Магнус Ридольф Джек Вэнс
Переводчик Александр Фет
Дизайнер обложки Yvonne Less
© Джек Вэнс, 2018
© Александр Фет, перевод, 2018
© Yvonne Less, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4490-3931-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Злополучные рудники
«Решая задачу, я формулирую и рассматриваю все поддающиеся представлению предпосылки. Если каждая из них влечет за собой невозможное сочетание выводов – за исключением одной, последствия которой всего лишь маловероятны – эта единственная гипотеза, несмотря на ее беспрецедентность, неизбежно соответствует действительности».
– Магнус РидольфУправление суперинтенданта Джеймса Рогга находилось на вершине пологого округлого возвышения, на участке рудника А. Из полукруглого окна его кабинета можно было наблюдать за происходившим на обоих участках, А и Б, до самой приливной полосы – дальше простирался океан причудливого оттенка.
Повернувшись к окну, Рогг сидел в кресле, торопливо и нервно постукивая пальцами по столу. Внезапно вскочив на ноги, он принялся расхаживать по кабинету, выпятив подбородок, выдающийся наподобие лопаты – высокий и тощий человек с черными глазами, блестевшими на обветренном костлявом лице.
Суперинтендант нажал кнопку под телеэкраном и ждал, слегка наклонившись вперед и не отпуская утопленную пальцем кнопку. Ответа не было. Экран тихо жужжал, но оставался непроницаемо пепельно-серым.
Рогг сжал кулаки: «До чего все опустились! Никто даже не позаботится ответить на вызов!»
Как только он отошел в сторону, однако, экран засветился. Рогг сразу повернулся к экрану, заложив руки за спину: «Так что же?»
«Прошу прощения, господин Рогг, только что нашли еще одного», – произнес запыхавшийся стажер-механик.
Рогг напрягся: «Где, на этот раз?»
«В душевой. Он мылся после смены».
Рогг в отчаянии развел руками: «Сколько раз я говорил им не принимать душ в одиночку! Клянусь Денебом, не могу же я быть везде одновременно! Неужели у них не хватает мозгов, чтобы…» Его прервали – кто-то постучал. Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул табельщик: «Почтовое судно приземляется, господин Рогг».
Рогг сделал шаг к двери, обернулся: «Займись этим, Келли. Ты несешь всю ответственность!»
Стажер моргнул и начал оправдываться: «Как я могу…» Но он обращался к спине уходившего начальника – в ту же секунду кабинет опустел. Пробормотав нечто неразборчивое, механик отключил связь.
Рогг вышел на берег – слишком рано: звездолет все еще выглядел, как черная точка в лиловато-синем небе. Наконец судно опустилось на блестящий серый песок, поднимая облака дыма и громко шипя. Как только воздух прояснился, Рогг подошел к трапу, но ему пришлось подождать еще несколько минут, пока команда освобождалась от амортизирующих ремней.
Рогг переминался с ноги на ногу, поглядывая по сторонам, как возбужденная скаковая лошадь. Изнутри корабля послышался приглушенный металлический лязг; шарнирные болты повернулись, со вздохом открылся входной люк – Рогг поморщился и невольно отступил на пару шагов: ему в лицо дохнул поток теплого воздуха, насыщенный запахами горячего масла, человеческого пота, карболки и краски.
Из люка выглянуло круглое багровое лицо.
«Привет, доктор! – позвал Рогг. – Все готово?»
«Никаких микробов! – отозвалась багровая физиономия. – Чисто, как в церковной школе».
«Так выходите же!»
Раскрасневшийся медик разглядывал суперинтенданта, как птица – отстраненно, но настороженно: «Вы куда-то торопитесь?»
Приподняв голову, Рогг вызывающе встретился с врачом глазами. Багровая физиономия исчезла, люк открылся шире, и на верхнюю площадку трапа выступил приземистый дородный субъект в синих шортах. Спускаясь по лестнице, он приветствовал суперинтенданта взмахом руки.
«Как дела, Джулич? – поинтересовался Рогг, заглядывая за спину капитана в открытый люк. – Пассажиры есть?»
«Тринадцать человек к вам на замену. Бульдозеристы, пара слесарей – их тошнило от невесомости всю дорогу».
Рогг фыркнул и на мгновение отвернулся: «Всего тринадцать? За последний месяц я потерял тридцать три человека, да будет вам известно! Вы подобрали в Звездной Гавани агента МБР?»
Капитан с любопытством покосился на суперинтенданта: «Он на борту. Похоже на то, что вы не на шутку беспокоитесь».
«Беспокоюсь?! – Рогг мрачно оскалился. – Вы тоже беспокоились бы, если бы каждый день находили на борту два или три трупа».
Капитан Джулич прищурился: «Так это правда?» Он обвел взглядом два высоких утеса над рудниками А и Б, беспорядочные скопления бараков и мастерских под утесами: «В Гавани ходили слухи, но я…» Помолчав, он прибавил: «Кто мог бы этим заниматься? Никаких подозрений?»
«Никто ничего не понимает. Несомненно, это какой-то маньяк, но каждый раз, когда мы начинаем за кем-нибудь следить, убийство совершает кто-то другой, в другом месте. Мы на месяц отстаем от графика. Две недели тому назад я связался по радио с МБР».
Джулич указал кивком на люк звездолета: «Вот он».
Рогг хотел было сделать шаг навстречу, но остановился и недоуменно моргнул. По лестнице спускался человек среднего роста, ничем не примечательного телосложения, уже пожилой, с тонким прямым носом, беловолосый, с небольшой белой бородкой.
Рогг бросил взгляд на капитана – тот ответил насмешливым пожатием плеч. Суперинтендант снова повернулся к новоприбывшему. Старик безмятежно разглядывал блестящий серый пляж и мерцающий молочно-белый океан.
Втянув голову в костлявые плечи, Рогг приблизился к нему и хрипловато произнес: «Позвольте представиться… Джеймс Рогг, суперинтендант». Старик обернулся – на Рогга смотрели большие голубые глаза, невинные и прозрачные.
«Меня зовут Магнус Ридольф, – сказал старик. – Насколько я понимаю, вы столкнулись с проблемой?»
«Да, – отступив на шаг, Рогг смерил Ридольфа взглядом в головы до ног. – Я ожидал встретить агента Межпланетного бюро расследований».
Магнус Ридольф кивнул: «Я делал пересадку в Звездной Гавани, и коммодор попросил меня посетить ваши рудники. Официально я не зачислен в штат Службы, но сделаю все, что смогу, чтобы оказать вам содействие».
Рогг сжал зубы, глядя в морскую даль. Наконец он снова повернулся к Ридольфу: «Ситуация такова. Кто-то убивает моих работников, и я не знаю, кто. Весь персонал деморализован. Я приказал всему персоналу никуда не ходить по одному – и все равно их убивают!»
Магнус Ридольф перевел взгляд с пляжа на холмы за утесами – пологие, округлые, покрытые блестящей растительностью всех оттенков черного, серого и белого.
«Не могли бы вы познакомить меня с обстановкой в рабочем поселке?»
Рогг колебался: «Вы готовы приступить к этому сразу? Не желаете сначала немного отдохнуть?»
«Я готов».
Рогг повернулся к капитану: «Встретимся за ужином, Джулич? Если, конечно, вы не желаете нас сопровождать».
Капитан Джулич задумался: «Одну минуту, я скажу помощнику, что буду на берегу». Он взобрался по лестнице в звездолет.
Магнус Ридольф разглядывал ленивые валы молочно-белого океана, переливавшиеся мерцанием так, словно они были подсвечены изнутри: «Планктон?»
Рогг кивнул: «Интенсивно люминесцентный. По ночам океан сияет, как расплавленный металл».
«Красивая планета, – заметил Ридольф. – Похожа на Землю, но здесь совсем другая, странная цветовая гамма».
«Верно, – согласился Рогг. – Каждый раз, когда я смотрю на холмы, местный ландшафт напоминает мне исключительно сложную гравюру на стали… все эти оттенки серой листвы…»
«Здесь есть какая-нибудь фауна?»
«Да, мы заметили тварей, напоминающих пантер, здесь множество четвероруких обезьян, водятся грызуны нескольких разновидностей».
«Но разумных аборигенов нет?»
Рогг покачал головой: «Насколько известно на сегодняшний день – нет. Причем мы вели разведку почти по всей территории планеты».
«Сколько людей работают в рудниках?»
«Примерно тысяча сто человек, – ответил Рогг. – Восемьсот на участке А, и еще триста – на участке Б. Убийца орудует на руднике Б. Я подумываю о том, чтобы вообще прекратить там работы».
Магнус Ридольф дернул себя за бородку: «Убийства наблюдаются только на территории рудника Б? А вы пробовали полностью заменить персонал на этом участке?»
Рогг кивнул, бросив взгляд на огромный отвал руды, подготовленной к переработке на участке Б: «Конечно, заменил всех до одного. Тем не менее, убийства продолжаются – в закрытых на замок помещениях, в душевых, в туалетах – везде, где человек остается один хотя бы на пару минут».
«Дело выглядит так, как будто вы потревожили какого-то злобного духа, обитающего на участке Б», – заметил Ридольф.
Рогг фыркнул: «Если вы имеете в виду призрака, не могу с вами не согласиться. Происходящее можно объяснить только проделками нечистой силы. Уже четыре раза человек был задушен в комнате, закрытой на замок изнутри, где не было никаких других входов и выходов, кроме перегороженного решеткой вентиляционного отверстия диаметром десять сантиметров. Мы тщательно обыскали все помещения, даже просеяли каждый кубометр воздуха мелкой сетью, на всякий случай. Безрезультатно!»
Капитан Джулич спустился по лестнице звездолета и присоединился к Роггу и Ридольфу. Втроем они направились по плотному серому песку пляжа к руднику А, где на фоне пологих холмов возвышался обрывистый утес.
«Руда залегает под основанием утеса, почти на уровне земли, – объяснял по пути Рогг. – Взрывники обрушают пустую породу, после чего ее перемещают бульдозерами к морю. Когда работы закончатся, этот небольшой залив будет практически засыпан, а утес исчезнет – его полностью сравняют».
«На участке Б работы ведутся таким же образом? – спросил Ридольф. – Насколько я понимаю, там наблюдается сходная формация».
«Да, примерно так же. На участке Б пустую породу сваливают в овраг между холмами. По окончании разработки залежи – если ее удастся завершить – овраг длиной в полтора километра будет засыпан, и колонисты смогут использовать ровную поверхность отвала для застройки».
Они поднялись с пляжа по наклонному отрогу скалы. Суперинтендант подвел спутников к краю лесной чащи, начинавшейся метрах в двадцати.
«Хочу кое-что вам показать, – сказал Рогг. – Вы таких фруктов еще никогда не видели». Он остановился у блестящего черного ствола и сорвал один из красных шарообразных плодов, висевших над самой головой. «Попробуйте!» – предложил он, надкусив мягкую кожуру.
Магнус Ридольф и капитан последовали его примеру.
«Действительно, неплохо!» – похвалил старик.
«На участке Б они не растут, – с сожалением заметил суперинтендант. – Только в этой роще. Вообще, рудник Б – самый неудачный участок на всем месторождении. Там пантеры и обезьяны нападали на работников, пока мы не окружили весь участок стальным ограждением. Здесь, на участке А, их отпугивают густые заросли шиповатого кустарника».
Его внимание привлек какой-то шорох в листве. Присмотревшись, Рогг воскликнул: «Смотрите-ка! Там обезьяна!» Взглянув туда, куда указывал суперинтендант, Магнус Ридольф и капитан заметили мохнатый черный торс и уродливое лицо с красными глазами и клыкастой пастью. Наблюдавшая за ними тварь тихо зашипела и вызывающе двинулась вперед. Ридольф и капитан испуганно отпрянули.
Рогг рассмеялся: «Не бойтесь! Здесь она не посмеет напасть».
Обезьяна с ревом рванулась вперед, но тут же остановилось, рассекла воздух мощной рукой и снова взревела. Еще раз прыгнув вперед, она снова застыла на месте, после чего отступила с жалобным воем.
Рогг бросил в обезьяну косточку, оставшуюся от фрукта: «На участке Б она уже всех нас прикончила бы». Вглядываясь в листву, он погрозил черной твари кулаком: «Кыш! Убирайся отсюда, дьявольская образина!» Роггу пришлось срочно пригнуться – над его головой пролетел увесистый сук.
«Судя по всему, это существо отличается относительно высоким уровнем интеллекта», – предположил Магнус Ридольф.
«Ммфф! – Рогг почесал в затылке. – Как вам сказать… может быть. На участке Б мы убили одну обезьяну – у нас на глазах две другие вырыли для нее могилу под деревом и похоронили».
Голубые глаза Ридольфа сосредоточились на лесной чаще: «Я мог бы предложить вам способ прекратить убийства».
Рогг недоуменно повернулся к нему лицом: «Какой?»
«Произведите топографическую съемку местности вокруг обоих рудников и окружите рудники стальным ограждением под высоким напряжением – так, чтобы оба участка находились в полутора километрах от периметра – после чего очистите всю защищенную территорию от растительности».
Суперинтендант не понял: «Но каким образом…» У него на поясе зажужжала рация – Рогг включил ее привычным движением.
Послышался голос: «Босс!»
«Слушаю!» – рявкнул Рогг.
«Бригадир литейщиков, Джелсон, отдал концы».
Рогг повернулся к Ридольфу и капитану Джуличу: «Пойдемте – сами увидите!»
Через десять минут они стояли, глядя на обнаженное тело бригадира Джелсона. Он только что принимал душ – на коже погибшего еще блестели капли воды. У него на шее багровел начинавший синеть кольцевой кровоподтек, глаза его выпучились, язык вывалился изо рта.
«Он сидел с нами в раздевалке, – торопливо рассказывал рыжий механик. – Мы ничего и никого не видели. Джелсон пошел в душ. И мы услышали, как он шлепнулся – вот таким его и нашли!»
Рогг повернулся к Магнусу Ридольфу: «Видите, что тут происходит? Вы все еще думаете, что ограда помешает убийце?»
Ридольф размышлял, поглаживая ладонью белую бородку: «Если я не ошибаюсь, сегодня вечером на участке рудника А будет совершена попытка еще одного убийства».
Челюсть суперинтенданта слегка отвисла, но он тут же закрыл рот. Из-за его спины доносились всхлипывания разрыдавшегося рыжего механика.
«На руднике А? Каким образом? Почему вы так думаете?»
«Надеюсь, что никто не погибнет, – продолжал Ридольф. – В самом деле, если я ошибаюсь, и моя гипотеза основана на недостаточном понимании возможностей, вполне вероятно, что меня никто не попытается убить». Старик задумчиво рассматривал труп бригадира: «Возможно, я переоцениваю побуждения и способности убийцы».
Рогг повернулся к механику и буркнул: «Позовите санитаров!»
Они вернулись на участок А в джипе, и суперинтендант пригласил капитана Джулича и Магнуса Ридольфа поужинать у него в квартире.
«Очистить территорию от растительности нетрудно, – сказал он Ридольфу. – Но я не могу понять, почему вы считаете, что это чему-то поможет».
Магнус Ридольф невесело улыбнулся: «У меня есть другое предложение».
«И в чем оно заключается?»
«Наденьте на каждого работника широкий стальной ошейник».
Рогг фыркнул: «Тогда убийца начнет проламывать черепа или прибегнет к отравлениям».
«Проламывать черепа? Не думаю. Отравления, конечно, возможны, – Ридольф оторвал ягоду величиной со сливу от лежавшей перед ним пурпурной грозди. – Например, такой фрукт очень легко отравить».
«Но почему? Зачем? – воскликнул Рогг. – Каждую ночь я ломаю над этим голову, но не могу ничего придумать – кроме того, что среди нас завелся сумасшедший убийца».
Магнус Ридольф снова улыбнулся и покачал головой: «Не могу с вами согласиться. На мой взгляд, убийства совершаются с простой, вполне определенной целью. Все это настолько просто, что, возможно. именно по этой причине вы не понимаете происходящее».
Рогг хмыкнул, недовольный доброжелательно-снисходительным тоном старика: «Предположим, сегодня вечером вас убьют – что тогда?»
«Тогда вы убедитесь в том, что мои рекомендации были основаны на достоверном анализе проблемы – и последуете этим рекомендациям».
Суперинтендант снова хмыкнул – на некоторое время наступило молчание.
«Сколько времени займет завершение вашего проекта?» – спросил Магнус Ридольф.
Рогг нахмурился и посмотрел в окно – туда, где за серой, черной и белой листвой деревьев и кустарника ровная, словно проведенная по линейке черта горизонта разделяла ярко-белое море и темно-синее небо: «Примерно пять лет – если кто-нибудь еще согласится здесь работать. Еще неделя таких убийств, и подрядчики расторгнут контракт».
Капитан Джулич усмехнулся. Рогг устремил на него пронзительный взгляд черных глаз.
«Мне уже пришлось отказать двадцати рабочим в проезде до Звездной Гавани», – пояснил капитан.
«До этого дошло? Они плевать хотели на договор? – Рогг шумно вздохнул. – Назовите мне их имена, я им покажу, где раки зимуют!»
Капитан рассмеялся и покачал головой.
Суперинтендант нажал кнопку, чтобы вызвать стюарда, в то же время скептически поглядывая на белобородого мудреца: «Так вы думаете, что ваша жизнь в опасности?»
«Если я буду достаточно осторожен, опасностью можно пренебречь», – спокойно ответил Ридольф.
«До сих пор на руднике А не было никаких убийств».
«По вполне понятной причине – если моя гипотеза верна. Позволю себе заметить также, что причина эта более чем очевидна».
Рогг откинулся на спинку стула и поджал губы: «Не знаю, о чем вы говорите. Никаких очевидных причин для происходящего я не вижу – а я занимался этой проблемой, собирая и анализируя все возможные сведения почти ежедневно с тех пор, как мы приступили к работам на руднике Б».
«Возможно, вам следовало бы взглянуть на эту проблему со стороны, не принимая ее слишком близко к сердцу, – сказал Магнус Ридольф. – Не забывайте, что мы не на Земле». Старик устремил на собеседника безмятежный взгляд больших прозрачных глаз: «Здесь преобладают другие условия, как психологические, так и биологические – то есть, по сути дела, причинно-следственные связи отличаются от тех, к которым мы привыкли».
Ридольф встал и вышел из столовой. Рогг тут же вскочил и принялся расхаживать взад и вперед, постукивая по ладони левой руки кулаком правой.
«Самодовольный старый козел!» – прошипел сквозь зубы Рогг и покосился на капитана Джулича. Тот усмехнулся, но продолжал молча сидеть с рюмкой ликера в руке. «Это же просто неслыханно! – обратился к нему Рогг. – Я здесь работаю уже семь месяцев, мне приходится иметь дело с необъяснимыми убийствами буквально днем и ночью – а тут, понимаешь, прилетает какой-то субъект и делает выводы уже через час! Неописуемая наглость! Пойду, свяжусь со Звездной Гаванью сию минуту! Я просил их прислать агента МБР, а не туриста!» Рогг направился к двери.
Капитан Джулич поднялся из-за стола: «Суперинтендант, я посоветовал бы вам…» Но Рогг уже удалился. Джулич последовал за высокой, размашисто шагающей фигурой, скрывшейся в рубке связи. Постучавшись и не получив никакого ответа, капитан потихоньку зашел внутрь.
Рогг гневно кричал, обращаясь к телеэкрану, на котором подрагивало слегка замутненное космическими помехами лицо директора Межпланетного бюро расследований: «Он посоветовал мне окружить рудники оградой под напряжением, поужинал и отправился спать! Кому все это нужно?»
Наступила короткая пауза – даже почти мгновенная гиперпространственная передача сообщений занимала какое-то время. Рогг уставился в подмигивающий экран, напряженно вытянув шею, как черепаха, заинтересованная одуванчиком. Громкоговоритель тихо жужжал и потрескивал.
Наконец послышался голос директора МБР: «Суперинтендант Рогг! Настоятельно советую вам прислушаться к рекомендациям Магнуса Ридольфа. Насколько я понимаю, вам исключительно повезло – в том, что он оказался под рукой и согласился вам помочь».
Изображение на экране погасло. Рогг отвернулся, глядя куда-то в пространство и словно не замечая стоящего поблизости капитана. Капитан Джулич подошел и похлопал его по напряженно застывшему плечу: «Если бы вы меня спросили, я сказал бы вам то же самое».
Рогг резко повернулся к нему: «Почему все так доверяют этому Магнусу Ридольфу? Кто он такой?»
Капитан Джулич развел руками: «Магнус Ридольф – выдающийся математик».
«И каким образом так получилось, что он выполняет поручения МБР? Почему именно его попросили расследовать убийства на рудниках? Убийцу не остановишь логарифмической линейкой!»
Джулич улыбнулся: «Логарифмическая линейка у него в голове».
Рогг повернулся и медленно направился к выходу из рубки: «Но почему директор прислал ко мне математика?»
Джулич пожал плечами: «Насколько мне известно, он у них выполняет функцию частного консультанта-детектива – нечто в этом роде».
Рогг поиграл в воздухе длинными белыми пальцами: «Что, если он прав? Что, если сегодня ночью его убьют?»
Навстречу спешил стюард; он что-то прошептал начальнику на ухо. Рогг расправил плечи и поджал тонкие губы: «Разумеется. Принесите ему все, что потребуется».
Рогг и капитан Джулич вернулись в квартиру суперинтенданта.
Тем временем, покинув столовую, Магнус Ридольф удалился в отведенную ему комнату, закрыл дверь на замок и задумчиво осмотрел помещение. Одна стена представляла собой сплошную панель из поляризующегося стекла – за стеклом росли два высоких дерева с остроконечными серыми и черными листьями. Дальше виднелся пологий склон холма, спускавшийся к берегу бледно светящегося океана.
Наступала ночь – небо нависло беззвездным черным пологом над мягко сияющей, как подсвеченный пергамент, морской гладью.
Ридольф повернулся, снова посмотрел вокруг. Невозможно было отрицать, что в комнате больше никого не было. Справа находилась койка, а за открытой дверью ванной блестела керамическая плитка.
Магнус Ридольф прикрыл дверь, ведущую в ванную, затемнил прозрачную панель стены и нажал кнопку вызова стюарда.
«Принесите мне – и побыстрее, пожалуйста – небольшой аккумулятор, моток глохромовой проволоки, метров семь, и три рулона толстой изоляционной ленты», – попросил стюарда Ридольф.
Стюард удивленно поднял брови, но тут же согласился, вышел и закрыл за собой дверь.
Магнус Ридольф стоял спиной к двери и ждал, задумчиво поглядывая на стены. Через некоторое время стюард вернулся с аккумулятором, проволокой и рулонами изоляционной ленты, после чего Ридольф снял тунику и приготовился лечь – но в этот момент ему внезапно пришла в голову какая-то мысль. Он прошелся вдоль стен, внимательно их разглядывая и ощупывая, после чего снова надел тунику и вызвал стюарда.
«Есть в этом здании какое-нибудь помещение с металлическими стенами и металлической дверью?» – спросил Ридольф.
Стюард моргнул: «Есть – холодильная камера».
Магнус Ридольф кивнул: «Проведите меня туда».
Вскоре он вернулся в спальню, но при этом едва передвигал ноги, потому что теперь его конечности были обмотаны изоляционной лентой. Ридольф деполяризовал стеклянную панель стены, и комната озарилась бледным светом, исходившим из океана. Он выбрал один из стульев, сел на него и стал ждать.
Прошел примерно час – веки Магнуса Ридольфа невольно сомкнулись. Он заснул.
Встрепенувшись, он открыл глаза, ощущая недовольство собой. Неужели он ошибся в выводах? Почему… Ридольф замер, напрягая слух, медленно повернулся на стуле, взглянул в сторону ванной – но не заметил ничего необычного и снова расслабился.
Стебли, крепкие, как витые кабели, захлестнули его, сжимая лодыжки, грудь и горло с неумолимой, пугающей силой.
Магнус Ридольф мгновенно отреагировал, инстинктивно пытаясь оторвать путы пальцами. Но дисциплинированный ум быстро возобладал. Ридольф нажал большим пальцем ноги на переключатель, спрятанный в ботинке. Витки глохромовой проволоки, защищавшей его предплечья и ноги под одеждой, поверх слоев изоляционной ленты, тут же накалились до синевы, разрезая ткань подобно десяткам бритв и озаряя стены жаркими сполохами.
Стебли, обхватившие его ноги и предплечья, разорвались. Ридольф выхватил из-за пояса нож и стал рубить жесткую петлю, стянувшуюся у него на шее. С истерической энергией человека, жизнь которого висит на волоске, он пилил, резал, строгал – и, наконец, почувствовал, как стебель стал неохотно ослабевать под лезвием.
Нож перерéзал последние волокна – жгут удавки распался. Магнус Ридольф судорожно вздохнул. Держась за спинку стула, он встал и, пошатываясь, прислонился спиной к стене – у него перед глазами были все необходимые улики попытки удушения.
Ридольф вызвал стюарда: «Приведите сюда Рогга – сию минуту!»
Рогг прибежал, неуклюже шлепая ступнями длинных тощих ног: «Что такое, что случилось?»
«Смотрите сами!» – Ридольф указал на пол.
Рогг на секунду застыл, после чего нагнулся и подобрал обрывок стебля.
«Ничего не понимаю», – хрипло пробормотал он.
«Все совершенно ясно, – отозвался Магнус Ридольф. – По сути дела, не могло быть никак иначе – такова логика событий. Вы сами неизбежно пришли бы к тому же выводу, если бы хоть в какой-то степени упорядочили ход своих мыслей».
Рогг уставился на старика горящими от гнева глазами. «Я был бы очень благодарен, – натянуто произнес он, – если бы вы соблаговолили мне объяснить, чтó тут произошло».
«С удовольствием все объясню, – сказал Ридольф. – Прежде всего, с самого начала было очевидно, что убийства совершались для того, чтобы воспрепятствовать разработке рудника Б. Но преступником не был какой-то гипотетический маньяк, так как убийства продолжались после того, как вы заменили весь персонал. Я спросил себя: «Кому могло быть выгодно прекращение работ на участке Б?» Бесспорно, эту «заинтересованную сторону» нисколько не беспокоили работы на руднике А, где ничто не мешало добыче руды и перемещению пустой породы. Таким образом, важно было понять, чем отличались два рудника.
На первый взгляд, рудники А и Б почти одинаковы. На обоих участках вырабатываются залежи под вулканическими останцами примерно одинаковой высоты, лишенными всякого растительного покрова. Единственное различие заключается в том, что на участке А пустую породу и хвосты сбрасывают в море, а на участке Б ими засыпают заросший кустарником и деревцами овраг». Магнус Ридольф посмотрел в лицо суперинтенданту, все еще находившемуся в состоянии раздраженного недоумения: «Теперь у вас есть все фактические обстоятельства, позволяющие найти однозначное решение задачи, не так ли?»
Рогг закусил губу.
«Вопрос состоял в следующем, – спокойно продолжал Ридольф. – Кому или чему наносят ущерб работы на руднике Б, но не наносят никакого ущерба, или даже полезны, работы на руднике А? Ответ напрашивается сам собой: деревьям!»
«Деревьям?!» – изумленно переспросил Рогг.
Магнус Ридольф кивнул: «Я рассмотрел ситуацию с учетом такой гипотезы. На руднике А деревья предлагают вам съедобные фрукты и создают барьер, отпугивающий диких животных. На руднике Б нет ни плодоносящих деревьев, ни естественных ограждений. Деревья стимулируют разработку месторождения на участке А, так как удаление вулканического утеса и засыпка залива пустой породой предоставляют им дополнительные площади для размножения и устраняют препятствие, загораживающее солнечный свет. Деревья одобряют такую деятельность».
«Вы допускаете, что деревья руководствуются разумными соображениями?» – потрясенно спросил суперинтендант.
«Разумеется! – подтвердил Ридольф. – Альтернативы нет! Я предупреждал вас: не следовало ожидать, что условия на этой планете будут такими же, как на Земле. Вы сами видели, как обезьяны хоронили соплеменника под деревом. Несомненно, деревья каким-то образом поощряют такие полезные для них погребения, удобряющие почву – побуждают или принуждают обезьян к этому, вознаграждают их за это – на этот счет возможны различные предположения. Так или иначе, я решил, что за семь месяцев деревья, если они действительно разумны, научились понимать человеческую речь. В присутствии дерева я порекомендовал очистить от растительности большую территорию, то есть совершить массовое убийство деревьев. Естественно, деревья стали рассматривать меня как угрозу своему существованию – как человека, которого необходимо устранить. Сегодня вечером имела место попытка такого устранения».
«Но каким образом? – недоумевал Рогг. – Дерево не может проникнуть в здание и набросить человеку петлю на шею!»
«Не может, – согласился Ридольф. – Но у дерева есть корни, а в каждом помещении на рудниках есть какое-нибудь сливное или вентиляционное отверстие, какая-нибудь лазейка. Скорее всего, в деревянных панелях каждой комнаты скрываются органы наблюдения – миниатюрные глаза и уши. Окружающие заросли следят за каждым нашим шагом, за каждым нашим словом. Подозреваю, что в данный момент они готовятся убить нас обоих – возможно, отравляющим газом или…»
Раздался громкий треск – расщепилась доска. В полу образовалась глубокая темная трещина; из нее развернулся, как шланг, матово-коричневый отросток. Извиваясь и похлестывая по полу, корень пополз к Роггу и Ридольфу.
«Подождите! – спокойно сказал Магнус Ридольф. – Подождите. Вы – разумные существа. Выслушайте меня».
Толстый корень не остановился.
«Подождите! – так же спокойно повторил Ридольф. – Вырубка деревьев отменяется, а пустую породу будут сбрасывать в залив».
Корень задержался, его приподнятый конец покачивался в воздухе.
«Подлые твари!» – потрясенно выдохнул Рогг.
«Туземная флора всего лишь обороняется от пришельцев, угрожающих ее существованию, – возразил Магнус Ридольф. – Сотрудничество может оказаться взаимовыгодным».
Он снова обратился к отростку дерева: «В дальнейшем деревья не будут допускать животных на территорию рудника Б и станут выращивать фрукты на этом участке, а люди не будут наносить деревьям никакого ущерба. Всю пустую породу будут отвозить к берегу и сваливать в море. Кроме того, прибудут другие люди. Они выяснят, в чем заключаются ваши потребности, и разъяснят свои пожелания. Взаимопомощь будет выгодна и вам, и людям. Люди могут орошать и удобрять скудную почву, препятствовать размножению насекомых-паразитов. Деревья могут находить залежи полезных ископаемых, синтезировать сложные органические соединения, выращивать фрукты». Ридольф замолчал. Корень опустился и неподвижно лежал на полу.
«Если вы понимаете и одобряете такую программу, пусть корень втянется под землю», – сказал Магнус Ридольф.
Корень встрепенулся и задрожал. Извиваясь, он пополз обратно к трещине в полу и с шорохом втянулся в нее. Наступила тишина.
Магнус Ридольф повернулся к оцепеневшему суперинтенданту: «Убийств больше не будет».
Рогг словно очнулся от сна наяву. Он сделал шаг вперед, мрачно разглядывая расщелину в полу: «Десятки людей погибли! Неужели убийства останутся безнаказанными? Нам пришлось пережить столько трагедий, мучительных беспокойств…»
Ридольф смерил его холодным презрительным взглядом: «Разве вы не приказали вырубить десятки деревьев?»
Суперинтендант упрямо качал головой: «Перевозка отвалов к заливу потребует дополнительных расходов. Сомневаюсь, что владельцы рудников согласятся за это платить. Мы могли бы расчистить бульдозерами весь район и регулярно выжигать новые поросли напалмом…» Встретившись глазами с Ридольфом, Рогг осекся.
«Думаю, что вы проявляете склонность к недальновидной и бессмысленной жестокости, – сказал Магнус Ридольф. – Кроме того, вы предлагаете нарушать закон. По существу, вы не годитесь на должность руководителя проекта».
Рогг нахмурился: «О каком законе вы говорите?»
«Закон об охране и поддержке дружественных автохтонов вступил в силу более тридцати лет тому назад».
Рогг промолчал.
«Вы обязаны неукоснительно соблюдать этот закон. В противном случае мне придется подать запрос о вашем увольнении».
Рогг отвел глаза в сторону. «Возможно, вы правы», – пробормотал он.
Послышался шорох. Рогг и Ридольф одновременно повернулись к трещине в полу. У них на глазах расщепленные волокна дерева странным образом выравнивались и сращивались, восстанавливая ровную гладкую поверхность. Там, где раньше темнела расщелина, на полу блестел небольшой кристалл. Магнус Ридольф подошел к кристаллу, поднял его и, не говоря ни слова, показал Роггу: горящий кроваво-красным огнем самоцвет почти идеальной многогранной формы, неровный только с той стороны, где он был отломан от субстрата.
«Рубин, насколько я понимаю», – сказал Магнус Ридольф. Покосившись на потрясенного суперинтенданта, Ридольф вернулся к безмятежному созерцанию драгоценности.
Кратчайший путь до Санаториса
«В конечном счете пристрастие к азартным играм объясняется пассивностью, безволием, безответственностью; азартный игрок относится к той презренной, бесхребетной породе людей, которые безропотно отдаются на волю капризного случая. Сравните такое поведение с действиями человека решительного, владеющего собой: он не идет на поводу у судьбы. Он придерживается заранее установленного курса, манипулирует переменными параметрами и вместо того, чтобы плыть по течению в направлении, предрешенном превратностями бытия, сам создает закономерности, способствующие достижению его целей».
– Магнус РидольфМагнус Ридольф нередко нуждался в деньгах, так как практически ни в чем себе не отказывал, не располагая при этом регулярным доходом. Не будучи человеком, склонным к прилежанию, он испытывал отвращение к однообразной будничной работе, в связи с чем ему приходилось иметь дело с каждым очередным кредитным кризисом по мере его наступления – что его вполне устраивало. Прецизионный логический механизм его мозга работал параллельно с редкостным воображением, простиравшимся в необъятные дали пространства и времени, каковые дарованные природой таланты он использовал не только для того, чтобы математически формулировать и упорядочивать фактические обстоятельства, но и с целью поддержания финансового благополучия.
За многие годы он разработал несколько методов, позволявших делать деньги. Первый такой метод был, в принципе, исключительно прост. Наблюдая за окружающим миром, через некоторое время Ридольф замечал какое-либо упущение. Непродолжительное размышление позволяло ему предложить способ устранения убыточного недостатка – таким образом, совершенствуя Вселенную, Магнус Ридольф, как правило, умудрялся одновременно пополнить свой банковский счет.
В других случаях он выполнял поручения частного характера, иногда выступая в качестве неофициального агента Межпланетного бюро расследований, где его белоснежная шевелюра, аккуратная белая бородка, невозмутимый беспристрастный взгляд и непритязательные манеры заслужили известность и высоко ценились.
Время от времени Ридольф посещал тот или иной из роскошных игорных домов, рассредоточенных по планетам Содружества, неприметно сливаясь с толпой состоятельных посетителей, спешивших транжирить свои богатства. При этом он ни в коей мере не полагался на удачу; напротив, своей методичной бесстрастностью он напоминал скорее сборщика налогов. Невозможно отрицать, однако, что Ридольф испытывал некое мрачное удовлетворение в процессе экспроприации активов гангстеров-нуворишей, не позволявшей последним выдвигать какие-либо возражения.
Так называемая «планета развлечений», Веер, находилась за установленными пределами Содружества, но не настолько далеко, чтобы не подвергаться влиянию МБР. Именно на Веер прибыл Магнус Ридольф, когда программа изучения проявлений телепатии опустошила его кошелек. Милитта, крупнейший город и космический порт Веера, занимала окраину плодородного полуострова в теплых широтах – здесь Акко Мэй повелевал своим «Пассажем прихотливой Фортуны», окруженным не столь знаменитыми казино, борделями, тавернами, ресторанами, отелями и сводчатыми торговыми галереями.
На третий день после приземления в космопорте Магнус Ридольф направился к «Пассажу прихотливой Фортуны» с небольшим чемоданчиком в руке. Пройдя через распахнувшуюся перед ним огромную двустворчатую стеклянную дверь, он задержался в большом молчаливом вестибюле с декоративной обшивкой стен в стиле «вау-кема», подражавшем вышивке туземных племен с ее типичными коричневыми и синими лиственными узорами. Прямо перед ним, за колоннадой из зеленой яшмы, можно было видеть тридцатиметровый овал ипподрома для карликовых пони. Справа и слева тянулись анфилады помещений для состязаний в навыках и смекалке, а также для интеллектуальных и традиционных азартных игр. Ридольф проигнорировал ипподром и повернул туда, где играли в карты – в покер и планетту, в «очко», «порчу» и румбо. Понаблюдав несколько минут за игрой в покер, он двинулся дальше. Для существенного выигрыша в покере требуются большие затраты времени, исключительная выдержка и внимательный анализ статистических закономерностей.
Бросив саркастический взгляд на столы для игры в кости, Магнус Ридольф направился в боковой флигель, где пощелкивали и поблескивали десятки крутящихся рулеток. «Красное и черное! – пробормотал себе под нос Магнус Ридольф. – Красное и черное на зеленом сукне, неизменные атрибуты игорного дома с восемнадцатого века».
Ридольф обвел взглядом весь зал – ему доставляли удовольствие тысячи различных оттенков – после чего обратил внимание на потолок из матового стекла, переливавшийся многоцветными орнаментами гигантского проектора-калейдоскопа, чудесно затейливыми, постоянно меняющимися: в глазах пестрили плазменно-желтые, бутылочно-зеленые, пылкие алые тона, пламенно-оранжевые розетки, пульсирующие фиолетово-синие волны, звезды со стреловидными остриями, взрывающиеся и гаснущие; все это соединялось и пересекалось, образуя расширяющиеся кольца, извивающиеся дуги и разбегающиеся полосы.
С потолком контрастировал тусклый темно-серый ковер, поглощавший тени; по ковру расхаживали шикарно одетые мужчины и женщины в красочных блузах и жилетах – блестящих черных, рубиново-красных, зеленовато-голубых, как озаренная солнцем толща морских вод. Вдоль дальней стены тянулись три яруса балконов – там пировали и наблюдали сверху за играми небольшие группы гостей.
Магнус Ридольф внимательно рассматривал просторное помещение с одного конца до другого, оценивая на глаз размеры прибыли, возможной за тем или иным столом. Судя по тому, как раскраснелись нервные лица игроков, то подскакивавших от радости, то погружавшихся в потрясенное уныние, здесь приобретались и терялись огромные суммы. И все эти потоки денег в конечном счете наполняли карманы Акко Мэя. Акко Мэя боялись во всех мирах Содружества – воображение масс связывало этого человека с тысячами преступлений. Тем не менее, в какой бы форме ни осуществлялись его грабежи, Акко Мэй оставался неуловим всякий раз, когда к нему протягивалась рука правосудия – не было никаких убедительных доказательств, позволявших предъявить ему обвинения.
Мысли Магнуса Ридольфа сосредоточились на первоочередной задаче. Он внимательно изучил рулетки, оценивая частоту вращения каждого колеса, его массу и скорость радиального смещения шариков, после чего произвел несколько расчетов в уме и отвернулся. Вероятность ошибки была такова, что игра буквально не стоила свеч.
Ридольф вернулся к ипподрому, заметив по пути мелькавших, как тени за колоннами, темно-коричневых миниатюрных пони, направился в анфиладу другого флигеля, прошел, не останавливаясь, мимо еще нескольких рулеточных столов, а также мимо устройства, тасовавшего быстро вращающиеся диски, но задержался у большой прозрачной сферы, наполненной жидкостью и плавающими в ней шариками разнообразной расцветки; эту игру здесь называли «лоранго».
Пока он наблюдал за шариками, они замедлились, всплыли, сталкиваясь и теснясь, к потолку сферы, и образовали там пирамидку: один шарик на вершине, три непосредственно под ним, семь на третьем уровне и, наконец, тринадцать в основании. Все шарики, ярко подсвеченные, словно горели изнутри, как самоцветы.
Устройством управлял молодой человек с гладкой, как тюленья шкура, светлой шевелюрой и раскосыми карими глазами; на нем была зеленая с белыми отворотами униформа Пассажа. Когда шарики окончательно выстроились на четырех уровнях, крупье объявил выигравшие цвета: «Серебряный получает первый приз! Карминовый, сапфировый и пунцовый – второй; золотой, ярко-синий, черно-белый полосатый, опаловый, изумрудный и угольно-черный – третий».
Магнус Ридольф подошел ближе. Правильный предварительный выбор расцветки шарика, оказавшегося на вершине пирамидки, позволял получить приз в размере, превышавшем ставку игрока в 24 раза; ставка на любой из трех шариков, всплывших на второй уровень – восьмикратный выигрыш; ставка на любой из семи шариков третьего уровня – трехкратный выигрыш. «Вероятность выигрыша – почти 50 процентов, – подумал Ридольф. – Казино получает небольшое преимущество только на третьем уровне». Он тут же заметил, однако, небольшую табличку, закрепленную перед прозрачной сферой:
«ЕСЛИ ВЕРШИНУ ЗАНИМАЕТ БЕЛЫЙ ШАРИК ВСЕ СТАВКИ, КРОМЕ СТАВОК НА БЕЛОМ ПОЛЕ, ПЕРЕЧИСЛЯЮТСЯ В ПОЛЬЗУ КАЗИНО».
«Делайте ставки!» – объявил блондин-крупье. Он нажал кнопку – сфера стала кружиться: «Ставки больше не принимаются!» Сфера резко остановилась; продолжая двигаться по инерции, шарики замедлялись и всплывали, отталкивая друг друга; наконец из них выстроилась пирамидка.
Крупье провозгласил результаты: «Темно-синий получает первый приз! Угольно-черный, светло-коричневый и рубиновый выиграли второй; темно-коричневый, аквамариновый, бледно-желтый, аметистовый, бирюзовый и оливковый – третий».
Блондин собрал ставки и выдал призы.
«Делайте ставки!» – снова объявил крупье. Магнус Ридольф тайком вынул из кармана секундомер.
«Ставки больше не принимаются!» Сфера закружилась, разогналась до максимальной частоты вращения, остановилась. Шарики толпились и всплывали. Ридольф взглянул на секундомер: 10,23 секунды. Шарики выстроились в пирамидку. Ридольф снова сверился с секундомером: 32,01 секунды.
«Белый на вершине! – провозгласил крупье. – Все ставки – в пользу казино».
Магнус Ридольф продолжал измерять продолжительность этапов цикла «лоранго» на протяжении еще нескольких раундов, украдкой записывая результаты в маленькую записную книжку с черной обложкой.
Затем Ридольф сосредоточил внимание на прозрачной сфере. Он вынул из чемоданчика миниатюрную видеокамеру и заснял последовательность трех раундов.
Положив камеру обратно в чемоданчик, Ридольф задумался: какая еще информация могла бы ему понадобиться? Жидкостью, наполнявшей сферу, очевидно была вода. Пользуясь кадрами видеозаписи, он мог рассчитать скорость перемещения всплывающих шариков и, следовательно, удельный вес каждого из них. Кроме того, видеозапись позволяла точно определить диаметры шариков и сферы, а также кривизну прозрачных стенок сферы.
Оставались неизвестными еще несколько количественных факторов – коэффициенты поверхностного трения погруженных в воду шариков и внутренних поверхностей сферы, коэффициент эластичности шариков при взаимном столкновении, частота вращения сферы, параметры ускорения ее вращения и ее внезапного торможения. Следовало учитывать также центробежную силу, вызванную вращением планеты вокруг своей оси, гравитационные отклонения, вызванные перемещением солнца по небосклону, и повышение температуры воды, вызванное возмущениями при вращении и остановке сферы. Необходимо было также исключить возможность воздействия каких-либо сильных или необычных гравитационных и электромагнитных полей. Ридольф открыл чемоданчик и, следя за стрелками индикаторов находившихся внутри приборов, прошелся вокруг прозрачной сферы.
Захлопнув чемоданчик, он обратился к крупье: «Из какого материала сделаны шарики?»
Взглянув на старика, блондин поднял брови: «Из витрина, сударь».
«А сфера?»
«Тоже из витрина». Крупье отвернулся: «Делайте ставки, господа!»
«Вряд ли крупье известна точная частота вращения сферы», – подумал Ридольф. Взглянув на провода, ведущие к приводу сферы, он слегка пожал плечами – у него не было возможности определить характеристики двигателя. Для этого потребовались бы непосредственные измерения.
Магнус Ридольф вышел из Пассажа и направился к аптеке.
«Один грамм флуоресцеина, будьте добры, – сказал он продавцу. – Кроме того, мне понадобятся пятьдесят метров двухмиллиметровой пленки „Пан-Анг“».
Вернувшись в Пассаж с приобретенными товарами, он незаметно прикоснулся к сфере «лоранго», пометив ее пятнышком светящегося порошка, и заснял видеокамерой еще три раунда игры. После этого он снова проверил секундомером продолжительность периодов вращения сферы и формирования пирамидки шариков. Результаты остались прежними: 10,23 секунды до остановки сферы, 32,01 секунды до окончательного размещения шариков на уровнях пирамидки.
Покинув «Пассаж прихотливой Фортуны», Ридольф прогулялся к своему отелю под сенью деревьев бульвара Мокалемаака.
На следующий день его расчеты были завершены, чему способствовали переносной компьютер и карманный дифференциальный анализатор. Пределы погрешности оказались вполне допустимыми.
Ридольф вернулся в «Пассаж прихотливой Фортуны» и на этот раз приобрел у сидевшего за окошком кассира десять фишек достоинством сто валюнтов каждая, после чего повернул налево – туда, где двадцать четыре разномастных шарика «лоранго» танцевали и подпрыгивали в прозрачной сфере, кружась и кувыркаясь случайным, непредсказуемым образом – на взгляд непосвященного наблюдателя. Фактически, однако, их траектории определялись непреложными законами физики и математики так же точно, как площадь их поверхности.
Руководствуясь этими непреложными законами, Магнус Ридольф рассчитал последовательности перемещений шариков в зависимости от исходного взаимного расположения, и, следовательно, вероятность заполнения каждым из шариков, по окончании вращения, каждой из двадцати четырех позиций четырехуровневой пирамидки.
Сумма четырех наибольших значений вероятности составляла 62 процента. Другими словами, наблюдая исходный состав пирамидки и делая ставки на шарики, вероятность восхождения которых на вершину пирамидки – то есть выигрыша в соотношении 24:1 – составляла 62 процента, в среднем Магнус Ридольф мог выигрывать в каждом раунде, на протяжении множества раундов, в 12 раз больше поставленной им суммы.
Перед тем, как принять участие в игре, он еще раз проверил продолжительность периодов цикла «лоранго». Получив удовлетворительные результаты, он поставил по одной фишке на бледно-желтое, бирюзовое, алмазно-радужное и иссиня-черное поля. Сфера завертелась, шарики всколыхнулись и закружились в толще воды ленивым беспорядочным вихрем.
«Бледно-желтый получает первый приз! – воскликнул крупье. – Темно-синий, киноварный и угольно-черный – второй; серебряный, светло-зеленый, светло-коричневый, темно-коричневый, топазовый, черно-белый полосатый и опаловый – третий».
Магнус Ридольф получил выигрыш и сохранил ту фишку, которую поставил на бледно-желтый цвет; прибавление к его исходному капиталу составило 2100 валюнтов. Взглянув на пирамидку, Ридольф поставил по три фишки на рубиновое, белое, аметистовое и оливковое поля.
Сфера завертелась.
«Белый на вершине! – провозгласил крупье. – Все ставки, кроме тех, что на белом поле – в пользу казино».
Теперь у Ридольфа были на руках 94 фишки; он поставил по десять фишек на угольно-черное, аквамариновое, темно-коричневое, изумрудное и золотое поля, то есть прибавив пятую ставку, наиболее перспективную по сравнению с другими неиспользованными вариантами, тем самым слегка увеличивая вероятность выигрыша – и в то же время препятствуя попыткам проанализировать его метод.
Он проиграл – и тут же поставил по десять фишек на светло-коричневое, угольно-черное, ярко-синее и рубиновое поля.
«Угольно-черный получает первый приз!» – объявил крупье.
Магнус Ридольф спокойно расставил столбики своих фишек: теперь их было 254. Игнорируя зевак, собравшихся у него за спиной, старик поставил по пятьдесят фишек на сапфировое, светло-зеленое, топазовое и киноварное поля. Сфера завертелась. Взглянув на выстроившуюся пирамидку, крупье едва заметно поморщился и покосился на Ридольфа: «Сапфировый получает первый приз!»
Игорный дом выплатил выигрыш фишками достоинством в тысячу валюнтов каждая. Магнус Ридольф подозвал служителя с тележкой, чтобы тот помог ему отвезти фишки к кассе, где он обменял выигрыш на фишки стоимостью десять тысяч валюнтов каждая. Теперь у него в руках были 13 «десятитысячных» фишек и четыре «сотенных». Для того, чтобы успокоить крупье, Ридольф поставил четыре сотенные фишки на бесперспективные поля и, естественно, проиграл, после чего поставил по «десятитысячной» фишке на изумрудное, оливковое, светло-коричневое и серебряное поля. Немного поколебавшись, крупье запустил сферу «лоранго».
Пирамидка выстроилась; крупье заметно повеселел: «Первый приз получает рубиновый!»
Магнус Ридольф снова поставил четыре фишки достоинством десять тысяч валюнтов каждая – на карминовое, опаловое, шахматное и золотое поля.
Прозрачная сфера закружилась, шарики вспыхнули в подсвеченной воде, как разноцветные светлячки.
«Опаловый получает первый приз!»
Толпа, собравшаяся за спиной Ридольфа, ахнула.
Теперь перед Ридольфом выстроились фишки на сумму 300 тысяч валюнтов; крупье следил за стариком, прищурившись подобно коту, получившему щелчок по носу.
Магнус Ридольф поставил по пять фишек на светло-зеленое, темно-коричневое, красно-оранжевое и серебряное поля.
Крупье покачал головой: «Боюсь, мне придется ограничить сумму ваших ставок, сударь».
Ридольф смерил его ледяным взглядом: «Насколько мне известно, в Пассаже таких ограничений нет».
Блондин-крупье облизал губы: «В большинстве случаев это так, сударь, но…»
«Будьте добры, позовите своего начальника».
Крупье отвел глаза, не в силах выдержать пристальный взгляд старика: «В данный момент мой руководитель недоступен, сударь. По сути дела, его нет на планете – он улетел по срочному делу».
«В таком случае, кто здесь главный?»
Глядя куда-то поверх головы Ридольфа, крупье заметил владельца казино, целенаправленно шагавшего к двери в стене: «Вот идет господин Мэй! Надо полагать, он только что вернулся. Господин Мэй!»
Акко Мэй задержался – его бледное, почти треугольное лицо повернулось к молодому крупье. Внешность этого хорошо сложенного человека среднего роста можно было бы назвать располагающей к себе, если бы это впечатление не нарушалось жесткой напряженностью телодвижений и странно перекошенным ртом. Брови его казались приподнятыми, словно что-то вызывало у него постоянное раздражение, а его необычно маленькие уши плотно прилегали к темноволосой голове.
«Да, Хорхе? В чем дело?»
«Этот господин слишком часто выигрывает. Подозреваю, что он каким-то образом мошенничает».
Акко Мэй повернулся к Ридольфу и смерил его взглядом с головы до ног. Скромно одетый, пожилой беловолосый субъект с аккуратной козлиной бородкой выглядел вполне респектабельно.
«Чепуха! – сказал Акко Мэй. – Лоранго невозможно обмануть. Здесь не помогают никакие ухищрения, никакие электромагниты. Ограничения не нужны, пусть играет».
Тем не менее, Мэй задержался, наблюдая за тем, как Ридольф разместил по пять фишек на светло-зеленом, темно-коричневом, красно-оранжевом и серебряном полях. Размеры ставок, по 50 тысяч валюнтов, явно удивили его.
Сфера завертелась, шарики исполнили ленивый хоровод в воде, замедлились, стали всплывать, толкаясь и теснясь, выстроились в пирамидку.
«На вершине светло-зеленый!»
Отсчет выигрыша занял некоторое время; глубоко вздохнув, крупье вручил Ридольфу фишки на сумму 1 200 000 валюнтов.
Акко Мэй поднялся на площадку крупье, внимательно рассмотрел разноцветные шарики, после чего подверг Магнуса Ридольфа не менее тщательному осмотру.
«Делайте ставки!» – резко объявил он.
Бросив быстрый взгляд на пирамидку шариков, Ридольф поставил по двадцать фишек на аметистовое, черно-белое полосатое, белое и светло-коричневое поля.
Сфера завертелась, шарики всплыли.
«На вершине рубиновый!»
Кривой рот Акко Мэя растянулся в презрительной смешке: «Делайте ставки!»
Магнус Ридольф поставил по десять фишек на изумрудный, карминовый, шахматный и аквамариновый цвета.
«На вершине карминовый!»
Акко Мэй прикусил губу. Крупье что-то прошептал ему на ухо.
«Позвони кассиру», – сказал ему Мэй.
Впопыхах прибыл посыльный, передавший Мэю небольшой черный кожаный мешок. Мэй отсчитал Ридольфу 24 пачки банкнот Содружества.
«Вам повезло, дружище! Давно у нас не было такого! – слегка наклонив голову, Мэй сосредоточил мрачный взгляд на лице Ридольфа. – Вы намерены играть дальше?»
По всей видимости, Ридольф колебался, перебирая пальцами лежавшие перед ним фишки.
«Так вы будете еще играть?»
Магнус Ридольф поставил по четыре фишки достоинством в десять тысяч валюнтов на четыре бесперспективных поля – и, разумеется, проиграл. Он сделал это опять – и снова проиграл. Напряженно приподнятые плечи Акко Мэя слегка опустились.
Взглянув на пирамидку шариков, Ридольф безмятежно поставил по 500 тысяч валюнтов на радужно-алмазное, угольно-черное, бирюзовое и черно-белое полосатое поля. Мэй наклонился, подсчитывая ставки, повернулся, снова рассмотрел прозрачную сферу, взглянул в лицо Ридольфу и нажал на кнопку.
За движениями шариков следили уже не меньше сотни зрителей. Кружащаяся сфера остановилась. Плавающие по кругу шарики замедлились и всплыли. На вершине пирамидки оказался угольно-черный шарик.
«Двенадцать миллионов валюнтов!» – процедил сквозь зубы Акко Мэй. «Отключи систему! Позови Мак-Натта, чтобы он ее хорошенько проверил, – приказал он блондину-крупье, после чего медленно повернулся к Ридольфу. – Не пройдете ли в мой кабинет? У меня нет на руках такой суммы наличными».
Магнус Ридольф спокойно взглянул на неподвижное треугольное лицо: «Пожалуйста, выпишите мне чек. Этого будет достаточно – я подожду здесь».
Акко Мэй развернулся на каблуках и удалился. Прошло десять минут – толпа, собравшаяся вокруг машины для игры в лоранго, рассеялась. Акко Мэй вернулся и протянул Ридольфу чек: «Вынужден попросить вас не получать наличные по этому векселю в течение трех дней. Текущий баланс на моем счету на три миллиона меньше вашего выигрыша».
Магнус Ридольф благосклонно кивнул: «Разумеется, меня это нисколько не затруднит».
Акко Мэй бросил на него горящий взгляд. Наклонившись ближе, он пробормотал: «В чем секрет, приятель? Что позволило вам одолеть систему?»
Щека Ридольфа неприязненно подернулась. «Математика», – ответил он.
«Чушь!» – выплюнул Мэй, как неожиданно чихнувший черный кот.
Магнус Ридольф пожал плечами: «Любое событие во Вселенной можно выразить в математических терминах. Зачем делать исключение для такого простого механизма, как ваша вращающаяся сфера?»
Рот Акко Мэя покривился пуще прежнего: «Я не математик, дружище. Я – владелец казино. У вас свои игры, у меня – свои. Забавляйтесь математикой где угодно, но в Пассаж больше не приходите».
Ридольф задумчиво поджал старческие бескровные губы: «У вас есть законная возможность не допускать меня в принадлежащее вам заведение».
Мэй кивнул: «Еще какая возможность! Причем я не нуждаюсь в ее правовом обосновании».
«Правоведение – своего рода математика социальных взаимодействий, – заметил Магнус Ридольф. – Оно находит не меньшее практическое применение, чем теория вероятности».
Презрительно усмехнувшись, Акко Мэй отвернулся: «Теориями выше облака ходячего пусть занимаются птички небесные, профессор. И не забывайте о моем предупреждении».
Ридольф обменял оставшиеся у него фишки на наличные – 480 тысяч валюнтов – и покинул Пассаж.
В «Азиатско-африканском банке Содружества» он положил эти деньги на свой счет, воздержавшись от того, чтобы немедленно депонировать чек Мэя, вышел на озаренный лучами послеполуденного солнца бульвар, повернул направо по окаймленной гибискусами Кеалихану-авеню и спустился мимо Рощи Основателей на прогулочную набережную с видом на океан. Пользуясь терминалом продавца новостей, он распечатал «Сводку текущих событий и социального прогресса Содружества», уселся на свободной скамье и стал просматривать колонки новостей под оглушительный аккомпанемент пенящегося прибоя.
Вскоре он встал, однако, вспомнив, что сегодня еще ничего не ел. Пройдясь по набережной к отелю «Коралловый сад», он поднялся в лифте на двадцатый этаж и зашел в кафе на широком балконе. Здесь он пообедал, обозревая обширную панораму прибрежной Милитты – многочисленные беленые домики с крышами, выложенными синей и красной черепицей, лесистые ложбины и солнечное синее море.
Когда официант принес чашку кофе, Ридольф вернулся к просмотру новостей и обнаружил в разделе «Преступная деятельность» заметку под следующим заголовком:
«ПИРАТСКОЕ НАПАДЕНИЕ НА «КАЛХУН» ВЛАСТИ В ПОЛНОМ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ».Наклонив голову над газетой, старый математик прочел всю статью. Ему уже были известны, в общих чертах, фактические обстоятельства дела: грузовое космическое судно «Джон Калхун», перевозившее 1200 тонн товаров, еще не оплаченных пошлиной, было взято на абордаж и захвачено в полете, что привело к гибели четырех членов экипажа. Оставшихся в живых астронавтов пираты заперли в каютах.
Когда команде удалось наконец освободиться, трюмы уже опустели, радиопередатчик был выведен из строя, а двигатели – повреждены. «Калхуну» удалось кое-как добраться до космической таможенной станции, откуда о происшествии доложили в МБР.
Покончив с кофе, Магнус Ридольф откинулся на спинку стула и зажег сигару. Посмотрев по сторонам, он заметил, что за ним наблюдали три субъекта, сидевших с рюмками ликера «Санг-де-Дьё» за столом неподалеку; соглядатаи тут же отвели глаза.
Не задерживая на них невинно-голубой взор, Ридольф устроился на стуле поудобнее и продолжал спокойно сидеть, пока оранжевое солнце безмолвно опускалось за горизонт. Сумерки наступили быстро: на балкон опустилась теплая тень, местами озаренная дрожащими язычками пламени свечей.
Магнус Ридольф задумчиво поглядывал на перила балкона, изготовленные из полированного твердого туземного дерева и в высоту достигавшие примерно половины человеческого роста. В семидесяти метрах под балконом не было ничего, кроме бетонного тротуара. Три субъекта за спиной Ридольфа следили за каждым его движением. Один из них прятал лицо под капюшоном, но от внимания Ридольфа не ускользнули светлые волосы, гладкие, как тюлений мех, и хищные раскосые глаза.
Ридольф размышлял. Скорее всего, подручные Мэя ждали того момента, когда он подойдет к перилам, после чего они собирались быстро столкнуть его вниз и тут же скрыться. Настанет переполох, и никто не сможет вспомнить, что, в точности, произошло. Свидетели будут давать противоречивые показания по каждому существенному вопросу. Такое убийство можно было совершить безнаказанно.
Даже если бы он попытался потихоньку покинуть ресторан, ему все равно предстояло пройти не меньше тридцати метров по пустынной набережной до Кеалихану-авеню.
Появился метрдотель, провожавший молодую пару к столу на краю балкона, где они могли бы наслаждаться сумрачным видом на океан.
Магнус Ридольф встал. Краем глаза он видел, как напряглись три бандита. Взяв одной рукой чашку с остатками кофе, а другой – стакан с водой, он сделал шаг вперед и одним быстрым движением кистей облил бандитов водой и кофейной гущей. Тут же схватив за края свой столик, Ридольф приподнял его и швырнул в разъяренных громил. Блондин в капюшоне опрокинулся на спину, двое других вскочили.
Метрдотель тут же подбежал, отчаянно размахивая руками: «Что вы делаете? Вы с ума сошли?» Он схватил Ридольфа за плечо, но не успел удержать седого старика прежде, чем тот бросил горящей свечой в лежащего на полу блондина.
«Антон! Артур! Пол!» – закричал метрдотель. Три официанта ринулись ему на подмогу. «Держите этого психопата! Отведите его в коридор, а я вызову полицию. Боже мой, что же это такое?» Метрдотель поставил на ноги упавший столик и помог трем гангстерам занять прежние места: «Прошу прощения, господа! Уверяю вас, ничего подобного у нас в „Подветренном кафе“ обычно не бывает! Позвольте налить вам еще по рюмке ликера».
Магнуса Ридольфа подхватили под локти и вывели с балкона; через некоторое время прибыл наряд полиции. Многословно объясняя происшествие, метрдотель требовал, чтобы нарушителя наказали строжайшим образом. Тем временем Ридольф с достоинством ждал, прислонившись к прилавку кассира. Мимо прошли с каменными лицами три бандита.
Из полицейского участка Ридольф позвонил в местное отделение МБР и попросил соединить его с коммодором Эфремом.
«Магнус Ридольф! – рявкнул коммодор, немедленно узнавший безмятежную физиономию старика на экране телефона. – Что вы делаете в тюрьме?»
«Меня арестовали за хулиганство», – ответил Ридольф.
«Как так? – встревожился коммодор. – Кто несет за это ответственность? Дайте-ка мне поговорить с лейтенантом, я ему покажу, где раки зимуют!»
Уже через час, спокойно сидя за столом в полицейском управлении, Магнус Ридольф рассказал свою историю коммодору Эфрему – тощему коротышке с костлявым темным лицом и выдающимся квадратным подбородком.
«А у нас наконец нашлись улики, позволяющие надеяться, что Акко Мэй не выйдет сухим из воды, – сообщил коммодор. – Мы пытаемся связать его с нападением на „Калхун“. Несколько человек из команды опознали его по фотографии, но у него неплохое алиби. До Санаториса-Бета триста восемьдесят световых лет. А „Калхун“ взяли на абордаж, насколько нам известно… гм… двенадцать с половиной суток тому назад».
Коммодор указал на тот факт, что максимальная возможная скорость звездолета в свободном пространстве равна c2/e3, то есть не более 42½ световых лет в сутки, тогда как полет до Санаториса занимал почти девять суток, причем на ускорение и на торможение затрачивалось как минимум по 48 часов.
«Таким образом, полет отсюда до Санаториса продолжается ни в коем случае не меньше тринадцати суток, – говорил коммодор. – Но Акко Мэй приземлился в Милитте сегодня в первой половине дня, то есть на сутки раньше, чем это было бы возможно, если бы он участвовал в захвате „Калхуна“ – в каковом случае он никак не мог бы вернуться раньше сегодняшнего вечера даже в оптимальном варианте».
Магнус Ридольф медленно поглаживал белую бородку: «Преступление совершено на расстоянии тринадцати суток полета. Вы подозреваете человека, прибывшего на Веер по прошествии двенадцати суток после захвата космического судна. Существуют четыре возможности. Во-первых, вы могли неправильно установить время нападения на „Калхун“».
«Ни в коем случае! Время определено безошибочно».
«Во-вторых, Мэй мог пользоваться звездолетом, летевшим со скоростью, превышавшей отношение квадрата скорости света к основанию натурального логарифма в кубе – что маловероятно. В-третьих, Мэй мог не участвовать в нападении на „Калхун“».
Коммодор Эфрем нервно выпрямился на стуле, сжимая кулаки рук, лежавших на столе. Вздохнув, он постепенно расслабился и зажег сигарету: «Боюсь, дело обстоит именно так. Акко Мэй невиновен в захвате „Калхуна“. Но за ним числится множество других подсудных дел – массовое уничтожение аборигенов в Порт-Миранде, дюжина одиночных убийств, торговля женщинами и наркотиками, контрабанда – практически все тяжкие преступления, предусмотренные кодексом».
«В том числе сговор с целью совершения убийства, – прибавил Магнус Ридольф, – жертвой которого должен был стать я собственной персоной». Ридольф широко открыл глаза и без всякого видимого намека на иронию приложил ладонь к груди: «Я, представьте себе?»
Коммодор Эфрем ухмыльнулся: «И теперь вам тоже не терпится содрать с него шкуру?»
Ридольф беззвучно постучал пальцами по ручке кресла: «Ничто так не удовлетворяет тщеславие, как месть. По сути своей, месть эгоистична и мелочна, она мало меня привлекает. Тем не менее, вынужден с вами согласиться: преступную карьеру Акко Мэя давно пора пресечь».
Коммодор Эфрем серьезно кивнул, хотя на его тонких губах еще сохранилась тень улыбки: «Короче говоря, вы не прочь содрать с него шкуру».
Покинув полицейский участок, Ридольф не поддался искушению снова взглянуть на прозрачную сферу для игры в лоранго. Вместо этого он прошел под аркой в приемную кабинета Акко Мэя.
Хорошенькая рыжая секретарша гладила рыжего котенка, поднявшего хвост трубой и бродившего взад и вперед по ее столу. Она взглянула на появившегося перед ней старика без малейшего интереса.
«Меня зовут Магнус Ридольф. Я хотел бы поговорить с Мэем», – сказал математик. Почесывая котенка под подбородком, секретарша наклонилась к микрофону и произнесла несколько слов, после чего пригласила Ридольфа подойти к белой панели в стене, обшитой темным твердым деревом. Панель отодвинулась в сторону; за ней на обтянутом кожей диване сидел, положив ногу на ногу, Акко Мэй.
«Садитесь!» – сказал Мэй. Ридольф сел. «По какому поводу вы оказали мне честь своим визитом?»
Магнус Ридольф сухо произнес: «Я хотел бы доказать, что вы участвовали в пиратском нападении на „Калхун“».
Акко Мэй хрюкнул и расхохотался – ответ Ридольфа его изрядно развеселил: «Ничего у вас не получится! Я не бывал в окрестностях Санаториса уже много лет».
«И вы можете это доказать? Выжившие астронавты, оставшиеся на борту „Калхуна“, однозначно опознали вас по фотографии».
Мэй пожал плечами: «Они ошибаются. Меня там не было».
«Но вас не было и здесь, когда судно взяли на абордаж. Где вы находились?»
Акко Мэй помрачнел: «А вам какое дело?»
«В данный момент я представляю Межпланетное бюро расследований». Наклонившись, Ридольф вручил Мэю визитную карточку.
Презрительно взглянув на нее, Мэй вернул карточку: «Почему в МБР никак не могут оставить меня в покое? Неуемные следопыты! Напрягите скудные умственные способности и поймите наконец: я – всего лишь обычный бизнесмен, у меня свое предприятие – здесь, в Милитте. Как любого другого, меня надувают всевозможные мошенники – вчера, как вам известно, один из них нагрел меня на двенадцать миллионов».
Магнус Ридольф задумчиво сосредоточил внимание на древнем марсианском скарабее, украшавшем кольцо на пальце Мэя: «Припоминаю кольцо, которое вы носите. Точно такое же носил мой старый приятель, Риммер Фогель. Пираты убили Фогеля и ограбили его космическую яхту».
«Навозный жук? Я купил его на Лягушачьей Развязке, – заявил Акко Мэй. – Лягушатник утверждал, что выкопал кольцо в каких-то развалинах».
«Понятно. Что ж… Как говорится, имущество отражает характер владельца».
Акко Мэй встал, взял стакан и лениво налил себе воды из крана, встроенного в стол: «Это все? Вы за этим пришли? Чтобы пришить мне дело „Калхуна“? Я просто не мог бы там оказаться, даже если бы захотел. До Санаториса не меньше двух недель полета. А я вернулся домой уже вчера».
«Ваше возвращение ничего не доказывает. Такое расстояние можно преодолеть за двенадцать суток».
Мэй прищурился, достал с полки «Астронавигационный альманах», просмотрел алфавитный указатель, пролистал несколько страниц и записал на листке бумаги несколько цифр. Покачав головой, он криво усмехнулся: «Похоже на то, что вам пора на покой, старина. Никто не смог бы остаться в живых, проделав такой путь даже за тринадцать суток. Передать информацию, конечно, можно было бы – лучом ультра-радио, в три раза быстрее света».
«Действительно, – согласился Ридольф, – вы не могли бы вернуться так быстро на обычном космическом корабле».
Акко Мэй ухмыльнулся еще шире и снова уселся на диван: «Хотите заключить пари? Насколько я помню, вы получили от меня чек на двенадцать миллионов валюнтов».
Магнус Ридольф не спешил с ответом. «Да, – сказал он наконец, – я заключу с вами своего рода пари. Пишите – я продиктую».
«Что именно?»
«Я, Акко Мэй, признаюсь в том, что участвовал в вооруженном захвате и ограблении грузового космического судна „Джон Калхун“, сопровождавшемся убийством четырех членов экипажа, с тем условием, что будет доказана возможность полета из Милитты на Веере до космической таможенной станции на Санаторисе-Бета за двенадцать суток или быстрее. Я предоставляю настоящее обусловленное признание вины в обмен на сумму в размере двенадцати миллионов валюнтов, настоящим подтверждая получение таковой суммы от Магнуса Ридольфа».
Мэй долго и неподвижно смотрел на Ридольфа, после чего снова схватил «Астронавигационный альманах». Его кривой рот нервно подергивался: «Вы вернете мне чек, если я подпишу это признание?»
«Верну», – кивнул Ридольф.
«Кто полетит на Санаторис?»
«Я».
«На каком корабле?»
«На стандартном патрульном катере МБР».
Акко Мэй еще раз заглянул в «Альманах»: «Вам не удастся долететь туда за двенадцать суток».
«Я готов заплатить двенадцать миллионов валюнтов за возможность совершить такую попытку».
Мэй лукаво усмехнулся: «Но у вас это не получится».
«В таком случае почему бы вам не подписать обусловленное признание вины?»
Мэй поколебался еще пару секунд, но принял решение: «Хорошо, я подпишу его».
«Могу ли я воспользоваться вашим телеэкраном? – спросил Ридольф. – Я хотел бы, чтобы этот документ был подписан в присутствии свидетелей».
«Не возражаю», – пожал плечами Акко Мэй.
Крупный субъект в типичной одежде астронавта, с обвисшими багровыми щеками и длинными, спутанными черными волосами, сидел на стуле, который за несколько часов до этого освободил Магнус Ридольф. Акко Мэй расхаживал взад и вперед по кабинету, стискивая кулак правой руки ладонью левой.
«Не доверяю я старому козлу, – бормотал Мэй. – Он опять что-то придумал».
«Он отдал вам чек, разве не так?»
«Отдал, – язвительно отозвался Мэй, – и при этом получил мое признание вины. Конечно, пролететь триста восемьдесят световых лет за двенадцать суток невозможно».
«Но вы-то вернулись за двенадцать суток», – возразил верзила.
«Ничего подобного! – взвился Мэй. – Мы подделали видео. Двойник – мы с ним похожи как две капли воды – прибыл в космопорт с поддельным паспортом на сутки раньше меня. Кроме того, мы подкупили двух инспекторов из космопорта, чтобы они дали ложные показания, подтверждающие мое прибытие. Даже Ридольф не разобрался в том, как все это было подтасовано. Мое алиби невозможно опровергнуть».
Верзила кивнул: «Взятки гладки. Но разве Ридольф не подозревает, что дело нечисто?»
«Конечно, подозревает! – рявкнул Мэй. – Поэтому он и приплелся ко мне в управление. Но он ничего не может доказать. Так или иначе, рисковать нельзя. Ридольф не должен вернуться живым. Тебе придется этим заняться. Свяжись с Хорбом, Корви и Штойбеном. Пусть они займут пункты, рассредоточенные по маршруту до Санаториса. Ты вылетишь туда же и будешь наблюдать – чтобы в том случае, если один из троих упустит Ридольфа, другие не зевали. Ридольф не должен вернуться ни в коем случае! Все понятно?»
Тяжеловесный астронавт поднялся на ноги: «Будет сделано».
«Поспеши! Он вылетает в полночь».
«Он не пролетит мимо – мы будем начеку».
«Миллион валюнтов тому, чей корабль покончит с Ридольфом – так и передай!»
На следующий день, в три часа пополудни, тот же верзила-астронавт зашел в кабинет Акко Мэя. Его глаза покраснели от бессонницы, щеки обвисли пуще прежнего, он едва держался на ногах от усталости.
«Ну? – отрывисто спросил Мэй. – Что скажешь?»
Верзила тяжело опустился на стул: «Он ускользнул».
Акко Мэй вскочил: «Какого дьявола? Каким образом? От четырех кораблей?!»
Астронавт покачал головой: «Вы сказали, что он полетит к Санаторису».
«Туда он и летел, дубина ты стоеросовая!» – закричал взбешенный Мэй.
Верзила угрюмо поднял глаза: «Он взял прямолинейный курс – так, как это делают галактические лайнеры. Мы за ним наблюдали. Его курс отклонился от нашего. По сути дела, он летел к Альциону, а не к Санаторису».
Мэй прикусил губу: «Конечно, если он взял другой курс, догнать его было бы трудно… Ладно, Булыган. На твоем месте я тоже ничего не смог бы сделать. Так ты говоришь, он полетел куда-то не туда?»
«Совсем не туда», – подтвердил астронавт по прозвищу Булыган.
Акко Мэй мрачно усмехнулся: «Что ж, я быстро сделал двенадцать миллионов. Почти так же быстро, как обчистивший мое казино Ридольф».
Спустя несколько месяцев судья зачитал приговор: «Подсудимому предъявлены обвинения в пиратстве, похищении имущества в крупных размерах, вооруженном нападении и убийстве. Обвиняемый признал свою вину. Суд постановляет, что он нуждается во всеобъемлющей церебральной коррекции и в содержании под наблюдением на протяжении пяти лет. Желает ли подсудимый выступить с последним словом?»
Акко Мэй сверлил судью злобным горящим взглядом затравленного хищника: «Нет, не желаю».
Мэя окружили охранники. Гангстер повернулся туда, где сидел Магнус Ридольф, всем своим видом излучавший спокойствие и достоинство.
Мэй оттолкнул охранников: «Одну минуту! Я хотел бы поговорить с этим старым мерзавцем!»
Охранники не знали, как поступить – они повернулись было к судье, но тот уже скрылся у себя в кабинете. Решение в затруднительной ситуации принял Магнус Ридольф – он вышел вперед и спросил у Мэя: «Вы желаете со мной поговорить?»
«Ага. Я прекрасно понимаю, что мне – такому, какой я есть – осталось жить не больше двух часов, после чего в моем костюме, несмотря на внешнее сходство, будет разгуливать кто-то другой. Прежде всего я хотел бы знать: каким дьявольским способом вам удалось долететь до Санаториса-Бета за двенадцать суток?»
Магнус Ридольф поднял брови: «Дьявол не имеет никакого отношения к астронавигации».
Акко Мэй нетерпеливо отмахнулся: «Да-да – конечно, понятно, разумеется! Но все-таки – как вы обвели меня вокруг пальца?»
Взгляд Ридольфа сосредоточился на кольце с марсианским скарабеем, украшавшее палец Мэя: «Ваше кольцо… найденное лягушатником… Не могу не признаться, оно мне приглянулось. Я всегда завидовал моему покойному приятелю, Риммеру Фогелю, когда он носил такое же кольцо».
Акко Мэй мрачно усмехнулся и сорвал кольцо с пальца: «Ты – мне, а я – тебе? Не без этого, а? Ладно, берите навозного жука. Так в чем секрет?»
Магнус Ридольф ответил красноречивым жестом, призывающим к доверию: «Только в астронавигации, больше ни в чем. С одним исключением, пожалуй – я слегка усовершенствовал обычные методы».
«Каким образом?»
Ридольф направил на гангстера невозмутимый взор прозрачно-голубых глаз: «Вам когда-нибудь приходилось видеть географическую карту – скажем, карту Земли – в проекции Меркатора?»
«Разумеется».
«Кратчайший путь от одного пункта до другого, отмеченный на карте в проекции Меркатора, выглядит как кривая, не так ли?»
«Да».
«Классические астронавигационные карты, – продолжал Магнус Ридольф, озаряя Акко Мэя невинным голубым взором, – составлены по принципу Меркатора. Линии координатной сетки пересекаются под прямым углом, ряды ячеек строго параллельны и перпендикулярны. Если речь идет о непродолжительном полете, эта система работает замечательно – так же, как использование проекции Меркатора не приводило к существенным ошибкам при плавании, скажем, по Лонг-Айлендскому проливу.
Тем не менее, совершая более продолжительные плавания или полеты, следует учитывать кривизну, в первом случае – поверхности планеты, а во втором – пространства-времени, внося соответствующие поправки. Это позволяет существенно экономить время. Путь, по классическим правилам астронавигации занимающий тринадцать суток, можно сократить на сутки, если внести надлежащую поправку, хотя на взгляд непосвященного человека может показаться, что астронавигатор проложил ошибочный курс».
Акко Мэй поджал губы – его искривленный рот стал напоминать римскую цифру V. Повернувшись спиной к Ридольфу, он пробормотал: «Уведите меня! Надеюсь, врачи-палачи сотворят из меня человека поумнее, который проучит этого старого козла и заставит его подавиться собственной бородой!»
«Пошли, пошли!» – отозвался охранник.
Магнус Ридольф безучастно проводил глазами осужденного гангстера, после чего внимательно рассмотрел древнего марсианского скарабея, подышал на него и любовно протер рукавом.
Некондиционные сардины
«Избавить мир от зла? Чепуха! Зло нужно культивировать, холить и лелеять. Мир в невообразимом долгу перед злом. Подумайте! Алчность – незаменимый катализатор амбиций. Без тщеславия искусство становится пустыми мечтами. В отсутствие жестокости человеколюбие вырождается. Стыдясь предрассудков, мы учимся самодостаточности – и кто испытывал бы интерес к лучшему пониманию вещей, если бы на свете не было глупцов?»
– Магнус РидольфМагнус Ридольф лежал в шезлонге под предохранявшим его от жгучих лучей африканского Солнца зонтом из зеленых и оранжевых секторов. У него под рукой, на столике, дымился окурок сигары, валялся перевернутый выпуск «Обсуждения последних событий» Шеммлерса, стоял стакан со льдом и выжатой половиной лимона – другими словами, трудно было бы представить себе более идиллическую картину безмятежного отдыха… Из квартиры послышался звонок трансграфа.
Некоторое время Ридольф боролся с дремотой, но заставил себя встать, зашел внутрь и взял из лотка сообщение, распечатанное аппаратом. Сообщение заключалось в следующем:
«Дорогой Магнус!
Мой повар докладывает, что завтра на ужин подадут жареных куропаток с трюфелями и компотом из вишен «маршизан», салат «Королева Персис» и артишоки с Пятой планеты Сириуса. Могу прибавить от себя, что будут предлагаться вина с трех планет, в том числе поразительный кларет «Фражанс», а также, в качестве последнего блюда, консервированные сардины.
Если у Вас появится свободное время, я хотел бы узнать Ваше мнение об этом меню – в частности, о необычайных сардинах.
Джоэл Карамор».Магнус Ридольф вернулся к шезлонгу на веранде, перечитал приглашение, сложил его вчетверо и бросил на столик. Погладив короткую белую бородку, он откинулся на спинку шезлонга и полузакрыл глаза, по всей видимости сосредоточив внимание на бороздившей темно-синие воды озера Сахара небольшой парусной лодке, белизной не уступавшей стенам Марракеша.
Встрепенувшись, он быстро встал, прошел к себе в кабинет, сел напротив мнемифота и ввел в строку поиска слово «сардины».
Просмотр информации, появившейся на экране, занял несколько минут. Ридольф не нашел почти ничего существенного; отсутствовали также какие-либо его собственные записи на эту тему. Мнемифот сообщил, что вид sardinia pilchardus относится к тому же семейству рыб, что и сельдь, что сардины плавают многочисленными косяками и питаются микроскопическими океаническими животными. Приводилась также подробная информация о конфигурации чешуи сардин, об их повадках, относящихся к размножению, об их разновидностях и естественных врагах.
Магнус Ридольф решил принять приглашение; он набрал адресный код Джоэла Карамора и опустил в прорезь трансграфа подтверждавшую это решение записку.
Карамор, рослый здоровяк с мясистым носом, массивным подбородком и ежиком седеющих темных волос, был честным человеком и вел свои дела искренне и просто, на основе взаимного доверия. Магнус Ридольф, привыкший наблюдать в людях неистребимую склонность к очковтирательству и корыстолюбию, ценил редкую возможность откровенного общения.
Ужин подавали в столовой с обшивкой трех стен из твердых пород конголезского дерева; в тенях под высоким потолком висели примитивные маски. Четвертая стена, стеклянная, позволяла любоваться великолепным видом на погруженные в прозрачно-голубые сумерки предгорья Тибести, вздымавшиеся в тридцати километрах к югу.
Два старых приятеля сидели за столом из полированного железного дерева; посреди стола между ними красовалось резное изделие из малахита, в котором Магнус Ридольф распознал «работу трех поколений» с побережья Гондваны на планете Мугх – отец, сын и внук затратили на изготовление этой вещицы ровно сто лет.1
Ужин превзошел безукоризненные стандарты Карамора. Сочные куропатки были прожарены точно в меру на открытом огне, салат оказался просто исключительным. Мягкие, искусно подобранные вина оставляли ароматное послевкусие без оскомины. На десерт подали фруктовый шербет, сыр и сухое печенье из муки грубого помола.
«А теперь, – сказал Карамор, с хитрецой поглядывая на Ридольфа, – перейдем к сардинам и кофе».
Магнус Ридольф послушно изобразил на лице ожидаемое от него легкое отвращение: «Кофе, по меньшей мере, я буду приветствовать. Что касается сардин… для того, чтобы они вызвали у меня интерес, сардины должны быть поистине выдающимися».
Карамор многозначительно кивнул: «Они весьма необычны». Он встал, отодвинул панель стенного шкафа и вернулся к столу с плоской жестяной баночкой, украшенной выпуклыми красными, синими и желтыми эмблемами.
«Сардины в вашем распоряжении», – Карамор сел, наблюдая за реакцией гостя.
На баночке было написано: «Высококачественные отборные сардины в растительном масле. Изготовитель: Чандарийская консервная фабрика, Чандария».
Магнус Ридольф поднял тонкие белые брови: «Рыбу импортируют с Чандарии? Далековато».
«Это лучшие сардины из всех доступных! – заверил его Карамор. – Лучше всех, какие производятся на Земле – первоклассный деликатес. Само собой, они дороже обычных».
«На первый взгляд может показаться, что импорт сардин с далекой планеты – не слишком выгодное дело», – с сомнением заметил Ридольф.
«И в этом вы ошибаетесь! – заявил Карамор. – Следует учитывать, разумеется, что затраты на производство консервов невелики, это позволяет компенсировать стоимость перевозки. По сути дела, космическая доставка грузов обходится не так уж дорого. Мы извлекаем вполне достаточную прибыль».
Ридольф снова рассмотрел жестяную баночку: «Мы?»
«Джордж Доннелс, мой партнер в консервном бизнесе, и я. Я финансировал предприятие и занимаюсь сбытом. Доннелс руководит консервной фабрикой и рыбным промыслом».
«Понятно», – довольно-таки безразлично отозвался Ридольф.
«Несколько месяцев тому назад, – нахмурившись, продолжал Карамор, – Доннелс предложил выкупить мою долю в предприятии. Я ответил, что еще подумаю об этом. После чего…» Карамор указал на жестянку пренебрежительным жестом: «Откройте ее».
Магнус Ридольф наклонился над баночкой, приподнял ярлычок и нажал на маленькую кнопку, высвобождавшую крышку… Раздался громкий хлопок. Крышка выскочила, как пробка из бутылки шампанского, а содержимое жестянки разлетелось во все стороны.
Ридольф снова поднял брови, откинулся на спинку стула и провел пальцами по своей бородке, вычищая из нее кусочки рыбы. «Впечатляющий эффект, не могу не признать! – произнес он. – Какие еще эксперименты вы хотели бы поставить с моим участием?»
Карамор поднялся на ноги и принялся расхаживать вдоль стола: «Поверьте мне, Магнус, я был удивлен не меньше вашего. Не ожидал ничего подобного…»
«А чего вы ожидали? – сухо поинтересовался Ридольф. – Что из банки вылетят птички?»
«Нет, нет! Вы же знаете, Магнус, я ни за что не стал бы устраивать такие глупости ради забавы!»
Вытирая лицо салфеткой и облизывая губы, Магнус Ридольф полюбопытствовал: «Так чем же объясняется этот… скажем так, феномен?»
Карамор снова сел за стол: «Не знаю. Меня это беспокоит. Хочу понять, в чем дело. На протяжении последней недели я открыл дюжину банок с сардинами. Примерно с половиной из них все было в порядке. А другие… другие были так или иначе испорчены, причем намеренно. В одну банку кто-то положил, внутри сардин, кусочки тонкой проволоки. В другой рыба пахла нефтью. Из третьей банки омерзительно воняло. Ничего не понимаю! Кто-то явно вознамерился подорвать репутацию Чандарийской консервной фабрики».
«Как давно наблюдается этот саботаж?»
«Насколько мне известно, пострадала только последняя партия. До сих пор наша продукция заслуживала только похвальные отзывы».
«Кого вы подозреваете?»
Карамор развел большими руками: «Понятия не имею! Доннелсу это очевидно невыгодно – если только он не решил, что может таким образом заставить меня уступить ему долю предприятия. Но я не думаю, что он настолько глуп. Надеюсь, вы согласитесь провести расследование – в моих интересах».
Магнус Ридольф задумался. «Что ж, – сказал он наконец, – в настоящее время я ничем не занят».
Карамор повеселел: «Экспортные пломбы, кстати, в целости и сохранности».
«Ящики запечатывают перед отправкой с фабрики?»
«Разумеется».
«В таком случае очевидно, что саботаж имеет место на производстве».
Магнус Ридольф прибыл на пассажирском пакетботе в Город Тысячи Красных Свечей на Родопе, четвертой планете Фомальгаута, и остановился в гостинице «Эрнст Делабри».
Он с удовольствием поужинал в тихом кафе под открытым небом, после чего нанял прогулочную весельную баржу и катался по каналам до наступления ночи.
На следующее утро Ридольф изменил внешность. Расставшись с белой блузой, расшитой голубыми узорами, он надел поношенный коричневый рабочий комбинезон и натянул на взлохмаченную белую шевелюру серую матерчатую кепку. Затем, перейдя по мосту через Королевский канал и оставив позади Паналазу, он углубился в Старый Город и повернул по грязноватой улочке туда, где находилось Центральное бюро трудоустройства.
Очереди в этом учреждении не было. За ползущими по экрану строками объявлений о вакансиях апатично наблюдали несколько людей, пара непрерывно дрожащих вибрантов, тесная группа соединивших конечности антропоидов из системы Капеллы, один желтокрыл и полдюжины туземцев-родопийцев. На стене висела заметная табличка, не привлекавшая, однако, почти никакого внимания присутствующих:
~ КОНСЕРВНОЙ ФАБРИКЕ НА ЧАНДАРИИ ~ ~ СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ РАБОТНИКИ! ~Магнус Ридольф подошел к окошку для выдачи направлений. Бархатнокожий клерк-родопиец вежливо втянул голову, выдвинул ее и прошепелявил: «Слушаю вас, сударь?»
«Я хотел бы устроиться на Чандарийском консервном заводе», – сказал Ридольф.
Родопиец бросил на него взгляд темно-коричневых тюленьих глаз: «В каком качестве?»
«Какие вакансии там открыты?»
Родопиец просмотрел список: «Электрик – триста валюнтов. Механик по обслуживанию подающего накопителя – триста двадцать. Сварщик – двести девяносто валюнтов. Разнорабочий – двести».
«Хм! Канцелярской работы нет?» – спросил Ридольф.
«В настоящее время нет».
«Я мог бы работать электриком».
«Понятно, сударь, – отозвался родопиец. – Не могли бы вы предъявить удостоверение члена профсоюза квалифицированных электриков?»
«Какая жалость! Я забыл взять его с собой».
Родопиец слегка оскалил тупые розовые зубы: «Я могу выдать вам направление разнорабочего. Профсоюзный уполномоченный определит круг ваших обязанностей непосредственно на производстве».
«Что ж, придется сделать так», – вздохнул Магнус Ридольф.
Завербованных рабочих на Чандарию перевозило грузовое судно – тряская металлическая посудина, насквозь пропитанная запахами раскаленного масла, пота и аммиака. Ридольфа и дюжину других «пассажиров» разместили в пустом трюме. Они ели в кают-компании вместе с командой; ежедневно каждому выдавали по два литра воды для мытья. Курить на борту было запрещено.
Трудно было бы сказать об этой поездке что-нибудь еще. Впоследствии Магнус Ридольф старался вытеснить ее из памяти. Когда, наконец, рекруты спустились вереницей на поверхность Чандарии, моргая от непривычного света, Ридольф уже выглядел как настоящий безработный – пожилой субъект с неопрятной грязноватой бородой и слипшимися поникшими волосами, он мало отличался от своих спутников.
На первый взгляд ландшафт производил впечатление унылого, бескрайнего водного пространства под блуждающими клочьями тумана, подсвеченного бледным красновато-коричневым заревом. На Чандарии, древней планете древнего красного солнца, так называемая «суша» – мрачноватая плоская трясина, затянутая непрерывно моросящей, медленно ползущей дымкой – почти не возвышалась над уровнем моря.
Несмотря на почтенный возраст Чандарии, скудная туземная флора ограничивалась тростниками и несколькими разновидностями древовидных папоротников. Моря кишели простейшими организмами, и, не встречая никаких хищников или естественных конкурентов, двадцать тысяч сардин, первоначально выпущенных в местные воды, размножились с поразительной быстротой.
Как только новоприбывшие вышли из трюма грузового судна, их встретил молодой человек с землистой «лошадиной» физиономией, очень широкими плечами и очень узкими бедрами.
«Возьмите свой багаж и следуйте за мной!» – сказал он.
Рекруты послушно побрели по хлюпающей под ногами почве. Тропа вела в туман – на протяжении полукилометра вокруг ничего нельзя было различить, кроме луж застойной воды и редких трухлявых деревьев, протягивавших из дымки тени голых ветвей.
Через некоторое время туман слегка рассеялся – впереди показалась группа длинных приземистых зданий; за ними раскинулись бескрайние топи, заросшие тростниками и блестевшие заводями.
«Вот спальный барак для тех, кому нужно спать, – сообщил молодой человек людям и антропоидам, ткнув большим пальцем в сторону одного из строений. – Заходите, зарегистрируйтесь у администратора. Желтокрыл, портмар и родопиец, вам отвели другие помещения – пойдемте, я покажу».
Поднимаясь по прогнившим ступеням крыльца, Магнус Ридольф горестно покачал головой. Пожалуй, его профессиональная карьера достигла точки, противоположной зениту. Копаться в рыбьих кишках за двести валюнтов в месяц? Ридольф скорчил гримасу и зашел в спальный корпус.
Он нашел незанятую каморку, бросил на койку походную сумку и прошел в «комнату отдыха», где от всего и от всех разило рыбой. Вдоль стен, обшитых некрашеной фанерой, тянулись тусклые алюминиевые стропила. На дешевом телеэкране в конце помещения полногрудая молодая женщина пела и кривлялась, уделяя телодвижениям не меньше внимания, нежели пению.
Магнус Ридольф снова вздохнул и осведомился о местонахождении администратора.
Его назначили потрошильщиком №4. Обязанности потрошильщика были просты. Примерно каждые три минуты он нажимал на рычаг, поднимавший заслонку. Вместе с бурным потоком воды, поступавшей снаружи из пруда-накопителя, тысячи сардин беспомощно спускались по желобу во внутреннюю полость машины, где механические пальцы, прорези и воздушные струи сортировали их по размерам и подталкивали к блестящим разделочным ножам. В конечном счете промытые чистой водой сардины сбрасывались на несколько конвейерных лент, с которых стоявшие строем расфасовщики подбирали все еще похлопывающие хвостами тушки и засовывали их в жестянки.
Расфасовкой занимались главным образом баншу с находившейся неподалеку 12-й планеты системы Таддеуса – существа с шишковатым серым торсом и дюжиной трехпалых щупалец, одноглазые, с дополнительными мыслительными органами на концах щупалец.
После расфасовки жестянки заполняли маслом, закрывали крышками, выдерживали в нескольких последовательных печах с электронным управлением и, наконец, складывали в ящики. Ящики, готовые к экспорту, запечатывали пломбами.
Внимательно изучив производственный процесс, Ридольф пришел к выводу, что последовательность операций была достаточно эффективна и хорошо организована. Единственным не механизированным этапом оставалась расфасовка сардин работниками-баншу. Наблюдая за стремительными движениями их щупалец над конвейерной лентой, Ридольф убедился в том, что в этом отношении никакой механизм не сравнился бы с баншу в проворстве и ловкости.
Ридольф не забывал, что где-то, на какой-то стадии этого процесса кто-то испортил и, возможно, продолжал портить сардины. Где и как? В данный момент ответа на этот вопрос не было.
Магнус Ридольф пообедал в соседнем кафетерии. Там кормили сносно – предварительно приготовленные на Земле блюда подогревали в запечатанных лотках. Возвращаясь на рабочее место потрошильщика №4, Ридольф заметил дверь, ведущую из цеха на дощатый настил.
Не торопясь приступить к работе, Магнус Ридольф вышел наружу. Настил держался на сваях, вбитых в дно трясины, и продолжался вокруг всей фабрики. Ридольф повернул к океану, надеясь взглянуть на рыболовный флот консервного предприятия.
Туманная дымка в какой-то мере рассеялась, открывая вид на бесконечные грязевые отмели, заросшие тростником – где-то вдали тускло блестели застойные воды морского залива. Островки суши можно было отличить от отмелей только благодаря редким цикадофитам, распустившим темные перистые листья навстречу огромному мрачноватому солнцу. Унылый пейзаж вызывал неизъяснимую подавленность: в этом мире не было никакой радости, никакой надежды.
Ридольф обратил внимание на пруд-накопитель – мелководный бетонный бассейн метров пятнадцать в длину и метров шесть в поперечнике, с метровым проемом в стене, обращенной к морю. Подойдя поближе, Ридольф увидел, что проем этот был затянут сетчатой мембраной из прозрачных щетинок с направленными внутрь острыми концами – щетинки позволяли сардинам заплывать в бассейн, но преграждали им обратный путь.
Ридольф наблюдал. Тусклая поверхность заводи начала рябиться. На ней поблескивали тысячи маленьких плавников – в бассейн юркнула одна рыбка, за ней еще сотня, за ними – тысячи и тысячи; весь пруд-накопитель словно вскипел, наполненный трепещущими живыми существами.
Магнус Ридольф почувствовал, что за ним кто-то следит. Подняв глаза, он увидел стоявшего с другой стороны пруда широкоплечего молодого человека с продолговатым землистым лицом. На нем были краги, высокие мягкие сапоги из нейластика и желтовато-коричневая куртка; он решительными шагами направился к Ридольфу: «Что вы здесь делаете? Разве вам не полагается быть на рабочем месте?»
«Я здесь работаю, совершенно верно, – успокоительным тоном ответил Ридольф. – Я, как бы это выразиться… управляю потрошильной машиной. В данный момент я решил прогуляться, потому что только что пообедал».
Рот молодого человека покривился: «Свисток прозвучал полчаса тому назад. Здесь не дом престарелых – вас сюда везли три световых года не для того, чтобы вы любовались видами!»
«Как вы справедливо заметили, свисток уже прозвучал, и я сейчас же вернусь на рабочее место. Кстати… Не могу ли я поинтересоваться, с кем имею честь разговаривать?»
«Моя фамилия – Доннелс. Я плачý вам за работу».
«А! Понятно, понятно! – кивая на ходу, Магнус Ридольф направился к потрошильной машине.
Работа потрошильщика была неутомительной, но однообразной. Заслонка открывалась и закрывалась, снова открывалась и снова закрывалась – иногда, если перед сепараторами скапливалось слишком много лихорадочно плещущих серебристых рыбок, приходилось расчищать затор. У Ридольфа было более чем достаточно времени для размышлений.
Тем не менее, ситуация не изменилась – ничто не позволяло объяснить таинственную порчу консервов. Легче всего заниматься саботажем было бы Джорджу Доннелсу, но, насколько мог судить Ридольф, фабрика функционировала безотказно. Верно, Доннелс хотел выкупить долю капитала предприятия, принадлежавшую Карамору, но почему бы он ставил под угрозу репутацию своей собственной продукции?
Тем более, что он располагал сырьем несравненного качества – Магнус Ридольф не мог не отметить, что чандарийские сардины были крупнее и упитаннее экземпляров, изображенных на экране мнемифота. По-видимому, местные условия особо благоприятствовали этой рыбе – или, возможно, Доннелс заселил чандарийские моря исключительно отборными особями.
Заслонка открывалась и закрывалась. Ридольф начинал замечать в потоке сардин, поступавшем из накопителя каждые три минуты, некую повторяющуюся закономерность. Сначала проскальзывала одна рыбка – пожалуй, покрупнее остальных; затем, словно лихорадочно соревнуясь, к ножам сепаратора бросалась толпа других. При этом не было никаких колебаний или задержек – сардины каждый раз проявляли полное единомыслие. Как только открывалась заслонка, в сепаратор поспешно проникал вожак косяка, а вслед за ним возбужденно устремлялись тысячи последователей.
В количественном отношении персонал консервной фабрики состоял прежде всего из баншу; второе место занимали антропоиды с планет Капеллы, третье – люди, и последнее – ториклы с Кордована. Представители различных рас пользовались отдельными спальными корпусами и трапезными помещениями, хотя заполненные теплым бульоном баки, где отдыхали баншу, или герметизированные ячейки для уроженцев системы Капеллы можно было назвать «спальными» лишь с некоторой натяжкой.
Приняв душ и поужинав, Магнус Ридольф забрел в «комнату отдыха». Телеэкран на какое-то время выключили; за парой столов работники развлекались игрой в карты. Ридольф присел на скамью рядом с коренастым лысым субъектом с пухлыми щеками и голубыми свинячьими глазками – тот просматривал послеполуденную распечатку сводки новостей.
Вскоре сосед Ридольфа отложил распечатку в сторону, потянулся, разводя в стороны толстые руки, и громко рыгнул. Сохраняя самое серьезное выражение лиц, Ридольф вежливо предложил ему сигарету.
«Не прочь закурить, благодарствуем!» – радостно откликнулся коренастый тип.
«Тут скучновато, не правда ли?» – завязал разговор Магнус Ридольф.
«Это уж точно! – новый знакомый Ридольфа выпустил струю дыма в уже довольно-таки удушливую атмосферу. – Я собираюсь унести ноги из этого болота на следующем корабле».
«Казалось бы, компания могла бы позаботиться о более разнообразных развлечениях для персонала», – сказал Ридольф.
«О, они делают деньги! Их больше ничего не интересует. Никогда еще не работал в таких паршивых условиях. Оплата по минимальной ставке, разрешенной профсоюзом – и никаких премиальных, ничего такого».
«Меня озадачивает одно обстоятельство…» – начал было Ридольф.
«Меня в этой жизни многое озадачивает!» – не преминул поделиться лысый субъект.
«Что привлекает рыбу в накопитель?»
«А! – сосед сосредоточенно выпустил облако дыма. – Предполагается, что в пруд засыпáют приманку. Сардин слишком много – они такие голодные, что набрасываются на все, что угодно. Доннелс экономит таким образом – получает рыбу задаром, можно сказать. Рыба размножается на воле, он не платит ни гроша за ее разведение и ловлю».
«А где он живет, этот Доннелс?» – поинтересовался Ридольф.
«У него уютный маленький коттедж за лабораторией».
«Ах да, за лабораторией… – Магнус Ридольф понимающе кивнул и погладил белую бородку. – Где эта лаборатория? Я ее что-то не приметил».
«Недалеко, в конце тропы, если идти вдоль берега».
«Понятно».
Через некоторое время Ридольф поднялся на ноги и бесцельно побродил по «комнате отдыха», после чего выскользнул из барака под ночное небо.
Чандарию не сопровождали луны, а из-за плотного тумана с поверхности планеты невозможно было различить звезды. Магнус Ридольф сделал десять шагов и оказался в кромешной тьме. Включив карманный фонарик и осторожно выбирая путь среди трясин, он нашел, наконец, тропу, ведущую к лаборатории – выложенную гравием дорожку, сухую и плотную.
Вступив на эту дорожку, Ридольф потушил фонарик и остановился, напрягая слух. Издалека, со стороны фабрики, доносились голоса; где-то раздавалось тихое пискливое верещание – антропоиды слушали музыку.
Нащупывая гравий ступнями, Ридольф продолжал идти по дорожке, часто останавливаясь и прислушиваясь. Прошло довольно много времени; мрак был настолько густым, что, казалось, нехотя расступался, обвевая лицо при ходьбе. В тумане появился ряд мутно светящихся окон. Магнус Ридольф подошел как можно ближе к одному из окон, встал на цыпочки и заглянул внутрь.
Он увидел оборудование, типичное для биологической лаборатории. Доннелс и худощавый темнокожий человек в белом халате стояли и разговаривали около контейнера, формой напоминавшего вертикально поставленный гроб.
Ридольф смотрел во все глаза. Доннелс взял большие кусачки и разрéзал металлические ленты обвязки контейнера. Боковые стенки из волоконного пластика откинулись. Доннелс сорвал упаковочную прокладку – под ней стоял новый, явно еще ни разу не использованный водолазный костюм: полужесткая оболочка с прозрачным шлемом, генератором кислорода и двигательным ранцем.
Отбросив мусор носком сапога, Доннелс любовался полученным скафандром с очевидным удовлетворением. Магнус Ридольф пытался расслышать хоть несколько слов, чтобы понять, о чем шел разговор, но тщетно – в окне было установлено изостекло. Ридольф пробежался ко входной двери и приоткрыл ее.
Послышался лениво-протяжный голос Доннелса: «Будем надеяться, что эта штука не подведет – она обошлась мне в четыреста пятьдесят валюнтов».
«Подойдет ли нам скафандр? Вот в чем вопрос».
«Подойдет! – ответ Доннелса прозвучал уверенно, даже заносчиво. – Течения здесь практически нет. Я смогу обогнуть всю колонию за пять минут – и, прежде чем они поймут, чтó происходит, стессонит перебьет их, как мух».
«Ха-хм! – техник прокашлялся. – Они вас заметят… ха-хм!.. так же, как в прошлый раз, когда вы попытались их взорвать».
«Черт возьми, Нэйл! Нельзя же быть таким пессимистом! – настаивал Доннелс. – Я подберусь по дну. Скафандр гораздо труднее заметить, чем лодку. Причем скафандр движется быстро – не медленнее, чем они плавают. Никто никого не успеет предупредить. В любом случае, я попробую. Попытка – не пытка, не так ли? Как продвигается тренировка твоих подопечных?»
«Неплохо, совсем неплохо. Две особи в аквариуме D готовы к занятиям по пятой таблице, а особо крупный экземпляр в аквариуме H уже перешел к восьмой».
Магнус Ридольф слегка выпрямился, но тут же нагнулся, прислушиваясь еще внимательнее.
«По методу Барнетта? – донеслись слова Доннелса. – Как насчет рыбешки, которая плавает одна?»
«А! Сметливая тварь! – отозвался Нэйл. – Иногда мне кажется, что она понимает больше, чем мы».
«Вот она-то и сделает нас обоих миллионерами! – обычно монотонный голос Доннелса приобрел какую-то выразительность. – Если, конечно, мне удастся выкупить долю Карамора».
Наступило молчание. Магнус Ридольф услышал звук шагов и метнулся за угол – как раз вовремя. Появилась широкоплечая фигура, Доннелс покинул лабораторию.
Нэйл подошел ближе к окну, сделал несколько шагов в сторону и наклонился, приоткрыв рот и наблюдая за чем-то, что находилось за пределами поля зрения Ридольфа. Магнус Ридольф прикусил губу, поглаживая бородку. В его уме формировались гипотезы, но их неизбежные последствия заставляли его отвергать их одну за другой. Нэйл вышел из лаборатории через дверь в дальнем углу помещения. По всей видимости, он жил в пристройке.
Ридольф встрепенулся: необходимо было получить дополнительные сведения. Решительно направившись ко входной двери, он спокойно зашел в лабораторию – так, будто это было в порядке вещей.
Его окружало стандартное оборудование: позитронный проектор со смотровым экраном, регулируемый источник радиоактивного излучения, микроскопы – оптический и квантовый, прецизионные весы, автоматический диссектор, генетические калибраторы, мутационные боксы. Ридольф почти не обратил внимания на приборы. Рядом стоял водолазный костюм. «Главное – прежде всего», – подумал Ридольф. Он тщательно изучил устройство скафандра.
«Превосходный аппарат! – говорил себе Магнус Ридольф. – В высшей степени удачная конструкция, высококачественные материалы. Жаль, что его придется испортить». Пожав плечами, Ридольф протянул руку и отсоединил головку герметизирующей застежки – небольшой, прецизионно обработанный металлический компонент, без которого скафандр не мог сохранять водонепроницаемость.
В углу мелькнуло движение: Нэйл! Магнус Ридольф бесшумно шагнул к выходу – но лаборант успел заметить его.
«Эй! – закричал техник в белом халате. – Чем вы тут занимаетесь?» Нэйл бросился вдогонку: «Стойте, идите сюда!» Но Ридольф уже скрылся в ночной мгле Чандарии.
Туман вспыхнул молочным сиянием – яркий луч фонаря, направленный вдоль гравийной дорожки, сосредоточился на силуэте Ридольфа.
«Эй, там!» – взревел Нэйл. Магнуса Ридольфа удивила способность субъекта столь тщедушного телосложения так громко кричать. Послышался топот ног неугомонного лаборанта, оказавшегося вдобавок энергичным и проворным.
Топот приближался – Ридольф спрыгнул с дорожки в болото и тихо застонал, погрузившись по колено в холодную липкую грязь. Тем не менее, он пригнулся и лег в трясину плашмя. Луч фонаря Нэйла промелькнул у него над головой, поспешные шаги удалились. Снова наступила темнота.
Магнус Ридольф выбрался из болота на дорожку и стал осторожно возвращаться к баракам.
В навязчивом тумане, как во сне, появились размытые огни – до барака оставалось еще метров сто. На фоне огней сновала какая-то тень. Нэйл?
Ридольф повернул налево и пробежал как можно быстрее – насколько позволяли его старые ноги – и как можно дальше. Теперь он мог незаметно подойти к заднему крыльцу барака. Сразу направившись в душевую, он промыл грязную одежду.
Вернувшись в «комнату отдыха», он нашел лысого коренастого знакомого там же, где тот находился прежде. Ридольф уселся рядом. «Насколько я понимаю, – сказал он, – Доннелс производил какие-то взрывные работы в море».
Лысый ветеран консервного производства хохотнул: «Было такое дело! Какого черта это ему понадобилось, не могу сказать. Иногда мне кажется, что у него – не все время, а так, приступами – не все дома. Вспыльчивый он какой-то, легко раздражается».
«Надо полагать, он глушил рыбу?» – предположил Ридольф.
Его знакомый пожал плечами и затянулся сигаретой: «Море кишит сардинами! Каждый день в накопитель набиваются сотни тонн рыбы, причем добровольно! А ему мало, он еще и глушить ее собрался? Вряд ли. Доннелс еще не настолько спятил».
«А где и что он взрывал?»
Собеседник сосредоточил на лице Ридольфа голубые свинячьи глазки: «Что ж, я вам скажу – хотя не вижу, какое это может иметь значение. Взрывы раздавались неподалеку от берега – там, где оконечность мыса выдается в океан. На мысу растут три высоких дерева, примерно в полутора километрах отсюда».
«Странно!» – пробормотал Магнус Ридольф. Вынув из кармана небольшой металлический компонент, он повертел его в пальцах: «Странно!» Сардины сами бросаются, сломя голову, в консервные банки. Доннелс и Нэйл применяют в аквариумах какой-то «метод Барнетта». Доннелс желает взорвать и погубить нечто, обитающее в океане. Не говоря уже об испорченных консервах…
Когда на следующий день Ридольф вернулся к выполнению обязанностей потрошильщика, где-то на закраинах его ума уже брезжила – подобно силуэту древовидного папоротника, проглядывающему сквозь чандарийский туман – теория, способная объяснить происходящее. Ридольф наклонился над желобом с плещущей рыбой; глаза его горели под белыми бровями, он даже позволил себе – впервые за много лет – немного взволноваться.
Заслонка открылась – в сепаратор хлынула рыба. Заслонка закрылась. Заслонка открылась – по желобу струился блестящий поток серебристых сардин. Заслонка закрылась. Заслонка открылась – в сепаратор проскользнула первая рыбка, за ней – сотни, тысячи других. Заслонка закрылась.
Магнус Ридольф заметил, что первой в желобе непременно появлялась одинокая рыбка, а за ней уже следовал целый косяк других. Приглянувшись внимательнее к устройству потрошильной машины, Ридольф обнаружил почти незаметный боковой канал, по которому первая рыбка ускользала, пока ее сородичи плыли на верную смерть.
Магнус Ридольф задумчиво поискал вокруг, нашел тряпку, нагнулся, протянув руку в недра механизма, и заткнул тряпкой боковой канал. Заслонка открылась. Головная сардина плюхнулась в желоб, за ней слепо последовала масса глазастых голов, трепещущих плавников и хвостов. Рыбка-предводительница бросилась к боковому каналу и стала лихорадочно тыкаться в тряпку. Поток других сардин подхватил ее. Отчаянно работая хвостом, первая сардина пыталась плыть против течения, но исчезла под ножами. Заслонка закрылась. Заслонка открылась. Первую рыбку, неспособную проникнуть в заткнутый тряпкой боковой канал, унесло вместе с другими навстречу неминуемой смерти.
Шесть раз повторялась та же последовательность событий. Затем, когда Магнус Ридольф снова открыл заслонку, поток сардин прервался. Сепаратор опустел. Ридольф нагнулся, удалил тряпку из бокового канала и присел на табурет, невинно разглядывая желоб.
Через некоторое время к нему поспешно подошел бригадир: «В чем дело? Что случилось?»
«По-моему, сардины о чем-то догадались и опасаются подплывать к заслонке», – наивно предположил Магнус Ридольф. Бригадир смерил его презрительным взглядом: «Открывайте заслонку, как положено и поменьше рассуждайте!» Бригадир отвернулся.
Через десять минут, когда Ридольф открыл заслонку, поток сардин снова ворвался в желоб. Бригадир подошел поближе, понаблюдал за происходящим пару минут, убедился в том, что рыба поступает в потрошильную машину, и удалился. Магнус Ридольф снова заткнул боковой канал тряпкой. По окончании шести циклов желоб сепаратора опустел. Ридольф тут же вынул тряпку.
Прибежал бригадир. Магнус Ридольф скорбно покачал головой, изобразив извиняющуюся улыбку.
«Это недопустимо! Так нельзя! – воскликнул бригадир, разводя руками. – Что тут делается?»
Он убежал и скоро вернулся вместе с исключительно недовольным Доннелсом.
Доннелс нагнулся, глядя в желоб, нащупал рукой боковой канал. Выпрямившись, он с подозрением покосился на Ридольфа – тот ответил непонимающим взглядом.
«Подбросьте в накопитель еще один выводок, – сказал бригадиру Доннелс. – И проследите за ними. Узнайте, чтó происходит».
«Будет сделано!» – бригадир убежал.
Доннелс повернулся к Ридольфу. Его землистое лицо словно окаменело, уголки рта заметно опустились: «Вы прибыли на последнем корабле?»
«Кажется, с тех пор других не было, – отозвался Магнус Ридольф. – Отвратительные условия перевозки, надо сказать! В трюме было не продохнуть, да и кормили какой-то тухлятиной».
Тонкие губы владельца предприятия слегка задрожали: «Где вы получили направление?»
«На Родопе. Прекрасно помню, как это было – я…»
«Хорошо, хорошо!» – прервал его Доннелс. Помолчав немного, он заметил: «Возникает впечатление, что вы человек сообразительный».
«Хм! – Ридольф изобразил оживленный интерес. – Если вы предлагаете продвижение по службе, я не прочь был бы занять более ответственную должность. Какая-нибудь канцелярская работа меня вполне устроила бы».
«Как человеку сообразительному, – продолжал Доннелс сдержанным, но слегка угрожающим тоном, – настоятельно рекомендую вам сосредоточиться на выполнении непосредственных обязанностей и не интересоваться ничем другим».
«Как прикажете», – с достоинством ответил Ридольф.
Бригадир вернулся. Доннелс подал знак Ридольфу. Заслонка открылась, желоб снова наполнился рыбой.
Доннелс стоял за спиной Ридольфа не меньше двадцати минут, а бригадир продолжал наблюдать за желобом еще минут десять после того, как директор предприятия ушел.
Магнус Ридольф безукоризненно выполнял порученные ему функции до конца смены – хотя, исключительно для развлечения, он время от времени запускал руку в желоб и награждал рыбку-предательницу болезненным щелчком; та скоро научилась держаться от него подальше. Вскоре, однако, Ридольф прекратил это занятие – он устал нагибаться и ловить момент, когда можно было бы наказать безнравственную сардину.
Магнус Ридольф сидел на влажной скамье перед спальным корпусом и разглядывал окрестности. Ничего интересного вокруг не было. Огромное красное солнце, время от времени почти исчезавшее за пеленой испарений, висело над самым горизонтом. Впереди простирались грязевые отмели и отливающий свинцовым блеском океан; слева теснились корпуса консервного завода и склады. Справа, в двухстах метрах ходьбы по гравийной дорожке, можно было видеть лабораторию.
Ридольф опустил руку в карман, чтобы достать сигару, но вспомнил, что не взял с собой сигары, когда отправлялся на Чандарию; сигареты, которые продавали в здешней лавке, скорее оскорбляли, нежели удовлетворяли его потребность в курении.
Рядом с лабораторией что-то происходило. Ридольф выпрямился на скамье. Доннелс и Нэйл вышли в сопровождении двух работников-антропоидов; антропоиды несли водолазный костюм.
Магнус Ридольф поджал губы. По-видимому, никто не обратил внимания на поврежденную застежку скафандра.
Два человека и два антропоида приблизились и повернули к пристани консервной фабрики; проходя мимо, Доннелс бросил на Ридольфа пристальный взгляд.
Как только эта группа скрылась за углом, Магнус Ридольф встал и бодро направился по дорожке, ведущей к лаборатории. Никто не позаботился закрыть дверь на замок – Ридольф зашел внутрь и сразу приблизился к той стене, которую он раньше не мог увидеть через окно.
Вдоль стены стояли застекленные резервуары, полные сардин. Одни мирно плавали туда-сюда, другие держались поближе к стеклу и напряженно всматривались наружу. Различия между отдельными особями были очевидны.
У некоторых сардин были гипертрофированные хвосты, а форма их голов напоминала о рептилиях. Другие походили скорее на головастиков – их рудиментарные хвостики, соединенные с непомерно развитыми черепными коробками, едва шевелились. Выпученные глаза разглядывали Ридольфа – глаза-пузыри, огненно-красные глаза, угольно-черные глаза. За одной из рыбок волочилась целая цепочка плавников, у другой росли рожки на лбу.
Магнус Ридольф бесстрастно изучал мутантов. Он уже видел подобные эксперименты – уродливые искажения различных характеристик – в других биологических лабораториях, в том числе в печально знаменитой клинике на Пандоре… Ридольф сосредоточился на текущем расследовании: он искал одинокую рыбку, о которой Нэйл отозвался как о «сметливой твари».
Она плавала в угловом аквариуме – нормальная во всех отношениях сардина, разве что голова у нее была покрупнее.
«Так-так! – пробормотал Магнус Ридольф. – Посмотрим!» Наклонившись к стеклу аквариума, он разглядывал сардину – та отвечала немигающим, невыразительным взором рыбьих глаз. Ридольф отвернулся, поискал вокруг… Ага! На столе лежал сборник из двадцати таблиц с длинным заголовком: «Установление связи с разумными существами нечеловеческого происхождения по методу Барнетта».
Ридольф развернул первую таблицу и подошел к угловому аквариуму – рыбка подплыла поближе к стеклу.
«Первоначальное установление связи». Ридольф прочел инструкции и подал соответствующий сигнал. Рыбка нырнула на дно аквариума, подобрала ртом кусочек металла, вернулась к стеклу и постучала по нему: раз, два раза, еще раз.
Ридольф не стал сверяться с таблицей; ошибочно истолковать этот код было бы невозможно. «Продолжай!» – сообщала рыбка.
Ридольф наклонился над таблицей, тщательно выбирая коды, и стал постукивать по стеклу, часто задерживаясь, чтобы убедиться в том, что рыбка его понимает: «Человек-инструктор… желать… использовать… тебя. Цель… ущерб… твоя категория. Я… (отрицание) знать… метод».
Сардина простучала по стеклу: 5—3—5; 4—3—2; 5—6—1; 2—6—3—4.
Ридольф расшифровал коды с помощью таблицы: «Моя категория… существовать… место (неопределенность, вопрос)?»
Ридольф просигналил ответ: «Крупный (усилительное значение) … протяженность… вода… существовать… извне. Множество (усилительное значение) … твоя категория… существовать. Категория… человек-инструктор… убивать… твоя категория… употреблять в пищу… твоя категория».
«Цель (вопрос) … твоя?» – кратко поинтересовалась рыбка.
«Сложная, – просигналил Ридольф. – Конструктивная. Ты… желать (вопрос) … покинуть… аквариум… присоединиться… множество… твоя категория?»
Рыбка нерешительно постучала по кусочком металла: «Пища (вопрос)?»
«Множество, – ответил Ридольф. – Плавать… протяженность (усилительное значение) … (отрицание) препятствие».
Рыбка развернулась, блеснув плавниками, и спряталась в темном углу аквариума. Через некоторое время, когда Магнус Ридольф уже начинал беспокоиться, сардина снова подплыла к стеклу и два раза стукнула по нему.
Ридольф нашел в лаборатории ведро и опустил его в аквариум – сардина испуганно метнулась в сторону. Волей-неволей, однако, ей пришлось оказаться в ведре, и Ридольф вынес ее из лаборатории, предварительно засунув в карман таблицы Барнетта.
Он быстро прошел по гравийной дорожке и повернул было к пристани, но тут же заметил шагавших навстречу Доннелса и Нэйла; землистая физиономия Доннелса хмурилась, словно разделенная морщинами на отдельные сегменты. Магнус Ридольф предусмотрительно поставил ведро у стены барака и мирно сидел на скамье, когда Доннелс и Нэйл проходили мимо.
«Вчера вечером все было в порядке, застежка работала, как положено – я в этом совершенно уверен!» – говорил Нэйл. Доннелс раздраженно качал головой.
Как только они удалились, Ридольф взял ведро и снова направился к пристани.
Скафандр стоял на краю причала и был бы готов к погружению, если бы не отсутствие компонента застежки. Рядом лодырничали два антропоида из системы Капеллы, не проявлявшие никакого интереса к происходящему.
Магнус Ридольф погладил подбородок: водолазный костюм был под рукой, застежку он мог починить – почему нет? Сначала он хотел просто выплеснуть рыбку из ведра в океан, но теперь передумал. Вместо этого он подошел к скафандру и внимательно осмотрел его. На нагрудной пластине находились два прибора с циферблатными индикаторами: один контролировал подачу воздуха в оболочку, другим регулировался струйный привод скафандра. Просто и удобно!
Ридольф присоединил похищенную головку к герметизирующей застежке и, покосившись на двух антропоидов, залез в водолазный костюм и застегнул его. Антропоиды тревожно переминались с ноги на ногу – будучи разумными существами, они понимали, что творится что-то неладное, но им никто не приказывал предотвращать такое вмешательство. Спохватившись в последний момент, Ридольф расстегнул оболочку и переместил таблицы Барнетта в наружный карман водолазного костюма, после чего снова застегнулся.
На поясе скафандра висели нож, топорик и переносной фонарь. Еще один фонарь был закреплен на макушке прозрачного шлема. Приподняв нагрудную пластину, Ридольф убедился в том, что приборы работали безотказно, и включил генератор воздуха.
Обернувшись через плечо, он заметил движение вдали, около лаборатории. Опустив ведро в вяло плещущую под пристанью воду, Ридольф неуклюже спустился с причала. Бросив последний взгляд на берег, он увидел, что к пристани бежал Джордж Доннелс – лицо директора фабрики было искажено яростью. За ним поспевал вприпрыжку Нэйл в развевающемся белом халате.
Магнус Ридольф постучал по ведру – он не был уверен, что правильно запомнил код, но надеялся, что не ошибся: «Плавать… близко… мне» – и тут же перевернул ведро. Сардина выскользнула и поплыла в море. Ридольф опустился под воду и включил струйный двигатель.
Ранец скафандра всасывал воду спереди и выталкивал ее сзади. Ридольф плыл под водой головой вперед. Раздался приглушенный хлопок: что-то прошипело, вспенивая воду рядом с прозрачным шлемом.
Ридольф повернул регулятор двигателя до отказа – оболочка костюма стала вибрировать под напором воды.
Через две-три минуты Ридольф замедлился и всплыл на поверхность. Пристань была уже метрах в четырехстах позади; на причале виднелась широкоплечая фигура Доннелса. Ридольф усмехнулся.
Слева вдавался в океан мыс, на котором росли три высоких дерева. Включив головной фонарь, Ридольф зафиксировал направление с помощью компаса, закрепленного на воротнике шлема, погрузился под воду и поплыл, подгоняемый струйным приводом.
Изумрудно-зеленая толща воды была прозрачнее, чем казалось с причала. Ридольф плыл в огромном подводном лесу, среди морских деревьев с изящной серебристой листвой и тонкими длинными стеблями, среди вертикально поднимавшихся из глубин светлых морских лоз, местами украшенных светящимися шарами.
«Скорее всего, это не растения, – думал Магнус Ридольф, – а группы полипов, подобные земным морским анемонам». Вспомнив о жалящих щупальцах «португальских корабликов» и прочих медуз, он держался подальше от светящихся шаров.
Всюду плавали сардины, косяк за косяком – миллионы сардин – луч головного фонаря скафандра высвечивал их серебристую чешую подобно лунному свету на ряби потревоженного ветром озера.
Время от времени Ридольф оглядывался – не появилась ли поблизости освобожденная гениальная рыбка? Даже если она была где-то рядом, он не мог отличить ее от других сардин.
Ридольф плыл дальше и дальше, подвешенный между зеркальной поверхностью моря и мутным мраком глубин, мимо покрытых илом отрогов подводных возвышенностей, над внезапно разверзающимися безднами, сквозь рощи морских деревьев.
Он еще раз поднялся на поверхность и откорректировал курс. Консервный завод превратился в беспорядочное скопление угловатых силуэтов на далеком сером берегу. Ридольф погрузился в воду и продолжил свое плавание.
Впереди белела какая-то стена. Ридольф повернул в сторону, замедлился и увидел, что ему преградила путь подводная дамба – нечто вроде протянувшегося по дну океана мощного крепостного вала из фельзита или кварцита. Магнус Ридольф осторожно подплыл поближе к стене и поднялся к ее плоскому каменному краю – здесь от поверхности залива его отделяли примерно пять метров.
Задумавшись, Ридольф почти неподвижно повис в воде. Где-то здесь – возможно, чуть дальше – Джордж Доннелс устраивал взрывы. Ридольф повернулся и медленно поплыл в желтовато-зеленом пространстве над плоским «парапетом» светлой каменной стены. Через некоторое время он снова остановился и повис в неподвижности.
Под ним к светлому камню словно прилипли десятки пузырей – довольно крупных, выстроившихся упорядоченными рядами сфер. Они казались упругими и слегка покачивались под воздействием случайных слабых течений. Внутри пузырей Магнус Ридольф заметил какие-то небольшие сложные устройства; некоторые устройства перемигивались зловещими бликами.
Ридольф внезапно почувствовал, что на него давит плотный косяк рыбы – он никогда еще не видел, чтобы рыба сгрудилась так тесно. Сардины медленно, но настойчиво толкали его. И теперь, глядя на их гипертрофированные черепные коробки, выпученные глаза и точные, слаженные, целенаправленные движения, Магнус Ридольф понял, наконец, что он раскрыл тайну Чандарийской консервной фабрики.
Кроме того, он ощущал нарастающее беспокойство. Зачем группа сардин подтаскивала к нему утяжеленный балластом пузырь?
Ридольф выхватил таблицы Барнетта из кармана водолазного костюма, нашел первый код и сообщил жестами о своих дружелюбных намерениях.
Несколько сардин подплыли ближе, внимательно наблюдая за его движениями. Одна из них – на взгляд Ридольфа ничем не отличавшаяся от множества других – приблизилась к шлему скафандра и постучала по нему: 1 – 2 – 1, «установить связь».
Магнус облегченно вздохнул и стал указывать символы, изображенные на таблицах: «Я… приходить… цель… помогать… ваша категория».
«Сомнение… Твоя категория… разрушать (вопрос)?»
«Моя категория… в доме… (отрицание) мои друзья. Я… конструктивно… друг… ваша категория».
«Твоя категория… цель… убивать… наша категория».
Магнус Ридольф затруднялся выразить самые элементарные концепции. Таблицы были чрезвычайно полезны, но чинить часы с помощью разводного ключа было бы проще, чем точно передавать осмысленные сообщения с помощью кодов Барнетта.
«Сложная… мысль… Моя категория… принести… вас… это место… Строить… думать… вас… сильнее».
По косяку сардин пробежала неожиданная волна, серебристые бока рыбок одновременно заблестели. Ридольф прислушался: где-то шумел винт лодочного мотора. Ридольф поднялся на поверхность: действительно, не дальше, чем в ста метрах от него двигалась весельная лодка с подвесным мотором. Человек в лодке заметил Ридольфа, повернулся и поднял одной рукой длинную трубу с прикладом. Ридольф тут же погрузился в воду.
Мотор шумел ближе, громче. Черное днище небольшой лодки нависло над головой Ридольфа.
Магнус Ридольф повернул до упора регулятор привода. Струи воды вырвались из ранца скафандра, распугивая рыбу, и Ридольф отплыл от лодки по диагонали.
Лодка быстро повернула, не отставая от него. Мотор выключился, лодка замедлилась. Под поверхность воды просунулась труба, направленная на Ридольфа. Труба вздрогнула, и к Ридольфу устремился небольшой снаряд, оставлявший за собой хвост пузырьков.
Магнус Ридольф срочно бросился в сторону – струи привода скафандра подхватили снаряд и слегка изменили его траекторию. Позади раздался чудовищный взрыв – Ридольфа оглушило, как ударом кувалды. Лодка снова переместилась и нависла прямо над ним.
Часто моргая, Магнус Ридольф тряс головой. Развернувшись в воде, он стал подниматься к лодке по диагонали. Оказавшись у днища, Ридольф занял позицию под бортом, упираясь в корпус лодки шлемом, и включил привод скафандра на полную мощность – легкая лодка перевернулась. В воде неуклюже барахталась темная фигура, выпавший гранатомет быстро утонул во мраке морских глубин. Наполнившись водой, лодка опускалась туда же.
Поднявшись на поверхность, Магнус Ридольф безмятежно наблюдал за тем, как Нэйл плыл к берегу. Лаборант плохо плавал, а до берега было не меньше полутора километров. Даже если бы Нэйлу удалось выбраться на сушу, ему предстояло пробираться несколько километров по болотам, прежде чем он смог бы вернуться к консервной фабрике. Уже через несколько секунд Магнус Ридольф нырнул и вернулся к огромной белой стене подводной крепости.
Джоэл Карамор расхаживал взад и вперед, заложив руки за спину и нахмурив лоб. Магнус Ридольф удобно устроился в старомодном кожаном кресле с бокалом хереса в руках. Они находились в коммерческом управлении Карамора, на верхнем этаже небоскреба «Французский павильон» – одной из достопримечательностей Трана, «города чудес» на берегах озера Сахара.
«Да! – ворчал Карамор. – Но где был Доннелс все это время? Где он теперь?»
Осторожно прокашлявшись, Ридольф провел пальцами по белой бородке, на этот раз аккуратно подстриженной. «А, Доннелс! – задумчиво произнес он. – Вы ценили его как партнера?»
Карамор застыл, уставившись на детектива: «Что вы имеете в виду? Где Доннелс?»
Магнус Ридольф сложил вместе кончики пальцев: «Позвольте мне продолжить отчет. Я вернулся к причалу – к тому времени солнце уже зашло, наступили мрачные, тусклые сумерки. Скорее всего, за мной наблюдали. Кроме того, меня сопровождали в большом количестве разумные сардины, руководствуясь какими-то собственными побуждениями – я у них не спрашивал.
Я ожидал, что Доннелс будет стоять на пристани, вооруженный и взбешенный до такой степени, что он застрелил бы меня прежде, чем я успел бы предъявить ему подписанную вами доверенность. Кажется, я уже упоминал о том, что со стороны моря получить доступ к консервной фабрике можно было только поднявшись на пристань – берег в этих местах представляет собой непроходимую трясину.
Находясь на причале, Доннелс мог безраздельно контролировать ситуацию. Мне нужно было каким-то образом выйти на сушу так, чтобы Доннелс меня не заметил».
Карамор возобновил передвижение по кабинету. «Да-да, – пробормотал он, – продолжайте».
Магнус Ридольф попробовал херес: «Мне пришла в голову удачная мысль. Поймите, Джоэл – я не мог, не рискуя жизнью, просто-напросто взобраться на причал».
«Прекрасно вас понимаю. Что же вы сделали?»
«Я проплыл через проем-ловушку пруда-накопителя. Тем не менее, если бы я вылез из воды в бассейне, меня все равно заметили бы, так что…»
«Что?»
«Я подплыл к заслонке желоба, подождал, пока она не открылась, и пролез в подающий желоб потрошильной машины».
«Ха! – фыркнул Джоэл Карамор. – Хорошо, что я не нашел вас в жестянке с сардинами! Консервированный Магнус Ридольф!»
«В потрошильной машине мне практически ничто не угрожало, – возразил белобородый мудрец. – Желоб там пологий… Оператор механизма, разумеется, был весьма удивлен моим появлением. К счастью, это был антропоид из системы Капеллы, превосходно выполнявший монотонные обязанности, но не проявлявший никакой инициативы, так что он не стал кричать и поднимать скандал, когда я вылез из желоба.
Я снял водолазный костюм, сообщил антропоиду, что проверял угол наклона желоба – каковое объяснение, по-видимому, его удовлетворило – и направился к пристани.
Как я и предполагал, Доннелс стоял на причале и смотрел на залив. Он не заметил меня – как правило, я не произвожу никакого шума при ходьбе. Я понимал, что с моей стороны вести переговоры с атлетически сложенным, вооруженным молодым человеком холерического темперамента в сложившейся ситуации было бы невыгодно. Так что я столкнул Доннелса в воду».
«Вот как! И что случилось после этого?»
Магнус Ридольфа придал своей физиономии выражение глубокой скорби.
«Так что же случилось, черт побери?» – взревел Карамор.
«Трагедия! – Ридольф покачал головой. – Если бы я хорошенько подумал, я мог бы догадаться, что так оно и будет. Косяки сардин следовали за мной на всем обратном пути от их подводной дамбы до пристани – надеюсь, вы не забыли об этом».
Карамор остановился, неподвижно глядя на Ридольфа: «И что же?»
«Доннелс утонул, – сказал Ридольф. – Рыбы утопили его. Одна сардина – маленькое и слабое существо, но, собравшись в плотную массу, тысячи сардин оттеснили Доннелса от причала и увлекли его под воду. Пренеприятнейшее зрелище. Я очень огорчился».
Карамор еще пару раз прошелся по кабинету и бросился в кресло напротив Ридольфа: «Несчастный случай, надо полагать? Бедняга Доннелс, ему не повезло? Так, что ли? Проблема в том, Магнус, что я слишком хорошо вас знаю. Вы рассказали слишком складную историю. Эти… как бы их назвать… разумные сардины, – рот Карамора иронически покривился, – заранее не имели никакого представления о том, что кто-нибудь столкнет Доннелса с причала?»
«Понимаете ли… – задумчиво ответил Ридольф. – Я сообщил им, что Доннелс, скорее всего, будет ждать меня на пристани, не спорю. Причем таблицами Барнетта, при всей их полезности, не гарантируется полное взаимопонимание. Можно предположить – и в этом нет ничего невозможного – что рыбы допустили…»
«Ладно, забудем об этом!» – устало пробормотал Карамор.
«Взгляните на это с другой точки зрения, – без малейшего смущения предложил Магнус Ридольф. – Если бы Доннелс не пытался взорвать или отравить колонию сардин, рыбам не пришлось бы его топить. Если бы Доннелс не послал Нэйла запустить в меня гранату и не ждал возможности застрелить меня на причале, я, скорее всего, не столкнул бы его в воду».
«Да, – сказал Карамор. – И если бы вы не украли его скафандр, он, скорее всего, не стремился бы вас прикончить».
Магнус Ридольф поджал губы: «Рассматривая вопрос об ответственности со всей возможной беспристрастностью, в данном случае можно было бы утверждать, что в первую очередь юридическую ответственность за поступки Доннелса несете вы, будучи его коммерческим партнером».
Карамор вздохнул: «С чего все это началось?»
«С эволюции, – сказал Ридольф. – Населяя моря Чандарии сардинами, Доннелс и Нэйл выбирали наилучших особей. Затем, в лаборатории, ожидая размножения рыб, они способствовали возникновению мутаций, пытаясь дополнительно усовершенствовать генетический состав популяции.
Одна из этих мутаций оказалась необычно сообразительной – что, насколько я понимаю, навело Доннелса на блестящую мысль: почему бы не вывести разумную породу сардин, которых можно было бы научить работать на него, Доннелса? Так же, как овчарки работают на пастухов – или, что еще лучше, как работает предатель-козел, ведущий стадо овец на бойню?
Доннелс и его лаборант занялись стимуляцией мутаций и скрещиванием разновидностей – и, действительно, им удалось вывести породу чрезвычайно сообразительных сардин. Те из них, которые соглашались сотрудничать, оказывали Доннелсу исключительно выгодную услугу: сардины сами приплывали на фабрику и буквально бросались в банки, вашему партнеру не приходилось тратить время и деньги на рыбную ловлю.
Группа самых умных сардин, однако, предпочла свободу и основала колонию за сооруженной ими подводной дамбой. Доннелс вскоре узнал о существовании этой колонии, так как все разумные сардины, кроме самых раболепных, уплывали в море и присоединялись к вольнице своих сородичей.
Укрощение этих рыб, их обучение – трудоемкий процесс, и Доннелс решил уничтожить колонию сардин. Он опасался также того, что популяция разумных сардин может стать более многочисленной, чем популяция обычных рыб, и что в какой-то момент большинство сардин откажется набиваться вслепую в пруд-накопитель. Он пытался применять взрывчатку и яд, плавая в лодке над колонией рыб, но не добился успеха – сардины заблаговременно замечали его приближение. Тогда он заказал водолазный костюм, доставленный с Родопа.
Тем временем сардины приступили к контратаке. У них не было оружия, они не могли напасть на Доннелса как такового. Но они понимали назначение консервного завода – там рыбу упаковывали в банке, чтобы люди могли употреблять ее в пищу.
Сардины научились выращивать на дамбе упругие пузыри – пользуясь выделениями желез, насколько я понимаю – и приготовили ряд веществ, наносящих ущерб продукции консервной фабрики. Затем они выловили большое количество обычных безмозглых сардин, заправили их своими саботажными химикатами и заманили послушных сородичей на фабрику, чтобы содержимое экспортируемых консервов вызвало возмущение потребителей».
Джоэл Карамор резко поднялся на ноги и снова принялся расхаживать по навощенному паркетному полу: «А что случилось с лаборантом?»
«Он добрался до фабрики на следующий день. Нэйл был не более чем послушным помощником директора завода».
Карамор покачал головой: «Надо полагать, всю фабрику придется списать в убыток. Вы организовали эвакуацию персонала?»
Магнус Ридольф удивленно поднял брови: «Ничего подобного я не делал. Разве от меня это ожидалось?»
«Я наделил вас неограниченными полномочиями! – отрезал Карамор. – Вы должны были этим заняться».
Прозвучал звонок. Карамор нажал кнопку. Тихий голос произнес несколько слов. Седеющие жесткие волосы Карамора поднялись дыбом: «Груз консервированных сардин? Минутку!» Повернувшись к Ридольфу, он спросил: «Кто отправил сардины? Что тут происходит? Точнее, что происходит на Чандарии?»
Магнус Ридольф пожал плечами: «Консервная фабрика функционирует по-прежнему – под новым руководством. Пользуясь предоставленными мне полномочиями, я принял соответствующие меры. Ваша доля прибылей не пострадает».
Карамор, намеревавшийся сделать шаг, забыл поставить ногу на пол: «Даже так? И кто стал моим новым партнером? Нэйл?»
«Ни в коем случае! – возразил Ридольф. – Ему нечего предложить вашему предприятию».
«Кто же?» – взревел Карамор.
«Это же очевидно! Упомянутая мной колония разумных сардин».
«Как вы сказали?!»
«Вы не ослышались, – кивнул Ридольф. – Вы заключили коммерческий договор с косяком сардин и сформировали с их участием совместное предприятие, компанию „Сардины и Карамор“».
«Черт знает что! – прохрипел Карамор. – Черт знает что!»
«Преимущества такого бизнеса очевидны, – продолжал Ридольф, – он выгоден всем заинтересованным сторонам. Вы можете быть уверены в эффективном руководстве предприятием, и поставки высококачественного сырья гарантируются. А сардинам будут предоставляться любые желательные, с их точки зрения, материалы и устройства, полезные цивилизованному сообществу».
Несколько минут Карамор молчал, после чего, прищурившись, взглянул на Ридольфа, сохранявшего безмятежное спокойствие: «Во всей этой махинации не обошлось без Магнуса Ридольфа. Для нее характерны полная беспринципность, расчетливое нарушение общепринятых традиций…»
«Ай-ай-ай! – покачал головой Ридольф. – Зачем же так выражаться! Вы преувеличиваете!»
Карамор фыркнул: «Вы отрицаете, что вся эта программа – ваших рук дело?»
«Как вам сказать? – Магнус Ридольф осторожно выбрал слова. – Не могу не признаться, что я указал сардинам на преимущества такого сотрудничества».
Подонок Мак-Инч
«Тайна – слово, не имеющее объективного значения, оно описывает лишь ограниченность ума. По сути дела, ум можно классифицировать в зависимости от порядка явлений, рассматриваемых этим умом в качестве таинственных… Когда тайна раскрывается и ее объяснение публикуется, все хором восклицают: «Конечно же! Это очевидно!»
Учитывайте, однако, что очевидное всегда очевидно… Заурядный ум переворачивает логическую последовательность с ног на голову: для него тайна порождает свое объяснение. На самом же деле тайна имеет такое же отношение к ее объяснению, как пена к пиву…»
– Магнус РидольфИз «Миссии всеобщей культуры» сообщили только одно: «Его зовут Мак-Инч, он – убийца. Это все, что нам известно».
Магнус Ридольф отказался бы от поручения, если бы на его кредитном счету был удовлетворительный баланс. Крах рекламного предприятия, однако – проекта создания надписей светящимся газом в межпланетном пространстве – оставил белобородого философа практически на мели.
Первое впечатление от планеты Склеротто лишь усугубило его отвращение к полученному заданию. Смешанный свет двух солнц, красного и голубого, воспринимался им как режущий глаз диссонанс. Берега ленивого океана, заваленные сумасшедшей неразберихой расслоившихся скал, не обещали никакой возможности приморского отдыха, а в Склеротто-Сити, безотрадном лабиринте жалких лачуг и хибарок, не предлагались какие-либо достойные внимания развлечения. Наконец, принимавший Ридольфа старший капеллан местного отделения «Миссии всеобщей культуры», Клеммер Бёк, приветствовал его с прохладцей – по сути дела, присутствие детектива, по-видимому, вызывало у капеллана негодование, как если бы он считал, что Ридольф самовольно вмешивался не в свое дело.
Они подъехали на старом автомобиле к зданию миссии, ютившемуся высоко над городом, на отроге скального обнажения. После поездки по пыльной, слепящей глаза дороге, внутреннее помещение оказалось отрадно тенистым и прохладным.
Магнус Ридольф вынул из кармана аккуратно сложенный носовой платок и похлопал им по лбу, по выдающемуся носу, по аккуратной белой бородке. В ответ на вопросительный взгляд капеллана он сказал: «Боюсь, меня беспокоит местное освещение, голубое и красное. Каждая палка, каждый камень отбрасывают три разные тени».
«Я к этому привык, – безразлично отозвался Клеммер Бёк, коротышка с заметно выступавшим под блузой округлым брюшком, розовой, словно глазурованной физиономией, напоминавшей поделки из дешевого фарфора, круглыми голубыми глазами и шишковатым коротким носом. – Я почти забыл, как выглядит Земля».
Ридольф положил платок в карман: «В туристическом путеводителе одновременное воздействие двух солнц описывается как „стимулирующее и экзотическое“. Надо полагать, я недостаточно восприимчив».
Бёк фыркнул: «Путеводитель? В нем утверждается, что Склеротто-Сити – „красочный, поразительный пример Сообщества в миниатюре, межпланетной демократии в действии“. Не думаю, что автор этой бесстыдной белиберды провел здесь столько времени, сколько я».
Он предложил Ридольфу плетеное кресло и налил воды в стакан со льдом. Магнус Ридольф уселся, Бёк устроился напротив него.
«Итак, – приступил к делу Ридольф, – кто такой или что такое Мак-Инч?»
Бёк неприязненно усмехнулся: «Вот зачем вы приехали!»
Рассеянно глядя в пространство, Ридольф молча зажег сигару.
«Прошло шесть лет, – произнес наконец Бёк, – но все, что я знаю о Мак-Инче, можно рассказать за шесть секунд. Во-первых, Мак-Инч повелевает всем этим вонючим столпотворением, – Бёк дал понять широким жестом руки, что имеет в виду город. – Во-вторых, он – убийца, преследующий исключительно свои интересы мерзавец. В-третьих, никто, кроме Мак-Инча, не знает, кто такой Мак-Инч».
Магнус Ридольф встал, подошел к окну, деполяризовал его и взглянул на беспорядочное скопление ветхих крыш, простиравшихся подобно растрепанному персидскому ковру до самого Магнитного залива. Его блуждающий взор обратился к торчащим за городом скалам, ощерившимся в небе, как акульи зубы, затем опустился к заливу, открывавшемуся в не знающий приливов и отливов океан, к затянутому сиреневой дымкой горизонту: «Невзрачное зрелище. Не понимаю, чем Склеротто привлекает посетителей».
Бёк присоединился к нему у окна: «Действительно, во многих отношениях это странный мир». Он указал кивком на пестрящие внизу крыши: «Там, в этой неразберихе, живут как минимум двенадцать разновидностей разумных существ – эмигранты, изгнанники, беженцы – в тесноте и духоте, в нищете. Удивительно, как они умудряются приспосабливаться друг к другу!»
«Хм…» – Ридольф помолчал, не высказывая никаких мнений, после чего спросил: «Этот Мак-Инч – человек?»
Бёк пожал плечами: «Никто не знает. Всякого, кому удается хоть что-нибудь о нем узнать, тут же убивают. Управление дважды присылало к нам лучших следователей. Оба погибли – труп одного нашли у экспортного склада, другого – рядом с мэрией».
Магнус Ридольф деликатно прокашлялся: «Причина их смерти установлена?»
«Неизвестное заболевание, – Бёк опять взглянул вниз, на крыши, стены, улочки и подворотни трущоб. – Миссия пытается не вмешиваться в местную политику, хотя, естественно, навязчиво приобщая инопланетян к земной культуре, мы тем самым пропагандируем наш собственный образ жизни. И при этом время от времени возникают нежелательные явления, – Бёк невесело усмехнулся. – Такие, как Мак-Инч».
«Разумеется, – согласился Ридольф. – В чем, главным образом, заключается преступная деятельность Мак-Инча?»
«Во взяточничестве, – ответил Бёк. – Он подкупает коррумпированных чиновников – так, как это издревле делалось и делается на Земле. Следовало бы упомянуть, – Бёк снова кисло усмехнулся, – что Склеротто-Сити находится под управлением законно избранного мэра и группы административных должностных лиц. У нас есть отдел пожарной охраны, почтовая служба, отдел сбора и ликвидации мусора, полиция – подождите, вы еще с ними познакомитесь!» Послышался такой звук, как будто кто-то волочил ведро по каменному полу – Бёк смеялся: «Именно это привлекает туристов – они желают видеть, как инопланетяне во всем подражают людям».
Магнус Ридольф слегка наклонился вперед и наморщил лоб: «Я не замечаю никаких признаков роскоши, никаких претенциозных сооружений – кроме одного, на берегу залива».
«Это туристический отель „Пондишерри“», – сказал Бёк.
«Да-да, понятно, – рассеянно отозвался Ридольф. – Должен признаться, на первый взгляд возникновение такой системы управления в Склеротто-Сити представляется необъяснимым».
«Все становится понятнее, если учитывать историю города, – возразил Бёк. – Пятьдесят лет тому назад здесь – на единственном плоском участке территории планеты – основали колонию ординационалисты. Мало-помалу, так как Склеротто находится поблизости от границ Содружества, но за их пределами – здесь никто никому не задает лишних вопросов – сюда стали прибывать изгои со всех концов звездного скопления, и каждый из них нашел тот или иной способ поддерживать существование. Другими словами, – Бёк сделал неопределенный жест, – те, кому не удалось найти такой способ, не выжили.
Для непосвященных туристов, прибывающих в Склеротто-Сити, все это выглядит поразительно, в высшей степени необычно. Когда я впервые прошелся по главной улице, я решил, что мне привиделся кошмар. Кмауши в заполненных жидкостью оболочках, прячущие жемчужины в преджелудках… многоножки с планеты Портмара, амфибии с планеты Тау Близнецов, броненосцы с Двенадцатой планеты системы Карнеги… желтокрылы, зики, даже несколько альдебаранцев – не считая всяких разновидностей антропоидов. Как они ухитряются жить бок о бок, не разрывая друг друга на кусочки? Иногда этот вопрос все еще меня беспокоит».
«Возможно, проблема носит скорее воображаемый, нежели фактический характер», – заметил Ридольф; теперь его голос звучал чуть громче и увереннее, чем раньше.
Бёк покосился на детектива и поджал губы: «Вы провели здесь один день – я прожил здесь многие годы». Он снова взглянул на крыши Склеротто-Сити: «Вся эта пыль, вся эта вонь, всё это…» – капеллан не мог найти слов.
«Так или иначе, – нарушил молчание Магнус Ридольф, – мы имеем дело с разумными существами… Позвольте мне задать еще несколько вопросов. Прежде всего, каким образом Мак-Инч приобретает финансовые средства?»
Бёк вернулся к креслу, сел и наклонился, облокотившись на колени: «По всей видимости, он черпает эти средства непосредственно из фондов городского управления. Муниципальные налоги взимаются наличными, перевозятся в ратушу и хранятся в сейфе. Когда Мак-Инчу не хватает денег, он просто-напросто открывает сейф, берет столько, сколько ему нужно, и снова закрывает сейф».
«И горожане не возражают?»
«Возмущение – человеческая эмоциональная реакция, – язвительно заметил Бёк. – Преобладающее большинство горожан Склеротто-Сити – не люди, им чужды человеческие эмоции».
«А как насчет составляющих меньшинство людей? Они не возмущаются?»
«Будучи людьми, они боятся за свою жизнь».
Магнус Ридольф осторожно погладил бородку: «Давайте сформулируем вопрос по-другому. Наблюдается ли какое-либо сопротивление со стороны горожан, когда с них взимают налоги, какие-нибудь попытки уклонения от налогообложения?»
«У них нет выбора, – ответил Бёк. – Все импортные и экспортные операции осуществляются муниципальным кооперативом. Подлежащие налогообложению доходы определяются кооперативом».
«Почему сейф не переместили в другое место, почему его не охраняют?»
«Такие попытки предпринимались – предыдущим мэром города. Выставленных охранников нашли мертвыми. Причина смерти – неизвестное заболевание».
«Скорее всего, Мак-Инч – одно из должностных лиц городского управления, – заключил Ридольф. – Чиновники прежде всех остальных подвержены искушению запустить руку в общую копилку».
«Верно, – кивнул Бёк. – Но кто из них – Мак-Инч?»
«Сколько этих чиновников?»
«Что ж, у нас имеются почтмейстер – многоножка с Портмара, начальник пожарной охраны – человек, начальник полиции с Пятой планеты Сириуса, а также сборщик мусора – запамятовал, как его зовут, он из системы 1012 Возничего».
«Голспод?»
«Вот-вот. Он – единственный голспод во всем городе. Еще у нас есть заведующий муниципальным складом, он же – сборщик налогов: гигантский разумный муравей с планеты Тау Близнецов. И, наконец, самая важная персона – мэр города, желтокрыл. Его зовут Джуджу Джиджи – то есть, примерно так звучит его имя, когда он его распевает».
«Понятно…»
Наступила пауза, после чего Бёк сказал: «Так чтó вы думаете?»
«Проблеме свойственны некоторые интересные особенности, – признал Магнус Ридольф. – Разумеется, я хотел бы познакомиться с городом».
Бёк взглянул на часы: «Когда вы намерены этим заняться?»
«Мне нужно переодеться, – сказал Ридольф, поднимаясь на ноги. – Затем, если это вас не затруднит, мы могли бы отправиться на экскурсию».
«Имейте в виду: как только вы начнете задавать вопросы о Мак-Инче, Мак-Инч узнáет об этом и попытается вас прикончить», – предупредил капеллан.
«Придется рискнуть – „Миссия всеобщей культуры“ посулила мне большой гонорар, – заявил Ридольф. – Если можно так выразиться, я – гладиатор нашего времени. Логика – мой меч, бдительность – мой щит. Кроме того… – Ридольф прикоснулся к аккуратной бородке, – я вставлю в ноздри воздушные фильтры и опрыскаю себя антисептическим средством. В качестве дополнительной предосторожности я возьму с собой карманный гермицидный излучатель».
«Гладиатор, даже так? – фыркнул Бёк. – Вы мне больше напоминаете черепаху. Что ж, сколько времени у вас возьмут приготовления?»
«Если вы покажете мне, как пройти в мою комнату, я смогу присоединиться к вам через полчаса», – ответил Ридольф.
«Вот все, что осталось от ординационалистов», – с мрачным торжеством произнес капеллан Бёк.
Магнус Ридольф разглядывал кубическое каменное строение. Вокруг его стен образовались небольшие дюны серой пыли, дверной проем вел в темноту.
«Тем не менее, это самое прочное здание в Склеротто», – прибавил Бёк.
«Любопытно! Почему же Мак-Инч сюда не вселился?» – спросил Ридольф.
«Нынче здесь городская свалка. Сборщик мусора работает на заднем дворе. Если хотите, я вам его покажу. Одна из местных достопримечательностей, можно сказать. Так что… кстати, вы предпочитаете сохранять инкогнито?»
«Нет, – ответил Ридольф. – Думаю, что в этом не будет необходимости. По существу, мне незачем скрываться».
«Как вам угодно», – Бёк выскочил из машины. Поджав губы, капеллан ждал, пока Магнус Ридольф методично надевал солнцезащитный шлем и темные очки; кроме того, он вставил в ноздри воздушные фильтры.
Они направились к свалке, поднимая клубы мельчайшей серой пыли – пыль кружилась в лучах голубого и красного солнц, окрашиваясь в сотни переходных оттенков спектра.
Ридольф внезапно наклонил голову набок. Бёк ухмыльнулся: «Ничего себе запашок? Вонь – более подходящий термин, не правда ли?»
«Действительно, – согласился Ридольф. – Кто или что, во имя великого Плутона, испускает это зловоние?»
«Сборщик мусора, голспод. По сути дела, он не собирает мусор. Горожане выкидывают мусор на него, а он его впитывает».
Обогнув бывшую церковь ординационалистов, Ридольф увидел, что ее задняя стена была обрушена – это позволяло проникать внутрь воздуху и свету, в то время как крыша защищала находившееся внутри существо от прямого воздействия лучей двух солнц. Широкое и уплощенное, словно сделанное из резины, существо это напоминало гигантского морского ската, но было массивнее и толще в поперечнике. Оно передвигалось с помощью множества бледных коротких ножек на брюхе; спереди у него был единственный молочно-голубой глаз, под которым покачивалась вереница гибких усиков. Голспод притаился, полупогруженный в мягкую гниющую массу объедков, рыбьих потрохов и всевозможных экскрементов.
«Ему за это платят, – заметил Бёк. – Причем весь его заработок – чистая прибыль, так как жилье и пища достаются ему даром на рабочем месте».
Послышалось ритмичное шарканье. Из-за угла старой каменной церкви появилось змееподобное существо на тридцати тощих членистых ногах.
«А это один из почтальонов, – пояснил Бёк. – У нас все почтальоны – многоножки, причем они неплохо справляются с обязанностями».
Длинное жилистое тело многоножки отливало медным глянцем. На плоской, как у гусеницы, физиономии, вокруг небольшого ороговевшего клюва, чернели четыре блестящих глаза. Под брюхом почтальона висел лоток с письмами и небольшими посылками. Почтальон схватил одну из бандеролей коготками ноги и пронзительно свистнул. Голспод что-то промычал и откинул вверх и назад переднюю часть туловища, чтобы висящие под глазом усики не загораживали черную пасть.
Многоножка бросила в пасть маленькую посылку и, бросив на Бёка и Ридольфа невразумительный взгляд четырех ярких глаз, гибко развернулась дугой и засеменила, скрывшись за углом здания. Голспод снова что-то промычал, хрюкнул и зарылся поглубже в отходы, где он продолжал лежать, неподвижно уставившись на двух посетителей. В свою очередь, Магнус Ридольф и капеллан Бёк разглядывали мусорщика с почти одинаковым отстраненным, слегка презрительным любопытством.
«Он понимает человеческую речь?» – поинтересовался Ридольф.
Бёк кивнул: «Но я не стал бы подходить к нему слишком близко. Голсподы – вспыльчивые твари».
Магнус Ридольф осторожно сделал пару шагов вперед и заглянул в молочно-голубой глаз: «Я пытаюсь установить личность преступника по имени Мак-Инч. Вы не могли бы мне помочь?»
Черное тело голспода неожиданно взволновалось, из-под бледного брюха послышались яростные гудки. Глаз широко раскрылся и выпучился.
Бёк прислушался: «Он говорит: „Уходите! Уходите!“»
«Значит, вы не можете мне помочь?» – спросил Ридольф.
Гневные телодвижения и гудки голспода участились, он судорожно вздыбился, задрав голову, и выпустил струю отвратительно пахнущей жидкости. Ридольф проворно отскочил, но несколько капель все же запятнали его блузу – теперь от нее несло удушающей вонью.
Бёк откровенно посмеивался, пока Ридольф протирал пятна носовым платком: «Через некоторое время эта дрянь выдохнется».
«Уф!» – отозвался Магнус Ридольф.
Они вернулись по слою пыли к автомобилю.
«Я отвезу вас к экспортному складу, – предложил Бёк. – Он примерно в центре города, оттуда мы сможем прогуляться пешком. Таким образом вы сможете лучше познакомиться с обстановкой».
Медленно движущуюся машину все теснее обступали хижины и лавки, сооруженные из сланцевого шифера и расщепленных сухих стеблей водорослей. Всюду кишела жизнь. Испачканные человеческие дети в лохмотьях играли на улицах с почти лишенными физиономий отпрысками антропоидов из системы Капеллы, с молодыми недоразвитыми броненосцами с Двенадцатой планеты Карнеги, с сухопутными головастиками марсианских лягушатников.
Под ногами сновали, как ящерицы, сотни мелких портмарских многоножек; большинству из них впоследствии предстояло быть убитыми своими родителями – людям причины такого детоубийства оставались не совсем понятными. Желтокрылы – похожие на страусов двуногие существа, покрытые мягкой желтой чешуей – бесшумно вышагивали в толпе, высоко поднимая головы и закатывая глаза. Нескончаемый поток жителей Склеротто-Сити проплывал мимо подобно параду чудовищ в горячечном кошмаре пьяницы.
На прилавках по обеим сторонам улицы демонстрировались простые товары – корзины, кастрюли и сковороды, тысячи разновидностей инопланетной утвари, известные только покупателям и продавцам. Другие торговцы предлагали то, что в общем и в целом можно было бы назвать пищевыми продуктами – фрукты и консервы для людей, твердые коричневые капсулы для желтокрылов, клубки извивающихся красных червей для альдебаранцев. Магнус Ридольф не мог не заметить попадавшиеся время от времени небольшие группы туристов, главным образом уроженцев Земли – глазеющих, болтающих и смеющихся, указывающих пальцами.
Бёк остановил автомобиль у длинного ангара из гофрированного металла; капеллан и Магнус Ридольф снова спустились на занесенную серой пылью мостовую.
Складское помещение полнилось приглушенным бормотанием. Вокруг ходили десятки туристов, покупавших безделушки: резные каменные сувениры, отрезы расцвеченных изощренными узорами тканей, перламутровые драгоценности, выращенные в желудках кмаушей, духи, выжатые из водорослей, статуэтки, миниатюрные аквариумы в прозрачных герметичных шарах, оснащенные миниатюрными линзами, позволявшими разглядывать странные, чудесные подводные ландшафты, населенные инфузориями, карликовыми губками и кораллами, снующими туда-сюда микроскопическими кальмарами и рыбками. Дальше возвышались груды тюков, содержавших основные экспортные товары планеты: водорослевую смолу, расщепленные сухие стебли водорослей, служившие материалом для декоративной обшивки, соли редкоземельных металлов.
«Вот заведующий», – Бёк указал кивком на гигантского муравья, высоко стоявшего на шести ногах. Муравей, покрытый атласной серой щетиной, следил за происходящим подвижными собачьими глазами; его толстое брюшко было относительно коротким.
«Хотите с ним познакомиться? Он умеет говорить и легко вас поймет. Его мозг работает, как вычислительная машина».
Истолковав молчание Ридольфа как согласие, капеллан стал проталкиваться по проходу, направляясь к огромному насекомому с планеты Тау Близнецов.
«Не могу вас друг другу представить, – весело сказал Бёк, – так как у заведующего нет имени». Магнус Ридольф отметил, что в присутствии горожан капеллан надевал маску дружелюбного оптимизма.
«На моей планете, – монотонно, не расставляя акценты, возразил высокий серый муравей, – индивидуальные личности обозначаются тем, что вы называете аккордами. Например, меня зовут…» Из-под двух клапанов, расположенных у основания головы насекомого, послышалась быстрая последовательность звуков.
«Перед вами – Магнус Ридольф, представляющий главное управление Миссии».
«Меня интересует удостоверение личности преступника, известного по кличке Мак-Инч, – сказал Ридольф. – Не могли бы вы мне помочь?»
«Прошу прощения, – отозвался равномерно вибрирующим голосом сверхмуравей. – Мне приходилось слышать это имя. Мне известны совершенные им хищения. Не знаю, где он находится».
Магнус Ридольф откланялся.
«Я отведу вас к начальнику пожарной охраны», – сказал Бёк.
Начальником городской пожарной охраны служил высокий негр с голубыми глазами и тусклыми бронзовыми кудрями; он носил только ярко-красные шорты. Бёк и Магнус Ридольф нашли его в башне для осмотра местности, неподалеку от центральной площади – он собирался подняться по лестнице и уже поставил ногу на первую ступеньку. Увидев Бёка, он кивнул ему.
«Джо, друг-землянин вдали от Земли! – приветствовал его капеллан. – Господин Магнус Ридольф, это Джо Бертран, наш главный пожарник».
Высокий начальник пожарной охраны бросил на Ридольфа быстрый удивленный взгляд, покосился на Бёка и снова взглянул на Ридольфа: «Как поживаете?» Бертран обменялся с Ридольфом рукопожатием. «Где-то я слышал ваше имя – не припомню, по какому поводу».
«Это необычное имя, – отозвался Магнус Ридольф. – Тем не менее, надо полагать, в Содружестве попадаются другие Ридольфы».
Переминаясь с одной короткой ноги на другую, сначала капеллан переводил глаза с пожарника на детектива и обратно; потом, вздохнув, отвернулся, глядя на улицу.
«Но Магнусов Ридольфов, пожалуй, раз-два и обчелся», – возразил начальник пожарной охраны.
«Их не может быть много», – согласился белобородый мудрец.
«Вы приехали ловить Мак-Инча?»
«Совершенно верно. Вы можете мне помочь?»
«Ничего о нем не знаю. И не хочу знать. Так будет лучше для всех».
Магнус Ридольф кивнул: «Хорошо вас понимаю. Так или иначе, спасибо!»
Бёк ткнул пухлым большим пальцем в сторону высокого сооружения, сколоченного из панелей прессованных плетеных водорослей, разделенных выцветшими почти до белизны столбами.
«Это наша ратуша, – сказал капеллан. – Мэр живет на верхнем этаже, где он может – ха-ха! – сторожить городскую казну».
«А в чем заключаются его другие обязанности?» – спросил Магнус Ридольф, потихоньку стряхивая пыль с блузы.
«Он встречает звездолеты, привозящие туристов, и разгуливает по городу в красной феске. Кроме того, он – местный мировой судья, а также заведует распределением городских финансовых средств и лично выдает зарплату чиновникам. Лично я считаю, что мэр не может быть Мак-Инчем – у него не хватило бы на это мозгов».
«Я хотел бы взглянуть на сейф, с которым так вольно обращается Мак-Инч», – сказал Ридольф.
Они открыли шаткую скрипучую дверь и зашли в продолговатое помещение с низким потолком. Видавшие виды панели стен из прессованных водорослей износились и растрескались – трещины пропускали раздвоенные лучи, разукрашивая пол двойняшками красных и голубых солнечных зайчиков. Массивный сейф стоял у противоположной входу стены – древняя стальная коробка с кнопочным замком.
Из дыры в потолке просунулась вниз длинная, покрытая желтой чешуей шея с плоской головой, увенчанной смехотворной маленькой красной феской – на посетителей уставился лиловый глаз. За шеей последовало обтекаемое желтое тело, приземлившееся на упругие лапы.
«Привет, Джуджу Джиджи! – сердечно приветствовал желтокрыла Бёк. – К нам приехал человек из главного управления Миссии. Господин Ридольф, позвольте представить вам мэра Склеротто-Сити».
«Рад вас видеть! – пронзительно проверещал мэр. – Не желаете ли получить мой автограф?»
«Сочту за честь», – отозвался Ридольф.
Голова мэра нырнула под ноги и выхватила клювом карточку из сумки – желтокрылы были сумчатыми птицами. Магнус Ридольф не смог прочесть символы на карточке.
«Это мое имя на языке планеты Тау Близнецов. В приблизительном переводе оно означает „очаровательная вибрация“».
«Благодарю вас! – сказал Ридольф. – Ваша визитная карточка станет ценным сувениром, напоминающим о незабываемом посещении Склеротто-Сити. Кстати, я прибыл, чтобы задержать преступника по прозвищу Мак-Инч… – при этих словах мэр издал резкий кудахтающий звук, его голова стала качаться на шее взад и вперед. – Возможно, вы могли бы оказать мне посильную помощь?»
Шея мэра-желтокрыла изогнулась в виде буквы «S». «Нет-нет-нет! – закукарекал он. – Я ничего не знаю, я – мэр!».
Бёк взглянул на Ридольфа, тот кивнул.
«Что ж, нам пора идти, Джуджу, – сказал Бёк. – Мне просто хотелось познакомить с тобой нашего гостя».
«Рад был с вами встретиться!» – пронзительно прокричал мэр и, присев на упругих ногах, вскочил на верхний этаж через дыру в потолке.
Стометровая прогулка в дрожащем сиянии красного и голубого солнц привела Бёка и Ридольфа к городской тюрьме – нескольким длинным баракам из сланцевого шифера. Решетки камер были обращены непосредственно к улице. За ними можно было заметить безутешно поникшую голову желтокрыла, непроницаемое лицо антропоида из системы Капеллы, а также человека, задумчиво сплюнувшего, провожая глазами капеллана и детектива.
«В чем они провинились?» – полюбопытствовал Магнус Ридольф.
«Человек украл какую-то черепицу. Желтокрыл напал на молодую портмарскую многоножку. Что сделал антропоид, не знаю. Контора начальника полиции – он с Пятой планеты Сириуса – за бараком».
Контора напоминала скорее брезентовый навес; шефом полиции было огромное земноводное с торпедообразным туловищем. Его ласты заканчивались длинными отростками-манипуляторами, от его блестящей черной шкуры исходил тошнотворно-сладковатый запах, голову окаймляло кольцо глубоко посаженных глаз-бусинок.
Когда Бёк и Ридольф, уже изрядно вспотевшие и покрытые пылью, заглянули под навес, колышущаяся туша привстала, покачиваясь на пружинистых ластах, и провела одним из ластов по передней части цилиндрического туловища. Там, где к черной шкуре прикоснулись пальцы-отростки, появились ярко-белые контрастные буквы: «Добрый день, господин Бёк! Добрый день, сударь!»
«Привет, Фриц! – отозвался капеллан. – Просто проходил мимо, показываю город приятелю».
Земноводное улеглось в желоб, служивший ему сиденьем, и стерло ластами первую надпись на своем туловище. За ней появилась вторая: «Вы хотели бы на что-нибудь посмотреть?»
«Я пытаюсь найти Мак-Инча, – сказал Магнус Ридольф. – Можете ли вы мне помочь?»
Ласты поколебались в воздухе, провели по цилиндрической туше: «Я ничего не знаю. Окажу вам помощь в той мере, в какой это входит в мои обязанности».
Ридольф кивнул и медленно отвернулся.
«Если мне удастся что-нибудь выяснить, я вам сообщу», – произнес он напоследок.
Вдохнув облачко пыли и прокашлявшись, Бёк сказал: «Осталось почтовое отделение». Он оглянулся в сторону экспортного склада и прибавил: «По-моему, пешком туда дойти быстрее, чем возвращаться к машине».
Магнус Ридольф поднял глаза к двум солнцам на аквамариновом небосклоне: «По вечерам здесь становится прохладнее?»
«В какой-то мере, – Бёк упрямо двинулся вперед. – Нужно вернуться в Миссию до захода солнц. После наступления темноты я никогда не чувствую себя в безопасности, если остаюсь в городе. Особенно теперь, когда тут орудует Мак-Инч». Капеллан поджал пухлые губы.
Они стали спускаться мимо шатких лачуг к берегу залива. Всюду по-прежнему кипела жизнь, жизнь в самых причудливых формах. В оконных и дверных проемах виднелись плохо различимые, почти неподвижные безымянные туши и проворно снующие силуэты. Дюжины разнообразных глаз наблюдали за прохожими, до ушей доносились звуки, неслыханные на Земле, ноздри улавливали запахи, не предназначенные для человеческого обоняния.
Постепенно городской ландшафт приобретал красноватый оттенок по мере того, как голубое солнце опускалось к горизонту. Когда Бёк и Ридольф дошли до почтового отделения – сарая из сланцевого шифера на окраине космопорта – голубое солнце уже скрылось за западными скалами.
Если Магнус Ридольф рассчитывал на то, что почтмейстер, портмарская многоножка, проявит какой-либо интерес к расследованию или предложит какую-либо помощь, его ожидало разочарование. Опираясь на половину ног, многоножка сортировала почту, рассовывая письма по частично заполненным ящичкам.
Почтмейстер прервался, позволив Бёку представить Ридольфа, направил на детектива безучастный, ни о чем не говорящий взгляд – Магнус Ридольф уже начинал привыкать к такому обращению – и заявил, что ему ничего не было известно о Мак-Инче.
Повернувшись к капеллану, Ридольф сказал: «Прошу меня извинить, господин Бёк. Я хотел бы задать почтмейстеру пару вопросов наедине, конфиденциально».
«Разумеется, разумеется!» – хмыкнув, Бёк вышел на улицу.
Через некоторое время Ридольф присоединился к нему: «Я хотел узнать, какого типа почтовые отправления получают городские чиновники, а также расспросить его о других обстоятельствах, понимание которых помогло бы расследованию».
«И он смог сообщить что-то полезное?»
«О да! Он предоставил в высшей степени полезную информацию».
Капеллан и детектив прошлись по набережной, поглядывая на темные силуэты пришвартованных огромных барж для перевозки водорослей, после чего повернули на улицу, поднимавшуюся к экспортному складу. Когда они наконец дошли до автомобиля, багровое солнце уже приближалось к горизонту, и в его кроваво-красных лучах город приобрел сказочный вид какого-то сонного древнего селения – к тому времени шум и перепалки на улицах уже начинали затихать. Не говоря ни слова, они доехали по ухабистой дороге до одинокого здания Миссии на вершине скального отрога.
Как только они вышли из машины, Магнус Ридольф повернулся к Бёку и спросил: «У вас есть под рукой микроскоп?»
«У меня их целых три, – сухо ответил Бёк. – Оптический, электронный и работающий в диапазонах гамма- и бета-излучения».
«Сегодня вечером я хотел бы воспользоваться одним из них», – сказал Ридольф.
«Как вам будет угодно».
«Надеюсь, завтра расследование завершится – тем или иным образом».
Бёк с любопытством взглянул Ридольфу в глаза: «Вам кажется, что вы знаете, кто такой Мак-Инч?»
«Это было очевидно с самого начала, – отозвался Ридольф. – Такому профессионалу, как я, разумеется».
Бёк процедил сквозь зубы: «На вашем месте сегодня вечером я хорошенько запер бы дверь на замок. Кто бы ни был Мак-Инч, он – убийца».
Магнус Ридольф кивнул: «Вы правы, конечно».
В это время года ночь на Склеротто тянулась долго – четырнадцать часов; еще до рассвета Магнус Ридольф встал, выкупался и надел чистую белую блузу с голубыми нашивками.
Подойдя к окну вестибюля Миссии, он наблюдал за восходом; небо еще только озарилось электрическим голубым заревом, когда он услышал за спиной шаги.
Ридольф обернулся. Клеммер Бёк наблюдал за ним, склонив набок круглую голову, его голубые глаза критически поблескивали: «Хорошо выспались?»
«Неплохо! Надеюсь, ваш сон также ничто не нарушало».
Бёк хмыкнул: «Как насчет завтрака?»
«С удовольствием чем-нибудь закусил бы».
Они прошли в трапезную, и капеллан поручил своему единственному служителю подать завтрак.
Они ели молча; предрассветные лучи голубого солнца все ярче озаряли трапезную. Покончив с кофе, Магнус Ридольф откинулся на спинку стула и позволил себе зажечь небольшую сигару.
«Так вы думаете, что сможете закрыть дело сегодня же?» – спросил Бёк.
«Да, – кивнул Ридольф, – это весьма вероятно».
«Так-так… Вы знаете, кто такой Мак-Инч?»
«Несомненно».
«И можете это доказать?»
Магнус Ридольф пропустил струйку сигарного дыма сквозь пальцы, навстречу первым водянистым лучам голубого солнца: «Могу – своеобразным способом».
«То есть вы не совсем в этом уверены?»
«Как вам сказать… Я придумал уловку, которая сэкономит нам большое количество времени».
«Какую?» – постукивая пальцами по столу, Бёк излучал сарказм.
«Я хотел бы, чтобы вы попросили мэра – Джуджу, так его зовут? – созвать сегодня во второй половине дня совещание городских должностных лиц. Совещание можно было бы провести в ратуше. Там мы и обсудим вопрос о Мак-Инче».
Пока они шли по серой пыли к ратуше, Бёк резко обронил: «Все это носит слишком мелодраматический характер, вам не кажется?»
«Возможно, возможно, – отозвался Ридольф. – Кроме того, нам угрожает опасность».
Бёк остановился, как вкопанный: «Вы уверены…»
«Я ни в чем не уверен, – прервал его Ридольф. – Даже в том, что эта планета будет по-прежнему вращаться вокруг своей оси. А наименее предсказуемое из всех известных мне явлений – продолжительность жизни».
Бёк ничего не сказал и двинулся дальше, глядя вперед.
Оказавшись внутри, они на несколько секунд задержались, чтобы глаза привыкли к полутьме. Справа и слева начали вырисовываться силуэты различных размеров и форм, пестревшие красными и голубыми солнечными зайчиками, проникавшими сквозь трещины в обшивке стен.
«Сборщик мусора здесь, – пробормотал на ухо капеллану Ридольф, – я его почуял».
Бёк и Ридольф прошли в центральное помещение. Мэр торжественно расхаживал взад и вперед в лихо сдвинутой набекрень красной феске; его окружали неровным кольцом мусорщик-голспод, почтмейстер-многоножка, пожарник Джо Бертран, заведующий складом – сверхмуравей с планеты Тау Близнецов – и земноводный начальник полиции.
«Господа! – начал Ридольф. – Наше совещание не займет много времени. Как известно каждому из вас, я проводил расследование с целью установления личности преступника по прозвищу Мак-Инч».
По кольцу чиновников пронеслась волна движений – подернулись ноги почтмейстера-многоножки, задрожала блестящая черная шкура начальника полиции, повернулась длинная шея мэра-желтокрыла. Раздавались звуки, свидетельствовавшие о нервозности: со стороны голспода-мусорщика послышалось тихое шипение, негр-пожарник прокашлялся.
Заведующий складом – сверхмуравей с планеты Тау Близнецов – монотонно произнес: «По какой причине мы собрались? Разъясните вашу цель».
Магнус Ридольф безмятежно погладил бородку, переводя взгляд с одного существа на другое: «Мне удалось установить личность Мак-Инча. Я примерно определил, в какую сумму его хищения ежедневно обходятся городскому управлению Склеротто-Сити. Я могу доказать, что существо по прозвищу „Мак-Инч“ – убийца. По меньшей мере я могу доказать, что он пытался убить меня. Да, меня – Магнуса Ридольфа!» – произнося последние слова, Ридольф строго выпрямился.
И снова аудитория отозвалась осторожными движениями и едва слышными звуками – каждое из существ инстинктивно реагировало на различные стимулы своей центральной нервной системы.
Магнус Ридольф придал голосу всю возможную серьезность: «Будучи работниками городского управления, вы представляете население Склеротто-Сити. Я хотел бы знать, какие меры вы рекомендуете мне принять. Господин мэр, вы можете что-нибудь предложить?»
Голова желтокрыла стала качаться из стороны в сторону, то ныряя, то поднимаясь на длинной шее; желтокрыл испускал пронзительные, возбужденные, не поддающиеся истолкованию звуки. Через несколько секунд голова замерла, лиловый глаз с подозрением уставился на Ридольфа: «Мак-Инч может всех нас убить».
Капеллан Бёк прокашлялся и смущенно пробормотал: «Вы не думаете, что нам следовало бы…»
Пожарник Джо Бертран вмешался: «Мне надоело ходить вокруг да около! У нас есть тюрьма. У нас есть уголовный кодекс. Пора осудить Мак-Инча за то, что он сделал. Если он вор, пусть сядет в тюрьму. Если он убийца и если его можно подвергнуть церебральной коррекции, так тому и быть. А если он не поддается коррекции, его придется казнить!»
Магнус Ридольф кивнул: «Я могу доказать, что Мак-Инч – вор. Ему не повредит провести несколько лет за решеткой. Потребуются чистая, гигиенически безукоризненная тюремная камера, оснащенная гермицидными воздушными фильтрами, а также режим, предусматривающий принудительное регулярное мытье, кормление очищенной, не содержащей болезнетворных организмов пищей…»
«Почему вы подчеркиваете санитарно-гигиенические условия тюремного заключения?» – прогудел заведующий складом.
«Потому что Мак-Инчу придется отсиживать свой срок в таких условиях, – торжественно ответил Магнус Ридольф. – Ему сделают все необходимые прививки, и он будет проживать в среде, не содержащей никаких микробов. И для Мак-Инча это будет страшнее смерти! Так что же, – Ридольф обвел глазами окружившие его неподвижно напряженные фигуры, – кто из вас Мак-Инч?»
Сборщик мусора встал на дыбы – поразительным образом его туша приняла вертикальное положение и откинулась далеко назад, обнажив бледное брюхо с двойным рядом бледных коротких ножек. Гигантский скат выгнулся, напрягся. «Ложись!» – закричал Бёк. Голспод испустил поток вонючей жидкости, обливая всех, кто находился в помещении. Из глубины его брюха послышалось громовое бурчание: «Все вы умрете, все умрете…»
«Тихо! – приказал Магнус Ридольф. – Замолчите! Господин мэр, замолчите!»
Истерическое чириканье желтокрыла стихло. «Никому не угрожает опасность, – сказал Ридольф, спокойно вытирая лицо платком и сосредоточив взгляд на вздыбившемся голсподе. – Мы включили ультразвуковой вибратор, установленный под полом, и облучатель Хехтманна на потолке, как только зашли в ратушу. Бактерии в выделениях Мак-Инча погибли, как только он раскрыл пасть, если не раньше».
Голспод зашипел, плюхнулся на пол и бросился к двери, энергично работая маленькими ножками, как поршнями. Шеф полиции бросился на плоскую пульсирующую спину преступника подобно дельфину, выпрыгнувшему из волны. Когтистые ласты погрузились в плоть голспода и стали разрывать ее. Голспод завопил, перевернулся на спину, зажал земноводного полицейского между рядами ножек, обернулся вокруг него всем телом, чтобы раздавить. Джо Бертран подскочил и принялся пинать молочно-голубой глаз мерзавца. Извиваясь, портмарская многоножка втиснулась между гигантским скатом и шефом полиции, схватила коготками тонких конечностей каждую из ножек-присосок голспода и пыталась раздвинуть их, чтобы освободить земноводное. Мэр-желтокрыл вскочил на верхний этаж через дыру в потолке, мигом спрыгнул обратно с длинным острым вертелом в клюве, вспорхнул, пикируя на голспода, пронзил ему голову вертелом, пронзил еще раз и еще раз…
Бёк выбрался наружу и поспешил сесть в машину. Выбросив вонючую блузу в канаву, Магнус Ридольф присоединился к нему.
Капеллан опустился грудью на руль, его розовое лицо сморщилось. «Они… разорвали его на куски», – прошептал он.
«Отталкивающее зрелище, – согласился Ридольф, ощупывая пальцами слипшуюся бородку. – Пренеприятнейшая история, во всех отношениях».
Бёк вперил в Ридольфа укоризненный взгляд круглых голубых глаз: «Насколько я понимаю, вы рассчитывали именно на это!»
Ридольф тихо произнес: «Дорогой мой, не лучше ли нам поскорее вернуться в Миссию и выкупаться? Чистая одежда поможет нам видеть вещи в надлежащей перспективе».
Трезвый, сосредоточенный Клеммер Бёк сидел напротив Магнуса Ридольфа за обеденным столом, не прикасаясь к еде, даже не глядя на нее. Ридольф ел неспешно и аккуратно, но существенно подкрепился. Он надел свежевыстиранную, выглаженную блузу из льняного полотна, а его мягкая белая бородка была безукоризненно расчесана и подстрижена.
«Как вы догадались, что Мак-Инч – мусорщик?» – спросил Бёк.
«Благодаря простейшему процессу, – помахивая вилкой, ответил Ридольф. – Идеально прямолинейная логическая последовательность позволила сформировать гипотезу, после чего я получил необходимую справочную информацию…»
«Да, да, да! – нетерпеливо пробормотал капеллан. – Логика, справочная информация, и так далее, и тому подобное…»
Губы Магнуса Ридольфа слегка подернулись: «В сущности, я размышлял следующим образом. Мак-Инч – вор, расхищающий средства городского управления в крупных размерах. Что он делает с украденными деньгами? Ничего заметного на первый взгляд – в противном случае всем было бы известно, кто он такой. Предположив, что Мак-Инч так-таки тратит хотя бы часть незаконно приобретенных сумм – и это было, разумеется, не более чем предварительное допущение – я рассмотрел кандидатуру каждого из городских должностных лиц, вызывавших подозрение в первую очередь, с точки зрения представителя их расы.
Возьмем, например, Джо Бертрана, начальника пожарной охраны. Его невиновность очевидна. Судя по одежде, ему приходится экономить, и обстановку на его рабочем месте никак нельзя назвать комфортабельной.
Я рассмотрел кандидатуру мэра. В чем заключается, с точки зрения желтокрыла, легкая и приятная жизнь? Порывшись в справочниках, я обнаружил, что обеспеченному желтокрылу почти наверняка принадлежало бы поле цветов определенной разновидности, аромат которых вызывает у желтокрылов наркотическое восторженное возбуждение. На Склеротто нет таких полей. Согласно его собственным представлениям, мэру приходилось влачить плачевное существование.
Затем мы посетили заведующего складом, сверхмуравья с планеты Тау Близнецов. У этих существ очень скромные потребности. В их языке нет терминов, эквивалентных понятию «роскошь» и даже понятию «досуг». Хотя бы по этой причине я склонялся к тому, чтобы исключить его из числа подозреваемых. Я узнал от почтмейстера, что заведующий складом ежемесячно покупал несколько книг – пристрастие к чтению было его единственной заметной слабостью – но стоимость этих книг вполне соответствовала размерам его заработной платы. Я решил не заниматься сверхмуравьем – по меньшей мере временно.
Начальник полиции – ни в коем случае не вор. По своей природе земноводные его разновидности питаются почти исключительно моллюсками. На его родной планете сырой, прохладный климат, болотистая почва. Сравните эти условия с теми, которые преобладают на Склеротто. Удивительно, что ему вообще удается здесь выживать.
Насчет почтмейстера – многоножки с планеты Портмара – у меня были сомнения. Его представление о роскоши заключается в возможности погрузиться в глубокий резервуар, наполненный теплым маслом, где небольшие животные, выловленные и дрессированные с этой целью, могли бы делать ему массаж. Процедуры такого рода частично выбеливают хитиновую оболочку, она становится песочно-бежевого цвета. Оболочка почтмейстера, однако, ороговела и приобрела кирпично-красный оттенок, что свидетельствует о бедности и вынужденном пренебрежении к себе.
Рассмотрим теперь сборщика мусора. Человек испытывает инстинктивное отвращение к образу жизни голспода, презирает его. Мы не можем поверить, что существо, валяющееся в куче гниющих отбросов, может обладать тонким вкусом в каких-либо отношениях. Тем не менее, я знал, что голсподы отличаются исключительно деликатным, утонченным внутренним чутьем. Они потребляют органические вещества, ферментируя их с помощью бактерий в нескольких последовательных желудках – результатом такой ферментации становится спирт, а реакция окисления спирта придает им энергию.
Состав или качество органического сырья нисколько не беспокоит голспода; мусор, белковые отходы, падаль – ему все подходит так же, как нам подходит воздух, которым мы дышим, независимо от незначительных изменений его характеристик. Голсподам доставляют удовольствие не сырьевые материалы, а продукты их внутренней переработки, причем для такой переработки совершенно необходимы разнообразные смеси бактерий, обитающих в их желудках.
На протяжении многих тысяч лет голсподы превратились в высококвалифицированных экспертов-бактериологов. Им удалось вывести культуры миллионов различных разновидностей микробов и создать новые штаммы, вызывающие у голсподов те или иные сенсорные реакции. Выше всего ценятся бактериальные культуры, выращивание которых – трудоемкий процесс, требующий больших затрат времени и средств. Естественно, такие штаммы стоят очень дорого.
Как только я об этом узнал, я понял, что Мак-Инч – сборщик мусора. С его собственной точки зрения, он находился в исключительно завидном положении: будучи окружен неограниченными запасами органических материалов, он мог позволить себе самые редкие, самые привлекательные для голспода смеси бактерий.
Почтмейстер сообщил мне, что голспод действительно получал небольшую посылку после приземления каждого очередного почтового звездолета – конечно же, это были бактерии, импортированные с его родной планеты, причем некоторые посылки обходились ему в астрономические суммы».
Магнус Ридольф откинулся на спинку стула, прихлебывая горячий кофе и поглядывая на капеллана поверх оправы очков. Бёк, слушавший, как завороженный, встрепенулся: «Каким же образом ему удалось отправить на тот свет двух следователей? Причем, насколько я помню, вы говорили, что он собирался убить и вас».
«Помните, как он оплевал меня вчера утром? Вернувшись в Миссию, я изучил, пользуясь вашим микроскопом, состав выделенной им жидкости. Она содержала огромное количество мертвых бактерий. Я не смог их идентифицировать, но принятые мной меры предосторожности, к счастью, нейтрализовали их».
Ридольф допил кофе и раскурил сигару: «Пора, однако, обсудить оплату моих услуг – полагаю, что вы получили соответствующие инструкции?»
Бёк тяжело поднялся со стула, подошел к секретеру и вернулся с чеком.
«Благодарю вас! – сказал Магнус Ридольф, взглянув на цифру. Рассеянно постучав пальцами по столу, он сказал: «Теперь в Склеротто-Сити не хватает сборщика мусора».
Бёк нахмурился: «И нет никакой возможности найти кого-либо, кто согласился бы занять эту должность. Город будет вонять пуще прежнего».
Лениво поглаживая бородку, Ридольф задумчиво смотрел в пространство: «Нет, нет… такие усилия вряд ли окупятся…»
«Что вы сказали?» – моргнув, спросил Бёк.
Ридольф опустил глаза, бесстрастно сосредоточившись на нервно кусавшем ногти капеллане.
«Новая проблема городского управления навела меня на мысль».
«На какую мысль?»
«Для того, чтобы делать деньги, необходимо предлагать то, за что другие согласны платить, – произнес Магнус Ридольф. – Самоочевидное наблюдение, не правда ли? Не совсем. Просто поразительно, сколько людей заняты продажей товаров и услуг, в которых никто не нуждается. Очень немногие в этом преуспевают».
«Разумеется, – терпеливо сказал Бёк. – Какое отношение это имеет к сбору мусора? Вы хотите стать городским мусорщиком? Если так, только скажите – и я порекомендую вас мэру».
Магнус Ридольф взглянул на капеллана с дружеским упреком: «Мне пришло в голову, что планета системы 1012 Возничего кишит голсподами, любой из которых охотно заплатил бы за возможность занять должность местного мусорщика». Вздохнув, Ридольф покачал головой: «Но прибыль, извлеченная в результате одноразовой операции, вряд ли оправдает издержки… Служба трудоустройства в масштабе всего Содружества? Такое предприятие могло бы оказаться исключительно прибыльным».
Король воров
«Нет какого-либо универсального этического кодекса, который находил бы применение во всех многообразных мирах. Добропорядочного гражданина Альманатца казнили бы на Четвертой планете Юдифи. Поведение, самое обычное на Меделлине, вызывает бешеное отвращение на Земле, а на Моритабе ловкий вор пользуется самой высокой репутацией. Я убежден в том, что добродетель – не более чем проявление благих намерений».
– Магнус Ридольф«На Моритабе можно приобрести сокровища, – с завистливым оттенком в голосе говорил старший стюард. – Здесь есть чудесные выделанные кожи, ценные, редкие породы дерева… а вы когда-нибудь видели их кораллы? Пурпурно-красные, пылающие адским пламенем! Но добывать все это слишком трудно, – стюард указал кивком на иллюминатор, – никто не хочет за это браться. Всех интересует только телекс, а его-то никогда не найдут. Старого Кандиттера, короля воров, не перехитришь».
Тем временем Магнус Ридольф просматривал сведения о Моритабе в «Путеводителе по планетам»:
«На Моритабе преобладает влажный, нездоровый климат; типичный ландшафт можно уподобить Лунным Альпам, поросшим амазонскими джунглями…»
Взглянув на перечень местных заболеваний, Ридольф перевернул страницу:
«Первоначально на Моритабе обосновался некий Луи-Джо, устроивший там пиратское гнездо. Когда, наконец, планету окружили полицейские звездолеты, Луи-Джо и его выжившие сотоварищи бежали в джунгли и там смешались с туземцами, породив гибридную расу так называемых «менменов» – вопреки возражениям приверженцев ортодоксальных биологических принципов, утверждавших, что такое скрещивание невозможно.
Проходили годы, и менмены стали влиятельным племенем, населяющим область Моритабы под наименованием Большая Аркадия – говорят, что именно там находятся крупные залежи кристаллов телекса…»
Магнус Ридольф зевнул и засунул брошюру в карман. Поднявшись на ноги, он подошел к иллюминатору выходного люка и выглянул наружу. Голлаболла, крупнейший населенный пункт Моритабы, приютилась между горами и болотом. Здесь находились местное управление Патрульной службы Содружества, «Миссия всеобщей культуры», универсальный магазин, школа и несколько жилищ – все строения были сооружены из гофрированного металла на сваях из туземного дерева и соединены шаткими переходными мостками. С точки зрения Ридольфа, открывшаяся перед ним картина была колоритной в принципе, но вызывала уныние в практическом отношении.
Голос у него за спиной произнес: «Карантин отменили, сударь. Вы можете выйти».
«Благодарю вас», – отозвался Ридольф и направился к выходу. Перед ним торопливо протиснулся приземистый субъект с грудью колесом, явно драчливого характера. Бросив на Ридольфа пронзительный подозрительный взгляд, он подступил поближе к люку. Массивной нижней челюстью, маленькими ярко-черными глазами и копной черных волос он напоминал человекообразную обезьяну.
«На вашем месте, господин Меллиш, – любезно обратился к нему Ридольф, – я не брал бы с собой багаж, пока не нашел бы жилье, достаточно защищенное от воров».
Эллис Б. Меллиш приподнял и тут же опустил свой чемодан: «Никакой вор ничего от меня не получит, будьте спокойны!»
Магнус Ридольф задумчиво поджал губы: «Надо полагать, вам хорошо знакомы проделки местных мошенников».
Меллиш повернулся к нему спиной. Между ним и Ридольфом установились более чем прохладные отношения – с тех пор, как Магнус Ридольф продал Меллишу половину принадлежавшего ему месторождения телекса на планете Офир, после чего Меллиш выработал не только свою половину залежи, но и ту ее часть, которая причиталась Ридольфу. Состоялась неприятная сцена в конторе Меллиша: стороны обменялись угрозами и обвинениями, причем ситуация усугублялась тем, что залежь была истощена. Случилось так, что Меллиш и Ридольф оба оказались пассажирами первого же пакетбота, отправлявшегося на Моритабу, где находился единственный другой известный источник кристаллов телекса.
Люк открылся – пассажирам пахнуло в лицо жгучим ветром Моритабы, напоенным ароматами сырой земли, буйной растительности и органического разложения. Они спустились по лестнице, часто моргая под жаркими желтыми лучами Пи Водолея.
Неподалеку сидели на корточках четыре туземца: тощие жилистые существа с коричневато-лиловой кожей, на первый взгляд мало отличавшиеся от людей – менмены, представители смешанной расы, подданные Кандиттера, короля воров.
Старший стюард, оставшийся у основания трапа, поглядывал на них с нескрываемым подозрением: «Поосторожнее с этими бездельниками, – посоветовал он Ридольфу и Меллишу. – Они прикарманят ваши зубы, как только вы рот раскроете!»
Четыре аборигена поднялись на ноги и приблизились размашистыми, словно скользящими шагами.
«Моя бы воля, я отогнал бы их дубиной, – заявил стюард. – Но мне велено „проявлять к ним уважение“, видите ли». Заметив видеокамеру в футляре, висевшем на поясе Меллиша, он прибавил: «Я не стал бы брать с собой камеру, сударь. Вы опомниться не успеете, как ее стащат».
Меллиш упрямо выпятил подбородок: «Увидим! Если у них получится стащить у меня камеру, значит, они ее заслуживают».
«Получится, получится!» – заверил его стюард.
Меллиш обернулся, бросив на стюарда вызывающий взгляд: «Если камера пропадет – тем или иным образом – я подарю вам такую же».
Стюард пожал плечами.
В небе послышался стрекочущий гул. «А вот и вертолет из Чаллы!» – сказал стюард.
Ридольфу еще не приходилось видеть настолько странную машину. Огромная полусфера из проволочной сетки закрывала всю машину куполом, под которым вращались лопасти ротора.
«Конструкция свидетельствует о ловкости местных проходимцев, – пояснил стюард. – Как только вертолет приземляется, к сетке подается ток под высоким напряжением. Если бы не такая предосторожность, уже через час от вертолета не осталось бы ни одной детали».
Меллиш расхохотался: «Ну и местечко! Хотел бы я побыть их королем пару месяцев!» Взглянув на Магнуса Ридольфа, молча наблюдавшего за вертолетом, он весело спросил: «Как насчет вас, Ридольф? Думаете, вам удастся улететь отсюда, пока вас не обобрали до нитки?»
«Как правило, мне удается приспосабливаться к обстоятельствам, – сказал Магнус Ридольф, взглянув на Меллиша с безучастным любопытством. – Надеюсь, ваша камера не обошлась вам слишком дорого?»
«О чем вы…» – Меллиш схватился за футляр на поясе. Он был открыт, камера исчезла. Покосившись на стюарда, тактично повернувшегося к нему спиной, Меллиш стал озираться по сторонам. Четыре аборигена сидели на корточках метрах в десяти от него, настороженно наблюдая янтарными глазами за тремя землянами.
«Кто из них это сделал?» – возмутился побагровевший Меллиш.
«Полегче, господин Меллиш! – заметил стюард. – Если вы надеетесь заключить сделку с королем, не устраивайте сцену».
Меллиш вихрем повернулся к Ридольфу: «А вы его видели? Кто из них…»
Магнус Ридольф позволил себе усмехнуться. Шагнув вперед, он передал Меллишу камеру: «Я всего лишь проверил вашу бдительность, господин Меллиш. Боюсь, вы недостаточно подготовились к местным обычаям».
Меллиш помолчал, уставившись на конкурента, после чего по-волчьи ощерился: «Вы любите заключать пари, господин Ридольф?»
Магнус Ридольф покачал головой: «Иногда я рискую по расчету, но к азартным спорам у меня нет никакого пристрастия».
Меллиш с расстановкой произнес: «Хотел бы вам кое-что предложить. Вы направляетесь в Чаллу?»
Ридольф кивнул: «Как вам известно, у меня есть дело к королю».
Меллиш ухмыльнулся, обнажив желтые зубы: «Давайте так: каждый из нас возьмет с собой несколько небольших, более или менее ценных предметов – часы, видеокамеру, микромак, карманный телеэкран, аккумулятор, электробритву, портсигар, зубную щетку с приводом, электронный справочник. А потом посмотрим, кто из нас умеет лучше следить за своим имуществом». Меллиш поднял мохнатые черные брови.
«На какую сумму вы желаете заключить пари?» – безразлично поинтересовался Ридольф.
«А!» – Меллиш нетерпеливо отмахнулся.
«Вы задолжали мне сто тысяч валюнтов за телекс, незаконно добытый на моем участке, – напомнил Магнус Ридольф. – Если я проиграю, я прощу вам этот долг. Если выиграю – вы заплатите мне двести тысяч».
Меллиш моргнул: «Таким образом, вы хотите, чтобы я рискнул двумястами тысячами, не рассчитывая что-либо получить – потому что, как я уже говорил, у вас нет никакого права взыскивать с меня задолженность. Но я готов заключить пари на пятьдесят тысяч валюнтов наличными. Если у вас найдутся такие деньги».
Нельзя сказать, что Магнус Ридольф презрительно усмехнулся – но одна из его белых бровей иронически изогнулась, а его аристократический нос слегка приподнялся, что произвело примерно такое же впечатление: «Насколько мне известно, я располагаю такой суммой».
«Выпишите мне чек, – сказал Меллиш, – а я выпишу вам свой. Мы передадим чеки стюарду, и он нас рассудит».
«Как вам будет угодно», – согласился Ридольф.
Вертолет отвез Меллиша и Ридольфа в Чаллу, место пребывания Кандиттера, короля воров. Сначала они летели над сплошной неразберихой оранжевой, фиолетовой и зеленой листвы, перемежавшейся застойными прудами и покрытыми торфом трясинами, оставшимися на дне бывшего морского залива. Затем машина поднялась над вереницей зазубренных белых утесов и понеслась на небольшой высоте над плоскогорьем, где стада походивших на буйволов животных с шестью когтистыми лапами паслись в кустарниковых зарослях горчичного оттенка. Дальше и ниже темнела долина, заросшая джунглями – в ее верховьях показалась роща высоких деревьев, раскинувших над нижним ярусом растительности дымчатые колышущиеся кроны. Вертолет приземлился на прогалине между этими лесными гигантами – они прибыли в Чаллу.
Спустившись из кабины, Магнус Ридольф и Меллиш разглядывали окрестности сквозь защищавшую вертолет проволочную сетку. На почтительном расстоянии, переминаясь с ноги на ногу, стояли несколько темнокожих, широко раскрывших глаза аборигенов; на них были свободные кожаные сандалии с заостренными носками. Поляну со всех сторон окружали хижины на сваях, построенные из голубого с белыми прожилками дерева и покрытые чем-то вроде черепицы из серой древесной сердцевины. В конце широкой прогалины возвышалось строение покрупнее и повыше, с пристройками, скрывавшимися за деревьями.
Прибытия вертолета с апатичным любопытством ожидали три землянина. Один из них, худощавый субъект с землистой физиономией, большим горбатым носом и выпученными карими глазами, присмотрелся, замер от неожиданности и бросился вперед: «Господин Меллиш! Сколько лет, сколько зим! Рад вас видеть!»
«Как поживаете, Томко? – покровительственно отозвался Меллиш. – Надеюсь, у вас все в порядке?»
Покосившись на Ридольфа, Томко ответил: «Еще не могу сказать ничего определенного. Старый Кандиттер – здешний король – не желает идти ни на какие уступки».
«Посмотрим, посмотрим – мы этим еще займемся», – пообещал Меллиш. Повернувшись, он прокричал пилоту: «Выпустите нас из этой клетки!»
«Когда я подам сигнал, откройте калитку около хвостового винта», – сказал пилот. Он спустился из кабины и обошел машину: «Идите!» Меллиш и Ридольф вышли за пределы проволочного купола; у каждого в руках были чемоданчики из магниевого сплава.
«Где тут можно переночевать?» – спросил у Томко Магнус Ридольф.
Тот неуверенно пожал плечами: «Как правило, несколько хижин пустуют. Я жил в одной из пристроек королевского дворца. Если вы представитесь Кандиттеру, он, скорее всего, предложит вам устроиться таким же образом».
«Спасибо! – отозвался Ридольф. – Пойду засвидетельствую почтение его величеству».
Послышался свист. Обернувшись, Ридольф заметил, что его подзывает пилот, оставшийся за проволочной сеткой. Ридольф подошел поближе, стараясь не прикасаться к проволоке.
«Хотел вас предупредить, – пилот поднял указательный палец. – Кандиттер – хуже всех. Поэтому он и король. Будьте начеку – такого мошенника свет не видел!» Уважительно покачивая головой, пилот залез в кабину.
«Благодарю вас!» – сказал ему вдогонку Ридольф и тут же почувствовал какую-то дрожь в пальцах и кисти руки. Обернувшись, он сказал стоявшему рядом туземцу: «Друг мой, твой нож не разрежет сплав, из которого сделан этот чемоданчик. С этой целью лучше воспользоваться лазерным резаком».
Абориген тихонько отошел в сторону. Магнус Ридольф направился к королевскому дворцу. Окружающий пейзаж ему понравился – он чем-то напоминал картины, изображавшие древнюю Полинезию. Судя по всему, здесь умели наводить порядок – в деревне было чисто. Между хижинами то и дело попадались киоски торговцев, предлагавших желтые фрукты, блестящие зеленые трубчатые овощи, горстки мертвых насекомых, напоминавших креветок, горшки с порошком ржавого оттенка. Торговцы сидели перед киосками, а не за прилавками.
Перед дворцом был устроен крытый павильон, и в нем Магнус Ридольф нашел Кандиттера, короля воров – тот почти дремал, развалившись в низком глубоком кресле-качалке. На взгляд Ридольфа, король отличался от других туземцев только головным убором: плетеной диадемой из полосок блестящего золотисто-красного металла, инкрустированной шестью кристаллами телекса. Не будучи осведомлен о том, какие именно формальности ожидались от новоприбывших, Ридольф просто-напросто подошел к королю и вежливо наклонил голову.
«Приветствую! – гулким басом произнес король. – Как тебя зовут, зачем ты явился?»
«Меня зовут Магнус Ридольф – я живу в Тране на берегу озера Сахара, на Земле. Выражаясь откровенно, без околичностей, я приехал, чтобы…»
«Чтобы заполучить телекс?»
«Было бы глупо это отрицать».
«Хо! – король стал раскачиваться в кресле, его хитрое темное лицо расплылось в зубастой ухмылке. – Тебе не повезло. Кристаллы телекса останутся на Моритабе».
Магнус Ридольф кивнул – он ожидал получить отказ: «Тем не менее, не могу ли я временно воспользоваться королевским гостеприимством?»
Ухмылка медленно сползла с физиономии короля: «Чего-чего? Что ты сказал?»
«Не порекомендуете ли вы какое-нибудь место, где я мог бы переночевать?»
Король указал на флигель дворца широким взмахом руки: «Там много места. Обойди кругóм, заходи».
«Благодарю вас!» – отозвался Ридольф.
С другой стороны дворца Магнус Ридольф нашел подходящее помещение – одну из целого ряда таких же «гостевых комнат», обращенных к вытоптанной дорожке подобно стойлам конюшни. Сходство со стойлом усугублялось тем, что в помещение вела двустворчатая калитка.
Здесь было приятно отдохнуть – снаружи высоко над головой шелестели древесные кроны, землю перед входом покрывал слой красновато-золотистых опавших листьев. Внутреннее убранство тоже выглядело удобным, хотя и спартанским. Здесь Ридольф обнаружил койку, глиняный кувшин, наполненный прохладной водой, встроенный в стену сундук из резного дерева, стол.
Тихо напевая себе под нос, Магнус Ридольф открыл сундук и заглянул внутрь. Изучив панель, примыкавшую к стене, Ридольф улыбнулся. На первый взгляд и даже на ощупь она казалась сплошной, но Ридольф прекрасно понимал, что ее можно было открыть снаружи. Стены из вертикальных голубых деревянных шестов, законопаченных напоминавшей замазку смолой, тоже казались непроницаемыми. Окон в помещении не было.
Магнус Ридольф открыл свои чемоданчики и разложил на койке привезенные устройства. Послышались голоса. Выглянув наружу, Ридольф увидел Меллиша: переваливаясь на коротких ногах, тот шествовал по дорожке, выпятив бульдожью нижнюю челюсть, сжимая кулаки и размахивая локтями. За ним, с багажом Меллиша в руках, следовал Томко.
Ридольф вежливо кивнул Меллишу и скрылся у себя в комнате. При этом он успел расслышать, как Меллиш, расплывшись в ухмылке, заметил, обращаясь к Томко: «Старому козлу подыскали подходящий загон! Провалиться мне на этом месте, если он не выглядит в точности как козел, выставивший белую бороду над калиткой!»
Томко услужливо хихикнул. Магнус Ридольф нахмурился: старый козел? Он повернулся к койке – как вовремя, чтобы заметить, как мелькнуло что-то темное, сверкнул металл.
Ридольф поджал губы. Его микромак и аккумулятор исчезли. Заглянув под койку, Ридольф увидел, что часть циновки была чуть темнее остального покрытия пола. Выпрямившись, он обнаружил, что его карманный телеэкран висел в воздухе, исчезая в отверстии, проделанном в стене высоко под потолком. Магнус Ридольф хотел было выбежать наружу и ворваться в соседнее помещение, но передумал. Кто знает, сколько туземцев займутся ограблением его комнаты, если он ее покинет хотя бы на несколько секунд? Ридольф сложил все оставшиеся предметы обратно в чемоданчики, закрыл чемоданчики на замки, поставил их на пол посередине помещения, уселся на койку и раскурил сигарету. Пятнадцать минут он сидел и размышлял, после чего его заставил поднять голову приглушенный рев.
«Подлые мошенники, дьявольское отродье!» – кричал Меллиш. Магнус Ридольф скорбно усмехнулся, поднялся на ноги и, подхватив оба чемоданчика, вышел на усыпанную листьями дорожку.
Пилот вертолета продолжал сидеть в непроницаемой для воров сетчатой клетке и читал газету.
«Не могу ли я зайти?» – спросил Ридольф. Пилот поднялся и выключил подачу тока. Магнус Ридольф прошел внутрь и поставил чемоданчики на землю.
«А я как раз про вас читал!» – сообщил ему пилот.
«Неужели?»
«Ага – у меня тут пачка старых газет. Смотрите!» – он указал Ридольфу на статью пальцем, замызганным машинным маслом. В статье сообщалось следующее:
«ЗАДЕРЖАН ГРАБИТЕЛЬ-ПРИЗРАК!
Банк Звездной Гавани поздравляет следопыта с Земли
Сумма в размере миллиона валюнтов, похищенная из банка Звездной Гавани, найдена и возвращена Магнусом Ридольфом, известным ученым и частным детективом, сегодня утром передавшим в руки местной полиции также и похитителя, 35-летнего Арнольда Мак-Гурка, безработного астронавта.
На протяжении двух недель пропажа приводила в замешательство власти Звездной Гавани, причем Арнольд Мак-Гурк до сих пор отказывается объяснить, каким образом ему удалось ограбить банк, считавшийся стопроцентно защищенным от воров, хотя он позволил себе намекнуть, что ему помогли «призраки». Магнус Ридольф также отказался предоставить подробные сведения, в связи с чем полиции приходится признать, что способ ограбления продолжает оставаться нераскрытой тайной…»
«Никогда бы не принял вас за детектива! – сказал пилот, с почтением глядя на Ридольфа. – Вы не похожи на сыщика».
«Благодарю вас, – отозвался Ридольф. – Рад слышать».
Пилот оценивающе смерил его взглядом: «Вы скорее похожи на профессора или на дантиста».
Магнус Ридольф поморщился.
«О каких таких „призраках“ говорится в этой статье, господин Ридольф?» – поинтересовался пилот.
«Никаких призраков не было, – заверил его Ридольф. – Всего лишь оптическая иллюзия».
«О!» – пилот был слегка разочарован.
«Я хотел бы, чтобы вы кое-что для меня сделали», – сказал Ридольф.
«Конечно, конечно! Рад буду вам помочь».
Магнус Ридольф вырвал из блокнота страницу с запиской и передал ее пилоту: «Вручите это радисту звездолета прежде, чем он улетит. Попросите его послать экстренное сообщение по ультра-радио».
Пилот посмотрел на записку: «И это все?»
«Не совсем. Другой корабль вылетает из Звездной Гавани на Моритабу… насколько я помню, через четыре дня. Полет занимает шесть суток – то есть пройдет десять дней. На этом следующем корабле для меня должна придти посылка. Я хотел бы, чтобы вы получили эту посылку в Голлаболле и сразу же доставили ее сюда на вертолете. Когда вы привезете мне посылку, я заплачу вам двести валюнтов. Этого будет достаточно?»
«Вполне. Я сейчас же вылечу, чтобы доставить ваше сообщение», – сказал пилот.
«Кроме того, – прибавил Ридольф, – все это должно оставаться в тайне. Вы сумеете держать язык за зубами?»
«Пока что мне практически не о чем рассказывать, не правда ли? – пилот потянулся. – До встречи через десять дней!»
«Подождите-ка… У вас не найдутся, случайно, запасной аккумулятор и моток проволоки? – спросил Ридольф. – Мне не помешала бы дополнительная защита».
Магнус Ридольф вернулся в свою комнату при дворце с двумя чемоданчиками и тем электрическим оборудованием, каким смог поделиться пилот вертолета. Через полчаса Ридольф закончил приготовления. «А теперь, – подумал он, – пусть менмены делают следующий ход».
Над калиткой появилось лицо: узкое, лилово-коричневое, с большими глазами, длинным тонким носом, плотно сжатыми тонкими губами и длинным острым подбородком: «Король говорит – иди кушать». Туземец осторожно заглянул в комнату и при этом задел проволоку, протянутую Ридольфом. Раздались громкий треск и шипение. Абориген вскрикнул и отпрыгнул.
«Хо-хо! – изобразил удивление Магнус Ридольф. – Что случилось?»
Туземец разразился гневными упреками на местном наречии, жестикулируя и обнажая заостренные белые зубы. Наконец Ридольф услышал понятную фразу: «Почему меня обжег, а?»
«Чтобы ты у меня не крал», – объяснил Ридольф.
Абориген презрительно процедил сквозь зубы: «Украду у тебя всё. Я – большой вор! Я краду у короля! Когда-нибудь украду у короля всё. Тогда стану королем. Я – лучший вор в Чалле, вот увидишь! Скоро украду корону короля».
Прозрачные голубые глаза Магнуса Ридольфа мигнули: «И что потóм?»
«Потóм…»
«Да! Что потóм?» – вмешался третий голос, хриплый и раздраженный. Король Кандиттер подпрыгнул к подданному и яростно огрел его тростью по спине. Тот взвыл и убежал в кусты. Магнус Ридольф поспешно отсоединил от проволоки аккумулятор, чтобы короля, паче чаяния, не ударило током.
Кандиттер бросил трость на землю: «Пошли, будем кушать!»
«Уже иду!» – откликнулся Магнус Ридольф. Подхватив чемоданчики, он засунул отсоединенный аккумулятор под мышку и вышел навстречу королю: «Ваше приглашение меня приятно удивило, ваше величество. Я всегда ношу свое имущество с собой – это улучшает аппетит».
«Осторожный, а?» – Кандиттер изобразил улыбку, растянув тонкие губы.
Ридольф торжественно кивнул: «Неосторожный человек может разориться за несколько минут». Покосившись на короля, он спросил: «Как вам удается охранять ваше собственное имущество? Надо полагать, вам принадлежит множество разных вещей – микромаки, аккумуляторы и тому подобное».
«Женщина, она сторожит. Очень осторожно сторожит. Если потеряет – ого!» – Кандиттер многозначительно потряс в воздухе длинными темными руками.
«Несомненно, женщины очень полезны», – согласился Ридольф.
Они прошли несколько метров молча. «Зачем тебе телекс?» – спросил король.
«Кристалл телекса вибрирует – очень быстро трясется, – объяснил Магнус Ридольф. – Очень, очень, очень, очень быстро. Он используется, чтобы посылать голоса к другим звездам. Когда телекс трясется, голоса летят очень далеко, очень быстро».
«Слишком много шума», – заметил король.
«А где ваши залежи? – с наивной непосредственностью поинтересовался Ридольф. – Мне о них много рассказывали».
Покосившись на гостя, Кандиттер растянул губы в тонкой улыбке и ничего не сказал.
Прошло несколько дней. Все это время Магнус Ридольф оставался у себя в комнате, освежая в памяти последние достижения математики и продолжая свою работу, посвященную развитию новой теории непрерывно-противоположных программ. Ридольф практически не встречался с Меллишем, проводившим как можно больше времени в обществе короля – он пытался склонить короля к заключению сделки всевозможными доводами, просьбами и грубоватой лестью. Охраной багажа Меллиша занимался Томко.
Электрическое заграждение Ридольфа продолжало быть эффективным охранным средством постольку, поскольку владелец имущества находился в помещении. Когда обстоятельства вынуждали его выходить из комнаты, он упаковывал все свои вещи в чемоданчики и носил их с собой. В Чалле такое поведение ни в коей мере не считалось необычным и не привлекало внимания. Всюду можно было видеть аборигенов, не расстававшихся со своими вещами – они носили их в сумках, изготовленных из тораксов крупных древесных насекомых. Меллиш разместил на груди Томко рюкзачок, пристегнутый ремнями и закрытый на замок, положив в рюкзачок устройства, предусмотренные условиями пари, заключенного им с Ридольфом – по меньшей мере те, что остались в его распоряжении.
Магнус Ридольф с беспокойством отмечал возрастающие непринужденность и фамильярность общения Меллиша с королем Кандиттером. Они болтали часами, причем Меллиш снабжал короля сигарами, а Кандиттер, в свою очередь, угощал Меллиша вином. Картина такого взаимного дружеского расположения заставляла Ридольфа покачивать головой и недовольно ворчать себе под нос: если Кандиттер уже сейчас предоставит Меллишу права на разработку месторождения – перед тем, как Ридольф сможет повлиять на короля по-своему – какой это будет провал!
Его наихудшие опасения оправдались, когда Кандиттер не спеша подошел туда, где Ридольф сидел в тени на скамье перед входом в свою комнату.
«Добрый день, ваше величество!» – вежливо приветствовал его Магнус Ридольф.
Король махнул длинной темной рукой: «Приходи вечером. Много кушать, много пить – все придут».
«Какое-то торжество?» – поинтересовался Ридольф, пытаясь найти какой-нибудь предлог, позволявший ему не участвовать в вечеринке.
«Вечером все узнáют большую новость для всех менменов. Меллиш – хороший человек, превосходный человек. Ему нужен телекс, он не будет портить землю. Не будет шума, не будет злых людей, будет много денег».
Ридольф поднял брови: «Значит, вы решили предоставить Меллишу исключительные права на разработку месторождения?»
«Меллиш – хороший человек!» – повторил король, с интересом наблюдая за реакцией Ридольфа.
«Какие выгоды вам, лично, принесет эта сделка?» – спросил Ридольф.
«Что ты сказал?»
«Что вы от него получите?»
«О! Меллиш сделает машину, чтобы ездить кругами, сидеть в ней, слушать музыку. Хорошо для короля. „Карусель“ называется. Меллиш построит мелочную лавку здесь, в Чалле. Меллиш – хороший человек. Хороший для менменов, хороший для короля».
«Понятно», – сказал Ридольф.
«Приходи вечером!» – напомнил король и удалился прежде, чем Ридольф успел придумать какую-нибудь отговорку.
Банкет начался вскоре после захода солнца в павильоне перед дворцом. Факелы, висящие высоко на ветвях деревьев, озаряли пляшущим красным пламенем лилово-коричневых туземцев, отражаясь бликами от короны Кандиттера и чемоданчиков Магнуса Ридольфа, крепко сжатых между коленями владельца.
Пиршество не сопровождалось существенными церемониями. Женщины подходили к мужчинам, не слишком тесно рассевшимся по кругу, предлагая деревянные подносы, полные фруктов, жареных птенцов и похожих на креветки насекомых. Магнус Ридольф съел пару фруктов, попробовал жареную птицу и отказался от блюда с насекомыми. Стали разносить подносы с пиалами туземного вина. Магнус Ридольф пригубил вино, наблюдая за тем, как Меллиш шутливо болтал и жестикулировал рядом с королем. Через некоторое время Кандиттер встал и скрылся в темноте, а Меллиш предался поглощению вина.
В небе что-то вспыхнуло, подобно метеору – из темноты над головой Ридольфа пронеслось огненное облако, разбившееся фейерверком искр у его ног. Вскочивший было Ридольф расслабился – всего лишь упал с дерева факел. Но он упал почти ему на голову! Оплошность, заслуживающая осуждения! Но была ли это действительно случайность, вызванная неосторожностью? Ридольф опустил глаза – его чемоданчики исчезли. О случайности не могло быть и речи. Магнус Ридольф снова сел на устланную листьями землю. Пропали не только устройства, предусмотренные условиями пари, но и весь его запас чистой одежды, все его бумаги – в том числе записи, относившиеся к трудоемкой разработке непрерывно-противоположных программ.
Вскоре Кандиттер вступил в круг, озаренный факелами. Король испустил короткий вопль. Пирующие сразу замолчали. Кандиттер указал на Меллиша: «Этот человек – друг. Дает хорошие вещи Кандиттеру и всем менменам. Он дает карусель, построит мелочную лавку, сделает струю воды, летящую в воздух – всё это здесь, в Чалле. Меллиш сделает хорошо. Завтра Кандиттер, король менменов, даст Меллишу телекс».
Кандиттер сел – возобновились болтовня и перестук деревянной посуды. Семеня короткими ногами, Меллиш прошелся по кругу и встал за напряженно выпрямившейся спиной Ридольфа.
«Вот видите, дружище, как делаются дела! – хрипло сказал Меллиш. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу».
«Весьма достопримечательно!» – кивнул Ридольф.
«Кстати… – Меллиш притворился, что разглядывает участок земли вокруг ног Ридольфа. – Где ваши чемоданы? Неужели пропали? Украдены? Какая жалость! Но это обойдется вам всего лишь в пятьдесят тысяч валюнтов – не велика беда!»
Магнус Ридольф обратил к Меллишу обманчиво благожелательный взгляд: «Вы слишком легко относитесь к деньгам».
Меллиш энергично отмахнулся и взглянул на Кандиттера, сидевшего с другой стороны павильона: «Для меня деньги не имеют особого значения, Ридольф. Получив концессию на добычу телекса – и даже не получив ее, как бы то ни было – я всегда могу сделать так, чтобы всё было, как я хочу».
«Будем надеяться, – ответил Ридольф, – что события и впредь будут соответствовать вашим пожеланиям. Но прошу меня извинить – кажется, приближается вертолет».
Ридольф поспешил на прогалину. Пилот уже спускался из кабины и приветствовал Ридольфа взмахом руки: «Привез вам посылку!»
«Превосходно!» Опустив руку в карман, Магнус Ридольф воскликнул: «Ого! Ловкачи-менмены обчистили меня до нитки!» С сожалением взглянув на пилота, он пообещал: «Завтра утром вы получите гонорар – и премиальные. А теперь – не поможете ли вы мне принести посылку ко мне в комнату?»
«Конечно, никаких проблем». Пилот взялся за один конец длинной посылки, Ридольф – за другой, и они направились к дворцу короля воров.
На полпути им повстречался Кандиттер. Король весьма заинтересовался посылкой: «Что это?»
«А! – воскликнул Ридольф. – Это замечательная новая машина – очень замечательная».
Глядя им вслед, король задумчиво прищелкнул языком.
Вернувшись к себе в комнату, Магнус Ридольф задумался на несколько секунд. «Еще одна просьба, – сказал он пилоту. – Не могу ли я одолжить у вас карманный фонарик – до завтра?»
Пилот передал ему фонарик: «Только смотрите, чтобы эти черти его не стащили».
Ридольф неопределенно хмыкнул и пожелал пилоту спокойной ночи. Как только пилот удалился, Ридольф разрéзал ленты упаковки, сорвал оберточную ткань и вынул из ящика сначала небольшую канистру, а затем – крупный алюминовый футляр со смотровым окошком. Заглянув в окошко, Магнус Ридольф усмехнулся. Казалось, футляр наполняли непрерывно движущиеся, порхающие, полупрозрачные тени, за которыми невозможно было уследить глазами. В углу футляра лежал ноздреватый черный шар, сантиметров семь в диаметре.
Ридольф открыл полученную канистру, нанес несколько капель ее содержимого на карманный фонарик и положил фонарик на койку, после чего вынес футляр наружу, присел на скамью и стал ждать. Прошло примерно десять минут.
Вернувшись в комнату, Ридольф удовлетворенно кивнул. Фонарик, лежавший на койке, исчез. Магнус Ридольф погладил ладонью белую бородку. «Полезно было бы исключить любые неожиданности», – подумал он. Выглянув наружу, он заметил, что пилот задержался у входа в комнату Меллиша, разговаривая с Томко. Ридольф подозвал пилота.
«Не присмотрите ли вы за этим футляром, пока я не вернусь? Я отлучусь всего лишь на минутку».
«Я подожду, – сказал пилот. – Мне некуда спешить».
«Скоро вернусь!» – повторил Магнус Ридольф. Увлажнив носовой платок маслом из канистры на глазах у наблюдавшего с любопытством пилота, Ридольф направился по тропе ко входу в дворец короля менменов. Кандиттер сидел в павильоне, поглощая оставшееся после банкета вино. Магнус Ридольф вежливо приветствовал его.
«Как поживает твоя машина?» – осведомился король.
«Она в целости и сохранности, – ответил Ридольф. – Она уже изготовила чудесную ткань – если потереть этой тканью любой металл, металл начнет сверкать, как солнце. Хотел бы вам ее подарить в знак своей дружбы».
Кандиттер осторожно взял носовой платок за уголок: «Заставляет металл сверкать, говоришь?»
«Как золото! – подтвердил Ридольф. – Как кристалл телекса».
«А!» – Кандиттер отвернулся.
«Спокойной ночи!» – сказал Магнус Ридольф и вернулся к себе в комнату. Пилот ушел, а Ридольф, торопливо потирая руки, открыл алюминовый футляр, засунул в него руку, вынул ноздреватый черный шар и положил его на койку. Из футляра выпорхнули, бесшумно скользя в воздухе на почти прозрачных крыльях и перебирая почти прозрачными конечностями, больше десятка призрачных созданий. Они сразу разлетелись, скрываясь в тенях – порой их можно было заметить краем глаза, но только на мгновение.
«Улетайте, друзья мои! – напутствовал их Ридольф. – Ищите во дворце, ищите по всем окрестностям, ловко, проворно, незаметно! Вам предстоит потрудиться на славу!»
Уже через двадцать минут в комнату Ридольфа впорхнуло мерцающее, едва заметное существо, осторожно положившее на койку, рядом с черным шаром, карманный аккумулятор.
«Превосходно! – похвалил его Магнус Ридольф. – Продолжай – улетай, ищи!»
Когда Эллис Б. Меллиш проснулся утром следующего дня, из павильона перед входом во дворец доносился необычный шум возбужденных голосов. Приподняв голову над подушкой, Меллиш приоткрыл распухшие, покрасневшие от вчерашней попойки глаза. «Сходи, скажи им, чтобы заткнулись!» – пробормотал он.
Томко, спавший посреди циновки на спине, раскинув руки и с рюкзачком Меллиша на груди, вздрогнул, сел, поднялся на ноги и побрел наружу. Вернувшись, он сообщил: «В павильоне собралась большая толпа. Они о чем-то кричат – не могу понять, о чем».
Над входной калиткой появилось лилово-коричневое лицо: «Король говорит – приходи сейчас!» Туземец ждал ответа, не отходя от калитки.
Меллиш прокашлялся, повернулся на постели: «Ну ладно, иду». Туземец убежал. «Назойливые дикари!» – проворчал Меллиш.
Поднявшись, он оделся и плеснул в лицо холодной водой. «Чертовски рад, что мы скоро отсюда смоемся, – сообщил он к сведению Томко. – Подальше от их средневековых обычаев!» Томко выразил свои соболезнования и подал Меллишу чистое полотенце.
Наконец Меллиш вышел на дорожку, огибавшую дворец, и вперевалку направился к павильону. Толпа, собравшаяся в павильоне, не расходилась. Казалось, она становилась все плотнее – одни менмены сидели на корточках, другие переминались с ноги на ногу, и все они непрерывно болтали. Меллиш задержался, глядя на ряды тощих лилово-коричневых спин. Его челюсть отвисла, как если бы какой-то груз потянул ее вниз.
«Доброе утро, Меллиш!» – приветствовал его Магнус Ридольф.
«Что вы здесь делаете? – рявкнул Меллиш. – Где король?»
Ридольф, сидевший в кресле-качалке, затянулся сигаретным дымом, стряхнул пепел и положил ногу на ногу: «Отныне я – король. Король воров!»
«Вы с ума сошли?»
«Ни в коем случае, – отозвался Ридольф. – Как вы можете заметить, у меня на голове корона: следовательно, я – король». Он подтолкнул носком ботинка туземца, сидевшего рядом на корточках: «Скажи ему, Кандиттер!»
Бывший монарх обернулся: «Теперь Магнус – король. Он украл корону – значит, он король. Таков закон менменов. Магнус – великий вор».
«Чепуха! – возмущенно закричал Меллиш и сделал три шага вперед. – Мы заключили сделку, Кандиттер!»
«Вам придется торговаться со мной, – любезно возразил Магнус Ридольф. – Кандиттер больше не может заключать какие-либо сделки».
Черные глаза Меллиша сверкнули. «Ничего подобного! – заявил он. – Сделка состоялась!»
«Ей грош цена, – сказал Ридольф. – Новый король ее отменил. Кроме того – прежде, чем мы приступим к обсуждению других вопросов – по поводу нашего пари на пятьдесят тысяч валюнтов должен заметить, что в моем распоряжении находятся все устройства, которые я взял с собой, за исключением часов, а также, насколько я понимаю, значительная часть устройств, привезенных вами. Имейте в виду, я их честно украл – они не были конфискованы по королевскому указу».
Меллиш закусил губу и опустил глаза, но тут же сосредоточил взгляд на лице Ридольфа: «Вам известно, где находится залежь телекса?»
«Разумеется».
«Что ж, – угрожающе произнес Меллиш, двинувшись вперед – я человек разумный…»
Магнус Ридольф опустил голову, будучи заинтересован конструкцией извлеченного из кармана лазерного пистолета: «Еще одно из сокровищ Кандиттера… Вы что-то хотели сказать?»
«Я – разумный человек», – пробормотал Меллиш и остановился.
«В таком случае вы согласитесь с тем, что пятьсот тысяч валюнтов – справедливая цена за концессию на разработку залежи телекса. Я хотел бы также извлекать небольшой доход, в размере одного процента поступлений от продаж, до вычета налогов. Думаю, вас это не слишком затруднит?»
Меллиш покачнулся и вытер ладонью вспотевшее лицо.
«Кроме того, – продолжал Магнус Ридольф, – вы задолжали мне сто тысяч валюнтов за разграбление моей части месторождения на Офире и проиграли мне пятьдесят тысяч по условиям пари».
Меллиш обмяк: «Король воров? Король кровопийц и вымогателей – вот кто вы такой! Ладно, пусть будет по-вашему».
«Выпишите мне чек, – предложил Ридольф. – Кроме того, подготовьте контракт, содержащий условия нашего соглашения. Как только чек будет обработан и соответствующая сумма будет переведена на мой банковский счет, вы получите информацию о местонахождении залежи телекса».
Меллиш начал было снова возражать против неожиданно безжалостной тактики Ридольфа – но, встретив доброжелательный взгляд голубых глаз конкурента, прервался на полуслове. Обернувшись, Меллиш позвал: «Томко! Куда ты подевался?»
«Я здесь, сударь».
«Принеси мою чековую книжку».
Томко смущенно почесал в затылке.
«Что такое?»
«Ее украли, сударь».
Магнус Ридольф поднял руку: «Не беспокойтесь, господин Меллиш! Будьте добры, не устраивайте разнос своему помощнику. Если не ошибаюсь, ваша чековая книжка оказалась в числе законно похищенных мной предметов».
В Чалле наступила ночь, селение затихло. Несколько костров все еще тлели, отбрасывая тусклые красноватые блики на свои под хижинами. По устланной опавшими листьями дорожке двигались две тени. Более массивная из теней повернула в сторону и распахнула двустворчатую калитку.
Раздался громкий треск, посыпались искры. «Ай! Ай! – заорал Меллиш. – Ух! Ох!» Размахивая руками и брыкаясь, он ненароком сорвал проволоку и разомкнул цепь. Хрипло и часто дыша, Меллиш сделал шаг вперед.
«Да? – послышался спокойный голос. – В чем дело?»
Меллиш включил яркий фонарь и направил свет в лицо моргающему Магнусу Ридольфу.
«Будьте добры, поверните фонарь в сторону, – пожаловался Ридольф. – В конце концов, я – король воров, ко мне подобает относиться с некоторым почтением».
«О да – как же, как же! – язвительно произнес Меллиш. – Как я осмелился об этом позабыть, ваше величество? Томко, зажги свет!» Томко взял фонарь, поставил его на стол и отрегулировал линзу так, чтобы расфокусированные лучи озарили всю комнату.
«Поздновато вы решили нанести мне визит», – сказал Ридольф, засовывая руку под подушку.
«Не двигайтесь! – рявкнул Меллиш, выхватив карманный атомный излучатель. – Держите руки на виду, или от вас останется обугленный труп!»
Магнус Ридольф пожал плечами: «Чего вы хотите?»
Меллиш уселся на стул и устроился поудобнее: «Прежде всего я хочу, чтобы вы вернули мне чек и контракт. Во-вторых, я хотел бы знать, где находится месторождение телекса. В-третьих, мне понадобится ваша корона. Насколько я понимаю, единственный способ чего-то добиться в этой тропической дыре заключается в том, чтобы стать королем. Так что мне придется носить корону». Меллиш обернулся: «Томко!»
«Да, сударь?»
«Возьми оружие. И пристрели Ридольфа, если он посмеет шелохнуться».
Томко с опаской взял излучатель.
Меллиш откинулся на спинку стула и раскурил сигару: «И все-таки, как вам удалось стать королем, Ридольф? И почему менмены толкуют о каких-то призраках?»
«Я предпочел бы не делиться этой информацией».
«Говорите! – мрачно приказал Меллиш. – Будете молчать – расстанетесь с жизнью».
Магнус Ридольф взглянул на Томко – тот старался сдерживать дрожь, схватившись за излучатель обеими руками: «Как вам будет угодно. Вам известна планета под наименованием Архаэмандрикс?»
«Слышал о такой планете. Он где-то в секторе Корабля Аргонавтов».
«Сам я никогда там не был, – продолжал Ридольф, – но один из моих приятелей хорошо знает эту планету и рассказывал мне о ее достойных внимания достопримечательностях. Это мир металлов – там горные хребты из металлического кремния…»
«Кончайте болтать! – приказал Меллиш. – Переходите к делу!»
Магнус Ридольф укоризненно вздохнул: «К числу представителей туземной фауны Архаэмандрикса относятся почти газообразные существа, о которых вы упомянули как о «призраках». Они живут колониями, и центром каждой колонии служит ядро. Это ядро придает энергию всей колонии. «Призраки» снабжают ядро топливом, а ядро излучает энергию в полосе частот, поглощаемой призраками. Топливом служит уран, в связи с чем «призраки» усердно разыскивают объекты, содержащие соединения урана, и собирают их вокруг ядра.
Мой приятель увидел в повадках этих существ коммерческие возможности – а именно, он придумал, как можно было бы ограбить банк Звездной Гавани. Он привез колонию «призраков» на Новую Аквитанию и опрыскал ароматическим соединением урана большое количество банкнот, поступавших на хранение в банк. После этого ему оставалось только ждать – «призраки» вернулись к нему с тысячами банкнот, составивших очень большую сумму.
Когда моего приятеля задержали, я был неподалеку. По сути дела, – Магнус Ридольф поправил свою ночную блузу, белую с голубыми полосками, – я оказывал посильную помощь в процессе его задержания. Тем не менее, когда власти стали интересоваться тем, каким образом он организовал хищение банкнот, вся колония «призраков» уже пропала».
Меллиш задумчиво кивнул: «Понятно. Вы каким-то образом уговорили Кандиттера смазать металлические устройства и его корону соединением урана, после чего выпустили на волю „призраков“».
«Так я и сделал».
Меллиш выпустил струю сигарного дыма: «А теперь объясните, где, в точности, находится месторождение телекса».
Ридольф покачал головой: «Эти сведения вы получите только тогда, когда ваш чек будет обработан и соответствующую сумму переведут на мой счет».
Меллиш по-волчьи оскалился: «Говорите, пока живы – или вы умрете, а завтра я заставлю говорить Кандиттера. Даю вам десять секунд. Выбирайте: жизнь или смерть?»
Магнус Ридольф поднял брови: «Убийство?» Он взглянул на Томко, державшего атомный излучатель – у того на лбу выступили крупные капли пота.
«Называйте это как хотите! – отозвался Меллиш. – Восемь. Девять. Десять! Вы будете говорить или нет? Где залегает телекс?»
«Я практически не вижу никакой возможности…»
Меллиш повернулся к Томко: «Пристрели его».
У Томко стучали зубы, рука его дрожала, как веточка на сильном ветру.
«Пристрели его!» – яростно приказал Меллиш.
Томко зажмурился и нажал на курок. Послышался щелчок.
«Кажется, я забыл упомянуть о том, что в числе первых предметов, которые „призраки“ принесли ко мне в комнату, были боеприпасы к вашему атомному излучателю, – сказал Магнус Ридольф. – Вы же знаете, что в качестве источника энергии в нем используется уран». Ридольф вынул из-под подушки лазерный пистолет: «А теперь – спокойной ночи, господа! Уже поздно. Завтра утром нам будет удобнее обсудить дополнительный штраф в размере пятидесяти тысяч валюнтов, который придется на вас наложить в связи с допущенными вами нарушениями».
«О каких нарушениях вы говорите? – вспылил Меллиш. – Вы ничего не можете доказать!»
«В Чалле нарушение покоя короля воров рассматривается, как серьезное преступление, – возразил Магнус Ридольф. – Тем не менее, если вы желаете избежать наказания, тропа, ведущая в Голлаболлу, начинается в конце дорожки, огибающей мой дворец. Ночью за вами никто не станет гнаться».
«Вы не в своем уме. Мы погибнем в джунглях!»
«Как вам угодно, решайте сами, – невозмутимо ответил Ридольф. – Так или иначе, желаю вам спокойной ночи!»
Так и быть или не быть или не так?
Магнус Ридольф прогуливался по пляжу Каффрона в водянистых сине-зеленых сумерках планеты Азуль, когда ему преградил дорогу хмурый человек угрожающей внешности – очень высокий, очень широкий в плечах, с мохнатыми темными бровями и челюстями, напоминавшими о камнедробилке.
«Вы – Магнус Ридольф?» – без обиняков спросил он слегка вызывающим тоном.
Ридольф подумал: «Неужели докучливые кредиторы дошли до того, что решили напомнить о себе даже здесь, на голубом песчаном пляже безлюдного побережья Веридического моря? Увы! Придется подчиниться неизбежности».
Он откровенно признался: «Да, я – Магнус Ридольф».
Незнакомец вперился блестящими темно-красными глазами в бледно-голубые глаза Ридольфа: «Насколько мне известно, вы – детектив».
Ридольф задумчиво поджал губы и погладил свою аккуратную белую бородку: «Предположим, что можно выразиться и так. Почему нет? Хотя я предпочитаю рассматривать себя как…»
Хмурый субъект смотрел в горизонт, поверх чернильно-темных вод: «Мне нет никакого дела до того, как вы себя рассматриваете. Вас рекомендовал Джон Саузерн».
«Да-да, – кивнул Ридольф. – Я его помню. Статуи для гарема короля Маэрлеона…»
Высокий человек нахмурился пуще прежнего: «Вы не такой, каким я вас представлял себе».
«Ум, изобретательность и предприимчивость – не предметы одежды и не внешние знаки отличия, по которым можно распознавать опыт и способности», – заметил Магнус Ридольф.
«Вы не лезете за словом в карман и умеете спорить. Но способны ли вы решить сложную задачу в опасных, затруднительных обстоятельствах? Вот что я хотел бы знать».
Убедившись в том, что незнакомец, невзирая на его неприятные манеры, ни в коем случае не был сборщиком задолженностей, Ридольф ответил вполне дружелюбно: «Это зависит от обстоятельств».
Выражение на лице широкоплечего субъекта стало слегка презрительным.
Ридольф безмятежно прибавил: «К числу таких обстоятельств относится, в частности, моя готовность помочь клиенту, вызванная сочувствием к нему. Пока что вы не вызываете у меня никакого сочувствия».
Верзила усмехнулся: «Я вызываю сколько угодно сочувствия, подписывая чеки на достаточно большие суммы. Меня зовут Ховард Тайфер. Я торгую тяжелыми металлами».
Магнус Ридольф кивнул: «При мне упоминали ваше имя».
«И, скорее всего, называли меня заносчивым денежным мешком и бесцеремонным скандалистом».
«Насколько я помню, мой собеседник употребил выражение „беспринципный подлец“», – отозвался Магнус Ридольф.
Тайфер нетерпеливо махнул рукой толщиной не меньше свернутого в рулон коврика: «Пусть говорят, что хотят. Поросячий визг трусливых неудачников! Я натолкнулся на нечто невероятное. На препятствие, с которым я не могу справиться. Мне приходится нести расходы, я теряю деньги!»
«В чем заключается ваше затруднение?»
Тайфер снова взглянул красновато-карими глазами прямо в глаза Ридольфу: «Всё это строго конфиденциально, вы понимаете? Если кто-нибудь об этом узнáет, нам обоим грозят крупные неприятности. Договорились?»
Магнус Ридольф пожал плечами и сделал несколько шагов дальше по светло-голубому песку: «Боюсь, ваше предложение меня не интересует».
Ему на плечо опустилась ладонь, тяжелая, как медвежья лапа. Возмущенный, Ридольф развернулся на месте: «Руки прочь, сударь!»
Тайфер издевательски ухмыльнулся: «На постоялом дворе „Зеленый лев“ вас ожидают два курьера с повестками в суд. Вас обвиняют по нескольким пунктам».
Ридольф прикусил губу. «Чертов зверинец!» – пробормотал он себе под нос. Торговца тяжелыми металлами он спросил: «Господин Тайфер, в чем сущность вашей проблемы – и сколько вы сможете мне заплатить?»
«Прежде всего, – сказал Тайфер, – должен вас предупредить: если вы возьметесь выполнять мое поручение, вполне вероятно, что вы погибнете. По сути дела, вы непременно погибнете, если вы один не стóите двадцати человек. Как видите, я ничего не скрываю. Вы все еще готовы меня выслушать?»
Магнус Ридольф не преминул отметить, что, принимая во внимание смертельную опасность, угрожающую ему в связи с выполнением поручения, размеры его гонорара увеличатся многократно.
«Что ж, дело вот в чем, – сказал Тайфер. – Мне принадлежит планета».
«Вся планета, целиком и полностью?»
«Ага! – грубовато откликнулся Тайфер. – Мне принадлежит Джексджека. Я несметно богат».
Ридольф вздохнул: «А я – нет. Мой зверинец обанкротился. Он обошелся мне очень дорого».
«Гм. Так это полчище рычащих и воющих чудищ – ваших рук дело?»
«Зверинец больше не мой. Я продал все предприятие за двести валюнтов».
Ховард Тайфер фыркнул – если так можно назвать звук, попытка воспроизвести который привела бы к разрыву гортани любого обычного человека: «Так вот… впрочем, я все объясню на борту моего звездолета – покажу вам карту, так будет лучше всего».
«Джексджека – каменная планета, на ней нет ничего, кроме камня, – говорил Тайфер. – Там только четыре источника воды, пригодной для питья. Я называю их „оазисами“. Как видите, два родника в одном полушарии и два – в другом. Моя база здесь, – он ткнул пальцем в карту, – в оазисе А, ближайшем к рудникам».
«А тяжелые металлы?»
«Я вырабатываю кристалл чистого вольфрама величиной с дом. В открытом карьере добывается окись селена. Кроме того, я вскрываю пласт трехокиси кентаврия, метровой толщины; в нем содержится также уран. Но все это не имеет отношения к основной проблеме, – нетерпеливо прибавил Тайфер. – Года два тому назад я решил сделать предприятия на Джексджеке самодостаточными».
Магнус Ридольф нахмурился: «На планете, где нет ничего, кроме камня?»
«Там нет воздуха, нет жизни – нет даже каких-нибудь микроскопических спор, – продолжал Тайфер. – Но у меня работают талурийцы – анаэробы со Второй планеты Талури. Они едят, как голодные волки, затраты на их снабжение весьма и весьма ощутимы. Поэтому, чтобы они выращивали хотя бы часть того, что потребляют, я стал разводить в оазисах туземную талурийскую растительность. Привез почву и посадил рощу волоконных талурийских деревьев со стекловидной листвой. Первый талурийский сад я устроил здесь, в оазисе Б, ближайшем к оазису А. Там же теперь находится луг для талурийских коров», – Тайфер откинулся на спинку стула, мрачно поглядывая на карту.
«И что же?» – нарушил молчание Ридольф.
«Вот чего я не могу понять. Это какая-то чертовщина. Все получилось, все было так, как я задумал. Деревья плодоносили лучше, чем на Второй планете Талури. Коровы – я их так называю, хотя на самом деле они похожи на пузатые бочки с цепкими длинными лапами, позволяющими карабкаться по скалам – размножались, как кролики, чувствовали себя просто великолепно».
Магнус Ридольф, изучавший карту, поднял голову и взглянул в большое плоское лицо горнопромышленника: «Надо полагать, я недостаточно сообразителен. Вы уже довольно давно рассказываете о своих предприятиях, но я все еще не понимаю, в чем состоит проблема». Ридольф поправил и разгладил свою аккуратную белую блузу с голубыми нашивками.
Тайфер нахмурился: «Давайте говорить начистоту, Ридольф. Я не плачý вам за сарказм. Мне не нравится быть предметом насмешек – ваших или каких-либо других».
Магнус Ридольф смерил его холодным взглядом: «Успокойтесь, господин Тайфер. Вспышки темперамента ничему не помогают».
Лицо Тайфера налилось темной кровью. Он сжал кулаки и продолжал свое повествование тихим, напряженным голосом: «На следующий год я решил устроить такую же талурийскую рощу в оазисе В. Ночью тринадцатого июня, по земному календарю, каждый, кто работал в этом оазисе, пропал. Все они бесследно исчезли, словно их никогда не было на Джексджеке. Два землянина, клерк-родопиец и четыре талурийца».
«И при этом не улетел ни один звездолет?»
«Никто никуда не летал! Разумеется, мы были в полном замешательстве. Расследование ни к чему не привело. Тем не менее, я приступил к сельскохозяйственным работам в оазисе Г. Через восемьдесят четыре дня после первого исчезновения персонала там произошло то же самое. На участках В и Г никого не осталось – ни одного живого существа. Не было никаких признаков насилия или сопротивления, никаких улик, позволяющих хотя бы предположить, чтó там могло случиться. Конечно же, работы на других участках прервались. Как вам, скорее всего, известно, талурийцы – исключительно суеверный и пугливый народ. Второе исчезновение вызвало среди них серьезные беспорядки. Когда мне удалось, наконец, их успокоить, я привез бригаду самых надежных людей с предприятия на другой планете. Они продолжали работы в оазисах В и Г. Через восемьдесят четыре дня после предыдущего исчезновения все они пропали, вся бригада – от них не осталось ни следа! Люди словно растворились в воздухе – хотя на Джексджеке нет воздуха. И в то же время исчезли все талурийцы, которых мне удалось убедить переехать в оазисы В и Г, чтобы они ухаживали за деревьями и коровами. Причем таким же образом исчезли все коровы!»
«Вы обращались в МБР?» – спросил Ридольф.
Тайфер снова фыркнул, как намеренный извергнуться гейзер: «Шайка паразитов! Знаете, что они мне сказали? Они сказали, что мне нечего было делать на Джексджеке в первую очередь. Так как, видите ли, планета находится за пределами юрисдикции Содружества, они не могут проводить там какие-либо расследования. При том, что каждые восемьдесят четыре дня граждане Содружества безвозвратно отправлялись в небытие! В МБР и пальцем не пошевелили, чтобы мне помочь».
Магнус Ридольф погладил бородку: «Вы уверены, что происходящему нет какого-нибудь простого объяснения? Что ваших работников не похитила банда работорговцев? Может быть, они сотрудничали с пиратами?»
Тайфер возмущенно уставился на Ридольфа: «Абсолютно исключено!»
«Вы рассказали любопытную историю, – сказал Ридольф. – Надо полагать, вы хотите, чтобы я поселился в оазисе В или Г, рискуя исчезнуть?»
«Совершенно верно».
Магнус Ридольф произнес – тщательно выбирая слова, с расстановкой: «По сути дела, я отжил свой век и стал совершенно бесполезен. Меня беспокоят только кредиторы. Не хочу, чтобы в том случае, если я погибну на Джексджеке, память обо мне была запятнана невыплаченными долгами. Гм… Вы говорите, что на постоялом дворе меня ждут судебные приставы? Что ж, не буду предъявлять непомерные требования. Выпишите мне чек на десять тысяч валюнтов и удовлетворите претензии кредиторов. В таком случае я возьмусь за решение вашей проблемы».
«Сколько вы задолжали кредиторам?» – прорычал Тайфер.
«Точно не помню, – откликнулся Ридольф, безмятежно разглядывая карту каменной планеты. – Мне всего лишь выставили счет за содержание питомцев моего зверинца».
«За содержание на протяжении какого срока?»
«Не дольше четырех месяцев».
Тайфер поразмыслил: «Думаю, мне это будет под силу. Хорошо, я так и сделаю».
«Я подготовлю текст краткого соглашения», – предложил Ридольф. Через несколько минут он вручил Ховарду Тайферу договор; ворча о бесконечных задержках и крючкотворстве, тот подписал его.
Покинув крейсерский звездолет Тайфера, они вместе направились на постоялый двор «Зеленый лев», расположенный в Темпейской долине – там, где начинался голубой пляж Каффрона.
В вестибюле сидели два молодых человека; завидев Магнуса Ридольфа, они вскочили и бросились к нему, как почуявшие дичь терьеры.
«Господа, господа! – воскликнул Ридольф, поднимая руки в шутливом испуге. – Нет необходимости вручать мне какие-либо неприятные документы. Вы уполномочены удостоверить погашение долга?»
«Да, если будет выплачена вся задолженность, указанная в решении суда, до последнего гроша».
«Сопровождающий меня господин Тайфер вам заплатит. Будьте добры, представьте ему счет».
Тайфер вынул чековую книжку и пророкотал: «Сколько там причитается?»
«Сто двадцать две тысячи шестьсот двадцать валюнтов. Чек следует выписать фирме „Поставщики передовой органики“ в Звездной Гавани».
Тайфер повернулся к Ридольфу – медленно, угрожающе: «Лживый старый козел!»
«Козел? – отозвался Ридольф. – Я не люблю, когда меня называют козлом. Многим другим пришлось пожалеть об использовании этого эпитета в мой адрес. Согласен, я испытываю некоторую привязанность к своей бородке. Помимо бородки, однако, мне не свойственны какие-либо характеристики, позволяющие причислить меня к категории упомянутых вами копытных травоядных».
Глаза Тайфера горели, как раскаленные угли: «Вы сказали, что вам выставили счет за корм для животных. Вы меня надули…»
«Ничего подобного! – возразил Магнус Ридольф. – Возьмите счет у пристава и обратите внимание на его содержание».
Протянув руку, Тайфер выхватил документ из пальцев начавшего было протестовать молодого судебного поверенного. В документе значилось:
«Магнусу Ридольфу: постатейная сводка задолженности согласно счету за поставки на протяжении последнего квартала. Суммы указаны в валюнтах.
100 кг цукатных яиц сиджи, по 80 вал. за кг
8 000200 л сока желтопрыгучего дерева с IV планеты Леннокса, 45 по вал. за литр
9 0001 тонна живых личинок чанкодиллы, 4235 по вал. за тонну
4 2352 тонны слизи из донных отложений карстового колодца на Ланкларке, по 380 вал. за тонну
76050 фунтов калифорнийского изюма первого сорта, по 1 вал. за фунт
50100 ящиков спелых почек тихоламы с VI планеты Наоса, по 42 вал. за ящик
4 20020 замороженных арктических мандрагор, по 600 вал. за шт.
12 000400 коробок…»
Тайфер отшвырнул счет и, повернувшись к Ридольфу, сухо обронил: «За это я платить не буду».
«Мне ничего не останется, как подать на вас в суд за нарушение договора, – напомнил Магнус Ридольф. – Кроме того, вы лишитесь удовольствия наблюдать за моим исчезновением из оазиса В или Г».
«Что верно, то верно! – прорычал Тайфер. – За то, чтобы способствовать вашему исчезновению, в меру моих скромных возможностей, я готов заплатить гораздо больше! Предупреждаю вас, Ридольф: я не прощаю обид». Он переспросил у пристава: «Сколько там было в итоге?»
«Сто двадцать две тысячи шестьсот двадцать валюнтов».
Тайфер выписал чек и отдал его поверенному: «Вот вам!» Обернувшись к Ридольфу, он сказал: «Поручите доставить багаж на борт моего крейсера. Мы вылетаем на Джексджеку безотлагательно».
«Как вам будет угодно», – отозвался Магнус Ридольф.
Полет с планеты Азуль в секторе Стрельца до Джексджеки в секторе 3/2 Рака продолжался восемь суток. За все это время Ридольф говорил с Тайфером только дважды. В первый день полета они вместе пообедали и согласились обсудить тайну исчезновения персонала в прозрачном смотровом куполе звездолета. Оба взяли с собой по чашке кофе.
Беседа началась вполне дружелюбно – в разумных, хотя и достаточно откровенных выражениях. Через несколько минут Магнус Ридольф выразил удивление тем обстоятельством, что Тайфер, добывая на Джексджеке полезные ископаемые и насаждая в оазисах фауну и флору, пренебрегал возможностью присутствия на планете существ неорганического происхождения, не поддающихся человеческому восприятию. Такие явления встречались в других мирах; в частности, на Земле их называли «призраками».
Тайфер оглушительно всхрапнул: «Джан Саузерн заверил меня, что вы – детектив, а не размахивающий кадилом шаман, бормочущий заклинания!»
Ридольф отреагировал философским кивком и заметил, что привык сталкиваться со скептическим отношение к трансцендентальным явлениям. По его словам, такое же представление о действительности свойственно животным – свиньи, медведи, тюлени и прочие звери доверяют только непосредственному восприятию их органов чувств.
Глаза Тайфера заблестели. Вскоре собеседники стали обмениваться красочными эпитетами, и снова прозвучало выражение «старый козел», после чего Магнус Ридольф поднялся на ноги, вежливо отвесил ледяной поклон и вышел вон.
Таким образом, на всем протяжении полета общение Ховарда Тайфера и Магнуса Ридольфа ограничилось краткими взаимными приветствиями перед первым обедом и последующей дискуссией в смотровом куполе. Только тогда, когда звездолет приземлился на гладкой, как стекло, поверхности обширной округлой впадины – образовавшейся, по-видимому, там, где когда-то лопнул огромный пузырь базальтовой магмы – детектив и его клиент снова обменялись несколькими фразами. Теперь Тайфер, вернувшись в привычную стихию, вел себя гораздо дружелюбнее.
«Камни, скалы, руда! – говорил он. – Впечатляющая, чертовски привлекательная планета – если бы здесь была атмосфера, здесь можно было бы жить. Тут не слишком жарко и не слишком холодно. Может быть, в один прекрасный день я построю здесь мощную установку, генерирующую воздух, и на Джексджеке будет какая-то атмосфера. Туристы кинутся сюда толпой – как вы думаете, Ридольф?»
«Достопримечательная перспектива!» – согласился Магнус Ридольф. Примерно за год до встречи с Тайфером Ридольф просматривал в журнале «Августейшие отзывы» список колонизированных планет, подготовленный исследователем и путешественником Артуром Идри; планеты были перечислены в порядке возрастания необычности их неземных характеристик.
Земные условия, естественно, считались нормальными. Веер, Шестая планета Наоса, Экзигенция, Третья планета Омикрона созвездия Кита, Маллард-42, Родоп и Новый Судан возглавляли список. В нижней части перечня значились самые причудливые миры, такие, как Формаферра, Четвертая планета системы Джулиана Уолтерса, Девятая планета Альфератца и Генгили. Глядя на просторы Джексджеки, Ридольф подумал, что Идри пропустил мир, вполне заслуживавший занять последнее место в его списке.
Джексджека была единственной планетой системы из трех звезд: Ружа – ближайшего красного гиганта, Бланша – находившейся дальше белой звезды, по размерам сравнимой с Солнцем, и Нуара – темного компаньона Бланша. Джексджека вращалась вокруг Ружа таким образом, что на протяжении половины каждого сидерического года в дневное время ее освещали два солнца, после чего днем светил главным образом Руж, а Бланш всходил через некоторое время после наступления так называемой «ночи».
Руж заполнял половину черного неба – чудовищный красный шар, пылающий, как расплавленное железо. Сферическую форму этой звезды можно было видеть невооруженным глазом – ее экваториальный пояс, казалось, выпячивался навстречу наблюдателю. Слепящий белый диск Бланша оставался немного в стороне. Нуар невозможно было заметить.
Звездолет стоял в центре огромной впадины. Ее черная стекловидная поверхность постепенно – но чем дальше, тем круче – поднималась к окаймлявшей впадину стене серых скал, высотой в полтора километра. У основания скальной стены теснились несколько блестящих куполов, а неподалеку от них виднелся отвал пустой породы. Тайфер занимал жилые помещения в отдельном куполе, чуть в стороне от сооружений рудника, на берегу оазиса А – прозрачного пресного пруда.
Водяной пар, образовавшийся в результате химической реакции в недрах Джексджеки, поднимался на поверхность и конденсировался, впадая ручейками в пруд, откуда вода постепенно испарялась в вакуум, начинавшийся непосредственно на поверхности планеты. Магнусу Ридольфу пришлось признать, что ландшафт Джексджеки отличался своего рода безумной красотой.
Расстояния в этом безвоздушном мире гигантских пропорций трудно было оценить на глаз. Перспективы обманывали восприятие. По мнению Ридольфа, жилище Тайфера должно было находиться примерно в полутора километрах от места приземления звездолета, и он удивился тому, что поездка в машине, катившейся по гладкому днищу бывшего базальтового пузыря, заняла десять минут.
Машина заехала в воздушный шлюз.
Тайфер нажал кнопку – подъемные ворота открылись: «Приехали!»
Владелец рудников явно презирал удобства и не тратил на них время и деньги. Ридольф нахмурился: под ногами был голый бетонный пол, вокруг – такие же голые стены и жесткая металлическая мебель.
«Ваша комната дальше», – Тайфер провел Ридольфа по коридору из гофрированного алюминия в помещение с видом на пруд. Здесь не было никакой обстановки, кроме узкой койки, серо-зеленого крашеного комода с ящиками и белого крашеного стула с прямой спинкой.
«Очень удачно! – похвалил Ридольф. – В высшей степени гармонично!»
«Что вы имеете в виду?» – не понял Тайфер.
«Вы чутко уловили характер планеты и придали тот же характер, в тончайших деталях, обстановке вашего жилища. Вы приняли правильное решение. Суровый аскетизм – единственный возможный ответ на незатейливую простоту ландшафта».
«Ммфф! – Тайфер мрачно усмехнулся. – Рад, что вам здесь нравится. Как правило, посетители придерживаются другого мнения. Провалиться мне на этом месте, если я потрачу ломаный грош на то, чтобы чья-то жирная задница чувствовала себя удобнее. Жизнь меня не баловала – мне пришлось тяжело работать и едва сводить концы с концами. Какого дьявола я стал бы теперь менять свои привычки?»
«Разумный подход! – согласился Магнус Ридольф. – Кстати – надеюсь, ваш спартанский подход не коснулся вопроса о пропитании?»
«Мы едим, – буркнул Тайфер. – Деликатесов нет, но мы не голодаем».
Ридольф кивнул: «Что ж – думаю, мне пора выкупаться и переодеться. Может быть, вы попросите принести сюда мой багаж?»
«Багаж принесут, – сказал Тайфер. – Душевая – за этой перегородкой. Что может быть лучше бодрящего холодного душа? Вода подается прямо из пруда. Обед примерно через час».
Убедившись в том, что, чем скорее он раскроет тайну оазисов В и Г, тем скорее сможет вернуться к цивилизованному образу жизни, за обедом Магнус Ридольф объявил о своем намерении немедленно приступить к расследованию.
«Превосходно! – отозвался Тайфер. – Вам потребуются легкий скафандр и какое-нибудь средство передвижения. Не смогу вас сопровождать, у меня завал работы. Вам никто не помешает – в оазисах В и Г никого не осталось. Скоро наступит восемьдесят четвертый день».
Ридольф вежливо кивнул, не выдвигая никаких возражений.
После обеда Тайфер подобрал Ридольфу подходящий скафандр и вывел детектива из-под купола на участок, где нашли пристанище всевозможные реактивные летательные аппараты, по большей части нуждавшиеся в ремонте.
Ридольф выбрал небольшую грузовую платформу, приспособленную к местным условиям – ее фанерная палуба покоилась на двух легких двутавровых балках, сваренных в виде буквы «Х». Аппарат взлетал благодаря четырем двигателям, закрепленным на концах скрещенных балок, а продвижение вперед и рулевое управление обеспечивались еще одним реактивным двигателем, установленным под палубой – простая и целесообразная конструкция, для пилотирования которой не требовалась подготовка.
Вооружившись небольшим пистолетом – несмотря на заверения Тайфера в том, что в другом полушарии не осталось ни людей, ни животных – Магнус Ридольф взобрался на палубу, устроился так, чтобы приборы были под рукой, проверил, заряжен ли аккумулятор и заправлен ли топливный бак, включил панель управления и осторожно повернул верньер, регулировавший тягу подъемных двигателей.
Платформа стала плавно подниматься над стоянкой. Ридольф сухо кивнул Тайферу, наблюдавшему за маневрами новичка с откровенной ухмылкой, и аппарат полетел по диагонали вверх к окаймлявшей впадину огромной стене серого пегматита.
«Пустыня! – думал Магнус Ридольф. – Самая дикая, безжалостная из пустынь». Его окружал невообразимый хаос угловатых черных теней и серых скал, подкрашенных киноварными отблесками смешанных лучей Ружа и Бланша – плоскогорья, зубчатые пики и бездонные расщелины, непривычные для человеческого глаза, приводящие в замешательство человеческий мозг.
На Джексджеке все было массивно, все измерялось кубическими километрами, десятками кубических километров. Кристаллические столбы светились пунцовыми прожилками. Поля серебристого гнейса рябились упорядоченными синусоидальными волнами. Каньоны проваливались в непроницаемый безвоздушный мрак. Полированные впадины, образованные пузырящимся базальтом, кратеры, каверны…
Пока он летел, Ридольф спрашивал себя: возможно ли, чтобы на Джексджеке обитало нечто, наделенное собственной волей и допускавшее колонизацию оазисов А и Б, но предотвращавшее деятельность человека и других рас Содружества в оазисах В и Г? Исчезновение персонала по прошествии каждых восьмидесяти четырех дней указывало на цикличность, подчинявшегося какой-то закономерности.
Религиозные жертвоприношения? Заболевание с периодом инкубации продолжительностью 84 дня? Магнус Ридольф скептически поджал губы. Остановив аппарат в воздухе, он внимательно рассмотрел простирающуюся вокруг поверхность Джексджеки: гигантское зеркало обсидиана с наклоном чуть больше десяти градусов. Зеркало кончалось километрах в пятнадцати, где гладкая поверхность начинала морщиться раковистыми бороздками.
Ридольф опустил платформу так, чтобы она повисла метрах в шести над блестящим обсидианом. Лучи двух солнц проникали сквозь прозрачное стекло и фильтровались, подсвечивая мелкие блестки авантюрина. Ридольф приземлился, спустился с палубы и присмотрелся к поверхности: чистое стекло, будто полированное, без малейших признаков пыли.
Ридольф снова взобрался на платформу, взлетел примерно на метр и стал скользить вдоль зеркального склона вниз – туда, где обсидиан заканчивался закругленной бровкой. За бровкой начиналась пропасть. Ридольф притормозил, пролетел над краем провала и заглянул вниз, но не смог ничего разглядеть – взор тонул в черной бездне.
Ридольф стал опускаться в пропасть – ниже, ниже, еще ниже… Платформа оказалась там, куда уже не проникали лучи двух солнц. Ридольф включил прожекторы, установленные по бокам палубы. Ниже, ниже, еще ниже… Наконец внизу показалось поднимающееся навстречу серое дно каньона.
Аппарат мягко приземлился, как размокшее бревно, опустившееся на темное илистое морское дно. Дно пропасти состояло из неизвестной Ридольфу черной скальной породы с частыми вкраплениями крупных, волокнистых серых кристаллов. Магнус Ридольф обозревал озаренную прожекторами каменную пустошь, пропадавшую в непроглядном мраке. Здесь не было никакой пыли, никаких признаков того, что какое-нибудь живое существо когда-либо побывало в этих сокровенных глубинах.
Поднявшись на пару метров над каменным дном, Ридольф медленно полетел вдоль каньона. В каньоне ничего не было, кроме обнаженной скальной породы – холодной, безжизненной, враждебной. Магнус Ридольф внезапно почувствовал укол тревоги – как если бы ему грозила опасность навсегда остаться в этой беспросветной западне. Он стал подниматься выше и выше, пока платформа не воспарила навстречу сиянию Ружа и Бланша над равниной гладкого обсидиана. Сверившись с компасом, Ридольф продолжил полет к оазису Б.
Размах разработок Ховарда Тайфера впечатлил Ридольфа. Гектаров пятнадцать территории, окружавшей пруд, покрывала светло-черная плодородная почва, привезенная со Второй планеты Талури. Здесь росли параллельными рядами талурийские деревья с волокнистыми стволами и квадратными стекловидными листьями. На стволах большинства деревьев созревали оранжево-коричневые фрукты, каждый размером с дыню.
Больше десятка талурийских коров бродили по отдельному пастбищу, пощипывая колючую серебристую траву. Блестящие, как металл, талурийцы, работавшие в саду, поглядывали в сторону Ридольфа, но тут же прятались за мерцающей листвой, когда он обращал на них внимание.
На взгляд Магнуса Ридольфа, талурийцы странно напоминали «коров» с той же планеты, хотя талурийцы были прямоходящими существами, тогда как их бочкообразные «коровы» практически ползали по земле, лишь иногда поднимаясь и переваливаясь с места на место на длинных лапах. Глаза талурийцев покачивались на толстых стеблях над безголовыми плечами; их ротовые отверстия находилось ниже, между плечами.
Ридольф приземлился и спустился с фанерной палубы. Заметив его приближение, талурийцы стали нервно пританцовывать, прячась в листве и выставляя из нее глаза на согнутых стеблях.
Магнус Ридольф приветствовал их вежливым кивком, посмотрел по сторонам, заглянул в пруд. Он не заметил ничего примечательного – за исключением того обстоятельства, что ледяная вода в пруду потихоньку кипела в вакууме. Вернувшись на платформу, Ридольф высоко взлетел и направился к оазису В – на другую сторону планеты.
Оазис В практически не отличался от предыдущего, но здесь не было ни талурийцев, ни талурийского скота. Тем временем Ридольф продолжал размышлять о сходстве разумных существ и животных из системы Талури – оно очевидно объяснялось эволюционным родством. Надо полагать, с точки зрения талурийцев люди и земные звери так же походили друг на друга.
Ридольф перешел к ближайшему рассмотрению талурийских деревьев. Их спелые плоды разрывались, высвобождая потоки мелких пульсирующих корпускул, округлых и красных, как зернышки граната. Корпускулы эти дрожали и дергались, стремясь удалиться от дерева-родителя.
Магнус Ридольф посвятил изучению покинутого талурийского сада много времени и внимания. Тайфер не ошибался – здесь не было никаких признаков нападения или сопротивления, никаких повреждений, никаких улик. Ридольф прогулялся туда-сюда в поиске каких-нибудь следов, примятой травы, сломанных ветвей…
Сломанных ветвей не было. Но на тонких концах нескольких ветвей там, где должны были блестеть крупные стекловидные листья, остались только голые волокнистые выросты. Ближе к стволу и основанию дерева пропажа листьев не наблюдалась. Ридольф начал посвистывать сквозь зубы. Отсутствие нескольких листьев могло ничего не означать – или имело огромное значение. Возможно, обнажение тонких концов ветвей талурийских фруктовых деревьев было вполне естественным явлением. Ридольф сделал пометку в уме: об этом следовало спросить Тайфера при первой возможности.
Взлетев на реактивной платформе, Магнус Ридольф направился к оазису Г. Он отличался от оазисов Б и В только тем, что находился у подножия темно-красного гранитного утеса головокружительной высоты, ближе к вершине отливавшего бронзой в тускнеющих лучах Ружа – край гигантского красного светила все еще выглядывал над горизонтом. В оазисе Г было так же пустынно, как в оазисе В. И здесь тоже на концах ветвей нескольких деревьев не хватало листьев.
Руж полностью скрылся за скалами. Мрак хлынул из черного неба стремительной волной. Ридольф невольно задрожал, хотя воздух в скафандре подогревался. Воображение подсказывало, как должен был выглядеть оазис, когда в нем продолжались работы; по контрасту, его заброшенность вызывала острое ощущение одиночества.
Посреди космического пространства такие ощущения не возникали. Бесконечный космос, усеянный звездами, скорее производил впечатление безразличного величия, нежели заброшенности или безжизненности. Одиночество в темном саду оазиса Г подавляло только потому, что существовали другие фруктовые сады – теплые, ароматные, гостеприимные.
Ридольф высоко поднялся на платформе и вернулся к оазису Б, где все еще не кончился день. Приземлившись неподалеку от талурийского сада, он рассмотрел деревья под бдительным наблюдением талурийцев, выставивших из стекловидной листвы глаза на дрожащих стеблях. Каждая ветка заканчивалась хрупким квадратным листом.
Магнус Ридольф снова взмыл на летательном аппарате в безвоздушное небо. В отсутствие атмосферного трения реактивная платформа развивала большую скорость, потребляя немного топлива. Магнус Ридольф успел вернуться в оазис А к обеду.
Сначала Тайфер приветствовал его с любопытством, но вскоре отвлекся, разговаривая агрессивно-ворчливым тоном с бригадиром горняков Смитцем – тощим субъектом с грустными глазами и шевелюрой, напоминавшей пучок солончаковой травы. Ридольф, сидевший по другую сторону стола, закусил ломтиком огурца и попробовал кусочек недопеченного мясного пирога.
В конце концов Тайфер снова обратил внимание на детектива – с таким насмешливо-ироническим выражением на лице, будто теперь, покончив с важными делами, можно было заняться и другими, пустячными вопросами.
«Так вы нашли своих призраков?» – спросил владелец планеты.
Магнус Ридольф поднял тонкие белые брови: «Призраков? Не понимаю, о чем вы говорите».
«Помнится, вы как-то выразились в том роде, что за исчезновения персонала могут нести ответственность призраки».
«Боюсь, вы неправильно истолковали мои слова. Я рассуждал на абстрактном уровне, очевидно недоступном вашему пониманию. Нет, я не видел никаких призраков».
«Но вам удалось что-нибудь заметить?»
«Я заметил, что на некоторых талурийских деревьях в оазисах В и Г местами отсутствуют листья. Вы не знаете, чем это могло бы объясняться?»
Издевательски подмигнув Смитцу, глядевшему на Ридольфа с откровенной ухмылкой, Тайфер сказал: «Понятия не имею. Может быть, талурийцы, исчезая, решили захватить с собой по листочку в качестве сувениров».
«Возможно, вы недалеки от истины, – спокойно отреагировал Ридольф. – Должна существовать какая-то причина отсутствия листьев на концах ветвей. Хм! В этой солнечной системе нет других планет?»
«Нет. Никаких других планет нет. Три звезды, одна планета».
«Вы в этом совершенно уверены? В конце концов, эта система находится за пределами Содружества. Здесь, скорее всего, не производилась тщательная разведка».
«Совершенно уверен. Три звезды и Джексджека – больше тут ничего нет».
Поразмыслив несколько секунд, Магнус Ридольф задал следующий вопрос: «Джексджека вращается вокруг Ружа, а темная звезда Нуар вращается вокруг Бланша. Я правильно понимаю?»
«Так точно. А Руж и Бланш вращаются друг вокруг друга. Звездная карусель, можно сказать».
Смитц рассмеялся.
«Вы определили периоды этих вращений?»
«Нет. Какое значение имеют орбитальные периоды? Тратить время на астрономические измерения так же глупо, как охотиться на призраков».
Ридольф нахмурился: «Позвольте мне самому об этом судить. В конце концов, вы заплатили за мои услуги сто тридцать две тысячи валюнтов».
Тайфер расхохотался: «Все учтено, не беспокойтесь! Эти деньги вы отработаете так или иначе. Если не в качестве детектива, то в качестве горнорабочего. Рабочие у нас получают кров, пищу и пятнадцать валюнтов в день».
«Правильно ли я вас понимаю? – ласково отозвался Магнус Ридольф. – Если я не смогу найти причину исчезновений вашего персонала, вы заставите меня отрабатывать гонорар, занимаясь физическим трудом?»
Тайфер снова разразился громогласным хохотом, к которому присоединилось сухое хихиканье Смитца, разделявшего веселье босса.
«У вас есть три возможности, – пояснил Тайфер. – Найдите причину пропаж персонала, исчезните сами или становитесь рудокопом. Неужели вы принимаете меня за молокососа, который спустит вам с рук то, что вы проделали со мной на Азуле?»
«А! – понимающе кивнул Ридольф. – В считаете, что я поступил с вами несправедливо. И вы привезли меня на Джексджеку, чтобы заставить меня работать в рудниках».
«Именно так, сударь. Меня опасно загонять в угол».
Ридольф отрезал еще один ломтик огурца: «Ваши оскорбительные угрозы неосуществимы».
«Почему же?»
«Потому что я намерен объяснить таинственные исчезновения персонала».
Большой рот Тайфера все еще насмешливо подергивался: «Что ж, вполне одобряю такое намерение».
«Еще один вопрос, – продолжал Ридольф. – Сколько времени, в точности, прошло до первого исчезновения и между первым и вторым?»
«Как я уже говорил, восемьдесят четыре дня. Чуть больше местного года. Год на Джексджеке длится восемьдесят два дня и двадцать шесть часов, по земному счислению».
«И сколько времени осталось, таким образом, до наступления следующего ночного кризиса?»
«Дайте-ка подсчитать… четыре дня».
«Благодарю вас!» – Магнус Ридольф снова занялся огурцом.
«У вас возникла какая-то идея?» – поинтересовался Тайфер.
«У меня возникло множество идей. Такова основа моего детективного метода. Я рассматриваю каждую поддающуюся представлению гипотезу. Я составляю в уме нечто вроде обобщенной сводки гипотез, после чего оцениваю, во всех подробностях, возможные последствия таких допущений. Если я не упустил ни одной возможности, одна из гипотез должна соответствовать действительности. В данный момент мои допущения носят самый разнообразный характер. Ваши работники могли быть похищены неорганическими существами, обитающими в бездонных пропастях – призраками, если хотите. Или вы могли сами прикончить работников в целях, известных только вам. Возможно, чтобы получить страховку».
У Смитца отвисла и задрожала челюсть. Бросив испуганный взгляд на босса, он слегка отодвинулся от него.
Толстокожая плоская физиономия Тайфера осталась невозмутимой. «Всё может быть», – сказал он.
Магнус Ридольф педантично покачал в воздухе вилкой: «Вы ошибаетесь. Возможно не всё. Призраки в вашем представлении – псевдорелигиозные пугала – невозможны. Призраки – в том смысле, в каком я понимаю этот термин – вполне возможны. Должен признать, однако, что, если бы мистические призраки существовали, им скорее всего понравилось бы населять такую планету, как Джексджека. Это самый угрюмый, самый неприветливый мир из всех, какие мне приходилось видеть».
«К нему можно привыкнуть, – мрачно заметил Тайфер. – Получая по пятнадцать валюнтов в день, вы отработаете сто тридцать две тысячи… за восемь тысяч семьсот дней. Причем вам повезло – я бесплатно предоставляю ночлег, пропитание и даже рабочую одежду».
Ридольф поднялся на ноги: «Ваше чувство юмора не доставляет мне удовольствия. Прошу меня извинить». Он откланялся и удалился. Как только дверь закрылась у него за спиной, из-за нее послышались раскатистый хохот Тайфера и хихиканье вторившего ему Смитца. Магнус Ридольф молча улыбнулся.
До возможного начала следующего ночного кризиса оставались четыре дня. Магнус Ридольф снова воспользовался реактивной платформой и полетел то на большой высоте, то низко, над безжизненными просторами Джексджеки. Он приземлился сначала на одном полюсе планеты, затем на другом. Северный полюс представлял собой наклонное поле пологих базальтовых уступов, растрескавшихся на шестиугольные элементы. На южном полюсе он нашел волнистую шлаковую равнину. Однажды оставленные здесь следы сохранились бы навечно. Но во все стороны до горизонта простиралась ровная, никем не потревоженная пустыня.
Ридольф изучал долины и расщелины, приземлялся на острых, как бритва, горных хребтах, приглядывался к черным, грязно-розовым и серовато-розовым осыпям. Нигде не было никаких следов пропавших работников.
Он исследовал территории оазисов В и Г, рассматривая каждую их пядь в качестве отдельного индивидуального участка. Помимо пропажи нескольких стекловидных листьев, однако, он не заметил никаких обстоятельств, которые могли бы подтолкнуть его к каким-либо умозаключениям.
Наступил четвертый день. За завтраком Тайфер развлекал Ридольфа оживленной беседой, засыпая его вопросами о злополучном зверинце и высказывая замечания по поводу неожиданной дороговизны корма для экзотических животных. Магнус Ридольф отвечал коротко и сухо. Тайны каменной планеты начинали угрожать его обычной невозмутимости. Несмотря на отвращение к идее использования самого себя в качестве приманки, Ридольф не мог найти никакого другого способа их разгадки.
Он загрузил на реактивную платформу снаряжение и оборудование, которые, по его мнению, могли пригодиться – моток веревки из пластрона, гранатомет, ящик пищевых сублиматов, баки с водой, бутылку коньяка, прибор тепловидения, бинокль и баллон-распылитель высокого давления, заправленный флюоресцентным красителем. Последнее средство Ридольф предусмотрел на тот случай, если ему пришлось бы иметь дело с невидимыми противниками – возможно, их присутствие удалось бы обнаружить, разбрызгивая краску. Кроме того, Ридольф взял с собой телевизионный приемопередатчик, с помощью которого он надеялся поддерживать связь с Тайфером.
Тайфер наблюдал за его приготовлениями с отстраненным насмешливым интересом. Наконец Ридольф решил, что не забыл ничего существенного, и взобрался на реактивную платформу. В последний момент ему пришла в голову неожиданная мысль – повернувшись к Тайферу, он спросил: «Не желаете ли составить мне компанию? Вас, наверное, разбирает любопытство».
Тайфер хрюкнул, как рассерженный мастодонт: «Я не настолько любопытен! Мои интересы ограничивается суммой в сто тридцать две тысячи валюнтов. Рисковать головой я не намерен».
Ридольф с сожалением кивнул: «Что ж, до свидания!»
«Счастливого пути! – отозвался Тайфер. – Включите передатчик, как только прибудете на место. Я хочу видеть, что там происходит».
Летательный аппарат взлетел на четырех подъемных двигателях, установленных на концах скрещенных балок. Включился центральный двигатель под палубой, и реактивная платформа понеслась над пустынными просторами.
Ховард Тайфер смотрел ей вслед, пока она не превратилась в розовую точку, после чего вернулся под купол, снял скафандр, заварил себе галлон чаю и уселся перед телеэкраном.
Через два часа загорелся индикатор вызова. Тайфер включил приемник. На экране появилась панорама оазиса В; послышался голос Ридольфа: «Все по-прежнему. Ничего необычного. Я остановил платформу в воздухе на высоте семи метров. Оазис окружен датчиками перемещения и вибрации. Сюда змея не проскользнула бы незаметно. Как видите, красное солнце уже заходит. Думаю, что следует включить прожекторы». Панорама оазиса на телеэкране Тайфера тут же стала ярче.
«Я собираюсь опрыскивать территорию красителем через равные промежутки времени, – продолжал Ридольф. – Если появится что-нибудь плотнее вакуума, мы заметим».
Ридольф замолчал. Тайфер напряженно наблюдал за экраном. Изображение то и дело менялось по мере того, как Ридольф летал от одного конца оазиса к другому.
Наступила ночь – за пределами круга, освещенного прожекторами, выросла завеса непроглядного мрака. Теперь изображение на телеэкране стало резко контрастным: озаренный белым светом остров оазиса выделялся на фоне окружающего черного океана; стекловидная листва талурийских деревьев блестела и переливалась в лучах прожекторов. Магнус Ридольф периодически передавал краткие сообщения: «Все по-прежнему. Никаких необычных явлений». Так прошло несколько часов.
Затем Ховард Тайфер услышал, как Ридольф удивленно произнес: «У меня странное ощущение – это невозможно описать. Ощущение присутствия…»
Голос Ридольфа прервался, изображение оазиса метнулось в сторону с сумасшедшей быстротой, стало неразборчивым и погасло.
Тайфер смотрел на черный экран. «Ммфф! – пробормотал он, медленно поднимаясь на ноги. – Похоже на то, что старый козел так-таки поплатился жизнью за свои долги».
На следующий день, когда Тайфер произвел осторожную разведку в оазисе В, там не было никаких признаков присутствия Ридольфа; исчезли также реактивная платформа и все снаряжение детектива. Ридольф исчез бесследно и безвозвратно, как если бы сама Судьба протянула руку в прошлое и стерла из книги бытия сам факт его рождения.
Ховард Тайфер пожал плечами. Тайна осталась тайной. И, судя по всему, ей суждено было оставаться тайной, так как в дальнейшем Тайфер больше не намеревался тратить деньги и подвергать опасности жизнь других людей ради разгадки этой головоломки. Теперь работы в оазисах В и Г планировалось вести восемьдесят дней в году, покидая эти участки на несколько суток, пока по ночам там происходили необъяснимые вещи. Таково было единственное разумное решение.
Прошло два дня. Вечером второго дня Тайфер сидел за длинным обеденным столом вместе с бригадиром Смитцем и главным инженером Эдсоном. Остатки ужина уже убрали. Трое обсуждали небольшую обогатительную установку у входа в подземную выработку, где добывался кентаврий. На столе перед ними стоял макет установки; в руках владельца рудников, инженера и бригадира были кружки с пивом.
Открылась дверь. Магнус Ридольф тихонько зашел в столовую и приветствовал присутствующих кивком: «Добрый вечер, господа! Я вижу, вы заняты. Продолжайте совещание, не хотел бы вас прерывать».
«Ридольф!!! – взревел Ховард Тайфер. – Где вы пропадали?»
Магнус Ридольф поднял брови: «Я выполнял ваше поручение».
«Но… вы же исчезли!»
Ридольф безмятежно погладил белую бородку: «В каком-то смысле так оно и было. Но, как видите, я исчез ненадолго».
Владелец планеты нахмурился, вперившись красновато-карими глазами в лицо Ридольфа. Внезапно глаза Тайфера сверкнули и разгорелись: «Вы хотите сказать, что спасовали и покинули свой пост?»
Ридольф отреагировал резким гневным жестом: «Помолчите, Тайфер! Как, черт побери, я могу вам что-нибудь объяснить, если вы непрерывно блеете, как стадо овец?»
Лицо Тайфера побагровело; казалось, промышленника вот-вот хватит апоплексический удар. Он тихо произнес: «Объясняйтесь, я слушаю. Объясняйтесь начистоту».
«Я исчез, – сказал Магнус Ридольф. – Исчез так же, как исчезли работники оазисов В и Г. Меня похитил тот же призрак, который похитил ваших людей».
«Какой еще призрак?»
Ридольф устроился на стуле поудобнее: «Большой, гигантский черный призрак. Власть его непреодолима. И он не терпит возражений».
«Переходите к делу, Ридольф!»
«Этот призрак – темная звезда Нуар. Вы ошибочно предполагали, что она вращается вокруг белого солнца».
«Но так оно и есть! – не задумываясь, воскликнул Тайфер. – Нуар затмевает белое солнце в момент противостояния… – тут слова промышленника превратились в едва разборчивое бормотание, – каждые восемьдесят четыре дня…»
«Орбита темной звезды в высшей степени необычна, – продолжал Ридольф. – Она имеет форму восьмерки: сначала Нуар огибает белое солнце, а затем красное. Перемещаясь по этой орбите, темная звезда приближается к орбите Джексджеки на расстояние всего лишь на нескольких тысяч километров. Достаточно близко для того, чтобы притяжение этой звезды буквально сметало с поверхности Джексджеки все, что плохо держится».
«Чепуха! – отрезал Тайфер. – Невозможно! Если бы Нуар приближался к моей планете настолько, что его тяготение преодолевало бы силу притяжения планеты, звезда просто-напросто потянула бы за собой всю планету».
Магнус Ридольф покачал головой: «Диаметр Джексджеки – примерно четырнадцать с половиной тысяч километров. В момент максимального сближения на поверхности планеты сила притяжения Нуара значительно больше тяготения далекого Ружа в совокупности с тяготением планеты. В центре массы планеты, на расстоянии семи тысяч двухсот километров, тяготение Ружа все еще преобладает, и Джексджека продолжает двигаться по своей орбите. Тем не менее, возникают пертурбации.
Год на Джексджеке состоит из восьмидесяти двух суток. Продолжительность орбитального цикла Нуара – восемьдесят четыре дня, в связи с чем наблюдается расхождение – каждый год темная звезда минует Джексджеку, находясь то ближе к планете, то дальше от нее. Через десять-пятнадцать лет Джексджека окажется достаточно далеко от Нуара, который к тому времени будет огибать красное солнце с противоположной стороны, и темная звезда не будет создавать никакой опасности».
Тайфер нахмурился и постучал пальцами по столу. Взглянув на Ридольфа, он спросил: «Но что случилось с вами?»
«Прежде всего у меня возникло странное ощущение головокружения, нараставшее с поразительной быстротой. Нуар приближался с огромной скоростью. Мне показалось, что я падаю вниз головой. По сути дела, так оно и было – я стал падать с планеты на темную звезду. Причем подъемные двигатели реактивной платформы, обращенные к поверхности Джексджеки, создавали дополнительное ускорение.
Прошло, наверное, полминуты, прежде чем я осознал происходящее. Но к тому времени я уже был в космосе, падая на огромную черную сферу».
«Почему мы ее не видим? – резко спросил Тайфер. – Ведь мы видим луны и спутники, а они не излучают свет!»
Ридольф задумался: «По всей видимости, Нуар состоит из холодного звездного вещества – из обнаженных атомных ядер, сжатых под огромным давлением. Такая материя отличается невероятной массой. Возможно, темная звезда окружена слоем плотного газа, поглощающего падающий и отраженный свет».
«Может быть, – проворчал Тайфер. – А может быть и нет. Так или иначе, продолжайте».
«Рассказывать практически больше не о чем. Я перевернул реактивную платформу днищем к темной звезде и включил подъемные двигатели на полную мощность. Топлива едва хватило, чтобы начать движение обратно к планете. На возвращение ушло два дня».
«Надо полагать, те, кому не удалось вернуться, погибли?»
«Не вижу, каким образом они могли бы выжить».
На некоторое время в столовой воцарилось молчание. Его нарушил Тайфер, ударивший по столу кулаком величиной с бочонок: «Ну что же – значит, так оно и есть! Теперь мы знаем, чтó происходит, и будем осторожнее».
«В таком случае можно считать, что я выполнил ваше поручение и отработал гонорар, – сказал Магнус Ридольф. – Теперь я был бы премного обязан, если бы вы отвезли меня обратно на Азуль или на одну из планет Гаммы Скорпиона – в зависимости от того, что для вас будет удобнее».
«Скоро вылетит корабль с грузом руды, – прорычал Тайфер. – Вы могли бы им воспользоваться».
Ридольф слегка нахмурился: «Скоро? Когда именно?»
«Это зависит от того, когда корабль полностью загрузят, то есть от темпов добычи руды. Скорее всего загрузка займет месяц или два – может быть и дольше, если не начнется разработка новой жилы».
«И где разгружается эта руда?»
«На нашем перерабатывающем заводе, на Гефесте».
«Для меня высадка на Гефесте была бы так же неудобна, как перспектива остаться на Джексджеке», – вежливо возразил Ридольф.
«Что поделаешь? – пожал плечами Тайфер. – В данный момент у меня нет времени возить вас по курортам. Мне нужно подумать о некоторых вещах. В частности, об этой темной звезде…»
Инженер поинтересовался: «Что, по-вашему, можно было бы сделать по поводу Нуара, босс?»
Тайфер не спешил с окончательным ответом: «Не знаю. Не вижу, чтó человек мог бы сделать со звездой – остается только эвакуировать персонал и всё, что не закреплено, каждый раз, когда Нуар будет приближаться к планете». Промышленник задумчиво опустил тяжелый кулак на стол: «Чертовски неприятная перспектива!»
Магнус Ридольф сказал: «Орбита Нуара – в виде восьмерки – могла образоваться только в случае существования весьма неустойчивого равновесия сил. Сравнительно небольшое воздействие могло бы привести к радикальному изменению. Орбита-восьмерка – редчайшее явление, я еще никогда не видел ничего подобного».
Тайфер обратил к Ридольфу каменный непонимающий взгляд, но постепенно к нему пришло прозрение: «Если движение Нуара можно был бы слегка замедлить в период его приближения к Бланшу, орбита темной звезды могла бы стать эллиптической, а не параболической». Тайфер обернулся к инженеру: «Как ты думаешь, Эдсон?»
«Вполне возможно», – торопливо ответил тот.
«Не устроить ли нам атомный взрыв? – предложил Тайфер. – Может быть, он даст необходимый толчок?»
Эдсон поморщился. Ему не хотелось принимать решения такого масштаба: «Ну, скажем так… Существующая система из трех звезд несомненно может находиться только в состоянии тончайшего баланса, подобно валуну, стоящему на остром конце. Подтолкни его взрывом – он свалится».
Тайфер возбужденно вскочил, каждая морщина на его лице напряженно углубилась: «Попробуем! Только подумайте! Какие будут заголовки в газетах! „Ховард Тайфер изменил орбиту звезды, чтобы защитить персонал“! Неплохо звучит, а? Лучше всякой рекламы! Черт побери, Ридольф! – промышленник хлопнул детектива огромной ладонью по чувствительной спине. – Время от времени вам действительно приходят в голову удачные идеи!» Повернувшись к бригадиру, Тайфер спросил: «У нас полно атомита, не так ли?»
Смитц кивнул: «И кентаврия тоже. Пятьсот тонн ожидают отгрузки».
«Погрузите всё это на корабль. Всё до последней крошки. Атомит послужит запалом. Пролетая мимо, сбросим бомбу с фронтальной стороны темной звезды. И нанесем удар Нуару по зубам – удар силой в две тысячи мегатонн!»
Поразмыслив еще немного, он прибавил: «Но взрыв нужно устроить сейчас, пока Нуар удаляется от Ружа и приближается к Бланшу. Если бомба взорвется после того, как темная звезда обогнет белую, Нуар может перейти на орбиту только вокруг Бланша, а это грозит самыми печальными последствиями. Да, Нуар нужно притормозить как можно скорее. Займитесь-ка этим безотлагательно – я так хочу!»
Чудовищный взрыв был белее и ярче сияния Бланша – Тайфер и Ридольф видели на телеэкране изображение, переданное Эдсоном с грузового звездолета.
Тайфер возбужденно похлопывал Ридольфа по спине – тому пришлось отодвинуться подальше. Горнопромышленник кричал в микрофон: «Что-нибудь получилось? Есть изменения?»
«Трудно сказать, – отозвался Эдсон. – Придется подождать как минимум несколько часов. Только вот что, босс… – в голосе инженера появился оттенок неуверенности. – Взрыв распространяется, и распространяется быстро. Возникает впечатление, что темная звезда зажглась».
Действительно, на экране можно было видеть, что поверхность Нуара тлела и мерцала, из нее вырывались ослепительно-белые выбросы.
«Что случилось? – ревел Тайфер. – Что ты наделал?»
«Я всё сделал так, как вы сказали, босс! – оправдывался Эдсон. – Похоже на то, что мы сотворили новую звезду».
Набычившись, Тайфер повернулся к Ридольфу и спросил – тихо, угрожающе: «Что происходит, Ридольф?»
Магнус Ридольф задумчиво почесал бородку: «По всей видимости, энергия взрыва высвободила часть протонов из звездного вещества, и теперь они покидают звезду, обладая огромной кинетической энергией. Несомненно, в какой-то мере имеет место преобразование этой энергии, несущей чудовищный положительный заряд, в свободные электроны. Если вспыхнет вся темная звезда, это меня нисколько не удивит. При этом взрыв, скорее всего, не привел к существенному изменению орбиты Нуара».
«Почему?»
«Если бы Нуар замедлился, он стал бы приближаться к Бланшу по более крутой параболе, и радиус его поворота вокруг белой звезды уменьшился бы. Боюсь, вам удалось всего лишь нарушить баланс в системе трех звезд. На протяжении следующего орбитального периода Нуар вполне может столкнуться с Джексджекой. В лучшем случае, ваша планета будет обожжена и раскалена. Нет особых причин для беспокойства, однако. Новая звезда такого типа должна выгореть за несколько лет, после чего вы сможете разрабатывать месторождения заново, – Магнус Ридольф поднялся на ноги. – А сейчас я пойду укладывать багаж. Чем скорее мы покинем Джексджеку, тем лучше».
«Ридольф! – прошептал Тайфер. – Это еще один из ваших трюков? Если так, я придушу вас собственными руками».
Магнус Ридольф поднял брови: «О каких трюках вы говорите? Вы сами хотели устроить взрыв!»
«Но вы предложили эту идею».
«Вот еще! – Ридольф пожал плечами. – Я прибыл на Джексджеку с одной единственной целью – узнать, почему исчез ваш персонал. Цель была достигнута. После чего вы отказались отвезти меня на цивилизованную планету, и вместо этого решили бомбить темную звезду».
«По вашей подсказке», – многозначительно напомнил Тайфер.
Магнус Ридольф бледно усмехнулся: «Для ваших утверждений нет фактических оснований, о которых можно было бы заявить в суде. Вместо того, чтобы заниматься бесполезными спорами, рекомендую вам немедленно приступить к эвакуации персонала. Если Нуар действительно станет новой звездой – даже небольшой – в следующий раз, когда он приблизится к Джексджеке, планета превратится в огненный ад». Направившись к выходу, Ридольф задержался: «Кроме того, на вашем месте я не ставил бы в известность о происходящем газеты и телевидение. Агентства новостей не упустят возможность безжалостно поиздеваться над вами, – Ридольф полузакрыл глаза. – Представьте себе заголовки: „Темная звезда ответила огнем на огонь! Тайфер выкурил себя со своей планеты!“».
«Заткнитесь! – заорал Тайфер. – И убирайтесь!»
«„Тайфер подорвался на собственной петарде – в астрономических масштабах!“ – продолжал Ридольф. – „„Он думал, что звезды не горят!“ – недоумевают горняки“».
«Вон! – кричал Ховард Тайфер. – Вон отсюда!»
Зловредные пустобрехи
«Будучи безукоризненным инструментом в других отношениях, мой мозг отличается серьезным недостатком – у меня гипертрофирована шишка любопытства».
– Магнус РидольфПослеполуденный бриз Безнадежного океана топорщил его бородку, желтые лучи Наоса озаряли его профиль – Магнус Ридольф угрюмо разглядывал новоприобретенную плантацию. Пока что все выглядело прекрасно – слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить.
Ридольф нахмурился и покачал головой. Он убедился собственными глазами в достоверности заверений Блантэма: перед ним были 1200 гектаров первосортной, готовой к сбору урожая тихоламы, небольшой коттедж – туземной конструкции, но удовлетворительно меблированный, берег океана в нескольких шагах от крыльца, вид на горы с заднего двора. Почему продавец запросил такую низкую цену?
«Свидетельствует ли поступок Блантэма, – размышлял Ридольф, – о том, что он – филантроп? Или в бочке меда так-таки содержится ложка дегтя?» Ридольф раздраженно дернул себя за бородку.
Наос потихоньку погрузился в Безнадежный океан, и лимонно-зеленые сумерки стали сгущаться подобно сиропу, сочащемуся с утесов за северной границей плантации. Ридольф повернулся ко входу в коттедж и заглянул внутрь. Карлик-слуга Чук подметал пол в кухне, слегка постанывая при каждом взмахе метлы. Ридольф спустился с крыльца в зеленый сумрак и прогулялся мимо вертолетной площадки к ближайшему из доходивших ему до колен кустов тихоламы.
И замер, наклонив голову набок.
Подвывающее тявканье разносилось в воздухе, дикое и странное: «Оу-оу-оу-оу-оу-оу!» Ридольф прислушался и прищурился, вглядываясь в полутьму. Он не мог ничего различить наверняка… но ему показалось, что какие-то темные силуэты, смутные и будто распластанные по земле, вырывались сплошным потоком из расщелин между скалами и рассеивались по полю. Ночь уже окутывала плантацию оливково-зеленой тьмой. Ридольф развернулся на каблуках и направился обратно в коттедж.
Магнус Ридольф спокойно отдыхал у себя в номере отеля «Пьемонт» в Новом Неаполе на Пятой планете Наоса; у него не было ни малейших оснований помышлять о какой-либо сельскохозяйственной деятельности. Блантэм постучал, и Ридольф открыл дверь.
Сама по себе вызывала любопытство внешность Блантэма – человека лет тридцати пяти, среднего роста, с небольшим брюшком, широкого в бедрах и узкого в плечах, с бледным узким лбом, рыбьими широко расставленными глазами и широкими скулами, словно растягивавшими кожу между висками и почти не позволявшую выступать переносице. Жесткие черные усы его резко выделялись на фоне гладкой белой кожи, но на щеках проступала сетка тонких розовых прожилок.
На нем были свободные вельветовые брюки каштанового оттенка, в модном стиле «бродяги с Презепа», лазурная блуза с алмазной застежкой и темно-синий плащ – по сравнению с Ридольфом, в его простой белой тунике с голубыми нашивками, Блантэм выглядел пижоном.
Магнус Ридольф деликатно моргнул, как вежливый ручной филин: «Да, я вас слушаю?»
«Меня зовут Блантэм, – бесцеремонно объявил посетитель. – Джерард Блантэм. Мы раньше не встречались».
Наблюдая за гостем из-под тонких белых бровей, Ридольф любезно пригласил его внутрь: «Насколько я помню – нет, не встречались. Заходите. Не желаете ли присесть?»
Блантэм вступил в гостиничный номер и снял плащ: «Спасибо». Усевшись на краешке стула, он предложил Ридольфу открытый портсигар: «Сигарету?»
«Благодарю вас», – Магнус Ридольф сосредоточенно взял сигарету, затянулся, с некоторым удивлением вынул сигарету изо рта и присмотрелся к ней.
«Прошу прощения! – сказал Блантэм, протягивая зажигалку. – Забыл предупредить, что я не курю самовоспламеняющиеся сигареты – я сразу чувствую в них какой-то химический привкус, он меня раздражает».
«Хорошо вас понимаю, – сказал Ридольф после того, как сигарета зажглась. – Я не настолько чувствителен в этом отношении, и возможность не носить с собой зажигалку меня вполне устраивает. А теперь – чем я могу вам помочь?»
Блантэм чуть подтянул брюки. «Я слышал, – произнес он, уклончиво поднимая глаза к потолку, – что вы заинтересованы в надежном вложении капитала».
«В какой-то степени, – согласился Ридольф, рассматривая Блантэма сквозь завесу сигаретного дыма. – Что вы предлагаете?»
«Вот что», – Блантэм вынул из кармана белую коробочку. Открыв ее, Магнус Ридольф обнаружил внутри гроздь красновато-лиловых извилистых трубок, длиной сантиметра два с половиной каждая, радиально расходившихся из центрального утолщения. Блестящие и гибкие, трубки перемежались длинными розовыми волокнами.
Ридольф вежливо покачал головой: «Я не знаю, что это такое».
«Тихолама, – пояснил Блантэм. – Резилиан в исходном, естественном состоянии».
«В самом деле?» – Ридольф взглянул на лиловую гроздь с новым интересом.
«Каждая из этих трубок состоит из бесчисленных спиральных молекул резилиана, – продолжал Блантэм, – образующих непрерывную обмотку сердечника трубки по всей ее длине. Именно это свойство, разумеется, придает резилиану невероятную эластичность и прочность на разрыв».
Ридольф прикоснулся к трубкам – они задрожали под его пальцами: «И что же?»
Блантэм сделал многозначительную паузу: «Я продаю целую плантацию, тысячу двести гектаров первосортной тихоламы, готовой к сбору урожая».
Магнус Ридольф моргнул и вернул гостю белую коробочку: «Неужели?» Задумчиво погладив белую бородку, он прибавил: «Надо полагать, плантация находится на Шестой планете Наоса».
«Совершенно верно. Тихолама растет только там».
«И какую цену вы запрашиваете?»
«Сто тридцать тысяч валюнтов».
Ридольф продолжал подергивать бородку: «Насколько выгодна такая сделка? Я плохо разбираюсь в сельском хозяйстве – в частности, в том, что касается выращивания тихоламы».
Блантэм торжественно кивнул: «Я предлагаю редкую возможность извлечь существенную прибыль. Гектар плантации позволяет получать около двух с половиной тонн тихоламы. В Звездной Гавани текущая цена на тихоламу – пятьдесят два валюнта за тонну. За перевозку тонны с Наоса VI до Звездной Гавани, с учетом стоимости погрузки-разгрузки и складирования, с вас возьмут 21 валюнт. Сбор урожая обойдется примерно в восемь валюнтов за тонну. Таким образом, в расчете на тонну, издержки составят двадцать девять валюнтов, а чистая прибыль – двадцать три валюнта. Плантация площадью в тысячу двести гектаров принесет вам шестьдесят девять тысяч валюнтов. На следующий год плантация окупится, после чего вы сможете извлекать стабильный доход».
Ридольф разглядывал посетителя с возрастающим интересом – чрезмерно развитая шишка любопытства давала о себе знать. Возможно ли, что этот пижон принимал его – его, Магнуса Ридольфа! – за простака? Чем объяснялась самонадеянность Блантэма? Недостаточной осведомленностью?
Вслух Ридольф сказал: «Ваше предложение выглядит слишком привлекательно для того, чтобы ему можно было доверять».
Блантэм моргнул – кожа на его приплюснутой переносице натянулась еще туже: «Видите ли, мне принадлежат еще полторы тысячи гектаров. Плантация, которую я продаю, занимает половину полуострова Песочные Часы, обращенную к горам. Вторая половина, за перешейком, обращена к морю – она и так уже отнимает у меня слишком много времени. Кроме того, честно говоря, мне срочно нужны деньги. Суд наложил на меня крупный штраф – мой сын потерпел крушение, управляя вертолетом. У моей жены испортилось зрение – пришлось заплатить за дорогостоящую операцию, у нее не было медицинской страховки. Кроме того, моя дочь учится на Земле, в колледже св. Бриджиды в Лондоне. Я не успеваю покрывать затраты, мне нужны дополнительные средства».
Магнус Ридольф внимательно следил за выражением лица незваного посетителя. «Понятно, – сказал он. – В вашей жизни наступила достойная сожаления полоса неудач. Сто тридцать тысяч валюнтов? Разумная цифра – если условия действительно таковы, какими вы их изображаете».
«Они таковы!» – решительно заявил Блантэм.
«Но не всю тихоламу на плантации можно назвать первосортной?» – предположил Ридольф.
«Ничего подобного! – возмутился Блантэм. – Каждый куст цветет и пахнет!»
«Гмм! – Ридольф пожевал нижнюю губу. – Надо полагать, там нет никакого жилья?»
Блантэм усмехнулся и сложил губы ярко-красной трубочкой: «Забыл упомянуть о коттедже! На плантации – уютный маленький домик. Туземного типа, конечно, но в превосходном состоянии. Вам понравится, я уверен. Кажется, у меня есть с собой фотография. Вот она!»
Ридольф взял фотографию продолговатой постройки из серого и зеленого шиферного сланца, с выпуклым коньком крыши и вогнутыми торцевыми стенами; остроконечные окна походили на маленькие готические арки. Ярко-лиловое поле за коттеджем простиралось до первых скальных обнажений.
«Плантация – сразу за коттеджем, – рекламировал товар Блантэм. – Замечаете цвет? Насыщенный темно-лиловый, лучше не бывает!»
«Хммф! – Ридольф сомневался. – Так или иначе, мне придется меблировать коттедж, а это обойдется в кругленькую сумму».
Блантэм с улыбкой покачал головой: «Не придется – если вы не сибарит из сибаритов. Но я не хотел бы, чтобы вы неправильно истолковали мои слова. В некоторых отношениях коттедж примитивен. Там нет телеэкрана, нет бактерицидного излучателя, освещение не регулируется автоматически. В коттедже установлен маломощный генератор, там нет ни холодильной камеры, ни прачечной машины. И, если вы не привезете с собой микроволновую печь, вам придется готовить на плите».
Магнус Ридольф нахмурился и бросил на Блантэма проницательный взгляд: «Само собой, мне придется нанять слугу. А какое-нибудь водоснабжение предусмотрено?»
«Конечно – превосходный дистиллятор, производит семьсот пятьдесят литров в сутки».
«Вполне достаточно, надо полагать, – кивнул Ридольф и вернулся к изучению фотографии. – А это что?» Он указал на то место, где в поле выступало скальное обнажение.
Блантэм нагнулся и присмотрелся: «Не могу точно сказать. По всей видимости, на небольшом участке недостаточно плодородная почва. Но это незначительный недостаток».
Магнус Ридольф разглядывал фотографию еще минуту и вернул ее: «Вы нарисовали любопытную картину. Должен признаться, возможность удвоить вложенный капитал за несколько лет встречается редко. Если вы введете свой адрес в мой карманный видеофон, завтра я извещу вас о своем решении».
Блантэм поднялся на ноги: «Я остановился здесь, в этом отделе, господин Ридольф. Вы можете навестить меня или позвонить мне в любое время. Надеюсь, дополнительное размышление о моем предложении сделает его для вас еще более привлекательным».
К удивлению Ридольфа, прогнозы Блантэма оправдались. Когда Ридольф упомянул об условиях возможной сделки знакомому брокеру, Сэму Квину, тот присвистнул и покачал головой: «Похоже, вам повезло. Я готов сейчас же заключить контракт на закупку всего вашего урожая».
После этого Ридольф запросил информацию о расценках на перевозку грузов с Шестой планеты Наоса в Звездную Гавань и снова удивился: перевозка тонны тихоламы стоила на полвалюнта дешевле, чем обещал Блантэм. Логика вещей подсказывала, что где-то в условиях сделки должен был скрываться подвох. Но в чем он заключался?
Ридольф направился в бюро трудоустройства и подошел к окошку справочного отдела, за которым стоял родопиец с Пятой планеты Фомальгаута.
«Предположим, я хотел бы собрать урожай тихоламы на Шестой планете Наоса, – сказал Ридольф. – Как это можно было бы сделать?»
Отвечая, родопиец то втягивал голову в плечи, ты вытягивал шею: «На Шестой планете Наоса можно заключить договор с подрядчиком в Гарсване, – прошепелявил он. – Подрядчик руководит сбором тихоламы по всей планете. Там это очень дешево. На подрядчика работает множество сборщиков, их услуги обходятся очень дешево».
«Понятно, – кивнул Магнус Ридольф. – Благодарю вас».
Не торопясь, он вернулся в отель. Пользуясь мнемифотом в читальном зале, Ридольф подтвердил достоверность сведений Блантэма: гектар плантации позволял собирать две с половиной тонны тихоламы и, после переработки и растворения связующих смол, получать больше пятисот шестидесяти килограммов резилиана. Кроме того, в последнее время спрос на резилиан значительно превышал предложение.
Вернувшись к себе в номер, Ридольф лег на кровать и размышлял еще не меньше часа. Наконец он поднялся и позвонил Блантэму по видеофону: «Господин Блантэм! Допустим, что я решил принять ваше предложение».
«Превосходно, превосходно!» – откликнулся Блантэм.
«В таком случае перед тем, как окончательно заключить сделку, я хотел бы самостоятельно осмотреть плантацию».
«Разумеется! – охотно согласился Блантэм. – Межпланетный корабль отправляется на Шестую послезавтра. Вас это устроит?»
«Вполне», – сказал Магнус Ридольф.
Блантэм протянул руку: «Вот ваша плантация, впереди – вся первая половина полуострова. Моя плантация на второй половине, сразу за торчащей скалой».
Ридольф молча смотрел в окно вертолета. Проплывавшие внизу каменистые пустоши – бесплодные утесы, расщелины, беспорядочные осыпи – остались позади; теперь машина летела над полуостровом Песочные Часы. Дальше начинался Безнадежный океан, пестревший красными, синими, зелеными и желтыми полосами и пятнами обширных колоний планктона.
Они приземлились у коттеджа. Ридольф спустился на площадку, подошел к краю поля и нагнулся. Роскошные сочные кусты были сплошь покрыты гроздьями лиловых трубок. Ридольф выпрямился и покосился на стоявшего за ним владельца плантации.
«Здорово, правда?» – восхитился тихоламой Блантэм.
Ридольфу пришлось согласиться. Все было превосходно и замечательно. Право собственности Блантэма не обременяли какие-либо иски или задолженности – в этом Ридольф убедился, как только прибыл в Гарсван. Подрядчик по сбору урожая согласился получать по восемь валюнтов за тонну, причем работы могли начаться немедленно по окончании сбора на другой половине полуострова. Другими словами, приобретение плантации обещало стать выгодным предприятием. И все же, и все же…
Магнус Ридольф снова взглянул на поле: «Возникает впечатление, что неплодородный участок у скального выступа стал больше, чем на фотографии».
Блантэм презрительно хмыкнул: «Не вижу, почему бы это было возможно».
Ридольф помолчал несколько секунд; ноздри его длинного аристократического носа слегка расширились. Неожиданно он выхватил из-за пазухи чековую книжку и вручил Блантэму заранее приготовленный чек: «По рукам!»
«Благодарю вас! – сказал Блантэм. – Договор и акт о передаче собственности – у меня в кармане. Остается только их подписать».
Покончив с этой процедурой, Блантэм вежливо попрощался. Вертолет поднялся с площадки и скрылся за скалами, оставив Ридольфа одного на плантации, в сгущающихся сумерках. И тогда с поля до его ушей донеслось дикое тявканье – вдали, на фоне бледных отсветов почти погасшей вечерней зари, появились смутные, мечущиеся темные силуэты. Магнус Ридольф вернулся в коттедж.
Заглянув в кухню, он познакомился с заранее нанятым слугой по имени Чук – бочкообразным антропоидом с Гарсванских Высот. У Чука были бескостные, похожие на толстые веревки руки, бугорчатая серая кожа, круглые бутылочно-зеленые глаза и рот, спрятанный в глубине дряблых складок. Чук стоял, наклонив голову набок, и прислушивался к тявканью, доносившемуся с поля.
«А, Чук! – приветствовал его Ридольф. – Что ты приготовил на ужин?»
Чук указал на испускающий пар пузатый горшок: «Рагу!» Его низкий рокочущий голос исходил откуда-то из живота: «Хороший рагу!» Порыв ветра снова донес до ушей Ридольфа подвывающее тявканье – теперь оно, казалось, стало громче и приблизилось. Гибкие руки Чука вздрогнули.
«Кто производит этот шум, Чук?» – спросил Ридольф, прислушиваясь к неприятным звукам, проникавшим в коттедж через открытую входную дверь.
Чук взглянул на Ридольфа с некоторым удивлением: «Пустобрехи! Очень плохие. Убьют тебя, убьют меня. Всё убьют. Едят тихоламу, всю тихоламу».
Ридольф присел за стол. «Понятно, – он мрачно улыбнулся. – Теперь все понятно… Хммф!»
«Рагу нравится?» – спросил Чук, поставив горшок на стол.
На следующее утро Магнус Ридольф, как обычно, поднялся рано и зашел в кухню. Чук лежал на полу, свернувшись серым кожистым калачиком. Услышав шаги, он приподнял голову и открыл один глаз; у него внутри что-то пробурчало.
«Пойду прогуляюсь, – сообщил ему Ридольф. – Вернусь примерно через час. Когда вернусь, тогда и позавтракаем».
Чук медленно опустил голову. Ридольф выступил на крыльцо, под прохладное молчаливое небо, навстречу горизонтальным лучам Наоса, только начинавшего подниматься из океана подобно раскаленной докрасна крышке плавильной печи. Ветерок, дувший с плантации, был свеж и насыщен кислородом – Магнус Ридольф начал прогулку с ощущением бодрого внутреннего благополучия. Через полчаса ходьбы среди доходивших до колен кустов он достиг основания скального обнажения на том участке, который Блантэм назвал «недостаточно плодородным».
Ридольф скорбно покачал головой – перед ним была картина разрушения. Кусты тихоламы, обглоданные и ободранные, были вырваны с корнем и разбросаны по земле. Граница уничтоженного участка тянулась примерно параллельно краю скального выступа. Ридольф снова покачал головой: «Я пустил на ветер сто тридцать тысяч валюнтов. Интересно, стану ли я в результате умнее настолько, что потеря окупится?»
Ридольф вернулся в коттедж. Чук возился у плиты и приветствовал его невнятным ворчанием.
«Привет, Чук! – отозвался Магнус Ридольф. – Что у нас на завтрак?»
«Рагу!» – сказал Чук.
Ридольф поджал губы: «Не спорю, рагу – превосходное блюдо. Но следует ли рассматривать рагу, как повседневную основу диеты?»
«Хороший рагу!» – непреклонно ответствовал Чук.
«Как тебе угодно», – безразлично пожал плечами Ридольф.
Позавтракав, он удалился в кабинет и позвонил в Гарсван, пользуясь устаревшим радиофоном: «Соедините меня с управлением МБР».
В трубке послышался гудок, за гудком последовало жужжание. «Межпланетное бюро расследований, – деловито произнес мужской голос. – Капитан Солинский слушает».
«Капитан Солинский! – сказал Магнус Ридольф. – Не могли бы вы предоставить мне какую-либо информацию, относящуюся к существам, которых местное население называет „пустобрехами“?»
Наступило непродолжительное молчание: «Могу. С кем я имею честь говорить?»
«Меня зовут Магнус Ридольф. Недавно я приобрел плантацию тихоламы – здесь, на полуострове Песочные Часы. Вчера я обнаружил, что мою плантацию разоряют эти так называемые „пустобрехи“».
Солинский слегка взволновался: «Как вы сказали? Магнус Ридольф?»
«Да, именно так меня зовут».
«Одну минуту, господин Ридольф! Я разыщу все сведения, какие найдутся». Наступила пауза, после чего голос капитана прозвучал снова: «У нас не так уж много информации о „пустобрехах“. О них почти ничего не сообщается. Они обитают в скалистых пустошах Буро – никто не знает, сколько их там. По-видимому, существует только одна стая „пустобрехов“, потому что их никогда не замечали одновременно в двух местах. Их считают полуразумными обезъяноподобными или антропоидами, хотя точной классификацией „пустобрехов“ еще никто не занимался».
«Вы хотите сказать, что исследования этих существ никогда не производились?» – с некоторым удивлением спросил Ридольф.
«Никогда». Немного помолчав, Солинский прибавил: «Этих странных животных невозможно изловить. Их организм состоит из эластичных тканей – они употребляют в пищу тихоламу, когда она созревает, непосредственно перед сбором урожая. Днем их не видно – никто не знает, где они прячутся. А по ночам они налетают на плантации, как саранча, полчищем темных призраков. Группа ксенозоологов пыталась заманить их в ловушки, но они разломали все ловушки. Их невозможно отравить, пули отскакивают от их шкур, они ускользают от лазерных лучей, фазовращатели на них не действуют. Мы никогда не приближались к пустобрехам настолько, чтобы можно было отпугнуть их ультразвуком – но, скорее всего, ультразвук они даже не почувствуют».
«Таким образом, эти вредители неуязвимы – по меньшей мере, если применяются традиционные методы уничтожения», – заметил Ридольф.
«Так оно и есть! – почти радостно отозвался капитан Солинский. – Думаю, что мезонная граната сделала бы свое дело, но после взрыва вряд ли останется что-нибудь, что можно было бы изучать».
«Должен признаться, я в какой-то степени лично заинтересован в возможностях борьбы с пустобрехами, – сказал Ридольф. – Они пожирают мою тихоламу, мне нужно их как-то остановить».
«Как вам сказать… – Солинский колебался. – Вам это, конечно, неприятно слышать, но вряд ли вам удастся что-нибудь сделать с пустобрехами – разве что в следующем году вы начнете выращивать тихоламу второго сорта. Пустобрехи нападают только на лучшие, отборные плантации. Кроме того, они опасны. Всякого, кто попадается им по пути, они разрывают на куски. Так что не пытайтесь их отпугнуть, выходя в поле с дробовиком».
«Нет, мне придется придумать что-нибудь другое», – отозвался Ридольф.
«Желаю вам успеха! – сказал капитан. – До сих пор это еще никому не удавалось».
Магнус Ридольф вернулся на кухню, где Чук счищал кожуру с голубых крахмалистых плодов – так называемых «кустарниковых яблок». «Ты готовишь обед, как я вижу, – заметил Ридольф. – И на обед опять будет…?» Ридольф вопросительно поднял брови. Из живота Чука послышалось утвердительное бурчание.
Ридольф подошел к туземцу и некоторое время наблюдал за его работой: «Ты когда-нибудь видел вблизи одного из пустобрехов?»
«Нет, – ответил Чук. – Кода Чук слышит – они тявкают – Чук молчит и спит».
«Но ты знаешь, как они выглядят?»
«Очень высокие, руки длинные. Уроды – почти как люди, – Чук покосился блестящим бутылочно-зеленым глазом на бородку Ридольфа. – Но волос нет».
«Понятно», – сказал Ридольф, поглаживая бородку. Он вышел на крыльцо, уселся на скамью и расслабился под теплыми лучами Наоса. Вынув из кармана записную книжку, Ридольф принялся заносить в нее пометки. Послышался стрекочущий шум – шум становился все громче, и в конце концов на площадку перед коттеджем опустился вертолет Блантэма. Блантэм соскочил на землю – бодрый, свежевыбритый, розовощекий, с яркими широко расставленными глазами. Как только он заметил Ридольфа, однако, на его лице появилось выражение скорбного соболезнования.
«Господин Ридольф! Сегодня утром мне сообщили тревожные новости – вашу плантацию стали посещать эти дьявольские твари, пустобрехи».
Ридольф кивнул: «Да, нечто в этом роде привлекло мое внимание».
«Мое чувство вины невозможно выразить словами, – продолжал Блантэм. – Разумеется, я никогда бы не навязал вам эту плантацию, если бы знал…»
«Разумеется!» – сухо отозвался Ридольф.
«Как только мне об этом сказали, я сразу прилетел сюда, чтобы по возможности компенсировать нанесенный вам ущерб, хотя мои возможности – увы! – минимальны. Видите ли, вчера вечером, как только в банке перевели на мой счет выплаченную вами сумму, я, в свою очередь, погасил ряд задолженностей, и теперь у меня остались только пятьдесят тысяч валюнтов. Если вы хотите, чтобы я взял на себя бремя борьбы с этими вредителями…» Блантэм замолчал и прокашлялся.
Магнус Ридольф спокойно поднял глаза: «Это очень великодушно с вашей стороны, господин Блантэм – немногие способны на такую щедрость. Тем не менее, я думаю, что мне удастся спасти какую-то часть урожая. Я еще не сдался».
«Прекрасно, прекрасно! – торопливо откликнулся Блантэм. – Никогда не сдаваться! Меня восхищает мужество. Но лучше сразу предупредить вас: как только прожорливые пустобрехи нападают на плантацию, они не останавливаются, пока не уничтожат всю тихоламу. Причем, когда они приблизятся к коттеджу, вам будет угрожать смертельная опасность. Они уже погубили многих людей, мужчин и женщин».
«Может быть, вы позволите подрядчику собрать урожай на моей половине полуострова уже сейчас, до тех пор, как сбор начнется на вашей половине?» – предложил Ридольф.
Физиономия Блантэма горестно вытянулась: «Господин Ридольф, ничто не порадовало бы меня больше, чем возможность положительно ответить на ваш запрос, но вы не знаете Гарсванских подрядчиков. Они упрямы и не поддаются уговорам. Если я обращусь к ним с просьбой внести изменения в контракт, они, скорее всего, расторгнут весь контракт. И, конечно же, я обязан защищать интересы моей супруги, моей семьи. Во-вторых, я думаю, что лишь небольшая часть тихоламы, произрастающей на вашей плантации, уже готова к сбору урожая. Пустобрехи, как вам может быть известно, нападают на плантации как раз перед тем, как тихолама полностью созревает, – Блантэм покачал головой. – Даже руководствуясь самыми лучшими намерениями, я не вижу, каким образом мне удалось бы вам помочь, если вы не воспользуетесь возможностью, на которую я уже намекнул».
Магнус Ридольф поднял брови: «Вы хотите, чтобы я продал вам свою плантацию за пятьдесят тысяч валюнтов?»
Блантэм снова прокашлялся: «Это трудно назвать „продажей“, конечно. Просто я хотел бы…»
«Само собой, все это понятно! – прервал его Ридольф. – Давайте, однако, рассмотрим этот вопрос с другой точки зрения. Забудем на минуту о том, что мы – друзья, соседи и почти что деловые партнеры, действующие безупречно и добросовестно. Допустим, что мы – незнакомые друг другу безнравственные хищники».
Блантэм надул щеки, с сомнением поглядывая на Ридольфа: «Притянутое за уши допущение, я сказал бы. Но продолжайте, продолжайте».
«Принимая за основу такое притянутое за уши допущение, давайте заключим новое соглашение».
«Какое именно?»
«Заключим пари, – Ридольф рассуждал, словно беседуя сам с собой. – Я рискну своей плантацией, а вы – ста тридцатью тысячами валюнтов… Ах да, я забыл – вы уже истратили эти деньги».
«Каковы были бы условия такого пари?» – поинтересовался Блантэм, разглядывая ногти.
«Раньше вы упомянули о том, что прибыль в результате приобретения моей плантации составит шестьдесят девять тысяч валюнтов в год. Нападение тявкающих тварей – пустобрехов – ставит под сомнение такую слишком оптимистическую оценку».
Блантэм пробормотал что-то невразумительное, но призванное демонстрировать сочувствие.
«Тем не менее, – продолжал Ридольф, – я считаю, что прибыль в размере шестидесяти девяти тысяч валюнтов вполне вероятна, и по этому поводу хотел бы заключить пари: если я не получу такую прибыль, плантация снова станет вашей; в противном случае вы заплатите мне сто тридцать тысяч».
Блантэм уставился на Ридольфа яркими рыбьими глазами: «Мы говорим только о прибыли от продажи тихоламы?»
Магнус Ридольф красноречиво развел руками: «Каким еще образом я мог бы извлечь прибыль на этой планете?»
«Полезных ископаемых на территории вашей плантации нет, это не подлежит сомнению, – теперь сам с собой беседовал Блантэм. – Нефти здесь нет, нет даже сосредоточения магнитных полей…» Он взглянул на поле – на тот участок, который уже разорили пустобрехи: «Когда эти твари начинают жрать тихоламу, они не останавливаются – вы же знаете».
Ридольф пожал плечами: «Защита моей земли от вторжений – задача, для которой должны существовать по меньшей мере несколько решений».
Блантэм посмотрел на него с любопытством: «Вы очень уверены в себе».
Ридольф поджал губы: «Я считаю, что агрессивный подход позволяет преодолевать трудности».
Блантэм еще раз взглянул в сторону опустошенного участка плантации и смело повернулся к Ридольфу: «Я согласен заключить пари!»
«Хорошо! – Ридольф спустился с крыльца. – Сядем в вертолет, направимся в Гарсван и оформим условия пари в юридически приемлемом виде».
Позже, выходя на улицу из конторы нотариуса, Магнус Ридольф спрятал копию соглашения в том отделении кошелька, где хранились его микрофильмы.
Обратившись к Блантэму, потихоньку наблюдавшему за ним с почти нескрываемой усмешкой, Ридольф сказал: «Думаю, что я останусь в Гарсване до вечера. Хотел бы арендовать вертолет для собственных нужд и, может быть, отвезти в коттедж кое-какие припасы».
«Тогда позвольте с вами попрощаться, господин Ридольф, – Блантэм вежливо наклонил голову и залихватским жестом накинул на плечи синий плащ. – Желаю удачи в вашем предприятии!»
«Благодарю вас! – с не меньшей любезностью откликнулся Ридольф. – Позвольте пожелать и вам тех прибылей, каких вы заслуживаете».
Блантэм удалился, а Магнус Ридольф вернулся на главную улицу. Гарсван стал чем-то вроде столичного города Шестой планеты Наоса главным образом благодаря тому, что здесь находилось обширное ровное поле плотно утрамбованной глины, первоначально служившее местом для туземных «огненных танцев». Гарсван не мог похвастаться какими-либо другими достопримечательностями – даже красивых видов здесь не было. Главная улица начиналась у космопорта, огибала подножие огромного красноватого сланцевого утеса и углублялась в джунгли змеистых лоз, висячего мха и гамачных деревьев. Примерно половина лавок и жилищ – сооружения из сланцевых плит с изогнутыми коньками крыш и «впадающими» торцевыми стенами – соответствовала туземным представлениям об архитектуре; другие здания – двухэтажные каркасные постройки – находились в явно запущенном состоянии. В городе были склады, местное отделение профсоюза астронавтов, клуб родопийцев, аптека земного типа, туземный рынок на боковой улице и вертолетный парк.
На вертолетной стоянке Магнус Ридольф нашел шесть или семь видавших виды драндулетов; расценки здесь были бесстыдно завышены. Угрюмо подчинившись неизбежности, Ридольф выбрал шестилопастную реактивную «Шпору» и, старясь не замечать визг и скрип подшипников, перелетел на ней к мастерской механика, чтобы машину заправили и смазали.
После этого Ридольф зашел в местное управление МБР, где его приняли очень гостеприимно. По его просьбе ему предоставили мнемифот. Устроившись поудобнее, он произвел поиск информации, относившейся к резилиану, и внимательно просмотрел сводки характеристик материала, изображения, формулы и статистические данные, проплывавшие по экрану. Ридольф записал значение прочности резилиана на разрыв – примерно такое же, как у мягкой стали – и с интересом узнал, что любое изделие из резилиана, будучи увлажнено гессо-пентолом, намертво сплавлялось с другим изделием из того же материала.
Откинувшись на спинку стула, Магнус Ридольф задумчиво постукивал карандашом по записной книжке. Снова повернувшись к экрану, он нашел подробное описание процесса изготовления резилиана из тихоламы. Лиловые трубки гроздей тихоламы замораживались в жидком воздухе. пропускались через измельчитель, превращавший в крошево связующие смолы, вымачивались в гессо-гексильной кислоте, а затем в спирте, после чего сушились в центрифуге. В результате удавалось получать волоконные маты, на ощупь напоминавшие фетр. Спутанные волокна расчесывали механическим оборудованием, пока они не становились параллельными, а затем пропитывали гессо-пентолом и помещали под пресс, тем самым изготовляя однородный материал – резилиан.
И снова Ридольф откинулся на спинку стула; его светло-голубые глаза смотрели в пространство. Через некоторое время он встал, вышел из управления и направился в находившуюся напротив контору местной строительной компании. Там он провел почти целый час. Вернувшись к мастерской механика, он расплатился и поднялся на вертолете высоко над джунглями, направляясь на юг. Хаотические скалистые пустоши Буро остались позади, и перед ним раскинулся полуостров Песочные Часы – плантация Ридольфа занимала половину, примыкавшую к континенту, а плантация Блантэма находилась за перешейком, на половине, почти полностью окруженной морем.
Когда Ридольф приземлился, Наос уже опускался к океанскому горизонту. Чук стоял в стрельчатом дверном проеме, рассеянно глядя на кусты тихоламы; руки его висели почти до земли.
«Добрый вечер, Чук!» – приветствовал его Ридольф. Вручив слуге сверток, он прибавил: «Вот тебе бутылка вина, оно способствует пищеварению».
«Р-бр-бр», – ответил Чук.
Магнус Ридольф заглянул в кухню: «Ты уже приготовил ужин, как я вижу. Что ж, давай подкрепимся твоим рагу, после чего у нас останется целый вечер для занятий интеллектуальными упражнениями».
Смутно-зеленые сумерки уже надвигались с гор. Покончив с ужином, Ридольф вышел на крыльцо, в тихое вечернее пространство. В других обстоятельствах он наслаждался бы видом – темно-оливковым скальным массивом слева, полем тихоламы, почерневшим под зеленоватым светом, сине-зеленым небом с редкими сиреневыми и оранжевыми облаками, разбросанными над океаном. Но до его ушей уже донеслось едва слышное тявканье – далекое, горестное, как призыв одинокого призрака. Призраку сразу ответил хор других таких же голосов: «Оу-оу-оу-оу-оу-оу!»
Ридольф вернулся в коттедж и вышел с инфракрасным биноклем тепловидения. Суматошно подпрыгивая высоко в воздух, как гигантские блохи, по горному склону спускались пустобрехи – сходство их силуэтов с человеческими, в сочетании с манерой передвижения, заставило Ридольфа, обычно невозмутимого, почувствовать, как у него по спине побежали мурашки. «Оу-оу-оу-оу-оу-оу!» – тявкающий хор приблизился, и пустобрехи накинулись на тихоламу Магнуса Ридольфа.
Ридольф мрачно кивнул: «Завтра вечером, мои незваные друзья, вы запоете по-другому».
Утром следующего дня из Гарсвана на огромном грузовом вертолете с подвешенным под ним бульдозером прибыла строительная бригада. К тому времени Ридольф еще не успел позавтракать. Наспех проглотив несколько ложек рагу, он провел строителей на опустошенный пустобрехами участок и разъяснил свои пожелания. К вечеру работы были закончены – всё оборудование было установлено, и Магнус Ридольф приступил к его испытанию.
Теперь на границе разоренного участка возвышался полусферический железобетонный бункер – массивное сооружение без окон на столь же массивном фундаменте. В ста метрах от бункера находился трехметровый цилиндрический блок, глубоко заякоренный под землей. Из бункера тянулся замкнутый бесконечной петлей твердосплавный трос, огибавший анкерный блок в пазу со стальной отмосткой и возвращавшийся в бункер. В бункере трос наматывался на барабан электроприводной лебедки, после чего снова поступал наружу, в паз и к анкерному блоку.
Ридольф с удовлетворением осмотрел небольшое внутреннее помещение бункера. Времени на особое внимание к деталям у строителей не было, но лебедка работала безотказно, трос плавно вытягивался из бункера, полз в пазу вокруг заякоренного цилиндра и поступал обратно в бункер. У подъемной двери бункера, с внутренней стороны, были сложены штабелем пластины резилиана, толщиной два сантиметра каждая, с прикрепленными к ним твердосплавными цепями метровой длины.
Бросив последний взгляд на оборудование бункера, Магнус Ридольф неспешно вернулся к коттеджу. В дверном проеме стоял Чук.
«Чук! – обратился к нему Ридольф. – Ты считаешь себя храбрым, изобретательным, решительным антропоидом?»
Бутылочно-зеленые глаза Чука смотрели в двух разных направлениях одновременно.
«Я повар!» – заявил он.
«Ммфф! Конечно, конечно, – продолжал Ридольф. – Но сегодня вечером я хотел бы понаблюдать за пустобрехами вблизи, и мне потребуется помощь. Поэтому тебе придется меня сопровождать».
Глаза Чука разошлись еще дальше один от другого: «Чук вечером занят».
«Чем ты собрался заниматься?» – неприязненно поинтересовался Ридольф.
«Чук пишет письмо».
Ридольф нетерпеливо отвернулся. За ужином он снова предложил слуге присоединиться к нему, но Чук упорно отказывался. Так что примерно за час до захода Наоса Ридольф надел легкий ранец и направился к бункеру в одиночку.
Когда он добрался до бункера, тень ближайшей скалы уже накрыла железобетонную полусферу. Не задерживаясь, Ридольф нырнул в темное нутро бункера и сбросил ранец на пол.
Он проверил подъемную дверь. Она плавно поднималась и опускалась, плотно закрывалась. Ридольф передвинул рычажок реостата, управлявшего лебедкой. Барабан завертелся, трос пополз к заякоренному цилиндру, обогнул его и стал возвращаться в бункер. Теперь Ридольф взял одну из пластин резилиана, пристегнул ее хвостовую цепь к тросу, положил пластину на полу непосредственно за дверью, опустил дверь так, чтобы между ней и полом оставалась только щель, уселся, зажег сигарету и стал ждать.
Черная тень ползла по темно-лиловому полю, сине-зеленое небо приобретало все более мутный оттенок подводных глубин. Наступила полная тишина, ничто не шелохнулось.
С гор послышалось далекое, но отчетливое тявканье, отразившееся эхом от стен скальных каньонов. Как по сигналу, вслед за одним пустобрехом подали голоса другие; тявканье становилось громче и приближалось, хотя голоса часто почти пропадали где-то в провалах каменистых пустошей.
«Оу-оу-оу-оу-оу-оу!»
Скорбные вопли раздавались уже рядом. Наблюдая за происходящим через глазок подъемной двери, Магнус Ридольф заметил на фоне сумрачного неба суматошный каскад черных фигур, спускавшихся прыжками по крутому склону. Опустив кисть в стоявшее рядом корытце, Ридольф чуть приоткрыл подъемную дверь, нагнулся, протянув кисть под дверью, нанес жидкость на пластину резилиана и закрыл дверь поплотнее. Приподнявшись, он снова приложил глаз к смотровому отверстию.
Подвывающее тявканье, полное новых вибрирующих обертонов, раздавалось теперь над самой головой и со всех сторон; Ридольф замечал темные силуэты, носившиеся туда-сюда перед самым входом в бункер.
На крыше железобетонной полусферы раздался глухой удар, прямо над головой прозвучал резкий вопль. Магнус Ридольф сжал тощие старческие кулаки.
Удары, нанесенные снаружи, отдавались внутри. Трос шевелился. Тявканье стало высоким и непрерывным, сводчатую крышу сотрясала барабанная дробь. Трос яростно дернулся, стал елозить то в одну, то в другую сторону.
Ридольф мрачно усмехнулся. Один из голосов за дверью приобрел испуганный, истерический оттенок; пустобрех гневно пыхтел, лихорадочно трясущаяся цепь звенела. Через глазок Ридольф увидел фигуру длиннее человеческой, с длинными тощими руками и узкой головой; голова бешено дергалась назад и вперед в попытке оторваться.
Магнус Ридольф запустил лебедку – трос оттащил первую пластину и слипшегося с ней пустобреха метра на три в направлении анкерного блока. Ридольф прицепил к тросу следующую пластину, увлажнил ее гессо-пентолом, чуть приоткрыл подъемную дверь и вытолкнул пластину наружу. Ее буквально вырвали у него из рук. Ридольф захлопнул дверь, выпрямился и приложил глаз к смотровому отверстию. Еще одна темная фигура танцевала над тросом, прилипнув к пластине – с каждым прыжком цепь натягивалась, и пустобрех падал головой вниз.
Вопли почти оглушали Ридольфа – судя по всему, стая пустобрехов окружила бункер со всех сторон. Он увлажнил новую приманку и, едва приподняв дверь, стал выталкивать пластину наружу. Ее снова выхватили прежде, чем он успел закончить этот процесс, но на этот раз черные пальцы просунулись в щель и потянули толстую металлическую дверь вверх с усилием, которое сломало бы человеческие пальцы.
Но Ридольф предусмотрел такую опасность – стальная перекладина не позволяла двери подниматься выше, чем на два с половиной сантиметра. Черные пальцы снова напряглись. Магнус Ридольф вынул карманный лазер и направил луч на пальцы пустобреха. Сталь рядом с пальцами порозовела и засветилась, от пальцев стала исходить тошнотворная вонь. Пальцы резко отдернулись. Ридольф прицепил к тросу следующую пластину.
Прошло два часа. Каждую пластину резилиана, просунутую под дверью, яростно вырывали у Ридольфа из рук. Иногда черные пальцы снова искали возможности расширить щель под дверью, и слишком любопытного пустобреха приходилось отпугивать лазером, в связи с чем внутреннее пространство бункера наполнилось удушливым дымом, как если бы Ридольф жег резину. Но Ридольф упорно прицеплял к тросу одну пластину за другой, увлажнял их гессо-пентолом, выталкивал их наружу, сразу опуская после этого дверь, включал лебедку, продвигая трос дальше и дальше, и периодически смотрел в глазок. Трос бешено дергался – лебедка постанывала, бункер дрожал. Ридольф вытолкнул последнюю пластину и выглянул через отверстие в двери. По всей длине троса, тянувшегося к анкерному блоку, вокруг него и обратно, без устали трепыхались темные тела; другие пустобрехи буквально облепили бункер.
Магнус Ридольф прислонился спиной к бетонной стене, вынул из ранца фляжку с коньяком и сделал несколько глотков. Стоны лебедки раздражали его. Болезненно поморщившись, он поднялся на ноги – старческие суставы не желали слушаться – и снова заглянул в смотровое отверстие.
Наблюдалось нечто вроде согласованного сопротивления: черные фигуры сплотились по обеим сторонам троса. Они нагибались и распрямлялись, стараясь оторвать пластины резилиана – лебедка вздрагивала и пронзительно скрипела в такт их движениям. Ридольф высвободил тормоз лебедки и несколько раз протащил трос вперед и назад. Вереницам пустобрехов волей-неволей пришлось поспешно перемещаться вместе с тросом. Внезапно они отпустили пластины и цепи – стая черных призраков ринулась к бункеру.
Удар! Стальная дверь зазвенела под напором упругого тела. Еще удар! Дверь со скрежетом прижалась к удерживавшим ее пазам. Ридольф нервно поглаживал бородку. Скорее всего, подъемная дверь и ее стальная обвязка, закрепленная анкерными болтами в фундаменте, должны были выдержать. Но, конечно же, никакую конструкцию нельзя было считать неуязвимой. Глухой удар! С железобетонной стены посыпалась пыль. Ридольф подскочил к глазку – как раз в тот момент, когда черная фигура ринулась, казалось, прямо на него. Мощное сотрясение! Ридольф тревожно осветил фонариком внутренние поверхности бункера: не треснула ли стена?
Он вернулся к глазку. Что, если пустобрехи вооружатся стальной перекладиной и воспользуются ею в качестве тарана? Оставалось надеяться на то, что их организационные навыки были недостаточны для выполнения такой задачи. Ридольф снова уселся на полу и приложился к фляжке. Через некоторое время он задремал.
Его разбудил горячий, тяжелый, насыщенный дымом воздух. В смотровом отверстии мелькали отблески красного пламени, слух улавливал угрожающее потрескивание. Ридольф задумался – легкие требовали кислорода, атмосфера становилась удушающей. Поднявшись, Ридольф выглянул наружу и увидел пылающий костер из наваленных в кучу кустов тихоламы. Ридольф переместился в центр помещения, подальше от нагревшегося бетона.
«Значит, мне суждено испечься, как горшку в обжиговой печи?» – подумал Ридольф. «Нет! – ответил он себе. – Несомненно, я задохнусь гораздо раньше. Что можно сделать в такой ситуации?»
Ридольф вынул из ранца бутылку с водой и аккумулятор, опустил выводы аккумулятора в воду и включил подачу энергии, постепенно наращивая напряжение. К поверхности воды стали всплывать пузырьки водорода и кислорода. Ридольф поднес ко рту горлышко бутылки и стал дышать искусственным воздухом…
Вертолет Блантэма опустился на площадку у коттеджа Ридольфа. Блантэм вышел из кабины в щегольском сером костюме с красными манжетами и отворотами. Магнус Ридольф появился на крыльце коттеджа и кивнул ему.
«Доброе утро, доброе утро! – Блантэм энергично двинулся навстречу. – Спешу сообщить, что сбор урожая на моей плантации заканчивается, подрядчик готов заняться вашей тихоламой уже в начале следующей недели».
«Превосходно!» – откликнулся Ридольф.
«Жаль, что пустобрехи успели нанести такой ущерб! – Блантэм вздохнул, глядя в направлении опустошенной части плантации. – Необходимо что-то сделать, чтобы предотвратить дальнейшее безобразие».
Ридольф выразил полное согласие молчаливым кивком.
Блантэм изучал внешность Ридольфа: «Вы неважно выглядите. Надеюсь, здешний климат вам не повредил?»
«Нет, климат меня не беспокоит. Но мне пришлось работать в то время, когда я обычно сплю».
«Понятно. А что там торчит, на поле? Какой-то купол, какой-то цилиндр. Их построили для вас?»
Магнус Ридольф ответил безразличным жестом: «Это своего рода наблюдательные посты. Первый оказался слишком тесным и недостаточно защищенным во многих отношениях, так что я установил второй, побольше».
«Понятно, – повторил Блантэм. – Что ж, меня ждут другие дела. Похоже на то, что пустобрехи уже здорово постарались на вашем поле. Вы все еще надеетесь извлечь прибыль в размере шестидесяти девяти тысяч?»
Магнус Ридольф позволил себе улыбнуться; его аккуратная белая бородка слегка взъерошилась: «Надеюсь, предприятие окажется гораздо выгоднее. Прибыль в результате нашей сделки должна составить более двухсот тысяч».
Блантэм замер, его широко расставленные голубые глаза будто остекленели: «Двести тысяч? Вы, случайно… Могу ли я поинтересоваться, каким образом вам пришла в голову эта цифра?»
«Все очень просто, – добродушно отозвался Ридольф. – Прежде всего, конечно, я продам урожай. Восемьсот гектаров оставшейся первосортной тихоламы должны принести сорок шесть тысяч валюнтов. Во-вторых, по предварительной оценке, я смогу продать двести сорок тонн сырого резилиана, примерно по полвалюнта за килограмм, то есть по пятьсот валюнтов за тонну. За вычетом издержек на перевозку, чистая прибыль должна составить больше ста тысяч – скорее, сто десять тысяч валюнтов…»
«Откуда вы взяли резилиан?» – чуть запинаясь, спросил Блантэм.
Магнус Ридольф заложил руки за спину, обозревая поле: «Я сумел поймать некоторое количество пустобрехов».
«Каким образом? И зачем?»
«Изучив их привычки и повадки, а также их диету, я пришел к выводу, что пустобрехи содержат резилиан или сходный с резилианом материал. Пробные испытания показали, что их тела состоят из резилиана. За две недели я смог изловить примерно две тысячи четыреста особей».
«Но это же практически невозможно!»
«Пустобрехи – любопытные и агрессивные существа», – возразил Ридольф. Он объяснил, каким образом ему удалось приманивать этих тварей.
«Но как вы их прикончили? Они прочнее железа!»
«Они весьма уязвимы в дневное время. Их невыносимо раздражает свет, они сжимаются, обняв руками колени и опустив голову. Удар острым мачете рассекает шейный ствол их нервной системы».
Блантэм закусил губу и пожевал ус: «Тем не менее, все это позволит вам получить не больше пятидесяти или шестидесяти тысяч. Как вы рассчитываете довести прибыль до двухсот тысяч?»
«Должен признаться, мои дальнейшие расчеты носят спекулятивный характер, – ответил Ридольф. – Поэтому названная сумма, скорее всего, меньше той, которую удастся получить на самом деле. Вы будете должны мне сто тридцать тысяч валюнтов, благодаря чему окупится первоначальное вложение капитала, после чего я смогу продать эту превосходную плантацию как минимум за сто семьдесят или сто восемьдесят тысяч. На строительство и обустройство ловушки для пустобрехов я истратил пока что двенадцать тысяч валюнтов. Как видите, конечный результат вполне удовлетворителен».
Блантэм гневно отвернулся. Магнус Ридольф поднял руку: «Куда вы торопитесь? Не хотите ли остаться на обед? Меню у нас скромное – только рагу – но мне будет приятно закусить в вашей компании».
Блантэм молча направился к взлетной площадке, и вскоре его вертолет скрылся в сине-зеленом небе. Ридольф вернулся в коттедж. Чук поднял голову: «Обед. Будем есть».
«Как хочешь! – Ридольф устало уселся за стол. – Что это? А где рагу?»
«Чуку надоел рагу! – заявил повар. – Сегодня мясо с фасолью и острым перцем».
Звездный курорт
Джо Блэйн развалился в поворотном кресле, как набитый перьями мешок, и угрюмо жевал потухший окурок сигары. Взгромоздив ноги на стол, он поглаживал порозовевшие щеки пухлой, словно бескостной ладонью. У него окончательно испортилось настроение.
В жизни Блэйна было много чрезвычайных событий и происшествий: торжества, провалы, всевозможные превратности судьбы. Но никогда еще он не попадал в такую западню, как «Звездный курорт».
За окном желтое солнце, Эта созвездия Рыб, палило жгучими лучами ландшафт, сияющий белыми, голубыми и зелеными тонами. (Как говорилось в рекламной брошюре курорта, «Любуясь неописуемыми красотами, наслаждайтесь пикантным светом самого оздоровляющего солнца звездного скопления!»)
Ленивая морская рябь чуть пенилась прибоем вдоль чистейшего песчаного пляжа, за которым вырастала, как обрыв, стотридцатиметровая стена джунглей. («Отпуск на краю джунглей, полных неизведанных тропических тайн», – обещала брошюра; на иллюстрации привлекательные обнаженные женщины с яблочно-зеленой кожей стояли под деревом, пламенеющим красными и черными цветами.)
Большой отель, километры девственного пляжа, сотня оранжевых и зеленых бунгало с соломенными крышами, танцевальный павильон под открытым небом, театр, теннисные корты, парусные лодки, галерея лавок, торгующих роскошными сувенирами, ипподром, окруженный амфитеатром скамей, конюшни – «Звездный курорт» был именно таким, каким его хотел увидеть Блэйн. Здесь было всё, чего можно было бы пожелать – за исключением зеленых голых женщин, конечно. Но если бы Джо Блэйн знал, где достать зеленую голую женщину, она была бы тут как тут.
«Звездный курорт» отличался от мечты Блэйна еще одним обстоятельством. Джо представлял себе, что вестибюль отеля будет полон модно одетых женщин, что пляж будет покрыт бронзовыми загорелыми телами. Скамьи ипподрома должны были пестреть толпой азартных спортсменов, яростно спорящих по поводу предложенных им ставок. В каждом из семи баров посетители должны были выстраиваться перед стойками в три ряда, а взмокшие бармены должны были жаловаться на непосильную сверхурочную работу… Джо Блэйн хмыкнул и выбросил огрызок сигары в окно.
Дверь распахнулась – вошла его секретарша, Майла. Ее прическа сияла, как пляжный песок, ее голубые глаза словно отражали море – такое, каково оно было перед тем, как вспенивалось прибоем, разумеется. Грациозную, стройную, неотразимо привлекательную, ее хотелось схватить и съесть, как зефир в шоколаде. Майла руководствовалась скорее инстинктами, нежели интеллектом, что вполне устраивало Джо Блэйна.
Секретарша подошла к Блэйну сзади и похлопала ладошкой по его маленькой розовой лысине: «Не горюй, Джо – не все так плохо».
Ее слова заставили переполнявшее Блэйна тлеющее возмущение судьбой загореться яростным пламенем: «Что может быть хуже, скажи мне? Я угробил на этот трижды проклятый курорт десять миллионов валюнтов – и у меня три постояльца!»
Майла присела в кресло и задумчиво прикурила сигарету: «Подожди, суматоха затихнет, о несчастных случаях забудут… И туристы налетят сюда, как мухи. В конце концов, даже скандальные новости – своего рода реклама…»
«Ничего себе реклама! В первый же день морские жуки сожрали девятерых пловцов! Псевдогориллы затащили девушек в джунгли. Не говоря уже о летучих змеях и драконах – боже, за что ты послал мне драконов! А ты рассуждаешь о рекламе!»
Майла поджала губы: «Что ж – может быть, та прав. Могу представить себе, как все это выглядит с точки зрения туриста, не подозревавшего о действительности».
«О какой такой действительности?»
«О том, что Колама – дикая планета, неисследованная и нецивилизованная».
Блэйн отреагировал с неожиданной серьезностью: «Таким образом, по твоему мнению, если бы люди знали заранее, что отправляются на дикую планету, они не возражали бы против того, чтобы их жрали чудовищные твари?»
Майла покачала головой: «Нет, я совсем не то имела в виду…»
«О! – с облегчением вздохнул Джо. – Рад, что у тебя в виду совсем не то».
«Я просто хотела сказать, что в таком случае, пожалуй, они не были бы такими требовательными».
Блэйн воздел руки к потолку и обреченно обмяк в кресле. Протянув руку, он достал новую сигару и раскурил ее.
Помолчав, Майла сказала: «Может быть, мы могли бы изображать из себя отель в охотничьем заповеднике – люди приезжали бы за острыми ощущениями».
Джо бросил на нее укоризненный взгляд: «Да будет тебе известно, что никто не охотится – ни на крупного зверя, ни на мелкого – если это на самом деле опасно. На Коламе у охотника такой же шанс укокошить дракона, как попасть дракону в пасть. Любители проливать кровь, ничем не рискуя, такой перспективой не соблазнятся…»
Зажужжал телеэкран. Джо нетерпеливо повернулся в кресле: «Ну, что еще?» Он включил аппарат. Экран озарился розовым светом. «Похоже на дальнюю связь», – проворчал Джо.
«Звездная Гавань вызывает Джо Блэйна!» – произнес голос оператора.
«Говорите!»
На экране появилось продолговатое лицо, будто состоявшее исключительно из глаз, носа и зубов – хитрая и расчетливая физиономия, которую женщины, по какой-то неизъяснимой причине, находили привлекательной. Звонил партнер Блэйна, Счастливчик Вулрич.
«Какого черта тебе приспичило? – приветствовал партнера Джо. – Межзвездная связь обходится в восемь валюнтов за минуту!»
«Хотел узнать, как ты там справляешься», – сухо отозвался Вулрич.
«Справляюсь? – заорал Блэйн. – Ты рехнулся? С чем тут можно справиться? Я боюсь нос высунуть из отеля!»
«Нужно что-то делать, так не годится, – заметил Счастливчик Вулрич. – Десять миллионов валюнтов в канаве не валяются!»
«Это уж точно».
«Никак не пойму, – продолжал Вулрич. – Во время строительства не было никаких инцидентов. Ничто нам не докучало, пока не начали прибывать туристы. Тебе это не кажется подозрительным?»
«Я об это думал и подозреваю всё на свете. Никак не могу догадаться, в чем дело».
«Что ж, я позвонил тебе, главным образом, чтобы предупредить: я скоро приеду, – сказал Счастливчик Вулрич. – Через три-четыре дня. И привезу специалиста по головоломкам…»
«Не нужны нам никакие специалисты-шахматисты! – оборвал его Блэйн. – Нам нужны зверобои, умеющие отстреливать драконов и глушить взрывчаткой морских жуков. Нужна целая армия».
Счастливчик проигнорировал возражения: «Я нашел одного человека – если он не сможет нам помочь, никто не поможет. Он пользуется высокой репутацией. Его зовут Магнус Ридольф. Знаменитый гений, изобрел музыкальный калейдоскоп».
«Вот уж действительно, это как раз то, что нам нужно! – огрызнулся Блэйн. – Мы все тут будем танцевать до упаду».
«Мне не до шуток! – рявкнул Вулрич. – Восемь валюнтов в минуту – мелочь, если мы говорим о деле. Но я не хочу платить за разговорчики на завалинке».
«Предпочитаю хоть немного развлечься за свои деньги, – капризничал Блэйн. – Десять миллионов валюнтов! И что? Одна головная боль!»
«Увидимся через четыре дня», – холодно обронил Счастливчик Вулрич. Экран погас.
Джо встал и принялся расхаживать взад и вперед. Майла наблюдала за ним с выражением гордой обладательницы уникума. Она могла бы выбрать сорок девять мужчин из любых пятидесяти, но считала Джо Блэйна самым очаровательным плюшевым мишкой из всех, каких ей приходилось видеть.
По лестнице, ведущей в управление курорта, прыжками взбежал высокий угловатый субъект, задиравший колени до подбородка при каждом прыжке.
«Что случилось, Вилбур?» – встревожился Блэйн.
«Представь себе, Джо! Помнишь маленькую глухую старушку? С причудами?»
«Конечно, помню. Я прекрасно помню каждого из наших трех дражайших гостей. Так в чем дело?»
«На нее напал дракон. И сожрал бы ее, если бы она не спряталась под скамейкой. Дракон явился, как гром среди ясного неба – размах крыльев у него, как у самолета! Боже мой, как старуха ругается! Брызжет слюной! Говорит, что подаст на тебя в суд, потому что дракон напал на нее на территории отеля».
Джо Блэйн схватился обеими руками за остатки волос и сжал зубами сигару – ее кончик приподнялся и чуть не обжег ему нос. «Надо держаться, надо держаться…» – бормотал Джо.
«Может, выпьем?» – предложила Майла.
«Налей мне тоже!» – с энтузиазмом откликнулся Вилбур.
Во плоти Счастливчик Вулрич выглядел не таким высоким, каким казался на телеэкране – не выше Джо Блэйна – но у него была тощая, подтянутая фигура.
«Джо! – сказал он с порога. – Вот господин Ридольф. Тот самый специалист, о котором я тебе говорил». Вулрич представил жестом человека довольно-таки тщедушного телосложения, с аристократической белой бородкой, рассеянно бродившего по вестибюлю отеля и вертевшего головой, поглядывая по сторонам, как ребенок в зоопарке.
Бросив один взгляд на старичка, Блэйн с отвращением повернулся к Вулричу и тихо проворчал: «Специалист? Этот старый козел? Какая у него специальность?» К Ридольфу он обратился, однако, тоном, выражавшим щедрое гостеприимство: «Как поживаете, господин Ридольф? Рад, что вы согласились нам помочь. Мы остро нуждаемся в специалисте, способном разобраться в наших проблемах».
Магнус Ридольф брезгливо пожал ему руку: «Да-да. Как поживаете, господин Вулрич?»
«Вулрич – это я, – поправил его Счастливчик. – Это господин Блэйн».
«Как поживаете? – Ридольф кивнул, всем своим видом показывая, что допущенная ошибка нисколько его не смутила. – У вас тут очень приятный курорт, здесь тихо и мирно – мне нравятся такие места».
Блэйн поднял глаза к потолку: «Здесь вовсе не мирно, и мне отнюдь не нравится, что в отеле тихо».
Счастливчик Вулрич рассмеялся и хлопнул Ридольфа по тощей спине. Магнус Ридольф обернулся, поставив Вулрича на место ледяным взглядом голубых глаз.
«Не заблуждайся на его счет, Джо! – посоветовал партнеру Счастливчик. – Он валяет дурака перед клиентами. Более проницательного человека трудно найти».
Джо Блэйн посмотрел на Ридольфа свысока – так, как домохозяйка оценивает кусок говядины в витрине мясника – отвернулся и покачал головой. И тут же оторопел. Снаружи послышался внезапный дуэт диких воющих выкриков…
Обменявшись взглядами, Вулрич и Блэйн подбежали к стеклянной двери. Высоко в небе, почти у них над головой, два монстра хлопали крыльями и полосовали друг друга растопыренными когтями величиной с лезвие косы. Драконы дрались с ревом и яростным визгом, но не теряли высоту.
Протянув руку, Блэйн схватил Ридольфа за локоть и закричал ему прямо в ухо: «Смотрите! Их тысячи! Только и ждут, чтобы кто-нибудь вышел на пляж. Нам нужно от них избавиться! В океане кишат семиметровые клешневые жуки, из джунглей выскакивают гориллы весом в полтонны, проявляющие очень даже человеческий интерес к женскому полу. Не говоря уже о летучих змеях».
«Да, они выглядят, как весьма кровожадные существа», – безмятежно констатировал Ридольф.
Битва в небе внезапно переместилась ближе ко входу в отель – наблюдатели невольно отшатнулись.
«Кыш, кыш! – замахал руками Джо. – Вон отсюда, нечисть проклятая!»
Брызги крови начали падать дождем. Когти разрывали и вырывали плоть – от оглушительного визга людям хотелось сжимать зубы. Один из драконов перевернулся и стал падать с ужасной, величественной медлительностью.
Счастливчик Вулрич издал сдавленный вопль. Джо Блэйн бормотал: «Нет, нет, нет…»
Кувыркаясь в воздухе, кровоточащая туша проломила крышу отеля и грохнулась в ресторанный зал. Осколки стекла брызнули на тридцать метров во все стороны. Конвульсивно трепыхающиеся крылья наделали еще больше вреда. И тут же дракон-победитель спикировал в разрушенный ресторан, размахивая гигантскими кожистыми перепонками. Громко шипя, он занялся поеданием еще живого врага.
Джо отчаянно, нечленораздельно кричал. Счастливчик Вулрич подбежал к прилавку регистратуры и выхватил из-под него гранатомет: «Я покажу кузькину мать этой зазнавшейся ящерице!»
Прицелившись, он нажал на курок. По пляжу рассыпались куски драконов и обломки отеля.
Наступила тяжкая тишина. Блэйн хрипло произнес: «Ну вот и всё. Мы пропали».
Магнус Ридольф вежливо прокашлялся: «Возможно, ситуация не так плачевна, как вам кажется».
«А что тут можно сделать? Мы допустили ошибку. На Коламе наше предприятие на выживет. Пора посмотреть в лицо действительности и подсчитывать потери».
«Не спеши, Джо! – возразил Вулрич. – Возьми себя в руки. Может быть, не всё так плохо. Господин Ридольф считает, что у нас есть шансы».
Джо хрюкнул.
«Не может ли охрана патрулировать небо на вертолетах и расстреливать приближающихся драконов?» – спросил Магнус Ридольф.
Блэйн покачал головой: «Они летают высоко и пикируют, как ястребы. Я за ними наблюдал. Мы не могли бы перестрелять их всех. Их сотни. А одного или двух достаточно, чтобы уничтожить наш бизнес».
Счастливчик Вулрич прикусил губу: «Хотел бы я знать, почему у нас не было никаких неприятностей, пока отель строился?»
Джо покачал головой: «Уму непостижимо. Возникает впечатление, что нас никто не трогал, пока вокруг были милашки. Как только они разошлись, начались всевозможные беды».
Магнус Ридольф заинтересовался. «Милашки? – спросил он Вулрича. – Кто это?»
«Джо так называет туземцев, – пояснил Счастливчик. – Они нам помогали, пока продолжалось строительство».
«Они рыли ямы под фундаменты», – прибавил Джо Блэйн.
«Может быть, вы могли бы содержать туземцев в отеле и на окружающей территории?» – предположил Ридольф.
Блэйн покачал головой: «Никто не вынес бы их вони. Я начинаю думать, что именно аромат милашек отпугивал местное зверье. Конечно, туземцев нельзя винить в том, что они пахнут, как тысяча помоек».
Магнус Ридольф рассмотрел эту гипотезу: «Возможно – если у них действительно очень сильный и неприятный запах».
«Ха! Мягко сказано!»
Ридольф задумчиво поглаживал бородку: «Как они выглядят и как они себя ведут, эти „милашки“, как вы их называете?»
«Ну… – Джо почесал в затылке. – Представьте себе креветку высотой до пояса, семенящую на коротеньких толстых ножках. Своего рода жирное серое ракообразное с большими немигающими глазами. Милашка, да и только».
«Они разумны? Вы заключили с ними контракт?»
«Думаю, что их можно назвать разумными. Они живут в джунглях, в огромных ульях. Они никому не вредят и здорово нам помогли. Мы платили им кастрюлями, сковородками и кухонными ножами».
«А как вы с ними общались?»
«У них свой язык – они пищат». Джо Блэйн скривил поджатые губы и то ли просвистел, то ли пропищал: «Сквик – сквик, сквик!» Прокашлявшись, он перевел: «Это означает „иди сюда“».
«Гм! – Магнус Ридольф задумался. – А как им сказать „пойди прочь“?»
«Сквик – киик, киик!»
«Гм!»
«Сквик, киик, киик, киик – значит „На сегодня хватит, пора завязывать!“»
«И вы говорите, что дикие звери их никогда не беспокоили?»
«Никогда. Пока милашки были здесь, дикие твари приближались только пару раз – однажды горилла, потом дракон».
«И что при этом происходило?»
«Милашки неподвижно стояли и глазели на гориллу и на дракона – так, будто спрашивали: „Что ты здесь делаешь, придурок? Что ты о себе воображаешь?“ После чего горилла повернулась и убежала, а дракон подпрыгнул и улетел, – Джо снова покачал головой. – Надо полагать, оба почуяли милашек. Они воняют, как скунс на помойке, облитый жижей из дюжины дубильных чанов. Мне приходилось надевать респиратор».
«Если вы считаете, что реакция фауны на милашек может иметь какое-то значение, у нас есть видеозаписи», – предложил Ридольфу Вулрич.
Магнус Ридольф серьезно кивнул: «Они могут оказаться полезными. Я хотел бы их просмотреть».
«Следуйте за мной!» – сказал Джо Блэйн и прибавил: «Увидеть-то вы их увидите, но почуять их таким образом вы не сможете».
«Как бы то ни было», – обронил Счастливчик Вулрич.
Первая видеозапись изображала девственную территорию до начала строительства: пляж, синее море, отвесный зеленый барьер джунглей. На пляже приземлился небольшой разведочный звездолет; рядом с кораблем стоял Джо Блэйн, неловко махнувший рукой оператору камеры.
Вторая запись демонстрировала «милашек», рывших ямы под фундаменты. Гигантские креветки работали, пригнувшись и вытягивая головы; перед ними песок вылетал из раскопа так, словно он выбрасывался мелкими частыми взрывами. Милашки – серые усатые существа с мягкими сегментированными телами – больше походили на людей, чем можно было бы предположить, руководствуясь описанием Блэйна. У них были выпученные, розовые, казавшиеся слепыми глаза и ороговевшие кривые ноги; рот прятался в глубокой впадине головы.
Ридольф пригнулся к экрану, присмотрелся: «Они копают каким-то необычным способом».
«Да, – согласился Блэйн. – Но у них это здорово получается. Они выдувают грунт».
Ридольф поудобнее устроился на стуле: «Покажите мне эту запись снова, пожалуйста».
Устало вздохнув и бросив беспомощный взгляд на Вулрича, Джо Блэйн подчинился. Снова они наблюдали за тем, как сгорбившиеся туземцы разрыхляли песчаный грунт, вылетавший из раскопа так, словно его выдувала мощная воздушная струя.
Магнус Ридольф выпрямился, откинулся на спинку стула: «Любопытно!»
Началась видеозапись заливки бетонной плиты. Дюжина туземцев тащила длинное бревно.
«Они разговаривают! Послушайте…» – Джо увеличил громкость. Раздалось верещание – пронзительный писк то повышался, то снижался неравномерными волнами.
Громче других прозвучал повелительный сигнал: «Сквик – сквииик!»
«Это я, – сказал Джо. – Попросил их поднять глаза и покрасоваться перед камерой».
Конические усатые головы повернулись к объективу – не одновременно и не слишком охотно.
«Киик, киик, киик!» – донеслось из репродуктора.
«Я приказал им возвращаться к работе», – прокомментировал Блэйн. Через две минуты он протянул руку к экрану: «А вот за ними увязался дракон… Они его первые заметили. Видите? Милашки взволновались… Теперь и я его увидел». Камера повернулась вверх, к небу – на экране возник бутылочной формы силуэт, кругами спускавшийся на огромных крыльях, простиравшихся, казалось, от горизонта до горизонта. Изображение дернулось, задрожало, помутнело – и неожиданно на экране всё появилось под каким-то нелепым углом, причем объектив частично загораживали стебли травы».
«Я положил камеру на землю, – объяснил Джо. – Но послушайте милашек…» Из репродуктора опять послышалось визгливое верещание. Писк становился все выше и выше, после чего замолк.
«Теперь они смотрят на дракона – тот почуял их запах и подумал: „Ого-го! Это мне не по вкусу, я лучше буду кору жевать!“ И улетел».
Изображение выправилось, горизонт выровнялся. Дракон превратился в далекую точку в небе.
«В следующей записи видно, как к милашкам подбегает горилла… Вот она!» Высокое человекообразное животное, обросшее редкой коричневой шерстью, с красными глазами величиной с блюдца и с гирляндой мешковатых желез, болтающейся под нижней челюстью, спрыгнуло с дерева и неуклюжими прыжками направилось к туземцам, испуская устрашающий рев. Снова послышалось визгливое верещание туземцев, постепенно повышавшееся и затихшее; «милашки» стояли и смотрели на гориллу. Та повернулась, с отвращением всплеснула руками, словно пародируя человеческий жест, и поспешила прочь.
«Как бы то ни было, – заметил Вулрич, – местное зверье боится туземцев, и туземцы это знают».
«Неприятное тут у вас зверье, надо сказать», – задумчиво произнес Ридольф.
Джо Блэйн фыркнул: «Вы еще не видели морских жуков!»
Магнус Ридольф поднялся на ноги: «Думаю, на сегодня я увидел достаточно. Прошу меня извинить, мне нужно немного отдохнуть».
«Да-да, конечно, – рассеянно отозвался Вулрич. – Вилбур проводит вас в номера».
«Благодарю вас», – Ридольф удалился.
«Вот таким образом! – мрачно произнес Джо Блэйн. – Это все, что мог сказать великий детектив».
«Не будь злючкой, Джо! – Майла обняла его за шею. – Он такой миленький старичок, аккуратный и чопорный. И у него такая маленькая остренькая бородка, это же просто прелесть!»
«У Ридольфа есть голова на плечах», – не слишком уверенно заявил Счастливчик Вулрич.
«На мой взгляд, он – мошенник, каких мало, – отозвался Джо Блэйн. – Видели, как он подпрыгнул, когда горилла соскочила с дерева? Старый пугливый козел…»
«Прошу прощения! – из-за приоткрывшейся двери показалась голова Магнуса Ридольфа. – Не могу ли я позаимствовать ваши видеозаписи? Я хотел бы изучить их поподробнее».
Наступило смущенное молчание.
«Ээ… конечно, возьмите их», – Вулрич протянул ему кассету.
«Еще раз благодарю вас, – слегка поклонился Ридольф. – И спокойной ночи!»
Джо подождал, пока не закрылась дверь, после чего повернулся к Вулричу и выпалил: «Счастливчик, я всегда доверял твоему здравому смыслу. Когда ты сказал, что привезешь специалиста, я на тебя положился. Но только взгляни на него! Старик явно выжил из ума. Ходит вокруг да около и не говорит ничего дельного».
«Не спеши судить людей, Джо, – посоветовала ему Майла. – Когда-то ты думал, что я тоже дура набитая. Помнишь? Ты сам так говорил».
«Ох! – выдохнул Джо Блэйн. – Я бы ни гроша не заплатил…»
«Десять миллионов валюнтов! – напомнил Вулрич. – Это куча бабла!»
Блэйн заставил себя выбраться из кресла: «Знаешь, что я сделаю?»
«Что?»
«Пойду, наведаюсь к милашкам. Узнáю, чем от них воняет. Чем бы от них ни пахло, мы эту гадость можем проанализировать – и, может быть, обработать так, чтобы она не вызывала такое отвращение».
Майла забеспокоилась: «Дорогой, это безопасно?»
Счастливчик Вулрич спросил: «Ты действительно думаешь, что всё дело в этом?»
«Думаю? – Джо презрительно фыркнул. – Я знаю, что дело в этом!»
Джо Блэйн надел лучший тропический защитный костюм из всех, какие можно было купить за деньги. Металлическая ткань отражала солнечные лучи, как зеркало. На прозрачном пластиковом шлеме сверху было такое же серебристое покрытие. Сапоги подходили ему так, словно это была не обувь, а его собственная кожа. Поворачивая клапан, он мог надувать дополнительные лопасти, позволявшие ходить по трясине и по жидкой грязи, не погружаясь в них. Небольшой ранец на спине обдувал его прохладным чистым воздухом и подавал энергию к микрофону, лазеру и виброножу на поясе. В поясной сумке содержался трехдневный запас пищевых концентратов и надувной матрас из материала настолько прочного и тонкого, что, выпустив из него воздух, его можно было держать в сжатом кулаке. Он взял с собой гранатомет и дюжину запасных обойм с боеприпасами.
Рано утром, перед тем, как проснулся Магнус Ридольф, Джо отправился в джунгли. Счастливчик Вулрич не особенно беспокоился, глядя ему вслед. «Бог хранит дураков и пьяниц, – думал он. – Следовательно, Джо Блэйну нечего бояться». Майла не оставалась столь безучастной, и Вулричу пришлось сдерживать ее попытки догнать Блэйна, пока тот не скрылся в лесу. Ее предостережения и напутствия преследовали Блэйна, пока он брел по песку к плотной стене тропической растительности. Обнаружив начало тропы, он углубился в зеленый полумрак.
Как только его окружил лес, Джо остановился, чтобы оценить обстановку. Летучая змея могла бы сбить его с ног и задушить, хотя материал костюма защищал от змеиных зубов. Джо с опаской поднял глаза. Теперь отважная экспедиция представлялась ему не столь необходимой, как вчера вечером. По сути дела, изучением туземцев должен был заниматься Магнус Ридольф. Ему за это платили! Джо прикусил язык. Нет, сразу возвращаться было бы неловко. Счастливчик Вулрич стал бы издеваться над ним без конца.
Он снова вгляделся в сплетения ветвей и листвы – золотисто-зеленые там, где их пронизывал свет, насыщенно темно-зеленые в тени. В промежутках порхали мотыльки, то вспыхивая в косых солнечных лучах, то скрываясь. Выше, выше, еще выше поднимались большие зеленые листья, гроздья красных, желтых и черных цветов, висячие мутно-голубые лианы. «Возможно, меня уже поджидает змея, – думал Джо. – А горилла, пробираясь среди ветвей, производила бы шум. Гм! Шум…» Он повысил чувствительность микрофона, чтобы можно было слышать жужжание насекомых. Теперь каждый его шаг отдавался в ушах таким треском, будто падало дерево.
Слегка успокоившись, он продолжил путь, будучи уверен в том, что услышит шелест коротких крыльев змеи прежде, чем та успеет напасть.
Извилистая тропа блуждала, на первый взгляд бесцельно, вокруг гигантских стволов, вниз и вверх по склонам. Уже через несколько минут Джо перестал понимать, в каком направлении идет. Дважды он слышал шорох крыльев, один раз – далекий треск ветвей. Но он успел пройти километра полтора, прежде чем подвергся нападению. Напала горилла.
До ушей Блэйна донеслись шум листвы и ворчание, прекратившиеся, как только животное его заметило. Горилла соскользнула по стволу, даже не пытаясь скрывать свое присутствие – настолько она была уверена в себе. Заметив покрытую клочьями шерсти шкуру, Джо прицелился – и вовремя остановился. Усилитель микрофона, черт бы его побрал!
Джо значительно уменьшил громкость воспроизведения звука – иначе выстрел разорвал бы голову ему самому. Прицелившись снова, он потянул на себя спусковой крючок. Участок джунглей превратился в пустую сферу с обугленными рваными краями.
Джо снова увеличил мощность звука и пошел дальше. На протяжении дальнейших трех часов он убил пять летучих змей лазером и еще двух горилл. Иногда сплетения побегов и лиан были настолько плотными, что ему приходилось работать виброножом. Через три часа джунгли выглядели точно так же, как в начале пути.
В наушниках послышался какой-то размеренный топот. Блэйн замер в ожидании. Появилась «милашка» – и остановилась, глядя на Блэйна розовыми, словно слепыми глазами. Джо не замечал в ней никаких признаков удивления или испуга.
«Сквик! – просвистел Джо. – Привет!»
«Киик, киик», – отозвалась гигантская креветка, обошла Блэйна стороной и направилась дальше по тропе. Джо Блэйн пожал плечами и тоже пошел своей дорогой.
Уже через несколько секунд он оказался на стометровой прогалине. В центре находился напоминающий осиное гнездо серый конус из переплетенных ветвей, скрепленных засохшей грязью – потрясающих размеров, метров шестьдесят в высоту. Улей туземцев был сооружен вокруг живого дерева; из вершины конуса торчал ствол с зонтичной кроной, озаренной солнцем.
Джо Блэйн остановился. Вокруг, не обращая на него никакого внимания, сновали сотни «милашек». Блэйна не интересовали их простые занятия – его интересовал только источник вони. Осторожно приподняв щиток шлема, он пошатнулся и захлопнул его, часто моргая слезящимися глазами. Отвратительное гнилостное зловоние было настолько мощным, что, казалось, от него помутнел воздух.
Откуда оно исходило?
С противоположной стороны прогалины он заметил впадину – нечто вроде грязевого бассейна, где, лениво шевелясь, лежали несколько десятков «милашек». Блэйн приблизился к лежбищу и стал наблюдать за туземцами. Из тенистого леса появились двенадцать туземцев с примитивными корзинами. Примерно в половине корзин они несли мягкотелые черные шары, в других были серо-зеленые слизни длиной сантиметров пятнадцать каждый и какие-то розовые цилиндры, словно нарезанные из мякоти арбуза.
«Милашки» опорожнили корзины в бассейн. Отступив от края ямы, они внимательно наблюдали над тем, что происходило с добавленными ингредиентами. Черные шары разрывались, зеленые слизни плавились, красноватые цилиндры растекались, как масло. Уже через минуту все они превратились в смесь, не отличавшуюся от остального содержимого лежбища.
«Так вот оно что!» – догадался Джо. Пища туземцев, наполнявшая бассейн-кормушку, одновременно служила им химическим оружием. Он подошел ближе к краю ямы и внимательно рассмотрел ее. Лежавшие в бассейне «милашки» даже не взглянули на него. Джо вынул из поясной сумки легкую металлическую канистру, нагнулся, набрал в эту емкость образец смеси из лежбища и плотно завинтил крышку. Этого должно было быть достаточно для проверки. «Дело в шляпе!» – подумал Джо. Можно было возвращаться в отель.
Он посмотрел по сторонам – и не поверил своим глазам. В промежутках между деревьями проглядывало что-то белое и сияющее, а дальше – что-то ярко-голубое. Не может быть! Джо пересек прогалину и прошел между стволами. Перед ним были пляж и океан. Меньше, чем в километре справа, находился отель. Джо Блэйн стал яростно колотить кулаками по пластиковому шлему. Три часа он бродил, как последний дурак, по джунглям!
Вулрич сидел в управлении и с удивлением взглянул на входящего Блэйна: «Привет! Не ожидал, что ты вернешься так скоро». Нос Счастливчика поморщился: «От тебя плохо пахнет, Джо».
«Я достал то, что нужно! – похвалился Джо. – Вот она, магическая мазь „милашек“! Если она не отпугнет зверей, провалиться мне на этом месте!»
«Убери это отсюда! – сдавленно произнес Вулрич. – Вонь проникает сквозь стенки канистры!»
«Наверное, я ее немножко запачкал снаружи», – сказал Блэйн и приступил к рассказу о своих приключениях.
На продолговатом лице Счастливчика сохранялось скептическое выражение: «И что теперь?»
«Теперь мы проверим, как работает эта дрянь. Один из нас намажется и пройдется по пляжу. Другой будет стоять неподалеку с гранатометом, на всякий случай. Если драконы спустятся, но тут же улетят, значит, мы нашли секрет туземцев».
Вулрич постучал пальцами по столу: «Было бы неплохо, если бы так оно и было. Ну ладно, – беззаботно прибавил он, – ты уже и так запачкался, так что тебя мы и намажем».
Джо уставился на него так, словно не доверял своим ушам: «Ты спятил? А кто будет снимать? Потребуется видеозапись, ты это прекрасно знаешь. Так что приманкой придется быть тебе».
Они спорили полчаса и в конечном счете согласились на том, что в качестве подопытного участника эксперимента следовало использовать Магнуса Ридольфа.
«Ему это не понравится», – с сомнением проворчал Вулрич.
«Ему придется этим заняться. За что мы ему платим? Пока что он пальцем не пошевелил. Ему остается только поблагодарить меня за то, что я решил проблему».
«Он может смотреть на это с другой точки зрения».
Джо открыл ящик стола и вынул металлический баллончик: «Знаешь, что это такое? Сомнол, усыпляющий аэрозоль. Он используется полицией, чтобы успокаивать пьяниц и хулиганов. Я его усыплю, и он даже не будет знать, что происходит. Где он сейчас?»
«В мастерской механика. Провозился там все утро, что-то делает на токарном станке».
Блэйн презрительно фыркнул: «Вот видишь? О чем тут говорить? Этот так называемый „специалист по головоломкам“ должен был кумекать гениальными мозгами, а вместо этого предоставил нам самим искать выход из положения. Этот фокус не пройдет. Ему придется отработать гонорар так или иначе».
Вулрич неохотно поднялся на ноги: «Может быть, его следовало бы сначала спросить…»
«Лучше его усыпить, – возразил Джо. – В любом случае, это совершенно безопасно. Мы же знаем, что вонючая дрянь работает. Милашки-то выходят сухими из воды, не так ли? Кроме того, мы будем рядом, мы будем вооружены».
Ридольф все еще работал в мастерской – полировал голубую металлическую трубку тонкой абразивной шкуркой. Когда Блэйн и Вулрич зашли, он поднял голову, кивнул им и вставил трубку в отверстие металлического колпачка. Присоединив к трубке тонкий шланг, Ридольф установил устройство на столе с измерительной аппаратурой и открыл клапан. Послышалось шипение – воздух выходил из трубки с едва слышным присвистом.
Ридольф внимательно наблюдал за кривой, ползущей по экрану осциллографа. «Гм! – пробормотал он. – Это примерно то, что нужно».
«Чем занимаетесь, господин Ридольф?» – с наигранной шутливостью спросил Джо Блэйн, пряча правую руку за спиной.
Магнус Ридольф холодно взглянул на него, повернулся к устройству и отсоединил его от приборов: «Я занимаюсь настройкой звуковых характеристик свистка, издающего…»
Из баллончика вырвалась струйка распыленного сомнола. Аристократическую голову Магнуса Ридольфа окружил усыпляющий туман. Детектив резко вздохнул, напрягся, обмяк и упал.
«Ты слышал, Счастливчик? – Джо Блэйн пренебрежительно пнул кулак старика, все еще сжимавший металлическую трубку. – Он балуется со свистульками, пока мы спасаем свою шкуру!»
«Похоже на то, что успех музыкального калейдоскопа вскружил ему голову, – отозвался Вулрич. – Мне говорили, что он успешно выполняет поручения, за которые берется».
«Значит, тебе наврали, – сказал Джо. – Ладно, давай отнесем его на пляж. Здесь у нас имеется тачка – так будет удобнее».
Они вывезли обмякшее тело Ридольфа на тачке под ослепительные лучи белого солнца и выгрузили его на горячий песок метрах в семидесяти от отеля.
«Хватит, здесь его заметит любой дракон, – решил Джо. – Намажем его и отойдем под деревья. Честно говоря, я теперь боюсь оставаться под открытым небом. После полудня драконы налетают, как стая стервятников».
Джо Блэйн щедро полил черной жидкостью грудь Магнуса Ридольфа, растянувшееся на песке.
Счастливчик Вулрич закашлялся, его едва не вырвало: «Аррг… даже с наветренной стороны дышать невозможно!»
«Да уж, запашок что надо! – отозвался довольный Блэйн. – Когда я за что-то берусь, я беру быка за рога. А теперь отойдем подальше. Не волочи ноги – дракон уже тут как тут!»
Они отбежали туда, где начиналась зеленая стена джунглей. Точка, появившаяся над горизонтом, увеличивалась, превращаясь в хлопающее огромными крыльями чудище. Джо держал наготове гранатомет.
«На всякий случай», – напомнил он Вулричу.
Гигантский крылатый силуэт заслонил солнце. Заметив лежащую на пляже фигуру Магнуса Ридольфа, монстр облетел ее по кругу.
Вулрич хлопнул себя по лбу: «Дьявол, мне это не пришло в голову!»
«Что такое?» – резко спросил Блэйн.
«Если вонючка не сработает, мы об этом не узнаем, пока дракон не окажется близко. А тогда…»
«Ерунда! – грубо оборвал его Блэйн. – Сработает, вот увидишь!»
Дракон стремительно спикировал на пляж и стал приближаться к Ридольфу, переваливаясь на когтистых лапах. Он был уже в нескольких шагах…
«Плевать он хотел на вонючку!» – закричал Вулрич.
Дракон был в десяти метрах от спящего детектива. Блэйн поднял было гранатомет, но опустил его.
«Стреляй, Джо, стреляй! Чего ты ждешь, болван?»
«Не могу! – закричал в ответ Джо. – Граната разорвет Ридольфа на куски!»
Огромная лапа опустилась на песок в пяти метрах от Ридольфа. Магнус Ридольф очнулся. Вероятно, его разбудило невыносимое зловоние – или, может быть, инстинктивное ощущение приближающейся опасности. Старик потряс головой, приподнялся на локте.
Дракон раскрыл пасть; его шея нагнулась и вытянулась. Ридольф живо откатился в сторону – пасть захлопнулась над тем местом, где он только что лежал.
Блэйн огорченно покачал головой: «Вонючая дрянь не работает!»
Дракон подскочил на обеих лапах, его голова снова дернулась вперед на вытянутой шее. Магнус Ридольф отпрыгнул назад – зубы чудовища почти скользнули по его ребрам. В руке Ридольф все еще сжимал металлическую трубочку. Лихорадочным движением приложив ее к губам, он стал в нее дуть – изо всех сил, снова и снова.
Дракон втянул голову, как черепаха. Его лапы дернулись, крылья чуть приподнялись. Ридольф продолжал дуть в трубку. Дракон испустил рокочущий рев и с почти комической поспешностью отбежал на несколько шагов. Громадные кожистые крылья распахнулись и захлопали – дракон тяжело поднялся в воздух и полетел куда-то над морем.
Магнус Ридольф сидел на песке. Некоторое время он не шевелился, бессильно опустив руки. Затем он взглянул на свою блузу, некогда белоснежную и свежевыстиранную, а теперь залитую вязкой черной жидкостью. Ветер слегка переменился, и до Блэйна с Вулричем донесся омерзительный запах. Джо раскашлялся. Ридольф медленно повернул голову и взглянул на пару бизнесменов.
Посидев еще немного, Ридольф медленно поднялся на ноги, снял блузу и отбросил ее в сторону, после чего так же медленно направился по пляжу к отелю.
К ужину Магнус Ридольф вышел свежевымытый, в свежевыстиранной одежде, сияющий чистотой. Его белая бородка была тщательно расчесана до блеска и чуть ли не испускала ангельское сияние. На лице детектива можно было заметить необычную доброжелательную улыбку.
Обнаружив детектива в столь прекрасном расположении духа, Блэйн и Вулрич облегченно вздохнули. Они ожидали услышать гневные обвинения, угрозы и требования. Благодушие Ридольфа стало для них приятным сюрпризом, и они соревновались в гостеприимстве. Сославшись на головную боль, Майла отказалась присутствовать.
Джо Блэйн объяснил обстоятельства, которые привели к эксперименту – казалось, Магнус Ридольф был искренне заинтересован его повествованием.
Счастливчик Вулрич осмелел настолько, что решился пошутить: «Боже ты мой, Магнус! Когда вы подняли голову и увидели дракона, ваша бородка – честное слово! – встала дыбом, как наэлектризованная!»
«Конечно, мы были готовы уничтожить дракона в любую минуту, – прибавил Джо Блэйн. – Я не сводил с него прицел. Одно лишнее движение – и ему пришел бы конец!»
«А что это за трубка была у вас в руке? – спросил Ридольфа Вулрич. – Она явно отпугнула дракона. Замечательно!» Он подтолкнул Блэйна локтем: «Я же говорил – у него есть голова на плечах».
Магнус Ридольф поднял руку, скромно отказываясь признать какие-либо особые заслуги: «Я просто-напросто нашел практическое применение некоторым наблюдениям, сделанным благодаря просмотру ваших видеозаписей».
«Каким наблюдениям?» – зажигая сигару, спросил Джо.
«Вы заметили, как устроен речевой аппарат туземцев? Это параболическое углубление с вибратором в фокусе, позволяющее им точно регулировать характеристики звука. Перемещая вибратор, они могут концентрировать звук в том или ином направлении, на том или ином расстоянии. Не сомневаюсь, что они даже видят каким-то образом распространение акустических волн. Другими словами, гигантские креветки способны пользоваться голосом так, как человек пользуется отбойным молотком – особенно в ультразвуковом диапазоне. Я подозревал это уже тогда, когда наблюдал за тем, как они рыли ямы под фундаменты. Они не выдували песок воздухом, они выбрасывали его точно отрегулированными волнами звукового давления».
«Конечно, как я не догадался! – Джо с отвращением выплюнул в сторону кусочек табака. – Именно таким образом они смешивают вонючую дрянь в своем омерзительном лежбище. Вываливают в яму всякую всячину, стоят и смотрят – а то, что они принесли, начинает разваливаться, растекаться и смешиваться будто само собой».
Вулрич бросил на Блэйна укоризненный взгляд – лучше было не напоминать Ридольфу о зловонном лежбище туземцев и наполнявшей его вязкой черной жидкости.
Магнус Ридольф закурил сигарету и задумчиво выпустил струю дыма: «Когда какой-либо местный хищник собирается напасть на туземцев, они направляют на него поток ультразвука с той частотой, к которой наиболее чувствителен этот хищник. Вероятно, этот поток фокусируется в каком-то уязвимом месте – например, вызывает вибрацию глаз. Изучение характеристик звука, зарегистрированного видеозаписью, подтвердило справедливость моей гипотезы. Видеокамера уловила громкие сигналы, не воспринимаемые человеческим слухом. Я рассчитал самую эффективную частоту ультразвука и сегодня утром изготовил подходящее устройство, генерирующее такой ультразвук».
Блэйн и Вулрич восхищенно покачали головами. «Удивительно, как у вас это получается!» – сказал один. «Никогда ни о чем таком не догадался бы!» – вторил другой.
Магнус Ридольф улыбнулся: «Перейдем теперь к опасностям, угрожающим вашему отелю. Я рекомендую установить несколько постоянно закрепленных осцилляторов, распространяющих ультразвук на нескольких наиболее эффективных частотах по всей территории отеля и его окрестностей. Любой компетентный акустический инженер может спроектировать для вас такой невидимый и беззвучный для людей защитный купол».
«Правильно, замечательно!» – кивал Счастливчик Вулрич.
«Сегодня же найду и приглашу такого инженера, – сказал Джо Блэйн. – Нам повезло, что вы согласились приехать».
Ридольф ответил вежливым кивком: «Благодарю вас. Возможно, наше сотрудничество окажется не менее полезным и для меня».
Блэйн с опасливым любопытством встретился глазами с Ридольфом – тот сохранял самое безмятежное выражение лица. Вулрич торопливо вмешался: «Теперь следует подумать о гонораре Магнуса, Джо. Первоначально я упомянул о пяти тысячах валюнтов…»
«Пусть будут десять тысяч, – великодушно возразил Джо Блэйн. – Думаю, что господин Ридольф заслужил премиальные».
«Господа, господа! – пробормотал Магнус Ридольф. – Ваша щедрость ставит меня в неудобное положение. Меня вполне устроит гонорар, о котором мы договорились заранее».
«Но послушайте, мы…» – Блэйн запнулся, неловко перебирая в пальцах вынутую из нагрудного кармана авторучку.
«Вы, конечно же, не считаете, что я приму от вас пять тысяч валюнтов с учетом… гм… незначительных происшествий, которые имели место на пляже вскоре после полудня?»
«Как вам сказать… – замялся Джо Блэйн. – Никогда не знаешь заранее, как человек отреагирует… Иной постоялец может подать в суд – ха-ха! – из-за того, что в супе ему попался волос. Конечно, в вашем случае… – слова Блэйна становились почти неразборчивыми. – Да, мы не подумали хорошенько».
Магнус Ридольф сосредоточенно нахмурился: «Если бы у меня было преувеличенное чувство собственного достоинства, брошенная мне кость стоимостью пять тысяч валюнтов послужила бы дополнительным оскорблением. Но так как я – всего лишь я, надеюсь, мы сможем согласовать этот вопрос самым естественным образом, к взаимному удовлетворению».
«Разумеется! – с энтузиазмом воскликнул Счастливчик Вулрич. – Нет ничего лучше джентльменского соглашения».
Джо Блэйн перекладывал сигару из одного уголка рта в другой и смотрел в пространство, пытаясь угадать последствия произнесенных Ридольфом слов.
«Что ж, меня это устраивает, – сказал он наконец и выписал чек. – Вот ваш гонорар».
«Благодарю вас, – Магнус Ридольф положил чек в карман и посмотрел в окно. – Насколько я понимаю, арендованная вами территория кончается примерно в восьмистах метрах дальше по берегу?»
Блэйн кивнул: «Примерно там, где я вышел из джунглей сегодня утром. Может быть, чуть ближе».
Ридольф рассеянно пробормотал: «Чем ближе к колонии туземцев, тем лучше».
«Что вы сказали? Почему?»
Магнус Ридольф взглянул на него с удивлением: «Разве я не говорил вам о своих планах строительства разливочного и перерабатывающего завода? Нет? Сегодня я уже отправил по каналу космической связи заявку на аренду пляжного участка».
Блэйн и Вулрич одновременно уставились на Ридольфа, как зверьки, попавшие в кадр камеры со вспышкой, когда сработал датчик потайной приманки.
«Перерабатывающий завод?»
«Для чего?»
Ридольф назидательно пояснил: «Я еще не принял окончательное решение, но продукт переработки, скорее всего будет называться „мефитолином“ – такое наименование в какой-то степени соответствует свойствам этой жидкости».
«Но…»
«Но…»
«Мой опыт показывает, – продолжал Ридольф, – что, чем сильнее отвратительный запах целебной мази или косметического крема, тем охотнее покупают это средство – и тем больше его терапевтическая или психологическая ценность. Учитывая это обстоятельство, неописуемо мерзкая жидкость, которой вы воспользовались сегодня в ходе вашего эксперимента, не будет иметь себе равных на рынке. Надлежащим образом расфасованный мефитолин в привлекательной упаковке станет популярным лекарством от психосоматических нарушений».
«Но…»
«Возможно, что мефитолин найдет применение также в качестве закрепляющего ингредиента в парфюмерной индустрии, так как он очевидно оказывает более активное воздействие, нежели серая амбра, мускус или какие-либо синтетические добавки. Кроме того, я ожидаю, что мой продукт будет весьма популярен в студенческих братствах, масонских ложах и прочих тайных организациях, где такая жидкость может оказаться важным атрибутом ритуалов».
Магнус Ридольф серьезно переводил взгляд с лица Блэйна на лицо Вулрича и обратно: «Мне остается только поблагодарить вас, господа, за то, что мне представилась такая коммерческая возможность. Тем временем, однако, „Звездный курорт“ несомненно выиграет от соседства с моим прибыльным предприятием – разливочным заводом, производящим мефитолин. Заводские работники, конечно же, будут тратить часть своего заработка в ваших барах – благо, что они находятся в трех минутах ходьбы…»
«Послушайте! – произнес Джо Блэйн голосом, напоминавшим скрип старого фургона, плетущегося по гравийной дороге. – Вы прекрасно понимаете, что завод, где разливают по бутылкам эту черную гадость, и при этом находящийся меньше чем в километре от отеля с наветренной стороны, заставит любых туристов впопыхах вернуться в доставивший их пассажирский звездолет!»
«Вы глубоко заблуждаетесь! – возразил Ридольф. – Предприятие по производству мефитолина придаст всему курорту особый колорит и неповторимую атмосферу. Я считаю, что такой завод и „Звездный курорт“ будут взаимовыгодно дополнять друг друга. Уверен, что вы уже подумали об этом сами: „Звездный курорт, лечебница всего сектора скопления – мефитолин исцеляет все недуги!“ Или что-нибудь в этом роде. Но, видите ли, – тут Магнус Ридольф позволил себе извиняющуюся улыбку, – я – мечтатель. Мне не хватает деловой жилки. Вы оба, однако, сумели бы гораздо лучше меня руководить современной медицинской лабораторией и лечебницей. Всем нам было бы полезно и выгодно, если бы я уже сейчас продал вам свой проект по сходной цене – скажем, за двадцать пять тысяч валюнтов».
Джо Блэйн сплюнул – от раздражения и отвращения он потерял дар речи.
«Пф! – фыркнул Счастливчик Вулрич. – Вы пытаетесь продать нам кота в мешке. У вас еще нет завода, и вы еще не знаете, будет ли ваш товар пользоваться спросом».
Ридольф, казалось, был глубоко впечатлен доводами Вулрича. Он задумчиво погладил бородку: «Вы поднимаете вопрос исключительной важности, господин Вулрич. Его значение трудно переоценить. Действительно, как мы можем быть уверены в лекарственных свойствах мефитолина? Его следует испробовать на практике. Гмм… Не могу не заметить, что у вас на лице – угревая сыпь. А вы, господин Блэйн, явно страдаете тропической тепловой сыпью. Или это чесотка?»
«Тропическая сыпь!» – рявкнул Джо.
«Так что мы испробуем мефитолин. Каждый из вас нанесет жидкость на подверженные недугам участки кожи – лучше всего было бы, конечно, если бы вы приняли мефитолиновые ванны. Воздействию этого средства нужно дать возможность проявиться. Если мефитолин не сможет исцелить ваши недуги, значит, он имеет только психологическую ценность, и стоимость моего проекта уменьшится до пятнадцати тысяч валюнтов. Если же он поможет вам вылечиться, значит, мефитолин оказывает конкретное медицинское воздействие, и цена по-прежнему составит двадцать пять тысяч валюнтов. Разумеется, в том случае, если вы, господин Блэйн, и вы, господин Вулрич, не воспользуетесь возможностью приобрести проект моего предприятия, я не смогу отказаться от его самостоятельной выгодной реализации».
Наступило непродолжительное молчание.
«Вот так, Джо! – устало произнес Счастливчик Вулрич. – Он связал нас по рукам и ногам».
«Ничего подобного! – возмутился Ридольф. – О чем вы говорите! Я предлагаю вам прибыльное предприятие по смехотворно низкой…»
«Десять тысяч – больше мы не заплатим! – махнув рукой, прервал его Блэйн. – Хотите – берите. Не хотите – уходите!»
«Хорошо! – с готовностью отозвался Магнус Ридольф. – Десять тысяч – если мефитолин не излечит вашу чесотку. Но удостовериться в этом можно только посредством испытания. В противном случае моя цена – двадцать пять тысяч – не изменится».
Пока «мефитолин» брезгливо отскребали от покрытых им участков кожи, все присутствующие молчаливо поджимали губы. Очистка, однако, занимала много времени, так как Ридольф настоял на щедром нанесении вонючей черной мази: «Если мы будем халтурить, мы никогда не убедимся окончательно в наличии или отсутствии результатов».
Когда бóльшую часть «мефитолина» удалили, наконец, деревянными палочками, не удалось выявить никаких признаков исцеления тепловой сыпи Блэйна или угрей Вулрича.
«Теперь вы довольны, наконец? – спросил Джо, обратив к Ридольфу физиономию, напоминавшую маску тигра, разрисованную сажей. – Не работает ваша вонючка! Причем у меня щеки чешутся пуще прежнего».
«Судя по всему, этот состав нельзя назвать панацеей», – с сожалением констатировал Ридольф.
Тем временем Вулрич пытался отмыть остатки «мефитолина» спиртом: «Как вы очистились от этой дряни? Наверное, лучше попробовать мыло и горячую воду…»
Но тщательные промывание и протирка кожи не позволили полностью удалить следы «мефитолина»; от Джо Блэйна и Счастливчика Вулрича все еще, мягко говоря, разило.
«Дьявольщина! – бормотал Джо. – Как избавиться от этого дерьма?» С подозрением покосившись на Ридольфа, он поинтересовался: «А вы как от него избавились?»
Сохраняя гордую невозмутимость, Магнус Ридольф ответил: «Прошу прощения, но это исключительно ценная информация. Мне удалось определить надлежащую формулу только после длительных…»
«Ладно, ладно! – грубо прервал его Джо. – Сколько вы хотите?»
Ридольф оскорбленно поднял тонкие белые брови: «О, весьма незначительную сумму, чисто номинальную – тысячу валюнтов. Если вы намерены проводить… хм… дальнейшие эксперименты с мефитолином, вам рекомендуемый мною раствор потребуется снова, и неоднократно».
Стороны обменялись едкими замечаниями, но в конечном счете Джо выписал Ридольфу еще один чек – в итоге гонорар составил одиннадцать тысяч валюнтов.
«Теперь говорите: как избавиться от этой тошнотворной вони?»
«Нанесите на кожу десятипроцентный раствор перекиси водорода», – посоветовал Ридольф.
Джо Блэйн вскочил с возмущенным ревом, но Вулрич зажал ему рот, после чего направился в диспансер отеля. Он вернулся с пустой пятилитровой бутылью.
«Перекиси не осталось! – потрясенно сообщил Счастливчик. – Ее больше нет!»
«Действительно, ее больше нет. Я всю истратил, – признался Магнус Ридольф. – Разумеется, если вы пожелаете нанять меня в качестве консультанта, я мог бы предложить простейший химический процесс…»
Кокодские воители
I
Магнус Ридольф сидел на Стеклянной Пристани в Провиденции и вертел в пальцах стаканчик величиной с наперсток, наполненный ликером «Голубая погибель». У него за спиной возвышался крутой мыс Гранати, перед ним простирался океан Миль-Иль с тысячами островков – на каждом в тенистой роще ютилась неоклассическая вилла. Над головой раскинулось величественное голубое небо, а под ногами, под стеклянным настилом пристани, стайки юрких морских мотыльков мерцали в глубинах Кораллового Каньона, как металлические снежинки. Ридольф пригубил ликер, просматривая выписку из своего банковского счета – она отражала финансовое положение, почти не отличавшееся от нищеты.
Он был слишком доверчив, когда дело касалось денег. Несколько месяцев тому назад «Общество инвесторов и торговцев недвижимостью Запредельной империи», которому он доверил существенную сумму, обанкротилось. Председатель совета директоров, господин Си, и генеральный директор, господин Холперс, выплачивали друг другу неожиданно большие суммы в качестве заработной платы, а источником этих денежных средств служило, главным образом, капиталовложение Магнуса Ридольфа.
Ридольф вздохнул и взглянул на стаканчик с ликером. Даже такую роскошь он больше не мог себе позволить. С этих пор ему предстояло пробавляться так называемым «ординарным вином», то есть изготовленной из ферментированной кожуры местного кактуса жидкостью, по вкусу напоминавшей эстрагоновый уксус.
Подошел официант: «С вами желает поговорить некая дама, сударь».
Магнус Ридольф пригладил аккуратную белую бородку: «Пригласите ее сюда, пожалуйста».
Официант вернулся в сопровождении посетительницы – одна из бровей Ридольфа удивленно поднялась, а другая нахмурилась: к нему приближалась женщина начальственной наружности – олицетворение достоинства и воинствующей добродетели. Очевидно, встреча с Магнусом Ридольфом интересовала ее исключительно с профессиональной точки зрения.
Она решительно остановилась в двух шагах: «Вы – Магнус Ридольф?»
Ридольф поклонился: «Не желаете ли присесть?»
Женщина не слишком охотно уселась: «Почему-то, господин Ридольф, я ожидала увидеть более… впрочем, это неважно».
Магнус Ридольф любезно улыбнулся: «Возможно, вы ожидали увидеть человека помоложе, с выдающимися бицепсами, с пистолетом за поясом и в космическом шлеме? Или, может быть, у вас вызывает беспокойство моя бородка?»
«Нет-нет, вы преувеличиваете. Но дело, по которому я вас побеспокоила…»
«А, вы хотели бы, чтобы я оказал вам профессиональные услуги?»
«Можно сказать и так».
Несмотря на унизительный характер выписки из банковского счета, которую Ридольф сложил пополам и засунул в карман, он решительно произнес: «Если для выполнения вашего поручения требуются атлетические достоинства, рекомендую обратиться к кому-нибудь другому. Служитель, прибирающий у меня в номере, вполне способен удовлетворить ваши потребности – усердный и добросовестный парень, он предпочитает проводить свободное время, перемещая гантели вверх и вниз».
«Нет-нет! – торопливо отозвалась посетительница. – Вы меня неправильно поняли, просто я представляла себе человека другой внешности…»
Магнус Ридольф прокашлялся: «Так в чем же состоит ваша проблема?»
«Как бы это объяснить… Я – Марта Чикеринг, секретарь комитета „За сохранение нравственных ценностей“ Женской Лиги. Мы стремимся положить конец исключительно постыдному положению вещей, устранить которое бессильны законы Содружества. Мы пытались воззвать к лучшим чувствам тех, кто пользуется этим положением вещей, но личное обогащение, судя по всему, для них гораздо важнее элементарной порядочности».
«Будьте добры, изложите фактические обстоятельства дела».
«Знакома ли вам планета под наименованием… Кокод?» – последнее слово госпожа Чикеринг произнесла так, словно это был термин, обозначавший некий отвратительный общественный порок.
Магнус Ридольф серьезно кивнул и погладил аккуратную белую бородку: «Ваша проблема приобретает определенные очертания».
«Не могли бы вы помочь, в таком случае? Каждый добропорядочный человек осуждает то, что там делается – это жестоко, недостойно, отвратительно…»
Ридольф снова кивнул: «Эксплуатация кокодских туземцев вряд ли заслуживает одобрения».
«Не заслуживает одобрения? И это все, что вы можете сказать? – воскликнула Марта Чикеринг. – То, что там творится, неописуемо! Они торгуют кровопролитием! Мы осуждаем бесчеловечных садистов, наслаждающихся корридой – но прощаем и даже поддерживаем ужасные преступления, которые совершаются на Кокоде, в то время как Холперс и Си набивают кошельки!»
«Ха-ха! – встрепенулся Ридольф. – Брюс Холперс и Джулиус Си?»
«Да, разумеется, – Марта Чикеринг вопросительно взглянула на детектива. – Вы их знаете?»
Магнус Ридольф откинулся на спинку кресла и опрокинул в рот стаканчик с ликером: «В какой-то мере они мне знакомы. Нас связывало то, что называют „деловым сотрудничеством“. Но это несущественно – пожалуйста, продолжайте. Ваша проблема приобрела новое измерение – и, конечно, ситуация на Кокоде заслуживает всяческого порицания».
«Значит, вы согласны с тем, что „Кокодский синдикат“ должен быть уничтожен? Вы нам поможете?»
Ридольф неторопливо развел руками: «Госпожа Чикеринг, всей душой хотел бы вам помочь, но мое сочувствие и возможность моего деятельного участия в вашем крестовом походе – разные вещи. Многое зависит от того, какую сумму ваша организация готова предложить в качестве моего гонорара».
Госпожа Чикеринг чопорно выпрямилась: «Мы допускаем, конечно, что человек принципиальный не возражал бы против того, чтобы поступиться кое-какими преимуществами…»
Ридольф вздохнул: «Вы затронули щекотливый вопрос, госпожа Чикеринг. Мне в любом случае придется поступиться преимуществами. Вместо того, чтобы взять длительный отпуск, который я себе давно обещал, мне предстоит посвятить свои способности решению вашей проблемы… Прежде всего определите, в чем заключаются ваши пожелания. А затем мы обсудим мой гонорар».
«Мы хотим, чтобы тотализатор в гостинице „Тенистая долина“ был упразднен. Мы хотим, чтобы Брюса Холперса и Джулиуса Си отдали под суд и наказали. Мы хотим положить конец кокодским войнам».
Некоторое время Магнус Ридольф хранил молчание, глядя в океанские дали. Когда, наконец, он заговорил, его голос прозвучал печально и серьезно: «Вы перечислили ваши требования в порядке убывающей осуществимости».
«Не совсем вас понимаю, господин Ридольф».
«Любителей делать азартные ставки вполне можно отвадить от времяпровождения в гостинице „Тенистая долина“ – для этого достаточно было бы взрыва бомбы или эпидемии злокачественного метеоризма Мейерхайма. Для того, чтобы наказать Холперса и Си, мы должны продемонстрировать факт преступного нарушения законов, каковые на Кокоде неприменимы. А для того, чтобы остановить кокодские войны, потребовалось бы изменить наследственный генетический код, функционирование эндокринных желез, культурные процессы приобретения жизненного опыта, инстинкты и общее мировоззрение каждого из бесчисленных кокодских воителей».
Госпожа Чикеринг моргнула и не знала, что сказать – в любом случае, Магнус Ридольф не дал ей говорить, вежливо подняв руку: «Тем не менее, не предпринимая никаких попыток, невозможно чего-либо добиться. Я сделаю все от меня зависящее для того, чтобы удовлетворить ваши пожелания. Что касается моего гонорара… Что ж, учитывая альтруистический характер проекта, я назову умеренную сумму. Помимо покрытия расходов, мне потребуется тысяча валюнтов в неделю. Авансом, разумеется».
Покинув пристань, Магнус Ридольф поднялся на возвышенность мыса Гранати по ступеням, вырубленным в известняке с зелеными прожилками. На самом верху он задержался у чугунной балюстрады, чтобы перевести дух и полюбоваться видом на океан. Затем он повернулся и зашел в украшенный голубым шелком и серебристой филигранью вестибюль «Отеля де Миль-Иль».
Бросив безразличный взгляд на внимательно проверявшего внешность посетителей служащего, Ридольф неспешно прошел в библиотеку, выбрал свободную кабинку и уселся перед экраном мнемифота. Сверившись со страницей указателя, посвященной Кокоду, он пробежался пальцами по клавиатуре.
На экране появилась проекция карты планеты, сопровождаемая медленно плывущими снизу вверх строками описания:
«Несмотря на небольшие размеры этой планеты, сила притяжения и состав атмосферы Кокода наилучшим образом соответствуют потребностям человека. Кокод, однако, никогда не колонизировался людьми в связи с тем, что он уже заселен многочисленной популяцией автохтонов – а также потому, что там отсутствуют полезные ископаемые.
Туристов приветствует «Тенистая долина» – курортный отель в долине под таким же названием. Еженедельные рейсы пассажирских звездолетов соединяют «Тенистую долину» со Звездной Гаванью, с пересадкой на Метедеоне.
Наиболее достопримечательной особенностью Кокода является туземное население».
Карта исчезла – ее заменила иллюстрация под заголовком «Типичный кокодский воитель (из толчеи Порожистой Реки)», изображавшая человекообразное существо ростом сантиметров шестьдесят. У существа были узкая остроконечная голова и торс, напоминавший тельце пчелы: длинный, сужающийся снизу, покрытый желтым пухом. Тощие руки сжимали копье в два раза длиннее роста воителя; у него на поясе висел каменный нож. Покрытые хитином ноги были усеяны шипами. Тем не менее, выражение физиономии туземца было беззлобным, даже укоризненным.
Голос за экраном произнес: «Теперь вы услышите, как говорит Сэм-192 из толчеи Порожистой Реки».
Кокодский воитель сделал глубокий вдох; бородки под его головой задрожали. Из репродуктора мнемифота послышался высокий пронзительный скрип.
В правой части экрана появился перевод: «Я – Сэм-192, дивизионщик 14-й роты Наступательных сил на службе толчеи Порожистой Реки. Все дивятся нашей доблести; наша великолепная стела укоренилась глубоко и прочно – ее превосходят размерами только стелы толчеи Розового Склона и коварной толчеи Ракушечной Косы. Сегодня я пришел по приглашению [непереводимо] из толчеи Маленького Квадрата, чтобы поведать о наших победах и непревзойденных по результативности стратегиях».
Послышался второй голос: человек говорил фальцетом на кокодском языке. Перевод продолжался:
«Вопрос. Расскажи о жизни в толчее Порожистой Реки.
Сэм-192. Мы живем очень дружно.
Вопрос. Что вы делаете в первую очередь по утрам?
Сэм-192. Маршируем мимо строя матрон, чтобы убедиться в плодовитости, достаточной для оборонной мобилизации.
Вопрос. Чем вы питаетесь?
Сэм-192. Мы питаемся в полях.
(Примечание: кокодский метаболизм недостаточно изучен; судя по всему, они ферментируют органические вещества в зобе и окисляют результирующие спирты.)
Вопрос. Расскажи о вашем ежедневном распорядке жизни.
Сэм-192. Мы практикуемся в выполнении различных тактических приемов, маневрируем, формируя боевые соединения, бросаем копья и ножи в мишени, обучаем детенышей, восхваляем ветеранов.
Вопрос. Как часто вы вступаете в битву?
Сэм-192. Тогда, когда наступает время: когда брошен вызов и надлежащие условия ведения боя согласованы с противником.
Вопрос. Ты имеешь в виду, что вы можете воевать по различным правилам?
Сэм-192. Применяются до 97 боевых конвенций. Например, конвенция 48, соблюдая которую мы нанесли поражение могущественной толчее Черного Стекла, позволяет держать копье только левой рукой и запрещает подрубать сухожилия ног ножами. Конвенция 69, однако, требует, чтобы ноги отсекали перед умерщвлением противника, и чтобы копья использовались только как поперечные толчковые перекладины.
Вопрос. Зачем вы воюете? Зачем все эти битвы?
Сэм-192. Если мы не будем воевать и одерживать победы, стелы других толчей станут больше нашей стелы.
(Примечание: стела – композитное дерево, растущее в каждой толчее. Победа празднуется посредством добавления к этому дереву привитого побега, дополняющего основную растительную массу стелы. Стела Порожистой Реки достигает пяти метров и двадцати трех сантиметров в диаметре; считается, что ей не меньше четырех тысяч лет. Стела Розового Склона – пять метров и сорок восемь сантиметров в диаметре, а стела Ракушечной Косы – шесть метров и девять сантиметров в диаметре.)
Вопрос. Что произойдет, если воители толчеи Жабьего Пруда срубят стелу Порожистой Реки?»
Сэм-192 не ответил на последний вопрос. Его бородки взъерошились, голова стала дергаться вниз и вверх. Он развернулся на месте и удалился маршевым шагом.
На экране появился человек в погонах Патрульной службы Содружества. Глядя вслед уходящему Сэму-192 с насмешливо-снисходительным выражением, вызвавшим у Ридольфа отвращение, офицер сказал:
«Повадки кокодских воителей хорошо изучены благодаря множеству социологических исследований, результаты которых публиковались на Земле. Самым авторитетным считается, пожалуй, монография Фонда Карлайла «Милитаристическое общество Кокода», код для мнемифота – AK-SK-RD-BP.
В общей сложности на Кокоде насчитывается 81 «толчея» или «цитадель»; каждая из них воюет со всеми остальными, строго соблюдая формальные правила ведения боя. Эволюционная функция этих войн заключается в предотвращении перенаселения на маленькой планете. Матроны толчей плодовиты, и только примитивное взаимное уничтожение позволяет поддерживать экологический баланс.
Меня неоднократно спрашивали о том, боятся ли смерти кокодские воители. Я считаю, что их самоотождествление с родной толчеей носит настолько интенсивный характер, что у воителей почти отсутствует представление о собственной индивидуальности. Они стремятся только к тому, чтобы побеждать в бою, наращивать обхват своей стелы и тем самым возвеличивать славу и значение своей толчеи».
Офицер продолжал разглагольствовать. Ридольф протянул руку и включил следующую запись.
На экране появилась гостиница «Тенистая долина» – роскошное сооружение под шестью зонтичными деревьями. В подписи под изображением значилось: «Гостеприимные совладельцы гостиницы „Тенистая долина“, Джулиус Си и Брюс Холперс, приветствуют туристов, прибывающих со всех концов Вселенной».
Последовали фотографии двух человек с подписями «Си» и «Холперс» – смуглый субъект с угрюмой широкоскулой физиономией и ртом, непривычно искривленным ухмылкой, и другой – высокий и худощавый, с продолговатой головой, покрытой редкими прядями рыжих волос.
Магнус Ридольф задержал воспроизведение записи и несколько секунд занимался изучением этих физиономий, после чего возобновил просмотр.
«Господа Си и Холперс, – говорил голос за кадром, – изобретательно используют бесконечные войны туземцев в качестве развлечения для туристов. Ежедневно вывешивается объявление с указанием шансов воюющих сторон, и постояльцы с энтузиазмом делают ставки на ту или иную толчею».
Ридольф выключил мнемифот, откинулся на спинку стула и задумчиво погладил бородку. «Там, где ставки делаются с учетом предварительно опубликованной статистики, всегда существует возможность подтасовки результатов… – размышлял Ридольф. – К счастью, выполнение моих обязательств перед госпожой Чикеринг никоим образом не воспрепятствует извлечению, в какой-то мере, побочных прибылей. Или – скажем так – возмещению нанесенного мне ущерба».
II
Спустившись по трапу «Гесперорниса», пакетбота компании «Феникс», Ридольф на какое-то мгновение оторопел – настолько близкими были горизонты Кокода. Казалось, небо начиналось у самых ног.
Пассажиров ожидал чрезмерно разукрашенный шарабан, перевозивший туристов в гостиницу. Магнус Ридольф осторожно занял одно из последних свободных сидений. Когда машина рывком тронулась с места, тяжеловесная женщина, от которой исходил аромат мускусных духов, пошатнулась и натолкнулась на Ридольфа. «Что вы себе позволяете?» – воскликнула она.
«Прошу прощения! – откликнулся Ридольф, поплотнее устроившись на сиденье. – В следующий раз, когда вы на меня упадете, я не забуду увернуться».
Женщина обожгла его презрительным взглядом и повернулась к своей спутнице – у той была очень маленькая голова, а фигурой и нарядом она напоминала куропатку, изображающую павлина.
Вскоре вторая женщина пронзительно позвала: «Кондуктор!»
«Да, мадам?»
«Расскажите нам о местных войнах, о них ходит столько слухов и небылиц».
«Битвы туземцев чрезвычайно любопытны, мадам. Маленькие варвары совершенно безжалостны».
«Надеюсь, зрителям не угрожает опасность?»
«Ни в малейшей степени. Неприятелями они считают только друг друга».
«А когда начнутся экскурсии?»
«Насколько я помню, завтра выступят в поход толчеи Окостеневшей Дюны и Восточного Щита; битва, несомненно, состоится где-то в районе Мускатного луга, так что хозяева устроят три экскурсии. Для того, чтобы пронаблюдать за предварительными маневрами, нужно будет выехать из гостиницы в пять часов утра, чтобы не пропустить сближение противников – в шесть часов, а чтобы полюбоваться на битву как таковую, можно отправиться и в семь или восемь часов утра».
«В такую безбожную рань! – посетовала корпулентная пассажирка. – И больше ничего не предвидится?»
«Не могу сказать, мадам. Возможно, завтра столкнутся толчеи Зеленого Шара и Ракушечной Косы, но они будут сражаться по правилам конвенции 4 – это не слишком интересно».
«А рядом с гостиницей ничего не будет?»
«Нет, мадам. Толчея Тенистой Долины только что завершила кампанию против Мраморной Арки, и теперь они заняты починкой оружия».
«А каковы шансы у этих… как их… Дюны и Щита?»
«Кажется, восемь против пяти в пользу Окостеневшей Дюны и пять против четырех в пользу Восточного Щита».
«Странно! Почему не пять против восьми во втором случае?»
«Все ставки публикуются управлением гостиницы, мадам».
Громыхающий шарабан подъехал ко двору гостиницы. Магнус Ридольф слегка наклонился вперед: «Будьте добры, держитесь покрепче, мадам. Машина вот-вот остановится, а я не хотел бы нести ответственность за повторный инцидент».
Толстуха не удостоила его ответом. Шарабан затормозил, и Ридольф спустился на землю. Перед ним была гостиница, дальше – горный склон, поросший буйным фиолетовым кустарником с мясистыми зелеными цветами. Вдоль хребта росли высокие стройные деревья, похожие на тополя, с ярко-красной листвой и черными стволами. «Красочный мир!» – решил Магнус Ридольф и, обернувшись, обратил внимание на долину. Пейзаж напоминал композицию из разноцветных полос и слоев – розовых, фиолетовых, желтых, зеленых – блекнувших вдали, смешиваясь в сизую дымку. Там, где долина спускалась к речной равнине, Ридольф заметил высокое коническое сооружение. «Что это там – толчея?» – спросил он у кондуктора.
«Да, сударь – толчея Пойменного Луга. Толчея Тенистой Долины – выше, за гостиницей».
Магнус Ридольф направился ко входу в гостиницу – и встретился глазами с человеком в строгом черном костюме В этом приземистом субъекте с унылой, словно сплюснутой тисками физиономией Ридольф сразу узнал Джулиуса Си.
«Кого я вижу? Какая неожиданная встреча!» – приветствовал предпринимателя Ридольф.
Си мрачно кивнул: «Да уж, чего только не бывает…»
«После достойного сожаления банкротства „Общества инвесторов и торговцев недвижимостью Запредельной империи“ я боялся – по сути дела, опасался – что никогда больше вас не увижу». Ридольф внимательно наблюдал за лицом Си – тот лишь медленно моргнул голубыми глазами, как ящерица.
«Ваши опасения не оправдались, – ответил Си. – Теперь я руковожу другим предприятием – этой гостиницей. Ээ… не могу ли я поговорить с вами наедине – внутри?»
«Разумеется, почему нет?»
Владелец гостиницы провел Ридольфа через внушительный вестибюль к себе в контору. Там им навстречу вскочил тощий субъект с редкими рыжими волосами и кроличьими зубами. «Надо полагать, вы помните моего партнера, Брюса Холперса», – без всякого выражения произнес Си.
«Конечно, конечно! – откликнулся Ридольф. – Рад, что вы оказываете мне особое внимание, для меня это большая честь».
Джулиус Си раздраженно разрубил воздух ладонью: «Кончайте болтать, Ридольф. Зачем вы явились?»
Магнус Ридольф беззаботно рассмеялся: «Господа, господа…»
«Господа не господа, так я вам и поверил! Перейдем к делу. Если у вас завелись какие-нибудь завиральные идеи по поводу этой истории с „Запредельной империей“, выбросьте их из головы».
«Уверяю вас…»
«Я знаю, чем вы занимаетесь, Ридольф, и привел вас сюда, чтобы вы зарубили себе на носу: у нас тут приличное доходное заведение, и мы не потерпим никакого вмешательства».
«Разумеется – никакого вмешательства», – согласился Ридольф.
«Может быть, вы действительно приехали просто поразвлечься и делать ставки на туземных мартышек. А может быть, вы решили позабавиться за наш счет – это нам не понравится».
Ридольф протянул к партнерам руки жестом, умоляющим убедиться в его невиновности: «Ваши замечания, конечно, трудно назвать любезными. Я только что приехал, будучи постояльцем с безукоризненной репутацией – и тут же вы отводите меня в сторону и делаете мне выговор».
«Ридольф, – возразил Си, – у вас более чем подозрительная репутация, и ни один финансист высокого полета не может быть уверен в том, на кого вы работаете».
«Довольно! – строго произнес Магнус Ридольф. – Откройте дверь, или я подам на вас жалобу!»
«Поймите же наконец, – вкрадчиво произнес Джулиус Си, – нам принадлежит эта гостиница. Если нам не понравится, как вы себя ведете, мы вышвырнем вас вон, и вам придется самому искать себе пропитание, пока через неделю не прибудет следующий пакетбот».
«Если вы попытаетесь осуществить свою угрозу, вы понесете ответственность за нанесение значительного ущерба, – ледяным тоном отозвался Ридольф. – По существу, я бросаю вам вызов: выгоните меня, если посмеете!»
Тощий рыжий Холперс нервно положил руку на плечо партнера: «Он прав, Джули. Мы не можем отказывать постояльцам – Патруль отнимет у нас концессию».
«Если он нарушит правила или натворит какое-нибудь безобразие, мы можем его выгнать».
«Надо полагать, у вас есть какие-нибудь свидетельства допущенных мной нарушений?» – спросил Ридольф.
Джулиус Си отступил на шаг и заложил руки за спину: «Рассматривайте этот разговор как предупреждение, Ридольф. Вас предупредили».
Вернувшись в вестибюль, Магнус Ридольф приказал отнести его багаж в номер и спросил, где можно было бы найти офицера Патрульной службы.
«Он устроился на краю Черной Трясины, сударь – если вы не хотите шагать всю ночь, вам придется нанять аэромобиль».
«Можете арендовать для меня аэромобиль» – сказал Ридольф.
Магнус Ридольф устроился на мягкой скамье аэротакси с откидной задней дверью пассажирского салона – гостиница «Тенистая долина» постепенно скрылась за кормой. Солнце Кокода, Пи Стрельца, уже зашло, но снова всплыло над горизонтом, как только машина поднялась повыше, чтобы миновать Базальтовую гору, после чего светило снова опустилось в хаотическом смятении лиловых, зеленых и красных сполохов – огненный Феникс, тонущий в разноцветной крови. На Кокод спустились сумерки.
Ридольф летел над чудесно разнообразным ландшафтом: озерами и рощами, лугами, утесами и скалами, крутыми склонами и речными долинами. Местами он замечал на фоне бледнеющего зарева едва различимые конические силуэты толчей. Сумерки превратились в сизую ночную мглу – толчеи начали перемигиваться оранжевыми искрами огней.
Аэромобиль полого спустился и нырнул в рощу деревьев, похожих на веники, воткнутые рукоятками в землю. Ридольф вышел из кабины и обогнул машину, чтобы подойти к кабине пилота: «Как зовут патрульного офицера?»
«Кларк, сударь, Эверли Кларк».
Магнус Ридольф кивнул: «Меня не будет минут двадцать. Вы меня подождете?»
«Конечно, сударь. Никаких проблем».
Ридольф бросил на пилота проницательный взгляд: не скрывался ли за его готовностью услужить какой-то оттенок наглого пренебрежения?
Ридольф приблизился к фахверковому коттеджу. Верхняя половина входной двери была открыта настежь, из нее в кокодскую ночь струился уютный желтый свет. Внутри Ридольф заметил сидящего в кресле высокого розовощекого человека в чистом рыжеватом халате из плотного сукна. Внешность этого субъекта о ком-то напомнила Ридольфу: где-то он уже видел такую же круглую розовую физиономию. Ридольф отчетливо постучал в дверь. Обитатель коттеджа обернулся и довольно-таки неохотно поднялся на ноги. Теперь Магнус Ридольф узнал его – это был тот самый патрульный офицер, который проводил интервью с Сэмом-192 и покровительственно разглагольствовал о туземцах с экрана мнемифота.
Эверли Кларк подошел к двери: «Да? Чем я могу вам помочь?»
«Если не возражаете, я хотел бы поговорить с вами», – объяснил Ридольф.
Кларк надул щеки и с некоторым трудом отодвинул дверной засов. «Конечно, конечно! – не слишком приветливо сказал он. – Заходите, сударь». Кларк указал Ридольфу на стул: «Присаживайтесь. Меня зовут Эверли Кларк».
«Я – Магнус Ридольф».
Кларк не проявил никаких признаков того, что ему было известно знаменитое имя – он продолжал вопросительно смотреть на посетителя.
Ридольф продолжал не слишком дружелюбным тоном: «Надеюсь, нашу беседу можно считать конфиденциальной?»
«Разумеется, сударь – иначе не может быть», – на лице Кларка отразилось некоторое оживление; он подошел к камину и встал таким образом, как будто грел руки теплом воображаемого пламени.
Ридольф тщательно выбирал слова – они должны были производить максимальное впечатление: «Я представляю влиятельную организацию, наименование которой я не вправе разглашать. Члены этой организации – облеченные существенными политическими полномочиями – считают, что Патруль неправильно и халатно относится к коммерческой деятельности на Кокоде».
«Даже так?» – маска дружелюбия сползла с лица Эверли Кларка, как будто кто-то выключил розовую подсветку его щек.
Магнус Ридольф серьезно продолжал: «Учитывая эти обвинения, я решил, что было бы полезно посоветоваться с вами и узнать ваше мнение».
«Что вы имеете в виду под „обвинениями“?» – мрачно спросил Кларк.
«Прежде всего, утверждается, что предложение азартных игр владельцами гостиницы „Тенистая долина“ если не представляет собой откровенное нарушение законов, то в любом случае является бесстыдным и позорным нарушением нравственных принципов».
«И что же? – с горечью отозвался Кларк. – Что я могу с этим сделать? Бегать среди туристов, размахивая Библией? Я не вправе диктовать постояльцам нравственные принципы. Они могут напиваться в стельку, разгуливать голышом, избивать своих собак и подделывать чеки – постольку, поскольку они не трогают туземцев, все это выходит за рамки юрисдикции Патрульной службы».
Магнус Ридольф важно кивнул: «Хорошо понимаю ваше положение. Но второе и более серьезное обвинение состоит в том, что Патруль, позволяя кокодским войнам продолжаться бесконечно, тем самым смотрит сквозь пальцы на жестокости, недопустимые на любой другой планете Содружества, и даже молчаливо потворствует им».
Кларк уселся и глубоко вздохнул: «Простите меня за откровенность, но ваши претензии почти дословно повторяют содержание писем, которые я получаю практически каждый день из женских ассоциаций, религиозных учреждений и обществ защитников прав животных». Щеки Кларка снова порозовели, он неодобрительно покачал головой: «Господин Ридольф, вам просто неизвестны фактические обстоятельства. Вы кипите от возмущения, вы пришли ко мне и говорите все, что вам приходит в голову и премного довольны собой, потому что вам кажется, что вы выполняете свой долг. Но вы неправы! Неужели вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть, как эти маленькие существа разрывают друг друга на куски? Конечно, нет – хотя, должен признаться, я уже в какой-то мере привык к этому. Когда мы впервые прибыли на Кокод, мы пытались остановить войны. Туземцы считали нас полнейшими идиотами и продолжали драться, как ни в чем не бывало. Мы принуждали их к миру и угрожали, говоря, что срубим их стелы, если они не воздержатся от взаимного смертоубийства. Это, наконец, заставило их прислушаться – они перестали воевать. И что из этого вышло? Вы представить не можете, какими несчастными это сделало туземцев. Они сидели, понурив головы, в грязи. Они подхватили какую-то заразу и помирали тысячами. Никто из них не заботился даже убирать трупы. Четыре толчеи вымерли полностью – Заоблачного Утеса, Желтого Терновника, Закатного Хребта и Ползучей Травы. Их остатки можно видеть по сей день: колоний, существовавших на протяжении тысячелетий и уничтоженных за несколько месяцев. Причем матроны продолжали плодить молодняк. Ни у кого не хватало сил и желания их кормить, они подыхали с голоду или рыскали по всей планете, как облысевшие крысы».
«Хм! – прокашлялся Ридольф. – Жаль, очень жаль».
«Представителем Патрульной службы на Кокоде тогда был Фред Эксман. Он самовольно приказал отменить запрет и сообщил воителям, что они могут драться, сколько их душенькам угодно. Войны возобновились уже через полчаса, и с тех пор туземцы здоровы и счастливы».
«Если то, что вы говорите, верно, – мягко заметил Магнус Ридольф, – значит, я допустил общераспространенную ошибку, пытаясь навязать свои личные представления о правильном распорядке жизни созданиям, естественно приспособленным к другому способу существования».
Кларк подчеркнуто прибавил: «Мне вовсе не нравятся владельцы гостиницы – садисты и хамы, наживающиеся на войнах. Но что я могу с ними сделать? А туристы не лучше – болезненно извращенные подлецы, которым доставляет наслаждение смерть…»
«В таком случае можно сказать, – осторожно предположил Ридольф, – что вы, как частное лицо, не возражали бы против прекращения азартных игр в гостинице „Тенистая долина“?»
«Нисколько не возражал бы! – ответил Эверли Кларк. – Как частное лицо, я всегда считал, что Джулиус Си, Брюс Холперс и их постояльцы демонстрируют самые отвратительные стороны человеческой натуры».
«Еще один вопрос, – сказал, поднимаясь на ноги, Магнус Ридольф. – Насколько я понимаю, вы говорите на кокодском языке?»
«В какой-то мере, – Кларк опасливо поморщился. – Вы понимаете, что я не могу компрометировать Патруль при выполнении служебных обязанностей?»
«Прекрасно понимаю».
«Так что же вы намерены делать?»
«Я смогу ответить на этот вопрос после того, как пронаблюдаю за одной или двумя туземными военными кампаниями».
III
Магнуса Ридольфа разбудил тихий звон колокольчиков; он открыл глаза в предрассветных фиолетовых кокодских сумерках: «Я слушаю?»
Голос из гостиничного репродуктора произнес: «Пять часов утра, господин Ридольф. Первая группа желающих видеть сегодняшнюю битву отправляется через час».
«Благодарю вас!» Ридольф спустил костлявые ноги с надувного матраса кровати и задумался на несколько секунд, после чего встал и осторожно выполнил несколько гимнастических упражнений.
В ванной он прополоскал рот зубоочистителем, натер щеки депилятором, плеснул в лицо холодной водой и увлажнил свою белую бородку тонизирующим составом.
Вернувшись в спальню, он выбрал неприметный серый костюм с синими отворотами и довольно-таки залихватскую кепку.
Наружная дверь номера выходила на террасу с видом на горы. Как только Ридольф выступил на террасу, мимо прошли две женщины, которых он раньше встретил в шарабане. Ридольф вежливо поклонился; дамы полностью проигнорировали его присутствие.
«Ишь ты поди ж ты! – пробормотал Магнус Ридольф. – Ну и черт с ними». Он сдвинул кепку набок, чтобы она выглядела еще задорнее.
В вестибюле висело объявление, перечислявшее события предстоящего дня:
«ТОЛЧЕЯ ОКОСТЕНЕВШЕЙ ДЮНЫ против ТОЛЧЕИ ВОСТОЧНОГО ЩИТА на Мускатном Лугу Все ставки принимает экскурсовод. Шансы против Окостеневшей Дюны – 8:13 Шансы против Восточного Щита – 5:4 Из последних 100 битв Окостеневшая Дюна победила в 41 случае, а Восточный Щит – в 59 случаях. Расписание отправления экскурсий: Дислокация и маневры: в 6 часов утра Сближение и атака: в 7 часов утра Собственно битва: в 8 часов утраВмешательство в бой каких-либо находящихся поблизости лиц не допускается. Любой постоялец, нарушивший это правило, больше не сможет делать ставки. Исключения не делаются ни для кого»
В киоске неподалеку две молодые женщины приятной наружности выдавали бланки для регистрации ставок. Ридольф потихоньку прошел в ресторан, наспех позавтракал булочкой с фруктовым соком, выпил чашку кофе и едва успел занять свободное место в машине, отправлявшейся на первую экскурсию.
В качестве экскурсионного транспортного средства использовался аппарат любопытной конструкции, позволявший перевозить множество пассажиров над пересеченной местностью. Кабина как таковая была подвешена на двух кабелях под автожиром, летевшим на высоте ста пятидесяти метров. Водитель, сидевший за ветровым стеклом, дистанционно регулировал продольный и поперечный крен ротора, что позволяло машине неторопливо скользить в полутора метрах над поверхностью земли, почти бесшумно и без какой-либо тряски пролетая над водопадами, хребтами, прудами и прочими пейзажными красотами.
До Мускатного Луга было довольно далеко; аппарат круто взлетел над вершиной Базальтовой горы, после чего стал постепенно спускаться в северо-восточном направлении. Пи Стрельца всплыла над горизонтом, приплюснутая, как дыня, и внизу засияли серые, зеленые, красные и лиловые переплетения кокодского ландшафта, насыщенные, как узоры черкесского ковра.
«Мы приближаемся к Восточному Щиту, – сообщил мелодичным баритоном экскурсовод. – Толчею можно видеть справа, под отвесным гранитным утесом, в честь которого названо это место. Присмотревшись внимательнее, вы заметите, что армии Восточного Щита уже выступили в поход».
Наклонившись и приглядевшись, Магнус Ридольф действительно увидел колонну коричневых с желтыми полосками воителей, поднимавшихся по извилистой тропе по горному склону. Под склоном находилась «стела» высотой не меньше шестидесяти метров, распустившаяся сверху фонтаном розовой, черной и светло-зеленой листвы; ниже торчала коническая «толчея».
Смотровая кабина начала медленно опускаться, некоторое время летела над лесистой пересеченной местностью и остановилась в воздухе в трех метрах над ровным зеленым лугом.
«Перед вами Мускатный Луг, – объявил гид. – В дальнем конце луга можно видеть Мускатную толчею и ее стелу – в настоящее время они воюют с армией Опалового Грота, шансы обеих армий – девять к семи… Взглянув вдоль вереницы бамбуковых деревьев, вы заметите зеленые шапочки воителей Окостеневшей Дюны. Об их стратегии можно только гадать, но, судя по всему, они готовятся к нападению в довольно-таки сложной конфигурации…»
Послышался капризный женский голос: «А нельзя ли подняться повыше, чтобы получше рассмотреть весь луг?»
«Разумеется – как пожелаете, госпожа Чайм».
В ста пятидесяти метрах над кабиной ротор автожира стал вращаться быстрее; кабина воспарила над лугом, как пушинка одуванчика.
Экскурсовод продолжал: «Воители Восточного Щита уже перевалили за гребень холма… Судя по всему, они угадали стратегию Окостеневшей Дюны и собираются атаковать с фланга… Смотрите! – гид возбужденно повысил голос. – У бронзового дерева! Разведчики засели в кустах… Восточный Щит заманивает разведчиков Дюны в западню… Они сбежали. По-видимому, сегодня соблюдается конвенция 36, допускающая произвольное и неограниченное применение любых видов оружия».
Пожилой турист с носом, напоминавшим горсть ягод малины, сказал: «Опустите нас пониже, водитель. Смотреть отсюда – все равно, что пытаться что-то разглядеть с крыши гостиницы».
«Как пожелаете, господин Пилби».
Кабина стала опускаться. Госпожа Чайм шмыгнула носом и грозно воззрилась на господина Пилби.
Навстречу поднимался луг – днище экскурсионной кабины мягко прикоснулось к блестящей темно-зеленой стелющейся траве. Гид сказал: «Желающим предлагается продолжать экскурсию пешком. Наблюдать за сражением можно в полной безопасности, находясь на расстоянии примерно ста метров. Так или иначе, владельцы и персонал гостиницы не берут на себя никакой ответственности за последствия самостоятельных поступков наших гостей».
«Надо спешить! – резко произнес господин Пилби. – Атака закончится прежде, чем мы выйдем на подходящее место».
Экскурсовод добродушно покачал головой: «Они все еще соревнуются в выборе позиции, господин Пилби. Тайные и притворные маневры будут продолжаться еще по меньшей мере полчаса. Такова основа их стратегии – ни одна сторона не желает драться, пока не убедится в том, что использовала все возможные преимущества». Гид открыл дверь кабины. Возглавляемая господином Пилби группа из нескольких десятков зрителей спустилась на Мускатный Луг – в их числе Магнус Ридольф, тяжеловесная госпожа Чайм и ее похожая на куропатку компаньонка, которую госпожа Чайм называла «госпожой Боргедж».
«Будьте осторожны, дамы и господа! – предупредил гид. – Не слишком приближайтесь к схватке».
«Я поставила на Восточный Щит, – надменно заявила госпожа Боргедж. – И прослежу за тем, чтобы не было никакого обмана!»
Тем временем Магнус Ридольф изучал поле предстоящего сражения: «Боюсь, вас ожидает разочарование, госпожа Боргедж. На мой взгляд, воители Окостеневшей Дюны выбрали более выгодную позицию – если им удастся сдерживать противника на правом фланге, то, слегка отступив в центре, они смогут зажать в „подкову“ отряды Восточного Щита, после чего исход сегодняшнего столкновения будет предрешен».
«Наверное, очень приятно считать себя таким умником», – пробормотала госпожа Боргедж на ухо госпоже Чайм.
Господин Пилби возразил: «Не думаю, что вы оцениваете расположение войск в достаточно широкой перспективе, сударь. Воителям Щита достаточно обогнуть вереницу деревьев, чтобы неожиданно напасть на отряды Дюны с тыла…»
«В таком случае они оставят незащищенным свой собственный тыл, – заметил Ридольф. – Окостеневшая Дюна очевидно располагает маневренным преимуществом».
За спиной спорщиков приземлилась кабина со второй группой экскурсантов. Послышались голоса: «Что-нибудь происходит?», «Кто побеждает?»
«Ситуация продолжает оставаться неопределенной», – важно изрек Пилби.
«Смотрите, они сближаются! – закричал кто-то из туристов. – Они атакуют!»
Над лугом разнеслись пронзительные звуки кокодских боевых гимнов: воители Дюны пели священную древнюю оду толчее Окостеневшей Дюны, а их противники отвечали традиционным пеаном Восточного Щита.
Воители Восточного Щита спускались с холма, угрожающе пригнувшись.
Послышались глухой стук и звон оружия – битва началась. Маленькие тела соударялись, ножи с сухим свистом скользили по древкам пик, раздавались хриплые приказы флангокомандующих и дивизионщиков.
Вперед и назад подвигались ряды зеленых шапочек с черной тесьмой и оранжевых шапочек с белой тесьмой. Одни воители разрубали тела других и методично отсекали им конечности; маленькие черные глаза погибших неподвижно тускнели, обращенные к небу – сотни маленьких душ торопились покинуть Мускатный Луг, возносясь к последней, Небесной толчее.
Взад и вперед перемещались кокодские штандартоносцы – воители, державшие в руках побеги священных стел; захват штандарта означал поражение одной стороны и победу другой.
На обратном пути в гостиницу госпожи Чайм и Боргедж сидели в мрачном отчуждении; господин Пилби тоже ни с кем не говорил и смотрел в окно.
Магнус Ридольф пытался развлечь его дружеской беседой: «В каком-то смысле стратег-любитель – такой, как я – находит подобные сражения скучноватыми. Достаточно оценить взаимное расположение противников, и предварительная подготовка позволяет угадать логически неизбежный результат с первого взгляда. Конечно, все мы можем ошибаться, но если силы противников и навыки их предводителей примерно равны, сторона, изначально занимающая лучшую позицию, одерживает победу».
Опустив голову, Пилби покусывал кончик уса. Госпожи Чайм и Боргедж, казалось, неотрывно погрузились в созерцание пейзажа.
«Меня никогда не привлекали азартные игры, – продолжал Ридольф. – Меня восхищает предприимчивая борьба с судьбой, а не пассивное подчинение ей, свойственное типичным игрокам. Тем не менее, я вам сочувствую, так как сегодня вы понесли потери – надеюсь, не слишком существенные».
Ответа не было. С таким же успехом Магнус Ридольф мог бы обращаться к каменной стене. Через некоторое время госпожа Чайм что-то прошептала похожей на расфуфыренную куропатку госпоже Боргедж, а господин Пилби сгорбился на сиденье, опустив голову еще ниже. Обратный полет продолжался в молчании.
Скромно закусив импортированной белковой массой, выращенной на Биландии, салатом из огородной зелени и сыром, Магнус Ридольф вернулся в вестибюль гостиницы и просмотрел расписание мероприятий на следующий день:
«Завтра организуется экскурсия для желающих полюбоваться новой битвой! ТОЛЧЕЯ ПЛЮЩЕВОГО ХОЛМА против ТОЛЧЕИ РЕВУЩЕГО МЫСА в районе плоскогорья Розовых Камней Все ставки принимает экскурсовод. Шансы против Плющевого Холма – 1:3 Шансы против Ревущего Мыса – 4:1 Из последних 100 битв Плющевой Холм победил в 77 случаях, а Ревущий Мыс – в 23 случаях».Отвернувшись, Магнус Ридольф чуть не натолкнулся на Джулиуса Си, стоявшего, покачиваясь с каблуков на носки ботинок и заложив руки за спину: «Так что же, Ридольф – готовы попытать счастья?»
Ридольф кивнул: «Ставка на толчею Ревущего Мыса может оказаться прибыльной».
«Верно».
«С другой стороны, статистика на стороне Плющевого Холма».
«Так говорится в объявлении».
«А вы на кого предпочли бы поставить, господин Си?» – с детской непосредственностью спросил Ридольф.
«У меня нет предпочтений. Я руководствуюсь статистическим соотношением 23 к 77».
«Значит, вас не привлекают азартные игры?»
«Ни в малейшей степени».
Погладив бородку, Ридольф задумчиво поднял глаза к потолку: «Как правило, я мог бы сказать то же самое о себе. Но кокодские битвы предоставляют стратегу-любителю беспрецедентную возможность проверить свои способности – и я готов нарушить принципы, которые соблюдал всю жизнь, ради того, чтобы подтвердить справедливость моих теорий».
Джулиус Си собрался уходить: «Для того мы и устроили тотализатор».
«Какова максимальная разрешенная сумма ставки?»
Си задержался, оглянулся: «Обычно мы отказываемся выплачивать больше ста тысяч валюнтов».
Ридольф кивнул: «Благодарю вас». Он перешел из вестибюля в библиотеку. Там на стене висела карта Кокода – на ней красные кружки обозначали местонахождение каждой толчеи.
Магнус Ридольф нашел на карте толчеи Плющевого Холма и Ревущего Мыса, а также плоскогорье Розовых Камней, неподалеку от залива Драго. На стеллаже Ридольф отыскал крупномасштабную физико-географическую карту района плоскогорья, развернул ее на столе и провел полчаса в размышлениях.
Поднявшись на ноги, он вернул карту на прежнее место, пересек вестибюль и направился к аэротакси, пользуясь боковым выходом. Пилот, возивший его вечером предыдущего дня, с готовностью приветствовал клиента: «Добрый вечер, господин Ридольф! Желаете еще раз съездить куда-нибудь?»
«У меня есть такое намерение, – признал Ридольф. – Вы свободны?»
«Освобожусь через пару минут, как только сдам сегодняшний отчет».
Ридольф задумчиво проводил глазами фигуру уходящего пилота и тихонько обогнул здание гостиницы, приблизившись к парадному входу. Приоткрыв дверь, он увидел, что пилот обратился к Брюсу Холперсу и о чем-то торопливо ему сообщил.
Холперс пригладил рыжие волосы костлявой белой рукой и, очевидно нервничая, дал пилоту какие-то указания. Пилот понимающе кивнул и поспешил прочь. Ридольф тут же вернулся к аэромобилю.
Пилот уже ждал его рядом с машиной.
«С моей стороны было бы предусмотрительно заранее предупредить Кларка о том, что я прилечу, – как бы между прочим заметил Магнус Ридольф. – На тот случай, если аэромобиль сломается или случится какая-нибудь авария – чтобы он разобрался в ситуации и знал, где меня искать».
Пилот, уже взявшийся было за рычаги управления, неуверенно почесал в затылке. Ридольф спросил: «На Кокоде есть какие-нибудь хищные звери или крупные травоядные?»
«Нет, сударь, никакого такого зверья здесь нет».
«Жаль! У меня с собой небольшой спортивный пистолет, я надеялся увезти пару трофеев… Может быть, я смогу купить у туземцев какое-нибудь экзотическое оружие?»
«Это очень маловероятно, сударь».
«Как бы то ни было, – весело продолжал Ридольф, – возможно, вы ошибаетесь, и пистолет еще пригодится».
Пилот напряженно смотрел вдаль.
Магнус Ридольф зашел в пассажирский салон и уселся: «Тогда доставьте меня к коттеджу Патрульной службы».
«Да, господин Ридольф».
IV
Эверли Кларк осторожно приветствовал посетителя. Ридольф устроился в плетеном кресле – глаза патрульного офицера блуждали по сторонам, упорно не желая останавливаться на лице собеседника.
Магнус Ридольф закурил тонкую ароматную сигару: «Насколько я понимаю, эти щиты на стене – изделия туземцев?»
«Да-да, – сразу отозвался Кларк. – У каждой толчеи особые цвета и символы».
«На взгляд землянина сочетания элементов кажутся случайными, но кокодская символика, конечно же, уникальна и загадочна для непосвященных… Великолепная экспозиция! Наверное, такая коллекция стóит больших денег?»
Кларк с сомнением взглянул на щиты: «Я не хотел бы с ними расставаться – хотя, скорее всего, мне удалось бы добыть и другие. Эти щиты не так легко найти, на изготовление каждого уходят тысячи часов работы. Туземцы смешивают лак весьма трудоемким способом, добавляя молотый пигмент в дистиллят из вываренных трупов врагов».
Ридольф кивнул: «Вот каким образом, значит, они избавляются от мертвых».
«Да, это достопримечательный ритуал».
«Вы согласились бы отдать эти щиты за десять тысяч валюнтов?»
Кларк явно колебался, но внезапно зажег сигарету и принял решение: «Да, я продам их за десять тысяч. Не могу себе позволить отказаться».
«Было бы некрасиво лишить вас коллекции, которую вы очевидно высоко цените, – заметил Магнус Ридольф, критически разглядывая свои пальцы. – Если десять тысяч валюнтов имеют для вас такое значение, почему вы не делаете ставки в гостинице? Можно было бы подумать, что ваше понимание кокодских обычаев, недоступная другим информация…»
Кларк покачал головой: «Преодолеть их систему невозможно. Делать ставки в гостинице значит напрашиваться на неизбежный проигрыш».
«Хм! – Ридольф нахмурился. – На исход той или иной битвы можно повлиять. Завтра, например, на плоскогорье Розовых Камней столкнутся армии Плющевого Холма и Ревущего Мыса. Шансы Ревущего Мыса выглядят весьма привлекательно».
Кларк снова покачал головой: «Если вы поставите на Ревущий Мыс, вас обчистят до нитки,. Все их ветераны погибли в ходе Пиритской кампании».
«Воители Ревущего Мыса могут победить, если им немного пособить».
Розовое лицо Кларка исказилось тревогой: «Я – офицер службы Содружества! Я не могу принимать участие в подобных махинациях! Это немыслимо!»
Магнус Ридольф осторожно выбирал слова: «Конечно, к такому предложению не следует подходить опрометчиво – его следует внимательно рассмотреть. В каком-то смысле закрытие гостиницы „Тенистая долина“ или, по меньшей мере, изгнание с планеты ее нынешних владельцев могло бы послужить интересам Содружества. Финансовое истощение – вполне эффективное средство достижения этой цели. Если при этом мы дополнительно извлечем какую-то прибыль, никто во всей Вселенной не найдет никаких оснований в чем-либо нас подозревать или обвинять. Особенно в том случае, если факт вашего участия в достижении желаемого результата будет тщательно скрываться…»
Глубоко засунув руки в карманы, Кларк долго смотрел на Ридольфа, не говоря ни слова, после чего заявил: «Ни в коем случае не могу оказывать какую-либо поддержку одной толчее в столкновении с другой. Если бы я это сделал, все мое влияние среди туземцев – каково бы оно ни было – мгновенно улетучится».
Ридольф покровительственно улыбнулся: «Боюсь, вы представляете себе, что я предлагаю взять копья, маршировать в строю воителей и драться наравне с ними. Нет-нет, дорогой мой! Уверяю вас, в мои намерения не входят такие очевидные глупости».
«Что же вы намерены сделать, в таком случае?» – резко спросил Кларк.
«Мне пришло в голову, что, если мы разместим несколько шутих из легко детонирующей взрывчатки – например, из фульмината ртути, – никто не возложил бы на нас ответственность за то, что завтра воители Плющевого Холма набредут на эти петарды и тем самым будут приведены в замешательство».
«Откуда вы знаете, где именно следует разместить взрывчатку? Казалось бы…»
Ридольф беззаботно махнул рукой: «Должен признаться, меня давно интересует военная стратегия – я возьму на себя планирование такого рода».
«Но у меня нет фульмината ртути! – воскликнул Кларк. – И никакой другой взрывчатки!»
«Но у вас есть лаборатория?»
«Нечто в этом роде – если это можно назвать лабораторией», – неохотно признал Кларк.
«И, вероятно, найдутся такие простые реактивы, как дымящая азотная кислота и йод?»
«Ну… найдутся».
«Тогда приступим к работе! Ничто не послужит нашей цели лучше йодистого азота».
На следующий день, после полудня, Магнус Ридольф сидел в кафе на открытом воздухе с видом на Тенистую долину. В правой руке он держал тонкостенный бокал с метедеонским вином, в левой – сигару из некрепкого табака. Повернув голову, он наблюдал за приближением Джулиуса Си, за которым в нескольких шагах следовал, как тощий рыжий призрак, его партнер Брюс Холперс.
Лицо Джулиуса Си напоминало последовательные напластования краски: мазок черных волос, морщинистый лоб, черточки бровей, глубоко посаженные глаза, словно прятавшиеся в тени, бледная верхняя губа, рот, широкий землистый подбородок. Ридольф дружелюбно кивнул: «Добрый вечер, господа!»
Си остановился; в двух шагах за ним остановился Холперс.
«Может быть, вы уже знаете, чем закончилась сегодняшняя битва? – спросил Ридольф. – Я позволил себе сделать небольшую ставку, тем самым нарушив давний обычай, но до сих пор не знаю, улыбнулась ли мне Фортуна».
«Фортуна, как же! – прогнусавил Си. – Это вы себя называете Фортуной?»
Ридольф ответил непонимающим взглядом: «Вас очевидно что-то беспокоит, господин Си. Надеюсь, с вами все в порядке?»
«Ничего особенного, Ридольф. Сегодня у нас был довольно-таки неудачный день – но в среднем, принимая во внимание удачные дни, дела идут неплохо».
«Жаль, жаль… Значит, насколько я понимаю, фавориты победили? В таком случае моя скромная ставка потеряна».
«Ваша скромная ставка, вот как? Двадцать пять тысяч валюнтов? Не говоря уже о дюжине других ставок по двадцать пять тысяч, сделанных по вашей рекомендации?»
Магнус Ридольф сосредоточенно погладил бородку: «Насколько я помню, я отметил в обществе других постояльцев, что шансы против Ревущего Мыса выглядят любопытно, но теперь вы говорите, что Мыс потерпел поражение от Плющевого Холма?»
Брюс Холперс сухо усмехнулся. Джулиус Си грубо произнес: «Перестаньте притворяться, Ридольф! Надо полагать, вы ничего не знаете о нескольких таинственных взрывах…» «Это были мины! – вмешался Холперс. – Противопехотные мины!» «…о взрывах, из-за которых воители Холма разбежались, чем и воспользовалась армия Мыса. Теперь все плоскогорье Розовых Камней усеяно трупами туземцев из толчеи Плющевого Холма».
Магнус Ридольф выпрямился на стуле: «Вот как, неужели? Значит, я все-таки выиграл!»
Джулиус Си неожиданно расплылся в любезной улыбке, а Брюс Холперс, покачиваясь с каблуков на носки ботинок, поднял глаза к потолку. «К сожалению, господин Ридольф, – сказал Си, – на Ревущий Мыс поставили столько гостей, и они рискнули такими большими деньгами, что, выплатив их выигрыши, мы практически опустошили кассу. Поэтому нам придется рассчитаться с вами, предоставив вам возможность оставаться в гостинице, пока наша задолженность не будет исчерпана».
«О чем вы говорите, господа? – возмутился Ридольф. – Пока не будет исчерпана сумма в сто тысяч валюнтов? Мне пришлось бы столоваться у вас до скончания века!»
Си покачал головой: «Не придется – благодаря нашим расценкам. С вас будет взиматься особая плата, господин Ридольф: двадцать тысяч валюнтов в сутки, то есть сто тысяч за пять суток. Следующий пакетбот прибывает через пять дней. Когда вы взойдете по трапу звездолета, мы будем в расчете».
«Боюсь, у вас не слишком удачное чувство юмора», – ледяным тоном заметил Ридольф.
«А я и не пытался вас насмешить, – парировал Си. – Смеется тот, кто смеется последний. Так что мне положение вещей кажется очень забавным. Как ты думаешь, Брюс?»
«Ха! Ха! Ха!» – с расстановкой произнес Холперс.
Магнус Ридольф поднялся на ноги: «Остается только ответить на вашу угрозу традиционным способом. Я покину гостиницу – ваши расценки мне не по карману».
Бледные губы Джулиуса Си растянулись в ухмылке: «И куда же вы пойдете?»
«Он собирается ночевать в толчее Ревущего Мыса, – хихикнув, предположил Холперс. – Их матроны у него в долгу».
«В том, что касается вашей задолженности в размере ста тысяч валюнтов, я готов принять от вас долговую расписку. Так уж получилось, что эта сумма почти в точности соответствует размеру моего капиталовложения в „Общество инвесторов и торговцев недвижимостью Запредельной империи“, потерянного из-за вашего банкротства».
Си кисло усмехнулся: «Забудьте об этом, Ридольф, ничего у вас не получится – что упало, то пропало, как говорится».
Магнус Ридольф молча поклонился и с достоинством удалился. Холперс и Си проводили его глазами. Холперс прогнусавил: «Думаешь, он освободит номер?»
Джулиус Си хмыкнул: «Не вижу, почему бы он это сделал. Сто тысяч он не получит в любом случае, так что с его стороны будет умнее подождать прибытия пакетбота в гостинице».
«Надеюсь, он уедет поскорее – я из-за него нервничаю. Еще одна такая выплата, как сегодня, и мы пойдем ко дну. Мы потеряли шестьсот тысяч валюнтов за десять минут! Нешуточное дело».
«Мы получим свое, не волнуйся… Мы тоже могли бы подстроить поражение какой-нибудь толчеи, а то и двух – почему нет?»
Продолговатая физиономия Холперса осунулась, он оскалил кроличьи зубы: «Не уверен, что это удачная идея. Мы опомниться не успеем, как Патрульная служба…»
«Вот еще! – Си сплюнул. – Что может сделать Патруль? У Кларка меньше энергии и решимости, чем у ощипанной пулярки».
«Да, но…»
«Предоставь это мне».
Они вернулись в вестибюль. Регистратор гостиницы тревожно поспешил им навстречу: «Господин Ридольф только что выписался! Не совсем понимаю, где…»
Джулиус Си грубо отмахнулся: «Он может ночевать хоть под стелой толчеи – какое мне дело?»
Магнус Ридольф расположился в самом удобном из кресел Эверли Кларка и закурил сигарету. Кларк наблюдал за ним со смешанным выражением беспокойства и упрямства.
«Мы одержали тактическую победу, – сказал Ридольф, – но потерпели стратегическое поражение».
Эверли Кларк неуверенно нахмурился: «Не совсем вас понимаю. На мой взгляд…»
«Мы ограничили финансовые возможности гостиницы „Тенистая долина“ и тем самым нанесли ее владельцам серьезный урон. Но удар не оказался решающим, синдикат все еще способен выжить. Я не смог получить причитавшиеся мне сто тысяч валюнтов – кроме того, меня заставили покинуть гостиницу, то есть место наиболее эффективного взаимодействия. Учитывая все эти обстоятельства, вполне можно сказать, что нам не удалось решить задачу даже в минимальном объеме».
«И что же? – спросил Кларк. – Я понимаю, что признавать поражение неприятно, но мы сделали все возможное – никто не смог бы сделать больше. Учитывая мое щекотливое положение, возможно, даже к лучшему то, что…»
«Если условия останутся такими, каковы они сейчас, – прервал его Ридольф, – мы могли бы в какой-то мере удовлетвориться достигнутым результатом. Боюсь, однако, что Си и Холперс слишком возбуждены понесенными потерями, чтобы забыть о возмездии».
Кларк тревожно поглядывал на Ридольфа: «Что они намерены сделать? Разумеется, я никогда…»
Магнус Ридольф огорченно покачал головой: «Должен признаться, что Си и Холперс обвинили меня в установке взрывчатых устройств, распугавших воителей Плющевого Холма. Признавать свою вину было бы глупо, конечно; естественно, я утверждал, что ничего подобного не делал. Я заявил, что у меня не было никакой возможности это сделать; кроме того, инспектор Экологической службы на борту „Гесперорниса“, проверивший багаж, поклялся бы под присягой, что среди моих вещей не было никаких химикатов. Думаю, что мне удалось выдвинуть убедительные аргументы».
Эверли Кларк испуганно сжал кулаки и зашипел от досады.
Задумчиво глядя в угол, Ридольф продолжал: «Боюсь, что наши противники задают себе очевидные вопросы: с кем советовался Магнус Ридольф после того, как прибыл на Кокод? Кто, кроме Ридольфа, выражал неодобрение по поводу деятельности владельцев гостиницы „Тенистая долина“?»
Кларк обмяк в кресле, глаза его словно остекленели. «Зачем я поддался на ваши уговоры?» – глухо пробормотал он.
Ридольф поднялся на ноги и стал медленно расхаживать взад и вперед, подергивая бородку: «Несомненно, события приняли нежелательный с нашей точки зрения оборот, но стратег, любитель или профессионал, должен ожидать, что время от времени его будут преследовать неудачи».
«Неудачи? – взревел Кларк. – Моя карьера уничтожена! Я опозорен! Меня выгонят из Патрульной службы!»
«Успешный стратег должен приспосабливаться к обстоятельствам, – продолжал рассуждать, как ни в чем не бывало, Магнус Ридольф. – Не подлежит сомнению, что теперь нам предстоит решать новую задачу – теперь важнее всего не допустить, чтобы вас опозорили, уволили и – что вполне возможно – отдали под суд».
Кларк провел ладонями по лицу: «Но что можно сделать?»
«Практически ничего», – откровенно признался Ридольф. Затянувшись сигаретным дымом, он сокрушенно покачал головой: «Существует одна возможность нападения с упреждением – она могла бы оказаться полезной… Да, я думаю, что во мраке блеснул луч света!»
«Что вы имеете в виду? Вы намерены признать свою вину?»
«Нет, – ответил Ридольф. – Таким образом мы практически ничего не выиграем. Наша единственная надежда заключается в том, чтобы дискредитировать владельцев гостиницы. Если мы сможем продемонстрировать, что их нисколько не беспокоит благополучие кокодских туземцев, любые дальнейшие обвинения с их стороны потеряют всякий вес».
«Вполне может быть, но…»
«Если бы мы добыли неопровержимое доказательство – например, того, что Холперс и Си бессердечно пользуются своим положением, нанося физический ущерб туземцам – думаю, ваши поступки могут быть сочтены вполне оправданными».
«Вероятно… Но насколько практически целесообразен такой подход? Си и Холперс всегда делали все возможное, чтобы их нельзя было обвинить в каком-либо вмешательстве в дела туземцев».
«Само собой. Кстати… как туземцы называют гостиницу „Тенистая долина“?»
«Они нарекли ее „толчеей Большого Квадрата“».
«Напрашивается очевидный план: нужно сделать так, чтобы битва произошла на территории гостиницы и чтобы Холперс и Си были вынуждены применить насилие по отношению к воителям!»
V
Эверли Кларку не понравилась такая идея: «Это чертовски трудно устроить. Вы не совсем понимаете психологию местных племен. Они готовы драться до последнего, чтобы захватить штандарт – то есть побег стелы – другой толчеи, но им невозможно что-либо диктовать, их невозможно вести за собой, на них невозможно повлиять».
«Что ж, – пожал плечами Магнус Ридольф. – В таком случае мое предложение бесполезно». Он остановился, разглядывая коллекцию щитов на стене: «Давайте поговорим о более приятных вещах».
Кларк словно не расслышал эти слова.
Ридольф с почтением прикоснулся к одному из щитов: «Изумительная техника исполнения, никогда не видел ничего подобного! Надо полагать, этот ржаво-оранжевый лак приготовляется с использованием натуральной охры?»
Эверли Кларк неопределенно хмыкнул.
«Поистине великолепная коллекция! – продолжал Ридольф. – Уверен – в том случае, если оправдаются наши худшие ожидания – что вам позволят украсить этими щитами камеру в региональном исправительном учреждении».
Кларк напряженно спросил: «Вы действительно думаете, что меня упрячут за решетку?»
Ридольф задумался: «Искренне надеюсь, что до этого не дойдет. Не вижу, однако, как мы могли бы предотвратить такое развитие событий – если, конечно… – он многозначительно поднял указательный палец. – Если, конечно…»
«Что?» – прохрипел Кларк.
«Это же невероятно просто! Поражаюсь собственной тупости!»
«Что просто? О чем вы говорите? Ради всего святого…»
«Я понял, каким образом кокодских воителей можно убедить в необходимости драться на территории гостиницы».
Лицо Эверли Кларка снова осунулось: «Вот вы о чем. Ну, и каким образом?»
«Гостиница „Тенистая долина“ – или толчея Большого Квадрата, в данном случае – должна бросить вызов кокодским воителям, заявив о своем боевом превосходстве».
Эверли Кларк явно находился в замешательстве: «Но об этом не может быть и речи! Холперс и Си никогда не стали бы…»
Магнус Ридольф решительно повернулся к Кларку: «Пойдемте! Мы выступим от их имени».
Кларк и Ридольф шли по Ракушечной Косе. Справа спокойные волны иссиня-черного океана набегали на берег и откатывались, оставляя за собой полосу пены оттенка меренги и взбитых сливок. Слева темнели массивные Потайные Холмы. У них за спиной возвышалась величественная стела толчеи Ракушечной Косы, а впереди – не менее впечатляющая стела толчеи Приморской Скалы, к каковой они и направлялись. На пляже тренировались отряды молодых воителей. Ветераны сотен битв, потерявшие с возрастом живость и гибкость – их хитин стал жестким и шишковатым – спускались к побережью из леса со связками шестов для изготовления пик. У входа в толчею детеныши воителей сновали в грязи, как крысы.
Эверли Кларк напряженно произнес: «Мне все это не нравится, ни в малейшей степени… Если кто-нибудь когда-нибудь об этом пронюхает…»
«Ваши опасения безосновательны, – возразил Магнус Ридольф. – Вы – единственный человек, владеющий кокодским языком».
«Что, если они убьют кого-нибудь из людей? Устроят резню?»
«Очень маловероятно».
«Но возможно. И подумайте о самих туземцах – им придется нести бремя…»
Ридольф нетерпеливо прервал офицера: «Мы уже достаточно долго обсуждали эти аргументы».
«Я это сделаю… – бормотал Кларк. – Но да простит нас Господь, если…»
«Ничего не бойтесь! – воскликнул Ридольф. – Соберитесь с духом – заранее принося извинения перед своим божеством, вы никак не способствуете успеху предприятия… В чем заключается церемония объявления войны?»
Кларк указал на привязанную к столбу деревянную пластину, раскрашенную традиционными кокодскими орнаментами: «Это „уставная доска“. Все, что нужно сделать… – смотрите!»
Кларк направился к столбу, выхватил копье из рук оторопевшего молодого воителя и с силой вонзил копье в уставную доску. Пластина отозвалась на удар глуховатым дрожащим гулом.
Кларк отступил от столба на пару шагов и принялся воспроизводить с помощью губ, языка и носа сочетания слогов кокодского языка, напоминавшие визгливые возгласы волынки.
Из входа в толчею выступила дюжина невозмутимых воителей – они внимательно слушали.
Кларк закончил речь, повернулся, нагнулся и швырнул пригоршню грязи в сторону величественной стелы толчеи Приморской Скалы.
Воители безучастно наблюдали за происходящим. Из глубины огромной стелы послышался поток визгливых гнусавых звуков. Кларк ответил не менее оскорбительной для слуха продолжительной тирадой, после чего развернулся на каблуках и присоединился к стоявшему поодаль Ридольфу. Вытирая вспотевший лоб, он заметил: «Ну вот, дело сделано. Завтра утром начнется война с толчеей Большого Квадрата».
«Превосходно! – деловито отозвался Ридольф. – Теперь сделаем то же самое у толчеи Ракушечной Косы, потом у Порожистой Реки, затем у Радужного Ущелья…»
Кларк застонал: «Мы поднимем переполох по всей планете!»
«Вот именно, – кивнул Ридольф. – После того, как мы посетим Радужное Ущелье, пожалуйста, отвезите меня в Тенистую долину, у меня там осталось одно незаконченное дело».
Кларк с подозрением покосился на сообщника: «Какое такое дело?»
«Нужно исходить из практических соображений, – сказал Ридольф. – Необходимым атрибутом любой стороны, ведущей войну на Кокоде, является штандарт – побег священной стелы, на котором сосредоточивают внимание и усилия противники. Так как Холперс и Си вряд ли обзаведутся таким штандартом, этим придется заняться мне».
Ридольф прошелся вверх по Тенистой долине и приблизился к ангару, где стояли принадлежавшие владельцам гостиницы летательные аппараты. Держась в тени одного из фантастических кокодских деревьев, он насчитал шесть машин: три экскурсионных, две пассажирских вроде того такси, которое отвезло его на станцию Патрульной службы, а также обтекаемый красный спортивный экипаж, принадлежавший, по-видимому, лично Холперсу или Си.
Поблизости не было ни механиков, ни пилотов – возможно, все ушли на обед. Магнус Ридольф беспечно приблизился к ангару, насвистывая бульварную песенку, которую он слышал когда-то на далекой планете.
Оказавшись в ангаре, он сразу перестал свистеть и начал двигаться быстро и целенаправленно. Брезгливо предохранив руку ветошью, Ридольф открыл ремонтные панели каждой из экскурсионных машин и поспешно отсоединил несколько компонентов каждой, после чего повторил ту же операцию в отношении аэротакси. У обтекаемой спортивной машины он остановился, критически оценивая ее контуры.
«Роскошная игрушка, – сказал он себе. – Она вполне может послужить более благородной цели».
Отодвинув дверь, Ридольф заглянул внутрь. Пускового ключа в машине не было.
У него за спиной послышались шаги. «Эй! – произнес грубый голос. – Что вы тут делаете, у машины господина Си?»
Магнус Ридольф неторопливо выпрямился: «Сколько, по-вашему, стóит такой аэромобиль?»
Набычившись, механик с подозрением разглядывал незваного посетителя: «Достаточно для того, чтобы ее не трогал кто попало».
Ридольф кивнул: «Тридцать тысяч, как вы думаете?»
«Тридцать тысяч – на Земле. Но не здесь, на Кокоде».
«Я предложил бы господину Си сто тысяч валюнтов».
Механик моргнул: «На его месте я сразу согласился бы».
«Надо полагать, – Ридольф вздохнул. – Но сперва я хотел бы убедиться в том, что машина в хорошем состоянии. Скорее всего, ее давно никто не обслуживал».
Механик возмущенно фыркнул: «Я о ней забочусь, как о самом себе!»
Ридольф нахмурился: «Возникает впечатление, что выхлопная труба засорилась и перегревается. Вокруг нее какой-то налет на эмали».
«Ничего подобного! – взревел механик. – С этой трубой все в полном порядке!»
Ридольф качал головой: «Не могу обещать господину Си такие деньги за неисправную машину… Он, конечно, будет очень недоволен, если продажа не состоится».
Тон механика изменился: «Я же вам говорю, выхлопная труба даже не дымит… Подождите, я вам покажу». Он вынул из кармана ключ на кольце и вставил его в пусковое гнездо. Машина задрожала и приподнялась над полом ангара, готовая к полету: «Видите? Ничего в ней не засорилось».
«Кажется, она работает исправно… – с сомнением сказал Магнус Ридольф. – Так что позвоните господину Си и скажите, что я отправился в проверочный полет – нельзя же покупать кота в мешке, в конце концов…»
Механик почесал в затылке и медленно повернулся к закрепленному на стене микрофону внутренней связи.
Магнус Ридольф прыгнул на переднее сиденье. До него отчетливо доносились слова механика: «Господин, пожелавший купить вашу машину, решил ее проверить в воздухе. Не верьте ничему, что он говорит про выхлопную трубу – машина работает безотказно, как часы… Что? Да, конечно, он здесь, и он сам сказал… Похож на учителя, с белой бородкой, как у козы…» То, что механик услышал по телефону, заставило его отскочить. Тревожно обернувшись, он взглянул туда, где оставил Ридольфа, сидевшего в обтекаемом красном аэромобиле Джулиуса Си.
И машина, и Ридольф исчезли.
Госпожа Чайм разбудила свою похожую на взъерошенную куропатку подругу, госпожу Боргедж, гораздо раньше обычного: «Вставай, Альтамира! Мы уже несколько раз опаздывали на утреннюю экскурсию, займут все лучшие места!»
Госпожа Боргедж послушно поторопилась с туалетом; вскоре компаньонки вышли в вестибюль. По странному стечению обстоятельств на обеих были темно-зеленые платья, хотя каждая из них считала, что этот цвет совсем не идет другой. Они задержались перед объявлением, в котором указывались шансы толчей, воевавших в этот день, после чего направились в столовую.
Торопливо позавтракав, они направились на площадку, откуда постояльцы садились в экскурсионную машину. Глубоко вздохнув, чтобы насладиться утренней свежестью, госпожа Боргедж подняла глаза к небу и, следовательно, взглянула на крышу гостиницы. Госпожа Чайм нетерпеливо оглянулась: «На что ты уставилась, Альтамира?»
Госпожа Боргедж протянула руку: «Там этот противный старичок, Ридольф… Не понимаю, что он там делает… Кажется, прикрепляет к крыше какую-то ветку».
Госпожа Чайм фыркнула: «Я думала, что владельцы давно его выселили».
«А это, случайно, не машина господина Си – прямо за ним, на крыше?»
«Откуда мне знать? – отозвалась госпожа Чайм. – Что я понимаю в таких вещах?» Отвернувшись, она направилась дальше к посадочной площадке, и госпожа Боргедж последовала за ней.
Им пришлось, однако, снова остановиться – на этот раз им помешал пилот. Его униформа была запачкана и разорвана, лицо покрыто царапинами и ушибами. Выпучив глаза, он бежал со всех ног и натолкнулся на двух дам в зеленых платьях. Даже не извинившись, он обогнул их и побежал дальше.
Госпожа Чайм вся встопорщилась от возмущения: «Что тут происходит?» Обернувшись, она посмотрела вслед пилоту: «Он с ума сошел?»
Тем временем госпожа Боргедж смотрела вперед, чтобы понять, чтó так напугало пилота – и резко вскрикнула.
«Что такое?» – раздраженно повернулась к ней госпожа Чайм.
Госпожа Боргедж схватила подругу за руку цепкими костлявыми пальцами: «Смотри!…»
VI
В ходе последовавшего официального расследования агент Патрульной службы Содружества Эверли Кларк переводил показания свидетеля следующим образом:
«Я – Джо-234, флангокомандующий пятнадцатой бригады «Фанатиков» на службе неукротимой толчеи Ракушечной Косы.
Мы хорошо знакомы с ухищрениями толчеи Топазов и с отчаянными уловками толчеи Звездчатого Престола; поэтому засада, приготовленная воителями-великанами толчеи Большого Квадрата, не явилась для нас неожиданностью.
Маршируя первичным формированием №17, мы обогнули плоский участок, занятый несколькими летающими устройствами, где скрывался шпион вражеского патруля. Мы задали ему хорошую трепку древками пик, и он сбежал в направлении штаба противника.
Продолжая наступление, мы столкнулись с первой линией обороны – двумя довольно-таки неопытными воителями в зеленой униформе. Этим мы тоже устроили порядочную взбучку согласно действовавшей в этот день конвенции 22. Испуская ужасные вопли, эти передовые воители отступили, тем самым пытаясь завлечь нас к заранее подготовленным позициям внутри толчеи как таковой. Высоко на крыше толчеи Большого Квадрата возвышался хорошо заметный штандарт. По меньшей мере в этом отношении не было никакого обмана! Наша стратегическая цель полностью определилась: подавив сопротивление врага, следовало завоевать крышу.
Было решено атаковать противника в лоб; подали сигнал к наступлению. Наша пятнадцатая бригада первая преодолела наружные оборонные укрепления – двойные панели из толстого стекла, которые мы разбили камнями. Внутри мы столкнулись с энергичным сопротивлением и были вынуждены на какое-то время отступить.
При этом имела место диверсия со стороны отрядов толчеи Порожистой Реки – как нам теперь известно, воители толчеи Большого Квадрата опрометчиво объявили им войну в тот же день. Воители Порожистой Реки проникли в толчею Большого Квадрата через непрочные двери, обращенные к горному склону, и на этот раз воители Большого Квадрата нарушили конвенцию 22, требующую, чтобы против врага использовались только пики и копья. Враги бесстыдно швыряли стеклянные снаряды – чашки и бокалы; как того требует традиция, мы прибегли в ответ к таким же средствам нападения.
Убедившись в неэффективности применяемой ими тактики, воители неприятеля укрепились во внутреннем бастионе, продолжая выкрикивать угрозы.
Последовала упорная осада по всем правилам, и воителям Большого Квадрата пришлось дорого заплатить за их дерзость. Они столкнулись не только с отрядами Ракушечной Косы и Порожистой Реки, но и с принявшими их вызов доблестными воителями Радужного Ущелья и Приморской Скалы, прославленными победами на Розовом Склоне и в Темной Расщелине. Воители Приморской Скалы, под предводительством их легиона «Отверженных», заполонили толчею врага, проникнув через потайной задний вход, тогда как передовой отряд спецназа Радужного Ущелья занял главный штаб Большого Квадрата.
Ужасная битва продолжалась несколько минут в помещении, предназначенном для приготовления пищи, и снова воители Большого Квадрата нарушили этикет, швыряясь жидкостями, пастообразными веществами и порошками – упущение, которым тут же воспользовались воители Ракушечной Косы, применившие те же материалы.
Я возглавлял пятнадцатую бригаду снаружи, надеясь получить доступ к крыше извне и захватить таким образом штандарт Большого Квадрата. Теперь армии Ракушечной Косы, Приморской Скалы, Порожистой Реки и Радужного Ущелья полностью окружили толчею Большого Квадрата – величественное зрелище, которое останется в моей памяти до того дня, когда я выпущу из рук последнее копье.
Несмотря на наши усилия, честь похищения вражеского штандарта завоевала группа бесстрашных коммандос из толчеи Приморской Скалы, взобравшихся по стволу дерева, перескочивших на крышу и сорвавших трофейную ветвь. Защитники Большого Квадрата, однако, игнорировали факт потери своего священного символа и вновь нарушили конвенцию, на этот раз обливая нас чудовищными струями воды. В следующий раз, когда толчея Большого Квадрата объявит войну Ракушечной Косе, мы будем настаивать на том, чтобы соблюдалась одна из конвенций, допускающих применение любых видов оружия – в противном случае мы снова поставим себя в исключительно невыгодное положение.
Наша победоносная армия, вкупе с отрядами Приморской Скалы, Порожистой Реки и Радужного Ущелья, построилась надлежащим образом, колонны разошлись маршевым шагом и вернулись в родные толчеи. Когда мы покидали разгромленную толчею Большого Квадрата, с неба спустилась грохочущая толчея Черной Кометы, из которой высыпали дополнительные подкрепления защитников Большого Квадрата. Тем не менее, они отказались от преследования, и мы вернулись, целые и невредимые, чтобы совершать победные ритуалы».
Капитан Басси пакетбота «Археорникс» компании «Феникс», прибывшего на Кокод, когда воители покидали поле боя, с изумлением обозревал развалины гостиницы: «Что, во имя всего святого, здесь произошло?»
Джулиус Си тяжело дышал, его покатый лоб покрылся каплями пота. «Дайте мне оружие! – хрипло требовал он. – Дайте мне лазерную пушку! Я сотру с лица Кокода каждый чертов улей!»
Размахивая руками, подбежал Холперс: «Они нас разорили, уничтожили! Вы только взгляните, что они сделали с вестибюлем, с кухней, с номерами! Разгром, полный разгром!»
Капитан Басси качал головой в полном замешательстве: «Ничего не понимаю! Почему бы они на вас напали? Туземцы всегда вели себя тихо и мирно… если не считать их собственной вечной междоусобицы, конечно».
«Их будто какая-то муха укусила, – все еще пыхтя, говорил Си. – Они налетели на нас, как бешеные, избивая всех и каждого своими проклятыми палками… В конце концов нам удалось отвадить их пожарными шлангами».
«А как поживают ваши постояльцы?» – с внезапным любопытством осведомился капитан Басси.
Си пожал плечами: «Не знаю, чтó с ними и где они. Многие побежали вверх по долине и наткнулись на еще одну армию. Их побили так же основательно, как тех, что остались в гостинице».
«Мы не смогли удрать на аэромобилях, – пожаловался Холперс. – Ни одна машина не заводится…»
Вмешался мягкий спокойный голос: «Господин Си, я решил не покупать вашу машину и оставил ее в ангаре».
Джулиус Си медленно обернулся – на его физиономии откровенно отражались самые зловещие намерения: «Вы, Ридольф? Я начинаю догадываться…»
«Прошу прощения?»
«Признавайтесь, черт вас побери!» – Си сделал угрожающий шаг к Ридольфу. Капитан Басси вмешался: «Осторожно, Си, не позволяйте себе лишнего!» Си пропустил его слова мимо ушей: «Каким образом вы затеяли погром, Ридольф?»
Магнус Ридольф недоуменно покачал головой: «Не понимаю, о чем вы говорите. Надо полагать, туземцы поняли, что у вас в гостинице развлекаются за счет сражений, к которым они относятся очень серьезно, и решили вас наказать».
Подъехал разукрашенный шарабан с пассажирами, прибывшими на звездолете; среди них была женщина с выдающимся бюстом, тонированная косметикой, массажированная, причесанная, надушенная и украшенная по всем правилам хорошего тона.
«Ага! – воскликнул Магнус Ридольф. – Госпожа Чикеринг! Рад вас видеть!»
«Я больше не могла оставаться в стороне от событий, – заявила госпожа Чикеринг. – Мне нужно было знать, как продвигаются наши дела».
Джулиус Си с любопытством наклонился вперед: «О каких таких „делах“ вы говорите?»
Госпожа Чикеринг бросила на предпринимателя быстрый презрительный взгляд и тут же обратила внимание на двух женщин, ковылявших к шарабану из развалин гостиницы: «Ольга! Альтамира! Как вы здесь оказались?»
«Не стойте, разевая рот! – резко отозвалась госпожа Чайм. – Достаньте нам какую-нибудь одежду. Эти мерзкие варвары все разорвали в клочья».
Госпожа Чикеринг в замешательстве повернулась к Ридольфу: «Объясните – что произошло? Надеюсь, вы не…»
Магнус Ридольф прокашлялся: «Госпожа Чикеринг, не могу ли я поговорить с вами наедине?» Он отвел ее в сторону: «Госпожи Чайм и Боргедж – ваши подруги?»
Госпожа Чикеринг тревожно оглядывалась: «Не понимаю, что они тут делают. Госпожа Чайм – председательница Женской Лиги, а госпожа Боргедж заведует нашим казначейством… И почему они разгуливают полуголые в каком-то тряпье?»
Ридольф признался: «Выполняя ваши указания, госпожа Чикеринг, я в какой-то мере воспользовался естественными воинственными наклонностями туземцев и, возможно…»
«Марта! – срывающимся от раздражения голосом произнесла приблизившаяся тем временем госпожа Чайм. – Что тебя связывает с этим человеком? У меня есть все основания подозревать, что он замешан в подготовке кошмарного нападения на гостиницу… Только посмотрите на него! – она яростно повысила голос. – Его-то никто пальцем не тронул! А нас всех…»
Марта Чикеринг облизала губы: «Дражайшая Ольга, это Магнус Ридольф. В соответствии с резолюцией, утвержденной месяц тому назад, мы наняли его, чтобы он прекратил азартные игры, устроенные в этой гостинице за счет туземцев».
Магнус Ридольф прибавил любезнейшим тоном: «В связи с чем, разумеется, госпожи Чайм и Боргедж прибыли на Кокод, чтобы убедиться собственными глазами в моей способности справиться с порученным заданием, не так ли?»
Госпожи Чайм и Боргедж гневно воззрились на него. Госпожа Чайм сказала: «Если вы думаете, Марта Чикеринг, что Женская Лига каким-либо образом поддерживает проделки этого негодяя…»
«Помилуйте, госпожа Чайм!» – возмутился Ридольф.
«Но, Ольга – я заплатила ему тысячу валюнтов авансом!»
Магнус Ридольф беззаботно махнул рукой: «Уважаемая госпожа Чикеринг, я предпочел бы, чтобы причитающиеся мне деньги были распределены между заслуживающими поощрения благотворительными организациями. Мое кратковременное пребывание на Кокоде оказалось достаточно прибыльным…»
«Джулиус Си! – раздался громкий возглас капитана Басси. – Ради бога, держите себя в руках!»
Обернувшись, Ридольф увидел, что капитан схватил Си за предплечья – тот старался вырваться. «Никогда ты не получишь эти деньги!» – кричал он Ридольфу. Яростно оттолкнув капитана Басси, он стоял, сжимая и разжимая кулаки: «Ни шиша ты не получишь!»
«Успокойтесь, господин Си, я уже получил свой выигрыш».
«Ничего подобного! И если я еще раз увижу тебя в своем заведении, я сверну твою тощую шею!»
Магнус Ридольф поднял руку: «Сто тысяч валюнтов я сразу списал со счетов. Тем не менее, моими представителями были сделаны еще несколько ставок, и по этим ставкам выигрыши были выплачены. Моя доля составила более трехсот тысяч валюнтов. По существу, я рассматриваю эту сумму как доход с капитала, размещенного мной в „Обществе инвесторов и торговцев недвижимостью Запредельной империи“. Таким образом, учитывая все обстоятельства, я извлек посредством этой инвестиции существенную прибыль – не считая накопленного мной полезного жизненного опыта».
«Ридольф! – пробормотал Си. – В один прекрасный день…»
Госпожа Чайм протолкнулась вперед: «Как вы сказали? „Общество инвесторов и торговцев недвижимостью Запредельной империи“?»
Ридольф кивнул: «Насколько мне известно, господа Си и Холперс занимали в этом концерне самые ответственные должности».
Госпожа Чайм сделала еще два шага вперед. Джулиус Си тревожно нахмурился; Брюс Холперс начал потихоньку отходить в сторону. «Ну-ка, вернитесь сюда! – приказала ему госпожа Чайм. – Мне нужно сказать вам пару слов – перед тем, как вас арестуют».
Магнус Ридольф повернулся к капитану Басси: «Вы возвращаетесь на Метедеон по расписанию, не так ли?»
«Да, по расписанию», – сухо ответил капитан.
«Мне говорили, что лучшая каюта на вашем корабле – №12».
«Пожалуй, так оно и есть», – подтвердил Басси.
«Не могли бы вы, пожалуйста, зарезервировать ее для меня?»
«Будет сделано, господин Ридольф».
Магнус Ридольф задумчиво взглянул на горный склон: «Я только что заметил господина Пилби, бегущего по гребню холма. Было бы достойно сожаления, если бы никто не известил его о том, что война закончилась».
«Да, кому-то следовало бы этим заняться», – отозвался капитан Басси. Ридольф и Басси посмотрели вокруг. Госпожа Чайм все еще ругалась с Джулиусом Си и Брюсом Холперсом. Госпожа Боргедж демонстрировала синяки госпоже Чикеринг. По-видимому, никто не намеревался что-либо предпринять по поводу господина Пилби.
Магнус Ридольф пожал плечами и стал подниматься по трапу «Археорникса»: «Что ж, все это не так уж важно. Скорее всего, через некоторое время он сам сюда спустится».
Coup de Grâce2
I
Централ – гроздь прозрачных шаров в оправе металлического каркаса – висел в пустом пространстве, в секторе, известном землянам под наименованием «Ближнего Стрельца». Централом владел Пан Паскоглу – смуглый и энергичный приземистый субъект, почти полностью облысевший, с беспокойными карими глазами и плотными темными усами. Человек, не лишенный амбиций, Паскоглу надеялся превратить Централ в модный космический курорт, в остров роскоши и очарования среди звезд – в нечто большее, чем пересадочная станция. С этой целью он прибавил две дюжины новых блестящих шаров – он называл их «коттеджами» – к наружным ячейкам Централа, и без того уже напоминавшего модель исключительно сложной молекулы.
В «коттеджах» было тихо и удобно; в трапезном салоне предлагали достаточно привлекательное меню, а помещения для отдыха и развлечений позволяли знакомиться с представителями самых разнообразных рас и культур. Магнус Ридольф находил атмосферу Централа одновременно успокаивающей и стимулирующей. Сидя в полутемном трапезном салоне, где россыпи звезд выполняли функцию осветительных приборов, он потихоньку изучал других постояльцев. За столом слева, частично скрытые растущими в горшках дендронами, темнели четыре фигуры. Ридольф нахмурился: они ели в полном молчании, причем по меньшей мере трое из четверых сгорбились над тарелками, как последняя деревенщина.
«Варвары!» – пробормотал Ридольф и отвернулся. Несмотря на невоспитанность соседей, их манеры не слишком оскорбляли его – в Централе можно было ожидать, что рядом окажется кто угодно. Сегодня вечером возникало впечатление, что вокруг собрались представители всего эволюционного спектра – от невеж слева до персонажей, олицетворявших более или менее благородные цивилизации, причем квинтэссенцией цивилизованного благородства – Магнус Ридольф прикоснулся салфеткой к аккуратной белой бородке – несомненно, являлся он сам.
Краем глаза он заметил, что одна из фигур слева поднялась и вознамерилась подойти к его столу.
«Прошу простить мое вторжение. Насколько мне известно, вы – Магнус Ридольф?»
Ридольф подтвердил этот факт, и незнакомец, не дожидаясь приглашения, грузно уселся напротив. Ридольф колебался: чего заслуживало такое поведение – сухости или любезности? В бледных лучах звезд он узнал собеседника – антрополога Лестера Бонфиса; Ридольфу кто-то уже указывал на него раньше. Поздравив себя с достаточной осведомленностью, Магнус Ридольф решил вести себя любезно. Три персонажа, оставшиеся за столом Бонфиса, на самом деле оказались варварами – палеолитическими обитателями планеты С-Ча-6, временно находившимися под опекой антрополога. У них были грубые, угрюмые, тревожные лица; судя по всему, преимущества цивилизации, с которыми они успели познакомиться, пришлись им не по душе. Они носили металлические браслеты на кистях и толстые металлические ремни на поясе – электромагнитные кандалы. По мере необходимости Бонфис мог мгновенно прижать кисти своих подопечных к их поясам, тем самым лишив их возможности действовать руками.
Сам антрополог – крупный и грузный, с густой светлой шевелюрой – производил впечатление человека вялого и слабохарактерного. Здоровяки его комплекции обычно бывают розовощекими, но Бонфис отличался болезненной бледностью. Вместо того, чтобы излучать общительное дружелюбие, он явно предпочитал недоверчиво замыкаться в себе. Уголки его губ опустились, нос заострился, движения не были энергичными – они свидетельствовали лишь о лихорадочной нервозности. Бонфис наклонился над столом: «Я понимаю, что проблемы других людей вам порядком надоели, но я нуждаюсь в помощи».
«В данный момент я не хотел бы брать на себя какие-либо поручения», – произнес Ридольф тоном, не допускающим возражений.
Бонфис откинулся на спинку стула и посмотрел в сторону – он не удосужился сделать усилие даже для того, чтобы возразить. Звезды отражались блестками от белков его глаз, кожа приобрела в полутьме оттенок зрелого сыра. Антрополог пробормотал: «Ничего другого я не ожидал».
В его словах прозвучало такое безнадежное отчаяние, что Ридольф ощутил укол сочувствия. «Исключительно из любопытства – и не принимая на себя никаких обязательств – могу ли я узнать, в чем заключается характер проблемы, с которой вы столкнулись?»
Из груди Бонфиса вырвался скорбный смешок: «По существу, моя проблема – это моя судьба».
«В таком случае я не способен оказать вам какую-либо помощь», – сказал Ридольф.
Бонфис снова горько рассмеялся: «Я имею в виду „судьбу“ в самом широком смысле, включающем… – он сделал неопределенный жест рукой, – все, что угодно. Возникает впечатление, что я предрасположен к неудачам и поражениям. Я считаю себя человеком доброй воли – и, тем не менее, у меня больше врагов, чем у кого бы то ни было. Я привлекаю врагов так, как если бы я был самым отвратительным и жестоким существом во Вселенной».
Теперь Магнус Ридольф разглядывал Бонфиса с некоторым интересом: «И эти враги, как вы их называете, объединились против вас?»
«Нет… по меньшей мере, я так не думаю. Меня преследует женщина. Она делает все возможное для того, чтобы меня убить».
«Могу дать вам совет, который я дал бы любому человеку, оказавшемуся в вашем положении, – сказал Ридольф. – Порвите все связи с этой женщиной, не вступайте с ней ни в какие отношения».
Бонфис стал говорить – с отчаянной торопливостью, то и дело оглядываясь на палеолитических дикарей: «У меня с ней никогда не было никаких связей, никаких отношений! В том-то и дело! Я охотно признаю, что сделал большую глупость – антрополог должен соблюдать осторожность в таких вещах, но я был полностью поглощен работой. Все это случилось на южной оконечности Харезма, на Мертвой Точке – вам известна эта планета?»
«Я никогда там не был».
«Меня остановили на улице какие-то люди и говорят: „Мы слышали, что ты вступил в интимные сношения с нашей родственницей!“ Я возразил: „Нет, нет! Неправда!“ – потому что, естественно, будучи антропологом, я остерегаюсь таких вещей, как чумы».
Магнус Ридольф удивленно поднял брови: «Судя по тому, что вы говорите, от человека вашей профессии требуется более чем монашеское целомудрие».
Бонфис отозвался неопределенным жестом – он думал о чем-то другом. Повернувшись, чтобы взглянуть на своих подопечных, он увидел, что за столом остался только один. Бонфис застонал – стон этот словно исходил из самой глубины его души – вскочил, чуть не перевернув при этом стол Ридольфа, и пустился в погоню за беглецами.
Ридольф вздохнул и через некоторое время удалился из салона. Прогулявшись по главному фойе, он нигде не заметил антрополога. Усевшись в кресле, он заказал у буфетчика коньяку.
В фойе толпился народ. Ридольф разглядывал окружающих: откуда взялись все эти мужчины, женщины и нелюди? Какие цели, какие занятия привели их в Централ? Вот этот толстый круглолицый бонза, например – явно уроженец планеты Падме, на другом краю Галактики. Что он делает так далеко от родных мест? А этот высокий, угловатый субъект, украсивший узкий бритый череп фантастической коллекцией украшений из тантала – типичный лорд с Дакки. Изгнанник? Мститель, преследующий кровного врага? Пилигрим, совершающий какое-то безумное паломничество? А вот антроп с Гекаты, сидящий в полном одиночестве – ходячий аргумент в пользу теории параллельной эволюции. Внешнее карикатурное сходство с человеком полностью противоречило его внутренней сущности, так же не напоминавшей ничто человеческое, как нутро брюхоногого моллюска. Голова другого состояла из выбеленной солнцем и морем кости с черными впадинами теней, рот представлял собой прорезь без губ. Это был меф с планеты Маэфо; Ридольф знал, что его раса отличалась чувствительностью и осторожной скромностью, но умственные процессы мефов настолько отличались от человеческих, что представители его расы казались загадочными хранителями каких-то тайн… Ридольф сосредоточил внимание на женщине, поразившей его чудесной красотой. Грациозная и смуглая – оттенок ее кожи напоминал чистый песок пустыни – она держалась настолько самоуверенно и вызывающе, что окружающие не могли не провожать ее глазами.
В кресло рядом с Ридольфом опустился приземистый, почти полностью облысевший человек с плотными черными усами – Пан Паскоглу, владелец Централа: «Добрый вечер, господин Ридольф! Как у вас дела?»
«Очень хорошо, благодарю вас… Кто эта женщина?»
Паскоглу взглянул туда, куда смотрел Ридольф: «А! Принцесса, фея! Она с Мертвой Точки. Ее зовут… – Паскоглу прищелкнул языком. – Не припомню. У нее какое-то невразумительное имя».
«Надо полагать, она не путешествует одна?»
Паскоглу пожал плечами: «Она утверждает, что вышла замуж за Бонфиса – антрополога, таскающего за собой трех пещерных людей. Но они снимают раздельные коттеджи, и я никогда не видел их вместе».
«Потрясающе!» – пробормотал Ридольф.
«Мягко сказано! – усмехнулся в усы Паскоглу. – Надо полагать, привлекательность пещерных людей недостаточно изучена».
На следующее утро весь Централ взбудоражили слухи и пересуды: Лестера Бонфиса нашли мертвым в его коттедже – причем три палеолитических дикаря переминались с ноги на ногу в закрытой на замок клетке. Постояльцы Централа настороженно поглядывали друг на друга. Кто-то из них был убийцей!
II
Пан Паскоглу явился к Магнусу Ридольфу в чрезвычайном возбуждении: «Господин Ридольф, я знаю, что вы в отпуске, но вы просто обязаны мне помочь! Кто-то прикончил беднягу Бонфиса – его не воскресишь, я понимаю – но нужно же узнать, кто это сделал? – Паскоглу умоляюще протянул руки. – Я просто не выношу таких вещей!»
Ридольф дернул себя за белую бородку: «Надо полагать, ведется официальное расследование?»
«Поэтому я к вам и пришел! – Паскоглу бросился в кресло. – Централ находится за пределами всех юрисдикций. Я сам себе закон – в определенных пределах, разумеется. Другими словами, если бы я укрывал преступников или устроил здесь игорный дом и бордель, кто-нибудь, конечно, вмешался бы. Но у меня ничего такого нет. Время от времени кто-нибудь напивается, дерется или мошенничает – мы с такими вещами справляемся, не поднимая шума. Но убийств у нас никогда не было. С этим нужно что-то делать, это нельзя оставить без последствий!»
Ридольф поразмышлял несколько секунд: «Насколько я понимаю, у вас нет криминологического оборудования?»
«Вы имеете в виду детекторы лжи, анализаторы воздуха и секвенсеры генетических кодов? Нет, ничего такого у меня нет. Нет даже краски или порошка для регистрации отпечатков пальцев».
«Я так и думал, – вздохнул Ридольф. – Что ж, я не вправе вам отказать. Могу ли я поинтересоваться: что вы намерены сделать с убийцей после того, как я его или ее найду?»
Паскоглу вскочил. Этот вопрос еще не приходил ему в голову. Он потряс в воздухе кулаками: «Что я могу сделать? У нас не заведены никакие судебные процедуры. И я не хотел бы просто взять и расстрелять кого-нибудь».
Магнус Ридольф рассудительно заметил: «Проблема может разрешиться сама собой. В конце концов, справедливость – не поддающееся точному измерению понятие».
Паскоглу страстно согласился: «Верно! Давайте найдем того, кто это сделал. А потом уже решим, что к чему».
«Где тело убитого?» – спросил Ридольф.
«Все еще в коттедже – там, где его нашла горничная».
«И к нему никто не прикасался?»
«Его осмотрел врач. После чего я сразу прибежал к вам».
«Хорошо. Пойдемте, навестим коттедж Бонфиса».
«Коттеджем» Бонфиса был шар на внешнем краю самого удаленного ряда ячеек каркаса Централа, примерно в пятистах метрах ходьбы по трубе-коридору до главного фойе.
Тело лежало на полу рядом с белым шезлонгом – грузное, жалкое, нелепое. Посреди лба можно было сразу заметить ожог; какие-либо другие признаки насилия отсутствовали. Три представителя палеолитической культуры стояли в хитроумно устроенной клетке из гибких прутьев, очевидно раскладной. Сама по себе клетка не могла бы, конечно, удержать мускулистых дикарей, но к металлическим прутьям, по-видимому, подавалось напряжение.
Перед клеткой стоял худощавый молодой человек, разглядывавший или дразнивший пещерных людей. Когда Паскоглу и Ридольф зашли в коттедж, он поспешно обернулся.
Паскоглу представил друг другу присутствующих: «Доктор Скэнтон – Магнус Ридольф».
Ридольф вежливо кивнул: «Насколько я понимаю, доктор, вы уже произвели первоначальное обследование?»
«В той мере, в какой это требовалось, чтобы удостоверить смерть».
«И вы могли бы определить, когда умер господин Бонфис?»
«Приблизительно в полночь».
Магнус Ридольф осторожно пересек помещение, чтобы взглянуть на тело поближе. Резко отвернувшись, он присоединился к Паскоглу и врачу, стоявшим у выхода.
«Так что же?» – беспокоился Паскоглу.
«Я еще не вычислил убийцу, – ответил Ридольф. – Тем не менее, я почти благодарен бедняге Бонфису. Судя по всему, он предоставил мне возможность раскрыть безукоризненно классическое преступление».
Паскоглу прикусил кончик уса: «Возможно, я туп, как пробка…»
«Для того, чтобы упорядочить мышление, требуется последовательность умозаключений, которые на первый взгляд могут показаться азбучными истинами, – сказал Магнус Ридольф. – Прежде всего, виновник происшедшего в настоящее время находится в Централе».
«Само собой! – сказал Паскоглу. – Ни один звездолет не прибывал и не отправлялся уже два дня».
«Виновник руководствовался побуждениями, связанными с событиями относительно недавнего прошлого».
Паскоглу отозвался нетерпеливым жестом, но Ридольф поднял руку, призывая к сдержанности, и владелец Централа раздраженно вернулся к нападению на кончик уса.
«По всей вероятности, преступник вступил в какие-то взаимоотношения с Бонфисом».
«Вы не думаете, что нам следовало бы вернуться в фойе? – спросил Паскоглу. – Может быть, кто-нибудь признается…»
«Всему свое время, – ответил Ридольф. – В целом возникает впечатление, что в основной список подозреваемых следует включить лиц, которые сопровождали Бонфиса в его полете к Централу».
«Он прибыл на корабле „Принцепс Молерер“. Я могу немедленно получить перечень пассажиров», – Паскоглу поспешно удалился.
Магнус Ридольф продолжал стоять в дверном проеме, изучая помещение. Он повернулся к доктору Скэнтону: «В ходе официального следствия обычно сохраняют серию фотографий места преступления. Не могли бы вы поручить кому-нибудь нечто в этом роде?»
«Это нетрудно. Я сам сделаю такие снимки».
«Прекрасно. После этого, на мой взгляд, не будет причин для того, чтобы тело оставалось здесь».
III
Магнус Ридольф вернулся по трубе-коридору в главное фойе, где Паскоглу сидел за письменным столом. Владелец Централа передал ему лист бумаги: «Вот – то, о чем вы спрашивали».
Ридольф с любопытством просмотрел список. В нем были перечислены тринадцать лиц:
1. Лестер Бонфис, и с ним
a) Абу
б) Токо
в) Хомап
2. Виаместрис Диаспорус
3. Торн-199
4. Фодор Имплиега
5. Фодор Банцозо
6. Скриагль
7. Геркулес Звездохранитель
8. Фьямелла Тысячи Свеч
9. 3-й сын 6-й семьи 14-го района клана Пустельги
10. (Безымянный пассажир)
«А! – сказал Магнус Ридольф. – Замечательно! Но здесь отсутствует существенная информация. Меня особенно интересует планета происхождения каждого из этих пассажиров».
«Планета происхождения? Какое это может иметь значение?» – возмутился Паскоглу.
Ридольф смерил владельца Централа спокойным взором голубых глаз: «Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я расследовал убийство?»
«Да, конечно, но…»
«В таком случае я ожидаю, что вы будете оказывать мне всестороннюю помощь без дальнейших возражений и нетерпеливых восклицаний», – Ридольф сопроводил эти слова настолько ледяным прозрачным взглядом, что Паскоглу поник, после чего воздел руки к потолку: «Будь по-вашему! Но я все равно не понимаю…»
«Как я уже упомянул, дело Бонфиса отличается безупречной ясностью».
«Для меня это не так уж ясно, – проворчал Паскоглу и взглянул на перечень пассажиров. – Вы думаете, что убийца – один из этих тринадцати?»
«Возможно, хотя и не обязательно. Убийцей могу быть я, например – или вы. Мы оба общались с Лестером Бонфисом».
Паскоглу кисло усмехнулся: «Если его прикончили вы, будьте добры, признайтесь сразу – по меньшей мере, это позволит мне сэкономить на вашем гонораре».
«Боюсь, что не все так просто. Но задача разрешима. Подозреваемые – пассажиры, перечисленные в этом списке, и прочие лица, с которыми Бонфис общался в последнее время – все они прибыли с разных планет. Каждый из этих индивидуумов руководствуется традициями своей неповторимой культуры. Методы, обычно применяемые полицией, скорее всего, позволили бы найти убийцу с помощью анализаторов и детекторов лжи. Я надеюсь добиться того же результата посредством культурного анализа».
На лице Паскоглу возникло выражение изгнанника, высаженного на необитаемом острове и провожающего глазами яхту, исчезающую за горизонтом. «Меня устраивает любой метод расследования, – глухо произнес он, – постольку, поскольку он не приведет к громкому скандалу».
«В таком случае укажите планеты происхождения пассажиров», – деловито напомнил Ридольф.
В список были внесены соответствующие дополнения, и Магнус Ридольф снова просмотрел его. Поджав губы, он дернул себя за белую бородку: «Мне потребуются два часа на предварительные изыскания, после чего мы проведем допрос подозреваемых».
IV
Через два часа Паскоглу больше не мог ждать. Он яростно ворвался в библиотеку, где сидел и смотрел в пространство, постукивая карандашом по столу, Магнус Ридольф. Паскоглу открыл было рот, но Ридольф обернулся к нему, и взгляд его голубых глаз словно переключил какое-то реле в голове владельца Централа. Тот сдержался и относительно спокойно осведомился о продвижении расследования.
«Все идет хорошо, – ответил Ридольф. – А вам удалось что-нибудь узнать?»
«Ну, например… вы можете вычеркнуть из списка Скриагля и этого, как его – из клана Пустельги. Оба сидели в салоне и резались в карты до глубокой ночи – у них неопровержимое алиби».
«Возможно, конечно, что Бонфис повстречался со старым врагом уже здесь, в Централе», – задумчиво произнес Ридольф.
Паскоглу прокашлялся: «Пока вы тут сидели и размышляли, я навел кое-какие справки. У меня достаточно наблюдательные сотрудники – от их внимания мало что ускользает. Говорят, что Бонфис разговаривал в течение более или менее длительного времени только с тремя людьми, а именно со мной, с вами и с круглолицым бонзой в красной рясе».
Ридольф кивнул: «Действительно, я беседовал с Бонфисом. По его словам, ему угрожала смертельная опасность. Он утверждал, что женщина – судя по всему, Фьямелла Тысячи Свеч – пыталась его убить».
«Что вы говорите? – воскликнул Паскоглу. – И вы об этом знали с самого начала?»
«Успокойтесь, дорогой мой. Если доверять словам Бонфиса, эта женщина угрожала его убить – но это вовсе не значит, что именно она его убила. Прошу вас, воздержитесь от неожиданных проявлений темперамента, они меня нервируют. Кроме того, я говорил с Бонфисом, но мою кандидатуру можно с уверенностью исключить из числа подозреваемых. Вы попросили меня о помощи и вам известна моя репутация – на тех же основаниях невозможно подозревать и вас».
Паскоглу буркнул нечто нечленораздельное и принялся расхаживать по библиотеке.
Магнус Ридольф продолжал: «Бонза, с другой стороны… Мне кое-что известно о его религии. Они верят в перевоплощение душ и настаивают на абсолютном подчинении принципам добродетели, милосердия и благотворительности. Бонза с планеты Падме вряд ли решился бы совершить убийство – в его представлении такой поступок заставил бы его провести несколько следующих циклов бытия в качестве шакала или морского ежа».
Дверь открылась, и в библиотеку, будто привлеченный телепатическим призывом, заглянул бонза собственной персоной. Заметив позы и выражения лиц Паскоглу и Ридольфа, настороженно взглянувших на него, бонза смутился: «Я помешал вам говорить наедине?»
«Мы говорили наедине, – подтвердил Ридольф, – но, так как мы говорили о вас, было бы полезно, если бы вы присоединились к нашему разговору».
«Я к вашим услугам, – бонза зашел внутрь и закрыл за собой дверь. – Насколько продвинулось ваше обсуждение?»
«Возможно, вам известно, что прошлой ночью был убит Лестер Бонфис, антрополог».
«Я слышал об этом».
«Мы знаем, что вчера вечером он разговаривал с вами».
«Так оно и было, – бонза глубоко вздохнул. – Бонфис находился в трудном положении. Никогда еще я не видел человека настолько подавленного. Бонзы планеты Падме – в особенности братство ордена Исавест, к которому я принадлежу – исповедуют альтруизм. Мы предоставляем конструктивные услуги любому живому существу, а также, в определенных обстоятельствах, некоторым неорганическим объектам. Мы считаем, что сущность жизни выходит за рамки протоплазмы, и что, фактически, жизнь зародилась в результате простого – или, возможно, не такого уж простого – движения. Случайное соприкосновение одной молекулы с другой – разве это не один из аспектов жизнеспособности? Почему же не предположить, что каждой индивидуальной молекуле свойственно сознание? Подумайте о том, какое брожение мысли нас окружает! Представьте себе возмущение, которое, возможно, возникает, когда мы наступаем на комок земли! Именно поэтому мы, бонзы, ходим как можно осторожнее и внимательно следим за тем, куда ступают наши ноги».
«Ага, хм! – прокашлялся Паскоглу. – Чего от вас хотел Бонфис?»
Бонза задумался: «Мне трудно это объяснить. Он был жертвой множества мучений. Судя по всему, он стремился вести благочестивую жизнь, но при этом руководствовался противоречивыми концепциями. Поэтому его раздирали страсти: подозрения, эротические влечения, стыд, смятение, ужас, гнев, возмущение, разочарование и замешательство. Кроме того, по всей видимости, он начинал бояться за свою профессиональную репутацию…»
Паскоглу прервал эти рассуждения: «Чего, конкретно, он хотел от вас?»
«Ничего определенного. Вероятно, он нуждался в успокоении и поддержке».
«И вы удовлетворили его потребности?»
Бонза бледно улыбнулся: «Друг мой, я посвятил свое существование глубоким мыслительным процессам. Нас учили разделять левое и правое полушария мозга, чтобы у каждого были два независимых ума».
Терпение Паскоглу истощилось – он собрался было задать очередной вопрос, но Магнус Ридольф вмешался: «Бонза хочет сказать, что только глупец попытался бы решать проблемы Лестера Бонфиса словесными увещеваниями».
«Отчасти в этом заключался смысл моих высказываний», – подтвердил бонза.
Паскоглу в недоумении переводил взгляд с Ридольфа на бонзу и обратно; в конце концов он с отвращением воздел руки к потолку: «Я всего лишь хочу знать, кто прожег дыру во лбу Бонфиса! Вы можете мне помочь или нет?»
Бонза улыбнулся: «Буду рад оказать вам содействие – но, со своей стороны, я хотел бы знать, насколько хорошо вы понимаете источник своих побуждений? Не руководствуетесь ли вы архаическими предрассудками?»
Ридольф истолковал эти вопросы, не задумываясь: «Бонза ссылается на Моисеев закон. Он не рекомендует применять заповедь „глаз за глаз и зуб за зуб“».
«И снова, – заявил бонза, – вы уловили сущность моих рассуждений».
Размахивая руками, Паскоглу пробежал до противоположной стены и вернулся: «С меня довольно этой чепухи! – взревел он. – Бонза! Вон отсюда!»
Магнус Ридольф снова взял на себя функцию переводчика: «Пан Паскоглу выражает наилучшие пожелания и просит его извинить до тех пор, пока у него не найдется свободное время, достаточное для более внимательного анализа ваших взглядов».
Бонза поклонился и вышел. Паскоглу с горечью заметил: «Когда все это кончится, вы с бонзой можете заниматься логической эквилибристикой, сколько вам заблагорассудится. Я сыт по горло болтовней, я хочу видеть фактические результаты». Он нажал кнопку микрофона внутренней связи: «Попросите женщину с Мертвой Точки – мадемуазель как-ее-там Тысячи Свечей – зайти в библиотеку».
Магнус Ридольф поднял брови: «Что вы намерены делать?»
Паскоглу отказывался встретиться глазами с Ридольфом: «Собираюсь поговорить с этими людьми и узнать все, что им известно».
«Вы только потеряете время».
«Тем не менее, – упорствовал Паскоглу, – нужно с чего-то начать. Никто ничего не выяснит, прячась в библиотеке».
«Таким образом, вы больше не нуждаетесь в моих услугах?»
Паскоглу раздраженно прикусил кончик уса: «Честно говоря, господин Ридольф, ваше расследование продвигается слишком медленно. Убийство – серьезная вещь. Нам нужно срочно что-то предпринять».
Ридольф слегка поклонился, выражая полное понимание: «Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду присутствовать на допросах?»
«Мне вы нисколько не помешаете».
Уже через несколько секунд открылась дверь: у входа появилась Фьямелла Тысячи Свечей.
Пан Паскоглу и Магнус Ридольф молча разглядывали ее. Фьямелла надела простое бежевое платье и мягкие кожаные сандалии, оставив обнаженными руки и ноги. Ее кожа была лишь немного бледнее платья, волосы она украсила небольшим оранжевым цветком.
Паскоглу пригласил ее зайти не слишком приветливым жестом. Ридольф устроился в кресле поодаль.
«Я слушаю», – тихим мелодичным голосом произнесла Фьямелла.
«Вы, конечно же, слышали о смерти господина Бонфиса?» – спросил Паскоглу.
«О да!»
«И вас это убийство нисколько не беспокоит?»
«Я чрезвычайно рада – как может быть иначе?»
«В самом деле! – Паскоглу прокашлялся. – Насколько я понимаю, вы называли себя „госпожой Бонфис“?».
Фьямелла кивнула: «Так это делается у вас. На Мертвой Точке он был „господин Фьямелла“. Я его выбрала. Но он сбежал – и тем самым нанес огромный урон. Мне пришлось его догнать и предупредить, что я его убью, если он не вернется на Мертвую Точку».
Паскоглу подскочил к ней, как терьер к добыче, и пронзил воздух коротким толстым указательным пальцем: «А! Значит, вы признаёте, что вы его убили!»
«Нет-нет! – возмущенно воскликнула Фьямелла. – Зачем бы я в него стреляла? Ты меня оскорбляешь. Ты не лучше Бонфиса! Будь осторожнее – или я тебя убью!»
Паскоглу изумленно отступил на шаг и повернулся к Ридольфу: «Вы слышали, что она сказала?»
«Слышал, слышал».
Фьямелла яростно кивнула: «Смеетесь над женской красотой? А что еще есть у женщины? Ей приходится убивать, чтобы оскорблений больше не было».
«И каким образом вы убиваете, мадемуазель Фьямелла?» – вежливо спросил Магнус Ридольф.
«Я убиваю любовью – как еще? Я подхожу, вот так, – она сделала шаг вперед, неподвижно остановилась перед Паскоглу и заглянула ему в глаза. – Я поднимаю руки, – она медленно подняла обе руки и протянула ладони к лицу Паскоглу. – Я отворачиваюсь и отхожу, – она повернулась и отошла на несколько шагов, оглядываясь через плечо. – Я возвращаюсь, – она подбежала к Паскоглу. – И скоро ты скажешь: „Фьямелла, позволь к тебе прикоснуться, я хочу тебя погладить“. А я скажу: „Нет!“ И обойду тебя сзади – так, чтобы ты чувствовал шеей мое дыхание…»
«Прекратите это!» – Паскоглу явно чувствовал себя неудобно.
«И скоро ты побледнеешь, у тебя затрясутся руки, ты начнешь умолять меня: „Фьямелла! Фьямелла Тысячи Свечей! Я люблю тебя, я умираю от любви!“ И тогда я приду, когда наступит мрак, одетая только в цветочные гирлянды, и ты воскликнешь: „Фьямелла!“, а я…»
«Думаю, в дальнейшей демонстрации нет необходимости, – вкрадчиво произнес Ридольф. – Уверен, что господин Паскоглу, когда он снова начнет спокойно дышать, извинится перед вами за нанесенное оскорбление. Что касается меня, я не могу себе представить более приятный способ расстаться с жизнью – искушение велико…»
Фьямелла подбежала и шутливо дернула его за бородку: «Ты слишком старый!»
Магнус Ридольф скорбно согласился с этим заключением: «Боюсь, что вы правы. На какое-то мгновение я поддался иллюзиям… Вы можете идти, госпожа Фьямелла Тысячи Свечей. Пожалуйста, вернитесь на Мертвую Точку. Покинувший вас супруг мертв – никто больше не посмеет вас оскорблять».
Фьямелла улыбнулась с печально-удовлетворенным выражением, подошла маленькими легкими шагами к двери, задержалась, обернулась: «Хотите узнать, кто прожег дыру в голове Лестера?»
«Да, разумеется!» – встрепенулся Паскоглу.
«С нами летели жрецы с Камбиза».
«Фодор Имплиега, Фодор Банцозо?»
Фьямелла кивнула: «Они ненавидели Лестера. Они говорили: „Отдай нам одного из рабов-дикарей. Давно настала пора принести душу в жертву нашему богу“. Но Лестер отвечал: „Нет!“ Жрецы ужасно разозлились и все время о чем-то бормотали, поглядывая на Лестера».
Паскоглу задумчиво кивнул: «Понятно. Несомненно, придется побеседовать с этими жрецами. Благодарю вас за информацию».
Фьямелла удалилась. Паскоглу наклонился к микрофону, закрепленному на стене: «Пришлите сюда Фодора Имплиегу и Фодора Банцозо, пожалуйста».
Наступила пауза, после чего служащий ответил: «Они заняты каким-то обрядом, господин Паскоглу. Говорят, что освободятся через несколько минут».
«Ммфф… Что ж, пригласите сюда Виаместриса Диаспоруса».
«Будет сделано».
«К вашему сведению, – заметил Магнус Ридольф, – Виаместрис Диаспорус – уроженец планеты, где весьма популярны гладиаторские бои. Успешные гладиаторы занимают там высокое положение в обществе – особенно гладиаторы-любители, такие, как отпрыски богатых и знатных семей, сражающиеся на арене исключительно для того, чтобы заслужить всеобщее признание и престиж».
Паскоглу обернулся: «Если Диаспорус – гладиатор-любитель, следует ожидать, что он не слишком разборчив в средствах. Для него убить человека так же легко, как прихлопнуть муху!»
«Я всего лишь делюсь фактическими сведениями, добытыми посредством библиотечных изысканий. Вам придется делать выводы самостоятельно».
Паскоглу хмыкнул.
Дверь открылась – появился Виаместрис Диаспорус, высокий человек с хищным горбатым носом – Ридольф уже замечал его раньше в фойе. Гладиатор внимательно рассмотрел интерьер библиотеки.
«Заходите, будьте добры! – приветствовал его Паскоглу. – Я провожу расследование убийства Лестера Бонфиса. Надеюсь, вы сможете предоставить какие-нибудь полезные сведения».
Диаспорус удивился; его продолговатое лицо вытянулось пуще прежнего: «Убийца не заявил о себе?»
«К сожалению, нет».
Диаспорус отозвался резким жестом и кивнул – так, как если бы ему внезапно все стало ясно: «Очевидно, Бонфис был слишком неопытен и немощен – его убийца стыдится победы, а не гордится ею».
Паскоглу почесал в затылке: «Я хотел бы задать вам гипотетический вопрос, господин Диаспорус. Допустим, что Бонфиса убили вы – по какой причине…»
Диаспорус разрубил воздух рукой: «Смехотворно! Такая ничтожная победа запятнала бы мою честь».
«Но, предположим, если бы у вас был какой-нибудь повод с ним расправиться…»
«О каких поводах может идти речь? Он не принадлежал ни к одной из общепризнанных династий, он никому не бросал вызов – такому ничтожеству не позволили бы даже разравнивать песок на арене!»
Паскоглу настаивал: «Но если бы он нанес вам оскорбление или какой-нибудь ущерб…»
Магнус Ридольф вмешался: «Допустим – чисто теоретически – что господин Бонфис расплескал бы белую краску перед порогом вашего дома…»
Диаспорус подскочил к Ридольфу двумя прыжками, его хищное костлявое лицо нависло над головой детектива: «О чем вы говорите – что он сделал?»
«Ничего. Он мертв. Я задал вопрос исключительно ради просвещения господина Паскоглу».
«А! Теперь я понимаю. Я отравил бы этого пса. Судя по всему, Бонфис не допустил столь непростительную ошибку – насколько мне известно, его убили как порядочного человека, применив достойное оружие».
Паскоглу поднял глаза к потолку и развел руками: «Благодарю вас, господин Диаспорус, за ваше содействие».
Гладиатор ушел. Паскоглу произнес в микрофон: «Будьте добры, попросите господина Торна-199 зайти в библиотеку».
Паскоглу и Ридольф молча ожидали следующего подозреваемого. Через некоторое время Торн-199 явился: жилистый маленький человек с довольно большой круглой головой – его раса явно мутировала уже давно и значительно отличалась от земных предков. У Торна была желтоватая кожа воскового оттенка, он носил яркий клоунский костюм из голубых и оранжевых лоскутьев, с красным воротником, а также красные туфли в стиле «рококо».
Паскоглу справился с первоначальным удивлением: «Благодарю вас за то, что вы согласились придти, господин Торн. Я пытаюсь выяснить…»
Магнус Ридольф задумчиво прервал его: «Прошу прощения – не могу ли я кое-что посоветовать?»
«Что именно?» – недовольно рявкнул Паскоглу.
«Боюсь, что господин Торн одет не так, как следовало бы, учитывая серьезный характер нашего расследования. В его собственных интересах было бы полезно переодеться в черное и белое – и, разумеется, надеть черную шляпу».
Торн-199 бросил на Ридольфа пламенный ненавидящий взгляд.
Паскоглу находился в замешательстве и смотрел то на Ридольфа, то на Торна.
«Мой наряд вполне приличествует случаю, – прохрипел Торн-199. – В конце концов, мы не намерены обсуждать что-либо, что имело бы существенное значение».
«Но мы намерены обсудить весьма существенный вопрос! Мы проводим расследование убийства Лестера Бонфиса».
«О котором я ничего не знаю!»
«В таком случае у вас не может быть никаких возражений против черно-белого костюма».
Торн-199 развернулся на каблуках и покинул библиотеку.
«Почему вы потребовали, чтобы он оделся в черное и белое?» – не понимал Паскоглу.
Магнус Ридольф указал на экран для просмотра микрофильмов – в прорезь устройства все еще была вставлена пленка: «Сегодня утром я успел познакомиться с описанием традиций обитателей полуострова Колар на Дуаксе. Одна из интереснейших особенностей их культуры – символика одежды. Например, голубой и оранжевый костюм, в котором только что явился Торн-199, свидетельствует о легкомысленном настроении, о беззаботном пренебрежении к тому, что мы, земляне, называем „фактами“. Черно-белый костюм, однако, принуждает коларийца к трезвому чувству ответственности. А если такой костюм дополнен черной шляпой, колариец вынужден говорить только правду и нечего, кроме правды».
Паскоглу смущенно кивнул: «Что ж, тем временем я побеседую с камбизскими жрецами». Бросив извиняющийся взгляд на Ридольфа, он прибавил: «Я слышал, что на Камбизе практикуются человеческие жертвоприношения. Это правда?»
«Сущая правда!» – подтвердил Ридольф.
Через некоторое время явились два жреца, Фодор Имплиега и Фодор Банцозо – корпулентные субъекты неприятной наружности, с болезненно покрасневшими лицами, пухлыми губами и глазами, полупогруженными в складки жирных щек.
Паскоглу произнес строгим официальным тоном: «Я провожу расследование убийства Лестера Бонфиса. Вы оба находились вместе с ним на борту звездолета „Принцепс Молерер“. Возможно, вам удалось заметить что-либо, что могло бы пролить свет на обстоятельства его смерти».
Жрецы выпятили губы, моргнули, покачали головами: «Мы не интересовались такими людьми, как Бонфис».
«И вы не предлагали ему никаких сделок?»
Жрецы уставились на Паскоглу глазами, напоминавшими четыре каменных окатыша.
Паскоглу напомнил: «Насколько мне известно, вы хотели принести в жертву одного из палеолитических дикарей, сопровождавших Бонфиса. Разве не так?»
«Вы не понимаете нашу религию, – заунывно-безразличным тоном ответил Фодор Имплиега. – Великий бог Камб пребывает в каждом из нас, мы все – части одного целого, единства многообразия».
Фодор Банцозо счел нужным прибавить: «Вы употребили выражение „принести в жертву“. Это ошибочное словосочетание. Следует говорить: „воссоединить с Камбом“. Воссоединение с Камбом подобно приближению озябшего к дарующему тепло пламени, и пламя возгорается тем ярче, чем больше душ воссоединяется с богом».
«Все понятно! – сказал Паскоглу. – Бонфис отказался предоставить одного из дикарей с целью жертвоприношения…»
«Ни о каких „жертвоприношениях“ не было речи!»
«Поэтому вы на него разгневались и вчера ночью принесли в жертву самого Бонфиса!»
«Не могу ли я снова внести кое-какие разъяснения? – вмешался Магнус Ридольф. – Это будет способствовать скорейшему решению вопроса. Как вам известно, господин Паскоглу, я провел некоторое время, занимаясь изысканиями здесь, в библиотеке. Мне удалось найти описание камбизских жертвенных ритуалов. Обряд совершается в строгом соответствии с правилами: жертва становится на колени, склонив голову. В уши жертвы вставляются два шомпола, после чего тело остается в том же положении – на коленях, с опущенной головой, в позе добровольного ритуального подчинения. Бонфис был убит лазерным пистолетом и валялся на полу – никто не позаботился придать его телу достойный вид. Судя по всему, Фодор Имплиега и Фодор Банцозо невиновны – по меньшей мере, не имеют отношения к тому убийству, которое нас интересует».
«Вы совершенно правы! – подтвердил Фодор Имплиега. – Ни в коем случае мы не позволили бы себе оставить тело в таком беспорядке».
Паскоглу надул щеки: «Пока что вы свободны».
К этому времени вернулся Торн-199, теперь в облегающих черных рейтузах, белой блузе, черном жилете и черной шляпе-треуголке. Заходя в библиотеку, он протиснулся мимо покидавших ее жрецов.
«В данном случае достаточно задать один-единственный вопрос, – порекомендовал Магнус Ридольф. – Какой костюм носил господин Торн вчера в полночь?»
«Вам виднее!» – Паскоглу повернулся к Торну: «Так какой же костюм вы носили?»
«На мне была синяя и лиловая одежда».
«И вы убили Лестера Бонфиса?»
«Нет».
«Господин Торн несомненно говорит правду, – заметил Ридольф. – Коларийцы прибегают к насилию только тогда, когда надевают серые рейтузы или зеленый жилет в сочетании с красным головным убором. Думаю, что вы можете с уверенностью исключить господина Торна из числа подозреваемых».
«Хорошо – вы можете идти, господин Торн», – уступил Паскоглу.
Торн-199 удалился, после чего Паскоглу огорченно взглянул на список пассажиров звездолета «Принцепс Молерер» и проговорил в микрофон: «Попросите господина Геркулеса Звездохранителя пройти в библиотеку».
Геркулесом Звездохранителем называл себя молодой человек весьма располагающей к себе внешности. Его плотная шевелюра состояла из мелких кудрей соломенного оттенка, его голубые глаза сверкали, как сапфиры. Он носил горчичного цвета бриджи, расширяющийся снизу черный сюртук и щегольские черные полусапожки. Паскоглу поднялся с кресла: «Господин Звездохранитель, мы пытаемся выяснить обстоятельства трагической смерти Лестера Бонфиса».
«Я невиновен! – заявил Геркулес. – Не я прикончил эту свинью!»
Паскоглу поднял брови: «У вас были какие-то основания недолюбливать господина Бонфиса?»
«Да, можно сказать, что господин Бонфис мне не нравился».
«По какой причине?»
Геркулес приподнял нос и воззрился на Паскоглу свысока: «Помилуйте, господин Паскоглу! Я не вижу, каким образом моя неприязнь к этой размазне может быть связана с вашим расследованием».
«Ваша неприязнь к нему может быть связана с нашим расследованием самым непосредственным образом, – возразил Паскоглу, – в том случае, если вы убили Бонфиса».
Звездохранитель пожал плечами: «Но я его не убивал».
«И вы можете предъявить убедительные доказательства вашей невиновности?»
«Скорее всего, нет».
Магнус Ридольф наклонился вперед: «Возможно, я мог бы помочь господину Звездохранителю в этом отношении».
Паскоглу бросил на Ридольфа негодующий взгляд: «Прошу прощения, господин Ридольф, но я не думаю, что господин Звездохранитель нуждается в вашей помощи!»
«Я хотел бы всего лишь выяснить один вопрос», – настаивал Ридольф.
«Вы уже сняли подозрения с большинства пассажиров! – возмутился Паскоглу. – Ну хорошо, что вы хотите сказать на этот раз?»
«Господин Звездохранитель – землянин, то есть человек, придерживающийся земных культурных традиций. В отличие от многих людей и антропоидов, населяющих другие миры, земляне руководствуются внушенным с детства представлением о ценности человеческой жизни и о том, что убийство подлежит наказанию».
«Это не останавливает убийц», – проворчал Паскоглу.
«Но, с точки зрения землянина, это препятствует убийству в присутствии свидетелей».
«Свидетелей? Вы имеете в виду палеолитических кретинов? Но они совершенно бесполезны в качестве свидетелей!»
«Вполне возможно – с юридической точки зрения. Но в данном случае они имеют большое значение, так как присутствие наблюдателей удержало бы землянина от убийства. Поэтому я считаю, что у нас нет серьезных оснований подозревать господина Звездохранителя».
У Паскоглу отвисла челюсть: «Но… кто еще остался?» Он просмотрел список: «Пассажир с Гекаты?» Наклонившись к микрофону, он сказал: «Пришлите к нам… – Паскоглу нахмурился. – Господина гекатийца».
Этот пассажир был единственным нечеловеческим существом, прилетевшим в Централ вместе с Бонфисом, хотя он отличался несомненным внешним сходством с человеком. В библиотеке появилась высокая фигура с тонкими, как палки, ногами и темными мрачными глазами в провалах белой хитиновай головы. Вместо рук у него были лишенные пальцев отростки вроде ластов – таково было самое существенное внешнее отличие гекатийцев от людей. Задержавшись у входа, он разглядывал библиотеку.
«Заходите, господин… – Паскоглу снова раздраженно запнулся. – Мне неизвестно ваше имя – вы отказались его указать, в связи с чем я не могу обращаться к вам так, как принято. Тем не менее, если бы вы были так любезны и зашли…»
Гекатиец сделал шаг вперед: «Люди! Забавные твари! У каждого из вас свое имя. Я знаю, кто я такой – зачем прилеплять к себе ярлык? Это расовая идиосинкразия – потребность обозначать звуками реальность своего существования».
«Мы предпочитаем знать, о ком идет речь, когда мы о ком-то говорим, – возразил Паскоглу. – Имена позволяют сразу вспоминать людей, носящих эти имена».
«И тем самым вы лишаете себя возможности видеть вещи в гораздо более глубоком измерении, – парировал гекатиец. – Но вы меня вызвали для того, чтобы расспросить о человеке с ярлыком „Бонфис“. Он мертв».
«Вот именно, – отозвался Паскоглу. – Знаете ли вы, кто его убил?»
«Конечно, – сказал гекатиец. – Разве это кому-нибудь неизвестно?»
«Мне это неизвестно, – ответил Паскоглу. – Так кто же убийца?»
Гекатиец посмотрел вокруг. Когда его глаза снова сосредоточились на лице Паскоглу, они стали пустыми, как отверстия, пробитые в стене склепа: «Судя по всему, я допустил ошибку. Если бы меня предупредили о том, что убийца желает остаться неузнанным, почему бы я пренебрег его желаниями? Даже если раньше я знал, кто совершил убийство, теперь я ничего не знаю».
Паскоглу опасно побагровел, и Магнус Ридольф поспешил решительно заявить: «Вполне разумный подход».
Чаша терпения Паскоглу переполнилась: «Думаю, что это совершенно безответственный подход! Совершено убийство – и это существо призналось, что может опознать убийцу, но отказывается это сделать… На мой взгляд, его следует держать взаперти у него в коттедже, пока нас не навестит патрульный звездолет».
«Если вы это сделаете, – отозвался гекатиец, – я опорожню в воздух содержимое моего спорового мешка, после чего ваш Централ будет населен сотнями тысяч миниатюрных существ, причем ущерб, нанесенный любому из них, будет равнозначен тому преступлению, которое вы теперь расследуете».
Паскоглу подбежал к двери и распахнул ее: «Вон! Уходите! И улетайте на первом звездолете! Больше никогда не пущу вас в Централ!»
Гекатиец удалился, не высказывая никаких замечаний. Магнус Ридольф поднялся на ноги и приготовился последовать за ним. Паскоглу поднял руку: «Одну минуту, господин Ридольф! Мне нужен ваш совет. Я поторопился, потерял голову».
Помолчав, Ридольф спросил: «Чего вы от меня хотите?»
«Найдите убийцу! Помогите мне выбраться из этой паутины!»
«Одно может помешать другому».
Паскоглу опустился в кресло и закрыл глаза ладонью: «Не говорите загадками, Ридольф!»
«По существу, господин Паскоглу, вы не нуждаетесь в моей помощи. Вы уже допросили подозреваемых и познакомились, хотя бы поверхностно, с цивилизациями, сформировавшими их образ мыслей».
«Да-да!» – пробормотал Паскоглу. Развернув список пассажиров, он уставился на него, после чего покосился на Ридольфа: «Кто из них? Диаспорус? Он убил Бонфиса?»
Ридольф с сомнением поджал губы: «Диаспорус – рыцарь, выросший на Дакке, гладиатор-любитель, очевидно пользующийся большим уважением. Убийство такого рода несовместимо с его самооценкой. с его уверенностью в себе. Вероятность его вины, на мой взгляд – 1 процент».
«Хммф! Как насчет Фьямеллы Тысячи Свечей? Она признаётся в намерении погубить Бонфиса».
Магнус Ридольф нахмурился: «Трудно представить себе такой вариант. Убийство посредством эротического истощения в принципе возможно – побуждения Фьямеллы неоднозначны. Насколько я понимаю, нежелание Бонфиса вступить с ней в брак оскорбило ее, в связи с чем она стремилась оправдаться, поддержать свою репутацию. Если бы она смогла погубить несчастного Бонфиса бесконечными приставаниями и соблазнениями, она сохранила бы лицо в глазах соплеменников. Но убийство Бонфиса, совершенное каким-либо другим методом, полностью лишило бы ее такой возможности. Опять же, вероятность ее вины – 1 процент».
«Хммф! Что вы думаете о Торне-199?»
Ридольф развел руками: «Он не был одет, как убийца. Вывод предельно прост: вероятность его вины – 1 процент».
«Ну хорошо! – воскликнул Паскоглу. – А что вы скажете о жрецах, Имплиеге и Банцозо? Им нужно было принести кого-нибудь в жертву своему божеству».
Ридольф покачал головой: «Убийца не соблюдал никаких обрядов. В наказание за такое жертвоприношение жрецам грозили десять тысяч лет адских мучений».
«Может быть, они не настолько доверяли догматам своего культа?» – не слишком уверенно предположил Паскоглу.
«А тогда зачем им вообще понадобилось бы жертвоприношение? – возразил Ридольф. – Вероятность: 1 процент».
«Ладно – остается еще Звездохранитель, – размышлял Паскоглу. – Но вы настаиваете на том, что он не стал бы убивать Бонфиса в присутствии свидетелей…»
«Это было бы весьма маловероятно, – кивнул Ридольф. – Конечно, можно допустить, что Бонфис был не ученым, а шарлатаном, что палеолитические варвары притворяются таковыми, и что Звездохранитель был каким-то образом вовлечен в этот маскарад…»
«Да-да! – с готовностью согласился Паскоглу. – Я тоже представляю себе нечто в этом роде».
«Единственный недостаток такой гипотезы заключается в том, что она никак не может соответствовать действительности. Как антрополог, Бонфис пользовался широкой известностью. Я следил за дикарями и считаю, что они – неподдельные представители примитивной пещерной культуры. Они испуганы, они в замешательстве. Цивилизованный человек, притворяющийся дикарем, бессознательно преувеличивал бы свою враждебную агрессивность. Настоящий дикарь, приспосабливающийся к цивилизации, подражает наставнику – в данном случае, Бонфису. Когда я наблюдал за пещерными людьми за ужином, меня позабавили их старательные попытки имитировать манеры Бонфиса. Кроме того, когда мы осматривали тело Бонфиса, варвары очевидно не понимали, чтó происходит, проявляя признаки страха и беспомощности. Их поведение ничем не напоминало расчетливое притворство цивилизованного человека, желающего выйти сухим из воды в щекотливой ситуации. Думаю, что мы можем с уверенностью допустить аутентичность самого Бонфиса и его палеолитических подопечных».
Паскоглу вскочил на ноги и принялся расхаживать взад и вперед: «Значит, дикари не могли убить Бонфиса».
«Вероятность этого ничтожно мала. И, если мы согласны с тем, что дикари не притворяются, мы вынуждены признать, что Звездохранитель никак не мог быть их сообщником, то есть исключить его из числа подозреваемых на упомянутых мной раньше культурологических основаниях».
«Значит, остается гекатиец. Вы его тоже не подозреваете?»
«Он – наименее вероятный кандидат, – сказал Магнус Ридольф. – По трем причинам. Во-первых, он не человек, ему незнакомы такие эмоции, как неконтролируемый гнев и жажда мщения. На Гекате насилие не существует в принципе. Во-вторых, не будучи человеком, он не стремился бы к какому-либо взаимодействию с Бонфисом. Леопард не нападает на дерево – они не взаимосвязаны биологически, это противоречило бы инстинктам леопарда. Аналогично несовместимы инстинкты гекатийца и человека. В-третьих, для гекатийца было бы невозможно, как физически, так и психологически, убить Бонфиса. У него нет пальцев на верхних конечностях, представляющих собой выросты хрящей или сухожилий. Он не смог бы нажать на спусковой крючок лазерного пистолета – ему помешала бы предохранительная скоба. Думаю, что мы можем оставить гекатийца в покое».
«Но больше никого не осталось!» – в отчаянии воскликнул Паскоглу.
«Ну как же! Остались вы, остался я и остался…»
Дверь приоткрылась, и в библиотеку заглянул бонза в красной рясе.
V
«Заходите, заходите! – сердечно приветствовал его Магнус Ридольф. – Мы уже почти закончили наши дела. Мы установили, что из всех людей и существ, находящихся в настоящее время в Централе, только вы могли убить Лестера Бонфиса – так что необходимость в нашем дальнейшем пребывании в библиотеке отпадает».
«Как?! Как вы сказали?» – вскрикнул Паскоглу, глядя на бонзу, отозвавшегося успокоительно-неодобрительным жестом.
«Я надеялся, – сказал бонза, – что мое участие в этой истории останется незамеченным».
«Вы скромничаете, – пожурил его Ридольф. – Будет только справедливо, если ваши благодеяния получат известность».
Бонза поклонился: «Я не нуждаюсь в похвалах. Я всего лишь выполняю долг. И, если вы действительно закончили все дела, я хотел бы приступить к кое-каким библиотечным занятиям».
«Разумеется, приступайте. Пойдемте, господин Паскоглу, мы ведем себя неучтиво, препятствуя медитациям благочестивого бонзы». И Магнус Ридольф вывел ошалевшего владельца Централа под локоть в коридор.
«Он? Он – убийца?» – слабым голосом спросил Паскоглу
«Он убил Лестера Бонфиса, – ответил Ридольф. – Это совершенно очевидно».
«Но почему?»
«Из соображений милосердия. Я говорил с Бонфисом. Он явно испытывал душевные муки. Я бы назвал это даже душевной болезнью».
«Но ему можно было помочь! Его можно было исцелить! – с возмущением воскликнул Паскоглу. – Для того, чтобы он не мучился, не обязательно было его убивать».
«С нашей точки зрения – не обязательно, – согласился Ридольф. – Но следует учитывать тот факт, что бонза непоколебимо верит в то, что мы называем „перевоплощением душ“. Он считал, что способствует радостному высвобождению души обуреваемого страданиями Бонфиса, обратившегося к нему за помощью. Он убил его, чтобы помочь, чтобы избавить Бонфиса от мучений».
Они зашли в контору Паскоглу; владелец Централа подошел к окну. «Что мне теперь делать? Что делать?» – бормотал он.
«В этом отношении ничего не могу вам посоветовать», – отозвался Ридольф.
«Наказывать бонзу, казалось бы, несправедливо… Смехотворная ситуация! В чем заключается мой долг, в данном случае?»
«Это сложная проблема», – согласился Ридольф.
На некоторое время наступило молчание; Паскоглу мрачно дергал себя за ус. Затем Магнус Ридольф сказал: «В конечном счете вам следовало бы предохранить постояльцев от дальнейших подобных проявлений преувеличенной благотворительности».
«Да, это важнее всего! – воскликнул Паскоглу. – Смерть Бонфиса я мог бы как-нибудь объяснить несчастным случаем. Мог бы выслать пещерных людей обратно на их планету…»
«Кроме того, на вашем месте я изолировал бы бонзу от любых постояльцев, проявляющих малейшие признаки меланхолии. Если он энергично посвятил себя выполнению своего долга – так, как он это понимает – диапазон его благодеяний может расшириться».
Паскоглу внезапно прижал ладонь к щеке и взглянул на Ридольфа широко раскрытыми глазами: «Сегодня утром у меня было отвратительное настроение. Я долго говорил с бонзой… поведал ему обо всех моих горестях и заботах, жаловался ему на расходы…»
Дверь конторы тихонько сдвинулась в сторону – внутрь заглянула слегка улыбающаяся, благожелательная круглая физиономия бонзы. «Я не помешал? – осведомился он. – Я надеялся застать вас одного, господин Паскоглу».
«Я уже собирался уходить, – любезно отозвался Ридольф. – Прошу меня извинить…»
«Нет, нет! – закричал Паскоглу. – Не уходите, господин Ридольф!»
«Я зайду в другое время», – бонза вежливо поклонился. Дверь закрылась.
«Теперь я полностью упал духом!» – простонал Паскоглу.
«Постарайтесь скрывать это обстоятельство от бонзы», – посоветовал Магнус Ридольф.
Примечания
1
В каталоге Помукка-Дена, последнего из императоров Гондваны, перечислены семь тысяч «столетних» изделий, 136 «тысячелетних» работ и четырнадцать «десятитысячелетних» артефактов. Ходили слухи, что где-то во внутренних областях материка завершалась обработка «стотысячелетнего» опуса, гигантского резного турмалина.
(обратно)2
Coup de Grâce: смертельный удар, нанесенный из чувства милосердия (фр.)
(обратно)
Комментарии к книге «Магнус Ридольф», Джек Холбрук Вэнс
Всего 0 комментариев