«Последняя Академия Элизабет Чарльстон»

Последняя Академия Элизабет Чарльстон (fb2) - Последняя Академия Элизабет Чарльстон [publisher: ИДДК] 1970K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ника Ёрш - Ирина Дмитриевна Субач (Диана Соул)

Диана Соул, Ника Ёрш Последняя Академия Элизабет Чарльстон

© Соул Диана, Ёрш Ника

© ИДДК

* * *

Глава 1

Я часто пишу себе некрологи.

Представляю, как их опубликуют в местной газете, как отреагируют люди, когда прочитают о смерти очередной неизвестной им личности. Скорее всего, сразу забудут, не успев ничего ощутить. Если бы у меня были друзья, возможно, они бы горевали и даже оплакивали потерю. Сказали бы что-то на прощание, бросая горсть земли сверху гроба.

Но у меня нет друзей.

А значит, и горевать некому.

Никто не плакал по Кэсси Томсон, никто не прощался с Джилл Морган и, скорее всего, никто не плачет сейчас по Мелоди Роук, которая канула в неизвестность около двух недель назад на Дьявольском Пике в Арьпийских Горах. Пару дней назад ее признали погибшей и опубликовали некролог. Тот самый, который я сочинила накануне перед смертью очередной придуманной личности.

Не спрашивайте, как он оказался на столе у редактора местной газетенки. Факт в том, что, покидая Арьпы, я уже стала обладательницей нового имени.

А точнее старого.

Имя, восставшее буквально из пепла. Имя, под которым я родилась, и фамилия, которую решила возродить спустя пять лет, как с ней распрощалась.

Элизабет Чарльстон ехала на родину, чтобы восстановиться на втором курсе брошенной некогда Карингтонской академии и наконец получить диплом специалиста с допуском к магии третьего порядка.

* * *

Я поправила платье, чтобы скрыть немного выбившиеся нижние юбки. Шляпку тоже придержала, потому что сумасшедший ветер грозил снести ее, стоило только открыть дверцу дилижанса и попытаться выйти на улицу.

Обычная буря, вполне стандартная погода для Великой Ритании в это время года, тем более в прибрежном районе столицы – Карингтоне.

– Мы переждем ненастье здесь, – крикнул мне возница. – Это отличный постоялый двор. Тут можно перекусить и переночевать. Думаю, к утру ветер стихнет, и мы сможем продолжить путь до центра. Сейчас я бы не рисковал ехать по переходу Пикси.

– Благодарю за заботу, Грегор, – перекрикивая ветер, сказала я и, кутаясь в шаль, поспешила к входу в достаточно большую гостиницу. Если так можно было назвать это место.

Смесь постоялого двора и веселого трактира – вот что это было. Я толкнула дверь, и меня обдало горячим воздухом помещения: терпким запахом эля, зажженных свечей и дорогих мужских духов.

Я шагнула внутрь, тут же погружаясь в новую для себя атмосферу – шума, пьющих за столом людей, тихо поскуливающей лютни, мучения которой пытались выдать за музыку, и веселого хохота местных проституток.

– Дама желает номер на ночь? Или просто поужинать после дороги? – окликнули меня со стойки, одновременно барной и приемной для постояльцев.

Обернувшись, я увидела низенького мужчину лет сорока пяти с хвостиком, у него уже начала пробиваться лысина на макушке, были чуть заостренные уши, а излишняя полнота, нос картошкой и “сбитость” намекали на дальнее родство с гномами Старых Копий.

– И то, и другое, сэр. Мне нужен номер. Небольшой, но чистый. И ужин – без излишеств.

Трактирщик смерил меня внимательным, но опытным взглядом, в мгновение оценивая мои финансовые возможности и ожидания от его заведения.

– Будет исполнено, леди. У меня как раз есть такой номер, специально для вас. Стакан молока и рисовый пирог вас устроит?

– Вполне, – согласилась я и попросила подать все прямо в номер.

Ужинать в компании местных мужланов и проституток мне хотелось меньше всего. Свою просьбу я подкрепила парой монет, брошенных на стойку.

Поднявшись в номер и отужинав за столом с идеально белой скатертью, я удивленно воззрилась на неожиданно чистую постель с накрахмаленными, пахнущими летним лугом простынями; пол был выскоблен, вокруг ни паутинки, ни пылинки. Давно не встречала гостиниц с обслуживанием подобного уровня, что могло свидетельствовать лишь об одном – хозяин чем-то смог приворожить брауни. Только эти скрывающиеся от всех “домовые” способны навести такой лоск. Дабы проверить свою теорию, оставила на окошке тарелочку с молоком…

А после с чистой совестью отправилась спать.

Скрежет пружин за стеной безжалостно выдернул меня из мира грез ранним утром. И сразу на голову обрушилась сильнейшая боль.

– Чтоб вас… – выругалась я, морщась и укрываясь руками от солнца, протиснувшегося в окно сквозь занавески.

Спустя пару минут, одевшись, я подошла к окну и, улыбаясь, переставила пустую тарелку на стол.

– Прелесть, – сказала вслух. – Спасибо за чистоту и радушие.

Выходя из номера, не удержалась и еще несколько мгновений смотрела в узкую щелку между дверью и косяком. Надеялась подсмотреть, покажется ли брауни, чтобы убрать посуду? Но хитрый домовой, чувствуя мое присутствие, так и не высунулся. Пришлось уходить ни с чем.

За стойкой трактирщика сегодня встречала женщина. Такая же полненькая, как и вчерашний мужчина, но на этот раз явно чистых человеческих кровей. Я предположила, что она жена полугнома, и, скорее всего, не ошиблась, потому что к ней подбежала девочка лет двенадцати, с такими же вытянутыми, как у отца, ушами и носом-пуговкой. Она что-то зашептала матери на ухо, краснея и хихикая. Я не слышала, что именно, но толстушка погрозила чаду:

– Иди на кухню, а не подслушивай Берту. Мало ли что она скажет, не наше это дело, с кем мастер Фенир время проводит!

На этом их короткий разговор закончился, и я подошла ближе к стойке, чтобы заказать завтрак.

Через десять минут я уже сидела за одним из столиков у окна, любовалась идеально чистым небом, в котором ничто не напоминало о вчерашнем ненастье. Из кухонного помещения та самая остроухая дочурка трактирщика вынесла мне тарелку с овсяной кашей, остатки вчерашнего рисового пирога и чашку кавы.

Поблагодарив женщину, я с наслаждением сделала глоток бодрящего напитка, прежде чем начать трапезничать, и тут меня отвлек звонкий женский хохот, разнесшийся по трактиру. Он напоминал мне деревенский колокол, звон которого знаменовал несчастье.

Недовольно поморщившись, потому что от резкого звука моя почти прошедшая голова снова начала болеть, я повернула голову в сторону лестницы. Туда же смотрела и дочь трактирщика. Только если ее взгляд был полон благоговейного обожания, то мой не выражал никакого довольства.

Все дело в том, что со второго этажа спускались трое: две пышногрудые красотки очень легкого, я бы сказала, наилегчайшего поведения и зажатый меж ними, сказочный, но сильно помятый “принц”. Его рубашка, судя по моему опыту, пошитая у хорошего портного, была небрежно распахнута на груди; мужское жабо съехало на одну сторону, а брюки оказались непозволительно приспущены так, что дойдя до них при осмотре, я предпочла отвернуться и сделать вид, что увлечена кавой. Потому как теорию я знала прекрасно, и воображение – будь оно неладно – рисовало картины того, чем занималась вся компания… Появлялись и ненужные, совершенно непрошеные вопросы. Например: зачем ему вторая женщина? В теории, которую я знала, для любви нужны были лишь двое. Одна из них просто ждала? Пришла позже? Помогала советами?..

– Виктор, когда вы посетите нас снова? Я уже в нетерпении! – прощебетала темненькая девица, перебивая мои мысли. Голос ее был таким громким, что услышали все, а сам предмет ее любования наверняка слегка оглох.

– Мэди, солнце, – мурлыкнул он, погружая взгляд в ее декольте. – Без вас, моя прелесть, я засохну, как кактус в пустыне!

Кактус? В пустыне? Я закашлялась.

Девица же опять залилась смехом, не поняв сарказма. Вторая, рыженькая, наоборот, надула губки и, ткнув кулачком в плечо любовника, сделала вид, что обиделась.

– Виктор, а по мне вы будете скучать? Или только Мадлен вам интересна?

– Ах, Сью, в гневе вы прекрасны! – засмеялся стервец и поцеловал ей пальчики. – Именно потому я и разрешил себе на миг обделить вас вниманием – хотел видеть, как сияют от ревности эти глаза! Валькирия! Не иначе. Я в вас почти влюблен, Синти, особенно в вашу попку!

– Я Сьюзен, – хихикнула девица.

– Я помню! – заявил мужчина, подмигивая.

Рыжая засияла от счастья, одарив благодетеля слишком щербатой некрасивой улыбкой. И тут я поняла предыдущие слова Виктора – уж лучше бы она и правда гневалась.

На этом общение троицы явно было завершено – девицы куда-то упорхнули, а мужчина двинулся к стойке, похоже, тоже заказывать себе завтрак.

Обрадовавшись долгожданной тишине и прекращению спектакля, я решила наконец вернуться к завтраку. Даже успела взять со стола приборы, когда на лавку напротив сели без приглашения.

Подняв взгляд, я увидела того самого “принца”. Нагло развалившись и ослепительно улыбаясь во все зубы, незнакомец прошелся по мне заинтересованным взглядом и замер в ожидании.

Отложив вилку и нож, я села прямее и показательно нахмурилась, желая послать его в соседнюю провинцию или еще куда подальше. Страшно хотелось двух вещей: поесть и выругаться. Но в Великой Ритании подобное поведение дам считалось неприличным, потому скрепя сердце стала ждать вопросов или предложений.

– И что такая красивая девушка делает в таком месте? Одна… – будто бы небрежно обронил он.

Раскинув руки по спинке лавки, он качнул головой, смахивая в сторону слишком длинную челку, прищурился и скользнул по мне быстрым взглядом профессионального дознавателя.

На миг я даже испугалась, решив, что одно из моих имен раскрыто.

Однако мужчина отвернулся, и ощущение опасности тут же исчезло.

– Вы немая? – Он смотрел в сторону пустовавшей стойки. Видимо, подсел ко мне с целью скоротать время до заказа.

Я поджала губы и промолчала.

Сказать было что, но мне не хотелось начинать пребывание в городе с неприятностей, ведь здесь я собиралась остаться надолго. В Карингтоне. В академии, что находится ближе к центру…

– Я впервые сталкиваюсь с таким обращением к леди, – ответила наконец, с силой сжимая вилку.

Незнакомец медленно, как-то даже лениво обернулся.

На этот раз взгляд его был почти безразличным, не вызывающим опасений или тревог, но все равно я не выдержала. Посмотрев на свою еду, ковырнула пирог. Есть не стала.

– Я прошу меня простить, – тот, кого девицы раньше называли Виктором, заговорил иначе. Без резкости и подтекста. – Не хотел вас обидеть… леди.

– Извинения приняты, – ответила я, чувствуя непреодолимое желание снова на него посмотреть. – Теперь вы могли бы оставить меня в одиночестве?

– Одиночество – не самый лучший спутник для девушки, – не собираясь уходить, заявил мужчина. – Вам не говорила об этом мама?

Не удержавшись, посмотрела на него вновь.

Это было сродни борьбы со страхом, преодоление себя. Я смотрела на него, любовалась и боялась. И не могла понять причин своего смятения.

Не было в нем ничего сверхвыдающегося, кроме вопиющей красоты. Высокий брюнет, глаза карие, темные и завораживающие, как омуты… Подбородок породистый, нос аристократический – идеально прямой, с широкими крыльями; точеные скулы, четко очерченные красивые губы… Улыбка шла отдельным украшением. Даже если бы Виктор не был так очевидно красив, за улыбку ему можно было бы простить многое. Неудивительно, что на него так вешались девицы. Думаю, не согласись он им платить, они все равно не отказали бы в близости.

Стоило об этом подумать, как одна из его “вчерашних девушек” вновь пробежала мимо, кося взглядом столь сильно, что я стала опасаться за ее зрение. Нельзя же так! Как итог – произошло столкновение с незамеченным впереди стоящим столом. Ойкнув, рыжая опомнилась, глупо засмеялась, как бы оправдываясь, и помчалась куда-то вглубь зала.

Я проводила ее брезгливым взглядом.

– Да-да, – соглашаясь непонятно с чем, произнес незнакомец.

Заломив бровь, я непонимающе качнула головой.

– Тоже не люблю придорожных шлюх, но… для удовлетворения некоторых потребностей они просто идеально подходят. А Селин еще и рыжая… Обожаю рыженьких. Настоящие торнадо в постели!

– Сьюзен, – зачем-то исправила я.

– Вполне вероятно, – холодно улыбнулся Виктор. – Лучше всего мне запомнился размер ее груди и цвет волос. А вам – ее имя. Так ведь? Вам нравится следить за другими, не так ли? Слушать их разговоры, считая, что вас не замечают…

– Вы переходите все границы. – Я в который раз отложила приборы в сторону. – И мне совершенно не интересны ни вы, ни ваши женщины. Единственное, что меня волнует – это головная боль, которая лишь усилилась от громких голосов и смеха ваших дам.

– Ах, леди. – Красавчик снова откинулся на спинку лавки, неискренне засмеялся. – И снова я прошу прощения. Вы, приехав в такое место, наверняка ждали более светского приема? Ваши ожидания так подло обманули!

– Прекратите, – попросила, понимая, что этот человек явно вне себя. Но чем успела его разозлить – не понимала.

– Да бросьте, – он криво усмехнулся, глаза зло блеснули, – спрашивайте!

– Что?!

– Ну же, что вам интересно? Что-то из личной жизни брата? Или у вас на уме только мое грязное белье? Вы работаете на Ньюртона? Или Пола? Что за газетенка?[1]

– Вы – больной! – выпалила я.

– Или хотите поступить в академию? – совершенно неожиданно произнес Виктор. – Я могу устроить. В ваших глазах столько ума, столько нерастраченного потенциала, который я мог бы помочь… кхм… растратить… Одним словом, могу посодействовать! Поднимемся в номер?

Я закашлялась, постучала сама себя по груди.

– Так что? Зачем вы здесь, в этой забытой всеми забегаловке? Чего хотите? Я открыт для предложений!

Слишком резко вскочив, я чуть приподняла стол, от чего посуда зазвенела, скользнув в сторону.

– Прошу вас впредь держаться от меня подальше. Вы ненормальный! – выпалила, отступая. – И нет! – Я протестующе выставила руки вперед, увидев, что он тоже встает. – Бога ради, прошу, не провожайте меня. Иначе я буду вынуждена вызвать городскую стражу!

Уходила я быстро и не оглядываясь, но при этом чувствуя на себе внимание незнакомца.

Однако стоило подавальщице вернуться в зал и громко спросить, кто заказывал танит – напиток гномов от похмелья, – как ощущение преследующего взгляда пропало. “Ненормальный! – повторила я, стоило скрыться с его глаз. – Надеюсь, наши дороги больше никогда не пересекутся!”

Уже через полчаса я снова тряслась в нанятом дилижансе, позабыв о глупом знакомстве, приняв настойки для успокоения и с замиранием сердца предвкушая встречу с прошлым…

Глава 2. Карингтонская академия

Я не видела академию с тех самых пор, как случился пожар.

Сначала мне позволили взять отпуск, чтобы прийти в себя после трагедии. Предполагалось, что, опомнившись, я вернусь учиться и вновь возглавлю список лучших учениц факультета. Но… мой мир не просто пошатнулся с тем пожаром. Унося жизни самых дорогих людей, забирая и превращая в пепелище все материальные ценности, огонь оставил отметины не только на моем теле. Самая большая рана обнаружилась чуть позже. Она разъедала душу, смущала неокрепший разум…

Все началось с кошмаров.

Сначала они были совсем размытыми, непонятными и оставляющими после себя легкую тревожность. Но очень скоро я впервые проснулась от собственного крика…

– Леди! Леди! Да что вы?! – меня тормошил возница.

Распахнув глаза, я быстро огляделась по сторонам. В дилижансе я осталась одна, последний пассажир покинул его еще до того, как я задремала. В ушах еще звенело, а значит, все повторилось. Снова неконтролируемые видения.

– Где мы? – спросила я тихо.

– Почти приехали. А вы так закричали, у меня даже душа в узел завернулась.

Я выдавила из себя улыбку:

– Не пугайтесь, и меня не пугайте, прошу. Это все ночная буря. Я так плохо спала, что теперь… – беспомощно разведя руками, плаксиво всхлипнула.

– Ой, что вы, леди! Простите меня. Я только и хотел, что узнать, все ли хорошо. Сейчас уже недолго совсем. А в академии обустроитесь и сможете выспаться вдоволь перед занятиями! Там такие стены! Все под защитой, леди, ни одна буря не страшна…

Он все говорил и говорил, а я откинула голову назад, безучастно разглядывая пустоту перед собой. Во внутреннем взоре, в моей голове, все еще были свежи воспоминания гнетущего видения. Смех, рыжие волосы убегающей куда-то женщины, ее удивленный голос… Ничего ужасного я увидеть не успела, но решила про себя, что завтра же наведаюсь в трактир снова, чтобы…

Чтобы что?

Я даже не была уверена, что это та девушка, Сьюзен…

Да и рисковать теперь было нельзя, старое имя обязывало быть осторожнее.

Горестно вздохнув, я закрыла лицо рукой и попыталась вспомнить, что видела. Но образы ускользали, слова и вовсе стерлись из памяти, став лишь отголоском звуков.

– Может быть, обойдется, – проговорила тихо, передернув плечами и прогоняя тем самым тяжесть ответственности, навалившуюся после сна-видения. – Всем помочь невозможно.

Невозможно.

Так говорят Серые Пастыри, отказывая людям в прошениях о помиловании. И так они ответят мне, если однажды, пользуясь даром, я перейду черту дозволенного.

– Академия, леди! – услышала я возницу. – Прибыли. Я ж вам говорил, скоро отдохнете. Бедная леди, столько в пути и одна-одинешенька. Магическая защита – это, конечно, хорошо, но где это видано-то?..

Я улыбнулась простоте суждений этого мужчины. Для него магическая защита, что сейчас повсеместно вошла в моду в Арьпах – пустой звук. Здесь все еще было важно путешествовать по стране со спутницей чуть старше себя. И неважно, если она не поможет спасти от разбойников, зато спасет от бесчестия.

– Открывай! – закричал возница, соскочив с козел и постучав в огромные ворота перед нами.

Отодвинув шторки с окна, я посмотрела сначала на безмятежное голубое небо, затем на безупречно зеленую траву и только после устремила взгляд вдаль, на пики самых высоких башен Карингтонской академии.

Вдох-выдох, выпрямить спину до хруста, ущипнуть щеки для придания румянца, покусать губы для красноты и большей прелести… Так когда-то, кажется, в другой жизни, я приехала сюда впервые.

Все казалось важным, ценным, значимым.

Другое время, другие ценности.

– Проезжай! – наконец разобравшись с возницей, крикнул охранник, стоящий на вахте.

И я до боли сжала в руках ридикюль.

К моему удивлению, академия почти не изменилась. Кое-где вставили другие окна-витражи, на главной башне, помимо шести раззявивших пасти гаргулий, появилась еще одна, похожая, как близнец, на остальных. Охранник на вахте был незнаком, хотя и раньше они менялись нередко.

В остальном все было так же.

– Прикажете здесь вещи разгрузить? – Возница подошел ко мне с намерением заработать пару монет за подъем багажа к месту назначения.

– Нет, оставьте, Грегор, благодарю вас и всего хорошего.

Я несколько раз тряхнула кистями рук, а после сделала нужные пассы в сторону двух чемоданов. Они послушно слевитировали и поплыли по воздуху следом за мной.

– Ох… – высказался возница, после чего попятился. – Магия!

Последнее слово было высказано без всякого восторга, скорее даже выплюнуто, как оскорбление.

Не думал он, не гадал, что одинокая путешественница, леди по рождению, еще и магичит, иначе вряд ли переживал бы так и заботился в пути.

Так было принято повсеместно: в какую бы страну я ни приезжала, не любил нигде простой люд тех, кто сильнее хоть в чем-то. Богачей не любил заранее, потому как все они снобы; магов не любил – все они только за деньги работают, жлобствуют и кичатся своими способностями; умных не любили – потому что мнят о себе много, выступают по делу и без, покоя от них нет…

Я усмехнулась собственным мыслям, скромно причисляя себя ко всем трем так нелюбимым ими категориям.

– Мисс? – Высокая худая женщина с идеально прямой спиной и прической-пучком, где каждый волосок знал свое место, остановилась передо мной, закрывая обзор. – Куда вы? И откуда?

– Меня зовут Элизабет Чарльстон, – ответила я, поднимая взгляд на профессора Риту Вильсон[2]. – Здравствуйте. Снова.

– Ох! – на чопорном спокойном лице преподавателя отразилось удивление, затем радость. – Лизи? Это и правда вы!

– Я, мэм.

– Замечательно. Замечательно! – Она порывисто шагнула навстречу и чуть сжала мои плечи сильными длинными пальцами. – Как неожиданно. И как я рада вам, Элизабет! Вы подавали документы?

– Разумеется. И получила ответ о зачислении. Меня восстановили на втором курсе. – Я вымученно улыбнулась. – Очень надеюсь, что на этот раз смогу закончить академию.

– Я слышала, вы поступали в Юридатский университет. И в Марингтон. А после пропали. – Мисс Вильсон покачала головой: – Я искала, Элизабет! Наводила справки. Зачем вы меняли учебные заведения, когда мы всегда рады вам здесь? Что с вами было?

– Ничего такого, о чем стоило бы долго рассказывать, честное слово. – Я отвела взгляд и посмотрела на горгулий. – А вот у вас, вижу, настоящие перемены. Новая статуя, новый ректор?

– Да. – Профессор тоже посмотрела на крышу главного здания. – Мастер Фенир. Вот уже три года он возглавляет…

– Фенир? – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо это имя.

– Да-да, но это все пустое. Это все позже, Лизи! – Мисс Вильсон поманила меня за собой и двинулась к зданию девичьего общежития: – Сначала нужно устроить вас, милая. В этом году так много желающих поступить! А общежитие, как вы можете помнить, не так велико, чтобы принять каждого! Неожиданно стали просыпаться спящие годами силы даже у простолюдинов. И не один-два ребенка за год. Пятеро взрослых приехало! Неспроста это, неспроста. Мастер Фенир уже писал ряд запросов в различные надзорные службы, не иначе кто-то с магией напакостничал, нарушая баланс!

Я молча слушала монолог любимой некогда преподавательницы, при этом не забывая осматриваться и вспоминать родные места.

– …и вот теперь никому слова не скажи, порядки ужесточаются, а дети приезжают такие, что… – Мисс Вильсон внезапно прервала очередную пламенную речь и остановилась у двери с сильно потертой табличкой. – Ну вот и пришли, Лизи. Давай-ка свои документы, я немного помогу ускорить оформление, девочка моя. Ты такая бледная, устала с дороги?

– Да, – ответила едва слышно.

– Ах, бедняжка! Совсем измучена!

Постучав в двери, мисс Вильсон дождалась неприветливого: “Я занят!” и вошла, успев махнуть мне рукой: мол, постой здесь.

Стало смешно и приятно, как в детстве. Когда мама решала все проблемы, заботясь обо мне больше, чем о себе. Теперь мне двадцать пять, но профессор Рита Вильсон знала меня еще малюткой, и, видимо, в ее глазах это обстоятельство так и не изменилось.

– …это статья! Нарушение! …служебным положением! – доносилось из-за двери хриплым низким голосом.

– А вы скажите мне “нет”. – Спокойный холодный голос профессора даже меня заставил поежиться.

– …да идите вы!..

– Спасибо. Всего вам доброго, мистер Румпи.

Дверь распахнулась, и ко мне вышла немного раскрасневшаяся мисс Вильсон. Пригладив и без того идеальную прическу, она вернула мне документы вместе с ключами и пропуском:

– Вот и все, Лизи, – улыбнулась профессор. – Вежливость и толика напора творят чудеса. Третий этаж, восемнадцатая комната. Это очень неплохой вариант, но все же душем придется пользоваться общим на три квартиры.

– Спасибо вам! – от всего сердца поблагодарила я.

– Это меньшее, что я могу… Но обещай мне разговор, как только отдохнешь!

Я лишь улыбнулась, подзывая свои чемоданы и направляя в лестничный проход. Профессор проводила меня взглядом, но больше ни о чем не просила и не спрашивала.

И это было к лучшему, мне бы не хотелось врать и сильно вдаваться в подробности, рассказывая всем, где я пропадала столько лет. Правда никого бы не порадовала, а ложь всегда могли вычислить. Поэтому я выдумала полуправду – путешествовала по Европии в загадочном поиске самой себя, это ведь свойственно глупым и “романтичным” натурам, особенно в моем возрасте. Но сейчас, повзрослев, я решила взяться за ум и приехала доучиваться.

В подтверждение легенды в моем багаже лежало даже несколько сувениров из европейских лавок.

Я поднялась на третий этаж, нашла восемнадцатую комнату, приложила выданный магический пропуск к замку, и дверь послушно отперлась, являя передо мной квадратное помещение: метров пять на пять с тремя кроватями – две у стены, одна у окна, большой общий шкаф и не менее большой стол, ширма и зеркало.

Скромно, я бы сказала, почти по-бедняцки, но вполне в духе академического общежития. Впрочем, на роскошь никто и не рассчитывал. За пять лет скитаний я привыкла ко всякому.

Еще раз оглядев комнату, поняла, что две кровати уже заняты – у стены и у окна. На них лежали чьи-то вещи, мне же досталась средняя – стоящая между ними, будто граница двух противоборствующих сторон.

Туда я двинулась.

Весь следующий час я разбирала свои вещи, раскладывала, осматривалась, старалась обжиться. Иногда косо поглядывала на соседские кровати, пытаясь понять по лежащему набору вещей, с кем столкнула меня судьба.

У окна на подоконнике лежала стопка книг, несколько свитков, стояла чернильница. Да и сама кровать была заправлена скучным черным покрывалом идеально аккуратно, будто не человек застилал, а брауни.

А вот второе ложе кардинально отличалось от первого. Яркий плед с радужным орнаментом, розовая наволочка на подушке и вышитые гладиолусы. Даже тапочки на полу стояли необычные – на небольшом каблучке и с опушкой на носках. Похоже, соседки мне попались абсолютно разные, и мне каким-то образом придется приспособиться к ним обеим.

Я уже отводила взгляд от кровати, когда одна деталь все же заставила меня остановиться.

Рядом с подушкой у стены сидела кукла. Небольшая, всего сантиметров двадцать, самодельная. И что удивительно – мужчины.

Любопытство, погубившее кошку, подвело и меня. Не удержавшись, я подошла ближе и протянула руку к необычной вещице. От нее веяло неизвестной магией, но и опасности я не ощущала.

Осмотрев ее, пришла к единственному выводу: кукла была откровенно странной. Судя по кривым стежкам, сшитая вручную, облаченная в такой же самодельный камзольчик, желтые трусы-шорты и кожаные, безобразно сделанные сапожки. Игрушка смотрела на меня нарисованными глазками и будто просила пощады. Особенно впечатляли лошадиные зубы, выведенные на тряпичном материале слегка потертыми уже чернилами. Выдающиеся такие зубы – почти бивни! Подразумевалось, видимо, что она улыбалась, но по факту казалось, будто кукла скалится из последних сил.

– А ну положи моего Лапушку! – неожиданно раздался голос от двери. Такой громкий, что я едва до потолка не подскочила.

Обернувшись, увидела девицу, возможно, чуть младше себя, зато сразу видно – с характером. Про таких говорили “новое поколение”, потому что на старые устои они плевать хотели с высокой колокольни.

Девушка была высокой, красивой, с рыжими вьющимися волосами, распущенными по плечам, с огромными зелеными глазами и маленьким, чуть приподнятым кверху носиком. Вместо приличных платьев она предпочитала мужскую рубашку, заправленную в облегающие кожаные штаны, а те – в высокие ботфорты.

Увидь меня лет пять назад в таком одеянии ныне покойная матушка, получила бы сердечный приступ.

– Лапушку, я сказала, положи! – еще раз повторила девица и вошла в комнату.

В этот же момент на ее сапогах обнаружились шпоры, потому что при каждом шаге они издавали характерный звон.

– Это? – уточнила я, показывая тряпичного монстро-мужика в своих руках.

– Его! Да.

Я осторожно положила куклу туда, где взяла.

– Прости, пожалуйста, – поспешила извиниться, понимая свою неправоту в данной ситуации. – Я просто посмотрела.

Девушка подошла к кровати, очень бережно подняла “лапушку”, внимательно его изучила со всех сторон так, будто я что-то могла испортить, и только после этого успокоенно выдохнула.

– А ты, значит, новая соседка? – поинтересовалась она.

– Да, – ответила, все еще надеясь сгладить острые углы в общении. – Элизабет Чарльстон. Второй курс. Еще раз прости, я честно не хотела ничего плохого.

Девушка несколько мгновений сверлила меня острым взглядом, а после черты ее лица разгладились.

– Виктория Стоун, – представилась она. – Просто на будущее: не трогай мои вещи.

С этими словами она подхватила лохматые тапочки из-под кровати и двинулась за ширму. Оттуда послышалась возня переодевания, и через пару минут наружу вышла будто другая девушка.

Милая, воздушная, в розовом халатике и в тех самых тапочках.

Цок-цок-цок, – простучали они по полу комнаты, и девчонка приземлилась на кровать рядом с “лапушкой”, подхватывая его на руки и неожиданно нежно поглаживая по ниточным волосам.

Я смотрела на все это с нескрываемым удивлением.

О всяких тараканах приходилось слышать, но чтобы вот таких. В двадцать с хвостиком лет куклу-мужика шить и на своей кровати рядом с собой держать…

– Я нормальная! – проследив за моим взглядом, неожиданно произнесла Виктория. – Но так просто это не понять! Это достаточно редкая магия, просто хочу приворожить одного… мм-м… Красавчика. Ну ты же понимаешь, да? Личная привязка, создаю связь между аурами. Поэтому кукла спит в моей кровати, и я лично ее делала. Добивалась портретного сходства.

Она еще раз нежно погладила “лапушку”, чьи лошадиные зубы до сих пор терзали мое воображение. Так себе красавчик, если честно, но Виктория явно считала иначе.

– А разве это законами не запрещено? Привороты, имею в виду.

– Запрещено, если использовать частички объекта. Ногти там, волосы, кусочек кожи… – Виктория мечтательно прикрыла глаза.

Я поежилась.

– Но! – Она снова уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами. – Лапушка – мой личный проект! Не банальная сердечная привязанность, как ты могла подумать, а билет в безбедное будущее!

– Так он богат?

– Кто?

– Тот, по кому ты куклу шила.

– Наверное. Не знаю. О! Ты решила, что я замуж хочу? – Виктория мелодично рассмеялась. – Вот уж нет! Ведьму в этот хомут не заманить! А вот если он меня полюбит, начнет мной бредить, ходить как привязанный – то мне не только поставят отлично по практикуму в конце года! О нет. Еще я попробую подать патент! Слышала такое слово? Вот уж где богатство зарыто!

Я кивнула, не сводя глаз с истерично скалящейся куклы.

– Сделаю привязку на ауры, не используя ничего из его личных предметов или частиц тела! Такого еще не бывало, понимаешь?

– Понимаю, – пробормотала я, не желая вдаваться в подробности щекотливой темы. Усевшись на свою кровать и стараясь не слушать, как мурлычет Виктория, укладывая куклу под одеяльце, я собралась уже спросить, кто еще живет в комнате. Может, ведьмочка Лапушку у окна укладывает? Тогда я бы попыталась поменяться.

Но тут двери открылись и в комнату вкатилась тележка, полная земли и зеленых насаждений, торчащих во все стороны. Следом появилась и ответственная за это безобразие.

– Фух, дошла, – бесцветным тоном пробормотала вошедшая.

– Задолбала, – отозвалась Виктория, злобно зыркнув с кровати. – Думала, ты сгинула где-то наконец!

– Рифус-отшельник терпел и мне велел, – ни к кому конкретно не обращаясь, заявила незнакомка, подталкивая тележку к своему лежбищу.

Теперь я поняла, что у окна спал не Лапушка. Хотя лучше бы он.

Девушка была среднего роста, среднего телосложения, с тонкими белесыми волосами и такими же ресницами. Она производила впечатление застенчивой, беззлобной и совершенно не запоминающейся.

Вот вроде бы смотришь на нее, видишь “от и до”, но отвернись, и сразу стирается внешность из памяти. Хочется сказать просто: обычная.

И только имя выделяло ее среди многих других.

– Меня зовут Хельга Хиткович, – не глядя на меня, сообщила девушка. – А ты новенькая? Слишком взрослая для первого курса. И бедной не выглядишь. Решила получить образование, раз замуж не берут?

Договорив, она поставила тележку у самого окна и обернулась, посмотрев мне в глаза.

“Обычная”, – снова пронеслось в моей голове.

Мне бы такую внешность, тогда даже имена менять не пришлось бы. Идеально для скрытия личности.

Но Хельге умение скрываться было ни к чему, она явно была из другого слоя людей. Взгляд прямой, хотя не очень уверенный. Непосредственная, и сразу видно – интеллектом не обделена. А еще она внушала такое же чувство, как и мисс Вильсон: от нее разило “правильностью”. Это та самая порода людей, что обожают во всем порядок, соблюдение норм и правил…

– Я – Элизабет.

Поднявшись, подошла к Хельге и протянула ей руку.

Та опасливо посмотрела на мою ладонь, потом потерла свою о передник и протянула вперед, соглашаясь на знакомство.

– Еще поцелуйтесь, – фыркнула ведьмочка со своей кровати. – Что ты там притащила снова? Не хватило папоротника, который пытался нас сожрать ночью?!

– Он лишь хотел познакомиться ближе!

– У него были зубы! Вот такие клыки! – Виктория оттопырила большой и средний пальцы. – И когда я проснулась, нависал надо мной, разинув пасть!

– Он просто любопытничал! А ты его убила! – недовольно ответила Хельга, отпуская мою руку и загораживая собой тележку. – И теперь я вынуждена завести новый проект!

– Предупреждаю, – Виктория поднялась и уперла руки в боки, – если эта зелень выберется из тележки, я и ее сожгу!

– Только попробуй! Это Soptimus Homit!

– Да хоть боггарт с усами! Ты меня слышала, Хиткович! Не доводи до ректората!

– Если что-то случится с моим проектом, то твой Лапушка сгинет также!

– Что ты сказала?!

– Хватит!!! – громко вмешалась я, удивленно уставившись на тележку с зеленью. – Они что же, и правда могут напасть?! Твои растения.

– Только когда достигнут половозрелого возраста, – “успокоила” меня новая соседка. – А это не раньше, чем через месяц-другой. Тогда я уже выпрошу место в лаборатории профессора Савье.

– Она скорее удавится, чем пустит тебя с твоими экспериментами туда! – хмыкнула Виктория.

– Я не слушаю тебя, ведьма. – Отвернувшись, Хельга начала гладить толстые зеленые стебли своих питомцев, приговаривая: – Никому не дам вас в обиду, мои хорошие. Поставлю защиту, уберегу от любой беды. Мамочка вас любит…

Я посмотрела на Викторию, та поиграла бровями и покрутила пальцем у виска, всем видом демонстрируя, что думает о Хиткович.

Потом развернулась, послала воздушный поцелуй кукле, сказав, чтоб не скучал, после чего вышла из комнаты.

– Она ненормальная, – сразу припечатала Хельга, так и наглаживая растения. – Дружеский совет: держись подальше. Она думает, что тут самая крутая и сильная. Ведьма недобитая!

– Спасибо, – не решив, что еще можно ответить, сказала я.

– Обращайся, – отозвалась Хельга. – И старайся пребывать в хорошем расположении духа, пожалуйста. От плохого настроения Soptimus чахнет. А мне необходимо вырастить сильные особи с активной жизненной позицией.

– Что, прости?

Хельга неодобрительно покосилась в мою сторону.

– О, ну да, конечно. Само собой. – Я даже кивнула в подтверждение своих слов, мысленно представляя, как активный половозрелый Soptimus откусывает мне голову во сне.

– Отдыхай. – Хельга отвлеклась от ростков и улыбнулась мне, оставаясь при этом все такой же блеклой и невыразительной. – Я тебя разбужу на обед, если хочешь.

Угу, не стать бы самой чьим-то обедом! Но, как сказала хозяйка зеленых монстров, они пока не доросли и какое-то время можно пожить спокойно. Хотя почитать о них обязательно нужно! Мало ли, когда они там созревают на самом деле.

– Пожалуй, хочу. – Я улыбнулась в ответ, принимая единственно верное решение: переспать с новыми мыслями и только потом определяться, что делать дальше. – Только ты цветочки свои на солнышко поставь, думаю, им будет полезно. Вон туда… у себя в изголовье.

Соседка несколько мгновений думала, а после, обрадовавшись совету, так и поступила. И правда, почему нет, если подушка Хельги так или иначе оказалась самым ярко освещенным местом в комнате.

“Ну и славно, – подумала я, укладываясь на собственной постели. – Если эти сопливусы оживут раньше времени, то по крайней мере у меня будет фора”.

Глава 3

Как и обещала, Хельга разбудила меня перед обедом.

– Общий зал на первом этаже. Спускаешься по лестнице, сначала направо, а потом налево, – сказала она, протирая листы своих цветочных монстров.

Складывалось ощущение, что этим она и занималась все два часа, пока я спала.

– Я в курсе, – улыбнулась ей. – Училась в академии около пяти лет назад, не думаю, что за это время тут что-то сильно изменилось.

– А-а-а, – протянула девушка. – Тогда это многое объясняет.

Я быстро переоделась за ширмой, собралась на выход и с удивлением отметила, что сама соседка никуда не идет.

– А ты есть не будешь?

– Нет. – Немного отвлекаясь от растений, Хельга подняла на меня взгляд. – Еще нужно удобрить, подкопать и самое главное – повесить им защиту от “этой”. Так что обойдусь без обеда.

Решив, что это отличный способ наладить мосты, я предложила свою посильную помощь. Не с сопливусами или как их там, разумеется.

– Могу захватить тебе чего-нибудь, – предложила я. – Пару кусков пирога, например.

– О, – обрадовалась девушка, и на лице ее возникла улыбка. Приятная, надо сказать. – Это было бы прекрасно, спасибо.

Из комнаты выбиралась я в превосходном настроении и предвкушая сытную пищу. Помня, что утром завтрак мне испортил несдержанный тип из трактира, я собиралась плотно пообедать.

И все же я не спешила. Шла по академии медленно, впитывая ее дух, разглядывая стены, подмечая, что же изменилось за несколько лет.

Казалось, что ничего. Все те же старинные картины и гобелены, лавочки в освещенных фонариками нишах, разноцветный свет, проходящий сквозь витражи окон. Но самое главное – гул голосов студиозов, их переговоры, смех. Ученики были словно кровью огромного замка, постоянно перемещающейся по коридорам, наполняющей его жизнью.

И сейчас все спешили в сердце академии – в общий зал, он же – огромная столовая.

Все мчали туда, гонимые голодом, но я не отказала себе в удовольствии ненадолго замереть в дверях и осмотреть весь зал.

Сейчас он был заполнен всего процентов на восемьдесят, еще не все учащиеся прибыли к началу учебного года, и все же жизнь тут кипела. Особенно у длинных столов с раздачей блюд, здесь всегда ошивались толпы голодающих.

Помня, что нужно взять еще что-нибудь для соседки, я заняла очередь, отстояв которую, добыла для себя тыквенного супа, греческой каши с мясным рагу и два куска пирога с индейкой. С этой ношей на подносе я двинулась в поисках столиков.

Но стоило только отвернуться от раздачи, как на меня едва кто-то не налетел.

Точнее я на кого-то налетела, едва ли не проливая свою ношу на чужой сюртук.

– Ой, простите. – Я задрала голову, чтобы посмотреть в лицо своей “жертвы”, и потеряла дар речи.

– Ничего страшного, – ослепительно улыбнулся мне утренний знакомый, скользнув по мне мимолетным взглядом и, кажется, не узнавая. Как такое может быть? Ведь виделись совсем недавно…

По сравнению с утром Виктор был одет совершенно иначе. Никаких тебе приспущенных штанов и покосившегося жабо. Сейчас он был собран, аккуратен, и даже вчерашним перегаром от него не разило. Видимо, чудодейственный танит все же привел “прынца” в божеский вид.

Я отступила на шаг, находясь в полной растерянности. Что этот мужчина, черт возьми, здесь делает? А ведь он говорил мне что-то про академию, но я решила, будто это не более чем бахвальство, лишь бы затащить очередную дурочку в постель.

Тем временем Виктор, потеряв ко мне интерес, двинулся по залу дальше в сторону преподавательских столов. Во мне знакомую он так и не опознал – что было на руку! Но вот направление его движения сильно пугало.

О боже, только не это! Пускай он не тот, о ком я думаю.

– Элизабет! – раздался звонкий голос с правой стороны. – Иди сюда!

Я обернулась и увидела Викторию. Она махала мне руками, подзывая к себе за столик.

Помня, что мне нужно налаживать мир в комнате и вообще как-то приспосабливаться к новой жизни, пошла к соседке.

Виктория же продолжала нетерпеливо махать мне руками и даже вылезла из-за стола, чтобы добраться до меня и побыстрее дотолкать до места назначения.

– Ты видела? Видела? – восторженно пищала она мне на ухо, усаживая рядом с собой. – Он посмотрел на меня. Ох!

– Кто? – не поняла я, немного побаиваясь ее нездорового возбуждения.

– Ну как кто? Лапушка! Ты с ним только что столкнулась, в тот момент, когда он искал моего взгляда. – И чтобы я наверняка не перепутала, Виктория тайком ткнула пальцем в сторону преподавательского стола.

Там на одно из мест как раз усаживался Виктор, попутно переговариваясь с другими преподавателями.

Я оторопела.

– Это лапушка? – не поверила я.

– Да! – со священным придыханием вымолвила соседка. – А что, не похож, что ли?

У меня едва челюсть не выпала. В памяти всплыли лошадиные зубы и желтые трусы куклы.

– Эм… вылитый, – выдавила я, чтобы не обижать Викторию.

Что-то подсказывало мне – с подобным “портретным сходством” ворожбы утренний “принц” может не опасаться.

От мыслей отвлек звонкий девичий смех за соседним столиком. Там сидели трое и, скромно потупив взгляд, нет-нет да поглядывали в сторону Виктора. До меня даже донеслись обрывки разговора:

– О боже! Боже! Он все же приехал в этом году!

– Какой же он красивый!

Восхваления разбавлялись мечтательными вздохами, я же буквально дурела от масштабов всеобщего помешательства вокруг “вот этого вот”.

В подтверждение моих слов Виктория достала из сумки блокнот и принялась заносить туда какие-то формулы.

– Так. Нужно будет усилить давление на ауру, а то его кто-то раньше приворожит. Слишком велика конкуренция, – бормотала она себе под нос. – А мне больше ихнего нужно. Все девчонки обзавидуются, когда он за мной пойдет на экзамен и будет валяться у моих ног!

– А кто он вообще такой? – спросила я, заглядывая девушке за плечо в записи, чтобы хоть краем глаза подсмотреть, что за дикие схемы она там рисует.

Свою писанину Виктория захлопнула так же резко, как и достала.

– Как кто? Ты что, не знаешь самого мастера Фенира? – почти обвинительно спросила она.

Мои глаза с ужасом округлились. Я эту фамилию утром слышала от профессора Вильсон.

– Это ректор? – не веря, выдавила я.

На что соседка рассмеялась.

– Х-ха, нет, конечно, хотя фамилии у них одинаковые. Нашему ректору под полтинник, кому нужен этот старикан?! Просто Виктор Фенир его брат… Лучший специалист по магическим существам во всей Ритании. Герой битвы при Хольдмудском разломе. Один из пяти выживших.

Если честно, то я мало что знала о тех событиях. Хотя, несомненно, о них слышал каждый. Всем известно, что такие существа, как брауни, пикси, ведьмы древ, банши и многие другие живут на два мира. На наш, где помогают людям, а иногда вредят, и на свой, куда человеку вход заказан. Там действовали другие законы, и выжить в чужом пространстве считалось практически невозможным. До разлома.

– Я читала о нем книгу, – продолжала соседка. – Виктор учился на пятом курсе в академии, когда их направили на практику в Хольмуд. Там шалили боггарты, а ты сама понимаешь, твари дикие и нужно было отправить их обратно в свой мирок. Но что-то пошло не так. Тогда четверть города вместе с жителями и их домами провалились в небытие. Окружающим показалось, что прошло всего пять минут – ровно столько земля, бывшая городской, пустовала. А после дома вернулись на место, только людей там уже не было. Из тысячи людей уцелели пятеро. И Виктор среди них. Как он рассказывал, то, что в нашем мире было минутами, в том заняло две недели. И все это время люди сражались с нечистью за выживание…

По моей спине пробежали неуютные мурашки. Рассказ был жутковатым, а я сделала себе мысленную пометку – почитать поподробнее про Хольмудский инцидент.

– Значит, герой. И что он тогда в академии делает?

– Преподавать будет, – буднично заявила рыжая. – Он обычно по городам ездит, магичит, ведет разъяснительные работы среди простого народа. Просвещает о правильном поведении с магической нечистью. В том году дважды приезжал сюда и проводил семинары! Это был полный восторг, Элизабет! А в этом, судя по всему, будет читать курс лекций. Весь год! Правда прекрасно?

Пришлось промолчать. Ничего прекрасного в том, что лекции у нас будет вести пьяница и хам, я не видела. Понятное дело, наверное, его поведение в академии и за ее стенами сильно различается, и все же я уже чувствовала себя не в своей тарелке.

Совпадения я не любила, тем более вот такие.

– На тебе лица нет, – опомнилась Виктория, – что не так?

– Все хорошо. – Я быстро взяла себя в руки, прогоняя излишнюю подозрительность и волнение. – Никак не свыкнусь с мыслью, что снова приехала в академию.

– Так ты здесь уже училась? – Вики подперла рукой голову и с любопытством уставилась на меня.

– Да. Но со второго года пришлось уехать, – как можно спокойнее отозвалась я. – Потом я долго путешествовала и вот вернулась, чтобы довести дело до конца.

– А специальность?

– Общее маговедение. Специалист широкого спектра.

– Ох! Да их же нещадно гоняют по всем предметам! Ты должна понемногу понимать во всем! Даже в ведовском.

Вики ткнула себя в грудь, показывая, что сама именно там и учится.

– Да, нас учили кое-чему с твоего курса. – Я улыбнулась.

– А биомагии? – Тут Вики подалась вперед и округлила глаза: – Ты и в ней что-то понимаешь?!

– Совсем немного. Закончив всего один год, а потом сделав пять лет перерыва, знаешь ли, не многое сохранится в голове. Придется много работать.

– Да уж. – Вики снова села прямо, покачала головой. – Наша припадочная Хельга с биомагического. И могу сказать точно, они там все ненормальные. Копошатся в земле, кормят всяких тварей, чтобы их вырастить, а потом усыпить и разрезать. В конце прошлого года Хельга с восторгом рассказывала, что на втором курсе им позволят препарировать кровосов, которых они, на минутку, растили сами!

– Кровосов?

– Мелких грызунов, – отмахнулась Хельга. – Живут в земле, слепые, с огромными зубами. Выглядят ужасно, зимой спят, летом вылезают и прыгают на проходящих мимо, впиваясь в открытые части тела. Кровососущие.

– Какой ужас! – Меня передернуло. – Я не слышала о них!

– Правильно, раньше они водились только южнее Великой Ритании и изучались вскользь. Но несколько лет назад стали и у нас появляться. А в том году эта ненормальная Хельга лично выловила одного такого “на живца” и притащила в нашу комнату. Держала его в специальной клетке, подкармливая собственной кровью. Все с ее курса так делали.

– Чтобы в этом году разрезать их и заглянуть внутрь? – ужаснулась я.

– В точку. Так что приходится ставить на моего Лапушку охранные заклинания! Иначе она и до него доберется и разберет на составляющие. У нее руки так и чешутся кого-то посмотреть изнутри!

Я кое-как дожевала кусок мяса и с трудом его проглотила, запив компотом.

– Пожалуй, сегодня с меня хватит, – проговорила, переставляя недоеденное на поднос. Только пирог забрала, упаковав оба куска в салфетки.

– А я еще посижу. – Вики снова покосилась на предмет своей будущей известности – Виктора, бормоча тихонько: – Лапушка мой, патентик мой ненаглядный…

Я молча ушла, стараясь не оглядываться и не прислушиваться. Но разговоры студентов то и дело доносились до ушей.

– Не зря он приехал, точно говорю! – Рыжий парень, мимо которого я шла, ткнул пальцем в сторону преподавательского стола. – Это все из-за странностей вокруг.

– Еще скажи, что веришь в байки, будто он – Серый Пастор, – ответил кто-то, после чего засмеялся.

Я быстро вышла из столовой, ускоряя шаг и даже практически переходя на легкий бег. Лишь очутившись в холле, немного перевела дыхание, не понимая, что происходит? По ощущениям, у меня начиналось очередное видение, но раньше такое случалось лишь во сне…

– Элизабет!

Я вздрогнула и резко посмотрела в сторону говорившей.

– Что с тобой? – Хельга шла ко мне с весьма обеспокоенным видом. – Ты будто призрака увидела. Если это правда, скажи мне, где именно! Я тоже хочу!

– Никаких привидений, – засмеялась я, при этом изо всех сил подавляя в себе нарастающий ужас. – Просто спешила к тебе. Отдать пирог. Ты ведь голодная.

– Серьезно? – Белесые брови Хельги полезли вверх. – Ты захватила его для меня? Это невероятно мило!

– Да брось, это мелочь, тем более я обещала. Ты можешь успеть еще пообедать нормально.

– Нет, мне хватит пирога. Элизабет, ты – чудо! А давай прогуляемся вместе? Вспомнишь территорию. Если забыла что-то, спросишь. Я многое изучила, пока искала коренею в том году. Это такое растение. Задание от профессора Савье. Пойдем на кладбище? Мне бы проверить, как море-трава прижилась.

– Море-трава? – Я покачала головой: – Почему на кладбище?

– Там в одном месте всегда подтопления. Сыро очень, запах неприятный. Зато море-траве в самый раз, она растет там, как на магической подкормке!

В глазах Хельги светился дикий восторг. Впрочем, я внезапно поняла, что тоже не прочь посмотреть на ярко-синее растение с огромными оранжевыми цветками, достигающее пары метров в высоту и колышущееся, будто стоит на морском дне, даже в безветрие.

Пока шли к кладбищу, я вспоминала, как поразилась, впервые обнаружив его на территории академии. Потом нам пояснили, что это сделано как раз для биомагов. Им ведь необходимо было на пятом курсе работать с трупами разной степени свежести… Брр…

Слава ректору, нам на факультете общего профиля такой чести не выпадало. Хотя препарировать животных мы тоже станем… Как бы потом осторожно донести эту мысль до Виктории, да так, чтоб она не решила, будто я тоже покушаюсь на ее куклу?..

– Ты знаешь, я тоже подписала дарственную на тело! – внезапно сообщила идущая рядом Хельга. – Отдам его на нужды академии после смерти. И тебе советую. Пусть будет польза от нас даже после того, как превратимся в кусок…

– Давай сменим тему? – перебила соседку я. – Пойми меня правильно, я не из слабонервных, но какие-то темы даже мне неприятны.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась девушка. – Смотри, вот и кладбищенская арка! Сразу за входом нужно повернуть налево и идти до упора. Там самые старые захоронения.

– Склеп, – вспомнила я, – с первыми ректорами.

– Ага. – Хельга предвкушающе потерла ладошки. – Море-траве там очень нравится. Увидишь – обалдеешь!

Я и правда обалдела. Соседка не мелочилась в своих экспериментах и посадила сразу пятнадцать кустов. И, как ни странно, все они действительно прижились, обещая вот-вот дорасти до предельной возможности и – что важнее всего – зацвести! Тогда можно будет сделать кучу очень полезных снадобий, за что Хельгу непременно отметят как одну из лучших студенток на курсе.

– Ну как? – Соседка гордо подбоченилась и с невероятным удовольствием рассматривала тонкие синие стебли, медленно раскачивающиеся в разные стороны.

– Невероятно! – выдохнула я.

– Ага. Но ближе не подходи. Профессор Савье, узнав, что море-трава прижилась, поставила сильную защиту, чтоб никто не испортил нам триумф!

– Ты невероятно талантлива!

– Это правда. – Хельга улыбнулась. – То ли еще будет, когда мои Soptimus Homit подрастут!

Вспомнив всеядных монстров на подоконнике в нашей комнате, я поумерила пылкую похвалу. Для таких ярых приверженцев биомагии, какими, судя по всему, являлись Хельга и профессор Савье, любые жертвы на пути к открытию стали бы незначительными. Вот надкусит сопливус кусок ноги собственной хозяйке, так она же еще переживать будет, чтоб это его пищеварению не навредило…

– Слышишь? – вновь выдернула меня из дум соседка. – Какой-то гул в глубине кладбища. Странно.

Я прислушалась. И правда, откуда-то из центра доносилось невнятное жужжание. Однако стоило его уловить, как все стихло.

– Все?! – Хельга посмотрела на меня с удивлением. – Что это было?

– Без понятия. Давай уйдем? – предложила я.

И соседка, несмотря на всю браваду, сразу согласилась.

Пока мы выбирались с последнего пристанища тех, кто отдал свои тела академии, меня не покидало чувство беспокойства. Меж лопаток свербило, и постоянно казалось, что кто-то следит за нами. Но сколько бы я ни оглядывалась, никого не увидела.

И только покинув кладбище, мы с Хельгой одновременно выдохнули с облегчением. Переглянувшись, встретились взглядами, поняли, что обе здорово струсили непонятно от чего, и засмеялись.

– Надо же, как бывает, – поделилась впечатлениями соседка. – У страхов и правда множество лиц. Мне даже в ветре шепоток почудился!

– А мне казалось, что кто-то смотрит в затылок.

– Ну вот! Когда кажется одному – это сумасшествие, а если нас двое – не так страшно, Элизабет! – Хельга засмеялась. – Знаешь, многие ведь говорят, что странности участились. Что-то плохое происходит вокруг. Я слышала, парень с третьего курса прорицательского факультета упал в обморок, поднимаясь в общежитие. Он что-то кричал о силе, которую нельзя сдерживать, и о зле, притаившемся за углом. Брр…

– Это все глупости! – убежденно заявила я, вспоминая и разворачивая пироги, прихваченные из столовой. – Возьми. Один тебе, один мне. Аппетит проснулся. А прорицателям веры нет. У них даже пословица есть: не имей сильный дар, а имей хорошее воображение. Тем и кормятся, что выдумывают много.

– Считаешь? – Хельга откусила пирог и кивнула: – Думаю, ты права. Но все равно что-то есть вокруг нехорошее.

– Нехорошее только в наших головах! – припечатала я. – Поверь!

В тот самый момент, когда договорила последнюю фразу, солнечный день внезапно сменился сумерками. Хотя при более внимательном рассмотрении оказалось, что нас с Хельгой всего лишь накрыла огромная тень с гигантскими крыльями.

– Что это? – задумчиво спросила соседка, глядя на землю.

Я подняла голову вверх и… пирожок выпал из моих ослабевших рук.

Открыв рот, я смотрела, как тяжело, даже натужно взмахивая огромными крыльями, все дальше и дальше улетает сбежавшая с крыши основного здания и ожившая каменная горгулья!

Она медленно, но неотвратимо двигалась в сторону кладбища, а мы с Хельгой так и стояли столбами, забыв, кто мы, где мы, и что собирались делать.

– Так не бывает, – шепнула я, когда вокруг начался гомон. Отовсюду бежали люди, раздавались крики, какой-то дикий свист… – Не может быть!

– Я хочу в свою комнату. Домой. К маме, – нервно пискнула рядом Хельга, после чего ноги ее подкосились, а тело упало в мои распахнутые объятия.

– Врача! – первое, что вырвалось у меня из груди, но во всеобщей суете крик потонул в небытие.

Да и сама Хельга, кроме того что лишилась чувств, не выглядела особо умирающей. Пришлось хлопать ее по щекам до тех пор, пока она сама не откроет глаза.

Мимо промчались несколько преподавателей, и в итоге на нас все же обратили внимание, когда ко мне подскочила неизвестная женщина в золотистом плаще и значком биолого-магического факультета на вороте. На вид ей было лет сорок, шатенка, с первыми морщинами на точеном лице и острым взглядом серых глаз.

– Что с ней? – спросила женщина у меня. – На нее напали?

– Нет, – замотала головой я. – Просто обморок.

– Слава богам, – выдохнула она, попутно водя руками над Хельгой.

Хиткович слабо улыбнулась и тут же начала цепляться за рукава профессора:

– Профессор Савье, со мной все в порядке. А вот море-трава… Наш проект…

Кто о чем, а вшивый о бане. До меня наконец дошло, что незнакомка не кто иной, как декан биолого-магического факультета, та самая Савье, о которой я уже столько слышала.

Решив, что с такой “нянькой” оставить соседку можно, я обернулась в сторону кладбища. Творилось там нечто невообразимое. Из-за каменных ограждений временами показывалась буйствующая каменная горгулья. Все это разбавлялось жуткими криками и воем, будто древнее изваяние устраивало на кладбище локальный апокалипсис.

– Студентка… – окликнула меня профессор Савье. – Не знаю, как вас, но вы должны вернуться в стены академии.

– Но… – я попыталась возразить, однако женщина заткнула меня одним жестом.

– В вашей помощи не нуждаемся, лучше помогите Хиткович.

– Да, конечно, – спохватилась я. – Сейчас.

Убедившись, что мы с Хельгой уходим, Савье и сама бросилась к кладбищу. Душераздирающие звуки оттуда нарастали, такие, что кровь стыла в жилах.

Мимо меня, даже не обращая внимания, пробежала мисс Вильсон, что в ее возрасте уже было подвигом. Одышка давала о себе знать, и все же как сильный маг она не могла остаться в стороне. Еще мама, с которой они всегда дружили, всегда отмечала магические таланты подруги.

– Там что-то жуткое, – бормотала Хельга. – Поистине страшное. Я не припомню ничего подобного. Смотри, все преподаватели спешат туда, будто здесь второй Хольмуд. Что, если и в самом деле произошел прорыв?

– Ты бредишь! – воспротивилась я, хотя что-то на самой границе сознания, то, чего я сама не до конца осознавала, было почти согласно с соседкой по комнате. – Но если ты права, нам нужно убираться отсюда.

– Шутишь? – У Хиткович – у которой еще пять минут назад не было сил, и она просилась к мамочке, – словно второе дыхание открылось. – Мы должны увидеть все своими глазами. Когда еще такое будет?

Она выкрутилась из моих рук и рванула в сторону кладбища. Да так быстро…

– Стой, полоумная, – не стесняясь в выражениях, крикнула я и, поборовшись с собой несколько мгновений, все же побежала догонять Хельгу.

По ходу Виктория была права насчет соседки: в вопросах самосохранения у девушки были огромные проблемы, поэтому, догнав эту дуру, я собиралась применить спутывающее заклинание и протащить соседку до академии на левитирующей магии.

Но уже на полпути я поняла, что Хельга не такая уж и идиотка. Мчала она не к кладбищу, а к высокому раскидистому дереву, которое росло с нашей стороны стены.

Хиткович ловко подтянулась на нижних ветвях и цепко полезла вверх.

– Слезай, – крикнула я ей, стоя внизу и понимая, что теперь от девушки меня отделяет по меньшей мере метра три.

Но Хельга внимания на меня особо не обращала, с раскрытым от удивления ртом она смотрела на кладбище. Видела что-то недоступное мне, и глаза ее горели нездоровым азартом.

И что сделала я? Вместо того чтобы бежать в академию, как и приказала профессор, я тоже полезла на дерево.

Не жалея рук и почти нового платья.

Только в отличие от Хельги я так высоко забираться не стала, мне хватило пары метров, чтобы увидеть весь масштаб происходящего.

Старое кладбище походило на руины. Развороченные склепы, обломки надгробий – все это было смешано с комьями земли и грязи, а еще человеческими останками. А точнее – ожившими человеческими останками.

Внутри меня похолодело, а к горлу подступил ком тошноты.

Из-под земли лезли сотни мертвяков. Откуда только столько взялось? Они пытались вырваться за стены кладбища, но на их пути встала горгулья. Изваяние крыльями перегородило им дорогу, разрывало острыми когтями особо настойчивых и всячески препятствовало армии мертвых. Но сил ей явно не хватало, мертвяки облепляли ее тело, словно хищные муравья, и тогда горгулья с ревом стряхивала всех с себя, топча огромными лапами. Однако и это не помогало, камень крошился, и только богам известно, сколько горгулье осталось сдерживать натиск.

В это же время преподаватели пытались выставить щиты у стен, чтобы в случае падения каменного стража хоть что-то сдержало нечисть.

– Обалдеть, – восхищенно лепетала Хельга. – Это же ожившие трупы. Представляешь, как было бы интересно их вскрыть. Заглянуть, что там внутри…

– Черви? – предположила я, совершенно не разделяя восторга.

Мое сердце буквально сжималось от страха. Я видела профессора Вильсон, которая с огромным напряжением на лице растягивала щитовой купол, чтобы накрыть им кладбище.

– Они пытаются изолировать это место, – догадалась я. – Чтобы никто отсюда не мог выйти.

– Но моя море-трава! Так нельзя! – возмутилась Хельга. Но благо сделала она это, беспомощно сидя на ветке, а не мчась мешать магистрам спасать всех от мертвечины. – Они не могут так поступить!

– Еще как могут, – пробормотала я, замечая среди преподавателей Виктора.

Сказочный “прынц” в этот момент был абсолютно не похож на мечту всех студенток – милого и безбашенного красавца.

Мне даже стало жутко, когда я увидела его фигуру, вышедшую вперед и отделившуюся от остальных преподавателей. Было что-то неотвратимое в этом зрелище.

Немного позади от Виктора стоял лишь один мужчина, похожий на Фенира, но гораздо старше. Ректор, догадалась я. Он, как и остальные профессора, работал над куполом, который вот-вот должен был опуститься на землю, погребая под собой мертвечину, горгулью и Виктора, потому что Фенир-младший явно собирался остаться внутри.

– Он что, самоубийца? – Я искренне испугалась в этот момент. И даже Хельга мне не ответила.

Мне оставалось испуганно смотреть на происходящее.

Фенир-младший шел вперед, не оглядываясь на стоящих позади.

И купол сомкнулся.

Отрезал его от внешнего мира, оставив на растерзание монстрам, лишь с полуразрушенной горгульей в качестве поддержки.

Я до боли впилась зубами в собственные губы. Что же он делает? Зачем?

Мне не хотелось смотреть, как его разорвут на части. Пусть он был миллион раз хамом, но не заслуживал такого конца.

Тем временем несколькими пассами рук Фенир извлек из воздуха посох. Прежде ничего подобного я не видела и даже в теории не понимала, чем против мертвецов может помочь деревянная палка с синим камнем вместо набалдашника.

Виктор остановился.

Я видела, как напряжены его плечи, как он опустил голову вниз, а в следующий миг с размаху двумя руками воткнул посох в землю.

И что-то изменилось.

Огненный шквал вырвался из камня, венчавшего мудреную палку в руках Фенира. Настоящий ураган, пылающий смерч, который раскручивался все быстрее и быстрее, сжигая все на своем пути.

Стихия разрасталась с каждой секундой, заполняла все пространство внутри магического купола, и через пару мгновений огненные всполохи уже ласкали мерцающие стены. Валы пламени все накатывали и накатывали, и я не представляла, что может выжить в том аду, который происходил сейчас там.

В таком огне не уцелеет никто – ни живой, ни мертвый. Даже камень горгульи наверняка оплавится.

Прошло минут пять, прежде чем шторм стихии начал стихать. Он медленно спадал, будто втягиваясь туда, откуда зародился, оставляя за собой лишь пепел и выжженную дотла землю. От кладбища не осталось ничего.

– Моя море-трава-а-а… – взвыла Хельга.

– Дура! – Я не могла поверить, что ее волнует сейчас только кустарник. – Там же человек умер.

– Кто? – будто не поняла соседка.

– Фенир. Ты что, не видела? Он пожертвовал собой. Сгорел!

– Этот, что ли? – Хельга взглянула на меня так странно, и теперь я себя ощутила идиоткой. – Да что ему будет? Он же и в воде не горит, а и огне не тонет. Тьфу, наоборот. Смотри.

Она указала пальцем куда-то, где среди дыма проступал силуэт горгульи. Пришлось как следует присмотреться и все равно ничего не понять.

Лишь когда преподаватели сняли щит и ветер ворвался внутрь, разрывая плотные клубы дыма, я узрела.

Виктор Фенир стоял посреди пепелища, все так же держа в руках посох, и был мужчина абсолютно голым. Когда я говорю “абсолютно”, я имею в виду “совсем”.

И даже то, что я не разглядела утром в трактире под приспущенными штанами, теперь было у всех на виду. Наверное, будь сейчас рядом Виктория, она бы уже восхитилась масштабом обозримого и даже задумалась над небольшим дошивом деталей в Лапушку, но вместо этого я слышала только стенания Хельги:

– Проект погублен. Не видать мне отличительной грамоты в конце семестра!

А дальше ничьих слов было уже не разобрать. Началась суета, шум, гам и истерия со стороны тех, кто, как и мы с Хельгой, дорвался до зрелища. Народ ломанулся прочь, не желая попасть под гнев преподавателей!

Я тоже решила, что нужно сваливать, но именно в этот момент в моей голове, к сущему ужасу, стали возникать картинки-образы. Зрение отключилось, но я все равно видела чью-то могилу и плачущую возле нее женщину. Саму несчастную видно не было, она сидела ссутулившись и горько рыдала. А вокруг клубилась тьма…

В довершение всего, пока смотрела так некстати явившееся видение, соседка тоже начала слезать и наступила мне на руку. Я взвыла…

– Спускайся скорее, мы должны все проверить, – затараторила Хиткович вместо извинений. – Покажу тебе лазейку слева, со стороны часовни…

– Что? – Все еще баюкая руку, я зло посмотрела на девушку: – Знаешь, еще слово про кладбище и пропавшую там траву, и я огрею тебя по голове, безжалостно бросив прямо здесь!

– Ты не понимаешь!

– Угу, – я начала осторожно спускаться, – не понимаю! Потому расскажи о своей потере кому-то еще. Профессору Савье, например. С учетом произошедшего, думаю, сейчас она жаждет подобного разговора.

– Ладно… Прости меня, Элизабет!

Соседка справилась со спуском гораздо легче, чем я, и сразу закашлялась, недоуменно оглядываясь по сторонам:

– Сколько дыма!

Опомнилась! Но на нравоучения не было времени, потому, схватив Хельгу за руку, я побежала в сторону академии, закрывая нос и рот платком.

По пути нас несколько раз толкнули, однажды я даже упала, но Хельга быстро помогла встать.

– Не паникуйте! – закричал кто-то впереди. – Вы создаете давку! Спокойно! Не…

Беднягу снесли, и он упал, закрыв голову руками.

Хельга, пробегающая рядом, тут же ринулась спасать жертву, а мне пришлось ей помогать. Давка стояла жуткая. Подняв парнишку, мы наконец добрели до общежития и, воспользовавшись отсутствием коменданта, провели пострадавшего в свою комнату.

Спасенный был сильно помят и еще больше растерян, он говорил невпопад и все время растирал большой синяк на правой щеке. Бедняге здорово досталось от перепуганной толпы.

– Как тебя зовут? – спросила я, глядя на этого высокого брюнета с огромными синими глазами.

Волосы его оказались всклокочены, лицо выдавало “породу”, а одежда была пошита из хорошей дорогой ткани. Мальчик явно не бедный, но отчего-то сильно неуверенный в себе. Таким он показался мне на первый взгляд.

– Миртон Ениган. – Вскочив, он протянул мне руку и легонько пожал мою ладонь. Потом посмотрел на Хельгу. Но та, распахнув окно, пыталась выпасть наружу, высунувшись почти всем телом.

– Ничего не видно отсюда! – выдала Хиткович раздосадованно. – Как бы хорошо иметь комнату в западном крыле!

– Я предвидел все это! – шагнув к ней, сообщил Миртон Ениган. – Предвидел! Понимаете?

Его голос под конец речи слегка осип.

– В каком смысле? – Хельга, к моему облегчению, отошла от окна и подала молодому человеку стакан с водой.

– Я знал, что горгулья полетит! – воодушевленно продолжал Миртон. – И видел на кладбище восставший труп! Сначала один, потом еще и еще! Но не успел никого предупредить!

– Тебе бы лекарю показаться. Подлечить… горло. Осип совсем! – Хиткович выразительно посмотрела на меня. – Наверное, нас комендант отругает, если узнает, что мы парня провели без спроса?

– Ох, я не хотел создавать вам неприятности, – расстроился Миртон. – Сейчас уйду. Спасибо, что не бросили меня там. Признаться, я не ожидал, что люди настолько…

– Ты ясновидец? – перебила парня я.

– Да, с третьего курса. – Он печально улыбнулся, на щеках появились шкодливые ямочки. – Но у меня приобретенный дар. Не врожденный. Потому он проявляется спонтанно и немного необычно, как болезненный приступ, что очень затрудняет жизнь.

– Представляю, – хмыкнула Хельга. – Ну ты иди, иди!

Я укоризненно посмотрела на соседку, вспоминая, как мы познакомились несколько часов назад. Тогда она вкатила в комнату телегу с растениями, не брезгующими перекусить человеком.

Кроме того, меня терзал шкурный интерес: какого рода видения преследуют мистера Енигана?

– Я думаю, Миртон, тебе нужно остаться, пока мы не убедимся, что все в порядке, – сказала с нажимом. – Ты все еще выглядишь очень бледным. Полагаю, комендант поймет и простит нам порыв милосердия.

– Спасибо вам, леди. – Ениган снова улыбнулся. – Вообще мужчинам не свойственно признаваться в страхах, но сегодня, мне кажется, случай особый! И я испугался! – Он отпил немного воды и, подавшись вперед, принялся жадно излагать весь тот бардак, что царил в его голове: – Начнем с того, что я проснулся от кошмара. Но все было, словно я сам проживаю случившееся. Как уже сказал, горгулья ожила! Я во сне был наблюдателем – не видел себя со стороны, только других! Но знаю, что смотрел на статую от юго-западных ворот еще до того, как она ожила. Знал, что вот-вот случится страшное, и пытался это в себе побороть. Я устал от предчувствий. У меня клокотало в груди, стучало в висках, кровь прилила к лицу. Да так, что казалось, глаза от напряжения наружу вылезут! Я почти убедил себя, что на этот раз все обойдется, но тут камень заскрежетал и исполин взметнулся в небо! Это было прекрасно и жутко одновременно… Словно легенда ожила. Потом я провалился в темноту, лишь слышал сбитое дыхание, голоса, спешные шаги. И вот снова в глазах прояснилось. Но лучше бы я уже проснулся! Там был оживший мертвец. Прямо передо мной! А следом шел еще один и еще… Я их не боялся, двигался навстречу и чувствовал азарт! Представляете? Еще подумал, что без посоха не обойтись…

Дверь в комнату с треском распахнулась.

– Ура гнилым головешкам, вы здесь! – поприветствовала нас Виктория Стоун. – Там такой ужас, не представляете! А они сидят, водичку пьют! А ну-ка дай…

Отняв у обомлевшего и внезапно притихшего Енигана стакан, Вики в несколько глотков допила воду и громко сообщила:

– Ладно! Вроде жить будем! Чего приуныли?

– Мы видели все своими глазами, – ответила ей я. – Отходим от шока. Кстати, знакомься, это…

– Ениган Предсказатель, – перебила меня Вики. – Знаю. Наслышана о твоих внезапных видениях. Это ведь ты заявлял, что тьма близко?

Парнишка внезапно нахмурился, опустил взгляд и вдруг вскочил, засобирался.

– Еще раз благодарю, что не бросили. Надеюсь, я не сильно вас утомил.

– Совсем не утомили, – попыталась снова удержать его я.

Хельга громко красноречиво зевнула.

Виктория приоткрыла дверь с самым дружелюбным комментарием из всех, что мне приходилось слышать:

– Заходи еще, если будет чем угостить трех милых дам. Я люблю мармелад, а Хельга редких траво-монстров. Элизабет, а ты?

– Я просто буду рада новой встрече.

– Это она из вежливости. Неси все, там разберемся.

– До свидания, – пробормотал Ениган, выбегая прочь из нашей комнаты.

Виктория проводила его взглядом и, закрыв дверь, побежала к кровати.

– Как тут мой Лапушка? Мне кажется, у него улыбка стала не такой радостной. Ему грустно.

– Неудивительно, – уже протирая листья своих растений, откликнулась Хельга. – Его настоящее “я” сегодня фениксом подрабатывало на глазах у половины академии. В огне – и выжило! Осталось убедиться, что оно в воде не тонет…

– Так вы серьезно все видели?! – Вики подошла ко мне, прижимая к груди куклу, желтые трусы которой чуть сползли с задней части, оголяя филей.

– Да, – ответила я, вспоминая натуральный вид Лапушки во всей нагой красе.

– И?

– И мастер Фенир устранил нечисть очищающим пламенем.

– Он стоял там голый! – с пакостной улыбкой дополнила Хельга. – Жаль, ты не видела!

– Ох, горелые угольки… – Виктория вернулась к своей кровати и сокрушенно покачала головой: – Теперь у него поклонниц еще больше станет! Мой проект… Только бы не погубить!

Я закатила глаза, снова услышав опостылевшую за день фразу, и уточнила у соседок по комнате:

– Вы вообще понимаете, что это не сон, не выдумки, не мифы! На кладбище был выброс темной магии! Если бы не каменная горгулья, вставшая на защиту академии, то мертвецы напали бы на живых! Возможно, это часть скорого прорыва! Какие проекты?..

– Если не сдам в конце года, конец света будет не страшен, – отмахнулась Виктория. – Ма с меня семь шкур снимет!

– Как бы мне на кладбище все-таки пробраться? – донеслись размышления вслух от Хельги. – Вдруг хоть что-то из травы уцелело?..

Наверное, в тот самый миг я окончательно осознала, что снова нахожусь в академии в качестве студентки. А здесь у всех было одно правило: война войной, а сдача экзаменов, зачетов и практических работ по расписанию. И – о, боги! – я с ужасом осознала, что скоро также должна буду решить, каким станет мой проект для защиты на итоговой годовой аттестации.

Жизнь человека не проста, а у студента жизнь еще сложнее!

Глава 4

Неделя пронеслась словно единый миг, я и опомниться не успела, как кутерьма учебы закружила меня, так что пришлось забыть обо всем на свете.

