«Райский синдром»

Джеймс Блиш Райский синдром

Смерть таилась в огромном астероиде, который несся к планете так, что столкновение было неизбежно.

Это была судьба, которую Кирк отказывался признавать.

Стройные сосны окружали луг, на котором материализовались он, Спок и Мак-Кой.

Ноздри жадно вдыхали запах жимолости и диких роз. Откуда-то неподалеку доносилось журчание ручейка, бегущего по камням. Фиалки, подумал он, глядя на плоские свежие листья, ковром покрывавшие его топкие берега, цветы прятались среди них.

— Невероятно, — сказал он, внезапно почувствовав тоску по дому, тоску по Земле. Он остановился, чтобы сорвать цветок. — Сколько времени прошло, Боунс, с тех пор, как ты видел такой последний раз?

— По крайней мере, года три, Джим.

— Похоже, как будто триста.

Но то, что планета, на которой они находились, была так похожа на Землю, было не столь удивительно, как то, что она уцелела. Она была расположена на участке солнечной системы, где поясу астероидов удалось превратить все остальные планеты в пыльную, пассивную пустыню.

— Через два месяца этот гигантский астероид попадет сюда, — начал Мак-Кой.

— Нас прислали позаботиться о том, чтобы этого не случилось, — сказал Кирк, — Спок, сколько у нас времени на обследование?

— Если мы собираемся отклонить астероид, капитан, мы должны уйти с орбиты в течение тридцати часов. Каждая секунда промедления усложнит задачу и, возможно, сделает ее неразрешимой.

Мак-Кой остановился:

— Черт побери, что это там? — воскликнул он.

Перед ними на вершине небольшого холма стояла высокая башня, похожая на обелиск, сделанная из сверкающего металла. У ее основания лежали груды диких цветов. Приблизившись к башне, можно было заметить, что вся ее поверхность была испещрена загадочными символами.

— Сделайте анализ металла, мистер Спок, — попросил Кирк.

Спок покрутил циферблат на трикодере и нахмурился:

— Невозможно, сэр. Это какой-то неизвестный металл, видимо, сплав. Я даже не могу точно определить его возраст.

— Есть ли у вас какие-либо предположения относительно того, чем это может быть?

— Нет, капитан. Но сплавы такой сложности могут быть только в культурах, параллельных нашей или опережающих ее.

— Цветы в районе падений метеоритов, но никаких метеоритных кратеров, — сказал Мак-Кой. — Это место — настоящая загадка, биологическая и культурная.

— Тридцать часов, — сказал Кирк. — Давайте не тратить их зря. Этот рай, возможно, поддерживает какие-либо жизненные формы.

Так и оказалось. У подножия холма, на котором располагался обелиск, они увидели небольшую площадь. Меднокожие люди свободно передвигались по ней. В центре находился большой круглый вигвам под высокой крышей, которая, казалось, была покрыта соломой. Звериные шкуры, сшитые вместе, составляли его стены. Женщина, окруженная детьми, по-видимому, смешивала еду с водой, которую наливала из грубого глиняного сосуда. Рядом с ней старик с кипой чего-то, что выглядело, как кремневые наконечники для стрел, склонился над работой. Справа от него молодые мужчины с великолепными мускулами, с луками наперевес, собрались вокруг мишени, устроенной из раскрашенной шкуры, и дружелюбно спорили о чем-то. Возможно, оттого, что красновато-коричневый цвет их кожи сливался с цветом вышитых бусинами кожаных изделий, возникало ощущение необыкновенного покоя и умиротворения. Здесь человек был слит с природой.

— О, клянусь, что это американские индейцы! — вскричал Мак-Кой.

— Так оно и есть, — сказал Спок, — смесь наиболее развитых племен — это навахо, могикане, делавары.

— А может ли на этой планете быть более развитая цивилизация, Спок? Способная построить тот обелиск или создать систему отведения астероидов?

— Датчики регистрируют наличие только одной жизненной формы, капитан.

— Может, нам надо рассказать им все, Джим?

— О чем, Боунс? О том, что астероид собирается разнести их мир на атомы?

Спок сказал:

— Наше появление только испугает и смутит их, доктор.

— Хорошо, — решительно сказал Кирк. — У нас есть задание. Давайте вернемся на «Энтерпрайз». — Однако, когда он повернулся и посмотрел снова на индейскую деревню, его лицо стало задумчивым.

— Что с вами, Джим?

— Что? — отсутствующе спросил Кирк. — О, ничего. Просто они выглядят такими мирными и простыми. Никаких проблем, никаких командных решений. Просто жизнь.

Мак-Кой улыбнулся:

— Когда-то в двадцатом столетии это называлось синдромом Таити. Джим, это типичная реакция на идиллически нетронутую природу, особенно распространенная среди усталых командиров, таких, как капитаны Звездного флота.

— Хорошо, Боунс. Итак, мне нужен отпуск. Но сперва давайте займемся астероидом.

Кирк направился в сторону обелиска. Ступив на плиту, он открыл коммуникатор:

— Кирк вызывает «Энтерпрайз».

— Есть, капитан, — ответил голос Скотти. Приказ о подъеме на корабль готов был сорваться с уст Кирка, когда металл под его ногами вдруг подался. То, что казалось плитой, открылось, и он скатился вниз по крутым ступеням лестницы. В узком столбе света, который проникал через отверстие, он едва успел заметить, что внутренняя сторона плиты была усеяна различными цветными кнопками. Затем плита медленно закрылась. Шатаясь, он поднял голову и случайно задел плечом одну из кнопок. Раздалось пронзительное жужжание, и появился сине-зеленый луч. Он становился все мощнее и мощнее, пока все не утонуло в сине-зеленом свечении.

Оно буквально поглотило Кирка. Затем он упал вниз, пролетев несколько ступенек, и замер неподвижно.

Спок первым заметил его исчезновение. Обеспокоенный этим, Мак-Кой присоединился к нему. Они обошли вокруг обелиска, осмотрели пустую площадь. Тревога все возрастала. Спок открыл коммуникатор, передал новость Скотти и приказал спустить поисковую партию. Но ни поисковая партия, ни их зонды с датчиками не помогли. С суровым лицом Спок еще раз осмотрел луг, прежде чем принять решение, затем отрывисто сказал:

— Приготовьтесь поднять нас всех на борт, мистер Скотти. Мы немедленно покидаем орбиту.

— Покидаем? Вы шутите, Спок? — сказал Мак-Кой.

— Этот астероид почти так же велик, как наша земная луна, доктор.

— К черту астероид! — вскричал Мак-Кой. — Он будет здесь только через два месяца!

— Если мы доберемся до пункта отклонения вовремя, он, возможно, вообще сюда не доберется. — Лицо Спока ничего не выражало.

— А что в это время будет с Джимом?

— Как только мы отклоним астероид, мы вернемся и возобновим поиски.

— Но ведь пройдут часы! Может быть, он ранен! Умирает!

Спок повернулся к нему.

— Если мы не сможем попасть в пункт отклонения в нужное время, мы не сможем изменить путь астероида. В этом случае, доктор, все на этой планете, включая капитана, погибнут.

— Но разве еще несколько минут могут что-либо изменить?

— За это время астероид приблизится к планете на тысячи миль ближе. — Он невозмутимо заговорил в коммуникатор: — Поднимайте нас, мистер Скотти.

Голос Скотти прозвучал глухо:

— Подъем начат, мистер Спок.

А в это время Кирк еще был жив, но дыхание его было болезненным, медленным. Ему казалось, что он был в большом сводчатом зале, но он не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить, откуда он и как попал сюда. Он не ощущал ничего, кроме головокружения, которое накатывалось на него волнами, когда он пытался встать. При падении он уронил фазер и коммуникатор. Теперь, споткнувшись о них, он поднял их, и уставился на них не узнавая. Через некоторое время Кирк с трудом стал подниматься по металлическим ступеням. Когда он ступил на первую из них, раздался резкий музыкальный звук. Однако он воспринял его так же отстраненно, как и фазер с коммуникатором. Затем он протянул руку и нажал сразу несколько кнопок на панели. Она открылась так же бесшумно, как и закрылась, и он выполз через нее на свет.

Три девушки с корзинами цветов в руках испугали его. Он уставился на них, еще более пораженный, чем они. Одна из них была красивой. С длинными черными волосами, которые блестели на солнце, она шла с достоинством молодой королевы, несмотря на детское изумление на ее лице.

Кирк сразу решил, что ему определённо нравятся ее высокие скулы, чистая линия ее нежного лица. Две другие девушки, казалось, испугались его сильнее. Он подозревал, что и она тоже боялась его, но она не повернулась, чтобы убежать. Вместо этого она сделала царственный жест своим подругам и упала на колени у ног Кирка. Остальные сделали то же. Все три прикоснулись ладонями ко лбу.

Кирк услышал свой голос. Он был хриплым.

— Кто вы? — спросил он.

— Я — Мэрамэни, — сказала похожая на королеву девушка. — Мы — твой народ. Мы ждали, что ты придешь.

Несмотря на эти слова, старый вождь индейской деревни был не так радушен. Прием Кирка в общинном вигваме было любезным, но довольно сдержанным. Вигвам был примитивно, но удобно обставлен с помощью ковриков и диванов из оленьих шкур. Томагавки, копья, кожаные щиты и кремневые ножи украшали его стены. В центре была костровая яма, угли в ней еще ярко светились. Вождь сидел возле нее. По бокам от него трое молодых воинов не сводили глаз с лица Кирка. На одном из них была сверкающая серебряная головная повязка, украшенная эмблемой, в которой угадывалось сходство с обелиском. Мэрамэни почтительно поклонилась вождю, затем, повернувшись к Кирку, сказала:

— Это Горо.

Старик жестом указал на груду шкур напротив себя.

— Наша жрица сказала, что ты явился ей и ее девушкам прямо из стены храма. Так и предсказывали наши легенды. Хотя мы и верим словам Мэрамэни, но в эти тревожные времена мы должны быть уверены.

— Я отвечу на любой вопрос, если смогу, — сказал

Кирк, — но, как я уже говорил вашей жрице, многие вещи неизвестны мне.

Воин, который носил украшенную эмблемой повязку, крикнул:

— Он даже не знает о грозящей нам опасности! Как он может спасти нас?

— Тихо, Сэлиш! Это против правил — прерывать старейшин племени во время совета! Даже для лекаря!

Но Сэлиш настаивал.

— Слова не спасут нас, когда небо потемнеет! Я говорю, что он должен доказать, что он — Бог!

— Я требую тишины! — Горо обратился к Кирку. — Три раза небеса темнели со времени жатвы, а это, как сказано в легенде, таит в себе большую опасность. Но в ней также говорится, что мудрые, поместившие нас сюда, пришлют Бога, который спасет нас. Бог сможет разбудить дух храма и заставить небеса успокоиться. Ты можешь сделать это?

Кирк медлил, лихорадочно разыскивая в ослабевшей памяти какие-то воспоминания, которые помогли бы ответить на вопрос. Он увидел, что подозрение в глаза Сэлиша перешло в откровенное презрение.

— Я пришел из стены храма, — сказал он наконец. — Все так, как сказала Мэрамэни, но я также пришел с неба. Я не могу вспомнить все совершенно отчетливо, но…

Его запинающиеся слова были неожиданно прерваны. В вигвам вошел человек с безжизненным телом мальчика на руках. С обоих стекала вода. Мэрамэни, положив руку на мокрые волосы мальчика, закричала:

— Беда, Сэлиш, ребенок не дышит! Рыболовные сети утащили его на дно реки. Лино очень быстро вытащил его, но он не двигается!

Поднявшись, лекарь подошел к мальчику и, прижавшись ухом к его груди, стал внимательно слушать. Затем он оттянул веко, чтобы заглянуть в зрачок. Через мгновение он выпрямился.

— В теле нет звука, — объявил он, — ив глазах нет света. Ребенок больше не будет двигаться.

Лино положил маленькое тело на груду шкур. Кирк оглядел потрясенных, убитых горем людей. Он быстро встал, подошел к мальчику и поднял его голову.

— Он все еще дышит, — сказал он. Затем наклонился и начал делать искусственное дыхание. Сэлиш угрожающе двинулся к нему. Но Горо поднял руку и, сдерживая его, крикнул:

— Стой!

Чуткие уши уловили легкий стон. Ребенок слабо шевельнулся — и его начало рвать. Кирк энергично начал его массировать. Тот наконец вздохнул. Глаза открылись. Кирк встал и с облегчением вздохнул.

— Теперь с ним все будет в порядке, — сказал он. Горо поднес свою ладонь ко лбу.

— Люди благодарят тебя.

— Это простая техника. Она известна еще… еще… Его голос замер. Известна еще когда? Он не мог вспомнить. Это «простая техника», но где он овладел ею? Теперь, когда прошло напряжение, вызванное чрезвычайной ситуацией, он почувствовал разочарование. Каким образом он был высажен на эту планету в столь плачевном состоянии? Кем он был? Он чувствовал, что память как бы растворяется, мысли ускользают меж его пальцев, как вода.

Как будто сквозь сон он услышал, как Горо сказал:

— Только Бог может вдохнуть жизнь в мертвеца. — Затем он увидел, как тот повернулся к трем молодым воинам: — Вы все еще сомневаетесь, что легенда сбывается?

Они покачали головами. Один Сэлиш отказался дотронуться ладонью до лба. Горо повернулся к Мэрамэни:

— Отдайте вигвам лекаря Богу.

По-прежнему в своем кошмаре небытия Кирк почувствовал, как серебряная повязка главного лекаря коснулась его лба.

Скотти с досадой подумал, что от его двигателей хотят слишком многого.

— Я не смогу давать вам такое напряжение в течение долгого времени, Спок. — Преднамеренная небрежность слышалась в голосе инженера по коммуникатору. — Мои двигатели имеют следы перенапряжения.

— Имеют или нет, но мы не можем снизить скорость, мистер Скотти.

— Но если эти цепи перегреются…

Нервы персонала на мостике «Энтерпрайза» также были на пределе. Один Спок сохранял спокойствие. Но даже его глаза неотрывно были прикованы к экрану радара, на котором маленькое светящееся изображение ощутимо увеличивалось в размере. Несущийся со страшной скоростью предмет становился все больше и больше.

Его тусклые, но весьма разнообразные краски с каждым мгновением становились все более ясно различимыми.

— Пункт отклонения минус семь, — произнес Чехов.

— Полная энергия, мистер Скотти, — сказал Спок в микрофон.

— Реле не выдержит перегрузки!

— Тогда оставьте реле. Перейдите на ручное управление.

— Если я это сделаю, я сожгу двигатели!

— Мне нужна полная мощность, — сказал Спок ровным голосом.

— Есть, сэр.

Помощник капитана повернулся в командирском кресле к Зулу.

— Усиление, коэффициент 12, мистер Зулу.

Зулу передвинул выключатель, и астероид на экране обрел четкость. Впервые стали видны его зловещие детали — огромное количество острозубых скал, устремленных на них из космоса.

— Пункт отклонения минус четыре, — сказал Чехов. Спок отвел глаза от страшного монстра на экране, и

Чехов сказал:

— Теперь минус три, сэр.

— Выключите двигатели. Остановитесь здесь, мистер Скотти.

— Все двигатели выключены, сэр.

— Приготовьтесь включить дефлекторы.

— Есть, сэр.

Раздался необычный треск, разорвавший мертвую тишину на корабле. Началась вибрация.

— Энергия падает, сэр! — крикнул Зулу.

— Инженерный отсек! Полную энергию. Полную энергию!

Голос Скотти стал жестоким:

— Дилитиевые цепи отказали, сэр. Нам надо заменить их.

— Не сейчас, — отрезал Спок.

— Ноль! Пункт отклонения. Мы достигли его, сэр.

— Пуск! — скомандовал Спок.

Огромная масса на экране вдруг засветилась красным. Затем она замерцала и исчезла.

— Степень отклонения, мистер Зулу?

— Недостаточная, сэр.

Это было поражением. Страшная тишина воцарилась на мостике.

Голос Спока прозвучал как спасение.

— Возобновить подачу энергии к двигателям, мистер Скотти. Максимальная скорость. Курс 37, отметка 010.

— Этот курс приведет нас прямо на орбиту астероида, сэр.

— Я знаю об этом, мистер Чехов. Я буду отступать перед ним до тех пор, пока мы не сможем задействовать всю нашу энергию на лучи фазеров.

— Зачем? — поинтересовался Мак-Кой.

— Чтобы разрушить его. — Спок повернулся в кресле, как будто обращаясь ко всем на мостике. — Узкий луч фазера, — сказал он, — сконцентрированный в одном месте этой скалы, расколет ее.

— Заодно и наш корабль, — сказал Мак-Кой. — Тогда мы точно столкнемся с астероидом.

— Вы не правы, доктор, — Мы еще сможем уйти с его пути с помощью импульсной энергии.

— Да, но Джим-то не сможет уйти с его пути.

— Это еще один рассчитанный риск, на который мы должны пойти, — сказал Спок.

Мэрамэни, неся новые одежды из оленьих шкур, приближалась к лекарскому вигваму Кирка, когда Сэлиш вышел из-за сосны.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— Моя обязанность — прислуживать Богу, — спокойно ответила она.

Сэлиш выхватил у нее одежды.

— Ты должна готовить сейчас ритуальные одежды. Она забрала одежды обратно.

— Между нами не будет ритуала, Сэлиш, — сказала она мягко.

— Ты не можешь идти против традиции!

— Так ведь именно из-за традиции мы теперь и не можем соединиться, — произнесла она.

— Ты обещана мне!

— Это было еще до того, как он пришел.

— Жрица племени и главный лекарь всегда соединяются!

— Теперь он — главный лекарь, — Она помолчала. — Выбери другую, Сэлиш. Любая девушка сочтет за честь соединиться с тобой.

— Но я не хочу другую.

Искреннее сочувствие было написано на ее лице.

— У тебя нет выбора, — сказала она.

— А если бы ты могла выбирать, Мэрамэни, ты выбрала бы меня?

Она не ответила. Его лицо потемнело, и он быстро направился к роще кленов. Она грустно покачала головой, глядя, как он уходит. Затем ее темные глаза сверкнули. Она быстро пошла по направлению к вигваму лекаря, и Кирк, оторвавшись от своих размышлений, посмотрел на нее, улыбаясь.

— Возможно, ты захочешь искупаться, прежде чем переоденешься в это, — Она положила индейские одежды у его ног.

— Мэрамэни, расскажи мне о Мудрых.

— Рассказать? Но Бог знает все.

— Не этот Бог, — сухо сказал Кирк. — Расскажи мне.

Она опустилась на колени около него, с удивлением рассматривая его комбинезон.

— Мудрые? Они привезли нас сюда издалека. Они выбрали главного лекаря, чтобы он хранил секрет храма и использовал его, когда небеса потемнеют. — Она потянулась, чтобы дотронуться до его спины.

— Здесь нет шнуровки, — сказала она озадаченно. — Как его снять?

Он знал, что краснеет, и чувствовал себя дураком. Наконец он мягко отстранил ее руку.

— И секрет передавался от отца к сыну? Тогда почему Сэлиш не воспользуется секретом? Почему народ в опасности?

Все еще озабоченная, она попыталась расслабить его пояс.

— Отец Сэлиша умер прежде, чем успел рассказать секрет.

Кирк взял ее за руки, когда две девушки в сопровождении Горо вошли в вигвам. Они поставили корзины с фруктами у его ног, и Горо, с почтением дотронувшись до своего лба, сказал:

— Народ славит имя твое. Но он не знает, как ты хочешь, чтобы тебя называли.

Кирк снова почувствовал мучительное бессилие.

— Как я хочу, чтобы меня называли? — было равнозначно «Кто я есть?». Он вспотел, пытаясь вспомнить хоть малейшую зацепку из прошлого, которое было скрыто от него. Он сказал:

— Кирк. Я хочу, чтобы меня называли Кирком.

— Кирк? — переспросил Горо.

Кирк кивнул. Он был измучен. Что-то в его лице напугало девушек. Они удалились, а Горо озабоченно спросил:

— Ты недоволен девушками?

— Нет. Они замечательные.

— Тогда, возможно, дело в нас и нашем образе жизни. Может быть, нам не удалось эволюционировать так быстро, как хотели Мудрые.

Кирк больше не мог этого вынести. Он сказал то, что, ему показалось, могло их успокоить:

— Ваша земля богата, а ваш народ счастлив. Мудрые не могут быть недовольны вами.

— Но ведь чем-то ты недоволен, — настаивал Горо. — Скажи, чем.

— Я… я не могу вам ничего сказать, кроме того, что я был здесь спокоен и счастлив.

К счастью, Горо казался удовлетворенным. Когда он ушел, Кирк повернулся к Мэрамэни:

— Почему они так уверены, что я могу спасти их?

— Ты пришел из храма. И разве не ты вернул жизнь мертвому ребенку?

Он схватился за голову.

— Мне нужно время, — сказал он. — Время, чтобы попытаться вспомнить.

Она положила одежды из оленьей кожи ему на колени.

— У нас много времени, мой Бог. Много покоя и много времени.

Простота, с которой она сказала это, была бальзамом для его израненной души. Напряжение спало.

— Да, — сказал он. — Спасибо тебе, Мэрамэни.

«Энтерпрайз» и астероид теперь мчались по параллельным курсам.

— Координаты, мистер Чехов?

— Тау восемь целых семь десятых, сэр. Бэта — четырнадцать тысячных.

— Это наша цель — самое слабое место астероида, мистер Чехов.

Чехов посмотрел на Спока с благоговейным ужасом и уважением.

— Да, практически мертвый центр, сэр.

— Нацельте фазер на эту точку, мистер Зулу. Наи-

большая интенсивность, узкий луч. Я хочу, чтобы эта трещина раскололась.

— Вы говорите, как резчик алмазов, Спок, — сказал Мак-Кой.

— Тонкая аналогия, доктор.

— Фазеры нацелены, сэр, — сказал Зулу.

— Мы будем стрелять, пока мистер Скотти сможет поддерживать энергию.

— Готовы, сэр.

— Залп! Корабль дрогнул.

— Первый фазер выстрелил. Зулу нажал другую кнопку.

— Второй фазер выстрелил!

На экране скалистая масса вдруг ослепительно сверкнула. Всё новые и новые осколки стали отделяться от нее по мере ударов голубых лучей фазеров.

— Третий фазер выстрелил, сэр! Четвертый фазер! Еще одна туча осколков — острых, огромных — оторвались от астероида.

— Все фазеры выстрелили, сэр.

Внешнее спокойствие Спока странно контрастировало с ноткой горького разочарования в его голосе.

— Приготовьтесь к одновременному залпу, мистер Зулу.

В инженерном отсеке Скотти пробормотал своему помощнику:

— Этот вулканит не успокоится до тех пор, пока все панели не превратятся в свинцовую лужу!

Пока он говорил, раздался резкий металлический щелчок, и одно из главных реле начало дымиться.

— Главное реле снова вылетело, мистер Скотти! — закричал помощник.

— Машины умнее людей, — заметил его начальник. — По крайней мере, они знают, когда следует отключиться, перед тем, как взлететь на воздух.

— Произвести одновременный залп.

Когда раздалась команда Спока, из отсека двигателей вылетела добела раскаленная молния. Раздался грохот взрыва, который отбросил Скотти к противоположной переборке. Прижавшись к ней, с распростертыми руками, он едва не плакал, следя за смертью своих друзей — двигателей.

— Мои малыши, — простонал он, — мои бедные малыши.

Это был мягкий шепот, но он пробудил Кирка от беспокойного сна. Стоя на коленях возле него, Мэрамэни сказала:

— Кирк, ритуальный плащ закончен.

Она была совсем рядом. Он увидел длинные черные волосы.

— Если ты хочешь, пусть сегодняшний день будет Днем Соединения.

— Днем Соединения?

— Я дочь вождей, — сказала она. — Обычай моего племени отдает меня нашему Богу.

Кирк смотрел на нее, не понимая. Она наклонила голову:

— Кирк, если в твоем сердце другая…

— Нет никого другого, Мэрамэни. Ни в моем сердце, ни в моем разуме.

Ее беспокоило, что он не дал еще своего согласия:

— Воля Бога выше закона племени. Если ты не хочешь…

Кирк потянулся к ней.

— Мэрамэни, назови День Соединения. Сияющие глаза взглянули на него.

— Чем раньше наше счастье начнется, тем дольше оно продлится. Я назначаю завтра.

Прошлое было мраком, холодным, непроницаемым. Если он и был узником настоящего, то, по крайней мере, оно предлагало эту теплоту, этот блеск в окаймленных черными ресницами глазах. Кирк порывисто привлек ее к себе и поцеловал.

Спок удалился в свои апартаменты. Мак-Кой, который вошел без стука, обнаружил его глядящим на экран.

— Я велел вам отдыхать, Спок! Ради бога, прекратите смотреть на экран!

Раздался голос по связи. Скотти сказал с яростью:

— Наш звездный привод полностью перегорел! Поэтому не просите скорости больше варп девять. Единственное, что вы оставили нам, Спок, так это импульсную энергию!

— Каково приблизительное время, которое потребуется на ремонт? — спросил вулканит в микрофон.

— Находясь здесь, в космосе? До бесконечности.

Единственный способ исправить двигатели — это добраться до ближайшей ремонтной базы!

Мак-Кой отключил связь. Он положил руку на плечо Споку:

— Ты провел рассчитанный риск ради нас, планеты и Джима. Важно то, что ты сделал это. А то, что ты проиграл… Что ж, проигрыш входил в твой расчет.

— Я несу полную ответственность за поражение, доктор.

— А моя ответственность — это здоровье экипажа. Вы должны прекратить изводить себя.

Спок снова включил связь.

— Вернитесь на курс 883, отметка 41, мистер Чехов.

— Но это назад к планете! — вскричал Мак-Кой. — Без варп скорости мы будем добираться до нее несколько месяцев!

— Ровно 59,22 дня, доктор. А астероид будет отставать на четыре часа.

— Тогда какой смысл? Даже если капитан все еще жив, мы скорее всего, не сумеем спасти его! А, возможно, ничего не сумеем спасти, даже корабль! — Мак-Кой ударил по стене. — Вы не слышали ни слова из того, что я сказал! Все, что вы делаете, так это пялитесь на этот проклятый экран, — он шагнул к экрану и увидел изображение обелиска, которое было на нем.

— Еще один рассчитанный вулканитом риск, доктор.

Мэрамэни сверкала в своем наряде невесты. Она была окружена женщинами, которые столпились в вигваме. Когда одна из них возложила венок из цветов на ее сияющие черные волосы, она сказала:

— День Соединения — это конец потемневшего неба. Сэлиш опустил шкуру на входе в вигвам. Он быстро

пошел к обелиску, возле которого божественному жениху в праздничных одеждах накладывали на лицо краску, которую Горо доставал из тыквенного сосуда. Горо передал тыкву молодому воину.

— Ты пойдешь следом, — сказал он. — Жди здесь, пока я не пройду по священной дорожке к племенному вигваму.

Когда Горо ушел по освещенной солнцем тропинке, Кирк, улыбаясь, сошел с обелиска, чтобы направиться к вигваму и Мэрамэни. Неожиданно Сэлиш встал перед ним, загораживая путь. Его лицо было искажено ненавистью.

— Убирайся с моей дороги, — проговорил Кирк.

— Кирк, даже если ты Бог, я не позволю этого союза, — Сэлиш выхватил кремневый нож. — Прежде чем я позволю, ты должен будешь убить меня.

— Я не хочу никого убивать, — сказал Кирк. Но Сэлиш уже набросился на него. Кирк увернулся от броска, но Сэлиш все же полоснул его ножом по щеке.

— Ты истекаешь кровью, Кирк. У Бога не может идти кровь! — Он бросился на Кирка с ножом, в его глазах было желание убить. Они схватились, но Кирк заставил его выронить нож. Сэлиш бросился на землю.

— Убей меня, Кирк! Убей меня сейчас! И я вернусь из мертвых, чтобы подтвердить людям, что ты не Бог!

Кирк посмотрел на обезумевшее лицо у своих ног. Заткнув нож за пояс, он переступил через распростертое тело и двинулся по тропинке. Навязанная ему роль Бога имела свои отрицательные стороны. Но она же принесла ему Мэрамэни. При мысли о ней он ускорил шаги по направлению к вигваму.

Двое воинов приветствовали его у входа. Величественный плащ из перьев был наброшен ему на плечи. Мэрамэни подошла к нему, и он, как ему было велено, обхватил ее своим плащом, чтобы символизировать единство. Горо ударил в каменный колокол деревянной колотушкой. Народ закричал от восторга. Бусины затрещали в тыквах, там-тамы звучали все громче и громче. Мэрамэни, выскользнув из-под плаща, выбежала из вигвама. У входа она остановилась и оглянулась на него, ее украшенное короной из цветов лицо сияло от радости. На этот раз Кирку не нужны были инструкции. Он устремился за ней, его плащ из перьев летел вслед за ним.

Она добежала до соснового леса, когда он поймал ее. Она упала на мягкую постель из пахучих игл, и он последовал за ней…

Он полюбил эти сосновые леса. Было настоящим счастьем помогать Мэрамэни собирать хрупкие сучья для огня в их лечебном вигваме. Он любил Мэрамэни, но иногда ее черные глаза смотрели слишком глубоко.

Однажды они лежали, обнявшись возле ямы с костром, когда она подняла голову и сказала:

— С каждым днем я все сильнее люблю тебя. Но ты… Он поцеловал ее.

— Это все сны, — сказал он.

— Я думала, это все прошло. Я думала, ты больше не высматриваешь в небе странный вигвам.

Он отпустил ее.

— Знаешь, сны вернулись. Я опять видел лица. Даже в дневное время я их вижу. Они едва различимые, но я чувствую, что знаю их. Я чувствую, что мое место рядом с ними. Не здесь, не здесь. Я не имею права на все это счастье.

Она улыбнулась, глядя на его встревоженное лицо.

— У меня есть подарок для тебя. Я ношу твоего ребенка, Кирк.

Его охватило чувство невыразимой нежности. Лицо его просветлело. Он привлек ее к себе.

Снова без стука Мак-Кой вошел в каюту Спока.

— Мне казалось, что я велел тебе явиться в изолятор, — сказал он с раздражением.

Спок едва взглянул на него, оторвавшись от своего маленького компьютера.

— Не время, — сказал он. — Мне нужно расшифровать эти символы на обелиске. Мне кажется, что это высокопрогрессивная форма кодирования.

— Вы пытаетесь сделать это с тех самых пор как мы повернули обратно к планете. Это уже пятьдесят восемь дней!

Спок провел рукой по усталым глазам, словно для того, чтобы стереть туман перед ними. Он очень осунулся.

— Я знаю об этом, доктор. Я также знаю, что у нас есть не более четырех часов, чтобы провести поиски, когда мы достигнем планеты. Я чувствую, что эти символы — это ключ.

— Вы не расшифруете их, если будете так истязать себя! — Мак-Кой перешел на спокойный тон уговоров. — Спок, вы в последние недели едва ли ели и спали. Если вы не дадите себе отдыха, скорее всего, вы свалитесь.

— Я не голоден, доктор. А в стрессовом состоянии мы, вулканиты, можем обходиться без сна в течение нескольких недель.

Мак-Кой направил на него свой медицинский трикодер. Уставившись на него, он сказал:

— Ну, надо сказать, что ваш вулканический обмен веществ настолько низок, что его едва ли можно измерить. А что касается давления этой зеленой ледяной воды в ваших венах, которую вы называете кровью…

Чтобы выпрямиться, Споку пришлось опереться на консоль.

— Мое физическое состояние не имеет значения. Важен обелиск.

— Мой диагноз — истощение, вызванное усталостью и чувством вины. Да, вины. Вы вините себя за то, что корабль пострадал. — Мак-Кой потряс Спока за плечо. — Послушайте меня! Вы приняли решение! Джим принял бы то же решение. Я предписываю вам отдых. Мне нужно позвать охранников, чтобы силой заставить вас подчиниться?

Спок отрицательно покачал головой. Он нетвердой походкой направился к своей койке и лег на нее. Но не успел удовлетворенный Мак-Кой закрыть за собой дверь, как он снова встал и вернулся к компьютеру.

Кирк пытался улучшить освещение вигвама, сконструировав примитивную лампу. Но Мэрамэни никак не могла понять назначение фитиля.

— Она превратит ночь в день? — с удивлением спросила она. — И я смогу больше готовить и за… за…

— Заготавливать пищу, — сказал Кирк.

— На случай голода. — Они улыбнулись друг другу. — А, — сказала она, — вот зачем ты делаешь лампу: чтобы я вечно готовила.

Его смех внезапно оборвался. Лицо Мэрамэни напряглось от страха. Порыв ветра рванул дверь вигвама.

— Чего ты боишься? — спросил он. — Это просто ветер.

— Мэрамэни — глупая девчонка, — сказала она. — Нечего бояться. Ты рядом. — Но она подошла к двери вигвама и с опаской посмотрела на небо. Затем вернулась. — Пора идти в храм, Кирк. Люди будут там ждать тебя.

— Зачем?

— Чтобы ты спас их, — просто ответила она.

— Ветер не может причинить им вреда. — Но тревога на ее лице не проходила.

— Ветер — это только начало, — сказала она. — Скоро он превратится в ураган, и река вздуется. Затем небо потемнеет и земля затрясется. Только ты можешь спасти нас.

— Я ничего не могу сделать с ветром и небом.

Она выхватила у него лампу и, схватив его за руку, потянула к дверям.

— Идем, Кирк. Ты должен пойти.

Чувство опасности внезапно навалилось на него.

— Мэрамэни, подожди.

Она сильнее потянула его, ее страх нарастал.

— Мы должны успеть, пока не слишком поздно! Ты должен войти в храм и заставить сиять синее пламя.

Кирк уставился на нее, беспомощный и непонимающий.

— Но я не знаю, как попасть внутрь храма!

— Ты — Бог!

Он грубо схватил ее за плечи.

— Я не Бог. Я человек, просто человек! Она отшатнулась от него.

— Нет! Нет! Ты — Бог, Кирк.

— Посмотри на меня, — сказал он. — И послушай. Я не Бог. Если ты можешь любить только Бога, ты не можешь любить меня. Я повторяю снова — я не Бог.

Она обхватила его шею руками, покрывая лицо страстными поцелуями.

— Тогда это нужно хранить в секрете! Если ты не Бог, люди убьют тебя!

Еще более яростный порыв ветра потряс стены вигвама. Мэрамэни закричала:

— Ты должен поговорить с людьми, или они скажут, что ты не Бог. Идем, Кирк, идем. '

Племя собралось около центрального вигвама. Под порывами поднимающегося ветра щиты, копья, ножи были сброшены со стен. Женщины кричали, прижимая к себе детей, пряча их под груды шкур. Сэлиш пробился сквозь обезумевшую толпу и встал напротив Кирка.

— Почему ты не в храме, Кирк? Скоро земля начнет дрожать!

— Мы все пойдем в пещеры, — сказал Кирк.

— В пещеры! — закричал Сэлиш. — Это все, что Бог может сделать для своего народа?

Горо заговорил:

— Когда земля дрожит, даже самые глубокие пещеры небезопасны, Кирк. Ты должен пробудить дух храма, или мы все погибнем.

— Чего ты ждешь, Бог? — спросил Сэлиш. Кирк освободился от Мэрамэни и сказал Горо:

— Позаботьтесь о ней. Я пойду в храм.

Снаружи штормовой ветер забил дыхание. Где-то слева от него рухнула сосна. Гром гремел над горизонтом, как непрерывная канонада. Небо быстро темнело. Сучья хлестали его по лицу, когда он, полуслепой, пробирался по стершейся тропинке к обелиску. Загадочная башня ничего не говорила ему. Таинственные надписи хранили свои секреты надежно, как всегда. Кирк ударил кулаком по твердому металлу, крича:

— Я — Кирк! Я пришел. Откройся мне!

Слова тонули в завываниях глухого ко всему ветра.

Мак-Кой резко остановился у входа в каюту Спока.

Порывы неземной музыки доносились из каюты. «Может, я спятил, — подумал Мак-Кой. — Или может быть, я мертв, попал в рай и слышу небесную музыку». Но это не была небесная музыка. Эта музыка исходила из странной сферы. Спок, склонившись над компьютером, бренчал на ней, его лицо было искажено от напряжения.

— Я прописал вам сон, — сказал Мак-Кой.

— Неверно, доктор. Вы прописали отдых. — Музыкант оторвался от своего инструмента. — Символы на обелиске — это не буквы. Это музыкальные ноты.

— Вы имеете в виду песню?

— В каком-то смысле. Некоторые культуры, произошедшие от нашей, вулканической, пользуются музыкальными нотами вместо слов. Тона строго соответствуют алфавиту. — Он отложил арфу в сторону. — Обелиск — это знак, оставленный высшей расой на этой планете. Очевидно, они пролетали по галактике, спасая примитивные культуры, которым грозило вымирание. И «переселяли» их туда, где они могли жить и расти.

— Хорошо, — сказал Мак-Кой. — Я должен признать, что всегда поражался тому, как много гуманоидов разбросано по этой галактике.

— Я тоже. Я думаю, что «Сохранники» отчитывались об их количестве.

— Тогда эти «Сохранники», должно быть, оставили обелиск на планете, как отклонитель астероидов.

Спок кивнул.

— С ним что-то случилось.

— Тогда мы должны спасти его. Иначе…

— Именно, доктор.

Земля вокруг обелиска дрожала. Люди, обезумевшие от страха, сбежались к своему храму в последней надежде на спасение. Кирк, прислонившись к нему спиной, стирал кровь со своей щеки, куда его ударило камнем.

— Фальшивый Бог, умри!

Это был Сэлиш. Как будто его крик, полный ненависти, был словами, которых все ждали, толпа разразилась негодующими возгласами.

— Умри, лжец, умри! Умри, как все мы умрем! — Мужчины наклонялись за камнями. Горо крикнул:

— Самозванец! Лжец!

Мэрамэни, раскинув руки, бросилась к Кирку:

— Нет! Нет! Вы ошибаетесь! Он может спасти вас! Кирк оттолкнул ее в сторону.

— Ты не сможешь помочь мне. Вернись к ним, Мэрамэни! Вернись к ним! — Сэлиш вылетел из толпы и схватил ее.

— Кирк! Кирк! Я твоя! — Она вырвалась из рук Сэлиша и бросилась обратно к Кирку.

— Тогда ты умрешь тоже! Вместе с твоим ложным Богом!

Он ударил ее камнем. Она упала. Посыпался град камней. Она, опершись на локти, подползла к Кирку. Прежде чем он успел поднять ее, чтобы прикрыть своим телом, Сэлиш бросил еще один камень и ударил ее в живот.

— Мэрамэни, — Кирк бросился на колени рядом с ней. Толпа приблизилась к нему, чтобы убить. Внезапно у постамента обелиска появилось сияние. Индейцы отхлынули, все еще сжимая камни в руках, а Спок и Мак-Кой в своей униформе материализовались по обеим сторонам стоящего на коленях Кирка.

— Кирк, Кирк…

Мак-Кой наклонился над Мэрамэни.

— Мне нужна медсестра Чапел, — коротко сказал он Споку. Коммуникатор вулканита был наготове.

— Доставьте сюда медсестру Чапел с дополнительным набором хирургических инструментов, мистер Скотти.

Кирк попытался встать, ему слегка помог Мак-Кой:

— Спокойно, Джим. Спокойно.

— Моя жена, моя жена, что с ней?

— Жена? — Спок посмотрел на Мак-Коя. — Доктор, он бредит?

— Джим!

— Мэрамэни, — прошептал Кирк. Он посмотрел на ее лицо и закрыл глаза.

Медсестра «Энтерпрайза» отошла от измученного тела индианки и приблизилась к Мак-Кою, который проводил последние диагностические пассы над неподвижным телом Кирка.

— Он не узнает нас, — сказала она. Спок подошел к Мэрамэни.

— Медсестра дала тебе лекарство, чтобы облегчить боль. Почему люди пытались забросать тебя камнями?

— Кирк не знал, как попасть обратно в храм.

— Конечно, — сказал Спок. — Он ведь не оттуда. Она подняла голову.

— Нет, оттуда. Я видела, как он выходил из храма. Спок задумчиво посмотрел на нее. Затем он заговорил с Мак-Коем.

— Что с капитаном, доктор?

— Мозг не поврежден. Функционирует все, кроме его памяти.

— Вы можете помочь ему?

— На это потребуется время.

— Вот как раз времени у нас и нет, доктор. — Он заговорил в коммуникатор. — Говорит Спок. Вызываю мистера Зулу.

— Доклад о курсе полета, сэр. До конца безопасного времени остается шестьдесят пять минут.

— Доклад принял, — он повернулся к Кирку. — Как вы думаете, он достаточно силен для слияния с мозгом вулканита, доктор?

— У нас нет выбора, — сказал Мак-Кой.

Спок наклонился, чтобы взять в ладони голову Кирка. Он заговорил очень медленно, но энергично, не сводя глаз с Кирка.

— Я — Спок, — сказал он отчетливо. — Вы — Джеймс Кирк. Наши мысли бегут навстречу друг другу, ближе — Его лицо было напряженным и сосредоточенным, казалось, что он испытывает боль. — Ближе, Джеймс Кирк, ближе, ближе…

Кирк застонал:

— Нет, нет, Мэрамэни!

Спок усилил давление на виски Кирка, как будто он хотел физически добраться до его утраченной памяти. Он закрыл глаза, все его силы сконцентрировались на этой борьбе.

— Ближе, Джеймс Кирк, ближе…

Он внезапно хрипло вскрикнул от боли, а тело Кирка дернулось. Спок тяжело дышал, его голос стал похож на голос одержимого в трансе.

— Я — Кирк. Я — Бог металлической башни. Я — Кирк… Я — Кирк. Я…

В это время кто-то позвал:

— Спок! Спок!

Он отнял руки от висков Кирка, его лицо было искажено.

— В чем дело?

— Он слишком сильная личность, доктор. И это не сработало, — с отчаянием сказал Мак-Кой.

В это время глаза Кирка раскрылись, в них была полная осмысленность. Он сел. Затем произнес:

— Это сработало. Спасибо вам, мистер Спок.

— Капитан, вы были внутри обелиска?

— Да. Похоже, он набит научным оборудованием.

— Тогда это огромный дефлектор, капитан. Нам необходимо попасть внутрь него, немедленно.

— Ключ может быть в этих символах, — сказал Кирк. — Если бы мы только могли расшифровать их.

— Это музыкальные ноты, капитан.

— Вы имеете в виду, что войти можно, лишь сыграв ноты на каком-нибудь музыкальном инструменте?

— Это один способ. Другой способ — это расставить определенные тональности в определенной последовательности.

Кирк попросил:

— Дайте мне ваш коммуникатор, мистер Спок. — Он подождал минуту. — Полное внимание! Я, должно быть, нечаянно задействовал его в тот раз, когда связывался с кораблем, чтобы попросить Скотти поднять нас на борт!

— Если бы вы только могли вспомнить свои слова, капитан.

— Давайте попробуем. Это было: «Кирк вызывает «Энтерпрайз». А Скотти ответил: «Есть, капитан.»

Тщательно отполированная плита обелиска скользнула в сторону. Когда Спок ступил внутрь вместе с ним, Кирк бросил взгляд на Мэрамэни.

— Боунс, останься с ней.

Внутри обелиска была абсолютная тишина. Во время изучения покрытой кнопками панели. Спок сказал:

— Судя по положению этой кнопки, именно она должна приводить в действие механизм дефлектора.

— Осторожно! — предупредил Кирк. — Я нажал одну кнопку, и луч, который вылетел после этого, парализовал мою память.

— Возможно, это был информационный луч, нажатый не по правилам.

— Посмотрите, Спок. Вон там, на другой стороне подвала, еще символы, наподобие тех, что снаружи башни. Ты можешь прочитать их?

Спок кивнул:

— У меня прекрасная память на музыкальные ноты, капитан.

— Тогда действуйте, мистер Спок!

Вулканит нажал три нижние кнопки в быстрой последовательности. Высоко над ними в бурлящей темноте блеснула широкая полоса радужного пламени, которое вырывалось из вершины башни, словно огромный меч. Раздался страшный взрыв, который оглушил их даже под землей.

— Это был звук дефлекции, капитан. Астероид отклонен.

Спок был прав. Они выбрались из обелиска. Было спокойно, свежо и безветренно. Небо посветлело и стало чисто голубым.

Кирк опустился на колени возле Мэрамэни:

— Как она, Боунс?

— Она была беременна, у нее серьезные внутренние травмы, Джим.

— Она выживет?

Ответ был написан на лице Мак-Коя. Кирк качнулся, пытаясь овладеть собой. Мэрамэни, с бескровным лицом открыла глаза и узнала его.

— Кирк. Это — правда. Ты спасен.

— Так же, как и твои люди, — сказал Кирк.

— Я знала, что ты спасешь их, мой вождь. Мы будем жить долго и счастливо. Я рожу тебе много сильных сыновей. И буду всегда любить тебя.

— А я буду любить тебя, — сказал он. Он поцеловал ее, и она сказала, слабея:

— Каждый поцелуй, как первый.

Ее голос прервался на последнем слове. Рука, лежавшая на его руке, упала.

Он наклонился и поцеловал ее мертвое лицо. Мак-Кой положил руку на его плечо.

— Все кончено, Джим. Но мы все же сохранили для них этот прекрасный мир.

Реклама на сайте