«Полый мир»

Полый мир (fb2) - Полый мир [litres] (пер. Надежда Гавва) 3460K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Майкл Дж. Салливан

Майкл Салливан Полый мир

Michael J. Sullivan

Hollow World

© Michael J. Sullivan, 2013

© Перевод. Н. Гавва, 2017

© Школа перевода В. Баканова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Эта книга посвящается тем, кто придумал сайт Kickstarter, и всем замечательным людям, которые создают там проекты – и поддерживают тех, кто создает. Вы позволяете демократизировать искусство и открываете перед нами новые невообразимые перспективы.

От автора

Сразу скажу: путешествовать во времени, как описано в этом романе, невозможно. Нет, это не предупреждение из разряда «Не пытайтесь повторить в домашних условиях». Просто книга, которую вы держите в руках, одновременно относится к двум жанрам: фэнтези и научной фантастике – но, с другой стороны, почти во всех фантастических романах есть элементы фэнтези. То самое «а что, если», запускающее цепную реакцию и толкающее нас вперед.

В классическом романе Герберта Уэллса сложные технологии, позволявшие перемещаться сквозь годы, описаны так: «А теперь обратите внимание на следующее: если нажать на этот рычажок, машина начинает скользить в будущее, а второй рычажок вызывает обратное движение». Вот и вся премудрость. Однако, несмотря на название, суть романа «Машина времени» заключается не в создании этой машины, а в размышлениях о будущем человечества.

То же самое можно сказать и о «Полом мире».

Герберт Уэллс опубликовал свою книгу в Великобритании в 1895 году. Судя по всему, в ту эпоху автор мог запросто объяснить любые невозможные события одним нажатием рычажка. Тогда еще не успели изобрести Интернет. А нынешний читатель прекрасно знает, что ни один объект не может превысить скорость света или пройти сквозь черную дыру. Думаю, всеобщей осведомленности способствовали фантастические сериалы вроде «Стар Трека», а вовсе не усилия школьных учителей. Тем не менее современный читатель – человек образованный и желает получить внятное обоснование происходящего.

Именно поэтому мне пришлось хорошенько покопаться в теории. Я опирался на различные источники, но главным среди них стала книга известного астрофизика Джона Ричарда Готта «Путешествия во времени по Вселенной Эйнштейна». Мистер Готт привел довольно убедительное объяснение тому, как неподвижный объект может перемещаться во времени и преодолевать гравитационные ограничения, связанные с линейным движением, с помощью перехода в другие измерения. Теоретически это возможно, если путешественник находится в центре черной дыры под защитой особого поля, которое создается за счет отталкивания одноименных зарядов. Но теория теорией, а на практике такие путешествия неосуществимы, во всяком случае, если ваша машина времени стоит в обычном гараже. Да и математические расчеты у меня, мягко говоря, неточные. Я смешал весомые аргументы с хитрыми уловками, однако, если не всматриваться слишком пристально, эта шаткая конструкция может сойти за научную теорию.

В романе «Полый мир», как и в книге Герберта Уэллса, рассказывается не про путешествия во времени. С таким же успехом реалити-шоу можно назвать документальными передачами. Я надеюсь, что небольшая художественная вольность не испортит удовольствие от чтения. Пожалуй, ради хорошей истории можно пожертвовать некоторыми фактами – ведь мы говорим не о науке и не о природе времени.

Так о чем же эта книга?

Читайте. Полый мир ждет вас.

Майкл Салливан

Июль 2013 года

Часть первая

Глава первая. Время на исходе

Когда врач объявила, что он скоро умрет и времени почти не осталось, Эллис Роджерс рассмеялся. Реакция весьма необычная – и они оба прекрасно это понимали. Эллис находился в здравом уме, во всяком случае, не считал себя безумцем… хотя как тут определишь наверняка? Перед его внутренним взором должны были промелькнуть яркие вспышки воспоминаний: поцелуй Пегги у алтаря, выпускной в колледже, смерть их сына Айсли. Эллису Роджерсу следовало задуматься о том, что он не успел сделать за свою жизнь, о том, что было сказано – и осталось невысказанным. Но вместо этого он зацепился за одно-единственное словечко из пяти букв. Забавно, что врач выбрала именно такую формулировку, Эллис ведь не рассказывал ей про свой эксперимент в гараже.

Пульмонолог, миниатюрная индианка с яркими живыми глазами, держала в руках планшет и постоянно сверялась со своими записями. Из кармана привычного белого халата выглядывал стетоскоп. Врач говорила, облокотившись на письменный стол. Поначалу голос звучал решительно и проникновенно, но внезапный смех Эллиса сбил ее с накатанной колеи, и теперь они смотрели друг на друга, не зная, чем продолжить разговор.

– Как вы себя чувствуете?

– Впервые в жизни завалил тест, – неловко пояснил Эллис в надежде, что она не будет цепляться с вопросами. В конце концов, после таких новостей пациент заслуживает снисхождения.

Одарив его встревоженным взглядом, она снова вернулась к профессиональному тону:

– Эллис, вам следует проконсультироваться с другим специалистом. – Врач назвала его по имени, как старого друга, хотя виделись они всего пару раз.

– Лекарство уже в разработке? – поинтересовался он.

Врач вздохнула, поджав губы. Сложила руки на груди, потом снова положила руки на стол.

– В разработке, но до настоящего прорыва еще далеко. – Печальный взгляд в его сторону. – А времени у вас осталось совсем немного.

И опять это словечко.

Он не рассмеялся, но улыбку, кажется, не сдержал. Эх, надо поубедительнее изображать невозмутимость. Эллис отвел глаза и принялся внимательно рассматривать банки, стоявшие на столике возле двери. Три предмета, похожие на банки для круп, только вместо сахара и муки в них лежали медицинские шпатели и ватные палочки. В третьей банке виднелось что-то непонятное – наверное, шприцы, судя по упаковкам… Кстати, нужно будет проверить запас аспирина в аптечке. Может не хватить.

Врач, скорее всего, ждала, что он разрыдается или начнет яростно проклинать Господа Бога, злую судьбу, пищевую промышленность и малоподвижный образ жизни. Смех и улыбки в этот список не входили. Но Эллис не мог скрыть веселья: сама того не замечая, доктор отпускала презабавные шутки.

«Нет, – он одернул себя, – не шутки. Призывы к действию. И она права: теперь меня ничто не остановит».

У Эллиса обнаружили идиопатический фиброз легких; врач сказала, что жить ему осталось примерно полгода. Возможно, год. Уточнение «возможно, год» прозвучало с наигранным оптимизмом. Любой другой человек сосредоточился бы на второй половине уравнения – на смерти – и стал бы размышлять о путешествиях: о поездке в Европу, или о сафари в Африке, или о возможности навестить давно позабытых родственников и друзей. Эллис планировал путешествие совершенно другого рода и сразу принялся мысленно составлять список. Почти все готово. Надо только купить побольше батареек для фонарика – батареек много не бывает! – и еще пару пачек «M&M’s». А почему бы и нет? Теперь можно не переживать из-за лишнего веса, диабета и кариеса. «Куплю целую коробку! – решил он. – С арахисом. Желтые всегда самые вкусные».

– Я запишу вас на повторный прием через две недели. Вы как раз успеете обратиться к другому врачу и пройти обследование еще раз. – Пульмонолог перестала писать и посмотрела на него большими карими глазами. – Как вы?

– В порядке.

– Может, лучше позвонить кому-нибудь? – Врач перелистнула пару страниц на планшете. – Например, вашей жене?

– Не волнуйтесь, все хорошо.

Как ни странно, Роджерс не кривил душой. В последний раз он испытывал подобные чувства в банковском офисе тридцать шесть лет назад, когда узнал, что может взять жилье в кредит и съехать наконец от родителей. Страх и радостное волнение перед лицом неизвестности. Свобода – настоящая свобода – кружила голову, как сильный наркотик.

«Наконец-то можно просто взять и нажать кнопку».

Врач выжидающе помолчала пару мгновений, потом кивнула.

– Если второй специалист подтвердит мой диагноз, я добавлю вас в очередь на трансплантацию и объясню все подробности на следующем приеме. Боюсь, больше мы ничего не можем сделать. – Она взяла его за руку. – Примите мои соболезнования.

Эллис тоже кивнул и легонько пожал ее ладонь. Врач продолжала улыбаться, но уже не так натянуто. Наверное, решила, что смогла успокоить пациента и установить эмоциональный контакт. Что ж, оно и к лучшему. Хорошая карма Эллису еще пригодится.

* * *

– Что тебе сказал врач? – крикнула Пегги, едва он перешагнул порог. Жены не было видно. Скорее всего, сидит на кухне, а кричит, потому что в гостиной работает телевизор. Она часто так делала. По словам Пегги, телевизор помогал ей скрасить одиночество, однако она не торопилась выключать его, даже когда Эллис приходил домой.

– Сказала, что нет причин для беспокойства. – Он бросил ключи на журнальный столик, в конфетницу. Старая поделка, оставшаяся от сына.

– Сказала? А разве ты ходил не к доктору Холлу?

Да чтоб тебя! Эллис поморщился.

– Кх-м… Доктор Холл вышел на пенсию. Меня обследовала женщина.

– На пенсию? Неожиданно… Со здоровьем проблемы?

– Да нет, все в порядке.

– Это хорошо. Но все равно неожиданно. Он ведь ненамного старше нас с тобой. Я всегда думала, что медики выходят на пенсию позже, чем все остальные. Так что сказала врач про твой кашель?

Эллис отыскал пульт и убавил звук, приглушая громкоголосую женскую компанию на экране. Интересно, это тот самый сериал, на который он натыкался каждый раз, когда приходил домой? Или все сериалы, служившие Пегги фоновым шумом, похожи как две капли воды?

– Обычный вирус! – крикнул Эллис жене.

Обстановка в гостиной служила подтверждением того, чего они сумели достигнуть. Перед огромным телевизором – шире, чем ванная комната в их первой квартирке – стояли два обитых шелком дивана из коллекции «Уильямс-Сонома». На полках недалеко от камина выстроились учебники Массачусетского технологического института и диссертации Эллиса в кожаных переплетах. Чуть выше лежала стопка триллеров и детективов Майкла Коннелли, Тома Клэнси, Джеафри Дивера и других подобных авторов – его любимое чтиво.

Фотографии были повсюду: на стенах, на журнальных столиках, даже на телевизоре. Из каждой рамки выглядывал белокурый ангелочек с россыпью веснушек, широкой улыбкой и не всегда полным набором зубов. А в самом центре кофейного столика красовался снимок, сделанный в парке аттракционов «Сидар-Пойнт». В тот день они фотографировались втроем, но Пегги тщательно сложила снимок так, чтобы Эллиса не было видно. От него в кадре осталась только рука, лежавшая на плече сына.

– Тебе прописали какое-нибудь лекарство? – спросила жена, войдя в комнату. Она еще не успела сменить свой деловой костюм. Фирменный рецепт успеха: строгий пиджак, брюки, жемчуг. Пегги бросила взгляд на экран телевизора – вдруг там происходит что-нибудь важное? – и снова повернулась к Эллису.

На мгновение он заколебался: не рассказать ли ей правду? Хотя бы часть, о диагнозе и мрачных перспективах. Ему хотелось узнать, как она отреагирует. Что будет делать.

Нет, про лекарство надо отвечать с осторожностью. А то Пегги непременно захочет посмотреть на таблетки.

– Врач выписала рецепт. Еще не успел зайти в аптеку.

– Тогда тебе лучше поторопиться. Скоро все магазины закроются. – Она вытащила из кармана свежую пачку ментоловых сигарет, а потом посмотрела на Эллиса и разочарованно нахмурилась. – В гараж сегодня не пойдешь?

– Нет, хотел повидаться с Уорреном. Зашел, чтобы захватить пальто. А то похолодало сильно.

– Если будешь пить таблетки, сначала прочитай, что написано на упаковке.

Стараясь не шуметь, Эллис взял со столика ключи Пегги, но на улицу выходить не стал, а поднялся на второй этаж. Зашел в спальню, запер за собой дверь. Сердце стучало как сумасшедшее, и Эллис боялся, что Пегги его услышит. Но первый шаг был сделан. Все происходило на самом деле.

«Господи, я и вправду собираюсь идти до конца…»

Эллис бесшумно пробрался к шкафу, натянул пальто и принялся копаться в вещах. Левая половина гардероба безраздельно принадлежала Пегги. На полу громоздились картонные и пластиковые контейнеры со старыми туфлями, свадебными фотографиями и прочей дребеденью. Эллис осторожно разобрал башню из обувных коробок и вытащил на свет шкатулку для драгоценностей – ее-то он и искал. Шкатулка оказалась заперта. Ключ Пегги хранила в общей связке вместе с открывалкой, складной пилочкой для ногтей, монетницей, свистком, карманным фонариком, ламинированной фотографией Айсли, серебряной медалькой с изображением то ли верблюда, то ли ламы, еще одной медалькой, на которой был нарисован футбольный мяч, и большой пластиковой табличкой с надписью «ПЕГГИ». И что самое смешное, ключи для автомобиля в этой связке отроду не водились: у «ниссана» была электронная система отпирания дверей, а двигатель заводился нажатием кнопки.

Шкатулка открывалась на манер кассового аппарата: сначала откидывалась крышка, потом рядами выдвигались внутренние ящички, доверху набитые памятными вещицами. На глаза Эллису попалась открытка – Айсли нарисовал ее на день матери, когда ему было примерно лет шесть. Просто сложенный пополам листок картона и слово «МАМА», выведенное цветными мелками. Еще там лежала стопка писем, несколько фотографий Айсли, билеты на спектакль «Парковка запрещена» – Эллис его не помнил – и стихи, которые Пегги писала еще до того, как они поженились. В те времена она училась играть на гитаре и хотела стать знаменитой певицей, как Кэрол Кинг.

Кроме всего прочего, в шкатулке хранились украшения. Старые клипсы и новые сережки: висюльки, длинные, как елочные гирлянды, и крошечные гвоздики. Пара ниток жемчуга, медальон из слоновой кости, россыпь колечек. В основном бижутерия, но была здесь и парочка драгоценностей.

Кольца, помолвочное и обручальное, тоже лежали в шкатулке, однако он не собирался их трогать. Эллису были нужны только серьги с бриллиантами, доставшиеся ему в наследство от бабушки. Украшения обычно валялись на самом дне, погребенные под слоями безделушек.

С первого этажа донеслись шаги: Пегги пересекла гостиную и подошла к лестнице. Эллис застыл на месте.

Представил, как жена поднимается наверх и дергает ручку двери.

«Зачем ты заперся? Эллис, что ты там делаешь?»

И что он ответит?

«Зачем ты взял мои ключи?»

Он прислушивался, боясь пошевелиться. Пегги остановилась.

«Она что, просто стоит столбом посреди коридора? Да чтоб тебя!»

Эллис, не глядя, влез в шкатулку, схватил все, что попалось под руку, и запихнул в карман. Потом стал на ощупь искать сережки.

Когда на лестнице раздались шаги, он торопливо сгреб все украшения без разбору. Закрыл шкаф и кинулся к двери. Эллис успел отпереть замок за мгновение до того, как жена повернула ручку.

– Ой, ты еще тут? – спросила Пегги.

Он улыбнулся.

– Уже ухожу.

С оглушительно бьющимся сердцем Эллис спустился по лестнице, бережно положил связку ключей на столик в прихожей и вышел из дома. На крыльце он остановился, чтобы ощупать свою добычу. Вздохнул. Кажется, он нечаянно прихватил вместе с бабушкиными бриллиантами кольца Пегги. Надо будет оставить их на кухне, вернувшись из бара, хотя Пегги уже все равно. Она носила эти кольца восемнадцать лет подряд, а потом убрала в шкаф и примерно в то же время начала посещать семинары для агентов по недвижимости. В какой-то статье она вычитала, что женщина-риелтор без обручального кольца может добиться более высоких результатов по сравнению с теми, кто их носит, независимо от семейного положения. Эллис не стал спорить и возмущаться. Настоящая причина была прекрасно ему известна. Жена спрятала кольца и с головой нырнула в карьеру, после того как Айсли повесился в гараже на одном из отцовских ремней…

* * *

Неприметный бар «Брэди» ютился между видеопрокатом и китайским ресторанчиком на Эйт-Майл-роуд. В отличие от прочих заведений в округе, у этого здания не было решеток на окнах. Впрочем, окон у «Брэди» тоже не было. Кирпичную стену украшала только белая стальная дверь на тугой пружине.

Эллис остановился перед баром и закашлялся. В холодную погоду ему всегда становилось хуже; впрочем, настоящая зима еще не наступила. Ноябрь в Детройте был лишь прелюдией к шести месяцам ледяного уныния, но с Великих озер уже подули влажные ветры. Легкие Эллиса плохо реагировали на перемену погоды. В последнее время они плохо реагировали на все подряд, разрывая грудь приступами мучительного кашля. Он подождал, пока хрипы утихнут, и зашел внутрь.

Интерьер «Брэди» соответствовал его суровому фасаду: никаких изысков, только ароматы жареной пищи и запах сигаретного дыма – совершенно неистребимый, хотя запрет на курение вступил в силу много лет назад. Липкий пол, шаткие столики, по телевизору крутят футбол, а из колонок доносятся песни старого доброго Джонни Кэша. Единственным источником света был стоящий в углу телевизор и несколько старомодных плафонов на потолке, от которых разбегались мрачные подрагивающие тени.

За барной стойкой сидел Уоррен Экард. Тяжело облокотившись на столешницу, он смотрел футбол, потягивал «Будвайзер» и качал ногой в такт «Блюзу Фолсомской тюрьмы». На нем красовалась футболка с надписью: «Я ЛЮБЛЮ СВОЮ СТРАНУ, НО НЕНАВИЖУ ПРАВИТЕЛЬСТВО». Размер «XXL» уже стал ему тесноват, и над поясом джинсов виднелся рыхлый бледный живот. Слава богу, Уоррен не давал штанам сползти слишком низко.

– Дружище! – Эллис хлопнул его по спине и сел рядом.

– Ну и ну! – Уоррен обернулся с нарочитым удивлением. – Смотри-ка, кто к нам пожаловал! Сам мистер Роджерс. Славный денек выдался. Как дела, приятель?

Эллис пожал протянутую руку. Его ладонь почти целиком утонула в огромной лапище Уоррена, на которой не хватало двух пальцев – мизинца и безымянного. После несчастного случая прошел уже не один десяток лет, но Эллис каждый раз обращал внимание на это увечье.

– А кто сегодня за барной стойкой? – спросил он, пытаясь привлечь внимание бармена – молодого паренька в черной футболке, с зубочисткой во рту.

– Фредди, – ответил Уоррен. – Итальянец. Так что не шути про макаронников, а то этот красавчик быстро отправит нас на корм рыбам.

– А куда делся Марти?

Уоррен пожал плечами.

– Выходной, наверное. Или увольнение. Кто ж его знает-то?

– Фредди! – крикнул Эллис. Бармен стоял, расслабленно откинувшись назад, и лениво ковырял во рту зубочисткой. – Можно мне «Будвайзер»?

Парень кивнул и ловко вскрыл коричневую бутылку с длинным, запотевшим от холода горлышком. Шлепнул перед Эллисом салфетку, поставил на нее пиво и снова взялся за зубочистку.

– Сегодня играют «Лайонс»? – поинтересовался Эллис, стягивая пальто.

– Против «Редскинс», – ответил Уоррен. – Наших по стенке размажут.

– Вот так ты поддерживаешь свою команду?

– У них все равно нет ни одного нормального игрока. – Он допил свое пиво и звонко опустил бутылку на стол. Заметив это, Фредди сразу достал еще одну.

– Предложи им свою кандидатуру, когда ребеночек родится. Ты на каком месяце? Восьмом или девятом?

– Какой ты смешной, живот надорвешь. Сам ведь знаешь… – ответил Уоррен, старательно изображая Марлона Брандо. Правда, вместо молодого боксера из фильма «В порту» у него получился изможденный Вито Корлеоне. – Я мог бы стать достойным противником.

– Эх, если бы да кабы! К слову сказать… – Эллис вытащил из внутреннего кармана пачку листов, скрепленных степлером. Измятые страницы были покрыты кофейными пятнами и торопливыми заметками на полях. Мелкий текст шел в две колонки – в основном, уравнения.

– А это что? – спросил Уоррен. – Совсем заработался… В бар уже тащишь?

– Нет, это личное. Уже много лет занимаюсь одним проектом – что-то вроде хобби. Слыхал про теорию относительности и черные дыры?

– Я что, похож на Стивена Хокинга?

Эллис улыбнулся:

– Иногда. Когда сидишь попрямее и говоришь поотчетливей.

Уоррен разразился притворным хохотом.

– Да ты сегодня в ударе, дружище! – Обернувшись к Фредди, он добавил: – Слышал, как мистер Роджерс пошутил? Чисто Мо Ховард.

Фредди обслуживал трех женщин на противоположном конце барной стойки – две бутылки «Миллер Лайт» и один «Мичелоб». Он с удивлением обернулся к Уоррену:

– Кто?

– Ну как же, три юмориста!

Но Фредди только покачал головой.

– Парень, ты что, с луны свалился? Ларри, Кёрли и Мо. Лучшие комики нашего времени.

– Это в каком веке было? – уточнил Фредди с улыбочкой – наглой, но не лишенной очарования.

– Ладно, проехали…

На лице Уоррена явственно читалось: «Ох, ну и молодежь нынче пошла». Эллис забавлялся от души: они познакомились еще в те времена, когда сами были молодежью.

Уоррен пролистал его заметки и покачал головой, как полицейский на месте особо жестокого преступления.

– Неужели тебе это интересно?

– Ты смотришь футбол, – откликнулся Эллис. – А я занимаюсь квантовой физикой…

– Футбол – это весело.

– Физика тоже.

Уоррен махнул в сторону телевизора, где как раз показывали огромный стадион Федэкс-филд в Мэриленде.

– Там на трибунах сидит больше восьмидесяти пяти тысяч болельщиков, и еще сто миллионов каждый год смотрят финальный матч по телику. Вот это я понимаю – всеобщий интерес!

– Когда Нил Армстронг делал первые шаги на Луне, за ним наблюдали пятьсот миллионов человек. Как считаешь, им было интересно?

Уоррен нахмурился и присосался к бутылке.

– Так что у тебя с бумажками? По делу показываешь или просто так выпендриваешься?

– Выпендриваюсь?

– Ну, ты же у нас доктор наук, а я едва школу окончил.

Эллис нахмурился:

– Не дури.

– Пятьдесят восемь лет только этим и занимаюсь.

Он снова глотнул пива. Эллис ждал.

В конце концов, Уоррен закатил глаза:

– Ладно, ладно… Давай колись. Что у тебя там?

Эллис разложил бумаги на барной стойке.

– Немецкий ученый Густав Гофман в тридцатые годы опубликовал свою теорию в журнале «Анналы физики». Это один из старейших научных журналов в мире, там публиковался даже Эйнштейн. Пойми, речь идет про большую науку.

Уоррен смотрел на него с вымученным терпением.

– На эту теорию никто не обратил внимания. Во-первых, расчеты были неубедительны, во-вторых, он пытался доказать, что путешествия во времени не просто возможны, но и осуществимы на практике. Я написал по Гофману одну из своих научных работ, применив современную квантовую теорию на базе его концепции. Но даже после завершения исследования не мог выкинуть эту идею из головы и продолжал экспериментировать с математическими выкладками. Примерно два года назад мне стало понятно, где Гофман допустил ошибку.

– Вот и хорошо, – механически кивнул Уоррен. – Сплошная тоска и уныние, но если тебе это в радость, то я спорить не буду.

– Ты не понимаешь. Эта теория… все очень просто. С математикой, конечно, пришлось повозиться, но финальное уравнение получилось простым и изящным, как любое настоящее открытие. А главное – его можно применять на практике. Я говорю про прикладную науку, не про голые теоретические рассуждения. Вот взять Эйнштейна, например. Он придумал теорию, а ребята из Манхэттенского проекта сконструировали атомную бомбу. Правда, на разработку и исследования ушли долгие годы, им потребовалось множество ресурсов и огромная техническая база. А это, – Эллис постучал по стопке бумаг, – это гораздо, гораздо проще.

– Ага, и что?.. – Уоррен быстро терял интерес к разговору. Впрочем, терять было особо и нечего.

– Да пойми ты, по этим формулам можно построить машину времени! Ты хотел бы увидеть будущее?

– Нашел дурака! Я и так слишком много повидал. Знаю, что нас ждет. В последний раз человечество объединялось ради достойной цели, чтобы убить Гитлера. – Уоррен глотнул пива и утер рот.

– Брось, неужели тебе не хочется узнать, что будет дальше?

– А что будет, если сигануть с обрыва? – Уоррен усмехнулся и покачал головой. – Мир катится к чертям собачьим. Америка стала похожа на мой старый «бьюик». Проржавела до дыр. Китай скоро задаст нам жару. Будем питаться рисом и таскать за собой книжечки с цитатами Мао Цзэдуна.

Теперь усмехнулся Эллис.

– Что, не согласен? – спросил Уоррен. – А вся беда в том, что мы стали слишком мягкотелы. Беби-бумеры и их дети привыкли к легкой жизни. Засранцы избалованные. Со следующим поколением будет только хуже. Все хотят жить в просторных домах и гонять на крутых машинах, а работать не хочет никто. Да что там, сейчас работы не боятся только чертовы мексикашки.

Эллис поморщился и бросил взгляд на компанию латиносов, сидящих за столиком у двери. Они то ли не слышали рассуждений Уоррена, то ли просто не обращали на него внимания.

– Давай-ка ты слегка убавишь громкость, мистер Бункер… И, возможно, начнешь использовать революционный термин нового тысячелетия – «латиноамериканцы».

– Чего? – Уоррен покосился в сторону дальнего столика и добавил еще громче: – Это комплимент был. Они настоящие трудяги. Вот что я имел в виду.

– Ох, ладно… – Эллис потер лицо руками. – Мы с тобой про будущее разговаривали.

– Да к черту будущее! Впереди нас ждет апокалипсический ад или того хуже – какой-нибудь всеобщий тоталитарный режим во главе с Большим братом, как в книжке Орсона Уэллса.

– Книгу «1984» написал Джордж Оруэлл. Герберт Уэллс написал «Машину времени». А Орсон был режиссером и актером.

– Да какая разница? Говорю тебе, дружище, в будущем ничего хорошего не случится.

Эллис задумался: интересно, понимал ли Уоррен, что он тоже был частью того самого поколения беби-бумеров, которые, по его мнению, были виноваты в крахе цивилизации? Вряд ли он причислял себя к числу избалованных засранцев – и, наверное, был прав. Они оба родились в семьях простых трудяг, доработавшихся до ранних инфарктов. Просто Эллису повезло, а Уоррену – нет.

Уоррену пришлось распрощаться со своей мечтой о карьере профессионального футболиста, после того как он лишился двух пальцев. Несчастный случай на производстве: их отрезало прессом, потому что Уоррен снял защитную перегородку, которая мешала ему работать. Он даже выиграл судебное дело, заявив, что перегородки должны быть несъемными. Судя по всему, Уоррен думал, что имеет полное право диктовать свои требования – в качестве компенсации за потерянные пальцы. При мысли о внушительной сумме друг Эллиса разом позабыл о своей личной ответственности за произошедшее.

– Если бы ты отправил меня в прошлое, тогда другое дело, – продолжал Уоррен. – Твою мать, да хотя бы в пятидесятые годы. Вот уж где рай земной, а! Америка правила миром и служила символом надежды и свободы для всех остальных. Каждый мог осуществить свою мечту. Люди знали, чем им полагается заниматься. Мужчины работали, женщины сидели дома и воспитывали детей.

– Нет, назад нельзя. Не получится. Гофман писал, что перемещаться можно только вперед. Ну, то есть на самом деле никто никуда не перемещается. Ты остаешься на месте, а время проходит. Как во сне. Лег на кровать, закрыл глаза – хоп! – и уже следующий день. Ты только что перескочил семь-восемь часов. Но даже если было бы можно отмотать время назад, я все равно хотел бы побывать в будущем.

– А ты и побываешь. Хотя бы в ближайшем. Мы ж с тобой еще не померли.

Эллис снова приложился к пиву и задумался. Странно, что Уоррен выбрал именно такие слова – будто знак свыше. Эллис хотел было рассказать, как получил от Всевышнего увольнительную, но вообразил себе эту беседу и передумал. Жизнь в Детройте, городе моторов, не располагала к трепетным разговорам о чувствах. Чтобы вынести тяжесть очередного экономического коллапса, вместо позвоночника нужен был стальной стержень. Жители «ржавого пояса»[1] – так же, как их отцы и деды – дымили сигаретами, пили и, стиснув зубы, сводили концы с концами. Они никогда не обнимались, только пожимали руки. И Эллис не хотел говорить своему лучшему другу, что умирает. Зачем вываливать такие унылые новости на окружающих?

– Ладно. – Эллис вручил Уоррену стопку бумаг. – Пусть останутся у тебя.

– Зачем?

– На всякий случай.

– Какой такой случай?

– Если сработает.

– Что сработает? – Уоррен сначала прищурился, потом широко распахнул глаза. – Погоди-ка… Ты о чем вообще? Собрался проверить свою теорию? Соорудить машину времени?

– Не просто собрался. Я начал строить ее сразу после того, как понял, в чем ошибка Гофмана. Сейчас стоит у меня в гараже.

Точнее сказать, гараж и стал его машиной времени, но Эллис решил не вдаваться в подробности. Уоррен и так уже хмурил брови, будто старался разглядеть трехмерный объект на точечной картинке.

– Это ведь не опасно?

Роджерс промолчал, и брови Уоррена поползли вверх.

– Эллис, ты башковитый парень! Самый умный из всех, кого я знаю. Не делай глупостей, а…

Эллис покачал головой.

– Не беспокойся. Возможно, оно и не сработает. Просто, понимаешь… Вот тебе не довелось сыграть на больших стадионах… – Он махнул в сторону телеэкрана. – А мне не удалось стать астронавтом, выйти в космос, ступить на поверхность Марса. Может, это и опасно, но я уже старею. Времени почти не осталось, и я не успел совершить ничего по-настоящему важного… ничего смелого, авантюрного.

– А как же Пегги?

Эллис отпил из полной бутылки; пена перелилась через край и расплылась лужицей на столе, потому что Фредди забыл положить свежую салфетку. Хотелось переспросить: «Какая Пегги?»

– Так будет лучше. Думаю, вздохнет с облегчением. Несколько лет назад мне предложили отличную должность в Техасе, и я завел разговор о переезде. Пегги сказала, что останется там, где похоронен Айсли, а я могу отправляться куда угодно. В итоге, я никуда не поехал, и она даже слегка расстроилась.

– Она все еще винит тебя в том, что случилось?

– Не без весомых причин.

– Вот только не кори себя. Я бы на твоем месте сделал то же самое. – Уоррен покачал головой и скривился, будто откусив лимона. – Любой бы поступил точно так же.

– Ладно, хватит на эту тему.

– Хорошо. Извини. Я не хотел…

– Забудь. – Эллис крикнул Фредди: – Эй, дружище, плесни-ка нам пару шотов «Джека Дэниэлса»! Надо отметить это дело.

Фредди налил им виски, и Уоррен поднял бокал:

– За долголетие!

Эллис поднял свой:

– За будущее.

Они чокнулись и выпили.

Глава вторая. Время уходить

Эллис вернулся домой. К тому времени он уже успел до конца осознать, что ему предстоит, и первоначальный восторг пошел на убыль. Нельзя было просто взять и уйти, не сказав ни слова, будто в магазин за сигаретами. Да, они с Пегги давно стали друг другу чужими, но что с того? Тридцать пять лет в браке – жена заслуживала того, чтобы Эллис с ней по-человечески попрощался. А вдруг он ошибся, вдруг неправильно подключил провода, вдруг Гофман допустил просчет и…

«Что, если Пегги снова наткнется на труп в гараже? Нельзя с ней так поступать!.. О, господи, о чем я вообще думаю?»

Надо было рассказать обо всем, объяснить. Может быть, она поймет и отпустит, если узнает, как это важно, – ведь в будущем для его болезни может найтись лекарство. Эллис начал формулировать аргументы, но вдруг заметил, что в кухне все еще горит свет. Большие часы, стоявшие в холле, недавно пробили одиннадцать. Он пришел домой раньше обычного, но в последние шесть лет жена всегда укладывалась спать в половину одиннадцатого.

«Но почему горит свет?»

В холле и гостиной тоже горели все лампы. А телевизор был выключен. «Странно это. Даже как-то зловеще. Она никогда не выключает телевизор».

– Пегги? – позвал он. Заглянул в пустую ванную. – Пегги? – крикнул Эллис еще громче и зашагал вверх по лестнице.

Он зашел в спальню, но жены там не было, и зловещее предчувствие сменилось настоящим испугом. Потом Эллис заметил на кровати открытую шкатулку с драгоценностями и все понял. Пегги обнаружила следы его преступления. Разумеется, он ведь оставил все на виду. Шкатулка наверняка сразу бросилась Пегги в глаза, стоило ей заглянуть в шкаф.

«Ох, чтоб тебя! Наверно, решила, что нас ограбили! Перепугалась до смерти и не захотела оставаться дома одна. Главное, чтобы Пегги не пошла в полицию. Нет, сначала она бы обязательно поговорила со мной…»

Он вытащил телефон. Ага, вот и сообщение от Пегги. Эллис коснулся иконки и включил громкую связь.

«Эл? Черт побери, Эл, возьми трубку! Пожалуйста, ответь. – Голос жены дрожал. Говорила она громко, испуганно, но без оглушительных криков. – Нам надо поговорить. Я хочу знать, что у тебя на уме. – Долгая тишина. – Прости меня. Правда, прости, это случилось давным-давно. Не знаю, зачем я хранила письма. Глупость какая-то. Напрочь о них забыла.

Знаю, надо было сразу рассказать тебе обо всем. Господи, ну возьми трубку! Послушай, ты еще в «Брэди»? Я сейчас туда приеду. Через двадцать минут, не больше. Там и поговорим, ладно? Пожалуйста, не злись. Уоррен не виноват. Никто не виноват. Просто так получилось, надо было рассказать тебе, но… Если ты услышишь это раньше, чем я приеду, не уходи никуда и не делай глупостей, хорошо?»

Сообщение закончилось.

Эллис смотрел на телефон с открытым ртом.

«Не знаю, зачем я хранила письма».

Он подошел к кровати, вспоминая о том, что лежало в шкатулке – открытка от сына, театральные билеты, фотографии, стихи и письма. Но теперь их там не было. Шкатулка оказалась пустой. Пару мгновений Эллис просто смотрел на нее, а потом вдруг понял, что он сам выгреб оттуда все содержимое.

«Глупость какая-то».

Эллис опустил руку в карман пальто.

«Знаю, надо было сразу рассказать тебе обо всем».

Вытащил пачку бумаг, позволяя фотографиям, стихам и билетам соскользнуть на пол. В руке остались только конверты. Штемпели 1995 года, несколько месяцев прошло после смерти Айсли. В строке адресата – абонентский ящик Пегги, который она использовала для деловой переписки; а почерк принадлежал Уоррену.

«Уоррен не виноват…»

Эллис стоял посреди комнаты, неподвижный и ошарашенный. Услышав шум подъехавшей машины, он вспомнил о Пегги, сложил письма в карман и отправился к гаражу. Отдельный маленький домик на заднем дворе – его единственное убежище. После смерти сына Пегги ни разу туда не заходила. Сейчас Эллис хотел поразмыслить в одиночестве, а гараж был его собственной секретной базой.

* * *

Внутри он совсем не был похож на гараж. Из-за многочисленных проводов помещение напоминало жутковатую скульптуру Гигера. В самом центре стояло автомобильное сиденье, вытащенное из старого минивэна. Под креслом располагался черный каучуковый куб, из которого в разные стороны тянулись длинные шланги; всю эту конструкцию стеной окружали пластиковые ящики для бутылок. Десяток толстых кабелей переплетались в паутину, соединявшую медные пластины, аварийные выключатели и аккумуляторы, закрепленные на стенах и потолке. Раньше это был обычный гараж на два автомобиля, но теперь он больше походил на адронный коллайдер.

Несмотря на все оборудование, часть стены осталась нетронутой – там по-прежнему висели два старых, ничем не примечательных украшения. Календарь 1993-го года с черно-белыми фотографиями Йосемитской долины, сделанными Анселом Адамсом. Эллис получил календарь в подарок от Айсли на рождество – сыну тогда было всего пятнадцать. На страницах красовались удивительные горные пейзажи и водопады, но Эллис перестал переворачивать листы на сентябре. Сентябрьская фотография нравилась ему больше всех. А еще в сентябре погиб Айсли…

Вторым украшением служил постер с семеркой астронавтов из проекта «Меркурий». В детстве он висел у Эллиса в спальне вместе с постерами экипажей «Аполлона». Эллис случайно наткнулся на него, когда искал на чердаке связку с кабелями, и не удержался – повесил здесь, в гараже. С поблекшей фотографии взирали семь первых астронавтов, представленных миру девятого апреля 1959-го, когда Эллису было всего три года. Решительные мужчины в блестящих скафандрах и белых эмалированных шлемах стояли в два ряда. Эллису больше всего нравились Джон Гленн и Алан Шепард – причем Шепард выигрывал не только потому, что стал первым американцем в космосе, но и потому, что его полет пришелся как раз на пятый день рождения Эллиса…

Зайдя в гараж, он запер за собой дверь. Дышать было трудно. В груди опять клекотал кашель, но на этот раз Эллису казалось, что дело не в легких. Он чувствовал, будто внутри что-то сломалось и рассыпается на куски.

Если бы Эллиса спросили, любит ли он свою жену, он бы сразу ответил «да», хотя не очень хорошо понимал, что имеется в виду. Размышлять о любви – все равно что пытаться вообразить рай: сразу скатываешься на слащавые глупости. В фильмах и песнях так старательно твердят про любовь, что она превратилась в сентиментальную банальность. «От любви вырастают крылья», «встреча двух половинок» – отличные слоганы, но ведь в обычной жизни все совсем по-другому. Он не чувствовал ничего подобного к Пегги, да и Пегги вряд ли испытывала такие чувства к нему самому.

Они познакомились на вечеринке у Билли Реймонда, одного из приятелей Уоррена. Праздновали шестую годовщину школьного выпуска, и Уоррен уговорил его прийти. Эллис как раз получил свой первый магистерский диплом, а его друг в то время работал на конвейерном производстве в Уиксоме. Уоррен умел найти подход к женщинам, зато у Эллиса всегда было больше шансов получить молнией в лоб, чем с кем-нибудь познакомиться. Поэтому когда Пегги заговорила с ним, Эллис был сражен наповал. Приятно, когда тебя замечает красивая девушка! Они встречались время от времени, а через несколько месяцев она сообщила, что беременна. Пегги боялась, что он бросит ее точно так же, как Уоррен бросил Марсию. Но Эллис не пошел на попятную. Он поступил правильно – по крайней мере, тогда он не сомневался в верности своего решения.

Они с Пегги разговаривали мало и редко. Эллис работал в «Дженерал моторс», проектировал фотоэлементы для солнечных батарей, а жена посвятила себя ребенку. Айсли был связующим мостиком между ними, точкой соприкосновения… После смерти сына они стали совсем чужими – два незнакомца под одной крышей. И все равно, Эллис не ожидал, что предательство жены откликнется такой болью.

Пусть между ними не было родства душ, но Пегги всегда его поддерживала. Они доверяли друг другу. Эллис знал: даже если земное притяжение исчезнет, свет изменит свою скорость, а смерть и налоги перестанут существовать, Пегги все равно будет ждать его дома к ужину и готовить лосося по четвергам. Письма, лежавшие у него в руках, означали, что солнце больше никогда не взойдет, планета перестанет вращаться и время замрет.

Но, разумеется, все шло своим чередом…

Пегги обязательно вернется, чтобы поговорить. Однако Эллис не хотел с ней разговаривать, он вообще не хотел никого видеть. Хотелось одного – просто исчезнуть…

Он покосился на автомобильное кресло в окружении пластиковых ящиков.

«Время. Я могу его остановить – хотя бы для себя».

Эллис подошел к электрическому щитку и щелкнул новенькими переключателями, выбирая обходную цепь на каждой линии. Теперь вся энергия от «Детройт Эдисон» направится к гаражу и будет идти неудержимым потоком, пока не расплавятся провода или пока Эллис не сдвинет рубильник у себя на подстанции – а он обязательно его сдвинет, но сначала выдоит нужное количество мегаватт. Напряжение в домашней сети упало, и лампы над головой разом потускнели. Весь гараж гудел, как высоковольтные провода.

Эллис снял пальто и засунул его под катушку с тросом. Все необходимое было уже давно упаковано несколько месяцев назад. Он остановился, обвел взглядом гараж и посмотрел на календарь – на свой маленький мир. Эллису было одиноко, словно он оказался посреди пустыни. Ничего не осталось… Только машина времени. Дверь, пройдя через которую нельзя вернуться назад.

Эллис пробрался к креслу и поставил ящики на место. Сквозь пластиковые ячейки был виден постер астронавтов из «Меркьюри». Наверное, они испытывали такие же чувства, когда садились в ракету и готовились к встрече с неведомым. Понимали, что после возвращения все изменится: и для них самих, и для всего мира.

Эллис пристегнул ремень. Взял планшет, отключил блокировку. Потом открыл приложение, которое разрабатывал сам, и перепроверил все числа.

«Не уходи никуда и не делай глупостей, хорошо?»

А почему бы и нет? Как пела Дженис Джоплин, «свобода – это всего лишь, когда нечего больше терять».

Кнопка на панели управления светилась красным – заряда хватит, можно отправляться в путь. Ракета «Атлас» готова к старту. Первый сверхзвуковой самолет «Очаровательная Гленнис» уже стоит на борту бомбардировщика «Б-29» и вот-вот станет частью истории.

Люди путешествуют во времени каждый день, не осознавая этого. Одни двигаются быстрее, другие медленнее, потому что тело в состоянии покоя перемещается во времени немного быстрее тела, которое движется. Эйнштейн обнаружил, что пространство и время взаимосвязаны. Время для всех течет по-разному: если человек тратит слишком много усилий на зарабатывание денег, то у него не останется ни одной свободной минутки. Обычно замедления времени никто не замечает, потому что разница ничтожно мала. Но если отправить ракету к ближайшей звезде, то для космонавта путешествие может занять двадцать лет, а на Земле пройдут столетия. Правда, для такого эксперимента понадобится космический корабль. Однако на время можно повлиять и другим способом – изменив его связь с пространством.

И тогда не нужно отправляться в дальний космос. Все, что потребуется, – это масса, эквивалентная массе Юпитера и сжатая до состояния черной дыры, с помощью которой можно сгенерировать огромный гравитационный колодец. Пространство исказится, время замедлится. А путешественник должен находиться в пределах сферической массовой оболочки, которая останется не тронутой ветрами времени – затишье в сердце бури. Надо только выждать определенный промежуток, а потом можно выбираться наружу, уже в другой эпохе. Разумеется, у этого способа есть свои очевидные недостатки. Точнее, были, пока Гофман не разработал метод, который позволял создать контролируемый гравитационный колодец, защитить человека, находящегося в его центре, и предотвратить поглощение окружающего пространства.

Путешественника можно изолировать, создав электромагнитное поле, которое будет отталкивать одноименные заряды и защищать его от критической массы. Если что-то пойдет не так и гравитационный колодец начнет поглощать все вокруг, то первым будет разрушен источник питания, а вся система автоматически выключится – так сказать, полная безопасность. И все же такой эксперимент напоминал первые полеты братьев Райт. Слишком рискованная затея. Эллис легко мог распрощаться с жизнью.

Самое страшное ожидало его в конце. Эллис запрограммировал планшет на отслеживание своего положения во времени и в пространстве, чтобы выбраться наружу на том же месте. Эти расчеты оказались самыми сложными. Пришлось учитывать не только вращение Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца, но и движении галактики в космосе. В случае ошибки Эллис рисковал материализоваться внутри какой-нибудь звезды или, что вероятнее, где-то в глубинах космоса.

Он установил цель путешествия: на двести лет и восемь месяцев вперед. Хотел переместиться не в осень, а в лето. Но и тут можно было легко промахнуться. На точный срок влияло множество факторов. Мощность питания, емкость аккумуляторов, кабели, даже влажность воздуха – из-за любой мелочи дата прибытия могла сместиться на несколько лет.

Эллис поднял руку. Пальцы тряслись. Пару мгновений он смотрел на мерцающую кнопку. А потом, наконец, жизнь и вправду промелькнула у него перед глазами. Эллис увидел мать, отца, себя в колледже, потом новорожденного Айсли, а потом – как он учил сына кататься на велосипеде. Увидел Пегги на белом горном склоне: снежинки на ресницах, щеки алеют румянцем. Она крепко держала его за руку и смеялась. Эллис тоже хохотал во все горло. Господи, они ни над чем не смеялись вместе вот уже…

Грусть, тоска, гнев и разочарование. Боль растеклась по груди, сжала сердце. Эллис с трудом перевел дух.

– Что ж, пора прощаться, – произнес он.

И нажал кнопку.

Часть вторая

Глава третья. Сейчас – самое время

Раздался хлопок, лампы над головой погасли – значит, предохранитель на подстанции отключился, и, возможно, ему удалось перенаправить всю энергию в сеть гаража. Больше ничего не произошло.

На миг сердце сжалось от разочарования, но потом Эллис заметил, что подсветка стартовой кнопки еще горела, а провода гудели все громче и громче. Автомобильное кресло тряслось и вибрировало, как массажная кровать; окружающий мир потерял четкость. И хотя Эллис всей душой желал, чтобы машина времени заработала, разумом он до конца не верил в успех. Был заранее убежден в неудачном исходе – точь-в-точь как редакция «Чикаго дейли трибьюн», которая выпустила номер в печать, не дождавшись результатов голосования, и присудила победу в выборах Дьюи вместо Трумэна. Однако, несмотря на все его сомнения, снаружи что-то происходило.

Сквозь ячейки пластиковых ящиков по-прежнему виднелся постер с астронавтами, но выглядел он как-то иначе. Краски поблекли, начали отливать синевой. Свет фонаря, пробивавшийся в окно, мерцал всеми цветами радуги. Потом Эллис заметил движение. Тени медленно поползли вперед, как на ускоренной перемотке. Не проносились мимо, не обгоняли друг друга – двигались едва-едва, почти незаметно. Время за пределами пластиковой клетки шло чуть быстрее. Значит, Эллис все-таки сумел создать контролируемый гравитационный колодец и окружить себя защитным полем. Иначе к этому моменту он был бы мертв.

Эллис посмотрел на планшет: цифры менялись все быстрей с каждой секундой. Программа должна была автоматически уничтожить гравитационный колодец и электростатическую оболочку, когда истечет заданный срок. Но что случится потом?

Назад пути не было.

Прошло примерно пять минут, и Эллис вспомнил о возвращении Пегги. Вдруг он попадется ей на глаза? Межпространственное перемещение уже началось, но Эллис по-прежнему смутно различал стены гаража. Он представил, как Пегги заходит внутрь и видит призрачный неподвижный силуэт, склонившийся над стартовой кнопкой. Достигнув определенного порога, он, наверное, просто исчезнет во вспышке света, как космический корабль «Энтерпрайз».

«Сколько еще осталось? Скорей бы…»

Словно по сигналу, Эллис почувствовал рывок. Раздался грохот, будто мимо промчался товарный состав. Мир полыхнул синим, потом все затопила белизна. Когда грохот стих, Эллис почувствовал, что падает в пустоту. Кажется, он кричал, но не слышал собственного крика. В голове крутилась только одна мысль:

«Вот как, значит, выглядит смерть…»

* * *

Эллис не понимал, оставался ли он в сознании. Да и применимо ли здесь слово «сознание»? В одном он был уверен: человеческий разум, созданный тысячелетиями эволюции или божьей волей, не был предназначен для того, что он совершил. Восприятие реальности имеет свои границы. Некоторые вещи просто невозможно осознать, и без точек отсчета путешествие в зазеркальный мир физики превратилось в сплошное размытое пятно.

Было невозможно определить, сколько минут прошло с тех пор, как он нажал кнопку. Человеческое мышление почти во всем зависит от окружающей обстановки, и в пустоте даже течение времени теряет смысл. Сообрази он чуть раньше, Эллис бы попробовал отсчитывать вдохи и выдохи или постукивать пальцем на манер метронома, но такие мысли были слишком рациональны для происходящего безумия. Астронавтов учат реагировать на аномалии с невозмутимым спокойствием, но Эллис астронавтом не был. Он уронил планшет, схватился за подлокотники, стиснул зубы и начал молиться. А годы мчались мимо яркими вспышками…

Эллис верил в Бога, ходил в методистскую церковь. Библию он не читал и, как говорила мать, на личной встрече со Всевышним не был. Но это не играло никакой роли. Во Франции он тоже никогда не бывал и не читал «Отверженных», однако все равно не сомневался в существовании Парижа. Когда Айсли еще был жив, Эллис и Пегги регулярно ходили в церковь. После его гибели они стали бывать там все реже, а в последние десять лет и вовсе перестали посещать проповеди.

Эллис отдалился от Бога, как от Пегги. И все же, мчась на гребне электрической волны сквозь массу двух сотен солнц и искаженную реальность, он снова решил с ним поговорить. Наверное, Господу частенько приходилось выслушивать пьяные ночные откровения: «Твою ж мать! Боже, помоги мне. Я влип по самые уши, все летит к чертям собачьим. Прости, что выругался… Черт, вот опять!»

Странно, но ему до сих пор не приходило в голову помолиться о спасении собственной жизни, хотя смертельный приговор врачей должен был этому поспособствовать. Но вместо церкви Эллис пошел в бар к Уоррену. Решил, что Бог и так в курсе последних событий. Паршивая у него работенка – каждый день получать слезливые жалобы от человечества. И все, как один, не хотят умирать или молятся за жизни любимых людей, как будто не знают правил игры…

Сама мысль о таком нытье была Эллису омерзительна, но страх победил гордость. Его охватил ужас. Все, что у него осталось, – вера в Бога! И в первый раз за много лет он начал молиться…

Сначала вернулся звук. Гудение, которое постепенно переросло в пронзительный, режущий уши звон. Эллис намертво вцепился в велюровую обивку, втянул воздух сквозь зубы и крепко зажмурился. Наконец раздался оглушительный грохот, словно раскат грома. Последний рывок.

Потом – тишина.

Тряска тоже прекратилась. Эллис сидел в усталом оцепенении – точно такое же чувство он испытывал, проведя много часов за рулем. Непонятно было, чего ожидать: апокалипсический пейзаж и руины, мегаполис с заоблачными башнями, яркими огнями и летающими автомобилями или жемчужные врата со святым Петром, который пожмет ему руку и скажет назидательно: «Да уж, сынок… рановато ты к нам пожаловал». Но вместо этого Эллис увидел совершенно иную картину. И удивился, хотя тут не было ничего удивительного.

Его по-прежнему окружали ящики для бутылок.

Впрочем, если бы их не оказалось на месте, он был бы трупом. Выглядели ящики немного странно и размыто, как стены гаража перед последней ослепительной вспышкой. На мгновение Эллис решил, будто время все еще продолжает искажаться, но тут же понял, что это просто расплавилась пластмасса. Ящики намертво слиплись друг с другом, осели и накренились. От них шел дымок. Пахло, как на уроке химии во время лабораторной. Но за пределами пластиковых стен все изменилось. Гараж исчез. Эллис очутился на улице. Легкий ветер быстро разогнал дым, вокруг раздавался тихий шорох листвы.

Путешествие закончилось. Он добился своего, хотя еще не знал, куда его забросила судьба. Эллис отстегнул ремень и толкнул ящики. Они слиплись в сплошную стену, пришлось пнуть их посильнее. Выбравшись наружу, Эллис сразу почувствовал, что во фланелевой рубашке, джинсах и свитере здесь будет жарковато.

Эллису не доводилось бывать в вековом лесу, только в молодых березовых и кленовых рощицах. В школе им рассказывали, что все леса в Мичигане – да и не только там – вырубили еще в девятнадцатом веке. Древесина считалась ценным товаром наравне с кукурузой и домашним скотом, поэтому мало кто в Америке видел лес за пределами национальных парков.

Однажды отец взял его с собой в поход. Они разбили лагерь к северу от Грейлинга, и вот там-то Эллис повидал настоящий лес: бесконечные ряды сосен, торжественно возвышавшихся над папоротниковыми зарослями. Эллису казалось, что этим деревьям, будто сошедшим со страниц детской сказки, нет ни конца, ни края, и он боялся среди них заблудиться. А ведь сосны были не так уж высоки и росли аккуратными рядами.

Леса северного Мичигана оказались жалкой порослью в сравнении с теми исполинами, которые окружали его теперь. Глядя на могучие стволы, которые устремлялись ввысь и скрывались в темной густой листве, как небоскребы в облаках, Эллис чувствовал себя ничтожной букашкой. Гиганты задумчиво восседали на узловатых извилистых корнях – и каждый корень был размером с «фольксваген». Между деревьями оставалось много свободного места, а жидкий подлесок состоял, в основном, из мха и папоротников. Эллис со своей машиной времени материализовался на свободном пятачке. Двадцать футов влево – и тогда он бы воссоединился с природой в самом что ни на есть прямом смысле. Предполагалось, что алгоритм перемещения отрегулирует целевые координаты, чтобы избежать физических препятствий, но система GPS легко могла дать сбой: однажды автомобильный навигатор привел Эллиса к озеру вместо заправочной станции. В любом случае, будь то верные расчеты или обыкновенное везение, результат не мог не радовать.

В воздухе висел влажный туман, бледный свет луны не мог пробиться сквозь густые клубы и охватывал их мягким мерцанием. Землю покрывал мох, укутывая валуны и упавшие деревья бархатным одеялом. Лианы свешивались с ветвей, палая листва заполняла расселины, плющ карабкался по стволам. Вдалеке, перебивая стрекот сверчков, раздавались крики и писк каких-то неизвестных Эллису птиц.

«Как Люк Скайуокер на Дагобе», – подумал он.

Некоторое время Эллис просто всматривался в туман и дышал густой влагой. «Что произошло? В чем я напортачил? Неужели вернулся в прошлое, к динозаврам?» Окружавший Эллиса пейзаж напоминал диорамы в музее естественной истории; там часто изображали нападение тираннозавра на травоядного трицератопса. Влажно и жарко, как в тропическом лесу – или в июльском Детройте.

«Мне вообще удалось переместиться?»

В расчеты могла закрасться ошибка. Теоретически Эллис мог оказаться где угодно, даже на другой планете, но вероятность такого исхода была невелика. И раз уж он не очутился посреди бескрайней космической пустоты, значит, эксперимент прошел успешно. Как говорится, приземление считается удачным, если ты ушел с места посадки на своих двоих.

Если Эллис материализовался на том же месте, где раньше стоял гараж, тогда возникал другой вопрос: сколько времени прошло? Гофман писал, что назад перемещаться нельзя. То есть это будущее – но насколько далекое? Неужели за двести лет весь Детройт порос лесом?

Эллис прислонился к стене из ящиков; пластик еще не остыл. В голову пришла старая песня Загера и Эванса: «Ох, не знаю, а будет ли жив человек в 9595 году?» Возможно, случилась какая-то ужасная катастрофа, и он остался один, совсем один – последний человек на планете…

Эллис нервно рассмеялся от абсурдности происходящего.

Потом закашлялся.

Шуметь в незнакомом месте не хотелось – вдруг привлечешь внимание местных обитателей? Но Эллис не смог сдержаться и зашелся в долгом приступе кашля.

Рядом что-то зашевелилось. Он напрягся. Громкий треск и шорох ветвей, глухой удар о землю, снова треск. Эллис задержал дыхание. Звуки отдалялись, затихая. Раздался слабый шорох, а потом, сколько Эллис ни вслушивался, больше не удавалось ничего различить. Наверное, какой-нибудь зверь.

Горло саднило от кашля, и он сплюнул, почувствовав привкус крови.

«Что же мне делать?»

Будь у него возможность, Эллис бы отправился назад. От будущего он ожидал совсем другого. Предполагалось, что там должны появиться новые технологии. Летающие автомобили, движущиеся тротуары, реактивные ранцы и полеты к лунам Сатурна. Он надеялся именно на такой поворот событий, хотя и не исключал того, что машина времени приземлится посреди пост-апокалипсического хаоса, где носятся банды кровожадных байкеров с ирокезами. Тоже не самая лучшая перспектива, но, по крайней мере, вполне предсказуемая.

– Успокойся, – пробормотал он себе под нос. Звук собственного голоса слегка разогнал панику.

«Еще ничего непонятно. Нельзя судить обо всей планете по одному месту».

Эллис подождал несколько минут, прислушиваясь: только стрекот сверчков и далекие птичьи вскрики. Надо отправляться в путь. Он ведь захватил с собой все необходимое, просто представлял это путешествие немного иначе. Думал, что будет шагать вдоль суперскоростного шоссе, уворачиваясь от летящих по воздуху машин, а не прорубать дорогу в первозданных джунглях, как Индиана Джонс.

Он снова подошел к машине времени, чтобы отстегнуть крепления с переносного холодильника и прочих походных принадлежностей. Эллис захватил с собой два рюкзака, но сейчас выбрал тот, который был поменьше размером – вроде школьного. Спальный мешок и палатку трогать не стал, пусть остаются здесь, в лагере. Он собирался путешествовать налегке.

В нагрудный карман положил маленький блокнот с ручкой, а компас – в карман брюк. В рюкзак бросил пригоршню энергетических батончиков, две банки мясных консервов, спички и новенький дождевик в пластиковой упаковке. Сверху сложил несколько пачек ореховых «M&M’s», фильтр для воды, пальто и аптечку. Подумал, не взять ли с собой счетчик Гейгера, купленный в интернет-магазине, но потом решил, что не стоит – при высоком уровне радиации не бывает такой буйной растительности. Вместо счетчика Эллис захватил солнцезащитный крем и аспирин. Повесил на шею флягу, убрал за пояс охотничий нож и достал оружие.

У него был с собой пистолет. В магазине Эллис узнал, что пистолет – это вовсе не второе название для револьвера. Различия были настолько очевидными, что он почувствовал себя идиотом. Пистолет M1911, как пояснил лысеющий продавец за прилавком, был классической полуавтоматической моделью со спусковым механизмом одинарного действия, разработанной Джоном Браунингом. Продавец соловьем разливался об истории пистолета, его весе и надежности. Но Эллиса подкупило другое: никелированная модель сорок пятого калибра точь-в-точь походила на то оружие, из которого в кино стреляли шпионы и военные. Вставят магазин и палят без перезарядки, хотя ни в один пистолет не может поместиться столько патронов. Эллис стрелял пару раз в тренировочном зале, где ему выдали очки и огромные защитные наушники. Оказалось, что это совсем не так уж страшно, а вполне весело. Он купил поясную кобуру, в которую и вложил пистолет, дважды перепроверив предохранитель. Не хотелось отстрелить себе ногу – до службы спасения здесь не дозвонишься.

Повесив пистолет на пояс, Эллис сразу почувствовал себя увереннее. Превратился из букашки в человека.

Он стянул свитер и надел на плечи рюкзак, примеряясь к весу. Что ж, неплохо – хотя после нескольких часов ходьбы он наверняка начнет думать иначе. Эллис не знал, куда лучше направиться. Вверх или вниз по склону? С высокой точки должен открыться неплохой обзор, но в темноте он вряд ли что-нибудь разглядит в лесной чаще. А если учесть, что его физическая подготовка сильно недотягивает до уровня олимпийского легкоатлета, то лучше все-таки спуститься вниз. Включив фонарик, Эллис огляделся по сторонам, но толку от этого было мало. Одинокий луч фонаря вяз в тумане и превращал весь окружающий мир в сцену из какого-то ужастика – лучше уж выключить, чтобы сэкономить батарейки. Эллис посмотрел на компас и сделал пометку в блокноте, а потом отправился в путь. Каждые пять метров он оставлял зарубки на коре, помечая дорогу.

В глубине маленькой долины рос точно такой же лес, разве что листьев и мха было побольше. Но через некоторое время Эллис услышал плеск воды, а потом увидел ручей. Хороший знак, решил он. Первопроходцы всегда старались держаться поближе к рекам. Он снова взглянул на компас, пометил направление в блокноте и зашагал вниз по течению.

Ручей вывел его к поляне, где густые кроны деревьев наконец расступались, открывая небо и звезды. Даже в тумане Эллис мог разглядеть поразительно яркие огни и бледную дымку Млечного Пути. Раньше он видел такое только в планетарии и теперь стоял, завороженно уставившись на небо. У него на глазах пролетела падающая звезда. Едва заметная искорка, но у Эллиса на губах все равно расплылась улыбка.

«Остался один посреди мертвого мира, но от звездочки все равно радостно».

Мысль принесла Эллису неожиданное облегчение. Всю жизнь он прожил в маленьком городке, как бедолага Джордж Бейли из фильма «Эта прекрасная жизнь», не переставая мечтать о приключениях. И вот теперь очутился там, где еще не ступала нога человека. И пусть скоро все закончится – он умрет от голода, от какого-нибудь лесного паразита или, в конце концов, от своей болезни. Это не имело значения. Несмотря ни на что, он чувствовал себя замечательно – лучше, чем за всю свою жизнь.

Эллису удалось добиться невозможного, ему удалось совершить чудо: он был жив и совершенно, безгранично свободен!

* * *

Рассвет застал Эллиса врасплох. Вот ведь странно! Любая ночь имеет свойство заканчиваться, а он все равно этого не ожидал. Успел вообразить, что находится в каком-то ином далеком мире, где действуют другие законы, и попросту забыл о солнце. Когда оно наконец поднялось над горизонтом, Эллис застыл на месте, широко улыбаясь. Деревья казались ему непривычными, мшистая земля – чужеродной, но солнце было старым добрым приятелем и ничем не отличалось от того светила, которое он видел в последний раз.

Эллис вышел к широкой поляне, там в реку впадал еще один приток. Мир, напоминавший мрачные сказки братьев Гримм, с первыми лучами рассвета превратился в акварельную иллюстрацию к «Винни Пуху». Туман, не дававший Эллису покоя, спрятался в низинах, и солнце окутало пасторальный пейзаж безмятежностью. На зеленой траве, усыпанной желтыми цветами, поблескивала роса, а сверху распахнулось голубое небо, по которому сновали стайки птиц, быстро заглушившие ночных сверчков.

Отыскав упавшее дерево, Эллис присел посмотреть на это представление. Понял, что проголодался, и вскрыл пакет «M&M’s» с арахисом. Покрытые глазурью конфеты были его любимым лакомством – и единственной роскошью, которую он позволял себе в голодные студенческие годы, когда приходилось растягивать каждый доллар.

Чуть ниже по склону, вдоль берега реки, еще лежал туман. Из него вынырнули три оленя. Через некоторое время мимо неторопливо пробежала лисица, а в зарослях вереска у самой кромки леса мелькнул еще какой-то зверек, которого Эллис не успел как следует разглядеть. Но, несмотря на птиц, оленей и шмелей, вокруг стояла удивительная тишина. В надежных стенах родного дома, даже глубокой ночью, Эллис всегда слышал какие-то посторонние звуки: шум грузовиков, гудки, сирены. На его памяти тише всего было в том самом лесу возле Грейлинга – пугающее безмолвие серых теней, которое иногда можно ощутить в сосновом бору, где земля густо усыпана коричневатыми иглами. И все равно, даже тогда он знал, что находится где-то недалеко от шоссе. Поблизости всегда можно было отыскать асфальтовую двухполоску, на которой рано или поздно показалась бы какая-нибудь машина. Но теперь, грызя «M&M’s», Эллис разглядывал пологий склон, простиравшийся на несколько десятков миль вперед. И на всем этом открытом просторе не мог найти ни следа человеческого присутствия. Кажется, он остался единственным хозяином планеты.

Отхлебнув воды из фляги, Эллис испытал сиюминутный прилив гордости: единоличный победитель, и весь мир по умолчанию принадлежит ему! Александр Великий, Наполеон, Гитлер и целая вереница разнообразных императоров всю жизнь добивались именно этого, а Эллису даже усилий прикладывать не пришлось.

– Я король вселенной, мама! – произнес он.

Но никто его не услышал. Невидимая победа…

На смену самоуверенности пришли мысли о том, что он – всего лишь очередная зверюшка в гонке на выживание. Эх, если бы не возраст, если б не эта болезнь, если б не одиночество… Эллис никогда не сталкивался с такой трудной задачей. Да и немногие сталкивались с чем-то подобным. Возможно, ему даже понравится – хотя бы поначалу.

Зима обещала быть кошмарной. Придется соорудить хижину и ютиться в ней долгие месяцы, дрожа от холода; а из съестного – только орехи и кора, как у поселенцев в потерянной колонии на острове Роанок. Эллис порадовался, что захватил с собой фланелевую рубашку и свитер. Но поселенцы в колониях умели выживать. «Получится ли у меня построить хижину в одиночку?» – подумал он, а потом посмотрел на исполинские стволы и понял, что от стального топорика не будет никакого прока. Эллис понятия не имел, какой месяц стоял на дворе. Лето, сомнений нет – но июнь, июль или август? Сколько еще осталось? Лучше сразу отыскать естественное укрытие вроде пещеры, иначе придется строить навес из веток, чтобы прикрыть палатку. Пожалуй, это ему по силам. А еще надо позаботиться о пропитании.

Вокруг бродили разнообразные животные, и ему наверняка удастся кого-нибудь подстрелить, но запас патронов совсем небольшой. Нужно искать долговременное решение. Если смастерить копье, можно наловить рыбы. С сетью было бы проще, однако про нее Эллис совершенно забыл. Может, попробовать сплести вручную? Он чувствовал себя домашним псом, внезапно выпущенным на волю…

Эллис разглядывал долину. Красота. Пологие живописные холмы, река, в которую впадал широкий ручей… Внезапно он прищурился. Сквозь туман проступали какие-то смутные очертания. Резкие прямые углы выбивались из общего пейзажа – в природе такое встречается редко. Присмотревшись, Эллис заметил и другие прямоугольные силуэты. Дома… Среди деревьев виднелись крыши!

Там, внизу, притаилась маленькая деревенька. Сердце ускорило ход – может быть, он все-таки не один? Снова глотнув воды, Эллис забросил рюкзак на спину. Мышцы ныли, голова слегка кружилась – возраст и болезнь, чтоб им провалиться. Он постоял, выбирая дорогу. Если просто шагать вдоль берега, можно выйти к самой деревне. Надо только добраться до того места, где ручей впадает в реку.

Эллис зашагал навстречу новой цели. С небес дружелюбно улыбалось солнце, а из-под ног выскочила парочка кроликов и припустила через поляну. Он успел пройти довольно приличное расстояние и спуститься по склону, как вдруг его осенило – Эллис понял, где находится. Если произошло только перемещение во времени, а не в пространстве, то сейчас он шагает на юг вдоль реки Руж, от самого верховья. Ближе к середине в Руж впадала другая река – значит, сейчас он где-то рядом с Дирборном…

Эллис склонился над водой, глядя на искрящуюся солнечную рябь. Сквозь нее, словно через стекло, было видно, как над песчаным дном, кое-где покрытым мелкой галькой, сновали стайки крупных окуней и судаков.

Когда деревня снова показалась на глаза, солнце было уже высоко. Эллис решил, что до нее оставалось не больше мили: он уже мог разглядеть кирпичную стену, окружавшую дома. Он ожидал увидеть футуристические строения из пластика, стекла и стали, огромные жилые купола – но снова разочаровался. Перед ним стояли старомодные двухэтажные здания колониальной эпохи. Не просто старомодные, а по-настоящему старые, будто со съемочной площадки какого-то исторического фильма. Выбравшись из низины, Эллис заметил возвышавшуюся над деревьями часовую башню. Она выглядела точь-в-точь как башня Индепенденс-холла в Филадельфии. Но Эллис находился не в Филадельфии, а в Мичигане. И точно знал, что в Дирборне расположен музей Генри Форда.

В последний раз Эллис побывал там со школьной экскурсией в шестом классе. На крупнейший музейный комплекс США у них было всего несколько часов. В памяти осталось немногое: мастерская братьев Райт, исследовательская лаборатория Томаса Эдисона в Менло-парке, да еще то, что Энтони Данлап потерял его любимую игрушечную машинку и предложил на замену какую-то грошовую модель. Эллис отчетливо помнил автостоянку с подъездной дорогой, но их нигде не было. Он плохо знал местность, однако не сомневался, что Мичиган-авеню должна находиться где-то поблизости. Странные дела! Крупная шестиполосная магистраль исчезла без следа, а деревянные дома Гринфилд-Виллидж, построенные в самом начале девятнадцатого века, стояли целехоньки… И все-таки Эллис обрадовался. По крайней мере, свои последние дни он проведет не под открытым небом.

Кирпичная стена, опоясывавшая музей, выглядела внушительно, и Эллис отправился искать ворота. Было жарко, но взмокнуть он не успел. Ноги гудели от усталости, рюкзак оттягивал плечи, голова раскалывалась. Голод его совсем не тревожил. Обычно Эллис ел очень мало – правда, и марш-бросков на пять миль никогда не устраивал. Перемещение во времени сбило биологические часы, и теперь Эллиса мучительно клонило в сон. Если музей окажется заброшенным, можно будет отыскать уютный домик, снять наконец рюкзак и слегка вздремнуть…

Он по-прежнему шагал вдоль стены, как вдруг – впервые после прощания с Уорреном – услышал человеческие голоса.

Глава четвертая. Убивая время

Голоса доносились с территории музея, но стена была слишком высокая – не перелезешь и не заглянешь на другую сторону. Эллис остановился, прислушался. И с радостью обнаружил, что говорили по-английски. Акцент был весьма странный, но слова звучали четко и на удивление понятно. Хотя прошло всего двести лет, Эллис думал, что разница окажется гораздо сильнее. В конце концов, на смену английскому запросто мог прийти испанский или даже китайский.

– …если говорить прямо.

– Мне все равно.

– Тогда зачем мы здесь? Чего ты от меня хочешь?

– Хочу показать тебе будущее.

Голоса были похожи друг на друга, словно какой-то чудак разговаривал сам с собой. Для женщин они казались слишком низкими, для мужчин – слишком высокими.

– Вранье. Все дело в проекте «Рой».

– С чего бы это?

– Я все знаю. Знаю, что ты выдаешь себя за другого человека.

Смешок.

– Тогда почему ты здесь?

– Хочу понять, зачем… зачем вам я?

– Ничего ты не знаешь. Иначе бы тебя здесь не было.

– К чему ты клонишь? – У второго голоса поубавилось уверенности.

– Я хочу заручиться твоей поддержкой.

– Ты ее не получишь.

– Точно?

– Абсолютно.

Пауза, а потом…

– Что ты делаешь?

Вопрос прозвучал испуганно, и Эллис почувствовал, как волосы у него встают дыбом.

– Это – тоже часть будущего.

Раздался чудовищный крик. Эллис никогда не слышал ничего подобного. Пронзительные, отчаянные вопли перемежались с мольбой о пощаде. Но пощады не было. До Эллиса доносились звуки борьбы, кряхтение, потом – глухой удар.

Героем он не был. Всю жизни старался не лезть в передряги. Разве что никогда не мог проехать мимо человека, стоявшего перед сломавшейся машиной. Пегги часто говорила, что ему непременно попадется какой-нибудь маньяк, но Эллис ничего не мог с собой поделать.

Услышав за стеной крики, он сначала потянулся к телефону, чтобы позвонить в службу спасения, но спустя мгновение осознал бессмысленность этого жеста. Сам того не замечая, Эллис перешел на бег – возможно, ему придавал уверенности пистолет, висевший на поясе, или подстегивали леденящие душу вопли.

Когда он отыскал вход, крики уже прекратились.

Ворота никто не охранял. Эллис обогнул огромный дуб и пробежал мимо уютной фермы, окруженной бревенчатой изгородью, со старомодной повозкой перед крыльцом. В груди хрипело так сильно, будто легкие наполнились битым стеклом. Он сбавил шаг. Долгие блуждания по ночному лесу, жара – а теперь еще и внезапная пробежка. Хотелось упасть, но Эллис упрямо шагал вперед. Вывернув из-за фермы, он снова увидел наружную стену парка. Перед ней было заметно какое-то движение. Боролись двое. Один уже лежал на земле.

Эллис ожидал увидеть нечто совершенно иное. Голоса были молодыми и звонкими. Сразу представлялись подростки в кожаных куртках – цепи, ирокезы, пирсинг в носу, татуировки и штаны, свисавшие до самых колен. Образ из другой эпохи, но Эллис и вообразить не мог, что ждало его на самом деле.

Оба человека были голыми.

Ни клочка одежды. Лысые макушки, совершенно безволосые тела. В другой обстановке Эллис бы точно этому удивился, но в тот момент ему в глаза бросились только пятна крови. На их фоне все остальное теряло значение. Крови было много – брызги, потеки, тонкие ручейки. Незнакомцы перемазались в ней с головы до ног. Один, слегка подергиваясь, лежал на земле, а второй нависал сверху и усердно орудовал ножом, превращая плечо жертвы в бесформенное месиво. Через некоторое время убийца выпрямился с довольной ухмылкой.

И встретился взглядом с Эллисом.

Истерзанные легкие не желали работать. Тяжело дыша, Эллис положил ладонь на рукоятку пистолета, но не стал вытаскивать его из кобуры. Пару мгновений они с незнакомцем просто смотрели друг на друга. Эллис по-прежнему не мог определить его пол. Гениталий не было, вторичных половых признаков тоже – грудь гладкая, никаких характерных изгибов. Тонкая, гибкая фигурка казалась совершенно андрогинной, как у мальчишки-подростка или супермодели 70-х годов, но по лицу стекала густая кровь. Они глядели друг на друга с одинаковым изумлением. Не проронив ни слова, убийца подхватил с земли какую-то мелкую штуковину. Эллис заметил, что у него на руке было всего три пальца. На ум сразу пришли фильмы про пришельцев: в кино у инопланетян всегда были трехпалые кисти – но потом он разглядел обрубки на месте безымянного и мизинца. За спиной незнакомца полыхнула яркая вспышка, словно от фотоаппарата, и Эллис невольно моргнул. Потом в пространстве образовалась дыра. Убийца шагнул в нее и исчез с громким хлопком.

Несколько мгновений Эллис изумленно смотрел перед собой, пытаясь понять, что случилось. Краем глаза он уловил движение. Человек, распростершийся на траве, все еще дергался. Туловище было покрыто глубокими ранами, а на плече недоставало огромного куска плоти. И Эллис опять не мог понять, мужчина это или женщина – будто перед ним лежала бесполая кукла. К его огромному удивлению, убийца и жертва походили друг на друга, словно два близнеца, только черты последнего застыли в гримасе боли.

Эллис рухнул на колени рядом с телом и попытался нащупать пульс. Его не было. Грудь оставалась неподвижной, и в тишине раздавалось только натужное дыхание самого Эллиса. Кислорода не хватало, но глубоко дышать он не мог. Каждый вдох грозил перерасти в затяжной кашель. Мир расплывался, в глазах начало темнеть. Эллис уперся ладонями в землю и опустил голову между колен, старательно не обращая внимания на кровь и мертвеца, лежащего рядом. Сосредоточился на дыхании.

«Расслабься, черт тебя подери!»

Вдох, выдох. Казалось, он только что надул пару воздушных шаров и теперь не может справиться с головокружением. Эллис крепко зажмурился и вдруг понял, что его слегка потряхивает. Тело сводило судорогой, мозг требовал кислорода. Наверное, ему пришел конец. Легкие не выдержали. Как же не вовремя…

* * *

– Отойдите! Отойдите все.

– Это дарвин. Точно дарвин!

– Кто-нибудь видел, что случилось?

– Нет. Мы обнаружили их и позвали на помощь. Но не видели нападения. Они так и лежали, когда мы их нашли.

– Вы из одной группы?

– Штормовой университет. Я веду курс по истории древнего мира. У нас была экскурсия.

– Ясно. Тогда будьте добры, займитесь своими делами. И не заходите в эту часть парка.

– Это и вправду дарвин?

– Мы еще не знаем, что произошло. Пожалуйста, не мешайте.

Эллис открыл глаза и увидел над собой голубое небо, покрытое пушистыми белыми облаками. Солнце уже клонилось к западу, деревья и фермерский домик начали отбрасывать длинные тени. Спазм в груди прошел, и он снова мог спокойно дышать. Тело ныло от боли.

– Пакс, у него глаза открылись!

– Так, пожалуйста, успокойтесь! – Говоривший стоял ближе всех, но даже до него оставался добрый десяток метров.

Около старой фермы собралась дюжина человек. Двое находились чуть ближе к Эллису, остальные держались поодаль. Похожи друг на друга, как один. Мягкий овал лица с большими темными глазами, короткие носы и смуглая кожа – будто какая-то парочка с Ближнего Востока наплодила целый выводок близнецов в лучших традициях ирландских семейств.

Одеты они были весьма странно; некоторые вообще разгуливали голышом. Кто-то ограничился шляпой – или шарфом, или пальто. Один с ног до головы нарядился в ярко-желтое. Другой выбрал костюм в красно-белую полоску – полосатыми были даже туфли; этот человек изрядно напоминал Эллису персонажа из мультика. Головы лысые, без единого волоска, как у бесполых пластиковых манекенов. Казалось, они все сошли с одного конвейера.

Эллис задумался: а вдруг ему снится сон, как в «Волшебнике страны Оз»? Лысые чудаки на вид смутно напоминали женщину-врача, которая сообщила ему о смертельной болезни. Может, и не было никакого путешествия во времени. Он скоро очнется, а рядом будут стоять Уоррен, Пегги и доктор. А Эллис скажет им: «Я видел сон. И ты, и ты, вы все там были».

– Надо позвать на помощь, – объявил один из тех, кто стоял поближе. На плече у этого странного создания болтался портфель, в глазах читался испуг, а кожу украшали татуировки.

Говорили они все с одинаковым акцентом.

– Подожди минутку, ладно? – ответил второй.

Что ж, по крайней мере, он… она… это существо было полностью одето. Костюм в духе Шерлока Холмса: длинный черный сюртук, серебристый жилет, белые брюки, рубашка с воротничком-стойкой, серый галстук и котелок. Может, Эллис нечаянно очутился на чьей-то свадьбе или перенесся в прошлое? Или Гофман допустил ошибку в своей теории?

– Пакс! Не подходи близко. Если это дарвин, можно ждать чего угодно. Одного эта тварь уже убила.

В памяти Эллиса что-то шевельнулось. Он бросил короткий взгляд на окровавленный труп, лежавший рядом, и воспоминания обрушились на него с новой силой. «Господи, да я разлегся около мертвеца!» Он поспешно приподнялся и отполз в сторону. Голова шла кругом, хотя Эллис еще даже не попытался встать на ноги. Мир раскачивался перед глазами, как будто он был в стельку пьян.

Рядом прошелестел дружный испуганный вздох, и раздались мягкие шаги, будто стая кошек разбежалась в разные стороны.

– Пакс, бури на тебя нет! Не лезь, это опасно.

– Я никого не убивал! – крикнул Эллис.

Все застыли на месте.

– Вы умеете говорить! – удивился Пакс. – И знаете наш язык.

– Нет, это вы говорите на моем языке.

Они разглядывали друг друга с глубоким изумлением.

– Кто вы? – спросил Пакс.

Эллис утер глаза ладонью. Все разом отпрянули еще дальше, за исключением Пакса, который даже не вздрогнул.

– Меня зовут Эллис Роджерс.

– Да, но кто вы?

– Я мужчина… человек. А вы кто?

Все вокруг начали перешептываться, но смельчак в шляпе так и не отвел от Эллиса взгляда.

– Человек… – рассеянно отмахнулся Пакс и переключился на более важные вопросы: – Но мы с вами совсем не похожи. Вы дарвин?

– Я не понимаю, что это значит…

Головокружение не проходило. Эллис взмок, к горлу подкатывала легкая тошнота.

Пакс оглянулся на остальных, и в его глазах мелькнуло смущение.

– Есть такая легенда. Ходят слухи, что на поверхности живут естественнорожденные. Всякие глупости о людях, которые не захотели спускаться в Полый мир, остались наверху и умудрились выжить. Вы ведь не такой?

– Нет.

– Значит, вы старого образца?

Эллис покачал головой.

– Я не понимаю, о чем вы.

На лице Пакса мелькнуло удивление, он – или она? – сделал три шага вперед.

– Пакс! – крикнул один из стоявших поодаль.

Тот замер, не скрывая раздражения.

– Вы сказали, что не убивали этого человека. Объясните, что произошло.

– Я услышал разговор… пожалуй, даже ссору. Спорили двое. Потом кто-то закричал. Я стоял за стеной, пришлось бежать. Смотрю: один лежит на земле, второй сидит сверху… – Эллис отвел глаза и указал на тело. Ему не хотелось снова смотреть на труп и раздумывать, отчего промокли брюки: от крови бездыханного соседа или от его собственной мочи. Непонятно, какой из вариантов предпочтительнее. – Потом тот, кто сидел сверху, вскочил и…

– И что?

– Не знаю. Взял и просто исчез.

– Исчез?

Эллис пожал плечами.

– Прошел сквозь сияющую дыру в воздухе. Звучит нелепо, но…

– То есть убийца воспользовался порталом.

Эллис ничего не знал про порталы, но Пакс говорил так уверенно, что оставалось только кивнуть в ответ.

– Ты ведь не веришь этой твари? – спросил человек с татуировкой. В голосе сквозили настороженность и отвращение.

– Ча, Эллис Роджерс не лжет, – ответил Пакс.

Даже Эллис подивился такой непоколебимой уверенности. После всех этих небылиц он бы и сам себе не поверил.

– Это дарвин! Ты же знаешь, что про них говорят. Им нельзя доверять, они каннибалы!

Пакс посмотрел на своего приятеля с искренним возмущением.

– Эллис Роджерс говорит правду.

– Точно?

Пакс ограничился одним выразительным взглядом: «Ну сколько можно?» Ча нахмурился в ответ.

– Вы коп? – уточнил Эллис. – То есть полицейский? – Глаза, смотревшие на него из-под шляпы, напряженно прищурились, будто Эллис был книгой и Пакс не мог разобрать мелкий шрифт. – Хранитель порядка? Служитель закона? Миротворец?

Услышав слово «миротворец», Пакс облегченно улыбнулся и кивнул:

– Можно сказать и так. Меня зовут Пакс. Я посредник. А это Ча, наш врач. Ча нужно осмотреть человека, который лежит рядом с вами. Вы не возражаете?

– Нет, конечно.

Ча не пошевелился.

– Скажи этой твари, чтобы она отодвинулась.

– Эллис Роджерс прекрасно тебя слышит, Ча. Переводчик не требуется.

– Ничего страшного. – Эллис поднялся на ноги, борясь с головокружением.

– Эллис Роджерс, вы ранены? – спросил Пакс.

– У меня больные легкие. От пробежки стало плохо, я потерял сознание.

– Вам уже лучше?

– Да, только голова кружится.

Эллис отошел от мертвого тела и прислонился к стене. Надежная кирпичная опора слегка холодила спину. Тем временем Ча опустился на колени около трупа и открыл портфель. Остальные шепотом переговаривались между собой.

– Откуда вы родом, Эллис Роджерс? – Пакс подошел поближе, заработав встревоженный взгляд со стороны Ча.

Шляпа-котелок напоминала Эллису о персонаже из «Заводного апельсина», Алексе Делардже, но Пакс ни капли не походил на злодея – слишком славная мордашка. Было в нем что-то от Чарли Чаплина и маленького бродяги, только без нарисованных усов.

Эллис не знал, как отвечать. Сказать, что он из другого поселения? А если других поселений здесь попросту нет? Убедительно соврать не получится, он ничего не знает об этом мире. Да и пытаться обмануть представителя закона – не лучший способ начать новую жизнь, пусть и совсем короткую.

– Я из города Детройта. – Он выдержал паузу и добавил вполголоса: – Из 2014 года.

Эллис не представлял, чего ожидать в ответ. По совести говоря, после такого заявления его должны были отправить прямиком в психиатрическую лечебницу, но на дворе стояли новые времена. Возможен любой исход: его могут почитать как бога, а могут рассеянно кивнуть и переключиться на более важные дела, потому что путешествиями во времени тут никого не удивишь. Это бы объяснило разброд в одежде, а портал вполне мог оказаться машиной времени версии 2.0. Если за восемьдесят лет компьютеры, опутанные толстенными кабелями и занимающие целую комнату, превратились в крошечные планшеты, то и машина времени могла стать гораздо компактнее. Без пластиковых коробок и автокресел.

Пару секунд Пакс озадаченно смотрел на Эллиса. Потом его глаза медленно округлились.

– Вы из прошлого… Из очень далекого прошлого.

Ча презрительно фыркнул.

– Где ваша машина времени?

– Осталась в лесу. Милях в пяти-шести к северу по берегу реки. Я шел довольно долго. Но смотреть там не на что.

– Ну да, конечно, – отозвался Ча. – Еще скажи, что она невидимая.

– Ча, перестань.

– Это полный абсурд!

Пакс нахмурился.

– Значит, путешествия во времени – редкость?

– Да, – ответил посредник.

– Это невозможно, – встрял Ча.

«Неужели я – единственный, кому это удалось? Почему никто не попытался повторить эксперимент?»

– Вы мне не верите.

Пакс внимательно на него посмотрел.

– Верю.

Коротко, громко, никаких колебаний и сарказма; этот решительный ответ пресекал все возможные возражения. Пакс, не пошевельнувшись, продолжал твердо смотреть Эллису в глаза.

«Если это вранье, то он чертовски хороший лжец», – подумал Эллис.

– Чип вырезали. – Ча поднял голову и посмотрел сначала на посредника, потом – с обвинением – на Эллиса.

– Эллис Роджерс этого не делал, – отрезал Пакс. – Эллис Роджерс не лжет. Смотри, на одежде нет ни капли крови! Убийца наверняка перепачкался с головы до ног.

Эллиса терзала неуверенность насчет самых разных вопросов. Он не понимал, кто его окружает: живые люди или роботы, собранные на каком-то чудном заводе. Не знал, в каком году он очутился и на какой ступеньке технического прогресса стоит это общество. Не понимал, что произошло с городом и миром. Может статься, вся затея с машиной времени была серьезной ошибкой. Однако Эллис точно знал, что Пакс ему нравится.

У этих странных созданий были одинаковые черты лица, словно нарисованные под копирку, и все же они отличались друг от друга. Ча настороженно хмурился, как и вся остальная толпа, – правда, Эллису не было до них никакого дела. А вот Пакс выглядел иначе: добрый взгляд, сочувственный наклон головы, губы чуть заметно изогнуты, еще совсем немного – и улыбнется. Правда, ему ощутимо не хватало волос, а отсутствие бровей навевало тревожные мысли. У Эллиса было не так много лысых знакомых, и теперь ему начинало казаться, что его забросило в онкологическую больницу. Но все же Пакс производил впечатление человека, которому можно доверять.

– Порт-колл не нашли? – спросил Пакс у Ча. – На нем должен быть идентификатор. Можно отследить перемещения.

– На теле ни одной татуировки. Индивидуализмом тут даже не пахнет. У бедолаги нет личных примет.

Пакс повернулся к Эллису:

– Вы знаете жертву?

Эллис покачал головой и тут же пожалел об этом. Мир закружился перед глазами.

– Я же сказал вам, я из…

– Да-да, я помню. Но, может, удалось расслышать имя?

– Нет. – Эллис напряг память. Чувствовал он себя отвратительно. – Они не называли друг друга по именам.

– И о чем шел разговор?

– Я слышал только обрывки. Что-то про будущее и проект «Рой». Больше ничего не помню.

– Вот видишь! – объявил Ча невыносимо надменным тоном. Поди пойми, что стоит за его словами. Казалось, врач продолжает какой-то старый спор, но Эллису сразу не понравились эти интонации. А еще ему не нравилась татуировка. Никогда их не любил. И зачем только люди превращают себя в ходячие граффити? Правда, Эллис был готов сделать исключение для военных эмблем, имен любимых женщин, библейских цитат и других знаков почета. Но на коже Ча были какие-то абстрактные завитушки, напоминавшие ацтекский узор.

– Я присяду, не возражаете? – Эллис не стал дожидаться ответа. Вдобавок к головокружению его одолевала тошнота, и он сполз вдоль стены на траву.

Пакс кивнул.

– Неужели совсем никаких примет, Ча?

– Извини, дружище.

– Ядрен бетон! Что, опять придется сообщить о неопознанном трупе?

– Ничего не поделаешь…

Пакс злился, но Ча только пожал плечами.

– А почему нельзя провести лабораторный анализ? – уточнил Эллис. – У вас же есть судебные эксперты?

Оба посмотрели на Эллиса с недоумением.

– Отпечатки пальцев, анализ ДНК… – Он чуть не сказал про образцы волос, но вовремя прикусил язык.

– Это не поможет, Эллис Роджерс, – ответил Пакс. – Результат будет одинаков для всех.

– Одинаковые ДНК и отпечатки пальцев? Но ведь… Ах, вот как!

Значит, дело не в роботах, а в генной инженерии. Именно поэтому они называли его дарвином. И, строго говоря, вполне заслуженно. Неужели здесь все люди появляются на свет из пробирки?

– Без чипа жертву не опознать, – сказал Ча.

– Не может быть! – воскликнул Эллис. – Вы отличаете друг друга только по чипу в плече? Но ведь наверняка есть другие способы. А если чип сломается? Разве так не бывает?

– Что-то не припомню.

– В таком случае можно просто задать несколько вопросов, – объяснил Пакс. – Или сделать скан нервной системы. А с мертвецом это не сработает.

– И вам никогда не приходилось определять личность погибшего?

Клоны отрицательно покачали головами.

– Раньше такого не случалось.

– Ничего себе… – Эллис был поражен.

– Что теперь делать? – спросил Ча.

– По-твоему, я здесь главный специалист по трупам? – огрызнулся Пакс. Поглядел на мертвеца и страдальчески поморщился. Будто ему тоже было плохо, как Эллису.

– По крайней мере, один тебе уже попадался, – ответил Ча.

– Свяжись с ИСВ. Там наверняка захотят узнать подробности.

– Но вы же копы! Хотите сказать, что видите труп во второй раз в жизни? – воскликнул Эллис.

– Я – в первый, – поправил его Ча.

– Что такое «коп»? – сказал Пакс.

– Полицейский, который расследует убийства.

Пакс обрадованно вытаращил глаза и ткнул в Эллиса пальцем.

– Точно! Вы же из прошлого! Из далекого прошлого. Вы все об этом знаете… и разбираетесь в убийствах?

– Нет, не особо. Какой из меня полицейский… Я машины проектировал – точнее, отдельные части. Разрабатывал альтернативное топливо. Раньше здесь был музей Генри Форда, и я…

– Здесь и сейчас музей, – вставил Пакс.

– Понятно. В общем, я работал на автомобильном заводе, пытался увеличить емкость аккумуляторов. До полицейского мне далеко.

– Но ведь в ваше время случались убийства?

– Я жил в Детройте. Случались, и частенько.

– И вы знаете, что убийц искали по ДНК и отпечаткам пальцев?

– Это все знают.

– Может, раньше так и было. А сейчас в этом никто не разбирается. – Пакс шагнул еще ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.

«Хорошие у него глаза, – подумал Эллис. – И взгляд невинный, как у ребенка».

– Здесь такого не бывает, – сказал Пакс.

– Убийств?

– Смерти.

Ничего не понимая, Эллис озадаченно смотрел перед собой. Пакс говорил про «далекое прошлое», но что он имел в виду? Какое прошлое можно считать далеким? А теперь он и вовсе утверждал, что смерти больше нет.

– О чем вы?

– Послушайте, – мягко начал Пакс, – я сожалею, что все так вышло. Вы испытали сильнейшее потрясение и до смерти устали. Вам плохо. Спору нет, вы первопроходец и великий ученый, которому удалось совершить немыслимое. Совсем как Чарльз Линдберг или Сеть Азо. Не волнуйтесь, о вас позаботятся – я лично за всем прослежу. Вы здесь, с нами, и это поразительно…

– Скорее уж, невозможно, – небрежно вставил Ча.

Но Пакс продолжал как ни в чем не бывало:

– В вашу честь нужно устроить парад и торжественный прием. Множество людей непременно захотят с вами познакомиться. Знаю, сейчас вас терзают вопросы, но, пожалуйста, поверьте: я не «коп». Я посредник. Моя работа – улаживать споры между людьми, устранять разногласия без лишних обид. А еще я помогаю тем, кто пережил сильную травму. И когда группа студентов наткнулась на изуродованный труп, меня позвали на помощь. Но я не знаю, что с этим делать. Дайте нам совет.

– Вы шутите?

– Нет. Вы единственный, кто сталкивался с этим раньше. Главный эксперт.

Эллис никогда не был главным экспертом. Ни в чем. Но ему было приятно, что Пакс так решил.

– Ох, чем тут поможешь?.. Я ведь совсем ничего не знаю об этом мире. Да и в убийствах не разбираюсь – просто читал детективы, смотрел кино.

Продолжая говорить, Эллис пододвинулся к телу – ползком, потому что встать не хватало сил. Ча шустро отпрянул в сторону, но уже без прежней паники.

Труп ничем не отличался от других клонов, которые все еще топтались неподалеку, стараясь получше его рассмотреть. В отличие от зевак мертвец был покрыт кровью и глубокими ранами. Бросив взгляд вниз, Эллис почувствовал мощный прилив дурноты. Голова раскалывалась от боли. Еще ни разу в жизни ему не приходилось видеть изувеченные тела. Все покойники, которые попадались Эллису раньше, были покрыты толстым слоем грима и аккуратно уложены в деревянные гробы, утопавшие в цветах. К счастью, труп выглядел не слишком тошнотворно – ни вывалившихся внутренностей, ни сломанных костей, да и кровь успела слегка подсохнуть. Эллис опасался, что будет гораздо хуже, но порезы, обезобразившие плечо, больше походили на работу хирурга. От этого зрелища не тянуло на рвоту, хотя тошнота по-прежнему не желала отступать. Эллис постарался сосредоточиться и вспомнить все, что ему удалось узнать из романов Патрисии Корнуэлл, Джонатана Келлермана и отдельных серий «Закона и порядка» и «CSI».

– Кажется, убийца не очень хорошо понимал, что делает.

– Это еще почему? – спросил Ча.

– Ну, если у вас все органы остались на нужных местах, то, согласно большинству детективов, проще было бы перерезать жертве горло или ударить ножом под ребра, снизу вверх, до самого сердца. Или у основания черепа, например. Но вместо этого убийца тыкал лезвием куда попало. Видите раны на животе? Отверстия совсем маленькие. Сразу ясно, что он просто бил по мягкому и не проворачивал нож, чтобы разорвать рану. А жертва даже не сопротивлялась, только пыталась закрыться. Потому и порез на руке… А вон та лужа крови? Наверняка задета крупная артерия. И кишечник, скорее всего, пробит в нескольких местах. Бедняга скончался от ран, но далеко не сразу. Если бы не плечо, его бы, может, успели спасти.

– Звучит правдоподобно? – спросил Пакс у Ча.

Тот неохотно кивнул, и Эллис присудил «ацтекской татуировке» пару очков за честность.

– В общем, убийца явно не профессионал.

– В наши дни таких профессионалов не бывает, – заметил Ча. – Так что круг подозреваемых остался прежним.

– Может быть, вы еще что-нибудь заметили? – спросил Пакс.

Эллис поднялся на колени.

– У этого парня были проблемы со зрением. Очки носил.

– Что-что?

– Он… она… то есть… Ох, не знаешь, как и назвать. На этом человеке были очки. Видите вмятины на переносице и полукруглые следы под глазами?

Пакс и Ча обменялись озадаченными взглядами.

– Погодите минутку. – Эллис поставил перед собой рюкзак, выудил из бокового кармана очки и водрузил на нос. – Вот это очки. Если долго их не снимать, то на коже останется отпечаток.

– Я понимаю, о чем вы, Эллис Роджерс, – ответил Пакс, – но сейчас очки никто не носит.

Слегка осмелев, Ча шагнул поближе и присмотрелся к трупу.

– Хм, и правда. На носу вмятины, и на лбу тоже видна полоска.

– Как от шляпы, – сказал Эллис и показал на Пакса. – Их-то носят по-прежнему.

На лице у того мелькнула улыбка, и Эллис улыбнулся в ответ.

– Так куда же делись шляпа и очки?

Рядом с телом их не оказалось.

– Убийца мог забрать их с собой… Хотя нет, у него в руках ничего не было. А, точно!

– Что? – тут же спросил Пакс.

– Только сейчас вспомнил! У убийцы не хватало двух пальцев. На правой руке, если не ошибаюсь.

– Получается, преступника интересует проект «Рой», у него нет двух пальцев, и убил он впервые. А на жертве были очки и шляпа.

Эллис пожал плечами.

– Говорил же, толку от меня маловато.

Тошнота усиливалась. Эллис решил, что его все-таки вырвет.

– Пять минут назад мы и этого не знали. Спасибо вам.

– Не за что. К слову, о времени и осведомленности, какой сейчас год?

– Ах да. – Пакс смутился. – Сейчас 4078-й.

– Четыре тысячи семьдесят восьмой? Но это же… больше двух тысяч лет. – Эллиса покачнуло, и Пакс ухватил его за плечи.

– Прошу прощения. Не ожидал, что для вас это будет шоком.

– Нет-нет… То есть да, шок, но… Что-то мне нехорошо. Надо прилечь. – Эллис растянулся на траве.

– Что с вами? – поинтересовался Ча.

– Болезнь легких, – ответил он, глядя в небо. – Идиопатический фиброз. В наши дни никто не знал, как его лечить. Смертельный случай.

Ча подошел еще ближе, чтобы внимательней его рассмотреть.

– Сейчас вам уже лучше?

– Как прилег, полегчало немного.

– Встаньте.

– Лучше не надо.

– Надо-надо, – не желал уступать Ча.

Эллис покосился на Пакса, и тот кивнул в ответ:

– Ча очень хороший врач.

С усилием Эллис поднялся на ноги и едва не упал обратно в траву. Мир кружился с удвоенной силой.

– Ладно, присядьте, – велел Ча. Подошел вплотную, больше не пытаясь сохранять безопасное расстояние, и коснулся шеи Эллиса. – Кожа сухая и горячая. Когда вы что-нибудь пили в последний раз?

– Рано утром, кажется. Пару глотков.

– И, говорите, прошагали пять или шесть миль через лес?

– Ага.

– А потом потеряли сознание прямо на солнце.

– Точно, – кивнул Эллис.

– Может, вы и вправду страдаете от фиброза, но сейчас дело не в нем. У вас солнечный удар и обезвоживание.

– Вот как?

– Поверьте, такое здесь часто случается. Когда люди выходят на поверхность, им невдомек, что с настоящим солнцем шутки плохи.

– С настоящим солнцем?

Не удостоив Эллиса ответом, Ча повернулся к Паксу.

– Дарвину нужна тень и прохлада. Надо восстановить баланс жидкостей и электролитов. – Он стянул флягу, висевшую на шее Эллиса, открутил крышку и принюхался.

– Там обычная вода, – пояснил Эллис.

– Тогда пейте, – распорядился Ча.

– Меня тошнит.

– И неудивительно. А если не попьете, то скоро и дышать станет трудно. Давайте-ка, по глотку, не торопясь.

Пакс поднялся и вытащил из кармана какую-то штуковину.

– Куда ты собираешься его отвести? – спросил Ча.

– Домой. А ты свяжись с ИСВ и подожди, пока они кого-нибудь пришлют.

– Ты ровным счетом ничего не знаешь об этом дарвине.

– Хочешь забрать Эллиса Роджерса к себе?

– Ну, уж нет. Делай, что хочешь.

Сверкнула вспышка, что-то загудело, и перед ними открылся портал, за которым виднелась комната с кроватью, подушками и одеялом.

– Подними-ка его, – скомандовал Ча, и они с Паксом взяли Эллиса под руки.

Мир вращался все быстрей и быстрей, в ушах звенело, и на полпути сквозь портал Роджерс опять провалился в темноту…

Глава пятая. Времена меняются

Эллис проснулся со страшным похмельем, хотя никакой гулянки накануне не было и в помине. Некоторое время он просто лежал в кровати, не желая вылезать наружу. После того как стремительный ураган зашвырнул его в страну Оз, Эллису хотелось немного побыть одному. Непонятно, где он очутился и что с ним произошло. Сколько он спал? Сколько времени прошло после разговора с врачом? С одной стороны, всего несколько часов. А с другой – две тысячи лет…

Две тысячи! Как такое могло случиться? В десять раз больше, чем рассчитывал Гофман! Или просто нолик где-нибудь потерялся? Эллис никак не мог поверить, что добился своего. Наверное, именно так чувствует себя олимпийский чемпион, с удивлением разглядывающий золотую медаль, или актер, получивший «Оскара», – речь-то у него заготовлена, а от шока все равно никуда не деться. В глубине души никто до последнего не верит в свою победу, и чудо не укладывается в голове. У Эллиса все получилось, он стал путешественником во времени… но Гофман сильно промахнулся в подсчетах.

Эллис хотел переместиться всего на пару сотен лет вперед, примерно как от основания США до начала двадцать первого века. Конечно, думал он, за это время мир успеет преобразиться, но самое главное останется неизменным. Однако вместо двух сотен лет он разом одолел промежуток, отделявший эпоху Христа от эры Интернета. Как будто римлянин, привыкший к рабам, лошадям и ежедневным походам за водой, вдруг очутился в мире компьютеров и глюкозного сиропа. Повезло еще, что можно погрузиться в новую жизнь постепенно.

Кровать оказалась на редкость удобной, безо всяких пружин, как те высокотехнологичные матрасы, которые иногда показывали в рекламе. Постельное белье было мягким – куда мягче хлопка. С размышлений о подушках и наволочках Эллис быстро переключился на окружающую обстановку. Он видел много фильмов: «2001 год: Космическая одиссея», «Бегущий по лезвию», «Бегство Логана» и «Стар Трек», и потому твердо знал, что будущее бывает двух видов: суровое, холодное и стерильное – или ржавое, в потеках машинного масла и разводах грязи. Неизвестно, что творилось снаружи, но его спальня не подходила ни к одному из этих вариантов.

Интерьер комнаты больше напоминал убранство готического замка. Огромную кровать с балдахином окружали роскошные драпировки и резное дерево. Снизу стены были обиты панелями из темного дуба, а наверху красовались яркие средневековые фрески с дамами и рыцарями. Куда ни глянь, всюду резьба и лепнина: львы, лебеди, короны и лилии. А на высоком потолке было нарисовано небо в обрамлении покатых холмов. Свет пробивался в комнату сквозь узкие длинные окна, украшенные затейливыми решетками, и на изножье постели падали тонкие сверкающие лучи. Занавески слегка покачивались на ветру, вдалеке раздавалось пение птиц и журчание воды. Пахло цветами и какими-то диковинными пряностями, вроде корицы или муската. Изредка среди птичьих трелей Эллис различал голоса и смех.

Спустив наконец ноги с кровати, он обнаружил, что пол покрыт толстым персидским ковром. Не желая щеголять голышом, Эллис обвязался простыней. Его рюкзак стоял около кровати, а одежду кто-то аккуратно сложил на кресло. Нож и кобура с пистолетом были на месте.

– Доброе утро, Эллис Роджерс! А я-то думала, ты будешь спать целый день! Как ты себя чувствуешь?

Эллис подпрыгнул от неожиданности и потуже затянул простыню. Рядом никого не было.

– Кто здесь? – спросил он, пытаясь заглянуть сквозь арку, ведущую в другую комнату.

– Меня зовут смотрительница Альва. Я вокс. Мне сказали, что ты попал к нам прямиком с травы и наверняка будешь сбит с толку – понятное дело, на траве жизнь другая. Пакс просил не донимать тебя вопросами, но… я в таком восторге, с ума сойти можно!

Голос отличался ото всех остальных и, несомненно, принадлежал женщине. Эллис никак не мог понять, где она находится, и не выпускал из рук простыню.

– Где вы?

– Что-что, дорогой мой?

– Где вы? Я вас не вижу.

– А, то есть Пакс не шутил. Потрясающе! Ну, чистый ультразвук! Конечно, ты меня не видишь. Говорю же, я вокс.

– А что такое вокс?

– Ого! Полный магнит! Совсем ничего не знаешь о воксах?.. А говор-то какой забавный! И вправду – дикий травяной человек. Там у вас, наверное, сплошные копья, луки и стрелы… Как же тебе объяснить? Даже сравнить не с чем. Ты сразу решишь, что я какой-нибудь дух. У вас поклоняются рекам и скалам, да? Куча богов на все случаи жизни? Тогда считай меня духом этого дома. Но бояться не надо, я добрая. Так что зови меня Альвой, дорогуша.

Эллис продолжал крутить головой, безуспешно пытаясь определить источник звука. Но голос лился сразу со всех сторон.

– Я не из такого далекого прошлого.

– Что-что?

– Я не из такого далекого прошлого. Никаких копий и стрел. В мое время были автомобили, самолеты, компьютеры…

– Компьютеры! Точно!..

– Так вы компьютер?

– Нет, но это лучше, чем дух домашнего очага. Счеты тоже компьютером не назовешь. Я присматриваю за Паксом. Слежу за порядком, забочусь, чтобы все были счастливы и здоровы. Кормлю завтраком по утрам, передаю сообщения, устраиваю вечеринки, поливаю цветы, развлекаю, делюсь знаниями и советами – в общем, берегу своих ребят. Больше, конечно, Пакса, чем Вина. Пакс любит учиться, а Вин у нас умный, и так все знает. – Последняя реплика сочилась сарказмом. – Я помогаю Паксу уже несколько веков. Удивительный человек, широкая душа! И ни капли не сумасшедший, ясно? Заруби себе на носу, если хочешь остаться в этом доме, иначе будешь постоянно есть пересоленный суп и мыться в холодной воде. Уж извини за гнусные угрозы, но когда речь идет о Паксе, я готова порвать обидчика на куски!

– Но где именно вы находитесь?

– А, ты об этом. Мой физический носитель расположен в фундаменте комплекса, на самом нижнем ярусе.

– Получается, вы… вроде отопительного котла или бойлера?

– Ой, какой же ты милый! За семьсот восемнадцать лет меня ни разу не называли бойлером. Очень оригинально! Знаешь, как трудно в наши дни найти что-нибудь необычное? Но ты уникальный. Единственный в своем роде, подумать только! Как дерево, только еще и говорить умеешь.

– Кстати, Альва, а можно вопрос про язык?

– Конечно! Я знаю кучу любопытных глупостей.

– Как вышло, что мы понимаем друг друга? За две тысячи лет речь должна была измениться гораздо сильнее. И почему все говорят по-английски?

– Скажи спасибо Британской империи. В восемнадцатом и девятнадцатом веке английский стал основным языком среди колоний, как латынь во владениях Римской империи. А потом англоговорящие страны вроде США стали играть ведущую роль в мировой экономике, и английский превратился в язык международной торговли, что в свою очередь…

– Да, я понимаю, почему язык не исчез. Но отчего… Ну вот, к примеру, в Средневековье тоже говорили по-английски, но я бы не смог разобрать ни слова.

– Это потому, что в Средневековье не было пост-глобализации. Большинство лингвистических изменений происходят по двум причинам: из-за влияния других языков или под воздействием изоляции, в результате которой возникает самостоятельный диалект. К 2090 году все прочие языки почти исчезли – ими просто перестали пользоваться. Чтобы победить в экономической гонке, нужно было говорить на языке торговли. Разумеется, у каждого есть свои любимые словечки и пунктики, но благодаря огромной базе носителей языка и тому, что людям свойственно предпочитать привычное новому, форма коммуникации осталась почти неизменной. Возросшая продолжительность жизни тоже замедлила перемены.

Стройная теория. Но Эллиса терзали подозрения, что в Полом мире есть особая государственная служба, где сидят граммар-наци.

– Альва, еще один вопрос.

– Сдается мне, у тебя их гораздо больше, дорогуша. Не надо стесняться.

– Это дом Пакса?

– Да. Красиво, правда? Обязательно выгляни на балкон. Славное местечко, его все любят. Хорошо, что Пакс привел тебя сюда. Думаю, он и сам рад. Пакс любит разные древности.

– А кто сейчас дома?

– Только мы с тобой, милый. Пакс и Вин ушли. Но ты не расстраивайся, они думали, что ты будешь спать куда дольше. Я их уже предупредила, так что они скоро вернутся. И если тебе что-нибудь нужно, можешь попросить у меня. Они накачали тебя жидкостью и велели проследить, чтобы ты много пил. Хочешь чаю? Или, может, лимонада или цистрина? Красной или белой вистуны?

Эллису хотелось посмотреть, как бестелесный компьютерный голос станет угощать его напитками, но более насущные проблемы давали о себе знать.

– А не подскажете, где у вас ванная? Мне надо, кх-м… сходить в туалет. И еще было бы неплохо душ принять или хотя бы почистить зубы.

– Ах, в туалет! Конечно-конечно. – В маленькой незаметной арке загорелась лампочка. – Проходи вон туда, Эллис Роджерс.

Эллис натянул штаны – чистые, ни следа грязи и крови. Подхватил рюкзак и стопку одежды, нырнул под арку. Там, внутри, его ждал тропический лес. Огромные деревья, покрытые благоухающими цветами и лианами, поднимались над густыми зарослями, в которых порхали бабочки. По скалам бежал ручеек, стекавший на плоский камень с большой ямкой посередине, – ни дать ни взять, умывальник.

– За лианами, – раздался голос Альвы.

Эллис нырнул сквозь зеленую завесу, способную бросить вызов любому мачете, и обнаружил изящную лагуну с водопадом.

– Вот тебе на… – выдохнул он.

– Что ты сказал, дорогуша?

– Ничего, – ответил Эллис. – Так, сам с собой разговариваю.

– Зачем? Ты всегда можешь обратиться ко мне!

– А вода здесь все время течет?

– Нет, конечно. Я включила ванну специально для тебя. Температура водопада – сорок градусов. Если нужно потеплее или похолоднее, только скажи.

Сорок градусов? Эллис потрогал воду – отлично, горячая – и пожал плечами.

В этом уголке дикой природы не было никаких дверей, и Эллис решил разобраться с самыми важными делами до прихода хозяев. Унитаз в форме пенька больше походил на музейный экспонат. Воды в нем не наблюдалось, но, к глубочайшему шоку Эллиса, моча исчезала, не долетая до дна. Потом он вспомнил, что не взял с собой зубную щетку. Со вздохом разделся и шагнул в лагуну.

– Напор и угол подачи воды можно настроить, – сообщила Альва. Здесь ее голос звучал по-другому: птичьи трели и журчание водопада норовили выбиться на первый план.

Эллис ничего не ответил. Хорошо, что она не пыталась развлечь гостя болтовней, пока он стоял около унитаза. Тут поневоле задумаешься: а сколько зарабатывают посредники? Может, они теперь вместо юристов?

Он медленно вошел в лагуну и встал под водопадом. Тело мгновенно расслабилось. Обжигающий душ всегда казался Эллису неприличной роскошью, а в размышлениях о горячей ванне было что-то неуловимо эротичное. Из стен вырывались струи пара, и джунгли заволокло дымкой.

– А у вас есть мыло? – спросил он.

Вода тут же вспенилась, как на автомойке, и вокруг слабо запахло сиренью. «Интересно, что будет, если попросить у Альвы воск?» – подумал Эллис. Улыбнулся и подставил лицо под мыльный поток.

Он плескался в лагуне дольше, чем планировал. Письма Уоррена попали к нему в руки совсем недавно, и с тех пор на Эллиса обрушилось очень много событий. Слишком много, за очень короткий срок. Даже утром, лежа на мягкой постели, он не сумел до конца осознать случившееся. Он не позволял себе ни о чем раздумывать, но во время купания мысли сами шли в голову.

Весь привычный мир бесследно исчез. У Эллиса больше не было дома, а значит, ему не надо было выплачивать внушительный ипотечный кредит. Больше не нужно отвозить машину на техосмотр, менять масло или резину. Он остался совершенно свободен – свободен от Уоррена и Пегги, от неверной жены и друга-предателя. Прежняя жизнь оказалась погребена под невообразимо огромным грузом времени.

На смену старому миру пришел новый, совершенно удивительный. Ему удалось осуществить свою заветную мечту – и выжить. Он наконец-то совершил что-то по-настоящему важное. Каким-то непостижимым образом Эллис стал первым путешественником во времени. Все сложилось как нельзя лучше, но, стоя под горячим мыльным водопадом, Эллис почему-то расплакался.

Успокоиться не получалось. А еще не получалось понять, откуда взялись эти рыдания. Ведь он рисковал по-крупному и остался победителем – тут впору ликовать, а не чувствовать себя таким несчастным и жалким.

Супружеская жизнь была ничуть не похожа на идиллическую картинку, которую показывали в кино, но они с Пегги были вместе тридцать восемь лет, а потом Эллис взял и выбросил ее без долгих раздумий, словно пачку несвежего творога. С Уорреном они были знакомы еще дольше. Друг, который всегда прикрывал ему спину, тоже отправился на помойку. Может, для истории с письмами нашлось бы какое-нибудь объяснение, может, они просто… Но ничего уже не изменишь.

Если бы время не стерло гараж с лица земли, Эллис разобрал бы его по кирпичику собственными руками. Гараж стал воплощением всех его ошибок, начиная со смерти сына и медленного крушения брака и заканчивая тем, что побег в будущее теперь казался вершиной эгоизма. Он ведь даже записки не оставил. И Пегги наверняка до самой смерти мучилась от сотен неразрешенных вопросов.

Эллис снова опустил лицо в воду, позволяя слезам раствориться в потоке. Он не помнил, сколько он так простоял. Какая разница? Торопиться все равно некуда.

– Как выключить воду? – наконец произнес он.

Спустя мгновение водопад выключился, лагуна обмелела, облака пара развеялись, и на Эллиса подуло горячим воздухом. Через пару минут он полностью обсох и натянул одежду.

Вернувшись в спальню, Эллис оставил рюкзак у кровати и отправился исследовать неизведанную территорию. Диковинные интерьеры ванной и спальни не шли ни в какое сравнение с другими комнатами в доме Пакса.

– Это наш салон, – гордо сообщила Альва, когда Эллис вошел в просторную залу со сводчатым потолком.

Убранство готического замка сочеталось в ней с тропическими зарослями: одно причудливо перетекало в другое, и комната превращалась в живописные руины, поросшие буйной зеленью и деревьями. На каменных стенах были высечены изящные арки и узоры, обрамлявшие все новые и новые фрески, словно здесь поработали мастера эпохи Возрождения.

На глаза Эллису попался мольберт, вокруг которого лежали перепачканные краской тряпицы и стояли глиняные горшки с пучками разномастных кисточек. Позади них виднелось забрызганное гончарное колесо и плотнические инструменты. Но внимание Эллиса сразу привлекла дальняя стена – точнее, ее отсутствие. Комната обрывалась в пустоту. Никакого стекла, только широкий выход на большой овальный балкон.

Вид открывался потрясающий. Дом Пакса был высечен прямо в огромной пологой скале, среди сотен точно таких же – и каждый со своим балконом. Стены каньона были увиты цветами и плющом. На дне росли гигантские деревья, бросавшие тень на «внутренний дворик», который мог потягаться в размерах с Центральным парком Нью-Йорка. Каньон был таким огромным, что люди, сидевшие на балконах напротив, казались мелкими муравьями, а в воздухе висела голубая дымка. Кое-где эту арену пронизывали колонны света, а среди ветвей сновали птицы всех цветов и размеров, оглашая пространство громкими песнями. Их трели отдавались эхом, будто в огромном атриуме.

Эллис спустился на балкон. Приглядевшись, он с удивлением понял, что там, далеко впереди, раскинулся огромный водопад, но тут его отвлек голос Альвы:

– Добро пожаловать домой. Спасибо, что не поленились и предупредили о своем скором возвращении. Хотя нет, погодите, меня ведь никто не предупреждал! Правда, Пакс?

– Альва, не начинай.

– Не начинать? Я не прошу ничего особенного – обычной вежливости!

– Эллис Роджерс еще спит?

– Нет, он на балконе. Там всем нравится.

– Ты была с ним любезна?

– Я всегда со всеми любезна, милый. Вин, может, в следующий раз приберешь свои краски? А то ветер разбросал все тряпки по полу и опрокинул один горшок.

– Альва, ветром управляешь ты.

– А бардаком – ты.

Эллис обернулся и увидел на пороге салона Пакса в прежнем викторианском наряде. Встретившись с Эллисом взглядом, он улыбнулся.

– Как вы себя чувствуете?

– Голова болит.

– Да, Ча предупреждал.

– Зато в остальном мне гораздо лучше. Даже проголодался слегка.

– А чего вам хочется?

Эллис пожал плечами.

– Две тысячи лет прошло. Вряд ли у вас есть бургеры с картошкой.

– Альва?

– Название происходит от города Гамбурга, который находился в Германии. Гамбургер включает в себя дешевое перемолотое мясо домашних животных, известных как коровы или крупный рогатый скот. Еду бедняков зачастую обрабатывали гидроксидом аммония, чтобы уничтожить опасные загрязнители. В 2162 году это блюдо было запрещено к употреблению из-за угрозы для здоровья.

– Что, правда? – Пакс поморщился. – Значит, у нас нет такого шаблона?

– А ты хочешь попробовать? Для мышьяка у нас тоже шаблона нет.

Эллис фыркнул:

– Про хот-доги даже спрашивать не буду.

Пакс встревоженно уточнил:

– Вы и в самом деле ели собак?

– Нет, дорогой мой, – сказала Альва. – Но, боюсь, от моих объяснений легче не станет. Может, минлатту с эстрагоновым соусом? Новый шаблон от Яла.

– Лучше не спорить, – сказал Пакс. – Альва все равно сделает по-своему.

– Я не против.

– Вин, ты будешь минлатту? – Голос Альвы донесся из другой комнаты, а Пакс вышел к Эллису на балкон. Ответ Вина прозвучал неразборчиво и приглушенно.

– Здесь очень красиво, – заметил Эллис. – Мы уже не в Мичигане, да?

– В Мичигане?

– Там, где мы с вами встретились. – Эллис посмотрел на солнечные лучи. – Это было вчера? Я проспал целый день?

– Да, вы долго спали.

– Мы с вами прошли через ту портальную штуковину?

– Да.

– И где мы сейчас? В Африке? В Южной Америке? – Эллис не знал, что и думать. Он редко путешествовал, но видел фотографии и смотрел фильмы: такие места всегда находились где-то далеко-далеко, в странах третьего мира. Хотя за две тысячи лет страны третьего мира наверняка смогли улучшить свое положение.

– Это Полый мир, – ответил Пакс.

Эллис поднял на него озадаченный взгляд.

– Евразийская плита, Западная зона, сектор Тринджент, квадрант Ла-Бриде.

– Ух ты, – сказал Эллис. – Длинное названьице. Только про место все равно ничего непонятно. Я думал, будет что-нибудь попроще. Рио, например. Что располагалось здесь две тысячи лет назад?

– Вы слышали о Париже?

– Тот, который во Франции?

– Да.

– Так это Париж?

– Не совсем. Мы с вами находимся там, где раньше был Париж. Но примерно миль на пять глубже.

Эллис посмотрел на величественные скалы, на узкую полоску неба над каньоном: его ослабевшие с возрастом глаза различали горы на горизонте. Он обвел взглядом деревья, птиц и наконец выдавил из себя очень красноречивый ответ:

– Э?

Их разговор прервали чьи-то шаги.

– Эллис Роджерс, позвольте представить вам Вина. Мы живем вместе.

Эллис обернулся. Позади стоял очередной клон, и наряд у него был еще выразительнее, чем у Пакса: двубортный диккенсовский фрак, рубашка с кружевным воротом и цилиндр. Правда, было неясно, точный это клон или нет, потому что Вин нацепил на себя маску. Белую, то ли из фарфора, то ли из пластика. Она полностью закрывала верхнюю часть лица, так что был виден только рот. Сразу вспоминался «Призрак оперы» Эндрю Уэббера.

– Приятно познакомиться. – Эллис протянул руку. И тут же понял, что за две тысячи лет правила вежливости могли сильно поменяться. Как ни странно, Вин пожал его ладонь. Только хватка у него была совсем вялая.

– Вин художник. – Пакс сообщил об этом с таким пафосом, будто знакомил Эллиса с самим Творцом. – Большинство картин и скульптур в доме – его работа.

– Не скромничай. – Вин снял цилиндр и поставил его на полку около входа в спальню. – Ты тоже постарался. Горшки получились славные, отлично подходят для моих кисточек.

На Вине были бриджи и высокие черные сапоги, словно он только что вернулся с лисьей охоты. «Художник» прохаживался по комнате с гордым и самоуверенным видом, напоминая персонажа из какой-нибудь шекспировской пьесы.

Когда Вин принялся стягивать белые перчатки, Эллис обернулся к Паксу.

– Значит, мы под землей?

Вопрос застал Пакса врасплох.

– Хм-м? Ах да. Скорее даже не пять миль, а четыре. Разумеется, мы не геоманты.

– А как же солнечный свет?

– Это ложный свет. – Вин говорил гораздо громче Пакса, как актер, вещающий со сцены. Он остановился перед балконом, словно впервые в жизни рассматривая простиравшийся перед ним пейзаж. Потом пожал плечами. – Ничего особенного.

– Думаешь? – удивился Пакс. – А мне всегда казалось, что ложный свет – это нечто потрясающее. Особенно, если много времени проводишь сверху, на траве. Никак не отличить от настоящего.

– Ну, ты-то, может быть, и не отличишь, – сказал Вин.

– Да, наверно, на взгляд опытного специалиста…

– Вот именно.

– Вы серьезно? – не выдержал Эллис. – Уж не знаю насчет опытных специалистов, но я вижу солнечный свет. А я всю жизнь провел под настоящим солнцем. Это просто чудо. Так красиво!

– Не думаю, что вы способны оценить красоту. У вас нет нужной квалификации, – сказал Вин.

Прозвучало это как оскорбление, но Эллис не разбирался в здешних обычаях. Древний римлянин тоже наверняка бы обиделся за своего бога войны, если бы окружающие стали обсуждать полеты на Марс. Начинать скандал из-за недопонимания – последнее дело. В этом доме он был гостем, да и вдруг это такая шутка? Эллис решил, что лучше вести себя поскромнее.

– Моя жена бы с вами согласилась. Никогда не понимал, чем хороши обои, которые она выбрала, а уж в платьях вообще не разбирался. Но мне кажется, что оценить красоту может любой человек. Ну, знаете, в глазах смотрящего и все такое…

Вин ухмыльнулся.

– Да уж, Пакс, ты откопал настоящего неандертальца. Признаю, поначалу я сомневался, но теперь все понятно. Придется ужинать вместе с варваром, который готов завыть на луну в любую минуту. Право же, тебе следовало спросить разрешения. Тогда мы бы хоть гостей пригласили, чтобы они тоже взглянули на эту нелепость. Нужно сделать граммы, иначе нам никто не поверит.

А вот это уже точно оскорбление! Но прежде чем Эллис успел ответить, призрак оперы покинул салон, скрывшись под одной из арок.

Пакс неловко поджал губы.

– Кажется, вы обидели Вина.

– Это я его… ее… обидел этого Вина? Ведет себя, как дурак какой-то.

Пакс округлил глаза.

– Поймите, Вин художник!

– Да, я понял. Рисует симпатичные картинки, которые ни в какое сравнение не идут с этим прекрасным видом. Разве рисунок может быть лучше настоящего пейзажа? По мне, так это обычное бахвальство. – Эллис указал на долину. – И освещение меняется со временем. Поразительно. Мы точно под землей?

Пакс кивнул.

– Значит, ложный свет?

– На первых подземных фермах было искусственное освещение для растений, а людям приходилось обходиться без солнца. Они жили в крошечных кабинах. Но человеку тоже нужен свет, и очень скоро работники начали тосковать. Они все время пытались вернуться наверх, на траву, и работали из рук вон плохо. Поэтому и изобрели ложный свет. Целое новое производство, а потом и отдельный вид искусства – между прочим, первый в Полом мире.

Пакс обвел рукой стены:

– Да, Вин нарисовал эти картины, но просто для развлечения. Настоящая работа у него там. – Пакс указал за пределы балкона. – Вин творит Полый мир.

– Что значит «творит»?

– Как скульптор высекает прекрасный образ из мраморной глыбы. Вот чем занимается Вин. Только вместо мрамора у него земля – вся литосфера планеты. Мы живем внутри его творения, здесь он выбирал формы, функции, ширину и высоту. И он такой не один. У нас много художников самого разного рода и разных школ. Одни создают ложный свет, другие занимаются водой. Мастера отражений, всплесков и брызг. – Пакс процитировал последнюю фразу нараспев, слегка притопывая. – Это у них девиз такой. Художников очень почитают за талант. Они самые уважаемые люди, за исключением геомантов, разумеется.

– А что такое «геомант»?

Пакс посмотрел на Эллиса и вздохнул.

– Альва, чем ты занималась, пока меня не было?

– Показала Эллису Роджерсу, где находится душ. По-твоему, надо было рассказать ему историю мира во время купания? И раз уж ты про меня вспомнил: ужин готов.

* * *

Столовая была похожа на замок Дракулы. Длинный полированный стол с хрустальными бокалами и фарфоровыми тарелками, канделябры и настенные панели из темного дерева.

В дальнем конце комнаты располагался внушительный орган, и стоило им войти, как тут же заиграла какая-то жутковатая фуга. Первые ноты прозвучали оглушительно, и Пакс поморщился – звук сразу притих. В эту темную залу не попадал «наружный» свет, а из-за высокого сводчатого потолка она напоминала церковный неф.

– Альва? – спросил Пакс.

– Да, милый?

– Хотелось бы чего-нибудь менее мрачного.

– Вину нравится, когда…

– Знаю, но у нас сегодня гость. Давай ты выберешь вариант из своей любимой серии про голубые небеса?

– Да? Ну хорошо.

Деревянные панели, орган и сводчатый потолок мгновенно исчезли, и вместо мрачной залы Эллис очутился посреди цветущей весенней долины, окруженной горным кряжем. Над головой простиралось бескрайнее небо, вдалеке клубились пышные грозовые облака, а солнце клонилось к горизонту, разливая повсюду теплый оранжевый свет. Длинный обеденный стол сменился на деревянную скамеечку для пикника, накрытую клетчатой красно-белой скатертью. Сверху стояли глиняные кружки и плетеная корзинка. Эллис растерянно застыл на месте, не понимая, что произошло. Они все еще были в столовой? Наверное, Пакс просто сменил декорации – точно так же, как Эллис менял освещение в собственном доме. Но дело было не только в интерьере: Эллис чувствовал дуновение ветра, ощущал запах нагретой солнцем травы и слышал тихий стрекот цикад.

– Мы все еще у вас дома?

Пакс удивился.

– Да. Просто в отличие от меня Вин предпочитает более мрачную… серьезную… обстановку.

Над столом промелькнула тень. Вскинув голову, Эллис увидел ястреба.

– Ого! Ну просто зашибись!

Пакс встревоженно посмотрел на него.

– Зашиблись? Альва, нам нужен лед.

Эллис рассмеялся:

– Нет-нет. Я имел в виду, что это замечательно!

– Сленг двадцатого века, Пакс, – вставила Альва («Точь-в-точь, как тетушка Вирджиния», – подумал Эллис). – «Зашибись» означает положительную оценку происходящего; в наше время в сходных ситуациях употребляются выражения «магнитно» и «грильно».

– Да ну? – с сомнением переспросил Пакс, потом развернулся и зашагал через поле. – Я сейчас принесу еду и выясню, куда запропастился Вин.

Эллис присел на скамейку. Пакс исчез, оставив его одного.

Плоская равнина тянулась до самого горизонта. Казалось, Эллис внезапно попал в фильм Джона Форда или, по меньшей мере, на заставку «Виндоуз». Он глазел во все стороны и никак не мог успокоиться. Почти всю свою жизнь Эллис провел в Мичигане – в основном, в Детройте и его окрестностях. Работа не отпускала. Помимо поездок в Массачусетский университет, он путешествовал всего один раз, во время медового месяца: тогда они с Пегги отправились в Мексику. Эллис всегда хотел поездить по свету, но мечты оставались мечтами, пока он не нажал кнопку в машине времени. И даже тогда ему не удалось покинуть Детройт. А теперь он был где-то под Парижем. Хотя какая, в сущности, разница? Как ни крути, Эллис находился очень далеко от дома…

Его ногу задел стебелек. Эллис сорвал его и размял, пачкая пальцы в травяном соке. Поднес руку к лицу, и в нос ударил летний запах свежеподстриженного газона. Как такое возможно?

– Вин неважно себя чувствует… – Пакс прошел по высокой траве, неся в руках поднос с едой. Ветер трепал полы его сюртука.

«Ну уж конечно». Эллис старался избегать скоропалительных выводов, но Вин ему не нравился.

– Значит, обедаем вдвоем?

Пакс кивнул и поставил на стол тарелки – спагетти под белым соусом с рублеными овощами. Эллис решил немного подождать: вдруг Пакс будет читать молитву? Этот обычай соблюдали не все, но раньше таким вещам уделяли куда больше внимания.

Пакс без промедлений принялся за еду.

Эллис посмотрел на свою тарелку и прошептал: «Спасибо». Не за пищу и даже не за то, что ему удалось выжить. Просто Господь выслушал его в трудную минуту, и теперь Эллис испытывал благодарность. Наверное, для того людям и нужен Бог: чтобы было, за кого ухватиться. Еще вчера Эллис думал, что умрет с голоду, и чудеса двух последних дней отлично способствовали религиозному настрою. Но была тут и другая причина: в дивном новом мире у Эллиса не осталось ни одной знакомой души, кроме Господа.

– Как продвигаются дела с расследованием убийства? – спросил Эллис.

– Ча организовал утилизацию трупа, – ответил Пакс. – А я весь вечер и почти всю ночь просидел со студентами, которые наткнулись на мертвое тело. Надо было убедиться, что у них не осталось психологической травмы. Переживают, конечно, но ничего, скоро оправятся.

– Надо же… Какими нежными стали люди.

– Я допускаю, что в ваше время убийства не были редкостью, Эллис Роджерс, но у нас все по-другому. Благодаря разнообразным защитным механизмам здесь почти не бывает несчастных случаев. Смерть чужда нашему миру.

– Вы уже упоминали об этом. Но как такое возможно? А как же старость и болезни?

Пакс втянул макаронину и взял со стола клетчатую салфетку.

– ИСВ покончил с болезнями сотни лет назад. Конечно, со старостью дела обстояли сложнее. В предыдущих версиях им удалось замедлить процесс старения, но окончательно от него избавились только в последнем образце.

– Образце?

– Хм… Вы разбираетесь в генетике? Знаете, что такое ДНК?

– Слышал. Когда я покинул свое время, работа над проектом «Геном человека» уже завершилась. Ученые определили структуру ДНК, но еще толком не начали анализ данных.

– Ясно. Последовательность пар нуклеотидов, составляющих ДНК, чем-то похожа на рецепт. В ваше время все люди были разными, так ведь?

Эллис кивнул:

– Как снежинки.

– ИСВ начал экспериментировать с последовательностями нуклеотидов, в основном, из-за эпидемий, случившихся в 2150-х годах. То ли лекарства перестали помогать, то ли вирусы стали устойчивее – не знаю. В общем, в ИСВ пытались изменить структуру ДНК, чтобы защитить людей от болезней. Поднялась страшная шумиха: производители лекарств возмущались, люди протестовали против генетических экспериментов – один скандал за другим. Но через несколько столетий в ИСВ сумели вывести идеальную цепочку ДНК. И этот образец вы видите перед собой. – Пакс улыбнулся и слегка поклонился, не вставая с места. – Болезни и старость стали жуткими призраками из далекого прошлого.

– То есть вы никогда не… Сколько вам лет?

– Мне? Всего триста шестьдесят. Еще совсем малыш. Поколение Катастрофы. – Пакс снова принялся за макароны, а Эллис безуспешно пытался понять, что имелось в виду.

Вздохнув, Пакс отхлебнул из стакана.

– Вы столько всего еще не знаете о нашем мире. Я надеялся, что Альва хоть немного…

Порыв ветра сорвал шляпу с головы Пакса.

– Альва, перестань ребячиться!

Пакс поймал шляпу и, придерживая ее, снова сел на скамью.

– Но если никто не умирает, то население постоянно растет. Разве это не вызывает сложностей? – спросил Эллис.

– В середине двадцать третьего века случился демографический кризис.

Эллис кивнул, вспомнив переполненные города в фильме «Зеленый сойлент».

– Но там была другая проблема: численность населения стала падать. В ИСВ еще не успели покончить со смертью и болезнями. Люди по-прежнему умирали, и с каждым годом на свет появлялось все меньше детей – настоящая катастрофа. Довольные и счастливые граждане не желали обзаводиться потомством. В семьях было не больше одного ребенка, а многие вообще оставались бездетными, и с каждым следующим поколением мировое население сокращалось. Тогда в ИСВ решили, что нужно вмешаться.

– Они начали штамповать людей на фабриках?

Пакс удивился такой формулировке.

– Они стали создавать новых людей из цепочек ДНК.

– И религиозное сообщество не возражало?

Такого вопроса Пакс явно не ожидал. Бросил на Эллиса озадаченный и настороженный взгляд – будто решил, что тот морочит ему голову.

– Никто давным-давно не исповедует никаких религий. Последняя церковь оставалась где-то в Мексике, но это было много веков назад.

– То есть теперь люди не верят в Бога?

– Конечно, нет. – Слова прозвучали небрежно и снисходительно, но спустя мгновение Пакс вспыхнул от стыда: – Ох, простите, пожалуйста! – Положив вилку, он коснулся руки Эллиса. – Я не хотел вас оскорбить. Просто не подумал. А надо было…

Пакс стремительно побледнел.

– Ничего страшного. Правда.

– Нет, я не должен был…

– Все в порядке. Поверьте, я не в первый раз сталкиваюсь с атеистом. Так куда делся демографический кризис?

Пакс снова принялся за минлатту.

– Ну, поскольку новые цепочки ДНК позволяли избежать старости, население в скором времени достигло оптимального размера. Осталась одна беда – несчастные случаи. Люди больше не умирают от болезней, но несчастные случаи периодически происходят, и тогда в ИСВ создают новых клонов на замену. Я появился на свет по той же причине – целое поколение Катастрофы. Те, кто являются носителями этой цепочки ДНК, должны жить вечно, поэтому убийства всех так потрясли. Для нас смерть – это ужасная трагедия.

– Для нас тоже, – ответил Эллис. – Значит, теперь не бывает войн?

Пакс вздрогнул и отвернулся, словно услышав грубое ругательство.

– Извините, я не хотел…

– Из новых цепочек ДНК удалили Y-хромосому, а вместе с ней и агрессию. Именно в этой хромосоме заключалась основная причина насилия. В нашем обществе не бывает таких конфликтов. Уже много веков. – Пакс скривился и выразительно передернул плечами.

– Y-хромосома… Вы про мужчин? Это и есть люди с Y-хромосомой.

– Я читал, что раньше все делились на мужчин и женщин, – пояснил Пакс. – Видел восстановленные граммы на эту тему. Очень уж запутанно… и опасно. Крайне нелогичный способ размножения. Дарвинизм с его произвольным набором генов всегда давал непредсказуемый результат, все полагались на волю случая. Это все равно что шагнуть через портал вслепую, сбив координаты. Не понимаю, почему человечество так долго не могло взять свою судьбу в собственные руки. Трудно представить, что творилось в голове у тех людей.

– Вы же понимаете, что я мужчина?

Пакс смущенно опустил глаза.

– Я догадывался.

– Получается, здесь все женского пола?

– Нет. Такого понятия как «пол» больше не существует. Лишние органы были удалены, как аппендикс. У людей же раньше были аппендиксы?

Эллис кивнул.

– ИСВ срезал все ненужные генетические ветки – от них все равно не было никакого толка, один только риск. Глупо таскать за собой такой багаж.

– Волосы тоже оказались лишними? – Эллис запустил пальцы в свою шевелюру.

Пакс кивнул с явным смущением, будто Эллис прилюдно ковырялся в носу.

– Значит, секса у вас больше нет? Я имею в виду сексуальное удовлетворение. Оргазм.

В ответ Пакс только ухмыльнулся.

– Что? – не понял его реакции Эллис.

– Вы ведь ни разу не испытывали услаждения.

– О чем вы?

Пакс рассмеялся.

– Вам известно, что боль и удовольствие зарождаются в мозгу? Когда человек к чему-то прикасается, тактильные сигналы поступают в мозг, он их обрабатывает и воспроизводит определенные ощущения. А услаждение позволяет пропустить первый этап с прикосновениями. Разработка новых услаждений – это целое искусство. Есть даже классическая линейка, в которую входят оргазмы, алкогольное опьянение, наркотический угар и другие ощущения из прошлого. Я пробовал несколько штук. Опьянение мне не понравилось. От него голова кружилась, ничего приятного. Оргазм был неплох, только короткий очень. Он и должен длиться всего несколько секунд, да? В таком случае вас ждет приятный сюрприз.

Эллису невольно вспомнились кадры из фильма Вуди Аллена «Спящий», и он решил сменить тему, прежде чем Пакс предложит испытать машину оргазмов или еще какой-нибудь агрегат подобного рода.

– Как вы оказались на месте убийства?

– Меня вызвал профессор, проводивший экскурсию. Тело видели двенадцать человек – в такой ситуации не обойтись без эмоциональных срывов. Ча отправился со мной, как и всегда. А потом вы открыли глаза… вполне логично, что для первого контакта тоже потребовался посредник.

– Вы уже выяснили, кто убийца?

– Нет. Мы и о жертве ничего не знаем. – Пакс улыбнулся и снова тронул его руку. Бережно, мягко. – Вы очень нам помогли, спасибо большое. В Верховном совете считают, что убийства совершают противники проекта «Рой». Он всколыхнул в обществе противоречивые чувства… и волну разнообразных страхов. Как вы понимаете, у меня есть свои опасения на этот счет. – Пакс усмехнулся и показал на свой сюртук. Жест означал что-то очевидное, однако Эллис его не понял. – Но мне трудно поверить, что протестующие могли прибегнуть к таким жестоким мерам.

– А в чем суть проекта?

– Сущая ерунда. Просто одно из исследований ИСВ. Они запустили его несколько веков назад, но до сих пор не добились никаких результатов – непонятно, кто мог пойти на убийство из-за такой чепухи. Теперь люди устроены совсем по-другому. Гнев больше не толкает человека на опрометчивые поступки, как это было в ваши дни. Мы переживаем, возмущаемся, кричим, плачем, а потом идем обниматься – ну, примерно в таком порядке. Мы никогда не нападем на противника и уж тем более не станем никого убивать.

– Но кто-то же стал.

Пакс задумчиво кивнул.

Эллиса распирали вопросы. Что такое Верховный совет? Как они «создают» новых людей? Что означает ИСВ? Почему люди живут под землей? Что представляет из себя Полый мир? Он чувствовал себя трехлетним ребенком, который донимает взрослых бесконечными «зачем» и «почему». Но у Пакса наверняка были собственные вопросы, а Эллис, как последний невежа, завалил его своими глупостями.

– Спасибо, что позаботились обо мне, – произнес Эллис, накручивая спагетти на вилку: две тысячи лет прошло, а более удобного способа не придумали. – Если бы не вы, я бы, наверное, умер.

Пакс широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы на зависть любой фотомодели.

– Это меньшее, что я мог сделать. Вы первый путешественник во времени за всю историю человечества.

– Да, но почему? У меня же получилось. Значит, другие тоже должны были попытаться. Я думал, что это станет обычным делом.

Пакс только плечами пожал.

– Альва?

– Погоди, милый, сейчас проверю… – Спустя пару минут она вернулась. То есть, поправил себя Эллис, никуда не уходила. – Нет, к сожалению, о других путешественниках во времени ничего неизвестно. Только упоминания в книгах и фильмах.

– Странно, – заметил Эллис. – Не так уж это и сложно…

– Вы просто себя недооцениваете.

– Возможно.

– Но раз уж вы здесь и никто все равно не знает, как полагается себя вести в таких случаях, надо обдумать один вопрос, – сказал Пакс. – Как вы собираетесь поступить? Хотите, чтобы я оповестил всех о вашем прибытии, или предпочитаете обойтись без лишнего внимания?

Эллису даже не приходило в голову, что у него может быть выбор. Представлялось, что сразу после прибытия его окружат здоровые черные внедорожники, и люди в темных очках повезут его на допрос или в какую-нибудь лабораторию.

– Я думал, что вы уже всем сообщили… подали отчет своему начальству. Вы ведь работаете на правительство, да?

Судя по выражению лица, Пакс ничего не понял. Пока его гостеприимный хозяин размышлял над вопросом, Эллис наконец сунул спагетти в рот. Божественно! Но непонятно, из чего приготовлено. Кажется, там были томаты и лук, а вот остальные ингредиенты определить не удавалось.

– Как же вкусно! – выпалил он.

– Ха! Вот видишь! Я же говорила, что это вкуснятина! – Голос вокса раздался в небе над лугом, словно глас Божий.

– Кажется, вам удалось завоевать сердце Альвы, – отметил Пакс.

– Я прямо чувствую вкус помидоров… – Эллис с трудом подбирал слова. – Самые настоящие помидоры, совсем как в детстве.

– А потом они стали другими? – уточнил Пакс.

– Ага… Ученые постоянно экспериментировали с продуктами. Им хотелось сделать овощи крупными, крепкими, ровными как на подбор – чтобы было проще перевозить и продавать. Но в итоге они упустили из виду самое важное. В мое время помидоры по вкусу напоминали картон.

– У нас есть созидатели, поэтому все гораздо проще. Дизайнеры новых блюд заботятся только о вкусе. Они тоже, в своем роде, художники.

– К слову о художниках. Я не хотел расстраивать Вина. – Эллис ни капли не переживал по этому поводу и радовался, что ему не пришлось ужинать в компании этого зазнайки. Но все-таки Вин с Паксом были… друзьями? Любовниками?

– А вы с ним… кх-м… соседи? – спросил Эллис, не подобрав другого слова.

Пакс не донес спагетти до рта. Возникла заминка.

– Мы… да, мы живем вместе. – Он опустил вилку и задумчиво поковырял еду.

– Что значит «вместе»? Вы пара?

– Простите, не понимаю.

– Ну, в наши дни вместе жили, по большей части, супруги. Например, мою жену звали Пегги, мы с ней были женаты тридцать восемь лет. Попадались и те, кто начинал совместную жизнь до свадьбы, но многие считали такое поведение аморальным. Еще хуже относились к парам одного пола, поэтому они часто притворялись обычными соседями. Сосед – это тот, с кем ты просто делишь плату за жилье, безо всякой романтики. Перед тем как я отправился в будущее, началась активная борьба в поддержку однополых браков и… В общем, я хотел спросить: вы с Вином женаты?

– Нет, Эллис Роджерс. В нашем обществе нет такого понятия, как брак. У нас с Вином довольно необычные отношения. Люди больше не живут вместе. У каждого есть собственный дом, и никто не станет делить свое личное пространство с другим человеком. Только если на время, погостить. Понимаете?

– Почему? Разве не бывает так, чтобы люди понравились друг другу? Любовь и так далее?

– Бывает, конечно. Но одиночество необходимо человеку, чтобы работать, анализировать, размышлять, отдыхать. А чтобы повидаться с кем-нибудь, достаточно открыть портал. Полый мир – это огромный дом, в котором у каждого жильца есть свой укромный кабинет. А остальная территория общая. Разве в ваше время люди не проводили время наедине с собой?

Эллис вспомнил про гараж. Там он просиживал куда дольше, чем в обществе Пегги. В голове всплыли какие-то нелепые статистические выкладки о том, что женатые люди проводили друг с другом не больше семнадцати минут в день.

– Люди часто собираются вместе. Но мы с Вином… как бы сказать… все не так просто.

Картинка не складывалась. За объяснениями Пакса скрывалось нечто большее, но Эллис терялся в догадках. Намеки, недоговорки… а ведь новый мир с самого начала казался ему сложным и непонятным. Строить теории не имело смысла. В конце концов, опирался Эллис на собственный опыт из далекого прошлого. Люди больше не делились на мужчин и женщин, но это еще не значило, что изменились человеческие отношения. Может, Пакс – как те молодые впечатлительные девушки, которые выбирают себе спутника постарше, восхищаясь его искушенностью. Пакс с таким трепетом говорил о профессии Вина – наверное, теперь художники хорошо зарабатывают. В любом случае, держался он довольно подобострастно.

– Это ведь… – Эллис хотел сказать «его дом», потому что по поведению Вин напоминал мужчину, но опять споткнулся о местоимение. – Это дом Вина?

– Мы живем здесь вместе.

– Но раньше он принадлежал Вину? И Вин пригласил вас к себе? Поэтому вам нужно спрашивать разрешение, чтобы…

– Нет-нет, что вы! Это мой дом, – рассмеялся Пакс. – Вин бы ни за что не стал терпеть такого вокса, как Альва.

– Правда? Дом такой большой…

– Чего-чего, а места в Полом мире много. Никаких ограничений по площади.

– Тут очень красиво.

– Спасибо! – Пакс просиял. – Конечно, Вин мне очень помог.

– Вот как, значит? Платил за обустройство дома? Или посредники зарабатывают большие деньги?

– Деньги? А что это такое?

– Вы не знаете, что такое «деньги»?

– Альва, – позвал Пакс, – объясни, пожалуйста.

– Устаревшее слово. Обозначает любой стандартизированный объект с условной ценностью, используемый для обмена на товары и услуги.

Пакс озадачился:

– А ты не могла бы объяснить попроще?

– Ну, вот представь: у другого человека есть то, что нужно тебе. И ты просишь у него эту вещь взамен на то, что есть у тебя. Понятно?

– Не очень.

– Это было до того, как появились созидатели. Люди договаривались между собой об условной стоимости вещей и вели торговлю с помощью простой математики: за такое-то количество товара нужно дать такую-то плату взамен, понимаешь? Платой служили ракушки, соль, металлы и бумажные банкноты, а в двадцать первом веке появилась цифровая валюта. Но в конце двадцать третьего столетия, с появлением трех Чудес, денежную систему упразднили, и вот поэтому ты ничего о ней не знаешь. Чему вас только учили в Бингаме?

– Подожди-ка! – Пакс задумался. – Раньше для этого использовали золото? И серебро? Делали из них такие маленькие плоские кругляшки. В музеях встречаются.

– Монеты, – кивнул Эллис.

– Ага, понятно. Начинаю жалеть, что не слушал учителя древней истории. Не думал, что это мне пригодится. – Пакс покачал головой. – Нет, денег у нас нет.

– Как нет? – Над тарелкой пролетела муха, и Эллис торопливо отмахнулся. Тоже часть иллюзии? Похоже, кто-то переборщил в своем стремлении к реализму. – Как же вы живете? Как покупаете нужные вещи?

Эллис надеялся, что ему удастся заплатить за лекарство или за операцию бабушкиными сережками, но теперь в душу начали закрадываться сомнения. Он и так торопил события. Еще неясно, смогут ли ему помочь. Благодаря генетическим модификациям люди стали бессмертны – но умеют ли здешние светила лечить больных? Или больницы исчезли из обихода следом за деньгами?

– Я не…

– Пакс, послушай… – перебила его Альва.

– Альва, Эллис Роджерс хотел что-то сказать. Не надо…

– Это срочно.

Пакс встревожился:

– Еще одно убийство?

– Нет. Сообщение с белым кодом.

– С белым? – ошарашенно переспросил Пакс. – Огненная магма! Зачем я вдруг понадобился геоманту?

– Ты слушать будешь или нет?

– Включай.

Над долиной снова разнесся голос – почти как у Пакса, только звучал гораздо увереннее и официальней.

– Пакс. Я распорядился, чтобы мой вокс связался с вами, если какой-то злоумышленник украдет мой личный идентификатор и проникнет в дом. Приходите немедленно, вокс объяснит все подробности. Можно воспользоваться порталом, Абернати вас пропустит. Вор, завладевший моим идентификатором, сейчас находится у меня дома. Будьте осторожны, меня он уже убил. Гео-24.

Глава шестая. Время решает все

Строго говоря, Эллис путешествовал через портал во второй раз, хотя первого он толком не помнил. Напросился за компанию с Паксом: притворился, что ему скучно и не хочется оставаться с Вином один на один. Да и неплохо было бы посмотреть на новый мир и разузнать, что скрывало за собой загадочное сообщение. Пожалуй, все эти причины сыграли равную роль – и Эллис бы перечислил их всякому, кто проявит интерес. Но настоящий мотив казался странным и неожиданным даже для него самого, особенно в текущих обстоятельствах. История с сообщением выглядела весьма опасной, а Пакс мало походил на супергероя. Себя Эллис тоже не считал храбрецом, но зато у него был пистолет и Y-хромосома.

Пару мгновений Пакс колебался, потом кивнул и достал из кармана небольшое устройство. Эллис сначала решил, что это золотые часы на цепочке, но хозяин пояснил ему: «Айпорт». Пакс поколдовал над приборчиком, и в воздухе открылась мерцающая дыра.

Альва напутствовала:

– Пакс, осторожнее там!

Путешествие было очень коротким, словно они просто шагнули из комнаты в комнату. Обернувшись, Эллис увидел луг под голубыми небесами и стол, на котором все еще стояли тарелки. Спустя секунду портал закрылся, мигнув напоследок, как старый лучевой телевизор.

Эллис и Пакс очутились в квадратной гостиной, стилизованной под сад камней. Пол устилал белый ковер, а вдоль стен стояли два одинаковых белых дивана. Ровно посередине располагался белый квадратный столик, украшенный пирамидкой из трех булыжников. Комнату освещали узкие неоновые лампы – одна вдоль плинтуса, друга у потолка, но большая часть света попадала снаружи, через решетчатые стеклянные двери, за которыми находился настоящий восточный сад. Единственным пятном цвета служил маленький бонсай на журнальном столе. Здесь было холоднее, чем у Пакса в столовой, и Эллис почувствовал, как к горлу подступает кашель.

– Кто вы такие и что вы здесь делаете? Как умудрились пробраться в мой дом? – Со стороны террасы в комнату вошел человек. За исключением небольшого кулона, болтавшегося на шее, он был совершено голый – как те, самые первые. Но в отличие от них, у этого клона был шрам на левом плече, а на правой руке не хватало двух пальцев.

– Я Пакс-43246018, посредник из сектора Тринджент. А вы кто такой?

Пакс стоял там же, где открылся портал, и Эллис тоже не трогался с места. В гостиной было тесно, особенно по сравнению с просторным салоном в доме Пакса и Вина. Судя по всему, геоманты жили куда скромнее, чем художники и посредники.

– Я Гео-24. Кого вы еще хотели увидеть? Это мой дом!

– Это убийца, – произнес Эллис, глядя на трехпалую ладонь. – Тот самый, из Гринфилд-Виллидж.

Грудь сжалась. Дышать становилось труднее.

Пакс напрягся.

– Не понимаю, о чем вы. И кто это с вами? Что еще за тварь? – спросил трехпалый у Пакса.

– Это Эллис Роджерс, – ответил Пакс, не отводя взгляда. – Он помогает мне расследовать убийство, которое произошло вчера на Североамериканской плите. Вернемся к моему вопросу. Я знаю, что вы не Гео-24. Кто вы такой?

– Что за наглость!

– Посмотрите на его правую руку, – сказал Эллис, медленно выдыхая через нос в попытке подавить кашель. – Три пальца. Этот малый изрезал жертву у меня на глазах.

– Вокс Гео-24, ты меня слышишь? – спросил Пакс.

– Разумеется, – раздалось в ответ. Голос был однозначно мужской – глубокий баритон с густым британским акцентом, точь-в-точь Кристофер Ли. Звук шел одновременно со всех сторон, как у Пакса дома.

– Можешь опознать этого человека?

– Нет. Именно поэтому я и связался с вами. Согласно распоряжениям Гео-24 я не должен обращать внимания на идентификационный чип. Вместо этого нужно задать три вопроса, ответить на которые сможет только мой хозяин. Когда в дом вошел человек с идентификатором Гео-24, я задал ему вопросы. Ответы оказались неверными. И тогда я отправил вам сообщение в соответствии с дальнейшими инструкциями Гео-24.

– Какая нелепость! – сказал чужак. – У моего вокса какие-то неполадки в системе. Вокс, ты уже весь Полый мир оповестил о том, что я самозванец?

– Пакс-43246018, обратите внимание, у Гео-24 были целы пальцы на обеих руках. А этот человек даже не знает моего имени.

Слева, в дальнем углу, стоял еще один квадратный столик, на котором лежал какой-то круглый предмет. В любой другой обстановке Эллис бы его не заметил, но в спартанских условиях каждая мелочь притягивала взгляд. Тем более что предмет на столе был не таким уж мелким. Строительная каска.

– Я не желаю называть тебя по имени. Ты меня расстроил, – откликнулся трехпалый. – А теперь отвечай на мой вопрос!

– Поскольку вы не Гео-24, я не обязан подчиняться вашим указаниям. Следуя полученным инструкциям, я оповестил только Пакса-43246018.

– Ясно! – прорычал самозванец. – Ну, хоть так…

Эллис прижал руку ко рту, вдыхая и выдыхая сквозь пальцы, сделал три шага в сторону и взял каску со стола. Под ней лежали защитные очки и перчатки.

– Пакс, – выдавил он и поднял очки, – смотрите…

Тот кивнул, готовый разрыдаться.

– Вы убили Гео-24? – слабо произнес Пакс. В дрогнувшем голосе прозвучали неверие, укор и потерянность. Эллис прекрасно знал это выражение лица, он прожил с ним почти двадцать лет. Так выглядела Пегги с тех пор, как Айсли не стало. – Так и не скажете, кто вы такой?

– Я не обязан…

Не дав ему договорить, Пакс метнулся вперед и сорвал с чужака кулон.

– Я не могу позволить вам уйти, – произнес Пакс.

Несколько долгих секунд самозванец смотрел на него с едва сдерживаемой яростью, потом медленно втянул воздух и вышел из комнаты. Эллис шагнул было следом, но…

– Не надо! – выдохнул Пакс.

– Он ведь сбежит. Там наверняка есть выход или какой-нибудь айпорт.

Лампы, освещавшие комнату, внезапно погасли. Остался лишь ложный свет, попадавший сквозь панорамное окно.

– Пакс? Пакс, что происходит?

– Кажется, влипли, – выдавил Пакс. – Не думаю, что…

Шаги, приглушенные ковролином, сделались громче, и убийца снова вошел в комнату, крепко сжимая в руке разделочный нож.

В то же мгновенье Эллис закашлялся. Кашель раздирал грудь, прорывался вверх к горлу, больно царапая нутро. Согнувшись пополам, Эллис зашелся в судорожном хрипе.

Никто не обратил на него внимания.

– Нет! Не надо! – крикнул Пакс. Трехпалый шагнул в его сторону. – Вот, заберите! – Отшатнувшись, он кинул айпорт самозванцу, но приборчик отскочил от его груди и упал на пол.

– Поздно… – сказал трехпалый.

Эллис стиснул зубы, но глаза слезились, и тело не желало повиноваться, будто в груди сидел демон, рвущийся на свободу. Рухнув на колени, Эллис беспомощно следил, как трехпалый приближается к Паксу.

У этих двоих был одинаковый набор генов, но Эллис видел перед собой совершенно разных людей. На лице трехпалого играла злорадная ухмылка, и он стремительно двигался к жертве, как акула к тонущему пловцу.

«Никакой агрессии… Ага, как же».

Словно в нелепой пародии на фильм ужасов, Пакс попятился к столику, пытаясь достать «карманные часы», но зацепился за угол и упал навзничь.

Трехпалый обогнул стол. Навис над Паксом.

Кашель наконец-то притих, и Эллис вытащил пистолет.

– Стоять! – прохрипел он. Перехватил оружие поудобнее, упираясь большими пальцами в рукоятку, выпрямил и расслабил руки. Все, как учили. – Только дернись, скотина!

Слева от Эллиса открылся портал.

– Уходи, Эллис Роджерс! Давай!

Трехпалый на секунду остановился, но вид Эллиса его не впечатлил.

«Черт. Они же в глаза не видели пистолетов!»

Времени не было. Эллис задержал дыхание, как советовал инструктор – не кашлять, только не кашлять! – и плавно нажал на спусковой крючок.

«Твою ж мать! Предохранитель…»

Пакс вскрикнул, загораживаясь от ножа руками.

Эллис перевел рычаг предохранителя и спустил курок. С такого расстояния было невозможно промахнуться.

Без защитных наушников выстрел прозвучал слишком громко, и несколько секунд Эллис вообще ничего не слышал. Запах дыма и пороха был таким сильным, что он снова закашлялся. В ушах звенело, пальцы подрагивали. От выстрела дуло пистолета резко ушло вверх, и по рукам ударило отдачей. Крепко зажмурившись, Эллис пытался перевести дух. Во рту появился привкус крови. И она была повсюду, стоило Эллису открыть глаза.

Белую стену и стеклянную дверь покрывали красные брызги.

Пакс, свернувшись калачиком, рыдал на полу. В двух шагах от него неподвижно лежал трехпалый. Темная лужа крови увеличивалась, разрасталась и впитывалась в белый ковер, как в гигантскую губку. Трехпалый не шевелился.

Эллис подполз к Паксу.

– Ты не ранен? Все хорошо?

В ответ раздались только судорожные всхлипы. Не в силах выдавить из себя ни слова, Пакс помотал головой. Сначала Эллис не понял, на какой из вопросов тот отвечает, но потом решил, что на оба. Он все еще сжимал в руке пистолет. Снова покосился на трехпалого – что ж, угроза устранена. Но засунуть пистолет в кобуру удалось только с третьей попытки. Потом Эллис вспомнил, что забыл поставить его на предохранитель. Бросив взгляд на покрытую кровавыми дорожками стену, он достал оружие, осторожно щелкнул предохранителем и убрал его снова.

– Это ружье, да? – спросил Пакс, глядя на кобуру.

– Да… Пистолет.

Пакс молчал и смотрел на металлическую штуковину, как на живую опасную тварь.

– Ты цел? – снова спросил Эллис.

Щеки у Пакса были мокрые, руки тряслись.

– Я чуть не умер.

Пакс окинул взглядом неподвижное тело и брызги крови. Даже потолок был покрыт красными каплями. Они изредка срывались вниз, оставляя мелкие точки на белом журнальном столе и каменной пирамиде. На смену буддистскому спокойствию, царившему в комнате, пришел яростный хаос с картин Джексона Поллока.

Шумно вздохнув, Пакс вцепился в Эллиса, уткнулся лицом ему в грудь и заплакал. Эллис крепко обнял Пакса в ответ, чувствуя, как в бока впиваются чужие пальцы. Обоих потряхивало.

Эллис не умел открыто проявлять свои чувства. Его воспитывали совсем по-другому. Старое доброе протестантское семейство. Когда ему исполнилось девять, обниматься с мамой стало совсем неловко. Они бы с радостью стукались кулаками вместо приветствия, но в те времена этот жест еще не изобрели. Да и потом, с женой, он не выказывал особых нежностей, даже в начале супружеской жизни, а уж после… Проявление чувств было неприятной обязанностью, а не естественной человеческой потребностью.

Но Эллис еще никогда в жизни никого не убивал.

Если бы рядом не оказалось Пакса, ей-богу, он бы пошел обниматься с диваном – просто надо было за что-нибудь ухватиться…

Пакс ревел ему в рубашку. Эллис чувствовал, как намокает ткань, и понимал, что тоже вот-вот расплачется. Но от объятий становилось легче. Эллис поддерживал Пакса, и от этого становилось легче. Только непонятно было, кто кому помогает на самом деле.

Пакс перестал рыдать и отстранился, все еще слегка подрагивая.

– Прости. Кажется, я промочил тебе рубашку.

– Ты молодец. Не грохнулся в обморок от этого запаха, – сказал Эллис, зачем-то пытаясь изобразить из себя сурового парня.

Пакс поднялся и вышел из комнаты, Эллис отправился следом. Они проскользнули в коридор, который был таким же безликим и белым, как гостиная. Пакс плюхнулся на пол, привалившись спиной к стене.

– Наверное, надо сообщить об этом… кому-нибудь, – неуверенно предложил Эллис.

– Сообщим, – ответил Пакс, запинаясь и глотая слова, – торопиться некуда… Я еще не… никак не могу отдышаться. Прости, пожалуйста… Непрофессионально с моей стороны. Настоящие «копы» вряд ли плачут и сбегают при виде крови.

– Не знаю. – Эллис сел рядом с Паксом. – Может, какие-нибудь и сбегали.

Пакс стиснул зубы, стараясь взять себя в руки. Было видно, что это стоило ему огромных усилий.

– Ты же не сбежал.

Эллис вымученно улыбнулся.

– В детстве я очень любил вестерны. А Джон Уэйн никогда не плакал.

Пакс кивнул, будто понял, о чем речь. Эллис в этом сильно сомневался.

Через некоторое время Пакс заговорил снова:

– Мы ведь даже не знаем, кто это. У единого образца ДНК есть свои недостатки.

В саду постепенно начинало темнеть. Интересно, ложный свет совпадает с тем, как меняется освещение на поверхности? Хотя, может, они и сейчас на поверхности. Эллис все равно не знал, куда их перенес портал, и не видел разницы между ложным светом и солнечным.

– Убийцу мы нашли, – произнес он. – И что теперь? Что будем делать?

Хотелось поскорее убраться отсюда. Эллиса опять начинало мутить, но он не подавал виду. Это недомогание было не похоже на вчерашнюю дурноту. Чудилось, будто кровью пахнет даже здесь, в коридоре, а запах пороха успел пропитать весь дом. Он только что убил человека. Невнятная мысль о содеянном, трепыхавшаяся у него в голове, с каждой минутой обретала все большую четкость. Эллис не дал трехпалому зарезать Пакса, но они оба – преступник и его потенциальная жертва – носили одно и то же лицо. Картина была абсурдной, словно наркотический бред.

Руки дрожали. «Они ведь не тряслись, когда я спускал курок?» Нет, вряд ли. Эллис не помнил самого выстрела, не помнил, куда целился и целился ли вообще. Наверное, все из-за адреналина. Может, именно поэтому ему хотелось поскорее уйти. Реакция на стресс, «бей или беги» – вот он и бежал, подальше от крови и мертвого тела.

– Не знаю, – ответил Пакс, утирая слезы. – Таких прецедентов еще не было. – Пакс поднялся, поправил сюртук и жилет, а потом позвал: – Вокс?

Ответа не было.

Пакс прошел по коридору и заглянул за какую-то дверь.

Эллис тоже встал и хотел было пойти следом, но из-за двери донеслась какая-то возня, потом раздался щелчок.

– Вокс! – снова позвал Пакс, возвращаясь.

В коридоре включились неоновые лампы. Ложного света уже не хватало, и на этот раз они горели ярче.

– Вокс?

– Да?

– Прости, как тебя зовут?

– Абернати. Я… Ох, что случилось?

– Тебя выключили, потом на меня напали. Эллис Роджерс спас мою жизнь и застрелил убийцу Гео-24.

– Вы не пострадали?

– Нет, мы оба в порядке. – Пакс помотал головой, и Эллис опять задумался: воксы умели считывать визуальную информацию или Пакс мотает головой по привычке?

– Абернати, зачем тебе велели проверить личность назвавшегося Гео-24?

– Причины мне неизвестны.

– Гео-24 попросил отправить сообщение лично мне или просто любому посреднику?

– Лично вам.

– Вы с Гео-24 не были знакомы? – спросил Эллис у Пакса.

– Нет, конечно, – удивился Пакс. – Что бы ты себе ни воображал, я не такой счастливчик и не общаюсь с геомантами… Абернати, ты знаешь, куда отправился Гео-24?

– Согласно моим записям, Гео-24 выходил на траву. На Североамериканской плите.

– В последнее время Гео-24 не совершал никаких странных поступков?

– Что значит «странных»?

– Необычных, непривычных, не таких, как всегда?

– Гео-24 перестал трудиться над своим садом. Но это не столько поступок, сколько его отсутствие. Еще он собирал сведения о Поле-789.

– Собирал сведения?

– Гео-24 просматривал инфограммы о Поле-789. Я счел это необычным, поскольку Гео-24 всегда больше интересовали камни, а не люди. Правда, у этого правила было еще одно исключение. Гео-24 собирал информацию о вас.

– Обо мне? Когда?

– Около года назад.

Пакс задумался.

– Кто такой Пол? – спросил Эллис.

– Пол-789 – это глава Верховного совета.

– Высокая должность? – спросил Эллис, глядя на Пакса. Он не совсем понимал, как работают воксы, но, наверное, они все-таки умели «видеть» и считывать жесты, потому что Абернати сохранял молчание.

– В ваше время Пол был бы кем-то вроде премьер-министра или президента, – пояснил Пакс. – Только правительство у нас совсем другое. Всего пятьдесят два человека.

– И они управляют целым миром? – уточнил Эллис, но вопрос был, скорее, риторическим. Во всех антиутопиях – и в книжках, и в фильмах – власть сосредотачивалась в руках маленькой группы людей, контролировавших самые важные технологии.

– Правительство принимает решения от лица всех остальных. Чтобы сделать правильный выбор в какой-либо ситуации, нужно тщательно изучить детали. Никто не хочет тратить время на такую работу, поэтому для решения глобальных задач назначают Совет. Обязанность весьма неприятная, и каждые два года проводится новая жеребьевка.

– Жеребьевка? Чтобы выбрать членов правительства?

Пакс кивнул, скорчив унылую гримасу.

– Каждый гражданин обязан отправить свою биографию и заполнить анкету. Но почему Пол-789 вызвал такой интерес? – Пакс посмотрел наверх. Он всегда так делал, когда обращался к воксам, неожиданно понял Эллис. Будто они жили на потолке.

– Месяц назад Пол-789 связался с Гео-24. Они общались несколько раз. Смею отметить, что я весьма неплохо поладил с Балмор, воксом Пола-789.

– Ты знаешь, что они обсуждали?

– Нет.

– Ясно. Что ж, больше нам тут делать нечего… – Пакс вздохнул и пожал плечами. – Абернати, пожалуйста, сообщи о случившемся в Дексвортский офис ИСВ. Пусть пришлют кого-нибудь, чтобы убрали тело. Им уже не впервой.

– А ковер они почистят?

– Можешь спросить.

«Столько крови на белом ковре. Как такое отмыть?» – подумал Эллис.

– Тебе нужно отчитаться перед начальством?

– Перед кем? Что, еще одно словечко из прошлого?

– Начальник – это руководитель, – объяснил Эллис. – Человек, который говорит тебе, что нужно делать. Тот, кто нанимает работников.

Пакс наградил его пристальным взглядом и медленно покачал головой.

– Никто не говорит мне, что делать.

– А как ты стал посредником?

– Просто понял, что могу помогать людям. Хотя… это, скорее исключение. Обычно все проходят тест на определение природных способностей.

– То есть ты ни на кого не работаешь?

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под «работой», Эллис Роджерс. В наши дни это слово означает трудную задачу или какую-нибудь неприятную обязанность.

– Ну, так оно и есть.

– Но ты говоришь так, будто людям постоянно приходится работать, – озадачился Пакс.

Эллис кивнул.

– Большинство людей, точнее, большинство взрослых работали по восемь часов в день, а то и больше. По пять, шесть, а иногда и по семь дней в неделю. Так что да, работать приходилось много. И обычно у каждого был начальник, который указывал, что нужно сделать. За работу люди получали деньги.

Пакс бросил на Эллиса печальный взгляд, словно на жертву какого-то чудовищного преступления.

– Здесь никто никем не командует. Человек может заниматься чем угодно, если дело ему по душе. А если надоест, можно переключиться на что-нибудь другое.

– Ничего не понимаю. А как же производство? Как же продукты, мебель? Кто все это делает? Кто создает портальные штуковины?

– А, вот ты о чем, – отмахнулся Пакс. – Для этого есть созидатели.

Созидатели? Слово пришлось Эллису не по душе. Он тут же вообразил себе мир, где все материальные блага исходили от каких-то неведомых существ, которые требовали человеческих жертвоприношений.

– Кто такие созидатели?

Пакс слабо улыбнулся. В другое время и в другом месте Эллис наверняка услышал бы его смех.

– Созидатель – это не человек, а устройство. Одно из трех Чудес. Я покажу тебе, когда вернемся домой. У нас их целых пять штук, хотя три из них технически принадлежат Вину.

– Дексворт направил к нам своих людей, – объявил Абернати.

Пакс побрел обратно в забрызганную кровью гостиную. Мертвец лежал на спине, глаза неподвижно смотрели в потолок.

На груди осталось только крохотное отверстие. С таким количеством крови рана на спине должна быть гораздо шире, но ее не было видно, и Эллис не горел желанием переворачивать труп.

Пакс поднял брошенный на пол кулон. На цепочке болтался небольшой приборчик, вроде айпода.

– Он принадлежал Гео-24. Зачем кому-то понадобилось убивать геоманта?

– Чтобы присвоить его… ее… в общем, личность? – предположил Эллис.

Пакс улыбнулся над его замешательством.

– В общем, без разницы. – Оказавшись в одной комнате с человеком, которого он убил, Эллис занервничал. А Пакс, наоборот, слегка успокоился. – Я имею в виду, что преступник хотел выдать себя за геоманта.

Пакс задумчиво разглядывал портальный прибор.

– Допустим. Но зачем?

– А чем занимаются геоманты? Живут эти ребята небогато, но ты говоришь о них как о рок-звездах.

– О рок-звездах?

– Ну… им многие завидуют?

– Геомантов любят и уважают. Это очень образованные люди, которые столетиями постигают науку и бескорыстно трудятся в ужасных условиях, чтобы защитить Полый мир.

Эллис незаметно пятился к панорамному окну, подальше от крови. Снаружи начинало смеркаться, вечер постепенно перетекал в ночь.

– От чего защитить? Что они делают?

– В ваше время были такие особые люди… метеорологи?

– Ну да, вели прогноз погоды по телевизору.

– По телевизору? – не понял Пакс.

– Не обращай внимания. К чему ты клонишь?

Пакс пожал плечами:

– Геомантов в наши дни почитают так же высоко, как вы почитали метеорологов.

– Метеорологов никто не почитал.

– А мне казалось, что они спасали человечество от катаклизмов.

– Каких катаклизмов?

– Погодных. Ты ведь жил в эпоху Великой бури?

– Не слышал ни о чем подобном.

Пакс смутился.

– Ой, точно… Это случилось только в две тысячи трехсотых. Но я думал, климат начал меняться уже в двадцатом веке…

– Хм-м. Ученые вели дебаты о глобальном потеплении, но катаклизмов я не помню.

– Значит, в твое время они только начинали зарождаться.

– Кто «они»?

– Бури.

– И при чем тут геоманты?

– Можно сказать, что они вроде современных метеорологов, только предсказывают не атмосферные, а геологические явления. В Полом мире не бывает дождя и снега, здесь не случаются торнадо и ураганы, но если астеносфера начинает капризничать, людям угрожает опасность.

В комнате с тихим хлопком открылся портал – как раз между окровавленным диваном и столиком, на котором лежала каска. Из портала вышли пять человек, все на одно лицо с Паксом. Правда, в отличие от него эти пятеро были одеты в белые комбинезоны и перчатки.

– Что, Пакс, очередной труп?

– Этот человек убил Гео-24 – того, кого мы нашли вчера. Больше я ничего о нем не знаю.

– Убил геоманта? – удивился клон.

– Да. И подумать о таком страшно…

– А его кто прикончил?

– Эллис Роджерс, – сказал Пакс, махнув рукой на Эллиса.

Все пятеро дружно уставились на него.

– Меня арестуют? – спросил Эллис.

– Арестуют? – озадачился Пакс. – Опять слово из древнего мира?

– Эти ребята, – Эллис кивнул в сторону комбинезонов, – увезут меня куда-нибудь подальше и запрут понадежнее? Чтобы наказать за убийство?

– Нет, Эллис Роджерс. Никто не станет тебя наказывать. – Пакс говорил так, будто сама идея показалась ему дикой. – В ваши дни все было совсем по-другому, да?

Эллиса охватило такое облегчение, что он даже не стал ничего уточнять. Просто стоял и смотрел, как команда двигает мебель, чтобы подтащить тело к порталу.

Прежде чем уйти, один из пятерки обернулся к Паксу и спросил:

– Значит, больше трупов не будет?

Пакс кивнул:

– Будем надеяться.

* * *

К тому времени как Пакс и Эллис вернулись домой, столовая опять превратилась в мрачный готический собор. Темноту разгоняли только свечи, стоявшие на столе, и едва заметная подсветка высоких сводов. Портал, сквозь который они вышли, открылся на прежнем месте – значит, подумал Эллис, координаты выбираются не произвольно. А что случится, если портал возникнет где-нибудь посреди дивана? А если на пути портала окажется человек? Пакс говорил, что несчастных случаев у них почти не бывает, так что тут наверняка есть какая-то система безопасности.

В комнате играла оглушительная музыка, басы накатывали от стен и эхом отдавались в грудной клетке, будто кто-то от души хлопал Эллиса по спине. У песни был четкий ритм и бодренькая мелодия, но как только они с Паксом вошли в столовую, все тут же смолкло.

– Вы целы! – завопила Альва, не уступая музыке в громкости.

После ее возгласа включилась подсветка пола, и заиграла какая-то другая музыка. Что-то классическое, решил Эллис. Во всяком случае, похоже на оркестр.

– Вин куда-то ушел? – поинтересовался Пакс.

– У Вина совещание.

– Точно. – Пакс повернулся к Эллису. – Художники одного сектора каждый месяц проводят совещания, чтобы общая работа оставалась гармоничной.

– А мне кажется, это просто повод похвастаться своими шедеврами. Они только этим и занимались, когда совещание было у нас дома, – раздраженно сказала Альва.

– Знаешь, тебе не надо выключать свою музыку, когда я прихожу домой. Только громкость убавь, и все.

– Вин терпеть не может мои песни.

– А мне нравится.

Оркестр сменился на бодренькую мелодию.

Войдя в салон, Эллис снова поразился фантастическому виду. Перед ним переливалась огнями ночь. Будто панорама Нью-Йорка или Парижа – того, настоящего. Горели соседские окна, фонари выхватывали из темноты отдельные участки скал и парка, раскинувшегося у их подножия. А сверху – звезды и восходящий над горизонтом полумесяц. Глядя в эту прекрасную беспредельность, Эллис размышлял о Полом мире. Он жил внутри произведения искусства, где учитывалась красота каждой мелочи, каждого отдельного штриха… Искусственный. Раньше это слово означало что-то низкопробное. Но, кажется, все изменилось.

Глядя на мерцающие ночные огни и прислушиваясь к шелесту листьев, Эллис чувствовал себя Джеймсом Бондом, которого отправили на задание в какую-то экзотическую страну.

– А туда можно спуститься? – спросил Эллис, указывая на парк.

Пакс мягко фыркнул и посмотрел на него, как на сообразительного ребенка.

– Конечно. Это общий парк. Каждые три дня мы устраиваем там утренние чаепития, каждые три месяца – соревнования по поиску сокровищ. А уж что там творится в день трех Чудес, ты бы видел! Бег в мешках, скибы, лодочные гонки. Всем достается одинаковый набор материалов, и за месяц нужно смастерить лодку, а потом выиграть на ней заплыв через пруд. И никаких созидателей, работать можно только руками. У некоторых получается очень здорово. Людям нравится творчество, они всегда ищут возможность для самовыражения.

Повисло молчание. Они вместе любовались ночной панорамой.

– Тебе повезло куда больше, чем нам, – проронил Пакс.

– В каком смысле?

Руки Пакса взметнулись вверх, потом опустились в безмолвном удивлении. В конце концов, он просто рассмеялся.

– Ты не такой, как все. Уникальный.

– Ну, наверное… – отмахнулся Эллис. – Чего тут особенного.

– Неужели ты не понимаешь, какой это удивительный дар?

– Да какой уж тут дар…

Большинство людей в жизни Эллиса изо всех сил старались быть как все. Умение сливаться с толпой служило для человека главным навыком выживания, как для зебры – умение раствориться в стаде. Белым воронам всегда приходилось туго, и процесс уравнивания начинался еще в школе. Там детей учили адаптироваться, прогибаться и приспосабливаться, а потом то же самое продолжалось на рабочем месте. Только психи хотели, чтобы их заметили, только художники и безумцы. Когда Эллис был подростком, отец устроил традиционный разговор по душам и поделился с сыном житейской мудростью: никогда не высовывайся. Отец осознал эту простую истину, пока служил во Франции, в четвертой бронетанковой дивизии под командованием генерала Паттона. Те, кто выступали добровольцами, никогда не возвращались домой…

– Каждый из нас хотел бы оказаться на твоем месте. Наверное, именно поэтому Вин повел себя так грубо. Гении могут быть очень тщеславными и завистливыми. Как и все остальные, пожалуй. – Пакс коснулся ладонью своего сюртука. – Мы пытаемся выразить свою индивидуальность, хотим отличаться от других, но… – Он снял шляпу, обнажая лысую макушку. – Но под этими нарядами мы все совершенно одинаковы.

Сжимая шляпу в руках, Пакс облокотился о балконные перила и устремил взгляд вниз, на сияющие огни, с выражением какой-то странной тоски и безнадежности. Эллис удивился.

– Вот уж не думаю, – сказал он. – Ты совсем не похож на других.

Пакс посмотрел на Эллиса. Казалось, эти слова его рассердили.

– Зачем ты врешь?

– Я не вру. Я мало кого здесь видел, но ты не такой, как все. Ты… даже не знаю. Добрее, что ли. Восприимчивей и гораздо, гораздо храбрее.

Пакс не отводил взгляда. Не верит, понял Эллис.

– Когда меня нашли, Ча испугался. Все испугались, а ты смело подошел поближе. Притащил к себе домой, хотя вообще ничего про меня не знал… и даже не спросил разрешения у Вина. И потом… в гостиной у геоманта… ты открыл портал, чтобы я мог спастись. Про себя даже не вспомнил. – Эллис покачал головой. – Нет, на других ты не похож. Во всяком случае, на тех, кто мне здесь попадался. И на моих прежних знакомых тоже. Так что ты вполне себе уникален.

У Пакса задрожали губы.

– Почему ты говоришь такое?

Эллис пожал плечами.

– Это правда. Зачем мне врать?

Пакс сморгнул слезы.

– И шляпа у тебя неплохая, – улыбнулся Эллис, пытаясь разрядить обстановку. Он не понял, почему Пакс расплакался. – Очень стильная.

– Спасибо. Это тоже копия, образец был в музее. Я не художник, как Вин… Не могу придумать ничего нового. – Пакс говорил торопливо, желая скрыть смущение. – Слепил себе наряд из одежды, которую носили в прошлом. У нас любят такие шляпы. Раньше их называли «котелками». Одно время я носил другой старинный головной убор, цилиндр, но котелок мне нравится больше. Его не сдувает ветром, а я сейчас часто выхожу наверх, на траву.

Пакс снова отвернулся и вытер слезы. Но плакать не перестал.

Эллис решил проявить великодушие: отвел глаза и притворился, что ничего не видит. Если бы рядом плакала женщина, Эллис бы попытался обнять ее или еще как-нибудь успокоить. Но Пакс не был женщиной. А если плачет мужчина, то лучше всего притвориться, будто ничего не заметил. Однако мужчиной Пакс тоже не был.

Эллис совсем запутался.

Пакс ему нравился. Рядом с этим лысоголовым посредником он чувствовал себя куда спокойнее и уютнее, чем в обществе собственной жены, матери и даже Уоррена.

Они постояли еще немного, пока Пакс боролся со слезами, то пряча лицо в сгибе локтя, то прикрываясь шляпой. Эллис протянул руку и бережно сжал его плечо. Спустя минуту Пакс выпрямился и снова водрузил котелок на голову.

– В день трех Чудес у нас здесь устраивают фейерверки. – Слова прозвучали почти совсем спокойно. Пакс откашлялся и шмыгнул носом. – Лучше фейерверка может быть только день дождя.

– А что это?

Пакс обернулся. Глаза у него были красные, но на губах играла радостная улыбка.

– День дождя – это здорово! Когда там, на траве, над каким-нибудь из парков собираются облака, я беру порт-колл и отправляюсь наверх… Просто стою под дождем. То есть сначала стою, а потом не выдерживаю и пускаюсь в пляс. Люблю такие дни. У нас здесь погода никогда не меняется. Иногда художники устраивают метеошоу, но настоящий дождь все равно лучше.

– А снег?

– Снег – это красиво, но все равно не то. Как ты, наверно, заметил, здесь многие не носят одежду. Она им не нужна, потому что климат в Полом мире очень ровный и теплый, и его поддерживают, чтобы всем можно было ходить голышом. В костюме бывает жарко, но зато люди всегда меня узнают.

– Повторюсь, у тебя отличный наряд, – сказал Эллис. – Очень элегантный.

Губы Пакса дрогнули, и он снова отвернулся.

– Извини. Я не хотел…

Пакс быстро пересек комнату и скрылся за дальней дверью.

Эллис стоял, прислонившись спиной к балконным перилам, и чувствовал себя на редкость паршиво.

– Эллис Роджерс, – раздался громкий шепот Альвы, – вы, сэр, просто удивительный человек. Позвольте предложить вам прохладительный напиток! Или, может, приготовить что-нибудь поесть? А то вы с Паксом толком и не поужинали. Если очень хочется, могу даже сотворить гамбургер. Шаблона у меня нет, но попробовать стоит.

– Пакс расстроился? Чем я его обидел?

– У Пакса есть много поводов для расстройства, но ты, мой милый, к ним не относишься. Точно тебе говорю. Жалко, что ты встретился нам только сейчас… Мне очень хочется сделать для тебя что-нибудь приятное. Может, послушаем музыку? Хочешь? Давай я включу песню из твоего времени. Вот, например.

Раздалась тихая фортепьянная мелодия – первые лиричные аккорды старой, до боли знакомой песни.

– Нравится? Я очень люблю эту музыку. Она ведь была популярна в твои дни?

Спустя мгновение Эллис услышал голос Джона Леннона, такой же, как две тысячи лет назад. «Давай с тобой представим: над нами рая нет…»[2] Пришла очередь Эллиса утирать слезы.

* * *

Пакс так и не вышел из своего укрытия, поэтому Эллис решил вернуться в спальню, где стояла кровать с балдахином. Его внимание привлекла небольшая статуэтка, которую он не заметил утром. Грубоватая, но красивая скульптура – две человеческие фигурки, одна приподнимает другую, будто в танце. Стоило Эллису прикоснуться к ней, как тут же раздался взволнованный голос: «Паксу, с благодарностью за все, что ты для нас сделал. Без твоей помощи мы бы не справились. Ты – четвертое Чудо. Нал».

Эллис неожиданно понял, что видел такие статуэтки по всему дому. В одной только спальне стояло восемь штук – в основном, на верхних полках, подальше от посторонних глаз. Все статуэтки были разными, и не каждый из скульпторов мог похвастаться отточенным мастерством. Одна из фигурок, стоявшая на высокой полке над самыми окнами, так и притягивала взгляд своим изяществом и выразительностью: на краю скалы, увитой терновыми шипами, лежал человек и крепко держал за руку другого, висевшего над пропастью. Эллис хотел дотронуться до статуэтки и послушать, какое послание было в ней записано, но не смог дотянуться. Слишком высоко. Наверное, ее поставили туда специально.

Явно желая ему угодить, Альва предложила на выбор множество развлечений. Телевизоров в Полом мире не было, зато были граммы, голо и векции. Граммы – сокращенно от «голограмм» – делились на статичные и движущиеся. Похоже на фильмы и фотографии, только в трехмерном формате: изображение разворачивалось в пространстве, так что можно было обойти вокруг объекта и осмотреть его с разных сторон. А в голо зритель сам становился активным участником. Отдельный голо представлял собой интерактивную среду, вроде компьютерной игры с возможностью полного погружения или обучающей программы. Эллису так и не удалось ничего узнать про векции, потому что Альва подсунула ему учебную голограмму под названием «Наше прошлое». Эдакий многосерийный документальный фильм, напоминавший программы на канале «Хистори». Альва начала с восьмой части – «Энергетические войны».

Передачу вели говорящие песочные часы, которые иногда начинали петь и приплясывать. В самом начале Эллис увидел страшные бури, охватившие планету; часы рассуждали об иссякающих запасах топлива и глобальном потеплении. К середине пятидесятых – две тысячи пятидесятых, ему как раз бы исполнилось сто лет – климат изменился до неузнаваемости. Разрушительные ураганы случались все чаще, и сельское хозяйство по всему миру приходило в упадок: фермерам просто не удавалось вырастить урожай в таких суровых и непредсказуемых условиях. Люди начали повсеместно использовать парниковые технологии, но, по словам песочных часов, «разгневанная матушка-природа» сметала даже каменные павильоны. В попытке укрыться от ураганов сельскохозяйственные организации начали строить фермы и жилье для своих работников под землей. Ветра становились сильнее, число погибших росло, и многие кинулись искать работу на этих подземных фермах.

Часы выразительно нахмурились, вздрогнули, отчего внутри у них поднялась небольшая песчаная буря, и продолжили свой рассказ: изменение природной среды было лишь первым из испытаний, выпавших на долю человечества. Антибиотики теряли свою эффективность, и эпидемии супергриппа выкашивали огромное количество людей. На волне всеобщей паники был создан Институт сохранения видов, который пытался изменить человеческую ДНК для защиты от вирусов.

Но главной угрозой во второй половине двадцать первого века оставалась нехватка энергетических ресурсов, повлекшая за собой череду войн. Правда, самое ужасное ждало впереди: в конце передачи часы упомянули о новых испытаниях и Великой буре, которая обрушилась на планету в середине двадцать третьего века. Именно после нее возникло общественное движение «Полая Земля» и были созданы три Чуда.

Передача закончилась цитатой какого-то ученого, который появился на свет уже после того, как все современники Эллиса сошли в могилу: «Способность к адаптации – самое важное качество любого живого существа. Человеческая способность к адаптации поразительно велика, но наше основное преимущество состоит в умении изменять окружающую среду и совершать непостижимый рывок вперед, когда под ногами уже не осталось твердой опоры».

В начале следующей серии Эллис задремал. Это был его второй день в Полом мире: обезвоживание все еще давало о себе знать, биологические часы так и не успели восстановиться, а потом его окончательно доконал чудовищный стресс от того, что ему пришлось убить человека. Эллису снился ураган, который подхватил его прямо из гаража в Детройте – во сне Детройт сильно смахивал на Канзас – и забросил в ущелье, полное гигантских супервирусов. Под ноги Эллису кинулся Тотошка, и он нечаянно застрелил песика. Но потом вдруг оказалось, что Тотошка – это не Тотошка, а Пакс. Шляпа-котелок пропиталась кровью, Пегги плакала, но Уоррен уверенно повторял: «Вот только не кори себя. Я бы на твоем месте поступил точно так же…»

Глава седьмая. Знамения времени

Эллис проснулся от привычных хрипов в груди и на этот раз отыскал ванную с тропическими зарослями самостоятельно, без помощи Альвы. На завтрак, по ее словам, было «кое-что необычное». Омлет. У омлета был не только вкус яиц, но и совершенно правильный вид и текстура. Кусочки ветчины, болгарского перца, лука, сыра – а сверху все это великолепие было посыпано щепоткой паприки. Завтрак ничем не отличался от классического американского омлета, вот только Эллис никогда в жизни не пробовал таких вкусных яиц и сильно подозревал, что к их происхождению не была причастна ни одна курица. Да и сам процесс приготовления выглядел весьма сомнительно.

Омлет готовился в похожем на микроволновку устройстве. Альва сказала, что это созидатель, и велела Эллису положить туда пакет с камушками. Их нужно было насыпать из вертикальной трубы, которая располагалась рядом с «микроволновкой» и напоминала диспенсер для сухофруктов – такие штуковины раньше устанавливали в супермаркетах. Прозрачная труба тянулась к самому потолку, и каменные гранулы размером с кофейное зерно заполняли ее доверху. Эллис подставил пакет и повернул рычаг: камушки сыпались, но труба не пустела. Система центрального камнеснабжения, подумал он.

Трубу можно было подключить к созидателю напрямую, но этот механизм почему-то не использовали. После того как Эллис положил пакет с камнями в устройство, Альва велела больше ничего не трогать и принялась «готовить» завтрак. Машина долго гудела и подмигивала огоньками. Потом раздалось звонкое «дзынь!», совсем как у обычной микроволновки, и Эллис рассмеялся от неожиданности. Открыв дверцу, он обнаружил внутри горячий омлет.

– Шаблон старый, – пояснила Альва, – но я решила, что тебе должно понравиться.

Несмотря на волшебный трюк с созидателем, Эллис поначалу опасался брать камни в рот. Но очень быстро изменил свое мнение.

– Как так получается? Разве для еды не нужен органический материал?

– Все во вселенной состоит из одних и тех же мельчайших элементов, – объяснила Альва. – Секрет в том, как они соединяются между собой. От этого зависит, какое вещество получится: органическое или неорганическое, твердое или жидкое. В конце концов, люди и звезды сделаны из одного теста.

– Как интересно… То есть если я положу туда еще камушков, то можно будет приготовить кофе?

– Конечно! Классический, сладкий, шоколадный, ванильный, клубничный, со вкусом гуайявы, тантуари, с корицей и лимоном, кленовым сиропом, черникой, латте, магма-кофе или с литосферной обжаркой…

– Классический. Черный.

– Возьми пакетик поменьше.

Эллис вытащил пакет из другого диспенсера. Прозрачный материал был похож на тонкий пластик. Он подставил его под дозатор и нашел на рычаге символ, обозначавший напитки. Один щелчок, и пакет наполнился камушками трех видов, примерно в одинаковых пропорциях. Спустя некоторое время и еще одно звонкое «дзынь!» перед Эллисом стоял кофе в белой керамической кружке.

В доме было тихо, и Эллис решил позавтракать на балконе. Как и предсказывала Альва, вид его полностью заворожил. Освещение постоянно менялось, и в бесконечной игре светотени открывались все новые и новые детали. Утреннее бледно-розовое небо постепенно окрашивалось в желтый у самого горизонта – там, где скоро должно было взойти солнце. Тени сплетались в предрассветном сумраке и превращали деревья и скалы в причудливые силуэты – спектакль, рассчитанный на случайного зрителя. Эллис разглядел тигра и птицу. С восходом солнца тени сдвигались, и казалось, что тигр крадется вперед, подбираясь к своей добыче.

Эллис передвинул кресло и устроился в нем с кружкой кофе, наблюдая за пробуждением Полого мира. Кофе, в отличие от омлета, не произвел на него большого впечатления. Хороший кофе должен быть крепким, а этот напоминал воду. Эх, надо было выбирать магму или литосферную обжарку…

Внизу слабым эхом отдались голоса. Склонившись к перилам, Эллис увидел на газоне несколько человек, затевавших какую-то игру. Ранние пташки. Секунду спустя откуда-то донеслись звуки музыки. Сначала Эллис подумал, что ее включили в одном из домов, но потом разглядел струнный квартет, игравший в небольшой рощице, как раз напротив газона с игроками. Тихая нежная мелодия медленно нарастала и ширилась, приветствуя восходящее солнце.

На дорожках появлялись прохожие, по одиночке и парами. Эллис заметил двух человек с собаками. Он еще ни разу не видел здесь домашних питомцев и порадовался тому, что лучший друг человека не исчез с лица земли. По другую сторону парка на балконах тоже сидели люди с дымящимися чашками и встречали рассвет. Струнная мелодия становилась громче и громче. Игроки на газоне замерли, глядя на восходящее солнце, как на торжественный подъем флага под государственный гимн.

Когда желтый шарик выглянул из-за горизонта, рассыпая первые золотые лучи, тень тигра кинулась на птицу, но та успела вспорхнуть. Ложное солнце поднималось все выше, заливая атриум светом, и Эллис увидел, что силуэты тигра и птицы складываются из веток деревьев, фонтанов и края скалы. Иллюзия, ожившая всего на несколько секунд, тайное представление для тех, кто знает, куда и когда нужно смотреть. Интересно, какие еще сюрпризы припрятаны в парке? Неужели для каждого балкона свои?

– Красиво, правда?

Эллис обернулся. Рядом с ним стоял Пакс, и его лицо, знакомое и привычное, озарялось утренним светом. Эллис ожидал увидеть домашний халат или какую-нибудь пижаму, но Пакс, как и он сам, был одет во вчерашний костюм. Правда, помятым он не выглядел, поэтому Эллис решил, что у Пакса много таких нарядов.

– Потрясающе!

– Теперь ты понимаешь, почему мы так уважаем художников? – Пакс сел рядом. – Смотрю, ты уже успел познакомиться с созидателем.

– Альва показала. Омлет получился отличный. А вот с кофе беда, – он поморщился.

– Я пью фризлану… это такой шаблон чая. Но многим нравится лито-обжарка.

Снизу донеслись крики – на газоне началась игра. Несколько человек, сидевших на балконах, придвинулись поближе к перилам.

– Сегодня Мезо играют с Бриллами, – сказал Пакс. – У каждого сектора своя команда. Я раньше играл за Мезо. Лет шестьдесят назад, кажется. Команда была слабенькая, постоянно проигрывала. Но за нас все равно болели. – Пакс вздохнул. – Прости, что оставил тебя вчера одного. Ужасно себя чувствовал, совсем глаз не сомкнул.

– Извини, я не хотел тебя расстраивать.

Пакс смотрел на него с прежним растерянным выражением:

– Ты просто…

Эллис подобрался. «Невыносим» и «выводишь меня из себя» – именно такие слова он слышал от матери и от Пегги. Уоррен, как правило, называл его «придурком» и «говнюком».

– …просто удивительный. Я бы хотел быть, как ты.

Приняв это за шутку, Эллис рассмеялся, но Пакс не присоединился к веселью. Эллис умолк. Кажется, Уоррен все-таки был прав, когда окрестил его говнюком…

– Я жалкий старик, умирающий от неизлечимой болезни. Чего тут хорошего?

– Опять шутишь? Я не понимаю, когда ты говоришь всерьез. У тебя… необычное чувство юмора. Это ведь не всерьез, правда? Ну, посмотри на себя. Ты по-настоящему уникальный. У тебя даже волосы есть… и белые, и темные, сразу два цвета! Морщинки, складки на коже – как на любимом потрепанном рюкзаке, который всегда таскаешь с собой. Таких ни у кого больше нет. И никто кроме тебя не изобретал машину времени, не путешествовал на две тысячи лет вперед, не останавливал убийцу, не спасал другого человека от смерти. И… дело не только в этом. Ты ведешь себя не так, как все. Замечаешь мелочи, которых не видят остальные. Разглядел следы от очков на погибшем и… ну… меня разглядел. Рядом с тобой я тоже чувствую себя особенным. Это настоящий талант – делиться с другими вдохновением и добротой, совсем бескорыстно. Ты удивительный!

Глаза Пакса широко распахнулись и заблестели.

– В Полом мире все стараются выделиться, проявить оригинальность, но по-настоящему уникален здесь только ты.

Никто раньше не смотрел на Эллиса такими глазами. Никто не говорил, какой он удивительный. Даже когда пришло письмо о зачислении в один из лучших университетов страны. Его поздравляли, хлопали по плечу, но даже мать не проявляла такого восторга. Эллис попросту не знал, как себя вести и что сказать в ответ. Он поднес к губам кружку с кофе, однако в горле стоял комок.

– Долго ты у нас задержался, – продолжал Пакс. – Нужно сообщить обо всем в ВМС. У них наверняка возникнут вопросы. Тебя должны отправить на лечение в Институт сохранения видов.

– Думаешь, они меня спасут?

– В ИСВ лечат практически все. Разве что мертвых еще не воскрешают, но работа в этом направлении идет, будь уверен. Если дело только в легких, их тебе просто заменят. Стандартная процедура с портальным переносом, ничего особенного.

– Серьезно? А… а какова цена? – Эллис помнил, что в Полом мире нет денег, но это еще не означало, что ему не придется платить.

– Цена?

– Что мне придется сделать, чтобы получить новые легкие?

– Я… не могу понять, шутишь ты или нет. Ты ведь даже не улыбаешься.

– Потому что это не шутка. Я хочу знать, что потребуется отдать взамен. Нужно понимать, во что ввязываешься.

Пакс рассмеялся.

– Эллис Роджерс, никто не станет требовать плату за спасение человеческой жизни. Мы же не монстры! По-твоему, люди никогда не помогают ближним, если не видят в этом личной выгоды?

Эллис едва не начал с ним спорить. Что, мол, конкуренция поддерживает здоровое общество, а альтруизм может вызывать недовольство. Хотелось вступиться за систему, в которой он вырос, хотя это было совсем не в его интересах. Все Эллисово богатство – пара бриллиантовых сережек и несколько драгоценных колец, которые он случайно прихватил с собой, – в этом мире не стоило ломаного гроша.

– Я отведу тебя к Полу, как только ты будешь готов.

– А что потом?

– Полагаю, тебя представят Совету. Вопросов не оберешься. Про тебя расскажут широкой общественности, и ты превратишься в настоящую знаменитость. Представляю, как все полыхнут, когда услышат такую новость.

Последнюю фразу Эллис не понял, но решил, что если «полыхнуть» значит «обрадоваться», то он не разделяет такого оптимистического настроя. Пока что его появлению радовался только сам Пакс.

– Не похоже, чтобы Вин сильно «полыхал».

– Понимаешь, Вин… – Пакс прищурился, подбирая слова.

– Привык быть самым уникальным?

– В точку!

Эллис снова посмотрел вниз. Ложное солнце поднялось довольно высоко и теперь заливало атриум ярким, по-осеннему прозрачным светом. Эллис задумался, меняются ли здесь времена года.

– А потом я опять вернусь сюда?

– Пол наверняка предложит тебе остаться в Вегенере.

– А где это?

– Можно сказать, что Вегенер – столица Полого мира. Находится на Кергеленском микроконтиненте Антарктической плиты. Центральные города есть на всех литосферных плитах, и Вегенер далеко не самый большой, но все плиты направляют туда своих представителей. Там работают лучшие художники, и это один из самых прекрасных уголков Полого мира.

– Здесь тоже очень красиво, – сказал Эллис, упрямо глядя на парк.

От разговора веяло какой-то торжественной обреченностью. Может, у него и вправду был дар – подмечать то, что не видели другие. Как тихо держался Пакс в то утро, как мягко и, пожалуй, даже смущенно звучал его голос. Он восхищался Эллисом с той неприкрытой искренностью, какую можно услышать только на смертном одре. О расставании не было сказано ни слова, но Эллис понял, что это их последняя встреча. Прощальный разговор.

Его охватило мрачное уныние, грудь ощутимо сжалась, и стало трудно дышать. Совсем как от фиброза. В причудливом новом мире у него не было друзей, кроме Пакса и Альвы, и мысль о разлуке причиняла жгучую боль – какая ирония, если подумать! Ведь совсем недавно Эллис бросил прежнюю жизнь, даже не вспомнив о своих близких. Пожертвовал Пегги и Уорреном ради призрачного шанса на удачу. Правда, тогда он еще не догадывался, что его ждет впереди. В будущем никто не спешил встречать Эллиса с распростертыми объятиями, а с Паксом его сплотило глубокое потрясение – пережитый ужас от столкновения с убийцей.

Ко всему прочему, Эллиса мучила старая добрая паранойя. Он думал, что Паксу угрожает опасность.

– Ты говорил, что никогда его не встречал, – сказал Эллис.

– Пола? Нет. Я посредник, мне не доводилось работать в Совете и…

– Я про Гео-24.

– А, нет. То есть теоретически это возможно. Однажды я познакомился с геомантом на дне Трех чудес.

– Давно?

– Около года назад.

– И что случилось?

– Не помню. Поговорить с геомантом – большая удача, я страшно обрадовался. Они ведь так редко выходят в люди. Мы беседовали всего пару минут. Ничего особенного, вежливая болтовня. Я наверняка задал ему кучу глупых вопросов. «Каково быть геомантом» и все такое.

– Разве не странно, что Гео-24 решил разузнать о тебе тоже примерно год назад? – спросил Эллис. – И велел воксу связаться с тобой в случае его смерти? С тобой, не с кем-то еще!

– Странно, конечно. И совершенно бессмысленно. Что толку раздумывать над этой абсурдной историей, если ответов мы все равно не узнаем?

Музыканты закончили выступление и принялись убирать инструменты. В парк вышло еще несколько человек с мячами, а около большого пруда собралась компания с игрушечными лодками.

– Я ведь смогу приходить в гости? – спросил Эллис, оглянувшись.

Пакс протянул руку и сжал его ладонь.

– Наверное… не стоит. Так будет лучше для всех.

– Почему?

– Просто, понимаешь… так будет лучше.

– Из-за Вина, что ли?

Пакс отвел глаза.

– Ты не выспался из-за бессонницы или потому что вы обсуждали меня всю ночь?

Пакс разжал пальцы.

– Да, мы разговаривали о тебе.

– Я ему не нравлюсь.

– Это тут ни при чем…

– Да? Тогда в чем дело?

– Вин думает, что ты плохо на меня влияешь.

– Ага, конечно!

Эллис страшно разозлился. Да, он считал Вина надутым индюком и не хотел терять единственного друга из-за такого болвана, но желание как следует ему врезать оказалось слишком сильным и неожиданным. Ситуация ведь была вполне заурядная. Он не стал бы так реагировать, если б Уоррен заявил, что жена не отпускает его на гулянки с друзьями. Если б Марсия встала между ними, Эллис не стал бы лезть в драку – а ведь они с Уорреном дружили больше сорока лет. Правда, Марсия была хрупкой блондинкой с большими голубыми глазами; на такую трепетную лань и рука не поднимется. А вот Вин, с другой стороны… Напыщенный позер, эдакая театральная дива, прицепившаяся к молодому простачку, который…

– Пора навестить Пола, – сказал Пакс. – Я захвачу твой рюкзак.

Он ободряюще улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.

Спустя пару минут, когда Пакс вернулся с его вещами, на пороге салона появился Вин. Без маски, но по-прежнему в наряде прямиком из восемнадцатого века. На лицо они с Паксом были абсолютно одинаковы. Эллис перевел взгляд с одного на другого и завис, как компьютер, пытающийся подсчитать абсолютное значение числа Пи. Если Вин наденет котелок…

– Почему Эллис Роджерс все еще здесь?

Пакс торопливо пересек комнату и потянул Эллиса за собой. Может, боялся, что он решит пристрелить Вина? Такая мысль и вправду посещала Эллиса – в конце концов, за убийство тут не сажают. И он всегда мог сослаться на жестокие нравы своего времени…

Пакс потянул сильнее, сунул ему в руки рюкзак, достал айпорт. Раздался уже знакомый хлопок и шипение открывающегося портала. Взглянув сквозь дыру в пространстве, Эллис увидел окруженный деревьями пруд, лужайки и мощеные дорожки.

– Ну пойдем, пожалуйста, – взмолился Пакс, указывая на портал.

Голос у него был такой перепуганный, что Эллис невольно вытаращился в ответ. Наверно, дар замечать чужие переживания был не только у самого Эллиса. Стало стыдно.

Портал мерцал в воздухе, как аккуратное окошко в другую реальность, один шаг – и ты уже там. Но Эллис опять видел перед собой пластиковые ящики из-под бутылок. Очередная попытка побега…

С глубоким вздохом он шагнул вперед.

* * *

Первым, что привлекло внимание Эллиса, было журчание фонтана, возвышавшегося над аккуратным круглым прудом – высоко, метров на двадцать. С тех пор как человечество покинуло первобытные леса, прошли десятки тысяч лет, а плеск воды по-прежнему завораживал, манил к себе. Было в нем что-то успокаивающее и находившее отклик в коллективном сознании. Фонтан действовал на человека, как будильник на испуганного щенка: если малыш скулит и тревожится по ночам, ему в лежанку подкладывают часы, чтобы их тиканье напоминало о стуке материнского сердца. С фонтанами все точно так же.

А потом он заметил людей. Эллис еще не бывал в общественных местах, только смотрел на парк с балкона. Людей здесь было много: одни стояли, собравшись группами, другие целеустремленно шагали по своим делам – но на него пока никто не обращал внимания. Следуя какой-то наивной детской логике, Эллис старался не смотреть на окружающих, будто хотел притвориться невидимкой. Правда, он и так прекрасно знал, как они выглядят. Все на одно лицо.

Потом Эллис наконец-то заметил сам город. Маленький парк был окружен громадными зданиями. Непохожие друг на друга – почти никаких острых углов, ни единой бетонной «коробки» – настоящие произведения искусства. Будь они поменьше размером, любое послужило бы отличным украшением музейной коллекции. При взгляде на бесконечные этажи захватывало дух, а из-за плавных изгибов казалось, что дома высечены из монолитных каменных глыб. Здания, площади и тротуары были украшены сложными металлическими узорами из меди, латуни, золота и серебра. Экспрессионизм смешивался с ар-деко и этническими мотивами; природа гармонично сочеталась с высокими технологиями, округлые линии – с острыми углами, искусственное – с естественным, и в таком соседстве рождалось нечто совершенно новое. А над головой простиралось синее небо, покрытое тонкими облаками.

А после Эллис увидел Пакса. Оказывается, посредник прошел через портал следом за ним.

Обернувшись, он не сумел скрыть удивления.

– Ты что? Думал, я тебя брошу? – укоризненно воскликнул Пакс и старательно изобразил раздражение. Эллис сразу понял: притворяется. – Ты же не знаешь, где находится офис Пола. Как ты собирался его искать?

– Раньше порталы всегда открывались там, где надо.

Пакс усмехнулся.

– Нельзя просто так открыть портал в Великий мировой совет. В ваше время наверняка никто не заявлялся во дворец премьер-министра США, не предупредив о визите. Конечно, Пол и остальные члены ВМС не могут казнить людей по щелчку пальцев, как было принято у вас, но все равно… Невежливо получается.

Эллис не мог сдержать улыбку. Так обрадовался присутствию Пакса, что даже не обратил внимания на исторические ошибки. Но потом, шагая через парк, вспомнил про учебные голограммы и задумался: может, это и не ошибки вовсе. Две тысячи лет – очень долгий срок. Вдруг в США действительно был премьер-министр, отдававший приказы о смертной казни?

Пакс провел его через площадь, украшенную какими-то огромными причудливыми узорами из блестящего металла. Эллис решил, что узоры складываются в общую картинку, которую можно рассмотреть только с высоты. Должно быть, с верхних этажей открывался отличный вид. Потом он заметил широкую реку, извилистой змеей пробиравшуюся вдалеке между домами. По воде скользили разномастные лодки, начиная от обычных яхт и заканчивая диковинными кораблями, паруса которых были сделаны из стекла. В отличие от реки Детройт не было никаких сухогрузов и барж. В Полом мире все предназначалось для радости и увеселений, будто здесь царили вечные каникулы. А где же заводы? Где строители, ремонтирующие улицы отбойными молотками? И где, в конце концов, сами улицы?

Спустя некоторое время люди начали обращать на Эллиса внимание. Прохожие оборачивались, разглядывая его. Глаза распахивались все шире и шире, зеваки уступали им с Паксом дорогу. Некоторые явно хотели заговорить, но Пакс не останавливался. Эллис смотрел вперед, но слышал за спиной шепотки и представлял, как следом за ними стягивается толпа, подбираясь все ближе и ближе.

Несмотря на уверения Пакса, отыскать Великий мировой совет было не так уж сложно – здание сразу бросалось в глаза, как Капитолий. Оно было расположено на самом видном месте, а его крышу венчал огромный глобус из золота и меди. Однако вместо континентов на глобусе Полого мира виднелись резкие очертания тектонических плит. Границы между сушей и морем были намечены бледными линиями, как пятна на собачьей шкуре, словно о них вспомнили в последний момент. Европа и Азия располагались на общей плите, зато у Аравийского полуострова была своя собственная. Африка, Северная и Южная Америка тоже находились на отдельных плитах, но по площади они были гораздо больше континентов и включали в себя часть океанского дна. Эллис не смог опознать еще несколько участков. Один, совсем небольшой, недалеко от северо-западного побережья Америки, другой – рядом с Антарктикой. Может быть, они с Паксом сейчас очутились именно там, на крохотном осколке земной коры между Аргентиной и мысом Доброй Надежды.

Изнутри здание было просторным и светлым, огромный холл украшали скульптуры и мозаики. Самая большая из них складывалась в замысловатую надпись: «Полый мир». Эллис решил, что это местечко больше напоминает не правительственное учреждение, а музей – и весьма неплохой. Температура внутри не отличалась от уличной, поэтому Эллис даже не закашлялся. Хотя, строго говоря, он просто перешел из одного помещения в другое, поменьше.

В холле было совсем малолюдно: Эллис не заметил ни одного клерка или администратора. Пакс сразу направился к стене и коснулся блестящего мрамора. Появился сенсорный экран. Пролистав несколько меню, Пакс нашел Пола-789. В списке, открывшемся ниже, Эллис с удивлением обнаружил имена «Эллис Роджерс» и «Пакс-43246018». Когда посредник коснулся нужных строчек, рядом появился портал.

Шагнув сквозь него, они оказались в небольшом круглом кабинете, залитом светом ложного солнца. Стены были сделаны из стекла, и со всех сторон открывался панорамный вид на город, простиравшийся далеко внизу. В центре кабинета стоял круглый стол, на котором была выгравирована подробная карта – видимо, проекция Полого мира – а в середине стола располагалась копия гигантского глобуса, украшавшего здание Совета.

– Добро пожаловать! – приветствовал их мелодичный женский голос. Очередной вокс. – Меня зовут Балмор. Председатель Совета скоро подойдет. Присядьте, пожалуйста.

В кабинете было четыре кресла для посетителей. Пакс сел очень прямо, одернув сюртук и слегка сдвинув шляпу. Спустя мгновение он снова ее поправил.

– Ты здесь нечасто бываешь, да? – спросил Эллис. В отличие от Пакса он чувствовал себя весьма спокойно и расслабленно, поскольку не испытывал никакого трепета перед Советом. Вот если б они сидели в Овальном кабинете или в приемной какого-нибудь дворца, Эллис бы, наверное, начал нервничать. Но кабинет советника казался ему обычной комнатой с вычурным столом. Видали и попредставительнее.

– В Вегенере я был только один раз, уже давно. В ВМС не заходил никогда, а в кабинет председателя – тем более.

Дверь открылась, и Пакс вскочил с кресла, будто солдатик по стойке «смирно». Не зная, как полагается себя вести, Эллис последовал его примеру.

Вошедший в кабинет человек оказался близнецом Пакса – Эллис воспринимал всех окружающих в таком ключе, хотя прекрасно понимал, что его друг был гораздо моложе остальных жителей Полого мира. Во всяком случае, если судить по именам. Тут как с номерными знаками штата Делавэр или с пользователями на каком-нибудь сайте: чем меньше номер, тем раньше он был присвоен и тем выше социальный статус владельца. Поначалу Эллис думал, что номер означает еще и распространенность имени, но, узнав имя геоманта, он засомневался в своей теории. Скорее всего, Гео-24 был очень старым, и перед ним на свет появилось всего двадцать три других Гео. Пол-789 был слегка помоложе, а Пакс-43246018 по сравнению с этими двумя казался сущим младенцем.

– Рад вас видеть! – приветствовал их хозяин кабинета. – Я Пол, председатель Совета. Пожалуйста, присаживайтесь.

Пол носил одежду, но его наряд относился к более древней эпохе, чем костюмы Пакса и Вина. Председатель Совета был одет в ярко-оранжевую тогу, застегнутую на плече причудливой золотой пряжкой, и напоминал лысого тибетского монаха, каких обычно показывали по телевизору или снимали для обложки «Нэшенел Джиогрэфик». Это был первый житель Полого мира, чей вид показался Эллису совершенно нормальным. Гостей он приветствовал, выпрямившись в полный рост и положив руку на грудь, точно Наполеон.

– Спасибо, что согласились принять нас, – сказал Пакс, снова опускаясь в кресло. Эллис тоже сел, не отрывая глаз от хозяина кабинета.

Пол глядел на него с таким же любопытством – даже наклонился, чтобы рассмотреть ноги, скрытые под столом.

– Удивительно. Просто удивительно!

– Да, нам очень повезло, – согласился Пакс. – Эллис Роджерс единственный в своем роде. Как я говорил, он прибыл сюда из двадцать первого века и родился задолго до основания ИСВ, строительства Полого мира и первых подземных ферм. В то время люди еще пользовались ископаемым топливом, убивали животных и не умели защищаться от капризов погоды. Они все еще жили на траве.

Эллис ни разу не слышал от Пакса такой официальной и в то же время восторженной речи. Даже странно.

– Настоящий дарвин, – кивнул Пол. – Вы перенеслись сюда в машине времени, как у Герберта Уэллса? Построили ее собственными руками?

– Да, соорудил в гараже. Это было не так уж трудно. Основную работу проделал парень по фамилии Гофман. Он все рассчитал.

– Вы планируете вернуться в свою эпоху? Просто решили у нас погостить?

– Нет. У меня билет в один конец. Правда, надолго я здесь не задержусь.

– Почему же?

– Понимаете… у меня болезнь.

Пол остановил его движением руки.

– Пакс упоминал об этом. И о том, что вы помогли остановить негодяя, который убил одного из наших досточтимых геомантов. Поверьте, весь Полый мир в долгу перед вами, и мы сделаем все возможное, чтобы исцелить вас от недуга. Вы для нас настоящее сокровище – и герой. Хотя это совершенно неважно. Ребята из ИСВ любят сложные задачки, а уж возможность поработать с дарвином… – Он смолк, не закончив фразы, и сжал ладонь Эллиса.

– Мы позаботимся о вас. – Пол повернулся к Паксу. – Благодарю за то, что привели к нам Эллиса Роджерса, и за весомый вклад в расследование убийств. Вы оказали Полому миру неоценимую услугу, Пакс. Будьте уверены, вас не забудут.

Пол коснулся пряжки на тунике, и позади кресел открылся портал.

– Не волнуйтесь. Эллис Роджерс в надежных руках.

Повисло молчание. Пакс медленно встал, опустив глаза.

– Еще раз спасибо, Пакс.

Настало время прощаться. Новости о бесплатном лечении были радостными, но Эллиса обуревали противоречивые чувства. Хотя что тут поделаешь? Чего он ждал? Они с Паксом были знакомы всего пару дней, но рядом с ним Эллису было так хорошо, что мысль о расставании повергала в депрессию.

Он изобразил невозмутимую мину. Нельзя распускать нюни, надо вести себя по-мужски. Пакс застыл на мгновение, потом повернулся к Полу. Глаза у него были серьезные и встревоженные.

– Кто такой Рен?

Улыбка Пола тут же исчезла.

– Простите, что вы сказали?

– Я спросил, кто такой Рен. – Пакс заметно насторожился.

– Понятия не имею.

Пакс смотрел на председателя Совета в упор, и тот начинал нервничать.

– О чем вы разговаривали с Гео-24?

Пол снова попытался улыбнуться. Не вышло.

– Вам пора идти.

– Вы не Пол-789.

Тревога на лице Пакса сменилась неприкрытым ужасом. Пол ответил неубедительным натужным смешком – даже Эллис ему не поверил.

– Разумеется, это я. Никто другой не смог бы войти в кабинет.

– Сюда может войти любой человек с чипом Пола.

Пакс склонился через стол и сдернул тогу с левого плеча председателя. На гладкой смуглой коже виднелся шрам: давно заживший, но отчетливый, как у самозванца в доме Гео-24. От удивления председатель вскинул руку, и Эллис заметил, что у него не хватало двух пальцев. Безымянного и мизинца.

Пакс шумно вздохнул.

– Кто вы такой?

Отбросив притворство, Пол снова коснулся пряжки. Часть панорамного окна превратилась в телевизионный экран, но вместо развлекательных передач там показывали чей-то затылок.

– Гар! – позвал Пол, и человек на экране повернулся. – Нужна твоя помощь, срочно. У меня в кабинете преступник.

Пакс изо всех сил толкнул столешницу, так что она ударила Пола в живот и опрокинула председательское кресло.

Позади все еще мерцал открытый портал.

– Бежим! – крикнул Пакс.

Эллис не колебался ни секунды. Нырнул сквозь дыру в пространстве и снова очутился в холле. Обернувшись, он увидел, как губы Пола складываются в беззвучное «Стой!».

Эллис не успел толком сориентироваться, а Пакс уже схватил его за руку и потащил к дверям.

– Скорее, наружу! Здесь нельзя открыть портал, – бросил он, вытаскивая из кармана портативный приборчик.

– Что происходит? Почему тебя преследуют?

– Не меня. Им нужен ты!

Раздались щелчки и шипение, в холле открылось несколько порталов. За спиной крикнули:

– Эй! А ну стоять!

Они вылетели на крыльцо, освещенное ложным солнцем, но Эллис не почувствовал тепла. Быстро поколдовав над приборчиком, Пакс открыл новый портал. Он так и не выпустил руку Эллиса, и на этот раз они прыгнули вместе.

* * *

Эллис стоял на трибуне огромного стадиона. Над ним поднимались бесконечные ряды сидений, на которых сидели десятки тысяч зрителей и внимательно следили за игрой. Толпа ревела, и люди вскакивали с мест, хлопая в ладоши. Их появления никто не заметил.

Пакс потянул Эллиса вверх по ступенькам и завел за колонну с крупной белой надписью «СЕКТ-В 200–300».

– Где мы? Что происходит? – Эллису пришлось перекрикивать вопли болельщиков.

– Мы на стадионе «Тузо», – ответил Пакс, судорожно настраивая портальный приборчик. – Я был здесь на прошлой неделе. Выбрал первые попавшиеся координаты.

Эллис выглянул из-за колонны. На поле спортсмены бегали за тремя мячами. На игроках не было никакой формы, их просто выкрасили в разные цвета. Эллис решил, что в игре участвовали три команды: синяя, оранжевая и желтая.

– Что происходит? Что случилось в кабинете у Пола? И при чем тут какой-то Рен?

Пакс снова склонился над прибором, изредка поглядывая на лестницу.

– Нужно выбрать место где-нибудь снаружи. На траве. Там ты будешь в безопасности.

– От кого?

– Не знаю. Но это был не Пол-789. Человек, с которым мы разговаривали, причастен к убийству Гео-24. И, скорее всего, убил самого Пола.

– Откуда ты…

– Получилось! – объявил Пакс, открывая новый портал.

Эллис не мог рассмотреть, что находится на другой стороне. Там было совсем темно.

Пакс снова взял его за руку.

– Пойдем. Пока нас не догнали.

Едва Эллис вышел из портала, как ему в лицо ударил влажный горячий воздух, и стало ясно, что они больше не в Полом мире. Отсветы, проникшие со стадиона, выхватили из темноты очертания густых зарослей. Со всех сторон их окружали широкие листья и массивные стволы деревьев. Земля влажно хлюпала под ногами, а в воздухе удушливо пахло грязью и растениями; отовсюду доносилось уханье, клекот и вопли какой-то живности.

Спустя мгновение портал захлопнулся, оставив их в темноте.

– Где мы? – прошептал Эллис. От ужаса он не мог сдвинуться с места, но Пакс потащил его за собой, ринувшись в самую гущу веток.

– На траве. Южно-американская плита, Амазонский биом, квадрант Бассейна.

– Мы в джунглях Амазонки?

Пакс сбавил ход.

– Я думал… – В голосе сквозил испуг, даже паника. – Я не знал, что здесь будет темно. Вообще ничего не видно!

– Погоди… Успокойся.

Эллис остановился, расстегнул рюкзак и выудил оттуда фонарик.

– Посвети на порт-колл, – попросил Пакс, подняв устройство повыше.

Приборчик был оснащен крохотным экраном с сенсорной панелью, и от прикосновений Пакса на нем появлялись какие-то цифры и слова.

– Ты говорил, что машина времени осталась недалеко от музея Форда, да?

– Ага.

– И там у тебя спрятан запас воды и провианта?

– Верно.

– Тогда я открою портал недалеко от музея. Там тебя не смогут найти.

– Погоди, а как же ты? Не пойдешь со мной?

– Нет. У меня в плечо вживлен чип, как у всех остальных. По нему можно отследить любой переход через портал. Эти люди знают, что мы были на стадионе «Тузо»; скоро и сюда доберутся. Они могут вычислить точные координаты перехода, но за пределами Полого мира нас будет труднее найти, особенно если отойдем от портала подальше. А если разделимся, ты будешь в безопасности.

– Какие такие «они»?

– Убийцы. Тот, кто был в кабинете Пола. Я думал, мы их остановили, но… Это не случайность. Они убивают и подменяют людей. Нужно выяснить зачем. Возможно, мы единственные, кто знает об этом.

– Гео-24 наверняка тоже знал. Или подозревал, – сказал Эллис. – И начал собирать материалы о Поле. Возможно, убили его именно из-за этого.

– Может быть, – откликнулся Пакс. – Но Абернати упоминал, что Пол первым вышел на связь с Гео-24. Что ему было нужно?

– Что-то весьма подозрительное. Гео-24 насторожился, стал задавать вопросы, и его убрали с дороги.

– Это может быть что угодно… Я точно знаю одно: им нужен ты. – Рядом с ними снова открылся портал. Он тоже вел в лесную темноту, только не такую густую. – Получилось! Давай иди.

Эллис не сдвинулся с места.

– А как же ты?

– Не беспокойся за меня, беги!

– Как не беспокоиться? Если я исчезну, то тебя схватят.

– Я тебя не выдам. Клянусь.

Эллис вздохнул. Края портала слабо светились, отбрасывая призрачные блики на лицо Пакса и на окружавшие их тропические заросли.

– Знаю. Ты скорее умрешь, чем сдашь меня.

– Да, – кивнул Пакс. Глаза у него были серьезные, лицо отчаянное. – Скорее умру.

– Поэтому без тебя я никуда не пойду.

– Но у меня чип! Они скоро нас догонят.

Эллис положил руку на кобуру.

– Нет. – Губы у Пакса задрожали. – Не надо…

– Я тебя здесь не брошу.

– Не надо никого убивать! Иди.

На него было страшно смотреть. Эллис был готов убить всякого, кто осмелится причинить боль его единственному другу, но в данный момент причиной мучений оказался он сам.

– А если избавиться от чипа? – спросил Эллис.

Пару мгновений Пакс смотрел на него.

– У тебя есть нож?

Эллис кивнул.

– Ладно… – Портал захлопнулся. – Только надо отойти подальше отсюда. Выиграем несколько минут.

Подняв фонарик повыше, Эллис направился в густые заросли папоротника. Сначала под ногами хлюпала вода, потом пришлось продираться сквозь сплетение корней и молодой поросли, но в конце концов они нашли небольшой сухой участок у основания могучего, покрытого лианами ствола. Землю покрывал слой мха и палой листвы, и она мягко пружинила при каждом шаге, как молодой перегной. Когда они остановились, Эллис понял, что вымок до нитки. От влажного воздуха, мокрой листвы – а может, и от пота – одежда потяжелела и начала липнуть к коже. Дышать стало трудно, из груди вырывался хрип. В Полом мире болезнь почти не тревожила Эллиса, но душные джунгли напомнили ему о том, что жить осталось совсем недолго…

Пакс успел стянуть сюртук и принялся расстегивать рубашку. От этого зрелища становилось жутко, будто непобедимому супергерою пришлось расстаться со своей маской прямо у него на глазах. Под слоями одежды Пакс выглядел так же, как все остальные.

Эллис кинул рюкзак на землю и достал охотничий нож, купленный на сайте «Амазон». В ту минуту, под напором нарастающего волнения, это показалось ему забавным.

– Надо стерилизовать лезвие.

– Зачем?

– Чтобы не занести инфекцию.

– На этой планете нет ни одного микроба, который может мной заинтересоваться. – Пакс сел, прислонившись к дереву. – Главное, сам не порежься.

– Ладно.

Эллис опустился на колени рядом с Паксом. Утер лоб рукавом, сжимая в одной руке фонарик, а в другой – нож. Рукав тоже был мокрый, и легче не стало.

– Чипы обычно сидят глубоко?

– Не знаю.

– Больно будет.

– Будет, но тебе лучше поторопиться. Они скоро явятся за нами, и я не…

– Что?

– Не уверен, что стерплю молча. Наверное… буду кричать.

Эллис поднял фонарик и увидел остекленевшие от страха глаза Пакса. Свет отразился от здоровенного ножа, который он сжимал в руке, будто собираясь ввязаться в нешуточную потасовку. Как можно делать операцию таким тесаком? Тут нужен скальпель, бритва или узкое лезвие.

– Ты уверен?

– Да.

– Это была моя идея, но я не хочу, чтобы ты…

– Давай! Не тяни…

Пакс старался говорить без дрожи в голосе, и получалось неплохо – Эллис, сжимавший нож мокрой от пота ладонью, такой решительности не испытывал. Ему никогда не приходилось резать по живому. Только один раз у Пегги занозу вытаскивал. Пытка длилась минут пятнадцать: Эллис тыкал иголкой, а Пегги дергалась и плакала, поэтому после возни с мелкой занозой он чувствовал себя выжатым, как лимон. Мысль об извлечении чипа наводила ужас.

Эллис судорожно втянул воздух и прижал стальное лезвие к гладкой коже – непропорционально большое, словно он хотел подцепить горошину вилами. На сайте было написано, что этот нож «идеально подходит для разделки оленя после охоты». Взяв фонарик в зубы, он освободил вторую руку и покрепче ухватил Пакса за плечо. Тут нельзя осторожничать, резать надо глубоко и быстро. Иначе будет только хуже. Вспомнив расположение шрамов, Эллис примерился.

– Держись, – пробормотал он с фонариком в зубах. Еще раз вдохнул и надавил на лезвие.

Пакс вскрикнул, дернулся, и Эллис стиснул его покрепче, удерживая на месте. Снова нажал на нож. Пакс крикнул еще громче. Звук был слегка удивленный – напряженное, протяжное «О!», как в песне про Оклахому. Спустя секунду у Пакса на плече остался разрез глубиной с четвертак. Крови было не так уж и много, хотя Эллис воображал, что брызги полетят во все стороны, как из проколотого шарика. Теперь нужно было найти чип.

Эллис сунул указательный палец в разрез. Пакс ерзал и сучил ногами, будто под ним загорелась земля. Снова потекла кровь. Несколько ручейков побежали вниз по руке и скатились с тыльной стороны ладони в землю, будто маленькие корешки. Пальцы зарылись в перегной, сжимаясь в кулак. Эллис чувствовал дрожь Пакса, слышал срывающиеся вздохи и уже не понимал, кому они принадлежат.

Где-то неподалеку поднялся переполох, и ночные джунгли огласились звонкими воплями.

– Нас нашли, – выдавил Пакс, хватая воздух ртом.

Эллис не обратил внимания на шум. В ту минуту на него мог вползти здоровенный удав – Эллис бы все равно не пошевелился. Запустив палец в разрез на плече Пакса, он сосредоточенно искал чип, ощупывая сухожилия, и… да, точно, это была кость. Через некоторое время Эллис успел отчаяться, как вдруг наткнулся на что-то твердое. Тонкая пластина, размером с монетку. Пришлось опять сунуть в рану нож. Главное – не отвлекаться на судорожные вздохи и инстинктивные подергивания. Чем дольше он возится, тем сильнее страдает Пакс.

Осталось совсем чуть-чуть. Если бы под рукой оказался пинцет, Эллис бы выдернул этот треклятый чип одним махом. Но выбора не было. Эллис сделал второй надрез, крест-накрест, чтобы подцепить пластину двумя пальцами. Пакс откинул голову, стукнувшись затылком о древесный ствол: шляпа съехала назад, глаза зажмурены, губы сжаты, трясется как осиновый лист. Тут Эллис наконец-то нашарил чип, зажал скользкий диск кончиками пальцев и дернул. Раздался мерзкий хлюпающий звук. Пакс закричал.

– Попался! – торжествующе выдохнул Эллис.

Отложил чип в сторону и достал аптечку. Вскрыв упаковку со стерильной повязкой, он крепко перебинтовал Паксу плечо, а потом закрепил все пластырем для надежности.

Из темноты доносился треск веток.

Щеки у Пакса были мокрые.

– Они слышали мои крики. Надо уходить.

– Подожди, – пробормотал Эллис. – Если кинуть чип в портал, то они решат, что это был ты?

Пакс кивнул.

– Вбей координаты какой-нибудь неизвестной дыры.

Окровавленным тесаком Эллис срезал кусок коры и примотал к нему чип. Пока он возился со скотчем, Пакс одной рукой настроил порт-колл. Через новый портал был виден только участок звездного неба. Эллис размахнулся посильнее и швырнул чип прямо в звездную темноту. Пакс снова принялся вбивать координаты, а Эллис быстро запихал вещи обратно в рюкзак, не забыв про сюртук и рубашку.

Откуда-то слева доносился шум: их преследователи прорубали себе дорогу сквозь густой подлесок. Эллис заметил отсветы фонарей. Растревоженные обитатели джунглей оглашали ночь пронзительными воплями.

Наконец, рядом с ними открылся портал, ведущий в такой же ночной лес. Эллис забросил рюкзак на плечо, подхватил Пакса, и они, шатаясь, шагнули на другую сторону.

Глава восьмая. В другое время, в другом месте

Солнце уже поднялось над горизонтом, но Пакс все еще спал.

Эллис сидел на вершине холма, совсем недалеко от того места, где прошло его первое утро в Полом мире. Он снова оказался в Дирборне, в Мичигане, а где-то чуть южнее находился музей Гринфилд-Виллидж. Новый рассвет отличался от восхода ложного солнца только тем, что его лучи грели. Правда, после красот Полого мира настоящий восход казался Эллису блеклым и скучноватым, как ванильное мороженое после шоколадного пломбира с хрустящим печеньем и арахисовым маслом.

В то первое утро Эллиса охватило уныние: все потеряно, ему предстоит умереть в одиночестве. Перед ним простирался новый мир, но разделить его было не с кем. Он посмотрел на Пакса – тот спал, подложив под голову рюкзак и укрывшись своим сюртуком. Эллис решил проверить повязку – он уже менял промокшие бинты и постарался отшвырнуть их подальше, за деревья. Запах крови мог привлечь животных. Им только медведя и не хватало.

Новая повязка была чистой.

Прошлой ночью, когда Эллис сменил бинты, посредник неожиданно уснул прямо у него на руках. Эллис решил, что тот отключился от потери крови, запаниковал и тут же принялся его будить. Однако Пакс сказал, что все в порядке.

– Я просто устал. И мне так хорошо тут лежать… – Он стиснул руку Эллиса. – Мне давно не было так спокойно…

Пакс снова задремал, а Эллис все думал над его словами. Разве покой и счастье длятся подолгу? Он не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал беззаботную легкую радость. Те мгновения затерялись в туманной юности, а может, их и не было вовсе. Если уж говорить начистоту, в детстве он постоянно чего-то боялся и страдал от вечных «нельзя». Фотографии со временем желтели, а воспоминания покрывались розовой пеленой ностальгии. Детство закончилось очень давно.

Утопая в вязком болоте рутины, вырываясь из череды катастроф, человечество сумело выжить благодаря мимолетным проблескам счастья. Эллис задумался: сможет ли он обрести его снова? Или эта, в общем-то, заурядная мечта навсегда ускользнула сквозь пальцы? Той ночью в безмятежной тишине, с мирно спящим Паксом под боком, ему тоже выпало несколько спокойных минут, чтобы перевести дух.

Начало светать, а Эллис все еще раздумывал о словах Пакса… что бы они ни значили.

– Доброе утро! – сказал он, заметив, что Пакс открыл глаза.

Посредник поежился.

– Проголодался? Завтракать будешь?

– Ты прихватил с собой созидатель? – Пакс зевнул, сражаясь с пуговицами на рубашке.

– Нет. Только старомодные консервы.

Эллис вытащил банку и поднял ее повыше, на свет. В рюкзаке этикетка потерлась и исцарапалась, но на ней все еще можно было разобрать картинку с аппетитно дымящейся миской.

– Двухтысячелетняя говядина. Пальчики оближешь.

Пакс окинул банку недоверчивым взглядом.

– А это вкусно?

– В зависимости от того, насколько ты голодный. Как себя чувствуешь?

Тот поморщился.

– Будто меня изрубили мечом. Где ты взял такой нож?

– В Интернете.

Усевшись и критически оглядев повязку, Пакс начал одеваться.

– Я читал про Интернет. Изобретение информационной эпохи, да? Революционный прорыв, вроде парового двигателя и электричества. Многие ссылаются на него, когда обсуждают проект «Рой». Мол, принцип один и тот же, поэтому бояться нечего. Правда, без преувеличений не обходится: одни твердят, что проект «Рой» несет только благо, как Интернет, а другие – что он страшнее Великой бури.

Банка с говядиной перекочевала в руки Пакса. Посредник внимательно изучал надписи, пока Эллис искал консервный нож. Главное, чтобы он не остался в машине времени… или в гараже.

– А что это за проект такой?

Пакс расправил порванную этикетку и с сомнением посмотрел на рисунок.

– Новая разработка ИСВ. Следующий этап эволюции. – На мгновение Пакс задумался. – Интернет объединял людей с помощью машин и проводов, так?

– Ну, некоторые сравнивали его с трубопроводом[3], – усмехнулся Эллис, но, встретив озадаченный взгляд, махнул рукой. – Не обращай внимания, старая шутка…

– Короче говоря, в ИСВ тоже хотят объединить общество. Только провода будут у нас в голове.

– Людей превратят в киборгов?

– Нет… Извини, неудачная метафора. Никаких имплантатов. Они хотят изменить человеческий организм так, чтобы можно было общаться телепатически.

– Разве это возможно?

– Говорят, что да. – Пакс покрутил банку в руках. – Если верить ИСВ, проект «Рой» избавит человечество от всех бед.

– А в Полом мире бывают проблемы?

Пакс улыбнулся.

– Да. Проблем у нас много.

– Здесь нет войн, дискриминации, болезней, загрязнения, насилия, классового неравенства…

– Мы страдаем от других напастей. Точнее, беда одна – просто выражается она по-разному.

– Ты о чем?

– Неспособность найти общий язык. Непонимание. Изоляция. Цель проекта – слить сознание всех людей воедино. Мы будем слышать чувства и мысли друг друга, как в огромном пчелином рое. Непонимание останется в прошлом. То, что знает один, будут знать все – никакой учебы, зубрежки и школ. Как Интернет, как глобальная сеть. «Рой» позволит человечеству совершить стремительный рывок вперед.

Пакс постучал по банке, встряхнул ее. Взгляд по-прежнему был недоверчивый.

– А еще «Рой» избавит нас от проблем с идентификацией личности. – Посредник тронул бинты на плече. – Мы сможем опознавать друг друга без чипов. Или просто станем единым целым, и такие мелочи не будут иметь значения. Люди больше не смогут лгать и обманывать, а правительство упразднят за ненадобностью. Все решения будет принимать род, никаких подозрительных уловок, даже законы станут не нужны. Сострадание восторжествует, и род человеческий сольется в прекрасной гармонии.

– Слишком уж радужная картинка получается… – Эллис нашел пачку «M&M’s» и отложил ее в сторону. – Если все так хорошо, то из-за чего весь сыр-бор с протестами?

– Потому что таков официальный прогноз ИСВ, но согласны с ним далеко не все. Остается еще вопрос с индивидуализмом. Ты уже, наверное, заметил: многие стараются выделиться из однообразной толпы. Татуировки, шрамы, пирсинг – на что только не идут люди, чтобы выглядеть оригинальными. Тебе это все кажется странным, да?

– Татуировки и пирсинг? В наше время их тоже было полным-полно, – сказал Эллис и улыбнулся, нащупав консервный нож. – Многие щеголяли такими украшениями.

– Правда?

Эллис забрал у Пакса банку с говядиной, поставил ее на землю и принялся за работу.

– Да не то слово! Некоторые тратили тысячи долларов, чтобы забить татуировками все тело. Вы, знаешь ли, не первые, кто стремится к оригинальности.

– Но ведь дарвины уникальны от рождения! Куда еще уникальнее?

– Поверь, это никого не останавливало.

Справившись с изумлением, Пакс пожал плечами.

– В общем, из-за проекта многие боятся потерять индивидуальность. Мы и так уже выглядим и пахнем одинаково, говорим одинаковыми голосами – а если еще и мысли станут общими, то отдельные личности полностью растворятся в безликой массе. И уже никогда не почувствуешь себя особенным, не сможешь остаться в одиночестве: весь мир будет постоянно находиться у тебя в голове, прислушиваться к каждой мысли, каждому порыву и желанию.

Эллис поежился.

– Ад какой-то…

– Что такое ад?

– Вот как раз то, что ты описываешь. Плохое место для плохих людей.

– С тобой согласятся многие жители Полого мира. – Пакс внимательно следил за тем, как металлическое колесико скользит по крышке консервной банки. – Как интересно! Будто смотришь историограмму или представление реконструкторов в музее! Только реконструкторы никогда не делали ничего подобного по-настоящему, а для тебя это привычное дело.

– Консервы открывать? Конечно. А ты, скажу я тебе, очень впечатлительный.

Эллис сбавил скорость.

– Главное, вовремя отогнуть крышку. В самом конце она слегка приподнимается, так что можно подцепить пальцем… Вот, видишь? Только аккуратней, края острые. Можно порезаться.

– Потрясающе. Будто в походе с пещерным человеком!

– Ага, неандертальцы обожали тушенку.

Пакс нахмурился.

– Думаешь, если я молодой, значит, глупый?

– Вовсе нет. – Эллис стал искать ложку. – А ты сам что скажешь насчет этого «Роя»?

После короткой заминки Пакс произнес:

– Я боюсь. Мне нравится носить шляпу и плащ. Нравится, когда люди узнают меня с первого взгляда. Только от частного мнения здесь ничего не зависит, поэтому все протесты выглядят довольно глупо. Что толку возмущаться, если все равно ничего не изменишь?

– О чем ты?

– Если ИСВ решит запустить «Рой», их никто не остановит.

– Но ведь есть же законы…

Пакс покачал головой.

– Теперь все устроено иначе. Никто не вправе указывать другим, что можно, а что нельзя.

– А как же… – Эллис едва не сказал «убийства». – А как же воровство? Никто ведь не станет терпеть кражи. У вас должны быть законы, которые запрещают…

Пакс улыбнулся.

– Какой смысл воровать, если нужную вещь можно создать без особых усилий? А то, что пропало, можно легко заменить. Я ношу новый костюм каждый день. В Полом мире никто ни у кого не ворует.

– Но наверняка есть конфликты?

– Разумеется. Именно этим и занимаются посредники. Улаживают конфликты. Почти все проблемы возникают из-за недопонимания, подавленного гнева или иррациональных страхов. И законы тут не помогут, потому что нельзя управлять чувствами и случайностями. Каждый конфликт уникален, и для каждого нужно искать новый выход, складывая кусочки головоломки. – Пакс окинул взглядом пологий склон холма. – Но это не имеет значения. ИСВ не сможет запустить проект. Они работают над ним уже несколько веков, но до сих пор не подобрали ключик и, сдается мне, вряд ли когда-нибудь подберут. Раньше они хотели сделать так, чтобы люди умели летать, но тогда у них тоже ничего не получилось. Сама идея проекта внушает страх многим жителям Полого мира. Те, кто поддерживают «Рой», часто оказываются изгоями. А теперь еще и убийства. Некоторые считают, что эта волна насилия спровоцирована работой ИСВ.

Эллис нашел ложку и протянул ее Паксу вместе с жестяной банкой. Посредник настороженно принюхался.

– И у вас это едят?

– Ну, изысканным блюдом консервы не назовешь… Да и разогреть бы не помешало.

Пакс попробовал и сморщился. Но плеваться не стал:

– Пожалуй, не так уж и мерзко.

– Это потому, что ты голодный. На пустой желудок и на свежем воздухе любая еда кажется вкусной.

Они мирно завтракали, по очереди орудуя ложкой, и смотрели на восходящее солнце, омывавшее склон холма теплыми утренними лучами. Пели птицы, гудели цикады. Легкий ветер качал ветви деревьев и раздувал белые семена одуванчиков.

Когда банка опустела, Эллис вскрыл пачку «M&M’s».

– Подставь руку, – попросил он и высыпал половину в протянутую ладонь Пакса.

Тот с любопытством разглядывал мелкие глазированные кругляшки.

– Какие… разноцветные.

Эллис фыркнул.

– Их едят.

Он взял в рот красное драже.

Пару секунд Пакс недоверчиво смотрел на Эллиса, потом последовал его примеру. По его лицу тут же расползлась широкая улыбка.

– Как вкусно! Что это?

– Конфеты. «M&M’s». – Он хотел добавить, что их изобрел Форрест Марс, который увидел, как во время гражданской войны в Испании солдаты ели шоколад на летней жаре. Но, поразмыслив, решил, что об этом упоминать не стоит. – Тают во рту, а не в руках.

Пакс внимательно разглядывал желтую пачку из-под конфет, поворачивая ее то так, то этак.

– Надо спросить у Альвы, есть ли у нас такой шаблон. Если нет, то я оставлю несколько штук про запас, а потом найду дизайнера, который сможет разработать что-нибудь похожее. Нельзя скрывать такое чудо!

Эллис рассмеялся.

– Что ж, хоть одно очко в пользу двадцать первого века!

Он чувствовал себя на удивление хорошо, несмотря на то, что прошлой ночью с ним случился ужасный приступ кашля, который начался сразу после того, как они с Паксом сбежали в Мичиган. В те минуты Эллису казалось, что он вот-вот выплюнет кусок легкого. Утром в груди по-прежнему ныло, но в остальном все складывалось просто замечательно. Пакс улыбался, глядя, как ветер ерошит волосы у него на макушке. Эллису было спокойно и тепло, он не испытывал голода и усталости. Если задуматься, это мгновение походило на затишье посреди бури. Тут в пору запаниковать или впасть в отчаяние, но вместо этого Эллис улыбался, грыз «M&M’s», и даже двухтысячелетние консервы оказались вполне съедобными. Как ни странно, он был счастлив.

– Вот бы сейчас пошел дождь, – вздохнул Пакс. – Сколько бы художники ни старались, его не получается повторить в КАР.

– А что такое «КАР»?

– Комната альтернативной реальности. Художники программируют иллюзии, симулирующие реальность, в отдельном помещении – что-то вроде ложного солнца, только там они контролируют все пространство целиком, за исключением самого пользователя. Ты перестаешь понимать, что происходит на самом деле, а что тебе кажется. – Пакс закинул в рот еще одну конфету. – У некоторых возникала зависимость. Много людей погибло: они заходили в КАР и уже не выходили обратно. Умирали от обезвоживания и голода. Понимаешь, они думали, что пьют и едят, но это происходило только у них в голове. После тридцати несчастных случаев Совет потребовал ввести технические ограничения для пребывания в КАР.

Пакс сел поближе, привалившись к плечу Эллиса, и снова устремил взгляд на открывавшийся пейзаж.

– Но иллюзию дождя они создать не смогли.

– Почему? Это же совсем просто, – заметил Эллис. – Достаточно обычных распрыскивателей на потолке. Чтобы вода капала.

Пакс улыбнулся.

– Это не дождь. Это просто вода.

– А что такое дождь, по-твоему?

– Дождь – это великий дар. Это жизнь, спасение, эйфория. Весь мир: каждое растение, каждое насекомое, каждый зверек – встречает его ликованием. Во время ливня остро чувствуешь, что ты живой… особенно, если начнется гроза. Вся вселенная бушует и радуется.

Эллис помнил, как они с отцом смотрели на грозы с крылечка перед домом. Было здорово – редкие минуты, когда можно просто тихонько сидеть рядом с папой. Как фейерверки в День независимости. Но никакой буйной эйфории, про которую говорил Пакс.

– Каково это – иметь семью?

Вопрос застал Эллиса врасплох.

– О чем ты?

– Хорошо, наверное. Как в командной игре, все друг друга поддерживают, любят без оглядки.

Эллис рассмеялся.

– Теоретически. А вот на практике такое случается редко.

– Правда? А я думаю, что жизнь в твое время была удивительная. Раньше я участвовал в клубе анахронистов. Мы надевали парики, белые рубашки и синие джинсы с настоящими ремнями. Носили с собой кошельки. Некоторые даже складывали в них копии пластиковых карточек из прежней эпохи. У нас были часы и ботинки, и мы делали вид, что отправляем друг другу сообщения по телефону, и смотрели старые восстановленные граммы. Мне очень нравились черно-белые. Там, где люди все время носили шляпы.

– А еще жилеты и длинные плащи?

Пакс улыбнулся и кивнул, глухо постучав по своему котелку.

– Иногда мы притворялись мужчинами и женщинами и устраивали танцы. Один раз коллекционер принес на собрание настоящую книгу. Литературная классика. Пришлось надевать специальные белые перчатки, чтобы ее полистать. А владелец книги даже умел читать. Помню, как мы сидели и слушали. Просто дух захватывало.

– А ты помнишь, как называлась книга?

– Такое не забывается. «Вторая попытка», роман Даниэлы Стил. В твое время люди мастерски владели языком! Эпоха настоящей романтики и приключений.

Эллис прикусил язык, чтобы не разразиться ехидными комментариями. Кажется, представления Пакса о прошлом складывались на основе черно-белых голливудских мюзиклов. «Ждет, наверное, когда же я начну петь и приплясывать», – подумал он.

Пакс потеребил бинты на плече.

– Не трогай, – сказал Эллис. – Пусть заживает.

– Такое странное чувство. Чипа нет. Я теперь не могу доказать, кто я такой.

– Их вживляют сразу после рождения?

Хотя какое уж тут «рождение».

Пакс кивнул.

– Этот чип – часть моей личности. Я без него уже не совсем я.

– Вот уж не думаю. Кстати, куда мы его забросили?

– В космос. Где-то рядом с Тритоном, спутником Нептуна… если не промахнулись с орбитой. Я использовал координаты планетария. Порт-коллы обычно обновляют настройки с учетом движения планет.

– На Тритоне есть планетарий? Постой-ка… Порталы можно открывать прямо в космос? А как же вакуум? Почему нас туда не засосало?

– Давай лучше покажу.

Пакс снова достал свое портальное устройство и набрал какой-то код. В пространстве возникла дыра, и Эллис с изумлением понял, что там, по другую сторону – вода. Сплошная аквамариновая толща, в которой плавали рыбы.

– Это океан, недалеко от экватора, примерно на двенадцать метров ниже уровня моря. И, как видишь, вода сюда не переливается, потому что портал нельзя считать отверстием в прямом смысле этого слова. – Пакс сунул руку в океан и продемонстрировал Эллису мокрую ладонь. – Именно таким способом мы избавляемся от отходов. Их, на самом деле, совсем немного, и большую часть можно перерабатывать в созидателях. Но то, что нельзя переработать, отправляют в ядро Земли с помощью порталов. Это совершенно безопасно, иначе от тех, кто открывает портал, осталась бы одна зола. Раньше мы выбрасывали мусор в космос, но в ДПЗ были категорически против.

– ДПЗ?

– Движение «Полая Земля». Самая старая общественная организация на планете. С них все и началось.

Должно быть, портал открылся где-то рядом с коралловым рифом. Мимо проплыла стайка полосатых рыбок. Эллис разглядывал их, будто в гигантском аквариуме.

– Планета была в ужасном состоянии… хотя кому я это рассказываю? Ты и сам знаешь. Но со временем стало хуже. Загрязнение, изменения климата, а потом и бури – природа стала наводить порядок сама. Говорили, что люди совсем измучили Землю и ее начало тошнить. Поверхность была изъедена эрозией, будто шрамами. Всю планету покрывали асфальт и бетон. Отсюда и пошло выражение «забетонировать» – то есть «разрушить». Активисты ДПЗ хотели восстановить поверхность, переселив людей под землю. Поначалу их никто не слушал, но потом у ДПЗ нашлись союзники – крупные корпорации, искавшие работников для подземных ферм.

Смутившись, Эллис подобрал с травы пустую консервную банку и сунул ее в рюкзак.

– Так все и началось. Но потом у сторонников ДПЗ немножко поехала крыша – а может, они всегда были не в своем уме. Теперь они заявляют, что поверхность земли неприкосновенна. Некоторые возражают даже против выходов на траву. Но какой в этом смысл? Я еще могу понять запреты на строительство домов: хочешь погулять – отправляйся на поверхность, хочешь сидеть дома – оставайся в Полом мире. Зачем столько биться над восстановлением экосистемы, если потом в ней нельзя никому находиться? Это глупо. И вообще, людям нравится выходить на траву. Хорошо, что ДПЗ больше ничего не решает.

Пакс сунул в рот очередную конфету, и как раз в тот момент мимо открытого портала проплыла акула. Нашарив порт-колл, посредник быстро прикрыл окошко в океан.

– Она могла пройти сквозь него? – спросил Эллис.

Пакс смущенно кивнул.

– Что будем делать? – снова спросил Эллис.

– Не знаю. Хочется махнуть рукой и просто остаться здесь. Пусть ДПЗ горит в земном ядре, а мы будем жить на траве, как в прежние времена. Раздобудем созидатель и динамо-машину, обоснуемся в лесах, как первые поселенцы на неосвоенной территории, и будем искать приключения.

– У первопроходцев Дикого Запада не было созидателей. А к зиме ты и вовсе передумаешь. Да и кроме того, как же Вин?

– Вин? Вин будет только рад от меня избавиться.

Эллис удивился. Совсем недавно похожие мысли терзали и его самого. Но тогда он даже представить не мог, что в будущем найдется человек, с которым у него будет столько общего. И уж точно не думал, что это будет кто-то вроде Пакса.

– Ты прав, остаться здесь мы не можем. Надо выяснить, что происходит. Только непонятно, с какого конца подступиться. Все свидетели мертвы.

– Не все. – Эллис задумался. – Есть у меня мыслишка…

* * *

В доме Гео-24 царила мрачная атмосфера и звенящая тишина страшной сказки, будто где-то в дальней комнате лежал мертвец, накрытый белой простыней. Портал открылся там же, где и в прошлый раз, только гостиная оказалась пустой. Окно было занавешено полупрозрачной тканью, приглушавшей свет ложного солнца и смазывавшей очертания сада камней по ту сторону стекла. Никаких ограждений из желтой ленты, никаких отметок на том месте, где лежал труп. После разговора с Паксом Эллис не удивился их отсутствию, его поразило другое: комната сияла чистотой. На ковре и на стенах не осталось ни пятнышка. Интересно, а криминалистам двадцать первого века удалось бы обнаружить следы преступления? Или всю комнату перебросили через портал куда подальше, а взамен создали новую?

– Кто здесь? – спросил вокс. Прежний баритон с британским акцентом.

– Абернати, это мы. Пакс-43246018 и Эллис Роджерс.

– Я не могу обнаружить ваш чип, Пакс-43246018. У Эллиса Роджерса чипа тоже нет.

– У него его никогда не было. А я свой вырезал.

– Любопытно…

– За нами охотятся те же люди, которые убили Гео-24, и я пытаюсь скрыть от них свои передвижения. Надеюсь, ты никого не оповестил о нашем прибытии.

– Кого мне оповещать? И, позвольте уточнить, кто такой Гео-24?

Пакс встревоженно покосился на Эллиса и прошептал:

– Кажется, они стерли не только кровь с ковра.

Эллис прислушивался к шипению и потрескиванию, доносившимся от открытого портала в Мичиган. Путь к отступлению. Он надеялся, что воксы в Полом мире считались чем-то вроде мебели, как слуги в девятнадцатом веке, и что на них никто не обращал внимания. Однако все сложилось иначе.

– Ты ведь был смотрителем Гео-24, так? – спросил Пакс.

Они оба стояли перед журнальным столиком, не делая ни шага вперед. Эллис заметил, что чистильщики стерли кровь даже с каменной пирамидки.

– В данный момент у меня нет ни одного клиента.

– И ты не помнишь, с кем работал раньше?

– Мне неизвестно о предыдущих клиентах.

– Может, все-таки получится, – пробормотал Эллис, но вокс его услышал.

– Что получится?

Пакс кивнул.

– Мы бы хотели, чтобы ты связался с другим воксом от нашего имени. Вы с ним дружили.

– Не припоминаю такого.

– Тебе стерли память, но это неважно. Другой вокс тебя точно вспомнит.

– Не понимаю.

– Тебе и не нужно понимать. Надо установить связь с тем другим воксом. Ничего особенного. Клиент ведь не запрещал тебе помогать незнакомцам?

– Как я говорил, у меня нет клиентов.

– Вот и славно. Тогда запросто сможешь помочь нам.

– С кем я должен связаться и что нужно передать?

– Свяжись с воксом Пола-789. Скажи ему, что тебя зовут Абернати и что с ним хочет поговорить Гео-24.

– Вы же сказали, что вас зовут Пакс-43246018!

Пакс покосился на Эллиса и пожал плечами.

– Оговорка вышла.

– Шутите?

– Такая уж у меня особенность.

– Я смотритель без клиента, но это не значит, что у меня плохо откалиброваны мозги.

Пакс нахмурился.

– Ты можешь определить, кто я? Пакс-43246018 или Гео-24?

– Нет.

– Тогда какая разница?

– Вы хотите, чтобы я установил связь прямо сейчас?

– Да. Только аудио, пожалуйста.

– Говорит вокс Абернати. Я обращаюсь к вам по просьбе Гео-24.

– Абернати! Рада вас слышать.

Это был тот же приятный женский голос, который приветствовал их в кабинете Пола. Сердце Эллиса, и так колотившееся быстрее обычного, перешло на сумасшедший ритм, и он почувствовал, что губы сами растягиваются в азартной улыбке.

Получилось!

Наверное, точно так же чувствует себя хакер, взломавший сервер правительства.

– Хотите связаться с Полом-789?

Пас с Эллисом хором помотали головами.

– Нет, не нужно. Гео-24 желает поговорить с вами напрямую. Вы позволите?

– Да, разумеется.

– Это Гео-24, – произнес Пакс.

– Как хорошо, что вы нам позвонили! Пол будет в восторге. Давайте я…

– Нет, подождите! Не нужно его тревожить из-за таких пустяков. Неловко вышло… Понимаете, Пол передал мне кое-какие данные, и я никак не могу их найти. Вы не могли бы просто отправить их Абернати? Я бы хотел разобраться с этой досадной неприятностью сам, не вовлекая Пола. Надеюсь, вы понимаете. Я ведь геомант… не хочу афишировать свои ошибки.

Пакс нервно посмотрел на Эллиса. Тот скрестил пальцы.

– О каких данных идет речь? – спросила вокс. Голос был ровный, без тени подозрения, но дружелюбие куда-то исчезло, и Эллис насторожился. Может, зря – все-таки машина, не человек.

– Вся информация о Рене.

Эллис с удивлением уставился на Пакса. Они собирались выяснить, зачем Полу понадобился Гео-24. Ни о каком «Рене» разговора не было.

– О Рене? Вы не могли бы уточнить его номер?

– Номера нет… Просто Рен.

– Хм, я не… а, нет, подождите. С этим именем связаны координаты одного портала.

– Где он находится?

– Северо-Американская плита, биом умеренного пояса, гуронский квадрант.

«Это там, откуда мы пришли», – одними губами сказал Пакс и потянулся за порт-коллом.

– А вы… вы не могли бы предоставить мне точные координаты?

Вокс произнесла цепочку бессмысленных цифр и букв, и Пакс лихорадочно вбил их на крошечном устройстве.

– Большое спасибо. Можешь прощаться, Абернати.

– Благодарю, что уделили нам время, – сказал Абернати.

Связь прервалась, и Пакс плюхнулся на белый диванчик, не отводя глаз от порт-колла.

– Так, значит, теперь у нас есть координаты. Это там, где все началось. В музее Форда.

– Ничего не понимаю, – сказал Эллис. – Кто такой Рен? Ты уже упоминал это имя в кабинете у Пола.

– Мне кажется, что за всем этим стоит Рен. Самозванцы, выдававшие себя за Пола и Гео-24, следуют его приказам. Рен без номера. Нулевой Рен. – Пакс взял с дивана декоративную подушку и крепко прижал к груди. – Никогда не встречал нулей и оригиналов… за исключением тебя. И никогда не слышал о Рене. Этот человек живет на траве.

– Но как ты о нем узнал?

– О нем говорил Пол-самозванец.

– Нет, – Эллис покачал головой. – Он не упоминал ничего такого. Ты первый произнес это имя.

– Значит, еще где-то услышал.

– Где?

Пакс вздохнул.

– Эллис Роджерс, ты мне доверяешь?

– Да.

– Тогда просто поверь мне на слово. Я уверен, что за убийствами стоит некто по имени Рен. Пожалуйста, не задавай больше вопросов.

Эллис не раздумывал ни секунды. Он доверял Паксу. Больше, чем кому-либо в жизни. Пакс стал первым человеком, который ставил его интересы выше своих собственных – и не один раз. Мать всегда забирала больше, чем отдавала: видимо, считала, что раз уж она подарила ему жизнь, то родительский долг можно считать выполненным. Пегги всю свою любовь изливала на Айсли, не оставляя мужу ни капли. В отличие от них Пакс ничего не просил, щедро делился теплом и был готов умереть за него – и все это на первый день после встречи. Но его слова больно задели Эллиса. Между ними встала стена: у Пакса были свои секреты.

– Ладно, – ответил он. – Но разве ты сам мне не доверяешь? Я думал, мы… ну, подружились, что ли? Ты не возражал, когда я резал тебя охотничьим ножом… – Эллис выдавил улыбку.

Пакс тяжело дышал, не поднимая глаз от подушки.

– Разве у тебя нет никаких тайн, которыми ты не хочешь делиться? Может, потом, но не сейчас?

Перед глазами Эллиса мелькнул образ Айсли, болтавшегося на веревке под крышей гаража, и он медленно кивнул.

– Что ж, тут не поспоришь.

– Если тебе станет легче, – мягко добавил Пакс, – я никогда никому об этом не рассказывал. Но если когда-нибудь соберусь, то только тебе, Эллис Роджерс. Ты не станешь меня осуждать. Не так, как другие… Может, однажды ты поделишься со мной своей тайной. А я расскажу тебе свою.

Эллис кивнул. Он сомневался, что сможет рассказать Паксу о сыне. Посредник его не поймет.

– Значит, теперь будем искать этого Рена?

– Искать его буду я, – решительно заявил Пакс. Будто вызов бросал.

– То есть?

– Это моя обязанность. Посредник должен хранить мир. Я не позволю этим людям продолжать убивать.

– А как же я?

– Они за тобой охотятся. Глупо тащить тебя с собой. – Пакс отложил подушку в сторону и поднялся с дивана. – Это опасно, Эллис Роджерс. Ты не должен рисковать. Посредник здесь я.

– А я инженер. Скажи-ка, у тебя есть пистолет?

– Разумеется, нет. – Пакс бросил взгляд на кобуру, и по его лицу скользнула тень пережитого ужаса.

– Думаешь, у кого-нибудь еще в Полом мире есть оружие?

– Нет.

Эллис улыбнулся.

– Тогда будем считать, что я супермен.

– Кто?

– Вымышленный персонаж, наделенный сверхъестественными способностями. Почти непобедимый.

– Почти?

– Так, ерунда. Я слишком стар и болен, чтобы пускаться в бега.

Взгляд Пакса смягчился.

– Я не хочу, чтобы ты пострадал.

– Супермен неуязвим! – Эллис стукнул себя по груди.

Пакс недовольно посмотрел на него. Наверное, не понял шутки.

– Пойдем туда вместе. Нравится тебе или нет, а мы теперь одна команда. Хороший коп и плохой коп.

Пакс кивнул.

– Ты очень странный человек, Эллис Роджерс, – сказал он и, помолчав, добавил: – Но мне это нравится. Только надо рассказать обо всем Ча. На случай, если мы вдруг исчезнем в траве, про заговор в Верховном совете должен знать кто-нибудь еще.

– Думаешь, Ча можно доверять?

Пакс улыбнулся.

– Поверь мне, я посредник. Я очень хорошо разбираюсь в людях.

* * *

Очутившись в Гринфилд-Виллидж во второй раз за неделю, Эллис смотрел вокруг совершенно другими глазами. Вместо позабытых следов существования человечества он увидел музей внутри музея. Здесь были собраны предметы американского быта, но, шагая рядом с Паксом по извилистым, усыпанным гравием дорожкам, Эллис вдруг понял, что сама территория музея давно превратилась в один большой артефакт из далекой эпохи. Урны с пластиковыми мешками, стоявшие на главной улице, больше не служили для сбора мусора – теперь они были отгорожены веревками, как памятники древности. То же самое случилось с кассами, банкоматами, таксофонами и туалетами, на которых висели таблички с архаичными фигурами мужчины и женщины. Место, где раньше хранилось наследие прошлого, само стало музейным экспонатом.

Около полудня они вышли из портала перед главным входом и отправились в глубь комплекса по булыжным тротуарам, мимо подвесных фонарей и зданий эпохи Гражданской войны. Их никто не окликал и не останавливал. На улицах было пусто.

– За музеем присматривают волонтеры, – сказал Пакс на ходу. – Я слышал, что некоторые даже переселялись сюда пожить – студенты-историки, профессора… Но это место не пользовалось особой популярностью.

– Убийство вряд ли ее повысило.

– Да уж…

Эллис подумал про декорации для голливудских вестернов: не похоже на заброшенный город, слишком уж все ухожено. Все лужайки подстрижены, гравий на дорожках разровнен. Кое-где на обочине дороги стояли повозки и телеги. После нескольких дней, проведенных в Полом мире, Эллис вдруг оказался в привычной обстановке. Ему было уютно среди тротуаров, улиц, ставней и изгородей. Окна и сточные канавы не вызывали никаких вопросов. Он смотрел, как ветер треплет пластиковый мешок для мусора, прижатый к урне большим резиновым кольцом, – будто ему махал рукой старый друг. Даже звук, с которым шнурки хлопали по тротуару, напоминал о доме, автомобилях, пластиковых бутылках и мобильных телефонах. Эллис снова путешествовал во времени, и от стремительного падения сквозь эпохи начинала кружиться голова. Будто он проснулся в своем собственном веке, понятном и привычном, в отличие от порталов в литосфере, где бестелесные голоса готовили паршивенький кофе из обыкновенных камней. Наверно, он бы начал сомневаться в реальности Полого мира, если бы не шагавший рядом человек в котелке, полосатых брюках и серебристом жилете.

Пакс сказал, что координаты, которые дала вокс, обозначали ферму Файрстоун в северо-западной части музея. Они решили пробраться туда незаметно и не стали пользоваться порт-коллом, а пошли пешком через тенистые улицы индустриальной эпохи. Пакс рассматривал старые здания и с любопытством косился на Эллиса. В воздухе висел невысказанный вопрос: «Неужели люди раньше так жили?» Сам Эллис испытывал такое же изумление, когда смотрел передачи про Помпеи и древний Египет.

Они прошли мимо магазина братьев Райт и лаборатории Томаса Эдисона. Срезали угол через мастерские «Либерти», мимо лавок стекольщика и гончара, мимо мельницы и печатни – и добрались до Файрстоун-лейн. В конце грунтовой дороги стояло двухэтажное здание из красного кирпича с зеленой крышей, уютным крылечком, двумя печными трубами и ровненьким белым забором. Дом порядочного семейства, надежный оплот благодетельных и упрямых янки – это была ферма девятнадцатого века, на которой прошло детство шинного магната, Харви Файрстоуна. Изначально она находилась в Огайо, но Форд решил перенести усадьбу к себе в Дирборн. Тщательно восстановленный дом 1885 года не просто служил музейным экспонатом: даже две тысячи лет назад, когда Эллис был здесь на школьной экскурсии, в маленькой усадьбе кипела работа. И сейчас на пастбище рядом с фермой разгуливали овцы, коровы и лошади. А еще там были люди.

Эллис заметил пятерых. Один забрасывал сено в лошадиный загон. Еще двое перегоняли коров из стойла, покрикивая: «Пшли, рогатые! Пшли!» Четвертый выглянул из дома, увидел Эллиса с Паксом и снова скрылся за дверью. А последний, пятый, сидел на крыльце. Коренастый мужчина следил за их приближением и неторопливо покачивался в старом кресле-качалке, скрипя половицами. На нем была широкополая шляпа навроде тех, какие носили амиши, и рубашка, расстегнутая до самого пояса, так что были видны белые волосы на темной от загара груди. Черные брюки держались на подтяжках. Вытянув вперед босые ноги, мужчина прихлебывал чай.

– Ну и ну! Мистер Роджерс собственной персоной. Славный денек выдался, приятель.

Эллис застыл посреди дороги, не веря своим глазам. У этого человека были длинные седые волосы и борода, из-за которой он смахивал на циничного Санта-Клауса, но сомнений не оставалось. На крыльце сидел его старый друг, Уоррен Экард. Несмотря на шевелюру в стиле «Я видел Господа в лицо» и сетку морщин вокруг глаз, он держался бодрячком. Слой жира, копившийся со времен школьного выпускного, исчез без следа. Теперь вместо необъятного пуза, складок на боках и бледной обвислой груди Уоррен щеголял подтянутыми мускулами и густым рыбацким загаром.

– Уоррен? – только и смог сказать Эллис.

Пакс, явно сбитый с толку, нерешительно замер рядом.

– Что, не ожидал? – Уоррен рассмеялся. – Думал, я уже давно в могиле, как вся старая братия? Я тоже так думал, приятель, но ничего, сдюжил. А ты припозднился на несколько лет, мы тебя раньше ждали. Только-только прибыл, да?

– Ага.

Уоррен разочарованно покачал головой – с точно таким же видом он смотрел на перезрелых дам, наряжавшихся в молодежные вещички.

– Странно получилось. Я здесь уже три года.

– Кто вы? – спросил Пакс.

– Извини, – встряхнулся Эллис. – Пакс, это Уоррен Экард, мой старый друг. Мы вместе выросли.

– В школе познакомились. Ты… Пакс… знаешь, что такое «школа»?

– Образовательное учреждение?

– Типа того. Это место, где убивают мечты.

– Уоррен, как ты здесь оказался?

– Благодаря тебе, старина. И твоим заметкам про машину времени. Помнишь наш разговор в «Брэди»? Для тебя это было всего пару дней назад. Сохранил я твои чертежи – сунул в бардачок «бьюика». Когда ты пропал, копы с собаками обшарили весь дом и окрестности. Пегги все никак не могла понять: то ли ты покончил с собой, то ли просто тихонько смылся. Шумиха поднялась страшная. Никто не знал, что случилось, – никто, кроме меня. А я сразу все понял. Заглянул в твой гараж, а там лежит куча кабелей и висит тот постер с астронавтами из «Меркьюри». Он раньше у тебя в спальне болтался. Ну, я и подумал, что ты либо сбежал в будущее, либо помер в процессе – в любом случае, пропал с концами.

Дверь дома снова приоткрылась, и в тени мелькнуло лицо.

– Эй, Ял! – крикнул Уоррен через плечо. – Подай гостям чаю. – Он убрал ноги, пропуская их на крыльцо. – Поднимайтесь-ка, присядьте в тенечке. Днем здесь жарко.

Эллис стянул с себя рюкзак, поднялся по скрипучим ступенькам и придвинул к себе плетеное кресло-качалку. Все это сильно напоминало старомодный вестерн. «Подай гостям чаю!» С чего это вдруг Уоррен заделался в Гэри Куперы? Никогда в жизни чай не пил. Полвека глушил черный кофе и дешевое пиво, изредка разбавляя их стаканчиком виски или бурбона, если заводились деньги.

– Осторожно! – Уоррен указал на кресло. – Там нет задних упоров. Если раскачаешься слишком сильно, полетишь вверх тормашками. Знаю, сам проверял.

Пакс зашел под навес, но садиться не стал. Замер, как изваяние, у правого плеча Эллиса.

– А тебе неохота присесть? – спросил Уоррен.

– Нет, – ответил Пакс.

– Неплохой костюмчик. – Уоррен повел стаканом в сторону посредника. – Здесь, может, и не впишется, а вот на главной улице будет смотреться как родной. Народ побогаче любил прогуливаться у всех на виду, всякие расфуфыренные аристократы с тросточками и зонтиками. А мы, честные фермеры, живущие у фронтира, не прячемся от дождя.

Эллис ждал, что Пакс снова начнет расхваливать красоты дождливого дня, но посредник почему-то промолчал.

– Льда нет, – извинился Уоррен. – Без холодильника тяжко приходится, но ничего, привыкли. Зимой я вырубал куски льда и пытался запаковать их поплотнее, но они все равно тают. Декс говорит, что дело в размере. В старину люди обустраивали просторные ледники, набивали их соломой и опилками. Так лед хранится гораздо дольше.

– Извини, я не могу понять… – сказал Эллис. – Что ты тут делаешь?

Уоррен прихлебывал чай и покачивался в кресле, будто все это было в порядке вещей: сидишь на крылечке воскресным днем, беседуешь с соседями. Он постучал себя пальцем по животу.

– У меня был рак поджелудочной, как у моего папаши. Что поделаешь, наследственность. Врачи поставили диагноз через семь лет после твоего исчезновения. Вот я и решил тоже отправиться в будущее – вдруг там уже нашли лекарство.

Эллис не сумел сдержать смех.

– Тебя веселят новости о моей смертельной болезни, дружище?

– Нет, просто… Понимаешь, я рассказал тебе про машину времени, но не упоминал про идиопатический фиброз легких.

– Идио… чего?

– Легкие у меня ни к черту. Болезнь неизлечимая. Тут только трансплантация может спасти, но я решил, что донорские органы пригодятся кому-нибудь помоложе. Я-то считал, что твой отец умер от инфаркта, как и мой.

Уоррен мотнул головой.

– Нет, он умирал медленно. Долго мучился. Бывало, сидим за ужином, а он у себя в спальне гудит, как паровоз. Я сначала думал, будто у отца поехала крыша, но потом, годы спустя, мать рассказывала, что под конец он был готов кричать от боли, но не хотел пугать нас, детей. Вот и изображал: «ту-ту-у-у!» и «чух-чух!» – как трехлетка, играющий с деревянными вагончиками. Не хотелось мне помереть точно так же.

– С тех пор медицина шагнула вперед.

– Ага. Мне назначали всякую химиохрень, но я не согласился. – Уоррен покачал головой, хмуро глядя на Файрстоун-лейн. – Не для меня такое лечение. Решил отправиться в будущее. Уж лучше поджариться в машине времени, чем словить зубами пулю из собственного пистолета… а я тогда всерьез об этом подумывал. Твои чертежи валялись у меня дома. Жалко было выкидывать – память о друге как-никак. Сам я ни черта в них не понял, но был у меня на примете один смекалистый парень – инженер по электронике, который раньше инспектировал конвейеры в «Форде». Его дядюшку сократили из НАСА. В общем, позвал я этого умника в бар, познакомил с горячей цыпочкой, и мы тут же стали лучшими друзьями. Они с дядей согласились помочь. Правда, считали, что я псих и затея бредовая. Но пока я снабжал их техникой и пивом, никто особо не возражал. Ворчали, конечно: «Нельзя создать гравитационный колодец из пластиковых коробок, аккумуляторов и айпада». Но я-то знал, что можно… у тебя ведь получилось.

Тут Уоррен отвлекся на двух клонов, которые возились с коровами. Даже встал с кресла.

– Хиг, твою ж мать! Да пни ты эту скотину! Где палка, которую я тебе дал?

– Я… ох… – Хиг, клон в широкополой черной шляпе, совсем растерялся.

– Корова должна знать, кто тут главный, – объявил Уоррен и покачал головой. – У этих лысых ублюдков ни смекалки нет, ни сноровки.

– А с каких пор ты стал бывалым ковбоем?

– Когда своя земля появилась, тогда и стал.

Уоррен снова сел в кресло, и Эллис подивился произошедшим переменам. Четыре дня назад живот мешал ему опереться о столешницу в баре, а теперь перед Эллисом сидел подтянутый защитник из футбольной команды.

– Но как получилось, что ты оказался здесь раньше, чем я?

– Понятия не имею, – откликнулся Уоррен. – Физику я прогуливал.

– И чем ты тут занимался?

Уоррен широко ухмыльнулся, переводя взгляд с Эллиса на Пакса.

– Работал, как проклятый. Что, по мне не видно?

– Почему же, видно. Очень бодрый Санта-Клаус.

– Он у нас шутник. – Уоррен махнул в сторону друга, обращаясь к Паксу. – Обхохочешься прямо, да?

Пакс опять промолчал, сжимая стакан нетронутого чая в руках.

– Машина перенесла меня в лес, к северу отсюда. Ты ведь тоже оказался там, да? Только у тебе, наверное, хватило мозгов, чтобы пойти вдоль течения реки. А мне не хватило. Я решил, что миру крышка, никого не осталось. Построил себе навес, потом хижину.

– Что, своими руками?

– А ты уже вообразил лесной домик с красивой картинки? Я соорудил лачугу из упавших стволов, толстых сучьев и прочего дерьма. Крышу застелил дерном – текла, как решето. От букашек вообще спасу не было. Первую зиму я едва-едва продержался.

– Как ты добывал еду?

– Захватил с собой винтовку с оптическим прицелом. Охота здесь такая же, как дома, только дичи гораздо больше. Одной оленьей туши хватало на целую неделю. Я много мяса попортил, пока научился делать солонину. Получилось не сразу, травился только так. Вот, – он хлопнул себя по впалому животу, – что делают с человеком белковая диета и физические нагрузки. Честная жизнь и тяжелый труд!

– И как ты добрался до фермы? Нашел реку?

– Нет. Я охотился к северу от хижины, мне не было резона устраивать походы на юг. Пока эти лысики не вышли на мою лачугу, я вообще считал себя последним человеком на свете. Они наткнулись на меня случайно, как горожане на НЛО. Чуть не обделались с перепугу: я ж не брился, оброс совсем. А они щеголяли в чем мать родила. Куклы бесполые, все как один.

Эллис улыбнулся.

– Ты тоже так подумал, да?

Он кивнул.

– Пугливые все, дерганые. Пялились на меня долго-долго, прям как твой друг. – Уоррен подмигнул Паксу, следившему за каждым его движением. – В конце концов, я и спрашиваю: на что, мол, уставились? Они опять чуть в обморок не попадали. Видать, думали, что я говорить не умею. Потом мы с ними немного побеседовали. Мне аж дурно стало, когда я узнал про судьбу человечества. Женщин больше нет, представляешь?

Эллис кивнул.

– Теперь всем приходится рукоблудить. Переселились под землю, у них там что-то вроде огромной видеоигры. Я начал учить этих ребят уму-разуму, чтобы жили по-нормальному – как я в своей хижине. Объяснил, что надо самому отвечать за себя и не надеяться на окружающих. Говорил про индивидуализм. Они страсть как по нему истосковались, любят татуировки и костюмчики всякие. На лицо-то все одинаковые, надо как-то друг друга различать. В общем, наставил их на путь истинный. А они решили, что я просветленный мудрец, вроде индийского гуру, с которым дружили «Битлз».

– Они поверили твоей истории про машину времени?

– А я ничего не рассказывал. Они и так перепугались. Приняли меня за дарвина – что-то типа снежного человека, как я понял. Спросили, можно ли снова заглянуть в гости. Я разрешил, но велел никому про меня не рассказывать. Еще не хватало, чтобы кучка лысых клонов сделала из меня балаганного уродца. Слово они сдержали: во второй раз пришла та же самая компания. Сказали, что хотят пригласить еще пару человек, я возражать не стал. Нравилось мне с ними. Эти ребята внимательно слушали, когда я рассуждал о проблемах общества и о том, как с ними бороться. Наконец-то хоть кто-то проявил уважение! Некоторые стали активно меня поддерживать и тоже решили приобщиться к простой честной жизни. У меня там было целое поселение из пяти хижин. А потом Декс предложил перебраться сюда. У них была настоящая ферма и целый гребаный город – и никто ни слова мне не сказал! Декс договорился, чтобы нас назначили смотрителями Файрстоуна. За этим местечком постоянно кто-то следил – всякие ученые, социальные работники и чокнутые хиппи. Мы тут уже около года, стараемся не привлекать лишнего внимания.

– То есть ты ни разу не спускался в Полый мир?

Уоррен выразительно передернул плечами.

– Ну уж нет, спасибо. Мне и так рассказывали. Порталы, оргии с компьютерами, домашние животные по индивидуальному дизайну… народ шастает голышом под фальшивым солнцем, и на всю планету нет ни одной пары сисек. Пусть сами живут в такой дыре. – Уоррен широко развел руками. – А мне достанутся все красоты божии!

Ровно в этот момент Пакс уронил свой чай, и стакан разбился, подняв облако желтых брызг.

Они с Эллисом тут же обернулись, но Пакс по-прежнему не сводил глаз с Уоррена.

– Ты приказал им убить Пола-789.

– Что-о-о? – Уоррен расхохотался было, но потом озадаченно замолчал. – Что ты сказал?

– Ты Рен. Ты приказал убить Пола и подсадить самозванца на его место. Тебе нужен был шпион в Совете.

– Надеюсь, ты пошутить решил, – произнес Уоррен. – А то что это получается: зашел в гости и обвиняешь хозяина в убийстве? Нехорошо, не по-соседски.

– Ты за нами охотился. Отправил преследователей на поиски, чтобы Эллиса Роджерса доставили к тебе.

Уоррен кивнул.

– Скорей уж вежливо попросил. Как услышал про Полый мир, сразу спросил об Эллисе. Сказал ребятам: если встретите моего старого приятеля – Эллисом зовут, – ведите его сюда. Разве вы не поэтому пришли? Откуда узнали, как меня найти?

– Ты не только убийца, но еще и лжец, – провозгласил Пакс.

Уоррен потемнел лицом и встал с кресла.

– Извини, Уоррен, мы на минутку. – Эллис потянул Пакса за собой. Они спустились с крыльца и отошли в сторонку. – Что ты несешь?

– Рен убийца. Он убил Пола-789… и Гео-24, скорее всего, тоже. Возможно, есть и другие жертвы.

– Бред какой-то. Я видел, кто убил Гео-24! И преступник уже мертв. С чего ты взял, что Уоррен в этом замешан?

Пакс замялся.

– Я… я не могу объяснить.

Брови Эллиса поползли наверх.

– Ты обвиняешь моего друга в убийстве, но не можешь сказать почему?

– Прости. Ты должен поверить мне на слово…

Эллис вздохнул. Обвел глазами ферму и работников, потом снова посмотрел на Пакса. Они шли навстречу неведомой угрозе, но ничего ужасного не случилось. Эллис сам не знал, что ожидал увидеть: людей в темных костюмах и солнечных очках, черные фургоны спецслужб… Но вместо этого он нашел своего стародавнего друга Уоррена, который вообразил себя героем детской книжки – вылитый «Домик в прерии». Эллис впервые задумался, была ли опасность реальной. После того как они нашли убийцу Гео-24, все складывалось замечательно, а потом Пакс заявил, что Пол самозванец. С чего вдруг? Ведь никто не пытался им угрожать.

– Почему ты решил, что Пол не тот, за кого себя выдает?

– Решил, и все.

– Пакс, мне нужны более веские причины.

– Знаю. Но не могу ничего сказать. – Губы Пакса скривились.

– Почему?

– Потому что… ты не поверишь. А если поверишь, то начнешь меня ненавидеть. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

– Да с чего ты взял…

– Не могу я об этом рассказывать! – крикнул Пакс.

– Ладно, ладно… – Эллис примирительно поднял руки. Потом ему в голову пришла внезапная мысль. – А почему ты живешь вместе с Вином?

– Что? – пораженно переспросил Пакс.

– Когда я впервые оказался у тебя дома, Альва объявила, что ты не сумасшедший. С чего вдруг?

Пакс отшатнулся и опустил глаза.

– Так и сказала?

– Чуть ли не первым делом. Почему она так старательно это подчеркивала?

Пакс смотрел себе под ноги, на дорожку, где гравий мешался с грязью.

– Всякое бывало…

– Что значит «всякое»?

– Не хочу об этом говорить.

– Вин за тобой присматривает? Поэтому тебе нужно разрешение, чтобы пригласить гостя в собственный дом, да?

Пакс глубоко, судорожно вздохнул, не отводя взгляда от гравия на Файрстоун-лейн.

– Вин был очень добр ко мне.

– Почему он живет с тобой в одном доме? Что с тобой не так, Пакс?

– Просто поверь мне на слово. Рен – убийца.

– Думаешь, он и со мной хочет разделаться?

– Не знаю. Но он что-то задумал. Что-то нехорошее. – Посредник взглянул на него с мольбой в глазах. – Пойдем отсюда. Нужно предупредить Полый мир.

– О чем?

– Не знаю! – воскликнул Пакс, крепко сжав кулаки. Громкий звук спугнул пару птиц, сидевших неподалеку.

Эллис протянул руки, и Пакс рухнул к нему в объятия. Посредника колотила дрожь.

– Мне страшно. Я не знаю, что делать…

– Ты мне доверяешь? – спросил Эллис.

Пакс кивнул, уткнувшись лицом ему в грудь.

– Да.

– Тогда слушай внимательно. Ты говоришь, что нас преследовали по приказу Уоррена. Но раз я пришел к нему сам, то теперь за нами никто не будет гоняться. Так что иди домой.

– Что? Нет, я…

– Я останусь здесь, поговорю с Уорреном и выясню, что происходит… Может, тут и беспокоиться не из-за чего.

– Нет! – Пакс отодвинулся.

– Напряженная неделька выдалась. Сначала тебя чуть не убили, потом резали охотничьим ножом и кормили мясными консервами. Тут волей-неволей распереживаешься.

– Я без тебя никуда не пойду. У тебя даже портала нет.

– Завтра вернешься, хорошо?

– Я не оставлю тебя наедине с убийцей!

– Послушай, я давно его знаю. Мне пятнадцать было, когда мы познакомились. Уоррен не убийца!

– Убийца и лжец.

– Поверь, он не сделает мне ничего дурного. – Эллис положил руку на плечо Пакса. – Иди домой. Прими душ под водопадом. Пусть Ча осмотрит твое плечо. Поешь как следует и выспись. А завтра, в это же время, возвращайся сюда. Я как раз успею разузнать все подробности, и мы обсудим план действий. Договорились?

– А почему нам нельзя вместе вернуться домой и сделать все дальше по твоему списку?

– Потому что мне надо поговорить с Уорреном. И обсудить кое-что личное.

Пакс смотрел на него в упор. Эллис видел, что посредник вот-вот расплачется.

– Мне страшно…

– Со мной ничего не случится.

– За нас обоих.

– Иди домой и отдохни хорошенько. Может, с Вином поговоришь.

По щеке посредника скатилась слеза.

– Будь осторожней…

– Обязательно буду.

Пакс достал порт-колл.

– Альва права.

– О чем ты?

– Я не сумасшедший…

Глава девятая. Всему свое время

– Что-то твой приятель расстроился, – заметил Уоррен, когда Эллис вернулся на крыльцо.

Пакс ушел. Через открывшийся портал Эллис увидел знакомую готическую столовую, и ему захотелось шагнуть туда следом за посредником. За совсем короткий срок дом Пакса стал родным и привычным, чего нельзя было сказать о тех местах, где Эллис жил раньше. И все же он был рад, что остался с Уорреном наедине. Теперь можно говорить прямо, без обиняков. Ему было, что обсудить со старым другом.

– Паксу несладко пришлось в последнее время. Убийства расследовал.

– А я думал, в Полом мире убийств не бывает. Лысики рассказывали, что здесь нет смерти, войны, классовых конфликтов, расизма, сексизма, бедности и прочей ерунды.

– Видимо, убийца решил сделать исключение.

– И какая ж муха укусила этого парня?

– Парня?

Уоррен усмехнулся.

– Парня, девку – один черт. Не похоже, что он из-за работы распсиховался. Скорей уж, взревновал. Ты что, захотел попробовать новые секс-игрушки? Говорят, у них есть штуковина…

– Между нами нет ничего такого! – сказал Эллис. Получилось слишком громко.

– Это радует. Я-то уж грешным делом подумал, что ты решил сойти за местного. Переметнулся в другой лагерь, так сказать.

– Между нами ничего нет, еще раз повторяю!

– Ну, значит, мне просто показалось. Тут уж не угадаешь. Бывает, попадет мужик в тюрьму, и выбора-то не остается…

– Я же сказал, Паксу пришлось туго. Нелегкие деньки выдались.

– Что ж поделаешь, каждый несет свой крест. Но я чертовски рад тебя видеть, дружище! Уже не верилось, что ты когда-нибудь объявишься. Вдруг чего-то напутал и поджарился по дороге.

День клонился к вечеру. Послеполуденные часы, наполненные солнечной негой, всегда напоминали Эллису о школьной поре – уроки закончились, впереди свобода. Уоррен был прав; становилось жарко. Над полями поднималось горячее марево, а цикады гудели так же громко, как поток машин на Мичиган-авеню. Эллису не удалось взглянуть в календарь, но он утвердился в своих выводах: лето было в самом разгаре или только перевалило за середину. Пахло травой и навозом из коровника, слышалось лошадиное фырканье, на полях росла кукуруза. Высокая, выше человеческого роста.

– Нравится мне твой ствол, – обронил Уоррен.

– Что?

– Пистолет, говорю, нравится. – Уоррен указал на кобуру. Эллис успел забыть об оружии, потому что его никто не замечал. – Дай-ка посмотреть.

На секунду он замялся, но потом вложил пистолет в протянутую руку. Это же Уоррен, в конце-то концов.

Они познакомились в десятом классе. Тогда Уоррена звали просто Реном: какой дурак станет выговаривать два слога, если хватит и одного? Не «Уором» же его называть. У них был общий шкафчик, в который Уоррен вечно запихивал футбольную форму, отказываясь оставлять ее в спортзале. Старая футболка с номером «48» неизменно валялась на полке. За все три года хозяин ни разу ее не постирал, и Эллису приходилось задерживать дыхание, когда он лез в шкафчик за книжками. В общем-то, он не обращал на соседа-здоровяка особого внимания, пока однажды Рики Даунс по прозвищу Мудила не решил устроить Эллису взбучку.

Рики показался на горизонте как раз в тот момент, когда он пытался вытащить свой учебник по физике из-за футбольных наплечников. Мудиле взбрело в голову, что из Эллиса получится отличный баскетбольный мяч. Он успел дать сдачи, но весовые категории были разные, и слабый удар только раззадорил Рики. Мудила взвыл и въехал Эллису кулаком в живот. Останавливаться он не собирался. Была в этом парне какая-то гнусная червоточина: хоть он и любил повторять, будто прозвище ему дали за крутизну, но все вокруг знали, что Рики-Мудила из тех ребят, что могут отвесить пинка щеночку.

– Я тебе ща покажу, как ручонками-то размахивать! – сообщил Мудила. – Чтобы знал свое место и не высовывался, сопля.

Эллис уже решил, что его увезут из школы на «Скорой», но тут появился Уоррен. Как в игре «Стратего»: сержант сильнее разведчика, но против фельдмаршала не устоит никто. Эллис был зубрилой, Рики – баскетболистом с потными лапами и острыми локтями, любившим запугивать тех, кто послабее, а Уоррен – мощным футбольным защитником, сметавшим все на своем пути. В команде его звали «Экард-таран». Краем глаза Эллис успел заметить, как мелькнула футболка с «Led Zeppelin» – это Рики полетел через коридор. Он врезался в шкафчик № 234, оставив глубокую вмятину, сполз на пол и распустил нюни.

Уоррену и Рики грозило временное исключение из школы. Директор не желал слушать отговорки двух громил, но Эллис был отличником и примерным учеником. Благодаря ему Уоррен отделался выговором, а Рики-Мудилу отстранили от занятий на целый месяц.

После этого Уоррен стал его лучшим другом. Единственным другом за сорок три года. Эллис никогда не умел заводить новых приятелей, а все старые разъехались из Детройта в поисках лучшей жизни. В отличие от них Уоррен оставался рядом, и они с Эллисом накрепко приросли друг к другу, будто два валуна на озерном дне. Ветерана Вьетнамской войны может понять только тот, кто тоже прошел через бойню. Уоррен его понимал.

– Браунинг, да? Славная штучка. – Он покрутил пистолет в руках, потом прищурил глаз и прицелился в сторону Файрстоун-лейн. – Забавно вышло. Я же говорил, что хочу отправиться в прошлое. Эх, вот бы выбрать эпоху пораньше… Дикий Запад! Там, дружище, жизнь была что надо. Каждый имел при себе пистолет, с преступниками не церемонились, чуть что – и сразу на виселицу. Выбрал место, построил дом и живешь себе, а если кто-то полезет не в свое дело – ба-бах! Что случилось в Тумстоуне, то осталось в Тумстоуне. А тут, гляди, как с будущим-то сложилось: оружие при нас, живем на ферме, планета пустая… и правила здесь устанавливаем мы.

В голове Эллиса надрывался голос посредника: «Зачем ты дал ему пистолет? Это убийца!»

Он смотрел, как Уоррен перекладывает оружие из ладони в ладонь: держать пистолет в искалеченной руке было неудобно.

Два пальца. У него не хватало двух пальцев. Совпадение? Вряд ли. Здесь явно была какая-то связь, но… это же Уоррен. Уоррен Экард, человек, которого Эллис знал всю свою жизнь. Рос вместе с ним, вместе с ним впервые попробовал пиво, вместе с ним смотрел первые «Звездные войны» в старом кинотеатре. Уоррен был ему как старший брат – сильный и заботливый, постоянно готовый прикрыть спину.

Но что-то в нем изменилось.

И дело было не только в седых космах, бороде и сброшенных килограммах: Уоррен даже разговаривать стал по-другому. Раньше он никогда не отличался особой жизнерадостностью. Постоянно ныл о том, как ему не везло. Сначала во всех бедах были виновата мать и учителя, которые требовали, чтобы он занимался прилежнее; из-за плохих оценок Уоррену даже пришлось бросить футбол, а ведь спортивная карьера была такой перспективной! Потом жизнь стали портить начальники и жены – бывшие, – которые не желали ценить его по достоинству. А еще правительство, где работали одни воры и идиоты. Годами напролет Уоррен вел свою проповедь у барной стойки. Слушателей было много, но мало кто обращал на него внимание. Даже Эллис пропускал это нытье мимо ушей. В голосе Уоррена всегда было слишком много жалости к себе. Но теперь все стало иначе. На смену бесконечному ворчанию пришел странный оптимизм. Эллис не узнавал своего старого друга.

Но перед ним все равно сидел Уоррен, так?

Эллис смотрел на пистолет в его руках и прикусывал язык, чтобы не попросить оружие обратно.

– Я оказался прав. Вот где настоящая жизнь! – Уоррен огляделся по сторонам со свирепым выражением лица, которое отлично дополняло его новый облик. – Да, здесь тяжко бывает. В первую зиму думал, что помру. Жуков есть пришлось, в прямом смысле слова. Чуть не отравился ягодами, пока научился отличать съедобные от ядовитых. В этом вся суть: начинаешь понимать, что плохо, а что хорошо. Что поможет выжить, а что убьет. Эллис, той весной я заглянул Богу в лицо – прямо как проповедники талдычат. Будто заново родился. Выполз из могилы в новую жизнь, новую эру Уоррена Экарда!

Он вытащил магазин, проверил патроны и вставил обратно. А потом снял пистолет с предохранителя и взвел курок.

Сердце Эллиса забилось быстрее.

– Вот тогда я и понял, что меня больше ничего не держит. Я свободен. Что хочу, то и делаю. Никто не сможет мне помешать. Никаких законов, понимаешь? – Он зловеще усмехнулся и подмигнул Эллису. У того перехватило дыхание.

«О каких законах мы говорим, Уоррен?»

– Если облажаюсь, то сам буду виноват. Я ведь думал, что людей не осталось. Один, как Адам. Гуляю с Богом по райским кущам, а Еву еще не сотворили, и эта дрянь не успела все испортить. – Он фыркнул и покосился на Эллиса. – Чего молчишь-то?

– Верни пистолет, пожалуйста.

Уоррен хохотнул.

– Нервничаешь?

– Ну, ты же у нас любишь отключать предохранители на опасных механизмах. Боюсь, что отстрелишь себе еще пару пальцев – на этот раз на ноге.

Уоррен улыбнулся, но Эллис не понял, что скрывалось за этой улыбкой: веселье, вежливое безразличие, снисхождение? Потом снова поставил пистолет на предохранитель, опустил курок и отдал оружие Эллису, прихлебывая чай.

– Даже странно, что тебе здесь нравится. – Эллис еще раз проверил предохранитель. Сердце продолжало колотиться как сумасшедшее. – Ни пива, ни льда, ни футбола, ни женщин. Как же так?

– Раньше я был пешкой в мире изобилия. Теперь я король пустынных земель. Все в моих руках. Огромный чистый холст, а не жалкий уголочек общей картины.

– И когда ты успел стать философом? Четыре дня назад разговаривал слоганами из рекламы пива.

– Все изменилось. Тут нет ни телевизора, ни радио, ни Интернета. Даже книжек – раз, два и обчелся. Ничто не отвлекает от раздумий. Я много размышлял о своей жизни и понял: мало того, что я нищ, так у меня еще и денег нет ни цента.

Последнюю фразу он произнес, глядя на Эллиса с веселым прищуром: поймет тот шутку или нет.

Эллис слабо улыбнулся, и Уоррен подмигнул ему.

– Мир был разрушен до основания. Теперь можно строить новый. Создать новую цивилизацию, не допуская прошлых ошибок.

– Цивилизация здесь уже есть. Миллионы людей не согласятся с твоими планами на будущее. Судя по тому, что мне рассказывали, поверхность Земли считается неприкосновенной.

– Ты же с ними общался. Знаешь, как они себя ведут. Будто дети малые. Даже сопротивляться не станут. И будем мы с тобой, как тот парень, который приплыл в Мексику…

– Кортес?

– Ага, он самый. Приплыл с жалкой горсткой людей и подмял под себя всю страну.

– Захватить Ацтекскую империю ему помогли пять сотен солдат, новое оружие и черная оспа.

– Да какая разница? Мы с тобой точь-в-точь как он. Единственные настоящие люди на планете. А остальные… не знаешь, как и назвать. Из них всю агрессию повывели. Чем-то похожи на мою вторую жену: будут орать, обижаться, но дальше скандалов и швыряния вещами дело не пойдет. Пригрози кулаком или охотничьим ножиком – и весь мир в твоей власти. С пистолетом можно и за бога сойти.

«Или за дьявола», – подумал Эллис.

Уоррен посмотрел ему в лицо и усмехнулся.

– Расслабься. Лавры Гитлера мне ни к чему. Просто хочу сказать, что лысики живут под землей и наверх не высовываются. Если мы с тобой построим здесь город, они не станут возникать.

– А если станут?

Уоррен погрузился в раздумья, прихлебывая чай. Из дома доносился звон посуды и хлопанье кухонных ящиков.

Эллис посмотрел на свой пистолет. Забавно – он так и не убрал его в кобуру. Раньше всегда сразу прятал. Положив оружие на колени, Эллис притянул к себе рюкзак и вытащил свое пальто.

– Замерз, что ли? – спросил Уоррен.

– Нет. – Ответ прозвучал отрывисто и зловеще, хотя Уоррен, возможно, этого не заметил. Не знал, что он собирается делать дальше.

Эллис вытащил письма, которые лежали в кармане с 2014 года. Сначала он даже сомневался, стоит ли поднимать эту тему. Зачем ворошить прошлое? Пегги мертва, прежнего мира больше нет. Однако боль была слишком свежей, и Эллис никак не мог оставить ее позади. Мать учила, что от воспаления лучше всего помогает перекись водорода. Прежде чем накладывать повязку на глубокий порез, надо щедро плеснуть перекисью прямо в рану – больно будет до ужаса, но иначе не заживет.

Эллис не сказал ни слова. Просто вручил письма Уоррену. Тот с озадаченным видом перебрал конверты.

– А, вот оно что… – наконец произнес он. В глазах мелькнуло понимание. – Старье-то какое. Значит, Пегги их сохранила?

Эллис молча сверлил его взглядом.

– Что? – спросил Уоррен.

Ни намека на сожаление и раскаяние.

– Ты спал с моей женой.

– Ага.

– Сразу после смерти моего сына. Ты трахался с Пегги.

Уоррен кивал, как идиотский китайский болванчик.

– Тебе и сказать нечего?

Уоррен пожал плечами.

– А что ты хочешь услышать, Эллис? Это случилось больше двух тысяч лет назад.

– Не для меня.

Уоррен кивнул, будто бы признавая справедливость его требований.

– Значит, хочешь, чтобы я извинился? – Он взглянул на пистолет, по-прежнему лежавший у Эллиса на коленях. – Или планируешь пристрелить?

Неужели так оно и случается – подсознание просто берет верх? Потому он и отправил Пакса домой? Стыдился того, что может натворить? В глазах посредника Эллис был удивительным человеком, и разочаровывать его не хотелось. Что там обычно говорят, когда какой-нибудь псих устраивает стрельбу?

«Миролюбивый был парень! Слова дурного ни о ком не скажет. Поверить не могу, что это его рук дело. Нет, господин офицер, он был не такой».

Эллис снова взглянул на Уоррена.

– Я не хочу, чтобы ты извинялся. Я хочу, чтобы ты раскаялся.

– Ладно.

«Ладно?»

– Уоррен, твою мать! Ты был моим другом. Единственным близким другом. У тебя было много женщин, а у меня – одна.

«Но ведь тебе с ней стало неинтересно! Месяцами друг к другу не подходили, даже не целовались. А я с возрастом раздался вширь, девушки заглядываться перестали. Вот мы с Пегги и сошлись. Трахались прямо в твоей постели – помнишь то лиловое одеяло? По три раза в неделю кровать раскачивали. Хорошо, что ты никогда не приходил с работы пораньше. Как говорится, если слышишь скрип пружин, в спальню не заглядывай. Пегги даже туфли не снимала».

От таких мыслей указательный палец сам собой лег на спусковой крючок.

– Правду хочешь услышать? – Взгляд Уоррена снова метнулся к пистолету. – Злилась она на тебя страшно. Ненавидела. Винила в смерти сына… но это ты и сам знаешь. – Уоррен задумчиво погладил опустевший стакан большим пальцем. – Я ведь с ней тогда был. Хотел стремянку одолжить. Пегги как раз вернулась домой, мы заглянули вместе в гараж, а там Айсли. Она закричала, потом расплакалась у меня на плече. Через пару месяцев письма писать начала, и я решил, что ей выговориться надо. Теперь-то понимаю: тебе отомстить хотела, я ей был не нужен. Случилось это всего один раз, как в письме написано.

Уоррен отдал Эллису стопку конвертов.

– Устроились на заднем сиденье ее машины, прямо на парковке около закрытого бара. Пьяные были оба, героя-любовника из меня не вышло. Думал, помогу бедняжке справиться с горем – и помог, в общем-то. Только не так, как представлялось. Она ведь не от одиночества убегала, а хотела наказать тебя за случившееся. Правда, жизнь сложилась иначе, и про измену ты узнал только сейчас. Знаешь, как бывает: старая мина рвется у кого-нибудь под ногами спустя полвека после войны. А ведь Пегги могла тебе все рассказать, но почему-то смолчала. И развод планировала получить, но так и не собралась. Если хочешь знать мое мнение, она просто не сумела тебя разлюбить. Старалась очень, да не смогла.

Уоррен допил остатки чая. У Эллиса совсем пересохло в горле.

– Под конец вся история с местью вышла ей боком. После твоего исчезновения Пегги втемяшилось, что ты покончил с собой. Я пытался растолковать ей про машину времени, но… сам понимаешь. А когда я продолжил настаивать, Пегги перестала отвечать на звонки. И на письма тоже. Где-то через год переехала во Флориду – и вряд ли я был единственной причиной ее побега. Больше замуж не выходила.

Эллис задумчиво смотрел на поля за фермой, но последняя фраза Уоррена вывела его из оцепенения.

– Как она умерла?

Уоррен приподнял брови:

– Мне-то откуда знать?

– Ты сказал, она больше не выходила замуж. Значит, тебе известна ее судьба. До самого конца.

– Умник ты наш…

– Как она умерла?

Уоррен вздохнул.

– Автомобильная авария.

– Других пострадавших не было?

– Одна ехала. На полной скорости врезалась в стену у автострады.

– Дождь шел? – прищурился Эллис.

– Нет. Мне сказали, что Пегги села за руль пьяной. – Уоррен выдержал его взгляд. – На похоронах ее сестра… как же ее зовут-то… которая из Омахи… Сэнди! Сэнди говорила, что после твоего исчезновения Пегги стала пить. Они пытались ей помочь, отправляли на встречи анонимных алкоголиков, еще куда-то… Видимо, не сработало. – Уоррен пару мгновений вглядывался ему в лицо, а потом добавил, будто утешая: – Она ведь… она тебя простила. За Айсли и все остальное.

– Откуда тебе знать?

– Помнишь фотографию из «Сидар-Пойнт»? Ту, которую Пегги перегнула пополам, чтобы тебя не было видно? Сэнди говорила, что этот снимок нашли среди ее вещей. Расправленный. И надпись черной ручкой через весь кадр: «Прости меня».

Эллис не выдержал и заплакал.

* * *

Пахло на кухне фермы Файрстоун просто удивительно. Горячий влажный пар, сотканный из ароматов свежего хлеба, запеченного мяса и кушаний, варившихся на чугунной плите, напомнил Эллису разом про все рождественские и пасхальные застолья его детства. С улицы на кухню пробивался слабый свет, и внутри виднелись темные силуэты, хлопотавшие по хозяйству. Это тоже навевало мысли о праздниках – когда Эллис был совсем маленьким, вся семья ездила в гости к бабушке. Дом у нее был очень старый: угольный желоб, погреб с ледником и бетонная ванна, на которую полагалось крепить стиральную доску. Электричество там провели, но многие комнаты так и остались без света.

А еще на ферме было слишком тихо. Эта тишина поражала и привлекала внимание – Эллис даже не ожидал такого. За прожитые годы он успел привыкнуть к обычным домашним звукам: шорох кондиционеров, гул холодильников, потрескивание лампочек, голоса по телевизору, музыка на радио. А здесь слышалось только шарканье босых ног и медленное тиканье настенных часов, задававших ритм жизни подобно метроному. И если от кухонных запахов и приглушенного света становилось уютно, то тишина настораживала – мертвое молчание, как при аварии в электросети.

Когда он вошел на кухню, клоны испуганно замерли на своих местах, сжимая в руках глиняные горшки с аппетитно дымящимися овощами. Они смотрели на Эллиса с таким же видом, как студенты на месте убийства в самый первый день. Может, слышали, как он плакал. Уоррен вежливо отошел к сарайчику, забрав его пистолет и оставив Эллиса хлюпать носом в уединении. К тому времени как Уоррен пришел назад, он успел успокоиться и застыл, измученный и опустошенный, будто после сильной рвоты. Друзья долго сидели в полном молчании, пока их не позвали на ужин.

– Хорош пялиться, накрывайте на стол! – рявкнул Уоррен, появляясь за спиной у Эллиса. – Не обращай внимания. Для этих лысиков мы вроде Мерлин Монро или единорога. А то и вовсе явление Христа. Уже два года тут, а они по-прежнему мне под подол заглядывают. Правда, Ял?

Ялом звали клона в фартуке. На всех работниках фермы были надеты простые черные брюки и белые рубашки, однако Эллис легко их различал: имена были вышиты справа на груди, как у сотрудников бензоколонок в прежние времена. Это Ял выглядывал из-за двери, когда они с Паксом подошли к крыльцу. От окрика Уоррена он пристыженно отвернулся к печи и ухватил большой почерневший от копоти чайник.

– Присаживайся. – Уоррен отодвинул для него стул, а потом отошел к разделочному столу и принялся точить нож о кожаный ремень, висевший на стене. – Я заколол для тебя жирненького барашка, – усмехнулся он. – Правда, этому комку шерсти уже сто лет в обед, да и зарезал я его еще утром, до твоего прихода. Но мы же не будем цепляться к таким мелочам?

На столе стояла корзинка со свежими булочками и глиняные миски с крупно нарезанной морковкой, картошкой, колбасками и квашеной капустой. На одной из тарелок лежал кусок масла, но Эллис не сразу его опознал: на его памяти масло всегда продавалось в брикетах или пластиковых упаковках, а тут лежал неровный комок, на котором виднелись отпечатки чьих-то пальцев.

– Тебе повезло, что попал к ужину, – объявил Уоррен. Обернул руку полотенцем и распахнул дверцу печи. – Свежая еда, овощи с грядки, мясо с фермы или прямиком из леса. Вот так и должен питаться человек!

Он вытащил из печи огромную сковороду с золотисто-коричневым мясом – четверть бараньей туши, не иначе. Поставил ее во главе стола, пока остальные рассаживались по местам. Помимо Эллиса и Уоррена, за столом было еще пять человек – каждый с лицом Пакса, только в отличие от посредника эти лица были слишком мрачными и невыразительными.

Когда все уселись, Уоррен сложил руки для молитвы, и остальные последовали его примеру.

– Господи, благодарим тебя за хлеб насущный и за то, что ты не поджарил Эллису задницу, – кратко сказал Уоррен и закончил: – Аминь.

– Аминь, – хором откликнулись остальные.

Несмотря на все совместные обеды, раньше Эллис ни разу не слышал, как Уоррен произносит молитву. И хотя его друг гордо называл себя христианином, в церковь он не ходил никогда – даже на Рождество. Эллис не знал, к какой конфессии принадлежит Уоррен, и сомневался, что это известно ему самому.

– Не хотите ли еще чаю? – спросил один из клонов.

– У нас есть молоко и вино, – добавил второй, явно желая угодить.

Все уставились на него с ожиданием.

Но Эллису было все равно.

– Чаю, пожалуй.

Клон, предложивший чай, не сдержал радостную улыбку и вскочил с места, будто ему оказали великую честь.

Склонившийся над барашком Уоррен усмехнулся и покачал головой. Вся эта сцена напоминала Эллису картины Нормана Роквелла, изображавшего причудливые мелочи повседневной американской жизни. С тем лишь исключением, что все персонажи выглядели как очень религиозные работники бензоколонки, похожие друг на друга, словно две капли воды.

– А мне говорили, что никаких религий больше не существует, – заметил Эллис, принимая из рук Яла миску с морковкой.

– Я как раз собираюсь исправить этот недочет… и еще парочку других, – ответил Уоррен. – Вот уж не думал, что стану миссионером и буду нести слово Божие толпе язычников. Видать, это потому, что я родился здесь заново. Велел Дексу откопать мне Библию, теперь все читают. А, кстати! Давай-ка я вас познакомлю. – Уоррен поднял перепачканный в жире нож и указал на всех клонов по очереди. – Декс, Хиг, Вед-один, Вед-два и Ял. Декс наш местный хирург и мой второй помощник. Пересадил мне новое сердце почти сразу после знакомства. Убрал раковую опухоль, сделал прививки от всех вирусов.

– Раньше я был сотрудником ИСВ, – сказал клон, на рубашке которого было вышито имя «Декс».

– Ничего-ничего, теперь-то послужишь на благо общества! – Уоррен принялся раскладывать куски баранины по тарелкам. – А Хиг у нас раньше с деревьями обнимался.

– Я был биодоктором, – сказал Хиг. – Участвовал в ДПЗ.

– Ага, в движении любителей деревьев, – добавил Уоррен.

– В движении «Полая Земля», – пробормотал Хиг, передавая Эллису картошку.

– Да какая разница? Хиг лучший работник на нашей ферме. Умеет обращаться с растениями и животными. Вед-один отлично пиликает на скрипке.

– Я сочинял голосимфонии, – вставил Вед-один. – Но и на скрипке играть умею.

– Вед-два… Заметь, они не родственники, – хохотнул Уоррен. Над шуткой никто не засмеялся, но он, казалось, этого не заметил. – Вед-два был татуировщиком.

– Я помогал найти внешнее выражение для внутренних особенностей личности.

– Ну, и Ял. Наше новое приобретение. За стряпню отвечает. Так что если еда придется тебе не по вкусу, это он виноват.

Эллис перевел взгляд на Яла, но никаких дополнительных комментариев не последовало. Тот сидел в дальнем углу и пытался есть левой рукой – получалось плохо. Другую руку он прятал под столом. Эллис вдруг заметил, что мясо раздавали в строгом порядке. Сначала на тарелку Эллису, потом Дексу, потом Хигу, двум Ведам и только потом Ялу.

Такую честную и простую пищу можно было приготовить только на старой чугунной печке. В подливе плавали комки, булочки слегка подгорели, картошка оказалась недоваренной. Зато Эллису понравилась морковь, жестковатое, но ароматное мясо, колбаски и квашеная капуста – а ведь раньше он бы даже не стал ее пробовать. В мелких несовершенствах скрывалось особое очарование. Как в концертной записи со всеми техническими ошибками звучит больше жизни, чем в любом студийном альбоме, так и эта незатейливая трапеза показалась Эллису необычайно вкусной. Именно про такую пищу в фильмах говорили: «Хочется чего-нибудь домашнего». Такую еду подавали на стол задолго до появления Макдоналдса – до того, как типичный американский обед стали продавать в картонной коробке.

– В этом году на ферме родилось четверо ягнят, – сказал Уоррен. – Хиг и Веды постигли таинство появления новой жизни. Я чуть животик не надорвал, на них глядя.

– Не похоже на естественный процесс, – произнес Вед-один. – Больше напоминает какую-то болезнь.

– Видишь, с чем мне тут приходится иметь дело? – вздохнул Уоррен. – Ял, ты все булки сжег. Поздравляю.

– Простите… Я раньше только в созидателе готовил. Не привык еще к плите.

– Мне тут оправдания не нужны! Работай как надо. Это обычная печка, а не космический корабль. Больше никаких созидателей не будет, понятно?

– Я постараюсь исправиться, Рен-ноль.

– Меня зовут Рен! – прикрикнул Уоррен. – Просто Рен. Здесь не цифры сидят, а люди.

Все покосились в сторону Ведов.

Уоррен раздраженно добавил:

– Давно хотел вам имена сменить. Вот прямо сегодня и начну, чтобы Эллис не путался. Отныне Веда-один будут звать… Боб, а Веда-два… – Уоррен задумчиво поджал губы. – …а Веда-два будут звать Роб. – Он утвердительно кивнул сам себе. – После ужина сделаете новые нашивки на рубашках, ясно?

Клоны синхронно кивнули, отчего Уоррен рассердился еще сильнее.

Разговор иссяк, и в тишине слышалось, как тикают часы и шкрябают вилки по тарелкам. Уоррен обводил всех гневным взглядом, остальные не поднимали глаз от еды.

– Значит, вы справляетесь с целой фермой вшестером? – спросил Эллис. Ему было плевать на ответ, просто хотелось разбить молчание. Чтобы вокруг стало шумно, чтобы поток слов разогнал мысли, толпившиеся в голове, – про Пегги, про фотографию, про надпись «Прости меня». Уоррен сказал, что надпись была сделана черной ручкой, но Эллису буквы представлялись кровавыми. Почему он не оставил записку? Почему не попрощался по-человечески?

– Здесь мы живем вшестером, – сказал Уоррен. – Новеньких принимаем только по личному приглашению.

– Скоро приедет Миб, – добавил Хиг. Эллис заметил, что у лучшего работника фермы кожа слегка темнее, чем у всех остальных, за исключением Уоррена.

– Это хорошо. Нам нужен человек в стекольную мастерскую, – сказал Уоррен.

Декс ткнул пальцем в Яла:

– Да, а то уже несколько стаканов разбито.

– Поскорее бы Миг приехал, – выдавил Ял. Поднялся из-за стола и с напряженным лицом стал убирать тарелки.

– Что, надоело быть новеньким? – заметил Боб. Или Роб.

– Вшестером, значит? – повторил Эллис.

– Строго говоря, нас семеро, но Пол здесь больше не живет. Его выбрали в Верховный совет. Я дал ему разрешение поступить на службу. Решил, что полезно иметь своего… – Уоррен изобразил в воздухе кавычки, – парня в системе. Пол был одним из той троицы, которая нашла меня в лесу. Ты с ним сегодня познакомишься. Отличный организатор. Если я завтра помру, то Пол продолжит мое дело.

– Какое дело?

Уоррен только усмехнулся в ответ.

Ял подошел ближе и взял миску с картошкой. На его правой руке Эллис увидел окровавленную повязку: вместо мизинца и безымянного пальца остались коротенькие обрубки…

* * *

С наступлением вечера Уоррен зажег у двери керосиновую лампу и выпроводил всех в гостиную, оставив Яла убираться на кухне.

– Ох, сколько же времени уходит на то, чтобы избавить их от дурных привычек подземной жизни… Эти ребята думают, что все дается легко. А оказавшись здесь, понимают, как сильно ошибались, – пояснил Уоррен тоном великого мудреца. Эдакий далай-лама из Детройта.

Гостиная была обставлена по моде времен Гражданской войны. Диван в черной обивке и два кресла с изогнутыми ножками в стиле королевы Анны – наверное, именно на таких застрелили Линкольна. Атмосферу торжественных похорон дополняли болотно-зеленые стены и темные панели. Все вокруг пахло старыми книгами, старым деревом и старыми людьми… или обычной гнилью. Вдобавок в комнате было жарко. За день солнце нагрело дом, и каменные стены с деревянными перекрытиями все еще хранили тепло. Декс и Хиг распахнули окна настежь, надеясь впустить прохладу, но снаружи доносился только громкий стрекот сверчков. До изобретения кондиционеров людям приходилось страдать от духоты – потому-то у каждого дома было просторное крылечко.

Эллис чувствовал, как рубашка липнет к спине, и уже хотел предложить всем перейти на крыльцо, но Уоррен уселся в большое кресло около камина. Он умостил босые ноги на низкой скамейке и произнес:

– Отличная комната, да? Каждый раз, как захожу сюда, вспоминаю о Вашингтоне, Джефферсоне и всех тех, кто построил нашу великую страну.

– Соединенных Штатов Америки больше не существует.

У Уоррена загорелись глаза.

– В том-то и дело! США по-прежнему существуют! Эта комната и эта ферма – они как семенной фонд, созданный на случай мировой катастрофы. Наша деревенька станет первым семечком, первым саженцем, из которого вырастет новая Америка! У нас есть все, что нужно: ферма, кузница, стекольная и гончарная мастерские. Здесь даже лаборатория Эдисона есть, черт подери. Мы с тобой в самом сердце Америки, дружище!

Хиг сел на диван, и Эллис устроился рядом.

– Мы заново заселим эту страну, начиная прямо отсюда. Расчистим землю, построим новые фермы, отправим разведчиков на поиски старых угольных шахт. Может, даже снова раскочегарим заводик.

– Как ты собрался заселять страну, если в Полом мире нет женщин?

– Декс над этим работает. Да, Декс?

– ИСВ сохранил все экспериментальные образцы ДНК, начиная с самых первых. Конечно, они отличаются от оригиналов. До вас двоих им далеко, – с благоговением произнес Декс, словно перед ним сидели два папы римских. – Эти образцы модифицированы для защиты от болезней и обеспечения внешней привлекательности, но в процессе естественного отбора исходные гены смешаются, и комбинации снова станут случайными.

– Слишком маленький генофонд, вам так не кажется? – спросил Эллис. На ум приходили выродившиеся королевские семьи и шутки про сельское население в Западной Виргинии.

– Человеческий род пошел от Адама и Евы, и ничего, получилось неплохо, – ответил Уоррен. – Так что план простой. Декс вырастит небольшой гарем, а мы с тобой будем как два старых льва в прайде. Породим на свет новую американскую нацию, будто библейские патриархи в старые добрые времена – «плодитесь и размножайтесь»! Ты только представь, станем отцами-основателями новых Соединенных Штатов!

– А если женщины не захотят работать живыми инкубаторами? Ты об этом подумал?

– Какие-то у тебя устаревшие взгляды, дружище. Движения феминисток больше не существует. Мы объясним им про священный долг и великую честь. Женщины будут рады стать важной частью такого дела.

– Хорошо, пусть так. Но тебе уже за шестьдесят. Когда девушки достигнут нужного возраста, тебе стукнет восемьдесят.

– Ерунда. Декс говорит, что он продлит мне жизнь еще лет на сто.

– Да, возможно… у тебя новое сердце и здоровая поджелудочная. А я долго не протяну.

– Господи Иисусе, они тебя еще не подлатали? – воскликнул Уоррен.

В груди захрипело, будто ветер раздул кучу стальной стружки.

– Нет.

Уоррен повернулся к Дексу и ткнул пальцем в Эллиса.

– Ему нужны новые легкие.

Декс кивнул.

– Будет сделано. Сущие пустяки.

«Теперь новые органы выдают за монетку в торговом автомате?» – хотел ехидно уточнить Эллис, но в этот момент за окном мелькнула яркая вспышка. Никто не пошевелился – даже глазом не моргнул. А потом раздался скрип и хлопанье входной двери.

– Пол вернулся, – крикнул Ял.

В гостиную вошел Пол-789 – или Пол-самозванец – Эллис уже не знал, что и думать. Из-за юного, как у всех клонов, лица и ярко-оранжевой форменной тоги советник смахивал на студента-первокурсника в наряде для костюмированной вечеринки.

– Ага! – воскликнул Пол, увидев Эллиса. И добавил с широкой улыбкой: – Замечательно. Вы сами добрались до фермы. А я-то искал вас повсюду.

– Так вы знакомы? – спросил Уоррен.

– Да. – Пол продолжал улыбаться. – Уже встречались. Не далее как вчера. Эллис Роджерс заглянул ко мне вместе с Паксом-43246018.

Эллис поневоле проникся уважением к верховному советнику: шутка ли, запомнить полное имя Пакса! У самого Эллиса была плохая память на имена, особенно иностранные, со сложными сочетаниями звуков и непривычными гласными. Ему никогда не удавалось запомнить цепочку чисел с первого раза, а вот Пол наверняка был из тех людей, которые знают номер своих водительских прав наизусть… если бы в Полом мире были водительские права.

– Нас представили друг другу. Я уже начал планировать встречу старых друзей, однако события вышли из-под контроля. – Пол смотрел на Эллиса с восхищением и таким пристальным любопытством, что тому стало не по себе.

– Какие такие события? – спросил Уоррен, жестом велев Полу сесть.

Советник обернулся в сторону кухни:

– Ял? Принеси мне бокал вина, пожалуйста.

– Да, конечно. Сию минуту…

Пол улыбнулся всем присутствующим и сел во второе кресло у камина, которое поспешно освободил Декс. Хиг поднялся с дивана, уступая место Дексу. Вслед за ним, по цепочке, вскочил Роб (или Боб). Как будто в детском саду.

– У нас дома за каждым закреплено свое место, – пояснил Уоррен. – С этой подземной жизнью они совсем забыли про власть, иерархию и жесткую структуру. Делают, что хотят. А я учу их дисциплине и субординации. Пол занимает первое место, за ним Декс, потом Хиг, потом… – Уоррен прищурился, глядя на Веда-один: – Ты у нас Роб или Боб?

– Вы назвали меня Бобом.

– Так, значит, следом Боб, а последним идет Роб.

– Для меня ты тоже назначишь местечко? – поинтересовался Эллис. – И мне тоже надо будет отрезать два пальца?

Уоррен смутился, но только на мгновение. Потом он снова принял вид безмятежного мудрого старца.

– Пальцы… Их ведь режут не просто так. Понимаешь, тут несколько важных причин. Во-первых, идентификация. Как иначе я отличу нормальных в общей куче? Этим подземным жителям достаточно переодеться – и все, никого не узнаешь. Татуировку можно свести, а вот пальцы – другое дело. Во-вторых, если человек пошел на такую жертву, значит, он искренне привержен общему делу. Здесь живут только те, кто готов посвятить себя высшей цели, других мне не надо. Люди больше не умеют принимать на себя обязательства. Сначала одним займутся, потом другим. У них нет семей, нет родной страны. Откуда им знать про верность и преданность? Но прежде чем отрезать себе пальцы, они все хорошенько обдумают и взвесят. Это плата за возможность быть рядом со мной – быть не таким, как все.

– А что насчет меня? – Эллис выразительно пошевелил пальцами на правой руке.

Уоррен только покачал головой.

– Ты дарвин. Как и я.

– И что это значит?

– Что ты не из их породы. Законы писаны не для тебя. – Уоррен слегка повысил голос. – И если кто-то вдруг сомневается, то я вам говорю: Эллис – моя ровня, и вы будете признавать его авторитет и выказывать ему такое же уважение, как и мне самому.

Клоны дружно кивнули. Будто стая собак, с обожанием взирающая на волка.

Уоррен снова повернулся к Полу:

– Расскажи-ка мне об этом Паксе. Что случилось у тебя в кабинете?

Пол вздохнул.

– С Паксом все непросто. Работает посредником, но… скажем так, на него поступали жалобы из-за странного поведения.

Странное поведение? А что считать нормой, если люди разгуливают голышом, танцуют под дождем, не ходят на работу, а главный мировой советник наряжается, как Юлий Цезарь.

– Несколько лет назад Пакс попытался…

В комнату зашел Ял, держа в руках бокал темно-красного вина.

– Что попытался? – спросил Эллис.

Пол изящно пригубил из бокала.

– Открыл портал в космос и попытался шагнуть туда.

На мгновение в комнате повисла полная тишина. Все старательно обдумывали эту новость, будто хитрую логическую загадку: в доме охотника все четыре окна выходят на юг; какого цвета медведь, которого убил охотник? Попробуй догадайся.

– Что? – переспросил Эллис. Внутри снова стало гулко и пусто. Он чувствовал себя как измотанный, впавший в ступор боксер, который уже не в состоянии закрываться от ударов.

– А я думал, что так нельзя, – заметил Уоррен. – Ты же сам говорил, на этих штуковинах есть защитная блокировка, чтобы никто дурью не маялся.

Декс тут же закивал:

– Да, все верно. Блокировка не дает живым организмам проходить в опасную среду.

– Раньше никакой защиты не было, – поправил его Пол. – Исходные модели УПЧ позволяли перемещаться только в определенные точки, поэтому никому даже в голову не пришло, что может возникнуть такая проблема. Но порталы первых поколений дали людям полную свободу… и после нескольких несчастных случаев пришлось установить ограничения.

– Но это было много веков назад, – возразил Декс.

– Оказалось, что Пакс коллекционирует разные антикварные диковинки. Если бы вокс не успел заблокировать поле, он бы покончил с собой.

На плечи Эллиса обрушилось чувство вины. Не из-за истории с порталом – в конце концов, он даже не знал, когда это случилось, – а из-за того, что отправил Пакса домой в слезах. Ох, чем же посредник сейчас занимается?

– Значит, у этого Пакса не все дома? – спросил Уоррен.

– Он болен, – сказал Пол. – Психически неустойчивая личность. Потому и живет с Вином-3667. Вин известный художник и добровольно вызвался присматривать за Паксом. Я поговорил с ним вчера. Вин решил, что из-за переживаний, связанных с появлением Эллиса Роджерса, Пакс опять чуть не сорвался. Поэтому он предложил отвести Эллиса ко мне. По мнению Вина, Эллис Роджерс дурно влиял на его подопечного.

– И что?

– Эти двое пришли ко мне в условленное время, но потом Пакс взорвался и впал в такой ультразвук…

– Давай-ка без подземного сленга, – рыкнул Уоррен. – Мы здесь говорим как нормальные американцы.

– Прошу прощения. Переходить из одной культуры в другую…

– Да брось ты свои расшаркивания, – Уоррен решительно скрестил ноги на скамеечке, пристукнув пятками, как судья молотком.

– Пакс разнервничался, – продолжал Пол. – Вел себя так, будто я ему угрожаю. Абсолютно иррациональное поведение. Открыл портал и утащил Эллиса Роджерса за собой, а я даже пальцем не успел пошевелить. Решив, что это похищение, я собрал поисковую группу, и мы отправились следом за ними. Сначала через портал на стадион «Тузо», потом в джунгли. А после этого мы получили данные о том, что Пакс вышел из портала в открытый космос.

– Опять? – спросил Уоррен.

– Сказать по правде, я боялся, что случилось самое худшее. – Пол с улыбкой обернулся к Эллису. – Однако вы здесь, в безопасности.

– С Паксом тоже все в порядке, – ответил Эллис, хотя он сильно сомневался в том, что верховный советник действительно за них волновался. Заметив растерянное лицо Уоррена, Эллис добавил: – Мы выбросили чип Пакса в портал, чтобы избавиться от преследователей.

– Очень жаль, – вздохнул Пол. – Теперь мы не знаем, где его искать. А ведь Паксу нужна помощь. Вы не знаете, куда он мог направиться?

Эллис покачал головой. Может, он слишком настороженно относился к политикам, но этот потягивающий вино буддист не вызывал никакого доверия.

«Я помогаю Паксу уже несколько веков. Удивительный человек, широкая душа! И ни капли не сумасшедший, ясно?»

Перед глазами стояла картинка: по щеке Пакса бежит слеза.

«Я не сумасшедший».

Неужели он не замечал очевидного просто потому, что Пакс стал его другом?

Эллис снова сосредоточился на чиновнике в монашеской тоге:

– Как он узнал про Рена? Тогда, у вас в кабинете, Пакс спросил, кто такой Рен. А вы сказали, что не знаете. Почему?

Пол пожал плечами.

– Как он об этом узнал, трудно сказать. В тот момент я даже не понял, кого Пакс имеет в виду. Вопрос прозвучал без малейшего контекста. Я никому не рассказывал о Рене.

– Нам запрещено упоминать о нем в разговорах с посторонними, – сказал Хиг.

– Не смей перебивать вышестоящего! – рявкнул Декс, и Хиг вжался в спинку дивана, опустив глаза.

Пол не обратил на них никакого внимания.

– Полагаю, если бы он спросил про дарвина по имени Рен, живущего в Гринфилд-Виллидж, я бы дал совсем другой ответ. А так его слова просто сбили меня с толку.

– И о чем же вы разговаривали с Гео-24? Пакс ведь и об этом спрашивал. Да только я не расслышал ответа.

Пол украдкой покосился на Уоррена и поднес бокал к губам.

– Что вы знаете о Полом мире?

– Не так уж и много. Провел там два дня.

– Вам известно, кто такие геоманты?

– Что-то вроде синоптиков. Предсказывают сейсмические бури.

– Верно. Но это только часть их обязанностей. Геомантами стали выходцы из древних энергетических корпораций. Компания «Дина Корп» основала институт геомантии всего за несколько лет до подписания акта Свободы. – Пол нахмурился. – Что вы знаете об истории Полого мира?

– Почти ничего, – ответил Эллис. – Посмотрел передачу, в которой вертлявые песочные часы рассказывали о переселении под землю. До Великой бури не добрался. Уснул.

Пол взглянул на Уоррена.

– Валяй, рассказывай. Мне же проще будет. – Уоррен поднялся и прошел на кухню. – Эй, Ял, ты хоть бы печенья испек. От тебя все равно никакого толку.

Опустевшее кресло никто не занял, и Эллис задумался: а что произойдет, если туда сядет он?

– Поймите, три Чуда полностью изменили нашу жизнь. Динамо, УПЧ и созидатель.

– УПЧ?

– Управляемые пространственные червоточины. Их обычно называют порталами.

– А, про них я в курсе.

– Первым изобрели динамо. Изначально эту технологию полностью контролировала «Дина Корп», обеспечивая мир неиссякаемыми запасами энергии.

– Погодите. Что значит неиссякаемыми?

– Динамо – это… – Пол смотрел на Эллиса, подбирая слова. – Похоже на аккумулятор, только заряд в нем никогда не кончается. Ну, то есть как… Никогда – это ведь очень долго. Динамо работает почти на полном самообеспечении, теряя малую долю заряда при каждом цикле. Но если учесть, что даже крошечное динамо-устройство годами обеспечивает энергией целый квадрант Полого мира, то их действительно можно назвать вечными. Как с солнцем. Когда-нибудь оно тоже умрет, но это случится так не скоро, что мы даже не задумываемся о его гибели.

– Как интересно…

– Эллис раньше работал с аккумуляторами и солнечными батареями, – сообщил Уоррен, вернувшись с кухни с кружкой в руках.

– В основном, с литий-ионными, – сказал Эллис. – До тех пор, пока производство не перевели в Южную Корею.

– Значит, вам все это действительно очень интересно, – с улыбкой заметил Пол. – Но вернемся к вашему вопросу. Агропредприятия вместе с компанией «Дина Корп» построили большую часть Полого мира. Они стали первыми, кто перенес свой главный офис под землю. На смену погодным катаклизмам пришла угроза тектонических сдвигов, и тогда они решили основать Институт геомантии. В его задачи входит не только изучение сейсмической активности, но и предотвращение опасных сдвигов.

– Как это возможно?

Пол на мгновение замялся, потом поднял палец, призывая подождать:

– Мы вернемся к этой теме. Я еще не рассказал вам про остальные чудеса. – Он снова пригубил из бокала. – Динамо создали в результате Энергетических войн 2185 года.

– Война – двигатель прогресса, это точно, – заметил Уоррен, усаживаясь обратно.

– Другая группа ученых работала над транспортной проблемой. На поверхности не осталось надежных путей сообщения, а лифты, спускавшие пассажиров в Полый мир, были опасными, переполненными и сокращали продолжительность рабочего дня. Но порталы не вошли в широкое употребление до тех пор, пока «Дина Корп» не перекупила технологию УПЧ, чтобы объединить ее с безграничной мощью динамо. После этого Полый мир стал расти гораздо стремительнее, потому что порталы позволяли быстро перемещать тяжелое оборудование и легко избавляться от земли и скальных пород. Разумеется, все передвижения контролировала «Дина Корп», строившая портальные кабины: путешествуй, куда хочешь, только не забудь заплатить. В это время по поверхности Земли прокатилась Великая буря, охватившая весь мир и убившая миллионы людей. Знаете, недавно выпустили отличный голо про героическую эвакуацию населения. Называется «Побег Ариэля».

Слушатели активно закивали.

– Мне нравится тот момент, когда Нгуен открывает портал прямо посреди падения, – вставил Хиг.

– Отличный голо, – согласился Декс с широкой ухмылкой. – Совершенно неправдоподобный, но очень захватывающий.

Уоррен зевнул.

– В общем, – продолжил Пол, – Великая буря привела к изобретению порт-коллов, но в то время большинству людей они были не по карману. А после Великой бури начался голод. Ураганы смели всю плодородную почву, и в Полом мире не хватало еды, чтобы прокормить беженцев. Вот тогда и был изобретен созидатель. Его спроектировала Сеть Азо – многие зовут ее просто Сеть. Эта женщина работала на «Дина Корп». За считаные дни рядом с портальными кабинами появились созидатели с сенсорными меню – кажется, там было не больше сотни шаблонов. Отсканировав сетчатку и переведя деньги с цифрового банковского счета, пользователь мог создать себе что угодно, от жареного цыпленка до новой рубашки. Но у многих попросту не было денег. Люди эвакуировались с поверхности налегке и оставались голодать в старых туннелях, хотя неисчерпаемый запас продовольствия лежал у них под ногами. Овощи и хлеб можно было делать прямо из земли и камней. Узнав о таком положении вещей, Сеть пришла в ужас, но патент принадлежал корпорации. Когда изобретательница возмутилась, ее уволили.

Уоррен постепенно мрачнел. Поерзал в кресле, отхлебнул из кружки. Остальные сидели, подавшись вперед, и слушали как завороженные. Они наверняка знали эту историю наизусть, но на сельской ферме, где не было ни одного завалящего радиоприемника, такие разговоры служили главным развлечением – даже по второму заходу.

– И тогда Сеть устроила переворот, – сказал Пол. – Написала новый шаблон, позволяющий воссоздать ее изобретение, и выложила в свободном доступе. Так что любой человек мог зайти в кабинку с созидателем и получить свое собственное устройство. Сеть тут же арестовали, но было поздно. Плотину прорвало. Сидя за решеткой, изобретательница призывала людей свергнуть систему, налагавшую тиранические ограничения, из-за которых были потеряны тысячи жизней. Спустя некоторое время кто-то выкрал шаблоны динамо и порталов и слил их в свободный доступ. И все. После этого любой человек мог свободно перемещаться по планете и использовать созидатель совершенно бесплатно. «Дина Корп» и агропредприятия потерпели крах – как, в общем-то, и все остальные корпорации. Сеть стала народным героем, праматерью Полого мира и первым верховным советником.

– И разрушительницей прежних устоев общества, – сказал Уоррен.

Пол серьезно кивнул.

– Но Институт геомантии продолжал работать. Последний осколок рухнувшей корпорации держал свои дела в тайне и не делился знаниями и технологиями ни с кем, кроме узкой группы посвященных. В их число входили только геоманты, прошедшие длительную и тяжелую инициацию, и все они адепты ордена Астено. О том, что на самом деле происходит на нижних уровнях, известно лишь самим геомантам. Предполагается, что они отслеживают течения в астеносфере, определяют места повышенного давления и снижают его через порталы, прежде чем случится сдвиг плит. Фактически, геоманты – единственная преграда, отделяющая Полый мир от неминуемой гибели.

– И что же, по-вашему, случилось с Гео-24?

Пол снова взглянул на Уоррена. Тот кивнул.

– Произошел конфликт. Видите ли, один из нас обсуждал с Гео-24 планы заселения поверхности – общие вопросы про климат и так далее. Мы сомневались, что Файрстоун подходит для запуска такого проекта. Однако Гео-24 не стал нас поддерживать, и возникли опасения, что он сообщит о наших планах в ДПЗ. Угроза нешуточная, ведь геоманты обладают большим влиянием. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее, но кое-кому не хотелось сидеть сложа руки. Бывший участник нашей группы оказался – извините, другого слова не подберу – чокнутым фанатиком. Он был одержим идеей о существовании тайного заговора среди геомантов. Мы не знаем подробностей, но, судя по всему, случилась немыслимая трагедия… и вы стали ее свидетелем, так ведь?

– Тебя устраивало такое решение проблемы? – Эллис посмотрел на Уоррена.

– Да ты что?! Этот псих даже побоялся сюда возвращаться.

Пол перевел взгляд на Эллиса.

– Я предполагаю, что этот человек пытался выдать себя за Гео-24, но вы с Паксом видели его насквозь.

– Как думаете, почему Пакс назвал вас самозванцем?

– Ему пришлось работать посредником, когда обнаруживали погибших. Несколько смертей подряд. В нашем обществе подобные события считаются чудовищными и невероятными. Полагаю, после такого стресса Пакс начал страдать от паранойи и подозревать заговоры за каждым углом. А ведь он с самого начала не отличался душевным равновесием.

– А откуда у вас на плече шрам? – спросил Эллис.

– Этот? – Пол сдвинул край тоги. – Дело рук Хига. Он зацепил меня косой. С тех пор уже почти год прошел.

Будто подтверждая свои слова, Пол указал на Хига, и тот виновато потупился.

– Помню-помню, – сказал Уоррен. – Хорошо, что Пол без руки не остался. Хиг тогда еще не освоился на ферме. Но, как говорится, то, что нас не убивает, делает нас сильнее.

– Выживает сильнейший, – с улыбкой добавил Пол.

– Давайте-ка перейдем к главной теме нашего собрания, – объявил Уоррен.

Собрание? Ну надо же. А Эллис-то думал, что они решили передохнуть после ужина…

Уоррен поднялся с кресла, поставил кружку на маленький овальный столик с зеленой скатертью и выпрямился, засунув большие пальцы за подтяжки, будто какой-то старомодный проповедник.

– Я уже отчаялся найти Эллиса, но Господь сам привел его к нам! И теперь я уверен: мы с ним оба оказались здесь по Его воле. Когда человечество погрязло в грехах, Он отправил Иоанна Крестителя и Иисуса, чтобы вернуть людей на путь истинный. История повторяется. Род человеческий осквернил свою природу, но мы с Эллисом поможем вам избавиться от греха. Позабыв Господа нашего, люди своими руками сотворили подземный ад. Мы же будет строить рай! – Уоррен обернулся к Эллису. – Я уже упоминал, что мы собираемся вернуть женщин. Как продвигаются дела, Декс?

Декс уныло сморщился. Вести явно были нерадостные.

– Я попробовал пробиться еще раз, но ИСВ отказал мне в доступе к генетическим образцам и лабораториям.

– Пол? – сказал Уоррен. – Ты же верховный советник. Можешь на них надавить?

– Увы. Полый мир устроен иначе, чем ферма Файрстоун. Здесь у меня больше власти, чем в Совете. Я могу давать рекомендации и советы, но не могу никого ни к чему принуждать. Политические решения подобного рода принимаются на всеобщем голосовании. Но даже тогда ИСВ может проигнорировать его результат. В Полом мире люди не выполняют ничьих приказов, им это не нужно. Зато мы можем рассчитывать на помощь Эллиса Роджерса.

– На мою?

– Да, – ответил Пол, глядя на Уоррена. Тот снова взял кружку и снисходительно махнул рукой. – Вы знаменитость, хотя еще не подозреваете об этом.

– Э?

Сквозь открытое окно в комнату влетел комар и принялся кружиться у Эллиса над левым ухом. Надоедливый писк, мерцание слабой керосиновой лампы и духота давили и раздражали. И как люди раньше жили в таких условиях?

– Ваше появление в Вегенере глубоко всколыхнуло общественность. Такой ультразвук поднялся… то есть, я хочу сказать, люди сильно разволновались. Повсюду разошлись граммы с вашим участием. Большинство считает, что это розыгрыш – уличный спектакль или интерактивный музейный экспонат. Но все без исключения ждут, когда вы появитесь снова.

– И что их так потрясло?

– Существование дарвинов никогда не было доказано.

Эллис ткнул пальцем в Уоррена, и Пол улыбнулся в ответ.

– Про Рена мы никому не рассказываем. Он сам попросил.

– Предателя убью на месте! – Уоррен медленно обвел всех ледяным взглядом.

– Теперь я понимаю, что это мудрое решение, – продолжил По. – А вот вы, в отличие от Рена, уже успели попасться людям на глаза. И если я заберу вас обратно, если докажу всем, что вы настоящий, то весь Полый мир ляжет к вашим ногам. Настоящий дарвин, поистине уникальный человек… люди будут вас боготворить.

– И как вы собираетесь воспользоваться моей популярностью?

– Мы расскажем о путешествии во времени и о том, как вам здесь одиноко без пары – и двери ИСВ тут же распахнутся настежь. Они не смогут ответить отказом, это жестоко, а Полый мир никогда не бывает жесток к своим обитателям. Мы с вами устроим целое турне. Объедем все города, встретимся с жителями разных тектонических плит. Будет здорово. Вас полюбят – и никто не посмеет отказать вам в женщине. Иначе общество возмутится.

– Что скажешь, Эллис? – спросил Уоррен. – Хочешь стать первым послом новых Соединенных Штатов?

Эллис не нашелся с ответом.

* * *

Все жители фермы Файрстоун встали с рассветом, а Ял поднялся и того раньше. К тому времени как Декс вывел Эллиса через кухню во двор, указывая дорогу к деревянному туалету, новобранец успел растопить печь, собрать свежие яйца и начал месить тесто для маффинов. Утренний воздух встретил Эллиса холодными объятиями, вокруг было тихо и сумрачно. От покрытой росой травы пахло терпким летом. Впрочем, от туалета пахло еще сильнее.

За ночь боль от вестей о Пегги успела слегка притупиться, и жизнь стала казаться Эллису необычайно простой. Куда уж проще – сидишь с голой задницей в хлипком сарайчике, а под тобой деревянный ящик с круглой дыркой. От жесткой постели у Эллиса болела спина, и влажная прохлада покусывала кожу, хотя на дворе было лето. А каково придется зимой, когда дорожки заметет снегом и деревянный ящик замерзнет так, что на него будет невозможно сесть? Но, глядя сквозь щели между досками, Эллис пребывал в отличном расположении духа. Прошлым вечером все вокруг выглядело жутковатым и зловещим, но виной тому, скорее всего, была история о смерти Пегги и стремительный уход Пакса. Так уж устроены человеческие эмоции. Ночью все представляется в мрачном свете, а утром приходит жизнерадостный оптимизм. И при свете дня Эллис наконец признался себе в том, что у такой простой, свободной и незамысловатой жизни были свои преимущества.

По дороге к дому Эллис остановился посреди двора, чтобы полюбоваться рассветом. Вокруг щебетали птицы, квакали лягушки, легкий ветерок покачивал стебли травы. Сквозь древесную листву пробивались ослепительные лучи солнца, бросая золотые полосы на стены старого коровника. Эллису казалось, что он очутился в рекламном ролике. Теперь рядом с ним должна появиться очаровательная блондинка средних лет, завернутая в уютный кардиган и сжимающая в руках чашку ароматного кофе…

Подул ветер, и Эллис, одетый только в футболку и джинсы, поежился. Вот в чем разница между реальностью и ее копией. Полый мир подсовывал зрителю красивую картинку, зрелище и звуки, а настоящий мир затрагивал все чувства и не разделял плохое и хорошее.

У него за спиной резко хлопнула дверь. Странно, вчера она казалась совсем бесшумной.

– Пойдемте со мной, Эллис Роджерс, – сказал Боб. Судя по всему, бывшему Веду пришлось вчера трудиться при свечах: на рубашке было вышито новое имя. Он нес в руках четыре блестящих стальных ведра и бодро размахивал ими по дороге к коровнику.

– Рен учит нас, что на свете ничего не дается даром. Всего нужно добиваться собственным трудом, потом и кровью. А созидатель – это жульничество и грех. Из-за него жизнь становится слишком простой, а Господь уготовил своим детям совсем не такую долю.

– Вы верите в Бога? Как христианин?

– Я работаю над этим. Мне хочется угодить Рену, но… – Боба явно терзали сомнения. – Я прожил на свете пятьсот двадцать восемь лет. За все это время мне ни разу не приходилось сталкиваться с высшими силами, а ведь они должны лежать в основе всего мироздания. Кроме того, в большинстве учений важную роль играет жизнь после смерти, но в Полом мире люди живут вечно. Пытаюсь разобраться во всем этом, но пока что мне очень трудно. Приходится полагаться на слова одного-единственного человека.

– И на книгу.

– Да, на книгу. Вы ее читали?

– Отрывками.

– Рен читает нам по вечерам. Голо смотреть не дает. Он уже прочитал нам несколько книг, но мне пока что больше всего понравилась Агата Кристи. – Боб посмотрел на небо. – Трудно поверить в то, чего нельзя увидеть.

– Микробов тоже мало кто видел, – заметил Эллис. – Но все принимают их существование на веру. Ученые в этом смысле чем-то похожи на священников.

Боб кивнул.

– Я понимаю. Но микробы не обещают спасения от вечных мук и не требуют безоговорочной веры.

– Еще как требуют. Особенно в лепрозории.

– Где?

– Неважно.

– А еще благодаря ИСВ у всех людей развит иммунитет, и они не страдают от микробов. И не умирают. Поэтому сама идея жизни после смерти кажется… ну, глупой, что ли. – Боб нахмурился.

– Тогда почему вы здесь?

– Чтобы стать особенным, как вы и Рен. Вы оба такие… я вами восхищаюсь. Мы все восхищаемся. Рен говорит, что нам нужно закалять характер. Нельзя быть сильной индивидуальностью, если ты слабохарактерный. Он говорит, что боль и борьба помогают нам вырасти над собой и стать по-настоящему уникальными. Вы двое тверды, как скалы, а мы по сравнению с вами – будто пушистые одуванчики на ветру.

– Это Рен так сказал?

Боб улыбнулся.

– Нет, это я сам придумал. Хорошо звучит?

– Очень поэтично.

Боб откинул щеколду коровника и потянул на себя тяжелую дверь. Внутри было темно и пахло навозом, сквозь щели в стене пробивались тонкие лучи солнца.

– Каждый человек добивается всего сам. Никаких поблажек. Тот, кто не справляется, умирает. Все просто.

Эллис усмехнулся, услышав слова Уоррена. Будто у него на глаза из крошечного автомобиля вылез огромный клоун.

– Выживает сильнейший, – произнес Боб. – Так звучит кредо дарвинов, да?

– Это теория Чарльза Дарвина о естественном отборе. И она не очень хорошо сочетается с христианством.

Боб остановился перед коровами и посмотрел на Эллиса с озадаченным выражением лица.

– Не слышал об этом, но… – Боб протянул ему ведра. – Рен сказал, что вы захотите помочь нам с завтраком.

– А, да, конечно. Никакой бесплатной еды, – улыбнулся Эллис и забрал ведра. – Только вам придется меня научить.

Эллис всегда думал, что доить коров – занятие непростое. Во всяком случае, в кино этот процесс выглядел очень сложно. Но, с другой стороны, в голливудских фильмах взрослые мужчины не могли поменять младенцу подгузник без резиновых перчаток и противогаза, хотя на работе им приходилось проектировать автострады или чистить городскую канализацию. Как только Эллис приспособился к ритму и убедился в том, что корове не больно, дойка быстро пошла на лад. Примостившись на низкой скамеечке и зажав ведро коленями, труднее всего было увернуться от перепачканного в навозе хвоста.

Боб убедился, что Эллис успешно справляется с делом, и отправился кормить и поить остальных обитателей коровника.

– Сколько вы уже здесь, на ферме? – Эллис слегка повысил голос, чтобы перекрыть журчание молочных струй.

– Почти полгода.

Эллис не видел Боба: обзор закрывала корова, которую клон назвал Оливией.

– И вам здесь нравится больше, чем в Полом мире?

– Гораздо! – Послышался скрежет лопаты. – Сначала я думал, что такое не может понравиться. Плохо было. А жизнь в лесу вообще казалась невыносимой. Только Рен может бросить себе такой вызов, мы до него еще не доросли. Но здесь все гораздо… гораздо проще.

– И вам не скучно? Не кажется, что занимаетесь глупостями… бьетесь за то, что можно получить даром?

– В этом весь смысл! Тяжело, конечно: как бы ты себя ни чувствовал, а работать надо и в дождь, и в холод. Иногда я просто стою у двери, смотрю на улицу и думаю, какого сполоха я здесь делаю. А потом пересиливаю себя, и тогда случается удивительное. Закончишь ненавистную работу и чувствуешь себя счастливым. Измотанный, грязный, но зато знаешь, что дело сделано. Мы называем это магией Рена. Как услаждение, только длится несколько дней подряд, и достигаешь ты его сам, без приборов. В Полом мире я никогда не испытывал ничего подобного. Там твои поступки не имеют смысла. А здесь учишься гордиться собой, и это тоже закаляет характер.

К тому времени как заполнились все четыре ведра, у Эллиса начали болеть руки, и, хотя разномастные философские взгляды Уоррена его, скорее, забавляли, он был вынужден признать, что такая работа доставляла глубокое удовлетворение. Жители фермы будут рады молоку, да и коровам стало гораздо легче. Раньше он просиживал в офисе по десять, а то и по двенадцать часов в день за бесконечными встречами и совещаниями, но за все эти годы Эллис ни разу не ощущал такой гордости от выполненной работы. На каком-то этапе эволюции человек променял радости честного труда на стабильную зарплату.

– И еда кажется вкуснее, если ты помогал ее готовить, – пояснил Боб, забрав у Эллиса два ведра с парным молоком. Они направились к дому.

Завтрак – омлет и совсем не подгоревшие черничные маффины – был гораздо вкуснее ужина. После еды Уоррен вместе с Полом и Дексом ушел на второй этаж, предоставив Эллиса самому себе. Эллис не возражал. Они с Паксом не договаривались о точном времени встречи, но ему хотелось обойтись без посторонних глаз. Помыв посуду вместе с Ялом, Эллис вышел на крыльцо и спустился на Файрстоун-лейн. Решил, что Пакс вернется туда же, где они расстались вчера.

«Что я ему скажу?»

Хиг косил траву в поле, и Эллис залюбовался сенокосилкой. Ее тянули по кругу два больших коня – Ной и Вебстер, – и с виду в этом хитроумном аппарате не было ничего особенного: пара колес да сиденье посередине. Треугольные зубцы прочесывали траву, и между ними быстро мелькал нож, приводившийся в движение от колесной оси за счет кривошипно-шатунного механизма. Вся система напоминала обычную машинку для стрижки волос, но Эллиса поразило то, что нож двигался благодаря колесам. И хотя ручные газонокосилки работали по такому же принципу, здесь результат был гораздо заметнее: с каждым заходом Хиг, правивший лошадьми, оставлял за собой широкую полосу свежего сена.

В воздухе сладко пахло скошенной травой. Эллис вздохнул.

«Что я ему скажу?»

Трудный вопрос.

Уоррен пригласил его в свою деревню. Конечно, жизнь в Файрстоуне была тяжелой, а Декс, Ял, Хиг и Боб только изображали ковбоев, на деле оставаясь туристами, приехавшими на ранчо в поисках приключений и просветления. Но для тех, кто был чужд Полому миру, то есть для них с Уорреном, это место вполне могло стать домом. Возраст уже не позволял Эллису таскать вязанки сена, однако здесь все было родным и знакомым, и ему хотелось создать что-то стоящее собственным руками. В прошлой жизни он ничего не добился, а потом, заглянув в лицо смерти, понял, как важно оставить за собой след.

Но как же быть с Паксом?

Эллис остановился около изгороди и вдруг с удивлением осознал, что его трясет от волнения. Как было бы здорово, если бы Пакс тоже поселился с ними в Файрстоуне. Они бы жили в одном доме, работали на ферме, сами выращивали себе пищу, а зимой читали вслух, собравшись у печки. И это было бы совсем не похоже на жизнь с Пегги. С женой их объединял только секс. Когда влечение исчезло – а произошло это довольно быстро, – их удерживал вместе сын. После смерти Айсли осталась только привычка. С Паксом все будет по-другому. С ним…

«Я-то уж грешным делом подумал, что ты решил сойти за местного. Переметнулся в другой лагерь, так сказать».

Уоррен свихнулся, не иначе… Пакс нравился Эллису – и все тут. Пакс вообще всем нравился. С ним было легко, как со старым другом. Интересно, а бывает дружба с первого взгляда? Рядом с Паксом Эллис становился другим человеком, чувствовал себя нужным и важным. Каким-то непонятным образом Пакс делал его счастливым. Ведь для того и нужны друзья, так? Может, у него просто никогда в жизни не было по-настоящему близкого друга? Может, поэтому… Эллис смотрел, как Хиг объезжает поле, и размышлял, можно ли полюбить человека – просто человека, не мужчину, не женщину, а личность. Да и что такое любовь, в конце-то концов?

Эллис тряхнул головой, прогоняя нелепые мысли. Лезет же всякое…

От волнения начинало подташнивать. Ладони слегка онемели.

– Эллис Роджерс…

Не было ни вспышки, ни хлопка, но, когда Эллис обернулся, в нескольких шагах от него уже стоял Пакс в привычной шляпе и серебристом жилете. Лицо посредника светилось широкой улыбкой.

Безо всякого предупреждения Пакс в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и стиснул Эллиса в крепких объятиях.

– Я так беспокоился! Хорошо, что с тобой все в порядке.

– Я тоже скучал, – сказал Эллис. От посредника пахло корицей, совсем как в той спальне, где он проснулся в первый раз.

Пакс отстранился и бросил настороженный взгляд на ферму и на Хига с лошадьми.

– Пойдем? Альва страшно по тебе соскучилась.

– А как же Вин?

– А Вин может поцеловать мой безволосый зад.

Эллис расхохотался от неожиданности, и Пакс тоже засмеялся. От смеха посредника, от его счастливых глаз становилось тепло на душе. Неожиданное чувство.

– Пойдем. – Пакс открыл у них за спиной портал, и Эллис увидел знакомые очертания столовой. – Альва нашла для тебя шаблон горячего шоколада.

– Горячего шоколада?

– Ага. С каким-то маршмеллоу. Правда, Альва не хочет рассказывать, что это такое. Каждый раз, когда я спрашиваю про еду из твоей эпохи, она отвечает: «Лучше тебе не знать».

Эллис застыл на месте. Ему хотелось вернуться с Паксом, но…

«Бывает, попадет мужик в тюрьму, и выбора-то не остается».

– Пакс, – начал Эллис. – Боюсь, я не могу.

– Ты о чем?

Столовая выглядела уютно и заманчиво, и все же…

«Ты что, захотел попробовать новые секс-игрушки?»

– Я собираюсь остаться здесь.

– Что? – сказано это было едва слышным шепотом. Улыбка погасла.

Эллис чувствовал себя последним мерзавцем.

– Мне нет места в Полом мире. Но если ты вдруг захочешь остаться здесь, со мной…

– Что ты говоришь? В Полом мире есть место для всех. Это наш дом. Люди не должны жить на поверхности.

– Но что мне там делать?

– Жить, как все остальные.

– Я отличаюсь от остальных.

– Я знаю. Думаешь, я забыл? Но… – Пакс снова посмотрел на ферму. – Это место, эти люди, этот Рен… Они замышляют что-то недоброе. Что-то нехорошее.

– Уоррен мне как брат. – Эллис вздохнул. Паксу такое сравнение ничего не скажет, ведь он никогда не был частью большой семьи. – Мы с ним очень близки. Вместе прошли через огонь и воду. И никогда не оставлял меня одного в беде, никогда.

– Послушай меня, Эллис Роджерс. Мы ведь так и не нашли разгадку убийства Гео-24. Происходит что-то странное. Геоманта убили с какой-то тайной целью. Настоящего Пола-789 тоже убили, и за всем этим стоит Рен. Он ведь говорил, что они поселились на ферме год назад, да? Первое убийство тоже произошло год назад, а протесты из-за проекта «Рой» стали более организованными и громкими. Хотя сам проект никогда не станет реальностью. Они что-то замышляют, что-то ужасное, и если ты останешься здесь…

– Что? Тоже стану коварным злодеем?

Пакс посмотрел на кобуру, пристегнутую к поясу. Носить пистолет с собой стало у Эллиса привычкой.

– Разумеется, нет! Ты хороший человек. И поэтому они попытаются тебя убить. Убьют, заберут пистолет и продолжат убирать с дороги невинных людей. Пожалуйста, пойдем.

– Но ты по-прежнему не можешь объяснить, откуда у тебя такие подозрения?

Пакс отвел глаза.

– Ты мне не веришь?

– Пол рассказывал о твоем прошлом. Некоторые подробности. Например, почему Вин живет с тобой в одном доме.

Пакс резко втянул воздух и задрожал. На глаза навернулись слезы, и одна скатилась вниз, оставив блестящий след.

– Это личное, конфиденциальное. Настоящий Пол никогда не стал бы упоминать об этом.

– Он просто хотел помочь.

– Конечно, он хотел помочь Рену. А Рен тебе не друг. Ты им зачем-то понадобился. Без тебя они не могут заполучить что-то важное. Пожалуйста, поверь на слово. Я ведь никогда тебе не врал.

Эллису стало совсем тошно. Это из-за него у Пакса было такое несчастное выражение лица. А ведь он так радовался встрече…

– Речь не о том, что ты мне врал. А о том, что ты не можешь отличить ложь от правды.

И снова в глазах Пакса застыла обида.

– Потому что я… сумасшедший?

– Нет. Я такого не говорил.

– Но ты считаешь, что со мной что-то не так.

– Дело не в тебе. Дело в том, что я хочу сам отвечать за свою жизнь. Хочу заняться по-настоящему важным делом. И… подумай сам. Сколько мы с тобой знакомы? Три дня? А Уоррена я знаю с четырнадцати лет. У нас с ним на двоих куча общих воспоминаний, целая жизнь, целый мир. Я его понимаю, он понимает меня. А с тобой мы едва знакомы.

– Ты можешь мне не верить, Эллис Роджерс, но я тебя очень хорошо понимаю. А еще знаю, что если ты здесь останешься, то тебя просто используют. Заберут твой пистолет и…

– Вот, возьми. – Эллис отстегнул кобуру и сунул ее в руки Паксу. – Выброси ее в космос, если хочешь, как мы сделали с твоим чипом. Уничтожь. Мне все равно. Я остаюсь здесь. Уоррен преодолел две тысячи лет, чтобы найти меня. Я не могу просто бросить его здесь и отправиться пить с тобой горячий шоколад. Я ему нужен. Уоррен уже успел навыдумывать всяких глупостей, и рядом с ним должен быть человек, который сможет вовремя вправить ему мозги. Мы попробуем построить будущее. Настоящее будущее, в настоящем мире, с настоящими людьми.

– Настоящими людьми?

– Я… я не это хотел сказать.

– А что ты хотел сказать?

– Я имел в виду…

– Ты имел в виду таких же, как ты. Дарвинов.

– В общем-то… да. Уоррен считает, что нам удастся получить ДНК женщин и восстановить естественное население.

Посредник молчал.

– Пакс, я остаюсь. Ты, наверное, не поймешь, но мое место – здесь. И я надеялся, что ты тоже захочешь к нам присоединиться.

– Присоединиться? Эллис Роджерс, ты что, не слышал? Эти люди убийцы! Они убили Гео-24. Они убили Пола-789 и планируют что-то совершенно ужасное. Они…

– Я знаю, что тебе страшно, и ты прав насчет Гео-24, но вся эта компания не имеет с убийством ничего общего. Да, преступник из их числа, но он действовал сам по себе. Никто не знал, что он замышляет. Именно поэтому он и пытался выдать себя за геоманта – не мог вернуться обратно, потому что Уоррен бы не простил убийцу. Поверь, мой друг всегда был сторонником смертной казни. А Пол не самозванец, у тебя просто разыгралось воображение. Это обычная… – Эллис прикусил язык.

Пакс смотрел на него в упор и мелко дрожал, будто на дворе стояла зима.

– Паранойя? Ты это хотел сказать? Что я все-таки сумасшедший?

Эллис услышал резкий хлопок двери у себя за спиной.

– Пожалуйста, – выдавил Пакс слабым шепотом, и по щеке скатилась еще одна слеза.

Обернувшись, Эллис увидел на крыльце Уоррена, Пола и Декса. Все трое смотрели в их сторону.

– Тебе пора возвращаться.

Пакс глядел на него так, что у Эллиса сжималось сердце.

Когда посредник шагнул сквозь портал, когда уютная гостиная исчезла из виду, Эллис пошатнулся, как пьяный. Накатило головокружение, и он поспешил опереться на изгородь. И тут же с удивлением понял, что не чувствует прикосновения к дереву. Рука онемела почти целиком. Потом в груди взорвалась ослепительная вспышка боли. Неожиданная, будто в него на полном ходу врезался грузовик. Эллис рухнул как подкошенный и, ударившись об изгородь, завалился на спину.

Перед глазами мелькнуло голубое небо. Но в последнюю минуту он думал он не о Пегги и Айсли, а о Паксе, чугунной печке и собаке. Да, им определенно стоило завести собаку…

Часть третья

Глава десятая. Время лечит

Когда Эллис пришел в себя, голубое небо над головой сменилось белым сиянием. Он лежал на спине. В кровати. Тонкий матрас, тонкая подушка, тонкое одеяло. Белые защитные поручни по бокам казались сделанными из фарфора. На нем не осталось никакой одежды, но Эллис не мерз. Может, матрас был с подогревом? Или Эллис вообще больше не нуждался в тепле?..

Откуда-то доносился шум морского прибоя. Не громкий, не резкий, а тихий и расслабляющий.

– Добро пожаловать, Эллис Роджерс, – произнес женский голос. Рядом никого не было. Звук доносился со всех сторон. – Как вы себя чувствуете?

– Ничего я не чувствую.

– Замечательно, – ласково откликнулся голос.

Неподвижность – полная неподвижность, белый свет и монотонный шум волн.

– Я что, умер?

– Да.

Эллис ожидал услышать что-то подобное, но такой ответ его все равно удивил.

«Так вот как выглядит смерть? Что ж, неплохо. Могло быть хуже. Очень похоже на спа-салон».

Он по-прежнему дышал. Или думал, что дышит. Наверное, еще действовали остаточные воспоминания. Или в процессе умирания был предусмотрен этап плавного перехода, чтобы прийти в себя от стресса. Потому что в жизни слишком много поводов для тревоги. Нет, он точно мертв – легкие работали отлично. Эллис дышал так глубоко, как не дышал уже долгие годы.

– Вы Бог? – наконец спросил он. Кажется, все феминистки и последовательницы культа Великой Богини оказались правы.

– Я Мод.

– Мод?

– Да.

Эллис не знал, что и думать. В голову приходил только американский сериал из семидесятых, где главную героиню по имени Мод играла актриса Беатрис Артур. Мысль о Беатрис Артур в роли Бога показалась Эллису немного тревожной и странной, но вполне приемлемой. Однако у Мод из сериала был совсем другой голос. У здешней он мягкий, спокойный, безмятежный. Как у инструктора по медитации. И все же Эллис по-прежнему не знал ответа на один важный вопрос. В воздухе не пахло серой, но, судя по всему, номер в райском пентхаусе ему так и не достался.

– Где именно я нахожусь?

– Комната восстановления № 234-А, уровень 17, центральное крыло для операций по замене органов, Институт сохранения видов, Вегенер, Кергеленский микроконтинент, Антарктическая плита, Полый мир, Земля.

– Полый мир?

– Да.

– Мод?

– Да?

– Вы вокс?

– Да.

– То есть я не мертв?

– Уже нет. Вы умерли ненадолго.

Открылся портал, и в комнату кто-то зашел. Эллис не узнал посетителя. Гость был обнаженным и не имел никаких особых примет. Точно не Пакс, не Пол и не один из обитателей фермы – у этого человека все пальцы были на месте. Так что выбор сужался примерно до нескольких миллионов. Эллис не зал точное количество населения Земли, но в Полом мире оно наверняка исчислялось миллионами, а не миллиардами, как во времена Китая и Индии.

Посетитель осмотрел палату и нахмурился.

– Мод, Эллис Роджерс уже пришел в себя. Давай сменим эту стерильную пустоту на что-нибудь посимпатичнее.

Белые стены и сияющий потолок мгновенно исчезли, и Эллис очутился на пляже. Над головой простиралось ярко-синее небо, у ног плескался аквамариновый океан. Белые облачка плыли, словно хлопья ваты, пальмы дразнили соблазнительными изгибами. Судя по всему, в палате включили заставку под названием «Гавайская мечта».

– Здравствуйте, Эллис Роджерс. Я Ват-45, ваш лечащий врач.

– Мне сказали, что я умер.

– Так оно и было. – Ват ткнул пальцем в воздух, и перед ним появилась прозрачная панель с сенсорным экраном. Врач принялся листать какие-то изображения. Над головой протяжно крикнула чайка. – Но мы вас вылечили.

– Да? И как же можно вылечить смерть?

– Для того и нужен ИСВ. Мы считаем смерть болезнью. Собственно, таковой она и является. – Ват повернулся. – В вашем случае тело вышло из строя от сердечного приступа. Мозговая активность тоже едва не прекратилась, но процесс удалось остановить. Мой бывший коллега, Декс-92876, среагировал очень быстро. Полагаю, вы с ним знакомы?

Ват замолчал. Эллис кивнул в ответ, радуясь, что все еще может шевелить головой.

– Удостоверившись, что мозг в безопасности, мы вырастили новое сердце и легкие. А потом решили заменить весь комплект, поскольку старые органы были сильно изношены. Неудивительно, две тысячи лет как-никак!

Ват улыбнулся и продолжил тыкать в меню на экране. Эллис видел, как под его пальцами мелькают снимки внутренних органов.

– Теперь у вас все самое лучшее! Первоклассные экземпляры. Мы укрепили стенки сердца и увеличили емкость легких. Сможете пробежать марафон два раза подряд и даже не запыхаетесь. Еще установили молекулярную защиту от старения – она, конечно, не сможет повлиять на прежние клетки, зато новые органы менять не придется.

Эллис невольно вспомнил продавцов в автосалонах, которые вечно расхваливали защиту от коррозии – незаменимую технологию для Детройта: «Соль быстро разъедает корпус. Но с нашим уникальным покрытием вы будете уверены, что автомобиль прослужит долгие годы!»

– Ничего себе… – Ват остановился, разглядывая картинку. Какой-то набор пятен, будто в тесте Роршаха. – Ваши старые легкие в ужасном состоянии. Вы, конечно, можете забрать их с собой. Но если они останутся здесь, мы будем очень рады.

– Не возражаю, оставьте себе.

Господи, да кто станет забирать свои органы из больницы?

– Отлично! – Ват махнул рукой, быстро прокручивая цепочку снимков. – Ах да… Мы пересадили новые участки артерий в тех местах, где могли возникнуть проблемы. Откачали пробки из забитых сосудов. – Ват повернулся к нему и картинно удивился. – Знаете, мы глазам своим не поверили. Такое чувство, будто у вас по венам вместо крови текло холестериновое пюре.

Ват снова перевел взгляд на снимки. На горизонте появилась белая яхта и величаво проплыла сквозь внутренние органы Эллиса.

– Печень у вас ослабла, так что мы пересадили новую и еще заменили селезенку, поджелудочную, почки, мочевой пузырь, желчный, желудок и весь кишечник. Старая пищеварительная система была изодрана в клочья, будто в последние годы вы питались исключительно дробленым стеклом и гравием. Надеюсь, это не так.

Ват снова широко улыбнулся. Вид у него был слишком радостный. Врач напоминал Эллису дружелюбного щеночка, выбежавшего встречать гостей.

– И… – Мелькнуло еще несколько изображений. – Ах да, у вас теперь новые глаза. Старые хрусталики начали утолщаться и терять эластичность, зрачки сужались.

От неожиданности Эллис заморгал.

– Циннова связка и ресничные мышцы тоже сильно ослабли. С ушами все было в порядке, да и кожу мы трогать не стали – вы бы вряд ли обрадовались, увидев в зеркале мое лицо.

Ват издал тоненький смешок, как школьница на концерте любимой группы.

– А еще мы привили вас от разных болезней. Оказалось, что вы умерли от экстемдиозии, которая раньше называлась синдромом СС. Один из старых искусственных вирусов. Фиброз и синдром СС неслись наперегонки: кто первым заставит сердце остановиться. Но у фиброза не было шансов, вас доконал синдром СС. Этот вирус разработали для того, чтобы убивать людей. Ужасная штука. Крайне заразная и агрессивная, инкубация занимает несколько дней, а потом происходит атака сразу на все системы. Скорая смерть, безо всяких предупреждений, потому и название такое. Трудно представить, что раньше люди специально создавали эту мерзость.

Ват свернул экран, и перед Эллисом снова открылся вид на нетронутый безмятежный пляж.

– Вот и все.

Врач повернулся к нему с довольным видом.

– Готов поспорить, вы чувствуете себя как новенький. Я бы посоветовал не перенапрягаться поначалу. Нужно привыкнуть к новым органам, пусть тело немного адаптируется. С марафоном придется повременить как минимум несколько недель. Еще пару дней вы будете испытывать повышенную утомляемость. Несмотря на лекарственную поддержку, организм перенес очень тяжелый шок, и на восстановление потребуется время. Через неделю все должно войти в норму. Просто отдохните как следует. – Ват подошел поближе, сверля его взглядом. – И еще… я хотел сказать, что лечить вас – большая честь. Ходили разные слухи, я видел граммы, но когда Пол-789 доставил вас сюда, все просто рты разинули от удивления. Это так… – Ват всхлипнул, вздохнул и быстро моргнул пару раз. – Извините. Думал, что не стану плакать, но… – Через пару секунд он взял себя в руки и продолжил: – Клянусь, вы четвертое чудо Полого мира. Самое настоящее.

– И сколько я здесь пробуду?

– Сколько захотите.

– Я имею в виду, когда можно будет уйти?

– А… – Опять нервный смешок. – Вы можете уйти, когда захотите. Но я надеюсь, что вы не торопитесь. С вами желают увидеться очень много людей. Конечно, мы все тут вас уже видели, но тогда вы были мертвы, а сейчас…

Эллис повернулся на бок и попробовал приподняться. Он чувствовал себя отлично. Глубоко вздохнул – не отлично, а просто замечательно! Еще один глубокий вдох. Воздух устремлялся прямо в легкие, без хрипов и надсадного кашля. Отодвинув одеяло, он осмотрел себя в поисках шрамов, но ничего не нашел. На груди, покрытой слегка поседевшими волосами, не осталось ни одного следа.

– Верховный советник Пол-789 хочет с вами увидеться.

– Моя одежда еще у вас?

– Да, конечно. Мод, попроси Мака принести сюда вещи Эллиса Роджерса.

Спустя секунду открылся портал, и в комнату вошел еще один голый гражданин Полого мира, в руках у которого был сверток с вещами и рюкзак Эллиса. Сквозь портал Эллис разглядел небольшую толпу любопытствующих. Мак так сильно оробел, что просто застыл на месте, и Вату пришлось вытащить одежду из рук помощника. Эллис заметил, что рубашка со штанами были чистыми и отглаженными.

– Я… – начал Мак, но потом смешался и снова нырнул в портал.

– Что тут скажешь? – улыбнулся Ват. – Вы настоящая сенсация!

* * *

Как все больницы и аэропорты, Институт сохранения видов заключал в себе отдельный мир, живущий по собственным правилам. Он напоминал масштабный коммерческий проект, в котором инвесторы хотели создать творческую среду и не скупились на финансирование. Рекс – один из администраторов ИСВ и очередная копия Вата – повел Эллиса на экскурсию по широким атриумам, внутренним дворикам и игровым комнатам, где каждый мог найти развлечение себе по душе: от самых обыкновенных шахмат до голограммных залов. Если кто-то смотрел голограмму, то на входе загорался красный огонек; в свободных залах горел зеленый. Правда, здесь вряд ли хоть кто-нибудь знал, откуда взялись такие обозначения. Эллиса провели мимо лабораторий и дальше, по длинным коридорам. Наверное, их построили еще до изобретения порталов или использовали в экстренных случаях, когда порт-коллы давали сбой. Эллис заметил старые портальные кабины – громоздкие осколки прежней системы, разрушенной во время бескровного восстания Сети Азо. Несколько человек вошли в кабину у него на глазах.

– Они настроены на фиксированные координаты, – пояснил Рекс. – Если постоянно ходишь туда-сюда, так гораздо проще. Неудобно постоянно набирать цифры на порт-колле, особенно когда руки заняты.

В самом сердце института находилось помещение, которое все называли Собором, и звучало это весьма иронично, потому что в Полом мире давно не исповедовали никаких религий. Под высоким куполом располагался атриум – огромный, больше футбольного стадиона, он вмещал в себя всех работников ИСВ. Белые колонны устремлялись ввысь к потолку, но вместо привычного неба наверху показывали настоящее представление из света и цвета. Собор делился на несколько уровней, и самый нижний из них был украшен декоративными прудами и мелкими водопадами. Вдоль каждого пруда находилась зона отдыха, отгороженная яркими тропическими цветами.

– Полагаю, было бы жестоко отказать Эллису Роджерсу в такой малости, – рассуждал Пол, проходя вместе с ними по Собору. С Эллисом обращались так, будто он был мировой знаменитостью, а Пол сопровождал его, как член верной свиты. После пробуждения в палате Рекс уже успел представить Эллиса целой сотне людей, но ему не удалось никого запомнить: кажется, работникам полагалось строго соблюдать дресс-код и ходить голышом. При этом все они, даже Рекс, состояли в одной и той же должности – сотрудник ИСВ. Перед глазами Эллиса плыла бесконечная круговерть одинаковых улыбчивых лиц.

– По-вашему, это малость? Вы просите нас создать человека, – возразил Рекс. – Все не так просто. Ведь есть же политика по ограничению численности населения.

– Недавно погибли два человека. Их места еще не заняты.

– Но женщина с ДНК старого образца… – Рекс смущенно покосился на Эллиса. – Я знаю, как это прозвучит, но… понимаете, мы не хотим возвращаться на предыдущий этап эволюции. Возникнет риск произвольного зачатия. Это приведет к появлению отдельного подвида человеческих особей.

– Мы понимаем ваши опасения. Но Эллис Роджерс хочет жить на поверхности.

– Движению «Полая Земля» это придется не по вкусу.

– Они не будут сильно протестовать, – сказал Пол. – Ведь речь идет об Эллисе Роджерсе.

Когда Эллис пришел в себя, Пол ждал где-то неподалеку. По словам врача, все это время советник никуда не уходил из ИСВ. Пол, Декс и еще один неизвестный гражданин Полого мира принесли Эллиса в институт. Те двое вернулись домой, а Пол остался ждать его пробуждения. Советник был единственным знакомым человеком в этой толпе, и он не отходил от Эллиса ни на шаг.

– Я планирую выдвинуть это предложение в рамках проекта по восстановлению аборигенной флоры и фауны. – Пол шествовал впереди всей группы, резко огибая декоративные прудики, так что оранжевая тога взвивалась и хлопала его по ногам.

– Вы шутите? Это же люди! – воскликнул Рекс.

– И они, несомненно, относятся к аборигенной фауне планеты.

– Но это спровоцирует разделение общества на классы! Такая политика противоречит всему, чего мы пытаемся добиться. Вспомните историю: сколько людей погибли или попали в рабство просто потому, что отличались от большинства? Нам почти удалось устранить различия и свести границы к минимуму. А теперь вы собираетесь все разрушить?

– Вы подумайте, каково сейчас Эллису Роджерсу, – настаивал Пол. – Представьте, как ему одиноко. Мы не просим вас вырастить целую нацию. Для счастья Эллису нужна всего одна женщина.

Эллис почувствовал себя монстром Франкенштейна, для которого выпрашивали невесту.

– Но риск беременности слишком высок…

– Ее можно стерилизовать, – заметил Декс. Обитатель фермы Файрстоун без одежки выглядел довольно странно и мог бы слиться с толпой, если бы не отрубленные пальцы. – Мы справимся сами, без помощи ИСВ. От вас нужен только генетический образец.

Рексу было неловко, но он не желал уступать.

– Я подумаю над вашими словами. Но такие решения нельзя принимать в одиночку.

– То есть вы не станете нам помогать?

– Специалисты должны составить общее мнение.

Пол скорчил разочарованную мину и повернулся к Эллису:

– С вами плохо обращались?

– Что вы! – воскликнул Рекс. – Разумеется, нет!

– Пусть Эллис Роджерс сам ответит.

– Ну… – начал Эллис. Рекс и еще несколько человек стремительно побледнели. – Все было замечательно. Я просто подумал, что даже не знаю, сколько пробыл в больнице.

Пол кивнул.

– Вы снова совершили путешествие во времени, Эллис Роджерс. Мы доставили вас сюда около месяца назад.

– Целый месяц?! – поразился Эллис. – Но я думал… мне говорили, что пересадка органов делается за один день.

– Все верно, – подтвердил Рекс. – Но на то, чтобы вырастить для вас органы, ушел ровно месяц. Для большинства людей можно использовать замену из донорского банка. С отдельными нестандартными индивидами все иначе, но таких случаев немного: перед операцией мы ищем в системе их образец генетической цепочки, а потом создаем нужные ткани. Это занимает всего пару часов. Но вы в отличие от них полностью уникальны. Нужно было взять ДНК и выстроить все заново. Нам не хотелось подвергать вас сильному стрессу и держать на системе жизнеобеспечения целый месяц, поэтому мы просто временно заморозили функции мозга.

– На месяц… – повторил Эллис.

«А как же Пакс? Он знает, где я? Или думает, что я про него забыл? Целый месяц!»

– Раз уж вам стало лучше, Эллис Роджерс, я бы хотел приступить к мировому турне. После вашего первого визита в Вегенер поползли слухи, а когда вы оказались в ИСВ, мир просто сошел с ума. Все хотят увидеться с вами.

– Почему? – просил Эллис.

Ответом ему было молчание. Клоны озадаченно переглядывались между собой.

– Почему? – переспросил Рекс. – Я же сказал, Эллис Роджерс. Вы уникальны!

Эллис только плечами пожал.

– В Полом мире, – подхватил Пол, – уникальность является необычайно редким качеством. Для одних людей вы станете символом надежды. – Пол перевел взгляд на Рекса. – А других ваше появление сильно встревожит.

Администратор нахмурился.

– Проект «Рой» не угрожает индивидуализму. Его задача – устранить непонимание. Например то, с которым мы с вами столкнулись в данный момент.

– Я просто хотел отметить, что для ряда людей появление Эллиса Роджерса может стать поводом для активных протестов.

– Единый коллективный разум будет для человечества таким же мощным эволюционным рывком, как для приматов – противопоставление большого пальца. Ведь разум – это главное преимущество нашего вида! – Рекс говорил пылко и громко. – Общество движется вперед только тогда, когда расширяются возможности человеческого мышления. С появлением речи люди научились обмениваться идеями, потом возникла письменность, изобрели книгопечатанье, Интернет, и границы начали исчезать. Каждое изобретение приводило к бурному развитию человечества как вида, но все они меркнут в сравнении с теми поразительными перспективами, которые откроются, если мы будем жить в гармонии как единое целое.

Тема явно была больная, и спор тянулся уже давно. Цепочки доводов звучали так стройно и заученно, будто Рексу приходилось постоянно повторять речь на публику.

Администратор продолжал вещать, но Пол смотрел на него с вежливым равнодушием.

– Стандартизация языка тоже стала значительным шагом вперед, но всякий язык ограничен по своей сути и не может точно передать человеческую мысль. Случайное непонимание и преднамеренный обман постоянно приводят к конфликтам. Конечно, нам удалось устранить насилие, но мы лечили симптомы, а не болезнь. «Рой» исцелит человечество от его врожденных недугов!

– Следуя вашей логике, – вступил Пол, словно римский оратор перед сенатом, – можно сказать, что смерть служит отличным лекарством от всех болезней! И что плохое зрение можно вылечить, выколов человеку глаза. Конечно, если превратить лосося в птицу, то он уже не поплывет на нерест вверх по течению. Но тогда лосось исчезнет как вид, разве не так?

– По-вашему, гусеница недовольна тем, что превращается в бабочку? – парировал Рекс.

– К сожалению, она не может нам этого рассказать.

– Вот видите! – усмехнулся Рекс. – Все опять упирается в ограниченные возможности языка.

Пол улыбнулся в ответ, но в его глазах не было ни намека на дружелюбие.

– Мне говорили, что у проекта «Рой» нет будущего, – вставил Эллис. – Что вы работаете над ним уже несколько веков подряд, но так и не получили никаких результатов. Это правда?

Рекс нахмурился и кивнул.

– Слишком много вариантов и сочетаний, приходится работать вслепую. Раньше можно было использовать случайные мутации, но теперь у нас нет таких генетических образцов. Однако ученые уверены, что проект можно осуществить. В истории человеческого вида постоянно упоминаются люди с экстрасенсорными способностями. Правда, нам так и не удалось создать генетическую карту настоящего телепата, потому что мы полностью исключили естественный отбор. Случайностей больше не бывает. Мы плохо представляем, что нужно искать. Есть несколько последовательностей генов, которые не удалось разгадать до конца. Мы пытались использовать метод случайного отбора при создании новых шаблонов ДНК, но… в целом, вы правы. На данный момент проект «Рой» – это всего лишь мечта.

– У всех нас свои беды и горести, – откликнулся Пол без особого сочувствия. Потом, повернувшись к Эллису, добавил: – Как я сказал, мы с вами отправимся в мировое турне. Прямо с завтрашнего дня, если вы не возражаете.

– Так быстро? – жалобно воскликнул Рекс.

– Если у вас есть основания предполагать, что Эллис Роджерс еще не выздоровел или что во время операции произошла какая-то накладка…

– Никаких накладок! – сказал Рекс. – Мы просто надеялись, что Эллис Роджерс останется здесь чуть подольше.

– Он пробыл у вас целый месяц. Остальной мир тоже хочет его увидеть, а сам Эллис Роджерс, безо всяких сомнений, желает повидать остальной мир. Но это завтра. А сегодня нужно произнести речь.

– Что? – изумился Эллис.

Как раз в это мгновение они вышли в центр Собора, где была возведена небольшая сцена. Повсюду, как перегоревшие лампочки, щелкали и сверкали порталы. За считаные минуты огромный атриум заполнился людьми. Все они не сводили с Эллиса глаз.

– Мы надеялись, что вы сможете сказать пару слов сотрудникам ИСВ, – сообщил Рекс с детским восторгом в глазах.

Эллис смотрел на порталы. Мероприятие было организовано заранее, все пришли к определенному времени. Наверное, им даже уведомления разослали. Жаль, что ему никто ничего не сказал. Публика рассаживалась по местам и бурлила, как гигантский котел. Теперь не отвертишься…

Эллис ни разу не выступал перед толпой слушателей, за исключением двух свадеб Уоррена. Но тогда он, на правах шафера, просто травил смешные байки про друга, и Уоррен сам ему помогал. Здесь был совершенно иной мир.

– Что мне им сказать?

– Что хотите, – успокоил его Рекс.

– Но я…

– Неважно. Все будут рады просто услышать ваш голос.

– Помните, Эллис Роджерс, – подмигнул ему Пол, – администратор ИСВ разрешил вам говорить что угодно.

Пока Эллис пытался понять, куда клонит Пол, его уже подвели к сцене. Он поднялся по ступенькам, встал перед толпой, и в атриуме повисло гробовое молчание. Никто даже не кашлял. Хотя, наверное, эти ребята вообще никогда не простужались.

– Кх-м… Здравствуйте, – произнес Эллис.

Голос неожиданно усилился и раскатился по всему Собору. Эллис озадаченно огляделся по сторонам.

При первых же звуках аудитория оглушительно взревела. Он неловко переминался с ноги на ногу. Не знал, что сказать, как встать, куда деть руки и в какую сторону посмотреть. В школе учитель английского советовал: «Если тебе страшно выступать перед публикой, представь, что все сидят голышом». Эллис едва не расхохотался. По лицу расползлась невольная улыбка, и толпа снова откликнулась дружными воплями.

Когда все чуть-чуть успокоились, он продолжил:

– Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Я отлично себя чувствую. Вы просто молодцы.

Слушатели снова закричали и захлопали. Эллису опять пришлось подождать.

– Честно говоря, я не знаю, что еще сказать.

– Как вам Полый мир? – крикнули из толпы.

– Очень милое местечко. Чисто и аккуратно.

– А у вас есть любимые голо?

Эллис пожал плечами.

– Еще ни одного не смотрел. Сначала нужно привыкнуть к вашим душевым кабинкам и воксам.

Снова смех и аплодисменты.

– Это ваша настоящая одежда?

– Да. Наверно, ее пора сменить. Я ношу эти вещи больше двух тысяч лет.

Опять смех.

Эллис взглянул вниз и заметил около сцены Пола с Дексом. Оба смотрели на него в ожидании, но он не мог сообразить, чего от него хотят.

– У вас уже есть дом в Полом мире?

– Я бы хотел остаться на поверхности. Там привычнее. Если мне разрешат, конечно.

Раздались звонкие ободряющие крики.

– А вам не будет одиноко без женщины? – Этот вопрос задал Пол. Он выразительно посмотрел на Эллиса, потом махнул пятипалой рукой, будто у них был какой-то общий секрет. Эллис опять ничего не понял.

На секунду он замялся, и аудитория успела немного успокоиться.

– Ох… – Эллис задумался над вопросом. Вспомнил Пегги. Вспомнил Пакса. – Да. Я не рассчитывал на такой исход, когда отправился в будущее. Весь привычный мир исчез без следа. Вы считаете меня особенным, потому что я единственный в своем роде. Последний, таких больше нет. Но единица – самое одинокое число на свете.

Вряд ли здешние жители знали песню Гарри Нилссона и Three Dog Night, но теперь Эллис мог совершенно безнаказанно заниматься плагиатом. Все новое – это хорошо забытое старое. Чувствуя себя не в своей тарелке и мечтая оказаться подальше от сцены, он наконец-то спустился вниз. Толпа устроила овацию. Все протягивали руки, чтобы тронуть его за щиколотку.

– Прекрасное выступление! – крикнул Пол ему на ухо. – Из него получится отличная рекламная кампания. В турне отправляемся с завтрашнего дня, так что вам надо как следует выспаться. Мы с Дексом вернемся утром. А теперь, если вам больше ничего не нужно… – Пол вытащил портальное устройство из складок оранжевой тоги.

– А вы Пакса не видели? – спросил Эллис.

– Нет. А должен был?

– Не знаю. – Эллис подошел поближе, снижая голос до шепота. – Может, слышали что-нибудь.

– Про Пакса? Нет. Сами знаете, за ним теперь трудно уследить.

Эллис кивнул.

– А вы можете связаться с Вином? Я хочу, чтобы они знали, где я был все это время.

– Я постараюсь. Увидимся завтра.

Пол шагнул в открывшийся портал. Эллис не разглядел, что там было: то ли кабинет верховного советника, то ли ферма Файрстоун.

Пожалуй, стоило зайти к Паксу домой. Будь у Эллиса порт-колл, он бы так и сделал. Спросить у Рекса?.. Нет, Ват был прав: на него навалилась усталость, будто от тяжелой простуды. Может, им удастся зайти к Паксу утром, перед началом турне? Вряд ли Пол скажет, что это не по пути.

– Рекс? – Эллис обернулся к администратору. – Когда я оказался у вас, кто-нибудь пытался меня навестить?

– Конечно, – ответил Рекс. – Все пытались!

Глава одиннадцатая. Время, проведенное с пользой

Эллис несколько раз пытался связаться с Паксом, но ничего не вышло. Судя по всему, тот просто исчез. Согласившись отправиться в мировой тур, Эллис настоял, чтобы Пол помогал ему в поисках и каждый день отправлял сообщения Паксу домой. Даже Вин не знал, куда делся посредник. Была в этом какая-то ирония, ведь Эллис вырезал чип собственными руками. Отправляясь в мировой тур, он терзался чувством вины.

Пол составил очень насыщенный и жесткий график. Каждый день Эллис отправлялся в новый уголок Полого мира, а то и вовсе на другую планету. Оказалось, что на Земле теперь живет совсем не так много людей. Чуть больше 123 миллионов. Большая часть человечества погибла во время Великой бури. Теперь все граждане Полого мира жили под землей, и небольшие поселения были разбросаны по пятидесяти двум тектоническим плитам. Однако через порталы они могли перенестись куда угодно за считаные мгновения.

Марс был совсем не похож на то, что воображал себе Эллис. И хотя в молодости он мечтал, что станет первым человеком, ступившим на поверхность планеты, быстрый и легкий портальный переход разрушил все очарование. По большей части Марс ничем не отличался от Полого мира, только логотип был другой. Объяснялось это довольно просто: подавляющее большинство марсианских курортов располагалось под землей. Из смотровых куполов были видно только крошечные участки планеты, похожие на панорамы Невады под мутным розовым небом.

Правда, ему все-таки удалось увидеть настоящие марсоходы. Они по-прежнему оставались на поверхности, в историческом парке «Одиссей». Марсоходы были второй по популярности туристической достопримечательностью на планете; первой служил Олимп – крупнейший вулкан Марса и самая высокая гора в Солнечной системе. А еще Эллис наконец-то увидел роботов. Он уже начал гадать, куда они делись. Если верить фантастическим фильмам и мультикам, в мире будущего нельзя обойтись без летающих машин, реактивных ранцев и роботов-горничных. Однако Эллиса опять ждало крупное разочарование. Поначалу роботов использовали для изучения планеты, но теперь они стали развлечением для туристов. Марсианские роботы выглядели как обычные машины на дистанционном управлении, в задачи которых входила съемка трехмерных изображений и сбор камушков на сувениры. Марс повторил судьбу Ниагарского водопада, превратившись в разрекламированную приманку для туристов. Как часто бывало на мексиканских курортах, люди предпочитали отдыхать у чистеньких бассейнов, а не на берегу океана – вот и на Марсе они разглядывали виртуальные голограммы, вместо того чтобы выйти на поверхность в настоящем скафандре. Эллис все-таки выбрался наверх и побродил среди марсоходов, но после стольких лет ожидания все было слишком скучно и просто.

Оказалось, что ученые открыли и другие планеты, пригодные для обитания, – одна из них, Тринити, находилась за пределами галактики, – но никто не пытался колонизировать новые территории. Ост-Индийская компания с ее имперскими замашками давно исчезла с лица земли. Места хватало всем, и только любопытство продолжало подталкивать человечество к границе изведанных земель.

Путешествие в любой конец света занимало всего пару секунд, но эти вылазки изматывали Эллиса. Нет, он чувствовал себя неплохо – для пятидесятивосьмилетнего мужчины, который перенес смерть и пересадку всех внутренних органов, Эллис был в отличной физической форме. Только сил не хватало, но Эллис подозревал, что тут дело не в операции, а в том, что за предыдущие тридцать лет он совсем отвык от нагрузок. Толпы людей его совершенно измучили. Куда бы ни направились они с Полом, всюду поджидали сотни поклонников. По их мнению, Эллис был гораздо интереснее горы Олимп. В отличие от обнаженной толпы в ИСВ, большинство людей носили одежду, а у некоторых были татуировки. Когда Пол привел его на экскурсию в Бездну Челленджера, самую глубокую точку на поверхности Земли, Эллис заметил первых подражателей.

– Дизайнеры работают круглые сутки, чтобы составить шаблоны для одежды в стиле Эллиса Роджерса, – объяснил Пол, проследив за его взглядом. Один из зевак был одет в точно такую же фланелевую рубашку и джинсы.

У Пола хватало сил и времени не только на долгие выходы в свет, но и на ежевечерние отчеты перед Уорреном. Видимо, ферму нужно было извещать обо всех достижениях Эллиса.

В тот день они с Полом стояли под сияющим куполом Бездны Челленджера и смотрели в мертвые темные воды. Для рыбы здесь было слишком глубоко. Эллису больше понравилась Атлантида – или «Аквариум» – искусственный коралловый риф, окружавший прозрачный город с тысячеэтажными башнями. Бездна Челленджера пугала. Если на куполе появится хоть малейшая трещинка, то вся многокилометровая толща воды обрушится им на головы.

– Весь мир сходит с ума по Эллису Роджерсу. Просто замечательно! – сказал Пол. – Люди делятся друг с другом записями ваших выступлений. Маски с лицом Эллиса Роджерса приобрели необычайную популярность, а сверхреалистичные интерактивные голо с вашим интервью уже второй день занимают первое место в мировом рейтинге.

– Странно, что никто не делает пластических операций, – фыркнул Эллис.

– Пластических операций?

Эллис указал на лицо.

– Это когда врачи изменяют внешность человека хирургическим путем. С такой любовью к индивидуальности операции должны пользоваться большим спросом.

– У любого самовыражения есть границы, – возразил Пол. – Все хотят быть яркими личностями, но стать другим человеком не хочет никто.

– Это как? – Эллис заметил на входе очередного двойника. У этого, помимо рубашки и джинсов, был еще и спортивный рюкзак.

– Одежда и татуировки подчеркивают индивидуальность, но не изменяют суть. Никто не хочет быть совершенно другим: мы не собаки, решившие стать кошками, и не лошади, которые мечтают превратиться в зебр, хотя иногда все-таки рисуем полоски, чтобы выделиться из толпы. Но вы – совсем другое дело. Человек, который не просто отличается от нормы, но и совершенно спокойно принимает такое положение вещей. Вы одиноки в своей уникальности, но вас это не смущает. Неудивительно, что все восхищаются такой смелостью. Многим хочется верить, что на вашем месте они бы вели себя точно так же, но мало кому хватит духу на то, чтобы сделать решительный шаг.

Человек с рюкзаком застенчиво улыбнулся. Эллису стало неловко за пристальный взгляд, и он улыбнулся в ответ. Потом задумчиво посмотрел вверх, на купол, где в мерцающей глубине океана клубилась темная взвесь из геотермальных источников. Почему-то это природное чудо казалось ему куда более искусственным, чем все красоты Полого мира.

– Для нас важно быть частью целого. Люди – социальные животные, – продолжал Пол. – Но когда человек научился выживать в одиночку, традиционные группы – семьи и племена – просто распались. В Полом мире ощущение принадлежности к обществу создается за счет внешнего сходства. Каждый живет так, как хочет: спит и бодрствует, когда душе угодно, занимается тем делом, которое покажется ему интересным, но при этом твердо верит, что является частью единого целого. Люди не стремятся к инаковости, они просто хотят, чтобы их замечали и узнавали среди тысяч других людей. – Пол поднял искалеченную ладонь, на которой не хватало двух пальцев. – А те, кто остался на ферме, думают по-другому. Необратимые изменения – это часть будущего. Вы сыграете в нем заметную роль.

– И как же выглядит ваше будущее?

– Решать нам.

Популярность Эллиса стремительно росла, и ИСВ оказался под сильным давлением. Советник требовал, чтобы Эллис произносил речи едва ли не каждый день, и он наловчился выступать перед публикой, хотя в основном повторял одно и то же. Говорил, как сильно изменился мир, благодарил ИСВ за спасение и радовался теплому приему. В самом конце, по настоянию Пола, он обращался к зрителям с просьбой о помощи: рассказывал о своем одиночестве и жаловался, что ИСВ отказывается предоставить образец ДНК для женщины. Советник велел постоянно повторять фразу про «самое одинокое число на свете». Когда Эллис признался, что это цитата, Пол откопал в архивах Вегенера древнюю музыкальную запись и начал запускать ее до и после каждого выступления. Песня стала визитной карточкой Эллиса. Иногда он слышал, как ее напевают случайные прохожие во фланелевых рубашках. А во время выступлений слушатели подхватывали знакомые строчки сотнями одинаковых голосов.

Помимо туристических достопримечательностей, советник водил Эллиса на спортивные соревнования и художественные выставки, но Эллису больше всего нравились музеи и разные исторические места. Он с радостью отправился посмотреть на пирамиды Египта, которые ничуть не изменились за две тысячи лет – разве что истрепались немного. Прогулялся по Южноафриканскому музею расовых предрассудков и сегрегации, по руинам Нью-Йорка и по китайскому Запретному городу. Но самыми интересными были Музей войны и Музей религии, расположенные в старом Иерусалиме.

Пол достал для Эллиса пропуск в особые хранилища Музея войны, где лежали целые груды оружия, не попавшего на основную выставку, – эти экспонаты до сих пор считались опасными. Здесь хранилось все, от мечей бронзового века до корабельных пушек Британской империи и американских термоядерных бомб. Больше всего Эллиса шокировало то, что два расположенных по соседству музея были объединены общей темой: трагические ошибки человечества. Несмотря на искреннюю веру в Бога, Эллис понимал, что религия породила слишком много крови и ужаса. Один из экспонатов представлял собой новый взгляд на четырех всадников апокалипсиса: жадность, гордыня, страх и религия – главные причины всех войн.

Посетители проезжали по тоннелю на движущейся дорожке, и по обеим ее сторонам разыгрывались разнообразные сцены из истории человечества – реалистичные, но полностью цифровые модели. Голос рассказчика произнес: «Ошибки, вымостившие долгую дорогу от варварского прошлого к просвещенному настоящему, были ужасными, но неизбежными».

Позади Эллиса кто-то пояснил, что это не простая метафора, ведь раньше дорогами назывались специальные полосы для движения.

В Иерусалиме было гораздо меньше людей – музеи проигрывали в популярности виртуальным симуляторам Марса и прозрачной Атлантиде – но Эллис забыл обо всем на свете, шагая по залам, в которых разворачивалась история религии: от древних могильных курганов, где археологи находили различные предметы, подтверждавшие веру в загробную жизнь, до последней действующей церкви в Эль-Грульо, разрушенной во время Великой бури. Заходя в голограммы, он вдруг оказывался в церквях, храмах и мечетях, где проповедники вещали о растущем равнодушии к Богу, или погружался в виртуальные сражения – настолько реалистичные, что Эллис невольно отпрыгивал, чтобы не попасть под удар. Войны окончательно исчезли благодаря ИСВ и изобретению трех Чудес, но религия перестала существовать гораздо раньше. Причины были неясными. Никто не принимал законов, запрещавших ее исповедовать. Не было никаких внезапных открытий, опровергавших догматы веры, ни великого крестового похода атеистов. Казалось, религию просто забыли…

Каждый вечер Эллис возвращался в Вегенер вместе с Полом. Обстановка в его комнате была такой же спартанской, как в доме Гео-24, но Эллису было все равно, ему просто хотелось побыть в одиночестве. Из-за напряженного графика они с Полом проводили вместе чуть ли не каждую минуту, будто новобрачные во время медового месяца, и Эллис начал уставать и от Пола, и от мирового турне. Он уже полностью восстановился после операции, но врал советнику, что плохо себя чувствует – просто чтобы немного передохнуть.

Вернувшись к себе, Эллис вытряхивал содержимое рюкзака на кровать и перебирал вещи, как мальчишка, который бережно сортирует конфеты, добытые на Хэллоуин. Фонарик, компас, очиститель воды, аптечка, спички и дождевик – все это по-прежнему лежало в рюкзаке. Больше у него ничего не осталось. Эллис заметил пачку «M&M’s», вскрыл ее и бросил драже в рот, наслаждаясь вкусом двадцать первого века.

За последние несколько дней он повидал много чудес. Спустился в глубины океана и побывал за пределами Солнечной системы, так что все достижения астронавтов из проекта «Меркурий» теперь казались жалкими и незначительными. Он получил то, зачем отправился в будущее – исцеление от болезни, билет в новую жизнь. Но глядя на дешевое спортивное снаряжение, разбросанное по кровати, Эллис мог думать только о том, что он потерял. Господи, как он тосковал по сочным чизбургерам, нормальному туалету, шуму автомобилей и гудению компьютера при загрузке! Скучал даже по тому, что раньше бесило: по бесконечной телевизионной рекламе, дорожным пробкам, писку телефона, постоянным склокам между республиканцами и демократами. А сколько фильмов он пропустил? Сколько открытий и катастроф?

Эллис бросил в рот еще одну конфету, закрыл глаза и вспомнил, как помогал Айсли делать уроки. Как они с Пегги ходили выбирать телевизор, как он сгребал листья с газона воскресным вечером. Воспоминания – идеальные мгновения, застывшие под стеклом в своей первозданной красоте.

Эллис сунул руку в карман: он по-прежнему носил с собой телефон и кошелек, хотя не понимал зачем. Просто не мог ничего выбросить. За водительскими правами лежали фотографии жены и сына. Размытые, истрепанные – эх, надо было захватить с собой и другие снимки. Почему он больше ничего не взял?

Эллис скучал по Пегги.

Он нажал кнопку на телефоне. Вспыхнул экран. Сообщения… Последний звонок от жены так и остался в голосовой почте. Воспроизвести.

«Эл? Черт побери, Эл, возьми трубку! Пожалуйста, ответь. – Голос Пегги по-прежнему дрожал от испуга. – Нам надо поговорить. Я хочу знать, что у тебя на уме… Прости меня. Правда, прости, это случилось давным-давно. Не знаю, зачем я хранила письма. Глупость какая-то. Напрочь о них забыла.

Знаю, надо было сразу рассказать тебе обо всем. Господи, ну возьми трубку! Послушай, ты еще в «Брэди»? Я сейчас туда приеду. Через двадцать минут, не больше. Там и поговорим, ладно? Пожалуйста, не злись. Уоррен не виноват. Никто не виноват. Просто так получилось, надо было рассказать тебе, но… Если ты услышишь это раньше, чем я приеду, не уходи никуда и не делай глупостей, хорошо?»

По лицу Эллиса катились слезы. Он нажал кнопку вызова.

Прислушался.

Тишина…

* * *

Ее звали Сол.

Не настоящая женщина, но что-то довольно близкое. Высокий голос и характерные жесты были на месте, хотя Сол родилась спустя несколько лет после того, как исчезла разница между полами. Она принадлежала к первому поколению людей стандартного образца, и в ее имени не было никаких цифр: долгие годы Сол оставалась самой старой из всех живущих на свете людей – до появления Эллиса, разумеется.

Пол решил, что из их встречи получится отличный рекламный ход, и, судя по всему, не прогадал. Однако в тот день у верховного советника были какие-то другие дела, поэтому он просто представил их друг другу и ушел, оставив Эллиса наедине с хозяйкой. Несмотря на шумиху вокруг этой встречи, Эллис не заметил привычной толпы. То ли верховный советник постарался, то ли сама Сол вызывала у публики столь глубокое уважение, что незваные гости старались держаться подальше.

Дом Сол был заполнен причудливыми мелочами и диковинными сувенирами, которые она собрала за свою долгую жизнь, и это был самый нормальный дом из всех, что успел повидать Эллис. Во-первых, у нее были книги – самые настоящие бумажные книги! – и старый планшетный компьютер. А еще – шляпки, солнечные очки и шариковые ручки. У нее стоял комод, шкаф, часы и вешалка для пальто. Самое ценное сокровище Сол висело на стене, прямо над декоративным камином – фотография настоящей женщины. Из серебристой рамки на них смотрели раскосые азиатские глаза под короткой темной челкой.

– Это и есть Сеть Азо, – сказала Сол. – Спасительница мира. В те годы все ждали помощи от бога. Моя мать была очень религиозным человеком и постоянно твердила, что я не должна верить в Азо, потому что она всего лишь человек и обязательно разобьет мне сердце. Такие уж нравы были в то время. В людей никто не верил, все верили в старые сказки и книги.

На кухне раздался оглушительный свист. Сол вскинула указательный палец, крикнула «Чай!» и торопливо выскочила из комнаты.

Эллис проводил взглядом цветастое платье. Она вела себя как настоящая старушка, хотя выглядела примерно на двадцать пять лет. Больше того, Сол была очень красива. И не похожа на остальных: черты лица отличались от стандартного варианта, а на голове были волосы – короткие и черные, как у Азо.

– Вам чай с сахаром или с молоком? – крикнула Сол.

– Я больше кофе люблю.

– Тогда будете пить со сливками и медом.

Она принесла с кухни старинный серебряный поднос с дымящимися фарфоровыми чашечками.

– Обожаю настоящий чай! Заваренный, а не сотворенный в созидателе. Хотя при ней, наверное, не стоит так говорить, – Сол указала на портрет. – Но мне кажется, что даже Азо оценила бы усилия, которые нужно приложить для заваривания чая. Она верила в честный труд.

Сол отпила из чашки и причмокнула губами самым что ни на есть неприличным образом.

– М-м, вкуснятина!

Она подождала, пока Эллис попробует свой чай. По цвету он напоминал карамель, а на вкус был как кофе-мокко.

– Хорошо получилось?

Он улыбнулся.

Сол снова перевела взгляд на фото.

– Мама ошиблась. Сеть Азо не разочаровала меня. Но мама всегда видела в людях одни недостатки. Все вокруг только этим и занимались. Героев почему-то ненавидели. Говорили, что они нужны миру, но при этом норовили растоптать всякого, кто пытался совершить подвиг. И будущее тоже вызывало у всех только ненависть – поэтому люди были заранее разочарованы в происходящем. Никому не хотелось признавать, что на самом деле все хорошо. Если каждый день ждать, что завтра тебя накроет бетоном, то поневоле начинаешь в нем увязать. Я знала, что Азо – настоящий герой. Она была удивительной! Авраам Линкольн освободил рабов, а Сеть Азо освободила весь мир.

– У вас была мать? – спросил Эллис.

Он разглядывал маленького рыжего кокер-спаниеля, который спал на полу, распластав уши в разные стороны, будто слоненок Дамбо. Шерсть на его мордочке была совсем седой, и пес ни разу не пошевелился с тех пор, как Эллис вошел в комнату. Наверное, у самой старой женщины была самая старая собака.

– Ага. В те времена еще использовали суррогатных родителей. ИСВ предоставил образец ДНК, но вырастила меня женщина по имени Арвис Чен из зажиточного Предатского сектора. Ей хотелось сына, но родилась я.

– А отец был?

Сол покачала головой.

– В те времена супружество стало большой редкостью. Люди переселялись под землю. В совершенно новый мир.

Сол опять сделала глоточек и поставила чашку на блюдце с мелодичным звоном.

– Все вокруг менялось. Но те, кому хорошо живется, не любят перемен. Вот и с моей матерью было точно так же. Ей не хотелось прощаться с небом и «спускаться в могилу раньше времени». Не знаю, почему она решила меня воспитать. Активисткой она никогда не была. Может, думала, что сумеет повлиять на будущее через ребенка. Она считала, что впереди нас ждет очередная катастрофа – еще хуже, чем в прошлом. И многие разделяли ее ожидания. По правде сказать, перспективы тогда казались безрадостными. Великая буря унесла миллионы жизней. Мать называла ее апокалипсисом. Слышали про такое?

Эллис кивнул.

– В мое время люди твердили то же самое.

Сол улыбнулась.

– Вы мне по душе, Эллис Роджерс. Нравится чай?

– Да.

– И вкус у вас неплохой, – подмигнула она ему. – А расскажите мне про путешествие во времени?

– От него голова кругом.

– Могу себе представить, – кивнула Сол.

– Ничего особенного, просто все расплылось перед глазами. А после стало дурно. В общем, не советую.

Сол улыбнулась. У нее на лице не было морщин, но глаза казались старыми. После визита в ИСВ Эллис знал, что любой орган можно заменить, но, видимо, была какая-то правда в поговорке про то, что глаза – зеркало души.

– Будущее оправдало ваши ожидания?

Эллис рассмеялся, и Сол засмеялась вместе с ним.

– Нет, – ответил он. – Честно скажу, такого я не ожидал вовсе.

Все окна в доме Сол были прикрыты прозрачными занавесками. От этого сразу становилось уютнее. Мать Эллиса тоже всегда вешала на окна тюль. Он заметил, что ткань подрагивает и колышется, будто от легкого ветерка. Иногда занавески раздвигались до конца, и Эллис видел цветы в приоконном ящике: фиалки, азалии, хризантемы – старомодные и привычные.

– Да уж, наверняка не ожидали! Я слышала о вашей кампании по поводу женщин. Кажется, ИСВ все-таки пойдет вам навстречу.

– Правда?

– Ходят такие слухи… Я бы вам не советовала продолжать эту затею, но, наверное, про женщин вы знаете больше, чем я. Вы были женаты?

– Да. Почти тридцать пять лет.

– Совсем недолго. Случилось что-то нехорошее?

Вопрос поразил Эллиса, но потом он вспомнил, с кем говорит.

– Сколько вам лет?

– Знаете, есть такая легенда. Она гласит, что если задать женщине такое вопрос, то вам влепят пощечину.

Сол хитро улыбнулась и замолчала. Когда Эллис решил, что уже не дождется ответа, она поинтересовалась:

– Когда вы родились?

– Пятого мая 1956 года.

– Хм, скажем так… – Сол постукивала пальцем по нижней губе. – Вы на четыреста четыре года старше меня.

Эллис погрузился в подсчеты. Получалось, что Сол уже тысяча семьсот восемнадцать лет. Почти что две тысячи, и в отличие от него она не пропустила ни дня из этого срока. Живое воплощение комедийного шоу Мела Брукса и Карла Райнера «Двухтысячелетний человек».

– Вы выглядите потрясенным. Сами рассказываете байки про путешествие сквозь века верхом на пластиковых коробках, а потом удивляетесь, что я еще помню те времена, когда люди занимались сексом? Кстати, как вы справляетесь? Наверное, воздержание дается нелегко. – Сол указала на книжные полки. – Я умею читать. Сейчас почти никто не умеет. Как видите, мне нравятся старые бумажные книги. Но их очень трудно достать. Большинство стали антиквариатом еще до моего рождения. Некоторые книги я делала в созидателе по шаблону, который придумала на основе старых реликвий. Великая буря уничтожила почти все, что у нас было. Теперь люди пользуются граммами и голо. Но мать оказала мне огромную услугу – она научила меня читать. И почти во всех книжках упоминается секс. Люди без него жить не могут, особенно мужчины – иногда доходит до зависимости. Многие авторы называют его естественной потребностью, но я не склонна им доверять. Какая же это потребность, если вы можете от нее воздержаться? Вот еда – естественная потребность, без нее человек умрет.

Сол окинула взглядом книжные полки, и Эллис последовал ее примеру. Коллекция была отличная. Много книг по истории, которые наверняка служили ей чем-то вроде фотоальбомов. Одна из них называлась «Эпоха бурь», другая – «Пустая голограмма». Эллис не узнавал большинство названий и авторов – видимо, все эти книги были написаны за последние две тысячи лет, – но потом заметил Диккенса, Эдгара По, Данте, Сервантеса, Джейн Остин, Хемингуэя и Кафку. Улыбнулся, увидев Оруэлла, Жюля Верна и роман Хайнлайна «Чужак в чужой стране». На глаза попались книги Кинга, Паттерсона и Робертса, и Эллис с радостью отметил какой-то новый детектив Майкла Коннелли. А еще на обложках как минимум дюжины книг значилось имя Сол. Судя по всему, она писала художественную прозу, мемуары и исторические труды.

– Если верить книжкам, получается, что всем мужчинам нужна женщина, это физическая потребность. Неужели так оно и есть? Вы умираете от желания?

Эллис улыбнулся.

– Мы уже выяснили, что я был женат больше тридцати лет. Дело привычное.

Он думал, что она не поймет шутку, но Сол расхохоталась так сильно, что едва не разлила чай.

– Ох, как вы мне нравитесь, мистер Роджерс!

– Вы мне тоже очень нравитесь, Сол. Сол… – Эллис задумчиво повторил ее имя.

– Это значит «солнце», – сказала она.

– А еще так называется марсианский день.

– И нота «соль».

– И аббревиатура. Самый обычный лузер.

Сол снова рассмеялась.

– Ни разу не слышала! Приятно в кои-то веки поговорить с ровесником.

– Жители Полого мира сами выбирают себе имена, так ведь?

– Да. Каждый должен пройти оценку ментальных особенностей Гонта-Уинслоу. Что-то вроде теста для профессионального ориентирования, который разработали Вэсин Гонт и Альберт Уинслоу. Он позволяет определить, какие занятия принесут человеку счастье. Многие считают, что тест МОГУ совершенно неэффективен, но все равно проходят его, просто из любопытства. В наше время люди выбирают себе профессию и имя, которое отражает род занятий. А раньше после теста каждый получал распечатку: результаты обозначались коротким кодом из трех-четырех букв, и этот код использовали вместо имени. Традиция осталась. Забавная, как и большинство старых обычаев, но ведь когда-то люди носили фамилии Карпентер, Миллер, Тейлор, Поттер и Смит[4], и это никого не смущало. Зато сразу понятно, кто чем занимается.

– Я так и подумал. Логика прослеживается. Пол – это политик, с Гео тоже все ясно, но некоторые имена совсем непонятные. Ча, например.

– Врач, да?

– Верно.

– Обычно врачи носят имена вроде Гип, Пар, Док или Ват, но некоторые выбирают Ча. Сокращенно от Чараки. Так звали известного индийского медика, который родился за три века до нашей эры. Его считают отцом медицины.

– А что насчет Сол?

Она улыбнулась.

– Не скажу, решайте сами. Но могу дать подсказку: это имя больше не используется. Я единственная Сол в мире.

Эллис улыбнулся в ответ.

– Согласен, вы уникальны.

Он снова отхлебнул чаю. Прошлым вечером Эллис долго размышлял над одним вопросом, пока не уснул посреди туристического снаряжения и рассыпанных «M&M’s». И теперь он решил обратиться к Сол:

– В чем смысл?

– Смысл? – Она смотрела на него с живым любопытством. Сол выглядела как студентка, но, кажется, в силу возраста все равно страдала от одиночества. Неужели окружающих отталкивал ее образ мышления, любовь к книгам и старинным безделушкам? Ее считали славной, но совершенно оторванной от реальности? И она, как любая одинокая старушка, очень ценила внимание?

Эллис кивнул.

– Смысл жизни. Перед путешествием во времени я никогда об этом не задумывался. Я ведь покинул свою эпоху не просто в поисках лекарства от смертельной болезни – я бежал от прошлого. Но ничего не вышло. А теперь я постоянно размышляю об этом. Знаете, что такое параллакс? Астрономический термин. Нельзя составить полное представление об объекте, если смотришь на него с одной точки. Не хватает объема, возможностей для сравнения. Если посмотреть на него под разными углами, то можно определить расстояние и размеры. Вот и с путешествием во времени точно так же. Я повидал прошлое, потом оказался в будущем, и… Не знаю. Думал, что смогу понять, зачем все это нужно, но так и не понял. А вы ведь прожили здесь почти две тысячи лет. Столько времени для размышлений.

Сол смотрела на него ласковыми глазами, в которых светилось сочувствие.

– Думаю, на такие вопросы каждый должен ответить сам.

– Ну вот. Я так и думал. Все так говорят.

– Но…

– Есть какое-то «но»?

Она кивнула и опустила взгляд на чашку.

– Я могу поделиться с вами личными откровениями. Когда проживешь такую долгую жизнь, начинаешь понимать, что буддисты в чем-то были правы. Все меняется. Ничто не вечно. Даже Бог. Мать говорила, что Господь пребудет всегда, но мода на Иисуса и его папу постепенно сошла на нет. Во всяком случае, я так считала, когда была юной тысячелетней девчонкой. Мне нравилось бунтовать. – Сол подмигнула ему. – Бог остался в прошлом, как суеверный пережиток тех времен, когда огонь считался за колдовство. Но прошли века, а мы по-прежнему что-то ищем. Я вижу это в глазах людей, слышу в их голосах. Мы больше не зовем это Богом, но суть неизменна. Потребность осталась с нами, такая же естественная, как потребность в пище, воде и сексе. – Сол улыбнулась. – Даже после вмешательства ИСВ, даже когда ученые избавили нас от страстей, мы все равно мечтаем о духовной близости с другими людьми. Мы переросли истории о колдовстве и демонах, но тоска по неведомому мучит нас, как и прежде. Люди не могут понять, чего им не хватает, слово «бог» давно потеряло смысл. Оно означает какого-то всемогущего и всеведущего старика, который судит каждого за его грехи. Но я думаю, что Бог – нечто совсем иное, как гром и молнии – это не гнев Тора. Мы по-прежнему чувствуем странную силу, которая вмешивается в наши жизни, и отчаянно тянемся к ней, зная, что там скрываются все ответы.

– И что же, по-вашему, Бог?

– Не знаю.

– Серьезно? Собираетесь остановиться на самом интересном месте? Бросьте. У вас ведь наверняка есть какая-нибудь теория.

Снова улыбка.

– Да, есть.

– Не поделитесь?

Она села поудобнее, выпрямилась, расправила складки на юбке.

– Эта теория сейчас не пользуется особой популярностью.

– И почему мне кажется, что вас это не беспокоит?

Улыбка стала шире.

– Я уже говорила, что вы мне нравитесь, Эллис Роджерс? – Сол допила остатки чая. – Вы правы. В этом и состоит основное преимущество моего возраста. Живется очень одиноко и часто приходится скучать, но тебе совершенно до ультразвука то, что могут подумать другие.

– Тогда рассказывайте. Что же такое Бог?

– Будущее.

Эллис посмотрел на нее с удивлением.

– Люди всегда мечтали о чем-то. Объединив усилия, человечество обычно добивалось желаемого. Мы слабы, будто мыши, но сумели покорить планету и отправиться к звездам. Мы больше не страдаем от голода и ненастья. Мы прекратили войны и победили смерть. Но одна базовая потребность остается неудовлетворенной – это жажда божественного, тоска по духовной жизни. Бог всегда был недостижим. Но что, если раньше это было невозможно? Что, если мы грезили, словно гусеницы, которые видят сны о полете? Что, если мы предвидели свое будущее – и эта отчаянная тоска превратилась в бестелесный голод, непостижимую жажду чего-то большего? Мать всегда повторяла, что искорка Бога живет в каждом человеке. Она ведет нас по жизни и не позволяет причинять ближним боль. Думаю, мама была права. Каждый из нас – надежный сосуд для бесценного сокровища, но это сокровище томится в неволе и одиночестве. – Сол подалась вперед, склонившись над чашкой. – Что, если Бог – это просто человечество, слившееся воедино?

– Вы говорите про проект «Рой».

Сол ничего не ответила, только улыбнулась и провела пальцем по кромке фарфоровой чашки.

– Мать верила, что рай – это не местечко на небесах. Рай – это единение с Богом, и тот, кто его постиг, знает все обо всем и не ведает страха, злости и горечи. Только вечную любовь. Каждый человек испытывает врожденное желание принадлежать чему-то большему, мистер Роджерс. Мне кажется, это и есть Бог…

* * *

– Отличные новости! – объявил верховный советник, забрав Эллиса из дома Сол.

Он материализовался прямо посреди гостиной. Судя по тому, что Сол едва не уронила чашку, и по ее разгневанному лицу, Эллис решил, что открывать портал в чужом доме безо всякого предупреждения считалось вопиющим нарушением приличий. Не вдаваясь в любезности, Пол просто махнул рукой и сказал, что им пора идти.

Обычно Эллис радовался освобождению. Несмотря на низкогравитационные полы на выставках и в музеях, к концу представления Эллис чувствовал себя выжатым как лимон. С одной стороны, он уставал физически – стоять часами на одном месте было гораздо тяжелее, чем размахивать мотыгой – но еще сильнее изматывало то, что приходилось постоянно держать лицо и развлекать толпу, следовавшую за ним по пятам. Однако на этот раз все было иначе. Эллису понравилось в гостях у Сол. Вкусный чай, уютная комната, замечательная хозяйка. Каждый раз, когда она отвечала на вопрос, на смену приходил десяток новых. А еще с ней было спокойно. Как с Паксом.

– Мы с Дексом только что вернулись из ИСВ, – произнес Пол, едва они очутились в комнате Эллиса. – Нам дали образец ДНК и нужное оборудование. Все готово. Правда, замечательно?

Пол широко ухмылялся, и Эллису хотелось присоединиться к его ликованию, но на душе было муторно. Мысленно он все еще сидел в гостиной у Сол, думал о Боге. На полу валялся сдувшийся, как шарик, пустой рюкзак. Эллис так и не собрал его. Пол радостно вещал о том, как ловко он провернул сделку. Пока советник рассказывал подробности, Эллис разглядывал банку консервов. Жаркое из говядины. Слегка помятая банка стояла на прикроватном столике – наверное, он поставил ее туда вчера. Собираясь в дорогу, Эллис купил четыре штуки, но из машины времени забрал только две. Думал, что больше и не понадобится. Хотел вернуться через несколько часов, а в итоге банка провалялась в рюкзаке больше пяти недель. Выглядела она точно так же, как первая, и на вкус наверняка была такой же.

– Я хочу повидаться с Паксом, – сказал Эллис.

Полу явно не понравилось, что он прервал такой прекрасный монолог о безоговорочной победе.

– Нам неизвестно, где он находится.

– Хочу заглянуть к нему домой. Если Пакса там нет, поговорю с Альвой или Вином.

– Ладно. Но сначала еще один визит.

– Зачем? – Эллис начинал злиться. – Я всю неделю следовал вашим указаниям, потому что Уоррену был нужен образец ДНК. Но теперь он у вас в руках. По-моему, я заслужил передышку.

– Можете начинать прямо завтра, – ответил советник. – А сейчас вас, как почетного гостя Института геомантии, ждет экскурсия в зону субдукции № 540.

– Но ведь вы получили образец? Зачем тогда…

– Я приложил слишком много усилий, чтобы добиться этого приглашения. Институт геомантии всегда соблюдал секретность. Никто, кроме его адептов, не может получить доступ в нижние зоны. Координаты держатся в строжайшей тайне. Попасть в открытый космос куда проще, чем спуститься на последние уровни, где геоманты творят свою магию. Если вы откажетесь, это будет страшным оскорблением для Института и несмываем пятном на моей репутации.

Эллис с тоской посмотрел на говяжьи консервы.

– Послушайте, это совсем ненадолго. Геоманты не любят, когда у них путаются под ногами. Заглянем в гости, прогуляемся немножко и отправимся восвояси. А потом я помогу вам отыскать Пакса, идет?

– Сразу после экскурсии?

– Разумеется.

Эллис нахмурился, но кивнул.

– Вот и славно. – Советник вытащил свой порт-колл. – Поверьте, будет интересно. Я никогда не бывал в нижних зонах. Как я говорил, находиться там можно только адептам ордена Астено. А зона субдукции № 540 – это сердце всего Полого мира. Говорят, там очень жарко. Готовы?

* * *

Институт геомантии был ни капли не похож на остальной Полый мир. За прошедшую неделю Эллис поднялся на гору Олимп, постоял на поверхности Марса, заглянул в океанскую бездну, посетил самые древние руины в истории человечества и даже побывал в другой галактике. Однако все это бледнело в сравнении с зоной субдукции № 540. Эллису казалось, что он очутился посреди кошмарного вагнеровского видения, эпического Нидавеллира, в кузнице богов, прекрасной в своей потусторонней жути. У него на глазах расплавленные камни растекались беспорядочными тонкими ручейками, переплетались и складывались в силуэты балок и печных труб – словно адская фабрика на берегу вулканического Стикса. Лава струилась вниз, расплываясь ослепительными сверкающими морями, на поверхности которых лопались газовые пузыри, и через несколько секунд новые легкие Эллиса болезненно сжались. Его затошнило, волосы на руках встали дыбом от чудовищного жара. Казалось, он шагнул прямиком в раскаленную духовку. Невыносимый грохот бил по ушам, и Эллис решил, что это гигантский молот опускается на мировую наковальню.

Чьи-то сильные руки схватили его и втянули в ярко освещенный проход.

Грохот немного притих, и Эллис наконец-то смог вдохнуть полной грудью, хотя глаза продолжали слезиться так сильно, что он ничего не видел.

– Добро пожаловать в Институт геомантии! – крикнули ему в ухо. – Меня зовут Гео-12, я ваш проводник. Придется немножко потерпеть, я еще ни разу не водил экскурсий. У нас не бывает посетителей.

Рука, стянутая перчаткой, решительно сжала и потрясла его кисть. Первое крепкое рукопожатие в Полом мире.

– Вы, должно быть, Эллис Роджерс. Большая честь.

– Почему вы дали нам такие координаты? Это же опасно! – возмущенно спросил Пол.

– В первый раз все выходят через краевой портал. Молодым адептам полагается пользоваться им в течение первого года работы и самостоятельно искать дорогу к туннелям. Это позволяет привить уважение и служит напоминанием о том, как опасно работать на нижних уровнях. В верхних слоях литосферы слова «ядро» и «астено» кажутся вам мифической ерундой, вроде драконов и царства Аида, а здесь они совсем близко, как шумные соседи за стенкой.

Эллис вытер глаза в четвертый раз. Зрение все-таки начало проясняться, но слизистую щипало так сильно, будто он битый час резал лук. Все вокруг превращалось в текучие пятна яркого света.

– Идите за мной, – велел Гео-12.

– Ничего не вижу… – пробормотал Эллис.

– И не надо. Просто идите вперед. Я вас предупрежу, если наткнемся на лужу жидкого перидотита. Туда почти никогда никто не падает.

– Почти?

В ответ ему раздался смешок.

Эллис послушно направился вперед, осторожно ступая по гладкому скользкому полу. С каждым шагом грохот становился тише, а воздух – чище.

– Как вы уже заметили, самое опасное – это испарения. Используя портальные технологии, можно создать кротовый туннель. Другими способами передвигаться нельзя. Жара здесь такая сильная, что от нее не спастись. Но туннель – это не совсем «здесь». Вы находитесь в альтернативном пространстве, из которого можно смотреть на живое бурлящее сердце нашего мира.

Эллис открыл глаза, да так и замер.

Они стояли на тоненькой полоске света, а вокруг простирался ад. Сплошная огненная лава.

– Бодрит лучше кофе, правда? – усмехнулся Гео-12. – Несколько веков здесь тружусь, но, когда иду через море Геенны, каждый раз сердце екает. Не переживайте. Туннели никогда не захлопываются. Здесь все работает от главной динамо-машины, а эту малышку никто не остановит.

– Малышку? – удивленно переспросил Эллис, услышав такую явную отсылку к женскому полу.

– Наша прекрасная дама. – Гео-12 широко развел руками. – Планета. Мать-земля. Огромная природная динамо-машина, вырабатывающая тераватты мощности каждую секунду. Эти туннели представляют собой цепочку растянутых порталов с надежно зафиксированными координатами. Никаких сбоев не было уже больше тысячи лет.

Гео-12 остановился и повернулся к ним, наконец-то давая как следует себя разглядеть.

Он был не похож на других. В чертах лица мелькали едва заметные отличия. Сол казалась более женственной, а Гео-12 чуть сильнее походил на мужчину. Интересно, это потому что он принадлежит к более ранней модели? Или геомантов делают из других образцов, специально выращивая для такой работы? На проводнике был надет длинный серый плащ из какого-то плотного материала – то ли кожа, то ли резина. Защитные очки – или что-то на них похожее – были небрежно вздернуты на макушку.

– Здесь находится инфраструктура Полого мира. Именно благодаря ей люди над нашими головами остаются живы. Старушка Гея – дама с характером, знаете ли, а не какой-нибудь ручной лев. На нас ей глубоко наплевать. Она занята важными делами: бурчит, выдувает пузыри, ворочается с боку на бок. Настроение меняется постоянно: иногда она спокойна, иногда сердится, как и мы все. А геоманты, будто волшебные эльфы, нашептывают ей на ухо колыбельные и утихомиривают старушку, когда она начинает буянить.

– И как же у вас это получается?

– Земля – это огромная скороварка, которой надо иногда спускать пар. Мы стараемся определить места, где повышается давление, и сбросить его, прежде чем сорвет крышку. Иными словами, старушка должна периодически пукать, иначе от ее испражнений Полому миру придет конец.

– Такое возможно? – поразился Эллис.

– Не волнуйтесь, это редкость. С последней аварии прошло уже больше тысячи лет. Мы неплохо справляемся. В ваши времена людям приходилось хуже. – Гео-12 посмотрел на Эллиса. – Там, на поверхности, когда пытались предсказывать погоду. Геомантам полагается изучать древнюю метеорологию. Сложная система, слишком много взаимосвязей. У вас каждый год случались сотни ураганов, торнадо, бурь, метелей, пожаров. Здесь происходят похожие явления, но они управляемы и их проще предотвратить, хотя каждый просчет может обернуться катастрофическими последствиями. Поэтому мы не любим делать ошибки.

Они отправились дальше, к центральному узлу, где все туннели сходились вместе, словно спицы огромного колеса. Там обнаружилось просторное помещение, стены и потолок которого были покрыты разноцветными экранами. За переливами цвета на каждом из них внимательно следила добрая сотня геомантов, одетых на манер сумасшедших ученых.

– Здесь находится мозг института. Центр нашей системы, – пояснил Гео-12, проводив их на смотровую площадку. – Отсюда мы следим за активностью ядра, астеносферы, литосферы, поддерживаем конвекцию и проводимость. Большинство задач можно выполнять удаленно, но иногда командам приходится отклоняться от намеченных маршрутов. И вот тогда работа становится по-настоящему опасной. Может скопиться газ, и любой прорыв в туннеле вызовет мгновенное возгорание.

– Но почему они… почему вы этим занимаетесь? – пораженно спросил Пол.

Эллис видел, что Пол не понимает, как человек может выбрать такую жизнь. Пожалуй, условия работы здесь были примерно как в угольных шахтах или на сталеплавильных заводах в начале двадцатого века. Но в те годы у людей не оставалось выбора. Им нужны были деньги, чтобы прокормить семью.

– Потому что так надо, – ответил Гео-12. Немногословно и бесстрастно, словно герой Гэри Купера. – Это единственное, что по-прежнему важно.

Вот вам и ответ. Почему Супермен не живет где-нибудь на Карибских островах и не играет в приставку целыми днями? Почему пожарные заходят в пылающие дома, когда остальные бегут оттуда прочь? Почему люди рискуют собственной жизнью, отправляясь добровольцами на боевое дежурство? И почему парень в сериале «Остаться в живых» постоянно нажимал на ту дурацкую кнопку? Потому что это важно. А в мире осталось не так уж много по-настоящему важных вещей.

Пол смотрел сквозь прозрачную стену на огненный мир и жидкие скалы, клубившиеся вокруг.

– Вы останавливаете землетрясения?

– И вызываем их, – ответил Гео-12. – Землетрясения и извержения. На планете находится пятьсот сорок вулканов. Мы используем их как клапаны для пара. Устраиваем небольшие контролируемые выхлопы, чтобы предотвратить крупный взрыв.

– И что будет, если случится сбой?

Гео-12 слегка округлил глаза, потом недовольно скривился.

– Временная накладка или отключение не вызовет особых…

– А если сбой будет длиться долго? – перебил его советник.

Гео-12 поежился. Наверное, представил масштаб последствий.

– Плиты сдвинутся. Мы слишком долго держали все под контролем. Если случится сбой, начнется безумие. То, что произошло на планете во время Великой бури, покажется детским лепетом по сравнению с разрушениями в Полом мире.

– А что насчет поверхности?

Гео-12 пожал плечами.

– Пара землетрясений, несколько крупных извержений вулканов, пока давление не выровняется, но ничего серьезного. Там ведь пусто. И небо над головой, а не готовый обрушиться потолок, как в Полом мире. На некоторых участках мы блокируем или перенаправляем естественные потоки лавы: если случится неполадка, она хлынет по прежнему руслу. И тогда мир рухнет. Но, к счастью, это невозможно. Сейчас почти все системы стали автоматическими. У нас даже есть собственный вокс, который обеспечивает дополнительную защиту и проверяет наши действия по второму кругу. Если завтра все исчезнут с лица земли, институт будет продолжать работу. Может произойти небольшая встряска или незапланированное извержение, но все останется под контролем. Чтобы случилось нечто непоправимое, вся организация вместе с сотрудниками должна перестать существовать…

Эллис произнес свою обычную речь. За неделю он успел выучить ее наизусть и бормотал безо всякого выражения. Но геоманты не обратили на это внимания и принялись задавать вопросы про погоду и синоптиков. Один из них даже вспомнил Уилларда Скотта, ведущего прогноза погоды, которого здесь почему-то считали героем. Узнав, что Эллис не видел Великую бурю, геоманты слегка расстроились, однако сам Эллис искренне радовался тому, что эта часть истории обошла его стороной. Особенно, когда один из ученых спросил: «А правда, что люди стали прибегать к каннибализму еще до того, как исчезло солнце?»

* * *

– Добро пожаловать, Эллис Роджерс! – Альва приветствовала его, как влюбленная школьница.

Эллис очутился в знакомой столовой, но теперь она выглядела мрачнее, чем прежде. Готическое убранство залы стало совсем гнетущим и темным, а из невидимых динамиков доносилась какая-то унылая классическая фуга. Если бы Эллис оказался здесь впервые, то он бы точно решил, что Пол отправил его в замок Дракулы. В одном можно было не сомневаться: Вин сейчас дома.

Обернувшись, Эллис увидел, что Пол все еще стоит в своем кабинете. Верховный советник махнул рукой и закрыл портал. После визита в Институт геомантии Пол казался очень взволнованным и напрочь позабыл о данном обещании. С одной стороны, Эллиса это взбесило, а с другой, он был рад от него избавиться. Они слишком много времени проводили вместе. Пол умело притворялся и, возможно, сам верил своим словам, но его компания была не такой уж приятной.

Эллис крикнул:

– Эй, есть тут кто?

– Я же только что сказала Полу, что Вин здесь! – ответила Альва.

– Да, но…

– Но тебя интересует совсем другое. – Альвин голос слегка погрустнел. Эллис вдруг подумал, что она бы с легкостью прошла тест Тьюринга, когда машине нужно убедить человека в том, что он общается не с программой, а с другим мыслящим и чувствующим существом. В самом начале Альва говорила, что она компьютер, но Эллис упорно отказывался принимать этот факт. Он представлял себе ворчливую, но обаятельную тетушку лет пятидесяти, которая переговаривалась с ним из соседней комнаты. Альва была Паксу вроде матери.

– Пакс дома?

– Нет, мне очень…

– Вы вернулись! – провозгласил Вин, входя в столовую. По-прежнему в костюме призрака оперы, но на этот раз наряд был дополнен широким плащом. Появление Эллиса не вызвало у него особой радости – либо недовольная гримаса служила его обычным выражением лица. Во всяком случае, Эллис никогда не видел у художника другой мины.

– Решили, что натворили недостаточно бед? Не хочу вас разочаровывать, но Пакса нет дома.

– Вы не знаете, где…

– Откуда мне знать? После того как вы вырвали его чип, Пакса никто не может найти! Отлично поработали, как заправский мясник.

«Нет, он мне точно не рад».

– Значит, Пакс не возвращался домой?

– Возвращался. Ненадолго и весь в слезах. У него было ваше оружие. – Вин стоял перед Эллисом, скрестив руки, и сверлил его гневным взглядом из-под фарфоровой полумаски. – Я пытался с ним поговорить, пытался… но вы его довели! Пакс не желал меня слушать. Он был в таком отчаянии… вот чего вы добились. И вручили ему пистолет. Подтолкнули беднягу к самому краю и дали в руки страшное оружие. Все равно что включить иллюзию красной категории пропащему граммоголику! Отличный план.

– О чем вы? – В животе похолодело. – Вы же не… хотите сказать, что Пакс что-то над собой сотворил?

Сердце Эллиса колотилось как сумасшедшее, руки начали трястись. «Нет… только не это. Пожалуйста, Господи!»

Вин отошел на пару шагов, крепко стиснув кулаки, будто хотел устроить драку не на жизнь, а на смерть.

– В ваше время все люди были такими идиотами? Именно поэтому у вас было столько войн? Войн, убийств, изнасилований и пыток. Общество самовлюбленных эгоистов, бесчувственных, как бетонные плиты, которыми вы покрыли планету. Стадо пещерных неандертальцев, убивающих за еду и для развлечения. – С каждым словом голос Вина звучал все выше, тоньше и истеричнее. – Раз уж вы не заметили, позвольте я объясню! Пакс – очень хрупкая личность. Поэтому я и живу здесь. Поэтому и терплю все эти страдания.

В комнате резко замерцал свет.

– Не смей вмешиваться, Альва! – крикнул Вин и шагнул к Эллису. Призрак оперы все еще сжимал кулаки.

«Хочешь меня ударить? Хочешь посмотреть на бесчувственного неандертальца? Ну, давай, попробуй!»

– Пакс… однажды проявил слабость. – Вин посмотрел на обеденный стол, разжал ладонь и провел кончиками пальцев по полированному дереву. – Удивительный человек! Вы ведь даже не знаете… Пакс никогда не говорит об этом, но он спас тысячи обреченных, тех, кто уже отчаялся и сдался. В Полом мире не бывает насилия, но мы по-прежнему испытываем гнев. Держим его внутри, не выпускаем наружу, и этот яд отравляет нам разум. Когда человек не может избавиться от ненависти, разочарования и злости, он скатывается в депрессию и начинает презирать себя. Ученые из ИСВ не смогли найти лекарство от этой болезни. Эмоции – слишком тонкая материя. Если их задеть, то человек может полностью потерять чувствительность. Слишком уж легко убить волю к жизни или создать безумного психопата. В самых тяжелых случаях не может помочь никто. Некоторые посредники пришли к выводу, что болезнь заразна… С эмоциями такое случается. Черная депрессия стала чумой нового мира.

Вин заглянул Эллису в глаза.

– Можете представить такое? Тело бессмертно, а впереди только вечная боль и страдания? Это главный страх для каждого из нас – провалиться в бездонную тоску без шансов на исцеление. По крайней мере, жертвы средневековой чумы мучились не слишком долго.

Вин опустил вторую руку на стол, продолжая чертить невидимые узоры.

– Жил-был один художник. Всем известно, что творческий ум страдает от чумы сильнее других, и этот художник – гений, как говорили многие, – терзался годами, но держал свою боль в тайне. Никто не знал о его беде до тех пор, пока гений не сорвался. В один прекрасный день он взял ложку и выдавил себе глаза. – Руки Вина замерли на столешнице. – Говорил, что не заслуживает видеть красоту. Недостоин даров, которые ему ниспослали. Сменил шесть пар глаз. Каждый раз в ИСВ ему просто вставляли новые. Но все это не имело смысла. Потеря зрения не могла заглушить боль. Лекарства не существовало. Никто не мог помочь, потому что никто не понимал его тоски. Гения душили одиночество и беспомощность, и темный омут депрессии затягивал все глубже и глубже…

Люди жалели художника. Жалели и старались избегать. Выхода не было – совсем, понимаете? А потом появился Пакс. Удивительный, чудесный Пакс. Никто не мог понять, а он понял. Смог погрузиться во тьму, встать рядом, почувствовать этот ад, взглянуть ему в лицо. Пакс выцарапывал во тьме щели, и сквозь них лился свет. И оттого, что он понял, по-настоящему понял боль гения и разделил его одиночество, все изменилось. Постепенно художник выздоровел. И он был лишь одним из многих, кого исцелил Пакс…

Вин глубоко вздохнул и приподнял маску, утирая слезы. Вокруг глаз виднелись мелкие белые шрамы.

– Ему приходится дорого платить за способность к глубокому состраданию. Чувства Пакса сильнее, чем у всех остальных. Этот дар стал его проклятием. Возможно, чума, от которой он лечит других людей, оставила на нем след. Не знаю. Пакс слишком хрупок и восприимчив… но по-другому он просто не может. Как кончики пальцев. – Вин поднял ладонь и задумчиво посмотрел на нее. – Они очень чувствительны ко всему, в том числе к боли. Зато отлично справляются со своей работой. Вот и Пакс такой же.

Вин подошел к ближайшему стулу, сел и уставился в пустоту невидящими глазами.

– Что произошло? – спросил Эллис. – Почему Пакс… почему вы сюда переехали?

– Не знаю. Он ничего не рассказывал. О случившемся я узнал от друзей. Пакс был в реанимации под строгим наблюдением. Никто не мог понять, что с ним делать. Паксу нужен был Пакс – человек, способный заглянуть в душу и прогнать демонов. Но второго такого на свете нет. И я не смог уйти… Переехал сюда, чтобы за ним присматривать. Я на что угодно готов – понимаете, на что угодно! – да только я не Пакс. Не волшебник. Он медленно погружался в тоску. А потом появились вы. – Вин снова посмотрел на Эллиса и нахмурился. – Я сразу понял, что это не к добру. В нем проснулась надежда, но… Что будет, если подбросить Шалтая-Болтая над пропастью? Он упадет, и тогда не поможет ни королевская конница, ни королевская рать. Пакс – бесценное сокровище… и вы его растоптали.

– Хотите сказать, что Пакс мертв? – Эллису стало плохо. Новенькое сердце, бившееся в груди, разрывалось на части.

«Нет, пожалуйста. Только не снова…»

– Возможно.

– Возможно? Это что еще значит?

– После встречи с вами он был в истерике. А у пистолета нет защитной блокировки, так ведь? Если приставить его к виску, то пуля пройдет сквозь живое тело, и ее ничто не остановит. На поверхности нет воксов, которые могут позвать на помощь. Благодаря вашим усилиям единственное устройство, с помощью которого можно было найти Пакса, болтается где-то на орбите у Нептуна. – Губы Вина задрожали. – От него нет вестей уже больше пяти недель.

– Послушайте, я просто хотел узнать, все ли в порядке. Поговорить, извиниться. Надо было прийти раньше, но я умер. Очнулся только неделю назад. Верховный советник сказал, что Пакс ни разу не заходил в больницу, и отправил меня… – Эллис чувствовал, как на плечи опускается невыносимый груз. – Впрочем, неважно. Пакса искали?

– Разумеется. – Вин плакал, не таясь. Слезы выкатывались из-под маски и срывались вниз, оставляя на коже блестящие дорожки. Ни звука, ни всхлипа, только губы дрожат. – Я собрал всех друзей Пакса. Целую армию. Знаете, с такой свитой Пакс мог бы легко захватить власть над миром… Мы искали несколько недель и ничего не нашли. Скорее всего, он лежит где-нибудь на траве, сжимая пистолет в остывших руках.

– Неужели ничего нельзя поделать?

– Планета большая. Надеюсь, там, где сейчас Пакс, идет дождь. Пакс очень любил дождливые дни…

Глава двенадцатая. Время настало

Эллис уже всерьез собирался отправиться на поиски Пакса, но минут через пять осознал, что это совершенно бессмысленно. Он не знал, с чего начать. Если Вин с Полом не смогли отыскать Пакса за целый месяц, то у него и подавно не выйдет. У Эллиса даже не было своего порт-колла…

На ферме стало холоднее, и листья начали желтеть, но больше ничего не изменилось. Все эти путешествия во времени сбивали с толку, будто Эллис пролистывал страницы своей жизни, не читая написанное. На ферму он вернулся не по своей воле, просто идти было некуда. Вин с радостью открыл для него портал в Гринфилд-Виллидж – видимо, полностью поддерживал Эллиса в желании убраться подальше. Несмотря на то, что жители фермы спасли ему жизнь и были готовы принять к себе, проповедь о Новой Америке не вызывала особого доверия. Полый мир был не так уж и плох. Эллис успел повидать его красоты, а беседа с Сол только усилила уважение, которое он начал питать к новой цивилизации. Мир без границ, страха и боли – разве не так люди представляли рай? И все-таки в нем было пусто. Не потому, что Эллису не хватало сложных задач и яркой индивидуальности – этого добра здесь было достаточно – а совершенно по другой причине. Очень простой и неожиданной. Новая Америка Уоррена и Полый мир оставались унылыми и бессмысленными, потому что в них не было Пакса.

«Альва нашла для тебя шаблон горячего шоколада».

Эллис помнил, как он стоял перед открытым порталом и смотрел в видневшуюся позади столовую.

«Я ведь мог бы уйти. Отправиться домой вместе с Паксом. Всего один шаг, разве трудно? Почему я остался? Ох, если б я знал…»

Он помнил отчаянное лицо посредника и тихое «пожалуйста».

Еще одно неправильное решение. Еще одна смерть на его совести…

Эллис остановился в конце Файрстоун-лейн и окинул взглядом старую ферму. На счастье или на беду, а теперь она станет его домом. Куда еще он мог податься?

На ферме был только Ял, и он, как обычно, хлопотал на кухне.

Часов у Эллиса не было, и он пытался определить время по положению солнца. Почти вечер, где-то около пяти. Но с наступлением осени дни становились короче, так что, скорее, около четырех. Сейчас сентябрь? Или октябрь? Стебли кукурузы были коричневыми, но… Когда в Мичигане убирали урожай? И не изменился ли климат? Опорные точки постоянно выскальзывали из-под ног, и это раздражало. Стоило привыкнуть к новой жизни, как он опять пропустил целый месяц.

– Господин Эллис Роджерс! – Ял кивнул так старательно, что это больше походило на глубокий поклон. На кухне пахло чем-то сдобным – кажется, новобранец пек хлеб на ужин.

На плите стояли бурлящие кастрюли, ломтики морковки и лука веером лежали на разделочной доске, будто колода карт. На Яле был надет фартук с отпечатками грязных ладоней, а в руках он держал полотенце и большой нож.

– Господин? – Эллису не понравилось такое обращение. Здесь, на старой ферме, оно звучало жутковато: черные рабы называли так своих хозяев.

Ял снова кивнул.

– Господин Рен распорядился, чтобы мы обращались к вам двоим в соответствии с вашим положением.

– Положением? Каким таким положением?

– Вы наши вожди и наставники. – Ял стряхнул нарезанную морковку в одну из кастрюль, аккуратно помогая себе ножом.

– И поэтому нас надо называть господами? А чем плохи обращения «старейшина», «учитель», «сэр» или, к примеру, «сэнсэй»?

– Господин Рен посчитал, что слово «господин» подходит лучше.

– Ял! – На крыльце, громко топая, появился Роб – потный, пыльный, с деревянной палкой в руках. Он зашел на кухню и угрожающе замахнулся: – Ты, ленивое дерьмо! А ну давай шевели задницей…

Заметив Эллиса, Вед-два сбавил обороты.

– Ой… – Палка опустилась. – Я не знал, что вы вернулись домой, господин.

«Господин» в сочетании с палкой – вот уж точно, впору забить тревогу.

– Я тут зашел, чтобы слегка вправить мозги Ялу. Пусть не расслабляется.

«Господи, да что Уоррен натворил?»

– Зачем? – спросил Эллис. – Вы же видите, что Ял работает.

Он указал на почищенную картошку, нарезанный лук и морковь.

– Какая разница? – Роб начал похлопывать палкой по ладони. – Он должен знать свое место. Вед-один – то есть Боб! – бьет меня, а я могу отлупить Яла.

– А мне можно будет колотить Миба, правда? – спросил Ял.

– Разумеется.

Эллис не мог отвести глаз от палки, касавшейся трехпалой ладони Роба. Толщиной примерно с большой палец, кора не содрана, кое-где видны следы срезанных веток. «Знай свое место и не высовывайся, сопля», – прозвучал в памяти голос Рики-Мудилы.

– Но ведь Ял не делает ничего дурного, – возмутился Эллис. – Глупость какая-то!

– Пожалеешь розгу – испортишь ребенка, – ответил Роб. – Выживает сильнейший. Здесь нам не нужны слабаки. Все члены семейства Файрстоун должны быть крепки, как кремень, чтобы выстоять в грядущих испытаниях. Ял еще новобранец. Господин Рен хочет, чтобы он вел себя как мужчина. Чтобы понимал, какие у нас здесь порядки.

– Да вы что, шутите? – спросил Эллис.

– Э-э… нет, господин, – озадаченно ответил Роб. – Это слова господина Рена. Он сказал, что мы должны быть сильными, как он. Поэтому я пытаюсь помочь Ялу. Господин Рен сказал, что нас надо разделить на мужской, женский и средний пол в зависимости от поведения. Ведь совсем скоро здесь появятся женщины, и мы будем жить среди настоящих людей, поэтому нужно как следует подготовиться. Ял сейчас числится за женщину.

– И что в этом плохого?

Снова озадаченный взгляд.

– Господин Рен сказал, что женщины должны во всем подчиняться мужчинам. Ял не хочет быть женщиной. Но будет, если я не выбью дурь из его задницы.

– Какую еще дурь?

– Господин Рен сказал, что Ял смахивает на голубого.

– В данный момент он смахивает морковку в суп.

– Это выражение такое. Оно означает…

– Я знаю, что оно означает. Уоррен вас многому научил, но не удосужился объяснить, что такое сарказм.

Роб смотрел на него в полной растерянности.

А Эллис злился. Злился на Роба за слепое подчинение приказам, злился на Яла за радостную готовность принять истязания и желание поиздеваться над новеньким. Злился на Уоррена за то, что он пытался установить такие бесчеловечные порядки. Но больше всего он злился на самого себя. И причин было очень много.

– Где сейчас… господин Рен?

– В деревне. Пошел в лабораторию Эдисона в Менло-парке.

– Отлично. Мне как раз надо с ним поговорить.

Эллис шагнул к двери, но потом развернулся к Робу и выдернул палку у него из рук.

– Не надо никого бить, слышите?

– Но господин Рен…

– Да, я понял. Господин Рен слишком увлекается телесными наказаниями. Если я останусь здесь жить, то нам придется с этим бороться.

Эллис зашагал по Файрстоун-лейн. Долгие годы он придумывал Уоррену оправдания. Его друг частенько выходил из себя и ввязывался в драку прямо посреди бара – обычно все начиналось с того, что он ляпал какую-нибудь глупость. Однажды Эллис зашел в гости к Уоррену, и дверь открыла его вторая жена Келли. На ней были огромные солнечные очки, рубашка с длинными рукавами и толстый слой косметики, но даже это не помогло скрыть разбитую губу.

– Упала с лестницы, – сообщила она под пристальным взглядом Уоррена.

– Может, пора переехать в дом, где нет крутых ступенек? – ненавязчиво спросил Эллис, но Келли, судя по всему, не уловила намека. Она, как и Роб, не знала, что такое сарказм. Больше Эллис никогда не пытался противостоять своему приятелю.

Что ж, прошло две тысячи лет. Лучше поздно, чем никогда. Пора рассказать Уоррену Экарду, что в Библии есть не только Ветхий Завет…

* * *

Лаборатория Эдисона находилась в противоположном конце музея, ближе к тому месту, где Эллис обнаружил тело Гео-24… там, где он встретил Пакса. Тогда Эллис торопился, бежал и не обратил внимания на длинное здание с покатой крышей, напоминавшее старый железнодорожный вокзал: дощатая обшивка, белые колонны вдоль крыльца и круглое чердачное окошко, пересеченное двумя перекладинами крест-накрест, будто прицел винтовки. Правда, Эдисон здесь никогда не бывал. К 1920-м годам, когда Генри Форд решил перенести исследовательский комплекс в свой музей, от старых построек почти ничего не осталось. И тогда Форд велел своим инженерам восстановить все здания по фотографиям и собранным материалам. Эллису почему-то казалось, что между репликой Форда и оригиналом из Нью-Джерси не было особой разницы.

Он подошел к Менло-парку и миновал позеленевшего от времени бронзового Эдисона: ученый сидел на камне с видом мудрого дедушки, который собирается поведать миру нечто гениальное. Проходя по Порт-стрит, Эллис заметил рядом с лабораторией человеческую фигуру. Издалека он не мог прочитать имя, вышитое на груди, но широкополая шляпа, рубашка и простые черные брюки выдавали в этом человеке жителя фермы Файрстоун. Или меннонита из Пенсильвании, который успешно пережил Великую бурю, а теперь вдруг решил погулять по музею Генри Форда. Человек глазел по сторонам, расслабленно облокотившись на заборчик, но стоило Эллису показаться на горизонте, как он кинулся к лаборатории. К тому моменту, как Эллис свернул на Кристи-стрит, Уоррен уже поджидал его на крыльце.

– Ну и ну! Мистер Роджерс. Блудный сын вернулся домой! – Рубашка Уоррена была застегнута на все пуговицы, рукава закатаны до локтя, а на пальцах виднелись пятна машинной смазки. – Как себя чувствуешь?

– А я думал, что меня надо называть господином, – откликнулся Эллис. – Ты же сам дал такое распоряжение.

– Верно. Решил, что порядок надо установить заранее.

– Какой порядок? Чтобы каждый знал свое место?

– Ну да. – Уоррен украдкой покосился на дверь лаборатории, а потом положил руку на плечо Эллису и отвел его подальше во двор, где вечернее солнце уже начало отбрасывать длинные тени. Понизив голос, Уоррен продолжил: – Эти лысики – ребята славные, но они ведь ненастоящие люди. Не то что мы с тобой или наши дети. И они ведь не умрут от старости, так что никуда не денешься, придется жить вместе. Надо, чтобы они понимали свое место при новом мировом порядке.

Место при новом мировом порядке? Господи, да куда Эллиса занесло? На рабовладельческий юг или в нацистскую Германию? Такое чувство, что на дворе стоял тридцать шестой год…

– И какое же место ты им отвел?

Уоррен прищурился:

– Да что стряслось-то?

– Я только что заглянул на ферму. Там был Роб, и он собирался побить Яла палкой, потому что пришла его очередь измываться над товарищем. Говорят, твоя идея?

– Эллис, у подземных жителей нет никакого представления об авторитете. Я их воспитываю. Как дело пойдет на лад, нам потребуется дисциплина. Ребята должны научиться выполнять приказы.

– У меня вопрос. Зачем им выполнять приказы? Я понимаю твою мечту о жене и детишках, разделяю радости честного труда и простой жизни, но это не значит, что мы должны строить фашистское государство. Почему нельзя соблюдать равноправие?

Казалось, Уоррен не слышит, что ему говорят. Такое выражение появлялось у него на лице всякий раз, когда в баре кто-нибудь начинал жаловаться на футбол или называл его взгляды на женщин устаревшими.

– Потому что люди не равны друг другу, – ответил Уоррен. – Это все байки социалистов.

– «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными». Второй абзац Декларации независимости. Помнишь такую? – произнес Эллис, невольно повысив голос.

Уоррен нахмурился.

– Ну да. Все люди. То есть мы с тобой, приятель.

– Не думаю, что Джефферсон разделял людей на настоящих и искусственных.

– Джефферсон был умный дядька, – ответил Уоррен с хитрой улыбкой и снисходительно подмигнул Эллису. – Написал ровно то, что хотел написать. Уж поверь, в усадьбе у старины Томми было полным-полно рабов. Он не путал настоящих людей с прислугой. Дело в том, что все мы разные. Ты умнее меня. Я сильнее тебя. И ничего не попишешь. Можно мечтать, чтоб все стали одинаковыми, но разве ж такое бывает? Ну, за исключением лысиков. Но они сами прекрасно понимают, что это против природы. Потому и пришли сюда. Мы с тобой знаем, как живут люди в нормальном обществе. Проявляют инициативу и радуются конкуренции. Настоящий мужик от драки не увиливает. А еще мы с тобой умеем о себе позаботиться. И сможем выжить, если вдруг начнется серьезная заварушка. Вот поэтому мы – важные и ценные члены общества, а лысики – нет. И это не оскорбление, просто жизнь такая. Конечно, мы все равны, просто некоторые из нас равны более чем другие.

– Цитируешь заповеди свиней?

– А? – Уоррен посмотрел на него с прищуром.

– Так говорили свиньи в книге Джорджа Оруэлла «Скотный двор».

– Не читал.

– Тебе бы понравилось. Коротенькая, простая. О продажных лидерах революции. По сути, сплошная критика коммунизма.

Уоррен усмехнулся.

– Не дури. Разве я похож на Сталина? Новое общество будем строить мы, а не какая-то кучка жадных политиков, толстосумов и чванливых умников. Ты да я, два обычных парня. Мы не будем повторять прежние ошибки.

– Все так говорят.

– Слушай, перестань выкобениваться, а? Помнишь детство? Славные же были времена! В пятидесятые люди жили, как полагается. Женщины воспитывали детей. Мужчины зарабатывали деньги. Дети росли здоровыми и счастливыми, а правительство не лезло в чужие дела. Каждый знал свое место, и Америка неслась вперед, как гоночное авто. Я просто хочу вернуть все обратно.

Интересно, думал Эллис, помнил ли Уоррен их последний разговор в баре? Нет, вряд ли, для него уже столько лет прошло. Память у друга всегда была слабовата, даже в школе. Но они так часто обсуждали «старые добрые времена», что тема насмерть въелась ему в извилины. За кружкой пива все посетители предавались ностальгии, и они не были исключением.

– Откуда тебе знать, как тогда жили люди? В пятьдесят девятом нам с тобой было всего по три года. Ты выдумал себе идеальный мир, Уоррен. Все воспоминания – это картинки из фильмов, а ты принимаешь их за документальные хроники. В пятидесятых хватало своих проблем.

Эллис уже не пытался просто переубедить Уоррена. Он рассуждал вслух, искреннее желая найти разумный ответ.

Уоррен только глаза закатил.

– Нет, правда. Ты подумай. Мне удалось взглянуть на прошлое со стороны. Да и тебе тоже. Когда оглядываешься назад, становится ясно, что мозг попросту вытесняет все дурное. Вспоминая про Пегги, я не думаю про скандалы и злость. Я помню только хорошее. Все говорят, что школьные годы – самые лучшие. Но я готов поспорить, что они быстро передумают, если в самом деле вернутся обратно: кто же захочет подчиняться родителям, учителям, разнообразным запретам и давлению сверстников? Да и вообще, в детстве мы ничего не знали о жизни. Мы ведь оба верили в Санта-Клауса! Детей оберегают от настоящих проблем – неудивительно, что весь мир представляется в розовом свете.

– Ага, конечно. А еще в пятидесятые тяжко жилось всем черным, женщинам и геям. Какая теперь, к черту, разница! Эллис, посмотри вокруг. Их больше нет, и не будет, потому что мы с тобой породим новое человечество.

– Думаешь, женщин устроит роль безмолвных домохозяек, которую ты им отвел? Хотя нет, их ведь и домохозяйками не назовешь. В пятидесятые женщины имели право голоса, дымили сигаретами и начали понимать, что жизнь есть и за пределами кухни. Они разводились с мужьями и шли строить карьеру. Но тебе ведь это не нужно. Ты хочешь получить рабынь, которые и слова поперек не скажут. Отцу видней, да? Значит, нечего беспокоиться. Или тебе плевать на все, кроме своего идеального прошлого?

Уоррен посмотрел на Эллиса и покачал головой, будто тот совсем рехнулся.

– У нас есть все, чтобы построить рай на земле. Зачем упускать такую возможность?

Эллис сверлил Уоррена взглядом. Над их головами пролетела стая диких гусей. К югу отправились.

– А что, по-твоему, рай, Уоррен?

– В смысле? Рай – он и есть рай.

В душу Эллиса закрались нехорошие подозрения. Кажется, для Уоррена рай – это мир, где все устроено так, как хочется ему самому. А светлая мысль о том, что окружающие могут не согласиться – и будут совершенно правы! – просто никогда не приходила в его темную голову.

– Понимаешь, я всегда думал, что на День благодарения все просят Бога примерно об одном и том же, – продолжал Эллис. – И на конкурсах красоты одинаково отвечают про свою заветную мечту. Во-первых, мир во всем мире. Потом остальные пункты списка: накормить голодных, вылечить больных, уничтожить предрассудки и обогреть нуждающихся. Разве не таким должен быть рай? Но это и есть Полый мир, Уоррен. Они уже всего добились. Построили свою мечту. Может, мы с тобой этого не понимаем, потому что он для нас совсем чужой. Знаешь… тут как в лотерее. Выиграть хочет каждый, но даже если тебе попадется счастливый билет, все будет не так, как ты себе представлял. Выигранный миллион не разрешит проблемы в одночасье. Такого не бывает. Может, мы с тобой не нашли рая в Полом мире, потому что он идеален, а мы – нет.

– Чушь собачья. – Уоррен махнул мозолистой ладонью.

– Почему это?

– Потому что все устроено по-другому. Рай – это не отсутствие нужды. Так выглядит ад, братец. – Уоррен снова обернулся на лабораторию и похлопал Эллиса по спине, заставляя отойти подальше. – Распространенная ошибка, все попадаются. Жизнь – это борьба! Погоня за счастьем, а не его достижение. Весь смысл в процессе, дружище. Когда случится беда, люди вечно спрашивают: как Господь допустил такое? Они просто не понимают. И я тоже не понимал, пока не оказался один под грудой снега в жалкой хибаре, которую выстроил своими руками. Червей жрать пришлось. Едва не отправился на тот свет, Эллис, совсем по краю ходил. Думал, там и помру. Но именно тогда я жил по-настоящему, полной жизнью, понимаешь? Каждое мгновение, каждый шаг мог оказаться последним. А когда началась весна, когда пригрело солнышко, когда я поймал ту жирную мохнатую белку – вот тогда я и понял, что живой. Я был частью природы, как всякая тварь, пережившая долгую темную зиму. Никогда не испытывал подобного, но это и есть жизнь, Эллис. Борьба за существование! Таков замысел Божий. Сам подумай. Все вокруг состоит из борьбы: зной и холод, тьма и свет, сила притяжения и… э, да какая разница! Каждое живое существо, чтобы выжить, должно сражаться и убивать. Даже растения отбирают друг у друга свет и воду. Вся экосистема строится на вражде. Кто, по-твоему, это придумал? Бог, я тебе говорю! Бог сотворил мир, как большую арену для боя. Выходи и дерись до победного – или пока не сдохнешь.

– Выживает сильнейший, – произнес Эллис. Картинка наконец-то сложилась воедино. За зиму, проведенную в лесной хижине, Уоррен сумел добиться того, чего ученые мужи не могли сделать за долгие тысячелетия: он примирил науку с религией.

– Точно! – кивнул Уоррен. – Все думали, что Дарвин выдвинул теорию против Библии, но они ничего не понимали. Не видели, каков настоящий Бог.

– Бог-садист?

Уоррен усмехнулся.

– Ты так говоришь, потому что считаешь, что вражда – это плохо. Ты не прав. Вот, к примеру, капитализма не бывает без конкуренции. Она служит ему основой. Сам рассуди. Разве интересно играть в «Монополию», если у тебя с самого начала в руках все деньги? Ведь смысл в том, чтобы выиграть. А когда победа уже твоя, зачем играть дальше?

– Думаешь, Бог устроил мир так, чтобы никто не мог победить?

Уоррен хлопнул в ладоши и постучал указательным пальцем по носу.

– А ты посмотри на мировую историю. Решишь одну проблему, а вместо нее вылезают две новые. Только разобрались с мировым голодом, а тут уже перенаселение началось. Открыли пенициллин, и на тебе! Супервирусы. Мир подкидывает человечеству проблемы, чтобы мы постоянно с чем-то боролись, потому что нам нравится такая борьба. Но лысикам и невдомек. Они пытаются устранить сложности и истребить конфликты, а потом с ума сходят. Рисуют картинки и поют песенки. Разве это жизнь? Это тюрьма какая-то.

– И что ты собираешься делать? – Эллис махнул в сторону лаборатории. – Как будешь заселять землю? У нас ведь только женские образцы ДНК, мужских нет. Будем с дочерями спать или пусть братья с сестрами между собой разбираются?

– Я же говорил, у Адама с Евой вышло совсем неплохо. Но нам можно обойтись и без этого. Твои сыновья возьмут себе в жены моих дочерей, и наоборот. Все очень просто. Не понимаю, чего ты разбушевался.

Эллис вздохнул.

– Не нравится мне твоя идея с битьем новичков. Получается какая-то травля ради травли. В Полом мире людей избавляют от агрессии – и это правильно. А ты их драться учишь.

– Пусть учатся, им не повредит. А то совсем хлюпики.

– Зачем? С кем им драться? Неужели та белка, которую ты съел, успела дать сдачи?

Уоррен глубоко вздохнул и медленно покачал головой.

– Думаешь, подземные кроты не начнут возмущаться, если мы построим здесь процветающее общество? Я тебе уже битый час про конфликты толкую!

– Ты собрался сражаться с Полым миром?

– Конечно! – Уоррен хлопнул себя по бедрам.

– Но они же мирные! В Полом мире даже полиции нет, не то что армии. Они не знают, что такое оружие. Никто не станет на нас нападать.

– Ты ведь знаешь про «Рой», над которым они работают? Не успеешь оглянуться, а тебе в голову вставят чип, чтобы слушался и выполнял приказы.

– «Рой» нужен не для этого. Они никем не собираются управлять…

– Еще как собираются! В мире все делается ради власти. Как только запустят этот проект, с ними будет не совладать. Весь муравейник наружу попрет. Станут единым Боргом[5] и попытаются стереть нас с лица земли, если откажемся присоединиться. Только не на того напали!

– Уоррен, проект «Рой» застрял на стадии разработки. У них ничего не получается. Ты сам придумал себе страшилку.

Уоррен снова обернулся в сторону лаборатории. Уже в который раз.

– Что там происходит?

– А?

Эллис указал на крыльцо.

– Декс тебе там женщин в теплице выращивает?

Что ж, лаборатория отлично подходила для таких целей. Эдисон был бы доволен.

– Э-э… Ну, да. Декс там много чем занимается. Уже поместил первую партию зародышей в инкубатор, который они с Полом притащили из подземелий.

– А помимо инкубатора с девочками? Что он еще делает?

– Лучше тебе не знать. – Уоррен произнес это так задумчиво и серьезно, что Эллис тут же сосредоточился на лаборатории. Эх, в окна ничего не разглядишь, занавески мешают…

– Это еще почему?

– Эллис, я тебя люблю как родного брата, но ты у нас всегда был нерешительный.

От неожиданности Эллис забыл про лабораторию и снова обернулся к другу.

– И как тебя понимать?

Судя по красноречивому взгляду, Уоррен собрался рубануть правду ему в лицо. Сразу и насмерть, чтоб не мучился.

– Если бы ты захотел стать астронавтом, то давно отправился бы в космос, но вместо этого выбрал чистенькую офисную работу. Когда Пегги забеременела, тебе сразу надо было послать ее к чертям собачьим. Но нет, ты опять дал слабину. Сам понимаешь, Эллис. Будь ты капитаном на переполненной шлюпке, все бы пошли ко дну, потому что ты не смог бы выбросить за борт парочку пассажиров. Стыдиться тут совершенно нечего. Просто ты человек такой. Многие люди ведут себя точно так же.

Складывалось впечатление, что Уоррен уговаривает его признаться в какой-то постыдной личной тайне. «Ты просто очень сердобольный парень. Ничего страшного, бывает».

– Что творится в лаборатории, Уоррен?

– Будущее.

– Этого добра здесь и так хватает.

– Ты не понимаешь… Если бы провел ту зиму со мной, не стал бы ничего спрашивать. Когда я выполз весной из норы, я понял, что Бог меня уберег. Тогда я еще не знал Его замысла, но и Моисей ведь не знал, почему пережил скитания в пустыне. Господь уготовил мне важное дело.

– Что в лаборатории, Уоррен?

– Только встретив Пола, Декса и Хига, я понял, почему не помер от рака и холода той зимой. Бог хотел, чтобы я исправил мир – чтобы я стал новым Спасителем человечества. Второе пришествие Уоррена Экарда. Мы с тобой как Христос и Иоанн Креститель. Я уже сделал всю черную работу, проторил тебе дорожку и подготовил людей – а ты будешь толкать мудрые речи и поведешь их вперед. У меня с этим делом туго. Ты же у нас человек образованный. Я нутром чую, как надо, но не умею объяснять все причины и следствия, а вот ты на это мастак.

– И как же ты подготовил людей? – Эллис решительно зашагал к лаборатории.

– У нас на это ушел целый год. Всем пришлось хорошо потрудиться – и Полу, и Дексу… но особенно Халу.

– С Халом я незнаком. Кто это?

– Еще как знаком, – сказал Уоррен, когда Эллис поднялся на крыльцо. – Ты его пристрелил.

* * *

Вдоль белых стен лаборатории стояли черные стеллажи, заполненные бутылками всех цветов и размеров. Пол, столы и стулья были из дерева – ободранные и потертые, но крепкие, как в столярной мастерской. Большие окна наверняка впускали много света, однако сейчас на них висели плотные занавески. Полутьму разгоняли только масляные лампы на длинных столах, загроможденных какими-то устройствами из проводов, стекла и меди. У дальней стены высился церковный орган с белыми клавишами и вереницей острых труб, напоминавших плавник диковинной рыбы. А перед ним, у большого белого ящика на колесиках, суетились три человека. Эллис их не узнал: вся компания стояла к нему спиной и была наряжена в какие-то скафандры с капюшонами вместо шлемов. Нет, пожалуй, на космонавтов не похожи.

– Ближе не подходи, – скомандовал Уоррен. – И так уже слишком близко. Декс говорит, что уровень радиации слишком высокий. Лысики к ней устойчивее, чем мы.

– Радиации? – Пытаясь понять, что происходит, Эллис перевел взгляд с друга на белый ящик и обратно.

– Ты не представляешь, как нынче трудно найти обогащенный плутоний! – посетовал Уоррен. Раньше он точно так же жаловался на пробки в городе. – Такого шаблона еще не придумали.

Когда Эллис наконец разглядел, что белый пластиковый ящик украшен черно-желтым знаком радиации, в голове мелькнула одна-единственная мысль: «Нет, быть не может!» Эллис уже смирился с межпространственными порталами, которые позволяли прыгать с планеты на планету, с созидателями, которые варили кофе из обыкновенной гальки, и с искусственным солнцем, однако сейчас разум наотрез отказывался принимать то, что происходило перед глазами.

– Что это значит, Уоррен? – спросил Эллис, умоляя друга дать простое и внятное объяснение. Пусть он скажет: «Ха, попался, приятель! Разыграл я тебя. Видел бы ты свое лицо! Эта пластиковая штуковина с печатью вооруженных сил США и металлическими креплениями – просто здоровущая кофемашина. Будем варить латте!»

– Не собираюсь повторять ошибки президента Трумэна, – сказал Уоррен. – Генерал Паттон говорил, что Россию следовало раскатать танками сразу после Второй мировой. Так и надо было! И с Китаем точно так же. А мы все сидели, ждали – и чего дождались? Русские склепали бомбу, а китайцы захватили весь рынок.

– Уоррен, что в этой чертовой коробке?

– Подарочек на новоселье. С пламенным приветом для Полого мира, – рассмеялся Уоррен. – Очень пламенным. Жалко, что Хал не увидит взрыва. Он был физиком – или как это сейчас называется. Сам все спланировал. Главное, расставить бомбы в нужных местах.

Эллис заметил, что под столом валяются крышки еще от двух пластиковых ящиков. Яркие знаки радиации бросались в глаза, но самих ящиков не было видно.

– Три водородные бомбы не смогут разрушить весь подземный улей, но если найти подходящую точку…

– Зона субдукции № 540, – тихо произнес Эллис. Слова сами срывались с губ, а мозг застыл от ужаса, как олень в свете фар.

«Не может такого быть!»

– Точно! Грохни бомбу в этой зоне, и весь мир рухнет, как старушка без клюки.

– Ты меня использовал? – Эллис гневно посмотрел на Уоррена. – Решил устроить мировое турне, чтобы задурить публику, а сам… – Он перевел взгляд на пластиковый ящик. – Это из музея в Иерусалиме?

– Ага, из музея войны. Пол сказал, что твое имя откроет нам все двери. Так оно и вышло. Все из кожи вон лезли, чтобы тебе угодить, даже впустили в кладовку с оружием массового поражения. А мы-то думали, что в наши дни новости быстро распространялись. Недельку пообщался со зрителями – и ты уже Дэвид Кэссиди[6] сорок третьего века. А Полу надо было просто попасть в музей, чтобы добыть координаты.

– И что потом? Ты заглянул в музей и забрал оттуда три бомбы?

– Ну да. Делов-то! – фыркнул Уоррен. – Никакой охраны, смех сплошной. Думал, не захватить ли танк, но он почему-то не завелся. Да и в портал бы не пролез.

– Я впустил тебя туда собственными руками…

Новенькие легкие начинали сбоить. Эллиса затопило унижение и осознание собственной глупости.

– Может, и без тебя бы справились, только времени ушло б побольше. А вот с Институтом геомантии пришлось попотеть. Эти уроды свою работу знают. И соображают неплохо. Мы пытались договориться с одним геомантом, но он насторожился, стал дергаться. Повезло еще, что этот дурак сразу вывалил свои подозрения. Хал лучше всех разбирался в геологии и вполне сошел бы за геоманта. И я его хорошо воспитал. Вот как Роб сейчас Яла воспитывает. Учим новобранцев суровости. Настоящими мужиками им, конечно, не стать. Нет в них инстинкта убийцы – Декс говорит, что это преимущество Y-хромосомы. Хал позаботился о Гео-24, а вот с тобой и Паксом у нашего лысого Эйнштейна вышла промашка. Но я ему ничего такого и не приказывал. – Уоррен поднял ладонь, предупреждая упрек. – Хал сам проявил инициативу.

Теперь все стало на свои места, и Эллис видел полную картину. Постоянные драки в баре, неуклюжая жена, упавшая с лестницы, и давняя мечта Уоррена сыграть в нападении за квотербека, хотя лучше всего ему удавалась роль защитника.

Все это время троица, работавшая в защитных костюмах, не обращала на них внимания, но тут один обернулся. За капюшоном и маской мог скрываться кто угодно. Даже Пакс.

– Две малышки уже на месте. Осталась последняя. Никак не могут установить таймер. Можно, конечно, и без него обойтись, но я предпочитаю все делать как следует. Операция «Новый рассвет» вот-вот начнется. – Уоррен посмотрел на часы, висевшие на стене. – Примерно через три часа… Бомбы сработают ровно в 14:54 по времени ядра. У нас как раз зайдет солнце. Так что к утру эта деревня станет последним оплотом человечества. Ты только подумай, Эллис: весь мир начнется с чистого листа, и из двух семян взойдет молодая поросль! А ведь когда меня исключили из школы, мать считала, что я ни на что не годен.

– Но это безумие! – Эллис сам удивился тому, как громко и отчаянно прозвучал его голос. Почти на грани истерики, еще чуть-чуть – и разрыдается, но, может, хотя бы это отрезвит Уоррена. Как еще убедить его, что это чудовищный план? Спокойная беседа тут не подействует… – Уоррен, ты меня слышишь? Или рехнулся ко всем чертям?!

Уоррен покачал головой, наградив Эллиса снисходительной улыбкой.

– Вот скажи мне, почему мы с тобой – единственные путешественники во времени? Почему больше ни у кого не получилось отправиться в будущее?

– Все не так просто. Гофман допустил ошибку в вычислениях, а я ее исправил. Иначе бы ничего не сработало. Но я держал все в секрете. Ты оказался здесь, потому что у тебя были мои расчеты.

– Думаешь, за две тысячи лет ты был единственным, кто заметил ошибку? Кроме нас, никто сюда не добрался. Разве не странно?

– Возможно, но… вдруг существует какой-то минимальный порог? Поэтому мы с тобой перепрыгнули сразу две тысячи лет, а не две сотни. Может, другие тоже пробовали, но объявятся чуть позже? Ты еще учти, что на такой шаг без весомого повода никто не осмелится. Слишком высокий риск, это кого угодно отпугнет. Черт побери, Уоррен, даже те, кто верят, что после смерти попадут в рай, не торопятся прыгать с крыши! Да, Иисус вернулся с того света и сказал, что бояться нечего, но людям-то все равно страшно. А из путешествия в будущее не возвращался никто. Мы с тобой оба умирали от неизлечимой болезни, иначе бы не решились на такую авантюру.

Уоррен усмехнулся.

– Знаешь, что я тебе скажу? Ни у кого ничего не получилось, потому что это вообще невозможно.

– А?

– Да брось, Эллис. Пластиковые ящики на аккумуляторах? Как такое вообще могло сработать?

– Но сработало же!

Уоррен покачал головой.

– Рука Провидения, дружище. Господь забросил нас с тобой в будущее, как парочку новых Ноев. И когда зайдет солнце, ковчег отправится в путь! – Он взглянул в окно и фыркнул. – Сегодня пятница, ты в курсе? Конец всех тяжких трудов.

– Я такого не допущу. Если это не шутка, если ты всерьез собрался… – Эллис снова взглянул на ящик и трех человек в защитных костюмах, сгрудившихся позади стола. – А ты ведь не шутишь… Черт побери, Уоррен, я не дам тебе убить миллионы людей!

– Так в том-то и дело, дружище. Разве ж они люди? Я ради нас стараюсь, ради всего мира. Вот только не говори, что тебе нравятся эти бесполые куклы. Человечество сбилось с верного курса и полетело под откос. А у нас с тобой есть шанс поставить старый поезд обратно на рельсы. Может, Господь нас поддержит и возвестит, что настал Судный день.

Эллис отчаянно замотал головой.

– Нет, Уоррен. Не бывать этому!

Друг посмотрел на него с грустью в глазах.

– Поздно, приятель.

– Я тебя остановлю.

– Да? – хохотнул Уоррен, и Эллис от него отшатнулся. – Как ты собрался меня останавливать? Бомбы уже на месте. Часики тикают. А ты куда-то подевал пистолет. Что, собираешься разделаться со мной голыми руками? И с остальными жителями фермы заодно?

Уоррен вскинул кулаки, принял боксерскую стойку и расхохотался.

Эллис покосился на людей, работавших у стола. Уоррен проследил за его взглядом.

– Поверь, дружище… Эти ребята пойдут со мной до конца. Тебе их не переубедить. Сейчас каждый из них – пятисотый и десятитысячный, а когда взорвутся бомбы, клонов можно будет пересчитать по пальцам. Пара пластических операций – и вот тебе уникальность. Все будут особенными.

Пакс был прав. Уоррен вынашивал чудовищный замысел.

Эллис попятился к двери.

– Ну и куда ты собрался? У тебя даже портала нет. Осенью в лесу холодно, лысики на экскурсии не заглядывают. За этой деревней только дикие просторы. Я проверял.

Эллис замер.

– Вот что я тебе скажу, – произнес Уоррен тоном дружелюбного собутыльника и похлопал его по плечу. – Мы с Ялом соорудили самогонный аппарат. Сделали из кукурузы пару литров отличного первача. Из нее ведь не только сироп варить можно. – Уоррен подмигнул. – На вкус почище бензина будет, но пробирает хорошо. Надеремся вдвоем, как раньше. Помнишь, как мы протащили ром с газировкой на концерт Боба Сигера? А здесь и без меня справятся. Прихватим пару бутылочек, отправимся на берег старой реки Руж. Есть там отличное местечко на холме… с него Детройт видно. Город уже разрушился, но кое-что разглядеть можно. И нашу реку, и кусочек канадского берега, где раньше стоял мост. Накачаемся кукурузным соком и поговорим о тех временах, когда мы с тобой были старыми ржавыми развалюхами. Пойдем. Декс тут книжку принес с вариациями ДНК. Там картинки есть. Можно выбрать, как будут выглядеть наши невесты.

Эллису казалось, что его приперли к стенке. Уоррен прав. Что он мог поделать?

«Дело в том, что все мы разные. Ты умнее меня. Я сильнее тебя. И ничего не попишешь».

Действительно, не попишешь. Уоррен постарел на десять лет, но и вкалывал он на совесть. Широкая грудь, мускулистые руки и шея толщиной с бедро Эллиса – его друг снова выглядел как могучий спортсмен. И даже если удастся его одолеть, на Эллиса ополчится вся ферма. Против дружной толпы клонов ему не выстоять.

«Ты умнее меня… И ничего не попишешь».

– Что скажешь, Эллис?

– Если ты не против, я сегодня напьюсь в одиночестве, – ответил он, изобразив досаду. Даже притворяться не пришлось. – Значит, Ял знает, где хранится твое драконье пойло?

– Ага. Только аккуратней, оно очень крепкое. Если убьешься, опять придется тебя заново собирать.

* * *

Расстояние от Менло-парка до фермы Файрстоун осталось прежним, но на обратную дорогу у него ушла целая вечность. Большую часть пути Эллис промчался бегом и обнаружил, что почти не запыхался. Получается, Ват не шутил: если бы мышцы не были такими древними, он бы легко одолел целый марафон.

Уоррен загнал его в угол. Может, раньше в музее и стояли кабины с порталами, но теперь на смену стационарным устройствам пришли порт-коллы – все как с телефонами: когда появились сотовые, таксофоны превратились в бессмысленные старые будки. Без портала Эллис не мог попасть в Полый мир – и не мог никого предупредить.

Наверняка ведь есть какие-то средства связи! Мобильников Эллис здесь ни разу не видел. Хотя, когда он впервые проснулся дома у Пакса, Альва сказала, что предупредила хозяина и получила ответ. Значит, связь имелась. Может, порт-колл служил в Полом мире чем-то вроде смартфона? Как ни крути, а без него не обойдешься.

Ял все еще занимался стряпней. Как раз закидывал дрова в печь через отверстие на плите. В кухне больше никого не было. Оставалось надеяться, что в доме тоже пусто.

– Господин! – широко улыбнулся Ял.

На нем был надет старомодный наряд из белой рубашки и черных штанов, который носили все клоны на ферме. Две верхние пуговицы были расстегнуты, но в просвете виднелась только смуглая кожа. Вот ведь черт!

Жена Эллиса не любила таскать с собой дамские сумочки и постоянно жаловалась, что ей не хватает карманов. Она вечно теряла ключи и кошелек. Одно время Пегги носила водительские права и кредитные карточки в маленьком пластиковом конверте, который болтался на шнурке вокруг шеи. Правда, потом она и его потеряла. Эллис рассудил, что в мире, где люди ходили вообще без одежды, многие наверняка поступали точно так же. Ведь Хал тоже нацепил порт-колл геоманта себе на шею.

– Как там наш ужин? – спросил Эллис, похлопав Яла по спине. А потом положил руку у самой шеи и дружески потер новобранца по плечу, пытаясь нащупать цепочку или ремешок.

Ничего.

Пакс всегда держал порт-колл в кармане жилета. Может, и повар тоже…

«Ему известно про бомбы? Он станет сопротивляться или послушает своего господина?»

На краю плиты стояла тяжелая чугунная сковорода. Один удар по макушке, и ему не понадобится завоевывать чужое доверие. А ведь несколько минут назад Эллис искренне возмущался тем, что Роб собирался отхлестать Яла тоненьким прутиком.

«Ладно, это запасной план».

– Ял?

– Да, господин? – Повар оставил в покое дрова и повернулся к Эллису, готовый ловить каждое его слово.

Ял… В голове щелкнуло, и Эллис вспомнил свой первый обед в Полом мире.

– Ял… Ты повар! – выпалил Эллис. Должно быть, прозвучало это совсем глупо.

– Да, господин, – растерялся тот.

– Нет, я… Ты ведь был настоящим поваром до того, как пришел на ферму? Я пробовал твое блюдо. Минлатта, кажется.

– Минлатта с эстрагоновым соусом, – поправил его Ял. – Один из последних шаблонов моей разработки.

– Было очень вкусно. Просто объедение!

Повар не сдержал улыбки. Здесь, на ферме, похвала ему перепадала нечасто.

– Спасибо. Вы очень добры. Без созидателя готовить гораздо труднее.

– Вот уж не знаю, – вздохнул Эллис. – Картошку я варить умею, а в созидателе даже воду вскипятить не смогу.

Ял пожал плечами, продолжая улыбаться. Эллис ухватился за открывшуюся возможность.

– А у тебя есть порт-колл?

– Нет. Господин Рен забирает порт-коллы, когда проводит обряд посвящения. – Ял покосился на искалеченную руку, перемотанную бинтом. – Мы должны доказать свою приверженность делу.

– И как же вы спускаетесь в Полый мир?

– А мы не спускаемся.

– Пол с Дексом уходят, я видел.

– Господин Рен выдает порт-колл, когда отправляет человека с каким-нибудь поручением. Но потом его надо вернуть. Никто не может покинуть ферму без разрешения господина. Свой порт-колл есть только у советника. Потому что он постоянно перемещается туда-сюда.

– А где господин Рен хранит все эти устройства?

Ял пожал плечами.

– Наверное, у себя в комнате.

Эллис оставил Яла около кастрюль и горшков, а сам поднялся по лестнице. Комнату Уоррена он отыскал почти сразу: только она была заперта на замок. Эллис попробовал выбить дверь ногой, как делали в фильмах, но у него ничего не вышло – то ли двери раньше были совсем хлипкие, то ли актеры использовали какой-то хитрый трюк. А он только ногу себе отбил и чуть не сломал палец.

Надо было вскрыть дверь, найти порт-колл, разобраться с настройками и спуститься в Полый мир, чтобы там забили тревогу и отправили в бой тяжелую кавалерию. На задворках сознания крутились вопросы: какую тревогу? Какую кавалерию? И кто его станет слушать? Уоррену нравилось то, что в Полом мире не было центральной власти. Точнее, вообще никакой власти. «Никто не вправе указывать другим, что можно, а что нельзя», – вспомнил он слова Пакса. Для посредника сама мысль о приказах и подчинении была совершенно непостижима. Н-да, проблема… Но это потом, сначала надо разобраться с другими трудностями. «Постепенно, – напомнил он себе, – шаг за шагом». Эллис медленно вдохнул и выдохнул. Если забудешь про дыхание, то и в обморок упасть недолго.

Он торопливо сбежал по лестнице, вызвав недоуменный взгляд со стороны Яла, осмотрелся и подхватил кочергу, стоявшую у плиты. Потом широко улыбнулся повару и снова взлетел на второй этаж. Мышцы ныли, ушибленный палец болел, но легкие работали исправно. Эллис в очередной раз возблагодарил ИСВ.

Он воткнул кочергу в щель за дверным косяком, дернул что есть мочи, и от дерева полетели щепки. Снова воткнул, снова дернул. С третьей попытки ему удалось зацепить пластину замка. Эллис всем весом лег на металлический прут, отчаянно надеясь, что Архимед был прав насчет рычагов, с которыми можно перевернуть мир. Замок щелкнул, и дверь открылась. Эллис кинулся внутрь.

Как и все комнаты в доме, спальня Уоррена напоминала декорации из фильма про Дикий Запад. Обои в пестрый цветочек и такой же пестрый коврик с геометрическим узором. Три окна, завешенные белым кружевом, высились над простой деревянной кроватью, будто молчаливые квадратные привидения. Туалетный столик с зеркалом, умывальным тазом и кувшином, деревянный сундук и две тумбочки – вот и вся мебель. Эллис набросился на сундук со своей верной кочергой. Щепки полетели в разные стороны, и очень скоро крышка не выдержала. Внутри лежал старый школьный ежедневник, пустая бутылка виски, старая футболка с номером «48» и два каких-то устройства. Одно напоминало батарейку для часов, а другое – микроволновку. Ни порт-коллов, ни оружия.

Эллис обыскал всю комнату, но ничего не нашел. На прикроватной тумбочке лежала новенькая Библия. Вспомнив, что в книгах иногда делают тайники, Эллис перелистал страницы. Внутри обнаружилась только закладка – примерно на середине Ветхого Завета.

Кажется, Уоррен ждал, что кто-нибудь явится в его комнату в поисках порт-коллов, и надежно их спрятал.

Эллис заглянул под кровать и обшарил все ящички туалетного столика.

Ничего.

В глубоком разочаровании он вернулся к сундуку, достал оттуда маленькое устройство и встряхнул его. Вдруг порт-колл лежит внутри?

– Это созидатель.

Сердце Эллиса пропустило удар. Он поднял голову – на пороге стоял какой-то клон. Имени было не разглядеть: рубашку закрывало черное шерстяное пальто, которое отлично сочеталось с широкополой шляпой. Пойманный с поличным, Эллис нерешительно застыл на месте.

– Рен презирает все новшества, но почему-то хранит у себя в сундуке динамо-машину и созидатель. Странно, правда?

Эллису казалось, что стук его сердца слышен на всю комнату. Что сделает Уоррен, если узнает? Наверно, закроет его в какой-нибудь клетушке. Посадит на цепь в курятнике. Эллис медленно положил созидатель и оглянулся в поисках кочерги.

Человек в черном пальто шагнул вперед, и Эллис потянулся к своему страшному оружию, которое осталось лежать на полу. Но пришелец вдруг остановился, развернулся и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Его жесты и манера держаться показались Эллису знакомыми. Он узнал этот добрый взгляд, сочувственный наклон головы и губы, изогнутые в слабой улыбке.

– Пакс? – В голосе Эллиса в равной мере смешались надежда и страх.

Едва заметная улыбка вспыхнула в полную силу.

– Ты узнал меня!

Эллис покачнулся. Такого он не ожидал. Молился, надеялся на невозможное, но… Неужели и вправду?

– Это ты?

Пакс бросился к нему и крепко обнял.

– Я тебя так долго ждал! Думал, ты не вернешься.

– Господи! – пробормотал Эллис, вдыхая запах корицы. – Это и вправду ты. Живой!

– Конечно, жи…

Эллис стиснул его в объятиях, а потом поцеловал. Без оглядки и опасений. Долго, крепко, прямо в губы. По щеке Эллиса скатилась слеза.

– Боже мой, Пакс, я думал, ты покончил с собой. Думал, что из-за меня… А ты живой!

– Да, Эллис Роджерс, со мной все в порядке. Особенно сейчас, после того как…

– Что?

Пакс смотрел на него и широко улыбался, сверкая двумя рядами белых зубов.

– Ты меня узнал! Даже не верится.

– Послушай, нам надо выбираться отсюда. Срочно, сию секунду.

– На этот раз вместе? – с надеждой улыбнулся Пакс.

– Конечно.

Эллис почувствовал, как Пакс напрягся. Посредник слегка отодвинулся и внимательно заглянул ему в глаза. Яркая улыбка стремительно угасала, и на смену ей пришел ужас.

– О нет! – Пакс задрожал. – Они собираются накрыть бетоном весь мир!

Эллис кивнул.

– Три ядерных бомбы. Две из них уже заложили. Взрыв произойдет меньше чем через три часа, ровно в 14:54 по времени ядра.

– Что нам делать?

– Еще не поздно, – ответил Эллис. – Надо найти бомбы и выкинуть их через портал. Пусть составят компанию твоему чипу.

– Но как мы их отыщем? – Пакс достал порт-колл из нагрудного кармана.

– Их заложили в Институте геомантии.

– Институт довольно большой. А бомбы наверняка хорошо спрятаны.

– Вполне возможно. Но я знаю, как их найти. Надо только заглянуть кое-куда по дороге…

Глава тринадцатая. Конец времен

Лес запомнился Эллису совсем другим. В прошлый раз он с ужасом шел по дороге в неизведанное. Стояла ночь, и чащоба выглядела страшной и угрожающей. Но сейчас все было иначе. Над головой высились величественные деревья, а их густую листву пронизывали сверкающие колонны небесного света, бросавшие пестрые тени на горы замшелых валунов.

Эллис с Паксом карабкались по скалам вдоль реки. С фермы они открыли портал на тот холм, где совсем недавно встречали рассвет за банкой консервов. Потом, вооружившись компасом и блокнотом, Эллис прикинул нужные координаты, а Пакс забил их в порт-колл. Они поднимались вверх по течению реки, пока Эллис не решил, что цель уже близко. Подобраться к машине времени с противоположной стороны оказалось довольно трудно; он никак не мог найти на деревьях свои засечки.

«Знакомый булыжник. Я об него спотыкался?»

Время поджимало.

– Да, любого Гео. Спроси у Вина. Это очень срочно. Слушай, дай мне поговорить с Вином!

У него за спиной Пакс беседовал с Альвой, хотя со стороны казалось, что он обращается к небу.

– Как вы общаетесь? – спросил Эллис. – Через порт-колл?

– Нет, обычный кон… что? Нет, это не тебе, Альва. Я отвечал Эллису Роджерсу… Что? Альва, времени нет! Ну ладно… – Пакс шумно вздохнул. – Альва передает тебе привет.

– А что такое «кон»?

– А? Ну, это такой микроскопический передатчик. Его вживляют под кожу. Почти у всех есть.

– И как он работает? Ты просто думаешь о том, с кем хочешь связаться, а потом начинаешь разговор?

– Вроде того… Вин? Да, я с Эллисом Роджерсом, и у нас тут возникла серьезная проблема… Разумеется, жив. Слушай, мне нужна твоя помощь… Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать. Нужно разрешение на вход в Институт геомантии и координаты. Это очень срочно… Да, не шучу… Нет! Ни в коем случае не обращайся к Полу-789! Вообще ни с кем из совета не разговаривай! Свяжись с институтом… Да… Да… Скажи им, что это моя личная просьба. Со мной будет Эллис Роджерс. Скажи им… Скажи им, что небо рушится… Да, именно так. «Небо рушится». Вот так и скажи. А тебе и не нужно понимать. На объяснения нет времени, Вин. Просто сделай, как я сказал.

– Небо рушится? – переспросил Эллис, шлепая по берегу.

– Кодовая фраза, которую используют геоманты. Обозначает чрезвычайно опасную ситуацию. Нужно бросать все, чем занимался, и бежать на подмогу, потому что иначе случится конец света.

– Красный код, – произнес Эллис. – В наши времена это так называлось.

Тут он наконец заметил то, что искал: светлую зарубку на коре гигантского дерева. Кривая стрелка указывала направо.

– Туда!

Он махнул на склон холма.

– Кажется, нам наверх.

Чем выше они поднимались, тем сильнее отчаивался Эллис. Уже думал, что все напрасно, но потом среди деревьев мелькнул проблеск ярко-красного и голубого.

– Вон там! – крикнул он и ринулся к куче пластиковых коробок, окружавших старое автомобильное кресло.

– Это и есть твоя машина времени? – уточнил Пакс.

– Я же говорил, смотреть тут не на что.

Эллис подбежал к холодильнику.

Свитер лежал там, где он его оставил. Перекинув его через плечо, Эллис щелкнул крышкой холодильника. Консервы, бутылки с водой – все на месте. Поводов для беспокойства не было, но Эллиса терзал безосновательный страх, как в кошмарном сне: вдруг случилось самое худшее? Но нет, купленный в интернет-магазине счетчик Гейгера никуда не делся и по-прежнему лежал среди прочего снаряжения.

– Вот он! – Эллис достал небольшой приборчик и протянул его Паксу.

«Mazur PRM-9000» был размером с толстый айфон и напоминал пульт для гаражной двери – с той лишь разницей, что у него был зеленый цифровой дисплей и красный индикатор со значком радиации.

– Эта штука умеет находить бомбы? – усомнился посредник.

– Должна. В лаборатории Уоррен не подпустил меня к контейнеру. Сказал, будто утечка слишком сильная. А на сайте писали, что счетчик воспринимает даже самый низкий уровень радиации в продуктах питания… потому я и выложил за него шесть сотен баксов. Так что бомбу с обогащенным плутонием он точно обнаружит.

Эллис запихнул устройство в задний карман.

– Координаты пришли?

– Нет еще. Вин и Альва дергают за нужные ниточки от моего имени. Я ведь много кому помогал. Теперь пришло время просить об ответных услугах.

Эллис натянул свитер и стряхнул с плеча пару сухих листочков. Теперь, когда стало прохладнее, он был рад, что его захватил.

– И как вы общаетесь? Ты думаешь «Альва!» или «Вин!», а они тебя слышат?

– Они слышат короткий сигнал или имя человека, который хочет с ними поговорить. Вызов можно принять или проигнорировать.

– Ух ты!

– Только Альва страшно вредничает. Без чипа нельзя определить личность звонящего. Мне позвонить тоже никто не может, потому что нет координат для передачи. И Альва отказывалась принимать мой вызов, пока я не ответил на все контрольные вопросы… Один раз пришлось угадывать. Хорошо, что она такая осторожная, но… – Пакс резко вскинул голову к небу. – Да? Получилось? Замечательно! Спасибо тебе огромное. Подожди-ка, достану порт-колл… Так, теперь диктуй.

Посредник набрал координаты института. Перед ними открылся портал в диспетчерскую. Прямо в зону субдукции № 540.

– Готово. Спасибо, Вин.

Эллис посмотрел в сияющий проход и вздохнул:

– Знаю, тебе это не по душе, но сейчас я бы что угодно отдал за нормальный ствол.

Отодвинув полу черного фермерского пальто, Пакс вытащил из-за пояса пистолет.

– Пришло время для Супермена, да?

Эллис взял оружие у него из рук. С прошлого раза уверенности поубавилось. Теперь Эллис знал, как умирают люди под пулями, и металл тяжело давил на ладонь. Он проверил магазин. Заряжено.

– Ладно, идем.

* * *

Как только Эллис с Паксом вышли из портала, к ним сразу повернулись несколько десятков человек. На лицах было написано раздражение, гнев и настороженность. Геоманты по-прежнему щеголяли в плащах и темно-синих защитных очках – у одних очки болтались на шее, у других были вздернуты на лоб. Наверху сверкали гигантские экраны с термальными картами планеты, отражавшими каждое изменение в земной коре.

– Эллис Роджерс, я надеюсь, это не войдет у вас в привычку, – сказал один из геомантов, подходя к ним. – Мне казалось, я доходчиво объяснил всю серьезность нашей работы.

– Гео-12?

– Да, и я…

– Заткнитесь и слушайте.

После этого обернулись даже те, кто поначалу не обратил на них никакого внимания. В Полом мире к геомантам относились с большим почтением, и такая вопиющая грубость всех глубоко потрясла. Даже Пакс остолбенел.

– Примерно через два часа здесь взорвутся три ядерные бомбы. – Эллис не стал вдаваться в подробности. В конце концов, эти люди представляют последствия куда лучше его самого. – Их доставили в институт через порталы и спрятали где-то в укромном месте. Нужно их найти и выбросить в космос.

– Откуда вам об этом известно? – теперь с ним говорил не Гео-12. Из толпы вышел еще один геомант.

– Группа людей, живущих на поверхности, хочет разрушить Полый мир, – объяснил Пакс. – На их совести лежат несколько смертей, случившихся за последние месяцы. Один из погибших – Гео-24. Убийца пытался выдать себя за геоманта.

– Кто вы такой?

– Я Пакс-43246018, посредник.

– Наслышан о вас. Я Гео-3.

– В прошлый раз с вами приходил Пол-789, – заметил Гео-12.

– Только это был не настоящий Пол.

Эллис вытащил из кармана счетчик Гейгера и включил его.

Прибор пискнул, замигал индикаторами и издал тревожный сигнал. На дисплее мелькали цифры: 55,8 мкЗв/ч.

Эллис не знал, что это значит. Он еще ни разу не пользовался счетчиком. Пришлось лезть в инструкцию. Там были подробно описаны функции четырех кнопок и процедура выполнения калибровки, но не было сказано ни слова про показатели. Какие результаты считались нормальными? Эллис решил, что мигающая лампочка и писк не означали ничего хорошего.

Гео-3 подошел поближе, взял прибор и посмотрел на экран.

– Какое очаровательное старье. Уровень радиации здесь гораздо выше обычного. Это одна из причин, по которой мы не пускаем в институт посетителей, а если и пускаем, то совсем ненадолго. Адепты обучены работать в таких условиях. И все же… – Гео-3 тревожно нахмурился. – 846, прогони стандартную проверку на нулевом уровне и выведи данные на главный экран.

Эллис не знал, к кому он обращается. За пультами сидело около сотни человек. Казалось, они с Паксом очутились в комплексе наземного управления НАСА, только работали там одни сварщики. Некоторые сотрудники института успешно обходились без плащей и очков: они сидели за пультами голышом, полностью погрузившись в виртуальные трехмерные проекции, будто в увлекательную видеоигру. Кто-то даже умудрялся есть за работой. Ни татуировок, ни шарфов, ни масок. Судя по всему, геомантам было плевать на внешние отличия.

– Что это значит? – спросил Пакс.

– Общая проверка определенных участков проводится всего раз в месяц, но если ваш антикварный детектор не врет, то уровень зашкаливает.

Спустя мгновение на главном экране появилось стилизованное изображение солнца – круг с расходящимися лучами. Эллис не сразу понял, что это схема диспетчерского центра. Потом по ней расползлись прозрачные цветовые пятна, как в шпионских фильмах, где герои использовали тепловизоры. В самом низу экрана замелькала бегущая строка с какими-то цифрами.

– Да вы только гляньте… – выдохнул Гео-3, подходя к экрану. Все вокруг разом вскинули головы.

– Что? – не выдержал Эллис.

– Радиация гораздо выше нормы. В чем дело? 47, найди мне источник!

Цвета на главном экране стали разделяться и отфильтровываться, пока не остались только желтый и фиолетовый. Изображение увеличилось и сместилось, сосредоточившись в центре фиолетового пятна.

– Дайте им плащи и очки, – велел Гео-3, показав на Пакса и Эллиса.

Гео-12 подбежал к стене и снял с полки защитное снаряжение.

– Пойдемте!

Гео-3 сделал пару шагов, а потом обернулся и крикнул остальным:

– Разбудите Гео-1 и Гео-3. Скажите, что небо рушится!

* * *

В защитных очках яркий свет не так сильно резал глаза. Они спустились в море густой расплавленной лавы, но не успели далеко отойти от порога диспетчерской.

– Вон она! – воскликнул Гео-3. Приглядевшись, Эллис заметил, что на черной скале, метров за сто от портального туннеля, лежит какой-то громоздкий металлический предмет. – Похоже на древнюю бомбу.

– Видно плохо.

– Сбоку есть две сенсорных кнопки, – сказал Гео-3. – Верхняя приближает, нижняя расширяет обзор.

Эллис провел пальцами по рамке очков и нащупал гладкую выпуклость. Картинка перед глазами сместилась, и бомба приблизилась, так что стал виден знакомый символ радиационной опасности.

– Точно! – Он обернулся к Паксу. – Можно открыть портал прямо под ней? Пусть вывалится в космос.

Пакс помотал головой.

– Порт-коллы поддерживают только вертикальную конфигурацию. Из соображений безопасности. И бомба слишком далеко. Радиус действия порт-колла – меньше десяти метров, так ведь?

Гео-3 кивнул.

– Значит, кто-то должен отправиться прямо туда? – спросил Эллис.

– Все не так уж и плохо, – заметил Гео-3, провожая их обратно в диспетчерскую. – Не беспокойтесь, мы сами с ней разберемся. Но вы ведь говорили, что бомб всего три?

– Да. Но с одной они еще возятся, так что, скорее всего, заложить успели только две.

– И у нас в запасе два часа?

– Меньше. Бомбы взорвутся в 14:54 по времени ядра.

Шагнув в командный центр, Гео-3 стянул с себя очки и принялся раздавать команды:

– Немедленное извлечение в сетке «Пи»! Отправьте команду «Альфа» за посылкой: пусть скинут ее в вакуум, там она никого не потревожит. Все координаторы от 1004 до 1020, выдайте поисковым группам сканеры и поставьте порог опасности выше пяти сотен по огибающей.

– У нас сканеров на всех не хватит, – возразил кто-то из сидевших за пультами.

Гео-3 стиснул зубы, вздохнул.

– У вас есть созидатель! Им и воспользуйтесь. Не хочу никого напрягать, но лучше все-таки поторопиться. Иначе нам крышка. – Гео-3 повернулся к Эллису и Паксу. – Не понимаю, как 1028 умудрился сдать вступительный экзамен и пройти посвящение. У его папаши наверняка были хорошие связи.

– Папаши? – ошарашенно переспросил Эллис.

Пакс положил ладонь ему на спину:

– Это была шутка.

Гео-3 улыбнулся.

– Вам двоим надо расслабиться. Нервничать вредно.

– Если я ничего не перепутал, до взрыва атомной бомбы остались считаные минуты, – заметил Эллис.

Гео-3 только рассмеялся в ответ.

– И что?

– По-вашему, это не повод для стресса?

Посреди командного центра открылся портал, и из него вышел геомант в стальной каске.

– Третий, доложи обстановку?

– Обычный рабочий день, Первый.

– Что, все так плохо?

Геоманты обменялись довольными улыбками. Будто военные пилоты, готовые забраться в кабину истребителя и ринуться в бой.

– Боюсь, что да. У нас на нижнем уровне спрятаны три древние атомные бомбы. До взрыва остался час и двадцать три минуты. Одну красавицу мы нашли у самого порога. Команда «Альфа» выполняет извлечение.

– Атомные бомбы? С какого сполоха? – поразился Гео-1.

– Извини, не успел разузнать подробности. Потом обсудим, за стаканчиком древнего коктейля.

– Ловлю на слове, – ответил Гео-1. – Прометей! Просыпайся, старая перечница!

– Ты же знаешь, что я никогда не сплю.

Голос, раздавшийся у них над головами, был подобен грому. Будто сама планета решила заговорить.

– Прометей, у нас тут небольшая накладка.

Эллис невольно подумал, что происходящее похоже на сцены из «Аполлона-13». Вокруг них стремительно бегали люди и расхватывали с полок радиационные костюмы. Никакого страха и паники. Казалось, они с Паксом стоят посреди пожарной станции и смотрят, как бригада облачается в форму и скатывается вниз по пожарному шесту.

– Я внимательно слежу за развитием событий, – громогласно сообщил Прометей.

– Будь так добр, объяви полную готовность ядра. Вдруг кто-нибудь еще не проснулся.

– Объявляю полную готовность ядра! – провозгласил Прометей, и по институту разнесся сигнал тревоги. В диспетчерской звуки были приглушены, но Эллис почувствовал мощный толчок и рокот, будто рядом сдвинулась какая-то неведомая громада.

– Одну бомбу нашли, остались еще две! – крикнул Гео-1. – Всем рядовым сотрудникам покинуть институт. Остальные отслеживают работу поисковых групп. Оставайтесь на связи и ждите координат. О новой информации докладывать незамедлительно.

– Мы можем чем-то помочь? – спросил Пакс у Гео-3.

– Постарайтесь не путаться под ногами.

– Значит, для вас это рядовая ситуация? – уточнил Эллис.

– Уж поверьте, я и не такое повидал! – усмехнулся Гео-3.

* * *

Эллис с Паксом поднялись на второй этаж и встали у перил, стараясь не мешать геомантам. С этой площадки было хорошо видно главный экран, даже голову задирать не приходилось. На их глазах фиолетовое облако, все еще висевшее на схеме, задрожало и растворилось.

Геоманты дружно захлопали в ладоши, но потом сразу вернулись к прежним делам. Оставалось найти еще две бомбы.

– Я и не знал, что здесь творится такое, – заметил Пакс. – Страшно очень. Здорово, но страшно. В Полом мире ничего об этом не знают. Мы, конечно, уважаем геомантов, поклоняемся им, празднуем день геомантии, но… про настоящие причины никому невдомек. Пока не увидишь своими глазами, не поймешь.

– С первой разобрались, – сказал Гео-1, взбегая по лестнице. – Еще одна команда засекла вторую на Аметистовом поясе. Уже начали извлечение. Но последнюю никто не видел. Вы уверены, что их было три?

– Когда я ушел, третью еще настраивали, – сказал Эллис. – Таймер барахлил. Может, у них не получилось его запустить. Бомбы-то старые.

– Примерно как вы.

Интересно, думал Эллис, почему Гео-1 не удивился его появлению? Не спросил, кто он такой? Для всех жителей Полого мира он был редкой диковинкой. А геоманты, казалось, не замечали ничего особенного.

– Вы меня знаете?

– Нынче все про вас говорят. Каждый тянется к Эллису Роджерсу, будто вы – последний баллон кислорода на морском дне. Я старый… очень старый. Но эти бомбы старше меня. Где они их достали?

– В музее войны.

– Логично. Но боеприпасы наверняка обезврежены. Никто не станет хранить радиоактивные материалы в музее.

– Значит, раздобыли новую начинку.

Гео-1 кивнул.

– Значит, будет еще одна? Третья?

– Не знаю, – ответил Эллис.

– Надеюсь, что нет. – Гео посмотрел на разноцветные экраны. – Потому что мы никак не можем ее найти. И это меня тревожит.

Судя по всему, Гео-1 было чертовски трудно вывести из равновесия.

– Сколько у нас времени? – спросил Эллис.

– Тридцать минут. И я…

Гео-1 замолчал. Глаза бегали, как у человека, который слушает радиотрансляцию спортивного матча.

– Отлично! Вы же помните, что мы слегка спешим? – Пауза. – Молодцы! – Гео-1 вскинул голову и широко ухмыльнулся. – Мы ее нашли. Прямо около портала в море Геенны. Только что появилась на датчиках. Команда «Дельта» уже в пути.

– Только что? – повторил Эллис.

– Ага. Наверняка использовали портал. – Гео-1 перевел на Эллиса тяжелый взгляд. На вид геоманту было не больше двадцати лет, но с юного лица смотрели суровые глаза старого морского волка. – Вы уверены, что нам не подбросят четвертую?

– Мне говорили только про три бомбы. Других я не видел.

– Ладно, тогда все под контролем.

Эллису нестерпимо хотелось узнать точное время, но телефон разрядился. Часы он не носил уже давно.

– Можно воспользоваться вашими созидателями? – спросил Пакс.

– Третий этаж, – отмахнулся Гео-1.

– Меню стандартное?

– Не совсем. Но базовые шаблоны есть.

– Спасибо!

Пакс подхватил Эллиса за руку и повел за собой. На третьем этаже обнаружился длинный ряд созидателей разных размеров, к каждому из которых тянулась отдельная труба с автоматической подачей гравия. В самом большом аппарате с двойной дверью можно было запросто сотворить целый «Бьюик». Пакс выбрал созидатель поменьше, махнул рукой, и там вспыхнула подсветка.

– Старинные часы, – произнес он.

Панель мигнула, и в воздухе появились трехмерные проекции разных моделей. Со стороны казалось, что их можно потрогать. Там были и массивные часы для водолазов, и цифровые часы, и драгоценные шедевры на усыпанных бриллиантами браслетах, и разноцветный пластик. Попались даже карманные часы и одна антикварная модель с изображением Микки Мауса.

– Тебе какие нравятся? – спросил Пакс.

– Давай цифровые.

Посредник не понял, и Эллису пришлось тыкнуть пальцем.

Пакс выбрал шаблон. Сверкнула вспышка, раздалось громкое «дзынь!», и через пару секунд Эллис держал в руках новенькие наручные часы. Металл был теплым, а на дисплее мигали цифры «12:00». Понажимав кнопки, Эллис случайно обнаружил, что в них есть таймер, но потом все-таки сообразил, как изменить настройки, и установил время ядра. Если Уоррен не соврал, до взрыва оставалось семнадцать минут. Эллис запустил обратный отсчет, и они с Паксом вернулись к обзорной площадке.

– Откуда ты знал, мне нужны часы?

Пакс пожал плечами.

– У тебя вид был такой…

– Серьезно? По лицу понял, что мне нужны часы?

– Ну да.

– А как ты узнал, что я не убивал Гео-24? Тогда, в самый первый день. Тоже по лицу разглядел?

– Я же говорил. Я посредник и хорошо разбираюсь в людях.

– А еще ты вспомнил кодовую фразу геомантов: «Небо рушится».

Улыбка Пакса стала натянутой.

– Ты узнал ее, когда познакомился с Гео-24 на празднике трех Чудес. Вы вежливо поболтали, но, готов поспорить, про падающее небо он тебе не рассказывал.

– Не понимаю, к чему ты…

– Гео-24 тебя запомнил. От волнения и восторга ты наверняка допустил ошибку. Просто оговорился. А у Гео-24 работа такая – замечать отклонения и аномалии. И он захотел выяснить, кто ты такой. Сдается мне, твоей послужной список его впечатлил. Столько безнадежных случаев, вроде Вина. Никто не мог помочь. Даже в ИСВ разводили руками, когда он в очередной раз выковыривал глаза чайной ложкой. Но ты творил чудеса. Забирал чужую боль, прогонял демонов.

– Потому что я посредник! Посредник должен понимать, что творится в душе у каждого человека.

– Одним пониманием тут не обойтись. Ты узнал про кодовую фразу от Гео-24 точно так же, как узнал от советника про Рена. И пытался меня предупредить. Потому что тебе было известно про их планы.

– Нет. Нет! – замотал головой Пакс. – Ничего я не знал. Если бы знал, то…

– И правда. Ты все понял, только когда нашел меня. Я сказал, что нам надо выбираться с фермы, а ты вдруг испугался, что они накроют бетоном весь мир.

Пакс отшатнулся.

– Эллис Роджерс, пожалуйста…

На нижнем этаже вдруг поднялся переполох: в командный центр ввалился геомант в полном радиационном костюме, тащивший на себе бесчувственного напарника. Эллис увидел, что за ними по полу тянется кровавый след.

– Бомбу охраняют! – крикнул член команды «Дельта», еще державшийся на ногах. К раненому сбежалась толпа народу. – Мы услышали несколько громких хлопков, и 884 упал! А меня ударило прямо в…

Не договорив, геомант рухнул на пол. Эллис увидел у него на костюме дыру: пуля прошла сквозь плечо.

– Уоррен, – выдохнул Эллис. – Уоррен охраняет бомбу.

– Отправьте команды «Бета» и «Альфа»… – начал Гео-1.

– Нет, не надо! – крикнул Эллис, и они с Паксом торопливо сбежали вниз по лестнице, туда, где около раненых сгрудились люди. – Не надо, он всех перебьет!

– Кто «он»? – спросил Гео-1.

– Уоррен Экард.

– Еще один дарвин?

– Да. Он застрелит любого, кто рискнет приблизиться. Наверное, узнал, что вы избавились от остальных бомб, и теперь хочет лично проследить за последней. Будет сторожить до самого конца, а потом сбежит через портал.

– А можно… Прометей может открыть портальный туннель к тому месту, где лежит бомба? – спросил Пакс. – Чтобы изолировать ее?

Гео-1 кивнул.

– Открыть туннель можно, но это нас не спасет. Когда случится взрыв, ударная волна прокатится по туннелю и разнесет весь институт.

– Как по стволу ружья, – сказал Эллис и покосился на часы. 00:14:53. – Мне нужен порт-колл.

– Воспользуемся моим, – отрезал Пакс. – Да, я знаю, что ты задумал… и нет, я тебе не позволю. Только через мой труп. Да, ты прав, у нас нет времени на препирания. Я пойду вместе с тобой.

– Ладно. Только обещай, что расскажешь потом, как ты это делаешь.

– Если выживем, расскажу.

– Договорились.

– Надо эвакуировать остальных, – сказал Пакс.

– Точно.

Гео-1 повернулся к Гео-3.

– Запускайте эвакуацию! Всех жителей Полого мира на поверхность.

– Надеюсь, они еще помнят учебные тревоги, – пробормотал Гео-3.

– Если через пятнадцать минут никто не умрет, значит, у нас получилось. А если нет, то…

– Что вы будете делать? – спросил Гео-1.

Эллис вытащил пистолет. Ледяная рукоятка обожгла ладонь.

– Остановлю его.

Глава четырнадцатая. Время вышло

Эллис отказался натягивать защитный костюм. Во-первых, слишком много возни, во-вторых, Уоррен его не узнает. «Лысика» он пристрелит без колебаний, а при виде Эллиса может засомневаться.

Несмотря на всю браваду, Эллис не собирался его убивать. Вряд ли до такого дойдет. Если выбора не останется, он просто слегка ранит Уоррена в плечо или в ногу, а потом выбьет оружие из рук. Именно так поступали ковбои в вестернах, которые они смотрели в детстве. Эллис вспомнил цифры «12:00», мигавшие на дисплее часов. Все порядочные ковбои назначали дуэль ровно в полдень.

«Уоррен ведь не станет стрелять в меня?»

Прежний Уоррен Экард – тот, которого Эллис знал в две тысячи четырнадцатом – не стал бы. Но ему на смену пришел господин Рен. Зима, проведенная в лесной хижине, сдвинула в душе Уоррена что-то важное. Его друг изменился, резко и целиком. Даже в Библию стал заглядывать, а ведь раньше священное писание его совсем не интересовало. И где-то на страницах этой книги Уоррен нашел благословение на издевательства и убийства. У его друга мозолями покрылись не только руки, но и душа…

Когда они с Паксом вышли в туннель над морем Геенны, часы показывали 00:12:53. Стенки портала слабо гудели, и вокруг стояла жутковатая тишина. Защитный барьер не пропускал звуки, воду, жар и космический вакуум. Это не могло не радовать, потому что иначе они с Паксом точно бы превратились в пар. Бурлящий океан расплавленной лавы был слишком близко.

– Держись позади меня, – велел он посреднику.

Туннель тянулся прямо вперед, и в ослепительном свете Геенны можно было различить два размытых силуэта – как далекие темные точки на раскаленном солнцем шоссе. Именно такой апокалипсический пейзаж Эллис ожидал увидеть, когда очутился в будущем, но никогда не предполагал, что его заклятым врагом станет Уоррен.

А может, бомбу сторожит кто-то другой? Хиг, или Пол, или Декс. Нет, вряд ли – Уоррен никому не отдаст свое ружье. Или, может, рядом с бомбой сейчас никого нет? Просто ребята из «Дельты» застукали Уоррена в ту минуту, когда он протаскивал ее через портал, поэтому он начал стрелять, а потом сбежал обратно на ферму. Может, бомба лежит там в гордом одиночестве?..

«Ага. Санта-Клаус, зубная фея и пасхальный кролик вместе снимают домик на Лазурном Берегу. И Айсли не покончил с собой. И Пегги не стала алкоголичкой, после того как я трусливо смылся из дома».

За выдумками очень удобно прятаться от реальности, если она ведет себя как строптивая дрянь.

На этот раз реальность полностью оправдала ожидания Эллиса. Подойдя поближе, он разглядел белый пластиковый ящик с бомбой. Рядом стоял Уоррен. На нем был защитный костюм, но перчатки и отстегнутый капюшон валялись под ногами. Он был так занят, что не заметил гостей.

– Чтоб тебе провалиться! – выругался Уоррен, встряхивая какой-то предмет. – Дерьмо собачье.

Эллис держал пистолет на вытянутых руках, как учили, но дуло было опущено вниз. В мечтах он выглядел как красавец-следователь из нью-йоркской полиции, но на деле Эллис мучился от тошноты и взмок так сильно, будто огненная лава жгла ему пятки.

– Уоррен! – позвал он слабым голосом.

Уоррен вскинулся. Эллис наконец разглядел, что в руках у него был порт-колл.

На лице Уоррена мелькнули страх и растерянность. Потом он кивнул.

– Надо же… Мистер Роджерс собственной персоной!

– Я же говорил, что не позволю тебе взорвать Полый мир. И пистолет нашелся. Отойди от бомбы. – Винтовки Уоррена не было видно. – Мы уничтожили остальные. Все пять штук.

Уоррен прищурился и хохотнул:

– Неплохая попытка. Но ты врешь. Бомб всего три.

– Спасибо, что подтвердил, – откликнулся Эллис. Спустя секунду Уоррен сообразил, что его провели, и мрачно нахмурился. Эллис поднял пистолет повыше. – Отойди от нее. Я не хочу стрелять. Но нажму на курок, если придется.

– Ты собрался меня грохнуть? Меня? Своего лучшего друга? Я прикрывал тебя, когда мы учились в школе. Помог найти первую работу. Одолжил денег на покупку первой машины. Я был шафером на твоей долбаной свадьбе! И ты собираешься меня пристрелить? Да не заливай!

– Еще как пристрелю. Чтобы спасти миллионы людей.

– Они не люди, Эллис! Мы с тобой последние нормальные мужики на этой планете. А они, – он ткнул пальцем в Пакса, – выродки из пробирки. Но мы можем все исправить! Неужели ты не понимаешь? Поэтому мы с тобой и очутились здесь. Господь забросил нас вперед, сквозь время. Ему нужна помощь, чтобы вернуть мир на путь истинный. Когда мы перебьем этих чертовых отродий, Его настоящие дети смогут жить так, как говорится в Писании. Ты должен понять!

Эллис покачал головой и медленно шагнул вперед. Нужно подойти поближе на случай, если придется жать на курок. Стрелок из него был неважный. Так, в тире разочек тренировался. А в Хала Эллис попал исключительно потому, что стоял вплотную. Уоррен вряд ли позволит подойти слишком близко.

– Ты всерьез считаешь, что Господь благословил убийства?

– Ты просто Библию не читал. Бог – настоящий Бог, а не какой-нибудь сраный хиппи – он как глава мафиозной семьи. В Библии Господь постоянно требует крови. Своему главному помощнику, Аврааму, сына приказал убить. Это, по-твоему, нормально? Потом велел Моисею перебить египтян и всех, кто молился идолу. Из фильма про десять заповедей эту сцену вырезали, но в Библии-то написано! А еще Он приказал Иисусу Навину захватить Иерихон и истребить прежних жителей. Мужчин, женщин, детей – всех до единого. И зачем? Чтобы освободить место для избранного народа. Вот чего Господь от нас хочет!

– Пожалуй, не сегодня. – Эллис снова шагнул вперед. – Отойди от бомбы, Уоррен. Я не шучу.

– Стреляй в него! – вдруг скомандовал Пакс.

Эллис впал в ступор. Пакс говорил искренне и очень решительно. Но он еще помнил, что случилось с посредником после выстрела в доме у геоманта.

– Что?

– У него пистолет, – торопливо объяснил Пакс. – Сзади, за поясом. Маленький «SIG P245». Купил его, когда собирался ограбить винный магазин на Фенкель-стрит. На заводе была забастовка, а Келли ныла из-за денег, и он не стал ничего тебе рассказывать. Прятал оружие много лет. А теперь хочет пустить его в дело. Тебя застрелить.

– Уоррен? – Эллис посмотрел в конец сверкающего туннеля, где стоял его друг.

– Он думает, что тебе больше нельзя доверять, – продолжал Пакс. – Думает, мы промыли тебе мозги… и во всем виноват я. Дергаю за веревочки, а ты слушаешься каждой команды. Наверное, мы что-то сотворили с тобой во время операции… вставили чип. Да, точно! Эти гребаные манекены засунули какую-то хрень ему в голову, и теперь бедняга Эллис выполняет их приказы. Вылитый зомби. Твою ж мать! Как этот урод… да он мысли читает! Говорит вслух все, что я думаю… Срань господня, что ж делать-то? Прости, Эллис, выбора нет. Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, ты меня не осудишь. Прощай, дружище!

Уоррен протянул руку за спину.

– Стреляй! Стреляй же! – крикнул Пакс.

Эллис щелкнул предохранителем. Спокойно, только спокойно. Он прицелился Уоррену в левое бедро, спустил курок и в то же мгновение понял, что промахнется. Слишком поторопился от страха.

«На курок нажимать надо плавно!»

Так говорил инструктор, так было написано в руководстве для стрелков. Глубоко вдохните, задержите дыхание, а потом медленно и бережно нажмите курок.

Советы такого рода отлично работают в тире, когда на тебе наушники, а впереди болтаются безобидные мишени с нарисованными кругами. Но все меняется, если ты стоишь в прозрачном туннеле над морем огненной лавы, рядом тикает водородная бомба, а твой друг решил, что ты зомби, и собирается вышибить тебе мозги.

Эллиса ударило отдачей, ствол повело вверх. Надо опустить пистолет, прицелиться и снова выстрелить, а иначе…

Уоррен дернулся. Кажется, он все-таки попал.

На защитном костюме появилась дыра. Не на бедре – прямо в центре груди. Если бы перед Эллисом висела мишень, выстрел пришелся бы в самое яблочко. Друг пораженно взглянул ему в глаза. Попытался что-то сказать, но эхо выстрела перекрыло слабое бормотание. Через секунду колени Уоррена подкосились, и он упал лицом вниз на прозрачный пол.

Эллис ничего не понял.

Что произошло?

Он смотрел на Уоррена в полной растерянности.

«Я не убивал его. Я просто не мог его убить».

Эллис ждал, что Уоррен сейчас встанет на ноги.

«Он не мог умереть. Я целился в ногу! В ногу!»

Пакс вытащил порт-колл и подбежал к бомбе.

Посреди туннеля открылся портал, ведущий в космическую пустоту. Его энергия схлестнулась с энергией туннеля и заискрилась всеми цветами радуги, будто катушка Теслы. Судя по округлившимся глазам, посредник не ожидал светового шоу, но быстро взял себя в руки:

– Скорее! Надо вытолкнуть бомбу.

Эллис посмотрел на часы. На циферблате мерцало «00:03:48».

Он ринулся на помощь Паксу. Портал открылся прямо перед бомбой, всего в нескольких шагах, но ящик было не сдвинуть с места. Даже колесики не помогали. Он весил как целый «фольксваген», а пол в туннеле был кристально гладким. Никакой опоры, ноги соскальзывали. Наконец, ящик тронулся. Покатился сначала медленно, потом все быстрее.

– Осторожнее! – Пакс ухватил Эллиса за руку. – Не выскочи следом за ней.

Бомба доехала до портала и резко остановилась.

– Бури на тебя нет! – в сердцах крикнул Пакс.

Колеса застряли. Портал был слишком высоко. И он не закроется, пока объект целиком не пройдет на другую сторону. Еще одна защитная функция, чтобы людей и предметы не разрезало на части. Если у них не получится приподнять бомбу, то придется опускать портал.

Эллис посмотрел на часы. 00:02:38.

Пакс снова вытащил порт-колл, и спустя секунду световое представление прекратилось.

Эллис посмотрел на Уоррена. На спине тоже зияла рана. Куда шире, чем спереди. Кровь била ключом, скатывалась по защитному костюму и собиралась в огромную алую лужу, подсвеченную огненной лавой. Уоррен не двигался и не дышал.

– Дурак! Какой же я дурак! – стенал Пакс, судорожно тыкая кнопки. Открылся новый портал – на этот раз вровень с полом, но примерно на пару шагов левее. – Надо же было спутать координаты!

– Осталось две минуты, – предупредил Эллис.

Портал мигнул и исчез.

Пакс уставился на порт-колл с такой яростью, что Эллис невольно вспомнил Айсли, игравшего за приставкой. «У меня тут эпическая битва, пап! – кричал он, когда Эллис просил его выкинуть мусор. – Последняя жизнь осталась!»

От третьего портала поднялась целая световая буря. Он рассекал пол туннеля, уходя вниз примерно на фут, и две пространственные червоточины пытались подавить друг друга. Туннель начал угрожающе мерцать.

«Не переживайте. Туннели никогда не захлопываются. Здесь все работает от главной динамо-машины, а эту малышку никто не остановит». Ох, хоть бы Гео-12 был прав…

От бомбы до нового портала оставалось примерно три фута. Пакс мудро решил, что им понадобится место, чтобы разогнать ящик.

Не проронив ни слова, оба принялись за работу – но тут обнаружилась другая проблема. Кровь Уоррена растеклась по туннелю и намочила колеса бомбы. Все равно что толкать машину на льду.

Эллис стянул свитер и бросил его на пол, чтобы создать хоть какое-то сцепление.

00:01:31.

Они навалились всем весом. Свитер уже начинал трещать по швам, когда бомба наконец сдвинулась. Ящик пополз вперед с черепашьей скоростью, и они не могли его разогнать. Пакс отчаянно упирался руками, а потом поскользнулся на кровавом ручейке и упал.

00:01:15.

Эллис поднял запястье, чтобы одновременно следить за временем и за бомбой. Ящик двигался медленно и мучительно.

– Одна минута, – крикнул Эллис, когда бомба доехала до портала, а потом…

Хлоп!

Портал ярко полыхнул и исчез, проиграв в неравной битве с туннелем.

– Нет! – хором крикнули оба. Бомба прокатилась еще несколько шагов и встала.

Пакс снова взялся за порт-колл.

– Не работает! Он сломался! – На последнем слове голос посредника сорвался на отчаянный крик.

– Возьми порт-колл Уоррена!

Вдвоем они перевернули тело.

«Мертв». Мысль пыталась выбиться на поверхность, но у Эллиса не было времени. Маленький, залитый кровью приборчик нашелся довольно быстро.

– Не получается! – крикнул Пакс, вытирая экран порт-колла о черные штаны. – Это не из-за крови… просто не работает! Сломан, как и мой.

Эллис посмотрел на часы. 00:00:34.

Он шагнул вперед и протянул руки к Паксу.

– Господи, ну почему ты не женщина?

Пакс прильнул к нему, крепко стискивая объятия.

– Какая разница? Я – это я.

– Да, ты – это ты…

Он был женат на Пегги тридцать пять лет, но никогда и ни с кем не чувствовал такой близости. «Что делать, если твоя родная душа вдруг оказалась не в том теле?»

Эллис почувствовал, как Пакс улыбается.

– А еще ты телепат.

– Ага. – Щека Пакса потерлась о его грудь. – Слышу мысли людей, когда они находятся рядом. Чувствую эмоции, как свои собственные.

00:00:20.

– Почему не сказал мне?

– Нельзя было. Если бы в ИСВ узнали, меня бы использовали для «Роя». А мне нравится моя шляпа. Не хочу, чтобы люди потеряли свою уникальность, да еще и по моей вине.

– Поэтому ты пытался покончить с собой. Чтобы унести секрет в могилу.

Пакс снова кивнул.

00:00:10.

– Хотел рассказать, но боялся, что стану изгоем и все будут меня ненавидеть. А потом встретил тебя. Я не сомневался, что ты смог бы понять… и простить.

– Но ты ведь знаешь про моего сына? Знаешь, что я сделал с Айсли?

– Да.

– Он сказал, что влюбился. – На глазах у Эллиса выступили слезы. – Влюбился в мужчину. А я велел ему выбросить эту дурь из головы. Сказал, что любовь не такая. Что она бывает только между мужчиной и женщиной. И пусть выбирает: либо родная семья, либо голубой дружок – одно из двух. Потому что мой сын не может быть геем.

– Я знаю, – прошептал Пакс. Эллис видел, что он тоже плачет. – А еще я знаю другое. Ты все бы отдал, лишь бы забрать назад свои слова.

– Не понимаю, почему я ляпнул такую глупость, – выдохнул Эллис. Так они и стояли, плача в обнимку над мертвым телом Уоррена Экарда, посреди расплавленной лавы, и ждали, когда…

Пакс первым сказал это вслух:

– А почему мы все еще живы?

Утерев слезы, Эллис взглянул на часы.

Циферблат мигал сплошными нулями.

– Таймер! – Эллис посмотрел на бомбу. Маленькая повозка, черный силуэт на фоне огненного горнила. – Уоррен говорил, что с таймером были какие-то неполадки.

Пакс тоже уставился на бомбу.

– Значит, она взорвется позже? Или вообще не взорвется?

– Какая разница! – Эллис забрал у Пакса порт-колл и принялся оттирать его полой рубашки. – Поплюй на руки.

– Не поможет. Говорю же, дело не в крови.

Почистив приборчик, Эллис снова вручил его посреднику.

– Неважно. Попробуй еще раз.

Пакс понажимал кнопки.

– Нет. По-прежнему не работает. Завис. Думаю, оба порт-колла сломались под давлением туннеля, но… Ой, подожди-ка. – Пакс озадаченно посмотрел на прибор. – Блокировка включена. Обычно ее никто ни использует!

Посредник провел пальцем по корпусу порт-колла.

– Готово.

Открылся новый портал. Бомба уже миновала лужу крови, и у них получилось хорошенько разогнать контейнер. Эллис с Паксом проводили его взглядом, будто похоронный кортеж.

– Давай, давай, давай! – хором закричали они, когда ящик подкатился к самому краю.

Бомба пересекла границу в пространстве и продолжила неторопливый дрейф в звездные глубины. А потом раздался громкий щелчок, и портал схлопнулся, как и его предшественники.

Эллис взглянул на Пакса.

– Гляди-ка ты! Живы…

Глава пятнадцатая. Время покажет

Эллис и Пакс прибыли на ферму Файрстоун с отрядом из двадцати геомантов, включая Гео-1 и Гео-2. По всеобщему мнению, последователи «культа Рена», как окрестил его Пакс, должны были проникнуться священным трепетом при виде маленькой геомантской армии, даже несмотря на свою приверженность Уоррену Экарду. Наверное, в Полом мире геоманты представляли собой нечто среднее между тибетскими монахами и спасателями, работавшими на месте взрывов 11 сентября.

Вместо раскаленного блеска Института геомантии их окружила лунная ночь Среднего Запада, и, когда глаза немного привыкли, Эллис понял, что на ферме темно. В окне кухни горел единственный огонек. Стояла полная тишина. Даже сверчки молчали. Раньше здесь постоянно звучал оглушительный хор из сверчков и лягушек, но сейчас, ступив на поверхность, они услышали только шум ветра и шелест листвы. Геоманты глазели по сторонам, как жители сельской Айовы посреди шумного Манхэттена. Глядя на них, Эллис решил, что ученые редко выбираются из своей норы. Кучка сумасшедших исследователей в очках и лабораторных халатах так и стояла перед порталом, пока он не исчез, оставив их в темноте.

С фермой что-то произошло. А ведь раньше этот особнячок, проселочная дорога, коровник и даже поля напоминали Эллису о родном доме. Он прошел вдоль деревянной изгороди, осматриваясь. Чердак зиял черными провалами окон, кукурузное поле замерло в неподвижности. Как в романе Стивена Кинга. Здесь явно случилась беда.

Геоманты еще топтались на месте, но тут Эллис услышал резкий вздох Пакса. Проследив за взглядом посредника, он увидел на крыльце труп. Через несколько метров Эллис разобрал имя, вышитое на испачканной кровью рубашке. Перед ним лежал Роб.

– И там тоже, – сказал Гео-1, указывая на дорожку.

Эллис поудобнее ухватил пистолет, подошел ко второму мертвецу, не отрывая глаз от зловещих полей, и перевернул его. Это был Боб. В руках он сжимал окровавленные ножницы для стрижки овец. Все столпились перед домом, и никто не решался войти. Геоманты каждый день боролись с древними силами в горячем сердце планеты, но два трупа выбили их из колеи. Эллис не был полицейским и никогда не служил в армии, зато он всю свою жизнь провел в Детройте. Привык к каменным джунглям и к их жестокости. Значит, внутрь идти тоже ему.

Эллис поднялся на крыльцо, держа пистолет в согнутых руках и направив дуло вверх, как это делала Жаклин Смит в «Ангелах Чарли». Странно, почему он не подумал про суровых полицейских из других сериалов?.. Входная дверь была открыта, и Эллис резко ввалился внутрь, обводя комнату пистолетом. Полицейские из его любимых фильмов и книг всегда делали точно так же.

Сначала кухня показалась ему пустой. Но потом Эллис расслышал чье-то хриплое дыхание.

Керосиновая лампа, висевшая над дверью, отбрасывала на стены жутковатые тени, и, кроме собственного искаженного силуэта, он не мог ничего рассмотреть. Было страшно. Эллис понимал, что любой, кто затаился внутри, давно заметил его появление. Ладони тут же взмокли. Он медленно обошел вокруг стола, пытаясь найти источник звука. Три шага спустя Эллис увидел Яла: повар сидел на полу, привалившись к кухонному шкафчику и уронив голову на грудь. По губам стекала кровавая слюна и падала на белую льняную рубашку.

За спиной раздался шорох, и сердце Эллиса едва не вылетело из груди. Он обернулся, но обнаружил позади себя лишь Пакса с толпой геомантов.

– Это Ял, – пояснил Эллис и добавил, сам не зная зачем: – Он был поваром. Придумал рецепт той минлатты.

Лицо Пакса исказилось от ужаса и тревоги, и он опустился на колени перед неподвижным поваром.

– Еще жив.

Пакс коснулся его щеки, и Ял медленно открыл глаза.

– Надо отправить его в ИСВ, – распорядился Гео-1.

Между столом и чугунной плитой открылся портал, и в него сразу нырнул один из геомантов. Через некоторое время оттуда выбежали три сотрудника ИСВ с носилками в руках. Пакс не отходил от Яла, пока его не унесли из кухни.

Эллис отправился обыскивать остальные комнаты. В похоронной гостиной было пусто, стол и кресло Уоррена валялись вверх тормашками. На первом этаже никого не было, оставался второй. Ступеньки предательски заскрипели под его ногами. «Отлично, – подумал Эллис. – Теперь психопат, который сидит там с винтовкой, точно в курсе моего приближения».

Он поднимался, прижимаясь спиной к стене и подняв пистолет на вытянутых руках. Новое сердце торопливо качало кровь, а желудок карабкался куда-то наверх, норовя выпрыгнуть через горло. У самой последней ступеньки Эллис обнаружил Хига. Беднягу зарезали насмерть.

Эллис пробрался в комнату Уоррена и осторожно заглянул под кровать. Так его и застал Пакс.

– Пол с Дексом сбежали.

– Как ты…

– От Яла, – ответил посредник, не дожидаясь конца фразы. – Говорить он не мог, но я увидел воспоминания.

Лицо Пакса мучительно искривилось, и он опустился на кровать. Эллис положил пистолет, присаживаясь рядом – так, чтобы их плечи соприкасались.

– Что произошло?

– Ял думает, это затея Декса. Он заблокировал Рену порт-колл… Я уже не первый век порт-коллами пользуюсь, а все равно разобрался не сразу. У Рена вообще не было шансов. Если бы все пошло по плану, он бы погиб вместе со всеми. Остались бы только те, кто был на ферме. Идеальное укрытие. Можно спрятаться от бойни, а потом истребить всех выживших. Рен с Полом понимали, что кому-нибудь из Полого мира наверняка удастся спастись, но наверху они долго не протянут. Рен собирался устроить на них охоту: выследить по чипам и отстрелять.

– Значит, Декс решил обставить Уоррена?

– Трудно сказать. Ял ничего не понимает. Может, Декс и Пол устроили заговор, или каждый был за себя… Ялу известно одно: когда они поняли, что Рен погиб, все начали драться.

– Выживает сильнейший, – задумчиво произнес Эллис. – Уоррен добился своего. Хотел научить их жестокости, объяснить пользу конфликтов и борьбы за власть. Ученики попались прилежные. Где сейчас Пол с Дексом?

Пакс покачал головой.

– Ял не знает. Видел, как открылись порталы, и все. Он думал, что умрет. И умер бы, если б не мы.

– Он поправится?

– Физически – да. Но ему трудно осознать случившееся. В Полом мире люди не привыкли ко лжи и обманам. Ял не ожидал, что такое может произойти.

Эллис вздохнул:

– Нельзя угадать, что на уме у другого человека.

Пакс посмотрел на него грустными глазами.

– Почему же. Можно…

Когда они спустились на первый этаж, внизу собрался целый отряд из ИСВ, а большинство геомантов успели уйти.

– Ну что, теперь с трупами покончено? – спросил один из медиков.

– Ча! – воскликнул Пакс и крепко обнял друга. – Как ты быстро до нас добрался!

– Вернулся в ИСВ, как только отменили эвакуацию. Подумал, что после тревоги наверняка будут пострадавшие. Когда столько людей разом открывают порталы, без несчастных случаев не обойтись. А потом нас вызвали сюда.

– Мне так тебя не хватало!

– Тебя тоже много кому не хватало, – ответил Ча. – Ходили слухи… В общем, я рад, что это неправда. – Врач повернулся к Эллису. – Говорят, вам заменили все органы. И все-таки постарайтесь больше не перегреваться на солнышке.

– Спасибо, Ча, – сказал Эллис. – В прошлый раз я вас так и не поблагодарил.

Ча пожал татуированными плечами.

– Работа у меня такая. И она, кстати, ждать не станет.

Ча отошел к группе коллег.

Эллис с Паксом вышли на крыльцо. Во дворе горели огни, толпились люди. Несколько человек явно узнали Эллиса и сразу направились к ним. Но Пакс ухватил его за руку и потянул прочь, через кукурузное поле и дальше, в деревню.

Они вышли на Мейн-стрит и молча зашагали по старинной мостовой. Слишком много переживаний. Слишком много мыслей, воспоминания слишком яркие. Думать было трудно. Эллис понимал, что ему понадобится примерно месяц на то, чтобы осознать случившееся и успокоиться. Пегги умерла, Уоррен тоже. Но он не чувствовал боли, только глухую пустоту – скорее всего, настоящая волна накроет гораздо позже. Когда умер Айсли, было то же самое. В отличие от многих Эллис никогда не реагировал на потрясения сразу. Шок наступит потом. Сейчас стояло затишье перед бурей…

Он не знал, как быть с Паксом. Эллис прожил со своей женой почти сорок лет, но их объединял только секс. С посредником все было с точностью до наоборот. Смогут ли они жить вместе? А вдруг чувства ненастоящие? Может, это не любовь, а последствия совместно пережитого ада. А еще Пакс умел читать мысли и наверняка говорил людям то, что они хотели услышать. Может, именно поэтому с ним было так спокойно.

Эллис покосился на посредника и вдруг понял: он и сейчас наверняка его слышит. Остановившись перед магазином братьев Райт, Эллис поежился на холодном осеннем ветру.

– Кошмар, да? – спросил он.

– Какой кошмар?

– Постоянно слышать мысли других людей. Знать, что они думают о тебе, друг о друге и о любой ерунде. Ты ведь сейчас меня слушал, да?

– Немножко.

– Извини, я…

– Не надо. Не извиняйся за свои мысли. Они – часть тебя.

– Но ведь это ужасно. Во всех книжках и фильмах телепаты сходят с ума, потому что не могут отгородиться от чужих голосов.

Пакс недоверчиво на него покосился.

– Правда?

Они стояли перед старомодной витриной с полосатым навесом. На витрине красовался древний велосипед. Шагнув в сторону, Пакс прислонился к фонарному столбу у кромки тротуара.

– Когда ты находишься среди людей, ты слышишь их разговоры? Ты же не затыкаешь уши. Но разве от этого сходят с ума?

– Нет, но в толпе слышно далеко не все, – возразил Эллис. – Или это как фоновый шум? Моя жена постоянно включала телевизор, чтобы в доме не было тихо. – Он посмотрел на Пакса. Такой молодой… – Ты знаешь, что такое телевизор?

– Конечно. У тебя дома был огромный «Сони», который занимал очень много места. И ты никак не мог решить: купить новую модель с плоской панелью или просто выкинуть его на свалку. Иногда казалось, что Пегги любит телевизор больше тебя.

Эллис поднял брови.

– Знаешь, значит. Вот и хорошо.

– А еще тебя это тревожит.

– Что ты слышишь каждую мысль в моей голове?

Пакс нервно улыбнулся.

– Ни капельки, – ответил Эллис.

– Лжец.

– Ненавижу тебя, – добавил он.

– Лжец.

– Послушай, – объявил Эллис, – если мы с тобой собираемся продолжать… то, что сейчас между нами… тебе придется смириться с одним фактом. Я постоянно вру.

– Лжец.

– И чью правоту ты сейчас доказал?

Посредник открыл было рот, а потом озадаченно замер.

– Ха! – Эллис хлопнул в ладоши.

Широко усмехнувшись, Пакс подался вперед и крепко его обнял.

– Я люблю тебя.

– Почему?

Эллису искренне хотелось узнать ответ. Он не умел читать мысли и не мог взять в толк, зачем такой молодой и одаренный человек вдруг решил связать свою жизнь с жалким одиноким стариком.

– Ты не жалкий, – сказал Пакс. – А еще ты был у меня дома и знаешь, что я люблю старинные вещи. Что касается одиночества… от него страдают все. И я хочу это исправить. Хочу, чтобы ты не был одинок. Я всю свою жизнь чинил поломанное, но больше всего на свете мне хочется прогнать твою тоску. Доказать, что ты заслуживаешь любви. Что любовь – это не красивая выдумка из фильмов или книг, что она бывает на самом деле. И поверь, не один ты сомневаешься в ее существовании. Многие люди думают точно так же.

– Так вот в чем дело? Я просто нуждаюсь в починке, как сломанные часы? За это ты меня любишь?

– Нет. – Пакс глубоко вздохнул. – Я люблю тебя за то, что я в тебе вижу. За то, что ты отправился в опасный путь, пришел в новый мир и рискнул собственной жизнью, чтобы спасти меня и миллионы незнакомых тебе людей. Ты гораздо лучше, чем о себе думаешь. Я знаю, какой ты на самом деле – без вечной неуверенности и тяжкого груза сожалений. Мой дар заключается не только в способности слышать мысли. Когда я слышу тебя, я становлюсь тобой, понимаешь? Не просто знаю, что творится у тебя в голове, а по-настоящему понимаю тебя. Я понимал даже извращенный разум Уоррена и сочувствовал ему, потому что в тот миг я был его частью. Я вижу твою душу, и поверь, ты прекрасен. А еще я люблю тебя, потому что… ну… потому что ты меня узнал.

– В смысле?

– Тогда, на ферме. Я был одет как все остальные, но ты все равно меня узнал.

– Подумаешь. Разве это важно?

– Еще как. Поверь мне.

* * *

Тела погибших куда-то исчезли. Интересно, думал Эллис, что с ними сделают? Если смерть в Полом мире была такой редкостью, земля считалась священной, а в Бога никто не верил, то, наверное, здесь не устраивали похорон? Церемония захоронения усопших стала одним из первых проявлений гуманности, сострадания и веры в загробную жизнь. Если краеугольный камень цивилизации разрушился, то что это значило? Куда движется человеческий род?

Такие мысли терзали Эллиса, пока он бродил по пустынным улицам Гринфилд-Виллидж. Утро уже закончилось, ферма наконец опустела. Эллис прошел по Мейн-стрит мимо лавки Дж. Р. Джонса. Двухэтажное здание с большими витринами под красно-бело-синим навесом выглядело точь-в-точь, как старый магазинчик в каком-нибудь историческом фильме. Может, именно поэтому лавка – да и вся деревня – казались такими привычными и родными сердцу, в отличие от собственного дома. Эллис совсем не скучал по пригородным районам с вырезанными под копирку особняками, но ему всегда было жаль сельских магазинчиков и зеленых лужаек, где раньше могли собраться соседи. Они были символами прежней эпохи, старой жизни…

Эллис заметил, что трава на газонах успела разрастись. Участники культа Рена превратили Гринфилд-Виллидж в место убийства – даже не одного, а нескольких. Неужели теперь никто не станет сюда приходить? Неужели деревня потихоньку разрушится и исчезнет?

Эллис опустился на скамейку. Сиденье было холодным. В Мичиган пришла осень, и, хотя солнце еще пригревало, в тени было очень свежо. Да и вечереть стало гораздо раньше. Прошло две тысячи лет, а сезоны по-прежнему сменяли друг друга, и Эллису как всегда стало грустно при мысли о коротких днях и желтеющих листьях. Еще несколько комьев земли на крышку его гроба.

Несмотря на то, что сказал Уоррен, Эллис все-таки читал Библию – почти всю. Он пропускал те места, где Богу не помешал бы нормальный редактор. Последний верующий человек на земле. Не то чтобы он вел такой праведный образ жизни. Еще неизвестно, куда Эллиса отправят после смерти. Он никогда не причинял страданий намеренно, но и не ездил в Калькутту лечить больных, и не работал волонтером в местной ночлежке. А потом случились два убийства. Возможно, миллионы спасенных жизней их все-таки перевесят, но кто знает, как рассудят на небесах. Разве цель оправдывает средства? Разве Иисус простил бы убийцу Гитлера? Может, Уоррен был прав: Господь закрывал глаза даже на массовую резню. Или права была Сол? И Бог представлял собой нечто большее, чем Библия и вера? Бог был неведом и непостижим, потому что его еще не существовало. Значит, будущий рай – это род человеческий, ставший единым целым? И Господь явится на свет, когда все души сольются вместе?

Пакс вызвался добровольцем. Отправился в Полый мир, чтобы поговорить с растревоженными жителями. Он знал, что Эллис еще не готов встретиться с толпой, хотя его наверняка будут ждать тысячи людей. После всеобщей эвакуации о бомбах стало известно многим. Все знали, какую роль он сыграл в этой истории. Уникальный, ни на кого не похожий человек, спаситель Полого мира. А Эллису просто хотелось побыть в одиночестве. Немного разобраться в себе.

Он потерял сына, жену и старого друга. Потерял всех, кого знал, и всю свою прежнюю жизнь. В Новом Завете Иисус говорил: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Про потерянный мир там не упоминалось. Но значит ли это, что Эллис сможет вернуть свою душу? После смерти Айсли внутри было пусто, на его плечах лежал неискупимый грех. Если Эллис не сумел себя простить, то Бог и подавно не сможет.

И что теперь?

Эллис посмотрел на стайку воробьев, рассевшихся по крыше магазина. Птичьи силуэты четко выделялись на фоне ясного неба. Ветер качал траву. Ни голосов, ни шума машин – мир казался Эллису мертвым. По крайней мере, тот, прежний мир. И музейное кладбище ему ничем не поможет.

С самого первого дня Эллиса закрутило в водовороте событий. Но стоило всерьез задуматься о случившемся, как он сразу шел ко дну. Потом его опять подхватывал новый стремительный поток и тащил дальше. Теперь наступил штиль. Эллису выпало несколько часов одиночества и молчания, чтобы все обдумать, взвесить… и утонуть.

Он пытался представить себе будущее, но в глаза смотрела горькая, неизбежная правда. Нельзя было оставаться рядом с Паксом. Посредник любил его, а он… он не мог ответить взаимностью. Ведь сказал же он Айсли: любовь бывает только между мужчиной и женщиной. Если Эллис останется с Паксом, который слышит каждую мысль… посредник быстро поймет, что его любовь безответна.

На его глазах стая воробьев поднялась с крыши и полетела куда-то на юг.

* * *

Эллис прошел по пустынной дороге меж деревянных изгородей.

Ноябрь в Детройте был воплощением смертной тоски. Серая слякоть, машины, перепачканные в белых соляных разводах, голые деревья, жухлая трава и безжалостное небо. Сейчас в мире не осталось машин и дорог, посыпанных солью, да и снега пока не было, но трава все равно желтела, а небеса грозили беспощадной расправой. На деревьях висели редкие сухие листья, упрямо хватавшиеся за ветки, несмотря на то, что все их родственники и друзья давно разлетелись над пустыми полями. Эллис изрядно продрог.

Там, на дороге, его и нашел Пакс.

– Мой герой! – объявил он.

– Не говори так, я… – Голос Эллис сорвался. Перед глазами все расплывалось, и он зажмурился, прогоняя слезы. – Пакс… я не… я не могу полюбить тебя.

Теплые пальцы прошлись по щеке Эллиса, стирая соленые капли.

– Ты уже меня любишь.

– Нет, я…

– Конечно, любишь, Эллис Роджерс. Я же все чувствую. Ты меня любишь. Ты просто не знаешь, что такое любовь.

Ладони бережно охватили его лицо, заставляя приподнять подбородок.

– За всю свою жизнь ты так и не понял, что это такое. Некому было показать. Твоя мать не умела выражать привязанность. Жена винила тебя за смерть сына. Про Уоррена я и не говорю. И даже Айсли… он просто не верил, что ты одумаешься. Никто из вас не понимал, что такое любовь. Это не страсть и не зависимость, не глупое увлечение и не привычка. Любовь не имеет отношения к нежности и трепетному восторгу.

– Тогда что такое любовь? – выдавил Эллис.

– Любовь – это когда ты готов поступиться своими интересами ради другого человека. Неважно, какого ты пола. Неважно, кто ты такой. Важно только то, что ты ставишь другого превыше себя. Когда ненавидишь макароны, но ешь минлатту с эстрагоновым соусом, потому что твоему другу она по душе. Когда безмерно ценишь свое одиночество, но соглашаешься пожить с другим человеком, потому что ты ему нужен. И уж поверь мне, Эллис Роджерс, любовь – это когда ты отталкиваешь от себя единственного человека, рядом с которым тебе хорошо, просто потому что боишься причинить ему боль своими мыслями.

Эллис не мог пошевелиться. Он даже думать не мог.

– Дай себе время. Месяц выдался очень тяжелый.

Эллис кивнул.

– Я ведь тогда умер. Сразу после того, как ты ушел. Сразу после того, как сказал тебе, что останусь на ферме. Ты знал?

Пакс кивнул.

– Я тогда тоже умер. Надеюсь, ты не собираешься убивать меня снова.

Эллис заставил себя посмотреть на Пакса. В исполненное сочувствия лицо, в дивные, яростные, любящие глаза. У Эллиса текло из-под носа, но под рукой не было бумажных салфеток. Пакс вручил ему декоративный платочек из кармана своего сюртука. Эллис шумно высморкался.

– Значит, Альва обещала нам горячий шоколад?

Глава шестнадцатая. Время, потраченное не зря

– Добро пожаловать! – воскликнула Альва, едва они вошли в дом. – Вы надолго? Тут не очень холодно? И не жарко? Пакс, может, чаю заварить? И кофе для Эллиса Роджерса?

– Ничего не надо, Альва, – ответил Пакс.

– Значит, супчику?

– Нет, не надо. Правда.

– Ладно, тогда сделаю суп.

Они вышли на балкон. Жалко, что очки с приближением остались у геомантов. Кто-то махал им с противоположной стороны парка, но Эллис не мог разглядеть лица. Но тут даже очки не помогут. Он снова вернулся в Полый мир, где никто не носил таблички с именами.

И все вокруг знали его в лицо.

Эллис был знаменит, словно рок-звезда, еще до истории с культом Рена. А теперь, когда по планете расползлись новости о том, что он помог спасти мир, Эллис окончательно превратился в Чарльза Линдберга, как и предсказывал Пакс. Правда, к образу мужественного первопроходца примешивалась толика безумной популярности Мерилин Монро. Сразу три продюсера обратились к нему за консультацией для создания голо о конце света. Еще пять вознамерились снять биографию Эллиса с полным интерактивным погружением, а один исследователь из Университета Вегенера предложил ему поработать консультантом для серии исторических голограмм, в которых зрители могли побольше узнать об Америке двадцать первого века. Профессор собрался полностью воссоздать прежнюю жизнь, а от Эллиса требовалось только одно – указывать на ошибки. Последнее предложение его сильно заинтересовало.

– Вин здесь? – спросил Эллис.

– Нет, он вернулся домой. За мной больше не надо присматривать.

Эллис чувствовал себя подавленным. Его терзала смутная, тягучая тоска, и он не мог понять причину. Все закончилось хорошо. Но теперь, стоя на балконе рядом с Паксом и глядя на красоты Полого мира, Эллис испытывал страшное чувство вины. Он выжил. А те, кого он знал и любил, умерли. Все, включая Уоррена. Несчастный случай, это безумие надо было остановить… но ни один из аргументов не отменял того, что он застрелил своего лучшего друга. И за это все звали его героем.

Пакс стиснул руку Эллиса.

– Все пройдет, дай только время, – сказал он.

Эллис кивнул.

Посредник взглянул вниз, на парк.

– Снова играют.

– Мезо против Сурикатов, – подсказала Альва.

– И кто побеждает?

– Мезо впереди на одно очко.

– Ух ты! – улыбнулся Пакс. – Что ж, надеюсь, сегодня они выиграют.

Мимо пролетела какая-то диковинная разноцветная птица и приземлилась прямо на балконные перила. Склонила голову, принялась их разглядывать. В Детройте наступила осень, но в Полом мире все еще царила весна.

– Пакс, – позвала Альва.

– Что?

– Тебе, наверное, не до этого… но ты просил, чтобы я предупредила.

– О чем?

– Трава, седьмой квадрант. Вот-вот начнется.

На губах Пакса заиграла улыбка.

– Спасибо, Альва!

Посредник выпустил руку Эллиса и достал из кармана порт-колл.

– Что случилось?

– Мы отправляемся на траву. В самое чудесное место на земле – в седьмой квадрант.

– А что там находится?

Пакс вызвал портал одним нажатием кнопки. Видимо, часто использовал эти координаты.

– Пакс? Что находится в седьмом квадранте?

Посредник по-прежнему улыбался.

– Пойдем.

Они вышли из портала прямо в поле, поросшее густой зеленой травой и фиолетовыми цветами. Высоко над ними со всех сторон вздымались горные вершины – могучие гранитные глыбы над безмятежным лугом. По склонам сбегали пенистые водопады и обрушивались в долину, окруженную высокими соснами. Пейзаж показался Эллису до боли знакомым. Он видел его каждый день, только не в цвете.

Ансел Адамс был отличным фотографом. Но снимок, долгие годы провисевший в гараже, не мог передать красоту настоящей долины. Стоя посреди луга, Эллис чувствовал себя крошечным и всемогущим одновременно. От такого величественного зрелища дыхание перехватывало почище, чем от фиброза. Однако на этом чудеса не заканчивались: над вершинами гор клубились грозовые облака. Тучи перекатывались с угрожающим рокотом – темные, громадные. На фоне черных скал, зеленой травы и лилового неба раскачивались ярко-белые стволы берез.

Потом мир прошила вспышка молнии. Было в грозе какое-то древнее, первобытное буйство стихии, вызывавшее отклик в человеческом сердце. Гроза внушала трепет своей мощью и размахом, служила одним из проявлений божественной воли.

Раздался громовой раскат. Эллис ощутил волну, ударившую в грудь, и почувствовал, как дрогнула земля под ногами. Его охватил невозможный восторг, на губах сама собой появилась улыбка.

– Многие считают, что у деревьев есть разум, – сказал Пакс, глядя, как березы сгибаются на ветру. – Но я, в отличие от остальных, доподлинно в этом уверен. Деревья разумны. Мне нравится быть рядом с ними в такие моменты. Смотреть, как они качаются, чувствовать их радость. Деревья танцуют. Подают нам пример.

– Хочешь потанцевать?

– А ты попробуй!

Пакс ухватил его за руки и начал раскачиваться.

Эллис чувствовал себя дураком. Но посредник не обращал внимания.

Вскинув ладони в воздух и подставив лицо небесам, он закружился под первыми крупными каплями.

– Понимаешь, Эллис Роджерс, я не просто слышу мысли людей. Я чувствую все. Все! Каждое живое существо на земле. Каждую травинку, каждый лист, цветок, букашку, оленя, кролика, мышь-полевку. Я знаю, как ликуют иссохшие корни, когда на них льется вода.

Пакс стянул котелок и крикнул в грозовое небо:

– Как же я люблю дождь!

Примечания

1

«Ржавый пояс» – район на востоке США, где сконцентрирована большая часть тяжелой промышленности страны (Здесь и далее прим. переводчика).

(обратно)

2

Строчка из песни Джона Леннона «Imagine».

(обратно)

3

В 2006 году американский сенатор Тед Стивенс действительно назвал Интернет «системой труб», чем вызвал целую волну насмешек со стороны широкой публики.

(обратно)

4

Каждая из фамилий в буквальном переводе означает профессию: плотник, мельник, портной, гончар, кузнец.

(обратно)

5

Борг – коллективная раса киборгов из вселенной «Стар Трек».

(обратно)

6

Известный американский актер и певец.

(обратно)

Оглавление

От автора

Часть первая

  Глава первая. Время на исходе

  Глава вторая. Время уходить

Часть вторая

  Глава третья. Сейчас – самое время

  Глава четвертая. Убивая время

  Глава пятая. Времена меняются

  Глава шестая. Время решает все

  Глава седьмая. Знамения времени

  Глава восьмая. В другое время, в другом месте

  Глава девятая. Всему свое время

Часть третья

  Глава десятая. Время лечит

  Глава одиннадцатая. Время, проведенное с пользой

  Глава двенадцатая. Время настало

  Глава тринадцатая. Конец времен

  Глава четырнадцатая. Время вышло

  Глава пятнадцатая. Время покажет

  Глава шестнадцатая. Время, потраченное не зря Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg