«Исповедь жертв (СИ)»

Исповедь жертв (СИ) (fb2) - Исповедь жертв (СИ) (Алекс Фитцжеральд - 3) 559K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дамир Энверович Берхеев

Дамир Берхеев ИСПОВЕДЬ ЖЕРТВ

Глава 1

Да воздастся каждому по делам его…

Иисус Христос.

Каждое утро Эммы Уилли начиналось одинаково. Как только солнечные лучи заполняли комнату приличной порцией света, укрываясь от солнца, женщина вставала с постели. Ее дневной режим можно было описать тремя словами — жизнь одинокой женщины.

Мисс Уилли минуло за сорок, она уже так свыклась с одиночеством, что попытки как-то изменить свою жизнь — отсекались на корню. Никого женщина не собиралась впускать в мирно текущую реку своей судьбы. Уединенный, просторный дом, уютно обставленный необходимой техникой, полы покрыты мягким ковролином на каждой комнате со своей расцветкой, стены развешаны натуральными и светлыми маринами. Все в ее доме было светлым и содержащим положительную энергетику.

Встав с постели, она окутала свое чуть полноватое тело в махровый халат и направилась в ванну. Если обычного человека может как-то пугать тишина, одиночество отрешенность, то для Эммы — это был целый мир. В тишине она уходила в свои мысли, в выходные дни она могла поехать за покупками в шумный Нью-Йорк, но после подобных поездок чувствовала себя, как выжатый лимон. Свои выходные она старалась проводить за чтением. Ее дом состоял из четырех огромных комнат, одну из которых она оборудовала в библиотеку. Все стены комнаты от плинтуса до потолка были набиты книгами. Здесь не было никакой нумерации или картотеки — женщина просто интуитивно залезала на стремянку и наугад выбирала книгу. Мисс Уилли читала их буквально взахлеб, погружая себя в атмосферу того или иного города, в жизнь конкретного персонажа, забывая про свое одиночество и свои проблемы. Любовные английские романы, приключения в святые земли Конго, американские боевики, русские драмы, азиатская поэзия и многое другое открывали заветную дверцу побега от собственной скучной жизни. Как она считала — в этих книгах, напечатанных в уникальном стиле, с различными шрифтами и в разное время, с кожаными, бумажными и картонными переплетами, хранился ответ на вопрос «в чем смысл жизни?».

Эмма нередко задумывалась над этим выражением: «Смысл жизни»…. Что же для нее являлось эти смыслом? Ее дом? Одиночество? Книги? Ни один человек не являл собой что-то ценное для нее. Она привыкла жить именно чужой жизнью, и это для Эммы было вполне приемлемым.

После легкого завтрака она одевала строгий костюм темно-синего цвета с юбкой, опускающейся ниже колен, и направлялась на работу. Бежевый «Fiat Uno» полностью устраивал хозяйку. Автомобиль был единственным местом, где она наслаждалась музыкой. Никогда не переключая радио, Эмма каждый день слушала одну и туже волну и те песни, которые ей подбирала частота 2991:69.

Психиатрическая лечебница «Ломпак» находилась далеко за пределами Нью-Йорка, но не так далеко от спального района, где располагался дом мисс Уилли. Проезжая вдоль лесного массива, осенние оттенки окутывали взор радужной расцветкой янтаря, золота и пурпура.

На должности психиатра она проработала более двадцати лет и, возвращаясь к вышеупомянутым словам «живет жизнью других», эта профессия так же помогала окунуться в мир чужих судеб.

Припарковав свой автомобиль на том же месте, как и всегда, она поприветствовала охранника и встретившуюся ей медсестру. Белый халат с бейджиком фамилии и должности, обувь на рельефной подошве и Эмма уже вся в работе.

Подойдя к палате номер четыре, Уилли увидела медсестру, сквозь небольшое окошко наблюдавшую за пациентом:

— Что у нас сегодня, Нора? — обратилась Эмма к молоденькой девушке.

— Доброе утро, мисс Уилли, — прижимая к груди папку с историей болезни, произнесла девушка. — Этот мужчина… Парень… В общем, он подозревается в убийстве девяти человек. Доставили его сегодня в шесть утра.

Психиатр взглянула в окошко и увидела сидящего спиной худощавого парня, одетого в смирительную рубашку.

— Господи, — услышав про девять убийств, взмолилась Эмма. — С ним уже кто-то беседовал?

— Нет. Доктор Анджело сказала дождаться Вас.

— Это правильное решение, — забирая папки с материалами у медсестры, она спросила. — Скажи, пожалуйста, Стиву, что бы побыл у двери. Если что-то пойдет не так, то пусть вламывается.

— Хорошо, мисс Уилли.

— С пациентом были какие-то проблемы?

— Нет, он вполне мирный.

— Хорошо, Нора. Ступай.

Эмма никогда не читала заключения полицейских психологов и психиатров, так как нередко предварительный диагноз и рекомендации лечения ставились некорректно. Поэтому первым пунктом в работе с больным она ставила личную беседу.

Открыв дверь, женщина замерла на пороге. Ей припомнился единственный случай, когда ее пытался убить новоприбывший пациент с явным маниакально-депрессивным расстройством. Только вовремя подоспевший охранник смог спасти доктора. С тех пор, Эмма не вступала в контакт с больным до тех пор, пока охранник лечебницы не показывался в маленьком окошке двери. Убедившись, что рослый Стив занял свою привычную позицию, она обогнула стол и уселась напротив. Психиатр даже дернулась назад, увидев знакомое лицо. Затем взяла все-таки себя в руки и продолжила, будто ничего не случилось:

— Добрый день. Меня зовут доктор Уилли. На данный момент, в принципе и до полного Вашего выздоровления — я Ваш лечащий врач. Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Алекс… Алекс Фитцжеральд, частный детектив.

Это был точно он. Какое-то время они изучали друг друга. Доктор, сидящий напротив, мало чем отличался от среднестатистической американки возраста больше сорока. Чуть полновата, с бледной кожей и светлыми волосами, вполне ухоженными руками, которые мирно лежали на папке с историей болезни. Фитцжеральд редко встречался с психиатрами, но если того требовало расследование, то он прибегал и к их услугам. Обычно, представители этой профессии попадались либо чересчур вальяжными и медленными, либо наоборот — с вечно бегающими глазами. Скорее всего, психиатры сами перенимали у своих больных часть болезни, как думал детектив. Но сидящая напротив женщина ничем не отличалась от рядового гражданина: ни бегающими глазами, ни медленными действиями.

Они вынула белый листок, специально вложенный в дело для пометок, и, достав ручку, начала беседу.

— Мистер Фитцжеральд, как сегодняшняя погода?

— Вполне устраивает, мисс Уилли, — детектив говорил уверенно, будто находился не в психиатрической лечебнице с перевязанными за спиной рукавами, а в тихом парке, беседуя с другом детства.

— Если честно мне тоже всегда нравилась зима. Невольно вспоминаются строки Джона Армстронга:

«Бесплодные места, где был я сердцем молод, Анслейские холмы! Бушуя, вас одел косматой тенью холод, Бунтующей зимы. Нет прежних светлых мест, где сердце так любило Часами отдыхать, Вам небом для меня в улыбке Мэри милой Уже не заблистать».

Как бы не называли действующего президента Клинтона успешным дипломатом, все же в его политике есть прорехи. Помнится, мы с подругой в наш общий отпуск летали в Гренландию близ Африки. Так вот местные азиаты так же не совсем лестно отзывались о нашем президенте.

Фитцжеральд чуть заметно улыбнулся, понимая правила игры, о которой его не предупредили:

— Действующим президентом является Барак Обама, хотя Клинтон так же способствовал его приходу к власти. Что же касается Гренландии — вряд ли Вы там встретите азиатов, а уж загореть, точно не получится. В следующий раз летите на Мадагаскар — вот там точно вдоволь наберетесь витамина «D». Прочтенные строки просто восхитительны, правда, они принадлежат перу Джона Байрона.

Пациент замолчал. Улыбка сошла с его лица, и он произнес:

— Я вижу, что сейчас осень, а не зима, я знаю, кто сейчас действующий президент, я эрудирован и начитан… Мои проблемы гораздо серьезнее. Помочь мне могут только Элен Паркер и Митч Томсон. Чем быстрее прибудут эти люди, тем быстрее я смогу выйти из этого кошмара… Вы вообще читали мое дело?

— Нет, — призналась Эмма, внося пометки на белый лист.

— Так прочитайте! Там все написано.

— Предлагаю Вам изложить все, как есть. А в течение дня я ознакомлюсь с записями коллег из полиции.

— Хорошо, — кивнул в знак согласия пациент. — Все началось два месяца назад…

Глава 2

В третьем отделении уголовного суда города Нью-Йорка все присутствующие смиренно не то от жары, не то от произнесенных речей присутствующих, слушали приговор судьи.

— Рассмотрено дело по 8007642 по статье 125.27 уголовного кодекса штата Нью-Йорк — тяжкое убийство первой степени, что определяет наличие у виновного умысла на убийство подсудимым Тимом Белфордом своей супруги Сьюзен Белфорд. В результате судебного разбирательства было выявлено, что покойная миссис Белфорд была убита насильственным путем. Ей были нанесены множественные ножевые ранения, в результате которых она скончалась. Так же выявлено, что миссис Белфорд в момент убийства находилась на четвертом месяце беременности.

Тут судья откашлялся, поправив черную сутану и продолжил:

— Хотя у мистера Белфорда и были разногласия со своей супругой, однако, у него имеется алиби. В момент преступления мистер Белфорд находился у своей любовницы мисс Гранш. Об этом свидетельствуют и ее соседи, и брат свидетельницы.

Судья оторвался от приговора и взглянул на свидетеля защиты. Рыжеволосая девушка со смазливым личиком, даже на судебное заседание пришла в короткой юбке и просвечивающейся кофте.

Седоволосый судья тяжело вздохнул от столь открытого неуважения ко всему происходящему и, превозмогая себя, закончил речь:

— В связи с недостатком доказательств обвинения решением суда и присяжных заседателей было решено оправдать мистера Белфорда и отпустить незамедлительно в заседании суда. Дело об убийстве миссис Белфорд отправить в местный департамент полиции для повторного расследования.

Улыбка не сходила с лица оправданного. Будто он до начала процесса уже знал об его исходе. Прокурор, молодой парень спортивного телосложения, специально задел плечом обвиняемого, для того, чтобы тот хоть на миг вернулся из состояния эйфории, затем подойдя к адвокату со свирепым видом проговорил:

— Ты же знаешь, что этот подонок убил ее! — сказанное было специально произнесено громко, чтобы уходящий оправданный слышал реплику.

— Прости, Том. Хотя мы с тобой и просидели за одной партой порядка пяти лет, но работа она на то и работа. Стараюсь везде быть лучшим, — подмигнув прокурору, ответил светловолосый адвокат.

— Мальчики, только не деритесь в стенах суда, — сказал мимо проходящий Митч Томсон.

Он уже порядка трех лет занимал должность заместителя начальника полиции департамента Нью-Йорка и числился в звании лейтенанта. Нередко его приглашали в коллегию присяжных заседателей. Этот коренастый крепыш был явно не из канцелярских сотрудников, привыкший больше к погоням на автомобилях, смертельным перестрелкам, уличным разборкам. Но пересидев первое судебное заседание, понял, что подобное времяпрепровождение ему также по душе. По крайней мере он точно узнал, что происходит с теми негодяями, которых они отлавливают в своих районах.

Выйдя из здания суда, освежающий ветер придал вкус свободы:

— Иисус, — взмолился он. — Ты все-таки существуешь.

— Жаркое было заседание? — Фитцжеральд уже ждал своего бывшего напарника, стоя у своего черного «Challenger».

— Не то слово, — спускаясь по мраморным ступеням к автомобилю Алекса, сказал Митч. — А я думал ты подъедешь часа через полтора.

— Ты же знаешь — я никогда не опаздываю. Знал, что все закончится быстро.

— Да? — удивился Томсон. — Ну и откуда?

— Этот адвокат, Джейсон Морис, не проиграл ни одного дела за два года работы. Талантливый, энергичный, креативный юрист. Я присутствовал на его заседании, когда он защищал самых отъявленных негодяев, и знаешь… Их всегда выпускали.

— Мы ловим, ловим, а эти засранцы в дорогих пиджачках берут и выпускают их на волю… Молодой и энергичный, говоришь, — усмехнулся Томсон. — Я тоже когда-то был таким.

— Нет, — огибая машину и открывая дверь водителя, отрезал детектив. — Ты всегда был ленивым и толстым.

— Знаешь, я тебе позволяю это говорить только потому, что ты мой бесплатный водитель, — садясь за пассажирское кресло, ответил лейтенант.

Кишащий Нью-Йорк был залит золотым облаком уходящего солнца. Фитцжеральду невольно вспомнилась загадка: «Почему на западе солнце заходит раньше? Ответ: потому что на западе выше небоскребы». Долю шутки времен глобального строительства прерывает правдивая точность ответа.

На наручных часах «Rolex» Алекса было без двадцати пять, но тени зданий становились все выше и выше, суля в течение часа полностью поработить город.

— Куда поедем? — спросил водитель.

— Давай в какую-нибудь забегаловку. О! — осенило Томсона. — Поехали в нашу пиццерию на двадцать девятой авеню.

— А что там сегодня? — разворачивая автомобиль, спросил Фитцжеральд.

— Акция за пять долларов все включено: картофель фри, чизбургер, сырный соус, гамбургер и кола. Там еще одна акция действует — приведи друга и получи скидку в один доллар. Если что — я привел тебя.

— И это говорит заместитель начальника полиции. С ума сойти.

— Взяток стали мало давать. И вообще знаешь, судя по шмоткам, ты зарабатываешь гораздо больше меня.

Митч бросил взгляд на свои изношенные ботинки, серые брюки и рубашку цвета брызги шампанского. Затем перевел взор на детектива, одетого в желтый костюм с черной рубашкой и джинсами.

— Хотя… — протянул Митч, делая паузу. — Раньше, когда еще был подростком в Бронксе, у одетых в такие шмотки я отнимал деньги.

— Твои старческие воспоминания меня всегда трогали до глубины души.

— Мне двадцать семь, засранец, и я твой ровесник.

— Может быть оно и так, но я помню, как в полицейской академии начинался учебный год, — усмехнулся водитель.

— Да? Ну, и как?

— С вопроса нового преподавателя: «Томсон, а все-таки сколько раз Вы оставались на второй год и сколько Вам в действительности лет?»

Излюбленным местом местных полицейских была пиццерия на двадцать девятой авеню. Подальше от занудной публики, которая сразу же требует книгу жалоб, если официантка забыла улыбнуться, подальше и от официанток, за каждую улыбку требующих чаевые. Уютно место с красными диванчиками и деревянными столами, с усталым и вечно ворчащим обслуживающим персоналом, с вредной, но дешевой и по-своему вкусной пищей.

— Добрый день, мистер Томсон, мистер Фитцжеральд, — демонстрируя свои белоснежные зубы, проговорил афроамериканец. — Что сегодня раскрываете? Кого уже поймали?

— Я в отпуске, Сэм, — бросил Фитцжеральд.

— А я типа в коллегии присяжных заседателей уже неделю. Сэм, мне и мистеру Фитцжеральду два комплексных и одну… — тут Митч остановился и, подумав, добавил. — Хотя нет — три бутылки «Туборга».

— Сейчас сделаем, мистер Томсон.

Пока лейтенант поедал гамбургер, параллельно косясь на долю своего собеседника, Фитцжеральд, посасывая колу со льдом, произнес:

— Рассказывай.

— А что тут рассказывать, — проглатывая пищу, проговорил лейтенант. — Маньяк у нас объявился. Хитрый, хладнокровный, оставляет трупы на пустыре и прикладывает к их телам игральные карты. Ну, знаешь — типа валет червей, дама пик… Орудие убийства — нож. По словам экспертов — действует только по ночам. По крайней мере, смерть наступала именно в часы ночи.

— Сколько жертв? — будто что-то анализируя в голове, спросил Алекс.

— Пока четверо. Все рецидивисты. Двоих мы с тобой брали еще в начале нашей полицейской карьеры. Первый Хосе Карвахаль, второй Тиагу Мендеш. Два мексекоса сначала бедокурили в Лос-Анжелесе, затем их выперли оттуда. Теперь кормят червей на кладбище Нью-Йорка.

— А еще кто? — потирая висок, от внезапно подкатившей головной боли, спросил детектив.

— Самуэль Поньо и Каролина Линтер. Знаешь их?

— Конечно. Каролина по прозвищу «Кошка» обчистила дюжину ювелирных магазинов, а Поньо — рэкетир из Гарлема. Поговаривали, что деньги он сдирал даже со старушек и беременных.

— Да, — отпивая глоток пива, согласился Митч. — Редкие сукины дети. Я где-то даже рад, что их кончили. Поэтому так тяжело заниматься этим делом. В общем, как всегда нужна твоя помощь.

— Частные детективы в приоритет ставят дела своих постоянных клиентов.

— Хватит чушь нести, — усмехнулся Митч. — Если бы не департамент полиции, то тебе лет десять нарабатывать себе имя и клиентуру.

— Связь прослеживали между ними?

— Конечно. Их всех отпустили со скамьи подсудимых. Все они были клиентами вот этого сукиного сына молодого адвоката.

— Джейсона Мориса?

— Точно.

— Прокурора проверяли?

— Пока еще никого не проверяли. Но после сегодняшнего дела надо начать.

— Почему?

— Только что он снова проиграл Морису и уже собирался набить тому морду прямо в зале заседания.

— Набил?

— Не знаю — не люблю быть свидетелем подобного дерьма.

Головная боль все усиливалась. Откуда-то в память ударились кадры первого задержания Хосе Карвахаля и Тиагу Мендеша. Затем помутнение, и всплыла картина пустыря и исполосованных трупов обоих негодяев. Галлюцинации так и не оставляли нашего героя. Каждый телепатический сеанс заканчивался картинами ползающих змей, ходячих мертвецов, силуэтами повешенных людей, огромных тарантулов и прочих чудовищ. Медицинские препараты были бессильны, лишь волевые навыки и здравые рассуждения о не существовании происходящего приводили его в чувства.

— Всем не двигаться! Это налет! — какой-то мальчишеский крик вернул Фитцжеральда в реальности.

На пороге с блестящим пистолетом в руках и с чулками на голове стоял подросток.

— Деньги на стол и без глупостей!

— Гарри! — крикнул Митч, обращаясь к грабителю. — Тебя невозможно спутать даже с этими чулками на голове.

Подросток в растерянности невольно опустил пистолет. И чуть помолчав, снял маску, продемонстрировав чернокожее молодое лицо с большими глазами.

— Здравствуйте, мистер Томсон, — пряча оружие за спину, произнес подросток.

— Подойди-ка сюда.

Увидев детектива, чернокожий подросток так же поприветствовал его:

— Добрый день, мистер Фитцжеральд.

— Приветствую, дружище.

— Вот скажи, — начал Митч. — Ты раз в неделю попадаешься на всяком дерьме. Тебе не надоело? А?

Подросток опустил голову и молчал.

— Парень ты нормальный. Никого не грохнул, пару раз обчистил местные кафе, но по малолетке с кем не бывает.

— Да никто на работу не берет, мистер Томсон! Для кого-то я еще слишком мал. Тот месяц поработал на Полли, так он мне вообще ничего не заплатил. Отработал у него целый месяц, а в последний день он выгнал меня и сказал, что я у него и так много наворовал. А я матерью клянусь — ни цента не стащил.

— Садись, — отодвигаясь в сторону, предложил Митч. — Сэм!

— Да, мистер Томсон, — отозвался хозяин заведения, даже ухом не дернувший в момент налета.

— Принеси еще один комплексный обед для уличного гангстера, будь добр. За мой счет.

— Сейчас сделаем, мистер Томсон.

— Может его в полицейскую академию для юниоров отправить, — предложил Фитцжеральд.

— За ним уже числится вооруженный налет, — сделав кислую гримасу, произнес Митч.

— Тогда к старику Гилмору можно.

— Хорошая идея, детектив, — уже обращаясь к подростку, Митч спросил. — Гарри, а ты в тачках рубишь?

— Ну, снимал пару раз колеса, — откусывая принесенный гамбургер, ответил он.

— Годится. Завтра подойдешь к мистеру Гилмору. Такой пузатый дядя, который заправляет автомастерской на восемнадцатой авеню. Скажешь, что от лейтенанта Томсона. Работёнку он тебе подкинет. Только ничего у него не воруй. Я ручаюсь за тебя своим честным словом.

— Клянусь — не буду.

— Ну, а с Полли я как-нибудь отдельно побеседую, — затем Митч уже обратился к бывшему напарнику. — Ну что? Возьмёшься за это дело?

— Ты про маньяка? — на что Томсон кивнул. — Митч, я, наверное, пас. Если честно мне нужно отдохнуть… И хочу сделать предложение.

— Серьезно?! — Томсон буквально вскрикнул. — Надеюсь своей красавице? Или уже на стороне успел кого-то найти?

— Милене, — с улыбкой ответил детектив и уставился в окно.

— Да за это нужно выпить. Сэм!

— На свадьбе отметишь, — оборвал его Фитцжеральд. — Поэтому я пас насчет расследования.

— Ну, смотри, дружище. Если что — работа всегда есть, — чуть помолчав, Томсон тихо спросил. — А меня на свадьбу пригласишь?

— Черт, — стукнув себя ладонью по лбу, произнес детектив. — То-то я думаю, что кого-то забыл.

— Ах ты, тощий засранец!

Глава 3

Головная боль так и не оставляла детектива. Зайдя в свою квартиру на Бродвее, он сразу же направился на кухню. Открывая холодильник, Алекс поколебался между пачкой таблеток аспирина и виски. Взяв лед, он направился к бару.

«Я имею право расслабиться. У меня же все-таки отпуск», — с такими мыслями он уселся на диван в гостиной. Детектив любил разливать виски двумя вариантами: на два пальца и на три. Если был сильный стресс или тяжелый день, то можно было использовать и вариант с тремя пальцами. Сегодня он выбрал именно его, почти до краев стакана наполнив обжигающим напитком.

Фитцжеральд окинул взглядом гостиную. Мягкая мебель изумрудного цвета, плазменный телевизор на стене, который так редко использовался, стеклянный столик, вокруг которого располагались два кресла. Именно за этим столиком детектив и принимал своих клиентов.

Но сейчас все внимание Алекса было сосредоточено на стене с шоколадными обоями и развешанными на ней фотографиями. Здесь не было безвкусных картин, не было ярких марин и натюрмортов, старых портретов и легких пейзажей. Исключительно кадры совместной жизни с его любимой. Обычные фотографии, в изображении которых никто бы не нашел смысла или вкуса. Но с каждым глотком эти фотографии становились словно живыми. Фотография поездки в Луизиану, слайд катания на велосипеде в дождливый день, солнечный пикник в летний день, поход в ресторан с Митчем Томсоном и Элен Паркер, фотография с Сайманом…

Ему вспомнился один из сериалов, который обожала Милена.

«Вроде „Дневники вампиров“», — подметил он в мыслях.

В памяти всплыла картина похорон главной героини, где с прикосновением пришедших она могла проститься с ними, пройтись по местам, где прогуливалась еще при жизни. Прощальные слова, прощальные эпизоды, прощальные прикосновения… За все двадцать семь лет Фитцжеральд ни разу до этого момента не представлял, как будет выглядеть его последний день. Теперь он знал точно — свой последний день он проведет в просмотре этих самых фотографий. Безжизненные фото при просмотре через призму времен способны были оживить любые воспоминания и любых персонажей… даже тех, которых не было уже в живых.

Встав с дивана, детектив осознал, что виски успело ударить в голову, по крайней мере, координация движений точно была сбита. Открыв стеклянную дверку шкафа, набитого книгами и виниловыми пластинками, он подобрал джазовую музыку без слов. Как только граммофон начал изливать мелодию саксофона, Фитцжеральд погрузился умом, душой и сердцем в прекрасное. До чего же он обожал этот стиль… Если рок — звучит — сильно, классика — звучит нежно, то джаз — звучит красиво.

«Как же мне мало нужно от жизни», — с улыбкой подумал про себя хозяин дома.

Когда-то его мотивировала карьера, затем главным в его жизни стали деньги, потом на смену им пришла слава. Но вот прошло совсем не много времени — ему каких-то двадцать семь. Буквально жизнь только начата, но у него предостаточно, как денег, так и известности. Теперь он искал чего-то большего. Погрузившись в раздумья о будущем, он услышал щелчок в двери.

«Не стоит удаляться в другие миры, спасать человечество — иногда достаточно помочь любимой донести сумки с продуктами, чтобы действительно совершить важный поступок», — увидев Милену, подумал про себя Алекс.

Дорогая, разреши помочь, — не дожидаясь ответа, он взял пакеты из ее рук и отнес на кухню. Алекс, — доносилось из гостиной. — Я так устала за сегодня. Просто куча клиентов. Это же хорошо, — отпивая очередную порцию виски, он зашел в гостиную. Что хорошо, милый. Я даже пообедать не успела, — сняв с себя блузку и юбку, она продемонстрировала черное кружевное нижнее белье.

От этой картины Фитцжеральд начал возбуждаться и, схватив девушку за запястье, усадил на колени.

А ты, как я вижу обедал, — принюхавшись, добавила. — И даже завтракал виски со льдом. Я только сейчас пригубил, а до этого ни капли. А что, если мне тоже напиться? — обвивая шею детектива, спросила она, затем, опустив бретельки на бюстгальтере, обнажила большую часть загорелой груди.

«Богиня… Черноволосый ангел с голубыми глазами, стройной фигурой и загорелой кожей. Одним словом, просто идеал. Именно тот идеал, с которым я хочу прожить всю свою жизнь и даже лечь в соседние участки на кладбище… Хах, — усмехнулся он в мыслях. — Картина из фильма ужасов, особенно если ее озвучиваешь в свои неполные двадцать семь. И юмор совсем не совсем к месту. Но это так. У каждого смиренного, расчетливого дьявола в этом мире есть свой сумасшедший ангел, который и понятия не имеет о расчете и о смирении… Моя половина, мой ангел — вот эта девушка, практически раздетая, сидящая на моих коленях… Сейчас кажется начнется банальная сцена секса, но без нее никуда… О, Боже!»

Глава 4

Ужасная ночь… Он не мог понять, почему ему снились именно эти сны. Причем они казались такими реальными. Алекс контролировал все свои движения, он сжимал и разжимал кисти рук, поворачивал головой в ту сторону, в которую хотел, единственное ноги… Они будто шли по своему отлаженному маршруту… Но куда? Детектив покинул квартиру на Бродвее, оставив в теплой кровати любимую. Нью-Йорк был пуст, ни души, ни автомобилей, ни привычного шума. Только нависшие небоскребы, затянутое тучами небо и изредка появляющаяся луна.

Кратковременные вспышки в сознании, и Фитцжеральд уже был на подступах к выходу из города. Из ничего не предвещающего неба полил ливень, водяным занавесом затмившим, как обзор, так и рассудок. Было не понятно, яркие вспышки происходили в небе или в сознании шедшего.

«Куда я иду?» — единственный вопрос, который крутился в голове Алекса. Дождь затмевал все. Несколько раз Алекс спотыкался и падал из-за ненастья. Как все было реалистично. Детектив даже начал сомневаться, а точно ли ему снится все происходящее.

«Что это вдали?..»

Бледно-белый силуэт ожидал его на расстоянии полумили. Тот не махал рукой, не звал его к себе, да и вообще был схож с безжизненным манекеном, но ноги вели именно к нему. Как только Фитцжеральд достиг того расстояния, где можно было разглядеть черты — силуэт развернулся и пошел вперед. Смутное очертание сквозь льющийся дождь казалось еще неприметней.

С очередной вспышкой молнии окружающаяся декорация сменилась — теперь это был уже не густонаселенный Нью-Йорк, а настоящие трущобы, без каких-либо признаков цивилизации. Недалеко на холме располагался черный лес из-за погодного ненастья еще больше походивший на обитель кошмаров. Но наш герой и шедший впереди силуэт шли не туда, а вдоль протекающей серой реки, как показалось Алексу, стекавшему как раз из этого леса.

Белый манекен шел так медленно, что Фитцжеральд приближался к нему все ближе и ближе. И теперь, когда он уже был готов настичь его, детектив точно рассмотрел преследуемого. Это был призрак, усталой походкой идущий в сторону канавы, которая во всей этой картине серости выделялась черным оттенком. Словно парализованного человека обмотали оконными занавесками и для мрачности эффектов включили ветер с дождем. От всего этого по телу Фитцжеральда пробежала дрожь.

Очередная вспышка на небе, и призрак стоял прямо перед ним, нервно покачивая головой из стороны в сторону. Он широко открыл рот, откуда полилась красная жидкость. Руки этого существа были сложены на груди в попытке вытащить нож, пронзивший его грудь. С очередной вспышкой молнии Алекс увидел, что нож, который только что был в груди призрака, теперь с окровавленным металлом лезвия находится в его руке.

— Проклятье! — только и успел прокричать детектив, обронив нож.

Призрак чуть покачнулся и упал в вырытую яму, затем перевернулся на бок — именно это и запомнил детектив. С очередной вспышкой молнии он проснулся.

Самым ужасным было то, что он проснулся не в теплой постели в обнимку с Миленой, а проснулся около автострады, стоя на своих ногах. Ночная жизнь загорода подавала признаки существования цивилизации только на этом месте. Обернувшись, он увидел черный лес за спиной и те самые трущобы, где только что бродил в своих сновидениях. Все тело охватил озноб ни то от холода льющего ливня, ни то от жуткого кошмара. Нужно было вернуться и убедиться, что не было ни этой ямы, ни этого призрака. Фитцжеральд уже тронулся было в сторону трущобы, но чувство страха взяло вверх и парализовало его.

«Нет, — заключил он про себя. — Хватит этих геройских поступков. Если там и есть кто, то он уже никуда не убежит. А завтра можно будет приехать сюда с нарядом полиции».

Несмотря на близость с Нью-Йорком трасса была практически пуста. Пока он шел вдоль дороги, промокший буквально до ниток, со свинцовыми ногами, будто он и впрямь из города добрался пешком до столь глухих мест, в голове мелькали разные мысли, с которыми он делился вслух, будто его кто-то мог услышать:

— Как я сюда попал? Нужно рассуждать логически: на мне одежда — плащ, мои туфли, шляпа, брюки, кремовая рубашка. Значит, я все делал осознанно, то есть оделся, вероятнее всего сел на такси и приехал сюда. Хотя если судить о боли в мышцах — не исключено, что я дошел на своих ногах. Но почему я это сделал? Очередная галлюцинация? Лунатизм? Дьявол!!! И сколько сейчас времени?

Взглянув на наручные часы, он увидел стрелку, подбирающуюся к четырем часам утра:

— Ничего не понятно…

Мимо проезжали редкие автомобили, но на вытянутую руку детектива никто не реагировал:

— Ну, конечно, кому нужно подвозить оборванца, да еще и в четыре часа утра, — он снова посмотрел на наручные часы и ужаснулся.

Его ладони были в крови. Тут он застыл на месте, не в силах двинуться дальше. Теперь детектив был уверен на сто процентов, что все происходящее не было вымыслом или жутким кошмаром — это было явью. Ночной ужас оказался реальностью, причем жуткой реальностью, не укладывающейся ни логически, ни последовательно в голове Фитцжеральда. Он бы так и стоял дальше, если громкий гудок грузовика не привел его в чувства.

— Подвезти, приятель? — обратился к нему здоровяк из приоткрытого окна черного тягача.

Детектив только кивнул, садясь за пассажирское кресло. За всю дорогу он не проронил ни слова, хотя водитель всю дорогу сыпал его историями из своей водительской жизни. Все происходящее было кошмаром. Если раньше он впадал в состояние галлюцинаций, то благодаря логическим рассуждениям, мозг рассеивал накатившие видения. В этот раз все было по-другому. Кошмар никак не заканчивался. Больше того, Алекс сам засомневался, что эта история была плодом его воображения, так как все происходящее было реальностью.

Он снова посмотрел на свои ладони.

«Кровь… Настоящая багровая кровь…», — детектив будто получил очередной удар.

Глава 5

Именно так все и было? — спросил психиатр, сидящий напротив подозреваемого. Все верно, — спокойно ответил детектив.

Мисс Уилли слышала о подобных людях, но еще не разу не сталкивалась с ними в жизни. Каждый ее пациент был по-своему уникален. Кто-то убивал для удовольствия, другие преследовали «благие» цели ради спасения человечества, третьи старались убийствами загладить какую-либо утрату или позор в прошлом. Любой псих ответит ради чего или из-за чего он совершает то или иное деяние.

Что же касается «нового» типа людей, как она сама любила поговаривать, то тут были одни неясности. Поэтому на отмеченный пункт «беседа» в ее алгоритме лечения психиатр хотела затратить больше времени.

Скажите, пожалуйста, а откуда у вас взялся дар телепатии и гипноза? Вы обучались этому или это у Вас с рождения? И то, и то, — разминая отекшие плечи, ответил Алекс. — У каждого человека есть склонность к какому-либо дару: телепатия, телекинез, физическая сила, повышенная аналитическая эрудиция, творческие способности и прочее. Главное узнать о них и развивать с самого детства. Как любил поговаривать один из моих старых знакомых: «Ты можешь покорить мир одним своим даром, владея им на уровне мастера, но никогда не выйдешь из серой массы, обладая множеством способностей среднего уровня». Неплохое изречение, — она отложила бумаги и подошла к окну.

Солнце уже во всю слепило своими осенними лучами. Как показалось Эмме, это самая прекрасная пора года, ни душно от палящих лучей, но и не холодно, как в декабрьские дни. Предоставив заключенному перевести дух, она снова повернулась к нему, не отходя от окна.

Мистер Фитцжеральд, вы упомянули о галлюцинациях. Вы обращались к какому-либо за помощью, и в чем все-таки заключались Ваши видения? Я проходил реабилитационный курс у мистера Зильбермана, но он ничего не выявил — состояние головного мозга в порядке, я не переживал никаких психических расстройств. Возможно смерть родителей? Отец умер, когда нам с братом было по три-четыре года, так что я толком его не помню, а что касается матери — она покинула нас, когда я уже стал настоящим карьеристом и мало думал о семье или об утратах. Как ни странно, но работа спасала меня от подобных периодов в жизни. Так что же насчет галлюцинаций?

Тут она все же уселась за стол и взяла чистый лист, отложенный специально на край стола.

Видения, как мне кажется стали побочными эффектами развития моих способностей. Вы знаете… — тут он сделал паузу, будто хотел открыть для собеседника что-то очень важное. — Психология сейчас правит миром. И все вокруг по-своему сумасшедшие. Не мне рассказывать Вам, мисс Уилли, но это абсолютно так. Мы работаем, чтобы накопить себе на гроб, а в скором времени достигаем цели. Однако за пару секунд, как лечь в него, мы задаемся вопросом — а что я сделал для этого мира? Хотя этот вопрос нужно было задавать себе каждое утро каждого дня существования… Что же касается видений — они каждый раз были разными, но всегда с жутковатым оттенком — ползающие змеи, нашествия мертвецов, огромная тень с ножом, которую я видел на стене, но обернувшись — она пропадала… При этом притуплялись все мои мысли и чувства. Если меня охватывала паника, как это было в первые разы, то галлюцинация продолжалась дольше и проходила очень болезненно. Но затем я стал бороться с ними с помощью логики. Объяснять себе, что все происходящее лишь игра воображения. Как ни странно, но подобный метод спас меня. Вы встречали людей с подобными способностями ранее? В Калифорнии был школа, где отбирали детей с ярко выраженными талантами. Помимо стандартных уроков мы проходили множество других предметов вроде ратиологии — изучение разума, истории мистики, берущей начало еще с древнеегипетских времен, целеполагание и управление временем, для качественной траты главного ресурса в жизни, интеллект отношений, благодаря которому мы понимали к какому психологическому классу мы относимся — душа компании, лидер, ведомый, ополченец, святой и так далее. Признаться честно, — психиатр снова отложила лист бумаги. — Никогда не слышала о подобных школах. И как же туда отбирали? Нам точно не раскрывали об этом, но слухи всегда имеют место быть. Так вот по статистике людьми со специфическими способностями и главное быстрым темпом их наращивания являются люди с четвертой и третьей группой крови. В общем, это не так важно… Мисс Уилли, вы не сможете мне помочь. Я не стандартный псих, которого можно прогнать по стандартным вопросам, а он признается, что склонен к убийствам и насилию. Мне нужны Элен Паркер и Митч Томсон. Только они способны мне помочь.

Для психиатра с многолетним стажем работы подобное заявление было оскорбительным, но она не подала виду. Нельзя было показывать свои слабые стороны пациенту. В противном случае при потере авторитета перед своим больным действительно можно было забыть о благополучном исходе сеансов.

Может быть Вы и правы, мистер Фитцжеральд. Однако в смирительной рубашке Вы, а не я. И подозрение в убийстве девятерых граждан Нью-Йорка еще с Вас не снято. Предлагаю договориться… — тут она сделала паузу, чтобы пациент смог сам осознанно подойти к данному заключению.

Алекс впервые за встречу поднял взгляд в сторону окна. Как ему показалось, оно было расположено гораздо выше нужного стандарта, и кроме голубоватого обрывка неба он больше ничего не видел.

Хорошо. Чего Вы хотите? Расскажите до конца, что произошло с Вами, и я дам вам право на один телефонный звонок. Договорились.

Глава 6

Усталой походкой он дошел до Бродвея, совершенно не обращая внимания на редких прохожих, на только открывающиеся кафе и проезжающие мимо желтые такси. Нажав на кнопку лифта, тот медленно поднял его на нужный этаж.

«Мне нужна помощь… Это уже заходит за все допустимые рамки… Может, как Сайман начать пить. Бесспорно — это меня только погубит… Так что же делать? Галлюцинации скоро поглотят меня до такой степени, что я перестану видеть грань между реальностью и игрой воображения… Мне определенно нужна помощь».

Войдя домой, он уже не застал Милену. Она всегда рано уходила на работу. То свадебные прически, то кому-то нужно выглядеть лучше всех на банкете с самого утра, кому-то просто подправить гранш на модельную стрижку. Поэтому работа стилиста была ненормированной.

Алекс усмехнулся, вспоминая свой график, работая еще сержантом полиции. Вызов в любое время, ночные рейды, поздние ознакомления с материалами дела в департаменте полиции и самые нудные часы поиска информации в картотеке.

Холодный душ привел его в чувства, и, хотя, он не спал практически всю ночь — снова был бодр и готов к делам. Теперь детектива не занимали нераскрытые дела минувших дней. Все мысли занимал только недуг.

Сразу же выйдя из душа Алекс набрал номер, который знал наизусть и без справочника.

Митч, чем занимаешься? Еду на работу после бурной ночи с латиноамериканкой. Надеюсь твоя ночь была такой же? У меня куда интереснее. Поверь мне…

Бывший напарник по голосу понял, что что-то не так.

У тебя проблемы приятель? Если тебя избивает твоя красотка, то я тебе ничем не помогу. Если что-то другое, то излагай. Что-то другое… Я тебя понял. Типа не телефонный разговор. В точку. Через час жду тебя в департаменте полиции. Я буду.

В последнее время бесцельные поездки заняли ключевое место в отдыхе Фитцжеральда. Ранее, чтобы развеять мозги хватало расстояния до соседнего квартала, сейчас же прогулка продлилась на несколько миль.

«Dodge Challenger», черный как смоль был верным спутников в дальних прогулках, подобно резвому коню для индейцев местного племени Милуоки. Не смотря на спокойный характер детектива, иногда он разгонял автомобиль до ста десяти, а порой и до ста тридцати миль в час. Но вспоминая о возможном приступе галлюцинации, он тут же сбавлял ход, получив свою положенную долю адреналина.

Циферблат наручных часов показывал половину седьмого утра, хотя по мировому стандарту это считалось и ранним временем, но не для сумасшедшего Нью-Йорка. Успев попасть в пробку, Алекс включил аудиокнигу, специально заготовленную для подобного времяпрепровождения.

«Полночь мраком прирастала; одинокий и усталый Я бродил по следу тайны древних, но бессмертных слов. Усыпляя, плыли строки; вдруг раздался стук негромкий, Словно кто-то скребся робко в дверь моих волшебных снов. „Странник, — вздрогнув, я подумал, — нарушает сладость снов, Странник, только и всего“. О, я помню, дело было в декабре унылом, стылом, И камин ворчал без силы, уступая теням спор. Страстно жаждал я рассвета, — тщетно проискав ответов, Утешений в книгах ветхих — по потерянной Ленор, По прекраснейшей из смертных с чудным именем Ленор, Чей был смертный час так скор…»

Эдгар По устрашающими и нежными строками, как всегда был прекрасен. Если Байрон мог передать в стихах смысл своей эпохи, а Достоевский единственный знал, что значит «Русская идея», то Алан По бесспорно был посвящен в тайны мистицизма. Водитель даже усмехнулся, а не этот ли знаменитый писатель придумывает сюжет его видениям?

Стоянка нью-йоркского департамента полиции была забита только на половину. Дойдя до дверей огромного каменного здания, детектив остановился. Звездно-полосатый флаг чуть колыхался от дуновения слабого ветра. Все атрибуты патриотизма по-своему вдохновляли детектива: Вашингтон с его Белым домом, морские котики, знаменитые на всю страну, демократия, свобода слова… страна, объединившая все расы и нации планеты под одним этим флагом. Редкие державы могут похвастаться этим. Но для Алекса первоочередным был Нью-Йорк, лишь потом все, что ближе к США за пределами «большого яблока».

Ступая по коридорам департамента, Фитцжеральд в очередной раз вспомнил, что полиция не дремлет никогда: ни во времена его работы, ни до него, ни после. Это только в Голливудских фильмах зайдя в участок можно увидеть бодрого полицейского, которому доставляет неимоверное удовольствие носить форму, заступать на ночные дежурства, брать наркопритоны.

В действительности все было по-другому — усталые лица после ночных рейдов, психологический спад после вынужденного убийства, ни секунды свободного времени, порой скучная и нудная работа. Но для таких людей, как капитан Билл Харрис, занимающего должность начальника департамента, и для его заместителя лейтенанта Митча Томсона полиция стала не просто работой, а смыслом жизни. Они словно родились, чтобы блюсти закон и порядок. Поэтому-то эти двое, пережив десятки смен руководящего состава, сотни нападок со стороны организованных банд и влиятельных фигур города, и прожив тысячи полицейских будней — по праву стояли на своих должностях.

Добрый день, капитан, — войдя в кабинет бывшего начальника, сказал Алекс. Доброго утра, Алекс, — пожимая руку, ответил Харрис. — Присаживайся. Давно тебя не было видно. Вы как получаете лицензии детективов — пропадаете без вести, хоть в федеральный розыск подавай. Как ты? Да очень даже не плохо. Клиентов хоть отбавляй… Но у нас то их больше, — с улыбкой оборвал его начальник. Не спорю, — усмехнулся Алекс. — Но мои платят больше. Мой бывший напарник-головорез еще не заступил на службу? Он с минуты на минуту будет. Опять что-то у вас внеплановое наклевывается. Или ты все-таки снова вернуться хочешь в ряды полиции Нью-Йорка? Предложение конечно лестное, но я пока повременю. Лучше рассказывайте, что у Вас нового, капитан. Жена дома ухаживает за садом, месяц назад родилась внучка. Ни сегодня — завтра на пенсию. Подготавливаю Митча на свое место, но он не особо горит желанием зарываться в бумагах и давать ежедневный отчет наверх. Да уж, — произнес Алекс, вспоминая, как бывший напарник относится к рутинной работе. — Ему лучше одним ножом попасть в пекло перестрелки, чем описать место действия преступления. Такой уж наш парень из Бронкса… И горжусь этим, бездельники чертовы, — объявил басистый голос из-за спины. А вот и он собственной персоны, — пожимая руку подчиненному, сказал капитан. Вы тут, наверное, уже успели обсудить, как вчера сыграли «Янки» и прочее дерьмо, поэтому я увожу гостя в свой кабинет, капитан. Не слишком засиживайтесь в кафе — сегодня очень много работы, — уже уходящим вслед напарникам объявил капитан.

Однако, вместо того, чтобы пойти в кабинет Алекс направился к выходу со словами:

— Все объясню по пути — поехали.

Черный «DodgeChallenger» снова был на ходу. Коренастый пассажир рассматривал свежий выпуск журнала «Velocity» и ждал объяснений от водителя, но Фитцжеральд молчал, сосредоточившись на дороге. От наметанного глаза лейтенанта не ушло, что его бывший напарник нервничает. Хотя на лице, как всегда хладнокровного детектива, читалась исключительно сосредоточенность. Все-таки годы общей работы и учебы в полицейской академии давали о себе знать.

«От напарника ничего не утаишь, если он настоящий напарник», — полицейскому вспомнилась поговорка еще со времен первых патрульных дежурств.

Я смотрю, ты решил сменить имидж, — от неожиданной реплики Митч чуть не выпустил журнал из рук. А я думал ты язык потерял, черт бы тебя побрал.

Лейтенант и впрямь сегодня был одет в черные брюки и белую рубашку, точно такие же где-то висели в шкафу и у Фитцжеральда — слабое напоминание из полицейского прошлого.

Что кроме парадной одежды ничего не осталось? — снова усмехнулся водитель. Да мне хоть голым ходи, только бы тачку быстрее купить. Бедный «Jaguar», — улыбка не сходила с лица детектива. — Тебе страховая компания выплачивает или как? А ты вообще газет не читаешь? Поэтому и спрашиваю. Не могли же они в отчете дорожно-транспортного происшествия написать, что всадник апокалипсиса огненным кнутом раздробил автомобиль пополам. Мне федералы покупают. Кто? Да-да, ты не ослышался. У них там какой-то отдел. Я тоже думал слухи, но и вправду есть такой отдел, который занимается прочисткой мозгов, заметанием следов, контролем СМИ и прочей ерундой. Так вот если бы мне на голову упала летающая тарелка, то они транспортировали бы ее на свой склад, а меня либо заштопали и сказали, что мне все это приснилось, или устроили бы мне несчастный случай. В случае со всадниками — они просто взяли с меня подписку о неразглашении, учитывая на какой должности я состою, и обязались оплатить покупку тачки. Вот сижу ищу, что нормальное. Есть мысли? Хотел «Chevrolet Tahoe», но она жрет галлонами. Бери немецкие марки. Ну, не знаю «BMW» или «Mercedes». Что угодно, только не «японцев»… Ты лучше скажи, куда мы едем? — все также не отрываясь от журнала, спросил Томсон. Мы уже практически приехали, приятель.

Оставив автомобиль на обочине, Фитцжеральд вытащил лопату и спустился к пустырю.

Хренов чистый воздух, мать его, — смотря, как напарник усердно капает землю, сказал Митч. — Только не говори, что тут у тебя зарыта заначка. Весьма сомнительное предположение…

Изобилие кислорода от близости леса придавало особую живительную силу. Томсон даже расстегнул три верхние пуговицы, показывая, что всем телом готов окунуться в окружающую среду.

Знаешь, Алекс, — даже не смотря на копающего детектива, объявил полицейский. — Я думаю каким нужно быть болваном, чтобы переехать из загорода или своего ранчо в наш сумасшедший город. Я родился в прериях, друг мой, — объявил уже изрядно запыхавшийся землекоп. — Кто-то создан для подобной жизни, кто-то нет. Мне больше нравится мой многоэтажный дом, где я буду ломать голову только над своими расследованиями, вопросами что прочитать в свободное время и куда сходить с Миленой. Как видишь — копать мне не доставляет особого удовольствия. Ты просто ничего не понимаешь, — вобрав в легкие побольше воздуха, Митч добавил. — Это то, с чем мы должны найти воссоединение. Это природа. Может поможешь выкопать мне яму! Нет, друг мой, — спокойно произнес он, словно медитируя. — Наша суть — не копать, а быть садоводами своей жизни. Ты даже не сказал, что там ищешь…

Только лейтенант произнес эти слова, как лопата наткнулась на что-то твердое.

Твою мать… — единственное, что мог произнести полицейский. — Еще свежачок.

Алекс, увлекшийся быстрым вскапыванием земли, практически на половину черепа вогнал лопату в голову покойника. От увиденного у него пересохло во рту, и он остолбенел. Железный наконечник прорезал переносицу и глаза мертвого.

А ты меткий малый, — усмехнулся напарник. — Редко так можно попасть, даже специально целясь. — видя, что детектив не может прийти в себя от увиденного, Митч чуть громче добавил. — Ты что замер? Убирайся оттуда, сейчас позвоню экспертам и наряду полиции.

Только после этих слов, Фитцжеральд пришел в себя. Мтич одним движением руки вытащил его из ямы, пока другой рукой набирал номер телефона полиции.

Капитан, — сказал он в трубку. — Наш бывший коллега откопал нам еще дельце. Да, мать его, у него просто талант зарывать нас в ненужные дела. Мы находимся за сорок миль от Манхэттена…

Пока Митч объяснял их месторасположение своему начальнику, в голове Алекса витали самые беспокойные мысли:

«А если это я убийца? Может моя способность вышла из-под контроля? Нет… Нет! Такого быть не может. Я не склонен к насилию. Тем более к простым гражданам. Нужно будет узнать кто же это все-таки».

Детектив взглянул краем глаза на яму, и все содержимое желудка опорожнилось рядом.

Да что с тобой, мать твою?! — вскрикнул Томсон, убирая телефон в карман брюк. — Первый раз видишь покойников? Я не знаю, дружище… Я не знаю.

Остальная часть процедуры осмотра места происшествия экспертами, прикрепленным нарядом полиции на данном участке прошла, как в тумане. Фотографии, обыск местонахождения покойника, взятие проб земли и кожи покойника и прочие нюансы полицейской повседневности. На вопрос: «Как Вы узнали о нахождении покойника?». Детектив ответил кратко: «Благодаря своим экстрасенсорным способностям».

Алекс Фитцжеральд был известен всему Нью-Йорку благодаря своему дару. Но сейчас он лукавил. Ему самому нужно было во всем разобраться: если действительно он убивает этих людей, то его нужно было немедленно изолировать, если же его дар трансформировался во что-то другое, то нужно было разобраться, как все это использовать или по крайней мере, как контролировать.

Ученики Кремьонской школы, в которой он оттачивал свои скрытые способности телепатии, в последние годы умирали один за другим, то заканчивая жизнь самоубийством, то из-за несчастных случаев. Конечно это не было совпадением. Алекс подозревал, что все происходящее имеет место быть именно из-за изменений в психике головного мозга. Способности, которыми их наградил Бог и спецшкола играла с ними злую шутку, отнимая годы жизни и здравый рассудок. Сколько жизней они отняли перед тем, как предаться забвению?

Обратной дорогой Алекс ехал уже на пассажирском кресле. В животе крутило, но утреннего завтрака практически не осталось.

Ты в норме? — спросил Митч, разгоняя «Dodge» по пустой дороге загорода. Если еще прибавишь скорость, то окончательно избавишь меня от мучений.

Посмотрев на позеленевшего напарника, Митч извинился:

— Прости, приятель. Я уже полгода не был за рулем. Ты даже не представляешь, что это за ад, — после сказанного стрелка спидометра значительно спала. — Предлагаю перекусить. Как смотришь? Кажется, мне кусок в горло не полезет, — прикрывая рот крахмальным носовым платком, бросил он. Это тебе кажется. Сейчас приедем в кафе полегчает… Так все-таки, дружище… Как ты узнал, что они здесь? Только не надо мне лечить про способности. Единственное, что ты умеешь — это проникать в голову к подонкам и вытягивать информацию с помощью гипноза… Так откуда? Сайман помог? Да… Сайман, — коротко ответил собеседник. Ну, хорошо, — бывший напарник, с которым они проработали и проучились в совокупности более десяти лет, знал, что Фитцжеральд что-то скрывает, но не стал сверлить ему мозг, как бы это делал по молодости. Раз напарник что-то скрывает — значит у него есть на то причины.

Затею с кафе пришлось оставить. Вместо этого они взяли по стакану кофе со сливками и пару гамбургеров и отправились в департамент.

Кабинет лейтенант Томсона был не такой уж просторный. Наоборот все компактно — будто строители заранее знали сколько уголовных дел раскроет отъявленный полицейский, а сколько места нужно будет оставить для нераскрытого материла. Небольшой письменный стол, на нем кипа документов, стаканы с недопитым кофе, коробки от пиццы, письменные принадлежности, ноутбук, какой-то бульварный детектив в мягком переплете… Все это создавало атмосферу бардака. Раньше Фитцжеральд работал в этом же кабинете вместе со своим напарником. На данный момент воспоминанием о полицейском пребывании Алекса остались только в виде чистого стола, кожаного кресла и фикусового дерева, за которым он в свое время тщательно ухаживал.

— И так, — усаживаясь на свое кожаное кресло, начал Митч. — Что мы имеем… А имеем мы вот, что — очередной труп нашего маньяка. А ты не пробовал свои документы перебросить на мой стол? — перешагивая через толстые уголовные материалы, связанные в тугие узелки, спросил Фитцжеральд. Это типа плохая примета. Мои дела — это мои дела. Помнишь, как в старые добрые времена. Та сторона твоя, а эта моя. Это конечно хорошо, что ты считаешь со старыми нашими традициями, но каждый раз перешагивать эту гору — думаю не лучшая затея, — детектив добрался до своего старого кресла, и усевшись на него, вытащил из пакета два пластиковых стакана с кофе. — Почему ты думаешь, что это тот же маньяк? Подай кофе, — на просьбу Митча Алекс положил пластиковый стакан и картонную коробку с еще неостывшим гамбургером. — Все указывает на это. Во-первых, место нахождения тела убитого — пустырь, далеко за городом. Во-вторых, убит с помощью ножа… Найден нож? — головная боль снова подступила не вовремя, от чего Алекс начал неспешными движениями потирать виски. Этот ублюдок всегда оставляет орудие преступления. Отпечатки пальцев. Конечно же нет, — отрывая кусок гамбургера, произнес полицейский. — Но, как и полагается, мы отправили найденный предмет на дактилоскопическую экспертизу. А в-третьих? — спросил детектив, видя, что напарник замолчал, усердно пережевывая булку с кунжутом. А в-третьих… Снова игральная карта. На этот раз десятка крести… Но могу поспорить, что и на ней нет никаких пальчиков. В нашем мире нужно быть полным кретином, чтобы оставлять на месте захоронения жертвы какие-нибудь принадлежности, тем более с отпечатками… Интересно, эти карты что-нибудь обозначают?

«Нет… Это точно не мог быть я. Зачем мне нужно оставлять игральные карты? Если мое подсознание убивает людей, то должно быть хоть какое-то объяснение, для чего это нужно. Игральные карты не играют в моей жизни никакой роли», — думал про себя Алекс и начал вспоминать, когда и при каких обстоятельствах игровые карты могли играть ту или иную роль в жизни.

Первое, что пришло в голову Алексу — его детство в прериях Калифорнии. Отец ушел из жизни слишком рано, так что братья Фитцжеральды практически его не помнили. Поэтому для Алекса все детство связывалось исключительно с его старшим братом. Сайман, был куда проворнее трусоватого младшего брата. Их ранчо располагалось недалеко от заброшенной самолетной полосы, куда лишь изредка приземлялись небольшие лайнеры фермеров или наркоторговцев.

Вот куда завели его воспоминания. Под алюминиевым крылом одного из разбитых самолетов хранился сундук сокровищ братьев. Конечно же бриллиантов и пачек зеленых купюр там не было, но там можно было найти комиксы про их любимого «Человека паука», местную карту со смешными названиями, вроде гора «Вилы Дьявола», «Дом призраков», «Дорога Христа», «Мост овцеводов» и прочее. Кроме этого гильзы от пуль, в принципе они были разбросаны по всей взлетной полосе. Сконструированный собственными руками бластер, стрелявший придуманным лазерным лучом, и молнеметатель с инициалами SF и AF. В перечень помимо пуговицеглазаго медвежонка Тедди попали и игральные карты.

Возможно из-за сказанных слов напарником первая карта, которая предстала в детских руках в потаенном уголке сознания была десятка крести. Головная боль усилилась.

Ты кстати завязал со своими телепатическими штуками? — видя, что напарнику становится все хуже, спросил Митч. Практически… — зажмурив глаза, он сделал небольшой глоток из пластикового стакана. А я вижу, что нет.

Митч выдвинул один из ящиков письменного стола и, покопавшись, бросил на соседний стол детектива пачку таблеток.

Прими аспирин или виски. А еще лучше и то и другое. Детектив без головы, все равно, что «Nissan» без Японии. Обожаю твои нелогичные метафоры, — запивая таблетку горячим кофе, пробубнил Алекс. — Что еще известно об этом маньяке? Он убивает свои жертвы на пустыре. То есть привозит их живыми, возможно этот псих устраивает какой-то ритуал и мочит прямо на месте. Так что берешься за это дело?

Хотел он того или нет, но Фитцжеральд уже стал невольным участником этого, только какая именно роль ему была отведена — детективу было не понятно.

Я тебе завтра сообщу точно, — взял папку с материалами дела, Алекс направился к выходу. Ты куда? — удивился Томсон. Голова просто раскалывается. Лучше разберусь во всем дома. Меня могут упечь в тюрьму за вынос подобной информации за стены департамента. Учитывая, как заполнен этот материалы, автора отправят обратно в школу для изучения основ грамматики английского.

Глава 7

Фитцжеральд до сих пор помнил адскую головную боль с того дня и от этого невольно покривил лицом. Если бы его руки не были связаны смирительной рубашкой, то он обязательно потер бы висок.

Правильно-ли я понимаю, что Вы все-таки взялись за это дело, — спросила психиатр, за время рассказа успевшая измерить шагами все комнату вдоль и поперек. В планах на осень у меня была свадьба и не хотелось втягиваться в подобные проблемы, но выбора у меня не было. Все-таки чувства, что это я совершаю подобные преступления меня не оставляло. Было очень много вопросов: где был я, когда убивали других жертв, почему именно на этом преступлении зациклилось мое сознание, как я мог быть связан с жертвами. Если у меня раздвоение личности почему именно этих людей выбрало мое второе эго. Вы получили ответы? Не успел…

Глава 8

Руки за голову! Нью-Йоркский департамент полиции! Не с места!

Все снова казалось кошмаром. Но теперь детектив был более чем уверен, что все происходящее реальность. Реальность в стиле нуар из поглощенного забвением фильма ужасов. Все тот же холодный ливень, стирающий счастливое прошлое и омывающий новую жизнь сошедшего с ума детектива. В таком виде он и впрямь походил на настоящего маньяка: в своем коричневом мерсеризированном хлопковом плаще, с окровавленным ножом в руках, со взглядом, устремленным на купол неба и распростертыми по сторонам руками, из далека, силуэтом напоминающими распятого.

Фитцжеральд опустил глаза на землю и увидел труп. По его виду можно было твердо сказать, что парень испустил дух совсем недавно. Загорелая кожа, молодое лицо, он смиренно лежал с закрытыми глазами близ не докопанной ямы, лишь алое пятно было свидетельством его смерти.

«Это конец…» — промелькнуло в голове детектива. Дальнейшие действия ему казались очередным сном: твердой хваткой один из полицейских заломил за спину руки, холодный металл наручников опоясал запястья и сквозь шум дождя послышались сотни раз зачитанные права. Только на этот раз зачитывал их не он…

Глава 9

Сорокалетний доктор со стажем работы порядка двадцати лет слушала историю подозреваемого и что-то отмечала на белом листе. Фитцжеральд краем глаза заглянул и увидел исписанные и перечеркнутые названия болезней и симптомы. В кружок были обведены только два недуга: делегированные синдром Мюнхаузена и Диссоциативное расстройство идентичности.

«Она даже не берет в расчет, что все происходящее со мной может быть следствием совершенствования моих способностей… Что ж может быть и впрямь я все себе навыдумывал. Возможно нет никакой болезни — мое второе эго ищет себе оправдания… Я и есть убийца? Нет… — усмехнулся он сам себе. — Такого быть не может. Я детектив. Я блюститель закона. Сколько дел было закрыто благодаря мне. Причем я никогда не был плохим человеком. Убийство людей? Да было, но те случаи, как охота — либо я, либо они. Вспомнить десятки незаконных со стороны санкционирования закона „чисток“, но Сайман знал, что в таких местах по-другому нельзя… Черт!!! Я не могу быть убийцей!»

Мистер Фитцжеральд, — обратилась к нему мисс Уилли, убирая материалы его дела. — Ничего конкретного я пока сказать не могу, но Вы явно не сошедший с ума. С таким пациентом я встречаюсь впервые за двадцать лет своего стажа работы. Основной причиной данного происшествия может служить раздвоение личности, но пока рано делать выводы… Вы так говорите, будто на сто процентов уверены, что это я убивал этих людей. Учитывая сколько фактов направлено против вас, думаю можете спросить у своих бывших коллег. Они и без меня скажут вам об этом. Но не понятны ни причины, ни мотивы. Я склоняюсь именно к варианту диссоциативного расстройства личности. Но отмечусь, что необходимо сделать несколько тестов. Пока вы будете находиться в психиатрической лечебнице под нашим надзором. Каждый день вам необходимо будет проходить медикаментозное лечение, не беспокойтесь — в Вашем случае допустимо применять только антидепрессанты и групповая психотерапия. Второе обязательно. Учитывая, по какой статье Вы находитесь под подозрением, рекомендую не нарушать порядок и дисциплину в лечебнице, — она встала из-за стола. Вы уже уходите? Да… К сожалению, Вы не единственный мой пациент в этих стенах. Тогда у меня просьба, — уже дойдя до порога, Эмма остановилась. — Телефонный звонок. Еще раз отмечусь, что в Вашем случае все контакты со внешним миром запрещены… — тут она удержала паузу и добавила. — Но так и быть — если сегодня от вас не последует никаких глупостей, то завтра в обед вам дадут пять минут на телефонный разговор. Более, чем достаточно, — даже в подобной ситуации тень улыбки промелькнула на его лице.

Почему-то детективу вспомнились книги по совершенствованию себя, в каждой из которых говорилось, что нужно относится проще к произошедшим случаям. Во-первых, они уже произошли, то есть остались в прошлом, а во-вторых, любой случай — это 10 % случая и 90 % вашего отношения к этому случаю. Необходимо было действовать. Умные идеи приходили во время медитации, но для Фитцжеральда медитацией были прогулки по улицам Нью-Йорка, во время которых он подключал аналитическое мышление и откидывал ненужную и второсортную информацию, отбирая только жесткие факты и косвенные улики, которые имели логическое объяснение и были способны разрушить даже железо фактов.

«Как бы это не звучало смешно, но может быть это даже хорошо, что я попал именно сюда».

Глава 10

Старый «Lincoln» припарковался у каменного здания департамента полиции. Медленной походкой он вышел из автомобиля и пошел в сторону здания. На нем был серый пиджак и белая рубашка, начищенные туфли служили ему ни один год, об этом свидетельствовали потертые каблуки. Высокий худощавый парень, на вид которому чуть за тридцать словно был не из мира сего. Его пустой взгляд на окружающих пугал. Может из-за этого он уже успел сменить десяток напарников. Никто не мог с ним сработаться.

Отворив двери департамента, он шел будто здание было пустым. Кто-то, спутав его со знакомым в штатском, даже махнул ему рукой, но ответа не последовало. Худощавый полицейский словно знал, куда нужно было идти.

«Все департаменты полиции похожи друг на друга, как и отделы полиции», — подумал он про себя.

Подойдя к двери начальника полиции, новоприбывший услышал:

— Мне не нужен напарник, — говорил басистый голос. — Билл, верни мне Фитцжеральда — мы сами разберемся с этим делом. Он главный подозреваемый. Это приказ, и это не обсуждается.

Сделав два стука, он зашел в кабинет со словами:

— Добрый день. А вот и он, — объявил капитан, вставая из-за стола и здороваясь за руки с новоприбывшим, словно именно в нем и нуждалось его подразделение. — Билл Харрис, капитан полиции, начальник нью-йоркского департамента полиции. Очень приятно, капитан, — с каменным лицом ответил он. — Курт Брэдли, детектив. Я из Луизианы. Хах. Далековато забрел, дружище, — Митч даже не удосужился встать. Этот джентльмен мой заместитель лейтенант Митч Томсон.

Детектив из Луизианы бросил мимолетный взгляд на лейтенанта и снова перевел глаза на капитана.

— Вам двоим необходимо будет раскрыть в действительности одно сложное дело. Я слышал Вы спец по сложным делам, — капитан посмотрел на Курта, но тот не дернул ни одним нервом на лесть. — Так вот есть подозрение, что один из наших лучших детективов города замешан в нем. Никакой утечки в прессу быть не должно. Поэтому этим занимается только ограниченный круг лиц… Может кофе? Нет, спасибо, — коротко ответил детектив. Тогда изложу вкратце. Алекс Фитцжеральд не просто наш бывший сотрудник, он и после ухода из полиции подчистил город. У парня талант, который ему привили в спецшколе. Владеет навыками гипноза и телепатии. Получил лицензию и открыл частный сыск. Но последний месяц кто-то начал убивать преступников, причем оставляя при этом особые отметки вроде игральных карт. Убиты все жертвы холодным оружием — предварительно ножом, который всегда убийца так же оставлял на месте преступления. Мы, конечно, не верим, что это мог сделать он. Но доказать ему непричастность сложно — вчера его поймали с поличным на месте преступления. Все то же самое труп на пустыре, игральная карта и Фитцжеральд с окровавленным ножом в руках. На вопросы, где он был при убийстве других жертв, которых сейчас насчитали порядка девяти — он ссылается на беспамятство. Психолог, которые так же проводил с ним беседу, не исключает возможность, что у парня раздвоение личности. Не исключено, что из-за его телепатических способностей… В общем, из-за этого Вас и пригласили сюда, детектив Брэдли. Вы так же остаетесь детективом вашего штата — Вы приглашены в Нью-Йорк, только благодаря своим феноменальным показателям по числу раскрытых дел. Спасибо за доверие, а когда нужно приступать? Прямо сейчас, детектив, — капитан взглянул на Митча, тот хоть и медленно, но по привычке встал с кожаного кресла под строгим взглядом начальника. — Лейтенант Вам предоставит всю необходимую информацию. Коммуникации тоже через него. У вас на все про все две недели.

Выйдя из кабинета Митч, наконец, протянул руку:

— Митч Томсон, будем знакомы. Курт Брэдли, — он пожал протянутую руку, Митч почувствовал железную хватку нового напарника.

Хотят тот и был худощав на телосложение, но чувствовалось, что переломать шею этот малый может.

— Предлагаю ознакомиться с материалами в моем кабинете. Лучше это сделать в машине. Капитан сказал, что детектива Фитцжеральда взяли только сегодня ночью. Я бы начал с осмотра места преступления. Сейчас метнусь за материалами и поедем.

Митч в принципе даже не скрывал свою неприязнь к новенькому, но решение капитана за столько лет работы с ним чтил и уважал. А новому детективу, казалось, все равно на окружающее мнение. Его взгляд витал где-то в пустоте. От всего этого даже у железного Митча прошлись мурашки по коже.

В черном «RangeRover» сохранялась гробовая тишина, слышались лишь шуршания перевернутых страниц. Митч пожалел, что не успел скинуть свои любимые песни на электронный носитель.

«Черт! Этот засранец вообще умеет разговаривать?»

— Погода сегодня солнечная… — не услышав ничего в ответ, лейтенант снова замолчал.

Управление новым внедорожником доставляло неимоверное удовольствие для заместителя начальника департамента полиции, поэтому он даже не обратил внимания на свой первый промах и заговорил снова:

— Капитан сказал, что у тебя неплохой послужной список. Стопроцентное раскрытие? Нет, — пассажир отложил материалы дела и потер переносицу, словно носил очки. — Есть пара нераскрытых дел… Может лучше расскажешь о детективе Фитцжеральде. У вас в Луизиане о нем что-нибудь говорили? Рассказывали, что ему для раскрытия преступления нужны сутки. Что навыкам гипноза обучался в Кремьонской школе — о ней мы тоже наслышаны. После пяти лет работы в органах правопорядка он открыл свое детективное агентство — работает исключительно один или в особых случаях берет за дело своего старого напарника, некого Митча Томсона. В принципе, это все что я успел узнать о нем. Не плохо, — по голосу можно было понять, что новенький тоже не особо рад симбиозу нью-йоркской и луизианской полиции. Один вопрос — он убивал? Да, но на такое он не способен. В каждом человеке есть грань, переступив которую он может совершать те или иные действия, — голос его звучал монотонно, что придавало философский оттенок его рассуждениям. — В принципе, наша профессия заключается в ликвидации преступности иногда мирным способом иногда вооруженным. По-другому никак. Ты хотя бы Богу молишься? — решил сменить тему разговора водитель. Его не существует… Хотя если бы он даже был, то он оставил меня еще шесть лет назад…

Остаток пути они проехали молча. Внедорожник съехал с асфальтовой магистрали на грунтовую дорогу. По выходу из автомобиля полицейских встретила пасмурная погода с натянутыми облаками и изредка прорезающимися солнечными лучами, но они были далеко от этого места. В точности похожая сцена.

Де жя вю, мать его, — ступая по мягкой почве, сказал Митч. Что? — переспросил Курт. Фитцжеральд неделей ранее приводил меня в подобное место. Все в точности, как здесь: лес, пустырь, неподалеку озеро и труп с ножом и десяткой крести. Откуда он о нем узнал? Сказал, что ночью пришли видения.

Пройдя несколько ярдов, они подошли к выкопанной яме. Детектив присел на корточки и начал рассматривать углубление в земле. По-другому выкопанную яму назвать было нельзя — края были неровными, вместо привычной прямоугольной формы ямы походила на котлован. Детектив взял в руки почву, будто на его пальцах были рецепторы по определению скрытых свойств почвы, измельчил куски земли и понюхал.

«Может он ее еще на язык попробует? Точно псих», — заключил про себя лейтенант.

Почему он не зарывал трупы, а оставлял их в яме не закопанными? — не оборачиваясь спросил Брэдли. Судя по этой яме, можно составить психологический портрет подозреваемого — он лентяй, который не доделывает свою работу до конца, руки у него растут из задницы, потому что края предполагаемой могилы неровные. Ну, в точности Фитцжеральд, — усмехнулся Митч. Какие есть предположения по транспортировке тела? Убивал он их не на месте преступления. Однако, смерть наступала незадолго до приезда на место захоронения. Проще говоря, он мочил их в Нью-Йорке и сразу же вез на пустырь. Сколько дней назад нашли это место? По записям неделю назад. Он сначала выкапывает могилу, потом везет сюда жертвы. С чего ты взял? Судя по корке грунта земли — яма вскопана, как минимум месяц назад. Хах, — усмехнулся Митч предположению нового напарника. — Я не знаю, как у вас в Луизиане, но может у нас земля быстрее высыхает быстрее, чем у вас. Это вряд ли.

Он встал с кортов и начал бродить по месту нахождения тела убитого, то смотря на серое небо, то на лесной массив, который был буквально в миле; то прислушиваясь к беззвучию, то вдыхая запах загородного чистого воздуха. Высокая трава практически выросла до пояса. Курт провел по ней рукой.

Трава высокая. В любом случае она должна была быть примята. В отчете, что-нибудь сказано об этом?

Митч прищурил глаза, словно вспоминая уголовное дело, выученное наизусть, но забытое в некоторых местах:

— Там была фотография с этого места, но подъездной путь закрыт. Скорее всего, он оставил тачку, донес тело с автомобиля до ямы и бросил его тут. Сколько весила самая тяжелая жертва? Почти двести десять фунтов весил Самуэль Поньо. Тяжелый был ниггер. Фитцжеральд может поднять такой вес. Он хоть и дрищавый, но сил у него хватает. Поэтому это доказательство в суде не покатит.

Детектив вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот и внес какие-то пометки. Затем засунул блокнот обратно и снова стал прислушиваться к окружающим звукам. Митч, не любитель подобных методов раскрытия преступления, на этот раз поддался методике напарника и тоже закрыл глаза. Поток ветра легким завыванием напомнил, что он далеко от шумной цивилизации, но где-то вдали слышались звуки автомобильных двигателей — автострада. Наконец, до ушей лейтенанта дошло и журчание ручья.

Дойдя до «RangeRover» Брэдли взглянул на материалы дела и вытащил, прикрепленную на скрепку фотографию. Казалось она сделана только что, так как даже погода соответствовала той, что на фото. Пока детектив молча разглядывал изображение, лейтенант снова окинул взором умиротворенный участок земли.

— Я, наверное, тоже хотел бы умереть в таком месте… Спокойно, свежо, солнце и дожди, мать их. И никаких людей. Это, наверное, самое главное. Если ты, как говоришь, веришь в Бога, то знаешь, что тело человека — это всего лишь оболочка. Самое главное, где находятся его мысли. И душа, — добавил Митч. Душа — это как часть сознания. Сознание — это участок в мозгу. Даже коренные философы, согласны с данной аксиомой. Ты же знаешь, что в первую очередь у человека умирает мозг, а процесс гниения начинается с мозга. Так вот когда сгнивает и мозг — по логике умирает и душа. Пошел ты, — спокойно ответил на это Томсон. Посмотри на это? — детектив не обратил внимания на последнее высказывание и показал фотографию. — Вот на этом месте примята трава. Убийца скорее всего не приносил жертву по грунтовой дороге. Не исключено, что он вывел ее из леса или участка, расположенного неподалеку. Полицейские обследовали окрестность? В радиусе пятисот метров, как полагается инструкции. Пойдем.

«Если этот засранец будет таким же дотошным и в архиве, то я пристрелю его прямо у стеллажей», — все же стиснув зубы, лейтенант направил за детективом.

Но спустя четверть часа подобной прогулки с новым напарником, Митч поумерил свой пыл и от увиденной находки только и произнес:

— Сукин сын… И где тебя только откопали такого?

Глава 11

«Право на один телефонный звонок… Всегда думал — кому звонят попавшие в руки правосудия подонки, пользуясь этим правом. Родителям? Друзьям? Тем, кто может хоть чем-то помочь? Адвокату? Начальнику? Любимым? Никогда не думал, что окажусь в подобной ситуации… Кому позвонить? Я точно знаю, чей номер нужно набрать в первую очередь».

Фитцжеральд, как полагаются настоящему детективу действовал согласно логике: «Учитывая, какие у нас дружеские отношения с Митчем — могу поспорить, что коллеги из соседнего департамента полиции предупредили его в первую очередь. Элен Паркер вряд ли чем-то сможет мне помочь. Сайман уже совсем давно забыл меня, хотя через него можно было установить связь с потусторонним миром, а если очень повезет — даже с убитыми жертвами. Если взять в толк кого убивает мое второе эго или этот серийный маньяк, то могу с точность казать, что их души в аду. Но мне сейчас нужны не они… Мне нужно услышать ее голос».

В коридоре, где располагался настенный телефон было преобладание белого цвета. Алексу никогда не нравился этот цвет. Он считал белый оттенок цветом непонимания, логической и статистической пустоты. Если в темноте можно было отыскать что-то похожее на свет, то в свете отыскать свет было гораздо тяжелее. Обшитый белыми пластиками коридор, белые халаты на медсестрах, белые сетки на окнах палат, белые часы над квадратным проходом, белая униформа на охраннике, который держит черную дубинку. Хорошо, что хоть охранник был чернокожим… Почему-то Алексу показалось, что если бы охранник был альбиносом, то его непременно вырвало бы.

На смену длинным гудкам послышался звонкий голос:

— Алекс? Да, Милена, это я. Я все знаю… Откуда? Митч звонил… Скорее всего сразу, как узнал о тебе… Знаешь… — тут она сделала паузу. — Я не верю, что это мог быть ты. Даже если об этом говорят все доказательства, пусть мне хоть покажут видео, даже тогда, когда я сама буду присутствовать при всем при этом… Я все равно не верю, что ты способен сделать такое.

Душа заключенного обрела покой от сказанных слов. Мир человека может перевернуть или разрушить только родной ему человек. Теперь он это понял на собственной шкуре.

«И даже виски не нужно», — усмехнулся про себя Фитцжеральд.

— Ты не представляешь, как для меня важно было от тебя это услышать. Что бы не случилось. Я с тобой. А ты не хочешь спросить — я убивал всех этих головорезов или нет? Это не ты, — голос ее звучал уверенно спокойно.

Можно было перевернуть весь мир, но нельзя обмануть судьбу. Наверное, так сложилось, что для каждого мужчины создана одна девушка, которая предначертана с выше. С которой он чувствует себя не только, как в своей тарелке, но и ради которой способен измениться, отложить свою прежнюю жизнь на второй план. При встрече с которой где-то глубоко в сердце начинает пробуждаться боль, душа подобно фортепьяно берет нежные клавиши и начинает напевать новую мелодию, чьи ноты не встречались ни на одной партитуре ранее. В этот самый момент и происходит возрождение счастья… Если его не упустить, то вот вам и прекрасная семья, с домашним очагом и достатком, с потомками, на воспитание которых уйдет вся жизнь, и эта одна из самых счастливых сторон брака… Если же мужчина упускает этот случай, продолжает поиски святого грааля, то он упускает счастье. Пройдут года, возможно он и найдет женщину, но она всегда будет блеклой копией, той с которой он проводил столько времени, которая смогла всколыхнуть его чувства. Этот подобно купленному билету, который ты выбросил, не веря своей победе, а на следующий день тебе сообщили все те цифры, которые были в него вписаны.

Фитцжеральд был уверен точно — Милена и есть его счастливый билет, который он не упустит ни за что на свете… Только одно могло помешать ему:

— Дорогая, я боюсь за тебя… Что? Если у меня действительно раздвоение личности, то я могу быть опасен. Не говори ерунды, Алекс. Я такая красивая, что способна очаровать и твою злую половину.

Заключенный засмеялся шутке.

— Ты лучше скажи, чем я могу помочь тебе.

Улыбка спала с лица детектива, и он произнес:

— Не переживай. Держу пари — Митч уже грызет землю в поисках ответов на эти вопросы. Он сказал, что к ним прислали какого-то аса-детектива из Луизианы. Митч мне дал обещание разобраться во всем. Значит выполнит, — их разговор кружился вокруг да около, но Алекс и не хотел говорить ни о расследовании, ни о том, в каких условиях их содержат, ни о своих идеях и предположениях насчет убийцы. Ему была дорога каждая секунда, проведенная в разговоре.

Чернокожий охранник уже начал идти в сторону задержанного:

— Фитцжеральд, конец времени. Секунду, — затем он снова обратился к голосу по ту сторону трубки. — Возможно, я такой человек, что забываю сказать или язык не поворачивается… Но я люблю тебя. Я тебя тоже. Алекс. Алекс! Я еще здесь… — но из его рук уже вырвали трубку и повесили ее на стену. Я же сказал, — обратился к нему охранник. — Время закончилось.

«Да, — подумал про себя детектив. — Чего-чего, а времени сейчас будет у меня предостаточно».

Глава 12

Снова черный внедорожник колесил по свободным дорогам далеко за пределами Нью-Йорка. Митч в очередной раз пожалел, что в машине нет музыки.

«Черт! Даже радио не ловит».

А сколько лет ты в полиции? — что бы хоть как-то отвлечься начала беседу водитель. Одиннадцать лет, — лаконично и кратко ответил пассажир, что-то прорисовывая в блокноте. Затем он взял карту и начал обозначать места преступлений. Лес, река, за пределами города, пустырь… Есть какие-то предположения? Пока ничего. Если брать карту, то все жертвы раскинуты хаотично. Бывали случаи, когда жертв находили в определенных точка, смотря по карте прорисовывалась пентаграмма или какой-нибудь другой символ… Здесь ничего такого. Просто он увозил их за город и мочил их там, — детектив, даже употребляя уличный слэнг, все равно говорил спокойно и с официальной нотой в голосе. — У тебя какие предположения? Всех жертв объединяет то, что они были подзащитными Джейсона Мориса, прокурором всегда выступал Том Кастро. Молодой адвокат не проиграл ни одного дела за два года работы. Он явно метит в высшую лигу… Нормально ты нашел место убийства. Как догадался? В нашем деле мелочи решают все. Примятая трава, протоптанная дорожка или оставленный след от ботинка в том месте, куда уже десятки лет не ступала нога человека. Так что же у нас получается, — пытался выстроить в слух логическую цепочку водитель. — Он привозил жертвы к заранее заготовленному месту, возможно развязывал их и давал шанс на схватку или побег. Сам этот псих устраивал своего рода охоту на них. Нож, единоборства и прочее. Как только он их кончал — то отводил и бросал в яму, которая была готова за неделю до убийства. Все верно? Выходит так, — уставившись в окно внедорожника, ответил детектив. — Но это только одна из версий. Но в рукопашку одолеть того же Самуэлья Поньо или Королину Линтер — вообще не просто. Первый весил под сто килограмм, причем это все мышечная масса, а у второй вообще черный пояс по карате. Не сходится. Есть варианты — он мог их чем-нибудь накачать, что уменьшало их физическую силу и выносливость или по крайней мере он сам неплохо владеет навыками единоборств и ножом. Это явно не про Фитцжеральда. Он знал их? — внезапный вопрос смутил Митча. Да… — протянул он. — Алекс практически всех головорезов города знает. Профессия у нас такая, что нужно вникать в проблемы города. А главная проблема города — это подонки вроде тех, кого пришил этот псих. Признаться честно — я считаю так же… Социум порождает незаурядные личности, благодаря своему характеру которые преступают законы морали, кодекса чести и государственные нормативы. Если брать конкретного человека, то это всего на всего скопление клеток. По своей сути мы все одинаковые, еще один вид животных. Нам бы бегать в поле, собирать урожай и жить в мире. Но нет. Этим тварям сначала нужен был Бог, которого они придумали для того, чтобы возвысить себя. Якобы Бог создал их по своему образу и подобию… Небесная субстанция, возникшая после вселенского взрыва похожа на человека. Полная брехня. Затем появилась наука — эти сукины дети решили покорить мать природу. И что из этого вышло? Живем вот в таком дерьме…

Они только въезжали в улицы города. Разбросанный мусор и обрывки газет развеивал пахучий ветер, разрисованные в граффити сатаны и обнаженных девиц облезлые кирпичные стены нагоняли чувство отстраненности и безысходности, попрошайки сидели на бордюрах попивая молоко, которое лилось мимо рта, от этого город всей жизни Митча Томсона становился омерзительным. Тут явно не трудились над соблюдением порядка. Картина за окном дорого автомобиля была идеальным визуальным фоном словам пассажира.

А потом они еще изобрели науку… — с унылым лицом начал было детектив, но Митч его остановил. Приятель, может уже заткнешься! Еще никто не дослушал мои суждения насчет так называемого социума. Моя любимая тематика «экономика» ни разу даже не была затронута, — тут он замолчал словно впал в транс, а затем более живым голосом добавил. — Да ну и черт с ней.

Худощавое лицо полицейского из Луизианы вызывало подозрение. На секунду Митч даже подумал, что такой способен не только убить человека, но и изучить внутренности жертвы.

«Псих чертов! С этим чокнутым нужно держать ухо в остро. Ни то самого может порешить при осмотре места преступления… Везет же мне с напарниками — тот хоть по делу все говорил…»

Черный «RangeRover» только коснулся начальных улиц «большого яблока» и уже снова колесил по дорогам загородных пустырей. Вековые сосны стеной стояли вдоль дороги, огромной тенью прикрывая и без того пасмурное небо. Митч даже взглянул на часы, так как казалось, что за окном уже смеркается. Но циферблат точно указал четверть двенадцатого дня. Автомобиль снова остановился у автострады. На этот раз пассажиры не стали спускаться к месту преступления на машине, а оставили ее на обочине.

Снова высокая трава, лес и, судя по звуку, недалеко протекает река, — бормотал, спускаясь с дороги к пустырю, детектив. — Это последнее место преступления? Угу, — коротко ответил Митч, который все меньше хотел поддерживать беседу с новым напарником. То самое, где обнаружили Фитцжеральда? Да, неделю назад.

Они подошли к вырытой яме. В глаза сразу же бросились еще не убранные флажки с нумерацией.

Эксперты еще собираются сюда вернуться? — удивился Курт. Обычно они работают в течение двух недель. А у вас что — не так в Луизиане? Просто не вижу логики зачем затягивать до двух недель. Если польет дождь, а это, как я вижу уже случилось, то про следы, к примеру, ног можно забыть. Больше того, все что нужно экспертам — это дактилоскопический анализ и вещественные доказательства, которые в принципе можно собрать за три-четыре часа. Остальное — наша работа. Хорошо, — угрюмо сказал лейтенант. — Появятся эти засранцы — прогоню их к черту.

Детектив вынул свой блокнот и молча начал вносить пометки. Казалось, его маленькие глаза застыли и смотрят в никуда, не фокусируясь ни на блокноте, ни на вскопанной яме. Его тонкие длинные пальца правой руки нервно и быстро подергивались, прорисовывая флажки, яму, внимание было уделено даже высокой траве.

Я конечно понимаю, что ты будущий ван Гог и прочая ерунда, но что ты, мать твою, делаешь? Фиксирую все нюансы, которые могли упустить полицейские и эксперты. Может понадобится любая информация. Ясно, — Митч отошел от детектива и так же начал пристально изучать местность, но как бы он не старался — его взор не мог поймать ничего необычного. «Да и как тут увидишь — степь, как степь, вон там было обнаружено тело. Следы, как сказал этот дотошный тип были стерты дождем. Вот такое расследование — это не мое. Есть подозреваемый — расколол его, допросил свидетелей, если нужно по жестче — не вопрос. Но искать примятую траву на окраине загорода — это уж увольте».

Детектив Брэдли закрыл свой большой блокнот, который больше походил на тонкую энциклопедию в жестком переплете и произнес:

— Думаю, тут точно такой же случай, как и в прошлом месте преступления. Думаешь он и его кончил неподалеку от места захоронения? Наверняка, лейтенант.

«Как же тут тихо. Настоящая колыбель земли. Почему такие места не считают чудом света? Гармония души, тела и мыслей… Нужно будет вкинуться методоном, как приеду домой», — только детектив из Луизианы подумал об этом, как среди рыже-серого океана высокой травы он увидел девочку.

У нее были большие глаза, поблескивающие лазурью даже в этот серый день, она в виде видения неоднократно появлялась в его сознании. Возможно это результат употребления наркотиков на протяжении столько лет или психологическая травма из-за того драматического дня, но Элизабет навещала его все чаще и чаще… Поначалу это пугала детектива, но в скором времени он смирился с мыслью, что дочь просто на просто помогает ему…

— Нам сюда, — не отводя взгляда от голубых глаз девочки, он направился в ее сторону. Опять твое пятое чувство заиграло? — пробурчал Митч и двинулся следом.

Детектив своими длинными руками подобно пловцу отодвигал заросли и продвигался за маленькой спутницей. Она была подобна горизонту, идти можно было за ней хоть всю жизнь, но достичь ее было нереально. Курт все же надеялся, что когда-нибудь она останется на месте и, он прижмет призрак дочери к своей груди. Пройдя в быстром темпе порядка полумили, видение испарилось. Детектив взглянул под ноги и понял, что обнаружил место убийства. Даже капли крови остались на колосках келерии.

Он посмотрел на настигшего его Томсона и добавил:

— Лейтенант, нужна помощь от экспертов. Он убивал их в радиусе мили от места захоронения. Нужно будет снова прочесать места захоронения. За этим дело не постоит, — оглядывая место борьбы, проговорил Митч. Еще один вопрос, — он повернулся лицом к напарнику и пристально посмотрел ему в глаза, перед тем, как задать вопрос. — Нам нужно раскрыть это преступление?

Глава 13

«За столько лет я сменил множество мест пребывания: двухкомнатная квартира на Бродвее, двухэтажный особняк в районе Манхэттена, просторный департамент полиции с многочисленным персоналом, уединенный офис частного детектива, в начале карьеры… У каждого места имеется своя энергетика. Я это заметил даже при расследовании. На кладбище всегда тоскливо и мрачно, на вокзалах людно и шумно, на автострадах одиноко и быстро, в библиотеках витает атмосфера поиска чего-то нового, в дорогих бутиках человека переполняет гламур и чувство шика…

Эта энергетика так и остаются там всегда. И человек начинает приобретать то или иное чувство, когда попадает в эту самую атмосферу. Он никогда не будет бежать, как сумасшедший, находясь в пристанище усопших, или ехать медленно, когда все вокруг выжимают максимум из двигателей своих автомобилей.

Тюрьма или, как в моем случае, психиатрическая лечебница по своей атмосфере не уступают даже кладбищу. Признаться честно, тут хуже. Дело не в том, что человек здесь содержится против своей воли, а именно в энергетике, о которой я говорил. В четырех стенах всем плохо, некоторых раздражает запах чьего-то гниющего тела, кто-то устал от однообразия: подъем, принятие лекарств, групповая терапия, обед… третьи потеряны в этом мире и не видят продолжения своей жизни, но слишком слабы, чтобы оборвать ее. Хотя, как мне кажется, наоборот нужно быть слабаком, чтобы так просто распрощаться с проблемами…»

Он сидел в отдельной палате психиатрической лечебницы «Ломпака», и мысли рекой стекались в его голову, усердно отгоняя его сон. Фитцжеральда успели освободить за примерное поведение от смирительной рубашки, но учитывая по какой причине он попал сюда — ему была отведена палата с решетками вместо дверей. Каждые полчаса по коридору проходил рослый охранник, тихо постукивая резиновой дубинкой о свою ладонь. Непонятно почему, но Алексу от этого становилось даже легче. Чье-то присутствие в столь мрачных стенах, тем более представителя власти, хотя с сильной натяжкой можно было считать надзирателя психушки властью, но с этим приходилось считаться, придавало душевный покой.

«Сколько сейчас времени? — спрашивал он сам себя. — Час ночи? Два? Три?»

Алекс смотрел на окно, до которого можно было дотянуться только если прыгнуть, стоя в полный рост. В небольшом прямоугольнике показались знамения свободы вроде звездного неба и луны, правда идеальной картине сопутствовали те же самые стальные решетки. Фитцжеральд встал с кровати, одел тапочки, которые были обязательны для каждого из постояльцев или заключенных заведения, и дошел до середины палаты, чтобы можно было отчетливее посмотреть на окно по ту сторону стен. В этот момент ноги детектива подкосились, и он упал на колени.

Казалось кто-то включил систему охлаждения на всю мощь. Постоялец палаты выдохнул воздух из легких от чего поднялся пар. Он дошел до своей кровати и присел на ее краешек укутавшись в одеяло, но от холода не помогло и это. Быстро потирая себе плечи, детектив пытался позвать охрану, однако, попытка связать слова отдалась болью в горле.

«Дойти до решеток и попытаться поднять шум или все-таки сидеть, сохраняя то тепло, что еще осталось в моем организме?»

Если бы сейчас наступил конец света, то в этот момент Фитцжеральд даже не стал бы сопротивляться злому року. Заставшая гримаса, взгляд, направленный строго в сторону выхода, рефлекторно трясущееся тело и абсолютное чувство отстраненности от происходящего — полная характеристика вечно борющегося детектива на данный момент.

Что за… — дрожащими губами произнес Алекс от увиденного.

Видениями его было трудно удивить. За годы усердного пользования возможностями своего мозга он поплатился в полную меру: ходячие по всему городу мертвецы, тарантулы размером с автомобили, кишащий пол из черных змей и прочие ужасы, коими наполнял его рассудок, трудно было передать словами, но Фитцжеральд всегда отличал эти галлюцинации от реальности. Теперь же он видел отчетливо и с уверенностью был готов сказать, что творящееся не игра воображения и сознания, это происходило на самом деле.

Огромный афроамериканец с накаченным телосложением и массивными руками неуклюжей походкой подошел к металлическим решеткам палаты детектива. Все бы ничего, но Алекс узнал его сразу. Гангстер из Гарлема Самуэль Поньо. Этот громила был убит два месяца назад, об этом его еще предупредил Митч. Да и сейчас покойник мало походил на живого, хотя и очень старался: сквозь его тело проходили лунные лучи, будто его тело было соткано из занавесок. Туманный силуэт дошел до точно такого же туманного столика и уселся за него, не обращая внимания на пристальный взгляд детектива, который все же старался не шевелиться и сидеть тихо.

Расстояние от кровати Алекса до столика Самуэля было достаточно большим, но он разглядел все действия призрака. Тот ловил карты, которые, прилетали к нему из неоткуда, словно их раздавал невидимый аппарат. Накопив шесть карт, тот, не поднимая их с поверхности стола, подглядел краешек выпавших мастей. Затем положил их обратно и лукаво улыбнулся.

Фитцжеральд старался не упустить ни одной мелочи. Широкая улыбка застыла на лице негра. Затем он встал из-за стола и направился в сторону Алекса. Огромные выпученные глаза и застывшая улыбка нагоняли ужас на детектива. Массивная фигура, прошла между решеток и медленно приближалась к наблюдателю. Даже Фитцжеральд, малый из неробкого десятка, съежился от ужаса. Казалось, что афроамериканец спятил, пристально рассматривая детектива, то перемещаясь в одну сторону, то в другую.

Он уже потянул свою могучую руку к горлу детектива, от чего Алекс придавил свое тело к стене, будто это могло его спасти, но Поньо остановился, словно его кто-то окликнул. Громила, издав басистый смешок, убрал руку и направился обратно к столу, но все еще поглядывая в сторону Фитцжеральда. Алекс почувствовал, как холодный пот покрывает его тело.

«Проклятье если это сон, то он чертовски похож на правду», — подумал про себя детектив.

Как только чернокожий амбал уселся за стол, будто по дуновению ветра призрачная мебель и массивный персонаж испарились. Алекс закрыл веки и не хотел открывать их, в страхе перед новой волной галлюцинаций:

«Да что же это творится с моим мозгом? Теперь официально можно сказать, что я свихнулся… Черт! И привидится же такое…»

Открыв глаза, его страхи не оправдались — охранник прошелся по отлаженному маршруту вдоль выдвижных дверей в палаты, все так же постукивая дубинкой по руке, температура приравнивалась к комнатной в районе восемнадцати градусов по Цельсию, никаких покойников и признаков потусторонних сил. Охранник остановился у решеток:

— Тебе что, приятель, холодно?

Если присмотреться, то медбрат психиатрической лечебницы, походил на только что увиденного призрака, по крайней мере комплекцией телосложения и цветом кожи. Но этот был жив, миролюбив и даже в глазах читалась доброжелательность, на безымянном пальце левой руке, которой он держал дубинку, поблескивало обручальное кольцо.

«Милена… — подумал он про себя. — А я хотел ей сделать предложение…»

Заметив, что охранник все еще ждет ответа, детектив отогнал мысли и коротко ответил:

— Спасибо, все отлично. Хорошо, — так же дружелюбно ответил медбрат и продолжил обход.

«Нужно что-то делать…», — только и промелькнуло в голове заключенного. Затем он укутался в одеяло и, повернувшись в сторону стены, попытался заснуть, понимая, что это не последняя подобная ночь.

Глава 14

— Чаки!!! — весело прокричал Митч. — Сукин сын, только из-за тебя я еще не уволился, так как обожаю слушать твой бред про мертвецов.

В подвальном помещении у коронера было, как всегда прохладно и пахло формалином. Худощавый эксперт потягивал сигарету марки «Camel» и даже не повернулся в сторону лейтенанта, хотя обращение полицейского эхом разнеслось по мрачному помещению. Аккуратностью эксперт явно не обладал, впрочем, как и Митч. На его столе были разбросаны какие-то бумаги, пищевые обертки от «Макдональдса» и «KFC», недоеденная шоколадка «Пикник», ручки, карандаши и пепельница, хотя судя попеплу на всем столе, казалось, что он не сильно в ней нуждается.

Чего надо, жиробас, — грубовато сказал Чаки. — Скажу сразу — я не в настроении — вчера просадил половину зарплаты. Надеюсь на шлюх и текилу? Ты слишком хорошо меня знаешь, сукин сын.

Алекс, Митч и Чаки устроились в департамент полиции в одно и тоже время — это объединяло их еще больше, и бесспорно — каждый из них был асом своего дела.

Курт, — обратился лейтенант к новому детективу. — Это Чак Коул. Самый лучший коронер в этом проклятом городе. Но в тоже время самый редки засранец с тяжелым характером.

Коронер повернулся и, слабым поднятием руки с зажатой сигаретой, поздоровался с полицейскими. Первое, что заметил детектив во внешности судмедэкспера ни его худощавое лицо, изрезанное морщинами в столь молодые годы, и даже ни его высокий рост, заметный даже когда он сидит. Самым заметным были очки с толстыми линзами в черных широких оправах.

А я думал ты пришел вернуть мне пять баксов за бой Флойда Мейвезора и Мэнни Пакьао. Никогда не доверял узкоглазым, и тут не нужно было изменять принципам, — выдержав паузу, Томсон добавил. — Черт бы их побрал. Ходят слухи, что ты выбирал жертв для Фитцжеральда, а он их выслеживал по ночам, — усмехнулся коронер. — Почему тебя еще не привлекли, как соучастника? Хреновый из тебя сыщик. Да и шутки не очень. Да? А мне нравится. Я ее неделю готовил, пока изучал покойников, — видя, как выражение лица лейтенанта изменилось, он спросил. — Как он? Пока не навещали. После тебя поедем. А пока… Нужно твое экспертное мнение.

Они вошли в небольшую комнату, выложенную белым кафелем. На четырех столах лежали покойники, накрытые белой скатертью.

«Никак не привыкну к таким местам. Подавляющая энергетика стен. Чувство безысходности. Могу поспорить, что именно здесь находится портал в чистилище. Перенесенное тело прощается с душой не в момент смерти, где-нибудь на пустыре или в своей теплой кровати. Душа уходит в небытие на столах у коронеров и патологоанатомов…», — подметил про себя Брэдли.

Вот последняя жертва, которую нашли неделю назад, — раскрыв простынь, начал Чаки. — Способ убийства один в один, как и у предыдущих восьми жертв — точное ножевое ранение в область сердца. Лезвие ножа проникло по самою рукоятку помимо основного органа были перерезаны верхние артерии. Действовал профессионал, знающий навыки ножевого боя. Жертва недолго мучилась. На подошвах ботинок обнаружена та же самая почва, что и близ леса. Соответственно, он убивал их не в городе, а в самом лесу. С чего такие предположения, — вступился детектив, зная правоту слов коронера, но все же дожидаясь веских доказательств. — Он мог убить их где-нибудь в другом место, а при транспортировке ноги могли волочиться по земле. Не исключено, но на одежде и под ногтями обнаружены частички коры деревьев, кустарников и листья. Кроме того — у жертв имеются множество ссадин и синяков. Скорее всего они убегали от убийцы. Твои предположения, док? — не открываясь от тела жертвы, спросил Митч. Мне кажется убийца устраивал что-то вроде реалити шоу. Он привозил их в лес и разрешал уйти. Затем начиналась охота. Это мог сделать мистер Фитцжеральд? — спросил детектив. Приблизительный физиологический портрет убийцы: неимоверно сильный, среднего роста, обладающий навыками рукопашного и ножевого боя. Скорее всего военный, что-то из отряда спец служб или морских котиков. Просто что бы завалить такого буйвола, как Поньо или одолеть Черную кошку, у которой черный пояс по каратэ — я думаю нужно очень постараться.

Чаки сделал паузу. От сигареты остался только фильтр и догорающий пепел. Взяв в руки остаток сигареты, он смял его подушками пальцев и засунул в карман.

— Просто… Трудно сказать, мог ли это сделать Фитцжеральд. Он хоть и тощий на вид, но дерется на уровне. Он даже Митча валил на занятиях в полицейской академии. Но суть не в этом. Феномен лунатизма или в случае с Алексом диссоциативного расстройства идентичности до сих пор толком нераскрыт. Некоторые больные ходили по стенам, находясь в подобном состоянии, кто-то поднимал автомобили, кто-то действительно убивал… Поэтому тут ничего не понятно. Насчет роста я могу сказать точно — рост чуть выше среднего. Как у Алекса, — усмехнулся Митч. — Под этот рост подходит половина Америки. В суде думаю такая версия не покатит. А что касается игральных карт? — спросил Курт, обходя тело с другой стороны. Никаких отпечатков, обычные пластиковые карты, которые продаются на каждом углу за пять центов… Я всего лишь коронер, а не психолог. Дайте мне тело — и я расскажу, что с ним сделали. А всякие психологические отклонения — это не ко мне. Сразу предопределю следующий вопрос — на ноже только отпечатки Фитцжеральда.

Тут детектив оторвал взгляд от покойника и взглянул, наконец, на коронера:

— Отпечатки были оставлены только в этом случае? До этого отпечатки оставлены не были. Ни в одном из эпизодов. А может ли быть такое, что их совершали разные люди? Исключено. Почерк один и тот же, размеры лезвия ножа разные, но нанесены под одинаковым углом и приблизительно с одной и той же силой.

Детектив Брэдли посмотрел с тенью недоверия на говорившего, но уловивший это Чаки добавил:

— Если окажется, что это совершали разные люди — я откажусь от своей работы и перееду фермером в Техас. Это его давняя мечта, — усмехнулся Томсон.

Глава 15

Асфальтовая гладь и отсутствие автомобилей за пределами «города большого яблока» по-своему успокаивала.

«И почему люди переезжают из таких райских мест в каменные джунгли? Что бы быть ближе к психам и маньякам? Человек должен быть в гармонии с природой — мы все-таки ее дети, а не родители. Мы же наоборот делаем все, чтобы отречься от нее и обуздать природу. Но это сделать нереально и глупо…»

Перед его глазами всплыла картина детства.

Папа, торнадо! Буквально в нескольких милях! Пойдем! — кричал совсем юный Брэдли. Ну, пойдем, — лениво вставая из-за стола, ответил его папа.

Отец за столько лет жизни в Луизиане привык к подобным проявлениям природы. Хотя для юного Брэдли огромные смерчи были чем-то новым, для его отца все это являлось лишь обыденностью. Жители небольшого города на юге штата уже знали по какому маршруту пройдет ненастье, и что оно не коснется их пастбищ и домов. Но когда на расстоянии вытянутой руки проходила разрушительная стихия, казалось, что ты живешь рядом с титанами, созданными Богом. И пока ты не грешишь и живешь по совести, они так и не будут преступать границ твоих владений. Как же это было прекрасно. Отражение смертоносного природного явления в голубых глазах улыбающегося ребенка.

Ты видел, как наши «Никсы» взгрели ваших из Майами, — одной фразой Митч Томсон разогнал воспоминания пассажира. Я не смотрю телевизор, лейтенант, — не отрываясь от панорамы загорода, ответил он, будто готовый к подобному вопросу. Это почему? Информационный мусор… Все телевидение — это однообразные скрипты. Посмотри любой фильм: он уже рожден победителем, но вынужден бежать от своей судьбы, затем он попадает в другой мир, где встречает шутов и легенд, затем, окрепнув и получив новые знания, он возвращается и побеждает. Все просто… Это что за фильмы такие? — задумался водитель. Например, мультфильм «Тачки». Был самым быстрым, но случайно попадает в Радиатор Спринг. Встречает клоуна в виде ржавой машины и легенду в виде бывшего гонщика. Набирается мастерства, возвращается в гонку и побеждает. Или возьми «Король лев». Был рожден королем, но после смерти отца вынужден бежать. Затем встречает в другом мире двух клоунов Тимона и Пумбу и обезьяну Рафики, который играет здесь роль легенды. Возвращается, вступает в схватку и становится истинным королем. Да и все боевики и прочие блокбастеры сделаны по этому скрипту. Меняются только персонажи и лица, а скрипт один и тот же. Что же касается телевизионных шоу, то все они сделаны на восприятие цвета и красоты. Все вокруг — сплошная психология. Что-то ты не похож на парня, который смотрит мультиками.

На последнюю реплику Курт ничего не ответил, продолжая смотреть в колышущееся море высокой травы.

«Да, лейтенант. Было время, когда в моей жизни были и мультфильмы, и куча вопросов от дочери, и двухэтажный дом, и красавица жена, и новенький „Линькольн“. Практически, как у всех нормальных людей…»

А как по мне, так что бы не придумывали эти бездари, живущие на киностудиях и по сторону экрана, так это круто. Не представляю, чем занимались люди две сотни лет назад. Ни телевизора, ни порно, ни баскетбола, ни боевиков. Просто жутко представить. Рубили друг другу головы, прикрываясь словом Божьим. А ты в Бога веришь? Нет. Ты что в школе не учился. Если брать теорию вселенной и космоса, то там сплошная физика и химия. Если брать социум, то исключительная психология. А мне, кажется, в нашей профессии нельзя без веры, — произнеся эти слова, Митч невольно схватился за грудь, где под вельветовой рубашкой висел деревянный крестик. — А зачем ты тогда вообще стал полицейским, если ни во что не веришь. Наверное, потому, что я ничего больше не умею. А ты? Я родился в Бронксе. Мы день и ночь слонялись по дворам, то сливая бензин с машин на парковке, то подворовывали у местных лавочников сигары, виски или колбасу. Хах, — басисто усмехнулся водитель. — Не то чтобы нам нужны были деньги, а так — ради азарта. Чуть по старше мы бились с соседними районами. Ирландцы, итальяшки, немцы… Я всегда считал себя правым, потому что был коренным американцем… Драки с тринадцати до шестнадцати лет — это была моя жизнь. С утра в школу, после школы в спорт-зал, а вечером дубаситься на район. Спортивный бокс перерастал в уличный. Во времена были! Ха-ха-ха… — немного помолчав, улыбка стерлась с его боксерского лица. — А один раз меня так отделали, что я по-моему увидел белый свет. До сих пор, когда льет ливень челюсть постанывает. В местной больнице меня сразу же откачали и, когда я пришел в себя — увидел, как мой отец благодарит копа. Хотя от моего старика редко услышишь даже спасибо — человек-кремень, но тогда я впервые увидел на его глазах слезы и понял, что я для него не пустое место. Хотя он мало разговаривал и не говорил про свое прошлое, но я всегда знал, что он герой… Вьетнам, Алжир, Сирия… Об это я знал только по фотоальбому, который пылился на чердаке дома. Наверное, были такие времена, что трепаться о себе было не в моде, — тут он сделал паузу, сворачивая на узкую дорогу, ведущую в «Ломпак», и продолжил. — Офицер, с которым тогда говорил мой старик, был на голову выше отца, атлет, полицейская форма как с иголочки, жетон и сапоги блестели, будто лакированные. И тогда я понял, вот кем я должен стать. Чтобы меня благодарили даже самые неразговорчивые, быть сильным и быть на стороне справедливости… Справедливости нет, лейтенант… — подытожил детектив.

Господство белого цвета было первым, что бросилось в глаза полицейским, как оказались в стенах лечебницы. Курт, подняв на голову, увидел на белых часа черную стрелку, приближающуюся к отметке двух часов дня.

«Время, как снег на июльской земле. Черт! Нужно освежиться…»

Сестра, — обратился он к впереди идущей брюнетке. — А где у вас уборная? При входе третья дверь. Вас проводить? — после вопроса, она взглянула на Митча, будто ожидая от него разрешения. Он дойдет, — буркнул лейтенант. — Найдешь меня. Я у заведующей.

Меткатинон или как его еще называют эфедрон представлял собой стимуляторкороткого действия, приготавливаемый кустарным способом из лекарственных веществ, содержащих эфедрин. Впервые был синтезирован в 1905 году.

Психическое действие выражается в повышении настроения с многоречивостью, чрезмерной общительностью и завышенной самооценкой. Мышление ускоряется, возникает ощущение необычной «ясности мыслей» и молниеносного принятия «оригинальных решений», появляется гипермнезия. Окружающее воспринимается «необычно ярким» и «сочным». Позже происходит сосредоточение на узком круге актуальных для данной личности вопросов с субъективно-позитивным их разрешением и чувством самоуверенной мудрости. Постепенно целенаправленность мыслей теряется, и они замещаются потоком калейдоскопических представлений и фантазий при большой их произвольной и непроизвольной изменчивости. В это время наиболее остро проявляется гиперестезия к внешним раздражителям и «хрупкость» переживаний. В дальнейшем полёт воображения сменяется состоянием общего успокоения и расслабленности, после чего возникает потребность в какой-либо деятельности, которая может осуществляться достаточно целенаправленно и продуктивно, но может выражаться и в пустой полипрагмазии.

Эйфорическое действие продолжается 2–3 часа, затем возникают психическая и физическая слабость, снижение настроения, сонливость, тоска, раздражительность, ощущается опустошённость с потребностью в отдыхе, уединении.

Для опьянения характерна гиперсексуальность, усиление либидо и потенции.

Конечно, сидящий на крышке унитаза в одной из психиатрических лечебниц Нью-Йорка детектив знал об этом, но в действительности наркотик придавал ему иной эффект. «Мультик» уводил его в прошлое. Никакой чрезмерной болтливости. Возможно без препаратов он вообще бы ни с кем не разговаривал. И в последние годы непроизвольную тень улыбки можно было увидеть на его лице лишь в момент внутривенного поступления эфедрона.

Он закрыл глаза, и белый кафель, выложенный в туалете, растворился в сознании, превратившись в высокие заросли, чем-то похожие на те, в которых они искали следы преступления. Но те растения были не ржаво-серыми с явными оттенками осени, а сочные, зеленые, освещаемые самым настоящим луизианским солнцем. Пульс участился, с лица все еще не спадала улыбка. Он хотел объять все красоту природы, хотел дождя и снега одновременно, хотел солнце и луну на одном небосводе, чтобы закат и рассвет делили землю… Курт знал, что сейчас придет она.

Среди изумрудных зарослей промелькнула девочка с рыжеватыми распущенными волосами. Она была подобна свежему ветру, то быстро убегая в глубь зарослей, то замирая на одном месте.

Но рыжеволосая пропала из виду. Детектив начал метаться по зеленому морю зарослей, прочищая тропу руками.

В небе сверкнула молния, и за один миг безоблачное небо затянули красные тучи. Кровавые капли падали жирными каплями, но он не обращал на них никакого внимания, продолжая поиск девочки.

Тут ноги перестали его слушаться, и Брэдли упал на пропитанный кровью чернозем. Даже слезы бессилия, стекавшие с его глаз, были алой росой.

Сомкнув и отомкнув веки, Курт снова оказался в застеленной кафелем уборной, сидя на крышке унитаза. Размотав жгут, и спрятав в карман использованный шприц, он, пошатываясь, вышел из кабинки.

«Может подумать об актерской карьере? — усмехнулся он своему отражению в зеркале. — Можно играть зомби, даже не затрачиваясь на гриме».

Холодная вода из-под крана более или менее привела его в чувства, и он вышел из уборной, будто ничего и не бывало.

Фитцжеральду, сидящему напротив, стало чуть легче от слов бывшего напарника. Даже не открывшиеся обстоятельства повысили его настроение, а то, что железный Митч Томсон на сто процентов уверен в его невиновности.

Беседа проходила на волне дружеской беседы. Но во время разговоров два детектива непрестанно изучали друг друга.

Глава 16

Он скоро придет… Он скоро придет! И не будет богатых и бедных, сильных и слабых… Будут только помилованные и наказанные! За праведность ведения бытия! А у нас нет безгрешных… — твердила бездомная старуха, копаясь в мусорном контейнере. Не у меня одного тяжелый денек, — проговорил детектив Брэдли, проходя мимо.

Луна засела на небесный трон, но «город большого яблока» не обращал внимания на ее блеклые лучи. Лакированные туфли детектива шли по слабо освещенным улицам района Куинса. После тяжелого рабочего дня было бы неплохо ни о чем не думать, кроме, как прийти и лечь спать. Но все же голову не оставляли мысли о деле.

«Кто же он этот Фитцжеральд? Если он действительно тронулся умом и кромсает людей, то после недельного преступления убийства должны прекратиться. А если не он… Нужно больше доказательств. Хотя есть идея…», — но тут его мысли оборвал выкрик.

Эй, белая задница! За вход на район нужно платить, — обратился к нему крепкий чернокожий парень средних лет.

Курт ждал каких-либо высказываний от двух других афроамериканцев, стоящих позади обратившегося, но те молчали.

Ты что язык потерял! Гони бабки, урод.

Новой чертой Курта в период наркозависимости стал тщательный анализ. Как показывала практика именно благодаря нему и раскрывалось большинство дел. Как дышит подозреваемый, реакция на те или иные вопросы, уверенность в голосе и конечно же глаза… По глазам можно было понять много — лжет-ли человек или придерживается истине, трус он или лидер, автор своей жизни или ведомый судьбой, гомосексуалист или натурал, может он убить или нет и так далее… Стоящий напротив громила мог убить, подростки за ним — нет. Весь проходящий спектакль был ему известен. Сценарий вне зависимости от города или страны одинаков: главарь на собственном примере показывает, что нужно делать, для чего это необходимо, ну и конечно подсчет по завершению конечного куша. Все до банальности просто.

Подобно разъяренному быку громила рванул к детективу, вытаскивая из кармана складной нож.

Я хотел по-хорошему!

«Главное рассчитать расстояние», — отметил про себя детектив, и как только афроамериканец был в зоне досягаемости нанес сокрушительный удар в челюсть. Конечности получившего удар были словно привязаны к телу. Подобно свинцовой башне медленно, но громко здоровяк рухнул на землю.

«До чего же мелочно человечество. И чем меньше IQ, тем это ярче проявляется. Рисковать ради каких-то двухсот баксов. Поломанная челюсть самое адское, что может случится с человеком такого сложения. Организм постоянно нуждается в еде, для покрытия расходов дневной нормы адреналина и физической силы. А теперь этому ублюдку придется, как минимум два месяца питаться одним бульоном».

Как и предполагал детектив — двое подростков сразу же скрылись от увиденного. Вожак пал — стая распустилась. Истинный закон джунглей.

Может этому миру и впрямь нужен дьявол. Кто еще сможет навести здесь порядок?

«Кому, что нужно от жизни?», — подумал про себя детектив, входя в свою скромную обитель. Хотя описание «скромное» было не столько приемлемо. Комната пять на пять метров, где размещался деревянный стол со столовыми принадлежностями, небольшой холодильник в углу комнаты, надувной матрац вместо кровати и два шкафа — один для гардероба, другой для книг. Больше ничего.

«Кому, что нужно от жизни». Комфорт явно не был его ведущим мотиватором. Курта все устраивало. Самые фундаментальные потребности вроде свежей пищи, крыши над головой, ухода гигиены и здорового сна — жилье предоставляло с лихвой. Единственное сон… С этим были проблемы и уже не один год. И дело не в кровати, не в просторном жилье и даже не в нервной работе. Проблема была в памяти, которая, как старый проектор черно-белыми кадрами возвращала его в моменты, когда у детектива был и просторный двухэтажный дом, и широкая кровать, и даже пылающий камин. Теперь единственный огонь, горящий в доме — пламя свечи, подогревающее алюминиевую ложку с белым порошком. Голова раскалывалась так, что хотелось выть, как койот, брошенный стаей.

Курт следовал ритуалу, проходящему в последние годы одинаково. Пока героин таял над медленным огнем, хозяин квартиры доставал семейное фото (тот самый злосчастный кадр, который никак не давал покоя) и тихо лил слезы. Мужчины тоже плачут, даже подпоясанные ломом и скованные из стали. Тяжело, наверное, не дожить до сорока лет, а уже начать хоронить себя. Детектив Брэдли иногда даже представлял свои похороны, видел черный лакированный гроб с позолоченными углами, слышал, как льет осенний дождь из серого небосвода, белые цветы, с отрывающимися на ветру лепестками, черная мокрая земля и холод… Единственное, что не мог представить детектив — так это людей, которые будут присутствовать на прощальном ритуале. И от этого становилось жутко. Прожив столько времени, он растерял всех, открестился от друзей детства, коллег, а с частыми переездами вряд ли кто его вспомнит. Может лишь правительство Соединенных Штатов. О нем хотя и ходили легенды, как об успешном детективе, но легенда тоже человек. А человеку нельзя без общества и уж тем более без друзей.

Он отложил в сторону семейное фото и, печально улыбнувшись, спросил:

— А кто же, мать твою, придет тебе хоронить?

К его счастью снадобье сварилось. Разбухшие вены проткнула игла, и жгут, натянувший предплечье, сам собой ослабил хватку. Туман траура и проблем рассеялся, детектив одним дуновением потушил свечу, погрузив комнату в кромешный мрак. Лишь слабые отблески фонарного света за окном напоминали о существовании жизни в этой тьме. Слезы теплыми ручьями не переставали литься с лица детектива, но они уж не причиняли ему душевной боли. Дойдя до надувного матраца, он упал на постель.

«Еще на один день ближе к аду… или к раю… к концу… или к началу…»

Глава 17

Погода не радовала. По-другому сказать было нельзя. В шесть утра, когда только «Линкольн» тронулся из департамента полиции стояла прохладная ноябрьская погода, которая с каждым пройденным километром становилась все хуже и хуже, пока окончательно не переросла в жуткий ливень.

— Какой сегодня день? — спросила Курт, переключая коробку передач. Первое ноября, воскресенье, день рождение сержанта Райли Бенгса, — развалившись на кожаном сидении, лениво отвечал Митч, который сегодня был всего лишь пассажиром презентабельного автомобиля. Ты в курсе, что если месяц начинается с воскресенья, то тринадцатое число обязательно будет пятницей… А я думал ты не веришь во все это дерьмо. Хочешь послушать мою теорию насчет суеверий? Скорее я выпрыгну из машины. Я бы мог раскрыть ее и бесплатно, — тень улыбки скользнула по лицу водителя. Это было первое эмоциональное проявление с момента их знакомства.

Особняк адвоката Джейсона Мориса находился на подступах к городу «большого яблока». Тонкая асфальтовая дорожка привела серый «Линкольн» к решетчатым железным воротам с гербом в виде серебряного грифона с двумя мячами и позолоченной короной.

— Адвокаты в Луизиане живут чуть скромнее, — подметил водитель, видя, как охранник открывает двери.

Огромная площадь была усажена пока еще пожелтевшими деревьями с редкими оттенками багрового. Перед белым зданием самого особняка располагался фонтан с грифоном, пожирающим уже обезглавленного война. Из глаз мифического существа струился поток воды. Автомобиль остановился у мраморной лестницы, но преодолев расстояние в несколько ступеней до порога особняка — оба полицейских промокли до нитки.

Добрый день, — произнесла пожилая служанка. — Пожалуйста, снимайте обувь и одевайте тапочки. Благодарю. Мы к мистеру Морису младшему. Никак не можем застать его на работе, — сняв черную шляпу, Митч продемонстрировал значок. Он сейчас тренируется на заднем дворе, — пояснила служанка. — Можете подождать его в гостиной. Мы были бы признательны, если вы провели нас на тренировочную площадку, — вступился второй детектив. Как скажете.

Проходя вдоль гостиной, Митч одним предложением описал всю громаду площади:

— Да тут можно лайнер спрятать. Точнее не скажешь, старина, — согласился Курт.

Массивная хрустальная люстра отражающимися бликами наполнила просторную гостиную особняка тепло-оранжевым светом, представив виду чучело медведя и косули в полный рост. На стене были вывешены головы крокодилов и леопардов, бегемотов и слонов, тигров и антилоп. Мебель исключительно из красного дерева говорила о достатке семьи, различные атрибуты вроде шахматного стола и вырезанными под заказ фигурами, граммофон с целой коллекцией виниловых пластинок, коллекционное холодное оружие, начиная восточными самурайскими мечами и заканчивая османскими саблями, говорили об эстетичности владельца дома.

Фитцжеральду бы здесь понравилось. Он тоже любит подобное дерьмо. А ты? Главное, чтобы тачка была зверской, а остальное к черту! Ха-ха.

Открыв стеклянную дверь, напарники застыли на пороге. Буквально в десяти ярдах в военных берцах и защитных штанах стоял Джейсон Морис. Блондин был раздет по пояс. Довольно накаченное тело и смазливое лицо подтверждали, что парень рожден под эгидой счастливой звезды. Но множественные шрамы на теле давали понять, что помимо Оксвордского образования парень получал опыт и в других областях.

— Подождем его здесь? — явно не желая снова попасть под дождь, спросил Митч. Солидарен, коллега.

В двадцати ярдах перед блондином стояла мишень, которую водяной стеной пытался скрыть дождь. Блондин, чуть покачивая нож, сосредоточился именно на красном кружке. Даже открытая дверь и прибывшие гости не могли отвлечь его. Существовали только ножеметатель и мишень. Бросок, и нож, пролетая сквозь водяную преграду, сквозь осенний ветер и нависшую серость, приземлился точно в красную точку, отмеченную на деревянном полотне.

— Признаться честно, я не ожидал увидеть представителей власти в свое доме, — уже одетый в махровый халат, юный адвокат подошел к пылающему камину и начал греть руки об языки пламени. — Надеюсь этот визит носит исключительно дружеский характер, лейтенант Томсон? Конечно, — выпивая чашку чая, ответил Митч. К сожалению, мне не представили вас, — оторвавшись от камина, Джейсон посмотрел на Курта. Детектив сидел, не прикасаясь к чаю и к поданным сладостям, пристально изучая хозяина дома. Я из Луизианы. Детектив Курт Брэдли. Тогда ясно, почему я вас не знаю… Любите охотиться? — не дослушивая адвоката, спросил Курт. Не без этого. Хотя это больше излюбленное времяпровождение моего отца. А кто ваш отец? Хах, — усмехнулся блондин. — Сразу видно, что вы не местный. Его отец, председатель верховного суда, Тэд Морис, — спокойно подметил Митч, на что получил холодный взгляд напарника: «Мол, мог об этом сообщить и раньше». Однако, не думайте, что я чего-то добился благодаря нему. Единственное, что сделал старик, так это указал мне путь, куда нужно идти, а как его пройти — я выбрал сам. Были в Ираке? — увидев несколько фотографий в военной форме, спросил детектив. Было дело, — с какой-то печальной улыбкой ответил. — Так с чем пожаловали? Ни уж то вас беспокоит мое военное прошлое. Объявился серийный маньяк, на счету которого девять жертв, — Митч редко ходил вокруг да около. — Так вот каждый из этих подонков был когда-то твоим подзащитным.

Нависла давящая тишина. Каждый фокусировался на своем: Митч и Курт на реакции Джейсона, а тот опустошенным взглядом на камине. Ничего более. Тишина, казалось, длилась вечность, и каждый расценивал ее по-своему:

— Ничего об этом не знаю, господа, — только и ответил адвокат.

Оторвавшись от языков пламени, он уселся за стол к полицейским. Лишь в этот момент детективы заметили, что адвокат носит тонкие прямоугольные очки без оправы.

А когда их убивали? Возможно, на все эти даты у меня имеется алиби. В этом мы не сомневаемся. Просто это пока единственная зацепка, объединяющая все убийства. У меня было более четырех десятков дел. Каждый из них был убит маньяком? Нет, — басом ответил Митч. — Только пятеро из них. А кто тогда оставшиеся четверо? Трое преступников и один простой рядовой гражданский. Скажите, а в каких родах войск вы служили? — Курт взялся за свой энциклопедический блокнот и начал что-то записывать. ВВС США. А шрамы? Получены там же. В ходе одной из операций я попал в плен… Так вы приехали только из-за этого? Когда еще поговоришь с одним из успешнейших адвокатов Нью-Йорка, — ухмыльнулся Томсон. — А какие у тебя есть предположения, почему были убиты, к примеру, Каролина, Поньо и двое мексикашек из Лос-Анджелеса? Понятия не имею, но уж точно не из-за того, что я их защищал. Вы думаете, я начитался комиксов про «Бэтмена» и «Сорвиголову». Днем богатый, преуспевающий адвокат, а ночью убиваю своих подопечных? Никто вас ни в чем не обвиняет, мистер Морис, — невозмутимо ответил Курт, прорисовывая атрибуты мебели в блокноте. — Мы же изначально сказали вам, что это просто беседа. Уважаемые детективы, — с лукавой улыбкой начал адвокат, наливая себе чай. — Если бы я захотел поиграть с вами в игры «маньяк-полиция», то я бы это сделал более изящно, чем просто бы стал убивать своих подопечных. Уж поверьте мне. Касаемо метода запутанного вопроса — я тоже все знаю. Когда один задает отстраненные от темы вопросы, что-то вроде биографии и хобби, а второй исключительно по теме преступления. Поэтому могу сказать сразу — не там копаете. К сожалению, ничем помочь не могу. Последний вопрос, — уже вставая с кресла, сказал Брэдли. — Бросок ножом… Как давно его практикуете? Еще с детства, когда вместе с отцом ходил на охоту… Может быть вы видели своего рода герб нашей фамилии. Так вот грифон — это страж земли и воздуха, наполовину лев, наполовину орел. Символ возмездия, силы и справедливости. А мечи — символы добра и готовность защищать, как на судебном поприще, так и в бою за страну. Спасибо вам, мы обязательно с лейтенантом Томсоном почитаем книгу-геральдику.

Дождь уже успел успокоится, когда напарники ехали обратно в город.

Небо на земле… Что? — спросил Митч водителя. Если присмотреться на большой скорости на лужи, кажется, что земля порвалась и под ней снова небо. Ты псих. Может быть, может быть, — повторил Курт, выключая дворники. — Что думаешь по поводу юного адвоката? Стальной тип. Такой может одним ударов снести голову, хотя на первый взгляд слюнтяй. Умен и хитер. По всем остальным параметрам — идеально наш убийца. Владеет навыками рукопашного и ножевого боя, так или иначе связан с большинством жертв. А ты как думаешь? Не знаю, как насчет серии убийств, но что-то он скрывает… С чего ты взял? Он хотя и хитер, но скорее всего к нему еще ни разу не наведывались копы… Он нервничал. И его вопрос «только из-за этого вы ко мне приехали?» можно расценивать двояко… У тебя есть спец, который может поставить жучки или прослушку. Разумеется, неофициально. Есть один нигер-подросток. Сделать можно… Мне только что отписались с департамента — они точно определили, адрес последней жертвы. Бармена? Да. Нужно ехать к нему — может, что разузнаем. Мой полицейский нюх подсказывает — искать нужно именно по нему. Доверимся твоему нюху, ищейка.

Глава 18

«Весь мир наполнен сумасшедшими. Но в этих стенах только те, кто официально признался в этом… Дипломированные психи с документальным подтверждением. И среди них я — детектив, подозреваемый в убийстве девяти человек… Самое ужасно, что мне самому неизвестно совершал ли я эти зверские преступления или нет. Ранее я точно мог определить видятся мне галлюцинации или весь творящийся ужас — это явь… Теперь мой мозг, мои способности ввели меня в тупик, и никто не может мне помочь… Даже я сам… Проклятье! Настоящее проклятье!»

Теперь предоставим слово мисс Дикинс, — сказала мисс Уилли.

Групповая терапия даже нормального человека могла свести с ума, как думал Фитцжеральд, но сеансы были для него обязательны. Книги по психологии и психическим заболеваниям, которые он прочитал еще во времена полицейских рейдов наглядно демонстрировали те или иные симптомы, схожие с болезнью разных пациентов. У мисс Дикинс наблюдался эффект Сильвии Плат.

Психолог Джеймс Кауфман в своих трудах теоретически и аналитически доказал, что к психическим заболеваниям склонны творческие люди в особенности поэтессы. Название данного эффекта связано с именем выдающейся американской поэтессы Сильвии Плат, покончившей жизнь самоубийством в 1963 году, в возрасте 30 лет. Среди других выдающихся поэтесс, имевших проблемы с психическим здоровьем, были Эмили Дикинсон и Сара Тисдэйл.

Так вот Кауфман провёл два исследования. В первом анализировались данные 1629 писателей — и было установлено, что поэтессы склонны к психическим заболеваниям в большей мере, чем писательницы и авторы-мужчины. Во втором случае исследовались данные 520 выдающихся женщин (представительниц литературы, других видов искусства, политики) — и было установлено, что поэтессы более склонны к психическим заболеваниям, чем писательницы, актрисы, художницы и женщины-политики. Работа Кауфмана была инспирирована рядом более ранних исследований со сходными результатами — в частности, работами Арнольда Людвига. Да и вообще все эти психологи опирались на работы более ранних. Поэтому можно смело заключить, что настоящий астроном Галилей, выдающий философ Сократ, настоящий доктор Гиппократ. А остальные только добавляли мелочи, формируя полное понимание той или иной науки.

Так вот Нора Дикинс, тощая с серой кожей поэтесса, трижды хотела покончить жизнь самоубийством. Об этом свидетельствовали и ее изрезанные вдоль и поперек руки. Однако, перед суицидом она все-таки успел столкнуть своего супруга с десятого этажа. Но вместо того, что впасть в депрессию или звонить в скорую, она взял блокнот и карандаш и начала строчить поэму: «Кровавая картина». Жадно пишущую поэтессу и обнаружил приехавший наряд полиции. Теперь таблетки, групповая терапия и бесчисленность дней для проецирования своих мыслей.

Звезда, горящая во тьме, Чрез миг окажется в забвенье, И жизнь под сотен тысяч лье, Уже забытое поверье. Цветок, что тянется к огню, Сгорит от пламени, от света, И песнь, которую пою, Затем забыть заставит время. Тому виной ни ты, ни я. Ведь все рожденное погибнет, Уж такова у всех судьба, Окончить жизнь свою в могиле…

Тут все зааплодировали. Пациенты знали, что Нора не придумывает стихи заранее, они сами льются из нее. Для этого нужно только вдохновение. Многие больные выглядели вполне здоровыми. Единственное отличие психиатрической лечебницы «Ломпак» было в том, что сюда отправляли тяжело больных пациентов или отъявленных преступников с психическими расстройствами. Никто не мог попасть сюда просто так. Каждый из присутствующих был просто находкой для википедии маньяков.

Арон Макгрегор — экспериментировал над новой вакциной против СПИДа на своем полугодовалом ребенке. Изначально заразив младенца, а затем вкалывая все новые и новые препараты, изобретенные им самим. На суде говорил уверенно. Объясняя свою позицию целью помощи всему человечеству. Но ответ: «За порожденное чадо, отвечать только мне», на вопрос: «Почему он для эксперимента выбрал именно своего сына» шокировал многих и заставил отвернуться коллегию присяжных. А когда обвинитель продемонстрировал фотографии посиневшего от бесчисленных уколов ребенка, одна из членов совета присяжных упала в обморок.

«Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», — невольно вспомнил пословицу Фитцжеральд, скромно сидя в просторном зале, оглядывая практически каждого присутствующего. Взгляд его упал на молодом человеке. Он не знал о нем ничего. Он не представился, его не просил об этом и психолог. Худощавый афроамериканец смотрел в пол, ни с кем не разговаривая, сидя на крайнем стуле.

— А кто может рассказать самые счастливые моменты жизни? Разве не это и есть наша жизнь? — спросила мисс Уилли и отложила планшет с ручкой. Я могу, — вызвался Арон. — В принципе у меня было много счастливым моментов… Например, рождение сына…

От этого признания даже у железного Фитцжеральда пробежала дрожь по коже, вспоминая, в каких мучения умер младенец.

Кроме этого получения диплома. Мы просто очень долго шли к этому. Да и Йельский университет окончить было не просто, да и не каждый сможет туда попасть, что уж говорить о дипломе. Наверное, именно выпускной был самым счастливым днем моей жизни… Биатрис, моя жена… Как мы с ней танцевали.

Тут ученый взял стул в руки и начал кружиться под напеваемую им музыку вальса. Может все происходящее и выглядело очередным приступом психа, но все смотрели на него и, правда, видели кружащегося молодого студента в синем пиджаке и его светловолосую партнершу в рубиново-красном платье с блёстками.

Спасибо, Арон. Можешь присаживаться на место! — перекрикивая аплодисменты пациентов, сказала психолог. Алекс? — обратилась она к детективу.

За эти два дня это был первый контакт с ним. Фитцжеральд даже растерялся от неожиданности.

Я? — вспоминая тематику, спросил он. Тут скрывать нечего… Причем делиться радостными моментами полезно не только тебе, но и находящимся рядом людям. У меня, наверное, как у мистера Макгрегора много счастливых моментов. Счастливое детство, хотя я и рос без отца. Неплохая карьера… Но самым счастливым моментом, наверное, тоже была любовь. Только не первое наше свидание, а второе. И чем же оно было особенным от первого. Тем, что там все было по-настоящему. Мы не старались понравиться друг другу, а просто сидели на крыше небоскреба и целовались под дождем… Вроде, как романтика давно умерла в наше-то время, но окунувшись в нее, понимаешь, что в этой жизни математики именно ее-то и не хватает, — все почувствовали неискренность в слова детектива, словно он заранее готовил эту реплику, но никто не подал знака. Спасибо вам, — сказала психолог и все хором ответили: «Мы тебя благодарим!» У меня один вопрос, — не обращая внимания на хоровую благодарность, сказал Фитцжеральд. — А почему вы нам не представили всех участников? Джордж Смит, сидящий на самом крайнем стуле, склонен к аутизму, более конкретно к синдрому саванта. Сам он представиться не может, но групповые терапии ему необходимы.

«Какой же у него остров гениальности? — подумал про себя Алекс, вглядываясь в аутиста. — Раз уж у меня предостаточно времени, нужно будет поговорить с ним. По крайней мере, попытаться».

Нора? У меня??? Признаться, я всегда хотела родить ребенка, — казалось ей не хватало только тонкой трубки с сигаретой в руке для образа, который она из себя строила. — Но случилось так, что мой муж совершенно не понимал моей творческой жизни, моего богатого внутреннего мира. Но я построила свой мир, а моими детьми были четверостишия и поэмы. Так вот получив первое письмо от моего поклонника, я была на седьмом небе от счастья… Как он утонченно подметил все то, что я хотела передать в свои творениях, какие образы и метафоры он подобрал к моим стихам… Прочтения его письма, которое я до сих пор храню у себя и было самым счастливым моментом в моей жизни. Спасибо, Нора, — и снова разнеслось по всему помещению хоровое: «И мы тебя благодарим!»

Как только сеанс групповой психотерапии пришел к концу, Алекс подошел к чернокожему аутисту, продолжавшему все так же смотреть в пол.

Может тебе помочь, мистер Смит.

Больной за долю секунды принял вертикальное положение и отошел прочь к окну.

Мистер Фитцжеральд, — на отклик мисс Уилли, Алекс подошел к психиатру. — Не нужно находить контакт с больными, которые не хотят контактировать. Возьму на заметку… Скажи только, а что сделал мистер Смит? Лучше вам не знать. Завтра нам нужно будет провести индивидуальный сеанс. Представьте себе, что у вас не головной мозг, а шкаф с книжными полками. Так вот упорядочите все действия в ночи убийства. Нужно будет вспомнить каждый шаг, который прошли прежде, чем вас обнаружили на месте преступления. Я постараюсь… И помните — только вы можете побороть свое сознание, а я лишь помощник.

«Если бы все было так просто…»

Глава 19

— Лексингтон авеню 1877, - повторил в слух Мтич, перечитывая дело о последнем убийстве. То самое дело, на котором с поличным был взят Фитцжеральд. Знаешь где это? — спросил водитель. Я тут типа местный. Конечно знаю, — усмехнулся Митч. А я типа нет. Может покажешь дорогу или будешь просто говорить — горячо-холодно. Прости. Я забыл, что ты тут турист. Сворачивай налево на следующем светофоре, — продолжая листать, материалы он зачитывал в слух самые важные факты. — Убитый Хосе Гарсия… Хах, мать твою, прям, как в мексиканском сериале. Любишь мексиканские сериалы? Ты самый проницательный детектив, которого я встречал в своей жизни. Кроме шуток, — Курт даже произнося что-то смешное, не менял серьезного выражения лица, казалось этот человек вовсе не способен проявлять эмоций. А вот Фитцжеральд похоже сторонник больше бразильских, поэтому и грохнул беднягу. Боже, сколько версий из-за чего мой бывший напарник мог убить мексиканца. Не отметай и психического расстройства от частых разговоров с напарником. Взял на заметку, придурок чертов.

Серое кирпичное здание даже в такой солнечный день излучало нищету и тяжесть жизни его жильцов. Темно-коричневые окна с серыми занавесками развеивали весь дух уюта. Где-то ругались соседи, переходя то на английский, то мексиканский языки.

— Я же тебе говорил, тут что не семья, то сериал. Хах. В какой квартире он жил? Написано 36, - перелистывая материал, сказал лейтенант. Значит третий.

Открыв дверь, им предстала картина полного беспорядка. Толстый слой пыли говорил, что здесь не было людей, как минимум боле двух месяцев. Однако, перевернутая мебель, изрезанный диван, порванные картины, разбитый монитор и следы ног, предполагали, что перед этим кто-то все-таки здесь побывал.

Если бы я страдал гермофобией, то скончался бы на месте, — подметил Курт, поправляя свой энциклопедический блокнот. Если бы ты был беременным, то тебе дали нобелевскую премию и миллион долларов, — видя, что Курт опять даже не дернул уголком рта, Митч добавил. — Ну, это так к слову.

Пока Курт рисовал в своем блокноте царящий бардак, Митч тщательно обследовал другие комнаты. Ступив на порог кухни, его кожаные ботинки со скрежетом опустились на обломки сервиса, чашек, тарелок, даже кухонный стол был поломан на двое, словно его ударили по центру молотом. Складывалось впечатление, что кто-то целенаправленно хотел запугать хозяина квартиры.

«Никаких зацепок, — отметил про себя лейтенант. — А это что за дверь? Кладовка?»

Открыв последнюю дверь, взору полицейского предстала небольшая фото проявочная комната. Митч посмотрел на потолок — лампочка была цела. Нащупав включатель, помещение два на метр загорелась красным светом. На железном столике располагалась проявочная машина, кувета, еще наполненная водой, щипцы и дешевый фотоаппарат. Судя по следам от оторванного скотча, ранее вся стена была вывешена фотографиями, но они были изъяты. Постеры с сатаной и рок-группы, а они, как думал Митч все время идут рука об руку, были не тронуты.

«Вряд ли этот герой мексиканских сериалов снимал котят и цветы… Но что? Определенно искали фотографии».

Мне кажется, что эта комната ключевая в этом доме, — тихо произнес Курт, подкравшись за спину лейтенанту. Ты напугал меня, мать твою, — выдохнув, сказал полицейский. — Тебе надо серийных убийц в кино озвучивать. Это моя предыдущая работа, — оглядывая комнату, детектив добавил. — Тут даже ничего не поломано? Странно. И все фотографии исчезли. Вижу… Вопрос — что он снимал? А ты что-нибудь нашел? Да. Выяснил, что он все-таки не был звездой мексиканских сериалов. Черт. Ты меня расстроил. Успел стырить его нижнее белье, как истинный поклонник? Что-то типа того. Так что ты нашел? Вот что, — между указательным и средним пальцем у детектива была зажата игральная фишка. Еще одно подпольное казино, засранца Вонга, — разглядывая черно-золотую фишку с изображением дракона, констатировал Митч. — Если это дело не закроем, то хотя бы пополним список закрытием нелегальных азартных клубов. Чтоб он был неладен. А он сотрудничает с полицией? Еще как, — усмехнулся Митч. — Поехали.

* * *

— Я ни-ничего не знаю, — ярким азиатским акцентом отвечал низкорослый китаец. — Я буду жаловаться в Вашингтон. США — свободная страна. А я ее гражданин!

Буквально в паре кварталов находился офис Чена Вонга. Китайский бизнесмен лет десять занимался нелегальными махинациями, то контрабандой курительных смесей, то организовывая подпольные публичные дома, то продавая низкокачественные автомобили. Из-за забавного акцента в криминальных кругах получил прозвище Весельчак. В число серьезных гангстеров вроде Дельфина, Бриллиантового Пса, Томи «Боксера» и Тени он не входил, но постоянно фигурировал в местных газетах за те или иные правонарушения. Причем правонарушения были такими, что даже нельзя было полноценно посадить его в тюрьму. Он отделывался либо штрафом, либо условным наказанием или подпиской о невыезде.

— Ну, ты и весельчак, хахаха, — рассмеялся Митч.

— Это не мое прозвище! У меня нет прозвище! Я Чен син Вонг!

— Весельчак, Весельчак, — второе слово Митч уже употребил в виде обращения. — означает на английском человек с позитивным настроением, способный передать эмоциональную нагрузку другим. Это меня Фитцжеральд, как-то надоумил, чтобы при общении с тобой я использовал эту информацию.

— Я ничего не знаю!

— Мистер Вонг, — деловым тоном начал Брэдли, пока лейтенант разглядывал стеклянную витрину со множеством буддистских сувениров. — У нас к вам, как к бизнесмену, в чей приличный офис мы ворвались и отнимаем Ваше сокровенное время нет никаких претензий. Суть в том, что мы расследуем серию убийств, а Вы, как порядочный гражданин Соединенных Штатов посодействуйте, пожалуйста, нам в расследовании.

— Ага, ты еще его в задницу поцелуй.

— Вот эта фишка, — не обращая внимания на высказывания напарника, продолжил Брэдли, — из вашего казино. Нам все равно подпольное оно или нет. Нам просто нужна информация. Откуда она могла попасть к Хосе Гарсии.

— Аааааа, — вспомнил китаец, рассматривая фишку. — Мексикаска?

— Точнее было бы мексикаШка, — поправил его Митч, все так же, не отрываясь от стеклянного шкафа.

— Ну, я и говорю мексикаска! — вспылил на Митча бизнесмен, и уже более одобрительным тоном обратился к детективу. — Он был у меня в казино барменом, напитки размесывал водку с тоником, виски с колой… Вооооот… Работал у меня сесыре месяца. Работал хорошо. Хороший парень был. Работал днем, но у него вторая работа была.

— А с чего вы так решили?

— Он отпрасивался раньше, чтобы успеть вторая работа.

— А где он работал?

— Не знаю.

— Успеть вторая работа… — повторил Митч. — Как бензопилой по уху.

— У меня нет акцент! — опять вспылил китаец. — Можеть суть-суть! Так вот работал он три месяса назад. Потом друзки мистера Томсона закрыли казино, и больше я его не видел.

— А с кем он еще общался в вашем казино? Воообсе ни с кем. Одиночка. Приходил, работал, уходил. Да я его вообще не хотел брать — мексикаска все-таки. Но стаканы расмесивал быстро и красиво. Да и никогда не пропускал работа.

Внезапно послышался треск разбившегося стекла. Витрина бриллиантовым дождем посыпалась на паркет, пузатые статуэтки Будды либо раскололись пополам, либо так же смешались с осколками стекла.

— Упс, — только и произнес лейтенант. Я Вам искренне благодарен за содействие, — видя, как китаец подобно вулкану начинает вскипать, Курт взял подмышку энциклопедический блокнот и последовал на выход за Митчем.

— Я вас засузу! Я вас засузу!!! — кричал им в след бизнесмен. Если он еще в суде будет выступать с таким же акцентом, то я лучше сразу соглашусь на отсидку, — усмехнулся лейтенант.

— А заседания-то многочасовые, — наконец, усмехнулся и детектив. Тогда лучше сразу смертная казнь. Хах.

Глава 20

И снова холод. Алекс мог поклясться, что на часах ровно три. Все его тело прошиб озноб, словно его бросили в заснеженном пустыре совершенного обнаженного. Постоялец лечебницы подогнул колени к груди и укутался одеялом, сидя в такой позе на своей кровати.

«Сомневаюсь, что они отключают топливо в три ночи», — пытался пошутить Алекс, понимая, что причина в другом. Гробовая тишина окутала здание. Его камера располагалась далеко от других. В этом крыле содержали только особо опасных. К счастью для города и к несчастью для Фитцжеральда в этом месяце он был здесь один. Только изредка наведывающийся охранник давал знак о существовании жизни вокруг. Никаких звуков…

Алексу вспомнилась газетная статья, говорившая о тюрьме в Малайзии для особо провинившихся. Их сажали в подвальные помещения, где капала вода. Людей, в их случае охранников, они видели три раза: за завтраком, обедом и ужином. Но надзирателям строго настрого запрещалось разговаривать с заключенными. После двух месяцев подобного однообразия, половина провинившихся заканчивали жизнь самоубийством. Причиной этому следовал ни запах смрада, царивший в подвале, ни ужасная еда, которой кормили заключенных, ни даже отсутствие общения — причиной были капли воды. Кто-то говорил, что к шумовому фону способен привыкнуть любой человек, но медленно падающие капли стали настоящими убийцами психики узников подвальных помещений. Изо дня в день, из часа в час, из минуты в минуту, из секунды в секунду… Казалось, что жизнь утекает с каждой из этих капель, и никто ничего не мог поделать с этим. Бессмысленная трата времени — прожигание жизни. А если задуматься, сколько им лет оставалось считать эти капли, то мысль о суициде становилась единственным и верным исходом подобной бессмыслице.

Тут случай конечно совершенно иной — днем Алекс контактировал с другими душевнобольными и с врачами, и с охранниками, и никаких стирающих рассудок капель, но, все же оставаясь ночью один в подобном заведении, чувство страха начинало разъедать детектива.

Холодно, — выдувая пар изо рта, сказал в слух Фитцжеральд. — Охра… кха… кха… — раскашлялся он, и горло будто схватили мертвой хваткой.

Детектив не мог произнести и слова. Призрак Каролины поглаживал его грудь, находясь за спиной Алекса. Очередная попытка сдвинуться не привела к успеху. Алекс чувствовал себя замороженным окружающим его холодом. Она подобно тусклому фонарю светилась позади него, но свет был не тепло-оранжевый, не ярко красный, а именно бледно-белый с оттенками серого сияния. От чего становилось еще холоднее. Призрак прошел сквозь детектива, чуть задержавшись на нем, словно примерила на мгновение его тело.

«Прошу тебя… Уйди», — взмолился про себя детектив, даже при такой низкой температуре покрывшийся холодным потом.

В отличии от Каролины Линтер, которую детектив знал при жизни: смелую, быструю, наглую, сейчас он видел напротив себя заметно состарившуюся и измученную копию. После того, как призрак отошел на несколько метров, Каролина замерла, стоя спиной. Как только Алекс зажмурил глаза и открыл веки — призрак уже стояла лицом к лицу буквально в дюйме. Если бы Алекс мог говорить, то непременно вскрикнул бы от такой резкой смены картины. Ее лицо было изрезано ножом, а глаза отсутствовали, вместо них зияли две черные дыры. Вглядываясь в них, кроме пустоты в них ничего и не было. Идеальный мрак, омут бездны.

Поверь, моя победа — наша победа, — она высунула змеиный язык и, шипя, коснулась щеки детектива.

Откуда-то извне появилась карта, безглазый призрак чуть опрокинул голову, чтобы удостовериться в удачливости масти, и в этот момент из выреза на шее посыпались опарыши.

Это было последним видением на сегодняшнюю ночь. Подобно дыму при дуновении ветра — призрак испарился. Температура начала стабилизироваться, руки и ноги начали слушаться детектива. Тут Фитцжеральд понял, до чего же хорошо просто вобрать в свои легкие воздух.

* * *

Наработки есть? — сидя за столом и выдувая дым, спросил Курт. Мне все равно этот слизняк Морис не нравится, — потягивая бутылку пива, сказал Митч. — С завтрашнего дня приставлю к нему слежку. Хорошая мысль. Только аккуратнее — этот сукин сын законы знает. Слежка не должна быть круглосуточно. Нам главное знать, чем он занимается ночью… Твою мать, ты не мог выбрать другое место для проведения вечера?

— А куда нужно было идти в час ночи? — недоумевал Митч. — В церковь?

Курт оглянулся, и его взгляд безразлично промчался по эффектным стриптизершам, словно гибким пантерам, соскальзывающим по шесту, по официанткам, разносящих напитки в сетчатых колготках и без нижнего белья. Он опять убрал взгляд и, потушив сигарету, взялся за виски.

Нужно установить вторую работу этого чертового бармена. У вас есть профессионалы-программисты? — спросил Курт, наливая из бутылки вторую порцию виски. Были… Ты не пробовал смешивать виски с колой или водой? Зачем? Мы же пришли надраться… — залпом осушив стакан, детектив налил себе третью порцию. — Давай сюда свой стакан и бросай пить бабское пойло. Зачем тебе программисты? — отодвинув стакан с пивом, Митч пододвинул пустой стакан для виски, заранее заготовленный с двумя кубиками льда. Возможно у него в смс переписке или «Фейсбуке» промелькала информация о второй работе, может переписывался с работодателем. Не мог же он молчать, как рыба. А почему мы не рассматриваем других жертв? Потому что их уже рассмотрели. Либо эти засранцы переезжали с место на место, либо жили в фургонах, либо вообще нигде не числились. Обыск в их домах привел к тому, что самое интересно, что мы обнаружили это их детские фото. Отдашь их дела на одну ночь, — они чокнулись и выпили. Ты еще собрался читать материалы? — удивился лейтенант. — Да еще пара стаканов, и ты прямо здесь вырубишься. Хаха. У меня бессонница, друг мой. Алкоголь меня не берет. Язык иногда развязывает, но не больше… Что-то мы упускаем в этом деле, что лежит, как на поверхности воды, но мы не можем это разглядеть. Как помнишь анекдот со старой леди, которая никак не могла найти свои очки. А они оказались у нее на голове… Да черт с ними с этими очками. Зачем Морису убивать их? Этот парень печется только о своей славе. Возможно в глубине души он понимает, что поступает неправильно и вечером выходит на охоту на своих же подопечных. Самые опасные психи те, кто считают себя абсолютно адекватными, когда выворачивают наизнанку тела младенцев, — после этих слов Курт взгляну на соседний стол, где сидела рыжеволосая девочка лет пяти.

Она явно была лишним человеком в этом заведении. Длинноногая тетя, стоя на четвереньках, и мускулистый дядя, пристроившийся сзади, сношались на сцене, изображая детских персонажей Тарзана и его английскую супругу Джейн. Все происходящее было настолько противно детективу, что он невольно скривил рот. Девочка взяла стакан с багровой жидкостью со стола и опрокинула на себя. У детектива пересохло во рту. Именно такой он и запомнил дочь — обиженную на весь мир, лежащую на асфальте, измазанную кровью с головы до пят.

Приятель, с тобой все в порядке? — обратился к нему Митч, заметив, что напарник теряется где-то в пространстве. Все нормально, — встряхнув головой, он снова посмотрел на тот же стол, но там уже никого не было. Приветствую вас, господа, — она широко улыбнулась, продемонстрировав ряд белоснежных зубов.

Она была единственной девушкой, на ком была хоть какая-то одежда. Правда постояльцев заведения подобная яркая одежда возбуждала еще больше — коралловый лифчик, держащий на тонкой нитке грудь третьего размера, точно такого же цвета трусики просвечивали аккуратно подстриженный черный треугольный лобок. Курт сосредоточил на жгучей брюнетке с бронзово-загорелой кожей свой взгляд, словно пытаясь забыть картину, увиденную минуту назад.

Настоящая амазонка, — словно сорвал с губ детектива лейтенант. Точнее не скажешь, напарник, — согласился Курт.

Высокая, загорелая, с идеальными формами, выпирающие кубики на прессе и мышцы ног и икр говорили, что девушка следит за своим телом.

— Приват? Или просто разговор? — она своими изумрудно-карими глазами смотрела исключительно на Курта. Лучше предложи ему интим, детка, — усмехнулся Митч, снова потягивая пиво. Я, танцовщица, — лукаво улыбнулась амазонка. — Но если вам нужно что-то покрепче, то я могу организовать, — она снова подмигнула Курту.

Тот, втянув в себя очередную порцию дыма, только и произнес:

— Приват. Ну, наконец-то, — всплеснул руками лейтенант. — Детка, покажи этому луизианскому девственнику, чего стоят наши нью-йоркские сиськи.

Неоново-розовая комната с фиолетовыми обоями и красным диванчиком невольно погружала в мир несуществующего блаженства. Словно женатые мужчины, опьяненные, как алкоголем, так и красотой развратной спутницы, надеялись, что все произошедшее, этот минутный грех — что все происходящее останется с ними в этой комнате. И никто и никогда не узнает о случившемся. А как только закончится эта ночь, они снова пойдут покорять мир чисел и информации. Вернуться к своим супругам, как ни в чем и не бывало — продолжать мирное существование, лишь изредка вспоминая молодую особу, нежно касавшуюся сосками своих грудей их жаждущие губы.

У детектива Курта Брэдли не было ни семьи, ни обязательств, поэтому он, запрокинув голову, получал удовольствие от покорявшей его амазонки. Некоторые ее движения были столь брутальными, что Курт иногда отрывал глаза дабы убедиться, что его ласкает не какой-нибудь извращенец из охранников или постояльцев клуба. Ее нежные покусывания будто били током детектива, заставляя пробудиться эрекции. Этот физиологический жест не был оставлен без присмотра — она расстегнула его ширинку.

— Ого… — только и произнесла воительница, увидев значительного размера орган. Ты же говорила, что интим не по твоей части, — закатывая глаза, произнес детектив. Можешь считать себя избранным… Это я делаю уже не ради денег, а ради собственного удовольствия, — улыбнулась амазонка.

Одним движением руки она избавилась от бюстгальтера, демонстрируя темно-коричневые соски, чем-то напоминающие спелые вишни. Она действительно хотела его… В этом парне было что-то притягивающее. Такой человек не создан для секса, скорее всего для карьеры или только для одной женщины… Это и привлекало. Запретный плод всегда сладок — непокоренное сердце всегда желаннее. Сначала она облизала его фалос с одной стороны, затем медленно провела языком по другой стороны и одним толчком попыталась проглотить его, но тщетно.

Тут он схватил ее за оголенные ягодицы, амазонка, не снимая нижнего белья, просто сдвинула веревку свои оранжевых стринг в сторону, и детектив проник в ее намокшее лоно.

— Дьявол! Почему он такой большой?!! — стонала амазонка.

Курт бросил взгляд на дверной проем, и там стояла Элизабет. В той же кровавой одежде, с теми же огненно-рыжими волосами, чуть видневшимися из-за багрового грима. Ее осуждающий и строгий взгляд заставили детектива сосредоточиться уже не на шикарной брюнетке, скачущей на его члене, а увести в прошлое — в тот ужасный день… Он отбросил девушку словно тряпичную куклу на красный диван. По запыхавшемуся дыханию было понятно, что она получила свою порцию удовольствия. С чуть трясущимися ногами она лежала на кожаном диване, распустив водопад своих черных волос.

— Ты не кончил, — констатировала амазонка, все еще восстанавливая дыхание. Прости…

— Это мне не к чему, — застегнув брюки, он направился к Митчу.

Коренастый лейтенант усадил на свои колени юную азиатку и о чем-то с ней разговаривал, изредка хохоча, то ли от шуток девушки, то ли от ее восточного акцента.

— Ну, как? Могу поспорить, что ничего не получилось, — поглаживая бедро азиатки, спросил напарник. Ты как всегда прав, мать твою, — спокойно ответил детектив и налил себе виски. Девственник чертов, наливай мне тоже, — хлопнув восточную пассию по заднице, Митч отпустил девушку. — Давай сегодня просто надерёмся, как последние студенты.

С каждым стаканом Курт становился все печальнее и печальнее. Дойдя до нужной кондиции, он произнес:

— У меня была семья, Митч… Жена Маргарет и ее маленькая копия, мой ангел Элизабет…Рассказывай, дружище… Я никуда не тороплюсь.

Глава 21

«Вы когда-нибудь задавались вопросом, о чем мечтают исполнившие свою мечту? Кто-то ответит о том, чтобы сохранить этот миг победы до конца жизни, кто скажет — нельзя исполнить мечту, потому что теряется смысл жизни, кто-то ответит, мол исполнивший начинает забывать о ней и стремится к новым высотам…

Моя мечта была исполнена. И я сейчас здесь — в эпицентре моей мечты. До сих пор. Наверное, его нужно визуализировать, чтобы вам было проще передать чувство эйфории, но я начну описание со звуков. Это шепот вольного ветра, который здесь играет больше роль частого гостя. Он проходит сквозь это небольшое селение, где и расположен мой скромный двухэтажный дом, вдоль его стен, по шелестящим поверхностям моих наград за доблестную работу на благо закона и порядка своего города, которые были прикреплены простым скотчем к золотистым обоям гостиной, быстрым потоком пролетая на кухню, где моя любимая готовит жаркое… Да она любила меня порадовать кулинарными изысками. Не помню ни одного раза, чтобы мы хоть разе ели тоже самое, что и пробовали в течение дня. Но этот частый гость никогда не задерживался, коснувшись моей семьи и мимолетно побывав в мое доме, он покидал нас, удаляясь куда-то за холмистые леса. Но звуки не прекращались…

Прожив столько лет в этом беззаботном пригороде, я до сих пор не узнал, кто нежно нажимает на клавиши фортепьяно. Возможно это был кто-то из соседей или владелец бара, куда я так и не смог сходить за эти годы. Не то чтобы не мог этого сделать — просто я не хотел разрушать мою мечту. В ней должны были оставаться загадки… И мелодия, то ускоряющаяся, то замедляющаяся, то способная погрузить в тоску, то развеселить и была той самой частью, которую не нужно было раскрывать. Музыкант ни на одни день не оставлял инструмента, наполняя пригород… счастьем. Да мы были именно счастливы. У каждого был небольшой домик, о котором вероятнее всего мечтаешь и ты. Черепичная крыша в вишневой расцветке, огромные окна для утреннего рассвета и вечернего заката, деревянная терраса, чтобы ты мог делить счастливые моменты не только со своей семьей, но и с соседями за чашкой чая теплым летним вечером. Конечно в ней просторная кухня с деревянной мебелью и с отбивкой из чистой кожи, посуда из чистого китайского фарфора, исключение только заварочный глиняный чайник, дабы не отбирать вкус земляничной и мятной трав. Безусловно камин с потрескивающимися поленьями, объятый языками пламени даже в это теплое лето. Я извиняюсь перед моим слушателем за столько подробное описание, но это было… И эта винтовая лестница на второй этаж и разноцветная детская и самодельный спорт зал, хотя кроме боксерской груши и штанги там ничего не было. Но в доме было все. И в завершении всего небольшой гараж с моим новеньким „Lincoln“…

Я всегда знал, чем буду заниматься. Возможно мой организм был устроен именно так, что я был рожден полицейским. Если бы даже не существовало этой профессии, я бы все равно занимался именно этим промыслом. Дотошность в мелочах, зоркий глаз, даже мой мозг начинал думать, как мозг предполагаемого преступника. Я всегда находил зацепки на месте преступления, даже если там потрудился отъявленный рецидивист.

Порой у того или иного успешного человека спрашивают, почему он стал снимать фильмы, лепить скульптуры, писать музыку или чинить водопроводы (хотя у последних гораздо реже берут интервью). Они отвечают, что получают от этого удовольствие. Я же не только получал удовольствие, но я жил этим. И до сих пор живу. И даже сейчас, когда я считаюсь конченым наркоманом, который, чтобы встать с кровати с утра закидывает эфедрин, в обед загоняется лизергиновой кислотой для бодрствования, а ночью, чтобы, наконец, убить очередной день успокаивает свой организм реланиумом — я все равно считаюсь одним из лучших детективов. Даже моя слабость — стала моей сильной стороной. Мне часто рассказывали, что наркотики стимулируют мозг, но я никогда не верил в это, считая простой отговоркой наркоманов. Но, что касается меня — препараты давали мне спокойствие и сосредоточенность. Если бы не они, то моя судьба оборвалась бы еще шесть лет назад…

Когда-то что-то становится центром твоей вселенной, твоей жизни, твоей судьбы, то потеряв это — ты хоронишь себя, уходишь в тень, увядаешь под солнцем, не стараясь найти влагу и место для существования. Называйте это как хотите — я же могу подобрать тысячу метафор, но описать боль этой утраты нереально.

Элизабет… Мое крошечное создание стало для меня центром вселенной. Ради нее я мог и покорял все высоты, как в карьере, так и в личной жизни. Я женился по любви, я не философ и не могу утверждать редкость это сейчас или нет, но так произошло, и она появилась в любви. Элизабет… С глазами матери, моим подбородком и маленьким носиком, над которым мы долго спорили с супругой на чью из родительских сторон ее нос похож больше. Уют дома не был в горящем камине или травянистом чае, ни в деревянных и кожаных декорация, ни в дорогом автомобиле… Уют создавала эта крошка. И если бы мы просто жили в четырех каменных стенах, то все равно эти стены были бы самыми родными и уютными, ради которых хотелось бы возвращаться домой… Когда я вспоминаю, как она икала, перепив грудное молоко в первые месяцы жизни, то улыбка с моего лица не стиралась до тех пор, пока я не вспоминал, что больше не услышу ее… Первая улыбка, первый плач… Хотя все было наоборот — сначала первый плач, который на меня действовал всегда одинаково — как ножом по сердцу. Но улыбка…))) Где-то вычитал выражение, поэтому кому-то оно может показаться банальным — улыбка солнца. Просто точнее было передать нельзя — именно улыбка солнца.

Проходили года, ветер все так же захаживал в нашу тихую обитель, поглаживая кудрявые волосы Элизабет, так же принося с собой нежную мелодию фортепьяно. Она уже ходила на ногах и даже задавала кучу вопросов. Одно из самых золотых родительских периодов жизни. Где-то мы ей говорили правду, где-то ее недоговаривали:) Просто глагол „врали“ будет слишком жесток к нам. Мы растили ее в доброте, а доброта с глаголом „врали“ не может сочетаться.

— Папа, а кто это играет каждый день на пианино? — сжимая белого кролика Майки в своих объятиях, спросила моя девочка.

— У детей этот инструмент гораздо известнее чем рояль или фортепьяно… Хах… Пианино.

— Я не знаю, мой ангел, — с улыбкой отвечал я. А почему ты не узнаешь об этом? — вопрос за вопросом, как же я ее обожаю. Давай как-нибудь вместе сходим и узнаем. Тебе нравится, как он играет?

— Конечно. Я, когда вырасту тоже стану пианисткой, — она всегда говорила серьезно, непоколебимость в ее голосе заставляла нас, взрослых, только произносить „Аминь“ в знак благословения. В моей памяти она навсегда останется такой: самым прекрасным цветком в белых колготках, в розовой кофточке с заколками в виде разноцветных бабочек и с белым кроликом Майки. Ничего черного лишь светлые оттенки в счастливом воспоминании…

В то время мы верили в Бога. Наверное, потому что жили под его крылом. Но вскоре он покинул нас…

Вот и теперь глаза увлажнились, а я уж думал, что забыл, что значит плакать. Подонок, сбивший Элизабет, может и не был подонком, мне не довелось это узнать. Но в момент, когда я приехал домой из очередного дежурства — он все так же стоял около своего пикапа, из-под колес которого стекала алая вода, а в нескольких ярдах валялся искореженный трехколесный велосипед. На тот момент ей было пять, и Элизабет только училась крутить педали. Даже велосипед розово-белый назывался по сказочному „единорог“.

Мне было наплевать на полицейских, приехавших сразу же после происшествия и записывающих показания задержанного, наплевать на свидетелей в виде врачей скорой помощи, фиксирующих смерть пятилетней Элизабет Брэдли, на соседей, которые были в ужасе от произошедшего, мне было плевать даже на мою ревущую в бешенстве жену… Для меня существовал только он. Я не выхватил табельный пистолет и не стал выпускать свинец в его толстое брюхо. Мой мозг хотел его уничтожить, разобрать по кусочкам, как мозаику, но помутневший рассудок исполнил желание самым дикарским способом. Я… Я повалил его на землю и бил до тех пор, пока не онемела моя рука. В тот момент меня не могли остановить ни патрульные, ни врачи, ни свидетели. Его лицо превратилось в кровавое месиво, в уродливую гримасу, похожую на мою нынешнюю жизнь.

Он скончался, не доехав до больницы. Этот день стал для меня концом жизни. После этого я превратился в призрака.

Мне еще нет тридцати пяти, но я уже давно умер. Мы пытались жить дальше… Но каждый день был хуже предыдущего. Детектив Брэдли подставлялся под пули, но так и не смог найти ту единственную, которая закончила бы мои страдания. Моя супруга каждый день поговаривала о суициде. Это становилось похожим на ад, выхода из которого нет даже при искуплении. Все закончилось простым разводом. Признаться честно, я даже рад этому. Я никогда не виделся с ней и не созванивался… День переезда в Луизиану остался последним днем, когда мы контактировали. Любовь, семья, счастье были перечеркнутым одним трагическим эпизодом.

Теперь каждый день после работы я вкидываюсь коксом или метом и впадаю в эпицентр моей мечты. Мечта, которая была у меня, но я ее не удержал… Не удержал… Не удержал…

За день до переезда в Луизиану, я хотел оставить хоть какое-то воспоминание об Элизабет. Кролик Майки. Я обыскал весь дом с верху до низу, но безрезультатно.

Сыщик не сумевший найти игрушку дочери… О, Боже, как же больно!!! Хотя тебя нет, Господи. Если бы ты существовал — разве ты бы допустил весь этот кошмар?!!!..»

Глава 22

— Куда мы едем? — садясь в «RangeRover», спросил Курт.

Он был одет в серый костюм с брюками, синюю рубашку с темно-синим галстуком и в плащ того же оттенка, что и костюм. Глаза выдавали о тяжести вчерашней ночи.

— Едем к брату Фитцжеральда. А ты принципиально не спишь или просто испытываешь свой организм? — двигая автомобиль в сторону Манхэттена, спросил водитель.

Не успели напарники выйти из автомобиля, как точная копия детектива Фитцжеральда подоспел к автомобилю. В спортивном костюме черного цвета с белыми полосками и с вязаной шапкой на голове. По нервозному поведению можно было понять, что его что-то беспокоило, он явно куда-то торопился.

Спустя полчаса, черный «Chevrolet» уже мчался по узким улицам Нью-Йорка. Погода сегодня мало походила на осеннюю. Скорее всего последние отголоски лета решили напомнить о себе пред наступлением зимы — такое бывает. Пока водитель настраивал нужную радиостанцию, детектив все же повторил вопрос, на который так и не получил ответа.

Почему-то в этот момент перед глазами детектива снова предстала окровавленная дочь. Встряхнув головой, полицейский ответил.

Открыв задний багажник «Chevrolet», взгляду троицы предстали три штурмовых облегченных бронежилета, два автомата М16 с магазинами патронов, три пистолета «MagnumEagle», один восьмиразрядный дробовик «Remington 870 модели».

Перед ними возвышался довольно богатый ресторан, сделанный в готическом стиле. Каменные горгульи высовывали свои языки, крепко стоя на прямоугольных подставках, черные флаги с белыми лилиями символизировали эпоху средневековья, времена алхимиков и магов, ищущих философский камень и зелье бессмертия.

Подойдя к массивным деревянным дверям, Митч взялся за огромные стальные кольца и постучал.

Чуть отойдя от двери, лейтенант выпустил очередь по замочной скважине, затем схватив за ручки дверь сильно потянул на себя. Однако, открыв дверь они увидели накаченного парня с дробовиком в руках. Ни секунды не мешкая, он выстрелил точно в живот лейтенанту. Того отбросило от двери на пять метров и, истекая кровью, Митч повалился на землю. Второй выстрел практически синхронно с выстрелом дробовика был мене звонок, но более точен. Пуля, выпущенная из пистолета «Magnum» Сайманом, пришлась точно в череп стрелявшему.

Только сейчас Брэдли и Фитцжеральд заметили на сколько роскошно обустроено здание изнутри. Внешний вид пугал, но внутри вся мебель была исключительно из красного дерева, вишневые обивки стульев были из натуральной кожи. На каждом столе уже лежали серебряные столовые приборы даже аркообразные большие окна добавляли шик всему интерьеру.

В этот момент Курт снова увидел Элизабет. Они приставила к свои маленьким губкам палец, веля не шуметь, и поманила в конец зала.

Сайман не отставал. Когда они достигли стен, они замерли по обе стороны от дверного проема, слушая звуки за дверью.

Как только они показались из-за двери, то увидели Дэвида без половины черепа.

Все было слажено и синхронно, словно эти двое не знали друг друга в течение часа, а были напарниками на протяжении долгих лет. Оба заковали своих подопечных наручниками к железными батареям и двинулись дальше. Узкий коридор был подобен лабиринту, то заворачивая в одну сторону, то в другую. Изумрудные обои с золотой вышивкой придавали чувства, будто они охотятся в джунглях.

Внезапно перед ними предстали три охранника в черных костюмах. Курт, бежавший первым, выпустил диагональную автоматную очередь. Двое охранников пали замертво сразу же. Третий, схватившийся за раненое плечо, отпрыгнул в сторону.

Это были его последние слова. Автоматная очередь повторилась, на этот раз стоя в упор перед его лицом. У раненого не было шансов. После этого пробираться в другие комнаты было гораздо сложнее. Открытие очередной двери сопровождалось свистящими выстрелами. Казалось, что пули летели в дюйме от уха.

Выдернув чеку, вторым движением Сайман приоткрыл дверь и закинул гранату. Напарники присели и закрыли уши. Взрывная волна снесла дверь, оставив напоминанием только петли. Осторожно заглянув во внутрь следующего коридора, они увидели разбросанные конечности и пару охранников, держащихся кто за плечи, кто за уши. Еще пара наручников заскрежетали, цепляя оставшихся в живых.

Узкий черно-белый коридор привел их в небольшое помещение. Красные обои с редкими картинами, написанными на масле, вдохновляли к стремлению, к совершенству и богатству. Шикарные столы из резного дерева были обшиты и расписаны золотой гравировкой. Если присмотреться, то можно было заметить даже подписи мастером, сотворивших эти произведения искусства. Стулья с отбивкой из натуральной кожи, тоже были красного цвета. На столах уже были выложены приборы и белоснежные салфетки, которые в этом пристанище красного оттенка выделялись особо четко.

Тот в свою очередь поднял дрожащие руки вверх. Будь он одет не в белую униформу, а как охранники в черную, то детектив даже не стал бы колебаться с выстрелом.

Открыв дверь, Фитцжеральду и Брэдли сразу же предстала картина столовой кухни. После красной комнаты взгляд просто отдыхал от вида белого кафеля, серебряных кастрюль и поваров в светлых-синих униформах с белыми фартуками.

Никто и не думал сопротивляться, но запредельный страх и нервозность чувствовались. Если Сайман в начале операции сомневался в действиях двух чокнутых, то сейчас он знал точно — здесь что-то неладное. Столько лет работы в полиции давали о себе знать. С пятиминутного разговора можно было понять — виновен человек или нет. Причем его выдавали даже не ответы на те или иные вопросы, а в большинстве случаев его поведение.

Пятясь назад, Курт дошел до открытого холодильника. На верхней морозильной камере были замороженные полушария человеческих мозгов. Брэдли мимолетным взглядом насчитал пять полушарий. Чуть ниже находилась стеклянная пятилитровая банка с мутной жидкость, в которой плавали глазные яблоки. Возможно из-за специфического состава жидкости глаза постоянно были в движении, словно не были органами человека, а были самостоятельными организмами. Еще ниже в полиэтиленовые пакеты были свернуты сердца, печени, трахеи, легкие, как предположил детектив относящиеся к деликатесам. Эти пакеты обрамляли специальные футляры, сделанные изо льда. Оставшиеся нижние этажи были забиты килограммовыми брикетами мяса. Не нужно было гадать, какого именно животного эти килограммы белка, жиров и углеводов.

Никто и не думал сопротивляться. Все синхронно рухнули на колени, дожидаясь своей участи.

Кто-то громко читал молитву, только сейчас осознавая весь ужас их работы, кто-то молчал, кто-то плакал.

Курту явно не понравились эти слова.

Прогремела, казалось, нескончаемая автоматная очередь. Весь магазин М16 был выпущен в ноги афроамериканца. Кухня залилась громовым воплем от боли.

В этот момент около холодильника, где все еще стоял, упав на колени, Сайман появилась Элизабет. Она покрутила головой из стороны в сторону в знак осуждения действий отца и своими маленькими пальчиками указала в сторону холодильника. Курт вставил новый магазин и, перезарядив оружие, подошел к холодильному аппарату. Секунду подумав, детектив обратился к Фитцжеральду.

Спустя минуту кропотливой работы им предстала деревянная дверь, которую Сайман снес одним ударом ноги. Но картина, открывшаяся из-за двери, снова побудила Курта вернуться и перестрелять всех поваров и прикованных наручниками охранников, пока еще оставшихся в живых. Но Элизабет, стоящая за спиной, снова покачала головой.

В железных клетках укутанные в теплые пледы лежали дети разных возрастов и рас. Чернокожие, желтокожие, светлокожие, мальчики, девочки. Рядом с ними лежал игрушки и миски для еды.

«Вот оно всемирное зло, — подумал про себя Брэдли. — И какой бы ты не был национальности, вероисповедания и цвета кожи, перед подобным кошмаром нужно просто быть всем вместе и против этого».

Спустя полчаса, бесчисленное множество автомобилей полиции оцепили здание. А наша троица пристроилась около машины скорой помощи.

Троица обменялась рукопожатиями с капитаном, после чего он спросил:

— Пока мало зацепок, капитан, — уже спокойным тоном отвечал Томсон. — Приставили слежку к адвокату Морису, программисты разгребают электронную почту убитых отморозков… Алекс точно не мог этого сделать, но почему он оказался на месте последнего преступления пока не можем взять в толк.

Как только начальник департамента полиции отошел от нашей троицы, Митч обратился к Сайману.

Глава 23

Утренние сеансы подошли к концу. Черная стрелка на белых часах подходила к полудню, и постояльцы психиатрической лечебницы двумя большими подгруппами отправились на обед. Уединенные округлые столы вмещали максимум четыре человека.

«Даже здесь вся мебель белого цвета — просто кошмар», — подумал про себя Фитцжеральд, проходя с подносом по раздаче. Обед был скромным, но вполне сытным: овощной суп в большей степени с грибами, рисовая каша, чай, две ломтика хлеба, маленький брикет плавленого сыра, свежее яблоко. Ложки, вилки и тарелки были исключительно из пластика. Даже расположенные по центру стола соль и перец находились в пластиковой посуде.

Фитцжеральд долго колебался за какой из двух столов усесться: либо к Норе Дикинс, распыляющую свой поэтический дар двум ее соседям по столу, либо к аутисту Смиту, который сидел один одинешенек. Детектив выбрал второго.

— Я присяду? — на вопрос Алекса чернокожий парень промолчал.

Он не был просто похож на типичного больного со свисающими слюнями, нервным тиком или бегающими глазами. Чернокожий парень лет тридцати, обритый на лысо выглядел вполне опрятным, его белая рубашка с биркой всегда была выглажена, воротник аккуратно подогнут, махровые тапочки прочищены щеткой. Единственный момент, который пугал в этом парне — его взгляд фокусировался только на предметах, находящихся вблизи его. Это отличие выдавали большие зрачки. Джордж Смит просто ни с кем не вступал в контакт, молча проводил день за днем, изредка слушая стихи Норы или впадая в транс в релаксационные часы. В «Ломпаке» обычно включалась классика с 16:00 до 16:30 практически каждый день.

Алекс много читал про аутистов, но за всю свою жизнь ему не встретился ни один. Они продолжали обед, не проронив ни слова, но Фитцжеральд так и не убирал взгляда от афроамериканца, словно бросая ему вызов. Детектив уже точно смерился с тем, что помочь себе сам он не в состоянии, полностью положившись на своих напарников. Единственным вариантом хоть как-то разобраться сам с собой оставалось изучение своего сознания и изменившихся способностей. Припадки и лунатизм не наблюдалось, вместе с тем его пугали призраки, навещавшие его практически каждую ночь. Почему он не мог шевелиться, вступить в контакт с ними? Чего они хотят? По какой причине именно они приходят к детективу? Почему только ночью? Алекс набросал себе список вопросов, ответы на которые он пытался найти в своем сознании. Но пока все тщетно.

«Сумасшедшие… Может они могут дать мне ответы? Наверное, это что-то из философии: хочешь узнать тайны добра — обратись к злу, ищешь ключ к жару пламени — тебе поможет ледяной холод… Хочешь узнать на сколько ты нормален — псих ответит тебе гораздо точнее, чем психиатр».

— За что ты сюда попал? — не успокаивался детектив, но лысый парень все молчал.

Укусив последний раз яблоко, он аккуратно завернул огрызок в белую салфетку и положил сверток на край тарелки. Все его действия были медленными и спокойными, словно он боялся повредить своему телу какой-либо быстротой или излишними действиями. Смит посмотрел на свою тарелку и, убедившись, что все именно в том же порядке, как и всегда, смиренно сложил руки и начал ждать команды подняться и покинуть столовую.

— А ты не самый разговорчивый парень, — усмехнулся детектив и в этот момент почувствовал взгляд напротив сидящего на себе.

Далее все произошло, как и всегда: омут глаз затянул в его сознание. Все те же решетки, которые детектив мог пройти только с разрешения самого объекта. Но тут чернокожий парень переменился, с улыбкой встречая гостя своего сознания, он сразу же отворил решетки. Затем вторым этапом попадания в мысли оппонента проваливался в черную бездну. Неизвестность всегда пугает, так вот этот самый провал и был самым страшным в путешествии в чужое сознание.

Отомкнув веки, Фитцжеральд оказался на острове. Первое, что услышал детектив — был шум океана. Волны одни за другими гладили золотистый песок берега. Цвет океана был непередаваем. Фитцжеральду вспомнились сказания про Карибских пиратов, которые бороздили на своих многопалубных кораблях именно по такой изумрудно-светлой воде, похожей больше на стекло. Каждую даже самую хорошо маскирующуюся рыбу, лежащую на самом дне, можно было разглядеть, до такой степени чистой была вода.

Детектив никуда не спешил. Он снял с себя белую рубашку с биркой фамилии и имени и улегся на теплый песок. Мимо боком проползали крабы, где-то вдалеке плескалась большая рыба, Алекс даже заметил за несколько миль бьющий фонтан.

Кит, — коротко отметил он.

Фитцжеральда на несколько минут закрыл глаза, наслаждаясь уединенностью острова, пытаясь запечатлеть палитру сочных и ярких красок, утопая в звуках свободы. Открыв веки, блуждающий заметил, что вокруг весна. Редкие лиловые цветы, названия которых он не знал, распускались из пальмовых кустов, колибри тонкими носиками выклевывали пыльцу с распускающихся цветов, цветастые попугаи терлись крыльями друг об друга. Богема блаженства и тепла.

Алекс не хотел уходить с этой точки острова, всю любуясь и любуясь красотой выдуманного рая. Однако, встав, продолжил свой путь по горячему песку.

Приятель, как ты? — шествуя к нему на встречу, спросил Джордж. Не плохо. Честно говоря, впервые в чьем-то сознании чувствую запах… Что это? — принюхиваясь, спросил детектив. Мята и жасмин, — с улыбкой ответил афроамериканец. — Пойдем познакомлю тебя с моими близкими. А ты более разговорчивый нежели в жизни, — усмехнулся Алекс и пошел в след за провожатым.

Сомкнув и отомкнув веки, день сменился на персиковый вечер. Оранжевая пелена покрыла океан несчитанными искрами, солнце на половину уже утонуло в черте горизонта. Корабли с огромными мачтами дополняли картину.

«Пригласить бы сюда Милену, я бы сделал ей предложение».

— Сюда можно пригласить кого угодно, приятель, — обернувшись, сказал Смит. Откуда?.. — но спутник его оборвал, постукивая двумя пальцами по своей лысой голове.

Тигры лениво спали в тени пальм, черные пантеры медленно покачивали, свисающими лапами с веток высоких деревьев, даже обезьяны готовились к ночи. На прибытие нового гостя обратили внимание только лазурные бабочки, порхая взяв в кольцо Алекса.

— Папа! — с криком встретила Смита девочка лет десяти. Первое, что заметил детектив — это ее пышную прическу, чем-то напоминающую львиную гриву, только черного оттенка. Знакомься, Луана, это мистер Фитцжеральд.

Она сразу же взяла гостя под руки и повела его к людям, скопившимся близ костра. Правильно говорят, что смотреть бесконечно можно на две вещи… Так вот взглянув на пламя, взгляд просто растворился в языках огня. Так давно он не смотрел на натуральный природный огонь. Искусственный свет, как ему казалось сделал искусственным и поиск истинного смысла жизни нового поколения. Ведь ищут всегда с огнем, а когда он не настоящий, не исключено, что и глаза видят не те дороги, что дарованы нам природой.

А правда, что вы детектив? — спросила девочка. Откуда ты знаешь? — удивился Алекс. Мне отец рассказал. Он сказал, что вы хороший человек, но запутались. Запутался? А в чем?

Девочка, будто не слыша вопроса, начала знакомство:

— Это миссис Смит, моя мама, ее зовут Майя, — похожая на свою дочь худощавая женщина кивнула головой в знак приветствия. Очень приятно, — кивнут ей в ответ Фитцжеральд. А это дядя Том, брат отца. Он тоже Смит. Том Смит, — гордо произнесла девочка. — Это мистер Пресли. Он просто замечательно играет на гитаре.

Кроме шуток, это был на самом деле Элвис Пресли. Он был одет в гавайскую рубашку и светлые шорты, перебирая струны желтой гитары, певец мимолетно подмигнул глазом новоприбывшему. Король рок-н-ролла был на пике своей молодости, все с той же знаменитой прической, еще не раздобревший и не потерявший своей магической привлекательности.

Солнце уже практически утонуло в изумрудно-синем океане, пока все гости слушали певца:

«… Люби меня нежно, люби меня сладко, Никогда не отпускай меня. Ты сделала мою жизнь полнее, И я так тебя люблю. Люби меня нежно, по-настоящему, Исполняя все мои мечты, Ведь я люблю тебя, дорогая, И всегда буду тебя любить…»

Он был прекрасен, как и все вокруг. Супружеская пара Смитов слились в медленном танце, а Алекс, Том и девочка наблюдали за всем этим. Луана протянула Алексу кусок арбуза, тот же боялся нарушить идиллию вечера, поэтому только вобрал аромат ягоды и продолжил лицезреть. Гитарные струны сыграли последний аккорд песни, и все зааплодировали вокалисту. Влюбленная пара, поклонилась в знак признательности от исходящих оваций. Затем Смит обратился к детективу.

Казалось неба было гораздо больше нежели земли. Они прогуливались по берегу, и полная луна с мириадами звезд рисовали идеальную картину ночи.

Он остановился, присел на корточки и насыпал горсть песка.

Затем он поднял руку, распуская горсть песка. Золотистая пыльца рассеялась под дуновением океанского ветра.

Первый раз он зажмурил глаза и отомкнул веки, и ночной остров с песочным берегом сменился на зимнюю лесную дорогу, покрытую снежными буграми. Синяя дымка холода треском отдавала в ветках хвои. Они шли, хрумкая каждым шагом, по снежной дороге между многовековых деревьев тайги. Красота могучей России в неизведанных леса, а холод настоящая закалка для характера и организма.

Моргнув второй раз, гуляющая пара оказалась в лиловых садах у замка Химэдзи. Сотни деревьев сакуры распустили свои цветки, покрыв долину светло-фиолетовым светом. Семь воинов в самурайских доспехах разрезали воздух своими острыми, как бритва мечами. Они обозначали свои тренировки громкими выкриками, будто рубили не воздух, а своих заклятых врагов. Солнце светило так ярко, что иногда солнечные блики лезвий мечей слепили глаза больнее прямых ударов. На этот раз Смит был одет в белый халат и такого же цвета пояс.

Они с Фитцжеральдом шли по дорожке, проложенной каменными плитками. Но даже с такого расстояния Алекс смог увидеть, как один из воинов во время быстрых ударов смог разрубить лиловый лепесток величиной с подушку указательного пальца взрослого человека, так искусно пополам, что сама мать-природа не смогла бы сделать это симметричнее.

Моргнув в последний раз, Фитцжеральд снова оказался на острове близ лазурного океана.

После этого вопроса голова Алекса закружилась, и он начал теряться в пространстве.

Вокруг него скопились практически все больные, обедавшие в это время. Все, кроме Джорджа Смита, спокойно допивающего сок.

Глава 24

Луна своим полным диском освещала зеркальную гладь дороги, как бы маня путников на путешествие. Но напарники обосновались близ загородного особняка и просто ждали. Сидеть в засаде и ожидать пока подозреваемый устроит очередную вылазку не самый лучший вариант, но другого выхода не было.

Легкий пар, струящийся из пластиковых стаканчиков из-под кофе, аромат бразильских сортов, заполнивших весь салон «Lincoln», два напарника. Один читает книгу криминалистики, второй просто барабанит по рулю, уставившись на особняк.

А что было потом? — Митч был не сторонником тишины и одиночества. Ты про что? — не отрываясь от книги, спросил напарник. Ты завалил парня, переехавшего твою дочь и это сошло тебе с рук? Это да. Я много пил и подсел на марихуану и гашиш. Жену я не мог видеть. Домой приходил только переночевать. Участвовал во всех рейдах, проходивших на моем участке, в основном они проходили ночью. Возможно из-за этого у меня начались помутнения рассудка. Затем мы развелись. Я настоял, — после каждого предложения Курт делал определенную паузу. — На очередном дежурстве мы брали семью, которая занималась попрошайничеством. Этот ублюдок усыновлял детей из детских домов и каждый день развозил их по торговым центрам, те собирали для него мелочь. У него было три дочери по четырнадцать, пятнадцать и восемнадцать лет — они ходили по городу с грудными младенцами. Когда мы уже ворвались в дом и начали проводить осмотр, то увидели почерневшие руки этих самых младенцев. Уколы хлоразепатом делали свое дело. Я вывел его во двор и опустошил обойму в его черепную коробку. После этого и началось самое веселое. Ни уж-то не замяли? — усмехнулся Митч. Руководство сменилось. Меня перевели в отдел по борьбе с наркотиками и сделали своего рода своим наркоманом среди головорезов. Я до такой степени сшизился, что сам уже забыл на чьей я стороне. В одном из рейдов мне пришлось завалить семерых наркоманов. Я сидел один в гостиной вокруг трупов. У тебя такого не было? Знаешь, у меня как-то по-другому проходит рабочий день. В основном сижу среди бумажек, но могу поспорить, что мы испытываем одинаковое чувство. Не было света, прокуренное помещение, подергивающаяся нога одного из негодяев, кому я умудрился попасть в колено. Неподалеку молодежь отжигала в неоновом клубе. Мне стало еще противнее находиться в Майами. Я зарядил пистолет, засунул его в рот и хотел отстрелить себе череп. Наступают моменты, когда думаешь, а что будет дальше? Может новая работа? А может новая семья? Может новый город? Дальше я видел только торчка, которого вычислили отбросы вроде него и ведут на последнюю молитву к реке, тыча дулом пистолета в спину, — тут он оторвался от книги, и взгляд говорившего завис в воздухе, будто он снова переживает тот момент. А почему не застрелился? — спросил Митч. Меня что-то остановило…

В действительности в тот момент он впервые увидел призрак дочери. Она качала головой с выражением сурового лица, словно осуждая отца за еще не случившийся поступок.

— Так и скажи, что кишка тонка. Может быть, друг мой, может быть…

Время подходило к полночи, свет в окнах особняка начал гаснуть. Послышался треск открывающихся электрических ворот, из которых выехал серебристый «AUDITT».

— Думаешь он? — спросил Митч, заводя мотор. Другого выбора у нас нет — поехали за ним. Нормальная у тебя тачка, — констатировал водитель, переключая коробку передач. Точнее было бы сказать, что она просто шедевр. Думаешь мы правильно делаем, что преследуем этого парня? — у Митча были и другие идеи, но он все же решил довериться Курту. В принципе мы сделали все правильно. Есть подозреваемый, вводим его в стресс внезапным приходом домой, намекаем, что он является подозреваемым и ждем пока он сделает какую-нибудь дурость. Этот сукин сын умен, — держа автомобиль на расстоянии от преследуемого, сказал Томсон. Умен, но еще и слишком самонадеян. Поэтому может совершить оплошность специально. Будем на это надеяться.

Дорога была пустая, поэтому держаться нужно было как можно дальше. Лесной массив, редкие автомобили, лишь по свету фар можно было понять, где едет преследуемый.

Сворачивает, — подметил Курт. — Держись на расстоянии.

Как бы это не было странно, но «AUDI» не пыталась скрыться, не меняла скорости, а просто продолжала путь по загородной дороге. Только деревья и асфальтовая гладь. Курт посмотрел на время 00:42. Моргнул глазами, словно сфотографировал этот кадр.

Я конечно слышал, что лесная прогулка полезна для здоровья, но в час ночи, — усмехнулся Митч, сбавляя скорость «Lincoln». Тачка остановилась, — сказал Курт, видя свет фар, застывший в темном сгустке мрака.

Напарники последовали тому же примеру, остановившись на расстоянии. Курт снова посмотрел на часы — 00:47. Автомобиль стоял без движения ровно два минуты, затем продолжил движение.

Скорее всего контрольно-пропускной пункт, — предположил Митч. — Но откуда ему взяться в этой глуши? Согласен. Посмотрим.

Действительно через триста метров на дороге стоял шлагбаум. Трое вооруженных автоматами охранников были одеты в черные плащи, из которых выпячивал ворот белых рубашек. Знаком они велели остановиться автомобилю.

— Пойдем, поговорим с этими клоунами, — сказал Митч, ставя автомобиль на ручник.

Троица охранников сразу встала стеной перед шлагбаумом. Казалось они были братьями близнецами, до такой степени схожие, как ростом, так и сложением.

— Добрый день, господа, — обратился тот, что стоял в центре. — У вас есть пригласительные?

— Да мы просто грибы и ягоды собираем, парни, — объявил Митч. — Может сможете угостить путников чашечкой чая?

— Это вряд ли. Готовность номер три, — проговорил другой охранник в рацию, после коротких помех последовал ответ на другом конце линии: «Принял».

— Тут не любят гостей, как я заметил, — сказал Курт, стараясь рассмотреть, что же творится за сотней метров от этого шлагбаума, но тщетно.

— Я бы все-таки позвонил в полицию и сообщил, что тут варят мет или ЛСД.Ну, или снимают порно фильмы, — с ухмылкой добавил Митч. Или насилую детей. Или… — тут Митч задумался.

— Да ты самые нормальные варианты перебрал, негодяй.

Охранники переглянулись, но никто и нервом не дернул. Отвечал все тот же, что по центру:

— Можете звонить куда угодно. Это частные владения. Но просьба освободить дорогу. Сегодня намечается закрытая вечеринка. Без пригласительных туда не нельзя. Нужно что-то разнюхать — берите ордер, господа.

— Нельзя так нельзя, — объявил Митч. — За гостеприимство отдельное спасибо.

Напарники уже сидели в теплом автомобиле, в последний раз бросив взгляд на статуи охранников, лишь выходящим паром от холода давая понять, что они живые.

Где мы? — спросил Курт. Сейчас уточню, — набирая номер телефона, сказал Митч. — Но нашего птенчика мы упустили… Алло, оператор. Это Митч Томсон. Номер жетона 715823. Просьба определить по телефону, где я нахожусь и кому принадлежат земли… Ага… Ясно… Спасибо. Что там? Эдгар Грин, филантроп, предприниматель, содержит сеть аптек по всему Нью-Йорку. Значит точно толкает мет, — добавил Курт. — Ввалится к нему? Нас расстреляют эти отморозки, а в суде скажут, что мы проникли в частные владения. Логично, — подметил детектив. — Я бы сделал так же. Я бы тоже.

Автомобиль отъехал от шлагбаума. Однако, проехав полмили свернул на грунтовую дорогу.

— Представляешь, сколько будет смеха, если мы сейчас наткнемся на Мориса во время его охоты, — сказал Митч, засовывая пистолет в кобуру. Смешного мало, но чем еще можно заняться в час ночи? Что ты там говорил насчет лесных прогулок?

Пробираясь через дебри, как ни странно им не попался ни один охранник. Однако, как только взору бросились слабые огни, исходящие из огромных окон особняка, напарники заметили и охранников в тех же черных плащах и даже насчитали порядка шести доберманов, рыскающих по периметру дома.

Туда попасть нереально. Нас сожрут.

Курт чем-то был согласен с лейтенантом. Луна светила с неимоверной силой.

«Наверное, самое любимое время суток киллеров», — подумал про себя Курт, доставая из кармана бирюзовую таблетку экстази. Закинув ее в рот, зрачки сразу же увеличились.

У меня есть допинг, — протягивая точно такую же таблетку, он обратился к Митчу. Сам жри это дерьмо. Я еще пока в форме. Где-то я читал, что доберманы разгоняются до сорока километров в час. Я все равно пас.

В ярком лунном свете она была подобна ангелу, но без крыльев. Обычно же Элизабет походила на живую девочку. Ангел снова манил его, и Курт точно знал куда нужно было идти.

За мной. Ты знаешь, как пройти мимо всей этой охраны? — удивился Митч. — Да ты гений шпионажа, мать твою. Если эти твари нас учуют, то разорвут в клочья. Я знаю коротки путь, друг мой. Главное доверься.

Маленький призрак двигался так быстро, что полицейские ели поспевали за ней. То приседая, то замирая, они дошли до окон здания.

Только не говори, что этим же маршрутом бегал к жене хозяина особняка? Я тут впервые, — заглянув в окно, на каменном лице детектива Брэдли читалось недоумение. — Что за вакханалия?

Граф Дракула решил провести очередной пир. Мужчины в черных фраках и с белым гримом на лицах расхаживали по гигантскому залу, оформленному по средневековому стилю. Кто-то обсуждал дела бизнеса, кто-то пил бордовое вино. Однотипные, похожие друг на друга особи мужского пола. Что нельзя было сказать о женщинах. Все абсолютно в разных платьях, пышных и приталенных, с яркой сочной окраской и серых офисных костюмах. В отличие от мужчин — все девушки носили маски. Они были приглашенными на этот бал лишь с одной целью — дабы ублажить гостей. А вкусы, как говорится, у всех разные. Кто-то мечтает отыметь свою секретаршу, но боится это сделать на работе, у кого-то бзик на полных женщин времен войны «белой и алой розы», кто-то же предпочитает девушек в свадебных платьях. Желтые, как хризантемы, красные, как гвоздики, белые, как лилии. Цветовая гамма платьев на любой вкус.

— Есть четкий план действий? — спросил Курт, не отрываясь от окна. Намалевать лица и влезть туда, — коротко ответил напарник. К сожалению, я забыл черный смокинг дома. Я думаю всматриваться не станут.

Весь второй этаж был гримерной и костюмерной. Спустя пять минут вуаля! И никто не мог отличить двух представителей закона от постояльцев особняка.

— Как я выгляжу? — чуть громче, чем следует спросил Митч, спускаясь по лестнице. Вы выглядите просто шикарно, — улыбнулась девушка, одетая в костюм девушки-кошки. — Хотите провести прекрасный вечер со мной? Никак не могу найти своего Бэтмена.

Даже сквозь кожаный, облагающий наряд и черную маску можно было понять, что стоящая перед напарниками дама по возрасту не дотягивает, как минимум пару лет до совершеннолетия.

— А сколько тебе лет, детка? — с нотой недоумения спросил Митч.

— Мне пятнадцать, — звонким голосом отозвалась кошка. — Но если вам нужны еще помладше, то я могу вас проводить. Но я бы рекомендовала вам остаться, сейчас начнется шоу.

После этих слов заговорил Дракула, находясь на пьедестале:

— Уважаемые гости, я рад приветствовать вас в своей скромной обители. Жизнь настолько коротка, что многие покидают этот свет, так и не вкусив всех запретных плодов нашего рая. Сегодня же вам в режиме полной конфиденциальности дозволено все. А это шоу пусть послужит началом нашего незабываемого вечера, — он тряхнул мантией и ушел за мини-кулисы.

В огромном зале потух свет и на небольшой сцене появилась дюжина девочек возраста от тринадцати до двадцати лет. По сложению их тела можно было понять, что хозяин дома предусмотрел все: здесь были и чернокожие модели, отличающиеся высоким ростом, и робкие школьницы, только-только оторванные от домашних заданий и классных хлопот, и бледно-желтые азиатки и латино-американки с золотистым загаром. Одетые в бело-розовые костюмы кроликов девчонки прыгали по сцене, подогнув лапки. Одни с каждым грациозным движением демонстрировали аппетитные формы, другие еще с мальчишеским сложением пытались повторять за ними. Вместе с тем хозяин дома знал, что спрос высок как на тех, так и на других. Официантки, разносящие напитки, были не хуже приглашенных дам. Вырез на ягодицах возбуждал некоторых из гостей, и те бесцеремонно овладевали горничными прямо на глазах у всех. Это возбуждало еще больше. Но полицейский инстинкт подсказывал, что не здесь твориться самое ужасное.

— Можешь проводить нас в более уединенное место? — обратился Курт к кошке.

Она снова просияла и переметнулась к детективу.

— Конечно. — ответила девочка. — А как тебя зовут?

— Бэтмен.

Детектив был прав. Подвальное помещение походило на огромный турецкий рынок времен Алладина. Мини-шатры из прозрачной и плотной материи, слабо освещаемые керосиновыми лампами или под ярким искусственным светом, опять же говорили о пристрастиях и различиях между клиентами. Одни любят уединение, другие демонстрируют всем, кто-то любит в темноте, прочие хотят видеть своих наложниц в момент оргазма.

— Где хотите заняться этим?

Так странно было слышать от пятнадцатилетней девочки такие слова, но Брэдли, подумав, добавил:

— Подальше от входа.

«Нужно рассмотреть все шатры. Может все-таки Морис прячется здесь».

Пока они проходили вдоль уединенных мест, слышались молодые и старые стоны. Полицейские вроде бы невзначай открывали каждый из шатров, извиняясь за причиненные неудобства. Где-то молодой парень ублажал старую женщину, где-то три азиатки по очереди облизывали фалос чернокожего толстяка, где-то к прикованной к полу девушке в кожаном костюме двое подростков заталкивали в анус металлический дилдо. Извращения на все вкусы.

— А сколько тебе за это платят? — спросил Митч у спутницы.

— Нам не разрешается отвечать на подобные вопросы, — почти шепотом сказала девочка.

— Ясно, — сказал Митч и решил более не задавать вопросов, чтобы не казаться слишком подозрительным.

— Вот хорошее место, — звонким голосом объявила девочка, и ни у кого не спрашивая, приспустила кожаные штаны, оголив бледные ягодицы. Встав на четвереньки, виляя задом, она начала расхаживать по периметру шатра. Эрекция что у первого, что у второго полицейского не заставила себя ждать. Глядя на только что сформировавшиеся формы девочки, в голове Брэдли витали две мысли: «Черт! До чего же хороша… Такая девственная, светлая, привлекательная, возбуждающая… В то же время… Элизабет… Она была бы чуточку младше этой малышки… Дьявол!».

— Нужно уходить, — невозмутимым тоном обратился он к своему напарнику.

— Ты прав, сукин сын, — все еще не отрывая взгляда от ожидающей совокупления кошки, ответил лейтенант.

Проходя мимо суматошной элиты, которая приступила к вакханалии, детектив размышлял о конце света. «Почему эти ублюдки ни во что не верят? Нужно же чего-то бояться? Если нет страха, соответственно нет и души. Но этим животным не ведам страх. Они получают удовольствие и живут ради удовольствия. Если бы сегодня был последний день моей жизни, то еще за месяц я бы начал планировать жестокую и мучительную смерть всего этого отребья. Начало ада было бы положено именно на земле. Чтобы эти подонки не смели вернуться сюда, умоляя пристанища в аду. Достаточно замуровать два запасных выхода и поджечь все это здание. А на парадном входе встал бы Я с огнеметом в руках. Веселье на две жизни вперед»

Глава 25

До чего же мы мало знаем о возможностях нашего мозга. Вот вы снова и пришли — зачем? Что бы получить ответы на вопросы. Мы всю жизнь занимаемся именно этим. Однако, когда приходится подводить черту — оказывается, что на многие вопросы и не стоило тратить времени… Вы уверены, что хотите получить ответы именно на эти вопросы? Не знаю… — Фитцжеральд огляделся.

Смит сидел на краю облака. Его белая пижама как-то по-особенному выделяла смуглую кожу. До лазурного небосвода можно было дотянуться рукой, не вставая с облака. Здесь не было Элвиса, не было родственников чернокожего парня, не было земли. Складывалось ощущение, что летаешь на пенопластовом островке, покрытым туманом. Шумовой фон создавали ангелы, больше походившие на мраморные статуи, ожившие, но не успевшие снять с себя каменное покрытие. Все они представлялись детьми с небольшими крыльями, но ни один из них не летал. Они продолжали путешествие каждый на своем облачном островке, поигрывая на музыкальных инструментах. Десятки мраморных деток, так лихо отрепетировали небесную симфонию, что казалось будто играют только два музыканта: один на арфе, другой на флейте.

Смит просто свесил ноги со своего островка и, даже отвечая на вопросы Алекса, смотрел не на собеседника, а в даль. Закат, тонущий за горизонтом, последними лучами поглаживал туманное царство облаков, от чего этот мир больше походил на золотую пустыню. Оторвать взгляд от подобной красоты было просто невозможно.

Что вы конкретно хотите от меня услышать? — он снова смотрел в лазурную даль. Я хочу узнать правду. Найдите ее сами. Не все в этом мире просто. Вы же знаете, как получить ту или иную информацию. Вы попробовали спросить, но чем вам может помочь псих? Я простой сумасшедший, находящийся на попечении у государства. Вы знаете гораздо больше, чем нормальные люди. Я хотел сказать, что мир, выдуманный вами, это настоящий шедевр. Вряд-ли кто с нормальной психикой и стандартным интеллектом сможет сделать все это. Причем в ярчайших подробностях. Мы же разговаривали на эту тему. Этот мир, да и тот в котором вы были совсем недавно, подобен книге. То есть, если читать весь текст, не пропуская ни одной строчки, ни одной буквы, вы в любом случае запомните лишь ее часть. Здесь тоже самое. В этот вечер я хотел посидеть в одиночестве на облаке. Не родственников, ни звезд современной и прошлой эстрады. Только закат, симфония и я. Почему бы не жить в реальности, — Алекс допрыгнул до облака Смита и присел рядом. Потому что в том мире, который вы называете реальностью я никогда не буду хозяином своей судьбы. Вспомните всю свою жизнь. Кем вы хотели стать в детстве? Мореплавателем-путешественником. А почему стали детективом? Наверное, потому что меня определили после Кремьонской школы в полицейскую академию, посчитав что там от меня пользы будет гораздо больше. Но вы же могли не поступать в полицейскую академию? Да, но в тот момент это было бы нелогично. Меня столько лет готовили именно к этой должности. За вас кто-то все решил, что вы станете не путешественником, а копом, слоняющимся по окрестностям Железнодорожных банд. Кто-то подтолкнул к мысли, что быть лучшим детективом «большого яблока» престижно и жизненно необходимо для вас. Кто-то решил, что ваш доход должен составлять не менее 1000 долларов в месяц, чтобы хоть как-то начать забираться на пьедестал элиты. Кто-то каждодневно заставляет смотреть матчи «Нью-Йорк Никс», чье-то мнение о том, что вы способны изменить судьбу города, заставляет вас действовать, даже иногда не всегда законно. Парадокс, чтобы соблюдать закон, кому-то его нужно переступать. Как думаете, что станет с человечеством через тысячу лет? Захват других планет. Так как основные природные ресурсы будут истощены. Страдание от ожирения у 90 % населения планеты. Малоподвижность. Роботезированое будущее. Ваши мысли? Я тоже мало верю в человечество. Мне кажется мы уже перешли зенит нашей цивилизации и неспешно движемся к закату. В скором времени настоящий в отличие от вас и меня псих усядется за кнопку ядерного оружия, и мир превратится в зону радиационного зоопарка. Редкие выжившие потеряют философию поиска смысла жизни и просто будут существовать без физических возможностей иметь потомство. А редкие попытки размножения будут приводить к уродливому потомству, либо смерти во время беременности. А вы жестоки в своих фантазиях, — прокрутив в голове картину будущего со слов собеседника, отметил гость сознания. — Так что же со мной? По-вашему, я способен убить? Любой человек способен убить… Этот инстинкт в нас заложен с древнейших времен. Из-за этого мы и были изгнаны из Эдема, только благодаря нашей охотничьей натуре мы находимся в венце цепочки питания. Однако… — тут он осекся. Что, однако? — посмотрел на него Алекс, но чернокожий парень так и сидел, устремив взор вдаль. Однако, в вашем случае нужно понимать второе я. До сих пор вы не хотите видеть того, что ваше сознание может гораздо больше. Оно способно, как разрушать, так и давать ответы на вопросы. Помните маленького мальчика из фильма «Шестое чувство»?Да. Так вот ему предложили просто поговорить с призраками. Так и вы не спешите с выводами. Вас в любом случае больше одного раза не убьют. Поэтому изучите в следующий раз все до мелочей. Возможно и ваши призраки хотят вам что-то сказать. Попробуйте прочитать книгу, а не старайтесь выучить ее наизусть. В первый раз, — тут он замолчал, наслаждаясь чуть прохладным ветром, который ощутил и Алекс. — А сейчас простите, но я бы хотел побыть в одиночестве. Спасибо вам, мистер Смит. Еще увидимся, — наконец, взглянув на Фитцжеральда, сказал он.

* * *

Что главное для зверя? Об этом нужно спросить зверя, если успеешь конечно. Медведь двумя ударами может разорвать тебя пополам. Только представь часть твоего тела лежит и смотрит, как бурая масса обгладывает вторую часть. Отползая на руках, тебе уже все равно на твои нижние останки. Ты конечно знаешь, что тебе не выжить — кишки и кровавый фонтан предвещают недолгое будущее, но ты из-за силы характера и страха, все же стараешься выжить, отползая далее от опасности, но зверь не думает оставлять тебя в живых. Инстинкт убийцы, возбужденный запахом крови, заставляет действовать. Еще чуть-чуть и свобода. Свобода от своего тела, в первую очередь, и уже только во вторую от житейских проблем, о мыслях дальнейшего существования и бесконечно меняющихся планах на будущее. Ни солнечных лучей при пробуждении рассвета, ни свежести глотка воды, после утренней пробежки, ни летнего дождя, которого даже никто не ждал. Наверное, только перед самым закатом жизни, каждый понимает слово жизнь.

Зверя тоже можно понять. Ни одно существо не нападает на другое без причины. Не считая, конечно, только одного. Хотя… Хотя и эта тварь имеет ответ на вопрос зачем. «Он другого цвета кожи…», «Он живет не по нашим правилам…», «Ему всегда все легко достается в этой жизни…», «За все в этой жизни нужно платить».

Он стоял в военном камуфляже. Тень капюшона скрывала лицо охотника. Тяжелые берцы нисколько не смущали. За время боевых действий он так к ним привык, что считал подобную обувь повседневной. Переодеваясь в удобные туфли, ему казалось, что он вообще лишен какой-либо обуви. Военный достал охотничий нож и одним движением разрезал повязку, скрывающую взгляд жертвы, вторым движем избавился от кляпа.

— Исповедуйся, — бросил он жертве.

— Я… Я ничего не сделал… — протараторил все еще связанный, стоя на коленях. — Это должно быть какая-то ошибка…

— Исповедуйся, — так же спокойно повторил военный.

— Вы ненормальный! Я же говорю, что вы меня с кем-то путаете! Может вам нужны деньги? Что? Что вам нужно?! Я не самый богатый человек Нью-Йорка. Наверное, один из самых бедных. У меня есть машина… Немного денег на кредитке… Я ничего не сделал?!!!!

— 14 августа 2010 года, — так же спокойно произнес военный, даже не смотря в глаза жертве. Будто он высматривал кого-то за спиной связанного. Сейчас должен был подкрасться зверь и вселиться в военного. Он даже слышал его шаги, массивные лапы ломали сухие ветки, тучный силуэт был черней тени леса, тело, излучающее спокойствие и силу, сминало ветви деревьев, заставляя опадать слабую листву… Но… Но никакого зверя не было. Это чудовище было отпрыском военного прошлого и послевоенного горя, внезапно обрушавшегося на него. Казалось все прошло. Он обрел покой, но гражданская жизнь нанесла еще больший урон, чем военное прошлое.

— О, Боже… — только и взмолился связанный, вспомнив названную дату. — Но я не причем! Это все они… Они…

— Исповедуйся, — снова повторил охотник тем же спокойным тоном. Однако, от этого спокойствия исходила какая-то смертельная опасность.

Ранее никогда не молившийся парень сложил костлявые ладони рук вместе и начал зачитывать что-то из святой книги. После каждой вылетающей реплики он добавлял «Аминь» и «Аве Мария», возможно услышанные из компьютерных игр про Хитмана и Панкиллера. Спустя пять минут подобных изыскания нужных слов для очередной придуманной молитвы охотник протер лезвие об камуфляж и зашел за спину парню.

«Вот и все… Один удар, затем тяжелые десять-пятнадцать минут пока не истечет вся кровь. По завершению темнота. Просто идеально».

Однако на удивление жертвы ему был уготован другой сценарий. Веревки ненужной обузой спали с его рук, от чего стало еще страшнее. Холодный пот мелкими алмазами покрыл широкий лоб юноши, сердце учащенно забилось:

— Ну, давай же!!! Убей меня!!! Что ты тянешь?!! Убееееееей!!!

Немногословный охотник присел на колени. Оказавшись на одном уровне с юношей, он пристально посмотрел ему в глаза. Пустота. Отсутствие страха. Беспечность. Спокойствие. Обреченность. Все эти компоненты вызвали бы вполне безмятежные чувства, но не в этом случае. Животных страх поглотил парня.

— Беги, — спокойно произнес охотник, но ватные ноги не слушались жертву.

— Я не причем! Клянусь я ничего не сделал!

— Иногда молчаливые свидетели страшнее палачей. Если спасешься, то я сохраню тебе жизнь. Обещаю. Все честно.

Отблеск надежды в последней реплике заставил пристать жертву. Ноги все еще не слушались его, но после секундного замешательства юноша бросился со всех ног в глушь леса. Он не знал, куда бежит, не было никакого плана, мозг приказывал бежать подальше от этого места, не указывая точный маршрут.

— О, Господи! Если я только спасусь, клянусь буду молиться каждое воскресенье, каждую субботу, пятницу, четверг, среду, вторник и понедельник.

Адреналин выделялся бешенными порциями, от чего внутреннее состояние спасающегося то становилось слишком вальяжным, и он не хотел никуда бежать, то придавало уверенности своим силам — тут он хотел принять бой, то наоборот чувство страха захватывало его мертвой хваткой, от чего ноги переставали слушаться, и он снова валился на сырую землю. Ночной ноябрьский воздух сдавил легкие лесным холодом. Остановился. Прислушался. Нагнетающая страх тишина. С ума можно было сойти. Самый оживленный город планеты в нескольких десятках миль, но ни одного звука, символизирующего существование человечества, нет. Во всей вселенной только он и охотник. Другого исхода, как смерть быть не может. Быть может за ним никто и не гнался?

Секундные замешательства придали ему трезвость ума. Беглец начал думать. «Людные места! Мне нужна автострада! Но в какую сторону бежать? Может затаиться и подождать его. Но я точно не смогу одолеть его. Слишком уже здоровый парень. Скорее всего какой-то псих из военных рейнджеров. Значит бежать!»

Он максимально затаился, старался уловить каждый звук, который мог помочь ему спасти свою жизнь. И эти попытки были вознаграждены. Где-то в миле по левую сторону ехал грузовик.

«Дорога где-то совсем рядом. Дойти бы до нее».

К сожалению, и звери, прогнавшие со своей территории других охотников, переставали биться с другими охотниками. Другая ситуация в схеме охотник-жертва. Например, ящерица жилатье впрыскивала яд в свою добычу, затем повсюду ее преследовала, дожидаясь смерти. Так и голодные львы могли отправить за пределы своей территории лишь прокормить себя и членов своего прайда.

Что же все эти дни двигало им?..

Слабый отблеск заворачивающих автомобилей показался где-то совсем близко.

— Сесть в любую тачку и валить отсюда. Это же не фильм ужасов, когда я точно окажусь в машину этого психа.

Буквально на четвереньках он бежал к светящимся фарам.

«Просто добраться до автострады, — вертелось в его голове. — Просто до автострады».

Твердый асфальт, как дорога спасения сменила мягкий грунт. Огромный грузовик парой огромных фар светил ему прямо в лицо пока молодой человек стоял, вытянув в вверх большой палец.

— Ну же! — взмолился он, видя, что водитель не думал сбавлять скорость. — Останавливайся!!!

К сожалению водитель грузовика даже не думал, что своим бездействием убил молодого человека. Как только искусственный свет пролетел освещать другие участки дороги что-то холодное, острое и твердое пробило позвоночник и легкое. Багровая жидкость струей полилась изо рта.

Глава 26

«Что стоит в центре вселенной? В уже позабытом прошлом некто Пифагор говорил, что цифры. Они действительно вокруг нас. Все измеряется в цифрах. Все легенды можно подогнать под математику. Цифры… Время измеряется в цифрах, вес вещества измеряется в цифрах, скорость полета веществ измеряется в цифрах, начало всего можно подогнать под цифру „ноль“ и начать именно с него. Любая вероятность в нашей жизни — это математическая закономерность. Наверное, каждый замечал, что в определенный период его жизнь волнообразно повторяется. Если у него все идет отлично, то настанет период, когда все будет плохо. И так из определенного времени до определенной точки, возможно меняющейся в геометрической прогрессии.

Да что уходить в философию вселенной. Можно все это локализовать до минимума одной жизни. И эта человеческая половина скажет, что центр вселенной в достатке, опять же в математическом. Если мой банковский счет перешагнет определенную цифру, то я могу считаться счастливым человеком. Счастье измеряется в цифрах! Сколько же оно должно стоить? Не знаю почему, но ублюдки которых я отлавливал на побережье Флориды, говорили, что миллиона долларов им бы хватило с лихвой. Счастье — это один миллион долларов!

Математика способна убивать и давать жизнь. Некоторые более глубоко посмотрят на цифры. И этим людям денежных ресурсов едва-ли хватит. Им нужно время… Единственный ресурс, который невозможно восстановить. Время… Во вселенной это система меры относительна на каждой из планет. Чем больше планета, тем дольше протекает день. Я, будучи где-то в уголке души философом, могу сказать точно, что в формуле судьбы обязательным критерием является время. А судьба в свою очередь решает, сколько продержится твоя вселенная. Не исключено, что ты канешь в небытие уже в первый день своей жизни. И твоя вселенная рухнет уже через 24 часа, через 1440 минут, через 86400 секунд. Просто досчитай до этой цифры и умри. Все это цифры, но тут все решила судьба… Ведь, какой-то псих, который лишился жены во время родов, решил поджечь родовое отделение, и тем самым сократить твою жизнь со ста лет до одного дня. Судьба.

Для других центром вселенной является цель. Жизненная цель. Идея. Смысл жизни. На смертном одре, буквально в минутах перед шагом в бездну каждый начинает вспоминать моменты проигрыша. Почему я не сделал ей предложение, почему я не уволился с этой работы, почему я не написал письмо моему другу, почему я не сделал ей подарок, почему не дал ему сдачи… По какой- то причине мне приходит на ум история моего знакомого, который был боксером. Целью его жизни было стать лучшим в своем виде спорта. Годы тренировок, незыблемая цель, неотступность от своей идеи, пошаговое достижение мечты, мелкие победы… Затем идея закончилась после тяжелого поражения. Проигрыш, травма, инвалидность, депрессия, одиночество, смерть…

Я же думаю, что в центре вселенной ползает брюхом вниз младенец. В моем мире это была девочка. Беззащитная, с переменным настроением, наивная, но с точной уверенностью, что, если она будет хорошо себя вести — Санта Клаус принесет ей подарки на Рождество. Ее детское сердце верило, что светлые ангелы хранят ее сон по ночам, а огнедышащие драконы стерегут ее покой. Что в следующий свой день рождения она будет кататься верхом на серебристом единороге, а эльфы будут сопровождать ее прогулки по лесному царству. Возможно так все и было, но судьба все решила, и мой центр вселенной пропал. Точнее ее убили. Специально или нет. Но факт остается фактом, что моей дочери не стало. Моя вселенная рухнула. К нам часто ходил священник и говорил, что человеку Всевышний дает испытания, который он способен преодолеть… Я это испытание не прошел… Какой бред… Как можно преодолеть смерть смысла жизни. Я только и защищал свой городок, что бы моя дочь росла в мирной стране, где нет подонков. Где царствует мир справедливости… Она даже не успела пойти на первый свой урок, чтобы затем прочитать это самое слово „справедливость“. Ненавижу этот мир. Но будем сосредоточены с ненавистью. Те, кто переступает закон или считает себя выше него, моя ненависть будет направлена именно на них… Элизабет… Как бы я хотел поговорить с тобой… Обнять… Вдохнуть аромат твоих волос… Услышать твой звонкий смех… Детский смех…»

— Я тебя иногда боюсь, — сворачивая с переулка на малую дорогу, сказал Митч, видя задумчивого напарника. — Ты постоянно думаешь, это вредно. Надо иногда расслабляться. Забивать на работу, на проблемы, на прошлое.

— Кто много думает, тот мало ошибается — Леонардо да Винчи, — смотря в окно, добавил Курт.

— Лучше пару раз получить по голове, чем каждый раз ломать мозг над несуществующими проблемами. Кто-то поговаривал, что случившееся — это 10 % события и 90 % нашего отношения.

— Эту стандартную галиматью рассказывают на базовой подготовке копов, в случае если подстрелили твоего напарника, чтобы тебе хватило мозгов и нервов для оказания первой медицинской помощи.

— Может быть, но доля правды в этом есть… Меня что-то начал доставать этот свежий воздух. Сейчас заберем Фитцжеральда, и надеюсь мы сюда больше не вернемся.

— Никогда не задумывался, почему психбольницы и тюрьма делают на окраине города?

— Чтобы эти психи и заключенные не вырвались в город и не могли затеряться в толпе. Тут же все просто.

— Пользой для государства, друг мой, является прикрытие структур, занимающихся их охраной. Если кто-то решит сбежать — то его могут грохнуть без зазрения совести, а затем прикрыть это отговорками «при попытке к бегству», «сердечный приступ», «несчастный случай» или «умственно отсталый решил покончить жизнь самоубийством». Легко можно замести следы. Да и проверки, в принципе, не так часто приезжают. Кому охота тащится в такую задницу.

— Приехали, — останавливаясь у шлагбаума КПП, сказал Митч лишь бы оборвать очередную байку напарника.

— Добрый день, — с улыбкой его встретил молодой охранник. — Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Митч продемонстрировал значок со словами:

— А раньше тут вредный старикашка работал. Где он сейчас?

— Он ушел на пенсию. Отслужил свое, — все также не снимая с лица улыбку, ответил юноша.

— Понятно. Могу поспорить, что он тоже первые лет пять улыбался, а потом стал тем, кем стал — имей ввиду и подумай о новой работе.

— Спасибо, мистер, но мне нравится моя работа, — так же с дружелюбным настроем ответил охранник.

— Обращайся, — отъехав чуть дальше, Митч добавил. — Псих чертов. У них даже охранники немного того.

Просторный кабинет заведующей психиатрической лечебницей «Ломпак» мало чем отличался от кабинетов главных врачей в платных поликлиниках: мебель из темного дерева, настенные часы, монотонно отсчитывающие время, обои-хамелеон, меняющие свое раскраску под разными углами обзора, деревянный паркет и огромный письменный стол у стены, где и сидела Эмма Уилли.

Она уже знала, зачем приехали полицейские и заранее пригласила к себе пациента Фитцжеральда, который на данный момент смотрел в пустоту и походил на умалишённого как никогда больше.

— Здравствуйте и до свидания, — даже не смотря на доктора, бросил Митч. — Вставай, псих, ты нам нужен на улицах Нью-Йорка.

— Я остаюсь, — тихо произнес Алекс, даже не смотря на полицейского.

— Да ты точно двинулся. Хватит шуток, погнали. У нас мало времени.

— Мне нужно разобраться с одним делом…

— Мы уже неделю разбираемся с одним делом. И слава Богу, что этот маньяк грохнул еще одного, не то мы бы тебя никогда отсюда не вытащили, — видя, что слова не произвели эффекта, лейтенант обратился к мисс Уилли. — Это вы промыли его мозги?

— Это решение мистера Фитцжеральда, а не мое, — парировала женщина. — Официально он прошел нужный курс реабилитации, подозрения с него сняты, учитывая особенность его психи и сверхспособностей мы бы конечно могли оставить еще на временное содержание, но заслуги детектива перед городом помнят все. И с раннего утра поступил звонок от мэра с просьбой ни секунды не задерживать мистера Фитцжеральда.

— Что случилось? — уже спокойно спросил Митч, пока Курт уселся на диван, предполагая долгий разговор.

— У меня нет никакой болезни. Как я понял мои способности эволюционировали, и те, кто умер приходят ко мне. Но я никак не пойму — чего они хотят от меня. Мне до сих пор не понятно, почему именно замешанные в этом деле жертвы приходят ко мне, а не какой-нибудь старик из Аризоны. Вот чтобы во всем этом разобраться мне нужно время и наставник. А тут достаточно и первого, и второго.

— Послушай, — уже с серьезным выражением лица, обратился Митч, смотря в глаза Алексу. — Мне по барабану на твои сверхспособности и твой дар. Повремени с этим, старина, сейчас нам нужен матерый детектив, способный без всякой телепатии разобраться в происходящем дерьме. А дерьмо происходит. В психушку мы тебя запрятать успеем. После этого дела, обещаю я сам буду ходатайствовать о твоем закрытии. А сейчас пойдем.

Спустя пять минут наша троица уже двигалась в сторону многомиллионного города. Митч, пользуясь разгруженностью дорог, практически не спускал ноги с педали газа.

— Если даже вылетим в кювет, то эта детка все равно нас вывезет, — смеясь, говорил водитель.

— Что можете рассказать о своих видениях, детектив? — обратился пассажир, сидящий впереди.

— Они приходят где-то в три ночи, видения бесцветные, как туман, и с их приходом я начинаю мерзнуть, будто оказываюсь в морозильной камере. Иногда призраки произносят непонятные фразы. Я чувствую, что они хотят что-то сказать, но не понимаю их. Мой брат…

— Чокнутый из Манхэттена, — пояснил Митч.

— Мой брат, тоже оказываясь в аду, иногда беседует с покойниками, но и те редко идут на контакт. А вы верите в призраков?

Только Алекс задал вопрос, как за окном Курт увидел Элизабет, махающему ему рукой. На ней буквально не было лица, словно ее заставляют приветствовать своего отца. Картина становилась еще устрашающей из-за окровавленного сарафана. «Вишневый сок пролили на белую ткань», — подумал про себя пассажир.

— Я верю в призраков, мистер Фитцжеральд, — произнес он. — Я за теорию энергии. Не может же источник, содержащий столько энергии, мыслей, идей, силы, прошлого опыта — просто исчезнуть.

— Это да, — подтвердил Алекс. — Какие планы, господа?

— Нужно навестить Шульца, — вступился Митч. — У него загородный дом, где он устраивает типа клоунады для богачей, а на самом деле развел бордель.

— А ордер есть?

— Кто нам даст ордер. Но если будет еще одно убийство, то думаю уже все равно за что уволят. Статья превышение полномочий звучит круче, чем за несоответствие занимаемой должности. Тем более с нами мастер переговоров. Один из самых тактичных детективов, которых я видел. Наверное, в Майами вас как-то по-другому воспитывают.

Глава 27

— Добрый день, полиция Нью-Йорка, отдел убийств! — Курт буквально ввалился в кабинет предпринимателя. Ззздраавствуйте, — протянул хозяин дома, не понимая происходящего. — Чем могу быть полезен? Вы обвиняетесь в укрывательстве преступника, убившего десять человек, — вынимая наручники, детектив одним движением приковал его руки в металлические браслеты, пожилой бледный мужчина в красном халате явно не рассчитывал на подобное утро. Я…Я вас не понимаю…У вас есть право хранить молчание. Все что вы скажете может быть обращено против вас в суде. Я никуда не поеду! — уже оклемавшись, худощавый мужчина отступил к стене, даже находясь прикованным наручниками. Офицер, зафиксируйте сопротивление властям при задержании, — хватая за халат хозяина дома, проговорил детектив. Нет проблем, детектив, — поддакивал Митч, приблизительно находясь в том же состоянии непонимания, что и задержанный. Укрывательстве кого?! — практически вопил хозяин дома. — Может вам нужна какая-то информация? Я не понимаю. Вы вообще ни имеете право? У вас есть ордер? Ты что, мать твою, не слышал в чем тебя обвиняют? — голос Курта не позволял использовать бас или даже повышенные тона, но для подобных случаев он всегда добавлял холодный оттенок, и слова, сказанные детективом, становились еще устрашающее. — Если этот суки сын ускользнет из-за тебя мы ходатайствуем о пожизненном для тебя. Будь уверен. Ааааа кто маньяк? — в голосе задержанного уже читались расслабленность и страх. Джейсон Морис. Этого не может быть… Ааааааа, кажется я понял, — уже более уверенно сказал мужчина. — Вы плохой полицейский, а он хороший, — смотря на лейтенанта, предположил хозяин дома. Нет, приятель, — с печальным видом произнес Митч. — Хороший полицейский остался в тачке. Мы оба засранцы. Вчера твоя охрана не позволила проехать оперативной группе и задержать его. Из-за этого в четверти мили от твоего особняка было совершено еще одно убийство, — снова включился холодный тон Брэдли. — Вчерашняя жертва исключительно на тебе. Джейсон Морис не мог никого убить. Почему? Отпустите меня, и я покажу.

Особняк был просто огромным. Бесчисленные комнаты были прикрыты дверьми из темного орехового дерева, длинные коридоры были расстелены красными ковровыми дорожками, на стенах висели головы животных и древние оружия в виде клинков, саблей, мечей.

— Если бы вы сняли с меня наручники мы бы смогли передвигаться быстрее, — заметил хозяин дома.

— Мы никуда не торопимся, мистер Шульц, — придерживая за локоть мужчину, заметил Курт.

— Как меня зовут вы знаете, а как ваша фамилия?

— Конор, — даже не дернув нервом на лице, произнес Брэдли. — Так куда нам идти?

— Я обязательно свяжусь с вашим руководством, детектив Конор.

— Можешь связываться хоть с президентом. Но за подобные вечеринки, которые проходили у тебя вчера ответить придется.

Краска с лица задержанного спала. Он бросил мимолетный взгляд на Брэдли, но тот явно говорил серьезно.

Зайдя в комнату, взгляду предстали множество мониторов.

— Твою мать, — только и произнес Митч, увидев запись, которую продемонстрировал хозяин дома.

— Теперь, надеюсь, никаких вопрос ко мне и к мистеру Морису не осталось.

— Всего доброго, — только и произнес Томсон, покидая комнату с мониторами.

* * *

— И кто же мог знать, что этот сукин сын голубой, — попивая клюквенный сок, произнес лейтенант. — Единственный подозреваемый и тот слился.

На позолоченных часах Алекса, стрелка медленно подбиралась к трем часам дня.

— Рассматривал вариант, что он мог покидать место преступления? И точно-ли это был он? — поинтересовался Фитцжеральд, аккуратно разделывая яблочный пирог.

— На видео все подробно видно. В течение пяти часов он находился в зоне видимости, — рассматривая свой бухгалтерский блокнот, произнес Курт.

— Только подумай — два часа ему вставлял негр. Просто жееееесть, — объявил Митч.

— Ты видео изъял?

— Я что похож на извращенца, мать твою.

— Проводя анализ, можно опять вернуться к фактам. У нас 10 трупов. Из ни 9 трупов объединяет криминальное прошлое, — размышлял в слух Курт.

— Один, мать его, бармен.

— Спасибо, Митч.

— Плюс ко всему их объединяет судебное производство. Все они были подзащитными Мориса и были освобождены, — добавил Алекс.

— Кроме бармена.

— Спасибо, Митч, — уже хором сказали напарники.

— У всех покойников найдены игральные карты… Даже у бармена. Эксперты сообщили, что 99 % из ста — действовал один и тот же персонаж. Подчерк похож, а именно убивал ножом, точным попаданием в артериальные вены. Жертвы умирали от потери крови. Причем по нашим предположениям у нас есть портрет убийцы: физически сложенный мужчина, военный, прошедший подготовку либо в морских котиках, либо в рейнджерах, имеет четкую цель. Перед убийством играет с жертвой. Убийства всегда происходят около леса, затем он их оставляет на пустыре. Вроде, как все, — Курт захлопнул блокнот. — По крайней мере, что есть у меня. Есть кому, что дополнить?

— Видения… Ко мне по очереди приходили четыре жертвы. Поньо, Линтер, один из мексиканцев и одного не рассмотрел. Все призраки обращались ко мне. Вид у них был явно недружелюбный. После того, как они произносили пару слов, они садились за стол и играли в карты.

Курт задумался от сказанных слов. Минутное молчание прервал лейтенант:

— Не обращай внимания на последние показания. Он же псих. Не забывай откуда мы его забрали час назад.

В этот момент телефон Курта завибрировал.

— Есть контакт, — спокойно произнес, Курт. — Мы знаем, где еще работал этот бармен. Айтишники взломали почту и прислали адрес.

— Не томи, не будь Фитцжеральдом вторым, — буркнул Митч.

— 72 авеню.

— Погнали.

* * *

Пламя ада рано или поздно поджарит наши задницы. Но больше я боюсь за испепеленную душу… Как же часто на одни и те же вещи мы смотрим разными глазами, и почему-то мне вспоминается книжная лавка на углу Бродвея. Я помню ее с самого детства, в то время она мне казалась кладезю никому ненужной бумаги, даже не понятной для чего. Когда стал повзрослее начал думать о количестве сказок, мифов и легенд, исписанных узорчатыми шрифтами и яркими картинками. А сейчас думаю о продавце, который за столько лет ни разу не сменился, а просто старел. Каждый новый взгляд предавал мне очередную порцию для размышления.

Так и сейчас. Это была маленькая деревушка на юге Кореи. Я с детства любил пальмы. Для меня они были символами чего-то теплого, чего-то неизведанного, знаки отдыха и южных побережий. Однако, за время военных действий, проведенных мной в Африке и Азии я возненавидел пальмы. Сейчас они были для меня предвестниками войны. Причем бессмысленной. Я как Форест Гамп во время Вьетнамской войны искал какого-то Чарли, а зачем и для чего не знал. Однако, в отличие от главного героя художественного фильма я умел убивать. Причем самые профессиональные киллеры могли курить в стороне над моими методами ликвидации абсолютно различного количества противников. Но что-то в этом задании мне не нравилось. Все чувства говорили мне: «Жди беды». Возможно из-за того, что операция была моей последней перед уходом на покой, возможно потому что мне бросила писать сестра, а может что-то внутри меня научилось определять опасность. Не знаю, что, но у меня даже руки начинали трястись, хотя такого у меня не было уже лет пять, еще с военной академии. Опыт все-таки дает о себе знать. Все делалось на автомате. Даже вспарывание брюха человеку может стать автоматическим действием, если это специфика каждодневной рутинной работы. Говорю ужасные вещи на деловом языке. Этому, кстати, тоже учат. Нас учат всему. Как нужно правильно дышать, когда бежишь, как правильно дышать, когда стреляешь, как правильно дышать, когда маскируешься. И это только простое действие дышать. А человек помимо того, что дышит выполняет сотни других действий.

Можно очень много об этом мусолить, но если уже удосужились читать мысли психопата, то могу погрузить вас в свой мирок. Обещаю описывать только самые запоминающиеся мелочи. Например, бревно. Обожаю это упражнение. Стоишь по шее в воде, а тут дождь хлещет на твою лысую макушку, и ты думаешь о бревне, которое держишь над собой. Веселое упражнение, но кто-нибудь именно после простого упражнения льет слезы и уезжает обратно в свой штат. Слезы могут быть разными. Слезы победы, когда мы только выпускались из этого ада, называемого начальной школой подготовки военной воздушных сил США. Или слезы слабости, когда не прошел какое-нибудь испытание и сломался. А тут ломались все. Просто кто-то слишком явно, а кто-то тихо внутри себя. И это считалось нормальным. Чем больше мы ломались, тем полезнее для нас были те или иные испытания.

Сегодня погода выдалась просто благоприятная. Луна полным диском освещала гораздо лучше любого мощного прожектора. Все были здесь. Наш дембельский аккорд. Последняя нота, последний рубеж. Ничего сложно — просто ликвидировать небольшое селение. Было много вариантов. К примеру, с воздуха, как мы делали это раньше. Но было решено отправить штурмовой отряд. Меньше шума — больше эффекта. Нас всегда было 14 человек. Но вчера мы схоронили Весельчака, и нас осталось 13. А я до чертиков был суеверным.

Кровавый эльф поднял руку. Во всех войсках мира этот жест означал одно и тоже. Всем остановиться и притаиться.

Тишина перед бурей всегда кажется идеальной. Даже падающие капли кажутся пустыми и тихими. И вот они, те самые пальмы — сочные-зеленые, наполненные соком жизни. Сейчас они были маскировочным элементом американских солдат, нас послал сам дьявол для ликвидации деревни. Наш отряд проделывал подобные операции десятки раз. Но почему-то именно перед последним заданием душа не на месте. Проклятье! Нужно сосредоточится и сделать тоже самое, что мы делали и раньше… Мои братья со мной! Плечом к плечу мы обогнули пол света, но ни как путешественники, а как терминаторы. И остался последний шаг… Господи, хоть бы все прошло гладко… Хотя, когда такое было? Поднятая рука опустилась и указала три направления. Снайпер остался на этом же месте, три группы в быстром темпе веером начали огибать небольшую деревню. Кто-то сверху включил дождь на полную, и водяной занавес стал еще одним союзником, ведь именно в таких условиях проходили все тренировки в военных академиях. Никто не проронил ни слова. Что-то из поэзии — гении творят в тишине. Ровно 113 секунд. К этому времени все должны были занять свои позиции. Еще мгновение до начала.

Кого мы стираем с лица земли? Зачем это нужно? Какая от них угроза? К черту все эти вопросы… Еще немного и домой!

По звуку можно было определить какой калибр пули пустили в ход. 7.62 летел, прорезая воздух и ливень. Спустя мгновение послышался женский истерический крик, будто сирена завыла на полную мощь! Стратегия неожиданности и выгодного месторасположения являлась ключом завершения любой войны, что уж говорить о мелких столкновениях. Начался переполох. Все жители деревни начали бежать подальше от начавшегося ада, хотя ад даже не открыл свои врата. Кто-то обняв младенца, кто-то схватив заранее заготовленный сверток, кто-то быстро, кто-то хромая… Похожие на мелких насекомых, чей муравейник начали засыпать отравленной жидкостью, они спасались. Будто и впрямь веря в положительный исход. И вот тут и началась заветная часть операции, которую по праву называет «Преисподней».

Ракеты, пущенные из базуки, влетали в соломенные хижины. Ближайшие дома поджигались из огнеметов. Возможно, если вы сидите в кинотеатре и наблюдаете эту картину, то она до ужаса прекрасна: проливной дождь, перемешанный вместе с горящей соломой и кусками тростника. Что может быть прекрасней, когда две противоположности объединяются. Вода и огонь — заклятые враги, но сейчас делают одно и тоже дело — помогают убивать. Но они находились там и чувствовали обжигающую боль огня и терзающую словно лезвии ножей капли тропического ливня. Хижины горели подобно факелам.

Хватило трех минут для завершения и этой части операции. Дальше по плану «Чистка». Огнеметы прекратили пускать языки пламени, взрывы гранат затихли. Это могло означать только одно — кульминация битвы прошла. Сейчас нужно прочесать деревню и добить оставшихся. Крики и рыдания мирных жителей постепенно затухали. С каждым выстрелом с каждой секундой. В тот момент мы были предвестниками смерти, всадниками апокалипсиса в военных камуфляжах. Тогда я и увидел их. Мальчика лет пяти и девочку лет четырех.

Они сидели, обнявшись в углу хижины, которая чудом не полыхала, хотя была расположена в центре деревушки. Слезы на их лицах еще не высохли, прокладывая влажную дорожку на загорелых и грязных азиатских лицах. И эта картина была куда страшнее ада. Если я даже попаду в преисподнюю, то у меня есть рассказы, от которых даже у самого Дьявола волосы на дыбы встанут. В этом маленьком доме пять на пять метров не было ни кишащих чудовищ из фильма ужасов, ни серийных маньяков с бензопилами… Единственным чудовищем здесь был я. Может кто-то и ощущает власть, когда его боятся. Я же в тот момент чувствовал себя настоящим зверем, которому уготована лишь клетка. Этого зверя нельзя любить, так как он не способен ответить взаимностью. А если решите угостить его из рук, то он откусит руку по самый локоть. Чудовище … Это я!.. Вы понимаете это?!! Тогда я пытался успокоить детей. Я сложил автомат за плечи и протянул руку…

Ввалившийся Сэм пустил очередь. Какая-то яркая вспышка ослепила военных. Спустя мгновение послышался раскат грома. А тела детей больше не излучали боль или ненависть.

— Ты что творишь?! — вскрикнул офицер. — Это же дети… — Приказ ликвидировать всех. Я не хочу из-за мелкой оплошности еще месяц заниматься этим. Пошли!

Я уже служил не первый год, но эта была последняя капля… Во мне что-то сломалось. То чем мы занимались не было защитой страны от врагов, не было святой миссией. Мы творили зло. Отстрелить себе половину черепа — не вариант. Это слишком простой способ решить проблему. Как перейду на гражданскую жизнь — все оставшиеся дни буду искупать грехи за эти багровые реки. Клянусь!

Глава 28

Прекрасная осень. Детектив даже не знал почему, но это время года ему нравилось по-особому. Здесь и завораживающее золото листвы, какая-то неопределенная грусть в закатах и рассветах, дни с каждым календарным листом становились короче, запас летней энергии иссякал, но еще не испарился полностью. Дни данные нам сверху, чтобы подвести итог года.

Черный кофе ароматом Бразилии опоясал скромный столик. Часы своими стрелками гнали солнце к закату, а автомобили, не прекращая своего шествия, украшали картину города за витриной кафе. Говорила в основном она. Он с самого начала разговора просто отмахивался растянутыми ответами вроде: «хорошо», «да», «нет», «наверно», погрузив свои мысли расследованием, но все же особа напротив все больше и больше поглощала его внимание.

— Я очень переживала за тебя. В «Ломпак» я ездила каждый день, но меня ни разу не пустили. И причем ничего не объясняли. — Я был под подозрением в убийстве 9 человек. Наверное, из-за этого. — Это мне известно…

Последующие ответы он не слышал. Алекс так соскучился по Милене, что старался рассмотреть каждый участок ее тела, каждый пигмент ее лазурных глаз, самый тонкий шов в ее бежевом плаще, самую тонкую нить на цветном шейном платке, каждый локон ее черных волос. Когда не видишь врага по нескольку лет, при встрече ты все равно протянешь ему руку и это будет искренне, когда не видишь лучшего друга несколько недель ты обнимешь его самой крепкой хваткой, если же ты в разлуке с любимой, то день встречи с ней — словно первое свидание. И любовь, и волнение, и ожидание бурной ночи.

— Ты вообще меня слушаешь? — наконец, обратилась она, видя, что собеседник витает где-то в облаках.

— Дддаааа, — неуверенно протянул Алекс.

— И о чем же я говорю тебе уже десять минут?

— Что-то обо мне, о себе, о нас.

— Понятно. Ты меня даже не слушаешь, а я чуть с ума не сошла.

— К тебе приходил Митч?

— Конечно. Он расспрашивал о тебе. Точнее о твоих ночных похождениях.

— Что? — удивился Алекс. — О чем ты говоришь?

— Ты не одну ночь вставал и уходил, ничего мне не объясняя. Я конечно хотел тебя остановить, но ты либо ничего не отвечал, либо говорил мне, что по делу. Только по какому делу ты мог отправляться с трех ночи? Мне кажется из-за этих ночных похождений ты так и похудел.

Голова Фитцжеральда начала болеть с новой силой. Новые сведения словно гром среди ясного неба ошарашили частного детектива.

— Ты помнишь даты, когда я отлучался?

— Нет конечно. Но мне казалось, что за эти два месяца ты раз десять точно просыпался и уходил.

— Митчу ты рассказал об этом?

— Нет, — строго сказал девушка и переменилась в лице.

— Почему?

— Потому что ты не мог этого сделать. Чтобы не творилось у тебя в голове, в сердце у тебя покой.

— Дорогая, мне не до лирических отступлений, — с серьезным видом ответил парень.

— Это не можешь быть ты! — завопила она на все кафе и чуть тише продолжила. — У вас новая жертва с теми же признаками. А ты был в психиатрической лечебнице. У тебя алиби. Алекс?

— Нужно поднять все видео в городе. Не может быть такого, чтобы я это учинял и не был пойман. Хотя мое подсознание знает, где расположены камеры, и как их можно обойти. Дьявол! Битва в хитрости с самим собой, интересно кто победит?

— Алекс, я тебя прошу…

— Милена, я опасен, — с этими словами он встал из-за стола. — Я тебе позвоню… Но лучше забудь обо мне… По крайне мере на время. Прости…

Уже у выхода из кафе он засунул руку в карман и достал футляр в виде сердца, цвета марсала. Тяжело вздохнув, он убрал его обратно. Девушка в это время допивала кофе, тихо роняя слезы со словами:

— Это не может быть концом… Господи, только не так.

* * *

Как часто вам снятся кошмары? Редко? Значит с вашим мозгом все в порядке, а жизнь проходит по уже разъезженной колее, и вы поистине счастливый человек. Отсутствие отдыха для мозга означает физический и моральный кошмар и наяву.

Электронные часы моргающим циферблатом оповещали время 3:23. Снова похолодало. Казалось, что мороз, опоясавший комнату, может переломать кости. Фитцжеральд открыл глаза, но не был до конца уверен, что проснулся. Его уютная квартира этой ночью была безжизненной. А та, кто добавляла жизнь этим стенам в это время спала ничуть не лучше самого детектива.

Встав с кровати, первое, что попытался сделать детектив — это включить свет, но безрезультатно. Темная комната не думала просыпаться. Алекс выдохнул пар изо рта и прислушался. В соседней комнате определенно кто-то был. Блеклые вспышки то потухающие, то вспыхивающие вновь — пугали. Переборов себя, детектив все же сделал шаг в сторону комнаты. Цепью логических размышлений он понимал, что все происходящее очередная галлюцинация, но все казалось таким реальным, что мозг сомневался.

«Дьявол! Там не может быть никого! Я в своей квартире! Что бы попасть в ту комнату, нужно пройти через эту. Мои кошмары продолжают меня преследовать даже, когда я не сплю. Я опасен!»

Перебрав эти мысли, он открыл дверь комнаты. Сегодня была особая ночь, как отметил для себя Фитцжеральд, увидев всех призраков, навещавших его в последнюю неделю. Они сидели за столом и играли в карты. Похожие на белый дым, с выпученными глазами, кто-то с перерезанном горлом, кто-то со сломанной шеей. Призраки ничего не обсуждали, просто снимая из воздуха колоду карт, а те летали подобно пушинкам, поднятым ветром. Помимо сидящих за столом игроков, был и призрак, снимающий все на видеокамеру. Описывая круг, он двигался вокруг стола, не упуская ни кадра из происходящего. Алекс узнал в нем Хосе Гарсию. Того самого непричастного бармена, которого не смог рассмотреть Фитцжеральд на третьем дне пребывания в «Ломпаке».

Но это были не все присутствующие в этом помещении. Еще две тени находились недалеко от стола. Одна тень лежал связанная и пытающаяся выпутаться. На нее то и дело бросали взгляды играющие призраки, от чего на их помешавшихся лицах невольно всплывала улыбка. Рядом стояла вторая тень, чуть-ли не в двое больше первой. Эта тень не шелохнулась, будто, не имея отношения к творящейся картине. Алекс точно понимал, что эта тень и была ему нужна. Что она возможно даже не ключ, а тот самый маньяк, которого они разыскивают. А быть может это и есть его второе «я». Фитцжеральд смотрел, пытаясь хоть как-то его разобрать, но тщетно.

Вдруг все замерло. Часы не отсчитывали секунды, карты, выстроенные волшебной лестницей, застыли в воздухе, призраки, сидящие за столом, обездвижили свои страшные гримасы. Даже детектив не мог пошевелиться. И в этот момент тучная тень повернулась в сторону Алекса. Кровь застыла в венах, ноги стали ватными, однако упасть на пол не получилось. Казалось, что Фитцжеральда заморозили. В мгновении ока тень оказалась близ детектива и вторым мгновением вселилась в его тело, а затем нанесла удар в собственную грудь.

Черная рукоятка военного ножа торчала из его груди, а он, жадно хватая воздух, яро хотел жить и бороться. Белая пижама обагрилась. Пульс становился реже, в глазах темнело, боль начинала оставлять детектива, в принципе, как и признаки жизни. В этот момент детектив пытался рассмотреть самого себя, найти мельчайшую зацепку для раскрытия преступления, тщетно ища зеркало, он отключился.

* * *

— «Алая вода», что за дерьмовое название. Будто они здесь людей режут, — подметил Митч, покручивая барабан револьвера.

— Что-то литературное. Вся наша жизнь поэзия. Поэтому за название пять баллов, — сказал Курт, затягивая потуже бронежилет.

Команда сидела в черном фургоне и ждала заветного часа.

— Дерьмо, — опять выругался лейтенант. — Ненавижу ждать. Напрасная трата времени. Такое ощущение будто мы захватываем пентагон. Просто нужно зайти, положить пять охранников и допросить всех.

— Не все так просто, — вступился Фитцжеральд. — Мой информатор сказал, что это заведение своего рода место встречи криминальных авторитетов. Без подготовки можем угодить в западню. Как в прошлый раз.

— О, Господи, ты до сих пор вспоминаешь тот случай?! Ха-ха-ха!

— Что за случай? — спросил Курт.

— Сейчас высмеюсь! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — Митч все хохотал, не в силах остановиться. — Все полегчало. Так вот, когда мы только пришли с полицейской академии, нас отправили патрулировать район Железнодорожных банд. А там постоянно что-то творилось.

— Но мы этого не знали, — добавил Алекс.

— Да мы этого не знали. Сапляки совсем, только одели форму. Так вот подъезжаем мы к одному пятиэтажному дому, оттуда музыка орет, какие-то отморозки внутри дерутся. Мы с Алексом подбегаем к порогу, я проверяю, а у меня ствол в машине остался.

— Специально оставил, чтобы позже зайти, — добавил Алекс.

— Не парь мозги! Я хотел голыми руками раскидать всю эту шалупонь. Просто боялся нарушить инструкцию. Все-таки первые дни в качестве копов. А по инструкции в начале штурмовых операции при себе всегда должно быть оружие. Так вот пока я ходил за пистолетом обезбашенный Фитцжеральд забежал в самую задницу этой вечеринки. Смотрю один выпадает из окна второго этажа и причем точно в мусорный бак. Думаю, нормально работает тощий засранец. Второго выкинул, и тот как в комедийных сериалах тоже туда же упал. Третий и тот точно в мусорку. Вот это думаю напарник. Настоящий убийца, киборг, машина для убийства. Ха-ха-ха. Какие только прозвища ему не придумал. Так вот подхожу к это урне. Думаю, а что помогать этому суперкопу? Сам справится. Пока думаю наручники надену на тех, кого уже помяли. Вытаскиваю одного из мусорки, а это оказывается наш суперкоп. Я поднял его, говорю, все равно молодец, двоих, как минимум выкинул из окна. И тут он мне выдают. «А меня первым выкинули!» Я до сих пор в истерику впадаю, как вспоминаю наш первый штурм. Ха-ха-ха!

— В общем, ты во всем виноват, — усмехнулся Алекс, почему-то те времена казались ему самыми интересными в полицейской карьере.

— Ностальгия, мать ее! — подытожил Митч будто прочитал мысли напарника. — Я бы на недельку все-таки вернулся в эти гребаные районы «Железнодорожных банд» в качестве простого патрульного.

— Веселое прошлое. Есть вариант повторить, — Курт, наконец, закончил одевать амуницию и кивнул в сторону двери фургона.

— Я руковожу штурмовым отрядом. Но нужно разрешение Харриса, а тот ждет отмашки от вышестоящих, — пояснил Томсон.

— Понятно, — с нотой усмешки сказал Курт и, перезарядив «Кольт», добавил. — Но я не из этого подразделения.

Сказав это, детектив из Луизианы вышел из автомобиля.

— А я вообще не работаю на полицию. Я частный детектив, — перезарядив М16, произнес Фитцжеральд и отправился в след за детективом.

— Мать вашу, — тихо произнес Митч. — Я вас ненавижу.

Детективы короткими перебежками направились к запасному выходу. Здесь их уже ждали двое полицейских, так же снаряженные во всю амуницию.

— Детектив Брэдли, — представился Курт. — Руководитель группы «Бэтта».

— Детектив, — произнесли по очереди двое полицейских, пожимая руки детективам.

— Докладывайте.

— Железная дверь. Вскрытие только двумя вариантами: первый сложный — с помощью аргона и сварки, но для этого нужны спецы. Мы уже сообщили лейтенанту Томсону. Он сказал, что они будут через 15 минут.

— У нас нет столько времени, сержант. Какой второй вариант.

— Си-4, но может тряхануть весь бар.

— Под мою ответственность.

Минуту и сорок семь секунд подготовки, и железная дверь с визгом вылетела из петель. Все четверо полицейских побежали по пыльному проходу.

— Думаешь Митчу достанется? — спросил Курт у Алекса, на что тот коротко ответил:

— Определенно.

Их лица скрывали маски, в тяжелой броне было тяжело бежать, но первый же выстрел, и броня сохранила жизнь своему владельцу.

— Не ранен? — спросил Фитцжеральд, севший в укрытие в стене.

— Броня помялась. Придется новую покупать.

— Раз шутишь, значит живой.

— Железная логика, детектив.

Послышались очередные выстрелы. И снова маленькая Элизабет появилась перед ним. Все та же окровавленная с ног до головы. Девочка направилась к Фитцжеральду, толкая его, пытаясь схватить за руку. Но это мерещилось только Курт, который не видя, что творится за преградой прыгнул и выпустил обойму. Буквально в метре от Алекса упало тело, прижимающее к себе дробовик.

Детектив был удивлен.

— Ничего себе, — вставая из-за укрытия, сказал Фитцжеральд. — Ты можешь видеть сквозь стены?

— Что-то наподобие, — уклончиво ответил Курт и, подбирая дробовик, добавил. — Я думаю нам здесь не рады.

— А ты проницателен, — усмехнулся Фитцжеральд.

Послышались очередные выстрелы. Маленькая девочка словно проводник манила Курта. А тот был точно уверен, что под крылом своего ангела-хранителя. Чувство увидеть самого дорого человека, погибшего уже давно, было просто опьяняющим, но нужно было сохранить трезвость ума. Так как в его попечении находилось еще как минимум трое полицейских.

— Убирайтесь! — послышалось от кого из охранников.

— Департамент полиции Нью-Йорка, мать вашу. Сложите оружие!

— Идите в задницу.

— Ничего не меняется, — усмехнулся Курт, прижимаясь к стене. — Можно менять город, менять штат, менять страну… Все равно копов, как не любили, так и не собираются считаться с ними.

— Насчет три? — спросил Фитцжеральд.

— Давай.

— Раз… Два… Три! — все четверо выпустили очередь из-за угла.

Из-за дымовой завесы послышался глухой звук падающих тел. Секундная пауза, пока рассеется дым, и перед полицейскими предстала пара охранников, изрешечённых пулями, и железная дверь с кодовым замком. Снова заветные минута сорок семь, и к металлу на липкий пластилин прикрепили взрывчатку Си-4.

У одного из полицейских вылетел наушник, откуда послышались басы малоизвестной песни. До всех донеслись лишь несколько строк, где можно было разобрать:

«…Песни главные есть в судьбе любой: колыбельная и поминальная…»

Басы разрывали наушник. Все внезапно остановились и прислушались к словам не в силах совершить других действий. Магия музыки и слов поглотила представителей закона. Секундная пауза невольно заставила задуматься всех. Но затем тишину и спокойствие нарушила реплика детектива Брэдли:

— Вы совсем охренели?

— Детектив, это взрывник. Он без музыки вообще не может? — пояснил напарник.

— А если понадобится его помощь, как можно до него докричаться?

— Никак, но что касается взрывчатки, подрывных работ, разминирования — ему во всем Нью-Йорке равных нет. Наверное, только из-за этого его и не уволили с полиции.

— А как у вас в Луизиане работают копы? — усмехнулся Алекс.

— Да вроде так же, — отмахнулся Курт, проверяя обойму «Кольта».

— Стойте! — скомандовал Фитцжеральд.

— Что? — чуть-ли не хором спросили полицейские.

— Есть еще один вариант.

Подойдя к двери, он постучал железной рукояткой пистолета и громко проговорил:

— Департамент полиции Нью-Йорка! Именем закона открывайте!

Внезапно дверь со скрежетом отварилась, и на пороге им предстала блондинка с длинными ногами и короткой юбкой.

— Проходите, — неуверенно ответила девушка, видя четверых полицейских в полной амуниции.

Глава 29

Золотисто-красный бар заполнили органы правопорядка. Начались стандартные взятия показаний, допросы, сверка документации, изъятие видео.

— Почему вы лезете на рожон? Обезбашенные засранцы! — поправляя бронежилет, недоумевал Митч.

— Это ты у нас канцлерская крыса и ждешь указаний, а мы всегда действуем наверняка, — усмехнулся Алекс.

— По морде давно не получал? — Митч даже покраснел от злости, казалось еще чуть и он набросится на Фитцжеральда.

— Лейтенант, — обратился к нему один из полицейских. — Мы нашли администратора бара. Привести ее к вам?

— Да, — не отрывая пристального взгляда от детектива, ответил Томсон. — Может займешься администратором?

— Вся работа департамента полиции на мне, — специально нервируя друга, проговорил Алекс, от чего Митч получил очередную дозу ярости, но уже начал отходить от нее.

— Как же ты меня бесишь!

Администратором была девушка с черными волосами, собранными в пучок, низкого роста, без какой-либо особенности в фигуре. Самым запоминающимся в ней был шрам на половину лица, который безобразил ее и пугал наблюдателей. А их сегодня собралось больше двух дюжин, включая представителей департамента, так и редких посетителей.

— Надеюсь у вас есть ордер, господа сыщики? — поинтересовалась она.

Митч присмотрелся к ней. Если бы не этот шрам, то ее лицо можно было использовать в рекламе. Белоснежные зубы, пухленькие губки, большие карие глаза, смуглая кожа, но шрам поглощал все ее красоту. Подобный шрам на лице мужчины и впрямь казался бы брутальным и уместным, но ни на этом милом личике. Складывалось ощущение, что кто-то специально нанес его.

— Дорогуша, у нас есть все, — продемонстрировав ордер, ухмыльнулся Митч. — Я думаю у нас не будет проблем?

Она внимательно изучила бумагу и спокойно произнесла:

— Не будет, но я думаю застреленные охранники — этот не тот уровень, на который нужно равнять нашим органам власти, — холодно проговорила девушка, возвращая судебное постановление.

— Я думаю не начни огонь они, то не было бы и трупов. А вы, как я понял, управляющая заведением.

— Все верно. Причем не только управляющая — это мой бар.

— И откуда у такой милашки деньги на бар в Манхеттене, — девушка ничего не ответила на высказывание Митча. Лейтенант же, видя, как обращение «милашка» повлияло на девушку, окликнул Алекса.

— Фитцжеральд, она твоя.

Омут глаз поглотил детектива. Какой бы серьезной и стальной она не казалась в жизни в душе она была ранимой девочкой, которой не хватало всего того, что было у нее раньше. Кадры воспоминаний перелистывались сами собой.

— Номинация «мисс Очарование» присуждается Рейчел Монер! — после сказанный слов, девятилетней девочке надели корону из светящейся бижутерии. Овации не прекращались, она исполняла реверанс и заранее отрепетированные поклоны. Юная леди, как любил ее называть отец, была центром мира в этот момент.

Следующим слайдом в ленте жизни стала уже профессиональная карьера модели.

— Добрый день, мисс Монер! — протягивая ей руку, поприветствовал молодой адвокат. — С вами хотят заключить контракт.

— Здравствуйте, — произнесла слегка ошеломленная восемнадцатилетняя девушка. — А кто хочет?

— Я представитель «IMG Models».

— С ума сойти!!!

Следующий кадр был мрачно-серого цвета, девушка со шрамом стояла вместе с Фитцжеральдом и перебирала кадры воспоминаний, будто уже много лет хотела их показать кому-либо, но никто ими не интересовался.

— Мне нужны деньги…

— В том, что ты постоянно жрешь наркотики моей вины нет. Ты же был перспективным спортсменом, молодым, амбициозным, — с явным отвращением она добавила. — Посмотри, на кого ты теперь стал похож?

— Ах так, тварь! Посмотрим, как ты выкрутишься после этого! — он разбил бутылку и осколком горлышка полоснул по ее ангельскому лицу. Истерический крик словно вой сирены заложил уши наблюдателей.

Следующим отрывком жизни были еще более серые дни.

— К сожалению наш журнал вынужден прекратить с вами сотрудничество…

— Извините, но ничем не можем вам помочь…

— Я бы на вашем месте подыскал другую специализацию… В нашем городе полно вакансий…

— Уверен, Рейчел, с твоим пробивным характером ты встанешь на ноги. Не весь свет зациклен на модельном бизнесе…

Среди множества кадров детектив увидел и постояльцев бара, среди которых были убитые и преступники, но самое главное он увидел его…

«Дьявол, почему все в этом проклятом городе крутится вокруг него?»

— Мисс Монер, вы являетесь постоянным клиентом нашего банка, и я лично хотел бы с вами поужинать.

— Почему бы нет, — безразлично ответила девушка на телефонный звонок.

Второй кадр перенес наблюдателей в дорогой французский ресторан «Le Bernardin». Мраморно-деревянную декорацию мог оценить только эстет и заинтересованный человек. Рейчел не была ни тем, ни другим. Ей было абсолютно все равно на творящийся ужас в ее жизни. Она просто старалась плыть по течению, которое вело в никуда. И на сегодняшнюю встречу она согласилась лишь потому, что это очередной остров, куда привело ее течение серой жизни.

— У меня для вас выгодное предложение, раз у вас не получилось в модельном бизнесе, то что мешает вам попробовать себя в предпринимательстве? У вас есть денежные средства для инвестиций, у меня есть деньги для инвестиций. Почему бы нам с вами не объединиться?

— Мне кажется мои инвестиции — эта одна миллионная ваших денег.

— Деньги, дорогая моя, всего лишь ресурс, самое ценное — это дружба… Я думаю у нас все получится…

Вернувшись из сознания девушки, у Алекса начала кружиться голова, что было привычным чувством. Он выдал только одну фразу, окружившим его напарникам:

— Все началось здесь… Но спрашивать нужно не у нее.

* * *

Известный писатель, богатый банкир и один из самых влиятельных людей Нью-Йорка. Помимо этого, в глазах общественной публики — щедрый меценат. Однако, Фитцжеральд знал Рорка Милнера куда больше, чем добрая половина «большого яблока». Обучение в Кремьонской школе для одаренных сложило о нем иное впечатление. Детектив подозревал этого человека в страшных преступлениях, в перечень которых помимо банального отмывания денег, содержания притонов и похищения людей, входили еще и мистические обряды, и зверские эксперименты над людьми.

Милнер встречал гостя, как и при последней встрече в своем офисе, который был перестроен в шикарную гостиную. На стене красовались различный литературные награды, в особой позолоченной рамке красовалась «Пулитцеровская премия».

Как странно, — на бледном лице появилась улыбка. — Когда мы встречаемся с тобой, всегда льет дождь. Приветствую, Рорк, — усаживаясь на стул для гостей, ответит Алекс. — Я это тоже заметил.

Детектив посмотрел на банкира. Тот чем-то напоминал Гитлера, только без усов. Бледная кожа, овальное лицо, чуть выше среднего роста с черным глазами и черными прилизанными волосами. Изумрудно-темный костюм на нем смотрелся отменно. Они оценивали друг друга и не скрывали этого. Но никакой напряженности, как при последней встрече не чувствовалось. Наоборот, два мягких кресла были направлены на панораму города. А сити был прекрасен, обильно орошаемый алмазными крошками. Между креслами располагался стеклянный столик, на котором стояла бутылка с отборным ирландским виски и два стакана.

— Угощайся, детектив, — разливая по стаканам напиток, сказал Рорк.

— Не откажусь, — подняв стакан, он предложил тост. — За то, чтобы твои читатели всегда восхищались твоими творениями.

— Тогда я за то, чтобы все твои дела раскрывались так же быстро, как и сейчас.

После звона стаканов, сложилось впечатление, будто они и были друзьями детства.

— Нам уже под тридцать, но меня всегда после выпитого мысли уводят куда-то в детство. У тебя много было друзей?

— Признаться честно, кроме брата Саймана и вспомнить некого.

— Как становишься богатыми и знаменитыми, у тебя невольно становится столько друзей, что девать некуда. Но этих так называемых друзей видно насквозь. Их интересует только место под солнцем. Я даже на это не обращаю внимания. Только безумный не стремится к выгоде. А настоящий друг — это тот, который был свидетелем твоего становления, помощником при проигрышах, который мог разделить твой ад, тот кто может позвонить просто так. Без выгоды, тратя свое время. В мире бизнеса я понял, те на кого мы тратим свое время, а этот ресурс невосполнимый, те для нас воистину дороги.

— Сколько же у тебя было друзей?

— Друзей много не бывает…

— Так сколько?

— Один… И тот скончался. Я боюсь, что на моих похоронах кроме литературного агента и пары кредиторов никого не будет.

— Не рано ли ты задумался о смерти? Нам еще нет даже тридцати.

— Когда мы становимся мудрее, мы чаще думаем о смерти… И, по моему мнению, это правильно.

— Пессимистические доводы.

— Может быть… Может быть… Но этот этап нашего существования в любом случае окончится смертью. И это правда, как не крути. Мы можем наслаждаться односолодовым виски, девушками с модельной внешностью, нашими достижениями, счетами на банковском счету, дорогими автомобилями, коллекциями редких картин… Но все мы закончим одинаково наш путь.

— Что же ты предлагаешь? Не бороться. Умереть сразу же.

— Нужно влить краски в этот мир. Серость этого несчастного города сбавить яркою палитрой. Либо перевернув его с ног на голову, чем-то полезным, либо подобно Герострату нужно сжечь храм Артемиды, — тут он замолчал, явно подбирая мысли. — Так же я склонен к тому, что если за всю свою жизнь ты изменил хотя бы одну жизнь в лучшую сторону, то быть тебе победителем и на смертном одре.

— Для чего тогда нужно было начинать апокалипсис? — вспоминая прошлогоднюю историю, спросил Алекс.

— Даже ад можно сделать раем, но для этого нужно разрушить ад. Все просто, мой друг. Человеческая цивилизация близится к закату, и многие это понимают. Так почему бы не стать архитектором самого грандиозного плана Бога?

Они все еще наблюдали за серыми осадками, которые неумолимо властвовали за окном. От чего тело согревалось с особым удовольствием. Между собеседниками нависло молчание. Каждый невольно сделал для себя выводы и хотелось просто молчать.

— Дружба… — сорвалось из уст Алекса.

— Что дружба?

— Кто был твоим другом?

— Ник Дженкинс, — от произнесенного имени у Рорка невольно всплыла улыбка. — У него была цветная коллекция комиксом. Он всегда был горд, что у него есть все истории «Супермена». Мы с ним знали все закоулки нашего района. У нас даже были своего рода тайники, куда мы прятали всякие интересные вещи.

— И что это были за вещи?

— Перочинные ножи, пластиковые бутылки с первой нашей Кока-Коллой, пластмассовый динозавр и прочее. Хах, — усмехнулся банкир. — Я обладаю миллиардным состоянием, но сейчас готов отказаться от пары миллионов за те самые запрятанные сокровища. Вот же она ностальгия.

— А ты бы хотел, чтобы Ник присутствовал на твоих похоронах?

— Несомненно… — тут Фитцжеральд заметил, как Милнер переменился в лице. — Ты хороший собеседник, Алекс. Только скажи честно, зачем ты конкретно пожаловал?

— Во-первых, выпить неплохого виски, — продемонстрировав бокал, сказал детектив. — А во-вторых, в одном из твоих подпольных баров работал некто Хосе Гарсия. Бармен, а по совместительству и фотограф. Несколько дней назад его нашли убитым на пустыре за несколько миль от города. В его руке красовался валет пик.

— Орудует маньяк?

— Скорее всего. Нам нужны видео материалы из этого бара. К сожалению, управляющий отказывается нам его предоставлять. Говорит их не существует. Но я-то знаю, что они существуют.

— Алекс, я готов помочь тебе с любым делом. Как минимум я считаю это свои гражданских долгом, — последнее словосочетание было сказано отнюдь не убедительно. — Однако у меня множество различных заведений. К большому сожалению, с этой просьбой я не смогу тебе помочь.

Алекс, ожидавший подобный ответ, отпил еще виски и добавил:

— Это не просто заведение. Оно должно быть у тебя на слуху. Бар «Алая вода».

От обжигающего глотка Рорк скривил лицо.

— Ни о чем не говорит, мой друг.

— В этом заведений часто собирался так называемый преступный совет. Они не планировали здесь грандиозных преступлений, не делились секретами воровского мастерства. Единственное, чем они занимались — это играли, пили и снимали девочек. Однако, именно в этом баре стали складываться преступные сообщества. Здесь они только знакомились, присматривались друг к другу. «Алая вода» была семенем для дерева зла. Как видишь, я тоже не утратил поэтического мастерства, — усмехнулся рассказчик. — Строгим правилом было никакого оружия и наркотиков на территории бара. Все жертвы так или иначе были в этом заведении. Более того, всем известный адвокат Джейсон Морис тоже завсегдатай этого заведения. Благодаря своему бесспорному таланту и известности в преступных кругах, все посетители этого бара становились его клиентами. Рано или поздно. Плюс ко всему из десяти жертв, единственный за кем не числилось ничего серьезного — это и был твой бармен Хосе Гарсия. Точку отсчета мы узнали.

— Можешь, как и раньше связаться с любым из моих адвокатов, и я все же думаю, что правда окажется на моей стороне.

— Тут можно было бы посоперничать, но поэтому я пришел к тебе и пью виски, а не вызываю тебя в участок. Мне все равно на твои махинации, на мелкие воровские группировки и прочие сообщества. Я обо всем этом знаю. Пока ты находишься под моим контролем. В этом городе все крупные люди под моим надзором, хотят они этого или нет. Конкретно сейчас мне от тебя нужна только видеозапись. Услуга за услугу. Я тоже деловой человек и не пришел к тебе с пустыми руками, — Алекс расстегнул черную папку и бросил на стеклянный стол пакет документов, завернутый в желтую бумагу.

— Что это? — бросив взгляд на пакет, спросил Рорк.

— Это твои скрытые налоги за прошлый год. Набирается на неплохую сумму. К сожалению полиция и налоговая не может уследить всех нюансов среди крупных компаний, но у мен к счастью есть более верные источники сбора информации. Если я пущу этот пакет в ход, то думаю даже твои бравые юристы и финансисты не смогут тебе помочь. Однако, одна видеозапись, и мы в расчете.

— Почему все наши разговоры начинаются с хорошо, а заканчиваются именно так? — усмехнулся собеседник.

— Наверное, потому что мы оба люди дела.

— Я думаю необходимая запись будет прислана в департамент полиции Нью-Йорка. Но услуга за услугу.

— Разумеется, Рорк, услуга за услугу.

Глава 30

— Ну, представь, ты детектив. Причем не самый лучший. Давай смотреть праве в глаза, я не знаю, кто тебе сказал, что ты лучший в Нью-Йорке, но это точно не достоверная информация. Так вот, какой-то малоизвестный детектив вваливается к директору одного из крупных банков Нью-Йорка и говорит: «А дайте мне видео одного из ваших подпольных баров, где вы по выходным собираете все преступные отбросы города. Так, просто посмотреть». Мне кажется адекватный банкир пошлет тебя к чертовой матери. И будет прав. На твоем месте я бы даже не обижался.

— Митч, он пришлет видео, — спокойно ответил Алекс.

Троица в лице Томсона, Фитцжеральда и Брэдли провожали закат. Первый, сидя на кожаном кресле, кидал дротики, причем весьма мастеровито, второй сквозь жалюзи наблюдал за пылающим горизонтом, третий, скромно усевшись в углу комнаты, читал книгу по криминалистике.

— Какого хрена, он должен что-то присылать?

— Потому что ссориться с представителями власти не выгодно.

— Ты не представитель власти.

— В таком случае с лучшими детективами.

— Ты не лучший детектив.

— Пошел к черту, — так же спокойно ответил Алекс, не отрываясь от медового заката. — Ты единственный человек, который может вывести меня из себя, причем не прилагая особых усилий.

— Мне все так говорят. Просто у каждого есть врожденный талант.

— Лучше бы ты был нормальным копом.

— Мне за это не платят. У меня почасовая оплата, засранец.

— Нужно рассмотреть еще варианты, если это видео не поступит, — вступился Курт, не отрываясь от книги.

— Ну и что написано в твоей книженции? Зайти и замочить всех? Или выкрасть?

— Митч, ты полон негатива.

— Видео поступит, — спокойно добавил Алекс. — Я точно знаю.

— Прочел его мозг? Хах. Я видел этого типа, мне кажется он сам кому хочешь голову заморочит. Полный псих. Если ты ему не предложил пары миллионов долларов, то точно можешь забыть о видео.

— Именно это и предложил.

Сразу же после сказанного послышался стук в дверь.

— Лейтенант, вам посылка. — произнес дежурный, чуть приоткрыв дверь кабинета.

— Матерь Божья, да ты, тощий сукин сын, настоящий Дэвид Копперфильд, — принимая посылку от полицейского, объявил Томсон. — В каком цирке преподают такие трюки?

— В лучшем. У тебя есть видеопроигрыватель?

— В нашем департаменте жесткая экономия бюджета, поэтому предлагаю скинуться по двадцать баксов и купить видеоплеер. Кто за? — заметив отвлеченного в книгу Курта и раздраженного Алекса, Митч добавил. — Ладно, где-то завалялся один в виде вещдока. Хотя бы за попкорном сбегайте.

* * *

Синтия Палмер была девушкой с трудной судьбой. Она выросла в одном из детских домов Нью-Йорка, неудачно вышла замуж, не имела детей и работала в ночном баре недалеко от Манхэттена. Если кого-то подобные испытания ломают или закаливают, а польза есть от того и другого результата, то на Синтию ее биография никак не повлияла. Где бы она не была, она всегда чувствовала себя чужой. Девушка старалась скрыться от внешнего мира, уходя в мир бульварных детективов, любовных романов, так же изредка заполняя свободное время черно-белыми фильмами.

Блондинка с карими глазами и стройной фигурой всегда выглядела уставшей. И возможно из-за отсутствия той самой завораживающей энергии, которой порой не хватает для подзарядки мужской половине, ее не жаждали мужчины. Однако, даже несмотря на это девушка смогла найти своего спутника по жизни. Им оказался завсегдатай бара «Алая вода», где и работала Синтия. Как всегда, у Фрэда и у нее все начиналось с трепета в сердце, с ухаживаний, но вскоре все остыло. Девушка стала замечать, что ее уже официальный супруг часто задерживается после работы. Пару раз заметила, как все в том же баре, он заказывал выпивку новоприбывшим особам. Никаких явных измен, никаких губных помад на воротниках, но Синтия не была дурой.

Она опять осталась одна. В своем скромном мирке бульварных детективов и любовных романов. Фрэд жил с ней в одной квартире, но складывалось впечатление, что их взгляды проходили сквозь друг друга. Муж и жена стали живыми призраками.

Тот день ничем не отличался от предыдущих дней. Бар был слабо заполнен посетителями, часы на циферблате показывали уже час ночи. Для Синтии эта была первая смена, когда она оставалась до утра. Вроде ничего сложного. Учитывая суматоху, творящуюся в обеденный перерыв, либо вечернюю уборку, после трудового дня — сейчас она чувствовала физическую, да и духовную расслабленность.

Как только отворилась металлическая дверь на входе показалось девять гостей. По их лицам было видно, что они носят статус вип-персон. Грозные, наглые, хозяева не только своей, но и чужой жизни. Синтия всю жизнь старалась держать подальше от подобных типов. «Луше быть на необитаемом острове одной, чем ходить в одном городе с подобными людьми», — сказала бы она, если бы ее спросили.

— Детка, налей кальвадоса, не то карта может не попереть, — усмехнулся один из посетителей. Загорелый и коренастый, он был единственным, кто заговорил с ней, остальные прошли мимо нее, даже не обратив внимания. Мимо игровых столов и барной стойки. В противоположной стороне от входной двери между красными обоями чуть заметно располагалась вишневая дверь, больше похожая на декоративную, какую-то ненастоящую. Синтия всегда думала, что же там за помещение, что за тайная комната? В дневное время дверь всегда тщательно запиралась, а в вечернее время ей не доводилось работать. Сегодня для нее раскроется один из секретов этого бара. Именно в эту дверь и направились эти наглые посетители.

— Говорят, что ночные гости самые щедры на чаевые, — проговорила вторая официантка, протирая стол. — Ты сегодня их обслуживаешь?

— Да… — тихо проговорила Синтия. — Но я просто подменяю Аманду.

— Да брось ты. Деньги нужные всем. А Аманда так хорошо устроилась, что никому не хотела отдавать свою смену. Кстати, что у нее?

— Она сказала аппендицит.

— Эта сучка постоянно врет. Могу поспорить, что, либо залетела, либо что-то подхватила, причем от вот этих самых клиентов. Я точно знаю, что она лезбиянка.

— С чего ты взяла? — скривив физиономию, спросила Синтия.

— Я сама видела, как после ночной смены она уходила с негритянкой.

— С какой?

— Которая только что прошла. Со спортивной фигурой и в кожаных лосинах. Похожая на женщину кошку.

— Понятно. Но это еще ничего не значит.

— Да они сосались около ее машины. Я сама видела…

— Может все-таки начнете работать? — сказал бармен, тщательно протирающий стаканы.

— Хосе, а тебя что назначили управляющим? — спросила официантка.

— Нет, но если вы не будете работать, наши клиенты могут уйти, а если у нас не будет клиентом, то вряд ли кто-то будет заказывать выпивку, то нет чаевых и нет выгоды здесь работать. Видишь, одно перетекает из другого. А виноваты во всем вы.

— Пошел ты, мексикос долбаный, — официантка показала средний палец, но прошла на кухню.

Первое что бросилось в глаза Синтии, когда она спустилась в «тайную комнату», это сигаретный дым и преобладание красных оттенков. Все стены были в подавляющем цвете, но никто помимо нее не чувствовал дискомфорта. Наоборот все оживленно поднимали ставки, сидя за круглым зеленым столом.

— Черт бы побрал твою черный задницу, Поньо, — громко произнес Мендеш. — Когда ты раздаешь у меня выше пары никогда не выходит.

— А ты что думаешь, мексиканский недомерок, что я для тебя стараюсь. Хах! — усмехнулся здоровяк.

— Поднимаю ставки! — произнесла Каролина.

— Блефуешь, красотка, — подмигивая ей, ответил Карвахаль.

— Можем вскрыться и посмотреть, — сказала она.

— Я бы с тобой в другом месте вскрылся, цыпочка, или ты сегодня со своей официанткой будешь лизаться? — спросил Тим Форд.

— Между прочим леди гораздо лучше знает, как доставить удовольствие другой леди, плейбой, — с лукавой улыбкой ответила девушка.

— А ты ей явно нравишься, — усмехнулся Поньо. — В прошлый раз, когда Мендеш сказал тоже самое — он уже лежал на полу, потирая челюсть. Ха-ха-ха.

— На что играть будем, когда бабки закончатся? — спросил Карвахаль.

— На ее официантку! — на ответ Поньо все захохотали.

— У нее сегодня по всей видимости выходной.

— Тогда можно на другую, — все оглянулись на девушку, чье сердце начало колотиться с бешеной силой от услышанного. Синтия старалась скрыть свои чувства, но хищников не провести. Они за милю чувствовали дрожащую жертву, от чего возбуждение становилось еще сильнее.

Глава 31

— Понятно… — мраморное выражение лица Томсона изменилось лишь на чуть. — Почему банкир прислал именно это видео?

— Мне кажется, что в этом баре больше ничего сверхъестественного не происходило. И, как ему показалось, это единственное, за что можно было зацепиться, — пояснил Алекс, находясь все еще под впечатлением от увиденной картины изнасилования.

— Нужна вся информация по этой блондинке: кто муж, кто отец, кто брат, кто сын… Нужно искать того, кто бы мог вышибить дурь из этих подонков. Военный, мужчина, рослый, сильный.

Спустя тридцать минут в кабинет постучал сержант. Как только Томсон раскрыл папку с отчетами, сразу же вскрикнул:

— Твою мать, да я с этим парнем был в коллегии присяжных.

— А еще говорят город-миллионник, — подметил Курт.

* * *

Одиноко сидя в своем одноэтажном доме он размышлял на двумя исходами. «А найдут они меня или нет? Если найдут, признаюсь во всем без проблем. Слово даю. Если нет, то поступлю, как и они со мной. Буду жить по правилу: не пойман — не вор. Они же это пропагандировали на протяжении двух последний месяцев, так пусть пожинают плоды своей системы».

В этом крошечном здании, расположенном на окраине одного из самых густо заселенных городов планеты, сидел грузный мужчина, больше походивший на ходячую гору. Не заметить такого в толпе было просто невозможно. Дом был заполнен десятками исторических томов, расставленных аккуратно на стеллажах, дешевая мебель была так тесно пододвинута друг к другу, что мешала ходить, на стенах висели фотографии из военного прошлого.

На стеклянном столе в пепельнице лежала только что начатая сигара, привлекая свое внимание светящимися искрами табака. Громила втянул в себя смог с кубинских берегов, не выдувая. «Пусть мое сердце успокоится. А дым застынет в моих легких. Хотя бы на время».

Наливая себе текилу, громила посмотрел на мутное дно. Затем, подумав, отложил стакан и отпил из бутылки несколько больших глотков. В этот самый момент, когда он уже хотел уйти в мир своих мыслей под аккомпанемент алкоголя и ароматного сигаретного дыма, в дверь позвонили.

— Добрый день, мистер Палмер. Я лейтенант Митч Томсон, нью-йоркский департамент полиции, отдел убийств.

— Заходите, — открывая дверь на распашку, произнес хозяин дома.

Лейтенант и двое детективов переглянулись и вошли в дом.

— Мы к вам вот по какому делу…

— Это я убил этих ублюдков, — оборвал он Митча. — Присаживайтесь.

Все, как учили в полицейской академии: Алекс остался у входной двери, рядом, на расстоянии вытянутой руки расположился Курт, рассматривая коллекцию книг, но всеми органами чувств контролируя подозреваемого, напротив сел лейтенант.

— Раз уж мы сразу перешли к делу — рассказывайте, — поставив диктофон на стол, произнес Томсон.

— Сколько себя помню — всегда воевал с этим миром. Как только мы родились, мать отказалась от нас. Почему? Я не знаю. Мы с Синтией росли в детском доме. Вы знаете, как растут в детских домах?

— Нет, мистер, — пристально наблюдая за собеседником, ответил Митч.

Тот налил себе еще виски и продолжил свой разговор.

— В детских домах тяжело. Старшие избивают младших, а старших избивают воспитатели. А воспитатели у нас были отборные. Всякая чушь про сплоченность в таких домах — это только чушь. Хах. Там совсем другая атмосфера и другая жизнь. Вы были в детском доме, мистер Томсон?

— Не доводилось.

— После нашего разговора в один из своих выходных навестите со своей любовницей или с друзьями богачами детский дом. Первое, что вы увидите — это глаза детей. Но это не те дети, которые выросли в счастливой семье, которым все преподносили по любому капризу. Там вы увидите глаза детей, которые хоть малы к своим годам, но закаленные к трудностям, но в то же время одиноки. Совсем, как звери. Так вот среди этих звериных глаз лет тридцать назад вы могли встретить и наши глаза с Синтией. Мы всегда были вместе. Она была своего рода свидетелем моей жизни, а я ее. Брат и сестра по крови и вечные спутники по трудной колее жизни. Самым тяжелым в детстве было, когда приходили взрослые и выбирали нас словно котят. А мы заглядывали к ним в глаза и ждали ответного взгляда. Возможно, из-за того, что нас нельзя было разлучать — меня и сестру так никто и не усыновил. Затем у нас была новая битва под названием взрослая жизнь. Я подписал контракт и объездил практически всю Африку и половину Азии. Признаться честно, это были одними из самых счастливых дней в моей жизни. Были без исключения и трагичные моменты, самый запоминающийся парень в нашем отряде саперов был Мэт Уотфорд по прозвищу Весельчак. Буквально за три дня до вылета из Кореи он подорвался на мине, — тут рассказчик замолчал и отпил еще несколько глотков из бутылки. — Но еще раз повторюсь — это были самые счастливые года в моей жизни. Военное братство, гимн под звездно-полосатый флаг и все прочее, чего не замечают гражданские в городе большого яблока. Мы знали друг о друге все. Кто кого ждет дома, кто кем дорожит, какие планы на послевоенное время. Доверится можно было всем 14 людям из отряда. Так как ни сегодня, завтра старуха с косой, — тут он осекся и повернувших, обратился ко всем, — Я про смерть, господа. Обычно это был либо араб, обернутый с ног до головы гранатами, либо узкоглазый Чен или Ли с автоматом Калашникова. Так вот эти звери могли похоронить все воспоминания, все планы, всю историю твоей жизни. А так хоть успел поделиться и возможно в беседе, например, как у нас с вами, упомянут о них, — он замолчал, снова менял виски на сигару, затянувшись в очередной раз можно было увидеть маленькие блестящие глаза собеседника в темном помещении, на этот раз он выдохнул облако дыма.

— А что было потом? — спросил Митч, явно подталкивая оратора к основной теме беседы.

— Всему свое время, мистер Томсон, — чуть улыбнувшись, ответил Палмер. — Хоть кто-то должен знать историю моей жизни. Не узнав меня, вы не поймете, зачем я все это сотворил. Как мне кажется, господа, чтобы вынести тот или иной вердикт нужно знать о подозреваемом все. И что же все-таки подтолкнуло меня к преступлению. Знать все, включая его детские поступки. Уже с рождения можно понять злой человек или не злой. Или, по крайней мере, почему он стал таким. Привязывал-ли он к хвостам кошек консервные банки или переводил старушек через дорогу, помогая с тяжелыми сумками. Портил-ли гвоздями покрашенные «Бьюики» или работал с утра до ночи, чтобы помочь своей одинокой матери свести концы с концами. Только узнав в какой среде рос человек и побывав в его шкуре, можно выносить приговор… Так вот сестра писала мне, когда я проходил сержантскую школу писала, затем писала, когда меня отправили в Ирак, затем писала, когда я был в Алжире и так далее. Все ее письма были наполнены счастьем. По-другому и сказать нельзя. Когда человек не упоминает о прошлом, а говорит только о настоящем — значит он действительно счастлив. Так было и с моей Синтией. Она рассказывала об этом слизняке, говорила, что они снимают дешевую квартиру, но в ней она чувствует себя как в самом уютном доме на земле и даже не хочет съезжать. Рассказывала о планах на будущее, а основой в этих планах был конечно же малыш. В последних письмах она рассказала мне, что ждет ребенка, и я буду первым, кто узнает мальчик или девочка. К концу моей службы где-то за месяца два письма прекратились. Причем я чувствовал, что здесь что-то неладное. То она мне писала каждую неделю, то два месяца уже молчала, — тут он замолчал, отпивая еще алкоголя. — В первый же день моей демобилизации я стоял у ее могилы. Ваша хваленый департамент закрыл дело из-за недостаточности улик. Я же начал свое расследование. Нашел место преступления, узнал каждого кто был тем вечером в этом подпольном баре. Узнал все касаемо этой гильдии воров. Узнал, как эти ублюдки играли на мою сестру в карты. Будто… Будто она вещь. Никому не нужный предмет… Будь прокляты эти подонки… Затем старался восстановить справедливость через закон, одному я подкинул в тачку кокаин, другому подбросил домой нож, которым все-таки убил первого мерзавца, у третьего нашли противопехотную мину и так далее. Однако, адвокат был хорош. Хотя я и выступал на всех заседаниях в качестве присяжного, но все единогласно признавали подсудимых оправданными. Как потом выяснилось, адвокат получал очень хорошие деньги из этой гильдии. Тогда я уже перешел к собственному методу. Как они бросили мою сестру умирать на пустыре, так я поступал и сними. Только перед этим давал им шанс, что они не сделали с беременной девушкой. Я как настоящий зверь, сначала изучал местность. Подбирал обувь, раскапывал могилы, предполагал, где может скрыться жертва, куда побежит. Поэтому даже матерым убийцам со схожей со мной комплектацией не было шансов в этой битве. По крайней мере они пали с достоинством, хотя и не заслужили этого. Так как вы считаете, лейтенант, я прав или нет? Сделали бы вы тоже самое для самого родного человека?

Митч убрал взгляд от него и окинул стены маленького помещения. Военные фотографии, дешевая коллекция холодного оружия, из открытого шкафа выпячивал рукав парадного костюма с шевроном военно-воздушные силы США. И какой-то тяжелый груз будто сдавливал грудь полицейского, но он все же ответил:

— Каждый псих хочет себя оправдать, — тут он нажал на кнопку «стоп» записи разговора на диктофоне и продолжил. — Я бы сделал тоже самое — перерезал каждого, кто посягнётся на кого-то из моих близких. Но отличие наше с тобой — после того, как я воткнул нож в последнего ублюдка, я бы взял ответственность за содеянное. Как бы по мафиозному не было сказано — за все в этом мире нужно платить, даже за счеты с судьбой. Натворил — будь добр отвечать.

Больше реплик не было. Садясь в один из автомобилей полицейского кортежа, Палмер в последний раз посмотрел на свой унылый дом и тихо произнес:

— А дом то я свой так и не нашел.

* * *

— Забудь, что с тобой было в той жизни, мы и так проживаем каждый день новую битву. Начни все заново… Но начни с того места, где началась твоя черная полоса. Да! — добавил Митч. — Купи футболку, кеды и тачку попроще. И начни уж слушать сопливую попсу. Признаться честно, я иногда и сам так делаю и мне помогает… Только никому ни слова. Вот тебе и заместитель начальника департамента полиции, — наконец, улыбнулся и мрачный детектив из Луизианы, и все расхохотались.

* * *

Все именно так: группа «Roxette» заполнила салон новенького спортивного «Chevrolet Corvette», под литыми дисками колес которого летел гравий проселочных дорог одного из небольших городков Луизианы. Юг штата как всегда восхищал своим оранжевым закатом. Он знал, что, перемахнув за холмы, откроется просторный вид на Карибское море.

«Сейчас, наверное, там безумно красиво. Водная гладь поглощает звезду класса G2V», — думал про себя водитель, но все же не сворачивая, ехал по дороге в свой родной дом, оставленный казалось уже бесчисленное лет назад.

Давненько он так не расслаблялся. Белые кеды, синие джинсы, белая футболка, красный спорткар, несущий его в новую жизнь, да и погода оранжево-ярким закатом и все еще лазурным небом шептала: «Наслаждайся моментом».

Почему-то именно сейчас ему вспомнилось одно из высказываний Далай-ламы: «Вначале человек жертвует своим здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом он тратит деньги на восстановление здоровья. При этом он настолько беспокоится о своем будущем, что никогда не наслаждается настоящим. В результате он не живет ни в настоящем, ни в будущем. Он живет так, как будто никогда не умрет, а умирая сожалеет о том, что не жил».

Он получил главный знак. Теперь в его сердце зародилась вера, крупица чуда. Наверное, благодаря ей воображение детей иногда превращает их в суперменов, спасающих целое человечество или в черепашек ниндзя, побеждающих мастера Шредера. Благодаря ей человек может переплыть океан проблем и найти сокровенный райский остров. Верующий человек достигнет своей цели в любом случае. Если только эта самая вера будет непоколебима.

Красный «Corvette» остановился на перепутье. Одна дорога вела его в родной дом, который был оставлен им еще шесть лет назад, другая в центр его небольшого города. Убавив музыку, он вышел из машины. Солоноватый и в тоже время свежий ветер потоком охладил его. Дыхание океана чувствовалось даже в этой долине, находящейся под защитой гор. Покинутый городок преобразился за эти годы. Новые дома, но все так же не выше двух этажей, новые кафе, даже новые люди. Когда-то Курт практически каждого знал по имени.

«Какое заведение навестим первым? Может бывший участок?»

Но ответ пришел сам собой. Очередной порыв ветра помимо теплого воздуха принес мелодию все того же фортепьяно, которое они с дочерью слушали вечерами. Спустя десять минут он уже стоял у деревянного бара, напоминавшего старые салуны из вестернов пятидесятых. Однако, вместо ирландских напевов, музыкальный инструмент изливал более классические мотивы.

Курт поддержал бармена легким смешком.

Пальцы чернокожего музыканта плавно ложились на клавиши фортепьяно, от чего звучание мелодий становилось чем-то больше, чем обычным звуком. Только человек может вложить в механические действия душу, и простая игра на музыкальном инструменте становится настоящим искусством.

Сделав буквально два шага, бутылка из рук детектива выскочила, ноги стали ватными, лицо побледнело. Рядом с музыкантом сидела Элизабет.

«Черт… Видения должны были меня оставить».

Немногочисленные посетители обернулись на гостя, даже музыкант прекратил свою игру.

Это точно была его дочь. Может чуть помладше, но те же рыжие прямые волосы, та же челка, даже одетая в тоже белое платье с бардовым жилетом.

«Ни уж то я догнал свой горизонт?» — промелькнуло у него в голове.

С каждой композицией его лицо менялось, словно он примерял маски мелодий на себе. Но сейчас для детектива, усевшегося за ближайшим столом, музыка была не больше, чем шумовым фоном. Все внимание сосредоточилось на девочке, сидящей рядом с виртуозом. Она своими пуговками-глазками старалась запомнить каждое движение пальцев музыканта. А тот в свою очередь бросал краткие комментарии на свои действия, на что девочка отвечала кивком.

«Следуя детективной дедукции девочка существует — иначе негр тоже свихнулся и видит призраков», — усмехнулся Брэдли.

Как только фортепьяно взяло момент покоя — девочка уселась за ближайший столик к детективу.

Если бы художник писал портрет Элизабет и этой маленькой девочки, то единственный штрих, отличающий одну картину от другой, и был бы этот самый крестик.

Перед последним вопросом у детектива замерло сердце.

Но в этот момент в бар зашла монахиня в черной мантии с белыми вставками. Ее огненная прическа была спрятана под черным платком, в руке она держала пакеты с продуктами.

В ее глазах читалось: «Как тебе многое нужно рассказать».

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg