«Кость бледная»

Кость бледная (fb2) - Кость бледная [litres с оптимизированной обложкой] (пер. Мария Александровна Акимова) 1097K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рональд Малфи

Рональд Малфи Кость бледная

Ronald Malfi

BONE WHITE

Печатается с разрешения Kensington Publishing Corp. и литературного агентства Andrew Nurnberg

Перевод с английского: Мария Акимова

В оформлении обложки использована иллюстрация Валерия Петелина

Дизайн обложки: Юлия Межова

Серия «Мастера ужасов»

Copyright © 2017 Ronald Malfi

© Мария Акимова, перевод, 2019

© Валерий Петелин, иллюстрация, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Дерину и Джону, моим братьям

«Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись»[1]

Часть первая Мертвые тела

1

Человека, который в тот пасмурный вторник около семи часов утра вошел в закусочную Табби Уайт, узнали лишь немногие посетители, хотя он и жил в этом городке больше тридцати лет.

Он появился в порывах холодного ветра – иссохшая оболочка человека в тяжелой замшевой куртке на шерстяной подкладке. В подернутой сединой бороде торчали кусочки листьев и грязи, а обмороженный кончик носа покраснел, под глазами набухли тяжелые мешки. Терморубашка, которую мужчина носил под курткой, казалась жесткой от засохшей крови.

Билл Хоупвелл, чья семья уже три поколения жила в этом городе, первым узнал вошедшего, но и ему пришлось пристально вглядываться несколько минут. К тому времени, когда Билл сообразил, что этот тип – не кто иной как старина Джо Мэллори с Дарем-Роуд, тот уже сидел за стойкой, обхватив обеими руками дымящуюся кружку с горячим какао.

– Ты ли это, Джо? – спросил Хоупвелл.

Заведение Табби было небольшим, и, хотя наступило время завтрака, тут было всего около полудюжины посетителей. Кое-кто из них перевел взгляд от еды на Билла Хоупвелла, который в одиночестве сидел за шатким столиком перед миской овсянки и чашкой крепкого кофе. Столь же немногие посмотрели на тощего, как огородное пугало, мужчину в замшевой куртке, сгорбившегося над стойкой. Джо Мэллори, если это был действительно он, не обернулся. Мужчина даже не услышал вопроса, насколько мог судить Билл Хоупвелл. В конце концов выражение лица Табби Уайт заставило Билла подняться со стула и направиться к стойке.

Табби со всеми была приветлива, ее редко можно было увидеть без улыбки на губах. Но сейчас она не улыбалась: послушно подав посетителю заказанную чашку какао, она отошла в самый дальний угол, какой только нашла, и теперь следила за ним из-под настенных часов в форме кошки, глаза которой маятником метронома щелкали туда и обратно. На лице женщины застыла тревога.

– Привет, Джо, – произнес Билл, подходя к мужчине и облокотившись на стойку.

Когда тот обернулся и посмотрел на него, Хоупвелл на мгновение усомнился в том, что перед ним на самом деле Джозеф Мэллори с Дарем-Роуд. Мэллори было около пятидесяти, а этот тип выглядел старше лет на десять, а может, и больше. И хотя Джо никогда особо не заботился о гигиене, но от этого парня пахло так, будто он месяц не мылся.

Мужчина улыбнулся Биллу. Сквозь взъерошенную проволоку бороды показались губы, покрытые струпьями и потрескавшиеся от ветра. В углу рта обмороженная кожа стала черной и шершавой, как древесная кора. Несколько зубов, оставшихся во рту Мэллори, походили на гнилые пеньки.

– Где ты пропадал, Джо? – спросил Билл. – Тебя давно никто не видел.

– Много лет, – добавил Гален Провест, следивший за разговором из-за своего столика около окна. – Верно ведь, Джо?

Джозеф Мэллори развернулся на стуле обратно. Обеими руками он поднес кружку горячего напитка к губам и отхлебнул. Ручеек какао потек по бороде и закапал на пластиковую столешницу. Билл Хоупвелл и Гален Провест обменялись смущенными взглядами. Затем Билл посмотрел на Табби, которая так и стояла в углу под настенными часами и грызла ноготь большого пальца.

– Хорошее какао, Табс, – произнес Мэллори, хрипло растягивая слова. – Очень хорошее.

При упоминании ее имени Табби вздрогнула, задела полку и опрокинула на пол бутылку кетчупа.

– В чем это у тебя одежда? – спросил Гален Провест с другого конца маленького зала.

Теперь уже на Мэллори смотрели все.

– У тебя на одежде кровь, Джо? – спросил Хоупвелл, и, хотя это был прямой вопрос, в его тоне не было и тени обвинения, прозвучавшего у Галена.

«Наверное, – подумал Билл, – Гален не шумел бы так, если бы стоял рядом с Мэллори и мог разглядеть эту грязь, забившуюся в морщины на лице, белые гниды в волосах и бороде и что-то похожее на запекшуюся кровь под ногтями. Если бы он мог увидеть, на что Мэллори похож».

Билл прочистил горло и произнес:

– Ты в лесу пропадал, Джо?

Именно в этот момент Джозеф Мэллори начал смеяться. Или, возможно, плакать. Тогда Билл Хоупвелл не был уверен, что же это все-таки было, и даже когда много позже лицо Мэллори замелькало в выпусках новостей, он так и не смог окончательно определиться. Единственное, что он точно знал: из горла старины Джо полились дрожащие звуки, напоминавшие рокот барахлящего карбюратора, а из глаз хлынули слезы.

Билл отпрянул от стойки и отступил на пару шагов. Смех – или что это там было – длился всего пару секунд. А когда затих, Мэллори вытер слезы своей большой мозолистой ладонью. Затем откопал во внутреннем кармане куртки несколько влажных купюр и положил их на столешницу. Он кивнул Табби Уайт. Женщина же продолжала просто таращиться на него.

Стул завизжал, когда мужчина повернулся к Хоупвеллу. С некоторым трудом Мэллори спустился на пол. Неуклюжие движения давались ему с трудом, как будто мышцы его были слишком напряжены, а кости стали хрупкими, словно прутья. Билли заметил, что темные полосы у Мэллори не только на рубашке, но и на брюках и куртке.

– Ну, они там, наверху, все они, – едва слышно просипел Мэллори.

Позже Биллу пришлось пересказать его слова Галену Провесту и остальным посетителям закусочной, которые тоже оказались вне зоны слышимости.

– Они мертвы, я всех их убил. Но теперь с меня хватит, так-то вот, – Джо отвернулся от Хоупвелла и посмотрел на Табби. – Охранником тут все еще Вэл Драммелл?

Табби не ответила. Она потеряла дар речи.

– Так и есть, – сказал за нее Билл Хоупвелл.

– Хорошо, – Мэллори обернулся к Биллу и удовлетворенно кивнул. – Кто-нибудь, сделайте милость, позвоните ему. Скажите, что я буду сидеть возле церкви и ждать, пока меня копы заберут.

– Да, ладно, – сказал Билл, слишком ошеломленный, чтобы сделать что-нибудь еще, но готовый выполнить просьбу.

– Премного благодарен, – произнес Мэллори, а затем повернулся и вышел в холодное серое утро.

– Табби, – окликнул Билл женщину, глядя не на нее, а в окно, за которым изможденная фигура Джо Мэллори ковыляла по дороге в сторону старой церкви. – Позвони-ка Драммеллу, как этот попросил.

Прошло несколько секунд, прежде чем Табби Уайт сообразила, что с ней разговаривают. Она метнулась к телефону, стоявшему рядом с кофейным аппаратом, – одна из ее белых кроссовок размазала по линолеуму полосу кетчупа, но женщина этого не заметила – и завозилась с телефонной трубкой, прежде чем поднести ее к уху.

– Вэл, – произнесла она тонким голосом, едва не срываясь на скулеж, – это Табби из закусочной… – и добавила после паузы: – Лучше я передам телефон Биллу Хоупвеллу.

Она протянула трубку Биллу, и тот прижал ее к уху. Взглядом он все еще следил за Джо Мэллори, который поднимался по дороге к церкви.

Небо на горизонте выглядело выцветшим и тусклым. Зима обещала быть холодной.

– У нас тут произошло кое-что, думаю, тебе следует приехать и взглянуть, – сказал он и объяснил ситуацию.

2

Было четверть восьмого утра, когда на столе Джилл Райерсон зазвонил телефон.

– Отдел особо тяжких, – произнесла она, – Райерсон.

– Мисс Райерсон, это Валери Драммелл, я сотрудник службы безопасности в Хэнде. У меня тут ваша визитка, и я решил позвонить по поводу ситуации, в которую мы попали.

Джилл сообразила, что женским именем себя назвал мужской голос. Собеседник тараторил на одном дыхании, комкая слова, его сложно было понять.

– Откуда, вы сказали, звоните, мистер Драммелл?

– Из Хэнда, мэм, – мужчина откашлялся и добавил: – Из Дредс Хэнда, мэм.

Название показалось знакомым – одно из тех редких названий, которые не забываются. В тот момент она не могла вспомнить, откуда и почему его знала. Но что-то там произошло, – может быть, в прошлом году, – и Джилл каким-то образом была в это вовлечена.

– Что у вас за ситуация, мистер Драммелл?

– Понимаете, у меня тут парень, местный, по имени Джо Мэллори, – объяснил Драммелл. – Говорят, он убил кучу людей и закопал их тела в лесу. У него на одежде… похоже, кровь, засохшая кровь. Вроде бы несвежая. И выглядит он… он выглядит как-то неправильно, мисс Райерсон… ммм… детектив. Я ведь не ошибся номером? Это правильный номер?

Джилл заверила Драммелла, что так оно и есть, и она как можно скорее прибудет на место. Повесив трубку, детектив вышла из своего кабинета и заглянула в зал оперативного отдела. За ближайшим столом сидел Майк МакХейл.

– Дредс Хэнд, – произнесла она, – где это?

МакХейл лишь пожал плечами. На тумбе позади его стола лежал дорожный атлас, Майк, кряхтя, перегнулся за ним. Он открыл атлас и внимательно изучил одну из карт.

– Только что звонил сотрудник их службы ОБСМ[2]. Сказал, что у него какой-то местный утверждает, что убил несколько человек.

МакХейл, нахмурившись, поднял взгляд от карты.

– Да ну? – произнес он.

Райерсон пожала плечами.

– Вот оно, – сказал МакХейл, коснувшись пальцем подробной карты внутренних районов Аляски. – Где-то в горах. Думаю, дорога займет у нас часа полтора.

Уголки губ Райерсон изогнулись в усмешке:

– У нас?

– Что я за мужик буду, если позволю тебе одной гоняться за подозреваемым в убийстве?

– Тогда ты за рулем, – ответила она.

* * *

Они нашли Драммелла на скамейке возле деревенской церкви, рядом с ним сидел похожий на исхудавшее пугало человек с длинной кудлатой бородой.

Райерсон и МакХейл вышли из патрульной машины и приблизились к мужчинам. Райерсон заметила медно-коричневые полосы засохшей крови на термобелье Мэллори и на отворотах его брюк. Не то чтобы она сразу же поверила во всю эту историю – насколько Джилл понимала, он мог последние два дня свежевать дичь в лесу. Хотя, когда Мэллори впервые на нее взглянул, в его серых глазах было что-то такое, от чего ее пробил озноб.

– Я пришел примириться с этим, – произнес Мэллори, когда они подошли.

– С чем «с этим»? – спросила Райерсон.

– Давайте покажу, – глотая звуки, ответил Мэллори.

Опершись на плечо Вэла Драммелла, он поднялся со скамьи. Драммелл скривился, было видно, что ему противно прикосновение этого человека, хотя он не сделал ни единого движения, чтобы оттолкнуть его. Взглянув на Райерсон, офицер безопасности испытал облегчение: полицейские уже здесь, и он может передать им эту проблему.

– Подождите-ка, – сказала Райерсон, – Нам позвонил мистер Драммелл и сказал, что вы тут убили несколько человек. Это правда?

– Да, мэм, – ответил Мэллори.

– Это произошло недавно?

– О нет, мэм. Как по мне, времени прошло много.

– И где же они?

– Это я и собираюсь показать вам, мэм, – сказал Мэллори и указал на острые верхушки деревьев, росших на нижних склонах Белых гор.

– Они там? Наверху?

– Все до единого, – подтвердил Мэллори.

– Говорят, – вмешался Вэл Драммелл, – он там людей закопал. Просто, для ясности.

– Я понимаю, – кивнула ему Райерсон и произнесла, обернувшись к Мэллори: – Вы ведь об этом нам рассказываете? Вы убили каких-то людей и похоронили их в той стороне. Правильно?

– Точно, – сказал Мэллори.

Джилл внимательно оглядела границу леса, а потом снова посмотрела на Мэллори. Местные леса росли очень густо, а предгорья могли таить опасность. Не говоря уже о том, что истощенный Мэллори казался на вид не более выносливым, чем новорожденный ребенок.

– Далеко? – спросила она.

– Дойдем как-нибудь, – ответил Мэллори, но судя по его внешнему виду и тому, как он использовал плечо Драммелла вместо костыля, чтобы подняться со скамейки минуту назад, у Райерсон были серьезные сомнения на этот счет.

– Думаю, сначала вам нужно обратиться к доктору, – сказала она.

– Потом на это еще будет время, – ответил Мэллори. – Я не собираюсь тут дух испустить, мэм. Сначала покажу вам, где они. Это важно, чтобы я показал вам, где они. Очень-очень важно.

Она взглянула на МакХейла, который сохранял спокойный и недоверчивый вид. Тот пожал плечами.

– Ладно, – произнесла Райерсон.

По какой-то причине она поверила мужчине – ему важно было показать тела немедленно. Словно сделать это позже шанса у него уже не будет. Детектив достала из багажника запасную куртку и помогла Мэллори одеться. Мужчина ошеломленно уставился на вышитую на груди эмблему полиции.

– Ну, вы только поглядите, – пробормотал он, теребя ее пальцами.

Почти час Мэллори вел их по лесу и, по мысленным прикидкам Райерсон, они одолели чуть более мили. Если бы она даже вернулась за машиной, по старой шахтерской дороге можно было проехать меньше половины пути: минут через пятнадцать дорога сузилась до трех футов, и временами, чтобы продолжать путь, им приходилось перелезать через буреломы и огибать крупные обломки породы. А потом дорога и вовсе исчезла, уступив место зарослям сосен и ситхинских елей и громадным валунам, покрытым мягким зеленым мхом.

– Если это чья-то дурацкая шутка, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес МакХейл примерно на полпути, – кое-кто получит по мозгам моим фонарем.

Райерсон позволила Мэллори идти впереди. Она не стала надевать на него наручники – мужчине было бы слишком тяжело передвигаться по лесу с руками, скованными за спиной, – но незаметно обыскала, пока помогала с курткой, и не нащупала никакого оружия. Кроме того, она все еще не была до конца уверена, что этот тип не окажется всего-навсего психом. Один бог знает, сколько их тут водится. Тем не менее Джилл не спускала с него глаз.

– Откуда вы знаете мое имя и номер телефона? – спросила Райерсон у Драммелла, когда они взобрались на вершину поросшего лесом холма. – Название города звучит знакомо, но я никогда не была здесь раньше.

– Пару лет назад двое патрульных разыскивали тут парня, – ответил Драммелл. – Насколько я знаю, так и не нашли. Когда они уезжали, дали вашу визитку. Велели позвонить вам, если парень когда-нибудь объявится, – он нахмурился и добавил: – Тот так и не объявился.

– Ах, да.

Теперь она вспомнила. Около года назад ей звонил брат одного из пропавших без вести. Мужчина отследил своего брата до Дредс Хэнда – последнего места, откуда от того приходили сообщения. Райерсон приняла заявление и оформила документы, но сама сюда не приезжала. Вместо этого отправила в городок двух полицейских, чтобы те все проверили. Сейчас она не была уверена, но им, кажется, удалось вернуть взятую напрокат машину пропавшего.

– Ваши ребята нашли того парня? – спросил Драммелл.

– Нет, – ответила Райерсон.

Несмотря на слабость, Мэллори без труда шагал вперед. Зато МакХейл и Драммелл, добравшись до широкой прогалины, уже тяжело дышали. Джозеф Мэллори объяснил, что именно здесь закопал тела восьми человек, которых убил в течение пяти лет. Казалось, он совершенно уверен в количестве своих жертв, но не вполне помнит, сколько времени ему для этого понадобилось.

– Время тут забавно себя ведет, – намекнул он.

Райерсон и МакХейл переглянулись.

– Вы ведь осознаете то, что говорите нам? – спросил Майк.

– Конечно, – свирепо зыркнул на него Мэллори. – Сынок, я не тупой.

– Нет, сэр, – сказал МакХейл, и Райерсон уловила в его голосе нечто большее, чем легкий сарказм.

– Это слишком большая площадь, – заметила она. – Можно ли сузить область поиска?

– Тут в разных местах, – сообщил ей Мэллори. – Идемте, что ли.

Он показал примерное расположение каждой безымянной могилы на участке, который, по оценке Райерсон, занимал около десяти акров. И хотя Джилл стояла совсем близко к Джозефу Мэллори, хмуро изучая обветренное лицо мужчины, когда тот пробормотал: «Одна душа тута, другая подале», – она продолжала верить, что обошлось без закопанных трупов и что Мэллори – просто еще один псих из глуши с засохшей лосиной кровью на одежде, которому захотелось своих пятнадцати минут славы от полицейских из Фэрбенкса. В конце концов, было очевидно, что старик звезд с неба не хватает, как любил говорить отец Джилл.

– Ну, вот и готово, – сказал Мэллори, как только закончил водить Райерсон, МакХейла и Драммелла по зеленым просторам Аляски (хотя к середине сентября в лесу осталось мало зелени, а земля была такой же замерзшей и серой, как стволы ситхинских елей).

Вся эта затея заняла больше двух часов – несколько раз Мэллори путал места, иногда ему просто нужно было передохнуть, – а еще предстояло возвращаться обратно, но Райерсон, несмотря на холод, уже измоталась и вспотела под своей униформой и курткой. Она велела МакХейлу отмечать каждое место, указанное Мэллори, и Майк втыкал в землю палочки и привязывал к ним бумажные носовые платки, чтобы ускорить поиск.

– Ты ведь не думаешь, что здесь на самом деле похоронены люди? – улучив момент, спросил он Джилл.

Его голос звучал негромко, а горячее, пахнущее ароматным кофе дыхание касалось ее шеи.

– Нет, не думаю, – ответила она. – Кажется, он просто не в себе. Но давай сделаем все по правилам на случай, если мы ошибаемся, ладно?

– Принято, – сказал МакХейл.

– Я собираюсь надеть на вас наручники и увезти в Фэрбенкс, – объяснила Райерсон Мэллори, едва он указал, где находится последняя из восьми могил. – И мне было бы спокойнее, если бы вас осмотрел доктор.

– Теперь я себя хорошо чувствую, – сказал старик.

Он закрыл глаза и запрокинул к небу свое покрасневшее, потрескавшееся от ветра лицо. Ниже скул лицо покрывали язвы, гноившиеся вокруг рта. Похоже, у него могло быть еще и обморожение.

– Но мы тут слишком застряли, – добавил Мэллори. – Я уже отогнал это один раз. Давайте вернемся, пока оно не начало снова руки распускать.

Джилл, может, и попросила бы уточнить, что он имеет в виду, если бы в этот момент не заговорил Валери Драммелл:

– Да, давайте вернемся в город. Скажем, прямо сейчас.

Он огляделся, как будто ожидая, что кто-то выйдет к ним из-за деревьев. Возможно, привидение.

– Вы вдвоем должны огородить район и сделать несколько снимков, – подсказала Райерсон, переводя взгляд с Драммелла на МакХейла и обратно. – Давайте относиться к этой поляне как к месту преступления. Я вернусь к машине и вызову подкрепление. И свяжусь с судмедэкспертами из Анкориджа, поставлю их в известность на случай, если… наш друг соображает, о чем говорит.

– Соображаю я, – проворчал Мэллори, хмурясь.

– А я? – отозвался Вэл Драммелл. – Мне что, тоже тут оставаться?

Райерсон подумала, что его голос в эту секунду напоминал вопль Тарзана.

– Вы не обязаны, но нам пригодилась бы помощь, мистер Драммелл, – произнесла она.

Драммелл кивнул, хотя было очевидно, что ему не хочется тут находиться. Земля, утыканная флажками из бумажных платков, выглядела жутковато, и, без сомнения, те полтора часа, что он провел с Мэллори на скамейке, напугали беднягу. Он сунул в рот сигарету.

– Не курите, пожалуйста, – попросила Райерсон. – Место преступления.

Драммелл смотрел на нее долгие два удара сердца – достаточно, чтобы Джилл успела подумать: «Приехали, давайте теперь бицепсами мериться», – но затем вынул сигарету изо рта и заложил за левое ухо.

– Тебе помочь отвести его до машины? – спросил МакХейл, когда Райерсон завела руки Мэллори за спину и защелкнула наручники на его запястьях.

– Справлюсь, – ответила она. – Давайте просто обезопасим это место и проследим, чтобы местные сюда не совались.

– Местные сюда не ходят, – сказал Драммелл, но уточнять ничего не стал.

* * *

Как только они сели в полицейскую машину, Райерсон зачитала Мэллори его права.

– Не нужно мне никаких прав, – проговорил Мэллори из-за сетки, – и никакого адвоката не нужно. Я признался во всех своих грехах. На этом же все, так?

– Я просто делаю то, что следует по закону, мистер Мэллори, – ответила она, запуская двигатель и включая обогреватель на полную мощь.

Небольшая группа наблюдала за происходящим с противоположной стороны дороги, из их ртов вылетали спиральные облачка пара. Райерсон они казались беженцами, высадившимися на берег чужой страны. Она медленно проехала по главной улице, на которой изрытая колесами грязь чередовалась с белым гравием, а зеваки, все как один, поворачивали головы вслед за машиной.

– Не хотите объяснить мотив убийства? – спросила Джилл.

– Нет, – ответил Мэллори.

– Нет мотива?

– Не хочется объяснять, – произнес он.

– Как же так?

На этот раз Мэллори не ответил.

– А что насчет их имен? – продолжала Райерсон. – Не расскажите, кем они были? Местными?

– Не хочется произносить их имена вслух, мэм, хотя я не жду, что вы поймете, – сказал Мэллори. – Честно говоря, сейчас не припомню ни одного имени. Это всегда было не важно.

– Серьезно? – сказала она.

– Полагаю, со временем вы сами все выясните. И это хорошо.

– Если вы играете с нами в какую-то игру, мистер Мэллори, то вам лучше просто признаться мне, чтобы мы могли избежать ненужной работы.

– Играю? – переспросил он.

– Другими словами, если вы пытаетесь нас обмануть, – уточнила она. – Если там, наверху, нет никаких тел, я имею в виду.

– А, – сказал он, – с этим все в порядке, мэм, они там, наверху. Они там, да поможет нам Господь.

У Джилл Райерсон все еще оставались сомнения.

* * *

Полтора часа спустя Райерсон оставила Мэллори в больнице «Фэрбенкс Мемориал» на попечении двух патрульных из новеньких, а тем временем МакХейл и Драммелл огораживали лесную поляну и ожидали прибытия подкрепления; к ним, в том числе, отрядили поисковых собак и техника с георадаром.

Райерсон почти не думала обо всем этом, пока ей не позвонил МакХейл, который все еще оставался на месте преступления.

– Тебе лучше выдвигаться сюда, Джилл, – сказал он, и детектив уловила в его голосе нотку дерзкого азарта, несмотря на то что он изо всех сил старался держать себя в руках. – Тело нашли.

3

Пол Галло сидел в «Теллуриде», прихлебывая из стакана «Джонни Уокер» и разбирая эссе по «Сердцу тьмы» Джозефа Конрада, когда впервые услышал о монстре.

Бар, известный как «Теллурид», совершенно неуместный среди забивших центр Аннаполиса простоватых таверн с морской тематикой, был оформлен в стиле лыжного домика. Над стойкой висела пара скрещенных лыж, а на обшитых панелями стенах – фотографии склонов Колорадо. В дальнем конце зала располагался уютный каменный очаг, а перед ним – ободранный диванчик с рисунком в стиле индейцев Навахо. На лакированных щитах висели набитые опилками головы антилоп, их мертвые серые глаза были пушистыми от пыли.

Владельцем бара был отставной детектив Балтиморского отдела убийств Лютер Парнелл. Лютер никогда в своей жизни не катался на лыжах и не раз признавался Полу, что не отличит «заячью» горку от «заячьего» прыжка[3]. Он купил это заведение после выхода на пенсию и, поскольку от клиентов в «Теллуриде» отбоя не было, а место хорошо сохранилось, не стал менять ничего, даже название. Полу нравилась здешняя атмосфера, а Лу нравился ему еще больше, но приходил он сюда, в первую очередь, потому, что бар располагался в нескольких минутах ходьбы от кампуса. По вторникам и четвергам лекции Галло заканчивались поздно, из-за чего он появлялся на улице ближе к ужину. Не торопясь возвращаться в свое жилище на Кондуит-Стрит, к еде из микроволновки и телевизору, он завел привычку перекусывать в «Теллуриде», проверяя работы студентов и болтая с Лу.

Тем вечером Пол уже доел свой бургер и был на полпути ко второму стакану скотча, когда Лютер Парнелл, проходя мимо стойки, непринужденно произнес:

– Дредс Хэнд.

Пол оторвал взгляд от эссе и посмотрел на Лу:

– Что ты сказал?

Лютер указал на прикрепленный над баром телевизор. На экране была снятая с воздуха мрачная лесная поляна, окруженная высокими серыми деревьями. Между двух стволов косо припарковалась одинокая патрульная машина, а вокруг бродило несколько человек. Ближе к краю картинки хлопала полоса желтой полицейской ленты. Экскаватор, извергая облачка голубоватых выхлопов, рыл в земле траншею. Текст в нижней части экрана гласил: «Дредс Хэнд, Аляска».

– Прикольное название для города, да? – сказал Лютер.

Но Пол его не слушал.

– Что это такое? Где звук?

Лютер пожал плечами и издал что-то похожее на ворчание. Он переключился на лысоватого мужчину средних лет, который сидел в дальнем конце стойки. Мужчина произнес что-то, и Лютер Парнелл засмеялся своим громким, похожим на трели фагота смехом.

– Лу, – окликнул его Пол, – можно прибавить? Можешь увеличить громкость?

В этот момент в нижней части экрана появилась бегущая строка: «Из неглубокой могилы извлечено неопознанное тело». Пол вскочил со стула. Красная ручка, которой он ставил оценки, со стуком скатилась со стойки на пол, но мужчина едва ли это заметил. Он был весь поглощен телевизором. Лютер протиснулся за бар и начал искать пульт.

– Ну же! Давай, давай! – махал ему Пол.

– Боже, сынок, успокойся, – произнес Лу, роясь в вещах.

Прежний текст на экране сменился новым. При виде его Пол почувствовал, как холодок пробежал вниз по позвоночнику: «Местный житель признался в убийстве неустановленного числа жертв поблизости от отдаленного городка на Аляске». Стук сердца наполнил уши Пола Галло.

– Лу, – повторил он.

– Да, да, секунду, – Лу нашел пульт и направил его на телевизор.

Из колонок вырвался голос журналистки:

– …во вторник днем мужчина зашел в местный ресторан и признался в убийстве неустановленного количества жертв, сообщает полиция. Источники говорят, что, по словам подозреваемого, он похоронил свои жертвы в лесистой местности в нескольких милях от небольшого городка на Аляске под названием Дредс Хэнд, старого шахтерского поселка, расположенного примерно в ста милях к северо-западу от Фэрбенкса. Как вы можете видеть на кадрах, снятых с нашего вертолета, полиция находится на месте преступления, где работает без перерыва уже сорок восемь часов. Полицейские пока не раскрывают личность подозреваемого, и на данный момент известно лишь, что он взят под стражу и передан медикам. Один свидетель сообщил, что человек живет или в свое время жил в городе, но отдел по расследованию особо тяжких преступлений, который занимается этим делом, еще не опубликовал официального заявления.

– Тревожная ситуация, Сандра, – произнес ведущий новостей, когда снова включилась студия. Оба диктора, сидевшие за высоким столом, казались возбужденными, но вид у них был мрачный. – Напомним, что одно неопознанное тело уже было обнаружено в месте, указанном подозреваемым, который утверждает, что убил несколько человек вблизи небольшого поселка на Аляске.

Пол, казалось, целую вечность простоял, уставившись в телевизор, пока не включилась реклама. Сердце у него в груди бешено колотилось, а руки дрожали. Через какое-то время он сообразил, что его окликает Лу:

– Эй, ты в порядке, Пол?

Галло огляделся и заметил, что некоторые посетители пялятся на него из-за своих столиков. Едва он посмотрел на них, все отвернулись.

– Приятель, да что с тобой такое? – спросил Лу.

Бармен повел подбородком в сторону стула, веля Полу сесть, пока он не свалился. Тот опустился на сиденье, невидящим взглядом уставился на напиток в своем стакане и одним махом отправил его в рот. Лу отключил звук телевизора и спрятал пульт под стойкой. Он перегнулся к Полу, и в его мочке сверкнула бриллиантовая серьга.

– Черт возьми, что с тобой?

Пол прочистил горло и ответил:

– Дредс Хэнд – то место, где пропал Дэнни.

– Дэнни? – переспросил Лу.

Он произнес это имя так, будто оно ему незнакомо. Но затем его осенила догадка – Пол наблюдал, как меняется выражение лица Лютера Парнелла, – и наконец следователь убойного отдела в отставке произнес:

– Дэнни. Твой брат. Черт, Пол. Ты уверен?

– Абсолютно, – ответил тот и подумал: «Как можно забыть такое название – Дредс Хэнд?»

Лу снова взглянул на экран телевизора, по которому сейчас крутили рекламу обратных закладных. Парнелл знал про брата Пола. Галло даже бывал тут несколько раз с Дэнни, когда тот останавливался у него дома. А после исчезновения Дэнни именно Лу связал Пола со своим старым коллегой – детективом по расследованию убийств из Балтимора Ричардом Риджли. Риджли раздобыл кое-какие личные данные Дэнни – выписки по кредиткам и счета за сотовый – и свел Пола с Джилл Райерсон, следователем отдела особо тяжких преступлений Бюро расследований Фэрбенкса. Люди Райерсон нашли арендованную машину Дэнни, брошенную на обочине какой-то безымянной грунтовой дороги на въезде в Дредс Хэнд.

– Это безумие, – произнес Пол. У него голова шла кругом.

– Просто успокойся, – велел Лу. – Посиди минутку и успокойся. Ладно, Пол?

– Я в порядке, – сказал тот, хотя и понимал, что говорит неискренне, потому что его тело бросало то в жар, то в холод. Он ослабил галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.

– Хочешь, я позвоню Риджу?

Пол махнул рукой:

– Не уверен, что сейчас подходящий момент, – он снова взглянул на экран телевизора, но там все еще шла реклама: – А что в таком случае делают дальше, Лу? Они находят тело и… и что потом?

Лу нахмурил брови и сложил руки на груди. На его бицепсе красовалась татуировка с гавайской танцовщицей.

Поначалу Пол думал, что Парнелл пытается сам понять, что же там произошло, но когда тот заговорил, стало ясно, что отставной детектив всего лишь подыскивал максимально деликатный ответ на вопрос.

– Думаю, все зависит… ну, от состояния тела, – сказал Лу. – Если оно не сильно разложилось, могут снять отпечатки и прогнать их через базу данных. Есть еще стоматологические карты, но это для подтверждения, когда у них появятся предположения по поводу личности жертвы. Еще есть… особые приметы на теле… – его голос затих, Лу сморщился и добавил: – Ты не захочешь слушать об этом дерьме.

– Я просто хочу знать, как это дальше происходит, – сказал Пол.

– Происходит, главное – не торопиться с выводами, – заметил Лу. – Ты говорил, у тебя остались какие-то контакты на Аляске, так? Ридж тебя с кем-то связывал?

– Райерсон. Она следователь по особо тяжким.

– Позвони ей.

– А который час на Аляске?

– Без понятия. – Лу полез под барную стойку, достал бутылку «Джонни Уокера» и наполнил стакан Пола в третий раз за вечер. – За счет заведения. Пей.

Пол и рад бы, но сомневался, что сумеет поднять стакан. Руки отчаянно дрожали.

– Четыре тридцать, – сказал мужчина в галстуке, сидевший у дальнего конца стойки.

Пол обернулся:

– Что?

– Сейчас на Аляске четыре тридцать, – повторил мужчина.

Он встал со стула и, сжимая в руке пинту пива цвета мочи, подошел и сел рядом. Затем постучал по своим часам, которые выглядели довольно дорого.

– Четыре тридцать восемь, если быть точным. Разница с нами в четыре часа. Раньше я жил в Анкоридже.

– Спасибо, – произнес Пол.

– Прошу прощения, что подслушивал.

– Все в порядке.

Мужчина улыбнулся, и это навело Пола на мысль, что тот, скорее всего, не слышал большей части разговора. Слишком уж он был жизнерадостным. Так что или не слышал, или пьян.

– Это место – Дредс Хэнд, – поинтересовался Пол, показывая на телевизор. – Вы его случайно не знаете?

– Нет, не знаю. Но старых шахтерских поселков там полно, некоторые такие крошечные, там можно реально забыть, что вы находитесь в цивилизованном мире. А другие и в самом деле за гранью этого самого мира.

«Пьяный», – решил Пол.

Мужчина улыбнулся и сделал почти изящный глоток пива.

– Это другая вселенная, вот что я вам скажу, – продолжил он, едва поставив свой бокал на картонную подставку.

– Наверное, – сказал Пол, сейчас он мог думать лишь о коробке, хранившейся в шкафу в его спальне.

– На «Яху! Ньюз» появилась статья, – произнес Лу, глядя в свой айфон. – Обновлена пять минут назад, но там не намного больше деталей.

– Знаете, в тех краях психи, – покачал головой мужчина в галстуке.

– Кто? – спросил Пол.

– Все, – сказал мужчина, – все до единого. Даже в больших городах. А чем дальше в глушь забираешься, тем они безумнее. Как клопы. Самоубийства, алкоголизм. Домашнее насилие. У них там даже целая культура изнасилований, хотя вы никогда не услышите об этом в новостях. Во всяком случае, не здесь, не в Континентальных Штатах, – мужчина кивнул на телевизор, чей мягкий синеватый свет отражался на его лысине, – вы не услышите о том, что там происходит, пока не случится что-то вот такое. Привлекающее внимание общественности хоть на какое-то время.

На экране снова появились ведущие новостей, но они уже перешли к другому сюжету. Учитывая нынешнюю ситуацию в мире с еженедельной стрельбой в США и круговоротом терактов по всему свету, сколько времени могут уделить СМИ парочке трупов на Аляске?

– Знаете, я работал там в середине восьмидесятых, – произнес мужчина. – Мотался туда-обратно между Анкориджем и Фэрбенксом, оформлял иски для страховой конторы, которая вела дела с нефтегазовыми компаниями. Обычно торчал на заводах в каких-нибудь крупных городах, а жил в Анкоридже, но иногда меня засылали в глушь, если там ломалось оборудование или цистерна переворачивалась на обледенелой дороге. Такие вещи случаются чаще, чем вы думаете.

– Я видел такое телешоу, – прокомментировал Лу. – Про водителей грузовиков, которые гоняют по замерзшим морям.

– Там много грунтовых дорог, а они коварны. Иногда деревья падают, а водитель не видит их, пока не становится слишком поздно.

Лу кивнул.

– Мне тогда было около двадцати, так что это было что-то вроде приключения, – продолжил мужчина. – Примерно году в восемьдесят третьем или восемьдесят четвертом меня отправили в Мэнли-Хот-Спрингс, расположенный милях в ста пятидесяти к западу от Фэрбенкса, на реке Танана. Вокруг ничего, кроме забытых старых шахтерских поселков, как я уже говорил. Думаю, в Мэнли жило тогда человек семьдесят, и многие из них, вероятно, были бродягами. От Фэрбенкса до горячих источников Мэнли вело шоссе Эллиотта. Нормальная асфальтированная дорога, когда она выходит из Фэрбенкса, но последние восемьдесят или около того миль просто старая грунтовка. Автоцистерна потеряла прицеп рядом с Мэнли, и меня послали туда, чтобы сфотографировать и составить отчет о происшествии. У этой дороги была печальная слава – авария на аварии, особенно зимой, но та авария произошла в мае, при хорошей погоде. Как бы там ни было, я фотографирую, составляю отчеты – занимаюсь своими делами, и тут слышу за спиной звук движка старой колымаги, которая паркуется на обочине. За все утро мимо меня проехало очень мало машин, так что было чему удивиться, понимаете? Я оборачиваюсь и вижу здоровый коричнево-белый «Додж Монако» с алюминиевым каноэ, привязанным к крыше. Он стоит на холостом ходу, наверное, всего в паре ярдов от моего автомобиля. Я смотрю и жду, пока водитель выйдет, потому что, ну реально, нет причин останавливаться на этом куске дороги, если тебе не нужна помощь или что-то еще, понимаете, о чем я? Может, у него спустило колесо, а может… не знаю… у него сердечный приступ или типа того. Что угодно могло быть.

– И как долго он стоял? – спросил Лу.

– Минут пятнадцать – двадцать. Кроме того, не знаю, знакомы ли вы с «Доджем-Монако», но он выглядел как «Кадиллак» для нищеброда, не тот тип авто, чтобы перевозить каноэ. И вот, двигатель «Монако» все работает и работает, а я вижу за бликами на его лобовом стекле: внутри кто-то шевелится. Но этот парень – он не выходит из машины. Не сигналит, не опускает окно, не машет, чтобы привлечь мое внимание. Ничего не делает, сидит. Я заканчиваю свои дела, кладу камеру и отчеты в машину. И у меня возникает соблазн просто уехать… но потом оглядываюсь на машину этого типа и думаю: «Какого черта, может, этому болвану что-то от меня нужно?» И вот подхожу я к двери водителя. Тот опускает стекло, и передо мной уже скалится здоровенное бородатое лицо лесоруба. «Тебе нужна помощь?» – спрашиваю я его. «Нет, сэр», – говорит он так вежливо-превежливо. На вид он был примерно моего возраста, хотя наверняка трудно сказать, учитывая его всклокоченную бороду. И он ухмылялся мне как-то натянуто, не могу сказать, то ли насмехался надо мной, то ли пытался скрыть, что рехнулся. «Потерял чего?» – спрашиваю я. «Нет, сэр. Не потерял, – говорит он и продолжает улыбаться, как деревянный болванчик. – На самом деле как раз нашел».

Это его слова, буквально: как раз нашел. Тогда-то я и замечаю у него винтовку на пассажирском сиденье – ствол прислонен к подголовнику и смотрит прямо в потолок. У меня в голове колокола начинают бить, я понимаю, что если этот парень возьмет винтовку и выстрелит в меня, мое тело, возможно, никогда не найдут. А глядя на него, я догадываюсь, что типчик-то запросто так и поступит. Эта странная улыбка не сходила с его лица, а глаза смотрели… не знаю… слишком напряженно, наверное. Как будто он изо всех сил старался выглядеть счастливым и убедить меня, что он всего лишь, понимаете, нормальный парень. И я думал об этом не только из-за того, что увидел оружие, – это же Аляска, чертовски далеко на севере, там повсюду пушки, хотя не скажу, что хоть раз видел, чтобы кто-нибудь разъезжал, положив их на пассажирское сиденье. В любом случае все это начало меня пугать. «Что это ты тут делаешь?» – спрашиваю. «Просто проверяю, белый ли ты», – говорит он. Ну, тут уже с меня было довольно. «Хорошего дня», – говорю я ему, возвращаюсь в машину и уезжаю. И примерно неделю спустя снова вижу его здоровенное бородатое лицо лесоруба, только на этот раз в телевизионных новостях. Парня звали Майкл Силка, и он убил девять человек в районе горячих источников Мэнли, включая патрульного, беременную женщину и ее семью. Случилась заварушка, и его застрелили копы всего через несколько дней после того, как я столкнулся с ним на шоссе Эллиотта.

– Боже, – выдохнул Пол.

Мужчина в галстуке допил свое пиво и поставил пустой стакан на стойку.

– По сей день гадаю, – признался он, – не сидел ли Силка в кабине, собираясь с духом, чтобы выйти и разнести мне голову из винтовки. Может, планировал выбросить мое тело и угнать машину. Может, хотел сделать меня своей десятой жертвой? Хорошее, круглое, четное число. Если это было его целью – если ради этого он на своей колымаге тащился за моей машиной и просто сидел там, пялясь на меня двадцать минут, – то одному богу ведомо, что его остановило.

– Это, черт подери, самая жуткая история, которую я когда-либо слышал, – сказал Лу, глядя на собеседника почти карикатурно выпученными глазами. – А я в своей жизни повидал всякой чертовщины.

– Иногда я все еще думаю обо всем этом, – сказал незнакомец.

«Некоторые мужчины с гордостью пересказывали бы такую историю, – подумал Пол, – но этот парень выглядит так, словно из него дух вышибли». Мужчина достал из кармана пятидесятидолларовую купюру и положил ее на стойку бара рядом с пустым бокалом.

– Было приятно познакомиться, джентльмены. Доброй ночи. И берегите себя.

Он сложил пальцы пистолетом, изобразил «бабах» в сторону Пола. А тот смотрел вслед случайному собеседнику, который, пошатываясь, вышел из бара.

– Это Том Джастис, – сообщил Лу, – живет в нескольких кварталах отсюда. Приходит время от времени, наливается, а потом идет домой, – он посмотрел на Пола: – Ты как? Не стоило тебе слушать всякие ужасы.

– Я в порядке, – ответил Пол, отлично понимая, что это совсем не так.

* * *

Была четверть одиннадцатого, когда он вернулся домой, от избытка скотча его голова поплыла, а мысли кружились вокруг одного-единственного, ужасного шанса. В пяти тысячах миль отсюда, в зоне арктической тундры, из земли извлекли тело. Вероятность того, что это окажется Дэнни, была невелика, но он не мог убедить себя, что это совсем невозможно.

Еще ему пришло на ум, что до сегодняшнего вечера, несмотря на то что он не получал от Дэнни вестей уже больше года, какая-то часть его – не больше тускло мерцающей свечи – продолжала надеяться, что брат все еще жив. Что Дэнни просто слетел с катушек и исчез с радаров, но был в порядке, перебивался подножным кормом, как все эти люди гор. Или, может быть, сорвался с места и отправился на Юкон, или вокруг Канады, или куда-то еще. Возможно даже, у Дэнни опять возникли проблемы с законом, и это маленькое исчезновение с самого начала входило в его планы…

Догадки оптимистичные, хотя и надуманные, но что-то внутри Пола всегда готово было за них ухватиться. Они давали надежду. В конце концов, разве это не похоже на Дэнни – выкинуть что-нибудь безумное? Но сегодняшние новости все изменили. Пол чувствовал, что надежда угасает, оставляя лишь пустоту. Внезапно он ощутил себя почти невесомым от горя.

У Пола Галло не было ни жены, ни детей, ни домашних животных, и, когда он перешагнул порог своего коттеджа на Кондуит-Стрит, его встретил лишь полумрак прихожей. Пол бросил портфель у входа, пошел в гостиную, где между диванными подушками откопал пульт. Он включил телевизор, а потом отправился на кухню, где заварил себе колбу крепкого кофе. Когда начались одиннадцатичасовые новости, Пол сел на диван, сжимая обеими руками кружку с кофе, и пережидал репортажи о нескончаемом насилии в Балтиморе, коррупции в Вашингтоне и новости спорта, которые его совершенно не интересовали. Сюжет о Дредс Хэнде появился ближе к концу выпуска.

– И к другим новостям. Полиция продолжает поиски человеческих останков в небольшом шахтерском поселке на Аляске, – сообщил ведущий, выделив название штата, словно удивляясь самому факту его существования, – после того как во вторник вечером в неглубокой могиле было обнаружено неопознанное тело. Поиски начались после того, как местный житель признался в убийстве неустановленного числа людей в поселке и его окрестностях, а затем указал полицейским место в лесу, где, по его утверждению, были захоронены тела.

На экране появилась черно-белая фотография мужчины с каменным выражением лица, на вид ему было лет пятьдесят. Он был одет в клетчатую охотничью куртку, его волосы, зачесанные набок, наводили на мысль о попытках скрыть лысину. Под фотографией стояло имя: «Джозеф Аллан Мэллори», а ниже шла бегущая строка: «Опознан подозреваемый в убийствах на Аляске».

– Ранее тем же вечером полиция идентифицировала подозреваемого, – раздался закадровый голос. – Им оказался житель города Дредс Хэнд Джозеф Мэллори. Органы правопорядка сообщают, что Мэллори доставлен в больницу Анкориджа, его лечат от переохлаждения и обезвоживания. Полицейские не раскрыли конкретное число жертв, и хотя, по их сообщению, Мэллори сотрудничает со следствием, он все еще не назвал ни мотивы своих преступлений, ни имена жертв.

Черно-белое фото Мэллори сменилось стоическим лицом ведущего:

– И наш канал только что получил сообщение: было найдено второе тело. Ожидается, что полицейские продолжат поиски в течение всей ночи.

Пол выключил телевизор, поставил чашку на столик, затем поднялся в спальню и открыл дверцу шкафа. На верхней полке были папки, заполненные налоговыми выписками и рабочими бумагами, и несколько обувных коробок, набитых ворохом квитанций и писем. Между папками и коробками стояла неприметная плоская картонка. Пол снял ее с полки и, сев на кровать, открыл. Внутри лежали копии выписок по кредитке Дэнни и распечатка его звонков, которые передал ему детектив Ричард Риджли, открытки брата, которые тот присылал с самом начале своей поездки на Аляску, а еще его глянцевая фотография восемь на десять, которую Пол отправил по электронной почте полицейским в Фэрбенкс: Дэнни в лыжной куртке и очках, сдвинутых на темные волосы. Дэнни ухмылялся в камеру и выглядел словно модель из журнальной рекламы отбеливания зубов. Еще в картонке лежали распечатки двух последних СМС, которые Пол получил от брата как раз перед тем, как телефон Дэнни отключился. В первой говорилось: «Въехал в Дредс Хэнд. Полная жуть!» На второй – фото Дэнни крупным планом, а позади, немного не в фокусе, дряхлый бревенчатый домишко. Копии обоих сообщений Пол отправил в полицию. Еще в коробке были распечатки отчетов, которые ему передали из бюро расследований Аляски. Сверху к ним была прикреплена визитная карточка следователя Джилл Райерсон, которую она отправила ему по почте вместе с документами. На визитке не было номера ее личного телефона, поэтому он позвонил на рабочий. После нескольких гудков включилась запись спокойного делового голоса Райерсон, предлагавшая оставить сообщение. Бип. Пол сидел на краю кровати, прижав трубку к уху, и ничего не мог сказать. У него в голове все слишком смешалось, мысли неслись, словно поезд без тормозов, не было сил выдавить из себя хотя бы одно слово. «Но дело не только в этом, – подумал Пол, грея телефон возле уха. – Просто ты дурак, цепляющийся за надежду. Ты ведь на самом деле не хочешь ничего знать, да? Так легче, правда?»

В конце концов он повесил трубку, не оставив сообщения.

4

В детстве они были очень близки. Обитатели общей утробы, жертвы одинаковой родословной – Пол Галло родился на семь минут раньше своего брата-близнеца Дэнни.

Пол появился на свет быстро – розоватый, визжащий комок дрожащих конечностей, распахнутый беззубый рот, сощуренные поросячьи глазки. Его вымыли дочиста и перенесли в дальний конец родильного зала, где две медсестры проверили жизненные показания малыша. Все оказалось в порядке.

Но с рождением Дэнни начались осложнения.

– Теперь давай другого, – велел врач, а когда мать Пола принялась тужиться, воскликнул: – Стоп. Стоп. Подожди.

Одна из медсестер взглянула на монитор.

– У ребенка упало давление, – произнесла она.

– Что это значит? – спросил Майкл Галло, отец Пола. – Что происходит?

Доктор объяснил, что пуповина обернулась вокруг шеи ребенка. Всякий раз, когда мать тужилась, пуповина затягивалась, словно петля.

– Давайте попробуем изменить положение, – предложил доктор, а ближайшей к нему медсестре шепнул: – Вызывай помощь.

Мелинду Галло переложили, но со следующей схваткой давление Дэнни снова упало. Медсестра велела Майклу Галло отойти в сторону.

– Доктор! – крикнула одна из сестер в другом конце родильного зала. – Давление упало.

– Мы этим занимаемся, – заверил ее врач.

– Нет, – крикнула она в ответ, – у этого младенца. Который здесь. Здесь.

Крошечное тельце Пола Галло обмякло на весах под согревающими лампами. Одна из медсестер подняла его ножки и шлепнула по узкой, красноватой спинке. Ребенок не заплакал.

– Доктор…

– Вызывай помощь, сестра, – повторил доктор. – Код синий.

– Что происходит? – потребовал объяснений Майкл Галло.

Он подбежал к весам, где на полосатом одеяле для новорожденных неподвижно распластался маленький Пол, его единственный открытый глаз смотрел в никуда. И едва Майкл взглянул на своего сына, Пол вздрогнул, а затем снова заплакал. Ближайшая к Майклу Галло медсестра прошептала:

– Слава богу.

На другом конце родильного зала Мелинда Галло охнула, вскрикнула и снова начала тужиться.

– Нет, – приказал ей доктор.

Сердцебиение Дэнни на мониторе опять замедлилось. Крошечное тело Пола на весах снова обмякло. В конце концов медики сделали экстренное кесарево сечение и вытащили Дэнни живым и невредимым. Он заголосил от шлепка врача, а его старший брат в другом углу присоединился к хору. Доктор – шестидесятилетний мужчина с огненно-рыжей бородой – позже прокомментировал странность всего этого несколько недоуменной улыбкой, но ничего больше новоявленным родителям не сказал. И никто не сказал.

Братья были однояйцевыми близнецами и, пока оставались детьми, действительно казались очень похожими – настолько, что Мелинда Галло с огромной радостью этим пользовалась и частенько одевала сыновей одинаково, так что соседи, одноклассники и даже родственники не могли отличить их друг от друга. В то время мальчики носили одинаковые стрижки и зачесывали волосы слева направо, с удовольствием усиливая путаницу. Тогда между ними существовала тайная магия, а потом братские узы ослабли под тяжестью взрослой жизни.

«Ты видишь этих мальчиков? Все еще можешь их разглядеть?»

Как бегали каждое лето босые и без рубашек вдоль илистых берегов Маготи. Как проводили прохладные вечера в палатке на заднем дворе, под небом, украшенным звездами. Как скользили пятками по влажной траве. Как шептались, хихикали и были счастливы. Магия юности и братства – самая могущественная сила во Вселенной. По крайней мере какое-то время.

Когда их возраст достиг двузначных чисел, сходство Пола и Дэнни Галло начало исчезать. То, что они братья, было по-прежнему очевидно, но обманывать и путать людей близнецы больше уже не могли. Да на самом деле и не хотели, стараясь взамен этого проявлять собственную индивидуальность. Пол коротко стригся, а Дэнни отрастил волосы, и те непослушными волнами спускались ниже ворота рубашки. Всю старшую школу Пол проходил гладко выбритым и розовощеким, а Дэнни часто носил жесткую черную бородку в стиле Линкольна или эспаньолку, с бакенбардами, пушистыми, как лисьи хвосты.

Они оба были среднего роста и телосложения, но Пол двигался стремительно и всегда с какой-нибудь явной целью – мать мальчиков иногда называла его колибри, а Дэнни со временем выработал манеру лениво слоняться, что раздражало их отца и наводило на подозрения о редкой наглости, которые брат с огромным удовольствием оправдывал.

Эти новообретенные различия касались не только внешности. В школе прилежный и начитанный Пол с легкостью получал хорошие оценки. Он и в спорте был весьма неплох, хотя никто не принял бы его за прирожденного атлета. Дэнни же занятия давались с трудом, он постоянно рисковал провалить то один предмет, то другой. Читать он тоже не любил. Зато, в отличие от Пола, родился истинным спортсменом, хотя и не интересовался командными видами и редко участвовал в состязаниях по кикболу или бейсболу. Однажды, по настоянию отца (который, возможно, чувствовал, что спортивная стипендия – единственный шанс для сына попасть в приличный колледж), Дэнни записался в школьную команду по борьбе. Он участвовал лишь в двух поединках – и в обоих выиграл, – прежде чем его выгнали из команды за курение в раздевалке. Отец пришел в ярость, но Дэнни лишь безразлично пожал плечами.

– Ненавидел я эти чертовы трико, – позже признался Дэнни Полу, на чем обсуждение и закончилось.

Летом после окончания десятого класса отец начал ссориться с Дэнни из-за подработок. К тому времени каникулы, по задумке брата, нужно было тратить на курение травки и диски Ван Халена, но он понимал, что отец не уступит, поэтому устроился кассиром в местный супермаркет. Каждое утро в восемь часов Дэнни выходил из дома, а возвращался около пяти вечера, и отец оставил его в покое. Но как-то в начале августа Пол, который подрабатывал в хозяйственном магазинчике по соседству, вышел на обеденный перерыв и увидел Дэнни на стоянке у «Тако Белл»[4]. Развалившись на капоте машины своего приятеля, брат в джинсовых шортах, футболке, зеркальных солнцезащитных очках и с улыбкой в стиле «поцелуйте меня в зад» посасывал «Мальборо».

Пол окликнул его, Дэнни подскочил, как и его тупые дружки, с которыми он тусовался, развалившиеся на траве или сидевшие на корточках, точно ястребы. Но едва Дэнни увидел, что это Пол, та же ухмылка – «поцелуйте меня в зад» – расплылась по его лицу. Они с приятелями собирались на пляж, и он предложил брату присоединиться. Пол ответил, что ему нужно возвращаться на работу и Дэнни вроде бы тоже. Наглая улыбочка стала только шире, и Дэнни не нужно было ничего больше объяснять. Не было у него никакой работы, он лгал их старику – да и самому Полу – все лето. Однако Пол об этом догадывался. По крайней мере подсознательно. Поэтому редко бывал на той маленькой торговой площади во время перерывов, решив ради экономии носить еду с собой. И он никогда не перекусывал в «Тако Белл». И все-таки он оказался там в середине дня и поймал Дэнни, прежде чем тот уехал со своими дружками на пляж. Было ли это удачное стечение обстоятельств… или что-то иное? Странно, но казалось, хотя они и стали старше, а их братские узы ослабли, между ними развилась какая-то иная связь – более хрупкая, но такая же явная, что и прежде.

В шестнадцать лет Пол получил водительские права, сдав тест с первого раза. В выходные гордый отец без всяких уговоров передал сыну ключи от семейного «Плимута». Поскольку Полу не хотелось воротить нос от отцовской щедрости, он взял ключи, завел двигатель старенького автомобиля… и потащился по улице со скоростью пять миль в час, а родители махали ему вслед, стоя у подъездной дорожки. С такой «резвостью» ехать можно было и на тракторе. Но когда его старик протянул блестящие латунные ключи, Пол не смог заставить себя признаться отцу, что в шестнадцать лет, имея в кошельке новенькие права, он просто в ужасе от одной мысли о далекой поездке.

В тот день Пол проехал три квартала до соседнего парка, где простоял сорок пять минут, слушая радио, а потом просто вернулся домой. Прошло около месяца, прежде чем он освоился настолько, чтобы выехать на шоссе.

В своей типичной манере младший брат Пола провалил экзамен по вождению столько раз, что инспектор отложил очередную попытку на несколько месяцев. Однако это не остановило Дэнни, в выходной он угнал «Плимут» и с оравой своих друзей поехал в Балтимор. Вечером того же дня он преспокойно вернулся домой и даже посреди урагана родительского гнева оставался спокойным, безразличным и даже отчасти довольным. Слушая проповеди и вопли отца, Дэнни и бровью не повел. Несколько дней спустя, успев поостыть, их старик предложил Дэнни просить Пола подвезти его, если будет нужно.

Разговор состоялся за обеденным столом, и, когда отец высказал свою идею, Дэнни посмотрел на брата. Пол поймал его взгляд, полный изумления. Дэнни вовсе не выглядел сердитым. На самом деле, казалось, он изо всех сил старался не расхохотаться.

– Я уверен, Пол отвезет тебя, куда ты захочешь, – произнес отец. – Разве не так, Пол?

– Э-э, конечно, – ответил тот.

Дэнни пробормотал себе под нос:

– Думаю, мы могли бы посидеть на какой-нибудь парковке и вместе послушать радио, а?

– Что ты сказал? – переспросил отец, сбитый с толку едва слышным комментарием Дэнни, явно раздумывая, не следует ли его наказать. – Что это было, приятель?

Дэнни лишь передернул плечами:

– Ничего. Не важно. Я просто дурака валяю.

Однако его взгляд прилип к Полу, а улыбка – или это была ухмылка? – все еще угрожающе расплывалась по лицу.

Что касается надежд отца на то, что Дэнни получит хотя бы частичную спортивную стипендию, они не оправдались. Дэнни проучился три семестра в местном колледже, после чего совсем забросил учебу. Недовольный постоянными нападками отца, Дэнни с несколькими своими друзьями снял квартиру, невольно сделав первый шаг на пути, по которому и пошел через всю свою сумбурную и беспорядочную жизнь – из одного клоповника в другой, от одних паршивых отношений к другим, от одной дрянной работы к другой. Заколдованный круг, который Дэнни не только бессилен был разорвать, но, казалось, даже не замечал, что застрял в нем.

– Тебе придется присматривать за ним, Пол, когда нас не станет, – говорил их отец.

Он повторял эти слова так часто, что Пол перестал их воспринимать и едва ли полностью осознавал их значение.

– Твой брат – неудачник, который болтается, засунув голову в задницу. Тебе придется присматривать за ним, когда нас не станет.

Когда несколько лет спустя отец с матерью погибли в авиакатастрофе, братьям остались дом и все скудные сбережения, которые родителям удалось скопить за много лет. Пол продал дом и, после того как банк забрал свою долю, разделил то, что осталось, с братом, который даже не удосужился присутствовать на похоронах, как того желали родители. Каждому досталось чуть более ста тысяч. Свою долю Пол вложил. Дэнни бросил очередную лакейскую работу и потратил свои деньги на путешествия. Он грелся под солнышком Санта-Каталины, неподалеку от побережья Калифорнии, провел несколько недель на Виргинских островах и месяц околачивался на тихоокеанском северо-западе, где, судя по открыткам, которые он присылал Полу, выслеживал НЛО в ночном небе или искал снежного человека.

К тому моменту братья стали почти чужими друг другу и ограничили контакты до минимума, Пол полагал, что благодаря открыткам Дэнни мог поддерживать связь с ним, избегая разговоров. Сам Пол не возражал. Казалось, каждая их беседа сводилась к просьбам Дэнни подкинуть денег. Когда у брата начались неприятности с полицией и против него сфабриковали дело о хранении наркотиков, он позвонил и спросил, сможет ли Пол одолжить денег на приличного адвоката, чтобы не идти в суд с общественным защитником. Пол поинтересовался, что он сделал со своей долей наследства, на что Дэнни не дал вразумительного ответа.

– Это просто долг, – настаивал Дэнни. – С тебя не убудет.

Но с Дэнни никогда не получалось «просто долгов», о чем Пол ему и сообщил. И отказался давать брату деньги. Дальше все покатилось под откос. Дэнни провел одиннадцать месяцев в тюрьме. За все это время Пол получил от него лишь одну записку. Она была написана неповторимым вытянутым почерком Дэнни, печатными буквами, на титульном листе, вырванном из карманного издания книги Джона Д. Макдональда. Текст выглядел несколько загадочно:

«Верх – это низ, низ – это верх.

Снежный человек теперь ищет меня».

Пол хотел ему ответить, но в конце концов не стал этого делать.

Однажды вечером Пол, возвращаясь с работы, увидел странного человека, сидевшего на ступеньках перед входной дверью его дома. Даже когда мужчина поднялся и Пол смог хорошо его разглядеть, он не был уверен, что это Дэнни, пока тот не заговорил.

– Знаю, что это не очень удобно, – сказал он, – но мне больше некуда идти.

Дэнни остался на три месяца, пока не смог встать на ноги. Он обратился за помощью к своему старому знакомому, и тот предложил ему работу кровельщика. Дэнни согласился. Он выходил из дома утром и весь день занимался строительством и починкой крыш. И хотя по вечерам брат возвращался домой заметно уставший и перепачканный гудроном, что-то не давало Полу забыть тот далекий день, когда он поймал Дэнни с сигаретой на стоянке «Тако Белл», пока тот планировал поездку на пляж, а остальная семья считала, что брат в магазине пробивает чеки покупателям.

Он сам удивился своим смешанным чувствам, когда Дэнни нашел квартиру в Балтиморе и переехал. За короткое время, прожитое вместе, они снова сблизились, и это было славно. Но теперь Пол постоянно слышал голос своего отца, нашептывающий ему на ухо старую мантру: «Тебе придется следить за ним, Пол, когда нас не станет», – поэтому он решил каждую неделю ужинать с Дэнни в городе. В большинстве случаев каждый платил за себя, но иногда Дэнни настаивал на том, что угощает, и Пол позволял ему это. Их небольшой обеденный ритуал длился около шести месяцев, но однажды вечером перед подачей китфо и лепешек Дэнни отставил в сторону свое пиво и произнес:

– Я уеду ненадолго.

Первой мыслью Пола было, что брат снова выкинул какую-то глупость и у него неприятности с полицией.

– Господи Иисусе, Дэнни. В тюрьму?

Дэнни засмеялся:

– Нет, чувак. Я не это имел в виду. Ухожу со своей кровельной халтуры и сворачиваю удочки. Устал я от этого города. Устал от Мэриленда. Ты всю жизнь обитаешь в пределах одних и тех же тридцати миль, не знаю, как тебе это удается. Меня это с ума сводит.

– Ты уволился?

Дэнни отмахнулся от вопроса:

– Еще в прошлом месяце. Собирался сказать тебе раньше. Выдохся я, чувак. Врубаешься?

– Это работа. Все выдыхаются.

– Отлично, но это не для меня. Так не может продолжаться, понимаешь? Чувствую, что бегаю по кругу без всякой цели, – Дэнни наклонился вперед, и его тень упала на столешницу, подбородок брата зарос темной щетиной. – Прошлой ночью мне приснился сон, Пол. Тот же сон, что снился мне несколько месяцев назад. Я стою в поле, и куда ни посмотрю, повсюду воля. Типа, я могу бежать куда захочу и быть свободным. Но когда пытаюсь, когда начинаю отрывать ногу от земли, чувствую – не могу. Моя нога прилипла. И земля, она засасывает меня, пожирает, как зыбучий песок. Я потею, кричу, пытаюсь выдрать ноги, но не могу. Просто не могу. И тогда я смотрю вниз и вижу почему: там вовсе не зыбучий песок, а рука, гниющая рука, торчит прямо из земли, вцепившись в мою лодыжку пальцами. Лица этой твари я не вижу, но знаю, что там внизу я сам. Закопанный в землю. Это я там, и это я тащу себя в свою собственную могилу.

– Это всего лишь сон, – заверил его Пол.

– Ну, и да, и нет, – сказал Дэнни, снова откидываясь на спинку стула. – В смысле, да, это сон, но еще он символизирует то, что я чувствую. Ты же профессор английского, так что я знаю, тебе нравится символизм, Пол. Мое подсознание велит мне убираться, пока не стало слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

Дэнни пожал плечами:

– Понятия не имею.

– И куда ты собираешься поехать?

– На Аляску, – сказал он.

– На Аляску? – Пол отставил в сторону пиво. – И что особенного на Аляске?

– Ничего, Пол. В том-то и дело. Разве ты не понимаешь? Или… не знаю… может быть, там я. Может быть, я на Аляске. Хотелось бы надеяться.

Дэнни усмехнулся и откинулся еще больше, так что передние ножки стула оторвались от паркета. Пол едва удержался, чтобы не схватить брата, пока тот не опрокинулся. Дэнни провел ладонями по волосам, и это напомнило Полу о том, каким тот был в детстве, простой жест всколыхнул воспоминания о летних ночах, о том, как они глазели на звезды на заднем дворе.

– Я собираюсь найти себя, Пол. Знаю, для тебя это звучит как легкомысленная чушь, но я серьезно. Мне тридцать пять, а я, черт возьми, не знаю, что делать со своей жизнью.

– Ты не найдешь себя, если будешь срываться и уходить каждый раз, когда сталкиваешься с обязательствами.

– Господи, ты говоришь как папа.

– А ты говоришь так, будто бежишь от чего-то, а не пытаешься что-то найти.

Дэнни снова пожал плечами и взял свой бокал:

– Может быть, иногда это одно и то же, старший братец.

Он отхлебнул пива.

– И как долго тебя не будет? – спросил Пол.

– Не знаю. По крайней мере несколько месяцев. Может быть, год…

– Год?

– Никто не срывается и не едет на Аляску на выходные, Пол. Кроме того, я действительно хочу погрузиться во все это, глубоко погрузиться, понимаешь? Заняться настоящим самоанализом.

Дэнни был прав – звучали его слова как легкомысленная чушь. Но этого Пол не стал говорить брату, а только спросил:

– Отговорить тебя я не смогу?

– Билет на самолет уже куплен. Улетаю во вторник.

Пол вздохнул. Дэнни ему ухмыльнулся, и Пол хотел ответить тем же, но внутри него шевельнулась едва различимая боль.

– Те края не похожи на Санта-Каталину, знаешь ли, – произнес он.

– Да ладно тебе, Пол. Можешь хоть раз меня поддержать?

«Тебе придется присматривать за ним, когда нас не станет», – раздался в ушах Пола шепот отца.

– Ладно, – сказал он. – Я тебя поддерживаю. Надеюсь, все будет замечательно. Надеюсь, ты познакомишься с эскимоской, купишь иглу и остепенишься.

– О боже…

– Серьезно. Надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь.

Пол подумал, что улыбка у Дэнни намного красивее, чем у него.

– Спасибо, братан, – сказал Дэнни.

– Просто пообещай, что будешь поддерживать связь, – попросил он.

Спустя столько лет они наконец-то наладили отношения, и Пол не готов был отказаться от этого. Кроме того, призрачный шепот отца уже заставил его почувствовать свою вину. Дэнни поднял три пальца, хотя, в отличие от брата, никогда не был бойскаутом.

– Клянусь, – сказал он. – Буду посылать тебе открытки каждую неделю.

И он действительно сдержал слово. Кроме того, звонил при случае и присылал СМС со своими фото из разных точек «Последнего Рубежа Америки»[5].

Был момент, когда Пол даже думал, что ошибся и для Дэнни все складывается не так уж и плохо. Что младший брат, возможно, прав. Что там он сумеет «найти себя». Но летом звонки прекратились. СМС тоже. Открытки больше не появлялись в почтовом ящике. Поначалу Пол не придавал этому значения. В конце концов, это было в духе Дэнни Галло, верно? Но после нескольких недель без единой весточки от брата – недель, полных выматывающей бессонницы, – Пол начал сомневаться, что это очередное чудачество Дэнни. Он понял: что-то не так, как-то это странно. Что-то сошло со своей орбиты. Пол несколько раз звонил на мобильный Дэнни, но каждый раз попадал на голосовую почту. Через некоторое время сотовый окончательно отключился.

Пол связался с оператором сотовой связи, выдавая себя за своего брата. Ему сообщили, что обслуживание номера прекращено, поскольку он несколько месяцев не оплачивал счет.

– Если вы хотите разработать план платежей, мистер Галло, могу заверить вас, что долги не будут накаплива…

Пол повесил трубку.

Через некоторое время Лютер Парнелл свел его с детективом по имени Ричард Риджли из отдела убийств полиции Балтимора, и тот достал последние выписки по кредитке Дэнни. Оказалось, что кроме неоплаченного счета за телефон у брата не был погашен остаток по кредитной карте. Последнюю покупку Дэнни сделал на заправке, чуть южнее поворота к старому шахтерскому городку со зловещим названием Дредс Хэнд[6]. Это произошло в тот же день, когда Пол получил от брата одно из двух последних сообщений: «Въехал в Дредс Хэнд. Полная жуть!»

По совету Риджа Пол связался со следователем по имени Джилл Райерсон из отдела тяжких преступлений АБР. Она помогла ему заполнить заявление о пропавшем без вести. Ей же удалось обнаружить на обочине грунтовой дороги где-то на окраине Дредс Хэнда арендованную машину Дэнни. Шины были спущены. Райерсон сказала, что все выглядело так, будто машиной давно не пользовались. Пол спросил, были ли обнаружены какие-нибудь следы борьбы в автомобиле или вокруг него, и следователь заверила, что ничего подобного не было.

– Так к чему это нас приводит? – спросил он.

– Боюсь, у меня нет ответа, который вас устроил бы, мистер Галло, – ответила она.

После этого Пол Галло сделал единственное, что ему оставалось, – он стал ждать. И ждал. И ждал. Однажды Пол почувствовал, что у него внутри словно что-то оцепенело и умерло, как будто какой-то крошечный орган в животе ссохся и затвердел. И тут было не просто отчаяние, нет. Пол почти физически ощущал это.

«Ты все еще видишь тех мальчишек?» – спрашивал он себя. Ведь их образ угасал, тени сгущались, словно в темной комнате, где перегорела лампочка. «Можешь ли ты их разглядеть? Можешь ли увидеть?» Единственное, что никогда не исчезало и не отпускало, это слова его отца, которые все эти годы не менялись, но теперь звучали тише, с гнетущим сожалением и разочарованием: «Тебе придется позаботиться о нем, когда нас не станет, Пол».

В конце концов Пол смирился с исчезновением Дэнни. Он даже подумывал устроить для брата поминальную службу, но поскольку других живых членов семьи не осталось, а никого из друзей Дэнни он не знал – не знал даже, были ли у него друзья, – Пол решил ничего такого не делать. Вместо этого он провел свою собственную церемонию прощания: однажды вечером купил бутылку «Ноб Крик», любимого бурбона Дэнни, и выпил за брата под старый диск Ван Халена, звучавший из колонок стереосистемы. На следующее утро Пол вылил остатки бурбона в раковину, а бутылку засунул поглубже в мусорное ведро. Дэнни больше не было, и свою роль в его поисках Пол отыграл. Или, по крайней мере, он тогда так думал.

5

Джилл Райерсон сидела за рулем патрульной машины. Окно было приоткрыто, обогреватель гнал горячий воздух через вентиляционные отверстия. Она смотрела сквозь деревья на ветхое здание, которое было пристанищем Джозефа Мэллори. Лобовое стекло затуманилось от мелкого дождика.

Машина Райерсон была не единственным полицейским автомобилем поблизости – на самом деле других было довольно много, поскольку они собирались провести у Мэллори обыск, – но она предпочла пока сидеть за рулем и как можно дольше наслаждаться теплом. «Вэл Драммелл отключил телефон, официантка из закусочной оставляет мне на автоответчик цитаты из Писания, вместо того чтобы сделать официальное заявление, а у нас не хватает людей, и мы работаем круглые сутки, потому что половину департамента свалил грипп. И я, между прочим, тоже не могу сбить температуру. Что мне нужно, так это хороший отпуск. Может быть, даже круиз в теплые края».

Было пятнадцать минут четвертого, но для измотанной Джилл – все равно что полночь. От дождя легче не становилось. Она закрыла глаза и прислонилась головой к прохладному оконному стеклу. И по-прежнему размышляла о том первом теле.

После того как арестованного Мэллори оставили в больнице, ей позвонил МакХейл и сообщил о найденном трупе. Новость ошеломила Райерсон, она-то готова была последние деньги поставить на то, что Джозеф Мэллори просто местный псих с бурным воображением. Это в который раз напомнило, что люди полны сюрпризов.

Тем же вечером она вернулась в Дредс Хэнд и позвонила капитану Эрикссону, который позже перевез Мэллори из больницы «Мемориал Фэрбенкс» в больницу «Анкоридж Риджинал», чтобы хоть на шаг опередить газетчиков. Именно в ту, вторую поездку Райерсон поняла, что ей не особенно нравится этот городишко. Во-первых, ей не давали покоя все эти деревянные кресты вдоль единственной дороги. Но дело было не только в крестах – в самом городе царила тревожная, давящая атмосфера. Кроме того что когда-то это был старый шахтерский поселок, она ничего не знала об этом месте и, конечно, не была знакома ни с кем из местных жителей. Проезжая мимо старой церкви на краю леса, Джилл заметила на обочине ребенка – то ли мальчика, то ли девочку – не старше восьми-девяти лет, как ей сначала показалось, в лыжной маске. Однако, подъехав поближе, она увидела, что это и есть самая настоящая маска из меха. В пушистой шкуре были неровно прорезаны глазницы. Ребенок поднял руку и помахал Райерсон. Все это было так неожиданно, что Джилл нажала на газ и умчалась.

Когда она вернулась на место преступления, там уже стоял экскаватор, выпуская в воздух облачка сизых выхлопов, а коронер осматривал тело на дне свежей ямы. Неподалеку курили двое мужчин в темно-синих комбинезонах. Когда она спросила, где ищейки, МакХейл ответил, что кинологам пришлось вернуться с ними в город, поскольку в лесу собаки постоянно чего-то пугались.

– Медведя, наверное, – предположил МакХейл.

Райерсон подошла к коронеру и заглянула через его плечо в яму. По работе Джилл видела насилия куда больше, чем ей хотелось бы, – одних бытовых разборок и изнасилований хватило бы на всю жизнь, не говоря уже о нападениях, убийствах, самоубийствах и даже о сбитом поездом парне, чье тело перекрутилось, словно песочные часы, – но то, что лежало на дне, выглядело намного хуже. «Это потому, что оно мало напоминает человека, – предположила детектив, – а больше походит на нечто свалившееся из космоса, а потом заползшее и умершее в этой норе». Кожа трупа была мраморной, словно сыр с плесенью, и тонкой, как рисовая бумага. Руки походили на чешуйчатые когти какой-нибудь хищной птицы.

К счастью, на жертве сохранилась одежда, так что она все еще скрывала большую часть иссохшей, напоминающей сухожилия плоти, которой были обтянуты тонкие выступающие кости. «Нет, не инопланетянин, – подумала тогда Райерсон, глядя на это невероятное и отталкивающее существо. – Египетская мумия. Холод мумифицировал плоть».

– У нас тут голова, – объявил коронер, мужчина средних лет, с аккуратной седой бородкой и в очках в тонкой оправе.

Он указал на то, что, как показалось Джилл, было большим комом грязи и корней, прижатым к левому бедру трупа.

– Обезглавлен, хотя я не могу пока сказать, это ли стало причиной смерти.

– Обезглавлен. Господи, – произнесла Райерсон.

От вони выхлопных газов экскаватора ее начало подташнивать.

После этого на лесной поляне обнаружили шесть из восьми тел. Сейчас она старалась не думать о первом мертвеце, прекрасно понимая, что эти птичьи когти и бугристый ком грязи станут часто возвращаться к ней в кошмарах, точно так же, как они мучили ее прошлой ночью, когда она пыталась уснуть.

Но ей нужно было сосредоточиться на ветхом домишке, видневшемся сквозь лобовое стекло, и ордере на обыск. Мэллори ничего не рассказывал о своем жилье и отказался сообщать, можно ли там обнаружить какие-нибудь доказательства его преступлений или намеки на личности жертв.

Капитан Эрикссон постучал костяшками пальцев по окну, Джилл вздрогнула.

– Вы готовы, Райерсон?

– Да, сэр, – сказала она и вылезла из машины.

Участок Мэллори располагался посреди леса, неподалеку от окраин Дредс Хэнда. Полуразрушенные строения напоминали выстроенные в ряд грузовые контейнеры. Оконные стекла почернели от грязи. Крыльцо было сложено из бетонных блоков, а раскатанная грунтовая подъездная дорожка, больше походившая на трассу для собачьих бегов, уходила в сторону заднего двора. На крыше было прибито несколько старых автомобильных покрышек.

– Вы с МакХейлом производили арест по этому делу, – уточнил капитан Эрикссон, высокий мужчина с худым серьезным лицом и густыми седыми усами. – Верно?

– Да, сэр.

– Хорошо. Я хочу, чтобы вы его возглавили.

– Да, сэр.

– Отправляйтесь туда, Райерсон.

Джилл вбежала по бетонным ступенькам и выстроила офицеров в ряд. Билл Джонсон стоял рядом с ней и, несмотря на холод, уже обливался потом. В нем было, наверное, фунтов двадцать лишнего веса, и гладкая выпуклость живота выдавалась из-под края бронежилета. В руках он сжимал штурмовой таран.

– Жду твоего приказа, Джилл, – сказал он.

Райерсон оглянулась через плечо на устремленные к ней взгляды, кивнула, подняв три пальца, и обернулась к Биллу. Затем досчитала до трех, и Джонсон ударил в дверь. Замок разлетелся на куски, створка распахнулась. Детектив, выхватив пистолет, ворвалась в дом, ее сердце под жилетом било молотом. Она двигалась так быстро, что не почувствовала царившего тут запаха, пока не прошла до половины коридора, – запаха, в котором слились все худшие оттенки гниющих растений, немытой плоти и собачьего дерьма, оставленного преть под солнцем. Горячая тяжелая вонь шибанула в нос и, казалось, только усиливалась, проникая в пазухи.

Коридор, похожий на узкую шахту, был увешан фотографиями в рамах, и тонкий луч фонарика, который Райерсон держала позади своего глока, хвостом кометы мелькал вдоль стен. Два офицера поравнялись с детективом, а затем ворвались в первую комнату справа. Один из них крикнул: «Чисто!» – и Райерсон продолжила идти по коридору. Она выбила дверь в самом его конце, метнулась за угол. Оружие наготове. Руки согнуты, локти разведены. Луч фонаря – смутное и слабое пятнышко света в бескрайней темноте – почти рассеялся. Завеса паутины щекотала лицо Джилл и оставляла бледные завитки на груди жилета.

Вечерело, шел дождь, но все равно здесь не могло быть так темно. Райерсон различила очертания оконных рам в дальнем конце комнаты, за горбатыми силуэтами мебели, и ей показалось, что стекла чем-то покрыты, чтобы не пропускать дневной свет.

– Чисто! – прокричал кто-то из полицейских.

– Чисто! – отозвался другой голос.

– Все чисто! – раздался третий.

– Кто-нибудь, включите свет, – приказал капитан Эрикссон.

Райерсон пошарила вдоль стены, нашла выключатель и щелкнула им, но безрезультатно.

– Свет не работает, – ответила она.

– Электричества нет, – произнес Майк МакХейл, подходя к ней, луч его фонарика скользнул по ковру, почерневшему от грязных отпечатков ботинок. – Воняет здесь дерьмово.

– Что-то не так с окнами, – сказала ему Райерсон.

Света от ее фонарика не хватало, чтобы пробить тьму комнаты. МакХейл поднял свой и направил луч на одно из окон. Стекло было окрашено в черный цвет.

– Господи Всемогущий, – пробормотал под нос МакХейл.

Темная краска покрывала не только окна, но и по всем стенам ею было нанесено что-то вроде граффити – полосы коричневато-красного цвета, складывающиеся… нет, не в слова, а в символы, иероглифы. Стены дома Мэллори, от пола до потолка обшитые деревянными панелями, были изрисованы этими странными знаками, один загадочнее другого.

– Выглядит, как кровь, – приблизившись, сказала Райерсон, она сфокусировала луч на одном из символов, очень похожем на египетский глаз Гора, только тут у «глаза» был вертикальный кошачий зрачок. – Очень старая засохшая кровь.

– Тогда она тут довольно давно, – МакХейл поводил лучом фонарика по пыльному ковру на полу. – Местечко-то заброшенное.

Двое патрульных принесли портативные галогенные лампы. Мгновение спустя гостиная наполнилась ярким слепящим светом. Тени наклонились, даже показалось, что стены и мебель раздвинулись.

Райерсон подошла к ближайшему окну. Оно и в самом деле было закрашено черной краской. Едва заметные блики дневного света пробивались сквозь крошечные трещинки там, где краска откололась или осыпалась. Детектив, зажав фонарик между зубами, протянула руку и поскребла стекло ногтем, расширяя один из таких маленьких просветов. По другую сторону стекла мелькнула фигура. Райерсон отпрянула. Она подбежала к приоткрытой кем-то двери черного хода, покрытой грязными отпечатками рук, выскочила на короткую бетонную лестницу и заглянула за угол. Но за исключением двух полицейских, дежуривших позади дома, там никого не было.

– Кажется, я кого-то видела, – объяснила она полицейским.

Те бросили на нее беглый взгляд. Один – Алекс Уинсом, прибывший из анкориджского отдела по расследованию тяжких преступлений, чтобы принять участие в этой заварухе, – пожал плечами и отвернулся. Другой, молодой парень по имени Эмери Олсен, который пришел в ее подразделение чуть больше года назад, был одним из тех, кого она в прошлом году отправляла в Дредс Хэнд искать пропавшего без вести мужчину. Именно они с напарником обнаружили брошенный автомобиль.

Стоявший внизу возле деревьев Олсен снова посмотрел на нее, словно почувствовав, что Райерсон думала о нем. Почему-то ей померещилось, что во взгляде молодого полицейского мелькнуло презрение. Или, возможно, тревога.

«Наверное, я просто неважно себя чувствую, может, я тоже что-то подхватила, к тому же холодно, – подумала она, глядя мимо Олсена в глубину леса, туда, где тонкий, перевитый дождем туман висел между деревьями полупрозрачной занавесью. – Наверное, тоже заболеваю гриппом». Но на самом деле она вовсе не считала, что дело в гриппе. Возможно, всему причиной дом. Что-то не так было с домом.

* * *

Предчувствие подтвердилось, когда они обнаружили подвал.

– Джилл, – позвал ее капитан Эрикссон. – Думаю, тебе стоит взглянуть на это.

Сначала никто и заподозрить не мог, что в старой ветхой хибаре окажется подпол – земля тут была слишком каменистой, да и дом Мэллори выглядел так, словно его построили случайные работяги пару десятилетий назад, но затем кто-то заметил нечто вроде люка между половицами коридора, который вел в задние комнаты. Из машины принесли лом и люк открыли. Оттуда доносился ужасный запах: влажная, тяжелая, приторная вонь, которая, очевидно, и отравляла воздух в доме, и все, кто сгрудился вокруг отверстия, отшатнулись прочь.

– Нам понадобятся противогазы, – сказал МакХейл, и Райерсон не смогла определить, шутит он или нет.

Она прошла сквозь толпу мужчин, которые стояли вокруг люка, вглядываясь в темноту. Деревянная лестница спускалась под землю.

– Кто-нибудь, дайте мне фонарь, – произнесла Джилл, протягивая руку.

Один из полицейских вложил в ее ладонь холодный металлический цилиндр.

– Я тебя прикрою, – сказал МакХейл.

– Просто проследи, чтобы я не упала и не сломала шею.

Когда она начала спускаться по короткой деревянной лестнице, ей пришло в голову, что это место могло быть заминировано. Джилл слышала мрачные истории о полицейских, случайно наткнувшихся на дом ужасов, где в выключателях была заложена взрывчатка, а ковры закрывали зияющие провалы в половицах. Кто знает, не вступит ли она в лужу с проводом под напряжением, едва коснувшись земли… Но внизу оказалась лишь грязь.

– Тут запах хуже, – сообщила она МакХейлу, зажимая ладонью нос и рот.

Резкая, едкая вонь разложения, которой пропитался воздух наверху, здесь была куда сильнее. От нее слезились глаза. Райерсон быстро пробежала лучом фонаря по помещению, которое оказалось совсем не подвалом, а какой-то грязной ямой под домом. Мертвенно бледные спирали корней пробивались сквозь земляные стены, а тонкие корешки – настолько тонкие, что казались волосами – клочками прорастали отовсюду.

Джилл подняла глаза и увидела над головой половицы коридора – так низко, что пришлось пригнуться, хотя в ней было всего пять футов и три дюйма.

– Господи, – пробормотала она.

Это была нора скопидома – хранилище грязных вещей, нагроможденных вдоль земляных стен, так что единственное свободное пространство имелось лишь в центре крошечной подземной комнатки. Проводя светом фонарика по вещам, она заметила старую фермерскую куртку в пятнах плесени, пару кожаных рабочих сапог, рюкзаки, кишащие огромными черными жуками, и другие вещи.

– Какой-то склад? – предположил МакХейл.

Его голос звучал приглушенно – он прикрывал ладонью рот. Он почти наваливался на спину Райерсон, настолько тесно было в подвале.

– В некотором смысле, – ответила та, задержав луч фонарика на одном предмете – большой пыльной сумке с тусклой металлической пряжкой и ремешком, похожим на кожаный. – Это женская сумочка.

– Ох. Ох, черт возьми, Джилл.

– Да.

Она повела лучом от сумочки вдоль остальных вещей – одежда, еще одежда, обувь, отсыревшие туристические рюкзаки – и остановилась, когда высветила старый пароходный кофр. Он был прижат к стене из шлакоблоков, на которой были намалеваны кровавые кресты, они тянулись почти прямой линией и чернели в свете фонаря.

Кофр, покрытый пылью, казался очень древним, большие латунные застежки окислились и позеленели. Он был массивнее, чем обычные пароходные сундуки, и отчего-то это беспокоило Райерсон. Земля вокруг поросла большими белыми грибами. Один из тех странных символов со стен наверху – глаз с вертикальным зрачком – был нарисован на крышке, хотя Джил заметила его, только когда подошла и сдула толстый слой пыли.

– Открываем или зовем саперов? – спросил МакХейл.

И опять она не могла сказать, шутил он или нет. Джилл подняла крышку.

– Ох, – она со стоном отвернулась от того, что лежало внутри.

Райерсон уронила фонарик и прижала обе ладони ко рту и к носу. Майк МакХейл тоже был немногословен – его сразу вырвало.

6

За четыре дня из массового захоронения в лесу, менее чем в двух милях от города Дредс Хэнд, штат Аляска, извлекли восемь тел. Далеко зашедшее разложение указывало на то, что, по крайней мере, пять из них закопали довольно давно. По мнению судмедэксперта из Анкориджа, несколько лет назад. Более поздние жертвы однозначно красотой не блистали, но их разложение было не настолько значительным… хотя следователи до сих пор не могли снять с них отпечатки пальцев. Капитан Дин Эрикссон из отдела особо тяжких Фэрбенкса заявил, что его сотрудники в настоящее время просматривают файлы пропавших без вести, чтобы узнать, могут ли они сузить круг потенциальных жертв, но, учитывая, что на Аляске каждый год пропадает около 3600 человек, процесс предстоял трудоемкий и долгий.

Пол Галло прочитал обо всем этом в Интернете. И выяснил кое-что еще о подозреваемом – Джозефе Мэллори. Большинство онлайн-статей сопровождалось все той же черно-белой фотографией, которую показали по новостям в первую ночь – простоватый мужчина с дурацким зачесом и узким, длинным лицом неулыбчивого человека. Он носил фланелевую охотничью куртку и чисто брился. Снимок выглядел не новым.

В каждой статье была краткая биография Мэллори, иногда – лишь одно длинное предложение. Ему было пятьдесят восемь лет, он всю жизнь прожил холостяком и перебрался в Дредс Хэнд примерно в середине восьмидесятых. До этого жил в городке под названием Буффало-Соапстон, где промышлял охотой на пушных зверей и рыбалкой. Он продолжил это занятие в Дредс Хэнд и, как было известно, время от времени устраивал вылазки в предгорья, чтобы поохотиться на горных баранов.

Было несколько лаконичных заявлений от людей, знавших его по жизни в Буффало-Соапстон, но ни в одной статье Пол не встретил ни слова от кого-нибудь из Дредс Хэнда.

Джозеф Мэллори зашел в местную забегаловку, где, как утверждали, заказал чашку какао, а затем признался в убийстве неустановленного количества людей всем посетителям в пределах слышимости… Однако никто из них ни с кем не беседовал. После своего признания Мэллори якобы дошел до местной церкви и дожидался приезда полиции на скамейке. Прибывший на место офицер безопасности – ни в одной из статей не называлось его имя – сидел вместе с Мэллори, пока сотрудники отдела тяжких преступлений добирались из Фэрбенкса. Пол сделал быстрый поиск по MapQuest[7] и посчитал, что дорога заняла у следователей ОТП не менее полутора часов.

Однако сельский коп, который все это время провел с Мэллори, по-видимому, не дал никаких показаний. Что-то было не так, поэтому Пол продолжил поиски. По крайней мере попытался. Но в Интернете оказалось очень мало информации о городке Дредс Хэнд. Это был старый шахтерский поселок, затерявшийся у подножья Белых гор, примерно в девяноста милях к северо-западу от Фэрбенкса, за Северным полярным кругом. В 1916 году шахта обрушилась, погибли двадцать шесть человек. Хижины прежних старателей все еще стояли на окраине города, наполовину осев в разлом, который много лет назад образовался из-за обвала шахты.

Об этом можно было узнать лишь на нескольких форумах. Если бы не они, то казалось бы, что Дредс Хэнда – отдаленной сонной деревушки на Аляске, в которой с начала века проживало не более семидесяти пяти душ, – не существовало вовсе.

В течение недели Пол еще трижды звонил на рабочий телефон детектива Райерсон. Каждый раз его перебрасывали на голосовую почту. И он вешал трубку, не оставляя сообщения. «Да что не так со мной?» – недоумевал он. Но ответ был ему прекрасно известен.

* * *

– Я как будто снова его теряю, – объяснил он Эрин Шарма за обедом в субботу. – А если дозвонюсь и получу подтверждение, ну… ну, тогда ведь все, да?

Эрин, сидевшая напротив, улыбнулась ему. Они вместе работали на кафедре английского языка в колледже Святого Иоанна. Эрин, женщина с прелестной улыбкой, чуть за тридцать, была влюблена в науку. Когда-то они с Полом встречались, Эрин даже несколько раз виделась с Дэнни. А когда у того начались проблемы с полицией и он просил денег на адвоката, именно она встала на его сторону, не в силах понять, как Пол, утверждавший, что очень заботится о своем брате, может быть настолько равнодушным. Пол объяснил, что лучше знает Дэнни. Возможно, даже продекламировал напыщенную старую банальность о том, что человека следует научить ловить рыбу. Конечно, причиной их расставания с Эрин стала не эта история, но он чувствовал, что выставил себя перед ней в черном свете. Пол так и не смог объяснить ей всю ситуацию, поэтому оставил попытки.

– Дозвонишься ты туда или нет, это не изменит того, что с ним случилось, – произнесла Эрин. – Ты просто обманываешь себя, Пол.

А ведь так оно и было. Впервые он понял, какое важное место занимал Дэнни в его жизни после своего исчезновения. Даже более важное, чем пока присутствовал в ней. В этом было что-то грустное.

– Но знаешь, что интересно, как мне кажется? – спросила Эрин.

Они сидели на террасе кафе «Книги и Кофе», наслаждаясь осенней прохладой и наблюдая, как парусники скользят по заливу.

– Что? – откликнулся он.

– Что он всегда «потерявшийся». Понимаешь? Каждый раз, когда ты говоришь о нем, он у тебя просто «потерялся». Даже сейчас, когда тебе кажется вполне правдоподобным все, что вытворил этот ненормальный со всеми теми бедолагами за пять тысяч миль отсюда, Дэнни все еще «потерялся». Неужели ты сам себя не слышишь? – она улыбнулась, ее глаза за линзами толстых очков в черной оправе сияли. – Милый, я не думаю, что ты боишься позвонить туда и узнать, что твой брат мертв. Я думаю, ты боишься позвонить, оказаться в исходной точке и снова гадать, что с ним случилось. В той же точке, где ты находишься с тех пор, как он ушел. Этому нет конца, и из-за этого ты изменился.

– Изменился? Как?

Она вонзила вилку в огурец на своей тарелке.

– В основном в мелочах. Но что-то в тебе переменилось с тех пор, как Дэнни ушел.

– Разумеется, – произнес он.

– Ты не так понял, – сказала она, – Не с тех пор, как он исчез, а с тех пор, как он ушел. С тех пор как он уехал на Аляску, я имею в виду. Еще до исчезновения. Словно какая-то маленькая часть тебя тоже ушла. Уехала вместе с Дэнни.

– И где теперь эта часть?

– Там же, где Дэнни, – ответила Эрин.

По какой-то странной причине ее слова заставили Пола вспомнить прошлое лето, долгие недели невыносимой бессонницы, которая не отпускала его по ночам, и он сидел, привалившись к изголовью кровати, пока небо не начинало менять цвет за окнами спальни. Несколько раз он едва избежал аварии по дороге на работу или обратно из-за ужасной усталости. А то ли на четвертый, то ли на пятый день, когда он сумел выкроить для себя целых десять часов относительного покоя, ему привиделось, что спальня обернулась темным склепом глубоко под землей, оконные стекла покрыты грязью, а ковер кишит извивающимися червями. Когда больше не было сил все это выносить, Пол пошел к своему врачу, который прописал ему снотворное. Но таблетки только нагоняли сонливость днем, пока он стоял в аудитории перед студентами, пытаясь читать лекции. Ночью от них было столько же проку, сколько от мармеладных мишек.

– Ты знаешь, он всегда был ужасным братом, – признался Пол с улыбкой, но та вышла неискренней. – Не нарочно. Но он постоянно попадал в неприятности. И меня втягивал.

Он закатал рукав и показал полукруглый узор из крошечных шрамов на левой руке.

– Видишь?

– Я помню, – сказала Эрин, – ты говорил, что тебя укусила собака. Теперь скажешь, что это работа Дэнни?

Пол засмеялся:

– Нет, нет, это не Дэнни. Но это по его вине. Когда нам было по одиннадцать, он полез в старый заброшенный дом в нашем районе. И каким-то образом уговорил меня пойти вместе с ним. Мы спустились в подвал, а там оказалась собака. Какая-то бродячая псина. Напугала нас, – Пол пожал плечами и раскатал рукав, – Дэнни сбежал, а меня она покусала. Пришлось на всякий случай делать прививки от бешенства.

– Я вызову официанта, если у тебя пойдет пена изо рта, – предупредила Эрин.

– Пока мы были детьми, между нами всегда была действительно сверхъестественная связь, – продолжал Пол. – Знаешь, я не верю в подобную чушь, но мы с Дэнни в детстве были очень близки. Иногда даже казалось, что мы знаем друг о друге все. Конечно, теперь, став старше, я могу взглянуть на такие вещи объективно и понять, что это была не столько сверхъестественная связь, сколько старая добрая интуиция и, по правде, просто игра случая, но в те времена, когда мы были молоды… не знаю. Казалось, мы иногда словно жили одним разумом.

– Ну, ты же знаешь, я не верю в кристаллы, ловцы снов и тому подобное, – сказала Эрин, – но я верю, что мы отчасти сохраняем в себе людей, которые нас окружают. Особенно когда эти люди очень нам близки. Это в нашей крови, или, может быть, все дело к генетике или в чем-то таком – в каком-то инстинкте, оставшемся с тех пор, когда мы все жили в пещерах и били друг друга дубинами по голове, и я верю, что он существует. А вы, ребята, к тому же близнецы! А о близнецах же постоянно ходят всякие истории о том, как они… не знаю… могут чувствовать боль друг друга, или сказать, когда другой голоден, напуган, болен, да все что угодно. Например, «когда зазвонил телефон, я уже знала: мне сообщат о том, что сестра, живущая за две тысячи миль, в Поукипзи, упала с лестницы». Что-то вроде этого.

– Такого никогда не было, – сказал он.

– Тогда на что это похоже?

«На пульсирующую пуповину, – на тысячную долю секунды мелькнуло у него в голове, словно всполох неоновой вывески промчался в окне набирающего скорость поезда. – Словно какой-то трос натянут между нами, связывая в единое целое. Соединяя две половины».

Но вместо этого он произнес:

– На самом деле это шестое чувство. Источник всех внутренних ощущений, – он прижал большой палец к животу, между солнечным сплетением и пупком, – прямо здесь.

– Это Манипура, – сказала Эрин, – третья первичная чакра.

– Я думал, ты не веришь в кристаллы и ловцы снов.

– Индуизм – это не кристаллы и не ловцы. Не фокус-покус.

Он поднял обе руки, изображая капитуляцию.

– Манипура связана с огнем, – объяснила Эрин, – а еще с трансформацией тела и духа. Если ты научишься медитировать на Манипуру, то сможешь обрести силу, чтобы спасти или уничтожить мир.

– Тогда чувствую, я не полностью реализовал свой потенциал.

– Ты вот шутишь, а чакры существуют.

– И как это поможет мне найти Дэнни?

– Ага, – на лице Эрин появилась лукавая улыбка, которую она нечасто себе позволяла, – найти его. Потому что он все-таки потерялся.

– Ты сплошная загадка, Эрин, – сказал Пол.

– Давай выпьем, – предложила она.

* * *

Позже он убеждал себя, что именно разговор с Эрин Шарма убедил его все-таки позвонить, но это была ложь. Просто так было легче это принять, и он принял. На самом деле Пол позвонил из-за того случая, что произошел два дня спустя, в понедельник, на семинаре по рассказу Генри Джеймса «Веселый уголок».

– Когда Спенсер Брайдон возвращается в «веселый уголок» и сталкивается со своим альтер эго, что тем самым пытается сказать Джеймс?

Заговорила девушка в переднем ряду, чье имя внезапно вылетело у Пола из головы:

– Джеймс намекает на «непрожитую жизнь». Альтер эго Брайдона навещает «веселый уголок», его дом детства, чтобы показать, что могло бы стать со Спенсером, если бы он остался в Америке и действительно сделал что-то со своей жизнью.

– Так, и что вы на это скажете? – спросил Пол, у него в затылке зашумело, словно вдалеке жужжало какое-то насекомое, он попытался не обращать на это внимания. – В конце рассказа Спенсер Брайдон научился чему-нибудь у своего призрака? Изменит ли он благодаря этому опыту свою жизнь или останется расточительным, эгоистичным… э… – его мысли смешались.

– Они – доппельгангеры[8], – ответил кто-то, Пол слышал голос, но не мог узнать говорившего, – добро против зла. Только читатель путается, кто из Брайдонов добро, а кто – зло. Альтер эго, в конечном счете, одерживает верх благодаря тому, что в тексте описывается как «яростно кипучая сила», а в действительности это означает, что Брайдон слаб, в то время как его альтер эго – его двойник – возмужал и преуспел, несмотря на то что вообще не существовал в реальном мире.

Но Пол уже не слушал. Он вглядывался в страницу книги, которую держал в руках, – тонкое издание в мягкой обложке «Веселый Уголок Генри Джеймса и другие рассказы», – затем моргнул и приблизил ее к лицу. Текст был виден, но слова превратились в нагромождение бреда. Пол не мог их прочесть. Не понимал, что они означали. Он почувствовал, как пальцы сомкнулись на кусочке мела, внезапно сделавшемся в его руке тяжелым и холодным, словно лед.

Одна из студенток в первом ряду произнесла:

– Мистер Галло?

Но ее голос звучал как пластинка, которую проигрывают на медленной скорости, – тембр стал по-мужски низким, тягучим и нестройным. Пол уронил «Веселый уголок» и уставился на аудиторию. Он продолжал сжимать кусок мела.

Его ассистентка, Рена Тремейн, сидевшая в дальней части комнаты, подняла взгляд от своего стола, ее очки съехали на кончик носа, перед ней лежала открытая книга. Губы женщины шевельнулись, она что-то говорила, но ее голос заглушало сердцебиение Пола, барабанным боем звучавшее у него в ушах: бам, бам, бам, бам. Нечеткая серая пелена на периферии зрения становилась все гуще и гуще, пока ему не начало казаться, что он смотрит на аудиторию сквозь мультяшный бинокль. Пелена все расширялась, пока не остались лишь два узеньких пятнышка тусклого белого света. А затем все померкло.

* * *

Он моргнул и понял, что глядит в небо цвета пушечной бронзы, испещренное стремительными пепельными облаками. Студеный ветер холодил его тело. Он неподвижно лежал на земле, и его дыхание со свистом вырывалось из узкой трубки горла. Он попробовал сесть и понял, что не может. А когда попытался хотя бы пошевелиться, оказалось, что не в силах сделать и это. Он скорее почувствовал, чем увидел фигуру, двигавшуюся где-то вне поля зрения, – чье-то неясное и смутное присутствие, которое тем не менее вымораживало до глубины души. Он попытался открыть рот и заговорить, но не смог. Рука скользнула перед его глазами, заслоняя небо и темные облака. Он сообразил, что рука – его собственная, хотя он не двигал ею и не поднимал к лицу. Ладонь и пальцы были покрыты кровью.

* * *

Он очнулся на полу в своей аудитории, над ним нависало чье-то размытое и незнакомое лицо. Губы шевельнулись, но ни слова не прозвучало. Теплая рука прижалась к его лицу. Все тело Пола покрывала пленка холодного пота. На склонившемся лице проступили черты Рены Тремейн, и ее голос пробился к Полу, поднимаясь вверх по октавам, пока не приблизился к своему нормальному тембру.

– Мистер Галло? Мистер Галло? – произнесла Рена более мягким тоном, хотя ее лицо по-прежнему выражало беспокойство. – Ну, наконец-то.

Он изо всех сил попытался сесть. Кровь стучала в висках.

– Пожалуй, вам лучше пару минут не двигаться, – сказала Рена.

– Что случилось?

– Вы потеряли сознание.

– Как… – ему удалось повернуть голову, студенты смотрели на него широко распахнутыми глазами, кое-кто открыл рот от удивления.

– Может, я вызову скорую? – спросил один из ребят.

– Да, – ответила Рена.

– Нет, – возразил Пол, – нет, все в порядке.

На этот раз ему удалось сесть. Он прислонился к стене, опершись руками на колени. Отчего-то хотелось взглянуть на правую ладонь. Пол перевернул ее, но она выглядела как обычно, лишь была слегка испачкана мелом. Рядом на темно-зеленом линолеуме был нарисован несколько раз обведенный круг – порывисто, будто его рисовал рассерженный ребенок, – с грубой косой чертой в центре.

– Это вы сделали, – через силу произнесла Рена.

На Пола снова накатило видение, зернистое, словно старая кинопленка: он лежит на спине, смотрит в небо и чувствует чье-то присутствие, его окровавленная рука скользит перед глазами.

– Сходите хотя бы в медпункт, – предложила ассистентка.

– Хорошо, – сказал он. – Вы справитесь с группой?

– Да. А вы сами-то справитесь? Могу послать кого-нибудь с вами.

– Я дойду.

– А если по дороге снова упадете…

– Тогда я – везучий балбес, который получит компенсацию за травму на рабочем месте.

Рена улыбнулась, хотя беспокойство не сходило с ее лица. Она повернулась к аудитории и сказала:

– Ладно, ребята. Шоу окончено.

Студенты зааплодировали, когда Пол поднялся.

* * *

Той же ночью он снова набрал номер Райерсон, собираясь оставить голосовое сообщение. Внутренним взором, ярко, словно остаточное изображение фотовспышки, он все еще видел неулыбчивую, черно-белую физиономию Джозефа Мэллори. Растрепанные волосы и клетчатая охотничья куртка. Мэллори. Мэллори.

И всякий раз, когда Пол закрывал глаза, перед ним появлялась окровавленная ладонь, которую он теперь считал рукой Дэнни. Как бы невероятно это ни звучало.

Райерсон сняла трубку.

– Детектив Райерсон, это Пол Галло. Мы разговаривали с вами около года назад по поводу исчезновения моего брата, Дэнни Галло. Вы нашли его машину рядом с городом под названием Дредс Хэнд. Детектив, я прочел в новостях о том, что там произошло, и подумал… ну, подумал, что мне стоит позвонить.

– Конечно. Да, я помню наш разговор.

– В газетах сообщают, что ни одна из жертв еще не опознана.

– Совершенно верно.

– И как тогда мы поступим? – спросил он. – Я вам нужен для опознания тела? Или достаточно лишь проверить их отпечатки по какой-нибудь базе данных? У Дэнни была судимость.

– Ну, мистер Галло, боюсь, все не так просто. Учитывая условия, в которых находились тела, я имею в виду…

– О-о, – произнес он.

– Сейчас мы сравниваем их характерные приметы со всеми пропавшими без вести за последние пять лет. Мы также просим всех, кто подозревает, что они могут оказаться в родстве с кем-то из жертв, прийти и сдать образец ДНК. Учитывая вашу ситуацию, я бы рекомендовала так и поступить. Это можно сделать через местное отделение полиции, хотя здесь мы бы получили результаты быстрее. Не могу сказать, насколько затянется экспертиза где-то в другом месте.

– Понятно, – сказал он.

– Еще к нам приезжали люди и осматривали вещи и одежду, которые изъяли в доме подозреваемого во время обыска. Не могу прислать вам фотографии этих вещей – они только для служебного пользования, но те, кто здесь, те, кто может приехать…

– Тогда я выезжаю, – произнес он.

7

Джилл курила, когда к участку подъехала машина без опознавательных знаков.

Было около десяти вечера, и температура сильно упала – сделалось так холодно, что Райерсон не могла отличить свое дыхание от сигаретного дыма. Электронный термометр, висевший у боковой двери, где она стояла, замерз и перестал работать еще прошлой зимой, но детектив полагала, что было ниже тридцати. Снежинки, словно тонкие нити набивки для подушек, проплывали в воздухе, даже не касаясь земли. Но к этому она привыкла.

Она родилась в Кенневике, штат Вашингтон, а в пять лет переехала вместе с семьей на Аляску, в Кетчикан. Семья у нее была большая – Джилл была младшей из пяти детей, – и отец, работавший в компании по лесозаготовкам, каждые несколько лет перебирался на новое место, чтобы получить повышение и оказаться на шаг впереди кредиторов. Она провела детство на юго-востоке Аляски, совершая со своими сестрами пешие вылазки вдоль берегов Махони Лэйк, где девочки частенько заплывали на лодке до середины ледникового озера. Вода там была настолько прозрачной, что можно было разглядеть дно. Славное место для жизни, если не считать сезон нереста: как только лосось заканчивал свою гонку, ручьи наполнялись распухшими рыбными трупами, а в воздухе стояло зловоние. Джил завязывала нос и рот мокрым носовым платком, спускалась к реке и тыкала палкой в дохлую рыбу, зачарованная зрелищем смерти.

Когда для восьмиклассников организовали экстремальную поездку, ее вместе с другими подростками береговая охрана переправила на небольшой необитаемый архипелаг. Ребята отправились туда на три дня, взяв с собой лишь по спальному мешку, рулону прочной полиэтиленовой пленки и кофейной банке, наполненной любыми предметами, которые они сочли нужными (те, кто поумнее, положили туда спички и растворимые супы). Райерсон научилась разводить костер и кипятить воду, чтобы убивать паразитов и не страдать от того, что кое-кто из одноклассников называл «медвежьей болезнью». Хотя большинство подростков считало это испытание адским, Райерсон понравилось (единственной ошибкой было хранить мыло в том же контейнере, в котором она заваривала суп, – по сей день она не переносила запах мыла «Диал»).

Именно во время той поездки тринадцатилетняя Джилл заинтересовалась не только искусством выживания, но и идеей помощи другим. Она показывала своим товарищам, как сооружать шалаш из полиэтилена и веток деревьев и как на ночь заворачивать спички в носок, чтобы головки не отсыревали. Этот интерес позже перерос в подлинную страсть и привел ее на курсы Академии общественной безопасности в Ситке, которые Джил окончила, едва ей исполнился двадцать один год.

В Фэрбенкс она попала лишь три года назад; как и отец, который всю жизнь гонялся за продвижением по службе, она приняла перевод, чтобы попасть в отдел особо тяжких преступлений. Но все-таки здесь было чертовски холодно.

Райерсон тряслась в своей меховой куртке, пока автомобиль без опознавательных знаков катился по изогнутой полосе асфальта к подъездным воротам. Стемнело, а окна седана были тонированными, но ей не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять, кто находится на заднем сиденье. Джил перекинула окурок через перила и вернулась в здание.

Патрульный Лукас Бристоль стоял у своего стола в вестибюле, глядя вдоль узкого коридора, который вел к въезду. Когда вошла Райерсон, он мельком посмотрел на нее. Его совсем еще детское лицо покраснело от холода. Лукасу было двадцать два, но на первый взгляд ему можно было дать не больше пятнадцати.

– МакХейл и Суинтон вернулись из Анкориджа, – сообщила детектив младшему коллеге.

– С тем парнем?

– Да. С ним, – кивнула она, догадавшись, что речь шла о Мэллори.

– Я думал, что его будут держать в Анкоридже.

– Капитан передумал.

Это была не совсем правда: Райерсон заранее знала, что Дин Эрикссон планировал разместить Мэллори в Фэрбенксе. Перевод подозреваемого в «Анкоридж Риджинал» из гораздо более близкого «Фэрбенкс Мемориал» – это был продуманный обманный ход, предпринятый капитаном. Журналисты ошибочно предположили, что Мэллори после выхода из больницы будут держать в Анкоридже, а не повезут обратно в Фэрбенкс, находящийся в трехстах пятидесяти милях.

– А, – отозвался Бристоль, и Райерсон показалось, что он несколько разочарован, хотя она и не поняла почему.

Когда въездные ворота открылись, молодой патрульный уставился на почти разложенный карточный пасьянс на своем столе. «Нет, он не разочарован, – подумала Джилл, наблюдая за Бристолем. – Не знай я его так хорошо, сказала бы, что он напуган».

Вошли МакХейл и Суинтон с красными от холода лицами, сопровождая сгорбленную, семенящую фигуру Джозефа Мэллори. Если бы не ремонт в дальнем конце тюремного блока, они доставили бы Мэллори туда прямо от ворот, не пересекая эту часть отделения полиции. Если бы ремонт закончился по графику – другими словами, несколькими неделями раньше, – Лукас Бристоль никогда бы не увидел МакХейла и Суинтона, ведущих в камеру Джозефа Мэллори.

– Там снег пошел, – произнес МакХейл, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ненадолго, – отозвался Суинтон, и у Райерсон сложилось впечатление, что эта тема обсуждалась большую часть пути из Анкориджа.

Она наблюдала, как они ведут Мэллори через вестибюль к большой стальной двери, которая закрывала вход в «Рвотную аллею», как парни называли коридор приемника-распределителя. На плечи Мэллори была накинута одна из запасных полицейских курток, которая казалась слишком тяжелой для этого исхудавшего мужчины. Когда они проходили мимо, Мэллори повернул голову к Райерсон, длинные немытые волосы, зачесанные вперед, закрывали его глаза, а лысина отражала свет люминесцентных ламп. Борода Мэллори напоминала клубок засохших сорняков. Джилл оглянулась на Бристоля, тот не спускал глаз с МакХейла и Суинтона, уводивших подозреваемого в «Рвотную аллею». Даже когда стальная дверь захлопнулась, он продолжал смотреть в ту сторону.

– Ты в порядке, Бристоль? – спросила Райерсон.

– А? – он резко дернулся и перевел взгляд на нее. – Чего?

– Не важно. Кофе есть?

– Э, да… Да. Полбанки.

– Замечательно. Где Джонсон?

– Метнулся в «Макдональдс».

Она кивнула на закрытую дверь «Рвотной аллеи».

– Его перевезут в Спринг-Крик в Сьюарде, как только там появится место, – сказала Джилл, надеясь, что эта информация немного успокоит Бристоля. – Совсем скоро это будет их проблемой.

Лукас кивнул, но ничего не ответил.

Райерсон проскользнула в кухонный закуток и откопала в шкафу чистую кружку. На ней было написано: «Глупость – не преступление, так что вы свободны». Детектив налила в кружку кофе и поставила в микроволновку, чтобы подогреть. Джилл продрогла до кончиков пальцев. Половина коллег уже заболела, и она тревожилась, что может оказаться следующей в очереди за гриппом. «Мне просто нужно немного поспать, вот и все. Хорошенечко выспаться ночью. Гонять несколько дней на скорости сто десять миль в час никому не пойдет на пользу».

Пока она пила свой кофе, ей внезапно вспомнилась та… штука… из кофра в подвале Мэллори. Они с МакХейлом довольно быстро выбрались оттуда, но запах уже успел заползти в ее ноздри и засесть в голове. Вернувшись вечером домой, Джилл сорок минут отмокала под горячим душем, словно это могло смыть воспоминания о вони.

Изголодавшись по компании, она вернулась в вестибюль. Бристоль, сгорбившись над столом дежурного, стучал по кнопкам на клавиатуре компьютера.

– А те тела, что были найдены там, на холмах, – произнес парень, не отрываясь от экрана. – Это правда? Про отрезанные головы.

– Да, – сказала Райерсон, – я еще не скоро это забуду.

– Посмертно отрезанные или?..

– Ну, об этом мы не узнаем, пока не получим ответ от медэкспертов из Анкориджа.

– Боже. Кто ж такое делает?

Райерсон не ответила. Она прихлебывала кофе, прислонясь спиной к стене, и старалась не думать о той жуткой находке в пароходном сундуке. Криминалисты упаковали ее целиком в мешки для опасных веществ и унесли, будто ядерную бомбу.

– Вы что-нибудь знаете о том месте? – спросил Бристоль.

– О каком? – в голове у Джилл был туман.

– О Дредс Хэнде.

– Не очень много. Просто старый шахтерский поселок. Там таких с полдюжины.

Но ей вспомнились деревянные кресты, воткнутые в землю, и странный ребенок в меховой маске, который стоял на обочине дороги и махал вслед ее машине.

– Моя родня по матери из Ненаны[9], – сказал Бристоль, выглядывая из-за ноутбука. – Мои дяди и кузены раньше ходили на охоту и рыбалку в том направлении – называли это «пройти над Хэндом». У меня была тетя, которая рассказывала нам страшилки о тамошних лесах. Говорила, что в лесу водятся призраки, а сам город – скверное место. Говорила, что на земле бывают такие скверные места – темные пятна, вроде синяков. И Дредс Хэнд – одно из них.

– Кроме шуток? – Джилл уставилась на свое отражение, дрожащее на поверхности кофе.

– Она говорила, что там водится дьявол, – продолжал Бристоль. – Называла его полуденным дьяволом. А дядя Отто говорил, что это живые мертвецы. «Коснется тебя такая штука, и тронешься умом».

– Веселый парень, – заметила Райерсон.

– У меня был двоюродный дед, который отправился туда на охоту, а в итоге покончил с собой, – сказал Бристоль.

Райерсон посмотрел на него:

– Да?

– Суицид. Сунул в рот дуло своего ремингтона.

– Черт побери.

– Это было очень давно. Родня матери до сих пор утверждает, что это была какая-то нелепая случайность на охоте, но я не знаю, как можно случайно сунуть в рот дуло ружья, а потом суметь нажать на курок.

– Верно подмечено, – кивнула Райерсон.

Самоубийства на севере были не таким уж обычным явлением, но она видела, что Бристоля растревожил уже сам пересказ этой истории. «Он хороший парень, но дерганый, как ледяной червь», – подумала она.

– Моя бабушка считала, что его забрал дьявол, – сказал Бристоль. – О чем, наверное, и толковала моя тетя все время. «Бедняжка, дьявол схватил его», – повторяла бабуля, хотя и не часто. Но я же помню, как она это говорила, понимаете? «Дьявол схватил его». Как будто дьявол был чем-то реальным. Чем-то из лесу. С когтями, – он робко улыбнулся и добавил: – Наверное, глупо звучит.

– Не глупее любых других суеверий, – ответила Джилл, достала из кармана ключи от машины и подняла их так, чтобы Бристоль мог увидеть на брелоке «счастливую» кроличью лапку.

Тот усмехнулся, и Райерсон почувствовала, что, возможно, помогла парню хоть немного успокоить нервы. Дерганный, как ледяной червь, это еще мягко сказано. И все же… «Как будто дьявол был чем-то реальным. Чем-то из лесу. С когтями». Это напомнило ей о том, что сказал Мэллори, стоя в день ареста на поляне с закрытыми глазами и запрокинутым к небу лицом: «Давайте вернемся в город, пока оно не начало снова руки распускать». Она отхлебнула кофе и постаралась выбросить это из головы.

* * *

Когда МакХейл и Суинтон вернулись из «Рвотной аллеи», Райерсон велела им пойти перекусить. Между тем Билл Джонсон вернулся с бумажным пакетом, наполненным биг-маками и макнаггетсами, и впервые за весь вечер Джилл увидела горящие глаза Лукаса Бристоля.

Райерсон поставила кофейную кружку на его стол и подошла к стальной двери. В верхней ее части было маленькое окошко с пуленепробиваемым стеклом, укрепленное стальной проволокой, сквозь него почти не было видно, что происходит в «Рвотной аллее». Райерсон выбрала один из ключей на своем брелоке и отперла дверь.

– Составить компанию? – окликнул ее Билл Джонсон, закончивший выстраивать гамбургеры вдоль края столешницы.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Все в порядке. Наслаждайся хавчиком.

Все камеры, кроме той, где содержался Мэллори, были пусты. Раньше здесь сидело несколько дебоширов и подозреваемый в ограблении, но, ожидая возвращения из Анкориджа Джозефа Мэллори, полицейские перевели всех в другое крыло.

Мэллори сидел на скамейке в своей клетке, привалившись к блочной стене. То ли Суинтон, то ли МакХейл забрал у мужчины куртку, но тем даже помог ему – в помещении было душно, двадцать семь градусов, вполне достаточно, чтобы Райерсон вспотела, несмотря на глыбу холода, которую все еще ощущала глубоко внутри.

– Может, вам что-нибудь принести? – спросила она, остановившись у решетки.

– Нет, мэм, – ответил Мэллори.

Голос у него был грубым и хриплым. В больнице выяснилось, что у него обезвоживание и из-за обморожения не хватает нескольких пальцев на ноге – на его ступню была наложена плотная марлевая повязка, но в целом он был в порядке. Конечно, выглядел Джозеф Мэллори не очень хорошо: ярко-красная кожа на лице местами шелушилась, а вокруг рта, ушей и под глазами были темные гнойники и струпья. Блестящая лысина потрескалась от ветра, на ней лунными кратерами выступали огромные волдыри.

– Завтра вы предстанете перед судьей, чтобы сделать заявление. Вам это разъяснили?

Она знала, что в больнице его посетил общественный защитник, но также знала, что Мэллори, неоднократно после ареста выражавший презрение к адвокатам, заартачился и не произнес ни слова.

– Да, мэм, – сказал Мэллори. – Хотя мне не нужен брехун, который стоит и получает деньги, пока я признаю свою вину, мэм.

– Судья спросит вас, почему вы убили этих людей.

– Ну а сегодня без судьи я об этом болтать не стану, – сказал он.

Его руки были сцеплены на коленях. Если не считать одинокую казенную резиновую сандалию с серийным номером на подошве, которую он носил на здоровой ноге, Мэллори все еще был одет в свои вещи. Те безбожно воняли, и даже в полумраке «Рвотной аллеи» Райерсон могла различить ржавые полосы засохшей крови на заскорузлых льняных брюках, утепленной нижней рубахе и истрепанных манжетах рукавов. Она не сомневалась, что при желании с бороды Мэллори и с его жирных волос можно взять достаточно образцов ДНК. Детектив слышала, что одна из больничных медсестер пыталась отмыть мужчину губкой, но тот взвыл, словно гончая, которая только что растерзала енота. Еще ей говорили, что его заплатанная одежда скрывала язвы на груди и бедрах.

– А как насчет того, чтобы объяснить это мне? – спросила Райерсон. – Кто они, ваши жертвы?

– Просто люди какие-то, – ответил Мэллори.

Слова прозвучали слишком поспешно и небрежно, хотя и не очень дерзко.

– Как вы с ними познакомились?

– Уже не важно, – сказал он. – Лишь бы они легли в освященную землю. Это меньшее, что можно для них теперь сделать.

– Хорошо, что вы хотите, чтобы они были погребены по христианскому обряду, – заметила она. – Но нам будет трудно их опознать.

– Не нужно их опознавать. Только освятить.

Она нахмурилась:

– Что это значит?

– Это значит, что их души не упокоятся, пока тела не похоронят должным образом. Я сделал все, что мог, но этого мало. Это не избавит их души от вечных мук. Это все время на меня давило.

– Поэтому вы признались?

Мэллори наклонился ближе к решетке камеры:

– Дьявол очень силен, мэм. Но я просто больше не мог этого делать.

– Мы нашли комнату под вашим домом. И вещи – куртки, рюкзаки, все остальное. Они принадлежали жертвам?

– Да, мэм.

– Прямо сейчас криминалисты изучают эти предметы. Мы сопоставим все данные и узнаем, кто эти люди – кем они были, – но для суда будет иметь огромное значение, если вы сами скажете.

– Нечего мне сказать, – ответил он. – Честно говоря, из головы вылетело, мэм.

– Как вы с ними познакомились? Откуда они взялись?

– Кто ж теперь вспомнит? – едва слышно прошептал он, поднял лицо и встретился с Джилл глазами – его взгляд оказался неожиданно мягким. – Не хочу расстраивать вас еще больше, мэм, но столько времени прошло, а память у меня уже не та.

– Вы закрасили окна, – сказала Райерсон, – зачем?

– Чтобы ничего не было видно, – объяснил он.

– А кто мог заглянуть? Полицейские?

Мэллори пренебрежительно махнул рукой, хотя даже этот жест выглядел каким-то деликатным и робким. Тем не менее она поняла, что этого человека никогда не волновала полиция.

– Символы на стенах, – продолжала она, – это вы их нарисовали?

– Да, мэм.

– Кровью?

– Да, мэм.

– Кровью жертв?

– Нет, мэм. Своей.

– Что они означают?

– Ничего они не означают, – в голосе Мэллори впервые прозвучали нотки раздражения. – Они там, чтобы освятить. Разве никто из вас не заметил? – мужчина подался вперед, деревянная скамейка заскрипела под ним. – Вы здесь всю жизнь живете, мэм?

– Я из Кетчикана.

– А, – Мэллори откинулся назад. – Великая Вонь.

– Верно, – сказала Райерсон.

Так название города переводилось с языка индейцев-цимшиан. А все из-за дикого лосося, дохлыми тушками которого переполнялись реки во время нереста.

– Кто-то послал вас задать мне все эти вопросы? – спросил мужчина.

– Нет, сэр. Я главный следователь по этому делу.

– Вижу, что из-за той находки, которую вы обнаружили в маленькой норке под моим домом, мэм, вы хотите, но никак не можете задать единственный вопрос, который вас интересует, да?

Что-то в его лице («Не в словах, а именно в лице», – подумала Райерсон) обдало ее холодом. Мэллори походил на скелет, закутанный в человеческую одежду, на марионетку безумного колдуна. Джилл почувствовала, что кивает, словно загипнотизированная, и теребит кроличью лапку на брелоке, свисавшем с пояса.

– Что это за штука была в кофре? – спросила она.

Джозеф Мэллори одарил ей грустной и страшной улыбкой:

– Это я.

8

На следующее утро Пол созвонился с Реной Тремейн и руководителем своей кафедры Элвином Лимбеком и сказал обоим, что ему нужно срочно уехать. Рена готова была проводить занятия вместо него, но беспокойство в ее голосе ощущалось даже по телефону. Ассистентка спросила, не связано ли это с тем, что Пол накануне потерял сознание посреди семинара. Он заверил ее, что это не так и с ним все в порядке. Лимбек, мрачный старый хрыч, который носил слишком много твида, удивил Пола, проявив сочувствие и не начав выспрашивать лишние подробности.

Пол догадался, что Рена сообщила шефу о его обмороке, и начальник, так же как и помощница Пола, предположил, что тот собирается заглянуть в ближайшую больницу и пройти обследования, сделать КТ и МРТ. На самом же деле в десять тридцать утра Галло вылетел на борту Боинга 777 из аэропорта Балтимор-Вашингтон Интернешнл и в начале второго был уже в Даллас/Форт-Уэрт.

Накануне ночью Пол почти не спал, образы черно-белого лица Джозефа Мэллори чередовались у него в памяти с окровавленной ладонью, поднятой к небу цвета бронзы. Однако во время пересадки, несмотря на неудобное кресло, подлокотники которого впивались ему в ребра, усталость одолела Пола, и он провалился в сон. Проснулся он внезапно, словно от толчка, как будто кто-то заорал ему на ухо. Но он не смог вспомнить никаких деталей своего кошмара. К выходу на посадку уже подали его самолет до Сиэтла.

В половине одиннадцатого вечера колеса аэробуса коснулись взлетно-посадочной полосы аэропорта Фэрбенкс Интернешнл, к этому моменту Пол был в дороге уже шестнадцать часов подряд. А еще это означало, что дома, в Мэриленде, был третий час ночи.

Словно в полудреме, Пол Галло брел по аэропорту. Когда он покинул зону получения багажа и вышел в ночь, внезапный холод пощечиной хлестнул по лицу. Пол, морщась, огляделся, слезы грозились замерзнуть в уголках его глаз. Термометр, прикрученный к стене рядом с раздвижными дверями, показывал минус один градус – огромная разница с мягкой осенью у него дома. Можно было только гадать, какому садисту вообще пришло в голову вешать тут термометр.

Пол остановился на ночь в «Бест Вестерн», молодая женщина за стойкой регистрации широко улыбнулась, когда он вышел из трансфера. Галло изо всех сил старался ответить ей тем же, но от усталости лицо, пытавшееся улыбаться, казалось, вот-вот треснет по швам. Судя по его ощущениям, можно было подумать, что он не спал уже целую неделю.

Его номер находился на четвертом этаже, за двумя большими окнами у кровати открывался мрачный пейзаж. В небе над пустым шоссе горела одинокая звезда. Пол подключил свой мобильный телефон к розетке и услышал, как тот пискнул, начав заряжаться. Затем Пол задернул шторы и побрел в ванную. Он принял душ и голышом забрался в постель. От простыней веяло прохладой и покоем. Он закрыл глаза и, должно быть, моментально уснул от изнеможения, поскольку сон, казалось, уже поджидал и с легкостью скользнул в его мозг – сон настолько реальный, что Пол решил, что и вовсе не засыпал. Он лежал в той же самой постели и глядел на темную фигуру в ногах кровати, которая стояла в тени и смотрела на него. Хотя фигура была человеческой, у Пола появилось ощущение, что на самом деле это какое-то животное – может быть, волк, может быть, нечто копытное с рогами – и оно кралось в темноте через комнату, следя за ним. Глаза существа светились зеленым. Пока Пол таращился на него, оно обогнуло изножье кровати и прошло перед окнами. Его силуэт проступил на фоне ночного неба, и хотя Пол не смог разобрать никаких подробностей, лишь черный, бесформенный намек на человеческое существо – он представил себе мужчину с клочковатой густой бородой лесоруба и ружьем, перекинутым через плечо.

Пол сел в постели, чтобы лучше рассмотреть фигуру, но та пропала, да и сам он уже не спал. Хотя ему казалось, что он вовсе не засыпал и появление странной бородатой фигуры с винтовкой тоже сном не было. Даже шторы, которые Пол задернул, перед тем как лечь, оказались отодвинуты в стороны, открывая потемневшее ночное небо. Все казалось настолько реальным, что он наклонился к тумбочке и щелкнул выключателем лампы, наполнившей комнату светом. Щурясь, Пол огляделся. Разумеется, он был один. Он даже заглянул за кровать, почти ожидая найти на ковре грязные отпечатки ботинок. Но их там не было.

* * *

Фэрбенксское отделение Бюро расследований Аляски располагалось в приземистом здании из кирпича и стекла с бетонными клумбами перед фасадом. Оно больше походило на терминал аэропорта, чем на полицейский участок, и находилось через дорогу от симпатичного жилого района.

Пол приехал к участку в восемь утра, заплатил водителю такси пятнадцать баксов, потом допил остатки своего кофе, дрожа от пронизывающего до костей ветра. Он точно не знал, что надеялся увидеть, но неприхотливый характер здания с крошечной парковкой, где стояло несколько внедорожников с мигалками и парочка блестящих белых полицейских машин, не оправдал ни одного из его ожиданий. Если бы не огромная надпись с эмблемой Департамента общественной безопасности, он бы подумал, что оказался не в том месте.

Приемная была размером с кладовку и выглядела почти празднично. Вдоль одной из стен стояли пластиковые стулья, а над ними висела фотография дородного мужчины с ухоженной черной бородкой – какая-то местная шишка, подумал Пол.

Сидевшая за пуленепробиваемым стеклом серьезная дежурная неопределенного возраста взглянула на Пола поверх линз своих бифокальных очков. Пол принял самый дружелюбный вид и с улыбкой сообщил в коммуникатор, что прибыл сдать образец ДНК.

– Присаживайтесь, – дежурная кивнула на ряд пластиковых стульев. – Скоро к вам выйдут.

– А детектив Джилл Райерсон на месте? – спросил он.

– Детектив Райерсон на выезде.

– Я думал, здесь будет больше людей, – заметил он.

Женщина вопросительно изогнула брови, словно ожидая дальнейших комментариев. Он ничего не добавил.

Несколько долгих минут Пол сидел, слушая жужжание электрического обогревателя, который вибрировал в углу. Стоявший тут запах напоминал о раздевалке и потных телах. Пол провел дрожащей рукой по волосам. Он понял, что нервничает. «Это оно, Дэнни? Я наконец-то выясню, что с тобой случилось? Я наконец-то положу всему конец?» И снова всплыли воспоминания об их с братом общем детстве, когда связь между ними все еще была сильна.

Полу было около семи, когда он в одиночку отправился искать плотоядные растения на заднем дворе. Прочел в книге о венериной мухоловке, и, хотя авторы уверяли, что мухоловки водятся только в субтропических болотах Каролины, семилетнему Полу идея о том, что некоторые растения могли бы перебраться на север, например в Мэриленд, вовсе не казалась такой уж нелепой.

В тот день он не нашел мухоловку, но наткнулся на странный серовато-коричневый мешочек из хрупкого, похожего на бумагу материала, свисавший с ветки дерева. Размером и формой он напоминал футбольный мяч и был покрыт сотами с крошечными иллюминаторами, как на подводной лодке. Переполненный любопытством, Пол поступил так же, как поступил бы любой мальчишка его возраста, – нашел длинную палку и ударил по мешку. Облако ос мгновенно вырвалось со всех сторон улья. Пол не успел понять, что это такое, когда почувствовал острую боль в левой скуле. Он уронил палку и завыл. Второй укол пронзил его правое предплечье. Третий пришелся чуть выше правого глаза и был похож на прикосновение раскаленного утюга.

Пол с криком побежал в дом. Пока он прорывался через стеклянную дверь, его успели ужалить почти дюжину раз, и лицо уже начало опухать. Слезы катились по щекам. Это случилось в субботу, так что отец был дома. Старик спокойно смотрел на Пола, пока мать в ванной снимала с него одежду (внутри его вещей возились еще три или четыре осы, которых отец давил по одной подошвой изодранной тапочки).

Дэнни, выпучив глаза, наблюдал через дверной проем, как из тела брата извлекали жала. Той же ночью и Пол, и родители проснулись от крика Дэнни. Они ворвались в его спальню, Дэнни сидел на постели и расцарапывал свои руки, ноги и грудь. Но с ним ничего не случилось. Физически, во всяком случае. Он кричал, что у него горит кожа, и скреб ногтями руки и лицо. Но там ничего не было. Ничего.

Размышляя об этом сейчас, Пол разгадал тайну произошедшего: Дэнни привлекал к себе внимание. Он стоял там, в дверях ванной, и видел, какой заботой окружили родители Пола, и небольшой припадок посреди ночи – единственное, что Дэнни мог противопоставить этому. Неужели Пол был настолько наивен, чтобы думать, что за этим скрывается нечто большее? Например, мощная и необъяснимая связь. То, что Дэнни мог чувствовать боль брата, если вдуматься, было абсурдом.

Пол почувствовал, что его нога нервно подергивается и он не контролирует свое дыхание. Сердцебиение слегка участилось, и, несмотря на холод, который он принес с улицы, тело покрылось пленкой пота. Пол чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Когда он уже собирался встать и снова подойти к дежурной, боковая дверь открылась, и к нему подошел офицер в светло-синей рубашке и брюках военного покроя. Он назвался Хольцманом и, не потрудившись пожать Полу руку, повел его внутрь. Они пришли в помещение, которое оказалось вовсе не кабинетом и даже не комнатой для допросов, как ожидал Пол, а залом с ламинированными столиками и несколькими торговыми автоматами вдоль стены.

Там было еще несколько человек, большинство из них парами сидели за столами, а некоторые в одиночестве расхаживали вокруг. Парень в тюрбане скармливал мелочь торговому автомату с приводящей в ярость неторопливостью.

– Что это за место? – спросил Пол.

– Зал ожидания. Просто присядьте и подождите, – ответил Хольцман. – У меня есть ваше имя. Вас вызовут, когда придет ваша очередь.

– А все эти люди… – начал Пол, но оборвал себя на полуслове, поскольку полицейский, с важным видом уткнувшись в айфон, уже удалялся прочь.

Галло опустился на стул напротив женщины, одиноко сидевшей за ближайшим столиком, он надеялся, что та не станет ловить его взгляд. Но именно так она и поступила, а Пол слишком замешкался и не успел отвести глаза, поэтому улыбнулся ей. Женщине, наверное, было около шестидесяти, из-под вязаной шапочки выбились сплетенные в косу седеющие волосы. Когда-то она, возможно, была привлекательной, но сейчас выглядела подавленной, в ее взгляде была пустота.

– Ответ – да, – произнесла она.

– Простите?

– Ответ на вопрос, который вы собирались задать тому копу. Да. Мы все здесь по одной и той же причине.

Пол кивнул, его взгляд заскользил вдоль столов. На другом конце зала сидел мужчина в неоново-зеленой лыжной куртке и наушниках, он печатал на ноутбуке. Казалось, это единственный человек в помещении, который не нервничал, не ожидал самого страшного и не был погружен в свои мысли. Пока Пол наблюдал за ним, мужчина оторвался от экрана и встретился с ним глазами. Он кивнул, и Пол кивнул в ответ. Затем Галло перевел взгляд на торговые автоматы и парня в тюрбане, все еще скармливавшего мелочь одному из них с непоколебимой, методичной настойчивостью.

– Он журналист, – сказала женщина, сидевшая за столиком Пола.

– Кто? Тип, который думает, что перед ним игровой автомат?

– Нет, тот, что печатает на ноутбуке. Я пришла пораньше, и он задал мне несколько вопросов о моей дочери, – ее лицо смягчилось, и Пол почувствовал жалость к ней. – Она пропала, моя девочка.

Женщина перебралась на пустой стул рядом с ним. Галло улыбнулся, когда она вытащила и открыла небольшой фотоальбом. Такой маленький, что на каждой странице помещались лишь две фотографии. Девушка на снимках была изумительна – дерзкая в своей красоте, загорелая, на каждом третьем снимке она вовсю демонстрировала крошечные бикини. И была совсем не похожа на опустошенную, встревоженную женщину, сидящую рядом.

– Ее зовут Роберта Чалмерс. Мы зовем ее Бобби. Она не кажется вам знакомой?

– Нет, нет. Извините. Но я не здешний.

– О, – казалось, это не смутило женщину, она перевернула страницу и указала на одну из фотографий. – Ее выпускной в колледже. Видите? Представляете, она ведь чуть не вылетела.

Полу стало плохо. Вот тут все и закончится? В каком-то полицейском участке посреди чертовой Аляски, в очереди на взятие мазка изо рта? Он теперь член какого-то нездорового, высасывающего душу клуба, в котором придется маяться до конца жизни, показывая незнакомцам фотографии брата и спрашивая, не узнают ли они его?

– Прошу прощения, – сказала женщина. – Иногда я не замечаю, что начинаю слишком давить. Возможно, вы не в настроении беседовать. Прошу прощения.

Она закрыла альбом.

– Все в порядке. Сожалею, что это случилось с вашей дочерью. Как давно она пропала?

– Два с половиной года назад. Она всегда была свободной духом, моя Бобби. И слишком доверчивой. Я постоянно беспокоилась, что она может связаться с дурной компанией. Вокруг столько плохих людей. В школе она встречалась с парнем студенческого возраста – не то чтобы он на самом деле был студентом, конечно, у него не было работы, он разъезжал на мотоцикле, все руки в татуировках. И он курил марихуану. Разумеется, я понимаю, что эти вещи не обязательно делают человека плохим, за исключением, может быть, марихуаны, просто тот парень оказался, вдобавок ко всему прочему, дурным. Иногда он бил ее.

Из горла женщины вырвалось рыдание, похожее на пронзительный смех, так что Пол даже чуть отпрянул. Кое-кто повернул голову в их сторону.

– Сколько ей сейчас? – спросил Пол.

– Двадцать шесть. У вас есть дети?

– Нет, – он подался вперед, положил ладонь на фотоальбом. – Позволите мне?

– Пожалуйста, – сказала женщина, ее лицо, казалось, наполнилось каким-то слабым светом, – пожалуйста.

Он просмотрел несколько фотографий, а женщина, улыбаясь, придвинулась к нему поближе. Она комментировала некоторые снимки или называла людей, оказавшихся в кадре рядом с ее дочерью.

– Очень красивая, – произнес Пол, закрывая альбом.

– Свободная духом, – повторила женщина, ее голос как-то отдалился, а глаза перестали фокусироваться на собеседнике. – Бобби не могла удержаться ни на одной работе. Принимала наркотики, но мы пытались ей помочь. Вы знаете, как это тяжело? Пытаться помочь тому, кто этого не хочет? – она сжала руки в кулаки, но лицо ее оставалось мягким, взгляд ушел в себя, она глубоко задумалась. – Знаете, каково это?

Пол различил выражение боли в лице женщины. Он пожалел, что приехал сюда – и в этот полицейский участок, и вообще на Аляску. «Будь ты проклят, Дэнни, сукин ты сын. Меня бы здесь не было, если бы не ты. Но тебе нужно было собраться и уехать, да? Некоторые вещи никогда не меняются, да? Эгоистичный ты ублюдок».

– Мы из Вефиля, – продолжала женщина, – прожили там всю жизнь. Бобби была таким счастливым ребенком. Мы подарили ей прекрасную жизнь, я и Роджер. Мы были хорошими родителями. Но я думаю, невозможно помешать злодеям запустить в кого-то свои когти, правда ведь?

Она хмурилась и ждала серьезного ответа.

– Невозможно? – повторила более строго.

– Нет, – сказал он, – думаю, невозможно.

– Бобби ушла из дома два с половиной года назад. С какими-то местными бродягами. Я имею в виду не бездомных, конечно, а каких-то старых мужиков, которые только и делают, что пьют, снова пьют и палят. В смысле из оружия. Может, с бездомными было бы лучше, – женщина добавила чуть тише: – А эти все курят марихуану.

Пол кивнул. Женщина снова всхлипнула, на этот раз парень в тюрбане обернулся и сверкнул неодобрительным взглядом в ее сторону.

– Верно? Я ведь права? – спросила собеседница. – То есть вы понимаете, о людях какого сорта я говорю? Иисус, Мария и Иосиф.

Она перекрестилась.

– А почему вы думаете, что она связана со всем этим? – спросил Пол.

– О чем вы?

– Почему вы думаете, что она не уехала куда-нибудь? Почему думаете, что с ней случилось… ну, что-то плохое?

Лицо женщины стало жестким и отстраненным. Глаза сузились, казалось, она увидела Пола в первый раз. А когда снова заговорила, в ее голосе сквозило заметное недоверие.

– Все плохо, мистер. Все это. Разве вы не понимаете? Знаете, что говорят про то место?

– Про какое?

– Про Дредс Хэнд.

– И что говорят?

– Что оно проклято, – сказала женщина. – Ужасные вещи творятся с людьми, которые приезжают туда. Они теряют себя. Духовно, я имею в виду. Их души разлагаются.

Пол лишь кивнул.

– Местные жители знают, но скрывают этот секрет. Эту темную тайну. Я слышала все эти истории. Ты вглядываешься в лес, а оттуда что-то вглядывается в тебя.

– И что же?

Женщина не ответила. Она смотрела на него, и с каждым ударом сердца ее взгляд делался все более и более напряженным.

– Что же? – повторил Пол.

Из двери в дальнем конце зала вышел мужчина в оксфордской рубашке с рукавами, закатанными до локтей, и отвлек внимание его собеседницы. Она моргнула и тряхнула головой. Мужчина в рубашке заглянул в планшет, затем крикнул:

– Холлистеры.

Пожилая пара поднялась из-за столика и медленной, скованной артритом походкой уныло побрела за ним.

– Мне очень жаль, – женщина потянулась, похлопала Пола по руке, ладонь у нее была холодной, а пальцы грубыми и жесткими, как ветки. – У меня никакого чувства такта. Совсем никакого. Вы говорили, что здесь из-за своего ребенка?

– Из-за брата, – поправил он.

– У вас есть его фото?

– С собой нет.

– Ни одного? Он пропал, а у вас нет его фотографии?

«Мы близнецы. Я сам расхаживаю с его лицом», – подумал Пол, но вслух не сказал.

– Ну, у меня есть несколько в телефоне, – признался он.

Женщина, казалось, загорелась.

– Давайте посмотрим. Может быть, я его узнаю.

Когда он вытащил из куртки мобильник, то понял, что да, теперь он официальный член клуба «Безнадежно Проклятых».

«Я собираюсь показать незнакомке фото Дэнни, и, похоже, это будет только начало. Затем я примусь показывать его снимок каждому встречному засранцу – в ресторанах, в парках, в кино, в продуктовых лавках, – а потом стану таскать целые фотоальбомы, делясь своим горем с другими и тараторя, как идиот, пока не сойду с ума или не пристану к неподходящему человеку, который сломает мне нос».

Удивительно, но еще чуть-чуть, и он расхохотался бы. И все, что он мог сделать, это попытаться удержать смех. Пол прекрасно понимал, что если рассмеется, то от этого зрелища бедная хрупкая женщина с визгом помчится по коридору на улицу. И, конечно, из-за этих мыслей сдерживаться становилось еще труднее.

– Что-то не так? – женщина смотрела на него, уголок ее рта приподнялся в смущенной полугримасе.

– Наверное, я просто задумался о Дэнни, – ответил он и показал последнюю фотографию брата на своем телефоне. Ту самую, что прислал Дэнни перед тем, как связь с ним оборвалась, – селфи перед ветхой бревенчатой хибарой и какими-то деревянными крестами, вбитыми в землю по обе стороны фасада.

Дэнни несколько раз присылал селфи из своего путешествия по Аляске, и они напоминали Полу схему эволюции человека, которую он когда-то видел в учебнике, только эта схема шла в обратном направлении: чисто выбритый и ухоженный брат постепенно превращался в бородатого, изможденного пещерного человека. Пол мог сказать по улыбке Дэнни на последнем снимке – улыбке, которая казалась слишком широкой для его лица и словно состояла из одних зубов и острых углов, – что тот заметно похудел. «Он даже не похож на меня…»

– Ох, – выдохнула женщина, ее голос сделался бесцветным и безжизненным. – Боже. Боже мой.

Она оттолкнулась от стола, ножки стула заскребли по кафельному полу.

– Что случилось? – спросил Пол.

– Вы дурачили меня, – произнесла женщина едва слышным шепотом. – Потешались надо мной.

– Нет, конечно…

Собеседница уставилась на фотографию в телефоне Пола. Ее губы сжались.

– Думаете, очень смешно – дразнить скорбящую женщину?

Пол тоже посмотрел на экран мобильного, пытаясь угадать, что же так расстроило незнакомку, но там не было ничего, кроме снимка исхудавшего брата с ввалившимися глазами.

– Мы близнецы, – объяснил Пол.

– Чудовище, вот вы кто, – сказала женщина. Она собрала свой фотоальбом и встала. – Извините.

– С вами все в порядке?

– Меня сейчас стошнит, – произнесла она и поспешила в коридор.

* * *

Мазок изо рта Пола брал здоровенный лаборант с волосатыми руками, от него разило луком. Весь процесс, вместе с подписанием нескольких бланков, занял минут пять. Галло поинтересовался, когда будут результаты, и лаборант заверил его, что не позже завтрашнего дня.

– В любом случае вам позвонят, – сказал он.

* * *

Выйдя из полицейского участка, Пол ощутил себя камнем, брошенным в глубокий водоем. Температура упала градусов, наверное, на десять, и он, дрожа, ждал такси, которое должно было отвезти его обратно в отель. Он мог бы постоять в вестибюле, где было теплее, но не хотел туда возвращаться. После всех этих мытарств Пол чувствовал себя слабым и беззащитным. Ему хотелось вернуться домой.

Женщина, которую, по-видимому, задела фотография Дэнни, торопилась через парковку к своему ржавому «Форду-Эскорт», у машины не было видно бампера под слоем религиозных наклеек. Незнакомка взглянула через плечо на Пола. Даже с такого расстояния он заметил, каким застывшим казалось ее лицо. Женщина перекрестилась, села в машину и уехала.

9

Вечер Пол провел в баре отеля, чувствуя беспокойство и жар, несмотря на прохладный воздух. Людей за столиками было немного, и единственным звуковым сопровождением стали звуки тихих бесед и звон столового серебра.

Пол сел за стойку и заказал чизбургер и бокал «Пильзнера» у молодого бармена с кольцами в ушах и пушком над верхней губой. На экране беззвучного телевизора мелькнуло краткое упоминание о деле Мэллори. Пол читал бегущую строку, пока какой-то болван в спортивной рубашке не попросил бармена переключить на турнир по боям без правил.

Ставя перед Полом пиво, бармен произнес:

– Это за счет вашего приятеля.

Он махнул головой в противоположный конец зала, где сидел мужчина, салютующий Полу. Человек показался знакомым, хотя Галло не мог его вспомнить, пока не подошел и не сел рядом на стул.

– Сегодня утром мы вместе были в полицейском участке, – сказал Пол. – Вы репортер.

– Кит Мур, – представился тот.

– Пол Галло.

Кит протянул руку, и Пол пожал ее.

– Я работаю в «Диспетче» в Анкоридже, – сказал Кит.

– Освещаете историю Джозефа Мэллори? Поэтому и были в полиции?

– Отчасти да.

– Ну, спасибо за пиво, хотя не пойму, к чему такая щедрость.

Кит Мур пожал плечами. У него было тонкое лицо со следами подростковых прыщей и аккуратная рыжеватая бородка.

– Похоже, вам оно не помешает.

– Вы правы. Большое спасибо.

Они подняли свои бокалы и чокнулись. Пиво было холодным, настоянным на хмеле, оно, словно льдина, прорезающая воды фьорда, текло вниз по горлу Пола.

– Вы ведь не местный, да? – спросил Кит.

– Заметно?

– Ну, живете в отеле, значит, не из Фэрбенкса. Да и не выглядите так, будто провели на Аляске много времени.

– Я в первый раз приехал сюда, – признался Пол.

– Итак, кого вы разыскиваете? Возвращаясь к полицейскому участку.

– Своего брата.

– Как давно он пропал?

– Около года назад.

– А сами вы откуда?

– Из Мэриленда.

Кит присвистнул:

– Долгий путь. А почему вы думаете, что ваш брат может оказаться частью всего этого?

– Я отследил брата до последнего места, где он был перед своим исчезновением. Это Дредс Хэнд. Там же, где жил и убивал этот Мэллори. Я решил, что должен приехать и довести дело до конца.

– Дредс Хэнд, – пробормотал Кит, ухмыляясь уголками рта.

Он посмотрел на свое пиво и потер край бокала большим пальцем.

– Насколько хорошо вы его знаете? – поинтересовался Пол.

– О боже, – репортер засмеялся. – Что ж, видите ли, да, я делаю материалы об убийствах, и «Диспетч» оплачивает мои счета, но еще я пользуюсь этим как удобным случаем. И пишу здесь книгу.

– Об убийствах?

– О городе.

– О городе? О Дредс Хэнде? Что же в нем интересного, помимо убийств?

– По правде говоря, ничего… на вид, – ответил Кит. – Но меня интересует то, что внутри. Я работаю тут уже много лет и время от времени слышу истории, которые, возможно, сами по себе не кажутся такими уж странными… Но затем вы складываете их все вместе, и этот причудливый гобелен начинает обретать форму.

– А что за истории?

На лице репортера появилось выражение игривого самодовольства. Полу показалось, что Мур собирается сказать, что не может разглашать свои секреты, опасаясь, что случайный собеседник украдет его интеллектуальную собственность и напишет собственную книгу. Вместо этого Кит поднял палец и произнес:

– В тысяча девятьсот шестом году открылся золотой рудник «Дредс Хэнд», и какое-то время маленький поселок процветал. Там даже проживало больше трехсот человек. Серьезные цифры для такого захолустного места, особенно в ту эпоху. Но затем, в девятьсот двенадцатом, все жители Дредс Хэнда просто исчезли с лица земли. Ни следов людей, ни признаков борьбы, ни намеков на то, что все просто снялись и уехали. Вчера они были, а сегодня – никого.

– Похоже на рассказы о старой колонии Роанок[10], – сказал Пол. – Рэли, Уайт и около сотни поселенцев, растворившихся в воздухе.

Кит одобрительно кивнул:

– Да! Именно так. Конечно, история с Роанок случилась в шестнадцатом веке, в сердце индейских территорий. Поселенцев, скорее всего, убили индейцы кроатоан. А вот вокруг Хэнда, кроме дикой природы, никого не было.

– Хэнда?

– Так его называют местные.

– И на этом ваш рассказ закончен?

– Нет, – ответил Кит. – Через два года после исчезновения жителей в городе появились новые поселенцы и оживили шахту. Людей было гораздо меньше, но они были полны решимости добиться успеха. Там все еще оставались неплохие запасы золота, и снова все шло хорошо… какое-то время. Но в девятьсот шестнадцатом шахта обвалилась. Погибло двадцать шесть человек.

– Я читал об этом в Интернете, – сказал Пол.

– Не сомневаюсь, – кивнул Кит. – Но спросите старожилов, из тех, чьи прапрадеды погибли под тем обвалом, и они скажут вам, что это вовсе не был несчастный случай.

– Тогда что же? – спросил Пол. – Саботаж?

– Эта земля проклята, – произнес Кит. – Поражена злом.

Пол рассмеялся, но когда увидел, что репортер не собирается его поддержать, умолк.

– Вы серьезно?

– Ну, старожилы настроены очень серьезно. А меня интересуют лишь факты, – сказал Кит, – Факты вы отрицать не можете.

– Какие еще факты?

Репортер начал объяснять:

– Двадцатые и тридцатые годы остаются в тумане. С тех времен сохранилось не так много официальных документов, а отсюда никто никаких вестей не сообщал. Может, что-то происходило, а может, и нет. Хочу сказать, что никто не знает наверняка. Так что давайте перейдем к тысяча девятьсот сорок третьему. Группа американских солдат из форта Вашингтон, устраивая засаду, сбилась с курса – довольно сильно сбилась – и расположилась лагерем в лесу, возле Дредс Хэнда. Военные сообщали о странных огнях в небе, а потом наступила довольно суровая зима и из-за снегопадов с ними оборвалась связь. Погибли все, однако дневники, которые были обнаружены позже, раскрыли чудовищные истории – о каннибализме и некоторых… некоторых иных вещах… Что-то там, в лесу, наблюдало за людьми из-за деревьев, прячась среди теней. Той зимой некоторые солдаты сошли с ума, а запись в одном из дневников объясняла все это безумие тем, что нечто из леса коснулось людей, пока они спали. Один человек написал: «Мы видели дьявола, и он – это мы сами». Как вам такая золотая жила?

– Звучит как легенда о вендиго[11].

– Да, точно подмечено.

– Все эти истории похожи друг на друга, – сказал Пол.

Кит пожал плечами.

– Возможно, именно так поверья и расходятся по всему миру, а может, за всем этим стоит какой-то более глубокий смысл, – произнес он. – Отчасти прелесть легенд заключается в попытке отделить реальные события от влияния на них личности рассказчика.

– Что еще? – спросил Пол. – Какие еще есть истории?

– Ну, в шестидесятые сообщения о пропавших без вести в этом районе и вокруг него начинают встречаться чаще. В Бюро расследований Аляски таких целая подшивка, и в соответствии с законом «О свободе информации» я получил доступ к большинству дел, но вы можете поискать эти материалы в Гугле и провести собственное расследование. Почти никого из пропавших без вести так и не нашли, даже тела редко удавалось обнаружить. Однако одна компания – охотники, которые поднимались в предгорья весной и летом, – наткнулась на то, что в полицейских отчетах было описано как «массовое захоронение тел, наполовину закопанных в торф». Свидетели сообщили, что тела выглядели «пережеванными», и, хотя, я полагаю, после гибели до них могли добраться звери, судмедэксперт в своих отчетах допускает, что их поедали живьем.

Рассказывая о каждом случае, Кит загибал пальцы на левой руке, наконец он поднял большой палец и произнес:

– Далее история Лэнса Лунгхардта.

– Хоть одно имя, – сказал Пол.

– В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, – продолжал репортер, – Лунгхардт, охотник, который неделями пропадал в Белых горах, зарубил топором всю свою семью. Просто настругал, как на растопку, прямо в доме. Его средний сын сумел выбраться наружу, но старик Лэнс сбил мальчишку с ног, метнув топор ему между лопаток, и убил прямо на заднем дворе. Когда он закончил, то, весь в их крови, пошел по улице, сел возле церкви и ждал, пока появится ООБД.

– Что такое ООБД?

– Офицер общественной безопасности деревни. Это не обязательно представитель органов, но во многих отдаленных деревнях, где нет своего участка, они, де-факто, служат своего рода связующим звеном с полицией штата. Когда офицер появился у церкви, Лунгхардт признался, что убил свою семью, и хотя он сказал, что в тот момент у него была веская причина, но внезапно не смог вспомнить какая. А потом впал в истерику и сказал, что совершил ужасную, ужасную ошибку.

– Боже мой, – сказал Пол. – Это произошло на самом деле?

– О, вне всякого сомнения. Есть рапорт. Лунгхардт был арестован, осужден за убийства и отправлен в психиатрическую клинику Анкориджа, где несколько лет спустя умер от пневмонии. Он так и не смог объяснить, почему сделал то, что сделал, и казался раздавленным своим собственным поступком. В последние годы своей жизни он практически превратился в овощ. Если вы все еще со мной, давайте перепрыгнем в семьдесят седьмой год? – предложил Кит.

– Я по-прежнему с вами.

– Человек, описанный словами «отстраненное поведение» и «походка лунатика», пересекает замерзший Берингов пролив и появляется в небольшой изолированной деревне на острове Литтл Диомед. В отчетах говорится, что он был, что называется, кожа да кости, из одежды на нем остались лишь рваные штаны, заляпанные, по свидетельствам всех очевидцев, какой-то темной жидкостью, очень похожей на кровь. Ради всего святого, у парня даже обуви не было, ноги были разбиты, обморожены и кровоточили. И это когда температура на острове опускается до минус сорока пяти. Мужчина осознавал только, что пришел из Дредс Хэнда, где «видел жуткие вещи», а как добрался до острова через весь материк, для него самого оставалось загадкой. А мы ведь говорим о сотнях миль, о пути через самые негостеприимные места субарктического пояса. А этот парень просто появился там, как будто сошел с автобуса. Он рассказал одному человеку, что помнит – хотя, возможно, это был сон или даже галлюцинация, – как сильный ветер оторвал его от земли и нес по воздуху многие и многие мили. Еще он помнил, что цеплял ногами верхушки деревьев, отчего обувь и свалилась. «У ветра были когти», – сказал парень своему собеседнику. Этот же свидетель позже признался полицейским, что у мужчины на плечах были явные следы огромных когтей, которые вроде как подтверждали его историю. Свидетель предположил, что их, возможно, оставил белый медведь – иногда на острове происходили нападения белых медведей, – хотя он не мог понять, как в таком случае мужчина выжил. Другой свидетель показал, что на лице у незнакомца застыл оскал скелета, мужчина не мог перестать улыбаться, даже несмотря на то, что его кожа потрескалась от ветра и кровоточила. Некоторые зубы у него рассыпались от холода.

При мысли об этом Пол поморщился.

– Мужчину приютили, пока из Нома летел офицер, – продолжал Кит, – но когда тот прибыл, странный тип исчез из своего пристанища, не оставив никаких следов на снегу.

– А его хоть опознали?

– Нет, – ответил Кит. – И никто его больше не видел. Прилетевший из Нома офицер опросил нескольких свидетелей, и, хотя их описания внешности и поведения мужчины совпадали, никто не смог назвать его имени и ничего не знал о нем самом. Если, конечно, не считать пожилую инкупиатку[12], которая утверждала, что ей известно имя мужчины. Она говорила на своем родном диалекте, а ее внучка переводила офицеру. В примерном переводе слова старухи звучали так: «кость белая». Офицер воспринял это буквально, полагая, что описывалась бледность мужчины. Но в контекстном переводе они на самом деле означают «демон» или «дьявол».

– Вы мне сказки рассказываете, да? В смысле, все это ведь не происходило в реальности? Вы к этому клоните?

– Прилетавший на остров офицер составил рапорт. Который я читал.

– Да, хорошо, но тот офицер докладывал лишь о том, что рассказали ему жители. А откуда вы можете быть уверены, что они говорили правду? Такое ведь невозможно. Пройти сотни миль при субарктической температуре в одних штанах…

Кит пожал плечами, но выражение его лица было далеко не беззаботным. Казалось, он доволен недоверчивостью Пола.

– Просто подумайте обо всех, на первый взгляд, невозможных вещах, которые произошли за время существования человечества, – сказал он. – Господи, Пол, да мы людей на чертову Луну отправляли.

– Тут совсем другое дело. Это наука.

– Но до того как стать наукой, это было магией. Разве я не прав? Скажи вы кому-нибудь из тысяча девятьсот сорокового года, что всего через двадцать лет люди будут ходить по Луне, и вас назвали бы сумасшедшим. А кое-где обвинили бы в колдовстве, бьюсь об заклад.

– Наверное, есть разумное объяснение тому, что произошло на Литтл Диомед, но со временем история просто разрасталась как снежный ком, пока не превратилась в эту городскую легенду. Или в арктическую легенду. Или во что угодно. Наверное, так и начинаются все эти страшилки. Группа поселенцев застревает на заснеженном перевале, они вынуждены опуститься до каннибализма, чтобы выжить. Следующее, что вы узнаете, – что есть те, кто считает, что всему виной вендиго.

– Черт, приятель, это не значит, что я верю в истории о привидениях, – сказал Кит. – Но даже если не учитывать вероятность каких-то сверхъестественных явлений, вы все равно не можете отрицать, что за последнее столетие огромное количество странных и необъяснимых вещей произошли в этой местности и вокруг нее. И это приводит к выводу: что-то тут происходит, и это что-то нужно исследовать и лучше понять. Может, здесь энергетические линии земли, или космическая пыль, или… я не знаю… радиопомехи заставляют пломбы вибрировать и доводят людей до безумия. Я, правда, понятия не имею. Но знаю, что каждый может взять любую такую историю и дать ей рациональное объяснение, подгоняя ее под свою картину мира. Но пять таких историй? Десять? Чертову дюжину? Все их логически объяснить нельзя, и простыми совпадениями они быть не могут.

– Так сколько же всего существует историй? – спросил Пол.

– Бесчисленное множество, – ответил Кит. – Но мы еще не добрались даже до тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.

Пол усмехнулся, отпил пиво и сказал:

– Ладно, сдаюсь. Что случилось в восемьдесят четвертом?

– Бродяга по имени Майкл Силка убил девять человек в городке под названием Мэнли-Хот-Спрингс.

– Силка! – воскликнул Пол, обратив на себя внимание молодого бармена и нескольких посетителей, сидевших ближе, чем другие, и уже тише добавил: – Я слышал о нем. Буквально недавно разговаривал с человеком, который сталкивался с Силкой за несколько дней до того, как полицейские его застрелили. Но ничего из этого не происходило в Дредс Хэнде.

– Да, – согласился Кит, – но в начале апреля того же года, до появления в Мэнли-Хот-Спрингс, Силка брался за небольшие строительные работы вдоль шоссе и в окрестных городах, и около недели провел, как вы догадываетесь, в нашем Дредс Хэнде.

Закончив очередную байку, Кит улыбнулся, словно Чеширский кот.

– Ладно, разумеется, если это произошло в действительности, тогда я признаю, что дело необычное. Но что это значит? В Дредс Хэнде на него напал какой-то психоз или злое мумбо-юмбо? Или ваша космическая пыль? Или вибрирующие пломбы?

– Злые чары, вибрирующие пломбы, – сказал репортер, – или кое-что похуже. Как сказала старая туземка копу из Нома в семьдесят седьмом году, у парня была кость белая, приятель. В нем сидел дьявол.

Пол, улыбаясь, покачал головой и показал бармену два пальца – еще два пива.

– Как я уже говорил, – продолжал Кит, – по отдельности можно найти объяснение любому из этих инцидентов, но только после того, как вы сложите вместе все части головоломки, начинает вырисовываться общая картина. Вот тогда становится сложнее придумать логическое объяснение. Потому что нет в этом ничего логического. Не верю я во всякое жуткое дерьмо, но не может почти безлюдное место обрасти такой долгой историей трагических и странных событий. Я прав?

– С этим не поспоришь, – признал Пол.

– А теперь мы можем добавить сюда и историю Джозефа Мэллори. Наверное, лет через пятьдесят такие же люди, как мы с вами, скажут, что ее сильно преувеличили, но мы-то живем сейчас. И знаем факты. Сумасшедший убил восемь человек и похоронил их в лесу на окраине города. Тут нечего додумывать. Может быть, лет через сто люди станут сомневаться, происходило ли это на самом деле. Но мы-то с вами знаем, что это правда. Еще одно жуткое и необъяснимое звено в цепи.

– Так вот о чем вы пишете свою книгу? Обо всем безумном дерьме, что случилось там за последние сто лет?

– А может, и раньше, – сказал Кит, – хотя за давностью лет практически нереально найти какие-нибудь свидетельства о событиях столь далекого прошлого. Черт, Аляска даже не была штатом до тысяча девятьсот пятьдесят девятого. И я уверен, что какое-нибудь безумное дерьмо происходило там и в двадцатых, и в тридцатых годах – спустя десятилетия после обрушения шахты и исчезновения жителей, но, как я уже сказал, нет никаких официальных записей, а те, кто жил тогда, уже умерли.

– Так что же все это значит? – спросил Пол. – К чему все сводится? Дредс Хэнд… что? Заколдован? Проклят?

– Ну, полагаю, это и есть главный вопрос, не так ли? – произнес репортер. – У меня есть отличный сборник жутких, необъяснимых баек – правдивых баек, – но нет стройной гипотезы, под которую можно было бы их все подвести. Как я уже говорил, можно объяснить одно или два события. Но вот все?

– Космическая пыль, – предложил Пол.

– Космическая пыль, – согласился Кит Мур. – Может, и так, а может, нечто богомерзкое гуляет по лесу, окружающему Дредс Хэнд.

– Джозеф Мэллори, – сказал Пол.

– Мэллори – всего лишь еще одна байка. – Кит допил пиво, слизнул пену с верхней губы, а затем спросил: – Уже был там?

– В Дредс Хэнде? Нет еще.

– Это иной мир, приятель, – произнес репортер. – Я был там дважды: первый раз изучал материалы для своей книги, а второй – совсем недавно, когда освещал для газеты историю Мэллори. Словно попадаешь в параллельную вселенную. И я всего чуть-чуть привираю, – Кит подмигнул, и Пол отсалютовал ему пивным бокалом. – Но это на самом деле словно пересечь какую-то невидимую границу, которая окружает весь город, отрезая его от остальной цивилизации. Огромные кресты вдоль дороги перед самым въездом. Некоторые выглядят настолько старыми, что наверняка их поставили первые поселенцы.

– Я и раньше видел кресты на обочине шоссе, – сказал Пол.

– Нет, приятель. Не такие. Они как будто образуют что-то… не знаю… возможно, некий узор, который можно понять только с неба. Кто разберет? Но, понимаешь, дело не только в крестах. Не в какой-то конкретной вещи. Я даже не могу это описать. Такое подавляющее чувство страха. Ты когда-нибудь прикладывал ухо к земле, когда вокруг куча проводов высокого напряжения? Ощущал всю эту пульсирующую энергию? Она точно звук, который чувствуешь коренными зубами, чувак. Все именно так. Нелогично, конечно, но я был там и не могу от этого отмахнуться. И каждый раз это чувство весь день меня преследовало, пока я не садился в машину и не уезжал оттуда.

Пол усмехнулся.

– Ты говоришь не как репортер. Я думал, вы, парни, имеете дело только с фактами.

– Таковы факты, брат, – сказал Кит. – А хочешь еще? Как насчет вот такого? Факт: Джозеф Мэллори, житель Дредс Хэнда, обезумел и убил восемь человек за пять лет, по словам полиции. Мы можем найти этому разумное объяснение: сошлись воедино ряд факторов и свели его с ума, заставив убить этих людей. Но как насчет такого варианта? Факт: по какой-то причине восемь человек были вынуждены отправиться в далекий город только для того, чтобы умереть. Дредс Хэнд – это тебе не Манхэттен, приятель. Даже не Париж в Техасе. Что эти люди там делали? Какое стечение обстоятельств заставило твоего брата поехать туда, Пол? Если мы можем списать безумие Мэллори на глупую случайность, или плохие гены, или еще на что-то, то как ты объяснишь, что судьба привела тех восьмерых в руки психа? Что там делал твой брат?

Пол ответил не сразу. Разговор переключился на слишком близкую ему тему. После минутного молчания он произнес:

– Я задаю себе тот же вопрос с тех пор, как он исчез.

Принесли новую порцию пива, и Пол отпил из бокала.

– Так что ты думаешь? – спросил он репортера. – Твое личное мнение о Дредс Хэнде?

Мур отхлебнул пива, а затем облизал пенные усы над верхней губой.

– Я начал этот проект из чистого любопытства. Как ты и сказал, мужик, я – тот, кто занимается фактами.

– А теперь?

– А теперь, – начал Кит… и умолк, как будто он больше не был уверен, во что верит. Или, возможно, просто боялся произносить это вслух. – Думаю, можно сказать, я стал немного более открытым к новому.

Именно в этот момент Пол сообразил, почему ему так комфортно рядом с этим незнакомцем: Мур напоминал ему Дэнни.

– Послушай, приятель, – сказал Кит с извиняющейся интонацией в голосе, – может, нам не стоит говорить об этом, учитывая твою ситуацию с братом. То есть, надеюсь, я не был бестактен. Не стоило мне поднимать эту тему. Это не то, что ты хочешь слушать. Прошу прощения, Пол. Вот ведь дерьмо.

Пол отмахнулся. Он не обижался… Но теперь представил, как Дэнни бредет по далекой ледяной пустыне, бог знает где, чуть ниже дуги полярного круга, его лицо осунулось, подбородок зарос «бородатым мочалом», как говаривал их отец. Какого черта брат там делал?

Когда принесли чизбургер, Пол понял, что совсем не хочет есть.

10

К утру все восемь жертв Джозефа Мэллори были опознаны.

Пол узнал об этом, сидя с чашкой черного кофе за маленьким столиком в обеденном зале отеля «Бест Вестерн» и глядя утренние новости по телевизору, подвешенному на кронштейне над плитой для омлета. По словам журналиста, в полиции подтвердили личности жертв, хотя и не стали раскрывать ничьих имен, пока не связались с семьями.

Пол достал свой мобильный, набрал рабочий номер Райерсон и прислушался к телефонным гудкам на другом конце линии. Звук искажался, шипел помехами. Очень плохая связь. Не важно – голос детектива на автоответчике все равно заставил Галло положить трубку.

Тридцать минут спустя такси высадило его у полицейского участка, та же самая суровая дежурная безо всякого интереса приветствовала Пола, подошедшего к пуленепробиваемой перегородке. На этот раз, когда он спросил, можно ли поговорить с Райерсон, дежурная произнесла:

– Я должна с ней созвониться. Детектив собиралась выпить кофе. Присаживайтесь, пожалуйста.

Шел снег, и Пол смотрел, как за узким окном, укрепленным проволочной сеткой, мягко падали хлопья. Серое небо казалось больным, на мгновение на горизонте вспыхнула молния. Он не мог вспомнить, видел ли хоть раз в жизни молнию по время метели.

Пол прождал почти двадцать пять минут. Он уже собирался встать и снова подойти к дежурной, когда наружная дверь распахнулась и, сбивая с ботинок бурую слякоть, вошла женщина в ярко-оранжевой вязаной шапке и пуховике. Она заметила Пола и улыбнулась. У нее были лучистые серые глаза и круглое ясное лицо студентки колледжа. Лыжная шапка почти полностью скрывала ее волосы, только коса цвета воронова крыла, словно эполет, лежала на левом плече. Под курткой у женщины была толстовка Университета Аляски Анкоридж[13], а в руке – картонный стаканчик из «Старбакса».

– Мистер Галло, – произнесла она, подходя и протягивая свободную ладонь, – меня зовут Джилл Райерсон. Приятно наконец-то познакомиться.

Пол поднялся и пожал ей руку, которая была холодной и крепкой.

– Спасибо, что встретились со мной.

– Простите за внешний вид. У меня должен был быть выходной.

– Надеюсь, вас вызвали не из-за меня, – сказал он.

Она засмеялась. Безо всякой иронии, а словно намекая на то, что Пол – всего лишь один из многочисленных огоньков на ее ежедневном радарном экране.

– Это место превратилось в дурдом, как вы могли заметить, – произнесла она, жестом приглашая следовать за собой. – Половина сотрудников больна гриппом, поэтому оставшиеся работают в две-три смены. Похоже, еще и первая снежная буря спускается с гор, так что худшего времени для всего этого и быть не могло.

Райерсон открыла дверь и повела его по коридору, покрытому ярким ковром цвета индиго.

– Давайте поговорим здесь, – сказала она, распахивая еще одну дверь и отходя в сторону, чтобы пропустить Пола внутрь.

Это был небольшой кабинет со столом, несколькими картинами на стенах и восьмиугольным окном, за которым виднелось оловянное небо. Над столом висела огромная подробная карта Аляски.

Детектив убрала стопку бумаг со складного стула и переложила их на свой стол.

– Извините, здесь такой беспорядок. Никак не найду время что-нибудь выбросить. Честно говоря, я тут почти не бываю.

Она махнула рукой в сторону складного стула, и Пол упал на него, словно послушный пес.

– Могу я вам что-нибудь предложить? – спросила Райерсон, обходя стол и сбрасывая куртку. – Кофе или что-нибудь еще?

– Все в порядке, спасибо.

– Итак, – произнесла она, громко выдохнув.

Детектив стянула с себя шапку, и Пол услышал треск статического электричества. Волосы, которые женщина не успела заплести в косу, поднялись над ее головой и парили вокруг лица, точно аура. Когда Райерсон села, деревянный стул под ней по-кошачьи замурчал.

– Полагаю, вы здесь по поводу результатов теста ДНК.

– Я по новостям увидел, что все жертвы опознаны, – ответил Галло. – Решил прийти сюда, вместо того чтобы сидеть и ждать звонка. Все равно связь паршивая.

Детектив снова улыбнулась, только на этот раз в ее улыбке не было и тени веселья.

– Вашего брата среди жертв нет, – произнесла она.

Потребовалась секунда, чтобы слова дошли до Пола. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но наружу вырвался только выдох.

– Несколько дней назад мы произвели обыск в доме Джозефа Мэллори, где обнаружили несколько предметов, которые, по-видимому, принадлежали его жертвам. Эти предметы были отправлены в лабораторию для исследований, но нам повезло. Водительские права и личные вещи всех восьми жертв оказались не повреждены. Мы сверили их документы с нашей базой данных и смогли сузить область поиска до стоматологических карт. Восемь положительных совпадений. Мы свяжемся с семьями для дополнительной проверки, но, без всяких сомнений, личности всех жертв установлены. Вашего брата Дэнни среди них нет.

– Это невозможно, – сказал Пол.

Между бровями Райерсон появилась едва заметная вертикальная морщинка:

– Это должно было стать хорошей новостью.

– А мой образец ДНК?

– Ваш образец не совпал ни с одной из жертв, – ответила детектив. – Мистер Галло, вашего брата среди них нет.

– Тогда где же он?

– Я недавно проверяла в ППБ – это наше подразделение в Анкоридже по пропавшим без вести лицам, дело вашего брата все еще открыто. И с тех пор как мы с вами в последний раз разговаривали, никаких дополнительных зацепок не появилось. Я знаю, это тяжело слышать. И понимаю, что все вышесказанное, возможно, лишает вас шанса примириться с утратой, который вы, наверное, надеялись получить. Но вы должны учесть, это также означает, что надежда все еще остается и, быть может, ваш брат жив и здоров.

– А она остается? – спросил он. – Остается ли хоть какая-то надежда? Потому что Дэнни нет уже больше года, и никто ничего о нем не слышал. А я не смогу поверить, что восемь трупов в лесу, рядом с городишком, в котором пропал мой брат, – это просто совпадение. Откуда вы знаете, что жертв не было больше?

– Мэллори признался в убийстве восьми человек, – сказала Райерсон. – Я лично присутствовала, когда он это произнес. Он даже проводил нас в горы и показал, где захоронен каждый из них. Кроме того, только восемь водительских удостоверений были найдены во время обыска дома. Все совпадает. Концы с концами сходятся. У нас нет причин полагать, что там, в предгорьях, похоронен кто-то еще.

– Значит, я должен просто плюнуть, забыть и считать, что это просто совпадение? Что Дэнни исчез, но его исчезновение никак не связано с тем, что тут произошло, – с этими восемью убийствами?

– Я уверена, что и там, откуда вы приехали, дела о пропавших достаточно сложны, но здесь их раскрыть почти невозможно. У нас тут более пятидесяти миллионов акров откровенной глуши, мистер Галло, и мы с вами говорим о негостеприимных, жестоких краях. Каждый год здесь пропадает один из двухсот человек. Это астрономические цифры. И они более чем вдвое превышают средний показатель по стране.

Райерсон откинулась на спинку стула и развернулась к огромной карте Аляски. Детектив очертила треугольник, который начинался в юго-восточной части штата и простирался на север до горного хребта Барроу.

– Не хочу показаться банальной, мистер Галло, но мы называем этот участок штата Бермудским треугольником Аляски. Внутри этой зоны – бескрайние леса, горы, высохшие русла рек и несчетные гектары тундры. Я слышала, что, по некоторым оценкам, в одном только этом регионе с восемьдесят восьмого года пропали без вести шестнадцать тысяч человек. Шестнадцать тысяч. И я имею в виду «пропали» в прямом смысле слова: этих людей так и не нашли, они исчезли, не оставив после себя ни единого следа. Как будто их вообще никогда и не существовало. Еще там без всяких видимых причин разбилось необычайно много небольших самолетов, а в некоторых случаях они словно растворились, – она повернулась обратно и снова наклонилась к Полу, ее рабочий стул скрипнул мрииии. – Я знаю, что для вас мои слова звучат как фантастика, мистер Галло, но на самом деле это не так. Это факты, с которыми нам приходится иметь дело. Если кто-то забирается в эти края, бродит там – а мы говорим, возможно, о неделях, проведенных в труднопроходимых горных районах или в непролазных лесах, переправах через ледниковые реки, бог знает о чем еще, – и пропадает, то у нас связаны руки. Мы мало что можем сделать. Не хочу показаться грубой, мистер Галло, я сочувствую вам, правда, но я бы оказала вам плохую услугу, если бы не сообщила все факты. Надеюсь, вы поймете.

Пол откинулся на спинку стула, растирая лицо.

– Позвольте спросить, – произнес он, – была ли среди жертв молодая женщина по имени Роберта Чалмерс?

– Бобби Чалмерс, – повторила Райерсон. – Вчера вы встретились тут, в участке, с ее матерью.

Это был не вопрос.

– Да.

– Ее зовут Пегги, – произнесла детектив, – Пегги и Роджер Чалмерс. Их дочь Бобби пропала больше двух лет назад.

– Вы мне не ответили, – напомнил Пол.

– Нет, – сказала Райерсон, – Роберты Чалмерс среди жертв не было.

– Просто еще одно совпадение, да? – спросил он, не скрывая своего раздражения.

– Мистер Галло, Роберты Чалмерс никогда не было среди жертв.

– Что это значит?

– Это значит, что Пегги Чалмерс побывала в этом участке три раза за последний год. В первый раз – из-за автомобильной аварии на шоссе. Мы сразу установили личности жертв, но она все равно пришла, настаивая, что среди них должна быть ее дочь. А во второй – когда мы обнаружили несколько бездомных, погибших в здании в центре города. Она ездит в Анкоридж, а отсюда в Палмер всякий раз, когда слышит по новостям то, что, как она считает – а возможно, даже надеется, – связано с исчезновением дочери. Дело в том, мистер Галло, что она совершает свои обходы с тех пор, как ее дочь пропала. Но Роберты Чалмерс никогда не было среди жертв. Роберта Чалмерс сбежала со своим парнем-байкером, а ее мать не может с этим смириться. Просто и понятно.

– А, – сказал Пол, прикусывая нижнюю губу.

– Она сказала, что вчера вы пытались ее запугать. Рассказала одному из офицеров, что вы насмехались над ней и пугали какой-то фотографией на телефоне.

– Что?

Райерсон на самом деле не пожимала плечами, но выражение ее лица наводило на мысль именно о таком жесте.

– Она рассказывала мне о своей дочери, потом спросила о моем брате. Поинтересовалась, есть ли у меня его фотографии. Я показал ей снимок Дэнни в мобильном. А потом она просто встала и выбежала из комнаты. Она была расстроена, но я понятия не имею почему. Я ничего ей не сделал. Погодите… вот – он вытащил телефон из кармана куртки и пролистал папку с фотографиями Дэнни, а когда нашел нужную, передал Райерсон.

– Поразительное сходство, – отметила та.

– Мы же близнецы.

– И это та самая фотография, которую вы вчера показали миссис Чалмерс?

– Да. Та самая. Ее же я отправлял вашим парням год назад. Понятия не имею, почему она сказала, что я пытаюсь ее напугать. Честно говоря, мне было жаль ее.

Райерсон вернула ему телефон.

– Постарайтесь, чтобы это не выбило вас из колеи. У этой женщины куча проблем. Думаю, они были еще до того, как дочь уехала. Уход Роберты, вероятно, их только усугубил.

Пол кивнул.

– Есть еще одна вещь, – Райерсон открыла ящик стола и зашелестела какими-то бумагами. – Может, вы об этом уже знаете, а может, и нет.

Она достала бежевую папку, открыла ее и протянула Полу скрепленную стопку документов. На первой странице тот заметил слова «Система здравоохранения Шеппарда Пратта» и печать департамента полиции округа Балтимор. Выглядело все как официальный отчет.

– Что это? – спросил Пол.

– Ходатайство об экстренной экспертизе. Документы о принудительном помещении вашего брата в психиатрическую клинику Мэриленда после попытки самоубийства.

– Как? Дэнни? – он посмотрел на дату отчета и отметил, что это было несколько лет назад. – Этого не может быть.

– Ваш брат пытался повеситься на электрическом шнуре. Сосед нашел его в подвале дома и вызвал скорую.

– Нет. Дэнни не сделал бы ничего подобного.

Райерсон не ответила. Она отвернулась и смотрела в окно, сложив руки на пресс-папье.

– Я понятия не имел.

Пол взглянул на страницу отчета, открытую у него на коленях. В глаза бросились слова «попытка самоубийства». Он закрыл папку.

– Какой я должен сделать вывод? Что, возможно, он приехал сюда, чтобы покончить с собой? Что все мы гоняемся за тем, чего не существует?

– Я просто подумала, что вы должны знать, – сказала Райерсон. – Вот и всё.

– Это ошибка какая-то. Дэнни не стал бы ничего такого делать. Я бы знал.

– Я, пожалуй, оставлю вас на минутку? Я буду снаружи, в коридоре.

– Это необязательно, – произнес он.

– Я возьму себе еще кофе. Вам принести?

Он вздохнул:

– Да, хорошо. Благодарю вас. Спасибо.

Райерсон вышла.

«Господи, Дэнни». Пол вернулся к началу отчета и просмотрел его внимательнее. Даты вероятной попытки самоубийства и пребывания Дэнни в Шеппард Пратт совпадали со смертью родителей. Это объясняло, почему брата не было на похоронах.

* * *

Несколько минут спустя Пол пересекся с Джилл Райерсон в холле. Он был в нерешительности, сомнения не покидали его, свернутый в трубочку медицинский отчет лежал у него в кармане куртки.

Пол устало улыбнулся детективу, и та ответила такой же усталой улыбкой, хотя и с оттенком сострадания. В руках у Райерсон дымились два пластиковых стаканчика с кофе.

– Держитесь? – спросила она, протягивая один из них.

– Да, да. Все будет хорошо. Спасибо, детектив.

– Зовите меня просто Джилл.

– Спасибо вам, Джилл.

Они неторопливо шли по холлу в сторону вестибюля, просто наслаждаясь тишиной и вкусом крепкого кофе. Но когда в другом конце вестибюля открылась дверь, Райерсон замерла и схватила Пола за предплечье, заставляя остановиться.

Он поднял взгляд и увидел заключенного со скованными цепью руками и ногами, которого выводили из тюремного блока два здоровых копа в синих рубашках. Пол внимательно изучил черно-белую фотографию Мэллори, которую разместили во всех газетных статьях о нем, и, хотя человек на снимке был моложе, Пол без труда узнал его в этом худосочном, изможденном мужчине.

– Это он, – произнес Пол.

– Простите меня, – с горечью в голосе произнесла Райерсон. – Я забыла, что он встречается с медиками. Им нужно проверить состояние его ступни, до того как его переведут в Сьюард.

Они разговаривали шепотом, а Мэллори был уже на полпути к выходу. Но их голоса, кажется, долетели до него. Ноги заключенного – одна перебинтованная, другая в белом носке и резиновой сандалии – перестали шаркать по полу. Он повернул голову и устремил пристальный взгляд на разговаривавших. На Пола. У мужчины были маленькие, угрюмые глаза, слишком близко посаженные. Глаза хищника. А еще их словно переполнял какой-то чуждый разум, от чего по спине Пола пробежала холодная дрожь. Но пока этот человек смотрел на Галло, что-то в его глазах изменилось – недоверие превратилось в страх. «Он знает меня, – подумал Пол. – Он меня узнает».

Один из полицейских дернул Мэллори за руку и сказал:

– Идем, приятель.

Губы Джозефа Мэллори болезненно искривились. Казалось, он собирается закричать.

– Ты, – Пол вырвался из захвата Райерсон и в одно мгновение оказался рядом с заключенным.

– Мистер Галло! – закричала вслед ему детектив.

– Ты, – повторил Пол, кофе пролился на его руку.

Полицейские обернулись, застигнутые врасплох, с одинаково озадаченным видом. Пол схватил Мэллори за грудки и притянул к себе – так близко, что почуял запах его дыхания. Голова Мэллори дернулась на тонком стебельке шеи.

– Узнал меня, да, сукин ты сын? По глазам вижу. Ты узнал меня!

Один из копов вклинился между ними и попытался разъединить мужчин, упершись в грудь Пола. Из глубины горла Мэллори поднялось придушенное бульканье. Райерсон схватила Пола за плечи и оттащила от заключенного. Это вывело конвойных из секундного оцепенения, к ним вернулось прежнее самообладание, и они рывком потащили Мэллори в другую сторону.

– Пол! – воскликнула Райерсон. – Пол, перестаньте!

В его руке остался обрывок рубашки Мэллори, а копы уже волокли убийцу прочь. Но ужасный взгляд Мэллори все еще цеплялся за Пола.

– Ты думаешь, я – это он, да? – взревел Пол, когда Райерсон оттащила его назад. Он отшвырнул кофейный стаканчик и попытался освободиться, но детектив была слишком сильной. – Думаешь, что я – Дэнни, да, ублюдок? Думаешь, привидение увидел? – он заорал еще громче: – Что ты с ним сделал? Где он? Где?

– Возьмите себя в руки, черт подери, – гаркнула Райерсон.

– Видели его лицо? – спросил Пол, тяжело дыша.

Полицейские увели Мэллори за дверь, но Галло продолжал смотреть на то место, где всего мгновение назад стоял убийца.

– Видели его глаза? Он решил, что я – Дэнни. Он думал, что я – Дэнни, и чуть не обделался от страха.

– Просто успокойтесь, – велела Райерсон.

Ее пальцы продолжали крепко сжимать его плечо.

– Вот ваше доказательство, – сказал он. – Вот оно – ваше доказательство.

– Пожалуйста, – Райерсон ослабила хватку, рубашка детектива была залита кофе. – Успокойтесь.

– Я спокоен. Я спокоен, – он увидел на полу стаканчики. – Простите меня. Сейчас все тут уберу.

– Забудьте. Вы вот руку себе обожгли.

Он взглянул на свою кисть, та была ярко-красной от горячего кофе. И пульсировала, словно один лишь его взгляд вызывал боль.

– Идите умойтесь в уборной, – сказала Райерсон. – А я позабочусь, чтобы тут убрали.

* * *

Когда через несколько минут он вышел из туалета, Райерсон, скрестив на груди руки, стояла в вестибюле и смотрела сквозь окно на шоссе.

– Ну как ваша ладонь?

Пол проигнорировал вопрос.

– Вы же это видели? Он думал, что узнал меня. Он думал, что я – Дэнни.

– У него мозги набекрень, – охладила его детектив. – Пусть это вас не беспокоит.

– Он что-то сделал с моим братом.

– Я поговорю с ним, когда его вернут, – пообещала Райерсон таким тоном, каким успокаивала бы упрямого ребенка. – Хорошо?

– Просто скажите мне, что увидели это в его глазах.

Успокаивала она его или нет, но лгать Райерсон не стала.

– Нет, – сказала она. – Я ничего такого не видела.

* * *

Пол стоял на парковке под бетонным навесом, укрывавшим от ветра, и ждал такси. В руках он сжимал полицейский рапорт, в который успел заглянуть, а потом сунул в карман куртки.

Теперь уже было не важно, что сказала детектив о количестве пропавших без вести на Аляске; не имели значения ее сомнения в том, что Дэнни был втянут в этот кошмар; не имели значения бесконечные акры дикой глуши, где кто угодно мог заблудиться и никогда не найтись; более того, не имело значения то, что говорилось в каком-то старом рапорте о психическом состоянии его брата. Полу не нужно было прочесывать всю эту глухомань. Он знал, где пропал Дэнни, и этого было достаточно. Он знал, что должен сделать. Он поедет в Дредс Хэнд и выяснит, что случилось с братом.

Часть вторая Дредс Хэнд

11

Стоит моргнуть, и вы его пропустите – город или, скорее, воспоминание о городе, спрятанном в конце безымянной грунтовой дороги, которая в густой сумеречной полумгле Аляски выглядит так, словно изгибается и уводит с поверхности планеты прямиком в дальние уголки космоса. Город, чьи немногочисленные дороги скручиваются венами, а маленькие домишки под черными крышами сторонятся друг друга, словно боясь чем-то заразиться, и выглядят так, будто их выдавило в реальность, исторгло откуда-то из глубин земной коры.

На изрытых колеями улицах лежит снег цвета бетона, его грязные глыбы подпирают стены домов или путаются в колючих сучьях стального цвета елей. Если здесь водятся призраки – а некоторые утверждают, что это правда, – то лучше всего они заметны в лицах живых. Никто не ходит по немощеным улицам; никто не возится в убогих маленьких двориках, где почва напоминает пепел, а все саженцы сгибаются под странными, страдальческими, болезненными углами. Скрытность большинства местных жителей, их врожденное недоверие распространяется не только на чужаков, но и на своих. Страх врастал в них поколение за поколением, пока не начал появляться в глазах каждого новорожденного, едва его выталкивало из утробы.

Если вы приезжаете сюда, то приезжаете в одиночку. Кто-то может сказать, что здесь нет и никогда не было гостей, лишь сбившиеся с пути, потерпевшие кораблекрушение, потерявшиеся. И как только вы покинете – если покинете – этот город, он вспомнится вам лишь как череда грубых доисторических рисунков, увиденных через зоотроп[14], как кучка моментальных фотографий, разбросанных в случайных, бессмысленных сочетаниях.

Топливо для кошмаров. Немногие чужаки, что появляются здесь, часто в спешке убираются прочь, почувствовав себя плохо. Заражение в действии.

* * *

Пол Галло отправился в Дредс Хэнд поздно вечером, вскоре после того как вернулся из полицейского участка, а на центр Фэрбенкса обрушился ледяной ливень. Негустые леса к западу освещала почти сверхъестественная дымка, а асфальт на шоссе мерцал, залитый блестящим коктейлем из дождевой воды и моторного масла. В воздухе стоял запах, весьма приятный, который немного напоминал Полу о речных берегах его детства и о ночах, проведенных на заднем дворе, когда они с Дэнни смотрели на звезды, охлаждая влажной травой босые ноги.

Он выписался из отеля и добрался на такси до ближайшего проката автомобилей. Молодая служащая очень хотела помочь ему, но не смогла отыскать Дредс Хэнд ни на одной из обычных дорожных карт, которые лежали на информационном стенде возле ее стола. В конце концов она нашла и распечатала для него карту из Интернета. Если девушка и знала о Джозефе Мэллори и выкопанных в лесу телах, то никак это не прокомментировала. На самом деле ее, казалось, не волновало ничего за пределами собственного маленького мирка, и Пол на мгновение ей позавидовал.

– Хорошо, смотрите, вы здесь, – сказала она, указывая на центр города, – и хотите добраться… досюда.

Размытая точка, которая обозначала Дредс Хэнд, покоилась в конце окольной дороги, упиравшейся в подножие Белых гор.

– Дорога довольно длинная, – произнес Пол. – У нее нет названия?

– Нет, думаю, что нет, – ответила служащая. – И на карте она обозначена красным цветом. Это значит, что она не является частью официальной транспортной системы. Другие дороги в старые шахтерские города такие же. И они тоже закрываются на всю зиму. Без снегоочистителя оттуда не выбраться.

– И что же люди там делают зимой?

– Молятся, – ответила девушка.

Пол не был уверен, что это шутка.

– А как я узнаю, когда сворачивать с шоссе на нужную дорогу? – спросил он.

– Следите за окрестностями и считайте дорожные отметки, – посоветовала служащая. – Я вас не разыгрываю. Вот, смотрите. Если упретесь вот в этот перекресток, то поймете, что заехали слишком далеко. А если вы все еще будете вот здесь, ну, значит, заехали недостаточно далеко. Вам просто нужно внимательно смотреть по сторонам, когда будете проезжать вот эту точку, которая на самом деле примерно в двадцати минутах отсюда. Все это не так уж сложно. По крайней мере снег не идет.

– Спасибо Господу за маленькие чудеса, – сказал он.

– Я могу дать вам автомобиль с системой GPS, если вы считаете, что это поможет.

– Уж точно не повредит. Спасибо вам.

– Иногда такие штуки работают, иногда нет.

Пол заметил, что прозвучало это не слишком обнадеживающе.

К тому времени, как он вышел наружу и заторопился по щебенчатому покрытию к своему автомобилю, легкий дождь превратился в мокрый снег. Полу теперь казалось, что его чемодан весит фунтов двести. Галло был измотан, он ни разу не выспался с тех пор, как приехал. Он объяснял это сменой часовых поясов и сокращением светового дня, поскольку в этой части света приближалось зимнее солнцестояние. Но нельзя было отрицать, что в последние несколько дней Дэнни все больше занимал его мысли – по этой причине он и оказался здесь. Прошлой ночью Пол проснулся около трех часов, в горле застрял крик, обрывки какого-то кошмара соскользнули с него так быстро, что он не успел ничего записать. Кроме того, что он был связан с Дэнни. Все всегда было связано с Дэнни.

– Вы знаете, куда направляетесь? – спросил молодой парень за перегородкой из оргстекла, когда передавал через отверстие ключи от «Шеви-Тахо».

– В Дредс Хэнд, – ответил Пол. – Это примерно в девяноста милях отсюда, на северо-запад?

– Видели новости, да? – поинтересовался парень.

– Вы о найденных телах?

– Это пустынные места, – сказал тот. – Мертвая зона.

Пол тряхнул головой.

– О чем вы?

– Люди туда не ездят, – пояснил парень.

– Какие люди? Куда не ездят?

– Вы бы лучше достопримечательности осмотрели, а? – парковщик улыбнулся, обнажив рот, полный почерневших, гниющих зубов.

– Хорошего дня, – пожелал Пол и поспешил отойти от перегородки.

«Тахо» стоял на парковочном месте, казавшемся слишком маленьким для него. Автомобиль был внушительный, и, забираясь в кабину, Пол почувствовал себя ребенком, садящимся в школьный автобус. К счастью, обогреватель работал. Пол включил его на полную мощь и выехал со стоянки. Странный работник арендной фирмы пялился на него, подавшись в кресле вперед и прижавшись лицом к оргстеклу, чтобы видеть, как Пол уезжает. «Верх – это низ, низ – это верх», – прозвучал в голове Галло шепот брата.

Выехав на шоссе, Пол сразу запустил GPS и ввел название города: Дредс Хэнд. На экране появилось изображение песочных часов, и бесполый голос робота сообщил, что маршрут рассчитывается, рассчитывается, рассчитывается… а потом, что места, в которое он едет, не существует.

– Прекрасно, – проворчал Пол.

Он снова попытался. Теперь на экране появилась надпись, предлагающая обновить программное обеспечение. «Действительно, иногда они работают, иногда – нет», – подумал Галло.

* * *

В конечном итоге безымянная дорога оказалась вовсе не безымянной. Пол, следуя распечатанной карте, через десять минут свернул с шоссе на боковую дорогу, а дальше внимательно смотрел по сторонам весь тот отрезок пути, который вроде бы вел в направлении предгорий.

Хотя дождь прекратился, белесый туман сгустился по обочинам и, словно живое существо, обвился вокруг стволов деревьев. Пол почти проехал мимо резкого поворота, но в последнюю секунду нажал на тормоза. К счастью, других машин не было, иначе в него бы точно въехали сзади. Он повернул, надеясь, что это нужная дорога. Судя по положению садящегося солнца, она шла на север, хотя из-за слишком густого тумана не было даже намека на Белые горы вдали. Само солнце казалось лишь тусклой монетой, прожигающей дымку. Через несколько минут он миновал покосившийся деревянный дорожный знак, который выглядел так, будто его смастерили в чьем-то гараже. Выжженные на дереве буквы гласили «Дамаск-Роуд».

– У тебя не должно быть имени, подруга моя, – пробормотал Пол. – Остается надеяться, что я с тобой не ошибся.

Все вокруг выглядело суровым, однообразным и негостеприимным, словно пейзаж какой-то другой планеты. По обе стороны грунтовки в небо тянулись скрученные сосны, их верхушки исчезали в тумане, а гирлянды ветвей казались стальными щетками.

Пока Пол ехал, в голове вертелась назойливая мысль о том, что его судьбу решает нечто, пришедшее извне. После исчезновения Дэнни он начал водить машину. Проводил за рулем большую часть вечеров, обычно после работы, с наступлением темноты. Предпочитал лесистые проселки за пределами пригородов, настолько удаленные от шоссе и автомагистралей, что сквозь деревья невозможно было разглядеть свет автомобильных фар. Пробирался через заросшие лесом склоны холмов, ориентируясь лишь по сиянию луны. Иногда ездил на Восточный берег, пересекал Бэй-Бридж, освещая путь светом фар, добирался до Чесапикского залива, настолько открытого, что с такой высоты Пол мог различить легкое искривление горизонта. Кукурузные поля, лесные тропы, мокрый и блестящий асфальт – ему не важно было, куда отправляться.

Обычно окна были плотно закрыты, по радио тихо звучала какая-нибудь станция в АМ-диапазоне, Пол озирался по сторонам, а фары разрезали темноту впереди. Иногда, несмотря на полное запустение этих скрытых проселков и извилистых серпантинов, ему казалось, что он там не один. Не отпускало ощущение присутствия, словно кто-то наклонялся к нему с заднего сиденья, касаясь шеи своим теплым дыханием. Несколько раз Пол притормаживал и оглядывался через плечо, боясь обнаружить позади силуэт другого человека. Но, конечно, никого он там не находил.

То же чувство было у него и сейчас, оно полностью завладело Полом. Был даже момент, когда он подумал, что мог бы повернуть голову, выглянуть в окно и увидеть Дэнни, стоящего на обочине. «Или, может быть, свисающего с дерева на электрическом шнуре», – подумал он. Его зрение затуманилось, и Пол понял, что плачет. Впервые с той ночи, когда, напившись виски, орал любимые песни брата с альбомов Ван Халена.

Он остановился на обочине и припарковал свой «Тахо». Окна запотели от его дыхания. Пол закрыл глаза и откинулся на подголовник. Он думал о почти сверхъестественной близости, которая была между ним и Дэнни в детстве и юности, о той братской связи, которая, казалось, радиоволнами скользила между ними. С годами эта связь сошла на нет, хотя могло ли так случиться, что Дэнни дошел до грани настолько темной и мрачной, что попытался покончить с собой, а Пол и не подозревал о беде брата? Или хуже того – связь осталась, но он ее игнорировал? «Нет, не было там никакой магии. Мы были братьями, близнецами и сильно переживали друг за друга. Вот и все».

Он снова открыл глаза и вздрогнул – посреди пустынной дороги стоял огромный черный волк. Зверь был так близко, что Пол смог разглядеть рисунок его влажного от дождя меха и мерцающую зелень глаз. Несмотря на пелену напоминавшего саван тумана, который скрыл солнце, тень волка черной тянучкой расползалась позади него. Дыхание зверя клубами повисало в холодном воздухе. Волк смотрел прямо на Пола. Тот ждал, пока животное пошевелится, но оно, казалось, приросло к земле всего в нескольких ярдах перед «Тахо». Зверь был неподвижен, лишь полосы на гладкой черной шкуре шевелились, словно пшеничные колосья на ветру. Свет автомобильных фар отражался в глазах зверя, и они, казалось, светились ярко-зеленым цветом, словно болотные испарения.

Пол снял ногу с тормоза и нажал на газ. Внедорожник покатился на зверя, и его тень стала еще длиннее. Но волк даже не шевельнулся. Когда до него оставалась пара ярдов, Пол снова ударил по тормозам и уставился в глаза наблюдавшего за ним зверя. Тот угрюмо опустил морду с таким видом, будто готов умчаться в лес или на самом деле броситься на машину. Пока Галло наблюдал, уши зверя прижались к голове, как у пса, который собирается атаковать. Но волк даже не оскалился. Лишь смотрел. Пол надавил на клаксон, пронзительный звук эхом разнесся над грязной дорогой и среди предгорий. Волк просто смотрел. Затем он развернулся и, потеряв к человеку интерес, потрусил в лес. Исчез. Мгновение спустя механический голос GPS произнес: «Маршрут рассчитывается». От неожиданности Пол резко вскрикнул и нервно рассмеялся.

12

Первые кресты возникли, казалось, прямо из тумана. Огромные конструкции: каждая состояла из двух выбеленных солнцем деревянных кольев, связанных вместе бечевкой и скрепленных тяжелым болтом. Они подпирали грунтовую дорогу с правой стороны, и проезжавшему мимо Полу напоминали призраков, вышедших из мглы. Мгновение спустя он увидел бесчисленное множество похожих крестов, некоторые из них выстроились вдоль засыпанной щебнем обочины, а остальные – дальше, в тени деревьев, которые частично их скрывали. Кресты казались старыми и ветхими, были испачканы чем-то, в чем угадывался птичий помет, дорожная слякоть и прочая грязь, а иные и вовсе развалились, превратившись в одинокие столбы, торчащие из суглинка. Они словно предвещали неминуемую погибель.

После крестов он миновал обвалившуюся охотничью лачугу, оставшуюся слева. Справа чуть дальше были разбросаны небольшие двухэтажные домики, сквозь их водостоки и заколоченные досками окна проросли кусты. А затем Пол увидел то, что показалось ему стихийной свалкой: горы старых стиральных машин, шин от грузовиков, телевизионных антенн и даже выброшенные детские качели лежали беспорядочной кучей среди травы, словно скелет какого-то чудовища, погибшего от непогоды.

Грунтовая дорога петляла между деревьев, и, двигаясь по ней, Пол замечал все больше запущенных домов, тянувшихся вдоль обочины, подобно вагонам поезда. Это не ты въезжаешь в Дредс Хэнд, понял он, а Дредс Хэнд постепенно подступает к тебе, словно некто, не особенно стремящийся познакомиться поближе. Даже облупившаяся деревянная табличка, вбитая в грязный пригорок, которая встречала путешественников, казалась скорее предостережением, чем приветствием. Буква «Р» в слове «Дредс» отсутствовала, что заставило Пола призадуматься обо всех этих крестах вдоль дороги.

«Незарегистрированная шахтерская деревня

Д..ЕДС ХЭНД[15], АЛЯСКА

Основана в 1906 году»

«Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их».[16]

«Меня здесь быть не должно», – подумал Пол.

Грунтовая дорога не то чтобы закончилась, скорее, рассыпалась, ее побеги змеились мимо обшитых досками домов, сквозь ближайшие островки леса и уходили в предгорья. Пол продолжал ехать по прямой, полагая, что если не свернет, то в конце концов наткнется на центр города. Но когда через несколько минут дорога оборвалась у карьера посреди серо-зеленого леса, Галло догадался, что центра у города попросту нет. Пол отправился назад тем же путем и выбрал первое ответвление от основной колеи. Он миновал продуктовую и хозяйственную лавки – в обеих было темно, казалось, что они закрыты, – и строение, напоминавшее огромный деревенский туалет, вокруг которого толпились мужчины в тяжелых зимних пальто, передавая по кругу фляги с чем-то, что делало их лица румяными, а глаза стеклянными. Пустыми взглядами они провожали машину Пола, из спрятанных в бородах кривых ртов валили клубы пара. Еще один мужчина в замшевом пальто с шерстяной отделкой сидел на скамейке и курил длинную тонкую сигару. Он наблюдал за притормаживающим «Тахо», разинув рот, будто деревенский дурачок. Пол опустил окно со стороны пассажирского сиденья и произнес:

– Извините.

Мужчина просто продолжал молча таращиться.

– В городе есть мотель? Какое-то место, где я смогу остановиться?

Мужчина ничего не отвечал, взгляд его серых глаз цеплялся за Пола, а уголок рта задергался.

– Спасибо, – произнес Галло, поднимая стекло. – Засранец.

Он уже собирался двинуться дальше, когда перед внедорожником появилась фигура. Пол ударил по тормозам, машина дернулась, ремень безопасности врезался ему в грудь.

– Господи, – ахнул Галло, разжимая пальцы на руле.

Человек оглянулся и посмотрел на него, и Пол ощутил, как по телу пробежала дрожь. Эта хрупкая фигурка вполне могла оказаться детской, но Пол не был в этом уверен до конца, так как лицо человека что-то скрывало. Что-то вроде маски, кое-как сшитой из звериной шкуры – по крайней мере, так казалось, – с неровными щелками для глаз, прорезанными в серовато-коричневом мехе.

Несколько секунд они, не шевелясь, смотрели друг на друга через лобовое стекло. Пол разглядел маленькие влажные глаза в отверстиях, проделанных в пушистой шкуре. Затем ребенок – а теперь, когда разум собрал воедино весь облик человека, Пол пришел к выводу, что перед ним именно ребенок, – перебежал на противоположную сторону улицы, где присоединился к двум другим детям в похожих масках. У самого маленького Пол разглядел одинокое кроличье ухо, торчащее сбоку маски и поникшее, как усы сома. Вся троица внимательно изучала Галло, стоя на обочине, а потом рванула за соседний дом, разбрасывая кроссовками комья грязи. Пол же пришел в себя не так быстро. Он продолжал стоять посреди дороги, вцепившись пальцами в руль, а его сердце отплясывало в груди брейк-данс.

Галло осматривался вокруг, проверяя, нет ли тут еще каких-нибудь детей в масках, готовых кинуться под его машину; тогда-то он и заметил гостиницу «Синий Лось». Та ничем не отличалась от прочих домов, далеко отстоявших друг от друга, – непритязательный беленый товарный вагон с окошком из волнистого стекла возле облупившейся зеленой двери. За зданием притулилась приземистая отштукатуренная пристройка, которую он принял бы за гараж, если бы не каменный дымоход над ее крышей, исторгавший в пасмурное небо столб дыма. Серый, как пепел, снег лежал на ступенях из шлакоблоков. Табличка над дверью гласила «Отель Синий Лось. Открыт в 1940». В оконце мигала неоновая вывеска с надписью «Открыто».

Пол припарковал «Тахо» рядом с гостиницей, на площадке, засыпанной щебнем, и вышел. Здесь, на холмах, было еще холоднее, чем в Фэрбенксе, и он, застегнув куртку, быстро прошел вдоль стены гостиницы, перешагивая через пепельные сугробы слежавшегося, потемневшего снега, и распахнул входную дверь. Пол очутился в тесной комнатушке, обшитой деревянными панелями, где разило сигаретным дымом, смешанным с дезинфицирующим средством «Пин-Сол». Спиной к вестибюлю, закинув ноги на мини-холодильник, сидел, глядя в телевизор, пожилой мужчина. С доски, привинченной над телевизором, пыльными черными глазами на Пола уставилась набитая опилками голова лося. В конце тесного коридорчика слева, который выглядел почти таким же гостеприимным, как угольная шахта, Галло разглядел унылый кофейный аппарат и книжный шкаф, набитый ветхими книгами в твердых обложках.

– Здравствуйте, – произнес Пол, подходя к стойке регистрации.

Старик обернулся, вытягивая шею. У него оказалось морщинистое лицо и похожие на хоккейные клюшки бакенбарды цвета свежего снега. Он сбросил ботинки с холодильника и с кряхтением вылез из складного кресла. Из уголка его рта торчала зубочистка, нейлоновый жилет был подпоясан потрепанным куском бечевки. Приколотый слева на груди значок со смеющейся рожицей совершенно не вязался с общим обликом мужчины. Возраст старика было не определить.

– Там, снаружи, дети в меховых масках, – сказал Пол.

– Ты кто такой? – обратился к нему старик.

Пол заморгал.

– Мне просто интересно, есть ли у вас свободные комнаты, – сказал он.

– Комнаты? – мужчина просто вытаращился на него, гоняя во рту вязкий комок слюны. – Есть только одна комната.

– Она свободна?

Зубочистка перекатилась из одного угла рта в другой.

– А ты вообще кто? – спросил старик.

Его глаза с пожелтевшими белками слезились. Это были глаза древней черепахи, хотя и не такие мудрые, скорее, погруженные в дымку замешательства.

– То есть? – уточнил Пол.

– Полицейский или журналист? – сказал старик.

– А, – кивнул Галло. – Ни то ни другое.

– Тогда чего ты сюда забрался?

– Я кое-кого ищу. Своего брата, Дэнни Галло. Можно показать вам его фотографию?

Глаза старика сузились, и он не скрывал ни своего замешательства, ни беспокойства по поводу внезапного приезда Пола, не говоря уже об этом странном повороте с фотографиями и пропавшими братьями.

– Никто сюда не ездит, окромя копов. Одни копы всю неделю. В лес ездют. Плохая идея. Ты – коп?

– Я не коп.

Судя по поведению мужчины, Пол понял, что тот вряд ли поможет, но все равно откопал в кармане куртки свой сотовый и прокрутил сообщения от Дэнни, пока не нашел самое последнее – то же, которое показывал детективу Райерсон. Он протянул телефон, чтобы старик смог рассмотреть фотографию.

– Хм, – старик глянул на фотографию на экране, затем стрельнул в Пола взглядом, полным подозрительности, и скрипуче произнес: – Это ж ты. Шутка какая?

– Мы близнецы, – объяснил тот. – Как я уже сказал, его зовут Дэнни Галло. Он приехал сюда около года назад. Но потом исчез.

Снова посмотрев на фото, старик пробормотал:

– Ага.

– Так вы его узнаете?

– Нет, сэр.

– Уверены? Это было всего год назад.

– Он мне совсем не знаком. И ты тоже.

Пол вздохнул. Он был измотан.

– Так как насчет той комнаты?

– Какой комнаты?

– Вы сказали… комната. У вас ведь есть свободная комната?

Старик выпятил нижнюю губу.

– А ты не из налоговой, приятель?

– Нет, нет, я не из налоговой. Слушайте, здесь еще кто-нибудь работает? Я очень устал.

– Игорь тут есть, – сказал мужчина.

– Игорь?

Старик ткнул пальцем вверх, в голову лося с пыльными черными шариками вместо глаз, прикрепленную на стене позади него. Уголок его рта приподнялся в намеке на улыбку, и Пол догадался, что это какая-то шутка – возможно, единственная, известная аборигену.

– А, ясно, – Галло засунул телефон обратно в карман. – Смешно.

– Ты тут из-за этого своего брата или из-за убитых? Тех, что в лесу нашли?

– Я приехал, потому что эти вещи могут быть связаны.

– Думаешь, твоего брата убили, а? – в голосе старика не было и следа живых эмоций, он задал вопрос так, будто прочел его на учетной карточке.

– Я точно не знаю, что произошло, – ответил Пол.

– Им головы поотрубали. Это ты знал?

– Что?

– Старина Джо Мэллори из Дарема тронулся умом и поотрубал им башки. Всем.

– Жертвам? Они были обезглавлены?

– Ни в одной газете такого не писали, точно?

– Нет, – произнес Пол, чувствуя, как его желудок проваливается куда-то вниз. – Не писали.

– Вот и ты этого не пиши.

– Я не журналист. Не журналист и не полицейский. Я просто немного устал. Могу я получить ту комнату?

Дверь гостиницы с визгом отворилась, впуская порывы холодного ветра. Вошла крупная женщина, от стужи она щурилась, ее лицо покраснело.

– Я же велела тебе не вставать со стула, папа, – отругала она старика, хотя ее взгляд был устремлен на Пола.

Волосы женщина убрала под платок, одета она была в мужскую фланелевую рубашку и рабочую куртку. Женщина обошла стойку регистрации и положила руку на плечо старика.

– Иди смотри свой телевизор и перестань приставать к людям.

Затем она повернулась к Полу. Такое же, как и у старика, лишенное эмоций лицо, хотя и лет на двадцать с небольшим моложе, и без малейшей капли женственности. Подбородок женщины отсвечивал белесым пушком.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила она.

– Он из полиции, – наябедничал старик и стал неторопливо, сотрясаясь всем телом, опускаться на стул, его руки вцепились в подлокотники, а локти дрожали, ловя равновесие.

– Я не из полиции, – сказал Пол женщине.

– Не обращайте внимания на папу. У него слабоумие.

– Черт тебя подери, Дженис! – хриплым надтреснутым голосом проревел старик. – Я тут пытаюсь передачу посмотреть!

– Мэм, меня зовут Пол Галло. Мой брат приезжал сюда около года назад, как раз перед тем как пропал. Не могли бы вы взглянуть на фотографию, вдруг узнаете его?

– Сюда мало кто приезжает, мистер Галло. Но, конечно, я посмотрю.

Он показал ей фотографию на своем телефоне.

– Разве это не ваше фото? – спросила она.

– Мы близнецы.

Она снова посмотрела на снимок, на этот раз чуть внимательнее.

– Да, теперь вижу. Есть небольшие различия.

– Вы его узнаете?

Она покачала головой:

– Простите.

– Его брат помер! – рявкнул старик.

– Хорошо, папа, – отозвалась женщина.

– Сумасшедший Мэллори начисто снес парню башку.

– Папа, хватит.

– И всем им башки посносил. Вжух! Вот так вот.

Женщина подняла глаза на Пола, на ее задумчивом лице не было и тени смущения.

– Не обращайте на него внимания. У нас тут в последнее время появились проблемы.

– Я знаю об убийствах. Они меня сюда и привели.

– Ну, если вас беспокоит, что ваш брат может быть замешан во всем этом, то лучше поговорить с полицией Фэрбенкса. Если вы начнете тут бродить, это вам на пользу не пойдет. Мы тут ждем ранних снегопадов. После первого же дорогу к шоссе заметет. Штат ее не расчищает.

– У меня есть полицейский отчет, в котором упоминается женщина по имени Валери Драммелл. Она что-то вроде городского констебля?

– Она – это он, – поправила женщина. – Представитель общественной безопасности. Может помочь справиться с пожаром, если у вас масло на сковородке загорелось. Правда, его еще застать надо, вечно уезжает в Уайтхед, щуку поудить. Вот и вся его охрана порядка.

– Паршивое ничтожество, этот сукин сын, – прокомментировал старик.

– Хватит болтать, – бросила женщина через плечо.

– А что будет, если случится авария? – спросил Пол. – Вам придется ждать, пока полиция или парамедики не приедут за девяносто миль из Фэрбенкса?

– Мы сами о себе отлично заботимся, – ответила она. – Я могу вам еще чем-нибудь помочь, мистер Галло?

– Я хотел бы снять у вас комнату.

– Можно, хотя вам было бы удобнее вернуться на шоссе.

– Предпочитаю остаться здесь, в городе.

– Просто решила упомянуть об этом, вот и все. Комната стоит сорок баксов за ночь, оплата вперед. Машинка для кредиток сломалась, так что оплата наличными.

Пол расплатился двумя двадцатками и получил латунный ключ на пластиковом брелоке, на котором перманентным маркером было написано название гостиницы.

– Вестибюль запирается в десять, – сказала женщина, – но ваш ключ от номера подходит к входной двери. Мы с папой живем по соседству, если вам ночью что-нибудь понадобится. Ровно к семи я готовлю завтрак, если проснетесь и проголодаетесь. Кстати, меня зовут Джен Уоррен.

– Спасибо, Джен. Я Пол.

Она перегнулась через стойку и махнула в сторону узкой шахты коридора за вестибюлем:

– Ваша дверь первая справа, сразу за столовой.

– Благодарю, – Пол взглянул на голову лося, прикрепленную над телевизором старика. – Спасибо, Игорь.

Он принес из машины свои сумки и прошел через тесный маленький холл, мимо мрачной обеденной зоны, которая могла похвастаться лишь одним прямоугольным столом, всунутым между парой зашторенных окон, и буфетной стойкой на два стула. Похоже было на кафешку с лимонадами из 50-х годов, посетителей которой эвакуировали после объявления воздушной тревоги.

На двери номера красовался массивный засов, зато сама она выглядела такой же крепкой, как доска из пробкового дерева. Замок на двери оказался несговорчивым, поэтому потребовалась некоторая ловкость, чтобы отпереть его. Номер был крошечным. Если бы не узкая койка, прижатая к стене, Пол решил бы, что зашел в кладовку. Стены украшало столько голов животных, что Галло невольно представил, как через одну из пар глаз за ним следит Норман Бейтс[17]. Еще по стенам висели распятья, и некоторые из них, казалось, были сделаны вручную – вырезаны из неструганых кусков дерева или сплетены из сухого, хрупкого пальмового волокна. Но больше всего смущал громадный гобелен с Девой Марией, висевший там, где Пол предпочел бы увидеть телевизор – которого в комнате не было вообще – примитивный стиль делал это творение почти похожим на образчик современного искусства. Пол заметил, что глаза Марии выглядели незаконченными: они казались двумя большими белыми сферами.

В комнате стоял странный клейкий запах, Галло учуял это, когда зашел внутрь и закрыл за собой дверь. Словно недавно тут заменили обои. Ученые говорят, что обоняние теснее всего связано с памятью, и запах в номере вернул его в прошлое, на урок живописи в начальной школе. В тот момент детства, когда Дэнни размахивал руками, спрятанными под слишком длинными рукавами своего рабочего халата, который изображала одна из старых рубашек отца. Миссис Проктор, учительница рисования, вцепилась в эти рукава и отхватила их ножницами. Дэнни жалобно закричал, а миссис Проктор, испугавшись, что отрезала ребенку пальцы, побледнела. Но потом брат расхохотался и высунул пальцы наружу. Учительница отправила его в кабинет директора и остаток урока пристально следила за Полом, словно они оба сговорились разыграть ее.

Воспоминание было невероятно ярким, но все же он удивился, ощутив, как бешено колотится сердце в груди. Кожа под одеждой пошла мурашками. Пол бросил рюкзак и чемодан на кровать, стащил куртку и пошел в крошечную ванную, где умыл лицо и руки в слишком низко привинченной раковине. Затем он взглянул на свое отражение в зеркале. На стекле, у нижнего края было нацарапано:

«ТЕБЯ ЗДЕСЬ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО».

– Да не то слово, – пробормотал он.

На короткое мгновение ему показалось, что в зеркале отражается стоящий за его плечом Дэнни. Пол не стал оборачиваться, вместо этого он протер запотевшее зеркало. Дэнни исчез. «Тебя здесь быть не должно». Резкий писк сотового в кармане куртки напугал его. Он нашарил телефон и увидел, что звонит Эрин Шарма.

– Привет, Эрин, – произнес он.

– Пол? Ты запыхался. Все в порядке?

– А, я просто тренировался. Ты же меня знаешь.

Эрин засмеялась, и звук ее смеха помог ему вернуться в реальность. До этого момента он не осознавал, насколько оторванным от мира себя чувствовал.

– От тебя ничего не было слышно, и я начала волноваться, – сказала она.

– Прости меня. Наверное, надо было позвонить.

– Где ты?

– В Фэрбенксе, – он ответил, не задумываясь, и оговорился. – Нет, подожди. Я в Дредс Хэнде.

– Где?

– В городке, где пропал Дэнни.

– Ты говорил с той женщиной из полиции?

– С Райерсон.

Пол пересек комнату и сел на край маленькой кровати. В левом виске начала пробуждаться головная боль. Он тряхнул плечами, вылезая из куртки.

– Она окружной детектив. Да, я встречался с ней сегодня.

– И что? Что происходит, Пол? В новостях перестали освещать эту историю. Думаю, потеряли интерес. Вернулись к Джастину Биберу и Кардашьян.

«Он отрезал им головы, Эрин. Как тебе такое для сводки новостей, а? Кое-что, о чем не писали ни в одной газете, насколько мне известно. Черт, возможно, старый мерзавец в вестибюле нес полную чушь и просто пытался напугать меня, чтобы я вел себя прилично, но не думаю, что это так. Я не думаю, что он врал, Эрин. Я думаю, что психопат Джозеф Мэллори на самом деле отрезал людям головы, как и сказал этот старый ублюдок».

– Жертвы опознаны. Дэнни среди них нет.

– Что? Нет? – она откашлялась. – Ладно. Тогда ладно.

– Да, вот так…

– И что это означает для тебя? Ты собираешься вернуться домой?

– Думаю, через пару дней, – ответил он.

Головная боль за тридцать секунд переросла в полномасштабную мигрень. Пол прижал свободную ладонь к стучащему виску.

– Что еще ты можешь там сделать?

– Попытаться выяснить, что же произошло, – сказал он.

– Ох, Пол.

– Что? Что такое?

– Ничего. У тебя усталый голос. Бедняжка. Как ты держишься?

Ее тон стал нежнее. За время их короткого романа несколько лет назад, они занимались любовью всего три раза, но Пол вдруг ясно представил ее гладкое смуглое тело и то, как несколько дней подушки хранили ее запах. Как перед сном Эрин клала свои очки в черной оправе на его тумбочку. Белизну ее ступней. Он скучал по ней.

– Я держусь просто отлично, – сказал он.

– А твоя Манипура? Ты уже воспользовался ею, чтобы спасти мир?

Он улыбнулся, несмотря на грохот в черепе.

– Займусь этим, как только закончу тягать все это железо.

– Я не шучу, – заметила она, хотя он знал Эрин достаточно хорошо, чтобы почувствовать поддразнивание в ее голосе. – Ты думаешь, что я глупая, но я молюсь за тебя, Пол.

– Ты слишком добра ко мне. И слишком сильно беспокоишься.

– Мне никогда не приходилось беспокоиться о тебе. Никогда. До этих пор.

– Почему до этих? О чем тебе тревожиться?

– У тебя есть Манипура, а у меня – Аджна.

– Теперь ты говоришь мне какие-то непристойности?

– Аджна – чакра третьего глаза. Моя женская интуиция, если ты предпочитаешь грубый западный язык.

– Эрин, не о чем тут беспокоиться. Все будет хорошо. Ты же сама уговаривала меня первым делом приехать сюда, помнишь?

– Неправда, – ответила она. – Я уговаривала позвонить той женщине из полиции. Путешествие на край света было лично вашей блестящей идеей, профессор.

– Хватит таких длинных слов. Уже поздно, я устал.

– Да, что ж, к твоему сведению, здесь на четыре часа позже. А мне утром на работу.

– Тогда поспи немного, – сказал он.

– Посплю. Просто пообещай мне, что будешь беречь себя.

– С чего бы мне себя не беречь? Все в порядке, Эрин. Все отлично.

– Тогда пообещай, что, что бы ты ни узнал о брате – что бы там ни случилось, ты будешь помнить, что сделал для него все возможное.

«Интересно, правда ли это?» – подумал Пол и даже открыл было рот, чтобы произнести это вслух. Но в последний момент остановил себя.

– Конечно, – произнес он в трубку. – Обещаю, что буду помнить об этом. Но только, пожалуйста, не волнуйся.

– Будь умницей, Пол.

– Спокойной ночи, Эрин, – он повесил трубку.

В его рюкзаке лежала упаковка «Адвила». Пол откопал ее, сунул в рот две таблетки и проглотил, не запивая. Там же была коробка без подписи, которая провела целый год на полке в шкафу в его спальне, – коробка, заполненная выписками по телефонным счетам и кредиткам Дэнни, всеми полицейскими отчетами, подшитыми к делу. Он вынул и открыл ее. От бумаг повеяло затхлостью, и преподаватель английского в нем не мог не задаться вопросом: скрывалась ли за этим запахом некая символика?

Он нашел рапорт, который был подан год назад, вскоре после его первого телефонного разговора с детективом Райерсон. Пол перечитал документ, отметив, что Райерсон поручила двоим полицейским, Олсену и Маннауэю, съездить в Дредс Хэнд. К рапорту прилагалось несколько фотографий, на которых был взятый братом напрокат «Олдсмобиль-Бравада», стоявший на обочине лесной дороги. Это могла быть любая пустынная дорога, пересекавшая страну, но Пол подумал, что она очень похожа на тот отрезок в девяносто миль, что ведет от Фэрбенкса сюда, к Дредс Хэнду.

На нескольких снимках он разглядел на горизонте, прямо за деревьями, скалистый хребет – напоминающие динозавра черно-зеленые очертания Белых гор. Пол изучал фотографии бессчетное количество раз с тех пор, как получил их по почте, но сейчас заметил кое-что, пропущенное раньше. Наверное, потому, что тогда у него не было контекста, чтобы узнать этот предмет. На одном снимке в тонированном заднем стекле «Бравады» отражалось что-то тонкое и белое. Лишь теперь Пол сообразил, что это один из огромных деревянных крестов, которые он проезжал на той безымянной дороге – дороге, которая, по факту, называлась Дамасской, – добираясь до деревни.

«Что ты хочешь здесь найти? – раздался голос у него в голове. – Ты действительно думаешь обнаружить то, что пропустили обученные профессионалы?» Но у этих обученных профессионалов не было причин считать, что Дэнни стал одной из жертв Мэллори. Они слишком узколобые, слишком сфокусированы на том, что у них под носом. Райерсон не заметила узнавания во взгляде Мэллори. Дэнни списали со счетов. Никто больше не будет искать его здесь.

Хватит. У него слишком болела голова, чтобы разбираться со всем этим прямо сейчас. Он отложил коробку с бумагами и откинулся на кровать. Матрас оказался жестким и неудобным, но Пол так устал, что ему было все равно. Не прошло и минуты, как он уснул.

13

В «Лак Джой Бейдженг» Райерсон захватила две коробочки лапши «Ло Мейн» с говядиной и упаковку яичных роллов, а затем под мелким дождиком вернулась в участок.

– Ты следующая, кого свалит грипп, – произнес МакХейл, когда она вошла в общий зал; до этого он набирал СМС на мобильном телефоне, закинув ноги на стол. – Разве у тебя не выходной?

– Должен быть, – ответила она, ставя один из контейнеров на его стол. – Обед.

– Ох, спасибо! Ты – клад. Пусть кто-нибудь только попробует сказать, что это не так.

МакХейл открыл коробку с «Ло Мейн», и к его лицу поднялось облако пара. Он глубоко вдохнул и улыбнулся.

– Как нога Мэллори? – спросила Райерсон.

– Медик наложил новую повязку. Говорит, что заживает. Мэллори вернулся в камеру. Суинтон только что принес ему обед. Мы уже получили ответ из Спринг-Крик?

– Нет пока. Они там перегружены. Уверена, скоро мы что-нибудь узнаем.

– Ну, мы же не можем вечно держать этого ублюдка запертым в «Рвотной аллее».

– Знаю.

Она подумала о Лукасе Бристоле, о том, как неуютно ее молодому коллеге с тех пор, как сюда привезли Мэллори. Бристолю, который рассказывал ей страшилки из своего детства о лесных призраках и двоюродном дедушке, прострелившем себе голову из охотничьего ружья неподалеку от Дредс Хэнда.

– Слышал, сегодня была какая-то заварушка, – сказал МакХейл, заглядывая в упаковку с яичными роллами. – Какой-то парень сорвался на тебе или что-то типа того.

– Нет, не совсем так. Парень прилетел из Мэриленда, чтобы узнать, не было ли среди жертв Мэллори его брата. Сдал анализ ДНК, но результат пришел отрицательный. Тем не менее он настаивал, что Мэллори что-то сотворил с его братом. Сказал, раз его брат пропал в том же городе, то это больше, чем совпадение.

– Ну да, я понимаю, – кивнул МакХейл.

Она рассказала ему о том, как Пол Галло столкнулся с Мэллори в вестибюле, и о перебранке, которая между ними произошла.

– Парень был убежден, что Мэллори узнал его и принял за пропавшего брата, – сказала Джилл. – Ах да, похоже, я пропустила важную часть истории, братья – однояйцевые близнецы.

– Вот черт, – МакХейл поднял голову и, глядя на собеседницу, разворачивал палочки для еды. – Думаешь, он прав? Думаешь, есть еще жертвы, о которых Мэллори нам не сказал?

Райерсон не ответила. Она сняла обертку со своих палочек и постукивала ими по ладони. Через холл донесся звон ее рабочего телефона.

– Это меня, – она поставила контейнер с «Ло Мейн» на стол МакХейла.

– Задержишься, я и твое съем, – крикнул Майк, когда она добежала до своего кабинета и закрыла дверь.

– Отдел особо тяжких, – произнесла она в трубку. – Джилл Райерсон.

– Привет, Джилл. Это Уолтер Бэнкс из Анкориджа.

Бэнкс был судмедэкспертом, который проводил вскрытие жертв Мэллори.

– Да! Привет, – она быстро обогнула стол, сбросив на пол несколько бумажек, и шлепнулась на стул.

– Пока мы разговариваем, мои сотрудники готовят официальный отчет для вашего офиса, но я решил позвонить заранее, – сказал Бэнкс.

– Я очень признательна.

– Итак, похоже, что причина смерти всех восьми жертв – одиночный выстрел в голову. В упор, из высокоскоростного огнестрельного оружия. Вероятно, из винтовки. Это самый точный ответ, который я могу дать вам по этому вопросу, Джилл.

– То есть обезглавливание было посмертным, – уточнила она.

– Верно. Думаю, он использовал топор.

– Боже. Что же, ради всего святого, может заставить человека сотворить такое?

– Полагаю, вопрос риторический, – произнес Бэнкс.

– Да. Простите. Просто я никогда не видела ничего подобного.

– Обычным людям этого не понять, Джилл. Не пытайтесь.

– И ведь так он поступил не с одним, – сказала она, – а с каждым из них. Словно…

– Обезумел, да, – закончил за нее Бэнкс. – Именно так и есть. Конечно, я не психиатр, но думаю, что мы способны опираться на собственные предположения, не так ли?

– Вы раньше с чем-то таким сталкивались?

На другом конце линии наступила короткая пауза. Джилл слышала дыхание Уолтера Бэнкса.

– Был мужчина, который убил своего сына, а затем себя, примерно лет восемь или десять назад – наконец ответил тот. – Семья жила в Чена-Хиллс. Звали их Робиан. Такое необычное имя я не смог бы забыть. Тоже ужасный случай был.

– Мальчику отрубили голову?

– Да. Отец отвел его в дровяной сарай, где все и случилось. А потом приставил дуло к своему виску. Мать там и нашла их обоих.

– Сколько лет было мальчику?

– Он был подростком. Судя по всему, у паренька с его стариком были хорошие отношения. Да и о старике отзывались, как о славном человеке, хотя дело давнее, не могу сказать, что помню все подробности. Наверное, это лишь один из подобных случаев, да?

– Думаю, да, – ответила Райерсон, надеясь, что МакХейл все-таки съел ее мясо.

– Припоминаю, что были какие-то версии о сатанизме.

Она решила, что ослышалась:

– О сатанизме?

– В газетах было что-то по этому поводу. Не могу вспомнить детали. Или это было в полицейском отчете. Знаете, над тем делом работал ваш отдел, – Бэнкс вздохнул в трубку. – Полагаю, следователи уже вышли на пенсию. А я все еще тут, все еще «Давай! Давай!».

– И мы признательны за это, Уолтер.

– Благослови вас Бог, Джилл. Приятного вечера. Ждите отчет к концу недели.

Она уже собиралась повесить трубку, когда кое-что вспомнила:

– Уолтер?

– Да?

– А то, что мы нашли в сундуке в подвале? У вас была возможность взглянуть на это?

– Да. Хотите знать, что это такое?

– Совершенно верно, – ответила она.

– Ovis dalli, – сказал Бэнкс.

– Что?

– Мертвая овца. Сгнившая туша овцы Далла, если быть точным. И она мертва уже много лет.

– Мертвая овца, – пробормотала Джилл себе под нос.

– Вы сказали, эта штука была в его подвале? В доме?

– Упакованная в большой пароходный кофр, – сказала она.

– Что ж, – произнес Бэнкс, – как я и говорил, Джилл, не пытайтесь это понять. На самом деле будет лучше, если вообще все позабудете. Просто продолжайте двигаться вперед.

– Спасибо, – поблагодарила та, понимая, что забыть не сможет.

* * *

– Тот человек, что был здесь сегодня, – сказала она, – вы его узнали?

Джозеф Мэллори не ответил. Не притронувшись к подносу с едой, он свернулся калачиком в темном углу камеры, чистая белая повязка на ноге словно парила во мраке.

– Мистер Мэллори?

Райерсон на полтона повысила голос. Но Мэллори не отзывался. Если бы не хриплое дыхание, она бы начала опасаться, что он умер.

– Мы определили, что было в вашем сундуке. Это овца.

Над головой Райерсон заискрила лампочка, погружая камеру Мэллори в еще более глубокий сумрак. Детектив простояла еще несколько минут, задаваясь вопросом, было ли в молчании Мэллори некое признание вины, или он слишком сильно тронулся рассудком, чтобы приписать его поведению хоть какую-нибудь логику.

– У дьявола свои трюки, но вы можете раскусить их, – произнес Мэллори.

– Что это значит?

– Тот человек сегодня… – но свою мысль он не закончил.

– То есть вы его знаете.

Мэллори не ответил.

– Вы его знаете? Он показался вам знакомым?

– Трюки, – сказал Мэллори. – И теперь, боюсь, все, что я сделал, было напрасно.

– Есть еще тела?

Мэллори молча разглядывал свои ступни.

– Вы что-то сделали с братом того человека? Есть еще тела, о которых вы нам не рассказали? Мистер Мэллори, пожалуйста, если есть и другие, почему вы не говорите? – когда он снова не ответил, детектив произнесла: – Некоторое время вы не жили в своем доме. Трубы замерзли, электричества нет. Никакой еды. Где вы были?

Но Мэллори больше не заговорил.

Свет над головой Райерсон снова замерцал. Она посмотрела на лампочку, а потом заглянула в камеру. Лицо Мэллори походило на череп, покрытый длинными сальными волосами, пустые глазницы напоминали лужицы черных чернил, челюсти заострились длинными зубами упыря. Секунда, и это снова было обычное лицо Джо Мэллори. «Игра света», – подумала детектив.

Но ушла Джилл Райерсон весьма встревоженной.

14

Это был кошмар, в котором сильный ветер так резко подкинул его над верхушками деревьев и швырнул во тьму, что Пол проснулся. Он вздрогнул всем телом и распахнул глаза. Темнота давила, он сел, не понимая, где находится. Единственный намек на свет исходил от звезд, пробившихся сквозь покрывало ночи за окном.

А потом воспоминания вернулись: он приехал в Дредс Хэнд и поселился в гостинице «Синий Лось». Выпил несколько таблеток аспирина и откинулся на кровати, не отдавая себе отчета, насколько вымотался. А сон застал его врасплох. Но он ведь заснул с включенным светом? Теперь же лампа не горела.

Пол наклонился к тумбочке и принялся нажимать на выключатель – щелк-щелк-щелк. Свет не зажигался. Комната напоминала холодильник, Пол разглядел, как дыхание кристалликами замерзает в воздухе. Он мог только гадать, не отключилось ли в гостинице электричество, а если так, почему в ней нет запасного генератора?

Мышцы спины заныли, Пол поднялся с кровати, подошел к окну и, подняв жалюзи, выглянул в туманную ночь. Луна висела над горизонтом, там, где черные деревья сливались с вершинами далекого горного хребта. Падал мокрый снег, его крупные неряшливые комья стекали по стеклу. Гостиница стояла на вершине небольшого пригорка, но плотная стена елей за окном скрывала лежащую внизу деревню. Лес казался чернее глубокого обморока. И там, растворяясь во тьме между деревьями, кто-то стоял. Пол похолодел. Он стоял и смотрел в окно, пытаясь лучше рассмотреть фигуру. Но в заснеженной темноте, царившей по ту сторону мокрого стекла, сделать это было невозможно. Пол сумел разглядеть изгиб черепа и покатое плечо. Он пытался убедить себя, что все это лишь игра света и его измотанные нервы, и что вовсе это не голова, а один из похожих на опухоль наростов, выпиравших из стволов ситхинских елей, но чем дольше смотрел, тем яснее различал темный силуэт. И все же Пол смог бы убедить себя, что это обман зрения и никого там нет, если бы изо рта фигуры не вырывались клубы пара, от которых по ту сторону оконного стекла расцветал туман.

Вот черт. Пол попятился от окна, его собственное отражение на мгновение наложилось на темную фигуру. И пока он смотрел на нее, цветок тумана на стекле съежился, а затем вовсе растаял. Пол продолжал отступать к двери, ведущей в коридор, а его отражение уменьшалось, пока не исчезло совсем. Не отрывая глаз от силуэта за окном, он провел рукой по двери, нащупывая ручку. Но когда повернул ее и потянул, оказалось, створка намертво застряла в косяке. Искра паники зажглась в душе Пола. Он развернулся, схватился за ручку обеими руками, дернул. Дверь не шевельнулась. «Заперто», – сообразил он и щелкнул замком. На этот раз, когда он дернул за ручку, дверь распахнулась.

В коридоре оказалось так же темно, как и в номере. Держась одной рукой за стену, Пол заторопился к вестибюлю, к прямоугольнику лунного света в окне гостиницы. Неоновая вывеска «Открыто» не горела. За стойкой регистрации никого не оказалось, голова лося присматривала за пустым холлом. Пол добрался до входной двери и вывалился в ночь. Холод пощечиной ударил его по лицу. Пол не был готов к тому, насколько жгучей и ошеломляющей окажется стужа. Он стоял лицом к изрезанной колеями грунтовой дороге, которую теперь словно укрыло гладкой белой простыней, обрамленной стеной из темных елей.

Луна висела в небе огромным светящимся черепом, расколотым надвое тонким черным облаком, ее перламутровый свет озарял шпиль и одну из стен маленькой беленой церквушки, стоящей в небольшой долине и частично скрытой деревьями. Дрожа, Пол обогнул гостиницу. Из-за близости здания к опушке леса казалось, что он заглядывает в туннель. Ему удалось различить черный прямоугольник своего окна, а под ним следы на снегу. На несколько секунд Пол просто замер на месте, его дыхание затуманивало ночной воздух, а все тело тряслось от холода. И, возможно, не только от холода. Под окном были не просто отпечатки ног – целая вереница следов тянулась по свежему снегу. Они начинались под окном и вели к фасаду гостиницы, прижимаясь ближе к краю леса, поэтому Пол их не сразу заметил. Следы уходили в сторону заметенной дороги, откуда, держась обочины, направлялись вниз, в долину. Пол последовал за ними сквозь морозную ночь.

Лишь теперь ему пришло в голову, что никто не смог бы преодолеть это расстояние за такой короткий промежуток времени – меньше минуты прошло между тем, как он увидел фигуру с другой стороны окна, и тем, как бросился в ночь. Как бы там ни было, мысль была разумной, однако все рассуждения подавляло желание идти по следу, словно его волокло на невидимой привязи.

Впереди показалась церковь. Тяжело осевшая в землю, она с трех сторон граничила с лесом. Это было маленькое беленое здание в форме идеального треугольника, с крестом на верхушке шпиля. Двойные деревянные двери с обеих сторон были обрамлены бойницами витражных окон. Самая непритязательная церковь, какую когда-либо видел Пол, и простота делала ее похожей на детский рисунок. Перед входом стояла деревянная скамейка, засыпанная снегом, Пол подумал о репортере Ките Муре и о его рассказе про Лэнса Лунгхардта, который в шестидесятые годы зарубил всю свою семью, а затем сел перед церковью и дожидался полицию в одежде, залитой кровью. «Его средний сын сумел выбраться из дома, – говорил Мур, – но старый Лэнс метнул в пацана топором, попал ему между лопаток и убил прямо на заднем дворе». Пол дрожал.

Следы вились вокруг церкви и исчезали в тени подступающих елей. Пол последовал в том направлении, заснеженная земля под его ногами, казалось, начала полого подниматься. Это уже была не равнина. Пол посмотрел на север и увидел широкую белую поляну, защищенную далекими горами, чьи темные очертания нависали над миром. Он смахнул снежинки с ресниц и попытался разглядеть там хоть что-нибудь, но луна отступила за стену облаков, и различить ничего нельзя было. Следы шли вдоль церкви и исчезали в лесу.

«Хватит, – подумал Галло, – у тебя зубы стучат, ты можешь сломать лодыжку, разгуливая тут по холмам». Да, он понимал, что должен вернуться… но не мог этого сделать.

Пол заметил проход, ведущий в лес, – проход, не тронутый снегопадом, которому не удалось пробиться сквозь густые сосновые ветки. Это была утоптанная тропа, атласно черневшая во тьме, она вела в дремучую чащу и, судя по близости гор, к их подножью. «Это неправильно, – подумал он. – Все здесь выглядит совершенно неправильно». Пол ступил на тропу… и почувствовал странную боль в животе. Словно он ехал в лифте, который опускался слишком быстро. Ощущение пропало так же внезапно, как и появилось, но неприятное воспоминание о нем осталось.

Подъем оказался круче, чем выглядел, и, забираясь в лес, Пол чувствовал, как напрягались его икры. Было слишком холодно, чтобы сильно вспотеть, но спустя всего пару минут форсирования склона сердце Галло начало бешено колотиться в грудной клетке. «Это непр…» – он нащупал ветку в тот же миг, когда заметил, что всего в нескольких ярдах впереди кто-то – или что-то – движется среди темноты. Увиденное испугало его, он начал терять равновесие, пальцы соскользнули с ветки. Пол рухнул лицом на утоптанную землю. Искры полетели из глаз, острая боль пронзила его нос и ревом лесного пожара отозвалась в затылке. Осознание того, что он здесь не один, заставило снова вскочить на ноги. Глаза слезились, мокрые пятна замерзали на щеках. Нос пульсировал.

– Кто тут? – прошипел Пол, оглядывая окружавший его лес, но никого не видя. – Дэнни?

Он понимал, насколько абсурдно называть имя брата, но уже не мог рассуждать логически. Он больше уже… Далекий, пронзительный вой раздался в ночи. Пол замер, у него перехватило дыхание. «Волк», – подумал он. Но, сходя на нет, вой затих с немелодичным и почти человеческим рыданием. «Нет, не волк. Не волк». Пол огляделся, но бесполезно – со всех сторон за деревьями была лишь чернота. Звук появился снова, и на этот раз его было не спутать с воем волка, да и любого другого зверя, если на то пошло. Хриплый, мучительный вопль нарастал, пока голос не надломился, а затем рассыпался барабанным ритмом рыданий, прежде чем вовсе не утих.

«Там какой-то человек. Он ранен». Что-то шевельнулось слева. Пол повернулся в ту сторону, но снова ничего не разглядел. Густые ветви елей были перламутровыми в лунном свете, и тени под ними сплетались в паутину – тени, которые, казалось, двигались, изменялись и обманывали всякую логику и здравый смысл.

Крик раздался в третий раз, и теперь звучал как будто прямо за холмом. Это не было животное. Пол непроизвольно попятился и потерял равновесие, когда его правая нога провалилась в яму. Он упал на одно колено, сорвав горсть сосновых иголок с ветки, которую сжимал, и почувствовал, как ледяная грязь хлынула через край его ботинка и намочила ногу. Когда Пол поднял глаза, то увидел, что пара сосновых сучьев качается, словно их потревожили. Затаив дыхание, он прислушался и подумал, что различает совсем рядом характерный хруст снежного наста под ногами.

Галло протянул руку, обхватил тонкий ствол ближайшей елки и, используя его вместо рычага, выдернул ботинок из ямы. Ступня онемела, но ему удалось встать. Луна очистилась от облаков, и снопы голубоватого света пробились сквозь переплетение сосновых ветвей, рисуя обманки и мороки перед его глазами. Отмахиваясь от веток, он продирался сквозь лес. Подлесок попытался схватить его и опрокинуть на землю, но каким-то образом впавший в панику Пол его преодолел. Когда он перелез через бурелом и плюхнулся в лужу, покрытую тонкой коркой льда, то понял, что потерял направление и слишком далеко ушел от тропы. Он перебрался на место, где лунный свет проникал сквозь кроны. Сердце стучало где-то в горле. Снежинки, казалось, повисли в воздухе, превратив темноту вокруг него в полотно, пробитое дырками. Тьма была безграничной. Сам лес невозможно было разглядеть. Как же он оказался так далеко от тропы? Голос Пола пронесся между деревьями, как нечто иллюзорное, как хлопья снега, кружившиеся возле его разгоряченного, потного лица:

– Эй?

Ничего. Тишина.

Он отправился обратно через лес, цепляясь за ветки, его лицо и руки стали липкими от смолы. Добравшись до тропы, он почувствовал прилив облегчения, хотя сердце все еще колотилось, словно бешеное. Пол в хорошем темпе стал спускаться по склону, все еще опасаясь потерять равновесие. На полпути он убедился, что что-то – кто-то – по-прежнему преследует его. Он продолжал оглядываться через плечо, но клубы пара, вырывавшиеся изо рта, закрывали обзор. К тому времени, как Галло добрался до подножия холма и выбрался из леса, его охватила паника. Он бросился вокруг старой церкви, побежал через заметенное снегом поле к дороге, а по ней – к «Синему Лосю».

Домчавшись до входной двери гостиницы, он схватился обеими руками за ручку, повернул, но дверь не шевельнулась. Она захлопнулась, а ключ остался в номере. Полу понадобилась секунда, чтобы успокоиться. Прислонившись спиной к двери гостиницы, он вглядывался вдаль, туда, откуда только что вернулся. Уличных фонарей здесь не было, а в свете луны он смог разглядеть только шпиль церкви. Пол ждал, что из темноты на заснеженную дорогу скользнет фигура. Ждал. Ждал. Ничего.

Пол обошел гостиницу и направился к спрятанной позади нее приземистой пристройке, туда, где он припарковал «Тахо». Мерцающий голубой свет телевизора пробивался сквозь одно из узких окошек под карнизом. Пол постучал в дверь. Нервы у него были как провода под напряжением. «Успокойся, успокойся». Через мгновение он услышал чьи-то шаги внутри. Загрохотал засов, и дверь резко открылась. Мужеподобное лицо Джен Уоррен нависло над Полом, окруженное призрачным отсветом телевизора.

– Там, в лесу, кто-то есть. Кто-то ранен.

Джен вгляделась в темноту за его плечом.

– А? Где? – спросила она.

– За церковью. В лесу. Я слышал… будто кто-то кричал.

Она оглядела его, произнесла:

– Входите, – и открыла дверь пошире.

* * *

Через десять минут появились двое мужчин. Худощавого с седеющими висками и усталым, нервным лицом представили Полу как Валери Драммелла, офицера безопасности деревни. Второго мужчину, бородатого круглолицего лесного жителя с суровым нравом, звали Билл Хоупвелл. Это был местный слесарь и мастер на все руки.

Пол, сидя в потертом кресле убогого крошечного жилища, которое Джен Уоррен делила со своим старым отцом Мерлом (тот каким-то образом проспал весь переполох), рассказал Драммеллу и Хоупвеллу о фигуре за окном, о следах, уводивших за церковь, и о том, что слышал в лесу.

– Человек кричал прямо за холмом. Раненый. Я пытался пойти на звук, но заблудился и потерял направление.

– Человек, – произнес Драммелл.

Джен, стоявшая в передней со сложенными на груди руками, сказала:

– Я говорила ему, что уже поздно и не нужно тебе звонить, Вэл. Но он настаивал.

– Если там кто-то пострадал, думаю, вы бы хотели об этом узнать, – возразил Пол.

Драммелл и Хоупвелл обменялись весьма красноречивыми взглядами.

– Послушайте, я понимаю, как это звучит, – произнес Пол. – Но, учитывая все произошедшее тут в последнее время, вам не кажется, парни, что стоит пойти и проверить?

– Мэллори в тюрьме, – заметил Драммелл. – А другого тут нет. Наверное, вы слышали волка.

– Или лося, – добавил Билл Хоупвелл.

– Это был никакой не чертов волк и, уж конечно, не лось, – огрызнулся Галло.

– Следите за языком, – упрекнула его Джен.

– Давайте просто успокоимся, – предложил Драммелл. – Так где именно вы услышали тот звук?

Поль вскочил на ноги:

– Я покажу.

– Присаживайтесь, мистер Галло. Мы с Биллом сходим и осмотримся. Вам, похоже, стоит несколько минут отдохнуть и взять себя в руки.

– Вы не знаете, где искать. Я пойду с вами.

Драммелл и Хоупвелл обменялись красноречивыми взглядами. «Они решили, что я псих», – подумал Пол.

– Вы поранились, мистер Галло? – спросил Драммелл.

– Что?

Драммелл указал на лицо Пола. Тот прикоснулся к своему носу в том месте, где ощущал ноющую боль с момента, как поскользнулся в лесу и приложился о мерзлую землю.

– Ой, – ему показалось, что после комментария Драммелла боль вернулась с прежней силой.

– Он сказал, что упал и ударился головой, – заметила Джен Уоррен.

– Неправда, – сказал Пол.

– Так вы ударялись головой, мистер Галло? – спросил Драммелл.

– То есть да, я говорил, что поскользнулся и ударился. Но лицом, а не головой. У меня не было слуховых галлюцинаций или чего-то в этом роде, если вы на это намекаете.

– Может, вам все приснилось, – сказал Драммелл.

– Или вы лунатик? – предположил Билл Хоупвелл.

Пол догадался, что над ним насмехаются, и ничего не ответил – лишь пристально взглянул на мужчин. Драммелл повернулся к выходу и сказал:

– Ладно. Мы втроем быстренько сходим и посмотрим, что там. Билл, у тебя в пикапе есть ручной прожектор?

– Конечно, – кивнул Хоупвелл.

– Ладно, мистер Галло, – произнес Драммелл, открывая дверь. – Вперед!

Одетый в одну из огромных алясок Джен Уоррен, Пол последовал за ними в ночь. Он отчаянно хромал, правая нога, замерзшая в грязной яме, онемела, лодыжка в заледеневшем носке разболелась и начала опухать.

За те десять минут, что сюда ехали Драммелл и Хоупвелл, ночь сделалась еще холоднее. Снег, поваливший сильнее, засыпал все вокруг гостиницы. Возле взятого в аренду «Тахо» Пола был припаркован старенький эвакуатор с оранжевым проблесковым маячком на крыше и наклейкой с мрачным Жнецом, сжимающим верную косу, на дверце водителя. Хоупвелл открыл дверь и порылся за сиденьями.

– Где следы, которые вы видели, мистер Галло? – спросил Драммелл, отстегнув от пояса фонарик и поводив лучом света по припорошенной земле под ногами.

– С другой стороны здания. Но они вели по улице к церкви.

– Давайте поглядим.

Они обошли гостиницу, офицер безопасности поднял отделанный мехом воротник своей нейлоновой куртки. Зайдя с противоположной стороны, Пол, не в силах скрыть разочарование, заметил, что нескончаемый снегопад скрыл все следы.

– Они были здесь минут двадцать назад, – дрожа, произнес Пол.

Драммелл навел на него луч фонарика. Галло поднял руку, прикрываясь от света.

– Почему бы вам не обождать в своем номере? – предложил Драммелл. – А мы с Биллом сходим в лес.

Как по команде, из-за угла появился Билл Хоупвелл. Он нес большой портативный прожектор.

– Я в порядке, – настаивал Пол, – и хочу идти с вами.

– Как знаете, – пожал плечами Драммелл и отвернулся.

Трое мужчин пересекли дорогу, Хоупвелл и Драммелл поднимали ногами облака снежной пыли, а Пол шел осторожнее, оберегая свою пострадавшую лодыжку.

Возле леса они выстроились в цепь, с Галло посередине. А добравшись до места, где Пол услышал шум, – тот без труда нашел нужную воронку в земле, ее поверхность мерцала в лунном свете, словно какое-то волшебное варево, – Хоупвелл врубил прожектор. Сноп света пронзил темноту и вырезал в лесу перед ними коридор.

– Похоже, звук шел оттуда.

Пол указал в сторону небольшого подъема за деревьями. Хоупвелл сместил прожектор. Тени деревьев синхронно передвинулись, словно весь мир принялся вращаться вокруг трех неподвижных людей. Драммелл раздвинул низко нависающие ветки, а Хоупвелл прошел вперед и осветил поваленные деревья, о которые споткнулся Пол. Теперь здесь нанесло снега, белыми шляпками грибов он взбирался по влажной замшелой коре, словно по крошечной лестнице.

– Вы тут шли, мистер Галло? – спросил Драммелл, глядя на истоптанную землю.

– Да. Споткнулся об это чертово дерево и упал лицом вниз.

– Ммм… Хмм…

– Крики, которые я слышал, доносились оттуда, – Пол махнул рукой за бурелом.

Пока Хоупвелл не направлял свой прожектор на лес, тот казался непроглядно пустой бездной. Но при свете оживал, тени перетекали, скользили и сливались друг с другом чернильными лужами. Заснеженные ветви сосен дрожали.

– Здесь никого нет, – произнес Драммелл. – И не похоже, что кто-то бродил за холмом. Даже вы, мистер Галло.

– Я не смог далеко уйти. Говорил же, что заблудился и повернул обратно.

Он чувствовал себя идиотом, стоя там с онемевшей ногой, в покрытой замерзшей грязью одежде и трясясь от холода в аляске Джен Уоррен. Неудивительно, что его принимали за сумасшедшего.

Драммелл и Хоупвелл перебрались на клочок мокрой земли за буреломом. От света прожектора ничто не могло укрыться. Но никаких доказательств, что кто-то или что-то проделывало тот же путь, не обнаружилось. Место было пустынным и нетронутым. Драммелл сложил ладони рупором и прокричал в ночь:

– Аууу!

Эхо пронеслось над деревьями и холмами: аууу, ууу, уу…

– Может, стоит туда подняться? – спросил Пол.

– Туда? – Драммелл взглянул на темный пейзаж за переплетающимися ветвями. – Ну уж нет.

– Почему же нет?

– Потому что чертовски холодно, – ответил тот и усмехнулся. – Кроме того, если мы трое пойдем сейчас туда, то милой леди, у которой вы снимаете комнату, придется с первыми лучами солнца вызывать поисковую группу. Послушайте, мистер Галло, мы пришли и все проверили. Но тут никого нет. Вы слышали рев какого-то зверя. И просто немного испугались, вот и все.

У Пола стучали зубы.

– Простите. Чувствую себя идиотом. Просто это не было похоже на животное.

Когда он выбрался из чащи на тропинку, Драммелл похлопал Галло по плечу.

В молчании мужчины возвращались к гостинице, Пол был слишком сконфужен, чтобы разговаривать, а двое других, судя по их вялости, слишком устали. К тому моменту, как они добрались до эвакуатора, Драммелл уже присвистывал, словно проколотый надувной матрас.

Хоупвелл обошел машину, открыл дверь и закинул внутрь свой прожектор. Драммелл распахнул пассажирскую дверь, но прежде чем залезть, обернулся к Полу:

– Не возражаете, если я спрошу, что вы здесь делаете, мистер Галло?

– Мой брат пропал тут чуть больше года назад. Я пытаюсь выяснить, что с ним случилось.

– Галло, – повторил Драммелл, словно пробуя имя на вкус, – да, звучит знакомо. Двое патрульных из Фэрбенкса приезжали прошлой осенью на его поиски. Теперь припоминаю. Вы узнали об убийствах, что у нас тут произошли, да?

– Да. Именно поэтому и приехал. И поэтому подумал…

Он не закончил свою мысль, но обвел рукой лес вдалеке. Их следы на дороге уже заметало снегом.

– Я слышал, в полиции штата опознали тела. Может, стоит проконсультироваться там, если вы считаете, что на то есть причины.

– Моего брата не было среди жертв.

Брови Драммелла приподнялись, и он кивнул. Снег ложился на его тронутые сединой волосы.

– Что ж, – произнес офицер, – это ведь хорошие новости?

– Это вообще не новости. Мне не лучше, чем было, когда Дэнни исчез. Я хотел бы поговорить с вами об этом, если найдете время, мистер Драммелл. Я читал полицейский отчет и знаю, что вы помогали тем патрульным из Фэрбенкса.

– Завтра, – отозвался Драммелл, – позвоните мне завтра. Дженис может дать мой номер.

Он кивнул в сторону оштукатуренной пристройки позади гостиницы, где в одном из узких окошек, освещенных светом телевизора, виднелось круглое лицо Джен Уоррен.

– Спасибо, – сказал Пол и пожал офицеру руку.

– А пока советую вам перестать бродить по лесам, особенно ночью, в метель.

– Отличная идея.

– Теперь возвращайтесь внутрь и отогрейтесь, пока до смерти не замерзли, мистер Галло. А я уже достаточно отпахал для одной ночи.

Драммелл залез в кабину эвакуатора, и Билл Хоупвелл завел двигатель. Автомобиль заревел и выплюнул облачко черного дыма. Пока эвакуатор выезжал на улицу, оставляя за собой извилистые следы протекторов, Пол, прихрамывая, добрался до гостиницы. Но дверь все еще была заперта, а у него по-прежнему не было ключа, поэтому Галло вернулся к крошечному жилищу Уорренов, где снова постучал в дверь, чувствуя себя полным болваном.

Джен Уоррен, словно прочитав его мысли, отворила и протянула свою полную ладонь с зажатым между двумя пальцами запасным ключом.

– Мисс Уоррен, та тропинка за церковью, которая ведет в лес, – сказал он, забирая ключ, – куда она дальше выходит?

– Никуда, – ответила та. – Это одна из старых заброшенных дорог к шахтам. Просто бежит себе до середины склона.

– А.

– Но если продолжите идти по ней, то дойдете до места, где он трупы закопал, – добавила Джен и захлопнула дверь.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Пол подошел к зеркалу в ванной и был обескуражен тем, как много крови вытекло из его разбитого носа и засохло смазанным пятном над верхней губой.

Он умылся. Вода была ледяной и отказывалась нагреваться. Умываясь, Галло снова бросил взгляд на выцарапанную надпись: «Тебя здесь быть не должно».

Забравшись в постель, он попытался закрыть глаза, но те все время открывались. Ему все еще чудился тот хриплый вопль, несущийся над холмами, который засел теперь у него в голове. «Всего лишь зверь. Или мое воображение».

Снились Полу жуткие вещи. Единственное, что утешало, – из-за них он постоянно просыпался, сокращая свои мучения. И каждый раз, очнувшись от очередного кошмара, он поворачивал голову и смотрел на окно, гадая, стоит ли за ним кто-нибудь. И стоял ли вообще.

– Прекрати, – приказывал Пол темноте.

Закрывал глаза. Открывал. Снова закрывал.

15

Патрульный штата Аляска Лукас Бристоль, двадцати двух лет от роду, был в ужасе.

Он не желал иметь ничего общего с происходящим в Дредс Хэнде с тех самых пор, как арестовали того сумасшедшего, и думал, что добровольно остаться на дежурство в участке – отличный способ держаться подальше от всех этих неприятностей. Но тогда Лукас полагал, что психа, о котором шла речь, некоего Джозефа Мэллори, подержат за решеткой в Анкоридже, пока для него не освободится койка в Сьюарде. Однако этого не произошло. Едва ублюдка выпустили из больницы (где тот, как слышал Бристоль, лишился нескольких пальцев на ноге), его сразу отправили обратно в Фэрбенкс, чтобы сбить со следа газетчиков, которые могли начать что-то вынюхивать.

И вот Бристоль сидел за своим столом, а Мэллори – по ту сторону гигантской стальной двери, которая вела в «Рвотную аллею». Единственной живой душой в здании был Билл Джонсон, но тот дежурил в диспетчерской.

Людей не хватало, многие ребята заболели гриппом. Лукас тоже хотел бы вскочить на подножку уходящего поезда – притворно покашлять, носом пошмыгать. По своей природе он не был трусом, просто из-за этого Мэллори ему было не по себе. Слишком уж много историй о Дредс Хэнде слышал Бристоль в детстве, поэтому ему было неуютно под одной крышей с этим типом.

И, разумеется, он не мог никому в этом признаться. «Открой я рот или заподозри хоть кто-нибудь, что от этого парня меня жуть берет, следующее, что мне светит, – возня с бумажками в Солдотне». Так что он делал вид, что все в порядке. И, по большей части, дела шли не так уж плохо: Лукас раскладывал пасьянс, слушал музыку и подшивал документы. Ему было чем заняться, и это отвлекало его от Джозефа Мэллори.

Время от времени Бристоль заглядывал в «Рвотную аллею» сквозь узкое армированное окошко и думал: «Он же прямо за этой дверью». В такие моменты, при всем ощущении своей личной безопасности, Лукасу казалось, что дверь с тем же успехом могла быть сделана не из стали, а из пробкового дерева. «И вообще, завтра первым делом его переводят в Спринг-Крик. Мне просто нужно продержаться еще одну ночь рядом с этим типом. Если честно, все ведь не так уж плохо, да?» А вот это нет. Не совсем. Проблема была в чертовых обходах.

Бристоль посмотрел на циферблат больших часов, висевших над створками двойных дверей, и понял, что пришло время первого ночного обхода. Чего он боялся с самого начала смены. Лукас обязан был проверять камеры каждые полчаса, и этот момент уже настал.

«Не ходи, – прозвучал в его голове тихий голосок. – Ты здесь один. Кто узнает, проверял ты ублюдка или нет?»

Скорее всего, это сошло бы ему с рук, но Бристоль слышал слишком много историй о парнях, которые увильнули от обхода, а потом выяснялось, что какой-нибудь заключенный повесился в камере или захлебнулся пьяный в собственной рвоте. Те офицеры теряли работу. А себе Лукас Бристоль такого не желал.

Он встал из-за стола, смахнул несколько пустых оберток от фастфуда в мусорную корзину и неторопливо прогулялся до диспетчерской. Джонсон сидел там за коммутатором и пытался загрузить канал «Нетфликс» на свой ноутбук. На стене над компьютерными мониторами был приклеен старый стикер для бампера с надписью, словно стекавшей каплями эктоплазмы: «И кому же вы позвоните?»[18]

– Начал «грязную тридцатиминутку», – сообщил Бристоль.

– Пальцы через решетку не суй, – отозвался Билл Джонсон и выразительно клацнул зубами.

Это была шутка, но сейчас Лукас не нашел ее смешной. Он прошел дальше по коридору, отпер и распахнул стальную дверь в «Рвотную аллею»… и замер на пороге.

«В тамошних лесах обитает сам дьявол, – твердила ему и его братьям тетя Лин. – И если там появляется человек, дьявол непременно коснется его. Тогда человек протухает. Его мозг гниет. Он становится сосудом зла, проводником дьявола».

Но ведь все это суеверие и выдумки, да? Как он и сказал детективу Райерсон прошлой ночью, когда она улыбнулась ему и показала кроличью лапку на цепочке для ключей. Это все сплошные «кроличьи лапки», правда?

«Хватит, не будь тряпкой. Чего этот парень засел у тебя в мозгах?» Лукас глубоко вздохнул и переступил порог. Он шел по коридору, осознавая, что задерживает дыхание. Бристоль расслышал, как Мэллори шевелится в своей камере, еще до того как увидел его, – неясный, шаркающий звук, словно подошва единственной резиновой тапки заключенного терлась о жесткий бетонный пол.

Джозеф Мэллори сидел в третьей камере, неясные очертания пугала с блестящей лысиной, прикрытой прядями грязных седеющих волос. На его ступне – той, что лишилась нескольких пальцев, – доктор сегодня сменил повязку, и в свете из коридора та выглядела поразительно белой.

Когда Лукас приблизился к решетке, Мэллори поднял голову и уставился на молодого полицейского. Бристоль почувствовал, как у него сжимаются кишки. Шли минуты, но ни один из мужчин не произносил ни слова. Бристоль понимал, что может вернуться в зал для инструктажа и не думать о заключенном еще тридцать минут, но нараставший страх приковал его к полу и не давал пошевелиться. Наконец Лукас спросил:

– Что случилось с тобой в тех лесах, старик?

Долгое время казалось, что человек по другую сторону решетки ему не ответит. Но затем Мэллори встал – он отчего-то казался намного выше, чем был прошлой ночью, когда его привезли сюда Суинтон и МакХейл, – и откашлялся: грррр-гррррух! Лукас Бристоль отпрянул от камеры.

– Ужасная вещь, – прошипел Мэллори, совсем как… змея. – Меня одолели и вынудили сделать тяжелую и ужасную вещь.

«Если там появляется человек, дьявол непременно коснется его. Тогда человек протухает», – пронзила Лукаса мысль.

– Вы отрезали им головы, – сказал он. Через него словно говорил кто-то другой.

Лукас хотел знать ответ на этот вопрос, который преследовал его с тех пор, как он впервые услышал об этой истории, но не думал, что у него хватит решимости произнести эти слова. Да и было ли это вопросом или просто констатацией. Мир вдруг показался Лукасу нечетким и зыбким, он понял, что уже ни в чем не уверен.

Низкий хриплый стон сорвался с губ Мэллори. Под пристальным взглядом Бристоля мужчина вновь опустился на скамейку, сальные волосы свесились на его напоминавшее череп лицо. Молодой полицейский таращился на заключенного, холодея всем телом, несмотря на тепло, нагнетаемое через вентиляцию. Наконец Мэллори лег и повернулся на бок, словно собираясь спать. Но глаза так и не закрыл, его взгляд продолжал цепляться за Лукаса. «Он протух», – подумал Бристоль.

Легкий шорох раздался из соседней клетки. Стены камер были сложены из шлакоблоков, а переднюю часть закрывали решетки, и когда полицейский оглянулся кругом, он никого и ничего не увидел. В любом случае здесь больше никого и не было. Но все же… ему показалось, что он заметил тень, тянувшуюся от соседней камеры. Бристоль сделал шаг в сторону.

– Не смотри туда, – произнес Мэллори гортанным, словно звериный рык, голосом.

Едва полицейский заглянул в камеру, на потолке погасла лампа. Во внезапно переменившемся освещении ему почудилась в углу темная фигура, там, где никого не должно было быть. Но пока он всматривался, его глаза привыкли к полумраку, и Лукас сообразил, что это всего лишь игра теней. И внутри камеры пусто. Над головой молодого человека зашипела и вырубилась вторая лампа. Лукас отступал прочь по коридору, с другой стороны решетки ярко горели глаза Джозефа Мэллори.

– Лучше тебе сегодня не возвращаться сюда, сынок, – произнес тот.

Не проронив ни слова, Бристоль вернулся в общий зал. Он весь взмок под униформой, в висках стучало. Может, в комнате отдыха для него найдется аспирин? Обнаружилась пачка «Адвила». Лукас проглотил сразу три таблетки и запил их половиной чашки едва теплого кофе. Затем вернулся к своему столу. Но, не выдержав тишины в отделе, он в конце концов снова встал и пошел в диспетчерскую. Одна из ламп в коридоре замерцала, когда он проходил под ней, и Лукас прибавил шаг.

Джонсон, разумеется, все еще был на месте, глазея на пару сисек, танцевавших на экране ноутбука. Видимо, сумел загрузить «Нетфликс». Когда Бристоль замер в дверях, Джонсон поднял взгляд.

– Все норм? – спросил он.

Лукас открыл рот, но сумел выдавить из себя лишь глухое сипение. Билл нахмурился:

– С тобой все в порядке, Люк?

У того что-то щелкнуло в горле, и голос вернулся:

– Да. Все нормально. Просто голова внезапно разболелась, вот и все.

– Посмотришь киношку со мной?

– Нет, спасибо.

– Да ты глянь на эти сиськи. Хочешь, назад перемотаю?

– Нет, мужик. Спасибо, нет.

Он уже успокоился настолько, что не смог вспомнить, что же выбило его из колеи минуту назад. Из-за Мэллори так расклеился? Если да, то, возможно, ему на самом деле стоит в Солдотне бумажки перекладывать…

Лукас вернулся к своему столу, подключил айпад к портативным динамикам и настроился на радиостанцию «Шаффл». «Биг Хед Тодд & Монстерс» пели «Все сводится к одному». «Так и есть», – подумал Бристоль, ненадолго закрыв глаза и размеренно дыша через нос.

Следующие тридцать минут он занимался канцелярской работой. А когда снова взглянул на часы над двойными дверями, увидел, что настало время следующего обхода. Он чувствовал себя спокойнее, «Адвил» справился с головной болью, да и не было смысла спешить с проверкой камеры старого Джозефа Мэллори – единственного обитателя «Рвотной аллеи».

На самом деле от мысли, что придется опять увидеть Мэллори, холодный скользкий пот проступал на загривке. «Лучше тебе сегодня сюда не возвращаться, сынок». Лукас Бристоль решил, что это отличная идея. Он включил музыку и погрузился в документы.

Это было неверное решение.

* * *

Бристоль дежурил в ночную смену, а значит, его рабочий день заканчивался в восемь утра. За два часа до того как освободиться, он вытащил себя из-за стола и на ватных ногах потащился в сторону мужской уборной. Оросил струей мочи, желтой, точно «Гаторад»[19], один из писсуаров. А когда стряхивал последние капли, выпустил газы со звуком, глубине и диапазону которого мог позавидовать фагот. Это заставило Лукаса посмеяться над собой, разглядывая стикер для бампера, который кто-то – наверное, Билл Джонсон – приклеил к кафельной плитке над писсуаром: «Стряхнул больше трех раз, значит, уже играешься с ним».

Было шесть утра, а за окнами участка все еще не рассвело. Бристоль решил совершить свою «грязную тридцатиминутку» до того, как в восемь его придет сменять Суинтон. Лукас отпер дверь в тюремный блок и прошел по коридору. Светильник возле камеры Мэллори по-прежнему не горел, но те, что висели дальше, давали достаточно света. В решетке камеры единственного заключенного что-то торчало. Бристоль замедлил шаг. Когда же он добрался до места, иррациональный страх прошлой ночи сменился гораздо более реальным и жизненным – страхом потерять работу.

Джозеф Мэллори был мертв.

Лукасу не нужно было измерять его пульс или держать зеркало под его носом, чтобы понять это. В какой-то момент посреди ночи Мэллори размотал бинт на ноге. Один конец он привязал к решетке камеры в том месте, где горизонтальная полоса буквой «Т» сходилась с вертикальной. Другой намотал на шею. А потом просто позволил своему телу упасть и повиснуть под собственной тяжестью. Даже в таком слабом, истощенном организме хватало веса, чтобы это проделать. По положению головы Мэллори, по его выпученным остекленевшим глазам и изгибу окоченевших губ полицейский мог судить, что шея у мужчины сломана. «Я из-за этого работу потеряю», – подумал Лукас в панике, уже сжимавшей его горло.

Темная лампа над ним ярко вспыхнула.

16

Пол проснулся поздно в состоянии, напоминавшем похмелье, хотя накануне он не выпил ни капли. Окно рядом с кроватью сверкало серебром. В ванной Пол умылся, почистил зубы и осмотрел в зеркале свой нос. Тот выглядел отлично, но все еще болел после ночного удара лицом об землю.

При свете дня его вчерашняя лесная вылазка, уговоры Валери Драммелла и Билла Хоупвелла повторить ее должны были бы вызвать у Галло чувство неловкости. Глядя на заснеженный лесистый склон холма за окнами, очень просто было избавиться от страхов прошедшей ночи. Но у Пола не получалось. Он сожалел лишь о том, что Драммелл не воспринимал его всерьез, а ему все еще хотелось поговорить с офицером о Дэнни. Было бы проще, если бы Драммелл не решил для себя заранее, что Пол готов шарахаться от каждой тени. Джен Уоррен, вероятно, тоже считала его болваном – городским пижоном, которого испугал волчий вой и сосновые ветви, бившие ночью в окно. И то, что он после всей суматохи заперся в комнате, делу не помогало.

Размышляя об этом, он вспомнил голос Джен – ее слова, сказанные ночью, когда она протянула ему запасной ключ сквозь щель между дверью и косяком: «Там он тела закопал». Теперь Пол находился в самом сердце всего этого. Именно там, где был и его брат перед исчезновением… и могилы восьми жертв, убитых местным психопатом по имени Джозеф Мэллори. Вот уж действительно «Святое место»[20].

* * *

В холле горел камин. Мерл Уоррен – старик, что встретил Галло накануне, – снова сидел на своем кресле перед телевизором, а Джен, его широкоплечая мужеподобная дочь, стояла за стойкой регистрации, лениво перелистывая журнал.

– Извините за вчерашнее недоразумение, – произнес Пол, застегивая куртку.

Он положил запасной ключ на столешницу.

– Я лишь рада, что папа все проспал, – отозвалась Джен.

Словно подстегнутый упоминанием дочери о себе, старик вылез из складного кресла и заковылял к двери в дальней части комнаты.

– Вчера вы сказали, что если я пойду дальше по той дороге через лес, то доберусь до места, где Джозеф Мэллори похоронил свои жертвы. Правильно?

– Я бы не советовала там гулять, – ответила Джен.

Пол воспринял это как «Да».

– Вчера мистер Драммелл сказал, что вы сможете дать мне его номер, – сказал он, – или… что у него в городе есть офис, что-то в таком духе?

– Если вы считаете, что ошиваться в продуктовой лавке – это иметь офис, тогда, конечно, офис у него есть.

Пол улыбнулся:

– В таком случае я просто возьму номер телефона.

Джен надула левую щеку. Похоже, женщина обдумывала, стоит ли ему помогать. Затем она потянулась под прилавок, достала блокнот на спирали, открыла его, полистала страницы, затем оторвала от одной из них полоску. И протянула Полу. На скручивающейся бумажке было написано имя Валери Драммелла и номер телефона. После чего Джен вернулась к своему журналу. Пол ожидал, что для полноты картины окажется, что это выпуск «Ружей и амуниции» или «Солдата удачи», но, к своему изумлению, обнаружил, что это «Космополитен».

– Спасибо вам, – Галло сунул клочок бумаги в карман.

В дверях появился старик, сжимая обеими руками толстую книгу. Он был одет в резиновые рыбацкие вейдерсы, которые свисали с его худых плеч, точно с бельевой веревки. Былая живость Мерла исчезла, сменившись походкой зомби и рассеянным взглядом тупицы.

– Вы знали Джозефа Мэллори? – спросил Пол женщину.

– Всю жизнь тут прожила. И знаю в деревне всех. Хотя Мэллори давно не видела, – отвечая, она не отрывалась от журнала, но потом все же подняла глаза и встретилась с Полом взглядом. – Восемь тел. Головы начисто отрезаны, как делают с теми парнями на Ближнем Востоке. Говорила же вам вчера, если думаете, что ваш брат впутался во все это, так лучше поговорили бы с полицией в Фэрбенксе, вместо того чтобы тратить время на дорогу сюда, мистер. Ничем вам Вэл не поможет.

– Буду иметь в виду. Спасибо.

– Не возражаете, если спрошу, что вас понесло ночью блуждать по улице?

– Я увидел, что кто-то смотрит в мое окно. Вышел наружу и заметил следы, поэтому пошел по ним. Как я вчера и говорил Драммеллу и тому другому парню.

– Папа, – Джен обернулась к старику, который стоял перед телевизором, прижимая к груди толстую книгу. – Папочка, это ты бродил ночью снаружи и подглядывал за нашим гостем?

– Чего? – рявкнул старик, не отрывая взгляд от экрана.

– Это был не он, – сказал Пол.

– Перестань мешать гостям, – тем не менее велела женщина отцу.

Старик повернулся к ним и скривил губы. В его взгляде читалось замешательство, предвещавшее бурю. С трудом он доковылял до стойки и положил рядом с журналом дочери свою книгу. Это оказалась Библия. На обложке из кожзаменителя был оттиснут золотой крест.

– Вас водят, как сома, мистер, – пробубнил старик. – Берегитесь лучше.

– Хорошо, папа, – Джен отмахнулась от отца своей мясистой рукой, словно от надоедливого насекомого, и подтолкнула Библию к Полу. – Он хочет, чтобы вы отнесли это к себе в комнату. В любом случае, в номере должна быть хоть одна. Это не закон, а правила приличий.

– Благодарю вас, – сказал старику Галло.

Два долгих удара сердца Мерл Уоррен пялился на него, а затем развернулся и побрел к своему креслу. Ему потребовалось приложить массу усилий, чтобы откинуться на спинку.

– Еще кое-что, – произнес Пол.

– Ну?

– Где я могу купить газету и что-нибудь поесть?

– Ну, у Табби – единственное место, где можно перекусить. Просто езжайте по этой дороге и увидите. Маленькая закусочная. Что касается газет, вам придется либо ехать на почту в Спрингс, либо отправиться на восток к шоссе.

– И Интернет мой телефон тоже не ловит. Сигнал то появляется, то пропадает.

– Так бывает, – Джен облизнула большой палец и перевернула страницу журнала.

* * *

Он перешел через дорогу по собственным следам, оставленным накануне ночью. Землю все еще покрывал снег, но он уже превратился в тонкую мерцающую корочку. При свете дня старая церковь выглядела не столь зловеще – печальное, побитое непогодой и сухой гнилью здание со слепыми от грязи витражами. Между ручек дверей была продета цепь, скрепленная навесным замком. Всего этого прошлой ночью Пол не заметил.

Он обошел фасад церкви со стороны, укрытой от ветра колокольней. Там оказалась скамейка, и, хотя на ней по-прежнему лежал снег, создавалось впечатление, что совсем недавно здесь кто-то сидел. Но, как ни странно, следов перед скамейкой не было.

Пол услышал поскуливание и заглянул за угол старого здания. Одна из ставен в дальней части со скрипом отворилась. Ветра не была – даже самого легкого, но Пол об этом не задумывался.

Он обогнул церковь, снежная корка хрустела под его ботинками. В стене обнаружилась еще одна двойная дверь с ручками, обмотанными цепью. Но одна из ручек разболталась и повисла в створке. Пол подошел ближе, обхватил холодную ржавую цепь и потянул. Разболтавшаяся ручка оторвалась, на ней остался осколок дерева, похожий на гнилой зуб, выдранный из больной десны. Пол отпустил ручку, оставив ее висеть, пальцами подцепил створку и открыл ее. Петли издали резкий визг, словно пронзительно заверещала крыса.

Потребовалось несколько секунд, чтобы его глаза привыкли к темноте. А когда это произошло, он увидел, что не зря не стал вслепую входить внутрь: пола там не было. Старые искореженные доски провалились, создав посредине крошечной церкви кратер. Видневшиеся по бокам скамьи кренились к этому отверстию, половицы под ними свисали под углом в темноту. Прямо перед дверью оставалось, наверное, фута три прочной поверхности, простиравшейся над провалом, словно корабельный трап.

Пол шагнул вперед, держась за косяк двери. Когда доски заскрипели под его ботинками, Галло вздрогнул и остановился. Теперь он был достаточно близко к краю ямы, чтобы заглянуть в ее темное брюхо и разглядеть между остриями половиц с расколотыми краями самое дно. Зияющую полость футов, вероятно, тридцать в глубину, заполненную грязью, соломенного цвета травой, остальными скамьями и обломками половиц, громоздящимися кучей и покрытыми пушистым слоем серой пыли. Он услышал размеренный стук капель, и, взглянув вверх, увидел разлом в наклонном потолке, зазубренный, точно молния, сквозь который пробивался узкий луч солнца. Тающий снег стекал на оголившиеся стропила. Пол вдохнул и уловил слабый запах помета.

Он вышел из церкви, закрыл дверь и вставил ручку обратно, приладив винты в прежние отверстия. Ставень возле его головы заскрипел и хлопнул по шелушащейся побелке стены. По крайней мере теперь это объяснялось поднявшимся холодным ветром.

Пол отвернулся от здания и взглянул на ведущую вверх по склону узкую тропинку, что рассекала опушку и уходила в лес. Сейчас тропинка раскисла от тающего снега, который капал с веток. Присмотревшись внимательнее, Галло смог различить в грязи отпечатки ботинок, которые он и его спутники оставили накануне. Из-за этого Пол почувствовал себя дураком. Теперь он окончательно убедился, что просто нафантазировал прошлой ночью, а все из-за взвинченных нервов и перегруженных мозгов.

Он шагнул на тропинку и направился вверх по склону. Лес вокруг был не таким густым, как казалось в ночной темноте. Пол видел довольно далеко между широко разбросанными елями с выпуклыми, набухшими наростами на стволах, которые напоминали ему гнезда ос, и серебристым краем гор по ту сторону леса. Идя по тропинке, он достал из кармана обрывок бумажки и набрал номер Валери Драммелла. Через несколько гудков его переключили на голосовую почту. Пол представился, оставил свои контактные данные и нажал кнопку отбоя.

* * *

Дорога до поляны заняла около сорока пяти минут. В середине подъема грязная тропа исчезла, и дальше он поднимался до самой вершины холма по утрамбованной земле. Более коварными оказались буреломы и провалы, которые ему приходилось перелезать или обходить.

Когда деревья расступились и перед ним раскинулась поляна, Пол уже изрядно вспотел. Мышцы ног разболелись. Крошечные снежинки закружили в воздухе, пока Пол осматривал акры и акры сероватой земли, простиравшейся до самых Белых гор. На земле все еще сохранилась ледяная корка, но вырытые в земле котлованы, отмеченные сетью ярко-оранжевых виниловых флажков, она уже не покрывала. Желтая лента тянулась по периметру поляны от дерева к дереву. Полицейские огородили куда больше места, чем он предполагал.

«Там он их и закопал». Пол шел вдоль ленты и просто изучал расположение могил – как далеко они находились друг от друга, насколько глубокими выглядели ямы, частично заполнившиеся снегом. Казалось, в их расположении не было никакой логики, во всяком случае, Пол не смог ее обнаружить и какое-то время просто стоял там, дрожа от холода. Ветер выл и загонял на поляну облака мелкой поземки.

Несмотря на боль в мышцах и холод, который начал просачиваться под его куртку, под аккомпанемент падающих с деревьев капель воды Пол добрался до места, где снова начинался лес, и стал подниматься дальше по склону. Здесь темные и густые деревья жались ближе друг к другу, землю покрывал зловонный торфяной мох ядовито-зеленого цвета, сухая оранжевая хвоя, сфагнум, топкие бурые озерца. Что-то еще там, за деревьями, в тени холмов, привлекло внимание Пола. И не только внимание – он почувствовал спазм в животе и неясный, но все же неприятный рывок, словно его тянули вперед.

Осторожно ступая, Пол перебрался через заросли и успел пройти всего несколько ярдов, как вдруг увидел, что именно вызвало его любопытство. Кресты. Еще больше крестов, похожих на те, что стояли вдоль дороги, ведущей в город. Они казались меньше – или, может быть, просто находились дальше, – но сделаны были из той же выгоревшей на солнце древесины цвета кости. Вереница идеальных крестов шла за деревьями, отсекая лес от холмов. Однако в отличие от тех, что размещались вдоль дороги, эти, казалось, на самом деле обозначали разделительную черту. Некую границу.

Пол услышал какое-то движение слева. Довольно далеко, но звук был слишком отчетливым, чтобы списывать его на капли, падавшие с деревьев. Галло начал вглядываться в том направлении, но ничего не увидел – лес обманывал зрение вытянувшимися стволами деревьев и широкими веерами колючих ветвей. Пол повернулся к крестам, и внезапно его захлестнуло желание подойти к ним. Но через несколько ярдов перелесок – огромные, непролазные заросли спутанных кустарников и жестких виноградных лоз – остановил его. Этот участок был таким же негостеприимным, как ограда из колючей проволоки. И даже если бы удалось перебраться через него, Пол заметил дальше крутой уклон, а за ним узкую расщелину, так что, попытавшись пересечь это место, он мог серьезно пораниться.

Лезущие в лицо листья и плеть дикого винограда, каким-то образом обмотавшая лодыжку, заставил Пола наконец задуматься о том, что же он, черт возьми, делает. Галло снова посмотрел на вереницу деревянных крестов, исчезающих в предгорьях. И от одного только взгляда на них хотелось развернуться и помчаться назад, в город – желание совсем не похожее на то, что охватило его несколько минут назад. Это напомнило Полу о его разговоре с репортером Китом Муром в Фэрбенксе: тот предупреждал о странном беспокойстве, пронизывающем до костей, об ошеломляющем чувстве опасности, которые он испытывал во время обеих поездок в Дредс Хэнд: «Это будто звук, который ты чувствуешь коренными зубами».

Пол выдернул руки и лодыжки из зарослей и стал выбираться из чащи. Не то чтобы его коренные зубы ощущали какой-то звук, но Галло не мог отделаться от нарастающего чувства опасности, которое это место у него вызывало. Пол был не настолько суеверным, чтобы приписать это самому поселению – или даже тем приводящим в замешательство крестам, торчавшим из земли, – но перспектива выбраться из леса выглядела все более и более привлекательной. И он помчался вниз по склону в сторону поселка.

17

За следующий час Пол обошел все немногочисленные заведения Дредс Хэнда, где показывал фотографию брата каждому человеку, готовому уделить ему хотя бы пятнадцать секунд своего внимания. Мало кто расщедрился и на них.

После того как двое мужчин, работавших за прилавком продуктовой лавки, отшили его, даже не взглянув на снимок в телефоне, Пол обратился к пестрой компании их клиентов, сидевших на ящиках для молока в глубине магазинчика. Когда он объяснил ситуацию этим людям, они уставились на него с молчаливым безразличием. Пол передал им свой телефон, но никто и не посмотрел на фото Дэнни. Лишь седой старикашка в рваной охотничьей куртке имел наглость пролистнуть снимок Дэнни и начал копаться дальше в мобильнике. Не вполне искренне поблагодарив мужчин, Пол после короткой борьбы вырвал телефон у этого старпера.

Похожее равнодушие ожидало его и в хозяйственной лавке, в которой никого не было, если не считать пухлого краснолицего парня, развалившегося за стойкой на раскладном стуле и уставившегося в телевизор. Едва Пол начал объяснять, парень принялся качать головой – его упитанные красные щеки задрожали, словно мешки с желатином, – и поднял руку, веля умолкнуть.

– Нет, сэр, – сказал краснолицый парень, не отводя взгляда от экрана. – Я не хочу в этом участвовать.

– Прошу, просто посмотрите на фото.

– Я не хочу в этом участвовать, – он махнул толстой рукой в сторону двери. – А теперь уходите. Давайте. Давайте.

Обескураженный и разочарованный, Пол ушел.

К тому времени как он добрался до маленького кафе, он успел проголодаться. Прежде чем занять столик, он подошел к женщине за стойкой, показал ей фотографию Дэнни и спросил, видела ли она его. Как и многие другие, та покачала головой, даже не взглянув на фото.

– Вы не могли бы просто посмотреть? – настаивал Пол.

С явным чувством дискомфорта женщина с полсекунды смотрела на снимок.

– Не знаю его, – сказала она.

На шее у нее висело золотое распятие на цепочке, и пока Пол стоял, выдавливая из себя улыбку, женщина зажала крестик между большим и указательным пальцами и принялась его теребить.

– Вы уверены, что он не заходил сюда около года назад?

– Никогда его не видела. Богом клянусь.

Пол кивнул:

– Хорошо.

Он оглянулся и заметил, что некоторые посетители глазеют на него. Тем не менее он был слишком голоден, чтобы возвращаться обратно на холод с пустым желудком, поэтому он сказал женщине, что останется пообедать. Та кивнула, но, похоже, совсем не обрадовалась его решению.

Пол уже съел половину сэндвича с поджаренной ветчиной и сыром, когда ему перезвонил Валери Драммелл, извиняясь, что не сделал этого раньше. Галло объяснил, где находится, и Драммелл сказал, что ему и самому не мешает перекусить, и согласился встретиться в кафешке.

Не прошло и пяти минут, как он появился и подошел к столику Пола, стаскивая кожаные перчатки. От его резиновых сапог на полу остались мокрые следы.

– Мистер Галло, – произнес Драммелл, пожимая руку Пола и садясь напротив. – Очень приятно. Наконец познакомимся с вами как цивилизованные люди.

– Да, что ж, простите меня за вчерашнее. Возможно, вы были правы. Наверное, я просто услышал волка.

Он не был уверен, что на самом деле верит в это, но решил, что лучше всего начать встречу с правильной ноты. Извинения в любом случае не повредят.

– Не беспокойтесь. За это мне и платят.

Драммелл откинулся на спинку стула и поднял палец. Женщина за стойкой кивнула ему, пристально поглядела на Пола, а затем исчезла на кухне.

– Весь день ничего не ел, – сказал офицер.

– Наверное, в последнее время здесь много работы.

– Это мягко сказано, – он расстегнул куртку, но снимать ее не стал. – Ну как ваше лицо?

– Что?

Драммелл постучал по своему носу.

– А, – сказал Пол, – он в порядке. Все нормально. Хотя, по-моему, я подхватил простуду.

– Прошлой ночью вы оделись не для лыжных прогулок, это уж точно.

Все та же женщина подошла к их столику и поставила перед Драммеллом чашку кофе.

– Тебе как обычно, Вэл? – спросила она.

– А разве я не такой же, как всегда, Табс? – ответил с улыбкой офицер.

Женщина кивнула… и снова взглянула на Пола, прежде чем отправиться на кухню.

– Такое чувство, будто у меня две головы, – заметил тот.

Брови Драммелла изогнулись:

– Почему это?

– Просто такое впечатление, что вы, ребята, редко видите приезжих.

– Да, пожалуй что редко. Какой им резон часто сюда наведываться? В горах неплохая охота, поблизости есть национальные парки и зоны отдыха, но на этом все. Те, кто тут путешествует, останавливаются дальше по шоссе или в кемпингах, если у них трейлеры. Но, конечно, местные сейчас особенно на взводе после всего, что произошло.

– Расскажите мне о Мэллори. Вы его знали?

– Все его знали, – ответил Драммелл. – Если живешь здесь, то со всеми перезнакомишься. А он тут уже несколько десятков лет, старый холостяк, жил один в лесу. Иногда нанимался к охотникам в предгорья, если ему платили. Время от времени удил рыбу. Думаю, он питался в основном тем, что ловил, хотя здесь так многие делают. Всегда был сам по себе, но тут почти все такие. Хэнд – не то место, которое выбираешь для жизни, если ты… назойливый или любишь шумные компании. Народ здесь, как правило, ведет замкнутый образ жизни и знает, что в этих местах спокойно может это себе позволить. Никто не будет к ним приставать. Это не значит, что они недружелюбны, мистер Галло, но неудивительно, что люди, которые сидят по домам, особенно когда зимой становится реально очень холодно, становятся замкнутыми.

– Это и делал Мэллори? Месяцами сидел дома?

– Скорее уж годами, – ответил Драммелл, потягивая свой кофе.

– Годами?

– О-о, время от времени кто-нибудь видел, как он шел по городу, и всякое такое. Иногда он даже сюда заходил. Я слышал, что ему нравился горячий шоколад Табби. Но последние несколько лет он заперся в том доме на Дарем-Роуд и просто затаился.

– Не просто затаился, – поправил его Пол. – Он явно и другими вещами занимался.

Валери Драмммелл развел руками:

– Ну, да. Может быть, он подбирал автостопщиков на шоссе. Может, натыкался на кого-то на холмах, когда охотился или ставил капканы. Кто теперь скажет?

«Он охотился и ставил капканы, хорошо», – подумал Пол.

– А среди его жертв были местные?

– Нет, – сказал Драммелл, – ни одного.

– Мой брат приезжал сюда около года назад. Вчера вечером вы сказали, что помните это дело. – Пол передал офицеру свой мобильный, фото Дэнни уже было на экране. – Это он. Его зовут Дэнни Галло.

– Ага, и фотографию эту помню. Патрульные привозили ее из Фэрбенкса, – он снова взглянул на Пола. – А вы с ним действительно похожи.

– Не помните, когда-нибудь видели моего брата здесь, в городе?

– Неа.

– Поскольку я маячу здесь, как лис в курятнике, – продолжал Пол, – то начинает казаться, что единственное, что способно расшевелить людей в Дредс Хэнд, – это появление среди них незнакомца.

Драммелл только плечами пожал.

– А как насчет кого-нибудь еще? Вы говорили еще с кем-нибудь об исчезновении моего брата?

– Нет, сэр. Нет, не говорил.

– Ни с кем?

– Ни с одной живой душой, – Драммелл положил телефон Пола на стол.

– Вы получили сообщение о пропавшем человеке, но не поговорили ни с кем, кроме Уорренов?

– Я не полицейский, мистер Галло. Те парни из Фэрбенкса – это была их работа. А я просто поводил их по округе, показал, где можно выпить чашку кофе. В присутствии знакомого лица им было проще разговаривать с местными. Народ тут не особо печется о чужаках, даже если это копы. А иногда – особенно если это копы.

– Вы читали рапорт тех полицейских?

– Нет, сэр.

– Они самостоятельно поговорили с несколькими людьми, показывали фотографию моего брата по всей деревне. Никто не заявил, что видел его. Ни одна живая душа.

– Ясно, – не понимая, к чему тот клонит, отозвался офицер.

– Мистер Драммелл, вам это не кажется странным? Я только вчера появился здесь, но каждый в этом ресторане как минимум раз бросил на меня взгляд через плечо. Женщина за прилавком глаз с меня не спускает, словно я собираюсь украсть ее столовое серебро. При этом сюда приезжал мой брат, и никто не может его вспомнить. Разве это звучит правдоподобно, мистер Драммелл?

– Я же говорю, – Драммелл поднял чашку с кофе, – люди тут тихие. Замкнутые.

Официантка – Табс, как ее назвал офицер, – принесла сэндвич с тунцом в круглой булочке и картофельные чипсы. Она поставила тарелку перед Драммеллом и коснулась его плеча, прежде чем отойти. Чашка Пола опустела, но женщина даже не спросила, хочет ли он еще кофе.

– Она владеет этим заведением или просто работает здесь? – спросил Пол.

– Это Табби. Она управляет тут с тех пор, как залили фундамент, мистер Галло.

– И это единственное место в городе, где можно поесть?

– Ну, наверное. В продуктовой лавке есть торговые автоматы. Бутерброды, газировка и все такое.

– Просто я показал ей ту же самую фотографию Дэнни, когда пришел, и она его тоже не узнала.

Драммелл безразлично дернул плечом, взял свой сэндвич и откусил от него кусочек. Тунец шлепнулся на тарелку.

– Так что вы думаете об этом? – спросил Пол. – Мой брат ни разу не ел, пока был в городе?

– Может, он ел в «Лосе», – произнес Драммелл с набитым ртом, – Джен иногда готовит для гостей. У нее вкуснейший персиковый пирог. Или он приехал в город со своей едой. Если планировал поход в горы, то запасся бы провизией. Коли голова была на плечах.

Должно быть, Драммелл сообразил – хоть и с запозданием, – что, учитывая ситуацию, его последний комментарий прозвучал жестоко. Он отложил бутерброд, вытер салфеткой майонез в уголках рта и сказал:

– Ну, простите. Я ничего такого не имел в виду.

Пол достал несколько сложенных листов из внутреннего кармана куртки. Он развернул их и придвинул через стол к Валери Драммеллу. Это были распечатки фотографий арендованного братом автомобиля, которые вошли в первоначальный рапорт, когда он пропал без вести.

– Это машина Дэнни. Ее нашли патрульные из Фэрбенкса. Вы тогда были с ними?

– Нет, сэр.

Пол постучал средним пальцем по одной из фотографий.

– Это прямо за городской чертой, так? Я вижу отражение одного из тех огромных крестов в заднем стекле.

Драммелл притянул листок поближе и всмотрелся. Через секунду он кивнул. С набитым едой ртом он произнес:

– Да, похоже на то.

– И это единственная дорога в город, так?

– Верно.

– Значит, никто не замечал огромный внедорожник, стоявший в траве, пока этим путем не проехали полицейские из Фэрбенкса?

– Может, кто-нибудь и замечал, но в голову не брал. Или, может, ни у кого за это время не было повода покидать город. Это старая грунтовка, а не междугородняя трасса, знаете ли. Вспомните, мистер Галло, мы не знали, что ваш брат пропал, пока здесь не появились парни из Фэрбенкса. Искать машину у нас причин не было.

В этом был смысл, но Пол все-таки чувствовал, что не хватает какой-то детали головоломки. А еще он подозревал, что Валери Драммелл увиливает.

– Что там? – спросил Пол. – Зачем было моему брату, проезжая той дорогой, припарковывать машину и выходить?

– Мистер Галло, вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить. Там ничего нет. Не благословенное место, а глушь. Может, он наблюдал за птицами. Может, хотел пройтись старыми шахтерскими тропами. Может, просто пописать остановился. Я думаю, вы знаете своего брата лучше, чем кто-либо. Вот и скажите мне, что он там делал?

«В том-то и вопрос, да? – подумал Пол. – Вот к чему все возвращается. Какого черта Дэнни вообще здесь делал?» Он снова передал Драммеллу свой мобильный телефон, на этот раз показывая последнюю фотографию, которую получил от Дэнни. Ту, где брат стоял перед хижиной.

– Это он же? Как-то тут он иначе выглядит, – прокомментировал Драммелл. – Выглядит…

Голос офицера затих, и Полу показалось, что легкие морщинки беспокойства обозначились вокруг рта и глаз собеседника.

– Что? – спросил Галло. – Что еще?

Через мгновение Драммелл сказал:

– Ничего. Просто глюк.

– Хижина на заднем плане. Вы ее узнаете?

– Если видел одну такую, то видел их все.

«Что-то я в этом сомневаюсь, – подумал Пол. – Что-то кажется мне, затворники из Дредс Хэнда – или просто Хэнда, как его называют, – отличают одну хижину от другой, как мать своих детей-близнецов».

– Там ряд крестов по обе стороны от двери. Видите?

Драммелл пожевал нижнюю губу, а затем сказал:

– Картинка мелковата…

– Приблизим, – Пол наклонился над столом и постучал по экрану телефона, увеличивая изображение. – Видите?

– Да. Ну и что?

– Это последнее сообщение, которое я получил от брата. Хочу найти эту хижину. Насколько я знаю, она – последнее место, где он был до того, как исчез.

– Хорошо, – сказал Драммелл, хотя его тон не соответствовал словам.

– Как отсюда добраться до старого шахтерского поселка? – спросил Пол.

– О, – рот Драммелла сжался в твердую линию. – Ну, придется пешком, если у вас нет полноприводного внедорожника. Но похожих на эту лачуг вокруг шахты нет. Не припоминаю таких крестов ни у одной из тамошних построек.

– Как мне туда добраться?

– Люди просто не ходят туда больше, вот в чем дело, – сказал Драммелл.

– Тогда, полагаю, я никого не побеспокою.

– Почва там тоже не слишком надежная. Думаю, что должен предупредить вас об этом.

– Есть какая-то причина, по которой я не могу туда отправиться, мистер Драммелл? Это… я не знаю… частная собственность или что?

Драммелл пожал плечами. Ему все это надоело.

– Это не частная собственность. Ничья это не собственность. Больше уже нет.

– Тогда скажите мне, как туда добраться.

– Ваш брат не исчезал рядом с шахтой, мистер Галло.

– Откуда вы знаете? Вы его там искали? Потому что в полицейском отчете об этом ничего нет.

– У него не было причин туда ходить, вот и все, – ответил офицер.

Его голос оставался спокойным, тогда как раздражение Пола только росло.

– Сколько еще людей пропало здесь за последние несколько лет? – спросил он. – Сколько туристов приезжало в город, чтобы исчезнуть бесследно?

Когда Пол выпалил свои вопросы, кофейная чашка, почти поднесенная ко рту Драммелла, замерла в воздухе. Казалось, офицер был не уверен, хочет он отпить из нее или поставить обратно на стол.

– Восемь тел были найдены в тех лесах, мистер Драммелл, – продолжал Пол. – Моего брата среди них не оказалось. Но те восемь человек должны были откуда-то приехать. Они останавливались в городе? Кто-то мог их видеть? А возможно, их было больше восьми. Возможно, у Мэллори где-то был другой участок земли – другой участок, где он похоронил остальных. Потому что мой брат должен где-то быть, мистер Драммелл. Вы меня понимаете? Мой брат должен быть хоть где-то.

Тот не ответил. После минутного молчания, когда Пол почувствовал, что его раздражение остывает, Валери Драммелл поднялся со стула и направился к буфетной стойке. «Этот сукин сын собирается заплатить по счету и бросить меня. Невероятно. Что не так с этим местом?» Драммелл оплатил счет, но вернулся к столу с пластиковым контейнером и стаканчиком кофе навынос.

– Давайте поговорим об этом в другом месте, – сказал он, бросая свой недоеденный сэндвич в контейнер.

– Да, хорошо.

Пол встал и пошел к прилавку, чтобы расплатиться. Когда он протянул Табби кредитку, та покачала головой и робким, едва слышным голосом произнесла:

– Наличные.

Всего минуту назад он видел, как Валери Драммелл проводит по аппарату своей кредиткой, но спорить с женщиной не хотелось. Вместо этого он вытащил из бумажника двадцатку. Пока Табби искала ему сдачу, Драммел уже вышел наружу. Пол приблизился к нему, застегивая куртку.

– Прокатитесь со мной, – предложил офицер и, не дожидаясь ответа, перешел дорогу, подошвы его резиновых сапог оставляли глубокие следы в грязи.

Драммелл подошел к забрызганному грязью пикапу с наклейкой на водительской двери, на которой было написано: «Общественная безопасность» и номер телефона. Ниже, не к месту, был нарисован череп и скрещенные кости.

* * *

– И куда мы направляемся? – спросил Пол.

Они съехали с главной дороги на одну из грунтовок, которая кружила по заснеженным холмам мимо чахлых деревьев и уводила в сторону гор. Судя по положению солнца, Галло мог сказать, что они направляются на северо-запад. Ему вдруг припомнилась история, которую рассказал в баре Лютера Парнелла парень из Теллурида. Как тот столкнулся где-то здесь с человеком, оказавшимся серийным убийцей, и что тот тип мог легко убить его и бросить тело в лесу, где никто никогда не найдет. Пол не считал Валери Драммелла способным на такое, хотя эта импровизированная поездка на грузовичке по заросшему склону отнюдь не дарила чувство тепла и уюта. «Если бы Джозеф Мэллори не признался в убийствах, тех бедолаг тоже никогда бы не нашли».

– Вы же хотели попасть к шахтам, – офицер вел одной рукой, стараясь не расплескать кофе, который держал в другой, – Табби не позаботилась о крышке для стаканчика. – Так и быть, отвезу вас.

Они держали курс прямо на густую рощу. Дорога – то, что от нее еще осталось в такой глуши, – обрывалась прямо на опушке, и если там не было какой-нибудь тайной тропы к дому с привидениями, и стена деревьев не собиралась расступиться перед машиной, то им грозила авария.

– Боже, Драммелл. Осторожно!

Тот невозмутимо повернул руль, капля кофе пролилась через край стаканчика на костяшки его пальцев. Внезапно они оказались… нет, не на дороге, а в лесном коридоре, тянувшемся к предгорьям. Пикап тяжело дернулся и загрохотал, связка освежителей воздуха, которая свисала с зеркала заднего вида, заплясала. Пол одной рукой уперся в приборную панель, а другой нашаривал несуществующий ремень безопасности. Когда справа за деревьями он мельком заметил череду деревянных крестов, то произнес:

– Что здесь за кресты такие, Драммелл? Они начинают меня пугать.

– Народ тут, как правило, верующий, – ответил тот.

– Так хватило бы одного или двух. А это больше похоже на какую-то границу.

Драммелл ничего не сказал.

Не прошло и пяти минут, как они прибыли на место. Пикап взобрался на безжизненное плато, где основная масса снега растаяла и стекла в узкую расселину в центре заброшенного котлована. Пол разглядел развалины древних, наспех построенных деревянных лачуг, расположившихся небрежным полукругом на заснеженной поляне. Самое большое здание напоминало старый амбар, в его стенах не хватало досок, словно зубов в больном рту. На его крыше была то ли силосная башня, то ли желоб, из которого высунутым языком торчали остатки чего-то вроде конвейерной ленты. Под ней стояла большая деревянная бочка без нескольких клепок в боках. За хибарами драгоценными камнями в солнечных лучах сверкал серебристый ручей.

Без малейшего благоговейного трепета Драммелл въехал прямо в поселок, держась правее от разлома глубиной в несколько ярдов, занесенного снегом и разрезавшего долину посередине. Здания клонились в сторону этой трещины.

Драммелл подъехал к крайней лачуге и выключил зажигание.

– Пойдемте со мной, – сказал он и вышел, хлопнув дверью.

Пол выбрался наружу, его ботинки пробили твердую корку снега. Даже с того места, где он стоял, чувствовалось, что земля накренилась к разлому в центре холма. Пол обошел вокруг капота автомобиля и последовал за Валери Драммеллом.

Лачуг было около двух дюжин, включая похожую на амбар постройку, некоторые из них были крошечные, как старые садовые туалеты. От иных вообще ничего не осталось, кроме деревянных столбов, тянувшихся в пасмурное небо, их стены превратились в груды камней. Все строения, равно как и группа древних каменных надгробий, были обращены к зияющему в земле провалу.

Драммелл стоял на его краю, попивая кофе и вглядываясь вниз. Пол присоединился к офицеру, заглянул за край трещины и, как оказалось, он смотрел в устье шахты. Внутри виднелись перекрестья из старого бруса два на четыре, скрепленного между собой гвоздями размером с железнодорожные костыли. Из отверстия, словно щупальца неведомого подводного существа, вырывались покрытые листьями виноградные лозы. По всей поверхности плато земля была усеяна рытвинами, местами в несколько ярдов глубиной, хотя из-за снега трудно было точно сказать.

– Деревня за деревней, – произнес Драммелл. – Можно сказать, поселок-призрак. Альтер эго Хэнда. Благодаря этому месту Дредс Хэнд сегодня существует.

– Насколько глубоко она уходит? – спросил Пол, все еще вглядываясь в узкую расселину в земле.

В ней было всего несколько ярдов в ширину, но она внушала страх, чувство опасности. Галло непроизвольно сделал шаг назад.

– Достаточно глубоко, – ответил Драммелл. – Двадцать шесть человек погибли, когда шахта обвалилась… примерно в тысяча девятьсот шестнадцатом.

Он поднял руку, указывая на ряды каменных крестов, которые служили мрачным подтверждением его слов. Двадцатью шестью подтверждениями. Пол обернулся к полукругу захудалых лачуг, стоявших на расстоянии брошенного камня. Те выглядели не надежней, чем спичечные домики, патина свежего снега на покатых крышах казалась для них опасно тяжелой. Как здания простояли сто лет, особенно с той поры, как оказались на краю разлома, было загадкой. Если бы не снег и не просторы хвойного леса на заднем фоне, они могли бы сойти за декорации старого вестерна.

– Послушайте, Галло, хочу быть с вами откровенным. Здешние люди суеверны. Оглянитесь вокруг. У нас очень темные зимы, а лето – один сплошной день без конца и без края. У людей тут мало что есть. Они пьют, охотятся, сидят и рассказывают истории о привидениях, – Драммелл сплюнул сгусток мокроты на землю и продолжил: – В закусочной вы спросили, сколько народа здесь пропало. Ответа, мистер Галло, никто не знает. Такие вещи просто подпитывают суеверия. А теперь у нас есть Джо Мэллори, один из своих, который сделал то, что сделал. Ну, это я пытаюсь помочь вам понять, почему люди ведут себя немного странно по отношению к вам. Они просто боятся, вот и все.

– А чего именно они боятся?

– О, – Драммелл отступил от края разлома и окинул внимательным взглядом деревья до самого горизонта. – Леса. Предгорий. И того, что в них.

– Я не совсем понимаю. Что вы имеете в виду? – спросил Пол.

Он достал свой телефон и сравнивал хижину на последней фотографии Дэнни с теми, что стояли всего в нескольких ярдах от него. Но ни одну из здешних не подпирали странного вида кресты.

Драммелл, потягивая кофе, ответил:

– Люди здесь думают, что лес проклят. Что если пойдешь туда, рискуешь столкнуться со злом, и твой разум помутится, исказит реальность. И то, что сделал Джо Мэллори, только подтверждает это суеверие.

Пол опустил мобильник и через плечо взглянул на Драммелла.

– Они думают, что Джозеф Мэллори был одержим каким-то злым духом и поэтому убивал?

– Не просто каким-то духом, мистер Галло, – офицер сжал и разжал пальцы, словно это были когти. – А самим дьяволом. Костью бледной, как его называют. Когда человек лишается всего, что делает его человеком, и попадает во власть дьявола. Становится одержимым.

– Ну, тогда люди в этом городе окончательно спятили, – покачал головой Пол.

Он отвернулся от Драммелла и снова окинул взглядом горизонт и полукруг лачуг. Затем еще раз взглянул на селфи Дэнни – бородатое лицо брата перед похожей хижиной, длинные закрученные виноградные лозы, свисающие с крыши, и мох, ползущий по темным деревянным стенам. Выглядело похоже, да, но Полу показалось, что той лачуги здесь не было. В той, с фотографии… было нечто… земное. Нечто обыденное, чего Пол никак не мог ухватить.

– Я бы первым признал, что люди здесь немного зашоренные, – сказал Драммелл. – Туристы приедут и пропадут – это дьявол до них добрался. Какой-то зверобой с поехавшей крышей выстрелит из ружья в лицо своей старухе, или однажды парня вроде Мэллори охватит страстное желание поохотиться на людей, так народ сразу говорит, что у них бледная кость. Они верят в это дерьмо, понимаете? Даже дети, и те надевают маски из шкур всякий раз, когда случается что-то дурное, думая, что так они обманут дьявола, который посчитает их лесными тварями и оставит в покое. А потом появляетесь вы и начинаете расспрашивать о пропавшем брате, и все сразу на нервах. И уж точно не помогает то, что вы – близнецы.

– А какое это имеет значение?

– А такое, что вы очень на него похожи. Если в городе кто и узнает вашего брата, то предпочтет думать, что вы – это он, бредущий сквозь леса, точно призрак.

– Да вы издеваетесь.

– Они говорят, что так и ловит людей старый мистер Сплитфут[21]. Он сбивает с толку ваш дух вашим же собственным зеркальным отражением. Тогда-то и проникает внутрь, заменяя вашу душу злом. Были люди, которые утверждали, что видели самих себя в тех лесах. Отец рассказывал мне о человеке, который застрелил своего зеркального двойника, но когда подошел к телу, там оказалась лишь мертвая овца. Это все сказки, мистер Галло, легенды, придающие хоть какой-то смысл бессмысленности здешней жизни. Нечто, объясняющее безумие и жестокость, побочные продукты безудержного алкоголизма, домашнего насилия и самоубийств.

Пол задумался о Пегги Чалмерс, несчастной женщине, которую он встретил в полицейском участке и напугал фотографией Дэнни. Слышала ли она истории о Дредс Хэнде? Показалось ли ей сходство братьев каким-то мистическим злом?

– Так почему же вы не верите в эту чушь? – спросил он Драммелла.

– Черт, Галло, вы думаете, я всю жизнь провел в этой дыре? Я здесь когда-то родился, а теперь вернулся, но повидал достаточно, чтобы не сидеть в мыльном пузыре фантазий. Но большинство этих унылых ублюдков никогда не покидали Хэнд. Большинство семей живут тут поколениями. Если растить детей в комнате без окон, то они, повзрослев, будут думать, что за этими четырьмя стенами ничего нет. Тут все точно так же, разве что наши стены – деревья и горы. Я вернулся, чтобы ухаживать за отцом, когда он заболел раком. Он умер несколько лет назад, а я остался. Здесь спокойно, и мне подходит. Но даже мой старик верил во все эти старые байки.

– Вы думаете, местные настолько не доверяют незнакомцам, что могут сделать что-нибудь с одним из них?

– Что, например?

– Например, что-нибудь плохое, чтобы он не бродил по лесу и не раздражал дьявола, для начала.

– Вы спрашиваете меня, могли ли эти люди сделать что-то с вашим братом?

– Это было бы нетрудно.

– Вы говорите так же безумно, как и они, – сказал Драммелл.

– Никто не хочет, чтобы я ходил в лес. В том числе и вы, о чем сказали мне прошлой ночью.

Драммелл рассмеялся.

– Потому что погода была холоднее ведьминой титьки, Галло. Хотите отправиться в поход? На здоровье.

– Я просто говорю, что было бы чертовски просто избавиться от меня тут, если бы это их успокоило.

Драммелл крякнул:

– Вот так воображение. Вы что, правда в это верите?

Пол махнул рукой:

– Не берите в голову.

Тем не менее он задумался о метафоре Драммелла про ребенка в комнате. О том, в какого взрослого вырастает такой ребенок, – разум уничтожен за годы, проведенные в коробке без окон; глаза дикие и сумасшедшие, приученные лишь к абсолютной тьме, слепые, как у крота, а ногти превратились в когти. Что сделает этот повзрослевший ребенок, когда впервые за целую вечность увидит солнечный свет сквозь пробитую в стене дыру? Что сделает этот повзрослевший ребенок с первым же незнакомцем, который явится сквозь эту дыру?

– Вы вполне удовлетворены, мистер Галло?

– Почти, – он отвернулся от офицера и направился в полукруг хижин.

Ни в одном из домишек не было дверей, лишь грубые, перекошенные проемы. Когда Пол проходил мимо одного, то заметил что-то вырезанное на задней стене лачуги. Он переступил порог и вошел внутрь. Покореженные, скрипучие доски на полу, стены, покосившиеся от времени и непогоды. Пучки солнечных лучей, пробивающихся сквозь трещины.

На стене был вырезан гигантский глаз с вертикальным зрачком. Пол подошел к нему и провел по линиям указательным пальцем. Кто бы его ни вырезал, этот человек хотел, чтобы глаз остался надолго, настолько глубокими были зарубки. Это не должно было растревожить Пола. Он провел в Балтиморе достаточно времени, чтобы привыкнуть и не обращать внимания ни на какие граффити – от премудрых до похабных, от тривиальных до таинственных, но этот простой вырезанный в дереве символ привел его в смятение, граничащее с ужасом. И, несмотря на уверенность в том, что он не видел ничего подобного раньше, Пол чувствовал, что символ как будто знаком ему, это было что-то близкое к дежавю. Словно животная часть его человеческого мозга на глубоком, примитивном уровне знала, что перед ним.

Что-то прошло снаружи, вдоль задней стены хижины, перекрывая полосы дневного света, которые пробивались сквозь трещины и щели в досках. Что бы это ни было, оно казалось темным и жалось к земле.

– Это вы, Драммелл? – окликнул Пол.

Фигура остановилась… а затем продолжила свою ленивую, плавную прогулку на другом конце поселения. Пол сделал шаг назад… и доски под его ногами подломились. Он услышал сухой хруст, с которым треснуло старое дерево. Через секунду Галло почувствовал, что пол под ним раздается в стороны. Сила притяжения потянула его за ноги. Он проваливался в дыру размером с канализационный люк, зазубренные обломки досок порвали его курку и порезали тело. Соскальзывая в дыру, Пол сумел вцепиться ногтями в швы половиц и задержать падение.

– Драммелл! Драммелл!

Где-то внизу его ноги молотили по воздуху. Пол думал, что под хижиной будет твердая земля, но это оказалось не так – бог знает, как глубоко находилось дно этой черной бездны.

– Драммелл!

На него упала тень офицера безопасности, дыхание со свистом вырывалось из груди Пола.

– Господи, парень, – Драммелл был вне себя. – Держись.

Он опустился на колени, потянулся вдоль сгорбленной спины Пола, через острые гарпуны гнилых половиц и схватил его за ремень.

– На счет три, – приказал Драммелл, сосчитал вслух и стал тянуть, пока Галло не выбрался наружу.

Перекатившись, Пол развалился на спине, глядя на солнечный свет, сияющий сквозь трещины в крыше лачуги. Сердце колотилось настолько быстро, что заныло. Драммелл с побледневшим лицом стоял рядом на коленях, его крупные ладони упирались в бедра.

– Я предупреждал, что это опасное место, – прохрипел он.

– Принято к сведению, – отозвался Пол, его дыхание было горячим и раздирало горло.

Драммелл поднялся на ноги. Он протянул руку, и Пол, приняв его помощь, встал. Взглянув на себя, он увидел на куртке рваные дыры, из которых выбивалась хлопковая подкладка багрового цвета. Когда он поднял одежду, то обнаружил на теле кровавые борозды, спускавшиеся по левому боку, словно жабры акулы.

– Лицо тоже порезано, – заметил Драммелл, все еще тяжело дыша. – Кровь идет.

Он постучал по одной из зазубренных досок вокруг отверстия в полу.

– Повезло, что глаз не выбило.

Галло прикоснулся двумя пальцами к саднящему месту на левой скуле.

– Повезло, что не свалился и не сломал свою чертову шею, – сказал он, морщась от обжигающей, пульсирующей боли, которая расцветала с левой стороны лица.

Он всмотрелся в пропасть за краем разлома. Там была кромешная тьма. Дна разглядеть он не смог.

– С городской церковью тоже такое случилось?

– С церковью? – Драммелл достал из кармана ингалятор и дважды вдохнул через него.

– Я заглянул внутрь и заметил, что пол провалился.

– Не совсем так, – сказал Драммелл. – Там не яма разверзлась под церковью. Церковь была построена над ямой. А пол просто провалился со временем.

– Ерунда какая-то, – Галло последовал за офицером наружу, очень внимательно следя, куда ставит ногу. – Зачем строить церковь над огромной дырой в земле?

– Они думали, что возвышающаяся над ямой церковь не позволит дьяволу выбраться, – Драммелл кивнул в сторону осевшей шахты в центре плато. – Дьявол опустошил это место и отправился в город.

– А как насчет этого? – Пол указал на глаз, вырезанный на дереве. – Тоже суеверие?

– Знак Хранителя, – пояснил Драммелл. – Эту историю я услышал в детстве от своего старика. По легенде, одного из горожан назначали своего рода наблюдателем. Тем, кто будет следить за любым злом, которое может попытаться проникнуть в деревню.

– Я где-то раньше его видел, – сказал Пол.

– Да?

– Не знаю, где именно.

Почему-то ему вспомнился обморок на лекции и тот круг, перечеркнутый линией, что он нацарапал мелом на полу, пока был без сознания.

– Пошли, – произнес Драммелл, выводя Пола из задумчивости. – Я уже задницу себе отморозил.

18

Возвращаясь от старой шахты, они молча ехали через лес. У Пола больше не было сил ни на истории о призраках, ни на истории о дьяволе, ни на что вообще, а Валери Драммелла, похоже, устраивало его молчание. Только когда они оказались наконец на главной дороге – той мутно-коричневой полосе, обочины которой были завалены грязным снегом, – Пол заговорил:

– Где находится дом Мэллори?

– А? – Драммелл посмотрел на него, с нижней губы офицера свисала сигарета.

– Дом Мэллори. Он близко?

– Близко, да, – ответил Драммелл.

Он по-прежнему смотрел на Пола, а его пикап будто сам собой следовал по извилистой колее. Мужчина поворачивал руль словно по памяти.

– Но что вам делать у Мэллори дома?

– Я подумал, что мог бы поговорить с кем-то из соседей, посмотреть, сможет ли кто-нибудь из них опознать Дэнни по фотографии.

Драммелл перевел взгляд на дорогу:

– Вы просто решили проигнорировать весь наш предыдущий разговор?

– Я не пытаюсь никого напугать. Мне просто нужны ответы.

Драммелл выбросил окурок в окно, а потом пожевал нижнюю губу. Пикап замедлился, когда мужчина снизил скорость, шестерни заскрипели. Застучала связка пластиковых освежителей, висевших на зеркале заднего вида, издавая изломанную «музыку ветра».

– Ладно, – уступил Драммелл. – Я сам отвезу вас в Дарем.

– В этом нет необходимости.

– Это моя работа, – он кивнул на зажатую между лобовым стеклом и приборной панелью бейсболку с надписью: «Офицер безопасности». В козырек был воткнут большой медный рыболовный крючок.

– Ценю вашу заботу, но не думаю, что мне угрожает серьезная опасность.

– А кто чуть не убился на шахте?

– И что, на Дарем-Роуд земля тоже исчезнет у меня из-под ног?

– Ну, – лицо Драммелла было серьезным, – думаю, заранее предугадать нельзя.

– Полицейский эскорт, – произнес Пол, откидываясь на спинку пассажирского сиденья. – Чувствую себя знаменитостью.

– Я не полицейский, – напомнил ему Драммелл.

* * *

Дарем-Роуд походила на грунтовую трассу для картинга, прорубленную в лесу на склоне холма. Имелся даже дорожный знак, хотя половина букв стерлась, а сам он накренился под таким углом, что можно было предположить, что в свое время в него врезался не один автомобиль. Дома здесь прятались среди деревьев, подальше от дороги, и напоминали огромные транспортные контейнеры. Окна были закрыты рубероидом, а крылечки составлены из шлакоблоков. Место изобиловало гипсовыми украшениями для лужаек. Над некоторыми входными дверями висели лосиные рога.

Драммелл свернул на обочину, которая была всего лишь покатым пригорком, заросшим кустарниками, и припарковался. Когда он повернул ключ в зажигании, весь корпус машины вздрогнул и замер.

– Вы знаете кого-то из местных? – спросил Пол.

– Помните, в закусочной я сказал, что большинство народа здесь держится особняком? Ну, вот вам оно – то самое большинство народа, – он открыл дверцу водителя.

– Вы пойдете со мной?

– Безопасность прежде всего, – усмехнулся Драммелл, из всего сказанного им за день это больше всего напоминало шутку.

Здесь оказалось холоднее, деревья были выше и теснее жались друг к другу. Мужчины вышли на опушку настоящего леса, на полпути к предгорьям. Альтитуда увеличилась едва заметно, но Пол это почувствовал. Он ожидал, что Драммелл пойдет первым, учитывая, как тот настаивал, чтобы они ехали вместе, но вместо этого офицер, сунув в рот очередную сигарету, прислонился к капоту и чиркал спичкой.

Пол перешагивал через здоровенные комья сорняков на пути к первому дому. Он различал свет за рубероидом, закрывавшим окна, но все равно это место выглядело не более гостеприимным, чем яма со змеями. Пластиковые подсолнухи выстроились вдоль несуществующей дорожки к крыльцу, и каким-то образом даже они внушали дурные предчувствия, словно сами когда-то были путниками с похожей миссией, но их превратили в пластмассовых часовых.

– Следите за псами, – окликнул его Драммелл, который прогуливался по краю частных владений, в нескольких футах позади Пола, и курил.

– За псами? – на левой руке внезапно зачесался собачий укус десятилетней давности.

Драммелл помахал в сторону здания. Пол постучал. Он услышал какое-то движение внутри дома, подумал, что это, возможно, приближающиеся шаги… а потом ничего. Никто не подошел к двери. Никто не выглянул между зазорами рубероида на окнах. О чем бы ни предупреждал Драммелл, собаки твердо решили оставаться такими же незаметными, как и их хозяева. Пол постучал снова, и на этот раз услышал, как выключился телевизор. «Словно они прячутся от меня». Еще через тридцать секунд он повернулся к Драммеллу и поднял руки, изображая капитуляцию.

– Там кто-то есть, но не отзывается.

Драммелл пожал плечами.

– Так будет происходить с каждым домом? – спросил Пол.

Драммелл засмеялся.

* * *

Так происходило с каждым домом.

* * *

Когда они вернулись в пикап Драммелла, была четверть седьмого, но сумерки уже окрасили небо в темно-лавандовый оттенок, готовясь к долгой ночи. Пол успел постучать в восемь или девять дверей, но никто не ответил, несмотря на его уверенность в том, что внутри кто-то был. Дважды его облаяли собаки, и Пол даже слышал, как за закрытыми дверями хозяева их наказывали. Тем не менее и там ему не открыли. Люди здесь притворялись, что их нет дома.

Драммелл провернул ключ в зажигании, и пикап с рычанием ожил, а Пол спросил:

– Какой дом принадлежит Мэллори?

– Он не у дороги жил, – ответил Драммелл и показал на небольшой спуск, по которому растянулся густой черный лес, почти касаясь пурпурного неба. Деревья там были вдвое толще, чем вдоль дороги.

– Мы можем его проверить?

– Нечего проверять. В любом случае это место преступления. Туда я вас отвезти не могу.

– Вы ведь знали, что так произойдет, еще до того как мы приехали сюда, – заметил Пол. – Что эти люди не откроют.

– Я предполагал, что такое возможно, – признался Драммелл, выруливая на извилистую дорогу. – Темнеет. Никто тут не открывает двери по ночам.

Пол недовольно закряхтел.

– А теперь куда мы направляемся? Или вы ночью собрались достопримечательности осматривать?

Пол ответил не сразу. Никаких положительных результатов не предвиделось. Неужели Мэллори убил Дэнни? Или, может, это ксенофобы из Дредс Хэнда сделали с ним что-то, как те жуткие жители деревни из старого фильма, которые сожгли живьем Кристофера Ли[22]? А еще хуже обоих этих сценариев была тревожившая его вероятность, что Дэнни приехал сюда и, возможно, что-то с собой сделал…

– Так что же, Галло?

– Можете отвезти меня обратно в мой номер, спасибо, – сказал он.

Он отвернулся и уставился в окно, поэтому Валери Драммелл не увидел, как самообладание покинуло Пола. Ему было плохо. Он чувствовал, что сбился с пути и беспомощно кружится в пустоте. Ночи будут становиться все длиннее и холоднее, а он так и продолжит кружиться, кружиться, кружиться. «Ты все еще можешь бросить якорь», – сказал он себе, стараясь разглядеть в зеркало заднего вида примерное местонахождение дома Мэллори, на который указал Драммелл. Он был там. Позади. В лесу.

– Послушайте, – произнес Драммелл, останавливаясь у «Синего Лося»; машина работала на холостых оборотах, и кабина наполнялась вонью горящего моторного масла, – я понимаю, вы должны делать то, что считаете правильным. Но если хотите моего совета, позвоните в полицию. Пусть Фэрбенкс разбирается с этим. Без обид, Галло, но вы не производите впечатления парня, который был бы счастлив застрять тут на всю зиму из-за снегопадов. Сматывайтесь. Если узнаю что-нибудь о вашем брате, я сам вам позвоню. Слово даю.

– Да, вероятно, вы правы, – ответил Пол и вышел из пикапа.

– И давай не будем разгуливать сегодня ночью, а? – добродушно усмехнулся офицер.

– Да. Хорошо.

Пол захлопнул дверь и смотрел, как Драммелл разворачивается на дороге. Автомобиль вздрогнул и отрыгнул из выхлопной трубы серый дым, а Пол следил за ним взглядом, пока пикап не исчез за соснами.

Галло повернулся к гостинице и уже поднимался по ступенькам, когда услышал резкий металлический звон. Он прозвучал очень близко – с другой стороны здания, или, по крайней мере, так казалось.

Прежде чем он успел спуститься с лестницы, раздался второй, более глубокий, словно молотком ударили по гонгу. Затем послышался пронзительный смех.

Пол обошел гостиницу и увидел троих детей, швырявших камни в «тахо». Заднее стекло автомобиля покрылось сеткой трещин, а корпус выглядел так, будто его расстреляли картечью.

– Эй! – крикнул Галло.

Дети обернулись, и улыбки сползли с их бледных лиц. При одном взгляде на Пола их глаза выпучились. Руки, одетые в перчатки, уронили оставшиеся камни на землю. Самому младшему из детей было лет семь, двум другим – девять или десять. Все они казались напуганными.

– Какого черта вы тут делаете?

На макушках у ребят были все те же маски из шкур. Двое старших натянули их на лица и бросились наутек через дорогу, выбивая кроссовками комья грязного снега, и не притормозили, когда Пол крикнул им вернуться. Оставшийся малыш сумел нацепить на лицо маску, только ему не удалось выровнять прорези для глаз. Он тоже развернулся и побежал, но одолел всего пару футов, когда зацепился своим огромным сапогом за валявшуюся ветку дерева. Мальчишка растянулся на земле. Падая, он выставил вперед руки, но Пол увидел, как голова малыша врезалась в кучу камней, которую дети использовали как боеприпасы против «Тахо». То, что ребенок не закричал, обеспокоило Галло. Он бросился к мальчику и помог ему перевернуться на спину. Малыш не потерял сознание – его зубы были стиснуты, губы сжались от боли. Пол снял с лица ребенка маску и увидел синяк, который уже начал проступать с правой стороны лба.

– Ты в порядке?

Малыш заморгал. Сквозь стиснутые зубы вырвался тихий хрип. Страх в глазах сменился недоумением. Он замахал на Пола рукой, изо всех сил пытаясь сесть.

– Успокойся, парень.

– Уйди! – закричал малыш.

Он повернулся на бок, а потом разрыдался. Подтянул к груди правое колено и схватился за лодыжку.

– Полегче, – успокаивал его Пол.

Он положил руку на плечо мальчику, а тот повернул голову и уставился на него. В глазах его застыл неподдельный ужас. Пол убрал ладонь и поднял обе руки, сдаваясь.

– Я не причиню тебе вреда.

– Нет, – ответил мальчик, – причинишь.

Пол покачал головой. Он взглянул на растрескавшееся заднее стекло «Тахо» и помятые крылья. Малыш ощупывал свою макушку в поисках маски, которой там больше не было.

– Давай осмотрю твою лодыжку.

Пол потянулся к ступне мальчика. Тот отодвинул ногу подальше.

– Все в порядке, – сказал Пол. – Просто дай мне взглянуть.

Нога ребенка замерла, и Галло обхватил его ступню рукой. Он задрал штанину и увидел, что лодыжка уже начала опухать.

– Можешь пошевелить ногой?

– Больно.

– А ты попробуй.

Малыш, морщась, повернул ногу.

– Не сломана, – сделал вывод Пол, – просто вывих. Но тебе повезло, что не потерял сознание. Как тебя зовут?

– Тоби, – ответил мальчик, его голос был тихим, а во взгляде, прикованном к Полу, все еще бушевал страх.

– Почему ты с друзьями бросал камнями в мою машину?

– Чтобы ты уехал.

– А почему ты хочешь, чтобы я уехал?

– Потому что ты белый.

Пол нахмурился. Этот паренек был куда бледнее, чем он.

– Ничего не понимаю.

– Ты собираешься забрать меня? – спросил малыш.

– Конечно, нет. С чего ты так решил?

– Так другие мальчишки говорят.

– Что я заберу тебя с собой?

– Что ты заберешь любого из нас. Если мы подойдем слишком близко. Что ты нам навредишь.

– Почему же ты думаешь, что я так поступлю?

Дыхание Тоби вырывалось изо рта клубами пара.

– Потому что ты белый, – повторил он.

– И ты тоже.

Мальчик покачал головой. Пол посмотрел через дорогу, в том направлении, куда убежали другие дети.

– Ну и друзья у тебя, – сказал он. – Где ты живешь?

Малыш ткнул на неопрятный типовой дом по другую сторону дороги, у края леса. В одном из окон горел свет.

– Давай я помогу тебе добраться.

Глаза ребенка широко распахнулись.

– Все в порядке, – заверил его Пол.

– П-п-почему ты вернулся? – дрожа, спросил Тоби.

– О чем ты? Откуда вернулся?

Взгляд мальчика метнулся к лесу за церковью, прежде чем снова приклеился к Полу.

– Оттуда, – ответил Тоби, – из леса. Я видел, как ты выходил.

Пол догадался, что тот заметил его сегодня утром, когда он спускался по тропинке из-за церкви. Но отчего это так напугало ребенка, он не понимал. «Опять суеверия», – подумал Галло. Или паренек ударился головой сильнее, чем казалось на первый взгляд.

– Что ты имел в виду, назвав меня «белым»? – спросил Пол.

– Бледную кость, – ответил Тоби. – Внутри тебя дьявол.

– Да? И почему ты так решил?

– Потому что ты ушел, а теперь вернулся, – мальчик снова начал плакать.

– Просто этим утром я поднимался на холм, – сказал Пол, кивая на тропу позади церкви. – Это же просто сказки о привидениях, парень.

– Не сегодня утром, – сказал Тоби, хлюпая носом.

– А когда?

– В прошлом году. Ты ушел в прошлом году, а теперь вернулся, – мальчик дрожащими ладошками вытер со щек слезы.

– Это был мой брат, – объяснил Пол. – Ты видел моего брата.

Тоби лишь пялился на него заплаканными глазами.

– Это был не я. Смотри.

Галло достал из кармана свой мобильный телефон и прокрутил фотографии, пока не нашел одну, редкую, на которой был вместе с Дэнни, рука брата лежала на плече Пола.

– Вы с ним близнецы, – сказал Тоби, разглядывая снимок.

– Да. Точно.

– Это не фокус какой-нибудь?

– Нет, сынок. Это мой брат-близнец. Дэнни… Его так зовут – Дэнни. Ты видел его здесь в прошлом году? В городе?

Тоби кивнул.

– Ты с ним разговаривал?

– Нет.

– А где ты его видел?

– Просто здесь. Везде. Тут, – он показал на «Синего Лося».

– Он останавливался тут?

– Не знаю, – сказал мальчик. – Он здесь был.

– И что с ним случилось? Ты знаешь, что с ним случилось? Видел, как он куда-то уходил? В лес?

Взгляд Тоби метался между Полом и фотографией в телефоне.

– Мы думали, что вы – это он. Я… Простите за вашу машину, мистер, – он начал хлюпать носом.

– Не беспокойся о машине. Все в порядке, – Галло сжал плечо мальчика.

– По-любому это другая машина, – произнес Тоби. – Я должен был догадаться, что это не вы. У вашего брата была другая машина. Простите, что разбил вам окно, мистер. Пожалуйста, не говорите моей маме.

– У моего брата была синяя машина.

Пол вспомнил про распечатку из полицейского отчета, которая лежала у него в кармане. Он достал ее, развернул и показал Тоби фотографии арендованного автомобиля Дэнни.

– Это же где-то тут, верно?

Тоби кивнул.

– Ты знаешь, что случилось с той машиной?

Тоби посмотрел на него:

– Они ее забрали.

– Забрали ее, – повторил Пол, смысл слов постепенно дошел до него. – Кто?

– Мистер Хоупвелл.

– Кто это? – имя показалось знакомым, хотя он не мог его вспомнить.

– Он водит эвакуатор, – ответил Тоби.

– Мистер Хоупвелл отбуксировал машину моего брата?

Мальчик кивнул.

– Откуда?

– Прямо отсюда, – сказал Тоби, глядя теперь на «Тахо». – С того места, где вы припарковались.

«Сукин сын», – подумал Пол.

– У меня будут неприятности? – спросил Тоби, его нижняя губа опять задрожала, он был близок к тому, чтобы разрыдаться. – Из-за того, что я камнями кидался.

– Я об этом никому не расскажу, если ты не расскажешь.

– Не буду, – сказал мальчик. – Правда не буду. Простите меня.

– Все в порядке. Я оплатил страховку. Просто сделай мне одолжение и скажи своим друзьям, что им не стоит бояться меня, ладно?

Тоби улыбнулся:

– Ладно.

– И больше никаких камней.

– Да. Ладно. Обещаю.

– Давай я помогу тебе вернуться домой, – произнес Пол.

Тоби взглянул на свою поврежденную лодыжку, а затем оглянулся на дом вдалеке. «Взвешивает варианты», – догадался Пол. Наконец мальчишка кивнул и протянул руку, чтобы Пол помог ему подняться.

– Больно, – пожаловался Тоби, делая первый шаг.

– У нас все получится, – заверил его Пол.

Они перешли на другую сторону дороги и поковыляли по заснеженной земле к небольшому домику. В освещенном окне мелькнул силуэт. Через секунду открылась боковая дверь, и на порог вышла женщина, ее худая фигура до лодыжек была укутана в пальто.

– Кто вы такой? – рявкнула она на Галло. – Что вы делаете с моим сыном?

– Меня зовут Пол Галло. Я остановился в «Синем Лосе». Ваш сын споткнулся и вывихнул лодыжку, и я хотел убедиться, что он вернулся домой в целости и сохранности…

– Идем, – позвала женщина Тоби.

Мальчик выпустил руку Пола и похромал к матери.

– Пора бы понимать, – сказала та сыну и снова взглянула на Пола. – Он вернулся домой. Спасибо.

Но в ее голосе не было и тени благодарности.

– Ладно, – он посмотрел на Тоби, – приложи лед к лодыжке, хорошо?

Тоби кивнул и помахал Полу рукой.

– Иди в дом, – одернула его мать.

Она следила за тем, как сын проковылял по лестнице и скрылся в освещенном дверном проеме, а когда за мальчиком закрылась дверь, еще раз спросила Пола:

– Кто вы такой?

– Пол Галло, – повторил он.

– Что вы здесь делаете?

– Я всего лишь хотел убедиться, что с вашим сыном все в порядке.

– С ним все в порядке. Так что спасибо. А теперь, пожалуйста, уходите. Пожалуйста.

В темноте Пол не мог разглядеть выражение ее лица. Но догадывался, что приятного в нем мало.

– Спокойной ночи, – сказал он и отправился обратно в гостиницу.

19

Когда он вернулся, холл гостиницы пустовал, хотя в камине горел огонь, а телевизор старика был включен, шел старый военный фильм Джона Уэйна. На спинке кресла висела жилетка со значком-смайликом. Пол снова проголодался, но на него навалилась такая усталость, словно он тащил на себе тяжелую ношу.

– Эй? – позвал он и стал ждать, но из задней комнаты никто не вышел.

«Билл Хоупвелл», – думал Пол, идя по коридору к своему номеру. Тот самый парень, что приезжал прошлой ночью вместе с Валери Драммеллом. Тот самый, что сидел за рулем чертового эвакуатора. «Драммелл, лживый ты сукин сын. Что здесь происходит?»

Он открыл дверь комнаты и увидел Мерла Уоррена, сидевшего на его постели. Включена была лишь маленькая лампа возле кровати, и половина лица старика тонула в черных тенях.

– Мистер Уоррен, – произнес Пол так, словно это имя прилипло к его горлу.

– Ты читал Священное Писание? – в лоб, хотя и не очень внятно спросил его Мерл.

– Что?

– Ты читал, как он перенес Иисуса на вершину самой высокой горы и соблазнял мирскими благами?

На коленях у Мерла лежало что-то металлическое, поблескивающее в тусклом освещении комнаты.

– Где ваша дочь, мистер Уоррен? – спросил Пол.

– Нет, – разочарованным тоном сказал Мерл. – Нет, ты этого, конечно, не читал. Думаешь, что можешь ходить среди нас, можешь нас обмануть, но ты ошибаешься. Ошибаешься.

– Мистер Уоррен…

Мерл слетел с кровати и бросился на Пола. Предмет, блестевший в его руке, оказался охотничьим ножом. Безумно сверкая глазами, старик накинулся на Пола, неумело размахивая лезвием. Нападение было неуклюжим, но Пол, вместо того чтобы отпрыгнуть назад и уклониться от ножа, инстинктивно закрыл лицо руками. Лезвие вонзилось в правую ладонь, чуть ниже мизинца. Только тогда Галло увернулся от второй попытки старика ранить его. По инерции старик опрокинулся. И вскрикнул, когда нож отскочил в коридор.

– Дженис! Дженис! – завопил Пол.

Он пятился спиной к стене коридора, а когда заметил на полу нож, наступил на него ботинком. Мерл в комнате застонал и перекатился на бок. Когда взгляды мужчин пересеклись, рука старика, покрытая пигментными пятнами, метнулась к лодыжке Пола, его пальцы напоминали штыри. Но он был слишком далеко, чтобы достать Пола.

В дальнем конце коридора появилась Дженис в переднике, лишь наполовину обхватывавшем ее широкую талию. Она протиснулась мимо Пола и, войдя в номер, замерла при виде лежащего на полу отца.

– Что тут случилось? – потребовала она ответа.

– Он бросился на меня с ножом, – сказал Пол.

– Папа, – Дженис наклонилась к старику и проговорила тоном разочарованного родителя: – Я думала, ты спишь перед телевизором. Ты ведь мог пораниться.

Баюкая порезанную ладонь, Пол издал кислый смешок:

– Пораниться, да?

Не обращая на него внимания, Джен Уоррен помогала отцу встать на ноги. Галло наклонился и поднял нож. Таким четырехдюймовым лезвием легко было причинить ущерб посерьезней, чем рана Пола. Та даже не болела – пока, во всяком случае, но кровь собиралась на ладони и стекала по руке.

Дженис вывела старика, бормотавшего под нос всякую чепуху, в коридор. Она оглянулась на Пола, который стоял, сжимая нож, и не сводил глаз с ручейков крови, бежавших по руке. Женщина, казалось, сердилась на него.

– Идите со мной, – сказала она. – Осмотрю ладонь, когда папа успокоится.

Он последовал за ними по коридору, держась на приличном расстоянии от старика. Когда они подошли к холлу, Дженис провела отца за стол. Затем взглянула на Пола.

– Под стойкой есть бумажные полотенца. И постарайтесь не закапать пол кровью.

«Что ж, и ты тоже иди в задницу», – подумал Галло и отправился за стойку искать полотенца.

* * *

Десять минут спустя Дженис Уоррен вернулась, уложив отца в их пристройке. Пол сидел в раскладном стуле старика и следил за Джоном Уэйном, который с важным видом расхаживал на экране телевизора.

Галло обернул руку бумажными полотенцами, чтобы остановить кровотечение, но бумага давила на рану и боль усилилась.

– Думаете, вас придется зашивать? – спросила Дженис, ставя на стол аптечку.

– Не знаю.

– Если нужно, могу позвонить Галену Провесту, который живет дальше по дороге. Он и раньше многих тут зашивал.

– Он что, доктор?

– Таксидермист.

«Великолепно», – подумал Пол.

– Я взгляну, а там видно будет, что смогу сделать, – сказала Дженис, выкладывая на столешницу комплект бумажных полотенец. – Подойдите сюда и поднимите руку. Давайте глянем.

Он положил руку на стол и убрал полотенце с раны. Та была примерно полтора дюйма в длину, и хотя обильно кровоточила, порез не выглядел очень глубоким. Пальцами, напоминавшими клещи, Дженис сжала его ладонь. Пол поморщился. Женщина повернула руку сначала в одну сторону, потом в другую.

– Больно?

– Немного, – ответил он.

– Можете согнуть мизинец?

– Да, – показал он.

– Хорошо. Думаю, пара пластырей крест-накрест сделают свое дело, – Джен принялась рыться в аптечке. – Куда вы положили нож?

Он кивнул на край стойки, где на номере «Космо» покоился нож.

– Довольно большой для вашего отца.

– Наверное, взял его на кухне.

– Охотничий нож?

Дженис ничего не ответила. Она достала из аптечки пластырь и вынула его из упаковки.

– Разве мы не должны сначала простерилизовать рану? – подсказал Пол.

Взгляд Дженис скользнул по нему. Ее губы сжались. Она отложила пластырь и потянулась под стойку, пошарила в глубине. Только оттуда появился не бутылек перекиси водорода, как ожидал Пол, а маленькая бутылка «Джека Дэниелса». Женщина открутила пробку и велела своему пациенту не двигаться.

– Это же… – прошипел он, когда Дженис вылила холодный виски, и боль нахлынула с новой силой: было такое ощущение, что ему насквозь прожгло руку.

– Лучше пенициллина, – произнесла женщина.

– Да, думаю, именно такой у них слоган, – проворчал Пол.

Дженис сделала глоток, прежде чем снова завинтить крышку и убрать бутылку обратно под стойку.

– Я на улице поговорил с каким-то мальчуганом, он рассказал, что видел, как машину Дэнни отбуксировали отсюда год назад.

– Дэнни?

– Моего брата.

Дженис промолчала.

– Билл Хоупвелл, – сказал Пол, – это же он приезжал вчера ночью с Валери Драммеллом, да?

Переставляя предметы в аптечке, Дженис ответила:

– Это был он, да.

– Вы все еще уверены, что не помните моего брата, который останавливался тут? Потому что раз его машина была здесь…

– Не припоминаю.

– Это Хоупвелл отбуксировал машину моего брата?

Она резко захлопнула крышку аптечки, напугав Пола.

– Вы меня в чем-то обвиняете, мистер Галло? Если так, я была бы признательна, если бы вы говорили прямо.

– Я просто хочу узнать, что случилось с моим братом.

– Я не знаю, что случилось с вашим братом. А сейчас вы перебудоражили моего папу и других хороших людей в этом городе.

Он нахмурился.

– Да-да, вы правильно поняли, – продолжала Джен. – Не думайте, что я не слышала о том, что вы ходите по всему Хэнду, беспокоя людей этими своими историями о брате. Вам не кажется, что мы достаточно натерпелись за последнее время? Нам не нужно, чтобы вы слонялись тут без дела и создавали проблемы.

Пол не знал, что ответить, настолько он был ошеломлен ее вспышкой.

– Я отправляюсь к себе, – отрезала Дженис. – На кухне есть кофе, если вам интересно. Разогрейте его в микроволновке. И остатки пирога тоже. Папа проспит всю ночь. Но все равно, лучше держите дверь запертой.

– Не сомневайтесь, запру, – отозвался он.

– Приду завтра и полагаю, вам лучше подумать об отъезде, мистер Галло.

Не дожидаясь ответа, она двинулась ко входной двери. Натянула на плечи куртку и вышла в ночь.

Пол зашел на кухню, отыскал кофеварку и налил кружку какой-то черной бурды. Микроволновка выглядела так, будто ее подняли с «Титаника», но со своей работой справлялась. Неся кружку в здоровой руке и балансируя тарелкой с персиковым пирогом в другой, он вернулся в холл. Телевизор за стойкой регистрации был все еще включен, хотя, судя по звуку, фильм с Джоном Уэйном сменили новости. Проходя мимо, Пол расслышал лишь часть из них.

– И к другим новостям. Власти сообщают, что Джозеф Мэллори, человек, который признался, что за пять лет убил восьмерых туристов в предгорьях Белых гор Аляски, покончил с собой…

Пол бросился к стойке, в спешке расплескивая кофе.

– Мэллори находился под надзором полиции, когда рано утром было обнаружено его тело…

Пол, затаив дыхание, досмотрел сюжет. Тот длился всего тридцать секунд, но к его окончанию Галло чувствовал себя так, словно пробежал марафон. Вернувшись в свою комнату, он набрал рабочий телефон Джилл Райерсон, но сразу попал на голосовую почту. Он позвонил на основной номер участка, его перевели на дежурного, который сообщил, что Райерсон на больничном. Пол начал говорить, но дежурный его уже не слышал: сигнал пропал. Выбитый из колеи, весь дрожа, Пол повесил трубку. Ему оставалось лишь надеяться, что у детектива все-таки была возможность пообщаться с Мэллори о Дэнни.

Обессиленный, он упал на кровать, привалившись спиной к изголовью, рука пульсировала от боли. С противоположной стены на него глядел вытканный образ Девы Марии. Обогреватель был включен на полную мощь, и от горячего воздуха края обоев отклеивались и завивались вокруг коллекции распятий на стенах. Сильно пахло клеем.

Галло ел свой пирог и потягивал кофе, наблюдая, как ближайший к нагревателю кусок обоев, медленно сморщиваясь, отстает от стены. Это доставляло Полу совершенно детскую радость. Стена была обшита деревянными панелями, и он мог разглядеть на них прилипшие кусочки клея. И еще кое-что – безупречную заглавную «Т» и часть буквы «Е», выдолбленные в дереве. Вероятно, кусок какого-то слова.

Пол отставил тарелку, встал с кровати и подошел к отслоившимся обоям. Он зажал торчащий краешек большим и указательным пальцами и рванул изо всех сил. Благодаря теплому воздуху, который с момента приезда Пола постоянно нагнетал обогреватель, клей отошел без сопротивления, и целое полотнище обоев оторвалось от стены.

– Боже мой…

На деревянных панелях буквами разного размера кто-то снова и снова выцарапывал одну и ту же фразу. Пол провел пальцами по линиям, словно прикоснувшись, ощутив их, мог подавить в себе любые сомнения в реальности этого открытия.

«ТЕБЯ ЗДЕСЬ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО».

Снова и снова. Фраза, вырезанная длинными, тонкими заглавными буквами.

«ТЕБЯ ЗДЕСЬ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО».

«ТЕБЯ ЗДЕСЬ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО».

«ТЕБЯ ЗДЕСЬ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО».

Он подошел к другой стене и начал снимать с нее все украшения – распятия, головы животных, гобелен Девы Марии, все вот это. Как только стена обнажилась, Пол, не раздумывая, сорвал обои с деревянных панелей, на которых повторялась та же тревожная фраза.

Дрожа, Пол сел на край кровати и уставился на окружавшие его стены. Через некоторое время он закрыл глаза. Его трясло. «Это твоя работа, Дэнни? Предупреждение, которое ты оставил мне? И если так, то откуда ты знал, что я приеду искать тебя здесь?» Но, конечно, Дэнни бы знал, что его брат именно так и поступит. Ведь были же они единым целым? Всегда, с самого детства. С рождения. Что вызывало следующий вопрос: о чем Дэнни хотел предупредить его в первую очередь? Что за ужас овладевал им?

«Тебя не должно быть здесь», – прошептал ему на ухо голос брата.

– Слишком поздно, – сказал Пол пустой комнате.

Это будет еще одна долгая ночь в Хэнде.

20

«Гараж Хоупвелла» находился в старом сарае, который переоборудовали, чтобы разместить гидравлический подъемник, стеллажи с инструментами и запчастями и двух скучающих молодых людей в комбинезонах, с перепачканными машинным маслом лицами. Вокруг на участке стояло шесть или семь драндулетов – корпуса древних автомобилей, которые уже давно не напоминали ни одну известную марку или модель, – и несколько бочек из-под нефти, наполненных бракованными механическими внутренностями. У столба на цепи сидел матерый пес, который принялся лаять и брызгать слюной, едва Пол приблизился к сараю. Галло, который с тех пор, как его покусали в детстве, очень нервничал в присутствии собак, обогнул зверя по большой дуге.

Было четверть одиннадцатого утра, и солнце тусклой лампочкой висело за далекими деревьями. Прошлой ночью после своей находки Пол не смог уснуть. Он прошелся по комнате, сделал несколько звонков на рабочий номер Джилл Райерсон, но когда его перебросили на голосовую почту, в отчаянии повесил трубку. Через некоторое время он заставил себя принять душ, а затем, дрожа, заполз в постель. Несколько раз он и в самом деле засыпал, но быстро просыпался от какого-нибудь жуткого кошмара или от звука ветра, гудевшего в деревьях за окном. В какой-то момент он загородил дверь тумбочкой, на случай если старый Мерл Уоррен решит вернуться и повторить свое выступление на бис.

Около пяти утра усталость одолела его, Пол провалился в забытье и безмятежно спал, пока первые лучи солнца не скользнули между планок жалюзи, закрывавших окна. Галло чувствовал себя неважно. Что-то с ним было не так, и дело не только в его биологических часах, пытавшихся приспособиться к разнице во времени. И не только в скоротечности светового дня, подпертого с обеих сторон постепенно удлинявшимися ночами. Пол просто не мог успокоиться, не мог расслабиться. Он чувствовал себя тенью Дэнни… или самим Дэнни; он словно был обречен повторить все те действия, что привели к исчезновению брата год назад. Это было безумие, но ему чудилось, будто он попал в какое-то чужое эхо, в какую-то петлю. Что он – это его брат, а брат – это он.

От перспективы завтракать в закусочной ему стало неуютно, поэтому Пол решил дойти до продуктовой лавки и купить в автомате сэндвич с куриным салатом. И даже к этому торопливому его поступку хозяин отнесся с недоверием, граничащим с подозрительностью, что и отразилось на его лице.

Пол получил свой бутерброд и стакан кофе, положил на прилавок десятидолларовую купюру и поспешил за дверь.

И вот Галло заглядывал в гараж и щурился во мраке. Один из молодых людей в комбинезоне поднял глаза и спросил:

– Я могу вам помочь?

– Я ищу Билла Хоупвелла.

– Сзади, – парень ткнул большим пальцем через свое плечо.

Билла Хоупвелла он нашел за сараем, где он по самые плечи закопался под капот «Форда-Тандерберд» 1962 года выпуска.

– Мистер Хоупвелл, – произнес Пол.

Механик заканчивал возиться с чем-то под автомобилем и поднял перепачканный маслом палец, веля обождать. Когда он наконец выбрался наружу, на его лице мелькнула досада. Позади него, в тени сарая, Пол разглядел припаркованный эвакуатор. Вытирая руки о грязную тряпку, Хоупвелл сказал:

– Галло, не так ли?

– Верно.

– У вас проблемы с машиной?

– У меня проблемы, – ответил Пол. – Но не совсем с машиной. Я ищу своего брата. Он исче…

– Я знаю эту историю, – оборвал его Хоупвелл. – Почти весь город знает. От меня чего хотите?

Пол протянул механику пачку скрепленных листов:

– Это фотографии машины, арендованной моим братом. «Олдсмобиль-Бравада». Аквамариновый. Вы его узнаете?

Билл Хоупвелл скривил рот, будто что-то жевал. После долгого молчания он вернул распечатки Полу.

– Не уверен.

– Я слышал, в прошлом году вы отбуксировали этот автомобиль от «Синего Лося».

– Ладно, – сказал Хоупвелл.

– Я был бы очень признателен, если бы вы сказали «да» или «нет».

– Давайте сойдемся на «может быть», – произнес тот.

Он сложил руки на груди и прислонился к «Тандерберду».

– Есть какая-то причина, почему вы не хотите быть откровенным со мной? Вы говорите, что все в городе знают, почему я здесь, но ведь никто не хочет отнестись ко мне с пониманием. Никто не хочет помочь.

– Никто ничего не может сделать для вас, – сказал Билл, – или для вашего брата.

– Ну, нет, – покачал головой Пол. – Я хочу, чтобы вы ответили, что, черт возьми, здесь происходит? Вы отбуксировали машину моего брата и бросили ее на дороге за городом. Я хочу знать почему.

– Потому что это моя работа, Галло, – Хоупвелл неторопливо махнул в сторону эвакуатора. – Машину бросили на стоянке у «Лося». Я утащил ее оттуда. Не знаю, кому она принадлежала.

– И вы оставили ее на обочине за городом?

– Ну, не тащить же мне эту штуку обратно до Фэрбенкса, верно?

– Что случилось с моим братом?

– Не знаю, – ответил Хоупвелл, его взгляд стал суровым. – Никто не знает. Он исчез, Галло. Пропал. А вы так запутались, что заподозрили – я с ним что-то сделал? Да? Вы обвиняете меня в том, что я что-то сделал с вашим братом?

– Почему вы не сказали полицейским, что это вы отбуксировали машину?

– Потому что полицейские со мной не говорили. Иначе я бы им рассказал.

– Когда вы это сделали?

– Чего?

– Отбуксировали автомобиль и бросили его на дороге.

– Не знаю, приятель. Чего ты от меня хочешь, а?

– Просто я сомневаюсь, что и то и другое вы сделали в один день. Думаю, сначала вы, наверное, отбуксировали машину сюда. Наверное, вы решили оставить ее на запчасти, как некоторые другие машины. Возможно, вы не перегоняли ее на дорогу, пока не услышали, что пара полицейских едет из Фэрбенкса расследовать исчезновение моего брата.

– Какая, на хрен, разница? Ты что, из полиции арендованных машин?

– Есть разница, потому что вы что-то скрываете.

– Слушай меня, – Хоупвелл, закинув на плечо грязную тряпку, приближался к Полу, тыча пальцем ему в лицо: – Я не знаю, что случилось с твоим братом. Все, что я знаю, так это то, что внедорожник две недели простоял возле «Лося», и никто не знал, чей он, поэтому я его отбуксировал. Может, я и собирался продать его на запчасти, а может, и нет. Хочешь цепляться к деталям, цепляйся. Но это не поможет тебе найти брата. Я не знаю, что с ним случилось. Никогда, мать твою, его не видел. Ясно?

– Скажете то же самое полицейским, когда я им позвоню, – произнес Пол.

Хоупвелл засмеялся.

– Звони кому, на хрен, хочешь, – сказал он, затем отвернулся и уставился на блок цилиндров «тандерберда».

– Я думаю, что мой брат был здесь. Думаю, он остался в «Синем Лосе», и все тут об этом знают. Но потом с ним что-то случилось, и все вы сговорились это скрыть. Вы все пытаетесь вычеркнуть его.

– Богатое у тебя воображение, – заметил Хоупвелл.

– Вчера вечером, – продолжил Пол, – вы не хотели идти в лес.

– Было холодно, – возразил Хоупвелл, не глядя на него.

– Нет. Нет, вы не хотели наверх подниматься. Почему? Чего вы так испугались?

Хоупвелл взглянул на него, челюсти механика крепко сжались.

– Тебе здесь не место, Галло. Твоему брату здесь тоже было не место. Его внедорожник простоял там две недели, прежде чем я отбуксировал его, ясно? Он исчез и никогда не возвращался. Но говорю тебе, я не имею к этому никакого отношения. Он просто ушел, чувак. Просто исчез. Мой тебе совет – садись в машину и убирайся из этого города.

– Вы все тут сумасшедшие, – выдохнул Пол. – Весь этот проклятый город. Все вы ненормальные.

Хоупвелл исчез под капотом «тандерберда».

Возвращаясь, Пол прошел мимо сарая. Он чувствовал, как над ним, словно облако пара, разрастается гнев. Ему не добиться помощи от жителей Дредс Хэнда. Было лишь одно место, где оставался крошечный шанс разгадать тайну исчезновения Дэнни, и он отправится туда немедленно. Это единственное, что еще можно сделать.

Пока он забирался в автомобиль, привязанный к столбу, пес лаял на него с маниакальной яростью. Уезжая, Пол ответил паршивой твари пронзительным сигналом «Тахо».

21

Пол проехал через весь город до Дарем-Роуд. Снова начался снегопад, и снежинки оставляли на лобовом стекле следы в виде мокрых звездочек. Надвигающиеся черные деревья раскачивались в тусклом свете дня, будто манили его, их потяжелевшие ветви украсились серебристым дыханием мороза. Ветер разбрасывал снег, словно конфетти.

Пола трясло от напряжения. Все его тело лихорадочно пылало, но где-то в глубине по-прежнему оставалась темная пропасть, на дне которой никогда не таял лед. В какой-то момент Пол бросил взгляд в зеркало заднего вида. У него мелькнула мысль, не появится ли в нем отражение сидящего сзади Дэнни. В животе шевельнулся ледяной шар, дрейфовавший в море желудочной кислоты.

Впереди замаячил покосившийся знак Дарем-Роуд. Пол свернул, машина поползла вверх по заросшему лесом холму. Даже в это время суток снаружи не было ни души, в округе ничто не шевельнулось. Дома в районе Дарем-Роуд выглядели так, будто жителей эвакуировали.

Подъехав к месту, которое вчера указал Драммелл, Пол затормозил. Построек здесь не оказалось, но деревья расступались в стороны, образуя проезд. Это была очередная грунтовая дорога, и она уходила дальше в холмы. Пол направился по ней. Каким бы скудным ни был дневной свет, но и тот начал меркнуть. «Тахо» прорезал сгущавшийся туман, который жался к земле. Чем глубже Пол забирался, тем чаще деревья посягали на проселочную дорогу; сосновые сучья хлопали по ветровому стеклу «Тахо», а покрытые инеем ветви царапали крышу. Едва Галло подумал, не ошибся ли он все-таки с направлением, как деревья расступились и перед ним предстал дом Джозефа Мэллори.

Черная заброшенная развалина тихо стояла посреди леса, тяжеловесные ветви деревьев, словно обнявшись, сплетались над крышей. Лента полицейского ограждения, натянутая поперек цементного крыльца, колыхалась и гнулась от порывов ветра. Пол увидел покрытый мхом сайдинг и стойки перил, покореженные от времени и непогоды. Входная дверь была прикрыта, но она криво сидела в проеме косяка, полосы желтой ленты пересекали ее буквой «Х».

Пол вылез из машины, под его ботинками захрустел наст. Здесь было куда холоднее, чем в городе. Галло казалось, что его раскаленная от волнения кожа вот-вот потрескается, словно лед. Он поднялся по бетонным ступенькам и, осторожно ступая по мокрому деревянному настилу, подошел к двери. От внезапного порыва ветра лента хлопнула – бум! «Ты здесь, Дэнни? Ты оставил какую-то подсказку?»

Пол ногой выбил дверь. Та без сопротивления распахнулась, полосы ленты затрепыхались по сторонам, как флажки на параде. Впереди зияла черная пасть дома. Полу вспомнилось старое заброшенное здание на Евклид-Стрит, в районе, где он вырос. Когда им было по одиннадцать, они, по настоянию Дэнни, вломились в тот дом и спустились в подвал. Только они понятия не имели, что внутри что-то было, и это «что-то» кинулось на мальчишек из тени. Дэнни убежал вверх по лестнице, а Пола укусили в руку. Это была бродячая собака, которая сбежала, как и Дэнни, а Пол сидел один в холодном, темном подвале, плакал и зажимал рану. «Некоторые вещи никогда не меняются», – подумал он. И шагнул в темноту.

* * *

Первым на него обрушился запах – легко узнаваемое зловоние смерти, одурманивающее и яростное. Кто-то умер в этом доме. Свет не работал, поэтому Пол достал свой мобильный и активировал приложение «фонарик». Тонкий белый луч омыл узкий коридор. Стены были увешаны фотографиями в треснувших и разбитых рамках, съехавших набок и облепленных серой пылью. Паутина хлопьями свисала с потолка.

Короткий коридор вел в небольшую гостиную. Света от фонарика было недостаточно, луч освещал лишь небольшие детали в головоломке комнаты, по одной за раз. Пол разглядел отсыревший диван, придвинутый к почерневшей от гнили стене, подлокотник, пушистый от плесени и поросший скоплениями тонких белесых грибов. На полу пятна от воды, а на потолке дыры от отвалившейся штукатурки. Опрокинутый деревянный стул и пустой книжный шкаф со свисающими поломанными полками. Еще была дверь, которая могла вести в кладовку или открываться во двор, на ее запыленной поверхности отпечатались следы полудюжины рук. Когда луч фонарика ударил по окнам в дальней стене, свет не отразился, а рассыпался тусклым водопадом. Оконные стекла были покрыты черной краской.

Пол вошел в комнату, и половицы заскрипели у него под ботинками. Здесь было всего на несколько градусов теплее, чем снаружи, и дыхание туманом лилось изо рта. Галло провел лучом фонарика вдоль стен и увидел вереницу крестов, намалеванных чем-то темным, медно-коричневым. Похожим на засохшую кровь. Среди крестов были и символы. Один из них – неуклюжая спираль – напоминал Полу витой бараний рог. Другой выглядел как два креста, расположенные рядом друг с другом так, что они образовывали нечто вроде заглавной «Н».

Он последовал за вереницей крестов по второму коридору, который, как предполагал Пол, вел в глубину дома. Кресты тянулись прямой линией на уровне глаз, пока художник – безумец – не растерял на половине пути свой порыв и не изогнул линию дугой к полу. Беспорядочные полосы высохшей мерзости были размазаны по всему облупившемуся, покрытому мхом гипсокартону, а на деревянном полу виднелись пятна крови.

Пол заглянул в сырую вонючую ванную комнату с черной водой, бурлящей в унитазе, и так густо покрытой плесенью душевой кабиной, что она, казалось, росла из земли. Занавески не было, вместо нее от одной стороны кабинки до другой тянулась паутина. В свете фонарика она блестела, словно шелковая вуаль.

Пол посмотрел под ноги и увидел нечто похожее на люк, врезанный в половицы коридора, из дверцы торчало металлическое кольцо. «Боже», – первым его порывом было не прикасаться к нему. Следом появилось страстное желание убраться прочь. Пол наклонился и потянул за кольцо. Люк завизжал, под ним открылся идеальный квадрат бескрайней черноты. Из дыры поднимался запах смерти, такой резкий, что глаза у Пола заслезились. Он посветил в отверстие. «Я туда пойду», – сказал когда-то на Евклид-Стрит одиннадцатилетний Дэнни, заглядывая в подвал.

– Я тоже, – прошептал Пол, будто брат стоял рядом, разговаривал с ним, слушал его.

Теперь голова у Пола разболелась уже не на шутку.

Узкий луч освещал лишь небольшой кусок грунтового пола у основания шаткой деревянной лесенки. Галло глубоко вздохнул, пытаясь успокоить нервы… и его живот пригрозил устроить бунт из-за влажной и густой вони, которая вырывалась из ямы.

Пол медленно спускался по ступеням, скептически оценивая вероятность того, что они выдержат его вес. Но он без происшествий добрался до дна и оказался в промозглом погребе, который поразительно напоминал могилу. Тут не было ничего. Похоже, Мэллори сам выкопал эту яму и, возможно, использовал ее для хранения овощей… или, быть может, для более гнусных целей.

Противоположная от лестницы стена была укреплена шлакоблоками, на которых тоже были нарисованы кресты. Правда, они располагались не в таком же небрежном порядке, как наверху. На самом деле они сосредоточились по центру стены, образуя узор из трех крестов с двух сторон от другого символа – странного глаза с прорезанным зрачком. И в этот момент Пол сообразил, на что же смотрит.

– Черт вас дери, – вырвалось из его сжавшегося горла. – Черт вас всех дери.

Он прокручивал на экране телефона фотографии, которые Дэнни отправлял ему из своего путешествия по Аляске. Прокручивал, пока не наткнулся на последнюю: брат на переднем плане и хижина, занимающая большую часть фона позади него. Пол смотрел на снимок бесчисленное количество раз и, хотя замечал кресты, примыкавшие к хижине, никогда не обращал особого внимания на их расположение – три креста по обеим сторонам – и нечто в центре двери. Он увеличил фотографию и уставился на символ. Это был глаз с вертикальным зрачком.

– Не могу в это поверить…

Тот же узор, что нарисован перед ним прямо сейчас на стене из шлакоблоков. Это было нереально. У Пола закружилась голова. Его рука, державшая телефон, начала дрожать, узкий луч запрыгал по символам на стене.

Галло сделал шаг назад и светом фонарика пробежал вдоль стены и обратно, к шаткой лестнице. Еще больше крестов, выстроенных в линию, тянулись по остальным стенам. Он поднял глаза и увидел еще один – не такой яркий, как прочие, – на потолочной балке. И тут Галло сообразил, что расположение крестов, нарисованных и здесь, и в коридоре, вовсе не беспорядочно и не случайно. Это была…

– Это карта, – произнес он.

Над головой скрипнула половица. Пол взглянул вверх, осветив фонариком выступающие доски и балки, из которых состоял потолок подвала, но на самом деле они были обратной стороной пола в коридоре. Из щели между двумя половицами посыпалась пыль. Сверху раздался второй скрип, и еще больше пыли сорвалось и осело на грязный пол. Третий скрип…

«Наверху кто-то есть. Кто-то стоит прямо надо мной и смотрит на люк в полу, который я оставил открытым». Внезапно Пола охватил такой ужас, что не было сил даже задуматься, что с ним станет, если тот, кто там стоял, закроет люк и запрет его внизу; Галло просто прислушивался, понимая, что, кто бы это ни был, он стоит прямо над ним. Взгляд метнулся к лестнице, Пол уже ожидал увидеть ботинок, опускающийся в отверстие и наступающий на первую ступеньку. Он хотел посветить туда лучом фонарика, но устоял и вместо этого закрыл свет рукой, погрузив подвал в темноту.

Над головой снова заскрипели доски. Пот жалил левый глаз. Казалось, что послышалось чье-то дыхание. Пол не знал точно, как долго простоял так во мраке, слишком напуганный, чтобы пошевелиться и издать хотя бы звук, но через некоторое время он уже засомневался, не нафантазировал ли себе все это. Может, это дом скрипел на ветру?

Пол убрал ладонь с луча фонарика, снова разлив тонкий, как карандаш, холодный свет по тесной подземной комнатке. Мобильный телефон трясся в его руке. Даже пульсирующая головная боль утихла, не оставив после себя ничего, кроме гулкого стона арктического ветра. «Там никого нет…»

Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и остановился, тяжело дыша. Узкий луч фонарика в сотовом телефоне пробил в коридоре туннель мутноватого света. Гостиная за его пределами оставалась черным водоемом, полным теней. Пол стоял и прислушивался, но ничего не слышал. Луч фонарика дрожал. Галло все еще ожидал, что в конус этого слабого света шагнет неясная фигура – призрачно-бледная, плавная, словно всплывающая из темных вод. Но ничего не происходило. Он прошел по коридору в гостиную. Комната была такой же, какой он ее оставил, за исключением того, что дверь с отпечатками ладоней была теперь наполовину открыта, впуская внутрь пригоршню серого дневного света. Холодный сквозняк бродил по комнате.

Пол опустил свет фонарика и посветил под ноги. Грязные следы виднелись на пыльных половицах – следы блестели от влаги и выглядели свежими. Казалось, их оставили босые ноги. Пол подошел к двери и распахнул ее. Он не осознавал, насколько сильно вспотел, пока холодный воздух не коснулся его влажной кожи.

Пол вышел на бетонную площадку, которая служила крыльцом, и уставился на поросший лесом задний двор. Двор когда-то начинали расчищать от деревьев, и расположенные в шахматном порядке пеньки, словно мины, торчали из-под снежной корки. А дальше ситхинские ели, сосны и тсуги переплетались, образуя плотный ковер, их ветви покачивались и смыкались, словно у прихожан, пожимавших руки. Ветер свистел в кронах. И никого вокруг не было.

Грязные следы спускались по бетонным ступеням, а потом словно исчезали, ни на земле, ни на снегу не было ни малейшего намека на них.

Неизвестно, сколько Пол простоял, дрожа от холода и вглядываясь в темное пространство между деревьями. Эта тьма казалась бездонной, бесконечной. Снег кружил и завивался, казалось, взмывал и больше не касался земли. Пола одолевало желание сойти с крыльца и отправиться прямо к тем деревьям. Посмотреть, куда они его приведут. Он почти чувствовал крючок во рту, катушка наматывалась… Он спустился с крыльца и сделал три огромных шага через двор к опушке леса. Порыв ветра пронесся по деревьям и сдул волосы с потного лба. «Так вот где…»

Но раздался шум подъезжающего автомобиля, и наваждение рассеялось. Пол заморгал, в голове прояснилось. Он обогнул дом и вышел к фасаду, где замер при виде светящихся фар, медленно приближавшихся к дому. Пол наблюдал, стоя рядом с «тахо», как останавливается пикап Валери Драммелла.

– А вы знаете толк в блуждании по лесу. Да, Галло? – произнес Драммелл, вылезая из кабины. – Должно быть, обычная вещь для вашего Восточного побережья.

– Я должен был увидеть это место.

– Это называется взлом и проникновение, – уточнил офицер. – А еще нарушение границ собственности. И я уже говорил вам, что здесь место преступления. Думал, мы все прояснили.

– Это ваш приятель Билл Хоупвелл отбуксировал машину моего брата, – сказал Пол, – Вы об этом знали?

– Не уверен, что понимаю, о чем вы, – Драммелл закурил сигарету и прислонился к радиаторной решетке своего пикапа.

– Что-то вы, парни, скрываете.

– Не драматизируйте, Галло. Никто ничего не скрывает. Вы начали расклеиваться, вот что я думаю. Возможно, из-за солнцестояния, – он взглянул на бронзовое небо. – Дни становятся все короче и короче.

– Я считаю, что полицейские должны сюда вернуться. И задать вам еще несколько вопросов.

– Хорошая идея, – согласился Драммелл, выдувая дым уголком рта. – Возвращайтесь в Фэрбенкс, передайте, чтобы они тащили сюда свои задницы. А что это случилось с вашей рукой?

Пол, позабывший о повязке, посмотрел на свою ладонь.

– Прошлой ночью в гостинице мистер Уоррен напал на меня с ножом.

– Похоже, где бы вы ни появились, сразу друзей себе заводите, – вздохнул Драммелл. – Думаю, вам лучше покинуть Хэнд, мистер Галло. Что скажете?

– Покину, когда буду готов, – он пытался говорить твердо, но на последнем слове его голос сорвался.

– Да бросьте, Галло, – Драммелл со скучающим видом сложил руки на груди. – Я просто делаю свою работу. Вы бродите тут, калечитесь, а я – тот парень, которому с этим приходится разбираться. Понимаете меня? Мне жаль, что вы потеряли брата, правда, но я не могу позволить вам ошиваться на месте преступления. Разве я не прав?

– Вы же не собираетесь запугивать меня, чтобы я уехал из города.

– Ну, сегодня утром я разговаривал с Джен Уоррен. Она сказала, что вы разнесли свой номер. Содрали обои, а потом порезали стены под ними. Это правда?

– Нет. В смысле, я снял обои, но ничего не делал со стенами. Так уже было. Думаю, возможно, Дэнни…

– Хватит! – оборвал его Драммелл, повысив тон, пистолетным выстрелом грянуло эхо, а потом более сдержанно добавил: – Она не станет сдавать вам комнату еще на одну ночь, так что это не я запугиваю вас, ясно? Джен хочет, чтобы вы забирали свои шмотки и проваливали. Прямо сейчас.

Пол просто стоял, его била дрожь, он не знал, что должен говорить или делать дальше.

– Возвращайтесь в Фэрбенкс, общайтесь с любыми копами, с какими захотите. Я и сам с радостью с ними пообщаюсь. Но здесь мы с вами закончили. Нет тут никакого заговора. Ничего нет. Понятно? Все, конец.

– Хорошо, – слово с хрипом вырвалось из его горла.

Пол забрался в «тахо», завел двигатель, затем выполнил неуклюжий трехточечный разворот, чтобы обогнуть пикап Драммелла. Он поехал вниз по склону холма в сторону Дарем-Роуд, лишь раз взглянув в зеркало заднего вида, чтобы узнать, последует за ним Валери Драммелл или нет. Но офицера, казалось, больше устраивало, прислонившись к радиаторной решетке своей машины, курить сигарету. Снежная пороша ложилась на его плечи.

22

Вернувшись в «Синий Лось», он нашел Джен Уоррен за стойкой регистрации, женщина смотрела телевикторину. Она заметно напряглась при его появлении.

– Я только заберу свои вещи и уйду, – сказал Пол, направляясь по коридору к номеру.

– С вас дополнительная плата за ущерб, – крикнула она ему в спину.

Пока Галло упаковывал вещи, ветер разогнал снежные тучи за единственным окном у кровати.

В холле Джен записывала что-то в небольшом блокноте. Пол положил ключ от номера на стойку.

– Принтер не работает, – сказала женщина, не поднимая глаз. – Выписываю вам квитанцию от руки.

– Не берите в голову.

Тем не менее Джен вырвала листок и пододвинула к нему. Пол к бумажке не прикоснулся. Женщина взяла ключ и повесила его на большую пустую доску.

– Кто изрезал стены? – спросил Пол.

Она застыла, не оборачиваясь, и ответила лишь через несколько секунд:

– Какой-то гость.

– Какой-то гость, правда? Может, какой-то прошлогодний гость? Какой-то гость, очень похожий на меня?

Она резко развернулась. Пола ошеломило затравленное выражение ее лица. Словно она внезапно до смерти перепугалась.

– Знаете, это даже к лучшему, – произнесла Джен.

– Что «это»?

– Что вы уезжаете.

Несколько ударов сердца он пристально смотрел на женщину, прежде чем повернулся и вышел за дверь.

Пол погрузил свои сумки в «Тахо», взглянул на небольшое здание позади гостиницы, где жили Уоррены. Мерл стоял в дверях и смотрел на него. Старик был одет в двойные кальсоны и смешную охотничью шапку с косо торчащими над головой ушами. Его кривые ноги дрожали от холода.

– Теперь отсюда нет пути, – сказал старик. – Дьявол уже прицепился к тебе.

– Берегите себя, мистер Уоррен, – пожелал ему Пол и открыл водительскую дверь.

– Ты уже мертв, – не унимался Мерл.

После этого заявления из горла старика вырвался хохот такой силы, что закончился он приступом кашля. Пол сел в «Тахо», завел двигатель и выехал на дорогу.

* * *

Как Пол и ожидал, Валери Драммелл сидел в своем пикапе на окраине города. Въехав на заснеженную обочину, древний автомобиль плевался черными выхлопными газами. Офицер безопасности сидел в кабине, опустив окно, и курил. Проезжая мимо, Пол чуть замедлил свой «тахо», чтобы Драммелл мог увидеть его отъезд. Тот в облаке сигаретного дыма, который ореолом парил над его головой, поднял руку и вяло помахал.

Пол нажал на педаль газа и наблюдал, как в зеркале заднего вида все уменьшался и уменьшался пикап Драммелла. Вереница крестов по обеим сторонам дороги со свистом уносилась прочь, пока он мчался к главному шоссе, оставляя позади Дредс Хэнд. Хоть и ненадолго.

* * *

Галло остановился у придорожного кафе и плотно перекусил: омлет с сыром чеддер, луком, кусочками колбасы и помидорами, щедро посыпанный солью и перцем; несколько полосок бекона; пшеничный тост, обильно намазанный маслом; картофельные оладьи, политые соусом для стейков «А1»; и банановый кекс с грецкими орехами, которые выглядели, как крохотные метеориты. Он проглотил три чашки черного кофе и, пока ел, скармливал четвертаки музыкальному автомату. Пол убивал время.

Солнце светило в пассажирское окно «тахо», когда Пол ехал по шоссе обратно. Он уже успел привыкнуть к солнцу, которое тлеет чуть ниже деревьев вдали и никогда не поднимается в зенит, никогда не делает полную дугу по высокому куполу неба. Лишь выглядывает из-за горизонта, проплывает низко над кронами, а рано вечером снова опускается, забирая с собой все крохи дневного тепла и света.

Пол свернул на Дамаск-Роуд и направился обратно к Дредс Хэнду. Когда из тумана выплыли огромные белые кресты, ему показалось, будто он снова провалился в сон. Пикап Драммелла уже не торчал на границе города; словно персонаж какого-то старого шпионского фильма, Пол ускользнул от офицера безопасности, и осознание этого наполнило его мимолетным чувством удовлетворения. Галло съехал с дороги и покатил прямо по снегу. Вереница белых крестов тянулась по правую сторону от машины, нависая над землей своими шершавыми углами. Они бежали вверх по склону и исчезли среди деревьев. Пол ехал вдоль их строя, остановив внедорожник лишь на пороге леса. Автомобиль невозможно скрыть целиком от всех случайных прохожих, но и так тоже неплохо.

Пол заглушил двигатель. От его дыхания ветровое стекло запотело, выдохи вырывались из груди нервозным, отрывистым скулежом. Пол взглянул на массивный крест, который возвышался рядом с машиной. Вблизи он ошеломлял.

Пол выбрался из «Тахо», ломая подошвами ботинок снежную корку. Вереница крестов уходила за деревья, но со своего места он видел, что она тянулась до самых предгорий. Кресты были огромными – не менее восьми футов в высоту и примерно четыре дюйма в поперечнике. Они были покрыты птичьим пометом и выбелены до цвета костей.

У Пола оставалось часа три, а потом солнце исчезнет за горизонтом. Если за половину этого времени он не сумеет отыскать хижину, то поедет в Фэрбенкс и расскажет детективу Райерсон все, что выяснил, находясь здесь, в Хэнде. Застегнув молнию на куртке, он двинулся по снегу в сторону леса, следуя за крестами и оставляя позади последние признаки цивилизации.

23

Джилл Райерсон, которая провела последние сорок восемь часов в постели с температурой 39,5 градусов, уже казалось, что она умирает. У нее была не обычная осенняя простуда или желудочный вирус – ее свалил проклятый грипп. А учитывая, что за последние несколько недель половина подразделения БРА[23] в Фэрбенксе стала жертвой этой губительной мерзости, Джилл полагала, что ее очередь неизбежно наступит. В конце концов, всем приходится платить по счетам, верно? А то, что она переутомилась и потеряла сон, только помогло делу.

Она чувствовала себя безостановочно бурлящей чашкой Петри. Худшего времени для такой напасти не найти. Или лучшего, в зависимости от ваших взглядов на жизнь. Джилл несколько дней боролась с ознобом и старалась не обращать внимания на свою ватную голову. Но когда уже больше не могла ни бороться, ни игнорировать, попросила больничный и заползла в постель, где проспала десять часов подряд. Это был ее первый долгий и непрерывный сон за последний месяц.

В какой-то момент этого десятичасового марафона Джозеф Мэллори и размотал повязку на своей ноге. Один конец привязал к решетке камеры, а другой обкрутил вокруг шеи. Когда на следующее утро патрульный Лукас Бристоль обнаружил труп, Джилл Райерсон все еще металась в лихорадочном забытье.

Первым, кто сообщил ей о случившемся, был Майк МакХейл. Из ноздри у нее торчал жгутик из бумажного платка, на столешнице кухни дымилась чашка «Терафлю», а Джилл недоверчиво прислушивалась к голосу МакХейла в телефонной трубке. Тот сказал, что это было самоубийство, но они проведут расследование, и Бристоль может оказаться на крючке.

Вторым позвонил капитан Эрикссон, который передал, что прокурор крайне недовольна таким злополучным поворотом событий. По телефону голос Эрикссона звучал подавленно. Когда Райерсон спросила, как она может смягчить его досаду, Эрикссон просто велел ей отдыхать, поправляться и возвращаться к работе.

За дальнейшим развитием событий она наблюдала по выпускам новостей. В ожидании результатов внутреннего расследования Бристоля отправили в оплачиваемый административный отпуск. Тело Мэллори перевезли для вскрытия в Анкоридж. Серым, тоскливым днем окружной прокурор обратилась к толпе репортеров возле своего офиса. Личности жертв Мэллори были названы, поскольку их родных уже уведомили. Некоторые семьи появились на экране, в том числе одна из Майами. Разгневанный отец с рыхлым лицом конгрессмена, чей двадцатидевятилетний сын, согласно отчету медэксперта, стал одной из первых жертв Мэллори, бил кулаком по трибуне, а его домашние жались позади и плакали, обнимая друг друга.

Другая семья состояла лишь из отца и младшего брата погибшего, которые приехали из Канады и ничего не сказали прессе. Прежде чем они в спешке вернулись домой, их успели сфотографировать на выходе из полицейского участка.

Лихорадка спала к середине второго дня, хотя Джилл все еще казалось, будто ее переехал грузовик. На завтрак ей удалось запихнуть в себя яйца и тост – первую твердую пищу, которую она съела после ухода на больничный, – и запить двумя полными стаканами апельсинового сока. Позже, примерно ко времени обеденного перерыва, она уже удобно устроилась на диване и запустила «Нетфликс», когда раздался звонок в дверь. Джилл натянула халат, сунула ноги в разношенные тапочки и отворила. На пороге стоял МакХейл в хоккейном свитере команды «Эйсез», вытянув вперед руку, сжимавшую коричневый бумажный пакет. При виде Джилл улыбка сползла с лица Майка.

– Боже ж мой, Райерсон, ты на смерть похожа.

– Какого черта ты здесь делаешь? Я заразна.

– Ну, мой костюм биологической защиты все равно в химчистке, – он протянул ей пакет. – Я принес тебе куриный суп.

– Не шутишь? Домашний?

– Из «Карибу Кафе», – МакХейл вручил пакет и вытер ботинки о коврик в прихожей. – Нет ничего лучше от простуды. Уверен, эта штука даже рак лечит.

МакХейл последовал за Джилл на кухню, где она поставила коричневый пакет на столешницу, открыла и вдохнула – глубоко, как только смогла, – клубы вырвавшегося оттуда пара.

– Пахнет вкусно, – она достала из шкафа миску и, потянувшись за второй, спросила: – С тобой поделиться?

– Я не голоден. Только что съел пиццу. Хотел проведать тебя, вот и все.

– Ты слишком добр, – Джилл открыла контейнер и перелила немного супа в миску. – Как Бристоль держится?

– Нервничает. Похоже, той ночью у него не получилось сделать обход несколько раз.

– Это нехорошо, – сказала она.

– Ну, по крайней мере, он не пытался подделать журнал.

Райерсон кивнула. У них был журнал, где нужно было проставить подпись, дату и время после каждого обхода камер. Райерсон слышала давние истории об офицерах, которые подделывали записи, чтобы скрыть какие-нибудь проблемы, только их все равно ловили и увольняли. Раз уж Бристоль не натворил подобных глупостей, он выкрутится без больших неприятностей. А это хорошо.

– Кроме того, Эмери Олсен ушел, – сообщил МакХейл.

Райерсон застыла, не успев донести ложку до рта.

– Как? Он только год назад закончил Академию! Что случилось?

– Сказал, что хочет переехать на юго-восток, чтобы быть ближе к семье. Но я поговорил с Маннауэем, и тот сказал, что после обыска в доме Мэллори Олсен вел себя странно. Говорил, что-то его напугало.

– Что?

– Без понятия. Но они с Маннауэем дружили. Думаю, даже вместе учились в Академии.

Джилл вспомнила презрительный взгляд, которым одарил ее Олсен, когда она встретилась с ним глазами во время обыска у Мэллори. Она тогда вышла через боковую дверь, а Олсен стоял на заднем дворе и таращился на лес. Годом раньше Олсен и Маннауэй побывали в Дредс Хэнде и нашли арендованный автомобиль Дэнни Галло на обочине дороги.

– Что ж, это фигово. Но некоторые люди просто не созданы для этой работы, – Райерсон проглотила ложку супа. – Боже, ты совершенно прав, эта штука может запросто излечить рак. Спасибо, Майк.

Она кивнула на папку в руках МакХейла. Когда несколько минут назад Джилл открыла дверь, тот зажимал ее под мышкой, но теперь детектив заметила досье из Управления.

– Что это такое?

– То самое старое дело, которое ты просила раздобыть, до того как спеклась и заболела.

МакХейл положил папку на кухонную столешницу, и Райерсон увидела имя человека, напечатанное на вкладыше: Робиан, Деннис. Она и забыла об этом.

– Просматривал? – спросила Джилл, отодвигая суп в сторону и беря в руки папку.

Она открыла досье и взглянула на дату на титульной странице отчета. Девять лет прошло.

– Черт возьми, нет, – ответил МакХейл. – У нас сейчас достаточно всего происходит, чтобы я еще о стародавних убийствах читал. В любом случае, что в этом деле такого особенного? Чем оно тебя так зацепило?

– Наверное, ничего особенного, – отозвалась она, просматривая рапорт, – но на днях медэксперт рассказал кое-что по телефону и распалил мое любопытство. Скорее всего, это никуда не приведет, но я хочу проверить.

– Это имеет отношение к делу Мэллори?

– Не знаю. Наверное, нет. Просто пустяк. Забудь, – она закрыла папку и бросила ее на столешницу.

– Ну, в таком случае я так рад, что зря потратил день, раскапывая для тебя пустяки, – проворчал Майк, но улыбнулся без обиды. – Эй, поправляйся, ладно? А мне пора бежать.

– Держите меня в курсе по поводу Бристоля, – сказала она, провожая его до двери.

– Буду.

– И еще раз спасибо за суп.

– Лучшее средство от болезней и тревог, – сказал он и потопал в вестибюль.

Живущая по соседству вдова Таннис высунула из квартиры свою угрюмую старую физиономию и принялась разглядывать МакХейла, словно домоправительница женского общежития. Майк отсалютовал ей, произнеся: «М’леди», что вынудило ее скривиться, насупиться и отступить обратно в свою квартиру. Ухмыляясь про себя, Райерсон закрыла дверь и накинула цепочку.

Вернувшись в гостиную, она доела суп, просматривая третий сезон сериала «Оранжевый – новый черный», но она потеряла к нему интерес на половине второй серии. У Джилл из головы не выходило лежавшее на столешнице досье Робиана. Она сказала себе, что заглянет в него хотя бы потому, что МакХейл прилагал усилия, чтобы откопать для нее папку в старых подвальных картотеках. Но когда встала, поставила суповую миску в раковину и взяла досье, Райерсон уже знала, что причина была в другом. В прошлом она и сама пробиралась в подвал участка, вытаскивая старые дела – те, которые существовали до перехода на электронную систему отчетов, – но в тех случаях она отыскивала нераскрытые преступления, чтобы узнать, связаны ли они как-нибудь с ее текущими расследованиями. Здесь все обстояло иначе. Следствие по делу Денниса Робиана было закрыто. Более того, дело Джозефа Мэллори… Что ж, самоубийство Мэллори тоже привело всех к быстрым и окончательным выводам.

«Это потому, что они оба покончили с собой», – подумала она, взяв папку с собой в гостиную. Джилл выключила телевизор и дистанционным пультом переключилась на стерео. Компакт-диск «Лавдраг» зазвучал из настенных колонок. «Оба подозреваемые покончили с собой. Кроме того, они оба отрезали головы своим жертвам. Я не ищу здесь взаимосвязи и даже не ожидаю ее обнаружить… Разве что загляну мельком в психотип личности – психотип безумца, который мог совершить нечто настолько отвратительное».

Она начала с полицейского рапорта. Имя следователя было ей незнакомо, но написан отчет был в близком ей лаконичном и деловом стиле.

Робианы были из Чена-Хиллс. Отец, Деннис, столяр. Мать, Гвендолин, учительница в средней школе. Единственный общий ребенок – мальчик по имени Кип. Кипу было четырнадцать, когда отец отвел его в дровяной сарай за домом, приставил к голове ствол девятимиллиметрового глока и нажал на курок. Затем топором, который хранился в сарае, отделил голову мальчика от тела. Судя по заключению коронера, Деннису потребовалось три попытки, чтобы отсечь шейную кость от позвоночника. Как только дело было сделано, Деннис Робиан завернул голову сына-подростка в брезент, а затем выстрелил себе в висок из того же пистолета.

Коронер полагал, что мистер Робиан еще два часа пролежал живым на полу сарая рядом с обезглавленным телом своего сына, пуля проникла в правое полушарие мозга, развернулась под углом в девяносто градусов и вышла из верхней части черепа Денниса Робиана. Причиной смерти значилась кровопотеря.

В рапорте не содержалось никаких показаний жены и матери, Гвендолин Робиан, хотя следователь упомянул о том, что позднее вечером именно миссис Робиан обнаружила кровавую бойню в сарае.

Райерсон и представить себе не могла, что после этого может произойти с человеком. Когда она была моложе, то слышала о женщине, которая скатила свой внедорожник с двумя маленькими детьми, привязанными внутри, в озеро в Южной Каролине. Женщина солгала, сказав полицейским, что машину угнали, но в конечном итоге ее признали виновной в убийстве. Хуже всего для Райерсон было видеть по телевизору рыдавшего отца той женщины, настолько переполненного горем, ужасом и черной, прогорклой скорбью, что Джилл так и не смогла забыть этого обреченного, измученного человека, которого никогда не встречала, разве что в редких кошмарах. Как ему было после такого жить?

Райерсон перевернула последнюю страницу отчета, не готовая к тому, что ждало ее там. В рапорт были включены отсканированные фотографии с места преступления. Утешало только то, что копии оказались скверными – зернистыми и черно-белыми. Многие детали размыло перепечаткой на дрянном ксероксе. Тем не менее снимки были жуткими. Один вид этих тел уже вызывал омерзение, но единственная фотография куска брезента, свернутого и завязанного сверху, словно рождественский подарок, отчего-то тревожила больше остальных. Джилл перевернула страницу и замерла. «В отчете об этом ничего не сказано», – подумала она, глядя на дополнительные кадры с места преступления. На них были внутренние стены сарая. Возможно, обычный человек, рассматривая их, не понял бы, что видит, но Райерсон смогла расшифровать эти знаки. Даже по черно-белому изображению она поняла, что странный иероглифический символ на стене сарая намалеван кровью. Более того, она его узнала. Глаз с вертикальным зрачком.

Джилл всматривалась в символ, пока музыкальный диск не перестал играть. «Как такое вообще возможно?» Она вернулась к первой странице и снова проверила дату расследования. Девять лет назад. Девять лет назад в Чена-Хиллс, штат Аляска. «Итак, как такое возможно?» Никак. Единственный разумный ответ – это невозможно. Тем не менее вот они – ксерокопии фотографий, сделанные на хреновом аппарате и приложенные к полицейскому отчету, которому почти десять лет. «Может, это что-то значит. Может, я должна показать их какому-нибудь эксперту по символам». Но она даже не знала, с чего начать. Райерсон закрыла папку и положила на кофейный столик. Диск-чейнджер сменил CD, и когда из колонок грянул жесткий гитарный рифф Трента Резнора, Джилл чуть не выпрыгнула из собственной кожи.

24

Побродив около часа по лесу вдоль вереницы крестов, Пол наткнулся на поляну, которую не узнал, пока не заметил пластиковые флажки, воткнутые в землю, узкие полосы полицейской ленты, привязанной к стволам деревьев и развевающейся на ветру, и вырытые в земле ямы, откуда были эксгумированы тела жертв Мэллори.

Кресты привели его через лес обратно к месту массового захоронения, а это означало, что он вернулся в пределы Дредс Хэнда. Но все-таки нет – не совсем. На этот раз он оказался по другую сторону от черты поселения, с противоположной стороны от крестов, образующих границу крошечной деревни.

Пол поднял взгляд на предгорья, где лес становился еще темней и плотней, а небо грязным пятном нависало над кронами, и в просветах между деревьями разглядел кресты. Здесь они были меньше, всего несколько футов в высоту, и тоньше, напоминая ручки от метел, но ему удалось их различить. К тому же их расположение совпадало с рисунком на стенах в доме Мэллори – от больших к тем, что поменьше, они шли по высокой арке холма.

Однако насколько далеко он успел уйти? Полу не хотелось, чтобы его застукали тут после захода солнца. Он отправился дальше, потея, несмотря на холод, и давая мышцам ног серьезную нагрузку. Но лишь когда его тень на земле переместилась, Пол догадался, что все время менял направление. Вопреки нараставшей усталости он ощутил прилив бодрости от восхождения. Мышцы приятно разогрелись. Более того, почти головокружительное чувство уверенности захлестывало его с каждым сделанным шагом. Все правильно. Он на верном пути. Но когда Пол оглянулся по сторонам, то понял, что пути-то нет. Пока он шел, в какой-то момент кресты исчезли, или, возможно, он удалился от них, сам того не замечая. Галло покружил, всматриваясь в переплетение ветвей, но ни одного больше не увидел.

Как долго он двигался вслепую? Пол нервно рассмеялся, и перед его лицом повисло облако пара. «Погоди минутку. Просто погоди…» Он достал свой сотовый и проверил время – без пяти четыре. Как, черт возьми, случилось, что уже так поздно? До сумерек меньше двух часов.

– Дерьмо.

Он нашел свои следы на снегу и отправился по ним обратно, надеясь найти место, где случайно разошелся с вереницей крестов. Однако минут через двадцать обнаружил уже вторую цепочку собственных следов. Пол понял, что ходил по кругу.

– Черт побери.

Он растер щеки, чтобы согреть их. Его уже начал пробирать озноб. Или это были просто нервы.

Тени деревьев удлинялись, и лес вокруг постепенно темнел. Пол заспешил в том направлении, которое казалось правильным, хотя он не относился к числу тех, кто может доверять своему внутреннему компасу. С каждым шагом Галло все сильнее сомневался в своем решении и спрашивал себя: не лучше ли просто спуститься обратно по склону? Так ведь он доберется до Дамаск-Роуд или до Дредс Хэнда, да?

Цвет снега на земле менялся: из белого он стал фиолетовым, затем темно-серым. Какое-то время Пол следил за своей тенью, которая постепенно исчезала. Когда он снова поднял глаза, свет дня уже убегал за горизонт. Примерно в двадцати ярдах от Пола, частично скрытая за тощими ветвями дерева, стояла фигура и пристально смотрела на него. Это был Дэнни.

Пол почувствовал, как у него сжимается горло. Он окликнул брата по имени, оно вырвалось хриплым, сдавленным воплем:

– Дэнни!

Дэнни отвернулся и перешагнул через бурелом, двигаясь с вялостью лунатика. Он ушел в лес, где его быстро заслонили тени.

– Дэнни!

Пол бросился вперед, несмотря на боль в мышцах. В спешке зацепился ботинком за пенек и растянулся на земле. Вскочил на ноги, побежал за братом, вглядываясь в темноту в поисках смутного силуэта Дэнни. Через мгновение в нескольких ярдах впереди Пол увидел фигуру, взбирающуюся по склону. Он погнался следом, даже не притормозив и не подумав о том, что Дэнни просто не мог преодолеть такое расстояние за несколько секунд. По лицу Пола хлестали сосновые ветки и царапали сучья. Он упал во второй раз, обеими ногами угодив в капкан бурелома, который не заметил, торопясь догнать брата. Пол перекувыркнулся и шлепнулся на холодную, твердую землю. Через мгновение нахлынула боль в голенях. Но к тому моменту он уже вскочил и мчался сквозь лес, отчаянно пытаясь вновь разглядеть Дэнни.

25

Пол не знал, как глубоко в лес он забрался – или хотя бы сколько времени ему на это понадобилось, когда, измотанный, он опустился на землю. Он прислонился спиной к дереву и подтянул колени к груди. Дышалось тяжело, а мышцы стали ватными и слабыми. Вернулась головная боль, отбойным молотком бурившая слои серого вещества, и по-прежнему ныло в животе. При каждом выдохе казалось, что он дышит огнем. Пол подозревал, что у него началась самая настоящая лихорадка.

Луна, висевшая над пологом леса, заползла под гонимый ветром шлейф темных облаков. Ночное небо разделила пополам волнистая, чудесным образом переливающаяся лента зеленоватого света. Пол наблюдал, как зеленый превращался в прохладно-аквамариновый, в бледный оттенок индиго, в невозможный инопланетный цвет, который, казалось, краской растекался по чаше небосвода. Иногда сквозь эту завесу пробивались звезды, словно маленькие необитаемые острова на реке, их обычный льдисто-белый блеск подкрашивался туманным бронзовым.

Начался снегопад. Пока Пол смотрел сквозь сплетения ветвей на поток невероятного света, прочертивший небо, снежинки охлаждали его лицо и собирались на ресницах. «Если между нами когда-нибудь была настоящая связь, Дэнни, дай мне дотянуться до тебя сейчас. Пожалуйста. Пожалуйста, Дэнни». Он закрыл глаза и попытался ухватиться за нить, в существование которой раньше не верил, но, словно телефонист, снова и снова набирающий отключенный номер, не получал ответа.

Полу, ощущавшему пустоту и безразличие, подумалось, что, быть может, дело в лихорадке, которая ощутимо бродила по его организму. Кашель вырывался наружу огромными клубами пара. Из одной ноздри потекло. Пол вспомнил про свой мобильник и полез за ним в карманы куртки. Онемевшими пальцами откопал телефон и нажал кнопку, но ничего не произошло. Холод убил батарею. Руки Пола задрожали. Ему хотелось швырнуть трубку в ствол ближайшего дерева, но вместо этого он сунул ее обратно в карман. «Конечно, – подумал он, – на всякий случай, вдруг я случайно найду розетку на боку какой-нибудь сосны. Это было бы замечательно». Смех, вызванный такими мыслями, обжег ему горло. Пол закрыл глаза всего на секунду…

* * *

…а когда открыл их, почувствовал себя иначе. Все тело охватило странное сочетание ледяного онемения и скользкого, палящего жара. Пол поднес к лицу ладонь, ожидая увидеть пар, поднимающийся над его плотью.

Что-то наблюдало за ним с высокого дерева. Это была фигура – силуэт человека. Хотя она и примостилась там, в невероятной позе припав к ветке, но, похоже, прекрасно сохраняла равновесие. Пол уставился на нее, не в силах разглядеть ничего, кроме нечеткого человекоподобного контура. Через некоторое время она поднялась во весь рост – черный абрис на фоне мерцающего зеленого сияния, которое лентой извивалось на ночном небе. Глаза полыхнули ослепительным изумрудным огнем. «Это нереально. У меня галлюцинации».

Существо скользнуло за ствол и начало сползать вниз, его движения напоминали одновременно рептилию и насекомое. Когда оно коснулось земли, то наполовину скрылось за деревом. Теперь оно окончательно затаилось во мраке, и единственное, что Пол различал, это неопределенные, смутные движения. Существо стало обходить Пола против часовой стрелки, беззвучно ступая по мокрой земле. Тот поворачивал следом голову и готов был поклясться, что слышит треск сухожилий в своей шее. Фигура опустилась на четвереньки, выгнула спину и приняла облик огромного черного волка. Зеленые глаза вспыхнули снова. Затем волк скрылся в лесу.

«Ничего этого не происходило. У меня галлюцинации. У меня температура, и я тут замерзаю. Это нереально. Я этого не видел». Пол закрыл глаза на минуту или две, но когда открыл снова, луна уже прошла половину своего пути по небу. Северное сияние все еще пульсировало над головой пурпурной артерией. Сверкающий снежный наряд покрывал землю. Свет переменился, а когда Пол оглянулся по сторонам, то и местность не узнал. Он сидел уже не на земле, прислонившись к дереву, а на большом валуне, окруженном хрупкой молодой порослью. Пол чувствовал, что фигура – волк – все еще где-то поблизости, наблюдает за ним. Но сам не мог ее увидеть. Поворачивать голову стало больно. Пол закрыл глаза. Вдохнул. Стылый воздух обжег легкие.

* * *

В какой-то момент он снова открыл глаза и увидел самого себя, сидевшего на куче поваленных деревьев. Эта альтернативная версия его самого не носила ни рубашки, ни обуви, лишь драную, измазанную кровью пару чинно[24]. Кровь в лунном свете казалась черной. Стоило Полу уставиться на «себя», как фигура уставилась в ответ. Другой-Пол наклонился вперед, распахнул глаза, пылавшие безумием, и оскалился широкой улыбкой, в которой было слишком много зубов. Затем эта альтернативная версия встала и начала нарезать круги вокруг Пола. Тот больше не мог поворачивать голову, чтобы следить за происходящим. Он уловил за спиной движение. Настолько близко, что ощущал горячее дыхание твари на своем оцепеневшем затылке. Существо что-то прошептало ему, но Пол не смог разобрать. Наверное, потому, что закричал.

* * *

Внезапно им с Дэнни снова было по одиннадцать, и они вломились в заброшенный дом по соседству. Тот пустовал уже много лет, никто не мог вспомнить, что за семья жила там прежде, и не произошло ли что-нибудь трагическое в этих стенах, объяснявшее нынешнее запустение.

Карнизы ощетинились и вспучились птичьими гнездами; острые зеленые побеги сорной травы прорастали сквозь трещины в дорожке из сланцевых плиток; сломанные навесные фонари украшали обе стороны двери, краска на которой облезла, а створка была исписана яркими неоновыми граффити. Одно из задних окон было разбито большим куском тротуарной плитки. Прежде чем забраться внутрь, одиннадцатилетний Дэнни посмотрел на Пола, и тот с ужасом заметил, что шею брата рассекла огромная рана и капавшая из нее кровь пропитала белоснежную футболку. В голове у него зияло пулевое отверстие, а в волосах слиплись запекшаяся кровь и крошечные осколки черепа. Лицо брата было – (кость бледная) – совершенно бесцветным. И когда рот Дэнни открылся, Пол увидел, что внутри черно, будто брат проглотил какой-то ужасный яд, от которого сгнил изнутри.

– Ты умираешь, Пол. Ты умираешь.

– Все в порядке, Дэнни, – произнес тот. – Ты тоже мертв.

Слова были похожи на когти, царапающие его горло.

* * *

А потом вспыхнуло жаркое пламя – огненный шар, взорвавшийся прямо за деревьями, озарил ночь ослепительно ярким оранжевым светом.

Пошатываясь, Пол брел к нему, а жар огромного пожара выжимал пот из пор и жалил глаза. Вздохнув, Галло почувствовал вкус дыма, который осел на языке, его рот словно был обит фланелью. Когда Пол добрался до места катастрофы, то увидел хвостовую часть «Сессны»[25], торчащую из пылающей земли под углом в сорок пять градусов. Позади на снежном покрове полыхал огненный след. Столбы густого дыма поднимались в переливающееся разными цветами небо. Что-то продолжало следить за Полом с дерева – создание, чьи глаза сверкали неестественно-зеленым.

Галло побежал в сторону разверзнувшегося ада и сквозь пламя увидел раздавленную кабину пилота и град осколков. Дверь кабины повисла, из отверстия вырывался дым. Ботинком Пол отпихнул дверь в сторону. Та ударилась о разбитое лобовое стекло, затем покорилась и упала в дымящийся снег.

Из проема выскочила фигура, у человека горели лицо и волосы, от его одежды остались тлеющие обугленные лохмотья. Рот его открылся, и черный дым знаменем взметнулся в воздух.

– Пол…

Галло схватил человека и вытащил из огня. Обжег руки, рукава рубашки загорелись, а между пальцами лентами рассыпались сгоревшие куски чужой плоти. Он толкнул человека в снег и катал, катал, катал, катал его в грязной воронке, пока черная шелуха кожи не перестала дымиться и тлеть. Пол чувствовал запах сгоревшей человеческой плоти – вонь, от которой спекались волосы в носу.

– Пол…

– Нет, – застонал Пол, качая головой и отступая от почерневших живых мощей, в воздухе повис дымный след. – Нет. Нет.

– Ты должен был присматривать за ним, Пол. Ты должен был присматривать за братом.

Пол закричал.

* * *

Когда он снова открыл глаза, было утро.

Бледно-серый дневной свет просачивался вниз сквозь ветви деревьев. Пол больше не сидел ни на валуне, ни прислонившись к дереву, он растянулся на земле, будто заснул, рисуя на земле «снежного ангела». Он сразу понял, что это не галлюцинация, поскольку ему было больно. Все его тело горело в лихорадке. Снег вокруг должен был испаряться.

Сев, он почувствовал смертельную слабость. Его мышцы скрутило в болезненные узлы. Горло саднило. Головная боль прошла, ее снова сменила пустота, далекий шепот ветра пустыни. Но часть его словно осталась где-то там.

Каким-то образом Полу удалось подняться на ноги и удержать равновесие, всем весом навалившись на ствол ближайшего дерева. Отсутствие желания помочиться подсказывало, что он обезвожен. Судя по жжению и покалыванию во всем теле под одеждой, он был близок к переохлаждению. Пол сопротивлялся желанию снять куртку, расстегнуть рубашку и кататься по снегу, хотя это и выглядело заманчивым. Весь дрожа, он опустился на землю, наскреб снега онемевшими трясущимися руками и присосался к нему губами. Он повторял это снова и снова. Обхватив себя, стуча зубами от холода, Пол сумел подняться и проплестись несколько ярдов, не разбирая пути. Снег набился в ботинки, ноги промокли и начали коченеть. Он не чувствовал пальцев. И все же, несмотря на холод, горел. Капли пота выступали из пор и блестели на лбу. Рот наполнился вкусом растертых камней.

Среди белизны возникла фигура, размытая и нечеткая. Человек. И он шел к Полу. В какой-то момент фигура раздвоилась… потом растроилась… но затем восприятие у Пола нормализовалось. Ноги подвели его, когда фигура была, наверное, футах в десяти, и Пол осел в снег. Его голова забилась в беззвучном ритме, и во рту он почувствовал привкус крови, смешавшийся все с той же каменной пылью. Он опрокинулся на спину, ноги неловко подогнулись. Небо в вышине было сетью переплетенных ветвей. Пол поднял правую ладонь и увидел, что та вся в крови. Над ним нависла фигура – темное безликое пятно, уплывающее из фокуса. Пол попытался заговорить, но смог выдавить из горла лишь щелкающие звуки.

– Не нужно говорить, – произнесла фигура.

Ее облик снова прояснился, и на этот раз Пол смог различить ружье, ствол которого был направлен на него. Дыхание мужчины повисало паром в воздухе, его лицо скрывала копна волос и всклокоченная черная борода. Но глаза у него были ясными и разумными. А Пол просто лежал, не в состоянии шевельнуться. Сердце пульсировало в ушах. Фигура опустила ствол на толику дюйма. И подняла голову от ружейного ложа. Пол снова попытался поднять руки, но мышцы промерзли. Его зубы не переставали стучать.

– Пол, – произнес горный человек, ствол ружья постепенно опускался, а ветер хлестал мужчину по лицу его же длинными волосами. – Пол, это правда ты?

Пол не мог ответить. И не мог пошевелиться. Ему хотелось закрыть глаза и немного поспать. Фигура приблизилась, обошла вокруг него и остановилась всего в нескольких шагах.

– Боже мой, – выдохнул человек.

Ветер сдул волосы с его лица.

Это был Дэнни.

Часть третья Хранитель ворот

26

И была боль, и был звук.

Боль заполняла собой все. Словно шторм, бушевала внутри мышечных волокон и вдоль окоченевших сухожилий. Он чувствовал, как его сжимает и затягивает – затягивает внутрь собственного тела, которое состояло не только из мышц, но и (так казалось) из переломанных костей. Разрушение. Смерть.

Боль стала цикличной, билась словно пульс, с тягучими паузами безмолвия между ударами. В этих промежутках, в этих паузах между спазмами он успевал заметить освежающий и бледно освещенный покой. Золотой. Теплый. Это было похоже на бег вдоль забора, когда дивный цветущий сад мелькает в просветах между гнилыми расколотыми досками. Он осознал, что окунается в эти просветы, стоит им только появиться, пытается вытолкнуть себя в этот сад. Иногда у него получалось. Иногда нет.

Тук-БАХ-тук-БАХ-тук-БАХ!

Звук был неясным. Иногда слышался человеческий голос, раздающийся из хрипящего динамика (или так казалось), а в другое время – большую часть времени – не было ничего, кроме голодного завывания ветра, одновременно далекого и близкого, и ритмичного «тук-БАХ» его собственного сердцебиения. Словно скрип старого дерева, содрогающегося в агонии страшной бури. Словно дробная чечетка маленьких твердых гранул, которые швырнули в буфет. Прозвучало: «Се ворядке бой се вопрядке». Запись, которую проигрывали на неправильной скорости.

Мимолетные проблески того сада. Лепестки сирени. Пальмовые листья. Кадры с крошечными разноцветными птицами, летящими по лазурному небу. Солнце, обжигающее, будто лед. Сверкающий золотом пруд. И он был – се ворядке бой – иногда там, иногда нет. Плавал в воспоминаниях о воспоминаниях.

* * *

Прохладная рука на его горящем лбу:

– Все в порядке. С тобой все в порядке.

* * *

Он очнулся среди тусклого оранжевого света, плывшего в кромешном мраке.

Чувствительность медленно возвращалась к его рукам и ногам, к его пальцам. Тело казалось подушечкой для иголок. Во лбу пульсировало дрожащее сердцебиение, при каждом ударе яркий свет вспыхивал под его веками, ритм, казалось, растягивал череп в разные стороны, будто его кости были сделаны из резины. И хотя эти ощущения были весьма реальны, Пол не был уверен, проснулся он или застрял посреди какого-то панического, иррационального забытья. Потребовалось усилие, чтобы повернуть голову. От этого стук в черепе превратился в непрекращающийся грохот молота, от которого заныли зубы.

Он сфокусировался на оранжевом мерцании посреди этой темноты вокруг – на крошечном солнце, истекавшем, точно кровью, своей энергией в пространство. Исходившие от него полосы света выцветали до бледно-желтого, прежде чем их совсем поглощал мрак.

Эрин Шарма была здесь, хотя Пол не мог ее видеть. Она стояла чуть в отдалении от ослепительного оранжевого солнца, ее тело превратилось в живое отсутствие света. А иногда она сама была солнцем, и это почему-то утешало. Когда Пол смотрел на нее, то видел, что Эрин пытается что-то сказать ему, но не слышал ее. Ее губы шевелились, но слова не вылетали наружу. Что бы она ни говорила, он этого не воспринимал. На каком-то глубоком духовном уровне его тревожила эта потеря, поскольку он верил: то, что она говорила, было важно. Это было предупреждение.

Он уже не плавал в космосе. Эрин Шарма не было. Он лежал на чем-то ровном и упругом. Пол провел рукой и почувствовал эластичное покрывало, которое было колким и пористым. Как губка. Он приподнял уголок «губки» и нащупал под ней грубые деревянные доски. Его рука задрожала.

Когда зрение Пола прояснилось, горящее оранжевое солнце на самом деле оказалось тлеющими углями в печи. А когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел, что находится в комнате с грубым деревянным полом из кривых растрескавшихся досок. Угли тлели в толстопузой печке посреди комнаты, чугунная решетка была распахнута. Он почувствовал запах огня… А за ним еще один – густой и зловонный, словно от немытого тела. Едкий, как от разлитых химикатов.

Ему открывались все новые и новые детали. Он лежал в комнате ненамного большей, чем сарай для инструментов. Тонкие острия лунных лучей проскальзывали в щели и трещины и утыкались в дыры от сучков на противоположной стене комнаты, создавая полосатый узор чередующихся света и тени на прогибающихся половицах и по углам, куда не доходили отблески печки. Виднелась дверь в обрамлении лунного сияния, но окон не было.

Он запрокинул голову и почувствовал, что доски под ним обиты шелковистым мехом. Пола мучил вопрос, спит он или нет. Мгновение спустя он различил стоящие в ряд у стены фигуры. Они не столько напугали его, сколько всерьез озадачили. Через секунду он понял, что это просто тяжелые шерстяные пальто, свисающие с вбитых гвоздей. Он попытался сесть, но его скрутило от тошноты и спазмов в животе. Он повернулся на бок; он мыслил достаточно ясно, чтобы понимать – он не хочет захлебнуться в собственной блевотине. Наружу вырывались лишь сухие рвотные позывы, мучительные стоны, напоминавшие нестройные отрывистые крики морского льва. Разгоряченное лихорадкой дыхание расцветало в холодном воздухе комнаты огромными магнолиями пара. Он сам себя не слышал. Словно кто-то набил его уши ватой. Перед ним проступила фигура. Размытая.

– Ты меня слышишь? Ты слышишь мой голос?

Он не был уверен, ответил он человеку или нет. Веки его сомкнулись, и вот перед ним снова тот волшебный сад в просветах ограды. Мультяшные зверушки Диснея скачут по зеленым лужайкам. Птицы поют, словно ангельские трубы. И будто по щелчку, он снова отключился.

* * *

А затем он оказался снаружи, на снегу, и дрожал от холода. Его лицо онемело, слезы бриллиантами застыли в уголках глаз. За деревьями и полукругом заснеженных холмов пастельной лентой прорывался рассвет. Пол опустил глаза и увидел перед собой цепочку следов в снегу, которые уходили вперед. Он заморгал и понял, что прошел по этим следам до самого края скалистого уступа. Заглянул вниз, отпечатки ног продолжались и там. Они вели прямиком к склону и исчезли в зияющем черном провале. Он был похож на рот. Или на единственный глаз.

Пол вглядывался в него невыносимо долго, все тело онемело, заледеневшие слезы в уголках глаз пронзали кожу каждый раз, когда он моргал. Резали до крови.

Там, внизу стояла фигура. Мальчик с овечьей головой. Мертвые черные глаза пристально смотрели на него. Отпечатки на снегу вокруг существа были маленькие, круглые. Следы копыт.

– Нет, – произнес очень близко чей-то голос.

Пол почувствовал, как сильная рука схватила его за предплечье. Появилось ощущение, что его тянут – тащат – назад. Он закрыл глаза и не слышал больше ничего, кроме скрипа шагов по утоптанному снегу. Ничего, кроме стука собственных зубов.

Когда он открыл глаза, то снова увидел крошечное солнце. Возможно, он улыбнулся. По крайней мере теперь ему было тепло. Хотя бы немного.

* * *

– Все в порядке. С тобой все в порядке. Останься со мной еще на секунду, Пол.

Он почувствовал, как что-то коснулось губ. Холодное. Влажное. Он не столько пил, сколько открывал рот, позволяя блестящей струе воды прожечь ледяную дорожку по его раскаленному, пережатому горлу. Он поперхнулся. Закашлялся. Из глаз брызнул фейерверк. Звук его криков раскидал диснеевских зверюшек, словно кегли в боулинге.

– Пей медленно, – произнес голос.

Воздух с шипением выходил из легких. Полу казалось, что его тело сдувается. Он подумал, что, наверное, мог бы открыть глаза и сесть – он мог бы использовать эти горящие угли в печи, как якорь, который не даст комнате вращаться, – но едва эта мысль появилась, как он почувствовал, что сознание снова погружается в темное и бездонное море.

* * *

Крошечное оранжевое солнце опять возвратилось. Он жил внутри него. Оставался там, в тепле и безопасности. Это было лучше сада. Это были объятия матери.

Пол бесконечно долго смотрел в одну точку, прежде чем сообразил, что не спит. В голове все еще играла симфония, но он обнаружил, что теперь лучше контролирует свою моторику. Он поднял к лицу ладонь. Согнул пальцы. Почувствовал зловещее онемение с тыльной стороны ладони и тупую боль чуть ниже. Суставы задеревенели. Рану на ладони закрывали два пластыря крест-накрест.

Он сел, словно человек, вышедший из комы. Кругом все еще была темная комната с горящим солнцем в центре, поэтому он продолжал смотреть на тлеющие оранжевые угли, чтобы сохранять равновесие. Ему удалось замереть в сидячем положении, упершись головой в обитую мехом стену. Странные маленькие безделушки, которых было не различить в свете очага, свисали с потолочных балок. «О боже, боже, боже, мои ноги…» Он свесил ноги с края импровизированной кровати и опустил их на пол. Ботинок не было, но ступни были обмотаны чем-то настолько теплым, что вспотели. Пол осознал, что все его тело – один сплошной парадокс: одновременно потное и дрожащее; зудящее, но одеревеневшее; разбухшее, но истощенное.

Он попытался встать, но головокружение опрокинуло его обратно на задницу, сердцебиение состязалось с «бам-бам-бам» его головной боли. «Пусть грянет оркестр, ребята![26] – тело мерзло, а в животе кипело какое-то жирное рагу. – Не двигайся слишком быстро. Один аккуратный шажок за раз».

Дверь открылась прямоугольником жемчужного цвета. Ворвался холодный воздух, и капли пота застыли у Пола на лбу. Он увидел заснеженную землю снаружи, а дальше – темную завесу сосен. Он поднял взгляд и увидел, что безделушки, свисавшие с балок, были маленькими, сделанными из веток распятьями, множество крестов разных размеров висело, словно солонина в гастрономе.

В проеме появилась фигура. Человек вошел в хижину и прикрыл за собой дверь. Черный силуэт замер. Взглянул на Пола.

– Ты очнулся, – сказал мужчина. – Я так и думал. Хорошо. Хорошо.

– Где… – начал Пол, но остаток фразы зажало в горле.

Во рту пересохло, язык распух. И от простого произнесения единственного слова гортань словно начинали кромсать бритвенные лезвия. Он закашлялся, что было даже больнее, чем говорить. Мужчина зажег керосиновую лампу, висевшую на низкой потолочной балке. В комнате посветлело, и полог из распятий задрожал, точно живой. Приступ кашля поутих, Пол провел пальцем по несуществующим слезам, которые, как казалось, жгли щеки, и уставился на фигуру, освещенную лампой. Волосы человека были длинными и влажными, темные локоны вились на лбу и висках. Борода, такая же густая и черная, ползла вверх по скулам. Мужчина был одет в тяжелое пальто с меховым воротником, а на плече его лежала винтовка. Несмотря на то что этот облик был ему незнаком, Пол без труда узнал человека, который стоял перед ним.

– Дэнни, – выдавил он, не обращая внимания на отчаянную боль в горле, – Дэнни.

Пол изо всех сил пытался подняться, но почти потерял равновесие – мир, казалось, решил стряхнуть его в космос.

– Не пытайся вставать.

Дэнни бросился к нему, скинул ружье на пол и обхватил брата рукой, не давая ему осесть, когда ноги Пола подкосились. Дэнни оттащил его обратно к импровизированной койке и помог устроиться. Прежде чем отпустить, Дэнни чуть сжал его в объятьях, а потом поцеловал в макушку. Он уже отошел и поднимал винтовку, когда Пол осознал, что же только что произошло.

– Как… – начал он, но сморщился от боли в горле.

– И не разговаривай пока, – сказал Дэнни.

Он повесил винтовку на стену, а затем скользнул сквозь тени в заднюю часть хижины. В переплетении света от печи и лампы Пол смог лучше рассмотреть обстановку: топор, прислоненный в темном углу; клетчатый спальник, расстеленный у дальней стены; шестизарядный револьвер, покоившийся на сплющенной подушке. Другие предметы проступали медленнее, но их присутствие не так сбивало с толку: несколько кастрюль и сковородок, старая кофеварка, несколько пар тяжелых сапог выстроились в ряд под пальто, висевшими на противоположной стене, маленькая и аккуратная стопка романов в мягких обложках на полу. Звериные шкуры, приколоченные к стенам, некоторые настолько большие, что Пол подумал: не медвежьи ли? Одежда на гвоздях и еще больше одежды, вываливающейся через край деревянного ящика. Коленчатый дымоход пузатой печки уходил в сводчатый потолок. Пол увидел, что его кровать – это просто ящики, покрытые ячеистым поролоном.

– Где мы? – просипел Пол, его слюна катилась по горлу, словно проволочная мочалка.

– Я велел тебе не разговаривать, – отозвался Дэнни из тени.

Он что-то там передвигал, а Пол не видел, что именно.

– Ты в безопасности. Это все, что сейчас имеет значение. А когда два дня назад я тебя нашел, у тебя была лихорадка. И обезвоживание с гипотермией. Ты нес чушь и, вероятно, бредил. Господи, когда ты вот так вывалился из леса, я решил, что мне мерещится. До сих пор не могу в это поверить.

К Полу начала возвращаться память. Он вспомнил, как вломился в чей-то дом. Вспомнил, как преследовал какую-то фигуру в лесу и заблудился. Вспомнил небо, менявшее цвет, и ленту света, бежавшую через небосвод, будто река. Света настолько прекрасного, что смотреть было больно. Он вспомнил лоснящуюся черную фигуру, прильнувшую высоко к ветке дерева, ее рот, полный акульих зубов, и глаза, похожие на две сверхновые звезды. Но дальше память подводила.

– Ты был слишком слаб, чтобы идти, – продолжал Дэнни, – а я знал, что не смогу тебя донести. Но мы были довольно близко к хижине, я вернулся сюда, взял сани и погрузил тебя. Ты потерял сознание, пока я тащил тебя по снегу. Вспоминаешь что-нибудь из этого?

Пол покачал головой. Но потом сообразил, что Дэнни не видит его, и пробормотал:

– Нет, – его горло было словно арматурой набито.

Дэнни вышел на свет. В руках он держал жестяную кружку, которую протянул Полу.

– Пей. У тебя все еще обезвоживание, – он мазнул прохладной рукой по потному лбу брата и добавил: – И все еще лихорадка.

Пол проглотил половину воды и поперхнулся.

– Давай помедленнее, братан, – сказал Дэнни. – У тебя горло пересохло.

Пол откашлялся, затем снова поднес кружку к губам. Он пил маленькими глотками. И теперь это было похоже на рай.

– Ты два дня то возвращался в сознание, то снова проваливался, – Дэнни подошел к деревянному ящику с одеждой и принялся в нем копаться. – Я поил тебя, засовывая в твой рот влажную тряпку, чтобы ты не подавился. Еще толок таблетки «Тайленола» и всыпал тебе за щеку, чтобы сбить лихорадку. Черт, было бы намного проще, будь у меня капельница с физраствором, но тут же не Университет Джона Хопкинса, а?

– Два дня, – задумчиво отозвался Пол.

От воды горлу стало лучше, но в голове отбойным молотком по-прежнему стучала боль. И он не мог перестать дрожать, несмотря на еще несколько одеял, которыми, пока он был без сознания, его укрыл Дэнни. В ногах лежало одеяло из меха, Пол схватил его и натянул на бедра.

– Большая удача, что я вовремя тебя нашел, – произнес Дэнни.

Он перестал рыться в ящике и посмотрел на брата через плечо, укрытое под меховым воротником. Как будто ему пришло на ум нечто важное, что он до сих пор упускал. Но больше Дэнни ничего не произнес.

Пол приподнял одно плечо. Мышцы болели и были напряжены. Как будто его хорошенько отделали.

Из деревянного ящика Дэнни вытащил рюкзак, настолько большой, что в него поместился бы набор клюшек для гольфа. Брат расстегнул одно из отделений и перевернул рюкзак, высыпая на продавленные половицы хижины случайные предметы, и среди прочего – пузырек с таблетками, который Дэнни подобрал, принес Полу и вытряхнул на ладонь две таблетки.

– Это аспирин.

Пол положил таблетки в рот и с трудом проглотил. Даже запивая лекарство водой, он чувствовал, будто два огромных камня продираются через его горло.

– Тебе просто нужно больше пить, – сказал Дэнни, беря кружку Пола и наполняя ее из помятого алюминиевого чайника. – Это лучшее, что мы можем сделать.

Пол взял у него кружку, но продолжал смотреть на брата. Дэнни отвел взгляд, запрокинул голову, и его широкая улыбка сменилась меланхоличной ухмылкой. Он наклонился и еще раз поцеловал потный лоб Пола, сжав ладонью его затылок. Затем подтащил ближе ящик и сел.

– Я думал, ты мертвый, – выдавил Пол, горло болело, но он чувствовал, как внутри него набухает гнев. – Прошло уже больше года. Я думал, что ты здесь умер. Я писал заявления в полицию, разговаривал со следователями. Я все бросил и прилетел сюда, потому что думал… В смысле, я же… Господи Иисусе, я не… Я даже не знаю, с чего начать. Прошло уже больше года.

– Не надо так волноваться. Пожалуйста, Пол. Тебе просто нужно отдохнуть.

Пол закрыл ладонью глаза. Он почувствовал, как в груди захрипели рыдания и начали вырываться наружу вместе с разгоряченным дыханием. Он был слишком обезвожен, чтобы плакать, но напряжение никуда не делось, и Пола затрясло. Стало больно. Кружка в руке дрожала, пока не выпала и не покатилась по доскам. Он не знал, как долго так просидел, впиваясь ногтями в горящую плоть лица и ощущая запах собственного дыхания, пока брат наблюдал за ним, но когда прекратил и поднял взгляд, то почувствовал себя опустошенным. Дэнни улыбался и кивал косматой головой. Но его глаза оставались стеклянными.

– Не могу поверить, что ты жив, – сказал Пол. – Черт возьми, Дэнни, я не могу в это поверить…

– А я не могу поверить, что ты здесь, – парировал Дэнни. – Серьезно, Пол. Я не могу в это поверить. Меня почти пугает то, что ты здесь. Даже не представляешь как.

– Что тут происходит, Дэн?

Брат поднялся с ящика.

– Прости, мужик. Тебе нужно отдохнуть. Никаких разговоров. У нас будет время поговорить, когда тебе станет лучше. Когда ты окрепнешь.

Он подошел к стене и снял с гвоздя винтовку.

– Куда ты? – спросил Пол.

– Наружу. Ненадолго. Скоро вернусь.

– А где мы вообще, Дэнни?

– Мы в предгорьях.

– И чья это хижина?

– Теперь моя.

– Откуда она у тебя?

– Это история для другого раза. Тебе нужно немного отдохнуть.

– Ты весь прошедший год провел тут? Что ты здесь делал? У тебя какие-то неприятности? Скажи мне, – мысли Пола разгонялись вместе с его пульсом.

Дэнни ответил не сразу. Пол видел, как губы брата дернулись под бородой. А еще видел, как слегка сузились глаза. Несмотря на расстояние, что разделило их за последний год – и реальное, и духовное, Пол довольно хорошо знал своего брата, чтобы понять: что бы тот ни собирался сказать, на вопрос он отвечать не станет.

– Важная работа, – произнес Дэнни. – Я занимаюсь важным делом, – он улыбнулся. – Давай пока оставим все как есть, ладно? Завтра будет новый день. А тебе нужно немного отдохнуть.

Он погасил свисавшую со стропил лампу, снова погружая комнату в кромешный мрак, освещенный лишь мерцающими оранжевыми углями. Затем перекинул ремень ружья через плечо и пошел к двери.

– Оставайся на месте, хорошо? Ты слишком болен, чтобы вставать и бродить. Больше никаких походов на улицу. В смысле, что бы ты ни услышал или подумал, что слышишь, ты останешься в хижине. У кровати на полу стоит судно, на случай, если понадобится. Но я полагаю, ты сейчас суше пустыни.

– А как далеко мы от города? – спросил Пол.

– От города? Ты имеешь в виду Хэнд? Достаточно далеко. Точно не знаю. Давно об этом не задумывался.

«Хэнд», – подумал Пол и вздрогнул. Слова брата прозвучали, как если бы Дэнни… что? «Обработали»? Внезапно он почувствовал не просто дискомфорт. Он почувствовал себя крайне уязвимым – почти по-детски беспомощным. «Достаточно далеко. Точно не знаю. Давно об этом не задумывался». И сам ответ ему тоже не нравился.

– Знаешь, даже забавно, – сказал Дэнни. – Ты всю жизнь заботился обо мне, Пол. А теперь я забочусь о тебе.

Похоже, он снова улыбнулся, но его лицо скрывали тени, и Пол не мог быть уверен.

– Думаю, хорошо, что ты здесь, Пол.

– Кроме нас, здесь людей нет?

И опять Дэнни ответил после небольшой заминки.

– Будем надеяться, – сказал он и вышел.

Дверь захлопнулась, мелкая пыль и грязь посыпались с потолка. Кресты качались и вращались на нитях, словно украшения для вечеринок. Их было несколько дюжин. Пол какое-то время смотрел на закрывшуюся за братом дверь. Он точно не знал, что хочет сделать: встать и осмотреться в хижине или, может, даже приоткрыть дверь и одним глазком подглядеть, чем занимается Дэнни, что бы это ни было. Но прежде чем он успел принять решение, его веки начали тяжелеть, и головная боль унесла его в какую-то черную пустоту без сновидений. Он даже не знал точно, приветствовать ее или сопротивляться.

«Достаточно далеко. Точно не знаю…» Пол закрыл глаза и откинулся на поролоновый матрас. Неуклюже натянул до подбородка одеяло из шкур. Это немного помогло, но справиться с дрожью так и не удалось. Его тело тряслось, как глохнущий движок. Стена, у которой он лежал, была обита мехом, но Пол по-прежнему чувствовал холод, прижимающийся снаружи к доскам хижины, словно какой-то большой черный хищник, жаждущий добраться до него. Более того, он вообразил, что слышит, как зверь кружит там, отделенный какими-то двумя дюймами древесины, копошится в снегу и фыркает горячим дыханием в ледяном воздухе.

«Что бы ты ни услышал или подумал, что слышишь, ты останешься в хижине…» Он подумал, что может замерзнуть до смерти, если уснет, но был слишком истощен, чтобы начать беспокоиться. «Не важно, это же сон. Я вовсе не с Дэнни в какой-то лесной хибаре. Да, это всего лишь сон. Или очередная галлюцинация. Может, я все еще там, в лесу, замерзаю под слоем свежего снега, и это мои последние мысли, прежде чем моя душа отправится в огромную учительскую на небесах».

Но подергивание в пупке говорило о том, что все это вовсе не сон и что он не мертв. Манипура Эрин Шарма. Называй, как хочешь, словно говорила эта штука. А как раз перед тем как Пол провалился в сон, она нашептала ему, что, возможно – всего лишь возможно, – Дэнни дал ему не аспирин, а кое-что посильнее. Что-то, что вырубило бы его. Удерживало бы его здесь без сознания до возвращения брата.

«Что ты здесь делаешь, Дэнни?» – «Важную работу. А теперь ложись спать, Пол. Завтра наступит новый день. Будем надеяться, ты до него доживешь».

27

Согласно базе данных БРА, последним известным адресом Гвендолин Робиан был дом в Чена-Хиллс, где девять лет назад муж убил их сына, а затем покончил с собой. Джилл сомневалась, что женщина по-прежнему там живет, но тем не менее проехала шестьдесят миль до этого удаленного маленького городка. Ее все еще слегка лихорадило, и она могла бы отлежаться лишний день в постели, но не могла выбросить из головы дело Робиана. Ее преследовало необъяснимое сходство между ним и делом Мэллори – обезглавливания и кровавые символы, намалеванные на стенах.

По данным переписи 2011 года, население Чена-Хиллс составляло пятьдесят один человек. В поселке были продуктовая лавка, заправка и коллекция питейных заведений с названиями вроде «Писающая дворняга» и «Чугунок».

На скамейках возле заправки сидели мужчины в тяжелых зимних пальто и курили сигареты. Подъехав к дому Робианов, Райерсон поняла, что ее предположение было верным: Гвендолин Робиан там больше не жила. На самом деле там никто не жил. Давно забытый дом на одну семью пришел в упадок: часть крыши обвалилась, двери и окна были заколочены. Все покрывал такой слой граффити, написанных черной аэрозольной краской, что зрелище напоминало стены какой-нибудь станции метро.

Джилл все же вышла из машины и поднялась на крыльцо. На досках, прибитых к двери, кто-то написал: «ДОМ ДЬЯВОЛА». Ступени были усеяны разбитыми бутылками и пустыми пивными банками. Почувствовав, что кто-то наблюдает за ней, детектив обернулась и увидела пожилую женщину, стоявшую у дома напротив.

Райерсон обогнула дом. Участок окружал забор, но несколько реек отвалилось, так что она смогла протиснуться на задний двор. Там был перевернутый стол для пикника, покрытый снегом, опрокинутая на бок бетонная поилка для птиц, и по всей запущенной лужайке валялась целая ватага садовых гномов. Пылающее красное лицо дьявола, с рогами и черной бородкой, было нарисовано на задней стене дома. Ниже кто-то написал: «ГОРИ В АДУ, УБЛЮДОК!»

Это место стало прибежищем для бездомных или скучающих подростков – а вероятнее, и для тех, и для других. Фундамент превратился в кладбище выброшенных пивных бутылок и упаковок от презервативов. Дверь черного хода выглядела так, будто ее несколько раз взламывали, и Джилл заметила, что створка косо сидит в косяке, хотя ее и удерживали брусья два на четыре, прибитые к наличнику.

Райерсон подошла к одному из садовых гномов лишь для того, чтобы убедиться: это вовсе не гном, а детская кукла, наполовину закопанная в землю, глаз на пластиковом черепе не было. Детектив огляделась в поисках сарая, но не нашла его. Она спрашивала себя, могла ли Гвендолин Робиан или даже полицейские уничтожить его после той истории. Но потом увидела, что с ним стало: деревянный настил с единственной нетронутой стеной, все еще возвышавшейся над ним, прятался в дальнем углу двора, среди переплетенных бурых виноградных лоз и остролиста. Часть досок была сложена у забора, остальные кучей громоздились на лужайке.

Джилл приблизилась к останкам сарая, почему-то стыдясь бросающихся в глаза следов, которые она оставляла на тонком покрывале снега. Обломки стены тоже покрывали граффити. Детектив разглядела тексты песен, примитивные картинки, грязные ругательства и даже разные символы, но ничего, что оставил бы Деннис Робиан. Это было дело рук тинэйджеров, которые приходили в местный дом с привидениями, чтобы пить пиво и рассказывать страшилки о психе, убившем своего сына. И точно, вокруг валялось несколько пустых пивных бутылок.

Ледяной ветер сдул волосы с ее глаз. Райерсон вздрогнула. Несмотря на кроличью лапку на цепочке ключей, она не была суеверной. И все же, стоя здесь, во дворе, она почувствовала, как холодные щупальца тревоги тянутся вверх по позвоночнику. Внезапно Джилл захотелось обратно домой, в постель. Она вернулась к фасаду дома. Пожилая женщина по-прежнему наблюдала за ней с противоположной стороны улицы – единственный сосед в поле зрения.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнесла Райерсон, пересекая мостовую и поднимаясь по сланцевым ступеням, которые вели к участку женщины. – Меня зовут Джилл Райерсон, – она показала свой значок. – Я пытаюсь найти нынешний адрес Гвендолин Робиан.

– У нее какие-то неприятности? – спросила старушка.

Ее волосы, накрученные на бигуди, прятались под сеточкой для волос, а из-под пальто торчал халат в цветочек. Ноги в чулках были обуты в потрепанные тапочки.

– Нет, мэм. У меня кое-какая информация для нее, а я никак не могу с ней связаться, – Джилл бросила взгляд на разваливающийся дом через дорогу и придала своему лицу неодобрительное выражение. – Полагаю, здесь у меня мало шансов.

– Она уехала вскоре после того, как это случилось, – отозвалась женщина.

– Вы жили здесь тогда? Когда все произошло.

– Я тут всю жизнь прожила. Выросла в этом доме.

– А у вас есть новый адрес миссис Робиан?

– Это дети сделали, – сказала старуха. Она проследила за взглядом Райерсон и все еще продолжала смотреть на дом напротив. – Испортили частную собственность, я имею в виду.

– Просто ужасно.

– Начали еще до того, как бедняжка съехала.

– Неужели? – Джилл не слишком удивилась, скучающим подросткам не свойственно чувство сострадания.

– Скоро будет Хэллоуин, и они снова начнут устраивать свои полуночные вечеринки, – продолжала женщина. – Я все звоню в полицию, а никто проблему не решает.

– Как мы можем ее решить? – спросила Райерсон.

– Снесите этот дом, – ответила женщина, ее глаза – неприветливо-серые – сфокусировались на Джилл, молочно-белая пленка катаракты закрывала левый глаз. – Сравняйте его с землей. Это мерзость.

Райерсон могла лишь кивнуть.

Приезжать сюда было бессмысленно.

– Она уехала к брату, – сказала старуха.

– Да?

– У меня в доме записан адрес. Одну минуту.

Она развернулась и исчезла за мутным стеклом наружной двери. Пара глаз смотрела на Райерсон из-за стекла – черная кошка с кривым красным бантом на шее. Когда Джилл уставилась на нее, из мрака возникла вторая пара глаз и присоединилась к черной кошке. Этот кот был трехцветным. Они оба таращились на женщину через дверь. Следы лап штамповали стекло. Старуха вернулась, сжимая в артритной руке сложенный листок бумаги.

– Прошло почти десять лет. Не уверена, что она еще там. Мы обменивались рождественскими открытками, но несколько лет назад все прекратилось. Она сошла с ума, как вы, наверное, догадываетесь.

Райерсон взяла листок и положила в карман.

– Да, могу себе представить, – произнесла она и в последний раз взглянула на дом Робианов. – Я позвоню, посмотрим, может, кто-нибудь сумеет приехать и поставить знак «Посторонним вход запрещен». Если это поможет. И, возможно, кто-то сделает пару объездов в ночь на Хэллоуин.

– Дети все равно придут. Так всегда бывает. Некоторые из тех, кто постарше, помнят, как все это произошло. Их семьи знали Робианов. Это стало сказкой про одержимость дьяволом. Знаете, они рассказывают о нем страшилки. И не только дети – иногда об этом и в городе болтают. Но я жила здесь и видела, как он менялся. Милый ребенок, который перешел на темную сторону.

Райерсон нахмурилась:

– Вы говорите о Деннисе Робиане? Об отце?

– Нет, мэм, – ответила старуха, – я говорю о мальчике.

Детектив посмотрела вниз и увидела, что за стеклом появилась третья пара глаз – коричневый табби потягивался рядом с другими кошками. Он зевнул, словно лев, а затем уставился на нее с невозмутимым спокойствием.

– Не понимаю, – сказала Райерсон. – А что с мальчиком?

Старуха обхватила себя руками и задрожала.

– Это не то, о чем нам стоит разговаривать.

– Так дети рассказывают страшные истории о сыне? Не об отце?

– Не стоит нам это обсуждать, – повторила старуха, открыла дверь и вошла в дом, кошки под ее ногами не шелохнулись. – Хорошего дня, мисс Райерсон. Счастливого пути.

Наружная дверь закрылась, а за ней тяжело захлопнулась внутренняя – деревянная. Райерсон услышала, как повернулся замок. В окошке рядом с дверью отодвинулась легкая занавеска, и за стеклом появились три пары кошачьих глаз, глядевшие так, словно обвиняли Джилл в каком-то ужасном преступлении.

Уезжая из Чена-Хиллс, Райерсон чувствовала себя так, словно бежала от чего-то неназываемого.

28

Дневной свет хлынул артериальным кровотечением. Пол проснулся словно от пинка, его глаза широко распахнулись. Он был разбит, тело казалось скованным. Он вспотел под меховым одеялом, хотя подумал, что ночью жар у него, возможно, спал. И все-таки из носа текло, как из решета, а головная боль никуда не делась, хотя и ослабла, затаилась в задних рядах театра его черепа. Все тело саднило от синяков и ушибов. Но, по крайней мере, он смог сесть на кровати, и ему не казалось при этом, что планета пытается сбросить его в космос.

В хижине он был один. Огонь в пузатой печке сделался тускло-орнжевым, но яркие, словно расплавленное серебро, полосы дневного света пробивались между деревянными рейками противоположной стены.

Пол сосчитал про себя до десяти и сел на покрытых поролоном ящиках. Его ноги дрожали, и было ощущение, что колени могут отказать. Хуже всего было со ступнями. Они казались неуклюжими, тяжеловесными кирпичами, запеленатыми в шкуры, которые были привязаны к лодыжкам длинными кожаными тесемками. Левая ступня особенно болела, когда он надавливал на нее. Пол не мог сказать наверняка, хорошо это или плохо. По крайней мере хоть какая-то чувствительность сохранилась.

Пока он спал, к его импровизированной кровати подкатили чурбак. На нем стоял помятый чайник и жестяная кружка. Пол наполнил кружку водой, выпил ее в два жадных глотка, затем снова наполнил и повторил. Он встал и потянулся, чувствуя напряжение суставов и сухожилий, которое опускалось вниз по ногам. Как далеко он вчера забрел в лесу? Потом он сообразил, что это случилось не вчера, а две или три ночи назад. Так ведь? Он не мог вспомнить, что сказал ему Дэнни, и уж точно не мог полагаться на собственную память. «Меня как будто поезд сбил, – подумал он, и сразу следом: – Где я, черт возьми?»

Он попытался вспомнить, ответил ли Дэнни, когда они перебросились парой слов прошлой ночью, хоть на один его вопрос. Но все без толку. Пол даже не был уверен, что задавал Дэнни вопросы. И прошлой ли ночью это вообще было? Господи, может, это был еще один сон. «Просто ползи обратно на свое „солнце“ и ложись спать». Ему этого хотелось. Смешно, но что-то в нем жаждало вернуться в полубессознательный бред. В той зыбкой паутине все было золотистым.

Пол сделал шаг и поморщился. Левая ступня болела очень нехорошо, но, по крайней мере, хоть что-то в ней было. Правая совсем онемела, и ступать на нее было трудно. Ему вспомнился студент, у которого во время лекции затекла нога, и, когда занятие закончилось, парень встал и сразу же рухнул на пол. Его ступня неестественно вывернулась – перелом. Воспоминание заставило Пола быть осторожнее. Опираясь на ближайшие ящики, он проковылял по комнате, пытаясь получше разобраться в тревожных ощущениях в своих ступнях. Через несколько минут он почувствовал себя настолько уверенно, что добрался до дальнего угла хижины.

«Как же брат прожил здесь целый год?» У задней стенки хижины стоял деревянный стеллаж с покосившимися полками. Все они были забиты разными вещами без всякой системы – несколько банок с жидкостью для розжига рядом с треснувшей кофейной кружкой; катушки шпагата бок о бок с чем-то вроде транзисторного радиоприемника без лицевой панели; коробка оцинкованных гвоздей, и тут же банка кофе «Фолджер»; стаканы и аптечка первой помощи. Пол с тревогой отметил, что одна полка целиком отведена под боеприпасы. Он ничего не понимал в оружии, но, просто взглянув на коробки с патронами, мог сказать, что они были, по крайней мере, двух или трех типов – патроны для ружья, с которым Дэнни ходил прошлой ночью, и для шестизарядного револьвера, замеченного Полом на подушке рядом с клетчатым спальником.

Он бросил взгляд через плечо, но обнаружил, что револьвер пропал. Как и ружье, которое теперь уже не висело на вбитом в стену гвозде. «Как и топор, – заметил он, заглянув в пустой угол. – Он убрал все, что можно использовать как оружие».

Пол почувствовал себя Джеком из сказки, который успешно взобрался по бобовому стеблю и теперь на цыпочках ходил по замку великана. Только это место было полной противоположностью замка – зловонным жилищем морлока. Да и не на облаках Пол находился, а метался на краю света, посреди проклятого заснеженного нигде.

Под полки была задвинута горелка, работавшая на пропане (но без пропана, насколько смог понять Пол), разные инструменты, моющее средство в ярко-оранжевой коробке, металлические губки, несколько длинных рулонов полиэтиленовой пленки, бинокль, небольшой огнетушитель и всякие другие вещи. Кроме того, там лежало нечто, на непрофессиональный взгляд Пола, похожее на ловушки для животных: несколько металлических коробок с захлопывающимися дверцами и два зубастых полумесяца, в которых он распознал медвежьи капканы. Пол опустился на колени и осмотрел один из них. Между проржавевшими железными зубьями виднелся темный мех и что-то похожее на засохшую кровь. Пол встал, удивляясь, в какую галлюцинацию он попал. Когда-то, когда Дэнни после своего выхода из тюрьмы прожил у него несколько коротких месяцев, он питался лишь тем, что можно запихнуть в микроволновку. А теперь он в самом деле охотился ради пропитания? Чушь какая-то.

В боковой стене был пробит дверной проем, завешенный покрывалом из разноцветных кусочков шкур, которое закрепили на чем-то вроде штанги для душевой занавески. Пол отодвинул меховое покрывало и заглянул в небольшой темный закуток, размером не больше той же душевой кабины, почти до потолка забитый нестираной одеждой. От нее разило потом.

– Мама бы гордилась, – произнес он, чувствуя головокружение и слабость.

Пол уже собирался отпустить меховую занавеску обратно, когда заметил странный, похожий на глаз символ, выжженный на дальней стенке. Этот знак был куда более искусным, чем его грубые копии, намалеванные кровью на стенах дома Мэллори или вырезанные в деревянной лачуге у старой шахты. Клеймо было филигранным, а зрачок состоял из двух слегка наклоненных вертикальных линий, которые придавали ему видимость трехмерности.

На секунду Пол почувствовал прилив жара, но он тут же спал, сменившись ледяной тревогой. Он задвинул покрывало из шкур. Огляделся по сторонам в поисках своих ботинок, но не смог их найти. Тем не менее у Дэнни было несколько запасных пар, выстроенных вдоль одной из стен. Пол уселся на свою импровизированную койку и снял меховые обмотки. Под ними оказались толстые шерстяные носки. Провонявшие плесенью, но, по крайней мере, сухие.

Пол сжал правую ступню, затем левую. К подошвам ног вернулась чувствительность, но покалывание в пальцах его еще беспокоило. «Не смотри». Но он должен взглянуть. «Это просто дурной сон». Так оно и есть. Но насколько же он реальный. Пососав нижнюю губу, Пол содрал шерстяной носок с правой ноги. Плоть выглядела белой, как рыбье брюхо, и казалась почему-то голой, голее некуда. С пальцами все было нормально. Он приказал им пошевелиться, и они повиновались. Пол щелкнул по одному и почувствовал тупую боль. Это было даже хорошо. «Да, но что насчет другой ступни? Той, которую до сих пор будто на колоде мясника разделывают». Он опустил правую ногу на пол и положил левую лодыжку на правое колено. Наполовину стянул носок, но тот вдруг заартачился. Пол потянул чуть сильнее и почувствовал жгучую боль, когда вдоль свода стопы открылась свежая рана.

– Дерьмо.

«Сорви, как пластырь». Так он и поступил. Сорвал носок со ступни и услышал треск, с которым шерсть отлеплялась от кожи. Носок приклеился к ступне, пока та заживала, а теперь рана снова начала кровоточить. Но это оказалось еще не самое плохое. Хуже всего обстояло с пальцами – с двумя самыми маленькими. Они были фиолетовые и опухшие, словно накачанные воздухом. Оба ногтя заросли туго натянутой плотью. Пол не стал щелкать по ним, как делал на правой ноге, вместо этого он легонько ткнул мизинец, и этот легкий жест отозвался дюжиной воткнутых ножей. Пол сморщился, согнулся и баюкал ногу обеими руками, пока боль не утихла. «Мне нужно в больницу».

– Дэнни! – его голос эхом отозвался в маленькой комнате.

Он ждал, но брат не приходил. Пол доковылял до аптечки, открыл ее и нашел новый рулон бинта. Разорвал упаковку, перебинтовал рану на обмороженной ноге и скрепил край повязки двумя булавками. Затем он вернулся на кровать, натянул носки и засунул ноги в сапоги брата. Они были слишком велики, даже с толстыми носками и повязкой на ноге. Полу это показалось странным. У них с Дэнни всегда был одинаковый размер. «Все меняется, старина Джек. Хватай курицу, несущую золотые яйца, и беги обратно по бобовому стеблю, пока не оказался в тарелке у великана». Он сорвал со стены одно из зимних пальто и в панике бросился на дневной свет.

* * *

Нетронутый белоснежный пейзаж расстилался перед ним. Деревья мерцали на солнце, а снег толщиной в несколько дюймов сверкал, словно усыпанный бриллиантами. Его гладкую белизну нарушали лишь следы Дэнни, прорезавшие тропу от хижины к деревьям вокруг нее и обратно. Небольшой костер горел в кругу камней прямо за лачугой. Но никаких признаков самого Дэнни не было.

Дрожа от холода, Пол сделал несколько шагов из-под тени хижины и оглянулся на нее. На покатой крыше лежала корка свежего снега, а карниз состоял из досок цвета кости, они сливались со своим заснеженным окружением. Как и на фотографии, которую прислал Дэнни, на двери был вырезан рисунок глаза. Те же необычные деревянные кресты стояли по бокам от двери, служа подпорками нависающей крыше… Но было что-то еще, кроме простой практичности, что, казалось, резонировало с ними. Тут ему в голову пришла странная мысль, столь же жуткая, сколь и неправдоподобная: Дэнни на самом деле вовсе не Дэнни, его брат умер здесь вскоре после того, как отправил фотографию год назад. Некто, похожий на Дэнни, разговаривал с ним ночью в хижине, пряча половину лица в тени, пока другую половину неузнаваемо меняли всполохи огня. Дэнни, который спас его, лежавшего в снегу почти без сознания, – это какое-то иное существо. Носящее маску Даниэля Галло, как дети из Дредс Хэнда носят маски зверей, чтобы обмануть дьявола. Нелепая мысль.

Желание помочиться охватило его – в паху напряженно пульсировало. Это ощущение немного успокоило Пола. Он похромал к стене хижины, расстегнул ширинку и выпустил на снег жгучую горячую струю. Снег сделался ярко-оранжевым. Пол не мог вспомнить, когда в последний раз мочился. Он поднял взгляд и увидел деревянные кресты, стоящие по периметру вокруг хижины. Они были еще примитивнее, чем те, вдоль которых он шел по лесу, – просто две палки, связанные шпагатом. Пол проследил за всей вереницей взглядом. С одной стороны они уходили на задворки хижины и исчезали за сосновой рощей. С другой – образовывали ограду перед хижиной и замыкали круг.

От этого зрелища Полу стало нехорошо. Он пошел вдоль крестов и очутился в дальнем конце «заднего двора». Здесь под синим брезентом лежала куча дров. Ее подпирали деревянные сани. Пол обошел вокруг поленницы и почти уткнулся лицом в то, что сначала принял за мешанину сброшенных деревьями сучьев, которые так и не упали на землю. Когда же он отступил, то увидел, что на самом деле это скелет довольно крупного рогатого животного. Тот свисал с дерева на двух стальных тросах, его кости были обглоданы, ребра напоминали сложный инопланетный механизм. Вокруг растопыренных копыт цвета костного мозга все еще оставались беловато-желтые шерстинки. Череп, с этими витыми рогами и рядом тупых зубов, выглядел как готовый экспонат для музея.

Пол некоторое время таращился на скелет, наблюдая за раскачивающимися на ветру конечностями. Кости стучали друг о друга, создавая бамбуковую «музыку ветра». «Боже мой…» – подумал Пол. Дальше, за подвешенным скелетом и редкими деревцами, в земле обнаружился глубокий овраг. Пол заглянул за край и различил на дне огромные камни аспидного цвета, вздымающиеся из снега, как китовые горбы. Овраг был примерно двадцать футов в глубину, но эти камни, торчащие из снега, казались смертельно опасными. Потревоженный снег и случайные следы вокруг говорили о том, что здесь кто-то – Дэнни? – бродил. «Что-то такое говорили о мальчике, – подумал Пол, но никак не мог сосредоточиться. Тем не менее мысль была острой, упрямой и обладала ароматом памяти. – Что-то о мальчике с лицом животного…»

Не в силах унять дрожь, он прокрался обратно к хижине. Снова поднялся ветер, и Пол услышал, как шепчутся висящие на дереве кости.

– Кажется, я говорил тебе не выходить из хижины, – голос Дэнни эхом разнесся над поляной. – Я не шутил.

Пол обернулся и увидел брата, который шел к нему между деревьями, закинув ружье на плечо. Он держал один из ящиков-ловушек, внутри которого раздраженно металось что-то большое и пушистое.

– Где ты был? – горло все еще горело от разговоров, но теперь Пол был в состоянии его контролировать.

– Добывал завтрак, – подойдя, Дэнни поднял клетку, чтобы брат мог разглядеть живность внутри – что-то вроде сурка. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Дэнни, какого черта ты здесь делаешь? Что тут происходит?

Дэнни поставил клетку рядом с запорошенным снегом пеньком. Скинул ремень ружья с плеча и прислонил оружие к пню так, чтобы ствол был направлен в небо. И посмотрел на Пола, словно изучая его.

– Это понять непросто, – сказал он.

– Непросто? Ты действительно здесь живешь?

Дэнни не ответил. Он стянул перчатки, затем опустился в снег на колени, прижал ладонь к верхней панели клетки. Он давил, а панель опускалась на пружинах, зажимая грызуна внутри. Сурок начал визжать, словно свинья, а когда Дэнни опустил на него подпружиненную крышу клетки, когти застучали по алюминиевым прутьям, судорожное дыхание зверька затуманивало воздух.

– Ты жил здесь весь прошлый год, Дэн?

– Какое-то время да, – ответил тот.

Он вытащил длинный зазубренный охотничий нож из ножен на бедре и одним опытным ударом между прутьев клетки вонзил лезвие в сурка.

– Господи, Дэнни…

Тот посмотрел на брата. Зрачки его глаз были маленькими, как булавочные головки. Существо в клетке издало жуткий щелкающий звук, который напоминал Полу глохнущий двигатель газонокосилки. Струя крови брызнула на снег. Дэнни выдернул нож и воткнул его лезвием в наст. На костяшках брата была кровь.

– За хижиной дрова под брезентом, – сказал он, кладя обе руки на верхнюю панель ловушки и выжимая остатки жизни из умирающего существа. – Возьми парочку и брось в огонь, хорошо?

– Ты, мать твою, серьезно?

Дэнни снова взглянул на него.

– Я хочу знать, какого черта ты здесь делаешь, Дэнни. Я думал, что ты умер. Я приехал, готовый опознать твой хренов труп в каком-то морге, а ты здесь играешь в гребаного Робинзона Крузо посреди чертова леса.

Дэнни просто смотрел на брата, лицо его ничего не выражало.

– Я прошел через ад из-за тебя. У меня чертов желудок сводит с тех пор, как ты исчез. Как ты мог так просто порвать со мной все связи?

– Тебе нужно успокоиться, – сказал Дэнни.

– Успокоиться? Ты издеваешься? Думаю, тебе лучше попытаться все объяснить.

– Мы должны зайти внутрь, – Дэнни посмотрел через плечо, сквозь сетку древесных ветвей, и дальше, за линию крестов.

– Я не собираюсь туда возвращаться, – ответил Пол. – Начинай рассказывать. Что тут происходит?

Дэнни снял вязаную шапку и сунул ее в карман. Его длинные волосы рассыпались по влажному, покрытому снегом пальто. Он потер лицо ладонями, затем уперся ими в бедра. Пол видел ножны, свисавшие с пояса Дэнни. Они были запятнаны засохшей кровью.

– Помнишь, когда мы были детьми, – произнес Дэнни, – катались по очереди на скейтборде по Пенниман-Хилл-Роуд? Один из нас стоял у подножия холма, чтобы убедиться, что на перекрестке нет машин, потому что с вершины их не было видно. Ты махал мне, когда все было чисто, а я катился вниз и мчал прямо через перекресток. Потом мы менялись местами, и уже я махал тебе, когда в потоке машин появлялся просвет. Помнишь?

– Да, – сказал Пол.

– Ну, это что-то похожее. Я у подножия холма и машу тебе рукой. Я говорю тебе, когда вижу то, чего не видишь ты, или когда все в порядке и можно спускаться. Но ты должен мне доверять.

– Да, хорошо, – кивнул Пол. – Я доверяю тебе. И я тебя слушаю.

– Последние несколько лет моя жизнь была полным дерьмом, чувак. То есть да, я всегда был немного бродягой, но потом наступили по-настоящему темные времена. Ты даже не представляешь. Я приехал сюда в надежде начать все сначала, может быть, найти себя. Может, сложить заново по кусочкам. Понимаешь? И если бы я не смог этого сделать, тогда все. Пути назад не было бы, не разберись я с этим дерьмом.

– Ты приехал сюда, чтобы умереть, – произнес Пол, и это не было вопросом. – Покончить с собой.

– У меня тогда в голове было не настолько ясно, поэтому не скажу точно, что я собирался сделать. Полагаю, я думал продолжать идти, пока не врежусь в чертов Северный полюс. В конце прошлого лета услышал об этом месте – городке Дредс Хэнд. Откопал это жуткое название и подумал, что он может стать остановкой не хуже любой другой по пути к забвению, поэтому приехал сюда и остановился на пару дней в городе. Поднимался к старой шахте на холме, по тропам ходил. Но заблудился. Бродил по лесу полтора дня, обезвоженный и больной. В какой-то момент сел под дерево, чтобы передохнуть, и, похоже, заснул. А когда проснулся, лежал на земле. Из носа шла кровь. К тому же болела голова, и я не знал, где очутился. Следующее, что помню, – из леса вышел старик. Он отвез меня в эту хижину и дал немного еды и воды. Разрешил ненадолго остаться. Я даже сделал и отправил тебе селфи.

– Расскажи поподробнее, – попросил Пол. – С тех пор от тебя не было ни весточки.

– Тогда я этого не знал, но мы запустили процесс, – сказал Дэнни.

Сильный ветер подул с гор и загремел ветвями деревьев. Пихты затряслись, на землю сыпался снег. Дэнни подставил лицо ветру, его длинные волосы развевались, как будто стараясь объяснить что-то. В этот момент брат выглядел именно тем способным выжить при любых обстоятельствах отшельником, каким он и стал.

– А где этот старик сейчас? – спросил Пол.

– Я уже сказал, что все непросто.

– Что тут сложного? Он вернется? Он тоже здесь живет? Это его место?

Еще один порыв ветра стряхнул с деревьев сухие ветви, они летели вниз, грохоча по стволам. Некоторые из них застревали среди нижних сучьев сосен. Другие копьями вонзались в снег.

– Да, это было его место, – сказал Дэнни. – Но теперь оно принадлежит мне.

– Как зовут этого мужика?

– Джо, – сказал Дэнни, – Джо Мэллори.

– Мэллори! – завопил Пол. – Ты что, издеваешься? Знаешь, кем он был? Он был чертовым серийным убийцей, Дэнни! Поубивал кучу народа, а потом сдался полиции. Из-за этого монстра я и приперся искать тебя.

– Ты все неправильно понял, – Дэнни тряхнул головой, но голос у него оставался спокойным и ровным. – Джо Мэллори не монстр.

– Мэллори был убийцей! – кричал Пол. – Он убил восемь человек, Дэнни. Отрезал головы и закопал в лесу.

– Да, я знаю о телах, – сказал Дэнни.

Пол открыл рот… и снова закрыл. Его головная боль пульсировала, как маяк, почти шепотом он произнес:

– Скажи мне, что не имеешь никакого отношения к тем закопанным людям. Скажи мне это, Дэн.

– Я не имею к ним никакого отношения, – отозвался Дэнни. – Все это произошло задолго до меня. Но у тебя сложилось неверное впечатление, Пол. Мэллори не был монстром. И не был серийным убийцей.

– Ты что, совсем из ума выжил? Этот парень убивал невинных людей.

– Нет, – слово прозвучало пощечиной, но лицо Дэнни оставалось спокойным и невозмутимым. – Ты ошибаешься, Пол. Они не были невинными. Они даже людьми не были.

– Что это значит?

– Они были злом, – ответил Дэнни. – Они были испорчены злом. Это продолжается уже много лет, Пол. Даже столетий. Я ничего не могу объяснить, а даже если бы мог, ты бы решил, что я спятил. Но это место – само зло, здесь есть нечто, что может коснуться человека и заставить его сгнить. Может завладеть им и отравить изнутри.

– Да я тебя умоляю, – покачал головой Пол.

– Тут всегда был некто – привратник, – чтобы бороться со злом. Это призвание. Джо Мэллори был избран, и он не позволял этим монстрам покинуть лес и вернуться в цивилизацию, где они натворили бы страшных бед.

Пол шагнул к Дэнни, тыкая в него пальцем:

– Слушай меня. Этот парень сам признался в том, что он серийный убийца, а ты говоришь, что он был каким-то там спасителем. Знаешь хоть, как это звучит?

– Ты ничего не понимаешь.

– Что тут понимать? Ты встречаешь в лесу психопата, который рассказывает тебе страшилки… и веришь им. А теперь ты здесь… что? Год сидишь взаперти? Послушай меня, Дэнни, Джозеф Мэллори мертв. Он был арестован и покончил с собой в тюремной камере. Что бы ты здесь ни делал – это ненормально, ты должен вернуться со мной домой.

Лицо Дэнни не выражало ни удивления, ни гнева, ни шока, ни даже обреченности. Вообще ничего не выражало.

– Я не жду, что ты поймешь меня, Пол. Сам сначала ничего не понял. Я не идиот. И не верю всему, что мне говорят. Но я остался здесь и многое повидал. Видел вещи, которые рассеяли все сомнения.

– Например, какие?

Дэнни пренебрежительно махнул рукой.

– Не важно, что я тебе скажу, потому что ты просто подумаешь, будто я псих. Я и сам бы так подумал. Я не смогу сказать ничего, что имело бы для тебя смысл, или помогло тебе уложить все это в голове. Я это понимаю. Могу сказать лишь, что видел вещи, которые заставили меня все это понять и принять. Я стал истинно верующим.

– И что это значит? – спросил Пол. – Ты не можешь верить в эту чепуху в Мэриленде?

– Я не вернусь в Мэриленд.

– Что ты здесь делал целый год, Дэнни?

– Я же говорил тебе, – сказал Дэнни, – важную работу.

– Дэнни…

Пол сделал шаг к брату. Он видел морщинки в уголках его глаз и несколько седых волос на бороде. Чувствовал кислый запах от немытого тела.

– Ты кого-нибудь убил, Дэнни? – вырвалось из пережатого горла.

Дэнни спокойно ответил:

– Я верю, что у каждого есть предназначение. Думаю, мне суждено было прийти в это место и делать то, что я должен делать.

– Боже мой, – пробормотал Пол, – боже мой, что ты натворил? Что ты натворил?

– Ты расстраиваешься, потому что не понимаешь. И не веришь.

– Да кто ты такой, чтобы изображать Бога и судить людей?

– Они не люди.

– Ты ведь людей убивал, да? Да, Дэнни? Боже мой…

– Они не люди, – повторил Дэнни.

– Те, кого откопали полицейские, были человеческими, мать твою, существами, Дэнни. У них были родные, которые их искали, точно так же, как я искал тебя. Они были людьми!

– Так они для тебя выглядели, – сказал брат. – Я вижу их по-другому. Я могу отличить обычного человека от человека с костью бледной.

– Кость бледная! Дэнни, тебе не кажется, что это звучит ненормально? Взгляни на это здраво, с моей точки зрения. Ты приезжаешь сюда, исчезаешь больше чем на год и обрываешь все контакты. Ни один разумный человек так не поступит. Ты говоришь, что сражаешься тут со злом, а я говорю, что год, проведенный в одиночестве, голову тебе повредил. Это место – этот город – только усугубляет проблемы. Я здесь всего несколько дней, а он мне тоже мозги запудрил. Это чертовски странное место, Дэнни. Так что давай просто вернемся домой. Дома мы со всем этим разберемся.

– Я не уеду, Пол. Вся моя жизнь была хаосом, а теперь в ней покой. Я наконец-то нашел свое место. Я хорошо выполняю здесь свою работу. И не уеду.

– За всю жизнь ты ни разу не посвятил себя хоть какому-нибудь чертову делу, – сказал Пол, – а сейчас вот это выбрал? Лесной психопат убедил тебя сидеть тут, выслеживать демонов, людей, на хрен, убивать, и ты это делаешь?

– Раньше я был таким же потерянным и запутавшимся, как и ты, – ответил Дэнни. – Но как только разобрался – нашел свой внутренний покой. Все это обрело смысл. У меня открылись глаза. Я чувствую себя лучше, чем когда-либо за всю свою жизнь.

– Тогда объясни мне, что же ты такого увидел, что убедило тебя.

– Ничто из того, что я мог бы сказать, тебя не убедит, Пол. Точно так же тебе нечего сказать, чтобы меня разубедить и доказать, что я неправ.

– Тогда покажи. Покажи мне то, что убедило тебя. Я тоже хочу на это посмотреть.

– Так это не работает.

– То есть у Мэллори получилось, но ты так не можешь?

– Это не фокус, – сказал Дэнни. – Я не могу щелкнуть пальцами и заставить тебя поверить. Мэллори ничего мне не показывал. Я сам стал очевидцем этих вещей после того, как задержался здесь на какое-то время.

Пол отвернулся от брата, провел дрожащими руками по волосам. Он заметил, что дышит так, словно только что пробежал марафон.

– Ты знаешь меня всю мою жизнь, – произнес Дэнни. – Понимаю, что я всегда был немного странным, но не идиотом же, Пол. Я не вслепую кинулся в эту авантюру. Все произошло не вдруг и не сразу, не в результате одного большого события, а после череды множества происшествий. Я мог бы сесть и рассказать тебе о каждой крошечной детали, которую видел, но для тебя они не значили бы ничего. На самом деле это только укрепило бы твою веру в то, что я чокнулся и мне нужно убираться отсюда.

– Ты прав, – ответил Пол, поворачиваясь к нему лицом. – Твои слова не заставят меня передумать. Мне нужно самому все увидеть.

– Тогда ты должен остаться здесь со мной, – сказал Дэнни.

Из горла Пола вырвался смешок, но в нем не было ни капли веселья. Это был скорбный всхлип побежденного, и шел он из самого нутра, оттуда, где обитало все то слабое и кроткое, чему легко причинить боль.

– Да, – отозвался он. – Да, конечно.

– Я был призван сюда не случайно, – произнес Дэнни. – Думаю, что тебя тоже призвали по какой-то причине.

– Меня сюда не призывали. Я приехал искать тебя.

– Нет, – ответил Дэнни, – ошибаешься. Тебя призвали сюда, чтобы помочь мне на моем пути. Ты нужен здесь так же, как и я. Ты должен помочь мне исполнить свое предназначение.

– Ох, Дэн. Черт подери.

– Никто, кроме Мэллори, не знал, что я тут. Но ты приехал и нашел меня. И это была не просто слепая удача, что я случайно наткнулся на тебя, лежавшего при смерти в лесу. Разве это не чудо? Это же все часть плана.

– Возвращайся со мной домой.

– Оставайся здесь и доведи со мной дело до конца.

– На сколько? На неделю? На месяц? Жрать жареных сурков и подтираться хвоей? – У него вырвался еще один невеселый смешок.

– Я не поеду домой, – Дэнни вытащил из кармана пальто вязаную шапку и снова натянул ее на голову. – Если хочешь уйти, не стану тебя останавливать. Но эти леса небезопасны. За тобой наблюдают прямо сейчас.

Дэнни отвернулся от брата, оглядел окрестный лес и указал на границу из крестов, окружавшую хижину:

– Если уйдешь отсюда, рискуешь снова оказаться беззащитным перед злом. В прошлый раз оно тебя почти схватило.

– Боже ж ты мой, – Пол потер глаза, но он был слишком обезвожен, чтобы заплакать. Его ладони потрескались и высохли, как старые кожаные ботинки. – Ты потерял рассудок. Ты запутался, Дэн.

Ветер снова пронесся в кронах. Облака снежной взвеси сбивали и кружили в воздухе сосновые ветки. Пол слышал, как стучали друг о дружку кости скелета, свисавшего с дерева, предвещая что-то дурное, словно перезвон похоронных колоколов.

– Я прекрасно себя чувствую, – ответил ему брат.

И вот тут появилась она – фирменная усмешка Дэнни Галло. Только последний год внес в нее свои коррективы. Ее суровая уверенность казалась незнакомой, но уместной.

– Я не собираюсь возвращаться с тобой. А что дальше будешь делать ты, зависит от тебя, Пол. Так что ты сделаешь?

Пол ничего не сказал. Все его тело дрожало.

– По крайней мере перекуси, прежде чем принимать решение, – предложил Дэнни.

– Ты собираешься готовить эту толстую крысу? – от отчаяния Пол не к месту развеселился. – На вкус она, наверное, как курица, да?

– Больше похожа на утку, – ответил младший брат. – Я люблю тебя, Пол. Ты ведь это знаешь, правда?

Старший мог только смотреть в ответ. Его онемевшее лицо словно стянуло. Марширующий духовой оркестр в его голове еще раз обошел квартал.

– Я тоже тебя люблю, – произнес Пол и пошел за хижину набрать дров.

29

Пол сидел на своей импровизированной койке, на его плечи, как шаль, была накинута шкура. Ему казалось, что его кости сделаны изо льда, хотя пузатая печка накачивала жаром воздух комнаты. Левая нога отмокала в ведре с теплой водой, которое для него приготовил брат.

Пол с трудом проглотил несколько пованивающих кусочков сурка, прежде чем желудок пригрозил подвести своего хозяина. Дэнни по большей части торчал снаружи, лишь иногда заходя в хижину и настаивая, чтобы брат поел еще. Пол воспользовался тишиной, чтобы составить в голове план действий, и размышлял, сумеет ли он придумать сценарий, который поможет ему увезти Дэнни из этого места. Он сомневался, что это возможно.

Если попытается сам найти дорогу в город, то сможет ли вызвать копов и убедить их поместить брата в психушку? Что, если произойдет стычка и Дэнни убьют? Как жить с самим собой дальше, случись что-то подобное? «А что насчет всех тех вещей, которые он творил здесь весь последний год? Сколько трупов закопано в этих лесах и под холмами? Сколько еще семей год за годом обивают пороги полицейских участков в поисках своих близких? Дэнни – мой брат, и он сошел с ума, но это не значит, что эти люди должны страдать».

А все отец и его наказ присматривать за Дэнни, когда их с матерью не станет. «Отлично справился», – подумал Пол, замечая, что зрение его снова затуманивается. Он отогнал прочь печаль и сосредоточился на боли в ступнях. Если ему не станет лучше, то едва ли он вообще сможет уйти отсюда.

Дэнни вошел в хижину с большим котелком воды в руках:

– Еды хватило?

– Да.

– Как нога?

– Болит.

– Попробуй не очень нагружать ее какое-то время. Как только пальцы станут выглядеть лучше, я тебя перебинтую.

Носком ботинка Дэнни расчистил от вещей место на полке. Поставил туда котелок, затем скинул пальто и расстегнул рубашку.

Брат сильно исхудал. Сквозь кожу проступали ребра и мышцы. На спине было несколько розоватых шрамов. Самый большой, должно быть дюймов шесть длиной, тянулся вдоль левого бока перекрученным рубцом Франкенштейна и выглядел еще свежим.

– С рысью подрался? – спросил Пол.

– Что-то вроде того.

Дэнни намочил тряпку и принялся отмывать грудь, подмышки и руки. Пол наблюдал, как брат очищал лицо от грязи.

– Где они? Люди, которых ты убил, – слова вылетели изо рта прежде, чем он сообразил, что произнес их вслух.

Дэнни отжал тряпку над котелком. Когда он обернулся и посмотрел на Пола, в его глазах не было злости. На самом деле во взгляде брата сквозило нечто настолько тому чуждое, что Пол не сразу распознал в его выражении жалость. Человек, который провел тут год своей жизни, погружаясь в безумие, смотрел на него с жалостью в глазах. Словно это Пол был сумасшедшим.

– Не имеет значения, – ответил Дэнни. – В любом случае, есть вещи поважнее, которые мы можем обсудить.

– Например, какие?

– Например, почему ты здесь, – сказал брат. – Причину, по которой тебя сюда призвали.

– Я уже говорил – меня не призывали. Я приехал сюда тебя найти.

Взгляд Дэнни был полон все той же жалости.

– На прошлой неделе, – произнес он, – проверяя ловушки, я грохнулся на краю того оврага. Ударился головой и на пару минут отключился. Но за долю секунды до того, как навалилась тьма, мне привиделось, что я лежу не на земле, а на полу в учебном классе, и на меня глазеет толпа молодых людей. В моей руке вдруг оказалась книга, а из носа, кажется, шла кровь. Видение было настолько отчетливым, что, когда я вернулся в хижину, то записал название книжки.

Он вытер руки о рубашку и подошел к башенке из романов в мягких обложках, которая возвышалась рядом с его спальником. Открыл один на титульной странице – это было какое-то любовное чтиво с опечаленной барышней на аляповатой обложке – и протянул Полу, чтобы тот мог разглядеть слова, написанные характерным почерком Дэнни чуть выше имени автора: «Веселый уголок». Пол почувствовал, как холод пробежал вдоль его позвоночника. И вернул книгу брату.

– Я точно не знал, что все это может значить, пока здесь не появился ты. И тогда уже сообразил, что это было вроде как предчувствие. Что, возможно, видение учебного класса было видением о моем брате-близнеце, солидном профессоре колледжа. Моей второй половине, – Дэнни улыбнулся, затем взглянул на собственный почерк на титульной странице. – Ты не знаешь, что такое «Веселый уголок»? Это реальная книга?

– Это рассказ. Я разбираю его на занятиях. Ты, наверное, слышал, как я раньше об этом говорил.

Но на самом деле Пол думал, что разговаривал во сне или как-то общался с братом, пока метался в бреду. А если так, то почему Дэнни сейчас пытался его обмануть? Что все это значит? «Ничего. Это ничего не значит».

– Не совсем еще уверен, что к чему, – продолжал Дэнни, – но знаю, что дела налаживаются. Мы что-то должны тут совершить – нечто, возможно, куда более важное, чем то, что я делал все это время. Я думаю… – его голос умолк.

– Что ты думаешь? – подтолкнул брата Пол.

– Я думаю, мы здесь, чтобы разобраться с этим делом. Раз и навсегда.

Полу не понравилась категоричность, которую он услышал в голосе брата. «Он здесь людей убивал. Потерял рассудок и принялся убивать. С чего ты взял, что ты в большей безопасности, чем любой из них?»

– Так какой план? – спросил он Дэнни.

– Пока точно не знаю.

– Может быть, план в том, чтобы я отвез тебя домой? Возможно, так я и тебе помогаю, и вписываюсь во все это. Возможно, для того мы и нашли здесь друг друга, чтобы помочь вернуться туда, где нам полагается быть.

Жалость в глазах Дэнни обратилась в камень.

– Я совсем не уверен, что дело в нас, Пол. Не уверен, что это касается нашей помощи друг другу. Думаю, мы здесь ради какой-то великой миссии. Мы всего лишь проводники.

«Мы тут оба умрем», – эта мысль сиреной провыла в голове Пола. Оказалось неожиданно легко представить, как Дэнни стреляет ему в голову, а потом заканчивает счеты с собственной жизнью. И лишь размышления об этом заставили его вспомнить рапорт, который подала Джилл Райерсон.

– Я читал отчет полиции. Тебя отправляли в клинику на экспертизу.

– Как ты это раскопал? – поинтересовался Дэнни, но, казалось, его это нисколько не обеспокоило. Он отодвинул меховую занавеску, закрывавшую нишу в стене, и рылся там, пока не отыскал другую рубашку.

– Не важно, – ответил Пол. – Почему ты не поговорил об этом со мной?

– Об этом не говорят.

– Я же твой брат.

– Все это в прошлом. Я уже другой человек.

– Ага, – сказал Пол, отводя взгляд от необъяснимо довольного лица брата.

– Я просто опустился на самое дно. Не мог мыслить здраво.

– Пришел бы ко мне, раз так сильно страдал. А делать что-то радикальное…

– Это больше не имеет значения, – застегивая рубашку, прервал его Дэнни.

– Для меня имеет, – сказал Пол.

– Я люблю тебя, – произнес Дэнни. – Ты всегда был мне хорошим братом. Прости, что я всегда был таким дерьмовым.

– Не всегда. Целую неделю осенью две тысячи второго ты был вполне сносным.

Дэнни рассмеялся, и, словно по щелчку пальцев, Пола перенесло в те летние дни, которые они проводили на реке позади их дома. Только он и Дэнни – зеркальные отражения друг друга – были там, плескались, ныряли с пирсов и выясняли, кто дольше задержит дыхание под водой.

«На этот раз он собирается выиграть, – подумал Пол, и эта мысль его отрезвила. – Рассчитывает пересидеть меня здесь, если только я что-нибудь не придумаю».

Смех Дэнни утих.

– Я был в клинике, когда мама и папа умерли. Даже не знал о похоронах. Как считаешь, они простят меня за то, что не пришел?

– Думаю, они поймут.

– Спасибо, что все там уладил. Ты всегда был для меня примером.

– Я же твой старший брат, – сказал Пол.

– Ты старше на семь минут, – уточнил Дэнни.

– Ну, теперь ты и сам дела улаживаешь.

Слова пеной бурлили между ними.

Пол вынул ногу из ведра. Вода остыла. Дэнни подлил из котелка, гревшегося на костре снаружи. Она была не горячей – всего лишь чуть теплой, – но когда Пол сунул в нее свои искалеченные пальцы, стало адски больно. Он гадал, сколько времени понадобится, чтобы обморожение переросло в гангрену.

– Хорошо, что ты здесь, – сказал Дэнни, улыбаясь брату сквозь сумрак.

«Я здесь, пока не придумаю, как вытащить отсюда нас обоих», – подумал Пол. Он надеялся, что рано или поздно его озарит.

30

Сейчас Гвендолин Робиан жила со своим братом, Гордоном Бутилье, в небольшом рыбацком поселке под названием Уинсок. Райерсон запросила сведения о женщине, и, согласно им, та больше не выходила замуж, не появлялась на публике и даже не делала официальных заявлений после трагедии со своим мужем и сыном-подростком.

Тем утром детектив позвонила Бутилье и объяснила, что хочет поговорить с его сестрой. На другом конце провода наступила долгая пауза, затем мужчина попросил ее не вешать трубку. Она ожидала, что ей откажут в просьбе, но Бутилье вернулся к телефону и сказал, что сестра готова встретиться с ней. Райерсон показалось, что он и сам удивлен. Гордон Бутилье пригласил ее приехать.

Джилл выехала из Фэрбенкса около половины третьего, ее голова все еще болела, сражаясь с гриппом. Небо на севере напоминало чеканное олово. Разбухшие серые грозовые облака сползали с гор, и уже на полпути ледяная изморось начала усеивать влагой лобовое стекло.

«Ты гоняешься за призраками, – всю дорогу до Уинсока Джилл пыталась унять этот голос в голове. – Какая связь может быть между Робианом и Мэллори? Единственное, чего ты добьешься, это расстроишь бедную женщину, которой и так горя досталось больше, чем ей причитается». Детектив заставила голос умолкнуть, когда засунула в CD-плеер диск Мэрилина Мэнсона.

Она все еще не чувствовала себя «на все сто» – гораздо хуже на самом деле, – но, несколько дней просидев дома, начала беспокоиться и нервничать. Ночью, подсев на снотворное, она засыпала глубоко и крепко и с головой погружалась в свои кошмары, словно ныряла в темное море с якорем на ноге. В тех жутких сновидениях не было никакой логики, но беспорядочное нагромождение картинок – во всяком случае, тех, которые ей удавалось вспомнить, проснувшись, – приносило с собой мрачную и тревожную атмосферу. Прошлой ночью, после того как она снова перечитала досье Робиана от корки до корки, Джилл очнулась от тяжелого сна под звук чьего-то крика. Только полностью проснувшись и сев в постели, она поняла, что это был ее собственный крик.

К тому времени как детектив доехала до пункта назначения, ее тело бил озноб, а мышцы болели. В поселке было всего около дюжины жилищ, стоявших вдоль реки, – неопрятные дома на колесах с красными баками для топлива во дворах. Кругом на много миль расстилалась равнина, и когда Райерсон въезжала в поселок мимо деревянного дорожного знака с двумя карпами, выпрыгивающими навстречу друг другу, ей открылся вид на коричнево-желтую тундру, протянувшуюся до самых холмов. Берега реки были покрыты черным песком и белой галькой, а сама она сверкала и переливалась, как хрусталь.

Джилл ожидала, что по прибытии в Уинсок ей будет трудно найти дом Гордона Бутилье – ее GPS здесь работал хреново, но имя мужчины значилось на почтовом ящике, стоявшем в конце каменистого проезда. Райерсон свернула на подъездную дорожку и припарковала свою машину за старым «Фордом-СуперДьюти» и двумя забрызганными грязью квадроциклами. Все трое выглядели дороже, чем сам дом. Райерсон вышла из машины, и ее сразу же сразил запах рыбы, разлитый в воздухе. Ей вспомнилось детство в Кетчикане и мертвый лосось, которым прованивало все в конце сезона нереста.

Когда Джилл подошла к двери трейлера, из-за угла появился огромный аляскинский маламут. Маламуты обычно собаки красивые, но этот, несмотря на свой внушительный размер, выглядел запущенным и отощавшим. Он не спускал с Джилл Райерсон своих льдисто-голубых глаз. Следом из-за трейлера показалась женщина. Она звала пса и не замечала Райерсон, пока та ее не окликнула.

– Здравствуйте, – произнесла детектив, – я разыскиваю Гордона Бутилье.

Женщина была невысокой и полной в талии, с угрюмыми чертами лица и строгим «пиком вдовы»[27] на лбу. Райерсон раздобыла фото Гвендолин Робиан в транспортном управлении, а эта женщина выглядела совсем непохоже.

– Вы что, коп? – спросила она.

– Да. Я говорила с мистером Бутилье сегодня утром. Он меня ждет.

– Да, он сказал, что вы приедете, – женщина схватила маламута за ошейник, но сама она выглядела куда более одичавшей, чем ее пес. – Я Клэр, его дочь. Отец где-то там, – она кивнула в сторону дворика за трейлером. – Проходите. Гуннар не тронет.

При упоминании своего имени Гуннар низко зарычал.

Райерсон лишь однажды застрелила собаку, когда выехала на вызов в какой-то убогий маленький трейлерный парк, не сильно отличающийся от этого. Она понимала, что обычные граждане испытывают шок всякий раз, когда слышат подобные истории, но критиковать легко, если на вас ни разу не бросался какой-нибудь стофунтовый монстр со щелкающими челюстями и зубами, как жало копья, жаждущий вырвать вашу яремную вену.

– Серьезно, дамочка, он классный, – сказала Клэр.

– Должно быть, я похожа на молочную кость.

Но Джилл все равно подошла, и глупая, фальшивая улыбка по-прежнему липла к ее губам. Вблизи детектив заметила, что они с Клэр почти ровесницы, хотя обветренное лицо последней вводило в заблуждение. В ноздре у женщины был бриллиантовый пирсинг, а когда она заговорила, Райерсон заметила во рту несколько серебряных зубов.

– Вы из полиции штата?

– Да.

– Убивали когда-нибудь?

– А?

Клэр изобразила пальцами пистолет.

– Ну, понимаете, – сказала она, – вам приходилось кого-нибудь пристрелить?

«Только собаку, милочка, так что покрепче держи старину Гуннара за ошейник».

– Пока нет, – ответила Джилл.

– Ясно, – сказала Клэр.

Она отпустила маламута, повернув за угол трейлера. На карнизе звенели китайские колокольчики. Задняя лужайка представляла собой поле, которое тянулось до самой реки, протекавшей примерно в пятидесяти ярдах. Папоротник и высокая трава колыхались на прохладном ветру. Райерсон почувствовала, как холод пронизывает ее до костей. Уж не лихорадка ли это, подумала она.

Крупный мужчина стоял на бетонной плите, то ли собирая, то ли разбирая большую проволочную клетку, которая напомнила Райерсон ловушки для крабов в ее родном краю. Человек стоял к ней спиной, его широкий торс был скрыт под маскировочной охотничьей курткой. Резиновые сапоги выглядели достаточно широкими, чтобы вместить топливный бак.

– Гордон Бутилье?

Вздрогнув, мужчина обернулся. Ему было около шестидесяти, лицо заросло редкой бородой цвета пляжного песка. На глаза падала тень от козырька бейсболки с эмблемой компании «КонокоФиллипс»[28].

– Райерсон, верно?

У него оказался отнюдь не грубый голос портового грузчика, как ожидала Джилл после их короткой утренней беседы по телефону. Тембр был мягкий, почти музыкальный. Парень мог бы стать оперным певцом.

– Здравствуйте, – она протянула руку, и мужчина, сняв резиновую перчатку, пожал ее. – Очень вам признательна.

– Одолжение вам делаю не я, – произнес Бутилье. – Почти десять лет прошло, мисс Райерсон. Но я не думаю, что время такое лечит. А вы?

Казалось, он искренне интересуется ее мнением.

– Нет. Я тоже так не думаю.

Фотографии с места преступления слайдами сменялись в голове Джилл.

– Она все еще хочет поговорить?

– Ну, печенье она испекла, – Гордон пожал плечами с выражением, в котором читалось, что он давно уже не пытается понять образ мыслей своей убитой горем сестры. – У нас бывает не так много гостей, а Гвен, она не часто показывается на людях.

– Понимаю.

– Не возражаете, если я спрошу, мисс Райерсон, откуда этот внезапный интерес после стольких лет?

Не было смысла увиливать. Она ответила:

– Я натолкнулась на некоторое сходство между делом вашего зятя и тем расследованием, над которым работала. Может, вероятность и невелика, мистер Бутилье, но есть шанс, что ваша сестра знает то, что поможет мне завершить картину. Что-то для нее совершенно незначительное, но полезное для меня.

– Это из-за того типа – Мэллори? – Бутилье стянул вторую перчатку и откопал в нагрудном кармане пачку «Мальборо».

– Я не имею права говорить об этом.

– Вы и не должны этого делать. Я видел последние новости, – он сунул в рот сигарету, а затем махнул Джилл в сторону раздвижных дверей трейлера. – Проходите. Она внутри.

Детектив последовала за ним в тесную маленькую комнату, которая, казалось, служила и гостиной, и кухонным закутком. Мебель выглядела так, как будто ее приволокли с распродажи по бросовым ценам, а ковер местами был таким потертым, что Райерсон видела нейлоновые нити основы. В одном из углов на сервировочном столике балансировал огромный телевизор с плоским экраном, на нем была наклейка «Лучшая цена». За кухонным столом перед ноутбуком сидела женщина в слаксах и симпатичном свитере крупной вязки, ее пальцы стучали по клавишам. Когда Джилл и Гордон вошли, она обернулась.

– Гвен, это мисс Райерсон, детектив полиции штата, – объявил Бутилье своим оперным голосом.

– Зовите меня Джилл, – попросила та.

– О, вы просто прелесть, – сказала Гвендолин Робиан.

Райерсон улыбнулась и произнесла:

– Простите?

– Только взгляни на нее, Гордон. Такая молоденькая, – женщина встала со стула и протянула Райерсон обе руки.

Не зная, что делать, Джилл сжала обе ее ладони и оказалась участницей какого-то неловкого двойного рукопожатия.

– Совсем молоденькая, – повторила Гвендолин Робиан. – Но у вас умное лицо. Такое умное, – она повернулась к брату: – У нас все будет в порядке.

Бутилье кивнул, хотя все его внимание было сосредоточено на том, чтобы зажечь кончик сигареты пластиковой зажигалкой. Как только это ему удалось, он вышел во двор, задвинув за собой дверь.

– Присаживайтесь на диван, – пригласила миссис Робиан, захлопывая свой ноутбук.

Райерсон села. Из подлокотников пучками торчала обивка, а подушки были настолько продавленными и тонкими, что она задницей чувствовала пружины. Джилл подумала, что эти люди могли бы продать телевизор и переехать в приличное жилье. Если бы ей давали пять центов за каждую дерьмовую квартиру с телевизором во всю стену, в которой она побывала, детектив была бы очень богатой женщиной.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – из кухонного закутка окликнула ее миссис Робиан.

– Вода подойдет. Спасибо.

– Уверены? Себе я собираюсь сделать коктейль.

– Просто воды, – сказала Райерсон.

По телевизору Кинг-Конг по версии Дрю Кэри[29] добродушно рассмеялся над одной из участниц передачи. Джилл показалось, что она видит отражение съемочной группы в линзах огромных очков Кэри.

Гвендолин вернулась со стаканом воды, коктейлем из водки с тоником и тарелкой шоколадного печенья. Она поставила напитки и печенье на шаткий журнальный столик перед диваном, затем развернула плетеное кресло-качалку, чтобы сидеть лицом к Джилл.

Женщине было шестьдесят, а Райерсон ожидала увидеть человека, выглядевшего намного старше, преждевременно постаревшего после того, как тьма забрала ее мужа и сына. Но Гвендолин Робиан выглядела бодрой и почти жизнерадостной. На лицо были нанесены румяна и тени для век, на ногтях – свежий маникюр.

– Я признательна, что вы согласились встретиться со мной, миссис Робиан.

– Зовите меня просто Гвен.

Райерсон улыбнулась и взяла свой стакан. Она посмотрела в воду и заметила собачью шерсть, прилипшую к одному из кубиков льда.

– Недавно я прочитала полицейский рапорт, досье на вашего мужа и сына. У меня возник вопрос о странном символе, который остался на месте преступления. Вы помните что-нибудь об этом?

Гвен нахмурилась:

– Символ? Что еще за символ такой?

– Похожий на это, – Райерсон поставила стакан обратно на стол и достала из внутреннего кармана куртки сложенную учетную карточку. На ней красным маркером она воспроизвела око с вертикальным зрачком. Детектив предпочла бы показать Гвен настоящую фотографию с места преступления, как это сделали бы некоторые из ее коллег, но она не хотела быть настолько бестактной. Гвен взяла у нее карточку и присмотрелась.

– Этот символ нашли на стенах внутри сарая для инструментов… когда приехала полиция.

– Он был не только в сарае, – миссис Робиан вернула Райерсон карточку, – Деннис стал одержим этим ближе… ну, ближе к концу.

– В смысле «одержим»?

– Он вырезал его на двери спальни. Он… он… он рисовал его на газетных листах или старых счетах, которые оставлял по всему дому. Однажды утром я увидела, как он сидел в кресле и смотрел в окно кухни, а его палец снова и снова чертил круги на бедре. Муж никогда не замечал, что делает это, и не мог объяснить, что это значит.

– Он где-нибудь видел его раньше?

– Только в собственном воображении. Он не знал, что это значит.

– За несколько месяцев до инцидента ваш муж не вступал в какие-нибудь организации? Может быть, начал ходить в разные места или только в одно место, в котором прежде никогда не бывал?

С бессмысленной улыбкой на ярко-красных губах Гвен покачала головой. На ее верхних зубах остался след от помады.

– А как насчет новых друзей? Он не начал общаться с новыми людьми?

– Нет, дорогая. Мы прожили в Чена-Хиллс всю нашу совместную жизнь. Не было там новых людей.

– А любые другие изменения в его поведении, миссис Робиан? – она непроизвольно начала снова называть женщину по фамилии – профессиональная привычка.

– Ну, он стал одержимым, – как ни в чем не бывало ответила Гвендолин. – Эта… одержимость… захватила его и не отпускала. Мучила днем и ночью. Он из-за нее плакал. Перестал на работу ходить.

– Одержимость чем?

– Ну, Кипом, – сказала Гвен все с той же клоунской улыбочкой на лице. – Он стал одержим нашим мальчиком.

– Вашим сыном?

Гвендолин Робиан дрогнула:

– Его мучило то, что, по его мнению, он должен был сделать. Понимаете, перемены, произошедшие в Деннисе, были лишь результатом того, что происходило с Кипом.

– А что происходило с Кипом?

– Его поведение. Он начал меняться. Сначала мы подумали про наркотики.

– Это подтвердилось?

Обычное дело для этих мест – наркотики или алкоголь. В досье отца был результат токсикологической экспертизы – во время инцидента Деннис Робиан не находился под воздействием каких-либо незаконных препаратов или алкоголя, но такой же отчет о сыне не делался.

– Нет, – ответила Гвен.

Она изо всех сил пыталась удержать на лице фальшивую улыбку и проигрывала в этой битве. Женщина быстро заморгала, и это, казалось, омолодило ее улыбку. Все лицо Гвендолин Робиан оживилось.

– У вас есть дети, Джилл?

– Нет, мэм.

– О.

Оживление исчезло с ее лица. Впервые Гвен Робиан выглядела на свой возраст – а на самом деле даже старше. Она лишь прятала темное горе под маской румян, теней для век и губной помады.

– Расскажите мне о своем сыне, – попросила Райерсон. – Что в нем изменилось?

Гвен отвела глаза. Ее взгляд соскользнул с лица Джилл и прошелся по комнате. За спиной женщины Дрю Кэри на экране помогал головокружительной участнице крутить гигантское колесо.

– На самом деле изменились они оба. Что-то случилось с ними обоими, – она прочистила горло и продолжила: – Два раза в год Деннис брал Кипа с собой на охоту. Это был их способ сдружиться. Они всегда возвращались посвежевшими и воодушевленными. Но та, последняя поездка… – в ее голосе появилось волнение. – Я заметила перемены в них обоих, едва они вернулись. Кип замкнулся. Я подумала, что он, возможно, заболел. Деннис тоже так решил. И Деннис, он был таким… расстроенным. Беспокойным. Я не знаю, как еще это описать.

Райерсон кивнула.

– Я догадывалась, – говорила миссис Робиан, – что во время той охоты с ними что-то случилось, но никто из них не хотел обсуждать это со мной. Хотя оно изменило обоих. Деннис начал ходить во сне. Однажды ночью я проснулась от какого-то скрежета у двери нашей спальни. Это Деннис выцарапывал на створке кухонным ножом этот ваш символ. Я его разбудила, и он растерялся. Не узнал символ, который сам вырезал, хотя и сказал, что тот ему снился. А когда я спросила, что это означает, он отказался говорить со мной об этом. Кип тоже начал меняться, только по-другому. Хуже. Он больше не был самим собой. Он стал… более диким.

– Что вы имеете в виду?

– Он испражнялся на пол своей комнаты, – ответила Гвен.

Райерсон вскинула голову:

– Что?

– Это наверняка было назло. Он утверждал, что тоже начал ходить во сне, и что не контролировал себя, когда делал те ужасные вещи. Но я точно знала, что он мне лгал. Это была только одна из… из перемен в нем. Иногда я просыпалась посреди ночи, а он стоял у изножья нашей кровати. Просто стоял там, в темноте, и смотрел на нас. Наблюдал, как мы спим. «Привет, мам», – говорил он, когда понимал, что я проснулась и смотрю на него. Спрашивала его, что он делает, и всегда слышала в ответ: «Я лунатик, мама. Не обращай внимания. Засыпай». Но позвольте спросить вас, Джилл, разве лунатики понимают, что ходят во сне?

Райерсон покачала головой:

– Я не знаю.

– Это была ложь. Это были игры. «Возвращайся в свою комнату», – говорила я ему. Иногда он слушался. А иногда продолжал стоять там. Я бы разбудила Денниса, но тот все равно бы не знал, что делать. К тому времени он вроде как… не знаю… боялся, что ли, Кипа. Они оба менялись рядом со мной, жили под одной крышей, но становились… другими. Это как в том фильме, где пришельцы подменяли реальных людей их злобными копиями.

Именно в эту секунду Гвен Робиан словно вспомнила, что на столике перед ней стоял коктейль. С той же жуткой улыбкой клоуна на лице она схватила стакан с кубиками льда и так быстро поднесла ко рту, что немного водки с тоником плеснуло на костяшки ее пальцев и забрызгало ковер. Райерсон услышала, как зубы со звоном бились о стекло. Когда Гвендолин поставила напиток обратно, ее рука дрожала.

– А бывали ночи, когда он просто стоял в ногах кровати и не произносил ни слова. Даже когда я замечала его и что-то говорила, он ни слова не произносил. Помню, однажды ночью я проснулась и увидела его над собой, а на его голову было надето чучело овечьей головы, точно маска, или головной убор, или что-то такое.

– Э-э… что?

– Голова дикой овцы. Одной из тех, что они с отцом подстрелили на охоте. Ее повесили на стену, но Кип снял и той ночью носил на голове. Как маску. А к концу носил ее все чаще и чаще.

Райерсон вдруг стало очень холодно.

– Еще он начал обижать людей, – продолжила Гвен, – детей в школе. Дрался с ними без всякой причины. Даже с теми, кто был старше и больше, даже если мог сам пострадать в драке. Он просто хотел причинить им боль. И смеялся над этим. Все время смеялся над этим.

Глаза миссис Робиан потускнели. Джилл протянула руку и коснулась колена женщины:

– Все в порядке.

– У нас случились кое-какие проблемы, – произнесла Гвен. – Там дальше по дороге жила одна семья. Пеки. Эллисон Пек была на несколько лет младше Кипа. В детстве они играли вместе. Когда подросли, Кип вел себя с этой девочкой как старший брат. Она была… она была немного заторможенной, – женщина похлопала себя по виску дрожащей ладонью. – Однажды вечером ее родители пришли к нам домой. Мама Эллисон плакала. А отец был так зол, что его лицо покраснело, как помидор. Они сказали… они сказали, Эллисон призналась, что Кип… что он…

Она сделала в воздухе неопределенный жест, который и ничего не объяснял, и объяснял все сразу. Райерсон кивнула.

– Кип это отрицал. Мы вступились за нашего сына. Эллисон была умственно неполноценной, понимаете? Мы думали, что она, вероятно, неправильно поняла то, что произошло. Такое было возможно. Мы кое-как сумели убедить Пеков. Они ушли домой. Но как только дверь закрылась, Кип рассмеялся. Захохотал, как сумасшедший, напугал меня. И Денниса тоже, но он еще и разозлился. Ударил Кипа по лицу. Просто чтобы тот перестал смеяться. И он перестал. Но потом что-то изменилось в его глазах, он бросился на Денниса и принялся царапать, словно какое-то дикое животное. Кусал. Рвал. Я стукнула Кипа по спине, чтобы оторвать от мужа. Когда он остановился, то стоял задыхаясь, точно собака. Так сильно укусил Денниса за руку, что все губы у него были в крови. А когда посмотрел на меня, то улыбнулся. И по штанам начало расползаться темное пятно. Он обмочился от волнения, – Гвен Робиан схватила свой стакан обеими руками и осушила в три глотка. – Той ночью я проснулась и снова увидела его у изножья нашей кровати. Он стоял совершенно голый… и… – женщина тряхнула головой, отгоняя этот образ, ее глаза оставались все такими же потухшими, но слезы еще не пролились. – Знаете, Джилл, что он сказал мне? Стоя там, в темноте, знаете, что он сказал?

– Что?

– Он сказал: «А здорово мы их, мама?» Он имел в виду Пеков – то, что мы обманули родителей, а он и в самом деле что-то ужасное сделал с их дочерью. «А здорово мы их, мама?»

Несколько секунд в комнате был слышен только телевизор.

– Прошло почти десять лет, мисс Райерсон, и я должна вам кое в чем признаться.

– Хорошо.

– Примерно через неделю после того скандала с Пеками Эллисон исчезла. Не вернулась домой из школы. Полицейские опросили всех соседей, но никто ничего не знал. Видимо, оглушенные горем Пеки так и не связали это с тем, в чем их дочь обвинила Кипа, потому что в наш дом с вопросами они больше не приходили. Но, знаете, мы с Деннисом все поняли. Не потому, что у нас были веские улики. – Лишь Кип и его поведение. Когда полицейские пришли к нам и спросили, нет ли у нас информации, которая может помочь им в поисках Эллисон, Кип оставался в своей комнате. Как только полицейские ушли, я поднялась наверх и застала его сидящим на краю кровати. Он скрывал лицо под головой той самой овцы, повернулся и посмотрел на меня. Я знала, что он не может видеть сквозь эту штуку, но в то же время понимала, что он все видит. «Что ты сделал?» – спросила я. Несколько долгих минут голова овцы просто пялилась на меня. Мне стало нехорошо в его комнате. «Я знаю, что ты что-то сделал с девочкой». А он лишь рассмеялся – насмешливо и резко, хотя чучело на голове приглушало звук. И… и потом он медленно перекувыркнулся на кровати, его ноги не поднялись над головой. Он отполз назад, уперся спиной в изголовье кровати, а голова овцы стукнулась об стену. А потом он просто… он взобрался на стену. Полез по ней, как паук, и висел там, хохоча под маской овцы, его руки и ноги упирались в стену, его тело просто… просто висело.

Райерсон открыла рот, но не проронила ни слова.

– Понимаю, как это звучит, – торопливо сказала Гвен, пот проступил над ее верхней губой. – Я никогда не говорила об этом прежде, даже с Деннисом. Я… я просто с криком выбежала из комнаты. А он… он… остался там висеть. И я ничего не сказала полицейским. Ничего о том, что, наверное, это Кип что-то сделал с несчастной девочкой. Ее так и не нашли, мисс Райерсон, и ее бедные родители так и не узнали, что с ней стало. Потому что мне было страшно. Мне было очень страшно. Но мы с Деннисом все знали. Звучит ужасно, правда? Мы знали и были слишком напуганы, чтобы что-нибудь сказать.

Снаружи залаял пес, и сердце Райерсон пропустило один удар.

– Через два дня Деннис рассказал мне, что произошло во время той поездки на охоту, – продолжила Гвен. – Они углубились в лес и первую ночь, как обычно, спали в палатке. Но посреди ночи что-то разбудило Денниса, он оглянулся, Кипа рядом не было. Муж вылез из палатки и увидел Кипа, прильнувшего к земле среди деревьев и уставившегося в темноту. Он снял с себя всю одежду и сидел там, дрожащий и голый. Деннис подошел к нему и тряхнул, но Кип не ответил. Как будто был в каком-то трансе. Деннис сказал, что на спине сына был большой красный след от руки, как будто его кто-то ударил. Когда муж наклонился, чтобы заглянуть мальчику в лицо, то увидел синяки на шее, словно того душили. Он увел Кипа обратно в палатку, накрыл, затем вернулся наружу с ружьем. Была середина ночи. Он ничего не видел, но слышал, как что-то двигалось вокруг их лагеря, прямо за деревьями. Заметил какую-то фигуру за палаткой. Пошел в ту сторону и в свете фонаря разглядел человека, стоявшего в нескольких метрах в тени деревьев. Деннис поднял ружье и окликнул человека, но тот не ответил – просто стоял. И вдруг бросился на него. Помчал на Денниса прямо из-за деревьев. Муж нажал курок и выстрелил. Но потом… когда человек рухнул на землю, Дэннис увидел, что это вовсе и не человек. А дикая овца. Тварь, которая бросилась на него сквозь лес, была всего лишь овцой. Он убедил себя, что это была игра света и теней, плюс его собственное волнение, – что это никогда не было человеком. Тем не менее, он сказал, что мельком заметил лицо человека, когда тот побежал из-за деревьев, и лицо это…

– Что с ним было?

– У человека было лицо Денниса. Муж сказал, что тот был похож на него, как зеркальное отражение, вплоть до одежды. Все это произошло меньше чем за секунду, и, конечно, это был не человек, но в тот момент Деннис был совершенно в этом уверен. На следующее утро они собрали свои вещи и вернулись домой. Кип за всю дорогу не произнес ни слова. Синяки на его шее тоже исчезли, и Деннис засомневался, не сочинил ли он все это. «Но теперь я знаю, что не сочинил, – сказал мне Деннис той ночью. – Я знаю, что мальчик в конце коридора вовсе не наш сын. И я знаю, что должен с этим сделать. У меня было видение». И потом… на следующий день… – ее голос запнулся и умолк.

Мгновение спустя Гвен выскочила из своего плетеного кресла-качалки и воскликнула:

– Время для добавки.

Она убежала в кухонный закуток. Райерсон уставилась на собачью шерсть, прилипшую к кубику льда, плавающему в ее стакане. Детектив услышала, как что-то загромыхало слева от нее. В углу комнаты она увидела синего попугая в проволочной клетке. Джилл оглянулась в окно и заметила Гордона Бутилье, наматывающего толстую веревку между прутьями огромной ловушки для крабов.

– Я не пыталась тогда что-то скрывать от полиции, – произнесла Гвен, возвращаясь со свежим напитком. – Просто не знала, во что верить. Прошло почти десять лет, мисс Райерсон, и теперь я могу оглянуться на прошлое с большей ясностью. Даже сквозь мою боль, – она улыбнулась Джилл. – Боль, она никогда не проходит, понимаете.

– Думаю, нет, – сказал та, – я сожалею.

– Муж убил не нашего сына. Мой сын так никогда и не вышел из леса. Муж это понимал, и я тоже поняла ближе к концу. Он сделал то, что должен был, но его горе было слишком велико. Деннис винил себя в том, что потерял в том лесу нашего мальчика. И поэтому он покончил с собой.

Гвен улыбнулась, и Райерсон не могла оторвать взгляд от ярко-красной полоски помады на ее передних зубах.

– Куда они отправились охотиться?

– Туда же, куда всегда. На холмы за Хэндом.

– Хэндом?

– Дредс Хэндом. Это маленькая деревушка к северу, в двух часах езды отсюда.

В трейлере было слишком жарко. Каждый вздох Райерсон словно проходил сквозь маску. Она прижала ладонь ко лбу. Он горел и был влажным от пота. Раскачиваясь в своем кресле, Гвен Робиан, несмотря на весь макияж, открыла ей свое лицо: женщина, смотревшая сейчас на Джилл, носила сморщенную и злую маску убитого горем человека, ее разум наполовину застрял в прошлом, навеки сосредоточившись на одном ужасном дне.

– Извините, я на минутку, хорошо? – сказала Гвен и вышла из комнаты.

Пес снаружи продолжал лаять. Райерсон выглянула в окно. Бутилье ушел со двора, но маламут сидел там и смотрел на трейлер. Гавкал на него.

– Ну вот, – произнесла, вернувшись, миссис Робиан и провела указательным пальцем под глазами.

Она снова нанесла тени на веки. Женщина откинулась на спинку кресла-качалки и нахмурилась, вглядываясь в окно через плечо Райерсон.

– Чертова псина.

Затем ее глаза метнулись к Джилл, и, как по волшебству, на лицо вернулась все та же натянутая улыбка.

– Простите, – сказала детектив. – Думаю, я отняла у вас много времени.

Гвен Робиан продолжала улыбаться ей, ее взгляд был растерянным.

– Вы не пробовали печенья. Оно только что из духовки.

Райерсон взяла с тарелки печеньку, но от одной мысли о том, чтобы съесть ее, ей захотелось блевать. Она поблагодарила Гвендолин Робиан и унесла угощение с собой. А десять секунд спустя бросила в кусты и заторопилась вокруг трейлера, опасаясь, что ее может вырвать по пути к машине.

Бутилье куда-то исчез, женщина по имени Клэр тоже. Но маламут стоял рядом с автомобилем Джилл. Собака зарычала на нее и оскалила зубы.

– Я тебя пристрелю, ублюдок, – пообещала Райерсон, чувствуя кислый привкус в горле.

Пес развернулся и умчался за трейлер, оставив детектива в покое. Она съехала с подъездной дорожки и рванула из Уинсока, опустив окна, несмотря на холод. Ее снова лихорадило. Лишь когда рыбацкий поселок превратился в крошечную точку в зеркале заднего вида, Джилл начала успокаиваться.

31

Он не понимал, что уснул, пока Дэнни не встал над ним и не потряс за плечо.

Наступила ночь, хижина освещалась лишь заревом углей за решеткой печи, стоявшей посередине комнаты. Лицо брата стало похоже на маску, его всклокоченные волосы и неопрятная борода словно были частью хитрого переодевания.

– Идем со мной, – выдохнул Дэнни ему в лицо, – вставай.

Ноги Пола соскользнули с края импровизированной кровати, он сморщился от боли в пальцах и онемения в ступнях. Левую будто набили осколками стекла. Дэнни накинул на Пола пальто и помог подняться.

– Что, черт возьми, происходит? Куда мы?

– На улицу, – сказал Дэнни.

– А что там?

Вместо ответа брат пересек хижину и распахнул дверь. Ледяной ветер заполонил маленькую комнатку и погасил угли в печи. Холод ударил Пола с такой агрессивной и всеохватывающей силой, что тот забыл о дикой боли в левой ноге. Дэнни скрылся в ночи. Снег кружил в открытом дверном проеме. Пол медленно брел к выходу, в голове его раздавался звон и свист. Что-то тут было не так. Что-то не так.

Он сунул руки в рукава просторного пальто, которое Дэнни накинул на него, и застегнулся. Связки маленьких деревянных распятий над его головой качались, перепутывались и вращались от ветра. Выйти в ночь было все равно, что прыгнуть в ледяную воду. Его горло исторгло мучительный вскрик. Больные ноги, закутанные в несколько слоев меха, страдали вместе с ним. Пол сделал несколько шагов по поляне, его обмотки из кроличьих шкурок продавливали снег.

Ночное небо походило на дно подводного котлована. Звезд не было. Ветер выл и в исступлении тряс деревья. С каждым порывом на земле закручивались снежные смерчи. Ледяные дробинки ударили Пола по лицу и обожгли кожу. Дэнни стоял в центре поляны, держа в руках ружье. Он вглядывался в ближайший ряд деревьев, его волосы струились на ветру.

– Дэнни! Дэнни!

Брат оглянулся и жестом велел идти вперед. Пол подумал, что это легче сказать, чем сделать: казалось, температура упала до минус тридцати, и, несмотря на множество слоев одежды, он чувствовал, как холодный воздух пронзает его плоть прямо до мозга костей. Стиснув зубы, он двинулся в сторону Дэнни, ледяной ветер обжигал пересохшие карманы отвисших щек. Его начало трясти. Ноги словно весили по триста фунтов.

Дэнни шагнул к периметру из крестов, его ружье было нацелено во тьму, заполнявшую пространство между стволами деревьев. Он остановился по эту сторону ограды, и только ствол высунулся за барьер. Мгновение спустя раздался громкий треск. Огромная сосновая ветка обломилась на ближайшем дереве, она полетела вниз, сбивая другие на своем пути. Ветка ударилась о землю и подняла облако белой поземки.

– Дэнни! – прокричал Пол сквозь ветер.

Брат поднял руку – универсальный знак остановиться, – но не обернулся и не посмотрел на него. Дэнни не сводил глаз с темного участка леса. Пол услышал, как что-то пустотелое стучит на дальнем конце поляны, за хижиной. Он взглянул туда, скелет барана исступленно плясал на ветру, раскачиваясь на веревках.

Дэнни подошел к Полу. На усах брата замерзли дорожки соплей, глаза сощурились. Стальной ствол ружья горел в лунном свете ярко-синим. Дэнни указал на то место, куда смотрел минуту назад:

– Там что-то есть.

– Что?

– Что-то, – повторил брат. – Иди посмотри. Но не выходи за кресты.

– Что здесь происходит?

– Просто пойди и посмотри.

Прикрыв ладонью лицо от мокрого снега, Пол проковылял по сугробам и остановился перед линией крестов. Пол взглянул на черный лес, который маячил перед ним. Он расслышал, как еще несколько ветвей упало с деревьев. Ему показалось, что краем глаза он заметил какое-то шевеление в темноте.

– Стой, – окликнул его Дэнни. – Стой там.

Крупинки снега осыпали лицо картечью. Боль в ступнях притупилась, и Пол не знал – это благословение или сигнал неминуемой гибели.

– Стой, – приказал Дэнни.

– Я тебе не гребаная псина! – закричал он в ответ.

Что-то пронеслось во тьме за деревьями. Пол заметил это в самую последнюю секунду. Всего лишь проблеск, но отрицать его присутствие было невозможно. Это не была еще одна упавшая ветка.

– Ты видел? – окликнул Дэнни.

– Что я должен увидеть? – когда же брат не ответил, Пол повторил громче: – Какого черта я пытаюсь тут рассмотреть?

Сухо затрещал ствол дерева, ломающегося под напором ветра. Звук раздался так близко, что Пол отпрянул назад и посмотрел вверх, почти ожидая, что на него из темноты обрушится огромная сосна. Дерево действительно упало, ломая ветки и поднимая облака снега, но футах в двадцати от него, очень близко от внешней стороны ограды из крестов. Снег клубами вырвался из леса, словно дым от пожара.

Через мгновение Пол сообразил, что ветер утих, а свист воздуха, наполнявший уши, был его собственным тяжелым дыханием. Дэнни подошел к нему сзади и хлопнул по плечу.

– Что, черт возьми, это было? – охнул Пол.

– Ты правда это видел? – произнес Дэнни. – Оно было где-то рядом. Двигалось вокруг поляны и свернуло в овраг.

– Да кто?

– Черт. Дьявол, Пол, – Дэнни оглядел лес вокруг. – Он больше не ставит на тебя ловушки. На этот раз без трюков. Он прямо идет за тобой. Уже зацепился за твое сердце, – Дэнни повернулся к нему, и Пол был поражен, заметив слезы на глазах брата. – Я не позволю ему добраться до тебя. Обещаю. Я не позволю ему добраться до тебя.

Рука Дэнни упала с его плеча. Пол наблюдал, как брат подошел к крестам, что были ближе других к упавшему дереву, и начал проверять, крепко ли они стоят. Ветер утих, но по поляне все еще кружились вихри снега. Скелет за хижиной плясал свой жуткий танец. «Я не позволю ему добраться до тебя. Обещаю». И все же Пол не мог избавиться от чувства, что Дэнни всего лишь воспользовался им, как приманкой.

32

Решение пришло к нему два дня спустя, когда он помогал Дэнни развести огонь для завтрака. Брат проверял свои ловушки только по утрам, и что бы в них ни попалось, этим они питались весь день. Но два раза в день – рано утром и перед самым закатом – Дэнни на час или два пропадал в лесу с ружьем на плече и револьвером, заправленным за пояс брюк. Это были проверки периметра, как сообщил брат: он обходил вокруг хижины по расширявшейся спирали, которая иногда охватывала несколько миль. Пол не спрашивал о цели этих вылазок, главным образом потому, что боялся ответа.

Перед уходом Дэнни предлагал ему почитать и беречь больные ноги, пока его не будет, обычно Пол так и поступал, хотя постоянно прислушивался, не раздадутся ли вдали выстрелы. Дэнни был непреклонен в том, чтобы Пол оставался в круге из крестов, особенно когда сам уходил на одну из своих проверок. «Так безопаснее», – говорил брат. Поэтому Пол оставался внутри того, что считал загоном, словно щенок, у которого нет других занятий, кроме как смотреть на деревья и ждать, пока вернется хозяин.

Даже те два раза, когда Дэнни учил его стрелять из ружья, Пол оставался в загоне, пока брат ходил в лес проверить мишени. Никогда прежде не стрелявший, Пол с вынужденным прилежанием брал эти уроки. Дэнни инструктировал, что ему нужно делать, а он повторял. От приклада на его правом плече остались фиолетово-зеленые синяки, и всего после получаса стрельбы во всем мире не хватило бы воды, чтобы смыть едкий привкус пороха во рту.

Пол никогда не спрашивал, почему ему так важно научиться стрелять, прежде всего потому, что догадывался, каким будет ответ. Ему оставалось лишь не думать о глобальной картине происходящего, сосредоточиться на стрельбе и выдержать обучение.

Пол лишь раз затронул эту тему. Он только что закончил стрелять по мишени в пятнадцати ярдах от него, показав неплохую кучность, и спросил, опуская ствол пистолета:

– А как я узнаю, в кого стрелять, когда придет время?

Дэнни не требовались уточнения. И его ответ, каким бы простым он ни казался, обдал Пола ледяным холодом.

– Я тебе скажу.

Пола начала пугать перспектива, что какой-нибудь незнакомец будет идти через лес и наткнется на хижину. Всякий раз, слыша шевеление за деревьями, он молился, чтобы это было животное. Он боялся, что заблудившийся охотник может набрести на поляну, пытаясь разыскать дорогу или поймать сигнал сотового, лишь затем, чтобы половину лица ему снесло стандартным винтовочным патроном.

Именно в те два дня Пол и начал придумывать разные планы, как вернуть Дэнни в цивилизацию. Самый простой сценарий состоял в том, что он покинет хижину самостоятельно, пока Дэнни пропадает на одной из своих проверок периметра, и спустится через лес к Дредс Хэнду. Он мог бы позвонить детективу Райерсон и сказать, что нашел брата и тот нуждается в медицинской помощи.

Однако Полу не давали покоя видения, в которых его брат гнил в какой-нибудь камере за свои преступления. Как на Аляске со смертной казнью? Он не знал, удастся ли уговорить Райерсон, чтобы та настояла на заключении в психиатрическую лечебницу, а не в тюрьму. Только будет ли так лучше?

Какое-то время Пол обдумывал другой вариант: ударить Дэнни по башке и вырубить. В кино такое проделывали с легкостью, но его беспокоило, что удар по голове может привести к тяжелым последствиям и даже к смертельному исходу. Тогда он решил отключить брата, накачав его лекарствами. Среди запасов, которые Дэнни хранил в хижине, было достаточно разных таблеток. Пока он будет без сознания, Пол мог бы погрузить его на сани и потащить вниз через предгорья, так же, как его самого брат притащил сюда, найдя в полубессознательном состоянии в лесу.

Основная проблема со всеми этими сценариями заключалась в следующем: они предполагали, что Пол хорошо ориентируется в лесу и вернется в Дредс Хэнд без посторонней помощи. А он однажды уже заблудился. Что, если он вырубит Дэнни, увезет его отсюда и снова заблудится? Они были в предгорьях, и логика подсказывала, что если спускаться по склону, то в конце концов доберешься до города или до дороги, что вела к шоссе. Но именно из-за этой логики он и сбился с пути несколько дней назад. Ничего не выйдет. Кроме того, сможет ли он со своими покалеченными ногами тащить Дэнни на санях?

«Над головой не пролетал ни один самолет. И выстрелов из охотничьих ружей я тоже не слышал. Как будто мы в совершенно другом мире и, кроме нас двоих, живых никого не осталось». Внезапно он представил, как бредет по лесу несколько дней, недель, месяцев, но так и не добирается до цивилизации или хотя бы до равнины, если на то пошло. И весь остаток жизни он будет обречен непрерывно спускаться с гор.

Накануне Пол прокомментировал состояние двух своих скрюченных пальцев.

– Они обморожены, – объяснил он Дэнни. – У меня будут проблемы. Мне нужно в больницу, Дэн.

Но брат не поддался:

– Гангрены нет. Я за ними присматриваю.

– Они болят.

– Могу позаботиться об этом, – сказал Дэнни, и Полу стало интересно, как же он это сделает.

«Ампутирует, – подумал Пол, дрожа в углу хижины, – накачает меня таблетками и отхватит своим охотничьим ножом. Проще простого». Это лишь показало, насколько Дэнни твердо решил остаться здесь. Даже ухудшение здоровья брата не могло заставить его вернуться в цивилизацию.

Именно во второе утро, пока он разводил огонь внутри круга из камней, чтобы Дэнни мог приготовить завтрак, к нему пришло решение. Секунду обдумав его, Пол пришел к выводу, что это единственный план, который сработает. Настолько простой, что все время был перед глазами, от этой идеи его даже затрясло. «Я подожгу эту чертову хижину и спалю ее дотла. Там хватит розжига, чтобы это провернуть, а как только займутся старые трухлявые стены, огонь будет уже не остановить. Зима практически наступила, и ночью уже все тридцать градусов мороза. Без этого укрытия у него не будет выбора, кроме как вернуться со мной. Это должно сработать». Он решил подождать, когда Дэнни уйдет на утренний обход периметра, и потому за завтраком, пока они ели какую-то похожую на крысу тварь, Пол превратился в сплошной комок нервов.

Братья почти не разговаривали, Дэнни выглядел измученным. Вчерашняя ночь была такой же беспокойной, как и позавчерашняя, брат встряхнул Пола и вывел на холод. В этот раз ветра не было, и стало тихо и спокойно, как в склепе. Дэнни убедил его пройтись по периметру загона из крестов, и Пол подчинился. Все его тело болело, ноги казались двумя пустотелыми шлакоблоками, примотанными к лодыжкам. Он ничего не увидел, и через некоторое время Дэнни позволил ему снова лечь спать. Но сам остался снаружи у костра, положив винтовку на колени и вглядываясь в темноту.

– Что это за скелет висит на дереве? – спросил Пол, когда они завтракали.

Снаружи было все еще темно как ночью, даже слабый дневной свет не пробивался сквозь трещины в стенах хижины.

– Это я, – ответил Дэнни.

Он соскабливал остатки еды со дна жестяного котелка и заталкивал их в рот. А когда взглянул на Пола, должно быть, заметил угрюмое выражение его лица.

– Я провел здесь уже три дня, а Мэллори не позволял мне уйти. Говорил, что меня преследуют. Совсем как тебя сейчас. Он сказал, что оно придет за мной ночью. И оно пришло. Но я его достал. Мэллори показал мне как.

– Что именно ты сделал?

– Это забавно, – сказал Дэнни, – но сначала я решил, что передо мной ты. Я пошел в лес, а там был парень, который стоял в нескольких футах от меня среди деревьев. Я подумал, что какой-то незнакомец непонятно как оказался здесь, с нами, в глуши. Было темно, но когда он сделал шаг навстречу мне и лунный свет упал ему на лицо, оказалось, что он выглядел точно как ты, Пол.

– Или как ты, – произнес Пол.

– Да, – согласился Дэнни, – в том-то все и дело, верно?

– Неужели? – сказал Пол. – Я понятия не имею.

Дэнни поставил котелок на пол.

– Оно пытается одурачить тебя. Показывает твой собственный облик, чтобы сбить с толку. Но Мэллори предупредил меня, и я не поддался на обман. Я выстрелил и убил это.

– Человека?

– Нет. Просто обманку. Это был не человек. Не настоящий. После того как выстрелил, я увидел, что это была всего-навсего овца. Я снял с нее кожу, очистил кости и подвесил как напоминание.

– Напоминание о чем?

– Что я здесь не просто так. Что у меня теперь миссия.

– Потому что ты застрелил овцу…

– Потому что я одолел эту тварь в ее собственной игре, – объяснил Дэнни. – Все стало четким, как только я убил ее. Разрушилось заклинание. У меня начались такие яркие сны. И легкий лунатизм. Я чертил руками круги на земле, пока спал. Круги с линией через них.

– Символ Хранителей, – добавил Пол.

Дэнни вытаращился:

– Да. Откуда ты знаешь? Тебе это тоже снилось?

Пол подумал про тот день, когда потерял сознание в классе и нарисовал на полу мелом круг с косой чертой. Но он прогнал эту мысль, едва она появилась.

– Кто-то в деревне рассказал мне об этом, – вместо этого сказал он.

– Ну, – продолжал Дэнни, – Мэллори объяснил мне, как это работает – как это работает уже больше ста лет. Он сказал, что племена инуитов[30] занимались этим с начала времен, и что он собирается научить меня, – губы Дэнни сжались. – Думаю, к тому времени, как я появился, он уже начал сходить с ума.

– Думаешь? – сказал Пол, не в силах скрыть сарказм в голосе.

– В самом начале у меня были сомнения, что я смогу отличить человека с… ну, с костью бледной… Совсем как у тебя. Но Мэллори сказал, что я узнаю, когда наткнусь на нужного человека. И он оказался прав.

– Сколько человек ты убил здесь, Дэн?

– Я тебе говорил, – ответил тот, – они не люди. Это оболочки людей, внутри которых бродит что-то черное и злое. Вот почему убить их недостаточно. Ты должен отрезать им голову и похоронить. Какое-то время достаточно было просто… просто закапывать их, где удастся… но Мэллори задумался о том, чтобы хоронить эти тела в освященной земле. Где-нибудь на церковном кладбище.

– Сколько всего этих… этих дьяволов ты убил?

– Дьявол лишь один. Он отравляет тебя прикосновением. Духовным прикосновением. Знаешь, он же почти добрался до меня.

Пол ничего не сказал. Из-за жирного мяса сурка у него крутило живот, словно он проглотил кусок дерна.

– В ту ночь, когда я застрелил человека, похожего на меня – и на тебя, – был момент, когда зверь почти настиг меня, – Дэнни, сидя на коленях, подался вперед, его глаза заблестели. – Он смотрел на меня сквозь деревья, а затем на долю секунды у меня сменился ракурс. Я внезапно оказался там, где стояло оно… или, по крайней мере, видел его глазами, потому что снова смотрел на себя, только теперь это был настоящий я, тот, что держал пистолет и выглядел испуганным. Но через секунду я снова вернулся в свое тело. Именно тогда я и понял, что это такое и что оно пытается сделать. Поэтому я нажал на курок и застрелил его. А после этого смог видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, – он откинулся назад на ягодицы, – Возможно, ты тоже сможешь.

– Возможно.

Пол был не в силах продолжать этот разговор. Ему захотелось свернуться калачиком и забиться в темный уголок. «Я сегодня вытащу тебя отсюда, Дэнни, нравится тебе это или нет. Ни дня больше».

После того как они поели, Дэнни прибрался, а Пол погрузил левую ступню в очередное ведро с теплой водой. Опухоль спала, но два самых маленьких пальца на левой ноге оставались фиолетовыми и болели всякий раз, когда он надавливал на них. Потушив костер снаружи, Дэнни вошел в хижину и снял со стены ружье. Он взглянул на Пола, который сидел на краю своей поролоновой кровати и читал один из романов в мягкой обложке, его нога отмокала в ведре. Пол уставился на брата и спросил:

– Чего?

Дэнни не отвечал. Но потом все-таки пожал плечами и сказал:

– Ничего. Наслаждайся книжкой. Я ненадолго.

Когда он ушел, Пол отложил роман, но встал не сразу. Он думал о той связи – почти призрачной, – которая, казалось, всегда существовала между ним и братом. Что, если именно эта ерунда заставила Дэнни записать название истории Генри Джеймса, а его самого чертить мелом знак на полу учебного класса? «Дэнни не читает мои мысли. Между нами нет сверхъестественной связи. У меня просто паранойя». Но по какой-то причине старый шрам от укуса собаки на левой руке начал зудеть. Пол почесал ее и уставился на бесконечные кресты, свисавшие со стропил. Его сердце билось, как бешеное. Он слез с кровати, вытер ногу, потом натянул две пары носков и какие-то башмаки. Взял рубашку из коробки с одеждой и куртку «ковбоя Мальборо» с гвоздя на стене. Он понял, что потеет, когда завертелся на месте, быстро одеваясь и отгоняя от себя панику.

«Собери вещи на всякий случай. Ты не знаешь, как далеко вы от города». Он схватил из чулана за меховой занавеской рюкзак и набил его запасными носками, аптечкой, коробкой спичек, маленькой керосиновой лампой, перчатками, вязаными шапками и двумя парами сапог. Он застегнул молнию на рюкзаке и просунул руки в лямки. Оказалось неожиданно тяжело, но Пол вспомнил, что за последнюю неделю потерял фунтов пятнадцать, а то и больше, и его мышцы атрофировались. «Ты вообще сможешь вернуться в город? Что если там миль пять? Или десять?» Но они ведь никак не могли быть в десяти милях от цивилизации. Ему не удалось бы забраться так далеко. «Хватит тянуть время». Пластиковые контейнеры с жидкостью для розжига выстроились на полке стеллажа. На нижней стояла банка с керосином для ламп. Он схватил ее и разбрызгал мерцающими лентами по полу. Затем облил стены и кучу одежды в деревянном ящике. Успел намочить стопку любовных романов, прежде чем банка опустела. Он отбросил ее в сторону и перешел к контейнерам с розжигом. Распылил его по потолочным балкам и бесчисленным деревянным распятьям, свисавшим с них. Намочил желтый матрас из поролона и деревянные ящики под ним. Пропитал шкуры, прибитые к стенам для тепла.

Закончив, Пол отбросил пустые контейнеры в сторону. Он тяжело дышал от перенапряжения. Слишком много глубоких вдохов, и резкий запах горючего жег его ноздри. «Сделай и проваливай». Отступая к двери, он схватил коробок спичек. Ранним утром было еще темно как ночью, и над головой, как на параде, висели звезды, но очень скоро прольется дневной свет и озарит им путь обратно к цивилизации. «Вперед!» – прокричал голос у него в голове.

Пол вышел из хижины, чиркнул деревянной спичкой о кремневую полоску сбоку коробка. Головка расцвела шаром желтого пламени. Пол секунду смотрел на него, прежде чем бросить в открытый дверной проем. Мгновение спустя огненный плавник поднялся над половицами и помчался в глубь хижины. Пламенные притоки разбегались от главного русла вверх по стенам и потолку. Деревянный ящик с одеждой занялся, словно сухой хворост. Распятия падали со стропил, когда их тесемки обрывались. Видневшаяся сквозь дверной проем пузатая печка казалась приземистой черной мученицей. Не в силах оторвать от нее взгляд, Пол отступал от хижины. Языки пламени лизали щели между досками и, словно огненные пальцы, пробивались сквозь отверстия от сучков. Кресты по обеим сторонам двери занялись одновременно, будто это было отрепетировано. Столб черного дыма поднимался в небо, закрывая парад звезд и затмевая три четверти луны. Раздался треск, и одна из стен рухнула. Когда крыша обвалилась в снег, вверх взметнулся огненный шар. Несколько деревянных крестов, образовавших ограду, занялись пламенем.

Пол обернулся и увидел Дэнни, который стоял среди деревьев и смотрел на пожар. Они с братом встретились глазами, и вместо ярости, которую Пол ожидал обнаружить во взгляде Дэнни, он увидел только растущий ужас, от которого почувствовал себя очень зябко.

– Что ты наделал? – крикнул Дэнни.

Он бросился через лес, но застыл на полпути через поляну, свет пожара озарял его фигуру. Лицо брата было полно ужаса.

– Дэнни…

– Что ты наделал? – это прозвучало почти как мольба.

– Пойдем, – сказал Пол, протягивая брату руку. – Давай уйдем отсюда.

Но Дэнни даже не взглянул на него, он смотрел на горящие кресты. Некоторые из них уже упали и пылали на снегу, а от иных остался лишь тлеющий пепел. Пол подошел к брату, из-за тяжелого рюкзака на плечах мышцы напрягались. Он схватил Дэнни за предплечья и встряхнул. Произнес сквозь рев пламени:

– Я не оставлю тебя. Пойдем со мной, и мы справимся со всем вместе… – но у Дэнни было такое выражение лица, что слова замерли на губах.

Когда сильный порыв ветра согнул деревья, Пол обернулся. Ветви ломались, по поляне прокатились клубы снега. Ветер донес оглушительный вопль, заупокойный, словно плач призрака. Дэнни положил руку Полу на грудь.

– Держись позади меня, – сказал он и уставился на лес.

Пол тоже смотрел, но ничего не видел. Было слишком темно, а ветер дул слишком сильно, ледяными потоками стекая с Белых гор. Сердце Пола громыхало в груди. Дэнни вскинул ружье и следил за опушкой леса, его дыхание кристалликами повисало в воздухе. Тени вытягивались на снегу перед ними, длинные и искривленные светом пожара за спинами; Пол наблюдал, как они слились, а затем снова разошлись, когда Дэнни прошел перед ним, поводя дулом ружья в сторону черной опушки леса. И снова чудовищный вопль… А потом что-то полетело вокруг горящей хижины, уклоняясь от пелены пламени. Дэнни развернулся и дважды выстрелил, грохот ружья эхом разлетелся по лесу. Что-то упало на снег. Дэнни протянул руку и сгреб Пола за рубашку, прежде чем приблизиться к той штуке. Две тени теперь шли рядом с братьями, длинноногими бугименами двигались по снегу.

В отсветах горящей хижины глубокий овраг казался черной пропастью, полной теней. На краю оврага в снегу лежало то, что кружило у хижины. Оно казалось живым в танцующем свете пламени. Это был скелет овцы. Ветка, на которой он висел, горела. Рука Дэнни по-прежнему сжимала рубашку Пола и давила на грудь тяжелым камнем. Пол этого почти не замечал, он смотрел на тени, на то, как они меняли свое положение на снегу, когда огонь метался, и как на мгновение начинало казаться, будто их больше, чем две… Пол поднял глаза и окинул взглядом опушку. Смутная черная фигура, припав к земле в темноте между деревьями, следила за братьями.

– Дэнни…

Существо ринулось на свет огня, бесформенное черное чудовище со сверкающими зелеными глазами и зубастой пастью. «Там эта тварь! – завизжал голос в голове Пола. – Там тварь эта!»

Дэнни оттолкнул его и сбил с ног. Пол ударился о землю так, что дух вышибло, вещи в рюкзаке врезались в позвоночник, словно осколки шрапнели. Он увидел брата, стоявшего широко расставив ноги, его ружье рявкнуло, и из ствола вырвалась вспышка. Через секунду в Дэнни врезалась темная фигура и повалила его на землю, ружье отлетело в темноту. Пол уже полз по снегу к оружию, когда Дэнни заорал. Пальцы Пола нащупали приклад, он перетащил ружье на колени и сел на снегу. Он успел лишь вскинуть ствол, когда весь мир заслонили светящиеся зеленые глаза. Он нажал на курок за мгновение до того, как почувствовал удар – такой силы, словно его сбил поезд, – и отлетел обратно в снег. Что-то тяжелое и горячее рассекло живот, лезвиями ножей рвало его кишки. Пола окружила черная пелена, сверху придавило невероятной тяжестью. Но потом тварь вдруг отцепилась от него.

Пол ловил ртом воздух и пытался перевернуться на снегу, а вокруг сыпались горящие угольки. Ему удалось повернуть голову и увидеть Дэнни. Тот стоял, пошатываясь и зажимая руку. Его мучительные стоны шипением ракетницы звучали над верхушками деревьев. Чем бы ни было то существо, оно пронеслось вокруг братьев и замерло перед горящей хижиной аморфным сгустком тьмы, который блестел, как ихор, в свете пламени, зеленые глаза пылали на бесформенном черном черепе. Это был всего лишь силуэт на фоне огня, одновременно человеческий и звериный, клубы его дыхания парили в воздухе. Взгляд мерцающих зеленых глаз сфокусировался на Поле.

– Эй! – крикнул Дэнни, размахивая руками над головой. – Сюда!

Но эта тварь глядела лишь на Пола. Пол опустил глаза и увидел свою ладонь, покрытую кровью. Его кишки болели… но было еще и другое ощущение – слабая пульсация их с Дэнни общей пуповины, их Манипура. Он помахал окровавленной рукой в воздухе перед грудью, ожидая услышать звон, как от натянутого электрического кабеля. Но ничего не было, кроме самого ощущения, ощущения, ощущения… А потом Пол увидел себя глазами Дэнни, увидел там, в снегу, побледневшего, до крови исполосованного острыми ножами, с глазами круглыми, как блюдца. Говорил Дэнни, но Пол чувствовал слова, выходящие из тела его брата…

– Я здесь, – произнес Дэнни. – Здесь.

Жуткие зеленые глаза повернулись в его сторону. Существо поднялось на задних лапах, черный дьявол на фоне горящей хижины. Гротескно человеческим движением оно развернулось так, что Дэнни теперь оказался прямо у него на пути. И прежде чем Пола выбросило из тела брата и вернуло в его собственное, он услышал рокочущую громом мысль Дэнни: «Я люблю тебя».

Снова нахлынул холод, а за ним жжение в груди и животе, и когда он открыл глаза, то обнаружил, что лежит на спине, а в горле у него застрял крик. Он перевернулся на бок, раскаленная боль взорвалась в центре его тела. Пол поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как эта тварь бросается на Дэнни. Тот мог бы отпрянуть, но не стал – его ноги вросли в землю, в свете пожара что-то блеснуло в руке. Пол побежал навстречу существу и встретился с ним на полпути…

– Дэнни!

Нечеловеческий вопль разнесся в ночи в тот момент, когда Дэнни и тварь столкнулись и исчезли за краем оврага. Пол попытался закричать, но у него вырвалось лишь отчаянное рыдание. Легкие горели, но ниже пояса он ничего не чувствовал. Пол взглянул на свой живот и увидел, что истекает кровью. Его одежда была разрезана, тело исполосовано. Он прикоснулся к ране и даже удивился, ощутив, какая горячая у него кровь, пропитывавшая рубашки и лившаяся по промежности брюк. «Это и есть моя Манипура, – словно в помешательстве подумал он, теряя сознание. – Вот же она. Льется прямо из кишок. Прощай».

Он опустил голову в снег. Его зрение постепенно гасло. Пульс раскатисто грохотал в черепе. Пол моргал, отгоняя тьму, что заволакивала глаза и наполняла их туманом. Через какое-то время он различал лишь полоску света, рассекающую утреннее небо, – зелень и пурпур, лаванда и индиго, расширяющаяся завеса, которая была пронизана звездами и растекалась в суживающемся поле зрения Пола, словно некое спасение души. И мир пропал.

33

Валери Драммелл стоял посреди дороги, размахивая руками. Утро было холодное, и облака, сгрудившиеся вокруг далеких горных вершин, казались вырезанными изо льда. Райерсон замедлила патрульную машину и, остановившись, опустила окно.

– Это прямо там, – Драммелл указал в ту сторону, где в своих белых шалях стояли ситхинские ели, а кресты поднимались в небо цвета кости.

«Шеви-Тахо» Пола Галло прятался среди деревьев, в стороне от дороги, и был укрыт толстым снежным одеялом. Райерсон пристроила свою машину за «Тахо» и выбралась наружу. Она подошла к автомобилю Пола и попыталась открыть дверь, но та оказалась заперта. Джилл смахнула снег с окна и заглянула внутрь. На заднем сиденье виднелся багаж.

– Как долго она здесь находится? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Драммелл. – Он выписался из гостиницы около недели назад.

– И так запросто отправился в лес?

– Понятия не имею.

Детектив огляделась, но не заметила вокруг свежих следов.

– Зачем ему заезжать сюда? – офицер достал пачку сигарет из кармана своего зимнего пальто. На руках его были перчатки без пальцев, и он легко вытащил сигарету, сунул ее в угол рта. – Не могу понять, что он мог тут делать.

– Я знаю, что он делал, – произнесла Райерсон.

Бровь Валери Драммелла изогнулась:

– Да?

– Он отправился искать брата, – сказала она.

– Вы ведь не собираетесь за ним? – спросил Драммелл.

Джилл вынула визитку из своего удостоверения и нацарапала на обратной стороне номер Майка МакХейла.

– Это ведь дым? – сказала она, кивая в сторону горизонта.

Драммелл прищурился.

– Похоже на то, – согласился он.

– Что там?

– Ничего. Лес.

– Но что-то ведь горит, – заметила Райерсон и вручила визитную карточку офицеру. – Возвращайтесь к себе и позвоните этому человеку. Сообщите ему, где я, и скажите, что я запрашиваю кинологов и вертолет. Мой сотовый здесь не ловит.

Драммелл лишь глазел на визитку. А когда снова посмотрел на детектива, просто повторил:

– Вы ведь не пойдете туда?

– Я недалеко, – Райерсон натянула шерстяные перчатки.

Драммелл все еще топтался на месте.

– Чем скорее, тем лучше, – сказала Джилл.

Офицер швырнул сигарету на землю, затем развернулся и направился к своему пикапу, припаркованному посреди дороги. Райерсон смотрела, как он уходит, потом снова переключилась на лес и на бледную полоску дыма у горизонта. «Я недалеко», – сказала она себе.

* * *

Она шла какое-то время и каждый раз, когда подумывала уже повернуть обратно, повторяла про себя: «Просто пройду еще немного». Сама того не осознавая, Джилл уже больше часа блуждала по узким проходам и кривым, извилистым оврагам в предгорьях Белых гор.

Небо серебристой лентой выгибалось над горами. Ближайший склон окаймляла рощица голых деревьев, а за ней в воздухе вился черный дым. Райерсон оказалась ближе к тому месту, чем полагала. Она начала взбираться на холм.

То, что еще недавно было хижиной, превратилось в обугленную, почерневшую груду досок рядом с останками все еще горящей стены. От груды в небо поднимался пар, узкие ленты дыма и язычки пламени. Райерсон уставилась на руины хижины, изо всех сил пытаясь осознать ее существование здесь, у черта на рогах. Потом Джилл опустила взгляд и увидела на снегу красные пятна. Обернувшись и оглядев поляну, она заметила лежащего на земле человека. Она приблизилась к телу, думая, что кем бы ни был этот человек, он мертв. Но когда детектив опустилась на одно колено, чтобы осмотреть тело, человек перевернулся и заморгал. Лицо мужчины было бледно-голубым, его одежда пропитана кровью. Комья снега налипли на его ресницы. И Джилл его узнала.

– Пол, – позвала она, – Пол Галло.

Что-то похожее на рыдания вырвалось из груди Пола. Он стискивал рукой какой-то предмет и, казалось, пытался подтолкнуть его к детективу. Это оказался рюкзак, мокрый от снега и серый от грязи. Губы Пола – рассеченные, в запекшейся крови – беззвучно шевельнулись.

– Просто расслабься. Все хорошо. С тобой все будет в порядке, – сказала она, беря у него рюкзак.

Но Пол цеплялся за него, сжимал в бледно-голубом кулаке. И тряс, пока Райерсон снова не посмотрела на эту вещь.

– Ладно, – произнесла она, ничего не понимая.

Он снова потянул рюкзак. Джилл лишь покачала головой, по-прежнему недоумевая, но потом присмотрелась. Спереди к рюкзаку был пришит прозрачный пластиковый кармашек с маленькой белой карточкой внутри. Багажная бирка с напечатанным именем и адресом:

«РОБЕРТА ЧАЛМЕРС

Винтекрес-Лэйн, 5

Безель, Аляска».

– Господи боже мой, – выдохнула Джилл.

Пол ослабил хватку и указал через поляну. Его рука была вся в крови. Райерсон проследила за жестом и увидела пятна крови, которые вели к обрыву. Снег был разворошен. Повсюду виднелись отпечатки странных следов. На земле валялось ружье.

– Хорошо, – сказала она, погладив Пола по плечу.

Джилл встала и пошла по кровавому следу к краю обрыва. Внизу был глубокий овраг, и Джилл заглянула в него. На дне лежал мертвый человек, его израненное, окровавленное тело припорошило снегом. Глубокие раны и порезы покрывали грудь и руки мужчины, щека была разорвана, и Райерсон рассмотрела аккуратные ряды белых зубов. Единственная глазница, заметная сверху, забилась багровым снегом. В нескольких футах от мертвеца лежал самый большой волк, которого Джилл когда-либо видела. Матовый, покрытый кровью мех был темным и гладким, словно бархат, а лапы – размером с бейсбольные перчатки. Детектив увидела один из его тусклых зеленых глаз, смотревших в никуда. Из брюха зверя торчал огромный нож, рукоять которого была всего в нескольких дюймах от окровавленной вытянутой руки человека. Рваная рана рассекала живот волка, и из нее на заснеженную землю выводком влажных переливающихся змей вывалились связки розовато-фиолетовых кишок.

Наконец звук вращающихся лопастей вырвал Джилл из оцепенения. Она подняла голову и увидела вертолет, который завис в воздухе, почти касаясь верхушек деревьев. Райерсон вернулась в центр поляны и начала размахивать руками.

34

В том, что неделями и месяцами его будут мучить ночные кошмары, не было никаких сомнений. А в течение дня он пребывал в мрачной уверенности, что все, когда-либо казавшееся реальным и истинным, было лишь ослепительным световым шоу в ночном небе. И всякий раз, когда он заглядывал в зеркало, оттуда на него смотрело лицо Дэнни. Разумеется, так всегда было. Но теперь стало даже чаще, чем прежде.

Пол очнулся на больничной койке с забинтованными ступнями, большим квадратным пластырем на пупке и капельницей в правой руке. Было холодно. Сверху его укрывала лишь накрахмаленная белая простыня, но он подумал, что даже если его оденут в скафандр и отправят на экватор, зубы все равно не прекратят стучать. Интересно, избавится ли он хоть когда-нибудь от этого ощущения.

Доктора, которому удалось спасти его жизнь, звали Эпштейн. Правда, он не смог сохранить два маленьких пальца на левой ноге Пола. Их ампутировали, а Полу сказали, что он некоторое время походит с тростью, а потом привыкнет. Он воспринял новость почти без эмоций, и проливал ночью слезы не по себе, а по брату.

В первую ночь в больнице, то теряя сознание, то приходя в себя, он открыл глаза и увидел Дэнни, сидевшего на одном из пластиковых стульев в изножье кровати. Брат был чисто выбрит и пострижен. Он улыбнулся Полу, и Пол улыбнулся ему в ответ. Потом Дэнни встал и вышел из палаты. Пол слышал, как его шаги удалялись по коридору. Это было слишком реально, чтобы оказаться сном.

На второй день, когда он пришел в сознание, его посетила Джилл Райерсон. Она была одета в джинсы и толстовку университетской хоккейной команды. Джилл улыбнулась и спросила, как он себя чувствует.

– Как будто прошел сквозь ад и вернулся, – ответил он, а потом захлебнулся неудержимым приступом хохота.

Вскоре смех перешел в рыдания. Джилл выскользнула из комнаты и оставила его одного.

* * *

Несколько дней спустя он стоял в дверях кабинета детектива Райерсон, опираясь на трость. Когда она подняла глаза, по выражению ее лица Пол понял, насколько ужасно выглядел. Он и чувствовал себя отвратительно. Он понимал, что вернется в норму еще не скоро. Если это вообще когда-нибудь случится.

– Здравствуйте, – произнес он. – Я не вовремя?

– Вовсе нет, – ответила она, вставая и обходя стол. – Входите, Пол.

Он со своей тростью проковылял в кабинет и опустился на стул перед столом. Прикрыв дверь, Джилл развернула свое кресло и села рядом.

– Выглядите намного лучше. Как себя чувствуете?

– Двадцать девять швов на животе, плюс стал на два пальца легче. Завтра еду домой.

Он улыбнулся, но в его улыбке по-прежнему сквозила печаль. Пол чувствовал, как уголки губ, словно гирями весов, тянет вниз, и заметил, что лицо Джилл Райерсон приняло схожее выражение.

– На днях в больницу приходили полицейские и сказали, что до отъезда домой мне нужно дать показания. Я рассказал им то, что услышал от Дэнни. Сказал, что есть и другие жертвы.

– Да. Наши люди уже проводят предварительный осмотр леса в том месте, где стояла хижина. Если в ближайшее время чего-нибудь не найдут, придется отложить до весны. Снег пошел, дороги скоро заметет.

– Дорогу, – поправил Пол, – она там только одна. И на въезд, и на выезд.

Райерсон кивнула:

– Я уведомила Пегги Чалмерс о рюкзаке, который вы обнаружили среди вещей вашего брата в хижине.

– Хорошо.

– Пол, как вы разыскали там своего брата? Откуда вы знали, где искать?

– На самом деле это он нашел меня. Я просто заблудился. Он спас мне жизнь.

Райерсон открыла ящик стола и достала маленький цифровой диктофон. Она показала его Полу.

– Для ваших показаний, если вы не против.

– Да, хорошо, – сказал он. – Мне просто интересно, какие показания я должен дать.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, – вздохнул он, – я могу рассказать вам историю, в которую вы поверите. Которая вас устроит. Или я могу рассказать вам, что произошло на самом деле, и позволить вам прийти к собственным выводам.

– Я хочу услышать, что произошло на самом деле.

– Хорошо. Но сначала о волке…

– Я думала, ваш доктор сообщил вам. Волка отправили в лабораторию и проверили на бешенство. С вами все в порядке.

– Животному ведь отрезают голову, когда проверяют на бешенство?

Если вопрос и показался Райерсон странным, виду она не подала.

– Отрезают. Да.

Пол довольно кивнул.

– На самом деле это был не волк, – сказал он. – Но я начну не с этого. Я начну с самого начала. Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне все видится гораздо отчетливей.

Райерсон включила диктофон и положила его на край стола. Она все еще улыбалась, но Пол заметил, что смотрит она очень внимательно. «А она далеко не тупица», – подумал он.

– Вы слышали истории об этом месте? О Дредс Хэнде?

– О дьяволе, вы имеете в виду, – уточнила детектив.

Пол заставил себя улыбнуться:

– Я видел там кое-что, чему не могу дать объяснение. Все еще пытаюсь это осмыслить, хотя знаю, что произошло на самом деле.

– Так что произошло на самом деле? – спросила Райерсон.

– Мой брат обманул дьявола, – произнес Пол, а затем рассказал ей все.

Двадцать минут спустя, когда он закончил, между ними повисла тишина. Джилл отвернулась и посмотрела в окно на снег, засыпающий парковку. Через мгновение она наклонилась, взяла диктофон и выключила его.

– Наверное, просто запишу это от руки, – сказала она.

– Я знаю, как это звучит. И не буду просить вас поверить мне. Это не имеет значения. Но я просто хотел, чтобы вы знали, что на самом деле случилось. Помните об этом, когда будете думать о моем брате и о том, что он там творил.

– Судить его будут высшие силы, – сказала Райерсон. – А я всего лишь коп.

«А я всего лишь человек, который потерял часть себя. Я только половина комплекта. Вторая часть меня ушла, ушла».

– В любом случае я не думаю, что появятся новые страшилки о Дредс Хэнде. Вы можете верить во все что угодно, мисс Райерсон, но на этот счет будьте спокойны.

– Откуда вы это знаете?

– Просто чувствую, – он подумал и добавил: – Или, возможно, это то, что я чувствовал через Дэнни. В самом конце.

С тихим стоном Пол поднялся со стула, трость раскачивалась взад и вперед, словно расшатавшийся столб в мягкой земле.

– Берегите себя, – сказал он и направился к двери.

– Не спешите судить, – произнесла Джилл.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– За последнее время я слышала несколько историй, которые не могу объяснить, – продолжила Райерсон. – Одна из них имеет отношение к этому волку.

– А что с ним не так?

– Отчет, который мы получили из лаборатории, – сказала она. – Исследование ДНК показало, что волку было больше ста лет.

Пол ничего не говорил, лишь смотрел на детектива.

– Это, разумеется, невозможно. Дело в том, что они не смогли сделать повторный тест, поскольку труп зверя был уже уничтожен. Я и раньше видела много тестов, которые возвращались с ошибочными результатами. В этом нет ничего особенного. Думаю, этот случай ничем не отличается, – она посмотрела на Пола. – Верно?

– Думаю, да, – ответил он.

Райерсон кивнула.

– Вот и я так подумала, – сказала она, – Приятного полета домой, мистер Галло.

– Спасибо, – произнес он и вышел в коридор.

* * *

Он хромал через парковку к арендованному автомобилю, а вокруг падали хлопья снега. В какой-то момент он поднял глаза на здание участка, и ему показалось, что он видит в окне кабинета Джилл Райерсон, наблюдавшую за ним. Его щеки начали замерзать, и Пол понял, что плачет. Он отер слезы и с содроганием выдохнул.

Он почти добрался до машины, когда у него возникло ощущение напряжения в центре живота. «Твоя Манипура, – прошептала у него в голове Эрин Шарма, – она дает тебе силу спасти или уничтожить мир». Впервые в своей жизни Пол Галло понял, что иногда это одно и то же. «Ты была права, Эрин. Но дело в том, что права ты была в отношении другого брата».

Он залез в свою машину, провернул ключ в зажигании и сидел, пока дворники смахивали снег. Лишь раз он поддался искушению и взглянул в зеркало заднего вида, уже не ожидая, но все еще надеясь увидеть в отражении Дэнни, который смотрит на него. И в каком-то смысле так оно и было.

Пол выехал с парковки на шоссе, направляясь в сторону центра города. На горизонте тянулись вверх предгорья, они постепенно бледнели, пока полностью не сливались с небом. Приближалась зима, и она обещала быть холодной.

Благодарности

Рискуя прослыть протекционистом, я прежде всего поблагодарю моего отца, Рона-старшего, и мою жену Деб за их неустанную поддержку и советы во время написания этого романа. Они оба вносили свой вклад и поддерживали меня вплоть до того дня, когда эта рукопись легла на стол моего редактора. Я благодарю своего друга Джима Брасуэлла за его редакторские советы; он отставил в сторону собственное творчество, чтобы помочь мне, и мне трудно представить более самоотверженный поступок. Большое спасибо моему редактору, Питеру Сенфлебену, чьи предложения сделали этот роман лучше, и Микаэле Гамильтон, подхватившей знамя. Это большое удовольствие для автора – работать с добросовестным и заботливым редактором, и в этом отношении мне повезло дважды. Благодарю своего неутомимого агента, Кэмерон МакКлюр, чьи старания всегда выходят за рамки обязанностей агента, если бы не она, вы бы сейчас это не читали. В поисках деталей, которые сделали бы эту книгу реалистичней, я полагался на помощь нескольких замечательных людей, которые жили на Аляске: Ричарда Ларраби, Клэр Л. Фишбэк (еще одного щедрого автора) и Мелиссы Сиревог. Наконец, я выражаю искреннюю признательность трудолюбивым мужчинам и женщинам из Департамента общественной безопасности Аляски. Они всегда были готовы ответить на мои вопросы и предоставить информацию, которая помогла сделать максимально реалистичными все аспекты расследования в этой истории. Я выражаю свою признательность не только за их готовность помочь мне с этой книгой, но и за то, что они каждый день рискуют своей жизнью.

Об авторе

Рональд Малфи – автор нескольких романов ужасов, детективов и триллеров, отмеченных наградами. Лауреат двух премий «Independent Publisher Book Awards», премии «Beverly Hills Book Award», премии Винсента Прайса за лучшее произведение в жанре хоррора, премии Бенджамина Франклина в номинации «Жанровая литература», а также номинант премии Брэма Стокера. Мрачные истории Малфи, которые отличаются запоминающимся, изящным стилем и незабываемыми героями, завоевали признание поклонников самых разных жанров. В настоящее время автор живет в Мэриленде со своей женой Деброй и двумя дочерьми. Узнайте больше о Рональде и его книгах на ronmalfi.com.

Примечания

1

Уильям Шекспир, «Буря» (пер. Мих. Донской).

(обратно)

2

Общественная безопасность в сельской местности – местная служба безопасности в штате Аляска.

(обратно)

3

Склон для новичков и прыжок на велосипеде.

(обратно)

4

Сеть ресторанов быстрого питания с мексиканской кухней.

(обратно)

5

Одно из названий Аляски.

(обратно)

6

Dread’s Hand – Рука Ужаса (пер. с англ.).

(обратно)

7

Американский картографический сервис, второй по популярности, уступает только Google Maps.

(обратно)

8

В литературе эпохи романтизма двойник человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление зачастую предвещает смерть героя.

(обратно)

9

Город на Аляске, в 86 км юго-западнее Фэрбенкса.

(обратно)

10

Английская колония Роанок, также известная как «Потерянная колония», была основана на одноименном острове на средства сэра Уолтера Рэли. Было предпринято несколько попыток организовать эту колонию, последний ее глава – Джон Уайт, отправившийся в Англию за подмогой, – по возвращении не обнаружил ни одного человека, зато на столбе частокола было нацарапано слово «Cro» (вероятно, начальные буквы названия индейского племени кроатоан).

(обратно)

11

Вендиго, или виндиго, – дух-людоед в мифологии алгонкинов. Первоначально воспринимался как символ ненасытного голода и голодной зимы, впоследствии стал служить предостережением против любых излишеств человеческого поведения.

(обратно)

12

Инкупиаты – один из эскимосских народов.

(обратно)

13

Университет Аляски Анкоридж (УАА) – самый большой университет штата Аляска.

(обратно)

14

Зоотроп – устройство для демонстрации движущихся рисунков, конструкция которого основана на инерции человеческого зрения и представляет собой вращающийся барабан.

(обратно)

15

«Dread’s Hand» в переводе с английского «рука страха», «Dead’s Hand» – «рука смерти».

(обратно)

16

Мф. 4:1–8.

(обратно)

17

Норман Бейтс – вымышленный персонаж, психопат, страдающий раздвоением личности, созданный писателем Робертом Блохом, герой знаменитого триллера Альфреда Хичкока «Психо» и его сиквелов.

(обратно)

18

Строчка из саундтрека к фильму «Охотники за привидениями».

(обратно)

19

Общее название серии напитков для спортсменов, производимых компанией PepsiCo.

(обратно)

20

Американский фильм ужасов 2007 года, отчасти похожий на «Ночь пугала» и «Детей кукурузы»: такое же безумие местных жителей, приводящее к многочисленным убийствам случайных путников.

(обратно)

21

Прозвище, каким было принято называть дьявола при детях.

(обратно)

22

Пол путает, в «Плетеном человеке» 1973 года Кристофер Ли играл главаря тех деревенских жителей – человека, который сжигал, а не которого сожгли.

(обратно)

23

Бюро расследований штата Аляска.

(обратно)

24

Летние хлопчатобумажные брюки.

(обратно)

25

Марка самолета малой авиации.

(обратно)

26

Строчка из песни «Strike Up the Band» Эллы Фицджеральд.

(обратно)

27

Линия роста волос на лбу в форме треугольника вершиной вниз. Термин произошел от английского поверия, будто такой тип линии роста волос у женщины говорит о том, что она переживет своего мужа.

(обратно)

28

Американская нефтяная компания.

(обратно)

29

Дрю Эллисон Кэри – американский актер, комик, спортивный менеджер и ведущий собственных игровых шоу (в том числе «Лучшей цены»).

(обратно)

30

Этническая группа коренных народов Северной Америки, проживающая примерно на 1/3 северных территорий Канады, от полуострова Лабрадор до устья реки Маккензи. Входит в более многочисленную группу коренных народов Севера «эскимосы».

(обратно)

Оглавление

Часть первая Мертвые тела

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Часть вторая Дредс Хэнд

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

Часть третья Хранитель ворот

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

Благодарности

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg