«Трон Дураков»

Адриан Коул Трон Дураков

Некоторые люди утверждают — хотя никаких документальных подтверждений тому не существует, — что было время, когда Цепь Золотых Островов представляла собой не обширный архипелаг, а невысокий горный массив, венчавший полуостров, который длинным языком выдавался в море на северо-западе одного из континентов Омары. С тех пор мало что сохранилось, и даже сами предания о Потопе считаются теперь не более чем прихотливой выдумкой, искаженной интерпретацией подлинных исторических событий. Несмотря на это, число мифов и легенд о Потопе на Золотых Островах не убывает, равно как не уменьшается среди разношерстного населения архипелага и количество людей, верящих в то, что сразу после Потопа с востока пришли завоеватели (на языке старинных преданий они называются «посторонними»), которые подчинили себе уцелевших в катаклизме местных жителей и основали несколько королевских домов. Тогда-то, если верить легендам, и возникла династия Римунов, да и сам архипелаг получил имя Цепи Золотых Островов.

История правящего дома Римунов (во всяком случае, те эпизоды, что предназначены для ушей широкой публики) не проливает достаточно света на то, при каких обстоятельствах это благородное семейство пришло к власти. Встречаются, правда, неясные упоминания о совершенном над кем-то насилии, но ни слова о сколько-нибудь серьезных боевых действиях, которые оно за собой повлекло. Хотя не исключено, что чрезмерно дипломатичные историки в очередной раз поддались соблазну умолчания. По крайней мере, даже если что-то похожее на вооруженную борьбу между коренными жителями островов и захватчиками имело место, очень скоро на смену этому пришла расовая гармония. Наряду с другими уцелела, однако, еще одна прелюбопытная легенда, которая гласит, что оставшиеся в живых после Потопа люди наложили на дом Римунов проклятие безумия и внутрисемейных раздоров (факт, интересный сам по себе, ибо он подтверждает веру исконных обитателей архипелага в некую форму божественной силы). Неизвестно, обладает ли так называемое проклятие реальным могуществом или нет, однако история правящей династии изобилует примерами распрей между родственниками. Кроме того, можно сколько угодно доказывать, что нормальность — понятие весьма относительное, однако никуда не денешься от того факта, что некоторые представители семейства Римунов контролировали свое поведение гораздо хуже, чем это обычно делают здравомыслящие люди.

Возможно, этот почти не отраженный в исторических хрониках, но негласно признанный факт и стал причиной поразительной живучести старинной легенды. Быть может, в нем также кроется ответ на вопрос, почему престол династии Римунов в определенных кругах зовется Троном Дураков.

Из Анонимной Альтернативной Истории Цепи Золотых Островов. (Частное собрание Эвкора Эпты, Олигарха-Администратора Империи)

Часть первая ПОСОЛЬСТВО

Глава 1 ОХОТА В СНЕГАХ

Гуамоку казалось, что он уже несколько недель скитается по ледяным полям, тогда как на самом деле вдали от родного стойбища он провел немногим более суток. Хорошо было похваляться перед другими юнцами, которым, как и ему, еще только предстояло стать мужчинами, убив свою первую добычу, что уж его-то охота наверняка будет удачной: ведь его будет сопровождать такой испытанный ловчий, как старик Ингук. На деле все оказалось не так просто. Целую ночь продрожали они в снежной берлоге, спасаясь от порывов резкого, как удар кинжала, ветра. Все это нимало не походило на то, к чему Гуамок привык дома, а когда ветер еще усилился, то и толстые снежные стены перестали быть надежной защитой от его атак. Поэтому, когда первые лучи зари начали пробиваться сквозь снежную пелену на востоке и Ингук выполз из укрытия, парнишка с радостью последовал за ним, в глубине души уверенный, что ничего не может быть хуже тоскливой ночной неподвижности.

Однако уже через два часа изматывающего пути по безмолвной снежной равнине, отполированной ночным ветром до полной безликости, Гуамок почувствовал, что от прежней его уверенности в собственных силах не осталось и следа. «Скорее бы уж найти этих снежных тюленей», — то и дело шептал он окружавшему их белому безмолвию.

Тяжелые снеговые тучи почти не пропускали солнечного света; ветер, правда, утих, но поземка не переставала танцевать вокруг охотников, затрудняя и без того плохую видимость. Гуамок знал, что многие из его односельчан наверняка поддразнили бы его сейчас: «Что, хороша погодка? В самый раз для новичков! Дело ведь не только в том, чтобы одолеть тюленя. Просто пойти да убить зверя — это всякий может, а ты вот погоняйся за ним денек-другой, помучайся, тогда и посмотрим, на что ты способен». Судя по рассказам бывалых охотников, добыть снежного тюленя — легче легкого. Однако те, из чьей памяти еще не изгладился рубеж, отделяющий мальчика от мужчины, говорили, что это совсем не просто, ибо снежные тюлени — прирожденные убийцы, к тому же издавна хорошо знакомые с человеческими повадками. Когда небольшому стаду тюленей случалось набрести на одинокого охотника, они расправлялись с ним не менее безжалостно, чем люди. Не один раз в течение прошлой ночи Гуамок ловил себя на мысли, что Ингук, конечно, опытный охотник, но годы все-таки берут свое, и силы его не беспредельны.

Вдруг, словно подслушав критические размышления своего подопечного, Ингук встал как вкопанный. Он стоял, покачиваясь из стороны в сторону и опустив голову, точно ледовый волк, который готовится взять след. Гуамок снова пожалел, что закон запрещает брать на первую охоту хотя бы одного из этих зверей: лишь один ловчий может сопровождать новичка, да и тому позволено пускать в ход оружие только в крайнем случае. К счастью, Ингук не прислушивался к мыслям юноши. Что же его так насторожило? Почуял снежных тюленей?

— Мальчик, ты слышишь? — пробормотал старик, не отрывая взгляда от снежного покрова, как будто уже видел добычу.

— Я слышу только шепот снега, Ингук, — ответил Гуамок.

Еще несколько секунд старый ловчий оставался неподвижным, потом встряхнулся и пошел дальше. Юноша нагнал его и зашагал рядом. Опытный охотник был даже рад присутствию Гуамока, хотя обычно, выходя на охоту, настолько увлекался процессом, что забывал о своих спутниках и мог за все время не перекинуться с ними ни единым словом, несмотря на то что в обычной обстановке он был человеком не менее разговорчивым, чем все остальные.

— Ты спал? — обратился он вдруг к юноше. Лицо старика избороздили тысячи мелких морщинок.

«Он надо мной смеется», — подумал Гуамок и ответил:

— На удивление крепко, Ингук.

Тот и впрямь рассмеялся, но очень тихо: за плечами старика было слишком много охотничьих сезонов, чтобы он хоть на минуту позволил себе расслабиться и выдать свое присутствие потенциальному врагу, подстерегающему человека в снежных пустошах.

— Когда станешь мужчиной, научись обманывать получше.

Гуамок вспыхнул. Резкий ответ уже готов был вырваться из его уст, как вдруг Ингук снова замер и принялся настороженно прислушиваться.

— Снежные тюлени? — выдохнул мальчик, мгновенно забыв обиду.

Старик отрицательно покачал головой.

— Сегодня мы их не увидим.

Как, еще один день? Гуамока такая перспектива отнюдь не радовала: ему хотелось, чтобы обряд посвящения как можно скорее подошел к концу.

— Где же они? — произнес он вслух.

— Были здесь, — шумно втянув носом воздух, сообщил Ингук. — Но очень быстро ушли.

— Неужели нас испугались?

Ингук усмехнулся, однако без всякого презрения к неопытному новичку. Терпение явно было одной из его добродетелей. «Должно быть, все дело в возрасте», — подумал мальчик.

— Снежные тюлени не боятся людей, — ответил старый охотник. — Ты не раз об этом слышал. Запоминать надо, что старшие говорят, специально для тебя повторять никто не станет. Снежные тюлени — убийцы. Им никто не страшен, особенно когда их целое стадо. — И он снова прислушался.

— Что ты слышишь?

— Твои уши моложе моих, Гуамок. Что слышишь ты?

Юноша напрягся, стараясь как можно глубже проникнуть слухом в окружавшую их снежную пелену. Сначала он ощущал только присутствие ветра, то и дело цеплявшегося полами своего воздушного плаща за острые края ледяных торосов, которые, словно дочиста обглоданные кости, торчали тут и там из-под снега. Но вот к завыванию вьюги добавился новый звук и тут же пропал. Мальчик не мог скрыть своего изумления, когда незнакомый шелест на мгновение коснулся его слуха.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Ингук. — Я так и думал, что мне не показалось.

— Что это было?

— Звук какой-то чужой. — Улыбка Ингука мгновенно померкла, лицо приняло озадаченное выражение. Гуамок понимал, что немного найдется людей, знающих ледяные поля столь же основательно, как старый охотник, но на его вопрос он явно не мог найти ответа. «Должно быть, он все же слишком стар, подумал юноша. — Да и вряд ли слышит так же хорошо, как раньше».

Ингук двинулся вперед. Порывистые взмахи рук выдавали охватившее старика раздражение. Почти час шли они в полном молчании, но странный звук не повторялся. Гуамок уже почти убедил себя в том, что это был голос ветра, искаженный расстоянием и причудливыми формами ледяных глыб, но мысль о снежных тюленях, которые покинули свое лежбище, испугавшись чего-то, не давала ему покоя. И вдруг его осенило: «А может, старик нарочно пугает меня, чтобы сделать предстоящее испытание еще более сложным? Ну конечно! В этом все дело: он хочет показать мне, что такое настоящий страх и как его преодолевать». И юноша улыбнулся, черпая утешение в своей догадке.

Немало времени прошло, прежде чем охотники решили сделать привал. Для защиты от ветра они вырыли в обледеневшем снегу углубление и устроились в нем, разведя крохотный костерок из промасленного куска муннового дерева, которое привозили торговцы из более теплых земель. На огне старик и юноша слегка подкоптили полоски мяса, составлявшего их скудный походный рацион, и принялись жевать. Согревшись и утолив голод, Ингук снова стал тем смешливым и болтливым дедком, которого Гуамок привык видеть у костра на стойбище. Рассказы о всяких приключениях и происшествиях, которые ему довелось пережить на своем веку, сыпались из него, как из дырявого мешка. Мальчик, правда, подозревал, что не всем его байкам можно верить, ибо событий, которые он описывал, хватило бы на добрую дюжину жизней.

— А какой была твоя первая охота? — не удержался он. Похоже, вопрос задел старика за живое: больше всего он любил говорить именно на эту тему.

— Неожиданной, — последовал ответ. — Не такой, как сейчас. При мне не было ловчего, который присматривал бы за каждым моим шагом. Куда там! В те времена жизнь была гораздо тяжелее нынешней. Нас было мало. Жили, не выпуская из рук копья, даже по ночам с ним не расставались.

— Любовью-то, наверное, неудобно было заниматься, — хихикнул Гуамок.

Ингук бросил на него сердитый взгляд, но не выдержал и фыркнул:

— А тебе-то что об этом известно?

— Только то, что я слышал от других, — поспешил загладить свой промах юноша.

— Надеюсь! Вот вернешься с охоты, тогда и узнаешь, что к чему. Если все пойдет хорошо, ни одна девушка не откажется разделить с тобой ложе.

— Ты так думаешь?

— Но будь осторожен, Гуамок! Запомни, выбирать подругу нужно самому, иначе какая-нибудь выберет тебя, тогда наплачешься. — И старый охотник расхохотался, да так громко, что пропустил звук, который прошелестел наверху, неподалеку от их укрытия, и тут же стих. Но Гуамок его услышал, и копье юноши молниеносно взметнулось вверх, готовое поразить врага.

Ингук изменился в лице и начал поспешно нашаривать свое оружие. На мгновение он показался юноше совсем старым и беззащитным, но уже через секунду перед ним снова был прежний Ингук, настороженный и опытный, и лишь гневная гримаса напоминала о том, как он только что сплоховал.

— Что это было? — резко спросил он.

— Не знаю, опять пропало, — ответил Гуамок, по-прежнему настороженный, как почуявший угрозу ледовый волк.

— Ну?

— Что-то в воздухе, Ингук, — с трудом подбирая слова, чтобы передать услышанное, продолжал он. — Словно птица пролетела. Ты слышал?

— Мне следовало бы солгать тебе и сказать, что я слышал, — ответил старый ловчий. — Но это охота. Твоя охота, Гуамок. И только правда поможет нам уцелеть. Я прослушал. Видишь, как легко здесь свалять дурака? Я ничего не слышал. Но обещаю, в другой раз я тебя не подведу.

— Но таких больших птиц не бывает, — продолжал его подопечный, не обращая внимания на покаянные речи старика: сейчас было не до того.

— Звук может искажаться. Вокруг нас стена снега, шелест отразился от нее, вот тебе и кажется, будто источник звука больше, чем на самом деле.

— Но какая же птица будет летать в такую непогоду?

Ни слова не говоря, Ингук вогнал острие своего копья в тлевший кусок муннового дерева и поднял его над головой, как факел. Охота должна продолжаться. Гуамок знал, что с Ингуком он сможет продержаться в безжизненных ледяных полях еще много дней, к тому же старый охотник в совершенстве владел искусством находить дорогу в любую непогоду. Когда наступит время возвращаться, он без труда отыщет путь к стойбищу. Гуамок слышал от старших, что со временем сможет так же, — у всех членов их племени это было в крови.

Тишина сомкнулась вокруг них плотным кольцом, от недавнего благодушия не осталось и следа. Ингук угрюмо молчал: то ли испугался того, что сказал ему младший охотник, то ли все еще переживал из-за своей промашки. Гуамок еще никогда не видел его в таком мрачном настроении. Старик шел вперед не оборачиваясь, словно задумал бросить своего подопечного в снежной пустыне. Юноша поспешал за ним, твердо решив не терять бдительности. Гнев — первый враг осторожности. Главное — сосредоточиться!

На сей раз, когда непонятный звук снова донесся откуда-то сверху, оба охотника были готовы. Что-то захлопало у них над головами, похожее на гигантские крылья, из-за пелены снега долетел приглушенный вскрик, в котором явно звучала боль, — вот и все, что они смогли разобрать. Ингук упал на колени и знаками показал юноше: «Делай как я», но тот опередил наставника. Огромная тень со свистом пронеслась над ними, новый крик разорвал тишину, и опять все стихло. Несколько минут они не двигались, стоя на коленях, как две ледяные статуи.

— Оно нас ищет?

Ингук отрицательно покачал головой. Казалось, он испытал огромное облегчение.

— Я могу ошибаться, но, по-моему, в этом крике явственно звучала жалоба.

Теперь до них доносились какие-то хлопки, прыжки по снегу, но по-прежнему ничего не было видно. Копье Ингука было повернуто острием вперед — явный признак того, что старик не собирался оставлять своего подопечного один на один с неизвестностью. Крадучись, словно два вора, они двинулись вперед, на звук. Снова раздался крик, больше похожий на хриплое карканье, на этот раз гораздо ближе, чем раньше. Еще через мгновение снежный занавес вдруг истончился до предела, и глазам охотников открылась настолько неожиданная картина, что оба они, включая и многоопытного Ингука, с трудом подавили возглас изумления. Прямо перед ними на снегу сидело создание, подобного которому они никогда в жизни не видели и о котором не говорилось ни в одной из известных им легенд. То была огромная птица — по крайней мере, так им сначала показалось, поскольку у нее были длинные кожистые крылья. Одно из них птица неловко подогнула под себя. Явно сломанное, оно-то и причиняло ей боль. Вытянутая голова создания заканчивалась длинным клювом, но не загнутым на конце, как у чаек, к которым привыкли охотники, а совершенно прямым, к тому же утыканным острыми, как пила, зубами. Внезапно птица запрокинула голову, явно забыв обо всем, кроме терзавшей ее боли. Она даже не заметила появления людей. Мелкие брызги кровавой пены разлетелись во все стороны от ее резкого движения, и снег вокруг стал пурпурным. Казалось, существо побывало в жестоком бою.

Оба охотника молчали, по-прежнему держа копья наизготовку. Птица интересовала их прежде всего как потенциальная добыча: такого количества мяса, если, конечно, оно окажется съедобным, деревне хватит на много дней. Между тем неведомая тварь продолжала извиваться, будто ящерица, явно слабея с каждым новым движением. У нее не было перьев, гладкие бока покрывала чешуя, лишенные перепонок лапы были снабжены мощными когтями, совершенно не подходившими, однако, для здешних ледяных полей. Ингук слышал о птицах-мясоедах, которые якобы жили в теплых странах и хватали свою добычу прямо с воздуха. Должно быть, это была одна из них, хотя в известных им легендах ничего не говорилось о птицах таких размеров, к тому же обладавших зубастым клювом и чешуей.

Он повернулся к Гуамоку:

— Давай, мальчик. Убей эту тварь, и твоя первая охота затмит все, что были до тебя. Но будь осторожен.

Страх боролся в сердце юноши с гордостью, но, сделав шаг к птице, он вдруг подумал о том, что нанести чудовищу смертельный удар должен Ингук, старейший охотник племени, чтобы покрыть себя славой напоследок.

— Ты имеешь больше прав на этот подвиг, чем я, — сказал он старику.

Глаза старого ловчего всего на секунду задержались на нем и вновь возвратились к добыче. «А ведь мальчик не шутит! — понял он. — Предлагает мне убить птицу из уважения, а не из страха». Ингук ухмыльнулся и сказал:

— Это твоя добыча, Гуамок. Но я запомню твои слова. Ты будешь настоящим мужчиной.

Гуамок сделал еще шаг, готовясь нанести птице удар в шею, как вдруг она рванулась вперед, будто собираясь взлететь, и подставила ему свой бледный живот. Юноша занес копье и тут увидел, как что-то трепещет внутри тела загадочной твари под чешуйчатой кожей. «Сердце, должно быть. Как колотится! Туда и надо бить!» Мысли стрелой пронеслись у него в мозгу, и тренированная рука тут же послала копье вперед, вложив в бросок всю силу гибкого юношеского тела. На мгновение орудие словно растаяло в воздухе настолько велика была скорость его полета, — но вот наконечник уже вонзился в самую середину груди, на глазах продолжая погружаться в уязвленную плоть. Новый крик боли вырвался у птицы. Она взмахнула крыльями и подалась назад, глядя поверх голов охотников остекленевшими глазами. И вдруг ее грудная клетка раскрылась, точно копье перерезало сухожилия, удерживавшие мышцы, и из огромной раны потоком хлынула кровь.

Ингук схватил онемевшего от изумления мальчика за локоть и оттащил его назад. Результат удара превзошел их самые смелые ожидания. Оба понимали, что одно попадание копья, сколь угодно точное, само по себе никак не могло стать причиной подобного кровеизвержения. Но худшее было еще впереди. Внезапно из зияющей раны вывалилось что-то большое и плотное, точно внутренние органы птицы сорвались со своих мест и упали на снег скользким кроваво-красным комом. Чудовище опрокинулось на бок и испустило дух. По телу его, от клюва до кончика хвоста, пробежали конвульсии. Ингук, опытный охотник, сразу опознал в них агонию убитой добычи. Но, несмотря на уверенность обоих охотников в смерти птицы, ни один из них не спешил подойти поближе.

Птица лежала без движения уже несколько минут, а они все ждали.

— Смотри! — воскликнул вдруг Ингук. Что-то пошевелилось в комке спутанных внутренностей. Старый ловчий неохотно поднял копье: ему не хотелось отравлять мальчику радость победы. Но, видимо, это было неизбежно.

Гуамок решил, что сходит с ума. Это был человек! Вот он встал на колени, вот уже поднялся на ноги и выпрямился перед ними в полный рост. Клубы пара окутали его, как дым, словно он только что воскрес в огне собственного погребального костра. Ингук поперхнулся, будто ему вдруг перестало хватать воздуха. Копье в его руке дрогнуло и опустилось. Юноша взял орудие из ослабевших пальцев старика, хотя метнуть его все равно не смог бы. Безмолвно наблюдали они, как человек, пошатываясь, сделал шаг вперед, остановился, шагнул опять и наконец, едва выбравшись из лужи крови, рухнул в чистые объятия свежего снега. Там он и остался лежать, столь же неподвижный, как и мертвая птица.

Охотники не знали, что и подумать. Этот человек был внутри птицы. Внутри? Как это возможно? Однако не верить собственным глазам было нельзя: человек лежал прямо перед ними. Они видели — но что именно? Смерть птицы была такой кровавой, что разобрать что-либо почти не представлялось возможным. И все же наблюдатели не сговариваясь сошлись на одном: человек вышел из внутренностей птицы.

— Разве такое бывает? — заговорил наконец Гуамок. Он был молод, и его сознание легче свыкалось с новым и непривычным. Ингук, который за всю свою жизнь ничего подобного не видел, все еще не мог оправиться от ужаса. Он только стоял и смотрел. Но юноше было недостаточно свидетельства собственных глаз, и он решил подойти поближе. Сперва старик хотел его остановить, но потом передумал: в конце концов, это его охота, пусть поступает, как знает.

Юноша уже стоял над лежавшим в снегу. Кругом было так тихо, что он слышал, как падают снежинки, спеша укрыть растерзанную птицу и окровавленного человека тончайшим белым плащом. Тело у ног Гуамока покрывала такая толстая корка запекшейся крови, что разобрать, кому оно принадлежит, было практически невозможно. Молодой охотник, все еще сжимая копье Ингука, наклонился над ним и, протянув вперед свободную руку, прикоснулся к лежащему. Он был теплым, и не от птичьей крови. Гуамок инстинктивно приложил пальцы к горлу человека и нащупал пульс.

— Живой! — сообщил он своему спутнику, и тот сделал несколько робких шагов в его сторону. Впервые в жизни Гуамок понял, насколько стар Ингук на самом деле, и увидел, как тяжелит его плечи груз прожитых лет. Слишком долго ответственность была на нем. Настала пора Гуамоку принять на себя хотя бы часть этой ноши, сколь бы нелегкой она ни была.

— Отошел бы ты подальше, — посоветовал старик, стараясь держаться на безопасном расстоянии от распростертого на снегу человека.

— Нет. — В голосе Гуамока прозвучала решимость, и старый охотник не стал спорить. — Мы должны помочь ему.

— Пакостное начало, — проворчал Ингук. — Его наверняка послали злые силы.

— Если бы кто-нибудь послал его сюда, то уж точно не таким способом, возразил Гуамок. — Смотри, как он ослабел: тут и удара копья не нужно, просто ткни разок, и нет его. — И он прижал острие своего копья к открытой шее лежавшего, не имея, впрочем, намерения причинить ему вред. Ингук согласно кивнул.

— Надо сделать убежище. Зажги мунновое дерево, а я пока его почищу, распорядился молодой охотник, зная, что старик не будет спорить. Настало его время командовать.

Позже, укрывшись от непогоды за толстыми снеговыми стенами и согреваясь у небольшого костра, охотники внимательно рассмотрели спасенного ими человека. Он был высок ростом и хорошо сложен. Голова его была обрита наголо, черты лица выдавали уроженца дальних краев. Племя Ингука имело весьма смутное представление о мире за пределами своей ледяной страны: им казалось, что пришелец может происходить из любого уголка Омары. Откуда бы он ни взялся, странный способ путешествия, похоже, нисколько не повредил ему: человек был явно силен и вынослив. Однако привести его в чувство они так и не смогли: видимо, он крепко спал или был в глубоком обмороке. Ингук припомнил, что видел людей в таком состоянии и раньше. Как правило, они умирали, не приходя в сознание. Несмотря на мрачную уверенность более опытного спутника, Гуамок продолжал надеяться, что незнакомец выживет и очнется.

Разглядев облачение незнакомца, заботливо очищенное юношей от крови, Ингук заявил, что перед ними воин.

Однако никакого оружия при нем не было, если не считать длинного металлического прута, пристегнутого к ремню на поясе. Гуамок провел по нему пальцем. Он был гладким и холодным. Непонятно, для чего мог понадобиться такой кусок железа, — пожалуй, лишь для того, чтобы защищаться от нападения, или, может, для охоты на снежных тюленей либо какую-то другую дичь.

— Далеко мы ушли от стойбища? — спросил Гуамок.

— Снегопад утихает. Если будем идти быстро, то два дня.

— А если его понесем?

Ингук с сомнением покачал головой.

— Сам он идти не сможет. Нести его вдвоем — неделя пути.

Вдруг веки незнакомца задрожали, отчего оба охотника поспешно шарахнулись назад. Человек приподнялся, открыл глаза и обвел снежную берлогу невидящим взглядом. Через секунду веки его начали опускаться, голова склонилась на плечо. Он еще пытался что-то сказать, но вместо слов с его губ слетали лишь отдельные бессвязные звуки. Гуамок придвинулся ближе и наклонился к самому его лицу, пытаясь разобрать хоть что-нибудь, но не понял ни слова: похоже, чужеземец говорил на своем языке, неизвестном в здешних краях.

— Нам нельзя здесь долго оставаться, — продолжал Ингук. — Теперь, когда ты убил тварь, внутри которой он был, стада снежных тюленей снова вернутся сюда, и тогда мы с тобой сами станем добычей.

— Да, я тоже об этом подумал. Тебе придется вернуться в деревню. Приведи подмогу.

— Но и ты должен пойти со мной, ведь ты стал мужчиной…

— Мое место здесь, Ингук. Я должен остаться. Приведи людей.

Старик торжественно кивнул:

— Хорошо. Если он умрет…

Юноша негромко рассмеялся в ответ.

— Нет, он выживет. Иди и возвращайся поскорее.

Одинокое бдение у тела чужеземца оказалось гораздо более жутким, чем ожидал Гуамок. Не однажды мерещились ему снежные тюлени, привлеченные запахом крови. Потом юноше захотелось пойти и отрубить кусок мяса убитой птицы, но внутренний голос подсказал ему, что этого делать не стоит, так как оно наверняка ядовитое. Несколько раз он ложился спать в надежде, что, проснувшись, увидит незнакомца бодрствующим, однако этого так и не случилось. Один раз он уже совсем собрался было оставить спящего и отправиться назад, в деревню, и только незнание пути удержало его на месте. Он еще не умел находить дорогу к дому из любой точки ледяных полей, как это делал Ингук и другие опытные охотники.

В душу Гуамока уже закрадывалось сомнение: а не решил ли Ингук просто сказать деревенским, что мальчик погиб на охоте и не прошел кровавого посвящения, но он упрямо гнал эту мысль прочь.

Наконец Ингук появился. С ним были еще двое охотников и сани. Вне себя от радости, юноша бросился им навстречу.

— Он еще жив? — был первый вопрос старика.

— Да. И по-прежнему спит.

Охотники, которых привел Ингук, были сильные мужчины средних лет, известные своим искусством в добыче зверя и суровостью нрава. Вождь племени, Йанначук, сам выбрал их в сопровождающие старику. Они не улыбались и почти все время молчали. В их глазах Гуамок по-прежнему оставался мальчишкой, что бы с ним ни произошло с тех пор, как он покинул родное становище. Однако, увидев сначала спящего человека, а потом и останки гигантской птицы, они заметно смягчились и, обратившись к юноше, сказали, что в деревне в его честь будет устроен праздник. Затем они устроили чужеземца в санях и двинулись назад, предоставив старику и мальчику поспешать за ними на своих двоих.

— Йанначук не слишком обрадовался известию о твоем чужеземце, объяснил Ингук. — Он не мог не признать, что, сохранив ему жизнь, ты поступил благородно, но все-таки он боится.

— Йанначук? — не поверил своим ушам юноша. — Наш вождь?

— Ты не все понимаешь, Гуамок. Неожиданности усложняют жизнь. Нам ведь почти ничего о нем не известно. Например, откуда он взялся.

— Так, значит, теперь я в немилости…

Ингук неожиданно горячо стиснул его руку.

— Ничего подобного, мальчик! Хотя теперь я не должен так называть тебя. Ты стал мужчиной. Ты пролил кровь зверя. Йанначук уже объявил об этом. Но о чужеземце тебе придется забыть.

— Почему? — с подозрением переспросил Гуамок. — Его что, убьют?

— Да, но не мы. Йанначук послал за Избавителями. Пусть они решат его судьбу. — И старик смачно сплюнул, будто желая избавиться от дурного привкуса.

Гуамоку стало холодно, и он поплотнее закутался в меховые одежды. Избавители! Облаченные в плащи воины из горной крепости, одно напоминание о которых всегда приводило людей в ужас. Но чтобы посылать за ними? Йанначук, должно быть, обезумел или впрямь испугался не на шутку. И зачем поднимать такой переполох из-за одного чужеземца? Здесь явно крылась какая-то тайна, и Гуамок еще не решил, стоит ли ему последовать совету Ингука и забыть обо всей этой истории или нет.

Аррол Райнворд восседал на деревянном стуле, который специально для него поставили посреди помоста. Занавес из звериных шкур с трех сторон защищал его от снега, а по углам возвышения колыхались столбы дыма от пылавших жаровен. У него за спиной, неподвижные, словно статуи, стояли Избавители в черных плащах. Райнворд сыто рыгнул: Йанначук, вождь этой деревушки — если можно так назвать эту жалкую дыру, — не поскупился на угощение. Между тем пришла весть, что мальчик, который должен стать мужчиной, скоро будет здесь вместе со своей невиданной добычей. Почти все жители деревни пришли посмотреть на суд Райнворда.

Избавитель любил сохранять непроницаемое выражение лица, которое, однако, никого не обманывало, ибо обитатели всех деревень на этом заледенелом краю земли знали, что никакая жестокость не покажется ему чрезмерной, если речь пойдет о поддержании его власти. Повиновение стало первым законом выживания в этом суровом крае, и даже Йанначук, самый свирепый из здешних вождей, научился мириться с ним. Избавителям не задают вопросов, потому что они и есть закон, а Охранному Слову, которое они принесли с собой, надлежит подчиняться беспрекословно.

Лицо Райнворда ничего не выражало и было похоже на маску, однако в сознании его ворочались тяжелые мысли. Он пытался найти ответ на вопрос, существует ли какая-то связь между появлением этого чужеземца, который скоро предстанет перед ним, и недавнего гонца из Неприступной Башни, главной цитадели Избавителей далеко на севере. Оттуда рассылал Хранитель своих сторожевых псов по всей Омаре, чтобы они находили и истребляли всякого, кто посмел нарушить закон и заняться магией или поклоняться каким-либо богам. Но он, Райнворд, обрел собственное королевство здесь, в диком глухом углу на самом юге Омары, где можно было спокойно забыть о Хранителе и чувствовать себя полновластным хозяином. Охранное Слово, которому служили все Избавители, давно уже толковалось им с учетом собственных нужд. Как ни странно, Хранитель, казалось, тоже не вспоминал о нем. До поры до времени.

Сначала был гонец. Из самой Неприступной Башни прискакал Избавитель с известием, что Хранителя больше нет. Там произошел переворот, подстрекателем которого стал какой-то человек, который, как говорят, пришел из другого мира. Из другого мира, как же! Райнворд презрительно фыркнул. Что этот гонец, спятил, что ли? Забыл, какое наказание полагается за такие слова? Но тот продолжал настаивать на своем, утверждая, что этому чужеземцу, который назвался Корбилианом, удалось склонить на свою сторону Саймона Варгалоу, первого доверенного слугу Хранителя. При упоминании имени Варгалоу Райнворд начал относиться к словам посланца с большим вниманием, ибо это имя способно было привести в содрогание самого закаленного из служителей Башни. Корбилиан и Варгалоу уничтожили Хранителя и отменили Охранное Слово. Отменили! Рухнули самые устои жизни многих поколений Избавителей. Райнворду было приказано — приказано, не больше и не меньше, как можно скорее послать своих представителей в Башню, чтобы подтвердить лояльность к новой власти. Ее верховным держателем должен был стать Варгалоу. Райнворд содрогнулся от этой новости. Варгалоу — новый владыка Неприступной Башни? Ну, уж он-то не станет попустительствовать его, Райнворда, самоуправству.

Он быстро принял решение. Той же ночью его люди потихоньку избавились от гонца, вернув его кровь земле. Даже если Варгалоу и в самом деле захватил власть, сюда он не доберется еще долгие годы, а может, и вообще никогда.

Райнворд сосредоточенно всматривался в пролетавшие мимо его лица снежинки. А теперь вот это. Еще один чужеземец. Тоже из другого мира? Подобные измышления необходимо задушить в зародыше. Но все же интересно будет послушать, что он скажет, если его, конечно, удастся разбудить. А может, он просто умрет своей смертью, тогда и голову ломать не придется.

Обитатели деревни зашумели и расступились, давая дорогу саням, которые приблизились к самому подножию помоста, где их и встретил Йанначук. Райнворд поднялся со стула и стоял, возвышаясь надо всеми. Он увидел двоих взрослых охотников из племени Йанначука, сани, в которых лежал покрытый шкурами человек, а рядом с ними — старика и мальчика.

— Так это вы двое нашли его? — обратился он к последним.

Ингук и Гуамок сделали шаг вперед и поклонились, хотя лицо старика перекосило от ненависти, которую он даже не пытался скрыть. Гуамок, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, принялся подробно рассказывать всемогущему Избавителю, что с ними произошло и что они видели. Его соплеменники хранили молчание, опасаясь вызвать гнев Райнворда, ибо по его приказу здесь уже умирали люди. Он внимательно слушал. Без сомнения, мальчик говорил правду, но правда не всегда устраивала главу Избавителей.

— Мальчишка, у которого еще молоко на губах не обсохло, и старик, древнее которого, похоже, во всем племени не сыскать, — холодно прокомментировал Райнворд, когда юноша окончил свой рассказ. — Привиделась им гигантская птица, которая родила человека. Понятно.

Йанначук, нахмурившись, отвернулся. Райнворд не поверил мальчику. Плохой знак.

— Приходил ли чужеземец в себя? — продолжал Избавитель. — Говорил ли что-нибудь?

Все вновь повернулись к Гуамоку. Юноша выпрямился и сделал попытку посмотреть Избавителю прямо в глаза, но, не выдержав их ледяного взгляда, опустил голову.

— Он пытался говорить, господин, но те немногие слова, что ему удалось произнести, были бессмысленны.

— А о богах или магии он не упоминал? Смотри, мальчик, не пытайся скрыть что-нибудь от меня.

— Он говорит правду! — вмешался Ингук, вперив в Избавителя полный ненависти взор. «Будь проклят тот день, когда эти убийцы впервые появились среди детей снегов».

Райнворд кивнул, отметив про себя наглый взгляд старика. Вот еще один росток неповиновения, который необходимо было растоптать, пока он не разросся слишком сильно. «Но если чужеземец очнется и заговорит о силе, которая, судя по слухам о событиях в Неприступной Башне, действительно существует, и если окажется, что он и сам обладает ею, то что мне делать тогда? — подумал Райнворд. — Неужели придется покориться ему? Нет, об этом и помышлять нечего: стоит мне только заикнуться, что волшебные силы существуют, как эта шваль тут же перестанет мне верить, а тогда прощай моя власть над ними».

— Охранное Слово ясно говорит, что магическая сила — грех, а те, кто пользуется ею, нарушают закон. Нет никакой силы и богов тоже нет.

Покорно, как дети за учителем, повторили обитатели деревни слова Райнворда. Даже не глядя, они чувствовали, как кольцо плащеносцев сжимается вокруг них.

Райнворд указал на лежавшего в санях чужеземца.

— Вот воплощение зла. Вот преступник. Нельзя терпеть его присутствие в наших рядах. Кто-нибудь не согласен? — Произнося эти слова, он ожидал встретить взгляд юноши, но снова натолкнулся на холодный взор старого охотника. «Ну что же, старик, и тебя сегодня ждет смерть. Даже твой почтенный возраст не будет тебе защитой».

— Верните его кровь земле, — отдал он приказ тихим голосом, но каждый мужчина и каждая женщина, что стояли вокруг, слышали все до последнего слова. Тут же не менее дюжины Избавителей шагнули вперед, на ходу высвобождая из плащей свои страшные руки-серпы, которые они получили, отслужив свой срок в Неприступной Башне. Искривленные стальные конечности поднялись и опустились одновременно, блеснув в свете факелов так, что глазам больно стало. От лежавшего на санях человека должны были остаться лишь окровавленные обрубки.

Но вместо этого в темное ночное небо ударил такой мощный столб света, что все жители деревни как один повалились на колени и уткнулись лицами в снег, будто спеша остудить раскалившиеся от нестерпимого пламени глаза. Райнворд снова рухнул на свой стул, прижимая к лицу ладони, словно внезапно ослеп. Первым увидел, что произошло, Гуамок. Металлический прут, прикрепленный к поясу чужестранца, светился, как раскаленный: должно быть, стальные лезвия Избавителей ударили в него. Сами же воины Башни катались по снегу, корчась от боли. Один из них оказался совсем рядом с юношей, и тот увидел, что железо, из которого была сделана рука Избавителя, обмякло и каплями стекает на снег, точно расплавленный воск. То же самое случилось с каждым Избавителем, который дотронулся до таинственного жезла. Незнакомец же сел на санях и теперь озирался вокруг, будто еще не совсем проснулся.

Райнворд, шатаясь, поднялся на ноги. Лишь трое из его Избавителей погибли от вспышки таинственного света, остальные же стояли у него за спиной, угрожающе обнажив свои руки-клинки. Чужестранец тоже встал и уставился на возвышавшиеся над ним фигуры в плащах.

— Кто из вас Корбилиан? — прозвенел в морозной тишине его голос.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-либо смог пошевелиться. Гуамок глядел на чужеземца, открыв рот, Ингук, который не сводил настороженного взгляда с лица Райнворда, прочел на нем изумление, граничившее с ужасом. От его людей просто отмахнулись, как от мух, их стальные руки растаяли без следа, словно их никогда не существовало. Они оказались бессильны!

— Знамение! Знамение! — закричал старик и, потрясая копьем, указал на валявшихся на земле Избавителей, с виду мертвых. До его соплеменников наконец стало доходить.

— Убейте его! — зарычал Райнворд, взмахнув своей стальной рукой.

Но не зря Ингук столько лет охотился на снежного тюленя: он умел подмечать слабые стороны противника и использовать их. Он сразу понял, что ему дается шанс, о котором он мечтал долгие месяцы: возможность убить Райнворда. Ингук вспомнил, как мальчик хотел уступить ему честь убить особую добычу. Настало время его отблагодарить. Старик поднял копье и метнул его с такой быстротой, что оно словно растворилось в воздухе. Райнворд слишком поздно понял, что происходит, и не успел увернуться. Острый наконечник вонзился ему в живот, прошил его насквозь и с глухим стуком пробил деревянную спинку стула, пригвоздив к нему Избавителя, точно непомерных размеров бабочку. Глаза его выпучились, челюсть отвалилась, но изо рта не вылетело ни звука. Стража у него за спиной не могла двинуться с места от неожиданности, да и поздно было предпринимать что-либо. С десяток деревенских жителей, ободренных примером Ингука, вспрыгнули на помост и перерезали всех Избавителей до единого, а потом побросали их тела вниз, чтобы односельчане тоже могли упиться местью, нанося мертвым врагам удары короткими копьями, ножами и всем, что только было под рукой.

Ингук разразился торжествующим смехом и хлопнул Гуамока по плечу. Мальчик тоже рассмеялся — больше от страха, чем от радости. Из всей компании только Йанначук сохранял хладнокровие. Он подошел к чужестранцу, недоуменно озиравшемуся по сторонам, подобно человеку, который был уверен, что ему снится страшный сон, и вдруг обнаружил, что все увиденное им происходит на самом деле.

— Быстрее, я уже не могу их остановить. Пойдем со мной, а то и тебя прибьют заодно.

Чужак кивнул с таким безразличием, словно очутился на сцене во время представления, в котором у него нет роли.

— Корбилиан, — повторил он снова, — он здесь?

Йанначук отрицательно покачал головой, не сводя глаз со своих людей, которые как раз заканчивали кровавую забаву. Он боялся Райнворда и его угрюмых прислужников и теперь радовался, что все так обернулось. Прежде никто и представить себе не мог, что подобное возможно. Когда он тащил чужеземца за собой, крепко держа его за локоть, чья-то рука вцепилась ему в лодыжку. Это был один из Избавителей, живой, хотя и явно страдавший от сильнейшей боли.

— Пощади меня, — прошептал он едва слышно. — Пощади, и я скажу тебе, где искать Корбилиана.

Йанначук украдкой бросил взгляд на металлический прут, висевший у незнакомца на поясе. Его обладателя лучше было не сердить. Он сделал охотникам знак отвести Избавителя в свою хижину. Те подняли его на ноги и поволокли. Деревенские заворчали, словно голодные псы, у которых отняли кость. Ингук взмахнул подобранным где-то копьем. Но Йанначук повернулся к ним и выкрикнул что-то резкое, после чего толпа нехотя расступилась и дала им пройти. Однако уже через минуту все было забыто, и охотники принялись радостно откупоривать бочонки с элем, готовясь чествовать новых героев, Ингука и Гуамока.

Глава 2 ЭВКОР ЭПТА

Из окна, расположенного намного выше уровня любой из неброских построек Башенного острова, открывался изумительный вид на Золотой Город, столицу Золотой Цепи. У окна, как обычно по вечерам, стоял Эвкор Эпта, Олигарх-Администратор Империи, и любовался чудной картиной. Лучи заходящего солнца окрашивали воды лагуны, заполнявшей внутреннее пространство главного острова Цепи, известного под названием Медальон, в золото и пурпур, подчеркивали изысканную стройность величавых городских башен, которые были хорошо видны с острова Эпты, несмотря на то что между ними раскинулась обширная бухта. Над городом нависал угрюмый горный массив, который охранял подступы к столице Империи ревниво, словно какой-нибудь бог, оберегающий любимую игрушку от посягательств смертных. В Золотой Город нельзя было войти по суше; морской путь к нему лежал через узкий пролив в северной оконечности острова, который именовался Застежкой. Это было единственное место на всем острове, где береговая линия прерывалась, открывая доступ к внутренним водам. Только корабли Империи беспрепятственно бороздили воды лагуны, где были разбросаны десятки мелких островков, составлявших часть сложной структуры Города. На самом большом из них, в двух милях к западу от центра столицы, и построил свою резиденцию Эвкор Эпта.

Как всегда по вечерам, великий Администратор предавался размышлениям о силе и слабости Империи. Надежно защищенная от любых посягательств извне, она переживала пору серьезных внутренних разногласий, которые грозили перерасти в самом ближайшем будущем в вооруженный конфликт. Близилось время жестоких перемен, когда уцелеют лишь сильнейшие. Снизу до Эпты доносился крепкий соленый запах моря, но, уже отворачиваясь от окна, он различил примешавшуюся к нему долю зловония. Город был не тот, что прежде. Во многих кварталах давно не производился ремонт, и дома тут и там грозили обрушиться на головы прохожих. Император Кванар Римун был при смерти. Презрительная гримаса исказила лицо Эвкора Эпты при мысли об этом безумце, который сделал все возможное, чтобы привести в упадок гордую столицу Империи. Но ему оставалось уже недолго. Со дня на день могущественный чиновник ожидал известия о кончине монарха.

В дверь постучали. В личных покоях Олигарха-Администратора не было никаких слуг — только стража внизу, у входа в башню. Охранники пропускали внутрь лишь тех, о чьем приходе их заранее предупреждал сам хозяин острова.

— Войдите.

В комнату вошел юноша. Осторожно прикрыв за собой дверь, он сделал несколько шагов по покрытому ковром полу. В центре стоял небольшой стол, на котором ярко горели две толстые восковые свечи. Хозяин нарочно встал перед ними так, что вошедший с трудом различал его черты. Не поднимая глаз, гость поклонился. Администратор ни словом, ни жестом не показал, что заметил его присутствие, и продолжал стоять, невозмутимый, как статуя. Лицо его не выражало абсолютно ничего: могущественный Олигарх ни с кем не делился ни планами, ни мыслями, ни эмоциями. Большинство подданных Империи вообще никогда его не видели: для них он был лишь тенью, именем, почти легендой. Когда он, прямой, как палка, и неподвижный, как каменное изваяние, стоял посреди комнаты, посетителю казалось, что страх гнездится в каждой складке его одежды, а вся его фигура источает угрозу.

Юноша, которого звали Муриддис, вспомнил, как ему впервые было позволено предстать перед великим Олигархом. Его привел сюда отец. Это случилось сразу после того, как мальчик перешагнул порог своего двенадцатилетия. Взрослые обменялись парой слов, после чего отец ушел, оставив Муриддиса дрожать перед прославленным Администратором, точно молоденького кролика перед удавом. Слова, сказанные Эвкором Эптой в тот день, все еще были свежи в его памяти.

— Расскажи мне о Золотом Городе, — приказал он вдруг.

Муриддис принялся покорно излагать все то, чему его учили в школе на уроках истории и географии, как вдруг Администратор прервал его резким хлопком в ладоши.

— Хватит пустословия, мальчик. Ты знаешь, о чем я говорю. Расскажи мне то, чему тебя учил отец.

Муриддис начал снова. Теперь он говорил о времени до Потопа, до того, как опустилась земля, и воды хлынули на сушу, и затопили сердцевину нынешнего Медальона, и создали его и саму Золотую Цепь.

— А короли? — Эпта задал вопрос абсолютно ровным голосом, словно ему было совершенно все равно, что скажет мальчик. Но Муриддис знал, что все его будущее зависит от этого ответа. Отец научил его, что сказать.

— Они пришли со стороны. И захватили острова.

— А Римуны? — продолжал чиновник.

Отец предостерегал Муриддиса, что он должен быть абсолютно честен. «В жилах Эвкора Эпты течет Истинная Кровь, — говорил он. — Помни об этом, сын, когда будешь дрожать перед ним, а дрожать ты будешь наверняка. Он той же Крови, что ты, и я, и твоя мать».

— Воры, — решился наконец мальчик. — Римуны — воры.

Эвкор Эпта устремил на него пристальный немигающий взгляд. Несколько минут прошло, прежде чем он произнес:

— Всегда помни об этом, Муриддис. Они не нашей Крови. Империя не принадлежит им по праву. Они пришли после Потопа и прибрали к рукам то, что осталось.

Но и теперь, несколько лет спустя, Муриддис боялся его не меньше, чем в тот, самый первый день. Во всей Империи не было человека, обладавшего такой же необъятной властью, как этот незаметный чиновник, — кроме, пожалуй, самого Императора, но и его слово значило в решении практических проблем управления государством меньше, чем слово главного Администратора. Юноша бывал в доме Эпты всего несколько раз в жизни, но это ничего не меняло: к присутствию такого человека, как он, невозможно было привыкнуть. Даже служить ему означало постоянно испытывать страх и сомнения, потому что любая ошибка или выход за пределы им самим обозначенных границ вели к немедленной смерти — в этом Муриддис не сомневался.

— С какими вестями ты пришел сегодня? — спросил хозяин дома.

— Император по-прежнему не приходит в сознание. Врачи утверждают, что конец уже близок. Ему остались считаные дни.

— Когда он в последний раз получал лекарство?

— Сегодня утром, господин. Я сам присутствовал при этом. Судя по всему, меня никто ни в чем не подозревает. Врачи так и не догадались, что причина болезни Императора — яд. Они рассматривают физическое угасание Кванара Римуна как неизбежное следствие его умственной недостаточности и удивляются лишь тому, что конец приближается быстрее, чем они полагали возможным. Я задавал вопросы крайне осторожно, но, по-моему, мысль об убийстве никому не приходит в голову, или, по крайней мере, никто об этом не говорит. Император не пользуется популярностью, даже среди своих.

Эвкор Эпта кивнул. Лицо его по-прежнему хранило невозмутимое выражение. Яд был доставлен с юга, из Атахары, ровно год тому назад. Человек, который его привез, очень кстати исчез из виду. Отрава оказалась превосходного качества. Да и преданность юноши тоже заслуживала отдельного упоминания.

— Я должен узнать о смерти Императора первым. Позаботься об этом. А потом исчезни. Возможно, наша следующая встреча состоится лишь через несколько лет, а может, и никогда. Но тебя не забудут, Муриддис, и твою семью тоже. Ты уже женат?

Юноша судорожно сглотнул.

— Нет, господин. Одна девушка…

— Нашей Крови?

Ответом был кивок.

— Хорошо. Для завершения нашей работы потребуется еще много лет. Быть может, вся жизнь. Терпение — наше вернейшее оружие. Скоро у нас будет новый Император.

— Еще один Римун, господин? — спросил юноша, и нотка презрения, не укрывшаяся от внимания Олигарха, прозвучала в его голосе. Это было пренебрежение к правителям-пришельцам: родители хорошо потрудились над его воспитанием.

— Пока — да. Меч силен, но рука, которая управляет им, умнее. Итак, возвращайся в город.

Юноша хотел еще кое-что сказать всесильному Администратору, но, взглянув на него, передумал. Очевидно, тот был доволен, но своими планами, как обычно, ни с кем делиться не собирался.

Муриддис поклонился и вышел.

Эвкор Эпта вернулся к окну и снова принялся наблюдать за погружавшейся в сумерки столицей. На этот раз его взгляд приковали еле видимые на таком расстоянии огни дворца, прижатого к отвесному утесу. Кванар все никак не мог умереть, но Муриддис не ошибался, утверждая, что немногие будут оплакивать его кончину. Непредсказуемость, причиной которой было сумасшествие, ставшее в последние годы откровенным, сделала его абсолютно непригодным для управления Империей. Убрать его значило оказать своей стране большую услугу, но Эвкор Эпта прекрасно понимал, чем рискует: случись Дающим Закон или Имперским Убийцам, личной страже Императора, заподозрить, что дело нечисто, и самого Олигарха-Администратора не станет в мгновение ока. Муриддиса следовало щедро наградить за молчание.

Тем временем предмет размышлений Эвкора Эпты вышел из башни и забрался в стоявшую у крохотного причала лодку. Там его дожидались двое доверенных слуг; как только он сел, суденышко отчалило, а охранники Администратора вернулись на свой пост у дверей башни. Муриддис молчал. Противоречивые чувства одолевали его. Полгода он медленно отравлял Императора, и вот теперь, когда он уже почти достиг цели, его отстранили. Он понимал причины одолевавшей Эпту мании секретности, но не знал, как ему, отведавшему вкуса политических интриг, продолжать теперь жить обычной жизнью, не ведая, что творится в высших сферах власти. Какова была истинная цель поступков Эвкора Эпты? Не революция, это очевидно. И не кровавый дворцовый переворот. Государственная машина Империи настолько расшатана, что не выдержит подобных потрясений. Но Кванар со дня на день умрет, и кто же тогда придет ему на смену? Говорят, что он последний в своем семействе.

Несмотря на теплый вечер, Муриддис плотно закутался в плащ, откинулся на сиденье и погрузился в свои мысли, в то время как слуги молча гребли по направлению к городу. До берега оставалось немногим более мили, когда их лодке пришлось сойти с курса, чтобы пропустить другое, более крупное судно, которое шло им навстречу. На веслах сидели солдаты, а на корме виднелась закутанная в плащ массивная фигура. Пассажир явно разглядывал Муриддиса, хотя его собственного лица видно не было. Юноша опустил голову, чтобы не быть узнанным. Пусть его визит к Администратору останется в тайне. Немногим людям доводилось ступать на берег Башенного острова, а те, кому выпала такая честь, предпочитали не распространяться об этом. Большая лодка стрелой пронеслась мимо. Юноша обернулся и долго смотрел ей вслед, гадая, не направляется ли ее пассажир в то самое место, откуда лежал его путь.

Задержись юноша еще на мгновение, и его догадка подтвердилась бы: встреченное им судно пришвартовалось у того самого причала, который только что покинул он. Облаченный в доспехи пассажир сошел на берег и поприветствовал стражу у подножия башни. Они немедленно поняли, кто перед ними, и расступились, давая ему дорогу.

Эвкор Эпта чрезвычайно удивился, услышав новый стук в дверь. Он открыл; за дверью стоял один из его охранников. Струйки пота стекали по его лицу: очевидно, он бегом преодолел несколько лестничных пролетов, чтобы сообщить хозяину какую-то новость.

— Прошу прощения, Администратор, но мы не могли не сказать вам. Исполняющий Обязанности Главнокомандующего здесь и требует аудиенции.

Первая мысль Эвкора Эпты была о Муриддисе. Успел ли он скрыться? Но, по своему обыкновению, Администратор спокойно кивнул, ничем не выдав удивления.

— Его появление кстати. Пусть поднимется.

Произнеся эти слова, он вернулся обратно в комнату. Должно быть, произошло нечто из ряда вон выходящее, раз Феннобар явился к нему сам. Хотя, конечно, с точки зрения стороннего наблюдателя, не было ничего странного или необычного в том, что Исполняющий Обязанности Главнокомандующего посещает Олигарха-Администратора в его резиденции, тем более в момент политического кризиса.

Феннобар вошел, затворил за собой дверь, и двое мужчин, оставшись наедине, поглядели друг на друга как союзники. Странная это была пара бесстрастный Эпта, неподвижно стоявший посреди комнаты, и напряженный Феннобар, который взволнованно шагал из угла в угол, словно только что принимал участие в шумной ссоре и еще не пришел в себя. Свой широкий плащ он сбросил на пол, руки упер в бока (поза, которую он обычно принимал, разговаривая с подчиненными). Администратора он не любил, но все же поздоровался как подобает, хотя и без особой охоты. Эпта был ему нужен, так как в его руках сосредотачивались власть и влияние.

Эвкор Эпта наблюдал за порывистыми движениями воина без малейших признаков интереса. Феннобар наверняка был раздражен, взволнован или расстроен непредвиденным развитием событий. Он, конечно, был великолепным солдатом, сложенным как бог и сильным как бык, и наверняка смог бы одолеть в рукопашной схватке медведя, возникни такая необходимость, но терпения ему явно не хватало. Он привык получать все и сразу, а если придется, то и добывать силой. Ему недоставало утонченности, причем не только в делах, но также в одежде и в манерах. Стоило планам пойти наперекосяк, как он тут же впадал в истерику. Но все же Эвкору Эпте были нужны и такие люди для осуществления его замыслов.

— Что, опять непредвиденная ситуация? — спросил Олигарх-Администратор язвительным тоном.

— Можно и так сказать, — проворчал солдат, не заметив укола.

— Я слышал, Кванару Римуну недолго осталось жить.

Но даже эта новость не обрадовала воина-великана. Он вцепился в спинку стула, перегнулся через нее и прямо-таки выплюнул в лицо Олигарху:

— Элберон мертв! У меня есть подтверждения. Слухи, которые просачивались из-за восточных морей, оказались правдой. Он умер.

— Кто тебе это сказал? — От внимательного наблюдателя не укрылось бы, как напряглась челюсть Администратора, как затвердели и без того малоподвижные мышцы его лица, выдавая пробудившийся интерес. Феннобар, однако, не заметил ничего, кроме холодного взгляда.

— Я послал на восток целый флот! Мои корабли патрулировали Триречье. Тебе известно, где это? Восточный континент пересекают три большие реки, и все они впадают в море в одном и том же месте, образуя большую дельту. Один из кораблей заходил туда. Они строят там город! Город, будь я проклят!

— До меня доходили слухи. Но, по-моему, тебе следовало бы радоваться смерти Моррика Элберона. Верховный Главнокомандующий Двадцати Армий…

— Идиотский титул!

— Наш Император пожаловал его Элберону. Но, коль скоро слухи о смерти последнего оказались правдой, то логично предполагать, что его заместитель получит повышение в звании. Или ты сомневаешься в том, что я замолвлю за тебя слово, когда Совет Администраторов соберется для обсуждения этого вопроса?

— Разумеется, нет! — Но Эвкору Эпте сразу стало понятно, что тот лжет, и великий Администратор порадовался тому, что заставил этого олуха лишний раз помучиться. Феннобар хотел было добавить несколько слов о преданности, но воздержался, по опыту зная, что таким примитивным приемом доступ к тайным мыслям чиновника все равно не получить. Безопаснее сунуть руку в ведро, полное змей. — Проблема не в том, чтобы заручиться твоей поддержкой.

— В чем же? — Выражение лица Эпты ничуть не изменилось, но все же он ощутил неприятный укол неуверенности.

— Элберон дезертировал около года тому назад, это нам известно. Был пущен слух, будто он отправился на восток по заданию Кванара — покорять новые земли для присоединения к Империи. На самом деле Элберон набирал собственную армию из таких же отщепенцев, как и он сам.

— Чтобы захватить Золотой Город. Да, я знаю об этом.

Феннобар притворился, что не слышит.

— Под его знаменами собралось много народу.

— Он был превосходным командиром.

— Да, но не для себя он хотел завоевать Империю. В его намерения входило посадить на престол двоюродного брата Кванара. Оттемара Римуна. «Посмотрим, что ты скажешь на это, Администратор!»

Эвкор Эпта и бровью не повел.

— Такая возможность тоже приходила мне в голову. Продолжай.

— Он ведь был здесь, не так ли? Содержался в плену?

— Оттемар? В некотором роде, хотя, конечно, его заключение здесь было негласным, во избежание политических осложнений. Его содержали во дворце, подальше от глаз Кванара. Император ненавидит родственников, как тебе известно. Однако Оттемару удалось организовать побег, причем весьма примечательным способом. Это произошло, когда Кванар еще не слег окончательно, а слонялся по своим покоям, то и дело принимая безумные решения и угрожая отрубить голову всякому, кто осмелится хоть в чем-то ему перечить. Если мне не изменяет память, в то время лишь его личная гвардия, Имперские Убийцы, охотно выполняла его приказы, да и то из страха, что иначе ее разорвут на куски собаки императорской псарни.

— Тогда здесь был еще чужеземец, ну, тот сумасшедший, который притворялся, будто пришел из другого мира. Корбилиан, вот как его звали.

Эвкор Эпта удивился тому, что Феннобар запомнил имя незнакомца.

— Верно. Оттемар воспользовался присутствием этого, как ты его называешь, безумца, чтобы получить аудиенцию у Кванара. Разумеется, тем, кто допустил это, очень скоро воздали по заслугам. Но Оттемару, который всегда ловко владел языком, удалось-таки уговорить Кванара выслать их с чужеземцем из страны.

— На восток.

— Именно. Но я позаботился о том, чтобы мои люди оказались на одном корабле с ними. Они убили обоих. Корабль затонул во время шторма, но один из моих шпионов уцелел. Он-то и доложил мне о смерти Оттемара и человека, который выдавал себя за мага.

— Твой шпион солгал.

Администратору показалось, будто ледяной клинок пронзил его внутренности, но он и виду не подал, что ему стало страшно.

— Я тщательно отбираю людей себе на службу, Феннобар. Они не имеют привычки лгать мне.

— Значит, твой человек ошибся. Наверное, он и в самом деле считал, что те двое погибли во время шторма. Однако этот Корбилиан, как я слышал, и в самом деле обладал незаурядными способностями. Люди боялись его. Даже твои наемники. Тот, кому удалось уцелеть, верил, что пленники утонули. Но они выжили.

— И?

— Они пошли навстречу Элберону. Мои лазутчики подтверждают это! Но потом все запуталось. Вместо того чтобы объединить силы, они, наоборот, разделились. Оттемар и Элберон отправились в глубь континента.

— Восточного континента? Но для чего?

— Чтобы воевать.

Эвкор Эпта так удивился, что даже забыл контролировать мышцы лица, и они самопроизвольно сложились в гримасу озабоченности.

— Это в высшей степени странно, Феннобар. С кем же?

— На востоке располагалось какое-то зловещее королевство, которое угрожало не только новым владениям Элберона, но и другим владыкам того континента. Поэтому они объединились и отправились сражаться с общим врагом. Вот в этой-то войне и погиб Элберон, а с ним многие его люди.

— Но не Оттемар?

— Нет, будь он трижды проклят! Он жив. Мои люди видели его своими глазами. Он выбрал себе какое-то смехотворное имя…

— Гайл, — подсказал Эвкор Эпта. — Очень подходящее. А что Корбилиан?

Феннобар покачал головой.

— Мертв. Даже его хваленая сила не спасла от того, с чем он сражался на востоке. Немногие вернулись оттуда живыми, да и те не очень-то охотно распространяются о том, что там происходило. Уцелевшие присоединились к другой части армии Элберона, которая не участвовала в боях, и построили город в дельте трех рек. И знаешь, как они его называют? — Исполняющий Обязанности Главнокомандующего даже затрясся от злости. — Элберон! Они назвали город Элберон!

— И кто же им управляет?

— Не Оттемар. Этот держится сам по себе. Правит там молодой выскочка по имени Руан Дабхнор. Тоже из дезертиров.

Эвкор Эпта медленно кивнул, переваривая новость. Значит, Корбилиан погиб. Это хорошо. Было в нем что-то тревожащее, а если он и впрямь повелевал силой, о которой рассказывали древние легенды, то мог оказаться опасным противником. Но зато Оттемар жив! Придется принимать меры, и срочно.

— Так кто же займет престол, когда наш проклятый Император испустит дух? — ворчливо осведомился Феннобар, вновь принимаясь мерить шагами комнату. — Хотя Оттемар и удалился в изгнание, но он как-никак Римун. Последний в роду.

Эвкор Эпта дал солдафону еще немного покипятиться, затем спокойно добавил:

— Не совсем.

— Что ты хочешь сказать?

— Есть еще девушка.

Феннобар ужаснулся.

— Теннебриель! Ты что…

— Спятил? — закончил за него Эпта с улыбкой. Феннобар похолодел, сообразив, что именно это слово готово было сорваться с его губ.

— Но она же не сможет править! Она еще подросток…

— Правильно. Зато Оттемар сможет. Если он вернется, его многие поддержат: он же Римун, двоюродный брат Кванара и, стало быть, законный наследник. История этой страны и право рождения на его стороне. И ты, Феннобар, будешь обязан присягнуть ему в качестве Командующего Армией.

Феннобар сделал попытку обдумать услышанное. Процесс мышления давался ему с трудом. Он знал, что у него нет способностей к политическим интригам, и признавал превосходство Администратора над собой в этом отношении. И все же ему было непонятно, на что тот намекает.

— Ну и что с того, что я поддержу Оттемара?

Эвкор Эпта снова улыбнулся.

— Это что, угроза?

Феннобар помолчал с минуту, затем громогласно расхохотался. Смех был слишком громким и потому наверняка неискренним. Полководец боялся.

— Да, уж это-то наверняка не входит в твои планы.

— В мои планы входит только благо Империи, — ровным голосом ответил чиновник. — Оттемаром вряд ли можно будет манипулировать. А потом он впадет в детство, как и его кузен Кванар. С Римунами это часто происходит.

— Поэтому ты предпочитаешь Теннебриель…

— Ее можно научить править. Она будет с радостью прислушиваться к советам Администраторов и Дающих Закон. Не думаю также, чтобы она стала вмешиваться в вопросы военной политики. Эта сфера управления государством наверняка останется в ведении Главнокомандующего.

Феннобар подумал и кивнул.

— Вся тяжесть власти ляжет на твои и мои плечи, Феннобар.

«Лучше уж вступить в союз со змеей, чем с тобой, — подумал солдат. Но каково искушение! Власть. Не только над Армией, но и над всей Империей. Конечно, контролировать ее будет сам Эвкор Эпта, но все же!» И Феннобар расплылся в улыбке.

— Ну что ж, пусть будет Теннебриель. Теперь и Эвкор Эпта ответил ему улыбкой, точно разговаривал по душам с другом.

— Есть лишь одно маленькое препятствие. Феннобар, известный хвастун, вытащил из ножен меч и провел ладонью по его широкому лезвию.

— Ерунда.

Чиновник покачал головой.

— К сожалению, не такое уж и пустяковое.

— Пхе! Возьму пару-тройку кораблей и пойду с ними в дельту. Скоро от этого Элберона камня на камне не останется, а его бывшие солдаты отправятся следом за своим командиром. Через месяц ты получишь голову Оттемара.

— Да, именно она мне и нужна. Но только вместе с телом, пожалуйста.

— Так он нужен тебе живой? — «Прах его побери, и почему он никогда не может говорить прямо?»

— Да. Можешь отправить к праотцам столько народу, сколько захочешь, но он нужен мне живым. И ты привезешь его сюда, на Башенный остров, так, чтобы никто об этом не знал, кроме тебя и меня.

— Но, если я захвачу Элберон и возьму Оттемара в плен, пойдут слухи…

— Так думай, Феннобар, думай! Ты, конечно, лучший воин Империи, но для роли Главнокомандующего этого мало, нужно еще и мозги иметь. Учись править, тренируйся.

— Нужно сделать это тайком?

— Крадучись, да не забывай, какое имя придумал себе Оттемар. Гайл. «Плут». Он наш враг, можешь быть уверен. В тот день, когда он взойдет на престол, мы с тобой распрощаемся с нашими должностями. Не забывай, твои разногласия с Морриком Элбероном были хорошо известны. Пост Главнокомандующего скорее всего достанется Руану Дабхнору. Кто будет Олигархом-Администратором, можно только гадать. Думаю, какой-нибудь любимчик Оттемара. И тогда Империи конец.

— Так что ты предлагаешь?

— Похищение. Обман. Отправь в дельту всего один корабль. Они не ждут от нас подобного шага. Никакого кровопролития, оружие пускать в ход только в случае крайней необходимости. Никаких поджогов. Просто тихое похищение, лучше всего ночью.

— Ладно…

— И не привози Оттемара сюда сам. Отныне и до того дня, когда Теннебриель сядет на престол, мы с тобой вообще не должны встречаться. Общаться будем только через доверенных лиц. Если в городе узнают о наших контактах, возникнут подозрения. Все, что происходит в Империи, должно выглядеть как естественное развитие событий.

— Хорошо. У меня есть люди, готовые исполнить любой приказ без лишних вопросов, люди, которые сражались бок о бок со мной, люди, чьих отцов я вознаградил за долгую службу…

— Я понимаю, о чем ты говоришь, Феннобар. Они — твоя опора. Но послушай моего совета, выбирай людей тщательнее. Теперь ты вступаешь в совершенно другую игру. Чтобы выиграть, нужны большое старание и осторожность.

Феннобар убрал свой меч в ножны. Будь его собеседником кто-нибудь другой, они непременно пожали бы друг другу руки, особенно заключив столь важный договор. Но с этим человеком солдат ограничился простым кивком.

— Ты получить своего пленника. Но я все-таки не понимаю, почему бы не убить его?

— Но ведь я хочу, чтобы все выглядело именно так, будто ты его убил. Как это сделать — твоя забота. Полагаю, среди твоих доверенных лиц найдутся люди, которые смогут справиться с таким заданием.

Физиономия Феннобара стала еще мрачнее.

— Разумеется, но…

— Те, кому известно настоящее имя Оттемара, будут считать свое дело проигранным, если нам удастся убедить их в его смерти.

— Но ведь я же не буду убивать его на самом деле!

— Он нужен мне здесь, тайно. Никто и не заподозрит, что он у нас в плену.

— Но зачем? — продолжал недоумевать Феннобар.

— Предоставь политику мне, Феннобар. Он — гарантия нашей безопасности. — Эвкор Эпта сухо рассмеялся. — Если когда-нибудь выяснится, что враждебная партия, клика Римунов, затевает против нас заговор, подумай только, какое преимущество над ними мы будем иметь! Однако я не думаю, что это на самом деле случится. Скорее всего Оттемар сгниет заживо на одном из этих неприступных островов.

Феннобар ответил усмешкой:

— Теперь мне понятно, как играют в эту игру. Неплохая стратегия. Значит, я похищаю Оттемара, но делаю вид, что это убийство. Я даже знаю, кого мне послать на это дело. Нужно ли моим людям маскироваться?

Эвкор Эпта пожал плечами.

— Нет, пожалуй, только пусть не являются на восток в форме солдат Империи.

На этот раз веселье Феннобара было вполне искренним.

— Великолепно! Вижу, что мне предстоит узнать еще много нового об искусстве управления государством.

После ухода полководца Эвкор Эпта призвал свою стражу.

— Я не сержусь на вас за то, что вы допустили Феннобара на остров, но впредь ни один человек не должен переступать порог этой башни без моего ведома. Если Феннобар появится вновь и попытается войти, не пускайте его. Примените силу, если потребуется.

Стражники кивнули. Они были приучены повиноваться без слов.

Эвкор Эпта запер ставни и сел в кресло. Более часа он сидел, погрузившись в глубокое раздумье. Мозг его напряженно работал, переставляя воображаемые фигуры по огромной доске, которой ему служила Империя. Феннобар полезен скорее благодаря своей глупости, нежели вопреки ей. А когда он, Эвкор Эпта, запрет в одном из потайных покоев башни Оттемара, его власть над Теннебриель будет безгранична. Она будет Императрицей, но править на самом деле будет Эпта, и, посмей она своевольничать, он тут же найдет ей замену в лице кузена-соперника. Хорошо все-таки, что Оттемар не умер.

Надо будет навестить девушку в ближайшее время и начать потихоньку подогревать ее недовольство своим положением. Она простодушное дитя и никогда не станет по-настоящему умной женщиной. Сумасшедшей, как многие Римуны, конечно, тоже не будет, но все остальные слабости этого семейства ей присущи. Теннебриель хорошо вышколена, и, если его планам суждено сбыться, она станет тем полезным орудием, при помощи которого он вернет Империю в руки истинных владык.

Кажется, он что-то забыл? Ах да. Наемник, который сообщил о смерти Оттемара и Корбилиана. Утром его надо будет найти и казнить. И еще необходимо послать верного человека в этот город, Элберон. Кого-нибудь Истинной Крови. Может быть, Муриддиса.

Глава 3 ТЕННЕБРИЕЛЬ

Когда Эвкор Эпта хотел посетить один из множества островов, разбросанных по лагуне Медальона, он пользовался одному ему известным путем. Под самым дном внутреннего моря существовал целый лабиринт тоннелей, прорытых задолго до геологической катастрофы, в результате которой Цепь Золотых Островов стала архипелагом. Администратор знал, что среди нынешних обитателей Золотого Города немного найдется таких, кто не считает легенды о существовании этих подземных коридоров пустой выдумкой. Только те, в чьих жилах текла Истинная Кровь, верили в них. Могущественному чиновнику это было на руку: он любил всякие тайны, а подземная дорога являлась одной из них.

Путь от Башенного острова к тяжелой, окованной железом двери, у которой остановился Эвкор Эпта, занимал полчаса. Он воткнул свой факел в железную скобу на стене, вытащил из складок плаща кольцо с множеством ключей, выбрал один из них, отпер дверь и вошел. За этой дверью оказалась еще одна, которую он тоже открыл, а потом запер за собой снова. В коридоре по ту сторону двойной двери его ждал другой факел, специально оставленный здесь слугами, которых он отправлял вперед. Ни один человек никогда не приплывал сюда на лодке. Это было бы бесполезно: остров представлял собой высокий каменный пик, поднимавшийся со дна внутреннего моря. За долгие века, прошедшие со времен Потопа, волны и морской ветер отполировали его бока почти до зеркальной гладкости. Никто не смог бы подняться наверх, кроме птиц, которые гнездились тут в больших количествах. Никому и в голову не приходило, что в восточной оконечности острова, подальше от города, находилась маленькая, но роскошно убранная вилла, которая была надежно укрыта от любопытных глаз досужих мореходов пышной растительностью и окружена собственным тщательно возделанным садом и высокой стеной. Здесь-то и жила Теннебриель, дальняя родственница Императора, с тех самых пор, как ей исполнилось три года.

Эвкор Эпта сам выбрал людей, которые прислуживали девушке. Виллу охраняли стражники, которые, однако, никогда не входили в дом и не видели его обитательницу. В их обязанности входило следить, чтобы никто случайно не проник на остров. В доме жили женщины, ухаживавшие за Теннебриель и заботившиеся о том, чтобы у нее было все, кроме свободы. И тем и другим было запрещено покидать остров.

Тем временем Администратор добрался до последней двери и оказался в великолепно убранной комнате. Оттуда наверх шла винтовая лестница. После долгого подъема Эвкор Эпта очутился в покоях Теннебриель. Ее комнаты выходили окнами на восток, и все, что в них можно было увидеть, — это черные волны внутреннего моря. Несмотря на поздний час, девушка не спала: аромат ее духов витал в воздухе. Что-то шевельнулось в глубине комнаты. Он обернулся на звук, но сперва ничего не увидел: его глаза еще не привыкли к мягкому свету ламп. Немного погодя он разглядел старую женщину. Это была Улларга, одна из служанок Теннебриель. Завидев его, старуха поспешила отойти в самый дальний угол комнаты. Она служила Теннебриель верой и правдой, так как прежде была горничной ее тетки, Эстрин. Старуха знала, что только благодаря этому Эвкор Эпта распорядился оставить ее в живых.

Теннебриель была на балконе, дышала свежим ночным воздухом и любовалась звездным небом. Звук шагов заставил девушку обернуться; увидев, кто пришел, она ничуть не удивилась. В общем-то Теннебриель давно вышла из детского возраста: ей уже исполнилось девятнадцать, и одни только пряди черных волос, кольцами спадавшие ей на спину и плечи, способны были свести с ума любого мужчину. Даже скудное вечернее освещение не смогло похитить их чарующего блеска. Ночь выдалась теплой, и на девушке не было ничего, кроме тоненького платьица, выгодно подчеркивавшего ее высокую, стройную фигуру. Тысячи воздыхателей, будь у них возможность проникнуть на остров, наверняка лишились бы сна и покоя от такого восхитительного зрелища. Да и сам невозмутимый Эвкор Эпта снова ощутил знакомую волну возбуждения, которая накатывала всякий раз, когда он оказывался в присутствии этого великолепного животного, как он называл про себя девушку. Что и говорить, слуги холили ее не покладая рук. Он склонил голову в нарочито медленном поклоне, желая продлить редкие мгновения удовольствия и сполна насладиться видом прелестной женщины, которая стояла перед ним, вырисовываясь на фоне ночи подобно прекрасному изваянию.

— Теннебриель, дорогая, — заговорил наконец он, — я рад встрече с тобой.

— Эвкор! — Ее глаза широко раскрылись, на лице появилось восторженное выражение, словно она была десятилетней девочкой, которая приветствует любимого дядюшку после долгой разлуки. — Как долго ты не приходил!

«Всего две недели», — подумал он, однако вслух ничего не сказал. Все равно время для нее ровным счетом ничего не значило: умопомрачительная красота девушки уравновешивалась столь же потрясающей глупостью.

— Что поделаешь, дитя мое, важные дела. Но расскажи мне, как ты поживала все это время? Хорошо ли слуги смотрели за тобой?

Девушка немедленно надула губы, словно только и ждала этой реплики.

— Полагаю, я должна сказать «да». Но мне здесь так скучно, Эвкор. Я все жду и жду. Иногда мне кажется, что я живу на этом острове уже сто лет.

Он, будто зачарованный, следил за каждым движением губ девушки, за тем, как менялось выражение ее лица, и чувствовал, что от этой красоты у него занимается дух. Нет, все-таки она будет превосходной Императрицей.

— Государственные дела, Теннебриель, вещь скучная, но необходимая, особенно для тех, кто пытается поддержать порядок в нашей рассыпающейся Империи. Скоро сама узнаешь.

— Когда стану Императрицей, — закончила за него девушка. Они не в первый раз говорили об этом. Эпта кивнул:

— Да. Твой кузен очень болен. Ему осталось жить всего несколько дней.

Ее лицо вспыхнуло жестокой детской радостью.

— Значит, скоро я буду на троне!

Он снисходительно улыбнулся, подошел ближе и взял девушку за руку.

— Терпение, дитя мое. Все не так просто.

Краска гнева залила щеки красавицы, брови надменно изогнулись.

— Но ведь ты обещал.

— Да, конечно. Но не забывай о трудностях.

— Расскажи мне снова.

— Хорошо.

Они опустились на сиденье, и мужчине пришлось сделать над собой усилие, чтобы забыть о красоте девушки. Больше всего ему сейчас хотелось протянуть руку и приласкать ее. Наверняка она не воспротивилась бы, ведь она всегда была такой покладистой, простодушно-доверчивой, будто всерьез полагала, что само время остановит свой бег, если он прикажет.

— Когда Кванар Римун умрет, вместе с ним придет конец и правящему королевскому дому, так как он — последний в своем роду.

Теннебриель кивнула, явно наслаждаясь рассказом, словно слышала его впервые в жизни, хотя на самом деле история эта была знакома ей с глубокого детства.

— Ты знаешь, что на Золотых Островах существует три королевских фамилии: Римуны, Кранноки и Труллгуны.

— Да, и я ношу имя Краннок.

— Вот именно. — «Интересно, что же она все-таки запомнила», — подумал он. Очень важно, чтобы девушка знала историю предыдущих царствований наизусть, поэтому он без устали повторял одно и то же. — Твоего отца звали Вальдер Краннок. Его брат, Колхан, был женат на…

— Эстрин! — радостно заполнила паузу девушка.

— Молодец! Да, на Эстрин. А кто была Эстрин?

— Она была сестрой, сестрой… — прекрасная ученица Эпты на мгновение задумалась, — Императора, только тогда он еще не был Императором. Он был королем, потому что Кванар Римун — первый Император на Золотых Островах.

— Совершенно верно. Эстрин была сестрой Хедмара Римуна, а он был отцом Кванара. Хедмар лелеял мечту объединить три великих дома, чтобы на Золотых Островах всегда царили мир и покой. Его брат, Дервик Римун, женился на девушке из дома Труллгунов, а его сестра, Эстрин, вышла за твоего дядю, Колхана Краннока.

— Да, а меня, когда я была совсем маленькой, обручили с моим кузеном Илдаром, сыном Колхана и Эстрин. — И девушка захлопала в ладоши, очень довольная собой.

— Прекрасно. А что было дальше? Что случилось со всеми детьми?

Теннебриель погрузилась в глубокое раздумье.

— Потом было большое сражение. Все острова начали воевать друг с другом, и много людей умерло.

Эвкор Эпта снисходительно улыбнулся. Надо же, про войну она никогда не забывает. Он не счел нужным сообщать девушке все факты, хотя со временем ей, без сомнения, многое станет известно. Например, он сказал ей, что она и Илдар были помолвлены, тогда как на самом деле их поженили, когда девочке было всего два года, а ее кузену — двадцать один. Муж малютки Теннебриель был горяч и честолюбив и не смог удержать свой темперамент в узде.

Однажды его застали в постели Анниани, капризной жены короля Хедмара, и когда он узнал об этом, то сошел с ума от злости. Первым делом он распорядился казнить обоих прелюбодеев прямо на оскверненном ими супружеском ложе. В результате Фейнор Краннок, глава королевского дома Кранноков, объявил Римунам войну, которая закончилась полным уничтожением всей его фамилии, так как Труллгуны приняли сторону правящей династии.

— Все Кранноки умерли, — продолжала девушка, — мой отец, мой дядя и мой жених; Вальдер, Колхан и Илдар. Погиб даже мой дедушка, Фейнор.

— Правильно, Теннебриель. Ты все запомнила. Римуны истребили почти всю твою семью. Уцелела лишь одна Эстрин, которая и по сей день скрывается где-то на северных островах: там некогда было родовое гнездо Кранноков.

— И я, — широко улыбнулась девушка, — потому что ты нашел меня и спрятал.

— Крови было пролито и так слишком много. Я привез тебя сюда, однако многие до сих пор считают, что и ты тоже погибла. Так на чем мы остановились? Да, ты — единственная наследница дома Кранноков. А что стало с детьми Римунов?

— У Хедмара было трое детей. Две девочки… Эвкор, я, кажется, забыла их имена.

— Не важно. Их звали Аррани и Эринна.

— Они были слабенькими и умерли во младенчестве.

— Да. Всего несколько недель от роду.

— Потом еще Кванар Римун, но он всегда был немного не в себе.

— Да, продолжай.

— Он наследовал своему отцу и провозгласил себя первым Императором, но теперь он болен. Скажи, он и вправду скоро умрет?

— Об этом мы поговорим через минуту. Продолжай.

— Детей у него нет. Женат он никогда не был. — Девушка сосредоточенно нахмурилась. — А еще есть Труллгуны. По-моему, одну из них звали Лудганна.

— Очень хорошо. — Эпта покровительственно улыбнулся. — Да, Лудганна. Она вышла за Дервика Римуна, брата Хедмара. Ее брат, Даррабан, до сих пор жив и имеет двух сыновей, Андрика и Рударика, но они не покидают своих восточных островов и не претендуют на престол, так что можешь о них забыть. — И опять он утаил часть правды: Дервик приходился отцом Оттемару и мужем сестре Даррабана, именно эта связь с правящим семейством и заставила Труллгунов встать на сторону Римунов в кровавой междоусобной распре.

— Я вспомнила остальное! — воскликнула Теннебриель. — Лудганна убежала от мужа с каким-то пиратом, и они оба утонули в море. Так им и надо! Но у них с Дервиком была дочь… нет, сын. Его звали…

Эвкор Эпта наклонился к девушке.

— Подумай как следует. Это очень важное имя. Самое важное из всех.

Лицо Теннебриель омрачилось.

— О! — Она нетерпеливо щелкнула пальцами. — Подожди-ка… Оттемар. Оттемар Труллгун!

— Почти. Его зовут Оттемар Римун. Вот почему это так важно. Оттемар Римун. Запомни.

— Он тоже умер?

Раньше Эвкор Эпта просто сказал бы «да», но после сегодняшнего разговора с Феннобаром следовало быть более осмотрительным.

— Думаю, что да. Но у меня есть некоторые сомнения. Хотя я почти уверен, что его нет в живых, ведь он отправился на восточный континент, где обитают ужасные чудовища и вообще всякие странные существа.

— Значит, если он умер, то из Римунов никого больше не осталось. Но я была помолвлена с Илдаром, чья мать происходила из этой семьи, а значит, и я тоже немножечко Римун.

— Вполне достаточно для того, чтобы претендовать на их трон, моя дорогая.

Она захлопала в ладоши, вне себя от радости, но уже через мгновение ее чистый лоб вновь избороздили морщинки заботы.

— Но что, если Оттемар Римун все-таки жив? Разве он не захочет быть Императором?

Эвкор Эпта обрадовался, что она сама додумалась до этого вопроса: теперь ему легче будет перейти к главной теме сегодняшнего разговора, который, как он надеялся, заложит основу его будущей власти над Императрицей.

— Вот в этом-то весь вопрос. Если он жив — а я почти уверен, что это невозможно, — то, конечно, его притязания на престол будут весомее, чем твои.

Девушка бросила на него полный негодования взгляд, словно капризный ребенок, который хочет ударить подшутившего над ним взрослого.

— Значит, его надо убить! Эвкор, тебе придется приказать, чтобы его убили. Он улыбнулся.

— Не беспокойся. Я уже послал людей на поиски. Но я почти уверен, что они потратят время зря: скорее всего, весть о его смерти была верной. С другой стороны, если ты станешь Императрицей и тут вдруг вернется Оттемар, это будет как-то неловко. Тебе пришлось бы уступить ему престол, а ведь нам это совсем ни к чему, не правда ли?

— Нет! Трон он не получит!

Он снова потрепал ее по руке.

— Ты хорошо разбираешься в политике, девочка. Но ты ведь знаешь, что я всегда буду с тобой и смогу защитить твои интересы, если нужно. Ты должна стать Императрицей. Оттемар пригоден на роль правителя Империи не больше чем его полоумный кузен. Мы поступим вот как: если он все-таки выжил, то я найду его и заточу на одном из своих островoв. Там его никто никогда не найдет. Только ты, я и его сторож будем знать, что он еще жив.

Теперь она была похожа на злого, испорченного ребенка.

— Эвкор, — начала она и так вцепилась пальцами в его руку, что он даже губу закусил от боли, — найди для него остров похуже! Голую скалу, без единого кустика. Чтобы он там помучился как следует!

Смех Эвкора Эпты, прозвучавший в ответ, был сухим и отрывистым.

— Какая жестокость! Что ж, посмотрим. Но я склонен думать, что он мертв. Ну, а теперь мне пора идти. Меня ждут дела. — И он поднялся на ноги.

— Уже?

Администратор чувствовал, что не в силах оторвать глаз от сидевшей перед ним девушки: его неудержимо влекло к ней. Но с этим необходимо было подождать. «Ничего, настанет время, — сказал он себе, — и это тоже будет мое».

— Пора. Но я скоро вернусь.

Она не стала спорить.

— Очень скоро. И принесу тебе новости. Кванар умирает.

Не вставая с места, девушка широко раскрытыми глазами наблюдала за его уходом. Эвкор Эпта запер за собой дверь и перевел дух. «Клянусь Кровью, божественное создание! Как тут не разгорячиться!» Он уже готов был начать спускаться по лестнице, как вдруг новая мысль остановила его. Великий Администратор развернулся и отправился на половину служанок. Все равно после свидания с Теннебриель заснуть ему не удастся.

Только после того, как ключ дважды повернулся в замке, подтверждая, что Эвкор Эпта и в самом деле удалился, Теннебриель позволила себе изменить выражение лица. Роль невинного, простодушного ребенка, которую она играла в присутствии всемогущего Олигарха, требовала большого напряжения.

С балкона донеслись негромкие аплодисменты.

— Отлично сыграно! — прозвучал глубокий мужской голос, и его обладатель вышел из зарослей винограда, украшавшего террасу. При виде его вздох восхищения вырвался из груди Теннебриель.

— Довольно убедительно, как по-твоему? — И она протянула руку навстречу ночному гостю.

Молодой человек немедленно заключил девушку в объятия. На вид ему было не больше двадцати пяти лет, он был невысок ростом, но обладал крепким, мускулистым телом и военной выправкой: короче говоря, являл собой полную противоположность только что удалившемуся Эвкору Эпте. Хотя каждое его движение выдавало профессионального солдата, оружия при нем не было никакого, и только легкая кольчуга, надетая поверх рубахи, говорила о его принадлежности к армии. Со смехом молодой военный склонился над запрокинутым лицом Теннебриель, и их губы слились в долгом влажном поцелуе. Руки его ласкали гибкое тело сквозь платье, пока наконец одна ладонь не замерла похотливо на изгибе спины, прямо над тем местом, где два идеально очерченных полукружья проступали сквозь тончайшую материю, — как будто девушка была простой трактирной служанкой, а не будущей Императрицей. Наступила долгая пауза. Наконец Теннебриель, негромко смеясь, оттолкнула пылкого воздыхателя.

— Терпение, Кромалех! — произнесла она. — Нам нужно кое-что обсудить.

С этими словами девушка высвободилась из объятий мужчины, однако он снова поймал ее и привлек к себе.

— По-твоему, я карабкался по скользкой отвесной каменной стене, чтобы провести ночь за разговорами?

— Подожди же!

На этот раз было понятно, что девушка не шутит, и воин сдержал свой любовный пыл, не убирая, однако, руку с ее талии.

— Что за срочность такая?

— Тебе что, совсем не интересно, зачем сюда приходил Олигарх-Администратор Империи?

Он обнажил в широкой ухмылке крепкие белые зубы и тряхнул черной как смоль гривой.

— Ты всегда с ним так разговариваешь? Этакая простушка, наивная девочка. Глядя на тебя, и поверить нельзя было, что тебе больше десяти лет.

— Думаешь, он поверил?

Молодой человек нахмурился.

— Это что, такая игра?

— Нет, я серьезно, Кромалех. Очень важно, чтобы Эвкор продолжал считать меня глупышкой. Как по-твоему, мне удалось его провести?

— Вполне. А давно он тебя здесь держит?

— С раннего детства. И ни разу за все эти годы он не видел меня настоящую. Надо, чтобы он и впредь думал обо мне как о дурочке. Наверное, из-за сумасшествия Римунов он и меня считает слабоумной, забывая, что во мне нет ни капли их дурной крови. А кроме того, он мало что знает о женщинах, Кромалех.

— Так-таки мало? А мне показалось, что он прямо изнемогал от желания уложить тебя в свою постель.

— Ты просто ревнуешь.

— А ты могла бы воспользоваться его похотью?

Она скорчила гримаску.

— Ну, не так грубо. Однако как же я смогу хоть чего-нибудь добиться, если не буду учитывать его желания? Но ты все равно должен знать, что на самом деле я не испытываю к нему ничего, кроме ненависти.

— Понятное дело! Разве кто-нибудь может любить Эвкора Эпту? Да его все боятся!

— А ты? — поддразнила девушка своего ухажера. Он кивнул:

— Конечно, а как же. Только глупец сказал бы «нет». У него в руках огромная власть. Где только нет его соглядатаев!

— Он думает, что и я в его руках. Вот и пусть так считает, не буду его разубеждать. Сейчас его власть мне только на пользу.

— А меня в свою постель ты пускаешь по той же причине?

Его взгляд прожег Теннебриель насквозь. Страсть, пылавшая в его взоре, доставила девушке несказанное удовольствие, ибо отвечала ее собственному желанию. Ее пальцы скользнули вниз по его волосатой груди, губы нежно коснулись лица.

— Я не такая хорошая актриса, о Первый Меч Имперских Убийц.

Он снял с нее платье, задерживаясь ладонями на ее бедрах, боках, груди, и вдруг с удивительной быстротой и нежностью уложил девушку на стоявшее рядом широкое мраморное сиденье. Инстинктивно она поняла, что так может поступать только по-настоящему любящий мужчина, и уступила его страсти. Через мгновение, когда он, сбросив с себя кольчугу и одежду, вошел в нее, все мысли о планах коварного Эвкора Эпты покинули ее прелестную головку, и даже стремление как можно скорее стать Императрицей отступило перед желанием, чтобы блаженство продолжалось вечно. Некоторое время спустя, когда первый порыв страсти миновал, девушка лежала, положив голову на сгиб руки возлюбленного, а он играл с ее волосами, точно поглаживал любимую кошку.

— Правда ли, что Кванар умирает? — спросила она.

— Угу. Остались считаные дни.

— Ты по-прежнему думаешь, что его отравили?

Кромалех рассмеялся:

— Ну разумеется. Всем известно, что он уже давно спятил. Но кто-то все время подкармливает его отравой, это ясно.

Она приподнялась на локте и устремила на своего любовника пристальный взгляд.

— А кто, ты не знаешь?

— Нет. Да и какая разница? Все равно он псих. Кто-то оказывает нам услугу…

— А для меня есть разница! — взвилась девушка. — Я уверена, что его отравили по приказу Эвкора Эпты. Ах, если бы у меня были доказательства! Но ты вполне уверен, что никто из слуг…

Императорский гвардеец снова расхохотался:

— Да ты хотя бы знаешь, сколько врачей, охранников, Администраторов, чиновников проходит через дворец каждый день? Сотни! Любой из них мог это сделать, причем с радостью. И найти виновного почти невозможно, да никто и не захочет возиться. А сам Эвкор Эпта, будь уверена, наверняка позаботился о том, чтобы скандал, если он все-таки разразится, никогда не связали бы с его именем. Уж кто-кто, а ты-то должна лучше всех понимать это.

Девушка вздохнула:

— Да, ты прав. Слишком хитер.

— Но скоро Кванар умрет, ты станешь Императрицей, и Правительство будет у тебя в руках. Возможно, тогда тебе удастся подыскать новую должность и для Олигарха-Администратора, где-нибудь на южном континенте.

Она усмехнулась:

— Не сомневаюсь, такое назначение многим пришлось бы по вкусу. Но это легче сказать, чем сделать. Эвкор все предусмотрел. Хотя он и считает меня безмозглой дурой, которую легче легкого обвести вокруг пальца, а я старательно играю эту роль, однако он и тут подстраховался. Скажи, не слышал ли ты чего-нибудь нового об Оттемаре Римуне, двоюродном брате Кванара?

Кромалех нахмурился. Он не ожидал такого вопроса.

— Скользкий Плут. В последний раз я его видел, когда он покидал Золотой Город на корабле вместе с чужеземцем. Как же его звали, Кобара, что ли?

— Корбилиан.

Осведомленность Теннебриель удивила воина. Кто же на этом всеми забытом островке снабжал ее информацией?

— Ну да. Их отправили на восток, но корабль затонул во время шторма. Хотя, если уж говорить всю правду, то обоим предварительно выпустили кишки. Вполне возможно, длинная рука Эпты достала их и в открытом море.

Девушка чуть заметно покачала головой.

— Думаю, что Оттемар все-таки выжил. По-моему, он жив и сейчас.

— Да? — Изумление молодого человека казалось неподдельным.

— Сегодня вечером Эвкор долго внушал мне, что Оттемар, если он, конечно, уцелел, имеет больше прав на престол, нежели я.

— Ну да, ведь он же Римун. Двоюродный брат Императора.

— Я сказала Эвкору, что он должен его убить, если найдет, но ты слышал его ответ. Он привезет его сюда и запрет на уединенном острове. Зачем ему это нужно, как ты думаешь?

Однако Кромалех уже снова заинтересовался нежными округлостями ее бедер и только промычал что-то в ответ.

— Да подожди же ты! — прикрикнула она и легким шлепком отбросила его ладонь. — Ну?

— Может, он хочет посадить его на трон вместо тебя? — поддразнил ее любовник.

Она так энергично тряхнула головой, что черные кудри разметались по плечам.

— Нет. Слишком многие поспешат встать на сторону Оттемара. Все Труллгуны окажут ему поддержку. Нет, Эвкор задумал кое-что похуже. Думаю, он хочет обеспечить полную власть надо мной. Он сделает Императрицей меня, но Оттемар будет его вечным козырем, и, как только я проявлю своеволие, он начнет шантажировать меня им. Он уверен, что страх потерять престол сделает меня покорной и послушной его желаниям.

— Но этого, разумеется, не произойдет.

— Нет, потому что Эвкор никогда не запрет его ни на одном из своих вонючих островков.

— Почему это?

— Потому что он будет в наших руках.

Кромалех отнял руку от бедра девушки и взглянул ей в лицо. Несгибаемое упорство и сила воли были написаны на нем. Эти качества Теннебриель восхищали его не меньше, чем ее прекрасное тело, и все же непомерное честолюбие возлюбленной порой уязвляло — ему казалось, что ради власти она может с легкостью пожертвовать всем, в том числе и любовью, в которой так пылко клялась.

— В наших?

Она игриво ткнула его пальцем в живот, но ощутила лишь упругое сопротивление тугих мышц.

— Вот возьми и узнай, где скрывается Оттемар.

— Я? И как же я, по-твоему, должен это сделать?

— Ну, снаряди корабль и отправься к берегам восточного континента…

Он со стоном сел.

— Ты что, тоже спятила? На восток? Ни один человек еще… — Тут он вдруг умолк. — Хотя подожди. Подожди минутку. — Счастливая улыбка озарила его лицо. — Совсем забыл. Странные истории рассказывали про те места в последнее время. И мой давний соперник, Моррик Элберон, последний Главнокомандующий, тоже отправился туда.

— Чтобы подготовить переворот?

— Многие так думали. Но я слышал, что он погиб. Его заместитель, Феннобар, не перестает твердить об этом: уж больно ему самому хочется заполучить это звание. Однако ходят слухи, что на востоке строится город и называется он Элберон.

Глаза девушки широко раскрылись.

— Это то, что нам нужно! — взволнованно воскликнула она. — Отправляйся туда, Кромалех! Отправляйся в этот город. Ты найдешь там Оттемара, я уверена.

— Ты так думаешь?

— Да. — Девушка кивнула, напряженно вглядываясь в темноту, словно уже видела соперника перед собой. — Ты должен добраться до него раньше, чем люди Эвкора.

Он рассмеялся.

— Можешь считать, что мой меч уже у его горла…

— Нет! Ты что, совсем меня не слушаешь? Я хочу, чтобы ты привез его сюда. Он будет моим пленником.

— Зачем он тебе нужен?

— Затем, что если он будет у меня, то я смогу диктовать Эвкору условия.

— Когда ты станешь Императрицей, то Эвкор Эпта…

— Я лучше его знаю. Только когда Оттемар Римун будет у меня в руках, я заполучу и Олигарха. Подумай только, я ведь могу угрожать ему, что выйду за Оттемара…

Его пальцы вцепились в ее волосы и дернули.

— Думай, что говоришь.

Девушка провела ладошкой по его губам. Больше всего любила она дразнить своего любовника и смотреть, как он злится.

— Тише, тише. Ты же знаешь, у меня совсем другие планы.

— И у меня тоже…

— О, так ты думаешь, что сгодишься на роль Императора? — съязвила она.

Он покачал головой.

— Нет, я знаю, что это невозможно. Закон запрещает. Но меня вполне устроит и положение принца-консорта.

— И ты им будешь, только сперва привези мне Оттемара.

Он пожал плечами.

— Так и быть, все равно ведь житья мне не дашь, пока не сделаю по-твоему, дерзкая девчонка. Завтра мой корабль поднимет паруса.

Она потрепала его по загривку, будто большого послушного пса.

— Надеюсь, что, когда мы поженимся, ты будешь любить меня чаще, чем по две минуты перед сном.

Он тут же перекатился на живот, подмяв ее под себя.

— А кто здесь спит?

Больше в эту ночь об Империи они не говорили.

Когда Кромалех, перемахнув через балконные перила, пустился в обратный путь, Теннебриель покинула ложе любви и, обнаженная, подошла к фонтану в углу комнаты. Серебрившаяся в лунном свете вода была холодна как лед, но она с упоением подставила свое разгоряченное тело под тугую струю. Ей хотелось пойти и окунуться в украшенный каменной мозаикой бассейн, но постельная битва с Кромалехом совсем обессилила ее. Иногда она ловила себя на мысли, что неплохо было бы взять да и уехать с ним на какой-нибудь далекий остров и забыть об Империи.

— Животное убралось?

Голос, который произнес эти слова, был хорошо знаком Теннебриель, и она не сделала даже попытки прикрыть наготу. Дверь, которая вела в одну из внутренних комнат, отворилась, впустив еще одного посетителя, пол и возраст которого невозможно было определить, так как он немедленно забился в самый темный угол покоя.

— Улларга, — зевая, поприветствовала девушка вошедшую. Она уже закончила омовение и теперь стояла, потягиваясь, у окна, точно призывала луну сойти с неба и разделить с ней ложе. — Ты вовремя. Кромалех только что ушел, и, кстати, мне не нравится, что ты так его называешь.

— Что ты ему пообещала? — вновь задребезжал старческий голос. Но Теннебриель давно привыкла к ворчанию старухи и не обращала на него ни малейшего внимания, тем более что Улларга преданно ходила за ней с тех самых пор, как девушка себя помнила. В каком-то смысле старуха заменила ей мать: она пестовала и баловала свою воспитанницу, а если кто-то из служанок недостаточно, по ее мнению, радел о благополучии юной хозяйки, беспощадно наказывала провинившуюся. Эвкор Эпта был доволен ее усердием, хотя ни разу не выразил своего одобрения вслух. Он знал, что старая служанка ненавидит его, но сумел завоевать лояльность Улларги, намекнув, что ее прежняя хозяйка, боготворимая ею Эстрин, не без его участия обрела убежище на восточных островах.

— Пообещала? — переспросила Теннебриель. — А что я, по-твоему, могу ему пообещать? Он думает, что я его люблю. Разве этого мало? Я просто использую его, Улларга, вот и все. — Невозможно было понять, поверила ли старуха в эту ложь, но это, в конце концов, не имело значения. Все равно не выдаст.

— Если ты отвергнешь его потом, то можешь сильно пожалеть об этом. Тебе нужна поддержка Убийц, а не их вражда. Во дворце они имеют большой вес.

— Он влюблен и готов исполнить любое мое желание. А ты знаешь, что Оттемар Римун жив? — спросила она, по-прежнему стоя лицом к окну, чтобы полнее насладиться произведенным эффектом.

С минуту Улларга молчала.

— Есть доказательства? — промолвила она наконец.

— Нет, но Кромалех отправится на восток и все узнает.

— И привезет его сюда в качестве пленника? Ну что ж, похоже, ты и в самом деле усвоила правила игры, — усмехнулась Улларга. — А теперь марш в кровать, а то еще простуду схватишь.

Убедившись, что ее подопечная уснула сладким сном, верная служанка погасила светильники и вышла из комнаты, направляясь на свою половину. Не успела она закрыть за собой дверь, как ее нутро пронзила резкая боль, и она почувствовала магическую силу, которая снова шевельнулась где-то в глубине ее существа. В последнее время эта сила давала знать о себе все чаще и чаще, вторгаясь в ее тело, словно непрошеный гость. Через несколько мгновений она полностью овладела сознанием старой служанки. По лицу Улларги расплылась чужая, не свойственная ей улыбка. Подчиняясь неведомой воле, старуха вошла в свою комнату, заперла дверь и легла на кровать. Лежа в полной темноте, она ощущала, как чьи-то невидимые пальцы перелистывают книгу ее памяти, одно за другим извлекая оттуда события прошедшего дня. И все время, пока это продолжалось, мозг старой женщины открывался навстречу пристальному вниманию незнакомца с такой же охотой, с какой еще совсем недавно нежное тело Теннебриель откликалось на страстные ласки ее возлюбленного Кромалеха.

Глава 4 ОРХУНГ

Целых три месяца прошло, прежде чем всадник достиг ворот нового города, названного строителями в честь отважного Элберона. Обитатели ледяной страны радовались, что он покидает их края: разумеется, они были благодарны ему за то, что он, сам того не желая, помог им справиться с ненавистными Избавителями, но в то же время боялись таинственного незнакомца. От них он получил собачью упряжку, которую позднее обменял на крепкую приземистую лошадку. Животное благополучно перенесло его через невысокие горы, казавшиеся на первый взгляд абсолютно безжизненными, и доставило на берег холодного моря, отделявшего негостеприимный Южный полюс от ближайшей земли. Здесь его выручил другой подарок людей Йанначука: в обмен на пригоршню клыков снежного тюленя капитан утлого суденышка доставил его в Котумек, на самую южную оконечность восточного континента. В одном из невзрачных портовых городков этой страны незнакомец расстался с последними дарами обитателей полюса, поменяв их на монеты. Дальше его путь лежал через неизведанные, часто почти непроходимые, полные опасностей земли. Не раз и не два нападали на него хищные звери, а огромные птицы камнем падали с неба, надеясь на легкую добычу. Наконец дорога привела его к Траннадену, одной из трех могучих рек, что стремили свои воды через весь континент к обширной дельте на западном берегу. Спускаясь по течению, путник добрался до широкой равнины, где стоял город Элберон. Здесь, как поведал ему умирающий Избавитель, он и должен был найти Корбилиана, если тот еще ходил по земле.

И вот по обе стороны дороги потянулись городские улицы. Новое поселение не было обнесено крепостной стеной, лишь несколько дозорных башен возвышались по его периметру. Никто не окликнул незнакомца и не поинтересовался, куда он идет, когда тот ступил с проезжей дороги на городскую мостовую. По всему было видно, что Элберон еще совсем молодой город. Обитатели окрестных земель десятками прибывали сюда каждый день, одни — чтобы торговать, другие — чтобы остаться здесь насовсем. Повсюду шли приготовления к празднованию. Еще пересекая равнину, путник узнал, что в Элбероне скоро состоится свадьба. Руан Дабхнор, молодой военачальник и правитель города, собирался жениться на дочери Странгарта, повелителя северного королевства. Во всех близлежащих городах и деревнях только и говорили, что об этой паре. Ажетта была непредсказуемой, темпераментной девушкой, напористой и быстрой, как горная река. Руана, который, несмотря на молодость, уже успел проявить себя хорошим командиром, многие считали слишком воспитанным и утонченным для такой дикарки, как она. Как бы там ни было, ухаживал он за нею уже год, и те, кто близко знал молодого человека, утверждали, что делал он это не из политического расчета. Одни говорили, что Ажетта, хотя и выросла в лесу, в состоянии оценить деликатность молодого воина, другие, напротив, предсказывали, что через год она будет вытирать о него ноги.

Центральная площадь города превратилась в ярмарку. Столы и палатки торговцев стояли так тесно, что между ними едва-едва можно было протиснуться. Каждый день с утра до вечера здесь толпились люди, до хрипоты спорившие обо всем на свете, начиная с цен на урожай и заканчивая погодой. Все постоялые дворы в центре города были заполнены до отказа, и путешественнику пришлось искать ночлег в районе гавани. Однако и здесь таверны не пустовали; набережная буквально ощетинилась бушпритами и мачтами, словно все суда, бороздившие морские воды к западу от нового города, решили бросить якоря в его порту.

Однако чужестранцу все же удалось найти комнату в одной из припортовых таверн. Там он упал в постель и проспал всю ночь. Было уже далеко за полдень, когда он спустился в общий зал, чтобы подкрепиться. В этот сравнительно ранний час посетителей было мало и внизу царило неожиданное для такого заведения спокойствие. Лишь кучка заядлых игроков за угловым столом нарушала тишину. Хозяин, внушительного вида здоровяк, закаленный в трактирных драках, пользовался затишьем, чтобы приготовить заведение к приему вечерних гостей, и хладнокровно прикидывал, сколько голов будет разбито сегодня. В последнее время городская стража в кабаках даже не показывалась, особенно в районе порта: слишком много всякого пришлого люда собралось здесь. «Скорее бы уж сыграли эту свадьбу, да и дело с концом. Хотя с другой стороны, конечно, прибыток большой».

Путешественник сидел у стойки, глубоко задумавшись. Трактирщик уже давно приглядывался к нему, наметанным глазом опознав чужестранца. Он был лыс, и наблюдательному кабатчику показалось, что дело тут не в бритве и уж тем более не в возрасте, — просто голова эта от рождения не знала волос. Кожа на ней была гладкой, как отшлифованный камень, и темной от загара. Черты лица, заостренные и угловатые, поражали своей необычностью: казалось, сами кости черепа соединены между собой не так, как у всех остальных людей. Серые глаза были начисто лишены блеска, точно неполированная сталь.

Костюм постояльца тоже выдавал его иностранное происхождение: материя, из которой он был сшит, напоминала хорошо выделанную кожу, но при ближайшем рассмотрении могла оказаться и тонкой работы кольчугой. Оружия при нем не было никакого, если не считать металлического прута на поясе, на вид совершенно бесполезного.

Поколебавшись, чужеземец взял поданный ему стакан вина и положил на стойку несколько монет. Деньги явно были отчеканены в одной из южных стран: в Котумеке или Онатаке. Однако незнакомец, видимо, прибыл из краев еще более дальних: он явно выменял эти деньги на какой-то товар и совершенно не знал их ценности.

— Держи-ка, незачем давать так много, — сказал трактирщик, с ухмылкой возвращая постояльцу большую часть денег. — На это можно купить ведро вина.

— Ну, тогда считай, что я покупаю немного твоего времени, — ответил тот, снова пододвигая монеты к хозяину.

Поколебавшись с минуту, трактирщик кивнул и опустил деньги в карман.

— Что ты хочешь узнать?

— Я ищу человека по имени Корбилиан. Если ты укажешь, где его найти, я дам тебе еще монет. Все, что у меня есть.

Кабатчик опустил глаза. В устремленном на него взгляде не было ничего оскорбительного или неприятного, но выдержать его было невозможно. Случалось ему встречать солдат-ветеранов с таким же тяжелым взглядом, однако подобного выражения лица он не видел ни у кого. Оно было жестким, но не жестоким, притягивающим, но не гипнотическим. А еще от него веяло нечеловеческим холодом и равнодушием, недоступным смертному.

— Корбилиан, говоришь? — Трактирщик облокотился о стойку с таким видом, будто собирался поделиться с незнакомцем неким секретом. — Думаешь, он здесь, в Элбероне?

— Так мне сказали.

— Кто?

— Один Избавитель.

Взгляд хозяина сразу сделался подозрительным.

— Вот как? Кто-нибудь из людей Варгалоу? И где ты с ним разговаривал? Здесь?

— Я не знаю Варгалоу. Человек, который сказал мне искать здесь, говорил со мной в ледяных землях Йанначука.

Трактирщик покачал головой.

— Никогда о таком не слышал. Даже и не знал, что южнее Котумека кто-то живет. Ты оттуда?

Теперь настала очередь чужеземца качать головой.

— Где Варгалоу?

— Он правит своими воинами из крепости, которая называется Неприступная Башня, это на востоке. Его народ зовется Избавителями. Раньше это были кровожадные негодяи, которые шастали по всей Омаре и проливали кровь, но с тех пор как Варгалоу стал у них за главного, людей они больше не трогают. Говорят, правда, что их крепости разбросаны повсюду и не все они признают власть Варгалоу. Но, когда он добирается до смутьянов, то им не остается ничего, кроме как взять его сторону или умереть. — Кабатчик нахмурился, точно вспомнил что-то неприятное, но тут же прищелкнул толстыми короткими пальцами и продолжал: — А! Я понял, о ком ты говоришь. Этот Корбилиан был союзником Варгалоу на войне. Но тебе не повезло. Его убили на той войне, а вместе с ним полегло еще немало честных людей. Все они остались где-то в Молчаливых Песках, это такая пустыня на востоке.

— Убили? — повторил чужестранец таким тоном, словно не знал значения этого слова. — Здесь его никто не мог убить. Куда он пошел?

— В Ксаниддум. Вернувшиеся из того похода не любят о нем распространяться. Что-то вроде запретной темы. Если и вправду хочешь узнать, что там произошло, поговори с ними сам. Может, тебе и удастся что-нибудь из них вытянуть. Хотя обычно их и деньгами не соблазнить.

— Где их можно найти?

— Давай сделаем так, — ответил трактирщик, понизив голос до шепота, хотя сидевшие в углу игроки были слишком заняты костями, чтобы обращать внимание на окружающих. — Я поговорю с нужными людьми, глядишь, и наберу пару-тройку ветеранов, которые не откажутся ответить на твои вопросы. Но об этом никто не должен знать.

— Сделай это прямо сейчас, — коротко кивнул чужеземец.

В дверь крохотной комнатушки тихо постучали. Чужеземец лежал на кровати, размышляя. Услышав стук, он тут же поднялся на ноги и легким шагом хищного животного подошел к двери. Трактирщик сдержал слово: на пороге стояли двое. Человек сделал им знак войти. Судя по их выправке, это были солдаты, хотя никакой формы они не носили; за поясом у каждого торчали меч и короткий кинжал.

— Мы слышали, ты ищешь Корбилиана, — без долгих предисловий начал один.

— Он жив?

Вошедшие переглянулись. Они уже знали, что чужеземец прибыл с другого континента, а теперь и сами увидели, насколько он непохож на обитателей востока.

— В Элбероне живут его друзья. Если ты не против, мы проводим тебя к ним.

— Он жив? — нетерпеливо повторил путешественник. В голосе его звучала тревога; казалось, от ответа на этот вопрос зависела и его собственная жизнь.

— Нет, — промолвил наконец первый солдат. — Он погиб в Ксаниддуме.

На лице незнакомца отразился ужас.

— Так ты идешь с нами?

Он рассеянно кивнул. Очевидно, ответ солдата занимал все его мысли. На улице их поджидали еще человек десять, все с оружием, но путешественника это, похоже, ничуть не волновало, равно как не смутил его и тот факт, что провожатые готовы были силой повести его за собой. Он спокойно шел в кольце вооруженных людей, по-прежнему погруженный в свои мысли, которые, судя по выражению его лица, были безрадостными. Казалось, он не замечал ни широких улиц, по которым они шли, ни новых домов, украшавших эти улицы, ни удивленных взглядов прохожих, уверенных, что стража арестовала незнакомца и теперь ведет его в тюрьму. Только когда они достигли наконец цели своего пути — пологих холмов, немного возвышавшихся над городом, — чужеземец огляделся по сторонам и снова начал обращать внимание на свое окружение.

Место, куда его привели, было чем-то средним между укрепленным лагерем и дворцом, таким же приземистым, как и большинство построек в новом городе. Тяжелые каменные своды зала освещались пламенем множества жаровен на высоких ножках; очевидно, их использовали в качестве источника тепла и света одновременно. В багровых отблесках пламени чужеземец разглядел молодого человека, который ждал его приближения, стоя среди вооруженных стражников. Маленький отряд остановился. Путешественник принялся рассматривать встречавшего. Впервые за все время пребывания в городе лицо его оживилось. Несмотря на молодость, командир, — а встречавший явно был в крепости за главного, — имел вид человека, закаленного в боях. Его одежда выдавала высокое общественное положение, но меч, который висел у него на поясе, служил не только украшением: об этом свидетельствовали мозоли на его ладонях, не укрывшиеся от взгляда незнакомца. Чужеземец мог с первого взгляда отличить хорошего бойца от никудышного и знал, что стоявший перед ним — профессионал высшей пробы.

Молодой человек склонил голову в коротком поклоне.

— Меня зовут Руан Дабхнор. Я главный в этом городе. Корбилиан, которого, как я слышал, ты ищешь, был моим союзником. Быть может, ты скажешь мне, зачем он тебе нужен?

— Мое дело не терпит отлагательств.

— Понятно. А как твое имя? И откуда ты пришел?

— Я Орхунг. Я из… — Тут он вдруг запнулся и в некотором замешательстве огляделся по сторонам. Руан сделал шаг ему навстречу.

— Из Тернаннока? — негромко произнес он. Орхунг удивился:

— Из мира Корбилиана? Нет, я не оттуда. Но скажи мне, он жив? Он не мог погибнуть…

— Меня ждут гости, — переменил тему Руан. — Все они были друзьями и соратниками Корбилиана. Быть может, ты присоединишься к нам и расскажешь свою историю?

Орхунг кивнул.

Руан жестом попросил его идти вперед. Орхунг заметил, что солдаты поспешили занять позицию, наиболее удобную для нападения, если он вдруг решит сопротивляться. Они не понимали, насколько бессмысленна была их затея.

Процессия оставила позади сводчатый зал, миновала узкий коридор и оказалась в большом обеденном зале, где за длинным деревянным столом сидели люди. Судя по приподнятому расположению духа, в котором пребывала вся компания, обед был уже закончен, и гости предавались приятной беседе; время от времени кто-нибудь произносил тост, и тогда все поднимали бокалы с вином или элем. Орхунг услышал, как за его спиной затворилась дверь. Руан собственноручно опустил засов, а стражники разошлись по дальним углам комнаты, чтобы их присутствие не слишком бросалось в глаза. Их было более дюжины. Орхунг подошел к столу и увидел довольно разношерстную компанию мужчин и женщин, удивленных его внезапным появлением.

— Позволь представить тебе моих гостей, — начал Руан и повернулся к сидевшему по правую руку от него богатырю с копной спутанных волос, золотистых, точно колосья спелой пшеницы, окладистой бородой того же цвета и пронзительным ястребиным взглядом. — Странгарт, король северных лесов. Тот поднял свой бокал, не то приветствуя незваного гостя, не то насмехаясь над ним. — Рядом с ним его дочь Ажетта.

Орхунг много слышал о красоте девушке, но действительность превзошла все его ожидания. Роскошные черные волосы блестящей волной падали ей на плечи, глаза сверкали, подтверждая слухи о темпераменте красавицы, алые губы чуть дрогнули, когда молодой воин представил ее гостю. Принцесса лишь улыбнулась в ответ, но Орхунг немедленно ощутил, сколько внутренней силы таится в этой очаровательной женщине. Против нее сидела еще одна девушка, не столь ослепительной красоты, но по-своему тоже весьма привлекательная.

— Это Сайсифер, — назвал ее по имени Руан. Она ответила кивком. По ее серьезному лицу скользнула какая-то тень, но тут же исчезла. У нее были длинные, гладкие как шелк волосы и большие выразительные глаза, невыразимо печальные, как у заключенной в клетку птицы, тоскующей по привольному небу. Позади нее на полу растянулись два огромных серых животных, которых Орхунг поначалу принял за собак, но потом разглядел, что это волки. Они притворялись спящими, но чужеземец знал, что на самом деле они бодрствуют и исподтишка следят за происходящим. Понял он и то, что Сайсифер разговаривает с ними каким-то одним ей ведомым способом. Сила обволакивала девушку, словно плащ. А где-то поблизости, за пределами замка, похоже, даже над ним, находилось еще одно живое существо, связанное с ней невидимыми узами.

Сайсифер ощутила холодок неуверенности, поняв, что странный пришелец сразу догадался о ее силе. Внутри нее даже шевельнулось что-то вроде ответа на его безмолвный призыв, но она быстро подавила непроизвольное стремление.

— За ней, — продолжал между тем Руан, — сидит Альбар, мой ближайший помощник, а рядом с ним Гарруднор, еще один верный друг.

Оба, не вставая, поклонились. Они были немного старше, чем Руан, и тоже, как не преминул заметить Орхунг, хорошие рубаки.

— Я надеялся, что еще двое гостей присоединятся к нам сегодня, сообщил хозяин крепости. — Гайл обещал прийти, но он, как всегда, запаздывает. — Все заулыбались. — Саймон Варгалоу покинул свою горную твердыню и тоже направляется сюда.

Последнее сообщение явно заинтересовало компанию, но Орхунг заметил, как глаза Сайсифер на мгновение расширились, будто она испугалась чего-то.

— Значит, я все-таки удостоюсь чести лицезреть человека, чье имя повергает в трепет храбрейших, — хохотнул Странгарт.

Руан фамильярным жестом положил руку на плечо короля-великана вольность, о которой раньше он не смел и мечтать.

— У всех нас были свои причины ненавидеть Избавителей, но, если мы хотим, чтобы они из врагов превратились в друзей, без помощи Варгалоу нам не обойтись.

Странгарт хмыкнул.

— Ну что ж, в конце концов, ты воевал с ним при Ксаниддуме, так что тебе виднее. Пусть приходит. — Лесной король слишком хорошо знал, какие тесные узы связывали ветеранов восточного похода, и понимал, что спорить тут не приходится.

— Я уже встречал некоторых Избавителей, — вмешался в разговор Орхунг. — Они подчиняются не одному властелину?

Руан вкратце поведал чужеземцу о событиях, которые в последнее время произошли в Неприступной Башне, главной цитадели Избавителей.

— А мы собрались здесь сегодня для того, чтобы определить будущее нашего нового города. Дочь короля Странгарта, прекрасная Ажетта, — Тут он отвесил в ее сторону полный преувеличенного изящества поклон, — дала согласие стать моей супругой. Через несколько дней здесь состоится праздник, который войдет в историю Элберона.

Ажетта весело рассмеялась и подняла свой кубок. Руан наполнил другой и подал его Орхунгу. Остальные последовали их примеру.

Чужеземец немного поколебался, принимая бокал, словно не был уверен в его содержимом, но все же выпил за долгую счастливую жизнь молодой четы. Его угрюмый вид, однако, омрачил всеобщее веселье.

— По-моему, — проворчал Странгарт, — наш гость не очень-то доволен жизнью. Что тебя гнетет, южанин?

«Ага, это ты обо мне уже знаешь», — подумал Орхунг. Он поставил кубок и опустился на предложенный ему стул.

— Я пришел сюда в поисках Корбилиана, но узнал, что его уже нет в живых. Вместо него я разговариваю с его друзьями.

— А зачем он тебе нужен? — задал прямой вопрос Руан, и все присутствующие обратили свои взоры к чужеземцу. Орхунг уже понял, что своим появлением испортил праздник. Им не терпелось услышать новость, которую он принес, и в то же время они боялись его так же, как в свое время боялись Корбилиана, как боялись самой смерти.

— Я не могу передать новость самому Корбилиану, значит, моя обязанность — поведать ее вам. А вы расскажете мне о походе на восток и о его смерти?

Руан переглянулся с гостями. Никто не возражал.

— Хорошо. Давай послушаем твой рассказ.

— Что вы знаете о прошлом Корбилиана? — задал вопрос Орхунг.

На этот раз отвечала Сайсифер. Она бесстрашно заглянула в прошлое, о котором никому из них не хотелось вспоминать, и звонким чистым голосом пересказала былые события. Странгарт, который сам не участвовал в битве за Ксаниддум, хорошо знал эту историю, однако рад был услышать ее снова. Девушка говорила о Горе, через которую в Омару просачивалось зло, пробудившееся в тот момент, когда Иерархи Тернаннока, — того мира, откуда пришел Корбилиан, — совершили неудачный магический ритуал, последствия которого разрушили несколько миров и повредили их собственный. Она поведала о том, как отчаявшиеся Иерархи избрали Корбилиана хранителем их общей силы, о том, как он пришел в Омару, чтобы переломить мощь Горы, и о людях, уроженцах Омары, которые пошли за ним, чтобы помочь ему совершить это деяние. Конец ее повести был печален: человек из Тернаннока сложил голову на Горе в городе Ксаниддум, а с ним и почти вся его армия, но все же им удалось одолеть темные силы, что рвались в Омару из пространства между мирами.

Девушка умолкла, и еще некоторое время никто не произносил ни слова. Веселое настроение, ранее владевшее обществом, полностью испарилось. Ветераны Ксаниддума вновь вспомнили об ужасах и тяготах того похода. Орхунг снова погрузился в раздумья: похоже, история Сайсифер значила для него куда больше, чем можно было предположить, и услышанное крайне опечалило его — в особенности известие о гибели Корбилиана.

Наконец чужеземец заговорил:

— Значит, вам известно о том, что в Ксаниддуме жили некогда Короли-Чародеи, которые наложили заклятие на Врата между мирами (по крайней мере, попытались это сделать). Они поспешили сделать это после того, как обнаружили, что у Омары есть множество Отражений, соединенных между собой чем-то вроде разветвленного запутанного коридора, в котором спали Древние Силы, создавшие некогда этот мир. Но их труды заинтересовали Иерархов Тернаннока, которые своей магией повредили Заклятие Цепи, закрывавшее доступ в Омару из других Отражений и коридора между ними.

— Корбилиан погиб, — отозвался Руан, — но своей смертью он искупил грехи этого мира. Врата закрыты. Иерархов больше нет.

Все знали, что молодой воин говорит правду, и в то же время со страхом ожидали какого-то другого известия. Орхунг внимательно слушал, но, судя по выражению его лица, не спешил соглашаться. Когда хозяин крепости умолк, он заговорил снова. Голос его был на удивление спокойным и ровным, в нем не было и тени волнения, как будто он затвердил наизусть чей-то чужой рассказ.

— Не все Иерархи, однако, согласились передать свою силу в руки Корбилиана. Некоторые из них скрылись в других Отражениях, пока это было возможно.

— Ага, — вмешался Альбар, — был один такой и у нас. Он называл себя Хранителем. Это он придумал Охранное Слово, тот жестокий закон, которому подчинялись Избавители. Но Саймон Варгалоу нашел способ одолеть его.

Чужеземец снова кивнул:

— Грендак. Остальные укрылись в мирах, где они могут поддерживать естественное равновесие при помощи собственных магических сил. Нет нужды искать и уничтожать их.

— Мы не смогли бы сделать это, даже если бы захотели, — ответил Руан.

Орхунг не ответил, и от его молчания слушателям стало совсем не по себе.

Странгарт наклонился вперед.

— Ты так и не сказал нам, откуда пришел. — Все его напускное добродушие как рукой сняло. Он явно искал ссоры. — По-моему, ты не из Омары.

Орхунг взглянул королю-задире прямо в глаза, но в его собственном взгляде не было и намека на угрозу.

— Из Омары и в то же время — нет.

Странгарт откинулся назад, угрожающе ворча.

— А-а! Загадками говоришь! У себя дома я таких шутников, как ты, гроздьями над огнем подвешиваю, чтобы знали, как полагается отвечать на вопросы!

Сайсифер успокоила разбушевавшегося владыку одним взглядом, и Руан вновь подивился необычайному влиянию, которое эта девушка оказывала на людей. Все, кто встречался на ее пути, неизбежно испытывали к ней почтение, хотя как и почему это происходило, ответить не мог никто. Разумеется, она была красива, но от ее красоты не захватывало дух, и она не могла читать мысли людей или разговаривать с ними на расстоянии, как она разговаривала с волками, птицами и другими живыми тварями. Но люди всегда прислушивались к ее словам и редко пренебрегали ее советами. Даже Гайл, тайный наследник престола Империи, беспрекословно следовал ее наставлениям.

— Думаю, если мы будем оскорблять Орхунга, ничего хорошего из этого не выйдет, — произнесла девушка негромко. Несмотря на безотчетный страх, вызванный присутствием незнакомца, она нашла в себе силы улыбнуться. Говори же, Орхунг. Ты пришел с плохими вестями, так поведай нам о них.

— Хорошо. Я — один из Созданных, член Мировой Стражи, — произнес чужестранец торжественно и тут же с удивлением понял, что его слушателям эти слова ничего не говорят. — Мировая Стража — это воины, которых создали Короли-Чародеи Ксаниддума после того, как запечатали Врата. Они предвидели, что этого будет недостаточно. — С этими словами он протянул руку, взял персик, одиноко лежавший на блюде, и насадил его на вилку. Из крохотных отверстий показались капельки сока. — Подобно тому как сок вытекает из этого плода, сила просачивается сквозь печать. Понемногу, конечно, но и этого достаточно, чтобы навредить всем, кто окажется рядом. Сок плода привлекает птиц, которые слетаются к нему, чтобы утолить жажду. Также и люди не в силах устоять перед искушением: человеку достаточно капли силы, чтобы обрести небывалое могущество, и редко кто может побороть такой соблазн.

Сайсифер слушала и кивала. То же самое говорил и Корбилиан.

— Короли-Чародеи создали нас, Мировых Стражей, для наблюдения за печатью: мы должны были следить за тем, чтобы ни одна капля чужеродной силы не проникла в Омару извне. Но для этого не было нужды сидеть возле печати и караулить ее день и ночь, подобно страже на городской башне. Короли погрузили нас в глубокий сон, который человеку кажется смертью. На самом же деле это транс, продлевающий жизнь спящего на долгие века. До тех пор, пока не разрушится мир. И так мы, Созданные, спали, и ничто не могло пробудить нас, кроме силы, просачивающейся сквозь печать. Ажетта, завороженно слушавшая его рассказ, вдруг воскликнула:

— Что значит — ты был создан? Что ты хочешь этим сказать? — Девушка прямо-таки пожирала чужеземца глазами. Руан только усмехнулся, бросив взгляд на свою нареченную, хотя на самом деле был заинтригован не меньше нее.

— Мне ничего не известно о том, как это произошло. Мои воспоминания начинаются с того самого момента, когда я начал выполнять свой долг. До этого ничего не было.

Ажетта наморщила хорошенький носик.

— Значит, тебя не родила женщина, как всякого нормального человека? У тебя не было родителей?

Похоже, ее слова не оскорбили и не ранили Орхунга.

— Я не такой, как вы. Но я тоже из плоти и крови. Я живой. Я думаю. Проще я объяснить не могу.

— А ты чувствуешь? — спросила Сайсифер. Чужеземец растерялся.

— Ну да, разумеется. Беспокойство, страх, гнев…

— Гнев? — переспросил Руан. — На кого?

— На врагов Омары. Мое предназначение — воевать с ее недругами.

— И кто же они такие, ее враги? — подхватил король Странгарт.

— Я пришел сюда, чтобы сообщить вам это.

— Расскажи нам еще о Мировой Страже, — попросила Сайсифер. — Почему вы не пробудились, когда мы пришли в Ксаниддум? Сила истекала оттуда много лет подряд. Почему же она не разбудила тебя и твоих товарищей?

— Защита Ксаниддума не входила в обязанности Мировой Стражи. Как вы знаете, Заклятие Цепи охраняло Врата, а за ними присматривал Наар-Йарнок. Мировые Стражи должны были проснуться только в том случае, если бы внешняя оболочка Омары, отделяющая ее от других Отражений, не выдержала напора враждебной силы и лопнула, давая ей доступ в наш мир. Поведение Древних Сил, на которые натолкнулись Короли-Чародеи в своих странствиях между мирами, нельзя было предсказать. Никто не знал, насколько они могущественны и какими лазейками могут воспользоваться, поэтому любые предосторожности не казались чрезмерными. Созданных поместили в одной большой крепости на самом юге Омары, в недоступных человеку местах. По замыслу Королей-Чародеев, ни один житель Омары, случайно или преднамеренно, не мог найти нас там. Каждый из Мировых Стражей постоянно видел во сне какую-то часть Омары и наблюдал за всем, что там происходит. Если где-то творилось неладное, мы просыпались и летели туда…

— Летели! — воскликнула Ажетта. — Но как?

— У каждого из нас была своя дакарца — огромное существо, похожее на птицу, тоже из Созданных, — совершенно серьезно ответил на вопрос принцессы Орхунг. — Они тоже жили вместе с нами в крепости, а присматривали за ними хурды, также сотворенные Королями-Чародеями специально для этой цели. На своих огромных крыльях дакарцы в мгновение ока доставляли нас в любой уголок Омары, а там мы, наделенные нашими творцами силой, вполне достаточной для противостояния локальным вторжениям чужеродной магии, латали прорехи в стене между Отражениями.

— И часто ли случались такие утечки силы? — недоверчиво спросил Странгарт.

— Бывали. Но небольшие. В основном после того, как была выкована чародейская Цепь между мирами и укрощен хаос, воцарившийся в Ксаниддуме. Неумелое колдовство Иерархов до основания потрясло Омару и ее многочисленные Отражения, и вот тогда-то в стенах нашего мира стали появляться отверстия. Через одно из них вошел Корбилиан, правда, потом он закрыл его за собой. Оно было последним. После его прихода утечек силы больше не было, если не считать Ксаниддума. Но Мировые Стражи не должны были появляться там. Нашей обязанностью было смотреть за другими частями Омары.

— Так, значит, — вмешалась Сайсифер, — события в Ксаниддуме вас не пробудили?

— Нет. От них проснулся Наар-Йарнок.

Лицо девушки омрачилось.

— Да, — тихо ответила она. — Это мне хорошо известно. Наар-Йарнок, последний из Королей-Чародеев, ждавший того, кто его разбудит.

— Сайсифер, — начал было Руан, — стоит ли…

— Я разбудила его. Я была рождена для этого. А Корбилиан принес силу, чтобы навеки запечатать Врата.

— Такой силой Мировые Стражи не обладали, — признал Орхунг. — Мы были всего лишь хранителями внешних земель. Все время, пока продолжались возмущения в Ксаниддуме и пока шла ваша война, мы продолжали спать. Мы не были созданы для участия в ней.

Сайсифер встряхнулась, точно пытаясь отогнать дурные мысли.

— Да. Но теперь-то ты проснулся. — При звуке ее голоса остальным вдруг показалось, что в пиршественной зале стало холодно и темно, словно погасли все факелы до единого.

Орхунг медленно и печально покачал головой.

— Нет. Меня вырвали из сна.

Руан встал, бледный как привидение.

— Утечка силы? Здесь, в Элбероне?

— Не здесь. Но где-то в Омаре.

— Ксаниддум? — внезапно осипшим голосом произнес воин.

— Нет. Думаю, там все замерло навсегда. Я пришел сюда с далекого юга, из страны камня и льда. Мировые Стражи глубоко спали долгие годы, хотя для нас времени не существует. Но четыре ваших месяца тому назад на нашу крепость напали.

Слушатели ощутили прикосновение ледяных пальцев ужаса. Все молчали, никто не решался задать единственно возможный вопрос, страшась ответа, точно приговора.

— Некто, обладающий чудовищной силой, разыскал нашу крепость и без предупреждения взял ее штурмом. Никто из нас не ощутил его приближения. Значит, его могущество и впрямь очень велико. Нас просто перебили во сне. Наших дакарц разрезали на куски, слуг поубивали, крепость предали огню. Пламя было такое, что вечные льды растаяли на много миль вокруг. К утру от мощной цитадели не осталось ничего, кроме залитого кровью дымящегося пепелища.

Я чудом успел проснуться в самом начале атаки, разбуженный невероятной ожесточенностью натиска. Вокруг гибли, не успев прийти в себя, мои товарищи, беспомощные, словно только что вышедшие из утробы матери младенцы. Напавшие на нас существа были ужасны. Они ошеломили нас не только отвратительной наружностью, но и дикой жестокостью. Захваченные врасплох, мы не сумели собрать все силы для достойного отпора. Вообразите, что вы видите кошмарный сон, наполненный самыми ужасными и омерзительными тварями, которых когда-либо создавало человеческое воображение, а потом просыпаетесь и обнаруживаете, что ваш сон заполнил собою реальность. Но даже и тогда вам не представить ужаса, который творился в ту ночь в полярной крепости. Чудовища, огромные как горы, разевали широкие, словно пещеры, пасти и заглатывали моих товарищей целиком. В своей слепой ярости они не походили ни на одно из земных животных, ибо те убивают от голода, а эти убивали, снедаемые ненавистью ко всему живому и безумной жаждой уничтожения единственным чувством, которым снабдил их Создатель. Любое оружие было против них бессильно: даже когда мы обливали их струями пламени и огонь, гудя, пожирал их плоть, они продолжали набрасываться на нас, пока не превращались в груду пепла.

Гороподобными монстрами командовали другие существа, с виду отдаленно напоминавшие людей, но гораздо выше ростом. Их получеловечьи-полуживотные волосатые морды говорили о зверином коварстве и неутолимом голоде. Цель их была все та же: истребить всех обитателей крепости до единого, задуть в ней всякую искорку жизни. Если бы зло вдруг материализовалось и стало, к примеру, океаном, то наша твердыня была бы затоплена, сметена его волнами, разбита в мелкие щепки, стерта в песок. По правде говоря, сила, что навалилась на нас, не уступала стихии ни мощью, ни яростью, ни неуязвимостью.

Те из Мировых Стражей, что не превратились в кровавое месиво в первые же секунды штурма, оказались разбросанными в разные стороны, точно муравьи из разоренного муравейника. Я очутился в помещении, где ночевали дакарцы. Кровавая бойня была в самом разгаре: какие-то твари, не менее мерзкие, чем те, что навалились на нас, приканчивали наших животных. Похоже, они были слепы как кроты, ибо находили свои жертвы и расправлялись с ними на ощупь. Каким-то чудом мне удалось добраться до своей дакарцы. Нам повезло: нас швырнули на кучу трупов и забросали изуродованными останками других дакарц и ходивших за ними хурдов. Полураздавленные тяжестью мертвых тел, пропитанные чужой кровью, мы все же уцелели. Твари, что орудовали здесь, так же как и другие, наверху, были воплощенным злом. Казалось, их создатель, кто бы он ни был, слепил их прямо из той силы, от вторжения которой мы, Мировые Стражи, охраняли Омару.

Слушатели молчали, пораженные страшной картиной, нарисованной Орхунгом. В сознании Сайсифер всплыли рассказы ее отца о жутких подземных тварях, настолько отвратительных, что о них лучше было не вспоминать даже при ярком солнечном свете.

— Под грудой мертвых тел нечем было дышать, и я снова впал в некое подобие сна. Придя в себя, я понял, что не могу пошевелиться: крыло моей дакарцы придавило меня. Сначала мне показалось, что она мертва, потом я ощутил слабое шевеление. В воздухе пахло кровью и дымом. Я услышал голоса, которые и заставили меня окончательно проснуться. Оказалось, среди пособников врага были и люди, хотя лучше было бы назвать их человекообразными. Все они были уродливы, будто наспех слепленные куклы, изображающие человека. Похоже, ими, как и другими напавшими на нас тварями, двигала чистая ненависть ко всякой естественной форме жизни в Омаре. Грязная работа доставляла им наслаждение, выражавшееся в витиеватых проклятиях, которыми они осыпали друг друга и все, что попадалось им под руку. Злоба, владевшая ими, была так велика, что они и друг на друга щелкали зубами, точно волки. Однако той силе, что натравила их на нас, они подчинялись беспрекословно, сохраняя тем самым порядок и дисциплину. Прислушавшись, я понял, что они восхваляют могущество своего властелина и обсуждают его дальнейшие планы. Не могу сказать, что понял все дословно: голоса у них были не вполне человеческие, и выговор какой-то странный, но в основном речь шла вот о чем. Хозяином их оказался Иерарх, сбежавший из своего мира сразу после того, как открылись самые первые Врата в другие Отражения. Он тайно проник в Омару задолго до войны в Ксаниддуме и укрылся здесь. Ему хорошо известно, что вся сила остальных Иерархов потрачена Корбилианом на закрытие прохода между мирами.

— А он знает, что Корбилиана нет в живых? — спросила Сайсифер.

Орхунг отрицательно покачал головой:

— Нет, только то, что он использовал всю силу. А еще ему известно, что во всей Омаре нет никого, чье могущество сравнимо с его собственным. Уничтожив Созданных, он убедился в этом. Я — последний из Мировых Стражей. — Описывая произошедшую катастрофу, Орхунг не выказал ни тени волнения, как будто истребление всех его товарищей не имело лично к нему никакого отношения. Однако, глядя на полные ужаса лица своих слушателей, он ощутил странное томление, глухую тяжесть в груди: ему стало грустно оттого, что он не может разделить их чувства.

— И что же он намеревается делать дальше? — поинтересовался Руан.

— Конечная его цель так и осталась для меня тайной, я не могу с уверенностью сказать, чего он добивается. Однако совершенно ясно, что в ближайшее время он собирается править Омарой.

Руан повернулся к своим гостям. Было видно, что страшная весть совершенно раздавила их.

— Как же ты спасся? — спросила Ажетта, не сводя с чужеземца восхищенных глаз.

— Моя дакарца оказалась жива. Она проглотила меня.

Лицо красавицы стало пунцовым от гнева.

— Ты издеваешься над нами!

Ее отец странно побледнел.

— У меня не было выбора. Если бы я попытался оседлать своего крылатого коня и улететь, прислужники таинственного Иерарха наверняка прикончили бы нас обоих на месте. Похожие на людей существа вытаскивали мертвых дакарц наружу, чтобы разрубить на куски и съесть. Моя дакарца, неглупое животное, сообразила, что нужно притвориться мертвой. Я залез внутрь ее желудка, и вскоре нас с ней выволокли во двор. Прежде чем рабы Иерарха успели взяться за ножи, дакарца взмыла в небо и была такова.

— И ты остался жив, внутри нее? — недоверчиво переспросил Странгарт.

— Человек не выжил бы. Но я — Созданный.

— А где же ты оставил свое умное животное? — спросил Руан.

— Моя дакарца сильно пострадала во время нападения. Ей не хватило сил долго меня нести, она смогла лишь удалиться от крепости настолько, чтобы прислужники Иерарха не настигли нас. В стране ледяных полей она нашла свой конец, а меня подобрали люди из племени Йанначука.

— Зачем же ты искал Корбилиана? — удивилась Сайсифер. — К войне в Ксаниддуме ты не имел никакого отношения, но о нем знаешь. Откуда?

— Я понимаю, что ты подозреваешь меня, — ответил Орхунг, без смущения встретив пронзительный взгляд девушки. — О Корбилиане говорили те твари, чей разговор мне удалось подслушать. Их хозяин доволен, что его сила исчерпана. Но о его смерти он не знает. Я надеялся, что, если я разыщу и предупрежу его, он, возможно, найдет способ избавиться от грозящей опасности. Но я ошибался.

— А где этот Иерарх сейчас? — последовал вопрос девушки.

— Этого они не сказали. И я тоже не знаю, ибо он пришел сюда еще до моего появления. Но, думаю, искать его следует в каком-нибудь диком месте, подальше от цивилизованных стран.

— А что ты узнал о его намерении править Омарой? — подал голос Руан.

— Пока еще он не может подчинить себе всю Омару целиком. Поэтому первое его намерение — перессорить между собой все народы.

Странгарт хмыкнул:

— Ну, тогда ему и стараться сильно не придется. Вся цивилизованная Омара — это кучка враждующих между собой городов и стран. Половина, нет, четыре пятых нашего мира, неизвестны нам самим.

Руан кивнул, подтверждая его слова.

— Да, а те народы, что знают о существовании друг друга, вряд ли захотят объединяться, даже перед угрозой самого страшного нашествия извне.

Орхунг внимательно прислушивался к их словам.

— Его ближайшая цель — Золотые Острова, — вставил он в образовавшуюся паузу.

К его удивлению, сидевшие за столом заулыбались.

— Чума на них! — загрохотал было Странгарт, но дочь одарила его таким взглядом, что он тут же умолк.

— Отец! — фыркнула она. — Мой будущий муж оттуда родом, и когда мы отправимся туда и выкурим с трона ненормального, который называет себя Императором…

— Не так быстро, милая Ажетта, — улыбнулся нареченной Руан.

Девушка ответила ему вызывающим взглядом.

— А что?

Руан повернулся к Орхунгу:

— Золотые Острова — самая могущественная Империя во всей Омаре. Но среди ее обитателей нет единства. Некоторые из нас вынуждены были покинуть свою страну и поселиться здесь, в этом новом городе. Законный наследник императорского престола тоже здесь и должен прийти сюда сегодня. Странно, что его до сих пор нет, хотя, конечно, в последнее время он сильно занят. Пока что мы укрепляем свои позиции на этом берегу, но настанет день, когда мы отправимся воевать с нынешним Императором. Когда будем готовы, закончил он, выразительно глядя на Ажетту. Та показала ему язык.

— Теперь я понимаю, — сказал Орхунг. — Иерарх планирует подорвать мощь Империи. Сейчас она — его единственный возможный противник, но, если ее не станет, вся Омара сдастся на милость победителя. Вот тогда-то и начнется настоящая работа.

Руан медленно склонил голову.

— Плохие новости. Никогда раньше на Золотых Островах не было такого разброда. Император Кванар Римун совершенно сошел с ума. Скорее всего, он будет свергнут изнутри, даже если мы не совершим нападение извне.

— Значит, война неизбежна? — переспросил Орхунг. — Разве нельзя отложить ее и объединиться с Империей, чтобы отразить натиск Иерарха?

Руан поморщился.

— Объединиться с Империей! Как можно объединиться с государством, во главе которого стоит безумец, не понимающий доводов здравого смысла? Вот подожди, придет Гайл, он все тебе расскажет. Пора бы ему, кстати, появиться здесь. Он, конечно, любит заставлять себя ждать, но ведь не столько же.

Сайсифер резко встала, ее глаза были закрыты, пальцы плотно прижаты к вискам.

— Киррикри! — воскликнула она. Так звали огромную сову, с которой она разговаривала на расстоянии. Сейчас птица кружила над крышей дворца. — Там идет бой!

Чьи-то кулаки замолотили в дверь. Руан тут же вскочил с места и отодвинул засов. На пороге стояли солдаты в измазанной кровью форме. Один был тяжело ранен.

— Господин! — торопливо начал другой. — На набережной чужие люди. Вооруженные.

— Чьи? — загрохотал Руан, привычным жестом выхватывая из ножен меч.

— Мы не уверены, господин, но, кажется, это солдаты Императора.

Глава 5 ПОХИЩЕНИЕ

Гайл лежал лицом вниз на широкой кровати, привольно раскинув руки в стороны, и наслаждался ничегонеделанием. В последние несколько недель он наконец-то смог отдохнуть, чего давно уже себе не позволял. Приближавшаяся свадьба молодого командира и этой тигрицы, Ажетты, дала ему желанную возможность отойти в тень. Конечно, и ему придется сыграть немаловажную роль в предстоящих торжествах, но, в конце концов, женится-то Руан, вот он пусть и беспокоится.

Какой-то шорох раздался за спиной у Гайла. Он сонно улыбнулся:

— А, это ты, Луарне. Помни-ка мне спину немного, да я пойду на этот банкет. — Его дом, расположенный в одном из лучших городских районов, день и ночь охраняли переодетые воины из отборного полка Руана.

До сих пор немногие из жителей Элберона знали или догадывались, кто скрывается за прозвищем «Гайл», и это вполне его устраивало: ему не хотелось спешить с заявлением своих прав на императорский престол и начинать войну с Золотыми Островами. Поход на восток потребовал от него крайнего напряжения всех сил, духовных и физических, и раны, полученные в тех боях, еще не совсем зажили.

Луарне, одна из девушек, нанятых для ведения хозяйства, оказалась искусной массажисткой. Ее ловкие пальцы принялись мять и месить его плечи и спину.

Гайл издал глубокий вздох наслаждения и почувствовал, как зловещие тени Ксаниддума отступили и растаяли в дали. Немного погодя девушка закончила массаж и удалилась.

— Как, уже все? Ну да, я помню, что мне надо идти, но еще немножко… — недовольно заворчал Гайл, но тут же умолк, ощутив чье-то присутствие. Это была не Луарне. Не успел он пошевелиться, как что-то холодное и твердое коснулось основания его шеи там, где только что трудились сильные пальцы массажистки. Гайл узнал прикосновение оголенного стального клинка.

— Человек твоего положения, — раздался над ухом знакомый голос, — не имеет права расслабляться до такой степени. — Стальное лезвие отпустило его шею, и Гайл неловко перекатился на бок, шаря рукой по кровати в поисках какого-нибудь оружия, хотя прекрасно знал, что ничего подобного в комнате нет. — Что, даже защитить себя нечем? Перед ним стоял человек в темном плаще с капюшоном, который в данный момент лежал у него на плечах, давая возможность разглядеть черты вошедшего. Его правую руку полностью скрывал длинный широкий рукав.

— Варгалоу! — выдохнул Гайл.

Избавитель насмешливо поклонился. На его полных губах играла сардоническая усмешка.

— К твоим услугам. Но на моем месте мог быть и наемный убийца. Твоей охране следует проявлять больше бдительности. — Большие карие глаза, хищно блестевшие в свете лампы, и резкие черты лица придавали ему вид надменный и почти враждебный.

«Враги правильно делают, что трепещут при одном упоминании его имени, — подумал Гайл. — А ведь когда-то он был и моим недругом. К счастью, те времена прошли».

— Завтра же утром прикажу их выпороть, — широко ухмыляясь, пообещал он.

Варгалоу с сомнением покачал головой.

— Ну нет, только не ты. Ты будешь читать им нотации, но пальцем их не тронешь. Если, конечно, ты не слишком изменился с нашей последней встречи год тому назад.

Гайл кивнул, поднялся с кровати и принялся натягивать рубаху.

— Уж и не знаю, радоваться твоему появлению или наоборот, — откровенно признался он.

— Я приехал погулять на знаменитой свадьбе, о которой все кругом только и говорят. От нее много зависит. Например, дальнейшее благополучие этого города.

— Ты прав. Ну а как твои дела? Что делается в Башне? Варгалоу пожал плечами:

— Там еще много работы. Не все Избавители успокоились. Многие продолжают считать Хранителя невинно убиенным, а меня — его хладнокровным убийцей, но роптать не смеют.

Гайл невесело усмехнулся:

— Да уж, представляю себе.

— Думаешь, я перегибаю палку?

— Может быть, и нет. В конце концов, Избавители творили зло, хотя и сами того не ведали, а ты делаешь все возможное, чтобы искоренить эту привычку.

Варгалоу улыбнулся:

— Ладно, хватит о политике. Я приехал отдыхать. Приятно будет повидать остальных, хотя мое появление может и не вызвать у них большой радости.

Гайл выпрямился. Так вот почему Варгалоу сначала пришел сюда. Он тоже чувствует себя не в своей тарелке, зная, что остальные могут сомневаться в его лояльности.

— Мы слишком много пережили вместе, — произнес Гайл вслух, и на мгновение бесчисленные призраки Ксаниддума встали перед ними обоими. Ветераны обменялись взглядами, но Гайл отвел глаза и поспешил переменить тему:

— Скажи, а невесту ты уже видел?

— Нет, но слышал, что девица боевая, — хохотнул Варгалоу.

— О да! А ее отец, Странгарт, — настоящий медведь. Будь осторожен, а не то он загонит тебя в угол и закидает вопросами о последней войне. Он до сих пор жалеет, что не пошел тогда с нами. Как он не понимает…

— Жду не дождусь того момента, когда смогу увидеть его с дочерью. Но, судя по тем слухам, которые доходили до меня о Руане, он справится с молодой женой.

— Он прекрасный воин и командир. Моррик Элберон гордился бы им.

Варгалоу умолк и пристально посмотрел на Гайла, а потом продолжил:

— Рад, что с тобой все благополучно. Идем?

Они вышли из дома и отправились на званый обед как старые товарищи, причем Гайл не переставал удивляться, с какой легкостью дается ему беседа с человеком, которого он когда-то боялся пуще самой смерти.

Едва они оказались на улице, от стен домов отделились молчаливые фигуры и, неслышно ступая, последовали за ними — не слишком близко, но все же в пределах досягаемости. Гайл настоял, чтобы охрана не ходила за ним по пятам, иначе люди заинтересуются, кто он такой, и тогда прощай анонимность, которой он столь сильно дорожил.

Варгалоу заметил, что стража словно нарочно старается держаться подальше от них, и поинтересовался почему.

— Рано еще дразнить обитателей Золотого Города, — последовал ответ Гайла.

— А что оттуда слышно?

— Ничего нового. Все то же самое, хотя торговцы и переселенцы, которые продолжают притекать в наш город, сообщают, что Кванар Римун тяжело болен и не встает с постели. Думают даже, что ему уже не поправиться.

Широкая, недавно вымощенная центральная улица, по которой шагали путники, пошла под уклон и вскоре привела их в лабиринт узеньких улочек и переулков, зажатых между набережной и замковым холмом, куда они направлялись. Увлеченные обсуждением достоинств и недостатков расположения Элберона с точки зрения его обороны, они не сразу заметили, как из какого-то проулка высыпала целая толпа подозрительных типов. Та часть города, в которой они находились в данный момент, слыла наиболее опасной как для кошельков, так и для жизни случайных прохожих, однако именно через нее лежал самый прямой путь в крепость. Завидев возможную опасность, Гайл неохотно потянулся за мечом: он так и не овладел искусством обращения с этим опасным предметом.

— Надо же, как некстати, — проворчал он.

Варгалоу, ни на шаг не отдаляясь от своего спутника, настороженно приглядывался к внушавшей опасения компании. Те приближались, ступая пружинисто и тихо, точно вышедшие на поиск приключений коты. Наметанным глазом бывалого рубаки, побывавшего на своем веку не в одной переделке, Избавитель определил, что это явно не простые разбойники. Сначала он был уверен, что этих головорезов подослали его недруги, но, увидев, как те вытащили из рукавов не ножи, а простые дубинки, понял, что они охотятся за Гайлом: ни один человек во всей Омаре не додумался бы выйти против Избавителя с куском дерева в руках. Вдруг откуда-то сзади донесся хриплый окрик, и тут же сталь зазвенела о сталь: это другая группа вооруженных людей отвлекала внимание охраны. Нападение было тщательно спланировано.

Гайл обернулся посмотреть, что происходит. Посреди улицы кипела схватка: его люди рубились с нападавшими.

— Ловушка! — закричал он. — Кто…

Тем временем Варгалоу прикрывал его спереди. Два разбойника шагнули к нему, занеся дубинки для удара. Правая рука Избавителя взлетела в стремительном движении, что-то блеснуло в тусклом свете подслеповатого уличного фонаря. Где-то над их головами пронзительно завизжала женщина, хлопнули оконные ставни. Разбойники, выронив дубинки, без звука повалились на колени и уткнулись лицами в грязную мостовую. Бросив на них взгляд, Гайл убедился, что глотки обоих рассечены от уха до уха. Двое других бросились вперед, устрашающе вращая дубинками, но и на этот раз Варгалоу оказался быстрее: его рука взметнулась, описав сверкающую дугу, убийственную в своей хирургической точности, — и разбойники уже лежали на земле, корчась в предсмертных судорогах и истекая кровью. Нападавшие заколебались: видимо, они не ожидали, что столкнутся с таким препятствием. Между тем крики сзади становились все громче и громче: схватка разгоралась, прибывали еще люди, убитых с той и другой стороны становилось все больше. Гайл обливался потом от страха, гадая, сколько же всего нападающих и кто они такие.

Варгалоу указал на боковую улочку:

— Если нам удастся прорваться туда, я задержу их, пока стража не приведет подкрепление. Похоже, они…

Расцвеченное гроздьями искр черное покрывало внезапно скрыло от него улицу, и он рухнул как подкошенный, оглушенный предательским ударом сзади. Мгновение спустя несколько пар крепких рук уже держали Гайла. Он бился и извивался, словно выброшенная на берег рыба, но все было напрасно. К его лицу прижали тряпку, пропитанную тошнотворно пахнувшей жидкостью, колени Гайла подогнулись, и он погрузился в милосердное забытье.

Когда подоспело подкрепление, крохотная улочка походила на поле боя. Около дюжины охранников распростерлись на земле в лужах собственной крови: они пали, защищая своего господина. Поверх их тел лежали трупы по крайней мере такого же числа нападавших. Все они носили цивильное платье, но не такое, как у жителей Элберона. Капитан прибывших на помощь гвардейцев, завидев Варгалоу, который с трудом поднимался на ноги после удара, кинулся к нему и приставил меч к его горлу, полагая, что нашел одного из похитителей.

— Убери свою железяку! — раздался вдруг резкий окрик. Капитан оглянулся в недоумении и увидел Руана, который как раз вышел из-за угла. Этот человек не враг. Варгалоу! Что здесь произошло?

Избавитель указал своим клинком, с которого стекала кровь, в противоположный конец улицы:

— Скорее! Они забрали Гайла.

С десяток солдат немедленно бросились в погоню. Руан посмотрел на кровь на руке Варгалоу, потом на четверых чужеземных солдат, которые явно слишком близко познакомились со сталью Избавителя, и сказал:

— Не так хотел я встретиться с тобой снова…

Варгалоу пошатнулся и ухватился за руку молодого воина, чтобы не упасть. Это движение удивило и одновременно тронуло Руана. Хотя Избавитель давно уже стал его союзником, он продолжал считать его не вполне человеком. Валявшиеся поодаль трупы людей, чьи глотки были перерезаны стремительной, твердой, не знавшей жалости и сомнений рукой, только укрепляли его в этом мнении.

Как бы там ни было, вослед солдатам они поспешили вместе и вскоре оказались на небольшой площади, также заваленной мертвыми телами и залитой потоками крови. Собаки бесновались за запертыми дверьми, в окнах мелькали встревоженные лица.

К Руану, задыхаясь, подбежал капитан.

— Вы догнали их? — резко спросил молодой командир.

— Нет, господин. Произошло что-то странное: похитители явно напоролись здесь на засаду. Бой кончился еще до того, как подоспели мои люди.

— Где Гайл?

— Мои люди ищут.

— Его надо найти во что бы то ни стало!

Капитан ответил кивком и тут же бросился к своим солдатам, на ходу выкрикивая приказы. Варгалоу наклонился над убитыми, чтобы получше рассмотреть их. Похоже, что нападавшие с дубинками все до одного лежали здесь, а их пленник был похищен кем-то другим. Избавитель сообщил о своем открытии Руану.

— Сначала надо найти похитителей, а уж тогда мы узнаем, кто их послал, — ответил тот.

— Думаю, это люди Империи, — высказал предположение Варгалоу.

Руан буркнул что-то односложное, что, по-видимому, означало согласие, хотя ни лица, ни одежда убитых, по его мнению, ничего не говорили об их происхождении.

Час спустя начали сбываться их худшие опасения: похитителям удалось скрыться, а Гайла так и не нашли. Зато солдаты Руана опознали некоторых из убитых, которые действительно оказались выходцами с Золотых Островов.

Удостоверившись, что для спасения Гайла больше ничего предпринять нельзя, Варгалоу и Руан повернули назад, в крепость.

Тем временем все участники недавнего обеда снова собрались в пиршественном зале. Странгарт притащил громадный боевой топор и весь так и кипел от еле сдерживаемого желания кинуться на врага. Когда же ему сообщили, что в ближайшее время его грозное оружие не понадобится, король прямо-таки зашипел от негодования, словно он был куском только что вынутого из кузнечного горна железа, который окунули в ледяную воду. Успокаивать его предоставили Ажетте, которая, надо сказать, и сама пребывала далеко не в миролюбивом настроении: вид у нее был такой, будто ей не терпелось испробовать остроту и крепость своих коготков на физиономии того, кто заварил эту кашу.

— Удалось взять кого-нибудь в плен? — спросила Сайсифер.

Варгалоу остановился прямо перед девушкой, вспоминая, какой он видел ее в последний раз после битвы в Ксаниддуме, когда она беспомощно жалась к своему могучему отцу.

— Похоже, мне суждено каждый раз появляться перед тобой покрытым кровью, — произнес он. — Мне бы хотелось, чтобы было иначе.

Она повторила свой вопрос.

Руан, чувствуя нараставшее напряжение между ними, поспешил вмешаться:

— Нет, не удалось. Произошло что-то непонятное. Там было две группы похитителей. Первая сбила Варгалоу с ног, украла Гайла и скрылась. Но вскоре ее настигли другая группа, которая перебила первых разбойников и прибрала их добычу к рукам. Загадка усложняется присутствием в каждой из групп по крайней мере одного солдата Империи. Боюсь, что никто, кроме Гайла, не сможет ее разгадать.

Странгарт с искаженным от гнева лицом шагнул вперед.

— Как похитители вообще попали в город? — загрохотал он, обращаясь к Варгалоу, которого, судя по всему, считал ответственным за происшествие.

И снова ему ответил Руан:

— Боюсь, что мы сами же их и пригласили. В последние несколько дней люди со всего континента съезжаются в Элберон — полюбоваться на нашу свадьбу. А мне даже и в голову не пришло, что люди Империи могут воспользоваться случаем и…

— Никому не пришло, — перебила его Сайсифер, устремив на короля пронзительный взгляд. Тот отшатнулся, словно от удара.

— А уйти они могут? — продолжал он уже более миролюбивым тоном. Руан просиял.

— Ну, хоть тут я могу вас обрадовать. Военные корабли, охраняющие вход в дельту, получили предупреждение. Любое судно, покинувшее гавань сегодня ночью, — а я думаю, таких не найдется, — будет задержано и подвергнуто тщательному досмотру. Тем временем мои люди обыщут все корабли в порту. Если похитители решили спрятаться в гавани, то мы их быстро отыщем: там полно моих шпионов. Не скроются они от нас и в том случае, если надумают бежать по суше: мои солдаты контролируют все выходы из города.

— Я попросила Киррикри понаблюдать за городом сверху. Он уже ищет похитителей, — добавила Сайсифер.

— И надо же такому случиться именно сегодня! — простонал Руан. Ажетта поспешила к нему и повисла у него на шее. — Сначала Орхунг со своей новостью, а теперь еще и это.

Варгалоу уже давно заприметил незнакомца, который тихо стоял поодаль и наблюдал за всем происходящим каким-то отрешенным взглядом, точно слишком много выпил и вот-вот уснет.

— Ты принес дурные вести? — спросил Избавитель, глядя на чужеземца в упор.

Руан вспомнил свой долг хозяина и поспешил к гостям.

— Прошу меня простить. Мне следовало вас представить. Это Странгарт…

— А ты — властелин Неприступной Башни? — не дожидаясь продолжения, обратился тот к Избавителю. — Мне говорили, что мы союзники.

Варгалоу встретил его враждебный взгляд и, коротко улыбнувшись, ответил:

— Надеюсь, что так.

Руан сделал южанину знак подойти поближе. Тот покорно приблизился. Движения его были какими-то вялыми.

— Перескажи свою историю Варгалоу, — обратился к нему командир крепости.

Орхунг поклонился Избавителю. От него исходила волна скрытого недоброжелательства, упрятанное в рукав стальное лезвие пахло свежей кровью. Однако Созданный не отвел взгляда. Некоторое время сверкающие карие глаза и тусклые серые смотрелись друг в друга, словно ведя друг с другом безмолвный разговор.

— А ты какое отношение имеешь ко всему этому? — спросил наконец Варгалоу.

Орхунг принялся пересказывать свою историю. Слушая чужеземца, воин Башни чувствовал, как у него холодеет внутри, однако и виду не подал, а только продолжал кивать. Под конец он сел, откинулся на спинку стула и сосредоточенно уставился прямо перед собой, будто воочию наблюдая картину безжалостного избиения, учиненного неведомым Иерархом среди полярных льдов.

— Зачем все-таки Иерарх напал на Созданных? — спросил он вдруг.

Орхунг нахмурился.

— Чтобы продемонстрировать силу…

Варгалоу покачал головой.

— Не думаю. Вашу крепость уничтожили с какой-то целью. Когда кто-либо собирается начать войну, он делает все, чтобы занять более выгодную позицию. Иерарх явно не ожидал, что кто-то уцелеет после этого нападения и тем более сообщит нам об этом. Нет, он наверняка хотел разделаться с вами по-тихому, но вот зачем?

— Я не могу ответить на твой вопрос, — озадаченно произнес Орхунг.

— А теперь, говоришь, он подбирается к Золотой Цепи?

— Да. Если Империя объединится против него, то одолеть ее будет непросто.

Варгалоу фыркнул, как будто еле сдерживал смех.

— Что смешного? — удивился Руан.

— Вспомнил, как все было перед Ксаниддумом. Мы тогда собрались в Неприступной Башне, и у каждого были свои интересы, своя цель, более или менее противоречившая целям других. А Корбилиан сказал, что, если мы не забудем на время о собственной выгоде и не объединим свои силы, Омара погибнет.

— Мы поверили ему, — вмешалась Сайсифер, — и он оказался прав.

— Даже я поверил, — усмехнулся Варгалоу. — Да что там я, — Моррик Элберон, величайший военный стратег, который несколько лет копил силы, чтобы посадить Гайла на императорский трон, и тот вынужден был оказать нам поддержку. И все-таки у всех нас были сомнения, разве не так?

— У каждого из нас были свои причины, чтобы отправиться в тот поход, резко ответила девушка, и всем, даже самым недогадливым, стало ясно, что между ними назревает конфликт, который рано или поздно приведет к ссоре.

— Разумеется! — засмеялся Варгалоу. — Ведь к тому времени мы уже убедились в его могуществе и планировали, каждый на свой манер, урвать от него кусок, воспользоваться им для достижения собственных целей. Но в конце концов…

— В конце концов что? — Девушка смерила его ледяным взглядом.

Вместо ответа Варгалоу высвободил из складок плаща свою стальную руку и опустил ее на стол так резко, что лезвие вонзилось в дерево, осыпав его чешуйками засохшей крови.

— В конце концов, — произнес он веско, — победил разум. Мы поступили, как велел нам Корбилиан. Мы сражались друг за друга.

— А теперь? — Сайсифер не сводила с него беспощадного взгляда.

— И теперь мы должны поступить так же. Если Орхунг говорит правду, то у нас нет выбора. Как странно! Вместо того чтобы идти на Империю войной, мы вынуждены будем уговаривать ее позволить нам выступить на ее защиту!

Вдруг Ажетта вырвала свою ладонь из ладони жениха, уперла руки в бока и вызывающе уставилась на Избавителя.

— Да кто ты такой, чтобы указывать Руану, как ему поступать! Ты не хозяин Элберона и не советник Гайла. Империя прогнила насквозь! Ее надо…

— А ну цыц! — раздался зычный бас ее отца. — С каких это пор моя дочь отдает мужчинам приказания? — Захлебываясь от негодования, он поднял руку и указал пальцем на дверь. — Вон отсюда! Девицам здесь не место.

Ажетта бросилась к Руану, но Странгарт сделал шаг вперед и продолжал:

— Он тебе еще не муж! Брысь отсюда, я сказал, иначе задеру подол да прямо при всех и отшлепаю!

Кипя от негодования, девушка вылетела из комнаты, как пробка из бутылки, изо всей силы хлопнув дверью. Гости, наблюдая эту сцену, с трудом скрывали усмешку.

— Спасибо, что положил конец хотя бы этому спору, — поблагодарил Варгалоу Странгарта, — Сомневаюсь, что у меня достало бы сил его продолжать. К счастью, Руан моложе меня да и покрепче.

Руан чуть заметно улыбнулся:

— Так ты говорил?

— Да, так вот, никакого желания распоряжаться в твоем городе у меня нет, ты это знаешь. Но я объявляю себя союзником всякого, кто решит выступить против Иерарха. Да, сегодня ночью солдаты Империи похитили Гайла, которого ты поклялся возвести на престол. Но положа руку на сердце скажи, готов ли ты из-за этого объявить Золотому Городу войну и подставить спину под удар нового могущественного врага? Руан глубоко задумался.

— Прежде всего нужно найти и освободить Гайла, — произнес он наконец.

— А потом? — спросил Странгарт.

— Может, отправить похитителей обратно на Острова с предложением мира? — подал идею Варгалоу. — Это наверняка приведет в замешательство их хозяев.

Альбар и Гарруднор впервые за весь вечер приняли участие в разговоре.

— При всем моем уважении, господин, — начал Альбар, — ты не понимаешь, что думают о нас те, к кому ты собираешься обратиться.

— Империя враждебно настроена по отношению к Элберону, — добавил Гарруднор. — Люди, которые продолжают перебегать сюда с Золотых Островов, рассказывают, что мы там все равно что северные пираты, Гамавары, за головы которых назначают цену, если те покажутся где-нибудь вблизи их берегов.

Варгалоу обдумал услышанное и продолжал:

— Даже если мы соберем под свои знамена всех до единого мужчин, способных держать меч, у нас все равно не хватит людей, чтобы одолеть Империю. В то же время мы обязаны заявить о себе, ибо сегодня вечером нам нанесли оскорбление.

— Клин клином вышибают, — проворчал Странгарт. — Почему бы нам не послать пару кораблей через океан и не похитить их Императора? Уж этого-то они от нас точно не ждут!

Импульсивность будущего тестя вызвала у Руана улыбку.

— Жаль, что не все мы столь же решительны, как ты, Странгарт. Однако поверь мне, Империя для нас слишком велика. Одна только столица в десять, нет, в двадцать раз больше всего Элберона. Притом ни один корабль не может подойти к ней близко без ведома комендантов двух крепостей Застежки. Это такой узкий пролив в северной оконечности острова, с обеих сторон огражденный высокими утесами, на которых и выстроены форты, контролирующие вход в гавань. Расположение их настолько удачно, что они могут удержать даже тысячный флот.

— Значит, будем отправлять делегацию, — решил Варгалоу. — Кто правит Империей?

— Кванар Римун…

— Да нет, я спрашиваю, кто там на самом деле всем заправляет?

— Администраторы. Олигархом-Администратором, их главой, был Эвкор Эпта. Наверное, он и сейчас еще там. Во всяком случае, он был столько, сколько я себя помню. Его мало кто видел, но именно он стоит за троном. Вот если бы мы могли поговорить с ним… Но нет, он никогда не согласится беседовать с нами иначе как через мелких правительственных чиновников.

— А кто еще? Придворные?

— Во дворце тоже распоряжаются Администраторы. Есть еще Дающие Закон, но Эвкор Эпта держит их на коротком поводке. Единственные, кто не подчиняется чиновникам и держит ответ непосредственно перед Императором, это его личная охрана, Имперские Убийцы. Но пытаться привлечь к себе их внимание не советую: это может оказаться небезопасно. Их начальник, Первый Меч Кромалех, человек независимый и никому, кроме Императора, не служит.

— Значит, придется разговаривать с Эвкором Эптой или его представителями, — проворчал Варгалоу. Вдруг заговорил Орхунг:

— Я поеду туда.

Ответом ему было молчание.

— Ехать должны опытные воины, — произнес наконец Варгалоу.

— Воины? — переспросила Сайсифер, и ее прекрасные глаза впервые за последние несколько часов потеплели. — По-вашему, остальным не найдется что сказать? — И она посмотрела прямо на Странгарта. — Или ты и меня из комнаты вышлешь?

Странгарт от души рассмеялся:

— Нет, и шлепать не буду, обещаю!

Дождавшись, пока стихнет смех, Руан обратился к девушке:

— Ты тоже хочешь поехать?

— В Империи ведь ничего не знают ни о Корбилиане, ни о Ксаниддуме.

— Похоже на то, — согласился командир крепости.

— Значит, я еду. И Киррикри со мной.

Странгарт звучно ударил себя кулаком в грудь.

— И я поеду тоже.

— Думаю, лучше не надо, — охладил его пыл будущий зять. — Нужно ведь и здесь кому-нибудь за делами присмотреть.

— Вот именно, — с намеком поддакнул Варгалоу. Руан хотел было возразить, но умолк, увидев, как все собравшиеся согласно кивают головами.

— Я поеду вместо тебя, господин, — вызвался Альбар, и Гарруднор тут же присоединился к предложению друга, хотя обоих мучили тяжелые предчувствия.

— Руан нужен городу, — подытожил Варгалоу, — а с переговорами мы и сами справимся. Незачем показывать Империи нашу истинную силу. Поеду я, Орхунг, Сайсифер, Альбар, Гарруднор и еще несколько солдат. А ты найди Гайла и охраняй его.

— Но что, если ваше посольство окажется неудачным?

— Мы не собираемся делать ничего особенного, просто предупредим их о грозящей опасности и предложим себя в качестве союзников. Неужели они так глупы, что позволят мстительности возобладать над разумом? И могут ли они питать к нам большую вражду, чем когда-то мы питали друг к другу?

Руан тяжело вздохнул и принялся мерить шагами комнату.

— На этот раз все будет совсем не так, как прежде. Ты просто не знаешь Империи.

— Что поделаешь, придется рискнуть, мой мальчик, — неожиданно мягко обратился к нему Странгарт. — Оно, конечно, в наших лесах привыкли воевать открыто, в конном строю, с топором в руках. Но у вас, как я погляжу, честным боем ничего не добьешься. Хотя, — повысил он голос, и взор его вновь загорелся воинственным огнем, — коли придется взяться за мечи да топоры, я не одну гадину порешу, так и знайте!

Эта пламенная тирада вызвала улыбки окружающих, но никакого ответа не последовало.

— Так когда мы выезжаем? — решился прервать молчание Альбар.

— Как только вернем Гайла, — предложил Варгалоу.

— Хорошо, — согласился Руан. — Сейчас же велю приготовить для вас корабль. А что со свадьбой? — И он обернулся к Странгарту.

— По-моему, — ответил тот, — тебе надо как можно скорее жениться на моей своенравной доченьке. Она спит и видит, как бы поскорее нарожать тебе целую ораву сыновей! Кроме того, лучше, чтобы люди не знали о случившемся. Я имею в виду и историю Орхунга тоже.

— Отличный совет, — одобрил речь короля Варгалоу.

— Но тогда ты не попадешь на свадьбу, — возразил Руан.

— Не переживай, — ответил тот. — Судя по тому, что я сегодня видел, тебе с молодой женой и так скучать не придется.

Потолок зала чуть не рухнул, когда Странгарт загоготал над метким замечанием Избавителя, а остальные начали ему вторить. Сайсифер улыбалась, радуясь, что король лесов принял Варгалоу в качестве союзника и что сама она тоже была с ним согласна. Неожиданно ее охватила тревога, и она поднялась на ноги, держась за спинку стула, чтобы не потерять равновесие.

— Это, наверное, птица, — предположил Руан. — Киррикри.

— Он летал в дельту, — сообщила девушка. Лицо ее было мрачно. — Там шел бой. Корабль. Обыкновенный сухогруз. Один из военных кораблей, стерегущих выход в море, подошел к нему. В трюме оказались вооруженные люди.

Руан подался вперед.

— Что случилось?

— Пожар. На нашем корабле. Завязался бой. Подошли другие суда, но в дельте сильный туман. Сухогруз прорвался! Его преследуют, но море близко.

Варгалоу был уже на ногах.

— Скорее! Надо его догнать. Руан, самый быстроходный корабль! Если Гайла увезут в Империю, у нас не будет на руках ни одного козыря для переговоров.

Мгновение спустя все уже мчались к стойлам, на ходу выкрикивая приказания конюхам.

Часть вторая ПИРАТЫ

Глава 6 РАННОВИК

Стоя на корме небольшого торгового судна, Кромалех вглядывался в окутавший дельту густой туман. Он ждал погони. Военные корабли Элберона строились по образу и подобию имперских галер, а некоторые даже принадлежали раньше к императорскому флоту, следовательно, им не составит труда нагнать протекающее со всех сторон корыто, которое люди Кромалеха отобрали у какого-то купчишки, чтобы незамеченными войти в порт нового города. Службу свою оно сослужило и скоро вместе с командой вернется к хозяину. Кромалех спиной ощутил приближение кого-то из своих, но продолжал стоять, вперившись взглядом в туманную пелену за бортом.

— Ну? — буркнул он, не оборачиваясь.

— Мы потеряли половину отряда, господин.

Кромалех выругался сквозь плотно сжатые зубы. Он знал, на что идет, отправляясь на восток. Ему не хотелось, чтобы Теннебриель думала, будто ради нее он готов на любые безумства, однако безвылазное сидение в столице настолько доконало его, что он очертя голову бросился в эту безумную авантюру, не думая о последствиях. Кромалех понимал, что, возьми он с собой только Имперских Убийц, дворцовые Администраторы всполошатся, да и Эвкор Эпта, чума на него, тоже заподозрит неладное, и снарядил свой корабль сборной командой, состоявшей преимущественно из всякого рода авантюристов, которых всегда было полным-полно в порту. Первый Меч Имперских Убийц питал слабость к такого рода публике: за деньги они были готовы на все, а небольшая сумма сверх обещанного гарантировала еще и молчание. Одна беда рубаки они были никудышные, выучка не та. Для уличной потасовки, впрочем, они годились, хотя до настоящих профессионалов, а тем более Убийц, им было далеко. Чтобы попасть в императорскую гвардию, требовалось виртуозное владение оружием. Его собственных людей на борту было немного, не более дюжины, но зато самых лучших.

— Когда мы будем на месте? — спросил он у капитана.

— Через полчаса, господин.

— Надеюсь, успеем. — Он ухмыльнулся и сделал капитану знак удалиться. Его собственное судно, быстроходная боевая галера, на которой он прибыл из Золотого Города, стояло на якоре немного ниже дельты, и он не мог дождаться того момента, когда наконец вновь ступит на ее палубу. Охранять корабль он оставил всего лишь горстку солдат, однако сейчас и они могли бы пригодиться: его люди устали, и, если погоня все-таки застигнет их здесь, неизвестно, удастся ли им отбить новую атаку. Только счастливая звезда помогла им прорваться сквозь оцепление. Благодаря туману они прокрались буквально под самым носом у одного из кораблей Элберона, но, даже когда их заметили, и портовые чиновники поднялись на палубу, чтобы произвести досмотр, все могло пройти хорошо, если бы какой-то идиот не высунул нос из трюма. Когда завязался бой, Кромалех приказал выкатить из укрытия катапульту и выстрелить по соседнему кораблю горящим ядром из просмоленной ветоши. В наступившей затем неразберихе торговое судно скрылось, увозя своего пленника. Но погоня была уже совсем близко, так что Кромалеха спасал только туман. Где же эта проклятая галера?

Варгалоу стоял на носу галеры и вглядывался в туман. Подле него, залитые мертвенным светом штормового фонаря, застыли Сайсифер и задумчивый южанин Орхунг. Уже вторую ночь прочесывали они дельту в поисках чужеземного судна, но до сих пор не видели ничего, кроме стены тумана, которая, словно сговорившись с темнотой, спрятала от них и берега, и реку.

Время, мчавшееся стрелой, пока они готовились идти в погоню, теперь ползло со скоростью улитки.

— Киррикри не может отыскать врага в таком тумане, — прозвучал голос девушки, и тут же огромная белая сова беззвучно возникла из окутывавшего корабль туманного покрывала и опустилась на рею. Матросы шарахнулись было от гигантской птицы, но солдаты, знакомые с Киррикри по прежним походам, поспешили их успокоить.

Ночь близилась к рассвету, и преследователи заволновались, почувствовав, что корабль уже покинул устье реки и вышел в открытое море. Первые же лучи зари разорвали туман в клочья, и тот исчез бесследно, словно выполнив свою миссию. С вершины мачты донесся голос впередсмотрящего:

— Корабль!

Варгалоу встряхнулся и кинулся к борту, но ничего не увидел. Однако Орхунг утвердительно кивнул, как будто его сонным глазам открывалась невообразимая даль.

— Я его вижу. Уходит на запад, в море. Но это не тот корабль, за которым мы гнались вначале, а какое-то другое судно. Военная галера.

Варгалоу повернулся к Сайсифер.

— Это они, — подтвердила девушка.

— Откуда ты знаешь?

— Гайл на борту. Они перешли на другой корабль ночью. Киррикри их видел.

Варгалоу выругался и снова принялся вглядываться в покрытую легкой зыбью морскую даль, но галера была слишком далеко.

— Они двигаются на полной скорости?

— Нет, только на парусах, — ответил Орхунг. — Видимо, капитан уверен, что погони за ними нет.

— Не сомневаюсь, что сухогруз увел остальные наши корабли вверх по реке или куда он там еще направился, — проворчал Избавитель. — Но они точно не гребут?

Тут подле него оказался Альбар.

— С суши дует такой сильный ветер, что имперская галера может идти достаточно быстро и без весел.

— Тогда пусть наши матросы начинают грести, — распорядился Варгалоу. Нужно выжать из этого корабля все, на что он способен. Их необходимо догнать.

Альбар кивнул. Перед отъездом Руан строго-настрого приказал ему подчиняться Избавителю во всем и беспрекословно выполнять любые его распоряжения. В ту минуту приказ Руана уязвил Альбара, однако он принял его без возражений, а позже подумал, что причина безусловного доверия молодого командира к жутковатому воину Башни кроется, вероятно, в их совместном участии в восточной кампании. Тех, кто сражался под Ксаниддумом, соединяют узы более прочные, чем даже узы крови. Альбар неоднократно жалел, что ему не довелось испытать ничего подобного, но всегда радовался, что не был в тех боях. Ветераны, у которых он пытался выведать подробности знаменитого похода, все больше отмалчивались, но их глаза красноречиво говорили о пережитых ужасах. Да и в казармах ему не раз случалось слышать, как дикие вопли разрывали ночную тишину: чудовища Ксаниддума продолжали терзать немногих уцелевших победителей в кошмарных снах.

Указания Варгалоу были исполнены дословно. На маленьком суденышке поставили все паруса, свободных матросов и солдат посадили на весла, и уже через несколько минут зоркий Орхунг подтвердил, что расстояние между ними и имперской галерой начало заметно сокращаться. Избавитель велел капитану лечь на параллельный курс.

— Если они заметят наше приближение, то могут тоже взяться за весла. А ночью мы потушим все огни и возьмем их на абордаж. Сайсифер, Киррикри согласится быть нашими глазами?

Девушка кивнула.

— Но хватит ли у нас людей, чтобы захватить их корабль? — спросила она негромко, хотя они стояли у борта совсем одни и опасности, что их услышит кто-то еще, не было.

— Не знаю, но риск неизбежен. Это как азартная игра. Конечно, может оказаться, что на их судне многочисленная команда, но я пытаюсь думать так, как думал их командир. Скорее всего, он взял лучших воинов с собой на берег, а на борту оставил людей не больше, чем необходимо для присмотра за галерой. Наши солдаты докладывали, что немало его людей было убито во время стычки на реке, когда их обнаружили. В общем, я надеюсь, что сейчас их команда немногим больше нашей, к тому же ослаблена и утомлена боями последних дней. Даже если они увидят нас и возьмутся за весла, то вряд ли смогут грести долго.

С минуту девушка внимательно вглядывалась в его лицо, ничем не выдавая собственных мыслей.

— А потом ты их всех казнишь? Прольешь их кровь… — начала было она, но не успела закончить. Варгалоу резко повернулся к ней, его глаза сверкали гневным огнем, но, к ее большому удивлению, заговорил он очень спокойно, почти ласково:

— Ты все еще не поняла. Я не получаю никакого удовольствия от того, что мне приходится делать.

— Ксаниддума должно было хватить нам всем.

— Разумеется! — проворчал он, боясь, как бы не услышали другие. — Но ничего еще не кончилось. Наверное, зря твой отец отказался освободить меня от этого, когда я просил его.

С этими словами он протянул ей свою правую руку. Девушка, словно завороженная, смотрела, как розовые отблески зари играют на сдвоенном лезвии. Медленно, как во сне, подняла она руку и провела пальцами по холодной стали. Нечеловеческая конечность одновременно притягивала и отталкивала ее наподобие какого-то невиданного животного.

— И у меня тоже есть дар, который я не выбирала, — произнесла она так тихо, что он с трудом сумел разобрать ее слова. — Я надеялась, что Ксаниддум испепелил его, но нет, он все еще там, дремлет. — И она отняла пальцы от руки Варгалоу.

— Дар ясновидения, — отозвался Избавитель, припоминая, что этот дар оказался всего лишь прикрытием для другой, более серьезной способности.

— Я боюсь пользоваться им сейчас. Впереди нет ничего, кроме тьмы, а внутри нее, если приглядеться, скрывается боль.

— Значит, не надо приглядываться, — ответил он, и девушка удивилась. Еще совсем недавно он заставил бы ее воспользоваться ненавистным даром, уверенный, что ради важной цели можно пожертвовать всем. — Незачем искать встречи со злом, оно само тебя найдет.

Не зная, что сказать, Сайсифер потупила взгляд. Подошел Альбар и доложил, что неприятельская галера совсем близко и что их корабль по-прежнему идет параллельным курсом.

Наступила вторая ночь погони, и, хотя все огни на корабле Варгалоу были потушены, никто на судне не спал. Солдаты Элберона догадывались, что еще до рассвета произойдет нечто важное, и волновались, так как большинству из них никогда не доводилось сражаться на море. Избавитель ни на шаг не отходил от капитана и следил, как тот понемногу подводит корабль все ближе и ближе к ничего не подозревающей галере, которая по-прежнему продолжала идти лишь при помощи ветра. Альбар заметил, что такое отсутствие осторожности не характерно для моряков Империи, опытных мореплавателей.

За час до рассвета корабль преследователей лег на курс, по которому следовала заморская галера, и, когда расстояние между двумя судами уменьшилось настолько, что неизбежность столкновения стала очевидна, заспанный впередсмотрящий противника наконец-то их заметил.

Кромалех отсыпался после попойки, которую он устроил для команды, чтобы отпраздновать успешное завершение операции. Крик вахтенного матроса разбудил его и заставил, ругаясь и проклиная все на свете, вылезти на палубу. Его собственные люди, Убийцы, были чрезвычайно раздосадованы гибелью своих товарищей и норовили затеять драку с остальной командой, набранной в порту Золотого Города, так что командиру пришлось задабривать их хорошим вином и угощением, а также обещать повышение по службе. В этот ранний предрассветный час никто еще не пришел в себя после обильных ночных возлияний, и появление прямо по курсу вражеского корабля стало для всех неприятной неожиданностью. Кромалех и его люди были уверены, что преследователи до сих пор ищут вчерашний день в Триречье.

Кромалех поглядел вперед и рассмеялся.

— Да это же какой-то игрушечный кораблик! Протрите глаза и беритесь за мечи, настала пора отрабатывать плату, — крикнул он своим людям. В ответ раздалось два-три радостных возгласа, но темнота и тишина, царившие на борту преградившего им дорогу парусника, пугали и настораживали.

— Это что, пираты? — спросил кто-то.

— Нет, корабль слишком маленький. Скорее это погоня из Элберона. Видите, они только что убрали весла. — И Кромалех указал мечом вперед. Губы его кривила презрительная усмешка. — У них не хватит сил драться, если они всю дорогу шли за нами на веслах. К оружию! Приготовить катапульту!

Солдаты бросились выполнять приказ командира, но вражеское судно подошло уже почти вплотную. Преследователи, не дожидаясь, пока корабли соприкоснутся бортами, лавиной посыпались на палубу кромалеховой галеры. Завязался бой. В первые же минуты большая часть непрофессиональной команды оказалась изрезанной на куски: Руан на славу отобрал людей. Однако когда в дело вступили Убийцы, исход сражения оказался под угрозой.

Но тут на поле боя появились Варгалоу и Орхунг: последний внезапно оживился, как будто звон мечей пробудил его от глубокого сна. Раньше Избавитель удивлялся, почему у южанина нет никакого оружия, кроме безобидного на вид металлического прута, но теперь, увидев его в действии, переменил свое мнение. Орхунг пользовался им как мечом, и каждый раз, касаясь противника, кусок металла вспыхивал мягким голубоватым сиянием. Люди, ощутившие его прикосновение, тут же валились наземь, точно сбитые палкой спелые груши. Постепенно странное оружие Созданного стало менять цвет и загоралось уже не голубым, а красным пламенем, будто впитав в себя кровь своих многочисленных жертв.

Сам Варгалоу сражался все с той же стремительностью, которой его обучили в раннем детстве. Сайсифер, наблюдавшая за ним с безопасного расстояния, не могла уследить за каждым его движением: настолько молниеносно взлетала и вновь опускалась его разящая стальная рука. Он отражал удары дюжины нападавших одновременно, и ни меч, ни абордажный крюк не могли причинить ему вреда. Его лицо — так же, как и лицо Орхунга, оставалось при этом абсолютно бесстрастным. Киррикри тоже следил за действиями Избавителя с вершины мачты, но когда Сайсифер попыталась проникнуть в его мысли, то с удивлением обнаружила, что не может этого сделать.

Кромалех, прижатый вплотную к корме своего корабля, сражался, ругаясь сквозь зубы. Рискованное приключение на глазах превращалась в катастрофу! И почему он поддался на уговоры Теннебриель? При этой мысли он ухмыльнулся. Почему? А кто бы, интересно, не поддался? Однако ожесточенный бой сразу стер усмешку с его лица. Подле него сражались верные Убийцы. Некоторые из них предупреждали с самого начала, что это глупая затея. Судя по взглядам, которыми они обменивались теперь, Кромалех понял, что им грозит поражение. Еще минута-другая, и их скормят акулам. Эти элберонские ублюдки, похоже, решили пленных не брать, а дерутся-то как! Человек десять непрофессиональных солдат попрыгали в воду, только чтобы не встречаться с ними, еще столько же вскарабкались на мачты, надеясь найти там спасение. Однако лучники с вражеского корабля не дремали и, несмотря на предрассветный сумрак, сняли их оттуда своими стрелами.

— Стойте! — воскликнул Кромалех во всю силу своих легких, так что его крик прокатился над палубами обоих кораблей. Постепенно лязг оружия смолк, и даже наиболее ожесточенно сражавшиеся воины опустили мечи. Все взгляды устремились к Имперскому Убийце. Тот видел, что его бойцы разделены на мелкие группки и окружены неприятелем, так что сопротивление не сулит им ничего, кроме скорой смерти. С того мгновения, когда корабль был взят на абордаж, прошло не более пятнадцати минут.

Варгалоу протиснулся сквозь толпу своих и чужих бойцов и взбежал по ступенькам, которые вели на небольшую площадку на корме, где сражался Кромалех. Оказавшись рядом с ним, Избавитель удивился, так как на его лице не было ни гнева, ни раздражения, вполне уместных в данной ситуации, а только невеселая усмешка.

— То, что вы совершили, в Империи называется пиратством, — произнес Кромалех достаточно громко, чтобы слышали все, кто стоял поблизости. — А пиратам обычно отрубают головы.

В первое мгновение лицо Варгалоу превратилось в ледяную маску, но черты его почти сразу же смягчились.

— Не время блефовать, капитан, — сказал он. — Мне нужен только груз, а не корабль и уж тем более не жизни твоих людей, коих и так достаточно полегло на улицах Элберона.

Кромалех хотел было возразить, но внезапно им овладела усталость. В конце концов, они потерпели поражение, и надо иметь мужество в этом признаться.

— Он жив? — спросил Варгалоу.

Глава Имперских Убийц кивнул.

— Тогда предлагаю спуститься вниз. Лучше нам поговорить без свидетелей.

С плохо скрываемым облегчением Кромалех приказал своим людям сложить оружие, что они и сделали, хотя явно испытывали при этом отвращение к самим себе. Командиры враждующих отрядов спустились вниз, по пятам за Варгалоу шли двое его солдат. Кромалех привел их в свою каюту, где, привязанный к стулу, сидел с кляпом во рту Гайл.

Варгалоу направился прямо к нему и своей стальной рукой осторожно освободил пленника от кляпа и стягивавших его руки кожаных ремней.

— Ну и ну, — усмехнулся он при этом, — никогда бы не подумал, что тебе настолько сильно не хочется присутствовать на свадьбе Руана.

Гайл улыбнулся, но улыбка вышла кривая: события последних дней сильно потрясли его.

— Но как… — начал было он, но Избавитель жестом велел ему молчать и повернулся к Кромалеху, который делал героические усилия, чтобы скрыть овладевшее им уныние.

— Один вопрос. Зачем?

Воин Империи тут же насупился, и в его лице проглянуло упрямство бывалого бойца, которого сразу угадал в нем Варгалоу.

— Ты отнял мою добычу, — без тени иронии ответил он, — но больше ничего не получишь.

В дверь постучали. Кромалех отпер. В каюту, отирая пот с разгоряченных лиц, вошли Альбар и Гарруднор. Одежда и снаряжение обоих были покрыты кровью.

— Наши извинения за причиненное беспокойство, — начал Гарруднор, — но дело срочное. Мы хотели подтвердить свои подозрения. Ты знаешь, кто это?

Варгалоу отрицательно покачал головой.

— Просветите меня.

— Кромалех, Первый Меч Имперских Убийц личной гвардии Кванара Римуна.

— Это просто смешно! — фыркнул тот. Но Гайл тоже кивал головой в подтверждение слов Гарруднора.

— Что толку отрицать очевидное, Кромалех. Мы все жили когда-то в Империи. Я хорошо помню и тебя, и некоторых других людей с твоего корабля. Они тоже служат в императорской гвардии.

— А что ты скажешь про других? — продолжал расспрашивать Избавитель. Тех, которые захватили Гайла с самого начала и которых тебе пришлось перебить, чтобы получить то, за чем ты прибыл в Элберон? Они чьи люди?

— Понятия не имею, — ответил Кромалех. — Но они мне мешали.

— Но тебе известно, что они тоже служили Империи? Похоже, Кромалех не хотел отвечать, но потом передумал и, пожав плечами, криво улыбнулся.

— Тогда я этого не знал. На их одежде не было никаких знаков отличия. Я решил, что это кто-то из ваших. У меня не было времени разбираться.

— Кто велел тебе захватить Гайла? Кромалех отрывисто рассмеялся.

— Будь доволен, что получил его назад. Больше ты ничего не добьешься ни от меня, ни от моих людей. Никто из них не знает, почему я решил похитить Оттемара Римуна, или Гайла, как тебе угодно его называть. У меня были на это свои причины, которыми я не счел нужным поделиться с помощниками. Так что пощади их и не трать время на пытки.

Альбар украдкой кивнул Избавителю, и тот понял, что пленник говорит правду. Чутье подсказало ему также, что даже в самых страшных пыточных камерах Неприступной Башни не найдется ничего, что заставило бы Кромалеха расстаться со своим секретом.

Вдруг снова раздался тревожный стук в дверь. На пороге стоял задыхавшийся от быстрого бега матрос.

— Прошу прощения, но сюда идут какие-то корабли, — выпалил он, едва успев войти в каюту. — Капитан приготовился к бегству, но боится, что нас перехватят.

— Корабли Империи? — спросил Альбар. Матрос энергично затряс головой.

— Капитан боится, что это могут оказаться пираты. У них нет никаких флагов.

Неожиданная перемена в лице Кромалеха не укрылась от настороженного взгляда Варгалоу. Если при первом упоминании об Империи он явно встревожился, то, когда речь зашла о пиратах, беспокойство его как рукой сняло, и он даже чуть было не расплылся в улыбке, но вовремя спохватился и сдержался.

— Пираты? — заговорил он. — Угрожающие военному кораблю Империи? Обычно у них не хватает на это смелости.

Избавитель развернулся и зашагал на палубу. Остальные, включая и Кромалеха, двинулись за ним. Первым, что они увидели, поднявшись наверх, были три длинных пиратских галеры, которые приближались с севера, размеренно взмахивая веслами, точно крыльями в розовом свете зари. Солдаты Руана ждали приказа Варгалоу: сражаться или бежать.

Будучи опытным полководцем, Варгалоу сразу понял, что все попытки спастись бегством ни к чему не приведут. Он повернулся к Кромалеху:

— Полагаю, эти пираты сильно отравляют жизнь вашим торговым кораблям?

— Ты прав. Обычно восточные воды довольно безопасны, но мы редко отправляем караваны на север без сопровождения военных галер.

— А на военные суда они нападают?

Первый Меч ухмыльнулся в ответ.

— Ты же видишь, их трое, а нас двое. Тебе, как бывалому солдату, должно быть ясно, что при таком раскладе они могут и рискнуть. Разве нет?

Варгалоу сделал вид, что не почувствовал скрытой в его словах издевки.

— Значит, будем драться, — выдохнул он.

— Они, разумеется, застали нас врасплох, — продолжал Кромалех, — но я и представить не могу, чем они надеются поживиться. Скорее всего, они пришли сюда из чистого любопытства. Не умнее ли будет подождать, пока они сами сделают первый шаг?

Стальная рука Избавителя взлетела в воздух и в долю секунды оказалась прижатой к незащищенному горлу Кромалеха. Движение было столь быстрым, что Первый Меч не успел увернуться.

— Если это твои сообщники, считай, что ты уже мертвец, — прошипел Варгалоу и повернулся к Альбару. — Скажи Гайлу, чтобы сидел в каюте и не высовывался. Уведи пленников вниз. Если будут сопротивляться, убей на месте. Ясно?

— Куда яснее, — ответил тот.

У Кромалеха горло пересохло от испуга, однако он все-таки выдавил:

— Жаль, что ты не служишь в императорской гвардии. Но эти пираты мне не союзники.

Варгалоу, не отвечая, продолжал следить за приближавшимися кораблями. Они разделились: два принялись обходить сцепившиеся суда с двух сторон, а третий задержался на расстоянии примерно пятидесяти ярдов от них. На его палубе было полно вооруженных людей, которые, видимо, с нетерпением ожидали начала битвы. Но вот один из пиратов вспрыгнул на борт и, рупором приставив руки ко рту, крикнул:

— Привет солдатам Императора! Похоже, у вас неприятности? Мой капитан просит позволения прислать к вам на борт несколько человек для переговоров.

Все глаза на борту императорской галеры были прикованы к Варгалоу.

Избавитель, по-прежнему не отпуская от себя Кромалеха, прокричал в ответ:

— Пусть приходят трое! — У него не было желания провоцировать ссору, тем более что обстоятельства были не на его стороне, но выяснить, чего хотят пираты, не мешало.

Последовала пауза, в течение которой пираты посовещались, а потом сообщили:

— Хорошо. Мы пришлем троих. Рады будем нанести вам визит.

— Кто бы сомневался, — проворчал Кромалех. — Ловко они нас обошли. Сейчас они могут уничтожить оба наших корабля одними зажигательными стрелами. Недолго ты радовался победе.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Варгалоу. Между тем с пиратского корабля спустили лодку. — Если ты прав и их привело сюда простое любопытство, то вряд ли они станут затевать драку.

Трое спрыгнули в лодку, взялись за весла и несколькими мощными взмахами подогнали ее к имперскому кораблю. С борта скинули веревки, и пираты проворно, как белки, вскарабкались по ним наверх.

Человек, который разговаривал с Варгалоу с борта своей галеры, первым оказался на палубе, сияя, будто в предвкушении долгожданной встречи. Всклокоченные рыжие волосы падали ему на плечи, столь же обильная кирпично-красная растительность покрывала мощную грудную клетку, украшенную в нескольких местах шрамами, которые их владелец выставлял напоказ горделиво, как иная красотка свои драгоценности. Из-за широкого кожаного ремня, перехватывавшего талию пирата, торчали три коротких меча.

— Гондобар приветствует вас, — объявил он во всеуслышание, окинув высокомерным взглядом собравшихся на палубе. Избавитель сразу понял, что рыжий пират — отнюдь не дурак, хотя роль свою играет великолепно. Он отпустил горло Кромалеха, шепотом предупредив его, что, если что-нибудь пойдет не так, он умрет первым. Своим людям он тоже приказал опустить оружие, но быть начеку.

— Ты не Гондобар, — напрямик заявил Кромалех в ответ на приветствие.

Незваный гость громко заржал.

— Я? Ну конечно нет! Меня зовут Ранновик. А Гондобар вон там, на том корабле. Очень сожалеет, что не смог лично засвидетельствовать свое почтение.

— А кто такой Гондобар? — холодно осведомился Избавитель.

— Ты, очевидно, плохо знаешь эти воды, — усмехнулся Ранновик, с нескрываемым изумлением изучая непритязательное одеяние Варгалоу. Гондобар, если можно так выразиться, правит здесь.

Кромалех фыркнул.

— Правит, значит? — Его обычная насмешливая манера сменилась раздраженной язвительностью. — Думаю, что Императору было бы интересно это услышать.

— Это сумасшедшему Римуну-то? — бросил Ранновик, наслаждаясь возможностью безнаказанно оскорблять Императора. — Может быть. Только сейчас не время обсуждать этот вопрос. Мы тут наблюдали за вашей недавней потасовкой. Что это — имперская галера, хотя и с недостаточной командой, и слепому ясно. А вот откуда второй корабль? Из какого порта он вышел?

Варгалоу насторожился, услышав намек на малочисленность своего отряда, но не подал виду.

— Из Элберона, — ответил он на вопрос Ранновика. — Но, быть может, ты плохо знаешь эти берега? Пират снова расхохотался.

— Хорошо поддел! Но этот город нам известен. У Гондобара зоркие глаза и длинные руки. А что такое Элберон, имперская колония? Вы что, дань им платите? Или вы, извиняюсь за выражение, пираты?

— Элберон не является частью Империи.

— Так мы и подумали, судя по тому, что тут недавно произошло. Кстати, атака была проведена просто блестяще, особенно принимая во внимание тот факт, что ядро команды этого корабля составляют Имперские Убийцы, не так ли, Кромалех?

Первый Меч нахмурился, его ладони сами собой сжались в кулаки, да так, что кожа побелела на костяшках, но он промолчал.

— Кромалех, — продолжал Ранновик насмешливо, — Первый Меч императорской гвардии. Далеко от дома ты забрался. И надо же, влип как кур в ощип! Гондобар будет очень рад услышать, что ты здесь, да еще и с такой маленькой командой.

Варгалоу чувствовал, что Кромалех уже еле сдерживает бушующую в нем ярость. По его гордости и так нанесен серьезный удар; ясно, что пиратам он не друг, иначе бы они не радовались столь откровенно его поражению.

— Прости мою вольность, Ранновик, — обратился Избавитель к посланцу Гондобара, — но не объяснишь ли ты нам, что за дело привело тебя на этот корабль?

Ранновик, исполненный сознания собственного превосходства, повернулся к нему.

— Ты очень деликатно выражаешься, мой друг. Дело? Честно говоря, Гондобар не тот человек, с которым хорошо вести деловые переговоры. — Два других пирата осклабились. — Чаще всего он просто берет то, что хочет, не спрашивая разрешения. Однако сегодня он осматривает подвластные ему воды, не столько для дела, сколько для удовольствия: в открытом море он себя лучше чувствует. И все же, кто знает, вдруг у вас есть что-нибудь такое, что может его заинтересовать?

Глаза Варгалоу превратились в две узкие щелочки, стальная рука так и тянулась к горлу рыжего мерзавца, но он сдержался и спросил:

— Ты имеешь в виду груз? Ошибаешься, мы путешествуем налегке.

— Разумеется. Мы и не рассчитывали, что на военных кораблях, да еще и с малочисленной командой, можно чем-то поживиться. А что у вас тут вышло, размолвка?

— Территориальный вопрос, — вмешался Кромалех. — Как уже говорил Варгалоу, Элберон не подчиняется Империи. Император послал меня сюда собрать кое-какую информацию о новом городе.

Ранновик поднял брови, старательно изображая изумление.

— Послал тебя, Первого Меча своей гвардии, шпионить? Не очень-то почетное поручение. Ты впал в немилость, Кромалех?

— Император — непредсказуемый человек.

Ранновик захохотал, демонстрируя безупречные зубы.

— Точно, псих! А ты, значит, обнаружил, что сунулся в осиное гнездо?

Кромалех заставил себя улыбнуться.

— Да, Элберон не деревня какая-нибудь.

— А ты что собираешься делать? — вновь обратился пират к Варгалоу. Повесишь этого горемыку на рее собственного корабля?

— Так поступает с захваченными в плен солдатами Империи Гондобар? ответил тот вопросом на вопрос.

Ранновик нахмурился было, но морщины на его лице тут же разгладились, и он снова рассмеялся.

— Ну нет, мы не нападаем на имперские военные суда! Слишком крупная добыча.

— Ну да, купеческий корабль куда как приятнее, — съязвил Избавитель.

Пират ответил ему серьезным взглядом и без тени усмешки сообщил:

— Думаю, Гондобар способен оценить такого человека, как ты, Варгалоу.

— Уверен, что, когда мы с твоим хозяином встретимся, — а это непременно случится, — нам будет что обсудить. Однако сейчас у нас нет на это времени. Да и повода для переговоров, как ты уже заметил, тоже.

Ранновик кивнул:

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Хорошо сказано. Но, боюсь, ты недооцениваешь ситуацию.

Варгалоу снова почувствовал, как напряжение сковало его члены. Оказывается, он еще не выбрался из этой ловушки.

— Вот как?

— Со своими пленниками можешь поступать, как тебе заблагорассудится, у Гондобара нет желания вмешиваться в их судьбу. Хотя позволь дать тебе один совет: за Кромалеха можно получить неплохие деньги, если только знать, к кому обратиться.

— Ошибаешься, — проворчал Убийца. — Моя голова, отдельно от тела или вместе с ним, ничего не стоит. Никто во всей Империи не даст за меня и ломаного гроша.

Ранновик пожал плечами.

— В таком случае, твоя преданность Императору не встречает взаимности. Впрочем, меня это не касается.

«Интересное замечание», — подумал Варгалоу, а вслух сказал:

— Есть что-то еще?

— Да, корабль Империи. Ты собираешься его затопить или забрать с собой? Знаешь, большая неосторожность использовать военную галеру Империи в собственных целях. Тебя сочтут пиратом, и тогда жди не вражеских разведчиков, а целую военную эскадру.

Варгалоу сразу понял, куда тот клонит, и обрадовался, увидев наконец возможность купить свободу без боя.

— Ну разумеется, я собирался пустить корабль на дно, — солгал он не моргнув глазом. — Однако сдается мне, Гондобар может найти ему лучшее применение. Поскольку между твоим хозяином и Императором и без того существует некоторое напряжение, если можно так выразиться, то, вероятно, присвоение императорского судна ему не повредит?

Пират отвесил Избавителю глубокий поклон.

— Какое глубокое понимание сути вопроса! Ты абсолютно прав: Гондобар использует корабль по назначению. Преступно обрекать такое хорошее судно на вечное упокоение на дне морском.

— В таком случае передай ему, что он может считать корабль своим.

Ранновик расплылся в довольной улыбке.

— Отлично! — Он умолк и вновь вопросительно поднял брови.

— Ну а я, со своей стороны, поспешу в Элберон, — продолжил Варгалоу.

— А что взамен? За корабль? — осведомился Ранновик. Избавитель понял, что от него так просто не отделаться. Что-то осталось недосказанным. Он улыбнулся.

— Полагаю, благословения твоего хозяина будет вполне достаточно.

Пират подумал с минуту, затем кивнул, деланно рассмеялся и сообщил:

— Что ж, это можно устроить.

— Вот и прекрасно, а я пока переведу пленников на свой корабль.

— Это еще не все.

Варгалоу почувствовал, как напряженно замерли его люди. Слишком уж хорошо все складывалось, непохоже на пиратов: эта братия не привыкла выпускать добычу из рук.

— Гондобар велел мне осмотреть судно. Оба судна. Я знаю, что вряд ли обнаружу шкатулки с золотом и драгоценностями, припрятанные где-нибудь в трюме, но Гондобар очень щепетилен в этих вопросах, ты понимаешь. Не очень-то красиво с нашей стороны, особенно учитывая твой щедрый подарок, я имею в виду корабль Кромалеха, но…

— Я все прекрасно понимаю, — кивнул Варгалоу, из последних сил сдерживая ярость. Но выбирать не приходилось, отказать пиратам было невозможно. Скажи он хоть слово против, и они тут же набросились бы на его людей, даже если бы это означало гибель Ранновика в первые минуты боя. Пойдем, я сам тебе все покажу.

Оставив Кромалеха под присмотром Альбара и Гарруднора, Варгалоу в сопровождении нескольких солдат повел Ранновика и его людей по кораблю. Команду уже перевели на соседнюю галеру, спустили в трюм и заковали в цепи — на время. Больше на борту ничего не было, только запас провизии да оружия. Но пираты другого, видимо, и не ожидали. Избавитель был уверен, что они не ищут ничего конкретного, а просто удовлетворяют свое любопытство.

Зато кораблю Варгалоу они уделили куда больше внимания. Преувеличенная любезность Ранновика, который совал свой нос буквально во все щели, при других обстоятельствах могла бы показаться забавной, однако Избавитель слишком хорошо понимал, что идет буквально по краю пропасти. Пираты убедились, что и на этом судне поживиться нечем, однако от Ранновика не укрылось, что запас провизии явно был слишком велик для простой погони за кораблем-шпионом. «Может, это все-таки патрульный корабль?» — подумал он.

Они подошли к двери в каюту, где находился Гайл, и Варгалоу распахнул ее без стука. Гайла уже предупредили о намерениях пиратов, так что теперь он мирно сидел за столом и внимательно изучал какие-то карты. Рядом с ним, отчаянно стараясь выглядеть спокойной, стояла Сайсифер.

Ранновик так и впился глазами в девушку. Затем низко поклонился.

— Прошу простить наше вторжение, — сказал он.

— Это Гайл, — пояснил Варгалоу. — Его интерес к картам и географии Омары известен всему Элберону. А это, рядом с ним, Сайсифер.

— Его невеста? — не скрывая интереса, спросил пират. Девушка положила руку на плечо Гайла.

— Да.

— Я уничтожен сим обстоятельством, — сияя, сообщил Ранновик. — Ты, госпожа, сокровище куда более ценное, чем оба корабля вместе. — И он повернулся к своему провожатому. — Сейчас я возвращаюсь к Гондобару, и на этот раз мы оставляем вас в покое. Но мы еще встретимся.

— Не сомневаюсь, — ответил Варгалоу, с облегчением закрывая дверь в каюту. — Хотелось бы надеяться, что в будущем нас ждут совместные дела.

Ранновик ухмыльнулся.

— О да. Звучит обнадеживающе.

Несколько минут спустя Варгалоу и Гарруднор, стоя на палубе своего корабля, наблюдали, как пиратская лодка приближается к судну Гондобара. Они переглянулись, и Избавитель спросил:

— Как думаешь, можно им доверять?

— Может, и да. Они будут рады завладеть кораблем Кромалеха. Такие суда им не в диковинку, ведь к Гондобару утекло в свое время не меньше императорских солдат, чем к Элберону. Мне даже кажется, что одного из тех, кто поднимался с Ранновиком на палубу, я видел раньше.

— Ты уверен?

— Нет, конечно. Два года прошло с тех пор, как я служил в армии на Золотых Островах. Столько лиц, разве их все упомнишь. Но этот, как мне показалось, тоже меня узнал: сначала на меня уставился, а потом отвел глаза. Да и неудивительно: сейчас, когда Кванар Римун у власти, многие бегут из Империи.

Варгалоу кивнул и отвернулся, но слова Гарруднора долго еще не шли у него из головы, точно в них скрывалась какая-то угроза.

Глава 7 КОРАБЛИ ИМПЕРИИ

Пока пираты Гондобара прибирали к рукам новое судно и готовились в путь, Варгалоу спустился в трюм собственного корабля в поисках Кромалеха. Тот сидел поодаль от своих людей, которые, скованные попарно, с нескрываемым ужасом взирали на Избавителя, уверенные, что жить им осталось каких-нибудь несколько минут.

— Они забирают твой корабль, — сообщил Кромалеху Варгалоу.

— А что ты сделаешь с нами?

Избавитель внимательно посмотрел на своего пленника. Несмотря на царивший в трюме полумрак, было видно, что с того давно сошла вся спесь и даже боевого задора не осталось, хотя под напускным безразличием по-прежнему таился гнев.

— Не вижу смысла отнимать у тебя жизнь, хотя, пожалуй, будет лучше, если пираты подумают, что именно так я и поступил. А я возьму тебя с собой на Золотые Острова.

Даже недостаток света не смог скрыть от глаз Варгалоу изумление Кромалеха.

— Ты что, собираешься пойти прямо на Золотые Острова?

— Да.

— Это идея Оттемара? Может, он думает, что стоит ему только показаться в Золотом Городе, как его тут же подхватят под белы руки и посадят прямо на императорский трон?

— Но ведь он же наследник, разве не так?

Кромалех осекся. Чего добиваются эти люди? Ясно, что они на стороне Оттемара, но ведь не могут же они всерьез надеяться так легко выйти победителями в борьбе за власть.

— Ну да.

— Но у него есть враги, — продолжил Варгалоу тихо.

— Без сомнения.

— Два отряда, посланные разными людьми, пытались его похитить. По крайней мере один из них должен оказаться его недругом.

— Разумное предположение, — ухмыльнулся Первый Меч.

— Ты все еще отказываешься прояснить свою позицию? Я вынужден буду считать, что ты и есть враг.

В ответ Кромалех лишь упрямо уставился во мрак перед собой. Сверху донесся какой-то шум, и Варгалоу поспешил на палубу, посмотреть, что происходит. Его солдаты сгрудились вокруг Альбара, который держал в руке стрелу с намотанной на нее полоской пергамента.

— Это прилетело с пиратского корабля, — пояснил он, увидев командира.

— Что там?

Пробежав глазами по строчкам, Альбар побледнел и поспешил передать пергамент Варгалоу. Тот взял в руки стрелу, чувствуя, что взгляды всей команды прикованы сейчас к ним. Прочитав записку, он выругался, сунул стрелу Альбару в руки и снова нырнул в трюм. Матросы тотчас же вновь окружили Альбара, горя желанием узнать новость.

— Весточка от нашего друга Ранновика. Один из сопровождавших его пиратов опознал Оттемара. Теперь они требуют, чтобы мы выдали им его и еще одного человека.

— Избавителя?

— Девушку.

Варгалоу снова предстал перед Кромалехом.

— Неприятности с пиратами еще не кончились. Я надеялся, что мне удалось откупиться от них твоей галерой, но нет, теперь они хотят наследника.

— А что, они его знают? — спросил пленник с недоумением.

— Очевидно. Кромалех задумался.

— Тогда перед тобой очень простой выбор, капитан. Либо ты отдаешь им то, что они требуют, и, возможно, мирно продолжаешь свой путь, либо вступаешь с ними в бой, и тогда они перерезают нам глотки и все равно получают то, что хотят. Вот и все, проще простого.

— А если я откажусь выдать им Оттемара? Кромалех нахмурился.

— Я же объясняю, нас всех перережут как баранов.

— А если я верну свободу тебе и твоим бойцам, станете ли вы сражаться на нашей стороне?

Воин Империи снова задумался, даже в темноте ощущая, как Варгалоу буравит его взглядом.

— Думаю, что да, — произнес он спустя минуту. — Но наша помощь может лишь отдалить неизбежный конец. Их намного больше, и мы окружены. Мы, конечно, можем умереть, покрыв свое имя славой и заставив пиратов заплатить непомерно высокую цену, но мы все равно умрем. Не забывай, капитан, перед нами не воришки базарные, а Гамавары. Если это и впрямь корабли Гондобара, то бойцы на них очень хорошие, можешь не сомневаться.

— Значит, ты предпочитаешь выдать им наследника, а не сражаться?

— Я предпочитаю остаться в живых. Сегодня я один раз уже сделал этот выбор. Завтра будет другой день, другие сражения. Может, в следующий раз мне повезет больше.

— А как же наследник? Его безопасность для тебя ничто?

Кромалех усмехнулся.

— А, ты опять за свое. Нет, кому я служу, ты все равно не узнаешь. Ясно одно: пираты считай уже получили твоего наследника, если только ты сам его не прикончишь. Но этого делать я тебе не советую. Мне его смерть не нужна, и я надеюсь, ты это уже понял.

— А что будут делать с ним пираты?

— Убивать не станут: он представляет слишком большую ценность сам по себе. Они знают, кто он такой и кем может стать, так что обращаться с ним будут хорошо. Думаю, Гондобар добьется признания полной независимости земель Гамаваров от Империи. Пока Оттемар будет находиться у него в плену, он с легкостью добьется любых уступок. Убивать его им невыгодно: место одного Императора скоро займет другой, и тогда Империя соберет всю свою мощь в кулак и обрушит его на Гамаваров.

Варгалоу с интересом выслушал его, потом кивнул:

— В твоих словах есть смысл. Кроме того, они подтверждают, что на Золотых Островах существует немало людей, поддерживающих Оттемара.

Прежде чем Убийца смог что-либо на это возразить, он повернулся и вышел. Именно поэтому улыбка мрачного торжества, озарившая угрюмое лицо Кромалеха, ускользнула от его внимания. Первый Меч понимал, что Гондобар никогда не согласится освободить Оттемара. Пока тот находится в его власти, он сможет без конца выдвигать все новые и новые условия, требуя от Империи уступок. Избавитель не знал этого, так как понятия не имел об истории Гамаваров и об их роли в существующем порядке вещей. Так что задание Теннебриель было все равно что выполнено: пока Оттемар будет находиться у Гондобара в плену, она сможет взойти на престол и спокойно править. И еще одной проблемой становилось меньше: вряд ли ей удастся выйти замуж за человека, томящегося в одиночной камере пиратской крепости на каком-то всеми забытом острове! Так что все складывалось куда лучше, чем можно было представить час тому назад.

Тем временем Варгалоу поднялся в каюту к Гайлу и Сайсифер. В руке у него была стрела с намотанным на нее клочком пергамента.

— Тебя узнали, — с порога заявил он, протягивая пиратское послание Оттемару.

— Похоже, я пользуюсь популярностью, — удивился тот. — Мы не будем пытаться дать бой. Они перебьют всех до единого. Я этого не позволю.

Губы Варгалоу дрогнули.

— Ты не позволишь? Когда это ты успел принять командование?

Гайл коротко усмехнулся, хотя все нутро у него переворачивалось от страха.

— Я наследник престола. Увы, мрачная прерогатива наследников заключается в том, что они вынуждены посылать других людей на смерть ради своих интересов. Но гибель всей команды этого судна не принесет мне никакой пользы. К тому же пираты не причинят мне вреда.

— Кромалех тоже так думает. — И Варгалоу пересказал их недавний разговор.

— Тогда я должен пойти. Но Сайсифер останется с тобой.

— Согласен, — ответил Варгалоу, устремив на девушку жесткий взгляд.

— Избавьте меня от вашей галантности! — так и вспыхнула она. — Этот Ранновик уже все решил. Он хочет заполучить меня не меньше, чем его хозяин — Гайла. И я не больше вашего жажду, чтобы из-за меня лилась кровь. Мы все уже навидались этого.

— Но Гайл будет в относительной безопасности, а ты нет, — возразил Избавитель. — Эти люди…

— Я знаю, что они такое, — ровным голосом ответила она. — Если бы все зависело только от меня, я не выбрала бы для себя такой участи. Однако придется рискнуть, ничего не поделаешь.

— А как же Киррикри?

— Полетит за нами. Для него это трудно, но не невозможно. Он будет вашими глазами.

— И все-таки это как-то… — Варгалоу запнулся, подыскивая нужное слово. — Неправильно. Неправильно выдавать вас им.

— Жестоко? — подсказал Гайл. Варгалоу кивнул:

— Я готов вести с пиратами переговоры.

Девушка устремила на него изумленный взгляд. Она не ожидала таких слов от этого человека, который славился своей безжалостностью.

— Мы оба должны пойти. Пираты не причинят мне вреда, хотя, на первый взгляд, кажется, что именно это они и намерены сделать.

— Но ты же будешь абсолютно беззащитна! — воскликнул Гайл.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Мой дар говорит мне обратное. — Ее собеседники тут же напряглись, готовые к любым откровениям подспудно дремавшей в ней силы. — Верьте мне. Какие бы опасности ни грозили мне впереди, исходят они не от Гондобара и его людей. Я пойду. Как ни смешно, но мой уход к пиратам предотвратит кровопролитие. А ты, Варгалоу, должен продолжать путь. Пусть Орхунг расскажет свою историю жителям Империи, а ты объясни все про Ксаниддум. Нам же придется поговорить с Гондобаром. Может, он и не захочет слушать, но мы обязаны рассказать ему все, что знаем.

Избавитель фыркнул.

— Похоже, что миссия объединения Омары уже близка к провалу…

— Это что еще за настроения! Бодрись! — перебил его Гайл деланно грозным голосом, в котором, однако, звучала тревога.

Варгалоу криво усмехнулся.

— Странный совет, особенно из твоих уст. Но я его принимаю.

— Тогда вели спустить на воду лодку, — сказала Сайсифер.

Вскоре они были в пути. Варгалоу и его люди наблюдали, как две уменьшенные расстоянием человеческие фигурки отделились от лодки и стали подниматься по веревочной лестнице на борт пиратского корабля. Ранновик уже был там: он помог им взойти на палубу и послал Варгалоу издевательский салют. Затем они скрылись. Несколько минут спустя все три пиратских судна подняли паруса и тронулись в путь, уводя за собой галеру Кромалеха.

Орхунг подошел к Избавителю.

— Ты не этого хотел, верно? — Голос его доносился словно издалека, как будто речь давалась ему с большим трудом.

— Нет. Но это путешествие вообще изобилует неожиданностями. Я, например, понятия не имею, что нас ждет на Золотых Островах. Мы не готовы к встрече. Возможно, все будет зависеть от убедительности твоего рассказа.

— Так, значит, ты все же намерен отправиться туда прямо сейчас?

Варгалоу кивнул:

— Другого выхода нет.

— А Кромалех?

— Я должен буду любым способом узнать правду о том, кому он служит, еще до того, как мы придем на Острова. У меня нет выбора. Если он враг, нам необходимо это знать, — ответил Избавитель, впервые в жизни усомнившись в своей способности добиться желаемого.

Долго стояли они в молчании, глядя вслед уходившим на север пиратским судам, пока ветер и волны относили их собственный корабль все дальше на запад. Орхунг испытывал необоримое желание снова впасть в глубокий, точно смерть, сон. Казалось, его тело так и не оправилось до конца от травмы преждевременного насильственного пробуждения. Однако сквозь обволакивавшую его сознание тьму маяком светила цель, поставленная перед ним создателями: уничтожать зло, проникающее в этот мир извне. Именно неукротимое желание выйти победителем из этой борьбы и не давало Созданному заснуть. Была и еще одна мысль, исподволь точившая его, хотя никто не мог даже заподозрить наличие этого внутреннего конфликта. Он не был создан для общения с людьми, и вот теперь их присутствие заставило его почувствовать собственную непохожесть и одиночество. Те, кто некогда выпустил его в мир, не сочли нужным наделить свое творение таким качеством, как сомнение в себе или в правильности избранного пути, и именно это, по мнению самого Орхунга, мешало ему чувствовать себя человеком. Он был чем-то иным, отличным от других людей, ибо каждый из них, при всей верности выбранной цели, испытывал страх и неуверенность в победе. Даже Варгалоу, самый упорный и целеустремленный из них, порой колебался.

Вдруг Орхунг напрягся и, словно охотничий пес, который взял след и рвется с поводка, весь подался вперед. Его рука указывала на горизонт впереди.

— Там корабли. Много. Идут сюда.

— С Золотых Островов? — спросил Варгалоу.

— Да, должно быть, оттуда. — И, прежде чем Орхунг успел что-либо ответить, Избавитель снова скрылся под палубой.

Кромалех сидел не двигаясь, казалось, что он спит. Когда перед ним снова возник Варгалоу, он поднял на Избавителя спокойный, без тени страха или неуверенности взгляд. Не тратя времени на пустые разговоры, Избавитель перерезал путы, стягивавшие руки пленника за спиной, и кивком приказал ему следовать за собой на палубу. Кромалех поднялся, с наслаждением разминая затекшие руки, и через несколько мгновений уже стоял рядом со странным безволосым типом, которого заприметил еще раньше, во время сражения, когда тот с угрюмым ожесточением орудовал светящимся металлическим жезлом. Орхунг подтвердил, что с запада к ним приближается флотилия из двенадцати кораблей.

— Корабли Империи, — добавил он.

Услышав его слова, Кромалех страшно удивился, и, хотя он постарался скрыть свое изумление, Варгалоу успел увидеть достаточно.

— Выбирай, — предложил Избавитель, — или я сейчас же отправлю тебя и всю твою команду в море на корм акулам, или ты будешь вести переговоры с императорскими войсками в нашу пользу.

Кромалех понял, что попал в ловушку. Он не сомневался, что с запада надвигается флот Феннобара, посланный, чтобы узнать, что же случилось с отправленным ранее на восток кораблем, который должен был привезти пленника. Если Феннобар дознается, что он, Кромалех, перебил его людей и сам похитил пленника, то пиши пропало, ибо Главнокомандующий Армии и Флота — человек Эвкора Эпты. «Что за проклятое невезение! И надо мне было послушаться Теннебриель!»

— Сначала расскажи мне, — ответил он как можно спокойнее, — что тебе нужно в Золотом Городе. Я служу Империи. А вы, похоже, не испытываете к ней дружеских чувств.

Варгалоу кивнул:

— Хорошо, мы все тебе расскажем, и тогда ты поймешь, что мы не враги. В наши намерения не входит непременно посадить Гайла на императорский трон. У нас есть и другая цель, по важности намного превосходящая эту. Ты когда-нибудь слышал о Ксаниддуме?

В голосе этого странного человека, когда он произнес название города, было что-то такое, от чего у Кромалеха мурашки по спине пробежали, словно он нечаянно заглянул в лицо самой смерти.

— Ты был там? — спросил он тихо.

— Да. — И Варгалоу поведал ему о Корбилиане и его загадочном могуществе, и о походе соединенной армии омаранцев в отдаленные земли на востоке. Когда он закончил, расстояние между ними и кораблями Империи заметно сократилось: теперь их разделяло не более полумили морского пространства.

— Мы думали, что наша война подошла к концу, — завершил свой рассказ Варгалоу. — Но тут появился Орхунг. Когда ты услышишь его историю, то поймешь, что мы ошибались.

Кромалех внимал словам последнего из Мировых Стражей столь же жадно, как до этого рассказу Избавителя. Воин Империи знал, что никто из них не сошел с ума и не обладает фантазией настолько богатой для того, чтобы нарисовать такую устрашающе детальную картину с единственной целью обмануть и запутать его, Кромалеха. Да и раньше ему доводилось слышать неясные слухи о каком-то таинственном городе под названием Ксаниддум, которые просачивались из-за океана, и встречать людей, до смерти напуганных во время путешествия на восток. Так значит, это место и впрямь существовало! И если все, о чем рассказывали эти двое, было правдой, Омаре и в самом деле грозила большая беда.

— Мы продолжаем дело, начатое Корбилианом, — подвел итог Варгалоу. Он завещал нам привести Омару к единству. Прекрасное слово, излюбленное власть предержащими. Возможно, оно обозначает недостижимый идеал. Но нам угрожает враг, для которого наша разъединенность — лучшее оружие. И, если только ему удастся расколоть Империю, то, можно сказать, вся Омара у него в кармане.

Кромалех наблюдал за кораблями, которые продолжали неумолимо приближаться.

— Из тебя получился бы неплохой Администратор, — сказал он Избавителю.

— Решай, только быстро. Если хочешь помешать нам…

— Нет, — ответил, усмехаясь, Кромалех. — Но между нами должно быть абсолютное доверие.

Варгалоу понял, что Первый Меч собирается торговаться, но все же согласно кивнул:

— Хорошо. Назови свои условия.

— Это корабли Феннобара, — указал Кромалех на приближавшиеся суда. Он — Главнокомандующий Армии и Флота Империи, преемник твоего друга Элберона и его заклятый враг. Причина его ненависти к покойному Моррику зависть, да еще осознание того, что сам он — не тот человек, которому подобает командовать целой армией. Так что не выпячивай свою независимость и не упоминай без особой необходимости об Элбероне и о своей дружбе с ним. По-моему, люди Феннобара стояли за первым похищением Оттемара, а потому я бы не хотел, чтобы они узнали, что это я отбил у них добычу.

— А зачем им понадобилось его похищать?

— Долгая история. Сейчас времени нет рассказывать…

— Хорошо. Продолжай.

— Давай скажем им, что мой хозяин, Кванар Римун, перед которым я отвечаю лично, послал меня на восток с целью сопроводить в Золотой Город некую группу людей, а именно тебя и твоих товарищей. О наследнике упоминать не будем. Если они спросят, ответим, что он остался в Элбероне. Однако я больше чем уверен, что они даже не заикнутся о нем. Возможно, они уже пришли к выводу, что судно, которое посылали за наследником, потоплено, а команда перебита; но даже в этом случае они никогда не признают, что вообще посылали его, так как это равносильно объявлению войны. Далее. Твой корабль носит следы недавней битвы, да и раненых полно, так что придется нам сказать, будто на нас напали пираты, от которых мы благополучно, хотя и не без потерь, отбились. Кто бы ни командовал этой эскадрой, он не осмелится оспаривать мое право, как Первого Меча императорской гвардии, сопровождать вас на запад. А своих людей я предупрежу, чтобы они не болтали лишнего.

— А что мы будем делать, когда окажемся на месте? — спросил Варгалоу. — Судя по тому, что я слышал о Кванаре Римуне, к нему с нашим посольством лучше не подходить близко.

— Это верно. Однако он болен, и, говорят, смертельно.

— Так к кому же ты нас поведешь?

— Я посажу вас под стражу. Для вашей же безопасности. В Золотом Городе есть люди, которые разделаются с вами без долгих разговоров, едва узнают, что вы из Элберона.

— Ты имеешь в виду Эвкора Эпту?

— Может быть. Они приближаются.

— Хорошо, делай, как считаешь нужным. Предупреди своих людей.

Когда лодка, спущенная с переднего корабля имперской эскадры, подошла к их галере, Кромалех был готов к встрече. Человека, который поднялся на борт, звали Отрик Гамаль. Это был ближайший советчик Феннобара, носивший титул капитана высшего ранга. За ним давно закрепилась репутация ответственного и преданного служебному долгу молодого офицера, поборника суровой армейской дисциплины. Кромалех понимал, что у Феннобара, скорее всего, нет секретов от своего ближайшего помощника, а потому, если он хочет выйти из этой переделки с честью, надо прежде всего обмануть Гамаля.

Отрик учтиво поклонился. Хотя положение высокопоставленного офицера флота освобождало его от прямого подчинения Кромалеху, все-таки в общей табели о рангах титул Первого Меча Имперских Убийц был, безусловно, выше, и его следовало уважать.

— Какая удача, что мы вас повстречали, — лицемерно приветствовал его Кромалех. — Одного взгляда на наш корабль достаточно, чтобы понять, насколько непростым было наше путешествие.

— Вы побывали в бою? — Отрик обшаривал палубу острым взглядом молодого орла. Он был сухощав и невысок ростом, так что с первого взгляда его трудно было принять за человека военной профессии, однако долгие месяцы, проведенные им на тренировочном полигоне, не прошли даром. Ни один из офицеров Империи не получал назначения без тщательной проверки его способностей.

— Пираты. Мы налетели на них под утро, было еще темно, и, если бы не своевременное вмешательство корабля из Элберона, давно бы уже лежали на морском дне.

Отрик прищурился и смерил Варгалоу и Орхунга, которые стояли рядом с Кромалехом, недоброжелательным взглядом.

— Из Элберона? Тогда наша встреча и впрямь кстати. Мой командир Феннобар как раз отправил меня на поиски этого города.

— В самом деле? Для чего же? — с напускной небрежностью поинтересовался Кромалех.

— До нас дошли слухи, что Моррик Элберон находится там. Как бывший Главнокомандующий Армии…

— Бывший? — вмешался Варгалоу. — Разве его освободили от занимаемой должности?

Вопрос мгновенно обезоружил Отрика.

— Кто этот человек? — спросил он у Кромалеха, даже не пытаясь скрыть свою антипатию.

Кромалех представил Орхунга и Варгалоу как жителей Элберона.

— Меня послали сопроводить их и еще нескольких спутников в Золотой Город.

На скулах Отрика заиграли желваки.

— Кто послал?

Старший по званию уставился на него тяжелым взглядом и не отводил его до тех пор, пока младший не потупился в смущении.

— Как Первый Меч Императорской Гвардии, — произнес он жестко, — я отвечаю только перед самим Императором. Тебе, я полагаю, это известно.

— Прошу прощения, — пробормотал, отвешивая новый поклон, Отрик. Он понимал, что серьезно погрешил против принятой на его родине субординации.

— Почему Феннобар послал на поиски Моррика Элберона такое количество кораблей?

— До нас дошли слухи, что он мертв. Погиб на какой-то войне.

— Совершенно верно, — подтвердил Кромалех. — Новый город был назван так в его честь. А эти люди были его союзниками. Теперь стало ясно, что Моррик Элберон со своей армией сражался против врагов нашего Императора в глубине восточного континента. В Империи мало что известно об этих недругах. Мы в долгу перед этими людьми. — Первый Меч говорил так убежденно, что посланцу Феннобара и в голову не пришло усомниться в его словах.

Вместо этого он вновь поклонился и сказал:

— Понимаю. Тогда прошу вас следовать за мной на мое судно и рассказать об этой войне более подробно. Я должен как можно скорее отправить моему командиру полный отчет.

— Ты планируешь возвратиться на Золотые Острова?

— Поскольку мы повстречали вас, а вы говорите, что Моррика Элберона нет в живых, то разумнее всего будет предпринять именно это. Сколько людей из армии Элберона уцелело в той войне?

— Гораздо меньше, чем погибло, — ответил Варгалоу. — Но вполне достаточно, чтобы вместе с другими жителями востока основать новый город.

— А кто же им правит? — задал вопрос Отрик, глядя в упор на Избавителя.

— У него нет короля, хотя многие народы на востоке тоже живут под властью монархов. Элберон — город-крепость, и правит ею военачальник Руан Дабхнор.

Молодой офицер не смог скрыть своего изумления.

— Вот как? Насколько я помню, он и сам служил под началом Моррика Элберона. Он правит от имени Императора?

— Именно это, — заговорил Варгалоу, прежде чем кто-либо успел открыть рот, — я и собираюсь обсудить с Императором.

— Значит, ты — посол военачальника Элберона?

— Именно так.

— Тогда обстоятельства нашей встречи и впрямь в высшей степени удачны. Признаюсь, мы были готовы к вооруженному конфликту, так как думали, что Моррик Элберон, возможно, находится в вашем городе в плену.

Варгалоу покачал головой и возразил:

— В нашем городе никого не лишают свободы.

Уловил Отрик намек или нет, понять было невозможно. Он отвесил еще один поклон и развернулся, показывая, что готов сопровождать их на свой корабль. Варгалоу решил, что только Орхунг и Кромалех поедут с ним на галеру Отрика. В полном молчании все четверо погрузились в лодку. Избавитель всю дорогу внимательно следил за выражением лица Первого Меча, но оно оставалось совершенно непроницаемым. Однако напряжение между двумя офицерами Империи не укрылось от опытного глаза Варгалоу. Было ясно, что они друг друга не любят, более того — откровенно презирают.

В каюте Отрика все четверо расположились вокруг заваленного морскими картами стола. Хозяин предложил вина, но пить никому не хотелось.

— Расскажи мне подробнее о цели твоего посольства на Золотые Острова, — обратился капитан корабля к Варгалоу.

— При всем моем уважении, — вмешался Кромалех, — не думаю, что посол обязан отчитываться перед каждым чиновником или офицером Империи, которые могут повстречаться ему на пути. Достаточно того, что он весьма подробно рассказал мне о том, какие дела творятся на востоке. Когда мы прибудем в Золотой Город, я лично отведу посла во дворец, где его ждут. Я уверен, что в скором времени Администраторы созовут большой Совет в Зале Ста, и тогда все узнают, зачем Элберон прислал своих представителей.

Губы Отрика сжались в тонкую линию: ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не показать, насколько ему не по душе этот вежливый, но решительный отказ. Насторожило его и то, что Кромалех, по-видимому, уже втерся в доверие к элберонцам. Зачем он вообще потащился на восток, вот что непонятно. И вдруг Отрика осенило: уж не он ли со своими людьми сорвал попытку похищения? А если так, то где же тогда Оттемар Римун? Может ли быть, что он находится сейчас на борту того самого судна, которое только что присоединилось к его эскадре? При одной мысли о таком везении Отрик чуть не замурлыкал от удовольствия. Он наверняка на корабле Кромалеха, где же ему еще быть! А кто такой тогда этот Саймон Варгалоу? Предатель интересов Элберона? Да еще этот молчаливый бритоголовый человек, который едва не засыпает на ходу, будто макового зелья отведал, — он кто такой? «Феннобар послал меня, чтобы, если понадобится, взять Оттемара силой, но, похоже, моим солдатам ни разу не доведется вытащить мечи из ножен. Он и так попал ко мне в руки!» — подумал Отрик, но ничем не выдал своей радости.

— Ну тогда, — начал он, откидываясь на спинку стула, — расскажите мне о вашем столкновении с пиратами. Похоже, они напрашиваются на хороший урок. Воды севера не будут безопасными, пока Гамавары сеют здесь хаос.

— Мы шли в Элберон, — ответил Кромалех, — когда их корабли надвинулись на нас с северо-востока. Их было три, и, хотя команда моя была в полном составе, нам еле хватило сил, чтобы отразить их нападение. Они, очевидно, решили, что одиночное судно, пусть даже и военная галера, может стать легкой добычей. Видимо, у них были основания так полагать, потому что они недавно захватили имперскую галеру.

Лицо Отрика омрачилось, и он подался вперед.

— Откуда ты знаешь?

— Во время боя они похвалялись, что недавно отправили точно такой же корабль, как наш, на дно. Насколько я понял, речь шла о судне, принадлежавшем к императорскому флоту. Может быть, ты знаешь, что за корабль был недавно отправлен к восточным берегам? — невинным тоном осведомился Первый Меч. Все время, пока он говорил, Варгалоу и Орхунг сидели неподвижно, как изваяния, но искушенный в политических интригах Избавитель не мог не отметить похвальную ловкость, с какой Кромалех заронил зерно сомнения в душу противника.

Отрик снова откинулся назад. Как бы получше вывернуться? Тот корабль, на котором отплыл первый отряд похитителей, потихоньку скрылся из Элберона, когда попытка захвата наследника провалилась, но на пути ему повстречались не пираты, а его, Отрика, эскадра. И сейчас корабль преспокойно держал путь домой в сопровождении нескольких военных галер Империи. Зачем же Кромалех так очевидно лгал? Чтобы замаскировать собственное участие в этом деле?

— Одинокий корабль, говоришь? Феннобар частенько посылает суда-разведчики в дальние воды. Однако я не могу поверить, чтобы пираты отважились напасть на военную галеру Империи! Похоже, они совершенно обнаглели.

— Да, они становятся смелее и смелее, — отвечал Кромалех. Замешательство Отрика не укрылось от него, и он понял, что первый корабль благополучно добрался до своих и теперь направляется домой. Это его обрадовало. — Они знали, что никаких ценностей у нас на борту нет, но им нужен был сам корабль. Мой корабль! И они получили бы его, не подоспей нам на выручку другое судно, из Элберона. Вместе мы прогнали пиратов.

— Но твой корабль…

— Вернулся в Элберон, — вставил Варгалоу, опасаясь, что Кромалех может не найтись с ответом. — Он был не в том состоянии, чтобы пускаться в открытое море. В нашем порту его оснастят заново и вернут хозяину.

Отрик кивнул. Он понял, что человек в странном плаще может оказаться очень опасным противником. Да и Кромалеха так просто не проведешь, Феннобар предупреждал его об этом. Труднее было бы обмануть, пожалуй, только самого Эвкора Эпту.

— Может быть, вы предпочитаете остаться на моем корабле? — осведомился он самым дружелюбным тоном, на какой был способен.

— В этом нет необходимости, — отклонил его предложение Кромалех. — Мы с послом вернемся на его корабль, но было бы неплохо, если бы ты дал нам сопровождение.

— Разумеется, — согласился Отрик и вышел из каюты, объяснив, что хочет немедленно отдать необходимые распоряжения.

Глава 8 ГОНДОБАР

Корабль Гондобара был начисто лишен любых излишеств и украшений. Голые, надраенные до зеркального блеска палубы придавали ему вид голодный и хищный, какой и приличествует судну, бороздящему моря в поисках опасных приключений. Как только Гайл и Сайсифер ступили на борт, их окружили злорадно ухмылявшиеся пираты, чьи лица потемнели от солнца и морского ветра. Привычные к неожиданностям, они и сейчас, когда удача была на их стороне, не расставались с оружием, по первому слову капитана готовые кинуться на врага, словно спущенные с поводка гончие. Их было так много, что, вступи корабль Варгалоу с ними в схватку, они затопили бы его палубы и добились победы одним только численным перевесом. «Кромалех не ошибался, когда говорил, что они все равно возьмут то, чего добиваются», — подумал Гайл. Без сомнения, морские разбойники были опасными врагами: об этом говорили их ухмылки, больше похожие на оскал окруживших добычу волков.

Ранновик повел пленников в помещение под палубой, подальше от жадных глаз своих товарищей. Сам он беззастенчиво обшаривал взглядом Сайсифер, которая не без оснований подозревала, что была единственной особой женского пола на этом судне. Сопровождая их, Ранновик все время громко насвистывал, но не сказал ни слова. Когда они достигли отведенной им каюты, пират распахнул перед ними дверь и пропустил их вперед, изогнувшись в церемонном поклоне, в котором издевки было заметно больше, нежели уважения. Ранновик прекрасно знал, кто такой Гайл, но что ему и его капитану было за дело до чинов и званий Империи?

— Гондобар скоро пришлет за вами, — сказал он. — Он любит говорить о делах за едой. Есть хотите?

— Рановато еще, — ответил Гайл. Ранновик оскалился.

— Ну, это для вас, а мы-то уж давно на ногах, еще с ночи. Я вернусь через несколько минут, а сейчас наш корабль берет курс прямо на Теру Манга. — С этими словами дверь за ним затворилась, послышался скрежет ключа, поворачиваемого в замке, удаляющиеся шаги, и все стихло.

Сайсифер спокойно села и посмотрела на своего спутника. Тот сосредоточенно, но без тени страха, что-то обдумывал. Ей вспомнилось, как раньше он прикрывал панический ужас шутками, на ее взгляд, не самыми удачными. Он всегда был слабейшим из всех, а под стенами Ксаниддума, когда тьма грозила поглотить их без остатка, он единственный не выдержал и пал духом. Как ни странно, но теперь девушке казалось, что тот случай поможет Гайлу с честью выдержать испытания, которые готовит ему судьба.

— Полагаю, — начала она, — мы в опасности, что бы ни говорилось на корабле Варгалоу. Он задумчиво кивнул.

— Возможно. Пираты загадали нам трудную загадку.

— Расскажи мне о них. — «Может, это его успокоит», — подумала она, хотя и знала, что никакой необходимости в этом не было.

Стряхнув с себя задумчивость, Гайл повернулся к ней.

— Я и забыл, что ты почти ничего не знаешь о Золотых Островах и сумасшедших Римунах. Чтобы рассказать тебе все в подробностях, понадобится несколько дней. Ну что ж, не буду слишком углубляться в дебри истории, хотя, когда я служил мелким клерком под надзором Администраторов, через мои руки проходило огромное количество всякого рода информации. Так вот, мой дядюшка Хедмар Римун и был тем самым королем, который первым начал мечтать об Империи, объединенной под эгидой трех правящих домов: Римунов, Кранноков и Труллгунов. Стремясь породнить три династии, он выдал свою сестру Эстрин замуж за Колхана Краннока, повелителя западных островов, а брата Дервика женил на Лудганне Труллгун с востока. Пока что все вроде бы хорошо, однако именно эти браки привели к самой кровопролитной смуте за всю историю Золотых Островов.

Остановимся пока на Труллгунах, тем более что во мне течет немало их крови. Мой отец, Дервик, которого я почти не помню, был, судя по всему, человеком мягким и слабовольным. Он не стремился к власти, и день, проведенный на охоте среди холмов и долин Медальона, самого крупного острова Золотой Гряды, где находится столица Империи, считал самой большой радостью в жизни. Он был бы добрым и заботливым мужем для Лудганны, если бы она позволила, но беда в том, что она никогда не хотела этого брака. Она любила и была любима одним из сыновей другой ветви династии Труллгунов, Онином Гамаваром. (Каждый королевский дом насчитывает чуть ли не дюжину семей.)

Отец Лудганны, глава династии Труллгунов Морбик, был еще союзником отца Хедмара, Зурабара. Морбик радовался замужеству дочери, так как иметь внука, в жилах которого течет кровь Римунов, и тем самым приблизить Труллгунов к трону было для него пределом мечтаний. Сын Морбика, Даррабан…

— Брат Лудганны? — переспросила Сайсифер, пытаясь не запутаться в ответвлениях фамильных дерев.

— Да, ее брат, он тоже стоял за этот брак, так что большинство Труллгунов поддерживали идею родственного союза между домами. Лудганне пришлось против своей воли делить ложе с нелюбимым Дервиком, в результате чего на свет появился сын, то есть я. — Он насмешливо поклонился, но не смог утаить от слушательницы растущую неловкость. — Год спустя любовник Лудганны, без сомнения, приведенный в ужас моим рождением, похитил — если, конечно, это слово в данном случае уместно, — мою мать, и они вместе покинули Острова. Онин объявил себя главой клана Гамаваров, и все семейство переселилось вслед за ним в далекий северный край под названием Теру Манга.

— Они стали пиратами?

— Совершенно верно.

— А что было с тобой дальше?

— По достижении одного года я перешел в безраздельную собственность Администраторов. За год до моего рождения Хедмар Римун произвел на свет собственного отпрыска, Кванара, который унаследовал его престол и, не останавливаясь на достигнутом, объявил себя Императором. Меня, во избежание неприятностей, упрятали в одном из дальних покоев дворца, где и держали, чтобы со временем, если возникнет такая необходимость, предъявить народу в качестве претендента на престол. Но затея, как тебе известно, не удалась: я сорвался с крючка, когда появился Корбилиан.

— А твои родители?

— Моя мать вместе со своим любовником погибла, как ни странно, в море. Правителем крепости в Теру Манга стал брат Онина. Тебе будет интересно узнать, что он все еще правит там, а зовут его Гондобар — тот самый, с которым мы должны разделить трапезу. — Гайл хихикнул, откровенно забавляясь, что чрезвычайно удивило Сайсифер.

— Так, значит, он приходится тебе дядей!

— Именно так. Но мы никогда друг друга не видели. Какая трогательная нас ожидает встреча!

Сайсифер лихорадочно размышляла.

— Значит ли это, что от твой враг? Как ты думаешь, чего он от тебя хочет?

— Вот это-то я и пытаюсь понять. Думаю, все будет зависеть от моих отношений с Золотым Городом. Видишь ли, несколько лет спустя после смерти моих родителей (Дервик скончался на четыре года позже Лудганны) в Империи разразилась внутренняя война, в результате которой погибли практически все Кранноки. У жены Хедмара была интрижка с его племянником (одна из многих, ибо, сказать по правде, эта дама отличалась пристрастием к юношам), сыном его сестры Эстрин и Колхана Краннока. Хедмар казнил обоих: жену и племянника Илдара. Тогда-то и разразилась война. Труллгуны, которыми в то время правил Даррабан, брат Лудганны, выступили на стороне Римунов. Именно потому Кранноки и потерпели столь сокрушительное поражение.

Даррабан, который и по сей день остается главой династии Труллгунов, по-прежнему поддерживает Императора, хотя и знает, что Кванар настоящий сумасшедший. Я уверен, что он оказал бы поддержку и мне, так как я законный наследник и к тому же его родной племянник! А кроме того, я воплощение давней труллгунской мечты, не так ли?

— Да, в тебе течет кровь Римунов и Труллгунов.

— Вот именно. Так что остается один вопрос — чего же хочет Гондобар?

— Ты знаешь?

— Когда я был пленником в Золотом Городе, у меня был доступ к большому количеству старых документов и летописей. Вообще-то это было очень забавно, ведь Администраторы сделали меня мелким чиновником именно для того, чтобы держать подальше от политики, но как раз мой пост во дворце и помог мне узнать правду о себе самом. Так вот, в тех документах я обнаружил немало интересного и о Гамаварах. Последним, что мне довелось о них читать, был какой-то отчет, из которого явствовало, что Гондобар не вполне удовлетворен своим положением в Теру Манга. Автор документа даже высказывал мнение, что он желал бы примирить Гамаваров и Труллгунов.

Сайсифер на мгновение задумалась, потом откинулась на спинку стула и улыбнулась. Это была первая улыбка, которую Гайл видел на ее лице за много дней. «Ее лицо не создано для печали или трагедии», — подумал он.

— Так может быть, — спросила она, — Гондобар хочет поддержать тебя как законного наследника престола?

— Возможно, но если он это сделает, то тем самым отречется от своего брата, Онина, признает его неправоту. Гамаварам придется просить прощения, а от семьи, где главным достоинством почитается гордость, этого трудно ожидать. Многие из его молодых родственников вряд ли захотят пойти на такое унижение. Не сомневаюсь, что они уже закидали его советами, как поступить со мной и, в частности, с моей головой!

— Значит, они предпочитают независимость?

— Да, но Гондобар может попытаться переубедить их, используя тот аргумент, что если Империя нападет на них, собрав все свои силы, то их ждет поражение еще более разгромное, чем Кранноков. У них ведь нет союзников. Но есть еще одно обстоятельство, которое, боюсь, может оказаться решающим.

Сайсифер увидела, как помрачнело его лицо, резче выступили скулы, и поняла, что страх возвращается.

— Что же это?

— В документах ничего определенного об этом не сказано, так, сплетни какие-то или, скорее, намеки, но, похоже, что у Лудганны и Онина тоже родился сын. Это вполне возможно, времени с момента их побега и до гибели в море прошло достаточно. Этот сын, если он еще жив, должен быть примерно на год моложе меня. Может быть, он и сейчас живет у Гамаваров. Если так, то к чему он будет склонять Гондобара? Станет ли он поддерживать меня, своего сводного брата?

— Думаешь, нет?

Он энергично потряс головой.

— Для него выступить в мою поддержку означает признать позор матери. А он Гамавар, и главное для него — гордость и честь. Если он жив, то у меня есть все причины опасаться его вражды.

— Но, может статься, он умер много лет назад.

Гайл усмехнулся:

— Может, и так, а может, он женился и народил с полдюжины сыновей! Эти Гамавары плодятся как кролики. Да и как иначе, когда они воюют со всем белым светом, и только от плодовитости их женщин зависит само выживание семьи. Ну, как бы там ни было, скоро мы все узнаем.

Оба умолкли, обдумывая историю, которую поведал Гайл, и пытаясь угадать, как давно прошедшие события повлияют на их теперешнее положение.

Ключ заскрежетал в замке, и в каюту с высокомерным видом вошел Ранновик. «Наверное, — подумал Гайл, — он все же решил, что ни один из нас не достоин его уважения». Пират склонил голову в издевательском поклоне и обнажил великолепные зубы в злорадной усмешке.

— Гондобар ждет вас.

— Мы польщены, — ответил Гайл, встал и подал руку Сайсифер. Девушка поднялась, стараясь не глядеть на Ранновика, чей интерес к ней становился все более и более явным.

Их отвели в другую каюту, немного больше и наряднее первой. Навстречу им из-за стола поднялся мужчина, по знаку которого Ранновик и еще один сопровождавший их пират скрылись за дверью. Гайл и Сайсифер оказались один на один с главой дома Гамаваров. Его наружность крайне поразила обоих, хотя они и старались не подавать виду. Гайл знал, что его дядюшке должно быть лет около пятидесяти, однако стоявший перед ним мужчина выглядел глубоким стариком. Его лицо, почти дочерна обожженное солнцем и выдубленное соленым морским ветром, покрывала сеть морщинок и мелких шрамов. Невысокого роста, но широкий в плечах, он был когда-то могучим воином, однако теперь яркая одежда мешком висела на его иссохшем теле. Его потухшие глаза глубоко запали, рот скрывала густая борода, спускавшаяся ему на грудь, в ушах сверкали драгоценные камни, выглядевшие на этом живом трупе совсем неуместно. Редкие седые волосы, явно давно Pie чесанные, дополняли картину.

Каждое движение давалось ему с большим трудом, дышал он с присвистом, будто только что пробежал несколько миль. Отощавшей рукой хозяин обвел ломившийся от кушаний стол: ничего столь роскошного пленники не ожидали увидеть на пиратском корабле.

— Угощайтесь, — прохрипел старик. — Вот вино, не самое лучшее, конечно. Не из тех, что пристало подавать Императору.

Усилием воли Гайл сдержал рвавшиеся наружу гневные слова. Может быть, он сказал это в шутку? Что ж, время покажет. Он знаком показал Сайсифер, что не стоит пренебрегать приглашением хозяина. Девушка налила себе воды, но к еде не притронулась.

— Немного мяса, пожалуй, — произнес Гайл, подцепляя вилкой кусочек и перекладывая его к себе на тарелку.

— Чувствуйте себя как дома, — добавил Гондобар и сделал широкий жест рукой, видимо приглашая пленников с комфортом располагаться на крытых красными бархатными подушками скамьях. Гайл и в этом заподозрил насмешку, но все же сел. Пират устало посмотрел на них, тяжело опустился на собственную скамью и откинулся на спинку. Перед ним стояла тарелка, полная редких лакомств. Старик время от времени ковырял вилкой в еде, но в рот ничего не брал.

— Итак, — наконец выдохнул он. — Мой племянник, Оттемар Римун… — И умолк, словно ожидая какой-то реакции.

— Не думал, что встречу тебя когда-нибудь, — отозвался тот. — Сказать по правде, были времена, когда я считал тебя легендой, и только.

Гондобар даже не улыбнулся. Лицо его не выражало ничего, кроме неимоверной усталости.

— Лучше поздно, чем никогда, — ответил он. — Еще год, и меня не будет на свете. Я умираю, Оттемар. Думаю, ты это уже понял.

Гайл хотел было сказать что-нибудь утешительно-вежливое, но, не зная, что ждет его в дальнейшем, воздержался.

— И Кванар тоже умирает. Быть может, в эту самую минуту он испускает дух. И тогда законный наследник — ты. Первый в списке возможных претендентов на престол. Ты хочешь быть Императором?

Гайл бросил взгляд на Сайсифер, но ее лицо ничего не выражало.

— А ты поверишь, если я скажу «нет»? На лице Гондобара показалась тень улыбки.

— Конечно, хочешь. Если только ты не пошел в отца.

Гайл моргнул. Что это было, вызов или угроза?

— Здесь у тебя преимущество передо мной. Я никогда не знал Дервика.

— Вообще-то он не был таким уж слабаком, как полагали некоторые, добавил Гондобар. — Со временем я это понял. Он любил землю и все, что растет на ней, а свежий воздух холмов и долин предпочитал пыльным дворцовым коридорам.

— Похоже, что этим он нажил себе немало врагов.

— Одним из них был мой брат, Онин. Но ты знаешь почему. Онин любил твою мать. Больше, чем покой. А мы все пошли за ним.

— А что же теперь? — спросил Гайл. Инстинктивно он чувствовал, что пришло время раскрыть карты. Он готов был договариваться, торговаться словом, делать все возможное, чтобы достичь решения, выгодного для обеих сторон. — Гамавары все еще враждуют с Золотым Городом?

— Империя нас не любит. А вот если бы ты был Императором, что бы ты стал делать тогда? Послал бы против нас мощный флот?

— Если бы я был Императором? — задумался Гайл. — Трудно даже вообразить. А чего бы ты ждал от меня, если бы я был на месте Кванара?

Гондобар вздохнул.

— Я умираю. Но перед смертью мне хотелось бы знать, что Гамавары примирились с Труллгунами, к дому которых мы принадлежим по крови. Мира, Оттемар. Я хочу мира и прощения для моих людей. Хватит раздоров. Мы дадим Римунам клятву верности, признаем себя их союзниками.

Сердце Гайла подпрыгнуло от восторга и неожиданности, но он сделал вид, будто ничего не случилось.

— А как же Даррабан, глава династии Труллгунов? Он ведь открыто заявил, что Гамавары нанесли его дому оскорбление. Как быть с этим?

— Если бы ты был Императором, то мог бы приказать ему, нет, попросить его принять наше предложение мира. Ведь если мы признаем тебя Императором, то разве это не значит, что мы признаем и власть Даррабана? А также брак твоих родителей?

— И отречетесь от Онина? Готовы ли остальные Гамавары пойти на это? Если да, то Даррабану придется принять ваше предложение.

Гондобар тяжело вздохнул и потер глаза.

— Да, ничего другого нам не остается, кроме как признать свою неправоту. Хотя это будет больно. Но ты как Император окажешь нам поддержку?

— Любую, кроме вооруженной. Еще какие-нибудь условия?

— Никаких. Все честно, без обмана и предательства. Это действительно все, чего мы хотим. Я говорю от имени большинства из нас, но не всех. Думаю, что тебе следует это знать. Но если ты станешь Императором и замолвишь за нас слово перед Труллгунами, этого будет достаточно.

— Однако всегда будут Гамавары, которые откажутся соглашаться с мнением большинства.

— Я слишком стар и слаб, чтобы враждовать с тобой, Оттемар, но правду сказать должен, хотя, может быть, ты и проклянешь меня за это.

— Мне не привыкать к горьким истинам. Говори.

— У твоей матери и моего брата родился сын. Его зовут Дрогунд, и он живет в Теру Манга по сей день. Я, предводитель Гамаваров, всю жизнь несу проклятие бесплодия. У меня было три жены, и, хотя всех троих я любил так, как полагается настоящему мужчине, ни одна из них не понесла. Но я взял сына Онина в свой дом и воспитал его как своего. Когда я умру, править в Теру Манга будет он. Но знай, что он ненавидит Империю, Римунов и Труллгунов одинаково сильно. Если бы он слышал наш разговор, то плюнул бы мне в лицо, несмотря на то что я заменил ему отца. А тебя послал бы в Золотой Город, запечатав в просмоленную бочку.

Гайл скривился.

— Понятно. Дрогунд послушен твоей воле?

— Да, он будет верен мне, пока я жив.

— Но не мне. И что же ты предлагаешь делать сейчас?

— Теперь, когда мы понимаем друг друга и ты обещал мне свое содействие, нужно сказать другим Гамаварам. Ты должен отправиться со мной в Теру Манга и выступить перед собранием капитанов. Необходимо, чтобы они тебя выслушали.

Гайл кивнул:

— Хорошо. Все это очень хорошо. Но твои люди должны узнать и кое-что еще. Дело такое важное, что, может статься, даже твои мятежники решат на время забыть о наших разногласиях. Всех нас ждет большая беда, куда более серьезная, чем мелкие семейные свары.

На какое-то мгновение Гайлу показалось, что Гондобар рассердился. В глазах старика промелькнула тень той мрачной силы, которой он, видимо, обладал когда-то.

— Мелкие? — переспросил он почти грозно.

— Не сердись, я не хочу никого оскорблять. Но выслушай, какой опасности Омара избежала совсем недавно и что еще ждет ее впереди, и суди сам.

И Гайл рассказал ему о Корбилиане и войне с Ксаниддумом. Много раз на протяжении его рассказа выражение ужаса на лице старого пирата сменялось недоверием, точно он сомневался в разумности говорившего. «Может, это еще одна разновидность семейного помешательства Римунов?» — то и дело спрашивал он себя. Но девушка дополнила историю некоторыми деталями, и в ее голосе не было ни тени безумия, а только каменное спокойствие, подтверждавшее ужасающую правдивость слов Гайла.

— Мы думали, все кончилось, — завершил свой рассказ Оттемар Римун. Но человек, который пришел из ледяной пустыни на юге, показал нам, что мы ошибались. Омаре грозит новая беда. И, если между нами не будет согласия, мы погибнем. Так что, когда я стану Императором, мне потребуется поддержка всего моего народа. Именно об этом я и собираюсь говорить в Теру Манга. Твои люди должны понимать, что им придется воевать бок о бок с Труллгунами и Римунами. Я знаю, сколь нелегко будет убедить их пойти на это, но, поверь мне, Гондобар, я видел, как солдаты Империи шли в бой в одном строю с Избавителями, Земляными Людьми и воинами Странгарта. В Элбероне и сейчас существует армия, способная противостоять самому свирепому врагу.

Гондобар смотрел перед собой отсутствующим взглядом, словно обдумывал какую-то мысль, внезапно пришедшую ему в голову. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил. Голос его дрожал, но не от старческой немощи.

— Это зло, о котором ты говоришь, эта сила. — Он произнес это слово таким тоном, точно речь шла о дурной болезни.

— Поверь, я не обманываюсь, она действительно существует, — поспешил возразить Гайл.

— Я знаю. Но где?

Гайл пожал плечами:

— Скрыта уже много веков подряд. Нам придется искать.

— Может быть, и нет.

И тогда Сайсифер стало ясно, что Гондобар знает больше, чем его люди. Он испытал такое, что не часто выпадает на долю других людей. Может, в этом и причина его болезни.

— Ты слышал о ней? — спросила девушка.

— Может быть. Моя земля, которую мы с Онином отняли у каких-то жалких существ, что жили там прежде, зовется Теру Манга. На языке коренных жителей это означает «ужас под землей». Мы никогда не вникали в суть этого названия, да и неудивительно: наши глаза обращены к морю. На север мы никогда не заглядываем: там, за нашими островами, в горах под Кровавым Рогом творятся странные вещи. Однако в последнее время у нас стали исчезать люди. Их убивают твари, которых мы называем пожирателями плоти. Они выходят на охоту, когда стемнеет, и потому мы никогда не спим без света и оставляем на ночь сторожей. А кроме того, земли, расположенные за нашими, стала заволакивать какая-то мгла. Люди боятся. Вот потому-то я и хочу, чтобы Гамавары примирились с Труллгунами и вернулись на Золотые Острова. У моих людей нет никакого желания поближе познакомиться с ужасом, что обитает в подземельях Теру Манга.

Гайл взглянул на Сайсифер. Девушка сидела абсолютно прямо, крепко зажмурившись, и он подумал, что она, должно быть, разговаривает с Киррикри. Мгновение спустя глаза ее открылись. Гондобар был по-прежнему занят своими мыслями и не обратил никакого внимания на странное поведение гостьи.

— Что случилось?

— Мне кажется, я видела это раньше. — Девушка имела в виду внутреннее зрение. — Теру Манга. Гондобар прав, вся местность окружена облаком тьмы. Неужели Анахизер там?

Гайл содрогнулся.

Гондобар прервал их беседу.

— Так значит, ты можешь заглядывать в будущее? — спросил он, обращаясь к Сайсифер. — Тебя поэтому и везут за море или ты путешествуешь как любовница Оттемара?

Внутренне Сайсифер вся ощетинилась, но ответила не столь резко, как ей хотелось.

— Нет. — Голос ее звучал, как перезвон сосулек.

— А зачем ты потребовал ее на свой корабль? — поинтересовался Гайл. Уж не потому ли, что считал ее моей любовницей?

Гондобар нахмурился.

— Нет. Я вообще ничего не знал о ее существовании. Ее потребовал для себя Ранновик.

— Зачем? — Голос девушки прозвучал, как удар хлыста. — Что ему от меня нужно?

— Просто он тебя хочет, — без тени смущения объяснил Гондобар. — Он тебя увидел, и ты ему понравилась, вот и все. Он же Гамавар.

— А ты согласился?

— Мне приходится считаться с его желаниями. Он — человек Дрогунда. Когда Дрогунд станет править Гамаварами, Ранновик будет его правой рукой. Я пытался убедить Дрогунда в своей правоте. Я даже пытался задобрить его: давал его людям почетные места среди капитанов кораблей. Ранновик плавает со мной, что уже честь для него. Конечно, он меня уважает, но служит двум хозяевам.

— И потому, когда он потребовал меня, ты согласился, — холодно прокомментировала Сайсифер.

— Да.

— Я скажу Ранновику, чтобы и пальцем не смел трогать Сайсифер, вмешался Гайл. — Или он презирает меня так же, как Дрогунд?

— Он знает, кто ты такой, — ответил Гондобар.

Вдруг Сайсифер встала и подошла к столу. Выбрав сочную сливу с наполненного фруктами блюда, девушка принялась спокойно ее разглядывать.

— Очень хорошо, Гондобар. Мы проверим Ранновика на верность.

Предводитель пиратов испугался:

— Но это очень деликатное дело…

— Понимаю. Мы будем осторожны. Но скажи Ранновику вот что: если он посмеет прикоснуться ко мне, этот корабль никогда не найдет дороги домой.

Гондобар молчал, но Гайл подошел к девушке, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Что за игру ты затеяла?

— Я видела Теру Манга. Ее скалистые берега изрезаны сотнями рек и речушек. Чтобы попасть в крепость пиратов, надо проплыть по ним, но для этого требуется большое искусство. Многие отважные мореходы расстались с жизнью, пробираясь сквозь лабиринт воды и камней. Никто не сможет найти крепость без карты или хорошего провожатого. Да и стоит она далеко от берега, на высоком утесе. — И она обернулась к пирату: — Так ведь, Гондобар?

— Откуда ты знаешь? — воскликнул он испуганно.

— Цитадель стоит футах в пятистах от берега. Она вырублена в цельной скале и похожа на холм, изрытый кроличьими норами. Чтобы попасть в нее, надо карабкаться по веревочным лестницам…

— Откуда ты все это знаешь? — продолжал сипеть пират. От страха ему даже изменил голос.

— Видела, — ответила девушка спокойно. — Хотя никогда там не была. Это и есть мой дар. Даже Гайл побледнел.

— Твой дар? — прошептал он. — Так значит, он не покинул тебя после Ксаниддума? Или это Киррикри рассказал тебе все?

— Я видела Теру Манга, — громко продолжила Сайсифер, — и стену мрака, что окружает ее. Я знаю, что на твоем судне есть лоцман, единственный из всей команды, кто может найти дорогу домой. На каждом вашем корабле есть такой человек. Их мало, ибо лишь избранных обучают искусству прохождения через лабиринт Теру Манга.

— Это так, — подтвердил Гондобар, глядя на нее с таким ужасом, будто перед ним была не женщина, а ядовитая змея.

— Если Ранновик не выполнит моего требования, твой корабль и два других вместе с ним никогда не вернутся в родную гавань. Я никому не причиню вреда, буду спокойно сидеть в твоей каюте, можешь даже заковать меня в цепи, если хочешь. Но корабли не найдут дорогу домой.

Гайл хотел было воспротивиться — уж слишком рискованно она играла, но тут ему пришло в голову, что лучшего способа убедить Ранновика и остальных в существовании силы просто нельзя было придумать. Даже на Гондобара это произведет впечатление. И Гайл обернулся к нему.

— Поверь мне, дядюшка, она это может, — произнес он, не переставая удивляться хладнокровию Сайсифер.

Тот хмуро наблюдал, как девушка поедает сочный плод. Ее глаза притягивали старого пирата, словно магнит. Наконец он встряхнулся.

— Хорошо. Проверим. Я прикажу привести лоцмана. — И, повернувшись к двери, он издал зычный крик. В каюту немедленно ввалился огромных размеров пират, готовый искромсать на мелкие кусочки всех врагов своего хозяина.

— Приведи лоцмана! — рявкнул Гондобар.

Сайсифер покончила со сливой и теперь вытирала губы, Спокойно глядя Гайлу в глаза. Однако выражение безмятежности сошло с ее лица, когда огромный пират снова возник в дверном проеме, а из-за его спины показался Ранновик.

— Ты звал меня? — спросил он, и его ухмылка стала еще шире, как только он заметил явное раздражение Сайсифер.

— Ранновик и есть лоцман? — удивился Гайл.

— Да, — кивнул Гондобар. — Скажи же ему! — бросил он девушке, которую уже просто трясло от злости.

Сайсифер справилась с собой и изобразила приятную улыбку.

— С удовольствием, — ответила она. — С большим удовольствием.

Глава 9 ТЕРУ МАНГА

На этот раз Сайсифер ответила Ранновику прямым уверенным взглядом, так что пират не выдержал и обернулся к своему предводителю, ожидая услышать объяснение.

— Значит, ты и есть лоцман, — произнесла девушка небрежно. — И только ты знаешь путь через проливы Теру Манга к цитадели.

Наглая ухмылка вернулась на физиономию пирата.

— Именно так. Гондобар оказал мне такую честь.

— А ты злоупотребляешь его доверием и заставляешь потакать твоим неразумным требованиям.

Ранновик нахмурился и бросил беглый взгляд на Гондобара. Тот сидел мрачный как туча.

— Что ты хочешь этим сказать, наглая девчонка? — рявкнул лоцман.

— Ты распорядился, чтобы меня доставили на ваш корабль. Очевидно, ты надеялся, что сможешь поступить со мной, как тебе заблагорассудится. — В глазах девушки было столько презрения и ненависти, что пират невольно отпрянул.

— Ну и язык у тебя! С таким и меча не надо! — натужно рассмеялся он.

— У тебя есть дар, — продолжала она, не обращая никакого внимания на его слова. — И у меня есть дар. Гондобар хочет, чтобы я продемонстрировала свой. — Пират оцепенел от страха. — Отправляйся на палубу и веди корабль. Посмотрим, удастся ли тебе найти Теру Манга. Даже если ты доберешься до самой земли, нужный проход ты все равно не отыщешь.

Ранновик озадаченно уставился на девушку, потом фыркнул.

— Чушь какая-то. Почему это я не отыщу проход?

— Потому что я тебе не позволю.

Глаза Ранновика широко распахнулись от изумления.

— Ты не позволишь! — И он громко расхохотался, запрокинув голову и демонстрируя великолепные зубы. — Это на корабле-то, полном самых отчаянных головорезов во всех северных морях!

— Я буду сидеть здесь и молчать. А ты отправляйся на палубу и веди судно. Тебе не удастся отыскать секретный путь в Теру Манга.

— Нелепица какая-то! — громыхнул Ранновик, но было видно, что он обеспокоен. Ее холодная уверенность сбивала с толку.

— Ты сомневаешься в ее словах, — вмешался Гондобар. — И я тоже.

— Но если она окажется права? — не удержался Гайл. — Что тогда?

Сайсифер повернулась к Гондобару:

— Если он не сможет найти путь, как я предсказываю, то я попрошу у тебя награду.

Капитан пиратского корабля кивнул, хотя и скосил при этом глаза в сторону Ранновика.

— По-моему, справедливо, а, Ранновик? Как тебе кажется?

Тот фыркнул:

— Если я не смогу! Ха! Отлично. Соглашайся.

— Чего ты хочешь? — спросил Гондобар.

— Чтобы он отказался от всяких притязаний на меня. Ты согласился, чтобы меня привезли сюда по его просьбе. Возьми свое согласие назад.

Подумав, старый пират кивнул:

— Хорошо, так и сделаем. Но если мы не найдем Теру Манга, если не найдем…

— Я приведу корабль в гавань.

Ужас изобразился на лицах обоих морских разбойников, старого и молодого. Пальцы Ранновика непроизвольно потянулись к рукояти одного из мечей, висевших у него за поясом.

— Откуда ты знаешь дорогу? Только избранные Гамавары…

— Есть на свете силы, о которых тебе давно пора узнать, — ответила девушка, без тени страха глядя на меч.

— Ну что ж, если Гондобар этого желает, пусть будет так! — Ранновик резко повернулся и зашагал к выходу. Дойдя до двери, он остановился и спросил: — А что будет, если я все-таки отыщу путь? Тогда ты будешь моей?

— Ты его не найдешь, — сказала Сайсифер.

— Это ты так говоришь. Ну а если? Гондобар громко прокашлялся.

— Если ты найдешь дорогу, она будет согревать твою постель. Или мы сделаем из нее наживку для пожирателей плоти, на выбор.

Ранновик снова расплылся в улыбке.

— Ну, тогда-то уж она точно выберет меня! — С этими словами он захлопнул за собой дверь. Его хохот еще долго отдавался эхом в коридоре, пока он поднимался на палубу.

Сайсифер отошла в угол каюты, опустилась на сваленные там подушки и закрыла глаза. Гайлу невольно вспомнилась бурная зимняя ночь в рыбацкой деревушке Зундхевн на далеком юге, когда девушка, поощряемая Корбилианом, впервые использовала свой редкий дар. Тогда-то она и увидела Ксаниддум и предсказала их дальнейшую судьбу.

Сам он подошел к Гондобару и сел на его скамью. Им было что обсудить: пират расспрашивал племянника о восточных землях, тогда как Гайл интересовался подробностями жизни Гамаваров и новостями из Империи.

Наступил вечер, но Сайсифер так и не сдвинулась с места. Гондобар решил оставить девушку там, где она была, и перешел в другую каюту, поставив у ее дверей часовых. С Гайлом он больше ни словом не обмолвился насчет дороги в Теру Манга, а когда тот попытался расспросить девушку о ее затее, ответом ему было упрямое молчание.

Один за другим медленно тянулись дни, словно разбухшие от морской сырости. Сайсифер мало разговаривала и часто впадала в задумчивость, хотя здоровье ее, судя по всему, было в полном порядке. Гайл много времени проводил в разговорах с дядей, понимая, что болезнь Гондобара зашла так далеко, что жить ему осталось считаные дни.

Однажды после полудня, когда минуло три недели с момента появления Гайла и Сайсифер на корабле, Гондобар вошел к ним в каюту. Пират был явно чем-то взволнован. Девушка совсем недавно вышла из очередного транса и теперь молча сидела в углу, отдыхая.

— Что случилось? — спросил Гайл.

— Мы сбились с курса, — проворчал его дядюшка, сверля взглядом Сайсифер. — Ранновик ругается на чем свет стоит, люди возмущаются. Теру Манга должна была показаться на горизонте еще час тому назад.

Гайл кивнул:

— Может быть, теперь Ранновик ей поверит.

Гондобар ответил ему изумленным взглядом и вышел. Он явно не ожидал такой реакции племянника. Через час пират вернулся, ведя с собой Ранновика, который только что не плевался от злости. Увидев девушку, злополучный лоцман кинулся было к ней, но Гайл преградил ему путь.

— Не тронь ее, — произнес он надтреснутым от ярости голосом.

— Если это все она наколдовала, — прорычал Ранновик, — то скажи ей, что мы скоро окажемся на севере, за островом Тарн, в опасных водах. А если нас подхватит течение Тюленьего Мыса…

Сайсифер ответила ему спокойным взглядом.

— Сядь, — голос ее звучал как во сне, — и ни о чем не беспокойся, Ранновик. Я найду твою землю.

— Чудовище! — продолжал кипятиться Ранновик, но короткий кивок капитана заставил его успокоиться. Оба пирата сели за стол, не переставая пожирать девушку взглядами, но она вновь закрыла глаза. С полчаса все сидели в молчании. Гайл чувствовал, как растет напряжение, и думал, что девушка так и осталась для него загадкой. Интересно, сколько еще в ней таится неожиданных способностей?

Вдруг наверху послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в каюту ворвался задыхавшийся от бега пират.

— Земля! Теру Манга!

Ранновик бросился к выходу, обернулся и бросил:

— Теперь я проведу корабль в гавань! А девчонка дорого заплатит потом за свое колдовство! — И его сапоги загрохотали по трапу.

Лоб Гондобара сверкал от пота. Пират вытер его ладонью и обратился к Гайлу:

— Нет, он не найдет проход. — Тело его усохло еще больше с тех пор, как племянник повстречал его впервые.

Гайл, соглашаясь, кивнул, убежденный в силе своей спутницы.

— Сайсифер ему не позволит, — задумчиво произнес он, и тут же новая волна недоверия окатила его с головы до ног. «Неужели сам корабль подчиняется ей? Что же с ней такое случилось? И где предел ее способностям?» Он вспомнил Корбилиана, но эта мысль так напугала его, что он поспешил тут же изгнать ее из своего сознания. Конечно, Сайсифер не обязана была отчитываться перед ним, но все же в ней таилось теперь что-то пугающее, какая-то непостижимая глубина. И ведь она с самого начала знала, что от Гондобара и его людей ей не грозит никакая опасность. Он вновь устремил на нее взгляд, но она оставалась неподвижной, словно древний идол.

Прошел еще час. Солнце клонилось к закату. Корабль по-прежнему не хотел идти домой.

Тревога, страх и, наконец, паника овладели людьми. И снова Ранновик спустился вниз. Лицо его осунулось, губы плотно сжались, рубашка промокла от пота.

— Ты не найдешь пути, — сказал Гайл, на этот раз абсолютно уверенный в правоте своих слов.

— Ну? — еле слышно спросил Гондобар.

Ранновик пытался заговорить, но только тряхнул головой.

Сайсифер открыла глаза. Вид у нее был бодрый и свежий. Она спокойно встала, точно присутствие разъяренного лоцмана нисколько ее не пугало.

— Кораблю ничего не грозит, — произнесла она ровным голосом.

— Дважды мы чуть не распороли себе брюхо о скалы! — прорычал Ранновик в ответ. — В темноте найти проход невозможно. И стоять на якоре всю ночь тоже опасно — течение здесь коварное.

— Я проведу корабль, — терпеливо, словно разговаривала с маленьким мальчиком, повторила Сайсифер. — Пошли на палубу.

Ранновик бросил отчаянный взгляд на своего капитана.

— Хорошо. Я смирюсь с этим безумием. Мою память как будто заволокло туманом. Я отказываюсь от своего права на девушку. Пока она на этом корабле, я не только прикоснуться, но даже дохнуть на нее не посмею.

— И никто другой не посмеет, — добавил Гондобар. — Так, Оттемар?

— По-моему, это справедливо. Сайсифер?

— Меня вполне устраивает. Хватит мучить Ранновика. Пусть ведет судно в гавань. — И она улыбнулась верзиле-пирату.

Тот отшатнулся.

— Я же сказал! — прошипел он. — Я не могу.

— Пойдем на палубу, — предложила она. — Там увидишь. — Она сделала ему знак идти вперед, и он повиновался. Девушка и Гайл последовали за ним, а следом, свистя и задыхаясь, точно восьмидесятилетний старец, потащился Гондобар.

На палубе матросы устремили на них полные ненависти и тоски взгляды, но Сайсифер сделала вид, что не заметила их. Она велела Ранновику встать у руля, и он сделал, что ему было сказано, несмотря на ропот своих подчиненных.

— Веди судно в гавань, — прошептала Сайсифер. — Облако, что застилало твой взор, рассеялось. Люди вновь станут доверять тебе, если ты найдешь дорогу домой.

Ранновик метнул на девушку злобный взгляд и снова повернулся к маячившей впереди громаде берега. Он понимал, что Сайсифер хочет избавить его от еще большего позора, и не мог не испытывать за это благодарности, однако именно она послужила причиной его падения в глазах команды. Лоцман был настолько взбешен, что даже привычная ухмылка, прежде никогда не сходившая с его физиономии, потонула в пучине злобы. Тем временем высокие черные утесы, тут и там испещренные багровыми предзакатными бликами, надвигались все ближе. Между ними зияли глубокие каньоны, словно прорытые руками гигантов. Бесчисленные реки и речушки Теру Манга с грохотом неслись по ним к морю, вспенивая прибрежную воду. До сих пор Ранновику никак не удавалось вспомнить, какой же из многочисленных провалов скрывает заветный вход в гавань. Несколько раз он выбирал наудачу, но каждая попытка войти в первый попавшийся каньон заканчивалась тем, что мощное встречное течение просто выбрасывало корабль обратно, едва не разбивая его в щепы.

Легионы чаек носились над утесами, вершины которых упирались в облака. Пронзительные крики птиц, сливаясь с грохотом низвергавшихся в море потоков и сердитым ревом волн, напоминали дикий хохот целой армии, внезапно пораженной безумием. Обычно пираты не обращали внимания на шум, но тут им стало не по себе; казалось, духи всех когда-либо ограбленных и убитых ими мореплавателей собрались здесь сегодня, чтобы не дать им войти в родную гавань и увлечь за собой на дно, присоединив давних обидчиков к своему призрачному сонму. Но тут перед глазами Ранновика будто рассеялось облако, и он ясно увидел, куда нужно направить корабль. Он приказал взять курс параллельно утесам и идти на северо-восток. Еще час они плыли молча, но за это время матросы заметили, что к их лоцману возвращается спокойствие верный признак привычной уверенности. Моряки по-прежнему избегали разговоров, однако напряжение на палубе заметно уменьшилось.

— Вот это место, — произнес наконец Ранновик, указывая рукой на два утеса-близнеца, которые застыли друг против друга по обе стороны еще одного мрачного провала, разрывавшего берег Теру Манга. Искусной рукой направил он корабль в теснину, где бесновалась вода, и через несколько секунд огромные утесы сомкнулись над их головами, загородив собою последние лучи клонившегося к закату солнца. Матросы ворчали, что негоже входить в ущелье в темноте, но Ранновик распорядился принести факелы, и вскоре их пламя закачалось над палубой, подобно кронам деревьев в бурную ночь. Страх окончательно отпустил лоцмана, он выкрикивал команды уверенно и резко.

Гайл с восхищением взирал на исполинские стены, мимо которых проносило корабль течение, поражаясь их невероятной высоте. Тысячи птиц, гнездившихся в расселинах, выкрикивали проклятия вослед пиратским судам, осмелившимся нарушить их покой. На какое-то мгновение эти каменные громады напомнили ему дорогу в Ксаниддум, которая тоже шла через глубокое ущелье, прорезавшее насквозь базальтовое плато. Он обернулся к Сайсифер, чтобы посмотреть, не пришла ли ей в голову та же мысль. Девушка внешне оставалась абсолютно спокойной, но внутри нее поднималась волна дикого животного страха, который она всячески старалась подавить. Она чувствовала, что за этими стенами и под ними скрываются существа, на которые ей совсем не хотелось смотреть.

И только голос Киррикри, доносившийся сверху, из просвета между черными скалами, прорезавший шум и гомон птичьего базара, помогал ей не сдаваться.

Теснина вдруг резко сузилась, вода серебряной пеной вскипела между утесов, волны завыли, точно дикие звери, скребя и царапая стены своей вековой темницы. Ранновику пришлось кричать во весь голос, чтобы матросы слышали его команды, но судно ни на миг не сбилось с курса. Пират и впрямь был мастером своего дела.

Сайсифер не проронила ни слова с тех пор, как судно вошло в ущелье. Взгляд ее был устремлен вперед, словно она не видела ни грохочущей стремнины, ни окружавших ее каменных стен, а вглядывалась в судьбу, которая ее ожидала. Гайл хотел было спросить, что она видит, но передумал. Гондобар, убедившись, что корабль приближается к дому, ушел с палубы. Гайл знал, что у старика почти совсем не осталось времени.

Больше часа корабли пиратов пробирались сквозь ущелье, стены которого становились все выше и выше, так что даже узкая полоска неба давно исчезла из виду. То и дело скалы расступались, чтобы дать дорогу соседнему потоку; местами сверху низвергались водопады. Утесы не были совершенно голыми: тут и там их покрывали кучки кривых, чахлых деревьев, которые каким-то чудом не падали, цепляясь длинными жилистыми корнями и узловатыми ветвями за малейшие выступы в скальной породе. В свете факелов их корни напоминали жирных белых червей, и при одном взгляде на них Гайла замутило.

Но вот Ранновик направил корабль сначала в один параллельный проток, затем в другой, и наконец торжествующе указал рукой куда-то вверх, на гроздья танцующих огней.

— Днем тут есть на что посмотреть! — прокричал он. — Но сегодня ночью нет зрелища приятнее, чем это. — С этими словами он повернул корабль, и тот нырнул под массивный утес, нависавший над водой по левому борту. За ним обнаружилась пристань, по-видимому вырубленная прямо в скале. Волны беспрестанно бились о камень, но на берегу уже стояли люди, кто с факелами, а кто с веревками в руках. Как только корабль повернулся боком к пристани, на борт полетели канаты, которые матросы тут же привязали к специальным креплениям на палубе. Затем они перебросили на берег свои веревки, которые встречавшие поймали и закрепили вокруг причальных тумб. С борта на берег перекинули деревянный трап, и вот уже первые пираты легко взбежали по нему на пристань, где их сразу окружили друзья. Остальные корабли тоже вошли в гавань целыми и невредимыми, включая и отнятую у Кромалеха галеру. Их матросы радостными криками приветствовали товарищей на пристани, и Гайл видел, что они довольны успехом Ранновика.

Оказавшись на пристани, Гайл поднял голову и в свете факелов увидел вертикальную шахту, которая наподобие гигантского дымохода прорезала скалу насквозь. Изнутри она вся была опутана переплетенными веревочными лестницами, словно паутиной. По ним с потрясающей ловкостью карабкались вверх и вниз люди, кажется, даже не замечая головокружительного провала у себя под ногами. У Гайла упало сердце: ничего на свете не боялся он так сильно, как высоты. Однако другого пути в пиратскую цитадель не было: прорубить ступени в уходившем круто вверх базальтовом склоне человеку было бы не по силам.

Вдруг на его плечо легла рука Гондобара.

— Через пару минут мы будем наверху, — сказал он, наблюдая за разгрузкой судов. Последние матросы покинули корабли, а их место уже заняли небольшие команды из трех-четырех человек, готовые отвести суда в какую-то потайную гавань, где стоял весь пиратский флот. — Однако будь осторожен, продолжал старый пират. — Слух о нашем прибытии уже достиг крепости. Дрогунд выйдет нас встречать. Дай мне сперва поговорить с ним. Потом, когда все соберутся, обсудим дело подробно. Пока я жив, ты под моей защитой.

Тут сверху опустилась сеть, и Гондобар шагнул в нее, сделав гостям знак следовать за ним. Хотя его племянник и обрадовался, что не надо будет карабкаться по веревочной лестнице, все же, когда сеть туго натянулась, ему стало не по себе. Под ногами и над головами у них были деревянные крестовины, так что они оказались в клетке с сетью вместо прутьев. Гондобар уцепился за сеть руками и прокричал команду. В ту же минуту клетка плавно пошла наверх: по-видимому, там стоял ворот или еще какой-то подъемный механизм. Почувствовав, как у него сводит желудок, Гайл закрыл глаза и отвернулся, чтобы скрыть свою слабость, но старый пират заметил это и ухмыльнулся. Сайсифер улыбнулась ему, и он вежливо кивнул, сочувствуя племяннику.

— Цитадель, — шепнул пират девушке, — в пятистах футах у нас над головой.

— Должно быть, это изумительно красивое место, — откликнулась она. Сайсифер высота нисколько не пугала, и она с большим интересом рассматривала стенки каменного колодца. На них на равном удалении друг от друга были укреплены факелы, и девушка не переставала удивляться, кто же мог это сделать. «Понятно, что не люди вырубили эту шахту, но в то же время она и не естественного происхождения: слишком уж гладкие у нее стенки», размышляла Сайсифер. Она не могла представить себе существ, способных на такой строительный подвиг. Оставив эту мысль, девушка подняла голову и увидела на краю шахты крохотные человеческие фигурки, которые отчетливо вырисовывались в свете факелов.

Подъем наконец закончился, и сетчатая клетка оказалась на гладком полу просторной каменной площадки. От нее во все стороны расходились небольшие тоннели, напоминавшие кроличьи норы, а по другую сторону провала, из которого только что вынырнули путешественники, возвышалась цитадель, сложенная из грубого камня. Сайсифер сразу поняла, что перед ней результат стараний разных культур: сначала каменную площадку обтесали и укрепили люди, чей талант обращения с камнем не уступал дару Земляных Людей находить и прорывать подземные тоннели, потом пришли Гамавары и создали разветвленную систему пещер, а из камней сложили дома. Гайл, почувствовав под ногами твердую почву, открыл глаза и теперь в изумлении озирался по сторонам.

— Добро пожаловать в мою крепость, — с гордостью произнес Гондобар. Целая толпа мужчин и женщин собралась у одного из приземистых каменных домиков встречать своего господина. Пират помахал им рукой, и они ответили громкими приветственными криками, однако внимание их было приковано к двум незнакомцам, которые, судя по всему, не являлись пленниками. Принесли факелы; какой-то высокий худощавый человек отделился от толпы и, сделав шаг вперед, поклонился Гондобару.

Тот повернулся к гостям и представил подошедшего:

— Это Дрогунд.

Дрогунд бросил беглый взгляд на девушку, но, видимо, сочтя ее недостойной внимания, тут же уставился на Гайла. Глаза у него были яркие и блестящие, как у молодого орла. Его лицо, гладко выбритое, в отличие от лиц большинства пиратов, поражало своей худобой. Сжатые в тонкую злую линию губы выдавали тяжелый нрав.

— А это, — произнес он за Гондобара, — мой сводный брат Оттемар, римуновское отродье. — Голос его, холодный и злой, не оставлял и тени надежды. Он упер руки в бока, даже не пытаясь изображать гостеприимство. Пока руки я тебе не подам, а там увидим, — заявил он.

— Нам многое нужно обсудить, — ответил Гайл осторожно, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся. Он старался держаться прямо, так как знал, что жители этих диких скал превыше всего ценят гордость, а потому любое проявление слабости будет ему не на пользу.

Почувствовав, как нарастает напряжение между ними, Гондобар поспешил вмешаться.

— Сегодня эти люди мои гости. Завтра, Дрогунд, мы соберем всех капитанов. Не спрашивай пока меня ни о чем, завтра услышишь все, что могут рассказать эти двое.

Казалось, Дрогунд готов рассмеяться приемному отцу в лицо и потребовать ответа на свои вопросы, но он вдруг положил обе руки на плечи Гондобару и порывисто его обнял. Склонившись к старику, он прошептал ему на ухо:

— Я слышал, ты привез ведьму. Отдай ее мне.

Однако Гондобар сделал вид, что не расслышал, и, когда племянник отодвинулся от него, с нажимом произнес:

— Значит, до завтра.

Дрогунд смерил его холодным взглядом, отвернулся и зашагал прочь, по дороге отдав своим людям приказ расходиться, Те еще раз поприветствовали своего вождя громкими выкриками, на которые Гондобар ответил слабым взмахом руки, потом разбились на кучки и пошли по домам, громко обсуждая возвращение товарищей.

Сайсифер и Гайла отвели в дом у обрыва, на дне которого бурлила и пенилась река. С одной стороны строение подпирал мощный утес, с другой стены соседних домов. Верх плато, частью которого была цитадель, вздымался высоко над постройками пиратского города, одевая их в густую тень. Войдя в дом, Гондобар рухнул на широкую деревянную кровать, тяжело дыша.

— Скоро я уже не смогу плавать, — пожаловался он. — А еще так много предстоит сделать.

— Расскажи мне о завтрашнем собрании, — попросил Гайл. — Как оно будет проходить?

— Собрание всегда проходит одинаково, ибо даже у таких беззаконных мятежников, как Гамавары, есть свои порядки. Сначала буду говорить я. Расскажу, кто вы и откуда, хотя к утру вся крепость и так уже будет это знать. Они напугаются, когда услышат, как Ранновик не мог найти дорогу. Потом слово дадут вам. Пока вы будете говорить, все будут слушать молча. Думаю, что вам лучше всего рассказать о цели вашего путешествия, о том, чего вы хотите для себя и для Омары. Когда закончите, я снова обращусь к Гамаварам со словом о том, каким бы мне хотелось видеть их будущее. Те, кто не согласится с моим мнением, будут иметь возможность высказаться. Потом мы примем решение.

— Кто будет его принимать? — спросил Гайл. — Ты сам?

— Нет, решение принимает народ. Но я могу его отменить. Если они настроятся против вас, то я воспользуюсь своим правом. Вы знаете, чего я хочу. Закон обязывает их принять мое правление, нравится оно им или нет. Однако, если я воспользуюсь правом отмены их решения, они могут покинуть крепость и отправиться искать счастья в другом месте. Я бы не хотел, чтобы это случилось, ибо тогда мой народ вновь окажется разъединенным, как в тот день, когда мы оставили Труллгунов.

— А Дрогунд не уйдет? — задал еще один вопрос Гайл.

— Нет. Еще немного, и он станет здесь полноправным хозяином. Так что пока он будет мне подчиняться и этим удержит клан от раскола. Сомневаюсь, что кто-нибудь уйдет.

— Значит, Дрогунд вынужден будет поддерживать и меня, но только до тех пор, пока правление не перейдет к нему.

— Вот именно, если, конечно, ты не найдешь какой-нибудь способ примирить этого дурачка с Даррабаном Труллгуном до моей смерти. Других препятствий к тому, чтобы Дрогунд стал твоим союзником, нет. — Помолчав немного, Гондобар добавил: — Мы должны избежать хаоса. Иного пути не существует. Я много думал об этом. — Закончив фразу, он вновь устремил взгляд прямо перед собой.

Сайсифер сделала Гайлу знак, и оба поднялись. Девушка прошептала:

— Он засыпает. И нам тоже не мешает отдохнуть. Завтра будет нелегкий день.

— Да, — кивнул он, соглашаясь и чувствуя неизвестно откуда навалившуюся усталость. — Сколько ему осталось жить, Сайсифер? — спросил он осторожно, думая, что, может быть, девушка заглянула в будущее.

— Кто знает? Будем надеяться, что еще довольно долго.

Они отправились в комнаты, которые им отвели на ночь, и улеглись, но сон не шел. Сайсифер прислушалась к темноте. Где-то далеко, словно во сне, парил Киррикри.

Гайлу тоже не спалось. Сначала его тревожил непривычный гул падавшей воды, который вскоре сменился громовыми раскатами храпа Гондобара. Около часа ворочался он на своей постели, как вдруг храп оборвался. Наступила тревожная тишина. Обеспокоенный, Гайл встал и зашлепал босиком в комнату дяди. Тот лежал поперек кровати в неловкой позе. Племянник хотел было положить его поудобнее, но, едва коснувшись его руки, почувствовал необъяснимый страх. Он наклонился пониже, надеясь услышать звук дыхания или биение сердца. Ничего не было. Гондобар умер.

Глава 10 ЗОЛОТОЙ ГОРОД

Вечер опустился на город. Горный хребет, укутывавший его со всех сторон, словно ватное одеяло, скрыл солнце, и тени легли на крыши столицы. «Совершенно неприступен», — подумал Варгалоу, поражаясь изобретательности людей, сумевших построить город на узкой полосе между водами внутреннего моря и отвесной каменной стеной, вздымавшейся к небу, сколько мог видеть глаз. Штурмовать его можно было только с воды, но для этого требовалось сначала попасть в лагуну, что представлялось почти невозможным, так как Застежку, единственный пролив, соединявший ее с океаном, надежно защищали два форта. Когда их корабль проходил узкие морские ворота, башни двух крепостей громоздились едва ли не над самыми его мачтами, и Варгалоу почудилось, будто Империя сжимает вокруг них огромный каменный кулак. Теперь, любуясь с борта стоявшего в порту корабля великолепной панорамой города, Избавитель думал, что любой штурм этой природной крепости заранее обречен на поражение, даже с армией в десять раз более сильной, чем та, которая находилась в распоряжении Руана. Однако кто знает, возможно, придется пойти и на это. А пока он решил изгнать из головы всякие мысли о войне и просто полюбоваться домами, которые уступами спускались к воде в окружении роскошных садов, широкими мощеными улицами и нарядными проспектами. Но, когда солнце закатилось, стало видно, что в городе есть и необитаемые кварталы, где буйная растительность разрушает заброшенные дома и крошит давно не ремонтировавшиеся мостовые. При свете дня эти части столицы разглядеть было труднее, но сейчас, когда с наступлением темноты повсюду зажглись яркие огни, обезлюдевшие улицы бросались в глаза черными пятнами разложения. Город, очевидно, знавал и лучшие времена, и Варгалоу вновь невольно усомнился в могуществе Империи. За три недели пути до острова Медальон, которые Избавитель, к немалому раздражению Отрика Гамаля, провел на борту собственного корабля, ему удалось больше узнать о роли Кромалеха в недавнем похищении и связанных с ним событиях. Правда, Варгалоу не сомневался, что еще больше Первый Меч от него утаил, ибо Убийца обладал не только мощным телом и ловкими руками, но и изворотливым умом. Кромалех сам заговорил о похищении Гайла: наверное, вид беспокойных волн, с которыми он как-то в шутку сравнил себя самого, вызвал его на разговор.

— Я уверен, — сказал он, — что первую попытку похищения организовал Эвкор Эпта, тот самый человек, которому принадлежит истинная власть в Империи. Если он и впрямь задумал посадить Оттемара на престол, — а так оно, скорее всего, и есть, ибо иначе он просто приказал бы его убить, — то, вероятно, собирается контролировать его так же, как и Кванара. Хоть Оттемар и не сумасшедший, но, пока за его спиной будет стоять Эвкор Эпта, править он не сможет. Администратор коварен и изобретателен и наверняка уже придумал что-нибудь другое.

— У него тоже есть враги, — подумал вслух Варгалоу.

— Это верно. Есть люди, которым надоело видеть, как Эвкор Эпта распоряжается Империей. Им не хотелось бы посадить Оттемара на трон только для того, чтобы он сделался очередной игрушкой Администратора. Вот по их-то приказу я и похитил Оттемара. Под их защитой и с их помощью ему удалось бы избежать тисков Олигарха-Администратора. Но пока я не могу назвать имена этих людей. От этого зависит их безопасность.

— Это мне понятно. Но ты на стороне Оттемара?

— Он — законный наследник.

Отрик неоднократно приставал к ним со всякими расспросами, но ни разу не упомянул наследника, а Кромалех продолжал держаться версии о том, что он сопровождает посла к Императору.

Пока Варгалоу вглядывался в неясные очертания города в ночи, к нему подошел Кромалех и встал рядом.

— Эта история с похищением не дает Отрику покоя, — усмехнулся он. Уверен, он считает, что мы прячем Оттемара под палубой. Я решил обернуть его беспокойство нам на пользу. Как тебе известно, он не может запретить мне сойти на сушу и взять с собой тебя и твоего спутника. Но, чтобы его солдаты не наступали мне на каждом шагу на пятки, я позволил Отрику присматривать за твоим судном, пока оно стоит здесь, в порту. Это его немного смутило, он ведь убежден, что на нем скрывается Оттемар. Так пусть обшарит весь корабль от кормы до носа хоть десять раз подряд! Нам ведь нечего бояться, не так ли?

Варгалоу мрачно улыбнулся в ответ.

— Пока нет. Но после того, как я расскажу твоим землякам о войне на востоке и вспомню Корбилиана, они начнут задавать вопросы, ведь Оттемар покинул остров вместе с ним.

— Собрание высших чиновников и глав королевских домов состоится завтра. Сам Эвкор Эпта будет присутствовать, хотя он редко посещает подобные сборища. Советую не упоминать имени наследника в их присутствии. Притворись, что ни ты, ни кто-либо из жителей твоего города никогда его не видел. Конечно, Эпта сразу поймет, что ты лжешь, но доказать ничего не сможет.

Избавитель медленно кивнул. Выражение озабоченности не сходило с его лица.

— Я пришел сюда, чтобы завоевать доверие твоего народа. Союз между Элбероном и Империей жизненно важен для обоих, я убежден в этом. Но единство нельзя построить на лжи и обмане.

— Значит, ты предпочел бы сказать всю правду? Эвкору Эпте она и так известна. Нет, если хочешь преуспеть, играй по его правилам, как я. Затаись и жди, когда представится хорошая возможность. Это непременно произойдет, даже такие мастера, как Эпта, порой допускают ошибки.

Взгляд Варгалоу был по-прежнему устремлен на город, огромный и подавляющий, как и задача, которая стояла перед ним. Убеждать чиновников и титулованных особ в необходимости союза с востоком было столь же безнадежной затеей, как осада этого города-крепости.

Кромалех молчал. За время путешествия он начал испытывать невольное уважение к этому странному молчаливому человеку: в нем чувствовалась сила, которой обладали немногие. В то же время он явно принимал новую угрозу, нависшую над Омарой, всерьез, и одно это заставляло задуматься, ибо мало найдется на свете вещей, способных напугать человека, выжившего под Ксаниддумом. Вместе с тем сам Кромалех еще не был готов безоговорочно поверить в этого мифического чародея: пусть он сначала проявит себя, а там видно будет. Ему и так было о чем поразмыслить. Он, например, не сомневался, что временные члены его отряда, не профессиональные солдаты, а те, кого он нанял для этой экспедиции в порту, подвергнутся аресту и пытке со стороны людей Отрика, с целью выведать правду о его путешествии на восток. Но когда Гамаль докопается до истины и преподнесет ее на блюдечке своему начальнику Феннобару, Кромалех и его подопечные уже будут надежно укрыты за стенами дворца. Больше всего Первый Меч боялся, что Эвкор Эпта заинтересуется, кому он служит кроме Императора, и решит на всякий случай убрать его с дорога.

«Что ж, так даже лучше», — подумал Кромалех. Рано или поздно кому-то из них придется сделать первый шаг. Пусть Эвкор Эпта обнаружит свои истинные намерения, и тогда он, Кромалех, будет готов нанести первый и последний, решительный, удар. Орудием станет Теннебриель, которую Администратор ни в чем не подозревает. А потом надо будет найти Оттемара. Найти и убить.

Эвкор Эпта развернул принесенный слугой пергамент, но принялся за чтение не раньше, чем на лестнице стихли шаги. Чиновник сел у открытого окна и бросил взгляд сначала на темную морскую воду внизу, а потом на огни Города и порта. Его глаза задержались на судне из Элберона, едва различимом в свете угасавшего дня. Администратор прервал все отношения с Исполняющим Обязанности Главнокомандующего Армии, предупредив того через доверенное лицо, что если неудачная попытка похищения вызовет политический скандал и его, Эвкора Эпты, имя окажется запятнанным, то отставка Феннобара будет молниеносной.

Придвинув лампу поближе, Олигарх-Администратор принялся разбирать принесенную записку. Написана она была явно второпях, причем не Феннобаром: у него почерк был крупный и неуверенный. А эти мелкие стремительные линии принадлежали Отрику Гамалю. Эвкор Эпта знал, что он хороший солдат и верный человек, однако офицер, так умело обращавшийся с пером, всегда вызывал у него недоверие.

Некоторые люди из отряда Первого Меча, набранные им в порту, были со мной откровенны, так как окончание путешествия освободило их от всяких обязательств по отношению к бывшему командиру. Из их слов стало ясно, что наши посланцы успешно похитили человека, известного под именем Гайл, но солдаты Первого Меча напали на них, уничтожили и отняли добычу. Никто из его людей не знает цели похищения, так что применение пыток нецелесообразно. Первый Меч слишком осторожен, чтобы разглашать свои секреты.

Я убежден, что он действует заодно с послом из Элберона. Достоверно известно, что Моррик Элберон погиб: на востоке из этого не делают секрета. Варгалоу, посол, утверждает, что пришел к нам вести переговоры о союзе. Он настаивает, что у нас есть общий враг, некая темная сила, которая скрывается от человеческих глаз неизвестно где и против которой нам необходимо объединить усилия. За этим, очевидно, кроется какое-то хорошо продуманное мошенничество.

Администратор уставился на черную воду у подножия башни. До него доходили слухи о войне где-то на востоке и о растраченной там силе. Интересно послушать, что он скажет, этот Варгалоу.

Совершенно ясно, что предательство Первого Меча не ограничивается сомнительным союзом с востоком. Он также вступил в сношения с Гондобаром и пиратами Гамаварами. Я был уверен, что Гайл находится на корабле Варгалоу, однако позже узнал, что еще до встречи с нашей эскадрой он перешел на судно Гондобара, которое отправлялось в Теру Маша. Его переход к пиратам выглядел как похищение, однако, думаю, все было спланировано заранее.

На основании вышеизложенного я заключаю, что разбойники с востока и пираты Гамавары вступили в заговор с целью посадить Оттемара на престол. Но очевидно, что его главным союзником является Первый Меч.

Эвкор Эпта поднес край пергамента к лампе, подождал, пока листок разгорится как следует, и бросил его не раньше, чем от него остался крохотный уголок. «Значит, попытка похищения Оттемара провалилась. Ну что ж, сделаем вид, будто ее и вовсе не было. Однако и она оказалась не совсем безрезультатной: тайное стало явным!» Кромалех. Эвкор Эпта всегда знал, что он честолюбив. Но тут что-то все-таки не так. Зачем Кромалеху похищать Оттемара? Из донесения Гамаля следовало, что наследник собирается возглавить вооруженное вторжение в Империю. Полная ерунда. Оттемару достаточно открыто появиться на Островах, и его тут же посадят на престол. Как-никак, он — законный наследник, против этого спорить невозможно. Разумеется, стань он Императором, положение Первого Меча при нем было бы куда надежнее, чем при сумасшедшем Кванаре. Так почему же они с наследником не заявляют о себе открыто?

Вопросам, на которые Эпта не находил ответа, не было конца. Как, например, Кромалех узнал, что планируется именно похищение, а не убийство и что произойдет оно именно в городе Элбероне? Или он попал туда случайно? Нет, Эвкор Эпта не допускал такой возможности, поскольку уже решил, что Первый Меч не мог быть заодно с наследником. И, уж конечно, Кромалех не замышлял дворцового переворота, он был слишком умен для этого. К тому же в таком случае он наверняка убил бы Оттемара, ведь у него были все шансы сделать это.

Эвкор Эпта задумчиво размазал пепел от пергаментного листа по столу и сидел, всматриваясь в тонкие серые линии, словно надеясь прочесть по ним ответы на стоявшие перед ним вопросы. «И что же теперь будет делать наследник? Продолжать прятаться в Теру Манга, под крылом старого дурака Гондобара? И о чем он только думает, этот пират? Через месяц-другой власть над Гамаварами перейдет в руки Дрогунда, его племянника (весть о смертельной болезни Гондобара уже достигла ушей Администратора). А тот первым делом выпустит кишки своему сводному братцу, это уж как пить дать. Может быть, можно как-нибудь использовать Дрогунда?»

Некоторое время Эвкор Эпта обдумывал такую возможность, просчитывал ходы, строил предположения, которые казались ему тем более реальными, чем дольше он размышлял над ними. «В конце концов, Теру Манга — не столь уж надежное убежище. Пираты должны понимать, что в один прекрасный день Империя устанет от их выходок, пошлет туда мощный флот и расправится со всеми до единого. Лучше уж пусть добровольно сложат оружие и попросят пощады. Может быть, они ее и получат. Нужно послать к ним кого-нибудь наподобие Отрика Гамаля, пусть предложит им мир и возвращение в Империю. А взамен Дрогунд должен будет привезти Оттемара. Живьем. Он нужен мне живьем. Дрогунд порадуется, когда узнает, что Оттемар вовсе не будет сидеть на престоле. Ему доставит большое удовольствие видеть Теннебриель на его месте. Все устраивается просто великолепно. Когда Гамавары с Дрогундом во главе станут частью Империи, Кромалеху будет не так-то легко сохранить свое положение».

Эвкор Эпта потянулся за бумагой и чернилами. Обычно он избегал писать что-либо своей рукой, но сейчас это было необходимо. Водя пером по листу, он думал о завтрашнем заседании. Предстояло обычное представление, в котором каждое действующее лицо носит свою маску. Разумеется, разоблачить Кромалеха, не обнаружив при этом собственного участия в попытке похищения наследника, было невозможно. Однако эта ситуация ничуть не раздражала Администратора. Ничто на земле не доставляло ему такого удовольствия, как хорошая политическая интрига. На мгновение он оторвался от письма и задумался, просчитывая возможные ходы.

Через час письмо доверенному человеку было закончено. Оно содержало инструкции, которые тот должен был передать Феннобару устно, а также указание сжечь послание немедленно по прочтении. Эвкор Эпта успел принять решение о судьбе посла Варгалоу и его спутников. «Империя должна публично признать необходимость объединения сил с востоком. Тем самым мы их задобрим, а потом, когда они меньше всего будут этого ожидать, передавим, как тараканов. Впрочем, они и есть мерзкие, грязные паразиты».

Минула полночь, когда Кромалех наконец убедился, что Варгалоу, Орхунг и их отряд удобно разместились в дальних покоях дворца, отданных в безраздельное пользование Имперским Убийцам. Убежище было вполне надежным, так как ни один человек без специального разрешения Кромалеха не мог войти туда, а по коридорам не ходил никто, кроме самих Убийц да иногда их женщин. Эвкор Эпта никогда не посмеет проникнуть в эту святая святых, да и раньше мало кто из правителей Золотого Города бывал там.

Кромалех хорошо понимал, что начиная с сегодняшнего дня люди Олигарха-Администратора будут следить за каждым его шагом, а потому следует соблюдать осторожность. Улыбаясь, он скинул с себя доспехи и форменное облачение, сменив их на простое платье и широкий плащ. Затем он вышел из комнаты и спустился в конюшню, где, как он знал, группа его младших подчиненных как раз готовилась выйти в город. Некоторые собирались отправиться в им одним известные дома, где их уже поджидали женщины: одного — дочка какого-нибудь влиятельного чиновника, не одобрявшего ее связи с солдатом, другого — жена добропорядочного гражданина, который обрадовался бы еще меньше, случись ему узнать о ночном посетителе. Молодые прожигатели жизни называли себя Стражами Рассвета, и среди Убийц давно уже ходила шутка: «стоял на часах в Страже Рассвета». Всякий, кто вступал в это своеобразное братство, мог рассчитывать на молчание остальных. Сегодняшняя группа Стражей уже знала, что к ним присоединится высокопоставленное лицо, и потому появление Кромалеха не вызвало ни удивления, ни вопросов. Кодекс чести Стражей Рассвета распространялся на всех членов императорской гвардии: от простого солдата до Первого Меча. Кого бы ни посещал командир, им об этом знать не полагалось.

Когда гуляки высыпали на улицу, Кромалех был в их числе. Подосланные Эвкором Эптой шпионы не разглядели его среди других, тем более что Стражи Рассвета обычно покидали дворец, притворяясь хорошо набравшимися кутилами, — маскировка, которая работала безотказно, почему они и пользовались ею чаще других.

Когда компания добралась до гавани, Кромалех отделился от остальных и скрылся в каком-то проулке, а его подчиненные сделали вид, будто ничего не заметили. Позже они, разумеется, отвели душу, строя самые невероятные предположения относительно того, чью же супругу посещает их командир, однако все соображения на эту тему остались известны лишь Стражам Рассвета. Между тем Кромалех, петляя из одного темного переулка в другой, добрался до заброшенной пристани, где, сбросив с себя все, кроме набедренной повязки, завернул одежду в плащ и припрятал узелок в ему одному известном месте. Убедившись, что никто не следит за ним исподтишка, он вошел в воду. На поверхности, как это обычно бывает в порту, плавал мусор, и Первый Меч брезгливо поморщился. Задержав дыхание, он с головой окунулся в воду, и через несколько мгновений вынырнул далеко от берега, где было значительно чище. Пользуясь темнотой, он встряхнулся и фыркнул, точно тюлень. Холодная вода приятно бодрила, и он почувствовал себя зверем, вышедшим на ночную охоту.

После вынужденного бездействия, неизбежного в длительном морском путешествии, любое занятие казалось Кромалеху развлечением, особенно если оно требовало значительных физических усилий. Когда пловец достиг подножия острова, высившегося над водами лагуны подобно неприступной каменной башне, он чувствовал себя еще совсем свежим, а перспектива знакомого подъема лишь подогревала нараставшее желание. Ему было восемнадцать, когда он впервые вскарабкался на эту скалу, подначиваемый парнями постарше. Немногие поверили, что он это сделал, даже после того, как он побывал там, но тогда ему уже было все равно. На острове он увидел девушку, необычную, ни с кем не сравнимую, хотя тогда ей едва ли было тринадцать. С тех пор он регулярно поднимался на скалу и наблюдал за ней из укрытия, не осмеливаясь, однако, заговорить, пока однажды, три года спустя, не появился перед ней. Теннебриель была восхищена его статью, он казался ей молодым богом, и они скоро стали любовниками.

Пловец потихоньку подобрался к тому месту, где, как он знал, ветви ползучих растений нависали над самой водой, уцепился за них и полез вверх, словно паук. Через несколько минут море осталось далеко позади.

Теннебриель наверняка уже спала. Он предвкушал, как заберется в ее постель и овладеет девушкой еще до того, как она проснется. При одной мысли о предстоящем удовольствии силы его удвоились. Он скучал по ней гораздо больше, чем решался себе признаться. Весь их роман был чистой воды безумием, он не раз говорил себе об этом в последние годы. Беззвучно смеясь в предвкушении встречи, он взобрался на окружавший виллу забор и тихо, не потревожив ни единой ветки, соскользнул вниз, в сад.

В окне горела лампа, но никакого движения не было. Крадучись, будто вор, прошел он через передний покой и подобрался к двери спальни. Ни одна служанка не попалась ему навстречу: должно быть, все они уже крепко спали. Но пара глаз все-таки наблюдала за ним, хотя их обладательница пряталась в тени, не желая обнаруживать свое присутствие или протестовать: Улларга слишком часто видела его здесь в последние годы и давно привыкла к его ночным визитам. Вот и опять Кромалех подошел к спальне Теннебриель, замер перед ней на мгновение, толкнул дверь и бесшумно вошел.

Как он и надеялся, девушка уже лежала в постели, небрежно накинутая простыня наполовину прикрывала ее великолепную наготу. От одного взгляда на спящую у него захватило дух сильнее, чем от обжигающе холодной воды лагуны несколько минут тому назад. Как мог он забыть такую красоту! Тихо подойдя к постели, он осторожным движением приподнял материю и позволил ей соскользнуть на пол. Секунду его пальцы ласкали волосы девушки, и вот он уже оказался подле нее. Почувствовав, как его руки обвивают ее тело, она проснулась и прижалась к нему, доверчиво как дитя.

Долго влюбленные не произносили ни слова, но вот настало время рассказа о путешествии на восток. Девушка жадно слушала, то хмурясь, то улыбаясь, но ни на мгновение не выпуская любовника из своих объятий.

— Теперь ты понимаешь, — закончил Кромалех, — что Эвкор Эпта знает о моем участии в деле с похищением. Однако, скорее всего, он полагает, что я поддерживаю Оттемара! Возможно, он думает, что я стремлюсь укрепить свое положение и ослабить его, чтобы добиться контроля над Империей.

— А что ты думаешь о человеке со странной рукой? Он тебе доверяет?

— До некоторой степени. Он слишком умен, чтобы верить кому-либо безоговорочно. Говорят, что когда-то он был еще более жесток, чем сам Эвкор Эпта. Я сказал ему, что поддерживаю Оттемара от имени людей, которых пока не могу назвать. Думаю, он поверил, так как я не пытался убить наследника.

Теннебриель встала с постели и принялась мерить комнату шагами. Кромалех жадно следил за каждым ее движением, не переставая поражаться красоте девушки. Кто отказался бы умереть ради того, чтобы она стала Императрицей? Пускай Оттемар и был законным наследником, но Теннебриель была богиней, воплощением той запретной силы, с существованием которой им всем когда-нибудь придется смириться.

— Так, значит, Оттемар теперь в руках Гондобара? — спросила она, резко прервав движение.

— Да, и не где-нибудь, а в Теру Манга! С тем же успехом он мог бы заблудиться в Дремучей Чащобе, что на западном континенте.

Теннебриель тряхнула головой, так что смоляные локоны каскадом заструились по ее плечам.

— Нет, окажись он там, его никогда бы не нашли. А так Эвкор Эпта знает, где искать. Как только ему донесут, что Оттемар у пиратов, он пошлет за ним новый корабль, а может, и целый флот. Кромалех нахмурился.

— Но у него же нет связей с Гамаварами. Даже он не может иметь шпионов повсюду…

— Есть у него там шпионы или нет, а Оттемара достать он все равно попытается. Он никогда не сдается. Быть может, на этот раз он захочет умертвить его. Хотя нет, вряд ли ему это нужно.

— Надо было тебе приказать мне убить его. У меня была возможность.

— Он все еще нужен мне живым, — ответила она, прищурившись. — Конечно, его смерть открывает мне дорогу к престолу, но как я смогу держать в повиновении Эвкора Эту, если у меня не будет в запасе такого козыря, как истинный наследник?

Кромалех расхохотался:

— Надеюсь, ты не собираешься опять отослать меня в море? Если я снова начну охотиться за Оттемаром, Эвкор Эпта найдет способ дискредитировать меня при дворе. Мне и так повезло, что он еще ничего не сделал.

Теннебриель снова начала вышагивать по комнате.

— Может быть. А что будет завтра на собрании? Что ты им скажешь?

— Что мы должны принять предложение послов с востока. Объединить наши силы. Эвкор Эпта будет говорить то же самое.

Девушка развернулась резко, словно загнанная в угол лисица.

— Ты так думаешь? — Ее ненависть к Администратору никогда не была столь очевидна. Он кивнул:

— О да. Это самый легкий ход. Он любит втереться к противнику в доверие, усыпить его бдительность лживыми посулами и обещаниями, а потом нанести удар в спину. Я раскусил его игру.

— А злая сила? Она и впрямь существует?

Его лицо омрачилось, но он все же сделал попытку улыбнуться.

— Сначала я думал, что это предлог, придуманный Варгалоу для того, чтобы мы подпустили его к себе. Но теперь я уже не столь уверен в этом. Ксаниддум до сих пор внушает людям страх. Бывалые воины содрогаются при одном лишь упоминании его имени. Это странно. А Варгалоу к тому же верит в силу, которой якобы обладает тот, кого он называет Анахизер.

Девушка рассеянно кивнула, продолжая думать о чем-то своем.

— Придется тебе найти Оттемара раньше, чем это сделают другие, внезапно произнесла она. — Говоришь, восточный посол не знает, где скрывается злая сила?

— Человек из страны льдов, Орхунг, который ходит как во сне (когда не дерется, вот тогда на него стоит посмотреть), расскажет об этом. Хотя и он тоже не знает точного местонахождения Анахизера. Подозрительно.

— Нам это на руку. Ты должен объявить, что отправляешься на поиски Анахизера.

— Я?

— Ну да! — рассмеялась Теннебриель. — От имени Императора. Бери корабли и двигайся на север. А там, вместо того чтобы искать Анахизера, навести Гондобара и привези Оттемара! Разве можно придумать предлог лучше, чем безопасность Императора? — С этими словами она прыгнула в постель и задушила его попытки протестовать страстными поцелуями. На некоторое время политические интриги были забыты.

Улларга горящими от ненависти глазами следила за играми влюбленных, прячась в темном углу. «Глупая девчонка, связалась с этой свиньей! Да она прямо одурела от страсти, ее похоть не уступает его собственной! И это когда она не может позволить себе влюбиться ни в него, ни в кого-либо другого! Надо будет поговорить с ней завтра построже. Как же она сможет быть Императрицей и не думать ни о чем, кроме собственного блага и блага Империи, когда…»

Еще продолжая кипеть от гнева, Улларга вдруг почувствовала, как в нее вошла сила, которая в последнее время приходила часто и почти открыто. Чужая воля играла ее телом, как рука кукловода играет марионеткой. Повинуясь ей, старая служанка покорно развернулась и вышла из комнаты. Любовники обратили на нее не больше внимания, чем на какого-нибудь паука, плетущего свою сеть в дальнем углу. Тем временем вторгшаяся в тело Улларги сила направила ее в самый дальний конец острова, в потайное место, о существовании которого ничего не знал даже Эвкор Эпта. Все глубже и глубже погружалась она в сокровенные глубины скалы, словно личинка жука-точильщика, вгрызающаяся в древесный ствол, пока наконец не достигла подземелий таких старых, что об их существовании не догадывался ни один обитатель Империи. Они были прорыты еще до того, как на Золотых Островах появились первые люди. Старуха шагала в абсолютной темноте так же легко и уверенно, как если бы солнце освещало ей дорогу. Пройдя несколько миль по тоннелям и залам, находившимся гораздо ниже уровня внутреннего моря, она вошла в маленькую комнатку. Там она зажгла одну из свеч, принесенных ею в это место ранее, и с неизъяснимой радостью на лице уставилась на огонь. Потом взяла со стены ключ и отворила дверь, столь же древнюю, как и все в этом смердевшем прошедшими веками подземелье.

И вдруг, когда старая ведьма уже замерла на пороге, готовясь сделать шаг в кромешную тьму, что-то повернулось в ее груди, словно маленький зверек, пытающийся освободиться из когтей хищника. Это последние остатки воли боролись в ней с чужеродной силой; все, что когда-то составляло основу ее личности, — любовь к старой хозяйке, преданность молодой госпоже, стремилось вырваться наружу. Но злая воля сжала ее в своих стальных тисках и подавила попытку сопротивления.

Перед ней была наполовину засыпанная песком лестница, уходившая еще дальше вниз, в бездну, откуда доносился плеск воды, словно волны могучей подземной реки терлись там о не знавшие ласки солнечных лучей берега. Вдруг где-то впереди раздались голоса, и старуха, приподняв свечу, стала вглядываться в вековую тьму. Через мгновение в круге слабого света возникли какие-то бледные фигуры, которые, завидев огонь, зашипели, как клубок растревоженных змей.

При виде этих созданий старухе захотелось развернуться и бежать без оглядки, но сила, что безраздельно завладела ее сознанием, заставила ее раскрыть рот и произнести:

— Вы пришли?

Один из обитателей подземелья выступил вперед, ладонью прикрывая глаза от света.

— Есть для него новости? — спросил он таким голосом, который большинство жителей наземного мира не сочли бы за человеческий.

Улларга застыла от ужаса, не находя в себе сил для ответа. Видимо, ее молчание рассердило пришельцев, ибо воздух в подземелье ощутимо сгустился от напряжения. Шепелявые голоса внизу смолкли, и только вода продолжала течь, не обращая ни малейшего внимания на страх и гнев двуногих. Внезапно тьма стала не такой густой: лучи неверного света возникли вдруг из ниоткуда и соткались в бесформенную фосфоресцирующую фигуру. Улларга, точнее, то, что еще осталось в старой карге от ее прежнего «я», вздрогнула при виде существа, представшего перед ней. Оно было облачено в просторное одеяние, излучавшее ровный холодный свет. Но внимание старухи было поглощено лицом создания: именно оно поработило ее волю, поглотив последнюю способность к сопротивлению.

Единственной отчетливо видимой чертой этого лица был рот с непристойно алыми, пухлыми губами. Все остальное — нос, глаза, брови — скрывала похожая на маску бледная, туго натянутая кожа. Пухлые губы задвигались, и голос произнес:

— Ты моя, Улларга. Твоя плоть и кровь принадлежат мне.

Из складок мерцающей белой ткани появилась рука, и старуха, упав на колени, сжала ее своими корявыми пальцами и принялась, страстно целуя, прижимать к лицу, как будто надеялась, что одно прикосновение вернет ей ушедшую молодость.

Кроваво-красный рот над ее головой сложился в самодовольную улыбку, а на месте глаз показались два черных отверстия.

— Наследник, — пробормотала старая карга с пеной на губах, — он на севере, у Гондобара.

И снова рот плотоядно ухмыльнулся, а белая фигура начала таять как воск. Анахизер исчез, но его воля осталась.

Бледные подземные твари стояли поодаль, жадно впитывая каждое слово старухи, которая, раскорячившись на земле, точно краб, продолжала что-то облизывать. Как только она умолкла, они бросились в воды подземной реки и исчезли. Улларга выпрямилась, поднялась на ноги и двинулась в обратный путь.

Когда она вернулась в свою комнату, происшествие полностью изгладилось из ее памяти — осталось лишь легкое головокружение, словно она выпила немного больше, чем следовало. Старуха тут же упала на кровать и заснула. Всю ночь она видела во сне смерть Оттемара Римуна и огромный красный смеющийся рот.

Часть третья КАМНЕТЕСЫ

Глава 11 ЗАЛ СТА

Правители Золотых Островов хотели как можно скорее услышать посла с восточного континента и потому сразу после рассвета Зал Ста начали готовить к прибытию высших чинов Империи и представителей королевских домов. Считалось, что этот зал был старейшим в Золотом Городе зданием, уцелевшим еще со времен Потопа. Стены громадного помещения вздымались на невообразимую высоту. Сводчатый потолок поддерживали ряды стройных колонн, искусно вырезанных из редкого мрамора, который добывали когда-то на одном из островов Империи, давно погрузившемся на морское дно. Стены помещения украшали покрытые замысловатой вышивкой старинные гобелены, на которых были изображены гиганты в полном вооружении и диковинные животные, персонажи полузабытых легенд. В многочисленных нишах стояли гигантские статуи или более скромные статуэтки, без сомнения представлявшие героев далекого прошлого или государственных деятелей, чьи имена и деяния давно стали добычей прожорливого времени. Лучи утреннего солнца, окрашиваясь в различные цвета при соприкосновении с узорчатыми стеклами полукруглых окон под потолком, освещали все пространство зала. Помещение было уставлено бесчисленными рядами вырезанных из черного дерева кресел. Говорили, будто раньше сидений здесь было всего сто, но зато каждое из них достигало таких размеров, что в нем могли бы уместиться сразу десятеро. Позже их вынесли и заменили современными, так что теперь зал, где заседали наиболее влиятельные лица Империи, вмещал более тысячи человек одновременно. Слышимость была превосходная: слово, сказанное у одной стены, отчетливо доносилось до ушей каждого, кто сидел у противоположной. Широкий проход между рядами устилал богатый ковер. На просторной площадке у восточной стены здания был сооружен огромный помост, на котором, в свою очередь, находилось еще несколько возвышений, сложенных из украшенных замысловатой резьбой каменных блоков.

Войдя в зал, Варгалоу испытал то же чувство, которое уже посетило его однажды при проходе через пролив Застежка: будто каменный кулак Империи сжимается вокруг него и готовится раздавить, точно насекомое. Одни лишь размеры помещения внушали робость: казалось, что здание построено великанами для великанов. Никогда прежде, даже в поверженном Сайрене, не случалось Избавителю видеть строения такой красоты. Только теперь он понял, что Империя знавала когда-то истинное величие, хотя, судя по нынешнему положению вещей, те времена давно прошли. Даже здесь, в этом монументальном зале, Варгалоу не оставляло ощущение, будто все, что он видит перед собой, — это лишь блестящая поверхность, за которой кроется давно прогнившее основание.

Несколько десятков наиболее нетерпеливых чиновников и почетных граждан столицы уже заняли места в зале. Их болтовня, журчавшая подобно мирному ручейку, многократно усилилась с появлением Варгалоу и Орхунга, которые вошли в сопровождении охраны, состоявшей из отборных людей Кромалеха. Сам он уже сидел в первом ряду, у подножия огромного помоста. Пока небольшая процессия двигалась по устланному ковром проходу, Варгалоу разглядывал этот помост. Поднимались на него по широкой лестнице, шедшей посередине; по левую сторону от нее располагались в ряд пять сидений, каждое из которых было изготовлено искуснейшим мастером, их высокие спинки изображали орлов с расправленными крыльями. По обе стороны от них стояли стражи, неподвижные как изваяния, их руки покоились на рукоятях боевых топоров, лезвия которых упирались в пол. За этими сиденьями, на другом возвышении, находилось кресло, смахивавшее на трон: его украшала еще более роскошная резьба, а спинку и подлокотники покрывали драгоценные камни, празднично горевшие в солнечном свете. В центре огромного помоста возвышалась еще одна площадка с тремя сиденьями, крытыми зеленым бархатом. На них не было никаких украшений, а по бокам тоже стояли стражи с топорами в руках. И наконец, за этими тремя креслами находилось последнее, самое большое и самое простое из всех, вырезанное из цельного куска черного камня, не отражавшего солнечный свет. Варгалоу не мог понять, есть ли на нем резьба. В правой части помоста тоже располагались два возвышения с одним стулом на каждом, у подножия которых стояли стражники. На одном из стульев уже расположился человек, которого Варгалоу узнал по описаниям Кромалеха: это был Феннобар, заместитель Моррика Элберона, которого вскоре должны были провозгласить Верховным Главнокомандующим Армии и Флота Империи. Соседнее сиденье предназначалось, очевидно, для Кромалеха.

Варгалоу занял место рядом с Кромалехом, который поджидал их в первых рядах аудитории, как здесь называли места для слушателей. Орхунг сел по другую сторону от него и, не обращая ни малейшего внимания на окружающее великолепие, погрузился в привычную апатию, словно его мозг внезапно отказался работать.

Первый Меч наклонился к Избавителю и, угрюмо улыбаясь, прошептал:

— Надеюсь, этой ночью ты не спал, а думал.

Тот лишь кивнул в ответ. Он знал, что его ожидает поединок с громадой вековых устоев и традиций Империи, и сосредоточенно готовился к этому испытанию.

Кромалех указал на возвышение в левой части помоста.

— Это места для Дающих Закон, — начал он. — Пять сидений с орлами на спинках предназначены для Представителей, а то, что за ними, повыше, для Верховного Камергера, Отаруса. Они создают законы и ведут летописи, к которым обращаются при обсуждении спорных вопросов. Отарус любит зачитывать из них огромные куски вслух. — Тут он повернул голову и устремил взгляд совсем в другую сторону, на Феннобара. — А вот сидит заместитель Элберона. Ему подчиняются все вооруженные силы Империи. И он, и Отарус отвечают за каждый свой шаг перед самим Эвкором Эптой, а потому редко предпринимают что-либо без его ведома. Один только Первый Меч Имперских Убийц не обязан отчитываться перед Олигархом-Администратором. — И он с ухмылкой оглядел своих слушателей.

Варгалоу показным безразличием ответил на гневный взгляд, который метнул в его сторону Феннобар. Это был высокий, крепкого сложения мужчина с грубым лицом и манерами солдата. Было видно, что он вспыльчив, нетерпелив, не в меру откровенен. Вот и сейчас на его лице отчетливо проступило отвращение как к самому Варгалоу, так и ко всему, что он олицетворял. Однако холодный, бесстрастный взгляд Избавителя привел его в смущение, и Феннобар отвернулся, бормоча что-то себе под нос.

Теперь глаза Кромалеха были устремлены в самый центр площадки.

— Три зеленых сиденья посредине принадлежат Совету Администраторов, который ведает практически всеми делами Империи. Эти трое — Ианан, Толодин и Асканар — и есть настоящая власть, в особенности при слабоумном Императоре. Они правят страной, а ими руководит Олигарх-Администратор, Эвкор Эпта. Он же не подчиняется никому и, если решит отдать престол Оттемару, — тут Кромалех снизил голос почти до шепота, — будет все время держать его на крючке, как рыбину, которая проглотила наживку.

Варгалоу кивнул и обвел взглядом переполненный зал. Вдоль стен стояли солдаты с копьями наперевес, точно приготовились усмирять бунт. Кромалех поднялся и тоже оглядел аудиторию. Избавитель, наблюдая за воином, еще раз подивился его хладнокровию.

— Я бы на твоем месте гордился, — спокойно произнес тот. — Давно такого сборища не было. Смотри-ка, даже Кранноки почти все здесь, хотя уже несколько лет они в этот зал не приходят вовсе. — Больше он ничего не сказал, а развернулся и легко взбежал по лестнице на помост, где занял свободное место подле Феннобара.

Тот наклонился в его сторону и проворчал:

— Я так понимаю, твоя поездка на восток прошла удачно.

Кромалех склонил голову в насмешливо-вежливом поклоне.

— Это правда. Приятно выбираться время от времени из города и узнавать, что творится вокруг. Я удивлен, Феннобар, что ты до сих пор не сделал то же самое под каким-нибудь благовидным предлогом. Наверняка за морем и для тебя дело найдется.

Феннобар почернел от злости.

— Скоро найдется, можешь не сомневаться! — прошипел он так громко, что сидевшие в передних рядах слышали его ответ.

Тут на помост взошли Дающие Закон. Одеты они были в одинаковые белые мантии, и Варгалоу удивил этот намек на непорочную чистоту. Их глава, Отарус, представительный старик с серебряной бородой по пояс, занял свое место, разложил на стоявшем перед ним столике пергаменты и с видом спокойного достоинства принялся их изучать, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Избавитель, в отличие от него, продолжал разглядывать чиновников. Вскоре появились Администраторы. На них были такие же мантии, как и на Дающих Закон, но не идеально белые, а расшитые красными и синими письменами и таинственными знаками. Хотя Варгалоу не мог и отдаленно предположить, какой смысл они имеют, от него не укрылось, что основное назначение этой роскоши — затмить сдержанную простоту Представителей. В руках Администраторы тоже держали бумаги, но, опустившись в кресла, сразу же положили их на пол рядом с собой и уставились на слушателей, точно приготовились выносить приговор.

Шепотки в зале постепенно стихли, воцарилась полная тишина. Все гадали, появится ли Эвкор Эпта. Несколько минут прошли в напряженном ожидании. Но вот полог, закрывавший сводчатую арку позади помоста, распахнулся, и оттуда появился человек в черном плаще с белым капюшоном, который поднялся на возвышение и занял последнее свободное кресло. На столе перед ним лежали какие-то бумаги, и он немедленно погрузился в их чтение. Прошла еще минута, прежде чем он поднял голову. В зале не раздалось ни шороха, ни вздоха, и Варгалоу невольно подивился, каким влиянием обладает этот тощий невзрачный человек. Кромалех говорил ему, что появление Эвкора Эпты будет большим событием, так как многие из тех, кто регулярно приходит в этот зал, увидят его впервые в жизни. Избавитель перевел на него взгляд, но и Первый Меч, и Феннобар сидели, уставившись прямо перед собой. Было видно, что обоим немного не по себе.

Эвкор Эпта выпрямился и медленно обвел аудиторию взглядом. Варгалоу отметил, что глаза у него не такие, как у большинства жителей этой страны: серые и пронзительно-холодные, похожие на покрытое льдом море под тусклым северным небом, они невольно наводили на мысль о сверхчеловеческом видении их обладателя. Избавителю вспомнилась Сайсифер. Любой человек трепетал перед этим взглядом, завораживающим, как у змеи, и хищным, как у волка. Губы у Эпты были довольно полные, но сведенные в одну беспощадную линию, яснее всяких слов говорившую о привычке повелевать. Его осанка и манеры свидетельствовали о том же. На мгновение взгляд Эвкора Эпты задержался на Варгалоу, но тут же устремился к Отарусу, который сидел справа от него. Легким движением руки Олигарх дал ему знак начинать.

Не вставая с места, Отарус принялся знакомить аудиторию с повесткой дня и оглашать регламент. Его голос был отчетливо слышен в каждом уголке зала. Варгалоу с трудом удержался от улыбки: ему, чье детство и юность прошли в Неприступной Башне, каждый обитатель которой с младых ногтей приучался почитать закон, все эти формальности были хорошо знакомы.

— Сегодня перед нами предстанут люди, прибывшие сюда с востока, из тех земель, которые до сей поры были окутаны покровом тайны, — подошел наконец Отарус к главному. — Мы мало что знаем о восточном континенте, все наши сведения почерпнуты в основном из сказок и легенд. Он представляется нам огромной дикой пустыней, по которой скитаются племена кочевников. До нас доходили слухи о странных животных, которых можно встретить в тех краях, и мы по своему невежеству привыкли пугать ими наших детей, когда они плохо себя ведут. — Кое-кто в аудитории вежливо засмеялся. Отарус улыбнулся и продолжал: — Все это время мы пребывали во тьме, которую, я надеюсь, рассеют наши сегодняшние гости. — С этими словами он обернулся в сторону Эвкора Эпты и, не глядя на него, произнес:

— Господин, предлагаю, не тратя времени на дискуссию, предоставить слово послу из восточных земель. С твоего позволения хочу официально приветствовать его и сопровождающих его людей в нашем Городе.

Олигарх-Администратор лишь кивнул в ответ.

Тогда Отарус поднялся с места, подошел к Варгалоу, который по-прежнему сидел в первом ряду, и протянул ему в знак приветствия правую руку. Последовала короткая пауза: Избавитель не был готов к такому повороту событий. Мгновение спустя он уже подал ничего не подозревавшему чиновнику свою убийственную руку, стальные лезвия которой скрывал широкий рукав плаща. Верховный Камергер оторопел — видимо, его не предупредили, — но заставил себя положить ладонь на рукав и, только почувствовав сквозь ткань холод железной длани, все понял. От изумления у него занялся дух, что сразу же заметили сидевшие в первых рядах зрители, однако Отарус мгновенно овладел собой, не уронив достоинства представителя Империи.

— Прошу подняться на помост, — обратился он к Варгалоу как можно более дружелюбно и сделал знак в сторону лестницы. Избавитель понял, что, в отличие от Эвкора Эпты, который следил за ними холодным невыразительным взглядом земноводного, он испытывает искреннее желание сделать гостю приятное, расположить его к себе. Варгалоу пожалел, что не расспросил Кромалеха о Дающих Закон подробнее.

И вот наконец настал долгожданный момент: Варгалоу стоял лицом к лицу с огромной аудиторией, ради которой он проделал долгий путь с другого континента. Ему и раньше случалось выступать перед большими собраниями, но на сей раз от него требовалось все мужество и вся сила убеждения, на которые он был способен, чтобы противостоять атмосфере недоверия, окружавшей его в этом титаническом зале. Легким наклоном головы он приветствовал сначала Эвкора Эпту, потом слушателей.

— Мое имя — Саймон Варгалоу, — начал он. — Я посол Руана Дабхнора, правителя города Элберона, что на западном берегу восточного континента.

По залу прошло легкое шевеление, и Отарус предупреждающе постучал золотым жезлом по столу. Тут же стало тихо. Варгалоу знал, что эти имена не оставят слушателей равнодушными.

— Я понимаю ваше любопытство, — продолжил он. — Быть может, мне следует прежде всего сказать несколько слов о недавних изменениях в жизни востока. Как вам известно, Главнокомандующий Армии, Двадцати Армий, если не ошибаюсь… — С этими словами он посмотрел на Феннобара, словно ожидая подтверждения. В глазах его плясала ехидная усмешка.

Феннобар покраснел. Его всегда ужасно раздражал этот шутовской титул, изобретенный Кванаром Римуном. Вот и теперь он лишь отрывисто кивнул.

— Моррик Элберон, — рассказывал между тем Избавитель, — отправился на восток с заданием, которое дал ему ваш Император, Кванар Римун. — И вновь волна недоумения прокатилась по залу: здесь уже давно привыкли считать, что Моррик самовольно покинул Империю, возможно, для того, чтобы подготовить и возглавить нападение на нее.

Феннобар воспользовался наступившей паузой и вскочил на ноги.

— Могу ли я задать послу один вопрос? — обратился он к Отарусу.

Верховный Камергер нахмурился.

— Невежливо прерывать гостя, когда он только начал рассказывать, последовал язвительный ответ.

— С твоего позволения, — вмешался Варгалоу, отвечая Отарусу, но подчеркнуто глядя на Эвкора Эпту. — Я готов ответить на любые вопросы.

— Очень хорошо, — проворчал Отарус. — Хотя согласно протоколу время для вопросов отводится специально после выступления докладчика.

Феннобар отвесил неуклюжий поклон.

— Скажи мне, посол, — с плохо скрываемым презрением в голосе обратился он к Избавителю, — правильно ли я тебя понял: ты говоришь, что Моррик Элберон отправился на восток с заданием? От нашего Императора? Разве не правда то, что он дезертировал с Золотых Островов, забрав с собой множество людей и кораблей — целую армию — для того, чтобы вернуться и…

Распорядитель собрания поднялся с места и указал на него золотым жезлом.

— Ты переходишь все границы…

Эвкор Эпта знаком скомандовал Исполняющему Обязанности Главнокомандующего сесть. Впервые в зале раздался его голос — однако не раньше, чем Отарус и Феннобар опустились на свои места.

— Время для обсуждения еще не настало, — заметил Олигарх-Администратор ледяным тоном, и присутствующим показалось, что самый воздух в зале застыл от его слов. — Сейчас я хочу выслушать посла, который проделал долгий путь специально для того, чтобы говорить с нами. Он пришел сюда по доброй воле, а не был приведен как преступник и имеет право быть выслушанным. Пожалуйста, продолжай.

Варгалоу вновь поклонился и повернулся лицом к аудитории.

— Моррик Элберон получил приказ. Он пришел на восток, чтобы открыть новые земли, которые впоследствии можно было бы присоединить к Империи. Именно такое задание дал ему сам Кванар Римун, хотя, когда Элберон отправился в путь, за ним потянулись разные слухи. Говорили, что он оставил страну в трудные для нее времена, когда лучше всего мог бы послужить ей оставшись. Он и сам так думал, но приказ был дан самим Императором, а его воля — закон. — Варгалоу не хуже своих слушателей знал, что Кванар Римун время от времени принимал ни с чем не сообразные решения, которым, однако, следовало подчиняться. Конечно, Эвкору Эпте лучше, чем всякому другому, было известно, что никакого приказа не существовало, но он должен был промолчать, а Избавитель понимал, что, только посеяв семена сомнения в умах слушателей, он сможет скрыть от них истинные мотивы действий Моррика Элберона.

— Моррик Элберон никогда не предавал интересов Золотых Островов. Каждый его поступок был совершен во имя Империи. В Триречье он основал город. Сначала это был просто укрепленный лагерь, база для его войск на новом континенте. Большего он не успел добиться, так как события развивались слишком стремительно. Ему, как и всем нам, обитателям восточного континента, пришлось пойти войной на затерянный в Молчаливых Песках город Ксаниддум, где воцарились силы, намного превосходящие человеческое понимание и угрожавшие безопасности не только востока, но и всей Омары.

Варгалоу в подробностях поведал собравшимся о Ксаниддуме, о правивших там некогда Королях-Чародеях и об Иерархах Тернаннока. Говорил он также о богах и магии, и о том, как жители востока вынуждены были признать их существование; о том, как собиралась армия, и о страшном переходе через пустыню; рассказал он и о том, как восстал из песков некогда славный Сайрен, погубленный чрезмерной гордыней и заносчивостью своих граждан. Эвкор Эпта слушал, прикидываясь равнодушным, но внутри него бушевал шторм: ему казалось, будто весь мир вдруг разом повернулся вокруг своей оси и предстал перед ним в совершенно новом, таинственном свете. Так вот где скрыта истина! Сайрен! В его книгах встречались туманные упоминания о каком-то городе на востоке, погубленном злыми силами. Жители этого города вынуждены были бежать на запад, и вскоре сама память о нем исчезла, словно его никогда и не бывало. Но не только Сайрен склонился перед силами тьмы: отголоски произошедшей на востоке катастрофы эхом прокатились по всей Омаре. Одним из ее последствий стало затопление западных земель, где некогда обитали предки Администратора, те, в чьих жилах текла Истинная Кровь. А потом пришли завоеватели и присвоили то, что осталось после Потопа: Цепь Золотых Островов.

— За Элбероном пошли многие, это правда, — продолжал Варгалоу. Слова Избавителя привлекли внимание Эвкора Эпты и вырвали его из возвышенных размышлений о прошлом. — Правда также и то, что многие из них, услышав о войне, покинули Империю, не получив никакого приказа.

— Дезертировали! — рявкнул Феннобар. Варгалоу повернулся к нему.

— Пусть так, если тебя это больше устраивает. Они взяли закон в собственные руки. И хорошо, что они это сделали, ибо нам, когда мы отправились в Ксаниддум, нужен был каждый здоровый мужчина, способный носить оружие. А потому лучше бы ты не оскорблял их память, а воздал им хвалу за участие в страшнейшей из войн.

Феннобар сделался мрачнее тучи, но ничего не сказал.

— Элберон сражался как настоящий герой, — вновь обернулся к слушателям Избавитель. — И принял достойную смерть. Большая часть нашего войска погибла вместе с ним: из каждого десятка солдат, что отправились в Ксаниддум, назад вернулся лишь один. В городе, построенном в Триречье и названном в честь Элберона, с самого начала можно было встретить очень непохожих друг на друга людей, ибо, отправляясь в поход на восток, ваш Главнокомандующий собрал под своими знаменами не одну, а несколько армий. Ему удалось объединить заклятых врагов. А когда они вернулись с войны, никто и помыслить не мог о продолжении вражды с теми, с кем пришлось разделить такое суровое испытание. Вот почему в нашем городе живут представители разных рас и народов. Руан Дабхнор, выходец из Империи, в прошлом член отборного отряда армии Элберона, является ныне правителем города. Он любим и уважаем людьми, и так же верен Империи, как до него Моррик Элберон.

— Так ты хочешь сказать, — раздался вдруг голос Администратора Асканара, — что этот новый город тоже является частью Империи? И что Моррик Элберон, основав его, выполнил тем самым свой долг, а обитатели города считают себя гражданами Империи Золотых Островов и верны нашему Императору?

Варгалоу ждал этого вопроса и всю прошлую ночь искал на него ответ.

— Очень важно представлять себе, что за люди жители Элберона, — начал он издалека. — Для многих из них Золотые Острова — не более чем легенда, да и ту они услышали впервые лишь после появления в их землях Моррика. У Империи есть только два способа завоевать их верность: либо подчинить их себе силой оружия, либо вступить с ними в дружеский союз. Эти люди встали под знамена Моррика лишь потому, что у них был общий враг, одинаково опасный для всех народов и всех форм жизни в Омаре. Их союз был заключен сразу, без долгих предварительных переговоров, и его не скрепляли никакие документы, потому что важно было только одно: поражение Ксаниддума. Альянс не распался и после того, как война закончилась, но тут встал вопрос: кто мы? Подданные Империи? Или короля Странгарта? А может, наши правители Избавители, к которым принадлежу и я? Нас на востоке очень много, пожалуй, больше, чем других. А потому, когда город стал расти, он превратился в отдельное государство. Жители решили, что командовать им будет Руан Дабхнор, как опытный и заслуживший их доверие полководец. Кроме того, он вскоре женится на дочери Странгарта, что само по себе является доказательством его незаурядной воли и мужества…

В зале раздались смешки.

— Так что теперь вы понимаете, — завершил Варгалоу свою речь, — что, хотя сам Руан Дабхнор по-прежнему верен Империи, город, которым он правит, существует сам по себе. — Зная, что сейчас посыплются вопросы, он торопливо добавил, пока его не перебили: — Но моя миссия здесь в том и состоит, чтобы сблизить наши народы.

Кромалех встал и попросил разрешения говорить.

— Как вы знаете, — обратился он к аудитории, — в свое время наш Император принял не одно решение, озадачившее нас всех…

На этот раз зал так и грохнул от смеха, и Варгалоу сразу понял, что Первый Меч пользуется популярностью. Лицо Эвкора Эпты было по-прежнему бесстрастно и неподвижно, будто у ледяной статуи, Феннобар же, напротив, весь почернел от злости.

Кромалех поднял руку, призывая к тишине.

— Но он видит и знает больше, чем мы думаем. Когда он посылал Моррика Элберона на восток, то ничего не сказал об этом мне, Первому Мечу своей личной гвардии, да это и не мое дело. Однако позднее он дал задание и мне. Несмотря на свою болезнь, которая порой не дает ему подниматься с постели, он отправил меня на восток, в новый город Элберон, чтобы я привез оттуда посла. Так что, по-видимому, он не забыл и о том поручении, которое раньше давал Моррику. — И он сел на свое место под шум и возбужденные восклицания из зала.

Феннобар уставился в пол, подавляя душившую его ярость, но все же сдержался и ничего не сказал.

Теперь к Варгалоу обратился Отарус:

— Ты рассказал нам много странного, посол. Мы, как и многие другие жители Омары, привыкли считать магию пустым измышлением, и вот теперь ты говоришь, что именно благодаря ей удалось предотвратить неминуемую гибель всего нашего мира.

— Боюсь, — отвечал Избавитель, — что опасность еще не миновала. Именно поэтому я и приехал сюда. Моя цель — поближе познакомить народы Империи и Элберона друг с другом, а также оповестить вас о том, что ждет нас всех в будущем.

Тут он повернулся к Орхунгу и пригласил его на помост. Созданный немедленно очнулся от своей спячки и, обратившись к аудитории, стал рассказывать о том, кто он такой, откуда взялся и что с ним произошло недавно. Пока он говорил, слушатели не раз и не два перебивали его громкими выкриками, полными удивления и недоверия, так что Отарусу, который и сам был немало поражен услышанным, несколько раз приходилось прибегать к помощи золотого жезла, чтобы восстановить тишину. Все, о чем говорил странный человек с юга, прямо противоречило тому, во что привыкли верить обитатели Империи. Даже стражники, неподвижно стоявшие вдоль стен, были ошарашены. Один лишь Эвкор Эпта никак не реагировал на причудливый рассказ Орхунга.

Когда южанин закончил, тысячи вопросов готовы были сорваться с губ слушателей, так что Отарусу потребовался весь его опыт церемониймейстера, чтобы сохранить тишину.

— Итак, посол обратился к нам не только с просьбой признать его город, но и с призывом стать его союзником в борьбе против общего врага. Прежде чем мы приступим к обсуждению этих двух вопросов, выслушаем остальных.

Он предоставил слово Кромалеху. Первый Меч встал и повернулся к аудитории с видом актера, который готовится прочесть свой самый знаменитый монолог.

— По пути сюда я неоднократно беседовал с послом. Из этих разговоров мне стало ясно, что нам предстоит война с армией призраков. Зло, о котором мы слышали здесь сегодня, избегает показываться в открытую. Оно предпочитает наносить удары исподтишка, точно акула, которая набрасывается на ничего не подозревающего пловца снизу. Где же оно скрывается? Непонятно. И все же, на мой взгляд, действовать нужно быстро. Необходимо разослать в разные стороны войска и корабли, чтобы найти его и уничтожить.

Тут разразился шквал аплодисментов: после мрачных сообщений Варгалоу и Орхунга слушатели жаждали услышать более бодрые речи.

С места поднялся Феннобар и подошел к Кромалеху, глядя на него сверху вниз. В зале немедленно все стихло.

— Как Исполняющий Обязанности Главнокомандующего, — заговорил могучий воин, — хочу призвать вас к осторожности. Не пристало военачальнику бросать своих солдат в неизвестность, не приглядевшись сначала к территории, на которой предстоит вести бой.

Он хотел сказать что-то еще, но тут поднялся один из Администраторов. Феннобар и Кромалех немедленно отступили в сторону, но на свои места не вернулись.

Заговорил Ианан, высокий бледный человек, лицо которого, похоже, не было знакомо с улыбкой.

— Поддерживаю предложение отложить обсуждение вопроса о применении военной силы. На повестке дня стоят и другие темы.

Варгалоу стало немного не по себе. Та поспешность, с которой он и Моррик Элберон объединили свои войска для похода в Ксаниддум, совершенно отсутствовала здесь. Видимо, слишком много усилий требовалось для того, чтобы заставить быстрее вращаться колеса огромного заржавевшего механизма, именуемого Империей.

Ианан обратился к Избавителю:

— Твой доклад о событиях на востоке, посол, заставляет нас о многом задуматься. И прежде всего, как верно заметил Отарус, о магии.

Варгалоу вздрогнул, словно его ударили. «И это он говорит мне, Избавителю, который полжизни провел, выискивая и уничтожая ее носителей!» пронеслось у него в голове.

Ианан холодно и неумолимо гнул свою линию:

— Когда человек, которого звали Корбилианом, впервые пришел на Золотые Острова, ему не предоставили права выступать перед Советом. Мы думали, что он безумен, так как он говорил о магии и о богоподобных существах. По закону мы обязаны были предать его смерти.

Избавитель кивнул:

— То же самое и в моей стране.

— Ты уже говорил нам об этом. И все же мы, кажется, заблуждались на его счет. Ты хочешь, чтобы мы поверили, будто он пришел из другого мира, или, как ты выражаешься, из другого Отражения нашего мира. И что он обладал неизмеримой силой.

— Так он сказал Кванару Римуну. И тот не предал его казни, как предписывают ваши законы, а послал на восток. Быть может, Кванар почувствовал, что Корбилиан говорит правду. Так или иначе, но это было мудрое решение.

Эти слова удивили Администратора, но он быстро нашелся с ответом:

— Возможно. Но что же стало с этим Корбилианом?

— Я уже говорил. Сила, которой он обладал, разрушила Ксаниддум, но победа далась ценой его жизни.

— Понятно. А скажи нам, когда он покинул Золотые Острова, не последовал ли вместе с ним на восток кто-либо еще?

Варгалоу заметил, как напряглись Феннобар и Кромалех. Понятно, что они не ожидали даже такого завуалированного намека на Гайла. Неужели Эвкор Эпта решил сыграть в открытую? Вряд ли он пойдет на такой риск.

— Он рассказал нам, что его изгнали с Островов, посадив на корабль, который отвез его к диким берегам далеко на севере нашего континента. Корабль погиб в бурю.

— Ага, — заметил Ианан. — Так значит, все-таки изгнан. Стало быть, у него не было никакого поручения от Императора? — Саркастическая нотка, прозвучавшая в этих словах, не ускользнула от внимания слушателей.

— Нет, его просто изгнали. Император не хотел предавать смерти человека, которого не понимал, и предпочел отправить его куда-нибудь подальше, например, в те края, где водятся звери, которыми у вас обычно пугают детей.

Отарус подавил усмешку.

— А те, кто был с ним?

— Все погибли. Корбилиан обладал необычайной силой и властью, недоступными простым смертным, о чем свидетельствуют его деяния. Никто, кроме него, не смог бы уцелеть в ледяных северных морях. Никто не смог бы перейти горы зимой и добраться до Триречья.

Ианан кивком дал Отарусу понять, что у него больше вопросов нет.

Верховный Камергер поднялся.

— Скажи нам, посол, чего именно хочет от нас Руан Дабхнор? Формального договора?

— Главное его желание — охота на нового врага. Руан готовится к войне, и наши люди уже обшаривают восток в поисках той силы, которая угрожает Омаре, но мы думаем, что она укрылась на другом континенте. Дабхнор с радостью встанет под знамена любого союза, который поставит своей целью уничтожить эту опасность.

Эвкор Эпта откашлялся, и все внимание немедленно устремилось к нему.

— Мы должны поблагодарить посла за проявленное к нам терпение. Пока он находится здесь, он — наш гость, и обращаться с ним следует уважительно. Ввиду того, что его миссия имеет двойственный характер, нам будет что обсудить, прежде чем мы придем к какому-либо решению, а потому нет смысла долее задерживать его здесь. Приближается полдень. Продолжим наше собрание через два часа.

Чиновники начали спускаться с помоста. Орхунг повернулся к Варгалоу и спросил:

— Думаешь, они нам поверили?

Тот пожал плечами.

— Слушатели поверили, — тихо ответил он. — Но власть здесь принадлежит не им. Эвкор Эпта согласится на наше предложение, только если оно будет совпадать с его собственными интересами.

— А если он откажется выделить войска?

— Тогда придется нам как-то перехитрить Анахизера и заставить его напасть первым. Жители Империи будут продолжать отмахиваться от существования зла до тех пор, пока не увидят его проявлений. Даже Кромалех нам верит не до конца, а Феннобар и вовсе убежден, что каждое наше слово ложь, а он пользуется здесь большим влиянием.

— А Отарус?

— Пока неясно. Но мне кажется, что он из тех людей, кого волнуют не только собственные интересы.

В этот момент к ним подошли приставленные Кромалехом охранники и спросили, не желают ли гости отдохнуть и подкрепиться. Послы с удовольствием согласились, хотя Орхунг уже снова начал погружаться в присущее ему странное состояние сна с открытыми глазами, отчего окружающим казалось, будто он настороженно прислушивается к чему-то очень далекому. Варгалоу покидал Зал Ста глубоко уверенный в том, что слова его вселили беспокойство в души слушателей, но к этой уверенности примешивалось и другое чувство: будто тьма зашевелилась и подступает все ближе, как невидимый грозовой фронт, который вот-вот зависнет над столицей Империи. Чтобы понять, что скрывали эти угрюмые черные тучи, требовалось сверхчеловеческое зрение Сайсифер. Однако и не будучи ясновидцем, Избавитель ощутил удушливую атмосферу предательства и обмана, царившую в Городе.

Глава 12 ОТАРУС

Варгалоу и Орхунг в полном молчании сидели в одной из лучших комнат личных покоев Кромалеха. По его приказу им принесли еду и питье, но они так ни к чему и не прикоснулись. Взгляд Созданного был устремлен в невероятную даль, куда не мог последовать за ним ни один смертный. Избавитель не однажды задавал себе вопрос, какова конечная цель этого непостижимого существа, какими силами оно обладает и что предпримет, если обстоятельства станут складываться не в их пользу. Корбилиан обладал безмерным могуществом, он мог повелевать водой, ветром и огнем. Возможности Орхунга, вероятно, были более ограниченны, но в чем именно они заключались, пока оставалось тайной. Мысли Варгалоу переключились на ситуацию в Городе. Одержимые безумной жаждой власти, именитые жители столицы боролись друг с другом, не в силах осознать, какая опасность угрожает им извне. Тяжкие думы продолжали одолевать его до тех пор, пока солнце не начало соскальзывать к вершине нависшего над Золотым Городом горного кряжа.

Будь Варгалоу в состоянии проникнуть сквозь маску бесстрастия на лице Орхунга и прочесть его мысли, он бы немало подивился той буре, которая бушевала в душе его спутника. «Эти люди, — думал Созданный, — живут в полном хаосе. Анахизер собирается уничтожить всех их скопом, а они продолжают свои распри. Даже Варгалоу, который добивается единства, в душе ненавидит некоторых из них. Меня не научили задаваться вопросом, почему следует добиваться намеченной цели, но, как ни странно, иногда я завидую чувствам людей, которые заставляют их поступать так, как они поступают. Завидую? Как могу думать о зависти я, тот, чья задача — служить продолжением жезла, что висит у меня на поясе?» И он осторожно провел рукой вдоль куска металла, но, зная, что это больше чем просто оружие, поспешно отдернул пальцы. У него было ощущение, будто он только что прикоснулся к живому существу — нет, к открытому человеческому мозгу, — и он содрогнулся при мысли о том, что, возможно, это жезл повелевает им, а не наоборот.

Кромалех вернулся со второго заседания. Он вошел в комнату, широко улыбаясь, но Варгалоу по-прежнему испытывал к нему недоверие: слишком туманны были мотивы его поступков. Первый Меч схватил со стола флягу с холодной водой и сделал несколько хороших глотков, как гвардеец после парада в жаркий летний день, а потом опустился на скамью лицом к своим гостям.

— Хорошие новости, хотя обсуждение было долгим, а местами и довольно бурным.

— Что-то это не похоже на Эвкора Эпту, — саркастически заметил Избавитель.

Кромалех ухмыльнулся:

— Да уж, лицо у него как свежевыкрашенная стена Тем интереснее было бы узнать, о чем он думает. Твои слова определенно произвели на него впечатление. Прежде всего, союз между Золотыми Островами и новым городом Элбероном одобрен. Более того, решено признать Элберон независимым государством. — Увидев, как поднялись брови Варгалоу, Кромалех добавил: Именно так. Многие полагают, что Элберон должен быть объявлен частью Империи, однако большинство считает, что лучше иметь на востоке союзника, чем подданного.

— Понятно. И что теперь?

— А теперь договор составят в письменном виде, обе стороны внимательно его изучат, и со временем он будет подписан нашими чиновниками и вашим правителем Руаном.

— Вот именно, со временем, — проворчал Варгалоу. — Нашей стороне нужно будет основательно вникнуть в его условия.

— А ты недоверчивый человек, — рассмеялся Кромалех и отправил себе в рот кусок холодного мяса, к которому не притронулись гости.

— В политике невозможно иначе. Но если предложенный вами договор окажется приемлемым для нас, то он станет шагом на пути к более важным соглашениям. Как скоро он будет готов?

— Такие вещи требуют времени…

— Промедления нежелательны…

— Но неизбежны. Хотя твой рассказ о силах зла поверг слушателей в ужас, а повесть Орхунга о гибели его товарищей потрясла их до глубины души, не многие стремились продолжать разговор после вашего ухода. Ты должен понять: они так давно погребены в этом Городе, что утратили всякое представление об окружающем мире. Ты можешь рассказывать им об ужасных катастрофах, происходящих там, о черной магии, даже о других мирах, но они лишь покачают головой, в лучшем случае — погрозят кулаком неизвестно кому и тут же вернутся к привычным делам и заботам.

Избавитель нахмурился.

— А ты разве реагируешь иначе?

Кромалех продолжал улыбаться.

— Иначе. Я повидал мир и наблюдал достаточно странностей, чтобы поверить в существование силы, грозящей гибелью всем нам. Должен признать, что честолюбия у меня не меньше, чем у любого другого имперского чиновника, иначе я просто сошел бы здесь с ума. Я говорил на собрании, и Феннобар тоже, хотя Эвкор Эпта, без сомнения, заранее растолковал ему, что надо сказать. В результате было решено, что корабли Феннобара выйдут в море в поисках каких-либо признаков зла, о котором ты рассказывал.

Варгалоу кивнул:

— Ну что ж, это уже кое-что.

Кромалех усмехнулся:

— Да, так может показаться. Однако учти, что Феннобар сам поведет свой флот, а его главной целью наверняка будет поиск убежища, где скрывается Оттемар Римун. Разумеется, об этом не было сказано ни слова, но иначе к чему бы Эвкору Эпте соглашаться?

— Значит, он отправится прямиком к пиратам, в Теру Манга.

— Естественно! И я тоже.

Варгалоу недоуменно уставился на него.

— Ты?

— Я заявил, что Имперские Убийцы тоже должны принять участие в поисках врага. Поначалу мое предложение вызвало множество возражений, но в конце концов Эвкор Эпта лично одобрил мой план. Он сделал это так ловко, что аудитория и сама не заметила, как согласилась.

— Значит, он что-то затевает.

— Точно! Он по-другому просто не умеет. — И снова Кромалех рассмеялся, словно вся интрига доставляла ему не меньшее наслаждение, чем самому Олигарху-Администратору, хотя в действительности на карту была поставлена его собственная жизнь.

— Так что же он сказал?

— Просто что так было бы угодно Императору. Он не забыл упомянуть, что серьезная болезнь Кванара заставила того передоверить всю полноту власти ему, Эвкору, так что решения от имени Императора принимает теперь он, и заявил, что раз уж Кванар послал меня в Элберон за тобой (я чуть не рассмеялся ему в лицо при этих словах), то он, несомненно, желал бы, чтобы я и впредь действовал от его имени.

— Теперь понятно, чего он хочет, — презрительно фыркнул Избавитель.

— Покончить со мной в море? Без сомнения, Феннобар уже получил такой приказ. Но с этим болваном я справлюсь. Когда я поставлю парус… — Тут он резко умолк, будто испугался, что вот-вот проболтается.

— Так, значит, ты и сам уже кое-что придумал, — усмехнулся Варгалоу.

Первый Меч улыбнулся:

— Кто знает. Но вот еще что. Было решено, что, когда я уйду в море, вас с Орхунгом будет приличнее всего (любимое словечко Эвкора Эпты) перевести во дворец. Конечно, о том, чтобы удерживать вас силой, речи не было, но именно это и подразумевалось.

— Нас убьют?

— О нет. Для этого он слишком хитер. Ничего такого не произойдет, пока Эпта не придумает причину для вашего устранения, достаточно вескую, чтобы убедить Совет. А уж тогда они устроят официальную казнь.

— Неужели он и в самом деле этого хочет? — ужаснулся Варгалоу. — И это после всего, что мы рассказали на собрании?

— Злая сила, о которой ты говорил, явно интересует его, как вообще любая форма силы или власти. Но, пока она не проявит себя каким-нибудь образом, ничего предпринято не будет. Поэтому ее нужно отыскать. Пока этого не произойдет, вопрос наследования будет оставаться самым главным на Островах.

С этими словами Кромалех поднялся и вышел, объяснив гостям, что должен освежиться после столь долгого и утомительного заседания. Варгалоу тихо ругнулся и обернулся к невозмутимому Орхунгу:

— Придется и нам играть в эту политическую игру.

— Мы должны найти Анахизера. Я ищу его с тех самых пор, как мы сюда приехали. Мы уже близко. Я чувствую, как тьма сгущается над этим островом. Что-то движется на самом краю моего поля зрения.

Избавитель вздрогнул. Орхунг никогда раньше не говорил ничего подобного.

— Где? Здесь?

— Нет. Пока еще далеко. На севере. Я не очень ясно вижу.

Варгалоу откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Тьма становилась все ближе и гуще, и он почувствовал, что сила, которая готовится напасть на Омару, не встретит сопротивления, так как все ее население занято бесплодной междоусобной борьбой. Молчаливый Город за стенами комнаты превратился в ловушку, в капкан. Эвкор Эпта согласился выслушать их, но ничто не могло изменить планы, которые он уже построил.

Вскоре после того, как солнце опустилось за горный хребет, в покои Кромалеха пришли люди. Их было немного, они были одеты в простую одежду и безоружны. Вежливо постучав в дверь, они подождали разрешения и только потом вошли и поклонились Варгалоу и Орхунгу. Один из гвардейцев Кромалеха сопровождал их.

Один из вошедших с деланой улыбкой заговорил:

— Объяснил ли вам Первый Меч, к какому решению пришло собрание?

— Полагаю, вы пришли сопроводить нас к Эвкору Эпте, — ответил Варгалоу.

Искусственная улыбка на лице говорившего осталась прежней.

— Именно так, господин. Для вас уже приготовлены новые покои, которые, простите мою смелость, гораздо больше подходят для приема таких почетных гостей, как вы, чем эта ветхая комнатенка. — Последнее не было правдой, но Избавитель не стал спорить. — Мы проводим вас в ваши новые покои, господин, если вы соблаговолите пойти с нами. Эвкор Эпта хочет оказать вам личный прием.

— Это большая честь для нас, — отозвался Варгалоу. «Где же Кромалех?» — подумал он.

— Быть может, нам следует сначала поблагодарить нашего нынешнего хозяина за гостеприимство?

— В этом нет никакой необходимости, — подобострастным тоном ответил человек Эпты.

— Я настаиваю…

— Быть может, это удастся устроить позже.

— Прошу прощения, — вмешался гвардеец Кромалеха, — но Первый Меч сейчас отсутствует. У него есть обязанности вне дома.

— Очень хорошо, — согласился Варгалоу, понимая, что их предали. — Мы встретимся с ним в другой раз.

— Конечно, господин. — Человек Эпты снова поклонился, затем повернулся и пошел прочь, приглашая их следовать за собой. Коридоры здания были на удивление пустынны, хотя еще только начало вечереть. Все двери были заперты, кругом ни души, будто гвардейцев вдруг срочно отправили на какие-то учения. Даже у боковой двери, через которую они вышли на улицу, не было стражи. Похоже, что во всем здании остался один-единственный подчиненный Кромалеха — тот, который сопровождал посланцев Администратора. Когда Варгалоу и Орхунг вышли на улицу, он вскинул руку в почетном салюте, закрыл за ними дверь и запер ее на замок.

Варгалоу, пользуясь узостью улицы, придвинулся к Орхунгу поближе и прошептал:

— Не люблю я закоулков. Почему бы не выйти через главную дверь?

Созданный очнулся от спячки. Его пальцы сжимали верхушку металлического прута, который торчал у него за поясом, хотя конвоиры продолжали держаться на некотором расстоянии, очевидно, считая, что им предстоит спокойная прогулка по тихому ночному городу.

«Быть может, — подумал Варгалоу, — они ждут, что мы попытаемся убежать, и тогда они возьмут нас в плен по-настоящему, и мы будем выглядеть дураками».

В узком окне высоко над их головами показалось лицо. Хмурый Кромалех провожал глазами двоих, уходивших из его дома под конвоем. Ему было жаль, что пришлось выдать Варгалоу и его странного спутника. Но помочь им и Оттемару значило бы преградить Теннебриель путь к трону. А кроме того, уступив их Эпте без спора и даже с радостью, он продемонстрировал желание сотрудничать, чем несколько озадачил опасного противника. «Пусть поломает голову, на их ли я стороне или на чьей-то еще», — ухмыльнулся он.

Кромалеху понравился Избавитель, и потому мысль о скорой смерти последнего не доставляла ему никакого удовольствия. Хотя вряд ли это случится: Эвкор Эпта наверняка запрячет его на какой-нибудь всеми позабытый остров, как он поступил с Теннебриель. «А я тем временем буду далеко в море! Мой корабль уже снаряжают в плавание, и когда несколько часов спустя он пройдет через внутренние воды острова, никто, включая и волков Феннобара, не обратит на него никакого внимания».

Он отошел от окна и спустился вниз, чтобы дать своим людям, которым было велено на некоторое время исчезнуть, команду «вольно». После этого он переоденется простым рыбаком, закутается в тяжелый непромокаемый плащ и отправится в гавань, где его поджидает рыбацкая лодка. Если ему повезет, то уже к рассвету он окажется куда ближе к убежищу Оттемара, чем его соперник Феннобар, и никто ничего не узнает.

Тем временем Варгалоу и Орхунг продолжали подниматься по узкой крутой улочке, которая петляла по склону холма. Дома по обеим ее сторонам были тихи и безмолвны: вероятно, в них давно никто не жил. От стен веяло такой седой древностью, что путники сразу поняли, как стара столица Империи: должно быть, во всей Омаре было не найти города старше. Конвоиры продолжали безмолвно, как призраки, уводить их наверх, в ту часть Города, где огромная туша дворца нависала над домами, подавляя их своими размерами. Вели они себя совершенно спокойно и уверенно, будто выполняли самое обыкновенное рядовое поручение, и отнюдь не ожидали, что это потребует от них особого напряжения. У Варгалоу мелькнула мысль, что, возможно, Эвкор Эпта специально выбрал такой будничный способ перемещения их во дворец, чтобы показать им, сколь мало они, по его мнению, заслуживают более торжественного приема.

Пока он все это обдумывал, их обступили какие-то люди, бесшумно вышедшие из тени между домами. Их было около десятка, и, в отличие от посланцев Эвкора Эпты, они были хорошо вооружены и явно готовы к любым неожиданностям. Действуя на удивление четко и слаженно, словно исполняя некий многократно отрепетированный танец, они поочередно преградили дорогу каждому из провожатых, так что те оказались отрезанными друг от друга в доли секунды. Сталь тускло блеснула в мутноватом свете уличных фонарей, но никто не издал ни звука, ни слова. Варгалоу показалось, что он снова стал участником сцены похищения Гайла, только на этот раз в качестве главного действующего лица. Однако нынешнее нападение застигло врасплох даже его, так что он не успел вовремя извлечь свою убийственную руку из длинного рукава и теперь пытался сделать это как можно незаметнее.

— Мир тебе, Саймон Варгалоу!

Голос прогремел у него прямо над ухом, и Избавитель обернулся резко, словно ужаленный.

Перед ним стоял безоружный человек в ярко раскрашенной маске. Остальные нападавшие, лица которых были скрыты точно таким же способом, уже деловито оттаскивали людей Эпты в щель между домами, подальше от глаз случайных прохожих.

— Никто из них не умрет, — заявил главарь похитителей. — Мы готовились к бою с псами Феннобара, однако похоже, что Эвкор Эпта решил на этот раз обойтись без их участия. Быть может, не хотел демонстрировать силу, чтобы не вызвать у вас лишних подозрений.

— В отличие от вас, — парировал Варгалоу. Его клинок был уже наготове. Орхунг тоже оживился, но пока держался в стороне.

— У нас есть на это причины. А сейчас надо как можно быстрее уходить, пока нас не увидели. Идемте!

— Почему мы должны вам верить?

— С удовольствием отвечу на твой вопрос, но только не здесь и не сейчас. Никто не должен нас видеть. Тебе известно, что Эвкор Эпта — враг. Сомневаюсь, что, попади ты к нему во дворец, кто-нибудь когда-либо увидел бы тебя вновь.

— А кому служишь ты?

— Он ждет нас. Идем! На этих улицах небезопасно.

Времени на раздумья у Варгалоу не было. Он сделал Орхунгу знак, и оба убрали оружие. Похитители мгновенно сомкнулись вокруг них, а их предводитель, который так и не назвал своего имени, открыл узкую потайную дверцу в стене одного из домов и начал спускаться в темноту. Лестница, по которой они последовали за ним, выглядела так, будто по ней уже несколько десятилетий не ступала нога человека. В конце спуска их ожидал зажженный факел, предусмотрительно воткнутый в железную скобу на стене. Предводитель взял его и первым двинулся вперед по узкому, точно земляными червями прорытому проходу. В стенах тоннеля было множество дверей; все они были заперты, кроме одной, возле которой стоял стражник, тоже в маске и с факелом в руках.

— Куда ведет этот путь? — не выдержал Варгалоу.

— В старый город. Первый город, — ответил предводитель. Остаток пути они проделали в полном молчании. Это была долгая дорога: то и дело приходилось спускаться и подниматься по лестницам, петлять по коридорам, нырять в какие-то двери, а однажды путь им преградила небольшая бурная речка, через которую они перебрались по мосту. Варгалоу догадался, что они давно уже опустились ниже уровня дна во внутреннем море. Он также понимал, что похитители, кем бы они ни были, не собираются убивать их: чтобы сделать это, не обязательно было так далеко идти, особенно под землей.

Наконец очередной дверной проем вывел их на широкую площадку, и тут же их тени, до сих пор толкавшиеся в узких подземных коридорах, будто спешившие куда-то гномы, немедленно распрямили спины и рванулись вверх, к невероятной высоты своду у них над головами. Огромные арки и узорчатые перекрытия поддерживали потолок здания, величина которого во много раз превышала даже титанические размеры Зала Ста. Величественное некогда сооружение пустовало: повсюду лежали камни, куски штукатурки, мусор, пыль. Единственными обитателями подземного дворца теперь были крысы. Варгалоу невольно припомнил рассказы Игромма о системах сообщающихся пещер, которые его люди прорыли под землей, но такое чудо даже им вряд ли было под силу. Если этот зал — дело человеческих рук, то его строители должны были обладать познаниями и мастерством, намного превосходившими человеческие. Но кто же они? Уж наверняка не предки нынешних обитателей Золотого Города.

Провожатые в масках продолжали вести потрясенного Избавителя и его совершенно невозмутимого спутника к центру огромной площади. Хотя они шли по толстому ковру вековой пыли, звук их шагов все равно отдавался от каменных стен, подобно шепоту мертвых. Вдруг они увидели впереди маленькую яркую точку, которая через несколько минут превратилась в горящий факел. Его держал человек. На нем не было маски, и, подойдя чуть ближе, Варгалоу сразу понял, кто он такой. Отарус низко поклонился.

— Я должен просить у вас прощения за резкость, с которой мы вынуждены были вас похитить. Но у меня были основания подозревать, что вам грозит серьезная опасность. — Тут он сделал людям, которые привели пленников (а именно таковыми считал себя и Орхунга Избавитель), еле заметный знак удалиться, и те, оставив факел, немедленно скрылись в темноте. — Настало время доверия и открытости, — заявил Отарус. — По крайней мере, я на это надеюсь. Тьма одинаково угрожает всем нам, но, кажется, с вашим появлением у моего народа появился маленький лучик надежды.

— О какой тьме ты говоришь? — спросил Варгалоу.

— О той, что внутри, и о той, что снаружи. Ты рассказывал о Ксаниддуме и о том, кто пережил его падение и, возможно, даже стал сильнее Иерархов Тернаннока.

— Он был одним из них.

— Если так, то вся Омара должна трепетать перед ним.

— Так ты знал об Анахизере раньше? — не поверил своим ушам Варгалоу.

— Нет, но твои слова подтвердили некоторые мои догадки. Оглянись вокруг. Это — первый город, точнее, то, что от него осталось.

— Прежний Золотой Город?

Отарус вздохнул.

— Нынешняя столица Империи еще не была задумана, когда этот город уже состарился. Я недаром привел тебя сюда, в самое сердце древнего города. У тебя есть чувство истории. Ты сталкивался с ней и раньше. Тебе известно о прошлом Омары больше, чем многим из живущих ныне людей. Ты побывал в Сайрене и Ксаниддуме, древних городах, ныне похороненных и забытых. Ты ходил по их улицам!

Варгалоу кивнул. Он хорошо помнил и дивной красоты город, погребенный в песках, и вызванный Корбилианом ужасающий шторм, вновь явивший взорам людей величественные развалины.

— Теперь люди называют его Городом Шепотов, ибо он призрачным голосом говорит о своем прошлом.

— Он также является ключом ко всем тайнам Золотого Города.

Варгалоу нахмурился.

— И к этому месту тоже?

— О да. Когда в Зале Ста ты говорил о Падении Сайрена и о последовавшем затем Потопе, изумление и ужас заставили трепетать твоих слушателей, разве ты не заметил? Давай же поговорим подробнее и о самом Потопе, и особенно о том, что было до него.

Избавитель был озадачен. Очевидно, Верховный Камергер придавал этой теме первостепенное значение, хотя он, Варгалоу, столкнулся с ней впервые с тех самых пор, как его нога ступила на остров Медальон. Заинтригованный, он кивнул:

— Хорошо.

Старик вздохнул. Даже в этом подавлявшем своим величием окружении он продолжал сохранять горделивую осанку и полные достоинства манеры, обратившие на него внимание Избавителя еще в Зале Ста.

— Вероятно, ты почти ничего не знаешь об истории Золотых Островов. Зато Эвкор Эпта, Олигарх-Администратор Империи, интересуется ею чрезвычайно. Она сложна и перевита с мифами и легендами так, что порой и не различить, где правда, а где выдумка. Во всяком случае, до сих пор никому это не удалось. Но Эвкор Эпта пытается. Уверен, именно этим обусловлены все его поступки. Я тоже пристально вглядываюсь в прошлое. У Эвкора Эпты есть богатая библиотека, но он прячет ее на Башенном острове. Что в ней за книги — не рискну даже предположить. Я тоже владею неплохим собранием редкостей, однако многие из них предпочитаю хранить подальше от людских глаз. В истории Золотых Островов немало спорных моментов. Если о них узнают люди, может снова начаться война.

Относительно начала нашей истории все легенды совпадают. Раньше здесь были не острова, а большой полуостров, соединявшийся с западным континентом на севере. Но однажды случился страшный Потоп: воды моря поднялись и затопили большую часть былой суши, так что на поверхности остались лишь нынешние острова. Город, среди развалин которого мы стоим в данный момент, располагался в возвышенной части полуострова, а обитавшие здесь люди сильно отличались от тех, что находятся сейчас над нами. Им были подвластны силы, равных которым Омара после гибели их цивилизации уже не знала.

Люди, обитавшие в том городе, делились на знать и резчиков по камню (так их называют в исторических документах). Когда возникла угроза Потопа, горожане объединили доступные им силы и нашли способ сохранить город, укрыв его на самом дне моря. Но эта работа потребовала столь чудовищного напряжения всех сил, что истощенная нация стала быстро приходить в упадок. А потом начали прибывать люди с востока, те самые, которые, если верить твоему рассказу, спасались от катастрофы в Сайрене. Между местными жителями и пришельцами завязалась длительная кровопролитная война, в ходе которой прежние обитатели островов оказались частично истреблены, а новоприбывшие сделались хозяевами их земель. Именно они дали имя всей Золотой Цепи и построили свою столицу там, где она находится и по сей день, — прямо над нашими головами. Тем временем среди побежденных прошел слух, будто именно пришельцы и вызвали Потоп с целью захватить их земли. Постепенно слух превратился в легенду и в таком виде дожил до наших дней. Твое выступление на сегодняшнем Совете отчасти подтвердило старый миф: ведь Потоп действительно оказался косвенным результатом того чудовищного взрыва, который произошел в Ксаниддуме, где Короли-Чародеи отчаянно боролись с пробужденной их собственным могуществом, но многократно превосходившей его силой.

— И что, в эту легенду по-прежнему верят? — удивился Варгалоу.

Отарус перевел дыхание и кивнул:

— Боюсь, что так. Завоеватели основали собственный королевский дом, династию Римунов. История свидетельствует, что на протяжении нескольких веков Римуны были хорошими правителями, но их семью преследовал рок: многие из них страдали наследственным безумием. Поговаривают, будто это результат проклятия, наложенного основателями первого города. Много столетий назад один из правителей-Римунов издал указ, согласно которому боги, магия и колдовство объявлялись вне закона, а всякий, кто вздумает поклоняться высшим силам или заниматься чародейством, должен быть наказан смертью. Тот король, потомок беглецов с востока, не видел в проявлениях силы ничего, кроме зла. Вскоре и другие народы Омары, предкам которых тоже пришлось спасаться от чудовищной катастрофы, вызванной неразумным применением магии, приняли такой же закон. Шли века, а предубеждение против колдовства становилось все сильнее, не так ли? Варгалоу невесело усмехнулся.

— Ну да. Видишь насколько? — И с этими словами он обнажил свою стальную руку.

При виде стали Отарус содрогнулся.

— Вина наших предков велика, — продолжил он свой рассказ. — Тем временем обитатели подземного города, последние из народа Истинной Крови, как они себя называли, понимали, что если они не сложат оружие, то рано или поздно их просто раздавят, как клубок дождевых червей, ибо вся их некогда могучая сила ушла на сражение с морем. И вот однажды они убедили одного из наиболее благожелательно настроенных Римунов принять их под свою власть и защиту, пообещав ему отказаться от всякой магии и колдовства, выйти из подземелья наружу и жить среди других его подданных как обычные люди.

Империя признала, что обошлась с этим народом жестоко, хотя об узурпации их земель так и не было сказано ни единого слова. Было решено, что коренные жители будут входить в Правительство. В результате долгих споров им наконец был предоставлен политический голос. Годы шли, и Империя забыла о том, что в состав ее входят разные народы. Со временем и всякое внешнее различие между потомками народа Истинной Крови и потомками пришельцев с востока совершенно исчезло. История благополучно превратилась в легенду.

Но есть люди, которые продолжают жить прошлым. Я утверждаю не голословно: в старых пергаментах мне попадались прелюбопытные записи. Они многое проясняют. Понимаешь, всю силу власти у нас забрали Администраторы. А возникновение самой этой должности в нашем Правительстве восходит к тем временам, когда бывшие обитатели подземелий получили властные полномочия.

Вот из тех-то первых представителей коренного меньшинства и развились нынешние всевластные чиновники.

— Люди Истинной Крови, так, кажется, ты их назвал?

— В основном.

Отарус огляделся с таким видом, словно ожидал увидеть толпу людей, некогда населявших эти развалины, у себя за спиной, и содрогнулся. — И я сильно подозреваю, что Эвкор Эпта — один из них. Историю его семьи можно проследить далеко в глубь веков. И он ничего не забыл и не простил.

— И чего же он хочет?

Отарус снова покачал головой.

— Разрушить все! Вышвырнуть отсюда потомков тех людей, что пришли после Потопа. Отдать страну ее прежним хозяевам. И разумеется, воскресить давно забытое магическое искусство. Это же безумие! Старые предрассудки давно забыты, никто никого больше не преследует. Никто из нынешних обитателей Золотого Города не является в большей или меньшей степени гражданином Империи оттого, какая кровь течет в его жилах. Мы все — один народ. И если мы хотим, чтобы у нас было будущее, мы должны поддерживать это единство.

Варгалоу отвел взгляд, обдумывая слова Отаруса в тишине, которая опустилась на них, будто кулак. Потом заговорил снова:

— А как же наследник, Оттемар Римун?

— Я верю в необходимость усиления Империи. Под властью безумного Кванара Римуна она пошатнулась, а коварный Эвкор Эпта еще подталкивает и без того шатающееся здание к краю бездны. Из-за этого мы и потеряли Моррика Элберона. О, я знаю, что он дезертировал. Ты хорошо говорил, пытаясь убедить нас в том, что он отправился на восток по заданию Императора, но я точно знаю, что это ложь, как знают и многие другие. Кванар — сумасшедший, а реальная власть принадлежит Эвкору Эпте. Вот почему нам так нужен настоящий сильный правитель. И мне кажется, ты знаешь об Оттемаре больше, чем многие другие. Или я ошибаюсь? Может ли быть, чтобы мои собственные агенты ввели меня в заблуждение?

— Ты говорил, что настало время доверия, — ответил Варгалоу. — Я устал от бесконечной лжи и обмана, с которыми встречаюсь здесь на каждом шагу. Я расскажу тебе об Оттемаре. — И он пояснил, какую роль сыграл в походе на Ксаниддум Гайл. На протяжении его рассказа Отарус то кивал головой, то принимался бормотать, словно слова Варгалоу подтверждали его давние подозрения. Когда Избавитель закончил, Верховный Камергер устало опустился на огромный пыльный камень, что покоился подле него.

— Теперь мне ясно почти все. Эвкор Эпта ищет Оттемара, но не для того, чтобы его уничтожить. Значит, он собирается сделать наследника Императором-марионеткой и жесткой рукой контролировать каждое его движение. А уж стоя за спинкой трона, он найдет способ вынудить Оттемара передать наследникам Истинной Крови еще больше власти. Твой рассказ только подтвердил давние догадки Эпты, а именно, что Потоп был результатом катастрофы, разразившейся на востоке; для него это значит — наслан теми самыми людьми. Теперь он еще глубже зароется в прошлое и найдет массу способов уязвить нас, а Оттемар будет послушным орудием в его руках. Я прямо вижу, как он подписывает какой-нибудь императорский декрет, возвращающий Острова наследникам Истинной Крови. Должно быть, именно этого Эвкор Эпта и добивается.

— А Феннобар?

— Его вскоре сделают Главнокомандующим Армии и Флота. Это его главная цель, и ради достижения ее он готов служить Эвкору Эпте верой и правдой. А что ты думаешь о Кромалехе?

Варгалоу усмехнулся.

— Для простого солдата он слишком уж изобретателен, прямо как целая дюжина Администраторов. Я так до конца и не понял его мотивов. Служит он явно не Эпте, делает вид, будто поддерживает Оттемара, однако тех, от чьего лица он это делает, назвать отказывается. Одно время я надеялся, что ты и есть это лицо…

Отарус отрицательно покачал головой:

— Нет, он служит не мне. Коварный тип, в этом ты прав. Возможно, конечно, что он принадлежит другой партии, которая тоже на стороне Оттемара. Если же нет, то я не знаю, что за игру он ведет.

— Да, глупо с моей стороны было предполагать, что нам с Орхунгом удастся поднять Империю против Анахизера, — заметил Варгалоу. — При таком-то количестве всяких клик и партий.

— Необходимо прежде всего найти Оттемара. Пока он не займет место Кванара, причем независимо от Эвкора Эпты, мы ничего не сумеем предпринять. О войне с Анахизером можно будет говорить лишь тогда, когда осуществится смена власти.

— Верно. Но как этого добиться?

— Тебе и Орхунгу нужно уехать. Мы посадим вас на корабль и вышлем свой собственный флот на поиски наследника.

— Втайне?

Отарус широко улыбнулся.

— Нет. В том-то и прелесть, что мы сможем сделать это вполне открыто. Я имею в виду флот. Раз уж Совет принял решение искать злую силу, то почему делать это должны только корабли Феннобара? Наоборот, чем больше, тем лучше. Поэтому мы и разошлем все суда, которые есть в нашем распоряжении. Наверняка и желающие помочь найдутся. Ты слышал о Труллгунах?

Варгалоу ответил, что ему о них рассказывали.

— Их правитель, Даррабан, доводится Оттемару дядей, — продолжал Отарус. — Ничего не хотелось бы ему так сильно, как увидеть сына сестры на императорском престоле! Да и к Гамаварам он особой любви не питает, уж поверь мне. Не кто иной, как Онин, брат Гондобара, сбежал с матерью Оттемара. Так что, когда Даррабан вышлет свои корабли на поиски Анахизера, Правительство одобрит его начинание, и тогда ты и Орхунг сможете беспрепятственно выехать за пределы Империи.

— Он твой союзник?

— Да. Я дал ему обещание, что буду поддерживать Оттемара. Он был на Совете сегодня утром, твоя речь его впечатлила.

— А что будет, когда мы отыщем Оттемара и привезем его сюда? Война?

— Может быть. Мою сторону держат немало горожан. Если дело дойдет до драки с солдатами Феннобара, они нам помогут. Вместе с Труллгунами и твоими людьми победа будет за нами.

— Думаешь?

— Буду с тобой откровенен. Нам не обойтись без помощи Руана. Без его участия мы погрязнем в этой войне надолго.

— А если Оттемар будет здесь, кто-нибудь сможет оспорить его право на престол? Отарус помрачнел.

— Уверен, что Эвкор Эпта уже об этом подумал. Наверняка у него уже разработан план на случай непредвиденного появления Оттемара.

Улыбка Варгалоу померкла.

— Ты, разумеется, прав. Но должен тебе сказать, что мы с Руаном оба стоим за твердую власть в Империи. Без нее у нас нет никакой надежды на избавление от Анахизера.

Отарус наблюдал за Избавителем. Его поражала смелость этого человека, который отважился пересечь океан, чтобы предстать перед Советом. Он наверняка будет пользоваться уважением людей; пожалуй, даже в роли правителя он не уступит самому Эвкору Эпте.

— Тебя беспокоит что-то еще?

Варгалоу кивнул:

— Кромалех. Что-то с ним не так. Кому он служит?

— Люди его любят. Он может стать полезным союзником. Возможно, с его помощью удастся даже склонить на нашу сторону мнение большинства. Но я не хотел бы видеть его в рядах наших врагов. Он опасен.

— Существует еще одна возможность, о которой ни ты, ни я пока не вспоминали.

Отарус напрягся, предчувствуя неприятный разговор.

— А именно?

— Нельзя недооценивать Анахизера. Он нацелен на разрушение Империи. Без пособников внутри ему не обойтись.

Верховный Камергер побледнел и сразу состарился на несколько десятков лет.

— Это не исключено. Город просто смердит предательством и изменой.

— Может ли Кромалех быть слугой темных сил?

— Вполне. С другой стороны, будь оно так, Оттемара уже давно не было бы в живых. А тогда вопрос о престолонаследии запутался бы окончательно, и партий стало бы еще больше. Нет, нет, Анахизер положительно заинтересован в смерти наследника.

— А кто станет Императором в случае смерти Оттемара?

— У Кванара нет детей. Оттемар последний из Римунов. Его гибель означает конец династии.

— А разве нет каких-нибудь дальних родственников, кузенов, например? удивился Варгалоу.

— Ну, была одна девочка, Теннебриель, — протянул Отарус задумчиво и принялся излагать ее историю. — Однако скорее всего ее убили во время Войны Островов, когда погибли все Кранноки, — закончил он. — Ее свекровь, Эстрин, до сих пор живет в изгнании. Кранноки уже давно находятся в немилости, и даже сейчас закон против Эстрин. Ее арестуют и казнят, если только она посмеет появиться на Медальоне.

— А девочку?

— Нет. В годы войны она была еще совсем крошкой. Кранноки по-прежнему живут среди нас, как и до скандала с Илдаром, однако наследник или наследница из их рода никогда не будет пользоваться поддержкой народа. Отарус вздохнул. — Но все это пустое, ее почти наверняка нет в живых. Пойдем-ка отсюда. Тебе еще предстоит кое с кем встретиться.

Варгалоу кивнул, однако слова о наследнице из рода Кранноков крепко засели у него в памяти.

Глава 13 УМЛАК

Гайл выпрямился, судорожно пытаясь оценить ситуацию: пират, несомненно, умер, оставив их в Теру Манга без единого союзника. В дверях он увидел Сайсифер: девушка застыла, устремив взгляд мимо него и Гондобара в темное будущее. Ее бледное лицо выражало откровенный ужас. Гайл впервые видел ее без обычной маски спокойствия и уверенности, которая так не походила на его собственную пугливость. Он подошел к девушке и тронул ее за руку. Она вздрогнула и ожила.

— Надо уходить, — шепнул он. — Когда узнают, что Гондобар умер, за нашу жизнь никто и гроша ломаного не даст.

Она лишь кивнула в ответ, словно будучи по-прежнему не в силах собраться с мыслями.

Гайл вернулся к пирату и попытался приподнять его тело. К своему удивлению, он обнаружил, что тот совсем ничего не весит, настолько иссушила его болезнь. «Интересно, — подумал он, — какое несчастье вызвало этот смертельный недуг?» Несколько минут спустя он уже перетащил пирата в спальню, где тот имел обыкновение отдыхать, уложил на кровать и прикрыл одеялом.

Сайсифер продолжала отрешенно наблюдать за его действиями, будто до сих пор не очнулась от глубокого сна.

— Что теперь? — хмуро поинтересовался Гайл. Девушка снова встряхнулась.

— Прости. Я думала о побеге. Нам почти некуда идти.

Он кивнул:

— Да. Например, по веревке назад к морю я уж точно не полезу! — И он вымученно улыбнулся. Уложив тело Гондобара в его постель, они закрыли дверь в покой и вышли в соседнюю комнату. — Дом наверняка охраняется.

— Да, — подтвердила Сайсифер. — Я чувствую людей поблизости.

Ему захотелось расспросить ее об этом подробнее, но сердце его молотом стучало в груди, а мысли метались, как кролики в садке. В любую минуту сюда мог войти стражник, и тогда им конец. Дрожащими руками он нацепил свой меч и отыскал другой для своей спутницы, после чего с силой сжал ладонь Сайсифер и потащил ее к двери.

Пальцы Сайсифер вцепились в его руку, и только тогда он понял, насколько ей страшно. Само пространство, в котором они находились, наполняло девушку ужасом. Гайл понял, что обитавшее здесь зло запустило свои щупальца в ее душу, и порадовался своей неспособности ощущать что-либо, кроме естественного человеческого страха. В данный момент его больше всего занимали пираты, и этого ему было вполне достаточно.

— Нет, только не в ту дверь! — прошептала она прямо ему в ухо, щекоча его шею своим теплым дыханием. — Там охрана.

Они вышли из зала и отправились на поиски другого выхода, пока наконец не нашли неохраняемую дверь на задворках дома. Сайсифер постояла, прислушиваясь, потом кивнула Гайлу, и тот принялся отодвигать засовы. Как ни старался он не шуметь, металлические перекладины прямо-таки завизжали в ночной тишине, и дверь со скрежетом отворилась. За порогом было темно, как в бочке с дегтем, и Гайл с сомнением посмотрел на девушку, но та лишь кивнула, уверенно глядя вперед, словно могла видеть в непроглядной мгле, подобно кошке.

Беглецы шагнули в ночь и оказались в узкой щели между стеной дома и уходившей круто вверх скалой, по которой мог бы взобраться разве что какой-нибудь паук. Весь проулок загромождали кучи мусора. Левым своим концом щель упиралась в то, что здесь называлось улицей; там горел фонарь. Правый конец проулка скрывала непроглядная мгла.

Гайл видел, что Сайсифер словно прислушивается к чему-то, и понял, что она, должно быть, ищет Киррикри. Их необычайный союзник был где-то здесь, и девушка посылала в темноту мысленные импульсы, пытаясь связаться с ним.

— Ты можешь… — начал было он, но она тут же прижала палец к его губам.

— Он где-то наверху, — шепнула девушка. — Он нас услышал и попытается вывести отсюда, — С этими словами она указала вправо. — Сюда.

Гайл вынул из ножен меч, радуясь, что не совсем безоружен, и они бесшумно, точно два хищника на охоте, двинулись в темноту. Образовывавшие проулок стены смыкались все теснее, пока не сошлись наконец под острым углом, так что между ними осталась лишь маленькая лазейка. Сначала им казалось, что они никак не смогут в нее пролезть, однако, вскарабкавшись немного вверх по скале и прижавшись спиной к камню, они все же протиснулись наружу. При этом беглецы ничего не видели и двигались исключительно на ощупь, однако оба радовались возможности скрыться из дома Гондобара.

Угол подъема показывал, что им и дальше предстоит ползти вверх.

— Куда мы направляемся? — решился наконец спросить Гайл после долгого молчания.

— Вверх и в сторону от домов пиратов. Над нами несколько откосов; если мы сможем вскарабкаться по ним как по лестнице, то они приведут нас на самую вершину плато. Киррикри уже побывал там и говорит, что наверху повсюду густая растительность, где мы сможем укрыться. Но дорога туда опасна.

— Тогда я рад, что здесь так темно.

— Над нами люди, дозорные пиратов. Если бы сейчас был день, они бы наверняка нас заметили.

— А как же Киррикри что-то видит?

— Он видит в темноте лучше, чем мы днем, — ответила девушка, и ему показалось, что она улыбается.

Еще некоторое время они продолжали молча карабкаться наверх, вжимаясь в скальный раскол спинами, плечами, локтями и коленями. Гайл чувствовал, что дома остались уже далеко позади, как вдруг внизу зажглись огни и послышались голоса. Люди кричали, их кованые сапоги гремели по камням, звенели вынимаемые из ножен мечи.

— Похоже, они уже нашли его! — пробормотал Гайл.

Огни внизу продолжали стекаться в одном направлении, пока не слились наконец в небольшую лужицу света, где метались в некоем подобии странного ритуального танца около десяти человеческих фигур. Одновременно факелы осветили и путь, проделанный беглецами до сих пор, и у Гайла прямо-таки дух захватило, когда он увидел, что висит посредине отвесной скалы. Он не сомневался, что преследователи полезут за ними.

— Дрогунд! — воскликнула Сайсифер. — И его прихвостень Ранновик. Ждет не дождется, когда же я, наконец, попадусь к нему в лапы.

— Не останавливайся, ползи! Ты знаешь, что я боюсь высоты больше всего на свете, но на этот раз я даже рад, что расстояние между ними и нами такое большое.

И они с удвоенной энергией принялись штурмовать утес, то и дело оскальзываясь и повисая над пропастью, но каждый раз помогая друг другу. Они продолжали ползти, пока Сайсифер не подняла голову и не шепнула предупреждающе:

— Там еще огни!

— Дозорные пиратов?

— Киррикри их видит. Должно быть, они уже узнали новость. А мы попали как раз меж двух огней.

Едва она успела произнести эти слова, как в нескольких сотнях футов над их головами запылали факелы, в их дрожавшем свете которых показались фигуры людей, заглядывавших через край утеса в пропасть. Щель, по которой карабкались беглецы, доходила почти до самого карниза, где стояли дозорные. Больше другого пути наверх не было.

— Сколько их там? — спросил Гайл, чувствуя, как у него пересыхает во рту.

— Слишком много для нас двоих.

В ту же секунду один из стоявших наверху пиратов перебросил ногу через карниз, чтобы спуститься по каменному желобу к беглецам, но не успел он это сделать, как из темноты на него обрушился какой-то серый ком. Человек коротко вскрикнул, взмахнул руками и полетел в пропасть. Остальные пираты забегали по краю утеса, словно растревоженные муравьи, в чей муравейник сунули тлеющую головешку. «Так вы не попадете на вершину, — сообщил Киррикри Сайсифер. — К тому же за вами гонятся». Голос птицы вновь вселил в сердце девушки страх.

— Значит, придется драться. Я лучше брошусь вниз головой в пропасть, чем сдамся.

«Есть другой выход, — продолжал Киррикри спокойно. — Но он очень опасен, возможно, даже опаснее, чем пираты с мечами. И я не смогу последовать туда за вами».

Гайл едва успел заметить, как громадная птица пронеслась мимо, и тут же понял, что неподалеку от них в скале открылся другой проход, еще более темный, чем окружавшая их темнота, и, очевидно, уходивший далеко вглубь каменных недр горы. Сайсифер уже указывала туда, поясняя, что сообщила ей птица.

— Вниз! — эхом повторил за ней Гайл. — К морю?

Девушка отрицательно покачала головой. Он знал, что она не открывает всего, о чем сообщила ей птица, но в тот момент у него не было никакого желания встречаться с вооруженными до зубов пиратами. Перспектива погружения в земное чрево выглядела более привлекательной, чем карабкание по головокружительно высокой стене плато, на вершине которого их к тому же поджидали псы Дрогунда. Он кивнул.

Киррикри снова спустился к ним, и при виде чудесной птицы Гайл уже в который раз пожалел, что не наделен чудесным даром общения с бессловесными тварями. Впрочем, сову вряд ли можно было отнести к числу бессловесных, ибо иногда Гайлу казалось, что он читает слова в ее огромных желтых глазах.

— Он указывает нам путь вниз, — обратилась Сайсифер к своему спутнику, и тот заставил себя заглянуть в мрачный каменный тоннель, куда им предстояло спуститься. Пламя факелов над их головами бросало на вход в него мягкие отблески. Тем временем еще несколько дозорных пиратов начали спускаться сверху, чтобы напасть на беглецов, и Киррикри, заметив это, снова взмыл вверх, готовясь отразить эту атаку.

Сайсифер повернулась к скале лицом, осторожно выползла из расселины, прижимаясь к камню животом и грудью, и начала карабкаться ко входу в тоннель. Гайл тихонько ругнулся в надежде отогнать страх и полез за девушкой. Они продвигались вперед мучительно медленно, тщательно рассчитывая каждое движение: соскользни у одного из них рука или нога, и его ждала почти мгновенная смерть внизу, на дне пропасти. Наконец они обогнули шишкообразный выступ, и перед ними раскрылось зияющее ничто, похожее на пасть чудовищного обитателя земных недр, приготовившегося пожрать их живьем. Гайл чувствовал, как у него трясутся поджилки и холодный пот заливает лицо. Он знал, что еще немного, и страх перейдет в такую стадию, когда его мышцы окаменеют и тело откажется ему повиноваться. Но тут до него донеслись звуки погони и торжествующий клич совы, сбросившей в пропасть еще одного преследователя. Смерть медленно, но верно приближалась, и только угроза неминуемой гибели от рук пиратов заставила Гайла побороть тошнотворный страх высоты.

— Здесь начинается еще одна щель, — втолковывала ему между тем Сайсифер. Девушка взяла его за руку, и он стиснул ее пальцы с такой силой, что у нее перехватило дыхание; но, зная, как ему страшно, она промолчала.

Впоследствии ему так и не удалось вспомнить, каким образом они спустились по уходившему круто вниз тоннелю, но все же они это сделали. Передохнув с минуту на пороге неизвестности, они начали спуск. Киррикри исчез, и Сайсифер решила, что он не может больше атаковать пиратов сверху: они оборонялись стрелами и пламенем факелов. К счастью, огромная сова с легкостью уворачивалась от их неуклюжих орудий.

— Они продолжают преследовать нас, — произнесла Сайсифер.

— Тогда спускайся первой, а я тебя прикрою, если они все-таки до нас доберутся.

Он услышал, как она усмехнулась, и ему вдруг стало легче на душе, хотя он и понимал, что их испытание еще далеко не закончилось.

— Из тебя выйдет настоящий воин, — сказала девушка.

— Ну, я-то не строю на этот счет никаких иллюзий. Кстати, интересно, а как бы поступил на моем месте Варгалоу? — «Или Моррик, — добавил он мысленно. — Уж он-то чувствовал бы себя в таком положении как рыба в воде». Однако Гайл не позволил себе увязнуть в трясине бесплодных сожалений, а сосредоточился на спуске.

Стена, по которой они ползли теперь вниз, была куда ближе к вертикали, чем та, по которой они поднимались раньше. Время от времени откуда-то сбоку и сверху до них доносились различные звуки, но пламя факелов в тоннель не проникало, из чего они заключили, что преследователи прошли мимо их убежища. Тем временем спуск все не кончался, и чем глубже в недра горы они проникали, тем больше уверенности ощущал Гайл, постепенно привыкая к высоте. Иногда он бросал взгляд наверх, но там не было и намека на свет факелов или темное ночное небо. Ему пришло в голову, что они, скорее всего, оказались под выступающим карнизом. Такое предположение выглядело вполне правдоподобным.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем Сайсифер тихонько вскрикнула и он почувствовал ее протянутую руку. Он с радостью сжал ладонь девушки, и она потянула его вниз. Еще мгновение, и оба стояли на твердой земле.

— Это что, карниз? — прошептал он, и его шепот устремился вдоль скалы, к которой они прижимались спиной, и тут же вернулся обратно, отраженный, очевидно, каким-то выступом. Впереди не было ничего, кроме непроглядной тьмы, вполне вероятно скрывавшей еще одну пропасть.

— Думаю, да, — ответила Сайсифер. Кругом было так темно, что он еле различал ее силуэт. Их руки по-прежнему соприкасались. — Давай передохнем! Погони я не слышу, да и вряд ли кто-нибудь разглядит нас в такой темноте.

Он согласился, с облегчением прислонившись спиной к холодному камню. Девушка сделала то же самое. Ему захотелось обнять ее за плечи, но он сдержался, зная, что она наверняка воспротивится этому.

— Знаешь, — шепнул он еле слышно, боясь, как бы насмешливое эхо вновь не завыло ему в ответ, — я почти ничего не слышу. Твое дыхание, стук моего сердца, и все. Чего-то не хватает.

— Сейчас мы намного ниже уровня пиратской крепости.

— Я понял! Море! Почему не слышно моря?

Пальцы Сайсифер еще крепче сжали его ладонь.

— Но ведь мы… мы под ним. — Тут девушку затрясло, как в лихорадке, и он все-таки не удержался и обнял ее. Она прижалась к нему, словно птичка, дрожа от неконтролируемого страха.

— В чем дело? — выдохнул он, буквально кожей чувствуя, как давит со всех сторон каменная масса.

— Это ужасное место, — ответила она. — Здесь столько всего, я многого не понимаю.

— Ты что-нибудь знаешь о Теру Манга?

— Немного, — ответила она. — Этот карниз, на котором мы стоим, возник не сам по себе. Его специально вырубили в отвесном утесе. Это дорога.

— Кто вырубил?

— Не могу сказать. Брэнног рассказывал, что Земляные Люди живут почти повсюду под землей, и их выработки можно найти в самых неожиданных местах. Но это место не похоже на их работу. Трудно объяснить…

— Но если они здесь…

— Может быть, это и они, — выдохнула девушка. — Но, кроме них, здесь есть и другие. Я чувствую их присутствие.

— Другие?

— Дорога, на которой мы стоим, ведет на север. Сквозь всю Теру Манга. Теру Манга — ужас под землей. Я ощущала его присутствие, еще когда мы были в море.

— А что он такое, этот подземный ужас?

Трепет вновь пробежал по телу девушки, и только необходимость поддерживать ее не позволила Гайлу поддаться паническому страху, что рвался из глубин его существа.

— Это то, о чем рассказывал Орхунг. Оно здесь. То зло, которое мы поклялись уничтожить. Анахизер. Где-то глубоко под землей. Киррикри говорил то же самое.

— И мы идем прямо ему навстречу! — вырвалось у него. Его шепот ручейками зазмеился по каменным стенам.

Девушка высвободилась из его объятий, но руку по-прежнему не отпускала.

— Надо повернуть в другую сторону, на юг. Там тоже есть дорога. Может быть, нам удастся отыскать путь к морю.

— А оттуда вплавь до Золотых Островов? — съязвил он. Сайсифер промолчала, но Гайл мягко подтолкнул ее и сказал:

— На юг так на юг. Все равно предстать перед Анахизером вдвоем было бы, по крайней мере, безрассудно. Вряд ли он примет нас всерьез.

Девушка повернулась к нему лицом и с неожиданной силой схватила его за плечи.

— Я не вижу, что ждет нас впереди. И я не понимаю природы могущества Анахизера. Но он очень, очень силен. Если нам суждено его одолеть…

— Кто мог предположить, что мы справимся с Ксаниддумом?

— Там у нас был Корбилиан.

Он умолк, устремив беспомощный взгляд в темноту, на север.

— Это так. И все же нужно идти. Нельзя поддаваться унынию. Мы же еще живы. Давай будем думать о том, как справиться с проблемой не раньше, чем она возникнет.

На этот раз путь прокладывал Гайл: он знал, что все силы девушки ушли на то, чтобы заглянуть в будущее, и что страх перед увиденным почти поставил ее на колени. Он чувствовал, как ужас буквально крадется за ним по пятам, и делал все, чтобы не дать его липким щупальцам опутать их сознание. Так милю за милей шли они вперед, пока наконец не были вынуждены остановиться.

Карниз кончился. Ровная дорога сменилась каменным крошевом, стена справа от них резко пошла под уклон. Насколько большая часть дороги отсутствовала, они не могли видеть. В отчаянии они опустились прямо на камни и некоторое время просидели молча.

Наконец Гайл шевельнулся.

— Придется идти назад. Заодно поищем способ забраться наверх. Может быть, найдется еще одна расщелина. Вряд ли она здесь только одна.

Девушка кивнула, но усталость и отчаяние всецело завладели ею, и у нее не было сил подняться. Гайл помог ей встать и заставил опереться на него. Кое-как Сайсифер принудила себя следовать за ним, но каждый шаг давался ей с таким трудом, будто она двигалась против сильного течения. У нее было чувство, будто подземное зло почуяло ее в кромешной тьме и теперь несется им навстречу, словно буря, высылая вперед черные волны прилива. Она ничего не говорила своему спутнику, но он догадывался о ее ощущениях.

Они шагали по лепившейся к отвесной скале дороге более часа, как вдруг девушка издала какой-то звук, явно призывая остановиться. Она подняла голову наподобие дикого животного, принюхивающегося к запахам, которые доносит ветер. Как ни странно, теперь Гайл довольно отчетливо видел ее силуэт на фоне скалы, которая почему-то стала испускать слабое свечение.

— В чем дело? — спросил он.

— Что-то приближается. С севера.

Ему вдруг стало нехорошо, точно его ударили в солнечное сплетение: мускулы обмякли, руки и ноги стали ватными.

— Близко?

— Не могу сказать. Но их много.

— Надо лезть наверх! — прошипел он, и каменная стена, которая была теперь по левую руку от них, рикошетом отбросила звук. Вместе они принялись лихорадочно обшаривать камни в поисках подходящей лазейки или щели для подъема, но все вокруг было гладким, как стекло.

— Может, это люди Дрогунда? — с надеждой спросил Гайл.

Он не видел ее лица, но заметил, как она попятилась. Ужас ее явно нарастал.

— Нет. Слишком большие. Я их не вижу, только чувствую. Но… они совсем не похожи на людей. — Усилием воли она оторвалась от мысленного созерцания приближающегося ужаса и воскликнула: — Бежим! — Никогда еще Гайл не слышал такой паники в ее голосе.

— Может, попытаться перелезть через край дороги? — прошептал он. Что, если там есть другой путь?

— Возможно. Но карниз, на котором мы стоим, сильно выдается вперед. Оттемар, надо возвращаться, и быстро! — Голос ее звенел от страха.

Он схватил ее за руку и сильно встряхнул.

— Но так мы опять попадем к провалу и окажемся в ловушке. Далеко они отсюда?

— Примерно в полумиле.

Он издал короткий стон.

— Тогда пошли. Побежали!

И они помчались назад, к югу, все время прижимаясь к каменной стене и пытаясь отыскать какую-нибудь лазейку, ведущую наверх.

Ужас, преследовавший беглецов по пятам, настолько завладел их сознанием, что они не замечали возникшей впереди яркой светящейся точки, пока, обогнув очередной поворот, чуть не врезались в пылающий факел, который торчал из какой-то расщелины. Пламя трещало и плевалось искрами, отбрасывая широкий круг света на каменную стену и дорогу, в воздух поднимался столб жирного черного дыма.

На мгновение у беглецов даже пресеклось дыхание: они ведь уже проходили этой дорогой дважды, и никакого факела здесь не было.

Гайл выхватил из ножен меч и прижал Сайсифер к стене, готовясь защищать ее от неведомой опасности.

— Тот, кто зажег здесь свет, наверняка знает о нас! — произнес он.

— Правильно говоришь! — раздался над самыми их головами громкий рев, и, прежде чем Гайл успел пошевелиться, прямо из скалы над ними высунулся мощный торс, снабженный не менее внушительными конечностями. Стремительным движением обладатель торса схватил Гайла за правую руку, в которой тот держал обнаженный меч, чуть пониже запястья, и буквально зашвырнул его на невидимую с дороги каменную полку, где находился сам. Гайл почувствовал, как его прижали к покрытому густой шерстью мускулистому бедру, от которого разило подземельем, но все же то был явно человеческий зад.

Еще через секунду мощная длань вздернула его в воздух, и Гайл понял, что его разглядывают, держа за шиворот, словно щенка. В другой руке гиганта точно таким же образом болталась Сайсифер. Их нежданный спаситель ненамного превосходил обычного человека ростом, зато отличался гораздо более крепким сложением, а плечи у него были просто невероятной ширины. Если бы не внушительная стать, его можно было бы принять за подземного жителя восточного континента. Густая грива падала ему на шею и плечи, частично скрывая жесткое, будто вырубленное из камня лицо и нависая над сверкавшими глазами. При всей свирепости внешнего облика великана, взгляд у него был совсем не злой и не враждебный.

— Давненько я вас почуял, еще пока вы тут шебаршились в темноте, как крысы! — пробасил он. В его разговоре, несмотря на некую грубоватость, также не было ничего устрашающего.

— Ты Земляной Человек? — отважился наконец спросить Гайл. Мысль о приближавшейся опасности добавила ему храбрости. К тому же он не верил, что это существо имеет какое-то отношение к их преследователям.

— Нет, — вмешалась Сайсифер, также, по-видимому, не испытывавшая страха перед чудаковатым гигантом. — Он Камнетес. Так ведь?

Тот фыркнул скорее удивленно, чем злобно.

— Ну и ну! Люди, которые ведут речь о моих земляных братьях и которым известно о Камнетесах! Что же это за добыча такая мне попалась?

— Так ты Камнетес? — повторила девушка. Великан поставил их на землю и кивнул:

— Ага! Но что вы знаете о моем народе?

Сайсифер бросила боязливый взгляд через плечо.

— Может, потом поговорим? Они идут сюда…

Камнетес нахмурился, его лицо превратилось в маску гнева, как будто он воочию увидел приближавшееся к ним зло.

— А, эти! Ферр-Болганы. Снова зашевелились. Бродят туда-сюда, вынюхивают. А я тут с вами и позабыл о них. Пошли! Все вопросы потом. Я бы с удовольствием пересчитал им кости дубиной, но я один, а их много. — С этими словами он повернулся лицом к скале и легко, словно кот, прыгнул наверх, где, вероятно, было за что зацепиться. Там он остановился, сообразив, видимо, что спасенные им люди не смогут повторить его прыжок даже под страхом смерти. Он обернулся, ухмыляясь, склонился над ними и забросил на стену сначала девушку, потом Гайла. Затем он схватил со стены факел и осветил вход в новый тоннель. Как только все трое оказались внутри него, гигант сделал поразительную вещь. Положив ладони на стенки тоннеля по обе стороны от входа, он прошептал несколько слов, будто обращаясь к камням, а потом, напрягая впечатляющую мускулатуру, сдвинул их вместе. Гайл понял, что Камнетесы, подобно Земляным Людям, обладают некой разновидностью магической силы, неподвластной никому другому.

Однако разговаривать было некогда, и гигант, согнувшись в три погибели, повел их вперед, ориентируясь в пересекавшихся тоннелях и галереях так же легко, как кролик в собственной норе. Прошло довольно много времени, прежде чем он сделал знак остановиться, объявив, что теперь они в безопасности. Свой факел, который по-прежнему горел ярко и ровно, он воткнул в щель, после чего провел руками по стенкам маленькой пещерки, где они оказались, словно проверяя их на прочность.

— Ферр-Болганы потеряли наш след. По крайней мере пока.

— А кто они такие? — спросил Гайл.

— Извращенцы! — Камнетес сплюнул. — Злобные дикари. Попадись вы им в лапы, пожалели бы, что на свет родились, уж можете мне поверить. А кстати, сами-то вы кто такие? Что не пираты, я и так вижу. Хотя, будь вы даже самыми кровожадными морскими разбойниками, я все равно спас бы вас от Ферр-Болганов. Даже Гондобар со своими отбросами не заслуживает такой жуткой участи. Ферр-Болганы и так уже их без счета сожрали. Извращенцы!

— Мы спасались от пиратов, — ответила Сайсифер. — А Гондобара нет в живых.

Камнетес откинул голову назад и, хмыкнув, смерил их внимательным взглядом.

— Вот как? Уж не вы ли уходили старого лиса, а?

Гайл рассказал, при каких обстоятельствах Гондобар скончался.

— Так что теперь вся власть в руках Дрогунда. Тем хуже для нас, завершил он свою повесть.

— Пожалуй, ты прав. Не самый лучший из всей этой своры.

— А можем ли мы узнать, кто ты такой? — поинтересовался Гайл.

Гигант запрокинул голову и оглушительно расхохотался.

— Всему свое время! Мы, Камнетесы, не привыкли разбрасываться своими историями просто так, за здорово живешь. Сначала назовите мне свои имена и дело, которое привело вас в наши края. Сдается мне, в качестве благодарности за ваше спасение это не так уж много.

Девушка улыбнулась и ответила:

— Это Гайл, он с Золотых Островов. А меня зовут Сайсифер.

Усмешка на лице великана сменилась выражением глубокой задумчивости, как будто перед ним вдруг возникла непомерной величины проблема.

— Это имя мне знакомо, — произнес он наконец. — К тому же ты знаешь о Камнетесах. Скажи, кто твой отец?

— Его называют Брэнног Победитель Червя, Земляные Люди признали его своим королем.

Ее слова произвели на Камнетеса неизгладимое впечатление: челюсть его отвисла, глаза вылезли из орбит, словно ему вдруг перестало хватать воздуха. Когда он пришел в себя, то заговорил совсем по-иному, чем прежде. Гайлу даже показалось, что глаза здоровяка как-то странно блеснули, как если бы на них навернулись слезы. Он наклонился вперед и тихо прошептал:

— Неужели это правда? Ты — дочь Брэннога? Ты пришла сюда из-за моря, из глубин восточных земель…

Сайсифер тихонько рассмеялась, протянула руку и с огромной нежностью коснулась ручищи сидевшего перед ней могучего существа.

— Да, это так.

— Мои земляные братья почитают тебя. Означает ли твое появление, что и они тоже придут сюда, да еще в тот момент, когда мы более всего нуждаемся в их помощи?

— Может быть, и придут, — ответила девушка. — Странные сейчас времена настали.

Камнетес склонил голову.

— Прости мою грубость. Меня зовут Умлак, и я сын Брагорна. Я из Каменной Твердыни, где правит король Луддак. Позволишь ли ты проводить вас туда?

— Для нас это большая честь, — согласилась Сайсифер. — Но, прежде чем мы отправимся в путь, не расскажешь ли ты нам о том, что такое Теру Манга и какой ужас гнездится в ее недрах? Нам почти ничего не известно об истории этих мест.

— Тебе стоит только приказать, — ответил Умлак с новым поклоном. Гайл не переставал поражаться, с каким трепетом гигант начал относиться к девушке после того, как узнал ее имя. Земляные Люди так же обращались с Сайсифер и ее отцом — только что не молились на них обоих.

Они расположились на отдых, и Умлак извлек из своей поясной сумки два куска хлеба и подал им. Хлеб, очевидно, провел там немало времени и был сухим и черствым, однако усталым и изголодавшимся путешественникам он показался самым дивным лакомством, какое они только ели в своей жизни. Кроме того, гигант раздобыл откуда-то воды (не без помощи магии, как показалось Гайлу), и ее простой и свежий вкус взбодрил их не хуже самого изысканного вина. Пока они утоляли голод и подкрепляли свои силы в глубинах Теру Манга, Умлак рассказывал им историю этих мест и населявшего их народа.

— Начало нашего рода теряется в глубине веков, так что теперь никто уже не может сказать, что правда, а что легенды, — заговорил он. — Когда-то мы обитали в разных концах Омары. Часть нашего народа ведет свое происхождение от древних Рудокопов, что жили высоко в горах на дальнем западе, у самого Хребта Мерзлых Гор, за которым нет больше никакой жизни. Откуда они взялись, никто уже не помнит, хотя легенда гласит, будто они были смешанными потомками резчиков по камню, что уцелели после Потопа на Золотых Островах и поселились на тех высотах, и других, которые бежали с востока, из Сайрена и Ксаниддума, тысячи и тысячи лет тому назад. Рудокопы Хребта были свирепым народом и со временем становились все хуже. Темная сила, что дремала у корней гор с самого начала времен, притягивала их к себе, и они зарывались в камень все глубже и глубже. Предки моего народа, сегодняшних Камнетесов, покинули Хребет и направились к горному массиву, что протянулся, подобно исполинской руке, через весь север полуострова, который уже тогда именовался Теру Манга. Бывшие Рудокопы, которые превратились в Ферр-Болганов, не однажды нападали на мое племя в нашем новом доме, пытаясь уничтожить его на корню. И вот однажды на мысе Кровавый Рог, под отрогами покрытого вечным льдом горного кряжа, состоялась жестокая битва. Победа осталась за нами: мы разбили Ферр-Болганов и загнали их далеко в горы и глубоко в ущелья. А потом в скалах Кровавого Рога построили новую столицу, которую назвали Каменной Твердыней. Она возвышается над нашей страной, ибо, хотя мы любим землю и камень под ней, мы также любим небо и солнечный свет, который обожествляли наши предки, обитавшие на Хребте Мерзлых Гор. Мы не дети тьмы, хотя и проводим большую часть жизни, прокладывая тоннели в камне.

В нашу цитадель пришли однажды и Земляные Люди, ибо мы никогда не теряли связи с нашими братьями на востоке. Их было мало, потому что найти дорогу через бесчисленные ходы и переходы, которые проложены под дном океана, очень трудно. Те, кому удалось добраться до нас, поведали о Детях Горы. Мы позволили им остаться у нас, и они стали частью нашего племени. Их потомки до сих пор живут среди нас. До их появления наш народ вымирал, ибо мы были последними из истинных Камнетесов. Поэтому мы обрадовались, когда среди нас появились Земляные Люди: они не только влили в наши жилы свежую кровь, но и помогали нам бороться с темной силой, которая все разрасталась, подобно черной опухоли, под Теру Манга.

— А что же это за сила? — спросил Гайл, хотя и был уверен, что Сайсифер уже назвала ее.

— Страшная сила. Время от времени она как бы засыпает, словно мощный зверь после сытного обеда, и тогда наступает тишина, но, когда голодный хищник просыпается вновь, его рев эхом отдается в наших черепах. Однако это еще не все: она притягивает к себе жизнь. Поговаривают, что именно она превратила Рудокопов Хребта в своих рабов, Ферр-Болганов, так же как и многих других живых тварей, что обитали в земных глубинах, а теперь верой и правдой служат новому хозяину.

— Мы знаем об этом, — сказала Сайсифер. — Эта сила родом не из Омары.

— Она — зло, которое мы поклялись уничтожить, — добавил Гайл. — Имя ей — Анахизер.

Глава 14 ФЕРР-БОЛГАНЫ

Умлак вел их по бесчисленным коридорам, пещерам и галереям, не то пропиленным в твердой породе подземными потоками, не то вырубленным Камнетесами или какими-то другими существами. В руках их провожатый держал удлиненную каменную дубинку, которая, подобно орудиям Земляных Людей, мерцала в темноте, освещая им путь. Случалось, что выработки, через которые они шли, становились невыносимо тесными, и тогда Умлак пускал в ход свое необычайное умение и расширял проход; однако в иных местах Камнетес предпочитал резко изменить направление движения, не пытаясь проложить дорогу сквозь камень. Он не делился своими опасениями со спутниками, но Гайл понимал, что в недрах Теру Манга обитают существа, которые не дают их проводнику забыть об осторожности. Всю дорогу Умлак продолжал беседовать с камнями, обращаясь к ним тихим, едва слышным голосом.

Наконец они уперлись в стену и вынуждены были остановиться. Пока беглецы переводили дыхание, Умлак приложил ухо к камню и начал прислушиваться к тому, что происходило внутри.

— По-моему, мы спустились еще глубже, — обратился Гайл к Сайсифер.

Услышав его слова, Умлак с ухмылкой повернулся к ним:

— Ага, точно. Это место просто кишит Ферр-Болганами, а другого пути в Каменную Твердыню нет, вот и пришлось залезать как можно глубже. Над нами ползают сейчас такие твари, с которыми мне не хотелось бы встречаться. Я, правда, никогда их и не видел, но слышал, как они ползают вокруг, стирая камень в пыль.

Сайсифер содрогнулась, вспомнив рассказы отца о тварях, что расползались из Ксаниддума по выработкам и штольням Земляных Людей на востоке. Некоторых из них она видела и сама.

— Нам надо будет переправиться через реку, — продолжал Умлак. — Сейчас не половодье, так что это будет нетрудно. Потом начнем подниматься наверх, к солнцу. Как только минуем реку, все самое страшное останется позади. — С этими словами он двинулся дальше. Гайл, дивясь его храбрости, подумал, что все дело, должно быть, в привычке жить бок о бок с опасностью.

Протиснувшись в какую-то щель, они оказались в огромной пещере. Тусклого света, испускаемого дубинкой Умлака, было достаточно, чтобы разглядеть покрытые причудливой каменной резьбой стены, выглядевшие так, словно подземная река трудилась над ними долгие столетия, постепенно превращая их в своеобразные произведения искусства. Дно зала прорезал глубокий узкий желоб, по которому вода с ревом устремлялась в недра Теру Манга. В центре пещеры каньон раздавался вширь, образуя более спокойную заводь. Именно там и находилась переправа: ряд торчавших над поверхностью воды камней со скругленными вершинами.

Умлак взял свою дубинку наизготовку, каждую минуту ожидая появления врага, но Ферр-Болганы, к счастью, не показывались. Нельзя сказать, чтобы Гайл сильно сожалел об этом: рекомендация, которую дал им Камнетес, не очень-то подогревала его интерес. Украденный у пиратов меч он держал прямо перед собой, от души надеясь, что воспользоваться им не придется. Ступая тихо, как кошки, путники подошли к узкому каменному ложу, на котором ворочалась гневливая река, оглушая их своим беспрестанным ревом.

— Я пойду первым, — бросил Умлак через плечо. — Держитесь прямо за мной, мечи наголо. Ферр-Болганы поблизости, я их чую.

Сосредоточенно нахмурившись, он перепрыгнул на ближайший плосковерхий камень. Едва успев приземлиться, он прошептал какое-то слово, точно произнес пароль, и тут же двинулся дальше. К счастью, переправу возводили существа более скромных размеров, нежели Камнетесы, поэтому расстояние между камнями было не слишком велико и Сайсифер с Гайлом могли относительно легко следовать за своим провожатым. И все же дорога была отнюдь не безопасна: ноги скользили на мокрых булыжниках, водяной поток, ярясь, слепил путников, то и дело обдавая их мириадами ледяных брызг, вонзавшихся в кожу рук и лица, словно иголки.

Посреди переправы Умлак остановился и обернулся, высматривая преследователей. Однако никто не появлялся, и он, удовлетворенно хмыкнув, продолжил путь. Вода у дальнего берега была гораздо спокойнее, камни выше и суше. Но, едва ступив на первый из них, Камнетес резко затормозил, будто почуявшая опасность лошадь. Не успел он и слова вымолвить, как поверхность реки вокруг него словно взорвалась, и из глубин поднялись мрачные фигуры, с которых потоками стекала вода. Ни Гайл, ни Сайсифер понятия не имели, кто это такие, но Умлак сразу же их узнал и, выкрикнув предостережение спутникам, взмахнул дубинкой.

— Бей их! — прорычал он. — Это не Ферр-Болганы, но такие же опасные; их называют изикленами.

Тут его дубинка, описав в воздухе сверкающую дугу, опустилась на череп ближайшего из нападавших. Раздалось шипение, точно холодной водой плеснули на раскаленные камни, и тварь рухнула обратно в реку, не успев выпрямиться в полный рост.

Гайл и Сайсифер встали спиной к спине на большом камне и выставили вперед мечи, приготовившись отбиваться от водяных тварей. Те медленно приближались, и Гайл невольно поразился их безобразию. Ростом они не уступали человеку, да и телосложением в целом походили на людей: казалось, у этих существ и у людей были общие предки, только развитие их на протяжении многих веков было связано не с сушей, а с водой. Сквозь бледную, покрытую мелкими чешуйками кожу местами просвечивали внутренние органы. Тонкие пальцы с уплощенными кончиками соединялись перепонками, полупрозрачные кожистые мембраны свисали от рук к бокам наподобие складок плаща. Безволосые головы покрывала морщинистая кожа, морды ощетинились многочисленными выростами, напоминавшими кошачьи усы. Белые матовые глаза казались незрячими, но это было обманчивое впечатление: на самом деле они зорко следили за каждым движением своих жертв. Их скользкие пальцы жадно потянулись к людям.

Тем временем Умлак отправил обратно в речные глубины еще одного изиклена и крикнул Сайсифер, чтобы она пробиралась к нему. Девушка уже перемахнула на следующий камень, как вдруг перепончатые лапы едва не схватили ее за край платья. Но Гайл был начеку: острие его меча тут же вонзилось в податливую водянистую плоть, и руки немедленно отпрянули. Закрепляя успех, он шагнул вслед за девушкой и рубанул по еще одной конечности. Не менее десятка тварей окружили их, и, хотя они молчали, мысли их были так же ясны, как если бы они высказали их вслух.

Гайл почувствовал, как уверенность возвращается к нему: страх водяных тварей перед оружием, в особенности перед дубиной Умлака, был очевиден.

— Живее! — проревел Камнетес. — Надо уходить, иначе они приведут Ферр-Болганов!

От одного упоминания последних у беглецов словно выросли крылья, и Сайсифер, размахивая мечом, сиганула на следующий камень. Гайл прыгнул было за ней, но, уже приземляясь, почувствовал, как перепончатая лапа схватила его за щиколотку и потянула вниз. Падая, он извернулся и умудрился приземлиться на колени. Меч выскользнул у него из руки, загремел о камни и скрылся под водой. Перед его лицом внезапно возникла омерзительная морда преследователя.

Ужасающая пасть раскрылась в кровожадной ухмылке, и Гайл уже ждал, что шилообразные зубы водяного вот-вот вонзятся в его плоть, но вместо этого услышал свое настоящее имя, отчетливо произнесенное скользкой тварью. Не веря своим ушам, он застыл на месте.

— Улларга говорила, что ты будешь здесь. Она далеко видит. Пойдем с нами, — тихо прошипела тварь. — Пойдем к нашему господину.

Водяной уже наложил свои лапы на Гайла и приготовился утянуть его под воду, когда на помощь подоспела Сайсифер: с размаху вогнала она меч прямо в распахнутую пасть твари, и та, захлебываясь собственной кровью, погрузилась на дно. Освобожденный Гайл продолжал глядеть на покрасневшую воду, словно зачарованный. Девушка схватила его за плечи и рывком поставила на ноги. Умлак тоже был рядом, продолжая сеять панику среди нападавших своей дубинкой.

— Торопитесь! Они вызвали подмогу. — И он указал на тоннель у них за спиной, из которого высыпали твари, еще более безобразные, чем изиклены. Гайл сразу понял, что это и есть Ферр-Болганы. Ростом намного превосходившие Ум-лака, с длинными, ниже колен, ручищами, они легко перескакивали с камня на камень. Лица у них были скорее звериные, чем человеческие, а лежавшая на них печать неизгладимой жестокости говорила о преднамеренном вмешательстве в их развитие некоей злой воли. Казалось, темные силы Ксаниддума пересекли полмира и накрыли тенью эти создания, исказив их до неузнаваемости так же, как перед этим они извратили природу Детей Горы и других своих злосчастных отпрысков. Рыча и подвывая от радости, всей гурьбой бросились Ферр-Болганы к реке. Одни кинулись прямо в воду, другие вскочили на камни переправы.

Не теряя времени, Умлак рванулся вперед. Гайл и Сайсифер, не обращая внимания на скользкие камни под ногами, сломя голову помчались за ним. Еще секунда, и они уже стояли на противоположном берегу, так что скользкие лапы изикленов успели ухватить лишь воздух.

Умлак указал на проход в стене и приказал им лезть туда, а сам остался прикрывать их отступление. Ни Гайл, ни Сайсифер не стали спорить, а рысью понеслись к спасительному тоннелю. Внутри было ужасно темно, но любая тьма была предпочтительнее столкновения с чудовищными Ферр-Болганами. Девушка мчалась вперед как на крыльях, Гайл еле поспевал за ней, хриплое дыхание обоих громким эхом отражалось от стен. Умлак, ворча и проклиная все на свете, замыкал колонну. Его дубинка уже расколола череп одному из преследователей.

Каменный проход, внутри которого они оказались, ощутимо уходил вверх. Путь был долгим, Умлак надежно прикрывал тыл, и постепенно беглецы перестали пугаться звуков погони, несмотря на то что рычание преследователей, отдаваясь от стенок тоннеля, превращалось в громовой рев.

Вдруг Сайсифер перестала карабкаться и повернулась к своим спутникам.

— Тут еще один проход, слева. Очень узкий…

— Полезай туда! — распорядился Умлак. — Я закрою его за нами. Нам повезло: они одни, без пастухов.

Сайсифер кое-как протиснулась в обнаруженную щель, Гайл полез было за ней, но застрял. Тут подоспел Умлак и шепнул что-то камню. Отверстие немедленно расширилось, точно распахнулся рот, и Гайл, не ожидавший такого скорого освобождения, полетел головой вперед прямо на Сайсифер. Пока они поднимались на ноги, Умлак издал боевой клич и угостил дубиной еще одного-двух Ферр-Болганов, рискнувших подобраться слишком близко. Затем он развернулся и в мгновение ока скользнул за беглецами, а каменные створки с грохотом захлопнулись за ним, подобно двери. Темнота опустилась на них, как толстое покрывало, а вой и улюлюканье погони сменились абсолютной тишиной.

— Их это надолго не задержит, — проворчал в темноте Умлак. — Пастухи сразу откроют проход, как только появятся здесь. Нам надо торопиться.

— Кто такие пастухи? — спросил Гайл.

— Мы не знаем. Они служат той силе, что внизу. Они могут повелевать камнями и обычно пасут Ферр-Болганов, как скот. Те их очень боятся. Мы никогда их не видели, они очень скрытны и всегда в гуще своего стада.

— Я ничего не вижу, — подала голос Сайсифер.

— Дальше придется пробираться в темноте. Держитесь за меня, я найду дорогу и без света. Будем идти медленно, но никакого огня зажигать нельзя, иначе пастухи нас мигом обнаружат.

Хотя путешествие в кромешной тьме было малоприятным, Сайсифер и Гайл радовались тому, что оторвались от преследователей. Девушка брела за Умлаком, уцепившись за край его одежды, а Гайл держал ее за руку, стискивая меч свободной рукой.

По дороге он шепнул Сайсифер:

— Ты слышала, что сказала та тварь?

— Да, — ответила девушка. — Они знали, что ты здесь.

— Им сказали об этом. Умлак, кому они служат? Кто их хозяин?

Шепот Камнетеса зазмеился вдоль стен.

— Их подчинила себе та же мрачная сила, что и Ферр-Болганов. В незапамятные времена они были совсем другими и жили в подводных городах на дне рек в Теру Манга и других подобных местах. С тех пор многое изменилось, наводнения и извержения вулканов уничтожили их поселения. В некоторых легендах говорится, что еще раньше изиклены вообще обитали на суше и переменились, только когда случился большой потоп. Когда-то они были друзьями Камнетесов, а потом забились в самые темные глубины Теру Манга и стали скрытными. Они намного умнее, чем Ферр-Болганы, и владеют своеобразной магией.

— Они говорили о какой-то Улларге, — озадаченно произнес Гайл.

— Никогда раньше не слышал этого имени, — ответил Умлак.

— Она сказала им, что я буду здесь. Может, она живет среди пиратов?

— Не исключено, — согласился Камнетес. — Хотя вообще-то люди Гондобара не водят дружбы с изикленами. Пираты гоняются за ними и убивают просто так, забавы ради. А те, в свою очередь, продырявливают разбойничьи суда, когда могут, только им нечасто предоставляется случай. В общем, не думаю, чтобы пираты и изиклены были заодно. Скорее всего, Улларга — это еще один враг.

— Та тварь сказала «Оттемар Римун», я ясно слышала, — произнесла Сайсифер. — А это наводит на мысль, что ты нужен их повелителю. Живьем, добавила она. — Иначе бы тебя давно убили.

— Спасибо, что подбодрила, — ответил Гайл и тут же почувствовал, как ее рука прямо-таки закаменела в его руке. Он удивился.

— Я не хотела…

Он усмехнулся:

— Ты права. Я нужен их хозяину живьем.

Умлак вдруг остановился.

— Если ты Оттемар Римун, — угрожающе прошептал он, — значит, ты наследник престола Империи Золотых Островов.

Наступившая за этим тишина была еще более напряженной, чем прежде: так бывает в зале суда в первую секунду после оглашения приговора. Гайл понял, что Сайсифер, сама того не желая, раскрыла его инкогнито. Несколько мгновений никто не двигался с места.

— Это правда? — шепнул наконец Умлак. Теперь даже его присутствие становилось опасным.

— Да, — выдавил Гайл.

— Тогда тебе грозит беда. Многие из нас ненавидят обитателей Золотых Островов всем сердцем. Мы еще не забыли те стародавние времена, когда наших предков изгнали с земель, принадлежавших им по праву. Это случилось до Потопа, даже до того, как пришли завоеватели.

— А ты, Умлак? — спросил Гайл. — Ты тоже нас ненавидишь?

— Я сужу о человеке по делам, а не по словам. Но хорошо, что я узнал, кто ты такой: мой король, Луддак, наверняка спросит.

Сайсифер почувствовала, как самый воздух вокруг них сгустился от напряжения. Камнетес был явно очень задет услышанным.

— Умлак, — начала она. — Ты знаешь, кто я. И ты мне веришь.

— Ты — дочь Брэннога…

— Тогда ты знаешь, что я друг Земляным Людям, и Камнетесам тоже.

— Разумеется, госпожа, я никогда не стал бы в этом сомневаться…

— Тогда знай — Оттемар нуждается в защите. Дело, которому он служит, это ваше дело. И вы должны подчиняться ему так же, как подчиняетесь мне. Когда мы придем в Каменную Твердыню, я сама все расскажу твоему королю.

— Если в Золотом Городе у тебя есть враги, — обратился к Камнетесу Оттемар, — то они и мои враги. Умлак вздохнул.

— Я рад это слышать. Но нам нужно выбираться отсюда побыстрее. Дорога в Каменную Твердыню не из легких. Теперь-то я понимаю, почему Ферр-Болганы так засуетились в последнее время. Тебя искали не жалея сил, Гайл, и Гайлом ты и должен впредь оставаться.

С этими словами Умлак добродушно усмехнулся, и звук, отразившись от стенок тоннеля, окутал их теплом, как и прежде. Они снова двинулись в путь. По мере того как они шли вперед, тьма постепенно рассеивалась: скальная порода, из которой был сложен новый лабиринт коридоров, испускала слабое свечение, приятное для глаз. Вскоре начался новый подъем, и Камнетес предупредил своих спутников, что вокруг снова рыщут Ферр-Болганы.

— Никогда раньше так много не видел, — добавил он. — Видно, и впрямь решили захватить тебя любой ценой.

— Иногда я думаю, не лучше ли было мне оставаться простым клерком в Золотом Городе до конца моих дней, — пошутил Гайл, рассказав провожатому о своей тихой жизни на острове Медальон.

— Останься ты там, и дело наверняка кончилось бы сумасшествием, возразил Умлак. Гайл рассмеялся.

— В семействе Римунов и это не редкость!

Сайсифер бросила на него осуждающий взгляд, в ответ на который он примирительно пожал плечами.

— Ну, по крайней мере, там нет Ферр-Болганов!

Не успел он договорить, как Умлак резко остановился и сосредоточенно нахмурился.

— Может, их там и нет, зато могут быть изиклены. Они быстро и далеко плавают; в этом их сила.

— Неужели они побывали на Медальоне? — переспросил Гайл.

— Вполне возможно, — подтвердил Умлак. — Тем более что древний город находится гораздо ниже нынешнего.

Всю дорогу они продолжали обдумывать странное происшествие и не заметили, как добрались до тоннеля, в который откуда-то сверху просачивался солнечный свет. Все порядком устали, но бодрости духа не утратили. Умлак показал на старую лестницу, искрошившиеся ступени которой наполовину затянула сорная трава.

— Отсюда начинается дорога в Каменную Твердыню. Наверху мы будем в полной безопасности.

Собравшись с силами, путники ступили на лестницу, которая была намного шире, чем казалось снизу. Поднимаясь, Гайл не переставал задаваться вопросом, кто ее построил и какие чудеса окружали ее вначале. Народ, обитавший здесь прежде, должно быть, в совершенстве владел тайнами строительного искусства, раз уж сумел построить столь сложную систему подземных ходов и выходов. Одолев, наконец, подъем, путники увидели утреннее небо, чистое и безмятежное, словно никогда не знавшее бурь. Прямо перед ними возвышался горный хребет, изломанные вершины которого покрывал искрящийся снег. Умлак указал на него рукой.

— Нам еще долго карабкаться, но на свету дело пойдет веселее. К полудню будем в Каменной Твердыне, а там я первым делом как следует поем.

— Думаю, что и мы от тебя не отстанем, — поддакнул Гайл.

Смеясь, они покинули лестницу и двинулись вперед по тропе, также наполовину заглушенной травой. Однако веселье их кончилось, не успев начаться: со всех сторон, спереди и сзади, вдруг раздались вой и жуткие вопли. Оглянувшись назад, беглецы увидели внизу, на лестнице, темную копошащуюся массу, медленно, но верно поднимавшуюся к ним, подобно вареву в горшке, который вот-вот перекипит. То были Ферр-Болганы.

— Быстрее! — выдохнул Умлак, пораженный неожиданным появлением врага. — Они не посмеют отойти далеко от подземелья. Солнечный свет ослепит их.

Несмотря на усталость, путники кинулись бежать. Дневной свет придавал им силы. «Ничего нет хуже, чем спасаться бегством в кромешной тьме», подумал Гайл. Он и Сайсифер мчались бок о бок, Умлак, по его собственному настоянию, прикрывал их спины. Только раз оглянулись они назад и увидели, как целая лавина Ферр-Болганов вырывается наверх из-под земли. Визжа, как будто солнечный свет лишил их не только зрения, но и остатков разума, мерзостные твари все лезли и лезли вперед. На этот раз они были не одни: тут и там среди них виднелись другие существа, напоминавшие людей и закутанные в черные длинные одеяния, точно жрецы какого-то неведомого культа. Именно они и были основной движущей силой преследования: покрикивая на Ферр-Болганов, они гнали их вперед, точно скот.

— Пастухи, — догадался Гайл. Сайсифер сильно побледнела.

— Хуже, — сказала она так тихо, что он едва расслышал ее слова. — Мы уже встречались с ними и раньше, но я бы никогда не подумала, что они окажутся здесь.

— О чем ты?

Но девушка не смогла ответить, так как тропа резко пошла в гору и подъем отнимал у нее все силы. Одолев немногим более сотни футов, они поняли, что поддерживать солидное расстояние между собой и преследователями им больше не удастся. Умлак давно был бы в безопасности, брось он их и поспеши вперед во всю силу своих длинных ног, однако спасение такой ценой не входило в его планы. Напротив, он собирался прикрывать отход спасенных им людей до последнего вздоха.

— Эта дорога ведет в Каменную Твердыню, — обратился он к ним, указывая на узкую тропу, что вела к вершине хребта, извиваясь по самому краю пропасти. — Идите. Я их задержу.

Гайл решительно покачал головой:

— Нет.

Умлак начал было возражать, как вдруг взгляд его упал на то, что уже давно увидели его спутники. Отряд Ферр-Болганов, отделившись от основной массы преследователей, карабкался вверх по склону горы, чтобы отрезать им путь. Все новые и новые чудовища вылезали на поверхность из многочисленных нор и щелей, которыми, вероятно, была изрезана гора. В отчаянии Умлак огляделся по сторонам, ища пригодное для обороны место. Наконец он его нашел: это был отвесный утес, на который могла бы взлететь разве что птица. К нему вела широкая тропа, но зато, прижавшись к камню спиной, беглецы были бы защищены от нападения сверху и сзади. Обрадовавшись, Камнетес бросился туда, его спутники устремились за ним.

Добежав до места, Умлак первым делом оглядел поверхность скалы, но та была абсолютно гладкой и твердой, так что даже его волшебное умение не могло тут помочь. Тогда он развернулся лицом к преследователям и поднял дубину.

— Помни одно, — крикнул он Гайлу, — ты нужен им живым.

Через мгновение они увидели погоню. Первыми у начала огороженной булыжниками тропы, что вела к камню, возникли фигуры в черном. Они сделали Ферр-Болганам знак, и дюжина самых здоровенных скотов, отделившись от остальных, кинулась на них. Глаза нападавших были полуприкрыты, с их морд капала пена. Умлак шагнул вперед, взмахнул дубиной, и двое растянулись на земле. Гайл сделал выпад мечом, но, хотя его удар достиг цели, Ферр-Болгана он не убил.

— Под колени его подрезай, под колени! — завопил Умлак, вышибая мозги третьему нападавшему, который, отброшенный силой удара назад, врезался в гущу своих собратьев и повалил их наземь. Гайл поступил, как ему было велено: его меч описал в воздухе сверкающую дугу и вонзился в волосатую плоть двух тварей прямо под коленями. Один из них тут же рухнул, не в силах подняться вновь, второй захромал к Сайсифер, но девушка ловко увернулась от его неуклюжих лап. Воодушевленный успехом, Гайл шагнул вперед и вогнал острие меча прямо в глаз поверженному чудовищу. Оно дико завизжало и отпрянуло, едва не вырвав меч у него из рук. Обернувшись, Гайл увидел, как Сайсифер одолевает монстр. Одним прыжком оказавшись рядом, он насадил его на свой меч, словно кусок мяса на вертел. Огромная туша повалилась на землю, и Гайл, не помня себя от ярости и отвращения, рубанул его по горлу.

Совершив эти ратные подвиги, он остановился, чтобы отдышаться. Тем временем Камнетес уже разогнал своей дубиной остальных Ферр-Болганов, и наступило затишье. Однако ненадолго: в конце тропы быстро поднималась новая волна атаки. Умлак встал бок о бок с Гайлом, прикрывая Сайсифер.

— Подождите, — обратилась к ним девушка и протиснулась вперед. Мужчины не смогли ее удержать; она смотрела прямо перед собой, казалось, что все ее существо сосредоточено во взгляде. Что-то пробудилось внутри нее, перед ее внутренним взором стояла одна-единственная картина: человек, сражающийся, точно автомат, при помощи металлического жезла повергающий наземь всякого, кто рисковал приблизиться к нему. Орхунг. Когда она увидела его впервые, то невольно почувствовала свое родство с ним. Теперь это ощущение завладело ею вновь. Очередная волна Ферр-Болганов была уже близко; Сайсифер протянула вперед обе руки и широко раскрыла глаза. Питавшая ее сила, откуда бы девушка ее ни черпала, устремилась наружу, сметая все на своем пути. Она давно знала, что может это сделать, с тех самых пор, как проучила лоцмана Ранновика, заставив его корабль подчиняться себе. Брошенный ею вперед заряд силы достиг Ферр-Болганов, и те кинулись врассыпную, как будто натолкнувшись на стену огня. Трое из них остались лежать на земле, остальные, пытаясь убежать подальше и загораживая друг другу путь, в отчаянии запускали зубы и когти в своих соседей. Пастухи в черном тоже попятились, когда волна силы докатилась до них.

— Что ты сделала? — поразился Гайл. Никогда раньше он не видел, чтобы девушка так свободно распоряжалась силой, даже при Ксаниддуме.

Лицо ее стало белее мела, словно выброс силы удивил ее саму больше, чем Гайла или Умлака.

— Не знаю. Но, по-моему, все это безнадежно. Их сотни.

Девушка не преувеличивала: на них уже катилась следующая волна. Умлак вскинул в воздух дубинку.

— Все вместе! — завопил он, бросаясь навстречу нападавшим. Острая вонь, исходившая от тел чудовищ вперемешку с запахом отчаяния и страха, ударила Гайлу в нос. И снова он поднял свой меч, понимая, однако, что скоро все будет кончено. Он испытывал опустошение, несмотря на то что убивать Ферр-Болганов оказалось довольно просто. Слишком велик был их численный перевес.

Четыре зверюги навалились на Умлака, и он упал, не выдержав натиска; теперь все пятеро бешено катались по земле. Сайсифер снова воспользовалась силой, но Гайл так и не смог прорваться на помощь Камнетесу: двое громил заступили ему путь. Сосредоточенность девушки была так велика, что она даже не заметила, как птица затрепетала крыльями у них над головой. Вдруг белый силуэт камнем упал вниз и выставленными вперед когтями пропорол шею одного из Ферр-Болганов. Киррикри уже давно услышал ее, но она была так занята, что ему никак не удавалось привлечь к себе ее внимание. Тогда он, ни на секунду не отпуская ее мыслей, бросился туда, где три человеческих фигуры вели неравный бой со свирепым противником. Двое нападавших успели расстаться с жизнью, прежде чем Сайсифер поняла, что Киррикри снова с ними.

«Помощь идет», — сообщила ей сова, набрасываясь на одну из темных фигур с такой яростью, что Ферр-Болган, не ожидавший подобной атаки, взмахнул руками и рухнул вниз, на острые камни. Вдруг с неба упала еще одна громадная птица. Это был орел, почти такой же большой, как Киррикри. За ним посыпались десятки более мелких пернатых: ястребов, соколов, кречетов. Они обрушились на Ферр-Болганов, словно стальной дождь, рвали их острыми когтями и искривленными клювами. Вскоре нападавшие и их таинственные пастухи вынуждены были отступить.

Тем временем Камнетес, покончив со всеми четырьмя преследователями, уже поднимался на ноги. Сайсифер, изможденная неоднократным применением силы, прислонилась к Гайлу, жадно глотая воздух. Он поддерживал ее одной рукой, в другой сжимал меч, с которого каплями стекала кровь. Умлак, ухмыляясь во весь рот, направился к ним.

— Это же Скайрак, боевой орел Луддака. То-то будет сейчас потеха!

— Умлак, — еле ворочая языком, произнес Гайл. — Мы с Сайсифер больше не выдержим.

— Подождите-ка. — Камнетес склонил голову набок, будто прислушиваясь. — Ага, так я и думал, Скайрак не один. Сюда идет помощь! Каменная Твердыня выслала людей. О-го-го! Камнетесы! — заорал он так громко, что весь склон горы завибрировал от его крика, заставив Гайла пошатнуться.

Минуту спустя Ферр-Болганы без оглядки мчались вниз по склону горы, и Гайл вскоре понял почему. Целая колонна Камнетесов, числом не менее ста человек, приближалась по горной тропе, и каждый из них размахивал дубинкой так же ловко и грозно, как Умлак. Этого Ферр-Болганы просто не смогли вынести и врассыпную бросились прочь. Никто никогда не учил их держать строй при отступлении, так что теперь, путаясь друг у друга под ногами, шарахаясь то в одну, то в другую сторону, словно одуревшие от страха овцы, они норовили забиться в первую попавшуюся рытвину или впадину, которая могла привести их под землю. Однако немногим из них удалось достичь желанной цели, и вскоре девственно чистый, искрящийся снег усеяли их безобразные трупы.

Словно сквозь сон, до Сайсифер донесся голос Киррикри: «Как ты себя чувствуешь, госпожа?»

«Жива, — ответила она. — Благодаря тебе. Если бы не ты, сложили бы мы здесь свои головы».

Поблагодарив сову, Гайл и Сайсифер присоединились к Умлаку, который, стоя у самого края тропы, восхищенно наблюдал за кипевшим внизу боем. Его соплеменники яростно набросились на Ферр-Болганов, стараясь не дать уйти ни одному. Их ненависть к порождениям тьмы была очевидна. К счастью, скоро все кончилось. Орлы описали пару кругов над их головами и скрылись. В небе не осталось ни одной птицы, кроме Киррикри, который вскоре тоже спустился вниз и сел на выступ скалы рядом с девушкой. Она подошла к нему и, поглаживая его белые перья, завела с ним тихий разговор.

Гайл приблизился к ним.

— Скажи ему… — начал было он, но не смог подобрать нужных слов.

Сайсифер с улыбкой повернулась к нему:

— Он все понимает, Оттемар. Когда-то он не любил тебя, но те времена давно прошли.

Гайл остановился перед большой совой и заглянул в ее желтые глаза, некогда вселявшие в него ужас.

— Жаль, что я не могу разговаривать с тобой, как Сайсифер, — промолвил он и впервые в жизни протянул руку и приласкал белую птицу.

Камнетес следил за ними напряженным взглядом, и Гайл, увидев его лицо, не смог удержаться от смеха.

— Ну, Умлак, что скажешь? Как тебе такой союзник? Познакомься, это Киррикри. И смотри поосторожнее, он слышит каждое твое слово.

Тот сделал шаг вперед и отвесил птице воистину королевский поклон.

— Для меня большая честь находиться в его присутствии, — сказал он. Это он сражался рядом со Скайраком?

— Он, — подтвердила Сайсифер. — Киррикри привел его и других птиц сюда. Умлак изумился:

— Сова и боевые орлы! Вместе!

Тут сзади донеслись голоса, и, обернувшись, Камнетес увидел своих собратьев, которые завершили кровавую работу и теперь направлялись к ним. Один из них обогнал остальных и заключил Умлака в объятия.

— Брат мой по камню! — радостно приветствовал его тот. Те же самые слова повторились еще несколько раз, пока все Камнетесы не поздоровались с Умлаком. Гайл решил было, что они и в самом деле братья, и только гораздо позже ему объяснили, что Камнетесы всегда приветствуют друг друга подобным образом. Все мужчины были такого же сложения, что и Умлак; у одних были длинные бороды, другие щеголяли лохматыми гривами. Несмотря на их грозный и решительный вид, было заметно, что им знакомы страдания и боль поражения.

Умлак представил своих спутников, умолчав, однако, о том, кто такой Гайл на самом деле. Тот с радостью пожал руки людям, чье своевременное вмешательство спасло его от ужаса Теру Манга.

— Надо спешить назад, в Каменную Твердыню, — сказал Бродгар, командир Камнетесов, еще более мощный, чем Умлак. — Ферр-Болганы уже собирают силы для нового нападения. Мы никогда не видели, чтобы они так упорно преследовали добычу. И столько пастухов при них!

При этих словах лицо Сайсифер омрачилось, но, не сказав ни слова, девушка последовала за Бродгаром вверх по тропе. Камнетесы обращались с ней в высшей степени почтительно, и, шагая среди них, она не раз слышала имя Брэннога. Гайл тоже услышал его и поневоле задумался, в каком месте Омары он может сейчас находиться. Ноги просто отказывались нести его дальше, и Умлаку приходилось местами чуть ли не тащить его на себе. Дюжий Камнетес только ухмылялся, подталкивая его наверх по крутому склону, сам, похоже, ничуть не испытывая усталости.

— Вот так переделка! — усмехался он. — Давненько у моей дубинки не было столько дела!

— Тебе что, понравилось? — переспросил его Гайл.

— Ну да, — скромно сознался тот. — Немного. Хотя однажды мне показалось, что это моя последняя забава. А ты как себя чувствуешь?

— Не знаю, я вообще ничего не чувствую, — рассмеялся Гайл в ответ.

— Не страшно, в Каменной Твердыне вас живо починят.

Так продолжали они свой путь, и через час перед ними предстала цитадель Камнетесов. При виде ее у Сайсифер и Гайла дух захватило от восторга. Постройка, казалось, балансировала на самой вершине горы, искусно вырезанная из ее же склонов, падавших отвесно в укрытую облаками долину далеко внизу. Вся скала, обласканная мощными ладонями мастеров-умельцев, блестела и переливалась под солнцем, словно огромная драгоценность. В отличие от Неприступной Башни, поднятой на дыбы чужеродной силой, Каменная Твердыня была настоящим памятником взаимопонимания гор и людей. Воля неодушевленного вещества и разумного человека слились в ней воедино, образовав творение непревзойденной красоты и совершенства.

— Ну как? — обратился к ним Умлак, чуть ли не лопаясь от гордости, как будто собственноручно создал это чудо.

— Великолепно, — ответил Гайл, а Сайсифер кивнула в подтверждение его слов.

— Вот подождите, еще внутрь попадете, — продолжал ликовать Умлак.

Теперь они шли совершенно спокойно, подбадриваемые видом крепости, которая с каждым шагом становилась все ближе. Над ней, у самых вершин Кровавого Рога, кружили едва различимые на такой высоте орлы, и Киррикри белым пятнышком взмыл в небо, чтобы присоединиться к ним. Впервые с тех самых пор, как они попали в Теру Манга, Гайл и Сайсифер ощутили себя в относительной безопасности. Но вот девушка оглянулась и бросила озабоченный взгляд назад, в долину.

Гайл сразу заметил, как изменилось выражение ее лица.

— Что такое?

— Пастухов специально обучали, — произнесла она так тихо, что никто, кроме него, не услышал.

— Анахизеру подвластно многое.

— Это я видела. Однако пастухов тренировали те, кого мы считали уничтоженными. Анахизер — владыка, но его ближайшие помощники — Дети Горы.

Глава 15 КАМЕННАЯ ТВЕРДЫНЯ

Умлак отнюдь не преувеличил красоты внутреннего убранства своей крепости. Несмотря на то что все в ней, включая мебель и разную домашнюю утварь, было сделано из камня, тепло никогда не покидало ее покоев, а сквозняки не находили дороги внутрь, хотя в каждой комнате имелось по крайней мере одно большое окно, из которого открывался головокружительно прекрасный вид на окрестности. Камень оживал в руках Камнетесов, в этом и заключалось их могущество. Сайсифер и Гайл в полной мере ощутили его, как только вошли в крепость: им показалось, что они и сами превратились в каменные кристаллы, по которым кто-то незримый постучал молоточком, словно проверяя чистоту звука, и, одобрив, обогрел их своим теплом. Особенно хорошо благожелательное вмешательство силы сказалось на девушке: в первые минуты она буквально не чуяла под собой ног от усталости, настолько истощил ее непривычный пока способ борьбы с Ферр-Болганами. Кроме того, пробудившаяся внутри нее новая сила внушала ей опасения: Сайсифер боялась, что в один прекрасный день просто не сможет больше контролировать ее и превратится в бесполезный придаток к собственному могуществу. Но камень, словно прочитав мысли девушки, унял ее страхи. Сайсифер проводили в просторную комнату, большую часть которой занимала утопленная в полу каменная ванна, до краев наполненная горячей водой. Окунувшись в нее, девушка испытала такое блаженство, будто родилась вновь. Гайлу тоже помогли прийти в себя удивительно быстро, и позже, когда он и девушка встретились за столом, накрытым для них гостеприимными хозяевами, оба чувствовали себя бодрыми и свежими.

Теперь, сидя в зале совещаний короля Луддака, они излагали причины, по которым оказались в горах. Сам Луддак, огромный Камнетес, рядом с которым многие из его подданных казались просто коротышками, тоже был здесь. Он сидел, погрузившись в глубокое раздумье: морщины беспокойства прорезали его широкий лоб, густые брови сошлись над переносицей, словно грозовые тучи. Он сохранял такую пугающую неподвижность, что и сам казался вырезанным из камня, под стать всему интерьеру крепости. Впрочем, Умлак предупреждал их, что его король всегда такой: серьезный и неулыбчивый. Кроме него, в зале совещаний присутствовали военачальники (по крайней мере, так они называли себя сами, ввиду беспрерывной войны, которую вели с подземными обитателями Теру Манга). Все они были безукоризненно вежливы с гостями, но выражение лица сохраняли столь же угрюмое и напряженное, как и их повелитель, будто за последние годы не слышали ни одной приятной новости.

Пока Сайсифер говорила о войне с Ксаниддумом, об истории Земляных Людей и о появлении Корбилиана, Луддак постоянно хмурился и кивал. Через час рассказ девушки подошел к концу, и сидевшие за длинным столом военачальники принялись было обсуждать услышанное, но Луддак молча поднял кулак, требуя тишины. Ему повиновались безоговорочно.

— О многом из того, что ты сообщила, мы уже знали или, по крайней мере, догадывались, так как до нас доходили слухи, — начал он, и голос его прокатился по залу, как отдаленный раскат грома, предвещающий грозу. Неоднократно принимали мы в свои ряды Земляных Людей, бежавших с востока. Они и до сих пор живут среди нас, в этой крепости, ты еще повстречаешься с ними, дочь Брэннога. Похоже, что все Камнетесы в неоплатном долгу перед тобой и твоим спутником. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что мы не сражались рука об руку с вами в том страшном месте на востоке.

Военачальники выразили глубокую солидарность со словами своего повелителя, одновременно ударив кулаками по крышке стола, и Гайл, глядя на них, тоже пожалел, что они не были под Ксаниддумом: эти молодцы составили бы неплохое дополнение к их тогдашней армии. Варгалоу они наверняка удивили бы еще больше, чем Земляные Люди.

Луддак кивнул.

— Мой народ терпел преследования и притеснения еще до того, как наши предки покинули Хребет Мерзлых Гор и те земли, которые впоследствии поглотило море. Здесь, у Кровавого Рога, мы обрели новый дом. Никто и ничто не в силах изгнать нас отсюда. Но с каждым днем нас становится все меньше. Поэтому мы всегда рады оказать покровительство нашим земляным братьям и счастливы приветствовать тебя, дочь Брэннога.

Поначалу Гайла раздражал отказ короля обращаться к Сайсифер по имени, но потом он понял, что повелитель Камнетесов изобрел для нее нечто вроде титула из глубокого уважения, которое он испытывал к ней. Похоже, Брэннога почитали здесь как какого-нибудь мага или могущественного волшебника, и Гайл невольно задавался вопросом, что же такого натворил со своим новообретенным народом его давний знакомец.

— А теперь мы бы хотели послушать, что скажет твой спутник, обратился к нему Луддак. Гайл встал и поклонился.

— Я называюсь Гайлом, чтобы скрыть, кто я на самом деле. Мое настоящее имя — Оттемар Римун. Я сын Дервика, брата короля Хедмара, и, полагаю, ближайший наследник престола Империи Золотых Островов.

Собравшиеся зашумели, и в их гомоне Гайлу послышались нотки беспокойства и даже вражды. Однако Луддак быстро успокоил своих подданных:

— Дайте ему сказать! Не забывайте о правилах гостеприимства!

Гайл начал подробно рассказывать о Ксаниддуме и о новой опасности, что зашевелилась в недрах Теру Манга.

— Мы убеждены, — закончил он, — что и Ферр-Болганы, и изиклены служат Анахизеру.

— Что ж, тем хуже для нас, — отозвался Луддак. — Мы давно уже поняли, что война неизбежна, но, как выяснилось, противник преследует куда более крупную цель, чем нам казалось сначала. Но чего хочешь ты, Оттемар Римун?

Взгляды всех, кто был в зале, устремились к Гайлу. Он вымученно улыбнулся.

— Не того, к чему стремился при Ксаниддуме. До начала той войны моей главной задачей было собрать сильную армию и нагрянуть на Острова, чтобы вырвать Империю из рук безумца. Дальше этого я не загадывал. Однако потом мне пришлось отложить личные амбиции и присоединиться к Корбилиану в его борьбе за спасение Омары. Не буду притворяться, что сделал это совершенно бескорыстно. — С этими словами он повернулся к Сайсифер. — Дочери Брэннога известны мои помыслы. Она знает, что я надеялся употребить силу Корбилиана себе на пользу. Правда, многие из нас лелеяли такую надежду тогда, но это не оправдание для меня лично. Однако с тех пор утекло много воды. Я получил хороший урок и, надеюсь, усвоил его твердо. Главное, что моя жадность сменилась способностью к состраданию.

Луддака поразило это заявление, он почувствовал в нем мольбу, обращенную не столько к нему, сколько к девушке. «Похоже, он ее любит, подумал он. — Впрочем, это не мое дело».

— Не нам судить тебя за прошлые ошибки, — произнес он вслух.

— Он говорит правду, Луддак, — вмешалась Сайсифер. — Ксаниддум изменил нас всех. Я говорила тебе о Варгалоу, Избавителе. Если бы ты мог видеть его до и после войны с Ксаниддумом, то понял бы, насколько сильно некоторые вещи могут влиять на людей.

— Мы слышали о железноруком Саймоне Варгалоу. Не замолви ты за него слово, мы бы продолжали считать его врагом и желать его смерти. Но давай вернемся к твоей цели, Оттемар Римун. Чего же ты хочешь сейчас?

— Я по-прежнему стремлюсь завоевать трон Империи, но только ради того, чтобы начать войну с Анахизером.

— Почему?

— Потому что Империя — единственная сила во всей Омаре, способная хоть что-то противопоставить этому могущественному врагу. Он жаждет поражения Империи, ибо тогда он сможет подчинить себе все народы Омары поодиночке. Но если Золотые Острова усилят свою мощь, сплотив вокруг себя другие народы, то у нас есть шанс победить Анахизера.

Несколько кулаков с грохотом опустились на стол, выражая общее недовольство услышанным. Раздались возмущенные голоса, выкрикивавшие, что только глупец может надеяться на тотальное подчинение Империи.

— Вы меня неправильно поняли… — попытался было оправдаться Гайл.

Луддак поднялся с места. Как только он встал, в зал вошли двое. Один был Камнетес, очень высокий, кряжистый и старый. В руках он держал каменный посох. Второй был явно из Земляных Людей, хотя и повыше ростом, чем большинство его собратьев. Его цепкий взгляд буквально пронзал всякого, кто оказывался у него на пути. Сайсифер сразу поняла, что это Землемудр, хранитель легенд и преданий Земляных Людей.

— Мы все слышали, — низким густым голосом произнес Камнетес и всего лишь тремя этими словами успокоил собравшихся. Как только он и его спутник приблизились к столу, несколько Камнетесов немедленно встали, уступая им места, которые те с благодарностью приняли. — Я — Эннис Амродин, представился Камнетес. — Камнемудр этой крепости. А это — Йанелгон, Землемудр племени Земляных Людей, что обитает в недрах Кровавого Рога. Мы слышали все, о чем вы говорили, ибо камень не в состоянии ничего скрыть от нас. Сначала мы не хотели вмешиваться, но потом, почувствовав враждебность, решили прийти к вам. Камню всегда становится больно от человеческих раздоров.

— Моих полководцев уязвили слова Оттемара Римуна о том, что он хочет править всеми народами Омары, — без обиняков заявил Луддак.

— Но я вовсе не это имел в виду, — возмутился Гайл. Эннис Амродин улыбнулся, вновь вселив умиротворение в души всех присутствующих.

— Я это понимаю. Но позволь мне сначала рассказать тебе кое-что о нашей истории, Оттемар. Хотя, может быть, Умлак уже сделал это?

Молодой Камнетес поклонился.

— Да.

— Видишь ли, Оттемар, мое племя куда древнее, чем человеческий род. Наши предания гласят, что многие из нас происходят из тех земель, которые теперь сделались Золотыми Островами. До Потопа там были горы. После Потопа с востока пришли люди и подчинили себе местных жителей. Другая часть наших прародителей вынуждена была бежать с гор на западе, и вместе они основали свой новый дом здесь. Камнетесы не испытывают любви ни к Империи Золотых Островов, ни к людям, которые ее населяют. Исторически ты наш враг.

При этих словах сидевшие за столом закивали, но никто не отважился произнести ни слова. Казалось, даже стены прислушиваются к речам Камнемудра.

Гайл тоже кивнул:

— Я это хорошо понимаю. Исторически я ваш враг. Но я-то веду речь о завтра, а не о вчера. Я рассказывал вам о Ксаниддуме, где бок о бок сражались люди, которые исторически должны были бы перегрызть друг другу горло. У меня нет желания править Омарой! Нет! Но если мы хотим победить Анахизера, то должны снова встать рядом как равные. А когда это осуществится, каждый из нас волен будет вернуться в свою собственную страну и жить собственными интересами.

— И как ты планируешь это сделать? — спросил Йанелгон так спокойно, словно гнев и нетерпение не были ему ведомы. — С чего ты хочешь начать объединение людей?

Неспешно и подробно Гайл принялся объяснять, как именно он намеревался свести воедино разные силы, чтобы составить противовес мощи Иерарха. К собственному удивлению, он облек в слова даже такие вещи, о которых до этого почти не задумывался, и сам поразился ясности своего ума. Ему даже показалось, что настороженность Камнетесов сменилась более снисходительным отношением к нему. По крайней мере, теперь-то они поймут, что власть над ними вовсе не входит в его планы.

Закончив речь, он откинулся назад, испытывая полное опустошение. Даже магические камни не смогли придать ему сил.

Эннис Амродин прервал молчание легким покашливанием.

— В твоих словах звучит несомненная мудрость. Мы знаем, какие беды подстерегают нас. Чего мы не знаем, так это истинной силы противника.

— Однако ясно то, что здесь, в Каменной Твердыне, мы подвергаемся большой опасности, — подал голос Йанелгон. — Ферр-Болганов становится все больше. В последнее время они стали особенно беспокойны и все чаще нарушают наши рубежи, словно готовятся к войне. Но теперь у них появилась другая цель. Оттемар Римун. Этот Анахизер ничего не жалеет, чтобы его найти. Спрашивается, почему? — Он швырнул этот вопрос Камнетесам в лицо, точно вызов, и теперь ждал ответа.

— Почему? — повторил Йанелгон. — Потому что он боится наследника! Боится, что тот разрушит его планы, объединив его врагов.

— Это правда, — подтвердил Эннис Амродин. — Но правда и то, что Каменная Твердыня окружена. Скоро начнется осада.

— Тогда мне нужно уходить как можно скорее! — воскликнул Гайл. — Я не хочу навлекать на вас такое несчастье…

— Хорошо сказано! — перебил его Эннис Амродин. — Однако предоставь нам право самим решать, в какие неприятности впутываться. А сейчас, как мне кажется, мы должны тебя защитить. Какой помощи ты ждешь от нас?

Несмотря на удивление, которое вызвали у него слова Камнемудра, Гайл быстро нашелся с ответом:

— Мне нужно как можно скорее вернуться на Острова. У меня есть там враги, и, пока я их не одолею, Империя будет балансировать на грани гражданской войны. Я должен ее предотвратить, иначе моя страна потеряет все силы. Я не прошу, чтобы вы дали мне армию или хотя бы послали со мной людей. Помогите мне вернуться, и только. А потом, когда там все будет кончено, я вернусь в Теру Манга, но не один, а с большим войском, и тогда мы с Анахизером поменяемся ролями: он будет добычей, а я охотником.

Камнемудр повернулся к Луддаку:

— Ну что, мой король, разве это не разумная просьба?

Тот, не меняя хмурого выражения лица, продолжал разглядывать Гайла, как вдруг за окном раздалось мощное биение крыл, и на подоконник опустился Скайрак. Вблизи он казался еще крупнее, чем в полете; его пронзительный взгляд был устремлен на Гайла. Снова зашелестели крылья, и рядом с боевым орлом появился Киррикри. Две мощные птицы сидели крыло к крылу, безмолвно глядя на людей, а за их спинами Кровавый Рог, словно меч давно забытых богов, рассекал надвое свод небес.

Камнетесы, пораженные увиденным, не могли сдержать возгласов удивления, некоторые повскакали со своих мест. Даже невозмутимый Эннис Амродин был потрясен.

Гайл тоже поднялся и сделал несколько шагов к окну, понимая, однако, что Скайрак все еще смотрит на него с таким видом, словно не решил, нападать или нет. Одного удара орлиных когтей было бы достаточно для того, чтобы он расстался с жизнью.

Гайл осторожно погладил белоснежные перья Киррикри, потом медленно протянул дрожащую руку к орлу. Пернатый хищник склонил голову, и в какой-то момент человек подумал, что тот сейчас просто перекусит ему пальцы своим острым, как хорошо отточенный меч, клювом, однако вместо этого огромная птица позволила погладить себя по шее. Не веря своему счастью, Гайл вновь повернулся лицом к собравшимся.

— Когда я вернусь в следующий раз к вам в горы, — произнес он неторопливо и отчетливо, — моя армия будет в вашем распоряжении.

Эннис Амродин откинулся назад и издал громкий вздох облегчения, а Йанелгон заулыбался так солнечно, будто победа уже была одержана.

Луддак подошел к Гайлу и положил свою массивную руку ему на плечо.

— Настало время подумать о будущем и отодвинуть историю в сторону, сказал он и тоже улыбнулся.

Не успели его слова отзвучать, как десяток тяжелых кулаков с грохотом опустился на стол, но на этот раз не в знак протеста, а для выражения согласия. Гайл бросил взгляд на Сайсифер: у девушки был такой вид, словно и она только что прошла через тяжелое испытание, из которого не надеялась выйти живой.

По всему Медальону звонили в колокола. Печальный бас большого колокола то и дело перекрывал гудение остальных, и даже Теннебриель со своего балкона, обращенного в сторону лагуны, хорошо слышала его размеренные удары. Девушка знала, почему так беснуются колокола: Кванар Римун наконец-то приказал долго жить.

Глядя на дорожку из лунного серебра, которая дрожала далеко внизу на черной воде, Теннебриель предавалась своим мыслям. «Скоро, — думала она, я буду Императрицей, и тогда не станет ненастоящей Теннебриель, этой пугливой девочки-глупышки. А Эвкор Эпта будет выпрашивать милостей у меня и делать, что я ему прикажу. Скоро».

Вдруг позади нее раздался шелест. Девушка обернулась, пружинистая, как молодая кошка, и увидела Улларгу. Старуха застыла в таком глубоком поклоне, что ее лоб едва не касался пола. «При моем дворе все будут кланяться именно так, — подумала Теннебриель. — После долгих лет, впустую потраченных на этом острове, я об этом позабочусь».

— Ну что, старая, пришла порадоваться нашему скорому триумфу или боишься, что при моем дворе для тебя не найдется места?

Улларга сухо рассмеялась, но молодая женщина, очевидно, нервничала.

— Надеюсь, что теперь, когда у тебя будут тысячи лучших слуг, ты не забудешь старую Улларгу?

Теннебриель смягчилась:

— Нет. Ты всегда была добра ко мне, хотя учила строго. — И она усмехнулась.

— Для твоего же блага, госпожа моя, или, быть может, мне следует сказать «Императрица»?

— Кто бы мог подумать, что угрюмый погребальный звон может звучать так мелодично! — «Но насколько счастливее была бы я, находись Оттемар в моей власти! Проклятье, и где только он прячется?»

— Ты довольна, госпожа моя, — сказала Улларга и сделала шаг вперед. Однако не вполне. Могу ли я сделать что-нибудь еще для твоего удовольствия?

Теннебриель вздрогнула. Неужели старуха прочла ее мысли? В последние недели у нее был такой вид, будто она внезапно поумнела, будто жизнь, проведенная в рабстве, странным образом пошла ей на пользу. Может быть, мысли о будущем Теннебриель так ее изменили?

— Почему ты так думаешь?

— Ах, мое дорогое дитя, теперь, когда ты станешь Императрицей, тебе предстоит узнать, что мир вокруг полон врагов. Некоторых тебе не следует опасаться: они лишь пошепчутся у тебя за спиной и перестанут. Но есть и другие, те, которые будут плести заговоры и интриги. У каждого правителя есть такие враги.

— А ты уже знаешь, кто мой враг?

— Почти. Я слышу многое из того, что происходит на Золотых Островах.

— Да?

— Один враг у тебя есть наверняка. Тот, кого многие считают погибшим. Он — прямая угроза твоему наследованию.

Теннебриель напряглась. Что было известно Улларге?

— О чем ты? Какой еще враг?

— Тебя не зря учили семейной истории. Ты знаешь ее лучше, чем кто бы то ни было, кроме, разве что, Эвкора Эпты. Тебе известна история Оттемара Римуна.

При звуке этого имени, произнесенного голосом старой служанки, девушка похолодела.

— Разумеется.

— Он жив, — заявила Улларга напрямик. — Или ты знаешь?

— И что?

— Он истинный наследник. У него прав больше, чем у тебя.

Глаза Теннебриель сверкнули, и она, грозно сжав кулаки, выпрямилась во весь рост перед старухой.

— Говори прямо!

— Я не хочу, чтобы он украл у тебя трон. Есть и другие, кто предпочел бы видеть его мертвым.

«Например, Эвкор Эпта», — подумала Теннебриель. Девушка всеми силами стремилась сохранить самообладание, но осведомленность старухи ее ужасала. Неужели она подслушивала их с Кромалехом? Могли ли они быть настолько неосторожны? Правда, Улларга поклялась, что никому не расскажет про них с Кромалехом, но что же она слышала?

— И кто же эти остальные?

— Теперь, когда Кванар Римун умер, настала тебе пора узнать, что ты не одинока, госпожа моя. Многие готовы служить тебе, есть и те, кто не откажется вступить с тобой в союз.

— Не понимаю.

— Ничего, поймешь со временем, госпожа моя. Тебя долго держали здесь, вдали ото всех, и точно так же другой властелин в горах на далеком севере собирался с силами, прежде чем явить себя миру. Его держава по мощи не уступит Империи, но его народ терпит притеснения. Чтобы освободить своих подданных, он хочет вступить в союз с тобой, будущей владычицей могучего королевства.

— А кто он такой?

— Анахизер. Он обещает оказать тебе поддержку, если ты, в свою очередь, поможешь ему, когда он будет в этом нуждаться.

Глаза Теннебриель превратились в две подозрительные щелочки. Что это, старческий безумный бред? Улларга рассуждала о вещах, само упоминание о которых никогда прежде не слетало с ее языка. И почему это она, Теннебриель, должна искать союза с каким-то заштатным монархом?

— Все будет зависеть от того, что он сможет для меня сделать, ответила она. — Как он сможет поддержать меня из такой дали?

Улларга перешла на еле слышный шепот, словно боялась, что игривый ночной ветерок подхватит ее слова и донесет до посторонних ушей.

— Сейчас Оттемар блуждает именно в тех горах, где находится резиденция северного монарха. Скоро он окажется у Анахизера в плену. Многие ищут наследника, но только Анахизеру удастся его заполучить. И тогда он уничтожит всех остальных, и твоих врагов вместе с ними. Подумай об этом, госпожа моя!

— Какая чушь! С чего это я должна тебе верить, Улларга?

— Есть способ заставить тебя поверить, госпожа моя, — заклохтала старуха, радуясь, что ей удалось наконец завладеть вниманием хозяйки.

— А именно?

— Анахизер рассылает своих слуг в дальние края. Бывают они и здесь. Я не однажды говорила с ними. Вот и сегодня мне предстоит встреча с некоторыми из них. Скажи, что поможешь их хозяину, и в следующий раз они принесут тебе голову Оттемара Римуна.

Теннебриель вся внутренне сжалась. Неужели это та самая Улларга, которую она знала столько лет? И потом, что значит «принесут голову Оттемара», когда он нужен ей живой? С другой стороны, если игра станет слишком рискованной, то, может быть, безопаснее убить его?

— А у Оттемара есть союзники?

— Разумеется, госпожа моя. Они тоже ищут его, в том числе и в эту самую минуту, пока мы с тобой разговариваем.

— Тогда он должен умереть.

— Госпожа, пойдем со мной ненадолго. Поговори со слугами Анахизера.

Теннебриель нервно оглянулась.

— А где они?

— Глубоко внизу. Там, где их никто не увидит.

Девушка впала в долгую задумчивость, но в конце концов кивнула, соглашаясь. Ей хотелось знать больше. Она завернулась в плащ и пристегнула к поясу кинжал, позаботившись, однако, о том, чтобы старуха ничего не заметила.

Потайными путями старая служанка провела ее в заброшенные покои башни, а оттуда еще дальше в глубь земли. В руках она несла тонкую лучину, которая разгоняла тени, чем дальше, тем теснее обступавшие их обеих на пути вниз. Улларга спускалась по старым заброшенным коридорам легко, вприпрыжку, словно юная девочка. Теннебриель осторожно шла за ней, ни на секунду не выпуская рукояти кинжала, и дивилась числу подземных коридоров и сложности их переплетения. Наконец один из ходов привел их в просторную пещеру, вырытую глубоко под основанием башни. Девушка услышала плеск воды и остановилась. Улларга оглянулась и подала знак идти дальше. Они стали спускаться к воде, осторожно ставя ноги на склизкие полуразрушенные ступени. Вскоре перед ними раскинулось подземное озеро, такое большое, что скорее походило на море. Теннебриель удивилась: она была убеждена, что дорога давно привела их под морское дно.

Они остановились, и в пещере повисла тишина. Теннебриель вдруг стало не по себе при мысли, что ее жизнь сейчас полностью в руках старухи, которая, возможно, спятила или вступила с кем-нибудь в заговор против нее. И все же любопытство оказалось сильнее страха, и она терпеливо ждала, что будет дальше. Тем временем Улларга подняла лучину высоко над головой. Откуда-то сбоку послышались голоса.

— Кто идет? — прошипел один.

— Это я, Улларга. Подойдите сюда! — резко бросила старуха.

Три силуэта отделились от поверхности воды и двинулись к ним, прикрывая лица от света. Теннебриель не могла разглядеть их как следует, но это явно были не люди.

— А это еще кто? — прошептала она испуганно.

— Это изиклены, госпожа. Слуги того, о ком я говорила. Они путешествуют под водой на большие расстояния. Слушайте меня! — окликнула их Улларга. — Хорошая новость для вашего хозяина в Теру Манга. Император умер.

Трое зашушукались, обсуждая услышанное. Теннебриель радовалась, что темнота избавляет ее от необходимости скрывать отвращение, которое они у нее вызывали.

— Перед вами стоит Теннебриель. Посмотрите на нее как следует! Она будет Императрицей. Скажите вашему повелителю, что она готова стать его союзницей. Но сначала он должен выполнить свое обещание и уничтожить Оттемара Римуна. А вы принесете нам его голову.

— Будет сделано, — ответила одна из тварей, удачно подражая голосу человека.

— Передайте вашему хозяину, пусть изничтожает врагов Теннебриель, где бы он их ни встретил. К ним относятся все сторонники Оттемара Римуна.

— Будет сделано, — отозвался тот же голос.

— Подождите! — воскликнула Теннебриель, увидев, что твари уже собрались вернуться в родную стихию. Те задержались на мелководье.

— Чего еще ты хочешь? — спросила Улларга.

Девушка давно уже чувствовала, что события происходят как-то слишком быстро, слишком гладко. У нее возникло подозрение, что кто-то, возможно Улларга, манипулирует ею. Она не могла этого допустить: если кто и мог контролировать ситуацию, так это она.

— Знают ли эти твари, где сейчас Первый Меч?

Водяные снова зашушукались, но ничего не ответили.

— Что тебе еще от него нужно? Поиграла, и хватит! — напустилась на свою воспитанницу старуха. Глаза ее сверкали невиданным прежде гневом и ожесточением. Да как она смеет говорить о Кромалехе так, будто тот всего лишь игрушка, как у нее язык поворачивается сводить все, что было между ними, до простого ублажения плоти!

— Он верен мне, — парировала девушка, сдерживая, однако, свои истинные эмоции. — Я не позволю причинить ему вред. Если ваш хозяин хочет союза со мной, — обратилась она к водяным тварям, — то одной головы Оттемара Римуна мало. Пусть еще проследит за тем, чтобы Кромалех вернулся домой целым и невредимым. Он отправился на поиски наследника. Приведите его обратно.

— Это что, необходимо? — окрысилась Улларга. Тут девушка, не сдерживаясь, обрушила на нее весь свой гнев:

— Да! Если с его головы упадет хотя бы один волос, моя месть будет беспощадна. Заруби это себе на носу, Улларга. Я высоко ценю твою верность мне, так почему же я не должна столь же высоко ставить верность Кромалеха?

Старуха кивнула изикленам:

— Хорошо. Делайте, как она велит.

Не успели женщины оглянуться, как твари уже скрылись под водой. Улларга жестом показала Теннебриель, чтобы та поднималась.

— Глупо с твоей стороны связывать себя по рукам и ногам этим Кромалехом, — ворчала она на ходу. — Он честолюбив. Скоро власти над одними Убийцами ему покажется мало.

«Глупо! И она смеет говорить мне такие вещи! — мысленно ужаснулась Теннебриель. — Кто бы мог подумать, что дело дойдет до этого».

— Я же сказала, он мне верен, — холодно произнесла девушка вслух. Смотри, чтобы и о тебе я впредь могла говорить то же самое.

Улларга ответила ей подозрительным, почти наглым взглядом, и девушка вновь почувствовала, что ее старой служанкой овладело какое-то зло, которое никогда не проявляло себя прежде. Вдруг старуха развернулась и с поразительной для ее лет легкостью понеслась вверх по лестнице. Теннебриель пошла за ней, то и дело бросая опасливый взгляд назад, во тьму, и напряженно обдумывая события последнего часа. «Что же на самом деле известно Улларге?» — спрашивала себя девушка, сверля взглядом спину служанки. Неужели служанка хоронилась по углам и подслушивала все их разговоры с Кромалехом? Невозможно. Но теперь уже ни в чем нельзя было быть уверенной — слух у старухи оказался куда острее, чем предполагал ее возраст. Кому же она на самом деле служит? Кромалеха она явно не любит, даже презирает, и что может помешать ей потихоньку ускользнуть вниз, поговорить с этими отвратительными водными тварями и отменить ее, Теннебриель, приказ? При одной мысли о смерти Кромалеха ей стало так страшно, что она даже перестала дышать. «Что же я наделала! Я то и дело посылала его с разными поручениями, как будто так и надо, но если я завоюю трон, а его не будет рядом, то зачем мне тогда это все?»

Чем дольше она об этом думала, тем сильнее укреплялась в мысли, что Улларга представляет серьезную угрозу. Прежде старуха никогда не вмешивалась в ее дела, но, если этот странный союз с севером принесет плоды, она станет еще более опасной. Зная о ее связи с Кромалехом, она будет помыкать ею, угрожая пойти к Эвкору Эпте и все ему рассказать.

Они уже достигли того места, где лабиринт подземных ходов вливался в систему коридоров нижней части башни, когда Теннебриель почувствовала, как мир завертелся вокруг нее волчком. Информацию, посланную этому северному властелину, уже не остановить. Оттемар умрет, а Кромалех вернется домой целым и невредимым. Единственным препятствием на пути к этому может быть старуха. Значит, ее надо устранить. Посадить под стражу? А может, убить? Эта мысль, будто продиктованная извне какой-то темной силой, ужаснула Теннебриель. Девушка поспешила выбросить ее из головы.

Старуха, шедшая впереди, вдруг запнулась, словно подслушав ее мысли, и едва не уронила факел в пропасть, над которой висела лестница. С громким проклятием она ухватила лучину за самый кончик и позвала на помощь. Теннебриель не задумываясь наклонилась над ней и протянула руку. Пальцы старухи тут же сомкнулись на ее запястье, и девушка ощутила угрозу. Сколько она себя помнила, эти самые пальцы ласкали ее, одевали, помогали причесываться, но сейчас они были не такие, как всегда, — жесткие, холодные, чужие. Как только Теннебриель это осознала, лицо Улларги переменилось: глаза вспыхнули и превратились в две черные дыры на гладкой, лишенной всяких черт маске. Морщины и складки, естественные на лице пожилого человека, исчезли, точно кто-то собрал кожу на ее затылке в кулак и натянул, как шкуру барабана. Из раскрытого рта вырвался вой то ли боли, то ли злобы.

Меж тем пальцы все крепче и крепче сжимались вокруг запястья Теннебриель, и девушка почувствовала, что просто так ей не вырваться. Слепой взгляд черных провалов, зиявших на незавершенном лице, лишал девушку воли, но она, собрав в кулак последние остатки самообладания, выхватила из-за пояса кинжал и вогнала его в горло старухе по самую рукоятку. Рот Улларги распялился во всю ширь, словно пытаясь поглотить девушку в предсмертном усилии, из него вырвался крик бессильной ярости. Полные злобы и ненависти глаза по-прежнему не отпускали. Кровь потоком хлестала из раны, но старая карга упорно продолжала цепляться за девушку руками. Тогда Теннебриель схватила со ступенек горящий факел и ткнула им в державшую ее руку. Улларга завизжала, выпустила запястье и тут же попыталась ухватить ее за лодыжку. Нож все еще торчал у нее из горла.

Девушка вновь замахнулась факелом, на этот раз ударив Улларгу прямо в лицо, и та, выпустив ее ногу, с воем полетела в пропасть. Теннебриель была уверена, что если нож не смог прикончить ее, то это наверняка сделают острые камни на дне пропасти.

Девушка отпрянула от края обрыва. Ее трясло с головы до ног и слегка тошнило. Она села на ступеньки и отдышалась. Улларга. Что же такое с ней случилось? Эта тварь — наверняка это была не она. Теннебриель сжалась в комочек, изо всех сил стараясь удержать слезы раскаяния. «Улларга! Что я натворила? Я должна была спасти тебя от этого ужаса».

С усилием девушка встала на ноги. И все же она только что истребила что-то мерзкое. Но что? Наемника той самой северной державы? Может быть, и к лучшему, что Улларга умерла, по крайней мере, теперь она свободна. И Теннебриель опрометью кинулась вверх по лестнице, торопясь попасть в свою комнату. Там она бросилась в воду, чтобы смыть с себя грязь, которая, как ей казалось, пристала к ней за эту ночь. Отмываясь, она продолжала представлять себе враждебную северную страну и опасности, которые та могла таить для ее возлюбленного.

Глубоко под светлыми покоями Каменной Твердыни, в потайных пещерах, куда редко забредали Камнетесы, горел тусклый огонек. Две массивных фигуры осторожно двигались по древнему подземному коридору. В руках у одного был светящийся каменный жезл.

— Далеко еще? — пробормотал второй. Их прогулка началась уже давно, и последние полчаса он беспрерывно ворчал.

— Я уже слышу воду, — раздраженно ответил первый. Они посмотрели друг на друга, но, не в силах выдержать пристальных взглядов, виновато отвели глаза.

— Мы проделали такой долгий путь, — начал тот, что был с жезлом. Неужели теперь мы повернем назад и забудем, зачем пришли? Или приведем план в исполнение?

Наступила долгая пауза. Наконец ворчун кивнул:

— Нет. Идем. Мы делаем это ради нашего народа. И ради Каменной Твердыни.

Первый согласился. Тут раздались еще чьи-то шаги, и он устремил взгляд вперед. В узкий круг света, отбрасываемый жезлом, вступило какое-то существо.

— Люди Каменной Твердыни, — проскрипел он. Его голос зазмеился по стенам коридора. — Странные союзники для изикленов.

Оба Камнетеса разозлились.

— Все, что мы делаем, делается на благо нашей Твердыни. У нас нет желания смотреть, как орды твоего хозяина накинутся на нашу прекрасную крепость и сотрут ее с лица земли.

— До тех пор пока наследник в вашей цитадели, орды Ферр-Болганов будут множиться и множиться вокруг. А когда они придут за ним, Каменная Твердыня падет.

— Не бывать этому, — воспротивился первый Камнетес. — Нам не нужен ни он, ни его ненавистная Империя. Они затопили наши земли, а потом украли их у нас. Слишком многие из нас не в меру расчувствовались, включая и Камнемудра.

— Но мы не согласны жертвовать собственным домом ради какого-то Римуна.

— Так отдайте его нам, — прошипел изиклен.

— У нас его нет. Слишком зорко его охраняют. Но есть один способ. Скоро он покинет Твердыню и вернется обратно на Золотые Острова.

Изиклен раздраженно зашипел:

— Так не годится!

— И не надо. Мы знаем маршрут. Его будут сопровождать Камнетесы. Они пойдут на север, потом на запад, а оттуда спустятся к морю. Возле деревни Вестерзунд их будет ждать корабль.

— А ведьма? — спросил слуга Анахизера. — Она пойдет с ним?

— Да. У нее много сторонников среди наших. Она дочь Брэннога, короля Земляных Людей, хотя сам он родился наверху. Но мы — Камнетесы, и отнюдь не все из нас радуются присутствию Земляных Людей на нашей земле. Пусть Империя падет, и пусть Камнетесы остаются Камнетесами.

— Понятно, — кивнул водяной. — Отлично. Я прослежу, чтобы Анахизер узнал об этом. Осада прекратится. Каменная Твердыня будет спасена.

— Большего нам и не надо.

Камнетесы проводили взглядом удалявшегося изиклена. Еще некоторое время они стояли и молчали.

— Жестоко это все, — промолвил наконец главный.

— Ага, — поддакнул его спутник. — Но в Теру Манга кишмя кишит всякая нечисть. Мы должны обезопасить Каменную Твердыню. А для этого любые средства хороши.

— Союз с Империей — чистое безумие. Она превратит нас в своих рабов. Лучше смерть.

— Да. Смерть и чистая могила высоко в горах.

Они повернулись и зашагали наверх, туда, откуда пришли, но в сердцах их не было радости от того, что они сделали.

Часть четвертая НАСЛЕДНИК

Глава 16 ВЕСТЕРЗУНД

Остаток дня и всю следующую ночь Гайл и Сайсифер провели в Каменной Твердыне, отсыпаясь. Еще никогда и нигде не спалось им так легко и спокойно, как в неприступной крепости Камнетесов. Они проснулись на рассвете, бодрые и свежие, словно и не было тяжкого путешествия через горы Теру Манга. Впервые в жизни Гайл почувствовал, как магия земли питает его силы: ощущение, хорошо знакомое Брэнногу и его дочери. Он оделся, пребывая в радостной уверенности, что собравшимся вокруг крепости силам зла недолго осталось праздновать победу. Стоя у окна, он наблюдал, как первые солнечные лучи коснулись пиков Теру Манга и те вспыхнули, словно костер. Ему даже показалось, что он видит отблески моря у самого горизонта. Пока он стоял и любовался рассветом, мысли его вновь обратились к Сайсифер, с которой им столько довелось пережить вместе, и тут же ощущения прозрачности, с которым он поднялся с постели, как не бывало. Он всегда считал ее красивой, хотя она и не была похожа на куртизанок Золотого Города, из кожи вон лезших, чтобы привлечь внимание какого-нибудь вельможи или хотя бы вхожего во дворец человека. Сайсифер была сама естественность, никакие ухищрения по части обольщения мужчин не были ей ведомы. Однажды Гайл предложил ей разделить с ним трон, но это было сказано в тот момент, когда ему грозила серьезная опасность и когда силы зла в Ксаниддуме овладели его разумом. Тогда она отказалась, а позже простила его за это предложение, но он так и не был до конца уверен в ее искренности. С тех пор судьбы их были связаны лишь в силу обстоятельств, не более того.

Усилием воли он заставил себя прекратить думать о ней, повернулся спиной к окну и вышел из комнаты. Между его спальней и покоем Сайсифер находился небольшой зал, где он застал девушку, которая уже завтракала свежеиспеченным хлебом в компании нескольких Земляных Людей. В чистом утреннем свете она была еще красивее, чем обычно, и у Гайла при виде нее захватило дух. Девушка и странные человечки были поглощены разговором и, судя по румянцу, окрашивавшему их щеки, чрезвычайно довольны друг другом. Однако стоило Гайлу появиться в дверях, как Земляные Люди тут же вскочили на ноги, явно чувствуя себя неловко в его присутствии. Но он приветливо поздоровался с ними и тоже сел за стол. Вскоре пришел Умлак.

— Ну, надеюсь, вы хорошо отдохнули, — начал он, усаживаясь за стол и кладя рядом с собой дубинку. Похоже, он нигде не появлялся без нее.

— Я чувствую себя заново родившейся, — рассмеялась Сайсифер. — Здесь столько силы.

— И столько доброты, — подхватил Гайл. — Наше недавнее путешествие кажется мне не более чем дурным сном.

— Ни за что не поверю, что здесь вам могли сниться кошмары, — ответил Умлак. Гайл покачал головой.

— Здесь нам вообще ничего не снилось. — И он взял ломоть свежего хлеба, которым угостил его один из Земляных Людей. — Ну, так какие же у нас планы на будущее, Умлак?

Камнетес широко ухмыльнулся.

— Рад сообщить, что Луддак почтил меня своим доверием и поручил вас сопровождать. Нам нужно выходить как можно скорее, Ферр-Болганы и их хозяин вряд ли рассчитывают, что вы так рано покинете наш гостеприимный кров.

— Отлично. И куда же лежит наш путь?

— На север и на запад. На западном берегу есть узкая прибрежная долина, которой мы сможем достичь, перейдя через горы. Посреди долины стоит небольшая деревушка, которая называется Вестерзунд. Ее обитатели не враждебны Камнетесам, хотя мы редко ведем с ними какие-нибудь дела, но они не обидятся, если мы обратимся к ним за помощью. Особенно если мы принесем подарки: припасы и прочие полезные мелочи. — При этих словах его улыбка стала еще шире. — А тебе придется вновь спрятаться за своим прозвищем. Можете сказать, что сбежали из пиратского плена. Гондобарово отребье пыталось навести на здешних берегах свои порядки, и тех, кто отказывался им подчиняться, грабили, а то и убивали. Поэтому жители деревень не очень-то их жалуют и почти наверняка пожалеют тех, кто пострадал от морских разбойников.

— А как жители этой деревни относятся к Золотым Островам?

— Я бы сказал, никак. Но переправиться через море они тебе помогут. Особенно если им хорошо заплатить.

Гайл кивнул.

— Я пока не намерен возвращаться на Медальон. Надо сначала разузнать, что там происходит. Может быть, возвращение будет небезопасным.

— Нужно найти Варгалоу, — сказала Сайсифер. — Хотя сейчас он, наверное, уже на Островах.

Гайл снова кивнул.

— Хорошо. Поплывем на свой страх и риск, но лучше всего будет прикинуться обычными путешественниками.

Умлак произнес задумчиво:

— Здесь вас приняли хорошо. Луддак поначалу колебался. И неудивительно: мы так привыкли жить в полной изоляции от мира, что с трудом доверяем людям. К тому же, как тебе известно, история научила нас особенно опасаться твоих соотечественников. Однако теперь в нас проснулась надежда. Если ты вернешься в Теру Манга сражаться со злом, Камнетесы станут на твою сторону. Я буду счастлив, когда это время наступит, но есть среди нас и такие, кого твое появление совсем не радует, и их немало. Я знаю, что Каменной Твердыне грозит большая беда, Камнемудр предупреждал нас, что когда-нибудь нам придется покинуть и этот дом и отправиться либо в ледяные пустоши севера, либо в какую-нибудь другую страну. Среди нас нет единства. Некоторые согласны попытать счастья в иных местах, некоторые готовы умереть, сражаясь за Каменную Твердыню.

— А ты, Умлак?

— Я люблю свой дом не менее всякого другого Камнетеса. Возможно, если разразится война, я останусь сражаться здесь. Поживем — увидим.

После завтрака они отправились на аудиенцию к Луддаку. Повелитель Камнетесов был по обыкновению мрачен и насуплен, но принял их радушно. Некоторое время они говорили о будущем, о возможной войне с Ферр-Болганами. Ни Камнемудр, ни Землемудр не появлялись, и их разговор как-то незаметно перешел в начало путешествия. В качестве сопровождающих для путешественников Луддак самолично отобрал двадцать могучих Камнетесов. Умлак был убежден в их верности, он так и сказал Гайлу: «Эти раньше умрут, чем выдадут тебя Ферр-Болганам».

Они вышли из Каменной Твердыни и зашагали вверх по узкой горной тропе, то и дело оглядываясь на прекрасную крепость, сожалея, что приходится покидать ее и уходить из-под власти ее добрых чар. Гайлу больно было даже представить, что такое величественное сооружение может попасть в грязные лапы врага, но, зная истинные масштабы грозившей Камнетесам опасности, не мог отбросить такую возможность. Умлак тоже был непривычно тих и печален, и Гайл невольно подумал, что Камнетесы, возможно, обладают способностью предчувствовать будущее, так же как и Сайсифер, которая совсем недавно глядела в лицо ужасу и злобе, поджидавшим их впереди. Однако теперь девушка молчала, ни словом, ни знаком не намекая на подстерегавшую их опасность. Киррикри спустился к ним из поднебесья, и Гайл, подняв голову, увидел, как Скайрак описал в воздухе круг и повернул к дому. Большие птицы, видимо, тоже простились друг с другом, как и люди. Теперь сова летела прямо перед путниками, точно указывая путь, и весь день оставалась у них на виду.

Путники на удивление быстро и легко преодолели каменистую равнину, отделявшую их от гор, и позже, когда дорога пошла по крутым склонам и узким тропкам, лепившимся по самому краю обрывов, Гайл, к своему удивлению, ни разу не почувствовал того леденящего душу страха, который обычно одолевал его на высоте. Напротив, теперь он восхищался горными красотами и то и дело останавливался у края какой-нибудь пропасти, чтобы полюбоваться очередным головокружительным видом. Сайсифер, посмеиваясь про себя, вынуждена была тыкать его в бок или пихать в спину, чтобы заставить двигаться вперед. От каждого ее прикосновения волна радостного возбуждения прокатывалась по его телу, и ему приходилось вновь и вновь повторять себе, что он глупец и что все его надежды напрасны. Но и девушка тоже переменилась в горах, где чистый воздух был напоен какой-то уникальной магией: мрачное настроение покинуло ее, лицо сияло, глаза лучились радостью. Гайл радовался этой перемене, и в то же время ему было грустно, так как он был убежден, что девушка никогда не сможет простить его за прошлое. И тем не менее тот счастливый день в горах запомнился ему надолго.

Вечером они разбили лагерь у самой границы вечных льдов Кровавого Рога. Камнетесы разожгли костер и зажарили пойманного накануне молодого козленка. Большинство из них отошли подальше от костра и совершенно растворились на фоне каменистого ландшафта, не спуская, однако, глаз со своих подопечных. У огня остались лишь Сайсифер, Гайл, Умлак и еще трое его соплеменников. Люди радовались теплу, которое обрело особую ценность после того, как зашло солнце и воздух стал морозным и хрустким, предвещая снегопад. Однако Умлак успокоил их, сказав, что сегодня бури не будет. Гайл хотел спросить его, почему он так уверен, но сдержался: у Камнетеса наверняка были свои проверенные способы предсказывать погоду. Сайсифер поговорила с Киррикри, который устроился на ночь на каменном карнизе высоко над их головами. Он сообщил, что на много миль вокруг нет никого живого, если не считать диких коз да кроликов.

— Еще один день, — произнес Умлак, — и мы, может статься, надуем Ферр-Болганов. Мы правильно сделали, что покинули крепость так скоро.

Сайсифер промолчала. Ей уже давно казалось, что глубоко под ними что-то шевелится, но она ни с кем не поделилась своими подозрениями, списав их на излишнюю осторожность. Не зная до конца пределов собственного могущества, девушка, однако, была уверена, что, в отличие от Земляных Людей, не обладает способностью видеть сквозь камень.

В ту ночь на них никто не напал, и следующий день прошел так же спокойно, как и предыдущий. Дорога по-прежнему тянулась вдоль хребта, по самой кромке снегового одеяла, и каждый шаг к западу наполнял Гайла все большей и большей надеждой. Киррикри время от времени спускался к ним и сообщал, что наземной погони не видно, а долины и пещеры, которые ему удавалось высмотреть в горах, пусты.

Через четыре дня они стояли на склоне горы прямо над деревушкой Вестерзунд, которая сверху казалась маленькой и аккуратной, будто детская игрушка. Умлак, привычно ухмыляясь, указал вниз, а Гайл при виде моря почувствовал явное облегчение. Вид отсюда открывался такой, что дух захватывало от восторга: горы непрерывной чередой уходили дальше на север, где соединялись с еще более мощными хребтами. Умлак пояснил, что здесь, как раз за тем хребтом, на котором они стояли, начинался Хребет Мерзлых Гор, а уже за ним — настоящие горы. Гайл просто не мог поверить, что такая высота возможна, и обратил свой взор к морю, которое, заполняя всю подкову берега, уходило вдаль до самого горизонта, и дальше — туда, где ждали его Золотые Острова.

Спуск был долгим: к полудню они достигли лишь холмистых предгорий, а несколько часов спустя шли меж зеленых полей и лугов, на которых пасся скот. Жители деревни уже знали об их приближении и выслали несколько человек им навстречу. Это были коренастые, плотно сбитые мужички, и при виде их Сайсифер невольно вспомнила своих бывших односельчан-рыбаков из Зундхевна. Поприветствовав путешественников, они в немногих словах сообщили, что в деревне уже готова комната для «купца» и его жены, ставших жертвами пиратов Гондобара.

— Им повезло, — пояснил Умлак Тунфинну, который возглавлял отряд встречавших. — Мы, Камнетесы, обычно не очень-то интересуемся тем, что творят пираты на море, но Гайл — наш друг. Он привозит нам кое-какие товары, что не так-то просто и требует известной смелости. Кстати, о товарах… — И он принялся перечислять добро, которое по приказу Луддака было послано в дар жителям деревни.

Камнетесы Умлака не захотели оставаться на ночь в деревне, а предпочли стать лагерем поодаль. Истекая слюной от вожделения, разглядывали они откормленную скотину, но Умлак пригрозил, что, если наутро деревенские недосчитаются хотя бы одной драной козы, он собственноручно снимет голову с виновного. С этими словами он присоединился к Тунфинну, который уже повел гостей в отведенный для них дом. Вскоре они вошли в деревню, состоявшую из двух десятков бревенчатых домов да нескольких деревянных пирсов, которые выдавались далеко в море. Возле них болтались утлые лодчонки, составлявшие, по-видимому, весь флот деревни. Дерево, из которого здесь было выстроено все, очевидно, привозилось из леса по соседству. Поселение не имело никакой естественной защиты от непогоды, и в суровые зимние шторма местным жителям, должно быть, приходилось несладко.

— Корабль выходит в море на рассвете, с первым приливом, — хрипловатым голосом сообщил Гайлу Тунфинн. — Он небольшой и не такой роскошный, как те, к которым ты привык, но ничего, выдержит. Ты ведь с Золотых Островов?

— Да, мой дом на одном из множества мелких островков, что окружают главный, — соврал Гайл. — Тамошние обитатели высоко ценят независимость. К счастью, взгляд Императора редко падает на нас. — И он подмигнул.

На какое-то мгновение ему показалось, что он перегнул палку, так как крестьянин наморщил лоб и насупился не хуже заправского Камнетеса, но уже через секунду лицо Тунфинна прояснилось, и он широко ухмыльнулся.

— Если я благополучно доберусь до дому, — продолжал Гайл, — то обещаю прибавить к подаркам Камнетесов кое-что от себя лично.

— Твои дела нас не касаются, господин, — проворчал крестьянин, не скрывая, однако, удовольствия. — А пока располагайся здесь и отдыхай. Как только судно будет готово, мы пошлем к тебе человека. — С этими словами он откланялся и ушел, забрав с собой своих людей.

— Они тут, как я погляжу, слов зря не тратят, — прокомментировал Гайл недвусмысленное заявление Тунфинна.

— Нам надо пережить еще одну ночь, — сказала вдруг Сайсифер.

Умлак немедленно повернулся к ней:

— Что-то случилось?

— Не знаю, — ответила она, качая головой. — Крестьяне, кажется, не обманывают. Я почти уверена, что им можно доверять. Но как-то уж очень легко удалось нам ускользнуть от врага. А вам это не кажется странным?

— Ну, будем дежурить всю ночь по очереди, — проворчал Камнетес в ответ. — Мне, правда, придется отлучаться, чтобы следить за своими людьми: слишком уж большой соблазн для них эти коровы. Да и деревенские не очень уютно себя чувствуют, когда среди них так много наших. Но обещаю, что вы будете под надежным присмотром. А перед отходом корабля я вернусь. — Он снова ухмыльнулся и ушел в ночь, закрыв за собой дверь.

Гайл поправил фитиль лампы и окинул взглядом предоставленную им на ночь комнату.

— Ну, вот тебе и опять выпала роль моей жены, — сказал он, не глядя на Сайсифер.

— Только на словах, — ответила девушка, отворачивая простыни на одной из кроватей.

Гайл хотел было что-то добавить, но передумал. До сих пор у них были прекрасные отношения, лучше не рисковать и не портить их. Вместо этого он растянулся на своей кровати, закинув руки за голову. Последние четыре дня, проведенные в горах, оказались довольно утомительными, и он пожалел, что здесь нет целительной магии Каменной Твердыни. Где-то над крышей послышался шелест крыльев, и он подумал, что это, должно быть, устраивается на ночь Киррикри. Молодой человек украдкой взглянул на девушку. Ее глаза были закрыты, но он знал, что она не спит, а разговаривает с птицей. Он тоже смежил веки, и в комнате наступила тишина.

Тихий стук заставил его вздрогнуть. Только открыв глаза, он понял, что до этого, оказывается, крепко спал. Сайсифер была уже на ногах и спешила отворить дверь. Пошептавшись с кем-то невидимым, она повернулась к своему спутнику и с улыбкой сказала:

— Уже рассвет.

— Не может быть! — задохнулся он от изумления и рывком соскочил с кровати. Они распахнули дверь. За ней стоял обещанный посланец.

— Прилив начался, господин, — были его слова.

Гайл и Сайсифер собрали свои немудреные пожитки и вышли на улицу. Ветер крепчал, на побережье было холоднее, чем в горах, по небу тянулись угрюмые тучи. В воздухе чувствовался запах соли.

Они прошли по единственной деревенской улице мимо погруженных в сон домишек и вышли за околицу. Там к ним присоединился Умлак. Он выглядел порядком замерзшим, похоже, морской ветер пробирал его до костей.

— Ну, как скотина? — шепотом поинтересовался Гайл.

— И не говори! — проворчал Умлак. — Всю ночь пришлось гонять людей по холмам под видом разведки, а то бы не миновать беды. Зато Ферр-Болганы не показывались. Видно, сработала наша уловка.

— А где сейчас твои люди?

— Стоят в дозоре вокруг деревни. Но сейчас нападения не будет. — И он направился вместе с ними к пирсу, шаткому деревянному сооружению, давно нуждавшемуся в ремонте. Прилив уже почти достиг наивысшей точки, и волны то и дело перехлестывали через доски. У причала подпрыгивало утлое суденышко, готовое к отплытию. При одном взгляде на него Умлака перекосило.

— Вода, — протянул он, морщась. — Речек и небольших озер мы не боимся. Но тяжкие воспоминания о Потопе не позволяют нам полюбить море. Поэтому я попрощаюсь с вами отсюда, с земли.

— Я понимаю, — ответил Гайл. Он и впрямь почувствовал тот страх, от которого у громадного Камнетеса сводило нутро. Наследник императорского престола протянул руку, и она тут же утонула в огромной, как свиной окорок, ручище гиганта, однако пожатие этой лапищи было на удивление мягким и нежным. Вдруг Сайсифер привстала на цыпочки и поцеловала великана в щеку. Тот ужасно смутился, но его люди, стоявшие подле, ничего не сказали и даже не улыбнулись.

— Это большая честь для меня, моя госпожа, — промолвил он.

— Мы скоро встретимся вновь, — ответила она. Гигант поклонился. Моряки уже были на местах и с нетерпением поджидали, когда пассажиры пройдут по шатким деревянным мосткам и поднимутся на борт.

— Ты уже видела новую встречу? — спросил у девушки Гайл, пока они шли к кораблю. Та покачала головой:

— Нет. Но я и представить себе не могу, что будет иначе. А ты?

— И я нет. — С этими словами он вновь повернулся к берегу, где Умлак все еще продолжал махать рукой им вслед, и ответил на его прощальный жест. Затем Гайл опустил руку, лицо его стало решительным и жестким. — Мы не можем допустить, чтобы Каменная Твердыня попала в лапы Ферр-Болганов. — Он сжал кулаки. — Не можем, — повторил он тихо.

Сайсифер безошибочно поняла, что выражал его взгляд; она знала, через какие испытания пришлось ему пройти под землей. С тех пор как они впервые встретились, он сильно изменился. Тот глуповатый малый, который шутками и прибаутками пытался отгородиться от окружающего хаоса, исчез. Чувство юмора ему не изменило, оно по-прежнему было его сильной стороной, но он заметно повзрослел.

— Поскорее, госпожа, — раздался вдруг позади нее голос одного из моряков, выводя ее из задумчивости. Она сжала руку Гайла, и они вместе ступили на доску, перекинутую с борта корабля на причал. С тяжелым чувством девушка повернулась к Камнетесам спиной.

И тут вода под ними словно закипела. Пена сверкнула в первых лучах зари, пробившихся сквозь тучи, и из моря поднялись отвратительные существа. Гайл тут же отпрыгнул назад, оттащил Сайсифер и одновременно вырвал из ножен меч. С десяток изикленов уже вскарабкались на шаткий причал. Оружия у них не было: видимо, они планировали захватить Гайла врасплох и одолеть его численным превосходством. Рыбаки в лодке закричали, и тут же в воздухе прозвенела стрела, воткнувшись одному из нападавших в горло. Тот вздрогнул, неестественно вытянулся и свалился обратно в воду.

При виде тянувшихся к ней перепончатых лап Сайсифер пронзительно завизжала и принялась изо всех сил молотить по ним руками. Но, несмотря на все усилия, она почувствовала, как враги схватили ее сзади и потащили к краю причала. Тут с берега раздался воинственный клич, и, с трудом обернувшись, девушка увидела, как по причалу, забыв о своих страхах, к ним несется Умлак. Тем временем Гайл действовал мечом с безошибочным инстинктом хорошего воина: в последнее время у него было много практики подобного рода, которая, к удивлению самого молодого человека, сделала теперь свое дело. Сталь распорола белесые животы двух водяных тварей, и они, визжа, попадали в воду. Еще один поскользнулся на их крови, и Гайл немедленно воспользовался его промашкой и вогнал острие своего меча точно в цель.

Умлак врезался в самую гущу сражения, размахивая своей дубинкой, как цепом, словно одержимый. От его ударов изиклены так и посыпались с причала в разные стороны. Сайсифер была уже на самом краю шаткого деревянного помоста, когда Камнетес огрел державшего ее изиклена дубинкой по голове, а затем свободной рукой вырвал девушку у него из лап. Затем он и Гайл встали спина к спине, и битва продолжалась. Не менее двадцати тварей окружили их плотным кольцом, но лучники с борта корабля оказали им помощь, снимая изикленов одного за другим своими не знавшими промахов стрелами. Время от времени Гайл чувствовал, как перепончатые лапы скользят по его телу, тщетно стараясь ухватиться за одежду, но страха это в нем не вызывало: он знал, что нужен изикленам живым. Он рубил и колол направо и налево, выкрикивая проклятия в адрес нападавших. Сайсифер все еще не пришла в себя от неожиданности и потому не могла применить против врагов ту таинственную силу, которая выручила их в последнем бою с Ферр-Болганами.

К тому времени, когда люди Умлака собрались с духом и ступили на причал, бой уже закончился. Те изиклены, кому удалось уйти живыми, попрыгали обратно в море и исчезли из виду. Умлак, яростно потрясая дубинкой над головой, выкрикнул им вслед какое-то мудреное проклятие и со смехом обернулся к своим соратникам. И тут гнилые доски причала не выдержали его тяжести и с громким треском подломились под ним. Гигант, бешено вращая руками, будто надеясь восстановить равновесие, начал заваливаться на бок. Еще секунда, и он с головой ушел под воду.

— Умла-а-ак! — зашлась в крике Сайсифер. — Он же утонет!

Гайл действовал не раздумывая. Отшвырнув меч, он бросился в воду. Сайсифер и матросы в ужасе кинулись к краю причала и свесились над волнами, пытаясь разглядеть его в черноте у себя под ногами.

— Гайл! — позвала Сайсифер. — Ты сумасшедший! Вода!

Матросы, держа луки наготове, шарили глазами по поверхности воды, готовые пустить стрелу в первого попавшегося изиклена, но все было спокойно. Потом ровную водяную гладь разорвала кудлатая голова Умлака, который, фыркая и плюясь, вынырнул в клочьях пены. Набрав полную грудь воздуха, он завопил от ужаса, но Гайл уже нырнул под него.

— Не барахтайся, медведь! — прокричал он прямо в ухо Камнетесу, стараясь не дать гиганту утащить под воду их обоих. Он попытался было подтолкнуть тонувшего к опорам причала, но ему не хватило сил, и волна снова накрыла их с головой. Никто из рыбаков не решался прийти ему на помощь, зная, что изиклены с минуты на минуту вернутся с подкреплением.

И снова на поверхности показался Умлак. Он еще боролся, но силы изменяли ему, собственный вес тянул его вниз. Заставив себя забыть о леденящем холоде, который окружал его со всех сторон, Гайл набрал полную грудь воздуха, перевернулся в воде и толкнул великана ногами в спину, чтобы направить его к причалу. Почувствовав, как тот снова уходит на дно, Гайл вцепился в него и стал тянуть наверх, но это было все равно что пытаться вытащить сеть, наполненную булыжниками. Внезапно гнев вспыхнул в его груди, как факел, и он рванул гиганта изо всех оставшихся сил. Сквозь толщу воды ему были видны руки, которые тянулись к ним с причала. Тут Умлак снова пошел вверх, и Гайл, дернув еще раз, втолкнул его прямо в руки спасателей. Чтобы не дать здоровенному Камнетесу снова уйти под воду, понадобилось шесть моряков. Но тот наконец ухватился одной рукой за сломанные доски и теперь барахтался у самого причала, отплевываясь и кашляя. Через несколько секунд он уже оправился настолько, что вновь ощутил привычный страх перед морем, который и заставил его выскочить из воды со всей доступной ему быстротой. Рыбаки заботливо отвели его подальше от пролома. И тут оказалось, что Гайла нигде не видно.

Сайсифер, забыв о спасенном гиганте, лихорадочно шарила глазами по поверхности воды. Если водяные еще были здесь, то Гайл мог стать для них легкой добычей. Она сосредоточилась, пытаясь отыскать его в воде всеми доступными ей способами, но под причалом виднелась одна чернота.

Вдруг в пятидесяти ярдах от нее над водой показалась голова. Из последних сил Гайл принялся грести к берегу, борясь с начавшимся отливом. Когда он приблизился к причалу, моряки протянули руки ему навстречу и помогли выбраться на сушу. В то самое мгновение, когда ноги его уже оказались над водой, по обе стороны от него вынырнули два изиклена и попытались схватить его своими перепончатыми лапами. Однако матросы не дремали, и водяные твари тут же рухнули обратно, буквально нашпигованные стрелами. Гайл выполз на сухие доски, и его стошнило.

Сайсифер стояла над ним. Гнев в ее взгляде смешивался с тревогой. Гайл измученно поднял на нее глаза. Грубость уже готова была сорваться с его губ, но тут на него снова навалился приступ кашля.

— Отнесите этого ненормального на борт сейчас же! — скомандовала девушка, и матросы немедленно повиновались, взяв Гайла за руки и за ноги. Умлак, пошатываясь, поднялся и теперь стоял, поддерживаемый под руки своими людьми, вид у которых был такой же измученный и несчастный, как и у него самого.

— Отличная работа, — прохрипел истерзанный Камнетес.

— Безрассудство! — ответила Сайсифер. Умлак покачал головой, пытаясь одновременно заглянуть в лодку.

— Об этом подвиге Камнетесы будут вспоминать до тех пор, пока стоит наша крепость. Мне грозила верная смерть. Я никогда не забуду Оттемара Римуна.

Выражение лица девушки смягчилось.

— Возвращайся, Умлак. Мы отплываем. Эти твари появятся вновь.

Умлак согнулся в поклоне, а Сайсифер повернулась и начала подниматься на борт. Как только она оказалась на палубе, матросы не мешкая втащили трап, и кораблик тут же вышел в море. Камнетес продолжал следить за ним глазами как зачарованный, пока тот не скрылся из виду. Затем он развернулся и пошел к берегу, где его дожидались посланцы короля Луддака.

На берегу он еще раз прокашлялся, отхаркнув целую лужу соленой от морской воды слизи, и произнес:

— Тем, кто считает Золотой Город нашим врагом, придется крепко подумать, когда они услышат о том, что произошло здесь сегодня.

— Этот человек достоин быть Императором, — добавил кто-то из его людей. — Он больше чем просто союзник.

Умлак снова бросил взгляд на море.

— Да. Гораздо больше.

Пока Умлак и его Камнетесы уходили из деревни, Гайл пришел в себя и настоял, чтобы ему позволили выйти на палубу. Теперь он стоял на носу, согревая руки стаканом горячего грога, и смотрел вперед.

— Какой курс, господин? — спросил Гарронд, шкипер, который приходился двоюродным братом Тунфинну. «Это не купец, нет, — думал он тем временем. Купцы так не дерутся».

Гайл положил руку ему на плечо:

— Твои люди умеют обращаться с луками, Гарронд. Я обязан им жизнью.

Гарронд, человек неулыбчивый, изменил своей обычной суровости, и его лицо прорезала щербатая мальчишеская улыбка.

— Мы всегда рады наподдать как следует этим свиньям, господин.

— Думаешь, они еще появятся?

— Ну, на палубу-то они все равно не залезут, если мы будем смотреть в оба, конечно. Так куда?

Сайсифер подошла к ним, и Гайл приветствовал ее кивком.

— На юг, — сказал он. — Западная оконечность Цепи представляет собой группу небольших островков. Самый большой из них называется Толкерин. Тебе он знаком?

— Да, хотя я никогда там не высаживался, — ответил шкипер.

— К северо-западу от него есть еще один островок, поменьше, называется Скеррин. Обитатели его очень малочисленны и большого почтения к Империи не испытывают, так как сами происходят из рода Кранноков. Меня вполне устроит, если ты отвезешь нас туда.

— Хорошо, господин. Больше вопросов задавать не буду. — Гарронд снова улыбнулся и пошел на свое место, отдавая приказы по дороге.

Сайсифер подошла к Гайлу поближе.

— Ты что, совсем спятил?

Он пожал плечами.

— Наверное, наследственное безумие Римунов. Но когда я увидел, как Умлак ушел под воду, то понял, что выбора у меня нет. Просто я знаю, что он чувствовал в тот момент. Со мной такое бывало.

— Это и в самом деле был достойный поступок, Оттемар. В прежние времена такое не пришло бы тебе в голову.

Он резко обернулся. Краска гнева заливала его щеки. Девушка попятилась.

— Я… я прошу прощения, — выдавила она. — Это было грубо…

Он снова устремил взгляд на море.

— Но справедливо. В прежние времена мне и в голову не пришло бы помочь. А теперь дело сделано. Умлак жив. И я тоже. — Он рассмеялся. Ладно, хватит дуться. Мы плывем в надежное убежище. На Скеррине мы будем в полной безопасности, а заодно выясним, как поживает наш железнорукий друг. Не сомневаюсь, у него все в порядке. Не удивлюсь, если он уже разжился должностью при дворе!

— Я бы тоже этому не удивилась, — поддержала его девушка, радуясь, что между ними все по-прежнему. Высоко над их головами промелькнуло что-то белое, и Сайсифер поняла, что это Киррикри.

«Он хорошо себя чувствует, госпожа?» — прозвучал в ее сознании тихий голос.

Она ответила утвердительно.

«Он нашел собственный источник силы. Теперь он отдает другим то, что раньше копил только для себя. Он сильнее, чем могли надеяться даже его друзья. Было время, когда я не назвала бы его своим другом».

«И я».

Тем временем на берегу, который они только что оставили, в небольшой пещере, вымытой у основания скал беспокойными волнами, собрались какие-то существа, непохожие на людей. Еще одна тварь с усилием выползла из воды и тут же бессильно опустилась на большой камень у входа в пещеру. В ее руке засела стрела, в боку кровоточил глубокий порез. К ней подошли двое и оттащили подальше от края волн.

— Ну? — бесстрастно пророкотал тот, что был побольше.

Смертельно раненный изиклен задохнулся от боли, когда его стиснули равнодушные руки.

— Катастрофа. Мы напали, когда они меньше всего ожидали нашего появления. На море, где не было Камнетесов. У моряков были луки.

— Ну и что? У них всегда луки, это всем известно! На вашей стороне были неожиданность и численное преимущество. Так где же Римун? Где? прорычал вожак.

— Камнетес застал нас врасплох. Он вышел на воду.

Повисла гнетущая тишина.

— Что он сделал?

— Он побежал Римуну на помощь. Они двое и лучники отбили нашу атаку. Много наших погибло.

Вожак фыркнул.

— Присмотрите за ним, — бросил он своим подчиненным. В глубине пещеры его ждали, один из ожидавших был закутан в черный плащ. Это был пастух Ферр-Болганов.

— У них ничего не вышло, — сказал ему изиклен.

— Как это могло случиться? — раздался голос пастуха, и у всех изикленов мурашки побежали по коже, словно они вдруг ощутили дуновение враждебного ледяного ветра с горных вершин.

Вожак водяных объяснил, что произошло.

— Теперь Римун уплывает от нас. Мы можем попытаться догнать корабль, но жители Вестерзунда умеют защищать свои суда. Не думаю, что удастся захватить его на море.

Пастух подумал и согласился.

— Придется признать поражение. Но у меня есть хорошая новость. В море сейчас много кораблей, в основном с Золотых Островов. Отправились они из разных мест, но все вдут сюда, в Теру Манга. И все ищут Римуна. Некоторые из них — его союзники, но есть и враги. Первые среди них — имперские корабли, которыми командует сам Феннобар. Вот к нему-то вы и пойдете.

— К Феннобару? — В голосе вождя изикленов прозвучал откровенный ужас.

— Да. Придумай способ сделать так, чтобы он встретил наследника. Раз уж мы не смогли взять его в плен, пусть достается хотя бы Феннобару. Он человек Эвкора Эпты. Администратор посадит на трон Теннебриель, и сразу же начнется гражданская война. Римуна убьют или посадят куда-нибудь под замок, подальше от любопытных глаз. Анахизеру только того и надо. Так что веди Феннобара к наследнику, и наша задача будет выполнена.

— Я сам этим займусь. — Изиклен повернулся, кликнул своих, и через минуту они уже скрылись в волнах. Труп их бывшего соплеменника остался плавать в луже у входа в пещеру. Пастух даже не взглянул на него.

Глава 17 НОЧНОЕ НАПАДЕНИЕ

Ранновик хмуро глядел в покрытое тучами небо, чувствуя приближение шторма. Погода в последнее время переменилась к худшему, под стать настроению Дрогунда и других пиратов, занятых поисками Римуна. Ранновик по-прежнему не мог забыть Сайсифер, глаза девушки преследовали его даже во сне. Эх, если бы они не сбежали, девчонка давно была бы в его постели, ведь Гондобара-то больше нет! Но, пока беглецы не найдены, у Ранновика не было ни единой минутки, чтобы помечтать об удовольствиях, которые мог принести ему подобный поворот событий. Прошло уже три недели, но ни единого следа беглецов обнаружено не было. Наверняка они попали в лапы тех жутких тварей, что обитают в глубинах Теру Манга, а если так, то они давно уже погибли: скорее всего, их сожрали живьем. Но Дрогунд упрямо настаивал на продолжении поисков, желая во что бы то ни стало получить доказательства смерти своего сводного брата. Ранновик же интересовался в основном девушкой. Повернувшись спиной к морю, он еще раз окинул взглядом изрядно надоевшую ему за последние три недели панораму пустынного скалистого побережья Теру Манга. Вряд ли они могли добраться сюда без чьей-либо помощи, а потом раздобыть где-нибудь лодку и уплыть. Наверняка они где-то в глубине материка, если, конечно, вообще уцелели. Но это почти невозможно.

— Парус! Парус на горизонте! — раздался сверху голос впередсмотрящего. Ранновик бросился к корме, прикрывая ладонью глаза от солнца. Зоркостью он не уступал соколу и теперь с легкостью разглядел парус, который, как ни странно, приближался к ним с юга.

— Это что, рыбацкая лодка? — Он знал, что немало рыболовецких судов и даже целых флотилий отваживались заплывать в воды Теру Манга, так как они изобиловали рыбой, а пираты обычно брали со смелых рыбаков весьма умеренную пошлину.

— Да, лодка, притом одна и идет быстро.

— Подойдем к ней поближе. Посмотрим, не скажут ли нам чего-нибудь интересного.

Вскоре они поравнялись с лодкой, которая оказалась довольно крупным и быстроходным с виду судном. Ранновик рассматривал ее с недоверчивой усмешкой. Слишком уж ладное суденышко, к чему рыбацкой шхуне такая скорость? Уж не шпионский ли это корабль с Золотых Островов, который маскируется под рыбака? Тем временем с борта шхуны подали знак, прося его подняться к ним на палубу, и Ранновик, взяв с собой несколько вооруженных помощников, поспешил на зов.

На палубе шхуны вовсю кипела работа: улов, видимо, был богатый. А когда к Ранновику подошел капитан — мускулистый здоровяк, как раз подходящий командир и для шхуны, и для ее грубоватой команды, — пират почувствовал, что его подозрения ослабевают. «Наверняка, это настоящий рыбак, — подумал он. — Так хорошо играть невозможно».

— Я Кребарл с Золотых Островов, — начал он. — А ты человек Гондобара?

— Именно так. — И Ранновик отвесил замысловатый поклон в своей лучшей манере. Он еще не до конца свыкся с мыслью о смерти своего повелителя. — А у тебя, похоже, неплохой улов, капитан. И все же ты держишь курс на север. Почему бы это, ведь покупатели на твой товар найдутся только на юге?

Кребарл натянуто хохотнул.

— Рыбы у меня достаточно, это правда, но кроме того, у меня на борту есть пассажир, который ищет вашего Гондобара.

Ранновик обнажил зубы в улыбке.

— Его многие ищут. А кто он такой, этот твой пассажир? Еще один беглец с Островов? Хочет пополнить наши ряды?

В этот момент на верхней ступеньке трапа, который вел в трюм, показался человек, с ног до головы закутанный в плащ. Выйдя на палубу, он скинул капюшон, и изумленному взору пирата предстал смеющийся Первый Меч императорской гвардии.

— Ба, какая встреча! Ранновик-похититель! — воскликнул он.

Рука пирата метнулась к эфесу меча. «Ловушка! — была его первая мысль. — На корабле полно Убийц».

Но Кромалех примирительным жестом протянул вперед пустую правую руку:

— Ни к чему хвататься за мечи. Я здесь один, со мной только рыбаки Кребарла, а у них и оружия-то почти нет. Я не ищу ссоры. — И он сделал шаг к Ранновику, кивнув предварительно капитану шхуны, который тут же удалился.

Пират понял, что Кромалех фактически сдался на его милость, и успокоился.

— Мне нужно увидеть Гондобара, — начал Первый Меч без долгих предисловий.

— Ну да. Не сомневаюсь, тебя интересует личность одного из его гостей.

— Уверен, что ты знал, кто он, когда похищал его, — поддел пирата Кромалех.

Его самоуверенность насторожила Ранновика, но он, не подавая вида, и сам постарался поддержать беззаботный тон:

— Тот самый Римун. Да, мои люди его опознали. Но девушка, что была с ним, — кто она?

— Похоже, ей удалось возбудить твой интерес.

Ранновик нахмурился, потом снова ухмыльнулся:

— Да, должен признать, она меня заинтриговала. Она не жена Оттемара, но и не любовница.

— Попробуй только намекни, будто она делит с ним постель, увидишь, что она тебе ответит! Однако она тоже на стороне наследника. — За разговором они ушли на корму, подальше от ушей рыбаков. Но те, не обращая внимания на пиратов, продолжали вытягивать сети и крепить снасти: видно, им уже не терпелось отправиться к родному берегу. Ранновик, заметив это, решил, что если он в ловушке, то она очень талантливо сделана.

— Полагаю, что, когда я в прошлый раз ступил на палубу твоего корабля, ты был не в том положении, чтобы откровенничать со мной, — напомнил он Кромалеху. — Я сразу понял, что у тебя неприятности.

— Ты прав. Вы прибыли как нельзя более кстати, минута промедления — и я не стоял бы сейчас рядом с тобой.

— Расскажи мне, зачем ты здесь.

— Это я и собираюсь сделать, — усмехнулся Кромалех. — Вероятно, немного вина не помешает нашей беседе? У меня хороший запас.

— Прекрасная идея.

Кромалех сделал людям Кребарла знак, и через несколько минут они принесли два бокала и небольшую фляжку. Ранновик попробовал вино и высоко оценил его. Он сразу понял, что напиток сделан из винограда, растущего на островах Труллгунов, на земле, которая раньше принадлежала Гамаварам. Кромалех выбрал его не случайно, зная, что здесь, в Теру Манга, такого вина днем с огнем не сыскать.

— Ну а теперь к делу, — заявил Первый Меч. — Я отправился на восток, чтобы похитить Оттемара Римуна, или Гайла, как он себя называет. Император Кванар ничего об этом не знает, так как две недели назад, когда я покидал Острова, он лежал при смерти без сознания. Суть в том, что на имперский престол претендуют двое.

— Всего? — съязвил Ранновик, наслаждаясь вином.

— По крови Оттемар — ближайший наследник, но есть еще девушка, Теннебриель, она из рода Кранноков.

— Кранноков? — изумился пират. — А я-то думал, они все давно повымерли.

Кромалех объяснил, откуда взялась Теннебриель.

— Она будет хорошей Императрицей. И у нее найдется немало сторонников.

— Включая тебя.

Кромалех склонился в шутовском поклоне:

— Да. Я ее доверенное лицо. Более того, сам Олигарх-Администратор Эвкор Эпта хочет посадить ее на престол.

Брови Ранновика озадаченно сдвинулись.

— Неужели? Это и в самом деле сила. Паук посреди своей паутины. И он поддерживает Теннебриель?

— Да, но закон на стороне Оттемара.

— Значит, ты отправился на восток, чтобы похитить его? А кто же тогда те люди с востока, элберонцы?

— Они союзники Оттемара. Сейчас они в Золотом Городе.

Взгляд Ранновика устремился в море. Пират умел пить, так что вино не туманило ему голову, к тому же, привыкнув жить по законам своего народа, для которого обман и притворство были обычным делом, он не позволял себе расслабиться, опасаясь ловушки со стороны Первого Меча.

— Скажи, почему же ты не убил Оттемара, как только он попал к тебе в руки?

— Он нужен нам в Золотом Городе живым как пленник. Эвкор Эпта знает, что если наследник попадет к нему в руки, то он сможет использовать его как средство давления на сторонников Римунов.

— А, политика. Но вам помешали.

— Совершенно верно. Варгалоу, вожак элберонцев…

— Да, интересный человек. Опасный противник к тому же.

— Вот это верно! — расхохотался Кромалех. — Однако должен признать, я им восхищаюсь. Он опасен, очень опасен. И бесстрашен! После того как ты уплыл с его добычей, он решил не возвращаться в Элберон.

— Почему он не убил тебя?

Кромалех продолжал смеяться, смущая пирата своей веселостью.

— Мне пришлось орудовать языком так же ловко, как я обычно управляюсь с мечом! Кое-как я убедил его, что не являюсь врагом Оттемара. О Теннебриель я не сказал ни слова. Напирал на то, что, будь я врагом Оттемара, его давно не было бы в живых. Не думаю, однако, что Варгалоу поверил каждому моему слову: у него вообще нет привычки доверять людям. Но вместо того, чтобы повернуть назад, он решил плыть прямо на Золотые Острова! По дороге туда мы напоролись на эскадру, которую возглавлял один из лакеев Феннобара. Однако Феннобар предан Эпте до мозга костей и, следовательно, поддерживает Теннебриель.

— Вот как? Тогда у девчонки и в самом деле есть шансы.

Кромалех кивнул.

— Варгалоу приплыл на Медальон и осмелился выступить на Совете Ста. Говорил он красноречиво, в основном о последней большой войне на востоке и о силах, которые, как он утверждает, угрожают всей Омаре. Он призывал нас оставить все политические раздоры и объединиться. Председательствовал сам Эвкор Эпта. Выступление элберонца никого не оставило равнодушным, но в наше время, как тебе известно, люди говорят одно, а делают совсем другое!

— Включая и тебя?

Кромалех налил себе еще вина, явно наслаждаясь каждой секундой разговора.

— Естественно! Но, клянусь, я и впрямь поддерживаю Теннебриель.

Ранновик пожал плечами:

— У меня нет причин сомневаться в твоих словах. Но я снова должен задать тебе резонный вопрос: зачем ты здесь?

— Скоро будет война, я уверен. Все заинтересованные стороны продолжают действовать исподтишка, так как никто не хочет признавать, что Оттемар жив. Никто не объявил себя его союзником открыто, в основном потому, что его никак не могут найти. Однако в данный момент всем уже известно, что он находится где-то здесь, в Теру Манга. Поэтому вам, Гамаварам, придется встать на чью-либо сторону.

— Ты так думаешь?

— Я думаю, что у вас нет выбора. Если Теннебриель станет Императрицей, она дарует Гондобару и всем его людям полное прощение и позволит им вернуться назад, на Острова. Все гавани будут открыты для ваших кораблей, и вы получите назад свои земли.

Посулы Кромалеха явно произвели впечатление на пирата.

— Да, предложение заманчивое. Полагаю, в обмен на все эти милости мы должны будем принять участие в готовящейся войне на стороне Теннебриель?

— Игра стоит свеч, разве нет? Но и это еще не все.

— Ну вот, теперь ты заговорил, как один из наших!

Кромалех улыбнулся:

— Все честно, без обмана. Отдай мне Римуна. Хватит одной его головы.

Ранновик побледнел. Какая досада, наконец-то возникла возможность укрепить позиции Гамаваров, с честью вернуться в лоно Империи, а наследник потерялся!

— Я не политик, — торопливо продолжал Кромалех, видя, что его слова возымели действие. — У меня нет времени играть в их игры. Мне следовало убить наследника, когда он был в моих руках. Да и теперь у меня нет никакого желания везти его на Острова живым: его заточение только даст новую надежду его сторонникам. Он должен умереть. Возможно, его смерть даже предотвратит войну, хотя я в этом сомневаюсь.

Ранновик снова посмотрел вдаль, тяжело вздохнул, покачал головой:

— Иногда мне кажется, будто на Гамаварах лежит проклятие. Все могло бы так просто закончиться…

— Почему «могло бы»? — насторожился Кромалех.

— По двум причинам. Во-первых, наследника у нас нет. Он и его девка, эта ведьма, которая может затуманить любому мужчине мозги по собственной прихоти…

— Неужели она тебе так сильно запала в душу?

— Ты не понял, Кромалех. Она и впрямь владеет силой. — И он рассказал о том, что случилось с ним и его кораблем.

— Где они сейчас?

— Скрылись, — объяснил Ранновик их исчезновение из пиратской крепости.

— Значит, они могут быть еще живы?

— Возможно. С ее даром… Но в недрах Теру Манга живут твари, о которых мы даже не говорим. А другого пути из крепости, кроме как под землей, у наследника не было. Нет, они, скорее всего, погибли. Наверняка!

Вид у Кромалеха был озабоченный.

— Может, ты и прав. Но если они все-таки уцелели, то куда могли пойти? Вряд ли они надеялись найти корабль и самостоятельно добраться на нем до другого берега.

Ранновик побледнел.

— Если бы ты видел, как я плутал в поисках дороги домой, когда эта ведьма поклялась, что не даст мне войти в гавань, то не говорил бы так.

— Куда они могли направиться? — повторил Кромалех. — Наверняка не на Золотые Острова.

— Открыто вряд ли. Но, может, — продолжал пират, озираясь, — они тоже сели на рыбачью шхуну и притворились рыбаками.

— Ну конечно! — взвыл Кромалех. — Здесь есть рыбацкие деревни?

— На этом берегу нет. К западу от Теру Манга есть несколько.

— Может ли наследник быть там?

Ранновик покачал головой:

— Нет, туда им никак не добраться, во всяком случае, не по земле.

Кромалех задумчиво кивнул.

— Ты говорил о двух причинах…

— Да. Вторая новость для тебя еще хуже. Гондобар умер. Он долго болел. Теперь вместо него Дрогунд, сын Онина.

Кромалех откинулся на поручни и погрузился в размышления. У него было такое ощущение, словно он неожиданно попал в капкан. Но все же он заставил себя улыбнуться.

— Онин? Это не тот ли, что был любовником Лудганны, матери Оттемара? Ну разумеется! Тогда это хорошая новость.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ранновик знал, что Кромалех знаком с историей Золотых Островов не хуже всякого другого и отдает себе отчет в том, насколько более враждебно, чем Гондобар, относится к Империи Дрогунд.

— Оттемар поклялся очистить от Гамаваров эти воды, как только сядет на трон. Он ни перед чем не остановится, чтобы отомстить за похищение матери, хотя, как всем известно, она покинула Империю не совсем против своей воли. Дрогунд — позорное пятно на репутации семейства Оттемара. А вот Теннебриель ни к чему заботиться о фамильной чести Римунов: она происходит из дома Кранноков, который почти полностью уничтожили во время последней войны. Подумай об этом, Ранновик.

— Так-то оно так, только ты, кажется, забыл, что именно Труллгуны помогли Римунам истребить Кранноков. Потому, если на престол взойдет наследница из этого дома, Труллгунам не сладко придется. А мы, Гамавары, как-никак тоже Труллгуны, хотя и в изгнании.

Кромалех улыбнулся, нащупав слабое место собеседника. Гордость и семейная честь — вот на чем можно поймать этих Гамаваров.

— Именно! Теннебриель дарует Гамаварам прощение, как я и сказал. Глава дома Труллгунов, Даррабан, не посмеет перечить воле Императрицы. Придется ему проглотить свою гордость, а вместе с ней и проклятие, которое Труллгуны послали вдогонку Гамаварам. Вы поменяетесь ролями. Как тебе такая ирония судьбы?

Ранновик улыбнулся.

— И как я сам до этого не додумался? Когда мы снова будем в чести, Труллгунам придется заискивать перед нами, чтобы добиться милостей Императрицы! Такое даже Дрогунду придется по вкусу. Может быть, Даррабан переедет жить в Теру Манга?

— Если начнется война, Даррабан, разумеется, не отвернется от собственного племянника. Он спит и видит, как бы посадить на престол Труллгуна, а Оттемар хотя и Римун по имени, но в нем ровно половина труллгунской крови.

— Даррабан, конечно, будет на стороне Оттемара. Тем больше причин отыскать наследника как можно быстрее! Пошли к Дрогунду, он всю округу перерыл в поисках сводного брата. Настроение у него препоганое. Может, от твоей новости оно и переменится. Хотя если Римун не найдется, то вряд ли.

Кромалех не стал ждать второго приглашения и последовал за пиратом на его корабль, предварительно отпустив шхуну Кребарла. Весь путь до цитадели Первый Меч покорно просидел в каюте под палубой, куда его поместили, чтобы он не запомнил дорогу. Некоторое время они с Ранновиком продолжали начатый наверху разговор, однако вскоре пират понадобился в качестве лоцмана, и его вызвали на палубу. Когда судно пришло в родную гавань, Кромалеху завязали глаза, подняли наверх и заперли в какой-то комнате. Он не спорил и не сопротивлялся, настолько велико было его желание довести до конца начатое дело и во что бы то ни стало заключить союз со свирепыми морскими разбойниками. С самого начала путешествия он отдавал себе отчет в том, какой опасности подвергается, направляясь в логово пиратов, но все-таки сейчас ему было слегка не по себе: ведь он готовился иметь дело с Гондобаром, которого рассчитывал обработать в два приема, а теперь ему предстояло разговаривать с Дрогундом, человеком совершенно иного склада. Он прослыл хладнокровным воителем и заклятым врагом Империи. С ним спорить совсем не так легко, как с Ранновиком. «Эх, почему не Ранновик главарь пиратов, — невольно пожалел Первый Меч. — Тогда моя задача была бы уже выполнена».

Лампа в комнате Кромалеха почти догорела, когда за ним наконец пришли. Лицо Ранновика, который должен был сопровождать его к Дрогунду, было непривычно серьезным и даже носило следы тревожных раздумий.

— Охота идет плохо, — шепнул он пленнику, пока они шагали по улице к дому вожака. — Никаких следов беглецов. Дрогунд в бешенстве.

Дрогунд встретил их в комнате с голыми стенами, где не было ничего, кроме самой необходимой мебели. Вокруг вожака собрались только что вернувшиеся после безрезультатных поисков пираты. Лица у них были чернее тучи. Когда Кромалех и Ранновик вошли, Дрогунд метнул на них раздраженный взгляд, с трудом оторвав глаза от карты. Увидев Первого Меча, он демонстративно сплюнул на пол.

— Тебе, видно, жить надоело, — с тихой, но явной угрозой в голосе начал он. — Чего тебе тут надо?

Кромалех ответил ему спокойным взглядом.

— Разве Ранновик тебе не сказал?

— Он сказал, что я должен тебя выслушать, — поторопился ответить Дрогунд, пока его помощник не раскрыл рта. — Болтал о каком-то союзе и о месте для Гамаваров в Империи. — Он снова сплюнул. — Теперь ты расскажи.

Кромалех заговорил, стараясь, чтобы речь его звучала уверенно и гладко: он знал, что дрогни у него голос — и конец его миссии и ему самому. За все время его рассказа выражение лица пирата ни на йоту не изменилось. Под конец главарь разбойников откинулся на спинку стула и принялся разглядывать свои ногти. Когда Кромалех закончил, Дрогунд смерил его долгим взглядом.

— Что ж, — фыркнул он наконец, — говоришь ты складно. Империя кишмя кишит взбесившимися псами, которые готовы вцепиться друг другу в глотки, а ты хочешь, чтобы я спустил на них своих собак. А если я этого не сделаю? Что, если я предпочту подождать, пока твоя драгоценная Империя сама собой не развалится на куски, а потом войду в ее порты и один за другим предам их огню, а сам сяду хозяином на Медальоне?

— Сил не хватит, — холодно отпарировал Первый Меч. Дрогунд угрожающе прищурился:

— Ты так думаешь?

— Знаю из достоверного источника. Кто бы ни выиграл в гражданской войне, тебе не справиться с победителем. Если Теннебриель потерпит поражение от Оттемара, то он найдет вас и уничтожит. Не он сам, так его родичи. А если победит Теннебриель (а я уверен, что так оно и будет), то Кранноки окажутся у власти.

— А Труллгуны впадут в ничтожество? — язвительно переспросил пират.

— Возможно. Но Гамавары окажутся в еще большей изоляции. Вы лишитесь поддержки как трона, так и Труллгунов. Да и здесь у вас положение незавидное. Странные вещи рассказывают про эти места. Лучше бы вам уйти отсюда подобру-поздорову. Можете вернуться в свои прежние дома…

Дрогунд хотел было вскочить с места, но передумал. Вместо этого он оглянулся на своих людей и увидел, что они все до одного изучают карту, которая лежала перед ним на столе. Слова Кромалеха их явно заинтересовали. В Теру Манга жить больше невозможно, они убедились в этом, пока искали Оттемара: то и дело им попадались такие твари, о существовании которых лучше было бы и не знать. Губы Дрогунда сошлись в тонкую линию.

— Завтра на рассвете я соберу капитанов. Повторишь им то же, что рассказал мне. Если они дадут согласие, я подумаю о поддержке краннокской сучки на наших условиях.

Кромалех внутренне напрягся, но не подал виду.

— А когда мы найдем Оттемара, — если он жив, конечно, — бери его себе. — С этими словами пират встал и смерил Кромалеха еще одним недружелюбным взглядом. — Правда, тебе придется собственноручно отрубить ему голову в присутствии моих людей, чтобы у нас не осталось никаких сомнений в правдивости твоих слов. — И он шагнул к выходу с таким видом, словно ни Ранновика, ни Кромалеха в комнате не было. Его люди последовали за ним. Помещение опустело.

— Как проголосуют ваши люди? — спросил Кромалех.

— Многие будут ждать, пока проголосует сам Дрогунд, а потом повторят его выбор. Если он будет против, то и они тоже.

— Но он должен понимать, что я говорю правду! Вам предстоит сражаться за ваши прежние земли…

— Ну да, но, покинув Империю, мы поддержали Онина и его восстание. Все это в прошлом, но старики еще помнят, и многие из них дали клятву стоять за сына Онина. Для них честь его отца по-прежнему важнее всего остального.

— А ты, Ранновик?

Здоровяк опустил глаза. Ответ уже был готов сорваться с его уст, как вдруг снаружи раздался леденящий душу вопль. Не успел он отзвучать, как Ранновик уже выскочил на улицу, Кромалех за ним. Там они увидели пиратов, которые сражались с какими-то другими существами, явно не человеческой природы. Один из людей Дрогунда упал, хрипя и обливаясь кровью: у него было разорвано горло. Ранновик вырвал из ножен меч и бросился на врага. Кромалех почувствовал, что на него наседают сзади, и, обернувшись, увидел тварь, подобной которой раньше не встречал никогда.

— Пожиратели плоти! — раздался крик, и на подмогу дерущимся подоспела свежая группа пиратов. У Кромалеха не было меча, но он ловко увернулся от протянутых лап волосатой твари и одновременно нанес ей удар в бок. Существо походило одновременно на зверя и на человека, и Кромалех, хотя и не слышал ничего о Ферр-Болганах, вспомнил странные слухи о подземных обитателях Теру Манга. Из пасти твари вырывалось зловонное дыхание, глаза горели зловещим огнем, и только неуклюжесть ее движений спасла Кромалеху жизнь. Первый Меч нанес твари еще два мощных удара в мягкое брюхо, и она рухнула навзничь, хватая пастью воздух. Не давая противнику опомниться, Кромалех сложил ладони в замок и обрушил их на незащищенное горло чудовища подобно дубинке. Раздался хруст, потом хлюпанье, точно могучий удар расплющил дыхательное горло, и тварь завалилась на бок, испустив дух. Однако место поверженного врага тут же заняли трое новых.

Кромалех отскочил назад и оказался в гуще пиратов. Рядом рубился Ранновик, каждый взмах его меча оставлял просеку в рядах наступавших, но тех не становилось меньше. Напротив, они десятками и сотнями выползали из дыр в камне, словно муравьи из растревоженного муравейника, заливая пиратскую крепость черной волной. Встав спиной к спине, мечники проложили себе путь к зданию, протиснулись назад в комнату и захлопнули за собой дверь. Ферр-Болганы завыли снаружи.

— Их там целая орда! — выдохнул Ранновик, стирая кровь со своего клинка. Он нашел еще один меч и кинул его Кромалеху. — Держи! Пригодится. Гамавар ты или нет, этим чучелам все едино, — криво усмехнулся он.

— Кто они такие? — спросил тот. — Это о них вел речь Варгалоу?

— Мы их знаем, — ответил пират, прислушиваясь к ударам в дверь. — Они постоянно копошатся где-то рядом, обычно под землей. Но раньше их никогда не бывало так много и они не приходили сюда. Что-то новенькое.

— Это мы их расшевелили, — отозвался другой пират. — Они сами не свои с тех пор, как мы начали искать Римуна. Их под нами много сотен, и, похоже, теперь они тоже вышли на охоту.

— На кого, на Римуна? — поразился Кромалех. — Но этого не может быть!

— Как знать? — проворчал пират. — Отчего-то же они забеспокоились? А с ними и другие, я их видел, в плащах, на людей похожи. И в море то же самое. Люди-рыбы. Такие же опасные. В последнее время они тоже собираются в стаи, как пожиратели плоти.

— Сзади есть выход! — раздался чей-то крик, и пираты устремились в находившуюся на задворках заброшенного дома комнатку, где было открыто окно. Не успели они протиснуться сквозь узкую раму наружу, как входная дверь рухнула под натиском чудовищ. Ранновик кинулся к площади, где сражались основные силы Дрогунда. Кромалех и остальные последовали за ним.

— Хуже, чем мы думали, — бросил рыжий пират на бегу.

— Не знаю, сможем ли мы их удержать! — отозвался Дрогунд, услышав слова своего помощника. — Никто не может сказать, сколько их тут. Всех на корабли — женщин, детей, всех! — Он был хорошим командиром и быстро организовал надежную защиту каменной шахты, которая вела вниз, к гавани и спасительным кораблям. Десятки Ферр-Болганов продолжали появляться из мрака ночи.

— А мы-то верили, что наша крепость неприступна! — выкрикнул Ранновик, отчаянно работая мечом, чтобы отразить новый натиск волосатых чудовищ. Кромалех обрадовался возможности попрактиковаться в своем искусстве и встал бок о бок с пиратом, обнажив случайно доставшийся ему меч. Чудовища напирали лавиной, не обращая внимания на оружие в руках людей, словно не знали, что это такое, и потому убивать их было легче легкого. Но, будучи опытным воином, Кромалех быстро понял, что оборона крепости — задача безнадежная, так как тварей уже было гораздо больше, чем защитников, и они продолжали прибывать с такой скоростью, как будто их порождали самые камни крепости.

— Кто ими командует? — прорычал между ударами Кромалех, обращаясь к Ранновику.

— Никто не знает. И сколько их, тоже.

И снова Первый Меч вспомнил предостережение Варгалоу. Насколько велика власть зла? Каковы его планы? Но времени на размышления не было, битва завязалась горячее некуда. Похоже, единственная цель Ферр-Болганов заключалась в том, чтобы захватить цитадель любой ценой и уничтожить при этом все живое на своем пути. Пираты были готовы к поспешному бегству с тех самых пор, как скалы Теру Манга стали их домом: имея столько врагов, они и не могли иначе. Кромалеха поразила заботливость, с которой они оберегали детей и женщин и умудрились не потерять никого из них, в то время как сами гибли один за другим, прикрывая отход своих семей. Впервые в жизни увидел он пастухов: человекоподобные фигуры в черных плащах, которые держались вне досягаемости мечей противников и погоняли бессмысленных тварей вперед, точно скотину. Только узость улиц крепости спасла пиратов от полного истребления.

Наконец настала очередь мужчин спускаться в гавань, и Кромалех остался с Ранновиком, Дрогундом и еще дюжиной пиратов прикрывать их отступление. Предводитель пиратов окинул его беглым взглядом, но даже теперь в нем не было и тени уважения. Ранновик и раньше знал, что Кромалех непревзойденный боец, и был очень рад этому, хотя столь беспощадный враг заставил бы любого человека, способного держать меч в руках, сражаться не за страх, а за совесть.

Ферр-Болганы сделали попытку спуститься по веревкам вслед за людьми, но тем самым только превратили себя в легкую добычу для пиратских мечей. Однако когда последние из разбойников начали головокружительный спуск, карабкаясь по веревочным лестницам, как белки, пастухи надоумили своих подопечных обрубить канаты. Несколько человек разбились насмерть, но большинство пиратов добралось до земли целыми и невредимыми. Там уже кипела новая битва. Жители цитадели грузились на корабли, заранее приведенные в гавань, когда из воды поднялись целые полчища изикленов, а Ферр-Болганы полезли из всех щелей.

Едва коснувшись ногами дна громадной шахты, Кромалех оказался вовлеченным в яростную схватку. Волосатые твари наседали, размахивая грубыми подобиями оружия, но главным противником пиратов оказалась усталость. В стремительном и беспощадном натиске враги сминали сопротивление людей, и те падали на землю и исчезали под грудой лохматых тел потому только, что, будучи обессилены, уже не могли достаточно быстро поднимать и опускать меч.

Дрогунд окинул поле боя отчаянным взглядом и убедился, что треть его людей потеряна. Остальные почти все погрузились на корабли. Высоко над их головами языки пламени лизали стены пещеры, черный столб дыма тянулся вверх. Скоро от крепости не останется камня на камне. Как это могло произойти?

Поднимаясь на палубу последнего корабля, который покидал гавань, он все еще ломал голову над этим вопросом. Изикленам удалось потопить два судна, однако они заплатили за это дорогой ценой: десятки их трупов плавали на поверхности воды. Пираты никогда не видели столько этих созданий сразу. Раньше они нападали редко и небольшими группами, но сейчас в их действиях чувствовалась преднамеренность, и было понятно, что они вступили в союз с сухопутными тварями под командованием пастухов. Дрогунд вспомнил разговоры о злой силе, подчиняющейся одному господину, и уже не мог избавиться от этой мысли. Он стоял у борта, грудь его бурно вздымалась и опускалась после напряженного боя. Рядом с ним, так же тяжело дыша, стоял Кромалех.

— Вы не сможете в одиночку противостоять этим тварям, — проговорил Первый Меч, не отрывая взгляда от чудовищ, которые толпились на берегу, завывая вослед удалявшимся кораблям. — Никто не сможет.

— Но мы вырвались, — отрезал Дрогунд, вытирая кровь, которая текла из глубокого пореза у него на лбу.

— А теперь куда?

— Вдоль берега, на запад.

Кромалех кивнул.

— Не могу поверить, чтобы Оттемар уцелел.

Дрогунд мрачно смотрел на черный столб дыма, поднимавшийся вверх. Сажа хлопьями сыпалась с ночного неба, и даже звезды, казалось, померкли, глядя на ужас и разрушение, царившие внизу. Город, который пираты обживали на протяжении нескольких поколений, за какой-то час был стерт с лица земли. Опустив голову, вожак пиратов отошел от борта. Бессильная злоба, которой он не мог дать выхода, душила его.

Пока пережившие нападение люди перевязывали раны, успокаивали причитавших женщин и плакавших детей, пиратский флот медленно скользил сквозь запутанные ущелья к морю. Никто не стал возражать, когда Кромалех встал рядом с Ранновиком на место лоцмана. Рыжий здоровяк едва не падал от усталости.

— Счастье, что уцелели, — произнес он. — Еще бы чуть-чуть, и Гамаваров поминай как звали. По-моему, я тебе несколько раз жизнью обязан.

Кромалех криво усмехнулся:

— Я тебе тоже. Ты дерешься не хуже заправского Имперского Убийцы.

Ранновик поперхнулся от смеха.

— А я только что хотел сказать, что ты дерешься, как заправский Гамавар.

Оба умолкли, измученные до предела. Не было слышно ничего, кроме плеска волн о борт корабля. Когда флотилия достигла открытого моря, Дрогунд отдал приказ поставить паруса и идти прямо на юг как можно дальше от берега, и только потом поворачивать на запад. Меньше всего хотелось ему обнаружить, что какие-нибудь твари преследуют их, карабкаясь по скалам.

Три часа спустя, когда первые лучи зари окрасили горизонт, с верхушки мачты раздался крик.

Дрогунд подошел к Кромалеху, который спал, свернувшись клубком на палубе, и разбудил его грубым пинком.

— Поднимайся, ты, дерьмо! — прорычал он. Ошалевший от неожиданного пробуждения Кромалех, пошатываясь, поднялся на колени.

— В чем дело?

— Корабли! — рявкнул пират. — Это ты их сюда привел!

— Кто…

— Теперь я понял твою игру! Это флот Империи! — продолжал бесноваться пират. — Вот ты что затеял, сын шлюхи! — И он приставил острие своего меча к горлу пленника. На горизонте и впрямь виднелись корабли, которые Кромалех узнал с первого взгляда. Это были военные галеры Империи, хотя в скудном свете северной зари он не мог разглядеть флагов на их мачтах.

Глава 18 ТРУЛЛГУНЫ

Люди Отаруса снова провели Варгалоу и Орхунга через лабиринт подземных ходов и вынырнули вместе с ними на одной из городских улиц близ набережной. Там им дали длинные плащи, завернувшись в которые они смогли беспрепятственно пересечь набережную и подойти к тому месту, где их уже ждал корабль. Неподалеку от судна толкалась кучка бездельников, однако, едва приблизившись к ним, Варгалоу понял, что это встречающие, которые успешно прикидываются зеваками. Они и отвели новоприбывших на борт, а люди Отаруса неслышно скрылись в темноте припортовых переулков.

Они оказались на палубе большого военного корабля, готового к выходу в море. Едва Орхунг и Варгалоу успели спуститься вниз, корабль поднял якорь и двинулся к выходу из гавани. Внизу было полно вооруженных людей. Заметив орла, распластавшегося на их щитах и вышитого на туниках, Варгалоу понял, что это Труллгуны. Стражники проводили гостей к каюте, тихонько постучали и, по-солдатски неловко открыв дверь, пропустили их внутрь.

Войдя в каюту, Варгалоу и Орхунг первым делом сняли плащи, а потом заметили человека, который стоял у иллюминатора. Видимо, до их появления он смотрел в сторону набережной, но теперь повернулся к ним лицом. Он был высокого роста, лет около пятидесяти, с густой рыжей бородой. Что-то в облике этого человека неуловимо напоминало о море, словно он не мог долго жить вдали от беспокойных соленых волн и оно пропитало его своим пряным духом. Рыжебородый кивнул вместо приветствия, и Варгалоу вспомнил, что он слывет человеком жестким.

— Добро пожаловать на мой корабль, — обратился он к гостям. — Я Даррабан Труллгун, глава королевского дома Труллгунов.

Варгалоу и Орхунг поклонились.

— Встреча с тобой — большая честь для нас, — ответил Избавитель. Отарус рассказывал нам о тебе много хорошего.

— Вот как? — пробурчал Даррабан, но тут же расплылся в улыбке. Варгалоу сразу увидел, что рыжебородый искренне рад похвале и улыбка у него настоящая, а не дежурная. — А мне он говорил, что тебе можно доверять. Прости мою подозрительность, но Империя переживает не самые легкие времена.

Избавитель кивнул.

— Мы идем в море?

— Через несколько минут будем проходить Застежку. А потом в открытое море. Вскоре за нами последует Феннобар. Говорят, ты знаком с моим племянником, Оттемаром. Я слышал твою речь в Зале Ста. Если все, о чем ты там рассказывал, правда…

— Боюсь, что да. У меня не было намерения обманывать твой народ. Омаре грозит серьезная опасность.

— Кажется, Отарус тоже так считает. Видно, вычитал это в своих талмудах, в которых без конца роется и которые никому не показывает! Однако обсудим это позже, во время плавания. А сейчас скажи, что произошло с моим племянником?

Варгалоу рассказал о двойном похищении, которое произошло в Элбероне, о последовавшей затем погоне и о пиратах, которые забрали Гайла с собой в Теру Манга.

— Гондобар! — произнес Даррабан, слегка нахмурившись. — Старый северный лис. От него Оттемару худа не будет.

— Ты так думаешь?

— Уверен! — расхохотался рыжебородый. — Он устал от старой вражды, да и от жизни тоже. Если слухи, которые до меня доходили, верны, то он давно и тяжело болен. Изгнание Гамаваров ему никогда не было особенно по душе. Думаю, он воспользуется присутствием Оттемара, чтобы начать переговоры.

— А ты что ему ответишь? Глаза Даррабана сверкнули.

— Гамавары тоже Труллгуны! Но Онин Гамавар опозорил нашу семью, похитив Лудганну. Они заслужили изгнание. Но все же, пока Оттемар у них, нам надо соблюдать осторожность.

— Как ты думаешь его вызволить?

Даррабан смерил Избавителя взглядом. Он немало слышал об этом человеке и о его непреклонности, которая чувствовалась в каждом жесте.

— А ты?

— При условии, что я смогу его найти?

Даррабан расхохотался:

— Ну да! Но Гамавары не могут прятаться вечно. Ни я, ни какой-либо другой флот, по размерам сопоставимый с моим, не искал их раньше. На северных островах Цепи меня ждет сотня кораблей. Я найду Гамаваров!

— Как получилось, что ты командуешь таким огромным флотом? Это что, часть военных сил Империи?

Даррабан окинул гостя подозрительным взглядом, который тут же сменился усмешкой:

— Сразу видно, что ты чужак и не знаешь нашей истории. Не так давно у нас была война, она называлась Войной Островов, в ходе которой Римуны и Труллгуны едва не уничтожили третий королевский дом — Кранноков. С тех пор повелось, что в Империи только один военный флот, который составлен из более мелких флотов разных домов. Им командует Феннобар. У Кранноков, так же как и у нас, тоже есть свои суда, но все официальные миссии, которые выполняются именем Императора, совершают корабли Феннобара. Мой флот гораздо больше, чем думают Администраторы.

— Значит, ты хочешь захватить своего племянника силой?

— А разве пираты не приставят меч к его горлу, если я попытаюсь это сделать? А ты бы как сделал? Как бы ты стал защищаться от флота, подобного моему? Хотя они и отличные моряки, против нас им не выстоять.

— Я защищался бы словом, а не мечом.

Даррабан пожал плечами:

— Гамавары так обычно не делают. Да и Труллгуны тоже! Но Отарус частенько повторяет, что моя воинственность часто вредит мне самому. Он говорил также, — рыжебородый уперся руками в стол и наклонился к гостям, что я должен подчиняться тебе.

Варгалоу улыбнулся:

— Неужели? Ну что ж, я бы посоветовал тебе отложить оружие на этот раз. Безопасность Оттемара превыше всего. Нам надо посадить его на трон.

— Мой меч принадлежит ему, хотя ты и не советуешь мне им пользоваться! Надо выпить за это, эля, самого лучшего! Если ты еще не пробовал эля с труллгунских пивоварен, значит, ты не знаешь, что такое эль! А если ты предпочитаешь вино, то у нас тоже самое лучшее.

— Мы выпьем то же, что и ты, — ответил Избавитель.

Даррабэн расплылся в широкой ухмылке. Открыв дверь, он проорал приказ. Тут же раздались поспешные шаги, и в каюту вошли двое юношей, один из которых нес с полдюжины кружек, доверху налитых элем. Он со стуком опустил их на стол, и поверхность сразу покрыли островки пены. Даррабан взял кружку и поднял ее, как будто собирался произнести тост.

— Выпейте доброго труллгунского эля вместе с Труллгунами! — прогудел он. Варгалоу взял кружку, то же сделал и Орхунг, хотя питье не доставляло ему никакого удовольствия. Юноши также вооружились изрядными порциями пенной влаги.

— Это мои сыновья, Андрик и Рударик. Все, что ты хочешь сказать, смело можешь говорить в их присутствии, — гордо заявил Даррабан и сделал здоровый глоток.

— Пью за ваше здоровье, — сообщил Варгалоу и пригубил напиток. Эль и впрямь был хорош, и Избавитель похвалил его вслух.

Даррабан отхлебнул еще и засмеялся от удовольствия, стирая с бороды клочья пены. Его сыновья походили на него: такие же рослые и рыжеволосые, только без бород. Мускулистые и ловкие, как дикие коты, они держались с уверенностью бывалых воинов, что сразу отметили для себя гости. Их глаза, точно так же, как и глаза их родителя, при всей его внешней строгости, искрились лукавством. По тому, как Даррабан глядел на своих отпрысков, было видно, что они составляют смысл его жизни.

Глава дома Труллгунов озорно улыбнулся и обратился к детям:

— Вот этот человек с востока хочет, чтобы мы пошли к Гондобару и пожали ему руку!

Андрик насупился:

— Руку? Я бы с большим удовольствием пожал другую часть его анатомии, да и оторвал бы ее напрочь!

Даррабан загоготал, услышав ответ сына.

— А ты, Рударик, что думаешь? Нет настроения потолковать о политике?

Рударик ответил, с ухмылкой глядя на Варгалоу:

— Я бы лучше пересчитал ему зубы.

— Вот видишь! — подытожил Даррабан и прикончил свой эль. — Весь мой флот состоит из таких же охотничьих псов, которые так и рвутся с поводка, до того им не терпится вцепиться Гамаварам в глотки.

— Они могут быть даже дикими псами, — улыбаясь, ответил Варгалоу. — Но свора в твоей руке, ты их хозяин. Они подчиняются тебе.

— Ха! И это они тоже умеют! Ну что, мальчики?

— Мы давно уже не мальчики, отец, — ответил Рударик довольно дерзко.

Выражение лица Даррабана тут же изменилось, и он навис над сыновьями, словно медведь, готовый их раздавить.

— Тогда и ведите себя как мужчины, — сказал он без тени улыбки. Только мальчишки говорят такие вещи. Мужчин они не достойны.

— Но ведь мы можем уничтожить Гамаваров одним ударом, отец, заговорил Рударик более спокойно. — Они не в том положении, чтобы диктовать нам свои условия.

Даррабан смягчился.

— Это верно. Однако послушайте, что скажут наши гости. Я уже рассказывал вам, что слышал в Зале Ста. Теперь выслушайте рассказ из первых уст.

Повесть Варгалоу и Орхунга поразила обоих молодых людей, в особенности большое впечатление произвело на них известие о том, что ждет их на севере. Даррабан слушал не менее внимательно, чем его сыновья, а когда рассказ подошел к концу, откинулся назад и порывисто вздохнул.

— Я не раз чувствовал шевеление какого-то зла, — заговорил он. — Когда проводишь в море столько времени, как я, поневоле наслушаешься известий из всяких земель, в том числе и из тех, где никогда не ступала нога человека с Золотых Островов. Мы слышали и о востоке, и о западе, о дебрях Дремучей Чащобы, что лежит за Хребтом Мерзлых Гор, откуда ни один человек никогда не возвращался. Так что ты предлагаешь, Варгалоу? Пойти с пиратами на мировую?

— Империя — наша единственная надежда в борьбе с Анахизером. Когда он нанесет удар, мы должны встать против него единым фронтом или, точнее, флотом, раз уж большую часть наших сил составляют корабли.

Андрик заулыбался:

— В распоряжении Феннобара находится прекрасный флот, хотя в нем почти нет Труллгунов. Но флот моего отца ему ни в чем не уступит.

Варгалоу кивнул:

— А насколько сильнее он станет, если прибавить к нему корабли Гамаваров?

Оба юноши устремили на отца настороженный взгляд. Тот задумчиво поглаживал свою бороду.

— Я хочу видеть на троне Империи Оттемара Римуна. Вероятно, это потребует жертв.

— А как же честь, отец?

Даррабан напрягся.

— Я не раз думал об этом. Но ведь и Гамавары не меньше нашего заботятся о своей чести. Если Гондобар готов говорить с нами о мире, тогда мое предложение никак не ущемит нашу гордость.

— А если ему придет в голову шантажировать нас Оттемаром и предъявлять другие требования? — осторожно спросил Рударик.

Отец вздохнул.

— Варгалоу уже объяснил, к чему это приведет. Все мы станем легкой добычей Анахизера, который только и ждет, когда мы перессоримся между собой.

Варгалоу отодвинул свою кружку, которая не однажды наполнялась вновь в течение долгого разговора.

— Есть другой способ.

— Так давай послушаем, в чем он состоит! — воскликнул Даррабан.

— Амнистия. До тех пор пока мы не покончим с Анахизером. Скажи Гондобару, что ваш с ним конфликт можно разрешить позже.

— Он заподозрит подвох, — сказали в один голос Андрик и Рударик.

Даррабан выпрямился.

— Ну что ж, у нас еще есть время, чтобы обдумать твое предложение. Но погоди-ка, фляга почти пуста.

Они спорили всю дорогу до северных островов. Даррабан собрал своих капитанов, чтобы они послушали Варгалоу и Орхунга, и те доказывали и уговаривали его часы напролет. Чем дольше это продолжалось, тем больше примирялся глава Труллгунов с мыслью о правоте Избавителя. Анахизера можно победить, лишь отложив междоусобные распри в сторону. Отарус говорил об этом с самого начала, да и многие подданные Даррабана все больше склонялись к такому же мнению. И только Гондобар продолжал оставаться для него темной лошадкой.

Когда Теру Манга наконец показалась на горизонте, Даррабан велел взять курс на восток, зная из сообщений разведчиков, что пиратское логово находится где-то на восточном побережье. Через две недели после того, как его флот покинул Золотые Острова, на рассвете моряки увидели огромный столб жирного черного дыма, поднимавшийся к небу почти из самого центра архипелага. Высланный вперед корабль-разведчик принес известие, что по курсу находится небольшая эскадра.

Даррабан и его гости стояли на палубе и рассматривали чужие корабли.

— Глазам своим не верю! — воскликнул рыжебородый правитель. — Это же флот Гамаваров! Все корабли до единого. Или это какая-то странная ловушка, или они надумали переезжать. Может, отправились на поиски другого места где-нибудь на востоке?

— Нет, отец, — возразил Рударик, который как раз занимался сбором сведений о неприятеле. — Они плывут сюда, на юго-запад. С ними женщины и дети.

— Приготовь наши корабли к бою. Но первыми нападать мы не будем.

Рударик поклонился и поспешил прочь.

— Там что-то случилось, — догадался Варгалоу. — На суше.

Орхунг, который в последние несколько дней почти не открывал рта и ходил погруженный в свои мысли неожиданно оживился и забеспокоился.

— Случилось, — подтвердил он голосом холодным, как порыв северного ветра. — Анахизер взялся за дело. Теру Манга кишит его прислужниками, как лежалый труп червями. Им нет числа. Нам не следует выходить на берег. Из-за них Гамавары убегают. На них напали, а там, где теперь дым, раньше был их дом. — При этих словах крупная дрожь прошла по телу Орхунга. Он закрыл глаза и молчал, как его ни тормошили.

— Значит, Гамавары полностью в нашей власти, — заключил Даррабан.

Варгалоу подошел к нему вплотную.

— Вот именно, — сказал он тихо. — Будь милосерден. Пощади их.

Даррабан фыркнул, но Избавитель знал, что разум возьмет верх над его гордостью и жаждой мести. Вождь Труллгунов выслал вперед самые быстрые корабли взять флот Гамаваров в кольцо, а свою эскадру построил полукругом, чтобы не дать уйти ни одному пиратскому судну, если оно все же прорвется через окружение. К восходу солнца маневр был полностью завершен.

Кромалех был разбужен пинком Дрогунда в тот самый момент, когда корабли Даррабана начали маневрировать. Полный ярости взгляд пирата был прикован к его лицу, острие меча покачивалось в дюйме от его горла.

— Ну? — прорычал Дрогунд. — У тебя одна минута на объяснения, а потом я брошу тебя на корм рыбам.

— Чьи это корабли? — спросил Кромалех, пытаясь скрыть изумление. Феннобара или чьи-то еще?

— Какая разница! — бросил пират. — Это корабли Империи. А мои люди слишком измучены, чтобы тягаться с ними в быстроходности. Они нас окружают.

— Если это флот Феннобара, то можешь быть спокоен, ты ему не нужен. Он пришел сюда за наследником. Феннобар — прихвостень Эвкора Эпты, а значит, поддерживает наследницу Кранноков.

Дрогунд потерял много крови и так устал, что с трудом понимал слова Кромалеха. Однако меч в его руке дрогнул, и он отошел в сторону. Он окликнул матроса на мачте, но тот еще не опознал корабли. Дрогунд снова обернулся к Кромалеху, который тем временем поднялся на ноги.

— А если это не Феннобар?

— Тогда это должны быть элберонцы, которые тоже ищут Оттемара. Они наверняка знают, что он был у тебя в руках, так что придется тебе сказать правду.

— А может, они явились для того, чтобы потопить наши корабли, и привел их сюда не кто иной, как ты. Не исключено, что и та резня тоже на твоей совести, а? — И Дрогунд кивнул в сторону берега, над котором по-прежнему, словно черный плюмаж, стоял дым.

Подошедший к ним Ранновик услышал последнюю реплику своего вожака и возразил:

— Этого не может быть.

— Неужели я пришел бы к тебе один, если бы в мои планы входило привести за собой целый флот! — возмутился такой очевидной глупости Кромалех.

Дрогунд ожесточенно плюнул на палубу и снова схватился за меч с таким видом, будто готов был проткнуть Кромалеха насквозь. Ранновик перехватил его руку и принялся нашептывать что-то ему на ухо. Первый Меч только того и ждал. Он рванулся в сторону, пират сделал инстинктивный выпад, острие его меча полоснуло Кромалеха по плечу. Почувствовав прикосновение, Первый Меч сжал кулак и нанес сокрушительный удар Дрогунду под сердце. У пирата внутри что-то щелкнуло, словно сломалась заводная игрушка, он согнулся пополам и упал на руки Ранновика. Другие пираты видели столкновение, но все произошло так быстро, что, пока они бежали на помощь, Кромалех вскочил на поручень и сиганул оттуда в черную воду. Люди буквально облепили борт корабля и теперь вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, куда подевался Первый Меч, но того и след простыл.

Ранновик уложил поверженного вождя на палубу, где тот и лежал с посеревшим от боли лицом, хватая ртом воздух. Помощник наклонился над ним, пытаясь разобрать его невнятный шепот.

— Забудь о нем, Дрогунд! — произнес он наконец, глядя прямо в сведенное судорогой лицо раненого. — У него нет шансов: он либо погибнет в море, либо будет растерзан чудовищами на берегу.

Струйка крови сбежала с пепельно-серых губ Дрогунда.

— Да.

— Те твари ему не союзники…

В этот момент с верхушки мачты донесся крик:

— Флаг! Перемирие! Они хотят поговорить.

Все бросились на корму, позабыв о Дрогунде. Ранновик остался один на один с умиравшим, который все еще пытался подняться.

— Орлы на парусах! — выкрикнул кто-то. — Это Труллгуны! И флагман Даррабана с ними!

Лицо Дрогунда исказилось от ярости.

— Ты должен пойти на переговоры, — обратился к нему Ранновик. — Иначе они потопят все наши корабли до единого.

Дрогунд упрямо помотал головой, попытался что-то сказать, но вместо слов с его губ сорвалось лишь отрывочное шипение, словно оживший труп посылал проклятие жизни.

Ранновик огляделся по сторонам, убедился, что никто на него не смотрит, и положил ладони на горло Дрогунда так, чтобы со стороны казалось, будто он оказывает усопшему вождю последнюю услугу.

Когда к нему наконец подошли, он выпрямился и произнес:

— Выбора нет. Придется идти на переговоры.

— Так хочет Дрогунд?

Ранновик положил руку на плечо спрашивавшего, словно ища опоры. Он выглядел бесконечно усталым.

— Дрогунда больше нет. Первый Меч убил его одним ударом.

Ранновик согласился на переговоры с Труллгунами, но, как истинный Гамавар, настаивал на своих условиях их проведения. После смерти Дрогунда командование пиратами перешло к нему: остальные были только рады переложить груз ответственности за принятие нелегких решений на чужие плечи в то время, когда, казалось, мир рушится вокруг них. Рыжий пират отказался подняться на борт труллгунского флагмана, но и Даррабан, в свою очередь, отклонил аналогичную просьбу. В конце концов было решено, что оба капитана сядут в лодки и встретятся на нейтральной территории между двумя флотами, чтобы не пострадала честь ни одной из сторон.

Переговорщики не доверяли друг другу ни на грош: обе лодки были битком набиты вооруженными людьми, корабли приведены в боевую готовность. Сотни глаз напряженно следили за каждым движением договаривавшихся, готовые броситься в атаку при малейшем признаке опасности. Лодки сошлись борт к борту, моряки скрепили их крючьями, чтобы волны не растащили суденышки в разные стороны, и Ранновик наконец оказался лицом к лицу с Даррабаном и его сыновьями. Кроме них, в лодке сидел Варгалоу и странный человек с юга, которых пират сразу узнал. Они, видимо, тоже помнили, кто он такой, и поклонились, ехидно улыбаясь.

— А где Гондобар? — был первый вопрос Даррабана. — Я пришел сюда не для того, чтобы терять время на разговоры с его подручными.

— Гондобар умер, — отвечал Ранновик. — И Дрогунд, который правил нами после его смерти, тоже. Теперь я, Ранновик — глава дома Гамаваров и говорю за всех нас.

Это заявление ошеломило Даррабана, но он сделал вид, что ничуть не удивился.

— Сожалею, что Гондобара больше нет. А как поживает мой племянник, Оттемар Римун? Или он тоже умер?

— Ты пришел сюда за тем, чтобы справиться о его здоровье?

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — рявкнул глава дома Труллгунов.

Тут в накалявшуюся беседу вмешался Варгалоу.

— Ранновик, для нас это вопрос первостепенной важности. Что с наследником?

— Почему это так важно?

— Кванар Римун умирает, — сообщил Варгалоу. — Оттемар должен унаследовать престол после него. Он у тебя? Что ты намерен с ним делать?

— А ты-то сам что собираешься делать? — продолжал отвечать вопросом на вопрос Ранновик.

— Проследить за тем, чтобы Оттемар живой и невредимый оказался на троне, — сказал поостывший Даррабан.

— Кто на вас напал? — неожиданно отошел от темы переговоров Варгалоу, указывая на столб дыма над Теру Манга.

Лицо пирата омрачилось.

— А тебе-то что за дело?

— Думаю, я знаю, кто их послал, — ответил Избавитель.

— Они — это те, с кем тебе уже доводилось воевать раньше, посланец востока? Да, да, Саймон Варгалоу, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, заявил Ранновик, припоминая детали рассказа Кромалеха. Он был уверен, что Первый Меч не солгал.

— Хорошо, признаю, что знаком с этим злом не понаслышке. Где наследник?

Улыбка Ранновика померкла.

— Мы его потеряли.

Даррабан с ужасом уставился на него:

— Как? Он умер?

— Не могу сказать. Он и та девушка-ведьма сбежали от нас. Они спустились в самые недра Теру Манга. Как ты думаешь, могли они уцелеть там? Хотя ты ведь и понятия не имеешь о том, какие твари обитают там.

Варгалоу и Даррабан переглянулись.

— Тогда есть шанс, что они еще живы, — ответил вождь Труллгунов. — Как их найти?

— Сначала скажи, чего ты хочешь от нас? — настаивал Ранновик. — У нас нет больше дома. И мы не можем дать тебе то, что ты хочешь, хотя, будь наследник все еще у нас, мы с радостью отдали бы его. — «И стали бы твоими союзниками? — подумал он. — Несмотря на все обещания Кромалеха? Но Первого Меча уже наверняка нет в живых, так что он теперь ничего не скажет, а вот если наследник найдется, то и девушка, надо полагать, тоже».

— Ваша кровь нам не нужна, — ответил Даррабан. — Ведь это, как-никак, труллгунская кровь.

Ранновик и его люди ощутили прилив надежды.

— Тогда… вы дадите нам пройти?

— Куда вы направляетесь?

— На запад. Не так уж много земель открыто для нас. Ты и сам знаешь, какой прием ждет нас на Островах!

— Империя уже не та, что прежде, — возразил Даррабан. — Нам грозит война.

— Мы об этом слышали. Говорят, у Оттемара есть враги. И не он один желает сидеть на императорском троне.

И Варгалоу, и Даррабан были ошарашены осведомленностью пирата, но не подали виду.

— Это правда, — кивнул Труллгун.

— Говорят, — продолжал Ранновик, которому и самому не терпелось доискаться до правды, — будто другую сторону, Кранноков, поддерживает сам Феннобар?

Даррабан заметно напрягся, но рука Варгалоу легла на его плечо.

— Теннебриель? — переспросил Избавитель, и слово повисло в напряженной тишине между лодками подобно угрозе.

Ранновик кивнул.

— Так мне говорили.

— Отарус упоминал о ней, — произнес Варгалоу. — Значит, эта девушка и есть наш враг.

— Так ты знал об этом? — оправился от изумления Даррабан.

— Да, а также о тех, кто держит ее сторону. Например, сам Эвкор Эпта.

Ужас Даррабана был очевиден. Пытаясь побороть его, глава Труллгунов выругался вполголоса.

— Ты чрезвычайно хорошо информирован.

Рыжий пират расхохотался.

— Да, агенты Теннебриель уже побывали у нас. Мы с ними вели переговоры так же, как сейчас с вами. И им тоже нужен был наследник, точнее, его голова.

— Если они получили то, что просили… — начал Даррабан голосом, заледеневшим от еле сдерживаемой ярости, сжимая пудовые кулаки.

И снова Варгалоу положил руку ему на плечо, чувствуя приближение неминуемого взрыва.

— Что за агенты это были? Кто к вам приходил? — спросил он.

— Человек, в чьих словах у меня почти нет оснований сомневаться. Он сказал, что если мы встанем на сторону Теннебриель и будем сражаться против вас и других ее врагов, то она дарует нам прощение и гарантирует возвращение в Империю.

— Теннебриель сделает это? — недоверчиво переспросил Даррабан. — Но она же Краннок! И ты поверил ее посланцу?

— Дрогунд усомнился в его искренности. Он спросил: «С каких это пор Кранноки протягивают руку дружбы Труллгунам?»

— С другой стороны, — вмешался Варгалоу, — Труллгун может протянуть руку дружбы Гамавару.

— Так вот что ты хочешь нам предложить? Взяться за оружие против врагов Оттемара и получить за это место в Империи?

— Именно, — ответил Даррабан без тени улыбки. — Хотя Оттемар и Римун по крови, его мать принадлежала к нашему дому.

— Человек Теннебриель сообщил нам, что Оттемар поклялся извести всех Гамаваров сразу после своего воцарения, — возразил Ранновик. — Он не забыл, что мать бросила его ради Онина Гамавара.

— Оттемар был в то время несмышленым младенцем! — отрезал Даррабан. У него нет желания ворошить эту грязную историю сейчас.

— Но ты-то младенцем не был, — произнес Ранновик. — И она приходилась тебе единокровной сестрой.

Даррабан с усилием сглотнул, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся.

— На этом и закончим. Не будем затрагивать ничью честь. Дрогунда больше нет. Остались ли после него сыновья или дочери?

— Он дал клятву совету капитанов, — ответил пират, — что останется последним в роду, чтобы кровь Римунов не мешалась больше с кровью Гамаваров. — Произнося эти слова, он устремил взгляд в море. Ему вспомнилось, как он собственными руками положил конец жизни Дрогунда ради блага всех Гамаваров, как ему тогда казалось, и неожиданно ощутил стыд.

Это известие тронуло Даррабана.

— Неужели он так сказал?

— Да, — подтвердил Ранновик. — Поэтому я прошу, чтобы ты признал его своим племянником, здесь и сейчас. Признай его Труллгуном перед всеми Гамаварами.

Глава дома Труллгунов повернулся к сыновьям и ко всем, кто был с ним в лодке.

— Слушайте меня все! — воскликнул он. — Вот мое предложение Гамаварам: встаньте под мои знамена и сражайтесь с врагами Оттемара Римуна вместе со мной, а я признаю Дрогунда Труллгуном! Тем самым любое поругание чести Труллгунов, совершенное Онином Гамаваром, будет прощено.

Рударик метнул на Ранновика цепкий взгляд:

— Никто из Кранноков не может дать вам то же самое.

— Тогда я дам обещание перед советом капитанов, что Гамавары пойдут за Труллгунами, — ответил Ранновик. — Но сначала нам нужно похоронить Дрогунда по морскому обычаю.

— Похоронить? Разве он умер недавно? — снова удивился Даррабан.

— Да, его убили после бегства из цитадели.

— Тогда ты должен позволить мне присутствовать на его похоронах. Это скрепит обеты, данные нами друг другу.

Ранновик поклонился:

— Это честь для нас, Даррабан.

Тот нагнулся и протянул руку, которую Ранновик взял и крепко пожал. Жесткие черты главы дома Труллгунов наконец осветило некое подобие улыбки.

— Хотя твой дом и понес сегодня тяжелые потери, для меня это счастливый день. Я слишком долго ждал его наступления.

— Гондобар согласился бы с тобой.

Мгновение спустя Варгалоу снова навис над ними, словно мрачная тень тех событий, которые свели их вместе.

— Кто приходил к вам от Теннебриель? И как он до вас добрался?

Ранновик кивнул:

— Девушка сделала хороший выбор. У этого человека нервы как стальные канаты. Его зовут Кромалех. Избавитель зловеще улыбнулся:

— Надо же. Кромалех. Мне следовало догадаться раньше. Он что-то от меня скрывал, я понимал это, но не мог сообразить, что именно, — объяснил он, повернувшись к Даррабану.

— Ну, теперь его, скорее всего, нет в живых, — сказал Ранновик, показывая на воду. — Как только ваши суда показались на горизонте, он нанес Дрогунду удар, прыгнул в море и был таков.

— Значит, Дрогунд умер от его руки? — переспросил Даррабан.

— Да. Умение заставать врасплох — его истинный дар. Варгалоу это известно.

— Точно, — подтвердил Избавитель.

— Мне вот интересно, что бы он стал делать, если бы это оказался Феннобар, а не вы, — продолжал пират. — Он сказал, что нас они не тронут.

— Значит, Феннобар тоже на стороне Теннебриель? — догадался Даррабан.

— Да. Человек Эпты.

— Это мы знаем, — сказал Варгалоу. — Думаю, нам надо постараться найти Кромалеха. Такой человек, как он, мог и уцелеть. Мы должны вытянуть из него все, что он знает.

Даррабан фыркнул.

— С тем же успехом можно пытать камень. Варгалоу и Ранновик смотрели на волны. Мысль о возможной смерти Первого Меча не давала им покоя.

— Значит, ищем его и Оттемара, — подытожил пират. — Если наследник жив, то он мог отправиться на запад, там есть рыбацкие деревни. И мы выбрали этот маршрут по той же причине.

Даррабан кивнул.

— Отправимся все вместе, как и подобает членам одной семьи.

В полдень, после похорон Дрогунда, объединенные флоты огибали южную оконечность Теру Манга. Отношения между новоявленными союзниками все еще сохранялись довольно настороженные. Кромалеха они так и не нашли, и Варгалоу был вынужден признать факт его смерти. Каким бы силачом ни был Первый Меч, такого расстояния в холодной воде не одолеть даже ему. Избавитель продолжал разглядывать береговые скалы, сожалея о потере. Если бы удалось убедить Кромалеха перейти на их сторону, он мог бы стать незаменимым союзником.

Размышления Варгалоу прервал долетевший с палубы крик, и он поспешил туда, выяснить, что случилось. Над кораблем, раскинув могучие белоснежные крылья, кружил Киррикри. Вот он издал пронзительный крик, и половина команды остолбенела от изумления. Сову в море и без того не часто встретишь, а уж такую громадную и подавно!

— Киррикри! — позвал Варгалоу, и могучая птица тут же сложила крылья и спикировала вниз, на поручень. Вид у совы был измученный, но взгляд по-прежнему гордый и неукротимый.

— Принесите мяса! — скомандовал Избавитель столпившимся в почтительном отдалении матросам. — Быстро!

Тут к ним подошел Даррабан и тоже выпучил глаза при виде диковины.

— Откуда взялась эта великолепная птица?

— Именно великолепная, — серьезно ответил Варгалоу. — Никогда еще я не радовался так ее появлению. Это спутник Сайсифер. Они разговаривают друг с другом.

— Разговаривают? С птицей? Разве такое возможно? — переспросил Даррабан подозрительно. Варгалоу покачал головой.

— Жаль, что я не понимаю его слов. Он наверняка был рядом с ними в Теру Манга.

Ранновик, который перешел на корабль Даррабана для продолжения переговоров, едва не потерял дар речи при виде Киррикри.

— Это же та самая птица! Она скинула в пропасть не меньше десятка моих людей, когда они преследовали наследника и девушку-колдунью!

Киррикри, не мигая, заглянул пирату прямо в глаза, и тот отпрянул.

— Он защищал беглецов, — пояснил Варгалоу. — А куда он полетел потом, после того как Гайл и Сайсифер скрылись под землей?

— Птица? В небо, конечно. Мы ее больше не видели.

Варгалоу в отчаянии повернулся к птице. Было время, когда Киррикри жаждал и его смерти, и даже убивал его людей. Забыл ли он те жестокие дни?

— Киррикри. Ты знаешь, где они?

Тихий ясный голос раздался из-за спины Избавителя, так что ему показалось, будто это птица говорит с ним. Но это был Орхунг.

— Да, он знает.

Даррабан и Варгалоу бросились к Созданному. Его глаза были широко раскрыты, все существо вибрировало, до краев переполненное жизненной силой.

— Он говорит, но вы его не слышите. Наследнику и девушке удалось добраться до рыбацкой деревни на западном берегу. Там они сели в лодку и поплыли на юг. Это было почти две недели назад. Дорога была долгой и трудной, на пути им встретился шторм. А три дня назад они напоролись на флот.

Даррабан вскрикнул, словно его ударили кинжалом:

— Феннобаровские гадюки!

— Да, — подтвердил Орхунг, взглянув на белоперого посланца Сайсифер. Он был там. Девушку и наследника захватили в плен и везут на Острова.

Вождь Труллгунов что-то торопливо подсчитывал в уме.

— Лодка, говоришь? Сколько дней они провели в ней?

Орхунг закрыл глаза, вслушиваясь в слова птицы.

— Одиннадцать дней.

Даррабан окинул взглядом морскую гладь.

— Одиннадцать? Да, за меньшее время с западного берега до здешних широт в лодке не доберешься, да еще если погода плохая. А у Феннобара три дня? Отлично! Поставим паруса и покажем имперскому флоту, что такое настоящая скорость! Готов биться об заклад на этот корабль против бочонка пива, мы их догоним.

— Что ты задумал? — переспросил Варгалоу.

— Встретить их в открытом море, пока они не добрались до Цепи. Наверняка они не ждут нападения.

— А мы успеем?

Орхунг ответил раньше, чем Труллгун успел открыть рот.

— Киррикри говорит, что да.

Даррабан громко расхохотался.

— Эта птица не просто медиум, она еще и пророк, да к тому же истинный!

Орхунг невольно почувствовал острый приступ зависти к людям, которые могут смеяться в такую минуту. Что им известно о пророках! Кончиками пальцев пробежал он вдоль металлического прута у себя на поясе и ощутил биение жизни, которое нарастало по мере того, как оружие приближалось к северу. Оно было выковано для победы над злом, подобным Анахизеру. Но другая, более страшная, мысль неотступно преследовала Созданного все последние дни. «Что, если Анахизер силой или обманом завладеет магическим жезлом? Но нет, даже думать об этом опасно и глупо. Для того я и был сотворен, чтобы не дать этому случиться. Сомнение — человеческое чувство. Я отвергаю его».

Глава 19 АНАХИЗЕР

Кромалех упорно цеплялся за обрывки сознания, пока противоборствующие течения, которые встречаются у берегов Теру Манга, пытались утащить его вниз. Ночная схватка и так порядком его измотала, а для того, чтобы просто остаться в этих водах на плаву, понадобились все его силы и умение. Верная смерть ждала пловца внизу, на морском дне; отрывочные картины будущего, открывавшиеся ему, пока он сражался с волнами, были не менее мрачными: он не сомневался, что даже если ему удастся вырваться из водяного плена, пребывание его на свободе не будет долгим. Он сбросил маску перед Гамаварами и открыто предложил им встать на сторону Теннебриель. Однако согнанные с насиженного места пираты наверняка попали в плен. Дрогунд, скорее всего, умрет от удара, который нанес ему Кромалех, и вожаком морских разбойников станет Ранновик. Что он предпримет? Вероятно, сдастся на милость более многочисленного противника, кем бы он ни был: ловкости рыжему пирату не занимать, он сумеет выторговать пощаду у любого из враждующих лагерей Империи. При этой мысли Кромалех не смог удержаться от усмешки. Как бы там ни было, его собственная цель ни для кого больше не являлась секретом. Чем бы ни закончилась эта переделка, все равно придется рано или поздно начать играть в открытую. Войны не избежать, в этом он был уверен. И если Теннебриель проиграет, то и для него не останется никакой надежды. Конечно, он сможет вернуться на Золотые Острова (если придумает, как туда добраться) и даже жениться на Теннебриель, но их обоих ждет либо изгнание, либо тюрьма. Болтаясь на воде, как поплавок, который игривые волны то подбрасывают вверх, то швыряют вниз, Первый Меч твердо решил, что любой из этих вариантов предпочтительнее жизни без нее, и продолжал бороться.

А вот если она победит… но на размышления об этой приятной возможности времени больше не было. Колено Кромалеха коснулось чего-то шершавого, и он уцепился за подводный камень. Волны перекатывались через него, словно им уже прискучила забава и они хотели избавиться от пловца как можно быстрее. Его швырнуло на спутанные водоросли, которые мотались туда-сюда по поверхности, как промокший насквозь зеленый парус, и, уцепившись за морскую растительность, Первый Меч выбрался на прибрежную гальку. Волны по-прежнему перехлестывали через него, и он, не желая попусту тратить силы, дождался следующего вала, который поднял его, как котенка, и зашвырнул еще дальше на берег. Отчаянно барахтаясь в поисках опоры, чтобы возвращавшаяся волна не утащила его назад в море, Кромалех почувствовал под ногами песок. В бледном свете зари он увидел тропинку, которая, извиваясь, уходила от самой кромки воды куда-то во мрак. Ему все-таки удалось добраться до берега.

Некоторое время он лежал ничком на мокром песке, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Но, зная, что, если он сейчас уснет здесь, прилив смоет его в море, Кромалех приподнялся на локтях и пополз, отталкиваясь коленями, словно тюлень — ластами. Шум моря по-прежнему стоял у него в ушах, однако стал немного слабее, чем прежде. Так он продолжал продвигаться вперед, пока не добрался до относительно безопасного места среди скал. Над его головой возвышался громадный утес, взобраться на который было бы нелегко и будучи совершенно здоровым, но Кромалех и не загадывал так далеко вперед: сейчас он жил одной минутой. Он обладал необоримой волей к жизни и мощным телом, привычным к большим физическим нагрузкам; человек менее сильный не перенес бы и половины тех испытаний, что выпали на его долю за последние сутки.

Кромалех с трудом перетащил себя через невысокий барьер из камней и сказался на берегу небольшого, но довольно глубокого озера. Его воды, поражавшие своим спокойствием по контрасту с вечно живыми волнами моря, были черны, словно зеркало, в котором отражалась не восходящая заря, а беззвездная пустота космоса позади нее. Измученный путешественник тупо глядел на это чудо природы, и ему вдруг почудилось, будто озеро зовет его к себе, обещая покой и отдохновение. И тут силы покинули его окончательно, голова упала на песок, руки обвились вокруг ближайшего булыжника, как ручонки напуганного страшным сном ребенка вокруг шеи матери.

На грани сна и бодрствования он вдруг почувствовал, как ритмично заколебалась земля, точно где-то глубоко под ней забилось громадное сердце. Его тело, совершенно независимо от велений рассудка, отдалось примитивному ритму, словно откликаясь на призыв какой-то силы. Кромалех тряхнул головой, как будто пытаясь прогнать неприятный сон: ему вдруг показалось, что он погружается в камень, подобно тому как лошадь уходит в трясину или муха — в чашечку плотоядного цветка: ему доводилось видеть такое в своих странствиях. Но у него не было сил сдвинуться с места, и наваждение продолжалось. Тьма обступала его со всех сторон.

Ему чудилось, будто он проваливается сквозь прозрачную субстанцию, сквозь целые пласты ее, все глубже и глубже, пока дно моря не осталось где-то далеко наверху: он уже не слышал плеска волн, не чувствовал соленых брызг на своей коже. Он одновременно и плыл, подвешенный в пустоте, и продолжал оставаться заключенным в камень, как муха в каплю янтаря. Сделав еще одну попытку рассеять иллюзию, Кромалех понял, что сила, увлекавшая его вниз, лишила его воли, но одновременно наделила способностью чувствовать других существ — животных, растения, насекомых, — которые вместе с ним тоже стремились сквозь камень к центру земли, словно там находился огромный водоворот, затягивавший в свою пасть все живое.

Вдруг в мозгу Кромалеха раздалась команда, хотя нельзя было сказать, что он услышал голос или вообще какой-либо звук. Он невольно подумал, что это, должно быть, и есть инстинкт, который гонит стаи птиц с одного континента на другой и заставляет косяки рыб и угрей мигрировать, пересекая океаны. У него не было ни собственного голоса, ни имени, но не повиноваться ему было невозможно.

Тьма внизу начала рассеиваться. Между тем его падение продолжалось, хотя периодически траектория менялась, и ему казалось, что он, подобно птице, парящей над воздушным океаном, пересекает обширные пространства. Наконец ощущение движения исчезло, и он почувствовал, что лежит на твердой скале, которая больше не пропускает его сквозь себя. Первой его мыслью было, что он, должно быть, спал и проснулся, поскольку окружавшая его обстановка не изменилась, только озера больше не было видно. Впрочем, видно вообще не было почти ничего. Мощный зов тоже прекратился.

Он пошевелил пальцами, потом поднял голову и тут же зажмурился, пораженный открывшимся видом. Значит, галлюцинация продолжается! Но скала под ним была реальной, он прижимался к ней всем телом, как в первый момент, когда вырвался из объятий моря на сушу. «Как могло случиться, что я попал под землю? — мелькнула у него мысль. — Так вот, значит, какова она — магия Теру Манга, если это, конечно, Теру Манга».

На какое-то мгновение ему показалось, что он все-таки умер и душа его обрела вторую жизнь под водой, но рассудок взбунтовался, отказываясь верить в подобное. Кромалех осторожно открыл глаза и вытянул шею, устремив взгляд вперед. Перед ним простиралась слабо освещенная бескрайняя пустота, и у Кромалеха возникло ощущение, будто он прилег отдохнуть на самом краешке мироздания, откуда видна изнанка небес, в которых, правда, нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Кромалех осторожно подтянулся на локтях и заглянул в пропасть. Утесу, на вершине которого он лежал, казалось, не было конца. Где-то в глубине его находился источник таинственного света, заставлявшего скалу переливаться немыслимыми оттенками, не виданными нигде в Омаре. Свечение словно вытекало прямо из камня, точно кровь из раны на теле вселенной.

Продолжая глядеть вниз, Кромалех заметил, что утес был вовсе не отвесный, как ему показалось сначала, а сложенный из гигантских ступеней, которые тянулись по всей его ширине; по-видимому, он и сам лежал как раз на одной из них. Он хотел было перевернуться на спину, чтобы проверить свою догадку, однако при первом же движении его обуял такой приступ болезненной тошноты, что он счел за благо вернуться в исходное положение. Очевидно, то, что находилось наверху, не предназначалось для его глаз. И он снова стал смотреть вниз с утеса.

Вокруг стояла тишина, невозмутимая, словно сама смерть; провал зиял, неизмеримый, как вечность; казалось, какая-то чудовищная тварь прогрызла дыру в самом брюхе вселенной. От этой мысли Кромалеху стало холодно: он вспомнил, о чем рассказывал Варгалоу, посол с востока. Ему припомнилась история о чародеях из другого мира, Тернаннока, которые случайно открыли проход между ним и Омарой, и о том, какой ценой удалось его запечатать. Может быть, сейчас он спит и видит кошмарный сон об этих самых Вратах между мирами? Если бы подобное могло существовать, то именно такой облик оно бы и имело — бесконечного, неизмеримого ничто. Но этого не может быть. Врата в Ксаниддуме были закрыты при помощи магии: на это ушла вся совокупная сила Иерархов Тернаннока, а также каждая крупица силы, которой обладали люди, павшие в битве под Горой.

«Это сон. Или я умер».

Свет разгорался. Далеко внизу, примерно в ста футах под собой, Кромалех вдруг увидел одинокую человеческую фигуру, двигавшуюся по одной из наиболее широких ступеней. На ней было белоснежное одеяние из материала, который отражал свет, так что при каждом движении человека острые лучи стреляли в разные стороны, и казалось, будто это он рассеивает тьму подземелья. Шестым чувством Кромалех ощутил, что незнакомец в белом смотрит в пропасть, терпеливо и выжидающе, словно подкарауливая появление божества. От него во все стороны исходила чудовищная сила — Кромалех, сам не зная как, почувствовал это, — и в то же время он притягивал к себе другую силу из окрестного пространства. И тут Кромалеха осенило: перед ним был тот самый Иерарх, Анахизер, о котором предупреждал Варгалоу. Отсюда, из глубин Теру Манга, а может, и из самых недр земли под нею, Анахизер посылал импульсы силы, которые притягивали к нему все, чего только касались. Всех этих мерзких тварей, наполнявших Теру Манга, — Ферр-Болганов, изикленов и других, еще более страшных существ, которые, по счастью, никогда не показывались на поверхности, — создал Анахизер, навечно привязав их к себе невидимыми путами своего могущества. Даже камни становятся мягкими как воск, покоряясь его воле! Кромалех пытался уговорить себя, что все это не более чем бред, безумные фантазии, но образ чародея, который закидывает незримый волшебный невод в пространство и вытягивает его, полный живой трепыхающейся добычи, оказался сильнее доводов рассудка.

Зов чародея был услышан. Повсюду, на каждой ступени громадного утеса, начали появляться обитатели мрачного подземного мира. В мгновение ока облепили они скалу, превратив ее в некое подобие огромного муравейника. Тысячи и тысячи Ферр-Болганов стояли как завороженные и не спускали глаз с сияющей белой фигуры, словно то был их бог. Да он и в самом деле был богом для этих убогих существ. Кромалеху захотелось отползти куда-нибудь подальше и забиться в темный угол, но заклятие держало крепко, не давая ему пошевелить и пальцем. По всей видимости, его присутствие осталось незамеченным, да и с самого начала чародей вряд ли имел намерение заманить Кромалеха в свою ловушку. Так, благодаря игре случая, Первый Меч Имперских Убийц оказался свидетелем странного ритуала, совершавшегося в глубокой тишине и тайне в подземелье Теру Манга.

Несмотря на огромное количество чудовищ, столпившихся на карнизах утеса, тишина в подземелье продолжала оставаться нерушимой, и Кромалех втайне надеялся, что все-таки видит дурной сон. Как это обычно бывает в кошмарах, он не мог не то что встать и убежать, но даже закрыть глаза, и потому вынужден был не отрываясь смотреть на Анахизера. Расстояние между ними было столь велико, что он не видел ни фигуры, ни черт лица чародея ничего, кроме красного влажного рта. Вот губы его дрогнули, приоткрылись, и он заговорил, властно нарушив царившую в подземелье тишину. Речь его была обращена не к рабам, в немом обожании и страхе лепившимся к скале, но к пустоте внизу. Язык, на котором он говорил, был не знаком Кромалеху, но, как ни странно, суть сказанного проступала сквозь враждебные звуки, и видения окружили Первого Меча, осыпаясь на него с темных сводов пещеры, словно огромные черные снежинки. Он различал обрывки каких-то сражений, извержения вулканов, землетрясения и наводнения, и всюду десятками и сотнями гибли люди, всюду лилась кровь. Из этих бессвязных образов Кромалеху стала отчасти ясна истинная цель Анахизера.

Бездна внизу скрывала в себе нечто куда более громадное, чем Кромалех мог себе представить. Его разум не в силах был охватить размеры и сущность скрывавшегося там бытия, но на помощь вновь пришли рассказы Варгалоу и Орхунга. Бесформенная сила, квинтэссенция чистой энергии, от века грезившая в бесконечных просторах вселенной, пробудилась. И разбудили ее события в Ксаниддуме. Правда, война на востоке была для нее не более чем одной из множества ярких и причудливых картин, которые она век за веком и тысячелетие за тысячелетием порождала ради собственной забавы. Вот и на этот раз, позабавившись и напитавшись свежей энергией, она хотела было вернуться к своим причудливым космическим видениям, но ей не дали. Анахизер, принимавший участие в том роковом заклинании, что имело столь страшные последствия для Тернаннока, еще тогда заприметил эту силу и задался целью овладеть ею. Эта мечта превратила его в предателя и изгоя, вынужденного скрываться в недрах Омары, пока люди, стремясь сохранить баланс Отражений, запечатывали Врата.

Анахизер обладал большими познаниями и сохранил достаточно сил, чтобы дотянуться из своего укрытия до тех запретных сущностей, которые обитали за пределами Омары. И он сумел привлечь внимание одной из них.

Подавшись назад, Кромалех глядел на разверзшуюся перед ним бездну с таким ужасом, словно то был зияющий вход в чумной барак. Теперь он знал, что скрывается внутри. Это были не Врата в другие миры и не вход в иное Отражение Омары. Это был спящий мозг предвечной силы, которую пытался пробудить Анахизер.

Понял Кромалех и то, какой путь к достижению своей цели избрал маг-отшельник. Иерарх собирался насытить дремлющий мозг силой, силой жизни! Омаранской жизни! Так вот для чего ему понадобилось изображать из себя завоевателя Омары! «Но это же чистое самоубийство, — подумал Первый Меч. Настоящее сумасшествие». Но все же в этом безумии, как и во всяком другом, присутствовала своя логика, которую Кромалех не мог не увидеть. Сначала Анахизер сделал попытку овладеть спящей силой извне, и она ответила на его желание. Но даже во сне она сумела использовать его в своих интересах. Ее вековечная жажда телесного воплощения затуманила рассудок Анахизера и превратила его в орудие, в своеобразную линзу, через которую находящаяся снаружи сила должна была, сфокусировавшись, прорваться в Омару. А потом, высосав из живого мира всю энергию, которую он только способен дать, сила должна была подменить его собой и сама стать Омарой.

Кромалех видел все это и многое другое, извлекая видения прямо из воздуха, как ярмарочный фокусник. Одно было не в его власти: он не мог остановить этот поток. Ему хотелось кричать от отчаяния, но и этого он не мог сделать. Сила, которая втянула его в это подземелье, держала крепко, хотя и бессознательно. Ему казалось, что он больше не вынесет, но главное откровение было еще впереди.

Он снова посмотрел вниз. Анахизер уже закончил свою ритуальную речь, полную посулов, заверений в верности, обещаний кровопролития и разграбления живого мира, и приступил к жертвоприношению. Кромалех с ужасом наблюдал, как в бездну посыпались все жертвы недавнего сражения в Теру Манга, как люди, так и чудовища. Именно эта кровавая жатва войны и служила пищей той силе, что ворочалась внизу, и, пока трупы падали в светящийся колодец, страх Кромалеха достиг своего предела: его осенило, что он тоже труп и, стало быть, должен пойти на прокорм прожорливой сущности. А иначе зачем он здесь?

В голове у него помутилось, в глазах потемнело, и он снова почувствовал возобновившееся притяжение. Свет вокруг померк, и милосердные руки тьмы подхватили и понесли Кромалеха, прежде чем крик ужаса успел вырваться из его уст.

Вероятно, он спал. Когда он открыл глаза, солнце стояло высоко в небе. Он лежал на камнях, перед ним чернело все то же озерцо, слегка повеселевшее при дневном свете. Обнаружив, что по-прежнему не может пошевелиться, он попробовал для начала согнуть пальцы. Ему вспомнился недавний кошмар. «Нет, все-таки это был не сон! — подумал он. — Но я ведь жив. Именно это и спасло меня». И он попытался улыбнуться, но это оказалось еще труднее, чем шевелить пальцами.

Через некоторое время он смог дотянуться до воды, зачерпнуть пригоршню и протереть глаза. Тут он понял, что не только жив, но еще и страшно голоден. Кромалех с трудом сел. Подумал, какое счастье, что его выбросило в эту крохотную, огороженную со всех сторон скалами, бухточку, где до него не доберутся Ферр-Болганы. С другой стороны, ему и самому отсюда было не выбраться, разве что попытаться одолеть отвесную каменную стену или поднабраться сил и поплыть вокруг берега в поисках более удачного места для подъема. Однако с этим придется пока подождать.

Он сидел, уставившись на неподвижную поверхность озера. «Что же мне делать, если я все-таки выберусь из этого жуткого места? Надо предупредить всех на Золотых Островах. Никто, даже Варгалоу, не догадывается об истинных масштабах силы, которую готовится спустить с цепи Анахизер. Его надо найти во что бы то ни стало! Если убить Анахизера до того, как он высвободит силу, катастрофу еще можно будет предотвратить. В одном Варгалоу прав: любая война Анахнзеру на руку. Империя должна быть сильной, а ее раздирают внутренние противоречия. — При мысли об этом Кромалех невесело рассмеялся. — Как же мне объяснить все это моей гордячке Теннебриель? Сможет ли она отказаться от мыслей о троне?» Смех его оборвался: у него не осталось и тени надежды, что он сможет добраться до Цепи Золотых Островов.

И тут все внутри у него похолодело: из морских волн выходили существа, памятные по ночной битве. Их было двенадцать. Изиклены. Привычным жестом Кромалех положил руку на пояс, где обычно висел его меч, но пальцы ухватили пустоту. Воды озерка позади него закипели, и из них возникли еще три чудовища. Они кинулись на Кромалеха, схватили его за руки и не отпускали. Теперь это была легкая задача: после всех испытаний ночи и утра могучий боец совершенно выбился из сил. Один из подошедших нанес ему сильный удар по голове, сразу погрузивший его в глубокое забытье, на этот раз без всяких видений.

Вожак морского народа наклонился над ним и проворчал:

— Это один из тех, последний.

— Снести его вниз или бросить тут? — спросил тот, что нанес удар.

Первый снова наклонился и внимательно взглянул Кромалеху в лицо.

— Погодите-ка. Это же тот, за кем нам велела присматривать Улларга. Кромалех. Его ждут в другом месте. — С этими словами он отдал краткие указания своим подчиненным, и они поволокли бездыханного воина к морю.

Кромалех проснулся от холода. На этот раз скалы под ним не было, он лежал на чем-то мягком и податливом.

Песок. Он попытался сосредоточиться, но голова гудела немилосердно, будто после хорошей попойки. Вокруг плескалась вода, соленая на вкус. С усилием он оторвал голову от песка и, опираясь на руки, огляделся по сторонам. Кругом было темно, но перед глазами Кромалеха плыли яркие круги. Рев и свист, долгое время заполнявшие его уши, постепенно уходили. Мало-помалу мельтешение в глазах тоже остановилось, и он остался один на один с холодом, темнотой и тихим настырным плеском.

Кромалех встал и, пошатываясь, побрел по щиколотку в воде вверх по пологому песчаному склону на сушу. Выйдя из воды, он вскоре набрел на небольшой каменный выступ, выдававшийся вперед наподобие миниатюрной набережной, и устало опустился на него. Голод терзал его внутренности, как дикий зверь. Усталость навалилась на плечи, словно гранитная плита, казалось, еще немного, и кости треснут под ее тяжестью. Никогда в жизни не доводилось ему испытывать столь полного изнеможения.

«В каком месте Омары я нахожусь?» — спросил он себя. Встреча с водяными жителями была еще свежа в его памяти, но все же он задумался, не пригрезилось ли ему все это. Впрочем, в море он таки побывал, в этом сомневаться не приходилось. Поблизости не было ни одного живого существа, и Кромалех решил не уходить, пока не отдохнет, хотя это могло оказаться опасным. За ним возвышалась какая-то стена, и он откинулся на нее, закрыв глаза.

Он так и не понял, сколько прошло времени — одна минута или несколько часов, — когда загорелся свет. Огненная точка приближалась к нему откуда-то сверху, постепенно превращаясь в факел, который нес, спускаясь по лестнице, человек в черном. За ним следовали несколько других. Они остановились прямо напротив Кромалеха.

— Кто вы такие? — надтреснутым от сухости во рту голосом осведомился воин. — И где я нахожусь?

— В Золотом Городе, — ответил человек в черном и наклонился, протягивая руку, чтобы помочь Кромалеху встать.

— Как? Как я сюда попал? — задохнулся от неожиданности тот.

— А мы надеялись, что ты нам скажешь, — произнес тот, что держал факел. Тем временем двое его помощников подхватили Кромалеха под руки и едва ли не понесли его вверх по лестнице. Было видно, что некогда могучий и грозный воин слаб, как новорожденный младенец, и самостоятельно подъем не одолеет. Сотни вопросов готовы были сорваться с его губ, но вместо того, чтобы задать их своим спутникам, он снова впал в забытье.

В следующий раз он очнулся в постели. Его покормили бульоном, и он опять уснул. Так продолжалось довольно долго: он просыпался, ел, пил, снова засыпал. Наконец он смог вставать и даже выполнять несложные физические упражнения, не покидая своей комнаты. И все это время он не видел и не слышал ни одного человека. Его держали под замком и еду приносили, когда он спал. Постепенно силы вернулись к нему, и он начал рваться наружу, сгорая от желания предупредить соотечественников о грозившей им опасности.

Его тюремщики, если, конечно, можно было считать их таковыми, заметили перемену к лучшему, которая произошла в нем, и прислали своего человека поговорить. Когда он вошел в комнату, где держали Кромалеха, дверь за ним снова заперли.

— Как я сюда попал? — начал разговор Кромалех.

— Нам известно об этом не больше, чем тебе, Первый Меч, — с наигранным безразличием ответил посланец.

— Но это правда Золотые Острова?

— Вне всякого сомнения. Разве ты не узнал место, в котором очнулся?

— Нет. На котором из Островов это было?

— У него нет названия. Но ты бывал здесь и раньше, как мне кажется.

Кромалех почувствовал предательский холодок в груди.

— Кому ты служишь? — спросил он подчеркнуто спокойно. Он с легкостью мог свернуть посланцу шею, как куренку, но с запертой дверью это все равно ничего ему не даст.

— Той же, кому и ты. Теннебриель.

— Она здесь? — не удержался Кромалех.

— Это ее остров.

— Тогда я должен поговорить с ней, немедленно.

— Сейчас это невозможно…

Забыв об осторожности, Кромалех резко подался вперед и схватил посланца за грудки:

— Так сделай, чтобы стало возможно! Я прибыл с севера и принес важные известия. Необходимо, чтобы меня выслушали.

Дверь распахнулась, и в комнате сразу потемнело. На пороге возник Администратор, один из подчиненных Асканара, и с ним двое вооруженных стражников. При их появлении Кромалех немедленно отпустил своего собеседника. Они вошли внутрь. Стражники не спускали с Первого Меча глаз, готовые отразить любую попытку нападения. Этих Кромалех видел впервые, но такой тип был ему хорошо знаком: одно неосторожное движение — и лежать ему на полу связанным по рукам и ногам.

— Зачем ты здесь? — процедил он, глядя Администратору прямо в глаза.

— Тот же самый вопрос я собирался задать тебе, Первый Меч, — мягко ответил тот.

— Где Теннебриель?

— Не на этом острове.

«Что им известно?» — билось у Кромалеха в мозгу.

— Я должен ее увидеть.

— Ее служанка сообщила, что ты не однажды говорил с ней. Но все же ты — Первый Меч гвардии Кванара Римуна.

— Я встретил ее здесь совершенно случайно. Она предана Империи, так же как и я.

Администратор печально покачал головой:

— У Правительства Золотых Островов мало времени. Все, что касается предательства, нужно выяснять…

— Предательства? — «Что им известно?»

— Прошу следовать за мной. — Администратор повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Стражники сделали Кромалеху знак следовать за ним. В коридоре поджидали еще шестеро вооруженных людей. Сопротивляться не имело смысла.

Администратор привел его в комнату, где не было никакой мебели, кроме импровизированного стола, состоявшего из гладко отшлифованной мраморной плиты, которая покоилась на двух поставленных на попа камнях. На мраморе лежало покрытое черным тело. Неестественно скрюченная рука свисала со стола, словно искривленный корень поваленного бурей старого дерева. Чиновник указал на тело:

— Думаю, ты ее помнишь.

Кромалех подошел ближе, чувствуя, как острие меча упирается сзади ему в шею, и узнал Улларгу. Все ее тело было изломано и избито, лицо искажала зловещая гримаса. Должно быть, старуху постиг ужасный конец. Страх навечно застыл в ее остекленевших глазах.

— Перед смертью, — заговорил Администратор, — она рассказала мне кое-что, хотя как ей удалось прожить так долго, когда в ее теле ни одной целой косточки не осталось, непонятно. — Отвращение, охватившее чиновника при одном воспоминании об этом, не укрылось от глаз Кромалеха.

Страшный призрак Улларги, ползущей к нему наподобие какого-то искалеченного насекомого, снова встал перед глазами Администратора. Что двигало ею? Как она сумела прожить так долго после падения с большой высоты? Она выползла наверх из самых глубоких подземелий башни, с переломанными костями и торчащим из горла ножом! Охранники, перед которыми она предстала, покрытая коркой засохшей крови, были так поражены ее видом и ее словами, что немедленно вызвали Администратора. Онемев от ужаса, он слушал ее и видел, что это говорит не старуха, а какая-то темная сила, которая движет Улларгой против ее воли. «Кромалех, — сказала она, — ваш враг. Он много раз бывал у Теннебриель и настроил ее против Эвкора Эпты. Он развратил ее детский ум. Девочка не сделала ничего дурного. — Слова падали с губ старой карги, словно последние капли сока из лимона, стиснутого мощным кулаком. — Но Кромалех желает зла всем вам».

— Как она умерла? — спросил Первый Меч. Администратор стряхнул напавшую на него задумчивость.

— Теннебриель ударила ее ножом и сбросила с лестницы в пропасть, туда, где мы нашли тебя. Улларга предупредила, что тебя принесут туда. Я сначала ей не поверил. Думал, она бредит. Она говорила о каких-то морских жителях, которые якобы доставят тебя из Теру Манга. Измышления выжившей из ума старухи.

— Разумеется, — согласился Кромалех.

— О нет. Оказалось, что совсем нет. Мои люди видели, как странные существа вытаскивали тебя из воды внизу.

И тут Кромалех понял, что с ним произошло. Его перенесли на Острова изиклены! Но зачем? Какие причины могли быть у них для этого?

— Почему они принесли тебя сюда? — спросил Администратор. На самом деле он знал ответ, но не решался произнести его вслух. Должно быть, им приказала Улларга, точнее, та сила, что вселилась в ее тело, ибо безумный взгляд старухи выдавал ее одержимость. Она распорядилась принести его сюда специально для того, чтобы отомстить перед смертью. Но предала ли она и свою хозяйку, Теннебриель? Входило ли это в планы ее нового повелителя?

Кромалех покачал головой:

— Я не знаю.

— Жаль, — ответил Администратор. — Эвкору Эпте интересно было бы узнать. И Теннебриель тоже.

— Где она?

— В надежном месте, во дворце.

— Во дворце? А Император?

— Умер.

Кромалех кивнул. Значит, свершилось. Должно быть, Эвкор Эпта уже объявил себя сторонником Теннебриель. Интересно, прошла ли уже коронация?

Администратор жестом приказал своим людям убрать труп, и две тени безмолвно отделились от стены, приблизились к столу, подняли Улларгу, или то, что от нее осталось, на руки, и вынесли из комнаты.

— Впрочем, к тебе все это не имеет ни малейшего отношения, — продолжал чиновник разговор с Кромалехом.

Видя, что ему остался только один путь — полная откровенность, Кромалех сделал шаг к Администратору и начал:

— Слушай! Я был на севере, в Теру Манга. Я должен поговорить с твоим хозяином. Очень важно, чтобы он знал то, что я хочу ему сообщить.

— Ах да. Твои странные водяные союзники…

— Они мне не союзники…

— Так почему же тогда они принесли тебя сюда?

— Я не знаю! Но Империи они не союзники. Они служат Анахизеру, который спит и видит, как бы уничтожить нас всех. Если не хочешь отвести меня к Эвкору Эпте, то выслушай хотя бы сам.

— С удовольствием. — Администратор, казалось, ничуть не возражал против леденящей душу атмосферы комнаты, откуда только что унесли труп, и холод был ему нипочем. Не меняя выражения лица, он слушал рассказ Кромалеха о его приключениях на севере. Когда тот умолк, он равнодушно заметил:

— Никогда не предполагал, что солдаты способны на такое красноречие. У тебя воображение сказителя, а не воина.

— Сейчас не до шуток…

— А кто говорит о шутках! — возразил Администратор. — У нас нет на это времени. Особенно ввиду того, что ты, слуга, который присягал на верность Кванару Римуну, начал плести за его спиной заговоры с Теннебриель, а теперь признаешься в симпатиях к Оттемару Римуну, да еще и к голодранцам Гамаварам!

Кромалех уставился на чиновника полным ненависти взглядом.

— Отведи меня к Эвкору Эпте! Он должен знать, что нам угрожает.

— Я поговорю с ним. — И Администратор вышел, сделав охранникам знак заняться пленником. Те отвели его в камеру и заперли за ним дверь. Убежать оттуда было невозможно, как нельзя убежать из могилы. При мысли об этом Кромалеху вспомнилась Улларга. Да, старуха отыгралась за все, что было прежде. Он сел и уставился в пространство, чувствуя, что даже на севере у него было больше надежды на спасение, чем здесь. Скорее всего, он уже никогда не увидит дневного света. Что же на самом деле сообщила старая карга прихвостням Эвкора Эпты? А Тенебриель по-прежнему продолжает изображать простушку?

Глава 20 ЭСКАДРА

Гайл не спал всю ночь, но, хотя заря начала уже заниматься, не чувствовал усталости. Его душил гнев. Он лежал на койке, уставившись в дощатую стену каюты, и перебирал в памяти события минувшего вечера.

Рыбацкая лодка из Вестерзунда медленно, но верно продвигалась на юг. Несколько раз на их пути вставали шторма, но, благополучно справившись со стихией, суденышко продолжало держаться в стороне от оживленных торговых маршрутов, чтобы избежать ненужных встреч.

Казалось, ничто не сможет помешать им достичь намеченной гавани на острове Скеррин. После захода солнца море стало более бурным, за бортом вздымались и опадали волны, но крепкие северяне продолжали уверенно и бесстрашно управляться с суденышком. Закинули последний в тот день невод: в самом начале пути Гайл разрешил морякам рыбачить, зная, что в противном случае длительное безделье истощит их терпение, и тогда не избежать напряжения и ненужных ссор.

Тревогу подняла Сайсифер. Она спустилась в каюту, где Гайл со шкипером поедали свой ужин, и взволнованно сообщила:

— Киррикри предупредил меня, что сюда идут корабли Империи. Они еще далеко, но их много.

Через час стало понятно, что это не случайная встреча. За ними вели целенаправленную охоту, словно люди на кораблях точно знали, кто скрывается на борту утлого суденышка. Понимая, что их лодке не обойти быстроходные суда Феннобара, Гайл и Сайсифер решили притворяться до конца. Вскоре галеры Империи окружили шхуну со всех сторон, как акулы окружают добычу. Одетые в плащи из тюленьих шкур, наследник и девушка помогали рыбакам вытягивать невод, делая вид, что не замечают происходящего вокруг, однако их лодку окликнули с палубы флагманского корабля и через мгновение уже пришвартовали к его борту. Пока Гайл и Сайсифер поднимались по трапу флагмана, девушка успела шепнуть, что Киррикри все видел и постарается помочь.

Однако теперь, лежа на койке и разглядывая противоположную стену каюты, Гайл решил, что помощи ждать неоткуда. Он слишком хорошо знал нравы обитателей Золотого Города еще с тех пор, когда был там неофициальным пленником, и понимал, что на этот раз ему не вырваться.

Вспомнив прием, оказанный им Феннобаром несколько часов тому назад, наследник невольно поморщился. Флотоводец окинул его полным ненависти взглядом, словно рад был бы уничтожить на месте, и процедил: «Оттемар Римун. Тебе к лицу рыбачий костюм». «Ты ошибаешься, — попытался переиграть его Гайл. — Я не тот, за кого ты меня принимаешь». Феннобар приблизил к нему исказившееся от злобы лицо и прошипел: «Когда ты и твой колдун Корбилиан удирали с Золотых Островов, на вашем корабле был мой племянник, совсем еще мальчик. Вы умертвили его вместе со всей командой. Я узнал тебя, Оттемар Римун. Теперь тебе конец».

— Ты не спишь? — раздался голос рядом с ним.

Оторвавшись от воспоминаний о событиях прошлого вечера, Оттемар перенес свое внимание на соседнюю койку, где лежала Сайсифер.

Он отрицательно покачал головой.

— Напрасно. Голова бы лучше работала.

— Это все происки Эвкора Эпты. Но как Феннобар узнал, где нас искать?

Сайсифер села и потянулась, как хорошо выспавшийся человек, и Гайл невольно подивился ее спокойной уверенности.

— Кажется, я догадываюсь. Изиклены. Они сообщили ему, где мы находимся.

Гайл даже не попытался скрыть охвативший его ужас:

— Они что, заодно с Феннобаром?

— Может быть, и так, но я лично думаю, что они сделали это по злобе. Им не удалось выполнить приказ хозяина и захватить тебя живьем, вот они и решили выдать тебя другому врагу.

Гайл внимательно поглядел на девушку.

— Похоже, тебя это совсем не печалит! — произнес он насмешливо. Потом добавил более серьезно: — Что слышно от Киррикри?

— Ничего, — покачала она головой. — Но мы еще не добрались до Золотых Островов. Сколько до них пути?

— Недели две, может, чуть меньше. А что?

Девушка пожала плечами:

— Думаю, еще рано отчаиваться.

Молодой человек усмехнулся:

— Неужели дар ясновидения посетил тебя снова? Что, лучшие дни ждут нас впереди?

Сайсифер усилием воли согнала с лица мрачное выражение. Даже теперь любое напоминание о провидческом даре, который оказался лишь ловушкой, куда ее завлекли помимо воли и желания, причиняло ей боль.

— Нет, ничего такого я не обещаю. Просто надо подумать.

— Я и так всю ночь думал! Сначала я хотел поговорить с Феннобаром напрямую, рассказать, что ждет нас в будущем. Но он предан своему делу и ни за что не свернет с намеченного пути. Эвкор Эпта приручил его, он готов есть с рук Администратора. А офицеры все до одного преданы самому Феннобару.

— Попытайся заснуть.

Варгалоу как раз совещался с Даррабаном и Ранновиком, когда сообщили новость: на горизонте показались суда Феннобара.

— Отлично! — воскликнул Даррабан, стоя на палубе и вглядываясь в южную часть неба. — До Цепи еще неделя пути. Сейчас проверим, на что способны наши кораблики.

Варгалоу, который стоял рядом, не обладал зоркостью Труллгуна, однако вполне доверял заявлению последнего о том, что корабли Феннобара близко.

— Надо постараться обойтись без ссоры, — сказал он. Даррабан рассмеялся и хлопнул его по плечу:

— Ты все еще надеешься уладить дело миром? И это после того, как мои люди несколько недель просидели, будто собаки на коротком поводке, чуя запах дичи?

— Каждый человек, которого мы потеряем в этой схватке, потерян и для борьбы с Севером.

— Ничего не поделаешь, — фыркнул Даррабан. — Но я готов вести переговоры. Если и Феннобар согласится (в чем я лично сомневаюсь), то удастся обойтись без крови.

За их спинами, неподвижный как статуя, лицом к морю стоял Орхунг. Его рука незаметно для остальных сжимала металлический жезл, который вдруг вспыхнул голубым огнем и так же быстро погас.

К полудню две эскадры сошлись вплотную, и люди Феннобара поняли, что их преследуют. Сам Феннобар давно уже наблюдал за тем, как суда Труллгунов сначала постепенно сокращали дистанцию, а потом начали обходить его флот с востока и запада.

— Что за игру затеял этот глупец Даррабан? Напоминает, что мы плывем через воды, которые принадлежат его клану? — проворчал он вполголоса. Что, он вздумал обойти меня с флангов? Это еще что за блажь? — И вдруг его осенило, что Труллгун знает, кого он везет на своем корабле. От этой мысли ему стало холодно, но он тут же запретил себе так думать. Откуда он мог узнать?

Однако, когда военные корабли Труллгунов завершили свой маневр, который иначе как угрожающим назвать было нельзя, тревога Феннобара усилилась.

— Господин, — задыхаясь, выпалил один из впередсмотрящих, который спустился с мачты, чтобы лично доложить адмиралу важное известие, Даррабан взял нас в кольцо. Его корабли конвоируют наш флот.

— Конвоируют! Что за безумие! Пошлите за этой высокомерной свиньей. Пусть поднимется ко мне на корабль, — бесновался Феннобар, однако предварительно велел своим капитанам приготовить суда к бою.

Через час в каюту Феннобара вошел Отрик Гамаль. По его лицу было видно, что он принес плохую новость.

— Даррабан отказался подняться на борт, — сообщил он Феннобару.

Адмирал отшвырнул бокал с вином и грубо выругался.

— А я и не ждал, что он явится! Ну? Чего ему надо?

— С ним посол с востока.

Феннобар так сжал кулаки, что костяшки пальцев у него побелели, а лицо его покраснело от злости.

— Как! Этот колдун!

— Это еще не самая плохая новость. С ним не только Варгалоу, но и множество Гамаваров вместе с Ранновиком, их вождем. В эскадре Даррабана много пиратских кораблей, и они не пленники.

Феннобар разинул рот, точно ему не хватало воздуха, несколько раз пронесся по каюте, ища выход, и кинулся на палубу. Там он растолкал своих людей, которые толпились у поручней, сам встал на краю и уставился на корабли противника с таким видом, словно надеялся, что они утонут от одного его взгляда. Отрик последовал за ним.

— Гамавары! — прорычал взбешенный адмирал Империи. — Предатели! Потом, немного успокоившись, он повернулся к Отрику. — Значит, они решили играть в открытую и объявили Империи войну.

— Они пришли, чтобы драться, господин, — подтвердил Отрик.

— Что они тебе сказали?

— Они заявили, что поддерживают Оттемара Римуна, — ответил Отрик почти шепотом, наклонившись вперед, так чтобы никто, кроме его командира, не услышал. — А еще они знают, что наследник и девушка находятся здесь. Если мы отдадим пленников Даррабану, они уйдут с миром.

Морщины на лбу Феннобара стали глубже, его затрясло в новом приступе ярости, но вдруг он откинул голову и расхохотался.

— Подумать только, и это все, чего они хотят! — И он сплюнул за борт. — Вот и все их требования! — Он схватил Отрика за плечо. — Вернешься к ним. Скажешь, что, если они выпустят в нас хоть одну стрелу или поднимут хоть один меч, — голос его упал до шепота, так что только Отрик мог слышать, — я прикажу перерезать глотки и наследнику, и его девчонке. Так и передай! — С этими словами он откинулся назад и расхохотался снова.

Отрик побледнел.

— Господин, боюсь, они нам не поверят.

Феннобар помрачнел.

— Не поверят! Ты, похоже, тоже думаешь, что я шучу? Я знаю, что Эвкору Эпте Оттемар нужен живым, но я лучше убью его здесь и сейчас собственными руками, чем отдам Труллгунам.

— Варгалоу был уверен, что ты пригрозишь убить Оттемара, — продолжал Отрик. — Он не верит, что ты это сделаешь. Его жизнь представляет слишком большую ценность.

Феннобар яростно выругался и выхватил из ножен меч.

— Вот как? Сейчас посмотрим! Приведи его сюда.

— Господин, — предостерег его Отрик, — если мы не выполним приказа Эвкора Эпты…

Глаза Феннобара дико сверкнули, и младший офицер уже всерьез испугался за свою жизнь, но тут адмирал резко повернулся лицом к морю и рубанул мечом по палубе так, что лезвие запело, глубоко воткнувшись в доски. Если бы это был человек, а не дерево, он был бы перерублен пополам.

— Чума на Администратора!

— Господин, — раздался из-за его плеча голос Отрика, — а нельзя ли обратить эту ситуацию нам на пользу?

Феннобар едва не испепелил его взглядом, но потом кивнул.

— Ну?

— Предъявив нам свои требования, Труллгуны тем самым нанесли оскорбление Империи. Мы представляем закон. Осмелятся ли они применить против нас силу? Если да, то дом Труллгунов потеряет свое доброе имя, как только известие об этом достигнет Золотых Островов.

Феннобар хмыкнул, успокаиваясь.

— Так-то оно так, но наследник все-таки у нас. И мы не можем заявить об этом открыто. Теннебриель, наверное, уже стала регентом. А когда Труллгуны принесут на Острова весть о том, что мы нашли Оттемара, но не спешим посадить его на трон, то уже наше доброе имя будет запятнано. Можно, конечно, все отрицать, но у нас много врагов, которые поверят не нам, а Труллгунам. — Он кивнул в сторону труллгунских кораблей. — Ты понимаешь, что это значит? Война. Она начнется здесь. Время закулисных игр кончилось. Эвкор Эпта будет недоволен, но это неизбежно.

— Странно, — заметил Отрик, — Варгалоу тоже не хочет войны. Он все еще продолжает твердить об угрозе с севера, и пират Ранновик подтверждает, что там обитает какое-то могущественное зло. Они предлагают нам выступить в поддержку наследника, привезти его в Империю и посадить на трон.

Феннобар хмуро взглянул на море.

— Только и всего? Неужели они думают, что я так легко соглашусь на их идиотские требования? Пусть себе болтают о неведомом зле! Это все пустые разговоры, чтобы отвлечь наше внимание от их истинной цели.

— А как же водяные, господин? Как быть с ними?

Феннобару вновь вспомнились странные существа, которые вынырнули в один прекрасный день из волн и сообщили ему, где искать наследника. Он так и не понял их мотивов.

— Неужели мы станем бояться людей-рыб? Море кишит подобными тварями. Если они и впрямь обитатели Теру Манга, то им повезло, что они избавились от таких соседей, как пираты, да и от прочих людей наподобие Оттемара Римуна тоже. Для того они и выдали его нам. Нет, Отрик, все эти разговоры о враждебной силе — обыкновенный обман. Сам подумай! Допустим, мы отдадим наследника Даррабану, откажемся поддержать Теннебриель и перейдем на сторону Римуна, сколько времени пройдет, прежде чем новый Император примется за реорганизацию флота? Сколько времени пройдет, прежде чем Даррабан Труллгун станет Главнокомандующим, спрашиваю я тебя? А вспомни еще Гамаваров и этих предателей на востоке! Чума на них на всех! Если они ищут боя, то они его получат! А если мы не сумеем отправить их на дно, то пусть забирают и наследника. По частям.

Отрик поклонился.

— Значит, я вернусь к ним…

— Ничего подобного! Еще глотку тебе перережут за отказ. Поди приведи девчонку.

Неожиданный приказ удивил младшего офицера, но он поспешил исполнить волю командира, радуясь, что тот не распорядился привести заодно и Оттемара. Убить его, конечно, легче легкого, но Эвкору Эпте он был нужен живым. Отрик спустился по трапу в помещение, где у дверей каюты, в которой содержались пленники, стояли часовые. Сняв с пояса ключ, он отпер замок и толкнул дверь. Оттемар, по-видимому, спал, вытянувшись на койке во весь рост. Но девушка поднялась на ноги и устремила на вошедшего Отрика прямой, строгий взгляд.

«Она красива какой-то тревожной красотой, — подумал он. — Я ни у кого не видел таких странных глаз: в их взгляде нет тепла, но он притягивает». Никто не знал, откуда взялась девушка и зачем она здесь. Большинство полагали, что это подружка Оттемара, которую он подобрал где-то на востоке. Жалко будет ее убивать, но, видимо, именно это и задумал Феннобар, желая бросить Труллгунам вызов и дать повод для начала сражения.

— Ты должна пойти со мной на палубу, — сказал Отрик и протянул девушке руку. В то же мгновение он ощутил резкую боль, словно опустил кисть в расплавленный свинец. Вскрикнув, он попятился в распахнутую дверь. Услышав его крик, вошли стражники с мечами наголо; тут же в воздухе полыхнуло синее пламя, раздался грохот, и солдаты вылетели из каюты, будто вышвырнутые невидимой рукой.

— Дверь! — все еще корчась от боли, завопил Отрик. Один из стражников захлопнул ее пинком и поспешно запер. Другой распростерся на полу и лежал, не шевелясь; похоже, синяя молния выжгла из него жизнь. Отрик, поскуливая, как обиженный щенок, нянчил свою руку, и до людей, которые спешили на помощь сверху, донесся тошнотворный запах горелого мяса. Они окружили офицера, но тут подоспел сам Феннобар и оттеснил их одним движением мощного плеча.

— Что здесь происходит? — грозно заорал он. Отрик задыхался, из глаз текли слезы.

— Не входи туда, — выдавил он наконец. — Колдовство. Что-то…

Феннобар выкрикнул команду, и несколько человек направились к двери, отперли ее и остановились на пороге, ожидая дальнейших распоряжений. Лица их были бесстрастны, но в глазах метался страх.

— Девушка, — произнес Отрик, поднимаясь на ноги. — У нее сила…

— Выходи! — прорычал Феннобар. — А не то голову тебе отрублю!

— Вели своим людям войти внутрь, Феннобар, — донесся сквозь дверь спокойный голос Сайсифер. — Или заходи сам.

Феннобар хотел было отодвинуть своих людей и шагнуть внутрь, но в последний момент передумал. Здесь крылось какое-то зло, которое было ему не по зубам. Он велел запереть дверь снова.

— Принесите еще замки. Запечатайте каюту. Что бы там ни было, пусть остается внутри. — Затем он повернулся к Отрику и тут только заметил его совершенно изуродованную руку.

— Огонь, — произнес тот. — Жидкий огонь. — Лицо его стало белым как мел, и он во весь рост растянулся на полу.

Тем временем в каюте Сайсифер снова упала на койку, совершенно опустошенная последним подвигом. Ей не хотелось выпускать на свободу свою чудовищную силу, но она видела, что приготовил для нее Феннобар. Гайл, по счастью, крепко спал, а когда сверкнула синяя молния и раздался удар грома, он только перевернулся на другой бок, чуть застонав во сне. Ей не хотелось, чтобы он знал, на что она способна; к тому же она и сама была не до конца уверена, что действительно может это. Она знала одно: ее сила возросла от близкого присутствия Орхунга, но надолго ее не хватит. Если солдаты придут толпой, она не сможет отразить их натиск.

Тут до нее донесся далекий голос Киррикри, и она, сделав усилие ответила на его призыв.

«Госпожа! Я услышал твой крик…»

«Я жива, — ответила девушка. — Скажи им, пусть начинают не медля. Пока нам с Оттемаром ничего не грозит. Времени, чтобы разделаться с флотом Феннобара, вам хватит. Где ты сейчас?»

«На корабле Даррабана».

«Бедная моя птичка. Ты очень измучен?»

«Ничего. Потерплю. Хорошо бы, правда, поскорее вернуться на сушу, здесь почти нечего есть. Я не люблю ни рыбу, ни солонину. Но, госпожа, ты уверена, что боя не избежать?»

«Да, Киррикри. Феннобар скорее убьет нас обоих, чем отдаст Даррабану. Он — правая рука Эвкора Эпты и к тому же жаждет богатства и славы. Скажи им, пусть начинают».

Девушка почувствовала, как оборвалась между ними связь, и в который уже раз испытала горькое разочарование. Она приготовилась не спать и следить за тем, чтобы люди Феннобара не ворвались внутрь, хотя ей было хорошо слышно, как они приколачивали дополнительные доски к двери.

Варгалоу пристально смотрел на Орхунга. Вот уже несколько минут Созданный сидел, не шевелясь и крепко зажмурившись, словно прислушивался к чему-то вдалеке, может быть, разговаривал с Киррикри, который примостился на самой верхушке мачты. Бывали моменты, когда его металлический жезл вдруг вспыхивал голубоватым светом и тут же гас снова. Варгалоу не однажды замечал это, но никогда ни о чем не спрашивал. Он просто ждал, зная, что Орхунг сам все расскажет, когда настанет время. Смысл существования Мирового Стража, цель, ради которой он был создан, так и оставалась загадкой, в том числе, как подозревал Избавитель, и для него самого. Ведь именно так было и с Сайсифер, наделенной огромным могуществом, о котором она даже не подозревала.

Когда Орхунг все-таки заговорил, Варгалоу сразу понял, что оправдались его опасения и сбылись надежды Даррабана.

— Сайсифер на время защитила себя и Оттемара от похитителей. Но Феннобар их не отпустит. Она говорит, чтобы мы начинали. Киррикри передал ее слова.

Новость распространилась по кораблям Труллгунов и Гамаваров со скоростью лесного пожара. То с одной, то с другой палубы доносились крики восторга и ликования. Ранновик уже давно отбыл к своим — готовиться к бою; все мысли его были лишь о безопасности девушки. Сыновья Даррабана тоже заняли удобные для нападения позиции. Варгалоу и Орхунг, стоя на палубе, наблюдали, как объединенные флоты Труллгунов и Гамаваров смыкают ряды, готовясь к атаке. Вот огненный дождь из зажигательных стрел и горящих ядер пролился на палубы феннобаровых судов, и морской бой начался. Несколько кораблей загорелись сразу; клочья жирного дыма, устремляясь к небу, вскоре соткались в одну большую тучу, которая повисла над местом сражения.

— Сколько здесь кораблей? — спросил Варгалоу Даррабана.

— Почти две сотни. Лучшие корабли Империи и весь военный флот Труллгунов. Этот день оставит по себе долгую память. Но не сомневайся, теперь, когда среди нас Гамавары, победа будет за нами. Они дерутся как звери! Собственно, именно поэтому никто не торопился выкуривать их с севера. Слишком дорогое удовольствие.

Варгалоу наблюдал за тем, как сходились борт к борту суда и их команды бросались друг на друга, потрясая оружием, словно безумные. Он все видел, но оставался безучастным, как будто события, свидетелем которых он был, происходили где-то далеко, может быть, даже во сне. В то же время он сознавал, что множество кораблей и еще больше людей будут потеряны до конца дня, и это наполняло его сердце горечью. Дюжина кораблей уже затонула, еще с десяток продолжали гореть, люди расставались с жизнью в считаные секунды, как это было при Ксаниддуме. В этом бою сошлись две равные по силам и умению армии, а значит, победа не могла быть одержана легко. Время от времени Варгалоу бросал взгляд на Даррабана, и свирепая радость, написанная на его лице, ужасала Избавителя. Было время, когда и он, Варгалоу, служил хозяину, кровожадному, как сама смерть, — Грендаку, Хранителю, — выискивая и безжалостно истребляя его врагов. Но он выполнял свой долг, хотя и превратно понятый, и никогда не получал от этого ни малейшего удовольствия. На Даррабана кровопролитие действовало, как вино на пьяницу: чем дольше он смотрел, тем сильнее хмелел, а чем более хмельным становился, тем откровеннее проявлялась его радость.

День клонился к вечеру. Горящие корабли один за другим уходили под воду. Оставшиеся на поверхности боевые галеры перемешались, сплелись снастями и веслами так, что было непонятно, кто побеждает, а кто проигрывает. Варгалоу давно уже оставил всякие попытки разобраться в этой путанице, однако Даррабан утверждал, что его люди взяли противника в оборот. Вождь Труллгунов не только пристально следил за ходом сражения, но и направлял его: к нему то и дело подбегали вестовые с донесениями, которые он внимательно выслушивал, а потом отдавал приказы. Между делом он снова и снова клялся, что выиграет бой. Наконец уже на исходе дня он указал на большой корабль, который оборонялся от наседавших на него со всех сторон судов противника, пока два труллгунских корабля поменьше готовились протаранить его борт.

— Флагман Феннобара! — восторженно проорал Даррабан и принялся так воинственно размахивать кривой абордажной саблей, которую на всем протяжении боя сжимал в руках, будто вознамерился наконец пустить ее в дело. — Мы атакуем. Осталось только потопить это неуклюжее корыто, и победа наша! Тарань его!

— Но там же Оттемар с девушкой! — запротестовал Варгалоу.

— Ха! Мы их вытащим раньше, чем корыто начнет тонуть. Доверься мне! Мы еще прибьем голову Феннобара к мачте! — И, прежде чем Варгалоу успел сказать хоть слово, неугомонный Труллгун умчался, чтобы поучаствовать в последней схватке. Избавитель снова остался наедине с Орхунгом, продолжавшим равнодушно взирать на кровавую бойню, которая происходила вокруг. Он слышал вопли расстававшихся с жизнью людей, воинственные крики нападавших, треск ломавшихся мачт и крошившихся под ударами таранов корабельных корпусов, но не обращал на них никакого внимания, словно его сознание находилось в это время где-то далеко, в неведомой стране.

Варгалоу наблюдал, как быстроходная галера Даррабана стремительно приближается к кораблю Феннобара. Едва он успел покрепче ухватиться за поручни, как нос галеры вместе с укрепленным на нем тараном погрузился в переднюю часть незадачливого флагмана. Щепки фонтаном брызнули в разные стороны; сила удара была такова, что в корпусах обоих судов заходила ходуном каждая доска. Люди Даррабана взвыли от восторга, до того им не терпелось кинуться в рукопашную. Они еще не участвовали в сражении и теперь со свежими силами ринулись на врага. Люди Феннобара уже порядком устали, но дрались как звери, зная, что пощады им не будет.

Орхунг и Варгалоу остались на своих местах; впрочем, ничего другого от них и не ждали.

— Оттемар на борту? — спросил Избавитель.

— Заперт в каюте, — кивнул Созданный.

— Давай-ка лучше сами их поищем, а то как бы про них не позабыли в этой свалке. — С этими словами Варгалоу обнажил свою стальную руку, испытывая отвращение к неотделимому от его тела орудию убийства, но в то же время понимая, что настала пора прибегнуть и к этому средству. Орхунг вытащил из-за пояса свой жезл, и оба, с легкостью перемахнув через поручень, спрыгнули на палубу уже изрядно накренившегося вражеского корабля. Очень скоро ему предстояло пойти ко дну; многие из его защитников бросились к противоположному, неестественно задравшемуся краю палубы и попрыгали вниз. Не всем, однако, удалось спастись: часть погибла, затертая между бортом флагмана и другого труллгунского корабля, подошедшего, чтобы тоже принять участие в решающей схватке.

Сражаясь, Варгалоу с удивлением обнаружил, что его сознание совершенно не участвует в происходящем: он косил врагов, как траву, полагаясь единственно на инстинкт, который заставлял его самого держаться подальше от чужой стали. Война в Ксаниддуме внушила ему отвращение к любого рода сражениям, но, наблюдая это побоище, Варгалоу почувствовал, как у него все онемело внутри, и теперь дрался без всяких эмоций, точно автомат.

Даррабан и его люди быстро довели дело до конца: они убивали врагов до тех пор, пока не раздалась мольба о пощаде. Правитель Труллгунов сразу же подал сигнал прекратить сражение, ибо, несмотря на всю свою свирепость, кровожадным маньяком он все же не был.

Шум и движение тут же замерли, и Варгалоу обнаружил, что стоит среди забрызганных кровью людей, ошеломленных неистовством боя. На какое-то мгновение им даже стало стыдно самих себя и своих поступков. Потом солдаты Империи побросали оружие и устремили на победителей настороженные взгляды. Люди Даррабана тоже были порядком измучены. Наступившее затишье охладило пыл обеих сторон.

— Где Феннобар? — задал вопрос Варгалоу, но побежденные не отвечали.

Широко шагая, к нему подошел Даррабан. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась, глубокий порез на плече сочился кровью.

— Был таков, — проворчал он. — Давно уже. Как только понял, что наша взяла, прикрылся дымовой завесой и сбежал. С ним ушло много кораблей.

— Но наследник…

— Здесь! — захохотал Труллгун. — Он — цена Феннобаровой жизни.

Мгновение спустя Варгалоу их увидел: они медленно поднимались на палубу, Гайл поддерживал Сайсифер, помогая ей перешагивать через обломки и мертвые тела.

Варгалоу немедленно бросился к ним. Ему хотелось сжать их обоих в объятиях, но вместо этого все трое замерли и смотрели друг на друга, словно бестелесные духи, повстречавшиеся в другой жизни.

— Забери нас из этого бардака, — нарушил молчание Гайл. Взгляд его был полон отвращения ко всему, что их окружало. Избавитель молча кивнул, и все трое поспешили покинуть увечный флагман и вернуться на корабль Даррабана. Немного погодя галера избавилась от своей жертвы, и некогда грозный корабль, превратившийся ныне в дотлевающий гроб для сотен мертвых тел, в беспорядке разбросанных по палубе, медленно погрузился в вечную тишину моря.

Даррабан приветствовал гостей в своей каюте.

— Люди Феннобара сдались. Битва окончена. — Он поклонился Гайлу. Господин, для меня нет большей чести, чем объявить мой меч, мой флот…

Гайл положил руку ему на плечо и устремил на него усталый взор.

— Я рад, что ты со мной, Даррабан. Сегодня ты одержал блестящую победу, но, честно говоря, не таким способом хотел бы я получить трон.

Варгалоу не сводил глаз с Гайла и девушки. Выглядели оба ужасно, и Избавитель невольно испугался, не пострадали ли они от рук молодчиков Феннобара. Тут Сайсифер заговорила, словно отвечая на его невысказанный вопрос.

— Они не причинили нам вреда. Несмотря на все угрозы, мы были нужны им живыми.

— Тебе грозила смерть, — вмешался Орхунг, качая головой. — Феннобар хотел тебя убить.

Кулак Даррабана обрушился на стол.

— Мы догоним его вместе со всеми подручными…

— Нет, — прервал его Гайл. — Пусть бежит к своему хозяину. Золотой Город должен узнать о том, что произошло здесь сегодня. Пора мне снять маску. Я больше не Гайл. С этой минуты в глазах всего света я — Оттемар Римун, и никто другой. И на Золотые Острова я вступлю открыто, под собственным именем.

— Но, господин, война только начинается, — возразил Даррабан. — Если мы захватим Феннобара сейчас, то облегчим себе задачу в будущем.

— Войны, может быть, и не будет, — ответил Гайл.

— Боюсь, что ты ошибаешься, — вмешался Варгалоу. — Эвкор Эпта начал играть в открытую игру. До нас дошло известие о том, что Теннебриель возведена в ранг регента, а вскоре станет и Императрицей. Война неизбежна.

Гайл устало кивнул:

— Ну, раз ты так считаешь…

— Могу ли я предложить, — снова заговорил Даррабан, — мои острова в качестве приюта на первое время? Там спокойно и никто не застигнет нас врасплох.

— Ты нас очень обяжешь.

Сайсифер встала и, ни слова не говоря, вышла на палубу. Остальные тоже поднялись, но никто за ней не последовал. Девушка остановилась у поручней, белая сова подлетела к ней и опустилась рядом. Двое погрузились в беседу, и никто, в том числе и Орхунг, не слышал, что они говорили друг другу.

Гайл обратился к своим союзникам:

— Все, что рассказывал нам раньше Орхунг, — правда. Я видел врагов на севере. Пока мы ломаем копья из-за того, кто же будет сидеть на троне, Анахизер собирает силы. В Теру Манга у нас есть и союзники, но гражданская война сильно ослабит нас.

— Надо предотвратить ее любой ценой, — заявил Варгалоу.

— Это возможно, — ответил Даррабан. — Но для этого придется помахать большой дубиной. Если нам удастся собрать армию и флот такой силы, что обитатели Империи поймут бесполезность сопротивления, то война, возможно, и не состоится.

— Если они сложат оружие добровольно, я помилую всех до единого, пообещал Гайл. — Я устал от кровопролития.

— Надо быть воистину златоустом, господин, чтобы убедить упрямых Администраторов в правдивости твоих слов, — пошутил Даррабан, но никто не засмеялся.

— Ты привлек на свою сторону Гамаваров, — напомнил ему Варгалоу. Разве это не пример наших намерений?

Даррабан вежливо кивнул:

— Да, но, понимаешь ли, Эвкор Эпта — фанатик. Дело можно решить миром, только если убрать его самого, а иначе опять Война Островов, а то и что-нибудь похуже.

Варгалоу задумался. Похоже, Даррабан прав. Придется пойти на демонстрацию силы, собрав под свои знамена всех мыслимых и немыслимых союзников. А вдруг они вынуждены будут драться? Что останется от их армии? Что они смогут противопоставить врагу, который вот-вот нагрянет с севера?

— Надо дать знать Руану и другим нашим союзникам. Мы должны собрать всех, кого только сможем, — обратился к нему Гайл.

Варгалоу медленно кивнул. В ушах его стояли крики павших под Ксаниддумом, и чем дольше он прислушивался, тем сильнее вопли отчаяния и боли походили на издевательский смех.

Часть пятая ОСАДА

Глава 21 СОБРАНИЕ

Эвкор Эпта по обыкновению молча сидел перед собранием в Зале Ста, вглядываясь в лица, точно высматривающий добычу хищник. «Интересно, подумал он. — Ни одного Труллгуна во всем зале». Еще более любопытно, что впервые за много лет пришли все Кранноки, причем не только представители побочных ветвей. С тех пор как Теннебриель объявили регентом, их положение изменилось. Несмотря на то что в зале хватало пустых мест, было очень шумно, и пришлось призвать аудиторию к порядку. Эвкор Эпта тщательно скрывал усталость: почти всю прошлую ночь он провел в размышлениях, обдумывая сегодняшнее собрание. Выводы, к которым он пришел, радовали, и Эпта использовал хорошее настроение в качестве поплавка, чтобы продержаться день. Теперь, когда Оттемар сделал наконец первый открытый ход, должна была начаться настоящая игра. Теннебриель спрятана в надежном месте, где ей не придется вступать в спор о власти, который только понапрасну смутит ее полудетский ум. Девочка неплохо справилась со скучной церемонией произведения ее в регенты. Эпта был уверен, что к концу дня добьется единогласного признания ее Императрицей.

Отарус, Верховный Камергер Дающих Закон, поднялся с места, как только последние разговоры в зале стихли. Он тоже провел бессонную ночь, и по нему это было заметно. Собравшись с силами, он приготовился исполнять свои обязанности, спиной ощущая присутствие повелителя, всегда готового, подобно неведомому и неумолимому богу, нанести смертельный удар. Но Отарус знал, что главное — не терять голову и сохранять спокойствие. В скором времени ему предстояло отдать своим людям тайный приказ, а пока необходимо было сосредоточиться на происходящем и играть по правилам, установленным Эвкором Эптой.

— Мы получили тревожные известия из-за границы, — обратился он к собранию. Он знал, что многие из присутствующих уже знакомы с новейшими слухами и даже составили о них свое мнение. — С тех пор как наши корабли отправились на север в поисках так называемой силы, вскрылись новые неожиданные обстоятельства. Пока мы мало понимаем…

— Прошу прощения, Олигарх-Администратор, — перебил его Толодин. Он сидел на одну ступеньку ниже Эвкора Эпты и теперь вывернул шею, чтобы увидеть его лицо. — Поскольку дело срочное, могу ли я предложить перейти непосредственно к свидетельствам очевидца? Нельзя ли начать прямо с доклада Верховного Главнокомандующего Феннобара?

Эвкор Эпта обратился к Отарусу:

— Думаю, это будет уместно.

Тот поклонился и сел. Появился Феннобар с перевязанной левой рукой. «Отличная постановка», — отметил про себя Верховный Камергер. Главнокомандующий выглядел, как всегда, воплощением воинственности. Недавнее поражение на море сильно его потрясло, однако он был слишком опытным полководцем, чтобы позволить кому-либо заметить его истинное состояние. Поэтому он держался и говорил с видом столь независимым и самоуверенным, будто это он победил Труллгунов, а не наоборот.

— Как вы знаете, я отправился на север в поисках злой силы, о которой тут говорилось совсем недавно. И я ее нашел!

В зале поднялся шум, но тут же стих: всем хотелось послушать, что Феннобар скажет дальше.

— И хорошо, что я поплыл туда! Мне удалось распутать целый клубок заговоров и предательств, однако теперь я колеблюсь, называть ли имя того, кто стоит за ними.

— Будь откровенен, — подбодрил его Толодин. — Нам необходимо знать факты.

— Хорошо. Я обнаружил, что Оттемар Римун, двоюродный брат покойного Императора, жив. — На этот раз реакция зала была куда более бурной, и понадобилось некоторое время, чтобы аудитория успокоилась. — Казалось бы, хорошая новость, — продолжал Феннобар. — Но, к моему большому сожалению, дело обстоит совершенно иначе. Как вы помните, Кванар Римун изгнал своего кузена на восток, а мне удалось выяснить, что там произошло. Восточные послы нас обманули! Оттемар готовил мятеж против своего двоюродного брата, а помогал ему в этом не кто иной, как Моррик Элберон. О да, Варгалоу рассказывал нам, как Элберон спас Империю. Но, останься он в живых, а не сложи голову в какой-то потасовке, добра от него ждать не пришлось бы. Первым делом он принялся бы восстанавливать планы вторжения в Империю и собрал бы под свои знамена множество союзников, которые все до единого враждебны Золотым Островам.

Городом Элбероном правит Руан Дабхнор, предатель, который покинул столицу Империи, чтобы поддержать Моррика Элберона в его черных замыслах. Варгалоу в союзе с ним, а не с нами. После войны на востоке он вместе со своими Избавителями, сражавшимися на стороне Элберона, решил поддержать Оттемара и даже расположился в его городе. И им хватило наглости назвать его Элбероном! Да еще и бросить это оскорбление — а иначе как оскорблением его и не назовешь — в лицо самым именитым и влиятельным гражданам Империи! Вы все помните, как Варгалоу заявил, что его город не считает себя субъектом Империи и оставляет за собой право самостоятельно определять свою судьбу. Именно в этом и заключались условия их черной сделки!

Отарус воспользовался наступившей паузой, чтобы задать вопрос:

— Прошу прощения, Феннобар, но я хочу спросить. Почему Оттемар ждал так долго? Ведь он — наследник престола, не странно ли, что он не пришел к нам открыто раньше? Почему бы ему было не прийти в этот зал и не заявить свои права? Никто из присутствующих здесь не оказал бы ему противодействия. — Камергер избегал взглядов Эвкора Эпты и других Администраторов, а смотрел прямо на слушателей, которые, казалось, поняли его намек. Многие кивали, удивляясь тому, что Оттемар начал плести сложные интриги, вместо того чтобы прийти к своим подданным и поговорить начистоту.

— Я и сам неоднократно задавал себе этот вопрос, — ответил Феннобар, глядя на Отаруса с усмешкой, от которой у того похолодела спина. — Зачем Оттемар прячется за границей? Все мы знаем, что Кванар Римун его недолюбливал, но странности покойного Императора тоже общеизвестны. Однако, отправившись на север, я нашел ответ и на этот вопрос. Правда оказалась связана с тем злом, которое обитает в Теру Манга. Я своими глазами видел его слуг за работой. — И он подробно описал изикленов и других тварей, обитавших на мрачном севере, хотя здесь ему пришлось использовать слухи и сплетни, а не факты. — Где-то в самом сердце той угрюмой земли живет чародей, которому подчиняются все эти чудовища. Как далеко простирается его власть, я не знаю. Могу с уверенностью сказать лишь одно: развращать умы людей он в состоянии. Сомневаюсь, чтобы сила его была так велика, как утверждает этот лжец Варгалоу. Дело в том, что он и этот чародей союзники. А Оттемар поддался их совместному влиянию. Подозреваю, что они заставили наследника видеть вещи в ложном свете.

Раздались крики возмущения, но Феннобара это не смутило: именно на такую реакцию он и рассчитывал.

— Какие у тебя есть доказательства? — выкрикнул один из слушателей. Почти все повскакали с мест, и каждый кричал что-то свое.

Феннобар по-прежнему сохранял спокойствие, что сильно встревожило Отаруса. Слишком уж он хорошо держится, этот солдафон, чересчур уверен в себе. Так обычно ведут себя люди, знающие, что противнику нечего им противопоставить.

Жестом военачальник успокоил аудиторию, что само по себе было для него весьма необычно.

— Я хорошо понимаю, какой страх внушают вам мои слова. Но доказательств у меня достаточно. Оглянитесь вокруг: есть ли в этом зале хотя бы один Труллгун?

Лицо Эвкора Эпты ничего не выражало, но в душе он был искренне удивлен самообладанием Феннобара. Кто бы мог подумать, что он окажется таким превосходным лицедеем! Все, что он говорил, было уместно и по делу, так что наставнику даже не пришлось ни разу его перебивать и возвращать к сути дела, как это обычно бывало.

— Не крутите головами понапрасну. Их здесь нет, ни одного! — продолжал между тем Феннобар. — Они сговорились с Гамаварами и воюют против нас! Да, я слышу недоверие в ваших голосах. Но за стенами этого зала — тысяча моих людей, которые готовы подтвердить мои слова и продемонстрировать свои раны. — И он поднял собственную перевязанную руку над головой. — Живя в Теру Манга, Гамавары стали рабами хозяйничающего там зла. А теперь и Даррабан Труллгун присоединился к ним. И кто, вы думаете, стоит у него за спиной? Кто стоял с ним бок о бок на палубе его флагмана, когда его флот напал на мою эскадру? Варгалоу! Человек, который явился сюда якобы для того, чтобы предостеречь нас.

Труллгуны не с нами. Они предали нас точно так же, как Гамавары предали их самих, когда Лудганна Труллгун сбежала с любовником и родила от него ублюдка. И кстати, Дрогунд, тот самый бастард, тоже был с ними, пока ему не перерезали горло. Даррабан обманывал нас всех много лет подряд. Думаете, он ненавидел незаконнорожденного сына своей сестры? Как бы не так! Он только и ждал удобного случая, чтобы вернуть его в лоно семьи, а теперь, разумеется, поспешил встать под знамена другого своего племянника, Оттемара.

Отарус внутренне содрогнулся. Можно считать, что битва в Совете проиграна, тем более что в зале не было ни одного Труллгуна, который мог бы ответить на обвинения Феннобара. Оставалось только надеяться, что Даррабан знал, что делает. Раз уж он решил выступить в поддержку Оттемара именно сейчас, значит, он полагал, что наступил благоприятный момент. Отарус жалел, что прекратил в свое время всякое общение с Труллгунами, однако он не мог допустить, чтобы кто-нибудь догадался об их связи. Где же они теперь? Какие у них планы? Чем им можно помочь?

Тут заговорил сосед Толодина, Ианан.

— Ты утверждаешь, что видел Оттемара Римуна? А ты говорил с ним?

Феннобар изобразил смущение:

— К стыду моему, да. Он был в моих руках. В море произошло столкновение. Оттемар и его ведьма…

— Ведьма? — переспросил Ианан. — Что ты хочешь сказать?

Феннобар с готовностью принялся объяснять:

— Ее зовут Сайсифер. Она родом с востока, из тех самых земель, о которых мы столько слышали от Варгалоу. Я назвал ее ведьмой потому, что ей тоже подвластна определенная магия, как вы услышите от моего помощника Отрика Гамаля, который пострадал от нее сам. Сайсифер и Оттемар неразлучны, возможно, она даже спит с ним, но, вероятнее всего, именно через нее Варгалоу держит Оттемара под своим контролем.

Так вот, они были у меня в руках, оба! Они плыли на небольшом корабле под флагом Труллгунов, и мне удалось захватить их. Оттемар почти все время молчал, но я видел, что с ним творится неладное. Сайсифер не позволяла моим людям приблизиться к ним, используя свою черную силу. Многие погибли от ее чар. Мне пришлось запереть их обоих в каюте, чтобы обезопасить себя и свою команду. Но тут на нас напал союзный флот Труллгунов и Гамаваров. Несмотря на то что их силы явно превосходили наши (что, кстати, тоже весьма подозрительно: зачем Труллгунам такой громадный флот?), мы наверняка одержали бы победу, если бы они опять не прибегли к колдовству. Им помогали морские жители, изиклены. Многие мои люди видели их во время боя. Наше поражение — во многом плод их усилий. — Это была откровенная ложь, однако у Феннобара было достаточно людей, готовых под присягой подтвердить слова своего командира, так что слушатели против воли начали верить. — К счастью, многим из нас удалось спастись. Но Оттемар остался в руках союзников. Мы не понимали всей силы этого союза, пока не увидели, какая армада надвигается на нас. Их вел Варгалоу: именно он руководил сражением, прикрываясь Даррабаном. Но и Варгалоу у них не самый главный: его тоже совратило зло. Раньше он был Избавителем и занимал среди них очень высокое положение. Закончив свое выступление, Феннобар тяжело опустился на стул, взял специально поставленный рядом с ним стакан воды и начал жадно пить. Одновременно он внимательно следил за аудиторией, которая буквально взорвалась криками и воплями, едва он смолк. Вдруг над шумом и гамом прозвенел холодный голос: это сам Эвкор Эпта просил тишины. Как только все стихло, он повернулся к Феннобару и заговорил. Его слова и мимика были абсолютно естественны, никто бы и не заподозрил, что прошлой ночью они с Главнокомандующим три часа репетировали этот спектакль.

— Многое из того, что ты рассказал нам, не может не вызывать беспокойства, — начал он. — Однако более детально мы обсудим это позже. А сейчас скажи нам вот что: в чем цель злой силы и тех, кого она превратила в своих рабов?

Феннобар отставил стакан и неуклюже поднялся на ноги. Глядя в зал, чтобы не столкнуться со змеиным взглядом Администратора, он ответил:

— Их цель проста. Для начала они хотят посадить Оттемара на престол. Он и сейчас законный наследник, но, если он станет Императором, кто тогда будет контролировать каждый его шаг? Любовница-ведьма? Или сам Анахизер? И сколько времени понадобится на то, чтобы вся Империя покорилась его воле?

Отарус снова встал.

— Ты нарисовал довольно мрачную картину нашего будущего. Никогда раньше не слышал я от тебя столь обстоятельной речи. Конечно, невежливо и наивно с моей стороны сомневаться в твоих словах, но, когда ты говоришь о существе, которое в состоянии подчинять своей воле такое количество людей, я невольно задаю себе вопрос: сколько в твоих рассказах правды, а сколько вымысла? Говоришь ли ты о том, что существует на самом деле, или о том, что существует по твоим представлениям?

Резкая отповедь была уже готова сорваться с уст Феннобара — а именно на это и провоцировал его Отарус, — но тут в разговор вмешался Асканар, третий член Совета Администраторов. Он увидел прекрасную возможность огласить свой тщательно подготовленный отчет и поспешил ею воспользоваться.

— Думаю, мы обсудим сообщение Главнокомандующего позже, — заявил он. А сейчас я хотел бы добавить еще несколько штрихов к той картине будущего, о которой говорил достопочтенный Отарус. С твоего разрешения?

Эвкор Эпта сделал помощнику знак продолжать, и Отарус вынужден был сесть на свое место, понимая, что ловушка захлопнулась. Чувствовалась рука опытного режиссера: наверняка за всем этим стоял Эвкор Эпта собственной персоной. Значит, он нашел способ опорочить Оттемара и теперь будет добиваться его полной дискредитации как наследника.

Асканар указал на пустовавшее сиденье Кромалеха и заговорил:

— Не только Труллгуны блистают сегодня своим отсутствием. Место Кромалеха также не занято, хотя он и здесь, точнее, глубоко под нами, в цепях.

Отарус тут же вскочил и возмущенно начал:

— Почему его не привели сюда? Раз он здесь, значит, имеет право говорить!

— Это я приказал заковать его, — произнес Эвкор Эпта. — Вся ответственность тоже на мне. Говори, Асканар. Асканар поклонился, а Отарус покорно опустился на место.

— Одной из моих обязанностей на протяжении ряда последних лет была забота о воспитании и благополучии невестки Эстрин, Теннебриель, которую Совет совсем недавно произвел в регенты до выяснения запутанных обстоятельств престолонаследия. Как вы знаете, с раннего детства девушка вела уединенный образ жизни, дабы, в отсутствие свекрови, удалившейся в изгнание сразу после Войны Островов, никакое зло не смогло коснуться ее.

И вновь зал загудел, точно улей. Присутствовавшие на собрании Кранноки воспользовались возможностью напомнить о своих незаслуженных страданиях.

— Пока Эстрин находилась в изгнании, Кранноки продолжали оставаться частью Империи. Однако, когда война окончилась, скрыть существование Теннебриель ото всех казалось наиболее справедливым и политически разумным решением. Изначально приказ был отдан самим Кванаром Римуном, но, хотя он только намеревался заключить ребенка в темницу, мы старались сделать жизнь девочки безопасной и комфортной. Выступая в роли опекуна, я нечасто встречался с моей подопечной, дабы не утомлять ее ненужными формальностями. Вместо этого я испросил позволения найти для нее воспитательницу и избрал для этого Улларгу, старую служанку Эстрин. Уверен, что Кванар Римун не одобрил бы мой выбор, но мне хотелось знать, что с девочкой будут хорошо обращаться.

Улларга оправдала мои ожидания. Несмотря на преклонный возраст, она сумела заменить девочке мать. Поставленную перед ней задачу она исполняла с любовью и нежностью и ни разу не дала мне повода усомниться в ее преданности. В тех редких случаях, когда я сам или мои подчиненные беседовали с девочкой, нам становилось понятно, что она не испытывает никаких неудобств от своей изоляции.

Однако даже уединение не смогло защитить Теннебриель от происков той силы, что подобно грозовому облаку нависла над нашей Империей. Феннобар много говорил сегодня о совращении и искушении. По-видимому, именно этими методами пользуется зло для обретения власти. Мы хорошо прятали Теннебриель, но, похоже, этого было недостаточно. К ней стал приходить мужчина. — Тут Асканар сделал паузу, рассчитанную на то, чтобы до слушателей дошел весь смысл последней фразы. — Как он узнал о ее существовании, остается загадкой, но он искал и наконец нашел. Улларга знала, но боялась сказать мне или моим людям. Сначала она надеялась, что ему просто нравится с ней разговаривать, но очень скоро убедилась, что он стремится к большему. Этим мужчиной и был Кромалех.

Улларга решилась сообщить мне о его посещениях после прошлого заседания Совета. Она сказала, что Кромалех не однажды бывал у Теннебриель, взбираясь на башню, в которой жила девушка. Она не отвечала на его сладострастные призывы, но, по словам служанки, был в нем какой-то странный магнетизм, на который она не могла не реагировать. Странный, заметьте себе.

Как вы знаете, Кромалех исчез вскоре после выступления восточного посла в этом зале. Феннобар отправился на север, то же сделал и Варгалоу, без предупреждения скрывшись из города как раз в тот момент, когда его пригласили во дворец. Правда, скорее всего, заключается в том, что они с Кромалехом уплыли вместе. Один из офицеров Феннобара, Отрик Гамаль, который привез Варгалоу в наш город, заметил расположенность Варгалоу и Кромалеха друг к другу еще на пути сюда. Но он сам вам об этом расскажет. Итак, Кромалех исчез. Быть может, Феннобар встречал его в битве на море?

Военачальник знал, как отвечать:

— Если он и был там, то ни я, ни мои люди его не видели.

— Нет, — продолжал Асканар. — Полагаю, он был в другом месте. Сначала он отправился в Теру Манга договариваться о союзе с его обитателями. Улларга подслушала, как он говорил Теннебриель, что поедет на север, к друзьям. По ее словам, он обещал вернуться с большой армией. На тот момент служанка была так сильно напугана, что только эти слова заставили ее преодолеть страх и обратиться ко мне.

Я был готов к возвращению Кромалеха, но предотвратить трагедию тем не менее не сумел. Он и в самом деле вернулся, причем именно так, как предсказывала Улларга. Он вышел из моря. Не приплыл на корабле, а именно вышел из воды на берег. Его доставили сюда под водой те самые гадкие существа, о которых говорил Феннобар: изиклены. Улларга была на берегу, подстерегала его появление, но он пришел слишком неожиданно. Это случилось глубоко под землей, под одним из островов внутреннего моря. Кромалех увидел Улларгу, когда та убегала, нагнал ее и убил, зная, что она неминуемо выдаст его. Но мои люди тоже были начеку. Они застигли его на берегу, прямо возле трупа.

Его заключили в тюрьму и немедленно дали знать Олигарху-Администратору. Тот побеседовал с ним лично и приказал заковать его в цепи. — Асканар поклонился Эвкору Эпте и сел.

Чувствуя, как на него устремились взгляды всех присутствовавших в зале, Администратор откашлялся, коротко кивнул Асканару (толковый помощник, ничего не перепутал) и начал:

— Вряд ли Кромалеху можно чем-то помочь. Совратившая его темная сила вошла внутрь него, стала его частью. В чем это выражается, объяснить трудно. Внешне он все тот же Кромалех, но что-то с ним не так. Похоже, что между ним и изикленами, этими порождениями севера, возникло какое-то странное родство. Как иначе он смог бы преодолевать такие расстояния под водой или взбираться на башню, где жила Теннебриель?

— А какая роль отводится ему в планах Анахизера? — спросил Отарус, не скрывая усталости. Эвкор Эпта еле заметно пожал плечами:

— Видимо, у Кромалеха было два намерения. Первое — подчинить себе Теннебриель, как духовно, так и физически. Она неопытная девушка, не искушенная в интригах. Да и как могло быть иначе?

— А другое его намерение?

— Другое намерение было ему внушено подспудно. Он должен был стать еще одной марионеткой.

— Но, — оживился Отарус, которому показалось, будто он увидел брешь в непревзойденной системе защиты Эвкора Эпты, — мне показалось, что эта роль отводится Оттемару. Разве не через него Анахизер намеревается править Империей?

Администратор кивнул. Лицо его было по-прежнему бесстрастным.

— Да, это наиболее очевидный вывод. Но чародей, вознамерившийся разрушить Империю, не должен пренебрегать ни одной возможностью. А что может быть лучше для исполнения его намерений, чем полный контроль над Оттемаром и Теннебриель вместе?

— Ну да. Но ведь Варгалоу предупреждал нас о войне…

— А теперь сам грозит нашествием.

Аудитория разразилась громкими криками, и Отарусу пришлось умолкнуть. Он знал, что никто не пойдет на мирные переговоры с Оттемаром. Придется снова действовать исподтишка, пытаться переиграть Эвкора Эпту в той игре, в которую лучше него не играл никто.

Один из членов собрания встал и громко спросил:

— Могу ли я задать Верховному Главнокомандующему вопрос: что, по его мнению, планирует Оттемар предпринять дальше?

Феннобару снова предоставили слово.

— Ответ на этот вопрос уже прозвучал. Воевать. Анахизер заставит Оттемара обрушить на нас все силы, которые есть в его распоряжении. Перед нами стоит выбор: покориться и посадить Оттемара на престол — или готовиться к осаде.

— К осаде! — воскликнул любопытный слушатель. Это был один из Кранноков. — Только безумцу может прийти в голову мысль осаждать Медальон.

— Вот именно, — кивнул Феннобар.

— А официальное объявление войны последует? — прозвучал другой голос, принадлежавший, очевидно, более здравомыслящему человеку.

— Разве будет необходимость в каком-то официальном объявлении, когда войска Оттемара окружат нас со всех сторон?

— Но мы должны быть уверены, что он намеревается напасть на нас! закричал Отарус, однако его голос потонул в поднявшемся шуме.

Эвкор Эпта встал. Он никогда этого не делал, за исключением тех случаев, когда требовалось усмирить не в меру расходившуюся публику. Вот и на этот раз его жест возымел желаемый эффект: тишина придавила всех, словно могильная плита.

— Послушайте меня, — снова заговорил он. — Все, что мы здесь услышали, можно обсуждать еще много дней подряд, находя при этом все новых и новых свидетелей. А пока мы заняты болтовней, Оттемар Римун и его союзники плывут сюда на всех парусах. Для меня его намерения абсолютно очевидны. И выбор у нас есть: принять его как наследника или оказать сопротивление. Но, если мы признаем его право на престол, в какую пучину бед и насилия он нас ввергнет?

— Надо действовать! — воскликнул Феннобар, и никто не упрекнул его в нарушении правил. Отарус видел, что объятый ужасом зал готов взорваться, и счел за благо не спорить, боясь, как бы его не убрали под шумок сразу же после заседания.

Кто-то в зале взобрался на сиденье и вскинул к потолку сжатую в кулак руку.

— Смерть предателю! — прозвенел крик. — Смерть Оттемару Римуну!

Снова повисла тишина, но вот к первому голосу присоединился еще один, потом другой, пока своды зала не задрожали от мощного хора. Кранноки с наслаждением выкрикивали проклятия давнему врагу, но Отарус с ужасом увидел, что и многие Римуны присоединились к большинству, считая Оттемара черной овцой в семейном стаде и спеша отречься от него как от предателя. Кстати сказать, немало Римунов поддержало кандидатуру Теннебриель, когда обсуждался вопрос престолонаследия.

Эвкор Эпта сел, сохраняя бесстрастное выражение лица. Однако он узнал юношу-зачинщика: это был Муриддис. Мальчик был отлично вышколен: отец мог им гордиться.

— Мы должны срочно подготовиться к сопротивлению, — снова заговорил Администратор, как только в зале установилось некое подобие порядка. Насколько я понял, собрание придерживается единого мнения по данному вопросу? — Реакция была незамедлительной и однозначной. — Отарус? Нелегко принять подобное решение. Что скажут Дающие Закон? Можем ли мы позволить себе осторожничать и мешкать?

Отарус встал, стараясь не показать слабость, но силы вытекали из него, словно кровь. Придется создать видимость согласия.

— Мы предпочли бы избежать вооруженного конфликта, однако, ради блага Империи, вынуждены согласиться.

— Очень хорошо, — кивнул Эвкор Эпта. — Сегодня же соберем совет военачальников. — И он вышел, не удостоив аудиторию ни словом, ни взглядом. За его спиной поднялся оглушительный шум.

Эвкор Эпта шел по длинному коридору позади Зала Ста, направляясь в одну из своих многочисленных башен. Он уже разработал план обороны, зная наверняка, что Совет поддержит любое его решение. Даррабан Труллгун сыграл ему на руку.

Администратор открыл ящик стола, вытащил из него пергаментный свиток и еще раз пробежал глазами письмо, написанное прошлой ночью. Он не любил рисковать и редко доверял свои мысли, а тем более распоряжения бумаге, однако теперь, когда его многолетний труд близился к завершению, приходилось поступаться принципами.

Письмо было адресовано Эстрин, которая жила в изгнании на острове Скеррин. Женщина хорошо знала его почерк и не стала бы выполнять распоряжений, исходивших не от Эпты. Хитрый чиновник уже давно поддерживал связь с изгнанницей, удерживая ее в своей власти тем, что обещал сделать ее невестку Императрицей. И сейчас только она одна могла собрать впавшие в ничтожество и разбросанные по всем островам Империи семьи Кранноков. Для нее грядущая война была шансом возродить былое величие дома Кранноков, и, как только слухи о начале боевых действий подтвердятся, она поспешит на Медальон во главе собранных ею войск.

Эвкор Эпта криво усмехнулся. Когда война на пороге, сгодится любой союзник, в том числе и Эстрин. Зато потом, когда армия Оттемара разобьется о неприступную твердыню Медальона, Теннебриель будет плясать под его, Эвкора Эпты, дудку, а для ее свекрови уже подыскан наемный убийца.

Однако, пока Администратор готовился отправить свое послание на северо-восточную окраину Империи, морщина озабоченности прорезала его лоб. За последние дни он сплел великолепную сеть интриг и заставил играть по своим правилам великое множество людей — искусство, которым он гордился, и лишь одна маленькая деталь не желала вписываться в его планы, угрожая разрушить столь тщательно возводившуюся постройку: чародей на севере. Эпта не сомневался в его существовании: именно на вере в него и зиждилось все здание лжи и интриг, представленное им сегодня Совету. Но как далеко простиралась его власть на самом деле? Кромалех толковал о нем Асканару взахлеб, словно одержимый навязчивой идеей. Может ли быть, что все его рассказы — правда? Тогда и слова Варгалоу — тоже?

В чем бы ни заключалось могущество этого Анахизера, на сокрушительный удар по Империи его хватит. Династии Римунов придет конец, а Труллгуны и Кранноки будут рассеяны по миру. Поднимется новая сила — носители Истинной Крови. Они придут, чтобы взять то, что принадлежит им по праву, и никто не сможет их остановить.

Глава 22 УТМОРН

Была уже середина утра, но туман по-прежнему держался, плотным одеялом окутывая Утморн и скрывая его от всего мира, будто он был не частью Цепи, а одиноким островком, затерянным в бескрайнем океане. Корабли Даррабана уже давно стояли в гавани, над которой возвышались отвесные утесы; остров испокон века принадлежал Труллгунам, и глава династии без труда убедил Оттемара, что здесь, в этом глухом северо-восточном углу Империи, никто не помешает им планировать предстоящую кампанию. Поэтому теперь, несмотря на промозглую сырость, которую принес с собой туман, нависший над островом, как дурное предзнаменование, люди радовались дополнительной защите от любопытных глаз, подаренной им природой. Заговорщики уже знали, что империя готовится к войне; эту новость сообщили им Римуны, которые отплыли на север и предложили Оттемару свою помощь, каковую он с благодарностью принял.

В большой палатке шло совещание, в котором участвовали Оттемар, Варгалоу, Орхунг, Даррабан с сыновьями и Ранновик, чьи люди уже начали обустраиваться бок о бок с Труллгунами. Бой, в котором они сражались против общего врага, помог сближению двух семей. Годами кровоточившая рана начала наконец затягиваться.

Даррабан разложил карту на сколоченном из грубых досок столе, и их глазам предстал лабиринт островов и островков, дугой изогнувшийся с востока на запад. Внизу, на юге, находился самый крупный остров — Медальон.

— Лучше карты не найдете, — похвастался Даррабан. — Во всей Империи нет карт точнее, чем у Труллгунов-мореходов. Нет ни единого островка, который бы мы не нанесли на наши карты.

Варгалоу вежливо кивнул, припоминая карты Ратиллика, великого картографа, который при помощи горных сов до мельчайших подробностей воспроизвел на бумаге весь восточный континент.

— Это Медальон? — спросил он, обводя пальцем контуры самого крупного острова на юге.

— Именно, — ответил Даррабан и пустился в описание особенностей его береговой линии. — Вдоль всего восточного побережья, вот отсюда, от этого мыса, который называется Пика, до этого, мы зовем его Костяшки, возвышаются громадные утесы. Они раза в четыре выше тех детских горок, на которые мы взбирались на этом острове. Море возле этих утесов так и кипит — там нет ни одного места, где можно было бы пристать к берегу, не рискуя разбить корабль в щепки. Но, даже если бы мы это сделали, подняться на эти утесы нет никакой надежды. Конечно, были смельчаки, которым это удавалось, да и в нашей армии такие наверняка найдутся, но это не то место, где вражеской армии следует высаживаться на берег. Дальше, с севера вдоль всего северо-восточного побережья тянется еще одна гряда. Она не так негостеприимна, как первая, но зато хорошо защищена: там выстроено несколько крепостей. К тому же там на каждом шагу по маяку, поэтому, вздумай мы высадиться на берег, организованная защита попросту сметет нас обратно в море, и даже численный перевес нам не поможет.

Варгалоу и Оттемар внимательно вглядывались в карту, пытаясь представить себе местность, которую описывал Даррабан. Остров Медальон напоминал перевернутую шляпу с огромной дыркой в тулье, сквозь которую когда-то хлынули воды океана и образовали внутреннее море. Его внешние берега представляли собой, по сути, один сплошной утес, так что остров возвышался над поверхностью воды наподобие небольшого плато. Именно эти скалы, как Оттемар знал из легенд, и спасли его когда-то от полного затопления.

— Западный берег, — продолжал Даррабан, — ничуть не лучше восточного. Вдоль него выстроились в ряд крохотные островки, и течения, которые переплетаются там между собой, еще страшнее, чем бурное море на востоке. Да и скалы тут тоже опасные: не такие, правда, высокие, как там, но зато крошатся под ногой, и все изрезаны провалами и впадинами. Для высадки места хуже не придумаешь. Даже самые отважные рыбаки никогда не заходят сюда, хотя улов в этих водах наверняка был бы замечательный.

По мере того как побережье закругляется к югу, берег становится все хуже и хуже. Здесь очень глубоко и всегда сильная качка, да к тому же из воды повсюду торчат рифы и скалы, как клыки, в любую секунду готовые вспороть кораблю брюхо. И наконец, южная оконечность острова, до Костяшек. Выступающие из воды скалы, что тянутся вдоль него, не случайно называют Зубы. На них обрушивается вся мощь океанских волн, и ни один корабль, капитан которого был так глуп, чтобы направить свое судно между ними, еще не возвращался оттуда. Поэтому попытаться высадиться на остров здесь было бы чистым безумием.

Варгалоу задумчиво кивнул.

— Ты хочешь сказать, что остров абсолютно неприступен, по крайней мере с моря. А другого пути на него нет.

— Единственный путь во внутренние воды Медальона лежит через этот пролив, Застежку. — Палец Даррабана уткнулся в узкую полоску воды на северо-восточном побережье. Название проливу было дано весьма подходящее: казалось, его берега вот-вот сомкнутся и превратят Медальон в кольцо. Нечего и говорить, что этот проход охраняют две самые мощные крепости на всем острове. Вражеские флотилии не однажды пытались прорваться мимо них, и каждая попытка кончалась одним и тем же: их уничтожали до последнего корабля. Морское дно в этом месте, вероятно, превратилось в настоящее корабельное кладбище.

— А какова глубина самого пролива? — поинтересовался Варгалоу.

— Никто никогда не мерил.

Оттемар покачал головой.

— Мы не будем пытаться пройти здесь. Это чистое самоубийство.

— Согласен, — ответил Избавитель. — Скажи, — обратился он к Даррабану, отрывая взгляд от карты, — а где сейчас корабли Империи?

Андрик тут же положил на стол пергаментный свиток и развернул его. Даррабан бросил на него быстрый взгляд.

— Это последнее донесение. Похоже, они загнали все суда внутрь. В открытом море кораблей — по пальцам пересчитать. — Вдруг что-то в донесении заставило его нахмуриться, и он метнул на сына недоверчивый взгляд. — А это еще что такое? Сведения проверенные?

Андрик кивнул, то же сделал и его брат Рударик.

— Что там? — нетерпеливо переспросил Оттемар. Даррабан помрачнел.

— Эстрин! Мать Кранноков. Еще и она влезла в это дело.

— Эстрин! — эхом откликнулся Оттемар. — Но ведь она скрылась неизвестно где сразу после Войны Островов, шестнадцать лет тому назад.

— Ну так теперь снова возникла. И привела с собой остальных, так что внутренние воды Медальона кишмя кишат объявленными некогда вне закона Кранноками. Поспешили встать под знамена Теннебриель. Что ж, неудивительно, ведь она их крови.

— Как это может повлиять на исход дела? — осведомился Варгалоу.

— Когда Кранноки встают на защиту своих, они превращаются в серьезных противников.

— А где они сейчас?

— В самом безопасном месте на всей Цепи: во внутреннем море Медальона. Оттуда Эвкор Эпта может направлять суда в любое место острова по мере необходимости. Так что, даже если горстке наших кораблей удастся прорваться сквозь Застежку, их тут же отправят на дно многократно превосходящие силы противника. Старая ведьма собственной персоной будет поджидать нас там.

— Значит, войти мы не можем, — продолжал размышлять вслух Варгалоу. С другой стороны, и они не смогут выйти, если мы поставим свои корабли возле пролива, так ведь?

Даррабан ворчливо согласился, однако было видно, что идея Избавителя не произвела на него впечатления.

— Конечно, море у выхода из Застежки довольно спокойное, и мы легко сможем поставить там свои корабли на якорь, а если какое-нибудь вражеское судно высунет нос наружу, мы его тут же перехватим. Да только я сомневаюсь, что они пойдут на такую глупость.

— А что ты имеешь в виду? — переспросил Оттемар у Варгалоу, по опыту зная, что недооценивать Избавителя бывает опасно.

— Мы надеялись, что нам удастся быстро уладить разногласия с Империей, так как нас гораздо больше волнует возможное нападение Анахизера. Однако я уверен, что он сейчас наблюдает за нами, ожидая, чем кончится схватка. До тех пор пока война не закончится, оставив две обескровленные армии, он ничего не предпримет. Времени у него много, так что он может позволить себе ждать. Значит, и мы тоже.

— Ждать? — удивился Даррабан. — Но чего?

— Совершенно очевидно, что у нас нет шансов взять Медальон штурмом. Следовательно, придется тщательно подготовить наше вторжение. Даррабан, ты говорил, что некоторым удавалось взбираться на неприступные утесы на востоке. Возможно, и нам придется посылать людей наверх небольшими группами, день за днем, месяц за месяцем. Пока их не наберется достаточно, чтобы атаковать форты Застежки. Если мы сможем взять их…

— Ты забыл про другие крепости, — возразил Даррабан. — Их полно на этом острове, они повсюду: в горах и на побережье, даже в самых труднодоступных местах. Их задача — оповещать о приближении судов и следить за побережьем. Наверняка гарнизоны этих крепостей уже получили приказ не спускать глаз с прибрежных утесов. Никто всерьез не верит, конечно, что мы будем атаковать оттуда, но на всякий случай меры предосторожности приняты. Даже горстку наших солдат, которые смогут одолеть подъем, — а в моей армии такие, безусловно, найдутся, — встретят сталью. Не думаю, что этим путем мы сможем чего-нибудь добиться.

— Даже в темноте? — продолжал настаивать на своем Варгалоу.

Несмотря на мрачное настроение, Даррабан не смог удержаться от усмешки.

— Ты просто не видел этих скал, так что твой оптимизм простителен. На них и днем-то взбираться — большой риск, а ночью это просто самоубийство! Может, и найдутся, конечно, два или три отчаянных скалолаза, которые на это отважатся, но не больше.

— Но форты необходимо взять, — упрямо твердил Варгалоу.

— Если есть способ сделать это, мы его отыщем, — утешил его Оттемар.

Остальные закивали, однако уныние уже начало овладевать заговорщиками. Империя казалась совершенно недоступной и неуязвимой. Пока они сидели, угрюмо уставившись в карту и прислушиваясь к шуму моря, непрестанно атаковавшего скалы далеко внизу, в палатку вошла Сайсифер. Взгляд девушки омрачился, когда она увидела сосредоточенные лица мужчин. Оттемар и Ранновик встали, улыбаясь, при ее появлении. Остальные тоже медленно поднялись, хотя замедленность их движений была продиктована отнюдь не недостатком уважения.

— Вы не решили задачу, — констатировала девушка.

Оттемар отрицательно покачал головой.

— Если бы здесь были летающие растения, которые так выручили нас под Ксаниддумом…

Сайсифер отвела его в сторонку, все время чувствуя на себе пристальный взгляд Ранновика. Однако он, как и все остальные, не осмелился помешать ее намерениям, не зная наверняка, какую роль играет она при наследнике, но все же не имея оснований сомневаться в ее могуществе. Даже Орхунг, который по мере удаления от берегов Теру Манга снова начал впадать в свой привычный транс, оживлялся в присутствии девушки, словно питаясь ее энергией и переливая взамен в ее хрупкое тело свою силу.

— Оставь их, пусть продолжают обсуждать, и иди за мной, — сказала она Оттемару.

Он не стал ждать второго приглашения, извинился перед союзниками и, оставив их ломать головы над чертежами и картами, вышел из палатки. Один лишь Ранновик провожал их взглядом, когда они вышли на холодный утренний воздух. Туман сгустился еще сильнее, море совершенно скрылось из виду, зато его неумолчный шепот словно стал ближе. Двое вооруженных людей вынырнули из-за туманного полога, готовые сопровождать наследника, куда им прикажут.

— В чем дело? — спросил Оттемар у девушки.

— Надо пройти на другую сторону острова. Пусть стража идет с нами, хотя никакой опасности нет.

Оттемар сделал им знак, и те с облегчением зашагали след в след за девушкой и наследником. Сверху донеслось хлопанье крыльев, и Оттемар понял, что Киррикри где-то рядом. Сайсифер повела их сначала по узким крутым тропкам, протоптанным некогда овцами, потом свернула в ложбину между двумя унылыми в своей наготе холмами. Весь остров был гол и пустынен, на нем не росли деревья, и даже травы почти не было. Сводившее с ума однообразие каменистых склонов нарушали лишь булыжники, тут и там торчавшие под самыми невероятными углами. Холмы покрывала целая сеть тропинок. По ним давно никто не ходил, так что теперь приходилось тщательно выбирать место, прежде чем поставить ногу, иначе можно было вызвать камнепад, грозивший увлечь за собой и самих путников. На острове никто постоянно не жил, и только на подветренном берегу сохранилось несколько домиков, в которых рыбаки спасались от внезапно налетевшего шторма (что часто случалось в этих широтах). Но Сайсифер вела Оттемара не туда. Они спустились по еще одной тропинке и оказались в зажатой между холмами долине, которая вытянулась к востоку и заканчивалась крутым обрывом. Под ним открылась небольшая бухта. Сайсифер взяла наследника за руку и подвела настолько близко к краю, насколько посмела, помня о его боязни высоты.

Тишина опутала их, как стебель вьюнка, казалось, даже волны умолкли. Утморн словно превратился в живое и дышащее существо, так что Оттемар почувствовал себя букашкой, ползавшей по его спине.

— Вон! — Сайсифер указала куда-то пальцем, — Видишь?

Прищурившись, Оттемар вгляделся в туман и увидел еще одну тропинку, которая вела вниз, к бухте. По ней, еле различимые на таком расстоянии, поднимались наверх какие-то фигуры. Когда наследник понял, кто это такие, у него от изумления дух захватило.

— Земляные Люди! — По мере того как человечки поднимались по крутой тропе, силуэты их все отчетливее выступали из тумана, вот уже стали видны лица, и Оттемар окончательно убедился в правильности своей догадки. — Но как они тут оказались?

— Я их позвала, — невозмутимо ответила Сайсифер. Он удивленно поглядел на нее, потом улыбнулся:

— Ну разумеется! Но где они были? Под морским дном?

— Под землей, на севере. Я почувствовала их отчаяние…

— Господин! — раздался вдруг за спиной Оттемара истошный вопль, полный такого неподдельного ужаса, что наследник от неожиданности едва не свалился в пропасть. Однако на самом краю он все же удержался, и Сайсифер отвела его в сторонку от греха подальше. Затем оба повернулись посмотреть, что же так напугало их сопровождающего.

На самой вершине нависшего над пропастью хребта возник одинокий силуэт. Он был неподвижен, как древний камень, водруженный неведомо какими людьми для поклонения безымянным богам. Туман, омывавший его со всех сторон, еще увеличивал и без того немалый рост. Пока они смотрели, незнакомец начал спускаться к ним. Стражники поспешили вытащить мечи из ножен, однако лица у них стали белые как мел: к ним приближался настоящий великан. Оттемар не верил своим глазам.

— Умлак! — выкрикнул он и бросился вперед. Это и впрямь оказался гигант Камнетес, и наследник велел своим сопровождающим убрать мечи. Те медленно повиновались, все еще не в силах прийти в себя от изумления, однако выражение лица Сайсифер убедило их, что опасности нет.

Умлак нагнулся, сгреб Оттемара в охапку и прижал к своей могучей груди, смеясь от радости.

— Оттемар Римун! — прогудел он. — Наконец-то я нашел тебя. И тебя, госпожа. — С этими словами он выпустил наследника и поклонился Сайсифер.

— Но как? — изумился Оттемар, продолжая взволнованно сжимать ручищу гиганта.

И вновь Умлак улыбнулся, однако на этот раз в его улыбке сквозила грусть.

— Я пришел вместе с моими друзьями, Земляными Людьми, — взмахнул он дубинкой в сторону приближавшихся человечков, — и еще кое с кем из своего народа. Они ждут здесь неподалеку. Мы прошли под землей.

— Из самой Каменной Твердыни? — поразился Оттемар. Гигант побледнел, услышав это название, но утвердительно кивнул в ответ.

— Лучше тебе сразу узнать правду.

— Разумеется. Но пусть твои спутники идут к нам. Наш лагерь в миле отсюда. Там вы найдете друзей.

Умлак повернулся к тому месту, откуда пришел, и что-то крикнул. В ответ на его зов поднялись другие Камнетесы, и солдаты Оттемара снова побледнели, но на этот раз за мечами не потянулись. В это мгновение Земляные Люди ловко, словно ящерицы, перебрались через край обрыва и оказались на ровной земле. Сайсифер, сияя от удовольствия, бросилась к ним. Люди Умлака по-прежнему предпочитали держаться подальше, и Оттемар каким-то шестым чувством ощутил, что под холмом, из которого они вышли, их осталось гораздо больше, чем на поверхности, и это его насторожило. Наконец весь отряд двинулся назад, к лагерю. Оттемар и Умлак шагали впереди. Наследнику не терпелось поговорить с Камнетесом о разных вещах, но он все не знал, с чего начать. Грустный вид Умлака и печаль в его взоре смущали Оттемара.

Труллгуны и Гамавары оцепенели от страха при виде Умлака и его братьев по оружию, однако, заметив, что Сайсифер и Оттемар чувствуют себя в компании гигантов вполне спокойно, оставили свои мечи в ножнах. Первым опомнился Варгалоу. Он встал, чтобы приветствовать вновь прибывших, и теперь с неприкрытым любопытством рассматривал Умлака.

— Камнетес, — сказал он. — Я слышал о твоем народе.

— А ты Варгалоу, Избавитель, — ответил великан. — Мы тоже о тебе наслышаны.

— Нам многое предстоит обсудить, — вмешалась Сайсифер, чувствуя растущее напряжение. — Может, сейчас и начнем?

Люди Умлака мирно расселись подле огня, и их тут же окружили любопытные, которым не терпелось услышать рассказ об их приключениях и перемолвиться парой слов с чудными маленькими человечками. Довольная, что все так хорошо складывается, Сайсифер отвела Умлака в палатку, где проходил военный совет. Там Камнетес уселся прямо на пол, подогнув под себя ноги; похоже, присутствие большого числа незнакомых людей нисколько его не смущало. Зато Ранновик и Даррабан с сыновьями прямо дар речи потеряли, увидев невозмутимого гиганта. Заметив это, Оттемар ехидно усмехнулся.

— Не пугайтесь, — успокоил он их. — Умлак тоже наш союзник, причем отличный, пойдет за нас в огонь и в воду.

— Можете в этом не сомневаться, — серьезно подтвердил Умлак. Тут его взгляд упал на Орхунга, который неподвижно стоял в темном углу палатки, сохраняя абсолютное молчание. Оттемару на мгновение показалось, что Камнетес сейчас бросится на Созданного, но тот, очевидно, передумал и отвел взгляд, хотя сомнение по-прежнему читалось в его глазах.

— Я все еще пребываю в изумлении, друзья мои, — начал Оттемар. — Как вам удалось найти нас здесь, так далеко от ваших родных гор?

Умлак тяжело вздохнул, а его спутники, оставшиеся снаружи, тут же умолкли, будто услыхав слова Оттемара. Угнетавшая Камнетеса тоска сгустилась в по-зимнему холодном воздухе Утморна, замершего в напряженном молчании.

— Расскажи им, — обратилась к Умлаку Сайсифер. Глаза девушки отражали какое-то тяжкое знание, о котором она не хотела говорить сама.

— Хорошо, — кивнул гигант. — Начну с того момента, когда мы расстались возле Вестерзунда. — Даррабан и другие уже знали от Оттемара о том, как они с девушкой бежали из Теру Манга через горы. Мы возвращались домой через горы, когда вдруг заметили, что вокруг творится что-то непонятное. Вдруг навстречу нам прилетел Скайрак со своими братьями и сообщил о нападении Ферр-Болганов. Они не только не прекратили осаду, но с каждым днем их становилось все больше: подземные пещеры изрыгали их, как блевотину, так что и дюжине человек сразу не сосчитать. Каменная Твердыня была окружена ими со всех сторон. Мы понеслись к крепости так быстро, как только могли, но, когда знакомая каменная игла возникла перед нами, мы обнаружили, что не можем к ней подойти. Ферр-Болганы, обычно боящиеся солнечного света, кишмя кишели вокруг. Их сопровождали десятки других, тех, кого мы зовем пастухами.

— Дети Горы, — вставил Оттемар. Варгалоу вздрогнул, услышав его слова. Это была худшая новость за последние дни.

— Земля содрогалась от их топота, — продолжал между тем Умлак. Голыми кулаками колотили они в каменные стены крепости. Бегство Оттемара Римуна привело их хозяина в ярость. До нас уже доходили слухи, что он послал своих прислужников в крепость Гамаваров и они разнесли ее по камешку, а людей, которые не успели скрыться в море, поубивали…

Услышав это, Ранновик взволнованно спросил:

— Никто не выжил?

— Мне жаль, что приходится сообщать тебе печальную новость, если ты один из них. Уцелели лишь те, кому удалось уйти в море. Вашей крепости больше нет. Чудовища разобрали даже стены и сбросили камни в море. На том месте, где стояла цитадель, теперь пустота. — Умлак вздохнул. — Ярость Анахизера была ужасна. Она обрушилась на нас, словно метель в горах. Мы и не подозревали, что у него такая огромная армия! Ферр-Болганов в ней без счета, как песчинок на морском берегу! Анахизер, наверное, думал, что Оттемар все еще у нас, так как Ферр-Болганы не жалели усилий, чтобы проникнуть внутрь.

Вернувшись из Вестерзунда, мы не смогли попасть в крепость и, спрятавшись в скалах, наблюдали за ходом осады. Раз за разом Ферр-Болганы устремлялись на штурм, но их отбрасывали назад. Горы их трупов высотой в человеческий рост устилали землю у подножия башни, но безжалостные пастухи продолжали гнать тварей вперед. Наконец, воспользовавшись затишьем между атаками, мы с моими Камнетесами застали нападавших врасплох и пробились внутрь крепости. Семерых потеряли мы в том бою, но домой все-таки попали. Камнемудр и Землемудр готовились пустить в ход доступную им магию, утверждая, что глубоко под нами Анахизер собирается прибегнуть к помощи чудовищной силы. Они уже чувствовали жар, который скоро должен был подняться из земных недр. Тут небо над крепостью потемнело, и на нас налетел ураган такой силы, что утесы крошились под его натиском и целые лавины камней устремлялись с горных вершин в долины. Но Каменная Твердыня выстояла, скала, из которой она была изваяна, даже не шелохнулась. Ферр-Болганы куда-то убрались, но только на время, пока зло внизу подтачивало самые устои нашей башни.

Беспомощно наблюдали мы за тем, как горные вершины вокруг нас сначала докрасна раскалились, как угли в топке, а потом осели и растаяли, словно внесенный в теплую комнату ком снега, оставив после себя лишь обгорелые пеньки. Но Землемудр и Камнемудр объединили свои усилия в борьбе с новой угрозой, и Каменная Твердыня продолжала держаться. Однако силы наших мудрецов таяли, и подземное пламя продолжало пробиваться наверх, терзая камень. Наконец напряжение достигло предела, и стены, не выдержав, потрескались и начали крошиться вокруг нас. В ту же минуту в образовавшиеся в стенах провалы лавиной устремились Ферр-Болганы. Завязалась кровавая битва. Мы убивали подземных тварей без счета, но место каждого из убитых занимали трое новых. Много моих друзей пало в том бою.

Погиб и Луддак, наш повелитель, даже легендарная мощь его руки не помогла ему. А когда та же судьба постигла и Йанелгона, нашего Землемудра, мы поняли, что крепости пришел конец. Эннис Амродин собрал вокруг себя сильнейших из нас, и все вместе мы проложили путь наружу. Никто из нас не мог поверить, что Каменная Твердыня умирает, однако так оно и было.

Ферр-Болганы продолжали выползать из своих подземных нор. Но мы отбили все их атаки и укрылись на возвышенности. Они оставили нас в покое и обрушили всю свою ярость на крепость. Мы увидели, как она стала малиновой от жара, и вдруг пламя охватило ее всю, и камни начали крошиться, обнажая живую сердцевину горы. Медленно, будто в страшном сне, она начала оседать в свою огненно-красную могилу, и крик боли, исторгнутый из ее недр беспощадным пламенем, долго еще отдавался в ушах каждого из нас. Скайрак и его орлы метались в небе над тем местом, где когда-то стоял наш дом, хрипло крича и то и дело ныряя вниз, но ничего не могли поделать. — Рассказывая свою мрачную повесть, Умлак не мог удержаться от слез, и они свободно текли по его лицу. Но вот он, словно опомнившись, поднял руку, вытер глаза и продолжал: — Перед нами было два выбора: бежать или умереть. Эннис Амродин, лишенный своей волшебной силы, сохранил присутствие духа. Последние оставшиеся в живых Земляные Люди и несколько сотен Камнетесов с семьями окружили его и стали требовать, чтобы он повел их в атаку против чудовищ, готовые пасть все до единого, но отомстить за разрушение живой крепости. Однако Эннис Амродин запретил им даже думать о подобном, и никто не осмелился возразить, хотя откуда у него взялись силы, я до сих пор не понимаю. Камнемудр велел нам рассеяться и уходить по частям. Сам он отправился на запад, в ледяные пустоши Кровавого Рога, откуда когда-то пришли наши предки. Всех, кто хотел, он взял с собой.

Оттемар и Сайсифер тоже плакали, сочувствуя горю Камнетесов. Прошло несколько минут, прежде чем молчание было нарушено. Наблюдая за наследником и девушкой, Варгалоу еще раз подивился, насколько сильна их связь с землей и камнем Омары.

— Значит, ты не пошел с ними? — переспросил наконец Оттемар.

— Нет. Я понимал, что вынужден отступить перед Анахизером и его армией смерти, но дал страшную клятву, что ему не удастся заставить меня прятаться до конца моих дней. Все равно я буду сражаться, не сегодня, так в другой раз. И тогда я вспомнил о Золотых Островах и о наследнике, мужественном человеке, которому я обязан жизнью.

Оттемар потупился; он не говорил о том, как спас Умлаку жизнь, когда рассказывал о бегстве из Вестерзунда, хотя Сайсифер и упомянула об этом. Теперь Камнетес получил возможность поведать слушателям полную версию этого происшествия.

— Так что теперь вы понимаете, — закончил Умлак, — что я пришел сюда отдать долг. Я убедил небольшой отряд Камнетесов с семьями и около ста наших братьев, Земляных Людей, спуститься в недра Теру Манга и отправиться на поиски Цепи. Мы боялись, что нам не удастся отвязаться от Ферр-Болганов, но какое-то безумие нашло на них, и они продолжали атаковать разрушенную крепость, втаптывая в землю ее обломки. Мы прошли через их внешние ряды и скрылись под землей. Вместе с Земляными Людьми, которые в любых подземельях чувствуют себя как дома, мы довольно легко отыскали дорогу. Вы бы не поверили, если бы я сказал, как быстро мы добрались сюда. Конечно, мы и представления не имели, где именно искать Оттемара, но знали, что он где-то здесь, на Островах. Поэтому мы шли сюда, уверенные, что отыскать его будет не так сложно. Скайрак остался со мной, хотя остальные орлы улетели к высотам Кровавого Рога. Когда мы проходили вблизи этого острова, Скайрак и Киррикри повстречались в небе. А потом Сайсифер услышала нас и позвала.

Слышно было, как люди со свистом переводили дух, пораженные словами Камнетеса, но девушка лишь улыбнулась.

— Не сомневаюсь, что наши враги прозвали бы меня за это ведьмой. Но я и в самом деле могу слышать Земляных Людей на расстоянии. Это мой дар. Благодаря ему я узнала, что они здесь, и почувствовала, что с ними приключилась какая-то беда. Киррикри сообщил мне, где они, и я позвала, по-своему.

— Путешествие под морским дном? — продолжал недоумевать Ранновик. Похоже на легенды из допотопных времен.

— Для нас это не составляет труда, — откликнулся Умлак. — А вот плаваем мы плохо, моряки из нас никудышные. Потому-то большая часть моего народа погибла во время Потопа.

— Ваш приход большая радость для нас, — начал Оттемар, улыбаясь, но его улыбка быстро угасла. — А новость, которую вы принесли, — ужасная трагедия. Я никогда не забуду Каменную Твердыню и ее гостеприимство. Слышали бы твой рассказ те глупцы на Медальоне! Нам всем следовало собирать силы там, на севере, а не здесь.

Тут заговорил Ранновик:

— Мне не по себе от всех этих разговоров о силе, да и моим людям тоже. Мы видели, к чему она приводит. А ты говоришь, что твой народ пользуется ею.

— Было время, когда и я сомневался в ее существовании, — вмешался Варгалоу. — Но оно давно прошло.

— Сила на стороне того, кто ею командует, — подал голос Андрик. По-моему, не следует им доверять, хотя они и называют себя союзниками. Юноша демонстративно отвернулся от Умлака, но тут же встретил холодный взгляд Сайсифер и покраснел.

— Ты правильно делаешь, что не доверяешь мне, — согласился Умлак, и юноша и его отец так и подпрыгнули от удивления. — Ни я, ни маленький народ не принадлежим к твоему роду. Однако подумай о ваших раздорах: давно ли Гамавары и вы шли друг на друга войной?

Ранновик усмехнулся.

— Кончай спорить, Андрик. Камнетесы, может быть, и не Труллгуны, но с нашей стороны глупо отказываться от их помощи только по этой причине.

— Если ты боишься силы, — снова заговорил Варгалоу, — то не напрасно. Однако еще больше следует бояться дурных людей, которые обращают ее себе на пользу. Например, Анахизера. Или Эвкора Эпты. — И он обратился к Умлаку: Твой рассказ подтвердил мои худшие опасения. Анахизер только начал атаку. Еще сегодня утром я глупо надеялся, что нам некуда спешить. Теперь боюсь, что времени у нас совсем не осталось.

— Тогда укажите нам ваших врагов, — ответил Камнетес, — и мои люди будут преследовать их как своих.

Варгалоу улыбнулся:

— Вы проделали долгий путь под землей. Согласны ли вы пойти еще дальше?

— Если Оттемар пожелает.

— Что ты задумал? — спросил Даррабан, зная, что Избавитель ничего не упускает.

— Да так, вспомнил разговоры, которые мы вели с Брэнногом, отцом Сайсифер, который потом стал королем Земляных Людей. Он рассказывал мне о чудесах, которые маленький народец творит под землей, например, о том, как они проходят сквозь камни. Прямо как вы, Умлак.

— Верно, — подтвердил тот так спокойно, будто речь шла о способности дышать воздухом.

— А провести под землей людей ты сможешь? — спросил Избавитель.

— Конечно. Я ведь провел Оттемара и Сайсифер сквозь Теру Манга, а там много порченых камней, не то что здесь.

Вдруг Даррабан грохнул кулаком по столу:

— Ну разумеется! Если вы можете покрывать под землей такие расстояния, да еще и путешествовать под дном моря…

— Он может привести нас на Медальон, — закончил за него Варгалоу. — И не придется лазить по утесам. — Он пододвинул к Умлаку карту. — Ты знаешь, что это такое?

Камнетес кивнул.

— Карта. Слова прочесть я не могу, но вижу, что это земля, а это, должно быть, вода. Но мне все это ни к чему. Когда я под землей, то знаю, что у меня над головой. Море легко узнать по запаху. Что я должен сделать?

Варгалоу облегченно вздохнул и улыбнулся Оттемару:

— Ничего особенного, Умлак. Всего лишь добыть трон человеку, который спас тебе жизнь.

Камнетес тоже улыбнулся. Впервые с тех самых пор, как переступил порог палатки.

Глава 23 ДВОР ПЛАЧА

Теннебриель сидела с блаженным выражением на лице, пока рука служанки, размеренно опускаясь и поднимаясь, проводила гребнем по ее тяжелым шелковым волосам. Со стороны могло показаться, что девушка вся отдалась наслаждению — глаза ее были закрыты, смутная улыбка блуждала по губам, — но на самом деле мозг ее в это время лихорадочно работал. Здесь, в специально отведенных для нее покоях дворца, уже став регентом, она была в не меньшей степени пленницей Эвкора Эпты, чем прежде на острове. Она не видела никого, кроме двух служанок, которых она раньше не знала, да стражников у дверей они впускали и выпускали девушек, когда те приносили еду или выходили по другим надобностям. Ситуация становилась невыносимой.

Теннебриель открыла глаза и улыбнулась Нерине, которая тут же зарделась от смущения. Служанка была по меньшей мере года на два моложе своей госпожи.

— Когда я стану Императрицей… — начала старшая девушка.

— Но, госпожа, ты уже Императрица! — воскликнула другая, ни на секунду не переставая расчесывать ее волосы.

— Я — регент. Это не одно и то же. Так вот, когда я стану Императрицей, то щедро награжу вас за службу, тебя и Имаргу. Вы обе этого заслуживаете.

— Мы только выполняем свой долг, госпожа.

— У меня уже много врагов, — продолжала Теннебриель. — Некоторые из них могут даже попытаться лишить меня трона. Вот поэтому-то Эвкор Эпта и держит меня здесь взаперти, как пленницу.

— О нет, госпожа моя, ты не в плену!

— Ради моего же собственного блага, говорит он мне.

— Ты права, госпожа, сейчас он как раз ловит твоих врагов. Мы с Имаргой точно знаем, что некоторых из них уже казнили. Есть одно место, называется Двор Плача, вот там они и умирают.

— А где это? — оживилась Теннебриель. Девушка поколебалась, боясь показаться чрезмерно болтливой.

— Здесь, во дворце… — произнесла она нерешительно.

— Ты там была? — Хозяйка выпрямилась и изо всех сила сжала руку служанки.

— Да, госпожа моя, но…

— Опиши мне его! — приказала Теннебриель, но тут же поправилась, сообразив, что рискует выдать свои истинные страхи: — Говори, а то мне скучно.

Нерину напугала резкая перемена настроения хозяйки, свирепость ее взгляда, неожиданно сильная хватка.

— Это недалеко отсюда, госпожа. Иногда мы с Имаргой прокрадываемся по коридору к местечку, где в стене есть узкое окошко, выходящее как раз во Двор Плача. Он больше похож на каменный колодец: глубокий, узкий, без единого деревца или травинки, без ничего, абсолютно пустой. Только на самом дне железные кольца вделаны в камни — к ним приковывают осужденных на смерть. В окружающих Двор стенах мы видели всего два или три узких окошка: похоже, кто-то не хочет, чтобы люди видели, как умирают заключенные. Обычно их убивают быстро, мечом.

Теннебриель ослабила хватку, сообразив, что причиняет девушке боль.

— Ты сама это видела?

Нерина потупилась:

— Мне стыдно сознаваться в этом, госпожа…

— Тебе нечего стыдиться. В этой тюрьме и такому развлечению обрадуешься. А скажи, за последнее время многих казнили? Кто там умирал? спросила она небрежным тоном, в то время как сердце ее грохотало, словно кузнечный молот.

Теперь, когда девушка убедилась, что Теннебриель ее не накажет, язык у нее развязался.

— За последние три дня казнили несколько человек. Среди них было двое Имперских Убийц.

— Люди Кромалеха? — Вопрос сорвался с губ Теннебриель помимо ее воли, и она испугалась, что девушка заметит ее возраставшую тревогу, страх за своего возлюбленного.

— Да, госпожа. А Имарга видела, как казнили человека, на груди которого был татуированный орел, Труллгуна. Говорят, они объявили нам войну, а Даррабан оказался предателем и не поддержит тебя. Оттемар Римун жив, и они вместе плетут заговор.

Теннебриель рассеянно кивнула, потом спросила:

— Когда ты снова пойдешь во Двор Плача?

— Может быть, сегодня, по пути на половину прислуги.

— А сегодня кого-нибудь казнят?

— Наверное. С каждым днем Эвкор Эпта находит все больше и больше врагов, и люди умирают ежедневно.

— Я хочу увидеть это место. Сегодня.

Нерина побледнела и чуть не выронила гребень.

— Но как, госпожа моя…

— Где Имарга? Убирает спальню? Приведи ее, быстро!

Через несколько секунд обе девушки, трепеща и склонив головы, стояли перед госпожой. Нерина была невысокого роста, с коротко стриженными русыми волосами, Имарга ростом не уступала самой Теннебриель, и волосы у нее были темные, прямые и длинные, как у госпожи. Хозяйка сделала ей знак приблизиться и несколько раз обошла ее кругом, придирчиво осматривая, будто какую-нибудь редкую вазу.

— Снимай платье, — приказала она, и служанка немедленно повиновалась. Теннебриель тоже начала раздеваться.

Она была немного полнее девушки, но в остальном фигуры мало отличались. — Перестань трястись, я тебе ничего плохого не сделаю. Просто хочу прогуляться немного. — Она с усмешкой натянула платье служанки, а той велела облачиться в свое собственное. — Ничего, сидит неплохо, прокомментировала она. — Если как следует постараться, то ты вполне можешь сойти за меня, а я — за тебя.

Нерина нервно хихикнула, прикрыв ладошкой рот.

— Ну? — обратилась Теннебриель к ней. — Выведешь меня отсюда? Через час вернемся. Стража ничего не заметит, как ты думаешь?

Нерина выпрямила спину.

— Может быть, все и обойдется, госпожа.

Но Имарга была сильно напугана.

— О, госпожа, если вы попадетесь…

— Регент я или нет, в конце-то концов? — рассмеялась Теннебриель. Если что, скажу, что это я вас заставила. Вас не накажут, это я обещаю, Имарга. Даже наоборот, я сама вас награжу.

Девушки переглянулись, обменялись нерешительными улыбками. Раз уж Теннебриель так приспичило увидеть Двор Плача со всеми его ужасами, то лучше было ей не перечить.

— Пойдем, — скомандовала Нерине Теннебриель. — Дай мне вон тот поднос и составь на него пустые тарелки. А я пригну голову.

Немного погодя Нерина постучала в дверь, и до них донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа. Дверь распахнулась, Нерина солнечно улыбнулась возникшему в проеме стражнику, и тот дал обеим девушкам пройти. Охранников было всегда двое, они стояли по обе стороны двери, неподвижные, словно столбы, с мечами наголо, и выражение их лиц никогда не менялось. Теннебриель вышла, не отрывая глаз от подноса с посудой, пряди волос падали ей на лицо, скрывая его от слишком внимательных взглядов, однако ее беспокойство было напрасно: стража пропустила ее без единого слова. Правда, пока девушки удалялись, один из охранников долго смотрел ей в спину, а потом, повернувшись к товарищу, произнес:

— Надо же, никогда не замечал, что у этой черненькой такая аппетитная задница. Как бы это перемолвиться с ней словечком после дежурства?

Тот только покачал головой:

— Даже и не думай. Забыл, кто нас сюда поставил?

Пока они обменивались репликами, девушки завернули за угол. Нерина провела свою спутницу через несколько пустынных коридоров, внимательно следя за тем, чтобы никому не попасться на глаза. Это была самая старая часть дворца, с узкими проходами и крутыми лестницами. Наконец девушки поравнялись с лесенкой из нескольких ступеней, на которых толстым слоем лежала пыль, и поднялись по ним, ступая тихо как мыши. Нерина поднесла палец к губам, Теннебриель кивнула. Как тени, скользнули они к тому месту, где узкий луч света, проходя сквозь окошко, разрезал многолетний мрак. Служанка приподнялась на цыпочки, заглянула в проем и кивнула госпоже.

— Солдаты! — шепнула она. — Что-то будет!

— Отлично. Иди к себе. Оставь меня здесь на час, скажи, что я задержала Имаргу до утра. Потом вернемся вместе.

Нерина хотела было воспротивиться, но не могла, а потому поклонилась, взяла поднос и исчезла так же неслышно, как и пришла. Когда девушка скрылась из виду, Теннебриель подошла к окну. Перед ней лежал Двор Плача. По его углам стояли часовые. «Люди Феннобара», — подумала она, так как на них не было формы Имперских Убийц. Несколько минут она наблюдала за стражниками, что было совсем не интересно, так как они не двигались с места. Но вот наконец слева от нее в стене распахнулась дверь, и во двор вышли еще несколько человек. Возглавляли процессию два Администратора, за ними шагали солдаты, которые вели двух закованных в железо пленников. На заключенных не было совершенно никакой одежды, если не считать набедренных повязок. Их сразу же поставили в центр двора и приковали к кольцам.

Никто из пленников не произнес ни слова; судя по их виду, предстоящая смерть нисколько их не страшила, они стояли, гордо вскинув головы и обводя взглядом стены двора, по которым кое-где еще змеились остатки давно высохшего плюща. Тела обоих смертников были покрыты пятнами засохшей крови: похоже, их пытали. Теннебриель не имела представления, кто это такие. Но вот один из Администраторов заговорил, его слова ударились в стены каменного колодца, которые рикошетом отослали их наверх, и девушка услышала:

— Вы помните обвинения, предъявленные вам в Зале Ста. Вы присягнули на верность Оттемару Римуну, предателю. Приговор вам известен.

— Делай свое черное дело! — зарычал вдруг один из приговоренных, словно попавший в ловушку зверь, который чует приближение смерти. — Скоро вам за все воздается!

Администратор сделал шаг назад и взмахнул рукой. Двое солдат тут же выступили вперед, и Теннебриель, к своему невыразимому ужасу, увидела, как их мечи с размаху вонзились в обнаженные тела осужденных. Видимо, удар был хорошо отработан: лезвие вошло в плоть там, где нужно, и пленники одновременно повалились на колени. Еще мгновение, и они распростерлись на каменных плитах двора, содрогаясь в конвульсиях, а под ними расплывались лужи черной крови. Администратор хлопнул в ладоши, и бездыханные тела освободили от оков и оттащили в угол двора, как мешки с картошкой.

Некоторое время во дворе не было заметно никакого движения, но вот дверь отворилась снова, и появились еще солдаты, которые вели одинокого пленника. Когда Теннебриель его увидела, сердце ее подскочило и забилось где-то в горле. Ей захотелось кричать, но звук не шел.

Сбывались самые худшие ее опасения, то, чего она боялась, мысль, которую гнала от себя долгими ночами, на глазах обретала плоть. Она давно подозревала, что Кромалех вернулся на Медальон и попал в плен. Ее догадка оказалась правильной.

Первого Меча приковали к кольцу посреди двора. Он был совершенно наг, ему не позволили даже прикрыть срам. При этом на теле его не было следов крови, да и вообще выглядел он куда здоровее, чем предыдущие жертвы. Взгляд его упал на тела в углу, но, как бы ни был велик его страх, он по-прежнему сохранял полный горделивого достоинства вид. Ручеек крови подтек под его босые ступни, и он переступил с ноги на ногу, но ничем не выдал своего ужаса.

Теннебриель почувствовала подступавший к горлу крик и зажала ладонью рот, чтобы не позволить ему вырваться наружу. Трепеща, словно птичка под взглядом змеи, девушка не могла оторвать глаз от разворачивавшегося внизу жуткого спектакля. Тем временем во дворе появился третий Администратор, в черном плаще, с низко надвинутым на глаза капюшоном, который скрывал его лицо. Чиновник, похоже, не спешил: сначала он подошел к телам, сваленным в углу, внимательно оглядел их, потом сделал по двору круг и наконец остановился перед Кромалехом. Теннебриель показалось, что он заговорил, но на этот раз слов не было слышно.

Между тем на дне глубокого колодца двора Кромалех почуял приближение смертной тьмы. Когда его держали в камере, то кормили сносно и не пытали, так что у Первого Меча затеплилась было надежда, что Эвкор Эпта все-таки внял голосу разума. Сам он раз за разом твердил людям Асканара, что Варгалоу был прав, предостерегая их против севера, но Олигарх-Администратор все не посылал за ним. Теперь, стоя посреди пропитанного запахом смерти двора и ощущая босыми ногами вязкость чужой, еще теплой, крови, он понял, что его постигла самая тяжкая в жизни неудача. Но им его не сломить, не дождутся палачи, чтобы Первый Меч императорской гвардии молил о пощаде. Да и что толку: все, кто окружает его здесь, лишь послушные куклы в руках могущественного врага. И тут он увидел палача.

— Ты готов? — раздался голос из-под низко опущенного капюшона.

Разглядев скрытое под ним лицо, Кромалех задохнулся от удивления. Наконец-то! Олигарх-Администратор.

— Ты все-таки пришел, чтобы выслушать меня, — произнес он еле слышно. — Клянусь, Варгалоу не ошибался. В чем бы ни заключались наши с тобой разногласия, умоляю, выслушай…

— С севера Империи ничего не грозит, — перебил его Эвкор Эпта. — Если нам и следует чего-то опасаться, так это измены внутри.

— Ты должен меня послушать! — зашипел в бессильной ярости Кромалех.

Вдруг Эпта выхватил из-под плаща длинный кривой меч и сжал его обеими руками.

— Нет, Кромалех, сначала ты выслушаешь меня, а затем умрешь. Ты мне кое-что должен. О, я хорошо знаю, чего ты добивался! Ты использовал девочку, ты навязался ей против ее воли! — Он выплевывал слова одно за другим, и они терзали слух пленника не хуже самой острой стали. — Но запомни: когда она сядет на трон, это будет моя победа, и я никому не позволю пожать ее плоды. Неужели ты, гадюка, пригретая Кванаром Римуном, надеялся, что сможешь подчинить себе слабый ум простодушного ребенка? Ты думал, что она отдаст тебе все, в том числе и свою руку, так ведь?

— Простодушного ребенка? — изумился было Кромалех, но вовремя вспомнил, какую игру вела Теннебриель, и умолк. Значит, она победила, и Эвкор Эпта не раскрыл ее хитрость. Однако теперь ему стала ясна причина ненависти к нему Администратора: маска бесстрастия упала с лица серого кардинала Империи, и под ней обнаружился мужчина с такими же страстями, как и у всех остальных. Первый Меч почувствовал, что ему нечего противопоставить безумной ревности, которая давно уже отравляла душу этого человека.

Но Эпта быстро взял себя в руки, и всякое выражение вновь исчезло с его лица, словно он стер его одним движением ладони, как дорожную пыль.

— Под моим руководством из нее выйдет превосходная Императрица. Ну вот, теперь ты знаешь, почему тебе придется умереть. — С этими словами он поднял над головой меч и молниеносным движением послал его вперед и вниз. Кромалех сначала почувствовал, как сталь входит в его тело, пронзая внутренности, и только потом волной нахлынула непереносимая боль.

— ТЕННЕБРИЕЛЬ! — Его вопль заметался меж каменных стен двора, рванулся вверх, и вдруг ему показалось, что из глубин дворца донесся приглушенный ответный крик, точно возлюбленная услышала его последнюю мольбу и откликнулась. Эвкор Эпта сделал шаг назад, выпустив меч из рук. Ладони Кромалеха сомкнулись вокруг торчавшей из груди рукоятки, колени подогнулись, и он упал наземь к ногам палача. Тот безошибочно угадал в последнем крике казненного агонию любви, навсегда расстававшейся с предметом своей страсти, и, с трудом подавив желание пнуть бездыханное тело, круто повернулся и зашагал к выходу.

Губы Теннебриель раскрылись, но ни звука не слетело с них. Не в силах больше смотреть, она отвернулась от окна, прижалась спиной к стене и медленно соскользнула вдоль нее на пол. Сердце ее колотилось так, что, казалось, ребра вот-вот не выдержат и треснут. Через мгновение ее уже сотрясали неконтролируемые рыдания. Ей хотелось вопить, кричать, бить кулаками об стену, но сил не было. Девушка попыталась встать, но ноги отказывались служить ей. Наконец, цепляясь за стену, она кое-как поднялась и снова дотянулась до окна. Солдаты и Администраторы ушли, тела двух казненных ранее забрали, но мертвый Кромалех продолжал, скорчившись, лежать на земле, словно и в смерти не уставая возносить мольбы неизвестному богу.

Слезы Теннебриель частым дождем капали на наклонный каменный подоконник и стекали вниз, оставляя влажные дорожки в пыли. Она снова упала на колени, ее прекрасное тело выгнулось, будто под пыткой. Снова и снова видела она тот страшный замах серебристого меча, слышала голос, выкликающий ее имя, тысячекратно усиленное эхом. Он и впрямь любил ее, его клятвы не были пустыми словами! А она отсылала его на поиски невозможного. Если бы он отказался тогда, то был бы сейчас жив. Ну почему, почему он не отказался!

Вдруг девушка вскочила на ноги. Гнев огненными петлями поднимался из самой сердцевины ее существа, грозя вот-вот захлестнуть горло. Ярость придала ей силы. Она смахнула слезы. Когда палач занес над осужденным свой меч, капюшон едва не свалился с его головы, и Теннебриель удалось разглядеть его лицо, которое теперь вдруг всплыло в ее памяти. Она бросилась бежать, не разбирая дороги.

Тем временем объект ее пламенной ненависти скинул плащ палача и отправился на другую половину дворца, в дальние покои, куда был заказан вход всем, кроме самых ближайших его помощников. Он уже входил в комнату, где его ждали планы обороны Медальона, как вдруг от стены отделился человек и шагнул к нему. В лице его не было ни кровинки, руки тряслись, и вообще он производил впечатление того, кто только что пережил сильнейшее потрясение. Это удивило Эвкора Эпту: он давно знал его и считал одним из самых закаленных своих соратников.

— Прошу прощения, господин. Там вас ждет посетительница, но, как она туда попала, я не знаю.

— Кто это?

— Женщина, господин. Кажется.

— Дай мне твой меч. — Эвкор Эпта взял протянутый клинок и сделал помощнику знак удалится, хотя явный ужас, который тот испытывал, заставил насторожиться и его. Он подошел к двери и осторожно толкнул ее. Тайные покои находились намного ниже тех этажей, где обычно обретались многочисленные мелкие служащие, прислуга и посетители, практически под землей, и Администратор не боялся засады. Он вошел. В комнате было почти темно, только на просторном письменном столе догорала масляная лампа. Эвкор Эпта подкрался к столу и заглянул за него, но никого не увидел.

— Если хочешь говорить со мной, покажись. У меня мало времени. Выкладывай свое дело и уходи.

Ответом ему было молчание. Эпта нахмурился, не желая выказать страх. У него было такое ощущение, будто весь окружающий мир куда-то исчез, точнее, сократился до размеров комнаты, которая вдруг начала вытягиваться и сужаться одновременно, превращаясь в некое подобие тоннеля. Ему стало не хватать воздуха. Он крепче сжал рукоять меча, однако сомнение, будет ли от него какой-нибудь толк, уже закралось в его сознание. Вряд ли сюда мог проникнуть обычный недруг, слишком много преград пришлось бы ему преодолеть.

В дальнем конце комнаты помещался глубокий альков, где Эвкор Эпта хранил старые городские летописи. Сейчас его неудержимо влекло туда, и, вглядевшись во тьму, он различил силуэт. В нем-то, видимо, и заключалась тайна.

Он подхватил со стола лампу и направил луч света в альков. Но, узнав своего загадочного посетителя, он сдавленно вскрикнул от ужаса и со стуком опустил лампу на стол. Опомнившись, он попытался уговорить себя, что ему померещилось, что это обман зрения, не более.

Тем временем гость, а точнее, гостья шаркающей походкой вышла из темноты. «Этого не может быть!» — кричал разум Эвкора Эпты. Однако перед ним стояла Улларга, покойница, чье тело давно сбросили в глубокое подземелье в лабиринтах старого города. Но ведь не могла же она выжить в самом деле! Администратор выбросил вперед руку с мечом и обернулся, чтобы позвать своих людей. В это мгновение странная гостья пересекла границу отбрасываемого лампой светового круга, и чиновник убедился, что перед ним стоит именно та, о ком он подумал.

— Ты меня слышишь, Эвкор Эпта, — раздался ледяной, как дыхание северного ветра, голос. Звук явно исходил изо рта старухи, так как губы ее двигались, открывая желтые обломки зубов, но в то же время казалось, что он доносится из невероятного далека. — Видишь, чем я пользуюсь, чтобы говорить с тобой?

— Кто ты?

— Я — сила, Эвкор Эпта. Это лишь слабый пример моего могущества, хотя и довольно наглядный. Ты хорошо понимаешь, в чем смысл силы, иначе и быть не может, ведь ты — Истинной Крови.

От этих слов Эпта окоченел. Клинок по-прежнему был у него в руках, но что в нем проку?

Голос изменился, стал мягче, словно обрел независимость от разлагавшихся голосовых связок Улларги.

— Ты знаешь, что старуха мертва. Но я хотел, чтобы ты своими глазами увидел, как я управляю ее телом.

— Кто ты такой? — повторил вопрос Эпта, изо всех сил подавляя страх.

— Анахизер. Но я не там, где ты, меня нет даже поблизости от ваших островов. Однако я наблюдаю и за тобой, и за твоими врагами. А они между тем приближаются. Ваша война представляет для меня интерес.

— Какой именно?

— Я не хочу, чтобы ваш трон занял Римун. Он уже знает, что я готов сделать с ним и его последователями.

— А если он проиграет?

— Так будет гораздо лучше. Но ты и он — достойные противники. Ваши силы практически равны, а значит, победа достанется кому-то из вас дорогой ценой. Второго нашествия, к тому же куда более мощного, чем первое, вам уже не пережить.

— Ты пришел, чтобы терзать меня разговорами о прошлом?

— Ты стремишься к власти, Эвкор Эпта. К той власти, что передавалась в твоем народе из поколения в поколение вместе с Истинной Кровью. Ты получишь ее, но за это придется заплатить. Так случилось, что я тоже стремлюсь к власти, однако мои стремления не пересекаются с твоими. Я дам тебе то, что ты желаешь. Я могу помочь тебе возродить былое величие народа Истинной Крови. Все, что от тебя за это потребуется, — не мешать мне в осуществлении моих планов. Помоги мне, Эвкор Эпта, и ты получишь власть, о которой даже не мечтал. Вся Империя будет лежать у твоих ног.

«Здесь какая-то ловушка, — подумал про себя Эпта. — Теперь я вижу, что северное зло — не выдумки. Глупо с моей стороны будет поддаться».

— Позволь мне помочь тебе уничтожить твоих врагов. — Голос звучал спокойно и здраво, точно говорил рассудительный и умный человек. Действие его было воистину неотразимым. — А чтобы доказать, что я не собираюсь тебя обманывать, я расскажу тебе, как именно это можно сделать. У тебя есть карта этого острова?

Эвкор Эпта молча достал из ящика стола свиток пергамента, расстелил его перед Улларгой и прижал заворачивавшиеся края тяжелыми книгами. Свет лампы четко обрисовал мельчайшие подробности острова Медальон.

— Где сейчас корабли Империи? — снова раздался голос. Эпта замешкался с ответом, и тогда труп поднял руку и ткнул полуистлевшим пальцем в изображение внутреннего моря. — Здесь! А с ним и Кранноки, флот старухи Эстрин. Тоже хочет кусочек трона! А твоя армия в самом городе.

Эпта понял, что силу, которая столь неожиданным образом предложила ему свои услуги, обмануть не удастся.

— Часть людей я отослал в горы и в крепости Застежки.

— А твои враги снаружи, уже бросают якоря в спокойном море неподалеку от Застежки.

— Внутрь войти они не смогут. Моя оборона слишком сильна для них.

— Разумеется. — Палец исчез из светового круга. — Но есть способ и получше. Пусть войдут. Прикажи своим людям обороняться убедительно, но не слишком отчаянно, чтобы ваши враги смогли проникнуть внутрь.

— Чтобы они всех тут перебили? Возникнет такая сумятица, что победа станет делом случая. Зачем давать им такое преимущество?

— Может, я ошибаюсь, но мне показалось, что Кранноков ты любишь не больше, чем Труллгунов или Римунов.

— Кранноки люди Теннебриель.

— А кто она такая? Девчонка, которая станет бороться против тебя самого и всего, за что ты выступаешь, как только сделается Императрицей.

— Ее я смогу держать в узде.

— Думаешь? Ты до сих пор веришь, что она глупенькая несмышленая девочка?

Черная волна страха и подозрений окатила вдруг Эпту с головы до ног, а когда она схлынула, сознание его прояснилось. Но в этой ясности таилась угроза.

— Умом она не уступит тебе самому, — прозвучал голос. — До сих пор она это ловко скрывала. Я долго следил за ней глазами Улларги, моего послушного орудия. Ах, какие картинки показывала мне старая карга!

Предсмертный крик Кромалеха, крик любви, снова ворвался в сознание Эвкора Эпты.

— Глупо было с твоей стороны доверять девчонке, Эпта. Она и Кромалех были любовниками. И ему вовсе не понадобилось ее соблазнять. Она сама кинулась ему в объятия.

Усилием воли чиновник сохранил спокойствие.

— Может быть, и так, — ответил он, с трудом шевеля пересохшими вдруг губами. — Но теперь у нее нет причин отворачиваться от меня.

— Это ты так думаешь. Но послушай, что я тебе предложу. Пусть враги войдут в лагуну. А когда завяжется битва, мы с тобой уничтожим их всех одним ударом.

Смелое заявление чародея ошеломило Эвкора Эпту, и он вместо ответа озадаченно уставился в карту.

— Как? У меня людей не хватит. А твоих тварей я в город не пущу.

— А зачем нам люди, когда есть море? Твои враги утонут, как новорожденные котята, — злобно проскрежетал голос, и чиновнику показалось, что он услышал в нем далекий отзвук того Потопа, который чуть было не стер Острова с лица земли.

— Как это сделать? — сипло прошептал он в ответ.

— Ты хорошо знаешь старый город под землей. Известно тебе и о древнем заклинании, которое спасло его от затопления. В сущности, оно и до сих пор не утратило своей силы, иначе море хлынуло бы в катакомбы старого города и залило бы их до самого верха. Я поделюсь с тобой своим могуществом, и мы вместе снимем старое заклятие. Морские воды зальют нижний город. В лагуне образуется воронка, и все корабли, которые будут в это время внутри острова, неминуемо засосет на дно. Так ты избавишься от всех своих противников разом: и от Оттемара Римуна с его союзниками, и от Труллгунов, и от Гамаваров, и от Кранноков.

— А флот Феннобара?

— Тебе он не понадобится. Когда все кончится, ты и другие люди Истинной Крови сами решите, что делать с теми, кто случайно уцелеет в катастрофе. Остров Медальон будет вашим, а с ним и вся Империя. А Теннебриель станет цепной собакой у твоего трона.

Эпта продолжал смотреть в карту, напряженно обдумывая услышанное. Отменить старинное заклинание! Что ж, это возможно. И тогда все, что ему было обещано, осуществится.

— А что потом? — поднял он глаза на стоявший перед ним труп старухи.

— А потом я уйду и не буду смущать тебя больше. Единственное, что от тебя потребуется, — не высовывать носа с Золотых Островов и не вмешиваться в мои дела в других частях Омары. Готов ли ты заплатить такую цену?

— Признаюсь, у меня никогда не было желания завоевывать другие земли, — холодно ответил Эпта. — Я только хочу вернуть Золотые Острова законным владельцам. Окружающий мир дик и не представляет никакого интереса. Можешь забрать его себе. Но все же мне непонятно, почему вдруг ты предлагаешь мне свою поддержку? Я не настолько наивен, чтобы поверить, будто твой поступок продиктован исключительно симпатией ко мне.

Чародей усмехнулся:

— Когда привыкаешь жить обманом, невольно начинаешь подозревать всех остальных. Золотые Острова представляют угрозу моим интересам, и я хочу ее устранить. Если Оттемар получит трон, то не пройдет и года, как он начнет посылать против меня эскадру за эскадрой. У меня хватит сил, чтобы с ними справиться, но жалко тратить время на такую ерунду. Помогая тебе, я надеюсь достичь двух целей разом: предотвратить затяжную войну и обрести союзника. Я не собираюсь лезть в твои дела, однако может случиться, что мы снова понадобимся друг другу. Ты убедишься, что я умею быть благодарным, Эвкор Эпта. Так что решай, и поскорее.

— Как сделать то, о чем ты говоришь?

— Собери преданных тебе людей и начинайте творить заклятие. А я добавлю своих сил. Сам поймешь, когда начать.

Эвкор Эпта снова уставился в карту. Никогда в жизни он не принимал решений с ходу, ему всегда требовалось время на обдумывание каждого шага, каждой детали нового плана. А тут от него требовали, чтобы он отказался от привычки всей жизни и кинулся в новое дело как в омут с головой, поставив все на карту. Но он не привык рисковать. Медальон неприступен, и никакая помощь со стороны ему не нужна.

С другой стороны, предложение заманчивое, очень заманчивое! Уничтожить всех врагов разом. Возродить величие народа Истинной Крови! К тому же этот Анахизер рассуждает вполне логично, а его стремление к власти объясняет, почему он решил подкинуть такую жирную наживку. Чиновник медленно кивнул:

— Хорошо. Я подумаю.

— Решай скорее. Я буду ждать. — Голос затих так же неожиданно, как зазвучал. Труп старухи упал на пол. Эвкор Эпта наклонился над ним, осветил лампой его лицо и отпрянул с гримасой отвращения.

Его люди ждали снаружи, боясь войти в комнату.

— Там внутри лежит труп. Унесите его в подземелье и сожгите. Поняли?

— Да, господин.

— Хорошо. И забудьте все, что вы здесь сегодня видели. — Эвкор Эпта прошел мимо остолбеневших от страха и неожиданности слуг и начал подниматься по длинной лестнице, которая вела в верхние этажи дворца. Путь его лежал в коридор, где у дверей покоев Теннебриель стояли словно два каменных изваяния стражники. «С ней надо разобраться, и быстро. Посмотрим, в самом ли деле эта сучка глупа или только прикидывается. Подумать только, а он-то, старый дурак, поверил, будто у нее и впрямь не все дома!»

— С ней кто-нибудь есть? — бросил он страже.

— Нет, господин. Горничные ушли. — Дверь отворилась и вновь захлопнулась за ним. В комнате было мало света, и он сначала не увидел Теннебриель, но потом разглядел ее: она лежала на кушетке спиной к нему и спала.

«Подстилка Кромалеха!» — хотелось закричать ему, но он сдержался. Вместо этого он подошел к спящей и тихо тронул ее за плечо.

— Теннебриель, — позвал он. Девушка пошевелилась, повернулась к нему лицом и вскрикнула от ужаса.

Он резко выпрямился, его лицо исказилось от гнева.

— Что за игру ты затеяла, негодница! — выкрикнул он. — Почему на тебе это платье? Где твоя хозяйка?

Имарга разрыдалась, закрывая лицо руками от страха.

— О, господин! Она заставила меня, сама заставила!

— Где она? — прорычал он, хватая девушку за руку и стаскивая ее с кушетки. Та продолжала лить слезы и лопотать что-то бессвязное, так что Администратор, вне себя от злости, размахнулся и закатил ей звонкую оплеуху.

— Она хотела посмотреть Двор Плача…

Его глаза сузились, голос внезапно стал холодным и таким тихим, что она еле расслышала его слова:

— Что посмотреть?

— Это все Нерина! Это она рассказала ей, как можно увидеть казни. Ей было скучно. Она сказала, что они скоро вернутся…

Отшвырнув девушку с дороги, Эвкор Эпта кинулся к двери и с такой силой хватил по ней кулаком, что она едва не слетела с петель. Стражники тут же ее распахнули. Администратор промчался мимо них не оглядываясь и устремился в противоположный конец коридора. Испуганная Имарга подошла к двери и смотрела ему вслед. На ее щеке горел след от пощечины.

— Что случилось, госпожа? — подступил к ней один из сторожей.

— Идиот! — завопил его напарник. — Ты что, не видишь, это же служанка! Где регент? — И тут он вспомнил соблазнительную фигурку одной из девушек, когда они вышли из комнаты немного раньше.

Тем временем Эвкор Эпта отыскал коридор, который вел к окошку над Двором Плача: его привели туда следы в пыли. Да, две девушки побывали здесь. На подоконнике сохранились дорожки от слез Теннебриель, и, увидев их, он все сразу понял. Она видела! Видела, как он нанес смертельный удар ее любовнику! Начиная с этой минуты все планы, которые он когда-либо строил в отношении нее, рухнули. Эта девушка далеко не дура, и она по-настоящему любила Кромалеха. Пока чиновник стоял у окна и задумчиво водил пальцем по дорожкам в пыли, недостающие части головоломки встали на свои места. Это Теннебриель плела против него заговор с самого начала. Это она пыталась выкрасть Оттемара, и по той же самой причине, что и он!

А теперь она ненавидит его всеми силами души. Эпта увидел следы, уводившие в глубь дворца. Что ж, пусть бежит. С этим покончено.

Он повернул назад. «Это все решает. Я созову людей Истинной Крови. Мы начнем творить заклятие и призовем на помощь силу океана».

Глава 24 ПОТОП

Они вышли на поверхность в горах на северо-восточной оконечности острова Медальон. Внутреннее море раскинулось перед ними; напротив, на берегу западной бухты, между полосой прилива и громадными утесами, которые даже на таком расстоянии выглядели непомерно большими, лежал Золотой Город. Умлак со своими Камнетесами и Земляные Люди, как и обещали, проложили дорогу под землей, поочередно пуская в ход то свои каменные посохи, то им одним доступную магию. Люди Даррабана с изумлением взирали, как все новые и новые проходы открывались там, где только что была сплошная стена. Сам Даррабан вместе с Ранновиком и его Гамаварами вышел в море и направился к Застежке, чтобы встать там на якорь и ждать условного сигнала. Вскоре должны были подоспеть и корабли Руана. Варгалоу и Оттемар разработали простой план, основанный на внезапности атаки. Они намеревались обойти форты Застежки с тыла и напасть в самый неожиданный момент. По их подсчетам, солдат противника должно было оказаться в несколько раз меньше, и если все пойдет как намечено, то крепости скоро перейдут в руки нападавших.

А пока, щурясь с непривычки на ярком утреннем солнышке и посматривая на клубившийся над морем туман, интервенты готовились к бою, старательно отгоняя мысли о том, что кто-то из них не увидит сегодняшнего заката.

Люди Умлака отдыхали; он сам сидел в стороне, внимательно разглядывая Высоты Маладора, словно пытаясь выведать их секреты.

Оттемар и Варгалоу подошли к нему.

— Мы многим тебе обязаны, — начал Оттемар. Умлак издал низкий гортанный смешок.

— Как знать, может быть. Но разве это не ты вытащил меня тогда из моря? Однако я все же попрошу у тебя кое-что в награду.

— Разумеется, что именно?

— Когда мы избавим этот остров от злодеев, что засели здесь, и от угрозы, что надвигается с севера, быть может, ты позволишь мне и моим людям назвать Высоты Маладора своим новым домом?

— Вы вольны будете выбрать любое место, какое пожелаете, — ответил Оттемар.

— Камнетесы жили здесь и раньше, много веков тому назад. — Умлак на мгновение нахмурился, потом лицо его снова просветлело. — Чем скорее мы возьмемся за дело, тем лучше.

Пока они беседовали, Орхунг и Сайсифер подошли к самому краю утеса и теперь наблюдали оттуда за городом. Привычно молчаливый Орхунг, мысли которого были настолько непроницаемы, что Сайсифер порой задавалась вопросом, думает ли он вообще или все еще продолжает спать, насторожился. Выражение полного безразличия на его лице сменилось гримасой озабоченности. Девушка чувствовала, что ее присутствие меняет его, пробуждает в нем какие-то скрытые силы, так же как и он сам невольно во много раз усиливает ее возможности. Именно поэтому южанин одновременно притягивал и пугал ее.

— В чем дело? — спросила она.

— Пока не знаю. Но я чувствую присутствие зла. Когда мы подошли к тому месту, откуда начался подъем, я увидел сквозь каменную толщу барьер, стену из заклинаний, воздвигнутую внутри и в глубине острова. Умлак тоже знает, что она там. Он не стал пытаться ее разрушить, а предпочел провести нас над ней.

— Кто ее поставил?

— Силы, корни которых уходят глубоко в прошлое этого острова.

— Они еще существуют?

Орхунг не торопился с ответом.

— Возможно, — произнес он наконец, будто что-то прикинув. — Здесь действует нечто такое, чего я не могу разглядеть. А еще вон там, возле крепостей Застежки, тоже что-то не так.

Нараставшая симпатия к Орхунгу беспокоила Сайсифер больше всего именно в те моменты, когда он делал подобные прогнозы, поскольку она и сама чувствовала присутствие на острове чего-то пугающего и непонятного.

Оттемар подошел к ним, широко улыбаясь.

— Люди отдохнули. Им не терпится поскорее начать. Мы отправляемся к фортам. А ты, Сайсифер, послушай меня: я хочу, чтобы ты держалась как можно дальше от поля боя. Орхунг…

— Я буду там, где понадоблюсь, — отрезала девушка. Их глаза встретились.

Улыбка Оттемара стала еще шире.

— Да, я это знаю. Но будь осторожна.

— Оттемар, — сказала она тихо, — все будет не так просто, как мы надеялись. Здесь какая-то ловушка. — И она пересказала ему соображения Орхунга.

— Понятно, — протянул он. — Придется нам всем соблюдать осторожность.

В полном молчании колонна Камнетесов, Земляных Людей и воинов начала спускаться по уступам Маладора к площадке, нависшей над утесом, где, словно одинокий часовой, возвышался восточный форт Застежки.

Через два часа они уже стояли над фортом. Командиры собрались, чтобы в последний раз обсудить план действий. На горизонте показались корабли Даррабана и Ранновика. Они на всех парусах неслись к острову. Немного дальше, на востоке, показались еще паруса, и обладавший невиданно острым зрением Орхунг подтвердил, что это Руан спешит на помощь.

— Даррабан войдет в пролив и отвлечет на себя внимание обоих гарнизонов, — говорил Варгалоу. — Как только завяжется бой, мы спустимся вниз и возьмем восточный форт. Начнется неразбериха, в которой кораблю Даррабана необходимо будет пробраться сквозь пролив во внутреннее море, держась восточной стороны. Одной крепости не хватит, чтобы удержать весь флот.

Вдруг снизу раздался приглушенный крик, и они поняли, что из форта их заметили.

Андрику, которого отец оставил командовать труллгунской пехотой, пришлось немало потрудиться, чтобы удержать своих людей на краю атаки: они предвкушали легкую победу, да и вид приближавшихся судов внушал надежду, так что они рвались в бой, как борзые со своры. Но Варгалоу не давал команды: он напряженно наблюдал за Орхунгом и Сайсифер, чья взаимная зависимость сделалась настолько очевидной, что они выглядели как две вишни на одной веточке. Избавителю и раньше случалось наблюдать девушку в таком состоянии; казалось, она видит злых духов, которые витают вокруг, незримые для остальных. Он тихо подошел к ней.

— По-моему, нам предстоит довольно простое дело, — произнес он. Девушка вздрогнула и повернулась к нему лицом.

— Не знаю…

Орхунг вдруг замер, закрыв глаза, хотя последние несколько часов был оживлен как никогда. Жезл, обыкновенно висевший на поясе, теперь был у него в руке и то и дело вспыхивал бледным голубым пламенем. По телу Сайсифер внезапно прошла крупная дрожь, девушка начала хватать ртом воздух, будто задыхаясь.

Варгалоу взял Сайсифер за руку, словно хотел приободрить или поддержать ее. Девушка не сделала попытки отстраниться.

— В чем дело? — спросил он.

Сайсифер покачала головой, крепко зажмурив глаза, как ребенок, который боится увидеть что-то страшное. К ним присоединился Оттемар.

— Еще минута, и можно начинать атаку, — сообщил он. Тут он заметил руку Варгалоу на локте Сайсифер и спросил:

— Что происходит?

— Подожди, — ответил Избавитель. — Задержи наступление…

Но было уже поздно. С громкими воплями Труллгуны все как один поднялись и хлынули вниз. Тут же к ним присоединились Камнетесы, и через несколько минут они неслись к восточной стене форта.

Орхунг открыл глаза и указал жезлом вперед:

— В крепости не больше двадцати человек. На том берегу пролива столько же.

— Что ты хочешь этим сказать? — налетел на него Оттемар.

— Никто не собирается защищаться, — ответила Сайсифер. В это время Труллгуны, подбадривая себя боевым кличем, уже перелезали через стену, как обезьяны. Горстка защитников храбро бросилась им навстречу, но их сопротивление было немедленно смято, и тут же, как и предсказывала Сайсифер, наступило затишье.

Варгалоу почернел.

— Этого не должно быть! — бросил он отрывисто. — Застежка открыта — но почему? — Вдруг его лицо прояснилось. — Может быть, это помощь? Отарус? Его работа?

Оттемар захлопал в ладоши:

— Великолепно! Смотри, корабли Даррабана уже прямо под нами! Еще несколько минут, и они войдут в лагуну. — Однако его радость оказалась недолговечной: бросив взгляд на Сайсифер, он тут же потух.

Девушка яростно трясла головой:

— Нет! Скажи ему, Оттемар, не надо! Не надо! Он бросился к ней, стиснул ее в объятиях и прижал к себе. Девушка ухватилась за него, точно утопающая.

— Кому? Кому сказать?

— Орхунг! — воскликнул Варгалоу, и все глаза устремились на Созданного. Тот держал в вытянутой руке свой жезл, горевший теперь ровным голубым огнем.

— Это он, — выдохнула Сайсифер прямо Оттемару в ухо, — Я поняла. Сила, которая то возвращается ко мне, то исчезает. Она исходит от Орхунга.

— Но как это возможно?

— Он принадлежит Королям-Чародеям. Это часть их силы. А она сродни силе Иерархов, которая живет во мне, и потому две силы притягивают друг друга.

— Но ведь ты израсходовала ее при Ксаниддуме…

— Ты так думаешь? — Она отстранилась от него, злые слезы блеснули в ее глазах. — И я свободна?

— Тогда что же происходит? — настаивал Оттемар. — Объясни!

— Орхунг чует: зло за работой. И хочет найти его. Через меня. — И она снова задрожала.

Оттемар резко повернулся к Созданному и заорал:

— Оставь ее, слышишь, оставь, а не то я тебя прирежу!

— Опомнись! — преградил ему путь Варгалоу. — Не прикасайся к нему, иначе погибнешь. Жезл…

Сайсифер застонала и медленно опустилась на колени. Глаза ее были закрыты. Все звуки отступили и доносились теперь откуда-то издалека, будто из-под воды.

— Я снова вижу, — прошептала девушка. — Дар ясновидения вернулся. — За ее спиной Орхунг направил свой жезл ей в затылок, словно вливая в нее ту силу, о которой она говорила.

Варгалоу встал на колени рядом с ней:

— Что ты видишь?

Оттемар пытался протестовать, но на этот раз Избавитель был неколебим:

— Мы должны знать.

Когда Сайсифер вновь открыла глаза, взгляд ее был совершенно спокоен, но все сразу поняли, что она смотрит в будущее. Страшное будущее.

— Стена заклятий, — прозвучал ее голос. — Ее разрушают.

— Кто? — отрывисто спросил Варгалоу.

— Люди Истинной Крови. Они собрались в потайном месте и совершают обряд. Я вижу их пляску.

Варгалоу и Оттемар переглянулись.

— Отарус рассказывал об этом, — быстро заговорил Избавитель. — Но они хотели сохранить свой старый город. А если заклятий, которые охраняют его, не станет…

— Море опускается! — прозвенел крик Сайсифер. — Море! Оно затопляет город внутри Медальона. И корабли…

В ужасе Оттемар обернулся и бросил взгляд на воды лагуны. Первый из труллгунских кораблей уже прошел через Застежку. Навстречу ему никто не вышел: все суда Империи стояли в доках.

— Корабли! — закричал Оттемар.

— Их засосет вниз, как палую листву… — начал Варгалоу.

— Эвкор Эпта, — произнес наследник обреченно. — Он всех предал.

Избавитель вскочил на ноги:

— Надо немедленно остановить корабли! Не дать им войти в гавань!

Веки Сайсифер снова опустились, и девушка, обессиленная, упала на руки Оттемара. Он прижал ее к себе, гладил по волосам, шептал нежные слова. Орхунг опустил свой жезл и словно очнулся от какого-то забытья. Варгалоу заметил это и прокричал ему:

— За мной! Мы должны остановить их! Понял?

Орхунг деловито кивнул и прыгнул со скалы вниз, как будто ничего особенного не случилось. Варгалоу нагнал его, и они вместе понеслись к крепости.

Оттемар и Сайсифер остались на склоне холма в окружении Земляных Людей, которые, сопереживая девушке, взволнованно столпились вокруг нее. Но вот в ее глазах снова засветилась жизнь, и она, хотя и с трудом, все же поднялась на ноги.

— Сон, — пробормотала она.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Оттемар, поддерживая девушку.

— Голова немного кружится. Но корабли…

— Еще не поздно их остановить.

— Орхунг…

— Ушел.

— Это он. Из-за него я все это вижу. Я не хочу…

— Больше я ему не позволю, даже если мне придется столкнуть его в море, поверь. Выслушай меня, Сайсифер. — Он еще крепче сжал ее руки. Тогда, по дороге в Ксаниддум, я свалял дурака. Я предложил тебе то, на что у меня самого не было прав.

— Это было давно, Оттемар. К тому же ты тогда сам не понимал, что делал…

— Зато теперь понимаю. И потому скажу то, что должен сказать. Если ты мне прикажешь, я брошу и Империю, и этот постылый трон, сяду с тобой на корабль и уплыву куда глаза глядят. Клянусь тебе в этом перед твоим народом!

— Невозможно! — ответила она горько, но без гнева. — Судьба Империи зависит от тебя. Ты должен править ею, ты — ее стержень.

Он долго смотрел на нее, потом запрокинул голову и рассмеялся:

— Ну да! Мне придется стать Императором и снова пойти войной на север.

— Придется, так же как и мне придется использовать мой проклятый дар. У нас обоих нет выбора.

— Тогда раздели со мной мои обязанности. Раньше я предлагал тебе трон из страха, в умопомешательстве, не знаю почему еще, но теперь я делаю это потому, что люблю тебя.

Девушка по-прежнему не пыталась вырваться, но в глазах ее стояли слезы.

— Есть вещи, которых ты не понимаешь…

— Так объясни. Я не отступлю…

— Мне стало известно то, что навсегда должно было остаться тайной. Ты, конечно, знаешь, что дар предвидения я получила в наследство от матери, она — от своей матери, и так далее, вплоть до того момента, когда Иерархи впервые посеяли его в нашей семье…

Вдруг из форта донесся громкий крик.

— Нам надо быть там! — воскликнула Сайсифер. — Я все объясню тебе, когда у нас будет больше времени. А сейчас идем!

— Ладно, — согласился он раздраженно. — Но я от тебя все равно не отстану. — И они пустились к форту, а Земляные Люди поспешили за ними следом. Ворота были широко распахнуты, и, ввалившись внутрь, они застали мрачную картину. Кругом лежали трупы защитников крепости. Все они были зверски умерщвлены, однако поражало не только это, но еще и количество убитых: их было намного больше, чем предсказывала Сайсифер.

— Да их здесь сотни! — выдохнул Оттемар, обозревая картину недавнего побоища. К ним подошел Умлак.

— Господин, когда мы вошли в крепость, почти все были уже мертвы. Мы прикончили остальных, но не больше сорока.

— Ничего не понимаю…

Варгалоу спустился с крепостной стены.

— Это ловушка! — прорычал он. — Нас хотят завлечь во внутреннее море, а потом затопить старый город. Все корабли в лагуне пойдут на дно. И Феннобар, и Даррабан — все погибнут. Выживут лишь избранные, те, кто одной крови с Эвкором Эптой.

— Обряд еще только начался, — сообщил Умлак. — Орхунг знает об этом. Стена заклятий начинает слабеть. Оттемар взбежал на крепостной вал.

— Сколько кораблей прорвалось внутрь?

— Дюжина, — ответил Избавитель. — С Даррабаном во главе.

Сын Даррабана, Андрик, последовал за ними. На лице его был написан ужас.

— Как заставить их повернуть обратно? Варгалоу внимательно оглядел утесы внизу.

— Надо запечатать проход. Закрыть, чтобы ни один корабль больше не мог войти внутрь. Он не такой уж широкий, хотя и довольно глубокий. Что скажешь? — обратился он к Умлаку. — Твой народ ворочает камни, проходит сквозь горы. Хватит у вас сил, чтобы устроить здесь оползень, который закроет проход?

Камнетес широко раскрыл глаза, будто изумляясь уже проделанной работе.

— Для этого нужно время…

— А как же те, кто уже внутри? — накинулся на Варгалоу Андрик. — Мой отец! Как они выберутся оттуда?

— Пусть выходят на берег.

— Где? — выкрикнул юноша. — Где они выйдут, если там везде солдаты Империи? Их же перережут как баранов! Мы должны им помочь!

— У нас нет времени, — раздался бесстрастный голос Орхунга. — Стена заклятий истончается. Струйки воды местами уже прорываются сквозь нее.

Умлак пожал плечами:

— Тогда мы не успеем предотвратить наводнение. Мы не сумеем сдвинуть этот утес всего за один день, точнее, не сумеем сдвинуть настолько, чтобы он смог запечатать такой глубокий пролив.

— Я вам помогу, — сказал Орхунг.

— Что ты имеешь в виду? — изумился Варгалоу.

Взгляд Орхунга был устремлен на узкую полоску воды внизу, но, казалось, он видит не ее, а будущий ландшафт. Его рука судорожно сжимала жезл, будто тот был змеей, норовившей выскользнуть из его хватки.

— Я распоряжусь силой этого жезла, — пояснил он.

— Короли-Чародеи, — догадался Избавитель. — Именно из-за этого жезла Анахизер и уничтожил всех Созданных. Он знал, что при помощи этой штуки вы можете уничтожить его. В этом все дело?

Орхунг кивнул:

— Ты прав. Я стремился найти его и использовать жезл по назначению.

— Неужели этого будет достаточно? — недоверчиво переспросил Умлак.

— Да, — ответил Созданный несколько обиженно. — Но все же Анахизер очень силен. И я начал сомневаться: а что если он найдет способ обратить могущество жезла против меня самого, против нас всех?

— Как, отнимет его у тебя? — не понял Избавитель.

— Я не властен над ним. Наоборот, это он командует мной, так же как и девушкой. — «Я не могу сказать им всей правды, — подумал он. — Я не могу объяснить им, что Анахизер наверняка одержит надо мной верх, если я не забуду обо всех них, о том, за что они сражаются, и не выступлю против чародея с единственной мыслью о его уничтожении.

Беспощадная целеустремленность, заложенная в меня создателями, отличает меня от людей и превращает в раба своей цели. Да, в раба».

Мысль об этом раздула в нем какую-то искру человечности, должно быть, случайно доставшуюся ему в наследство от давно канувших в небытие властителей Ксаниддума.

«Хватит ли мне смелости предстать перед Анахизером сейчас, когда я перестал чувствовать себя простым орудием, придатком могущественного жезла?»

— Орхунг! Говори же! Ты сказал, что можешь помочь. Как? — ворвался в его сознание настойчивый голос Варгалоу.

— Я могу выпустить на свободу силу, которая заключена в жезле, здесь и сейчас.

— Зачем?

— Чтобы сдвинуть утес. Закрыть Застежку. Но тогда он станет бесполезным.

— Значит, и для Анахизера тоже, — быстро сообразил Варгалоу. — Хорошо, действуй. Если мы потеряем оба флота, и наш, и Феннобаров, Империя для нас тоже будет потеряна.

— Феннобар! — завопил Андрик. — И ты еще можешь думать о его спасении?

Варгалоу сделал шаг к юноше. Глаза его горели.

— Когда мы возьмем город, нам придется отстраивать его заново. Поэтому казни пленников не будет, и не надейся. Нам нужны люди, Андрик! Армия. Империя. Надо заставить уцелевших сдаться по-хорошему. Мы договорились с Гамаварами, найдем способ договориться и с Феннобаром.

— Время вышло, — произнес Орхунг.

— Так начинай же! — воскликнул Варгалоу. Оттемар утвердительно кивнул. Какими бы силами ни располагал Созданный, настало время пустить их в ход.

— Вы все должны покинуть это место, — обратился Орхунг к людям. Возвращайтесь обратно на склоны Маладора. — Затем он повернулся к ним спиной и принялся разглядывать пролив у себя под ногами. «Я не имею права быть человеком, — думал он. — Не могу я и нарушить волю моих создателей. Однако я не хочу отворачиваться от людей. Поэтому для Омары будет лучше, если могущество жезла окажется рассеянным. Миром правят другие силы, и как знать, может быть, они окажутся более действенными, чем грубая мощь прошлого. Пусть они и сражаются с Анахизером».

Андрик неожиданно выругался и бросился к крепостной стене. Прежде чем кто-либо успел сообразить, что он задумал, он уже сорвался с ее края и ласточкой кинулся вниз.

Труллгуны, которые были с ним, увидев это, бросились к ступеням, что вели к морю. Варгалоу встал у них на пути.

— Он просто глупый бахвал! — крикнул он, махнув рукой в сторону утеса, за которым только что скрылся молодой человек. — Но его отца надо предупредить. Мы ничего не смогли придумать, и вот этот упрямый недоросль решил взять дело в свои руки. Прыжок не причинит ему вреда. Пусть плывет к вашему властелину и предупредит его.

Поначалу непочтительные речи Избавителя привели Труллгунов в смущение, но, когда в подтверждение его правоты внизу показался плывущий юноша, крик всеобщего ликования вырвался из их глоток, сообщив энтузиазм и остальным.

— Идемте! — обратился Оттемар к людям, Камнетесам и маленькому народу. — Надо подняться повыше, и как можно быстрее. — Держа за руку Сайсифер, он возглавил процессию, которая торопливо миновала ворота крепости и устремилась назад, к Высотам Маладора. В форте остался один Орхунг. Он по-прежнему стоял у пролива и смотрел вниз. На полпути к скалам Умлак, его люди и маленький народ отделились от основного отряда, выстроились полукругом лицом к Созданному и стали ждать его команды.

Орхунг повернул голову и взглянул на своих помощников, но тут же отвернулся опять. Никто не видел, чем он там занят. Вдруг Умлак с выражением глубокой тревоги припустил вверх по склону вдогонку Варгалоу и Оттемару.

— Зло усилилось, — сообщил он. — Мы чувствуем его под землей, словно пробуждающийся вулкан. Камень стонет от боли. Силы людей Истинной Крови для этого недостаточно. Наверняка им помогает сам Анахизер. Это его мощь до краев наполняет созданное ими заклятие.

— Значит, Эвкор Эпта вступил с ним в союз! — воскликнул Оттемар. — Но как ему удалось? Как жители города допустили такое?

— А их никто и не спрашивал, — заявил Варгалоу. — Они предназначены в жертву Анахизеру. Он питает ими свою силу, для него чем больше погибших, тем лучше. Отарус был прав: Эпта задумал наслать на Римунов и узурпаторов Империи, вернее, их потомков, такой же потоп, какой их предки, по его представлениям, наслали на прежних хозяев этой земли. Изящная месть.

Вдруг яркая вспышка голубого света омыла крошечную фигурку на берегу пролива, и из-под земли раздался рокот, словно где-то в ее недрах начиналась гроза. В следующее мгновение туча песка поднялась в воздух и скрыла море от глаз наблюдателей; одновременно сквозь грохот и скрежет крошившегося камня до них долетела песня Камнетесов. Огромный кусок берега медленно пополз вниз, заполняя собою узкий пролив.

Оползень продолжался несколько минут. Когда все наконец стихло и облако пыли рассеялось, они увидели, что западный берег Застежки тоже обрушился. Форт, в котором совсем недавно побывали солдаты Оттемара, исчез, а вместе с ним и кусок крепостной стены в полмили длиной. Такие же разрушения были видны и по ту сторону пролива. Застежка защелкнулась, но от человека, который это сделал, не осталось и следа.

— Мы его потеряли? — спросил наследник.

— Хотелось бы мне сказать, что нет, — ответил Варгалоу без всякого выражения на лице, и окружающие, глядя на него, подумали, что он еще более жесток и беспощаден, чем им казалось сначала. На самом деле ему хотелось кричать от боли и гнева. — Но я не понимаю, как он мог спастись, когда все вокруг рушилось.

— То, что произошло с Застежкой, сущие пустяки по сравнению с тем, что сейчас развернется там, — мрачно произнес Умлак и махнул своей каменной дубинкой в сторону Города. Его люди, закончив работу, уже поднялись по склону и присоединились к остальным.

Одного взгляда на гавань хватило, чтобы понять, какое светопреставление там сейчас начнется. Огромные воронки уже появлялись на поверхности воды, затягивая в себя корабли, оказавшиеся поблизости. Даррабан вошел в лагуну с десятком своих отборных судов; Феннобар, без сомнения озадаченный внезапным появлением Труллгунов, поспешил ответить на вызов противника, выслав ему навстречу свои корабли. Пока Орхунг и Камнетесы обращали в щебень утесы Застежки, два враждебных флота кружили друг вокруг друга, как спущенные с цепи бойцовые псы, которые, прежде чем кинуться на врага, высматривают его уязвимое место. Наконец прямо посреди гавани они сцепились. Эскадра Феннобара численностью превосходила неприятеля, к тому же Труллгуны не знали, что путь к отступлению отрезан.

Андрик плыл вперед со всей скоростью, на которую только способны были его длинные мускулистые руки. Но задолго до того, как отчаянный пловец смог достичь отцовского корабля, что-то вцепилось ему в ноги, дернуло вниз, и водоворот затянул его на дно и выбросил сквозь взорванную магическую стену на улицы старого города. Наверху вода быстро прибывала. Невиданный доселе прилив бился о набережные, размывал стены складских помещений, выбрасывал в море груды зерна и других припасов. Зеваки, собравшиеся на берегу, чтобы поглазеть на морской бой, гибли без счета. Предпортовые улочки затопило. Воды, хлынувшие под землю, быстро заполнили пустую оболочку мертвого города, его крыша не выдержала и начала трескаться, как скорлупа. Целые кварталы в одночасье поглотил кипящий котел. Рев стоял такой, будто десять разгневанных богов выясняли отношения, таская друг друга за чубы. И посреди всего этого хаоса плескались волны силы, от которой дрожала земля и весь остров сотрясался, точно в первый день творения.

Тем временем Даррабан и Феннобар сошлись врукопашную на палубе, а их люди ожесточенно рубили друг друга, не ведая о грозившей им опасности. Так они и ушли на дно, поглощенные огромным водоворотом, не успев понять, что же случилось. Рударик, чей корабль миновал морские ворота последним, увидел, как суда впереди внезапно исчезли, будто провалились в люк. Он тут же дал команду поворачивать к берегу, но было уже поздно: гигантские волны подхватили корабль и начали подбрасывать, переворачивая с боку на бок. Вдоволь натешившись, море пожрало и его вместе со всей командой. Никто не уцелел — ни Труллгуны, ни Гамавары. Корабли Кранноков, стоявшие в порту, были разбиты в щепки как игрушечные и разделили судьбу остальных.

Ранновик и Руан, которые подошли к острову как раз перед тем, как началось обрушение утесов Застежки, с ужасом и изумлением смотрели на гигантский оползень. Предводитель Гамаваров спешно повернул свой флагман к берегу, хотя и знал, что высадиться там невозможно. Остальные корабли стали на якорь в открытом море. Они ничего не могли поделать, оставалось только ждать. Солнце садилось, тяжелые черные облака расселись на вершинах Медальона, точно зрители в театре. Ранновик, уверенный, что катастрофа, свидетелями которой они стали, — дело рук защитников острова, никак не мог собраться с мыслями.

Оттемар остановившимся взглядом следил за тем, как один за другим гибли корабли во внутреннем море. В Городе тоже царил хаос, дома складывались как карточные домики, там, где еще недавно были улицы, кипела морская пена. Мелкие островки, заполнявшие лагуну, исчезли из виду, а один из высоких, как каменные иглы, островов-башен переломился пополам и скрылся в волнах.

— Куда он мог деться? — раздался вдруг голос Варгалоу за его спиной.

Оттемар сразу понял, о ком идет речь.

— Отсиживается где-нибудь наверху, — пробормотал он. — Так же, как и мы.

— Киррикри его найдет, — пообещала Сайсифер и окинула взглядом окрестные утесы в поисках птицы, которая, видимо, не желала наблюдать вакханалию разрушения с близкого расстояния. Никто не отвлекал девушку, пока она разговаривала с совой. Наконец она повернулась к своим спутникам и сообщила:

— Поиск начался.

— Мы потеряли не больше десятка кораблей, — заметил Избавитель.

Оттемар ответил ему тяжелым взглядом. Холодность Варгалоу порой неприятно поражала.

— Ты что, считаешь это победой?

Тот фыркнул:

— Война есть война, Оттемар. Мы еще не знаем, чем все закончится.

Море продолжало бушевать, закручиваясь спиралями, как будто силилось породить ураган. В небе собирались тяжелые тучи. Оттемара затошнило.

— Как мне теперь жить с этим?

— Забыть ты не сможешь. Во всяком случае, пока жив Анахизер. Но эту битву он проиграл. Золотые Острова уплыли у него из рук. Так что свой трон ты получишь.

Оттемар рассеянно кивнул и даже не заметил, как Избавитель покинул его и направился к армии — готовиться к неотвратимо надвигавшемуся спуску в разрушенный Город. Они снова остались вдвоем с Сайсифер. Девушка тоже впала в задумчивость, ослепленная недавними ужасами.

— Скоро все кончится, — попыталась она утешить его. — Море успокоится. А когда мы найдем Эвкора Эпту…

Он посмотрел на нее.

— Так чего я не понимаю?

Она отвела взгляд.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Потому что я люблю тебя. Думаю, ты давно поняла это. Сначала я был просто увлечен. Во мне проснулось желание, как в любом мужчине, и ты об этом знала. И Киррикри знал. Я чувствовал твое презрение. А теперь нет. Ты больше не ненавидишь меня. Я почувствовал это под Кровавым Рогом, когда мы шли с людьми Умлака. И тогда я понял, чего хочу больше всего на свете. Чтобы ты сидела со мной на троне Империи. Я уже говорил, что готов отказаться от него…

— Империя — единственная надежда Омары! — перебила его девушка. Почему, ты думаешь, Анахизер потратил столько сил, чтобы разрушить ее и взять в плен тебя? Потому что если ты сядешь на этот трон, то сможешь превратить Золотые Острова в орудие, которого ему придется опасаться. Точно так же он боялся Мировой Стражи Орхунга, потому и поспешил ее уничтожить.

— Да, все это я знаю… Она улыбнулась:

— Тогда нечего и заводить разговоры о дезертирстве! Твое место здесь.

— А твое?

Девушка снова отвела глаза.

— Ты ведь не будешь жить вечно.

— Что ты хочешь этим сказать? — переспросил он озадаченно.

— Взять трон мало, надо обеспечить преемственность. Род Римунов должен продолжаться. Женись на девушке из дома Труллгунов: у Даррабана есть очень хорошенькие племянницы…

— О чем это ты! — рассмеялся он и взял ее за руку, но девушка поспешила вырвать ее. Она явно была чем-то взволнована.

— Я не шучу.

— И я тоже, — серьезно ответил он. — Я не женюсь на девушке из дома Труллгунов, будь она хоть первой красавицей.

— Но и меня ты тоже не можешь сделать Императрицей.

— Никто не посмеет встать мне поперек дороги. Она кивнула, все еще не находя сил взглянуть ему прямо в глаза.

— Но я не смогу подарить тебе наследника. Минуту или две он изучающе вглядывался в ее профиль, а потом вдруг разразился совершенно искренним смехом.

— И это все, что ты хотела мне сказать? Что ты не сможешь родить мне ребенка? А я-то думал, ты скажешь, что не можешь полюбить меня из-за того, что было в прошлом…

— Оттемар, не надо…

Он схватил девушку за плечи и повернул ее к себе лицом:

— Мне не нужно ничего, кроме твоей любви! Я буду править, я буду укреплять мощь Империи, даже если у меня не будет сына, чтобы продолжить мое дело. Это не имеет для меня никакого значения.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я знаю, что имеет для тебя значение, — ответила она, нежно проводя рукой по его волосам. — Думаешь, я не чувствую твоей любви ко мне?

— Ты боишься, что я люблю тебя недостаточно сильно?

Она покачала головой.

— Дурачок. Я как раз боюсь, что твоя любовь ко мне слишком сильна. Ты из меня какую-то богиню делаешь и ставишь превыше всего на свете.

— Да! Выше даже собственной жизни! — рассмеялся он в ответ.

— И я люблю тебя не меньше, Оттемар. Его радость угасла, точно свеча на ветру.

— Тогда…

— Я могла бы родить ребенка. Как моя мать. И ее мать. Но это была бы девочка, так предопределили Иерархи. Его лицо омрачилось.

— Как это — предопределили?

— Все дело в даре. Когда мать передает его дочери, она отдает вместе с ним и свои силы. Вскоре после родов женщина умирает. Похоже, Иерархи не хотели, чтобы кто-нибудь знал их тайну. Выживает только ребенок, носящий ее в себе…

— Но ведь с тобой все кончилось! Ты же разбудила Наар-Йарнока, как они и хотели! Какой смысл продолжать все это дальше?..

— Ну и что, ведь дар все равно со мной. Орхунг доказал мне это. И моя дочь унаследует его. Так что я могу родить тебе ребенка, девочку, и она станет прекрасной Императрицей и продолжит твое дело. Если ты этого хочешь.

Он стоял перед ней бледный, как будто увидел призрака.

— А ты умрешь через несколько месяцев! Ну уж нет!

Она вздохнула:

— Тогда ты понимаешь, почему я не могу разделить с тобой трон.

Он кивнул.

— Но ты нужна мне, я ведь говорил.

— А твоей Империи нужен наследник.

Он отвернулся и надолго замолчал, потом снова стиснул ее плечи, но нежно, чтобы не причинить девушке боль. Лицо его просияло.

— Но ведь ты любишь меня?

Она ответила ему улыбкой.

— Я, которая презирала, которая ненавидела тебя. Да, Оттемар, люблю.

Крылья захлопали у них над головами, и на камни подле них белой тенью опустился Киррикри.

— Он что, подслушивал? — покраснел Оттемар. Она улыбнулась, красивая как никогда прежде.

— Нет, он и так все знает. — Сообщение птицы заставило ее посерьезнеть. — Эвкор Эпта, — сказала она отрывисто, точно сплюнула. Нашелся.

Глава 25 ЗАНАВЕС

Теннебриель бежала, задыхаясь, петляя по незнакомым коридорам, пронизывавшим весь дворец насквозь. Ей помнилось, что в некоторых комнатах, мимо которых она пробегала, были люди, но никто не выходил ей навстречу, не окликал ее, не пытался остановить. Все выше и выше взбиралась она по крутым лестницам и запутанным коридорам, пока наконец не оказалась в просторном покое со старинной мебелью и выцветшими от времени драпировками. Здесь, по-видимому, редко бывали люди, повсюду толстым слоем лежала пыль. Теннебриель рухнула на кровать, отчего столб пыли тут же поднялся в воздух, и горько зарыдала. Через некоторое время, обессиленная, девушка заснула, подтянув колени к животу, подобно зародышу в материнском чреве.

Несколько часов спустя девушка проснулась и села. Ноги гудели от недавнего безумного бега. Ощущение несчастья нахлынуло на нее волной, и она чуть снова не разрыдалась, но тут же усилием воли взяла себя в руки. Она еще не представляла, как быть и что делать дальше, но твердо знала одно: из дворца, да и из города, надо было убираться любой ценой и как можно скорее. Но как?

Поминутно озираясь по сторонам и останавливаясь, чтобы прислушаться, Теннебриель вышла из заброшенного покоя и оказалась в длинном пустом коридоре, эхом отзывавшемся на каждый ее шаг. В противоположном его конце виднелось окно. Крадучись, девушка приблизилась к нему и выглянула наружу. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, куда она попала: эти покои располагались в самой западной части дворца, которая вплотную примыкала к неприступным утесам, защищавшим город от нападения с моря. Вскарабкаться на них она все равно не могла, да и окошко было слишком узким, даже ей не удалось бы в него протиснуться. Зато теперь она знала, что делать дальше: единственный путь к спасению лежал через окно, значит, нужно было найти другое, пошире, и выбраться на крыши дворца.

Долго еще бродила девушка по коридорам, пока вдруг, повернув за угол, не налетела на Администратора. Тот вздрогнул от неожиданности, и она наверняка смогла бы убежать, если бы не стражники, по пятам следовавшие за чиновником. Они перехватили девушку и поставили ее, лягавшуюся и отбрыкивавшуюся, перед ним.

— А ты что здесь делаешь? Прислуге запрещается… — И тут он изменился в лице. Его рука протянулась к пыльным волосам Теннебриель, узлом схваченным на затылке. Девушка отпрянула, но один из стражников грубо ухватил ее за шею и повернул лицом к Администратору. Тот потянул ее за волосы, и они рассыпались по плечам девушки. Чиновник был явно удивлен, но постарался скрыть это.

— Так вот, значит, как. Теннебриель. Мой хозяин тебя ищет.

Девушка яростно плюнула ему в лицо, но солдаты усилили хватку, заставив ее сморщиться от боли.

— Не трать сил понапрасну, девушка, — холодно произнес Администратор и приказал страже: — Ведите ее за мной.

Он отвернулся и зашагал по коридору, не оборачиваясь, чтобы взглянуть, следует она за ним или нет, как будто она и впрямь была простой служанкой. Солдаты подгоняли ее тычками в спину, и она почувствовала, что теряет надежду. Наконец они достигли лестницы, верхние ступени которой терялись в полумраке у них над головами, и начали крутой подъем. Девушкой окончательно завладело отчаяние, она понимала, что это вряд ли может быть путь к спасению, так что, случись ей даже вырваться из цепкой хватки этих людей, дороги из дворца ей не найти.

Вдруг позади них распахнулась дверь, и двое стражников, вздрогнув, обернулись. Теннебриель тоже бросила взгляд назад. В дверях появились какие-то люди, вооруженные короткими прямыми мечами, их лица скрывали гибкие забрала серебристых шлемов. Их было довольно много. Увидев незнакомцев, Администратор сделал шаг вперед и окликнул их, но они, не реагируя на его слова, длинными мягкими прыжками понеслись вверх по лестнице, как большие хищные кошки. Охрана Администратора, почуяв исходившую от них угрозу, схватилась за мечи.

— Назад! — завопил один из них, но не слишком уверенно. Тем временем люди в масках тоже вытащили из ножен мечи, и на узкой лестнице закипел бой. Скрежет стали, многократно усиленный каменным эхом, разрывал Теннебриель уши, запах разогретого металла щекотал ноздри. Один из стражников упал, пронзенный мечом, и Администратор схватил девушку за руку и попытался утащить ее за собой вверх по лестнице.

Завопив, словно разъяренная фурия, она бросилась на него и выдернула свою руку с такой силой, что он упал, потеряв равновесие, и покатился по ступенькам к подножию лестницы. По дороге он сбил с ног второго своего защитника, и, прежде чем они успели достичь нижней площадки, люди в масках пронзили их своими мечами. Затем один из незнакомцев подошел к ней, но не слишком близко, так как девушка выставила вперед растопыренные пальцы с острыми ногтями и прошипела:

— Не подходи!

Человек в маске рассмеялся:

— Разве так благодарят спасителей?

— Кто вы такие?

— Не важно. Почему они арестовали тебя?

Не зная, что отвечать, Теннебриель только помотала головой.

— Пойдем с нами. Тут кругом полно Администраторов, неровен час еще на кого-нибудь напоремся.

— А что они тут делают?

— Воюют! Пошли быстрее.

Теннебриель повиновалась. Кто бы ни были эти люди, к Эвкору Эпте они явно не имели отношения. Они прошмыгнули в дверь, сквозь которую появились, и оказались в другом коридоре, еще более пыльном и еще гуще заросшем паутиной, чем те, по которым до сих пор блуждала девушка. Вскоре впереди показались древние покои. Они были высечены в цельной скале, как пещера, и освещены факелами. Войдя внутрь, таинственные спасители закрыли за собой дверь и заперли ее на тяжелый засов. Теннебриель подвели к столу, за которым сидел старик с длинной белой бородой.

— Кто ты такой? Что здесь происходит? — отрывисто спросила она.

Человек поднялся из-за стола и устремил на девушку изучающий взгляд. В его лице не было того жестокого бесстрастия, которое отличало людей Эвкора Эпты, но и без того он выглядел достаточно сурово.

— Мы повстречали ее, когда один из мелких Администраторов тащил ее туда, где собрались остальные, — доложил человек в маске.

— Я узнаю тебя! — сказал старик. — Ты девушка Кранноков!

— Я — регент, наследница престола! — высокомерно бросила она, надеясь произвести впечатление. Старик покачал головой.

— Регентом ты можешь быть сколько угодно, но престол не для тебя, ты марионетка Эпты! Теннебриель сверкнула глазами:

— Марионетка! Никогда я не была марионеткой ни в руках этого отребья, ни в чьих бы то ни было еще!

— Может быть, и так. Но разве он не собирался посадить тебя на трон?

— Да. И использовать меня…

— Оттемар Римун жив, — перебил ее старик. — Он идет сюда, чтобы взять то, что принадлежит ему по праву.

Девушка кивнула.

— Знаю. А ты служишь ему?

— Да. Я Отарус, Верховный Камергер Дающих Закон. А закон Золотых Островов гласит, что следующим Императором должен стать Оттемар. Будешь ли ты оспаривать это?

Девушка устало покачала головой:

— Нет. Пусть возьмет свое. У меня нет других желаний, кроме того, чтобы поскорее уйти из этого страшного места, подальше от убийцы.

— Ты говоришь об Эвкоре Эпте?

— Да!

— Он что, предал тебя?

— Я не знаю, каковы были его истинные планы в отношении меня. Но я для него потеряна навсегда, это я знаю точно. Могу поклясться в этом перед кем угодно. Найди его, и я собственноручно вырву его сердце!

Отарус нахмурился. Его поразило как озлобление девушки, так и сам разрыв этого союза.

— Известно ли тебе, что твоя тетка Эстрин вместе с другими Кранноками, находится сейчас в гавани? Или ты будешь делать вид, что и этого не знала?

— Эстрин? — неподдельно изумилась Теннебриель. — Как она сюда попала?

— По приглашению Администратора.

Девушка разразилась презрительным смехом.

— Ну конечно! Надеется на восстановление в своих правах, когда я сяду на трон!

— Эстрин много лет дожидалась этого. Она не отступится так легко, как ты. Обещаешь ли ты дать клятву верности Оттемару Римуну и всем, кто сражается на его стороне?

Теннебриель выпрямилась. Кромалеха не стало, но, если бы его можно было вернуть, она отдала бы все за счастье находится рядом с ним. Но этому не бывать, а без него власть ей была и подавно не нужна.

— Я плюю на Эвкора Эпту, — ответила она. — А если Кранноки предпочитают взять его сторону, то я плюю и на них. Я ничем им не обязана, по их милости я всю жизнь провела в заточении. Да, я клянусь в верности Оттемару Римуну. Перед всей Империей. Пусть он будет Императором.

И вновь Отарус удивился, но не поверить девушке было невозможно такая решимость была написана на ее лице. Должно быть, она пережила какое-то потрясение, которое и заставило ее отказаться от трона и даже от собственной родни.

— Очень хорошо, Теннебриель, с этой минуты можешь считать, что ты под моей защитой. Она тебе пригодится: дворец кишит людьми, которые с радостью перерезали бы тебе горло, если бы услышали то, что ты сейчас сказала мне.

Открылась другая дверь, и в покой вошел бледный как смерть человек, облаченный в мантию Дающих Закон.

— Отарус! Случилось то, чего мы опасались! Все Администраторы до единого покинули Город и укрылись в тайном убежище наверху. Эвкор Эпта с ними. Они заблокировали вход. Их путь туда усеян трупами. Наши люди из подземного города сообщают, что стена заклятий рушится!

Отарус ухватился за стол и покачнулся, как будто в него попала стрела.

— Стена? Хуже ничего и быть не может! Эвкор Эпта намеревается принести нас всех в жертву и оставить в живых только людей Истинной Крови. Надо немедленно выводить жителей из Города. Всех быстро в горы, слышишь? Всех без исключения, Кранноков, Труллгунов, иначе всех ждет один конец.

— А этих, со Скеррина, господин? — спросил человек в маске.

— И их тоже. Варгалоу предупреждал, что скоро нам понадобятся все люди, кто бы они ни были. Эвкор Эпта — наш общий враг. Он и тьма, которой он служит. Быстрее, не стойте тут! Людей надо предупредить как можно скорее. — И он повернулся к Теннебриель. — Девушка, за мной. Город в серьезнейшей опасности, он может просто не пережить того, что ему грозит.

Озадаченная, но покорная, Теннебриель позволила старику взять себя за руку и вывести из комнаты. Присутствие стражи, следовавшей за ними по пятам, на этот раз не пугало, а, напротив, успокаивало ее. Их путь лежал через бесчисленные коридоры и комнаты, вырубленные, так же как и первая, из цельного камня. Наконец они подошли к крутой лестнице, казавшейся снизу бесконечной, и начался долгий трудный подъем. Теннебриель догадалась, что они находятся внутри той самой гряды утесов, которая обнимала город с запада. Пока они лезли наверх, камень вокруг них то и дело начинал гулко вибрировать, так что им приходилось останавливаться и прижиматься к стене, дожидаясь, пока все утихнет. Но грохот в недрах острова не прекращался. Казалось, начинается землетрясение.

Полная луна, яркая и надменная, взирала на остров Медальон, словно наслаждаясь открывавшимся сверху видом. Когда последний солнечный луч затерялся в волнах океана, земля перестала содрогаться и действие силы прекратилось. Внутреннее море вновь спокойно улеглось на своем каменном ложе, но окружавшая его суша изменилась до неузнаваемости. Остров, казалось, увеличился в размерах, поднявшись, как невиданное чудовище, из морских глубин. Треть Золотого Города была стерта с лица земли обезумевшими волнами, которые, схлынув, оставили позади себя настоящий хаос. Причалы, набережные, жилые дома, казармы, лавки — все превратилось в груду обломков; улицы исчезли, словно их никогда и не бывало. Море слизнуло целые районы столицы с такой же легкостью, с какой прилив обычно смывает песочные замки, которые дети строят на пляжах. Верхняя часть Города уцелела, но тоже была в плохом состоянии. Многоэтажные дома обрушились и погребли под собой строения пониже. Огромные провалы зияли там, где обвалилась, не выдержав давления воды, крыша подземного города. Часть горожан успела спастись, добравшись до гор, но тысячи и тысячи погибли, застигнутые врасплох наводнением.

Внутреннее побережье Медальона тоже изменилось: оно поднялось, его подводная часть обнажилась. Волны сначала хлынули в лишившийся своей магической защиты старый город, а потом, когда суша начала уходить вверх, вновь вернулись в море. Теперь новый город стоял на огромной скале, покрытой илом и слизью морского дна, а лагуна уменьшилась в размерах на две трети. Старый город, вытолкнутый на поверхность чудовищной силой Анахизера, возвышался как мрачный памятник его злой воле. От многочисленных судов, что затонули в гавани в тот день, не осталось ни единого обломка.

Пережившие катастрофу Труллгуны, Кранноки, Римуны и представители других менее значительных династий в смятении и отчаянии обозревали залитую лунным светом картину разрушений с высоты окружавших Город утесов. Насмерть перепуганные произошедшим, они и думать забыли о былой вражде. Эвкор Эпта и его фанатичные братья по крови не достигли главной своей цели: им не удалось спровоцировать междоусобицу.

Оттемар вместе с Сайсифер и другими союзниками поднялся наконец на вершину нависших над самым Городом утесов, где несколько часов тому назад Киррикри видел людей Эвкора Эпты. Разрушение магической стены потребовало значительных усилий, так что они не в состоянии были сопротивляться солдатам армии союзников, которые открыли на них настоящую охоту. Большинство уже переловили. Оставалось найти вожака.

Пока Оттемар горестно созерцал открывшуюся ему во всей полноте картину разрушений, Эвкор Эпта внимательно изучал изменившуюся береговую линию Медальона. Путь его лежал вниз, по острым, покрытым напластованиями осклизлых водорослей камням, еще недавно составлявшим часть морского дна. Далеко впереди ровно горели факелы — Эпта знал, что там его дожидаются верные слуги. Наконец он достиг кромки прибоя (которая была теперь на добрых двести футов ниже, чем прежде), и обнаружил там лодку. Несмотря на недавние катаклизмы, суденышко оказалось пригодным к использованию, хотя и протекало в нескольких местах. Олигарх-Администратор сел на весла и поплыл через потайные тоннели к западному побережью острова маршрутом, намеченным его предками многие поколения тому назад. Грести следовало, однако, с большой осторожностью: бухта была полна острых рифов, которые вспарывали поверхность воды, как клыки хищных чудовищ. В центре покачивался на якоре небольшой парусный кораблик — еще одна предосторожность, предпринятая Эвкором Эптой на случай вынужденного отступления.

Огромная луна, казалось, следила за каждым его движением, но, если бы ночное светило могло проникнуть в мысли Эпты так же легко, как его рассеянный свет проникал в неглубокую воду у берега, его, несомненно, поразило бы царившее в них спокойствие. Администратор отдавал себе отчет в том, что потерпел поражение, однако намеченная цель — изничтожение Римунов — была почти достигнута, а так называемое северное зло по-прежнему продолжало существовать. Оно уже внесло большой вклад в его дело и могло оказаться полезным в дальнейшем, а могущество его ничуть не убыло. Оттемару Римуну удалось в последний момент увернуться от расставленной ловушки, возможно, он даже получит трон, но какой ценой! Ему нечего будет противопоставить натиску Анахизера, когда тот снова соберется с силами.

Эвкор Эпта причалил к кораблю и стал подниматься по веревочному трапу, заботливо перекинутому через борт матросами, неотлучно дежурившими на судне. Однако до чего же сладок вкус власти! Ритуал, который он недавно провел вместе со своими братьями по крови, истощил их, выжал до последней капли, почти выжег нутро, и все же это было ни с чем не сравнимое наслаждение. Он ни перед чем не остановится для того, чтобы испытать это ощущение снова.

Администратор беззвучно ступил на палубу, освещенную лунным сиянием и пламенем факелов, и оглянулся. Все было тихо, однако его люди уже сидели на веслах, словно и им не терпелось поскорее убраться отсюда. «Испугались, подумал Эпта. — Надо настроить их на другой лад».

— Курс на северо-запад, идем к самому дальнему из краннокских островов, — скомандовал он, направляясь к капитанскому мостику. — Нас там ждут союзники. Но держитесь подальше от берега: труллгунские собаки наверняка болтаются там в поисках объедков.

Однако ответа не последовало, и Эпта удивился: кто бы мог подумать, что у этих отчаянных головорезов, по многим из которых плачет виселица, окажется так мало куража. Администратор сам тщательно отбирал команду и всегда отдавал предпочтение людям, за которыми водились какие-нибудь грешки, целиком отдававшие их в его власть и делавшие невозможным возвращение на родину. Он повернулся и пригляделся к ним повнимательнее.

Только тут до него дошло, что выглядят его матросы как-то странно. Эпта медленно сошел с мостика и поравнялся с первым рядом гребцов.

Крайний матрос сидел, уставившись прямо перед собой остекленевшими глазами. Администратор нахмурился и легонько хлопнул его по плечу.

— Эй! А ну давай греби! Пошевеливайся! — скомандовал он. — Никто нас не поймает. Назад в вонючую камеру… — Но закончить ему не довелось: неестественно запрокинув голову, гребец начал заваливаться назад. Горло его было перерезано от уха до уха.

Эпта шагнул к следующему, который сидел, навалившись на весло грудью, и тряхнул его за плечи. История повторилась. Всего на корабле было около дюжины гребцов, все неподвижно сидели на своих местах. Окинув каждого взглядом, Администратор убедился, что живых среди них нет.

— Хочешь выйти в море, — раздался вдруг негромкий голос откуда-то сверху, — греби сам.

Эвкор Эпта резко обернулся и увидел человека, который стоял на мостике, вальяжно облокотившись на перила так, словно ничего особенного не произошло. Его силуэт отчетливо вырисовывался в свете факелов, горевших у него за спиной. Он был один, но Эпта немедленно заподозрил, что его солдаты прячутся где-то поблизости: ему не верилось, что можно в одиночку порешить двенадцать дюжих парней и остаться при этом целым и невредимым. Тем временем человек на мостике медленно выпрямился, отошел от перил и начал спускаться на палубу. Администратор сунул руку под плащ и извлек из ножен свой меч. Лунный луч затанцевал на его обоюдоостром лезвии.

Когда незнакомец достиг подножия лестницы, Эпта наконец разглядел его лицо.

— Варгалоу, — выдохнул он.

— Я ждал тебя, — просто сказал Избавитель. Что-то прошелестело у него за спиной, и Эпта тут же вскинул меч. Но это был не человек: он успел заметить белый силуэт, широкий размах крыльев, ярко-желтые глаза. Огромная сова. Никогда раньше не видел он такой мощной птицы: даже орлы с труллгунских островов не шли с нею ни в какое сравнение.

— Это Киррикри, — заметил Варгалоу небрежно, даже почти дружелюбно. Он-то и нашел твой кораблик. Мы сразу догадались, чей он. Должен сказать, непросто было спуститься сюда по отвесному утесу, но Киррикри и здесь мне помог: он был моими глазами.

Эвкор Эпта незаметно окинул взглядом палубу. У него была единственная надежда на спасение: прыгнуть в море и добраться до берега вплавь. Но люди Варгалоу могли помешать: такой человек, как он, наверняка окружил себя отборными воинами.

— Ищешь моих солдат? — угадал его мысли Избавитель. — Здесь никого нет. Только я, ты и Киррикри.

Сердце Администратора пропустило удар. «Один? Он один угробил двенадцать человек разом?»

— Чего же ты хочешь от меня? — спросил он ровным голосом, решив, что этот кудесник меча в потертом черном плаще, должно быть, сбежал от своих союзников и хочет договориться с ним о чем-то. Тоже жаждет власти? Да, наверное, в этом все дело.

— Немного информации, и только.

— В обмен на мою свободу?

Избавитель улыбнулся ему по-волчьи белозубо:

— Вовсе нет. Ты умрешь так же, как и вся твоя команда.

Усилием воли Эвкор Эпта сохранил видимость спокойствия.

— Скажи мне сначала, — продолжал Варгалоу, — почему ты предал Золотые Острова?

— Предал! Это земля моих предков, народа Истинной Крови. Римуны, как и все остальные, — захватчики. Они даже не омаранцы, их предки явились из Тернаннока! Ты сам это говорил. Так какое право имеют они, какое право все вы имеете на эту землю?

— А как же Камнетесы, Земляные Люди? Они-то истинные омаранцы. Не меньше чем ты и твои сородичи.

Эвкор Эпта не смог скрыть удивления:

— В твоем войске есть Камнетесы?

— Потомки тех, что когда-то населяли Высоты Маладора.

Привычная маска бесстрастия вновь вернулась на лицо Администратора.

— Им следовало принять нашу сторону, а не сражаться бок о бок с захватчиками!

— Чью сторону — Анахизера? Иерарха из Тернаннока, которому ты по глупости доверился?

Эпта надменно рассмеялся:

— Ты меня недооцениваешь. Думаешь, я превратился в его раба? Не больше чем в раба свиней-Римунов! Я использовал Анахизера и его силу. Ты видел…

— Но этого оказалось недостаточно. Где же он сейчас? Почему не поможет?

Медленно и бесшумно, словно паук, Эвкор Эпта сделал шаг вперед. Если этот глупец и впрямь один, то надежда еще есть.

— Он далеко. Придет время, и он снова наберется сил. И тогда вся мощь Империи будет ничто по сравнению с ним. Вы ничего не добились, только отсрочили собственную казнь. Жаль, что ты поддерживаешь Римуна. Столь проницательный человек, как ты, да к тому же не понаслышке знающий, что такое власть, мог бы претендовать на большее. Что тебе за дело до Золотых Островов?

— И в самом деле, что? А тебе?

— Я лишь стремился восстановить справедливость и вернуть эту землю законным владельцам.

— А теперь бросаешь их на произвол судьбы.

— Им выпала плохая карта. Я не философ, и у меня нет желания жертвовать собой ради заведомо проигранного дела.

На этом острове нет больше силы, мы опустошили его, поставив на кон все, и проиграли. Ваш новый Император, без сомнения, будет травить народ Истинной Крови как волков. Не хочу становиться свидетелем их мучений.

— И поэтому ты отправляешься на север.

— Я тебя не понимаю. Когда-то ты вел жизнь Избавителя, поклявшегося извести на корню всех, кто верит в силу. С тех пор ты неоднократно встречался с ней и на востоке, и здесь. Она пронизывает всю Омару. И ею надо пользоваться, а не отрицать.

— Я принимаю ее существование как факт, и так же поступают все нынешние Избавители. Но использовать силу в своих интересах невозможно, она подчиняет себе тех, кто пытается это сделать. Согласен, власть притягательна. Но сила, которая просачивается в Омару сейчас, имеет лишь одну цель — уничтожение.

— Тех, кто оказывает сопротивление…

— Корбилиан, от которого я узнал, что такое сила, много рассказывал мне о ней. Он сравнивал ее с болезнью, которая угнездилась в теле Омары и обживает его. Болезни не нужны слуги: она просто делает свое дело, либо разрушая организм, в котором поселилась, либо погибая сама. Ей недоступны ни доводы разума, ни милосердие. Сила, владеющая Омарой сейчас, наверняка уничтожит ее. Есть только один способ этого избежать.

— Сопротивление?

— Именно. Я тоже не философ, Эвкор Эпта, и не пророк. Я не претендую на то, чтобы служить образцом чести, мудрости или справедливости. Но у меня есть цель, в которую я верю и к которой иду, не останавливаясь ни перед какими жертвами. Не все союзники одобряют мои методы, поэтому ты видишь меня здесь одного. Оттемар Римун, которого ты так презираешь, — человек милосердный. Он не будет без нужды убивать твоих людей. Возможно, он и тебе сохранил бы жизнь. — С этими словами Избавитель решительно шагнул к своей жертве, и из рукава его плаща выскользнуло раздвоенное стальное лезвие. Но я позабочусь об очищении Омары.

Эвкор Эпта сделал выпад, но его меч натолкнулся на сталь. Полетели искры. Он рубанул еще раз, однако Варгалоу двигался непостижимо быстро. Администратору случалось видеть хороших воинов на Золотых Островах: в имперскую армию брали только самых лучших и учили на совесть. Да и сам он всегда поддерживал себя в отличной форме, каждый день находя время для занятий фехтованием со своими братьями по крови, быстрота реакций которых выгодно отличала их от других людей. Однако никто из них не шел ни в какое сравнение с Варгалоу. Легко, словно танцуя, уходил он от самых коварных ударов противника, а его смертоносная сталь, по-змеиному свистя, рассекала воздух так проворно, что глаз не успевал следить за ее траекторией. Время разговоров кончилось.

Дважды сталь ударялась о сталь, рассыпая сверкающие снопы искр в темном ночном воздухе. Варгалоу, изучая возможности противника, позволил ему занять оборонительную позицию. Он сразу понял, что перед ним отличный фехтовальщик. Неожиданный выпад едва не застал его врасплох, лезвие прорезало одежду и прошло на волосок от кожи, но Избавитель успел увернуться, причем так резко, что Администратор чуть не потерял равновесие. Левый кулак Варгалоу врезался в незащищенную шею Эпты, и тот, хватая ртом воздух, отшатнулся.

Не давая противнику опомниться, Варгалоу нырнул вперед и одним скользящим движением перерезал сухожилия под коленями Администратора.

Тот упал как подрубленное дерево. Варгалоу стоял над ним, прижимая тяжелым сапогом к палубе правую руку противника с зажатым в ней мечом. Собрав воедино последние остатки силы, Эвкор Эпта мысленно призвал на помощь Анахизера. Избавитель, немедленно угадав его намерения, нагнулся и довершил начатое. В глазах Эпты потемнело, он попытался что-то сказать, но впившаяся в шею сталь отсекла рвавшиеся наружу слова, и Администратор захлебнулся кровавой пеной. Голова его откинулась назад и Варгалоу, поздравляя себя с успешным завершением дела отступил.

Он уже принялся очищать лезвие от крови, как вдруг позади раздался шелест. Избавитель вихрем обернулся, вскинув готовую к обороне руку, но это Киррикри взлетал в ночное небо, будто вдоволь наглядевшись на происходившее внизу. Варгалоу проводил удалявшуюся птицу взглядом, невольно задаваясь вопросом, не разочарован ли помощник Сайсифер тем, что он вышел победителем в этом бою.

Какой-то кашель снова приковал его внимание к поверженному врагу. Холодея от ужаса, он увидел, как Эвкор Эпта поднимает голову. Кровь ручьями стекала по его шее, пропитывая одежду, черное пятно на груди разрасталось прямо на глазах, но мертвые глаза открылись и задвигались, словно Администратор искал своего убийцу. Еще минута, и Эвкор Эпта сел и попытался заговорить. Кровавая пена выступила у него на губах.

Варгалоу отшатнулся. Ужас и омерзение переполняли его, парализуя сознание.

— Отличная работа, — проскрежетал незнакомый голос, и Варгалоу сразу понял, что это говорит не Администратор и не последние остатки силы, которой он обладал при жизни. Избавитель попятился к лестнице, что вела на мостик. Мертвец поднялся на колени, пошатнулся, встал на ноги.

— Не сомневайся, Варгалоу, — снова раздался скрежет, — твой враг мертв. Но ты слишком опасный соперник, чтобы оставаться в живых.

И тут он понял. Главное было как можно скорее убраться с корабля, ибо тварь, как бы Анахизер ни подпитывал ее своей силой, не могла двигаться достаточно быстро, чтобы угнаться за ним. Но тут через поручни вдоль корабельных бортов на палубу полезли еще какие-то существа. Он никогда не видел их раньше, но догадался, что это изиклены. Их были десятки. Они явно намеревались окружить его со всех сторон и разорвать на части или отдать в руки твари, что, пошатываясь, стояла перед ним.

Варгалоу взлетел на мостик, схватил факел и швырнул его назад, на палубу. Пылающая головня от удара рассыпалась на куски, и кое-где тут же загорелась обшивка и части балюстрады. Это на мгновение задержало изикленов, но Варгалоу видел, как все новые и новые продолжают лезть через борт. Что ж, значит, он в ловушке, которую, как это ни смешно, приготовил себе сам. И он вытащил из-под плаща стальную руку. Изиклены дорого заплатят за его жизнь.

Твари уже окружали мостик со всех сторон, как вдруг Варгалоу услышал голос, который звал его по имени. Он не сразу понял, откуда донесся крик, но потом с удивлением осознал, что голос исходил сверху. Бросив взгляд в ночное небо, он увидел Киррикри.

— Киррикри!

«Подними руки», — приказала ему птица, и Варгалоу пережил еще одно потрясение, сообразив, что слышит ее слова. Но как это было возможно?

— Я слышу твой голос, — пробормотал он изумленно.

«Кто угодно может услышать его, если я захочу. Живее! Руки!»

Сова опустилась к нему, закрыв собой небо, и тут же послышался свист крыльев других птиц, среди которых был такой громадный орел, какого Варгалоу не видал за всю свою жизнь. Изиклены, поняв, что происходит, стаей кинулись на мостик. Но орлы поменьше пикировали на них с неба, рвали их острыми когтями, сея панику. Призвав на помощь все свое мужество, Избавитель поднял обе руки, настоящую и стальную, и отдался на милость птицам. Он почувствовал, как мощные лапы кольцом сомкнулись вокруг его левой руки, а когти другой птицы клацнули о сталь правой. Изиклены уже протягивали к нему свои перепончатые конечности, но он, изловчившись, ударил ближайшего из них сапогом в грудь, и тот кубарем полетел с мостика, увлекая за собой остальных.

Он боялся, что вес его окажется слишком велик даже для двух птиц, но вдруг, к немалому своему удивлению, почувствовал, как мостик ушел у него из-под ног. Еще один изиклен, очухавшись, взгромоздился на мостик, и Варгалоу смазал его на прощание сапогом по затылку. Птицы подняли Избавителя высоко над палубой, но внезапно едва не уронили в море. Сердце его забилось, как кузнечный молот, когда он увидел, что воды бухты буквально кипят изикленами, которые протягивают к нему свои лапы.

— Выше! Выше! — завопил он.

«Скайрак, тяни!» — услышал он натужный окрик Киррикри. В ответ раздался орлиный клекот. Подошвы его сапог уже почти касались воды, как вдруг в лицо ему ударил резкий порыв ветра и он почувствовал птичьи когти, которые впивались ему в бока, в ноги, в волосы, а ярко освещенная костром пылавшего корабля бухта, полная изикленов, начала быстро уменьшаться. Громада утеса нависла над ними, словно преисполнившись решимости не дать птицам поднять необычный груз в небо. Но те продолжали тянуть, и вскоре скала тоже осталась позади.

— А я думал, что ты меня бросил, — сказал Избавитель вслух.

И снова, не веря своему счастью, услышал голос совы.

«Было время, когда я не задумываясь оставил бы и тебя, и Гайла выпутываться из беды самостоятельно. Но теперь, Саймон Варгалоу, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. И предпочитаю, чтобы ты оставался в живых».

Услышав это, Варгалоу, несмотря на боль, которую причиняли ему острые птичьи когти, не смог сдержать улыбки. Неуверенность, так же как и полная изикленов бухта, осталась в прошлом; он упивался новым знанием. Восторг Избавителя мешался с радостью величественных птиц, вновь оказавшихся в своей стихии.

Эпилог

Оттемар встал лагерем в горах над Золотым Городом и предупредил спасавшихся на вершинах утесов жителей, чтобы они не спускались вниз до тех пор, пока угроза повторного наводнения или оседания почвы не минует окончательно. Только Умлак со своими Камнетесами рискнул войти в полуразрушенный Город, пообещав исправить там что можно и укрепить хотя бы часть неповрежденных построек, чтобы людям было куда возвращаться. Постепенно, сначала небольшими кучками, а потом и по несколько десятков человек сразу, несчастные обитатели лежавшей в руинах столицы собрались вокруг штандарта Римунов и признали Оттемара своим законным правителем. Он, в свою очередь, пообещал, что никаких казней и никаких политических репрессий не будет. Война закончилась, не успев начаться.

Весь день Оттемар просидел на огромном камне у самого края пропасти, глядя вниз, на внутреннее море, не переставая поражаться фантастическим изменениям, которым оно подверглось за последние сутки. В некотором отдалении от его наблюдательного пункта, но все время в поле зрения, находились вооруженные солдаты. Оттемар понимал, что отныне он постоянно будет жить в окружении бдительной охраны — в противном случае само физическое его существование подвергнется опасности. Теперь, сидя в одиночестве и радуясь передышке, он думал о Сайсифер и перебирал в памяти слова, которые она сказала во время их последнего разговора наедине. Да какая разница, будет у него наследник или нет? Когда придет нужда, преемник всегда найдется, даже если это и не родной сын. Ведь сам-то он не сын Кванара, так почему кто-нибудь из его собственных племянников или кузенов не сможет унаследовать трон после него? Сайсифер, разумеется, станет спорить, начнет толковать ему о долге и тому подобном, но он будет непоколебим. Он женится на ней, это решено! И он улыбнулся, вспомнив ее признание в любви к нему. К нему, кого она когда-то открыто презирала! Вдруг чей-то окрик прервал ровное течение его мыслей.

— Я же просил, чтобы меня не беспокоили! — раздраженно откликнулся он, но, увидев группу людей, среди которых был и Варгалоу, немедленно соскользнул со своего сиденья, скатился вниз по склону и приземлился на нешироком каменном карнизе рядом с Избавителем. Не скрывая своей радости, Оттемар хлопнул его по плечу, а когда тот поморщился, точно от боли, участливо спросил: — Эвкор Эпта?

Вид у Варгалоу был измученный, лицо побледнело, под глазами залегли темные круги, словно он не спал несколько ночей. Сквозь повязку на его левой руке местами проступала кровь. Однако, несмотря на все это, он улыбался.

— Умер. О том, как мы встретились и как я попал сюда снова, надо рассказывать отдельно, это долгая история. А сейчас тебя кое-кто хочет видеть.

Оттемар повернулся и увидел старика, который сделал шаг вперед и поклонился. Оттемар сразу его узнал, схватил его руку и горячо ее пожал:

— Ты — Дающий Закон!

— Рад служить тебе, мой господин. Дающие Закон на твоей стороне и готовы провести официальную церемонию, как только понадобится, прямо здесь, под открытым небом. Все жители Золотых Островов признают твое право на престол.

— А Администраторы? — переспросил Оттемар, бросив взгляд в сторону Варгалоу.

— Многие уже в плену, остальные погибли или скрываются в горах. Всю свою силу они потратили на разрушение стены. Со временем они все предстанут перед тобой, — сообщил Отарус.

— Хорошо. Проследи за тем, чтобы никого из них больше не убивали.

— С твоего позволения, господин, я хочу представить тебе еще одну особу.

Оттемар кивнул.

— Отдохнуть мне сегодня, похоже, все равно не удастся, так что давай, веди его сюда.

— Не его, господин. Ее.

Наследник озадаченно нахмурился и снова поглядел на Варгалоу, однако лицо Избавителя оставалось по-прежнему бесстрастным. Мгновение спустя перед Оттемаром предстала высокая темноволосая девушка, прекраснее которой он не встречал никогда в жизни. Он почувствовал, как взоры всех стоявших рядом мужчин устремились к ней, как головки подсолнуха к солнцу, но девушка, словно не замечая всеобщего восхищения, стояла, гордо выпрямив спину и глядя прямо перед собой.

— Это, — заговорил Отарус, — Теннебриель, дочь Вальдера Краннока и племянница Колхана, мужа Эстрин. Совет Ста избрал ее регентом еще до того, как стало известно о твоем возвращении.

— Да, я хорошо помню свое семейное древо, — ухмыльнулся Оттемар. Высокомерный взгляд девушки было трудно перенести, он обезоруживал. Насколько я понял, возникли разногласия относительно моего вступления на престол, — обратился он к ней.

— Это правда, — последовал ее ответ. — Эвкор Эпта строил другие планы. Он держал меня взаперти почти с самого младенчества. Он думал, что я слабоумная, и надеялся, что сможет всегда командовать мною. Поэтому он и собирался посадить меня на твой трон. Война, которую он развязал, велась от моего имени, но не по моему желанию.

— Я принимаю твое заявление. А ты принимаешь меня в качестве Императора?

Теннебриель ответила полным достоинства поклоном.

— Да. И не только я, но и весь дом Кранноков.

— Пусть будет известно всем, что Кранноки — такие же друзья моего дома, как Труллгуны и Гамавары.

Отарус, услышав эти слова, вздохнул с облегчением и собирался было что-то сказать, как вдруг к ним приблизилась еще одна фигура. Это была Сайсифер, и Оттемар, увидев ее рядом с Теннебриель, вынужден был признать, что она сильно уступает той в красоте, но все же ему страстно хотелось ее обнять, прямо здесь, при всех. Она была для него желаннее тысячи красавиц.

— Мой господин, — обратилась она к нему, и он улыбнулся. «Никогда раньше она так не говорила», — мелькнула у него мысль. — Сейчас, после катастрофы, которую мы пережили, ничто не желанно для Золотых Островов так, как полное объединение.

— Разумеется…

— Мы все рады, что вражда между домами Труллгунов и Кранноков завершилась. Ты, в чьих жилах течет кровь двух династий — Труллгунов и Римунов, — можешь много сделать для воцарения полного согласия на Островах.

«На что это она намекает? — подумал он. — С чего ей вообще пришло в голову явиться на совет и выступить с такой официозной речью?»

Отарус тоже недоумевал.

— Что ты хочешь сказать, госпожа? — Он был знаком с девушкой совсем недавно, но уже успел преисполниться к ней глубоким почтением.

— События последней войны ясно показывают, что Кранноки ни в чем не виноваты. Никто не станет утверждать, будто Теннебриель подбивала их на восстание. Вся вина на Эвкоре Эпте, он ввел в заблуждение всех остальных.

— Именно так, — кивнул Отарус.

— Я видела более светлые дни, — продолжала Сайсифер, внезапно опустив голос почти до шепота. Оттемар почувствовал, что напряжение его достигло предела: он весь вибрировал, словно туго натянутая струна. Недоброе предчувствие овладело им, во рту пересохло. Сайсифер смотрела прямо на него, но он не в силах был поднять глаз.

— Что же нас ждет? — прервал молчание негромкий голос. Этот вопрос задал Варгалоу, который теперь стоял, сосредоточенно нахмурившись в ожидании ответа.

— Подробностей я не видела. Однако теперь, с позволения Императора, я хочу внести предложение.

Все обернулись к Оттемару, ожидая, пока он успокоится, ибо вид у него был взволнованный.

— Что? Предложение? Ну да, конечно, если это так необходимо. В ближайшие месяцы мне понадобится не один добрый совет.

Сайсифер обратилась к темноволосой девушке, несравненной красавице, и заговорила:

— Нет лучшего способа восстановить доверие между династиями Империи, чем вступить в брак с наследницей дома Кранноков.

Слушатели затаили дыхание. Их лица отражали самые разнообразные чувства, и только Варгалоу по-прежнему оставался бесстрастен. Он наблюдал за Оттемаром, и боль, которую тот испытывал, не укрылась от проницательного взгляда Избавителя.

Наследник не мог произнести ни слова, и Отарус, откашлявшись, дипломатично поспешил прервать молчание.

— Мне кажется, сейчас не время и не место для обсуждения матримониальных планов, однако мы должны поблагодарить Сайсифер за ее предложение…

Теннебриель не была потрясена так сильно, как Оттемар, но и радости идея Сайсифер у нее явно не вызвала.

— Неожиданное предложение, — сказала она. — Оно застигло меня врасплох. Скорее уж я готовилась к казни.

— Слишком многие ждали этого, — ответила Сайсифер. — Потому-то я и поспешила высказаться. Я не желаю Золотым Островам ничего, кроме добра. А какое решение может быть более удачным? Особенно если плодом этого союза станет сын, наследник трона…

— По-моему, ты сказала достаточно, — процедил Оттемар сквозь зубы. Он по-прежнему не находил в себе сил взглянуть девушке в глаза и потому не видел, что в них стояли слезы. — Обсудим твое предложение позже. Отарус, я буду тебе признателен, если ты перенесешь эту встречу на более позднее время. А сейчас мне нужно немного побыть одному. Я скоро вернусь.

— Разумеется, — поклонился Верховный Камергер.

Оттемар начал подниматься вверх по склону. На полпути он обернулся и приказал Варгалоу следовать за ним. Тот охотно повиновался. Наследник потребовал у него отчет о работе Камнетесов.

Сайсифер провожала их взглядом до тех пор, пока они не скрылись в реденькой рощице на вершине хребта. Душа ее разрывалась от боли, но она запретила себе думать об этом. Киррикри парил в небе прямо над ней, но не говорил ни слова.

Когда Оттемар и Варгалоу отошли достаточно далеко, чтобы остальные не могли услышать, о чем они говорят, Избавитель замедлил шаг и повернулся к наследнику лицом.

— Я знаю, как тебе сейчас плохо, Оттемар. Не надо быть ясновидящим, чтобы это понять. Но Сайсифер права.

— Мне судить об этом!

— Похоже, ты уже вынес суждение.

Оттемар пронзил его взглядом, чувствуя, как в нем закипает гнев.

— Император я или нет?

Варгалоу горестно улыбнулся:

— За это мы и сражались. Но взять Сайсифер в жены ты все равно не можешь, как бы сильно ты ее ни любил.

Казалось, Оттемар готов был ударить непрошеного советчика, закричать или сделать еще что-нибудь столь же отчаянное, но руки его бессильно опустились, и гнев потух, уступив место скорби.

— А что, это так заметно?

Варгалоу отрицательно покачал головой:

— Нет, но я понял. — «И сова сказала», — хотел было добавить он, но прикусил язык, вовремя вспомнив, что Киррикри взял с него клятву никому не говорить о возникшем меж ними доверии. — Ты должен понять, что Сайсифер отворачивается от тебя именно потому, что любит. Женись ты на ней, и тебе вечно придется жить в страхе перед Кранноками. А так, если Теннебриель станет твоей женой, Кранноки сами пойдут под твою руку, ведь они очень нуждаются в защите именно теперь, после стольких лет страданий по вине одного глупого юнца и одного вспыльчивого короля.

Оттемар беспомощно ругнулся. Собрание внизу уже разошлось, осталась лишь кучка стражников.

— Она постоянно твердила мне о долге и ответственности.

— Добавь сюда еще и самопожертвование, — отозвался Варгалоу.

Наследник хотел было ответить ему какой-нибудь резкостью, но осекся, перехватив задумчивый взгляд Избавителя, устремленный куда-то вдаль.

— Странная мы компания, — заговорил тот. — Думать о себе у нас совсем нет времени. Да и не будет, пожалуй. — И он улыбнулся своим мыслям.

— Тебя это забавляет?

— Нет, просто я вспомнил, как сказал Эвкору Эпте, что я не философ. А теперь подумал, что, может быть, ошибся.

Оттемар улыбнулся ему в ответ:

— Всему свое время. Настанет пора и философствовать. А сейчас надо сохранять мужество и выдержку.

Варгалоу украдкой бросил взгляд на север, но тут же опустил глаза и принялся разглядывать свою правую руку. Следы крови исчезли, и она сияла, как в самый первый день, казалось, ожидая нового боевого крещения.

Оглавление

Часть первая . ПОСОЛЬСТВО

  Глава 1 . ОХОТА В СНЕГАХ

  Глава 2 . ЭВКОР ЭПТА

  Глава 3 . ТЕННЕБРИЕЛЬ

  Глава 4 . ОРХУНГ

  Глава 5 . ПОХИЩЕНИЕ

Часть вторая . ПИРАТЫ

  Глава 6 . РАННОВИК

  Глава 7 . КОРАБЛИ ИМПЕРИИ

  Глава 8 . ГОНДОБАР

  Глава 9 . ТЕРУ МАНГА

  Глава 10 . ЗОЛОТОЙ ГОРОД

Часть третья . КАМНЕТЕСЫ

  Глава 11 . ЗАЛ СТА

  Глава 12 . ОТАРУС

  Глава 13 . УМЛАК

  Глава 14 . ФЕРР-БОЛГАНЫ

  Глава 15 . КАМЕННАЯ ТВЕРДЫНЯ

Часть четвертая . НАСЛЕДНИК

  Глава 16 . ВЕСТЕРЗУНД

  Глава 17 . НОЧНОЕ НАПАДЕНИЕ

  Глава 18 . ТРУЛЛГУНЫ

  Глава 19 . АНАХИЗЕР

  Глава 20 . ЭСКАДРА

Часть пятая . ОСАДА

  Глава 21 . СОБРАНИЕ

  Глава 22 . УТМОРН

  Глава 23 . ДВОР ПЛАЧА

  Глава 24 . ПОТОП

  Глава 25 . ЗАНАВЕС

Эпилог

Реклама на сайте