События на кладбище успели померкнуть в памяти и, похоже, не только у меня.

Если в первые дни все разговоры были о восставших мертвецах, то спустя пару дней с начала учебного года темы сменились на повседневно-студенческие. А именно: о страданиях студентов от учебы.

Лично я вот страдала от того вала знаний, который на меня обрушился одним махом. Пять лет пропуска – будто целая жизнь. Я отчетливо осознала, что в моей голове почти пусто, и мне просто жизненно необходимо восполнить все, что я когда-то знала от корки до корки. И если с большинством предметов я справлялась достаточно успешно, пользуясь неким блатом среди преподавателей (те, кто знал меня и трагедию моей семьи, давали послабления и возможность догнать остальных), то вот новые магистры требовали от меня по полной. Особенно злобствовала профессор истории магии. Ну вот казалось бы, на кой мне знать, в каком году умер первый траволог Великой Ритании, который получил Гномелевскую премию? Да я даже имени его не знала…

– Хельга, когда там твои сопливусы достигнут половой зрелости? – спросила я этим утром, глядя, как соседка читает им сводку новостей из свежей газеты. Оказывается, растениям даже это было полезно.

– Не сопливусы, а соптимусы. Через два месяца. А что? – немного отвлекаясь, спросила она.

– Хочу взять у тебя пару кустов и высадить их под окнами магистра Ризмар, – устало призналась я, потому что эта мысль упорно не желала покидать мою голову.

Рядом рассмеялась Виктория.

– Отличный план, Лизбет, – через хохот произнесла она, уже привычно сокращая мое имя. – Пусть они сожрут этой дряни голову, ну или хотя бы пару пальцев. Чтобы эта злыдня на зачеты не пришла. У нас как раз через два месяца первый!

Так я узнала, что с профессором истории нелады фактически у всех в академии, кроме…

– Да как вы можете? – возмутилась Хиткович. – Эти растения предназначены совершенно для других целей. А магистр Ризмар – прекрасная женщина, преданная профессии и науке.

– Бла-бла-бла, – отозвалась со своей кровати Виктория, чем, похоже, окончательно взбесила Хельгу.

Та подскочила с кровати и, отбрасывая недочитанную газету почему-то в мою сторону, кинулась на соседку. С кулаками.

Но драка не состоялась.

Не дойдя до кровати Стоун и двух шагов, Хиткович уткнулась в незримую стену, да так сильно, что, стукнувшись об нее, приплющила себе нос до крови.

– Ах ты! – еще больше взревела несчастная.

Но Виктория была невозмутима. Она достала из воздуха тот самый блокнот со схемами и с видом сумасшедшего ученого принялась его заполнять.

– Ага, так и запишем, – показательно громко продекламировала она. – Защита от сумасшедших мышек работает. Лапушка в безопасности!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а, – взревела Хельга и умчалась прочь из комнаты, по всей видимости, в медпункт залечивать нос.

Двери за ней громко захлопнулись, а я, посмотрев соседке вслед, искренне ее пожалела.

– Зря ты так с ней, Виктория, – укоризненно произнесла я. – Она не заслужила подобного обращения.

– Да неужели? – вскинула бровь соседка. – Заметь, это не я на нее с кулаками бросилась, а она меня ударить хотела. А стена – всего лишь самозащита для меня и Лапушки.

Виктория посадила свою чудесатую куклу на подушку и бережно прикрыла ее одеялом.

– Ладно, мне пора. Через час пары. Кстати, у нас с тобой сегодня совместная лекция у Фенира. Кто-то в расписании додумался совместить общемагический факультет вместе с ведьмовским. Так что сядем вместе, заодно поможешь мне за ним понаблюдать. Нам нужно будет составить график частоты бросаемых на меня взглядов и мечтательных вздохов. Пора бы ему уже начать проявлять знаки внимания более активно.

– Нам? – удивилась я тому, как быстро меня припахали в работу над чужим проектом.

– Ну конечно же нам, – усмехнулась Виктория. – Кроме тебя и Хельги никто не в курсе о Лапушке. Но ее имя я не готова вносить в список помощников.

– А мое, значит, внесешь? – не поверила я такой щедрости.

– Само собой, – легко пообещала соседка и даже похлопала меня по плечу. – Все, Лизбет. Не скучай, я побежала.

Через пару мгновений дверь закрылась и за ней.

Так я впервые за долгое время осталась в комнате одна. Возможно, следовало бы тоже выйти пораньше и поспешить под двери аудитории, но я решила, что могу позволить себе еще минут десять отдыха. Например, за чтением газеты.

Развернув оную, я погрузилась в сводки местных Карингтонских новостей. Вот опять авария на переходе Пикси, кто-то сорвался в обрыв. Новый громкий арест какого-то преступника – Серые Пастыри провели задержание. Свадьба дочери мэра Мойса. Ну и так далее, много-много не особо интересной для меня информации.

По давней привычке я перевернула газету на последнюю страницу и заглянула в колонку, которая всегда интересовала меня больше всего. Некрологи.

Да, знаю, странное хобби. Но для меня было что-то успокаивающее в их чтении, особенно когда я не находила знакомых фамилий. Или находила. Например – свою вымышленную, которую в очередной раз решила похоронить, прежде чем кто-то догадается совместить разные трагические события с моим появлением. И понять, кто я такая…

Хотя я сама, если честно, не до конца понимала природу своего дара. Просто знала – если поймают, мне конец. Серые Пастыри предпочитают держать таких, как я, взаперти, а еще лучше в магической изоляции… а то, по мнению простого народа, мы беду кликаем. Приносим ее всюду – где бы ни появлялись. И проще избавиться от такой, как я, чем объяснять каждому, что он ошибается.

Итак, некрологи.

Я пробежалась по пяти столбикам взглядом, поскорбела вместе с прихожанами церкви святого Гоблина, у них умер святой орк. Опечалилась кончине местного художника, великий был человек. И даже уход неизвестной Сьюзен Колинз заставил взгрустнуть.

Я уже готовилась отложить газету, когда что-то кольнуло меня в грудь и заставило перечитать последний некролог еще раз.

“Коллектив гостиницы «Пристань путника» скорбит о потере Сьюзен Колинз. Она была лучшей сотрудницей и запомнилась всем нашим клиентам как превосходная актриса и певица. Светлая память тебе, наша солнечная Сью…”

Солнечная.

Рыжая.

В памяти вспыхнул образ той самой придорожной гостиницы, где я ночевала до приезда в академию, и утро, когда встретила Виктора Фенира. Он ведь спустился тогда с двумя девушками, и я точно помнила, что одну из них звали Сью, более того, кажется, я видела ее в своем видении позже…

Только потом забыла.

Она просто выскользнула у меня из головы, а ведь я даже собиралась наведаться в трактир снова. И вот сегодня прочла, что девушка мертва.

Я все же отбросила газету в сторону и схватилась за голову.

Неужели опять начинается? Но почему так быстро? Обычно у меня был хотя бы год тишины и покоя на новом месте. Почему я опять вижу все эти знамения зла?

Голову буквально разламывало от вопросов, и мне хотелось кричать. Я ведь не предсказатель, хоть иногда и вижу будущее, а иногда прошлое. Я – нечто другое. Худшее из всего, что могла себе пожелать. И мои видения – это только ужасы. Смерти. Убийства. Трагедии. Я – как маяк, что манит обреченные души показать мне свою ужасную судьбу.

От нервов начала задыхаться. Воздух буквально исчез из моей груди, и я обхватила себя руками, попыталась успокоиться, но тело меня предавало. Зрение вновь исчезало.

Стены комнаты подернулись дымкой и исчезли, являя вместо себя совершенно другое помещение.

Это был чей-то кабинет. Очень просторный, ярко освещенный солнечным светом и богато обставленный дорогой мебелью из красного дерева. За огромным рабочим столом лицом ко мне сидел мужчина – я сразу узнала в нем ректора Гордона Фенира. А вот его собеседник располагался ко мне спиной, но даже так я поняла, кто это – его брат Виктор.

– Ко мне приходил следователь по делу, – произнес ректор. – Сказал, что ты отказался давать показания.

– У меня нет времени на эти глупости, – Виктор отмахнулся от слов старшего брата. – К тому же мне пришлось бы пропустить лекции.

– Это не шутки, – стукнул по столу Гордон. – Умерли девушки. И так вышло, что ты знал обеих. Совпадение? Две девушки с разных концов города, Вик! Многие ли могут похвастать личным знакомством с обеими?

– Мне сказали, обе были представительницами очень древней профессии.

– Так и есть. Но убиты они одинаково. Через день после встречи с тобой.

– Думаешь, я их убил? – Из уст младшего брата слетел смешок. – Тогда арестуй меня.

– Я говорю тебе, что есть возможная связь! Ты ведь спал с ними.

– И что? Они обе были придорожными шлюхами. Да с ними мог спать кто угодно, так же как и убить. Гордон, поверь, если бы кто-то убивал всех, с кем провел ночь конкретно я, список его жертв был бы значительно шире.

Показалось, будто Виктор говорил об этом с гордостью, и я, даже будучи в видении, ощутила очередное разочарование в этом типе. И что только в нем находят, кроме смазливой морды? Кстати, о морде: моя точка зрения неожиданно сменилась, теперь я видела лицо преподавателя.

– Хорошо, скажи, кого там убили? – все же переспросил Виктор у брата.

– Если я скажу тебе их имена, ты все равно не вспомнишь. С твоей идиотской памятью. – Ректор принялся открывать ящики стола, пока не извлек оттуда папку. – Это оставил следователь и пока еще вежливо попросил, чтобы ты взглянул.

Папка перекочевала в руки Виктора. Внутри лежало два снимка. Первую девушку я узнала по рыжим волосам – Сьюзен. Кто-то убил ее, всадив что-то острое в сердце и изуродовав лицо глубоким кровавым росчерком. А вот волосы выделялись на фото ярким пятном, настолько ярким, что было сложно отвести взгляд даже от такого жуткого зрелища, как убийство.

А вот вторую девушку – брюнетку – я не знала. Зато Виктор явно вспомнил.

– Вот эту жалко, – цокнул языком он, показывая брату на второе фото. – Хороша чертовка была. Если не ошибаюсь, жила на Западном побережье возле Мидлтона. Я вел там лекции.

– Все верно, – подтвердил Гордон.

– А вот эта… – Виктор поморщился, явно напрягая память. – Рыжая. Ага, а ты говорил, я не вспомню. Отличный зад…

– Избавь меня от подробностей, – осадил его брат. – Тебе есть что сказать по делу?

Фенир-младший задумался. В кабинете повисла пауза. И все бы ничего, если бы мое внимание сейчас привлекал не сам Виктор, а тьма, клубившаяся за его спиной. Она обступала его плотной дымкой, жалась, ластилась к нему, будто котенок к матери-кошке. Буквально окутывала мужчину собой, словно одеялом…

– Нет, – захлопнул папку магистр, и вместе с этим хлопком тьма исчезла. – Мне нечего сказать. Пусть следователи ищут в другом месте, я точно ни при чем.

– Хорошо, – с тяжелым вздохом ответил ему брат. – Я передам им. А теперь иди, у тебя лекции, уже даже звонок прозвенел. На сегодня разговор окончен.

Стоило этим словам отзвучать, как и мое видение развеялось в никуда. Меня вышвырнуло из ректорского кабинета обратно в мою комнату… где я по-прежнему была одна и, кажется, уже опаздывала на пары.

* * *

Я прибежала на урок раньше, чем Виктор Фенир.

Ворвавшись в кабинет, быстро посмотрела на пустующее место за столом и сразу услышала крик Виктории:

– Сюда, Лизбет! – она помахала мне рукой, а затем похлопала по пустующему месту рядом с собой.

Я быстро пробралась к соседке и только успела сесть, как дверь распахнулась, являя нам невозмутимого и прекрасного покорителя сердец всея академии.

– Приветствую! – буркнул он на ходу. – Записываем тему урока! Нечисть!

Я удивленно уставилась на Викторию.

– Разве у нас не должно быть вводного занятия? Рассказа о том, что мы будем изучать на его предметах? И…

– Тихо! – шикнула на меня Вики. – Я из-за тебя ничего не слышу.

– Козуры. Кто это? Кто знает? – тем временем задал вопрос преподаватель.

Лес рук. Некоторые девушки даже привстали, чтобы их было лучше видно. Виктор Фенир ткнул в парня.

– Каменные чудовища, – проговорил студент. – С железными зубами. Живут в лесных чащах. Могут питаться и растительностью, но их излюбленной пищей все-таки остаются люди. Их изображают невысокими одноглазыми существами с крупными когтистыми конечностями. Жертвами козуров чаще всего становятся одинокие путники, потерявшиеся в лесу.

– Отлично. Следующее существо: буон. Кто это?

Снова лес рук. Снова Виктор выбрал молодого человека.

– Пожиратель снов! – радостно ответил парень. – Его можно призвать, когда мучаешься кошмарами, и тогда буон заберет плохие сны.

– И? – Фенир, подошедший к столу, раскрыл журнал, пробежался глазами по фамилиям.

– И… – Студент растерянно оглянулся на остальных. Не дождавшись помощи, продолжил сам: – Потом его надо прогнать, чтобы буон не стал воровать и хорошие сны. Потому что он всеяден.

– А как его прогнать? – Фенир посмотрел на отвечавшего, и тот совсем стушевался.

– Там что-то в пентаграмме призыва изменить…

– Прогнать его можно только жертвой, – припечатал Виктор. – Буон уйдет назад за грань лишь тогда, когда призвавший его отдаст частицу себя. И срезать волосы или ногти – это не то. Ему нужно что-то посущественнее, скажем, ваш палец.

– О-о-о, – прокатилось по аудитории.

– Об этом не пишут в учебной литературе второго курса, – усмехнулся Фенир. – Про призыв что-то есть, а как отделаться – ни слова. Думайте! Думайте, прежде чем совершать глупость, которая только на первый взгляд кажется вам безобидной! Дальше. Пикси, брауни. Кто расскажет о них?

Девушки не отчаивались, продолжая тянуть руки и выставлять напоказ декольте.

Я повернулась к Виктории, чтобы поделиться соображением насчет того, что пикси и брауни не совсем нормально причислять к нечисти. Все же они не могут причинить столь значимого урона, как козур или буон…

– Тоже заметила? – шепнула мне Виктория, не дав сказать и слова. – Он посмотрел на меня. Я записала. Счет открыт!

– Вы! – Тем временем Фенир кого-то выбрал для ответа.

Усмехнувшись, я взяла перо и записала тему урока.

– Вы глухая?! – донесся раздраженный голос профессора.

И тут же Виктория ткнула меня локтем в бок. Я подняла голову и поняла, что вопрос обращен ко мне. Вот уж подфартило!

– Оу! – Поднявшись, пожала плечами и сообщила: – Пикси – это небольшие милые создания ростом около фута-полутора.

– Милые? – Брови Фенира полезли наверх.

– Ну да, – осторожно подтвердила я. – У них острые ушки, маленькие прозрачные крылья… Есть несколько видов пикси: какие-то проживают у болот, какие-то в лесу, а некоторые в парковых рощах. Но для людей они практически безобидны. Иногда сбивают путников с пути, но…

– Без но! – Фенир покачал головой. – Сбивают с пути, и путники попадают в болота. Или – что гораздо интереснее – на изнанку мира, за грань! И правда, очень безобидные малые. А что вы скажете о брауни?

– Брауни – это домашние духи. Они невысокие, сутулые, с темным цветом кожи… Нелюдимые, но часто селятся вблизи людей, чтобы помогать по хозяйству. Заставить их работать на себя нельзя, но можно оказать им услугу, и тогда брауни могут убирать дом и помогать по хозяйству безвозмездно. Они почти незаметны – стараются не попадаться людям на глаза, приходят ночью и доделывают все, что не успели люди днем. И им ничего не нужно взамен, кроме миски молока и куска свежей лепешки.

Я улыбнулась, вспоминая ту самую гостиницу, где пришлось ночевать в последний раз. Жаль, самого помощника хозяина так и не довелось посмотреть.

– Какая идиллия, – умилился Фенир, дослушав меня. – А как насчет случаев перевоплощения брауни в боггартов? Злых маленьких уродцев, сводящих с ума обитателей дома? Вот не поставили вы любимцу миску молока. Или поставили, а оно прокисло. И все! Вы знаете, что боггарт привязан к дому? И все его пакости будут продолжаться, пока дом не сожгут дотла вместе с этой тварью!

Заканчивал свою речь Фенир очень громко, и его глаза сияли жаждой расправы. Натуральный псих, честное слово! Я собиралась уже сказать ему, что случаев перевоплощение брауни в боггарта за последние пятьдесят лет было ничтожно мало, но тут поняла, что стала объектом пристального внимания всех двух групп студентов. Они смотрели с осуждением, и казалось, стоит профессуру скомандовать “Фас!”, и меня растерзают.

– Вы осознали свою ошибку? – спросил Фенир после затянувшегося молчания.

– Всей душой! – ответила я, старательно пряча насмешку в уголках губ.

На миг показалось, что преподаватель недоволен ответом. Он прищурился и посмотрел на меня тем же взглядом, что и в гостинице несколько дней назад. Будто видел насквозь. Захотелось спрятаться под стол и не показываться до конца учебного года.

– Садитесь, студентка?..

– Элизабет Чарльстон, – отозвалась я, но преподаватель уже не слушал.

– Следующее существо…

Лекция продолжилась в прежнем режиме, только теперь мужчина чередовал по ответам и девушек, и парней. И каждый, кто не говорил ужасов о названных им существах, попадал в немилость. Потому что по версии Виктора Фенира опасны были все! Без исключения.

Дальше учебный день шел как всегда, и я уже предвкушала, как приду в свою комнату и свалюсь на час другой в крепкий здоровый сон, но тут случилось новое видение.

Я просто шла по коридору, когда поняла, что картинка впереди поплыла. Такого прежде никогда не случалось, потому все, что я ощутила – был дикий страх.

Видение перенесло меня на улицу, в городскую часть. Высокая красивая рыжая девушка прогуливалась по дорожке неподалеку от центрального рынка. Слышны были крики зазывал, приглашающих купить у них новинку сезона. А девушку тем временем догнал мальчишка лет одиннадцати.

– Рози! – крикнул он. – Скорее, Пит зовет. Клиент приехал и хочет только рыжую.

– У меня смена окончена, – с явным недовольством отозвалась красотка.

– Он платит двойную цену! Иди скорее, ты обалдеешь, когда увидишь, кто там!

– Хорошо. Беги вперед, скажи, чтоб Пит принес воды в комнату девочек. Я следом.

Видение испарилось.

Я без сил привалилась к стене и прикрыла глаза, пытаясь осмыслить увиденное.

Снова рыжая девушка. И клиент, желающий именно ее немедленно.

Виктор Фенир? Неизвестно. Но по всему выходило, что у неведомого убийцы появилась новая жертва. Как бы хотелось ошибиться с выводами!

– Эй, – меня тряхнули за плечо, и я открыла глаза. – Тебе плохо?

Передо мной стоял Миртон Ениган. Он обеспокоенно вглядывался в мое лицо и качал головой:

– Привет, Элизабет. Не знаю, помнишь ли ты меня. Миртон. Проводить тебя в медпункт?

– Нет. – Я улыбнулась через силу. – Привет. Конечно, я тебя помню. А со мной ничего страшного – просто учеба.

– Уверена? – Ениган поежился. – Ты так стонала. Тихо, жалостливо. У меня даже мурашки пошли по коже и волоски дыбом на руках. Честное слово. Вот, смотри.

Он поднес свою руку к моему лицу. Сама непосредственность во плоти!

Что бы он сказал, начни я кричать?

Я недовольно поджала губы. Мой дар – он же проклятье – усилился с возвращением домой и снова перестал подчиняться. И это было плохо, если не сказать ужасно.

– Все в порядке, – сказала тем временем, – голова немного разболелась, оттого и стонала. Слушай, если предложение еще в силе, ты и правда можешь кое-куда проводить меня.

– С удовольствием. – Он предложил мне опереться на локоть. – Куда?

Приняв приглашение, я, решившись на небольшую авантюру, сообщила:

– Говорят, у Виктора Фенира есть своя лаборатория? Мне туда.

– И ты? – с долей разочарования спросил Ениган. – Впрочем, это не мое дело. А лаборатория и правда есть. Нам налево.

Во время всего пути до лаборатории я думала о том, зачем вообще во все это ввязываюсь? Ну что мне мешает сейчас развернуться и пойти в свою комнату, проигнорировав зудящее в мозгу видение, и просто жить дальше?

Но по прошлому опыту я уже знала – так поступить не выйдет. Картинки в моей голове станут лишь настойчивее, такова природа данного мне судьбой дара…

К тому же я и сама не могла просто отвернуться. Образ девушки, увиденной в последних видениях, преследовал меня. Я чувствовала, что она все еще жива, но вот надолго ли?

Возможно, Виктор Фенир был ни при чем, но та тьма, которую я заметила за его спиной, вела к брату ректора. Это была единственная зацепка. Не просто так я ее увидела.

Мои “предчувствия” вообще редко были “просто так”.

Больше того, стоило вернуться домой, как видения многократно усилились, не дав мне и малейшей передышки! Они все меньше поддавались контролю, пугая меня до невозможности. Ведь если такая, как я, теряет контроль, то Серые Пастыри тут же оказываются рядом…

Способ избежать новых приступов был лишь один: выяснить, что к чему, раньше чем меня обнаружат и закроют в Обители Пастырей[3] как опасную для общества.

– Ну вот, пришли. – Ениган указал на дубовую дверь с надписью: “Применение магии внутри помещения запрещено. Взрывоопасно”.

– Спасибо, – поблагодарила я и двинулась туда.

– Не за что, – совсем уж разочарованно протянул Миртон, видимо, окончательно приписывая меня к списку поклонниц Фенира.

Разубеждать я его не стала, хотя идея притвориться воздыхательницей этого хлыща меня совершенно не прельщала. У меня был другой план: подобраться и присмотреться к нему ближе. Понять, кто он и почему жутковатого вида тьма так благоволит ему.

Пока раздумывала, как начну разговор с профессором, дубовые двери неожиданно распахнулись и оттуда вылетел запыханный юноша со значком выпускного курса на вороте.

– Я будущий дипломированный специалист, магистр Фенир, – гордо заявил он. – В объявлении о поиске лаборанта для вас и речи не было про мытье полов!

– Еще скажи, что ты – выше этого, – раздался из-за двери насмешливый голос. – А вот по поводу твоего диплома стоит очень призадуматься. Кому нужен маг-белоручка? Мне точно нет. Если решил, что папочка все устроит, то зря! Он сунул тебя в академию и протежировал все годы обучения, но это не значит, что я готов терпеть выскочек, Мойс.

Выпускник лишь фыркнул, напрочь игнорируя замечание магистра. Я же напрягла память, вспоминая, где слышала эту фамилию.

Точно! Видела утром в газете, когда читала новости о свадьбе дочери мэра Мойса. Стало быть, его сынок только что отказался работать у Фенира?

Что ж, это мой шанс!

Стоило только пятикурснику исчезнуть за поворотом коридора, я уже стучалась в дубовые двери.

– Что? Передумал? – раздалось с той стороны. – Входи. Ведро и тряпка под умывальником.

Я толкнула дверь и тихо шмыгнула внутрь лаборатории. Быстренько огляделась. Старые, сильно истертые столы, какие-то приборы, наборы колб и мензурок на подставках. Причем грязных и пыльных. Особенно выделялась одна – двухлитровая с загнутым набок узким горлом. Ее будто век не мыли.

Не совсем так я представляла лабораторию магистра по магическим существам, и тем не менее, магическая химия – это тоже популярная сфера науки.

– Не понял! А ты еще кто? – Виктор Фенир хмуро разглядывал мою персону, сидя за столом у окна над огромным фолиантом.

Меня он, похоже, вновь не узнавал, хотя с лекции прошла всего пара часов.

– Элизабет Чарльстон, – снова представилась я.

И только в этот миг проблеск понимания мелькнул на лице профессора.

– А! Любительница пикси и брауни, – вспомнил он, захлопывая книгу и поднимаясь из-за стола. – И что ты тут делаешь?

– Пришла устраиваться к вам лаборанткой, – мило улыбнувшись, выдала я. – Слышала, вам срочно нужен новый помощник.

– О как! Клянусь, слухи в этой академии разлетаются быстрее, чем я успеваю их генерировать! – Фенир, почему-то прихрамывая, обошел свой стол и присел на его краешек, скрещивая руки на груди. – Что ж, совершенно верно, мне нужен помощник. Только вы не уловили сути, леди. Нужен именно парень: сообразительный, физически развитый, пригодный для тяжелой и опасной работы, а не вот это вот все!

Он показательно обвел руками мой женский силуэт, явственно показывая, какое именно “все” его не устраивает.

В этот миг меня наконец осенило. Похоже, от женского внимания в стенах академии Фенир все-таки утомился или его припугнули последствиями связи со студентками… В любом случае мужчина старался тщательно оградить себя от неуемных гормональных всплесков жаждущих любви девиц.

– Вы не поняли, – опять начала я. – Мне бы действительно место лаборанта. Именно работать, а не “вот это вот все”.

И я тоже показательно обвела руками, только на этот раз не женский, а мужской силуэт.

Фенир вскинул брови. Несколько секунд стояла оглушительная тишина, а потом он заржал. Громко, откровенно и открыто.

– А ты ничего, – неожиданно оценил профессор. – Допустим, я поверю, что ты не очередная романтично настроенная милашка. И что ты умеешь делать? Почему я должен выбрать именно тебя?

Произнес он это таким тоном, будто за дверью собралась очередь из желающих. Я уже хотела сказать, что там пусто, но тут же передумала. Если учесть, сколько девушек сохнет по Фениру, стоит только профессору щелкнуть пальцами, и за дверями действительно окажется толпа жаждущих мыть полы.

– Я могу вымыть вашу колбу! – выдала я, вспоминая об огромной пыльной штуке за моей спиной. – Уверена, ни один парень не справится с этой задачей лучше!

Брови профессора полезли наверх.

– Мою? Колбу? В высшей степени оригинально. Продолжай, – одобрительно разрешил он.

– Я даже наполировать могу, – радостно произнесла я, чувствуя, что нащупала слабое место Фенира: его любовь к чистоте. – До блеска! Будет не стыдно людям показать!

Глаза магистра округлились. Почудилось, что он даже икнул.

– Мне, конечно, всякое предлагали, но твоя форма подачи, пожалуй, самая оригинальная. Даже грех отказываться.

– Так не отказывайтесь! – настойчиво продолжала я. – Сейчас все сделаю в лучшем виде, и вы убедитесь наглядно! Только за ершиком сбегаю!

Фенир подавился, закашлялся.

– З-зачем ершик? – сдавленно выдавил он, пытаясь побороть кашель.

– Что значит зачем? Не голыми же руками мне все это делать?

С этими словами, пока Фенир не опомнился, я нашла ту самую раковину, о которой он кричал бывшему претенденту на должность, и, вооружившись обычным ведром, полным воды, и ершиком, повернулась к профессору.

– Сейчас-сейчас, – пообещала совсем ошалевшему от счастья преподавателю. – Вы не пожалеете!

Он отступил, ударился об угол стола и зашипел.

Я в это время двинулась к цели.

Почти двадцать минут я занималась чисткой той самой гигантской колбищи под недоверчиво-хмурым взглядом Фенира, который обошел меня по широкой дуге и теперь смотрел от двери, будто готовый бежать в любой момент.

Сил потратила немало, жалея лишь о том, что применять магию в лаборатории нельзя. Так бы пара заклинаний – и все у меня здесь засияло!

Правда, запоздало подумала, что почистить всю эту магохимическую утварь можно было бы и снаружи. Но решив, что это тоже могло оказаться опасным (мало ли что в этих мензурках раньше было), поняла – руками и водой с ершиком надежнее.

– Ну как? – спустя некоторое время спросила я, демонстрируя свою работу.

Колбища сияла и переливалась на свету. Красотища!

– Действительно отполировала, – мрачно выдавил мужчина. – Только это не колба, мисс Чарльстон, а реторта. Очень важно не путать такие понятия.

– Ой! – Решив, что он прав и в моем возрасте положено и самой знать подобные вещи, потупила взгляд и покаялась: – Простите, профессор. Я готова выучить все названия.

– Не нужно, – отмахнулся Фенир, все-таки приближаясь. – Мне эти склянки все равно не нужны. Я же не химик. Данное богатство досталось от предшественника. Еще вчера должны были вынести, но не успели.

– Ой! – Я издала еще один дурацкий звук, а про себя чертыхнулась. – Так все зря, что ли?

Настроение испортилось, а я ощущала себя круглой дурой. Надо же было так опростоволоситься.

– Почему зря?

Фенир пригнулся, придирчиво осмотрел реторту, потом ершик в моих руках, усмехнулся каким-то своим мыслям и снова, прихрамывая, вернулся к стулу, на котором сидел, когда я вошла, и только тогда озвучил решение:

– Считай, твоя кандидатура меня устроила. Завтра жду после занятий здесь. Поможешь с уборкой.

– Да, конечно, – возрадовались я своей, пусть и нелепой, но победе.

Хотя было бы чему радоваться. Меня взяли поломойкой. Меня! Леди Чарльстон. Отца бы удар хватил.

Но чего только не сделаешь, чтобы разобраться с видениями.

– Сейчас я могу идти? – уточнила, понимая вдруг, как сильно устала.

– Да, – сев за стол, отмахнулся Фенир, будто тут же меня забывая.

Я уже была у двери, когда магистр окликнул:

– Стой. Ну-ка, подойди сюда ближе.

Пришлось вернуться к самому столу и замереть.

– Что-то еще?

– Не совсем. Просто постой так. Дай-ка я тебя рассмотрю. – Фенир принялся пристально изучать меня взглядом.

Это было странно, но он будто медленно меня ощупывал. Захотелось сбежать куда подальше, потому что поведение профессора выглядело как минимум странным.

– М-да, – недовольно выдохнул он спустя некоторое время. – Не получается. Ладно, может, в следующий раз. Идите, Элизабет.

Он указал рукой в сторону выхода, на этот раз уже окончательно, а я так и не решилась спросить, что же у Фенира там не получается.

В любом случае профессор точно был психом. Самым натуральным, с нехилыми такими странностями. Поэтому, если когда-нибудь выяснится, что он каким-то образом действительно причастен к убийствам девушек, я не сильно удивлюсь.

С другой стороны, за себя, как ни странно, я совершенно не боялась. Жуткий дар, проявившийся во мне пять лет назад, не только предупреждал о чужих несчастьях, но и меня оберегал. Если бы рядом с Фениром было опасно, я бы чувствовала.

Остаток дня прошел без происшествий, а вот перед сном меня ждал сюрприз.

– Это правда? – гневно сверкая глазами, спросила Виктория, врываясь в нашу комнату и надвигаясь на меня с видом тарана, не ведающего преград на пути. – Ты будешь прислуживать Лапушке?!

Я прикрыла учебник по истории магии и покачала головой:

– Ничего подобного. Прислуживать Виктору Фениру меня не заставит никто и ничто.

– Да? А говорят иначе!

– И что говорят? – я усмехнулась. – Расскажешь?

Виктория нахмурилась, села на мою кровать и выдала без тени раскаяния:

– Мол, некая Элизабет Чарльстон, восстановившаяся в академии после долгих лет отсутствия, каким-то непостижимым образом заарканила Виктора! И он уже даже оформил тебя официально! Через ректорат записал в личные лаборантки! Короче, по слухам, ты – его любовница! Это невероятно! Как ты этого добилась?

Я отложила книгу, поняв, что читать сегодня больше не стану.

– Определись, пожалуйста, – попросила я, яростно блеснув глазами, – меня взяли прислуживать или в любовницы?

– Какая разница? – не поняла соседка.

– Огромная.

– Не заговаривай мне зубы, Лизбет! Одно другому не мешает! Скажи, что из этого правда?

– Ни то, ни другое. Я не служанка, а леди из рода Чарльстон! Что касается второго пункта – если я когда-нибудь захочу стать чьей-то любовницей, то точно не Фенира! Надеюсь, провидение меня убережет! На твоем Лапушке пробы ставить негде. Это отвратительно!

– На ком пробы?.. – переспросила Вики. – Ты в своем уме, Лизбет? Про мужчин так не говорят! Он просто… просто востребованный у женщин. Потому что красив, умен, силен и…

– И залапан сотнями женских рук, – кивнула я. – Он – как одежда с чужого плеча, ношенная множеством других женщин. Понимаешь? Пропитан их запахами, ничего своего для тебя или для меня у него не осталось!

Меня просто трясло от гнева.

– Вот ты ненормальная! – поразилась Виктория. – Может, и замуж пойдешь за чистого и невинного? Ты хоть представление имеешь, о чем говоришь, Лизбет? Так завестись из-за ерунды! Девственники, между нами, девочками, – еще хуже! Они будут смотреть на тебя и не понимать, что делать. Вот это – действительно отвратительно. Поверь! Рози Боун с моего факультета пробовала завести отношения с одним таким… Ох и смеху было, когда она рассказывала о его метаниях!

Из противоположного конца комнаты раздалось тихое презрительное фырканье. Оказывается, Хельга, так же как и я, прекратила читать учебник и внимательно слушала наш с Вики разговор.

– Если уж на ком-то и негде ставить пробы, то это на вашей Рози, – сказала она. – Вот уж точно прекрасная пара для Виктора Фенира. Они бы нашли чем развлечь друг друга, а потом Рози долго и со вкусом рассказывала бы каждую подробность в громкоговоритель.

– Вы посмотрите, кто заговорил! – вскинулась Виктория. – Тебе ли жаловаться? Хоть послушаешь, как у других людей отношения развиваются!

– Кого ты считаешь людьми?! Тех бездарей, что…

Я закатила глаза к потолку, устало вздохнула и навела на себя палец, проговаривая вполголоса заклинание временной глухоты.

Девушки махали руками, корчили рожи, мимо несколько раз пролетели подушки. Я отрешенно следила за всем этим со своей кровати и думала о том, что день грядущий мне готовит. Слух о том, что Фенир кого-то выделил среди студенток – это ерунда только в том случае, если именно тебя не записали в его любимицы. Теперь жди массы недовольных, требующих отстать от “принца” их грез.

С этими мыслями я и уснула, чтобы проснуться от ругани между соседками.

Сначала даже решила, что заклинание перестало действовать слишком быстро, но нет – оказалось, утром у Хельги и Виктории нашелся новый повод для споров.

Лапушка пропал!

– Верни! Верни его! Хуже будет! – кричала Вики.

– У меня его нет! Хоть обыщи, – отвечала Хельга, прыгая рядом со своими растениями и загораживая их собой. – Не тронь соптимусы! Убью!

– Это я тебя убью! И зелень твою в суп скрошу!

Я откинула одеяло и громко застонала, массируя виски. Затем решительно вскинула руки, потрясла пальцами для расслабления и… проговорила заклинание, указывая на скандалисток. Они замерли в весьма неудобных позах. Наступила благословенная тишина.

– Как же вы меня достали, – сказала, не представляя, как еще унять этих двоих, если не применить магию. – Простите, но у меня не было выбора. Придется вам минут десять постоять так, обдумывая все гадости про себя.

За то время, пока действовало заклинание, я сходила умыться, оделась, собралась и ушла, не чувствуя себя виноватой и не извиняясь.

В столовую входила, с интересом прислушиваясь к шепоту окружающих. Спустя несколько минут поняла очевидное – слухи про меня и профессора действительно расползлись, как заразная болезнь, а я снова стала местной знаменитостью. Впервые это случилось больше пяти лет назад, когда в пожаре погибли родители, и вот повторение… Теперь я прославилась с новой стороны. Прелесть. Спасибо Виктору Фениру.

Завтрак с трудом проваливался по пищеводу в желудок, а в голове то и дело проносились нехорошие мысли. Зачем я пошла к профессору вчера? Нужно было придумать иной план!

– Ага! – Рядом с моим подносом опустился другой. Напротив села Виктория. – Ловко ты нас! Думаешь, я обиделась? Вот и нет. Хотя при случае отомщу, тут уж не обижайся, такова моя ведьмовская суть. Чего грустишь, Лизбет?

Я устало посмотрела на пышущую оптимизмом соседку.

– Есть причины.

– У тебя есть? Да брось! Вот у меня!.. Кстати, Лизи, – Виктория перешла на шепот, – ты не представляешь, что произошло. – Она чуть пригнула голову и, округлив глаза, сообщила: – Мой Лапушка пропал ночью. Собственно, поэтому мы и ругались с Хиткович!

– Я его не брала, – решила сказать сразу.

– Угу. Я на тебя и не подумала! – кивнула Вики. – А мисс Травоведение давно на него покушалась! Понятия не имею, как она все провернула, но даром ей это не пройдет. И знаешь, обидней всего, что я не заметила, как она его назад подложила! Теперь Хиткович называет меня ненормальной. Говорит, я сама уронила Лапушку под кровать, а потом на нее налетела.

– Не понимаю. Так кукла нашлась?

– Да, мой ненаглядный уже на месте, – Вики поджала губы, покачала головой, – но это было жутко. Проснуться и не найти его. Клянусь, я трижды смотрела под кроватью! А уж сколько раз под одеяло заглянула – не сосчитать. Ну и… Само собой, решила, что это Хиткович. Ты все слышала.

– Так он лежал под кроватью? – усмехнулась я.

– Не нужно так говорить, – Виктория стукнула открытой ладонью по столу. – Я ведь сказала – его там не было. Она подложила его после! Чтобы… чтобы свести меня с ума! И у меня есть доказательство! У Лапушки пропали сапоги.

– Что, прости? – я закашлялась.

Виктория постучала меня по спине и повторила шепотом:

– Сапожки. Помнишь, такие кожаные? Я сама их ему сшила. И теперь они испарились. Куклу-то она мне подложила, а обувь потеряла!

Кивнув, я продолжила жевать кашу.

– Не веришь? – Соседка загрустила. – Зря! На их факультете… этом биологическом… знаешь какие штуки делают? Они растения дрессируют, как животных! Так что, когда у тебя что-то пропадет, сразу смотри на ее соплименуса!

Отодвинув от себя поднос, я уточнила:

– И где кукла сейчас?

– Спит, – отозвалась Виктория. – А куда мне его было девать? Создала вокруг защитный кокон и ушла на учебу. Не носить же Лапушку с собой?..

– А может, он у тебя сам ходит? – в шутку предположила я. – Как растения Хельги. Тогда его можно было бы признать нечистью, и ты таки получишь свою Гномелевскую премию.

– Смеешься надо мной? – взвилась Виктория. – Что ж, я докажу! Она обязательно снова посягнет на мой проект, но я буду готова! Вот увидишь! И вообще, пора на занятия, а то опоздаем!

Глава 5

Три следующих урока прошли как во сне.

Я бесконечно думала о странной кукле, символизирующей собой Виктора Фенира, о соседках, постоянно цепляющих друг друга, о тьме, преследующей профессора, и о рыжей девушке, спешившей на свидание к клиенту…

В голове царил сумбур. В довершение всего то и дело возникал один и тот же вопрос: куда пропали кожаные сапожки с Лапушки?!

Новые видения меня не посещали, предчувствие шептало, будто вскоре случится нечто плохое, и, как пик неприятностей, снова настал час занятий по магическим существам.

Девушки смотрели на меня, словно голодные волки на проходящего мимо зайца. Парни не скрывали презрения, но хотя бы вслух говорить гадости не осмеливались. А вот магистр Розмар молчать не стала, она сочла своим долгом подчеркнуть негативное отношение к моей связи с Фениром. Прямо магистр, разумеется, ничего не говорила, но намекнула весьма прозрачно:

– Поблажек я не делаю никому, запомните! Ни сватам, ни друзьям, ни тем, кто близок к ректору и его семье. Сдавать зачет будете все вместе по одним и тем же правилам!

И так она на меня в тот миг смотрела, что я мысленно взвыла. Похоже, отныне история магии должна была стать моим любимым предметом…

Мне думалось, что худшее в тот день уже случилось, когда в аудиторию вошел Виктор Фенир, громко заявляя:

– Приветствую! Не будем тратить время зря. Сегодня вспомним тварей, о которых ходит больше всего слухов среди простого народа. Записывайте: мерроу, дохинай и банши!

На последнем слове меня чуть не парализовало от страха. Как? Зачем? Почему именно банши?..

Острое, почти болезненное чувство ужаса проникло в грудную клетку. Стало тяжело дышать. Неужели Фенир раскрыл меня?!

– Мерроу – это русалки, – те временем отвечала блондинка с первого ряда. Я же дрожала от страха, боясь выдать себя даже дыханием. – Они очень красивы и часто не прочь завести роман с обычными мужчинами.

– Обычными? – уточнил Фенир.

– Очень красивыми и сильно одаренными, – поправилась девушка. – Если мерроу беременеет, то потом выносит младенца на берег, призывая любовника и отдавая ему чадо, чтобы он рос среди людей. У таких детей часто есть чешуя на теле и перепонки между пальцами рук и ног. В остальном они не слишком отличаются…

– Иными словами, они могут жить и в воде, и на суше, – раздраженно перебил ее Фенир. – Да-да-да. И это вы называете не сильными отличиями? Новый вид существ – вот кто эти дети по факту! А что с мужчинами-мерроу?

– Если русалки-женщины очень красивы, то их мужчины уродливы. У них зеленые лица, поросячьи глаза и красные пятачки вместо носов…

– И тем не менее, они не выходят на сушу, чтоб искать близости с обычными женщинами. – Виктор покачал головой. – Нет. Только мерроу женского пола стараются распространить среди нас своих потомков! Сейчас их мало, потому как Серые Пастыри внимательно следят за популяцией этого нового опасного вида, но и нам с вами необходимо быть начеку! Читайте дома параграф три. И подготовьте доклады о самых известных смесках-мерроу. Вы, вы и вы! Дальше… банши!

Сразу три руки взметнулись вверх. И одна из них рядом со мной.

– Ты! – будто издеваясь, Фенир ткнул в шатена, сидящего слева.

Тот вскочил, оправил рубашку и принялся рассказывать все, что узнал из учебной литературы или услышал от кого-то еще…

– Банши! Призрачная темноволосая женщина, плачущая по тому, кто скоро умрет. Она – предвестница беды. Если кто-то слышит плач банши – он нежилец!

– Так уж и нежилец. – Фенир дернул узел галстука, чуть потянул вниз, слегка распуская его. – Банши может плакать годами по смертельно больному человеку. И что же делать всем тем, кто слышит ее все эти годы? Повеситься?

– Э-э… – промычал мой сосед растерянно.

– Садитесь! Ответ в корне неверный. Еще варианты?!

Я опустила глаза, уставившись на крепко сцепленные в замок пальцы.

– Нет желающих? Все убеждены, что банши – это кричащий призрак? Что ж, я не удивлен, ведь в учебной литературе о них почти ничего не написано. А стоило бы написать, и побольше! Будем восполнять пробелы. Итак, сколько веков назад видели последнюю чистокровную банши?

– Три века! – снова подал голос мой сосед.

– Верно. Хоть это вы знаете. – Фенир подошел к окну, распахнул его настежь, впуская в аудиторию свежий воздух. – Три века назад многие из них беспрепятственно перемещались между нашим миром и изнанкой, свободно пересекая грань. Они частенько являлись к тем, кого считали достойными, и кричали под их окнами. Романтика, а? Почти серенада!

Мой сосед подхалимски засмеялся.

– За предупреждение о скорой смерти, – продолжал Фенир, – родовитые маги дорого платили, стараясь избежать несчастья. Кому-то это удавалось, кому-то нет… А некоторые пошли дальше! Они заводили интрижки с банши. Что? Неожиданно? Не такие уж и призрачные были эти женщины. Более того! От таких интрижек стали рождаться дети. Банши, как и марроу, приносили потомство в наш мир, сдавая на руки заботливым папашкам или их родственникам. Так появились смески… Снова новый вид нечисти!

– Нечисти? – прервал профессора парень со второго ряда. – Почему вы их так называете? Если бы смески от банши и человека имели способности, то Серые Пастыри вряд ли оставляли бы им жизнь.

– Разумный довод, – усмехнулся профессор, – но не забывайте, что мы говорим о магах из древних сильных родов! Попробуй отними у такого ребенка! Нет, малышей не отдавали Пастырям, ссылаясь на то, что у них нет способностей матери… Их растили, холили и лелеяли, пряча от возможных обидчиков. В итоге Магистраруму – так на тот момент назывался Высший Магический Совет – надоели подобные союзы, и они запретили вход банши в наш мир. Под страхом казни.

– Значит, сейчас банши просто не существуют, – подытожил мой неуемный сосед.

– Вы идиот? – моментально отреагировал Виктор Фенир. – Как это не существуют, если они наплодили смесков перед исчезновением? Действительно считаете, что ни один из детей не унаследовал дар? Ха! Еще как наследовали! Но это скрывалось родственниками за очень большие деньги. И до сих пор подобное – не редкость. Банши среди нас, и все они подлежат немедленному уничтожению в случае разоблачения!

В аудитории повисла звенящая тишина.

– Но зачем их убивать? – тихо спросил кто-то из-за моей спины. – Если они могут помочь. Чувствуют смерть – и сразу кричат. Кто предупрежден – тот вооружен.

– Вот оно! – Фенир ткнул пальцем в говорившего. – Как твое имя?

– Рихард Лойс.

– Сегодня ты заработал “отлично”! Очень хороший вопрос, который я уже и не ждал от вас услышать! Зачем убивать милых женщин, которые просто пытаются предупредить о смерти? Затем, что их крик в нашем мире слышит вся нечистая братия там, на изнанке! И грань трещит по швам тем сильнее, чем сильнее кричит банши. Нужен пример для понимания? Я приведу! Вы не найдете его в учебниках, но можете мне поверить, так все и было… У одной матери заболел единственный сын. Сильно заболел, неизлечимо. И она умирала вместе с ним, не в силах терпеть душевную боль. Она сидела у его кровати и стонала, выла, как раненый зверь. А потом, когда мальчика охватила лихорадка, мать перешла на крик. Она так кричала, что грань треснула, открывая уродливую изнанку этого мира! Целый город оказался в эпицентре ее крика…

– Хольмудский разлом… – шепнул кто-то впереди, уже догадавшись, о каком происшествии рассказывает профессор. – Он ведь был там, среди провалившихся!

– Выжили только пятеро, – Фенир говорил, глядя куда-то перед собой, но не видя аудиторию. Его взгляд помутнел, а спина чуть согнулась. – Остальные погибли. Ведь время на изнанке течет по-другому, и помощь пришла слишком поздно…

Справа чуть впереди меня кто-то поднял руку.

– Да? – опомнился профессор.

– Но ведь раньше банши кричали и разломов не было? – робко уточнила блондинистая девушка. – Почему же в том случае так получилось?

– Потому что женщина испытала настоящее горе. Эмоциональное потрясение, – терпеливо принялся отвечать профессор. – Если бы умер неизвестный ей мальчик, она не чувствовала бы того же. Мы не настолько скорбим о других людях, как о близких, ведь так? Существовал также случай, когда банши – совсем молодая девушка – путешествовала с родителями на поезде и почувствовала беду с массовыми смертями. Она кричала особенно сильно, и ее с семьей высадили с поезда, а позже, через несколько миль, вагоны перевернулись – сошли с рельс в неизвестность. Часть обломков поезда так и не нашли. Скорее всего, они до сих пор в параллельном мире. Как итог: не только авария, но и разлом грани.

– Каков же тогда выход? – спросила та же девушка.

– Услышите их – тащите ко мне. Я разберусь! – оскалившись, сказал Фенир.

Меня передернуло от перспективы.

– Разве вы Пастырь, чтобы разбираться? – вдруг спросила рыжая девушка с первого ряда. – Только они решают, кого казнить, а кого миловать. Вдруг смеска банши не эмоциональна? И может контролировать свои способности?

– Что за вздор? – Фенир нахмурился, мотнул головой. – Понабирают романтично настроенных дур на факультет… Не бывает смесков банши, способных себя контролировать!

– Откуда вы знаете? – не унималась рыжая.

– Из практики общения с ними! – припечатал профессор. – Я бывал в Обители Пастырей и видел, как там пытались помочь нескольким девушкам. Все закончилось казнями. В сказках о банши не бывает сладких концов, как в женских романчиках! Запомните это, а лучше запишите и читайте каждую ночь перед сном!

Я тихонько вздохнула и дрожащей рукой записала: “Банши – опасны”.

– Ну и дохинай! Кто расскажет о них? – снова заговорил профессор.

– Духи предков, вызванные для мести! – ответила девушка с задних рядов.

А я снова захотела стать глухой хоть на время. И слепой. И не рождаться на этот свет вовсе. Нечисть, смеска… Тварь. Так он меня называл и другим советовал.

Ненормальный! Такой же недалекий, как эти псы, Пастыри… Им лишь бы казнить всех, кто отличается от нормы, и плевать на то, что жизнь мы любим не меньше, а может, и больше, чем они сами.

Прикрыв глаза, я задумалась… Проявись мой дар (или проклятье – это как посмотреть) чуть раньше, быть может, я бы смогла спасти родителей из пожара – предупредить их заранее. Даже ценой своей жизни – согласилась бы.

Но увы.

Все было так запутанно, странно… Я долго мучилась виной, не в силах принять себя с новыми способностями именно по этому поводу. Не понимала, почему все видения и кошмары пришли, лишь когда я осталась одна, не в силах что-то изменить для близких.

Ни у моей матери, ни тем более у отца ничего подобного в талантах не было, оставалось только догадываться, где и когда в нашем роду затесались банши.

Поначалу лекари считали, что мое поведение, кошмары и стоны ночами – норма, последствия стресса. А потом… Потом один из них предположил неладное и поделился со мной своими опасениями. Я искренне посмеялась ему в лицо. Я – банши?! Леди из рода Чарльстон – нечисть? Лекарь смутился и ушел. А я просто решила убедиться… Нашла старинный фолиант с информацией по обитателям грани в домашней библиотеке и сопоставила факты.

Понимая всю опасность сложившегося положения, вскоре я сбежала из страны – пока не стало слишком поздно.

Несколько раз я пыталась начать все заново: снимала квартиры, поступала на учебу в другие университеты… Но каждый раз приходилось бежать: гонимая страхом разоблачения, я отдалялась все дальше от дома.

Первые несколько лет было жутко. В каждом незнакомце мне чудился Серый Пастырь, пришедший по мою голову. Потому пришлось оставить идею о нормальной жизни. Лишь позже я научилась существовать иначе: путешествовала под придуманными именами, от которых со временем приходилось избавляться. Каждый раз, когда окружающие начинали смотреть на меня слишком косо и о чем-то догадываться, я собирала чемодан и… умирала. Новый некролог в местной газете знаменовал новую жизнь для меня.

Потому что девушка, снимающая комнату и живущая одиноко, привлекает внимание, а если она еще и кричит ночами, будто полоумная, то это подозрительно вдвойне. И никому не объяснить, что в этом ненормальном даре нет моей вины – скорее наоборот: я была бы счастлива стать полезной, предупреждать людей о грядущей беде, но кто будет слушать банши?..

– Итак, записываем домашнее задание, – выдернул меня из мыслей голос Фенира. – К следующему занятию всем составить эссе минимум на тысячу слов об одном из видов нечисти на выбор: мерроу, дохинай или банши. На сегодня все свободны.

Прозвенел спасительный звонок. Меня вместе с потоком других студентов вынесло в коридор, и ноги даже сами повели в сторону крыла общежития, но я запоздало вспомнила, что мне сегодня предстоит еще одна встреча с профессором.

– Что ж, помою полы, – бормотала я себе под нос. – И сразу обратно.

Подойдя к дверям лаборатории, я сразу поняла: что-то изменилось. Присмотревшись, заметила – табличку заменили. “Посторонним вход запрещен, – гласила она, – опасный уровень магического поля”.

Я нахмурилась. Что еще за уровень такой? И почему вчера все было нормально?

Потянувшись к ручке, я толкнула незапертую дверь внутрь и не успела даже сделать шага внутрь, как раздался давящий на уши вой сирен.

Инстинктивно захотелось либо упасть на пол и слиться с плиткой, либо бежать, сверкая подметками.

Все прекратилось так же резко, как и началось.

– Вы что, читать надписи не умеете? – раздался гневный голос Фенира где-то рядом. – Что вы здесь делаете?!

Профессор стоял в двух метрах от меня, недовольно взирая на мою сжавшуюся тушку. На нем был испачканный кровью фартук, а в руках огромный тесак…

Это был нехороший, очень нехороший знак.

– Вы же сами вчера сказали мне прийти, – пискнула я, отступая на шаг.

– А-а-а, – уже куда более мягко протянул он. – Это вы, мисс Чарльстон? Забыл поставить на вас допуск, проходите.

Я немного постояла на месте, соображая, правда ли он меня не узнал или издевается? Однако делать было нечего, пришлось все же войти в лабораторию, осторожно прикрывая за собой дверь.

Медленно осмотревшись по сторонам, я поняла, что внутри очень многое изменилось со вчерашнего дня. Да так, что сразу стал ясен смысл надписи. Внутрь лучше было действительно не заходить. И дело не в Фенире с ножом в руках. Хотя – чего уж там? – в нем тоже.

Что же касается лаборатории – внутри она стала больше, чем была вчера – ярдов эдак на двадцать разрослась в длину. Магически разросшееся пространство шокировало простором, которого никак не ждешь от маленькой комнатушки. Столы и колбы исчезли, зато появились клетки! Множество клеток различных форм и размеров. Они стояли чуть поодаль от входа, некоторые были занавешены темными полотнами, некоторые дополнительно стянуты железными прутами. Также нашлось несколько деревянных коробов… И внутри каждого что-то рычало, шипело, хрипело и бесновалось.

– Мамочка, – пробормотала я.

– Надеюсь, это не ко мне обращение, мисс Чарльстон? – с ухмылкой спросил Фенир.

Свой рабочий стол он оставил недалеко от входа. Однако сейчас находился рядом с огромной разделочной доской метр на метр, на которой нарезал великанский шмат мяса на кусочки. – Мне больше нравилось, как вы с придыханием говорили “профессор Фенир”.

– Да. Конечно. Я… э-э…

– Впечатлены размахом, наверное? – Профессор кивнул. – А я сразу предупреждал, что необходим крепкий, хорошо сложенный парень для тяжелой физической работы. Но вы же не слушали, мисс Чарльстон, вы рьяно желали остаться и стать моей… помощницей. Мыть мои колбы.

Он усмехнулся.

– А я не могу отказывать таким напористым девушкам. Это мое слабое место, Элизабет. Вы не против, если я немного сокращу обращение к вам? Нам предстоит много времени проводить вместе, потому, если вы не откажетесь прямо сейчас…

Он сделал многозначительную паузу, позволяя мне передумать, видимо. Я проглотила ком то ли шока, то ли обиды, но упрямо выдохнула:

– Ничего, я справлюсь. Подумаешь, площадь мытья полов увеличилась.

– Ах, в полах ли дело, – почти мечтательно протянул Фенир, вываливая мясо в огромный таз, перемешивая его руками и выходя вместе с ним из-за стола. Всем своим видом он больше напоминал мясника, чем знаменитого профессора. – Хотя-я-я, это даже хорошо, что вы женщина. А то было бы что-то неправильное в наших с вами будущих отношениях. Ну, представьте, говорю я кому-то: “Это мой помощник, мы с ним не разлей вода, все делаем вместе”… И сразу неправильные ассоциации в голове. А так выходит красиво: “Это Элизабет, она – моя помощница во всем! Моя правая рука…”

– Что, простите? – перебила я профессора. – Какая рука?

– Правая, Элизабет. Это вот здесь, – он показал нужную сторону. – Если не хотите быть правой, есть альтернатива. Правильно смотрите. Левая. Ну так как? Уходите? Или познакомить вас с нашими “малышами”?

При фразе о малышах в дальних клетках кто-то завыл, а прутья затряслись и пригрозили быть сломанными.

Я еще раз захотела позвать маму, но сдержалась. Вдохнула-выдохнула и двинулась за преподавателем.

Фенир же с видом циркового ведущего подошел к первой клетке и сдернул полотнище. Оттуда на него зыркнула двумя красными глазами фиолетовая дымка и тут же, шипя, забилась в угол от яркого света.

– Это мурз, – представил Фенир, хотя я и сама догадалась. – Первоклассный вор. Утаскивает ценные вещи у людей к себе на изнанку и там прячет. Отдает за выкуп или по велению более сильной нечисти. Его я поймал вчера утром, когда он пытался выкрасть у меня… Впрочем, неважно что.

– Зачем он вам? – подходя ближе к клетке, спросила я.

Мурзы были достаточно безобидны, если не считать вороватой натуры и острых зубов.

– Что значит зачем? Это – учебное пособие, – как дурочке, объяснил Фенир. – Кормить его надо раз в неделю морковкой или яблоками. Двигаем дальше – рорд.

Покрывало слетело со следующей клетки, и тут же на профессора обрушилась волна пламени! Даже до меня его жар дошел. Я едва успела отскочить, а Фенир и глазом не повел. Разве что сбил с передника плясавшие огненные языки и пригрозил злобному, похожему на жабу существу кулаком. В ответ оно оскалило длинные зубы, отрастило призрачные руки и принялось шатать клетку. Того и гляди вырвется.

– Цыц мне тут! – прикрикнул на рорда профессор и бросил в клетку кусок сырого мяса. – Иначе отправишься на диету. Итак, мисс Чарльстон, к этой твари подходить не советую. Я-то огня не боюсь, а вот насчет вас не уверен. Кормить его тоже буду сам, ваша задача брать каждый день на кухне десять килограмм мяса, приносить сюда и нарезать. Тесак острый, аккуратнее с ним.

С этими словами он кинул чудищу еще кусок и пошел к следующей клетке. Весь дальнейший час я шокировалась масштабами фенировского нечисть-парка.

– А вот эта тварь – зулу, – указал он на огромную толстую змею в террариуме, метров двадцати длиной.

Я про них слышала и предпочла бы держаться подальше, потому что их яд убивал за пару минут, а иногда и быстрее.

– И как часто кормить этого? – мрачно поинтересовалась я.

– Он поел вчера. Целого оленя ужрал, теперь только через полгода. – Фенир затемнил стекла террариума заклинанием и двинулся к последней клетке, откуда раздавался раздражающий писк. Я уже предчувствовала подвох. – Итак, мисс Чарльстон. А теперь сладенькое.

Очередное покрывало слетело на пол, и мне захотелось взвыть. Гидра – черт ее за ногу, самая настоящая. Где только ее Фенир достал?! А голов-то – раз, два, три…

– А вот и еще одна тварь, – почти промурлыкал Виктор. – Правда милашка? Их сейчас непросто поймать…

– Эм… – только и смогла озадаченно выдавить я.

– Пожалуй, одна из действительно безвредной нечисти. И даже полезной! Когда вырастает – становится прекрасным охранником в тюрьмах или банках. Превосходно приручается, главное – кормить вовремя.

На меня повернулись сразу пять голов. Пять мелких, кровожадно смотрящих голов, будто сожрать собирались меня и прямо сейчас.

Фенир вывалил к ним в вольер все оставшееся мясо из таза, на которое тут же накинулся гидреныш. Скорость поглощения еды пугала.

– Удивите меня, Чарльстон. Сколько раз в день надо кормить взрослую гидру? – спросил преподаватель.

– Три? – робко предположила я, наблюдая, как сразу четыре головы сцепились в драке за последний кусок.

– О, молодец. Знаешь. А вот маленьких чаще. Пять, а то и шесть раз – пока растет организм. Поэтому будешь приходить сюда в пять утра, а потом еще раз перед занятиями и на ужин. В обед и перед сном – так и быть, кормить буду я. Ну что, все понятно?

– Угу, – невнятно пробормотала я, боясь задавать главный вопрос. А кто за этим зверинцем убирать потом будет? Тоже я?

– И самое главное. В клетки заходить запрещено, если не хочешь лишиться головы и пальцев, – дополнил Фенир. – Тем более что там настроена тонкая уборочная магия. Повредишь – будешь выгребать навоз вручную! Я серьезно. И если погибнешь – приглашу некромантов, они тебя поднимут, и все равно закончишь уборку.

– Прелесть, – только и смогла сказать я. – Поверьте, я туда ни ногой. Обещаю.

– Верю. – Фенир улыбнулся почти добродушно и протянул мне бумагу, взятую из воздуха. – Но договор подпиши. Здесь об ответственности, обязанностях, последствиях несчастных случаев…

Я с мрачным видом взяла бумаги.

– Прочту у себя и завтра принесу, – ответила, обводя все хозяйство вокруг недобрым взглядом.

– Думайте, Элизабет, думайте… Но гидру после ужина и в пять покормить не забудьте. На кухне я о вас предупредил, мясо и овощи вам выдадут.

– А овощи кому? – опешила я.

– Мурзу. Этот пушистик тоже нуждается в ежедневном кормлении.

– Но ведь я еще не подписала договор.

– Это ничего, – Фенир отмахнулся, – в канцелярии академии вы уже записаны в качестве моей помощницы. Так что не робейте, работайте. Или без мытья колб вам здесь не интересно?

– До свидания, профессор. – Игнорируя шпильку в свой адрес, я попыталась уйти. Но не преуспела.

Меня за руку поймали длинные пальцы.

– И все-таки… – Фенир прищурился и уставился мне в лицо. – Есть в вас хоть что-то особенное? Родимое пятно, может, какое-то?

– Вы… странный, – сказала я, старательно игнорируя подбрасываемые мозгом более уместные эпитеты. Типа “псих”, “ненормальный”, “пугающий”…

Фенир раздраженно цыкнул и отпустил меня.

– Что ж, может, в следующий раз? – сказал он сам себе и принялся развязывать передник.

Уже оказавшись у двери, я не выдержала и остановилась. Конечно, нужно было соблюдать субординацию и все такое, и, клянусь, с любым другим профессором я бы вела себя иначе… Но не с Фениром. Оставаться с ним и дальше наедине среди кучи нечисти я могла лишь в том случае, если бы хоть немного понимала и доверяла ему. Пока не было осуществлено ни первое, ни второе.

– Вы меня не запоминаете, – сказала я тихо. Не спросила, а констатировала факт. – И это не просто забывчивость, правда ведь?

Фенир как раз справился с фартуком, откинул его на раковину и принялся мыть руки. Я тут же посмотрела на свое запястье – оно было испачкано. Поморщившись, тоже пошла к воде. Заодно повторила вопрос.

– Почему вы не можете запомнить меня, профессор?

Он нехотя обернулся и посмотрел мне в лицо даже с бо́льшим презрением, чем недавно на мурза.

– А вы приставучая, – сказал недовольно. – Хотите правду, или соврать что-то для вашего спокойствия?

Я, признаться, задумалась. Что ж там за правда, если есть еще и второй вариант? Но коварное любопытство не дало отступить и здесь.

– Говорите как есть.

– Ранение, – пожал плечами Фенир, уступая мне место у раковины. – Разве вы никогда не слышали о моих странностях, юная леди?

– Я долго жила за границей, – ответила, отмывая собственное запястье от крови неизвестного животного, скормленного нечисти. – Потому было бы очень любезно с вашей стороны…

– Ранение, я же сказал, – перебил он. Потом посмотрел на меня внимательно и добавил тихо: – В голову. Вот сюда.

Он показал на свой затылок.

В этот момент кто-то из зверей снова дико завыл, и я подпрыгнула на месте, вдруг понимая, насколько сильно напряжена. Усилием воли я заставила себя перебороть страх и уточнить:

– Значит, после ранения что-то изменилось?

– Помимо прочего, случилось расстройство восприятия лиц. – Потерев лоб ладонью, Фенир устало вздохнул и продолжил: – Если уж совсем разжевать, то это значит, что способность узнавать лица практически потеряна, но при этом способность узнавать все остальное сохранена. Потому я, скорее всего, не узнаю вас при следующей встрече, пока не заговорите или не представитесь. Как не узнаю почти никого. Ранение и его последствия – не такой уж секрет, мисс Чарльстон, но и кричать об этом на каждом углу не стоит. Понимаете?

– Конечно.

– Я рад.

– Угу, – сказала, не зная, что добавить на прощание. – Ну вы берегите себя. Теперь уж…

– Вы тоже, Элизабет. – Виктор Фенир не сводил с меня пристального задумчивого взгляда. – Читайте договор, решайте, нужно ли вам лезть к кому-то со своей бесценной помощью?

И что-то почудилось мне в его словах, будто он вложил в них еще какой-то смысл… Но вот уже в следующий миг профессор улыбнулся во все зубы, подмигнул и как ни в чем не бывало двинулся вглубь своего дикого зоопарка, напевая на ходу какую-то незамысловатую мелодию.

Я расслабленно выдохнула, понимая, что все тревоги – не более чем плод моего напуганного воображения и усталость. Крепче сжав в руках договор, я ушла в общежитие, мечтая лишь о двух вещах: принять душ и уснуть хоть на пару часов. Но в тот день моим мечтам не суждено было сбыться ни в каком виде.

– Душ затопило! – сообщила Хельга, стоило мне войти в нашу комнату. – Свинство просто! Кто-то сорвал кран, так что этим вечером все стоим в очередь в одну кабинку. И кстати, тебе письмо.

Я покачала головой:

– Никаких писем, только сон!

– Но оно из ректората. Называется “Дополнение к договору об оказании помощи по присмотру и уходу за магической нечистью”. Увесистое. Можно мне открыть?

В ответ смогла только кивнуть. Но Хельге и этого оказалось достаточно.

Пока я устроилась на своей кровати, прикрыв глаза и моментально начиная проваливаться в сон, где-то рядом зашуршала бумага и раздался голос Хиткович:

– “Просим вас внимательно изучить пособие по магической нечисти перед подписанием договора, после чего явиться в ректорат и, в случае подтверждения своей кандидатуры на должность помощника профессора Виктора Фенира, утвердить подписью ряд дополнительных документов… Не откладывая… С уважением…” Не поняла. Так слухи о тебе и профессоре – правда? Ты и он?.. Вы?..

Я приоткрыла один глаз и мучительно взвыла.

– Хельга, ну что ты несешь? Если снова запоешь про любовницу – поругаемся.

– Тогда что это?

– Пособие, там же написано. – Я села на кровати и забрала полненькую книгу с изображением гидры на обложке. Как напоминание о той, что мне предстоит кормить…

– Значит, он взял тебя в помощницы? – Хиткович покачала головой. – Стоун тебя убьет. Вот точно говорю. Она все время после пар шила Лапушке новые сапожки, а ты в это время устраивалась к нему на работу! Мой тебе совет: иди к девчонкам с предсказательного факультета, закажи себе оберегов. И побольше!

Ее предупреждение я пропустила мимо ушей. Судя по взглядам, которые я ловила на себе весь день, Стоун – не главная моя проблема. И вообще, еще неизвестно, кто достанет меня раньше: поклонницы Фенира или какая-нибудь тварь из его зоопарка.

С этой мыслью я заставила себя встать с кровати, пролистать книгу о – мягко скажем – страшных существах и поплестись к выходу из комнаты, в сторону деканата. До конца его работы оставался час, и я вполне успевала подписать (или не подписать) нужные бумаги.

Дойдя до пункта назначения, постучала в двустворчатые двери, а после, дождавшись “Войдите”, шагнула внутрь.

За пять лет тут ничего не изменилось. Все те же шесть столов секретариата, и все так же – еще одна дверь уже к ректору. Но к Фениру-старшему мне было не нужно. Я подошла к свободному секретарю, женщине лет тридцати, и представилась.

– Доброго вечера. Меня зовут Элизабет Чарльстон, и меня вызывали.

Стоило это произнести, как пятеро остальных работниц тоже повернулись в мою сторону и с любопытством уставились, прошибая взглядами насквозь.

– Так это вы? – несколько удивленно и разочарованно протянула одна из них и тут же отвернулась, теряя интерес.

Похоже, здесь ждали сногсшибательную красотку, а пришла всего лишь вполне себе милая я.

“Моя” секретарь оказалась более многословна.

– Конечно, вызывали. По правилам академии при найме студентов на работу вы обязаны подписать ряд бумаг, – начала она, доставая из-за стола кипу документов. – А моя задача разъяснить вам, Элизабет, все возможные последствия такой работы.

В следующие полчаса меня грузили юридическими терминами и устрашали всеми возможными и невозможными жутями. Начиная с того, что академия снимает с себя ответственность в случае моей смерти или физических повреждений, полученных от одного из монстров Фенира. Заканчивая тем, что компенсацию мне тоже не выплатят – ибо сама виновата, нашла с кем связываться.

– Но вы не переживайте, – под конец секретарь даже улыбнулась, – это на самом деле лишь формальность. Еще ни один лаборант у профессора Фенира не пострадал.

Я нахмурилась. Если учесть, что преподавал Виктор первый год, тогда пострадать никто попросту не успел. И с высокой долей вероятности это буду именно я – его первая помощница. Появился соблазн отказаться от договора и вообще плюнуть на все с высокой колокольни.

Но стоило только об этом подумать, как зудящее и тревожное чувство интуиции во мне буквально завыло, и я с трудом сдержалась, чтобы не вторить ему вслух. Что-то подсказывало – звук вышел бы душераздирающим.

– Я подпишу, – выдавила тихо, побоявшись, что сейчас, не дай бог, начнется очередное видение. И под прицельным взглядом нескольких женщин оставила свой автограф везде, где они попросили. – А теперь я могу идти?

– Да, конечно, – буркнула секретарь, складывая бумаги в стопочку, на меня ей было уже глубоко плевать. Возможно, она уже заранее меня похоронила.

Если и так – зря, сдаваться и проигрывать было не в моих правилах. Я устремилась к дверям, мечтая только о получасовом отдыхе, когда на самом пороге столкнулась с профессором Вильсон. Как же не вовремя!

Подруга матери поправила седой локон и поплотнее закуталась в вязаную шаль.

– Элизабет, – тепло улыбнулась она. – Девочка моя, не ожидала тебя здесь увидеть. Что-то случилось, какие-то проблемы?

– О нет, что вы, – поспешила уверить ее я. – Просто подписала несколько бумаг. Ничего серьезного.

– Это хорошо, милая. – Вильсон немного с прищуром посмотрела на меня сквозь свое пенсне. – А то я переживаю. Нам так и не удалось поговорить после твоего приезда. Я прямо ощущаю, как твоя мать укоризненно смотрит на меня с небес.

Вид профессора сделался печальным, и я искренне пожалела одинокую женщину, которая слишком близко к сердцу приняла смерть подруги. Пожалуй, не менее близко, чем я. Они были знакомы с самого юношества и поддерживали друг друга в течение всей жизни. Насколько я знала, у Риты кроме моей матери вообще больше не было настоящих друзей.

– У меня все хорошо. Честно, – улыбнулась я госпоже Вильсон. – Отличная комната в общежитии, чудесные соседки… Живем душа в душу.

– Это замечательно. Но давай ты мне завтра все это расскажешь за чашечкой чая? Ты же не против прийти ко мне домой в гости, скажем, на пятой паре? – пригласила профессор.

Вспомнив расписание, я уныло помотала головой.

– Увы, нет. У меня будет история магии.

– О нет! – воскликнула женщина. – Вы еще не знаете? История пока отменена на несколько дней. Кто-то посадил под окнами профессора Ризмар плотоядные розы, и не далее как сегодня утром они напали на мою коллегу.

У меня глаза на лоб полезли.

– Да неужели? Какой кошмар! – притворно изумилась я, понимая, что кто-то осуществил мой дерзкий план, правда, не с соптимусами Хельги, а с другой травой. Но сам факт инцидента впечатлял.

– Да уж, – по-старчески вздохнула Ризмар. – У Индердеменды всегда были проблемы с учениками. Слишком склочный характер и ничтожный магический дар. Она не способна толком почуять опасность, зато превосходный теоретик. Просто удивительный специалист. Так ты зайдешь завтра?

– Конечно, с большим удовольствием, – тут же согласилась я, мысленно прикидывая, что лучше чай с Вильсон, чем попытки отдыха в комнате с ругающимися соседками. Правда, еще о гидреныше надо помнить. – Только мне нужно будет уйти к пяти часам – покормить ско… тину.

У Вильсон неожиданно съехало пенсне с носа.

– Мужчину? – похоже, не расслышала она. – Элизабет, ты что, встречаешься с мальчиком?

Я тут же покачала головой.

– О нет, профессор Вильсон, – твердо сказала я. – Вы неправильно поняли. Я просто помогаю магистру Фениру с уходом за магическими существами. Нужно будет покормить одно “милое” создание, только и всего.

Упоминать, что у “милого создания” пять голов, я не стала. Еще разволнуется старушка, и удар хватит. Я себе этого точно не прощу.

Глава 6

В общем, вечер выдался тот еще! Отдохнуть так и не вышло. С горем пополам я выполнила домашнее задание, попутно жуя заботливо принесенные Хельгой бутерброды, и просто упала лицом на подушки. На минутку полежать. Пока в пять не разбудил магический побудник.

– Кто это? – пробурчала Виктория, елозя под одеялом и укрываясь с головой.

– Что случилось? – вскочила Хельга.

– Работа у меня, – сообщила я. Пробуждение напоминало восстание из мертвых. Из зеркала на меня, впрочем, и смотрело почти умертвие: бледная темноволосая девушка с припухшими глазами и колтуном волос вместо прически.

– Куда ты? – спросила Хиткович, снова укладываясь в постель.

– Кормить нечисть, – ответила я, вспоминая заклинание, чтоб привести волосы в порядок.

– Так рано еще завтракать, – отозвалась Хельга. – Даже столовую в такое время не открыли. Или ты не себя нечистью назвала?

Я осуждающе посмотрела на соседку, та извинилась и юркнула под одеялко.

Через четверть часа первое задание Фенира было выполнено. Получив порцию мяса в кухне, я применила левитацию и лишь у кабинета перестала магичить. Дальше – в сам кабинет – пришлось тащить таз на себе.

– Привет монстрикам! – имитируя радость, поздоровалась я.

На этот раз в кабинете было тихо. Ни одна тварюшка не откликнулась на мой зов, только в клетке гидреныша послышалось шевеление. Сигнализация на меня тоже не отозвалась, признавая во мне полноправного помощника профессора.

Оказавшись у гидреныша, я, пыхтя, поставила таз на пол и аккуратно переложила мясо в выдвинутую наружу кормушку. Нечисть радостно виляла хвостом, терпеливо ожидая угощения. У меня даже возникло нелепое желание ее похвалить или, того хуже, дать имя. Не хватало еще привязываться к этим жутикам!

Задвинув кормушку, я уже собиралась уйти, когда услышала тихий шелест. Звук раздавался от стола профессора Фенира, хотя самого его я не увидела.

– Кто здесь? – спросила я тихо, и из клетки справа кто-то недовольно зашипел.

Шелест повторился.

Приблизившись к столу на цыпочках, едва дыша, я уставилась на перо, самостоятельно окунающееся в чернила и пишущее что-то на листе бумаги. Приглядевшись, увидела таблицу, в столбиках которой было расписано время кормления гидры. Рядышком перо вывело мое имя и поставило галочку.

– Однако, – пробурчала, покидая кабинет. – Попробуй тут прогуляй… Похоже, у профессора серьезные проблемы с доверием.

Ложиться спать я больше не стала, потому к пятой паре была вымотана и зла. Единственной дельной мыслью было отправить профессору Вильсон записку с извинениями и немного отдохнуть. Но та, кажется, предполагала от меня чего-то подобного и пришла встречать лично.

– А, Лизи, вот и ты! – Подруга матери по-отечески улыбнулась, стоило нашим взглядам встретиться. – А я случайно шла мимо и вспомнила, что у нас назначено чаепитие. Решила тебя дождаться, не возражаешь, дорогая?

Я возражала, но только про себя. Вежливость и чувство долга еще никто не отменял. А жаль.

Мисс Вильсон проживала в небольшом домике на территории академии. Пятый по счету, он располагался ближе всех к парку и имел просто-таки волшебный вид из окон.

Внутри пахло свежей выпечкой, царили уют и покой. А еще коты. Коты тоже царили.

Их было трое. Рыжий, полосатый серый и невероятно пушистый черный. Все наглые, с надменными мордами и недобрыми взглядами.

– О, у нас не так часто бывают гости. – Улыбнувшись, мисс Вильсон осторожно подтолкнула меня вперед. – Не стой, милая. Выбирай место, где тебе покажется удобно. Котики безобидны и милы, я их обожаю, да, мои хорошие?

Трио дружно бросилось к ее ногам и стало путаться-тереться о них, громко мурлыча.

– Ну разве не прелесть? – смеясь, спросила профессор.

Я выдавила улыбку в ответ:

– Если честно, не очень люблю домашних животных.

– Помню-помню, – закивала Рита Вильсон, – у матери была на них непереносимость. Жуткий кашель. Но теперь ее не стало и ты могла бы попытаться привязаться к кому-то. Хоть бы и к котику?

– Пока что мне достаточно соседок по комнате, – излишне резко ответила я.

– О, конечно, – согласилась хозяйка дома. – Понимаю…

Разговор наш плавно перешел на погоду, наряды, моду и городские сплетни. Профессор подливала мне чай, подкладывала булочки с корицей и осторожно подводила тему к моему скоропалительному отъезду после гибели родителей. Делала она это мастерски, но я все больше напрягалась, понимая, что вот-вот начнется допрос из разряда: чем жила, кем была, почему не подавала весточек?

– А как наряды в Европии? – спросила мисс Вильсон. – Сильно отличается мода от нашей? Говорят, там более разнузданные нравы…

Пока она говорила, один из котов нагло запрыгнул мне на руки и потерся о грудь, требуя ласки.

– Это Роу, я его так назвала, – подсказала мисс Вильсон. – Он прибился ко мне недавно. Бедняжка как-то оказался на территории академии совсем один. Такой красавец, правда? Пушистый, а шерсть не линяет и не скатывается. Наверняка мать или отец породистые, но я в этом не сильна. Нужно спросить кого-то, кто разбирается… Например…

Стук в дверь раздался настолько внезапно, что я вздрогнула, а профессор Вильсон даже вскрикнула и чуть не перевернула блюдечко с чаем.

– Можно?!

Не дожидаясь ответа или приглашения, в дом вошли тяжелые сапоги. Три удара моего сердца были созвучны широким уверенным шагам. И в проеме появился не кто иной, как профессор Виктор Фенир!

– Что такое? – Рита Вильсон вскочила на ноги, отставив чай на столик и все-таки проливая несколько янтарных капель на белоснежную скатерть. – Что вы здесь делаете?! В сапогах! На арианском ковре!

И я, и Фенир как по команде посмотрели вниз. Там и правда был ковер: нежно-голубого цвета, гладенький, с замысловатыми белыми узорами.

– Красиво, – признал незваный гость, – но у меня нет времени! Я пришел сюда не ковры смотреть, а… – Его взгляд вперился в меня. – За нечистью! Так-так-так…

Я вжалась в кресло, отчаянно прижимая к себе пушистого котика. Прикрываясь им.

– Да что вы себе позволяете?! – повысила голос профессор Вильсон. – Я не позволю обзывать своих студенток такими словами! Кем бы вы ни были…

– Попалась, гадина! – Виктор приближался, лицо его чуть вытянулось, глаза засияли ярче, руки пришли в движение. Он плел магический аркан-ловушку!

От страха я потеряла самообладание и… впала в ступор. Внутри все кричало от ужаса, а внешне я просто продолжала таращиться на Фенира и… ждать начала конца. Сейчас меня разоблачат! Сколько времени пройдет до появления Пастырей? Неделя? День? Или они придут порталом через пару часов?..

– Элизабет, не бойся, – как сквозь вату услышала я голос Риты Вильсон. – Профессор Фенир! Прекратите пугать мою…

Она не успела договорить. Что-то произошло. Воздух будто сгустился, и время на пару мгновений замедлилось до предела. А потом…

– Мя-я-я-я! – закричал кот на моих руках. Впился когтями в руку и рванул прочь, меняя внешность. Его уши стали чуть больше, хвост почти пропал, а глаза блеснули ярко-фиолетовым. Короткие лапки ловко перебирали по полу. Но далеко уйти не удалось. Сеть Фенира быстро перехватила беглеца, потянула вниз и спеленала, как младенца.

– Попался! – радостно сообщил Виктор. – Чистокровный альраун.

– Быть не может! – воскликнула профессор Вильсон.

– Воды, – шепнула я, отключаясь.

– Какая впечатлительная! – Меня трясли за плечи неласковые большие руки. – И это моя помощница? Элизабет, это точно вы?

Я открыла глаза и увидела прямо перед собой Виктора Фенира. Он смотрел на меня, как на диковинного зверька. И был так близко, что дыхание касалось моих губ.

– Отпустите, – попросила я, неловко пытаясь отодвинуться.

– Минуту.

Он и не подумал отступить. Смотрел. Казалось, даже принюхивался. И это рождало новую волну страха.

– Кажется, есть. Что-то пока неуловимое, но… Может, и сработает. Проверим при следующей встрече. Постарайтесь не говорить со мной, пока не убедитесь, что я вас узнал. Ясно?

– Вполне.

Он отошел так же внезапно, как появился в квартире. А я схватила свою чашку и в два глотка допила все, что там было.

– Испугалась, бедняжка? – Мисс Вильсон подошла ко мне, чуть пошатываясь, протягивая пузырек с лекарством. – Вот, милая. Прими.

От нее самой сильно пахло валерьянкой. Вокруг ластились котики. Теперь только два.

– Этого я забираю! – сообщил Фенир от двери, показывая нам комок черной шерсти, парящий рядом с ним в воздухе. – Элизабет тоже! Потом успокоительных напьешься, сейчас долг зовет!

Делать нечего, пришлось перевести дух, встать и плестись за Фениром. Подумать только, страх быть разоблаченной едва не выдал меня, я болталась буквально на тонкой ниточке над пропастью.

– Невероятно, настоящий альраун, – себе под нос рассказывал Фенир, а заодно, видимо, мне. – Я был уверен, что они перевелись лет так уже пятьдесят назад. Сам впервые вижу, если бы не магические датчики, никогда бы не обнаружил.

– Что за датчики? – тут же насторожилась я, предчувствуя очередную опасность для себя.

Фенир резко обернулся и с прищуром обвел взглядом мою фигуру.

– Да так, ерунда сущая. Расставлены по академии, обнаруживают потенциально опасных существ первого уровня. Увы, на тех же домовых уже не работают, да и на более страшных существ тоже.

Мысленно я выдохнула. В классификации Фенира банши явно были очень опасны, а значит, и датчики на меня не сработают. А вот бедняге коту не повезло. Он до сих пор беспомощно болтался в воздухе, грустно моргая фиолетовыми глазами. И смотрел прямо в душу.

– Но ведь первый уровень, – начала я, – это совершенная ерунда? Зачем его ловить?

– Шутишь? – Бровь преподавателя поползла вверх. – Да будет тебе известно, альрауны – простейшие энергетические вампиры. Предпочитают селиться с одинокими женщинами под видом милых котиков. Питаются энергией хозяина, и за несколько лет такого совместного проживания этот паразит может попортить немало крови и здоровья своему владельцу. Согласно исследованиям, проведенным еще сто лет назад, когда этих тварей только начали истреблять, взрослый альраун мог сократить жизнь своего донора на несколько лет.

– Вы же не собираетесь его убивать? – испугалась я. Да и почти лиловые глаза существа смотрели на меня так моляще, будто уже сейчас просили о помощи. – Профессор Фенир, вы же сами сказали – он, возможно, последний представитель вида.

– Да не буду я его убивать, – вполне расслабленно ответил Виктор. – Кто же добровольно избавляется от такого учебного пособия? Тем более что у меня есть подходящая клетка для этой тварюшки.

Говорил он почти с упоением. Так, что даже жутко стало. Ведь для меня бы он тоже нашел клетку, если бы узнал, кто я такая.

Все же правильно говорят: держи друзей близко, а врагов еще ближе. Быть может, тогда под самым носом Фенир и не обнаружит банши?

Мы дошли до лаборатории, тем более что время было уже ближе к ужину, заодно пришлось и нечисть кормить. Пока я бегала на кухню за очередным куском мяса, профессор таки пристроил несчастного альрауна в небольшую клетку. Я бы даже сказала – крошечную.

– Ему же там тесно… – укоризненно произнесла я. Кота было безумно жаль, я до сих пор не понимала, почему Фенир так жесток со столь милым созданием.

Конечно же, я понимала, что энерговампиризм – это плохо, и тем не менее, альраун не был виноват в том, что очень хотел жить и кушать. Кстати, о еде…

– А его чем кормить? – спросила у Фенира, который сейчас нарезал мясо у стола.

– Понятия не имею, – отозвался преподаватель. – Говорю же, их последний раз видели черт знает когда. И исследовали тогда же. Возможно, будет молоко, возможно – мясо. Если он так долго маскировался под кота у Вильсон, значит, имеет достаточно хорошие навыки выживания.

– Или он подкармливался самой Вильсон, – мрачно добавила я, зная об одиночестве женщины.

– В любом случае мы попробуем все варианты, не хотелось бы угробить последнего представителя.

В этот миг я даже подумала, что, возможно, не все потеряно с бессердечностью Фенира к нечисти, но он тут же “исправился”:

– Ну, либо все же добьем, чтобы не мучился. В любом случае выпускать из этой лаборатории на естественную кормежку я его не собираюсь, а профессор Вильсон вряд ли захочет потерять пару лет жизни, чтобы покормить питомца.

В клетке раздалось грустное “мяу”. И вновь пара ярких глаз уставилась на меня так, будто я единственный спаситель. И нет, предложенное молоко альраун пить отказался, расплескав его лапой и тут же зарыв, будто самую гадкую в мире гадость.

Через полчаса я ушла из лаборатории. Усталая и задумчивая.

Очень хотелось прийти в комнату и сразу же рухнуть в подушки, чтобы уснуть, особенно памятуя, что в пять утра снова надо быть на ногах. С другой стороны – у меня еще не был написан доклад по травологии…

Ученье – свет? Может, и так, но основную массу знаний приходится впихивать в голову как раз в ночи.

В комнате никого не оказалось. Похоже, соседки также увлеклись учебой, поэтому компанию в написании доклада мне составляли лишь соптимусы. Я даже потрепала одного за листик… А еще был Лапушка. Но куклу я предусмотрительно трогать не стала, помня о хитро выдуманной защите от посягательств, поставленной Викторией. Нет уж, даже ядовитые хищные растения Хельги безопаснее.

Когда поставила последнюю точку в работе, устало откинулась на спинку стула и в этот момент поняла, как сильно хочу есть, ведь чаепитие у Вильсон не задалось. Взглянув на часы, на коих было уже порядка восьми вечера, с прискорбием поняла, что столовая уже не работает.

Выход оставался один – выйти за ворота в город и прикупить что-нибудь там. Благо в перемещениях студентов никто не ограничивал, главное было – соблюдать непреложное правило: вернуться в академию до десяти вечера.

Быстро собравшись, я покинула комнату и уже через десять минут шагала по городской брусчатке. Уходить далеко от академии я не собиралась, тем более что и не требовалось. На близлежащих улочках было предостаточно кафетериев для вечно голодных студентов, не все из которых предпочитали столовскую пищу.

Впрочем, было тут и несколько дорогих ресторанов, но к пафосу я не стремилась. Выбрав небольшую кондитерскую, которую любила посещать еще пять лет назад, я села за столик у окна и принялась ждать официантку. Кроме меня никого не было, потому и обслуживание оказалось быстрым. Мне принесли чай и вишнево-клубничный пирог и, пока я с аппетитом ковыряла угощение, в кафе зашел еще один посетитель. Это был мальчишка лет двенадцати в залихватской кепке и с кипой газет в руках. Он прямиком направился к стойке, где натирала стаканы хозяйка заведения.

– Миссис Нелли, доброго вечера.

– Привет, Том, – отозвалась она. – Что, уже закончил смену?

– Да, голоден как волк. Правда, выручка сегодня оставляет желать лучшего. Никого не интересуют пятничные новости перед большим субботним выпуском.

Хозяйка поставила перед мальчишкой тарелку с пирогом, при этом не требуя денег, из чего я сделала вывод, что этот ребенок ей явно знаком и небезразличен. В помещении царила тишина, и потому, даже не желая прислушиваться, я стала свидетельницей их разговора.

– Спасибо, миссис Нелли, – поблагодарил малец. – А как ваша дочь?

– В порядке. Помогает сейчас на кухне. Я стараюсь ее теперь не отпускать далеко от дома. Все эти страшные убийства девушек с рыжими волосами пугают. А она у меня такая солнечная…

– Люди говорят – это мафьяк, – с набитым ртом согласился мальчишка. – Сегодня вот еще одну девушку нашли. Бедняжка.

– Ах! – испуганно выдохнула хозяйка, хватаясь за сердце.

– Вон посмотрите, на первой странице фото, – продолжил стращать мальчонка.

Женщина подцепила из кипы верхнюю газету и уставилась во все глаза в статью. В этот момент не выдержала и я.

– Можно и мне взглянуть?

– С вас два медяка! – тут же выпалил оживившийся мальчишка и, получив деньги, выдал газету.

Я успела лишь развернуть передовицу. Хватило полувзгляда, чтобы опознать жертву – девушку из последнего видения. Красивая, даже будучи мертвой. Прикрыв глаза, я вспомнила обрывки увиденного. Она спешила к клиенту, которому не отказывали. И что-то подсказывало мне, был им Виктор Фенир.

Не доев заказанное, я сложила газету и поднялась, подзывая к себе мальчишку.

– Можно тебя на минуту? Том, так ведь?

– Так, мисс.

– Я хочу знать, что говорят про эти убийства на улице? У меня лучшая подруга рыженькая, и мне тревожно за нее.

– Пять медяков, и расскажу самые свежие сплетни, – шмыгнув носом, заявил горе-информатор.

– Четыре! – из принципа ответила я.

– Уговор. – Мне протянули чумазую ладошку.

Улов оказался небольшим. Итак, кто-то и правда убивал рыжих девушек. Но! Если в газетах писали о троих, то среди бродяг все знали – произошло уже как минимум пять подобных смертей. Причем вторая жертва была блондинкой и проживала на другом конце огромного города. Все погибшие зарабатывали на жизнь одним и тем же способом, хотя знакомы не были. Поговаривают также, что убивает их кто-то из богатых обезумевших клиентов, но полисмаги пока не спешат с официальными обвинениями. Вот и все.

В академию я вернулась в самом плохом настроении. Застав в комнате Хельгу, поделилась купленными с собой сладостями. Часть отложила для Виктории. Потом были очередь в душ и долгожданный сон.

А спустя пару часов меня разбудила Виктория.

– Лизи, эй! Лиз!

Я распахнула глаза и увидела испуганное лицо соседки.

– Тебе, должно быть, кошмар приснился, – сказала она. – Ты так стонала, аж мурашки по коже. Хочешь, дам воды?

– Хочу. И побольше. – Осторожно присев в постели, попросила я. – Чтоб можно было утопиться.

– Ого! – Вики хмыкнула. – Всего пара дней работы с профессором Фениром, и уже такие упаднические настроения. Это из-за него?

– Угу, – не стала придумывать иных причин я. Иногда лучше просто молчать и кивать, и люди сами придумают, как развивались события.

– Он тебя загонял. – Виктория покачала головой. – Я, признаюсь, сначала тебе позавидовала немного. Самую малость…

Она отвела взгляд, потом вздохнула и решительно приблизилась к моей кровати. Пошарив рукой у изголовья, шепнула что-то и… вытащила из стены длинную толстую иглу.

– Небольшая порча, – пояснила соседка в ответ на мой недоуменный взгляд. – А чего ты хотела? Я ведьма, у меня есть определенные обязанности. Вот даже не хочу мстить, а надо. Иначе какой же из меня специалист получится?

Я закрыла глаза рукой и медленно сползла в постель, бормоча:

– Уму непостижимо. Что за психушка?

– Не психушка, а магическая академия. Там просто психи, а здесь нам по итогу еще и дипломы дадут.

– Виктория, нельзя просто так наводить порчу на людей, – попыталась я вразумить соседку.

– Конечно нельзя, – согласилась она. – Либо за деньги надо, либо от личной обиды. У нас второй случай. Ты ведь знаешь, что у меня проект. Лапушка вот. Я ему сапоги новые сшила, лучше прежних.

– Но мне не нужен Виктор Фенир.

– Теперь я это вижу. И иглу вынула. Хотя снимать порчу безвозмездно – плохая примета для ведьмы. Ты на меня дурно влияешь.

– Прости.

– Ладно уж. Спи. Теперь кошмары не приснятся. Хотя… эффект от моего проклятья еще какое-то время может быть.

– Еще и проклятье?! – ужаснулась я.

– Небольшое совсем, – отмахнулась Виктория, укладываясь в свою постель, – в сердцах брякнула, сама даже не сразу поняла.

Я отвернулась на другой бок и укрылась одеялом до самого подбородка. И тут поняла, что Хельга лежит с открытыми глазами и смотрит на меня. В тот же миг дрожь прошла по телу.

– Ты чего? – тихо спросила я.

– Слушаю вас, – проговорила та, после чего зевнула и добавила: – Не бойся, спи. Я, если что, слежу за ней.

Не найдя, что ответить, я легла на спину и уставилась в потолок. Белый, с серыми, чуть колышущимися тенями от соптимусов, он пугал не меньше, чем мои соседки. И я бы могла пожаловаться на судьбу, громко спросив у богов, за что мне это?! Только… по здравом размышлении выходило, что девчонки в гораздо большей опасности рядом со мной, хотя выгляжу я самой милой и смирной из них. И я снова стонала во сне. Не от порчи или проклятия, что бы там ни думала Виктория… Ее заклинания не причинят мне вреда. Потому что я сама нечисть, да еще какая…

Прикрыв глаза, я сжала под одеялом кулаки и, чувствуя озноб от страха, стала вспоминать, что видела во сне до того, как меня разбудила соседка. Темный коридор и множество дверей по его сторонам. В одну из них входит мужчина в сером плаще. Лицо его испещрено мелкими морщинами, губы-ниточки плотно сжаты, уголки их опущены вниз. Глаза у мужчины темные и колючие, а волосы седые. И кажется, что он – глубокий старик. Однако как только мужчина начинает говорить, сразу понимаешь – все ошибка. Голос у него слишком сильный и уверенный, жесты быстры, а манера двигаться выдает хорошую физическую подготовку.

– Здравствуй, Альта, – говорит он, обращаясь к кому-то в таком же сером плаще с капюшоном, закрывающим лицо. – Я узнал, что ты просила. Действительно происходит нечто странное, ты не ошиблась. В академии то и дело наблюдаются всплески темных сил, и, возможно, ты была права насчет дохинай. Будь осторожна…

Вот и все.

Такое странное видение, очередная ниточка, ведущая к чему-то, непонятно для чего. И мне нельзя его игнорировать, иначе оно будет повторяться снова и снова.

Я вздохнула, перевернулась на живот и подумала, что совсем недавно слышала что-то про этих дохинай. На уроке Фенира. Снова он! Кажется, все пути ведут к профессору и его тайнам. Что ж, возможно, если их разгадать, я смогу вынести из этого что-то полезное и для себя?

* * *

Пять утра настало слишком быстро.

Кажется, я лишь моргнула, и снова пришло утро.

Кормление животных в лаборатории, повторение докладов, подготовка к занятиям, завтрак и учеба. Одна пара, вторая, третья… Я словно проживала один и тот же день, только сегодня решила внести небольшое отличие и… прогулять занятие. Решив, что теория магического права не так важна, тем более что весь материал по ней был в учебнике, сослалась на плохое самочувствие. Профессор Стивен Колериус, преподававший мне еще пять лет назад, сразу отпустил “бедняжку”, напоминая, что здоровье – наше все. Я согласилась с ним и пошла в библиотеку. Потому что мои здоровье и жизнь зависели от того, как быстро смогу понять суть новых видений.

– Дохинай? – удивилась пожилая библиотекарь, мисс Ола Пин. – Общие сведения есть в энциклопедии мироздания. Третий ряд слева, на букву…

– Нет, вы не поняли. Мне нужно не просто определение. Это будет доклад для профессора Фенира. – Я тоскливо вздохнула и жалостливо уставилась на женщину. – Он требовал подробностей, понимаете?

– Это материал пятого курса, – покачала головой библиотекарь. – К нему нужен допуск. Скажите профессору, что выполните его просьбу через три года. Тогда я выдам вам книгу по высшим формам нечисти.

– Боюсь, он не потерпит такого ответа. – Я закрыла лицо руками, всхлипнула, надеясь, что не переигрываю.

– Ну, будет вам, мисс Чарльстон. – Библиотекарь сменила гнев на милость. Обошла свой стол и приобняла меня за плечи. Пахнуло старостью и ванилью. – Все, что могу сделать для вас, это… Пойдемте. Дам вам одну книгу, почитаете в зале. Хорошо? Она для третьего курса и не очень востребована, потому как название непрезентабельное, а меж тем ее содержание может вам пригодиться. А профессор Фенир, конечно, заблуждается, давая подобные задания студентам. Я вынуждена буду доложить ректору!

– Полностью с вами согласна, – кивнула я. Пусть доложит. Может, его выгонят из академии и все прекратится само собой?

“Экспертное мнение и детализация магических тварей в условиях постоянного наблюдения в короткий временной промежуток”. Так назывался пыльный талмуд, который выдала мне библиотекарь.

– Кто дает книгам такие названия? – поразилась я, перечитав набор слов трижды.

– А вы посмотрите автора, – хмыкнула мисс Пин. – Кто-то мало того, что с людьми не умеет контактировать, так еще и учебные пособия пишет…

Она что-то еще бурчала уходя, а я уже шокированно смотрела на имя. Виктор Фенир. Снова он! Да что ж такое?..

“Дохинай – нечисть высшего порядка. Подлые твари, питающиеся очень сильными негативными эмоциями. Они приходят в мир людей по зову сильно обиженного, сломленного человека, мечтающего о мести.

Эксперимент номер пять тысяч тринадцать имел положительные результаты. Я нашел одинокого старика, за которым следовала дохинай. Датчики уловили присутствие нечисти, и я стал наблюдать за объектами, осторожно втираясь в доверие к «хозяину».

Подробный ход эксперимента был засекречен, однако отдельные выводы озвучить я могу.

Питаясь ненавистью, дохинай становится чем-то вроде злого двойника призвавшего его человека. Нечисть чувствует все, что чувствует «хозяин», постепенно отбирая его энергию и разжигая в нем еще большую злость на весь мир. Первоначально его невозможно заметить, и присутствие дохинай могут улавливать лишь самые чувствительные магические датчики. На второй стадии нечисть приобретает черты темного уплотнения, сотканного из черного тумана, преследуя либо «хозяина», либо неугодные ему объекты. Когда ненависть «хозяина» достигает своего пика, у тьмы появляется собственное лицо. Это третья стадия. Лицо похоже на «хозяина», но искажено маской вечной злобы. К сожалению, на четвертой стадии мне пришлось убить дохинай в связи с тем, что самочувствие испытуемого сильно ухудшилось, и он был доставлен в клинику святого Эмануэля с диагнозом «параноидальный психоз».

Не рекомендую вызывать дохинай, потому как вычислить и убить его чрезвычайно сложно. Возможны летальные исходы”.

Я закрыла талмуд и взволнованно огляделась. Дохинай! Вот что преследует самого Фенира. Но кто его “хозяин”? И, выходит, нечисть уже на второй стадии! Ведь я видела плотную темную дымку за его спиной…

Вернув книгу, я, погруженная в собственные мысли, отправилась на кухню, уже по привычке набирать мяса для гидреныша. Не сознавая, что делать дальше, я поняла простую истину: сам Фенир – единственный из знакомых и доступных для общения людей, кто может рассказать о призрачной нечисти больше. Но как заставить его сделать это, не раскрывая того, что я знаю? Ведь, быть может, он сам является “хозяином” дохинай!

Голова разрывалась от мыслей, и к моменту появления в лаборатории меня изрядно потряхивало. Негатива было столько, что хоть самой нечисть вызывай и делись…

Хотя зачем вызывать?

Я уставилась в лиловые глаза альрауна, глазевшего на меня из неудобной клетки. Малыш мявкнул, и у меня защемило сердце. А еще что-то щелкнуло в мозгу. Почему бы не попробовать?

Воровато оглядевшись, я осторожно открыла клетку и взяла котика на руки.

– Ну, привет, киса, – проворковала, поглаживая моментально разомлевшего альрауна. – Хочешь есть?

Он замер, посмотрел на меня слишком осмысленно для простого кота и… облизнулся. Глаза кисы сверкнули. Он прижался ко мне всей своей тушкой, затих. Я почувствовала, как сознания касается кто-то чужой. Осторожно, почти невесомо. И… злость начала утихать. Страх умолкал. Альраун забирал лишь плохое, тянул по чуть-чуть, чтобы не причинить мне неудобства, а я жмурилась от удовольствия. Он не черпал живой энергии, я четко это понимала. Потому что кто поймет нечисть лучше нечисти?

– Да ты же лучший в мире антидепрессант, – улыбнувшись, погладила котика.

Он муркнул и сыто облизнулся. Мы были довольны друг другом. Альраун еще немного понежился в моих объятиях, а потом вернулся в клетку. Без уговоров и просьб. Удобно свернувшись колечком, он облизнулся и уснул.

А я, прошедшая очищение котиком, вдруг четко поняла, что нужно делать дальше! Ну конечно, как же раньше не подумала об этом? Курсовой проект, который нужно защищать в конце года! Моей темой станет дохинай, и Фенир не сможет отвертеться от кураторства! Ведь это его тема, его предмет, и он сам развил нездоровое любопытство в голове милой студентки Чарльстон.

Мои губы медленно расползлись в коварной улыбке. Вот и план, будем работать!

Глава 7

Реализовывать задумку пришлось гораздо быстрее, чем я вообще успела осознать свою гениальность. Дверь в лабораторию распахнулась, являя мне и тварям вокруг нашего всеобщего командира и ненавистного начальника.

– Так! – рявкнул он, заметив меня у клетки с альрауном. – Попалась!

– Кто, я?

– Не знаю – не знаю… – Он поманил меня указательным пальцем, и я отступила к гидренышу.

– Что-то вы не в духе, – поделилась впечатлением. – Давайте встретимся завтра?

– Иди сюда, а не то я сам подойду.

Живность вокруг меня засуетилась, зашипела, расползлась по уголкам и норкам. Я бы тоже нырнула куда-нибудь с головой, но вокруг были лишь стены, а проход загораживал сам Фенир.

– Хорошо! – Я вскинула голову и сделала несколько осторожных шагов вперед. – Что вы хотели?

Здравый смысл монотонно вещал где-то в голове о том, что профессор ничего не сделает студентке академии. Ведь он – адекватный человек и сознает весь спектр неприятностей… Стоп. Но он же неадекватный!

Я замерла.

Виктор Фенир сам рванул навстречу, остановился рядом со мной и принюхался.

– Ага! – выдал он, глядя на меня так, будто узнал все грехи. – Я не ошибся!

– Поздравляю, – сказала, кося одним глазом в сторону выхода.

– Вы вообще в курсе, что сознательно ввели меня в заблуждение? – Профессор поджал губы. – Я ведь говорил о своем… небольшом недуге!

– И?

– И вы пахнете, как половина этой академии! Ненавязчивые оттенки цитрусов и шоколада, бергамота и кофе! Слишком сладко, как по мне!

Я нахмурилась, подняла руку и понюхала собственное запястье.

– По-моему, прекрасный аромат! – поделилась впечатлениями. – Это Карл Ларфуршуэль! Да будет вам известно, очень дорогие и популярные в Европии духи.

– Да что вы говорите?! Так вот! В академии еще как минимум одна девушка, обожающая моду Европии! – взвился Фенир с новой силой. – И я, как идиот, звал ее в лабораторию. Поговорить о наших питомцах! На глазах у ее ненормальных подруг.

– Зачем? – не сразу поняла я.

Виктор отступил на шаг, приложил указательный палец к виску и постучал им.

– Думайте, – предложил он. – Вы ведь как-то поступили сюда. Значит, в этой голове, – теперь он коснулся пальцем моего лба, – есть мозг! Должен быть!

Я обиженно засопела. Вот хам!

Однако в следующий миг меня действительно осенило:

– Вы спутали ее со мной? Только из-за духов? Этого быть не может.

Фенир фыркнул. Подошел почти вплотную и закрыл мои глаза ладонью. От него пахнуло корицей.

– Расскажите, как я выгляжу? – попросил профессор. – Вот так, не видя меня сейчас.

– Вы – брюнет, – начала я. – Высокий. У вас слишком длинная челка, вы ее все время смахиваете в сторону. Глаза карие, миндалевидные. Длинные темные ресницы. Нос длинный и прямой, с широкими крыльями. Когда вы раздражены, крылья “трепещут”, расширяются. Подбородок чуть выдается вперед, есть небольшой шрам на правом виске. И там же родинка. Рядом.

Он убрал руку.

Я подняла свою и ткнула пальцем в то самое место, что описывала последним.

– Вот здесь родинка.

– Вы что, маньячка? – ужаснулся профессор.

Я улыбнулась подобно ему: оскал вышел прекрасным.

– Просто хорошо запоминаю внешность людей, мастер Фенир. Поэтому для меня дико узнавать их по запаху.

Он насупился, как мальчишка, отошел от меня. Заложив руки за спину, прошелся по кабинету, глянул, как там гидреныш. Получил струйку огня от рорда.

– В общем так! – выдал, поворачиваясь: – Мне все равно, какая у вас память. Про мою вы знаете. И запах у вас должен быть индивидуальным!

– Предлагаете мне изобрести собственный парфюм?

– Предлагаю вам помочь мне найти в вас хоть что-то особенное, выделяющее среди остальных! – рявкнул он. – Или прощаемся.

А я подумала, что особенность во мне есть, но про нее я профессору не расскажу даже под страхом пыток.

– У меня есть серьги, – решила зайти с другой стороны. – Они выполнены в виде пчел – желтое золото с черными бриллиантами. Отец заказывал их для меня на окончание первого курса. В академии вторые такие вряд ли найдутся.

– Прекрасно! Вот умеете же думать, если захотите. При следующей встрече вы должны быть в них.

– Хорошо. А для чего вы меня искали? – вспомнила я.

– Искал? Ах да! Меня не будет этим вечером. И часть ночи. Вам придется самой покормить наших питомцев. После десяти должен быть в городе.

И только я хотела согласиться на все и сбежать, как Фенир шагнул к клетке с альрауном. Посмотрел задумчиво, склонив голову. Повернулся ко мне. Я сделала вид, будто родилась блондинкой, и уточнила:

– Что-то еще?

– Вы нашли способ его накормить. – Голос Фенира стал тихим, завораживающе-бархатистым. – Интересно. Чем? Что этот милый котик ел?

– Молочко. – Мои губы разъехались в идиотской улыбке. – Сначала не хотел, а потом…

– А потом захотел, – закончил профессор, и его губы тоже механически раздвинулись, являя белые ровные зубы. – Вы нашли к нему подход, Элизабет.

– Это моя работа, – проблеяла я.

– Точно. – Он выпрямился и махнул рукой в сторону двери: – Вы свободны. И, пожалуйста, не забудьте наш уговор. Серьги, Элизабет. Всего хорошего.

– И вам! – пискнула я, покидая лабораторию.

Следующие пару часов я честно пыталась найти себе место и спокойно продолжать дела, но Фенир упорно не желал выходить из моей головы. Куда он, интересно, собрался, если попросил меня покормить животных даже перед сном? Что, если он действительно убийца и сегодня ночью опять кто-то умрет?

Эти мысли, будто чесотка, засели в моем мозгу и теперь зудели-зудели… И я не выдержала.

В девять я отправилась в лабораторию, предварительно надев серьги с пчелами. Мало ли вдруг снова столкнусь с Фениром. Но не случилось. В зверинце покормила всех его обитателей на несколько часов раньше положенного, а после, вернувшись в комнату, принялась собираться.

Сменила платье на на более темное и теплое, выбрала длинный плащ с широким капюшоном, поменяла туфли на те, что без каблуков.

– Эй, красотка, ты куда собралась? – окликнула меня сидящая на кровати Виктория. – Уж не на свидание ли?

– Нет, – честно ответила я. – Просто хочу прогуляться по городу, подышать воздухом на набережной.

– Это в почти десять-то вечера? – усмехнулась соседка. – Ну-ну.

– А как ты планируешь возвращаться? – встряла в разговор Хельга. – Это ведь нарушение правил общежития!

Пришлось пожать плечами. Пять лет назад я знавала несколько лазеек в обход ворот, но остались ли они теперь? Ответ на этот вопрос я собиралась искать опытным путем.

Без пятнадцати десять я вышла за пределы академии, при этом заработав неприязненный взгляд от привратника ворот. Охранник, видимо, был уже опытным, частенько имел дело с барышнями, сбегающими в ночи в город, поэтому и выводы он делал какие-то свои, соответствующие. Я его не винила.

Отойдя буквально за соседней угол и выбрав удобную позицию для обзора, я принялась ждать Виктора Фенира. По моим расчетам, выйти в город он должен тоже был через центральные ворота.

Ждать пришлось долго, я уже потеряла надежду и решила, что мы с ним разминулись и преподаватель ускользнул раньше, чем вышла я, но как раз в этот момент калитка ворот открылась, являя профессора.

Он оглянулся по сторонам, достал часы на цепочке из кармана и, взглянув на них, зашагал в противоположном от меня направлении. Я двинулась следом, на всякий случай спрятав лицо под капюшоном.

Почему-то в этот момент подумалось, что профессор – идеальный объект для слежки, ведь он не запоминает лиц. Впрочем, Фенир явно и не думал, что за ним кто-то может следить. Он уверенно шел в сторону доков, ни разу не оборачиваясь, я же старалась держаться в тени от света фонарей (на всякий случай).

В доках Фенир долго петлял по переулкам, и я ненароком решила, что он заподозрил слежку и теперь специально путает следы, но ошиблась. В какой-то из моментов Виктор забрел в тупик, грязный и заброшенный. Тут стояло много ящиков, целых и сломанных, пахло плесенью и нечистотами, а самое главное – почти отсутствовал свет. Его единственным источником была луна. Я спряталась за ближайшими баками с мусором и притихла, Фенир же кого-то ждал.

Он вновь взглянул на часы, а после спрятал их в карман.

Время шло, мимо меня с писком несколько раз пронеслись крысы, и если бы не крепкие нервы, я бы обязательно завизжала от страха.

Неожиданно прозвучал чей-то незнакомый голос:

– Ты раньше, нежели мы договаривались.

Я вздрогнула и уставилась туда, откуда донеслись звуки. Из тени рядом с Виктором Фениром вышел силуэт в длинном плаще. Судя по всему, мужчина.

– Это ты опаздываешь, – парировал Фенир. – Показывай, что нашел?

– Немного. Сам понимаешь, вынести улики из участка непросто. Но я старался.

Незнакомец достал из-под плаща продолговатый темный предмет, но я не сумела разглядеть подробнее.

Фенир принял его в руки, но так как был ко мне спиной, я совершенно не понимала, что же там разглядывает профессор.

– Хм… неожиданно. Не думал, что вы зайдете так далеко. – Виктор спрятал нечто в карман. – И что еще известно полиции?

– На тебя копают. Все улики ведут к тебе, видимо, ты был неосторожен, – отозвался голос. – Даже орудие убийства… Ты должен понимать.

– Можешь не продолжать, – мрачно произнес Фенир и замолчал.

Я же забыла, как дышать. Господи, как мне было страшно! Сердце вот-вот грозило вылететь из груди.

Просто одно дело – подозревать, смотреть какие-то видения, а совершенно другое – своими ушами услышать подтверждение, что твой преподаватель убийца. Ведь кто бы ни был этот незнакомец, он принес Фениру какую-то улику по делу, чтобы прикрыть своего дружка.

Боже мой. Я должна была срочно уносить отсюда ноги и бежать в полицию, рассказать все, что только что тут произошло.

Пришлось медленно отползать подальше, тихо и стараясь не шуршать. И у меня получалось, Фенир даже не обернулся на меня. А когда я скрылась за углом, то еще некоторое время отступала на цыпочках. Лишь в соседнем проулке я сорвалась на бег. Неслась на выход из доков, чтобы побыстрее заложить своего преподавателя.

Чья-то грудь возникла передо мной неожиданно. Я буквально врезалась носом в потную мужскую матроску и тут же отскочила назад, понимая, что наткнулась на пьяного моряка.

– О, какая девочка! – хохотнул он, покачиваясь из стороны в сторону. – Ишь ты, иди сюда, ляля.

Я отшатнулась.

– Извините, – пробормотала я, пытаясь обойти пьяницу кругом. – Мне нужно спешить.

– Куда же? – изумился он, перегораживая путь. – Неужели тебе не хочется составить общество такому джентльмену, как я?

– Я опаздываю, – пискнула в ответ, чуя неладное.

– Ну и ничего страшного. Значит, и не спеши. – Моряк пьяно отрыгнул спиртягой и неожиданно кого-то позвал: – Мичман, веди сюда Тима и Джо. Тут такая цыпа, я даже поделюсь!

Душа ушла в пятки. Захотелось начать звать маму, но я точно знала, что она не придет. Вместо этого сделала единственное, что смогла. Бросилась наутек, на этот раз куда глаза глядят, не разбирая дороги.

Но как назло, будто само провидение от меня отвернулось, споткнулась через пару метров и больно упала коленями на грязную землю.

Чьи-то грубые руки тут же схватили за плечи и потащили обратно в подворотню.

Я завизжала. Что есть мочи заголосила. Впервые в жизни жалея, что мой обычный человеческий крик не имеет ничего общего с воплями во время видений. Где же был этот чертов дар, когда действительно нужен?

Мне зажали рот вонючей рукой, которую я пыталась укусить, а в это время уже подтягивали кверху юбки и хохотали. Боже, господи! Только не это!

Слезы потекли по лицу, и я вспоминала все молитвы, которые только знала.

– Кажется, девушка против! – раздался со стороны голос.

Один из насильников отвлекся и обернулся в сторону, бросив кому-то:

– Отвали. Не твое дело.

– Видимо, у вас проблемы со слухом, господа матросы. Девушка против, – только сейчас я узнала в говорящем Виктора Фенира.

И мое сердце, которое и без того почти получило инфаркт, и вовсе остановилось. Все стало еще хуже. Теперь вместо того, чтобы быть изнасилованной, меня еще и убить могут, если узнают.

Профессор читал какое-то заклинание, но я почти не слышала его. Лишь краем уха опознавала что-то из земляной магии. А вот моряки оказались трусоватее, чем думалось раньше.

– Это маг, – крикнул один из них. – Валим!

Чужие руки тут же исчезли с моего тела, но страх все еще не отпускал, потому что Виктор Фенир приближался ко мне. В его руках был длинный изогнутый нож, а взгляд казался взглядом сумасшедшего.

Фенир вглядывался в мое лицо, будто в самую душу, и когда до меня оставалось два шага, он увидел мои серьги.

– Элизабет? – узнал он, сжимая в руках нож сильнее.

– Только не убивайте, – просипела я, вжимаясь в холодную грязную кладку стены. – Я ничего никому не скажу. Буду молчать, обещаю. Только не убивайте.

Фенир склонил голову набок, нахмурился, так что меж бровями залегла глубокая складка, а в следующий миг он сделал еще один шаг мне навстречу.

Я завизжала.

– О господи, Чарльстон! – поморщился профессор, склоняясь ко мне и подавая свободную от ножа руку. – Избавьте меня от ваших визгов и поднимайтесь с земли немедленно. Что вы вообще тут делаете?!

Я умолкла, недоверчиво уставившись на мужскую ладонь.

Преподаватель нетерпеливо ею тряхнул и поторопил:

– Долго еще лежать собираетесь?

Его вопрос заставил меня опомниться и принять помощь. Через несколько мгновений я уже стояла на своих двоих, отряхивая платье и исподлобья косясь на преподавателя.

Нож из его рук уже куда-то исчез, зато весь вид Фенира теперь выражал куда большую опасность для меня, нежели холодное оружие. Преподаватель ожидал ответов и ничем не скрывал свое любопытство, надменно взирая на меня со стороны. Я попятилась, он по-хамски ухмыльнулся:

– Куда вы, Элизабет? Хотите еще немного погулять здесь в одиночестве? Понравилась компания местного контингента?

Я остановилась, потупилась.

– Так что вы тут делали, Чарльстон? – повторил он свой вопрос. – Во внеурочное время и более того, нарушив мой приказ – покормить животных перед сном.

Он достал знакомые часы из кармана и сверился со временем.

– Ну да, вот именно сейчас вы должны кормить гидру.

– Я… – запнулась сразу же, начиная придумывать варианты, как выкрутиться. – Была на свидании. С парнем.

Фенир прищурился.

– Это с каким же? Экстремал должно быть, назначать девушке встречу в столь странном месте.

– Обычный студент, – пожала плечами я.

– Нет, милое дитя, необычный! Он либо больной на голову, либо совсем вас не любит и как бы намекнул об этом, назначив встречу здесь…

Фенир демонстративно осмотрелся, громко вдохнул запах, в котором витали ароматы рыбы и нечистот.

– Романтика!

– Он… Я…

– И какое удивительное совпадение, – продолжил профессор, – что чисто случайно рядом оказался я. Бывает же такое… – Голос преподавателя сочился сарказмом. Я бы даже сказала: это был сарказмище. – Итак, леди Чарльстон, советую вам рассказать мне правду! Особенно подробно хочу знать причины вашего испуга, когда вы увидели меня. Кажется, моряки, собиравшиеся пустить вас по кругу, не так пугали… Я жду настоящих откровений и не советую пороть чушь.

Мужчина скрестил руки на груди, я же поплотнее закуталась в плащ. Вот так сразу хороший обман не шел мне в голову, а правду говорить я не собиралась. Подумаешь: пришла следить за ним, потому что у меня видения, и я знаю, что он как-то замешан в убийствах рыжих девушек… Но что было делать теперь? Я не готовила никакой легенды на случай поимки на месте слежки, а значит, нужна была отсрочка.

– Мы можем поговорить не здесь? – робко спросила я, испуганно оглянувшись по сторонам. – Я все расскажу. Честно.

Виктор смерил меня недобрым взглядом. Потом махнул рукой:

– Ладно уж. Тем более вы дрожите. Я знаю одно приличное место на выходе из доков, угощу вас грогом. Согреетесь.

Он круто развернулся и двинулся прочь из переулка, я же испуганно засеменила следом. Был соблазн сбежать прямо сейчас, но что-то подсказывало – догонит. Да и толку бежать теперь, а главное – куда? К полисмагам? Быть может, но… что им сказать? Что Фенир – возможный убийца? А так ли это на самом деле? Он спас меня от насильников, а это вряд ли типичное поведение для маньяков. Хотя что я, в сущности, знала о них?..

Через десять минут мы вышли из прибрежного квартала, и профессор действительно отвел меня к приличному заведению – “Морской лилии”. Не ресторан, само собой, но и не придорожный трактир. Про него я когда-то слышала еще от отца. Тут собирались богатые люди города, чтобы официально вести переговоры по морским поставкам и прочим деловым вопросам.

Сама я там ни разу не бывала, но, изрядно попутешествовав по Европии, не особо удивилась местному интерьеру. Все строго, со вкусом, но без изысков. Деревянный интерьер, декор из морских снастей, звук механического пианино и много сигаретного дыма.

– Что характерно, – неожиданно заговорил Фенир, – тут не работают женщины. Все официанты, бармены и даже повара – мужчины. Хозяин заведения считает, что в деловых вопросах лучше не отвлекаться на прекрасный пол.

– Что-то в этом есть, – мрачно согласилась я, припоминая слабости преподавателя. Хотя в моем случае было бы, наоборот, замечательно, если бы вокруг сновали прекрасные продажные фурии и Фенир напрочь позабыл обо мне.

Но, видимо, не судьба.

Стоило только войти внутрь, к нам тут же подскочил один из официантов, предлагая столик. Но Виктор отказался, запросив отдельную кабинку.

– У нас серьезный разговор. Хотелось бы тишины, – пояснил он, и тогда нас проводили на второй этаж “Лилии”.

Это была небольшая комната с круглым столом, газовыми лампами по периметру и картинами с морскими пейзажами. Никакой магии, а значит, скорее всего, хозяин – просто человек.

Как и было обещано, Фенир заказал грог и мясную закуску.

– Ну-с. Я в ожидании, Элизабет, – откинувшись на спинку стула, произнес он. – Выкладывайте. Что вы делали в том переулке?

Я поежилась, прикинула, что к чему и…

– Следила за вами! – в лоб выдала правду, решив просто подать ее под верным углом. Пусть лучше Фенир посчитает меня идиоткой, чем заподозрит в чем-нибудь более страшном.

– Да вы что? – Профессор округлил глаза, покачал головой. – Представьте себе, Чарльстон, я уже догадался! Вопрос в другом. Зачем?

Вот тут, конечно, можно было бы соврать что-нибудь про журналистов или припомнить про те имена, которые он назвал мне тогда в таверне, но я решила идти по другому пути. По пути почти правды.

Потупила голову и выдала еще тише:

– Я решила, что вы убиваете девушек, о которых пишут в газетах.

– Что-о? – протянул он. – Откуда ты знаешь?

Он схватил грог, выпил залпом треть бокала и с громким “бац” поставил его на место. Я молчала, взвешивая, что еще стоит сказать и как преподнести.

– Официальных обвинений не было! – продолжил сам профессор. – Так откуда?!

– Дело в том, что мы уже встречались с вами раньше, но вы меня не запомнили. Это было за несколько дней до начала учебного года. Таверна в пригороде Карингтона. Утром вы спустились к завтраку с двумя девушками, а после подсели за столик к одной леди.

Фенир нахмурился, да так, что теперь складки были не только между бровей, но и в уголках глаз.

– Вы грозились засохнуть, словно кактус в пустыне, – напомнила я. – Сказали так одной из девушек, что была с вами. А вот вторая, я даже имя ее запомнила – Сьюзен, чуть позже была найдена мертвой. Рыженькая такая, ее фотографии были в газетах, и я ее узнала. Узнала и сопоставила факты!

На последних словах я вскинула голову, гордо задрав подбородок. Пусть лучше думает, что я возомнившая себя следователем-самоучкой, начитавшаяся детективов дурочка.

– И решила, что это я? – вновь задал вопрос преподаватель.

– Не сразу, конечно. Но потом… – Я загадочно протянула это самое “потом”. – Газеты все ведь читают, а там новые жертвы. И все девушки похожи друг на друга, и – что самое главное – одинаковой профессии! Потом я была в кофейне, а там мальчишка-газетчик сплетничал… И тут вы сказали, что ночью хотите отлучиться. Тогда-то я и сделала вывод.

– Что я пошел людей убивать?! – Фенир допил залпом свой грог и продолжил: – Чарльстон, скажи честно, ты больная? Или детективов перечитала?

Ура! Он повелся.

– Я нормальная, – сказала, чуть надув губы, как разобиженная девица. – И даже потом увидела, как вы с кем-то встретились, и он отдал вам улики по делу, чтобы прикрыть!

– О, ну тогда готовься! – хохотнул Фенир. – Где убивать тебя будем, как свидетельницу? Тут или в подворотню выйдем?

Я хмуро посмотрела на него.

– Вообще, после того как вы меня спасли, я передумала. – Смутившись, отвела взгляд. Роль идиотки надо отыгрывать до конца.

– Что, это не я убийца? – продолжал напирать мужчина.

– Наверное, нет, – подтвердила я и тут же добавила: – Только из участка для вас все равно что-то украли. Вы можете быть сообщником!

Фенир закашлялся. Вскочив с места, ткнул в меня указательным пальцем, собираясь сказать что-то гневное. Я чуть подалась вперед, готовая слушать признания. Он отшатнулся.

– Да ничего никто не воровал! – сказал Виктор, вздыхая.

С неохотой он достал из внутреннего кармана тот самый изогнутый нож, который меня так напугал.

– Это визуальная копия, снятая с настоящего орудия убийства. Можешь сама убедиться. Да бери ты, не бойся.

“Ага, сейчас!” – подумалось мне, и я ткнула в нож краем вилки, которую принес официант вместе с другими приборами.

Зубчики уткнулись в предмет, но вместо характерного металлического звяка завязли, будто в глине, оставляя глубокие выщербины.

– Это слепок из магтилина, – пояснил Фенир, усмехаясь, хотя я и сама догадалась. – Материал так себе по прочности, убить им кого-то нереально, зато он хорошо хранит форму, чтобы можно было сделать узнаваемую копию.

– Тогда зачем вы достали этот нож в переулке? – поразилась я, ведь с тем же успехом Фенир мог угрожать насильникам куском бумаги.

– Чтобы бандиты испугались. И главное – сработало. И не только с ними.

– А магия? Вы ведь читали заклинание.

– Молодежь, что за манеры все решать волшебством? Магия – не универсальная отмычка, мисс Чарльстон. Магия – это мухобойка, которая кроме навозных мух может прибить заодно и благородную бабочку.

– Что?

– Господи! Переулок был узким, Чарльстон, тебя бы тоже зацепило.

Только сейчас до меня дошло, что Фенир не просто меня спас, он вытащил меня из полной задницы, попутно рискуя собой. Ведь моряки могли бы не испугаться, а ринуться в бой, и ножи у них были настоящие…

Но что больше всего меня поразило, Фенир не знал, что я – это я. В тот момент он спасал абсолютно незнакомую для себя девушку…

– Спасибо, – пробормотала я, наконец понимая в полной мере, какой идиоткой выгляжу в его глазах. Даже притворяться не нужно.

– Пожалуйста. – Он снова сел напротив.

– Но что это тогда за нож такой? Почему тот человек в переулке сказал, что это вы были неосторожны? – вспомнила я.

– Все просто, Элизабет. – Фенир наполнил свой бокал новой порцией грога и отпил на это раз совсем немного. – Это мой нож. Точнее был моим, пока я не потерял его за гранью, во время Хольмудского разлома. И этот нож я не видел уже очень давно. Предвосхищая ваши вопросы, отвечу: понятия не имею, как он вновь оказался в нашем мире, кто его сюда притащил, а главное, зачем подставляет меня. Но я это выясню! Без вас, разумеется. Это ясно, Чарльстон?

Я потянулась к грогу. Погладила края кружки, обняла ее руками, подняла к губам и сделала несколько крупных глотков. Горло обожгло, желудок и вовсе что-то громко буркнул в ответ, неприятно пораженный моими новыми пристрастиями.

– Закусывайте, Чарльстон, – посоветовал Фенир. – Еще не хватало вам напиться, а мне нести вас на себе и слушать похабные студенческие анекдоты!

– Я не знаю таких, – сказала, отпивая еще немного. В голове шумело, а руки слегка подрагивали от пережитого стресса. – Ну, разве что с черным юмором…

– Ну-ка, ну-ка?

Профессор, который в тот момент меньше всего походил на человека ответственного, ведущего одну из важнейших дисциплин в академии, чуть подался вперед. Подперев щеку кулаком, он усмехнулся и кивнул: мол, готов слушать, жги!

Я пожала плечами: хозяин – барин, сам попросил.

– Идет по кладбищу некромант, видит – могила раскопана. Мародеры обворовали труп и бросили все как есть. А внутри девушка лежит изуродованная, видно, под колеса кареты попала или что-то такое… Ну, он решил ее “поднять”, допросить и найти мародеров по свежим следам. Сказал заклинание, ждет. Она восстала. Села такая в гробу, осматривает его, потом себя… Задумчиво так смотрит, удивленно немного. Он и спрашивает: “Что с вами произошло? Как вы погибли”. Ну, стандартная процедура допроса. Она недоуменно отвечает: “Сама не пойму! Вышла на дорогу, в носу засвербило… А дальше темнота. Это что я, бл…ть, чихнула так, что ли?!”

Договорив, я отпила еще немного грога.

Фенир же, замерший в одной позе напротив, даже не моргал. Смотрел на меня откровенно шокированно. Потом поднялся и поманил к выходу.

– А поесть? – Я ткнула вилкой в кусок мяса.

Профессор поежился и предложил:

– Хочешь, бери еду с собой? И уходим. Мне неудобно в твоем присутствии, Чарльстон. Всякого я повидал, но ты меня реально пугаешь. Еще и выпила, осмелела… Признайся, может, это ты девушек убиваешь?

– Я?!

– А что? Судя по твоему чувству юмора, по тебе психиатр плачет. Проверить тебя, что ли, за казенный счет? Может, ты над животными моими в лаборатории издеваешься, пока я отлучаюсь!

– Больше, чем вы, издеваться над ними невозможно, – парировала я, заворачивая мясо в большую салфетку. – В клетку их посадили, а ведь они тоже живые, хоть и…

– Нечисть, – закончил за меня Фенир, потому что я замолчала, не договорив. – Все они – твари другого мира, порождения хаоса! Дайте им немного воли, и сами прибежите ко мне с криками о помощи.

– Кстати, о ней. – Я поднялась, сжимая в руках еду. – Мне и правда уже нужно. Кое-что. От вас.

– Снова?! – возмутился профессор. – Помилуйте, Чарльстон, я только что спас вас от группового изнасилования! И, возможно, от смерти. Есть же какие-то нормы морали? Пределы там…

Я кивнула, продолжая смотреть на Фенира глазами, полными смиренья и мольбы.

– Что вам нужно? – вздохнув, спросил он. – Если речь о продолжении нелепого расследования, начатого вами, то ответ сразу – нет. Тех девушек я действительно не убивал, но в вашей смерти буду косвенно повинен. Вы ведь неадекватны, Элизабет! Пойти за мной в порт!..

– Я шла спасать жертву!

– Угу. – Он вдруг засмеялся, запустил пятерню в волосы на затылке. Забегал по комнате. – Прекрасно! Тогда скажите, если бы я убивал кого-то, как бы вы помешали?

– Я позвала бы на помощь.

– Кого? Пьяных матросов?

– Полисмагов!

– Шутите? Даже если бы вы добежали в целости до их отделения, за это время я бы прикончил девицу. Значит, вы не спасли бы ее.

– Я бы быстро бежала!

Подбородок сам упрямо вздернулся, не желая признавать полный провал миссии по спасению жертвы…

– Так! – Фенир ткнул в меня пальцем. – Если еще раз даже заподозрю слежку, то первое – уволю из лаборатории, второе – пущу слух о нашей связи, третье – обеспечу неуд по своему предмету!

– Это отвратительно! – возмутилась я. – Вы не посмеете!!!

– Почему?

– Вы же уважаемый профессор!

– Кто сказал?

Я помялась. И правда, никто не говорил…

– У меня почти нет принципов, – развел руками Фенир. – Я сам себе порой противен. А уж вам-то насолить мне будет только за радость. Ясно?

– Ясно. – Я заискивающе улыбнулась: – Только кто сказал, что мне хочется и дальше расследовать ваше дело?

– Оно не мое!

– Хорошо-хорошо.

– И чего же ты хочешь тогда, о горе мое?!

– Чтобы вы стали моим наставником!

Профессор закашлялся. Дошел до стола, допил одним махом мой грог и попросил:

– Подробнее, Чарльстон! Мне слишком хорошо помнится недоразумение с колбой. Выражайтесь яснее. Наставником в чем?

И его взгляд соскользнул с моего лица к области груди, да там и застрял.

– Я хочу попросить вас познакомить меня с тем, о чем вы знаете не понаслышке. Многие из моих знакомых могли бы рассказать теорию, но, как я теперь знаю, вы и на практике в этом вопросе профи!

Фенир заулыбался, сделал шаг навстречу.

– Звучит чертовски верно! А кто тебе про “профи” поведал?

– Библиотекарь.

Профессор нахмурился.

– Стоп. Ей-то откуда знать?? Мы с ней никак не пересекались! Хотя… Несколько раз я и правда вдрызг напивался и мог… Что она сказала? Я был хорош?

– Она дала мне вашу книгу, – пояснила я, вдруг понимая, что профессор думает о чем-то совсем не том. – Учебник. И в нем было упоминание о том, что вы лично встречались с дохинай.

Фенир вскинул брови, совсем помрачнел, покосился на пустой графин, переспросил:

– Элизабет, ты можешь толком сказать, о какой практике речь?!

– Об изучении нечисти, конечно, – улыбнулась я. – Вы ведь в этом ас! И не боитесь их ни капли! А я хочу проект про дохинай писать. Помогите мне, профессор!

– Чарльстон! Ты ненормальная!

– Нет.

– Да! Это не вопрос был, а утверждение!

– Нет, я просто тоже тянусь к знаниям. И если вы мне не поможете, придется разбираться с проектом самой.

– Ты так сильно ищешь смерти?

– Я очень любознательна. Разве это плохая черта?

– В твоем случае – отвратительная. Я уже говорил, что ты меня пугаешь?

– Минуту назад.

– Хорошо. Запомни эти мои слова. Я буду их часто повторять, судя по всему.

– Так вы мне поможете?

– Нет.

– Мне просто нужны ваши записи по этому виду нечисти. Пока что.

– Вот! Началось! Пока что… А потом выяснится, что…

Он замолчал.

Замер изваянием, уставившись в пустоту. Его глаза чуть расширились. Губы приоткрылись и беззвучно зашевелились, словно он проговаривал что-то, некие мысли про себя.

– Профессор? – позвала его я.

– М?

Он встрепенулся и посмотрел на меня так, будто снова не узнал и вот-вот собирался спросить, кто я и что здесь делаю.

– Вы хотели дать мне свои материалы, – напомнила я.

– Чарльстон… Просто закрой рот и иди за мной, – последовал ответ.

Фенир снова преобразился.

Еще минуту назад я его совсем не боялась и готова была даже шутить с ним. И вот он вновь “дознаватель”: хмурый, серьезный и подавляющий одним своим присутствием рядом.

Я поплелась за ним, понимая, что изменения эти случились неспроста, но не находя в себе смелости спросить у него, что произошло.

Так мы покинули заведение, наняли карету и поехали к академии. В тягостном молчании, нарушаемом лишь редкими “хм” от Фенира. Он что-то взвешивал в уме, предполагал и обдумывал. А я только и могла наблюдать и надеяться, что суть моего дара никогда не станет ему известна. Уж больно не хотелось заинтересовать этого человека…

У академии Фенир сунул привратнику свой пропуск, буркнул: “Это со мной”, ткнув в меня пальцем, и пошел в сторону частных домиков, где жило большинство преподавателей. Я сначала двинулась за ним, но получила тихое предостережение: “Спать! И живность на тебе, не забудь”.

Кивнув его спине, пошла в общежитие, горько вздыхая о своей судьбе и рьяно прижимая к груди шмат мяса.

Проблемы проблемами, а поздний то ли ужин, то ли уже завтрак еще никто не отменял! Ни для меня, ни для горгуленки, ни для альрауна… Мне было чем накормить котика сегодня.

Глава 8

Я задремала в лаборатории, в кресле с альрауном на коленях. Проснулась только тогда, когда из коридора стали доноситься звуки просыпающейся академии.

– Пресвятые орки! – встрепенулась, вскакивая на ноги, при этом едва не роняя блаженно щурящегося котика. – Сколько времени?

Часов, как назло, нигде не повесили, зато самописное перо Фенира, стоило мне только начать суетиться, вновь принялось строчить.

“6:05 – нечисть в клетках была потревожена мисс Чарльстон”.

– Ну спасибо тебе, доносчик! – посетовала я, тут же забывая о пере и спеша вернуть альрауна обратно в клетку.

Хоть Фенир и не должен был прийти сюда утром, но я все равно рисковала, подкармливая кота-энерговампира.

До следующей кормежки зверья оставалось еще полтора часа, и мне нужно было переодеться перед занятиями. Дорожное платье, которое все еще было на мне, многих могло заинтересовать и вызвать ненужные вопросы.

Подхватив с вешалки плащ, я бросилась в свою комнату. Уже перед самыми дверьми я остановилась и немного отдышалась, будучи уверенной, что соседки еще спят. Следовало войти тихонечко и осторо-о-ожно…

Однако плану не суждено было сбыться – стоило только попасть внутрь, как я поняла, насколько сильно ошибалась.

В комнате никто не спал, девчонки были заняты своим любимым занятием: Хельга и Виктория ругались.

Вяло перебрасываясь сонными колкостями, лежа в кроватях. Однако кое-что в расстановке сил изменилось: подросшие соптимусы, кажется, собирались принимать более активное участие в разборках. Когда я вошла, один из них как раз нацеливал острые листы в сторону кровати Виктории, но, завидев меня, (если у него вообще были глаза), вмиг присмирел, приняв вид невинного растения. Куда только колючки попрятались?

– О, наша ночная путешественница вернулась! – усаживаясь на кровати и потягиваясь, пропела Виктория. – Видишь, Хиткович, она жива и невредима. А ты уже панику поднимать хотела.

– Конечно хотела. Только недалекие дуры вроде тебя, Стоун, могут считать ночные побеги из академии безобидной шалостью. Любая добропорядочная девушка знает, что ночью, особенно в таком портовом городке, как Карингтон, небезопасно. Сейчас столько ненормальных вокруг!

– Больше верь газетным сплетням! – Виктория встала с кровати и приблизилась ко мне. Придирчиво осмотрела с ног до головы, обошла кругом и даже принюхалась.

– Ну что, Лизбет, поделишься, где была? Вид довольный, круги под глазами от недосыпа в наличии, хотя щечки румяные. А вот мужским парфюмом от тебя не пахнет, чего не скажешь об ароматах грога и дыма…

У меня округлились глаза. Что за манеры вокруг у людей? Или это нынче модно – всех по запахам встречать? Сначала Фенир, теперь соседка.

Видимо, на моем лице отразилось что-то недоброе, потому что Виктория напор сразу сбавила.

– Да ладно тебе, чего психовать так сразу, – улыбнулась она, тут же забывая о роли следователя по особо важным преступлениям. – Не хочешь – не отвечай. Лучше посмотри, какие новые сапоги я Лапушке сшила.

– А чем плохи были прежние? Те, что взамен потерянным шила?

– Я решила сделать его стильным! Только глянь, и все сама поймешь!

Вики гордо вытянула руки, демонстрируя очередные чудеса своего таланта рукодельницы.

Пожалуй, третья версия сапог была особенно чудовищна.

– Из чешуи попы дракона, – подтвердила мои худшие опасения Вики. – Выпросила у отца лоскут из старых семейных запасов. Это лучший материал для лучшей проводимости магии. И, как видишь, появились новые детали! Чтобы уж наверняка!

Вики трещала все дальше, а мой взгляд от сапог скользнул выше в поисках тех самых новых деталей, и я закашлялась.

– Глазам не верю! Трусы из драконьей чешуи. Это просто… невероятно. Ты ответственно подошла к делу. И правда, в Лапушке многое изменилось.

– Да-да. И то, что в трусах, тоже, – добила соседка. – Говорят, на том пожаре на кладбище мой Лапушка щеголял в чем мать родила, и многие из академии видели “это самое”. Сказали: “Ух, какое… минимум сорок сантиметров”.

– Сколько? – неожиданно вклинилась в наш разговор Хельга.

Я вздрогнула и обернулась в ее сторону, совсем забыв о притихшей соседке.

На лице нашей скромняшки пылал румянец и шок удивления. Ничего себе, какие темы заставляют ее проснуться с утра пораньше, аж на кровати села.

– Сорок! – авторитетно выдала Виктория. Для наглядности даже показала руками ширину почти в полметра. – А так как я добиваюсь портретного сходства, пришлось пришивать и эту деталь. В масштабе, само собой разумеется. Потом даже скрутить все пришлось аккуратно, а то не помещалось…

Не выдержав, все же издала нервный смешок. Вот уж точно земля слухами полнится. Интересно, а сам Фенир в курсе “размеров”, которыми его одарила народная молва? Наверняка ему бы польстило.

– Так, я вообще-то прибежала переодеться, – собралась с мыслями я. – Через двадцать минут нужно быть на кухне и получать очередной кусок мяса для Фенировского зоопарка.

– Ах, – мечтательно вздохнула Виктория, – мне был только одним глазком посмотреть.

– И мне, – неожиданно отозвалась Хельга, кажется, впервые в жизни совпадая желаниями с ненавистной соседкой. – Это же какой богатый простор для исследовательской деятельности – смотреть на них, изучать, ухаживать. Почти как с моими соптимусами, наверное, так же волнительно. Я слышала, у вас там теперь даже альраун появился.

Заходя за ширму, я не без удовольствия обломала им надежды:

– Пропуск в лабораторию оформлен только на меня. Если кого-то проведу, тут же сработает сигнализация, и всем не поздоровиться. Извините.

– А проблему с питанием уже решили? – продолжала вопрошать Хельга. – Вчера днем профессор Фенир заходил к магистру Савье и консультировался по возможному питанию для столь уникального существа. Они оба пришли к выводу, что отвар из сизой крапивы, собранной в полнолуние на пепелище после сожжения свежего трупа, вполне мог бы подойти. Оу-у, так вот ты куда ходила! – неожиданно озарилась идеей Хиткович. – Собирала траву для отвара. А где ты нашла свежий труп?

Я даже из-за ширмы выглянула. В глубине души я, конечно, верила, что Хиткович так шутит, но судя по горящим интересом глазам, она действительно верила, что ночью я жгла чье-то тело, а потом собирала крапиву.

– Хельга, не переживай, – как можно сдержаннее выдавила я. – Вся нечисть накормлена по расписанию, в том числе и альраун. Нашелся еще один способ насытить это существо, не сжигая трупы. Так что никто не голодает.

Я уже приготовилась скрыться за фирмой вновь, когда меня за плечо схватила Виктория.

– Что значит по расписанию накормлены? Ты же сама говорила, что ты должна кормить в пять утра и перед занятиями. Но ведь тебя не было в академии, а значит, ты поручила это кому-то, а нам теперь врешь про пропуск и сигнализацию?

– Вот еще. – Я выдернула свою руку у нее из захвата. – Вообще-то, все куда проще. В пять утра зверей кормила тоже я.

– А как в академию попала? – все никак не успокаивалась рыжая соседка.

– Фенир пустил, – огрызнулась я. – Мы случайно пересеклись в городе, после чего он лично сопроводил меня обратно, предварительно отчитав.

– Оу, – отступила на шаг Виктория. – Выходит, ты теперь получишь нагоняй за нарушение?

– Выходит, получу, – соврала я и вновь скрылась за ширму. – Стипендии, наверное, лишат.

– Обидно-то как, – донесся тяжелый вздох Хиткович. – С другой стороны, могло бы и хуже быть. Я не устану повторять, что ночью в городе бывает ой как опасно. То маньяки шалят, то пикси буйствуют. Так что лучше правила академии не нарушать!

Мне оставалось лишь кивнуть, согласившись с выводами соседки.

В назначенное время я накормила темную живность и даже умудрилась не уснуть на первых занятиях, тщательно фиксируя теоретические знания об истории нашего мира. Только мысли мои в это время были далеко – не могла перестать думать о Фенире, его словах о кинжале из изнанки и о том, что кто-то подставляет профессора, убивая женщин, с которыми он имел связь. Я была растеряна, немного напугана и… испытывала нездоровый азарт. Мне хотелось знать больше!

А еще… Совсем недавно, читая статью из исследований Виктора, я думала о том, насколько он бесчувственен к другим. Теперь же вдруг с ужасом осознала, что хотела бы узнать, с кем был Фенир в последний раз, и понаблюдать за этой девушкой. Я понимала, что следующая из его пассий, если она была, обречена. И вместо того, чтобы сочувствовать ей, до жути хотела узнать, кто она, ведь это помогло бы в расследовании! Это навело также на мысли о том, что Фенир очень дурно на меня влиял…

– Мисс Чарльстон! – меня окликнул профессор Стивен Колериус. – Может быть, вы расскажете?

Я несколько раз моргнула, возвращаясь в настоящий мир, и поднялась, очаровательно улыбаясь, подспудно бросая взгляд в собственные записи. Последняя из них гласила: “Изнанка не принимает ничего и никого, если в нем/ней нет хотя бы толики темной магии”.

– Судя по вашей растерянности, вы хотите, чтобы я повторил вопрос? – Профессор покачал головой. – Итак, можно ли выжить на изнанке?

– Нет, – сразу ответила я. – Только тот, в ком есть хоть капля…

Я сбилась. Нахмурившись, перечитала последнее предложение снова. Что?! Но тогда…

– Да уж, присаживайтесь, мисс… – Профессор осуждающе цыкнул. Переведя взгляд чуть в сторону, он остановился на Эмме Ход – явной фаворитке всего преподавательского состава. – Вы не могли бы помочь нашей Элизабет?

– Конечно! – Эмма – на несколько лет младше меня – одарила всех высокомерным взглядом и проговорила: – В истории нашего мира есть всего четыре упоминания о том, что с изнанки возвращались выжившие люди или животные. Первое датировано еще несколькими веками назад. И проверить его невозможно, но тем не менее говорили, что мальчишка, друживший с пикси, ушел за ними на изнанку. Родители горевали и уже не ждали его возвращения, однако он вернулся спустя несколько недель. И если до этого все в его роду были очень сильными магами, то тот мальчик утратил способности колдовать. Магию из него вычерпали до дна, только тогда отпустив домой. Он стал обычным человеком. Далее…

– Прекрасно, Эмма, – прервал ее профессор, – но что насчет моего вопроса о темной составляющей?

– Ах да. Позже, уже после второго возвращения с изнанки, стали проводить исследования. За огромные деньги нанимали добровольцев, и те уходили в мир тьмы. Даже животных отправляли. И… никто не вернулся. Пока однажды не нашлась девушка-полукровка, отец которой завел роман с лесной нимфой, числящейся в списках нечисти среднего порядка. Она не только вошла в мир изнанки, но и вернулась, сохранив в себе частицу прежних магических способностей и почти не пострадав.

– Именно так! Таким образом, можно сделать вывод?..

– Можно сделать, что – возможно – на изнанке более лояльно относятся к тем людям или животным, кто хранит в себе толику темного существа. Но официально это нигде не подтверждено, потому что с семнадцатого века на темных ведется охота Серыми Пастырями, и никто не хочет сознаваться, что в его крови есть нечистая примесь. Поэтому экспериментов больше не проводилось.

– Но, как мы помним, относительно недавно случилось жуткое происшествие! – У профессора Колериуса засверкали глаза. – И там был наш знаменитый герой, Виктор Фенир! И… он выжил!

Я задержала дыхание, понимая, к чему клонит профессор. Все вокруг тоже дураками не были и стали громко переговариваться между собой.

– Конечно, это не доказано, – усмехнулся профессор, – но вы, девушки, должны быть предельно внимательны к предмету своей любви! Ведь мало ли что хранит в себе внешне привлекательная оболочка, какие там темные омуты…

Я пристально всмотрелась в нашего преподавателя теории магического права и тоже улыбнулась. Низкий, худощавый и сутулый, с приличной лысиной на голове и хитрыми прищуренными глазками, он не производил благоприятного впечатления как мужчина. Некрасивый от природы, Стивен Колериус усугублял все, натягивая брюки выше пупка и заправляя в них рубашку… Он был живым воплощением анти-Фенира, и наверняка никогда не пользовался успехом у слабого пола.

– Но ведь выжило пятеро! – внезапно отозвалась Эмма. – Вы хотите сказать, что все они имеют темную кровь?

Все замолчали, пораженные смелостью нашей сокурсницы.

Профессор очень недовольно поморщился, покосился на дверь, на окна, пожал плечами:

– Ничего такого я не говорил. Это ваши домыслы! Просто предлагал вам подумать над исследованиями прежних лет.

И тут не выдержала уже я. Подняв руку, дождалась его кивка и поднялась, спрашивая:

– Скажите, пожалуйста, профессор, стоит ли нам принимать во внимание исследования прошлого века, доказывающие, что худосочные мужчины и женщины не могут быть хорошими магами? Помните, раньше считали, что чем больше масса человека, тем сильнее его способности?

– Глупости! – возмутился преподаватель.

– Хорошо, – с облегчением вздохнула я, – а то мне уже показалось, что нужно верить всему, что придумали век назад! Вы меня успокоили, благодарю.

Мои одногруппники заулыбались, зашептались. Профессор зло сверкнул глазами.

– Учите предмет, мисс Чарльстон! – сказал он наставительно. – Скоро зачеты, а вы на моих занятиях в облаках летаете! Не знаю, о ком думаете, но советую вспомнить, что вы восстановились для того, чтобы получать знания!

– Вы абсолютно правы, – сразу согласилась я. – Позвольте присесть?

Дальше занятия шли как обычно, но стоило появиться свободному времени, как я помчалась в библиотеку.

Меня терзали смутные сомнения по поводу Фенира, и успокоиться было уже невозможно.

Попросив выделить мне книгу о Хольмудском прорыве, я затаилась, не читая, а буквально проглатывая информацию. Сведений оказалось преступно мало. Ни в статьях газет, ни в учебниках никто не углублялся в рассказ о случившемся, обходясь общими фразами. Был прорыв, в результате которого четверть города исчезла. Дома и улицы остались пустыми, а люди и живность больше никогда в них не вернулись. Только пятерым удалось остаться в живых. Я изрядно потрудилась, прежде чем нашла их имена в полном составе. Виктор Фенир, Жанет Рори, Хельтруда Сомн, Анри Велье и Спорат Милз. Ни их адресов, ни биографий, ни портретов напечатано не было.

Показалось ли это мне странным? Безусловно.

Напугало ли? Нет. Увы. Скорее, раззадорило еще сильнее. Ведь я помнила слова Фенира о том, что причиной прорыва стала женщина-банши, горевавшая по сыну. Но ни одного упоминания об этом не нашла.

Поблагодарив библиотекаршу, я пошла прямиком в лабораторию, так как пришло время кормления нечисти, при этом в моей голове уже начинал складываться огромный пазл, от которого я имела пока всего несколько деталек.

Я точно знала – в итоге картинка будет безрадостная, но увидеть ее было так же необходимо, как дышать. Вся моя суть теперь кричала о том, что я на верном пути и вернулась в родной город не только ради того, чтобы примириться со смертью родителей и своей сутью, но для чего-то еще более важного…

Уже на подходе к лаборатории я поняла, что что-то не так. Звуки, доносившиеся оттуда, были слышны издалека и заставляли меня задуматься, хочу ли я внутрь.

Нечисть бушевала.

Рычание, вой, крики, даже скрежет прутьев клеток – и тот раздавался сквозь стены.

Возле дверей уже толпились студенты, но внутрь никто, само собой, не спешил.

– Нужно послать да профессором! – раздавались обеспокоенные щепотки.

– Да-да, кто-нибудь уже пошел за ним?

– Я видела, как полчаса назад он выходил из ворот в город. В академии его нет.

В этот момент одна из студенток заприметила меня и, видимо, опознав во мне личность ныне в лицо известную как лаборантку Фенира, радостно огласила:

– Смотрите, это же его помощница! Сейчас она во всем разберется!

– А если я не хочу ни в чем разбираться? – робко спросила я, отступая на шаг назад.

Логика подсказывала, что нечисть просто так активно лютовать не станет, и лучше действительно дождаться Виктора.

Но в глазах студиозов, особенно тех, что женского пола, уже зажглись искры. Меня буквально подхватили под локти и вытолкнули вперед, к двери.

– Ну же, – подначила высокая блондинка с ярко накрашенными губами. – Открывай.

Показывать трусость не хотелось, и я потянулась к ручке. В конце концов, зараза к заразе не липнет. Нечисть во мне и так свою чует, может, и успокоится.

С этими мыслями я распахнула дверь и шагнула внутрь, тут же закрывая ее за собой, чтобы у любопытных глаза от счастья из орбит не выпали.

В лаборатории царил ад. Мне хотелось зажать уши, чтобы не слышать всех тех жутких звуков, что издавала нечисть. Гидра верещала, будто ее режут заживо, рорд спалил полотнище, которым обычно была укрыта его клетка, и теперь пытался проплавить прутья. Призрачный жабр носился вихрем и пытался выломать замок, при этом издавая невыносимый писк на грани ультразвука. Даже мой милый альраун, и тот вел себя неадекватно. Забившись в самый угол клетки, взбив всю шерсть до последнего волоска вверх, он смотрел в одну точку на потолке и шипел. Он даже выпустил пятисантиметровые когти, о существовании которых я не подозревала.

– Да что с вами такое? – воскликнула я, на миг переключая все внимание на себя.

Зверье затихло, но лишь на мгновение, тут же продолжив бушевать с удвоенной силой.

Лишь альраун сменил тональность, теперь он дурниной выл, все так же глядя в пустоту.

Неприятный холодок прошелся по моей спине, и я проследила за взглядом кота…

Он смотрел не на потолок, как мне казалось ранее. Он смотрел на черную субстанцию, клубящуюся в двух метрах от пола. Ту самую, что я уже лицезрела в одном из своих видений.

Тьма витала у потолка, то растекалась, то вновь собиралась, меняя всевозможные формы от правильной сферы до размытой кляксы…

Я чувствовала опасность, исходящую от нее, животный ужас, который сковывал тело и заставлял поджилки трястись. Хотелось бежать, причем не просто из комнаты, а желательно на другой континент. Но я боялась даже пискнуть, чтобы позвать на помощь. Что-то подсказывало: сущность опасна до чертиков, и зверье в клетках бушует не от массового психоза. Они боялись тьмы, так же как и я.

Внезапно дымка дрогнула. Почти ощутимо рядом с ней дрогнул и воздух, я почувствовала легкое дуновение, коснувшееся щек, и запах жженых волос. Тьма замерла, будто прислушиваясь к чему-то, а после ее форма вновь стала стремительно меняться, приобретая черты человеческого силуэта.

Он по-прежнему парил в воздухе, но уже можно было различить четко обозначенные конечности. Тьма поднесла руки к своему непроницаемому лицу, будто бы вглядываясь в них, изучая нечто новое, пошевелила пальцами, а после беззвучно расхохоталась, раззявив дыру в лице, откидывая голову назад и трясясь в припадке “радости”.

Гидреныш в этот момент взвыл особенно пронзительно. Его крик высокой нотой повис в лаборатории, отразившись от стен глухим эхом.

И тьма исчезла…

Сама по себе. Испарилась в никуда, будто и не было ее здесь.

Нечисть умолкла. Тишина в ушах начала давить на барабанные перепонки, и я устало сползла на пол, понимая, что мои силы исчезли. Сколько прошло времени, как я тут? Минут пять. Но я чувствовала себя выжатым лимоном. Словно меня выпили, вычерпали силы почти до донышка…

Стоило только об этом подумать, как дверь лаборатории распахнулась, и внутрь влетел запыхавшийся Фенир. Причем не младший, а старший.

Ректор академии стоял на пороге, обводил взглядом комнату – меня, живность в клетках, самопишущее перо, которое ожило и решило, что сейчас самое время внести в протокол событий появление начальника академии.

– Что тут произошло? – спросил у меня Гордон Фенир.

Я подняла руку к потолку, указывая место, где была тьма, и произнесла:

– Там был дохинай. Я видела.

Глава 9

Виктор явился только через час. К тому времени меня только самый ленивый из преподавателей не спросил, что же тут было.

Потому что собрались едва ли не все, и каждому было интересно что-то из своей области. Траволог Савье спрашивала, не пахло ли полынью; историчка Ризмар не верила ни одному моему слову, утверждая, что ни одному из ныне живущих магов не под силу вызвать настоящего дохинай; ректор просил описать все, вплоть до оттенков серого этой самой тьмы – сколько я их насчитала? Но то ли я была дальтоником, то ли сильно перепугалась, однако в моем понимании тьма была тьмой, без всяких полутонов.

И только Рита Вильсон вела себя по-человечески, а не так, будто я на допросе. Она сразу хотела меня увести, успокаивала, видя, что мои руки трясутся.

– Разве не видно? Бедняжка напугана. Что вы все налетели на нее, будто коршуны?

– Спокойнее, Рита, – отвечал Гордон. – Мы понимаем твои чувства в память к матери мисс Чарльстон, но дохинай, почти принявший форму человека – это не шутки.

И с тихим вздохом Вильсон кивала, соглашаясь.

Когда вернулся Виктор, мне пришлось повторить все то же самое уже для него. Он слушал, не перебивая ни разу, лишь когда я закончила, произнес:

– Возможно, вас подвело воображение, мисс Чарльстон. После написания доклада для моего предмета. Но то, что вы описываете, не похоже на нечисть данного типа.

– Что? – воскликнула я, вскакивая со стула. – Намекаете, что я все выдумала?! И нечисть бесилась просто так?

– Нечисть всегда бесится, – спокойно выдал младший Фенир. – А вот дохинай не умеют смеяться. Они вообще не испытывают собственных эмоций, только злоба того, кто их призвал.

– И точно! – радостно подхватила мисс Вильсон. – Это ведь общеизвестный факт. Ты уверена, Элизабет, что тьма хохотала?

Я кивнула, злобно зыркнула на надменного Фенира-младшего.

– Что и требовалось доказать, – заключил он, – девушка бредит.

– Не бредит! – поправила его мисс Вильсон. – Просто Элизабет немного устала.

Она подошла ко мне и погладила по голове, будто мозгоправ неизлечимого пациента: с тенью жалости и сожаления.

Я недовольно вскинула руку:

– Но постойте!

– Достаточно! – Гордон Фенир даже не стал меня дослушивать. – Всем спасибо, все свободны. Мисс Чарльстон, прошу вас проследовать в медицинский пункт и передать магистру Люпи записку.

Он быстро подошел к столу и что-то накарябал пером. Шепнул негромко, после чего чернила моментально высохли, а пергамент сложился вчетверо. Приложив указательный палец, сказал еще одно заклинание – на письме появилась печать. Я с трудом сдержалась, чтобы не усмехнуться…

Милый-милый ректор, наивная душа. Подобные послания я научилась вскрывать еще четыре года назад, когда вынуждена была впервые подменить некролог в одной из газет.

Преподаватели быстро покидали кабинет ректора, и я, схватив записку, потупила взгляд, чтобы не выдать собственные чувства. Ведь хотелось рвать и метать. Мне – мало того, что не поверили, так еще выставили на посмешище перед всем преподавательским составом! Ну, братцы Фенирцы, погодите у меня! Теперь, когда в моих руках оказался пример печати старшенького, в голове уже вырисовывалась новая стратегия поведения. Если еще вчера я собиралась отступить и дать Виктору самому разобраться с его делами, тем более что видений уже несколько дней не было, то сегодня!.. Сегодня, сейчас я была полна жажды мести! Я собиралась сама найти виновных в смертях девушек и сунуть им всем дохинай на блюдечке с золотой каемочкой!

Уже оказавшись в приемной ректора, я аккуратно убрала письмо в карман и собралась быстро сбегать в медицинский пункт, а по пути где-то снять дубликат печати, но тут…

– Лизбет! – окликнул меня мерзкий младший Фенир. – Останься. Буквально минуту подожди. Я договорю с магистром и подойду.

От меня не ждали ответа. Дверь закрылась прямо перед носом, заставив ойкнуть и отшатнуться.

– Вот же!.. – Сдержав рвущуюся наружу правду о двух зарвавшихся мужланах, я хотела уже проследовать к креслу, чтобы ждать в удобстве. Но тут обнаружила, что приемная пуста, и даже секретарь ее покинула.

– Судьба! – заключила я, поставив магический звоночек на вход, чтобы он предупредил, когда кто-то приблизится, и, приставив ухо к стене, шепнула пару слов. – Послушаем, о чем вы там секретничаете…

– …по тонкому льду! – донесся обрывок фразы ректора.

– Ничего подобного! – Виктор говорил уверенно, как и всегда. – У меня все под контролем.

– Если ты выходил в город, чтобы найти очередную девку!.. – Голос ректора дрогнул.

– То что?

– Ты и правда не понимаешь?! Они умирают после близости с тобой! Кто-то подставляет тебя, Виктор! И твоя лаборантка видела нечто, похожее на дохинай. Ты мог убедить остальных в ее глупости, но я видел ужас в глазах этой девушки, она была не на шутку напугана.

– Это ее нормальное выражение лица, – парировал Фенир-младший. – Типично женское. У них иногда там ужас, иногда шок, но чаще всего восхищение. А еще бывает отсутствующее выражение – это они думают о тысяче мелочей сразу.

– Виктор!

– Я не был в борделе!

– Тогда где?

– Узнавал про одного человека… Держи.

– Что это? Жанет Рори, Хельтруда Сомн, Анри Велье и Спорат Милз. Последнее имя подчеркнуто. И?

– Это те, кто выжил вместе со мной при Хольмудском прорыве, дорогой брат. – В голосе Виктора скользнула ирония. – И я думаю, кто-то из них держит на меня зуб.

– Потому что?

– Потому что нож, которым убивают девушек, мой. И я потерял его на изнанке, когда мы провалились.

– Твою!.. – Ректор очень некрасиво выругался. – Откуда ты знаешь?!

– Подкупил кое-кого, получил копию… Это неважно. Важно другое: мне нужно собрать досье на последние годы жизни Рори, Сомн и Велье. Я потерял с ними все контакты.

– А Спорат Милз?

– Похоронен чуть больше месяца назад.

– Он мог инсценировать смерть.

– Я вскрыл могилу, Милз там – покоится с миром. Он теперь выглядит, пожалуй, даже лучше, чем при жизни – спокойный такой, ни одной морщинки…

– В тебе нет ничего святого!

– Может, и есть, но кто посмеет зарыться в меня так глубоко, чтобы это святое найти?

– Хорошо, – ректор вздохнул, – я добуду информацию про оставшихся троих.

Я затаила дыхание. Ведь с помощью дубликатов печати Фенира-старшего как раз и собиралась разослать письма-запросы, чтобы собрать данные обо всех выживших тогда.

– А ты пока постарайся никуда не ввязываться, очень прошу! – продолжал ректор. – И за лаборанткой своей смотри – девушка явно любопытна сверх меры, а это может привести к весьма нехорошим последствиям. Возможно, ее стоит отстранить на время от занятий и от тебя в частности.

– Не волнуйся, Грегор, Элизабет не настолько глупа, чтобы продолжать подслушивать и теперь. Сейчас она отойдет от стены и подождет меня в коридоре у приемной, так ведь?

Я отшатнулась, с трудом проглотила ставшую вязкой слюну и побрела прочь, сама задев собственный магический звоночек.

Выходит, оба Фенира знали о том, что у их разговора есть дополнительные уши, но не стали таиться. Что бы это значило? Хотели меня напугать? Смутить? Сделать и то и другое сразу, заставив саму отказаться от должности помощницы профессора?

Ха-ха-ха! Не на ту напали! Хотя смущение я на всякий случай изобразила.

– Не старайся, – увидев меня, Виктор отмахнулся, – по тебе сразу видно, что совести нет и в помине! Отдай письмо.

Я протянула ему пергамент с печатью ректора.

Фенир-младший без зазрения совести сломал магический замок и вскрыл бумагу.

– Угу. Предлагает очистить твои воспоминания за последние три часа. Как тебе это?

– Возмутительно! – ответила я.

– Я так и думал. – Фенир усмехнулся. – Обойдемся превентивными мерами. Внушением. Итак, Элизабет, подслушивать плохо! Ты поняла?

– Да. – Я покорно опустила глаза.

– Угу, но! Если услышишь что-то важное по моему делу – не забудь рассказать мне. Ясно?

Я удивленно на него посмотрела. Кивнула.

– Вот и молодец. Теперь иди себе с миром, учись.

Я уже сделала шаг вперед, но остановилась.

– Почему вы решили сохранить мне память?

– Потому что сейчас важна каждая мелочь в происходящем вокруг. Это первое. И второе – если в такой голове, как твоя, создать пустоту длиной в три-четыре часа, то вопросов у тебя возникнет в несколько раз больше, чем было до этого. Вот тогда точно жди беды. А так ты знаешь многое и понимаешь – опасно делать необдуманные шаги. Так ведь?

– Так. А дела на тех троих вы мне покажете, когда о них все будет известно?

– Ты, часом, не обнаглела, Чарльстон? Вот так пойдешь навстречу в самой малости, а она уже на шею забирается! А ну брысь с глаз моих!

Дольше испытывать терпение профессора я не стала.

Сбежав в комнату, порадовалась тому, что соседок не было на месте, и… пошатнулась под напором нового видения. Голова заболела так, будто ее тисками сдавило, а в глазах помутнело. Схватившись за спинку стула, я медленно присела и с тихим стоном закрыла лицо руками.

– Только не снова, – взмолилась вслух. И это были последние мои слова перед тем, как дар полностью овладел мной.

Я стояла рядом с подоконником, на котором покоились прилично выросшие соптимусы. Растения безжизненно повесили крупные головки – цветы, а лепестки их были опалены неведомой силой. Стоило заметить эту деталь, как запах гари прорвался в легкие, заставляя кашлять. Я согнулась в три погибели, не в силах нормально вдохнуть и сразу получила удар сбоку. Сильный и весьма болезненный. Отлетев чуть в сторону, упала на пол, открыла глаза и обмерла от дикого страха: надо мной висело черное нечто с лицом, чем-то напоминающим человеческое. Только глаз у него было три и все с вертикальными зрачками. Два на нормальном месте, а третий на том, где у обычных людей нос. И это существо рассматривало меня своими невозможно красными глазками, а у меня сводило душу от ужаса. Когда же оно выпростало руку вперед, ко мне, я закричала что есть мочи. А в следующий миг крик оборвался, потому что пол ушел из-под ног. Я полетела куда-то вниз, в неизвестность, навстречу собственной гибели!

– Нет! – сказала громко, открывая глаза и изо всех сил мотая головой.

Осмотрев комнату затравленным взглядом, я увидела соптимусов Хельги и, преодолевая страх, подошла к ним. Слишком маленькие. Интересно, как быстро они растут?..

Я попятилась.

Подбежав к полке с книгами, сгребла все, что поместилось в сумку с учебными принадлежностями, накинула плащ и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Лишь покинув комнату, ощутила небольшой прилив спокойствия.

Еще некоторое время я шла вперед, даже не понимая, что делаю и куда направляюсь. Однако вскоре увидела коридор, ведущий в лабораторию Фенира, и остановилась. Встречаться с профессором сейчас было смерти подобно. На меня с силой навалились неуверенность, настороженность и некоторая беспомощность. Руки слегка тряслись от пережитого видения, а в ногах чувствовалась слабость.

Пришлось снова отступать.

На этот раз я решила идти к единственному человеку, кому верила: к мисс Вильсон. Она не прогонит, пожалеет и, возможно, даст так необходимую передышку. В голову даже закралась крамольная мысль о том, чтобы рассказать ей о своей тайне! Настолько я устала тянуть этот груз в одиночку, страшась довериться хоть одной душе в огромном мире, что показалось: еще немного – сойду с ума. А банши, слетевшая с катушек, то еще “счастье”…

Так почему бы не разделить груз ответственности?

Почему не рассказать женщине, знавшей мою мать с детства, о своей беде, об отчаянном положении, в котором оказалась? Это было настолько заманчиво и прекрасно – получить опытного, зрелого союзника! Она могла бы дать мне дельные советы, предупредить, если начнут ползти слухи, да просто выслушать, в конце концов!

До домика мисс Вильсон оставалось совсем немного, когда я почувствовала странное жжение в области живота. Предчувствие. Тревожное предзнаменование.

По периметру тропинки росли кусты терновника, и я развела их ветки в сторону, чтобы спрятаться за них на время. Показалось – вот-вот случится новое видение, и тогда свидетелей могло набраться немало.

Однако, просидев около минуты на сырой земле за живой изгородью терновника, я не испытала ничего нового и даже сумела выровнять дыхание. Только тревожность никак не отступала. В последний раз подобное приходилось испытывать, когда меня почти раскрыли в Арьпийских горах. Пришлось срочно “убить” Мелоди Роук, коей я на тот момент числилась, и бежать.

Но что могло напугать сейчас? Из мыслей меня вырвали шаги – несколько человек шли по тропинке, тихо переговариваясь и останавливаясь рядом со мной.

– Вы очень помогаете нам, – сказал мужчина, и я напряглась, поняв, что точно знаю его голос, но еще не в силах вспомнить, откуда именно.

– А вы подставляете меня, – ответила… мисс Вильсон. – Я бы не хотела вас больше видеть у своего дома.

– Не волнуйтесь, под этой личиной меня никто не узнает, а дело…

– Вы нарушили нашу договоренность и пришли сюда, – перебила его подруга моей покойной матери. Голос ее слегка звенел от недовольства. – Прошу вас, уходите. Все, что узнала по обозначенному вопросу, я сообщила. Девушка действительно решила, что видела дохинай в стенах академии, но Виктор Фенир развеял ее фантазии. Как вы знаете, он прекрасный специалист по нечисти, а ложь я бы почувствовала. Профессор не лукавил – дохинай здесь не было.

– Что ж, прекрасно. Спасибо вам и…

– И всего доброго! – прекратила беседу мисс Вильсон. – У меня больше нет времени, простите.

Послышались тихие шаги в сторону домиков. Ее собеседник еще немного постоял рядом со мной, что-то пробурчал недовольно и тоже двинулся прочь. В противоположном от собеседницы направлении.

А я… Я сидела ни жива ни мертва, озаренная внезапным воспоминанием: тот же мужской голос был в моем недавнем видении, где говорил, что на территории академии и в Карингтоне в целом происходит нечто противоестественное. Серый Пастырь… И мисс Вильсон разговаривала с ним. Да, скорее всего, ее заставили, принудили выйти на контакт. Но, как бы там ни было, доверять ей отныне я не могла.

Обняв себя за плечи, подумала, что придется возвращаться в комнату к Хельге и Виктории, и сразу отсекла эту мысль.

Находиться там было страшно.

Идти в лабораторию – опасно.

Но ведь был еще один вариант – сделать дело, которое откладывала очень давно. Тем более что завтра наконец предстоял выходной день.

Осторожно выбравшись из своего укрытия, я вернулась к учебным корпусам, нашла в расписании дополнительные факультативы, посещаемые Хельгой и, дождавшись ее, махнула рукой.

– Меня ждешь? – удивилась соседка.

– Да. – Я постаралась беззаботно улыбнуться. – Знаешь, у меня появились дела. Важные. И просьба. Я планирую уехать сегодня на западную окраину города, повидать свое имение. Вернее то, что от него осталось. Побывать на могилах родителей. Ностальгия накрыла…

– Понимаю, – кивнула Хельга. На ее лице отразилось сочувствие, но вслух она ничего больше не сказала.

– Так вот, – продолжила я, – могла бы ты найти профессора Фенира и передать ему, что меня не будет? Знаю, он немного разозлится, и заранее прошу у тебя прощения, если сорвется и скажет тебе что-то неприятное, но…

– Я понимаю, – отмахнулась Хельга. – Ты много лет не была там. Все нормально. Но где твои вещи? Или ты еще не собралась?

– Достаточно того, что со мной. Так ты передашь ему?..

– Само собой. – Хельга покачала головой: – Он тебя совсем извел! У тебя круги под глазами и взгляд такой затравленный! Деспот этот Фенир. Езжай, Лизбет, ты заслужила этот маленький отдых.

– Спасибо.

Распрощавшись с соседкой по комнате, я покинула территорию академии, наняла карету и отправилась в поместье Чарльстонов, до которого было около полутора часов езды. Там же, неподалеку, располагался гостиный двор, в котором я планировала остановиться и тщательно обдумать целесообразность продолжения учебы.

Страх смерти был все еще силен. Видение, в котором я проваливалась в бездну под натиском неопознанной нечисти, с огромной вероятностью было моим будущим. И избежать его я могла бы, например, просто уехав.

Пришло время привести мысли в порядок, побыть наедине с собой и понять, насколько благородное дело – риск.

* * *

Семейное имение располагалось в пригороде Карингтона. Всего пара часов езды в экипаже, и возница высадил меня у когда-то ухоженных кованых ворот, а ныне обвитых плющом.

– Мисс? – удивленно начал он. – Здесь же ничего нет. Вам точно сюда?

– Точно, – откликнулась я, добавляя: – Здесь есть воспоминания.

– Но как же вы доберетесь потом до города? Может, вас подождать?

– Не стоит. Здесь полчаса пешком до ближайшего постоялого двора, я доберусь сама. Не переживайте.

С этими словами я отпустила не в меру сердобольного мужчину, подождала, пока он скроется за поворотом дороги, и только тогда пошла к воротам, чтобы толкнуть внутрь проржавелую дверь.

Ключа не требовалось: замок уже давно кто-то снял как бесхозный, да и вообще, за годы моего отсутствия из имения разворовали все, что не пострадало от пожара. А таких вещей было до боли мало.

Например – статуя с крошечными эльфами, она когда-то стояла на вершине фонтана, где я любила сидеть вечерами. Сейчас же я прошла по поросшей мхом дорожке, заглянула в мутные воды лохани, некогда величавшейся помпезным словом фонтан, и с грустью двинулась дальше, к пепелищу…

Когда-то тут стоял дом, большой и родной, с преданными слугами и светлыми стенами. Сейчас же осталось лишь несколько самых стойких стен и камень фундамента. По сути ничего, только тень ушедшего величия…

Помню день после пожара, когда разобрали обломки и отвезли их подальше, тогда еще оставалась надежда найти моих родителей живыми – вдруг им тоже повезло, как и мне, но увы. Вначале нашли мать, а затем и отца…

Стоило об этом вспомнить, как слеза скатилась по щеке, и я смахнула ее рукой. Родителям бы не понравилось, что я слишком себя жалею. Они всегда учили меня быть сильной, наверное, только благодаря этому я сумела быстро приспособиться к жизни в одиночку и не наломать дров.

Хотя могла бы.

Помню, как вскрывали завещание отца, по которому все имущество переходило в мои руки. Правда, имение – гордость нашего рода – сгорело, и мне достались лишь счета в банках и земля, где догорала память о былом счастье. В первую же неделю после этого меня посетили незнакомые люди и предложили выкупить весь участок. Разумеется, я отказала, хотя деньги предлагали приличные.

В своей голове я даже придумала, что это именно они виновны в пожаре и наверняка устроили поджог специально, чтобы заполучить землю. Мне хотелось найти виноватых. Но после, когда таких предложений стало много и от разных контор, я поняла, что подобная “скупка” – вполне стандартная вещь, тем более что официальное следствие в итоге подтвердило версию о случайном возгорании одной из газовых ламп.

И мне бы утешиться хоть немного этими вестями, но на голову свалились проблемы с проснувшимся даром, и тогда я решила уехать как можно дальше. Сбежать, пока не раскрыли, и, быть может, немного забыть о трагических событиях.

Но вот я вернулась, стою на руинах прежней жизни и думаю, как быть дальше. Новое видение подсказало, что через пару месяцев я могу стать трупом, и самое логичное, что стоит сделать, – это вновь бросить обучение и уехать. В Европии я уже была, теперь можно попробовать Африканию или Рузийскую империю. Говорят, там прекрасно в это время года, и ручные медведи с балалайками ходят по улицам.

Я мысленно уже прикидывала, как научусь пить водку из матрешки, когда меня окликнули:

– Чарльстон!

Я вздрогнула и медленно обернулась.

У самых ворот стоял Виктор Фенир. В дорожном костюме, с видом победителя по жизни, он самоуверенно улыбнулся, глядя на меня.

– Я, конечно, все понимаю, – продолжил профессор, – но нельзя так бросать зверей, Элизабет, и уезжать, не оставив инструкций о том, как кормить альрауна!

Огромных трудов стоило сохранить лицо.

В конце концов, я ведь хотела побыть одна! И Хельга наверняка передала это желание преподавателю! Так какого орка он тут делает?

– Вы ведь понимаете, что вам здесь не место? – как можно более вежливо начала я, когда Фенир подошел ближе. – Должны понимать. Это – моя территория.

– Ой, да брось, – отмахнулся профессор, по-свойски осматриваясь. – Ты же не из числа тех истеричек, которые…

– А что, если из числа? – подбоченившись, спросила я. – Зачем вы приехали?!

В глубине души хотелось услышать что-то в духе: “Просить прощения за то, что выставил тебя идиоткой среди преподавателей. И да, ты видела настоящего дохинай, просто я не захотел поднимать панику…” Но с моей стороны было бы слишком наивно верить в подобное. Фенир был прожженным циником. И даже большим, чем я могла подумать!

– Зачем приехал?.. Хм, Чарльстон, тут такое дело… В общем, – Фенир задумчиво пожевал нижнюю губу, – я тут помозговал, кое-что совместил, и у меня к тебе несколько вопросов.

– Они потерпят до понедельника!

– Боюсь, нет. – Его взгляд стал серьезнее, и по моей спине тут же побежали мурашки. – Итак, скажи мне, Элизабет, когда ты вернулась в Великую Ританию?

Я мгновенно напряглась.

К чему такой интерес? Что он обнаружил?!

– Точную дату не скажу, – тихо начала я. – Но за несколько дней до начала учебного года.

– Прелесть. Теперь напомни, когда мы с тобой познакомились? – задал очередной неожиданный вопрос Фенир.

Я хлопнула глазами. Он что, еще и провалами в памяти страдает?

– Мы ведь говорили на эту тему, профессор. Примерно тогда же.

– И мы с тобой не спали?

Я некрасиво открыла рот, выдала некий нечленораздельный звук. От возмущения была не в силах подобрать и пары разумных слов. Затем в голову пришла новая мысль: “Интересно, если я залеплю пощечину преподавателю, меня отчислят?”

– Нет! – воскликнула я. – Вы что, приехали сюда, едва ли не на кладбище моих родителей, чтобы меня оскорблять?! У вас совсем совести нет? Убирайтесь!

– Так в том-то и дело. Потому и приехал, – почесывая переносицу, невозмутимо произнес этот хам. – Понимаешь ли, все почти сходится. Сейчас расскажу. Девушек начали убивать хоть и задолго до нашего с тобой официального знакомства, но мы ведь могли встретиться и раньше. Я бывал несколько раз в Европии, а лиц – как ты знаешь – не запоминаю. Вдобавок ты возле меня постоянно стала крутиться, перед глазами маячишь, любую дерзость с моей стороны терпишь. Я скоро начну тебя узнавать без опознавательных знаков, Чарльстон, – так часто мы видимся. Следишь за мной ночами, опять-таки. Дальше больше! Ты видела “дохинай”, и он тебя не тронул. В итоге, как только запахло жареным, едешь на кладбище к родственникам. Все сходится!

– Что сходится? – не сразу дошла до меня суть обвинений.

– Признайся, Чарльстон, хватит темнить. Мы с тобой спали! Я был невероятно хорош, ты почти влюбилась, но потом я тебя не узнал. И ты обиделась! Сильно так обиделась. До смертельного проклятия. Если это так, то я могу успокоить дух умершего, и все будет хорошо, – отмочил Фенир.

Я стояла, опустив руки, снова открыв рот и молча пялилась на этого доморощенного детектива.

– Молчишь? – продолжил измываться он. – А я тут навел справки: ты из достаточно древнего рода. Магического потенциала в Чарльстонах хоть отбавляй, как раз хватило бы на призыв нечисти подобного уровня. Опять же, грудь у тебя ничего так, я вполне мог…

Договорить он не успел.

Пощечина со звоном впилась ему в морду лица, да так, что я себе пальцы отбила и зашипела от боли!

– Чарльстон! – воскликнул Виктор. – Это был комплимент вообще-то!

– Шли бы вы к гоблинам с такими комплиментами, – взревела я. – И лаборантку там же новую поищите!

Внутри меня все кипело, да так… что даже пожалела, что не могу вызвать дохинай на самом деле. Пожелала бы прибить Фенира, и дело с концом!

Я подхватила свою сумку и двинулась прочь.

– Постой! – принялся догонять профессор и очень быстро в этом преуспел.

Теперь он маячил прямо перед лицом, шагая спиной вперед и мешая мне себя обойти. Но – что радовало меня особенно – Виктор по-прежнему держал руку у щеки, получившей оплеуху.

Мало дала, жаль топора под рукой не нашлось…

– Отойдите с дороги.

Вместо этого Фенир резко остановился, так что я по инерции налетела на него и ткнулась лицом куда-то в район его подбородка, тут же отскочив назад.

– Да вы!..

– Ладно, прости, – неожиданно произнес хам, убирая руку со щеки, где отчетливо алел след от моей ладони. – Возможно, был не прав. Может быть, виноват. Готов загладить вину, скажем, ужином.

Я фыркнула.

– Возможно?! Может быть?!

– А ты докажи, что у нас ничего не было.

– Вы мне противны!

– Хм… И правда, скорее всего, мы не спали. Никто еще не жаловался.

Я закатила глаза.

– В кого вы такой?..

– Милый? Догадливый? Потрясающий?

– Навязчивый!

– А, это. Говорят, в бабулю. Она тоже может допечь кого угодно. Ладно, Чарльстон, я серьезно. Прости.

– Вот еще. – Я попыталась обойти Фенира кругом. – Ни одна леди из рода Чарльстон не купится на столь дешево брошенное “прости”.

Я уже была у ворот, когда в спину прилетело:

– Элизабет! Я же серьезно. Где я найду вторую ответственную лаборантку, которая в пять утра будет кормить гидру?

– У вас пол-академии желающих, – напомнила я и все же остановилась, озаренная догадкой: – Так, выходит, в лаборатории все же был дохинай?! Тогда почему вы выставили меня дурой, если я оказалась права?!

Виктор тяжело вздохнул, посмотрел в небо, а после на меня. На мгновение мне показалось, что я увидела в его глазах тревогу, но после все исчезло, и Фенир ответил:

– Потому что я был бы вне себя от счастья, окажись сущность, которую ты видела, дохинай. Пока я ехал сюда, очень надеялся на то, что все окажется просто – ты признаешься, что вызвала кого-то, и мы все тут же решим. Упокоим нечисть, объяснимся, может, выпьем немного. Но…

– Но?! – потребовала продолжения я.

– Дохинай не смеются, Элизабет. Это правда. Эмоции свойственны низшей и высшей нечисти. На низшую увиденное тобой не очень похоже. А значит, это что-то похуже, и я понятия не имею, что именно…

Глава 10

– Но что может быть хуже дохинай? – спросила я, когда через полчаса пешего хода и разговоров ни о чем мы с Фениром зашли в постоялый двор и заняли один из столиков в местном трактире.

Надо сказать, всю дорогу преподаватель вел себя как джентльмен и даже вещи мои нес, видимо, заглаживая таким образом свою вину.

В таверне народа вокруг особо не было: кроме нас всего пятеро по разным углам да пара скучающих подавальщиц. Одной из которых тут же подмигнул профессор.

– Что может быть хуже дохинай? – уже гораздо злее повторила я, стараясь одернуть Фенира от очередного заигрывания непонятно с кем. – Хоть предположения есть?

– А? Что? – обернулся ко мне он и мгновенно посерьезнел. – Предположения? Да, миллион. Начиная от того, что ты прекрасная актриса и продолжаешь водить меня за нос, заканчивая тем, что в наш мир прорвалась какая-то неведомая бабуйня, и у нас нет ни малейшего понятия, что ей надо и каков истинный размер ее сил. В сущности, мы так мало знаем об изнанке, что исключить нельзя никакой из вариантов.

– Эту штуку, которую я видела, боялась вся без исключения нечисть в клетках, – напомнила я. – Разве не должно быть наоборот? Разве нечисть не спокойно относится к своим же?

Про то, что меня большинство “зверей” Фенира воспринимало либо нейтрально, либо, как альраун, очень даже положительно, я умолчала. Побоялась навести преподавателя на ненужные ему мысли. И все же я помнила страх, который испытывала сама, и, уверена, все звери в клетках чувствовали то же самое…

– Интересное наблюдение, – задумчиво протянул Виктор. – Как правило, вся нечисть относится друг к другу вполне дружелюбно. Даже разные виды умеют сплачиваться, если им это нужно. Элементарный пример: брауни и воришки-мурзы, их иногда замечали друг с другом. Причем если вторые крали вещи, то первые договаривались и возвращали их на место. Однако есть исключения – некоторые виды враждуют – эльфы и гномы, пикси и торды, суккубы и инкубы, ну и так далее.

– Да, но вражда – это не страх… – начала я, и меня перебила подошедшая подавальщица.

Поправив прическу, она кокетливо улыбнулась Фениру и заговорила с ним так, будто меня рядом не было.

– Доброго вечера, мистер. Уже готовы рассмотреть наше меню? Оно, конечно, небольшое, – с придыханием проворковала девица, проводя указательным пальцем по своему внушительному декольте. – Зато у нас богатый выбор десертов.

Я аж обомлела от такой наглости. А вот профессор уже расплылся, как мартовский кот в предвкушении сметаны.

– Кхе-кхе! – откашлялась я, беспардонно (а почему бы и нет) разворачивая девушку за локоть к себе. – Мистер не ест сладкого, он на диете! Так что никаких десертов! Ему диагноз не позволяет.

Брови Фенира полезли вверх, но я даже смотреть в его сторону сейчас не желала, а вот отвадить глупую девицу, которая рисковала за связь с этим “типом” стать трупом, очень даже.

– Какой диагноз? – хлопнула длинными ресницами подавальщица.

– Страшный. Он переел сладкого и теперь мучается. И те, кто с ним сладкое ели, тоже пострадали. Отравились, знаете ли, сильно!

Девушка отшатнулась от меня, видимо решив, что я душевнобольная, и сбежала куда-то восвояси, так и не приняв заказ.

Не знаю, что нарисовало ее воображение, зато я была спокойна – она останется жива.

– Чарльстон, ты в своем уме? – прошипел преподаватель. – Ты что несешь? Какой диагноз?!

– Я в своем, а вот вам стоит задуматься. Вы ведь уже поняли, что кто-то убивает девушек, с которыми… Ну, вы поняли! До тех пор пока не разберетесь с этим “дохинай-недохинай”, о походах по девушкам забудьте! Я вам не позволю!

– Не позволишь? – недобро оскалившись, ответил Фенир. – А знаешь ли, Элизабет, чем это аукнется? Ты же меня без ножа режешь! Может, я жить не могу иначе, спать спокойно и все такое. И какие тогда варианты?

Покачав головой, предложила на полном серьезе:

– Я вам колыбельную спою, если очень нужно будет! Но предупреждаю, голос у меня так себе.

– Избавь меня от этого! – раздосадованно откинулся мужчина на спинку стула. – Черт с ним, с твоим голосом. Может, даже к лучшему, что его у тебя нету. Я, знаешь ли, терпеть не могу девушек, которые отлично поют.

– Это еще почему?

– Везде чудятся потомки банши! Вот споет такая “во благо”, а потом разлом случится и всякая гадость с изнанки полезет.

– О, ну тогда вам точно ничто не грозит! Мне еще и гоблин на ухо наступил, от души станцевал там канкан и польку-бабочку.

Наши номера оказались поблизости. Точнее я сама попросила об этом. Виктор, если и удивился, то вида не подал.

Поднявшись к комнатам, он не остановился, не посмотрел, куда я пойду и что буду делать. Вошел к себе и… оставил дверь приоткрытой.

– Это для той подавальщицы? – распахнув ее полностью, спросила я. – Заходи, мол, милая, я в ожидании?!

– Дует, – ответил Фенир. – А у меня здоровье слабое. Закрой.

Я замерла на пороге, оглянулась на коридор, но вошла.

– Как погибли твои родители, Элизабет? – снова заговорил профессор, теперь меньше всего напоминающий балагура или разгильдяя.

– Так вы дверь для меня оставили, – поняла я. – Решили провести новый допрос?

– Решил, что ты не из тех, кто проходит мимо. Лучше сам тебя приглашу, чем ночью лежать и ждать, пока ты в окно ввалишься.

– Вы хам!

– Знаю. Скажу больше, меня в себе все устраивает. А тебя, Чарльстон?

– Меня в себе тоже все устраивает.

– Уверена? Зачем ты приехала на пепелище своего прошлого? Бросила лабораторию, нечисть, меня. Вдруг я там соблазняю очередную красотку? Кто проследит за мной в порту?

Я отвела взгляд, пожала плечами:

– У вас есть старший брат, он и проследит.

– На нем целая академия, пожалей его, Элизабет.

В голосе Фенира-младшего скользнула ирония, возмутившая меня до глубины души.

– Я вас не понимаю! – Всплеснув руками, шагнула к профессору, вглядываясь в его наглое лицо. – Вам не нравится моя навязчивость, но вы же сами поехали за мной следить, как только покинула академию. Радовались бы, что меня нет рядом. Нет! Приехали сюда, сопроводили до гостиного двора, просили прощения… Для чего все это? По-прежнему думаете, что я вызвала ту гадость, и ждете, пока оно придет ко мне?

Виктор улыбнулся:

– Ну, во-первых, Чарльстон, я не говорил, что твоя навязчивость мне не нравится. – Фенир поиграл бровями. – А во-вторых, ты ведешь себя подозрительно.

– Ничего подобного!

– Обиделась, – заключил он, улыбаясь еще шире. – А я, между прочим, быстро простил тебя за то вопиюще смешное обвинение в порту. Помнишь? Еще и от стирания воспоминаний избавил. Разве я не молодец?

– Вы ведете себя как мальчишка.

– Хорошо. Если начну вести себя как девчонка, сразу скажи – этого не хотелось бы.

– Я ухожу!

– Пока. Но помни, Чарльстон, моя дверь открыта для всех желающих войти.

– Это похоже на шантаж. Вы что же, думаете, я останусь в вашей комнате, с вами, на ночь?!

– Ни в коем разе, – он сделал огромные глаза, словно испугался, – я не заставляю девушек искать моей компании, Элизабет. Но, раз уж тебе так важно, чтобы я провел ночь в гордом одиночестве, не воспылав страстью по одной из местных дам, ответь на пару вопросов.

– Значит, все-таки шантаж.

– Я бы назвал это услугой за услугу. Итак… Почему ты уехала из академии, взяв лишь сумку с книгами?

Я хотела послать Фенира на изнанку и выйти, но внезапно подумала, что он прав: мое поведение выглядело довольно странно. А ведь именно женщин Виктора убивают. Потому его интерес вполне оправдан, в отличие от моего…

Обняв себя за плечи, я кивнула собственным мыслям и подошла к окну, вглядываясь в далекое небо и не видя его. Воспоминания уносили меня гораздо дальше, в прошлое.

– Мои родители погибли в пожаре, – заговорила тихо, – и я до сих пор в это не верю. То есть я видела их тела, они абсолютно точно были мертвы. Но мой разум отказывается хоронить единственных родных людей. Смирись я с их гибелью, пришлось бы принять и то, что в целом мире я теперь одна. Это страшно, знаете ли. Страшно сознавать, что среди сотен тысяч людей нет ни одного по-настоящему близкого. Пять лет назад я точно не была готова к этому и потому придумала себе другую правду. Альтернативную. В ней мои родители живы и ждут в нашем имении новостей от меня. Любят, волнуются, ждут писем…

– Ты писала им письма?

– Пишу до сих пор. Потом сжигаю. – Я обернулась, и оказалось, что профессор обосновался прямо за мной.

– Неплохо придумано, – сказал он без тени того самого ненавистного мне сочувствия, коим были пропитаны речи других людей, когда они говорили о моих родителях.

– Да, придумано хорошо, – согласилась я, – но пришло время взрослеть. Я вернулась на учебу, увидела ту нечисть в лаборатории, немного напугалась и решила, что хочу посетить имение. Пора признать, что я осталась одна, и принять это. Вот и все.

– Да. Плохи наши дела, – сделал вывод Фенир.

– Почему это? – не поняла я.

– Потому что ты, Элизабет, не годишься на роль обиженной мною любовницы. А я надеялся, что распутал этот клубок. Но самая большая травма в тебе – это страх одиночества. Если бы ты и вызывала кого-то, то меня бы оно не касалось. Придется искать дальше. Обидно.

– Ну простите, – с деланным сожалением попросила я, – жаль вас разочаровывать, но ничего не поделать. Теперь я могу уйти к себе?

– Можешь. Если хочешь. Или оставайся, и я докажу тебе, что вдвоем коротать ночи веселее.

– Это предложение руки и сердца? – уточнила я, мило улыбнувшись. – Вы ведь помните, что разговариваете с леди?

– Идите, Чарльстон, и поскорее. Я запру за вами дверь, – недовольно пробубнил Фенир.

Он махнул мне рукой, и я собралась уйти, когда лицо профессора исказила гримаса боли.

– Да вурдалак меня побери! – выругался Фенир, сгибаясь пополам.

– Что с вами? – замерев рядом, я растерянно смотрела на то, как он с остервенением сдирает с себя ботинки.

– Знал бы я… – прокряхтел Виктор. Освободив ноги от обуви, он сел прямо на пол и стал массировать ступни. – Просто напасть какая-то. Ноги болят так, будто сто лет в деревянных колодках проходил.

– Это после того вторжения в Хольмуде?

– Это недавно, Чарльстон! И никак с вторжением не связано. Иди уже, не стой. Сейчас приступ пройдет, и я снова начну приставать с вопросами, будь уверена!

Я покачала головой и села рядом.

– У вас пальцы словно судорогой сведены.

– И в кого ты такая наблюдательная? – огрызнулся Фенир. – Спокойной ночи, Чарльстон!

– Хорошо-хорошо, не рычите! – Я поднялась и пошла к двери. – Просто хотела предложить позвать лекаря.

– До завтра! – было мне ответом.

Я вышла из комнаты, прошла в свои апартаменты, зеркально напоминающие Фенировские и, закрывшись, почувствовала новую сильнейшую волну одиночества. Увидеть разрушенное имение оказалось мало. А может быть, я еще недостаточно повзрослела? Присев у небольшого столика, я вынула из сумки писчие принадлежности, обмакнула перо в чернила и вывела первые слова на бумаге: “Здравствуйте, дорогие мама и папа…”

* * *

Меня разбудил стук в дверь. Кое-как раскрыв глаза, я уставилась в окно, за которым уже рассвело, и удивилась, как же могла столько проспать.

– Кто там?

– Вставай, Чарльстон. Солнце уже высоко, а звери в академии голодают, они уже пропустили первое кормление.

Я еле оторвала голову от подушки и тут же рухнула обратно. Изверг, ей-богу, изверг. Чтоб он сквозь землю провали…

Но на полуслове я осеклась. Мало ли, зная, что мой дар опасен разрывами, могла и накликать ненароком.

– Встаю, – отозвалась я. – Пять минут.

– Три, – раздалось из-за двери. – Я уже заказал завтрак и жду тебя внизу.

Чувствуя себя будто призывником в королевскую гвардию, я поднялась, умылась, причесалась и надела платье. И все это в рекордно быстрое время. Хоть часов в комнате и не было, но я пребывала в уверенности, что в отведенные три минуты уложилась.

– Десять! – заявил Фенир, пряча в карман часы, когда я спустилась. – Вы удивительная копуша, Элизабет.

– Имею право, – пробурчала я, присаживаясь напротив. – И вообще, а разве лаборантам не положены выходные? Я должна иметь право на сон хотя бы два раза в неделю.

– Дайте-ка подумать, – протянул Фенир, постукивая себя по подбородку. – Жрать нечисть хочет каждый день, и если у тебя будут выходные, она рискует погибнуть от голода. Такой ответ устроит?

– Нет, – покачала головой я. – В противном случае вам надо было искать раба, а не лаборанта.

Фенир уже набирал побольше воздуха в легкие, чтобы ответить мне чем-нибудь особо колким, но в этот момент со стороны стойки что-то загрохотало, раздался хлопок и повалили клубы дыма.

– Интересненько, – развернулся в ту сторону Фенир и с видом увлеченного зеваки уставился, как носится вокруг стойки хозяин постоялого двора.

– Дора! – звал он кого-то. На крик прибежала женщина, которую мужчина принялся отчитывать. – Ты же уже вызывала специалиста. Мы отвалили ему уйму денег, и где результат? Проклятые пикси опять не дают нам покоя!

– Мистер Томсон, – отмахиваясь от клубов дыма, запричитала женщина. – Маг заверил, что изгнал нечисть. Но мы можем позвать его еще раз. Уверена, если это его недоделка, он обязательно исправит.

– О наивная баба! – хватаясь за голову, провыл хозяин таверны. – Этот шарлатан только деньги тянет, ни черта он не может.

В этот же миг раздался второй взрыв, уже на кухне, загрохотала посуда, и дыма стало больше.

– Кажется, завтрака не будет, – мрачно заметил Фенир. – Что ж, не люблю дорогу на голодный желудок, но, видимо, придется ехать так. Вставай, Чарльстон.

– Что? – удивилась я. – Вы же слышали. Этих людей донимают пикси, помогите им.

Фенир обвел меня мрачным взглядом.

– У них тут свой маг есть, пусть к нему и идут, – отмахнулся он, вставая со стула и подхватывая плащ.

Я же осталась стоять столбом.

– Им надо помочь, не хотите вы, так я сама попытаюсь, – упрямо топнула ногой, на что преподаватель обернулся и насмешливо вскинул бровь вверх.

– А допуски на магию второго порядка у тебя есть? – въедливо поинтересовался он. – И вообще, ты что, сестра милосердия? Тебе больше всех надо, что ли?

Я только развести руками смогла. Допусков, само собой, у меня не было, иначе бы я не вернулась за дипломом в академию, но это не означало, что я не могу попытаться.

– Послал же гоблин помощницу, – бросая плащ обратно на стул, пробурчал Фенир и направился к хозяину таверны, который полотенцем пытался сбить мелкие языки пламени с дверного косяка. Преподавателю хватило щелчка пальцами, чтобы огонь погас. – Итак, что тут у вас с пикси? Рассказывайте, мистер Томсон.

Мужичок удивленно хлопнул глазами, но быстро сообразив, что перед ним маг и немалой силы, принялся излагать.

– Совсем одолели черти, то бишь писки. Покоя не дают. Они в соседнем лесу жили, пока его не вырубили, так они сюда перебрались. И теперь дня не проходит, чтобы не пакостили. То воду попортят, то у постояльцев вещи воруют, а теперь вот – взрывать все начали. Они хотят меня разорить!

– Сомнительно, – отринул такую версию Фенир. – Нечисти обычно и дела нет до человеческих денег. Тут, скорее, в другом дело. Подкармливать пытались?

– Вот еще, – фыркнул хозяин. – Я, как только вырубку леса начали, сразу смекнул, куда эти твари переселятся, сразу ловушек наставил.

Фенир хитро прищурился.

– И как, много поймали? – с иронией поинтересовался он.

– Ни одного, – с грустью ответил хозяин. – Пикси хитрые! Могли и не купиться. Хотя вечно гремят, пыхтят, вредят!

– Или это не писки. Если есть молоко, несите. Будем выманивать вашу нечисть, – распорядился Виктор и повернулся в мою сторону. – Чарльстон, иди сюда, любительница нечисти, ты мне нужна.

– Я?

– Ты-ты, или тут где-то другая Чарльстон? Давай шевели юбками.

Через пять минут мне в руки вручили миску с теплым молоком и снабдили инструкциями.

– Если я правильно предполагаю, то к мужчинам эта сущность никогда не выйдет. Твоя задача ходить и подзывать его.

– Кого его? У него хоть название есть?

– Есть. Ты, главное, голыми руками не трогай, когда выйдет.

В следующие полчаса я ходила по постоялому двору, заглядывая в каждый угол и непонятно кого подзывая. За мной по пятам следовал Фенир и давал подсказки:

– Ласковее. Больше любви в голосе, Элизабет. Ей-богу, ты как будто ни разу не имела дела с мужчинами. Нежнее, Чарльстон, еще нежнее.

Когда желание надеть миску с молоком на голову Фениру выросло до уровня Арьпийских гор, в одном из углов послышался шорох. Я замерла, затих и Виктор за спиной.

– Иди сюда, смелее, – проворковала я непонятно кому, глядя в темноту.

Там тотчас же, на уровне чуть выше пола, зажглись два бирюзовых глаза.

– Я тебя покормлю, – продолжала сыпать обещаниями я, ставя миску на пол. – Вку-усным молоком.

Существо двинулось ко мне, при этом издавая достаточно громкий топот и странный звук фырканья.

Когда из темноты высунулся черный носик, а затем и сама нечисть, я глазам не поверила. Ежик, самый натуральный, только с глазами неестественного цвета и призрачными иголками сантиметров тридцати.

Еж подошел ближе, недоверчиво оглядел меня, даже обошел кругом, пару раз зацепив иглами подол платья. В местах, где он коснулся меня, оставались небольшие пропалины, от чего желание погладить милейшее создание тут же испарилось. А вот Фенира оно будто бы не замечало.

Лишь убедившись, что я не представляю угрозы, нечисть подобралась к молоку и принялась жадно лакать.

– Урхин, – произнес Виктор, выходя из-за моей спины. – Нам поразительно везет на редкие виды, Элизабет. Буквально липнут они к тебе.

– Почему сразу ко мне-то? – возмутилась я. – Это за вами какая-то дрянь следует.

– Может, и ко мне, – согласился Виктор, присаживаясь рядом с ежом и протягивая к нему руку.

Я уже думала испугаться – сейчас как сожжет преподавателю руку, но ничего не произошло.

Неопалимый Фенир во всей своей красе на удивление ласково погладил ежика по иглам, пока тот, фыркая от удовольствия, поглощал молоко.

– Все же надо почаще ездить по периферии с лекциями, – бормотал себе под нос Виктор. – Ну как можно спутать пикси и урхина? Это же два разных вида, первые вредные, вторые… вторые тоже вредные, но иногда бывают полезны. Хозяин двора полный идиот, что настроил его против себя.

Я вскинула брови вверх. Неужели я ослышалась и Фенир не плюется желчью, говоря о нечисти?

– И чем же полезны урхины?

– Охраняет хозяина и его дом от внешней злобной магии, иногда даже может найти ее источник. Эдакая поисковая собака в мире нечисти. Другое дело, что мужчин не очень любит и на глаза выходит обычно только к женщинам. Хотя этот вроде смирный. – В доказательство Виктор погладил его еще раз по иголкам, а потом даже подхватил под пузо, будто котенка, и усадил к себе на руки. – Кажется, он согласен переехать из этого места в другое, туда где точно будут кормить!

Я радостно кивнула, но тут же загрустила, понимая – нам не дадут забрать урхина с собой. Все-таки нечисть занималась вредительством, а потому подлежала уничтожению на глазах пострадавших, если они того потребуют.

Это несказанно печалило.

– Спасибо вам, господин! – раздалось радостное от хозяина гостиного двора. – Что б мы без вас делали!

– Сгорели бы, – припечатал слишком прямолинейный Фенир. – Урхин терпеть не может неуважительного отношения, и в ярости он страшен. Можете мне поверить.

– Ох! Я верю. Скорее уничтожьте его.

Я ужаснулась, но сказать ничего не успела. Опередил Фенир:

– С вас тридцать золотых, и я все сделаю в лучшем виде.

– С кого? – не понял хозяин заведения.

– С вас, милейший. Тридцать.

– Золотых?

– Вы правильно расслышали.

– Да вы с ума сошли!

– Пока нет, но многие из тех, кто видел меня разочарованным, отзывались так же. Так что давайте до этой моей грани безумия доводить не станем. К слову, в оплату входит поимка нечисти и ее истребление. Просто поимка обошлась бы в 2 золотых, но вам важно получить тушку зверюшки.

Фенир плотоядно оскалился.

– Но у нас нет таких денег! – отступая, сообщил хозяин заведения. – Помилуйте, господин.

– Тогда зачем вы просили о помощи?

– Я не просил!

– Чарльстон, он говорит, что помощь не была нужна. Тогда какого тролля мы полезли в это дело?

– Ослышалась, – покаянно подыграла я профессору. – Показалось, мужчина жаловался на нечисть, от которой нет спасу.

– Показалось ей! Ладно, держите вашего урхина…

Профессор погладил ежика напоследок и развернулся, словно собирался уйти.

– Нет! – всполошился хозяин гостиного двора. – Я… Хорошо, я заплачу. Два золотых. А истреблю это сам!

– О! Вот это разговор. – Фенир снова воспрянул духом. – Эдак мы хорошо развлечемся! Присаживайтесь, Чарльстон, поближе к выходу, посмотрите, как урхин истребляет нападающих. Скоро здесь будет жарко.

Трактирщик побледнел, а его жена и вовсе едва не села мимо скамьи, сползая по стеночке на ощупь.

– Послушайте, – не выдержала я. – Давайте мы просто заберем урхина с собой? Конечно, я понимаю, что вам придется испросить разрешение у ректора на нового питомца для лаборатории, да и кормить его, скорее всего, придется за свой счет, ведь бюджет не резиновый…

– Зрите в корень, Элизабет! – кивнул довольный Фенир. – Зачем мне эта головная боль? Разве что…

– Что? – с готовностью подскочил к нему хозяин двора.

– Написали бы вы благодарственное письмо на имя ректора Карингтонской академии, мол, спасибо Виктору Фениру за избавление от лютого монстра…

– И его помощнице, Элизабет Чарльстон, – напомнила я.

– Ее тоже можно упомянуть, – согласился профессор. – Очень уж у нас эти бумажки уважают. Справитесь, милейший?

– Так конечно, господин хороший! Все сделаем в лучшем виде! Так и напишем, что бескорыстно истребили жуткую тварь!

Профессор недовольно цыкнул после слова “бескорыстно”, но, подумав пару секунд, махнул рукой:

– Ладно. Тогда просто упакуйте нам завтрак с собой и напишите сегодня же. Я прослежу.

– Это мы всегда пожалуйста! Это быстро! Вы только держите гадину при себе! – засуетился хозяин заведения.

– Нельзя так говорить о моей помощнице, хоть она и женщина, да и характер не очень, но все же… – покачал головой Фенир.

– Но я про нечисть! – обалдел хозяин гостиного двора.

– Ох, тогда не страшно, – оскалился профессор, при этом, клянусь, в его глазах плясали самые настоящие смешинки. – Несите завтрак и наймите извозчика, мы готовы избавить вас от своего присутствия.

Глава 11

Спустя несколько десятков минут мы с профессором уже тряслись в карете, направлявшейся к академии. Я держала в руках свою сумку и завтрак, а Фенир наглаживал урхина. Взгляд профессора был устремлен куда-то мимо моего правого плеча, прямо в прошлое. О чем он думал, я не знала, но отвлекать его не хотелось. Тем более что сама размышляла на тему превратностей судьбы.

Итак, Фенир решил, что я вызвала дохинай, а затем испугалась, что меня раскусят, и сбежала. Поэтому он последовал за мной, и теперь мне приходится вернуться в академию. В комнату, из которой я сбежала после страшнейшего из видений, где я погибала, проваливаясь на изнанку мира.

– Я хочу переселиться, – заявила вдруг, даже раньше, чем сама осмыслила, что говорю.

Профессор моргнул, ошалело осмотрелся вокруг, хмуро воззрился на спящего урхина и наконец переключил внимание на меня.

– Ко мне? – спросил без тени улыбки.

– Почему это к вам? – не поняла я.

– Потому что я могу решать только насчет предоставленного мне жилья. Академия выделила мне дом на территории, и там весьма неплохо.

– Я не прошусь к вам в дом.

– Во все другие места переселяет завхоз, – пожал плечами Фенир. – Если бы не знал, что в нем нет ни капли магии, заподозрил бы, что он из гоблинов. Тот еще… А, собственно, зачем тебе переезжать? Не поделили с соседками молодого человека?

Я молча поджала губы.

– Признавайся, Чарльстон, что там у вас случилось? С кем ты живешь?

– С травологом и ведьмой.

– Ну, вполне неплохо. У меня в свое время были в соседях два некроманта – вот где засада, скажу я тебе! Они вечно пытались кого-то упокоить, а потом оживить. Я о живности помельче, разумеется: насекомых, мелких грызунах… К концу учебы они поднаторели, и у нас жили несколько весьма приличных зомби: ворон, несколько котов, пара крыс…

– Фу!

– Сначала “фу”, а потом привыкаешь.

– Я не хочу привыкать, мне нужна отдельная комната. – Раз уж я не могла рассказать Фениру правду о своих способностях и видениях, решила играть роль капризной девушки. – Я – леди и не хочу жить с девушками из простых семей. Даже если у них неплохой магический потенциал.

Профессор прищурился, “включая” свой особый взгляд, и мне сразу стало неловко лгать и притворяться.

– Значит, леди? – переспросил он.

– Да. – Я сглотнула и передернула плечами. – Мне… нужна своя комната.

– В академии в этом году нет лишних мест, даже перебор получился, насколько я знаю. – Фенир постучал длинными пальцами по сиденью, обдумывая что-то, а затем заявил: – Нет, пока вариантов не находится. Но оставь заявку в ректорате – уверен, после первого триместра непременно кого-то отчислят, тогда и места освободятся. А пока потерпи простолюдинок рядом. Сможешь?

И снова мне показалось, что он смотрит странно: не то с насмешкой, не то с подозрением, а скорее – со смесью того и другого вместе.

– Смогу, – ответила тихо, чувствуя, как страх снова пробирается под кожу ледяными щупальцами.

– Я посодействую, – уже без тени насмешки сказал Фенир, – чем смогу, так сказать. А пока немного вздремну. Всю ночь глаз толком не сомкнул.

– Вы что, пустили к себе кого-то?! – всполошилась я, вспоминая о девушке, строившей ему глазки с вечера.

– Да тьфу на тебя, Чарльстон, – буркнул профессор, – ноги у меня разболелись – сил нет. Может, и правда старею? А? Только к утру отпустило, зар-раза.

Я задумчиво посмотрела на дорогие кожаные ботинки Фенира. И вспомнила страшненькие сапожки, сшитые для Лапушки одной ведьмой… Там еще трусы шли в комплекте!

Взгляд невольно метнулся к пуговицам брюк профессора, и я сразу покраснела.

– Элизабет, – тихо позвал меня попутчик, – хотел бы я знать ход ваших мыслей. Вот прям пару лет жизни отдал бы за такой подарок.

Я отвернулась, сказав лишь одно:

– В них нет ничего интересного. Отдыхайте, профессор. Я, в отличие от вас, спала как младенец.

Он не ответил, но какое-то время продолжал смотреть на меня своим невозможным пугающим взглядом, будто и правда знал мои сокровенные тайны и ждал только признания.

* * *

Случилось невиданное.

Когда я заходила в комнату, соседки впервые на моей памяти не пытались убить друг друга. Скорее наоборот.

Хельга и Виктория со свойственным всем девушкам любопытством разглядывали картонную коробку, перевязанную сверху простой лентой. Она стояла посреди комнаты, и обе девушки с опаской кружили вокруг нее, то и дело зачитывая проверочные заклинания.

– О, – удивилась Хельга, завидев меня. – Ты же сказала, что до понедельника не вернешься.

– Так получилось, – пожала плечами я, направляясь к своей кровати и оставляя там сумку. – А это еще что такое?

Я кивнула в сторону коробки.

– А это загадка, – ответила уже Виктория. – Нашли под дверью комнаты утром. Ни подписи, ни опознавательных знаков. И открывать страшно.

– Да-да, – покивала Хиткович. – Тут даже я вынуждена согласиться, с “этой” ведьмой. Подозрительно это все. Вдруг внутри что-то очень опасное. Магистру Ризмар вот тоже вечно какую-то гадость присылают, она даже на письма не отвечает. В свете этого я бы не открывала коробку.

– Ризмар – зануда, – парировала Виктория, глядя на меня. – А мы две красотки-девицы. Ну ладно, три, если считать Хельгу по половым признакам. И я обследовала коробку, не нашла ничего опасного. Думаю, можно открывать.

– Может, лучше позвать кого-то из преподавателей? – Я впервые за долгое время была согласна с Хельгой.

Все же встреча с невиданной нечистью произвела на меня впечатление, и теперь я собиралась быть осторожной.

– Ой, и ты туда же, – отмахнулась Стоун, подходя ближе к “грузу” и развязывая бант.

Я даже зажмурилась в этот момент, почему-то казалось, стоит только коробку раскрыть, как сработает какой-нибудь механизм и она взорвется.

Но вместо этого прозвучал восторженный писк Виктории.

– Ой, девочки! – взвизгнула она, выуживая изнутри конвертик и коробку конфет. – Да тут же тонна сладостей.

Опасливо взглянув внутрь, я лишь убедилась в том, что кто-то скупил половину кондитерской лавки и прислал в нашу комнату. Тем временем Виктория раскрыла конвертик и теперь запищала от радости еще громче:

– “Дорогая Виктория, – начала зачитывать она. – С тех пор как я тебя увидел, моя душа не может найти покоя”… О господи, девочки! Это же от Лапушки! … “Твой образ всюду преследует меня и днем, и ночью, я не могу найти себе места. И подойти сказать тебе о своих чувствах тоже не могу. Поэтому я предпринимаю отчаянную попытку написать тебе это письмо. Прими этот скромный дар в знак моего расположения к тебе”.

Виктория взвизгнула еще раз, подхватила на руки Лапушку и принялась радостно носиться по комнате, прижимая к груди записку.

– Работает! Вы видите? Работает магия! Он скоро будет мой!

– Э-э-э, – я попыталась аккуратно вставить хоть слово в поток радости соседки. Потому что Фенира видела не далее как пять минут назад, когда мы вдвоем приехали в академию. И он ну никак бы не смог прислать коробку Виктории под дверь хотя бы потому, что был несколько последних часов со мной, а сейчас устраивал урхина на новом месте.

– А если это не он? – озвучила мой вопрос Хельга. – Подписи же нет.

– Что значит не он? – остановилась Виктория, замирая на месте и вопросительно глядя на Хиткович. – Кто же еще? И вообще, отстань! Ты просто мне завидуешь! Кушай лучше конфетки!

С этими словами она вытащила из коробки горсть шоколадных и щедро сунула Хельге в руки. После то же самое повторила и со мной…

– А ведь Хельга права, – очень осторожно начала я, заодно припоминая проблемы Фенира с ногами. – Вдруг это не Лапушка прислал. Как вообще эта кукла работает? Может, она срикошетила в кого-то другого?

Теперь волком посмотрели еще и на меня. Кажется, в голове Виктории я скоро поравняюсь по шкале “доставучести” с Хельгой.

– Так вам и сказать, как она работает. Ни слова не дождетесь, пока я патент не получу. Но то, что это все делает Лапушка, я вам докажу. Вот за обедом или ужином. Главное – нам снова увидеться с ним, и тогда все будет.

Рыжая самодовольно прищурилась и, довольная неким планом, созревшим в ее голове, уселась за стол, записывать что-то в свой блокнот.

“Блажен, кто верует” – всплыл девиз прихожан из церкви Гоблина, и я решила не лезть к Виктории с разоблачительной речью. Пусть лучше сама убедится, что Фенир тут ни при чем, и потом уже ищет своего таинственного поклонника сама.

* * *

До обеда все занимались своими делами. Я читала газету, Хельга – учебники, а Виктория подбирала в гардеробе сногсшибательный наряд, наводила марафет и вообще готовилась производить впечатление.

В момент выхода из комнаты она блистала. Фактически и буквально, потому что косметики и вечерних теней на ней было столько, что хватило бы зашпаклевать центральную стену академии, а заодно трещины на воротах замка.

Да и платье рыжая выбрала самое что ни на есть вопиющее.

– Я думаю, это неприлично, – скривившись, высказала свое мнение Хельга. – У тебя же грудь вот-вот вывалится. И попа, ее же почти видно. Ни в одном варьете нет таких коротких юбок. Того и гляди задерется вверх.

– Ничего, я ее придержу, – уверила нас Виктория и двинулась за порог.

Мы с Хиткович следовали метра на три дальше, не теряя “красотку” из вида. С одной стороны, вроде бы в и стенах академии ничего не должно ей угрожать, а с другой – вот точно же нарвется на неприятности.

– Я слышала, что ее бабушка деда приворожила чем-то подобным, – внезапно поделилась секретом Хельга. – Такая любовь, говорят, была, только помер он рано. На магическом вскрытии сказали, что из-за длительного воздействия приворотного зелья. Бедняга его годами потреблял.

– Ужас какой, – округлила глаза я. – Выходит, ее бабулю посадили?

– Нет, конечно же. У их рода денег куры не клюют, парочка хороших адвокатов – и никаких проблем. Уже сотый год ведьме пошел.

– Получается, если все об этом знают, то Виктория тоже в курсе и все равно пытается кого-то приворожить.

Хиткович кивнула.

– Правда, стоит отдать ей должное. Она утверждает, что Лапушка не имеет побочных действий для объекта, но я уже не уверена. Судя по той записке, писал ее душевнобольной.

– Только не говори, что ты тоже думаешь, что это Фенир в нее влюбился.

Пусть и с неохотой, но Хельга неопределенно пожала плечами.

– Кто же его знает…

К этому моменту мы уже добрались до столовой.

Блистательная Виктория вплыла в нее, аки лебедь белая, я и Хельга вошли туда мышами серыми. Почему серыми? Потому что на нас никто не смотрел. Все взгляды как-то совершенно незаметно сошлись на нашей соседке.

Вначале замолчали студенты, кто был поближе, затем шепотки добрались и до преподавательских столов.

– Мисс Стоун! – возмутилась всегда спокойная леди Вильсон, поднимаясь со своего кресла. – Что вы себе позволяете, появляясь тут в таком виде? Это возмутительно!

– Немедленно покиньте зал, – вторила ей недавно выписанная из больничного крыла историчка Ризмар. – Вернетесь, когда переоденетесь.

– Прошу прощения, – улыбаясь во все зубы, начала Виктория. – Но сегодня воскресенье, последний выходной, и по уставу академии студентам разрешен свободный стиль одежды. Я ничего не нарушаю.

Возмущенные преподавательницы повернулись в сторону местного завхоза.

– Мистер Румпи, вы, как знаток устава, должны…

Но старикан, даже не отвлекаясь от еды, махнул на все рукой.

– Она права. В уставе нет ни слова о длине юбок в выходной день. Пусть носит, порадует глаза старику.

По залу пронесся шепоток уже девичьих голосов. Кажется, в следующее воскресенье академию ждал модный переворот.

Тем временем победившая битву за наряд Виктория двинулась к раздаче еды. Походка ее была грациозной, как у пантеры, шла девушка от бедра, вызывая у всех исключительно зависть.

Одна беда: Фенира на обеде пока еще не было. Он появился аккурат тогда, когда Виктории на поднос бухнули тарелку с картофельным рагу и выдали стакан компота.

Виктор как раз проходил мимо, когда Стоун начала громко возмущаться тем, что хотя бы в воскресенье меню студентов могло бы быть и поразнообразнее.

– Нет чтобы шоколадный торт! Полмира бы отдала за кусок легчайшего бисквита из лавки Борна.

Она так увлеченно об этом разглагольствовала, что “совершенно случайно” зацепила плечом и Фенира.

Тот мазнул по ней долгим взглядом. Подвис где-то в районе глубокого декольте, и пока Виктория наслаждалась эффектом, я что есть сил кашляла в надежде, что докашляюсь до здравого смысла ректорского брата.

Он даже обернулся в мою сторону, и готова была поклясться, узнал, если не с первого взгляда, то со второго, свою злую лаборантку.

– Ах, о чем это я, – проворковала притихшая Виктория. – Полмира за торт.

Фенир поднял взгляд на ее лицо, нахмурился и, после сделав шаг назад, скривился:

– Знавал я одну ведьму, у нее от сладкого зубы выпали и бока стали обвисать. Так что не переусердствуйте.

С этими словами он развернулся и совершенно равнодушно двинулся дальше к преподавательским столам.

Я же в этот момент совершенно определенно гордилась своим преподавателем. Кажется, только что он сотворил над собой невероятное волевое усилие. Ведь хорошо изучив Фенира, я прекрасно понимала, насколько сложно ему было оторвать взгляд от чьей-то красивой груди и посмотреть в глаза.

– У тебя что, бронхит развился? – в гневе набросилась на меня Вики, как только предмет ее стараний удалился.

Я “нарисовала” на лице совершенно искреннее недоумение и пожала плечами:

– Кажется, простыла, глядя на тебя. Бывает такое? Раздета ты, а холодно мне.

Стоун громко фыркнула.

– Такое ощущение, – поделилась мнением она, – что ты сама на Лапушку глаз положила и теперь дико ревнуешь.

Покачав головой, я забрала свою порцию еды и примирительно предложила:

– Давай не будем приписывать мне того, чего нет? Если хочешь, прогуляемся после обеда в город, угощу тебя тортом.

– Подлиза! Ладно, так и быть. – Стоун шла рядом с самым гордым видом. – Развеяться и правда не помешает.

Так мы и поступили.

Но сначала пришлось сбегать и накормить наш с Фениром зоопарк.

Нечисть встречала радостным клекотом, визгом, шипением и мяуканьем. И я поймала себя на мысли, что больше не только не боюсь их, но даже привязываюсь к каждой особи отдельно. Урхин уже спал в отведенной для него лично клетке и выглядел при этом вполне миролюбиво. Подлив ему молока, я вспомнила, с какой нежностью Фенир поглаживал опасные иглы, и невольно улыбнулась: не так безразличен профессор, как пытается казаться.

Альраун встречал меня радушнее других. Прижавшись ко мне, котик урчал, жмурился и перебирал лапками. Все негативные эмоции после нашего общения моментально улетучились, и я внезапно подумала, что если решу уехать навсегда, заберу его с собой. Вряд ли Фенир бросится на поиски одной шкодливой нечисти, а у меня всегда будет милый пушистый друг, забирающий грусть, освобождающий от печали…

Уже покидая лабораторию, я по привычке бросила взгляд на перо-самописец и замерла. На столе профессора появилось несколько папок, поверх которых лежал тот самый слепок ножа, что Фенир заполучил в порту.

Я сделала несколько шагов вперед, заставляя себя просто уйти.

Не мое это дело, что там у него в бумагах. Опасность меня не прельщает. Вот нисколько! И любопытство до добра еще ни разу не доводило…

Нет, не убедительно. Ноги сами развернулись к столу, руки потянулись к папке. Аккуратно раскрыв первую же из них, я увидела фотографию красивой женщины с неожиданно короткой стрижкой “под мужчину”. Брюнетка была запечатлена с серьезным лицом, но даже тогда уголки ее губ были чуть приподняты.

“Хельтруда Сомн, – прочла я ниже. – Владеет пятьюдесятью процентами акций спортивного клуба для женщин «Афродита», а также тридцатью пятью процентами акций газеты «Жизнь небезызвестных людей». Независима, умна, хитра. Потеряла магию во время провала в Хольмуде. Выжила в числе пяти человек, оставшись при здравом уме. До провала имела звание магистра травоведения, дар второй степени по поварскому искусству. После возвращения с изнанки полностью сменила род деятельности, став одной из первых женщин, управляющих компаниями наравне с мужчинами”.

Приписка карандашом гласила: “Виктор, все источники твердят, что магию она утратила полностью, но проверить нужно. Будь очень осторожен с этой женщиной”.

А дальше был ее адрес. Совсем рядом с лавкой Борна, куда мы собирались с Викторией. И память у меня, как назло, всегда была прекрасная, так что название улицы и номер дома сразу остались при мне…

Добираясь до своей комнаты, я усиленно пыталась забыть увиденное. Хватит! Спокойная жизнь – это очень полезно для здоровья. Так говорят. Не пора ли, собственно, проверить? Пусть Фенир сам решает свои проблемы, а я отправлюсь гулять с соседкой, дышать воздухом, сплетничать и… что там еще делают молодые красивые?

Однако планы снова рухнули! Стоило войти в комнату, как настроение мое упало, больно ударившись о паркет.

За столом сидела счастливая Стоун. В руках ее была ложка. На ложке торт!

– Из лавки Борна, – подтвердила худшие подозрения соседка. – От поклонника!

Она блаженно прищурилась, чмокнула губами и, открыв рот, заглотила порцию вкуснятины.

– Кто принес? – грустно спросила я.

– Не знаю, – ухмыльнулась Вики. – Оставили под дверью с запиской. За пару минут до твоего прихода.

– А вдруг торт с сюрпризом? – Я приблизилась и с подозрением посмотрела на нереально аппетитную выпечку. – Ты хоть проверила его на магические вмешательства?

– Брось! – отмахнулась Стоун, снова зачерпывая полную ложку торта. – Хватит завидовать. Садись и ешь рядышком! Фенир не стал бы меня травить.

Я промолчала.

Мне стоило это огромного труда, но сила воли в кои-то веки сработала.

Покосившись на куклу Лапушку, все еще запертую в костюме из чешуи дракона, невольно посочувствовала Виктору и его… конечностям. Не только ногам.

– Слушай, а ему не жарко? – спросила у Стоун, решив попытаться облегчить судьбу одного профессора хоть немного. – Может, сошьешь Лапушке что-то по погоде?

– Ты опять?! – взвилась Виктория, оглядываясь на творение рук своих. – Ему хорошо. А скоро будет еще лучше! Я вчера обряд провела на полную луну, так что теперь он точно прочувствует силу притяжения.

– Как бы он тебя не нашел раньше, чем прочувствует… – пробубнила я, отмахиваясь.

В конце концов, не мое это дело. Пусть Вики продолжает есть ложками торт от неизвестного, пусть Фенир мучается с ногами, а Хельга растит своих жутких соптимусов… Мне-то что?! Профессор обещал посодействовать переезду, но я и сама сиднем сидеть не стану – завтра же схожу к завхозу и напишу заявление о переселении.

И все. Гори оно все…

Меня повело. Схватившись за стол, я медленно присела рядышком, закрывая лицо ладонями.

– Что? – всполошилась Виктория. – Плохо?

– Мм, – как могла, ответила я. Голова раскалывалась на части, руки тряслись от слабости, в животе все скрутило тугим жгутом…

“Только бы не завыть”, – молилась я.

– Выпей. – Стоун убрала мою руку и сунула к губам стакан с какой-то мерзостью. – Лучше станет. Гарантия!

Решив, что хуже точно не станет, я выпила все до капли. И – о чудо – боль медленно начала отступать. Я опустила руки на стол и уложила на них свою несчастную голову, при этом пальцами нащупав какую-то бумажку. Хотела отодвинуть ее, но тут случилось нечто непредсказуемое, нечто новое и оттого страшное.

Перед глазами встала картинка: высокий брюнет с огромными синими глазами сидел на кровати и, положив на коленки бумажку, тщательно выводил левой рукой закорючки. Что именно писал Миртон Ениган, стало ясно сразу, как только я распахнула глаза и отдернула руку.

На столе, прямо передо мной, лежала записка от “таинственного поклонника” Стоун. Она гласила: “Торт для самой красивой девушки академии, для Вики. Твой обожатель”.

– Это что такое? – вслух пробормотала я. Взяв записку в руку, покрутила ее, даже понюхала, но видение не вернулось. Однако сомнений не оставалось – у меня открылась очередная способность. На этот раз из разряда ясновидения.

– Это от Фенира! – Стоун забрала письмо, прижала к внушительной груди, погладила, как родное. – Почерк, конечно, уродливый, зато сам он красавчик.

Я кивнула, не чувствуя в себе сил спорить. И тут же поняла, что в движения вернулась уверенность, да и в висках перестало стучать набатом…

– А что ты мне дала выпить? – опомнилась запоздало.

– Тайна! – припечатала Стоун. – Рецепт моей прабабушки. Зелье убойное, скажи? Она его для сына варила – тот очень болезненным родился, маялся вечно с головой. Потом, правда, все равно с ума сошел и на людей бросаться начал, но зато такой рецепт появился! У семьи на него патент!

Я поежилась.

– А с ума не от этого ли варева он сошел?

– Нет, что ты! Просто он был зачат под действием приворота, вот и… Но тут ничего не попишешь! Хорошо, что у прабабки еще трое детей было и род не прервался.

– Хорошо, – с сомнением подтвердила я.

Вики улыбнулась, и мне как-то сразу захотелось прогуляться. Ну не грела компания ведьмы, даже лояльно настроенной. Уж очень у Стоун настроение быстро менялось, того и гляди – новое проклятье заработаю.

– Уходишь? – удивилась соседка, заметив мои сборы. – А торт?

– Ешь сама. Я его понюхала и уже, кажется, немного потолстела. А ты ложками!..

– Это у нас семейное, – прихвастнула Стоун, снова усаживаясь за стол. – В нас жиры и углеводы не задерживаются. И грудь у всех женщин рода не меньше третьего размера.

– Ведьмы, – буркнула я, открывая дверь.

– Чего?

– Увидимся, говорю! – сказала громко, уходя.

В итоге ноги сами вынесли меня вначале во двор, а потом и за ворота. Раз никто не решился составить мне компанию на вечернем променаде, то я решила, что и в одиночку прекрасно прогуляюсь.

Погода выдалась чудесная, потому я просто брела по городу, смотрела на витрины, на людей и думала о чем-то своем. Немного задержалась у лавки готового платья, понимая, что было бы неплохо прикупить несколько новых нарядов.

А после шла дальше, все глубже погружаясь в собственные мысли. Улица за улицей, квартал за кварталом я вспоминала события прошедших дней, разговоры, свои видения…

– Поберегись! – раздалось откуда-то со стороны. Резко обернувшись, я увидела, как на дорогу выехал всадник. Он несся прямо на девушку, вышедшую из красивой высокой калитки. В ее руках была корзина, полная белья, закрывающая обзор. Одетая в форму горничной, она совершенно не смотрела в сторону надвигающейся гибели.

– А ну прочь, курица! – вопил всадник, несшийся на всех парах.

Но девушка с тяжелой ношей явно не восприняла это на свой счет.

Я сама не поняла как, но в три шага долетела до чужой служанки и, схватив за локоть, буквально выдернула из-под копыт ненормального седока!

Корзина с бельем при этом выпала из рук горничной прямо на мостовую, а всадник промчался дальше, костеря уже нас обеих.

– О боже, мисс! Что вы наделали?! – Спасенная вместо благодарности принялась охать и ошалело осматриваться: – Хозяйка меня теперь убьет! Ее простыни!

– Если бы вас сейчас сбила лошадь, убивать ей было бы некого, – хмуро отозвалась я. – Вы хоть видели, куда шли?

– Я? Я… – Девушка растерянно хлопала глазами. В итоге взгляд ее замер, устремившись куда-то за мою спину. Спустя пару мгновений она опустила голову и виновато заканючила: – Простите меня, миледи Сомн! Я так виновата! Белье…

Услышав фамилию, я вздрогнула и медленно обернулась.

Ровно за моей спиной стояла строгая дама в идеально сшитом черном платье. В руках она держала зонт-трость, на который опиралась. Совсем как это делали мужчины! Полы ее шляпки с короткими полями были украшены темно-синими розами и низкой вуалью, а к воротничку была приторочена очаровательная брошь в виде бельчонка с орехом. Орех, к слову, был выполнен из бриллиантов, насколько я могла судить. А глаз бельчонка – изумруд. Мило, ничего не скажешь.

Пока я рассматривала даму, та занималась тем же в отношении меня, при этом бросая своей горничной следующее:

– Ты должна благодарить эту леди за спасение, Мэри! Я видела, как она буквально выдернула тебя с того света.

– Ну что вы… – скромно потупилась я. – Вы преувеличиваете.

Я говорила, а в голове одна другую сменяли параноидальные мысли. Как в огромном Карингтоне мне удалось столкнуться именно с Хельтрудой Сомн? Что это за магия такая?

Едва заметно я скосила взгляд на табличку ближайшего дома, из калитки которого и вышла горничная. Мои догадки сразу подтвердились: как бы я себя ни убеждала, но ноги сами привели по адресу, указанному в папке Фенира!

– О нет, я никогда ничего не преувеличиваю, – тем временем ответила мне женщина. – Это слишком большая роскошь с моим рациональным складом ума. Так как вас зовут, милая? Кого мне благодарить за спасение этой невнимательной девицы?

Она едва заметно приподняла трость, ткнув кончиком в сторону своей служанки. Девчонку было жалко, и все же я надеялась, что случай станет для нее уроком: витать в облаках вредно!

– Мисс Элизабет Чарльстон, – представилась я и с удивлением заметила, как лицо леди Сомн изменилось.

Готова поклясться, мой ответ ее поразил.

– Случаем, не дочь Грегори Чарльстона? – спросила она.

Я рассеянно кивнула.

– Святой Гоблин! Какая удивительная встреча! – На строгом лице леди Сомн возникло некое подобие улыбки, такой же строгой, как и весь ее внешний вид. – Я знала вашего отца и многим ему обязана, мисс Элизабет. Могу ли я пригласить вас на чашку чая?

Первой мыслью было отказаться. Но, чуть подумав, я согласилась. Когда еще представится такой шанс подобраться к одной из выживших после разлома? Да и упоминания о моем отце интриговали.

– С удовольствием приму ваше приглашение, – улыбнулась я.

– Мэри! – окликнула леди служанку, собиравшую белье на мостовой. – Хватит там ползать! Брось эти тряпки, или ты действительно думаешь, что я стану спать на простынях, извалявшихся на брусчатке Карингтона?! Теперь ими разве что полы мыть. Иди немедленно в дом и принеси чай с марципановыми пряниками.

– Слушаюсь, миледи, – испуганно пискнула девушка, окончательно опуская взгляд и убегая в черный ход для прислуги, при этом забирая с собой полупустую корзину.

Меня же полностью увлекла в разговор леди Сомн.

Бодро подхватив под локоть, она уверенно повела меня к парадному входу, по пути вещая:

– У вас взгляд отца, Элизабет. Такой же умный и цепкий, сразу видно – далеко пойдете. Жаль, я не знала вашу матушку, уверена, она была достойной женщиной.

– Спасибо…

– Ничего, что я называю вас по имени, без этих светских прелюдий? Все время повторять “мисс Чарльстон” утомительно в моем возрасте, милая. Если позволите, могу я перейти на более простое “ты”? Это значительно облегчило бы нам жизнь. Правда ведь?

– Да, конечно, – не смогла отказать я, – если вам так удобнее, миледи.

– Для тебя можно просто – миссис Хельтруда.

Я кивнула, поражаясь силе внушения, свойственной новой знакомой. Она захватывала внимание целиком, полностью отбирая бразды правления в свои “слабые женские” руки с первых же минут общения.

В доме у входа нас уже ждал дворецкий, он же помог госпоже Сомн с зонтом и шляпкой. А я лишний раз убедилась, что передо мной та самая женщина с фотографии: об этом свидетельствовали темные короткие волосы, хваткий взгляд и полуулыбка, блуждающая на губах.

– Могу ли я узнать, что вас связывало с моим отцом? – уже в гостиной за чаем спросила я.

– Конечно. Хотя мне подумалось, ты могла быть в курсе той истории. Ты же слышала о Хольмуде?

– О разломе?

– Да, о нем. – Новая знакомая чуть поморщилась, повела правым плечом. – Тогда, как известно, выжило всего пять человек, и я одна из них. До инцидента я преподавала травологию в академии и была на очень хорошем счету. В доме есть масса наград… Хотя сейчас они пылятся на чердаке, чтобы не мозолить глаза и не напоминать лишний раз о той трагедии и ее последствиях.

– Последствиях? – переспросила я, заметив нежелание миссис Хельтруды говорить о важных для меня моментах. – Значит, вы выжили, но на этом история не закончилась?

– Так и есть. – Хозяйка дома снова повела плечом, после чего сказала холодно: – После возвращения от моего дара не осталось ни следа. Изнанка забрала из меня всю магию. Без остатка. Ты знаешь, об этом пишут в книгах – если кто и попадает на ту сторону, то назад он вряд ли вернется с прежними способностями. Вот и я… После курса реабилитации мне пришлось научиться жить в нашем мире заново, уже без дара.

– Мне очень жаль… – тихо произнесла я, нутром чуя, что тема для миссис Сомн болезненная.

– Не нужно меня жалеть, – одернула женщина. – Жалость – последнее дело, Элизабет! Она не только не помогает, а напротив – вгоняет в еще большую тоску, а после и в гроб! В те годы многие на мне поставили крест. Потеря магии для такой, как я, – это почти инвалидность. Однако твой отец так не считал.

– Мой отец? – Я вскинула брови.

– Да-да. У меня было небольшое наследство от родни, и Грегори, будучи по-настоящему хорошим человеком, помог мне его выгодно вложить. Многому научил, подсказал и, можно сказать, ввел в мир деловых мужчин. Было сложно – это правда, но меня трудности лишь закаляют! Теперь ни у кого в Карингтоне язык не повернется испытать жалость к Хельтруде Сомн!

Она заявила об этом гордо и вдохновляюще, так что даже у меня появилось желание вздернуть нос вверх и сейчас же идти покорять мир мужчин.

– Да что мы все обо мне, – отставляя чашку на стол, произнесла женщина. – Расскажи о себе, Элизабет. Твой отец часто упоминал о своей малышке. Гордился тобой без меры. Но после его смерти я слышала о тебе лишь обрывки…

– Смерть родителей несколько подкосила меня, – призналась я, опуская взгляд. Перед этой сильной женщиной мне вдруг стало стыдно сознаваться в собственных слабостях. – Путешествовала в Европии. Пробыла там пять лет, переезжая с места на место, искала себя.

– Нашла.

– Нет.

Миссис Хельтруда улыбнулась.

– А что насчет компаньонки? Ты путешествовала с кем-то? – вскинула бровь собеседница. – Не подумай, что я слишком консервативна, скорее даже наоборот. Я считаю, что в наш прогрессивный век женщина должна быть полностью самостоятельна, исключая некоторые мелочи, которые приятно получать именно от мужчин. Если понимаешь, о чем я…

Пусть и невольно, но мои щеки покрылись румянцем.

– Вижу, понимаешь, – подмигнула Хельтруда, тут же подзывая горничную, которая все это время стояла в углу в ожидании приказа. – Мэри, принеси еще чай!

Когда горничная исчезла, Хельтруда продолжила:

– Это чтобы не подслушивала. Вечно эта девчонка уши греет, я и взяла-то ее по рекомендации одного из кузенов – он покинул город, не найдя ничего лучше, чем уговорить меня принять в дом двух своих прежних слуг… Но это так, лирическое отступление. Раз уж мы заговорили о мужчинах, Элизабет, то как женщина женщине ты можешь мне сказать: у тебя уже есть покровитель?

Я еще больше смутилась. Тема была скользкая. О таких вещах в наших кругах даже намекать неприлично, а тут прямой вопрос…

– Не совсем понимаю, о чем речь, – пробормотала я, обдумывая план поспешного бегства.

– Да брось, – всплеснула руками миссис Хельтруда. – Я прекрасно знаю, как тебе тяжело одной, бедняжке, в этом обществе, заточенном под мужчин. Сама через это прошла и не всегда без помощи. Подсказали, куда вложить деньги, чтобы не прогадать. Познакомили с влиятельными людьми, нашли мужа в конце концов. Пусть изнанка будет ему пухом. А тебе есть кому помочь? Есть мужчина, который сможет посодействовать? Насколько понимаю, у тебя осталось имение, деньги на счетах. И все это просто простаивает?

– Да… – совсем уж растерялась я. – То есть… что касается имения – оно сгорело. Землю я не продала…

– Деньги должны работать, крутиться и приносить новые деньги, – авторитетно заявила Хельтруда. – А просто лежа на счетах, они имеют свойства заканчиваться.

– Уж не хотите ли вы мне предложить куда-то вложиться? – подозрительно спросила я.

– Гоблин упаси! Я же говорю, я слишком благодарна твоему отцу, чтобы впутывать тебя в мир финансов. Но вот найти для тебя прекрасного покровителя – вполне в моих силах.

– Ох, нет. Спасибо! – совсем уж растерялась я. – Мне вполне комфортно одной. Отношения… они все усложняют.

– Я тоже говорила, что мне не нужно, когда твой отец предложил помощь. А потом вышла замуж, удачно овдовела и теперь владею крупным бизнесом в городе, несколькими домами в Карингтоне и поместьем в Пошире. Так почему бы мне не помочь тебе и не вернуть тем самым долг твоему папе? Тем более что все так удачно складывается.

– Что именно складывается? – переспросила я.

– Очередное совпадение! Не далее как вчера вечером мне написал один старый знакомый. Захотел встретиться. Он холост, богат, имеет кучу полезных связей и весьма недурен собой. Идеальный кандидат в покровители для молодой леди!

– Но я не собираюсь замуж!

– Он тоже не собирается жениться! Вот видишь, как удачно?

– Вы не понимаете…

– Хотя по возрасту ему уже пора, – не дослушав, продолжила хозяйка дома. – Впрочем, ты сама могла бы убедиться, что человек он стоящий. Замуж и правда за такого не нужно, а вот для опыта и для пользы – прекрасный кандидат!

Я хотела категорически возразить, но этот момент в гостиную вернулась Мэри с подносом. Девушка бросала на меня любопытные взгляды, и я не собиралась говорить при ней ни слова, решив про себя, что пора покидать гостеприимное жилище.

Хельтруда Сомн если и была убийцей, то явно не девушек Фенира. Скорее наоборот, с ее подходом к жизни она бы всех мужчин поубивала, а оставшихся использовала, распределив по целевому назначению: для опыта, для удовольствия и для пользы.

– Я, пожалуй, пойду, – улыбнулась я женщине, – уже поздно. Поэтому спасибо за гостеприимство.

– Поздно для посиделок, но не для ужина, – улыбнулась мне Сомн. – Прошу, не принимай поспешных решений. Хотя бы взгляни, кто ко мне наведается. Он скоро придет, мы же пока можем прогуляться по моей оранжерее.

– Боюсь, вынуждена отказаться. – Я все же встала с кресла и подошла ближе к выходу из гостиной. Там, развернувшись спиной к дверям, лицом к хозяйке вежливо присела в книксене и еще раз произнесла: – Спасибо за прием, было приятно познакомиться, леди Сомн.

Стоило договорить, как где-то в глубине дома хлопнули входные двери: кажется, пришел долгожданный гость миссис Хельтруды, и я еще больше убедилась в том, что надо уходить поскорее, пока дворецкий не привел его сюда и вежливость не вынудила меня остаться.

– Что ж, твоя воля, – не без сожаления ответила женщина. – Но если понадобится помощь – обращайся. Любая помощь, Элизабет. Я добро помню.

– Спасибо, – уже в миллионный раз поблагодарила я. – Приятного вечера, миледи.

– И тебе, Элиза…

Договорить она не успела, за моей спиной появился кто-то, и на лице Хельтруды расцвела улыбка.

– Виктор! – пропела женщина. – Сколько лет, сколько зим.

При упоминании этого имени меня неприятно кольнуло догадкой, но, прежде чем я развернулась и увидела гостя, раздался до боли знакомый голос:

– Чарльстон?! Какого орка ты тут делаешь?

– Профессор, – я медленно обернулась, – какая неожиданность! А я-то думала…

Тут пришлось прикусить язык. Не говорить же ему, что собиралась убегать, потому как решила, будто серьезный претендент в женихи появится? Но Фенир на роль покровителя точно не годился – плохо миссис Хельтруда его знала. Потому как женщин этот герой-любовник мало того, что привык менять как перчатки, так еще и под смертельную угрозу близостью подводил. Нет, мне такого счастья точно не нужно.

– Так вы знакомы! – пропела тем временем хозяйка дома. – Как это мило! В таком случае, надеюсь, Элизабет передумает покидать нас? Ужин вот-вот накроют, а я пока с удовольствием послушаю историю вашего знакомства.

– Нет никакой истории, – отмахнулся Фенир. – Чарльстон – моя студентка. И помощница по совместительству. Вот и все.

– Угу, – улыбнулась миссис Сомн.

– Так и есть, – подтвердила я слова профессора. – Никакой истории. Просто учебный год…

– А помощница в чем? – вмешалась Хельтруда.

– За нечистью моей присматривать помогает, – объяснил Фенир. Потом оскалился нехорошо, и я сразу поняла – сейчас добавит какую-то гадость. Так и случилось. – Не смог ей отказать, как только увидел, как она владеет искусством полировки колб.

Я почувствовала, как скулы застилает легкий румянец.

Хельтруда, ничего не поняв, пожала плечами:

– В любом случае я рада, что мы поужинаем все вместе. Надеюсь лишь, что Элизабет не утомят наши разговоры про редкие неизученные виды растений.

Я вскинула брови. Фенир пояснил:

– Я назначил встречу с миссис Сомн, так как заинтересовался несколькими видами диких вьюнковых растений, а кто о них может знать больше?

– Это правда, – не без гордости подтвердила Хельтруда. – Хоть магия и утрачена, но знания и любовь к растениям неистребимы! Прошу всех к столу, в ногах правды нет!

Так и получилось, что который вечер подряд я провела в компании Виктора Фенира. И надо признать, в дальнейшем в доме миссис Сомн он вел себя галантно, воздерживаясь от неуместных грубых шуток и даже умудряясь делать милые комплименты нам обеим.

Расспросив о растениях, Фенир плавно перешел к воспоминаниям былых дней, откуда я поняла, что познакомились они с Хельтрудой после изнанки. Вспоминать провал никто из них не желал, но миссис Сомн несколько раз повторила, что Фенир вел себя как настоящий герой, и что такому мужчине действительно можно довериться.

В конце ужина мы все тепло попрощались и на радость миссис Сомн решили с профессором пройтись пешком до академии, не нанимая экипаж.

Какое-то время шли молча, пока Фенир не выдал сакраментальное:

– Не думал, что ты настолько недалекая, Чарльстон.

Голос его звучал зло и отрывисто, а губы, стоило договорить, нервно сложились в тонкую непримиримую линию.

Я, зная Фенира и встретив его у подозреваемой дома, ожидала оскорблений или угроз в свой адрес, но все же думала, он будет тактичнее.

– Не нужно хамить, – заметила тихо, при этом пытаясь все же выглядеть хоть немного раскаявшейся. – Наша встреча с миссис Сомн была сюрпризом. Я не собиралась лезть в ваши дела.

– Ты меня за дурака держишь? – Профессор фыркнул, всплеснул руками. – Уму непостижимо.

– Я вас ни за кого не держу. Просто так вышло.

– Сейчас я тебя прибью, Чарльстон. Руки так и чешутся.

– И вас накажут за убийство. Скорее всего – казнят. Оно того не стоит, держите себя в руках.

Фенир что-то прорычал. Тихо и зло.

Я покорно молчала, изображая оскорбленную невинность, и попутно заметила его хромоту. Она усилилась.

– Вы рыскали на моем столе, в моих документах, – Фенир обвиняюще ткнул в меня пальцем, – в нарушение всех правил и норм.

– Отчислите меня? – спросила я.

– Моя б воля, сделал бы лучше!

Я посмотрела с интересом.

– Отшлепал бы, – с самым серьезным лицом заявил преподаватель. – По самому мягкому месту. Этими руками.

– Это непедагогично, – усмехнулась я, нервно оправляя юбку. – Меня даже родители никогда не смели бить. К вашему сведению.

– Оно и видно, – кивнул профессор. – Хотя будь жив ваш отец и узнай он, куда вас несет, уверен, его взгляды изменились бы.

Я представила всего на мгновение, что это могло бы быть правдой. Будто отец жив. О, сколько бы мне нужно было ему рассказать! И он непременно нашел бы выход… Но отца нет.

Отвернувшись от Фенира, я промолчала. Вольно или невольно, но профессор зацепил струны, нашедшие отклик в моей душе. Он был прав, я рисковала зря. Я не должна была идти к миссис Сомн и сама это знала.

– Элизабет, – Виктор Фенир схватил меня за руку, заставляя таким образом остановиться, – что ты делала в том доме? Зачем пришла?

Я ответила без ужимок:

– Прочла адрес в папке, а потом гуляла, и ноги сами привели в нужное место. Это правда. Я думала о вашем деле, о погибших, об украденном ноже и сама не заметила, как оказалась там.

– А дальше? В дом тоже не поняла как вошла?

Я закатила глаза, желая послать профессора с его доставучестью в самые темные закоулки изнанки, но и тут сдержалась.

Пришлось рассказать ему о служанке миссис Сомн и о нашем знакомстве. Даже про план познакомить с будущим покровителем упомянула, желая хоть немного смутить наглеца.

Но разве такого смутишь?

– А что? – он сверкнул своими невозможно хитрыми глазами. – Я и правда богат, умен, влиятелен и все такое. Жениться мне не интересно, но если ты в поиске…

– Ох! Прекратите. – Я покачала головой и продолжила путь в одиночку, пока Фенир меня не догнал.

– А что не так? – ехидно улыбнулся он. – Ты ведь хотела переехать, а у меня большой дом…

– Дом не ваш, а академии.

– Фи, быть такой меркантильной, – возмутился Фенир. – Зато я в самом расцвете сил!

– Да вы хромаете на обе ноги, – напомнила я. – Это скорее закат, профессор.

– Так, Чарльстон, мы с тобой ушли от темы. – Виктор и сам прибавил шагу, не желая больше задерживаться в моем присутствии. – Напоминаю: в мои дела не лезть! Не то, обещаю, припомню тебе все! Особенно эти слова про “закат”! Отец не лупил, так я наверстаю!

– Не посмеете!

– Проверь меня, Элизабет!

Больше мы не говорили до самых ворот академии, где Фенир снова провел меня по своему пропуску, пожелал катиться к чертям и удалился.

Видела бы Хельтруда, кого мне в покровители сватала, ее бы удар хватил, честное слово!

Глава 12

Вся следующая неделя прошла на удивление спокойно. Каждый день я ожидала чего-нибудь этакого, что вновь станет бередить мой мирок, но подобно буре в стакане – обстановка утихала.

Возможно, виной были начавшиеся осенние дожди, которые нескончаемой стеной лились за окнами академии. Вода не утихала ни на минуту, лужи уже давно не уходили в землю, а грязь была такая, что на улицу без крайней нужды старались не высовываться.

Даже Хельга и Виктория перестали ругаться. В нашей комнате воцарился временный нейтралитет, благодарить за который, к слову, надо было “загадочного поклонника” Стоун.

Он заваливал свой объект воздыхания таким количеством сладкого, что оно уже не влезало даже в “не толстеющую” ведьму, зато внезапно пришлось по вкусу соптимусам.

Растения отрастили длинные стебли, которыми без труда таскали конфеты через всю комнату. Хельга от этого пришла в восторг и уже описывала феномен в своей работе, Виктория тоже не возражала.

– Пусть лучше сладкое едят, глядишь, не станут, как прошлые, душить меня ночью. И вообще, эти соптимусы даже милые, – как-то тайком поделилась рыжая соседка, пока Хельги не было рядом. – Один из них, представляешь, с рук сладости берет. Смотри. Цыпа-цыпа-цыпа.

На зов из ящика, полного зелени, вылез тонкий стебель и, шустро выхватив из ладони Виктории целый эклер, скрылся в зарослях себя любимого. Спустя пару мгновений только чавканье выдавало пиршество “сладкоежки”.

Я улыбнулась и позволила себе немного расслабиться. Зря.

В субботу вечером нас встряхнуло.

Я только вернулась из лаборатории с поздней кормежки нечисти; уже устраивалась поудобнее, чтобы почитать субботний альманах, когда двери с грохотом распахнулись и в комнату ввалилась бешеная Виктория.

– Да как он посмел только?! Неуд!!! Ты представляешь, НЕУД!!! – кричала она почему-то на меня. – Лапушка влепил мне пересдачу! И это после всего, что между нами было!!!

Я вскинула брови и открыла рот, чтобы оспорить последнюю фразу, но тут же закрыла.

– Ну? – заметила мой порыв соседка. – Что там? Говори!

– Просто хотела уточнить, что именно было. Между вами.

– Ну и вопрос! – Виктория негодовала. – Я ночей не сплю, сапоги из чешуи попы дракона ему шью, магию тоннами вливаю, а он? Неужели думает, что откупится сладеньким?! За неуд!!! Да он у меня землю грызть будет!

С этими словами Стоун бросилась к своей кровати, схватила куклу Виктора и принялась грозно трясти ею в воздухе. Мне даже страшно в этот миг стало. Не за игрушку, разумеется, а за оригинал Лапушки. Как бы ему голову ненароком не оторвало.

– Подожди, – попыталась остановить Викторию я. – Давай разберемся. За что именно ты получила такую отметку? Расскажи подробно, вдруг упустила что-то?

– За эссе, – немного остыв, ответила соседка. – Ну то, про банши, русалок и еще какую-то чушь.

Я кивнула. Сама-то я про дохинай писала и вроде как сдала вовремя, но оценку еще не видела. Ее магистр обещал выставить только в понедельник. Так почему Стоун в субботу уже в курсе неуда?

Это вопрос я и озвучила вслух.

– Потому что я ничего не писала, – совершенно буднично заявила рыжая. – Вот еще, напрягаться, если Лапушка и так мой. Он должен был поставить отлично просто так.

– Что, даже ради приличия и пары строк не выдала? – не поверила я, повторно роняя челюсть на пол.

– Пфф, я сдала чистый лист, – фыркнула она и тут же раздосадованно села на край кровати. Вид ее мгновенно сделался унылым. – Думала, ему от меня бумажки уже не нужны! Я дура, да?

Отвечать не стала, лишь многозначительно посмотрела ей в лицо и тяжело вздохнула. Кажется, до Виктории все же начинало что-то доходить, но в этот раз я решила ей помочь с выводами, чтобы она не сбилась…

– Я, наверное, так себе подруга, что не рассказала тебе раньше, – начала я. – Но ты так радовалась, что не давала даже слова вставить, чтобы тебя остановить. В общем, все эти конфеты не Фенир присылает. Поверь мне, я, как его лаборантка, точно бы знала.

– Он!

– Нет.

– А кто? – нахмурились Виктория. – Я ведь больше никого не ворожила.

– Видишь ли, – еще медленнее продолжила я. – Иногда не обязательно ворожить, чтобы понравиться кому-то по-настоящему, без магии.

– Глупости! – отмахнулась Стоун. – Все женщины в нашем роду сами выбирали себе нужных мужчин! Заклинания всегда работают.

В ее голове совершенно не укладывалось, что иногда можно обходиться и без магии. Видимо, сказывалось воспитание в семье ведьм, где просто не умели иначе.

– Ты и без приворотов можешь влюбить, Виктория, – подмигнула я. – И кое-кто очень давно считает тебя самой красивой. Если не веришь, я могу тебе даже имя поклонника подсказать.

Теперь настало время Виктории округлять глаза.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно уточнила она, совершенно точно продолжая думать, что я ее где-то обманываю.

Вот только правды про видения я сказать не могла, зато выкрутилась иначе.

– Его только ленивый в городских кондитерских не заметил. Еще бы, скупать столько шоколада. Да я уверена, что вся академия в курсе, кто он, и только ты не замечаешь.

– И кто?

– Миртон Ениган, – улыбнулась я.

Несколько мгновений Виктория переваривала услышанное. Судя по лицу, ее внутренний мир в этот миг переворачивался с ног на голову.

– Тот симпатяшка с предсказательного?! – переспросила она.

И я кивнула в ожидании продолжения реакции. В моем представлении Виктория могла либо обрадоваться такому раскладу и дать зеленый свет Миртону, либо… взорваться подобно пороховой бочке и высказать Енигану все разочарование, которое она испытала, узнав, что он не Лапушка. Думаю, она могла его проклясть. Сильно. Колена до десятого минимум…

Но Виктория меня удивила.

Ее мозг пошел работать в совершенно ином направлении.

– Так выходит, все-таки не Лапушка! И тогда я себе табель неудом загубила! Он же испортит мне среднюю семестровую оценку! – воскликнула она, тут же бросаясь ко мне и начиная хватать за руки и чуть ли не падать на колени. – Лизбет, миленькая, ты должна мне помочь. Пожалуйста, ты же на короткой ноге с этим извергом!

Мои брови взлетели вверх: быстро же Лапушку понизили до изверга.

Тем временем соседка продолжала:

– Сходи к монстру-Фениру, скажи, что мне было плохо. Что меня сглазили, укусил шмуродонцель, мозгоклювы заклевали! Я умирала! Придумай хоть что-нибудь, чтобы он вычеркнул неуд. Я сдам ему работу хоть завтра, буду всю ночь писать! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ты же все можешь!

Отстранившись, я замотала головой. Идти к преподавателю, чтобы врать ему с три короба, казалось самоубийством. А если этот преподаватель еще и Фенир – то самоубийством в квадрате.

Только полный псих согласится на такое.

– Нет, – твердо сказала я.

Виктория задумалась всего на мгновение, но после продолжила с новыми силами.

– Ты не понимаешь. Я ведь… я ведь… – В глазах девушки впервые мелькнуло что-то похожее на испуг. И, всхлипнув, она тихо произнесла, будто стыдясь: – Я ведь в академии на бюджетном месте, так же как и Хельга. Только ей не говори, а то засмеет! Вообще никому не говори. Все думают, что мой род богат, но это фикция. Денег уже давно нет. Понимаешь?

Она закрыла лицо руками и громко, очень правдоподобно, всхлипнула.

Я перевела взгляд на гардероб и вспомнила, сколько внутри коробок с платьями Виктории. Штук десять, не меньше, и все дорогие. Ее наряды вообще нельзя было назвать дешевыми.

Соседка, очнувшись, проследила за моим взглядом и добавила:

– Понимаю, о чем ты думаешь. Но меня всегда учили держать лицо в обществе, и если я буду носить обноски, моя репутация будет погублена. Поэтому вся моя стипендия уходит на одежду и поддержание образа.

– Стипендия? – удивилась я.

– Да, – кивнула Виктория. – Поэтому если неуд останется, то я лишусь последних денег. Лизбет, прошу тебя, помоги. Хотя бы попытайся. Ты – мой единственный шанс.

Она посмотрела на меня так проникновенно, что, пусть и нехотя, но я сдалась. Конечно, я не исключала, что Виктория умело мной манипулировала, однако – в конце концов – я и правда могла попытаться.

– Хорошо, я схожу к Фениру, – вставая со своего места, произнесла тихо. – Но ты тотчас же садишься писать эссе. Чтобы в случае победы тебе было что сдавать.

– Да-да! – радостно закивала Стоун. – Уже сажусь. Напишу все, что знаю, а что не знаю – выдумаю и тоже напишу! Иди! Пожалуйста!

Где искать преподавателя в вечерний час?

Точно не в лаборатории – там я была совсем недавно и магистра не наблюдала. Больше того, заглянув на его стол, хотела порыскать в папках – не нашел ли он чего интересного за прошедшее время, но, увы, все, что обнаружила – это клочок бумаги, где было накорябано: “Не лезь в мои дела, Чарльстон”. А стоило дочитать содержимое записки, услышала шкрябание самопишущего зачарованного пера. Оно старательно выводило в журнале: “Двадцать часов тридцать минут. Объект накормила нечисть, ознакомилась с содержимым столешницы и недовольно фыркнула”.

Пришлось фыркнуть еще раз и гордо уйти, чувствуя все нарастающую обиду. Хотя после того, как задумалась и проанализировала поведение Фенира, объяснить причину плохого настроения не смогла. Он был молодцом. Вся академия тихонько перешептывалась о том, что магистр не смотрит больше в сторону дам. Конечно, тут была и обратная сторона медали – народ сразу придумал два “чудесных” объяснения усмирению нрава Виктора. Первое от девушек: он встретил женщину и влюбился! А она – подлая – отказала! (Поговаривали, что предмет воздыханий замужем). И теперь магистр страдает, томно вздыхает над ее портретом, возможно, даже пускает скупую мужскую слезу ночами в подушку. Эта версия была забавной и каждый раз вызывала на моем лице улыбку.

Я представляла мечущегося в кровати Фенира, мечтающего об одной-единственной (лица которой он, к сожалению, не помнит), и смеялась про себя так, как недостойно это делать воспитанной леди. Потому что Виктор и любовь были антонимами, как день и ночь.

Вторая версия, гуляющая по коридорам академии, была не столь радужной. Мужская часть студентов тихо обсуждала вероятность причастности магистра к убийствам дам легкого поведения. И винить их в этом я не могла: парни читали газеты и не были влюблены в ослепительного Фенира.

Слушая все это, я продолжала учиться и изредка появляться в лаборатории, чтобы накормить нечисть. А еще – чтобы увидеть магистра. Вслух я бы никогда не сказала, но про себя, сделав паузу между зубрежкой и практикой, могла признаться – мне было волнительно за Фенира. Что он делал? Как искал преступника? Как чувствовал себя, понимая, что все больше людей смотрят на него с подозрением?

Вот только застать преподавателя на месте не удавалось, а на редких занятиях с ним понять его настроение было сложно. Он быстро рассказывал тему, без огня и прежнего задора отвечал на вопросы, раздавал задания и пропадал.

Дошло до того, что я сама начала скучать по язвительным шуточкам Фенира. И теперь, когда Виктория уговорила меня найти его и попробовать уговорить убрать неуд из журнала, я была несказанно рада такой возможности для встречи. Быстро продвигаясь по темным коридорам академии, мысленно я уже представляла путь к домику магистра, расположение которого “случайно” узнала, прогуливаясь по окрестностям.

По пути встречая редких прохожих, я опускала взгляд и прятала лукавую улыбку, сама не понимая, почему веду себя столь странно. Будто шла на тайное свидание или запрещенную встречу, от предвкушения которой кровь начинала закипать в жилах.

Покачав головой, я усмехнулась собственным мыслям: надо же, придумать себе такое!

Стоило выйти на тропинку, огибающую можжевеловые заросли, как беспокойство возросло в разы. Дрожь прошла по позвонкам, пересчитывая их от шеи до…

Я замедлила шаг, но не остановилась. Дождь сегодня закончился, и теперь ветер ласково перебирал мои волосы, словно пытался успокоить, а глаза сами нашли нужный домик перед следующим поворотом тропинки.

Еще несколько минут, и цель была достигнута: я остановилась у крепкой дубовой двери и, облизнув враз пересохшие губы, схватила ручку-кольцо с головой льва внизу. Только постучать не успела.

– Толкни ее, Чарльстон, – услышала сзади, вздрогнув всем телом.

Обернувшись, уткнулась носом в магистра Фенира. Как и когда он успел подойти настолько близко и незаметно – оставалось загадкой. Хотя вопросы наверняка нарисовались на моем лице.

Виктор, вместо того чтобы отвечать, раздраженно цыкнул и, обогнув меня, сам толкнул дверь. Она открылась, явив нам темный проход в дом.

– Идешь? – спросил Фенир, проходя мимо. – Если нет – закрой за мной, дует!

И сразу стало как-то легче и привычнее. Чего я, в самом деле, растерялась? Это ведь тот самый, уже привычный мне наглый тип, хам и просто заносчивый гад!

Я шагнула следом, плотно закрывая дверь, и шепнула заклинание для вызова светляков. Пахнуло несвежими носками. Следом пришел свет, и я поморщилась от жуткого бардака, царящего в холле.

– Вы что, обнищали? – неласково спросила я у магистра, спина которого как раз исчезла за очередной дверью. – Уборщицу нанять не по карману? У вас зонты и шляпы на полу!

– Вешалка оборвалась, – раздалось в ответ. – Кинь плащ где-нибудь. Сама найди место.

Я еще раз посмотрела на кучу разбросанной обуви, одежды, каких-то бумаг в коробках и даже оставленной посуды. Вздохнув, аккуратно двинулась вперед, стараясь ничего не задеть, и вошла следом за Фениром.

В маленькой комнатке, наверное бывшей его кабинетом, все было еще хуже. Бумаги и книги заполучили помещение в плен, а Виктор за столом смотрелся среди них заложником.

– Что происходит? – спросила я, хмурясь.

– Погоди, – отмахнулся Виктор, после чего смял только что прочитанную бумагу и швырнул ее в область, где смутно вырисовывался камин. – Что за невезение! Придется ехать лично.

– Магистр, – позвала я. – Вы как?

Он сфокусировал на мне задумчивый взгляд, поджал губы, качнул головой.

– Что ты здесь делаешь? – спросил наконец.

– Пришла просить не ставить Виктории Стоун неуд, – пожала плечами я. – Она исправится. Выучит тему, напишет эссе…

– Чего? – он нахмурился. – Какая еще Стон?

– Стоун, – поправила я. – Моя соседка. Она болела. Горячкой. И…

– Чарльстон, – Фенир выставил вперед руку, останавливая меня. – Ты в своем уме? Какая соседка?

– Моя, – не унималась я. Нагнувшись, подняла несколько папок с бумагами и переложила их в коробку. И еще несколько. Поднявшись, отряхнула юбку и продолжила: – Она учится на бюджетном, а тут бес попутал…

Мы с Фениром встретились взглядами и я, совершенно внезапно, покраснела.

– Так. – Он вдруг усмехнулся. – Значит, соседка. И неуд. Надо исправить. А ты – добрая душа – бросилась помогать? Мило. И на что готова ради подруги?

Он оценивающе осмотрел меня с ног до головы.

– В смысле? – насторожилась я. – Мы не очень близко дружим. Она – скорее знакомая.

– Угу. – Фенир улыбнулся, показывая два ровных ряда белых зубов. – Я понял. Значит, так, солнце мое жалостливое, у меня идея.

Я плотнее запахнула плащ, вздернула нос.

– Уборка, Чарльстон, – засмеялся Виктор. – Вот что мне от тебя нужно. Сможешь? У меня три комнаты. Спальня, столовая и кабинет. Эту, – он обвел руками помещение, где мы находились, – разберу сам. А остальные две на тебе. Справишься – помогу твоей Стоун. А нет…

– Вы серьезно? – поразилась я.

– Серьезнее некуда.

– Это непедагогично!

– Нормально, – отмахнулся Фенир. – Решай, Чарльстон, сама же говоришь – грязно. А других никого все равно не пущу – я им не доверяю.

– Даже брату? – удивилась я.

– Ему, пожалуй, доверюсь. Но! Он откажется убирать за исправление неуда какой-то там Виктории. – Магистр подмигнул злой мне и поторопил: – Надо успеть до отбоя, Элизабет, не стой. Мне вставать рано.

Мою мать хватил бы удар, узнай она, что леди из рода Чарльстон – не только лаборантка, но теперь еще и прибирается в доме у преподавателя. Ниже, в ее понимании, были только куртизанки и балерины. Почему в этот ряд попали последние, я не знала, но матушка всегда недолюбливала дам в пачках и пуантах.

С такими безрадостными мыслями Фенир вывел меня из кабинета и оставил одну среди бардака.

Делать было нечего, пришлось приниматься за работу, тем более что даже в таком раскладе я нашла кое-что полезное для себя. Пользуясь случаем, заглядывала буквально в каждую поднятую бумагу или папку в поисках любопытной информации.

Как назло, не попадалась ничего существенного – какие-то записи про нечисть, отрывки из медицинских справочников, оплаченные дорожные чеки, видимо, из поездок по Ритании.

В общем, лютая вакханалия беспорядка, и по итогу с первой комнатой я управилась часа через три.

Глядя на часы, поняла, что до отбоя со второй никак не успею и, решив позвать Фенира, чтобы пообещать сделать все завтра, с удивлением обнаружила, что в доме одна.

Профессор куда-то ушел, и более того, когда я дернула за ручку входной двери – обнаружила себя запертой.

– Ну, вообще “прекрасно”, – выдохнула я.

И хотя паниковать было рано, ведь Фенир вполне мог запереть меня чисто случайно, по забывчивости, но в голову тут же полезли пугающие мысли. Что, если Виктор каким-то образом узнал о моей сущности и теперь спешит обратно с отрядом Серых Пастырей, чтобы меня изловить?

– Спокойнее, Чарльстон, – пробормотала я себе под нос, стараясь успокоиться. – Просто это Фенир, и возможно, уходя, он всего лишь перестраховался, чтобы я не сбежала, бросив дом грязным и открытым.

Спокойнее от этой мысли не стало, но я постаралась себя убедить в ней, и чтобы хоть чем-то заняться, ушла разгребать “фенировские конюшни” дальше.

– Если когда-нибудь у вас будет жена, господин Фенир, – бубнила я в процессе, – то я ей не завидую. Несчастная женщина! Такого свинопотама, как вы, еще поискать надо. И не дай бог ваши дети унаследуют привычки от папы. Это сведет бедняжку с ума!

Так прошло еще несколько часов. Уже давно прозвучал отбой, и даже уборка была завершена, а хозяин дома по-прежнему не показывался.

Мне пришлось покопаться у Фенира в кухонных шкафах, чтобы найти чайник и заварить себе напиток. С ним-то я и расположилась в гостиной на диване в ожидании. Но спустя пару чашек выпитого незаметно для себя задремала.

Проснулась я от хлопка входной двери.

Хозяин дома наконец вернулся и теперь шумно топтался в коридоре. Причем так неловко, что умудрился что-то задеть, и оно с грохотом упало на пол.

Взглянув мельком на часы, я с ужасом осознала, что уже три часа ночи, и до первой кормежки живности осталось всего ничего.

В этот момент что-то опять загрохотало: кажется, Фенир опрокинул подставку для зонтов. Которую я, между прочим, заново сложила совсем недавно.

Я выглянула на шум в холл и была шокирована с первого взгляда. Вернувшийся преподаватель был вусмерть пьян!

– Магистр? – в прострации произнесла я.

Мужчина поднял голову и с удивлением уставился на меня так, будто впервые видит. Впрочем, с его-то проблемами с памятью это было даже не удивительно.

– Элизабет, – помогла ему я.

– О, Чарльсто-он! – икнув, протянул он. – Совсем про тебя забыл. Убралась уже?

– Да, – мрачно отозвалась я. – Свою часть сделки выполнила, а вот вы о своей, боюсь, к утру уже забудете. В таком-то состоянии…

– Ты про неуд своей подружки, что ли? – проявил профессор чудеса памяти и тут же приложился к бутылке, удерживаемой в руках. Сделав пару глотков, он вытер рот рукавом и продолжил: – Это разве проблема? Да это пшик. Полная ерунда… вот у меня проблемы. Ка-та-стро-ффа, я бы сказал.

Я мрачно закатила глаза к потолку. Раньше мне не часто приходилось общаться с пьяными мужчинами, тем более педагогами, но когда-то же надо начинать.

– Если вы об убийствах девушек, – произнесла я, – то вы не преступник и бояться вам нечего. А значит, никакой катастрофы нет.

– Много ли ты понимаешь, Чарльсто-он! – Фенир плюхнулся на пуфик и принялся стягивать с себя сапоги, уныло продолжая: – Для настоящего мужчины в жизни может быть только одна катастрофа, хуже которой ничего нет. Все кончено.

Сбросив с себя обувь, он вновь приложился к бутылке, а после, шатаясь, встал на ноги и грустно посмотрел на меня, ожидая вопросов и сочувствия.

Я вздохнула и, понимая, что пожалею, все-таки спросила:

– Что именно вас тревожит?

– Со мной отказываются разговаривать женщины! Даже куртизанки! Пугаются, отговорками забрасывают и бегут, как верд от ладана. Кто-то все-таки пустил по городу слух, что всех женщин, с кем я был – убивают. Это катастрофа, Чарльстон. Как жить-то теперь? – изрек он, печально посмотрев куда-то вниз.

Я решила, что на носки. Посмотрев на них, не заметила странностей и вернула внимание лицу преподавателя.

– Впрочем, тебе не понять, Лизбет, – сделал свои выводы он.

– А вы объясните, – с готовностью внимать его словам попросила я. – Может, я смогу чем-то помочь. Поддержать. Морально. Я ведь верю, что вы не виновны в убийствах. Нужно только найти настоящего убийцу, и тогда все вернется на свои места.

Я обаятельно улыбнулась, всем своим видом показывая, что вот прямо завтра у Фенира появятся все шансы найти виновника своих бед.

Однако он мой взгляд растолковал как-то превратно.

– Чарльстон, – совершенно другим тоном протянул он, шагая вперед. – А ты права, солнце мое! У меня идея. Ты ведь женщина? Да? Значит, вполне можешь мне помочь.

– Э-э-э, – отступая, протянула я. – Вы, кажется, не так поняли мое предложение.

– Ой, да не ломайся ты, – облизав губы, улыбнулся этот хлыщ. – Про нас и так слухи ходят, а мы их, так сказать, официально подтвердим.

– Что?!

– Скажешь всем, что у нас с тобой все было, и когда останешься жива, окружающие поймут, что я точно ни при чем, и все вернется на круги своя. Гениально, правда?

Недоуменно хлопнув ресницами, я еще раз посмотрела на своего пьяного преподавателя. С ног до головы. Фенир весь светился от безумной идеи и, кажется, действительно считал ее потрясающий.

С его нетрезвой точки зрения моя испорченная репутация стоила того, чтобы его вновь стали принимать у себя дамы полусвета.

– Ваше предложение слишком щедро, магистр, – пробормотала я. – Пожалуй, воздержусь от согласия.

– Но почему?!

– Потому что вы загубите мое имя! Неужели не ясно?

– Зануда, ты Чарльстон, – разочарованно махнул он рукой. – Впрочем, все равно спасибо.

Мои брови взлетели вверх.

– За что? – удивилась я.

– За уборку, конечно. На большее же ты не соглашаешься. Так что иди уже с глаз моих долой. Дай напиться спокойно.

Он вновь подхватил бутылку под горлышко и кривой походкой удалился в сторону спальни.

– Вы же сказали, вам вставать рано! – окликнула его я, вспомнив, что он говорил мне об этом, до того как запер дом и исчез.

Но ответом послужил храп.

Осторожно заглянув в комнату, я лишь убедилась, что сил “напиться” у Фенира хватило лишь до момента, пока он не рухнул в кровать. На ней он лежал поперек, даже не расстелив. По всей видимости, уснув там же, где и упал.

– Да уж, удружили, магистр, – пробормотала я. – Я ведь теперь даже в академию не попаду без вашего пропуска в такое время суток.

Мой спич, разумеется, остался без ответа.

Тяжело вздохнув, за неимением вариантов я тихо прикрыла за собой дверь и вернулась в гостиную. Там прилегла на диване, надеясь поспать еще хотя бы пару часов, и завела заклинательный будильник на пять утра.

– Собирались рано встать, так я вам устрою, – мстительно пробормотала перед сном. – Звери завтрак ждать не станут, особенно урхин. Так что, хотите вы или нет, но через пару часов вам придется встать и сопроводить меня мимо охранника в академию.

* * *

– Чарльстон! – раздалось, кажется, в самой моей голове. – Подъем!

Я вскочила раньше, чем поняла, что случилось, где нахожусь и кто говорит. Это была роковая ошибка. Для нас обоих. Больно стукнувшись лбом о Фенировский подбородок, я зашипела и отшатнулась, громко и не самым приятным образом поминая его матушку. Уже спустя несколько мгновений опомнилась, тряхнула головой и извинилась:

– Прошу прощения, я некрасиво выразилась…

– Некрасиво? – Виктор потирал ушибленную часть лица. – Да ты ругаешься, как сапожник с центрального сквера. Даже хуже. И этой женщине я предлагал стать ближе!

Фенир громко пафосно хмыкнул и покачал головой.

Я же, закатив глаза к потолку, снова поднялась, на этот раз гораздо аккуратнее, и сообщила этому наглецу:

– Вы отвратительны!

– Да? – удивился он. – Тогда что ты делаешь в моем доме в это время суток, Чарльстон?

– Все еще полны желания пустить о нас те гадкие слухи? – поняла я. – Только попробуйте! Я буду все отрицать.

– Угу, а охранник, регулярно пропускающий вас вместе со мной, подтвердит, что вы меня терпеть не можете и обходите стороной! – Виктор нагло заулыбался.

Я сжала кулаки, понимая, что он прав, и в его рукавах едва ли не все козыри. Пытаясь придумать, как ответно поразить словом Фенира, никак не могла подобрать ничего стоящего. От возмущения я, кажется, даже покраснела.

– Чарльстон, ну будет тебе, – внезапно отмахнулся преподаватель. – Я же пошутил.

Он шагнул ко мне и осторожно тронул ушибленный лоб горячими пальцами. Я поморщилась, снова пытаясь отойти от Фенира. Только вот позади был диван, и отступать оказалось некуда. Едва не упав, схватилась за его плечи, преступно сблизившись с магистром. На несколько мгновений наши лица оказались напротив друг друга: я смотрела испуганно, задрав голову, а он, слегка наклонившись ко мне, с ироничным интересом.

Я даже дыхание затаила не то от страха, не то от неловкости момента.

– У меня новости, – сообщил тем временем магистр. – Ты красивая, хоть и вредная. И если передумаешь по поводу спонсора, знаешь, где меня найти, солнце.

После сей речи Виктор самым бессовестным образом подмигнул мне и… отошел. Только тогда я смогла вздохнуть, вспоминая об этой насущной необходимости. А потрогав лоб, который еще хранил ощущение чужого прикосновения, поняла, что он больше не болит.

– Спасибо, – сказала я чуть удивленно. – Вы еще и лекарь?

Фенир шутливо поклонился, продолжая странно меня рассматривать:

– Я еще много чего, – подтвердил он. – Можно сказать, на все конечности мастер. Обращайся.

– Мне не нравятся эти шутки! – сразу поспешила сказать я, дабы магистр не решил, что у меня в планах фривольные заигрывания или, боги упаси, другие, еще более далеко идущие планы. – И давайте не станем возвращаться к этому больше.

Виктор загадочно улыбнулся, хотел что-то ответить, но тут все-таки зазвонил будильник.

Мы оба недовольно взмахнули руками, посылая толику магии для возвращения в дом тишины, после чего, не сговариваясь, двинулись прочь из комнаты.

– Какая чистота, – успел восхититься преподаватель, с нескрываемым удовольствием осматриваясь в собственном жилище. – Я бы взял тебя на полную ставку, Элизабет. Хочешь?

– Никогда.

– Жаль. Я бы хорошо платил. И к тому же мог бы исправить еще несколько неудов для твоих друзей.

Я фыркнула от переполняющих душу эмоций:

– Вы самый ужасный преподаватель из всех, что я видела!

– А видела ты их немало, – кивнул Фенир, внезапно опуская шуточный тон. – Сколько академий ты сменила, прежде чем решила вернуться сюда?

Его внимательные глаза вперились в меня, как репейник в прическу неосторожного путника. Захотелось бежать.

– Какая разница? – удивилась я, чувствуя, как мурашки бегут по коже. – Главное, что в итоге не нашла ничего лучше, чем Карингтонгская академия.

– Эти сладкие песни пой моему брату, – снова заулыбался Фенир. – Ему нравится слушать лесть.

– А вам нет?

– От тебя – нет, – припечатал магистр, и на этом его настроение, кажется, окончательно испортилось. – Поправь платье и прическу, Чарльстон, а то и правда решат, что мы с тобой не просто уборкой занимались. Зеркало там. Хотя ты и так знаешь, сама его привела в божеский вид. Чувствуй себя как дома.

– Спасибо, не нужно, – буркнула, вспоминая, что и правда поправить прическу не помешает.

– А зря, – продолжал нудеть магистр, буровя мне спину своим особым взглядом, ощущаемым, будто прикосновение, – каждому человеку нужно пристанище.

– Мое пристанище – эта академия, – ответила я, призывая магию для помощи в наведении красоты. Жаль было тратить ресурсы на бытовые глупости, но выходить помятой на улицу, где уже начало светать, казалось еще более неправильным.

– Академию ты однажды закончишь. – Виктор внезапно появился очень близко. Встав сбоку, он коснулся складок на моем платье, и ткань разгладилась. Он чуть склонил голову набок и уточнил: – Что будет после учебы? Снова путешествия по миру?

– Возможно. – Я пожала плечами как можно небрежнее.

– А когда деньги родителей кончатся? – не отставал Фенир. – Куда ты подашься? Что станешь делать?

Я повернулась к нему:

– Что бы ни решила, вас это не будет касаться, магистр. И денег в долг просить не стану, не волнуйтесь.

– А ты не зарекайся, Чарльстон, – он снова позволил себе похабную улыбку, при этом глаза его остались серьезными, настороженными, – я ведь не откажу.

Снова у меня в груди стало тесно. Дышать в таком состоянии было ох как непросто. Как и тогда, когда его лицо нависло сверху… Неловкость витала в воздухе, отчего я чувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Меня уже ждут в лаборатории, – “вспомнила” я, всплеснув руками. – Не хотелось бы оставлять зверей голодными.

– Угу, и котика нужно кормить, – кивнул Фенир. – Не забудь взять ему молочка.

Я почувствовала легкий холодок, пробежавший по позвонкам. Все эти странные намеки и подтекст каждой фразы преподавателя буквально кричали, что он знает обо мне и моих поступках больше, чем должен. Значит, интересовался? Наводил справки?

Уже протягивая ручку к двери, собираясь покинуть его дом, я не выдержала волнения и обернулась, спросив:

– Вы что, все еще подозреваете меня в причастности к тем убийствам?

– Помилуй, Чарльстон, – магистр округлил глаза, – что ты несешь? Там у меня другие варианты. Вернее вариант. Последний. Остальных проверил…

– Расскажете? – сразу загорелась я.

– Ни в коем случае! – Он сам открыл передо мной дверь. – Выходим, Элизабет! Мои проблемы тебя не касаются. Разве что уборка…

– Пропустите, я уже ухожу! – прервала его я, гордо покидая дом.

* * *

В лабораторию со мной Виктор не пошел. Исчез где-то на полпути, по своим делам.

Какие у преподавателя дела в пять утра, я даже думать не хотела, а вот покормить наконец несчастных зверей, а после уйти досыпать в свою комнату – очень даже.

Поэтому привычный план – на кухню за мясом, разделать его на куски, побросать еду в клетки – прошел фактически без моего сознательного участия. Мой мозг уже пребывал в сонном состоянии, но тело еще работало.

В конце своего маршрута я уже привычно вытащила из клетки альрауна, плюхнулась с ним на свободный стул и не без удовольствия погрузилась в нежные объятия его “вампирящей” магии.

Вот даже не знаю, почему этих созданий так опасается Фенир, в отличие от него монстрообразный котик был настоящим лапушкой.

Я даже задремала под урчание нечисти, проснувшись лишь от стука в дверь.

Это было несколько неожиданно, особенно если учесть столь раннее утро, и то, что Фенир обычно входил без стука.

Значит, принесло еще кого-то.

Сгрузив кота обратно в клетку и заперев там, я подошла к двери.

За ней стоял незнакомый мне, но такой же заспанный студент, правда, скорее всего, старших курсов.

– Чем-то могу помочь? – поинтересовалась я.

– Я помощник Гордона Фенира, – представился молодой человек. – Ректор попросил найти его брата и передать ему это.

Только сейчас я заметила в руках парня папку, и мое вновь проснувшееся любопытство тут же приказало действовать.

– Я – лаборантка профессора Фенира, мисс Чарльстон. Вы можете оставить документы мне, я все передам.

Студент с сомнением взглянул на меня, а после, неожиданно зевнув, сунул мне папку.

– Гоблин бы побрал этих братьев, – пробубнил он, качая головой. – Про лично в руки ректор не сказал ни слова, тем более на папке даже защиты нет. Он лишь выдернул меня заклинанием из кровати. В общем, теперь это ваши заботы, мисс Чарльстон.

С этими словами парень откланялся и исчез за поворотом коридора, явно спеша досмотреть сны.

Я же закрылась в лаборатории и засунула свой нос в папку. Правда, стоило только усесться, как тут же ожило самописное перо, явно готовясь накатать кляузу.

– Только попробуй что-нибудь плохое написать, – пригрозила я, давно заметив, что у пера есть подобие интеллекта. – Все ворсинки ощипаю.

Угроза действие возымела, и перо улеглось обратно на пергамент, излучая ощутимое недовольство.

Тогда-то я и осмелилась открыть папку. Защиты действительно не было. Видимо потому, что смысла скрывать содержимое тоже не особо находилось.

Там обнаружилась бумажка, на которой написали буквально несколько строк:

“Анри Велье – пятый выживший при разломе, бывший некромант, сейчас художник. Единственный из остальной четверки, сохранивший подобие дара. Живет и работает в Ланчестере. Ехать к нему днем бесполезно, прием посетителей ведет исключительно ночью. Я записал тебя к нему сегодня на полночь. Не опаздывай”.

– Как это мило, – умилилась я вслух такой заботе о брате.

– Согласен, – прозвучало позади. – Крайне мило, что ваша попка так и напрашивается на порку, мисс Чарльстон.

Я вздрогнула и обернулась.

Фенир стоял не просто близко, а преступно близко, заглядывая мне за спину и тоже читая записку.

– Но как вы вошли? Я же закрыла дверь! – вырвалось у меня.

– Вы иногда удивительно наивны, Лизбет. Это же мой кабинет. Если мне понадобится, я даже сквозь стены сюда попаду. И вдвойне наивны, если считаете, что мой брат идиот, не поставивший даже простейшей защиты.

С этими словами он вырвал у меня из рук папку и вместе с ней плюхнулся в соседнее кресло. Стоило ему лишь коснуться листа бумаги, как на ней стали проявляться еще письмена.

О чем конкретно там говорилось, я прочесть не смогла, но Фенир изучал ее с откровенным интересом. Иногда хмыкал, иногда хмурился.

Я уже собиралась тихо уйти, когда магистр оторвался от чтения.

– Вот любопытно, Чарльстон, – неожиданно произнес он. – Родство с нечистью может иногда проявляться в некоторых людях, весьма и весьма любопытно. Велье выпустился из академии, где учился я, на несколько лет раньше. Жил в Хольмуде, работал некромантом, кистей и красок в жизни не держал. И когда все случилось – тоже оказался в разломе. И вот, по возвращении с изнанки, когда магический дар, казалось бы, полностью исчез – купил мольберт и теперь рисует. Странно?

– Странно, но при чем тут родство с нечистью? – осторожно спросила я.

– Ну, ты же помнишь про русалок, которые подкидывали детей-смесок в наш мир.

Я округлила глаза. Разве не сам Виктор рассказывал нам на занятиях, что такие дети преследуются, да и выглядят мужчины от таких союзов весьма и весьма приметно. Чешуя, перепонки…

– Нет, все не так плохо, как ты подумала, – усмехнулся Фенир, когда я ему озвучила свои мысли. – Он лишь потомок одной из таких смесок. Внешне от нечисти в нем осталось немногое, и все же, вероятно, это позволило ему частично сохранить дар, пусть и в видоизмененном виде – он рисует мертвых, как живых.

Я поежилась. Прозвучало все это жутковато.

– Гадость, – поделилась мнением.

– Зря ты так. У него отбоя нет от клиентов, – Фенир наконец отложил папку в сторону, встал с кресла и подошел к клетке с урхином, чтобы вытащить того наружу. Еж довольно фыркнул, а Виктор продолжил: – Либо у меня есть еще один вариант.

– Это какой? – заинтересовалась я, наблюдая, как преподаватель гладит ежа по иглам. Почти как я альрауна.

– Из разлома вернулся не Велье, а кто-то другой с его личиной, и все эти годы скрывается среди нас. Поэтому мне придется взять нашего колючего друга в Ланчестер, чтоб в случае чего он помог мне определить темную магию. В этом плане у него чуйка гораздо лучше моей.

– Понятно… – протянула я, даже немного позавидовав тому, что ежа с собой берут, а меня нет.

– Ты, кстати, тоже едешь, – обронил небрежно Фенир.

– Я? Зачем? Вы же говорили держаться подальше от этого дела.

На что Фенир сгрузил урхина на пол и, повернувшись ко мне лицом, произнес:

– Я не помню лиц ни одного из своих умерших родственников. В прямом смысле слова мне нечего заказывать у Велье. А у тебя… – тут даже он осекся. – Извини, Лизбет, если тебе это сложно, но придется немного разбередить прошлое. Заказ я оплачу сам, с тебя только воспоминания.

Я невольно покачала головой.

– Да, – припечатал магистр. – Или больше не лезь в это дело. Решай.

Хотелось отказаться. Я даже рот открыла, собираясь ответить, и головой протестующе замотала. Но, так и не сказав ни слова, промолчала.

Все мое естество буквально кричало, что пройти мимо всех этих смертей и интриг невозможно, что они рано или поздно доберутся и до меня. Видения, посещавшие раньше, также свидетельствовали о необходимости моего вмешательства.

– Если поеду с вами в качестве нанимателя, вы должны и после держать меня в курсе, – наконец заявила я, обнимая себя руками за плечи, чтобы немного скрыть волнение. – Виновен Велье или нет – не имеет значения. Пообещайте, что не станете утаивать от меня сведений.

– Не слишком ли много ты просишь? – Фенир усмехнулся. – И потом, зачем тебе это все? Неужели и впрямь девичье любопытство настолько сильно?

Я отвела взгляд, не в силах смотреть на магистра.

– Да, мне интересно. И я готова вам помочь только за рассказы о том, как продвигается дело.

– А если меня задержат по подозрению в убийствах? Будешь приходить ко мне в камеру, чтобы послушать новые версии? – Виктор веселился, продолжая неотрывно за мной наблюдать.

Я отступила вглубь лаборатории, чувствуя, что мне мало воздуха в одном с ним помещении и притворяясь, что проверяю, хорошо ли закрыла клетку гидреныша.

– Если вас задержат, то я сразу потеряю к вам интерес, – бросила через плечо как можно более небрежно.

– Таковы все женщины, – грустно вздохнул Фенир. – Коварные! Меркантильные… любопытные. Что ж, хочешь быть в курсе моих похождений и их последствий – я согласен. После поездки к Велье можешь спрашивать о чем угодно. А я буду отвечать. Но потом не вороти нос – сама просила.

Я кивнула.

Обернулась.

Он улыбался. Стоял все там же и не давал расслабиться, сводя с ума взглядом.

Не понимая своей реакции, я, тем не менее, нашла в себе силы гордо вскинуть подбородок и пройти мимо. Почти пробежать. Немного не успела…

– Лизбет! – Виктор схватил меня за запястье, сжав его и едва заметно потянув на себя.

Я вздрогнула, сердце забилось как сумасшедшее, в груди будто все сжалось, не давая нормально дышать, а в висках запульсировало.

– Кажется, это твое.

Я все-таки снова на него посмотрела. Прищурившись, сделала шаг вперед, схватила протянутый мне плащ. Дернула на себя, и тот с легкостью скользнул вниз. Мою руку тоже выпустили из заточения. Но, прежде чем я ушла, комната вокруг покачнулась.

Ахнув, я сама схватилась за плечо преподавателя и, зажмурившись, увидела странную картинку: Виктор бежал по коридорам академии с самым свирепым выражением лица. Сбив с ног кого-то из студентов, он, даже не извинившись, промчался дальше, на ходу формируя в руках файербол. А потом швырнул его в… мою дверь. Точнее, в дверь комнаты, где жили мы с Хельгой и Викторией. Та вспыхнула и осыпалась пеплом, и за ней была тьма.

Я резко вздохнула и раскрыла глаза, пугаясь того, что еще могла увидеть.

Фенир стоял недвижим, ожидая, когда я сама приду в себя. Ни тебе предложения помощи, ни поддержки, ни вопросов, ни озабоченности моим состоянием… О боги, да он же наверняка решил, что я, как множество других девушек академии, хочу понравиться ему!

Я подняла взгляд и проговорила, стараясь казаться равнодушной ко всему случившемуся:

– Простите, мне нужно хоть немного поспать. Голова закружилась.

Он чуть приподнял одну бровь.

Неловко отступая, я отпустила его плечо, за которое держалась до сих пор, как утопающий за спасательный круг, и увидела, что ткань его пиджака осталась безжалостно смятой.

– Простите, – пробормотала снова, чувствуя, что все-таки краснею. – Мне нужно…

– Поспать, – кивнул он. – Ты повторяешься, Лизбет.

Я едва удержалась, чтобы снова не извиниться.

Захлопнув рот, сжала в руках плащ, развернулась на каблуках и наконец покинула лабораторию. Не оглядываясь, но чувствуя на себе тяжелый взгляд Виктора, захлопнула за собой дверь и… позволила себе замереть на миг.

– Все будет хорошо, – шепнула в тишину коридоров. – Ничего страшного не случилось.

Так, приободрив саму себя, я пошла дальше, стараясь думать только о том, что скоро Фенир найдет того, кто его подставлял, и тогда мы разойдемся, как в море корабли. И я уеду как можно дальше от академии и от него.

Так и будет.

Глава 13

Я смотрел вслед уходящей из лаборатории девушке и четко понимал три вещи: у нее реально отличная фигура, она не умеет врать и… Лизбет – потомок нечисти. Последнее вгоняло в тоску, потому что здесь, в самом интересном месте, проявился закон подлости. Встретил девушку, которая увлекает не только (и даже не столько) телом, сколько своим обществом, и сразу понял – она с дурной кровью.

Ведьма? Русалка? А может, дрема? Кто постарался на благо будущего рода Чарльстон? Дрема – вероятнее всего. Нечисть, приходящая в дом и убаюкивающая чудесным голосом детей, наводила кошмары на взрослых, питаясь их страхами.

У Лизбет красивый голос, чарующий, можно сказать. Да и ночами она снится в кошмарах. Казалось бы, красотка постоянно крутится рядом, но, стоит закрыть глаза, подсознание выдает совсем не ту картинку, что хочется. Ее преследует тварь, подставляющая меня. И неизменно догоняет. Саму Лизбет я не вижу, но перед глазами то и дело мелькают серьги-пчелы… В конце девушка всегда погибает – кричит, не дождавшись моей помощи.

А я просыпаюсь раньше будильника с неизменно плохим настроением.

И все было бы неплохо, если б она оказалось потомком дремы. Подумаешь, кошмары? С этим можно мириться. Но… Лизбет снова удивила. Буквально пару минут назад я получил четкое предупреждение, даже более реальное, чем те, что видел во сне. При том, что сам обладал неплохим предчувствием, но предвидений никогда не имел. И – уверен – показывала мне его явно не одна из зверушек, сидящих по клеткам вокруг. Это была Лизбет.

Схватившись за мое плечо, она смотрела кошмар обо мне же. Наяву. И мне показывала. Я словно вошел на минуту в ее голову и смотрел ее глазами. Хотя по всему понятно, сама она об этом не догадалась. Значит, раньше такого не случалось?

Я закрыл на миг глаза, стараясь понять, что упускаю.

Итак, девушка явно не проста – это я понял сразу. Но все равно умудрился недооценить. В ее роду был кто-то сильнее дремы.

Что я знаю о Лизбет? Родители погибли при странных обстоятельствах, но сколько я ни искал подоплеки – не нашел. Похоже, и правда имел место несчастный случай, после которого она уехала.

Думаю, тогда у нее и открылись способности к предвидению. Может быть, хаотичные? Те, что невозможно контролировать. Пугающие?.. Хм. Может, она и раньше что-то видела обо мне? Отсюда такой лютый интерес к делу с убийствами? Ежу понятно – ее терзает не просто любопытство, за разгадкой она идет напролом с упорством маньяка.

Или все это лишь мои домыслы? Слишком богатое воображение, которое вырывается наружу вот таким способом?

Вспомнил видение. Я бежал по коридорам академии. Насколько понял – это было женское общежитие. И комната, куда я влетал, находилась неподалеку от душевой… Нужно проверить, кто там живет. На всякий случай. С урхином.

Я открыл глаза, взъерошил волосы, осмотрелся.

Напоровшись взглядом на альрауна, подошел ближе. Черный кот сидел в клетке, взирая на меня слишком умными глазами. Довольными и наглыми! Как она кормила его? Разумеется, своей энергетикой. Негативом, скопившимся внутри. И альраун “ел” ровно столько, сколько можно было взять, чтобы ей не навредить. Сейчас он также выглядел вполне удовлетворенным своим положением. Значит, Лизбет его снова приласкала.

Или я ошибаюсь?

Возможно, моя помощница ничего такого не делала. Возможно, она просто имеет задатки предсказателя. И возможно, альраун только прикидывается не голодным.

Я подтянул брючины и сел напротив клетки, вглядываясь в кота. Задумчиво побарабанив пальцами по коленям, осторожно протянул руку вперед, просовывая пальцы сквозь прутья и вспоминая, как девица из заведения Руфуса отказала мне в весьма откровенной манере. Еще и шарахнулась в сторону так, будто у меня окровавленный тесак в руках был. Злость затопила разум.

Альраун шевельнул ушами, сверкнул глазами, повел носом и… зевнув, отвернулся.

Сытый, гаденыш.

Я вскочил на ноги, всплеснул руками, сбрасывая напряжение, чуть не споткнулся об урхина, все еще ползающего по полу. Резко остановившись, почувствовал, как заболели ноги. Снова, болотник их побери! Что ж такое?

Урхин засветился чуть ярче, подошел ближе и лег на одну из конечностей. Боль стала утихать. Я зло ухмыльнулся, поняв очевидное – нечисть нейтрализовывала чье-то проклятье, насланное на меня.

– Значит, все-таки колдовство. – Я сжал челюсти с такой силой, что в виски отдало. – И кто у нас такой наглый? Найду – сам конечности оторву!

Посмотрев на дверь, вспомнил Чарльстон. Нет, она не пошла бы на подлость и не стала бы насылать мелкие проклятья подобного рода. Эта не такая. Правильная, серьезная, немного печальная и иногда испуганная – вот какой была Лизбет. А еще одинокая. И красивая.

“И нечисть!” – напомнил себе.

Вздохнул, прислушался к внутренним ощущениям. Отторжение не пришло. Напротив, захотелось снова услышать ее голос. Может, в предках была сирена? Тогда не ясно, почему другие мужчины не слушают ее с тем же восторгом, что я. Даже когда она несет полную чушь или врет, едва заметно краснея.

Приворот? Вполне возможно. Она путешествовала по Европии и могла найти новый рецепт, о котором я еще не слышал. Но почему тогда урхин так спокоен в присутствии Лизбет? Получается, зла она не делает и не замышляет?

Откуда тогда мое нездоровое влечение к этой особе? Все дело в ее отказах? Она ведь смотрит на меня без обожания. Спортивный интерес – вот что это! Ну конечно.

Нужно всего лишь уложить Чарльстон в постель.

Можно даже не один раз.

Итак, появился еще один важный повод побыстрее разоблачить Велье. Я почти не сомневался, что убийца – он. Потому как в списке выживших и непроверенных некромант был последним.

Посетив его этой ночью вместе с Чарльстон, я раззадорю мерзавца, а потом встречусь с ним один на один, уничтожив и его, и темную сущность, призванную им с изнанки. Нет хозяина – нет проблем. Главное – Лизбет на время укрыть где-то в надежном месте, чтобы она не пострадала. Позже приду к ней с ответами на вопросы, открою свои душевные раны и приму благодарность в горизонтальной позе. Хотя можно и в вертикальной. А лучше ассорти.

От мыслей отвлек стук в лабораторию, а после, не дожидаясь разрешения войти, внутрь шагнул мой брат. Тут же возмущенно взвыли защитные сирены, которые он погасил щелчком пальцев.

– Ты параноик, Виктор, – без приветствий бросил Гордон. – Причем непоследовательный. На какую-то девчонку допуски поставил, а на меня нет.

– Можно подумать, тебе это помешало сейчас войти, – равнодушно ответил я. – Это не защита, а недоразумение. Кроме звука никакого толка, только нечисть перепугало.

Я кивнул в сторону клеток, где половина живности сидела, встопорщив уши, или возмущенно крутилась из-за внезапной тревоги.

Гордон скользнул по зверинцу взглядом и прошел к креслу, где еще недавно сидела Чарльстон.

– Ты получил папку? – спросил он, присаживаясь. – А то, знаешь ли, я в последнее время предпочитаю проверять.

Пришлось удивленно вскинуть брови и постучать пальцем по присланным документам.

– Папку-то получил. Однако если опасаешься, то мог бы и сам принести, а не передавать через помощников, а те – через других помощников…

– Девчонка опять заснула нос?

– Можно подумать, ты не знаешь. Лучше скажи, зачем подсунул ей папку?

Уловка брата от меня не скрылась, и пришел он ко мне тоже не просто так. Что-то знал, но пока не рассказывал.

– Ты с ней подозрительно много возишься, Виктор. Это на тебя не похоже…

– А может, я влюбился? – откровенно и с насмешкой подбросил брату идею я.

– Ты? Не смеши. – Даже в неулыбчивом Гордоне это вызвало ухмылку. – Не с твоей натурой… Тут другое. Она сумела открыть папку и прочесть что-то?

Я кивнул.

– Так я и думал. Нечисть. Или потомок нечисти. Пришлось зашить в бумагу не самую простую магию, но чистокровные люди не смогли бы прочесть ни буквы. А значит, есть вероятность – что эта Чарльстон влияет на тебя. Подумай над этим. Быть может, она вейла или даже суккуб.

Я закатил глаза к потолку. Гордон иногда был эдаким перестраховщиком в квадрате и говорил вещи, которые для меня были и так очевидны.

– Я знаю, что она не чистокровная, – безапелляционно заявил брату. – Но вейла… Сомнительно. Суккуб – тем более. Не с нашей кровью, меня бы вывернуло, окажись я рядом с этими потаскухами.

Гордон даже расхохотался.

– А сам-то? Чем лучше? Ты можешь сколько угодно кричать, как ненавидишь нечисть, но мы ведь знаем правду.

Я скривился. Правду знали все в нашем роду. Как говорится в народе: шлядкие гены прабабушки пальцем не заткнуть, особенно в случае рода Фениров.

Наша прабабушка была превеликой красавицей, настолько превеликой, что прикормила одного инкуба и даже сожительствовала с ним несколько лет. И это во времена запрета подобных связей! Возмутительно. От этого союза родилась моя бабка, а у той моя мать, вот на ее-то детях природа и отыгралась. Точнее на одном – на мне. Потребность в женской ласке и внимании была буквально вшита в меня намертво. Я физически страдал, если больше недели оставался одинок – вот как сейчас например. Бороться с этим было можно, но зачем, если я привык удовлетворять свои потребности.

– Так по какой причине ты пришел? – поспешно сменил тему я. – Только не говори, что решил вместо отца почитать мне нравоучения о том, чтобы я не влипал в неприятности.

– Вот еще. Я всего лишь о том, чтобы ты был осторожнее со своей Чарльстон. Не нравится мне эта девица. Пять лет где-то пропадала, а после явилась в академию именно сейчас. – Гордон вытащил из внутреннего кармана камзола лист и развернул его на столе.

Бумагой оказалась схематичная карта академии. В десятках мест на ней красным были отмечены жирные точки, одна из которых в лаборатории, другая на кладбище, и многие другие.

– Тут отмечены все аномалии за последние два месяца, а также прорывы, – пояснил Гордон, а после извлек из воздуха линейку и принялся соединять противоположные точки между собой. Одну за другой, пока не стало ясно, что в середине все они сходятся примерно в одном месте.

– Что тут? – ткнул я туда.

– Женское общежитие, – мрачно произнес Гордон. – Что бы ни вызывало все проблемы, но корень всех зол – здесь!

Он тоже ткнул пальцем в точку пересечения.

– Все беды от женщин, – задумчиво протянул я. – Но в общежитии сотни студенток. Почему именно Чарльстон?

– Она слишком близко подобралась к тебе, а ты подпустил, и это уже подозрительно. Так что будь осторожнее, Виктор. По крайней мере, пока не выяснишь, кто она такая и что ей нужно.

– Хорошо, – кивнул я, пусть и с неохотой. – Понаблюдаю за ней поподробнее. Хотя уверен, Элизабет ни при чем.

Гордон встал с кресла, ничего не говоря, отошел к двери, лишь там обернувшись, все же произнес:

– Я разговаривал со следователем, который работал над делом о смерти ее родителей в пожаре. Он тоже уверен, что девушка ни при чем. А между тем она единственная, кто выжил, а после даже пропала на пять лет. Странно, да? Так что будь осторожен, Виктор. И если что, вызывай Пастырей. Не лезь в это дело один – если поймешь, что опасность близко.

С этими словами он ушел. Я же долго смотрел на дверь, и лишь шипение со стороны прервало мои мысли.

Альраун, сидевший в клетке, тоже смотрел Гордону вслед. И весь вид кота выражал желание перегрызть горло моему брату – вот прямо сейчас. Пожалуй, даже меня эта тварь так сильно не ненавидела.

– Что, признал в Чарльстон хозяйку? – спросил я, но, не получив ответа, махнул рукой на зверя и тоже отправился к выходу из лаборатории.

Через час мы с Элизабет должны будем выехать в Ланчестер, а я еще не успел как следует подготовиться к потенциальной встрече с врагом – если им окажется Велье.

* * *

Фенир

Я нашел Чарльстон в административном здании. Столкнулся случайно с ней и магистром Ризмар, яро что-то обсуждающими. Отпустить мою лаборантку по архиважным делам магистр смогла, только одарив меня понимающе-ехидной улыбкой, после которой у меня осталось ощущение, будто собираюсь прямо в коридоре заняться с Чарльстон чем-то непристойным.

– Ну спасибо, – подтвердила мои подозрения Элизабет, стоило Ризмар уйти и оставить нас наедине. – Теперь все точно утвердятся во мнении, что между нами роман.

Я пожал плечами:

– Ну и пусть. Я был бы не против. – Заметив жажду расправы в глазах девушки, добавил: – Но мы ведь оба знаем, что на самом деле это не так, а потому тебе, как настоящей леди, волноваться не о чем.

– Мне чудится сарказм в вашем голосе, – заметила Чарльстон. – Хорошо, что в вашем деле намечается просвет и скоро, закончив с ним, мы не будем появляться в обществе вместе.

– От тебя столько негатива исходит, Лизбет, что у меня голова начинает болеть, – пожаловался, подставляя ей руку. Она взялась за мой локоть, вздернула нос и пошла рядом, едва не упав, когда услышала следующую фразу: – Иногда кажется, что в твоем роду наследил кто-то вроде русалок. Признайся, было дело?

Бедная моя лаборантка совсем не умела себя контролировать. Не представляю, как ей удавалось раньше скрывать свою “нечистую” натуру, потому как страх быть разоблаченной выдавал ее с головой.

Глаза Лизбет округлились, дыхание сбилось, руки мелко задрожали… Она, конечно, пыталась сделать вид, будто разнервничалась из-за того, что споткнулась. И даже меня виноватым постаралась выставить.

– Когда вы уже научитесь молчать? – возмущалась испуганная Чарльстон. – У меня самой от вас недомогания! Спать – толком не сплю, не ем нормально, занятия пропускаю, опять же. И все ради того, чтобы помочь вам. И вот она, черная неблагодарность, вы сравниваете благородную леди с русалкой!

– На самом деле девушки из борделя в Нижнем Карингтоне считали такие слова настоящими комплиментами, – не преминул похвалиться я. – Они улыбались, смущались и…

– Отдавались, – закончила Чарльстон. – Понятно все! Только я не девушка из борделя, если вы не заметили.

– Я заметил, – сказал тихо, с трудом отрывая взгляд от пышущего гневом личика. Богом клянусь – в моей памяти стали откладываться отдельные черты Лизбет. Ее маленький, чуть вздернутый носик, среднего размера пухлые губы, румянец на щеках – он возникал каждый раз, когда она лгала мне… И глаза. Я снова и снова хотел смотреть в эти глаза, настолько много любопытного обещала их манящая сверкающая глубина. Еще у Чарльстон были темные густые волосы, одна из прядок которых все время вырывалась на волю, озорно ниспадая на высокий лоб… Но стоило попытаться воспроизвести весь образ в памяти, как он снова становился размытым, и лишь серьги-пчелы помогали понять, что передо мной точно Лизбет.

– Вы долго молчите, – прервала мои мысли она, снисходительно сбавляя шаг и позволяя идти рядом.

– Разве ты не этого хотела?

– Вы просто невозможный тип! – Лизбет повела плечами, предпочитая не отвечать на мой вопрос. – Скажите, каким образом мы будем возвращаться из Ланчестера? Ведь этот Анри Велье, насколько я поняла, примет нас лишь в полночь?

– Заночуем там, – отмахнулся я. – Свои занятия завтра я перенес.

Она резко остановилась, сложила руки на груди.

– Вот как? А что насчет меня? Я не брала сменных вещей…

– И не нужно, мы вернемся завтра до полудня; освежитесь, пока сокурсницы будут на уроках.

– Кстати, насчет уроков. Мне ведь тоже нужно появляться на них! У меня появляется слишком много пропусков.

– Я все организовал. Мы в официальном отъезде, Чарльстон, по лабораторным нуждам, – сказал, после чего демонстративно посмотрел на стену холла, где мы оказались. Там висели огромные часы. – Нас уже заждалась карета. Едем?

– Да, – чуть помедлив, девушка снова пошла вперед.

Несколько раз обернулась на лестницу, затем, стоило выйти из здания, с тоской посмотрела на двери. И только тогда я вдруг понял, что она напугана. Ей не хотелось ехать со мной.

– Элизабет, – позвал я тихо, когда она спустилась за мной к тропинке, ведущей прочь из академии, – я навел справки об этом художнике. Он практически утратил магические способности, все, что у него осталось – незримая, но сильная связь с миром мертвых. То есть он не может причинить тебе вред, даже если попытается. Я все время буду рядом, а мой магический потенциал довольно-таки высок.

– Говорят, вы входите в двадцатку сильнейших магов нашего материка, – поделилась она сведениями.

– Врут, – припечатал я. – В десятку. Но это неважно, ты же знаешь, я не привык хвастаться.

Она улыбнулась, и мне стало легче. Не очень-то хочется быть виновным в том, что кому-то плохо из-за тебя, особенно если это Чарльстон. Не у каждой девушки я запоминал форму носа и губ.

– Что еще вы знаете о Велье? – уточнила Лизбет, пытливо заглядывая мне в лицо. – Почему он работает только ночью?

– Связь с изнанкой и гранью сильнее, когда мир погружается во тьму, – честно ответил я. – А Велье – слуга своего дара. Он называет себя новым словом, экстрасенс. Такое необычное определение. Он видит ауры живых и как бы призывает их умерших потомков. Является проводником и маяком. А потом он рисует…

– К-кого? – Чарльстон побледнела.

– Кого решит. К нему приходят те, кто чувствует необходимость связи с почившими. Анри может отказать в заказе картины. Если не найдет в ней необходимости. Но нам в принципе все равно, захочет он рисовать или нет. Главное – несколько драгоценных минут общения.

– Я не хочу к нему, – заканючила Лизбет. – Давайте все-таки вы?

– Это что за капризы? – Подставив ей руку, я помог подняться в карету. – Все будет хорошо. Бояться тех, кто уже ушел – глупо. И потом, может быть, Велье тебе откажет. Трогай!

Последнее – было обращение к вознице. Мы двинулись в путь, но на душе у меня кошки скребли. Будто волнение попутчицы распространилось и на меня. К тому же в голове только и крутилась мысль – не дать ей передумать насчет заказа. Я не мог сам быть нанимателем Велье, потому как во время прорыва видел столько смертей, что… Мне не хотелось смотреть на картину, которую мог изобразить бывший некромант. Хватало и ночных кошмаров, посещавших меня регулярно.

В Ланчестер мы приехали раньше ожидаемого, даже несмотря на две остановки в придорожных харчевнях.

До встречи с Анри Велье оставалось больше трех часов, а потому мы с Чарльстон решили снять номер в гостинице и немного отдохнуть перед его посещением. Только вот злой рок был против здорового крепкого сна.

Глава 14

Путь до Ланчестера занял весь день. Признаться, даже не думала, что так сильно устану от тряски в экипаже, и даже виды за окном не разбавили скуку дороги. Фенир молчал, и это молчание меня нервировало.

Сегодняшний намек на то, что он знает, что я не чистокровная, напугал. Я физически ощущала то, как сильно мой преподаватель заинтересовался тайной, которую скрывала. И пусть пока он решил, что, возможно, я русалка, но рано или поздно он мог узнать пугающую правду. И тогда мне точно несдобровать.

Тем временем мы добрались до города. Было уже темно, и кроме улиц, освещенных фонарями, я не заметила почти ничего примечательного. Разве что по сравнению с Карингтоном в этот час тут было намного более людно, что, впрочем, неудивительно. Ланчестер соседствовал со столицей Ритании, здесь жило больше людей, сновало больше транспорта, и вообще жизнь била ключом.

– Номер снимем тут, – Фенир указал на одну из гостиниц. – Я здесь уже бывал. Приличное место, без всяких там угроз для чести молодым леди.

В его голосе звучала легкая подколка, я же не сдержалась и ответила:

– Самая главная угроза для девичьей чести тут вы, профессор.

– Сочту за комплимент, Чарльстон. Ты наконец-то стала ценить меня по достоинству.

Вздернув нос повыше, я оставила Фенира без ответа и лишь проследовала за мужчиной к гостинице.

Там постояла чуть в стороне; пока он договаривался о номерах, разглядывала дорого обставленный холл. И да, была приятно удивлена приличностью гостиницы.

Здесь было светло, много люстр, лепнина и картины в резных рамах на стенах. А еще большая широкая лестница из белого камня, по который сейчас спускался мужчина в голубом сюртуке с золотой вышивкой.

Он шел медленно, с легкостью взирая на мир своими чарующими очами, а его белоснежные волосы, будто нежный шелк, спускались по плечам до самого пояса. И я невольно открыла рот, пораженная столь невиданной красотой, будто не из этого мира.

– Эй, Чарльстон! – выдернул из наваждения голос Виктора. – Пойдем, я снял нам столик в местном ресторане. Ты же хочешь есть?

С раздражением я обернулась на преподавателя, который с самодовольным видом стоял у стойки и уже подзывал меня одной рукой, будто я собачка какая-то.

– Еще раз посмеете ко мне так обратиться на людях, – прошипела я, невольно ища глазами того красавца, который уже куда-то исчез, – и можете искать новую помощницу. Я вам не дворовая девка, чтобы мною помыкать!

Фенир вскинул брови вверх, а после тут же нахмурился.

– Ладно, согласен, перегнул, исправляюсь. Леди Чарльстон, позвольте пригласить вас на ужин, – и протянул руку.

– Позволяю, – смилостивилась я, подавая ладонь. И пока Виктор вел меня в соседний зал, я продолжала бурчать: – Вообще, господин Фенир, вам необходимо пересмотреть свои манеры в отношении леди. Все же Хельтруда Сомн была в чем-то права, и рано или поздно вы встретите свою вторую половину, решите жениться на ней. Все же ваш возраст уже предполагает определенные стремления к серьезным отношениям, и тогда вам придется как-то объясняться с этой бедняжкой.

Мужчина довел меня до столика и даже помог присесть, и лишь когда расположился напротив, спросил:

– Ты на что это намекаешь, Лизбет? На то, что я невоспитанный и неотесанный хам? – Фенир щелчком подозвал официанта, и пока тот шел, договорил: – Так я и не отрицаю.

– На что я намекаю? Да я вам заявляю прямым текстом, что ни одна мало-мальски приличная девушка не выйдет за вас. – В этот момент к нам все же подошел подавальщик и нам пришлось прерваться на выбор блюд. Лишь когда молодой человек ушел, я продолжила: – Вы превратили свой дом в хлев, постоянно хамите, шляетесь по недостойным девушкам…

– По мне – вполне логичное поведение для того, кто вообще не собирается ни на ком жениться. – Фенир положил подбородок на ладонь и принялся внимательно меня слушать. – Но ты продолжай-продолжай.

– А я уже все сказала, – припечатала я, чувствуя внутри какое-то не совсем свойственное мне раздражение. – Иногда вы просто бесите!

– Бывает, – пожал плечами преподаватель. – Вам, женщинам, это присуще. Говорят, лечится шоколадом или хорошим стейком с кровью. Тебе заказать, Чарльстон?

Я задумалась. Может быть и да. Это Виктор надиктовал подавальщику кучу блюд, я же скромно выбрала одинокий салат.

– Заказать, – кивнула я.

И Виктор улыбнулся.

– Хорошо, сейчас тогда сам подойду к стойке и добавлю мясо в заказ, – произнес он. – Не буду лишний раз официанта дергать. Подожди тут.

С этими словами он встал со своего кресла и отправился в сторону стойки, где разливали напитки.

Я же осталась одна, купаться в своем раздражении. Все же Фенир редкостная сволочь, даже сейчас, когда я ему так четко указала на все его недостатки, вместо извинений и спасибо услышала совет поесть мясо. Хамло.

– Вас кто-то расстроил, прекрасная леди? – раздался совсем близко чарующий бархатный голос.

И мое сердце почему-то забилось чаще.

Я повернула голову и встретилась взглядом с тем самым незнакомцем с лестницы. Он стоял в полуметре, смотрел на меня невозможно бездонными голубыми глазами, и мое дыхание перехватывало только от этого взгляда.

– О нет, мистер, – смутившись, очень тихо проблеяла я. – Все в порядке.

– Могу ли я присесть? – Улыбка озарила идеально очерченные губы блондина. – Вы же не против?

– Н-нет, – пробормотала, ощущая какую-то нереальную легкость в теле. – Конечно присаживайтесь.

Мужчина легко скользнул на кресло, где еще недавно сидел Фенир, и как-то сразу перегнувшись через столик, прошептал:

– Я стал случайным свидетелем ссоры с вашим кавалером. И хочу, чтобы вы знали, я полностью на вашей стороне. Совершенно очевидно, что он недостоин такой, как вы.

Незнакомец сверкнул идеально белыми зубами и, подхватив мою ладошку, лежащую возле приборов, тут же подтянул к своим губам, чтобы коснуться легким поцелуем.

Меня будто молнией прошибло, и если бы я не сидела, то точно свалилась бы в обморок от переизбытка нахлынувших чувств. Этот джентльмен, он был будто бог, сошедший со страниц книг об идеальных мужчинах.

– Как вас зовут, прекрасная леди? – шептал он.

– Лизбет, – отвечала я, млея от того, как он смотрит, а сердце стучало так сильно, и будто патока лилась в моей душе от каждого слова, которое произносил мужчина.

– Милош, – представился блондин. – И кажется, я уже влюблен в вас. Никогда не встречал столь совершенной красоты, как ваша.

– И я… – Мое сознание плыло. – Никогда не встречала ничего более совершенного.

– Я знаю, милая. Хочешь, мы сейчас уйдем отсюда? Я покажу тебе звезды и луну, облака и море… а завтра мы пойдем в магистрат, и я женюсь на тебе, обещаю.

Милош что-то нашептывал мне, и я была согласна пойти за ним на край света, лишь бы он никогда не отпускал мою руку.

– Лизбет! – раздалось сверху, и кто-то бесцеремонно прервал мой разговор с будущим женихом.

Я вздрогнула и с ужасом обнаружила, что Фенир не просто вернулся, он стащил с соседнего столика кресло, придвинул его ко мне и плюхнулся рядом.

– А ты тут, я смотрю, не скучаешь, дорогая. – С этими словами он еще более бесцеремонно забросил свою руку мне на плечо и даже погладил. – Кто этот молодой человек, который занял мое место?

Я почувствовала дикое раздражение на своего преподавателя. Вот вечно он не вовремя.

– Мой жених, – прошипела я. – И вообще уйдите, разве не видно, что я выхожу замуж.

– Ага, – поддакнул Фенир, вытаскивая мою руку из ладони Милоша. – Аж два раза. Или уже забыла, что мы вчера обменялись кольцами?

– Да что вы несете? – Теперь уже я вырвала руку из лап Виктора и, возмущенно вскочив с места, громко заявила: – Милош, мы уходим. Прямо сейчас.

Блондин просиял и тоже поднялся с кресла.

– Дама сделала свой выбор, – с широкой улыбкой заявил он Фениру в лицо. – И это я.

Обогнув стол, Милош подошел ко мне и заново предложил ладонь, которую я тут же приняла. И вновь мое сердце трепетно заныло от неясного предвкушения, и кажется, весь мир окрасился в радужные цвета.

– Постойте-ка. – Кто-то непомерно наглый потащил меня за локоть обратно и силком усадил в кресло.

Я принялась возмущаться и вырываться, но Фенир буквально приковал меня к мебели, прошептав то самое парализующее заклинание, которым не так давно я усмиряла соседок. Это было возмутительно!

Меня, леди Чарльстон, пригвоздили к стулу! Да еще и на людях в ресторане!

– Мистер, – нагло заявил Милош Фениру. – Вы, кажется, что-то не так поняли, и девушка идет со мной.

– О нет, милейший. – Фенир развернулся к блондину лицом и очень недобро оскалился, так, что мое сердечко болезненно заныло от страха за Милоша. – Это, кажется, вы не поняли, а еще перепутали место и объект охоты.

– Не понимаю, о чем вы, – заявил блондин, однако его лицо мимолетно исказилось.

– Понимаешь, еще как, – предвкушающе протянул Виктор и шагнул вперед, материализуя в руках посох, последний раз который я видела еще на кладбище. – И пусть изнанка тебе будет пухом!

Я взвизгнула, понимая, что сейчас будет самое настоящее смертоубийство. Фенир собирался убивать моего жениха, а я ничего не могла с этим поделать.

Разве что крикнуть:

– Беги, спасайся!

И Милош бросился наутек, мгновенно понимая, что с сумасшедшим преподавателем лучше не связываться. Он был уже около дверей ресторана, когда от камня посоха отделился огненный луч, подобный лассо, настигающий беглеца и притягивающий его обратно к нам.

Милош завизжал. Причем так противно, что у меня уши заложило.

– Попался, голубчик, – пробормотал Фенир, потягивая его ближе. – И как ты только пролез-то через грань, такой огромный. Уж лет десять таких, как ты, никто не видел. Чистокровная паскуда. Инкуб высшей категории.

Мужчина в огненной петле извивался и пытался сбежать, но не мог ослабить свои оковы ни на миллиметр. Лишь когда между Милошем и Фениром остался метр, мой преподаватель перестал тянуть за нить и спросил у блондина, который теперь выглядел весьма и весьма подплавленным:

– Кто тебя протащил в наш мир? Где ты прорвался?

– Не твое дело, – неожиданно агрессивно выплюнул мужчина, и я с ужасом узрела, что белоснежные зубы, которыми так восхищалась, теперь превратились в острые клыки в два ряда. – Даже если изгонишь, через пару месяцев я вернусь обратно.

– Как вернешься, так и отправишься обратно. На этот раз с концами, – парировал Фенир, сжимая петлю сильнее, так что инкуб завыл. – Еще раз повторяю вопрос: где был прорыв, через который ты прошел?

Пусть и с неохотой, но Милош проскрипел:

– Где был, там уже нету. Зарос. Но скоро, скоро таких прорывов будет много. Хольмуд покажется вашему миру сказкой.

Фенир скривился.

– И последний вопрос, – произнес преподаватель. – Зачем тебе эта девушка?

Инкуб мимолетно взглянул на меня и тут же отвернулся.

– Затем же, зачем и тебе. Жрать охота, а она вкусная. Очень. Аж слюни теку…

Договорить он не смог, Фенир дернул лассо столь резко и неожиданно, что оно буквально схлопнулось, испепеляя несчастного Милоша. И я взвизгнула повторно.

От моего жениха даже пепла не осталось, и лишь сердце продолжало колотиться как бешеное.

– УБИЙЦА! – голосила я что есть мочи, но на мои крики окружающие даже внимания не обратили. Продолжали есть как ни в чем не бывало, будто только что тут не убили человека. – Фенир, я вас ненавижу!

Виктор наконец повернулся в мою сторону, взмахом руки отправил посох восвояси и стал медленно приближаться.

Я заорала еще сильнее и попыталась вжаться в спинку кресла, но куда там. Парализующее заклинание так просто было не снять.

– Что, и меня убьете? – рычала я. – Люди, помогите!

Преподаватель болезненно поморщился, потер виски и наконец сел на корточки ровно напротив меня.

– Чарльстон, как же ты мне дорога. Вот уже в печенках сидишь. – Он почему-то постучал кулаком вместо печени в место, где обычно сердце. – Тебя чуть не соблазнил инкуб, а ты уши развесила. Даже не заметила, как он утащил тебя в пространственный карман. Или ты думала, он охотился у всех на виду? Хорошо еще, я вовремя заметил этого типа.

– Не верю вам, – заявила я, ощущая, как слезы текут по щекам. – Вы беспощадный убийца. И… И…

Всхлипнула, пытаясь подобрать слова, выражающие ужасность этого человека.

Он же смотрел на меня ровно и не моргая, а потом неожиданно потянулся вперед и коснулся моих губ своими. Я замычала, попыталась дернуться, но Виктор Фенир… он властно овладевал моими губами, так сильно и напористо, будто не целовал, а побеждал меня в суровом бою.

И я хотела его укусить, чтобы знал, что нельзя так обращаться с леди из рода Чарльстон, но он сделал это первым. Нагло вторгся языком в мой рот, а после прикусил нижнюю губу, не до крови, но так волнующе и заводяще, что мне до безумия захотелось выгнуться ему навстречу.

Сердце продолжало бешено стучать в груди, и я совершенно не заметила, как оковы, сдерживающие меня, пали, и Виктор уже не просто целовал мои губы, но и оглаживал талию, а я… подавалась навстречу, положив ему руки на грудь.

Это отрезвило! Будто я очнулась от глубокого сна.

– Святой Гоблин! – вырвалась из его объятий я и принялась отпихивать подальше. – Как вы посмели? Теперь я опозорена!

Но Фенир, улыбаясь, все еще удерживал меня за талию, хоть я упиралась ему двумя руками в грудь.

– О, это вряд ли, нас ведь никто не видел, – самодовольно выдал он. – И да, благодарности за спасенную честь от инкуба я принимаю в письменном виде по понедельникам и в двойном экземпляре. Надеюсь, вы успеете составить их завтрашнему числу.

Его наглая улыбка выводила из себя, а еще губы горели от поцелуя, напоминая, что буквально минуту назад я сама целиком и полностью готова была отдаться Фениру.

– Вы сами хуже инкуба! – выдала я, не желая признавать собственных слабостей.

Виктор перестал улыбаться, вмиг превращаясь в отстраненного незнакомого мужчину очень симпатичной наружности.

– Ну хватит, – сказал он. – Пора выбираться из кармана.

Небрежно схватив меня за локоть, он кивнул на стул и сам сел напротив.

– Быстрее, Чарльстон, – сказал, морщась, как от головной боли, – возвращаемся в реальность. Через пару секунд вас все увидят. Три. Два…

Я быстро заняла свое место и сразу дернулась от резкого шума, ворвавшегося на замену прежней тишине.

Люди вокруг продолжали говорить, есть, передвигаться. Они действительно не понимали, что буквально на их глазах чуть не увели девушку. Меня. Инкуб!!!

– Мне нехорошо, – пожаловалась я Фениру, чуть оттягивая ворот платья. – Пожалуй, откажусь от ужина.

Виктор пожал плечами. Сунув руку в карман, он вынул оттуда ключ и небрежно швырнул на стол.

– Комната пятнадцать.

Виктор больше на меня не смотрел и в целом выглядел необычно. Строгий, отдаленный и безразличный. Это было так не похоже на того Фенира, которого я успела узнать, что во мне невольно проснулось чувство вины.

– Спасибо, – через силу сказала я.

Профессор не отреагировал.

– Ну перестаньте, – поддавшись порыву, я протянула руку через стол и тронула его пальцы. – Была не права, исправлюсь. Вы и правда мне очень помогли.

Губы Виктора чуть дернулись в попытке сдержать улыбку.

– Помог? – переспросил он. – А может, спас?

– Спасли, – согласилась я. – Так и есть. Вы – настоящий герой.

– Еще за ушком почеши. – Профессор все-таки улыбнулся и посмотрел на меня. – Что это за подхалимство? Говори сразу, чего хочешь?

– Ничего. – Я поднялась, сжимая в руках ключ. – Это и правда была благодарность. Скажите только… – Я замялась, подбирая слова. – Поцелуй был для встряски? Чтобы мозги на место встали?

Он молчал. Только в глазах сверкнуло что-то, и морщинки вокруг них стали видны чуть яснее.

– Что ж, не хотите отвечать – ваше право. – Я еще немного подождала. Потом разозлилась: – Да в чем дело? Неужели трудно ответить?

– Правду? – уточнил магистр, начав барабанить пальцами по столу. – Или то, от чего тебе будет спокойнее? Что сказать?

Я хотела сказать “правду”, но передумала. Ведь он мог начать говорить, что я привлекательна. Это же Виктор Фенир, он ни одной юбки не пропускает! А я так долго рядом. Нет уж, не надо подобных разговоров.

Качнув головой, попросила:

– Разбудите меня за полчаса до выхода, пожалуйста. Номер комнаты вы знаете, стучите громче.

И ушла. Можно сказать, сбежала, пока он не начал вешать лапшу про интерес ко мне. И пока я не поверила в это. Сейчас, когда губы еще горели, храня ясные воспоминания о том, каков был поцелуй, моя голова отказывалась мыслить разумно!

Комната, в которой я оказалась уже через несколько минут, радовала чистотой и порядком. Закрыв дверь, я еще какое-то время так и стояла, прислушиваясь: не идет ли Фенир за мной, а потом сама над собой рассмеялась. Вышло нервно и неправдоподобно.

Подойдя к окну, я открыла его и, закрыв глаза, хотела просто подышать свежим воздухом, наслаждаясь тишиной. Вместо этого закашлялась: внизу или в соседнем номере кто-то курил табак, и ветер-предатель принес весь дым мне в лицо. Признаться, это взбодрило лучше некуда.

Закрыв окно, я подошла к постели и легла, пробуя ее на мягкость и удобство. Ложе жалобно заскрипело. Я поморщилась, внезапно вспомнив слова Виктора о собственном уголке. Ведь мне и правда некуда пойти. Совсем.

Уйди я завтра из академии, и придется искать кровать вот в таких гостиных дворах. Каждую ночь.

Я устало вздохнула и перевернулась на другой бок, слушая скрип-плач под собой. Мысль о том, что необходимо снять платье, чтобы не помять его, назойливо стучала в висках, но, увы, дальше не шла. Подняться мотивации не хватало.

– Я же леди, – попробовала уговорить себя вслух. – И не могу заявиться к знаменитому художнику-некроманту абы как.

Глаза закрылись, намекая, что очень даже могу. Бессонные ночи слишком сказывались на моем состоянии…

И тут открылась дверь.

– Тук-тук! – громко сказал Фенир, просачиваясь в комнату.

Я, вскочив на ноги, волчицей уставилась на незваного гостя, поражаясь тому, что забыла запереть дверь.

– Как это понимать?! – спросила, пытаясь справиться с растерянностью.

– Было не заперто, – ответил Виктор.

– И что?!

– Я решил, что это – приглашение. Но… ты в платье. И злая.

У меня пропал дар речи. Руки сами сжались в кулаки, а щеки запылали от гнева.

– О, не приглашение? – понял гад, пятясь. – Тогда ты очень небрежно относишься к безопасности, Чарльстон! Это ведь мог быть кто угодно.

– Вы и есть – кто угодно! – рявкнула я, совсем забыв о манерах.

– Не забывай, кто спас тебе жизнь, – напомнил он, уже закрывая за собой дверь. – Через час выдвигаемся, Лизбет!

Какое-то время я еще стояла, сама себе напоминая разогретый самовар. Еще чуть-чуть – и из ушей повалил бы пар. А потом… Потом я закрыла дверь на ключ, услышала грустное “Ну нет так нет” с той стороны и засмеялась. Так, как не случалось уже очень давно. По-настоящему, с облегчением, до полного опустошения. До мгновенного сна, едва голова коснулась подушки.

Когда Фенир пришел снова, я с трудом проснулась и, так и не вернув себе былое хорошее настроение, отправилась с ним в логово возможного убийцы.

Виктор был мрачен и молчалив, что также сгущало краски, навевая тоску и немного страха.

– Думаете, он разозлится, узнав вас? – спросила я, когда внутри все сжалось от ощущения, что едем в ловушку. – Может он сразу напасть?

– Нет. – Виктор посмотрел на меня и вдруг протянул вперед руку, ладонью вверх. – Но я хотел бы подстраховаться. Ты наденешь мое кольцо.

– Что? – у меня округлились глаза. – Вы снова?!

– Это просто перстень с большой защитной составляющей. Артефакт. Себя прикрыть я смогу в любую секунду, а ты, Чарльстон, недоучка с большим самомнением и ненормально развитым любопытством. Так что давай палец.

– Какой?

– На какой налезет перстень, тот подойдет.

Я осторожно подала руку. Фенир деловито покрутил ее из стороны в сторону и вдруг, буркнув что-то, нацепил свое кольцо на безымянный палец. Оно засветилось и… приняло мой размер.

– Что вы сделали?! – возмутилась я, с легкостью стягивая перстень. – Мне не нравятся ваши шутки.

Виктор засмеялся:

– Ну прости, Лизбет, хотелось хоть раз понять, каково это. Но знаешь, никакого трепета не случилось. Это просто артефакт на твоем пальце. Не придумывай больше, чем есть, и верни его на палец.

Я вздохнула. Очень захотелось ударить Фенира. Желательно не только по лицу, а везде, куда ноги попадут.

– Вы хоть понимаете, что это ненормально? – ровным, но чуть звенящим от тщательно сдерживаемого гнева голосом заговорила я. – Такие шутки отвратительны. Теперь, когда порядочный, умный, воспитанный мужчина решит сделать мне предложение, я буду вспоминать эту жуткую ситуацию! И невольно думать, что он тоже шутит.

– Чарльстон, да у тебя серьезные проблемы, – поразился Фенир. – Комплексы дают о себе знать, не так ли? Давай договоримся: если через пять лет никто не женится на тебе всерьез, скажешь мне. Я, может быть, соглашусь.

– Что?

– А почему нет? – продолжал размышлять магистр. – Ты – симпатичная и отходчивая, я – красивый и умный. И потом мама давно уговаривает меня жениться, подсылая всяких чувствительных барышень. Мы могли бы помочь друг другу.

– Так. – Я сжала кулаки, но все еще старалась быть спокойной. – Вы сейчас сказали буквально следующее: “Элизабет, ты – старая дева и на тебя вряд ли кто позарится, так что уговори меня на свадьбу”. Вы это понимаете?!

– Нет, ты исказила мои…

Карета встала, и Фенир умолк, резко прекратив паясничать. Отодвинув занавеску, он выглянул в окно. Я, посмотрев на него, быстро надела колечко на средний палец. Оно снова подошло как влитое.

– Приехали? – спросила шепотом.

– Да.

– Что там?

– Не видно ни зги, – посетовал Виктор. – О, привратник появился. Все в порядке, нас пропустили к дому.

Фенир закрыл окно, вернув занавеску на место, и повернулся ко мне. Заметив свой перстень, он кивнул и попросил:

– Не переживай ни о чем. Ты под надежной защитой. Будь милой и любезной. Скажи Велье, что уговорила меня тебя сопровождать, так как немного боишься рода его деятельности. Смущайся, красней, робей. Только в меру.

– А кого просить нарисовать? – спросила я, чувствуя нарастающий страх. – Если он меня спросит.

– Не спросит, он сам решит, – ответил Виктор, и карета снова остановилась.

Дверь открыли с моей стороны.

– Мисс Элизабет Чарльстон? – спросил у меня высокий лакей, подавая руку. – Вас и вашего спутника ожидают.

– С-спасибо.

Пока шли к дому, я дышала через раз, беспрестанно осматриваясь. Из-за темноты почти ничего не было видно. Нас с лакеем и Виктором сопровождали три одиноких магических светляка, а потому общее убранство вокруг можно было угадывать лишь по смутным очертаниям. Мне чудились статуи неподалеку и журчание воды. Хрустели под каблуками мелкие камешки, виднелись чуть поодаль огромные деревья. Потом как-то резко выплыл из темноты дом. Не весь, а только нижняя его часть с десятью высокими ступенями, ведущими к мощным двустворчатым дверям и к окнам, закрытым плотными гардинами изнутри. И когда я готова уже была остановиться, чтобы трусливо сбежать, Фенир, следующий по пятам, тихо засмеялся:

– Прекрасное место, я вам скажу. Тихо и спокойно, свежо. Умиротворяет.

“Как на кладбище”, – добавила я мысленно.

– Прошу, – сказал лакей, толкая вперед дверь и придерживая ее для нас открытой. Пахнуло сладкими благовониями.

Я посмотрела на Виктора, тот ободряюще подмигнул. Где-то неподалеку каркнула ворона.

Погладив фенировский перстень на своем пальце, я собрала волю в кулак и шагнула в дом.

Миг, другой… и волнение прошло. Словно бы и не переживала никогда ни о чем. Или… будто вернулась в отчий дом, где все любят и ждут, где всегда поддержат, обнимут, приласкают. Очертания мебели вокруг расплывались, но я понимала – так и должно быть. Больше того, глаза каким-то непостижимым образом вылавливали детали: картины, статуэтки, оформление стен – все, как в особняке Чарльстон, сгоревшем дотла несколько лет назад. Будто и не было того пожара, и горе после него не пришло.

Возможно ли подобное? Как только появились сомнения, из комнаты напротив полилась музыка: тихая и нежная, манящая. Я улыбнулась, не желая противиться чарам, и пошла навстречу, продолжая гладить перстень Виктора и думая о том, что слишком большое значение придавала своим проблемам раньше. Жизнь – ведь это всего лишь миг, и надо радоваться ему, а не сожалеть о глупостях…

Войдя в высокую арку, я оказалась в квадратной комнате с мягким приглушенным светом и высоким, теряющимся где-то в сумерках потолком. Как ни вглядывалась в него, не смогла разглядеть ничего, кроме зияющей темноты.

Единственное, что отвлекло от потолка – холод. Он пробрался под одежду, заставив поежиться, обнять себя за плечи и посмотреть, что еще есть вокруг. И снова очертания мебели плыли, будто вся она была соткана из тумана. Лишь в одном из кресел у дальней стены, рядом с камином, я четко разглядела мужчину. Закинув ногу на ногу, он читал книгу, как раз перелистывая очередную страницу. Ее шелест заставил меня вспомнить о манерах и представиться.

– Господин Велье? – позвала я. – Меня зовут леди Элизабет Чарльстон.

И сразу пришлось замолчать, потому что многоголосое эхо подхватило мои слова и понесло вверх, в безграничные недра потолка.

– Элизабет, – шептали голоса, – леди… Чарльстон…

Я снова повела плечами, чувствуя, что замерзаю.

Тогда же услышала хлопок. Мужчина закрыл книгу и поднялся. Быстро и смазанно, будто я пропустила несколько секунд времени, он подошел ко мне. Дальше – хуже: стоило моргнуть, как тот оказался сбоку и остановился, повелительно взмахивая рукой.

Все стихло: и музыка, и эхо.

Я посмотрела на подошедшего и растерялась. Он стоял напротив: высокий, худощавый, с идеально прямой спиной. Черные кудри обрамляли его лицо, в темных глазах читалось любопытство, а на губах играла полуулыбка.

– Вы… – начала я.

– Анри Велье. – Он взял меня за руку, легко коснулся губами костяшек пальцев. – К вашим услугам.

– Я пришла не одна, – вспомнила, заметив фенировское кольцо. – Он… мой спутник тоже хотел с вами познакомиться. Быть рядом во время нашего общения.

Анри покачал головой. Чуть прикусив нижнюю губу, он осмотрел меня снизу вверх, медленно, словно раздевая.

– Господин…

– Тсс. – Велье приставил к своим губам указательный палец. – Молчание – золото, мисс Чарльстон.

– Золото… золото… золото, – снова заговорило разными голосами странное эхо.

Музыка вернулась. И в этот раз зазвучал вальс! Иногда мы с родителями устраивали танцевальные вечера, и папа обязательно танцевал со мной. Обязательно вальс.

– Позволите? – Анри снова протянул мне свою руку, и я согласилась.

Я вспоминала этот танец, двигаясь все более плавно и легко, не шагала – скользила, не дышала – забывала. Мы кружились с Анри, глядя в глаза друг другу, и я улыбалась, понимая внезапно, что зря столько лет отказывала себе в этом удовольствии. И почему раньше мне казалось, что я предам память отца, если позволю другому мужчине вести меня в вальсе? Какая несусветная глупость! Разве стала я меньше любить его? Нет… Даже спустя годы. Даже после смерти. Я помню его. И ее… Маму.

Музыка прекратилась, и мы с господином Велье остановились. Я улыбалась ему.

– Спасибо, – шептала, не зная, что еще сказать.

– Память – наша ценность, – сказал он в ответ. – Отказавшись от нее, можно много потерять. Вы прекрасно танцуете, не отказывайте себе в этом.

– Больше не стану, – пообещала тут же.

Велье кивнул и протянул мне… книгу. Я изумленно уставилась на нее, не в силах поверить, что все это время она была в руках у некроманта.

– Это вам.

– Мне?

Он улыбнулся.

– Подарок.

Протянув руку, я взяла книгу и обомлела. “Зачарованная принцесса” гласило название. Моя любимая история, десятки раз прочитанная мамой на ночь. И даже иллюстрации внутри оказались такими же. Точь-в-точь. Даже…

– Не может быть! – Слезы появились в уголках моих глаз, покатились ручьем по щекам, стоило увидеть начерченные пером каракули рядом с одной из картинок. Я сама создавала этот “шедевр”, чтобы порадовать маму. И тогда очень обиделась – ведь она не только не оценила красоту рисунка, но и отругала меня…

Мне протянули белоснежный платок, от которого пахло свежестью и почему-то снегом.

– Это… самый лучший подарок, – сказала я, промокая влагу с лица. Даже не заметив, как приняла платок, и забыв поблагодарить.

Опомнившись, посмотрела на ткань с недоумением и вдруг услышала вкрадчивый низкий голос:

– Я принимаю ваш заказ, леди Чарльстон. А спутнику передайте, что нож взял тот, кто сильнее своего создателя. Это не я. В доказательство скажите ему следующее: “Нельзя заигрываться с любовью и собственным даром. Всегда приходит расплата”. Он поймет. О, и еще, Элизабет… вам не идут слезы, но очень идет этот перстень. Постарайтесь не снимать его в ближайшие семь дней. Прощайте.

У меня вновь закружилась голова.

Я моргнула и заметила силуэт мужчины в кресле у камина. Он громко попросил лакея проводить гостей и подать чай с молоком.

И снова стало ужасно холодно, будто в летнюю ночь внезапно наступила зима.

– Спасибо, – снова повторила я. – Прощайте.

Развернувшись, сделала всего несколько шагов к выходу, но воздух вокруг будто сгустился, ожил. Он направлял, шептал что-то, подталкивал вперед. Это пугало, заставляло чувствовать собственное бессилие, ничтожность и одиночество.

– Я требую немедленно позвать хозяина дома! – услышала вдруг и протянула свободную от книги руку…

На ощупь схватилась за пиджак Виктора, шагнула вперед и счастливо вздохнула:

– Это вы!

– Я, – сказал он, ощупывая меня, качая головой и стаскивая с себя пиджак. Надев на меня, бесцеремонно прижал к себе и растер плечи, спрашивая: – Что произошло?! Тебя затащили в межпространство?!

– Я не знаю, – ответила тихо, блаженно прижимаясь к теплому, хоть и крикливому Фениру.

– В чем дело? – спросил он теперь у лакея. – Она пропадала всего на несколько секунд, а вернулась холодная, будто день в каменном мешке просидела! Вы знаете, что уводить людей в “карманы” незаконно?!

Я согласно вздохнула.

– О чем вы? – невозмутимо уточнил лакей. – Разве у мисс Чарльстон есть жалобы?

Меня схватили за плечи. Фенир чуть отодвинулся, заглянул в глаза.

– Элизабет? – Он приподнял одну бровь, желая слышать негодование.

– Все хорошо, – сказала я, прижимая к себе книгу. – Правда. У меня нет жалоб.

– Вот как. – Виктор нахмурился.

– Всего доброго, – напомнил о себе лакей, сделав шаг к нам и буквально вытесняя из дома. – Господин Велье желает вам приятного пути. Позвольте, я провожу вас в карету.

Глава 15

– Что это вообще было? – спросил Фенир, едва мы оказались в карете.

– Это я у вас должна спросить, – немного ежась от холода, который только начал проходить, ответила я. – Вы же меня потащили к своему Велье. Кстати, он передал вам послание. Нож взял тот, кто сильнее своего создателя. И нельзя заигрываться с любовью и собственным даром. Всегда приходит расплата. Сказал, вы поймете.

Фенир нахмурился.

– Похоже, тебе заговорили зубы Чарльстон, – наконец выдал мужчина.

Я шумно выдохнула.

– Тогда возьмите и вернитесь, – указывая на дом, предложила ему. – Я-то зачем все это выслушиваю? Требуйте ответа у Велье, да и вообще, разбирайтесь с ним сами.

Закончив, я отвернулась, показывая, что разговор завершен. Мне хотелось побыть с собой наедине, прокрутить момент встречи с господином Анри внутри себя, еще раз воссоздать все те чувства, которые во мне пробудились.

Будто действительно побывала дома, будто мои родители были совсем рядом; сам художник поражал масштабом сил, заставляя повиноваться и забыть о пустом. Как бы то ни было, на изнанке он свой дар точно не потерял, это ощущалось буквально во всем. И я была уверена: в убийствах девушек он не виноват.

Велье показался мне скорее высшим существом, взирающим на мир со своей особой точки зрения. В остальном – ему было глубоко плевать, что же там делают эти люди-песчинки.

А Фенир все никак успокоиться не мог.

– Вот возьму и вернусь!

С этими словами он вышел из кареты, но, немного не дойдя до первой ступени, замедлился, круто развернулся и двинулся обратно.

– Что, уже поговорили? – насмешливо поинтересовалась я.

Мой вопрос преподаватель проигнорировал, лишь крикнул вознице:

– Трогай! – И только потом посмотрел на меня и произнес: – Убийца не Велье.

– Да неужели? – все так же не скрывая сарказма, спросила я. – Это вы поняли, когда он меня незаметно в “карман” утащил и, продержав там около получаса, вернул? Или только теперь, сделав пробежку?

– Главное, что понял, – недовольно буркнул Виктор и тут же выдал, протягивая руку: – Ладно, снимай уже мое кольцо. Не пригодилось – и ладно.

Тут я заартачилась. Прижав ладонь с украшением поближе к груди, я четко вспомнила наказ бывшего некроманта: ближайшую неделю с кольцом не расставаться. Да и собственные видения о том, что скоро на меня могут напасть, оптимизма не прибавляли.

– Чарльстон, что за шутки? – Брови Фенира сошлись вместе над переносицей. – Давай кольцо.

– Нет, – припечатала я. – Мне тут подумалось, раз вы меня сегодня опозорили, поцеловали, значит, как порядочный джентльмен, теперь просто обязаны на мне жениться.

– ЧТО-О-О? – Лицо мужчины вытянулось. – Ты в своем уме?

Я кивнула и улыбнулась, придавая своему лицу мечтательный вид.

– Считайте это моей страховкой. Про нас и так столько слухов ходит, поэтому если меня в чем-то обвинят – я покажу этим людям кольцо. Но вы не переживайте, профессор, – поспешила я успокоить Виктора. – Если никаких слухов не будет, ровно через неделю я вам верну колечко. Так-то оно мне и даром не нужно.

Неожиданно, но мужчина рассмеялся.

– Через неделю, значит? Интересно, с чего бы такое четкое понимание, сколько времени понадобится?

Я пожала плечами и отвернулась.

– Ну ты наглая, Чарльстон. Порой даже ловлю себя на мысли о том, зачем тебя вообще терплю.

– Могу сказать, то же самое, – парировала я.

– А ты думала, что будет, если фамильное кольцо увидит мой брат? – Глаза Фенира лукаво прищурились. – Ему тоже про поруганную честь расскажешь?

Снова пожала плечами.

– Уверена, ректор, как и ваша матушка, будет в восторге, если ваша ветреная натура наконец остепенится и войдет в тихую семейную гавань с девушкой из древнейших родов Великой Ритании. – Я показательно выставила вперед ладошку с кольцом и повертела ее из стороны в сторону, полюбовалась, как камень играет в свете уличных фонарей. – Оно мне несомненно идет. Глупо отрицать очевидное.

Фенир вытаращил глаза, впрочем, тут же расслабился и откинулся на спинку, попросив:

– Напомни мне, Чарльстон, в следующий раз не давать тебе в руки больше ничего ценного. Вот так доверишь девушке самое дорогое – а она… – Он шутливо махнул рукой, так и не закончив мысль.

К этому времени возница уже подъехал к нашей гостинице и вежливо попросил на выход. Расплатившись с ним, я и Фенир последовали в тепло гостевого дома. Мне хотелось спать, Виктор думал о чем-то своем, причем далеком от колец, свадьбы и чего-то романтичного.

Лишь у самого номера, когда я уже заперла за собой двери, он окликнул меня, заставив замедлиться.

– Разбужу тебя очень рано. Нужно вернуться в Карингтон как можно раньше.

– Как скажете.

– Еще раз напомни, что сказал Велье передать для меня. Дословно.

– Нож взял тот, кто сильнее своего создателя. И нельзя заигрываться с любовью и собственным даром. Всегда приходит расплата.

Фенир с задумчивым видом повторил:

– Сильнее создателя… Что ж, надо будет потом кое-что проверить. А пока спокойной ночи, Чарльстон.

– У вас появились идеи? – ухватилась я.

– Возможно, но проверить я смогу их только в академии. Поэтому сладких снов. – Тут он усмехнулся и очень язвительно добавил: – Невеста из рода Чарльстон.

* * *

Фенир

Велье. А ведь я был уверен, что это некромант виноват во всех моих бедах.

Но вся уверенность исчезла, когда я вошел в его дом, столкнулся с теми силами, которые там обитали, и осознал себя полнейшим ничтожеством рядом с ними.

Пусть сводки и утверждали, что дар Велье потерял на изнанке, но я нутром почуял, что все это чушь собачья. Его наверняка прикрывал кто-то из очень сильных людей мира сего. Потому как не заметить такую силу невозможно. Он, так же как и я вернулся обратно, но в отличие от меня стал немного иным. Куда более одаренным и во многом из-за этой силы потерявшим интерес к реальной жизни.

Так бывало у магов, чьи возможности стократно превышали пороги воображения. Им просто надоедало играть в людские игры, они уединялись сами в себе, становились отшельниками, жили в каких-то своих мирах.

Так же произошло и с Анри Велье – только он еще поддерживал связь с обычными людьми, зачем-то рисовал портреты умерших, видя в этом свою цель.

Я бы назвал подобное растратой дара, своего рода развлечением, если бы не слова, которые он передал через Чарльстон, и та сила, которую я ощущал вокруг.

Будь у Велье цель меня уничтожить – он бы сделал это щелчком пальцев, но точно не стал бы убивать проституток, подставлять меня перед полицией, и тем более не давал бы подсказок.

Он был выше этого.

Но главное, художник-некромант навел меня на идею. Слова о том, что взявший нож сильнее своего создателя, не выходили из головы.

Не так много нечисти, которую можно “создать”, и я знал единственный пример – дохинай.

Однако сегодняшняя встреча с инкубом высшего порядка давала пищу для размышлений. Что, если у дохинай тоже есть свои уровни сил? Ведь в сущности – те, кого мы видели раньше, могли оказаться лишь пешками по меркам изнанки. Что, если истинные гиганты нечисти нам так и не попадались? До вот сего момента.

Обо всем этом я размышлял, стоя под дверью комнаты Чарльстон. Она снова не заперлась, и мне невольно казалось, что вот теперь это точно приглашение… Или нет?

Опершись на стену рядом, я думал о проблемах, а перед глазами то и дело всплывал образ ее руки с изящными тонкими пальцами, на одном из которых так и остался родовой перстень Фениров. Бедняга Гордон, если увидит его на ней, точно сляжет с сердечным приступом. Еще вчера он говорил мне, что у девушки нечисть в прародителях, а сегодня я подарил ей фамильное колечко – верх безрассудства!

Зато маме будет приятно. И любопытно. Она точно примчится, чтобы узнать, кто меня сподвиг на такой подвиг – обручиться.

А еще та тварь, что охотилась на рыжих девушек, тоже могла заинтересоваться Лизбет. Хоть я и не спал с ней, но интерес точно проявляю. Пожалуй, даже больший, чем ко всем своим любовницам.

Вздохнув, я все-таки дернул ручку двери. Вошел. В комнате было темно, а Чарльстон молчала. То ли лежала и изнемогала от желания, то ли уснула, снова пренебрегая безопасностью. Я призвал магического светляка и направился к ее постели.

Лизбет спала. С открытым ртом. Подложив ладонь под щеку, она громко дышала, почти храпела и иногда дергала плечом, словно отгоняя назойливую муху.

– Никакой романтики, – пробубнил я. – Хоть бы голые коленки выставила напоказ.

Тут мой взгляд метнулся к ее ногам, и, о чудо, они и правда были голыми! Чарльстон поджимала их ближе, будто замерзла. А я, вместо желания обладать этим телом, почувствовал досаду: неужели нельзя укрываться нормально?? Так ведь можно простыть. Кто тогда животных в академии кормить будет?!

Пришлось укрыть ее самому. И дверь пришлось запереть магией после ухода – мало ли какие идиоты номер перепутают?

В свою комнату я вошел, чувствуя себя выжатым как лимон. Голова пухла от новых идей по поводу возможных лиц, причастных к преступлениям, а еще очень хотелось разбудить Чарльстон немедленно, отругать за беспечность и переложить к себе. Потому что начало казаться, будто с ней вот-вот непременно случится беда… Успокаивало одно.

Как там она сказала? Неделю мое кольцо решила носить? И это после общения с Велье. Может, он что-то ей сообщил или намекнул. Значит, неделя у меня есть…

За размышлениями я не заметил, как наступил на лапу притаившегося и позабытого урхина.

Тот запищал, а я ошалел от неожиданности и чуть не спалил ценный экземпляр нечисти.

– Привет, друг, – сказал, как только зажег светляков и разглядел “ежа”, – ты уж прости за конечность. Дай посмотрю. Ничего, до нашей с Чарльстон свадьбы заживет.

Я засмеялся, нечисть посмотрела как-то обреченно.

– Ну или раньше, – исправился я, поглаживая перевернувшегося на бок урхина по животу.

Взять его к Велье я не решился. Передумал с последний момент, и теперь был очень этому рад: силы этой конкретной нечисти мне скоро могли понадобиться в полном объеме.

– Отдыхай, – посоветовал я “ежу”, – скоро снова в путь. И у тебя будет важное задание в женском общежитии.

Я зевнул, скинул сапоги и, сев на кровать, помассировал пальцы ног. Они жутко болели, хотя обувь я даже купил на размер больше обычного.

– Уф, – фыркнул урхин, внезапно оказавшись рядом с моей левой ногой. Его иглы засветились, и боль стала уходить. Я даже застонал от блаженства.

– И что за урод меня так мучает? – спросил вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. – Руки бы поотрывал. Впрочем, все еще впереди.

За этими кровожадными мыслями меня и застал сон.

* * *

Утро настало как всегда исподтишка. Ложился ночью, рассчитывая, что отдохну, но нет – оно явилось, засветив солнцем в левый глаз. И кажется, прошло не больше минуты!

Дальше пришлось будить Чарльстон, слушать ее скулеж и недовольство, возвращаться за урхином. Слушать его скулеж…

– Я – словно многодетная мать! – пожаловался, наблюдая за зевающей Лизбет, стоящей рядом и норовящей прикорнуть на моем плече в ожидании экипажа. – Урхин на мне, ты – тоже самостоятельностью не блещешь. Хватит виснуть.

– Не двигайтесь, – с угрозой проговорила Лизбет, снова встав поближе. – Будьте же джентльменом.

И закрыла глаза.

Я вздохнул, посмотрел на спящего в руках урхина и покачал головой, жалуясь вселенной:

– Пустил женщину в лабораторию. Она обещала делать моей колбе хорошо. И что в итоге? Вьет из меня веревки, носит фамильные украшения и совсем не пользуется совестью.

– Тсс, – попросила Чарльстон, не открывая глаз. – Потом поговорим.

Хотел было сдаться, потому как аргументы для споров кончились или просто стало скучно: не очень интересно доказывать что-то, когда оппонент спит. Но тут раздался наконец шум приближающегося экипажа.

Мы расселись и уже через пару минут двинулись в Карингтон. Чарльстон снова выбрала место рядом со мной, а не напротив, как того требовали правила этикета. Положив на мое плечо голову, она моментально уснула; так быстро, что я даже не успел поддеть ее или съязвить.

Всю дорогу меня терзали разного рода сомнения и догадки, но на душе было спокойно хотя бы от того, что новая цель “охотника на рыжих” под моим присмотром. Отчего-то я больше не сомневался – Лизбет окажется следующей жертвой, если не смогу найти виновника всех этих бед раньше.

Итак, я знал, что все пути ведут в женское общежитие. Помнил и видение Лизбет, которое указывало на определенный этаж и определенное крыло. Но комнату я надеялся найти уже на месте. С помощью сигналов от подсознания и урхина.

Стоило экипажу подкатить к воротам академии, мы с Чарльстон расстались. Я сослался на некие невероятно важные дела, велел ей непременно накормить нечисть и, не слушая грубости в свой адрес, ретировался как можно быстрее.

– А урхина отдать? – крикнула она мне вслед. – Он ведь тоже голоден.

– Сам накормлю! – ответил я, показывая пропуск на проходной и исчезая из поля зрения Лизбет.

В своем доме я немного порылся в старых записях, после чего недовольно сел на кресло и задумался. Итак, инкубы, все до одного, всегда вели записи о тех, кого соблазнили. Это было их негласное правило, и не только ради спортивного интереса. Просто некоторые соблазненные имели неосмотрительность и влюблялись так, что сходили с ума по любимому. В прямом смысле слова. У них ехала крыша на фоне чувств.

Доходило и до того, что они преследовали инкубов, дабы:

а) снова быть вместе или…

б) отомстить за то, что были брошены.

Я не был инкубом в прямом смысле слова. Но какая-то доля их обаяния мне досталась. А еще вечное влечение к противоположному полу. Вроде и ничего такого, но… Мог навлечь беду и я. Даже с таким слабым уровнем дара любви.

– Только не это, – застонав, закрыл глаза рукой.

Дневников я никогда не вел, хотя брат намекал, что если даже нечисть этим не пренебрегает, то мне как бы тоже положено. Я смеялся. Но Велье сказал, что дело в моем даре, и я заигрался. Значит… нужно искать женщину. Брошенную и злую. Сходящую с ума. Или уже сошедшую. Взбешенную настолько, чтобы вызвать дохинай в приступе гнева.

– Я идиот. – Открыв глаза, поднялся и посмотрел в зеркало, как всегда, не видя полной картинки. – Не представляю как найти ту, кого даже не пытался запомнить?

– Уф, – ткнулся мне в ногу урхин.

– Я и не отчаиваюсь, – ответил, отмахиваясь. – Просто размышляю вслух. Ладно, идем-ка прогуляемся, приятель. Под пологом невидимости. Посмотрим, вдруг зацеплюсь за какую-то деталь?

* * *

Невидимость была не просто так запрещена почти во всем королевстве. Официально использовать ее было разрешено только Серым Пастырям, но все иногда так или иначе нарушают законы.

Сегодня я решил, что скрытая прогулка будет только во благо, да и учитывая, куда направлялся, – тем более.

Я и женское общежитие. Боюсь, с тем количеством поклонниц, которые летели на меня, будто мухи на мед, свое появление скрыть бы мне не удалось в любом из вариантов.

За то время, пока шел по коридорам, услышал про себя много чего интересного. Например, слухи, что я перестал ходить по женщинам из-за влюбленности в некую таинственную особу.

Ничего кроме усмешки во мне это не вызвало, и я следовал дальше. Урхин на моих руках вел себя тихо, лишь изредка пофыркивая и грозя тем самым сдать нас окружающим.

В остальном же он совершенно не мешал мне исследовать этаж за этажом в поисках той самой таинственной двери.

Наконец добрался до этажа второкурсниц, и звоночек интуиции сразу дал сигнал насторожиться.

Во-первых, мимо прошла Чарльстон. Во-вторых, шла она не одна, с какой-то рыжей девицей под руку. Они о чем-то щебетали, и что самое жуткое – направлялись к той самой двери, которая мне постоянно виделась.

Девушки отперли ее магическими пропусками и легко вошли внутрь, четко позволяя сделать вывод, что именно здесь они и живут.

Я невольно нахмурился. Неужели Гордон был прав и во всем действительно виновата Чарльстон? Все совпадения указывали на нее, и даже сейчас…

Дверь за Элизабет еще закрывалась, когда урхин в моих руках к чему-то напряженно принюхался, а в следующий миг буквально слетел с моих рук на пол, спеша в ту самую комнату.

Полог невидимости слетел со зверя, и я, понимая, что живность что-то учуяла, кинулся следом.

А когда проворный еж уже скрылся за стеной, мне пришлось быть совсем наглым, приоткрывать дверь и проскальзывать следом.

– А я говорила Хельге, – бурчала рыжая, проходя мимо меня к двери и закрывая ее. – Вечно окно для своих оптимусов откроет, а у нас потом сквозняки. Ой, а это у нас что?

Девушка уставилась на урхина, сидевшего у нее под ногами и обнюхивающего туфли.

– Чарльстон, ты по ходу за собой какую-то фенировскую зверушку приволокла. – Девица попыталась протянуть к нечисти руку, за что получила снопом искр по рукам. – Ой, он жжется!

– Что? Ты о чем вообще? – Голос помощницы раздался из-за ширмы.

– Сама посмотри. – Рыжая отбежала от ежа подальше и села на одну из кроватей, задирая ноги повыше. Урхин последовал за ней. – Ща я тебя водой!

В этот момент Чарльстон все же выглянула из-за ширмы, и я прославил богов за то, что скрыт под пологом невидимости. Ведь девушка была только в белье – кружевное бюстье, идеально подчеркивающее грудь, аккуратные панталончики и чудесные белые чулочки на подвязочках.

Я бесстыдно залюбовался всей этой красотой, совершенно забывая, зачем я здесь вообще нахожусь.

– Урхин! – тем временем вскрикнула моя помощница, узнавая нечисть. – Ты как тут оказался? Ты же был с Фениром!

Она попыталась подойти к зверю, но тот опасно забряцал иглами, показывая, что против чужих ручек на своей шкурке.

– Может, позовем Хельгу? – тем временем предложила Виктория. – Она, наверное, понимает во всей этой живодерне.

– Никого мы не будем звать, Виктория, – припечатала Чарльстон. – Только если магистра. И вообще, лучше слезь с кровати, я видела, на что способен урхин, если его что-то не устраивает. Еще сожжет тут все.

Внемля совету соседки, рыжая аккуратно слезла с собственной постели. Стоило ей только это сделать, как еж издал боевой клич и, подтянувшись на задних лапках, полез куда-то в подушки.

– Он рвет Лапушку! – взвизгнула девица.

Я же осторожно приблизился, чтобы заглянуть, что там вообще происходит.

Урхин же тем временем вытащил наружу какую-то уродскую куклу и принялся остервенело жевать ей ноги, а точнее адского вида сапоги, которые были на нее надеты. И чем дольше он это делал, тем неожиданно меньше болели мои ноги, на чей дискомфорт в последнее время я уже старался даже внимания не обращать.

И тут до меня начало доходить…

– Чарльстон, забери у него Лапушку. Эта зверюга запорет мне проект, – голосила тем временем девица.

Элизабет же озадаченно смотрела на урхина и то, что он делает. А после ее лицо стало стремительно бледнеть…

– Ой, мамочки, – тихо пискнула она, начиная прикрываться руками, но смущение было недолгим, буквально через мгновение ее лицо было уже багровым от ярости. – Господин Фенир, вы теперь и сквозняками, значит, подрабатываете! Выходите немедленно!

Почувствовал себя будто за руку пойманным, и в то же время негодование во мне тоже закипело. Я шагнул из-под полога и тут же припечатал:

– Имею право, мисс Чарльстон. Считайте, приглядываю за своей невестой.

Я многозначительно поиграл бровями.

– Так вы за мной следили? – громко возмутилась она, стягивая с соседней кровати покрывало и закутываясь в него. – Немедленно покиньте комнату, я буду жаловаться в деканат! Это возмутительно – заставать девушку в таком положении!

– Ой, да что я там не видел, – закатил глаза к потолку и улыбнулся. – Впрочем, я бы еще полюбовался!

Элизабет в очередной раз вспыхнула от гнева, а я поймал себя на мысли, что не могу с собой ничего поделать, но мне определенно нравилось ее бесить.

– Да вы!.. Да вы… – Кажется, моя помощница уже не находила слов.

– Успокойся, Чарльстон. Я не к тебе. – Повернув голову, я уставился на рыжую девчонку, которая сейчас пыталась отобрать у урхина куклу, но тот, накрыв тряпичную поделку телом, плевался искрами и явно не собирался сдаваться без боя.

– Мой проект, – всхлипывала рыжая, по всей видимости ведьма.

В моей памяти кое-что всплыло, и я все же вспомнил эту девицу – Виктория Стоун. Точнее то, как за нее просила Чарльстон и даже убирала дом.

– И что там у тебя за проект такой? – вкрадчиво поинтересовался я, подходя к урхину и совершенно беспрепятственно забирая игрушечное страшилище.

Рыжая за моей спиной ойкнула.

Я же пока внимательно разглядывал нечто в моих руках. Выглядело оно безобразно, сшито криво, зубы будто километровые, глаза выпучены – зато магии в фигурку было влито столько, что у меня даже руку жечь начинало. Сразу понятно – не скупилась ведьма. Даже где-то драконову кожу раздобыла на трусы и сапоги. И если от последних осталось немного – их почти сгрыз еж, то стащив подобие нижнего белья с так называемого “Лапушки”, я с некоторым недоумением уставился на длинный до пят шнурок, который пришили между игрушечных ног.

За спиной прыснула Чарльстон. Причем ехидно так.

– Не понял… – оборачиваясь, прошипел я. – Это что? Я?

* * *

Элизабет

Он поворачивался, а у меня медленно сползала с губ улыбка. Осознание того, что произошло, еще не до конца прокралось в голову, но уже становилось понятным следующее: Фенир шутки не оценил.

Когда он посмотрел на Викторию, то совсем не походил на весельчака и женолюбца. Его взгляд напоминал нечто среднее между яростью и жалостью. Странная смесь, неприятная до дрожи.

– Это всего лишь проект, – попыталась объяснить Виктория. – Для итогового тестирования. Ничего такого.

У Виктора Фенира дернулся глаз.

– Милая, – притворно ласково проговорил магистр, аккуратно скручивая шнурок Лапушки и бережно заправляя его в трусы из драконьей чешуи. – Как тебя зовут, напомни мне.

– Э-э-э…

– Не помню такую. Скажи полное имя, деточка.

Прижав к себе куклу, Виктор полностью переключил внимание на мою несчастную соседку:

– Мисс Стоун? Так ведь?

Мне стало холодно. Поежившись, я выше подтянула покрывало, кутаясь в него и подрагивая всем телом.

– Я… Мне… – Виктория беспомощно развела руками и отступила к соптимусам.

– Куда ты? – Фенир покачал головой: – Не нужно уходить. Ни от меня, ни от ответа.

Он сделал шаг следом, и вдруг цветочки Хиткович ожили, поднялись и зашипели с подоконника, явно гневаясь на Фенира.

Урхин яростно взвизгнул, его иглы встопорщились и засветились красным.

– А это еще что?? – поразился магистр, разглядывая хищные растения. – Тоже твой проект?!

– Нет, это соседки.

Виктор медленно повернулся ко мне. Его глаза сияли от злости, а лицо превратилось в бесстрастную маску.

– Мисс Чарльстон?

– Это не мое, – я затрясла головой, – соптимусов растит третья девушка. Она живет здесь. Хельга. И они не опасны…

– Серьезно? – Фенир ядовито улыбнулся. Мне стало страшно. – Так же не опасны, как и эта милая кукла?

Лапушка в его руках смотрелся дико и совершенно неправильно.

Я опустила глаза:

– Это просто игрушка. Проект.

– Молчать!

Мы с Викторией едва не подпрыгнули от неожиданности, и даже урхин с соптимусами затихли.

– Мисс Стоун, за мной. В ректорат. Немедленно.

– Нет! Пожалуйста! – Виктория молитвенно сложила руки, сделала ангельское личико и запричитала:

– Кукла совсем безобидная, она призвана лишь обратить ваше внимание на меня. Ничего более. Так ведь я и того не добилась, как ни старалась.

– Ты едва не сделала меня инвалидом, – ровным спокойным голосом сказал Фенир. – Поэтому…

– Но я не знала! – Стоун резко повернулась ко мне и обвиняюще бросила: – Почему ты мне не сказала? Я бы все прекратила в тот же миг!

Повисла тишина.

От шока я не могла вымолвить и слова. Вики решила нагло перекинуть на меня вину за свою игру в куклы и магию! И это после того, как я поверила в возможность дружбы с ведьмой.

– К ректору, – неумолимо сообщил Фенир Виктории. – Немедленно. А вы, мисс Чарльстон, можете быть свободны. От должности лаборанта, я имею в виду. Урхин, за мной.

Фенир вышел, удерживая в руках Лапушку и придержав дверь для урхина с Викторией.

А я… Я так и стояла столбом посреди комнаты, не понимая, как докатилась до жизни такой и что дальше делать.

Итак, меня уволили.

А Стоун повели к ректору, что могло означать угрозу отчисления из академии. И да, я знала о проблемах Фенира с ногами, но молчала. Почему? Потому что не отдавала себе отчет в серьезности ситуации. А еще не хотела сдавать подругу.

– Какая же я дура! – пожаловалась вслух и тут же подпрыгнула, потому что соптимусы сзади согласно зашипели.

В следующие пять минут я бегала по комнате, одеваясь, а после выбежала прочь, чуть не забыв запереть дверь.

Мне нужно было попасть в ректорат и поговорить с магистром. Я чувствовала некую жизненно важную необходимость объясниться, бежала вперед и мысленно выстраивала монолог, где признавала свою вину в ущерб гордости. Но, немного не достигнув нужной цели, я резко остановилась, понимая, что на подходе очередное видение. Во рту пересохло, а в глазах зарябило, но я все еще могла двигаться.

Прикусив губу, осмотрелась вокруг и поняла, что единственное место, где смогу переждать натиск дара – это лаборатория. Не помня себя, я добралась до нее, открыла дверь и едва не упала, так плохо мне было. Остатков сил едва хватило на то, чтобы запереться, сесть на пол и, обхватив раскалывающуюся от боли голову, застонать.

* * *

– Вы должны понимать, что Серые Пастыри не идут на сделку с нечистью, – зазвучал голос в моей голове. – И даже если эта девочка вам дорога, никто из нас не может поступиться правилами. Банши особо опасны. Поэтому ваше ходатайство отклоняется.

– Но я посвятила Пастырям жизнь и никогда ничего не просила, – теперь заговорила женщина, чей голос казался очень знакомым. – Я ручаюсь за нее. Элизабет сильная и смелая, она сможет обуздать силу и…

– Нет. Банши и их потомкам нет места среди людей нашего мира. Ее будут допрашивать наши братья, беспристрастные и помнящие о том, что безопасность невинных прежде всего. Ваш запрос отклонен.

Стук молоточка по деревянной столешнице заставил меня дернуться и открыть глаза.

– Все нормально, – шепнула я в пустоту, – это всего лишь одно из вероятных развитий событий. Это…

Слеза прокатилась по моей щеке. Неужели вот так все и кончится?! Суд Пастырей?! И казнь…

Поднявшись, я дошла до кресла рядом с ненаглядным котом, вынула его из клетки и прижала к себе.

Альраун замурлыкал, поглощая страхи и негатив, а я решительно смахнула со щек слезы и закрыла глаза, мысленно прощаясь с лабораторией, с животными и… с Фениром. Пора было бежать. Снова.

Только вот магистр – негодяй и подлец – словно почувствовал, что о нем думают, и явился, вломившись в лабораторию без стука и предупреждения.

* * *

Фенир

За годы жизни я порядком привык, что мир создан идиотами для идиотов. И что вокруг все тоже идиоты, за редким исключением. К этим самым диковинам я обычно причислял себя, брата и еще буквально с десяток человек.

За пару месяцев общения в этот список даже почти попала Чарльстон, однако в один миг сумела все разрушить. Знать, что ее соседка балуется с подобной магией – и ничего мне не сказать.

Неоднократно слышать мои жалобы на боли в ногах – и продолжать молчать.

Ладно, эта идиотка Стоун – как и все ведьмы, она не отличалась большим умом и дальновидностью. Взбрело в голову – сделала. Но Чарльстон!!!

Сам не знаю почему, но ее “утаивание столь важной информации” для меня выглядело едва ли не ударом ножа в спину. Слишком болезненно. Наверное, это из-за того, что подпустил ее слишком близко, стал почти доверять…

Поэтому внутри меня все кипело, бушевало – и я на полном серьезе думал, что могу убить ведьму Стоун, которую сейчас тащил к брату на разборки. Наверное, оттого и сдал ее Гордону вместе с Лапушкой, сказав, чтобы разобрался сам – пока я отвожу урхина обратно в лабораторию. Негоже нечисти разгуливать по академии.

Брат кивнул, я же ретировался, спеша поскорее успокоиться, иначе за себя не отвечал.

Сейчас посажу ежа обратно в вольер, достану клюквенную сорокоградусную настойку, которую хранил в нижнем ящике стола – выпью пару рюмок, приведу мысли в порядок – а после начну разбираться со Стоун, с Лапушкой, а еще искать новую лаборантку. А лучше лаборанта!

Вот не зря не хотел брал на эту должность девушку. Как чувствовал же…

Но чертова Чарльстон так хитро и непосредственно заверила меня, что умеет обращаться с колбами, что отказать ей было трудно.

При воспоминании о “колбах” я невольно посмотрел вниз на ширинку и облегченно выдохнул, с ужасом представляя, что было бы – сработай ведьминская магия не на ноги, а на длиннющий шнурок.

Мне бы все вытянуло и в узел завязало? Или еще хуже? Опало и обвило до самых пят?

Абсурд, да и только. Правда, меня он действительно приводил в ужас – инкубская часть натуры не пережила бы такого унижения.

Поэтому срочно в лабораторию – заливать стресс, успокаивать нервы.

Стоило об этом подумать, как по коридорам разнесся душераздирающий вопль. У меня даже кровь в жилах застыла. Я замер, вопль повторился.

Будто кого-то резали заживо.

И я поспешил на крик, и чем дальше бежал, тем больше понимал, что бегу к своей же лаборатории. Вопли раздавались оттуда. Женские.

И ужас сковал меня повторно, куда более страшный, чем от потери боеспособности “колбы”. На Чарльстон напали.

Ведь кто еще кроме нее мог быть в моем “зверинце”. Неужели тот самый убийца связанных со мной женщин заинтересовался и ею? Напал на нее среди бела дня.

Когда до двери оставалось десяток метров – крик стих. Замер на полуноте, и звенящая тишина придавила уши, будто вода на глубине.

Святой Гоблин! Неужели опоздал? Только не это!

Оставшиеся метры я преодолел за несколько секунд, но уже у самой ручки замер. Боялся открыть дверь и увидеть страшное – мертвую девушку.

Лишь бы не это.

Нажать на запор оказалось на удивление трудно, будто пришлось приложить тонну усилий, но дверь все же открылась, являя неожиданную картину.

Чарльстон сидела на кресле, обнимая альрауна, стирая ладонью слезы-сопли, и тихо всхлипывала.

– Т-ты… – протянул я, понимая, что впервые в жизни начал заикаться.

А еще оглядывался по сторонам в поисках дохинай или еще чего-то столь же ужасного. Разумеется, никого не обнаружил. Где-то в подкорке застучала беспокойная мысль.

– Господин Фенир. – Элизабет торопливо вскочила с кресла и, воровато озираясь по сторонам, принялась запихивать альрауна обратно в клетку. – Это не то, что вы подумали. Я просто хотела налить ему молока… последний раз перед увольнением.

Она что-то лопотала, пыталась извиняться за выпущенную нечисть, я же тряс головой, отчетливо помня крики, которые слышал.

Мне не могло причудиться.

– Что ты здесь делала? – задал четкий вопрос я.

– Мистер Фенир, я пришла извиняться за произошедшее. – Элизабет виновато опустила голову. – И пусть моя гордость этого не простит, но я честно не желала вам зла. Просто не хотела выдавать подругу, ведь видела, что ее магия не действует.

– Ты знала про ноги, знала про эту чертову куклу. Не притворяйся идиоткой, не заставляй меня разочаровываться в тебе окончательно, Чарльстон.

Она опустила голову еще ниже.

– Виктория всего лишь делала приворот, – прозвучали новые слова.

А меня буквально перековеркало от этого “всего лишь”. Впрочем, захоти эта ведьма остановить мне сердце этим “Лапушкой” – она могла бы добиться успеха. Никто ж не знал, что на меня приворотная магия вообще не действует. Зараза к заразе не липнет – как говорят.

– Это все, что ты хотела сказать? – задал я очередной вопрос.

– Да. Простите. – Вид у Чарльстон сделался, будто у нашкодившего котенка. Милый и жалостливый. Захотелось тут же ее простить, вот только я и так позволял этой девчонке слишком много. Хватит, пора расставаться по всем пунктам: и рабочим, и шутливо-препирательским. Разве что колечко пусть поносит, через неделю заберу.

– Можешь быть свободна, Лизбет, – ровно произнес я. – Допуск в лабораторию я с тебя снимаю. С этого момента можешь выспаться спокойно.

Она не ответила, лишь плечи поникли, а после девушка медленно двинулась к двери. И только у самого выхода произнесла:

– Прощайте, мистер Фенир.

И я вскинул бровь.

– Ой, все. Только не надо драматизировать. У тебя завтра моя пара после обеда. Так что до свидания, Элизабет. Дверь закрою сам.

Почему-то она улыбнулась, а может, скривилась. Но я постарался оставаться каменным. Расстраиваться из-за лаборантки, пусть даже из рода Чарльстон, это вообще не в моем духе.

Когда девушка ушла, я действительно запер за ней двери. Снял допуски, а после, сев за рабочий стол, откупорил бутылку наливки и, наполнив рюмку, уставился на кроваво-красную жидкость в хрустале.

– И все же откуда крики… – вслух спросил сам себя я. – Ну понимаю, девушка расстроилась, поплакала, но не так же, будто ее банши покусали…

Стоило это произнести, как в горле пересохло. Нехорошая догадка, ой нехорошая. Столь жуткая, что холодок побежал по моей спине.

– Да нет, быть не может, – словно сам себя убеждая, произнес я, залпом выпивая настойку и морщась. – Пусть будет лучше этной. Ну, марой на крайний случай, только не банши.

Я хорошо помнил протокол на случай обнаружения столь серьезной нечисти – вызвать Пастырей, без раздумий. Разбираться с такими должны только они…

Но я не мог этого сделать. Просто не мог. Слишком серьезные обвинения, чтобы делать их без уверенности в собственной правоте.

Пастыри ведь даже не станут разбираться, и Чарльстон упекут в цитадель, а после – казнят.

Нет, нет и еще раз нет.

Вначале я разберусь сам и только потом решу, как быть дальше.

Следующий глоток я сделал прямо из бутылки.

– Окажись уж русалочкой, Чарльстон, хвостик там отрасти или жабры. Ради собственного блага.

Глава 16

Я шла в свою комнату со смешанными чувствами облегчения и неясной тревоги. С одной стороны, принятое решение покинуть академию вселяло уверенность в завтрашнем дне. С другой… меня почему-то сильно волновало, что в этом самом новом дне не будет Виктора Фенира. Это беспокойство, поселившееся в моей голове, зудело, будто назойливая муха, не давая покоя и отвлекая от всего остального.

Может быть, это – шестое чувство? Может, оно предупреждает таким образом, что магистр представляет угрозу?!

В следующий миг я грустно улыбнулась, понимая странную вещь: бояться Виктора я разучилась. Он, несомненно, оставался опасным, несносным, безжалостным, но… как ни силилась, а представить его расправляющимся со мной не получалось.

Тут я и вовсе замерла, озаренная невероятной догадкой: мы каким-то совсем невероятным способом подружились с магистром. Фенир стал мне близким человеком! Впервые за долгие годы с тех пор, как узнала о собственном даре, я подпустила кого-то настолько, чтобы переживать из-за расставания с ним. А еще грудь сдавливало от осознания: узнав о моей сути, ему пришлось бы сделать нелегкий выбор – отпустить или убить. Он бы убил. Потому что в этом была его суть.

Такая дикая ирония судьбы: столкнуть двух совершенно разных людей лбами и наблюдать, кто сдастся первым. Или сбежит.

Я поежилась, открыла дверь в нашу с Хельгой и Викторией комнату, вошла… Пусто. Стоун еще не вернулась с допроса, Хиткович по-прежнему пропадала на факультативных занятиях, окончательно превратившись в бледную тень с огромными синяками под глазами. Страсть к учебе и желание отличиться не шло им на пользу: ни Виктории, ни Хельге.

Я зло засмеялась, проговаривая вслух:

– Зато для меня учеба ушла на второй план. И чем я лучше?

Приблизившись к зеркалу, я посмотрела на собственное отражение и поморщилась. Все было плачевно. Лицо похудело, и теперь лишь огромные печальные глаза выделялись на нем, вызывая лишь жалость. А когда-то меня считали по-настоящему привлекательной!

Взгляд скользнул в сторону сережек. Только по ним Фенир находил меня. Возможно, из-за этого для меня их значение тоже изменилось. Раньше они ассоциировались с отцом и с первой победой – поступлением в академию. Теперь же, касаясь их, я почему-то вспоминала наглую физиономию одного магистра, и от этого становилось нестерпимо больно и сладко в груди.

В следующий миг я сняла их. Сжала в руке, зажмурилась, будто отпуская образ преподавателя и прощаясь таким образом. А после убрала украшение в специальный футляр. Кольцо тоже решила вернуть. Завтра же. Хватит с меня Фенира и его необъяснимого притяжения!

Остановившись у шкафа, я произнесла заклинание и поманила к себе кожаный чемодан, пылящийся наверху.

– Пора собираться в дорогу, – сказала бодро, скрывая внутреннюю боль даже от себя. – Удача любит сильных. А слабых обожают Серые Пастыри.

Моих вещей было немного. Я уже заканчивала их складывать, когда в комнату вошла Хельга. Она замерла на пороге, заметив меня, нахмурилась и медленно повернулась к кровати Виктории, спрашивая:

– Значит, это правда? Стоун попалась со своим проектом?

– Да, – ответила я.

– А тебя уволили из лаборатории, – уже не спрашивала, а сыпала фактами Хиткович.

– Снова в точку.

– И ты убегаешь. Почему?

– Не убегаю. Просто делаю очередной перерыв в учебе. – Я улыбнулась, закрывая чемодан. – Мне хочется уехать. И есть такая возможность. Так почему бы и нет?

– А как же профессия? Ты ведь делаешь успехи.

Я покачала головой:

– Нет. Я упустила то время, когда хотелось учиться, когда горела жаждой знаний. Сейчас понимаю, что возможность упущена и интерес угас. Может быть, позже снова захочу испытать себя, но не сегодня.

– Это все Фенир, да? – Хельга подошла к стулу, села с очень прямой спиной, сложила руки на коленях и спросила деловито, с пониманием дела: – Ты ведь влюбилась в него, правда?

– В Виктора?! – Я рассмеялась. – Нет. Ни за что.

– Лизбет… – Хельга показала на мою руку. – Ты носишь их фамильное кольцо. Об этом гудит вся академия. У вас отношения. Были. Пока Виктория все не испортила, да?

– Нет же…

– Прекрати, это не стыдно – признать, что влюбилась. Стыдно бросать учебу и друзей из-за какого-то негодяя.

– Ну, во-первых, Фенир не негодяй. – Я устало вздохнула и села напротив соседки. – Он хам – это да. И очень вспыльчив. И одинок… Как и я.

– Ты не одинока! Скажи, чем помочь, и я попытаюсь. – Хельга сверкнула своими бледно-голубыми глазами, напоминающими две льдинки. – Не убегай. Борись за свою свободу. Получив профессию, ты сможешь жить наравне с мужчинами. Тебе не придется больше плясать под их дудку и напрасно надеяться на хорошее замужество.

– Ну спасибо, – я засмеялась, – думаешь, мое дело – совсем труба? Век быть старой девой?

Хельга фыркнула:

– А хоть бы и так! Какая кому разница? Разве это плохо? Я вот не собираюсь ждать подачек от мужчин! Сама буду хозяйкой своей судьбы.

Хельга вскочила и яростно стукнула кулаком по столу:

– Долой патриархат!

– Может, сначала внести менее радикальные требования? – осторожно предложила я.

– Трусость в таких вопросах неуместна! – Хиткович категорично мотнула головой и пошла к своим соптимусам, приговаривая: – Вот вырастут мои крошки, мы всем покажем!

Она открыла окно, и в комнату проник свежий воздух, наполненный предвкушением грозы.

– Ох, тучи на небе просто свинцовые, – подтвердила мои предположения Хельга, выглядывая на улицу. – Что-то будет! Как ливанет сейчас!

Я устало вздохнула и вдруг подумала, что… переночевать в академии – совсем неплохая идея. Уеду рано утром, ни с кем не прощаясь. Позже пошлю письмом заявление на отчисление, и дело с концом…

Если бы знала, как ошибалась!

Ночью сквозь крепкий сон я слышала, что в комнату вернулась Виктория. Она что-то бубнила, но я, напомнив себе о защите, загодя поставленной против темного колдовства, отвернулась на другой бок и уснула.

А утром, проснувшись совсем не так рано, как планировала, ошалело хлопала глазами. Потому что разбудил меня совсем не будильник, а хлопок двери. Кто-то из девочек ушел на учебу.

Я села в кровати и потерла виски – голова раскалывалась от боли, недаром всю ночь снились кошмары о том, как бегу от кого-то, прячусь и ищу помощи, но не нахожу. Медленно, едва передвигая ногами, я добралась до ванной комнаты и приняла душ, пытаясь таким образом облегчить свое состояние. Не помогло.

Я уже решила отправиться в пункт лекарской помощи, когда в дверь забарабанили. Моя голова ответила очередным взрывом боли. Хотелось послать пришедшего к лешему, но тот, не дожидаясь ответа, сам вошел, уставившись на меня своим невозможным суровым взглядом.

– Чарльстон! – выдал Виктор Фенир, бессовестно разглядывая меня, закутанную в полотенце.

– Тише, – шепотом попросила я, едва не плача.

– Чарльстон, – послушно повторил он, хмурясь и сбавляя тон. – А что происходит?

Я еще не успела сказать ни слова, а Виктор уже стоял рядом. Тронув мои виски, он пробормотал нечто невразумительное, потер пальцами кожу и… боль отступила.

– Невероятно, – я удивленно посмотрела на магистра, – спасибо. Я думала, что умру от этой боли.

– Вряд ли, скорее поревела бы с час, а потом само прошло, – все так же недовольно ответил он, не спеша убирать руки от моей головы. – Но проклятие сильное. У тебя случайно нет в знакомых злой ведьмы?

– Что?!

– Угу. Ты разве не знаешь, что они мстят всем, даже если не хотят. Не могут противиться своей сути. Такова вся… нечисть.

На последнем слове он споткнулся и отошел. Я перестала дышать, обдумывая, был ли в словах магистра намек на меня? Или мы все еще говорили о Стоун?

– Но она не могла! – опомнилась я, показывая Виктору его же кольцо. – У меня же защита. И еще я свою ставила, собственную.

– Да-да, – магистр кивнул, – но все это – защита от смертельных угроз или тех, что могут сказаться на здоровье. А головная боль – это мелочь, хоть и очень неприятная.

– Вот как. – Я мысленно сделала галочку защищаться и от мелочей.

– Чарльстон! – снова вырвал меня из мыслей Фенир. – Я чего пришел… Ты совсем с ума сошла?!

Я только рот открыла от шока и непонимания. Хотела развести руками, но полотенце поехало вниз. Пришлось схватиться за его края и удерживать, ожидая продолжения.

– Куда ты собралась? Что это за чемодан посреди комнаты?! И почему звери не кормлены?!

– К-какие звери?

– Наши. Особенно в шоке альраун. Кажется, ты так и не дала ему обещанного… молока.

Я облизнула пересохшие губы.

– Но…

– Вот и связывайся после этого с девушками! – Фенир покачал головой. – Безответственность – ваша вторая натура.

– Так вы же меня уволили! – наконец нашлась я.

– Когда это?

– Вчера.

– Глупости! Вчера я был в гневе, все сказанное в гневе не считается. Ясно?

– Да, но…

– Вот и славно. Помни о нашем уговоре: ты помогаешь с животными и с обнаружением гада, подставляющего меня. А я даю тебе зарплату, свое бесценное общение и возможность поносить фамильное кольцо. Ах да! Есть еще один бонус. Я, собственно, из-за него и пошел тебя искать.

С этими словами он вынул из кармана небольшую красную коробочку, перевязанную черной лентой.

– Это что?! – Я отшатнулась, почему-то представляя еще одно кольцо, на этот раз обручальное.

– А ты как думаешь? – Виктор усмехнулся. – Это твой заказ. От Велье. Пришел час назад магической почтой. Бери, Чарльстон, а потом иди и выполни уже свой долг по отношению к совместно нажитой нечисти!

Я нахмурилась. Внутри бушевал ураган из противоречивых чувств: страха перед своим будущим, которое мне рисовали видения, и в то же время смутной радости за то, что смогу остаться в академии, вновь пойти к альрауну, дальше препираться с Фениром…

Все это сильно беспокоило: откуда столько двойственности?

– Чарльстон, ты чего застыла? – выдернул из размышлений Фенир. – Коробку-то держи.

Я вздрогнула и, наконец накинув на себя халат, перевела взгляд на красный куб в руках преподавателя. Мне почему-то казалось, что Велье будет рисовать большие картины и это займет немало времени. Но с нашей встречи едва сутки прошли, а заказ уже выполнен.

Подарок я все же взяла. Нерешительно потянув за ленты, открыла коробочку и настороженно всмотрелась в содержимое.

Сверху лежала записка, подняв которую, увидела небольшой серебряный кулон на черном бархате обивки. Хитрая застежка сбоку прямо намекала, что кулон можно раскрыть и внутри меня ожидает сюрприз.

Именно так я и сделала: распахнула створки украшения, и дыхание замерло в моей груди. На глаза невольно навернулись слезы, а сама я едва не осела на пол.

Крошечные портреты отца и матери взирали на меня из кулона. Родители, будто живые, смотрели на меня, улыбаясь с теплом и лаской, со всей той любовью, которой мне теперь так не хватало.

Я моргнула, смахивая слезы, и принялась разворачивать записку. Буквы плыли перед глазами, строчки расползались в разные стороны. Тряхнув головой, я на миг зажмурилась, возвращая самообладание, и прочла:

“Живые считают, что это они заказывают у меня портреты. На деле все не так. Мертвые, которым есть что сказать, желают быть нарисованными для определенных людей, и я выполняю их волю. Ваши родители любят вас, мисс Чарльстон. Любой. Знайте это.

Анри Велье.

P.S. Не снимайте кольцо и не совершайте опрометчивых поступков”.

Мои руки затряслись, в горле пересохло, и я еще раз трижды перечитала послание, а после вытащила кулон из коробки и сжала его в ладони.

Настоящая весточка с изнанки от моих родителей, не прислушиваться к которой было бы слишком глупо.

– Ну, что там? – вновь бесцеремонно вторгся в мои мысли Фенир, о котором я почти забыла. – Покажешь, за что я отдал целое состояние?

Я хмуро взглянула на мужчину и еще сильнее сжала кулон в руках.

– Нет, – твердо сказала я, а после подошла к зеркалу с целью надеть украшение. – Это личное.

Как назло, руки дрожали все сильнее, и я никак не могла справиться с застежкой. Это так меня расстраивало, что захотелось плакать. Даже выть. Навзрыд. Я пыхтела, злилась, пока позади за моей спиной не возникло отражение Фенира. Виктор задумчиво наблюдал за мной через зеркало, в его глазах плясала неведомая мне озорная нечисть, а сам он при этом улыбался.

– Иногда для личного, Лизбет, – подходя ближе, произнес он, – нужны двое. Давай я помогу.

Я собиралась отказаться, но он бесцеремонно провел рукой по моим волосам, откидывая их с плеч и обнажая шею, а после мягко коснулся моих пальцев, держащих застежку.

По спине пробежали мурашки. Сама не пойму почему, но мне, вопреки здравому смыслу, вдруг захотелось прикрыть глаза и откинуться назад, чтобы кожей почувствовать дыхание профессора.

Замочек кулона тихонько щелкнул: настолько тихо, что этот звук ощутился где-то на грани слуха, но куда острее чувствовалось тепло, исходящее от пальцев Виктора, когда он провел по цепочке вниз, будто разглаживая ее, и замер лишь у самого кулона. Провел кончиком указательного пальца по серебряному овалу и задумчиво прошептал мне на ухо:

– Какая манящая красота, Чарльстон. Притягательная, завораживающая, магическая…

– О чем вы? – забыв о дыхании, я только и могла, что слушать биение собственного сошедшего с ума сердца.

– Может быть, о кулоне. – На миг показалось, что его губы коснулись нежной кожи на шее, но Фенир настолько быстро отстранился, что сказать наверняка, что случилось, было невозможно.

Я испуганно обернулась.

Сердце трепетало, по щекам разливался жар, да и все тело будто пылало в лихорадке такой сильной, что захотелось сбросить с себя и халат, и полотенце. Я горела. Я хотела чего-то такого, о чем раньше не смела и думать… И не понимала, как бороться с этим. Или не хотела бороться…

Виктор стоял так близко, смотрел так странно…

Я потрясла головой, стараясь выбросить наваждение, которое никуда не собиралось исчезать.

– Спасибо за помощь с застежкой, – пробормотала наконец, опуская глаза.

– Не за что. Обращайся, если что. – Фенир даже подмигнул. – Расстегну-застегну любую часть твоего гардероба, только попроси.

Тут же захотелось стукнуть своего преподавателя чем-нибудь тяжелым. Вот он, тот самый привычный Виктор Фенир, с которым невозможно и помыслить о романтике.

– Да, я вас попрошу, – улыбнулась я, окончательно возвращая себе контроль. – Попрошу выйти из комнаты и позволить мне привести себя в порядок. Раз уж вы уговорили меня остаться, то дайте хотя бы одеться.

– Все же ты язва, Лизбет, – вполне миролюбиво выдал преподаватель, направляясь к двери. – Но я рад, что животных будет кому кормить. Жду тебя в лаборатории. И поторопись, иначе звери от голода начнут грызть собственные клетки.

Виктор уже был у самой двери, когда я его все же окликнула, решив, что вправе немного понаглеть.

– А как же мои занятия? Я сегодня и так не пошла на пары, а если еще пропущу послеобеденную историю, тогда магистр Ризмар спустит с меня три шкуры.

Мужчина обернулся и с таинственной полуулыбкой сообщил:

– Можешь считать свою шкурку теперь моей компетенцией, и кроме меня ее никто даже тронуть не посмеет. А с Ризмар я поговорю, не переживай.

Я неуютно поежилась от такого двусмысленного заявления.

– Вы считаете, что сказали мне нечто приятное? – с сомнением поинтересовалась я.

– Считаю. Уж поверь, тебе должно быть приятно, – тихо произнес мужчина и скрылся за дверью.

* * *

Фенир

Я схожу с ума.

В эти дни я окончательно убедился, насколько слепым могу быть. Так увлекся более важной загадкой, что совсем упустил из виду настоящую нечисть… Мне больше не нужны доказательства и отговорки, я знаю, кто такая Чарльстон. Знаю и не могу даже мысленно представить, что делать с этим знанием дальше.

Она банши.

Когда думаю об этом, все внутренности сжимаются в тугой комок, и меня начинает мутить, будто я не просыхал неделями и теперь пришло похмелье: горькое, болезненное и мерзкое. Все, что нужно сделать – пережить его.

И пережить Чарльстон.

Потому что ей осталось недолго. Серые Пастыри – это ее удел. Я точно знаю, как никто другой. Лизбет ждет суд, приговор и казнь через гильотину или сожжение. Я нахмурился. Смотрел в окно, но не видел пейзажа за ним. В голове рисовалась сцена казни.

Чарльстон была там: испуганная, смотрящая на мир с надеждой, жаждущая спасения. Но никто не может заставить Пастырей оставить банши в живых.

Никто, кроме меня.

Я могу убедить их, что девушка не опасна, даже если на нее уже ведется охота. Обманом, хитростью, угрозами. Я могу увезти ее так далеко, что ни один нормальный человек не сунется следом. Могу.

Но ведь я – борец с нечистью. А она – угроза для огромного количества людей.

Тогда почему я не ем и не сплю, думая только о том, как вытащить ее из того гадства, в которое загнала судьба?

Теперь, когда я знаю правду, стало понятным бегство Лизбет из родного города и из академии. Она обнаружила в себе пробуждение дара. Я сжал кулаки, в правой руке треснула колба, кровь тут же проступила наружу. Зашипев, проговорил нужное заклинание, и боль тут же утихла, а рана начала затягиваться. Жаль, так же нельзя поступить с душевными недугами.

Откинув битое стекло мыском ботинка к стене, снова вспомнил Лизбет.

Ее жизнь разбилась вот так же. Вдребезги, раз и навсегда.

Каково это, лишиться в огне любящих родителей, дома и всего имущества? Страшно. Ей наверняка не хватало жизненных ресурсов, душило отчаяние. Вот и пробудились давно спящие в крови таланты. Кто знает, сколько поколений назад ее предок согрешил, но сказалось все именно на Лизбет.

Пять лет она скиталась где-то, наверняка выискивая ответ на вопрос, что делать дальше? Как побороть вредную привычку кричать от предчувствия смерти? Как перестать приходить на места, где обязательно свершится преступление? И как не попасть в руки Пастырей?

Ни на один она ответа найти не могла. Их просто нет.

Я перерыл за эту ночь все свои записи, лишь подтверждая догадку: банши – страшная нечисть, место которой на изнанке нашего мира. Если дар пробуждается в простом человеке – можно попробовать его контролировать в течение десяти – пятнадцати лет. Если в маге – не больше пяти – шести лет. Потом начинаются видения, неконтролируемые приступы паники и… банши кричит.

Не может не кричать.

Тогда вся падаль с изнанки лезет к ней навстречу, земля проваливается, открывая порталы, ведущие во тьму, и… единственный выход – умертвить банши, обезглавив ее.

– Магистр Фенир? – Лизбет вошла в лабораторию, удивленно взирая на меня. – Что вы здесь делаете? Разве не моя очередь?..

Она продолжала говорить, а я смотрел и понимал: не могу сдать ее. Не могу отвести к тем, кто не станет даже слушать. У нее красивый голос, я бы сам слушал его вечно.

– Что с вами?

Кажется, я сильно отвлекся, потому что Лизбет заметила мое “отсутствие” и подошла ближе, отставляя таз с мясом в сторону. Ее холодная рука коснулась моего лба, глаза сузились:

– Заболели?

– Может быть, – ответил сухо.

– Какой-то вирус?

– Несомненно.

Она была моим вирусом. Заразила собой. Опьянила, и теперь я вынужден мучиться в предчувствии беды. Вместе с ней.

– Чарльстон, – я поймал ее руку, трогающую мой лоб, сжал пальцы, – куда бы ты поехала, если бы я не уговорил тебя остаться?

Ее губы чуть приоткрылись от удивления, взгляд метнулся в сторону.

– В путешествие.

– Куда?

– Я не знаю. На север…

– Странно. Все девушки хотят на юг. Но ты ведь не такая, как все.

Она посмотрела на меня, в глазах мелькнул страх.

– Мне пора, – сказала, чуть потянув руку на себя.

– Нет. Это мне пора. Я ухожу, а ты занимайся делами.

Отпустив ее пальцы, я быстро пошел к выходу, но у порога остановился.

– Чарльстон! – позвал ее, заставив вздрогнуть от неожиданности. – Пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Что не сбежишь не прощаясь.

Она улыбнулась.

– Переживаете за свое кольцо?

– Все-то ты знаешь, – я тоже улыбнулся. – Обещай.

– Хорошо. Если решу покинуть академию, непременно попрощаюсь и верну вам вашу семейную реликвию.

– Лично, – добавил я.

Она сцепила пальцы в замок, несколько раз качнулась на каблуках и… кивнула.

– Обещаю.

– Хорошая девочка. – Подмигнув ей, я вышел, быстро направившись к кабинету Гордона. Я готов был бороться со всем миром, но не против брата. Его поддержка всегда была важна. И его информаторы тоже…

Глава 17

Элизабет

День я провела словно во сне.

Все мое существо кричало, что нужно бежать, что у меня нет той недели, что обещал Велье. Но… магистр Фенир словно чувствовал все, что происходит со мной. Он взял с меня обещание попрощаться перед уходом, будто понимал – я вот-вот сорвусь и сбегу.

В комнату возвращалась задумчивой. Мне не хотелось говорить ни с одной из соседок, но, увы, судьба, как всегда, распорядилась по-своему.

Картина, открывшаяся в комнате, была неожиданной. Хельга ругала Викторию, а та, опустив голову, слушала, нервно сжимая в руках маленькую коричневую склянку.

– Не смей! – вещала Хельга. – Ты – не твоя мать, не бабка и не прабабка! Порви этот порочный круг! Он любит тебя такой, разве ты не видишь?!

– Это сейчас, – мне показалось, что Виктория всхлипнула. – А через пару лет он встретит другую. И что тогда?

– Ничего. Потому что любить будет только тебя! Нельзя стать счастливым, привязав к себе любимого насильно! – Хельга совсем вымоталась от столь пламенной речи и буквально упала на кровать. Бледная, замученная.

– Что происходит? – спросила я, замерев рядом с Викторией. – Что я пропустила?

– Она хочет приворожить Миртона, – пробубнила Хиткович, тыкая на нашу общую соседку пальцем.

– Да, потому что меня отчисляют из академии! Я пойду по миру! – Виктория вскочила и уставилась на меня. – Ты ведь могла вступиться за меня.

– Я?! – У меня аж челюсть от такой наглости отвисла. – Слушай, я все понимаю – ты ведьма и у тебя суть такая, быть сволочью, но ты же живешь среди нас. Наберись хоть немного совести! Или сострадания. Ты разругала меня с магистром Фениром. Я не сдала тебя и чуть не лишилась… друга.

На последнем слове споткнулась, подбирая верное определение.

– Это кто тебе друг? – Хельга приоткрыла один глаз. – Магистр “Я сплю со всеми, кто в юбке”?! Брось, Лизбет, ты же не одна из тех дурочек, что влюбляются в этого ненормального?!

– Прекрати, – попросила я, – он совсем не плохой человек.

– Угу, – Виктория всплеснула руками, – он хуже! Проект загублен, карьеры не будет! Моя жизнь в руках приворотного зелья и Миртона Енигана.

– Не смей его привораживать! – снова взъелась Хельга.

Она вскочила с кровати и подошла к окну, хватая какой-то мешочек и нервно зачерпывая из него зеленый песок.

– Вот, посмотрите лучше, что я создала!

Хиткович присыпала соптимусы зеленью, один из цветков самым натуральным образом чихнул.

– Будь здоров, мой хороший. – Хельга улыбнулась. – Расти большой на радость мамочке.

Я переглянулась с Викторией, мы обе покачали головами.

– Хоть бы все получилось, – причитала тем временем Хиткович. – Если подействует, то я стану даже более известной, чем моя прабабушка. Запатентую удобрение и буду жить в свое удовольствие. Мужчины мне для счастья не нужны. Я буду настолько независима и успешна, что они сами будут складываться у моих ног!

– Зачем? – фыркнула Виктория. – Они же не нужны тебе.

– Чтобы я брезгливо переступала через них! – радостно ответила Хельга. – Ну, мне пора. Еще один факультатив, и зачет поставят без моего дальнейшего присутствия. Тогда смогу больше времени посвящать своим соптимусам!

Она пробежала мимо нас: худенькая, почти прозрачная.

Хлопнула дверь.

– Вот бедняга, – поделилась мнением Виктория. – Совсем помешалась на своем проекте. А мне уже не до этого.

И тут она горько зарыдала.

– Какая же я несчастная! Лизбет, ну прости меня, дуру такую… Мне так хотелось чего-то достичь, стать кем-то. А теперь все, что мне светит – это вечные насмешки от родни!

– Поступишь в академию в следующем году, – пожала я плечами. – Или через пять лет, как я.

– Да, но что делать весь этот год? Миртон непременно забудет меня…

– Встретишь другого.

– Ты что?! – Виктория зарыдала еще громче. – Он ведь такой… Ты не знаешь. Он понимает меня с полуслова и так смотрит… мне очень нравится как. А еще у него планы, и я там в красивом платье иду с ним к алтарю. Он так рассказывает это, что я и сама, кажется, вижу…

– Ты влюбилась. – Я заулыбалась. – Виктория, ты и правда полюбила?

Она пожала плечами:

– Бред. Просто он мне подходит. И сегодня позвал в ресторан. Я приготовила платье. И зелье. Приворожу его, чтобы наверняка!

– Или сделаешь еще хуже, – решила зайти с другого бока я, если прямым текстом Виктория не понимала.

– В смысле? – Рыжая вскинула на меня вопросительный взгляд.

– Ну вот смотри. – Сев на край своей кровати, я принялась медленно объяснять: – Во-первых, ты уже доигралась с одним приворотом. Пыталась приручить Фенира, и что это тебе дало? Ты на грани вылета.

– Это другое, – легкомысленно отмахнулась Виктория и поспешила за ширму, переодеваться и прихорашиваться.

– Думаешь? – Я пожала плечами. – Тогда скажи вот что: ты же слышала поговорку о том, что клин клином выбивают?

– Да, – раздалось из-за ширмы.

– Так вот, – рассуждала я вслух, – Ениган в тебя влюблен, а ты в него еще зелье любовное влить хочешь. Что получится в итоге?

– Он влюбится в меня еще сильнее, – уверенно выдала ведьма.

На что я резонно заметила:

– А вот и нет! Скорее, сработает обратный эффект. Просто представь, сидишь ты с ним в ресторане, он пьет вино с зельем, и в следующую минуту смотрит на тебя и его начинает буквально выворачивать от одного твоего вида. – Я щедро разбрасывалась описанием неприятной сцены и, кажется, в этот раз меня постиг успех.

Виктория выглянула из-за ширмы. Раздеться она еще не успела. Испуганно обвела меня взглядом и уточнила:

– Это еще почему?

– Переизбыток “сладкого”, – припечатала я. – Это как с тортом. Даже если очень сильно его любишь, можно съесть слишком много. Настолько много, что потом даже смотреть в его сторону не сможешь.

– Ох, – опечалилась Виктория, обессиленно падая на ближайший стул. – И что же тогда делать?

– Ничего, – заверила ее я. – Будь собой, это главное. Он любит тебя такой. Понимаешь? Уже любит. Исполняет все прихоти, бегает как прихвостень.

Но Виктория погрустнела еще больше, кажется, она просто не понимала, как это – ничего не делать, никого в себя насильно не влюблять, да и вообще, без помощи волшебства чувствовала себя крайне неуверенно.

– Ох, Стоун! – воскликнула я, начиная злиться. – Ну представь, что ты его уже приворожила!

Она удивленно посмотрела на меня, задумчиво хмыкнула.

– Попробую, – наконец пробормотала тихо и вновь скрылась за ширмой.

Вышла оттуда девушка едва ли не через полчаса, в пышном черном платье с золотой вышивкой. Наряд выгодно подчеркивал фигуру, все соблазнительные выпуклости и изгибы – так что у Енигана даже шансов не было. Портило все лишь непривычно растерянное лицо ведьмы.

Я уже хотела махнуть на все рукой и больше не приставать с советами, но тут… Виктория подошла к зелью, сжала его в руке и шепнула заклинание уничтожения. Пузырек пропал с тихим “блямс”. Плечи Стоун опустились.

– Ну вот, теперь точно не вернусь за ним. Попробую верить.

В тот же момент, подчиняясь неизвестному порыву альтруизма, я все же решила помочь ей в самый-самый последний раз.

– У меня кое-что есть, – вскакивая с кровати, сообщила соседке. – Оно дополнит образ.

С этими словами я достала из шкафа спрятанный там саквояж и нашла в его глубине коробочку с сережками-пчелами.

– Мне подарил их отец, – протягивая Виктории, произнесла я. – Сказал, что они приносят удачу и притягивают правильных людей. И знаешь, так и есть. Дам их тебе на свидание. Поверь, в них настоящая магия…

– Ух ты… – завороженно пролепетала рыжая, не в силах отвести взгляда от перелива черных бриллиантов на желтом золоте. – Спасибо огромное, Лизбет. Ты такая добрая, особенно после того, как я…

Виктория даже всхлипнула и кинулась обниматься, но мне было не до сантиментов.

– Вечером вернешь, – строго сказала я. – Ну и главное, не потеряй. Все же это моя семейная реликвия.

– Уи-и-и! – взвизгнула еще раз ведьма и все же обняла меня так, что я побоялась быть задушенной.

Через полчаса сияющая и воодушевленная Стоун все же упорхнула на свидание, а я осталась одна в комнате.

До кормежки нечисти оставалось еще два часа, поэтому без зазрения совести я решила, что смело могу немного вздремнуть, пользуясь ситуацией.

Раздевшись, я легла в кровать и как-то удивительно быстро уплыла в мир грез, чтобы с неохотой проснуться от неясного шороха.

В комнате царил вечерний полумрак, из освещения оставался лишь один магический светлячок, да и тот требовал подзарядки. Оглядевшись по сторонам, я зевнула и поняла, что шорох шел от проекта Хельги. Соптимусы колыхались без ветра, шуршали листьями, да и вообще в темноте казались каким-то чересчур гигантскими.

Буркнув заклинание, я поддала энергии светильникам и тут же зажмурилась от резко вспыхнувшего света. Пришлось сильно тереть глаза, а после открыть, долго фокусироваться на расплывающейся комнате.

Чувство дежавю накатывало на меня постепенно. Будто две картинки наслаивались одна на другую, и холодок пробежал по моей спине, когда я осознала, что соптимусы, которым еще вчера было расти и расти до созревания, за два часа вымахали вдвое.

Дикий ужас накрыл с головой, не дав закричать от осознания того, что мое давнишнее видение может вскоре сбыться. Намного быстрее, чем я думала. Страх буквально пульсировал по моим венам, а в голове была единственная мысль: “Бежать! Прямо сейчас – и подальше!”

Именно с этим настроем я скинула с себя покрывало, в рекордно быстрое время натянула плотное дорожное платье, сапожки, схватила со шкафа первую попавшуюся шляпку и вынула накидку. Свой чемодан-саквояж просто захлопнула, не утруждаясь на складывание вещей.

Все нужное куплю потом.

А после я вылетела за дверь комнаты и уже бежала по коридорам к воротам академии, когда вспомнила об обещании попрощаться с Фениром. Пусть это было глупо и безрассудно, но я едва ли не поклялась сообщить ему о своем отъезде в глаза. Любого другого я бы могла обмануть, написала бы позже письмо и вложила в конверт обручальное кольцо, но сейчас почему-то решила, что обещания нужно выполнять.

Поэтому почти у самого выхода притормозила и развернулась. Дошла до лаборатории и замерла возле дверей.

Надеясь, что Виктор внутри, я на миг прикрыла глаза. Бегать по всей академии и разыскивать преподавателя только затем, чтобы сказать “Прощайте” было бы странно, но он теперь часто проводил время в лаборатории…

Потянув за ручку, я вошла внутрь. Там горел свет, шуршали в клетках и вольерах звери, а откуда-то из дальнего угла, оттуда, где жил гидреныш, доносилось напевание какой-то песенки в исполнении профессора. И я пошла на звук.

– Девочка-яд, девочка-смерть, Если бы взять и посмотреть, Что там внутри с той стороны, С той стороны, где твои сны. Но где-то там внутри себя Боишься ты меня-меня. И любишь ты меня-меня, Как я тебя, как я тебя[4].

Виктор стоял у клетки с гидрой и скармливал ей мясную нарезку, на меня он пока внимания не обращал, хотя я была уверена – знал, что я нахожусь за его спиной.

– У вас странные музыкальные вкусы, господин Фенир, – произнесла я, и только тогда он обернулся.

– У меня вообще вкусы странные, – сверкнув глазами, ответил он и смерил меня взглядом. – И в музыке, и в постели, да и в целом по жизни. Ты почему в таком виде, Чарльстон?

– Уезжаю, – коротко ответила я.

Фенир нахмурился и, бросив гидре буквально все оставшееся мясо из таза, оставил его в сторону, отворачиваясь от нечисти.

– Что значит уезжаешь? – вытирая руки об фартук, спросил он. – Я против.

– Боюсь, я пришла не за разрешением, а просто попрощаться. Как и обещала. – Слова дались удивительно трудно. Будто это не формальная вежливость, а полное вычеркивание из жизни чего-то невероятно важного.

Кто бы мог подумать, что это так тяжело. Гораздо легче мне давались собственные некрологи в газетах…

– Прощайте, – бросила я, крепче сжимая руку на ручке чемодана. – Если не против, кольцо я вам пришлю чуть позже.

– Чарльстон, тебе не кажется, что это все странно? – вкрадчиво поинтересовался Виктор.

Я не могла возразить или согласиться. Ничего не могла. Я знала, что поступаю странно и вызываю подозрения, но и деваться было некуда.

– Прощайте, – еще раз повторила я и, развернувшись, двинулась к выходу, на этот раз точно не собираясь возвращаться.

Я вышла в коридор и теперь уже целенаправленно побрела к воротам. Вновь почти добралась до них и вновь вспомнила, что кое-что все же забыла.

Серьги! Нужно было забрать подарок отца у Виктории. Она вот-вот должна вернуться со свидания. Или уже вернулась? Мне нужно было лишь подняться в нашу комнату.

Я задрала голову и посмотрела на окна нужного этажа.

Святой Гоблин! Как же я не хотела возвращаться обратно и ждать там соседку, если она еще не вернулась!

Лучшим решением показалось покараулить у дверей в надежде на то, что она еще не проскочила внутрь. Но это было глупо – стоять с чемоданом у всех на виду.

Пришлось спешить обратно в общежитие, подниматься на этаж, идти через длинный коридор и опасаться буквально любого громкого звука, потому что теперь мне казалось, будто моя смерть таилась за каждым углом. Благо вокруг было полно других студентов, которые бегали по своим делам, сновали мимо, с любопытством смотрели на мой чемодан.

Столь огромное количество людей даже немного успокаивало, и я на несколько мгновений умудрилась расслабиться. Но как оказалось – зря.

До дверей комнаты оставалось около пяти шагов, когда раздался крик. Столь громкий и пронзительный, что даже время остановило свой бег и решило спрятаться куда подальше от ужаса.

Я словно приросла к полу. Страх сковал по рукам и ногам, сердце затихло, не понимая, стоит ли продолжать отстукивать секунды…

И только когда второй, менее протяжный крик затих, превратившись в хрип, я, прикусив губу до крови, бросилась вперед и распахнула дверь в комнату.

Тьма окутала половину помещения, клубясь и источая зловоние. Она больше не была призрачной! Казалось, протяни руку, я смогла бы ее коснуться. Но мне не хватало сил или смелости, чтобы проверить, так ли верно предположение на самом деле.

– Виктория, – шепнула я, хотя собиралась кричать. – Вики…

Тьма качнулась и медленно начала собираться “в кучу”, превращаясь в подобие человеческого силуэта.

– Ты-ы, – прошелестела она, и я с ужасом заметила, как лицо монстра приобретает женские черты. Рот ее раскрылся, и снова послышался приглушенный страшный голос: – Умреш-шь…

– А-а-а! – ответила я, падая на колени и закрывая уши руками.

Это не был крик банши. Я кричала, как обычный человек, как отчаявшаяся перепуганная девушка, заметившая наконец свою соседку по комнате, лежащую сломанной куклой неподалеку.

И сразу в ответ понеслась волна голосов из коридора:

– Элизабет!!!

– Это из их комнаты!!

– Чарльстон орала?!

– Зовите ректора!!!

– Дверь открыта, сюда!

Тьма шевельнулась, недовольно зарычала, качнулась в мою сторону, мазнула по щеке рукой с тонкими длинными ногтями и… растворилась.

А я так и осталась сидеть на коленях, придавленная ужасом от того, что взглянула в глаза самой смерти перед ее исчезновением. Мурашки бежали по телу, чувство вины сжимало легкие, не давая дышать. Взгляд скользнул в сторону, уперся в ноги Виктории Стоун: на одной из них не было обуви. Затем я увидела полураспахнутый халатик и наконец профиль. Она лежала, “отвернувшись” к окну, предоставляя мне возможность как следует рассмотреть собственные серьги в ее ушах.

В этот момент я четко вспомнила свое давнее видение. Тогда я решила, что чудовище нападет на меня, но ошиблась. Я видела себя Викторией… Монстр напал на нее.

– Что это за гхурния была?! – выругался кто-то позади. – Вы видели? И куда оно делось?

– Растаяло! Кто это был?!

– Эй, Лизбет…

– Ох! Это же Стоун! Что с ней, девочки?!

Все это и многое другое я слышала отдаленно, будто через вату и не совсем понимая смысл сказанного. Кто-то суетился вокруг, меня подняли на ноги, провели к кровати, о чем-то спросили.

Я молчала. Не было ни сил, ни желания говорить. Только бездумно крутила на пальце кольцо Виктора и цеплялась взглядом за разные предметы, подолгу заглядываясь на них.

Суета продолжалась, количество новых людей в комнате нарастало, а мое желание провалиться сквозь землю усиливалось. Наверное, я бы довела себя до нервного срыва или сразу до смерти, если бы не очередной крик, внезапно вырвавший из почти забвения:

– Она жива! Отойдите, мне нужно создать магический кокон. Все в сторону!

Я вскочила на ноги и тут же была сбита назад отступающей толпой студентов.

– Пропустите! – кричала лекарь. – Дайте пройти. Осторожно, отойдите дальше от кокона, он нестабильно левитирует. Брысь, кому сказала?!

Викторию вынесли из комнаты, и толпа зевак, будто зачарованная, двинулась следом. Я же, не в силах проталкиваться между ними, осталась сидеть на кровати, ожидая, пока путь освободится. Но уйти мне все-таки не дали. Вместе с последними вышедшими в комнату шагнул ректор.

– А вот и вы, – глядя на меня, сказал Гордон Фенир. – Я так понимаю, это ваш чемодан был в коридоре? Взял на себя смелость внести его и вернуть хозяйке.

– Спасибо, – ответила я, поднимаясь и обнимая себя руками за плечи.

Дверь снова открылась, и в комнату вошли мисс Вильсон и еще трое преподавателей-магистров.

– Мы прибыли, как только смогли, – сообщил высокий черноволосый мужчина в очках. – Что случилось?

– Сейчас и узнаем, – ответил ему ректор, продолжая смотреть на меня. – Правда, мисс Чарльстон?

Я кивнула.

В какой-то момент мне стало все равно, что будет дальше. Пришло время рассказать им все, и пусть решают, как поступать.

– Бедная девочка напугана до смерти! – гневно заявила мисс Вильсон. – Дайте воды! Ну же. Лизбет, посмотри на меня, как ты?

– Бывало лучше, – призналась честно.

Черноволосый подал стакан с водой, и я залпом его осушила. Оказывается, пить и правда хотелось сильно.

– Несколько девушек, вбежавших первыми на ваш крик, видели тень женщины, – не сдавался тем временем Гордон Фенир. – Она была рядом с вами, мисс Чарльстон, и растаяла с их появлением.

– Да.

– Я хочу слышать подробности. – Ректор подошел и отнял у меня стакан, при этом взяв меня за руку.

Я не сразу поняла, для чего ему это, а потом заметила недоуменный взгляд, направленный на их фамильную драгоценность. На моем пальце.

– Это… временно, – смущенно пояснила я, отнимая руку и пряча ее за спиной. – Кольцо скоро вернется к Виктору.

Брови ректора приподнялись.

– К кому? – почему-то переспросил он.

И тут я поняла, что назвала собственного профессора по имени.

– К магистру, – исправилась, нервно отступая назад и упираясь ногами в кровать. – Вашему брату.

– Он дал это вам? Сам? – не унимался ректор.

– Разумеется, сам, – я вскинула подбородок, – не думаете же вы, что я забрала кольцо без спроса?!

– Тогда… почему вы собираетесь вскоре его вернуть?

– Потому что… – Я не знала, что сказать. Посмотрела на всех окружающих по очереди и совсем растерялась.

Спасла положение мисс Вильсон:

– На девочку напали, ее соседку ужасно ранили, а вы только и думаете, что об их обручении с вашим братом! Разве они уже недостаточно взрослые, чтобы решать такие вещи сами? – воскликнула она. – Может быть, отложите эти семейные дрязги на потом?

Я покраснела, совсем теряясь под взглядом ректора.

– Разумеется, – сказал он. – Вернемся к…

Дверь снова распахнулась, со стуком ударившись о притолоку, и едва не треснула пополам. А в комнату вбежал разъяренный Фенир. Младший.

Он быстро скользнул взглядом по присутствующим, нашел меня и, приблизившись, молча ощупал со всех сторон, отрывисто спрашивая:

– Жива? Ранена? Здесь больно? Испугалась?

Я качала головой, а он с каменным лицом меня осматривал.

– Чарльстон, – заявил в итоге, – больше от меня ни на шаг! Ясно?! Ты поняла?

– Да, – ответила тихо, чувствуя, как слезы собираются устроить побег из глаз.

– Ну что ты? – моментально сменил гнев на милость Виктор. Прижав меня к себе, он погладил затылок, поцеловал макушку и сделал вывод: – Хватит, набегалась в одиночку. Конечно, так нервы сдадут. В следующий раз сбегаем вместе, только с этим дохинай разберемся. Хорошо?

– Как вместе? – не поняла я.

– В карете. Я не люблю верхом путешествовать, – объяснил он. – Поедем на юг. Покажу тебе отличное место. Там мало людей и никто не лезет с советами.

– Звучит отлично, – шепнула, прижимаясь к его груди и с удовольствием вдыхая уже такой привычный аромат.

– Вот и хорошо. Так и решили. А теперь присядь и расскажи, радость моя, что ты видела?

– Кхм, – напомнил о себе ректор.

– Погоди, Гордон, – отмахнулся Фенир-младший. – Судя по тому, что говорили студентки, ввалившиеся в комнату раньше всех, у нас счет идет на часы. Дохинай был осязаем, Лизбет?

– Да.

Я подняла на него взгляд и рассказала все, что видела и чувствовала, как на духу, внезапно припоминая еще одну немаловажную деталь:

– Перед тем как исчезнуть, нечисть коснулась меня, и… мне показалось, что у нее проявилось лицо. Не четко, но все же… Тогда я так испугалась, что даже не поняла, кого она мне напомнила…

– И кого же? – хмурясь, спросил Виктор.

– Хельгу? – Я выдала это так неуверенно, будто спрашивая у окружающих, потому что сама с трудом верила в то, что сказала. – Но, возможно, мне это лишь показалось.

– Какую еще Хельгу? – переспросил ректор.

– Нашу соседку, – уже гораздо увереннее произнесла я, вспоминая те самые черты лица, что видела у монстра. Такие же невыразительные, забывающиеся и в то же время – те самые, что я видела фактически каждый день. – Да, совершенно определенно это была она. Хиткович.

– Быть не может! – тут же вклинился женский голос. Я обернулась на звук и увидела профессора травологии Савье. – Хельга – моя лучшая ученица, совершенно очевидно, что она не может быть замешана ни в чем подобном.

– Подожди, Хелен, – тут же осадил преподавательницу Виктор Фенир. – Ну-ка, Лизбет, можно поподробнее? Что за соседка? Что из себя представляет? Чем отличилась в последнее время? Странное поведение? Что-то с настроением?

Но я рассеянно развела руками. Хельга была просто Хельгой, ничего выдающегося. Я даже не могла ее как-то внешне описать, кроме как “ничем не примечательна”, “мышь”, “заучка”, “помешана на учебе и травологии”.

Зато у профессора Савье была куча похвалы любимой ученице.

– Студентка Чарльстон наверняка что-то перепутала от шока. Хельга удивительно чуткая и умная девочка, обожает наши занятия. У нее талант к моему предмету. Вот взгляните, каких сомтипусов вырастила, – восхитилась женщина и тут же загоревала, глядя на остатки их стеблей: – Ах, какие экземпляры погублены! Что за зверь мог сотворить подобное! Хиткович совершенно точно ни при чем! Она бы никогда не стала покушаться на собственное детище! Да она света белого не видит из-за занятий, все в экспериментах и в работе. То на кладбище море-траву вырастит и, если бы не тот пожар…

Договорить она не успела.

– Стоп! – перебил ее уже ректор. – На каком еще кладбище?

– На нашем. – Савье махнула рукой в сторону окна. – Когда горгулья слетела со стены, а ваш братец выжег все вокруг на двести метров и погубил уникальные растения.

– Какая “катастрофа”, – скептически выдал Виктор. – В следующий раз я буду игнорировать прорыв такого уровня и спасать ваш гербарий. Собственно, в свете данных событий еще разобраться надо, не ваша ли Хиткович этот прорыв организовала. Где сейчас эта девушка?

Все почему-то посмотрели на меня. Я же понятия не имела, где находилась соседка.

– Если учесть, что за окном уже поздний вечер, то давно должна была вернуться, – ответила я, пожимая плечами.

– Нужно послать кого-то на ее поиски, – распорядился ректор. – А мы пока обыщем комнату, может быть, найдем что-то важное.

Меня плавно отстранили к кровати. Часть преподавателей ушли на поиски Хельги. Некоторые, в том числе оба Фенира и Рита Вильсон, остались со мной.

– Где твоя соседка хранит вещи? – тут же спросила подруга матери, и я молча указала на шкаф.

Собственно, мы все там их хранили, он же был один на троих…

Внезапно двери комнаты вновь распахнулись, я вздрогнула от неожиданности, а Виктор в мгновение ока переместился ко мне, встав чуть впереди и загородив обзор. Но, как оказалась, бояться было нечего.

В спальню ворвался Ениган Миртон.

– Что с Викторией? – выпалил он, озираясь по сторонам. – Что с моей девушкой?

Гордон Фенир смерил студента длинным пронзительным взглядом, а после строго выдал:

– Молодой человек, нам здесь не до ваших романтических чувств. Покиньте немедленно помещение.

– Я никуда не уйду, – воспротивился юнец, набирая полную грудь воздуха. – Пока вы не скажете мне, что тут произошло!

– Знали б мы сами, что тут произошло, – заохала Вильсон, подходя ближе к молодому человеку. – Но ты не переживай. Жива твоя Виктория, в лазарете сейчас, с ней лекари, думаю, все будет в порядке…

Старая преподавательница говорила медленно, будто гипнотизировала, Ениган даже моргать стал медленнее, пока вдруг резко не встрепенулся, будто отряхиваясь от магии.

– Не заговаривайте мне зубы, – ощетинился он. – Не хотите говорить, я сам выясню.

Он быстро двинулся вглубь комнаты, почему-то к кровати Хиткович.

– Это же кровать Вики? – спросил он, глядя на меня и не дожидаясь ответа. – Сейчас посмотрим, что тут произошло! Я – ясновидящий!

Ениган подхватил с кровати подушку и принялся ее трясти в руках и жмуриться, явно пытаясь вызывать какие-то видения. Я же, помня, что дар у прорицателя и раньше работал крайне нестабильно, лишь пожалела парнишку за его старания.

– Так! – рявкнул Гордон Фенир, заставив меня подняться и встать по стойке смирно.

– Тише! – попросила мисс Вильсон, морщась. – У меня очень чувствительный слух.

Ениган, тем временем замерший с перевернутой подушкой в руках, громко вздохнул и собрался положить вещь на место. Но тут наволочки что-то выпало и, стукнувшись об пол, затихло.

Я выглянула из-за Виктора, снова загородившего обзор. На полу лежала книга, раскрытая посередине.

Все недоуменно замерли, глядя на нее, а Ениган даже присел, чтобы поднять.

– Простите, я сейчас…

– Не трогай! – попытался крикнуть ему ректор, но было уже поздно.

Миртон коснулся томика. Ничего ужасного не случилось. Выпрямившись вместе с книгой в полный рост, парень недоуменно покрутил ее в руках и прочел название:

– “Хольмудский инцидент. Выжить за гранью” под авторством Виктора Фенира. – Голос Миртона прозвучал удивленно, а взгляд, брошенный на стоящего рядом со мной профессора, был очень недобрым. – Виктория это читала?

Парнишка открыл первый форзац, и его лицо еще больше вытянулось.

– “За отличную ночь… самой прекрасной…” – отрывисто прочел он.

Казалось, его лицо начало менять цвета, будто у хамелеона: от бледного до зеленого, потом в красный и даже бордовый. – Что это значит, профессор Фенир?

Теперь все взгляды были устремлены на Виктора. Я тоже на него смотрела, потому что мне бы очень хотелось знать, что это значит. Потому что Хельга… и Виктор… ну, эм… я не могла в это даже поверить.

Однако, судя по вытянутому лицу Фенира, он тоже не совсем понимал, что происходит.

– Дай сюда. – Одним движением магистр выхватил у Энигана книгу и сам уставился на форзац.

Мы все ждали его выводов. И они последовали очень скоро, безмерно меня удивив.

– Тут моя подпись и город с датой.

Я заглянула ему за плечо, чтобы самой увидеть то, о чем все твердили. Внутри размашистым почерком Виктора был выведен автограф на полстраницы, и приписка “Гривельпул, июль”. Год значился этот же. Время, когда меня еще не было в Великой Ритании, но когда Виктор уже, похоже, познакомился с Хельгой.

Ведь кроме надписи от Фенира было на странице еще кое-что: куча сердечек, которые явно появились на форзаце уже гораздо позже и были выведены другими чернилами разных цветов.

– Не помню, – тихо пробормотал Виктор, хмурясь, будто мог бы воспроизвести образ Хельги в голове.

Однако и мне, и Гордону Фениру, было очевидно – это дело бесполезное.

Тогда я решила сама подробнее рассмотреть книгу, вдруг там бы нашлось еще что-то? Но, стоило только коснуться обложки, как я тут же пожалела о своем решении. Голова закружилась, глаза подернулись дымкой… Я поняла: еще чуть-чуть – и закричу, как банши! При стольких свидетелях это было равнозначно чистосердечному признанию!

Из последних сил я уцепилась свободной рукой за плечо Виктора, понимая, что ничего уже не остановить. И зажмурилась, отпуская сознание куда-то в неведомую тьму…

* * *

Все происходило на улице. Яркий солнечный день, весенняя трава только пробивается сквозь землю. Я видела со стороны Хельгу, спешащую куда-то по узкой дорожке и прижимающую к груди книгу. Девушка выглядела счастливой, улыбалась всем, кто попадался ей навстречу, иногда даже подпрыгивала, будто от радости. Весь ее вид буквально кричал: за спиной есть невидимые крылья счастья!

Никогда прежде я не видела свою соседку такой, в воздушном летящем платье, с разноцветными заколками в волосах… Она дошла до толпы возле какого-то здания, и я заметила вывеску одного из выставочных залов Гривельпула. Хельга проталкивалась сквозь людей вперед, выискивая глазами кого-то определенного.

Я, наблюдая за всем со стороны, понимала, что все присутствующие – сплошь и рядом молодые девушки, точно так же сжимающие в руках одинаковые книги.

Тогда-то и обнаружился Виктор Фенир.

Он стоял чуть дальше и купался в лучах славы, отчего был похож на сытого мартовского кота, раздающего автографы направо и налево.

Добравшись до Виктора, Хельга замерла, а он скользнул по ней равнодушным взглядом. Тогда она позвала его, тихо, но уверенно.

Фенир обернулся снова, уточняя:

– Вам подписать? – Он кивнул на книгу, которую она так и держала у груди.

– Н-нет, – почему-то заикнулась она. – Ты ведь уже… Вы… Вчера, разве не помните?

В этот момент кто-то толкнул ее сзади, так что девушка едва удержалась, а дальше ее смело более напористыми девицами.

Картинка вновь подернулась дымкой, и у меня закружилась голова от количества образов, мелькавших в глазах – будто время промотали вперед. Когда я снова смогла смотреть, что происходит, солнце уже клонилось к закату. Хельга все так же стояла с книгой у выставочного зала, но толпы Фенировских фанаток уже не было. Вид у нее был уже не такой воспрянувший, но она явно чего-то ждала… Даже невооруженным взглядом была заметна надежда в ее глазах.

В этот миг массивные двери зала распахнулись, и оттуда вывалился Фенир в обнимку с какой-то неизвестной девицей. Фигуристой, красивой рыжей, с идеально отточенной фигуркой и кукольной мордашкой…

Хельга смотрела на пару, и ее лицо подернулось гримасой боли пополам со злостью. Я не знала, что творится в ее голове, но весь вид соседки выражал жесточайшую обиду и разочарование. Почему-то она не сразу развернулась и убежала, а наоборот, подошла к Виктору вновь.

– Господин Фенир, – позвала она робко.

Он не услышал.

Пришлось повторять громче:

– Магистр Фенир!

Только тогда Виктор соизволил отвлечься от своей грудастой спутницы и посмотреть на куда менее выдающуюся по всем параметрам Хиткович.

– За автографами нужно было приходить утром, – раздраженно бросил он. – Но так и быть, давайте, что там у вас. Подпишу!

И тут Хельга всхлипнула.

– Вы что, совсем меня не помните? Но как же это?

Фенир смерил ее недоверчивым взглядом. Весь его вид говорил: “Ты и я?! Быть не может”.

– Что я должен помнить, мисс?.. – наконец спросил он.

И Хиткович зарыдала еще горше, разворачиваясь и убегая.

Фенир же, совсем недолго проводив ее взглядом, вновь повернулся к своей спутнице, заявляя:

– Странная какая-то. Но что мы все о ней да о ней? Сьюзен, давайте лучше пройдемся по набережной? Говорят, закаты в это время года на ней прекрасны…

– Стейси, – захихикала девица.

– Конечно, я так и сказал…

На этом я была уверена, что мое видение завершится, но картинка вновь сместилась.

Теперь настала ночь. Луна, выглядывающая из-под плотных туч, и кладбище с кривоватыми надгробиями пугали. Я поняла, что уже видела раньше это место, в другом своем видении, когда девушка плакала у одной из могил.

Плакала она и сейчас, только в этот раз я точно знала, кто именно рыдает – моя соседка Хельга. Она сидела на краю могилы, на надгробии которой я прочла имя, знакомое мне по урокам истории – Франциска Орунд. Та самая первая траволог, получившая Гномелевскую премию, которой мне проела мозг Ризмар.

– Вот тебя-то все любили, – всхлипывала Хельга, растирая по щекам соленые слезы. – Ты была красивая, умная, видная и сильная! Не то что я! Гадкая я!!! На меня даже не смотрят, будто я пустое место, будто меня и не существует вовсе… Даже Виктор меня забыл! После всего, что было между нами… Он так красиво говорил, хоть и был пьян. Я поверила ему!!! Но магистр променял на какую-то девку-у-у…

Последнее слово потонуло в потоке слез и истерике. Хельгу было безумно жалко, и в тот момент я сама готова была растерзать Виктора за его поступок. Для него она была очередной среди бесчисленного множества, а он для нее стал надеждой на большую любовь! Бедная девочка!

– Хочу, чтобы он страдал! – неожиданно выдавила Хиткович. – Так же, как я страдаю! Чтобы лишался всех женщин, на которых променял меня! Нет, не так. Чтобы лишался тех, которые остаются у него в памяти, раз таких невзрачных, как я, он не запоминает! Чтобы сдох в одиночестве – потому что все бы боялись к нему приближаться!!! А я бы потом подошла к нему и посмеялась в лицо!!!

Хельга изрыгала проклятия, продолжала рыдать, размазывая по лицу слезы, а я видела, как вокруг нее начинала клубиться тьма. Она подбиралась к ней со всех сторон, окутывала шлейфом и будто присасывалась к ней, словно паразит…

Но Хиткович не замечала ничего, она была слишком поглощена своим гневом и обидой…

* * *

Видение прервалось, и меня будто выбросило из него обратно в комнату.

Я все также стояла рядом с Виктором, вокруг толпились профессора академии во главе с Гордоном Фениром, и все с опаской смотрели на меня.

– Банши! – с недобрым шипением произнес ректор, направляя на меня руку с клубящимся на ладони огненным шаром.

Но я даже испугаться не успела.

От собственного брата своей спиной меня загородил Виктор.

– Гордон, не сейчас, – предупредительно остановил он. – Сейчас у нас есть проблемы посерьезнее.

– Что?! Посерьезнее, чем банши с нашим родовым перстнем на пальце?!

– Она себя контролирует, – безмятежно кивнул Виктор. – А вот Хиткович, кажется, уже нет! Какой у нее уровень магии?

– Слабенький, – отозвалась Савье. – Иногда даже огонь не могла разжечь.

– Тогда, боюсь, мы в полной заднице, – мрачно выдал Фенир-младший.

Глава 18

– Попросила бы вас! – Савье закатила глаза. – Да сколько можно слушать эти непотребства, мы ведь воспитанные люди…

– Воспитаннее некуда, – кивнул Виктор. – Не лезем в чужие жизни, пока не попросят. А меж тем у нас под носом девочка активировала мощнейшую темную силу, пропустила ее через себя и питала все это время собственными ресурсами. И ладно я – мне никогда не было свойственно интересоваться кем-то, кроме себя. Но вы! Как не поняли, что ваша обожаемая ученица – корм для дохинай?!

– Что? – Савье пошатнулась.

Вместо того чтобы “ловить” ее или хотя бы поддержать, Гордон Фенир обошел преподавателя, приблизился к брату и отнял у того книгу. Глядя в глаза Виктору, он спросил:

– Что еще я должен знать?

Я почувствовала слабость в ногах.

Никто не мог предположить, где сейчас Хельга. Кроме меня. Ведь я видела ее прошлое и открыла для себя мотив. А еще место, где все начиналось для Хиткович – там обязано было и закончиться. Теперь она находилась во власти дохинай и наверняка держала путь в родной город, на кладбище. К могиле прабабки…

Но, рассказав им подробности о своих видениях, я поставлю окончательную точку в неминуемом приговоре. Все поймут – мой “дар”, он же проклятье, на последней стадии и пора вызывать Пастырей. Ведь одно дело подвывать и пугать других, и совсем другое – сказать им: “Я – банши уже почти пять лет. Возрожденная. Опасная. Та, у кого не осталось времени… Приговоренная”. Пришла пора прощаться со всеми…

Тоска разлилась по телу горячей волной. Потому что именно теперь было по-особенному жаль умирать. Из-за него… Мне так хотелось еще немного попререкаться с магистром, услышать снова его язвительные замечания, смотреть в глаза, так быстро меняющие настроение. Пропало желание бежать и скитаться. Я осознала, что дни сочтены…

Лишь две вещи теперь были важны: найти и обезвредить дохинай Хельги и… доказать Виктору, что не всегда нечисть – гадость. Хотя, кажется, он и без того это понял.

– Она на кладбище, на могиле Франциски Орунд, – сказала я, с силой сжимая кулаки. Ногти впились в кожу…

– С чего вы это взяли, мисс Чарльстон? – обратился ко мне Гордон Фенир.

– Просто предположение, – ответил за меня Виктор, качая головой и отвлекая внимание на себя.

– Я не просто кричала, господин ректор, – проговорила, глядя на мужчину с печальной улыбкой. – Дело в том, что уже несколько недель, как меня стали посещать видения. Четкие и правдивые. Сегодня… сейчас я видела особенно яркое. Я знаю, почему Хельга стала такой. И знаю, где она сейчас.

– Чарльстон! – мисс Вильсон прижала руки к груди. – Элизабет! Что ты говоришь?!

– Правду.

– Но это значит… Значит, мы рискуем, находясь с вами! Вы в шаге от сумасшествия! – Савье зажала рот рукой, потом мотнула головой и попросила: – Только не волнуйтесь, мисс Чарльстон! Мы не причиним вам зла… Не нужно кричать…

Она попятилась к двери.

– Стоять! – рявкнул Виктор, и рука его потянулась вперед, а в ней появился призрачный посох. – Никто не будет докладывать о даре Лизбет! Пастыри ждали пять лет и еще подождут! Она себя контролирует! Этот день еще наш. И точка. Сейчас важнее, что у нас ваша ученица – сгусток темной энергии, который вот-вот разнесет на части! И это вы ее проморгали!

– Я?! – обалдела Савье.

– Вы! – немилосердно припечатал Виктор. – С вашим опытом не заметить, что девочка практически “съедена” нечистью – преступление! Поэтому мы все отправляемся за ней.

– Я с вами, – кивнула мисс Вильсон. – И предлагаю позвать еще нескольких магистров…

– Нельзя терять ни минуты! – рявкнул ректор. – Пошлю вестников по дороге.

– Это трата магического потенциала, – заупрямилась мисс Вильсон.

– Позвольте мне…

Мы все обернулись и удивленно посмотрели на Миртона Енигана. Про парнишку благополучно успели забыть.

– Только скажите, кого отправить следом. Я найду, передам просьбу…

– Так и поступим, – согласился Гордон Фенир…

* * *

Карета тряслась по ухабам и кочкам – Виктор Фенир попросил ехать по старой дороге в Гривельпул. Она была гораздо хуже новой, зато короче. Я почти все время пути прятала взгляд и старалась ничем не привлекать внимание, но – увы – интереснее банши в нашей карете никого не было.

– И каково оно? – не выдержав, пристала ко мне Савье, сидящая напротив. – Зов предков. Что вы чувствуете?

– Прекратите, – поморщился Виктор, сидящий рядом и крепко держащий меня за руку.

– И это вы мне говорите? – поразилась профессор. – А как же научный интерес? Я слышала, вы нашли нескольких потомков русалок и выкупили их тела, чтобы препарировать сразу после смерти. А тут… – На меня махнули рукой.

– А тут у нас леди Элизабет Чарльстон! – вмешалась мисс Вильсон, сидящая с другой стороны от меня и обнимающая за плечи. – Девушка, на которую обрушилось столько горя разом, что проснулся страшный дар! Завтра это можете быть и вы!

– Почему это я? – нахмурилась Савье. – У меня нет нечисти в роду! Если и испытаю горе, то…

– То можете отправиться на могилу к чистокровному человеку, – усмехнулся Виктор, – и там реветь, проклиная тех, кто навлек на вас беду. Как ваша любимая Хиткович.

– Да что это такое! Она не моя! – всплеснула руками Савье и взглядом попросила поддержки у сидящего рядом Гордона Фенира.

Я же в это время с ужасом посмотрела на Виктора. Впервые за все время поездки. Прямо в глаза.

– Откуда ты знаешь? Я ведь не рассказала про проклятие. И почему…

– Ты показала, – пожал плечами он. – И не впервые.

– Ох. – Я закрыла рот ладонью, понимая простую истину: он знал раньше. Знал, что я банши. Сопоставил все, намекал, но не предал…

А ведь обязан был. Серые Пастыри не терпят неподчинения…

– Виктор! – Фенир-старший выглядел как бог грома и молнии, казалось, еще чуть-чуть, и из его глаз посыплется нечто, разящее наповал… И смотрел он при этом не на меня, не на брата…

– Я не расскажу, – тихо проговорила мисс Вильсон. – Хоть и принадлежу к Серым Пастырям почти всю свою жизнь. И буду просить за тебя, Элизабет…

Она посмотрела на меня с грустной улыбкой, погладила по голове, как делала это в детстве, когда они так дружили с мамой.

– Вы? – шепотом спросила я. – Но вас покарают за молчание. Нельзя!

– Это ничего, – покачала головой Рита Вильсон. – Мне давно хотелось отдохнуть. Эти глаза видели столько, что все чаще хочется закрыть их насовсем.

– Что вы говорите? – Я гневно свела брови: – Не нужно так! Я – банши, и моя судьба предрешена, но даже мне совсем не хочется… закрыть глаза. Понимаете? Жизнь – самый дорогой наш дар!

– Да, если есть с кем этот дар разделить, – согласилась подруга мамы. Она выразительно посмотрела на наши с Виктором руки, сплетенные в единое. – За такую жизнь, где есть место дорогим людям, можно и бороться, и зубами вгрызаться. А у меня… Я свою судьбу давно предрешила, а выход из Пастырей лишь один – в могилу.

Повисло тягостное молчание.

Я не знала, что еще сказать. Не находила слов. Не находила сил.

– Мы отыщем выход, – вдруг сказал Виктор. – И время у нас всех еще есть. Проблемы нужно решать по мере их поступления. Сейчас у нас дохинай высшего уровня впереди. Я так думаю, что он сильнее всех, с кем сталкивались до сих пор. Потому прошу, Лизбет, расскажи всем о своем видении. Подробно. И про мой поступок. Я не умаляю своей вины, но и проклинать мужчину за обманутые девичьи грезы – ненормально. Хиткевич…

– Влюбилась, – закончила я за него. – И ее мечты, бережно собираемые и лелеемые всю жизнь, а потом возведенные в нечто суперважное в одну ночь, были разрушены и растоптаны. Что для мужчин всего лишь игра в любовь, то для женщин целый мир, за который они готовы в огонь и в воду…

Виктор нахмурился и отвернулся, но моей руки не выпустил. На протяжении всего рассказа о Хельге и ее прошлом в карете все молчали, зато по его итогу мисс Савье позвала Фенира-младшего по имени, потянулась вперед и, когда он обернулся, отвесила звонкую пощечину.

Молча. Ни слова не говоря больше и не выказывая и сотой доли раскаяния. А Виктор… Сначала его глаза зажглись яростью, он даже дернулся вперед… но замер. И отвернулся снова, тихо сказав:

– Будем на месте через десять минут. Предлагаю решить, как будем действовать дальше.

В этот момент я впервые поймала себя на мысли, что принимаю Фенира-младшего любым. Точно зная, за что он получил по лицу, зная, что это правильно, не могу его осудить наравне с остальными. И не могу не сердиться на профессора Савье за этот выпад. Могла бы и не распускать руки!

Такие мысли были странными, нелогичными и ничем не оправданными.

Вот только иначе я уже не могла.

– На кладбище пойдем только мы, – тихо сказал Гордон Фенир, точными выверенными движениями поправляя манжеты на рукавах идеально белой рубашки. – Я и ты, Виктор. Остальные будут стоять в стороне, ждать подмогу и вступать в бой, только если поймут, что мы терпим неминуемое поражение.

– Какой бой? – нахмурилась Савье. – Дайте мне поговорить с девочкой! Хельга…

– Там уже нет Хельги. Девочка приехала сюда, потому что полностью подчиняется воле хозяина. – Виктор посмотрел на брата, сел удобнее и продолжил: – Все мы пропустили инициацию высшей темной сущности. Только убив ее, сможем дать Хиткович шанс на выживание.

– Только не навредите ей, – умоляюще попросила Савье. – Она – хорошая девочка, просто очень одинокая. И запутавшаяся.

– До такой степени, что прокляла меня и погубила несколько жизней! – Виктор чуть сильнее сжал мою руку.

– О! Не нужно этого пафоса, – отмахнулась Савье. – Как часто все мы бросаемся страшными словами в гневе? Только вчера моя кухарка кричала на сапожника, желая ему, чтоб он провалился… Она не маг, но вдруг в ней открылись бы способности в тот момент? И что тогда?

– Тогда сапожник провалился бы, а ее судили, – как ни в чем не бывало ответил Фенир-старший.

– Но…

– Никаких но. – Ректор приструнил профессора одним взглядом. – Ребенка можно оправдать за многое, взрослым оправдания нет. Человек, достигнувший определенного развития, должен понимать, что он – есть сосуд, наполненный огромной силой. Грубость, хамство, сказанные вскользь гадости, пожелание несчастий или просто постоянные жалобы на жизнь – все это притягивает в ответ еще больше зла и неминуемо приводит к беде. За такое нужно судить.

– За слова? – Савье усмехнулась. – Значит, если я скажу, что вы – напыщенный…

– Осторожно, – совсем тихо проговорил Гордон Фенир.

– Угрожаете мне? Без суда и следствия? – съехидничала женщина.

– Вы только что ударили моего брата. Без суда и следствия. И теперь ждете от меня справедливости?

Тон его голоса был настолько холоден, что я плотнее придвинулась к Виктору, а Савье наконец умолкла, напротив, отодвинувшись подальше.

– Все будет хорошо, – внезапно сказал Виктор, повернувшись ко мне. – Как только закончим здесь, поедем праздновать в “Столиковичъ” – это местный ресторан. Там шикарная кухня, скажу я вам.

– Я заказала бы бифштекс с кровью, – неожиданно присоединилась к беседе мисс Вильсон. – Определенно. Большой кусок.

– А я бы выпил, – кивнул Гордон. – Совсем немного, для поддержания настроения.

Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, прекрасно понимая, что ресторана никому из нас не видать. В худшем случае все закончим на изнанке, в лучшем… хотя можно ли назвать Суд Пастырей лучшим?..

Карета замедлила ход уже спустя пару минут. Остановилась.

– Пора, – сказал Гордон Фенир, посмотрев на брата. – Зададим жару.

– Как в старые добрые… – улыбнулся Виктор, вдруг показавшись мне совсем мальчишкой.

– Виктор! Будь осторожен, – попросила я, задержав его на миг. – Пожалуйста.

Он удивленно округлил глаза, потом цыкнул и повел плечами, жалуясь мисс Вильсон:

– Нет, ну вы видите? Мне нужно идти на опасный бой, и только тогда она осмеливается назвать меня по имени! Женщины… Представляю, как на первое свидание буду уговаривать…

С этими словами он вдруг улыбнулся широко-широко, подмигнул мне и вышел не оглядываясь.

Виктор Фенир

Я еще и трех шагов не сделал, подступая к кладбищу, как понял: дохинай уже просочился в наш мир. Сущность заявляла о себе с помощью медленно расползающейся тьмы и чувства ужаса, закрадывающегося под кожу.

– Оно… – заговорил Гордон.

– Знаю. – Я вытянул руку вперед и призвал посох.

Боковым зрением заметил в руках брата такой же – он не призывал его вот уже… Сколько? Десять – пятнадцать лет. С тех пор как завязал с приключениями и решил идти по стопам отца в политику и серьезные дела. Дошел в итоге до ректора в Карингтонской академии, а потом и до кладбища с восставшим дохинай. А я всегда говорил, что оседлый образ жизни до добра не доводит.

– Нам придется разойтись, – Гордон покачал головой, – как бы мне этого ни не хотелось…

– Я пойду слева, – кивнул.

– И, Виктор… слушайся свою банши – будь осторожен.

– Хорошо, мамочка, – усмехнулся я.

– Я справа.

Вокруг темнело медленно, но неотвратимо, и страх усиливался. Очаг бедствия был пока еще хорошо виден – им оказалась могила, позади которой высился старинный обелиск…

Я шел, внимательно глядя вперед и прислушиваясь к каждому шороху. Оставалось всего с дюжину шагов до цели, когда раздался крик Гордона, а его посох вспыхнул серебряным светом. Земля под ногами содрогнулась, свет ослепил. Прищурившись, я побежал вперед, огибая чьи-то могилы и активируя первый уровень силы собственного посоха.

– Анаэакарэ! – выкрикнул, направляя его на могилу.

Та с грохотом треснула и развалилась пополам. И тут же по кладбищу разлился жуткий, выворачивающий душу наизнанку вой: значит, не все еще было потеряно – связь дохинай с могилой и девочкой не совсем разорвана!

Я послал новую волну силы, на этот раз в небо, желая осветить место, почти полностью скрытое непроглядной тьмой. Миг. Плечо пронзила невыносимая боль, а над головой раззявилась огромная пасть с сотнями острых, как лезвие бритвы, клыков.

– Ты-ы-ы, – заверещала тварь, прокручивая в моей руке нож, – умреш-шь!

– Только с тобой за компанию, – выплюнул, направляя посох в грудину дохинай. – Акинакаэс-са!

Нечисть выгнулась дугой в обратную сторону, замотав огромной страшной башкой и разбрызгивая вонючую густую слюну. Я попробовал вырваться, но боль в плече заставила упасть на колени и самого завыть от боли.

– Эй ты! – Голос брата донесся из-за спины чудовища. – Смотри, кто у меня есть!

Тварь развернулась, подволакивая меня за собой, как кусок мяса, насаженного на вилку за ужином. Пошевелиться я не мог – по всему выходило, что нож во мне был смазан ядом. Ноги парализовало, правая рука тоже отнялась, посох выкатился из пальцев, которые я больше не чувствовал.

– Хочешь ее? – кричал Гордон. – Вы ведь еще связаны! Пусть она и провела ритуал, впуская тебя в этот мир, без этой девочки – ты просто тень в нашем мире! Я прикончу ее!

– Обме-е-н, – промычало существо, приподняв меня выше. Моя голова безвольно откинулась в сторону, из горла вырвался хрип…

– Сделка! – услышал я брата. – Отпусти его! Он жив?!

– Прове-ерь, – шипела тварь.

Я попытался дернуться всем телом, подняться, подать хоть какой-то знак, но… полный паралич всего, даже век, не давал мне пошевелить даже ресницами. Казалось, я даже не дышал.

– Он мертв? – услышал тихое. От Лизбет. Смертельно спокойная. Обманчиво мягкая. – Виктор…

Никто не успел ответить ей, но было поздно.

Это был по-настоящему страшный крик, от которого кровь застыла в моих жилах, а глаза наполнились слезами, хотя я с пяти лет не плакал… В сердце ворвалась такая дикая тоска, такая боль, что душу буквально выворачивало наизнанку.

Леди Чарльстон отпустила себя на волю.

Землю затрясло, дохинай расхохотался и принялся вторить воем обезумевшей от горя банши. Чудовище откинуло меня в сторону шагов на двадцать, так что я пролетел, будто кукла, пока не стукнулся спиной об одно из надгробий. А после дохинай бросился на Лизбет.

Пространство затрещало, казалось, ломаются сами грани бытия. Земля, воздух, всполохи огня, пляшущие вокруг. Все разбивалось на тонкие грани, изламывалось и закручивалось в спираль вокруг Лизбет.

Разлом.

Чарльстон ломала своим криком наш мир, а дохинай плясал на его осколках.

И изнанка распахнулась, приветствуя свою дочь и забирая всех, до кого могла дотянуться…

Яркая вспышка в очередной раз озарила кладбище. На долю секунды я увидел возникший в эпицентре купол наподобие того, которым преподаватели окружали академическое кладбище, когда поднялись мертвецы.

И я понял, что это Гордон из последних сил пытается предпринять хоть что-то.

– Неужели все так кончится? – спросил я у неба и вдруг осознал, что снова могу шевелить губами. Могу! Голос тоже вернулся.

Тогда я закричал изо всех сил:

– Гордон! Лиз!!! Эй!

Что-то зашипело у ноги, послышался шелест травы, по груди пробежала огромная серая крыса со слишком умными для простого животного глазами, уставилась на меня, замерев у самого лица.

Раззявила пасть.

И… сгорела, превратившись в пепел, прожигая мне одежду, но не оставляя следа на теле.

Я резко сел, оглядываясь по сторонам и понимая: половина кладбища исчезла. Огромная дыра зияла там, где еще несколько минут назад были дохинай, Лизбет, мой брат, чертова Хиткович и двое других преподавателей – Вильсон и Савье.

Всех засосало на ту сторону, я же остался в нашем мире.

Внутри меня все похолодело от воспоминаний о той стороне, где даже время шло не так.

Мне нужно было попасть туда и спасти всех, иначе они не жильцы.

Откуда-то со стороны раздались крики.

Мелком я взглянул на дюжину фигур в серых плащах, бегущих к кладбищу…

– Ну надо же. Пастыри! – зло усмехнулся я. – Очень вовремя. Вы-то мне и нужны.

* * *

Элизабет

Всепоглощающее горе и тоска, скорбь и ощущение беспомощности – все это повторилось, когда я увидела мертвым Виктора.

Так же, как когда-то тела моих родителей, нелепо погибших в пожаре. Только тогда проснулся дар от непонимания, что делать дальше одной? А сейчас я четко знала – жить на свете без единой близкой души не хочу.

Устала!

Я потеряла всех, кто становился мне дорог, я принесла им лишь беду. Я – банши.

Крик вырвался из груди совершенно естественно. Плач, который я не могла больше сдержать. Невыносимая боль просилась наружу и нашла выход…

Я не видела ничего вокруг, все будто исчезало, оставляя меня наедине со скорбью.

– Плачь, милая, плачь! – напевал мне кто-то на ухо. – Боль – твое второе имя, Несчастье – первое…

И я рыдала еще горше.

А потом все прекратилось.

Резко.

Будто кто-то в один миг сбросил меня с утеса в глубокое море.

Гробовая тишина въелась в уши, на плечи будто опустили мешки с чем-то громоздким, меня придавило к земле, и даже дышать стало сложно.

Будто вокруг был не воздух, а некая вязкая субстанция.

Всхлипывая, я силилась подняться, но не сумела. Мои ресницы спутались от слез, веки отекли, так что я с трудом сумела их раскрыть.

И чуть не закричала вновь.

Мир вокруг стал иным: сотканным из осколков привычного мне пространства. Оно переливалось гранями и при этом было вязким. Я смотрела на свои руки, которыми опиралась о то, что должно быть землей, и они вязли в ней, как в желе пополам с песком.

– Кто-нибудь! – позвала я, понимая, что место, где оказалась, не что иное, как изнанка. – Вы меня слышите?

Мой голос прозвучал хрипло и одновременно глухо, словно говорила через подушку.

– Лиза-а-а, – простонал кто-то в стороне, и я двинулась на звук, словно пошла против невидимой волны, которая все больше относила меня назад. Каждый шаг вперед только удалял меня от зовущего голоса.

“На изнанке время и пространство живут по своим законам, – вспомнились уроки Виктора. – Там все не так, как у нас”.

– Не так, как у нас, – повторила я, и развернулась, стала пятиться назад.

И это помогло. Голос начал приближаться. Уже через несколько минут движения я увидела мисс Вильсон. Старушка лежала среди обломков камней, в которых я узнала кладбищенские надгробия. Она не могла встать, потому что вековой гранит буквально превращался в жидкость, начиная растекаться болотной жижей, при этом погребая под собой преподавательницу.

– Я вытащу вас, – пообещала, хватая мисс Вильсон за руку и начиная тянуть вверх.

Ничего не выходило, получалось только хуже!

– Кажется, я накаркала, говоря, что путь из Пастырей только в могилу, – тихо произнесла женщина. Дышала она еще тяжелее моего, словно выхватывала крохи кислорода из воздуха вокруг.

– Не говорите глупостей, – шепнула одними губами, принимая попытку стащить камни с тела Вильсон. По ощущениям казалось, будто толкаю огромные шары с водой. – Мы выберемся отсюда.

– Ты, может быть, выберешься, – в голосе Вильсон не было ни капли злобы или осуждения, только отеческая доброжелательность, – а я – сомнительно. У меня в роду не было нечисти, Лизи. Изнанка очень быстро убьет меня. Вначале выжжет дар, а когда он закончится – примется за мою суть. Я уже на краю резерва.

– Тогда надо поторопиться. – Я с нереальным усилием столкнула с груди Вильсон очередной кусок гранита.

Говорить о том, что и сама чувствую, как чужеродная среда буквально грызет меня изнутри, не стала. Возможно, кровь банши и давала мне здесь какое-то преимущество, но насколько оно было существенным?

Я не знала, сколько бы еще провозилась, освобождая подругу матери, если бы совершенно неожиданно кто-то не отстранил меня.

Испуганно обернувшись, я готова была защищаться даже зубами, но не пришлось.

– Отойди, Чарльстон, – выдал совершенно незнакомый мне мужчина лет тридцати, с точно таким же посохом, как у Виктора. – Мешаешь!

Я его не знала, но он почему-то знал меня. Вид у него был злющий, воинственный и суровый.

– Кто вы? – спросила, видя, как незнакомец начинает колдовать над Вильсон и буквально испаряет камни, удерживающие преподавательницу.

Потоки силы, исходящие от мужчины, поражали и пугали одновременно.

– Вы родственник Фениров? – предположила я, глядя на посох и узнавая характерную горбинку носа, чуть выдающийся вперед подбородок… Он напоминал мне Виктора, был одновременно похож с ним и не похож.

– Кто вы такой?! – громче спросила я.

– Вы ударились головой, мисс Чарльстон? – спросил меня мужчина, не переставая колдовать. – Я – ваш ректор. Гордон Фенир!

Хотела было сказать, что мой ректор – старик, и с него скоро может песок начать сыпаться. Но осеклась.

Изнанка влияла на всех по-разному, кому-то тут было плохо, а кому-то вполне хорошо. Почему именно так – никто не мог дать объяснений. Но вот, кажется, нашелся яркий пример из тех, кому изнанка благоволила.

– Где тогда остальные? – спросила я. – Савье, Хельга? Виктор… – Последнее имя выдохнула, и слезы вновь принялись подступать к глазам.

– Не время рыдать. – Ректор глянул на меня исподлобья, и мурашки пошли по телу – настолько похож он был с братом в тот момент. – Мы провалились по вашей милости. Как я и говорил Виктору – банши пробудилась, и контролировать это было нельзя. Теперь нужно разбираться с тем, что имеем. Помогите освободить мисс Вильсон.

Последний камень, удерживающий женщину, исчез, и вдвоем с Гордоном мы сумели поставить старушку на ноги. Она едва держалась, норовя повиснуть на моем плече.

– Она совсем плоха, – запереживала я. – Что делать?

– Поделиться силой, – строго глядя на меня, произнес Фенир-старший. – Сама она долго не протянет. Савье уже мертва. Я ничего не сумел сделать, как ни пытался, у нее было слишком мало магического потенциала. Ее выжгло в первые же минуты здесь. Про Хиткович ничего не знаю. Скорее всего где-то ее сейчас допивает дохинай.

Я всхлипнула. Гордон Фенир разозлился:

– Элизабет, – чуть громче прежнего сказал он, – вы хотите жить?

С ответом я замешкалась, потом произнесла тихо:

– Хочу помочь выжить вам. Всеми силами.

Фенир нахмурился, полоснул по мне яростным взглядом и покачал головой:

– Неправильно. Но дело ваше.

– Я поделюсь с мисс Вильсон, – пообещала, игнорируя его мнение. – А вы что будете в это время делать?

– Попытаюсь вытащить нас отсюда, а теперь отойдите и не мешайте. Я должен попытаться открыть проход и поскорее. Дохинай все еще где-то рядом, да и другие твари вот-вот подоспеют.

Я перехватила мисс Вильсон сильнее и повела в сторону, укладывая на рыхлую землю.

Ректор принялся чертить в воздухе фигуры посохом, и я вдруг заметила, что даже двигается он на изнанке так же легко, как в нашем мире.

– Интересно, какая нечисть отметилась в роду у Фениров? – глядя на продолжающего молодеть и хорошеть ректора, произнесла Рита Вильсон, привлекая к себе мое внимание. – А главное, с виду такие правильные, Лизи. Но на изнанке вся суть их вылезла.

Я хмуро взглянула на преподавательницу, с которой сейчас пыталась создать магическую связь для передачи энергии, но в этом мире даже магия не работала, как обычно, потому приходилось тяжко…

– Лизи, не бойся ничего, – слабо попросила мисс Вильсон. – Как бы ни получилось, главное – идти вперед и верить в лучшее.

– Если у него все получится, – произнесла тихо, – то я не хочу обратно. Мои силы станут вашими, и вы сможете жить.

– Что ты такое говоришь, девочка? – ужаснулась Рита. – Почему ты так решила?

– Меня все равно там убьют. Виктора больше нет, Пастыри наверняка уже все знают. Я не жилец! Так какой смысл?

– С чего ты взяла, что Виктор умер? Дохинай на него напал, но не убил. Поверь, я точно знаю. Во всяком случае, он был жив до того, как нас сюда не затянуло.

Мое сердце забилось чаще, а в душе родилась крохотная искра надежды: если мисс Вильсон права, тогда я бы смогла…

Но что именно я бы смогла, додумать я не успела. Пространство вокруг Фенира-старшего начало скручиваться в тугую спираль, подобную вихрю. Оно чернело на глазах, разрасталось, вихрь раскручивался все сильнее и сильнее, пока не отшвырнул Гордона в нашу сторону, будто игрушку. Посох отлетел в противоположном направлении.

– Что?.. – начала было я, но осеклась.

Вихрь принял уже знакомые очертания женской фигуры, огромной, заполняющей собой половину неба. У нее были горящие глаза дохинай, ужасающие зубы и голос Хельги.

– Кто-то собрался наружу? – прогрохотало это существо. – Смеш-ш-шно.

– Асиэра-элим! – выкрикнул Гордон, взмахивая руками и запуская в дохинай шаровую молнию.

Дохинай щелкнул своими костлявыми пальцами, и молния испарилась. Еще спустя миг существо уменьшилось до вполне привычных человеческих размеров.

– Думаете, сумели закрыть прорыв-в? – приближаясь ко мне, с шипением спросило чудовище. – Заволокли меня обратно с-с-сюда? Нет уж-ж, это временно. Ты ведь покричиш-шь еще раз, Лизбетс-с-с?

Я попятилась обратно, но меня, наоборот, поднесло еще ближе к монстру с лицом изуродованной Хельги.

Дохинай вцепился мне в предплечье и принялся медленно его сжимать.

– Ну же, банши, рожденная на той стороне, запла-ачь! – требовал дохинай.

Я зажмурилась и даже пискнуть не смела. Ужас сковал меня с головы до ног, и я была благодарна собственному страху за то, что голос отнялся.

– Упрямиш-ш-шься… Что ж, физическая боль для тебя не мотивация. – Пальцы чудовища сжались еще сильнее, и слезы все же брызнули из моих глаз, но я молчала. – Попробуем ина-аче. Твой Виктор. Он умер. Ты же видела-а? Как он мучилс-са-а-а…

Я попыталась закрыть глаза, отрешиться. Сделать вид, что не слышу речей того, кто, похоже, убил Хельгу, а до нее несколько рыжеволосых женщин. Я должна была верить в то, что Виктор жив, иначе могла сотворить очередной прорыв. Не точку выхода, которую собирался сделать Гордон Фенир, а полноценный провал.

– ПЛАЧЬ! – рявкнул на меня дохинай и тряхнул так, что в руке что-то с хрустом сломалось.

И я все же взвыла, но от боли. Со скулежом, с истерическими нотками. Но это было не то, что нужно монстру.

– Мы давно наблюдали за тобо-ой, Элизс-сабет Чарльс-с-стон, – шипело чудище. – Искали с-с-сильную банши, которая помогла бы нам вырваться отсюда. И когда нашли пять лет назс-сад, поняли, что дар в тебе спит. Приш-шлось помогать его раз-з-збудить. Ты помниш-ш-шь тот пожар?! Твои мама и папа погибли-и-и. Они так с-с-страдали-и-и… А на тебе не было ни цс-сарапины, чего не сказать об ос-с-стальных…

– Мои родители, – я распахнула глаза. – Вы их убили!

– Мы с-с-спровоцировали огонь… – шипело чудище. – Таких, как я, много, и нам надоел этот мир. Мы хотим в ваш-ш-ш, такой вкус-сный и свежий. Ты привлекла нас-с-с, ты – одна из нас-с-с… Изс-с-са тебя погибли мама и папа. Чувс-ствуешь боль?! Кричи, банши!! Разве тебе не жаль их?! Ты погубила вс-с-сех, кого любила-а-а!

Дохинай все шипел, обвинял меня в смерти родителей, и я с ужасом понимала, что их смерть действительно на моей совести. Ведь не будь у меня этого дара, нечисть никогда бы не поджигала наш дом, чтобы банши во мне проснулась! И Виктор…

Я погрязла в пучине безысходности. Что-то говорил Гордон Фенир, кричала мисс Вильсон, но я не могла их слышать. Только голос совести все твердил – вина на мне!

Безнадежность захлестнула новой волной, и тугой ком слез и крика подкатил к горлу. И они бы вырвались наружу, если бы не голос.

Такой родной и одновременно ехидный, вырвавший меня из бездны отчаяния.

– Дохинай, ты озабочен? Признайся. Хватит уже решать свои проблемы и самоудовлетворяться, мучая маленьких девочек. Отойди от Чарльстон, и давай поговорим как мужчина с мужчиной. Или что ты там такое?

Чудовище взвыло от разочарования, откинуло меня в сторону, но я больше не чувствовала ни боли, ни страха.

В нескольких шагах от меня стоял Виктор Фенир собственной персоной. Живой, хоть и немного потрепанный: почему-то без рубашки, в сильно испачканных брюках и босой… Зато с посохом и горящими от гнева глазами.

А еще у него на плече и на животе были едва затянувшиеся раны. Сколько же прошло времени на той стороне? Дни? Недели?!

Глава 19

Все кончилось так же внезапно, как началось. Я просто открыла глаза, лежа на настоящей сырой земле. Даже ощупала ее и прижалась щекой плотнее, боясь, что это все – лишь плод моей фантазии.

– Лиз, – хрипло позвал Виктор. – Как ты?

– Жива, – ответила, не раскрывая глаз.

– Гордон?

– Ты молодец, малыш. – Старший Фенир говорил откуда-то издалека. – Мы в кармане. Это удивительно. Признаться, я не верил тебе, когда ты рассказывал о них, вернувшись с изнанки.

– Что ж, теперь видишь все своими глазами, – усмехнулся Виктор, будучи уже рядом со мной. Он взял меня на руки. – Открывай глаза, Чарльстон, здесь безопасно.

Я послушалась. Усевшись на его коленях, прижалась к обнаженной груди и тихо вздохнула, глядя на стены скалистой породы.

– Нам снова удалось сбежать, – шепнула. – Надолго ли?

– Как знать, – не стал врать он.

– Что с мисс Вильсон? – спросила, замирая.

– В магической коме, – холодно отозвался Гордон Фенир. – Сил почти нет, но если выберемся в течение пары часов, то будет доживать свой век человеком.

Я не знала, что еще сказать.

Пара часов?! Как выбраться отсюда хоть когда-то?!

– Нужно посмотреть, что снаружи, добыть еды, – Виктор погладил мое плечо. – Мы сейчас рядом с лесом и болотами. Там есть птицы вроде наших ворон, только больше в разы. Если такую подбить, можно кое-чем поживиться.

– Я посмотрю, – вызвался Гордон. – Если не вернусь через… В любом случае ждите, вам некуда деваться.

– Умеешь ты подбодрить. – Виктор поцеловал мою макушку. – Все будет хорошо, Чарльстон. Попробуешь местную кухню… Только, знаешь, не проси меня остаться здесь, даже если проникнешься, я не люблю местный климат…

Он что-то тихо говорил, перебирая мои волосы и слегка раскачиваясь. Успокаивал не то меня, не то себя, а скорее – нас обоих. И становилось легче от его близости и тихой мерной речи, уверенной, спокойной.

В какой-то момент я улыбнулась, подумав, что и правда могла бы остаться с ним где угодно, даже здесь, лишь бы вдвоем. Он рядом, а значит, не все потеряно, значит, можно держаться и прорываться вперед. Рука об руку, чувствуя поддержку во всем.

Кажется, я задремала.

Распахнула глаза от тишины. И испугалась едва не до смерти.

– Виктор! – позвала, вскакивая.

– Тшш, – он приложил палец к губам, сидя рядом с мисс Вильсон. – Кто-то идет. И у меня плохое предчувствие.

– Разве сюда могут войти чудовища? – ужаснулась я.

– Смотря кого ты так называешь. Это карман, созданный когда-то чистокровными суккубами и инкубами. Они путешествовали через такие между мирами. Приходили к нам, питаясь силами людей и возвращаясь домой сытыми до икоты. Таких карманов я нашел два. Но их может быть в разы больше.

– И ты думаешь…

– Ш-ш! Теперь знаю точно! – Виктор вскочил на ноги и, чуть пригнувшись, вскинул руки. В одной из них материализовался его посох.

Я сжала кулаки и приготовилась увидеть нечто жуткое.

Но в карман вошел Гордон Фенир. Рыча на ходу, громко ругаясь и едва не плюясь ядом, он тащил за собой кого-то, упирающегося, видимо, изо всех сил.

– Что там?! – Виктор, казалось, весь превратился в оголенный нерв. – Это не птица. Что ты приволок?!

– Ее!

Гордон наконец справился и, втащив рывком, швырнул перед собой… девушку. Милую, нежную, хрупкую. Тонкая и стройная, она была одета лишь в подобие нижнего белья и прикрыта со всех сторон длинными волосами цвета чистого серебра. Резко обернувшись на меня, она зашипела, а ее зрачки приняли вертикальную форму, светясь в сумраке пещеры.

– Убер-р-ри это! – завопил в бешенстве Виктор. – Убер-ри тварь.

Девушка вскинулась, отпрыгнула в сторону, обняла себя за плечи. И я… поняла, что не дам ее в обиду.

Бросившись вперед, встала перед серебряноволосой, загородив от посоха Виктора и сказала четко:

– Не тронь ее. Это не порождение тьмы! Разве ты не видишь, она испугана не меньше нас, а то и больше!

– Мисс Чарльстон права. – Гордон легко отодвинул меня в сторону и присел на корточки перед девушкой, продолжая мысль: – Эта особь разумна. Думаю, она дикая, но нам пригодиться сможет. За ней охотилось сразу несколько дохинай, а она скрывалась под иллюзиями, очень умело. Я наблюдал несколько десятков минут, думал, вот-вот поймают, но нет – она молодец.

– Она – суккуб! – выплюнул Виктор. – Порождение изнанки.

– Чудесно, – отозвался Гордон. – Я так и решил, увидев ее. Но сомневался.

– Что?! Ты так и решил, а потом поймал ее и притащил сюда, зная мое к ним отношение?! – Виктор перекинул посох в другую руку, нервно повел плечами. – Как это понимать?!

– От ненависти ты совсем ослеп, малыш. – Фенир-старший коснулся кончика волос девушки, и та отшатнулась, ударившись о стену. Замерла, открыв глаза шире и в страхе глядя на своего пленителя.

– Вы ее пугаете! – разозлилась я.

– Ее все пугают, она, скорее всего, не понимает ничего, но инстинкт самосохранения чудесно развит.

– Это ведь женщина, – поразилась я, – а вы говорите о ней так, будто это – очередной экземпляр мелкой нечисти для лаборатории Виктора. Отойдите от нее!

– Мисс Чарльстон, – Гордон поднялся, нахмурился, – вы забываетесь, я…

– Я буду кричать, – припечатала. – Из женской солидарности. Возможно, как банши. Не смейте говорить о девушке, как о вещи.

И не дожидаясь его ответа, я присела перед сереброволосой, протягивая ей руку:

– Ничего не бойся, мы просто ищем путь домой. Не причиним тебе зла, я обещаю. Правда, Виктор?

Он громко хмыкнул. Откуда-то из дальнего угла пещеры.

– Виктор! – Я обернулась, но…

Вместо его ответа получила осторожное касание ледяных пальчиков к моей руке.

– Меня зовут Нисса, – тихо, с легким шипением проговорила девушка. Чуть склонив голову, она смотрела на меня с любопытством. – А ты – банши. Та, о ком говорят пришлые наариты. Они искали тебя и нашли, привели в наш мир, чтобы прорваться в ваш. Ты – Лиссабет Чарлисстон.

Виктор, уже стоящий за моей спиной, сжал плечи, показывая, что находится рядом и поддерживает, что бы ни случилось.

– Да, я Элизабет, – подтвердила, поднимаясь и подтягивая Ниссу вверх за руку.

Она тоже встала, робко улыбнулась мне.

Потом посмотрела на Виктора с Гордоном, и улыбка померкла.

– Вы – ее защитники, – сказала она, не спрашивая, а утверждая. – Потому я не с-стала прятатьс-са. Лиссабет надо уходить из нашего мира. Уведите ее. Иначе быть большой беде.

Я обернулась. Виктор хмурился. Гордон… он стоял пораженный, словно громом и молнией сразу.

– Вы разумны, – проговорил ректор, не сводя взгляда с Ниссы. – Говорите с нами.

– И хожу с-сама. – Уголки губ девушки чуть дрогнули. – И вас-с заметила с-срас-су. Вы нерасторопны и с-сильно неуклюжи.

Виктор хмыкнул:

– Что есть, того не отнять.

– Я открою тропу, – сообщила дальше девушка. – Выход. Но с этой с-стороны моих сил хватит только на девушку. Я покажу путь.

– А мы? – не понял Гордон. – С нами еще одна женщина, она в магической коме…

– Только Лиссабет, – покачала головой девушка. – Вы меня не волнуете.

Я сделала шаг назад, схватила Виктора за руку.

– Без них я не уйду, – сказала твердо.

– Ты глупая, не понимаешь! Не уйдешь, и эти твари прорвутся к вам, чтобы уничтожить и ваш мир, – нахмурилась красавица. – Будет много с-смертей.

– Есть и другой выход, – заметил Гордон. – Ты пойдешь с нами и удержишь тропу для всех.

– Что?! Довериться суккубу?! – Виктора перекосило. – Ты с ума сошел?!

– Я никогда не пойду в ваш с-сумасшедший мир! – в тон Фениру-младшему воспротивилась девушка. – Лучше с-смерть от нааритов, чем от ваших магов, считающих с-себя вершителями с-судеб!

– Наши маги не причинят вам вреда, ведь вы проведете нас и тут же вернетесь сюда, – настаивал Гордон.

– Нет, моих сил не хватит на обратный путь. Понадобится…

Девушка умолкла и, кажется, чуть смутилась, злобно глядя на веселящегося Виктора.

– Лечь с кем-то в постель, – довольно сказал Фенир-младший. – Позаимствовав большую часть его жизненных сил. Всего-то! Я ведь говорю, она – нечисть! С кем мы говорим?!

– Я сделаю так, что вам дадут время, – внезапно сказал ректор, глядя на всех нас тем особенным взглядом, от которого мурашки по коже. – Вас не казнят на месте, обещаю. И позже, пока придет время суда, я лично отдам вам, Нисса, часть своего магического ресурса, чтобы вы могли покинуть наш мир. Обещаю, все так и будет.

Я неверяще смотрела на обоих братьев и по лицу Виктора видела, что тот не верит в затею. Зато у Гордона было весьма решительное, даже упрямое выражение. Он что-то задумал, но что?

– Довериться таким, как вы?.. – На Фениров девушка почему-то смотрела презрительно и морщила нос, а после перевела взгляд на меня. – Только потому, что она не уйдет без вас-с. Но предадите меня – пожалеете.

– Тогда открывай быстрее проход, – поторопил Гордон. – А то дохинай скоро найдут нас и здесь.

– Наариты, – поправила суккуб и прикрыла глаза, принявшись стремительно бледнеть.

Я испугалась, вдруг она упадет в обморок, но Виктор, приобняв, отвел меня в сторону.

– Не мешай ей, она открывает проход. Разве ты не чувствуешь потоки сил?

Я помотала головой. Ничего, кроме страха, не чувствовала, зато видела.

За спиной Ниссы пространство закручивалось в вихрь, постепенно расширяясь и образуя проход в человеческий рост.

И первой в него пошла сама суккуба, все так же не открывая глаз.

– Если кто-то не успеет – это ваши проблемы, – произнесла она, удаляясь.

Дважды уговаривать нас не пришлось. Взяв меня за руку, Виктор устремился к порталу. Позади следовал Гордон, неся на руках бессознательную, но, кажется, еще живую Риту Вильсон.

Чем дальше мы шли за суккубом, тем легче давались шаги, тем проще становилось дышать. Мы возвращались в родной мир и даже вышли в итоге на огромном поле перед неизвестным замком: высоким, на вершине скалы, обрывающейся у моря.

Надо мной с криком пролетела чайка, и я была несказанно рада этому крику.

– Зар-раза, – выругался Виктор. – Ты куда нас вывела?

Я обернулась на Фенира-младшего, он был зол, как стая диких буйволов.

– А что не так? – спросила девушка, и сама с любопытством осматриваясь. – Это – ближайшая точка, где было тоньше всего прорвать прос-странс-ство.

– А-а-а. – Виктор буквально за голову схватился, оборачиваясь к брату. – Что ты там обещал этой “госпоже”? Защиту? Вот и выполняй. Сейчас сюда набегут Серые Пастыри, и минуты не пройдет.

Я заозиралась по сторонам, не понимая причин паники Виктора, но оба брата смотрели сейчас в сторону замка и кривились.

– Мы около цитадели, – заметив мою растерянность, снизошел Фенир-младший.

– Отсюда нельзя открыть портал. Вся транспортная магия блокируется, чтобы пленники не могли сбежать, – добавил ректор.

– Пленники? – переспросила я. – Но ведь мы пока еще не пойманы и могли бы…

И тут же осеклась.

Впереди показались фигуры в серых плащах, они спешили со стороны замка, и я поняла, что пропала.

Видение “суда”, которое когда-то подглядела, вновь ожило в памяти.

Так вот как все произойдет.

Рядом испуганно зашипела суккуба, кажется, она и сама не ожидала, что с ходу попадет в такую передрягу.

Виктор же клял за случившееся себя.

– Впрочем, я мог бы и догадаться, что свою помощь Пастыри дали не просто так. Они специально сделали все, чтобы мы вывалились именно в этом месте. Поджидали.

– Давай убежим, – вцепившись в его рукав, сама не веря, что вообще произношу эти слова, проговорила я с надеждой.

Виктор повернулся ко мне лицом, посмотрел в глаза, и этот взор вышел таким грустным…

– Обязательно убежим, как только возможность будет. Я что-нибудь обязательно придумаю, – пообещал он мне.

Нас спеленали магической сетью уже через несколько секунд, без разбора кто есть кто. Всех вместе: Фениров, меня, сопротивляющуюся суккубу и даже бессознательную Вильсон. Последнюю, правда, очень быстро вытащили – признав в ней свою.

На остальных же Пастыри глядели с подозрением.

Незнакомые мужчины и женщины смотрели так, будто мы самые опасные существа на свете. Хотя теперь я доподлинно знала, что самые опасные остались на той стороне – жуткие дохинай. Совершенно не такие, про которых рассказывал на уроках Виктор, а гораздо более мощные.

От Пастырей отделился один из мужчин и подошел к Виктору, смерив того взглядом:

– Когда вы просили открыть проход на изнанку, мы не верили, что вы вернетесь. Но вы здесь, спустя две недели. Удивительная способность к выживанию.

– И поэтому вы набросили на меня оковы? – Фенир сопротивления не оказывал, но всем видом показывал, где бы он хотел видеть всех Пастырей вместе взятых.

– Поэтому тоже, – кивнул Пастырь, поворачиваясь уже к Гордону и явно узнавая его. – Вас мы и вовсе не ожидали увидеть, а уж тем более скинувшим двадцать лет. Три месяца отсутствия – немалый срок.

– Надеюсь, мое кресло в академии еще не успели занять? – совершенно буднично поинтересовался ректор.

– Вас признали мертвым, – припечатал мужчина. – И надо разобраться, почему вы до сих пор живы.

– Не так я ожидал увидеть свое торжественное возвращение. – Гордон зло обвел всех окружавших Пастырей взглядом. – Может, напомнить вам, что лишь благодаря мне две недели назад на кладбище с дохинай удалось избежать полноценного прорыва? Я создал купол, не позволив нечисти просочиться в наш мир и не дав разрушениям перейти в критическую стадию. Хотя погодите… Вас же там не было в то время, когда мы больше всего нуждались, вот почему вы не в курсе.

– Не было, – вскинув бровь, подтвердил Пастырь. – Потому что вы нас не вызвали! Вследствие чего погибло несколько человек… Впрочем, обвинения на данном этапе мы выдвигаем не против вас. На суде вы и ваш брат будете выступать в качестве свидетелей.

Короткий кивок в мою сторону заставил поежиться.

Все ведь прекрасно знали, кто виноват в провале… И, кажется, моя судьба уже была решена…

Миг, и взгляд Пастыря переметнулся к Ниссе, все это время тихо стоявшей рядом.

У мужчины даже лицо вытянулось.

– Вы что, вытащили в наш мир эту тварь?! – взревел он. – Это прямое нарушение третьего пункта охраны грани! Существо подлежит ликвидации!

Видит святой Гоблин, как же я испугалась за суккубу!

Сама не понимая, что делаю, неожиданно загородила собой девушку, вытащившую нас из заварухи. Мне-то уже было нечего терять – все равно убьют, а ей, может быть, помогу.

– Не существо! – рявкнула я. – У нее есть имя, и она…

– Никакой ликвидации, – опять встрял Гордон. – Девушка под моей защитой.

– При всем уважении, господин Фенир. Вы не имеете прав защищать нечисть ТАКОГО рода. – Из толпы вышла еще одна фигура: голос у нее был женским, но серый плащ незнакомка не снимала. – Поэтому суккуб будет уничтожена. Сейчас же.

Я обернулась, чтобы посмотреть на несчастную девушку… Бледную, уставшую от перехода и напуганную не меньше моего. Ее даже судить отказывались. Но она не стала молить о пощаде. Только посмотрела на ректора, напоминая:

– Ты обещал. С-солгал!

Гордон сжал кулаки, слова девчонки явно задели его за живое. А в следующий миг он сделал неожиданное.

– Чарльстон, дай сюда руку. Да не эту! Другую! – ректор бесцеремонно, сцарапывая кожу, стащил с моего пальца фамильное кольцо Фениров. – Не смотри так, Виктор тебе новое купит, если выживете.

Я посмотрела на его брата. Тот пребывал в не меньшем шоке, даже – может быть впервые в жизни – дар речи утратил.

– Эй, что вы делаете? – взвизгнула Нисса, привлекая мое внимание. Обернувшись, увидела невероятное: Гордон пытался нацепить суккубе родовой перстень.

Даже мне стало плохо от понимания этого. Бедная их матушка – таких сыновей нарожать…

– Зову выйти за себя замуж! – прорычал тем временем Фенир-старший. – Не благодари.

– За такого, как вы?! – Девушка аж позеленела от возмущения. – Да меня воротит от одного вашего вида! Лучше с-смерть!!!

Она даже попыталась отползти, но Гордон очень хотел жениться и был настроен сверхрешительно. Схватив ее за тонкие пальцы, подтянул ближе, не особенно заботясь о том, что мы – все вокруг – едва находим силы стоять при виде такого зрелища.

– Сама с меня слово взяла! Значит, терпи! – с этими словами Гордон Фенир все-таки нацепил Ниссе на палец кольцо, которое тут же ярко вспыхнуло, символизируя самые серьезные намерения дарителя. – Целоваться, так и быть, не станем! Отложим на потом…

Суккуба взвыла, я зажала рот руками, пытаясь осознать произошедшее… Рядом выругался Виктор, подведя сакральное:

– Ну ладно, я идиот – все привыкли, но ты!.. Видимо, это и правда семейное.

В таком же шоке пребывали и Серые Пастыри.

– Вы что сейчас сделали, господин Фенир? – пораженно выдохнул мужчина, говоривший с нами прежде. Он был очень бледен и держался за область, где у нормальных людей было сердце.

Гордон встал перед яростно пытающейся содрать с себя прилипшее намертво колечко Ниссой и сообщил для тех, кто еще не понял:

– Дал девушке право на свою фамилию в нашем мире! Теперь вы хотя бы не посмеете казнить ее без суда!

Возможно, мне показалось, но по рядам Пастырей прошелся недовольный шепоток, словно ветер подул и листья на деревьях зашелестели возмущенно.

– Ну, знаете ли, – процедила женщина в плаще, – хотите разбирательств, будут вам разбирательства. По камерам их всех. Суд завтра на рассвете!

* * *

Если бы отец с матушкой узнали, что последние часы своей жизни их дочь проведет в камере, наверное, умерли бы от стыда в тот же миг. Меня же этот факт не приводил в такой ужас, а кое-что даже утешало – компания подобралась хорошая.

Нас четверых посадили по камерам, каждого в свою, и только решетки выходили на общий коридор с глухой стеной.

Ректор, я, Виктор, а после Нисса – именно в таком порядке мы сидели, перебрасываясь фразами между собой, чтобы хоть как-то скоротать время до рассвета. Потому что перед потенциальной смертью как-то не до сна.

Фенир-младший пытался шутить, суккуба металась по камере разъяренной фурией, Гордон и вовсе пока затих.

– Уверен, нам удастся доказать твою невиновность, – рассуждал Виктор. – Если дохинай нарочно тебя провоцировали еще пять лет назад, то, возможно, мы сумеем что-то придумать и предотвратить прорывы в будущем.

– Скорее, это еще один повод от меня избавиться, – горько отозвалась я. – Нет банши – нет проблемы.

– Не говори глупостей. – Виктор пытался казаться оптимистом, но мы оба понимали, что я права.

Тем временем со стороны разнеслось недовольное шипение.

– Так и нет больше банши, – неохотно протянула суккуба. – Вы разве не замечаете? Лизбетс-с выжгло изнанкой. Она человек! Я чувс-ствую.

Слова Ниссы напугали и одновременно возродили внутри надежду.

Я попыталась пощелкать пальцами, чтобы призвать хотя бы светлячка, но ничего не вышло.

– Странно, – пробормотала я, вспоминая историю леди Сомн и остальных вернувшихся с изнанки после Хольмудского разлома. А ведь и вправду, только двоим тогда удалось сохранить магическую силу – Виктору и Анри Велье.

– Лизбет? – обеспокоился через стенку Фенир. – Так это правда? Ты хоть что-нибудь чувствуешь?

– Ничего, – протянула я и даже улыбнулась этому факту. – Значит, возможно, меня помилуют?

Но мою радость быстро пресек Гордон.

– Я бы на вашем месте поумерил пыл, мисс Чарльстон, – донесся его голос. – Это цитадель, и тут магия вообще работает через одно место.

За стеной расхохотался Виктор, тут же интересуясь:

– Это через какое?

– Через то, в котором мы оказались. Задницу, – бесцеремонно выругался ректор, не обращая внимания на дам. – Вот например.

Раздался щелчок, и стены между камерами исчезли, зато решетки остались.

Я пораженно открыла рот и заозиралась по сторонам.

Суккуба ощупывала место, где только что была кирпичная кладка, не спеша перешагивать, Виктор задумчиво смотрел на брата, Гордон же шагал в нашу сторону.

– Без этих штук говорить будет удобнее, – выдал он, подходя к Виктору. – И не смотри на меня так, я сам понятия не имею, как у меня это получается.

– Может, и решетки уберешь? – подмигнул ему брат.

Но ректор развел руками.

– Увы, никак. Не всякую магию Пастырей получается снять щелчком пальцев.

Тем временем ближе к нам перебралась и суккуба. Она обошла Гордона по кругу, после посмотрела на свой палец с кольцом и как-то совершенно самодовольно хмыкнула. Видимо решив, что помолвка с Фениром-старшим не так уж и плоха.

– Вас изменила изнанка, пробудила древнюю кровь, – произнесла она, глядя на Гордона. – Сейчас вы сильнее, чем когда-либо. Эти пас-с-тыри боятся меня, а бояться нужно вас-с-с. Ах-хах.

Ее смех тихими колокольчиками разнесло эхо, но она тут же умолкла, когда Фенир гневно на нее зыркнул.

– Меня и раньше боялись, – припечатал он и обернулся к брату. – Что с академией? Наверное, полный бардак с момента моего отсутствия?

– Удивлен, что тебя вообще это волнует после всего, что мы пережили. – Виктор подошел ближе ко мне и обнял сзади.

На мгновение мне подумалось, что приличная леди не может позволять такого поведения, а после я прикрыла глаза и плюнула на все эти условности. Мне было удивительно хорошо, так почему я не могу себе этого позволить?

– В академии все в относительном порядке, по крайне мере, было, – продолжал Виктор. – Твое место временно заняла Индердеменда Ризмар. Мегера держит всех в ежовых рукавицах – никто не забалует.

Я вспомнила лицо преподавательницы истории и даже усомниться не посмела в словах обнимающего меня мужчины. Ризмар по характеру была куда строже Гордона…

– Хотя некоторые вопросы без тебя все же решить не удалось. Например, об отчислении Виктории Стоун.

Я резко встрепенулась и повернула голову.

– Вика? Она выжила?

– Да, – подтвердил Виктор. – Выписалась через месяц после нападения. Жива и здорова. Надо сказать, пришлось поломать голову – почему дохинай не смог ее убить.

– И почему же? – нетерпеливо задала вопрос я, потому что внутри все радовалось.

Будто гора с плеч упала, ведь в нападении на Вику я винила себя и серьги-пчелы, которые одолжила поносить соседке.

– Та чертова кукла Лапушка. – Виктор даже скривился от воспоминания. – Когда начали разбираться, выяснилось, что твоя соседка Стоун была обвешана защитными заклинаниями от вредительства со стороны Хельги. Как рассказала сама Виктория, она всегда подозревала, что Хиткович не дружит с головой.

И вправду, прикрыв глаза, я вспомнила свое знакомство с соседками. Эти двое всегда собачились, Виктория обвиняла Хельгу в каких-то невероятных злодействах и постоянно вешала вокруг себя и своего Лапушки защитные сферы. Кто бы мог подумать, что они ей в действительности пригодятся.

– Вот и вышло, что дохинай, выпивающий силы из Хиткович, не смог пробить щиты до конца, – закончил Виктор. – Стоун даже новый проект начала писать “О защитных коконах”. Надеется, что ее все же не отчислят и она продолжит учебу.

Я с надеждой взглянула на Гордона.

– Вы ведь не отчислите ее?

– Посмотрим. Сначала отсюда надо выбраться, – мрачно отозвался он. – Что еще я должен знать, Виктор?

– Благодаря тому же Лапушке удалось найти еще с десяток мелких прорывов и пространственных карманов на территории академии. Оказывается, дохинай пытался пробить бреши с нашей стороны, однако не всегда выходило. И тем не менее, только в комнате Лизбет нашли три кармана, в одном из которых еще одни сапоги от той жуткой куклы.

– Так значит, это чудовище тогда украло Лапушку? – вспомнила я таинственную пропажу, а после не менее таинственное возвращение.

– Теперь уже сложно узнать, но вполне возможно – рассчитывало через нее добраться до меня, чтобы извести пораньше и выполнить проклятие Хельги. Все же некоторое время дохинай был обязан выполнять ту “прихоть”, ради которой его вытащило в наш мир.

Суккуба, слушая все это, недобро фыркнула:

– Наариты-опустошители. Когда-то в наш мир они проникли точно так же, а после уничтожили.

– Расскажешь нам о них? – заинтересовался Виктор.

– Вам? – она смерила младшего Фенира взглядом. – Такие, как вы, присоединились к ним и помогали. Я лучше расскажу обо всем Пастырям на суде. Возможно, в обмен на информацию они согласятся даровать мне жизнь.

Я взглянула на отвернувшегося Виктора, после перевела взгляд на Ниссу и задала вопрос, который так долго меня волновал.

– Что значит, “такие, как он”? Виктор, в твоем роду ведь тоже была нечисть?

Пусть и неохотно, но он кивнул.

Суккуба же рядом расхохоталась.

– Так ты не знала?! Инкубы они. Полукровки. – Она ткнула изящными пальцами в обоих братьев. – Правда, в каждом кровь по с-с-воему играет. Этот, – она ткнула в Виктора, – не может долго без женской любви, она ему нужна как воздух. А этот, жениш-шок, – палец перекочевал на Гордона, – даже не знаю пока, с-стал слишком сильным, чтобы вот так с-с-с ходу оценить потенциал. Возможно, стоит заглянуть в штаны…

– Прикуси язычок, – огрызнулся ректор.

Внезапно со стороны коридора раздались шаги. Минимум два человека приближались к нам.

Словно мыши, не сговариваясь, мы разбежались туда, где были наши камеры. Еще один щелчок, и стены вернулись на место.

Я прильнула к решетке, чтобы лучше видеть коридор, по которому шли четверо Пастырей. Каждый остановился напротив наших дверей, и я поняла – это стражники. Именно они поведут нас в зал заседаний.

Фигура напротив меня сбросила капюшон, и я узнала того самого мужчину с поля – который был одним из главных.

– Настал час суда, – произнес он. – Выходите!

* * *

Коридоры цитадели вели в неизвестность, напоминая саму жизнь, в которой никогда не знаешь, что ждет за поворотом и сколько тебе осталось. Приходилось радоваться тому, что есть здесь и сейчас.

Вот и мы с Виктором шли вперед, рука об руку, иногда переглядываясь и вымученно улыбаясь друг другу.

Не знаю, о чем думал он, а я… смотрела на него и грустила о том, что так и не узнала толком, какой он, гроза всея нечисти? Ну, если отринуть распутство, склонность к сумасбродству и ненависть к людям – это приметить посчастливилось при первой же встрече… Теперь же меня интересовало другое: что там, под всей этой шелухой? Под напускным. И то, как магистр поглаживал тыльную сторону моей ладони, то, как смотрел, согревая в этом сыром холодном месте, то, какую щемящую нежность я испытывала от его присутствия – все это говорило об одном: мне было бы невыразимо приятно узнавать Фенира-младшего, оголяя его настоящего. Как в переносном, так и в прямом смысле…

– Почти пришли, – сказал Пастырь, идущий дальше всех от нас. – Прошу вас всех вести себя достойно перед лицом Верховного Пастыря.

Я замерла, выпрямила спину до хруста, вскинула голову, собираясь напомнить каждому, что в первую очередь являюсь леди из древнего рода Чарльстон.

– Угу, обязательно! – сжав мою руку сильнее, внезапно усмехнулся Виктор. Он говорил и смотрел на Пастырей, сопровождавших нас: – Запомни, Лизбет, если мне что-то не понравится и я начну убивать этих упырей в сером, а они будут бросаться на меня толпой, как привыкли, ты кричи, не стесняйся. Громко так, чтоб даже сотни дохинай, ожидающих нас всех на той стороне, заплакали от умиления перед тем, как рвануть в наш мир и перебить всех здесь к ргозовой бабушке. Уйдем красиво, Чарльстон, смахнем немного пыли с этой цитадели правопорядка.

– Виктор, прекрати, – проговорил Гордон скучающим тоном, – они и без тебя понимают, что если коснутся хоть одного из нас, придется иметь дело с остальными. Зачем пустословить? Лучше послушаем Пастырей, посмотрим, кто судьи. Интересно, что нам предложат. Я вот никогда не видел Верховного, разве тебе не любопытно?

Никто не ответил Фенирам, но во мне появилась внутренняя уверенность: впервые за много лет я четко поняла, что больше не одна. Что я нужна кому-то по-настоящему. Не Гордону, конечно, – тот стоял на стороне брата, но Виктор… Он так улыбнулся мне, что я осознала: понадобится – буду кричать. И пусть весь мир катится к ргозам! Хочу жить. С ним. И точка.

– Ес-сли провалимс-са на из-снанку, покажу вам убежище, – не смогла промолчать и Нисса. – Переждем войну там. Увидите, там тоже можно жить.

– С чего такая доброта от суккубы? – поразился Виктор.

– Мы же теперь почти родные люди, – ответила ему Нисса, медленно разводя губы в оскале. – Ты мне как брат-с-с…

Девушка улыбалась, а у меня по спине бежали мурашки. Хорошо, что я ей не как сестра… Не дай бог такую родню заиметь: и на том свете потом от кошмаров не отделаешься!

– Тихо! – повысил голос Пастырь, скидывая с головы капюшон и обводя нас всех гневным взглядом. – На данный момент Суд уже заслушал свидетельницу по делу, мисс Вильсон. И теперь Верховный желает видеть вас. Входите!

– Ох. – Я посмотрела на Виктора. – У меня было видение. Она просила за меня, но ее даже слушать не стали. Только зря подставила себя. Разве можно просить за банши…

– Можно, если это друг, – пожал плечами Виктор, но, заметив мой обалдевший взгляд, добавил: – Не надо так смотреть, мне теперь, знаешь, альраун кажется милее, чем эти Пастыри. А ведь они чистокровные люди.

– Аттахис! – снова вмешался наш провожатый, заставляя нас замолчать и с любопытством уставиться вперед. Он махнул рукой, и массивные двустворчатые двери распахнулись перед нами, являя огромный каменный мешок, заставленный всевозможными свечами и факелами до самого потолка.

По центру его стоял круглый каменный же стол с вырезом в середине. В той дыре находился некто. Высокого роста, в серой одежде с капюшоном, закрывающим лицо.

У стола слева обнаружилась и мисс Вильсон, а вокруг нее около полусотни Пастырей. Все как один с отрешенными лицами и свечами в руках.

– Кажется, у них острая боязнь темноты, – буркнул Виктор.

– Братья! – воскликнул тот мужчина, что привел нас в зал. И я уже во второй раз вздрогнула от неожиданности.

– З-сачем он вс-се время кричит? – озвучила мои мысли Нисса. – Ес-сли мы оглохнем, допрос-с станет проводить с-сложнее.

– Я привел подсудимых! – продолжил мужчина, делая вид, что не видит нас и не слышит, но заметно морщась, как от зубной боли.

– Он вынужден говорить громко, потому что помещение большое, – тем временем принялся объяснять все Гордон. – Если б этот господин стал говорить тише, никто не заметил бы, что мы пришли. Согласись, могло выйти неловко? А вдруг они как раз нас обсуждали? Кого миловать, кого казнить. Некрасиво получилось бы…

Стоило старшему Фениру договорить, как все присутствующие в зале повернули головы к нам. Смотрелось это жутко, учитывая повисшую гробовую тишину и то, что сделали они это одновременно.

– Репетировали, наверное, – предположил Виктор шепотом. – Хорошо как повернулись, а? Не убей я высшего дохинай, побывав на изнанке и увидев самый страшный свой кошмар, сейчас бы со страху обос…

– Господа! – спешно прервал магистра голос из центра зала. Принадлежал он Верховному, насколько я поняла. – Прошу вас подойти ближе и преклонить колени, прочитав слова клятвы о намерении быть искренними с нами.

Нисса посмотрела на Гордона, потом на меня и сразу попросила:

– Давайте уже провалимся? Мне у вас-с не нравитс-са.

– Ближе!!! – громче повторил Верховный. – И на колени.

Пастыри зашевелились, стали зыркать озлобленно.

Мисс Вильсон кашлянула, посмотрела на меня и показала глазами на пол, мол, чего тебе стоит? Сделай.

Я подумала пару мгновений, пожала плечами и, приподняв юбки платья, пошла вперед. Почему нет, если это наш шанс? Мне не сложно встать на колени, признав старика главным.

Неподалеку от стола я остановилась, опустилась на колени, склонила голову и произнесла:

– Хоть я и не господин, но согласна с вашими требованиями. Клянусь говорить правду и только правду. Надеюсь на вашу милость, справедливость и мудрость.

Рядом встал на колени Виктор, все это время неотступно следовавший рядом. Посмотрел на меня, чуть помедлил, но повторил слова клятвы. С другой стороны опустилась Нисса, следом за ней Гордон.

Они проговорили клятву, и на зал снова обрушилась тишина.

– Да начнется суд! – подвел итог нашему акту добровольного сотрудничества Верховный.

Скинув капюшон, он вытянул вперед руки и стал чертить ими некие символы, оставляя в воздухе легкую голубую дымку после каждого движения. А я, затаив дыхание, рассматривала лицо старика, вместо глаз на котором было лишь два давно заживших ожога.

– Портал, – шепнул Гордон.

– Да, открывает кому-то путь, – согласился с ним Виктор и тут же предположил: – Еще один свидетель?

– Свидетели погибли, – покачал головой Гордон, – кто жив – все здесь.

– Тогда?..

Договорить Виктор не успел в зал, прямо из воздуха за нашими спинами вошел… Анри Велье собственной персоной.

Я не сразу его узнала. Точнее, не узнала совсем – скорее поняла, что это именно он, при помощи шестого чувства. Невысокий, худощавый, немного сутулый, с уверенным, чуть насмешливым взглядом…

– Это ведь… – начал было Виктор, поднимаясь с колен и меня с собой подтягивая.

– Рад приветствовать вас, господа. Дамы. – Нам с Ниссой поклонились отдельно. – Рад видеть в добром здравии.

– Они – наши главные обвиняемые, – зло заговорил мужчина, приведший нас по коридорам в зал. – Мисс Чарльстон – банши, устроившая…

Велье поднял руку.

Одно быстрое, легкое движение пальцев – и вновь наступила тишина. Больше никто не осмеливался ее нарушить.

Сам художник, одетый в строгий черный костюм, прошел к столу, тронул камень и… двинулся сквозь него, встав в итоге рядом с Верховным.

– Подождите! – выкрикнул Виктор. – Почему нас вообще судит художник, да еще и сам полунечисть?

На него посмотрели собравшиеся в зале Пастыри, по залу пронесся гул их голосов, среди которых невозможно было различить хоть что-то вразумительное. Тогда, пусть с неохотой, но Верховный Пастырь призвал всех к тишине и ответил:

– Потому что некоторые возвращаются с изнанки совершенно иными. Господин Велье оказывает нам содействие, предоставляя услуги видящего правду. Он – тот, кто знает гораздо больше дозволенного и помогает сохранить равновесие.

Анри бросил насмешливый взгляд на Верховного и произнес, расставляя все на свои места:

– После моего возвращения также был суд. Эти господа, решив, что я опасен, пытались меня уничтожить. Не вышло. Тогда пришли к иному выводу: проще сотрудничать с тем, кого не понимают до конца.

Мне показалось, что на лице Верховного отразилось плохо скрываемое недовольство. Но возражать или опровергать что-либо он не стал. Лишь попросил:

– Начинайте, господин Велье.

Художник медленно осмотрел зал и заговорил:

– Как консультант в вопросах особо тяжких магических преступлений, рекомендую начать допрос с мисс Холле Ниссы Аринты, чистокровной суккубы, обрученной с господином Гордоном Фениром.

– Принимается, – кивнул слепой старик. – Названная, подойдите и отвечайте. С какой целью вы пришли в наш мир?

– С целью спас-сения людей. – Нисса вскинула подбородок. Ее потрясающие волосы всколыхнулись серебристой волной, заставляя всех присутствующих восторженно любоваться. – Они погибали, а я могла помочь.

– Бескорыстно? – уточнил старик, чуть подавшись вперед.

Суккуба посмотрела на Гордона, тот едва заметно кивнул, и она ответила:

– С условием. Я озвучила его… жениху. Оно не несет опас-сности для вас.

– Мы хотим услышать, что за условие.

Нисса грациозно повела узкими плечами, рядом со мной скрипнул зубами Виктор. Ему тяжело давалось присутствие суккубы рядом, но он старался делать вид, что все хорошо.

– Та, о ком говорили пришлые наариты, должна была уйти. Они искали Лис-сабет и нашли. Они привели ее в наш мир, чтобы прорваться в ваш. Вынудили дар пробудитс-са… Я хотела увес-сти опас-сную девушку домой, и мне обещали, что здес-сь меня не тронут.

– Кто такие наариты?

– Выс-сшие демоны, вы зовете их “дохинай”. Они появились на изнанке, вынудив нас-с, ее коренных жителей, прятатьс-са и выживать! Они – убийцы, питающиеся нес-счастьями и горем. Их много, и они хотят ес-сть!

– Им мало еды среди нечисти? – беспристрастно спросил старик.

Глаза Ниссы чуть расширились, затем, наоборот, сузились от злости:

– Мой народ погибает там, на изнанке вашего мира! И также ищет с-способ пробраться к вам. Здесь пока с-спокойно, потому многие стали беженцами на вашу сторону. Альрауны, фейри, гориты, мауки, фьеры…

– Что?! – Голос старика дрогнул.

– Я перечис-слила лишь низших… Маленькую час-сть! Нечистых! Так вы зовете нас, убивая только потому, что мы другие. Но чем вы лучше? Я с-спасла людей, не провела к вам нааритов, жалея ваших детей и жен, а вы… Губители! Пас-стыри!

Последнее слово она почти выплюнула и отступила назад, давая понять, что на этом прекращает отвечать на вопросы.

Гордон тут же шагнул к ней, загораживая от нескольких мужчин в серых одеждах и грозно глядя на старика.

– Все, что она сказала, правда, – проговорил он, – и я пообещал девушке, что она вернется в свой мир живой. Невредимой.

– Вы не имели права давать такие обещания, – отрезал старик. – Только наш суд решит, жить ли этой нечисти.

Я повернулась к Виктору, он посмотрел на меня. Коснулся указательным пальцем кончика носа и спросил, подмигнув:

– Сколько раз просил тебя не лезть в чужие дела, помнишь? Но ты упорно искала приключений, Чарльстон. Интересно, мне когда-нибудь будет скучно в твоей компании?

– Никогда, – пообещала я.

– Верю. – Он широко улыбнулся.

– Что вы думаете? – тем временем спросил старик у Анри Велье. – Эту нечисть необходимо уничтожить немедленно, или мы можем подождать дознавателей и узнать больше?

Я открыла рот от шока. Виктор встал передо мной. Нисса зашипела, а Гордон… Гордон выставил руку перед ближайшими Пастырями, намекая, чтобы не приближались. Вышло эффектно: сильнейшая магическая волна откинула их в сторону стены. Сверху посыпались камни, попадали свечи. Один из Серых Пастырей загорелся и стал визжать в истерике, пока его не потушили братья.

Я продолжала стоять и смотреть на все это из-за плеча Виктора, когда голос Анри Велье разнесся по залу цитадели, привлекая всеобщее внимание:

– В ответ на ваш вопрос о нечисти, которую стоило бы уничтожить, скажу, что здесь есть таковая. И это не Холле Нисса Аринта, и не мисс Элизбет Чарльстон. Последняя и вовсе растеряла любые магические способности, став простым человеком, нуждающимся в защите Пастырей.

Я похолодела. Неужели правда?

– Гордон Фенир! – пророкотал старик, указав на виновника разрухи узловатым пальцем. Он хоть и был слеп, но поворачивал голову точно туда, где разворачивались основные события. Будто видел происходящее особым зрением или чувствовал… Теперь его лицо было устремлено к ректору Карингтонской академии. – Вы изменились!

– Кажется. – Гордон и сам с удивлением рассматривал свои руки и чуть прикрывал глаза, словно прислушивался к себе.

Я прислушивалась тоже. Ни-че-го…

– Лизбет? – Виктор обнял меня за плечи, обеспокоенно хмуря брови.

– Я пустая, – шепнула одними губами, боясь произнести правду вслух. Глаза защипало.

– Не пустая, а освободившаяся от ненужного дара, – парировал Фенир-младший. – Так даже лучше. Я всегда боялся, когда ты начинала магичить. Честное слово, седина появилась, а ведь я на изнанке, в отличие от брата, не молодел! Уж лучше побережем мои нервные клетки.

Я кивнула, тихонько всхлипнув, и тут же оказалась в крепких объятиях Виктора. Он больше ничего не говорил, только гладил меня по спине и смешно дышал в висок. Собранный и сосредоточенный только на мне, будто и не было вокруг множества сильных магов, желавших учинить расправу над нами. Только мы и это его пыхтение…

– Мы вынуждены будем нейтрализовать вас, – проговорил старик, заставив меня поднять голову и посмотреть в центр зала. Верховный обращался к Гордону.

Тот вскинул густые брови, залихватски улыбнулся и покачал головой, уточняя:

– А потянете?

Старик повернул голову к Анри Велье, будто спрашивая, насколько обоснованы риски.

– Он сильнее меня, – только и сказал художник, нарисовавший портрет моих родителей и подаривший очищение от глубочайшего чувства вины.

– Что? – Рокот одного и того же слова-вопроса пронесся по залу.

– Это правда, – громко сказала Нисса, выступая вперед. – Из-снанка почувствовала в нем своего сына, одарив сверх меры. Тогда как у Лиссабет отняла все до капли. Мне жаль.

Суккуба встретилась со мной взглядом.

– В таком случае мисс Чарльстон не за что судить! – сделал свой вывод Виктор. – Нельзя винить человека за то, что сделала его исчезнувшая сущность. Банши больше нет – она погибла в муках, как того требуют наши законы. Осталась только Элизабет – девушка, изо всех сил помогавшая мне в расследовании убийств. Состава преступления нет, это ведь очевидно!

– Нам… нужно посовещаться. – Верховный Пастырь, не дожидаясь чьего-либо согласия, опустил голову, сжал кулаки и… время словно замерло вокруг, а воздух сгустился. Оглушающая тишина, невозможность шевелиться и разброд мыслей в голове никак не позволяли сосредоточиться хоть на чем-то. А меж тем Анри Велье сделал знак Гордону и прикрыл глаза, словно призывая того повторить за ним…

Так они втроем “уснули”, забыв о нас и о сути собрания, а мы остались глупо хлопать ресницами, не имея возможности ни говорить, ни шевелиться.

Мне показалось, что прошла вечность, пока Анри Велье не раскрыл глаза и не прошел сквозь камень, приближаясь к нам со словами:

– Я поздравляю вас со снятием всех обвинений. И да, непременно воспользуйтесь возможностью уехать немедленно, с остальным разберутся и без вас. Жертв больше не будет. Пока. Не переживайте за Гордона – он знает, что и как делает. Они с Верховным еще некоторое время будут торговаться, вырабатывая условия будущего сотрудничества. Не стоит их беспокоить. Именем Верховного Пастыря, позволившего мне передать его волю, вы свободны!

Он ушел так же внезапно, как появился. Только что криво улыбался напротив, и вот, сделав полшага назад, исчез, растворяясь в пространстве бытия, кажется, без всякой магии.

Повторного объявления помилования ждать мы не стали. Посмотрели на Риту Вильсон, указывающую на еле заметную дверь позади нее, кивнули Ниссе, продолжавшей стоять рядом со “спящим” Гордоном, и ушли…

Мы не знали, куда отправимся и что ждет нас впереди, но точно понимали – шанс, данный нам свыше, не упустим! Никто из Пастырей не смел препятствовать нам, никто не преградил путь и дальше, когда Виктор нагло реквизировал двух лошадей с конюшни, воспользовавшись отсутствием любой стражи и оставив им магическое послание, выжженное на стене: “ За испытанные неприятности забрал двух скакунов. Не бог весть что, да что с вас еще взять. В. Фенир”.

Эпилог

Виктор. Три года спустя

Говорят, время летит незаметно. Не сказал бы, для меня это были три самых насыщенных года, полные радостных событий, о которых невозможно забыть. А в некоторые даже невозможно поверить.

Во-первых, я женился. Во-вторых, на Чарльстон. На напористой наглой брюнетке с острым языком и взглядом самой настоящей нечисти (преступно соблазняющим корысти ради!) – в общем, на той, что совершенно не в моем вкусе. Совсем!

Но люблю ее до одури и никак не могу это объяснить, потому что именно с ней моя инкубская натура наконец затихла, будто пригревшийся на солнце котенок.

Хотя вначале, сразу после суда, нам всем пришлось несладко. Многое случилось пережить, принять заново и научиться с этим существовать.

Элизабет было сложно без магии, но она восприняла потерю сил стоически, решив, что это – меньшее, что она могла отдать за возможность жить дальше. Даже забирая документы из деканата, она шутила, что не зря раньше бросала учебу – как чувствовала, все плохо кончится! Студенческая жизнь ее “добила”, лишив магии, очернив репутацию и отняв имя, и больше восстанавливаться для получения образования она не станет. Леди Элизабет Чарльстон официально обозвала Карингтонскую академию “последней”. Хотя, по правде сказать, имя-то никто не отнимал, просто мы его поменяли на более звучное.

Я был рядом в тот момент, шутил вместе с ней, поддерживал и делал беспечный вид, про себя думая лишь об одном: о необходимости обретения дома. Для нас обоих. Настоящего, светлого, уютного и защищенного дома, где можно укрыться от всего мира только вдвоем. Хватит, набегались уже.

И я выполнил свое обещание.

Мы поселились на острове, вдали от материка, от Пастырей и от всех тех, кто хотел проникнуть в нашу с ней жизнь без приглашения.

Там оказалось тихо и уютно. Местным жителям не было до нас никакого дела, потому как у самих рыльце в пушку. Вот, например, наш ближайший сосед оказался самым настоящим файритом, а ведь они считались вымершими! Получеловеком, полу… Лизбет запрещает применять к нему термин “козел”, но чем я виноват, если у мужика такая сущность? Когда впервые разглядел у него копыта вместо стоп – решил, что перебрал с текилой в честь переезда, даже едва пить не бросил! Со временем такое соседство вошло в привычку, хотя я до сих пор не знаю, чем этот тип промышляет и как ставит настолько качественную иллюзию на ветвистые рога…

Лизбет же, узнав о сущности Гонти – так звали соседа, – только обрадовалась. “Будет с кем альрауну дружить, – заявила она, – а то моего негатива ему совсем не хватает, отощал бедняжка”.

Что же касается нашего прошлого… Казалось, после свадьбы мы полностью порвали с тем, что минуло, но так легко ничего не происходит. Мисс Вильсон также поселилась по соседству – как обычный человек.

– Ну, ты ведь понимаешь, что меня не просто так отправили в это место? – как-то призналась она мне.

И я кивнул.

– Отчеты пишете?

– Бывших Пастырей не бывает, – со вздохом произнесла Рита. – Но ты не переживай, я за Лизбет костьми лягу, она мне как дочь. В отчетах же я могу писать что угодно…

На том и сошлись. Как ни странно, но я верил в честность Вильсон, особенно после возвращения с изнанки. Врать ей смысла не было.

А еще через месяц нас “накрыло” счастьем – Лизбет забеременела. И все бы ничего, но… Да, всегда есть пресловутое “но”. Тогда же мне впервые пришла весточка от Гордона с просьбой приплыть на материк ради разговора.

Все это время мы специально не поддерживали связь, но тогда договоренность была нарушена, и я заподозрил нечто неладное, иначе брат не стал бы беспокоить нас с Лизбет. Жена тут же заволновалась, что речь пойдет о нашем с ней будущем ребенке, но мы ошиблись.

Все было куда более серьезно.

О беременности Лизбет Гордон на тот момент даже не знал, но за то время, в которое я отсутствовал, на материке многое изменилось. Как выяснилось, дохинай трижды пытались прорвать грань, и каждый раз их атаки удавалось отражать ценой невероятных усилий и жертв. В связи с этим был создан специальный комитет по изучению изнанки, куда вошли многие Серые Пастыри, Анри Велье в качестве консультанта, мой брат и даже та суккуба – Нисса, что была вынуждена остаться в нашем мире.

И Гордон звал меня присоединиться к ним во благо нашего мира. Было много патетики и настояний. Но я ответил отказом.

– У меня только жизнь наладилась, хотя я уже было ставил на ней крест, – сказал спокойно. – И я не могу бросить семью, тем более сейчас, когда Элизабет беременна.

От этой новости у брата округлились глаза, но он очень быстро опомнился, принявшись настаивать с новой силой:

– Тогда ты тем более обязан согласиться. Подумай о том, что на той стороне у дохинай проходят мгновения, пока здесь идут годы. Лизбет родит ребенка, рано или поздно он вырастет, а те твари, с той стороны, все это время будут ждать, пока мы ослабеем. Защити своего ребенка, помоги нам устранить угрозу сейчас, пока не стало поздно.

– Он будет простым человеком, – покачал головой я, – не интересным всяким тварям. Мы с Лиз уже прошли свою “войну”, теперь хочу только покоя.

– Покой нужно отрабатывать, – нахмурился брат, после чего прикрыл глаза и спустя пару мгновений добавил: – И твой сын не будет простым.

С таким аргументом спорить было сложно, и я согласился.

Лизабет мой выбор приняла, но пригрозила:

– Только учти, если тебя убьют, я на любом свете достану! Оживлю и отправлю самого кормить всю ту нечисть, что ты притащил из лаборатории и поселил у нас в подвале! Особенно гидру. Ты, кстати, видел? Ему нужен новый вольер. Совсем из старенького выросла.

В тот момент, слушая ее, я улыбался, в который раз понимая, что обожаю жену и никогда не перестану быть благодарным судьбе за нашу встречу.

Кто еще, как не Лизбет, могла одновременно и съязвить, и поддержать, и напомнить, что кроме жены и будущего ребенка у меня на обеспечении пятьдесят голов магических существ разного уровня опасности? Только альраун с урхином на правах самых безвредных свободно перемещались по дому, что же касалось остальных – их тоже пришлось перевезти на остров из академии.

А когда родился сын – будущий наследник рода Фениров – Лиам, я с первого взгляда понял, что, кажется, еще одной нечистью в нашем доме стало больше.

Это по мне и Лизбет не было заметно, а вот в фиолетовых глазах младенца с первого взгляда плескалась сила будущего инкуба высшего уровня.

– Он будет разбивать сотни девичьих сердец, – умиленно глядя на сына, мурлыкала Лизбет. – Весь в папочку.

– А когда просит есть, сразу слышно, что и в мамочку, – добавил я. – Стекла во всей округе трещат. Теперь я сильно сомневаюсь, что мужчины не наследуют дар банши! Хотя будь оно так – Пастыри были бы уже здесь.

– Глупости! Он просто милый мальчик, мамино сокровище! – отмахивалась Лизбет, наблюдая, как урхин ложится рядом с Лиамом, защищая ото всех на свете и не чувствуя, какие потоки сил бурлят в нашем малыше…

Так мы и продолжили жить.

Вильсон написала в своем отчете, что ребенок родился совершенно обычным. Сказала, что душой не кривит – у него по пять пальчиков на руках и ногах, два глазика и один носик… В общем, младенец как младенец, а то, что залетевшую в дом химли – злобную птицу-падальщика – сжег одним прикосновением, так это еще ничего не значит. Может, птица уже горела?

Вечерами на правах названной бабушки Рита нянчилась с Лиамом и, кажется, действительно получала удовольствие от своей жизни на пенсии.

Я же временами уезжал на материк, выполнял необходимые задания, если просили, подписывая при этом кучу документов об их секретности. Наш мир стремительно менялся, магии становилось все больше, а маги рождались все сильнее, будто мы действительно готовились к войне и сама природа старалась дать будущим поколениям шанс на выживание.

– Это равновес-с-сие, – однажды произнесла Нисса, когда мы чисто случайно оказались в одной комнате наедине. – В нашем мире было то же самое. С-стали появляться высшие даже среди смесок. Если бы мы воспользовались своими силами по назначению, возможно, смогли бы отразить удар дохинай. Но мы упус-стили свой шанс.

С годами ее речь стала лучше, да и меня перестало выворачивать от нахождения рядом с суккубой.

– Мы не повторим ошибок вашего мира, – убежденно ответил ей я.

– Знаю, – отозвалась она. – Но боюсь, все куда сложнее. Мы будем уже слишком стары, чтобы сражаться, когда наариты придут. Я чувствую это. Но наши дети и дети наших детей… Этот удар примут они.

Она погладила плоский живот столь знакомым мне жестом, что я сразу все понял.

– Нисса? – Я подошел ближе.

– Подготовь своего с-сына, – произнесла она, поднимая на меня взгляд. – А мы с Гордоном поможем дочери с-стать сильнее. И тогда, возможно, ваш мир выиграет эту войну. Мы обязаны дать им шанс-с.

– Все будет хорошо, – неожиданно даже для самого себя проговорил я, подходя ближе и обнимая Ниссу, вспоминая, как волновалась Лиз на первых месяцах беременности. – Не беспокойся о том, что еще не произошло. Наше дело – быть рядом, учить и поддерживать.

– Гордон говорит так же, – тихо ответила она, – и я верю ему. Он видит что-то в тумане будущего, но не может рас-с-сказать, что именно. Иногда замирает и с-смотрит в окно, и я понимаю – видения пос-сещают его. И он долго хмурится, но в конце всегда улыбаетс-са, Виктор.

Она посмотрела на меня огромными глазами, полными надежды, и я повторил уверенно:

– Все будет хорошо. Проговаривай это себе и другим почаще, желательно раза три на день. Дозировку повторений можно увеличить в зависимости от потребности. Если совсем накатит – обнимайся с любимыми и ешь сладкое.

– Да ты просто доктор женской души, – улыбнулась Нисса, отстраняясь.

– Я просто женат, – засмеялся, подмигивая ей и прощаясь.

Дома меня ждала семья, и я спешил к ним, откинув в сторону горечь сомнений и страхов. Жить надо сегодня, а завтра убьем всех гадов своим оптимизмом. Вот такой рецепт долголетия, ему научила меня жена!

Конец

Примечания

1

Газеты, пишущие сплетни про всех аристократов.

(обратно)

2

Профессор дружила с матерью Элизабет, всю жизнь работала в академии.

(обратно)

3

В Обители Пастырей живут маги, потерявшие контроль над своей магией.

(обратно)

4

Из песни группы “Агата Кристи”.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2. Карингтонская академия

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg