«Разум нужен всем»

Разум нужен всем (fb2) - Разум нужен всем [publisher: SelfPub.ru] 1975K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Борис Петрович Наумов

Б.НАУМОВ

Разум нужен всем

Фантастико-приключенческая повесть

Часть 2

Посвящаю эту повесть моим детям Евгению и Оксане а также всем внукам

В оформлении обложки использован рисунок внучки автора Алисы Наумовой, выполненный специально для трилогии («Только разум», «Разум нужен всем» и «Любовь и разум»)

Герои настоящей повести действуют, а события про-

исходят в то же время и в тех же условиях, которые

были описаны в первой части «Только разум»

1

– Светочка, иди, пожалуйста, к Анюте. Не могу я успокоить её: то она плачет, то затихает и снова начинает кричать, – Анастас ходил по комнате, держа на руках маленькую дочку. Он тихо её качал, потом, когда она опять подавала голос, поднимал высоко и бережно опускал. А она, его Анютка, никак не хотела спокойно засыпать и заливалась громким плачем, не объясняя причину такого поведения. Дочери Анастаса и Светланы уже исполнился один год, она хорошо говорила, шлёпала босыми ножками по квартире и удивляла своих родителей разными вопросами, каким-то необыкновенным, не детским логическим мышлением.

А сейчас Анастас не мог понять поведения Анютки, никакие его слова и припевы детских песенок не действовали на неё. Она продолжала всхлипывать, вызывая раздражение отца.

– Сейчас, дорогой, я подойду, – послышался голос Светланы из кухни, где она заканчивала готовить ужин и, одновременно, обед на завтра для себя и кушанье для своей малютки. – Она, наверное, есть хочет. Спроси у неё.

– Не хочет она мне отвечать, и сама ничего не говорит. Я давно не видел её такой. Может быть, у неё что-то болит?

Анастас продолжал попытки успокоить дочку и, видя бесполезность своих действий, ещё более терялся и раздражался.

– Что ты хочешь, Анюточка? Что болит у тебя? Скажи или покажи мне. Если ты будешь продолжать плакать, я не смогу тебе помочь. И мама ничего не сделает. Ты хочешь кушать? Ты голодна?

В ответ – только новые всхлипывания и непонятные бормотанья.

Светлана, закончив дела в кухне, быстрым шагом подошла к дочери и хотела взять её на руки. Анюта на миг замолчала, потом снова заплакала и только крепче прижалась к отцу.

Анастас и Светлана переглянулись и, пожав одновременно плечами, однозначно выразили своё непонимание странного поведения дочери.

– Анюточка, ты же большая, скажи нам, что ты хочешь? Что у тебя болит? Ты хочешь есть?

Анюта слышала вопросы матери, но отвечать ничего не стала. Обняв Анастаса за шею и, прижимаясь к нему ещё крепче, она, как-то обидно для матери, махнула в её сторону ручкой.

– Дочка, что же с тобой? Как ты ведёшь себя? Скажи, чем тебе помочь? – Ещё более удивляясь и тревожась, спросила Светлана.

Папа сел на диван и посадил на колени дочку. Она затихла и, глядя исподлобья на Светлану, долго сидела, молча, и неподвижно.

– Может быть, вызвать врача? – спросила мужа Светлана, – Ведь, никогда раньше, даже, когда была совсем маленькой, так возбуждённо она себя не вела.

– Не знаю, Светочка. Давай подождём пока, может быть, всё обойдётся.

– Хорошо, дорогой. Посмотрим.

Уже почти два года Светлана и Анастас живут вместе. Они поженились через месяц после выхода Светланы из больницы. Сначала она была совсем слабенькой, но молодой организм энергично боролся с болезнью и вскоре дела быстро пошли на поправку.

Свадьба была скромная и тихая, совсем не такая, какую планировали влюблённые после обоюдного решения пожениться и на какую рассчитывали друзья и сотрудники «молодых».

Перенесённые страдания и горе, которые выпали на долю жениха и невесты, только ещё более сблизили их и укрепили принятое ранее решение соединиться и идти по жизни вместе. А любовь стала ещё сильнее и надёжнее, тяга к взаимности была непреодолимой.

Трудно сказать, чем для Анастаса и Светланы были те ужасные события, которые произошли с ними два года тому назад: наказанием за какие-то прегрешения или проверкой их чувств. Да, они и не пытались их анализировать, они выжили, они остались вместе, они любили друг друга! И это главное в их жизни. Всё остальное – проходящее и теперь уже полузабытое.

Вот только Наталья Андреевна не смогла пережить всё случившееся. Её, не совсем крепкое здоровье, было окончательно подорвано, и она длительное время не могла вставать на ноги. Больница, лекарства, процедуры, уколы надолго стали неотъемлемой частью её существования. Даже волшебное выздоровление дочери и её соединение с Анастасом не смогли помочь матери справиться с болезнью. Она больше лежала, смотрела грустными, полными слёз глазами, на, приходящую к ней, любимую дочку. И сквозь эту грусть в её взгляде угадывались чувства радости от сознания того, что её дитя нашла своё счастье. Таковы необъяснимые материнские чувства: своя жизнь, собственное здоровье на втором месте после ощущения и сознанья благополучия своего чада.

Почти год пролежала Наталья Андреевна после трагических событий, не выдержала она последствий страшного удара, и, как ни боролся за жизнь её организм, всё было напрасно. Не дождалась она появления на свет внучки. А жаль! Может быть, хоть эта радость придала бы ей дополнительные силы и она, всё же победила бы недуг. Но, увы! Не суждено было ей посмотреть на маленькую крошку, и она, однажды утром, тихо ушла из жизни.

Тем временем день уже заканчивался, сдавая свои права, приходящей ему на смену ночи. Как правило, Анюта в эту пору уже посапывала в своей кроватке, а счастливые родители занимались своими делами. Но сегодня…, сегодня что-то происходило с малюткой, и она никак не хотела укладываться в кровать.

Анастас чувствовал, как дочка, обнимая его, прижималась своим телом и не отпускала его ни на минуту. Только, время от времени, когда её ручки уставали, она меняла свою позу, поворачивалась, усиливая, при этом, громкость своих всхлипываний.

– Я вызову «скорую помощь», Стасик. Пусть посмотрит её врач: мне, почему-то тревожно, – снова обратилась Светлана к мужу.

– Не надо, Светочка, она скоро успокоится и заснёт, – не соглашался Анастас, прижимая к себе маленькое тельце. – Вот она уже затихает.

И долго ещё в доме витало беспокойство, пока, наконец, Анютка, усталая от плача и затянувшейся бессонницы, не притихла и не уснула на руках Анастаса. Он мягко и нежно положил её в кроватку, укрыв тёплым одеяльцем.

– Как-то странно ведёт себя дочка, – шёпотом обратилась Светлана к мужу. – Даже, когда она была крошкой, не вела себя таким образом.

– В последние дни я стал замечать за ней какие-то непонятные перемены: то она шумная, болтливая, то затихает на несколько минут, словно, задумывается о чём-то.

– Слишком ещё рано задумываться. Вся жизнь впереди.

– А ты, Светочка, не обращала внимания на её взгляд, на глаза, когда она тихо сидит? – спросил Анастас.

– Обращала, Стасик. Взрослеет наша дочка, вот и появляются у неё новые привычки, движенья, выраженья лица. Не успеем и глазом моргнуть, как в школу пойдёт, а там и…

– Ну, ну, дорогая, не спеши жить. Мы ещё успеем насладиться прелестями детства нашей дочурки. Да, и других дел у нас невпроворот.

– Это так, но мне иногда становится грустно оттого, что дочка взрослеет, и мы, при этом теряем что-то необъяснимое, незаметное, связанное с Анюткой. Какие-то мгновенья, минуты счастья или наслаждения уходят безвозвратно.

– Но, появляются новые мгновенья, другие поводы для ощущения счастья. И так будет всегда, до тех пор, пока мы будем родителями, а она нашей дочерью. Кроме того, Светочка, – хитро посмотрев на жену, продолжал Анастас, – у нас всегда остаётся возможность вновь повторить мгновенья и возродить причину для их появления.

– Я уже думала об этом, дорогой…

– И что же? – прервал Светлану муж.

– Считаю, надо подождать ещё немного. Вот и ты снова взялся за свои дела: меньше времени стал уделять нам с дочуркой. Давай потерпим немного, посмотрим, как будут развиваться события.

– Какие события, Светочка? Это жизнь. Наша жизнь. И всё в наших руках. Как мы её построим, такова она и будет.

– И всё же – рановато думать об этом, – подвела Светлана итог разговору о новом счастье, – давай, лучше, поужинаем немного, хотя уже поздновато это делать. Но, не зря же я на кухне возилась целый вечер.

– Пойдём, Светик, я тоже голоден.

Казалось бы, всё у них в семье было, как и в других семьях: обеды, ужины, разговоры и ласки, хоть, и не часто, но бывали и ссоры.

Анастас, занятый заботами сначала о беременной жене, потом – о маленькой дочери и, продолжая, при этом работать в институте, как будто забыл о встречах с Иллианием, о продолжении работ над своими изобретениями, о мечтах и планах, которые заполняли его жизнь после встреч с генианцами. Но, теперь всё чаще и чаще стали появляться у него в голове мысли о возобновлении работ, об усовершенствовании мыслетрона. Да, что греха таить, уже много раз он вспоминал о генианцах и даже пытался мысленно говорить с ними, но, нет…, только односторонний получался разговор. Давно не посещали генианцы Землю, а если они и появлялись на нашей планете – Анастас этого не знал. Может быть, они бывали здесь и, видя определённую сложность жизни Анастаса, не входили с ним в контакт. Наверно, они, в силу своего высокого интеллектуального и социального развития, понимают, что человеку в какое-то время нельзя мешать или отвлекать его от забот о возрождении новой жизни, воспитанию маленького человечка. Но это всё предположения, а так ли это на самом деле – Анастасу было неизвестно.

Одно он точно понимал: его мозговой потенциал за прошедшее после встречи с генианцами время не только не уменьшился, но и, вероятно, возрос.

Он стал руководителем лаборатории, которая «отпочковалась» от подразделения Пал Палыча. Тот сначала протестовал и сильно переживал при объявлении руководством института планов о разделении его лаборатории и создании новой – под руководством Одинцова. Но изменить он ничего не мог, так как открывались новые темы разработок и, в рамках старой лаборатории, с ними было трудно справиться.

А Одинцов был лучшим специалистом института в области исследования мозга. И эти новые темы удивительным образом перекликались с направлением личных разработок Анастаса после встреч с генианцами.

Руководство института отлично понимало, что Одинцов – один из всех – способен возглавить новую лабораторию. Теперь она окончательно стала называться «отделом по исследованию мозговых полей и аналитических возможностей человека». Немалый вклад и сам Одинцов своими личными разработками внёс в «пробивание» таких исследований на уровне института.

Часть сотрудников из лаборатории Пал Палыча ушла вместе с Одинцовым в новый отдел. Одинцов сам отбирал людей и предлагал им работу в своём отделе. Прежде всего, это были его друзья, которые не один год бок о бок трудились рядом с ним и, которые были не только профессионалами в работе, но и людьми с юмором, способными без обид пошутить и посмеяться друг над другом. Часть новых людей пришла из других отделов и лабораторий, и появилось несколько молодых специалистов, пришедших сюда после окончания учебных заведений.

Сначала было трудно организовать работу в отделе, ведь, кроме прямых исследовательских работ, необходимо было заниматься и административной рутиной. А в этой области у Одинцова опыта было мало.

Светлана знала о загруженности мужа в институте и никогда не пыталась упрекнуть его в том, что он недостаточно времени уделяет семье. Надо сказать, что сам Анастас проявлял чудеса изворотливости и, при малом количестве времени, проводимом в семье, он всё делал для любимой жены и для своего «солнышка» – дочки Анютки.

Возможно, не последнюю роль в этом сыграло и то обстоятельство, что Одинцов и Светлана, имея близкие по частоте мыслительные энергии, часто не разговаривали, но понимали друг друга без слов. И это происходило не только на уровне чувств или желаний, как у других влюблённых пар, но и на уровне общения, обмена мнениями и даже споров по какому-нибудь поводу. Анастас своим сильным мозговым полем, много времени находясь рядом со Светланой, «накачал», как он говорил об этом, её мозговой потенциал, и теперь им не надо было обязательно произносить слова, общаясь друг с другом.

Это – удивительный способ общения мужа и жены! Молча, не произнося ни одного слова, они могли делать одно дело или одновременно начать собираться на прогулку, одевая, при этом, дочурку или, складывая какие-то необходимые вещи. Вот, только странно выглядит момент, когда у них возникает конфликт или разногласие. При полной внешней, молчаливой согласованности действий, вдруг, они начинают говорить голосом, громко выражая, при этом, свою позицию. Ругаться, молча, нельзя! Видимо, это свойство мозга, эмоциональное состояние которого, может передаваться только звуком, словами, произнесёнными вслух.

Как настоящий исследователь, Анастас давно заметил и определил для себя задачу – в будущем заняться этим и, возможно, разгадать такой феномен мозга.

Есть ещё одно обстоятельство, на которое надо сейчас обратить внимание. Физическое развитие маленькой Анюты вполне соответствовало медицинским нормам развития ребёнка по дням и месяцам. Она была живой, смешливой, забавной, иногда неуклюжей, временами болела и выздоравливала. Словом, всё, как у людей.

Только одно отличало Анюту от других детей: её умственное развитие. Это замечали не только Анастас со Светланой, но и медицинские работники, и друзья, приходившие в гости к Одинцовым.

К пяти – шести месяцам Анютка, лёжа в кроватке и занимаясь своими делами, например, рассматривая пальчики на руках, вдруг замирала и внимательно смотрела то на отца, то на мать, которые, как часто бывало в последнее время, разговаривали молча. Она, словно понимала их разговор, и поворачивала головку в ту сторону, где находились, «говорившие» в это время отец или мать. Наверно, она, ещё не зная слов, не могла понять смысла разговора, но, кто в данный момент говорит, она чётко определяла.

Конечно, своих детей до появления Анютки у Одинцовых не было, и им трудно иногда было определить, что в развитии ребёнка является нормальным, а что – отклонением. Хотя, теоретически они кое-что знали и могли догадываться о необычном проявлении в поведении и развитии своего ребёнка.

Анастас, однажды, пытался поговорить об этом со Светланой, но она его не поддержала.

– Знаешь, Светочка, мне кажется, что Анютка улавливает наши с тобой мысли.

– Наша Анюточка чувствует нас с тобой всем своим нутром, ведь, мы её родители. Инстинкт, дорогой мой.

– Не знаю, не знаю. Может быть, и так. Но, иногда мне кажется, что она меня слышит.

– А, если, кажется, знаешь, что надо делать?

На этом разговор был закончен.

Проснувшись утром, Светлана подошла к кроватке дочери и удивилась: та лежала с открытыми глазками, молчала, но никак не отреагировала на появление матери.

– Доченька, что с тобой? У тебя что-то болит? Ответь мне. Где у тебя болит?

Ответа не было, и только слабый поворот головы малышки в сторону матери указывал на то, что она, действительно, не спит и слышит свою мать.

Светлана взяла её на руки, поцеловала в щёчку и пошла к Анастасу.

– Что с ней происходит, Стас? Она, как не живая: молчит и почти не двигается.

– Не знаю, Светик. Как голова? Температуры нет?

– Нет температуры, и на боли она не показывает.

Мама с трудом покормила дочку: та вяло и долго жевала своим беззубым ртом, потом проглатывала еду и совсем без охоты снова открывала ротик.

– Я пойду сейчас к врачу, – сказала Светлана, провожая мужа на работу. Сама она в институт не ходила, была в отпуске по уходу за ребёнком.

– Хорошо, Светочка. Я побежал. Позвони мне потом, я буду волноваться.

– Обязательно, Стас.

И он торопливо выскочил из квартиры, чтобы вовремя успеть на работу.

Врач-терапевт внимательно осмотрела девочку и, не обнаружив каких-либо признаков болезни, посоветовала Светлане обратиться к детскому невропатологу. Но, и тот не смог определить причину странного поведения Анюты и только рекомендовал маме понаблюдать за дочерью несколько дней и потом, если будет нужда, снова прийти в поликлинику.

Светлана вернулась домой и позвонила Анастасу.

– Стасик, врачи ничего не обнаружили, сказали, понаблюдать несколько дней за Анюточкой.

– Ну, и хорошо, дорогая, понаблюдаем. Я сейчас не могу долго разговаривать – у меня совещание. Пока.

2

– Всё прошло нормально, отец, я смог войти в контакт с девочкой, – сказал Иллиан своему отцу.

– Анастас тебя не обнаружил? Надеюсь, ты не сильно воздействовал на мозг маленького человечка?

– Нет, отец. Я был предельно осторожен, мощность моего поля была минимальной, а контакт происходил короткое время и с помощью очень узкого, строго направленного луча. Ни Анастас, ни мама ребёнка ничего не ощущали.

– Хорошо, сынок, больше пока не приближайся к девочке, – сказал Иллианий, – это может повредить её, ещё совсем слабенький, мозг, и мы не сможем качественно и достоверно наблюдать за появлением и развитием человека.

– Я понял, отец. Так я и сделаю.

За прошедшие два земных года с момента первого контакта генианцев с Анастасом, они ещё не раз появлялись на планете Земля, изучая землян и, восстанавливая, таким образом, далёкое прошлое жителей Гениании. Но, за всё это время только один раз они общались с Одинцовым и позволили ему побывать на их прекрасной планете. Все дальнейшие планы генианцев и события, происходившие в жизни Анастаса, не способствовали продолжению встреч генианцев ни с Одинцовым, ни с Серёжей Умаровым. Человеку трудно, без согласия генианцев, проследить или хотя бы познакомиться с установленными контактами и проводимыми ими работами за эти два года.

Одной из проблем, которой решили заниматься генианцы и, которая вновь нас столкнула с ними – является проблема внимательного наблюдения за жизнью человека с момента его зачатия, потом – рождения, и до конца его дней. И лучшим объектом для такого наблюдения и изучения, как они определили, явилась дочка Анастаса и Светланы. Ход их рассуждений и доводов, при этом, нам – землянам – трудно понять. Возможно, одним из критериев такого выбора стала их прошлая встреча и общение с отцом девочки, что, по их мнению, в дальнейшем поможет прояснить какие-нибудь моменты и упростит налаживание будущих контактов с родителями ребёнка, которые ранее их уже имели. Эти родители не будут удивлены появлению генианцев на Земле и выбором их ребёнка для наблюдений и изучения.

Так, наверно, думали и так решили генианцы. А будет ли этот выбор одобрен Анастасом – заранее сказать невозможно, тем более, что все бурные события, происходившие в жизни Одинцова за последние два года, почти оторвали его не только от воспоминаний о пришельцах, но и от практической деятельности по воплощению в жизнь планов, возникших при его встречах с инопланетянами.

Иллиан вместе с родителями неоднократно появлялся на Земле, и каждый раз он вспоминал о своём друге Серёже Умарове. Но, ни разу у него не было возможности вступить с ним в контакт: то они приземлялись в других местах нашей планеты, вдалеке от места проживания Серёжи, то Иллиан вместе с родителями занимался другими наблюдениями на Земле.

Иллианий постоянно и внимательно следил за жизнью Одинцова, находясь, при этом, только в режиме приёма информации от него. Он знал о планах Одинцовых родить ребёнка и тут же воспользовался возможностью наблюдать за его развитием, начиная с момента зачатия.

Прошло два года после встречи генианцев с Анастасом и Серёжей. Иллиан стал взрослее и привлекался отцом к более серьёзным, не детским проблемам на планете Земля. Несмотря на это, теперь, вновь появившись в районе проживания Сергея Умарова, он непременно захотел найти его и вступить с ним в контакт. Иллианий не стал препятствовать такому желанию сына и только напомнил о том, что Серёжа мог за два года потерять часть приобретённого им мозгового энергетического потенциала, и новый близкий и длительный контакт с Иллианом может повредить ему.

– Я уже не маленький, отец, и всё понимаю – отвечал ему Иллиан. И как это было похоже на ответ какого-нибудь земного мальчика, если отец давал ему советы. – Я попытаюсь найти Серёжу и узнать всё о его жизни.

– Всё узнать о прошедшей за два года жизни Серёжи сложно. Ты же знаешь, Иллиан, что в человеческой памяти не всё сохраняется, а то, что остаётся, не всегда доступно нам.

– Да, отец, я знаю об этом. Я, конечно, не смогу залезть к нему в память, но при разговоре я постараюсь кое-что выяснить.

– Будь осторожен, сынок.

Иллиан пытался сначала найти и вызвать Серёжу на контакт путём кругового обзора пространства. Было трудно определить место нахождения Серёжи, но импульсы от него всё же попали в поле прослушивания Иллиана, и он начал поиск путём сканирования узким энергетическим лучом.

«Да, вот он, здесь Серёжа», – обрадовавшись появлению импульсов мозгового поля Сергея, подумал Иллиан. Понаблюдав ещё некоторое время и, помня совет отца, Иллиан отвёл энергетический луч от места нахождения Серёжи и стал заниматься своими делами.

Серёжа Умаров, действительно, повзрослев на два года, стал другим человеком. И, хотя его мозговой потенциал уменьшился, окружающим его людям он не казался рядовым мальчиком. Четырнадцать лет для мальчика – это самое бурное время: детство уже уходит, а взрослая жизнь ещё не наступила. Таков был и Серёжа, но только – физиологически. В умственном развитии он далеко превосходил своих сверстников.

Серёжа закончил десятый класс – последний год обучения в школе, поступил в университет и удивлял своих старших однокурсников и преподавателей обширными знаниями, глубокими размышлениями и неожиданными выводами по тому или иному вопросу.

Изредка, Серёжа встречался с Анастасом, но почти никогда не заводил разговор ни о генианцах, ни о мыслетроне. Так же вёл себя и Одинцов. У каждого из них была своя жизнь, свои заботы. Но, так или иначе, прошлое не выбросишь из памяти, а, тем более, такое неординарное событие, как контакт с инопланетянами.

Серёжа был на лекции по математике, когда ощутил в голове некоторое шумовое воздействие. Он сразу вспомнил встречи с Иллианом двухлетней давности.

Сергей отвлёкся от той мысли, которую излагал лектор, и посмотрел на сидящих вокруг студентов. Все внимательно слушали говорившего и записывали его слова в тетради. Серёжа закрыл на миг глаза, встряхнул головой, пытаясь восстановить прежнее состояние. Но шум в голове продолжался.

Ещё минута – и Серёжа вновь приобрёл рабочее состояние.

Давно не было у него таких ощущений, и теперь тревожно и радостно стало на душе у мальчика. Слова лектора слышались ему откуда-то издалека и неразборчиво. Как ни старался он включиться в учебную атмосферу, это ему не удавалось. Сумбурные мысли и воспоминание о недалёком прошлом, в раз захватили его. А, ведь, это было всего-то кратковременное и маломощное воздействие энергетического поля Иллиана на мозг Сергея. Видимо, прошлое их общение безвозвратно перестроило его структуру, и теперь хватило даже такого короткого контакта, чтобы мозг вновь приобрёл прежний энергетический потенциал.

На втором курсе университета Серёжа считался лучшим студентом по успеваемости. И удивительно, сам он, того не понимая, каким-то образом подталкивал одногруппников к повышению успеваемости.

Наверно, они – восемнадцатилетние молодые люди – видя успехи малолетнего студента, невольно стремились не отставать от него. Стыдно было при опросах преподавателя молчать, не зная материала и, слыша ответы Серёжи Умарова.

Год тому назад, когда Вова учился в седьмом классе, а Серёжа был уже в университете, в семье Умаровых стали происходить необъяснимые события. Понимающие раньше с полуслова, братья стали незаметно отдаляться друг от друга. Они меньше времени проводили вместе: ведь, у них теперь были разные интересы. Да, и что греха таить, разница в уровне развития братьев постоянно приводила к возникновению ссор и даже драк.

Серёжа пытался помочь Володе понять изучаемый в седьмом классе материал, а тот, или, действительно, не понимал, или, назло брату, делал вид, что ему это не под силу усвоить. Серёжа злился, снова старался более доходчиво всё объяснить, но, напрасно. Начиналась ссора и разлад братских отношений.

Можно понять Вову: совершенно одинаково развивающиеся до шестого класса близнецы, вдруг стали заниматься разными делами. У Серёжи появились тайны и новые друзья. Он стал центром интереса со стороны окружающих и даже родителей. Хотя, конечно, родители одинаково сильно любили обоих братьев, но всё же, они чаще обращались к Серёже, советовались с ним и, в спорных случаях, делали так, как говорил Серёжа. Вова всё это видел, и ему было обидно, что его мнение никого не интересует, а если и спросят о чём-нибудь, только для того, чтобы в очередной раз напомнить, что Серёжа это не так понимает и делает по-другому.

Так день ото дня жизнь и отношения братьев изменялись и ухудшались. Вова стал больше времени проводить во дворе без своего брата. Там мальчишки тепло принимали его и этим ещё более отдаляли от Сергея. Им не нравилось выделение брата из их среды, и считали, что тот «зазнался, вознёсся».

Серёжа знал об этом, хотел сначала, как-то выровнять ситуацию, но ребята всё равно сторонились его. Потом студенческие дела и новые старшие друзья закружили его в повседневных заботах, и он совсем перестал бывать во дворе со сверстниками.

– Серёжа, ты бы поиграл во дворе с ребятами и с Вовой, – как-то обратилась к сыну Вера Никифоровна, – сидишь целыми днями над книгами: можно с ума сойти. Да и здоровье своё подорвёшь.

– Мне не интересно с ними, мама. У них – ещё, совсем детские забавы, не серьёзные они какие-то.

– Но, ведь, они твои сверстники, Серёжа. Друзья, в конце концов.

– Сверстники – да. А друзья ли? Я бы не сказал, что мы дружны.

– Кто же у тебя в друзьях? Может быть, Анастас?

– И он, мама, и университетские товарищи.

– Ну, хорошо, хорошо. Только для здоровья, всё равно, надо чаще бывать на свежем воздухе.

– Да, мама, ты права, я постараюсь.

На этом их разговор был закончен, и Серёжа снова стал листать книгу, лежащую перед ним на столе.

Вова слышал этот разговор, но вступать в него не стал. Только новый прилив обиды на брата за его пренебрежительное отношение к нему, к его, а также и к бывшим Серёжиным, одноклассникам, к ребятам во дворе вызвали какую-то злобу. Не закончив делать домашние задания, в укор Серёже, он решил пойти во двор.

– Я должен отдохнуть, мама, мозги проветрить, – бросил он матери перед тем, как выскочить за дверь.

– Хорошо, Вова. Со двора никуда не уходи, – мама ещё не позволяла ему уходить с ребятами в другой двор. А Серёже, хотя его возраст был такой же, как и у Володи, разрешалось в любое время ходить к друзьям, в университет или в библиотеку. Это тоже часто служило поводом для обиды Вовы, и он старался незаметно уйти со двора, как бы, по мнению Володи, приравнивая себя к повзрослевшему брату-близнецу.

Выйдя во двор, Володя не увидел своих друзей, и только двое ребят из соседнего двора стояли возле столба с каким-то незнакомым, более взрослым парнем. Один из этих ребят тоже учился в восьмом классе, а второй – не ходил в школу вообще. Он пытался поступить в училище, но не смог и вот теперь болтался целыми днями во дворе.

Вова сел на скамейку возле детской площадки и стал ждать появления кого-нибудь из своих друзей. Спустя несколько минут, один из ребят – Олежка из восьмого класса – подошёл к Володе и тихо, почти шёпотом, спросил:

– О чём скучаешь, Вовик?

– Ни о чём я не скучаю. Просто я жду ребят, которые скоро должны подойти сюда, – громко, не поддержав загадочного шёпота Олега, ответил Володя и соскочил со скамейки.

– Постой, зачем ждать? Подходи к нам, будем дружить. У нас есть кое-что интересное, – не отступал Олежка.

– Что у вас интересного?

– А ты подходи, и сам увидишь.

– Да, мне не хочется…– ещё сомневаясь в нужности такого шага, ответил Володя.

– Иди, иди, не бойся, ты не пожалеешь.

И Володя, не дождавшись своих друзей, пошёл вслед за Олежкой. Поджидавшие их двое ребят, загадочно улыбнувшись, протянули руки навстречу Володе и, совсем по-взрослому, поздоровались с ним.

– Привет, Вова, мы тебя знаем.

– Привет, – ответил Володя, – я тоже знаю вас. Вы с соседнего двора.

– Да, я – Коля, а это – Митяй, – сказал паренёк, что был помоложе.

– Вот и хорошо, – вступил в разговор Олежка. – А вы говорили: он не захочет к нам подойти. Он хороший парень, компанейский. Правда, Вова?

– Правда, не правда, какой уж уродился. Ну что у вас есть интересного?

– А вот смотри, – сказал Коля и протянул Володе цветной, но с какой-то необыкновенной раскраской кубик Рубика с пятью поворотными нарезками.

Володя видел кубики Рубика ранее и даже несколько раз собирал их. Но этот кубик был необыкновенный: во-первых, у него было пять поворотов, а во-вторых, его составляющие кубики имели замысловатые раскраски – в центре поверхности содержали ромбические позолоченные отметки. Видимо, этот кубик Рубика предназначался не только для упражнения ума, но и был ещё сувениром. Он был красив и, вероятно, очень дорогой.

– Хочешь посмотреть? – спросил Коля.

– Да, хочу, – не очень уверенно протянул Володя. Раньше он видел кубики только трёхповоротные. А здесь – пяти! И такой красивый! Он осторожно взял протянутый ему кубик и не осмеливался сделать хоть один поворот.

– Научиться хочешь? – заговорил, наконец, Митяй.

– А я смогу? – засомневался Вова.

– Сможешь, если захочешь. Только для этого надо потренироваться, и не один раз.

– Но у меня нет такого кубика.

– Будешь приходить к нам, а мы тебе дадим этот кубик для тренировки.

Только домой брать его не сможешь.

– Хорошо, я буду приходить. А где вы встречаетесь? Я здесь вас вижу первый раз.

– Да, мы тебя сами найдём, только выходи во двор, – загадочно произнёс Митяй.

– Хорошо, – пообещал Володя.

Он не понимал интереса ребят к нему, но загадочный предмет, и такой прекрасный, очаровал его. Ему хотелось держать кубик в руках и, ещё более, он хотел научиться его складывать. Вот будет здорово. У Серёжи нет такой игры, и он, наверно, тоже не видел пятиповоротного кубика. Вот здесь можно переплюнуть Серёжу, чтобы он не считал себя самым умным! Пусть знает, что и другие кое-что умеют делать.

Примерно такие мысли промелькнули в голове у Володи, и он с удовольствием пообещал ещё приходить к ребятам, чтобы попытаться раскрыть секрет пятиповоротного кубика.

3

На следующее утро Светлана, наклонившись к спящей дочери, губами прикоснулась к её лобику.

– Нет, Стасик, кажется, всё обошлось. Температура упала и вторую половину ночи она вела себя спокойно. Зря я вчера так волновалась.

– Ты – мать, тебя понять можно. Кто же ещё, кроме тебя, будет следить за здоровьем дочери?

Светлана посмотрела на Анастаса и нежно ему улыбнулась, благодаря его за слова поддержки.

Спустя некоторое время, Анастас, наспех перекусив, ушёл на работу. Светлана, оставшись с дочкой дома, принялась хлопотать по хозяйству, ожидая пробуждения Анютки. Но, та, видимо, намаявшись вчера вечером, долго посапывала в своей кроватке.

Наконец, она открыла глазки, поднялась на колени и стояла так, разглядывая через приоткрытую дверь, наклонившуюся над столом маму. Светлана не заметила пробуждения дочери и всё ещё тихо, на цыпочках, перемещалась по кухне.

– Мама, а что ты делаешь? – услышала она детский голосок и поспешила в комнату дочери.

– Доброе утро, моя хорошая. Я убираюсь, глажу твои рубашонки. Кушать хочешь?

– Кушать? Наверно, хочу.

Светлана остановилась, удивившись такому ответу Анютки. Три слова были произнесены чётко, и интонация в голосе дочери ей показалась совсем не детской, непривычной.

– Идём, я тебя умою, доченька.

– Я сама, мама, умею умываться. И зубки я почищу.

Опять Светлана удивлённо посмотрела на дочь, но препятствовать ей не стала. Она только вынула её из кроватки и поставила на пол. Анюта, шлёпая босыми ножками по ковру, направилась в ванную комнату, но достать до задвижки, чтобы открыть дверь, она не смогла и, смешно подпрыгивая, пыталась это сделать.

– Ох, ты – моя самостоятельная девочка. Всё хочешь делать сама, – говорила Светлана, помогая дочери открыть дверь.

Всё утро и, потом ещё в течение дня, Анютка удивляла свою мать, не по возрасту умными фразами, необычными вопросами и ответами. Она и ранее отличалась от других детишек своим поведением, но, и Анастас и Светлана, впервые вплотную столкнувшись с воспитанием, процессом развития ребятишек в раннем возрасте, их психологией, не задумывались над особенностями своей дочери.

Прожив вместе два года, они, быстрее и глубже, чем многие другие любящие пары, понимали друг друга. Светлана, имея от природы частоту своей мыслительной энергии, близкую к частоте энергии Анастаса, и, общаясь с ним, быстро увеличивала свой энергетический потенциал. Это и давало им возможность общаться путём передачи мысли от одного к другому.

Понятно и то, что маленькая Анюта тоже имела частоту излучения своих мыслей, или для маленького человечка лучше сказать: частоту деятельности мозга, близкую к частотам энергии мозга родителей. И постоянное её нахождение в поле действия мыслительной энергии родителей позволяло, или даже вынуждало маленький мозг развиваться быстрыми темпами.

Да, тут ещё маленький наблюдатель Иллиан, находящийся вблизи Анютки с первых дней её появления на свет, естественно, способствовал умственному развитию девочки. Конечно, он, учитывая просьбы Иллиания, старался до минимума уменьшить свою энергетическую мощность и силу воздействия на мозг Анюты. Тем не менее, для её маленького мозга хватало и этого, чтобы получить дополнительный толчок развития.

Всё шло своим чередом: Анастас работал в институте, возглавляя отдел, Светлана находилась в отпуске по уходу за ребёнком, и с удовольствием занималась домашними заботами, делая всё для своих самых близких и любимых людей.

Анастас пришёл домой злой и молчаливый. Он сел за свой стол и, чтобы как-то снять раздражённость, машинально стал перебирать вещи в ящиках стола.

– Что с тобой, Стасик? У тебя неприятности? – спросила Светлана, подойдя сзади к Анастасу. Она, будучи в кухне, почувствовала усиленный и неритмичный поток энергии мужа.

Анастас продолжал молчать и только сильнее стал двигать и стучать коробками и узлами когда-то любимого, а потом принёсшего много неприятностей, мыслетрона.

– Не держи в себе, дорогой, расскажи мне – будет легче.

Анастас молчал. Он впервые за время их совместной жизни почувствовал, как ему показалось, излишнюю заботу, навязчивость со стороны жены. А ему захотелось побыть одному.

– Иди, покушай, – снова заговорила Светлана, пытаясь вывести мужа из состояния лёгкой депрессии и нервозности, – а я расскажу тебе кое-что о нашей Анютке.

– Не трогай меня, пожалуйста, Света, оставь меня одного.

– Ну, хорошо, хорошо, – эти слова Светлана уже не произносила вслух, – я уйду, а ты выходи поскорее. Мы тебя ждём.

…Сегодня Анастаса вызвал к себе директор института профессор Краснов Яков Семёнович. Всегда лояльный и довольно благосклонный по отношению к Одинцову, на этот раз, без всяких предисловий, громко произнёс:

– Анастас Иванович, я больше не буду вступаться за вас перед министром. Я не хочу каждый раз получать нагоняй за срыв сроков по сдаче изделия. В январе мы должны начать предварительные испытания, а к весне предъявить изделия на заводские испытания.

– Яков Семёнович, я уже не раз подавал Вам докладные записки о том, что у меня не хватает людей. Надо ещё группу из четырёх-пяти человек…

– Читал я Ваши докладные, – почти закричал директор. – Нет у меня людей. Нет. Ищите сами, а пока не нашли, справляйтесь с заданием своими силами.

– Где я могу их найти, Яков Семёнович? – так же, перейдя на повышенный тон, наступал Одинцов. – На улице они не валяются. Молодые специалисты тоже пока не приходят.

– Да, не приходят. Но, мы согласовывали с Вами план и сроки с учётом имеющегося количества людей.

– Проблема искусственной регенерации нервных клеток оказалась более сложной, чем мы предполагали, Яков Семёнович, и чувствительность наших приборов недостаточна, нужно их улучшать, усовершенствовать.

Да, знаю я, всё знаю, товарищ Одинцов, Только за срыв сроков нас с Вами по головке не погладят.

– Поэтому я и прошу Вас, Яков Семёнович, перевести к нам четырёх человек из семнадцатого отдела, а лучше – пятерых.

– Может быть, весь семнадцатый отдел переподчинить Вам, Анастас Иваныч? Нет, уж, у них свои проблемы, поэтому справляйтесь своими силами. Идите и завтра представьте мне график работ на ближайшие месяцы. До свиданья.

Анастас ничего не ответил и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета директора. Секретарша Люда, никогда не видевшая Одинцова таким нервным, не проронив ни слова, взглядом проводила его до двери.

В оставшуюся половину дня Одинцов созвал руководителей секторов и, ещё раз проанализировав с ними ход работ по тематике отдела, попросил их дать на завтра предложения в соответствии с приказом директора.

…Просидев за столом минут пятнадцать, Одинцов достал коробки мыслетрона и начал крутить их в руках, вспоминая прошлое, связанное с ним. Мысли о генианцах и о планете Гениании успокоили его, но от чувства ностальгии стало томительно грустно.

– Папа, пойдём кушать, – подбежала к Анастасу Анюта и стала тянуть его за руку, – мама ждёт тебя.

Анастас не сразу отошёл от ностальгических воспоминаний и только после повторной просьбы дочери повернулся к ней.

– Ах, ты, моя прелесть, – подняв на руки и посадив на колени дочку, ответил он ей. – Идём, идём. Не будем маму обижать.

И он с Анютой на руках вошёл в кухню. Ужин был на столе, и далее вечер проходил в дружеской, семейной обстановке. Снова чувствовалась любовь и понимание.

– Ты знаешь, Стасик, наша дочь стала разумной не по годам. Я замечаю за ней такие слова и фразы, какие могут знать только детки в пяти шестилетнем возрасте.

– Это и не удивительно, Светочка.

– Почему?

– Потому, что у неё очень умная мамочка, – не стал Анастас развивать эту тему, хотя после слов жены у него сразу возникло подозрение, что в этом «виновата» не только мамочка, но и он, папочка, со своим мощным потенциалом мозга.

После этого разговора с женой и дневного служебного конфликта с директором института Анастас всё чаще и чаще стал задумываться над продолжением, или лучше сказать, над возобновлением работ с мыслетроном. Казалось бы, никакой связи нет между этими событиями и возникшим желанием снова заняться усовершенствованием аппарата и изучением мозговой деятельности человека. Но, факт остаётся фактом, и Анастас стал чаще, приходя домой с работы, просиживать в своём уголке за столом, вновь заваленным инструментами, деталями, металлическими обрезками, проводами.

Он снова и снова вспоминал о встречах с генианцами, хотя за два прошедших года такие мысли приходили на ум редко. События, которые произошли с ним и со Светланой, невольной причиной которых стал мыслетрон, надолго «вышибли» из его головы думы о генианцах.

– Стасик, ты совсем стал забывать о нас с дочкой: ты, или на работе, или сидишь в своём углу, не обращая на нас внимания.

– Светочка, дорогая, я всё делаю для семьи, и мысли мои только о вас – о тебе и об Анюте.

– Ну, уж нет, Стас, мысли твои мне известны, и я не нахожу в них места для нас.

– Неправда, Светочка, – Анастас впервые задумался о том, что плохо, когда один человек может читать мысли другого, или, хотя бы, знать об их содержании. Раньше было приятно сознавать, что если Анастас о чём-нибудь подумал, что-то захотел, и Светлана тут же исполняла его желание. Это было одним из проявлений их взаимной любви, и всё казалось естественным.

Но теперь, когда такое отношение стало привычным и, когда у Анастаса появлялись некоторые мысли и желания, о которых он не хотел бы никому, даже Светлане, говорить, это стало вызывать недовольство, раздражение.

– Завтра воскресенье, Стасик, предлагаю взять дочку и пойти в центральный парк. Возьмём санки и покатаемся, там есть хорошие горки. Анютке будет очень приятно, да и нам с тобой прогулка на свежем воздухе не помешает.

– Хорошо, Светик, так мы и сделаем. Нам всем нужен свежий воздух. Только не долго, хорошо?

– Хорошо, дорогой.

На следующий день, отправившись в парк, они взяли с собой бутерброды и горячий чай, а для Анютки – в термосе молочную кашу. Непривычно было видеть Светлану и Анастаса отчуждёнными, молчаливыми. Анастас думал о своём деле и, стараясь сделать так, чтобы Светлана не знала о его мыслях, он нервничал, всё время отставал от, идущих впереди, матери с дочкой. А Светлана, изредка поглядывая на него, всё понимала и пыталась спрятать свою обиду.

– Стас, помоги Анютке поднять санки на горку.

Анастас побежал вниз, поскользнулся и упал. Скользя на спине, он подъехал к дочери, та засмеялась и произнесла:

– Какой ты молодец, папочка. Хорошо у тебя получается.

– Хорошо-то, хорошо, только заднее место немножко больно, – вставая и, держась руками за ягодицы, ответил Анастас.

– Ничего, до свадьбы заживёт, – всё ещё смеясь, сказала Анюта.

– Как ты сказала? Кто этому тебя научил? – удивился Анастас словам дочери – ведь, ей всего год с небольшим, а она такое говорит!

Анастас, взяв санки в руку и Анютку под мышку, стал взбираться на горку.

– Ты знаешь, Света, что она говорит?

– Знаю, знаю. Меня она уже не удивляет. Это для тебя такие слова кажутся новинкой. А я привыкла.

Анюта продолжала кататься, а мать и отец, поочерёдно бегали то с горки, то на горку, помогая ей заносить санки наверх.

Было весело и приятно всем.

Только, спустя некоторое время, Анюта стала вести себя неадекватно. То она, вдруг, замолкала и сидела на санках у подножия горы, то, через несколько минут, снова поднималась и что-то болтала безумолку. Ни отец, ни мать не могли понять её слова. Она была ещё слишком мала, чтобы произносить длинные предложения, да и словарный запас в её голове был ещё скуден. Но это не останавливало её, и речь на непонятном языке, словно ручеёк по наклонной поверхности, лилась без остановки и задержки.

Анастас и Светлана сначала усмехались, прислушиваясь к ней, потом пытались о чём-то спросить. Это их умиляло и забавляло.

Через семь-восемь минут всё прекращалось, и девочка снова замолкала и продолжала скатываться с горки, как ни в чём не бывало.

Когда Светлана попросила мужа повеселить Анюту – сесть на санки и скатиться с горы – Анастас поддержал жену и верхом уселся на детские саночки. Но, не успел он оттолкнуться, чтобы начать движение, как малышка встала впереди и чётко заявила:

– Тебе, папочка, нельзя кататься: можешь поломать санки или упадёшь и ударишься, будет больно.

Молчание родителей после этих слов продолжалось целую минуту. Они сначала не могли понять – шутит дочка или, действительно, боится, чтобы не случилась беда. Потом они переглянулись и одновременно заговорили.

– Почему ты так сказала, Анюточка?

– Откуда ты знаешь такие слова, дочка?

– Ты, разве, видела, как ломаются санки?

– Может быть, тебе во сне, что-нибудь приснилось?

Весёлое и приятное общение, которое у семейства Одинцовых было в первые минуты пребывания на горке, исчезло. Теперь девочка, молча, каталась и даже сама пыталась поднять санки наверх. А родители, не зная, как понимать дочку, уже без интереса продолжали развлекать её.

Так и не прокатившись ни разу на санках, Анастас предложил своим девочкам возвращаться домой.

Светлана всю дорогу до дому думала об Анютке.

«Какая-то она не совсем обычная девочка. Ей всего-то годик, а она разговаривает, как взрослый ребёнок пяти-семи лет и мысли свои разумно выражает. Может быть, это и хорошо, быстро развивается девочка. Это лучше, чем, если бы у неё было отставание. Но, всё же? Хотелось бы, как у людей.

Анастас сначала тоже был в недоумении, а потом он стал делать выводы, что их Анютка – дочь не совсем обычных родителей, людей с некоторым отклонением психологического, интеллектуального характера. Значит, и дочь не может быть нормальной, и она развивается не в соответствии с медицинскими стандартами.

А придя домой, в привычную среду обитания, родители постепенно забыли о своих размышлениях и опасениях.

Только Анюта снова повела себя странно. Она взяла куклу на руки и, сидя на полу, стала что-то говорить, тихо и не совсем разборчиво, словно она и не с куклой говорит, а с каким-то невидимым собеседником.

– Я люблю свою маму и папу тоже, – можно было с трудом услышать предложение среди других слов, – я всегда буду с ними. И они будут со мной…. Я не знаю тебя…, но слышу хорошо. Ты волшебник…? Тогда, кто же ты? Когда? Я хочу ещё с тобой поговорить. Ладно.

– Что ты ей рассказывала, Анюточка?

– Ничего.

– Я же слышала.

– Ничего, – несколько насупившись, словно она была недовольна подслушиванием мамы, кратко отвечала дочь.

– Ну, не хочешь говорить, не надо. Пойдём в кухню, надо покушать.

4

– Ты сегодня опять встречался с дочерью Анастаса?

– Да, отец, я был у неё, но совсем недолго, – на вопрос отца ответил Иллиан. – Она ещё маленькая, но с ней приятно общаться. Мы хорошо понимаем друг друга, и меня к ней тянет всё больше и больше.

– А ты не сделаешь ей худо? – вступила в разговор Иллиана. – Ведь, её мозг совсем ещё не развит, и такое внешнее воздействие на него может отрицательно сказаться на её здоровье, психике.

– Но, я контактирую с ней слабым и очень узко направленным лучом.

– И, всё-таки, я тоже слежу за развитием этого ребёнка, – снова заговорил Иллианий, – и вижу, что, в последнее время, оно стало чрезмерно интенсивным. А мы должны проследить развитие от рождения и в течение жизни нормального человеческого представителя.

– Я понимаю, отец, мы об этом уже много раз говорили, и я всё сделаю, чтобы так оно и было. Но, всё же мне постоянно хочется с ней общаться.

Иллиан, как-то, по-особенному, мы бы, люди, сказали «посмотрел» на Иллиану, «проконтактировал» с ней, и та ответила ему тем же.

– Сегодня я снова понаблюдаю за Анастасом, хочу знать о его планах и просто о жизни, – обратился к жене Иллианий. – В прошлый раз я тоже очень слабым сигналом вошёл в контакт с ним. Он этого не заметил, но в его голове всплыли воспоминания о наших прежних встречах и разговорах. Кажется, он даже захотел продолжить начатое тогда дело по разработке устройства для воздействия на энергетические мозговые поля других людей.

– А надо ли продолжать эти работы, Иллианий? – выразила сомнение Иллиана. – Ведь мы знаем, чем закончились его прошлые эксперименты – горе многим людям они принесли.

– Да, это так, но мне кажется, что всё же положительного в них больше, чем отрицательного.

– Не готово ещё человечество для быстрого и обширного усовершенствования мозговой деятельности своих представителей. Слишком много у них на Земле зла, и чрезмерно большое количество людей с надломленной психикой и преступными намерениями.

– Вот поэтому и хочется каким-то образом помочь им искоренить зло, иначе есть вероятность, что больное человеческое сообщество уничтожит само себя.

– Но, ведь, мы не имеем права вмешиваться в жизнь обитателей чужой планеты и навязывать им свои правила и принципы.

– Я это знаю, Иллиана, и, конечно же, никакого вмешательства с моей стороны в их жизнь не будет. Мне только хочется, чтобы их разум был позитивным и развивался быстрее, чем он развивается у них сейчас. Иначе, если они не уничтожат жизнь на своей прекрасной планете, будут так же долго идти к разумному существованию, как это делали наши далёкие предки.

– Если мы будем ускорять их разумное развитие, то мы получим искажённые данные об истории развития общества далёких генианцев.

– Иллиана, мы способны внести коррективы и поправки в наши наблюдения и выводы, на то нам и дан наш интеллект и наш гениальный разум.

– Хорошо, Иллианий, ты, как всегда, прав.

5

Через два дня после первой встречи Вовы с Колей и Митяем, он снова вышел во двор, надеясь встретиться с ребятами и попробовать сложить кубик Рубика. Вова не подошёл к друзьям со своего двора, а удалился от них на некоторое расстояние и стал ждать. В прошлый раз Митяй сказал, что они найдут его сами, когда им захочется.

Погода стояла тёплая, совсем не зимняя, хоть, снегу выпало много, детская площадка была расчищена. Ветра не было, температура – около нуля градусов. Мокрый снег хлюпал под ногами и приставал к ботинкам.

– Вова, иди к нам. Что ты там спрятался?

– Давай, Вовчик, в снежки играть, – закричали ему друзья, приглашая в свою компанию.

– Нет, я сейчас занят. Потом подойду, – ответил Вова, ещё надеясь, что обладатели необычного кубика выйдут к нему.

И не напрасно. Не прошло и десяти минут ожидания, как Коля вышел из-за угла дома и позвал Вову в свой двор. Тот охотно откликнулся на приглашение, пошёл вслед за мальчиком, ощущая, при этом восторг от ожидаемого наслаждения при складывании пятиповоротного кубика Рубика.

– Привет, Вован, – встретил его Митяй – как дела?

– Нормально. Кубик принесли?

– Кубик на месте. А ты очень хочешь с ним повозиться?

– Хочу, вы же обещали.

– Ну, раз обещали, надо выполнять своё обещанье, – и Митяй осторожно, как очень ценную и хрупкую вещь, вынул кубик из внутреннего кармана.

– Держи, позабавляйся, – и Митяй передал кубик Володе. Тот долго крутил его в руках, не зная, с чего надо начинать повороты, и, наконец, сдался.

– Что, не получается? Надо долго тренироваться, парень. Вот и Колян до сих пор не научился это делать, – сказал Митяй, принимая кубик от расстроенного Вовы.

– А ты можешь? – спросил Митяя Володя.

– Я всё могу, и тебя научу, только позже.

– А ты можешь дать мне его домой? Я хочу брату показать, вот он обзавидуется.

– Нет уж, это слишком ценная вещь, чтобы я кому-нибудь её доверил. В следующий раз я покажу тебе начало.

Расстроенный Володя ещё раз посмотрел на кубик и тихо, не прощаясь, удалился в сторону ребят со своего двора. Митяй не стал его задерживать, а когда Вова удалился, обратился к своему дружку:

– Мы его зацепили, теперь надо покрепче привязать к себе, чтобы он на всё соглашался. А там уж – дело техники.

– Ты – голова, Митяй. Такое дело задумал.

– Да, не чета тебе.

Ещё два раза приходил Вова на встречу с новыми друзьями. Он уже начал понимать алгоритм складывания пятиповоротного кубика, но полностью сложить его так и не смог.

Однажды, возвратившись, домой, Вова загадочно сказал сидевшему за книгами Серёже:

– А ты умный такой, но сложить пятиповоротный кубик Рубика не сможешь, а я – могу, – немного прихвастнув, чтобы как-то уколоть брата, промолвил он.

– Где ты видел такой кубик? – не очень внимательно слушая Вову, спросил Серёжа. У него были другие интересы, и обвинения брата не сильно его расстроили.

– У меня скоро будет такой, – опять, неизвестно для чего, соврал Володя, – я быстрее тебя буду его собирать.

– Ну и молодец, – похвалил брата Серёжа. – А уроки ты уже сделал? Что-то в восьмом классе ты не очень усердно стал учиться. Смотри, папа тебе сделает взбучку и не посмотрит на то, что ты классно собираешь кубик Рубика.

– Не твоё дело, как я учусь. Ты лучше своими успехами гордись, а мне и так хорошо.

Этот разговор братьев не был исключением из многих других – всё меньше и меньше стали они понимать друг друга.

Серёжа, обладая недюжинными способностями, в свои пятнадцать лет учился на втором курсе университета и часто привлекался преподавателями для работы на кафедре. Мальчишка ещё – он странно смотрелся среди маститых учителей при обсуждении каких-либо вопросов.

Когда папа пришёл с работы, Вова ещё не приступал к выполнению домашнего задания. Он сидел за столом и, что-то усердно вырисовывал на бумаге. Рисовал, потом зачёркивал и снова начинал рисовать, а между рисунками какие-то значки и буквы.

– Здравствуй, сынок. Что это ты делаешь? – спросил Вадим Петрович, заглядывая через плечо сына к нему в тетрадку. – Задачки по геометрии?

Вова, не заметив, когда отец подошёл к нему, от неожиданности вздрогнул и закрыл тетрадку.

– Да-а, нет, это я сам решаю, – неуверенно пролепетал Володя.

– Я вижу, что ты сам. А я спросил, что ты делаешь?

– Ну, так, дополнительные задания.

– А основные задания ты уже сделал? – отец давно стал замечать, что Вова охладел к школьным занятиям и совсем мало времени уделяет урокам. И Вера Никифоровна тоже не раз говорила отцу, что Володя стал хуже учиться и с братом всё время ссорится.

– Что с ним происходит? Не пойму. Ведь, так всё хорошо было до седьмого класса, а тут…

– Переломный возраст, хочет самостоятельности. Может быть, в девчонку какую-нибудь влюбился, – предположил отец.

– Не знаю, Вадя. Но, ведь, и у Серёжи переломный возраст, а он совсем не такой: учится в университете, и нагрузки у него посерьёзнее, чем у Вовы. Он всё успевает сделать, всё ему интересно.

– На Серёжу сильно подействовало знакомство с Анастасом. Потом – все эти передряги, события. Он сильно повзрослел после пережитого.

– Да, это правда. А ты не спрашивал у него, почему дружба с Анастасом прекратилась?

– Нет, не было на эту тему разговоров, – Вадим Петрович на минуту задумался, потом продолжал, – а. действительно, почему? Неплохо было бы узнать, как они живут со Светланой.

Потом эта тема на какое-то время исчезла из разговоров старших Умаровых.

– Так, что тут у тебя, сынок, с домашними заданиями? – вновь спросил Вадим Петрович.

– Я сейчас всё сделаю, папа, – и Вова стал быстро доставать книги и тетради из своей сумки.

– Ну, делай, делай. А с Серёжей ты сегодня общался?

– Да, мы разговаривали с ним.

– Может быть, тебе нужна его помощь? Ты попроси его.

– Нет, папа, я всё сам сделаю.

И отец вышел из комнаты. Вова опять почувствовал обиду на брата. Вот, и отец считает Серёжу умнее, надёжнее. Он всегда поможет, он всё умеет!

«Ну, подожди, я тебе тоже задам задачку, которую тебе не решить. Вот только Митяй даст мне кубик и тогда посмотрим, какой ты умный!» – думал Вова, глядя на дверь, за которой находился его брат.

Прошло ещё несколько дней, Вова встретился во дворе с Митяем и Коляном.

– Ну, ты сегодня дашь мне кубик, чтобы я показал его брату? – спросил он Митяя.

– Сегодня, может быть, и нет, а вот завтра…– Митяй замолчал, глядя на кубик Рубика. – Завтра ты его получишь, если сегодня поможешь нам сделать одно дело.

– Какое дело, Митяй?

– Дело на сто миллионов, – и Митяй с Коляном громко засмеялись, – шутка, шутка. А, если всерьёз, то надо выручать одного человека, а без тебя мы не сможем этого сделать.

– Какого человека? И как его надо выручать? А что я могу для этого сделать?

– Пойдём туда, мы тебе всё расскажем, – и Митяй, взяв Вову под локоть, подтолкнул его в сторону выхода со двора.

– Куда надо идти? Мне родители не разрешают уходить далеко от дома.

– Вот ещё! Маменькин сынок, – а ещё хочешь кубик Рубика получить.

Володе стало обидно, что его называют маменьким сынком, и он решился.

– Ну, ладно, пошли.

– Вот, и молодец. Теперь слушай, У меня есть сестра, она очень больна, и ей требуется постоянно принимать лекарство. Если будет перерыв в два-три дня, то её спасти будет уже очень трудно. А денег на лекарство нет, не хватает. У нас работает только одна мама, зарабатывает мало.

– И как я могу ей помочь? – спросил Вова, совсем не понимая, к чему весь этот разговор.

– Ты даже очень можешь помочь, если хочешь иметь кубик Рубика.

– Как?

– Вон, смотри. Видишь аптечный киоск? Он сегодня не работает. Но можно достать лекарство и так.

– Это как? – не совсем понимая слова Митяя, наивно, глядя ему в глаза, спросил Вова.

– Очень просто – зайти туда и взять.

– Это что, украсть?

– Нет, Вовчик, не украсть, а взять, чтобы спасти человеку жизнь. Моей сестре.

– А я вам зачем?

– Ты – единственный, кто может это сделать. Там, между стенкой дома и киоском есть вентиляционное отверстие с решёткой. Эту решётку Колян уже открутил, но в отверстие он не мог залезть: толстоват оказался. А вот ты будешь в самый раз. Ведь ты хочешь получить кубик Рубика?

– Ну, я не знаю, ведь, я никогда…

– Всё когда-то бывает в первый раз. И спасти жизнь человеку тоже не каждый день представляется возможность. Ты же не трус, Вован?

– Я не трус, но я не смогу.

– Сможешь, Вован, сможешь. Здесь, с этой стороны никто не ходит, и тебя не увидят.

– А какие лекарства брать, я не знаю.

– Ну, это просто. Там с правой стороны есть ящик, на нём написано «нейротропное». Запомнил? Выдвигаешь ящик и набираешь в этот мешочек всё, что там лежит. Потом обратно, тем же путём, и кубик Рубика у тебя в кармане.

– Я не могу, Митяй.

– Я так и знал, что ты трус.

– А ты точно дашь мне кубик?

– Не сомневайся, слово Митяя – кремень.

Митяй осторожно, чтобы не спугнуть, подталкивал Володю к щели, через которую надо пролезть, чтобы добраться до отверстия с решёткой. И Вова послушно поддавался движениям крепкой руки.

Когда Вова добрался до решётки, Митяй шёпотом давал ему указания.

– Снимай её и положи там рядом.

Вова одной рукой вытянул решётку из проёма, другой рукой он держался за выступающий наличник.

– Головой вперёд и пролезай внутрь, а там опустишься на шкафчик.

Вова в точности выполнял указания своего наставника, и через минуту он оказался внутри аптечного киоска. Помещение было небольшое и свет от единственного окна, выходящего на улицу, освещал стеллажи и ящики. Володя увидел ящик, на котором было написано «нейротропное». Видно, не раз бывал в этой аптеке Митяй и давно разработал план по добыче наркотиков.

Коля и Митяй обошли киоск с фасадной стороны и через неплотно прикрытые жалюзи видели, как там, внутри, передвигался Володя. Они медленно прошли вдоль стены один раз, потом – второй, лишь искоса поглядывая на силуэт внутри помещения.

Вова высыпал содержимое ящика в мешок, который дал ему Митяй, и хотел уже возвращаться обратно, как, вдруг из-за угла дома выскочила милицейская машина с «мигалкой» и прямо подъехала к аптечному киоску. Митяй и Колян успели забежать за дом и там, через кусты проскочили к своему двору.

Володя через окно увидел остановившуюся милицейскую машину и подошедших к двери двух милиционеров. Он растерялся, бросил мешок на пол и не знал, что ему делать. Ноги не двигались и в голове пронеслись страшные мысли.

«Я – вор, меня поймали за кражей. Митяй меня обманул. Что делать…? Что делать…? Не находил он ответа на свой вопрос и продолжал смотреть на стоящих снаружи милиционеров. Сигнальная вертушка продолжала мигать на крыше милицейской машины.

Володя никогда не задумывался над тем, что сможет взять что-нибудь без разрешения, даже, если это будет какая-то безделушка товарища. Он знал, конечно, что в мире существует воровство и разбой, но это где-то там, далеко. Но, чтобы это было здесь, рядом, и, чтобы он оказался вором? Это не укладывалось в голове. Кровь молотком стучала в висках.

Милиционер по рации связался с директоршей аптеки и пригласил её срочно подъехать к своему киоску.

Через пятнадцать минут дверь была открыта, и Володя оказался в руках милиционеров.

– Ну, что, хлопчик, решил наркотиками побаловаться? Колешься? Или колёса употребляешь?

Вова не понимал, о чём его спрашивают и, только совсем по-детски моргая глазами, смотрел то на милиционеров, то на женщину, которая, высыпав содержимое мешка на стол, рассортировывала коробки по разным кучкам.

– Кто ты, и как ты здесь оказался? – спросил Володю один из милиционеров. И тот, молча, указал на вентиляционное отверстие, которое они, конечно, и без указаний увидели. А вопрос они задавали для того, чтобы вывести мальчика из ступора, потому, что сразу увидели, что это совсем не наркоман и даже не воришка.

– Где ты живёшь? Как тебя зовут?

– Володя, – тихо прошептал совсем испуганный мальчик, – я живу на Яблоневой, 29. Это через три двора отсюда.

– Да, уж знаем, где этот дом. Вы можете сейчас сказать, у Вас пропало что-нибудь? – обратился лейтенант к молчавшей до сих пор хозяйке аптеки.

– Как будто, всё цело, но более точно можно сказать только после ревизии.

Второй милиционер заканчивал писать Акт о вскрытии киоска и о задержании воришки.

– Садись в машину, Володя. Поедем к родителям. У тебя есть родители?

– Есть и папа, и мама, и брат Серёжа, – зачем-то добавил Вова, его действия и слова рождались и произносились механически, независимо от его воли.

Когда лейтенант нажал кнопку звонка, дверь тут же открылась, а на пороге стоял Вадим Петрович. Он сначала ничего не понял, потом, увидев сына позади милиционера, спросил:

– Вы ко мне? Я Вас слушаю.

– Разрешите войти, – попросил лейтенант.

– Прошу Вас. Что случилось? Что-то с Володей?

Лейтенант, пройдя в комнату и познакомившись с отцом мальчика, рассказал о деле, которое привело их сюда.

– Этого не может быть, – не поверив словам лейтенанта, выразил сомнение Вадим Петрович. – Мой сын не такой. Здесь какая-то ошибка.

– Ну, ошибка, или нет – будем разбираться, а пока прочтите протокол и подпишите, Вадим Петрович.

Долго отец читал листок, который вручил ему милиционер, потом, молча, подписал и посмотрел на сына.

– Мы Вас вызовем, Вадим Петрович, а пока побеседуйте со своим сыном. До свиданья.

– До свиданья, – только и мог произнести Вадим Петрович, до сих пор ещё не понимая, что произошло.

Разговор отца с сыном был мучителен для обоих. Вадим Петрович не знал, как начать разговор и о чём надо сына спрашивать. Ему никогда даже в голову не приходила мысль о том, что кто-нибудь из его сыновей окажется в подобной криминальной ситуации. А Володя до сих пор ещё не пришёл в себя и односложно или кивком головы отвечал на нелепые, непонятные вопросы отца.

– Где этот аптечный киоск? – спрашивал отец, хотя в протоколе, который он подписал, был указан адрес.

– Как ты туда попал?

– Это же далеко от нашего двора. Как ты проник в киоск?

– Что тебе там было надо?

На эти вопросы Вадим Петрович получал тихие, не всегда вразумительные ответы. Потом, видя совершенно жалкое состояние сына, он предложил ему пойти полежать, а разговор продолжить завтра.

Вова до сих пор не пришёл в нормальное состояние, у него в голове гудело, обрывочные мысли сменяли одна другую.

«Зачем я согласился…? Митяй меня обманул. Ему нужны были наркотики…. Или всё это вышло случайно? А кубик Рубика»?

Когда Серёжа пришёл домой, там была гнетущая тишина. Мама с папой странно смотрели друг на друга, словно о чём-то хотели спросить, но не осмеливались это сделать. А Вова, отвернувшись к стенке, лежал на кровати, и даже не было слышно его дыханья. Отсутствие открытой, дружелюбной, милой семейной обстановки обескуражило Сергея. Он почувствовал, что произошло что-то серьёзное.

– Добрый вечер всем, мама, папа.

– Спасибо, и тебе добрый вечер, сынок, – ответила Вера Никифоровна.

Лаконичность и необычность ответа ещё более заинтриговало Сергея, и он спросил:

– Что произошло тут у вас, папа?

Отец вкратце рассказал сыну о факте задержания Володи в аптечном киоске и о приходе в дом милиционеров. Но, он ни слова не промолвил о предполагаемой причине поступка, так как сам, мучительно думая об этом, не смог найти ему объяснения.

На следующее утро мать предложила Вове не ходить в школу потому, что выглядел он совсем разбитым и бледным, а его молчание и, какие-то, нелепо угловатые движенья, словно он боялся за что-нибудь зацепиться, придавали ему совсем болезненный вид.

Серёжа пытался, как раньше, уловить мысли брата, что-нибудь понять без словесного объяснения, но, кроме каких-то обрывков фраз и бесконечного, сумбурного шума, ничего не было слышно. И он решил сегодня же, после лекций в университете, договориться о встрече с Анастасом, чтобы тот поддержал, посоветовал что-нибудь, а главное, чтобы, находясь с ним в контакте, усилить своё мозговое энергетическое поле и, таким образом, получить возможность читать мысли брата, как это не раз бывало ранее.

6

Анюта всё более и более удивляла родителей своим поведением, и постепенно это удивление переросло в постоянное беспокойство Светланы. Умная, начитанная женщина Светлана стала понимать, что раннее и чрезмерное развитие ребёнка может привести к появлению, если не гения, то выдающегося человека. Но, это, как нередко бывает, может сопровождаться ухудшением здоровья или повреждением психики человека.

Осмотр врачом маленькой девочки не показал никаких отклонений ни в физическом развитии, ни в психологическом состоянии Анюты. Однако доктор обратил внимание на сильное опережение умственного развития девочки, просил мать постоянно наблюдать за ней и периодически показывать её доктору.

Анастас в рабочее время нашёл несколько минут, чтобы позвонить Светлане и справиться о результатах её посещения поликлиники.

– Ничего страшного, Стасик, – ответила Светлана на вопрос мужа, – есть некоторое перевозбуждение, а так – всё нормально. Доктор рекомендовал чаще бывать на воздухе.

– Отлично, Светочка. Постарайся придерживаться этой рекомендации.

– А ты здесь не причём, дорогой?

– Я душой вместе с вами, но физически я не часто могу выделять время для прогулок. Ты же знаешь, дорогая, у меня сейчас на работе страшная напряжёнка, и дома я занимаюсь новым мыслетроном. Так что, не обижайтесь. А наступит лето, я возьму отпуск, и мы махнём куда-нибудь на природу дней на десять-двенадцать.

– Будем ждать твоего отпуска.

– Всё, Светочка, я вас целую.

– Не задерживайся.

Ещё несколько дней в семье Одинцовых всё было тихо и спокойно.

Два раза за это время Иллиан выходил на контакт с Анютой, хотя, прямым контактом это назвать было трудно потому, что непосредственного общения не было, а происходило только одностороннее вхождение слабого энергетического луча в мозговое поле маленького человечка. Анюта, при этом, словно впадала в лёгкое состояние транса, не видела сидевшую рядом маму и не слышала её слов. Девочка, то на время затихала и неотрывно смотрела куда-то в дальнее пространство, то потом она, вдруг, как бывало и ранее, становилась шаловливой, необычайно подвижной и, при этом, что-то бессвязно бормотала на непонятном языке.

Светлана всё это замечала и фиксировала, чтобы потом рассказать доктору.

Однажды, после выхода Анюты из состояния чрезмерного возбуждения, она обратилась к матери с необычным вопросом:

– Мамочка, а почему, когда я с ним разговариваю, он мне не отвечает, а только смотрит на меня и всё?

– О ком ты говоришь, дочурка? С кем ты разговариваешь? Кто на тебя смотрит?

– Он, мамочка, он. Я не знаю, кто это, но вижу его где-то вдалеке и хорошо слышу.

Эти слова Светлана восприняла, как болезненный бред дочери и снова обратилась к врачу. Её не на шутку испугала вполне осмысленная, взрослая речь малышки. Опасения матери в некотором отклонении развития дочери укрепились.

Новые обследования терапевта и психиатра ничего не обнаружили и частично успокоили Светлану.

7

Серёжа позвонил Анастасу и предложил ему встретиться где-нибудь в ближайшее время.

В воскресенье они пришли в кафе и заказали себе мороженое, кофе и булочки.

– Ну, как ты живёшь, Серёжа? Что нового в твоей жизни? Как дела в университете?

– Вот сразу сколько вопросов. Отвечать по порядку? – усмехаясь, спросил Серёжа. Внешне похожий на брата Володю, Сергей чувствовал себя почти взрослым: и манера вести себя, и тон разговора, и образ мыслей – всё отличало его от брата. Вот, так далеко разошлись их пути. Не будь двухгодичной давности встречи с Иллианом, Серёжа и Володя были бы сейчас настоящими близнецами. Но, судьбе было угодно распорядиться по-другому.

Сначала в разговоре Сергея и Анастаса были общие, ничего не значащие вопросы и ответы, как обычно бывает при встрече друзей после долгой разлуки. Но, цель, которую ставил себе Серёжа, назначая встречу, так или иначе, нужно прояснить. Его мозг, подпитываясь энергией Одинцова, увеличивал свой энергетический потенциал и, спустя полчаса после начала их встречи, они уже непроизвольно, временами, переходили к диалогу без слов, путём обмена мыслями. Это было очень удобно, когда официант принёс мороженое: и есть и разговаривать одновременно – это так забавно.

– Хотелось бы посоветоваться с тобой, Анастас, ещё по одному вопросу.

– Говори. Если смогу, посоветую что-нибудь.

– Вова, брат мой, стал странно себя вести – плохо стал учиться, со мной часто бывает груб. И вообще, в последнее время, мы перестали понимать друг друга. А несколько дней тому назад он совершил совсем необъяснимый поступок.

– Что же он натворил? – спросил Анастас.

– Вот именно, ты правильно сказал, «натворил»

– И что же?

– Его задержали за кражей наркотических препаратов в одном аптечном киоске.

– Не может быть. Он что, стал употреблять наркотики? Ведь, он ещё совсем мал.

– Мал, да, как оказалось, удал. Он не говорит, что или кто его натолкнул на такой поступок. Только молчит, да злится на меня, неизвестно за что.

– Кто же поймал его в аптечном киоске?

– Сработала сигнализация, приехала милиция и взяли его на горяченьком.

– Что же я тебе должен посоветовать, Серёжа? – не понимая цели заданного вопроса, спросил Одинцов.

– Может быть, у тебя есть какие-нибудь предположения по поводу странного поведения Вовы? И, как нам теперь быть? Ведь, его поставят на учёт в детскую комнату милиции.

– То, что его поставят – в этом можешь не сомневаться. Но, страшного здесь ничего нет. Если он больше ничего не совершит, то всё забудется со временем. А вот, что касается странного отношения к тебе – в этом есть нечто более серьёзное. Вы не ссорились, не дрались? Может быть, в одну девочку оба влюбились? Так бывает у близнецов.

– Нет, Анастас, мы не дрались, и девочки между нами нет.

– Послушай, Серёжа, а может быть, он завидует тебе, что ты опередил его в учёбе? Не говорил он об этом?

– Он не говорил, но в его постоянных упрёках всё время угадывается такая мысль. И я думал об этом. Но, ведь, я не встал у него на дороге, не мешаю ему хорошо делать своё дело.

– Да, вот он и сделал своё дело. Ты ему не мешал, и никто другой не остановил от такого мерзкого поступка.

– Ты меня в чём-то упрекаешь, Анастас?

– Я не упрекаю, а думаю, что в твоих успехах и в ваших отдалениях друг от друга, есть доля вины за все его странности и поступки.

– Но, я же ему не нянька.

– Ты не нянька, ты больше, чем нянька – брат родной, да ещё и брат-близнец.

На некоторое время разговор прекратился. Каждый из друзей думал над теми словами, которые только что высказал Одинцов. Они оба, не спеша, ели мороженое, а мысли каждого из них были понятны другому. Они переплетались между собой, объединялись, путались. Изредка друзья переглядывались, принимая и понимая молчаливый диалог, старались прийти к какому-то единому мнению.

– Ну, что ж, Анастас, я постараюсь уделять больше времени брату. Может быть, ты и прав. Кстати, как дела у вас? Как Светлана себя чувствует? Как дочка растёт?

– Да, всё нормально. Вот, только у меня тоже проблема и похожа на твою. Мало времени я уделяю Анютке. Растёт она почти без моего участия. И растёт, надо сказать, слишком поспешно. А я занялся сейчас восстановлением мыслетрона. Есть на этот счёт кое-какие соображения. Но, об этом пока рано говорить.

Посидев ещё несколько минут, друзья попрощались и разошлись в разные стороны.

Серёжа почувствовал, что его мозговой потенциал стал мощнее, мысли быстрее «прокручивались в мозгу». Как-то яснее ощущались проблемы и виделись пути их решения. Мощное энергетическое поле Одинцова за время близкого общения «поднакачало» поле Серёжи и дало ему возможность по-другому смотреть на вещи, которые его волновали и казались проблемными.

Вернувшись, домой, Серёжа прошёл в комнату. Вова уже пришёл из школы и сидел за своим столом, делая домашние задания.

– Здравствуй, Вова, – как можно спокойнее, произнёс Серёжа.

– Здравствуй, – буркнул Вова в ответ и уткнулся в книгу, явно показывая, что он не хочет разговаривать с братом.

– У тебя всё получается? Помощь не нужна? – спросил Серёжа.

Вова поднял голову и удивлённо посмотрел на Сергея. С чего это он, вдруг, заинтересовался его делами? Давно уж ни о чём не спрашивал Вову и не предлагал свою помощь.

– Спасибо. Пока, сам справляюсь.

– Ну, хорошо, если что…, я всегда готов помочь тебе.

На этом диалог закончился, и каждый стал заниматься своими делами.

Серёжа сел за свой стол, склонившись над книгой, якобы занимаясь подготовкой к завтрашней лабораторной работе по электротехнике. Однако, мысли были заняты совершенно другим предметом. После общения с Анастасом мозг Сергея, как он и предполагал, стал улавливать мысли Володи, пусть ещё довольно слабые, но при малом расстоянии между ними, вполне читаемые.

«Не надо мне никакой помощи, – слышал Серёжа, – и вообще, уроки делать не буду. Пусть лучше меня в тюрьму посадят за воровство. Сам залез в этот киоск, сам и буду отвечать. Дурак, недоумок, поддался на удочку Митяя. Кубик Рубика! Пятиповоротный! Ох, наглец. Он специально меня подготовил, чтобы самому не рисковать. Подставил меня и смылся. Так мне и надо. Головы нет на плечах – отдувайся другим местом!»

Не совсем понимал Серёжа, о чём размышляет брат, но, кажется, какая-то картина вырисовывается. Значит, Вову кто-то подговорил, обманул, заставил залезть в эту аптеку. Кто такой этот Митяй? Надо бы как-то выведать у Володи. Но, как? Он такой закрытый сейчас, замкнулся и купается в своём самоистязании. Пока он не наделал ещё глупостей и в милиции не определились с окончательными выводами по делу о попытке ограбления аптечного киоска, надо выручать брата.

На следующий день, придя из университета, Серёжа с порога заявил Володе:

– Там во дворе какой-то Митяй кричит и называет твоё имя. Я спросил его, что ему надо, но он, увидев меня, быстро зашагал прочь, словно прячась или убегая от меня, – так Серёжа путём небольшого обмана пытался выяснить что-нибудь о Митяе.

– Где Митяй? – встрепенулся Володя. – Что он кричал?

– Не знаю, я не понял ничего. А кто он такой, этот Митяй?

– Да, есть такой, – хотел, было, Вова что-то пояснить, но потом осёкся и замолчал.

– Откуда ты его знаешь? У нас во дворе я таких раньше не видел.

– И хорошо, что ты не видел.

– Это он заставил тебя залезть в аптеку? Скажи, Вова, не молчи. Если не скажешь, все будут считать, что ты – вор. А он будет ходить чистеньким и снова совершать свои грязные делишки.

Володя молчал. Ему и хотелось уже открыться брату, слишком долго он носил в себе эти печальные воспоминанья и терзанья. Хотелось рассказать и покаяться в том, что он так легко попался на удочку наркомана. Ему казалось, что все будут считать его, Вову, совсем глупеньким, несмышлёнышем. А это так неприятно, ведь, он уже почти взрослый мальчик. И так унизить себя! Так поддаться на обман!

На этот раз не удалось Серёже выведать у брата все подробности его знакомства с Митяем, и он решил продолжить наблюдения и прислушиваться к мыслям Володи.

«Неплохо было бы ещё побывать рядом с Анастасом, чтобы больше увеличить свой мозговой потенциал, – размышлял Серёжа, а ещё лучше было бы сейчас пообщаться с Иллианом. Тогда, наверняка, я смог бы получить от Вовы информацию об его делах. А, может быть, пригласить сюда, к нам, Анастаса, ведь, у него энергетическое поле куда более мощное, чем у меня. А зачем же я его приглашу? Да, надо прямо сказать, что я хочу вместе с ним послушать Вову. Хотя, нет, нельзя. Тогда и Вова будет улавливать мысли от мощного энергетического поля Анастаса. Ведь, так уже бывало и раньше. Нет, придётся мне самому наводить здесь порядок».

Следующий день тоже не принёс никаких новостей. И Вова, и Серёжа, по отдельности, «варились в своих котлах». Новая попытка вызвать брата на откровенность не принесла успехов. Их родители всё время были в растерянности, не зная, что им предстоит претерпеть в связи с недостойным поведением сына.

Вадим Петрович не раз вызывал Володю на откровенный разговор, но, надо отдать должное мальчику, он до сих пор не выдал Митяя. И это твёрдое упорство сына всё время терзало и мучило отца и мать. Они чувствовали свою вину, но не знали, в чём она и как её исправить.

Наконец, через пару дней, утром, ещё до ухода семьи на работу и на занятия, в коридоре прозвенел звонок. В квартире было тихо, каждый член семьи собирался молча. Только Вера Никифоровна постукивала на кухне ложками, тарелками, готовя для всех завтрак.

Серёжа подбежал к двери, удивляясь раннему звонку, и посмотрел в дверной глазок.

– Там милиция, – тихо, обращаясь к отцу, сказал Серёжа.

– Открой, сынок.

Когда дверь открылась, лейтенант, шагнув навстречу, представился:

– Лейтенант Никоненко. Разрешите войти?

– Прошу Вас, лейтенант, только у нас – мало времени: мы собираемся на работу, дети – в школу, в университет.

– Я вас надолго не задержу. А пришёл пораньше, чтобы застать всех дома. Дело в том, что сегодня ночью в том же аптечном киоске совершён взлом и кража. За три минуты, пока милиция приехала, успели открыть окно, залезть внутрь и унести деньги и кое-какие лекарства. Подготовка была выполнена отлично.

– Но, причём тут мы? – растерянно спросил Вадим Петрович, – мы все дома…

– Есть подозрение, что кражу совершил тот же человек, или те же люди, которые в прошлый раз стояли за вашим сыном. У нас есть кое-какие соображения на этот счёт, поэтому хотелось бы пару вопросов задать сыну в Вашем присутствии.

– Хорошо, задавайте. Володя, подойди, пожалуйста, сюда.

Вова разговор слышал и стоял в своей комнате бледный, ожидая, что сейчас его заберут в милицию. Он подошёл и, молча, глядя на милиционера, остановился около него.

– Скажи-ка, Володя, – обратился к нему Никоненко, – ты уже вспомнил за эти дни, кто был с тобой, когда ты залез в аптечный киоск, или, кто тебя научил этому?

Володя молчал, то ли от испуга, то ли оттого, что ещё не решился выдавать Митяя. Хотя, чего бы его так оберегать? Ведь, он – не друг его и не родственник, а так – малознакомый мальчишка из соседнего двора.

– Не молчи, сынок, и не бойся, – попросила сына Вера Никифоровна, которая, вытирая фартуком руки, вышла из кухни.

– Ну, мы слушаем, – Никоненко чувствовал, что мальчик готов всё выложить, но не может сделать первый шаг. – Ведь, ты там был не один?

– Нет.

– А кто ещё был? Кто-то из взрослых?

– Мальчик из соседнего двора. Митяй его зовут.

– Сколько лет ему?

– Я не знаю, может быть, семнадцать.

– Ты знаешь, где он живёт?

– Нет, я с ним встречался только на улице.

– Хорошо, мы найдём его. Он тебя заставил залезть в аптеку?

Вова молчал. Ему не хотелось признаваться, что всё это произошло только потому, что захотелось заиметь кубик Рубика, чтобы пощеголять им перед своим братом.

– Ну, ладно. Я выяснил всё, что сегодня надо было мне узнать. Разговор продолжим потом в отделении милиции.

– Когда? – встревожилась снова мама.

– Сегодня идите по своим делам, мы вас вызовем, – и лейтенант, попрощавшись, вышел из квартиры.

Через два дня принесли повестку, чтобы завтра к десяти часам утра Вадим Петрович вместе с Вовой явился в отделение милиции.

Как только Вова вслед за отцом вошёл в кабинет к следователю, то сразу увидел у стены на стуле Митяя и ещё двух незнакомых парней постарше его. Вова остановился на секунду, потом, по приглашению человека в гражданской форме, сидевшего за большим столом, прошёл на указанное ему место.

– Следователь Богдан Антон Николаевич, – представился человек за столом.

Минуту в кабинете была тишина, все молчали. Только следователь внимательно следил за поведением сидевших рядком трёх парней и, одновременно, поглядывая на Володю Умарова.

– Ты знаешь кого-нибудь из этих людей? – обратился к Володе Антон Николаевич.

– Да, вот этого знаю. Это – Митяй. Он мне показал, куда надо залезть и что взять, – наконец, у Володи пружина сдерживания освободилась, и он вмиг почувствовал облегчение на душе, словно сняли с него некую ношу, висевшую в последнее время за спиной.

– Ты уверен в этом?

– Да, это он.

– Он тебя заставил залезть в аптеку?

Володя опять задумался. Ведь, никто его не заставлял, он сам решил это сделать, ему только подсказали.

– Нет, не заставлял.

И тут Володя начал рассказывать всё, что связывало его с Митяем. Вадим Петрович слушал его и не понимал, как мог его сын так глупо попасться на удочку жулика-наркомана. А следователь Богдан даже улыбнулся снисходительно в то время, когда Вова рассказывал о желанном кубике Рубика.

Митяй не проронил ни слова и, казалось, что всё, здесь происходящее, его не касается и не интересует.

8

Загруженный проблемами на работе, Анастас почти совсем перестал уделять внимание своим девочкам.

Светлана понимала его и никогда не высказывала недовольства по этому поводу. А вот Анютка всё чаще и чаще стала обращаться к нему, то с одной просьбой, то с другой. И просьбы эти заключались не только в том, чтобы, забравшись к нему на плечи, изобразить «коняшку» с маленькой девочкой, но и в том, чтобы объяснить, почему на улице холодно, а в доме тепло, или, зачем они ложатся спать вечером, а утром все просыпаются. Такими вопросами годовалая девочка ставила отца в тупик. Конечно, он знал ответы на них, но его удивляла сама постановка вопросов и чёткая их формулировка. Анастас, не очень искушённый в вопросах воспитания детей, всё же понимал, что его девочка не по годам разумна и развивается очень быстрыми темпами.

– Папочка, ты бы погулял с дочкой на улице, – как-то в воскресенье обратилась Светлана к Анастасу. – Вам обоим нужен свежий воздух. Ты сидишь со своим мыслетроном, и Анюта мало бывает во дворе.

– Хорошо, дорогая, собирай малышку, я сейчас закончу работу и выйду с ней, на санках её покатаю.

– Вот и хорошо, а я завершу свои дела.

Через пятнадцать минут уставший, но счастливый папаша вывез своё чадо на прогулку. Он посадил девочку в санки и начал бегать по дорожке. Она смеялась, кричала отцу, чтобы он быстрее бежал, а она, при этом, тормозила ножками, опуская их в снег. Оба были довольны и счастливы.

Вдруг, Анастас уловил какие-то слова, произнесённые и услышанные им откуда-то изнутри.

– Девочка, Анечка, ты хорошо смеёшься, мне приятно видеть тебя весёлой. Я сегодня впервые к тебе обращаюсь. Ты меня слышишь?

Анастас остановился и внимательно посмотрел на дочку, а та притихла, сидя на санках. Сначала было полное молчание, потом, вдруг, Анюта вскочила на ноги, смешно и, одновременно, умилительно произнесла:

– Я тебя слышу. Я тебя всё время слышу. И вчера слышала, и раньше тоже.

– Но, я с тобой не разговаривал, я только наблюдал за тобой.

– И я наблюдала за тобой.

– ???

Тишина и шум в голове после этой фразы вывели Анастаса из оцепенения.

– С кем ты разговаривала, Анюточка?

– Ни с кем. Я всё время ни с кем разговариваю.

– А как же это так можно – ни с кем разговаривать?

– Я только молча, папочка.

– А ты знаешь, кто это?

– Это мой друг, я его часто вижу во сне, он ко мне приходит.

Анастас догадывался, что эти явления как-то связаны с его прошлыми контактами с генианцами. Но, причём тут его малолетняя дочка? «Если генианцы тут, на Земле, то они могли бы связаться со мной, а не с этой крохатулькой. Что они задумали, и как теперь мне с ними связаться»?

Анастас понимал, что находясь в непосредственной близости, почти в одной точке, с дочерью, он уловил слабую мыслительную энергию кого-то из генианцев.

– Папа, давай ещё покатаемся, – попросила дочка, уже совершенно забывшая о только что происшедшем разговоре с невидимым собеседником. Ей легче, чем отцу: у неё мозг быстро перестраивается, он ничем ещё не загружен, да, и само воздействие чужого энергетического поля, проявляющееся в её жизни с первых часов её существования на этой Земле, совсем по-другому воспринимается и кажется вполне естественным и понятным.

– А головка у тебя не болит? – спросил Анастас.

– Нет, папуля, мне очень хорошо. Поехали, – ответила девочка, уже усевшаяся на санки.

– Ну, хорошо, сейчас мы поедем домой.

– Только давай быстро-быстро.

Придя домой, Анастас не стал рассказывать жене о контакте дочки с неведомым партнёром. Он должен сначала переварить это в голове и, сделав некоторые выводы а, может быть, получив ещё какие-нибудь доказательства, потом сообщить Светлане потрясающую новость относительно тайной «жизни» их любимой крошечки-дочки.

Анютка, как всегда, приходя с прогулки, домой, была весела и говорлива. Она щебетала с матерью, а та, слушая её, улыбалась и радовалась здоровью и весёлому нраву дочурки.

– Хорошо погуляла, Анюточка? – спросила она, как только дочь освободилась от верхней одежды.

– Да, мамуля, мы с папой катались на санках.

– Кто-то катался, а кто-то бегал с санками, – уточнил отец. Он говорил, но в голове, при этом, билась одна мысль:

«Как же это получилось? Генианцы вышли на контакт с дочерью, а мне даже не известно об их прибытии на Землю. Значит, я им уже не нужен, у них свои планы, свои цели».

Не имел Одинцов права обижаться на генианцев: они ему ничего не обещали и не назначали встреч. Но, подслушанный разговор генианца с Анюткой – он уже признал, что это был генианец – всё-таки вызвал некоторую обиду и растерянность.

«Почему девочка? Совсем маленькая? Отчего не я? Я их чем-то не устраиваю. Может быть, они, ожидая от меня, как было с ними договорено, эффективно работающий мыслетрон, и, не получив его за эти годы, разочаровались во мне и решили, что я не тот человек, с кем можно иметь дело? Да, надо форсировать эти работы, ведь, осталось не так много переделок. Тогда можно ожидать встречных действий со стороны Иллиания или Иллианы. А может быть, с Анютой общался совсем не генианец, а кто-то другой? Представитель иной планеты?»

Не найдя другого, более понятного объяснения происшествию во дворе на прогулке с Анютой, Анастас пришёл к одному выводу: надо закончить доработку мыслетрона, получившего повреждения в руках бандитов, и ожидать контакта с генианцами. Одновременно, можно будет начать опыты с людьми, сначала – с друзьями на работе, потом…, пока неизвестно, что будет потом.

С этого момента Анастас стал чаще бывать с дочерью дома и на улице. Он старался быть поближе к ней, чтобы снова уловить речь или сигналы, которые будут подаваться дочери.

Иллиан после общения с маленькой Анютой чувствовал некоторое удовлетворение оттого, что он впервые поговорил с ней, что все предыдущие входы в её мозговое поле дали положительный результат. Девочка стала реагировать на его слабый энергетический луч и, как показал последний контакт, не просто улавливать, но и понимать информацию, посылаемую Иллианом в этом луче.

– Ты знаешь, отец, сегодня я пообщался с маленькой девочкой. Она меня слышит, отвечает мне, а её энергетический потенциал значительно возрос с тех пор, как я стал входить в её мозговое поле, – говорил Иллиан своему отцу.

– Что-то ты, сын, необычно эмоционально выглядишь, рассказывая об этой девочке, – заметила Иллиана, – не слишком ли быстро ты входишь в её жизнь?

– Я тоже считаю, что нельзя часто и активно внедряться в мозговое поле маленького человека, – поддержал её Иллианий, – это может навредить ему. Мы знаем уже, что детский человеческий организм развивается медленно, в соответствии с природой человека, историей развития человечества. И, если мы будем активно вмешиваться в это развитие, то мы не получим точных результатов наших наблюдений.

– Я очень осторожен, отец, – немного спокойнее, чем раньше, произнёс Иллиан, – я не буду делать так, чтобы навредить этой девочке, но мне хочется слышать и чувствовать её присутствие.

Иллианий и Иллиана, «переглянулись» по-своему, по-гениански, с некоторой, если бы речь шла о человеческих родителях, « хитрецой».

Ещё несколько дней не выходил Иллиан на контакт с Анютой, но издалека наблюдал за ней. Ему это нравилось, и он с каким-то особым желанием направлял свой энергетический луч в её сторону. И, хоть мощность этого луча была совсем незначительной, он всё равно оказывал положительное воздействие на мозговое поле маленькой девочки и, таким образом, усиливал его. Анюта развивалась слишком быстро и в свои почти полтора года она имела умственное развитие десятилетней девочки. Однако, её физическое развитие значительно отставало от развития умственного. Это, наряду с Анастасом и Светланой, вызывало теперь беспокойство и у Иллиания.

– Я не вижу никаких медицинских отклонений у девочки от нормы – ни физических, ни психических, – сказал профессор, к которому, в который раз, Светлана привела Анюту на приём. – Да, она не по возрасту развита и умна, значит, будет гением. Тем не менее, наблюдать её надо постоянно – иногда слишком быстрое развитие приводит к нежелательным результатам. Приводите её через месяц, я ещё посмотрю на неё. А пока, в течение этого месяца, наблюдайте за нею дома, и всё, что вызывает у вас подозрение, фиксируйте чётко по времени и записывайте в журнал, в тетрадь, куда угодно.

– Хорошо, профессор. Спасибо за приём и ваше участие.

Зимние дни бежали один за другим. Светлане прибавилось хлопот по дому: она добросовестно выполняла рекомендации медиков. Более того, она стала ещё требовательнее относиться к Анастасу и просила, чтобы тот активнее подключился к воспитанию своей дочери. Анастас никогда не отказывался от этого, тем более, что он после выявления контактов генианцев с Анютой, имел свои соображения по этому поводу. Но, его плотный график работы в институте и доработка мыслетрона дома оставляли мало времени для выполнения всех просьб жены. Он раздражался, замыкался в себе, а иногда выходил на конфликт с ней. В такие времена в доме было молчание и тишина. Только Анютка не испытывала никакого дискомфорта и даже не представляла, что могут быть какие-нибудь причины для уменьшения счастья и мира в семейных отношениях. Так было у них в доме и прежде, до появления на свет дочери и после него. И, казалось, так будет всегда.

9

Одинцов, не выспавшись, с покрасневшими глазами пришёл на работу. Вчера вечером он опять поссорился со Светланой, потом под горячую руку попалась и маленькая Анютка. Он не захотел с ней играть, она плакала, чем ещё больше рассердила отца, и кончилось это тем, что Светлана резко подхватила дочурку на руки и вышла с ней в другую комнату. Ещё долго раздавались оттуда всхлипывания ребёнка, а успокаивающие слова матери, не оказывали на дочь желаемого эффекта. В конце концов, всё стихло, и Анастас, чтобы отвлечься от семейной неурядицы, полностью окунулся в свои дела по доработке мыслетрона. Казалось, эта небольшая ссора только прибавила ему энтузиазма и он, не отрываясь от работы до самого утра, сумел полностью закончить доработку последнего блока.

Теперь можно продолжить, прерванные два года тому назад исследования и изучение воздействия внешнего энергетического поля на мозг человека. Но, не вызывало у Анастаса появление этой возможности восторга и радости, как это было ранее, когда он впервые закончил работы над мыслетроном. Отчего это так? Или оттого, что теперь Анастас стал взрослее и менее романтичным, или оттого, что он теперь уже живёт не один и отвечает за жизнь двух самых близких и дорогих ему людей? Или участившиеся ссоры в семье выбили его из колеи романтики и иллюзий? А, может быть, это – обида и труднообъяснимое опасение за Анюту оттого, что генианцы, появившись на Земле, не вышли на контакт с ним, а стали общаться с дочерью? Для чего? Почему так?

Зайдя в свой кабинет, Одинцов пригласил на совещание своих ближайших сотрудников или друзей, с которыми не один год он бок о бок, трудился над институтскими программами.

Пришли Надежда Григорьевна, Валерий, Токарев Николай, Новожилов и ещё двое молодых специалистов, которых через отдел кадров Одинцов смог привлечь для работы в своём отделе. Опыты по регенерации нервных клеток организма человека требовали большого количества времени и наблюдений. Эти работы и были поручены молодым ребятам – Олегу Свинцову и Шурику Большому. Олег был маленький, щупленький, а Шурик вполне соответствовал своей фамилии и был грузный, медлительный. Они вместе смотрелись забавно, но работа спорилась у них в руках одинаково легко.

– Надежда Григорьевна, – обратился Одинцов к самой старшей в отделе и наиболее уважаемой сотруднице, – доложите нам, чем закончились, или ещё не закончились, последние ваши наблюдения. Какие выводы мы сегодня можем сделать о двойном и тройном превращении нейронов и можем ли мы, по вашим наблюдениям, сегодня сказать, что в той среде, куда мы помещаем нервную ткань, есть все условия для поддержания жизненных функций нервных клеток и успешном их превращении в новые, более устойчивые формирования?

– Анастас Иванович, – опередил с ответом Надежду Григорьевну Токарев, – я предлагаю пока не обсуждать и не делать никаких выводов, потому, что по тем результатам, которые получены нашей группой, можно сделать выводы, как отрицательные, так и положительные. Есть предложение: дождаться дополнительных фактов, которые, мы надеемся, скоро получим из наблюдений Олега Свинцова и Большого.

– Я согласна с Николаем, – поддержала это предложение и Надежда Григорьевна, ведь, нам важнее не срок выдержать, а иметь достоверные, стопроцентные факты.

– Нам важно и то, и другое, – прервал её Одинцов, – и нам никто не позволит срывать планы института. Я уже не говорю о каких-то там премиях, или званиях.

– Анастас Иванович, – встал во весь свой могучий рост Шурик Большой и, заполнив, при этом, значительную часть кабинетного пространства, – у нас намечаются кое-какие результаты, но нам надо ещё несколько дней, чтобы мы с уверенностью могли сказать о них и доказать это бесспорно. Наши компьютерные проработки сейчас должны быть закончены и сравнимы с практическими, опытными результатами.

– Я вас всех очень понимаю и даже поддерживаю, – сказал Одинцов, – но, кто меня поддержит, когда директор вызовет меня «на ковёр»?

– Ананас, ой, извините, Анастас Иваныч, – как-то, слишком уж развязно, обратился Сергей Новожилов к своему шефу, – мы не раз с тобой проходили такие чистилища, пройдём и сейчас.

– Проходить-то, мы проходили, Сергей Андреевич, – подчёркнуто официально, ответил ему Одинцов, – но, дисциплина не должна быть на последнем месте в нашей работе. Не успеваете сделать к сроку – можно и посидеть час – другой после работы. Ничего страшного не случится.

Анастас после назначения его начальником отдела, бывало, и раньше отчитывал своих сотрудников, но тогда это было на уровне пожеланий и просьб, а сегодня, после вчерашней домашней раздражённости, он выглядел совсем по-другому, более сурово и требовательно. Это заметили все, сидевшие в кабинете, и как-то тревожно и удивлённо смотрели и слушали своего шефа.

Поговорив ещё некоторое время, все сотрудники разошлись по своим рабочим местам, а Одинцов направился на доклад к директору.

О чём там был разговор, не трудно догадаться, и Одинцов, раскрасневшийся и нервный, долго не мог успокоиться.

В таком состоянии он вечером пришёл домой.

– Стасик, переоденься и приходи на кухню, я накрою на стол, будем ужинать, – спокойно обратилась к нему Светлана.

– Не хочу я ужинать. Позже подойду, – слишком резко ответил Анастас, чем немало удивил свою жену.

– У тебя неприятности?

– Всё в порядке.

– Почему ты такой возбуждённый? – не отступала Светлана. Она по-прежнему любила его и чувствовала самые незначительные колебания в настроении. – Мы с Анютой так ждали тебя…

– Я выйду немного позже, – оборвал Анастас.

Спустя час, Светлана зашла в комнату к Анастасу, молча, приблизилась к нему сзади и тихо прислонилась к его волосам губами.

– Идём в кухню, Стасик. Анютка уже уснула, а я без тебя не буду садиться за стол.

Нежное прикосновение жены и ласковый, успокаивающий голос вывел Анастаса из состояния отрешённости, и он, вслед за ней, вышел на кухню.

Через два дня, когда Анютка щебетала, подпрыгивая на коленях у отца, Анастас, вдруг почувствовал, как дочка притихла, перестала выкручивать ему руки и что-то шёпотом повторяла, повторяла.

Сразу после этого Анастас услышал голос, рождающийся у него в голове, какой он не раз слышал при разговорах с генианцами. Нечто похожее бывало у него и при общении со Светланой, а также с Серёжей Умаровым. Только теперь этот голос был как бы, вне, и одновременно внутри его, и, в то же время, казался чужим, посторонним.

– Я снова пришёл к тебе, девочка, – услышал Анастас, – я скучал эти дни, не видя тебя.

Ответа Анастас не услышал и внимательно посмотрел на дочь.

– Здравствуй, Анюта, как ты себя чувствуешь?

Снова ответа не было слышно. Только губки Анюты что-то шептали, и она внимательно смотрела вдаль, в окно, на улицу.

На её лице отображалось некоторое состояние удовлетворённости или, может быть, радости. Детские эмоции трудно скрыть, они точно выражают те чувства, которые в данный момент владеют человеком.

– Мне отец говорит, что моё общение с тобой может нанести вред тебе, и я хочу точно знать, не чувствуешь ли ты какое-нибудь неудобство или расстройство после моего появления рядом с тобой?

Анастас слышал все эти вопросы, ему было трудно сдерживаться и не вступать в разговор, ведь, любая его мысль могла быть услышана генианцем, а он не хотел раньше времени обнаруживать себя. Необъяснимая ревность терзала и удерживала его от решительного шага.

Непонятным было только то, что ответы Анюты, если они были, совсем не воспринимались Анастасом. А она, тем временем, полностью предалась общению с невидимым, но приятным собеседником. Можно только предполагать, что ощущала, при этом, маленькая девочка, но всё её поведение говорило о том, что ей было весьма приятно и интересно. Но, ведь, ей не было ещё и двух лет!

Анастас, не спуская глаз с одухотворённого личика дочери, начал понимать, что разум их несмышлёной малышки уже подвержен изменению, благодаря общению с внеземным представителем, и она уже совсем не та девочка, которая должна была быть в свои неполные два года. Такая догадка и обрадовала Анастаса и, одновременно, испугала. Трудно предположить, как поведёт себя в дальнейшем человеческий, ещё не совсем сформировавшийся, мозг. И что ждёт впереди этого человека?

А девочка всё ещё находилась в другом мире, хотя и сидела до сих пор на коленях у отца.

– Если с тобой, Анюта, всё в порядке, я буду чаще появляться здесь и вступать с тобой в контакт. Я вижу твоё быстрое развитие, и отец мой доволен моими наблюдениями.

Слабый шёпот в ответ услышал Одинцов, только слов разобрать не мог.

Затем Анастас услышал то, что давно хотел слышать.

– Меня зовут Иллиан, я с планеты Гениания. Тебя я знаю, Анюта. Теперь и ты можешь называть меня по имени. Со временем, у нас будет возможность общаться более длительное время. И, может быть, позже ты сможешь побывать на нашей планете. А теперь, до свиданья.

Такое признание Иллиана ещё более расстроило Анастаса. Как же так, генианцы на Земле, а с ним, Анастасом, даже не пытаются связаться? А вот с его дочкой, малолеткой, пожалуйста. Она же ещё ничего не понимает. Зачем всё это? Ответа Анастас не находил.

10

Когда Вадим Петрович вместе с Володей собирался пойти в суд, Серёжа всё время был рядом и переживал за своего брата.

– Возьмите меня с собой, – просил он отца, – мне очень хочется посмотреть на того воришку-наркомана, когда ему будут зачитывать приговор.

– Во-первых, в этом нет ничего интересного, а во-вторых, в повестке, которой нас туда вызвали, нет твоего имени, поэтому тебя туда не пустят, – возражал отец. Но, ему тоже хотелось, чтобы Серёжа присутствовал рядом с Володей, поддержал его. Хотя, с помощью адвоката, и удалось несовершеннолетнему Володе изменить статус подозреваемого на статус свидетеля, всё же он сильно волновался и нуждался в крепкой поддержке близких людей.

– Но, я же могу быть в качестве зрителя, – не отступал Сергей.

– Не знаю, Серёжа, будут пускать туда зрителей, или нет, – Вадим Петрович тоже не был искушён в судебных делах, но всё же, наконец, согласился на присутствие Сергея.

– Ура-а, – закричали от радости оба брата. Сейчас они были таким равными, настоящими близнецами. Разница в их развитии совершенно не заметна.

– Встать, суд идёт, произнесла девушка, секретарь суда, и все присутствующие замолкли, дождавшись, наконец, начала судебного заседания. Володя с отцом остались в комнате для свидетелей, ожидая приглашения. Серёжа сначала хотел остаться вместе с ними, но потом передумал и проскочил в зал заседания. Народу было немного: два человека со стороны истца, видимо, директор аптеки и кто-то из её работников – и два человека – скорее всего, родственники обвиняемого Митяя.

На скамье подсудимых сидели внешне спокойный Митяй и второй, такого же возраста, мальчишка.

– Слушается дело по обвинению Искрова Дмитрия Семёновича и Егорова Алексея Петровича во взломе аптечного киоска по улице Казанской, 26, происшедшем двенадцатого февраля сего года, в краже психотропных лекарственных препаратов, денег, в сумме две тысячи сто двадцать рублей, а также в попытке вовлечения несовершеннолетнего Владимира Вадимовича Умарова, имевшей место ранее, в свои противозаконные действия. Слово предоставляется стороне обвинения.

Выступления обвинительной стороны и адвоката подсудимый Митяй выслушал с полным безразличием, словно речь шла совсем не о нём. Егоров же постоянно вскакивал, пытался что-то выкрикнуть, но судья вовремя его обрывала и усаживала на место.

Когда в зал были приглашены свидетели Володя Умаров и Вадим Петрович, Серёжа напрягся и стал в упор смотреть на брата, словно, хотел подбодрить, успокоить, помочь ему. А помощь эта Володе, действительно, была нужна, потому, что было видно, как он волновался, нервничал. Даже Вадиму Петровичу передавалось это волнение, но он с достоинством выдерживал внешнее спокойствие и помогал сыну отвечать на вопросы судьи. Серёжа всё время мысленно повторял одни те же фразы: «Спокойно, Вова, ты ни в чём не виноват. Спокойно, Вова…».

Недолго длилось судебное заседание, и только, когда судьи удалились в совещательную комнату, Серёжа подошёл к Володе и нежно, по-братски, обнял его за плечи. Тот не сопротивлялся жесту поддержки брата и ответил поклоном головы в его сторону. Оба в это время снова почувствовали, что они близнецы, любят друг друга, и никакой пропасти, или даже отчуждения, между ними нет.

Полтора года лишения свободы были назначены в качестве наказания Митяю за все его в совокупности преступления. Алексей Егоров должен будет отбыть один год в колонии общего режима.

Вадиму Петровичу было сделано предупреждение за ненадлежащее воспитание своих детей. Володя с Серёжей, обнявшись, вышли из здания суда, радуясь, что всё завершилось и, снова почувствовав искреннюю, братскую любовь друг к другу.

Митяй, в течение всего процесса, даже ни разу не посмотрел в сторону Володи, словно, того и не существовало, или он был недостоин его внимания или какого-либо отношения. А Володя, на фоне ощущения облегчения и освобождения от давящего на него в последнее время, чувства вины, как-то, по-своему, по-мальчишески, жалел Митяя. Серёжа заметил это и, уловив мысли брата, старался, молча, внушить ему только одно: «Ты не виноват, а виновный должен нести заслуженное наказание. В будущем же, всегда, при любых действиях, включай разум. Только разум поможет тебе в дальнейшем избежать подобных ситуаций».

Вадим Петрович, глядя на идущих рядом сыновей, не вмешивался в их разговор, понимая, что вот это их братское единение сейчас для них дороже любых слов.

Вера Никифоровна, открыв дверь пришедшим домой мужчинам, увидев на лицах их выражения, без всяких расспросов обняла детей и нежно, по-матерински, сказала:

– Вот видите, всё закончилось, я очень рада за вас, что вы с честью выдержали это нелёгкое испытание, – больше она ничего не сказала, понимая, что лишние слова – это напоминание о неприятном моменте в жизни их семьи, о котором надо забыть, как можно скорее.

На следующий день Серёжа позвонил Одинцову и предложил встретиться. Он хотел поделиться радостью с другом, рассказать ему о процессе и просто пообщаться. Анастас с радостью принял предложение и, в свою очередь, пригласил Серёжу к себе домой, чтобы тот посмотрел на Анютку и поиграл с ней.

Анастас сразу подумал о том, что, если Анюта уже получила некоторый энергетический потенциал от Иллиана, то и Серёжа может почувствовать это, ведь, частоты их мыслительной энергии после общения каждого из них с генианцами, должны быть близки друг к другу.

– Можно, я приду к тебе с Вовой? – спросил Серёжа Анастаса.

– Конечно, Серёжа. Это будет очень здорово.

Они договорились о встрече в воскресенье, когда у всех будет возможность оторваться от своих дел.

Два дня прошли в ожидании встречи. Серёжа с Вовой, пообещав родителям не задерживаться в гостях надолго, отправились к Анастасу. Семья Одинцовых после смерти Натальи Андреевны жила в квартире Светланы, которая была больше однокомнатной квартиры Анастаса и удобнее для семейной жизни. В свою квартиру на пятом этаже Анастас заходил не часто. Сначала ему хотелось забыть о неприятных событиях в его жизни, связанных с этой квартирой, потом, когда всё это стало забываться, уже не было острой необходимости туда заходить.

– Здравствуйте, здравствуйте, братишки-кузнечики, – радостно произнесла Светлана, когда Умаровы появились у неё на пороге.

– Почему же кузнечики? – спросил Анастас, выходя из комнаты навстречу к братьям.

– Это я так, к слову пришлось. Ведь, я до сих пор не могу их отличить друг от друга. Они, как кузнечики, одинаковые.

– Заходите, проходите, мальчики, – пригласил Анастас, – а вот это – наша Анюточка, – и Анастас поднял на руки подбежавшую дочку.

– Серёжа, Володя, – по очереди за руку, как взрослые, поздоровались братья с девочкой. А она, нисколько не смущаясь, ответила на приветствие протянутой ручкой и сказала чётко и ясно:

– А я – Анюта, дочка моего папы и моей мамы.

Братья, улыбнувшись, переглянулись и вошли в комнату.

Чистая, ухоженная квартира Одинцовых и приветливая встреча хозяев позволили расслабиться братьям, особенно Володе, который чувствовал себя несколько стеснённым в обществе взрослых людей. Ну, и Анюточка внесла свою лепту в дело адаптации Умаровых, она взяла каждого из них за большой палец и смело повела в свою комнату.

– Анюточка, оставь мальчиков нам, мы хотим пообщаться с ними, а потом уж ты покажешь им своё хозяйство, – улыбаясь и радуясь непосредственности дочери, попросила Светлана.

– Мамочка, а разве они не ко мне пришли?

– Нет, дочка, они пришли к нам в гости, поэтому мы обязаны предложить им сесть за стол, угостить их, а потом уж – всё остальное.

– Хорошо, мамочка, а давайте поделим их поровну: одного – вам с папой, а другой – со мной останется. Так как они оба одинаковые, то никому из нас обидно не будет. Хорошо? Я беру себе вот этого, – и Анюта потянула за собой Серёжу, а Володю подтолкнула в сторону матери.

Родители Анюты и мальчики дружно засмеялись, услышав доводы Анюты по поводу разделения гостей. Слушая слова, выходящие из уст маленькой девочки, невозможно было не удивляться и, тем более, отказать в её просьбе.

– Ну, хорошо, Анечка, на десять минут мы отдаём тебе на растерзание Серёжу, ведь, ты Серёжа? – глядя на обоих братьев, произнесла Светлана.

– Да, я – Серёжа, – подтвердил Сергей и пошёл вслед за Анютой.

– А почему ты выбрала этого мальчика, а не другого? – вступил в разговор Анастас. – Ведь, они одинаковые.

– Нет, я Серёжу не отдам, – уверенно произнесла Анюта и закрыла за собой дверь детской комнаты.

– Вот капризная, – сказала Светлана и обратилась к Володи, – ведь, ты не обидишься, Вова, если побудешь с нами, пока они там посекретничают?

– Нет, тётя Света, я не обижусь.

– Вот так я теперь сумею вас различать: ты будешь меня называть тётей Светой, а Серёжа зовёт меня просто Светланой.

И снова в комнате раздался смешок – добрый и приветливый.

Как только Серёжа и Анюта оказались вдвоём, и она стала показывать ему свои игрушки, Серёжа почувствовал, что он слышит и понимает девочку раньше того, как она назовёт очередную игрушку. Он не знал, как и почему это происходит, хотя для него знакомо такое общение. Но, раньше это было с Иллианом, Анастасом и немного с Володей – Серёжа знал это. Но, теперь он слышит девочку, дочку Анастаса. Почему? Беря из рук Анюты одну игрушку за другой, Серёжа всё время повторял вопрос: почему?

– Тебе не нравятся мои игрушки, Серёжа? – спросила Анюта.

– Наоборот, очень нравятся.

– Почему же ты молчишь?

– Я не молчу, Анюта, разве ты не слышишь, я тебе отвечаю?

– Нет, я не слышу твоего голоса, только шум какой-то, и всё.

– Хорошо, я буду говорить громче, – согласился Серёжа.

Дальнейшее знакомство с игрушками проходило без заминок и остановок. Анюта, без умолку, щебетала, чем вызывала немалое удивление Серёжи.

– Ну, вот, дети, заканчивайте, играть, – сказала, входя в комнату, Светлана. – Не обижайся, Серёжа, обед готов, стол накрыт, пошли кушать.

Но, у детей это предложение не вызвало явного желания оставить своё занятие. Им вместе было приятно.

– Пойдём, пойдём, Анюта, а то Серёжа умрёт тут с голоду.

Такие слова Анюта, видимо, приняла всерьёз и, быстро вскочив, потянула за собой Сергея.

– Пошли скорее, Серёжа, я не хочу, чтобы ты умирал.

За столом сидели Володя и Анастас и что-то негромко говорили друг другу.

– А вот и мы, принимаете нас? – спросила Светлана.

– Проходите, садитесь сюда скорее, – приглашал Анастас, и Серёжа уселся рядом с хозяином, по другую сторону от Володи.

Когда все принялись за еду, Анастас стал спрашивать Сергея, как у него дела в университете, справляется ли он, и не трудно ли ему бывает понимать преподавателей? Серёжа неохотно и довольно лаконично отвечал на вопросы, время от времени поглядывая на Анюту. А та, ещё не совсем уверенно держа ложку, по-детски зажав её кулачком, почти по-взрослому отвечала на вопросы, относящиеся к ней и, искоса поглядывая на Серёжу. При этом, Володя, кажется, совсем не интересовал её, хотя он был тут же, рядом, и не отличался от своего брата.

Закончив обед, Анастас сказал:

– Спасибо тебе, Светочка, всё было очень вкусно.

– Спасибо.

– Спасибо.

– Спасибо, – словно троекратное эхо прозвучало вслед за этим.

– А теперь мы с Сережей пойдём в мой уголок, посплетничаем, а вы здесь не скучайте, – неизвестно, к кому обращаясь, предложил Анастас.

– Нет, папочка, я не хочу без вас. Я тоже хочу посплетничать.

– Вот с Володей и сплетничай, а мы пошли.

Анюта, надув губки и шаркая ножками, направилась в свою комнату, при этом, она исподлобья посматривала на Володю.

Недавно настрадавшееся и только-только начавшее оправляться от неприятностей сердце Вовы, вновь почувствовало некоторую обиду. Вот и Анастас хочет «посплетничать» с Серёжей, а малышка Анюта игнорирует его, Володину, компанию. Почему? За что так? Чем же он хуже брата? Только тётя Света одинаково по-доброму относится и к одному, и к другому брату. Ну, что ж, она – женщина, доброта ей от природы дана. Чтобы как-то заглушить обиду, Вова напросился к Светлане, помогать ей, мыть посуду.

– Вот это мужчина! Помощничек женщине, – обрадовалась Светлана, – повезёт той девочке, которая полюбит тебя. Хорошо, идём со мной, тоже посплетничаем, – этими шуточными словами Светлана смогла успокоить, заглушить Володину, неизвестно на кого возникшую, обиду.

– А я маме тоже всегда помогаю, – похвастался Вова,– нет, когда у меня есть свободное время.

– И часто у тебя такое время бывает?

– Ну, не очень. Но, я стараюсь.

– Молодец, Володя.

Светлана знала от Анастаса о взаимоотношениях братьев, о судьбе и успехах каждого из них. И самыми лучшими темами сейчас, при мытье посуды, могли быть только «сплетни», разговор ни о чём.

Анастас с Серёжей, уединившись в комнате, в своём уголке, тему для разговора не искали. Они понимали друг друга с полуслова и начали общение с воспоминанья об Анюте.

– Очень смешная у тебя дочка, Анастас. Маленькая, но такая развитая и смышлёная, – сказал Сергей.

– Да, Серёжа, я сегодня тоже убедился, в том, что она быстро взрослеет не просто так.

– А как же она взрослеет?

– Её мозг, имея частоту своей мыслительной энергии, близкую к частоте моей энергии, очень быстро развивается, увеличивая свой энергетический потенциал под воздействием моего поля. Кроме того, и мать её, находясь постоянно рядом с нею и имея тоже повышенный энергетический потенциал, не последнюю роль играла в развитии девочки.

– Анастас, да вы семья гениев. Сверхчеловеки.

– Ну, ну, ну, Серёжа, не превозноси нашу семью. Получается, что мы, действительно, отличаемся от других людей, но,…гений – это уж слишком!

– Слишком или не слишком, но вы – необыкновенные люди.

– Ты знаешь, Серёжа, я тебе должен сказать одну тайну, которая мучает меня уже несколько дней.

– Что за тайна?

– Здесь, на Земле, сейчас находятся генианцы.

– Как? Ты с ними общался?

– Нет, не общался. Они почему-то не хотят выходить со мной на контакт.

– Откуда же ты знаешь, что они здесь, на Земле?

– Вот в этом и вопрос. Я узнал, что Иллиан общается с моей маленькой дочкой.

– С Анюткой?

– Другой дочери у меня пока нет.

– А как ты узнал об этом, Анастас?

– Я случайно услышал слова Иллиана, обращённые к Анюте, но ответов я не слышал. Видимо, их общение началось недавно, и её мозговое поле ещё не приобрело той мощности, чтобы излучать достаточно много мыслительной энергии.

– Вот, это, да! – только и смог воскликнуть Серёжа.

– Да, такие дела. И его энергетическое поле в совокупности с нашими полями даёт такой необычный результат в развитии нашего ребёнка.

– А ты не пробовал выйти на контакт с Иллианом?

– Пока нет, но, наверно, придётся это сделать.

– И узнать, где находятся Иллианий и Иллиана, и почему они не выходят на контакт с тобой.

– Это меня тоже интересует, но, больше всего, я сейчас беспокоюсь за свою дочь.

– Почему?

– Потому, что, общаясь с генианцами с первых дней жизни, ребёнок может получить такую мощную энергетическую «подпитку», которая неизвестно, к чему приведёт.

– А что может случиться?

– Как в народе говорят, может «ум за разум зайти».

– Тем более, надо выходить с ними на контакт, чтобы прояснить этот вопрос.

– Да, Серёжа. Ведь, генианцы ничего зря не делают и, выйдя на контакт с малышкой, они что-то задумали. Но, что? Почему они со мной этот вопрос не обсуждали?

– Ты говоришь, как чисто земной представитель, Анастас. А у них, может быть, не принято обсуждать, рассуждать, обговаривать.

– Но, это наша жизнь, а они, как ты знаешь, никогда не вмешиваются в жизнь обитателей других планет.

– Вот, поэтому и беспокоишься ты напрасно, Анастас.

– Может быть, может быть.

Обсудив ещё тему «возрождения» мыслетрона, Анастас и Серёжа вышли из комнаты, чтобы присоединиться к оставленной ими компании.

11

Зима не хотела оставлять, занятые ею позиции. Морозы и метели сменялись тихим, но обильным снегопадом. Казалось, что вот-вот наступит Новый год, и до весны ещё долго придётся кутаться в тёплые одежды. Однако, наступивший апрель вселял надежду, что скоро придёт конец её леденящей власти, и солнце заставит утихомириться и пронизывающим ветрам и беспрерывно падающему сверху белому покрывалу.

Люди шли по заснеженным улицам, ругали городские власти за их нерасторопность или простое равнодушие, а в душе, всё равно, зарождалось приятное чувство ожидания весны, тепла, зелени.

Серёжа после неприятных событий, связанных с кражей в аптечном киоске, много времени проводил с братом. Он опекал Володю, старался помочь ему выполнять домашние задания и, более того, научил его делать всё это с желанием и интересом.

Однажды Володя сказал Сергею, что его друзья, то есть, их бывшие общие друзья с восьмого класса, просят прийти Серёжу в школу на вечер, посвящённый окончанию третьей четверти и рассказать им об учёбе в университете, о трудностях и особенностях обучения в высшей школе. Ведь, некоторые ученики начинают задумываться о своих планах после окончания школы. Да, и вообще, они помнят Серёжу и его знаменательный концерт с собачкой и хотят видеть его, пообщаться.

Серёжа согласился принять предложение, тем более что он и сам часто вспоминал друзей и неоднократно собирался прийти к ним в школу.

И вот, наконец, настал этот день. Сообщив родителям, что они уходят в школу на вечер отдыха, братья надели свои лучшие костюмы и с радостью отправились в путь. Разные были чувства у каждого из мальчиков. Серёжа волновался потому, что сегодня он сможет встретить всех друзей детства, учителей и просто побывает в стенах своей любимой, незабываемой школы. А Вова шагал рядом с братом и был горд оттого, что они, как и раньше, братья-близнецы, идут вместе в одно место, в школу, и с одной и той же целью – отдохнуть с друзьями. Кроме того, Володе было приятно чувствовать себя родным братом того единственного «выдающегося» ученика, который когда-то за один год успешно прошёл сразу несколько классов и с отличием закончил учёбу в школе в тринадцать лет. Это событие до сих пор хранится в памяти учеников и, особенно, учителей, хотя никто не может объяснить, как этот произошло.

Восьмой класс. Совсем ещё мальчишки, почти дети – ребята набросились на пришедшего в класс Серёжу Умарова. Кто-то обнимал его, кто-то толкал то в одно плечо, то в другое, а некоторые, вообще, пытались ущипнуть за щёку. А девчонки визжали, приветствовали его, и даже кое-кому удавалось поцеловать невинным, детским поцелуем.

Серёжа так растрогался от этой необыкновенной встречи, что не мог что-нибудь вразумительное ответить на, сыплющиеся на него вопросы.

– А ты совсем за два года не изменился, – говорил Саша Иванов, – мы, как будто, с тобой и не расставались.

– Ты не скучал по классу? – спрашивала Люба Сергеева.

– А не хочешь ли ты к нам вернуться, Серёжа? – это Надя Шувалова подкинула свой вопросик.

– Мы бы тебе уступили первую парту, чтобы ты с учителями спорил, как раньше.

– А вот и нет, лучше будешь ты у нас преподавателем, – вступил в разговор Игорь Чесноков, – сейчас как раз у нас нет учителя по истории. Хочешь?

– И, правда, Серёжа. Приходи к нам, мы попробуем уговорить директора.

– Да, нет, что вы, ребята? Так нельзя, никто не разрешит этого делать. А, кроме того, у меня и времени свободного нет.

– Один раз в неделю, Серёжа. Соглашайся.

Идея бывать в своём родном классе с друзьями детства, хотя бы, один раз в неделю, понравилась Серёже, но он, конечно, понимал, что директор не пойдёт на это, не имеет права. И, чтобы закрыть тему, он сказал:

– Хорошо, хорошо, я согласен быть у вас учителем истории, договаривайтесь с директором школы.

Так в дружеских разговорах прошло время до начала вечера отдыха. Никакой официальной части не было: не такое уж это и важное событие – окончание третьей четверти – поэтому после небольшого концерта, который подготовили девятиклассники, начались танцы.

А напрасно Серёжа так легкомысленно отнёсся к предложению бывших одноклассников, будучи уверенным, что директор школы не пойдёт на такой шаг. Но, директор школы, Савченко Николай Алексеевич, был человек смелый и неординарный. Он хорошо помнил своего бывшего ученика Серёжу Умарова и поэтому, почти без колебаний согласился с предложением ребят восьмого класса дать ему возможность преподавать историю, пока руководители районного отдела образования не найдут дипломированного историка. Да, и учебный год скоро закончится: мало шансов, чтобы появился такой историк в этом году.

– Хорошо, ребята, я согласен. Пусть Серёжа придёт ко мне завтра, я с ним хочу поговорить, – сказал Николай Алексеевич.

– Ура, ура, – раздались возгласы радости у членов делегации восьмого класса, которые пришли к директору на переговоры. А когда они вернулись в класс и сказали ребятам о согласии директора, такой шум поднялся, что прибежали ученики из соседних классов, чтобы узнать, что же там случилось? Отчего такой шум?

– Всё, Вова, ты сегодня скажи Серёже, что директор согласился с нашим предложением, и пусть он завтра явится к Николаю Алексеевичу.

Когда же Володя пришёл домой и сообщил брату такую новость, Серёжа опешил. Он не знал, радоваться ему или огорчаться.

Да, у меня же и времени свободного нет, Вова. У меня занятия в университете и после занятий – работа на кафедре.

– Мы будем приходить на твой урок, когда ты скажешь, как только появится у тебя такая возможность, – Вова не хотел отступать от задуманного плана и упускать такую возможность: в лице родного брата иметь преподавателя истории. Да, и Серёжа не очень сильно упирался, чувствуя, что это предложение ему нравится, и он охотно займётся таким делом.

На следующий день, закончив дела в университете, Серёжа появился в кабинете директора школы. После взаимных приветствий и комплиментов в сторону Серёжи состоялся разговор об истории, об отсутствии историка в школе и о предложении попробовать Серёже довести этот предмет в восьмом классе до конца учебного года.

Так, неожиданно Серёжа Умаров в свои четырнадцать лет стал преподавателем истории в восьмом классе. Вера Никифоровна и Вадим Петрович восприняли эту новость и решение Серёжи спокойно. Они уже давно не вмешивались в дела сына, зная, что он принимает правильные решения и всегда доводит начатое дело до конца. Конечно, определённый контроль они осуществляли, но делали это больше по инерции, чем по необходимости. Володе они уделяли больше внимания, особенно после неприятного случая с аптечным киоском.

– Ну, что Серёжа, ты поступай, как тебе кажется правильным, – сказал ему Вадим Петрович, – только будет ли тебе хватать времени для всех твоих занятий?

Накануне первого урока Серёжа просмотрел программу по истории для восьмого класса, подготовил соответствующий график для четвёртой четверти и пришёл в класс.

Комичность ситуации, когда Сергей Вадимович пришёл с журналом в класс, была очевидна. Все ученики встали, встречая учителя, но на лице каждого их них просматривалась явная усмешка. Все молчали, а Серёжа подошёл к столу, положил журнал и что-то хотел сказать, как, вдруг, рассмеялся, и в классе грохнул сдерживаемый до сих пор, хохот. Это произошло непроизвольно, никто никого не хотел рассмешить, просто видеть на учительском месте своего товарища было непривычно и смешно. А Серёжа смеялся потому, что ему было весело и радостно видеть всех друзей, устремивших на него свои взгляды.

Любой преподаватель мечтал бы так владеть аудиторией и иметь таких слушателей, чтобы все до единого, раскрыв рты, затаив дыхание, на протяжении всего урока не произнесли ни единого слова и не отвели своего взгляда от лица учителя. Что это? Магия лекторского мастерства, глубина знания предмета, или, может быть, необычность учебной ситуации? Скорее всего – всё вместе.

Сергей Вадимович закончил свой рассказ об Античной Греции, когда прозвенел звонок, известивший о конце урока. Сначала все молчали, потом, опомнившись, начали говорить все сразу.

– Молодец, Серёжа.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Нам никто и никогда так историю не рассказывал.

– А ты можешь приходить к нам два или три раза в неделю?

– Тебе, Серёжа, надо идти работать учителем.

И ещё десятки реплик и вопросов слышались в течение всей перемены.

А Серёжа, не успевая отвечать на них, да они и не требовали ответа, только улыбался и иногда отшучивался.

Домой братья пришли вместе, оба были довольны и веселы. Уже давно у них не было такого близкого, братского отношения и полного взаимопонимания.

Серёжа заметил, что, как раньше бывало, Вова стал слышать и понимать мысли брата, когда он их ещё не озвучивал. Это его и удивило и обрадовало. Значит, он ещё не растерял свой мозговой энергетический потенциал, и может помогать Володе с помощью одних мыслей.

На следующий день Серёжа встретился с Анастасом и рассказал ему о вчерашнем уроке истории и о том, что он ещё способен мысленно общаться или, хотя бы, обращаться к Володе.

Анастас выслушал Сергея и, вдруг, замолчал, думая о чём-то своём.

– А ты знаешь, Серёжа, как это всё кстати?

– Ты о чём, Анастас?

– Да, вот о том, что ты мне сейчас рассказал. У меня возникла отличная идея.

– Что за идея?

– Ты понимаешь, Серёжа, два года тому назад мы с тобой общались с генианцами. У нас значительно увеличился мозговой энергетический потенциал. Мы с помощью мысли общались с тобой и могли воздействовать на мозговые поля других людей. Я строил мыслетрон, у нас были грандиозные планы. Потом разные события – плохие и хорошие – оторвали нас от наших планов, и целых два года мы не возвращались к ним. А вот сегодня наступило время.

– Какое время, Анастас?

– Время вернуться к нашим планам. Понимаешь, ситуация благоприятная. Сейчас генианцы на Земле, я восстановил мыслетрон, есть контакт Анютки с Иллианом, и ты получил возможность общения с некоторым количеством известных тебе людей.

– Ну, и что?

– А то, дорогой мой Серёжа. Ты же помнишь, одной из наших целей, при изготовлении аппарата, было воздействие нашим, усиленным с помощью генианцев или мыслетрона энергетическим полем на группу людей, управлять ими, передавать им любую информацию. И вот у тебя сейчас есть такая возможность. Мы проверим нашу теорию, наши задумки, и одновременно ты сможешь мысленно передавать информацию классу, обучать детей, повышая, при этом, не только успеваемость, но и энергетический мозговой потенциал. А это, как ты сам убедился на своём опыте, создаёт ещё более предпосылок для образования и умственного развития ребят. Мы убиваем не два, а сразу несколько зайцев.

– Ты гений, Анастас.

– Ладно, ладно. Но тебе, чтобы успешно проводить этот эксперимент, надо чаще бывать у меня, подпитывая свой мозговой потенциал моим энергетическим полем и мыслетроном, а также, полем генианцев, если нам удастся выйти на контакт с ними.

– Хорошо, Анастас. Я даже не предполагал такого оборота, когда соглашался преподавать историю.

– Мы вместе должны проследить за развитием моей Анюты. Я тебе уже говорил, что она, общаясь с Иллианом, набрала такие темпы умственного развития, что меня это стало не на шутку беспокоить.

– Анастас, она же ребёнок двух необыкновенных людей – тебя и Светланы. Она и без Иллиана развивалась бы ускоренно, только питаясь энергией ваших мозговых полей.

– Я это учитываю, а Иллиан ещё более ускорил её развитие.

Договорившись о совместной работе, Анастас и Серёжа попрощались.

12

Несмотря на предложение адвоката подавать апелляцию, Митяй и его родственники отказались это делать. Через десять дней после приговора суда, автозак с осуждённым направился в город Берёзовск. Дорога была не длинная, несколько часов езды, но очень сильно разбитая, с многочисленными крутыми поворотами. Временами асфальтовый участок дороги сменялся грунтовым, и автозак, при этом, резко сбавлял скорость. Душный, затемнённый, с одним небольшим зарешечённым окошком фургон бросало из стороны в сторону. Митяй сначала, молча, сидел на продольной скамейке, держась за её края, а его спутник, который этапировался в ту же тюрьму в Берёзовск, каждый резкий поворот автомобиля или скачок фургона сопровождал крепким матом. Потом и Митяй не выдержал прелестей ралли в закрытой коробке и стал стучать в перегородку, отделяющую отсек для осуждённых от каморки сопровождающей их охраны.

– Да, сколько же можно издеваться над людьми? – закричал он.

– Это, над какими же людьми? – раздалось оттуда.

– Над честными людьми, сволочи.

– Покачайся немного, ты – честный человек, а то ещё не скоро придётся испытать такое удовольствие, – не реагируя на злобный крик Митяя, спокойно ответил один из конвоиров.

– Не мельтешись ты, кореш, они тебя не поймут, – остановил Митяя напарник, – даже, если свой калган о стенку расколотишь.

Митяй послушно сел на скамейку, вцепившись в её скользкие края.

– Дуда я, Андрюхой зовут, – протянув руку, представился сосед. – А у тебя какая кликуха?

С некоторой ленцой подал руку и Митяй.

– А я – Митяй, Дмитрий, то есть.

Оба помолчали.

– Сколько тебе? – снова начал разговор Дуда.

– Восемнадцать, а тебе? – ответил Митяй.

– Я спрашиваю, сколько тебе впаяли?

– А-а-а. Сколько впаяли – все мои.

– Выпендриваешься, кореш? А зря.

– Полторашка за мной.

И снова затишье. Машина выехала на ровную, асфальтированную дорогу. Трясти и бросать стало меньше.

– А что за тобой? – как бы, продолжая разговор, спросил Дуда.

– Кража, наркотики.

– Это тебе ещё подфартило.

– Так подфартило, что радости – аж, полные штаны.

– Не дрейфь, кореш, и на киче люди живут, – Дуда подвинулся ближе к Митяю, – вот я возвращаюсь на свои нары.

– Как, это?

– Оттрубил я в Берёзовском особняке два года из пяти. Тоже – калики-моргалики и ещё разная дребедень. Уже привык, и жалоб не было, Потихоньку стал подсчитывать, сколько же ещё тянуть осталось? А тут приходит на меня ксива. Открылись новые обстоятельства – кто-то телегу накатал. Ну, вывезли меня на новое судилище, намотали ещё два года. Так, что теперь возвращаюсь обратно. Как будто, и не было этих прошедших лет. Было пять, пять и осталось. А я не хнычу и не унываю. Вот такая моя планида, как говорит один наш грамотей.

– Что, такая твоя?

– Планида, говорю, судьба, значит. И ты живи и радуйся, кайф лови от любого момента. Вот сейчас ты глотку драл, нервы трепал. А что толку? Что-нибудь изменилось? Нет.

– А что это у тебя за фамилия такая, Дуда?

– Это не фамилия. Кликуха такая. Там же, в академии мне её и дали. Первые дни, как только я оказался на юрцах, тоска меня заедала, ну я по ночам и стал ныть, рычать, скулить. А сосед, который был подо мной, всё время говорил: «Хватит дудеть, уж рыло воротит от твоей дуды». Вот так и пристала ко мне кличка «Дуда». А фамилия моя трудно запоминающаяся, редкая, можно сказать, – Иванов.

Снова загремела старенькая обшивка саркофага: автозак выехал на грунтовую дорогу. Говорить стало труднее, надо было держаться, чтобы не отлететь к противоположной стенке.

Через некоторое время – снова затишье, и Андрей Иванов продолжал:

– Вот со мной в камере, ну тот, который на юрцах подо мной чалит срок – пятнадцать ему дали – а он ещё говорит, что подфартило ему. По мокрому делу он. Могли вышку дать, да судья жалостливый попался. Всё время Лютик, такая кликуха у этого бешеного, вспоминает свои последние похождения, говорит, что сорвалось такое дело, о котором мог бы весь мир узнать, а он сам прославился бы на века. Когда мы начинаем посмеиваться над его бредовыми байками, он, как тигр, бросается на каждого и готов глотку грызть. Мы его так и зовём – бешеный Лютик.

– А что же это за бредовые байки? – немного успокоившись, но вяло прислушиваясь к рассказу Дуды, спросил Митяй.

– Да он и сам не знает, путает всё время: какие-то посторонние мысли, управление ими, гипноз, или что-то вроде этого. Не смогли мы у него точно узнать, за что же он человека замочил? Говорит, будто бы тот помешал ему стать главарём всех паханов. Больше ничего не рассказал. Однако крепко засела ему в башку эта хрень, говорит: «Отмотаю свой срок и найду того, кто будет мне прислуживать». Одно похоже на правду – у него есть способности гипнотизёра. Иногда травим баланду, каждый своё гонит, а тут бешеный вставит одно-два слова, и все начинают думать так, как он сказал. В камере он у нас за пахана, никто не хочет с ним связываться. Даже легавые его побаиваются.

Митяю было интересно слушать рассказ бывалого, но он не показывал виду, держал себя отчуждённо и вопросы задавал только для того, чтобы поддержать разговор и каким-то образом отвлечься от этой изнурительной дороги.

– А ты опять попадёшь в ту же камеру? – спросил он.

– Куда притаранят, там и буду. Ну, мы с тобой теперь кореша, будем поддерживать там связь. Если обидят, говори – выручу. В крайнем случае, привлечём и бешеного, он своих в беде не оставит.

– Ладно, скажу, – промямлил Митяй последние слова и закрыл глаза.

13

– Как у тебя дела, сын? Что нового в твоих наблюдениях? – спросил Иллианий своего сына, когда тот появился вблизи родителей после очередного контакта с Анютой.

– Отец, я хочу тебе сказать, что девочка, с которой я общаюсь, совсем не похожа на обыкновенного человеческого ребёнка. Ты помнишь, когда раньше мы выходили на контакт с разными детьми любого возраста, они были слабо развиты. Они примитивно общались между собой и нас совсем не ощущали или не признавали.

– Да, ты прав, сын. С такими детьми мы не раз встречались, устанавливали контакт с ними и уже имеем много материала о процессе взросления человеческих детей, об их умственном развитии. И сейчас с Иллианой мы продолжаем заниматься наблюдением, не выходя на тесный контакт с детьми, чтобы не исказить чистоту наших выводов. А тебе мы специально предложили наблюдение за девочкой, рождённой в семье, уже имеющей ранее контакт с нами и получившей от нас достаточно хороший заряд мозгового энергетического потенциала. Анастас имеет такое мощное мозговое поле, что живя рядом со своей женой – мы это знаем – увеличил и её мыслительную энергию. А дитя их, ещё до рождения ощущало воздействие суммарного поля родителей, а после рождения, тем более. Да, и ты, сынок мой, вносишь свою лепту в ускоренное её развитие. Ты помнишь, я тебе говорил, чтобы ты аккуратно подходил к ней и до предела уменьшил своё энергетическое поле?

– Я сначала так и делал, отец, но потом я не выдержал. Она такой прелестный ребёнок, и я не мог хоть чуть-чуть не пообщаться с ней.

– Вот этим ты и нарушил наш генианский закон – не вмешиваться в жизнь представителей других планет, тем более, если это вмешательство не приносит им пользы.

– Прости меня, отец, но я, во-первых, очень слабым излучением контактировал с ней, а во-вторых, если этот контакт и произвёл какое-то воздействие на мозг девочки, то только положительное.

– Как мы можем знать, что будет с девочкой, если её мозговое энергетическое поле превысит все допустимые для человека пределы? Пока не можем. И ещё одно: меня беспокоит слишком большая твоя заинтересованность в наблюдениях за этим объектом. Я вижу – тебя тянет к нему. Более того, каким-то непонятным для меня образом изменяется в это время и качество твоего энергетического поля. Ранее я такого в нашей среде не замечал. Ты сам это ощущаешь?

Минуту Иллиан молчал, не зная, что ответить на вопрос отца, потом неуверенно произнёс:

– Да, отец, ты прав, я это тоже ощущаю, но я не знаю, отчего так происходит. Я теряюсь перед этой малышкой, но, всё же, мне хочется всё дольше и чаще бывать с ней.

– Это меня и волнует. А мама твоя более отчётливо осознаёт неестественность твоего интереса и просит меня вмешаться в твои дела и отстранить тебя от наблюдений за девочкой.

– Прошу тебя, отец не делай этого. Я же тебе говорил, что контактирую с ней очень осторожно, и в дальнейшем буду соблюдать это правило.

– Хорошо, я знаю, ты разумный сын, и всё у тебя пойдёт, как мы определили.

На этом воспитательная беседа генианского отца с сыном была закончена и, как ни странно может показаться, даже для такого высокоразвитого существа характерно беспокойство родителей за своих детей, за их будущее.

Иллиан пока не знал, как объяснить то состояние, в котором он находился в последнее время. Слова отца ещё более озадачили его, и, если бы речь шла о земном мальчике, то можно было бы сказать: в голове у него был полнейший сумбур. Но, поскольку он мальчик не земной, а генианский, то вернее было бы говорить об этом состоянии так: энергетическое состояние перешло в состояние возбуждения, частота колебаний его поля менялась, и он не всегда мог восстановить первоначальные, привычные параметры. И, несмотря на это, Иллиану всё время хотелось быть рядом с разумной девчушкой, маленькой представительницей рода человеческого.

Спустя некоторое время, Иллиан снова появился в зоне воздействия его энергетического поля на мозговое поле маленькой Анютки. Девочка сразу почувствовала его присутствие и первой приветствовала необыкновенного собеседника.

– Здравствуй, Иллиан, я тебя слышу и вижу.

– Здравствуй, девочка. Как ты можешь меня видеть? Ведь, я для вас, землян, невидим, – удивился Иллиан.

– А я вижу, я твой образ представляю, я чувствую тебя и ощущаю.

Странно было бы кому-нибудь из взрослых людей услышать такие слова из уст девочки, которой ещё и двух лет не исполнилось.

– Такого не может быть, Анюта, я же только мысль, энергия. А энергию вы, земляне, видеть не можете. Только в нашем мире мы видим друг друга.

– Нет, нет, Иллиан, я жду тебя и всегда вижу, когда ты приходишь.

Светлана заметила, что Анюта сразу преобразилась, личико её засияло, словно от него исходил свет, и она спросила:

– Что с тобой, доченька?

– Ответа не последовало. Анюта неподвижно сидела на кровати. Игрушки, с которыми она играла, лежали в стороне и не интересовали её. Глаза были открыты, но она не видела подошедшую к ней мать и не реагировала на её прикосновения. Светлана, испугавшись, положила дочку на подушку и бросилась к телефону, чтобы позвонить Анастасу.

– Стасик, родной, с нашей дочкой что-то случилось. Она без сознания лежит и не отвечает на мои вопросы. Приезжай скорее, мне страшно. Может, вызвать скорую помощь?

Анастас сразу понял, в чём дело и спокойно ответил:

– Не надо скорую помощь, я сейчас приеду. Посиди рядом с ней.

Отдав некоторые распоряжения Надежде Григорьевне, Одинцов быстро выскочил из института. Он остановил такси, попросил водителя немедленно ехать по указанному адресу.

Когда Анастас появился дома, Анюта уже пришла в своё нормальное состояние, а Светлана сидела рядом с ней и пыталась дознаться у дочери, как она себя чувствует и не болит ли что-нибудь у неё.

– Нет, мамочка, у меня ничего не болит.

– Почему ты мне не отвечала? Я тебя спрашивала, разговаривала с тобой, а ты была без сознанья.

– Мамуля, я была в сознании, мне было очень хорошо.

– Стасик, – обратилась Света к стоявшему рядом Анастасу, – ты можешь мне что-нибудь пояснить? Я уже не первый раз замечаю у дочки потерю сознания. Может быть, она серьёзно больна?

– Дочка, у тебя всё в порядке? – спросил он Анюту.

– Да, папочка, у меня всё хорошо, – услышал он ответ.

– Ты поиграй здесь, а мы с мамой выйдем, поговорим. Идём, Светочка, в другую комнату.

Анастас решил рассказать всё жене, чтобы она больше не переживала и всё знала о своей дочери.

– Знаешь, Светочка, я тебе должен сказать, что я уже давно заметил: наша Анюта общается с Иллианом, то есть он общается с ней.

– С кем, с кем?

– С генианским мальчиком, который когда-то общался с Серёжей. Да, и я несколько раз говорил с ним. А теперь генианцы снова на Земле и установили контакт с Анютой.

– Почему с ней?

– Не знаю пока, надеюсь выяснить.

– Но, она же ещё совсем крохотная, ничего не понимает. Это ей не повредит?

– Повредит или нет, я не могу сказать. А что касается того, что она крохотная: по возрасту – да, а по уму – она уже превосходит многих взрослых людей.

– Мне страшно, Стас. Что же будет с ней дальше?

– Надо попытаться выйти на контакт с Иллианием. Вот, теперь у меня готов к работе мыслетрон и в следующий раз, когда появится Иллиан, я попробую через мыслетрон выйти на связь с ним. До сих пор он не хотел общаться со мной. Видно, у генианцев какие-то свои цели, планы.

– Да, Стас, попали мы в историю, – немного успокоившись, сказала Светлана, – дочку жалко, ведь, она будет лишена детства. Что с ней будет через год, пять лет?

– Давай не будем раньше времени поднимать панику. Раз уж, как ты говоришь, мы попали в историю, то будем достойно нести наш крест. Пошли, посмотрим, чем она занимается.

Когда родители вошли в комнату, Анюта радостно закричала:

– Мама, папа, смотрите, мои дочки сложили кубики в одну картинку.

– Сами дочки сложили эти кубики? – спросила мама.

– Ну, я им помогала, а они всё своими ручками складывали.

– Ох, ты и выдумщица, дочка.

– Нет, правда, правда.

– Умницы у тебя дочки. А ты тоже умница?

– Я? Ещё большая умница, – отвечала Анюта.

– Ну, вот видишь, Светочка, а ты говоришь, что у неё не будет детства. Вот оно детство, – тихо сказал Анастас, глядя с умилением на весёлую и шумную Анюту.

Ничего не ответила мама и только ласково гладила свою любимую дочку по голове.

14

Ребята из восьмого класса с нетерпением ждали дня, когда Серёжа будет проводить следующий урок по истории. Они всё время спрашивали Володю, как там брат поживает, не заболел ли, как он готовится к следующему уроку и какая там будет новая тема? Володя односложно отвечал:

– Да, всё нормально.

– Здоров наш учитель.

– Он совсем не готовится.

– А откуда он всё знает? – задавали ребята новые вопросы.

– Оттуда и знает, – промямлил Володя, не понимая, как ответить на этот вопрос. Он, кажется, почти смирился с тем, что его брат-близнец, вместе с ним выросший, оказался намного умнее его, что он всегда всё знает, и у него никогда не бывает ошибок или оговорок. И не возникал у Володи вопрос: а почему так получилось? Откуда Сергей знает ответы на любые вопросы?

В школе уже всем стало известно о триумфальном дебюте Серёжи Умарова в качестве преподавателя истории. Школьники между собой говорили об этом, восхищались. Дошли сведения и до учителей, а также до директора школы. Всё это было настолько неожиданно и необычно, что Николай Алексеевич решил сам «поприсутствовать» на следующем уроке истории.

И вот этот урок наступил. Ребята, обычно не спешившие после переменки занять свои места за партами, на этот раз все, как один, сидели спокойно и ждали прихода «учителя». Урок ещё не начался, и Сергей Вадимович не появился в дверях, а в классе была тишина, и только некоторые ребята шёпотом переговаривались между собой.

Наконец, вошёл Николай Алексеевич и за ним следом – Серёжа.

– Здравствуйте, ребята, – приветствовал директор учеников, которые, как положено, стоя встретили вошедших.

– Здравствуйте, тихо и несмело сказал Серёжа. Он смущался своего положения, пока не освоился, да, ещё и сам директор пришёл проконтролировать, может быть, его знания, а, может быть, преподавательскую способность человека, ничего общего не имеющего с педагогическим образованием.

– Здрасьте, здрасьте, – вразнобой отвечали ученики. Директор прошёл на последнюю в первом ряду парту, и вместо Серёжи, который ещё стоял возле двери, сказал:

– Садитесь, ребята, садитесь.

Преподаватель подошёл к столу, неуверенно положил журнал и спросил:

– Кто отсутствует? – и, внимательно посмотрев на ребят, добавил, – вижу, что все здесь.

Он знал всех наперечёт: более пяти лет он осваивал с ними азы и начальные ступени науки, поэтому ему не трудно было с одного взгляда оценить присутствие всех ребят.

– Как дела с домашним заданием?– спросил Серёжа и пробежал взглядом по лицам притихших восьмиклассников. Все молчали. Ребята отлично помнили всё, что на прошлом уроке рассказывал Серёжа, но присутствие директора притормаживало их активность, и они ждали конкретного вопроса кому-нибудь из них.

– Повторим. Есть желающие рассказать нам об античном периоде Греции?

Робко оглядываясь на последнюю парту, один за другим поднимали руки ребята.

– Хорошо, тогда мы послушаем… – Серёжа обвёл взглядом класс, как обычно делают учителя, выбирая жертву для «допроса», – послушаем Любу. Сергеева Люба, выходи сюда.

Девочка быстрым шагом подошла к столу и встала около Серёжи. Она была высокого роста – выше многих учеников – и рядом с сидевшим Сергеем выглядела совсем нелепо: не создавалось впечатление о них, как об учителе и ученице. Николай Алексеевич, видимо, тоже заметив это, улыбнулся и наклонился над своими бумагами.

– Доложи нам, Сергеева, – обратился Серёжа к Любе, – какие ты знаешь античные государства, когда и где они существовали. Немного расскажи об искусстве эллинов.

На секунду Сергеева задумалась, потом быстро, почти не останавливаясь, начала рассказывать о Древней Греции и Древнем Риме, об античном искусстве, начиная с пятого века до нашей эры. Многое из того, о чём говорила Люба, можно было прочитать в учебнике по истории, но её рассказ был дополнен теми интересными фактами, о которых на прошлом уроке им говорил Сергей Вадимович.

Николай Алексеевич с интересом слушал рассказчицу и был удивлён глубиной преподнесённого материала.

– Достаточно, Сергеева, ты – молодец, хорошо усвоила тему. Пока садись на место, – и, поставив в журнал пятёрку, Умаров снова посмотрел на ребят.

– А сейчас Чесноков нам расскажет об античных городах, где они были и когда процветали.

Игорь Чесноков, выйдя к доске, без вступления начал рассказывать о том, что он запомнил об античном периоде и городах на берегах Чёрного и Средиземного морей. Класс внимательно слушал, хотя, наверное, каждый из притихших учеников отлично знал всё, что им говорил Игорь.

– Всё, всё, Чесноков, хватит. Я вижу, что и этот материал вы отлично усвоили, – Серёжа посмотрел на директора, и ему показалось, что тот, улыбаясь, подмигнул ему.

– А теперь мы дальше пошагаем по древнему миру. Рассмотрим, с кем воевали древние греки и римляне, как защищались, с кем торговали.

Серёжа встал, чтобы лучше и убедительнее изобразить из себя учителя и более доходчиво доносить материал до слушателя. Николай Алексеевич тоже приготовился слушать, как будто, он впервые должен узнать всё, что пообещал рассказать Сергей Вадимович.

Как говорят, слышно было в классе, как пролетает муха – настолько интересно говорил Серёжа про войны и торговлю, про оружие и людей изучаемого периода. Полчаса, которые ему остались для нового материала, пролетели молниеносно. Никто ни разу не только не прервал его, но и не кашлянул, и даже дышать ребята старались тише, чтобы в классе не было слышно вздохов.

Когда прозвенел звонок, Серёжа прервал свой рассказ и обратился к классу:

– Интересно, пацаны? Ой, ребята, понравилось?

– Да-а-а, – хором прозвучал ответ.

– В следующий раз мы закончим эту тему. Готовьтесь.

Директор, наконец, встал из-за парты и направился к столу преподавателя. Он, молча, подошёл к Умарову и протянул ему руку. Крепкое пожатие директором руки Серёжи, сопровождалось аплодисментами учеников.

Так, прошёл второй урок истории преподавателя Сергея Вадимовича Умарова.

Но, никто не заметил того, что, в процессе произнесения речи, Серёжа несколько раз останавливался и мысленно продолжал развивать тему. Это были совсем короткие промежутки молчания – несколько секунд, но Серёжа хотел убедиться в том, что его мысли ученики могут принимать и без слов, то есть без слов, произнесённых вслух. Подсказка Одинцова по поводу воздействия сильного мозгового поля Серёжи на группу людей оправдалась. Он убедился в этом и очень хотел поскорее поделиться своими наблюдениями с Одинцовым.

Только директор был в некоторой растерянности. При всей увлечённости интересным рассказом Сергея, Николай Алексеевич заметил несколько остановок в его повествовании – минуту, не больше, – но ученики, при этом, сидели, не шелохнувшись, как будто ничего вокруг не менялось. Они смотрели на молчавшего Серёжу Умарова и ждали продолжения рассказа. Вновь начинающаяся речь никак не меняла обстановку в классе, хотя продолжение рассказа не согласовывалось с прерванной до остановки речью. Директор слушал, смотрел на восьмиклассников и не мог понять, в чём дело. Это гипноз, необычайная зачарованность? Ни разу за свою педагогическую деятельность он не встречался с таким феноменом. Внимание и полное отрешение ребят от постороннего мира было необъяснимо. Сам же Николай Алексеевич не поддавался воздействию мозгового поля Серёжи. Или оттого, что он сидел дальше всех от учительского стола, или собственное мозговое поле взрослого человека более мощное и не подвластно воздействию поля Серёжи Умарова.

Ещё несколько минут учащиеся сидели за партами, изредка обмениваясь репликами друг с другом.

– Пойдём со мной, Умаров, – пригласил директор Серёжу.

Они вышли из класса и Николай Алексеевич положил руку на плечо Сергея.

– Ты молодец, Сергей Вадимович, – неожиданно официально обратился к мальчику директор. – Я бы тебя с удовольствием зачислил в учительский штат школы. Как ты на это смотришь, если я попробую решить этот вопрос через отдел образования?

– Не знаю, Николай Алексеевич. У меня большая нагрузка в университете – учёба и работа на кафедре. Времени совсем не остаётся.

– Жаль, жаль. Нам такие педагоги нужны.

– Я пока буду приходить так, когда смогу, а потом посмотрим, что можно сделать.

– Ну, хорошо, приходи, только заранее, через Володю, сообщи нам о своём приходе.

– Договорились.

Серёжа, даже не попрощавшись с учениками, вышел из школы. Ему очень хотелось срочно поделиться с Анастасом впечатлениями о групповом воздействии своего мозгового поля на учеников восьмого класса.

Время уже приближалось к вечеру. Сергей, не заходя домой, поехал к Анастасу.

Когда он позвонил в квартиру Одинцовых, дверь открыла Светлана. Она была в фартуке, и от неё пахло чем-то вкусненьким.

– Здравствуй, Серёжа, – обрадовалась Светлана, – заходи быстренько. Скоро придёт с работы Стасик. Я готовлю ужин, и мы вместе сядем за стол. Ты проходи пока в комнату, там с Анюткой пообщайся, а я закончу свои дела в кухне.

– Здравствуй, Света, – наконец, удалось вставить слово приветствия Серёже.

Он разделся и прошёл в комнату, где на полу среди кучи игрушек сидела Анюта. Она уже знала Сергея и тоже обрадовалась его приходу.

– Ну, привет, малышка, – сказал Серёжа и, наклонившись, погладил девочку по голове.

– Привет, привет, мальчишка, – в рифму получилось приветствие у Анюты. Сергей удивился этому, хотя уже знал о способностях девочки и был готов к любым неожиданностям.

– У меня сегодня хороший день, – продолжала Анюта.

– Почему?

– Потому, что я сегодня уже общалась с одним мальчиком, теперь вот пришёл ты.

– С каким же мальчиком ты общалась?

– С Иллианом, – нисколько не смущаясь, ответила Анюта.

– С кем, с кем?

– С Иллианом. Он ко мне часто приходит в гости, только его почему-то никто не видит.

– А ты видишь его?

– А я вижу.

– И какой он?

– Он такой…, такой…, – не зная, как описать своего невидимого друга, задумалась девочка.

– Какой же?

– Умный, красивый, добрый, иногда грустный, – начала она перечислять достоинства Иллиана.

И, хотя Серёжа тоже был знаком с Иллианом, и также с ним общался, он не мог бы описать его и наделить такими человеческими эпитетами. Из этого набора слов Серёжа мог применить к Иллиану только слово « умный».

– А как же ты его видишь, Анюточка? – спросил Сергей.

Девочка замолчала, а Серёжа, вдруг, услышал слабые сигналы, исходившие из её мозгового поля.

– Вижу, как вижу, всегда вижу,– нечто не совсем вразумительное понял Сергей из её ответа.

– А когда же он к тебе приходит? – так же, не произнося слов, спросил мальчик.

– Всегда приходит, – ответила уже вслух Анюта.

В это время открылась дверь, и там появился Анастас.

– Здравствуйте, все. Моя маленькая Анютка и дорогой гость Серёжа.

Умаров ответил на приветствие и пожалел, что не удалось продолжить разговор с Анютой.

– Ты давно здесь, Серёжа? – спросил Анастас.

– Нет, недавно, но немного уже успел побеседовать с Анютой.

– Вот как? И о чём же была беседа?

– О дружбе, – неопределённо ответил Сергей и посмотрел на девочку. Она, при этом, улыбнулась и бросилась на шею к отцу.

– О друзьях, папочка.

– Мужчины, забирайте нашу девочку и идите ужинать, – раздался голос Светланы из кухни, – всё уже на столе.

– Идём, идём, – отозвался Анастас, – мы сегодня очень голодны. У нас был трудный день, правда, Серёжа? – неизвестно, почему-то он решил отчитаться за себя и за Сергея.

– Да, немножко, – поскромничал Серёжа, хотя, действительно, был уставший и голодный.

Анастас посадил дочку на плечи и трусцой поскакал на кухню. Анюта, при этом, радостно смеялась и легонько шлёпала отца по голове, изображая наездницу на лихом коне.

Светлана рассадила всех по местам, села сама и скомандовала:

– А теперь всем замолчать и наслаждаться моим изобретением!

Действительно, на столе стояли тарелки, заполненные каким-то, изумительного цвета салатом, и рядом миска с тушёным мясом, источающим умопомрачительный запах.

– Берите себя мясо, кто, сколько захочет, и уплетайте. Приятного аппетита.

Несмотря на некоторые раздоры и разногласия, случающиеся в последнее время, в семье Одинцовых, за обеденным столом, царил мир и доброе отношение друг к другу.

– Очень вкусно, хозяюшка, – похвалил Анастас жену, заканчивая ужин, – спасибо. Твоё изобретение стоит того, чтобы его запатентовать.

– Да, это правда, спасибо, – поддержал его Серёжа, – никогда ничего подобного не ел.

– Я очень рада, что вам понравилось.

Анюта ещё ковыряла вилкой в своей тарелке, но по её лицу было видно, что и она получила удовольствие.

– А я ещё не поела, – сказала она, думая, что и ей пора выходить из-за стола.

– Кушай, кушай, дитятко. Не спеши, – ответила ей мама, глядя с умилением на свою крошку.

Кроме мира и согласия за ужином, посторонний человек, если бы он был рядом, мог заметить ещё одну, присущую этой компании, особенность. Разговор вёлся неторопливый с небольшими перерывами. Но, когда, кто-то замолкал, все сидевшие рядом смотрели на него и что-то отвечали ему, хотя, никакого вопроса, при этом, и не прозвучало. Они все четверо – двое взрослых и двое детей разного возраста – «читали» мысли друг друга, разговаривали путём передачи своей мыслительной энергии.

Анастас и Серёжа вместе вышли в свою комнату, оставив женщин на кухне.

– У меня сегодня был урок истории в восьмом классе. Я, как ты и посоветовал, Анастас, попробовал передать некоторые свои мысли ребятам через излучение мыслительной энергии, – начал Сергей разговор, с которым он и пришёл к Анастасу.

– Так, так, и что же, интересно?

– Мне показалось, что они, почти все, понимали меня, хотя, конечно, я совсем немного информации передавал им. Два-три предложения, не более того.

– Не задавали они потом вопросы?

– Нет, всё прошло гладко. Даже директор, который сидел у меня на уроке, ничего не заметил.

– Здорово. Значит, у нас всё получается. Ты хорошо сделал, что пришёл сразу ко мне. Тебе надо увеличивать твой мозговой потенциал. Вот сейчас я пообщаюсь с тобой через мыслетрон – это значительно усилит воздействие постороннего поля на твоё, близкое по частоте, мозговое поле.

– Хорошо, Анастас, давай так и сделаем. Готово? А теперь скажи мне, твоя дочка часто общается с Иллианом?

– Да, в последнее время он появляется здесь почти каждый день. Может быть, даже дважды в день.

– И ты не пытаешься выйти на связь с ним?

Однажды я хотел это сделать, но только произнёс его имя, как он тотчас же исчез.

– Почему? Он не желает с тобой общаться?

– Я и сам хотел бы это знать. Видимо, у них свои планы на этот счёт. Но, я сделаю ещё попытку. Мне удалось несколько раз присутствовать при разговоре Иллиана и Анюты, хоть и стоило это мне колоссальных усилий. Надо было не думать, чтобы не излучать энергию мысли, иначе бы он меня сразу обнаружил. А это, как ты понимаешь, не просто сделать.

– И что ты услышал?

– Странные вещи. Как будто бы разговор ни о чём. Знаешь, такие разговоры у нас ведут между собой молодые парень с девушкой, встретившись впервые на свидании. Но, здесь важно другое. Как ты, наверно, заметил, Анюта развивается не по дням, а по часам. По её уму ей смело можно дать лет пятнадцать.

– Да, я это увидел.

– Это меня беспокоит, как я тебе уже говорил, более всего. Что будет с девочкой, когда ей исполнится десять, пятнадцать лет, если контакты будут продолжаться?

– Но, генианцы, насколько я знаю, никогда не задерживаются так долго на Земле.

– Я понимаю, но они могут за это время несколько раз побывать у нас. И каждый раз они могут встречаться с Анютой.

– Да, Анастас, это серьёзно. А что Светлана? Она знает об этом? Слышала ли она такие разговоры?

– Я ей говорил.

– И что она думает?

– Что можно здесь придумать? Ведь, невозможно изолировать Анюту от контактов. Генианцы найдут её, где угодно, и проникнут в любое место – для мысли преград не существует. Поэтому нам остаётся только ждать и надеяться на лучший исход дела.

Светлана с Анютой вошли в комнату, и Анастас замолчал, не желая преждевременно обсуждать такой вопрос со Светланой в присутствии дочери.

– Да, это так, Серёжа. У меня голова идёт кругом, но придумать я пока ничего не могу, – сказала Светлана, как будто бы она всё время присутствовала при разговоре его с Анастасом. – Мы будем только ждать, правда, Анюта? Скажи, что ты думаешь?

– Не надо ничего ждать, мамочка, всё сложится, как нельзя лучше, – ответила матери дочка.

Серёжа, вдруг, впервые подумал, как сложно должно быть жить в обществе, или, хотя бы, в семье, где все слышат мысли друг друга и могут разговаривать без слов. Как известно, как бы люди не любили и не были дружны между собой, всё равно, порой, хочется побыть одному, подумать о чём-то, о своём.

Поговорив ещё некоторое время, Серёжа отправился домой. Мысли одна за другой лезли в голову, хотелось придумать какой-то выход из создавшегося положения, но ничего подходящего так и не находилось.

15

В Берёзовской тюрьме в тот день была буза.

Автозак заехал на её территорию, остановился и долго стоял на месте. Никто не подходил, чтобы открыть дверь фургона и выпустить вновь прибывших на территорию заведения. Митяй и Дуда сначала сидели, молча, ожидая, что вот откроется дверь и они, наконец, смогут выйти, чтобы после долгого и мучительного шараханья по отсеку на дорожных ухабах справить свои естественные дела.

Наконец, терпенье лопнуло, и они оба стали колотить в двери, потом в перегородку между отсеком для заключённых и каморкой для сопровождающих, в которой уже давно никого не было. Ответа не последовало, а машина продолжала стоять. После небольшого затишья, прибывшие начали кричать и стучать ещё сильнее. Напрасно. Казалось, что их здесь не ждали и сейчас же вернут обратно.

Всё тюремное руководство было на экстренном совещании у начальника тюрьмы по поводу разработки и проведению мероприятий, направленных на усмирение взбунтовавшихся местных обитателей. Сегодня с утра заключённые отказались принимать пищу, стучали в камерные двери и требовали убрать трёх надзирателей, которые самым действенным способом вести разговоры с заключёнными считали применение кулака. Каждый день пять-десять человек подвергались мордобою, и никакие протесты не давали результатов.

Вторым требованием заключённых было немедленное улучшение питания. Большая часть, предназначенных для них, скудных продуктов разворовывалась, и обеды, главным образом, состояли из баланды и пайки хлеба. В камерах у заключённых было холодно, от голода часто, то один, то другой, падали в голодный обморок.

Начальник тюрьмы майор Дронов приказал усилить конвой, вывести всех заключённых из камер, чтобы там выслушать их требования и попробовать поговорить о прекращении бунта. Он обещал заменить ненавистных конвоиров, поднять перед вышестоящим руководством вопрос об улучшении питания и дополнительном обогреве камер.

Однако обещанья начальника тюрьмы не были приняты, терпенье заключённых кончилось, и они требовали сейчас же, немедленно, убрать ненавистных надзирателей. Дронов пытался найти компромисс и снова пообещал убрать этих служащих, как только прибудет их замена. Такое же расплывчатое обещанье было и по улучшению кормёжки после поступления очередной партии продуктов. Эти слова майора были встречены улюлюканьем и свистом, все кричали и не хотели расходиться по камерам. Дронов приказал своему помощнику капитану Ухову, пока он сам будет сдерживать разбушевавшуюся толпу, вызвать из управления взвод подкрепления.

Вот в такой обстановке довелось нашим прибывшим в автозаке появиться на территории Берёзовской тюрьмы. Конечно, никому не было до них дела, и они более часа провели в закрытой наглухо машине. Им уже не надо было срочно проситься в уборную – отсек автозака вполне её заменил.

И только после прибытия усиленного конвоя и проведения длительных уговоров и угроз, удалось загнать заключённых в камеры.

Через полтора часа после заезда машины на территорию тюрьмы, двое сопровождавших автозак солдат внутренней службы и один офицер из тюремной охраны открыли дверь и приказали выйти оттуда Митяю и Дуде. Они, уже не надеясь, что их сегодня выпустят из этого проклятого отсека, голодные и злые спрыгнули из машины на землю.

Так неприветливо их встретило новое место «жительства», хотя, для Иванова это был родной дом. Митяй не попал в одну камеру с Дудой, и осваивать новый образ жизни ему придётся без наставников.

Как часто бывает, встретили Митяя жильцы общака не совсем дружелюбно. Их было пятеро, и они, только что вернувшиеся с дворового мероприятия, были возбуждены и агрессивны.

– Пошумели, что вся улица на ушах стояла, а толку – пшик!

– Такая это тварь – наш начальничек.

– Хочется, чтобы он поскорее сыграл в деревянный бушлат.

– А другой, думаешь, будет лучше?

– Да, уж все они одним салом мазаны.

Обмениваясь, таким образом, зэки выпускали оставшийся пар. Они не сразу и обратили внимание на, всё ещё стоявшего Митяя.

– О! Свежачок объявился.

– Чего стоишь, как будто, попал в вагон некурящих? – наконец, один из них обратился к Митяю.

Все сразу притихли и обратили на него свои, полные злобы, зенки.

– Ну-ка, становись сюда, посмотрим, что ты за духарик.

Митяй нерешительно сделал шаг в сторону, куда ему указали, и остановился, исподлобья глядя на окружающих.

– Да, не будь ты, чем щи наливают, будь, чем кашу кладут, – подбодрил один из сидевших на нижней лежанке. Все заржали, и оттого обстановка в камере немного разрядилась.

– Говори, за что будешь чалиться? – спросил другой.

– Я… меня, – не зная, как начать, промямлил Митяй.

– Не тяни кота за хвост, – подбодрил его первый.

– Для начала, назови свою кликуху.

– Митяй я, Дмитрий. Наркотиками баловался, – при всей своей уверенности и браваде на воле, Митяй, оказавшись в незнакомой и, пока ещё чуждой ему среде, чувствовал себя слабым, незащищённым. Он смотрел то на одного, то на другого, держа в руках и прижимая к груди свёрток, который дали ему здесь перед отправкой в камеру.

– С собой есть марафет?

– Нет. Как же здесь? Меня и там взяли до того…, как…

– Не пудри нам мозги, падла, – огрызнулся один из молчавших до сих пор, тощий и долговязый паренёк, – выкладывай сюда.

– Погоди, Хрящ, дай свежаку осмотреться, – снова заговорил тот, который первым заметил Митяя. Чувствовалось, что он здесь за пахана. Все снова притихли. – Давай, располагайся там, в углу, – и он указал на верхние нары возле параши.

Митяй послушно двинулся на указанное ему место и бросил на полку свои шмотки. Все снова заржали, видимо, этим одобряя послушность прибывшего.

– Потом, всё расскажешь. Не дрейфь, здесь все свои.

Через день, когда Митяй уже начал осваиваться в новой обстановке, Хрящ перед утренней баландой прижал его и злобно прорычал:

– Затырил марафет? Давай делись, иначе тебе здесь удачи не видать.

– Ты что, Хрящ? Я же тебе сказал, ничего нет.

– Не гони тюльку, – Хрящ как-то сразу невзлюбил Митяя и всё время пытался ущемить, унизить его. Он на воле тоже был связан с наркотиками, и думал, что у Митяя ему что-нибудь обломится. Он искал любую возможность получить какую-нибудь пайку и оттянуться, – Будешь здесь пыхтеть, когда получишь с воли дурь, не вздумай бортануть меня.

– Мне никто дурь приносить не будет.

– Не темни, меня не проведёшь.

16

Ссора Анастаса и Светланы произошла совершенно неожиданно. Как увлекающийся человек, он всё больше и больше стал отдаляться от семьи и всё свободное время заниматься мыслетроном, воплощением в жизнь тех планов, которые были определены ещё два года тому назад при контактах его с генианцами.

Рассказ Серёжи об эффективности воздействия его мыслительной энергии на группу учеников восьмого класса произвёл на Одинцова такое неизгладимое впечатление, что он уже не мог больше думать ни о чём другом, кроме своих замыслов и их реализации. Даже к непосредственным своим обязанностям в институте Одинцов стал относиться с некоторым охлаждением, за что неоднократно получал замечания от директора института.

– Анастас Иванович, – сказал Краснов, вызвав Одинцова к себе в кабинет, – Вы не только ставите под угрозу срыва завершающего этапа наших работ по теме «Нейтрино», но и обоих промежуточных сроков, которые заканчиваются в мае и в августе этого года. Мы должны в эти сроки представить Комитету отчёты о наших разработках. А где они? Я пока не вижу выхода.

– Яков Семёнович, несмотря на нехватку научных сотрудников, мы сделаем все работы в срок.

– В последнее время, Анастас Иванович, я не вижу у Вас активности. То Вы отсутствуете на работе, то приходите с опозданием. Что с Вами происходит?

– Всё в порядке, Яков Семёнович. Я учту Ваши замечания.

– Да, уж, будьте добры, иначе не удержаться Вам на своей должности, да и мне не поздоровится.

Одинцов хотел высказаться, что он не держится за свою должность, но сумел стерпеть и только ещё раз повторил:

– Всё будет в порядке, Яков Семёнович.

Придя возбуждённым домой и, договорившись заранее о встрече с Серёжей Умаровым, Анастас вспыхнул при словах встретившей его в дверях Светланы:

– Сколько же это можно терпеть, Стас? Опять наша Анютка впала в транс, наверно, общаясь с Иллианом. Я перепугалась, не могла привести её в чувство в течение двадцати минут. Она лежала без движения и, почти без дыхания. В один прекрасный момент она не проснётся, и мы её потеряем. Сделай же что-нибудь.

– Хорошо, Света, сделаю. А сейчас не трогай меня, пожалуйста, я очень занят.

– Ты совсем отрываешься от нас с дочкой. Только твои дела тебя интересуют. Так нельзя, Стасик.

– Я тебя ещё раз прошу, Света, не дёргай меня. Сейчас ко мне придёт Серёжа Умаров. У нас дела.

– Вот, вот, с Серёжей ты стал проводить больше времени, чем со своей родной дочерью, а она в опасности.

Анастас хлопнул дверью, закрывшись в своей комнате. Настроение было препаршивое.

Через несколько минут прозвенел дверной звонок, и Серёжа появился на пороге.

– Здравствуй, Серёжа, – сказала, открывшая ему дверь Светлана. Она тоже была сердита и больше ничего не сказала Умарову.

Серёжа почувствовал некоторую раздражённость в лаконичном приветствии хозяйки и прошёл в комнату к Анастасу.

– Здравствуй, Анастас, – молча, приветствовал Серёжа друга и подал ему руку. Такое их поведение было не удивительно, так как в последнее время они больше разговаривали путём передачи мыслительной энергии, чем обменом информации с помощью слов.

– Садись, Серёжа, – не отвечая на приветствие, пригласил Одинцов своего товарища.

– У вас что-то случилось?

– Нет, ничего. Светлана волнуется за Анюту.

– А что с ней?

– Я был на работе, а к Анюте вновь приходил Иллиан, они общались. Анюта стала терять сознание при таком общении. Это и естественно: ещё не окрепший её детский мозг, не способен адекватно реагировать на сильное энергетическое поле Иллиана. Вот Света и переживает. Просит меня, что-нибудь, сделать, чтобы Анюта не потеряла окончательно разум и здоровье. А я не знаю, что тут можно предпринять.

– Она права, Анастас. Пора тебе выходить на контакт с Иллианом, или через него найти Иллиания и выяснить причину их молчания и цели их сближения с Анютой.

– Я уже и сам пришёл к этому. Буду искать возможность наладить контакт с Иллианом. Плохо только, что он появляется здесь днём, когда я на работе, а там у меня серьёзная обстановка – завал в работе отдела. Директор почти каждый день «на ковёр» вызывает. Пока одна радость.

– Какая?

– Успехи в групповом воздействии твоей мысли на учеников класса. Скоро мы сможем на расстоянии через мыслетрон общаться с ними. Представляешь, чего мы достигли?

– Да, Анастас, это хорошо, но мне кажется, что тебе, прежде всего, надо заняться дочкой.

– И ты туда же? Хватит, Серёжа, что меня жена по этому поводу пилит. Я тебе уже сказал – не знаю, что лучше предпринять.

– Светлана не может пилить – она хорошая.

– Конечно, конечно, но, когда со всех сторон неприятности, любое слово кажется обидным.

Они на минуту «замолчали», если это слово подходит к их беззвучному разговору. Потом Одинцов, вдруг, вслух обратился к Сергею:

– Слушай, Серёжа, а как у тебя со временем завтра-послезавтра? Или, может быть, позже?

– Завтра первая половина дня у меня свободна. Судя по выражению твоих глаз, ты что-то уже придумал?

– Я хотел попросить тебя, завтра вместо меня, если появится Иллиан, пообщаться с ним. Ведь, ты же у него в друзьях, не правда ли?

– А почему ты сам не хочешь это сделать?

– Я не могу завтра не быть на работе.

– И что я должен у него спросить?

– Ещё раз повторяю, вы – друзья. Вот по-дружески и пообщаетесь с ним. Заодно и выяснишь то, о чём мы только что с тобой говорили. И для тебя это будет полезно: лишний раз побываешь в мощном энергетическом поле. Тебе это очень нужно.

– Хорошо, Анастас, я могу это сделать. А что ему сказать насчёт Анюты? О чём его попросить?

– Спросишь его о цели его ежедневных контактов с ней и предупреди о том, чтобы он не переусердствовал и не навредил её здоровью. Оно ещё совсем хлипкое и незакалённое.

– Договорились. Скажи Светлане, что я завтра часов в десять приду. Это не поздно?

– Думаю, что в самый раз. Я ей скажу об этом.

Так, переходя от одного способа общения – путём словесного обмена – к другому – передачей мыслей, они обсудили ещё и школьные дела Сергея.

– Когда у тебя будет следующий урок истории? – спросил Анастас.

– Через два дня.

– В какое время?

– В три часа дня, почему ты спрашиваешь?

– Я бы хотел ещё раз испытать наш мыслетрон.

– Каким образом?

– Чтобы в это время ты находился где-нибудь в другом месте, не в классе, и с помощью мыслетрона передавал в класс всю информацию. Это возможно?

– Возможно, только надо предупредить учеников, что меня не будет в классе, а урок истории всё равно состоится.

– Вот через Вову и сообщи им об этом заранее. Пусть они не удивляются, ведь они уже привыкли к твоим чудесам. Уроки с Тузиком, которые ты им демонстрировал, они ещё помнят?

– Да, часто вспоминают.

– Договорились? Я улажу свои дела на работе и к трём часам приду к тебе в школу. Где мы встретимся?

– Давай без десяти минут в три встретимся в нашем школьном саду, возле беседки.

– Хорошо, Серёжа, а сейчас пойдём к Анютке, а то Света совсем меня заест.

Девочка, как ни в чём не бывало, играла со своими игрушками, как и положено ребёнку в свои неполных два годика. Она обрадовалась появлению папы и Серёжи и бросилась Анастасу на руки.

– Папочка, давай поиграем, мне без вас скучно.

– Без кого это, без нас?

– Без тебя, Серёжи и без…, – Анюта замолчала, как будто забыла, кого она ещё хотела назвать. Анастас догадался об этом и прямо спросил:

– Без Иллиана?

– Да, папуля, а откуда ты знаешь?

– Мне положено всё знать, ведь, я – твой отец. А когда он придёт в следующий раз?

– Завтра, когда ты будешь на работе.

– Он всегда старается приходить, когда меня нет дома?

– Не знаю, папа, так получается.

– Ну, хорошо. А ты не будешь против, если и Серёжа с вами завтра пообщается?

Анюта посмотрела на Сергея. Она сначала изобразила на лице недовольство от такого предложения, думая о чём-то своём, потом, подумав, негромко сказала:

– Ну, и пусть приходит, будет веселее.

Серёжа, предоставив отцу возможность побыть с дочерью вдвоём и насладиться им обоим счастьем общения, попрощался и ушёл.

Медленно, думая о разговоре с Анастасом и завтрашней встрече с Иллианом, Серёжа приближался к своему дому. Тут он увидел брата в компании своих дворовых друзей.

– Привет, Серёжа, – закричал Володя, – подходи к нам, поиграем вместе. У нас одного человека не хватает.

– Нет, не могу, – ответил Серёжа на приглашение, чувствуя, что игра со сверстниками его уже не увлекает и кажется напрасной тратой драгоценного времени.

– Почему? Тебе не интересно? – задавали вопросы ребята.

– Нет, пацаны, просто, мне нездоровится, – решил схитрить Серёжа, чтобы не мучиться поиском другого ответа. – Вова, ты можешь ко мне на минуту подойти? – обратился Серёжа к брату.

Когда Вова подошёл к Сергею, тот спросил его:

– Ты знаешь, что через два дня у нас урок истории?

– Знаю, ну, и что здесь такого?

– А почему ты так мне отвечаешь?

– Потому, что ты считаешь меня и всех нас, ребят, недостойными того, чтобы просто пообщаться с нами. Ты слишком много о себе думаешь.

– Вова, мне нездоровится, я же сказал.

– Я знаю, я чувствую, что этот не так, – Вова теперь уже принимал мысли Сергея, которые не были обращены к нему. – Ты просто не хочешь. Мы тебе – не ровня. Вот, и в школе меня ребята дразнят.

– Как дразнят?

– Говорят, ты брат-близнец Сергея, вы вместе родились, а выросли по-разному. Он – умница, талант, а ты – недотёпа.

– О чём ты говоришь, Володя? Ты же знаешь, что это не так. Ты – нормальный парень, как все.

– А ты, не как все?

– Я…я… ну, просто так получилось, – не зная, что ответить на обвинения брата, сказал Серёжа.

– Не так получилось, а просто ты зазнался. И на урок истории я к тебе не приду.

– Постой, постой, Вова, не сердись. Именно об этом я сейчас и хотел тебя попросить.

– О чём?

– Предупреди ребят, что урок истории состоится, как мы и наметили. Только я приду чуть позже, а вы все заходите в класс и сидите тихо. Готовьтесь к ответам по теме прошлого урока.

– Почему ты придёшь позже?

– Потому, что у меня в университете кое-какие дела, их надо доделать, потом, ещё зайти в одно место, – Серёжа соврал брату и тут же подумал, не услышит ли Вова его, не обнаружит ли обман? Но, Володя, или не уловил его мысли, или не разобрался в путаных хитростях его объяснений.

– А мы должны сидеть и ждать тебя! Великий человек!

– Не злись, Вова, это для меня очень важно.

– А меня ребята опять заклюют своими подковырками, да подначками. Мне это надоело.

– Будь выше этого, Вова. Ты у меня самый лучший брат на свете.

– Ладно, я скажу ребятам.

– Спасибо, пойдём домой.

– Я подойду позже – договорился с ребятами.

Они разошлись в разные стороны. У обоих братьев этот разговор оставил неприятный осадок – Серёже стало жалко Вову, а Володя ещё больше затаил обиду на него.

На следующий день Серёжа ровно в десять пришёл в дом к Одинцовым. Светлана уже знала о его приходе и с радостью встретила на пороге.

– Вот, хорошо, Серёжа, что ты пришёл. Мне надо выйти, сделать кое-какие покупки, а ты побудь с Анютой.

– Ладно, я с удовольствием.

Светлана оделась и вышла, попрощавшись с дочерью.

– Анюточка, будь умницей, поиграй с Серёжей.

– Иди, мамуля, всё будет хорошо, мы поиграем и поговорим с Серёжей, – ответило малолетнее дитя.

Серёжа разделся, снял обувь и прилёг на полу рядом с девочкой.

– Давай играть, Анюта. Что ты больше всего любишь?

– Вот эта игра мне больше нравится, – и она взяла игру «Лабиринт», в которую обычно играют дети в возрасте десяти-двенадцати лет. На большом картоне были нарисованы замысловатые пересекающиеся линии со стрелками в разных направлениях, с какими-то значками в местах пересечения и переставляющимися фигурками в шапочках синего и красного цвета. Серёжа не понимал смысла игры и спросил Анюту:

– А что здесь надо делать?

– Эх, ты, не знаешь, а ещё мальчик! Здесь есть две команды. Каждая команда выходит путешествовать из своего угла. Надо чётко пройти весь лабиринт и быстрее прийти к финишу. Кто первый придёт, тот и победитель.

– Вот, это да! Покажи, как ты это делаешь.

Анюта расставила команды по своим местам и привычными движеньями начала переставлять фигурки. Серёжа не успевал улавливать суть всех перемещений и, молча, наблюдал за нешуточной борьбой на поле «Лабиринта».

Прошло минут двадцать-тридцать, когда игра была закончена, и Анюта громко закричала:

– Ура, синие выиграли. Они первыми пришли к финишу.

Почти одновременно с этим, Серёжа уловил некоторое увеличение давления в висках и слабый шум. Он уже знал, отчего и как это происходит, и стал наблюдать за Анютой.

Девочка отставила в сторону победителей и побеждённых на картонном «Лабиринте», нежно и приветливо улыбнулась, глядя в никуда. Она закрыла глаза и забыла о существовании Серёжи. В комнате стало тихо, и только лёгкий шум в голове Серёжи говорил о том, что в их компании появился инопланетянин. Очень внимательно «прислушиваясь», Серёжа уловил и слова Иллиана.

– Здравствуй, Анюта, я сегодня появился раньше обычного времени. Ты меня ждала?

– Я тебя очень ждала, и хорошо, что ты пришёл раньше обычного.

– Я уже давно стал замечать, что меня к тебе тянет всё время, и не только потому, что мне надо выполнять нашу программу по наблюдению за развитием и взрослением человеческого, нового поколения.

– А почему же, Иллиан?

– Ты знаешь, вместе с быстрым увеличением твоего мозгового потенциала, также быстро происходит взаимное сближение и проникновение наших энергетических полей, и это меня пугает.

– Почему?

– Потому, что, в соответствии с нашими генианскими правилами такое сближение может быть только у тех живых существ, которые являются родственниками, то есть у родителей и детей, у детей между собой или у мужа и жены. Но, ведь, мы с тобой не являемся не только родственниками, но и вообще, разные существа: мы – сгустки энергии, а вы материальные образования с особой, присущей только вам, мыслительной энергией. Ты меня понимаешь?

– Не очень, Иллиан, но мне очень приятно тебя слушать.

– Тебе приятно слушать, а мне приятно говорить с тобой. Но, мне бы хотелось ещё, чтобы ты полностью понимала всё, о чём я говорю.

– Хорошо, Иллиан, говори дальше.

Серёжа, который начало разговора Иллиана и Анюты слышал не совсем чётко, постепенно приспособился и стал полностью понимать все слова. Он, по опыту жизни рядом с братом-близнецом, научился так «настраивать» свои мысли, что энергия мозгового поля не излучалась во внешнее пространство, а замыкалась внутри себя. В таких случаях Вова не мог его слышать. И теперь, находясь рядом с Анютой, он поступил так же, поэтому ни Иллиан, ни Анюта его не слышали.

Сергей видел, как преобразилось лицо девочки. Какие-то загадочные, не присущие двухлетнему возрасту человека, эмоции можно было видеть на нём. Сама же Анюта была совершенно неподвижна и сидела, прижавшись спиной к стенке шкафа с игрушками. Серёжа дотронулся пальцем до её плеча, потом провёл по побледневшей щеке – ответной реакции не почувствовал. Он тихо позвал:

– Анюта, Анюточка, – ответа не было.

Серёжа перестал «зажимать» свой мозг и направлять энергию только внутрь себя. Такие удивительные свойства мозговой энергии приобрели и Анастас, и Серёжа в результате длительных контактов с генианцами и дальнейшего общения между собой, работая с мыслетроном.

– Иллиан, ты меня слышишь? Это я – Серёжа. Ты помнишь меня?

Секундное замешательство, потом послышался голос Иллиана:

– Серёжа? Ты откуда? Как ты сюда попал?

– Я рядом с Анютой и слышал весь ваш разговор.

– Ты подслушивал?

– Нет, я случайно оказался свидетелем вашей встречи. Ты можешь, закончив разговор с Анютой, поговорить только со мной?

– Да, я могу это сделать. Сейчас я попрощаюсь с Анютой и мы побеседуем.

– Договорились.

– Анюта, мы с тобой на эту тему поговорим в другой раз, а сейчас я скажу «До свиданья».

– До свиданья, – ответила Анюта, и, почти сразу, головка её повернулась, и ожило всё тельце. Такой резкой реакции организма никогда не было ни у Анастаса, ни у Серёжи во время бесед с генианцами.

– Я рад, Серёжа, видеть тебя после длительного перерыва, – начал разговор Иллиан. – Мы стали взрослее на два земных года, и я думаю, нам есть о чём поговорить.

– Иллиан, я тоже обрадовался, когда услышал тебя и хочу узнать, вместе ли вы все здесь, на Земле? И Иллианий, и Иллиана?

Да, конечно, мы только вместе всегда и везде бываем. Таков наш образ жизни – в прошлый раз мы вам об этом говорили.

– А где же сейчас твои родители? И почему вы не попытались установить с нами контакт? Ведь, мы же договаривались с тобой об этом. Извини меня, Иллиан, если я задаю бестактный вопрос.

– Это правда, мы договаривались, и я не собирался нарушать наш договор. Только сделать это я хотел чуть позже. Сейчас у нас обширная и напряжённая программа наших исследований, и трудно найти время для личных встреч. Дело в том, что, возможно, мы появились здесь в последний раз, по крайней мере, в этом году, поэтому надо успеть, всё запланированное сделать. Родители мои тоже постоянно заняты своими делами, только в другом месте.

– Но, ведь, ты находил время для общения с Анютой? Ещё раз извини за бестактный вопрос.

– Я не искал специального времени для личного контакта. Я занимаюсь наблюдениями, в соответствии с нашими планами, за развитием ребёнка с момента его зачатия до зрелого возраста или до совершеннолетия.

– Иллиан, я не хочу быть назойливым и вмешиваться в ваши дела, но меня, и, особенно, родителей Анюты, то есть Анастаса и Светлану, беспокоит очень сильное опережение в развитии ребёнка. Видно, это как-то связано с твоими наблюдениями и непосредственно с вашими контактами. Кроме того, ты не замечаешь, что при вашем общении Анюта впадает в транс? Она ничего не чувствует и не реагирует на, окружающие её, обстоятельства. Есть опасность, что однажды она может и не пробудиться после этого. Ей никто не поможет.

– Наши предыдущие наблюдения за детьми и настоящие – за Анютой, действительно, показывают разные результаты. Мы это объясняем не только влиянием моих контактов с ней, но и, прежде всего, тем, что она – дитя Анастаса. Он – отец и совсем не такой, как все. Его мозг по своему развитию и энергетическому уровню очень отличается от мозгов других людей. Мы, хоть и не вступали в контакт с Анастасом, постоянно, при каждом нашем появлении на Земле, наблюдали за ним и за Светланой и, как я уже сказал, за Анютой с момента её зачатия.

– Но сегодня, Иллиан, я заметил одну странную вещь: ты проявляешь какую-то особую заинтересованность в контактах с этой, совсем ещё крошечноё девочкой. Не правда ли? – задал Серёжа вопрос, который возник у него ещё при разговоре Иллиана и Анюты.

Небольшое молчание, и Иллиан неуверенно и совсем невразумительно начал отвечать.

– Ты задал вопрос, Серёжа, на который я не знаю ответа. Но, одно могу точно сказать, что, действительно, меня притягивает к ней какое-то особое чувство. Никогда и нигде прежде такого не бывало.

– Значит, Иллиан, если бы ты был землянином, а Анюта – девочкой постарше, чем сейчас, я бы сказал, что это зарождается любовь. Но, в вашем случае…? Не знаю.

– Вот, и я не знаю. И родителям пока я ничего не говорю. Попробую сам разобраться. Любви, в человеческом понятии, у нас не существует. На Гениании любовь – это совпадение частот наших энергетических образований мужского и женского пола. Полное, безоговорочное совпадение. А здесь? Я не знаю, что сказать. Ну, а по поводу её временного отключения или, как ты говоришь, транса, прошу не беспокоиться. Анюта в это время вполне здорова. Просто, она ещё мала, и мозг её неустойчив. Она эмоциональна, и свою мозговую энергию полностью переключает на контакт со мною. Вот, ты уже большой и Анастас взрослый, вы лучше владеете своими энергетическими мозговыми полями и не всю энергию направляете на контакт с нами. Хотя, помню, при первом контакте с тобой я тоже видел частичное отключение твоего мозга от действительности. Было такое же впадение в транс и у Анастаса при первом, кратковременном его посещении нашей планеты.

– Чем дальше, тем больше будет ощущаться такое сильное её реагирование на контакт с тобой. И что с ней может случиться, при этом?

– Не забегай вперёд, Серёжа, пока всё идёт нормально. Успокой Анастаса и Светлану.

– Со мной ты выйдешь ещё когда-нибудь на контакт? А Иллианий – с Анастасом?

– Да, Серёжа, это обязательно будет, только надо немножко потерпеть. Сейчас большая нагрузка у моих родителей.

– Хорошо, я надеюсь. Есть много вопросов, о которых надо поговорить.

– До свиданья.

– До свиданья, Иллиан.

Сразу после этого давление в голове у Серёжи уменьшилось, и он обратил внимание на Анюту.

Девочка, как ни в чём не бывало, сидела среди своих игрушек и мило с ними забавлялась. Она, как будто и не заметила, что Серёжа, сидя перед ней, на время отключался и не обращал на неё внимания.

– Ты уже наигралась, Анюта? – спросил Сергей только для того, чтобы снова обратить на себя внимание.

– Нет, Серёжа. У меня ещё много игрушек, и я их всех люблю. А у тебя есть любимые игрушки? – Всё-таки она была ещё совсем маленькой.

– У меня другие игрушки. Тебе они ещё не понятны.

– Ну и ладно. Мне своих хватает. А вот и мама идёт. – Анюта вскочила и побежала навстречу матери.

– Как у вас время прошло? – спросила она обоих, но смотрела, при этом, на Серёжу. Анасатс рассказал ей вчера о цели прихода Серёжи.

– Всё нормально, Света. Я потом вам с Анастасом расскажу. А сейчас я побегу, мне нужно срочно в университет.

17

Наступил день проверки нового, доработанного варианта мыслетрона в режиме группового воздействия. Анастас встретился с Серёжей у входа в школьный садик.

– Привет, Серёжа.

– Здравствуй, Анастас.

– Волнуешься?

Да, как-то не по себе. Не знаю, как провести этот урок, не глядя в глаза своим слушателям. Когда я вижу их интерес, и мне всё больше и лучше хочется им рассказывать. А здесь? Никого, не видя. И потом, Анастас, мне не понятно, как же можно сконцентрировать действие аппарата только в пределах одного класса? А в соседней аудитории тоже будут меня слышать? И в учительской?

– Нет, Серёжа, мыслетрон сделан таким образом, что он может воздействовать даже на одного человека, находящегося в толпе людей. Его избирательность не только территориальная, но и энергетическая. Примерно, так же работают энергетические поля генианцев, да, и наши с тобой тоже – выборочно, целенаправленно.

– Вот как? А я думаю, почему вчера, при встрече с Иллианом, я с ним разговариваю, а сидящая рядом Анюта, нас не слышит.

– Мы об этом поговорим после урока истории. А сейчас давай найдём место, где мы могли бы спокойно провести сорок пять минут.

– Там в углу садика есть укромное местечко и скамейка стоит. Когда я здесь учился, мы частенько туда заглядывали.

– С уроков убегали?

– Да, нет, так…, отдыхали.

А в классе, тем временем, царило оживление. Восьмиклассники с нетерпением ждали прихода учителя. Вова предупредил ребят, что Серёжа немного опоздает, поэтому надо его подождать, сидя за партами. И, хотя все заняли свои места, всё же шум в классе продолжался. Трудно успокоить людей пятнадцатилетних, подвижных, уже не детей, но ещё и не взрослых.

Когда прозвенел звонок на урок, не сразу, постепенно, всё же разговоры прекратились, и ребята стали ждать появления учителя.

– Здравствуйте, ребята, – услышали они, – вы к уроку готовы?

– Да – а – а, – не громко, но вслух, ответили ребята.

– Тогда приготовились слушать. Я вижу, сегодня все на уроке, правда?

– Все, – прозвучало в ответ, и никто, отвечая, даже не удивился, что идёт диалог, а с кем они разговаривают, не видно.

– Мы повторим сначала материал прошлого урока. Все готовы? Кто хочет выйти к доске?

Почти все подняли руки, изъявляя желание рассказать учителю, что они запомнили из того, о чём рассказывал Сергей Вадимович.

– Ну, вот Люда Шестак, иди, расскажи нам. Ребята, послушайте.

Людмила поднялась и быстро пошла к доске. Все притихли.

– Расскажи ребятам о торговых отношениях в Древней Греции.

Не успел Серёжа закончить свой вопрос, как Людмила, быстро, без запинки, начала громко и чётко рассказывать. Все слушали её внимательно, словно они впервые знакомились с этим материалом.

Серёжа следил за её рассказом, чуть улыбаясь и переглядываясь с Анастасом. Они сидели на скамейке, мыслетрон работал безотказно. Одинцов всё время его осматривал, поглаживал, словно благодарил за чёткую работу. На лице Анастаса чувствовалось такое удовлетворение, словно он был не в рабочем процессе, а нежился где-нибудь на травке, на берегу речки, под тёплым солнышком.

– Хорошо, Людмила, молодец, – остановил Серёжа рассказчицу. – Кто теперь поведает о военном положении, завоеваниях и поражениях Древнего Рима в третьем веке до нашей эры?

Снова были подняты руки вверх, но желание изъявили больше ребята, чем девочки. Серёжа попросил выйти к доске Сашу Иванова. Он считался в классе докой по военным вопросам.

Когда рассказ был закончен, Умаров похвалил и этого ученика.

– А теперь, ребята, мы должны закончить тему Древнего Рима и Древней Греции. Я расскажу вам о полководцах и правителях того времени. У нас осталось не так много времени, поэтому, давайте, сразу приступим. Я попрошу соблюдать тишину и внимательно слушать.

Серёжа чётко и понятно для ребят начал свою речь. Одинцов сидел рядом с ним и тоже с большим интересом слушал рассказ о древних временах. Хотя, говорить об Анастасе – «слушал», можно только условно, потому что Серёжа за всё время не произнёс вслух ни одного слова. Со стороны можно было посмотреть и подумать, что сидят два человека и, молча, ждут окончания урока.

Время прошло быстро, прозвенел звонок, известивший учеников и учителя о том, что урок истории закончился.

– Вот, так, ребята. На этом мы закончим тему Древнего мира, Греции и Рима. В следующий раз у нас будет не менее интересный материал, но об этом я вам пока не скажу, пусть это будет для вас сюрпризом. А сейчас, до свиданья.

– До свиданья, Сергей Вадимович.

– До свиданья, Серёжа.

Все встали, словно они провожали выходившего из класса любимого преподавателя.

– Ну, что? – спросил Серёжа Анастаса.

– Ты молодец. У нас всё прошло на «отлично». Пусть так же учатся и твои ученики. Мыслетрон работает прекрасно. А у тебя талант преподавателя. Может быть, ты после университета пойдёшь работать учителем? Всем будет хорошо.

– Мне это уже говорил их директор.

– И что ты ответил?

– Ничего пока. У меня другие планы на будущее.

– Я надеюсь, что эти планы не помешают нашим с тобой отношениям и работе с мыслетроном?

– Анастас, ещё рано говорить об этом. У меня впереди ещё три года учёбы в университете.

– А ты не хочешь, как в школе, сократить срок обучения?

– Я думал об этом, но пока ничего не решил. Здесь сложнее, чем в школе. Кроме теории, надо делать и сдавать много лабораторных работ, всякие коллоквиумы, практические занятия и многое другое. Экстерном трудно всё это сдать.

– Хорошо, оставим эту тему, потом ещё вернёмся к ней. А теперь пойдём отсюда, пока нас здесь не заметили твои ученики. Расскажи мне о том, как ты провёл время с Анютой? Появлялся ли сегодня Иллиан и, если да, то, о чём они разговаривали?

Анастас и Серёжа начли говорить нормальным человеческим языком, чтобы со стороны, если кто-нибудь их увидит, всё выглядело естественно. Да, и рабочий инструмент их, мозг, устаёт быстрее при работе в режиме излучения и приёма мыслительной энергии, чем путём обмена информацией с помощью речи.

– Да, Анастас, мне есть, что рассказать по этому поводу. Я даже не рассчитывал получить столько новостей.

– Много интересного? Надеюсь, ничего плохого?

– Как сказать. Интересного много, но вот о том, плохое это или хорошее – тебе судить.

– Не интригуй меня. Давай, всё по порядку.

Выйдя на улицу, они пошли по тротуару подальше от школы. Машины и автобусы, пробегая мимо, обдавали их выхлопными газами, что очень ощущалось после школьного сада.

– Вот здесь есть тихое кафе, давай зайдём сюда, выпьем чего-нибудь, заодно и отдохнём после напряжённого урока истории.

– Хорошо.

– Я хочу кофе, а ты что закажешь себе?

– А я буду сок с булочкой, – Серёжа проголодался, отдав много энергии в процессе проведения необычного, заочного урока, – только я совсем без денег, Анастас.

– Ты сегодня заработал, я плачу за двоих.

Они сделали заказ, и Анастас снова спросил Серёжу.

– Ну, что ты узнал? Рассказывай.

Серёжа начал своё повествование с того, как он пришёл к Анюте, как его встретила Светлана, и что делала в это время дочка.

– У вас дома очень приятная обстановка. Светлана приветлива и Анюта обрадовалась встречи со мной.

– Чем она занималась?

– Как всегда, забавлялась со своими игрушками. Их у неё целый шкаф.

– Да уж, мама заботится о ней. И всё же, что ты узнал?

– Когда Светлана вышла в магазин, я подсел поближе к Анюте. Сначала она показывала мне свои забавы. Спустя некоторое время, как ты и предполагал, появился Иллиан. Я их обоих слушал, сделав всё, чтобы не выдавать себя своими мыслями.

– Тебе это удалось?

– Кажется, да.

– Что же потом? – сгорая от нетерпенья, спросил Анастас.

– Услышал я странный разговор. Не смейся только и не ругай меня, если я не правильно понял смысл этого разговора.

– Не томи меня, Серёжа.

– Когда Иллиан появился в зоне слышимости и поздоровался с Анюткой, она обрадовалась, вся засветилась сначала, а потом, вдруг, отключилась, как будто потеряла сознанье. Она прислонилась к шкафу и так сидела, не шелохнувшись. Лицо её побледнело, но улыбка не сходила с её губ.

– И что же ты услышал?

– Иллиан говорил, что он скучал всё время и очень рад встрече с Анютой. Она отвечала ему так же и почти теми же словами. Весь разговор их крутился возле этой темы. Извини меня за глупость, но их разговор очень был похож на объяснение в любви.

– Что ты городишь, Сергей? Какая любовь?

– Я же просил не сердиться. Так мне показалось.

– Но, она же ещё дитя, несмышлёныш. Да, и он не человек, а только энергия. Это абсурд, глупость.

– Я тебе сказал своё мнение, а ты расценивай, как хочешь. И ещё добавлю к этому тебе, Анастас, что в свои не полных два года дочка твоя совсем не является несмышлёнышем. Её слова, эмоции похожи на слова и эмоции шестнадцати семнадцатилетней девушки.

– Да, она развита не по годам, но не настолько же.

– Потом я решил открыться и вызвал на контакт Иллиана. Он меня услышал, узнал и удивился тому, как я оказался в зоне их энергетического взаимодействия. Тем не менее, от общения со мной он не отказался. Я спросил об Иллиании и его жене. Он ответил, что они здесь на Земле и очень заняты, но всё же планируют выйти на контакт с тобой. Потом я спросил напрямую, что его связывает с Анютой? Он сказал, что в соответствии с их планами, ведёт наблюдение за развитием твоего ребёнка.

– И что же? – сгорая от нетерпения, спросил Анастас.

– На моё замечание о том, что из их разговора можно понять и расценить его отношение к Анюте не только, и даже не столько, как познавательное, но и как личное и даже более сложное. Я не стал вдаваться в более тонкие материи и расшифровывать свои предположения. Он ответил, что, действительно его влечёт к ней всё сильнее и сильнее, но он не знает, отчего это происходит. А за здоровье твоей дочери он просит не беспокоиться.

– Вот так номер. Как это всё понимать?

– Я тебе всё сказал, Анастас. Выводы делай сам.

– Ты Светлане что-нибудь говорил?

– Нет, сам с ней объяснишься.

– Надо мне самому выходить на контакт с Иллианом, или лучше – с Иллианием.

– Ты уже давно говоришь об этом, только всё откладываешь в долгий ящик.

– Всё никак не получается, Серёжа.

– И ещё знаешь, что я тебе скажу, Анастас?

– Не знаю, говори.

– Дочка у тебя не совсем человеческий ребёнок.

– Что это значит? Ты снова говоришь ерунду.

– То есть она – твой ребёнок, и Светланы – тоже. Но, ведь, вы не такие люди, как все. У вас другие мозговые энергетические поля. И Анюта переняла это от вас. Только у вас такое преобразование получилось уже во взрослом состоянии. А она родилась с этим. И она представляет нечто промежуточное между человеком и энергетическим сгустком, похожим на генианца. Видимо, эволюция у генианцев когда-то, в далёком прошлом, происходила точно так же.

Анастас слушал Сергея и удивлялся его словам. Это было трудно, но он начинал его понимать.

– Анютка – человек и, одновременно, не земное существо. Её тело, возможно, только сосуд для содержания энергии, и эта энергия, я думаю, может покидать тело, выходя в пространство. Мы, видя это, говорим про Анюту, что она впадает в транс. Иллиан это понимает и просит не волноваться за её здоровье. Возвращается энергия в свой «сосуд» и он оживает.

– Мне тебя, Серёжа, страшно слушать, ты такой разумный.

– Не без твоей помощи это ко мне пришло.

– Если так всё на самом деле, как ты описываешь, тогда можно понять и то странное отношение Иллиана к Анюте.

– Поэтому я и пришёл к такому выводу. Он видит в ней не только человеческое дитя, но и создание, подобное себе. Я бы даже сказал, что сначала – второе, а потом – первое.

– А, если учесть, что частоты их энергетических составляющих близки между собой, то возможна и… любовь.

– Так Иллиан и пытался объяснить существование этого чувства в генианском обществе… хотя, и не совсем понятно., – Серёжа только сейчас, при разговоре с Анастасом, пришёл к такому выводу. И он показался ему убедительным.

После этих слов наступила пауза. Кофе Анастаса и булочка с соком Сергея оставались нетронутыми. Только теперь, в этой паузе, появилась возможность притронуться к ним и употребить без всякого удовольствия.

Больше не хотелось говорить Анастасу с Серёжей, а Серёже – с ним. Они, молча, встали и вышли на улицу.

– Я иду домой, Анастас, мне надо отдохнуть, до свиданья, – протянул руку Серёжа.

– До свиданья, сегодня был удивительный день.

18

Время шло, и Митяй потихоньку привыкал к новой, незнакомой ему жизни. По рассказам корешков на воле он знал о тех порядках, которые существуют в таких заведениях. Но, знать теорию – это одно, а практика – совсем другое. Тут надо бдительно оберегать свою шкуру и огрызаться, когда становится невмоготу.

Хрящ не переставал донимать Митяя и при каждой возможности старался унизить его. Видно, он был в камере последней шестёркой, и все, когда надо и не надо, давили на него. Теперь появилась возможность, хоть одного унизить, поставить после себя.

– Когда марафет притаранишь, падла? – прижал Хрящ Митяя в углу. – Я уже слюнкой истекаю.

– Где? Откуда? Ко мне никто не приходит. Да, если бы и пришёл кто-нибудь, всё равно, марафет передать нельзя.

– Не гони тюльку – плохо будет.

– Говорю, нет. Отвали.

Митяй стал опасаться Хряща. Хотя тот – «мусульманин», слабак, но настырности у него было через край. Если бы дело дошло до физического выяснения отношений, Митяй не уступил бы ему, а, может быть, и придавил. Но, у того оказались здесь покровители, и он, надеясь на них, при любом случае старался заработать себе какой-никакой авторитет. Без этого ни в тюрьме, ни на зоне, нельзя – задавят.

Однажды, когда Митяю стало невыносимо от домогательств Хряща, он вспомнил Дуду и его слова, сказанные в автозаке. И Митяй решил при случае обратиться к Дуде с просьбой, чтобы тот припугнул Хряща.

– Салют, кореш, как житуха на казённых харчах? – увидев, однажды Митяя на прогулке, обратился к нему Дуда.

– Привет, земеля, – почему-то посчитав Дуду земляком, ответил Митяй. – Да, вот привыкаю по-малому.

– Не скучаешь по маменьке родной?

– Не очень-то я ей и нужен, да и она мне тоже.

– Что так?

– Не ладили мы с ней.

– Лупила тебя?

– Её мужики интересовали больше, чем я, да водяра на халяву. Пусть попробовала бы только тронуть меня!

– Герой. А травку не у неё ли пристрастился фасовать?

– Нет, да я больше другим баловался.

– А где же бабло брал?

– Да, где придётся, сам знаешь. Где плохо лежит, то и моё. А у нас много таких мест.

– Я смотрю, ты битый в этом деле.

– Ну, битый – не битый, а в карманах всегда что-нибудь звенело, или, ещё лучше, шелестело.

– Так, что у тебя здесь? Привык?

– Привыкаю.

– Кент в камере есть?

– Нет, Дуда, не складывается как-то.

– Что, рылом не вышел? Или компашка не соответствует?

– Да, есть там один тип, достаёт меня постоянно.

– Кто такой, и что он хочет?

– Так, волосатик и доходяга. Баклан в прошлом, да ещё и занюханный. Наркотой увлекается. Всё время требует у меня марафет.

– На вороных прокатили, что ли?

– Нет, с первого дня я ему не приглянулся.

– Давно чалит?

– У него вторая ходка, а шестёрка шестёркой.

– Что ж ты под него прогибаешься?

– Крыша у него здесь, боятся его трогать.

– Что за крыша? Кто такой?

– Не знаю.

– Как его кличут?

– Хрящ.

– Я поговорю с бешеным, он с ним разберётся.

На этом разговор Митяя с Дудой закончился. Время прогулки подошло к концу.

– Я подойду к тебе при следующем выгуле, – сказал Дуда.

Но, ни на следующий раз, ни после этого Дуда на прогулке не появлялся.

Митяй ждал его, надеясь пообщаться – как-никак друзья по несчастью: вместе пережили в автозаке незабываемые прелести дороги и вместе прибыли в этот кичман.

Неожиданно подошёл к Митяю один из жиганов, которые всегда держались особняком. Их здесь уважали, а больше, боялись, и любое их слово, приказанье немедленно исполнялось.

– Ты – Митяй? – прямо, без предисловий спросил он.

– Я – Митяй, а что?

– Не что, а кто. Дуда о тебе базарил. Просил помочь. Надо?

– А где сам Дуда? Давно его не видно.

– В конверте он, отдыхает.

– За что?

– За дело. Придурка одного табуреткой по кумполу вмазал.

– Жалко.

– Кого жалко, придурка или Дуду?

– Дуду.

– Ничего, всё перемелется. Ему не впервой. Так, что же у тебя случилось? Ты, вижу, не горлохват. Давно здесь чалишься?

– Нет, вместе с Дудой нас сюда доставили.

– И всё же, в чём нужда?

– А ты кто?

– Лютик, бешеный я. Слышал обо мне?

– Да, Дуда говорил. Тут один волосатик всё время пытается меня гнобить. Хрящ его кликуха.

– А-а, знаю такого. Ты что, не можешь от него отмахнуться?

– Крыша у него надёжная.

– Ладно, побеседуем. А ты подходи, если что. Ты мне нравишься. Не люблю, когда малолеток обижают.

– Хорошо.

Лютый пошёл к своим блатнякам, а Митяй с благодарностью смотрел ему вслед. Впервые за время своей отсидки, Митяй почувствовал некоторое участие в его судьбе. Ничего конкретного Лютый ему не обещал, да и в словах не чувствовалось особой нежности, но предложение о покровительстве доставило Митяю настоящее удовольствие. Он смело зашагал в свою камеру, где снова встретится с ненавистным Хрящом.

Через два дня сидел Митяй на своей полке, когда к нему подошёл Хрящ. Митяй приготовился дать ему отпор, но Хрящ протянул ему руку и сказал:

– Ну, что, покорешуемся?

Неожиданно миролюбивый тон и ещё более неожиданное предложение поставили Митяя в тупик. Подготовленный им словесный и физический запас сопротивления трудно было сразу погасить и повернуться навстречу мирному предложению.

– А что тебе надо?– не враждебно, но ещё и не дружески, не громко произнёс Митяй.

– Хочу быть твоим корешком. Вместе же баланду хлебаем.

Глядя на тощего и неприятного, с крысиным выражением лица, Хряща, Митяй не мог так сразу проникнуться к нему уважением. Но, всё-таки, на мировую он согласился.

Ещё через день Митяй снова встретился с Лютиком. Он поблагодарил его за содействие в сглаживании конфликтной обстановки в камере Митяя и спросил, что нужно Лютому взамен?

– Да что возьмёшь с баклана? На воле сочтёмся. Мне Дуда говорил, что тебе год впаяли.

– Год с хвостиком.

– Ну, вот и хорошо, а мне осталось тринадцать годиков, так, что немного у нас впереди. До встречи на воле, а ты к тому времени подрастёшь.

Митяй грустно улыбнулся и сказал:

– Да, время бежит, не успеешь оглянуться, – почувствовав глупость сказанной фразы, Митяй долго и жалостливо смотрел на Лютого. Он сейчас не вспоминал о мокрухе Лютого и видел в нём только доброго и отзывчивого человека. Митяю хотелось поддержать Лютого и этим отблагодарить его за проявленную заботу.

Когда Дуда вышел из карцера, на прогулках удавалось встречаться втроём: Лютый, Дуда и Митяй. Они все были разные и, видимо, только общая, временная, печальная судьба сближала их.

Постепенно Дуда стал отходить и меньше общаться с дружками, а Лютый с Митяем, наоборот, несмотря на разницу в возрасте, стали почти неразлучными друзьями, если можно назвать дружбой десятиминутное общение в тюремном дворе.

19

После урока истории, проведённого Серёжей с помощью мыслетрона, ребята были в восторге. Они вспоминали все мелочи и делились впечатлениями, как о преподавателе, то есть о Серёже Умарове, так и о том материале, который Серёжа рассказывал им на этот раз. Никто, ни один из учеников, не обратил внимания на то, что они слушают учителя, а его самого за столом нет. Трудно даже представить общую картину в классе, когда учителя нет, а ученики его слушают и, наверное, видят тоже. Хотелось бы отметить ещё одно удивительное явление. Тот материал, который им читал учитель с помощью мыслетрона, в голове укладывался сам собой. Без какого-либо напряжения или повторения, всё, слово в слово, запоминалось и хранилось в мозгах восьмиклассников. И это сочетание увлекательности и интереса с лёгкой запоминаемостью всего, что они услышали от Сергея Вадимовича, заставляло учеников влюбиться в историю и с нетерпением ждать следующих уроков.

Учителя школы недоумевали, как этот малолетний учитель, фактически ещё и сам ученик, за два-три урока сделал предмет истории самым почитаемым, а всех учеников – отличниками. Только Николай Алексеевич, посетивший однажды урок истории и, увидев в работе Сергея Вадимовича, прочувствовал всё происходившее, но не мог понять суть всего этого явления. Он только одного желал, чтобы районный отдел образования разрешил малолетнему Сергею Умарову вести уроки истории, а, может быть, и не только их, в восьмом классе и, чтобы сам Умаров захотел это сделать.

Вова, присутствующий на последнем уроке истории, и, видя реакцию класса, сначала гордился своим братом: «Вот, что значит Умаров, – думал он, – как говорится – знай наших».

Однако, на следующий день и, особенно, ещё через день, когда ученики, одновременно с похвалой Сергея, стали снова подтрунивать над Володей, у него это вызывало недовольство, и он, как мог, сначала отшучивался, потом стал отбиваться от них, «огрызаться».

– Забрал Серёга у тебя часть мозга, Вовочка.

– Лучшую часть он взял, а что похуже – тебе оставил.

– А, может быть, у папы с мамой не хватило материала на двоих, пришлось только одному его выделить.

– Надо было родиться первым, тогда тебе больше бы досталось.

– А ты что, действительно, родился после Серёжи?

Много таких комментариев и вопросов сыпалось на Володю со стороны его соучеников.

Он не успевал отбиваться от них и, в конце концов, возмущённый и злой, уходил куда-нибудь подальше.

Снова росло раздражение и обида на брата – так круто распоряжалась судьба в отношении чувств одного из братьев к другому. Вова, чтобы не показывать этого, старался, как можно, меньше находиться рядом и общаться с Серёжей.

– Ну, как там ребята? Что говорят о последнем уроке истории? – спросил Серёжа Володю, спустя два дня после этого. – Как был слышан мой голос? Всё было всем понятно?

– Тебе интересно, сам у них и спрашивай.

– А ты, разве, не можешь мне ответить, ведь, ты, если я не ошибаюсь, тоже был на этом уроке?

– Был, да сплыл, – отрезал Володя и хотел уйти в другую комнату. Ему не хотелось говорить с братом на эту тему.

– Постой, я тебя чем-нибудь обидел?

– Меня все обижают.

– А я тут причём? И как тебя обижают?

– Я тебе уже говорил в прошлый раз, что меня все дразнят, унижают, называют «недоделанным».

– Мы же с тобой договорились, чтобы ты не обращал внимания на эти подколы. Они просто завидуют тебе.

– Если и завидуют, то тебе, а не мне.

– Ну, ты же мой брат, и все мои успехи, и твои – тоже.

– Тебе хорошо так говорить, когда ты не слышишь всего этого.

– Ну, хочешь, я поговорю с ними в следующий раз?

– Нет, уж не надо. Я сам как-нибудь разберусь, не маленький. А ты занимайся своими делами.

Так и не договорившись ни до чего, братья разошлись в разные стороны, а чувства неудовлетворённости осталось у обоих.

Вадим Петрович, придя домой и, поздоровавшись с каждым из сыновей по отдельности, почувствовал не нормальную атмосферу в доме и весело обратился к обоим сразу:

– Ну, что же, детки мои, я пришёл с работы, а вы оба дома, что не часто бывает, так давайте поужинаем вместе.

Ответа не последовало ни со стороны Серёжи, ни со стороны Володи. Они не знали, как поступить: обоим хотелось вместе с отцом сесть за стол, но мальчишеская гордость не позволяла им это сделать.

– Кто молчит, тот проигрывает. А у меня сегодня хорошая новость. Верочка, накрывай на стол, сделаем сегодня праздник. Почему-то мне кажется, что мы давно не собирались вместе за одним столом.

– Что за праздник у тебя сегодня, Вадик? – спросила Вера Никифоровна, не понимая, о чём идёт речь.

– Ну, праздник, не праздник, а просто приятная новость. А праздник зависит от нас. Захотим – сделаем, а не захотим – не будем делать. Правда, молодцы-близнецы?

Снова никто не ответил отцу, и он подошёл сначала к Серёже, потом к Володе. И в этом, неумышленном со стороны отца действии, Володя усмотрел превосходство брата: «К нему первому подошёл, а ко мне – второму».

– Серёжа, я же приглашаю вас на ужин, почему ты молчишь?

– Хорошо, папа, я сейчас приду.

– А ты, Вова, тоже подтянешься к нам?

Вова молчал, сдерживая оскорблённые чувства. Он не хотел высказывать сейчас что-нибудь обидное – родители ни в чём не виноваты.

– Вовочка, – вступила в разговор мама, – если ты не хочешь кушать, посиди просто с нами. Послушаем, что за новость принёс нам папа. Судя по его настроению, новость, действительно, приятная.

Вова хотел кушать, и в другой ситуации он, не раздумывая, пошёл бы вслед за матерью, но, теперь комок обиды в горле удерживал его от такого шага.

– Ладно, сейчас я приду, – наконец, в виде одолжения, больше для Серёжи, чем для отца с матерью, сказал Володя.

Через пять минут все были за столом, заняли свои места и приготовились слушать отца.

– А может быть, Верочка, винца нелишне было бы поставить на стол? Какой же праздник без вина?

– Заинтриговал ты нас, папа, – улыбаясь и ставя бутылку на стол, ответила Вера Никифоровна.

– Ну…, приступим, – наливая вино себе и жене, – сказал Вадим Петрович. – А детям – сок. Наливайте, ребята. Или вы хотите тоже чуть-чуть винца?

– Нет, не надо.

– Я тоже не хочу, – один за другим отказались братья от предложения отца.

– Ты давай, сначала новость, а потом уже и винцо, и ужин, – сгорая от нетерпенья, произнесла хозяйка.

– Ну, новость, так новость. Слушайте. У меня даже две новости. Первая – мы закрыли сборку второго агрегата, и нам за успехи выплатили хорошую премию.

– Ура, ура, это приятно, – сказала Вера Никифоровна.

– А вторая новость? – вступил, наконец, в разговор Серёжа.

– Нет, мы сначала выпьем за первую, а потом огласим вторую.

Все вместе подняли бокалы, и даже братья, при этом, заметно повеселели. Семейные, добрые отношения, которые всегда присутствовали и ценились в этом доме, немного растопили обиду и отчуждение между братьями.

С удовольствием выпив бокал хорошего вина и, закусив отменным ужином, приготовленным Верой Никифоровной, Вадим Петрович налил по второму бокалу.

– Нет, нет, мне не надо, – запротестовала хозяйка, – иначе посуду придётся убирать вам.

– Мы не отказываемся, – почти одновременно предложили сыновья свою помощь матери и посмотрели друг на друга. В этих взглядах угадывались разные чувства: чувство примирения, братской любви – у Серёжи и, снова обида и ревность – у Володи.

– Ну, если так, тогда давай, папочка, – согласилась Вера Никифоровна, с любовью глядя на сидящих за столом её родных мужчин.

Когда Вадим Петрович наполнил бокалы вином, а Серёжа свои – виноградным соком, мать сказала:

– Давай уж, выкладывай, что там у тебя за пазухой, – она сгорала от любопытства и не могла больше терпеть такого издевательства.

Вадим Петрович – бывалый конспиратор и психолог, чтобы произвести больший эффект, как можно дальше оттягивал время объявления второй новости. Он встал, медленно окинул взглядом по очереди всех присутствующих и медленно начал:

– Так вот, мы получили хорошую премию…

– Это мы уже слышали, папа, – перебил его Володя.

– Мы получили премию, а куда мы её потратим?

– Ну, за этим дело не встанет, – усмехнулась мама.

– Я тоже так думаю. Но, дело в том, что мне предложили туристическую путёвку на четверых, на июнь месяц в Крым, в горы. Мы оплачиваем только проезд туда и обратно. Всё остальное – за счёт нашего предприятия. Как вам такая перспектива?

– Отлично, – обрадовалась Вера Никифоровна, – тебе надо отдохнуть, ты много работал. И детям тоже не помешает. Особенно, Серёже.

Володя, при этих словах, бросил искромётный взгляд на брата, но говорить ничего не стал. В любом действии, в разных словах окружающих его родных людей и школьных товарищей он замечал обидные для себя моменты. Конечно, сейчас мама ничего не хотела сказать, назвав первым Серёжу – он больше учится и, к тому же ещё, работает.

– А что вы скажете, дети? – обратился отец к сыновьям.

– Это здорово, – оценил Серёжа предложенную перспективу, – только я не смогу поехать, у меня в июне сессия в университете, да и на кафедре много работы.

– Как жаль, – огорчился Вадим Петрович, – а ты, Володя?

Вова обрадовался вдвойне – возможности поехать в горы и отсутствию рядом Серёжи в походах и на отдыхе.

– Я с удовольствием, – коротко выразил он своё согласие.

– Отлично, – подвёл итоги отец. – И как вам эти две новости? Стоят они бутылки вина и хорошего ужина? – обратился он к Вере Никифоровне.

– Да уж, стоят, – согласилась она с мужем и обратилась к детям:

– Берите, детки, салат, не жалейте, и мяса себе ещё положите. Пировать, так пировать.

– Да, мы берём, мама, не волнуйся, – за двоих ответил Серёжа.

Казалось бы, всё за ужином было, как обычно: мирно, дружелюбно, по-родственному. Только братья чувствовали, что здесь сейчас что-то не так. Трещина в их отношениях, появившаяся раньше, снова открылась и стала разделять их всё больше и больше.

Помогая матери убирать со стола посуду, Серёжа и Вова, молча, ходили из комнаты в кухню и обратно, стараясь не встречаться взглядами.

Приближалось лето, время отпусков и каникул.

20

Анастас после встречи и странного разговора с Серёжей несколько дней ходил задумчивым, с подавленным настроением. Мысли о предположении Сергея всё больше и больше занимали его, и он не знал, что предпринять и как разрешить такую ситуацию.

Наконец, он не выдержал и решил рассказать всё Свете.

– Светочка, я мучаюсь уже который день и не могу ничего придумать. Речь идёт о нашей дочери.

– Я вижу, что ты, словно в воду опущенный, но спросить всё не решаюсь. Ждала, когда же ты поделишься своими проблемами.

– К сожалению, дорогая, проблемы эти – наши общие.

– Тем более, ты должен рассказать мне. Как говорится, одна голова – хорошо, а две – лучше.

– Ты видишь, что наша дочурка развивается не по дням, а по часам. Ей ещё и двух лет нет, а разум у неё пятнадцатилетней девушки. Слишком разумная девочка.

– Да, уж, папочка, именно так. С одной стороны это радует, а с другой – вызывает опасения: как бы это не повредило её здоровью.

– Хорошо, что ты печёшься о здоровье, заботишься о ней, но всё оказывается гораздо серьёзнее.

– Что ты имеешь в виду, Стас?

– Моя встреча с Иллианием два года тому назад изменила меня, ты это знаешь. Мой мозг и моё энергетическое поле видоизменились, я стал другим. Я не скажу, что я – сверхчеловек, но я не похож на обычных людей. Моя энергия настолько велика, что я могу влиять на других людей и, в какой-то степени, изменять их. С тобой мы близки и находимся вместе большую часть времени. Ты же не глупа, и сама всё понимаешь.

– Да, уж, Стасик, ты меня преобразил.

– Так вот, получается, что и ты сейчас не такой человек, как все остальные люди. Мы с тобой, в случае необходимости, можем разговаривать только с помощью передачи мыслей, нам не надо слов.

– Стас, покороче и поясней всё рассказывай.

– Покороче, здесь нельзя. Надо всё разложить по полочкам и понимать всё до конца.

– Хорошо, продолжай, я слушаю.

– У нас частоты мыслительной энергии так близки, что можно уже сказать: мы – одно целое.

– Так оно и есть, дорогой, ведь мы любим друг друга.

– Ты соображаешь, к чему я всё это говорю?

– Пока нет.

– Если мы – одно целое, или почти одно целое, то, что же у нас могло народиться?

– Анютка. Девочка – красавица.

– Она, действительно, красавица. Но, вот, девочка ли она?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сама подумай: мы – не обыкновенные люди. Что же может получиться у таких родителей? Да, да, не обыкновенное дитя. Она ещё в утробе ощущала воздействие наших энергетических полей. И, уже там, начала развиваться совсем по-другому. Частота её мыслительной энергии одинакова с нашими частотами. И мы, не замечая этого, сами, с первых её дней, с первых часов жизни, давали такой толчок к развитию, о котором никто и никогда на Земле даже не помышлял. И, вот сейчас, в свои не полных два года, она – уже взрослый человек. Хотя, слово «человек» я сказал неверно, опрометчиво. Её энергетическое поле взяло верх над человеческой сущностью.

– Ты очень долго всё рассказываешь.

– Я хочу, Светочка, чтобы ты, как и я, поняла всю серьёзность ситуации с нашей дочерью.

– Хорошо, давай дальше.

– Если всё это так, как я говорю, то вполне можно объяснить странную заинтересованность и участившиеся контакты Иллиана с Анютой. Ведь, частота его энергетического образования близка к частотам наших с тобой мозговых полей и, конечно же, может быть близка к частоте поля Анюты. И опять же предположим, что это так, то он, понимая, что Анюта скорее энергетическое образование, чем человеческое существо, проявляет к ней странную, совсем не земную, а генианскую заинтересованность.

– Объясни, пожалуйста, понятнее.

– Ты помнишь, я тебе говорил, что со слов Иллиания, у них там, на планете Гениания, семья: муж, жена и все дети имеют одинаковую частоту энергетического поля. Только так возникает любовь, и в таких случаях образуется семья.

– Ты меня пугаешь, Стас.

– Я хочу, чтобы мы с тобой одинаково понимали сложившуюся ситуацию. Ты не раз замечала, что дочка, время от времени, теряет сознание, а потом снова возвращается в нормальное состояние.

– И что при этом происходит?

– А происходит, Светочка, то, что жизненная энергия её вся, или почти вся, покидает тело, и Анюта в это время на генианском уровне общается с Иллианом. Более того, и страшнее всего, что Иллиан и Анюта полюбили друг друга.

– Бред какой-то, Стасик. Как это возможно?

– Я тоже сначала подумал, что это бред, и я не знаю, как, но мне кажется, что это правда.

Длинные и замысловатые рассуждения Анастаса повергли Светлану в шок. Она сидела на стуле, словно окаменевшая, обдумывая всё сказанное и, не находя этому разумного объяснения, хотя, длинная речь и подробные рассуждения Анастаса не вызывали возражения.

Наконец, Светлана встала, открыла дверь в соседнюю комнату и посмотрела на, сидящую на полу девочку. Анюта играла с куклами, как и положено играть девочке в её возрасте. Это странное сочетание в одном существе человеческого и генианского начал было необъяснимо. Странность заключалась ещё и в том, как, находясь в непосредственной близости от своих родителей, Анюта не слышала, а может быть, не реагировала на разговор отца и матери.

– Анюточка, дочка моя, как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую себя хорошо, мамуля.

– А ты слышала, о чём мы с папой беседовали?

– Да, мамочка, я слышала, но меня не интересуют ваши заумные речи, у меня свои, более важные, дела.

– Какие же у тебя дела, дочка?

– Пока я здесь и общаюсь вот с этими моими подружками.

– Что значит, пока?

– Завтра должен появиться мой лучший друг, и мы с ним попутешествуем, он мне обещал.

– Анюта, как ты будешь путешествовать, ведь ты ещё маленькая девочка и без родителей тебе даже из дома нельзя выходить.

– Мама, ты рассуждаешь, как обыкновенные земные жители.

– А ты, родная, разве, не земной житель? Ведь, ты – наша дочь, дочь земных жителей, людей.

– Мамочка, я тебя люблю и папу люблю, и я вас никогда не брошу. Только сейчас я хочу путешествовать. Я ненадолго вас оставлю. Вы даже не успеете соскучиться.

– Малышка, ты моя. Подрасти сначала, потом у тебя будет много друзей, и путешествовать ты будешь столько, сколько захочешь.

– Конечно, мама, так оно и будет. Не волнуйтесь и не переживайте, я вернусь очень скоро.

– Стас, иди сюда, ты послушай, что она говорит.

Анастас вошёл и, молча, остановился возле двери.

– Ты спроси у неё, что она задумала.

– Я всё слышал, Света.

– Почему же ты молчишь? Скажи ей что-нибудь.

– Она уже всё решила и всё тебе сказала. Больше тут думать и говорить нечего.

– Молодец, папуля, ты всё понимаешь, – встала маленькая разумница и, подойдя к матери, добавила:

– Я хочу спать, мне надо отдохнуть перед завтрашним путешествием, – она взяла мать за руку и повела её к своей кроватке.

Ночь была бессонной. Лёжа рядом, Анастас и Светлана не сомкнули глаз. Говорила, в основном, жена, а муж лежал на спине, устремив взгляд в потолок, хотя там, кроме темноты ничего не было видно.

Разговор происходил только путём молчаливого обмена мыслями.

– Стас, почему ты всё время молчишь, и только «угу», да «ага»?

На этот вопрос односложно ответить было трудно, и Анастас, наконец, разговорился, вслух и громко.

– Ну, что же тут говорить, Светлана? Я тебе вчера целый час толковал о нашей дочери, о нас с тобой, и мы уже ничего не сможем сделать. Надо смириться с этим, принимать всё, как должное, и меньше давать назидательных рекомендаций Анюте. Она наполовину – человек, земное существо, а на другую половину…

Анастас задумался, как бы назвать вторую половину дочери, но, не придумав ничего толкового, замолчал. Светлана стала тихо всхлипывать и уткнулась мокрым носом в плечо мужа.

На следующий день Анастас стал собираться на работу. Анюта уже проснулась и тихо лежала в кроватке. Светлана подошла к мужу, положила руку на плечо и, глядя ему в глаза, попросила:

– Стасик, родной, не оставляй сегодня меня одну, мне страшно.

– Мне нельзя сегодня не пойти на работу: в десять часов у директора важное совещание, и я там не могу не быть.

– Вот, так ты всегда, у тебя работа, мыслетрон, друзья, а мы с дочерью на втором, нет, на десятом месте.

– Не начинай, пожалуйста, и меня не заводи. Я сегодня должен быть предельно спокоен и сосредоточен. А ты не волнуйся, всё будет нормально, и Анюту не дёргай. Я тебе позвоню с работы.

После этих слов Анастас поцеловал жену и вышел. Светлана тихонько, на цыпочках, подойдя к двери Анютиной комнаты, прислушалась и, ничего не услышав, приоткрыла дверь.

– Доченька, а почему ты не спишь? Ещё рано, – шёпотом спросила мать, словно боясь разбудить девочку.

Анюта повернула головку в сторону матери и ничего не ответила на её вопрос. Она только смотрела широко раскрытыми глазами и думала о чём-то своём. Как думала? Как-то по-особому, потому что Светлана не улавливала ни одной её мысли.

– Почему ты молчишь? Ты здесь, Анюта?

– Я здесь, мамочка.

– Скажи, вчера ты всё придумала? Ведь, никуда ты не денешься?

– Конечно, не денусь, я с вами.

– Кушать хочешь? – вернулась Светлана к обыденности.

– Нет, мамочка, покушаю, когда вернусь.

Слёзы показались на глазах у матери, и она села на стул возле детской кроватки.

Сколько времени прошло после этого, Светлана не могла бы сказать. Только, вдруг, она почувствовала увеличение давления в висках и беспорядочные шумы в голове.

Анюта резко встрепенулась, закрыла глаза. На её лице появилась печать радости и удовлетворения. Светлана поняла, в чём дело, и со страхом стала смотреть на побледневшие щёчки дочери. Чтобы не вскрикнуть, она прикрыла рот рукой и наклонилась поближе к тельцу Анюты.

– Здравствуй, Анюточка, – услышала девочка голос Иллиана, ты меня ждала?

– Здравствуй, Иллиан, я ждала тебя, и всё время думала о тебе.

– Я это знаю, потому, что я несколько раз подслушивал твои мысли, не направляя на тебя свою энергию. Я хотел, чтобы ты отдыхала спокойно. Мы, генианцы, знаем, что жителям вашей планеты каждую ночь требуется отдых. Ваши мозги так устроены, они не могут быть постоянно в рабочем состоянии. А ты всё думала, думала.

– Да, Иллиан, я ждала этого утра, чтобы отправиться на твою Генианию. Мне очень хочется.

– Ну, вот и хорошо. Я забираю тебя с собой, а к вечеру, или раньше, ты вернёшься обратно.

Светлана ничего не смогла понять из обрывков фраз, которые она уловила среди шума. Похоже, что энергетические поля генианцев обладают ещё одним, доселе Светлане неизвестным, свойством – включать посторонние шумы при контакте с кем-нибудь, чтобы никто другой не смог услышать разговор контактирующих.

Внимательно наблюдая за Анютой, Светлана увидела медленное угасание признаков жизни на её лице. Она непроизвольно вскрикнула, дотронулась до похолодевшего лобика и резко отдёрнула руку. Светлана бросилась к телефону, чтобы вызвать скорую помощь, потом остановилась, вспомнив разговор с Анастасом, и положила трубку.

Иллиан, тем временем, подхватив энергетическую составляющую организма Анюты, появился перед «лицом» своих родителей.

– Вот, отец и мать, это Анюта, она сегодня решилась побывать вместе со мной на нашей Гениании.

– Здравствуйте, – только и смогла произнести девочка. Она и представить себе не могла, как похожи между собой эти трое из семейства Иллианиев: одинаковой формы образования и синхронное мерцание, только яркость и размеры всех троих отличались друг от друга.

– Ну, здравствуй, здравствуй, – почти одновременно произнесли родители Иллиана. Они увидели, что работа сына по наблюдению за развитием земного ребёнка пошла насмарку. Это уже не совсем земное существо, а некая смесь земного с генианским.

– Ты сегодня будешь на Гениании? – спросил отец Иллиана.

– Да, отец. Я хочу показать Анюте красоту нашей планеты, чтобы она оценила её и не думала, что лучше их Земли ничего не бывает.

– Но, ведь, она ещё почти ничего не знает о земной красоте. Как она сможет сравнить?

– Пусть сначала увидит нашу красивую Генианию, а уж потом и Землю свою.

– А вдруг, ей так понравится, что она захочет остаться там? – Иллианий нежно прикоснулся к своей жене, и она ответила ему тем же.

– Нет, отец, у неё здесь родители, а мы знаем, что дети не оставляют своих родителей.

– Ты молодец, Иллиан, так оно и должно быть.

– Ну, что ж, счастливого вам путешествия, – благословил Иллианий стоящих перед ним детей.

– Спасибо, – сумела ещё одно слово произнести Анюта. Ей показалось привычным – находиться в обстановке существования семейного взаимоуважительного отношения.

– И до свиданья, – сразу же односложно высказался Иллиан.

Несколько мгновений – и двое детей, генианский и земной, уже находились на планете Гениания.

– Вот это и есть наша красавица Гениания, – представил Иллиан свою колыбель, – здесь мы все родились, здесь живём, и здесь все наши друзья-генианцы.

Анюта видела перед собой нечто необычное: красивое, простирающееся до самого горизонта пространство. Всё переливалось изумительным сочетанием красок голубых, зелёных, и других оттенков. Анюта, действительно, не могла сравнить оригинальность генианской природы с прелестями Земли, так как, она, кроме своего города, своей улицы и парков, ничего не видела. Поэтому она восприняла представленную ей красоту, как данную и естественную.

– Тебе нравится наша Гениания? – спросил Иллиан.

– Здесь очень красиво, мне нравится, – ответила гостья.

– Мы сейчас побываем в разных местах, а потом я познакомлю тебя с моими друзьями.

– У тебя здесь много друзей?

– Я бы не сказал, что много, но все они мне дороги.

– Как это?

– У нас друзьями могут быть только такие генианцы, которые имеют частоты энергетических полей, близкие друг другу, хотя и отличающиеся от частоты семьи, самых родных генианцев.

– Ну, ладно, давай, показывай свою Генианию.

И они, объединившись в одно энергетическое существо, помчались по просторам красавицы Гениании. Кроме изумительного сочетания красок, можно было бесконечно любоваться пейзажем. Горы и ущелья, озёра и реки, леса и луга – всё так разумно было расположено, что «глаз» не уставал от длительного многообразия, хотя и очень прекрасного.

– Как тебе Гениания? – снова спросил Иллиан.

– Глядя на это, я понимаю твой восторг, когда ты рассказываешь о своей Родине. Здесь восхитительно красиво.

– Я не буду рассказывать тебе ни о чём, ты сама всё смотри и наслаждайся. Если захочешь, спрашивай.

Осмотреть и понять всю планету сразу – было невозможно. Она вся, освещённая какими-то особенно тёплыми и ласковыми лучами, была чудесна и неповторима. Если бы Анюта что-нибудь слышала на Земле о загробном рае, то сейчас она сказала бы, что вот он – рай, другого нельзя представить.

– Несколько минут, может быть, час по земным меркам показывал Иллиан Анюте свою планету, когда заметил у неё некоторую усталость и потерю интереса к генианским красотам.

– Тебе уже здесь не нравится, Анюта? – спросил он спутницу.

– Очень нравится, Иллиан, у вас тут всё красиво, настолько красиво, что даже утомляет эта красота. Мне кажется, что она ещё лучше бы воспринималась, если бы кое-где было не так красиво.

– Ты говоришь, как твой отец Анастас, который однажды побывал здесь и всё это видел.

– Ну, мы же родные и оба – земляне, поэтому и оцениваем вашу планету одинаково.

– Да, Анюта, это правда. Всё-таки, для каждого существа своя планета, своя Родина – самая лучшая, какая бы красивая или уродливая она ни была. А сейчас мы вернёмся туда, где находятся мои друзья.

– Хорошо, Иллиан, только скажи мне, почему я нигде не вижу генианцев? Где они живут?

– Они здесь, везде, только для тебя невидимы. Они – энергетические сгустки с другими частотами излучения. При желании, они могут на время менять свою частоту, и тогда тебе можно с ними общаться, и для тебя они будут видимы. А вот друзей моих, частоты которых близки к моей и к твоей тоже – ты увидишь сразу.

Они молниеносно перенеслись в то место, где находились и жили друзья Иллиана. Анюта тут же увидела многочисленные передвигающиеся, вспыхивающие и снова гаснущие образования, которые, как догадалась Анюта, и были друзьями Иллиана.

– Я рад вас видеть, друзья мои, – услышала она слова Иллиана.

– И мы приветствуем тебя здесь, – ответили ему.

– Иллиан, а почему вы общаетесь между собой нашими словами, нашей речью? У вас что, нет своих слов? – обратилась Анюта к своему другу.

– Нет, Анюточка, – усмехнулся он, – это не так. У нас есть свои слова, свой язык, но мы можем понимать и говорить на любом языке, который принят и понятен нашим друзьям и собеседникам на любой планете, где мы бываем. И сейчас, чтобы тебе было понятно, я обратился к своим друзьям на твоём языке, и они отвечают мне так же.

– А я могу понимать вашу речь?

– Сейчас нет потому, что наш язык отличается от всех других, он имеет другой принцип образования. Со временем, ты тоже узнаешь его.

Анюта увидела, что сгустки энергий стали бурно перемещаться вокруг них, Иллиана и Анюты. Они вызывали хаотичные и непонятные ощущения, то увеличивая, то уменьшая собственное энергетическое поле Анюты.

– Мои друзья приветствуют тебя. Они с тобой знакомятся, хотят подружиться, прикасаясь к тебе. Ведь, они на Земле не бывали и землян не знают. Они были на других планетах, но там живут другие существа, отличающиеся от нас и от вас, земных жителей.

– Как я могу с ними поздороваться или познакомиться?

– Просто скажи «здравствуйте, генианцы», и они сразу начнут понимать тебя и ответят на приветствие.

– Здравствуйте, друзья Иллиана, я – землянка и тоже его подруга. Я рада познакомиться с вами на вашей Гениании.

Более приветливо закружились вокруг Анюты сгустки энергий, и более нежными стали их прикосновения.

– И мы тебя приветствуем здесь и рады видеть у себя гостью с незнакомой планеты, – наконец, услышала Анюта голоса друзей Иллиана.

Анюта не могла различить среди этих друзей ни мальчиков, ни девочек. Они все были одинаковы, все приветливы и общительны. Анюта видела, как друзья Иллиана его встретили, общались с ним, расспрашивали его и делились с ним своими новостями. Ей было трудно сравнить эту дружбу с дружбой землян, так как у неё там, на Земле, ещё не было друзей, и ей не знакомо было чувство дружбы.

– Иллиан, тебя здесь все знают и любят. Это, наверно, приятно?

– Конечно, Анюта. Может быть, когда-нибудь, они и тебя полюбят.

Так девочка-землянка знакомилась с другой планетой и с её жителями. Ей было всё незнакомо, всё интересно.

А в это время, мать Анюты не находила себе места. Она, то садилась возле детской кроватки, то вскакивала и ходила по комнате. Светлана боялась за жизнь дочери. Тело её лежало здесь, но оно было безжизненно, хотя сердце билось, и дыхание не прекращалось. Светлана то и дело смотрела на часы и ждала звонка от Анастаса. Со времени отбытия Анюты прошло уже более трёх часов – а он всё не звонил и не звонил. Вдруг, она вздрогнула от неожиданности и, какого-то, страшной громкости, телефонного звонка, прозвучавшего в гробовой тишине квартиры.

– Алло, я слушаю, – подняла трубку Светлана.

– Как дела, Светочка?

– Какие дела, Стас? Я вся на нервах сижу тут возле кроватки. Анюта уже несколько часов лежит неподвижно, как мёртвая. Я не знаю, что делать. Ты когда приедешь?

– Я буду дома часа через полтора-два.

– Скорее приезжай, дочку спасать надо.

– Не волнуйся, жди меня.

В трубке раздались короткие гудки, и Светлана снова села возле детской кроватки.

– Анюта, Анюточка, ты слышишь меня? – дрожащим голосом, в очередной раз, Светлана задаёт вопрос неподвижно лежащей дочери.

Прошло ещё около часа, и Светлана заметила появившийся румянец на щеках Анюты, веки задрожали, и девочка открыла глаза.

– Доченька, с тобой всё хорошо?

Ответа не последовало, и только большие серо-голубые глаза внимательно смотрели на мать.

– Мамочка, здравствуй, – наконец, шёпотом были произнесены первые слова. – Как давно мы не виделись.

– Что ты говоришь, дочка? Мы с тобой утром виделись и разговаривали. Как ты себя чувствуешь? Головка не болит? Ты встать можешь?

Анюта медленно подняла голову, потом села в кровати и протянула матери ручки.

– Я соскучилась по тебе, мамуля.

– Ну, иди ко мне, родная, – и Света взяла девочку на руки, прижимая её и целуя.

– Ты мне что-нибудь расскажешь?

Анюта долго молчала, задумчиво глядя куда-то вдаль.

– Я была в одном прекрасном месте, мама. Там всё красиво, ярко, чисто. И люди, то есть их жители, приветливые и добрые. Кругом сады, необыкновенные птички поют.

– Наверно, ты побывала в раю, – прервала рассказ дочери Светлана.

– Не знаю, мамочка, в раю или в другом месте, но я очень довольна своим путешествием.

– Ты осталась бы там жить? – провокационный вопрос, с расчётом на будущее, задала Светлана дочери.

– Не знаю, но меня эта красота уже начала утомлять, я устала от неё. Наверно, когда всё хорошо, это тоже плохо.

– Философ ты мой родной. У нас тоже всё прекрасно. Подрастёшь, и мы с папой повезём тебя в такие красивые места, что никакой чужой красоты не захочется.

Вскоре появился Анастас. Он был возбуждённый, взъерошенный и имел уставший вид.

– О, Анюточка, ты уже дома! Давно ли ты вернулась к нам?

– Уже полчаса, как она со мной разговаривает, – вместо дочери ответила Светлана, – у неё всё нормально, она побывала в раю.

Анастас вспомнил своё посещение Гениании два года тому назад и сразу понял, о чём говорит Светлана.

– Что тебе говорил Иллиан? – спросил он Анюту.

– Он всё мне показал, познакомил со своими друзьями. Они очень приветливые, но странные.

– Почему странные?

– Всё время прыгают возле меня, трогают, ласкают, но между собой разговаривают на своём генианском языке.

– Ты их не понимала? – Анастас удивился, вспоминая, что с ним генианцы разговаривали на человеческом языке.

– Сначала, нет, а потом они стали мне что-то говорить на нашем языке, но они перебивали друг друга, и я ничего не запомнила.

– Скажи, дочка, – Анастас тоже решил задать тот же вопрос, который, чуть ранее, задавала Светлана, – а ты хотела бы там жить?

– Я без вас не смогу жить нигде в другом месте. Только с вами.

– Спасибо, родная. Мы тоже тебя любим, – обрадовалась ответу дочери Светлана.

Поговорив ещё некоторое время и, накормив Анюту, родители отпустили её к своим игрушкам – верным и любимым земным друзьям.

– Ну, что у тебя на работе? – наконец, поинтересовалась жена делами мужа.

– Приезжали заказчики, и мы представили им наши разработки, продемонстрировали действующий макет и чертежи первого образца установки по получению нейронов и наблюдению за ними в среде, близкой к естественной. Молодцы наши молодые специалисты – не подвели с изготовлением макета. Всё сделали в срок.

– Заказчик одобрил ваши разработки?

– Они остались довольными. Удовлетворены полностью. Финансирование продолжится, и директор, при всех, нас поблагодарил.

– Теперь он не будет вызывать тебя «на ковёр»?

– На время оставит в покое.

– Хорошо, идём и мы с тобой поедим, а то ты замученный такой и я с самого утра крошки во рту не держала.

Обедали, молча. Каждый, по-своему, переживал события сегодняшнего дня.

21

Наступило лето. Жара установилась с самых первых дней июня. Серёжа с успехом закончил программу по истории в восьмом классе. Ученики и их родители благодарили преподавателя за хорошие знания по предмету и просили в следующем учебном году снова приходить в школу.

Николаю Алексеевичу не удалось официально, через отдел образования, оформить Умарова в качестве штатного преподавателя. Но, он был благодарен за ту помощь, которую Серёжа оказал школе и, в первую очередь, ученикам. Да, Сергей Вадимович и не рассчитывал на постоянную работу в школе – у него, и без того, почти каждый день был загружен.

– Я жду тебя, Серёжа, осенью и очень надеюсь, что, если у нас будет недокомплект учителей, ты снова поможешь нам. Может быть, не по истории, а по любому другому предмету.

– Не могу ничего обещать, Николай Алексеевич. Придёт осень, тогда и посмотрим. У меня будет третий курс университета – нагрузка увеличится, да и на кафедре меня подключили к новым работам, поэтому времени будет в обрез.

Серёжа не собирался рассказывать директору, что он ещё и с Одинцовым занимается делами по усовершенствованию и испытаниям мыслетрона.

Экзаменационная сессия была рассчитана почти на весь июнь, поэтому Умаров не планировал себе отдых на это время. И, хотя часть лабораторных работ и экзаменов он сдал досрочно, всё же последний экзамен должен быть у него двадцать пятого июня.

– Ну, что ж, мои дорогие, – придя домой с работы, сказал Вадим Петрович, – с пятнадцатого числа мы должны отправиться в горы. Путёвки у меня на руках, так, что радуйтесь.

– Жалко Серёжу одного оставлять дома, – сочувственно глядя на Сергея, сказала Вера Никифоровна, – ему тоже нужен отдых, – и после небольшой паузы предложила:

– А, может быть, он после экзаменов поедет к бабушке? Ведь, в прошлом году никто из нас не проведал её, а она обижается и, как всегда, просит к себе в гости, – предложила Вера Никифоровна, – а потом и Вова к нему подъедет.

– Нет, я не хочу с Серёжей ехать к бабушке, – сразу отверг это предложение Володя.

– А что же ты будешь делать почти два месяца?

– Буду здесь отдыхать, в городе. У меня есть много друзей, и мне скучно не будет.

– А зря, Вова, – поддержал жену Вадим Петрович, – ведь, тебе раньше там так нравилось отдыхать.

– Нравилось, да разонравилось, – обрезал Володя дальнейший разговор на эту тему.

– Тебе что, неприятно вспоминать о смерти Тузика?

– Да. Я не хочу этого, – обрадовался Вова неожиданной подсказке отца о предполагаемой причине его отказа от отдыха в деревне.

– Он просто теперь не хочет быть рядом со мной, – вмешался в разговор Серёжа.

– Почему это? – удивилась мать, – ведь, вы всегда были так дружны, вы же близнецы.

– Я не знаю, за что он на меня обижается: будто, я виноват в том, что у него в школе неприятности.

– Это правда, Володя? – спросил отец.

– Может быть, и правда.

– Ведь, Серёжа всегда тебе помогал. Как ты можешь думать, что брат сделал тебе что-то плохое?

Вова промолчал, но своего мнения не изменил.

– Ну, хорошо. Серёжа, ты сам сможешь доехать до бабушки? Ты уже большой, – спросила Вера Никифоровна.

– Да, мама, если у меня получится со временем, и я решу поехать, то я отлично доберусь и без сопровождения.

На этом предварительный разговор о летнем отдыхе закончился.

Серёжа присел к столу и стал заниматься своими делами, а Вова выскочил на улицу к своим друзьям.

После встречи с Митяем и всех судебных дел Вова не ходил в другие дворы, хотя друзья часто его звали и бегали по всем соседским улицам и дворам.

Вот и на этот раз, во дворе никого не было: ребята или сидели по своим квартирам, или убежали куда-нибудь на соседнюю улицу. Володя сел на длинную скамейку возле деревянного столика и стал ожидать своих друзей. День клонился уже к вечеру, но на дворе было ещё довольно жарко. Володя снял рубашку и нежился под лучами летнего солнца.

Было тоскливо, и Вова, найдя пустую консервную банку, стал пинать её и загонять в «ворота» между ножками стола. Время тянулось медленно, Володе становилось совсем скучно. Эта скука навеяла мысли о брате и вызвала новый прилив обиды.

«Он там занят своим делами, не скучает, а мне делать нечего. Всегда всё у него лучше, чем у меня. Выскочка» – примерно, так думал Володя в этот момент. И, хоть Серёжа был не причём, Володя обвинял его в том, что ему здесь скучно, что друзья его бросили. Вот он, его брат, всегда чем-то занят, ему никогда не бывает одиноко. Он находит себе занятия, а Вова ничего не может придумать и сидит здесь один в пустынном дворе. Так, распаляя в голове обиду и даже злобу на Серёжу, он с остервенением гремел пустой банкой, как будто это была совсем и не банка, а сам Серёжа. Два года тому назад, или даже один год, трудно было подумать, что между братьями-близнецами возникнет такая пропасть.

На дороге появился мужчина, высокий, солидный, сразу видно – серьёзный человек. Он был в белой футболке, его мускулистые руки и грудь разукрашены татуировкой. Вова никогда не видел таких ходячих картин и с интересом стал разглядывать подходившего к нему мужчину. Тот, не спеша, подошёл и тоже сел на скамейку с другой стороны стола.

Некоторое время оба молчали, и Вова успел рассмотреть все живые рисунки.

– Ты здесь живёшь, пацан? – наконец, заговорил незнакомец, не глядя на Володю, и всё время, бегая глазами то по пустынному двору, то по раскрытым от жары окнам.

– Да, вот в этом доме, – с охотой отозвался Володя и показал на свои, тоже раскрытые настежь, окна.

– А ты всех пацанов здесь знаешь? – снова, нехотя, спросил разукрашенный.

– Да, все ребята – мои друзья, а кто нужен?

Мужчина помолчал, потом снова спросил:

– Игорь здесь живёт? Знаешь такого?

– Игорь? Какой Игорь? Здесь два Игоря проживают.

– Ну, тот, у которого тачка крутая. Новенькая.

– Нет ни у одного из них такой тачки.

– Значит, ошибся. Наверно, не в этом дворе он живёт.

Снова пауза в разговоре, потом мужчина спросил: – А ты знаешь всех, у кого есть тачки, а у кого – нет.

– Да, вот все машины здесь стоят, а новых – ни у кого нет.

– Значит, точно, я попал в другой двор. А ты чего здесь скучаешь? Из дома выгнали?

– Нет, дома сборы идут, я им мешаю, а друзья мои куда-то слиняли.

Снова помолчали.

– Что же это за сборы у тебя дома?

– Уезжаем мы в отпуск. В горы. Папа путёвку купил.

– Клёво, повезло вам.

Неспешно шёл разговор, как будто его вели старые друзья, которые уже давно всё обговорили.

– И бабушку берёте с собой в горы?

– Нет, что Вы? – усмехнулся Вова, – она живёт в деревне, а мы к ней только в гости приезжаем.

– Жаль, а то бы все вместе в горах…

– Да, что Вы? Она у нас уже старенькая.

– И дедушку не берёте? – с нескрываемым юмором, продолжал незнакомец.

– А дедушки у меня нет.

– А вы давно здесь живёте?

– Всю жизнь.

– И большая у вас квартира?

– Три комнаты.

– Хорошо, а я вот всю жизнь по морям-океанам, а квартиры своей не имею.

– А Вы – моряк?

– Да. С детства мечтал. Мечта сбылась. Моря, дальние страны, а жить негде.

– А где же Вы останавливаетесь, когда приплываете?

– Приплывает дерьмо, пацан, а мы приходим. А останавливаюсь я там, где приютят.

– А у нас вот большая квартира. Папа заработал.

– Хороший, видно, у тебя папа. Работяга. А в какой вы квартире сейчас живёте?

– В двадцать девятой. Вон наше окно открыто.

Помолчали. Похоже, что иссякла тема для разговора.

– Ну, ладно, пацан, спасибо. Я зайду в другой двор, Игоря поищу. А когда ты уезжаешь?

– Через четыре дня, у нас путёвка.

– Да, ты уже говорил. Ну, счастливо вам отдохнуть. Может быть, я приду провожать тебя.

– Спасибо, приходите.

– Не за что. А у тебя ещё всё впереди, – пообещал мужчина.

– Долго ждать.

– Ну, вот в горы скоро пойдёшь, уже интересно.

– А как Вас зовут?

– Меня? Дядя Миша. На флоте меня зовут по-разному: и Мишан, и Медведь, и Косолапый.

Володя засмеялся. Ему было приятно, что такой большой мужчина, разрисованный, бывалый моряк, и так запросто с ним беседует. Пацаны, если бы увидели, позавидовали. Да где ж они? Нет их.

– А тебя как кличут? – спросил дядя Миша.

– Вова я, меня здесь все знают.

– Ну, покеда, Вова, не пропадай, я ещё зайду.

– До свиданья, – ответил Володя и долго смотрел медленно уходящему Медведю вслед.

А ребята всё не появлялись и не появлялись. Вова, нехотя, побрёл домой.

Дни пролетали быстро. Вера Никифоровна и Вадим Петрович готовились к отъезду. Дети, каждый сам по себе, проводили время. Вова не находил себе домашних занятий и коротал время с друзьями.

Серёжа легко сдал очередной экзамен и, не заходя домой, поехал к Одинцову.

Анастас сумел вырваться с работы пораньше и почти одновременно с Серёжей появился у дома. Они заранее договорились встретиться сегодня, чтобы провести очередные испытания с мыслетроном.

– Мы с тобой, Серёжа, успешно провели проверку группового воздействия на людей нашим прибором. С тех пор так никто из учеников и не догадывается, что ты проводил с ними урок через передачу своих мыслей мыслетроном?

– Нет, всё идёт так, как будто ничего необычного не произошло.

– Это отлично. Теперь у нас новые испытания. Я заканчиваю монтаж одной приставочки.

– Что это за приставочка?

– Маленькая такая штучка, но очень важная для нас с тобой. Ты сейчас мне поможешь, и работа у нас пойдёт быстрее.

– А ты можешь сказать, что же это за штучка?

– Конечно, могу, только немного позже.

– Ты меня интригуешь, Анастас.

– Мне надо ещё немного помозговать над ней, чтобы тебе представить её в полном объёме.

– Что я должен делать?

– Ты отойди от меня к противоположной стенке и поворачивай прибор медленно по часовой стрелке, а я буду отсюда фиксировать уровень сигнала и наносить предварительную шкалу.

Через полчаса совместной работы Одинцов отложил в сторону, нанесённую на бумаге, предварительную шкалу и сказал Сергею:

– Всё, Серёжа, на сегодня хватит. Дальше я сам буду заканчивать это дело, а ты можешь, если хочешь, идти домой. Завтра встретимся.

На следующий день у Серёжи была свободна первая половина дня, а Анастас, пользуясь некоторым затишьем на работе, предупредил сотрудников, что появится в отделе после обеда.

Серёжа поднялся на этаж и позвонил в дверной звонок квартиры Одинцовых.

– Здравствуй, Светлана, – входя, сказал Сергей, – как ваши дела? Как малышка?

– Всё нормально, Серёжа, входи.

Анастас вышел из своей комнаты и тоже приветствовал гостя.

– Кушать будешь? – как всегда, спросила заботливая хозяйка.

– Нет, спасибо, я не голоден.

– Мы позже поедим, Светочка. Сейчас у нас кое-какие дела.

– А почему ты решаешь за Сергея?

– Правда, Света, мы позже сядем за стол вместе, – поддержал Анастаса Серёжа.

– Хорошо, скажете мне, когда захотите.

Друзья закрылись в своей комнате, расположились возле стола, на котором, как всегда, у Анастаса был «порядок» – свой, рабочий порядок.

– Вот, посмотри, Серёжа, – и Анастас достал мыслетрон, на котором сбоку был прикреплён небольшой блочок. – Это и есть та самая приставочка, о которой я тебе говорил и, которую мы вчера тестировали.

– Теперь говори, что обещал: для чего она здесь нужна?

– Послушай, Серёжа, раньше с помощью мыслетрона мы могли только усиливать, излучать нашу энергию мысли, общаясь с одним или несколькими людьми. В этом направлении у нас всё работает отлично, мы в этом убедились. Я задумался, а нельзя ли сделать так, чтобы с помощью мыслетрона можно было не только излучать, но и принимать мысли другого человека.

– То есть?

– Ну, вот смотри: мы с тобой находимся далеко друг от друга, например, каждый у себя дома. С помощью узконаправленного излучения раньше я мог тебе передавать свои мысли, но слышать тебя – нет. Только при малом расстоянии мы могли общаться друг с другом. Вот, я и задумал сделать такую приставку к мыслетрону, с помощью которой при узконаправленном луче можно было на большом расстоянии разговаривать и слышать один другого. Как тебе эта идея?

– Идея хороша. И ты уже осуществил её?

– Вот именно, поэтому мы и встретились сегодня.

– А что мы будем делать, если уже всё готово?

– Серёжа, ты, или прикидываешься, что не понимаешь, или я плохо объясняю.

– Ладно, ладно, не сердись. Я понял: надо провести испытания.

– Сейчас я включу мыслетрон и буду с тобой разговаривать путём передачи мыслительной энергии.

– Но, мы с тобой можем так общаться и без помощи мыслетрона.

– Правильно. А я хочу определить, хотя бы, приблизительно, как изменяется слышимость при увеличении расстояния между нами, и, если получится, построить шкалу зависимости уровня сигнала от расстояния. Потом, по величине принимаемой от тебя мощности мыслительной энергии, можно будет определить и расстояние до тебя.

– Вот здорово. А что я должен делать?

– Я уже сказал: я включу мыслетрон с приставкой, и мы будем разговаривать. Потом ты выйдешь на улицу и пойдёшь вон в ту сторону. Я уже знаю точно расстояние отсюда до угла каждого следующего дома. Я замерял. Ты мне будешь говорить, возле какого дома ты находишься, а я – фиксировать уровень сигнала от тебя. Таким образом, я смогу построить шкалу зависимости.

– Хорошо, я понял. Можно выходить?

– Да, пора начинать.

Серёжа спустился на улицу и медленно стал удаляться в указанном Анастасом направлении.

Люди шли по улице, каждый по своим делам: одни – в одну сторону, другие – в другую. Кто-то спешил, молча, на работу, а кто-то, громко разговаривая, прогуливался по тротуару.

Серёжа медленно удалялся от дома, и всё время обменивался с Анастасом короткими фразами. Посторонние разговоры встречных людей не мешали ему. Он слышал звуки, голоса, но смысла речи не понимал. Только слова Анастаса чётко отпечатывались в его мозгу.

– Я уже возле аптеки, на углу улицы. Всё слышно хорошо?

– Да, Серёжа, уровень принимаемой мощности твоей мысли при увеличении расстояния не изменяется. Иди дальше.

Серёжа снова зашагал дальше, прямо вдоль улицы, всё время, сообщая Анастасу свои координаты.

Пройдя расстояние с километр, Серёжа остановился – улица упиралась в парк.

– Куда идти дальше, Анастас?

– Стой. Больше идти никуда не надо. Возвращайся.

Когда Сергей снова появился у Одинцовых, Анастас, радостный и оживлённый, встретил его словами:

– Всё отлично, Серёжа. Мы можем общаться с тобой на любом удалении друг от друга. При увеличении расстояния до километра даже шкалу не пришлось рисовать: слышимость не изменяется.

– Хорошо, значит, при необходимости ты можешь вызвать меня в любое время?

– Да, именно так. Но, и ты можешь приглашать меня к разговору, если захочешь.

– В любое время?

– Конечно, в любое, Но только, если у меня будет включен мыслетрон. При выключенном приборе я тебя не услышу.

– Жалко. Почаще держи мыслетрон включенным. Это будет наша телесвязь. Сегодняшние наши испытания очень важны для твоих разработок, Анастас.

– Во-первых, для наших, а не для моих. Для наших с тобой, Серёжа. А, во-вторых, ты представляешь, какая перспектива вырисовывается? Мы с тобой, а потом, когда и другие люди будут иметь нашу частоту мыслительной энергии и увеличенный её потенциал, мы все можем общаться, находясь в разных местах города, а, может быть, и страны. Это же новое средство связи, беспроводной телефон.

– Это здорово, Анастас, но, по-моему, ты слишком широко размахнулся.

– Почему, Серёжа?

– Потому, что вместе с большим плюсом такого общения, появится ещё больший минус.

– О чём ты говоришь, Сергей?

– Я говорю о том, что не захотят все люди иметь одну частоту мыслительной энергии. Это приведёт к хаосу и всеобщему подслушиванию каждого члена общества.

– Ты затронул больную струну моей души. Я часто думаю над этим, но пока не удаётся мне выбраться из этого лабиринта. Надеюсь, если не нам, то нашим последователям удастся разрешить эту проблему и с успехом применить все наши разработки на благо всего человечества.

– Фантазёр ты, Анастас.

– Почему фантазёр? Я – мыслитель, смотрю в будущее. Без этого никогда не бывает прогресса.

– Мы с тобой – пионеры.

– Да, можно назвать нас и так. Ты подумай о том, сколько времени шла генианская цивилизация к своему нынешнему состоянию.

– Этого никто не знает, возможно, и сами генианцы. И, тем не менее, Анастас, я должен сказать, что ты – гений.

– Не было бы тебя со мной, было бы гораздо сложнее всё это сделать. Ты для меня – как испытательный полигон и, одновременно, стимулятор действий.

– Всё главное сделал ты, Анастас.

– Ладно, пошли обедать, Светлана ждёт.

Когда друзья зашли в кухню, Светлана с Анюткой, молча, сидели за столом. «Молча» – только для постороннего человека, своим же людям было ясно, что здесь идёт беседа. Анюта уже давно могла общаться без слов и с матерью, и с отцом, ну и, конечно, с Сережей и Иллианом. Но, всё же привычка, выработанная поколениями – общаться с помощью слов – была предпочтительней.

– Ну, что ж, девочки, пора бы и подкрепиться, – сказал Анастас, потирая руки и, не скрывая своего чудесного настроения.

– Давно всё готово, кроме вас, – ответила ему жена и стала тарелки ставить на стол.

Хорошее настроение главы семейства передалось и его членам. Обед был не только вкусным, но и приятным.

22

Несмотря на хлопоты и ожиданья, пятнадцатое июня наступило неожиданно быстро. Вадим Петрович с утра начал давать советы Серёже, который оставался дома один на три недели.

– Еду тебе мать оставит и всё расскажет. Ты только следи, чтобы в доме было всё выключено и закрыто.

– Папа, я уже не маленький. Не волнуйтесь, отдыхайте спокойно, – с некоторым недовольством, отвечал Серёжа.

– Я тебе буду позванивать, так что ты о нас всё будешь знать. При первой возможности, конечно.

– Отлично, хочешь, чтобы я слюнкой истёк от зависти?

– О чём ты говоришь, Серёжа? Я хочу, чтобы ты тоже был спокоен и успешно сдавал свои экзамены. Деньги у тебя есть и, если ты захочешь, можешь ехать к бабушке. Мы приедем в начале июля. Вот и мама уже готова. Вова, ты где? Иди сюда, попрощайся с братом.

– Пока, – еле слышно, буркнул Володя и протянул Серёже руку.

– До свиданья, Вова, до скорого свиданья. Я всё время буду помнить о тебе, – сказал Серёжа и крепко пожал протянутую руку.

Вчетвером они вышли на улицу к ожидавшей их машине: такси тоже было заказано заранее, чтобы зря не терять времени.

Наконец, церемония прощания и поучений была закончена, и машина рванула в сторону вокзала. Когда отъезжающие, помахав руками через окно машины, скрылись за поворотом, Сергей поднялся к себе в квартиру и начал готовиться к следующему экзамену.

На улице было по-летнему жарко, и Серёжа, сняв верхнюю одежду, лёг на кровать.

Прошло более двух часов с тех пор, как Серёжа, закрыв глаза, провалился в глубокий сон.

Вдруг, проснувшись, будто от толчка, он услышал слабые звуки, доносившиеся с кухни. Кто-то ходил там, что-то переставлял, потом, зацепившись за табуретку, не громко выругался. Серёжа, сначала не поверил услышенному, подумал, что это – продолжение сна, что он ещё находится в горах, куда сегодня приехал вместе с семьёй. Потом шаги повторились, стали, более слышимыми. Слабо скрипнула кухонная дверь.

Серёжа окончательно проснулся, сел на кровать и стал прислушиваться. Это было странно и непривычно. Никогда он не встречался с полтергейстом и не верил в его существование. А тут, вот он. Ходит, шаркает своими ногами по полу и что-то там переставляет. Страха не было, но лёгкое чувство испуга появилось. Только захотел Серёжа встать с кровати и выйти на кухню, как приоткрытая дверь слабо скрипнула, и на пороге появился «полтергейст». Не призрак, не туманное существо, а самый настоящий, большой и живой «гомо сапиенс». Он был одет, не по-летнему, во всё чёрное, и в руках держал тоже чёрного цвета сумку и связку разных металлических предметов.

– Володя? Ты не поехал в горы? Ведь, твоё семейство сегодня должно было выехать в южные края.

– А Вы – кто такой? – встречный вопрос задал Серёжа.

– Что, не помнишь меня? Мы во дворе встречались, разговаривали.

– А как Вы сюда попали?

– Да, вот шёл к тебе в гости, как мы и договаривались, дверь была открыта, я и зашёл. А где же родители? Они уехали без тебя?

– Они уехали, а я остался, только я не Володя.

– Как? Я же помню тебя. И квартиру ты сам назвал – двадцать девятую. А ты всё забыл уже?

– Я ничего не забывал, и во дворе я с Вами не разговаривал, – Серёжа начал догадываться, что это за гость, и зачем он сюда пожаловал. Связка металлических погремушек красноречиво говорила об их назначении.

– Да, Миша же я, Косолапый – моряк. Ты и сам говорил, что хотел бы стать моряком. Вспомни.

– Я Вам ещё раз говорю, что я – не Володя, и прошу покинуть мою квартиру.

– Ну, если ты не – Володя, тогда давай заново знакомиться. Я уже тебе сказал, я – Миша, а ты?

– А я не Володя. Я Вам это тоже говорил. Я сейчас вызову милицию.

– Не надо так резко, не Володя. Я же гость, повежливей, прошу, – Миша медленно, но уверенно стал приближаться к Сергею.

– Не подходите ко мне.

– Хорошо, хорошо, тогда ты сам иди ко мне, – резко выставив свои мощные руки вперёд, Миша схватил Сергея за голову, пригнул его и толкнул назад, на кровать. Серёжа легко отлетел и распластался на ней, ударившись головой о стенку. Миша, Косолапый, не теряя ни секунды, бросился к нему, ударил его в живот и коленями придавил ему ноги.

– Не трогайте меня, ещё сохраняя вежливость, сопротивлялся Сергей.

– А я тебя и не трогаю, не Володя, – Миша вытащил из-под Серёжи простыню, скрутил её в жгут и крепко связал им руки за спиной пленника. Лёжа лицом вниз, уткнувшись в подушку, Сергей уже ничего не мог сказать и только лишь пыхтел, чтобы не задохнуться. Миша нашёл на стуле полотенце и связал им ноги Сергея.

– Вот теперь мы познакомились поближе. Тебе не очень больно?

Сергей только молчал, пытаясь удобнее положить голову, чтобы дышать стало легче.

– От-пу-сти меня, – прошипел Серёжа.

Вдруг, в это время в его голове появился посторонний шум, и сквозь него прорезался голос:

– Привет, Серёжа, ты меня слышишь?

– Да, я слышу, только…

– Я сейчас включил мыслетрон и решил пообщаться с тобой. Я слышу, от тебя идут какие-то тревожные мысли, только не могу понять их: не ко мне они обращены.

– Да, Анастас, хорошо, что ты сейчас решил поработать с мыслетроном. Очень удачно получилось: мои сегодня уехали отдыхать, а…

– У тебя какие-то неприятности?

– Да, прошлое повторяется.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока я спал, ко мне в квартиру забрался вор. Сейчас он связал меня и шарит по шкафам и полкам. Не знаю, что он ищет. Здоровый такой, штангист – похоже. Срочно вызови милицию, Анастас.

– Хорошо, я вызываю, потерпи. Сейчас уже набираю номер. Да, от прошлого нам, видно, не избавиться.

– Ну, как ты себя чувствуешь? Отдыхаешь? – обратился Миша к Сергею. – Давай-ка, рассказывай, где тут у вас бабки и брюлики запрятаны?

Сергей молчал, и только одним глазом посматривал за Косолапым.

– Ты же понимаешь, что я не могу уйти отсюда просто так – пустым. Лучше уж мирно договориться и добровольно всё отдать, или, хотя бы частично – я и на такой вариант согласен.

Опять молчание.

Миша подошёл к кровати и ударил Сергея опять в то же место. Удар был не сильный, но мощный кулак сделал своё дело. Мальчик от боли потерял сознание.

– Серёжа, я тебя не слышу, только резкий всплеск энергии. Что там у тебя?

Ответа не последовало.

– Отзовись, Сергей. Я вызвал милицию, сейчас она будет у тебя.

Наконец, Серёжа пришёл в сознание, а Миша продолжал выкидывать вещи из шкафов, он обследовал тумбочки, ящики.

– Ну, так, что? Пора бы и познакомиться? Представишься? Нет? Не хочешь. Так и расстанемся незнакомцами? А я всё-таки кое-что надыбал, пока ты отдыхал. Мама у тебя знает толк в брюликах-висюльках. Хотелось бы посмотреть на неё. Она красивая? А папа? Неужели, у них не было заначки? Не поверю. А? Чего ты всё молчишь, Володя – не Володя? А тогда во дворе ты был более разговорчивым. Помнишь? Свежий воздух, наверно, на тебя тогда так влиял. Может быть, тебя с балкона разок подбросить? Пока будешь лететь, всё вспомнишь. А? Ну, ладно, ты полежи, а я ещё немного поковыряюсь.

Тирада Косолапого была выслушана внимательно, но ответа не вызвала. Сергей снова стал общаться с Анастасом.

– Он меня избивает. Этот медведь убьёт меня.

– Потерпи, я сейчас тоже выезжаю к тебе.

– Не надо, Анастас, он убьёт и тебя. Пусть лучше скорее приедет милиция.

Прошло ещё немного времени, которое Сергею показалось вечностью. Тут он, одним глазом, через приоткрытую дверь увидел появившихся милиционеров. Их было трое, и они, осторожно, прижимаясь в стене и, выставив вперёд пистолеты, продвигались внутрь квартиры. Миша был в другой комнате и не замечал того, что происходило рядом. Потерял бдительность воришка, уверовал в свою удачливость!

– Стоять, не двигаться, – громко приказал один из милиционеров, – на пол, быстро! На пол, говорю. Дурить не надо – на пулю напорешься.

Такая неожиданная встреча на миг обескуражила Михаила, он замер, но на пол не ложился. Потом он опомнился и всем своим массивным телом набросился на ближайшего милиционера. Тот не ожидал такой прыткости от большого и, казалось бы, неповоротливого человека. Он не удержался на ногах, упал, ударился головой о косяк. Косолапый навалился на него всем телом, попытался придавить его к полу. Двое, других милиционеров тут же пришли ему на помощь, завязалась грубая мужская борьба. Один из них обхватил Михаила сзади за горло и хотел придушить его, но медвежья сила Косолапого помогла ему вырваться, схватить за руку второго милиционера и бросить его на пол. Снова полетели в сторону стулья, в шкафу зазвенела посуда.

Сергею ещё не приходилось участвовать и, даже присутствовать, при жестокой, смертельной схватке мужчин, и он, стоя у кровати, не двигаясь, смотрел на эту борьбу.

Наконец, он опомнился и, когда Миша, удерживая под собой двух человек, оказался наверху, Серёжа схватил валявшуюся табуретку и ударил его по голове. На миг движенья прекратились, и третий милиционер, свалив грузное тело на пол, успел надеть наручники на руки Косолапого. Все трое встали, отряхиваясь и заправляясь, молча, восстанавливали своё дыханье.

– Ты молодец, парень, – наконец, произнёс один из них, обращаясь к Сергею. А тот смотрел на лежащего неподвижно Михаила и думал: «живой он, или нет?»

– Это твоя квартира? Ты один дома? – задал вопрос другой.

– Да, я здесь живу. Больше никого нет, я один.

Миша зашевелился, застонал, или, правильнее сказать «зарычал» и посмотрел снизу вверх на стоящих вокруг него людей.

– Ну, что, жив, курилка? – спросил один из милиционеров и наступил Михаилу на голову. Медведь ещё больше застонал, но ничего не ответил.

– Вставай, поедем к нам в гости, там отдохнёшь.

Кряхтя и постанывая, Миша поднялся, ожидая дальнейших приказаний.

– Ну, ладно, Володя не Володя, мы ещё встретимся с тобой, поговорим о морских просторах.

Толкнув в спину Косолапого, двое милиционеров, поддерживая его под руки с двух сторон, повели на улицу.

– Как тебя зовут? – спросил третий, на минуту задержавшийся, милиционер.

– Серёжа я, Умаров Сергей.

– Хорошо, Сергей, будь дома, не уезжай. Мы тебя вызовем.

– Ладно, я не собираюсь уезжать.

Милиционер вышел, а Серёжа стал собирать и расставлять по местам разбросанные по полу стулья.

В это время раздался звонок в дверь, и на пороге появился Анастас.

– Что здесь было? – спросил он, входя в комнату.

– Я тебе говорил уже: вор забрался в квартиру, пока я спал. Спасибо тебе, что ты вызвал милицию. – Они вовремя подоспели, а то, я не знаю, чем бы всё закончилось.

– Ну, я бы пришёл тебе на помощь.

– Да уж, ещё троих, таких, как мы с тобой, надо, чтобы справиться с этим медведем.

– Здоровый гад?

– Не зря его зовут Мишей.

– Странно, обычно домушники бывают маленькие, щупленькие, чтобы и в форточку можно было пролезть и убегать было легче. А тут!

– Знаток воровских дел ты, Анастас. Да, только на этот раз вышло не по правилам.

– И почему он в твою квартиру забрался? Как раз в тот момент, когда все твои уехали.

– Он вспоминал Володю, видно, раньше где-то с ним встречался, и от него узнал о сегодняшнем отъезде.

– Ну, ладно, хорошо, что всё хорошо закончилось. – Анастас на минуту замолчал, а потом, улыбаясь, продолжал, – А ты понял, что не зря мы трудились над мыслетроном? Реальная помощь.

– Да, Анастас, ещё раз мы убедились в его пользе, выгоде и даже необходимости. Что дальше ты думаешь делать?

– Хочу принести мыслетрон на работу так, чтобы никто не видел, и малой мощностью воздействовать на мозги моих сотрудников.

– Зачем?

– Чтобы увеличить их мыслительную энергию и направить её на трудовую деятельность.

– А ты своим мозговым потенциалом, находясь постоянно в коллективе, не мог сделать это без мыслетрона?

– Я предполагаю, что частично так и произошло, но всё же не так велик мой энергетический потенциал, чтобы сразу эффективно воздействовать на группу людей, тем более что я специально к этому не стремился и не предпринимал никаких действий.

– А потом что?

– Потом мы направим их энергию в нужное русло. Работать будем, как единый организм.

– Фантастично. А вот, когда мы контактировали на уроках истории с восьмиклассниками, они тоже стали умнее?

– Умнее или нет, тебе лучше знать об этом. По крайней мере, хуже от этого им не стало.

– Это правда, если учесть отзывы учеников и родителей, а также похвалу директора.

– Твои сегодня, говоришь, уехали?

– Да, утром.

– Что ты собираешься делать?

– Вот, осталось сдать один экзамен, а потом…

– Поедешь вдогонку своему семейству?

– Нет, не поеду. У меня есть ещё дела на кафедре. Закончу их до конца месяца, потом, может быть, к бабушке рвану.

– А что с этим? – Анастас выразительно показал на стоящие в комнате стулья, и Серёжа его понял, – ведь, тебе, наверно, надо будет явиться в милицию, дать показания?

– Да, они сказали, что вызовут меня.

– Потом, возможно, будет суд, и застрянешь ты здесь без отдыха на целое лето.

– Не знаю. А как там у вас? Что с Анютой?

– Всё продолжается в том же духе. Если бы дочери было лет семнадцать-восемнадцать, то я бы сказал «встречается со своим парнем». А здесь: язык не поворачивается так говорить. Она – малолетка, даже ещё дитя неразумное, а он… он – вообще не парень, и даже не человек.

Серёжа усмехнулся грустно и невыразительно.

– Да, Анастас, влипли мы в историю с генианцами.

– Ты жалеешь?

– Нет, не жалею, наоборот. Только всё это так неопределённо. Мы с тобой, как первопроходцы, которые открывали пути на Север или на Южный полюс. И мы тоже на неизведанной тропе впереди всего человечества. И страшно, и интересно.

– Нет нам пути назад, Серёжа. Будем пробиваться. Ну, ладно, я поеду домой. Если я тебе буду нужен, «звони», – и Анастас показал пальцем сначала на Серёжину, потом – на свою голову.

После ухода Анастаса Серёжа прошёл по всей квартире, чтобы оценить результаты деятельности непрошеного гостя. Всё было перерыто и перевёрнуто. Сергей кругом осмотрелся, но порядок наводить не стал. Появление Михаила в квартире и его дальнейшие действия выбили Серёжу «из колеи»: ничего не хотелось делать, не было желания думать. Только усталость и неодолимая тяга лечь в кровать. Видно, удар головой о стенку был слишком силён и явился причиной такого состояния. Он лёг, не раздеваясь, и вскоре уснул.

23

Что-то влекло Лютого к Митяю. Может быть, ему хотелось побыть с человеком, который ещё недавно был на воле, и здесь он ещё не успел обрасти отравленным тюремным мхом, а может быть – прикоснуться к принесённым остаткам свободы, которые ещё не сбросил с себя этот мальчишка. А, может быть, в Лютом к концу-то третьего десятка прожитых лет проснулся человеческий инстинкт заботы о младшем представителе, себе подобном. Так, или иначе, при первой возможности, Лютый старался поговорить с Митяем, где-то подбодрить его, или преподать тюремную науку.

Дни бежали за днями, и Митяй уже так привык к покровительственному отношению Лютика, что сам часто бежал к нему, если появлялась такая возможность.

– Ты слушай меня, Митяй, и учись в нашей академии нужному делу: сума, да тюрьма – дадут ума. Наблатыкаешься – в жизни пригодится. Год твой быстро пролетит, моргнуть не успеешь.

– Я вникаю, Лютик. Хоть усов у меня ещё нет, но всё же наматываю.

– Наматывай, наматывай, да, так наматывай, чтобы в кичман больше не заглядывать. Как говорится: сопи в две дырочки и слезу дави.

– Постараюсь, Лютик. А ты как же? Ты же здесь не впервой. Как ты загремел?

– Бывают и у жигана проколы. Ты знаешь, если бы не новое заманчивое дело, я бы сюда не попал.

– А мокруха? Это правда?

– Да, Митяй. Мокруха тоже была связана с этим дельцем. Некуда мне было деваться – вот и пришлось.

– Страшно было?

– Ты говори, да думай, что говоришь. Мне, Лютому, страшно? Да, я этих фраеров пачками мог бы закопать в землю, глазом не моргнуть.

Митяй смотрел на Лютого, восхищался им, одновременно, боялся его. Но, уходить от него не хотел: крыша надёжная, да и поучиться у него есть чему.

– Расскажешь, – с опаской, чтобы не нарваться на случайный гнев Лютого, спросил Митяй.

– Что тебе рассказать?

– Ну, как мокруху…

– Э, кореш, прокурор тебе будет всё рассказывать, он это любит, а я пока посаплю.

Лютый замолчал – время прогулки заканчивалось.

– Хотя, ладно, покумекаем по этому поводу. В следующий раз.

Митяй, молча, кивнул головой, проглотил накопившийся от напряжённого внимания глоток слюны, и они разошлись в разные стороны.

Следующая встреча двух разных и по возрасту, и по уму людей – жигана и баклана – состоялась, только спустя две недели, после этого разговора. Митяй уже забыл и о своей просьбе и об обещании Лютого подумать и, может быть, что-то рассказать о своих делах и, главное – о мокром деле.

– Ты знаешь, кореш, я много размышлял о нас с тобой. Мне ещё долго здесь баланду хлебать, а тебе – меньше года. Совсем ничего. Пока я выйду на волю, дело моё, мечта моя сгорят синим пламенем.

– Не паникуй, Лютик, ты сам меня учил не заморочивать себе голову сроками, не опускать крылья и вовремя ловить мышей.

– Притормози, не капай мне на мозги, Митяй, – резко остановил его Лютый. Митяй тут же замолчал, боясь, чтобы наставник не врезал его по кумполу. Неожиданно, злобно отреагировал Лютый на безобидные советы Митяя. Потом он замолчал и уже более мирно заговорил:

– Я полжизни провёл в разных местах: бывал и на зоне и в академиях короновался, кандеи разные обживал – шкуру свою не берёг и никогда не падал духом. А вот теперь я с тобой познакомился и вспомнил всю свою житуху. Можно сказать: увидел себя в тебе. Чем-то ты напоминаешь мне меня самого. В твои годы, и даже ранее, я тоже так начинал. Длинный и не лёгкий путь у тебя впереди. Не дрейфь, всё сложится, как надо. Вот за мной много задков, и мокруха тоже.

– Расскажи, Лютик, – снова несмело попросил Митяй.

– Я расскажу. Нарисовалось у меня в последнее время дело, можно сказать, дело всей моей будущей жизни. Я планировал сделать его и рассчитаться со всеми фраерами, гадами и кумами. Слишком много зла на них у меня накопилось. Кажется, всё было предусмотрено и распланировано, да не так сталось, как думалось. Где-то я прокололся.

– Как, Лютик?

– Слушай. Ты – молодой, начинающий, и я вижу – совсем не дурак. Я тебе всё расскажу и научу тебя не повторять моих ошибок. Когда ты выйдешь на волю, ты сможешь заняться моим делом, а там и меня вытащишь отсюда, понял?

– Пока ничего не понял, Лютик.

– Поймёшь потом, не всё сразу, у нас ещё есть время серьёзно подготовиться.

– К чему?

– Опять ты прёшь впереди паровоза. Не гони коней – дело серьёзное и к нему надо готовиться так же.

– А твоя мокруха тоже была связана с этим делом? – опять задал Митяй свой, постоянно мучивший его, вопрос.

– Да, с этим, и не одна мокруха.

– А что ещё?

– Много будешь знать – скоро состаришься. А тебе молодость ещё пригодится. Да, и в прокуроры ты не вышел, чтобы я тебе все подробности рассказывал.

Опять прогулка закончилась, пора возвращаться в свои «пенаты».

Дни проходили за днями, сроки у друзей сокращались. Только у Митяя эти сокращения ощущались нутром, а у Лютого – умом, да и то только при хорошем его напряжении.

Обучение в «академии» проходило успешно. Митяй, несмотря, на то, что в школе не отличался особыми успехами, оказался способным и увлекающимся учеником. Видно, в школе преподавали не ту науку, которую требовала его душа. Лютый видел не показную тягу своего ученика к знаниям и делился с ним всем, что сам приобрёл за многие годы мытарства.

24

Анастас принёс в институт мыслетрон. Настроив его дома на круговое излучение и, установив малую мощность, он рассчитывал с его помощью передавать свои мысли сотрудникам, ближнему кругу людей. Чтобы никто не заметил всех манипуляций, Анастас положил мыслетрон в свою кожаную сумку и включил его перед входом в отдел.

– Здравствуйте, товарищи. Как настроение?

– Здравствуйте, Анасатас Иванович, – ответили сотрудники, уже находящиеся на своих рабочих местах.

– Здравствуйте, – вполголоса произнесли и те двое из них, которые ещё не появились за своими рабочими столами, но были на подходе к двери помещения отдела. Они услышали слова Аастаса, но, не заметив его, были несколько удивлены его голосу. Когда они вошли в отдел и увидели Одинцова, они переглянулись между собой и ещё раз вместе сказали:

– Здравствуйте, Анастас Иваныч.

– Да, мы с вами только что поздоровались, – глядя на них и, усмехаясь, ответил Анастас. Он понимал, что, будучи за дверью, на подходе к отделу, они уловили его мысли, и ответ их он тоже услышал.

Анастас сел за рабочий стол и, молча, стал наблюдать за своими подчинёнными. Одни уже раскладывали на столах деловые бумаги, а другие ещё делились между собой впечатлениями о вчерашнем выходном дне. Наклонив голову к столу, будто бы что-то разглядывая, Анастас присушивался к сумбурному шуму, возникшему у него в голове. Слов он не мог разобрать: слишком слабый уровень мыслительной энергии излучал каждый из сидящих здесь людей. Тем не менее, частоты их мыслительной энергии за время близкого общения с Анастасом, хоть и в малой степени, но начали изменяться, приближаясь к частоте мыслительной энергии Одинцова.

«Теперь, с помощью мыслетрона я смогу более энергично воздействовать на их мозги, перестраивая и изменяя частоты мыслительной энергии. Только бы не переусердствовать, иначе они все будут слышать и понимать друг друга без слов. Чуть-чуть, один-два коротких сеанса в неделю, думаю, будет достаточно. Главное, для начала, чтобы мощность мозгового потенциала увеличилась, и они быстрее улавливали смысл стоящих перед ними задач, а потом правильно решали их и выдавали «на гора» положительные результаты», – Анастас размышлял о цели своего эксперимента, предварительно выключив мыслетрон.

Ещё раз, окинув взглядом приступивших к работе сотрудников, Анастас незаметно опустил руку в сумку и включил на несколько секунд отключённый недавно мыслетрон.

– Товарищи, – вслух, чтобы не возникало у сотрудников каких-либо подозрений, произнёс Анастас, – у нас остаётся два месяца до защиты очередного этапа нашего проекта. Время ещё есть, но расслабляться не надо. А учитывая то, что сейчас летнее время, то есть время отпусков, и некоторые из вас уже приготовились к отъезду в тёплые края, то остающимся здесь придётся поработать усиленно.

– Успеем, Ананас, – по старой привычке, называя начальника сокращённым именем, произнёс Валерий, – и не из таких ситуаций выходили победителями.

– Это точно, – поддержала его и Надежда Григорьевна, – основная часть работы уже сделана. Вот только Олежка Свинцов закончит свои эксперименты и можно приступать к обработке статистических данных. А там останется только писательская работа – оформлять отчёты и сводные таблицы.

– Я думаю, что у вас ещё не заканчивается творческий запал?

– Да, всё нормально, Анастас Иванович, – поддержал старших сотрудников Большой, – не подведём.

Все засмеялись, зная, что Шурик уже оформил отпуск и приобрёл билеты для отъезда.

– Ну, ты уж точно не подведёшь, на тебя вся надежда, – съязвил Коля Токарев.

– Вот и прекрасно, – согласился со всеми Одинцов, – а я вас поддержу, – Анастас сделал двусмысленный намёк, имея в виду поддержку с помощью мыслетрона.

Когда разговоры были закончены и все погрузились в свои дела, Анастас снова незаметно включил мыслетрон, чтобы начать потихоньку «накачивать» энергетические потенциалы сидящих рядом сотрудников. Анастас отлично знал содержание плановых заданий всех сотрудников, и он, поочерёдно, стал думать о каждом из них. Никто не обращал внимания на изменившиеся условия работы, только каждый почувствовал прилив энергии и с большим увлечением и, даже с энтузиазмом, стал делать своё дело. Не было посторонних разговоров и перерывов в работе, которые обычно происходили в коллективе.

Спустя десять минут, Анастас выключил мыслетрон и внимательно стал наблюдать за сотрудниками.

Никто не поднял голову и не поменял рабочую позу. Анастас был доволен – его задумки осуществлялись. Сделав некоторый заряд мозговой энергии своим подчинённым, он окончательно решил продолжить задуманное: сразу убить двух зайцев – и проверить в действии свой мыслетрон, и улучшить трудовую деятельность своих сотрудников.

День прошёл в деловой обстановке, и только к концу рабочего времени некоторые сотрудники стали чаще откидываться на спинку стула и давать кратковременный отдых мозгам и глазам.

Одинцов замечал, у кого было ещё недостаточно сил, чтобы до конца дня работать с утренним запалом. В следующий раз он будет больше общаться с таким человеком.

Летние дни были длинными, и Анастас шёл домой, когда солнце ещё щедро одаривало теплом спешащих в разных направлениях людей. Анастас решил не торопиться и пешком прогуляться по вечерним улицам. В голове было такое благостное ощущение, что хотелось каждому встречному улыбнуться и сказать что-нибудь приятное. Всё удавалось, всё происходило так, как и задумывалось.

Приближаясь к дому, Анастас поменял направление своих мыслей. Анюта в последнее время стала очень возбуждённой и совсем неуправляемой. Любой разговор, который начинала Светлана, дочь встречала или молчанием, или резким противоречием. Мать от такого поведения дочери стала раздражительной и переносила своё недовольство на мужа.

– Стас, ты и раньше не слишком много времени уделял нам с Анютой, а теперь совсем перестал обращать на нас внимание. Только работа, да твой мыслетрон у тебя в голове.

– Неправда, Светочка, я всё время только и думаю о вас.

– Думать мало, надо ещё что-нибудь делать.

– Как ты можешь так говорить? Я работаю с утра до позднего вечера и почти не знаю отдыха. Вот только сегодня позволил себе прогуляться по улицам, идя с работы домой.

– Вот, вот, я об этом и говорю. А отдыхать надо. С дочерью надо больше бывать, и ко мне ты совсем охладел.

– Не заводись, Светочка. У тебя плохое настроение, отчего?

– Отчего? Ты посмотри, что вытворяет твоя дочь.

– Она и твоя дочь тоже. И что же она на сей раз выкинула?

– Пойди, спроси у неё сам.

– Хорошо, пойду и спрошу.

Вывести Анастаса из благостного состояния сегодня было трудно. Он вошёл в комнату дочери и остановился у порога, глядя на неадекватное поведение Анюты. Та стояла спиной к двери, в которую Анастас вошёл, и с остервенением бросала в стенку свои любимые игрушки. Одну бросит, другую берёт за уши или за руку и, сколько есть силы у малышки, швыряет её вслед за предыдущей. При этом после каждого броска, она издаёт какие-то непонятные звуки – звуки радости или ненависти.

– Анюточка, дочка, что ты делаешь? – спросил отец, подходя сзади к дочери.

Анюта молчала и продолжала выбрасывать куклы, их платья, шарики, зверюшек.

Анастас осторожно взял её за руку, пытаясь остановить это издевательство. Сил у девочки было мало, но она пыталась продолжать свои действия. И, только подняв Анюту на руки, Анастасу удалось утихомирить свою разбушевавшуюся дочку. Он не мог понять причину такого поведения и только крепко прижимал маленькое тельце к своей груди.

Светлана увидела самые последние аккорды такого выступления дочери, но и этого хватило, чтобы снова разразиться возмущениями и упрёками в адрес мужа.

– Вот, видишь, каждый раз она выкидывает что-нибудь новенькое: то начнёт рыдать, не останавливаясь, то вдруг – непрерывные крики до безумия. Я уже не выдерживаю этого. А ты – только работа, твои дела с мыслетроном! Дочь пропадает у нас. Ты пойми, отец. Это наше дитя! И виной такой ситуации является твой…этот…Иллиан.

– Ты врачу показывала дочку?

– Да, везде я уже была, Анастас. Ты об этом знаешь. Я стала в поликлинике уже родным человеком. Только толку-то что? Не находят врачи у неё никаких отклонений. Она здорова!

– Ну, им виднее.

– Вот, вот, тебе бы только свалить ответственность на кого-нибудь, а там – и трава не расти.

– Не кричи на меня Света. Я понимаю, у тебя нервы. Но, ведь, и у меня есть нервы, и я тоже умею кричать!

– Да, кричать-то ты умеешь, а вот дочкой заняться – тебя тут нет.

– Давай успокоимся, Света. Сейчас поговорим с Анютой, узнаем, в чём дело.

– Поговори, поговори, а я послушаю, как это у тебя получится.

– Дочка, глупенькая моя, – ласково начал Анастас, – у тебя что-нибудь болит? Не молчи, скажи мне, я тебе помогу.

– Нет у неё языка больше, она теперь общается только мысленно, да и то с одним Иллианом, – не успокаивалась Светлана.

– Может быть, что-нибудь произошло с Иллианом? Вы поссорились? Или Иллиан навсегда отправился на Генианию?

Странно, но Анастас не только не услышал ни одного слова в ответ, но и не почувствовал работы мозга Анюты? Не было от неё никакого излучения мыслительной энергии.

Это встревожило Анастаса гораздо больше всех её «безобразных» выходок, больше упорного молчания. Анастас ни разу не встречался с полным отсутствием мыслей у человека, и сам, при вынужденном уменьшении своего энергетического потенциала, не снижал его до полного исчезновения. Такое состояние Анютки было для него новым и неожиданным явлением.

– Я к тебе обращаюсь, дочка. Я тебе говорю, Анюта. Слушай меня внимательно, – попытался, как можно больше сосредоточить свою энергию на одном объекте, на Анюте, – слушай и смотри на меня.

Так повторял Анастас одну и ту же фразу несколько секунд, может быть, минуту. И, вот, наконец, в глазах дочери стал появляться живой блеск, и она обратила внимание на своего отца.

– Я здесь, папа, – были первые слова Анюты после долгих минут молчанья.

– Ты здорова, Анюточка? – снова спросил Анастас.

– Да, здорова она, здорова, все врачи это говорят, – вступила в разговор Светлана.

Анастас с упрёком посмотрел на неё, но ничего не сказал. Он сел на стул и девочку посадил себе на колени.

– Скажи теперь, Анюта, зачем ты поразбрасывала все свои игрушки?

– Они все против меня.

– Это как? Они же всегда были твоими друзьями.

– Были, а теперь они не друзья.

– Объясни, Анюта, почему так получилось?

– Они поссорили меня с Иллианом.

– Как так?

Странно выглядело общение взрослого человека и совсем ещё крошечного ребёнка без какого-либо сюсюканья, подыгрывания. Разговор был на равных.

– Иллиан появился здесь и стал обижаться на меня за то, что я со своими игрушками, куклами провожу больше времени, чем с ним. Он говорит, что, если уж мы стали близки друг другу, то надо всё время проводить вместе, или почти всё время. Так принято у них на Гениании. Так поступают его родители, и все близкие ему жители на их планете.

– Погоди, Анюта. Что значат твои слова «стали близки»?

– Так он сказал после того, как наши мысли стали едиными. Я ощущала и чувствовала себя Иллианом, частицей его, мы думали вместе одними словами, фразами, мыслями. Мы теперь считаем и представляем себя, как единое, неразделимое целое.

– И что же потом, – спрашивал Анастас, а Светлана, слушая всё это, не могла вникнуть в смысл произносимых дочерью слов и понять, о чём она говорит.

– Потом он сказал, что скоро они все должны покинуть нашу планету, и я должна буду отправиться вместе с ними. Он любит меня, и без меня ему не будет жизни на Гениании.

– А ты, что ответила?

– Я сказала, что мне надо время, чтобы всё обдумать, и, что я не могу жить без своих любимых игрушек. Тут он обиделся и сказал, что из-за своих игрушек я погублю и его жизнь и мою. После этого больше ничего не сказал и куда-то исчез. А я, так и осталась здесь его частицей, я ничего не видела, кроме своих игрушек. Они стояли у меня перед глазами.

– И ты начала их выбрасывать?

– Я не хочу больше их видеть. Я не хочу, чтобы Иллиан обижался на меня и уходил от меня.

– Но, послушай, Анюточка, – вступила, наконец, в разговор Светлана, – ведь, ты – девочка. Ты – земной житель, человек. А Иллиан…, он никакой, его нет.

– Он хороший, мама, и он есть. И всегда будет. Только, если я буду с ним – так он говорит. Так у них там заведено. Без любви они не женятся, а, если не женятся, то погибают от одиночества.

– О какой любви ты говоришь? Тебе же ещё нет и двух лет. В твоём возрасте у нас дети ещё мамкину грудь сосут, а ты … о любви.

– Мамочка, мы с тобой уже говорили: я – ещё дитя телом, а душой, умом, я – взрослее всех земных жителей.

– А ты знаешь, дитя телом, что значит, быть замужем?

– А там, у нас, живут не телом, а мыслью, умом.

– Там, у вас! – передразнила мать Анюту, – ты уже считаешь себя генианкой?

– Мамочка, как ты не можешь понять, что мы с ним уже одно целое?

– Я не могу понять, как можно быть замужем за духом, за призраком, за туманом, за мыслью, наконец?

– Папа, объясни, пожалуйста, маме, что тело – это оболочка, а энергия, заключённая в нём – это суть, это жизнь.

– Подожди, подожди, дочка, – вступил снова в разговор Анастас, – всё это так, но ты рождена здесь и суть твоя неотделима от оболочки. Там, на Гениании, действительно, жителям не нужна оболочка, то есть тело. Они без него рождаются, живут и умирают. А как ты сможешь жить без тела?

– Будет жить моя энергия, мозговая энергия, а тело останется здесь.

– И что мы будем с ним делать? – закричала Светлана.

– Мамочка, ничего не надо с ним делать, я буду «приходить» к вам в гости, тогда мне и понадобится тело.

– Глупость какая-то! Да, где же такое видано, чтобы хранить дома тело своей дочери, как кувшин, в который когда-нибудь вольётся её энергия? Ты не понимаешь, что ты говоришь. А как мы с папой будем себя чувствовать? Ты об этом подумала?

– Мамочка, здесь, на Земле, люди женятся и уходят от своих родителей.

– Да, откуда же ты знаешь, как женятся здесь, на Земле?

– Когда я оставалась со своими игрушками, ты думала, мамуля, что я всё время только и делала, что играла с ними?

– А что же ещё?

– Ко мне приходил Иллиан, и мы вместе путешествовали по Земле. Он с родителями уже многое здесь видел и понял, и в этих путешествиях он объяснял мне всё-всё.

– Кстати, а как относятся к вашей, так называемой любви, его родители? Ты с ними виделась? Общалась?

– Да, мама, я с ними виделась и разговаривала.

– И что он думают по этому поводу?

– В отличие от вас, они приняли сообщение Иллиана о нашей женитьбе совершенно спокойно.

– Всё-таки, что они сказали?

– Они сказали, что у них любовь и разум – это главное, без одного и другого – жить нельзя, да и незачем.

Наступило некоторое затишье, разговор прекратился. Светлана подошла к мужу, приклонила голову к нему на плечо и тихо спросила:

– Ты что-нибудь понимаешь?

Ответа не последовало. Анастас не в меньшей степени был растерян от того, как разговаривает дочь-малолетка., что она говорит и что собирается делать. Он всегда прежде с восторгом и благодарностью вспоминал то время, когда ему посчастливилось впервые столкнуться с генианцами. Он и после этого большую часть своего времени, своей жизни в последние годы посвятил идеям, планам, делам, задуманным на этих встречах. Но, теперь? Тот счастливый случай должен стать горьким, бедственным для его семьи. Он будет первопричиной отторжения от него дочери, его любимой малышки. В голове Анастаса такое не укладывалось.

– Хорошо, Анюта, продолжал Анастас, – если уж Иллиан тебе всё объяснил, рассказал о нашей земной жизни, то не говорил ли он тебе о том, что у нас принято перед процедурой женитьбы знакомить родителей жениха и невесты?

– Да, вы же знакомы, папочка.

– Мы знакомы, но всё равно, надо бы, по-нашему, посидеть, поговорить.

– Папа, во-первых, никакой процедуры женитьбы у нас не будет. Так на Гениании не делают.

– Ты уже всё и об их правилах жизни знаешь?

– Нет, не всё. А во-вторых, Иллианий и так собирается перед убытием повстречаться с тобой.

– Когда это будет?

– Не знаю, может быть, в этом году, а, может быть, и завтра.

Светлана, потеряв последние силы, опустилась на стул.

– Да, Стасик, не думали мы и не гадали, что так сложится наша жизнь, судьба нашей семьи.

– Меня в этой ситуации только одно радует, нет – успокаивает, что дочь наша будет жить в высокоразвитом обществе и, что она будет, всё-таки, «приезжать» к нам в гости.

– Да, уж – очень радостное мероприятие. А, может быть, и мы в гости к сватам, по случаю, нагрянем? – с иронией и грустинкой в голосе, поддержала мужа Светлана.

– Это хорошая идея, – согласился Анастас. – Как, Анюточка, ты приглашаешь нас мамой в гости?

– Папуля, вы можете шутить по такому поводу, но у нас на эту тему был разговор с Иллианом.

– И что же вы решили? – Светлана от чувства обречённости и растерянности перешла к язвительному тону и к сарказму.

– Мы ничего не решали, мамочка, но признали оба, что, конечно, вам надо будет появиться у нас на Гениании и посмотреть, как мы живём.

Анастас тоже, немного отойдя от шока после первого сообщения Анюты, стал серьёзнее воспринимать слова и планы своей дочери. Где-то в потаённых уголках его мозга зародилась, а потом и забурлила мысль о том, что всё это даст ему колоссальный прилив энергии, расширения его деятельности передела порядка, правил, законов человеческой жизни здесь, на Земле. Светлана уловила всплеск его мыслительной энергии, посмотрела на него с укором, но ничего не сказала.

– Ну, ладно, дочка, сегодня ты задала нам сложную задачу, надо нам отдохнуть, и тебе – тоже. Я надеюсь, вы не завтра устроите свою свадьбу?

– Ну, какая свадьба, мамочка? Вы, хоть, и передовые люди, но так отстали от глобальной цивилизации! Никаких свадеб!

– Хорошо, хорошо, Анюта, давайте отдыхать. Ты кушать сегодня будешь, или ты уже перешла на генианскую пищу?

– Вот, покушать я бы согласилась по-земному, мамуля. Я очень-очень проголодалась.

Светлана, взяв дочь за руку, повела её на кухню.

25

Через три дня после того, как в доме Умаровых появился незваный гость, Серёжу вызвали к следователю на допрос. С некоторым волнением отправился он по указанному адресу: слишком неприятные воспоминания остались у Сергея после посещения судебного заведения во время разбирательства по делу Митяя с участием Володи. Но, к моменту приближения Сергея к милицейскому управлению, волнение постепенно улеглось, и он спокойно, как совершенно взрослый, самостоятельный человек, вошёл в вестибюль через большую стеклянную дверь.

– Вы – Сергей Вадимович Умаров? – задал вопрос следователь, когда Серёжа расположился в кабинете на указанном ему стуле.

– Да, я – Сергей Умаров, – подтвердил он.

– А я – следователь Митрофанов, тоже Сергей, только Дмитриевич, и пригласил я тебя сюда по поводу кражи в вашей квартире.

– Не было кражи, Сергей Дмитриевич, – почему-то не понравился следователь мальчику, и он непроизвольно высказал мысль, противоречащую словам следователя.

– Вот, для того, чтобы разобраться, мы здесь и присутствуем. Я тебя, если ты не возражаешь, буду называть Серёжей.

– Не возражаю.

– Так вот, Серёжа, я не имею права допрашивать тебя без твоих родителей, но, так как их в городе нет, то назовём нашу встречу не допросом, а просто беседой. Ты поприсутствуешь при допросе Михаила Сапушкна, послушаешь нас и, может быть, ответишь на один-два моих вопроса. Договорились?

– Хорошо, Сергей Дмитриевич.

Следователь вызвал дежурившего за дверью милиционера и приказал:

– Введите задержанного.

В сопровождении двух милиционеров в кабинет вошёл спокойный, уверенный, похожий на профессионального спортсмена, Миша-Косолапый.

– Присаживайтесь вот сюда, – следователь указал на стул, расположенный так, чтобы лицо сидящего на нём человека, всё время было на свету и можно было наблюдать за его мимикой и эмоциями.

– Расскажите, Михаил Андреевич, всё о посещении Вами квартиры Умаровых. Как и зачем Вы оказались в этой квартире?

– Да, я уже рассказывал всё, – спокойно ответил Миша и внимательно посмотрел на сидящего напротив Серёжу.

– Расскажите всё снова и поподробнее. Зачем Вы залезли в квартиру?

– Не залезал я в эту квартиру, а пришёл по приглашению вот этого мальчика.

– Когда он приглашал Вас?

– Дня четыре тому назад, может быть, пять.

– Это, правда, Серёжа? Было такое?

– Нет, Сергей Дмитриевич, я не приглашал его и, вообще, я его увидел впервые у нас дома.

– Что Вы на это скажете?

– Да, забыл он всё, гражданин следователь. Во дворе его дома мы сидели на скамейке, познакомились, разговаривали. Там он и пригласил меня. Ну, вот я и пришёл. Дверь квартиры была открыта, я заглянул, спросил: «кто-нибудь есть дома»? Никто не ответил, а когда я прошёл в комнату, увидел, что он спит. Не хотел я его будить, думаю: подожду немного, сам проснётся. Я от скуки стал рассматривать разные картины на стенах, фотографии. А тут милиция откуда-то появилась.

– Милиция не появилась, а приехала по вызову.

– Не вызывал мальчик милицию да, и, вообще, он не проснулся до появления ментов, извините, милиционеров.

– Всё складно у Вас получается: пришёл по приглашению, не хотел беспокоить хозяина, любовался произведениями искусства.

– Так оно и было, гражданин следователь. Я ничего не взял, да и брать не собирался. Ну, скажи ты ему, Володя, ведь ничего я не взял у вас?

– Не взял – это точно, не успел. Только, где Вы видите Володю?

– Да, вот же он Володя. Так он мне назвал себя.

Теперь Серёжа окончательно убедился в том, что это его брат приглашал Мишу. Но, зачем? И когда он это сделал?

– Сергей Дмитриевич, – обратился к следователю Серёжа, – может быть, это мой брат приглашал его? Мы близнецы с ним. Он уехал с нашими родителями в Крым.

– Как зовут твоего брата?

– Вова, Володя.

– Ну, вот, – обрадовался Косолапый, – так он и было. Володя говорил, что они уезжают в отпуск и просил, если я смогу, прийти и помочь перенести вещи в машину. А я всё перепутал, я же не знал, что их двое близнецов. Я говорю правду.

– Когда возвращаются ваши отпускники?

– В конце июня или в начале июля.

– Хорошо, Серёжа, ты сейчас иди, а мы тут ещё побеседуем. И внимательно посмотри, не пропало ли что-нибудь, и всё ли лежит на своих местах? Нам придётся встретиться с тобой, с братом и с родителями, когда они вернутся домой.

– Ладно, я пошёл, до свиданья.

– До свиданья. Не оставляй дверь открытой, – вслед Серёжи сказал следователь и многозначительно посмотрел на Михаила.

Тот не понял сарказма и продолжал сохранять спокойствие.

– Так, зачем, говорите, брат Володя приглашал Вас? Вы с ним давно знакомы?

– Я уже говорил, что он хотел, чтобы я проводил их в дорогу, может быть, помочь что-нибудь поднести. Сила-то у меня есть, мне не трудно.

– Да, уж вижу, что силёнку поднакачал.

– Вот. А знакомы мы с ним недавно. Там же, во дворе мы с ним и познакомились. Я рассказывал ему о морских походах, о разных странах. Он очень хочет стать моряком, путешествовать. Интересовался он этим. Ну, и, наверно, поэтому захотел продолжить знакомство, с родителями тоже познакомить.

– Вы, Михаил Андреевич, многое можете сейчас мне наплести, да только не очень верю я всему этому. Приедут отпускники, поговорим ещё.

– Я могу идти, гражданин следователь?

– Куда же Вы пойдёте, ведь, у вас и жилья-то нет?

– Я – вольная птица, у меня дом везде, где пришвартовываюсь.

– А где же Вы пришвартовались? Если я не ошибаюсь, у нас и моря-то нет.

– Гражданин следователь, моря нет, а душа просит простора. После долгих скитаний по волнам хочется и по земле пошагать, ножки размять.

– Ножки, ручки, пальчики. Уж, не за этим ли Вы и в чужую квартиру наведались? Для разминки, так сказать.

– Говорю же, по приглашению зашёл.

– Хорошо с Вами беседовать, Михаил Андреевич. Может быть, Вы мне тоже что-нибудь расскажете о своих путешествиях: в каких странах бывали, в каких городах, в каких квартирах или домах?

– Не стоит, гражданин следователь, пусть Вам кто-нибудь другой рассказывает, а я помолчу.

– Да, молчать-то Вам – резону нет. Чистосердечное признание смягчает наказание. Слышали о таком?

– Не надо меня подводить под статью. Нет у Вас ничего на меня, гражданин начальник.

– Вот, и гражданин начальник тоже. Уж, не в морском ли лексиконе такие слова слышали?

– Я всякое слышал и многое видел. Больше я Вам ничего не скажу. Очень уж ловко Вы ковыряете. Да, только ничего не наковыряете, гражданин начальник.

– Ну, хорошо, на сегодня, я думаю, хватит и этого. А Вы пойдёте, отдохнёте у нас ещё несколько дней. Вам же не привыкать, по разным углам скитаться. Дежурный, – крикнул следователь, – уведите его.

Миша, нехотя встал, вразвалочку пошёл к двери, изображая из себя бывалого моряка.

Серёжа всю дорогу раздумывал над загадкой: «Когда Вова познакомился с этим Мишей, и зачем он пригласил его к себе в квартиру? Вечно он влипнет в какую-нибудь историю». Так и не найдя ответа на все эти вопросы, Серёжа вернулся домой.

Через день у него последний экзамен и надо было просмотреть ещё одну тему, которую он когда-то пропустил, занимаясь общими делами с Анастасом.

Ему не составляло труда всё прочитать и составить свой план доклада на случай, если достанется на экзамене эта самая тема.

И вот всё закончено. Второй курс университета позади, остались только небольшие доработки на кафедре.

Позвонил Анастас, просил непременно приехать к нему завтра вечером. Есть новости, необходимо обсудить.

Когда Серёжа поднялся на этаж и позвонил в дверь Одинцовых, никто ему сразу не ответил. Только после третьего нажатия на кнопку, дверь резко распахнулась, и перед Серёжей появилась Светлана. Глаза у неё были полны слёз, а платок в руке можно было выкручивать и вешать на верёвку.

– Заходи, Серёжа, заходи, – даже не сказав «здравствуй», потянула она его за руку, – ты послушай, что придумали эти умники. Ум у них за разум заходит.

– Здравствуйте, – наконец, сумел вставить своё слово гость.

– Здравствуй, Серёжа, проходи, – выйдя из комнаты, пригласил Анастас Сергея в свои «апартаменты».

– Что у вас происходит?

Пройди сначала сюда, присядь, я тебе сейчас всё расскажу.

– Вот, вот, расскажи всё ему, пусть Серёжа посмотрит на вас со стороны и рассудит всех нас.

– Ну, я не судья, чтобы судить вас, – попытался Серёжа сразу откреститься от предстоящей процедуры разбирательства. Я выслушаю вас, но судить? Вы же взрослые люди, лучше меня разбираетесь в жизни, так, что вам и карты в руки.

– Подожди, Серёжа, – остановил его Анастас, – нас не надо ни судить, ни осуждать, просто выслушай и скажи своё мнение. Случилось так, что наша девочка, будем говорить: двухлетний ребёнок, не является нашим ребёнком, то есть, нет, не то я говорю. По природе, по крови она, конечно, наша дочь, но по сути своей – она гибрид человека…

– Вот, вот, она – гибрид. Ты слышал что-нибудь подобное? – не могла успокоиться Светлана и при первой же возможности вставляла своё слово.

Анастас продолжал:

– Она – гибрид человека и энергетического сгустка, концентрация мозгового потенциала. Это некое переходное существо между стадией существования мыслящих субъектов на Земле и сверхвысокоразвитой жизненной субстанцией планеты Гениании.

– Ты всё так умно закручиваешь, Стас, что даже я не совсем тебя понимаю, – Светлана не хотела оставаться вне разговора, – я знаю одно, что наша дочь – это только наша дочь, и больше я ничего не хочу слышать.

Анастас, всё так же, спокойно продолжал, глядя в глаза, молчавшему Сергею.

– Так, вот, Серёжа, раз уж так случилось – никто в этом не виноват. Генианское общество прошло свой путь за тысячи лет, а Анюте довелось это пережить за свои короткие годы жизни. И в своём перерождении она набрала такие обороты, что теперь больше тяготеет к тому, генианскому, обществу, а не к человеческому, не к нам с матерью.

– Мы ей уже не нужны.

– Нет, мы ей дороги, – продолжал Анастас, – но она уже не может жить нашей жизнью. Она хочет жить по-другому.

– С Иллианом она хочет жить. Видите ли, у них любовь!

– Светочка, успокойся, давай говорить разумно. Ведь, ты не хочешь, чтобы наша Анютка была несчастна, или, того хуже, умерла?

– О чём ты говоришь, Стас? Она моя дочь, я её родила.

– Вот и я об этом. Значит, надо сделать так, чтобы, в первую очередь, было хорошо ей, а потом – уже всё остальное.

– Я не всё остальное, я – её мать.

– Видишь, Серёжа, с ней невозможно стало говорить.

– Я пока ничего не понимаю,– признался Сергей.

– Ты скоро всё поймёшь, – продолжал Анастас, – а раз так, мы не должны ей препятствовать жить другой жизнью. Нам придётся многим жертвовать, так уж выпало на нашу долю. Вчера Анюта заявила, что она переселяется к Иллиану. Его родители одобрили такой выбор, и скоро они перебираются на свою Родину.

– И Анюту забирают с собой, – Светлана продолжала свою линию сопротивления.

– Подождите, – остановил их Серёжа, – а как может переселиться к ним человек, ведь, её энергия в её теле, в мозгу, без этого она не может существовать.

– Может, Серёжа. Её энергия покидает тело, оставляя с ним постоянную маломощную связь. У меня тоже было такое, когда я, покидая Землю вместе с Иллианием, на короткое время перемещался на Генианию.

– Но, это же было короткое время.

– Да, Светочка, И тогда моё тело было бесчувственным, а сотрудники не понимали, что со мною случилось.

– Я прекрасно помню этот случай. Как мы тогда все переволновались, врача вызывали.

– И что же, если Анюта переместится на Генианию, – включился Серёжа в обсуждение ситуации, – то её тело всё время будет находиться здесь, на Земле в бесчувственном состоянии?

– Вот именно, Серёжа, оно останется у нас, как бы в залог, как гарантия того, что наша дочь когда-нибудь вернётся к нам, – Светлана стала говорить более спокойно.

– И где оно будет находиться?

– Это ты спроси у своего умного друга Анастаса Ивановича. Он всё знает, всё может разъяснить.

– Да, Серёжа. Тело будет у нас, то есть оно будет с нами, или, лучше сказать: Анюта будет с нами.

– Но, ведь, оно…– не зная, как сказать, продолжал Серёжа.

– Нет, Серёжа, оно будет живое, и с ним ничего не произойдёт, – догадавшись, что хотел сказать Сергей, пояснил Анастас.

– А как же школа? Что скажут соседи?– совсем глупые вопросы задавал Серёжа.

– Какая школа, Серёжа? И причём тут соседи? Речь идёт о новом этапе развития человечества. Это не частный вопрос, а глобальный. И я думаю, что, если бы кому-нибудь ещё представилась такая возможность, вряд бы, нашлись такие, кто захотел отказаться.

– Не знаю. Всё это так неожиданно и необычно. Трудно принять сердцем такое.

– А вот он уже принял, Серёжа, – видно было, что Светлана сердцем никогда не примет свалившийся на их семью факт, – Анастас у нас, извините за каламбур – представитель передовой части человечества, авангард его, двигатель прогресса.

– Но, ведь, Светлана, от Анастаса здесь ничего не зависит. Он только смирился, принял, признал то, чего избежать нельзя. Я уверен, что сердце его также полно печали и боли, но он не показывает этого.

– Если бы это было так, Серёжа, он бы сопротивлялся, боролся за свою дочь. В конце концов, надо бы выйти на контакт с этими… генианцами и объяснить им, что человек должен жить с человеком, среди людей, каким бы разумным и гениальным он ни был.

– Может быть, ты и права, даже наверняка права, Света, – Сергей не знал сейчас, кто прав и кого надо поддерживать, – но, вряд ли что-то можно изменить теперь. Это выбор Анюты, а она у вас – человек, то есть…, да – человек упорный.

– Но, поговорить с Иллианом, с родителями можно?

– Хорошо, хорошо, я постараюсь это сделать, – наконец, Анастас ступил шаг навстречу жене.

Анюта всё это время находилась в соседней комнате. Она весь разговор слышала, но ни разу не подала свой голос, как будто всё это её не касалось.

Серёжа подошёл к ней и тихо, словно боясь разбудить, или потревожить громким голосом, спросил:

– А как ты думаешь, Анюта?

– О чём?

– Ну, о том, что говорят твои родители.

– Я не знаю, о чём они говорят, я их не слушала. У меня своих забот полон рот.

Серёжа, услышав это из уст двухлетнего ребёнка, в душе усмехнулся, но, посмотрев на девочку, понял, что это не человеческое дитя, а нечто далёкое от него. И он стал больше понимать Анастаса: надо смириться с создавшимся положением, как бы горько это ни было.

– Ты хочешь жить на Гениании? – спросил Серёжа.

– Мы так хотим, Серёжа. Я и Иллиан. Мы не можем жить раздельно, вдали друг от друга.

– Если так, то может быть, вам надо жить здесь, на Земле?

– Иллиан не может жить вдалеке от своей Родины, друзей, родителей, наконец. Они поддерживают, подпитывают друг друга.

– Но, и земным родителям тоже трудно жить без своих детей.

– Трудно, но возможно. Это, во-первых. А во-вторых, Серёжа, при земных родителях меня уже невозможно назвать земным человеком, я другая. И, в-третьих, я не забуду маму и папу и, время от времени, буду появляться здесь.

– Это сказал тебе Иллиан?

– Да, он. А у них слова не расходятся с делами.

– Хотелось бы, чтобы и у нас так было.

– Так будет и здесь, Серёжа, когда таких людей, как я, будет всё больше и больше.

– Откуда же они здесь возьмутся?

…, – Анюта посмотрела на Серёжу и ничего не ответила на его вопрос.

– Когда же ты, то есть вы покидаете Землю?

– Скоро, после общения папы с Иллианием.

Серёжа поднялся с колен и вышел к Анастасу. Светлана, молча, сидела, руки её неподвижно покоились на коленях, словно, она сейчас провожала дочку в дорогу, и на минутку, по земным обычаям, присела «на дорожку». Анастас тоже молчал, но он стоял у шкафа и что-то усердно крутил в руках. Оба они явно были напряжены и ожидали выхода Сергея из Анютиной комнаты.

– Ну, что там? – вскочила Светлана.

Сергей не знал, что ответить на этот риторический вопрос и тоже присел на диван рядом со Светланой.

– Как она? – аналогичный вопрос задал и Анастас, словно речь шла о, тяжело, больном человеке.

– Всё так же. Настроена по-походному. Но, она вас любит, – чтобы как-то успокоить родителей, произнёс Серёжа. – Она будет всегда с вами душой и телом.

– Только телом, – некстати, съязвила Светлана.

– И душой тоже. Она будет вас навещать, это я вам обещаю.

– Ты-то тут причём, Серёжа? – спросила Светлана.

– Да, извините, так Анюта мне пообещала.

– Ну, если она тебе пообещала, значит, всё будет в порядке.

Дальнейший разговор был просто бесполезен, и Анастас сказал Сергею:

– Вот, для этого я тебя и просил приехать. Хотелось поделиться с тобой, посоветоваться. А делиться-то и не пришлось – всё получилось само собой.

– Хорошо, Анастас, если тебе нужна будет моя помощь, звони. Я сейчас буду свободен. Экзамены сданы.

– Поздравляю.

– Спасибо.

– Что думаешь дальше делать? Поедешь к родителям?

– Нет. Пока не знаю.

– Ты говорил, что к бабушке поедешь.

– Не решил ещё.

– А хорошо бы побывать снова в тех местах, откуда началось и пошло всё это….

– Да, это правда. Ну, до свиданья. До свиданья, Света, успокойся, возьми себя в руки.

– До свиданья, Серёжа.

Всю дорогу домой Сергей обдумывал ситуацию, сложившуюся у дорогих ему людей, у семьи Одинцовых. Он, то жалел их всех вместе и поодиночке, в том числе и Анюту, то гордился ими и, особенно, малой девочкой.

«Что с ней будет? – думал он. – Как её тело, мозг будут жить здесь, а её жизненная энергия – там? Такого ещё не было. Даже в фантастических романах не описывали такой случай, – и на миг, забыв о переживаниях родителей Анюты, Сергей подумал – всё-таки, как это здорово. Я рад, что являюсь не только современником такого события, но, и в какой-то мере, его участником. Может быть, и мои дети так поступят? – подумал, вдруг, Сергей о своём будущем и испугался. – Нет, не хочу. А, может быть, и мне доведётся связать свою жизнь с Генианией?»

Дальше мысли Сергея начали путаться: настоящее – с будущим, Одинцовское – со своим личным.

Придя домой, он, уставший, вымотанный последними событиями, прилёг на кровать. Всё это: экзамены, университет, допросы, теперь вот проблемы у Одинцовых забрало много сил у него. Хотелось просто лежать, обо всём забыть.

26

Шла третья декада июня. Серёжа, поговорив по телефону с отцом, неожиданно сообщил ему:

– Папа, я завтра поеду к бабушке, на неделю, дней на десять. Встретимся, когда вы вернётесь.

– Хорошо, сынок, поезжай, отдохни. Привет бабушке от всех нас. Дома всё в порядке?

Серёжа не хотел расстраивать родных и сообщать им о посещении незваного гостя Миши, тем более что в доме ничего не пропало, и напрасно портить им отпуск не стоит.

– Вот тебе передают привет мама с Вовой. Мы любим тебя, скоро встретимся.

– До встречи.

На следующий день, собрав необходимые вещи с расчётом на неделю, Серёжа на электричке помчался к бабушке.

Воспоминания о самых ранних годах своего детства, когда они с Вовой, совсем ещё малые, и с мамой, вот так же, на этой электричке с радостным волнением ехали в деревню к бабушке, приятно расслабляли и успокаивали его душу.

Почти незаметно пролетели три часа. В вагоне было жарко, хотя народу было не много.

Серёжа, бережно поддерживая купленный накануне для бабушки торт, подходил к её дому. Он хотел сделать ей сюрприз своим неожиданным появлением, потому, что в этом году мама не сообщала ей о приезде внуков.

Постучав в дверь, как порядочный гражданин, хотя у бабушки никогда дверь не запиралась, Серёжа стоял на крылечке. Никто ему не ответил и не отворил дверь. Осторожно, чтобы не напугать бабушку, Сергей нажал на щеколду и ступил в полутёмный коридор. Кругом стояло много посуды: вёдра, кастрюли, тарелки. В одной из кастрюль Серёжа заметил какую-то недоеденную снедь. Войдя в комнату, мальчик обратил внимание на сдвинутые столы, скамейки и цветы, валявшиеся на полу. Ничего не понимая, Сергей отодвинул занавеску и заглянул в чулан. Кругом было пусто – только следы недавнего пребывания здесь множества людей.

– Бабушка, – негромко позвал внук и, не получив ответа, вышел на крыльцо. Кругом не было ни души.

Тут послышался скрип калитки – во двор зашёл какой-то мужчина средних лет. Сергей смотрел на него и ждал, что тот ему скажет.

– Ты кто? – обратился мужчина к мальчику.

– Я – Серёжа, внук бабушки, а Вы кто?

– Ах ты – Серёжа. Я тебя не узнал, давно не видел. Вырос ты, совсем взрослый стал. А я – дядя Федя, брат твоей мамы. Помнишь меня? Вы совсем маленькие были с Володей, когда я в последний раз видел вас здесь.

– Нет, не помню. А где бабушка?

– Нет больше бабушки, Серёжа. Вчера схоронили, сердце не выдержало. Мы звонили вам – трубку никто не брал. И телеграмму давали. Вы не получали?

– Не получали. А мама с папой и Вова уехали в отпуск. Нет их дома, да и я редко там бываю.

– Ах, вон оно что. А мы-то думали, почему Верочка не приехала? Может, обиделась на что.

– А я вот к бабушке на несколько дней приехал, – ещё не зная, как дальше поступить, сказал Сергей.

– Ну, погостишь у нас, не помнишь, где мы живём?

– Не помню.

– Ты устал с дороги, зайдём к нам, покушаешь, отдохнёшь. А потом я провожу тебя на могилку, посидишь там, попрощаешься с бабушкой.

– Нет, дядя Федя, если можно, пойдём сразу на кладбище.

– Как скажешь. А я вот пришёл сюда немного прибрать, да закрыть избу. Некому теперь здесь жить. Может быть, вы будете приезжать на лето?

– Не знаю. Как мама решит.

– И хорошо. Пойдём, я тебя проведу. Здесь не далеко.

Они вышли за калитку и Серёжа, молча, вслед за дядей зашагал по деревенской дорожке. Слёзы так и просились наружу, но Серёжа – мальчик большой – сдерживал их, крепко сжав зубы, чтобы не заплакать.

Только, увидя свежую могилку, новенький крест с фотокарточкой бабушки и кучу цветов, укрывавших весь холмик, Серёжа не сдержался и вытер кулаком слезу.

– А ты поплачь, Серёжа, легче будет, и бабушка увидит тебя, душа её ещё здесь, возле нас.

Сергей сел на маленькую скамеечку, оставленную возле могилы, и, не мигая, стал смотреть на бабушкин портрет. Всё сразу вспомнилось ему: как она встречала их с Вовой, радовалась приезду, и всегда говорила, что это последняя встреча, не увидит она больше любимых внуков.

И вот случилось это страшное – не успел Сергей в последний раз перед смертью порадовать старушку. Эх, если бы ещё дня на три раньше приехать!

– Как она умерла, дядя Федя?

– Да, так, в одночасье. И не болела. Вечером ещё по хозяйству хлопотала, а ночью…сердце подвело. Да, ты, наверно, знаешь: она часто жаловалась на сердце.

– Я помню, она всё время говорила. А я думал, это она так, чтобы мы почаще приезжали.

– Нет, Серёжа, она крепилась, терпела, но нам не жаловалась. Я в последнее время каждый день к ней наведывался. Как там ваши?

– Скоро вернутся домой. Я не знаю, как маме сказать об этом.

– Ну, до приезда ты им ничего не сообщай. Всё равно, уже ничего не изменишь, а отпуск испортится.

– Хорошо, дядя Федя. Если можно, я останусь у вас дня на два?

– Какой вопрос, хоть, целое лето живи, и Вова потом, может быть, подъедет.

– Ладно, пойдём отсюда.

Сергей не помнил дома дяди Феди, поэтому снова, опустив голову, плёлся за ним по пятам.

– Вот мы и пришли. Настя, – крикнул он через забор, – встречай гостя. Вот Серёжа Верочкин к нам приехал.

Из-за угла вышла дородная деревенская красавица, жена Фёдора. Она вытерла фартуком руки и, подхватив Сергея под локоть, повела его в дом.

– Вот ведь, как получилось. Не успел ты на похороны. А где же Верочка, Володя?

– Уехали они отдыхать, нет их в городе, – вместо Сергея ответил Фёдор. – Ничего они не знают о маме.

– Ну, что же, жизнь – есть жизнь, – как-то нежно, красиво, чуть нараспев сказала Настя, – всё не предусмотришь. А ты заходи, Серёжа, заходи. Сейчас я покушать соберу. Помянешь бабушку – на поминках-то не случилось тебе быть, значит, здесь, у нас помянешь.

– Я не хочу, тётя Настя, – отказался Сергей.

– Нет, нет, покушать надо с дороги и помянуть тоже – правильно Настя говорит. Я тоже с тобой помяну маму.

Сели за стол, Фёдор налил себе стопку водки из графина и, молча, выпил её.

– Выпьешь пятьдесят грамм, Серёжа?

– Нет, я не пью.

– За упокой души бабушки, так положено.

Серёжа промолчал, и дядя Федя воспринял молчание, как знак согласия. Он налил себе ещё стопку водки и Серёжину рюмку наполнил наполовину.

– Земля ей пухом. Мы будем помнить тебя, мама, – и эта стопка вмиг опустела. Серёжа понюхал, сморщился, но отказываться от выпивки не стал.

После поминок Сергей встал из-за стола и сказал:

– Спасибо, тётя Настя, я пойду, прогуляюсь.

– Ну, иди, сынок. А. может быть, полежишь?

– Нет, я на воздух.

Выйдя на улицу, Сергей постоял, потом ноги его сами понесли в сторону бабушкиного дома. Там он оглядел его со всех сторон, посидел на скамейке возле ворот.

Через несколько минут перед ним вырос Юрка – соседский мальчишка, друг Серёжи и Володи.

– Привет, Серёжа, или ты Вова? Я уже и забыл, как вас различать. Приехал на похороны бабушки?

– Нет, не знал я об её смерти. В гости приехал.

– Вот и погостил. Хорошая была старушка, добрая.

– Да.

– Пойдём на речку, давно мы с тобой не купались.

– Нет, Юра, не хочу я купаться, здесь посижу.

– А когда обратно?

– Дня через два-три. Я у дяди Феди остановился.

– Хорошо, заходи, знаешь, где я живу.

Так в горестях и воспоминаниях прошёл день у Серёжи.

На следующее утро он встал, умылся. Тётя Настя его покормила, и тот снова пошёл на улицу.

Ему захотелось пройти по лесу, о котором у него остались и добрые, и горькие воспоминанья. Здесь он повстречался с Иллианом, здесь, недалеко, погиб его друг Тузик. Как давно это было, но как свежо всё в памяти.

Сергей пошёл по дороге, где он когда-то возвращался домой после первой встречи с Иллианом. Он нёс с собой тогда полную корзину грибов, но она в то время радости ему не доставляла.

«Кажется, вот здесь, – думал Сергей, – вот здесь я стоял, а Иллиан был возле меня», – теперь к радости воспоминаний об Иллиане примешивалось ещё чувство неприятия, непонимания его, связанное с сомнительными взаимоотношениями с Анютой. – «Что бы я сказал ему, если бы он сейчас появился здесь?»

И, вдруг,…бывают чудеса на свете!

– Здравствуй, Серёжа, – услышал Сергей голос Иллиана, – я очень рад вновь пообщаться с тобой, да ещё в той же, как и раньше, обстановке.

– Здравствуй, Иллиан, – открыв рот от удивленья, мысленно произнёс Сергей. – Как ты оказался здесь? Я только что думал о тебе.

– Не случайно. Мы прибыли к Анастасу со Светланой, чтобы перед нашим возвращением на Генианю пообщаться с родителями Анюты. Пока наши родители занимаются воспоминаниями и разговорами о нас с Анютой, я спросил у Анастаса о тебе. Он мне ответил, что ты недавно уехал к бабушке, в те места, где мы впервые с вами виделись. И я мгновенно перенёсся сюда, чтобы увидеть тебя. Ты рад этому, Серёжа?

– Я безумно рад, Иллиан, этой встрече. У меня здесь недавно умерла бабушка, и ты поможешь пережить мне это горе.

– Это печальное событие, Серёжа. Я понимаю, как тяжело переживать, когда близкий человек уходит навсегда. У нас смерть родного взрослого существа сокращает жизнь детей, лишая их подпитки своей энергией. Также и женитьба детей уменьшает заложенный природой срок жизни родителей, так как их энергия, при этом, направлена на создание нового энергетического образования.

– Значит, если вы поженитесь с Анютой, то продолжительность жизни Иллиания и Иллианы уменьшится?

– Да, это так, Серёжа.

– А Анастаса и Светланы?

– У вас всё происходит по-другому, хотя, косвенно это тоже скажется на их жизни, так как они переходят на новую ступень жизни. Они уже будут не только родителями, но и бабушкой с дедушкой. А ты знаешь, что бабушки и дедушки ближе к смерти, чем просто родители.

– Логика у тебя железная.

– Да, хватит о грустном, давай, лучше, расскажи, как ты живёшь? Что у тебя нового?

– После встречи с тобой, Иллиан и моего знакомства с Анастасм моя жизнь круто изменилась. И ты знаешь, почему. Мой мозговой энергетический потенциал стал неизмеримо выше, чем у обычных людей. Даже мой брат Володя – мы с ним близнецы – значительно отстал от меня в развитии.

– Ты стал ближе к нам, Серёжа, и мне бы хотелось, чтобы ты становился ещё умнее, увеличивая свой энергетический потенциал.

– Анастас сделал мыслетрон, с помощью которого, мы оба развиваемся и сильнее воздействуем на мыслительные поля окружающих нас людей. Я хочу и Володю подтянуть до своего уровня, а то он иногда совершает такие поступки, которые не украшают его и создают проблемы для всех нас.

– Если вы ещё более усовершенствуете свои мозговые поля, то, может быть, в следующий раз, когда мы появимся здесь, на Земле, я смогу на время пригласить тебя к нам на Генианию.

– Когда это будет?

– Мы скоро покинем вашу планету, но отец говорил, что ещё не раз посетим Землю. Это наш объект изучения по общегенианскому плану межпланетных проблем. Кроме того, мы с Анютой должны навещать её родителей. Я ей обещал, и мы это будем делать.

В дальнейшем разговоре Серёжа рассказал Иллиану о своих делах и достижениях, об экспериментах с мыслетроном Анастаса.

Иллиан в какой-то момент вышел из поля восприятия его энергии, и Серёжа подумал, что тот покинул его, не попрощавшись. Потом он появился вновь, и беседа продолжалась.

– Я думал, что ты уже ушёл от меня, не ощущал я твоего присутствия.

– Да, я на миг замкнул свою энергию на себя, думая о том, что мы с родителями, в каком-то смысле нарушаем наши генианские законы.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что у нас не разрешено, нет – не принято вмешиваться в жизнь обитателей других планет. А здесь получилось, что ваша жизнь изменилась, хотя это произошло не по прямому нашему вмешательству, а только благодаря нему. Вы стали не такими людьми, как все. Вы ступили на следующую ступень жизненной лестницы, ведущей, в конце концов, к уровню развития, подобному генианскому.

– Но, вы ничего плохого не сделали.

– Вот это нас и оправдывает.

Разговор продолжался ещё некоторое время, и Серёжа почувствовал усиление давления в висках. Иллиан сразу заметил это и предложил:

– Будем прощаться, Серёжа. Я очень рад, что встретился с тобой и пообщался. Больше тебе нельзя находиться возле меня.

– Очень жаль расставаться, Иллиан. Хотелось бы ещё о многом поговорить, например, о твоей женитьбе и ваших с Анютой планах. Жалко, что моя голова ещё не способна выдерживать длительного с тобой общения. Тем не менее, я рад встрече и расскажу об этом Анастасу.

– Хорошо, расскажи, и попытайся подтянуть к своему уровню брата-близнеца. Близнецы должны быть во всём одинаковы. До свиданья.

– До встречи, Иллиан.

На этом новая встреча старых друзей была завершена, а Серёжа ещё долго оставался в лесу. Ему жаль было покидать то место, находясь в котором, он, как бы продлевал приятные ощущения, переживаемые им при встрече с Иллианом. Ему казалось: стоит только выйти из лесу, как эти ощущения растворятся в прошлом. Но, время неумолимо, и всё-таки, надо возвращаться в деревню.

На следующий день Серёжа заявил своему дяде, что он завтра будет уезжать, ему здесь тяжело.

– Жаль, Серёженька, что так скоро уезжаешь. Отдохнуть тебе не пришлось, – выразила сочувствие тётя Настя, – горе-то, какое.

– Ну, что делать, живым надо жить, а мёртвым лежать, – философски подвёл итог дядя Федя. – Маме аккуратненько скажи о бабушке, подготовь её, она была любимой дочкой у неё.

– Хорошо, постараюсь.

Отъезд был без слёз, длинных речей и напутствий. Все, молча, поцеловались, и Серёжа сел в электричку.

27

Июнь закончился, лето приближалось к своему апогею. В городе стало мало людей – многие разъехались по разным местам отдыха. Детей на улицах тоже стал меньше. На рабочих местах наступило затишье – обезлюдели целые отделы в научных учреждениях, в цехах заводов и фабрик простаивали станки. Однако планов никто не отменял, и сроки сдачи или завершения работ не переносились.

Анастас уже в который раз использовал свой мыслетрон для поддержки и повышения работоспособности своих подчинённых. Даже поредевшие ряды сотрудников отдела успешно преодолевали те завалы в работе над темой, которые образовались в течение предыдущих месяцев. Меньше времени уходило на разговоры, перекуры и другие бесполезные перерывы.

– Ну, что ж, дорогие мои однополчане, – так Анастас обращался в минуты хорошего расположения духа к своим сотрудникам, – остался ровно месяц до защиты темы и сдачи отчёта заказчику. Я вижу, что мы все упорно и добросовестно трудимся, и есть надежда на то, что просить о переносе сроков нам не придётся.

– Надо досрочно сдать, Анастас Иваныч, – выступил с инициативой Валерий, – так сказать, пятилетку – за четыре года.

– Не надо нам экономить время, главное для нас – это качество. А премию мы и так получим, если успешно и качественно защитимся в срок.

– Конечно, защитимся, куда нам деваться? – не терял оптимизма и молодой Олег Свинцов. – Под таким чутким руководством мы и два раза можем защититься. – Все засмеялись, глядя на Олега. Мыслетрон в сумке Анастаса продолжал работать. Он периодически выключался в течение дня и был поставлен на малую мощность. Анастас не хотел чрезмерно воздействовать на мозги коллег: все они разные и, соответственно, реакция у каждого будет своя. Могло случиться и такое, что при форсировании процесса, у кого-нибудь будет срыв или, того хуже, нервное заболевание.

Анастас выключил мыслетрон, открыл папку с бумагами и уткнулся в них, стараясь вникнуть в содержание написанного. Он долго читал, потом перечитывал снова – в голову ничего не лезло. Это на него не было похоже, обычно он всё схватывал на лету. Но, на сей раз, Анастас не мог вникнуть в суть дела и всё время начинал читать сначала. Слова, предложения, выводы заключительной главы отчёта – всё проплывало перед глазами, но не задерживалось в памяти.

Уж который раз за последние дни Одинцов всё снова и снова вспоминал и переживал прощальную встречу с Иллианием и Иллианой.

Они появились неожиданно, когда Анастас совсем не рассчитывал на общение с ними. В доме, как обычно в последнее время, была напряжённая обстановка. Так и не смирившись с решением Анюты покинуть родителей и саму Землю и с поддержкой её Анастасом, Светлана ходила чернее тучи. Всё её раздражало, время от времени, уединившись где-нибудь в укромном месте, она давала волю слезам. Потом, выходя оттуда с покрасневшими глазами, заглядывала в комнату дочери и долго, в приоткрытую дверь, смотрела, как безмятежно и, совсем по-детски, играла её любимая и единственная девочка.

Светлана почти перестала уделять внимание мужу и на каждую его просьбу или замечание отвечала резко и раздражённо.

Сегодня, придя домой, Анастас не стал своими вопросами волновать жену, а просто, чмокнув её в щёку и, потрепав Анюту по головке, направился на кухню. Он жевал без аппетита и удовольствия. То воодушевление и полное удовлетворение успехами, которые он принёс с работы, моментально улетучились.

Вдруг, Анастас почувствовал привычное увеличение давления в висках и лёгкий шум в голове.

– Здравствуй, Анастас, – услышал он голос извне, – приятного тебе аппетита.

– Иллианий, здравствуй, ты ли это? Давно жду встречи с тобой. А где же Иллиана?

– Здесь, как всегда, со мной.

– Приветствую, Анастас, приятно тебя видеть в полном здравии в кругу семейства.

– Привет, Иллиана, я тоже рад за вас, что вы все вместе, как всегда. Как ваши земные дела, Иллианий?

– Я не буду говорить о подробностях нашей работы на вашей прекрасной планете, скажу только, что многое удалось обследовать, уточнить, разрешить. Теперь, хоть и осталось кое-что не доделано, мы должны вернуться на Генианию.

– Когда собираетесь это сделать?

– Через пару дней. Есть ещё несколько моментов, которые надо прояснить. Как у тебя дела? Расскажи нам всё.

– Как дела? Не знаю, с чего начинать. Во-первых, после всех событий, случившихся два года тому назад, и несчастья Светланы, ну, вы об этом знаете, я надолго отошёл от наших с тобой планов, которые мы обсуждали в лесу при первых встречах. Какое хорошее было тогда времечко! – Анастас на миг вспомнил прошлое, и ему стало так легко и приятно.

– Я помню, Анастас, всё, что мы с тобой обсуждали. Помню и тот восторг при последних встречах.

– Да, это незабываемо. Итак, целая череда событий того времени, потом – ранение и болезнь Светланы. Мне было не до занятий нашими делами. Ну, а дальше наша свадьба, эйфория от переполнявших нас чувств, потом радостное ожидание ребёнка и рождение его. Мы были на седьмом небе от счастья, не ходили, а летали по воздуху и, конечно, я не думал о чём-то постороннем. Не было на свете людей, счастливее нас со Светланой. Шло время, дочка немного подросла, и у меня появилась возможность и желание снова заняться мыслетроном, который был повреждён бандитами при попытке воспользоваться им для своих преступных целей. Я восстановил его и усовершенствовал.

– Молодец, Анастас. Я знал, что ты уже не сможешь жить, не решая тех проблем, о которых у нас был разговор. Мы не зря тогда выбрали тебя для установления контактов с нами. Генианцы редко, когда ошибаются.

– Мы дружны с Серёжей Умаровым и тесно с ним общаемся по разным вопросам. Он – гениальный мальчик, у него нечеловеческие умственные способности, и пользуется он ими с достоинством.

– Мы помним Серёжу, он подружился с нашим Иллианом и, я надеюсь, у них не сегодня-завтра состоится встреча. Очень уж нашему сыну хотелось встретиться с ним.

– Одним словом, всё было бы хорошо, если бы не одно дело, которое касается нас всех и вас тоже не в меньшей степени. Я думаю, вы догадываетесь, о чём я говорю.

– Конечно, Анастас. Идя на эту встречу с тобой, мы с Иллианой планировали обсудить проблему наших детей. Создалась неоднозначная ситуация, на которую мы никогда не рассчитывали. Аналогичных этой, проблем у нас ещё не было. Но, если она появилась, её надо разрешать.

– Ты, конечно, говоришь об Иллиане и Анюте?

– Безусловно. Дело в том, что ваша Анюта…

– Подожди, Иллианий. Я хочу, чтобы и Светлана участвовала в нашем разговоре – она здесь не постороннее лицо.

– Хорошо, пригласи её, пусть присоединяется.

– Она также может разговаривать путём обмена мыслями, без слов. Живя со мной, она обрела такую способность.

Светлана села рядом с Анастасом на стул и внимательно посмотрела на мужа.

– Я продолжаю, – сказал Иллианий, – ваша дочь – не совсем земное существо. Так получилось, что она с момента зачатия, находясь ещё в утробе матери, испытывала мощное воздействие твоего мозгового энергетического поля и поля Светланы. Это суммарное влияние ваших полей так на неё действовало, что её мозг развивался в сотни, тысячи раз быстрее, чем тело. И уже при рождении, Анюта в младенческом теле имела не человеческий интеллект. Мы не стремились к этому, более того, мы не имеем права вмешиваться или переделывать жизнь хотя бы одного существа на других планетах. Ты обо всём этом знаешь. Но, в данном случае всё произошло независимо от нас.

– Но, ведь, первоначальный толчок всего этого происходил от вас.

– Не обвиняй нас, Анастас. Мы устанавливали контакты с обитателями разных планет, но никогда последствия не были такими.

– Хорошо, что же дальше?

– А дальше всё пошло по своему удивительному сценарию. Анюта родилась и росла, как обыкновенный земной ребёнок, а её мозг, в своём развитии шёл другим путём, как бы отдельно от тела. Её мозговая энергия может покидать тело и существовать отдельно от него, то есть ваша дочь является чем-то средним между земным существом и генианским. Вы давно заметили в поведении Анюты странные, совсем не человеческие, признаки. Я это знаю. Вы, с одной стороны, удивлялись этому, а с другой – втайне гордились недетским разумом девочки. Ведь, это так, Анастас?

– Мы были рады тому, что девочка не по годам умна, но никогда, ни перед кем этим не хвалились. Более того, часто мы были озабочены таким явлением.

– Да, я понимаю. Новое всегда воспринимается настороженно, даже у нас на Гениании.

– Что же дальше? – не терпелось Светлане услышать от Иллиания не приговор, а оправдательное решение.

– К окончанию своего второго года жизни Анюта уже стала больше не земным жителем, а генианским или, лучше сказать, чем-то промежуточным.

– То есть, ни тем, ни этим? – спросил Анастас.

– Нет, наоборот, и тем и этим, – уточнил Иллианий, – а это очень здорово. Возможно, в дальнейшем развитие вашей цивилизации пойдёт совсем по другому пути, на котором она находится сейчас.

– Это всё слишком глобально. А я хочу знать, что будет с Анютой? – Светлана не могла больше слушать философские рассуждения гостя.

– Теперь мы подошли к самому главному. Случилось так, что наш сын Иллиан, встретившись однажды с вашей дочерью, увидел в ней только одну сторону – генианскую, то есть одну составляющую её существа – энергетическую. И, так как частота её энергетического поля одинакова с частотой ваших полей, родительских, а она, как мы уже видели при первых встречах, близка к частоте наших энергетических полей: моего, Иллианы и Иллиана. Понимаете, что получается?

– Понимаем, Иллианий, – ответил Анастас.

– Иллиан и Анюта близки по частотам своих полей. А у нас на Гениании, в таких случаях, может зародиться любовь. Только существа, близкие по частотам своих энергетических полей, могут создать семью.

– Какая семья, Иллианий? – не могла согласиться Светлана с выводами генианца. – Она же ещё крошка, дитя малое.

– Да, в человеческом понимании – она ребёнок. Тело её слишком молодое. Но, я уже говорил, что в нашем обществе для создания семьи нужно не тело, а энергия. Объединение двух энергетических потенциалов и есть генианская семья.

– Бред какой-то, – не соглашалась мать отдавать свою малютку.

– Не капризничай, Светочка, – Анастас всё время внимательно слушал Иллиания, – мы поставлены перед фактом и сделать против этого ничего не можем, тем более, что сама Анюта решила свою судьбу.

– Мы не можем, но, вы то – родители Иллиана – вполне можете сделать так, чтобы не губить судьбу земной девочки. Я прошу вас, Иллианий, умоляю.

– Это не в наших правилах и не в наших силах. Дети сами определяют для себя дорогу, по которой им идти. Сами же они создают семью. Так предопределено природой.

– Я не могу этого выдержать, Анастас. У меня скоро разорвётся сердце.

– Прошу тебя смириться, Света. Мы же не навсегда её теряем. Мы будем знать, что наша дочь жива. Более того, тело её, живое тело, всегда будет с нами, мы можем поговорить с ней в любое время.

– Мы не поговорить с ней можем, а только поплакать над её телом.

– Кроме того, Светлана, Анюта с Иллианом планируют посещать Землю и вы будете встречаться с ними. А, если захотите, вы тоже можете побывать на нашей планете.

– Но, мы же вас, генианцев, не видим, а только слышим, и поэтому такое посещение ничего не даст нам.

– Давайте пока ничего не будем решать. Как говорят на Земле: поживём – увидим.

Иллиана во время этого разговора не произнесла ни одного слова, она только слушала и переживала за Светлану. Как мать, она полностью её понимала и сочувствовала ей.

– Хорошо, Иллианий, мы обо всём поговорили. У меня только одна просьба: чаще посещайте Землю и сразу сообщайте нам о вашем появлении.

– Теперь Иллиан будет уже самостоятельной энергетической единицей, и мы не сможем вместе с ним посещать другие планеты, в том числе и Землю.

– Очень жалко, – выразил сожаление Анастас, – будем прощаться. До свиданья, Иллианий и Иллиана. А с Иллианом мы простимся позже, когда он, надеюсь, ещё будет у нас.

– До свиданья, Анастас и Светлана.

– До свиданья.

Всё это время Анюта находилась рядом, в детской комнате. Она, конечно, слышала разговор, но не пыталась вступить в него, будто речь шла совсем не о ней. Наверно, она считала, что нет смысла обсуждать то, что решено окончательно.

Вот эта встреча и прощание с генианцами, разговор с ними, их понмание и толкование поступка Иллиана и Анюты – всё снова и снова вставали перед глазами Одинцова. Он смирился с решением дочери, но ему искренне было жаль Светлану, которая, несмотря ни на какие объяснения, не смирилась со сложившейся ситуацией и всё ещё надеялась изменить её.

Работа у Анастаса сегодня не клеилась. Он изредка смотрел на своих сотрудников и снова на некоторое время включал мыслетрон, и потом опять выключал его. Сам по себе мыслетрон не мог воздействовать на мозги сидящих в отделе людей, он только усиливал энергию мысли Одинцова и, таким образом, увеличивал их мозговой потенциал.

А если мысли у Анастаса были сумбурными и совсем не касались рабочей темы, то и усиливать их не было смысла.

После окончания рабочего дня Анастас, устав от своих раздумий, вышел на улицу и не знал, что ему делать. Домой идти не хотелось: там Светлана снова будет давить на него, упрашивать, чтобы во время завтрашней встречи с Иллианом он ещё раз попытался изменить ход событий, связанных с Анютой. Анастас понимал, что уже ничего не придумаешь, решение окончательное, поэтому видеть страдания жены и слушать все её просьбы и упрёки не хотелось.

Долго прогуливаясь по парку, он постепенно успокоил свои нервы и уже стал наблюдать за красотой окружающей природы. Вот она – земная красота, больше нигде такого не найдёшь и никакая генианская, безупречная идиллия не сможет сравниться с ней!

«Как Анюта будет жить там, вдали от Земли с её прелестями, её контрастами? – снова мысленно возвращался Анастас к своей дочери, – их чарующая не земная природа утомительна».

Уже стало темнеть, когда Анастас подошёл к своему дому. Он поднялся на этаж и долго доставал ключи, словно, пришёл не к себе домой, а в чужую, негостеприимную квартиру.

Светлана была в комнате дочери и помогала ей складывать игрушки. Это были сборы перед дальней дорогой, грустные, мучительные. Мать всё время, как бы случайно, прикасалась то к ручке, то к головке или к другой части тела дочери. Она хотела в последний раз насладиться её теплом, её нежностью. Она инстинктивно предчувствовала, что, когда Анюта покинет Землю, оставив здесь тело, то она не сможет к нему прикасаться, ощущать холод и отсутствие души любимой дочери.

Светлана даже не посмотрела в сторону Анастаса, когда он тихо открыл дверь и появился в комнате дочери. Конечно, такое отношение к мужу не было вызвано обидой или злостью на него, это была ответная реакция на сложившиеся обстоятельства.

Завтра молодые влюблённые вместе с родителями Иллиана отправятся в обратный путь, к родной Гениании. Слово «отправятся» здесь можно применить только условно, потому, что вся эта процедура займёт только несколько мгновений. Во всём процессе перемещения генианцев с одной планеты на другую, большую часть времени занимает его подготовка: составление планов и цели перемещения на планету, разработка методов наблюдений, или заключительные работы после окончания срока пребывания на этой планете.

У семьи Иллианиев всё выполнено и подготовлено к отправке в обратный путь. На этот раз можно отметить большой минус в их пребывании на Земле: две семьи – семья Иллиания и семья Одинцовых – оказались с существенными потерями. Первые теряют сына – он выходит в самостоятельное энергетическое образование, а вторые – дочь. Она покидает не только семью родителей, но и свою колыбель – планету Земля.

И вот он, этот решающий день! Анастас не вышел на работу и находился всё время вместе со Светланой в детской комнате. Внешне там ничего не изменилось, только игрушки были прибраны и сложены в отдельные коробки. Светлана сидела в кресле и всё время, молча, смотрела на свою дочь.

Ровно в десять часов утра Анюта встала между отцом и матерью, взяла их за руки и тихим, но уверенным голосом сказала:

– Я люблю вас, мои милые мамочка и папочка. Вы всё время будете со мной. Не переживайте, не волнуйтесь, знайте и помните, что я жива, только где-то далеко от вас. Но, я обязательно к вам вернусь, мне это обещал Иллиан. А сейчас я должна лечь в эту кроватку, чтобы оставить здесь своё тело. При моём появлении здесь я снова воспользуюсь им.

Анюта стала залезать в детскую колыбель – какая она ещё маленькая девочка: не без труда перекидывает ножку через высокую стенку кроватки. Светлана не выдержала, глядя на дочь, взревела страшным криком, как обычно ревут женщины при внезапной смерти близкого человека.

– Анюточка, дочка моя, не покидай нас, на кого же ты нас оставляешь? Нет у нас больше никого, кроме тебя, родная моя девочка.

– Успокойся, Светочка, – подошёл к ней муж, – не навсегда она уходит, и не на каторгу, а к своему счастью.

Появился Иллиан – это заметили сразу все, только отреагировали на его появление по-разному: отец, молча, мать громче стала причитать, а Анюта засветилась от радости и, одна из троих, сказала:

– Здравствуй, Иллиан.

– Здравствуйте, мои дорогие родственники, здравствуй, Анюточка. Наступает момент нашего отбытия. Мои родители уже ждут меня. Я вам желаю здоровья и бодрости духа, мы всегда с вами.

После этих слов шум в головах Анастаса и Светланы исчез. А маленькое тельце в кроватке слабо дёрнулось и … успокоилось. Внешних изменений в нём не произошло, казалось, девочка уснула крепким детским сном. Только слабая улыбка осталась на губах, как подтверждение того, что Анюта ушла в счастье.

28

Незаметно покатились дни за днями. Лето проходит быстро, уже вернулись из отпуска Вова с родителями. Серёжа давно приехал из деревни и рассказал матери о горе, которое случилось за время их отсутствия. Вера Никифоровна, всплеснув руками, охнула и медленно присела на стул. Она не плакала, не причитала, а, только, молча, смотрела на портрет своей матери, висевший на стене. Наверное, каждое лето, при расставании, слыша от матери одни и те же предупреждения о своей смерти, Вера Никифоровна морально давно была подготовлена к такому исходу дела. Она выслушала подробное сообщение Серёжи о кончине бабушки, состоящее из пересказа того, что поведал ему Фёдор Никифорович.

Вадим Петрович, выслушав сына, сказал только привычное:

– Земля ей пухом, – и всё, дальше молчаливая скорбь и воспоминанья. Да, и что теперь сделаешь? Ничего не вернёшь.

– Надо будет подумать о памятнике, Вадя. Брат этого не сделает.

– Обязательно, Верочка, в следующем году что-нибудь придумаем.

На этом все разговоры о бабушке закончились.

Серёжа продолжал тесно сотрудничать с Анастасом, который после отбытия дочери всё своё свободное время заполнял каким-нибудь делом.

Володя, вернувшись с родителями из отпуска, довольно холодно поздоровался с братом, ничего у него не спрашивал и ни о чём не рассказывал. Кажется, эти три недели разлуки совсем отдалили братьев друг от друга – не о чём было поговорить, нечем поделиться.

Когда, наконец, Серёжа выбрал время и сообщил родителям о приходящем, однажды, незваном госте, о вызове в милицию, Вадим Петрович сказал:

– Да, что же это за время такое было – одна неприятность за другой. Не совсем удачным был период нашего отдыха.

– Не кори себя, Вадим, чему быть – того не миновать. Да, и страшного-то ничего не сделалось от этого гостя.

– Миша его зовут, мама. Он, похоже, моряк, большой такой. Говорит, что Володя с ним разговаривал когда-то и приглашал его в гости. Вот он и пришёл.

При этих словах Вова напрягся, вспомнив уже совсем забытый эпизод знакомства во дворе с Мишей, Медведем, моряком.

– Это правда, сынок?

– Да, был у меня, однажды, разговор с одним моряком, но я не помню, чтобы я приглашал его в гости.

– Значит, он без приглашения приходил? А что он говорил, Серёжа?

– Ничего особенного. Сказал, что пришёл к Володе, увидел открытую дверь и вошёл, когда я прилёг отдохнуть.

– А у тебя, действительно, была открыта дверь? – спросил отец.

– Я не помню: был очень уставший. Может быть, и не успел закрыть, – Серёжа и ранее не раз пытался вспомнить, закрывал он дверь, или нет, но, точно сказать ничего не мог.

– Хорошо, давайте позабудем об этом, и всё, – предложил Вадим Петрович.

– Правильно, – поддержала его мама. А ты, Володя, осторожно заводи знакомства, – ты уже однажды попадал в историю.

– Да, ничего я не заводил. Он сам подсел ко мне и начал разговор.

– Значит, он в милиции говорил правду, – предположил Серёжа.

В результате этого разговора Володя ещё раз убедился в том, что он всегда будет виноват, а Серёжа – прав. И он – этот разговор – только увеличил ту, уже давно наметившуюся, трещину в отношениях братьев. Опять, затаив обиду на брата, Володя вышел из дому и уединился в дальнем углу двора. Ребята, которые не смогли выехать на отдых за город, крутились без дела здесь во дворе. Они не заметили Володю и тот, в стороне, без посторонних глаз, всё больше и больше распалял свою обиду, даже злость, на Серёжу.

«Умник, он никогда не делает ошибок, он всегда прав и постоянно учит или упрекает меня в чём-то. Выскочка. Я бы тоже так смог, если бы …» – Володя не знал, что выставить в качестве аргумента против Сергея и в свою пользу. Вова или забыл уже, или не придавал существенного значения тому факту, что главным во всём этом была встреча Сергея с Анастасом и контакт с генианцами. Хотя, Серёжа, вот так, напрямую и открыто, никогда не говорил с братом о встрече с Иллианом.

Тем не менее, пропасть непонимания и обиды между братьями только увеличивалась. Родители видели это отчуждение, но понять ничего не могли. Они не раз пытались говорить с Серёжей, просили объяснить причину разногласия и даже вражды, но ничего так и не услышали от него. Да, Серёжа и сам толком не знал, в чём дело. Его мощному аналитическому уму было не под силу понять простых, человеческих эмоций, переживаний.

А, тем временем, летние дни и недели пробегали, не оставляя в памяти каких-либо важных событий.

Однажды принесли повестку с вызовом Серёжи и Вадима Петровича в суд. Было назначено время явки в десять часов утра в следующую пятницу.

Все понимали, что этот вызов был связан с судебным делом в отношении Михаила. В семье Умаровых уже никто не держал зла и даже обиды на этого незваного гостя, поэтому и не переживали, а спокойно ждали прихода пятницы.

Тонкая душа Володи, в который раз мы это отмечаем, и здесь почувствовала некое превосходство Сергея: «Почему его вызывают, а меня нет? Ведь, я был виновником прихода моряка, я его приглашал. Все взрослые люди, даже судьи, считают Серёжу достойным присутствовать на суде, а меня – нет».

– Я тоже пойду с вами на суд, – заявил Володя отцу накануне.

– Тебе это интересно?

– А Сергею интересно?

– Но, ведь, его вызывают, как свидетеля этого события.

– А я был первым, кто общался с Мишей, и … пригласил его.

– Не надо никому говорить, что ты его приглашал, – посоветовал Серёжа, – суд и сам разберётся во всём. И тебе лучше туда не ходить.

– А я хочу быть там, – проявил характер Володя. Он решил теперь всегда и во всём делать наперекор брату. Пусть видит, что он здесь не главный.

Отец не настаивал на том, чтобы Вова не шёл в суд, и рано утром в пятницу они втроём отправились по адресу, указанному в повестке, хотя, он был им уже знаком со времени судебного разбирательства по делу Митяя.

Володя в зале был, как свободный посетитель.

Когда судья зачитала длинное обвинительное заключение по делу Михаила Андреевича Сапушкина, Серёжа и Вадим Петрович с удивлением посмотрели друг на друга. Ожидая услышать слова по поводу случайного, ошибочного визита Михаила в квартиру Умаровых или, в крайнем случае, посещения с целью кражи, но не успевшего завершить свои намерения, они услышали длинный перечень преступных действий, воровства и грабежей, к которым моряк был причастен в последнее время. Вместо путешествий по морским просторам, он гастролировал по городам и весям, совершая, при этом, если удавалось, одну кражу за другой.

– Ничего себе – морячок, – повернувшись к отцу, прошептал Серёжа. Вадим Петрович, не ответив на эту реплику, внимательно смотрел на Володю, сидевшего несколько поодаль от них. Отец хотел рассмотреть на лице сына какую-то реакцию на слова судьи, но Вова сидел, не шелохнувшись и не выражая никаких эмоций.

Выступление стороны обвинения и адвоката проходили при каком-то непонятном, лёгком шёпоте немногочисленных слушателей. Судья неоднократно предупреждала о соблюдении тишины, но люди снова начинали делиться мнениями друг с другом.

Свидетельские показания Серёжи и краткое выступление Вадима Петровича были малозаметны на фоне тех фактов, которые были открыты в обвинительной речи. Миша оказался опытным вором-рецидивистом, и последний его визит в квартиру Умаровых совершенно непонятным для него образом получился провальным. У Вадима Петрович не было желания дожидаться оглашения приговора, и он предложил Сергею пойти домой. Сын с удовольствием принял такое предложение – им обоим не хотелось смотреть жалкое зрелище в виде большого, мускулистого «Косолапого», который потерял прежнюю уверенность и, ссутулившись, сидел на скамье подсудимых. Володя присоединился к, выходившим из зала, отцу и брату и, молча, поплёлся вслед за ними. Со стороны Серёжи и Вадима Петровича не было никаких укоров или недовольств в адрес Володи, но он чувствовал, что, молча, они его упрекают за легкомыслие и неразборчивость в выборе знакомств и товарищества. Это чувство легко ложилось в общую канву его ощущений по отношению к брату и, теперь уже, отца тоже.

Каждый думал по-своему о только что происходившем процессе. Не произнося ни слова по этому поводу, и, только обмениваясь незначительными репликами, они пришли к себе домой.

Вера Никифоровна ожидала их с нетерпением и сразу, как только открылась дверь, и отец шагнул в комнату, она спросила:

– Что там? Всё закончилось хорошо?

– Да, Верочка, всё происходящее было прекрасно, только вот гость наш оказался не простым посетителем, а закоренелым вором-профессионалом.

– Господи, ты, боже мой, какая неприятность.

– Неприятность для него. А у нас всё нормально, ценности на месте и, главное, все живы и здоровы. Могло быть и хуже.

– Спасибо Анастасу, – подключился к разговору Серёжа, – это он вызвал милицию, которая вовремя приехала.

– Подожди, Серёжа, а как же Анастас узнал об этом посетителе? И о том, что надо вызвать милицию? – посмотрел Вадим Петрович на сына.

Как это ни странно, но Серёжа так и не нашёл времени, а, может быть, силы и уверенности, подробно рассказать своим родным о необычных контактах с генианцами и поразительных последствиях общения с ними.

– Он почувствовал мои мысли, папа, у него такая способность – читать чужие мысли.

– Хорошая способность. И что же, он всегда читает твои мысли?

– Почти.

– А мысли других он тоже понимает?

– Не всех, папа и не всегда.

– Ну, ладно, пусть это идёт ему на пользу. Да, и не только ему.

Вова, по сложившейся уже привычке, не вмешивался в разговор, если в нём участвовал Серёжа. Это можно объяснить каким-то подсознательным чувством Володи о том, что в любом разговоре последнее слово будет за Сергеем, а, может быть, к такому поведению Володи подталкивало всё более возрастающее чувство обиды на Сергея и даже неприязни к нему.

На этом для семьи Умаровых, инцидент с посещением Михаилом чужой квартиры и судебным процессом над ним, был закончен. Больше ни разговоров, ни воспоминаний об этом не было.

После обеда Володя, не предложив брату совместную прогулку, вышел во двор. Стояла ещё жаркая летняя погода. Во дворе было пусто: одни ребята не вернулись ещё из лагерей, другие – уехали с родителями к морю, а оставшиеся сидели по квартирам, не желая перегреваться под жарким летним солнцем. Вова подошёл к столику, где они когда-то встречались с Михаилом, и вспомнил всё, что говорил ему Миша. Добрый, вежливый и сильный человек оказался вором. Такое несоответствие не укладывалось в голове у мальчика. Кому же можно верить? Раньше Митяй здесь общался с ним и едва не подвёл его под криминальное дело, потом Миша познакомился и тоже оказался не честным человеком. Мысли Володи путались, он всё больше и больше разочаровывался в людях. Даже родной брат, близнец, перестал его понимать и ведёт себя не лучше тех, чужих. Со всех сторон сыплются на Володю неприятности. С кем дружить? Кому можно открыть душу? Володя искал ответ на эти вопросы и не находил их.

Отец и мать его любят, но у них много своих дел, и с ними уже не поговоришь, как это бывало раньше. Бабушки тоже не стало. Вова представил деревню, вспомнил времена, когда они с матерью и отцом, а также с ещё очень близким ему братом, приезжали к бабушке. Как она радовалась, как была счастлива, увидев своих внуков! Она делала всё, что могла по желаниям Вовы и Серёжи. Она любила их искренне и без оглядки. И вот теперь её нет. Не к кому Володи приклониться и почувствовать тепло родного тела.

Слёзы показались на глазах мальчика, он оглянулся – не видит ли кто его слёз – и рукавом вытер влагу. Сердце бешено колотилось, хотелось куда-то удрать, чтобы забыть всё и снова стать маленьким и любимым.

Уехать куда-нибудь, скрыться, чтобы никто его не нашёл. Пусть тогда они – родители – радуются своему Серёже. Он умный, способный и легко заменит им и второго сына.

Вова всё больше и больше распалял себя таким страшными мыслями и не мог окончательно придумать, на что же ему решиться?

Ближе к вечеру Серёжа вышел во двор и окликнул брата.

– Вова, где ты?

Спрятавшись за кустарником, росшим вдоль дороги, Вова не ответил ему и только ниже пригнул голову. Серёжа ещё раз окликнул брата, но, не услышав ответа, пошёл в другую сторону.

Конечно, Сергей видел отчуждение брата, но, выслушивая объяснения Володи по этому поводу, он никак не мог до конца понять суть и причину этого явления. Как и раньше, он готов был помогать ему во всём, вот только дружить с ним, как раньше, гулять во дворе, он уже не мог: другие понятия о жизни, другие потребности.

Так и не увидев брата, Серёжа вышел на дорогу, сел в автобус и поехал к Анастасу. Вот с ним, с этим взрослым и умным человеком, дружба у Серёжи получалась.

Несколько дней друзья не виделись. У Анастаса, после ухода дочери, в семье был постоянный траур. Светлана ходила чернее тучи, разговоры с мужем были только деловые. Временами она, как и раньше, закрывалась в комнате дочери, садилась возле её кроватки и долго плакала, пока хватало слёз. Все попытки Анастаса вывести жену из состояния ощущения постоянного горя и отрешённости были тщетны. Он, в конце концов, стал уединяться и полностью посвящать себя новым разработкам, новым идеям.

Приход Серёжи был для него, как нельзя более, кстати. Открыв дверь и впустив его в квартиру, Анастас сразу провёл его в свой уголок, к рабочему месту.

– Как ты, Анастас? – спросил Серёжа.

– Да, ничего. Вот со Светланой не знаю, что делать. Предлагаю ей подойти к психотерапевту – наотрез отказывается. Очень переживает из-за Анютки.

– А где она сейчас?

– Сидит в детской комнате, возле Анюты.

– А ты не пробовал уговорить её пойти на работу? Во-первых, теперь ей никто не будет мешать, времени достаточно, во-вторых, новое дело, друзья отвлекут её от горестных мыслей.

– Пробовал, Серёжа, даже место на работе ей приготовил, но она пока не решается. Говорит: «как же я оставлю Анюточку? А, вдруг, они с Иллианом появятся здесь, а меня нет».

– Может быть, мне ещё поговорить с ней?

– Думаю, что сейчас это бесполезно. Давай, лучше посмотрим, что у меня получается.

– Хорошо, давай посмотрим.

Анастас посадил Сергея к столу, где было трудно разобраться в том хаосе, который Анастас творил, наверно, уже много дней. Бумаги, исписанные мелким почерком, и чистые листы валялись вперемежку с книгами, инструментом и радиодеталями. Серёжа не знал, чем занимается теперь его друг и только, молча, обозревал всё содержимое стола.

Наконец, он спросил:

– Что ты сейчас делаешь? Судя по «идеальному» порядку на столе, ты задумал какое-то грандиозное дело.

– Задумок у меня много, но, пока ещё ничего не получается.

– Расскажи.

– Вот послушай, Серёжа. Мы с тобой уже провели испытания мыслетрона на узконаправленный удалённый вызов, мы смогли поработать в групповом режиме. Теперь у меня цель – усовершенствовать прибор таким образом, чтобы можно было включать его в режиме кругового действия на дальнее расстояние. Кроме того, я хочу сделать так, чтобы приблизить его мощность к энергетическому потенциалу Иллиания.

– Это как?

– Так, чтобы с его помощью можно было наши энергетические поля сделать мощными, очень мощными.

– Зачем?

– Если наши энергетические потенциалы хоть немного приблизятся к потенциалу генианцев, тогда мы сможем самостоятельно, без помощи Иллиания перемещаться в пространстве в любую точку.

– И на Генианию? – стал догадываться Серёжа о планах Анастаса.

– Вот именно. Своим поведением Светлана натолкнула меня на эту мысль: мне её жалко. Не дожидаясь появления здесь Анюты с Иллианом, мы могли бы самостоятельно переместиться к ним.

– Здорово. А, если аппарат поломается, или аккумуляторы выйдут из строя, то оттуда можно и не выбраться.

– Риск всегда есть, но я делаю сейчас тройное дублирование, так, что запас прочности и надёжности будет велик.

– А кто будет управлять мыслетроном здесь, на Земле, когда ты отправишься на Генианию?

– Ты, Серёжа, ты. Другого помощника у меня нет.

– Но, Светлане надо и своё мозговое поле увеличить.

– Я это сейчас делаю. Находясь с ней рядом, я всё время держу прибор включенным и направленным только на неё.

– Голова её выдерживает?

– Я всё время слежу за ней и контролирую мощность излучения.

– Анастас, а как же ты, если переместишься на Генианию, найдёшь там Анюту с Иллианом?

– Там это можно сделать проще простого. В том суммарном энергетическом поле, то есть в среде генианцев, стоит только выдать мощный энергетический луч с частотой Иллиания, как он тут же его обнаружит. Вот будет сюрприз для них!

– Ты поставил такую огромную задачу, что я сразу не могу осознать её величия и трудность выполнения.

– При желании и том заделе, который у нас уже есть, думаю, что всё это выполнимо.

– Мне уже хочется попутешествовать по Гениании, увидеть их жителей.

– Увидеть их ты не сможешь, только – почувствовать.

– Повидаться с Анютой.

– Поговорить, Серёжа, поговорить, а повидаться с ней ты можешь только на Земле, когда она обретёт своё тело.

– А Вову можно будет с собой взять, а то он совсем оторвался от меня, за что-то обижается, не разговаривает.

– Подумаем об этом. А ты пока, незаметно для него, воздействуй на его мозговое поле.

– Хорошо, постараюсь. А Светлану ты всё же вытащи на работу. Ей тяжело одной здесь.

– Я надеюсь, мне удастся её уговорить.

– А как же ты, Анастас хочешь использовать мыслетрон с функцией мощного кругового поля?

– Есть у меня на этот счёт некоторые соображения, но, о них я пока, говорить не буду. Слишком они ещё туманны и далеки от воплощения.

– Для твоего недюжинного ума все туманные идеи непременно становятся реальными.

– Не люблю, когда мне поют дифирамбы.

29

Вот и лето позади. Осень выдалась дождливой и прохладной. Кто мог отсиживаться дома, с удовольствием это делал, а кому надо выходить на улицу, спешил быстро преодолеть необходимый путь, прикрываясь зонтиком от дождя и ветра и, перепрыгивая через многочисленные лужи на дороге.

А те страдальцы, которые по своей или по чужой воле оказались за решёткой, с удовольствием выходили на прогулку, используя на полную, отведённые для этого минуты.

Казалось бы, тюрем в стране понастроено много и, куда кого из осуждённых отправят, никто заранее сказать не может. Иногда, осуждённые по одному и тому же делу, в зависимости от сроков и степени участия в преступлении, попадают в разные тюремные заведения. А в других случаях, что чаще всего и бывает, преступники разных мастей, возрастов, время и места совершения преступления попадают в одну тюремную организацию. Вот и нашим, так называемым, героям довелось пребывать и встретиться в одной тюрьме.

Михаил Андреевич прибыл к месту назначения, когда Митяй уже отсидел часть своего срока. Он заматерел среди бывалых «сидельцев», быстро освоил тюремные правила и порядки, а также воровские законы. Спроси его, хочет ли он вырваться отсюда? Скорее всего, он ответил бы на этот вопрос отрицательно. Пусть плохо, но всё же здесь кормят, и друзей появилось много. Даже Хрящ его стал уважать. Одно удручает: марафетом не побалуешься, негде взять. Хотя, бывалые блатняки где-то достают: то ли бердыч поступает, то ли местный лепила за вознаграждение их обеспечивает. Этого Митяю не докладывают, хотя иногда и ему перепадает, как подопечному Лютика.

Миша зашёл в камеру, когда все находились на своих местах. Он окинул взглядом уставившихся на него обитателей и подошёл к лежанке Хряща.

– Ну-ка, брысь отсюда, волосатик. Твоё место там, – и он указал на свободные нары возле параши.

Никто не посмел, не только перечить здоровенному свежаку, но и высказать своё мнение относительно перемещений в камере. А когда Миша показал свою рекламу, все с уважением стали смотреть на него. Наш человек – бывалый.

Миша поправил подушку, мощно бухнулся на неё и стал, молча, лежать, уставившись в потолок камеры.

Вечером, когда в открывшееся оконце подали вечернюю баланду, Михаил не поднялся с места. Хрящ взял его миску, поднёс к нему и тихо сказал:

– Нам ужин притаранили.

– Как притаранили, так и оттаранят, – ответил брезгливо Косолапый и ногой попытался выбить миску из рук Хряща. Тот увернулся и поставил миску на тумбочку возле Михаила.

Какая-то гнетущая тишина образовалась в камере с появлением здоровенного свежака. Никто не спросил, как его зовут, и за что он загремел сюда. Только все поглядывали на него, ожидая каких-нибудь сюрпризов.

На другой день, после подъёма Миша спросил:

– А кто тут у вас заправила?

– Двое здесь паханов: Ворон и Лютый, – быстро ответил Митяй, стараясь угодить новенькому.

– А кто за первого?

– Лютый. Его все боятся, утюг – он. И Ворон – авторитет.

– Утюг?

– Да, и задки, говорят, за ним долгие тянутся.

– Ладно, посмотрим на этого утюга.

Миша чувствовал себя уверено – видно, не привыкать ему к такой обстановке. И вес среди жиганов, наверно, имел приличный, если так сразу решил познакомиться с блатняками.

Через день, на прогулке Митяй подошёл к Лютому и доложил:

– Тут у нас в камере свежачок объявился, хочет с тобой словом обмолвиться.

– Кто такой?

– Сам он не признался, но на руке у него я видел слово «Миша».

– Пусть подходит.

Митяй, проходя мимо Михаила, шепнул ему:

– Вон, этот Лютый, я ему сказал про тебя.

Миша ничего не ответил и только внимательно, прищурив глаза, посмотрел на Лютого.

Двое потенциальных паханов время от времени поглядывали друг на друга, пытаясь оценить вес соперника. Лютый выглядел более уверенно, хоть физически и был слабее Михаила, да и место своё здесь он уже пригрел. А Михаил, видимо, имея в прошлом немалый опыт камерной жизни и хороший запас физической силы, тоже не смотрелся слабаком и готов был поспорить за первенство в любой среде.

Прошло несколько дней. Всё шло, как обычно. Заочное знакомство прошло успешно. Лютый по своим каналам навёл справки о прошлом Михаила, узнал о трёх его ходках за кражи и бандитизм и об удивительно удачных его побегах. Эти побеги, как доложили Лютому, организовал сам Миша, тщательно всё обдумывая, и изобретая каждый раз какой-нибудь хитроумный способ.

А Михаилу и не надо было прикладывать особых усилий для выяснения биографии Лютого – ему и так подробно всё докладывали сокамерники, да и сам он видел кое-что, наблюдая за обстановкой на месте.

Когда у них появилось желание и возможность познакомиться лично и поговорить «о том, о сём», они, молча, сделали дружеский жест, ударив ладонями друг друга по рукам. Свой разговор они начинали, как бы нехотя, без интереса, не форсируя его. Каждый хотел сначала услышать и определить позицию другого относительно верховенства в местном «культурном заведении», не открывая полностью своих претензий и намерений.

– Что там, на воле? – спросил Лютый.

– Да, всё то же. На нас прут, а мы не сдаёмся.

– Сколько же времени на этот раз ты не сдавался?

– Успел немного погулять, – ответил неопределённо Миша.

– На чём же ты погорел?

– Как лох, попался. Верное было дело: наводка была точная. Хозяева поехали на курорт, значит, думаю, не бедную хату оставили без присмотра. Да, и влип я там.

– Что, капкан поставили? – решил съязвить Лютый.

– Хуже: там оказался отпрыск хозяйский. Один – уехал с родителями, а второй – близнец, как две капли похожий на первого, остался дома. Ну, и завалил мне всю малину. Менты наехали по чьей-то наводке, тут я и погорел. Потом раскрутили дело по полной программе, а задков за мной числится много.

– Да, невезуха, ничего не скажешь, – посочувствовал Лютый. – Я тоже однажды был в деле и столкнулся с близняшками. Я чуть не рехнулся, когда они меня развели, как младенца.

– Это как?

– В деле пришлось скрутить пацана и привязать к столу, чтобы не рыпался. Ну, пошёл я позырить обстановочку – всё должно было быть чин-чинарём. А тут второй пацан – близняшка. Тоже, как у тебя, копия первого. Ну, я и труханул. Как так? – думаю. Только что я его, пацана, привязал крепко, а тут – вот он, у меня на пути и – свободный. Потом уже выяснилось, что тут братья-близнецы.

– Значит, мы с тобой тоже побратимы.

– Как это? – не понял Лютый

– Почти на одном деле – на братьях-близнецах погорели.

– А как звали твоих братьев? – чуть помолчав, спросил Лютый.

– Володя один, тот, который наводку дал, а второй, кажется, Сергей.

– Ты точно помнишь?

– Да, уж запомнил.

– А сколько лет этим фраеришкам?

– Лет пятнадцать.

– А где же их хата, куда тебя заманили?

Миша точно назвал адрес и расположение дома.

– Верно, мы побратимы.

– Теперь и ты допетрил?

– Одни и те же близняшки нахезали нам на дорожку.

– Заливаешь.

– Мне заливать нечего, калган ещё варит. Да, и дело-то, в котором эти братишки засветились, сильно помогло мне. Теперь я кумекаю всё сполна. Пояснять не надо.

Время прогулки закончилось, и надсмотрщики погнали всех по своим камерам.

– Надо бы ещё потрёкать, в следующий раз.

– Замётано.

Договорившись о продолжении разговора, Лютый и Косолапый почувствовали некоторый интерес друг к другу. О конкуренции пока речь не шла, но что-то общее связывало их с потерянной волей.

30

Мокрая и холодная осень незаметно перешла в зиму. Впереди смена дат, и люди, каждый по-своему, готовились проводить Старый и встретить Новый год. Одни были довольны своими успехами, своей судьбой, другие мечтали всё поменять, начать жить по-новому.

Светлана, с большими сомнениями, но, всё же поддалась на уговоры мужа, и согласилась выйти на работу. Она особенно тщательно выбирала себе платья. Ей хотелось, после двух лет вынужденного отсутствия в коллективе родного отдела, предстать перед глазами сотрудников счастливой и довольной жизнью. Внешне она почти совсем не изменилась – такая же стройная и красивая, только появившиеся морщинки у глаз говорили о минувших днях первого года замужества и неожиданной потере полного счастья с уходом из её жизни любимой дочери.

Анастас заранее подготовил рабочее место для Светланы и предупредил своих подчинённых, чтобы не напоминали ей о пролетевших годах. Все ждали с нетерпеньем, когда же появится их любимая девушка, красавица и толковая работница.

– Здравствуйте, дорогие мои, – просто и искренне поприветствовала Светлана всех своих старых знакомых и не знакомых людей, пришедших во время её отсутствия. Кто-то бросился её обнимать, кто-то с места сыпал ей комплименты.

– Здравствуй, красавица ты наша, – первым высказался Валерий.

– Мы уже истосковались по тебе, – по-матерински, обнимая её, сказала Надежда Григорьевна.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Как будто, только вчера уходила от нас.

– Платье у тебя шикарное, хотя, тебе любая одежда к лицу.

– Спасибо, ребята, спасибо, я очень тронута тем, что вы меня помните, – с улыбкой Светлана пыталась пробраться к своему рабочему месту, где её ждал Анастас.

– Как твоя дочурка?

– В школу уже ходит? – не к месту пошутил Серёжа Новожилов.

После этих вопросов улыбка моментально сошла с прекрасных губ Светланы, и лицо стало серьёзным и погрустневшим.

– Проходи, проходи сюда, Светочка, – поспешил разрядить обстановку Одинцов, – теперь тут твоё место будет. Здесь светлее и тебе будет удобнее привыкать к новой обстановке.

Сотрудники, подчинённые Одинцова, не раз пытались узнать о жизни Светланы и об их маленьком существе – Анютке. Первое время Анастас с удовольствием и даже с восторгом отвечал на все вопросы и рассказывал все подробности о малышке. Постепенно вопросов становилось меньше, люди убедившись, что в семье Одинцовых всё хорошо, реже стали спрашивать о Светлане и об их Анюте. Потом, когда Анюта становилась «взрослой» девочкой и налаживала близкий контакт с Иллианом, Анастас вообще отмалчивался и отвечал односложно:

– Всё хорошо, спасибо.

Рабочее место Светланы оказалось рядом с Валерой и молодым сотрудником, пришедшим в отдел несколько месяцев тому назад.

– Игорь, – представился он, когда Светлана села за свой стол.

– Очень приятно, – ответила Одинцова.

– Мне вдвойне. Такая красивая женщина, да ещё – жена начальника будет рядом со мной.

Светлана в ответ только улыбнулась и занялась подготовкой рабочего места.

Сотрудники ещё некоторое время вполголоса делились впечатлениями. Потом они притихли, занявшись делами. Одинцов уже давно приучил людей на рабочих местах упорно трудиться, все пустые разговоры и перекуры – во время отдыха.

В перерыве девочки подошли к Светлане и снова стали выражать своё удовлетворение решением Одинцовой – наконец, прийти в институт. Кое-кто опять стал задавать вопросы относительно дочери, но, видя упорное нежелание Светланы отвечать на них, прекратили разговоры на эту тему.

– Светочка, где вы думаете встречать Новый год? – спросила Надежда Григорьевна.

Я пока не знаю, – отвечала Светлана, – как Стас решит.

– Было предложение всем отделом пойти в какой-нибудь ресторан. Пока не поздно, надо заказывать столики, – подсказал Серёжа Новожилов.

– Может быть, мы соберёмся у начальника дома, – как всегда неунывающий, сказал Валерий, – заодно и познакомимся с вашей дочуркой.

– Нет, нет, – поспешила отказаться Светлана, – у нас обстановка не подходящая, места мало.

– А с кем вы будете теперь оставлять Анюту? – практический вопрос снова задала Надежда Григорьевна.

– А – а, – не ожидая такого вопроса, замялась Света,– по-разному. Мы определили её в садик, да и соседка – подружка моя – согласна помогать нам.

– Это хорошо, всегда приятно, когда соседи – милые люди.

– Да, мы с ней уже давно дружим.

– Так, что с Новым годом? – не отставал Валера.

– Все вопросы к Стасику, – отрезала Светлана, давая понять, что никаких встреч Нового года в её доме не будет.

– Для кого Стасик, а для кого-то Анастас Иванович.

– Тогда к нему и обращайтесь.

– Хорошо, Светлана Александровна.

На этом обсуждение вопроса о праздновании Нового года всем вместе было закончено.

– Ну, как тебе наш обновлённый отдел? – спросил Анастас жену, когда они вышли из института после окончания рабочего дня.

– Пока никак, Анастас Иваныч.

– Во-первых, почему никак? А во-вторых, почему Анастас Иваныч?

– Отвечать можно в порядке поступления вопросов?

– Светочка, перестань дерзить.

– Тогда отвечаю: никак – потому что много новых сотрудников, которых я, естественно, ещё не разглядела. А Анастас Иваныч – потому, что теперь я тебе не пара: ты – начальник, а я – подчинённая, и на работе: только официальное обращение. И ещё хотелось бы сказать, что без Пал Палыча отдел какой-то обезглавленный.

– Вот это, да! А меня ты совсем не считаешь руководителем отдела?

– Вынуждена, Стасик. Никуда не денешься.

Так, непринуждённо разговаривая по дороге к дому, каждый из Одинцовых ставил свою цель. Анастас хотел, чтобы Светлана быстрее вошла в рабочий ритм отдела, тогда её голова не будет забита воспоминаниями. А Светлана всё время помнила об Анюте, и сейчас ей хотелось получить возможность дольше не присутствовать возле неподвижного тела. Она уже так вымоталась, так обессилела от постоянного давления на мозги одной мысли о неподвижной дочери, что организм её требовал скорейшей разрядки.

Но, жизнь – есть жизнь, а быт – остаётся бытом. При подходе к дому всё то – свежее, что появилось на душе у Светланы за день, быстро улетучилось.

Анастас проводил жену до дому, а сам на несколько минут решил задержаться. Он быстро пошёл к ёлочному базару и выбрал небольшую, красивую ёлочку.

– Зачем ты принёс её, Стас? Кому она теперь нужна? Тебе? Мне не надо. Кто её будет украшать?

– Я всё сделаю, Светочка. Надо, чтобы в доме был праздник. Нельзя хоронить себя заживо. И Анютке будет приятно, когда возле её кроватки засияет ёлочка, она это почувствует и «спасибо» скажет нам.

Эти слова Анастаса произвели на Светлану оглушающее воздействие. До её сознания впервые дошло понимание того, что Анютка жива, она вот рядом, вместе с папой и мамой. И ей можно сделать что-то приятное, она это почувствует. Светлана долго и внимательно смотрела на Анастаса, как бы прося сказать ещё что-нибудь значительное, доброе.

– Я сам буду украшать, Светочка, ты отдыхай.

– Нет, Стасик, будем делать это вместе, как прежде. И Анюта будет с нами, она любит вешать игрушки.

– Вот и хорошо, ты – молодец, правильно решила.

Анастас поставил ёлку в углу возле кроватки, в которой безмятежно спала их любимая дочка.

Весь следующий день Светлана была необыкновенно оживлённа и даже весела. Сотрудники спрашивали:

– Что у тебя случилось, Светочка?

– Ты вся светишься, как новая копейка.

– На то она и Светлана, чтобы светиться.

– Ты выиграла миллион в лотерею?

Но, ни на один вопрос не было получено ответа. Светлана после вчерашнего вечера жила только одним: сегодня она должна встретиться с Анютой, они вместе будут украшать ёлку. Они будут радоваться в ожидании Нового года.

Анастас видел изменения в поведении жены и сам, при этом, радовался. Наконец-то, найден тот маленький ключик, который приоткрыл душу Светланы. Теперь, главное, не дать снова захлопнуться этой маленькой щели, надо осторожно поддерживать её и, по возможности, открывать более.

Как только Одинцовы вернулись с работы, Светлана, раздевшись, сразу приступила к основному делу сегодняшнего дня – развешиванию игрушек на пахучее зелёное деревце. Анастас сначала хотел ей помогать, потом, увидев, с каким упоением занимается жена украшением ёлки, решил полностью предоставить это дело ей.

– Так, подержи-ка, дочка, этот шарик, – говорила мать дочери и клала ей на одеяльце игрушку, – вот молодец, не разбила. Как ты думаешь, куда лучше повесить зайчика? Сюда? Нет? Я тоже так думаю. Здесь ему будет лучше.

Разговаривая с Анютой, Светлана не заметила, как прошло время, и ёлка засияла разноцветными огнями. Наконец, она присела на стульчик, просунула руку сквозь решётку кроватки и нежно стала гладить одеяльце на ногах дочери. Такого умиления и счастья давно не было видно на лице Светланы.

Анастас был доволен собой: как хорошо он придумал с этой ёлкой! Может быть, теперь вернётся в дом счастье и радость, а разлука с дочерью не будет казаться такой горькой. По этому случаю, когда Светлана закончила «колдовать» с ёлкой, Анастас накрыл стол и достал бутылочку красного вина. Вечер прошёл под непрерывное щебетанье Светланы и молчаливую улыбку Анастаса. А впереди была ещё счастливая ночь, каких давно не было в этой семье.

Наутро глаза обоих Одинцовых сияли, как у молодожёнов после первой брачной ночи. Они наспех позавтракали и отправились на работу. В отделе сотрудники в течение нескольких минут не могли прийти в себя от изумления: Светлана излучала такую энергию, что Анастасу можно было не включать мыслетрон для повышения работоспособности подчинённых. Светлана уже несколько дней появлялась в отделе в статусе полноценного сотрудника, но сегодняшний её вид перечёркивал все предыдущие впечатления. Куда делась грусть и задумчивость? Откуда взялись весёлость и искры в глазах?

Никто даже не посмел задать вопрос Светлане, и Анастас своим взглядом удерживал их от подобных действий.

До Нового года оставалось два дня. Одинцов позвонил Серёже Умарову и опять пригласил его сегодня на вечер к себе в гости.

– Приходи, Серёжа, есть вопрос для обсуждения, да и вообще, мы уже давно не встречались. Светочка тоже хочет тебя видеть.

– Хорошо, Анастас, я буду сегодня у вас. Правда, на кафедре много работы. Ну, ничего, что-нибудь придумаю.

Серёжа теперь был ежедневно загружен до предела: учёба в университете, работа на кафедре и ведение уроков в девятом классе. Теперь в расписании предмета истории не было, и Сергею Вадимовичу предложили помогать преподавателю физики – тот был перегружен уроками в восьмом, девятом и десятом классах. В связи с тем, что на уроках физики требовалось не только рассказывать, но и писать формулы на доске, Серёжа не мог проводить занятия дистанционно. Он, как настоящий учитель, с журналом под мышкой приходил в класс и, при полной тишине, излагал материал урока. Ученики знали его по урокам истории в восьмом классе и всегда с большим интересом слушали, не перебивая и не задавая вопросов. Предмет излагался чётко и предельно понятно. Почти детский почерк написания формул и уравнений на доске очень доходчиво доносил до каждого ученика смысл представляемого материала.

После шести часов вечера, когда в окнах домов уже зажглись огни, Серёжа поднимался в квартиру Одинцовых.

Он вошёл в открытую Светланой дверь и удивился изменившейся ауре в помещении. Здесь не чувствовалось тяжести гнетущего настроения хозяйки, и не было угрюмого вида хозяина. Все лампы горели ярким светом, освещая украшенную ёлку. Отблески разноцветных лучиков, отражённых от шариков, весело играли в зелёных ветках деревца. Сергей посмотрел на личико лежащей Анюты, и ему показалось, что щёчки порозовели, а на губах появилось нечто, вроде улыбки.

– Как у вас тепло и красиво, Света: чувствуется, что Новый год приближается.

– Это Стасик такой молодец – купил ёлку, а мы с Анютой её украсили.

– С Анютой? – удивился Серёжа.

– Да, она мне помогала.

Заподозрив некоторое несоответствие между словами и делом, Сергей тихонько протиснулся в дверь к Анастасу.

– Приветствую тебя, Серёжа.

– Здравствуй, Анастас. У вас что-то изменилось в доме, легче стало дышать, и настроение у Светланы предпраздничное.

– Да, она выходит из того ступора, в котором находилась всё время после ухода Анюты.

– Прекрасно. Что у тебя нового?

– В свете прошлого нашего разговора, я хотел бы с тобой посоветоваться и показать мою доработанную «машину».

– О каком разговоре идёт речь?

– О том, когда мы обсуждали возможность с помощью мыслетрона отправить нашу мозговую энергию на Генианию, то есть, побывать у них в качестве незваных гостей.

– Я помню, мы обговаривали такие планы.

– Вот сегодня у меня уже готов образец мыслетрона, способного свой мощный луч, то есть, мою или твою мыслительную энергию направить в отдалённую точку нашей планеты. У меня пока нет идеи, как зафиксировать приход или действие этого луча в отдалённой точке.

– Да, этот сложная проблема.

– Подумай, нет ли у тебя или у твоих родителей родственников, а может быть, друзей где-нибудь в другом городе или в другой стране.

– Нет, Анастас, мы в этом мире одиноки, хотя подожди, у нас есть родственники в деревне. Ну, там, где бабушка жила. Там же проживает мамин брат с семьёй.

– Хорошо, это уже кое-что. Подумай, кому ещё можно послать наш сигнал? Для полного подтверждения эффективности прибора желательно было бы иметь два-три объекта воздействия.

– А как мы узнаем, Анастас, пришёл к объекту наш сигнал, то есть энергия, или нет?

– Серёжа, ты плохо обо мне думаешь. Неужели, я мог бы решиться на эксперимент без получения подтверждения?

– Нет, конечно, но, всё-таки, как ты его получишь?

– Наша конечная цель сделать энергетический канал прямого и обратного направления и, в конечном счёте, постоянного действия.

– Только в этом случае мы можем отправиться с Земли на Генианию?

– Да, Серёжа, только в этом случае, иначе мы не вернёмся обратно без помощи генианцев.

– У тебя всё предусмотрено, всё учтено.

– Не зря же меня сделали начальником отдела, – в шутку решил похвастаться Анастас.

– Итак, что у нас есть? Твой дядя в деревне. Кого ещё можно подключить к этому делу?

– Там же его семья.

– Нет, желательно в другом месте.

– А давай кого-нибудь из нашего правительства, – тоже пошутил Серёжа, – ведь, мы знаем конкретных лиц оттуда, вот и пообщаемся, а то на приём к ним не попадёшь.

– Ты знаешь, я об этом думал, но … пока ещё рано выходить на правителей.

– Ну, тогда не могу тебе больше никого предложить.

– А ты не спеши, поспрашивай у родителей, а завтра мы с тобой вернёмся к этому вопросу.

– Я завтра не могу прийти – буду занят.

– Не надо приходить, у нас с тобой есть такая надёжная связь через энергетический канал, какой нет ни у кого в мире.

– На Земле.

– Спасибо, уточнил. Ты есть хочешь? А то я тебя заговорил и за стол не пригласил, ведь, ты пришёл прямо с работы?

– Да, это так, но, я всё же пойду домой.

– Нет, нет, посиди. Светочка, – позвал жену Анастас, – что у нас есть в холодильнике? Гостя надо накормить.

– Ты очень внимательный хозяин, Стас. Только я об этом подумала раньше тебя, и всё уже приготовила.

– Спасибо, дорогая, ты у меня – умница.

Светлана подставила щёчку, и Анастас с удовольствием её поцеловал.

– Идём за стол, Серёжа, – позвала Светлана.

Хоть, сначала Сергей и отказывался от еды, но, чувствуя искреннее желание хозяев накормить его и, уловив соблазнительный запах из кухни, он с удовольствием принял предложение и сел за стол.

Всю дорогу к дому Сергей думал о просьбе Анастаса найти где-нибудь вдали от города знакомого человека, к которому можно было бы обратиться по имени через энергетический канал. Ну, если уж нет вдалеке от дома, родственников или знакомых, то – думай, не думай – они не появятся.

А, придя домой, Серёжа увидел брата Володю, сидевшего за учебниками, и захотел подключить его к своему делу, общему с Анастасом. Серёже стало жаль своего близнеца: «Он сидит, корпит над учебниками, а, ведь, если его так же, как меня, «поднакачать», он начнёт всё быстро усваивать, и ему легко будет учиться. Может быть, тогда он перестанет злиться на меня. Надо с Анастасом это обсудить».

На следующий день Серёжа проснулся рано и всё думал и думал о задаче Анастаса. Вадим Петрович и Вера Никифоровна на вопрос Серёжи о родственниках не могли дать положительного ответа.

– А зачем тебе родственники в другом городе? Ты в гости собираешься поехать?

– Нет, я решил подумать над нашим генеалогическим деревом.

– Вот как? Тогда тебе надо предков искать, а современные родственники у нас есть только в бабушкиной деревне, да, очень дальние – в нашем городе.

– Хорошо. Вы мне потом обо всех расскажете и, заодно, подумайте о далёких, в смысле, о далеко живущих родственниках.

– Странное какое-то дерево ты, Серёжа, задумал строить. Ведь, главное, не – где они живут, а когда жили или живут и в каком они родстве с нами.

– Ладно, ладно, советы каждый готов давать, а вот практически вы не можете мне помочь.

И тут Серёжа вспомнил сегодняшний сон: он живёт в какой-то огромной квартире – прямо целый дворец. Кругом картины, шикарные люстры, резная мебель. Он был дома один и, вдруг, под большим, круглым столом появился Миша-Косолапый. Серёжа закричал:

– Ты что тут делаешь? Ведь, ты в тюрьме. Как ты здесь оказался?

Миша вскочил, стол опрокинулся, и он выпрыгнул в окно.

Серёже пришла сумасшедшая мысль: Миша живёт где-то далеко и, хоть он и не родственник и не друг, но всё же знакомый. Не так давно с ним виделись. Да и живёт он, скорее всего, у чёрта на куличках. Надо предложить Анастасу. Послушаю, что он скажет по этому поводу.

Когда у Серёжи во второй половине дня выдался перерыв в работе, он сразу же решил обговорить с Анастасом своё сумасбродное предложение.

Анастас тоже был на работе, мыслетрон находился с ним во включенном состоянии. «Сигнал» от Серёжи Анастас уловил сразу.

– Послушай Анастас, – без приветствий и вступлений начал Серёжа, – по поводу твоего вчерашнего вопроса.

– Так, так, что-нибудь или кого-нибудь обнаружил?

– Да, кое-кто обнаружился. И очень большой родственник.

– Может быть, у тебя ещё где-нибудь брат-близнец проживает?

– Большой – не в смысле близкий, а в прямом смысле большой, значит огромный.

– Говори яснее, у меня мало времени.

– Ты помнишь, ко мне в квартиру летом забрался вор? Миша его зовут.

– Да, вспоминаю.

– Так вот, знак судьбы. Он сегодня мне приснился.

– Ну, и что?

– А то, что он находится где-то далеко, за тридевять земель, в тюрьме. Мы знаем его имя и можем сделать для него канал общения через мыслетрон.

– Это шапочное знакомство. О чём мы будем с ним говорить? – «Как ты дошёл до жизни такой?»

– Найдём, о чём говорить. Например, мы можем попытаться направить его на путь исправления.

– Ты – фантазёр, Серёжа. Таких людей только тюрьма исправит, да и то сомнительно…, хотя, мысль интересная, давай возьмём время на обдумывание. Всё равно через день Новый год. Надо его встретить достойно. А после этого уже займёмся нашими делами.

– Ну, ладно, с наступающим!

– А где вы встречаете? Приходи к нам.

– Спасибо, но мы, как всегда, будем дома. У нас уже традиция, как говорит папа: «из поколения в поколение».

Завтра Новый год. Последний день уходящего года каждый проводит по– своему. И всё же – всех объединяет одно: суета, радостные ощущения чего-то светлого, хорошего.

Серёжа разрывался на части: в университете с ребятами надо было посидеть, и, хотя в силу своего возраста и мощного ума, он как-то не вписался в дружеский коллектив группы, всё же полностью отрываться от него не надо.

На кафедре сотрудники тоже приглашали Сергея посидеть в обеденный перерыв: «а то в этом году больше не встретимся – это печально, а печаль надо чем-то скрасить». Конечно, все знали, что Умаров не употребляет спиртные напитки, всё же видеть за столом, рядом с собой младшего, талантливого сотрудника, всем хотелось.

Да, и в школе учителя, сначала несмело, потом более уверено, предлагали после уроков присоединиться к педагогическому коллективу и, немного раньше срока, поднять бокал шампанского за Новый год.

Сам Сергей Вадимович с превеликим удовольствием подурачился бы в кругу своих сверстников, учеников девятого класса, вместе с которыми начинали с первого класса грызть науку и познавать мальчишескую дружбу. Это – детство, оно незабываемо.

А по сути, Серёжа сейчас не вписывался ни в один коллектив – везде он был, как говорят «белой вороной», чувствовал себя неуютно и для других создавал определённый дискомфорт. Подумав об этом, Серёжа впервые за последние годы, позавидовал своему брату. Вот он, без всяких комплексов, в среде своих друзей-одноклассников чувствует себя совершенно естественно. Ему пятнадцать лет и его окружению столько же. Все они одинаковы и имеют схожие интересы, привычки и правила поведения.

В конце концов, получилось так, как и должно было получиться: Сергей не присоединился ни к одному коллективу. Он поздравил всех «С наступающим…», пожелал счастья и всего-всего.

Вечером уставший, но счастливый, Серёжа доплёлся до дому. Ноги его гудели и просили отдыха. Только голова была свежа и работоспособна. Энергетический запас его мозгов был настолько велик, что при всей интенсивности трудового дня он не испытывал усталости.

Вера Никифоровна хлопотала на кухне, готовя стол для новогоднего вечера.

– Здравствуй, Серёженька, – ласково встретила она сына.

– Здравствуй, мамуля, как ты тут? Помощь нужна?

– Нет, спасибо, мне Володя уже помог.

– Молодец, а где он?

– У себя в комнате, пойди к нему, он – не к празднику – пасмурный.

– Хорошо, мама.

Когда Серёжа вошёл в комнату, где сидел брат, тот на приветствие даже не повернул головы.

– Что у тебя стряслось, Вова?

– У меня ничего не тряслось.

– Грустный почему? Новый год на носу.

– Мог бы и не сообщать, мне это и без тебя известно.

– Вова, за что ты всё время на меня дуешься? Я тебе сделал что-нибудь плохое?

Володя не ответил на этот вопрос. Ведь, по сути, действительно, в чём Серёжа виноват перед братом? Чем он ему навредил? Ну, счастливый случай в жизни сделал его умным, способным, взрослым. Разве есть в этом вина?

Не мог Володя точно объяснить свою обиду и, поэтому, ответа у него не было.

– Ты хочешь после Нового года пойти со мной к Анастасу со Светланой?

– А что мне там делать?

– Да, ничего, просто развеешься.

– Не знаю, посмотрим.

Уже начат разговор, а это может быть началом примирения. Серёжа, довольный наметившейся разрядкой, зашёл в свой уголок, бросил кейс на стол и прилёг на кровать. Ноги уже требовали отдыха.

31

После встречи Нового года прошло три дня. Снова начались будни, серые, зимние дни. Долго обдумывая предложение Сергея, относительно контакта с Мишей, Одинцов, наконец, решил принять его. В конце-то концов, можно себе позволить маленькое хулиганство? Можно, тем более что вреда от него никакого не будет, а польза двойная. Во-первых, мы убедимся в работоспособности мыслетрона в режиме дальнего взаимообратного контакта, а во-вторых, действительно, может быть и Михаилу это пойдёт на пользу.

Встреча у Одинцова была назначена на пятницу, когда рабочий день был немного короче обычного. Серёжа появился ровно в пять, и друзья сразу удалились в комнату Анастаса.

– От Анюты не было никаких сигналов? – спросил Серёжа.

– Какие сигналы? Это же не почтовая связь, где можно дать телеграмму, позвонить по телефону.

– Конечно, Анастас. Я просто подумал, что, если у нас с тобой всё время появляется что-то новое, то генианцы, тем более, могут такое придумать, какое нам с тобой и не снилось.

– Да, да. Вот тебе уж точно такое приснилось, что генианцы бы даже и не придумали.

– Это ты о связи с Мишей?

– Именно, о ней. Но, я долго думал и решил попробовать. Давай сейчас сразу и приступим.

– Давай.

– Сначала встретимся с твоим дядей. Как, ты говорил, его зовут?

– Дядя Федя.

– Ты матери не говорил, что хочешь выйти с ним на контакт?

– Нет, она вообще ничего не знает о наших с тобой делах.

– Ты – конспиратор. Будем действовать так: я включаю мыслетрон в режиме обратного действия. Луч будет узконаправленный, сначала – малой мощности, потом я буду постепенно её увеличивать. Ты мысленно зовёшь дядю Федю, а я сканирую лучом, параллельно с увеличением мощности.

– Хорошо, я понял.

– Как только ты получишь ответ от дяди Феди, я прекращаю увеличивать мощность. Ты, в это время, приглашаешь дядю Федю сюда, к нам в гости. Если всё пойдёт, как мы рассчитываем, побеседовав несколько минут, ты попрощаешься с ним. Это всё будет примерно так же, как у нас с тобой при наших первых встречах с генианцами. Контакт будет происходить на уровне обмена мыслительными энергиями. Я буду рядом и всё держать под контролем.

– Давай начинать, Анастас.

– Я включаю.

При включении аппарата и Анастас, и Серёжа одновременно почувствовали шум в голове, потом было такое ощущение, словно что-то вытягивали из головы. Это было совершенно новое, необъяснимое чувство, какое в обычной жизни у людей не бывает.

Анастас проводил круговое сканирование. В течение минуты никаких признаков контакта не было.

– Дядя Федя, дядя Федя. Это я – Серёжа Умаров. Я пришёл к тебе, ответь мне. Ты слышишь меня?

– Да, Серёжа, я тебя слышу. Ты где? Откуда ты говоришь?

– Я здесь, недалеко от тебя, но сейчас ты придёшь ко мне и увидишь меня.

Анастас увеличил мощность обратного канала мыслетрона.

– О, Серёжа, как приятно тебя видеть. Ты повзрослел за последние полгода. Познакомь меня со своим другом.

– Это Анастас. Так его зовут, он мой лучший друг и учитель.

– Здравствуй, Анастас, я рад с тобой познакомиться и ещё более рад, что у моего племянника есть хороший наставник.

– Здравствуйте, Фёдор…

– Никифорович. Я – брат Серёжиной мамы. Ведь, ты знаешь её?

– Да, мы с ней знакомы. Как Вы себя чувствуете? Как Вы нас находите? Никаких необычных ощущений у Вас не возникает?

– Спасибо, на здоровье пока не жалуюсь. Вижу вас красивыми и в полном здравии. А ощущения? Не могу сказать, что мне всё сейчас понятно: я только, что был дома, в деревне и, вдруг…, у вас в городе. Здесь какая-то мистика.

– Нет, дядя Федя, это не мистика. Это всего лишь наука и техника. Теперь мы можем видеться чаще, даже, не тратя время на переезды.

– Это прекрасно. Я могу таким образом бывать в разных местах?

– Пока только у нас, но, в будущем можно позволить себе и такое.

– Как там Верочка, Вадим и твой братишка?

– Всё в порядке, дядя Федя. Передавайте привет тёте Насте.

– Спасибо, передам.

– Мы сейчас должны расстаться с Вами, Фёдор Никифорович, а потом мы ещё не раз будем встречаться. До свиданья, – Анастас остался довольным от проведённого эксперимента и решил, что для первого контакта этого времени общения достаточно.

– До свиданья, дядя Федя.

– Всем говорю, пока, до встречи.

Анастас выключил мыслетрон, и они с Серёжей почувствовали некоторое опустошение в своих мозговых энергетических полях: что-то ушло, исчезло и давление стало меньше. Но, несмотря на это, и Анастас, и Серёжа были удовлетворены полученными результатами. Они посмотрели друг на друга, молча, хлопнулись ладонями и, понимающе, заулыбались.

Это можно понять, потому, что Анастас знал, что не каждый эксперимент с первого раза заканчивается успешно. Иногда надо всё переделывать или дорабатывать. А тут – такой фурор! Первый вызов на контакт с обратным входом и всё – без проблем!

– Ну, что скажешь, Серёжа?

– Это феноменально. Я уже тебе говорил, Анастас, ты – гений!

– Ты не устал?

– Нет, со мной всё нормально, – Сергей, действительно, чувствовал себя прекрасно. Он был счастлив от встречи с дядей Федей и доволен прекрасным результатом проведённого опыта.

– Будем приглашать в гости твоего друга Михаила?

– Конечно, это должно быть ещё более интересно.

– Давай выпьем чаю, соберёмся с духом и… продолжим.

Анастас вышел в кухню, чтобы приготовить чаю. Светлана, привыкшая к неожиданностям со стороны мужа, сидела за столом и, отложив книгу, сосредоточенно смотрела в тёмное окно. Она уже давно по своему энергетическому уровню мозговой деятельности вышла на уровень Серёжи и совершенно отчётливо воспринимала всё, что происходило в соседней комнате.

– Кто это был, Стасик?

– Это – дядя Серёжин, Фёдор Никифорович. Мы приглашали его в гости с помощью мыслетрона. Мы общались с ним. Он нас видел.

– Я слышала ваш разговор.

– Светочка, это первый шаг к исполнению нашего желания – побывать на Гениании без вызова с их стороны.

– И мы сможем увидеть нашу дочурку?

– Для этого я и провожу эти работы, просиживая по ночам многие часы.

– Ты думаешь, у тебя всё получится?

– У нас всё получится, Светочка, моя дорогая.

– Я люблю тебя, Стасик, и с каждым днём всё больше и больше.

– А ты меня всё время ругала!

– Не было такого, дорогой, просто я по-своему боролась за наше счастье.

– Хорошо, сейчас бы попить чайку, да ещё кое с кем встретиться.

– Я налью и принесу вам, Стас.

Анастас, счастливый, вышел к Сергею. У него всё получается! Всё, что было задумано, осуществляется!

– Сейчас будет чай, Светочка принесёт. А пока расскажи, как у тебя отношения с братом? Налаживаются?

– Нечем похвастаться, но я вижу, что уже есть кое-какие сдвиги в положительном направлении.

– Если мы хотим улучшать мир, или, хотя бы, часть его, мы должны начинать это с близкого нам окружения.

– Я понимаю, Анастас. Первый шаг сегодня уже сделан. Маленький ещё шаг, но он состоялся.

– Надеюсь, что и дальше всё будет хорошо. Генианцы – умные существа, они плохого нам посоветовать не могли.

– Всё это сложно, Анастас. Изменять мир! Да, за такое дело не брались даже величайшие умы прошлого, а если брался кое-кто, то из этого ничего не получалось.

Светлана принесла горячий чай с печеньем и, поставив всё это на стол, сказала, как мудрая женщина:

– Приятного вам аппетита. Я думаю, что, если за дело берутся умные мужчины, у них всё получится.

Анастас и Серёжа, довольные похвалой, только улыбнулись. Им не терпелось, поскорее продолжить эксперимент и пригласить на беседу Михаила, поэтому долго распивать чаи они не стали, а, отложив вскоре пустые чашки, присели к рабочему столу.

Одинцов включил мыслетрон и Серёжа начал:

– Михаил Андреевич, Миша, я – Серёжа Умаров, мальчик, к которому ты когда-то пришёл в гости без приглашения. Тут тебя и поймали милиционеры. Ты меня помнишь?

Ни минуты ожидания! Появился знакомый шум в голове и послышался голос:

– Я помню тебя, Серёжа-Володя, и долго не забуду. Из-за тебя я загремел в каталажку, снова в ту же академию, которую я уже не раз успел закончить.

– Давай, об этом поговорим чуть позже, а сейчас скажи, ты слышишь и видишь меня?

– Да, я тебя вижу хорошо, не слепой, и слышу тоже прекрасно. Что это за фраер с тобой? Он из ментовки?

– Он не из ментовки, он – мой лучший друг, а тебе, наверно, уже нечего бояться людей в погонах?

– Я никогда не боялся их, и дальше буду презирать.

– Послушай, Михаил, как тебе живётся там?

– Жиган никогда не плакался о своей судьбе, и от меня ты, пацан, не дождёшься раскаянья. С тобой, надеюсь, мы ещё повстречаемся в натуре, если ты, не против? Какие наши годы!

– Да, вот мы уже встретились, – Серёжа на секунду задумался.

– Ты сейчас вольный человек, – поддержал разговор Анастас.

– Кто ты такой, фраерок? О чём ты там вякаешь?

– Я говорю, что ты сейчас – вольный человек. Временно. Через пять-десять минут ты снова вернёшься в своё стойло.

– А это уж моя забота, где мне быть.

– Не хотел бы ты навсегда покинуть твои «места отдалённые»?

Михаил чуть замешкался, не ожидая такого вопроса.

– Я оттрублю всё, что мне припаяли.

– А я спрашиваю, не хотел бы ты изменить…

– Ну, допустим, и что дальше?

– Я хочу услышать от тебя, Миша-Михаил, хочешь ли ты освободиться и навсегда завязать со старым ремеслом?

– Это – не ремесло, это – главное дело моей жизни.

– Сколько же у тебя остаётся времени, чтобы заниматься главным делом, в промежутках между отсидками?

– Не твоё это дело, фраер. Говори, что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы главное дело моей жизни делалось мною всегда и успешно.

– Излагай короче и яснее.

– Короче. Будет так: Серёжа чувствует за собой некоторую вину за то, что ты, Михаил, при его косвенном участии оказался за решёткой. Мы не знаем, сколько тебе там припаяли, но он очень хотел бы, чтобы ты прошлое навсегда забыл и…

– Ещё короче, не люблю длинных речей, они напоминают мне выступление прокурора.

– … начал жить по-человечески.

– А ты видел меня, фраер?

– Честно говоря, и видеть не хочу, но, только для друга делаю то, о чём он меня просил.

– Послушайте-ка вы, корешки неразлучные, я всегда думал сам и делал то, что хотел.

– Мы можем помочь тебе сократить время твоего пребывания…

– И каким же макаром?

– Это уж наша забота. Но, сделаем мы это только в одном случае, если ты забудешь своё главное дело и начнешь заниматься, пусть не главным, а, хотя бы, полезным.

– Красиво излагаешь, только всё впустую.

– Подумай, мы ещё встретимся.

Анастас резко выключил мыслетрон, не попрощавшись и, не дав попрощаться Сергею. Михаил, при этом, автоматически полностью погрузился в своё тело.

– Ох, тяжёлый на подъём у тебя товарищ, Серёжа.

– Лучше бы не только не встречаться, но и не знать таких товарищей. Как думаешь, Анасатас, что-нибудь получится у нас с ним?

– Если и не получится, расстраиваться не будем. У нас основной целью контакта с ним было другое – и мы это уже успешно выполнили. Теперь мы уже имеем двукратное подтверждение того, что с помощью мыслетрона мы можем получать надёжный взаимообратный канал перемещения энергетических образований, в частности, мозговой энергии человека. При получении более мощного выходного каскада устройства мы, надеюсь, сможем переместиться и на другие планеты.

– Ты опять говоришь о Гениании?

– Конечно, ведь, мы уже беседовали на эту тему. Теперь у нас с тобой, это – цель номер один.

– Анастас, мне страшно, что мы задумали!

– Не бойся, Серёга, за нами стоят наши умные головы. Кстати, а тебе не было страшно от твоего предложения провести двусторонний контакт и общение с нашими членами правительства?

– Да, я же в шутку сказал это.

– В шутку – не в шутку, а мы это тоже сделаем. И такой эксперимент будет куда более опасным, чем посещение другой планеты.

– Почему, Анастас?

– Сам посуди. Это – опасный коллектив: большинство его членов при принятии какого-либо решения, прежде всего, взвешивают и ставят вопрос: «а как оно скажется на моей карьере, на моей семье, репутации»?

– Ну, и что? Пусть себе ставят.

– Пойми, Серёжа, ведь, мы, устанавливая с ними контакт, тоже будем иметь свою цель: потребовать от них таких решений, которые, идя вразрез с их личными интересами, были бы нужны и полезны для нас, простых жителей страны. А это пострашнее перемещения по Вселенной. Каждый будет сопротивляться и начнётся такое!

– Да, уж, Анастас, в этом мы уже только что убедились при разговоре с Мишей.

– Вот именно.

– А когда ты рассчитываешь получить мыслетрон, готовый к контактам с другой планетой?

– Думаю, через месяц мы справимся с этой задачей. И Светлана уже давно ждёт встречи с Анютой.

– Мы будем приглашать сюда к нам Анюту, или сами переместимся к ним?

– Я думаю, что пригласить сюда Анюту мы не сможем, по крайней мере, на первом этапе.

– Почему?

– Потому, что она, проживая там, на Гениании, приобрела уже такой мощный энергетический потенциал, что вытянуть его сюда будет сложно. Поэтому мы сделаем по-другому: я останусь здесь, на Земле, с мыслетроном, а вы со Светланой отправитесь туда.

– А как же ты, Анастас?

– У меня ещё всё впереди, не волнуйся. Посещу эту планету и я тоже, хотя, я там уже бывал однажды.

– Светлана уже знает об этом?

– Да, она ждёт с нетерпением такого момента.

– Ей уже хочется видеть не только тельце дочери, но и пообщаться с ней лично?

– Мать всегда остаётся матерью. А ты не замечал за Иллианой, когда общался с генианцами, что женщина с другой планеты тоже остается женщиной?

– Нет, не приходилось.

– Она быстрее чувствует красоту, у неё острее чувство переживаний и состраданий. Единственное отличие от наших женщин, я заметил, в том, что она мало говорит, а больше молчит и только присутствует при разговоре.

– Это хорошо или плохо?

– Это просто для нас непривычно.

32

Миша ничего не мог понять. Он вчера сидел на нарах и занимался обычным камерным трёпом со своими коллегами по несчастью. Кто-то вспоминал свои воровские подвиги, а кто-то хвастался победами на любовном фронте.

– А вот у меня маруха была, вот это маруха! Я её подкосил с первого раза, прямо на улице. Она шла со своей подругой, ни на кого не зырила, только прямо вперёд. Ноги – во! Буфера – есть за что зацепиться, – рассказывал сосед Митяя Толик Волк. Митяй ещё ни разу не держался за буфера, поэтому он, с раскрытым ртом, слушал своего, более старшего соседа.

– Ну, я и подкололся, – продолжал Толик. – Иду я за ними сзади метра на три-четыре, слушаю, о чём они разговаривают. Ну, там о шмотках своих, о чёботах – мне это не интересно было. Я только иду за ними след в след, как на охоте, любуюсь, как задницы туда-сюда, туда-сюда. Потом они начали говорить о своих хахалях, так, всякую дребедень. Я не выдержал и так, через плечо, говорю: «а не помочь ли вам, красавицы, вечер сегодня разнообразить?» Они так обернулись на меня, потом посмотрели друг на друга и засмеялись громким смехом. Я им и говорю: «ну вот, вам уже и весело, а далее будет совсем не скучно», я – парень-то видный был и бывалый. Не одну кралю на лопатки уложил.

Кто-то в камере хохотнул, кто-то выругался. Толик, оглянувшись на сокамерников, на минуту замолчал.

– Ну, что было дальше? – Митяю стало очень интересно узнать, как же потом Волк клинья подбивал под соблазнительных красавиц.

– А дальше в лес – больше дров. Ну, слушай, – он стал говорить тише, как бы только для Митяя, но, другие сидельцы тоже притихли, прислушиваясь к словам Толика. – Они так, притормозили, я с ними поравнялся. Смотрю: одна другой смазливей. Ну, я совсем загорелся, не знаю, какую выбрать. А они так ко мне ушки свои повернули – ну, давай, мол, развлекай. Понял я: они уже мои.

– Заливай, да не переливай, а то потоп будет, – раздался голос из угла.

– А ты не слушай, если не веришь, и без тебя есть, кому рассказывать.

– Любишь ты, Волк, лапшу развешивать на уши.

– Лапшу – не лапшу, а с кралями мне всегда везло. Я по запаху определял, где мне обломится, а где – напрасно терять время. За это мне и кликуху «Волк» дали. Чутьё у меня на удачу волчье.

– Ну, давай уже, продолжай, – снова не выдержал Митяй.

– Слушай. Одна из них, которая поближе оказалась, совсем притёрлась ко мне и готова уже подружку бросить.

– Вот, брехло, – снова голос из угла.

– «Толиком меня кличут», – говорю я, – и руку ей сую. Она, так сначала нерешительно, потом протянула потную, тёплую руку и говорит: «Я – Надя, а это – Валюша» – и продолжают вышагивать дальше. Ну, я после знакомства совсем в нахалку пошёл, говорю: «А знаешь, Надя, с Толиком всегда можно посидеть за столиком» – в ресторан, мол, неплохо бы сходить, посидеть там, танцульку сбацать, а у самого в кармане финансы поют романсы. А она: «Нет, Толик, по ресторанам мы не ходим, особенно, с незнакомыми мальчиками». «Ну, так, мы уже знакомы, Наденька, а будем ещё ближе знакомы».

– Заткнись ты, Волчара, надоело слушать твой трёп, – раздался спокойный, но угрожающий голос Медведя. В камере притихли, зная, что, если Медведь хочет спать, лучше не бузить возле него.

Спустя пять-семь минут раздался не громкий, но затяжной храп Медведя.

Может быть, это было небольшим везеньем для Михаила, потому, что, как раз в это время и пригласили его Анастас и Серёжа «на свиданье». Как бы он себя чувствовал и как выглядел перед сокамерниками, если бы это приглашение пришлось на время его бодрствования? Возможно, он бы упал, то есть, тело его повалилось, а, может, и удержался бы на ногах, но выглядел совсем нелепо. И как бы повели себя при этом его кореша, трудно сказать. Но, всё прошло незаметно. Миша побывал на встрече с Анастасом и Сергеем и вновь вернулся на тюремное ложе. Он открыл глаза и обвёл всех взглядом, не понимая, как он, вдруг, оказался на воле и почему встречался с этим пацаном. Похоже, с ним суждено ещё долго жить рядом – видно, судьба такая. Миша приподнялся и стал всё снова вспоминать. Его видения не были похожи на сон: он всё, до самых последних мелочей, помнил, он чуял запах жилой хаты, а не тюремной камеры, он видел все предметы незнакомой ему квартиры и сидящих там друзей, с которыми он разговаривал. Здравый человек всегда способен отличить явь от сновиденья. И Миша видел всё наяву.

– Корешки, я во сне не разговаривал?

– Нет, Косолапый, не трёкал ты. Только, сначала храпака выдавал, потом, как мертвяк, лежал, даже сопеть перестал.

– Это, хорошо, – не зная, что так оценил Мишка, переглянулись соседи.

Михаил снова повалился на спину и, глядя в потолок, долго вспоминал только что пережитое вольное мгновенье. Каким бы рецидивистом ни был человек, всё же воля всегда его будет манить и звать к себе, хоть ненадолго.

И на следующее утро Михаил вспоминал и пытался добраться до истины, что же, всё-таки, вчера с ним было? Может быть, потеря сознания? Обморок? Да, никогда раньше с таким здоровым телом не случалось ничего подобного.

Ещё прошло несколько дней. Так, и не найдя ответа на мучивший его вопрос, Михаил стал постепенно забывать о таинственном происшествии. Сокамерники тоже заметили перемену в поведении Косолапого, но спросить, что случилось, не решались.

Спустя неделю, один из «придурков» сумел передать в камеру колоду карт. Ему пообещали хорошие башли, и он с радостью выполнил просьбу Хряща, которому было поручено такое важное дело – вести переговоры.

Братва уселась на нарах, и с громким хохотом, под сплошной мат, все начали перекидываться в карты. Сначала играли «на костыль», потом было предложение сыграть на «пульман», но поднялся спор – не каждому приходил с воли «бердач», где и можно было получить «пульман», поэтому двое сразу отвалили, зная, что проигрыш здесь надо отдавать или отрабатывать. Этот закон нерушим, его никто не посмеет отменить.

Миша тоже сел в круг, и хотя, передачи с воли ему не приходили, он не боялся проиграть и ни на миг не сомневался в своём выигрыше.

Митяй решил не отставать от старших сокамерников, ему хотелось стать бывалым, всё испытать на себе.

– А ты куда прёшь, кеша? – спросил Митяя самый старый в камере и суровый Трофим, с кликухой «Южак», даденной ему много лет тому назад за «гастроли» по южным курортам.

– Я тоже, не лыком шитый, – духарился Митяй.

– А у него Азовский банк на воле, – подковырнул его Хрящ.

– Не кати бочку, Хрящ, – решил огрызнуться Митяй.

– Он «вафлей» хочет поработать, – снова скривился Хрящ.

– Не трогайте малолетку, – вмешался Михаил в спор, и разговоры сразу прекратились.

Игра проходила азартно и с удовольствием. Давно соскучившиеся по картам, игроки громко шлёпали ими, бросая на кон очередную карту.

Михаил играл, выигрывая кон за коном. Вдруг, он остановился, положил оставшиеся у него карты на нары и, как-то неестественно, сгорбился. Позвоночник не выдержав тяжести головы и горы мускул, искривился, придавая фигуре Михаила вид большой запятой в тетради третьеклассника.

– Ты что, Косолапый, спишь на ходу? – увидев позу Михаила, спросил Южак.

– Миша, ходи скорей, – попросил его Хряк.

Ответа не было. И реакции никакой не было. От слабого прикосновения Южака «запятая» завалилась и распласталась на нарах. Все игроки побросали карты и стали размышлять, что случилось с Медведем, и как им поступить дальше?

– Карты заныкай, зови вертухая, – приказал Южак и лёг на своё место.

Митяй начал колотить в железную дверь и кричать истошным голосом:

– Сюда, скорее, человек лапти может отбросить.

Стук гулким эхом полетел по пустынным коридорам тюрьмы.

Наконец, зазвенела связка ключей, и в двери появился сержант.

– Чего тарабанишь? – спросил он.

– Вон, смотри – человек без сознанья, срочно лепила нужен.

Сержант закрыл дверь и ушёл, не проявив интереса к лежащему без движенья Михаилу.

Через три минуты Митяй вместе с Хрящом снова начали стучать в дверь. Медведь в сознанье не приходил – требовалось, во что бы то ни стало добиться прихода врача.

Некоторое время все стуки оставались без ответа, уже и «стукари» вымотались и потеряли надежду дождаться доктора.

Вот снова клацанье замков и задвижек, и в камере появился доктор в сопровождении двух конвоиров.

– Что тут у вас? – спросил доктор, спокойный и безразличный, давно привыкший к разным уловкам заключённых.

– Смотри сам, доктор, вот человек умирает.

– Дрались? – Опять спокойно спросил врач.

– Какая драка? Мы – мирные люди. Да, и такого медведя можно только рогатиной завалить – раздались с разных мест возмущённые ответы на вопрос доктора.

Тот подошёл к Михаилу, взял его руку, начал считать пульс. Он был пониженный, почти не прощупывался. Слабое дыханье тоже с трудом можно было заметить после внимательного прислушивания.

– Давно это с ним?

– Давно – не давно, да, вас разве так легко дозовёшься?

– Сколько прошло?

– Минут десять – двенадцать.

– Пятнадцать, – кто-то уточнил из местных.

– А раньше такое с ним наблюдалось?

– Ничего не было, доктор.

– Всё было всегда тип-топ.

– Я сделаю укол, если не очухается, повезём в лазарет.

– Сразу забирайте, доктор.

– Не надо меня учить. Я уже вас так всех изучил, что с закрытыми глазами насквозь всё вижу.

Прошло ещё минут пять. На щеках Михаила появился чуть заметный румянец, веки вздрогнули. Сначала одна рука шевельнулась, потом другая, и Миша открыл глаза.

Продолжая лежать, Медведь непонимающе посмотрел на доктора, потом окинул взглядом всех стоящих и смотрящих сокамерников и снова закрыл глаза.

Доктор пошлёпал его по щекам и спросил:

– Ты меня слышишь? Как себя чувствуешь?

Молча, с закрытыми глазами, Миша приподнялся.

Он снова долго обозревал окружающих его людей, врача, и ничего, как и в прошлый раз, не мог понять: что с ним произошло? Это мистика, или опять сновидение? Но, если доктор стоит возле него, значит, это совсем не сон, а реальность. А если реальность, то почему он во второй раз оказывается в обществе того же пацана Серёжи и его друга Анастаса? Он теперь уже знал его имя.

Не только пересказать, но и просто проследить за ходом мыслей Михаила сейчас невозможно. Настолько они были сумбурны и хаотичны, что трудно определить точно – мысли ли это разумного человека, или бред сумасшедшего. В один момент Михаил даже испугался: то, о чём говорили, друзья «на воле», стало казаться разумным и убедительным. Но, только на один момент, потом Михаил снова сам себе доказывал глупость таких мыслей, совсем для него неприемлемых.

«Пацаны! Они ещё будут меня учить! Молокососы. Я всю жизнь занимался своим делом и не задумывался о его нечестности, несправедливости. А они думают: раз – и дело в шляпе – Медведь пошёл на попятную! Нет, уж, долго ждать будете»!

А червячок остался. Грызёт и грызёт изнутри – понемногу, но, уверенно и беспрерывно.

Косолапый ещё не произнёс ни одного слова, а доктор, убедившись, что он живой, покинул камеру.

– Больше не притворяйся – обмороки изображаешь! – сказал доктор на прощанье. – Лапшу будешь вешать другому, а меня не проведёшь, – так и не поняв окончательно причину обморочного состояния Медведя, доктор принял самое простое объяснение. Так будет понятно и начальству и окружающим его сокамерникам.

Только вот самому Медведю совсем не было резону входить в стрессовое или обморочное состояние, ведь, ничего страшного перед этим не было – играли себе в картишки, ему фартило, да и игра была по-мелочёвке.

Михаил снова оказался в компании Сергея и Анастаса в той же квартире, что и в прошлый раз. Ничего не изменилось – Миша помнил всё до мелочей: обстановку, цвет, запах, голоса. Во сне так не бывает, то есть, сон может повторяться несколько раз, но каждый раз со своими нюансами. А здесь – как будто и не было интервала времени между двумя встречами.

– Здравствуй, Михаил Андреевич, – поприветствовал Анастас.

– Здравствуй, Миша, – повторил Сергей, – как ты себя чувствуешь?

– А-а, это опять вы наведались по мою душу, – не ответив на приветствия, сказал Михаил, – вам что, делать больше нечего?

– Ты знаешь, важнее встречи с тобой, у нас сейчас ничего нет.

– Что вы хотите от меня?

– Ну, ты же помнишь прошлый наш разговор?

– Да, уж, как забыть?

–Надо, Миша, серьёзно задуматься о перемене своей жизни в будущем. Ведь, это так хорошо, быть свободным, делать то, что захочешь, а не то, чем заставляют заниматься. Многие из твоих коллег уже приняли решение в пользу такого изменения жизни, – пошёл на опережение Анастас.

– Какое решение? О чём ты тут трёкаешь?

– О вольной жизни до конца своих дней, – поддержал его Серёжа.

– Предложение хорошее, только мне не под силу сделать такой крутой поворот.

– Главное, принять решение, а уж результат не заставит себя ждать.

Ещё поговорив некоторое время в таком же духе, друзья отпустили Медведя в свой «родной дом».

Вот, теперь, находясь в камере, Михаил всё время думал о разговоре. И что удивительно, не будучи тугодумом и ранее, Медведь почувствовал ясность мысли, быстроту переходов и полное отсутствие усталости.

На следующий день на прогулочном дворике Михаил встретился с Лютиком и решил поделиться с ним своими переживаниями.

– Слушай, Лютик, сколько ты уже тянешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, сколько лет всего за решёткой?

– Всего? Трудно сосчитать, лет пятнадцать.

– И всё по скокам?

– Обижаешь, кореш, обижаешь. Утюг – я, за это и тяну.

– Не было у тебя никогда такого, чтобы ты задумывался о своей житухе? Для чего ты здесь, на Земле?

– От дум, корешок, голова пухнет, а мне это ни к чему. Мне нужен свежий калган. Только так можно придумать что-то толковое. А ты что, под завязку решил пойти?

– Под завязку или развязку, пока я ничего не решал, но, ко мне уже второй раз виденья приходят.

– Что, калики-моргалики дают о себе знать?

– Не злоупотреблял я марафетом.

– Значит чифирить надо меньше.

– Да, откуда здесь чифир? Ты что, Лютик, обнюхался?

– Что надумал, Медведь? Излагай.

– Второй раз, говорю: я на воле побывал, и опять на моём пути встал этот…, близняшка, Сергей.

– Ну-ка, ну-ка, поподробней об этом. Да, тюльку не гони, давай самое главное – времени мало.

– Оказываюсь я на воле и попадаю к этому Сергею, а с ним ещё один, всегда рядом.

– Братан что ли?

– Нет, дружбан его.

– Как его зовут, не говорил?

– Анастасом назвался.

Лютый чуть не подпрыгнул от такого неожиданного сообщения. Он стал догадываться о том, что в этих делах, видениях Медведя, каким-то образом замешан Одинцов со своим мыслетроном.

«Значит, он ещё продолжает работать с мыслетроном. Никак не успокоится. Но, что же они задумали? Зачем им Медведь?

– Не переживай, – сказал Лютый, – у меня тоже такое бывало, потом всё прошло. Только ты не сопротивляйся этому, и не пускай к себе лепилу.

– Как же, не допускай, он сам ко мне приходил, когда я в эту отключку попал.

– Скажи своим корешам, что у тебя так и раньше бывало – странность организма у тебя такая, пусть не зовут доктора.

– А зачем это тебе? Ты что-нибудь петришь в этом деле?

– Я петрю, Медведь. У меня есть кое-какие соображения. Нельзя упускать такой случай. Старайся подольше, если ещё попадёшь на волю, быть рядом с Сергеем и Анастасом. Они тебе плохого не пожелают, – решил в конце монолога съязвить Лютый, – мы ещё обязательно потрёкаем на эту тему. В следующий раз. А сейчас, пока. Не унывай.

33

Серёжа крутился, как белка в колесе. На всех фронтах у него были полные загрузки. Только благодаря безотказной работе мозга, он везде успевал. Голова работала без устали, а вот ноги, тело иногда за ней не успевали и требовали перерывов в работе, отдыха.

Утром Серёжа бежал в университет на лекции. Иногда ему было не интересно слушать то, о чём он уже давно знал, но законы университета требовали постоянного посещения, без прогулов. Только успешная работа на кафедре прикладной математики позволяла ему пользоваться поблажками и делать пропуски соответствующих лекций.

После теоретических и практических занятий Серёжа три раза в неделю по два часа трудился на кафедре. Затем он спешил в школу, как и в прошлом году, по просьбе Николая Алексеевича и по попустительству районного отдела образования, проводил занятия с девятиклассниками. Ребятам так нравилась методика преподавания Сергея Вадимовича и глубина знания предмета, что они на его урок бежали с удовольствием и оценки получали отличные. Директор не раз на педсоветах ставил в пример другим учителям профессионализм и добросовестность их младшего коллеги. Они обижались на слова директора, но на Умарова смотрели с уважением.

Проведя один, и редко два, урока в школе, Сергей отправлялся или домой, или к Анастасу Одинцову. И тут, и там ему было чем заниматься.

Володя стал более терпимо относиться к брату, не игнорировал его и всегда выполнял все требования, нет, лучше сказать, рекомендации Сергея.

– Как тебе понравился сегодняшний урок, – спросил Серёжа, когда Володя появился дома после занятий.

– Мне очень понравился, было интересно, и я всё запомнил, теперь не надо дома готовить домашнее задание.

– А другие ребята что говорят?

– Все довольны, и почему-то перестали читать учебник, готовиться к твоему уроку.

– А как вообще успеваемость у вас в классе?

– Зачем тебе нужна успеваемость по другим предметам?

– Я хочу, чтобы ваш класс стал лучшим не только в школе, но и в целом городе.

– Но, ты же только один предмет преподаёшь.

– Пойми, Володя, ученики не могут быть успешными только по одному предмету. Надо подтягивать и другие тоже.

Сергей не хотел объяснять сейчас брату, о чём они договорились с Одинцовым. Постоянно находясь на уроках Сергея в энергетическом поле его мозговой деятельности, ученики увеличивают свои мозговые потенциалы, их частоты постепенно перестраиваются и приближаются к частоте мозгового поля Серёжи. Таким образом, они начинают лучше воспринимать не только то, что говорит учитель, но и то, о чём он размышляет. Чем может закончиться такая перестройка, Одинцов и Умаров не задумывались. Вполне очевидно, что вместе с улучшением памяти и ума, будет создаваться коллектив одинаково думающих людей и, более того, читающих или слышащих мысли друг друга.

– Ну, тебе же лучше знать об успеваемости в нашем классе, ведь, ты – преподаватель, бываешь в учительской и знаешь, о чём там говорят.

– Да, я это знаю, хотя редко бываю там. А как ты сам чувствуешь? Тебе сейчас легче учиться, чем раньше?

– Мне стало интереснее, и я быстрее запоминаю весь материал.

– Это хорошо, а голова у тебя не болит? Ты не слышишь на уроках чужие голоса?

– Вот с головой стало хуже, неразборчивый шум постоянно в ушах, как будто я не на уроке, а где-то среди толпы на базаре.

– Почему же ты мне не говоришь об этом?

– Ты что, уже и доктором моим хочешь быть?

– Нет, не доктором, а учителем твоим и братом, прежде всего. А остальные ученики не говорили тебе об этом?

– Никто не говорил. На других уроках у нас и так бывает шумно. Разговоры, шёпот, подсказки.

– Дети мои, о чём это вы беседуете? – вышла из кухни Вера Никифоровна, – о каких шумах? Ты что, Вова, заболел?

– Я здоров, мама, – ответил Володя.

– А ты что, мамочка, подслушиваешь? – спросил Серёжа, – ведь, дверь была закрыта.

– Нет, не подслушиваю, но я и так вас хорошо слышу.

Сергей посмотрел на мать и впервые подумал о том, что его родители, находясь с ним в непосредственной близости ежедневно, и, подвергаясь воздействию его мощного энергетического поля, тоже приспосабливаются, изменяя свою мозговую деятельность.

– Мы обсуждаем школьные дела в классе Володи, – поспешил разрядить ситуацию Серёжа. – Девятый класс – ребята взрослеют и меняют отношения к урокам. Скоро и десятый, выпускной, учебный год придёт, надо задумываться о своём будущем.

– Ты – молодец, Серёжа, помогай брату, чтобы он успешно закончил школу.

– Я и так справляюсь, мама, – вступил в разговор Вова, – мне не нужна никакая помощь.

– От искренней помощи отказываться не надо, она не помешает.

Серёжа замолчал, оставив для выяснения отношений маму и Володю наедине.

– Анастас, Анастас, ты меня слышишь? – мысленно обратился он к другу.

– Да, Серёжа, – тут же послышался ответ, – я тебя хорошо слышу, когда ты обращаешься ко мне.

– Мне нужно с тобой встретиться и пообщаться. Когда ты будешь свободен?

– Вот сегодня можешь приехать ко мне, буду рад. У тебя есть проблема? А мы не можем её обсудить прямо сейчас? Ведь у нас такая прекрасная возможность, всё обсуждать, не встречаясь.

– Проблема есть, но лучше её обсудить при личной встрече.

– Почему ты так считаешь?

– Потому, что у нас понимание быстрее находится, когда мы говорим, глядя друг другу в глаза.

– Это верно, так всегда интереснее, приятнее и быстрее находится решение. Короче говоря, я жду тебя.

– Хорошо, до встречи, я выезжаю.

Через сорок минут Серёжа уже был у двери квартиры Одинцовых.

– Здравствуй, ещё раз, Анастас, – сказал он, входя в квартиру.

– Проходи, Светочка вышла на улицу по своим делам.

– Вот и хорошо, уже поздно, у меня мало времени.

– Так, говори, если тебе так срочно понадобилось пообщаться.

– Анастас, мы с тобой идём по неизведанной дороге…

– Так издалека ты заходишь, значит, у тебя что-то серьёзное.

– Мы – первые люди, которые вступили в контакт с внеземными пришельцами, до нас никто искусственно не увеличивал свой мозговой потенциал.

– Да, это верно, что в этом плохого?

– Плохого? Пока не знаю, но, на неизведанном пути всегда есть тупики и разные ложные хода.

– Что-то замысловато ты говоришь, Серёжа.

– Сейчас поясню. Мы с тобой проверяли мыслетрон на возможность его воздействия на группу людей, то есть на восьмиклассников, когда я читал им историю, находясь в школьном саду.

– Да, я помню это. Эксперимент был удачным.

– Эксперимент, действительно, удался, мыслетрон сработал великолепно.

– Так, что же тебя волнует?

– И после этого, я уже без мыслетрона, только с помощью своей мыслительной энергии общался и общаюсь с учениками.

– Прекрасно, Серёжа, всё идёт так, как мы задумывали.

– Мне кажется, Анастас, мы здесь чего-то не додумали.

– Расскажи, что тебя волнует?

– Ученики, подвергаясь воздействию только моей энергии мысли, начинают думать так же, как я. Их мозговой потенциал тоже увеличивается, частота их мозговой энергии выравнивается и приближается к моей.

Анастас, молча, слушал рассуждения Сергея.

– А это значит, что мы, хотим этого или нет, начинаем производить роботов.

– Постой, постой, Серёжа, каких роботов? Это будут умные дети, потом – гениальные взрослые.

– Но, они будут все одинаковые. Более того, они не только одинаково будут думать, но и слышать друг друга.

– Слышать они не будут до тех пор, пока один не подумает о другом. Это, как телефонная связь, если ты не позвонишь кому-то, то и не будешь разговаривать с ним. Ведь, и мы с тобой не слышим друг друга, пока кто-нибудь из нас не подумает о другом.

– Но, находясь вблизи, рядом друг с другом, они будут слышать шумы, как слышна в приёмнике станция с соседней частотой. Я в этом сегодня уже убедился, разговаривая с Володей.

– И что он сказал?

– Он говорит, что ученики девятого класса, то есть бывшие восьмиклассники, изучавшие со мной историю, стали лучше учиться – это хорошо, но у них у всех постоянные шумы в голове, когда они находятся в классе.

– Ну, и что же, Серёжа? Ведь, когда они уходят из школы, шумы исчезают?

– Исчезают, когда таких людей только один класс. А, если их будет много, тогда от шумов можно сойти с ума. Вот и родители мои подпали под воздействие моего поля и уже слышат меня, когда я просто нахожусь дома и не думаю о них.

– Они тебе об этом говорили?

– Да, мама сегодня проговорилась.

– Мы ещё не решили, что мы будем делать дальше – множить количество умных людей или…

– Одинаковых людей, – уточнил Серёжа.

– Соглашусь: одинаково умных людей. Увеличивать их количество, или делать выборочное «воспитание»?

– Мы не решили, но мне кажется – это очень серьёзная проблема.

– Какой ты уже взрослый, Серёжа, и умный! Мы подумаем ещё над этим вопросом. А пока, перед нами две проблемы: первая – попытаться перевоспитать Михаила, и вторая, более серьёзная – осуществить путешествие на Генианию.

Серёжа решил разрядить слишком серьёзную обстановку и задал полушутливый вопрос:

– Анюта ещё не звонила?

– Звонила, звонила, только нас дома не было, некому было трубку снять, – так же шуткой ответил Анастас.

В это время вошла Светлана, улыбающаяся, разрумянившаяся на морозе, красивая.

– Здравствуй, Серёженька, ты специально приходишь, когда меня нет дома?

– Здравствуй, Света, мне незачем от тебя прятаться, а вот ты, наверно, убегаешь из дому перед моим приходом.

– Вот и выяснили, кто кого избегает. Сейчас, мальчики, я вас покормлю. У меня сегодня такой вкусный обед, какого вы никогда не ели.

Раздевшись, Светлана пошла на кухню, а мальчики стали смотреть новинку, которую в последние дни сделал Анастас для мыслетрона.

– Смотри, Серёжа, вот эта приставочка, совсем маленькая, но её можно переключать так, чтобы мыслетроном мог управлять ты даже с большого расстояния, то есть, она настраивается на частоту любого человека, способного работать с мыслетроном.

– А зачем тебе это нужно? Ведь, это опасно.

– Это не опасно. Сюда вводится код, не зная который, человек не сумеет воспользоваться приставкой. А зачем надо? Я хочу сделать так, если возникнет необходимость, чтобы Светочка могла управлять мыслетроном. Ты помнишь, два года тому назад, когда Лютый захватил меня в заложники вместе с мыслетроном, как нужна была такая приставка.

– Ты готовишься опять к таким неприятностям?

– К таким, или к другим – не знаю, но, на всякий случай сделал. Как говорится: бережёного бог бережёт.

– Ну, что ж, лучше, чтобы не пришлось воспользоваться этим.

– Ты прав.

– Мальчики, идите сюда быстренько, – раздался голос Светланы, – я вас очень жду.

– Когда ты планируешь выход «в свет»? – снова пошутил Серёжа.

– Ты имеешь в виду Генианию?

– Да, именно это.

– Недолго осталось ждать – в ближайшем будущем, а сейчас: мыть руки и – в кухню!

34

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Анюта покинула Землю, оставила свою семью. Вместе со своим Иллианом и его родителями девочка прибыла на новое место жительства, на незнакомую планету, в общество жителей, совершенно не похожих на папу и маму, на других детей и, вообще, на землян. Если не считать определённой грусти по покинутым родителям, больше никаких чувств, поддерживающих воспоминанья о своей колыбели, у неё не было. Более того, даже тоски по своему телу, в котором она родилась и жила первые годы, не возникало. Ей было комфортно в том образе, в котором она находилась теперь и, который был близок и любим её дорогим Иллианом.

– Мы уже здесь, на Гениании, Анюточка. Ты не заметила, как быстро промелькнуло время, потраченное на перемещение с Земли на Генианию? – спросил Иллиан свою любовь, как только они оказались у себя дома.

– Я рада, Иллиан, что мы теперь навсегда вместе, на твоей любимой Гениании. А дорогу сюда я совсем не приметила: один миг – и мы здесь.

– На Земле таких скоростей передвижения нет?

– Я не скажу тебе, потому что там, на Земле, я была слишком мала, чтобы перемещаться куда-нибудь. Я только дома была, да зимой на санках каталась. Вот и все мои передвиженья.

– Теперь ты – часть нашего общества и всё, что у нас есть и чем мы владеем, принадлежит также и тебе.

– Что ты имеешь в виду?

– Всё, что есть в генианском обществе! Это и наши генанские богатства, это и достижения во всех областях жизни: культурной, научной, общественной и так далее. Ты, наравне с другими, будешь пользоваться всем этим, общаться с нашими генианцами.

– Иллиан, скажи мне, а как я буду общаться с генанцами? С тобой и с Иллианием я общаюсь свободно, потому, что вы бывали на нашей Земле и изучили наш язык. Но, здесь другие жители, которые не были на Земле, и наш язык им неизвестен.

– Дорогая моя, ты ошибаешься: мы легко преобразуем свой мыслительный настрой и сразу думаем и разговариваем на том языке, каким владеет наш собеседник. Но, ты не будешь здесь чужеродным, иностранным представителем, ты будешь наша – генианка. Ведь, ты – уже не человек, ты – генианский житель.

– Я всё это принимаю, но одного не понимаю, Иллиан: ведь, человек – это тело и мысли, разум, а мой разум рождён был в теле, которое сейчас находится там, на Земле, с моими мамой и папой. И я обещала им вернуться когда-нибудь на их планету, увидеться с ними. Они будут ждать и надеяться, я не могу их обмануть. Это противоречит вашим, а теперь и моим, законам жизни.

– Конечно, дорогая моя, ты права, ты вернёшься на время к ним, успокоишь их.

– Когда же это произойдёт?

– Ты уже скучаешь?

– Нет, Иллиан, мне с тобой не скучно. Я готова всегда делить с тобой и дом и жизнь.

– У нас нет домов, Анюточка.

– Как же так? Где вы живете?

– Мы живём везде. Наша планета – это и есть наш дом.

– Где вы отдыхаете? Спите? Едите? Прячетесь от жары и холода?

– Анюта, ты задаёшь много вопросов, но на все эти вопросы я отвечу одним словом: на Гениании.

– Мне трудно будет привыкнуть к этому, но я постараюсь, ведь, на Земле я не успела так привыкнуть к земному быту, чтобы не суметь отвыкнуть от него.

– Хорошо, а сейчас пойдём к моим родителям. Они уже успели поделиться с нашими друзьями приятной новостью.

– О нашем пригениении?

– Нет, о нашем с тобой объединении или, как у вас говорят, о нашей женитьбе.

– Я готова.

– «Перемещаемся в точку нахождения Иллиания и Иллианы» – так должна сейчас работать твоя мыслительная энергия, да она по-другому и не сможет потому, что ты вместе со мной, мы – одно целое, и наши энергии имеют одно направление.

– Да, я чувствую, как ты увлекаешь меня, и я не сопротивляюсь.

– Вот мы и здесь. Ты видишь моих родителей?

– Ты задаёшь вопрос так, как будто я ещё человек.

– Я стараюсь сохранить форму общения такой, какой она была у тебя на Земле. Так тебе будет легче адаптироваться к нашим условиям.

– Хорошо, я отвечаю так же: «я вижу» Иллиания и Иллиану. Они окружены такими же существами. Они все перемещаются, двигаются хаотично, перемешиваются, сливаются и снова разъединяются. Что у них происходит?

– А ты, разве, не догадываешься? Они узнали новость, которую им принесли мои родители, и они делятся впечатлениями, радуются, удивляются, обсуждают. Мы сейчас вольёмся в их компанию, и они будут разговаривать с тобой на твоём языке. Пока что, они говорят по-гениански.

– Здравствуйте мои земляки, ой, мои генианияки. Вот моя избранница, – и Иллиан представил Анюту своим друзьям и родным.

Сразу, после этого, энергетический сгусток Анюты почувствовал соприкосновение, внедрение, перемещение своего пространственного образования.

– Здравствуй, наша новая генианка.

– Мы приветствуем тебя на нашей планете.

– Очень рады видеть тебя рядом с нашим Иллианом.

– Желаем тебе долгой и счастливой жизни.

– Мы не оставим вас наедине, будем всегда вместе с вами.

Анюта все пожелания и поздравления хорошо слышала и понимала. Иллиан был прав: всё общество сразу перестроилось и стало общаться на языке землян, а именно на том языке, которым владела Анюта.

– Ты теперь – наша дочь, – услышала Анюта голос Иллианы,– и ты будешь жить здесь вместе с Иллианом.

– Вы сейчас отделены от нас, – тут же подключился Иллианий, – вы – самостоятельное социальное и физическое образование, и наши жизни больше не зависят друг от друга.

– Отец, не нагружай так сразу мою энергетическую половину. Мы должны отдохнуть, осмотреться, потом она сама всё увидит и поймёт.

– Ты прав, Иллиан. Когда отдохнёте, вас ждёт наша официальная часть, чтобы оформить новую семью Иллианов.

Иллиан плотно прикоснулся к Анюте, хотя, слово « прикоснуться» слишком земное, и оно не точно отражает суть произведённого действия. Лучше и точнее было бы нам, землянам, понятно, если сказать: Иллиан своим энергетическим существом проник в энергетический сгусток Анюты. Они образовали одно целое единение и перенеслись куда-то в отдалённое пространство Гениании.

Анюта и здесь видела такие же генианские перемещения местных жителей. Они были везде и занимались какими-то своими делами. Но, её внимание было обращено на окружающую природу. То ли у Анюты остались в памяти земные пейзажи за окном квартиры и в парке зимой, то ли они генетически передались ей от мамы и папы, но, всё, что она увидела здесь, разительно отличалось от всего земного.

Горы и долины слишком симметрично сменяли друг друга. Словно, могущественный архитектор-геоморфолог всё это спроектировал и добросовестно выложил на карту Гениании. Геологические структуры разнообразились какими-то, правильной формы, озёрами с чистой, прозрачной, голубоватой водой. И реки между горами стекали правильными, извилистыми линиями, равномерно распределяя свои воды между находящимися здесь водными бассейнами.

А преобладающим цветом были зелёный, красный и голубой. Такими были и причудливые деревья, и кустарники, и трава, и цветы. Вся эта красота, словно нарисованная художником-идеалистом, освещалась нежным бело-голубым светом от трёх Звёзд, расположенных по разные стороны планеты Гениании. Не чувствовалось ни жары, ни холода, температура была такой, какой лучше и не придумаешь для энергетических образований Гениании.

Анюта «смотрела» на это сказочное окружение и не могла остановить «взгляд» на чём-нибудь одном – всё было одинаково прекрасно, всё благоухало и успокаивало.

– Это и есть наш с тобой дом, Иллиан? – наконец, смогла вымолвить Анюта. – Ты меня сюда привёл, чтобы здесь отдохнуть?

– Я уже говорил тебе, Анюта, что дом у нас везде, вся Гениания – наш дом. А пригласил я тебя сюда для того, чтобы ты ещё раз, и более полно, полюбовалась красотами этой замечательной планеты и сравнила их с прелестями вашей Земли.

– Как ты знаешь, я не успела полюбоваться красотами Земли, ты слишком рано вырвал меня оттуда, а местные пейзажи я оценила: они прекрасны, восхитительны.

– Мы сейчас приблизимся к этому озеру, и ты сумеешь прикоснуться к поверхности голубого бассейна и почувствовать волшебство освежающей жидкости…

Не успела дослушать Анюта хвалебные слова о чарующей голубой водной глади, как они оказались на берегу изумительного озера. От воды исходила ласковая, нежная теплота – жаль, что искупаться нельзя, не имея тела – ни зайти в воду, ни поплескаться! Была бы Анюта на Земле постарше, она, наверно, сумела бы выразить жалость по этому поводу.

– Ты посмотри на этот восходящий от поверхности воды поток нежно-голубого пара. Эти струи волшебны, они поднимаются вверх и сквозь них просматриваются зелёные берега. Они, словно, колышутся, передавая калейдоскопом разнообразие цветовой гаммы.

– Романтик ты мой, – то ли похвалила Иллиана Анюта, то ли попросила его перестать восхитительные разговоры: и так всё видно, без дополнительного пояснения.

– Здесь мы будем отдыхать и набираться сил, но, прежде всего нам надо подкрепиться, ведь, мы – тоже живые существа и нам для жизни требуется пища.

Анюта до сего времени не задумывалась о том, чем и как питаются генианцы, а сама она пока существовала за счёт той энергии, которую получила с маминой пищей ещё не Земле. Правда, сейчас она уже ощущала определённый дискомфорт, который, вероятно, и можно назвать генианским голодом. Требуется энергетическое восполнение.

Тут же Иллиан и Анюта оказались возле странного, светящегося сооружения шарообразной формы. Не было ни входов, ни выходов, ни окон, ни дверей в человеческом понимании. Были только какие-то разрежения в виде полос на «стенах» светящегося шара. У этих полос Анюта увидела множество энергетических сгустков – генианских жителей. Все они быстро перемещались, исчезали, словно растворяясь, снова появлялись изнутри шара, уже более мощные и подвижные.

– Это и есть наше питательное заведение, как бы сказали на Земле – «наша столовая». Сейчас и мы туда проникнем, и ты получишь наслаждение.

Анюта пока не понимала, как проникнуть внутрь закрытого шара, и как они в этом питательном заведении будут получать наслаждение.

– Мы входим вовнутрь, дорогая моя.

Анюта почувствовала внешнее воздействие на её энергетическое состояние: вместе с приятным покалыванием, словно пронизывающими электрическими разрядами, ощущалось медленное наполнение энергетического потенциала. Это наполнение сопровождалось тем наслаждением, о котором только что говорил Иллиан.

Они были вместе, рядом друг с другом, и эта близость ещё более усиливала те приятные ощущения, которые возникали под действием питающего энергетического шара.

Через определённое время, предусмотренное для полной подпитки энергетического генианского образования, Иллиан и Анюта автоматически были вытолкнуты наружу, где всё так же «мельтешились» генианцы, пришедшие на сеанс подкармливания.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Иллиан.

– Я не знаю, что сказать о своём состоянии, но внутри этого шара я получила истинное наслаждение.

– Да, Анюта, мы тоже можем любить и наслаждаться. У нас есть все чувства, и даже более, которыми обладают люди на Земле.

– О каких чувствах ты говоришь, Иллиан?

– Это и чувство голода, и наслаждение при приёме питания, это и чувство блаженства при полноценном отдыхе, и, самое главное, это любовь, которую мы также испытываем и переживаем. Кроме того, у нас есть и чувство дружбы и семейной привязанности. Многое ещё можно перечислять, но я назвал только самые знакомые землянам чувства.

– «После сытного обеда…», – улыбаясь, сказала Анюта, – хочется отдохнуть.

– Это мы сейчас и сделаем, – ласково прижимаясь к Анюте, ответил Илиан.

Ему не составляло никакого труда расслабиться и повести за собой Анюту – находить себе дом и ложе для сна не требовалось. Каждый из генианцев у себя на планете всегда был дома и отдыхал там, где ему захочется. Вот и молодая пара генианца с землянкой нашли себе приют прямо здесь, у большого озера, среди трав и цветов. Так романтично двум любящим, не скажу «сердцам», а – существам, отдыхать в этом сказочном месте.

Оба перестали двигаться и пульсировать, как бывает у генианцев при интенсивной работе. Излучение энергии в окружающее пространство прекратилось. Они погрузились в сон. Анютка впервые впала в такое состояние покоя, и было это для неё весьма непривычно.

Понадобилось молодым генианцам, по нашим земным меркам, два часа, чтобы полностью восстановиться и чувствовать себя бодрыми и счастливыми.

Проснувшись, Иллиан с Анютой снова приобрели обычный генианский вид. Анюта осмотрелась вокруг – всё было, как прежде: красиво, спокойно.

– Сейчас мы встретимся с моими сверстниками – друзьями, они ещё одиноки, и им будет интересно познакомиться с тобой.

– Много у тебя друзей?

– Нет, не очень много, но все они мне близки и желанны. Да, вот и они. – Анюта почувствовала неожиданные и весьма плотные прикосновения со всех сторон и увидела вокруг себя быстро перемещающихся и смешно крутящихся энергетических сгустков.

– Познакомьтесь, друзья мои, это моя жена Анюта. Она – с планеты Земля.

– Да, мы уже знакомимся.

– Видим, что она не генианка.

– Теперь будет генианкой. Мы – семья и будем жить здесь. И ты, Анюта, познакомься: это – Валан, это – Содиан, это … – представлял своих друзей Иллиан, и при каждом имени происходило соприкосновение Анюты с одним из крутящихся сгустков.

– Как же теперь будет называться ваша семья? – спросил один из друзей Иллиана.

– Мы сейчас пойдём на Совет, где и получим наши новые семейные имена.

– Это как, Иллиан? – не понимая, о чём идёт речь, спросила Анюта.

– При образовании новой семьи у нас принято получать семейное имя. Вот, до объединения с тобой я носил наше семейное имя Иллианиев. Родители и дети до женитьбы носят семейное имя. Его даёт наш Совет по семейным вопросам. Идём туда, нас ждут.

Тут же они оба перенеслись в новое место, где было так же красиво и тоже много генианцев.

– А вот и они, – послышались их голоса, – проходите на Совет и приобретайте себе новое имя.

Иллиан с Анютой проникли в центр окружавших их генианцев, которые сразу замерли, прекратили свои замысловатые перемещения.

– Мы поздравляем вас, Иллиан и Анюта, – начал говорить, присутствующий здесь, Иллианий, – с образованием семьи, желаем вам полной идиллии во всех ваших семейных и общественных делах. По решению Совета отныне вы будете носить имена: Калеоний, Калеона, а детки ваши будут Калеоны – мальчики и Калеонки – девочки.

– Поздравляю тебя, Калеона, – прикоснувшись к Анюте, сказал Иллиан, – с новым именем и с признанием тебя полноценной генианкой.

– Спасибо, – прошептала Анюта, ещё не зная, как реагировать на перемену имени, – и я тебя поздравляю.

Анюта-Калеона также прикоснулась к Калеонию, поздравляя его. Ей, по-земному, стало немного грустно от потери прежнего имени – это ещё и утрата одной ниточки, связывающей её с родной Землёй.

Все вокруг закружились, засветились, поздравляя семью Иллианиев с образованием новой генианской семьи Калеониев.

Дальнейшее пребывание на Гениании было обычным для этой планеты. Все трудились и отдыхали по строго размеренному плану. Не были исключением и пара – Калеоний и Калеона.

35

Время неумолимо шагало, а иногда и бежало вперёд. День за днём, месяц за месяцем.

Светлана давно смирилась со своей ролью ожидающей матери. Не было дня, чтобы она не вспоминала свою дочь, а иногда, оставаясь одна в постели, когда Анастас сидел до утра за своим рабочим столом, она тихо и долго плакала, не переставая, при этом, говорить и говорить с неподвижным телом Анюты. Ответа от неё не было и никакой реакции на материнские слёзы не замечалось.

На работе уже все догадывались, что с дочерью Одинцовых что-то произошло: то ли она парализованная лежит дома, то ли какая-то неизлечимая болезнь приковала её к постели.

Давно уже никого не приглашали к себе в дом Одинцовы: ни сотрудников с работы, ни соседей. Даже подруга Наташа, которая всегда помогала Светлане, не могла узнать истину о состоянии Анюты. Не раз набивалась она прийти вечером поболтать с подругой, но приглашения не получила ни разу.

Занятость Анастаса своей работой отдалила друг от друга некогда неразлучных и любящих мужа и жену. Много времени они проводили врозь, что ещё больше омрачало жизнь Светланы, но изменить она ничего не могла.

Только Серёжа был постоянным гостем в их доме, приходил в любое время и просиживал с Анастасом долгие часы.

Как и договаривались двое друзей, Серёжа стал чаще приводить с собой Володю. Тот уже стал «компаньоном» и также мог читать мысли друзей, Светланы и разговаривать с ними без произнесения слов.

Несмотря на такое сближение братьев, у Володи никогда не исчезало чувство зависти к Сергею. С детства они были равны во всём: оба были не глупы, всегда вместе играли, в школе были одинаковы, и родители никогда их не разделяли. А теперь Серёжа всегда впереди, во всём он первый, самый умный. Все к нему обращаются за помощью, и родители с ним ведут себя, как с равным. А Володя – всегда второй, во всём отстающий! И для матери с отцом он ещё ребёнок.

Конечно, усилия Сергея по налаживанию контактов с братом и постоянное приглашение Володи к Анастасу, делали своё дело. Меньше стало противостояния, больше взаимопонимания, а чувства обиды и зависти запрятались, но не исчезли, где-то далеко в душе мальчика.

Однажды Володя присутствовал на очередном сеансе общения друзей с Михаилом. Он сидел, молча, не понимая, что происходит. Зачем и каким образом Анастас и Серёжа нашли Медведя и наладили с ним связь?

Это был уже пятый контакт. Михаил интересовал Анастаса всё больше и больше. Если первое общение, с подачи Сергея, Анастасу показалось не имеющим продолжения, и относился он к нему только, как к техническому обеспечению своих работ, то потом Анастаса стала интересовать и психологическая сторона функциональных возможностей мыслетрона. Это был первый случай перевоспитания, перестройки сознания человека.

– Михаил, ты меня хорошо слышишь? – спросил Анастас, настроив мыслетрон на контакт с Мишей.

– Я тебя хорошо слышу и вижу.

– Мы рады снова встречать тебя здесь. Приветствуем тебя.

– Здравствуй, Михаил, – сказал Серёжа.

– Здравствуйте все. Я вижу здесь двоих близнецов. Володя, ты меня не узнаёшь?

– Я Вас узнал, моряк, – ответил Володя.

– Вот такое продолжение получила наша встреча за дворовым столом.

– Да, уж, наворотила много событий эта ваша встреча,– подключился к диалогу Анастас, – впрочем, вся наша жизнь – сплошная цепочка случайностей, и каждая случайность может в корне изменить жизнь человека.

– Ну, хватит философствовать, – прервал Анастаса Сергей. – Скажи-ка Михаил, что теперь думаешь о своей будущей судьбе? Как ты намерен построить свою жизнь?

– Как получится, так и построю.

– У тебя нет никаких планов, предположений?

– Да, не строю я планов. Здесь есть, кому за меня их строить.

– Ну, ты напрасно так думаешь, – Анастас поддержал разговор, – ведь, не вечно же ты будешь там прозябать. Выйдешь на свободу и, что дальше?

– Дальше в лес, больше дров, – невразумительно ответил Михаил.

Как-то получалось, что в одном разговоре он становился открытым, мирным, а в другом – неузнаваемо чужим, даже враждебным. Это озадачивало Анастаса.

«Как же так, – думал он, – неужели в мозгу человека не остаются те изменения, которые происходят в нём во время контактов? Или слишком мало времени прошло для этого»?

– Мы стараемся помочь тебе, чтобы у тебя не получалось больше таких казусов с посещением чужих квартир, а знакомства были только на пользу всем.

– Что-то вы очень стараетесь! В чём здесь ваш интерес?

– Наш интерес только в том, чтобы у нас было меньше людей, находящихся в застенках и больше рабочих рук на воле.

– Филантропия – значит, ваше хобби.

– И не филантропия и не хобби, – начал раздражаться Анастас рассуждениями Михаила, – это наше убеждение, наша жизнь. Её должен каждый делать своими руками, своей головой…. На сегодня хватит, отдыхай, Михаил.

Когда Анастас выключил мыслетрон, Володя обратился к Сергею:

– Скажи, что вы хотите от Михаила? Он хороший человек и попал в непонятную ситуацию. Зачем вы ведёте с ним переговоры?

– Мы тоже думаем, что он не плохой человек, но, судьба сложилась неудачно, поэтому мы хотим ему помочь, – ответил Сергей.

– И у тебя, Володечка, будет совесть чиста, – поддержал Анастас Серёжу.

Мнительный Володя опять усмотрел ущемление своего самолюбия: «Они решают всё без меня, не хотят даже поделиться своими планами, я для них – пешка».

Светлана слышала разговор и с Михаилом, и с Володей, и она, как более сентиментальное создание, сразу почувствовала в мыслях Вовы обиду и недовольство.

– Не обижайся, Вова. Они всегда такие были: думают сначала о работе, а потом уже о человеке. Но, они это делают не со зла, а по своему недомыслию. Так, что успокойся, и всё будет в порядке.

– Хорошо, тётя Света, спасибо, – только и нашёл, что ответить Володя.

С другой стороны переговорного процесса дела обстояли гораздо хуже. Участившиеся падения в обморок внешне здорового, молодого мужчины, даже у доктора, который раньше подозревал Михаила в симуляции, вызывали чувства обеспокоенности. Не может человек так искусно маскироваться, да и зачем всё это ему надо?

Доложив начальнику тюрьмы о таком поведении заключённого, доктор предложил перевести его в лазарет.

– Не приходилось мне видеть таких симулянтов. Есть подозрение, что у него приступы шизофрении.

– Почему так думаешь? – спросил начальник.

– Часто теряет сознание, а после этого несёт всякий бред, будто бы он выходит на волю, общается с каким-то людьми, и они помогают ему «перевоспитаться».

– Да уж, бред. Подавай докладную – переведём в лазарет.

На следующий день Миша опять встретился с Лютиком, и разговор у них шёл всё о том же.

– Я вчера опять был у этих друзей, – сказал Михаил.

– Анастаса и Сергея? – для точности спросил Лютый.

– Да, у них. Как всегда, та же обстановка, те же действующие лица. Да, ещё и брат этот – близнец, там оказался, Володя, который меня на свою хату вывел.

– И что? Рассказывай, не тяни резину.

– На колу мочало – начинай сначала, – любил Миша пословицы, да поговорки.

– Да, что ты мне мозги пудришь? Говори по делу.

– Итак, появился я у них в хате и начался разговор. Здравствуй, мол, Миша. Как дела? Я говорю: всё нормально. Ну, они вдвоём, Володя молчал, на меня навалились. Пора, говорят, задуматься о своём будущем, не вечно же мне лямку тянуть. Надо планировать себе честную, гражданскую жизнь.

– Ну, а ты?

– Я притворялся, будто бы я согласен с ними. Только вот не пойму, для чего они это всё затеяли? Какой куш они от этого поимеют?

– Здесь и понимать нечего, и так всё ясно.

– Что ясно, Лютик?

– Лучше скажи вот что: а не задумывался ли ты над тем, каким образом ты уж в который раз попадаешь на волю? И всё в одно и то же место?

– Я не только не задумывался, а голову уж сломал, думая об этом.

– Что придумал?

– Ничего путного в голову не приходит.

Лютый уже однажды был тесно связан с Одинцовым и Серёжей. Он хорошо помнил их дела, их планы, их разработки. Он, как не глупый человек, теперь понял, что за два, прошедших с тех пор, года многое изменилось в жизни друзей-партнёров. Наверняка, у них появились новые, более совершенные, разработки и, соответственно стали другие планы, другие возможности.

Пока не знал Лютый, как, будучи закрытым за высоким забором, воспользоваться новыми делами неугомонных изобретателей. Но, надо думать. Раз судьба второй раз подбрасывает ему удивительные события, необыкновенные встречи и факты жизни, значит, это кому-то надо. Какая-то сверхестественная сила сводит их вместе и говорит: «Действуй, Лютик, не теряй шанс в корне изменить свою жизнь».

– Ну, подумай ещё, да запоминай всё, что придумаешь, потом расскажешь мне – вместе что-нибудь решим.

– Да уж, не дурак, соображением и памятью не обделён.

– Вот и клёво, давай, Косолапый, действуй.

А ещё днём позже в камеру пришёл конвой и сопроводил Михаила в лазарет. Он не сопротивлялся – неплохо поваляться на белых простынях, да на пружинящей кровати.

Миша, действительно, был не дурак, но додуматься до истины – каким образом он зачастил на волю и всё время в одно место – его ума не хватало. Лютый пока не решил, что делать дальше. Он Михаилу лишнего не рассказывал ни об инопланетянах, ни о хитром приборе Одинцова и, тем более, ни о своих тогдашних намерениях.

«Надо ещё дать Косолапому побывать на хате у Одинцова, не мешать ему и не отговаривать. Если эти фраера так настойчиво подбираются к нему, значит, им что-то от него надо, и так просто они от него не отстанут».

Доктор пришёл в палату, где лежал Михаил с одним «дохляком», который всё время кашлял, сморкался и плевался.

– Доктор, я не хочу лежать рядом с этим тифозником, – первое, что сказал доктору Михаил.

– Может быть, тебя в палату-люкс поместить?

– Не надо мне люкс. Меня сюда притаранили лечиться, а не калечиться.

– Вот и будем лечить, а твоё дело – тихо лежать, да сопеть себе в обе дырочки.

– Ну, ладно, когда хавать принесут? Я голодный и так не вылечусь.

– Принесут, когда надо. Садись на койку.

Михаил, нехотя, поднялся, оголил волосатую, мощную грудь, зная, что сейчас будут его слушать, и уставился на доктора.

– Всё у тебя в норме, – сказал доктор, прослушав Михаила и проверив давление. – Голова не болит?

– Ничего не болит, только под ложечкой сосёт.

– Пососёт, пососёт, да и выплюнет, – пошутил врач, – не бывает временами сильного сердцебиения?

– Я же сказал, ничего у меня не болит.

– А не кажется иногда, что ты превращаешься в кого-нибудь? Ну, например, в Наполеона?

– Ты, что, лепила, меня здесь за дурика держишь?

– Отвечай на мои вопросы – это в твоих интересах. Не являются ли к тебе какие-нибудь видения?

– Никто и ничто ко мне не является. А хотелось бы, чтобы кто-нибудь подвалил с хорошим бердачком.

– Хорошо, пока всё, лежи и мечтай, – доктор собрал свои манатки и вышел из палаты.

Но, никакие стены, ни тюремные, ни лазаретные не уберегут Михаила от той энергии, которую посылают ему Анастас и Серёжа.

Сразу же, на второй день после перехода Миши в лазарет, он вновь впал в забытье, чем сильно испугал соседа-дохляка. Тот начал стучать кружкой по железной кровати и звать санитара. Крики его, вперемежку с кашлем, были не особенно слышны за пределами палаты.

Тем не менее, металлические звуки своё дело сделали и, спустя пять минут, запоры на дверях загремели, и в распахнувшуюся дверь вошли два санитара и доктор. Они подошли к мертвецки спокойному Михаилу, подняли веки сначала одного, потом второго глаза. Никакой реакции не было.

– Он всегда так, – сказал доктор, – теряет сознание, лежит минут десять-пятнадцать, потом сам по себе очухивается. И после этого начинает рассказывать байки: будто бы он побывал на воле, с кем-то встречался и разговаривал.

– А в качестве кого он на волю выходит? – спросил один санитар, – Наполеон или, может быть, Достоевский?

– Вот этого ни разу не было. Это и странно. Начальная стадия шизофрении – пока он к чужой шкуре не примерялся. Когда меня нет – понаблюдайте за ним, только не ломайте: он тихий.

– Хорошо, доктор, будет сделано всё в лучшем виде.

– Ты смотри у меня! Я тебя знаю, только допусти кота к сметане.

В это время Михаил зашевелился, глаза, с трудом, но всё же открылись, и, наконец, он полностью пришёл в себя.

– Ну, как теперь? – спросил доктор, – опять был в путешествии?

Михаил молчал, собираясь с мыслями или переживая очередную встречу.

– Вы всё равно мне не верите, так и не спрашивайте, – как-то очень уж дружелюбно, чуть-чуть виноватым голосом ответил Михаил.

– Ну, почему же? Мы тебе верим и очень хотим знать, где ты сегодня был?

– Я был на хате у одних знакомых.

– Они тебя угощали?

– Они каждый раз мне лекции читают.

– На какую тему?

– Всё на одну и ту же.

Доктор уже знал, что Сапушкину каждый раз кажется, что его кто-то пытается вытащить из тюрьмы и настроить на будущую честную жизнь.

– Ты, хоть, записывай эти лекции, и мы почитаем, – пошутил один из санитаров.

– Я тебе как-нибудь потом всё расскажу, – ответил Михаил.

– Ну, ладно, полежи, – сказал доктор, вставая, – после путешествий отдохнуть нужно.

– Полежу, полежу.

Трое вышли из палаты, дежурный, громко стуча, запер замки.

Несколько дней подряд Лютый ждал выхода Косолапого на прогулку, но напрасно. И, только на третий день, Митяй сообщил ему, что Медведя забрали в лазарет.

– А что случилось? Рехнулся, что ли?

– Да, у него падучая. Коньки отбрасывает каждый день, вот и пошёл на курорт.

Лютый понимал, что теперь ему Медведя достать будет трудно, и все планы могут полететь в тартарары.

36

– Вовочка, как ты ведёшь себя? Как с братом обращаешься? – спросила Вера Никифоровна. Она уже давно чувствовала и видела, что нет больше тесных, братских отношений между её сыновьями. Чёрная кошка пробежала между ними в то время, когда Серёжа пошёл учиться в десятый класс. Она, как человек, догадывалась о причинах такого поведения Володи, но, как мать, отказывалась понимать его.

«Они же с первых дней вместе, в одной колыбели качались. Росли и воспитывались в одинаковых условиях: как два пальца на одной руке, всегда рядом. Одному было больно, и другой чувствовал эту боль. А потом? Хотя, и пальцы на руке тоже вырастают разными и не одинаковую роль выполняют в жизни человека».

– Ну, сколько можно говорить одно и то же? – огрызнулся Вова на вопрос матери. Уж не в первый раз слышит он этот вопрос, который только ещё больше нервирует его и обижает, – я нормально обращаюсь и отношусь к нему, как к другу.

– Вот, именно, как к другу, а он – брат тебе. Близнец твой.

– Мама, прошу тебя перестать. Мы уже не маленькие – сами разберёмся.

Вера Никифоровна замолчала. Вечером она подошла к Вадиму и тихо спросила:

– Вадик, ты чувствуешь: наши сыновья уже выросли?

– Я это не только чувствую, но и вижу. А с чего это, вдруг, такой вопрос?

– Не по душе мне их отношения, отдалились они друг от друга.

– Да, это так. И я с Серёжей общался на эту тему.

– И что же?

– Он тоже не знает, что с Вовой происходит, хотя, и пытался Володя объяснить ему причину.

– Они говорили об этом?

– Да, Серёжа хотел выяснить у брата, в чём его вина и причина обиды Володи, да только объяснения были не совсем понятны. Вот в последнее время Сергей стал брать его с собой к Анастасу. Там у них компания, хорошая семья, дочка подрастает, скоро, наверно, сама в гости к нам прибегать будет.

– Ну, ты скажешь – она, ведь, ещё маленькая.

– И не заметишь, как из маленькой невеста вырастет.

– Я-то уж точно не замечу – чужие дети быстро растут.

– Володя, ты сейчас часто бываешь с Серёжей у Одинцовых и должен знать, как там дочь у них? Уже бегает? Детский садик посещает?

– Не знаю, папа. Мы всегда в другой комнате сидим, а в детскую я ни разу не заглядывал.

– А она к вам не прибегает?

– Нет, она у них тихая, никогда её не слышно.

Вечером, после работы, Серёжа позвонил домой и попросил пригласить Вову к телефону. Вера Никифоровна позвала сына и встала возле него, скрестив руки на груди.

– Вова, привет, – раздался голос Серёжи.

– Привет.

– Ты сегодня не очень занят?

– Есть ещё дела по физике. Что ты хочешь?

– Я домой не зайду, поеду сразу к Анастасу. Ты не можешь тоже подъехать туда через часок?

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Есть одно дело, которое нам вместе надо обсудить.

– Без меня вы это не можете сделать?

– Можем, но, это касается и тебя тоже.

– Опять будете с Мишей общаться?

– Может быть, приезжай.

– А мне совсем не нравится, что вы его воспитываете, как малое дитя.

– Нравится, или не нравится – это тебя не касается, у нас с Анастасом по этому поводу свои планы.

– Вот и решайте без меня свои дела, а у меня на это совершенно другие взгляды, – рассердившись на такое высказывание Серёжи, отрезал Вова.

– Не обижайся, это я, не подумав, сказал. Мы тебя ждём.

– Хорошо, постараюсь.

Через полтора часа Володя подъехал к Одинцовым и постучал в дверь.

– Кто стучится в дом ко мне? – открыв дверь, спросил Анастас, – а почему бы не воспользоваться звонком?

– Здравствуй, Анастас, Серёжа уже здесь? – не отвечая на вопрос хозяина, поинтересовался Володя.

– Да, он здесь, только что появился. Проходи, раздевайся.

Володя зашёл в комнату и за руку поздоровался с братом.

Сколько раз Владимир был у Одинцовых, но ни разу не спросил об Анюте. Да, не очень-то она его и интересовала, потому что, когда она была здесь, Володя ещё не бывал гостем у Одинцовых – Анастас не приглашал, а Серёжа тоже не проявлял инициативу. Однако, о существовании маленькой дочери, он знал.

– А где ваша дочка? – спросил, вдруг, Володя у Анастаса.

– Почему ты интересуешься?

– Папа сегодня задал мне вопрос: как растёт девочка?

– И что же ты ответил?

– Ничего, потому, что я ничего и не знаю.

– Садись сюда к столу, Вова, – решил помочь Анастасу Серёжа, – скоро мы увидимся с Мишей.

– Какое дело вы хотели со мной обсудить? – обратился Вова к Анастасу.

– Это мы потом будем обсуждать, а пока поприсутствуй при встрече Михаила. Он уже начал подавать надежду на исправление. Чем чаще и интенсивнее мы будем с ним работать, тем более будет гарантирован нам успех.

– Ну, давайте, приглашайте его.

Через пять минут Михаил Сапушкин был в квартире Одинцова. Надо сказать, что встреча эта выглядела довольно сомнительно, ведь, самого Михаила здесь не было, то есть его тела не было, «приходила» или, вернее, появлялась только его энергетическая часть, мозговая или мыслительная энергия. А с другой стороны – и Анастас, и Серёжа, а теперь и Володя, здесь присутствовали в своём физическом, материальном образе. Михаил их видел, а они только слышали его и ощущали присутствие его энергии.

Володя, как и ранее, предпочитал оставаться в тени и не участвовать в разговоре.

– Здравствуйте. Володя, здравствуй, – персонально с ним поздоровался гость.

– Привет, – ответил Вова.

Дальнейший разговор с Михаилом происходил по тому же сценарию, как и раньше. Они его убеждали, объясняли, внушали, а он осторожно воспринимал это, но не говорил ни «да», ни «нет».

Через двадцать минут все попрощались с Мишей и пожелали ему счастливой жизни в будущем.

На этот раз вызов Михаила и разговор с ним происходили без включения мыслетрона. Анастас и Серёжа, да теперь уже и Володя имели такие мощные энергетические потенциалы, что их хватало на вызов и общение с Михаилом. Да, и сам он за время сеансов общения увеличил свой энергетический потенциал так, что с ними он вёл беседу на равных.

– А теперь, Вова, мы вернёмся к вопросу, который ты задавал нам несколько минут тому назад, – Серёжа взял брата за руку и усадил его рядом с собой, – Анастас, давай, начинай.

– Ты знаешь, Володя, что у нас со Светочкой есть, то есть, была, нет, есть дочка. Её зовут Анютой. Ей сейчас уже два годика. Но, её нет.

– Она умерла? – удивился Володя спокойному тону речи Анастаса.

– Нет, она жива…, но, её нет.

– Я не понимаю. Как это так: она жива, но, её нет?

– Слушай внимательно. Она родилась необычным ребёнком, потому, что мы со Светочкой необычные родители. Ты помнишь, когда два с половиной года тому назад вы с Серёжей были у бабушки?

– Я помню это.

– Вот тем летом мы с Серёжей были свидетелями приземления инопланетян. Более того, мы, или скорее, они установили с нами контакт. Там в лесу. Мы с ними контактировали не один раз.

– И вы мне ничего тогда не рассказали?

– Не могли мы ничего никому говорить об этом. Такое было условие инопланетян. Они с планеты Гениании. Их было трое: отец, мать и сын, а звали их: Иллианий, Иллиана, и Иллиан. Я не буду говорить долго об этом, потому что, понадобилось бы много времени. Скажу только одно: эти инопланетяне – не плотские существа, то есть, у них нет тел, а только сгустки энергии, мощной энергии. Они – высокоразвитые создания, разум их не сравним с нашим, и общество их в своём развитии ушло далеко вперёд по сравнению с нашим обществом.

Володя слушал речь Анасатса, раскрыв рот, а Серёжа сидел рядом и с улыбкой наблюдал за реакцией брата.

– Так вот, – продолжал Анастас, – мы с Серёжей после общения с высокоэнергетическими существами тоже стали не совсем обычными людьми. Наши мозговые потенциалы тысячекратно возросли по сравнению с прежним состоянием. Наши мозги стали работать в другом режиме. Ты знаешь, насколько разумнее стал твой брат!

– Так, вот почему он тогда стал другим человеком!

– Да, поэтому. И ваш Тузик тоже тогда был с нами, и он стал «собакой-вундеркиндом».

– Вот оно что! И ты всё время молчал? – укоризненно посмотрел Володя на брата.

– Да, Вова, я не имел права ничего говорить по этому поводу.

– По завету Иллиания, или по его намёкам мы должны попытаться изменить жизнь людей на Земле, сделать их лучше, ускорить развитие общества. По его же подсказке мы соорудили прибор мыслетрон.

– Не мы, а Анастас, – поправил Серёжа.

– Нет, мы вместе. С помощью этого прибора мы можем воздействовать на интеллект, на разум, а точнее – на мозги людей.

– И делать с ними всё, что мы захотим, – Серёжа помогал Анастасу.

– Если ты вспомнишь все эти годы и события, происходящие с нами, то легко можешь теперь объяснить их суть.

– С этой целью вы и с Мишей поддерживаете контакт?

– Это частица нашей работы. Ты помнишь происшествия с бандитами в лесу?

– Да, я хорошо помню и смерть Тузика.

– Это дело бандитов во главе с Лютым. Он был свидетелем наших встреч, всё понял и хотел завладеть мыслетроном, чтобы использовать в своих целях. Чем всё это закончилось – ты тоже хорошо помнишь.

– Такое не забудется никогда.

– Вот, вкратце всё, что я должен сказать тебе для начала. А теперь, главное: наша дочка Анюта родилась получеловеком-полугенианцем. Она могла жить и в человеческом теле и без него в виде сгустка мозговой энергии.

– Вот, это да!

– Да, Володя, не знаю: это – наше счастье, или горе.

– Я не представляю, как это может быть!

– Вот, так всё получилось. К двум годам девочка раздвоилась: человеческое её содержание было, как и положено, на уровне двухлетнего ребенка.

– Ты всё время говоришь о ней в прошедшем времени, она умерла? – не понимал Володя слов Анастаса.

– Нет, не умерла, – вставил пару слов Серёжа.

– Итак, – продолжал Анастас, – тело у неё было двухгодичным, а разум, энергия мозга у неё – генианские, как у взрослой генианской девушки.

– Я дальше не могу слушать, – Володя замотал головой и руками, – подождите, дайте мне осознать, представить ситуацию.

– Хорошо, ты пока отдохни, а я принесу бутерброды с чаем – перекусим немного, а то вы оба голодные.

Анастас вышел в кухню, и Серёжа с Вовой остались вдвоём. Они молчали, Серёжа смотрел куда-то вдаль, а Володя, не мигая – на брата. Что творилось у него сейчас в голове, можно только догадываться.

Через несколько минут Анастас вернулся с подносом в руках, на котором лежали бутерброды с колбасой и три чашки чая.

– Ну, что, ребятки, передохнули? – спросил хозяин.

Володя молчал, а Серёжа отвечал за двоих:

– Всё в порядке, можно продолжать разговор.

– Вот здесь начинается самое главное: генианцы снова появляются у нас на Земле. Нам с Серёжей ничего об этом не было известно. Они занимались своими делами. И случилось так, что Иллиан, их сын, заметил нашу дочь полуземлянку-полугенианку. На её земную составляющую он не обращал внимания, а видел в ней только всё генианское! Они стали контактировать, часто общаться и, вдруг…, о господи – произошло чудо: возникла любовь между ними!

– Разве так возможно?

– Оказалось, что возможно. Они оба, по генианским меркам, были в самом расцвете сил.

– Не понимаю, – Володя ещё пытался осознать всё сказанное с точки зрения земных обычаев и правил.

– Никакой возможности остановить развитие дальнейших событий у нас со Светланой не было. Любовь – не подвластна разуму. Они поженились.

– И где они теперь? Можно их поздравить?

Серёжа с Анастасом загадочно переглянулись, и дальше продолжил разговор Сергей:

– Мы их уже поздравили, а тебе представится такая возможность.

– Тогда я пойду, скажите, где их увидеть?

– Не спеши, мы для этого тебя сюда и пригласили.

– Они перенеслись на Родину Иллиана, – продолжал Анастас, – они на Гениании теперь. Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как здесь, на Земле, их нет.

– А как может девочка…?

– Я понял твой вопрос, Володя. Девочка осталась здесь, а девушка унеслась в просторы Вселенной.

– Она здесь?

– Да, тело её здесь, дома. И ты можешь его увидеть. Только позже.

– Я пока ничего не понимаю, – Володя был в полной растерянности от информации, которую Анастас выложил перед ним. Одно новшество загадочнее другого!

– Но, мы с Серёжей решили предоставить тебе возможность поздравить молодых лично, если, конечно, ты не будешь против.

– Они прибывают к нам на Землю?

– К сожалению, нет. И известий от них тоже пока никаких нет.

– Тогда, как же?

– Ты отправишься туда, к ним, на Генианию.

– Вы….вы… шутите?

– Нет, Володя, мы говорим серьёзно, – Серёжа положил руку на колено брату, как бы в подтверждение своих слов.

– Но, как же это? И почему я?

– Твой мозг уже имеет громадный энергетический потенциал. Общаясь с нами, ты теперь сам способен управлять своей мыслительной энергией и направлять её к любому объекту, например, к Михаилу, или к своим школьным друзьям. Ты даже сейчас можешь пообщаться со своими родителями.

– Правда? Вот почему и папа, и мама уже давно стали угадывать мои мысли!

– Они не угадывали, а слышали, читали твои мысли, ведь частоты ваших мыслительных энергий близки друг к другу. И теперь, на расстоянии, ты можешь их вызвать на разговор. Попробуй.

– Хорошо. Мамочка, ты меня слышишь?

– Конечно, Володечка, а ты, разве, не дома?

– Нет, я у Анастаса вместе с Серёжей.

– А как же я тебя услышала?

– Теперь такая связь, – не вдаваясь в подробности, сообщил Вова, – а папа тоже дома?

– Да, он тебя тоже слышит. Вот он спрашивает, как у них там дела?

– Всё в порядке, папа.

– Дочка уже большая у них? Как её зовут? – спросила мама.

– Её зовут Анюта.

– Красивая девочка?

– Не знаю, я её не видел.

– Как, не видел? Она гуляет?

– Нет, она замуж вышла, – не подумав, сообщил Володя.

Анастас и Серёжа замахали руками, подавая знаки, чтобы Вова закончил разговор.

– Как замуж? Что за шутки?

– Это не шутки, мама. Ну, ладно, меня зовёт Серёжа, до свиданья.

– До свиданья, – задумчиво произнесла Вера Никифоровна. – Что за шутки у Вовы? Какой-то он странный.

Когда Вова прекратил разговор с матерью, Серёжа набросился на него с упрёком:

– Что ты сразу всё выкладываешь? Это секрет для всех, кроме нас.

– Я этого не знал.

– Ну, ладно, ничего страшного не произошло, – успокоил братьев Анастас, – придёшь домой, Володя, скажешь матери, что это была, действительно, неудачная шутка. Думаю, её в этом убеждать не придётся. А теперь поговорим дальше, – Анастас присел рядом с братьями и тихо продолжал:

– Мы хотим, чтобы у нас было больше друзей и сторонников. Если ты побываешь на Гениании, там, с помощью генианской энергии, ты так увеличишь свой мозговой потенциал, что потом будешь вместе с нами работать и заниматься «перевоспитанием» сначала нашего окружения, потом и других людей. Так нас научил Иллианий.

Серёжа поддержал мысль Анастаса:

– Нас уже будет трое с великим мозговым потенциалом. В идеале, неплохо было бы, всех людей так преобразить, тогда и жизнь на планете изменится в лучшую сторону.

– А как это делается? – спросил Вова.

– Что ты имеешь в виду?

– Перемещение на Генианию.

– Твоё тело будет здесь, с нами. А энергия твоей мысли помчится туда.

– Со скоростью света?

– Нет, со скоростью мысли.

– Это ещё быстрее?

– Мгновенно, Вова.

– Сколько времени я буду там?

– Не долго, полчаса, по земным меркам, будет достаточно, чтобы получить от генианцев мощный прилив энергии. У них она везде, их жизнь и есть существование энергии.

– Потом я вернусь?

– Да, ты, может быть, уже сам сможешь управлять своими мыслями, своей мозговой энергией и направишь её на Землю, – Анастас продолжал инструктаж, – а если этого будет недостаточно, там тебе помогут Иллиан с Анютой.

– Как же их там я найду?

– У них это делается очень просто. Только мысленно позовёшь: «Иллиан», или «Анюта, я здесь у вас на Гениании, прибыл с Земли от Анастаса. Приблизьтесь ко мне» – и через мгновенье они возле вас.

– Что значит, возле вас? Кого ты имеешь в виду?

– Мы хотим, чтобы путешествие туда вы совершили вдвоём.

– С кем?

– Есть у тебя друг хороший, – Анастас хитро посмотрел на Серёжу, потом – на Вову, и продолжал:

– Зовут его Михаил.

– Медведь? Он мне не друг.

– Друг – не друг, это уже не важно. Во всяком случае, ты с ним познакомился первым. Так вот, как ты знаешь, мы с ним работаем уже не один день. Понравился он нам. Разумный, сильный и не совсем потерянный. Хочется привлечь его в свою компанию.

– Но, он же в тюрьме.

– Ну, и пусть себе там находится. А его мозг, вернее, мозговую энергию, мы «призовём» к себе и вместе с тобой отправим на Генианию. Там за те же полчаса он тоже наберётся положительной энергии и после возвращения будет нам лучшим другом.

– Я всё понял, только страшно как-то.

– Не бойся, Вова, я уже там был и Серёжа бывал. Всё работает безотказно. У них другое общество: ответственное, обязательное, разумное.

– Когда мы будем отправляться?

– Да, прямо сейчас.

– Я хочу сначала посмотреть на Анюту.

– Законное желание, Пойдём, я тебе покажу.

Анастас и Володя вышли в детскую комнату, где спокойно, точно спящая, лежала совсем маленькая девочка. Она была укрыта одеяльцем, голова открыта, руки вытянутые вдоль туловища поверх одеяла.

– Вот она, наша девочка, смотри.

Светланы дома не было: она заходила коротать вечера к своей соседке Наташе. Ребята вернулись в комнату, где Серёжа спокойно ждал их возвращения.

– Когда окажетесь на Гениании, осмотритесь там, и сразу вызывайте Иллиана и Анюту.

– Я всё понял и готов к полёту, – как-то нервно, но, нарочито, бодро произнёс Вова.

– Михаилу всё расскажешь там на месте.

– Хорошо, сделаю.

– Миша, Медведь, мы приглашаем тебя к себе в гости. Приходи сейчас.

Долго ждать не пришлось. Михаил в образе сгустка его мозговой энергии появился перед друзьями тотчас.

– Как себя чувствуешь, Михаил? – спросил Анастас.

– Здоров, лучше не бывает. В лазарете откормили.

– Ты лежишь в лазарете? А говоришь, здоров, – диалог вёл Анастас, ребята, молча, слушали.

– По вашей милости туда и попал.

– Каким образом?

– Говорят, что дурня леплю, обмороки имитирую. Вот и проверяют.

– Ну, хорошо, ещё сегодня один раз слепишь дурня, а потом посмотрим. Ты с Володей сейчас отправишься в путешествие. Посмотрите красивые места, чудную природу, отдохнёте там и сразу же обратно. Ты согласен, Миша?

– А почему бы на халяву и не сгонять в дальние края?

– Вот и отлично. Приготовьтесь, я включаю «ракету».

Одинцов нажал кнопку мыслетрона, пощёлкал тумблерами и… Вова откинулся на спинку стула. Глаза его были закрыты, тело расслаблено. Сергей и Анастас одновременно подошли к нему, поправили ноги и голову, чтобы Вова не свалился со стула.

– Как думаешь, Серёжа, всё у нас получится с Михаилом?

– По-другому и быть не может, Анастас, ты у нас – гений.

– Мы оба молодцы, Серёжа. Разумные существа.

– Будем ждать исхода нашей операции, – как-то официально назвал Анастас свой эксперимент.

Через мгновенье посланцы Земли были на другой планете. Они держались поближе друг к другу, соприкасаясь внешними поверхностями своих энергетических образований. Шумовой фон ощущался непрерывно, то усиливаясь, то ослабевая.

– Где мы? – спросил Михаил.

– На планете Гениания.

– Чёрт возьми, красотища-то какая! Это – не планета, это, наверно, рай.

– Нет, Миша, Косолапый, это Гениания. Здесь всё по-другому, хотя, я тоже в этом не очень разбираюсь.

– Не видно здесь людей. Они что, повымирали? И жмуриков не видно.

– Здесь нет людей, а живут только генианцы. Сейчас мы пригласим на свидание кое-кого.

– У тебя здесь знакомства?

– Нет, я впервые тут, но, друзья должны быть.

Володя стал приглашать Иллиана, так же, как Анастас приглашал Михаила.

– Иллиан, Иллиан, появись возле нас. Мы прибыли с планеты Земля, мы – друзья Анастаса.

Никаких перемен в обстановке вокруг Вовы и Михаила не произошло. Изменений шумовых восприятий тоже не ощущалось.

– Иллиан, Иллиан, приди к нам. Анюта, мы ждём встречи с вами здесь, на вашей Гениании. Анюта, твой отец послал нас к тебе.

Всё то же и после повторного вызова. Не ждали генианцы посланцев с Земли и на приглашение Володи не реагировали.

Михаил в это время любовался ландшафтом. Неповторимость красок и очертаний гор и берегов озёр вдалеке очаровали даже такого, в жизни равнодушного ко всему прекрасному, Михаила. Он любил его, это прекрасное, только, как предмет наживы. Но, теперь, если бы это было на Земле, можно было бы сказать «в его душе что-то перевернулось».

Продолжая безрезультатно звать Иллиана или Анюту, Вова не на шутку запаниковал. Он не знал и знать не мог, что на планете Гениании нет больше существ по имени Иллиан и Анюта, остались только Калеоний и Калеона. На эти имена они откликнулись бы сразу, но, увы… Володе это было неведомо, и учителя его – Анастас и Серёжа – знать такого тоже не могли, поэтому и оставили своих посланцев в трудной ситуации.

– Ну, что там у тебя? – спросил Михаил, налюбовавшись природой Гениании.

– Пока ничего, никто не отзывается. Может быть, их дома нет, – какую-то глупость выдавил из себя Вова.

– Какого дома? Где ты видишь здесь дома?

– Ну, может быть, они куда-нибудь улетели с этой планеты?

– И что же мы будем делать?

– Не знаю, Михаил, подождите пока. Анастас в беде нас не оставит.

– Да, я сейчас разнесу эту планету к чёртовой матери, найду этих…как их?

– Иллиана и Анюту.

– Вот именно, их.

– Не горячись, должны они отозваться. Анастас меня предупредил.

– Чудила твой Анастас, загнал нас в эту дыру и молчит довольный.

– Но, Серёжа тоже с ним. Они вместе заберут нас обратно.

Время прошло быстро. Сорок минут после отбытия посланцев остались позади. Анастас начал волноваться.

– Они должны возвращаться, почему их нет?

– Может быть, Анюта их задержала. Ей интересно больше узнать о вас, о Земле. Вот, она и расспрашивает их, – успокаивал друга Серёжа.

– Может быть, и так, но им там, рядом с Илианом долго находиться нельзя.

– Почему?

– Потому, что избыток внешней энергии может повредить их мозг.

– Попробуй вызвать их сам.

– Если бы нашей мощности хватало, я бы давно это сделал, да и не посылали бы мы их туда. Я бы уже отсюда вышел на контакт с Анютой, но, пока ещё… – Анастас развёл руками, показывая, что такой возможности нет.

– Что же теперь делать? – начал волноваться за брата и Серёжа.

– Пока не знаю, подождём ещё.

А там, на Гениании продолжалась паника. Вова, не переставая, звал Иллиана и Анюту. Ответа никакого не было. Михаил нервничал и угрожал применить силу. Он ещё считал себя громилой, способным многое разбить и разрушить, не понимая, что его сила осталась на Земле, а здесь только, слабенькая ещё, по генинским меркам, энергия его мозга.

Время шло, и, в общем, мощном энергетическом поле планеты Гениании, создаваемом всем населением планеты, потенциалы мозговых полей Михаила и Володи резко стали возрастать. Через постоянно присутствующий энергетический мостик, между сгустками энергий путешественников с их мозгами на Земле, это увеличение передавалось и туда.

Сидящее до сих пор неподвижно тело Володи, стало ощущать увеличение давления в голове. Появилась слабая реакция – небольшие подёргивания и повороты головы вправо-влево. Можно было заметить на лице нечто подобное мимике боли, страдания. Постепенно такие изменения поз и ужимки на лице стали явно выраженными.

Анастас и Серёжа, ничего не понимая, стояли рядом и только смотрели на него.

– Что происходит, Анастас, – тихо спросил Серёжа.

Не зная, что ответить, Одинцов молчал.

– Может быть, они вернулись уже? – снова задал вопрос Серёжа.

– Если бы вернулись, они бы…– Анастас не знал, как лучше сказать.

– Ожили? – подсказал Сергей.

– Да, да, были бы живы.

– Ты хочешь сказать, что их уже нет больше в живых? Или, может быть, мы видим предсмертные судороги?

– О чём ты говоришь, Серёжа? Какие судороги?

– Тогда, почему они не возвращаются? Попробуй через мыслетрон вызвать их сюда.

Анастас, не зная причину происходящего, готов был послушать любого совета друга, лишь бы не бездействовать. Он включил мыслетрон и стал вызывать:

– Володя, Миша, возвращайтесь на Землю. Я вас зову: «Идите сюда, перемещайтесь к нам немедленно».

Мощности мыслетрона, чтобы «вытащить» посланцев из мощного поля Гениании не хватало. Ответа на призывы Анастаса не последовало.

Михаил больше не мог терпеть неопределённости. Прошло более часа, а ситуация, в которую они попали, не изменилась.

– Давай действовать, Володя,

– Что мы можем предпринять?

– Пока мы будем ждать возвращения твоих Иллиана и Анюты, посмотрим повнимательнее на их обиталище. Может быть, найдём что-нибудь ценное, – воровская натура Михаила проявлялась и здесь. Никакие энергетические вливания Анастаса не изменили его привычки.

– Какое ценное? О чём ты говоришь?

– При такой красоте природы у них, наверно, полно алмазов и других драгоценных камней.

– И что же?

– Почему же, пока генианцев нет дома, не позаимствовать их на время? – с лёгким юмором произнёс Михаил.

– Как был ты…, – не найдя подходящего слова, сказал Володя, – таким ты остался. Если бы здесь были целые горы алмазов, как бы ты их на Землю переправил?

– Надо подумать.

– Думай, лучше, как нам выбраться отсюда.

– Об этом надо было думать твоему другу там, на Земле.

Володя, наконец, тоже стал понимать, что все попытки вызвать Иллиана или Анюту напрасны. Он перестал звать их на помощь.

– Давай, Миша, будем осматриваться и думать, что делать.

Они, не покидая друг друга, стали внимательно обозревать планету, перемещаясь с одного места на другое. В разных местах они наблюдали многочисленные сгустки тумана, которые хаотично перемещались. В таких местах и Вова, и Миша ощущали дискомфорт, но, при этом, увеличивалась быстрота мышления, чёткость осознания своего положения и необходимость самим искать выход из него.

Михаил с трудом переносил дискомфорт, да, видно, и с Земли, по каналу связи передавалась отрицательная реакция на головные боли. Он стал вести себя агрессивно и, появись сейчас перед ним хоть один генианец, он уничтожил бы его. Как? Трудно предположить, но желание такое у него появлялось. Володя вёл себя спокойно, хотя в движениях его тоже чувствовалась нервозность.

Однажды, приблизившись к скоплению генианцев – Михаил уже понимал, что это живые существа, хаотично передвигающиеся, – он стал посылать им проклятья, ругаться, на чём свет стоит, желать им всем неприятности.

Такое поведение Михаила не осталось без внимания. При общем положительном потенциале на планете Гениании, появление отрицательной энергии сразу стало заметно. Резко возросло движенье генианских жителей, они вплотную приблизились к Михаилу с Володей и стали кружиться вокруг них.

Наконец, среди общего шума прорезались земные слова. Похоже, что гнианцы подбирали ключ подхода к гостям, а точнее, искали один из множества известных им видов речи, который был бы понятен этим странным существам с отрицательной энергией.

– Откуда вы появились, неизвестные гости? – услышали вопрос Володя и Михаил. – Кто вас сюда пригласил?

– Что вам здесь нужно?

– У вас плохие намерения, пришельцы?

Все эти слова гости слушали, не пошевельнувшись и, не успев ответить ни на один вопрос. Наконец, Михаилу удалось вставить свою роковую фразу:

– У нас никаких намерений нет, недоделанные гномы-невидимки. Мы хотим только одного: вернуться на свою родную Землю.

Только успел закончить свою речь Михаил, как вокруг началось нечто невероятное. Изменился цвет летающих шаровидных сгустков – из серо-голубого он превратился сначала в белый, потом – в бледно-розовый. Вокруг Володи и Михаила образовалась настоящая катавасия. Розовые туманные образования стали перемещаться быстро во всех направлениях, сталкиваясь друг с другом, отскакивая и подпрыгивая, словно мячики.

Михаил и Володя почувствовали удары и давление на себе, и это давление сразу же передалось на Землю по каналу непрерывной энергетической связи. Тело Володи неестественно стало дёргаться, сжиматься, крутиться на стульях. Одинцов и Серёжа не могли пояснить, что происходит, но, однозначно, поняли: на Гениании что-то случилось непредвиденное. Сначала задержка возвращения, теперь необъяснимое поведение тела, отправленного на Генианию Володи. Прошло уже два часа со времени «старта», все предполагаемые сроки возврата закончились, и Одинцову с Умаровым стало совершенно понятно: Володя и Михаил попали в беду, возможно, в непоправимую. Анастас ещё пытался выйти на связь с Володей, потом с Михаилом, никакой реакции с их стороны не было.

Серёжа сидел бледный, зубы сжаты до боли в скулах. В его голове была одна мысль: «Я собственными руками убил своего брата. Я участвовал в отправке его на смерть. Два человека погибли по нашей воле. Что я теперь скажу отцу и матери? Нет мне прощения»!

И в это время раздался телефонный звонок. От неожиданности оба экспериментатора вздрогнули, но никто не поспешил поднять трубку. Наконец, Одинцов взял себя в руки и подошёл к телефону.

– Я слушаю, – не громко, в трубку, сказал Анастас и, секунду послушав, протянул её Сергею.

– Это тебя. Мама твоя.

Сергей не спешил говорить с матерью: он не знал, что ей сказать и как объяснить отсутствие Володи. Хотя, какое отсутствие? Он, вот здесь, сидит на стуле.

– Слушаю, мамочка, – как можно, бодрее и громче, наконец, ответил Серёжа.

– Где вы там застряли? Уже очень поздно, пора домой, – сказала мать.

– Не волнуйся, мама. Я только что собирался позвонить тебе и сказать, что мы сегодня остаёмся ночевать у Анастаса. Действительно, уже поздно. Мы тут заработались и не заметили, как время пролетело.

– У вас всё нормально? – видимо, чувствуя своим материнским сердцем беду, случившуюся с её сыновьями, спросила она.

– Да, мамочка, – не развивая дальше эту мысль, ответил Серёжа.

– Как там дела у Анастаса? Девочка здорова?

– Всё нормально. Анюта здорова, но она спит.

– Красивая девочка?

– Мама, всё хорошо, – не имея больше сил изворачиваться, решил закончить разговор Серёжа.

– Ладно, тогда, до свиданья. А в какое время вы вернётесь?

– Завтра у нас выходной, поэтому мы спешить не будем, до свиданья, – Серёжа быстро положил трубку, чтобы не услышать ещё какой-нибудь вопрос.

Он закрыл глаза, откинулся на спинку стула и долго не убирал руку с лежащей на аппарате телефонной трубки.

– Что будем делать, Анастас? – успокоившись, спросил Серёжа.

Ответ не успел прозвучать – в это время вернулась Светлана от Наташи. Она долго раздевалась, снимала обувь в прихожей и в лёгком сарафанчике появилась в комнате, где находились муж и два брата.

– А что, Володя уже уснул? – посмотрев на, сидящего на стуле с закрытыми глазами мальчика, спросила Светлана. – Засиделись вы тут, утомили братика. Минут через десять будите его и заходите в кухню, буду вас кормить.

– Нет, не надо. Мы уже перекусили, – поспешил Анастас отказаться от предложения и, как можно скорее, выпроводить Светлану из комнаты.

– Чего вы перекусили? Я вам сделаю горяченького.

– Не надо, Светлана. Мы не голодны, и Володю будить не хочется, – поддержал Анастаса Серёжа.

– Ну, тогда разбудите его, пусть переходит в комнату Анютки, там, на диване удобнее лежать.

– Он у нас спартанец, привык к суровым условиям, – не весело пошутил Серёжа.

Светлана заметила на лицах и в поведении мужа и Серёжи какую-то озабоченность. Кроме того, она и по обрывкам мыслей, которые легко улавливала, понимала, что у ребят что-то произошло, и они не хотят ей говорить об этом.

– Какие-нибудь сведения от Анюточки? – спросила она Анастаса.

– Нет, нет, от неё, как и прежде, не было никаких сообщений, – поспешил ответить Анастас.

– Тогда, что-нибудь у вас дома, Серёжа?

– У нас всё в порядке, – так же хранил тайну Серёжа.

Светлана больше не стала мучить друзей своими вопросами. Она была умна и понимала, что, если ей не хотят что-то сообщать, значит, не стоит их напрягать и заставлять мучиться поисками не нужных ответов. Посмотрев ещё раз на сидящих в комнате ребят, Светлана захлопнула за собой дверь.

– У-ух, – облегчённо вздохнул Серёжа.

– Да, выкрутились, – поддержал его Анастас, – но она всё понимает, и мысли наши она частично улавливает.

– Хорошо, Анастас, что будем делать дальше?

– Только ждать.

Володя снова начал поворачивать голову то в одну, то в другую сторону. Серёжа подошёл к нему, положил руку ему на лоб и спросил:

– Ты здесь, Вова?

Ответа никакого не было.

– Что там у вас, Володя? – такой же вопрос задал Анастас.

Снова молчание, отвечать было некому.

В это же самое время происходили необъяснимые события в лазарете, где на кровати лежало тело Михаила.

Сразу после выхода жизненной энергии, оно распласталось на кровати и замерло без движенья.

– Санитар, санитар, – не громко сосед-дохляк начал звать кого-нибудь из персонала.

Никто не отзывался. Только через десять-пятнадцать минут появился врач в сопровождении санитара.

– Доктор, он лежит, не дышит, – сразу же начал докладывать сосед по палате.

– Сейчас посмотрим, – спокойно ответил тот.

Врач присел на кровать рядом с Михаилом, пощупал пульс, приложил ухо к груди и, убедившись, что всё, как обычно: Сапушкин живой, поднялся и сказал санитару:

– Побудь здесь минут десять, я зайду попозже. Если не очухается, позовёшь меня.

– Хорошо, будет сделано, – совсем не к месту весело, ответил санитар.

Врач вышел из палаты, а санитар спросил у соседа Михаила:

– Он не бился головой о стенку? Не катался по кровати? Пена изо рта не шла?

– Нет, доктор, отвечал больной, – лежал здесь же на кровати, мы с ним травили потихоньку побасёнки. Потом он, вдруг, замолчал, голову сразу откинул, и всё – затих.

– Понятно – шизик зачуханый. А здоровый бугай!

– Да уж, есть у него силёнка и побрехать любит. На меня уже не злится. А сначала всё хотел выгнать меня отсюда, доктору жаловался.

– Думал, что здесь номера «люкс»?

– Не знаю, но, уж очень зыркал на меня злыми зенками.

Так, за неспешной беседой прошли отпущенные доктором десять минут и, потом ещё десять. Никаких перемен в состоянии больного не произошло. Доктор не появлялся, и санитар вышел, чтобы найти его и доложить о делах в палате Михаила.

Только дверь за санитаром закрылась, как Михаил начал шевелиться и крутить головой. Сосед, уже не раз видевший такое поведение Михаила, спокойно ждал пробуждения.

Прошло ещё некоторое время, снова зашёл доктор. В этот самый момент Михаил, вдруг, резко закрутил головой. Глаза, при этом всё время были закрыты. Он сделал попытку встать, или поменять позу, но сил не хватило, и он снова притих.

Доктор смотрел, молча, потом подошёл к нему, пошлёпал ладонью по щекам со словами:

– Сапушкин, время вставать – не в санатории.

Михаил не ответил, но через несколько минут, из гортани вырвались глухие звуки, похожие на рычанье зверя, и руки начали вздрагивать.

Доктор заволновался. Ему совсем не было жалко Сапушкина, он привык к разным казусным событиям в его учреждении, но ему не очень хотелось, чтобы этот «спортсмен» отдал концы на его дежурстве. Объяснительные, оформление документов – это он не очень любил.

– Укол ему, успокоительный, – приказал он санитару.

– Да, он и так уж очень спокоен.

– Делай, что тебе приказано, – строго сказал доктор.

Молча, и медленно пошёл санитар за всем необходимым для укола, а врач остался в палате.

Поведение больного вызвало у него слабый шок. Он не знал, что делать: уколоть ему возбуждающее или успокоительное? «Пусть, лучше успокоится» – так и решил он, а то в возбуждённом состоянии неизвестно, что произойдёт, а его, доктора, обвинят в неправильном лечении.

В течение последующих пятнадцати минут Сапушкин ещё не раз подавал признаки жизни, но, к самой жизни так и не смог вернуться.

На Гениании разворачивались не менее удивительные события.

После мощного посыла отрицательной энергии в сторону столпившихся генианцев, мощный всплеск энергии едва не привёл к гибели наших путешественников. Их энергетические формирования уже были переполнены: такое уплотнение энергии было чрезмерно и чревато гибелью нервных клеток мозга и отделившейся мыслительной энергии.

Всё-таки, генианцы, действительно, гениальные создания: они почувствовали критическое состояние пришельцев и, невзирая на обиду за наглое к ним обращение Михаила, они отступили, уменьшили свои энергетические потоки в сторону землян.

Почувствовав некоторое облегчение, и Михаил, и Владимир снова обрели способность мыслить и рассуждать.

– Мы прибыли к вам с мирными целями. Мы – с планеты Земля. Здесь, у вас находится наша землячка Анюта, она – жена вашего Иллиана. Мы бы хотели её увидеть и пообщаться, её родители на Земле очень волнуются и скучают. Не поможете нам? – это Володя произнёс, вопреки всем ожиданиям, такую длинную речь.

– Иллиан? Анюта? – несколько одинаковых вопросов послышались с разных сторон. – Не знаем их, нет у нас генианцев с таким именами.

– Как же нет? Они прибыли сюда полгода тому назад.

– Не хранятся в нашей памяти такие странные названия.

– Это не названия, это имена. Иллиан – ваш генианец, Анюта – землянка.

– Надо нам перестроить программу памяти, чтобы всё прошлое проверить, а в настоящее время таких нет.

– Да, что ты с ними байки разводишь? Не хотят они с нами общаться и помочь нам, – Миша снова вошёл в агрессивное состояние и не желал мирно вести переговоры.

– Погоди, Михаил, – остановил его Володя. – Как сложно вам перестроить программу?

– Это совсем не сложно для нас, но на сегодня у всех нас есть свои дела, планы. Поэтому надо ждать некоторое время – кто первый освободится, тот и займётся вашим вопросом.

– Бюрократы генианские! Планы! Дела! Здесь прибыли посланцы с другой планеты, а они не могут оторваться! – Михаилу не хватало терпенья ждать.

– Для них представители другой планеты – говорили мне Анастас с Серёжей – так же, как для нас, землян, жители соседнего села или дома. Просто соседи и – всё.

– Да, не может быть такого. Если бы ко мне в гости приехал житель соседнего села, я бы принял его, как короля.

– Не расхваливай себя, Михаил, и не осуждай местные порядки генианцев. Они – высокоразвитое общество, нам до него ещё расти, да расти.

– Ну, должны же мы их тоже чем-то удивить!

– Чем же ты можешь их удивить? Разве, только своими воровскими талантами!

– Можно и этим. Пусть знают наших!

– Не дури, Михаил, они тебя уничтожат.

– Помирать, так с музыкой! Вот смотри, – и Михаил сконцентрировался в виде узкого мощного луча, направленного в сторону, уже снова продолжавших делать свои дела, генианцев.

– Или вы сейчас же займётесь нашим вопросом, или вам совсем будет плохо! – оставшиеся земные привычки, поведение Михаила толкали его на безрассудное, рискованное дело.

Пронзив своим лучом массу генианских образований, Михаил внёс некоторое замешательство в сообщество местных представителей. Вреда никакого он им не принёс, но своим бесцеремонным поведением он заставил их соответственно реагировать. У них, на Гениании, не приняты такие отношения, как между отдельными индивидуумами, так и между целыми группами.

– Что ты хочешь, землянин? – спросил один из них.

– Я хочу три вещи.

– Удались от нас на прежнее расстояние: нам лучше общаться, когда и мы и вы представляем шаровидные образования, а не стрелу, каким ты выглядишь сейчас. И теперь назови свои три вещи.

– Первое: чтобы вы поделились с нами своими драгоценностями, второе: чтобы вы помогли нам встретиться с этими Иллианом и Анютой, и третье: чтобы вы отправили нас за ваш счёт на нашу Землю.

– Всё? Больше желаний нет?

– Пока нет, может быть, перед отъездом появятся.

– Попробую ответить тебе, настырный землянин, – общался с Михаилом один из генианцев.

– По первому: я не понимаю, о каких драгоценностях идёт речь, по второму: мы вам уже говорили, как только кто-нибудь освободится, займётся поиском названных вами существ, по третьему: отправкой займутся найденные вами образования. Если же таких генианцев не окажется, тогда отправкой займётся наша компетентная группа по межпланетным связям. Ты удовлетворён ответом?

Володя слышал разговор Михаила и был удивлён его дерзости и решимости. Он стал уважать его ещё больше, чем после первого знакомства.

Михаил продолжал свою линию:

– Драгоценности – это, что находится в ваших банках, музеях и даже – в недрах.

– Я тебя начинаю понимать, землянин. Ты – есть представитель низко развитого общества, каким было генианское – тысячи лет тому назад. У нас нет банков, у нас нет денег, хранилищ. Музеи есть, но они находятся под эгидой нашего культурологического содружества, оно хранит всё историческое наследие Гниании, и вход туда возможен только по специальному разрешению.

– Так, выдайте нам это разрешение.

– Я этим не занимаюсь, у нас у каждого есть свои обязанности и полномочия.

– А, если я поделюсь с тобой частью того, что мне выделят там?

– Такие разговоры преступны и при повторном таком предложении ты будешь наказан.

– Посадите в тюрьму? – с оттенком ехидства спросил Михаил, – этим меня не напугаешь.

– Тюрем у нас уже нет десять тысяч лет.

– Тогда, что может быть страшнее?

– Разные могут быть наказания. Как бывало у нас в старину, отправим тебя в ссылку.

– На рудники?

– На другую планету, только не на Землю.

– А что ещё может быть?

– Можешь попасть в нашу унизительную школу.

– Это что такое?

– Это заведение, куда направляются все, унижающие других, образования. В последние три тысячи лет там никого не было, поэтому быть там в одиночестве – это похуже, чем находиться в тюрьме на некоторых планетах. Это полное отсутствие свободы, это ежедневные, по двенадцать часов, воспитательные занятия. И так, до полного выздоровления. Много времени может уйти на это.

– Ладно, уже запугал, больше не буду вас унижать. Но, чем же вы можете нас наградить за дружеское посещение вашей Гениании?

Некоторое время не было ответа на этот вопрос.

Потом Михаил и Володя услышали сразу несколько голосов.

– Мы проверим вашу энергетическую историю и, если найдём в ней всё позитивное, то при совпадении частот с какой-нибудь генианской невестой мы предложим вам жениться и остаться жить здесь, у нас.

– Ну, уж нет, удовольствия от вашей невесты никакого не получишь. Это не по мне. Вот мой друг, он помоложе, может быть клюнет на такое предложение.

– Отвечай за себя, Косолапый, а я как-нибудь сам решу, что мне делать, – резко возразил Володя. Он вообще не одобрял тон и характер разговора, который Михаил вёл с генанцами.

– Что ещё можете предложить? – продолжал любопытствовать Михаил.

– Можем подзарядить вас положительной энергией.

– Это ещё для чего?

– После этого у вас не будет возникать таких некорректных предложений по отношению к нам и, вообще, при возвращении на вашу Землю вы будете глубоко положительными существами.

– Вот это ему нужно, – подсказал Володя, – тогда у Анастаса меньше работы будет.

– И тебе тоже это не помешало бы, – огрызнулся Михаил.

– Я вижу, вы оба готовы получить подкрепление в виде порции положительной энергии.

– Ну, оба, так оба, мы согласны, – поддался на уговор Владимир.

– Ты тоже решай за себя, а я сам разберусь. Сначала надо, чтобы они нашли нам Анюту и Иллиана, а там уже с их помощью мы решим, что нам делать.

Прошло ещё два часа. За это время Михаила и Володю никто не тревожил. Оставаясь наедине, они успели погулять по планете Гениании и полюбоваться их совершенством во всём: в ландшафте, в завораживающей красоте их природы, климате, в гармонии животного и растительного мира. Везде чувствовалось спокойствие и надёжность.

Наконец, возле двух путешественников что-то зашевелилось и зашумело.

– Я пришёл к вам, чтобы сообщить хорошую новость. Просмотр наших архивных данных выявил совсем свежие изменения. К нам прибыла с планеты Земля Анюта вместе с нашим жителем Иллианом. После женитьбы они получили новые имена: Калеоний и Калеона. Теперь на нашей планете нет существ по имени Иллиан и Анюта. Вот поэтому мы не могли сразу ответить на ваш вопрос. У нас во всём строгий учёт и порядок.

– Да, уж порядок. Не могли сразу найти своего генианца, который совсем недавно сменил своё имя.

– Вы можете с ними встретиться, вызвав Калеония и Калеону.

– Спасибо, большое спасибо, не знаю, как вас зовут, – поблагодарил Володя говорящего.

– Меня зовут Арфений. Пожалуйста, – послышалось в ответ.

– Калеоний и Калеона, мы просим вас, приблизьтесь к нам, – заговорил привычные фразы, только с другими именами, Володя.

– Мы здесь, – сразу же появились приглашаемые на встречу.

– Здравствуйте, Калеоний и Калеона, мы с планеты Земля. Мы – посланцы от Анастаса Одинцова, – подхватил разговор Михаил.

– И от Серёжи Умарова, – продолжил Володя.

– Ой, папочка о нас вспомнил, – обрадовалась Анюта, – здравствуйте.

– Он не вспомнил, а просто никогда не забывал, – поправил Володя, – и мама тоже постоянно волнуется. Просили нас с вами встретиться и узнать, как вы здесь живёте.

– Как я рада, дайте я вас обниму.

Миша и Вова почувствовали изменение в ощущениях близости другого существа и соприкосновение внешними частями шаровидных энергетических образований. Они «переглянулись», ощущая прилив доброй, положительной энергии.

– Ну, рассказывай, Анюта, можно мы будем тебя так называть? – попросил Володя.

– Мне будет очень приятно слышать такое обращение, а я вас буду звать «мои родные».

– Вот и прекрасно, мы слушаем тебя, Анюта.

– Живу я прекрасно. Я очень люблю своего мужа, и сама тоже любима. Я не знала земной любви и, мало о ней наслышана, поэтому скажу только одно: наша любовь – это наша жизнь. Мы с Калеонием, ой, простите, с Иллианом, – одно целое и говорить о нашей любви – это всё равно, что сказать «я люблю себя». Не правда ли, мои родные, все себя любят?

– Конечно, Анюта, кто себя не любит, тот навлекает на себя неудачу и несчастье.

– Поэтому мы любим себя в едином образе.

– Нам нелегко это понять, так как земная любовь очень разная.

– Да, понятно. Я очень скучаю по своим мамочке и папочке, часто вспоминаю их и представляю себе, как они там без меня.

– Мне Серёжа рассказывал. Ты же помнишь Серёжу?

– Я хорошо его помню, он очень смышленый парень.

– Так, вот, Серёжа рассказывал, что у Анастаса…, прости, у твоего папы и у мамы тоже, часто одновременно, ни с того, ни с сего, возникает твой образ, даже, если они оба находятся в разных местах. Наверно, это связано с твоими мыслями о них.

– Я думаю, что это так и есть. Мы с мужем живём в коллективе прекрасных, таких же, молодых пар, как мы. Занимаемся одним делом. Мне повезло: я через Калеония узнаю много нового о Земле. Ведь, он давно вместе с родителями посещает вашу планету и изучает её. Я помогаю ему во всём. Нам интересно. Здесь, на Гениании все занимаются трудом, и каждому определяется свой участок работы. Здесь нет двух генианцев, которые бы в чём-нибудь повторяли друг друга – это напрасная трата времени и сил. Если одним делом будут заниматься несколько генианцев, это потребует много лишней энергии и замедлит развитие общества в целом.

– А как ваши родители? Они тоже здесь? – спросил, молчавший до сих пор, Михаил.

– Конечно, они тоже здесь трудятся, хотя уже и не молоды, – поддержал разговор Калеоний. – Есть у нас планы: снова посетить Землю через некоторое время. Тогда встретятся Анастас и Светлана со своей дочкой.

– Здоровье твоё как, Анюта?

– Прекрасно, здесь жители не болеют. Климат идеальный, окружающая среда чистейшая.

– А питание? Как вы питаетесь? – спросил Михаил.

– У нас есть пункты питания. Калеона называет их «столовками», или «заправками». Там от общественного, коллективного энергетического узла мы и подпитываемся.

– А как же удовольствие? У нас обед, кроме получения энергии, – ещё и наслаждение, и удовольствие.

– Вы не можете этого понять, но, всё же, вкратце, я скажу, – Иллиан-Калеоний на минуту задумался, выбирая более понятные, доступные аргументы, – подпитка – здесь не просто подключение к источнику энергии, а и потребление её в разных видах: с переменными частотами, амплитудами, с разными окрасами в виде тонов и полутонов. Это целое искусство – подобрать каждому понравившийся ему режим.

– Ну, ты слишком долго и сложно объясняешь, милый, – вступила в разговор Калеона, – я скажу, как женщина, питание здесь имеет разные вкусовые или, лучше сказать, потребительские качества. И не надо стоять, как мама, на кухне, или ходить по ресторанам.

– Бедные генианцы, – пожалел местных жителей Михаил.

Оба собеседника засмеялись, понимая необразованность гостей в этом вопросе.

– Сколько раз в месяц вы посещаете свою «заправку»?

– Это зависит от желания: можно – раз в неделю, а можно – и по два раза в день.

– А день у вас сколько часов длится? – Михаил всё больше интересовался жизнью на планете Гениании.

– День, в часах, здесь, примерно, такой же длительности, как на Земле, но генианский час значительно дольше вашего, земного, – Анюта вспомнила смену дня и ночи на бывшей Родине. – А ночью мы тоже отдыхаем. Но, я должна сказать, что генианские день и ночь совсем не похожи на земные. Они условны, потому, что не бывает темно, и свет, только меняющийся, здесь постоянно. У нас три солнца, и все они обогревают нашу планету.

– Несчастные, вы не знаете рассветов и закатов, – снова пожалел генианцев Михаил.

– Здесь ночью тихо.

– Да, у вас и днём-то не слышно шума городского.

– У нас не осталось шумных предприятий, и все они расположены вдали от мест обитания генианцев. Там никто не живёт – всё работает самостоятельно. Иллиан, как мужчина, более близок к производственным делам, мы только пользуемся продукцией, которая там производится.

– А вам ничего и надо – подзарядился и кувыркайся себе в удовольствие.

– Ошибаешься, Михаил, – Анюта уже неплохо знала бытовую сторону жизни, – у нас очень разнообразные потребности. Каждый генианец по-своему интересен и живёт по своим желаниям. Это, кажется, что мы ничего не делаем, а только крутимся на одном месте.

– Разве, не так? – Володе тоже удавалось вставить свой вопрос.

– Совсем по-другому. Вам не понять этого, вы – другие, вы – примитивные.

– Это мы-то примитивные? Ну, ты загнул, генианец, – возмутился Михаил.

– Я хотел сказать, что вы такие, какого уровня развития достигло ваше общество. Вы всё ещё дерётесь за своё «Я». Каждый – для себя. Вы можете пожертвовать всем общественным, чтобы сделать себе выгоду.

– А как же иначе? – Михаил выступал в качестве ярого защитника земного общества.

– У нас такого нет. Здесь «Я» – это общество.

– Вы расскажите лучше о себе, – перебил спорщиков Володя, – нам надо больше знать о вашей жизни, нас ждут там с информацией Анастас и Светлана.

– Да, мы и рассказываем о себе.

– Когда, всё-таки, более конкретно, вы навестите своих … тёщу и тестя? – решил немного приземлиться Володя.

– Скоро, скоро, Володя, – вместо зятя ответила Анюта.

– Так мы им и скажем, – немного погрустневший, Михаил понял, что пора «отчаливать» отсюда.

– Привет вашим родителям, Калеоний, – Вова тоже решил прощаться: слишком много времени они провели здесь.

– Спасибо вам. И своим передавайте наши лучшие пожелания.

– А как мы отправимся отсюда в сторону Земли? Ведь, мы даже не знаем, где она.

– Сейчас Калеоний всё сделает, он уж не раз проделывал эту дорогу.

После этого, в течение нескольких секунд, изменилось состояние гостей. Всё напряглось, шум стал монотонным и «тяжёлым».

– Заводят свои моторы, – пошутил Михаил, – сейчас сорвёмся с места.

– До свиданья, земляне.

– До свиданья, гости дорогие.

– Спасибо и прощайте, – в ответ одновременно ответили Вова и Михаил.

В это время, на миг, все ощущения исчезли, они провалились в бездну.

На Земле было уже за полночь, когда, до сих пор бодрствующие, Серёжа и Анастас почувствовали резкое изменение окружающей обстановки. В головах зашумело, и давление стало невыносимым. Они оба схватились за свои виски, чтобы как-то снизить болевые ощущения. Через пять секунд всё выровнялось и успокоилось.

Володя повернулся, ноги вытянулись и часто-часто задвигались веки. Анастас и Серёжа, уже отчаявшиеся встретить сегодня своих посланцев, встали и подошли к телу Володи. Они оба подхватили его за плечи, чтобы не дать ему упасть со стула. Сон, который начал их одолевать после полуночи, сняло, как рукой. Радостный возглас Сергея и слова Анастаса «Всё, всё, всё» обозначали успешное окончание путешествия Володи и Михаила на Генианию.

Володя сидел на стуле, молча, смотрел на Анастаса и Сергея, и не мог осознать, что он уже здесь, на Земле, среди своих друзей, с которыми расстался несколько часов тому назад. Ему казалось, что он ещё в сказке и не верилось, что чудесное путешествие завершено.

– Володечка, здравствуй, – наконец, произнёс Серёжа и бросился обнимать и целовать его, словно, они не виделись лет десять.

– Михаил, ты здесь? – спросил Анастас, хотя, чувствовал, что Миша прибыл вместе с Володей и находится рядом.

– А вы думали, что я останусь там, сбегу от органов правосудия? – вопросом на вопрос ответил Миша. – Как бы там ни было хорошо, а в земной тюрьме всё-таки лучше.

Все громко засмеялись, а Миша продолжал:

– Пять лет тюрьмы легче выдержать, чем наслаждаться красотами Гениании.

– Что же тебе там не понравилось, – спросил Анастас.

– Всё понравилось, там рай земной, но, там нет ни сокамерников, ни вертухаев. Поговорить по-человечески не с кем.

Эти слова снова вызвали смех друзей. Игриво-шутливое настроение Миши вселяло в сердца друзей надежду и уверенность.

– А как ты, Володя? Что скажешь? – обратился к брату Серёжа.

– Всё отлично. Видели мы нашу красавицу Анюту, только она уже не Анюта, а Калеона.

– Как это? Почему? – спросил Анастас.

В это время, услышав разговор и произнесённое имя дочери, вошла Светлана.

– Что с Анютой? Она прибыла к нам?

– Нет, она на Гениании, – отвечал Володя.

– Прекрасно выглядит, радостная, довольная, – подхватил разговор Михаил. Светлана не удивилась голосу невидимки: она уже давно была в курсе всех дел Анастаса.

– Вы были там? Стас, а почему ты меня вместе с ними туда не отправил?

– Это потом, Светик. Теперь у нас будет постоянный канал связи. Рассказывайте, как она вас встретила? – обратился к путешественникам Анастас.

– Сначала мы долго не могли найти её. Мы не знали её нового имени, поэтому и контакта с ней не было.

– Вот почему вы долго оставались там, – понял ситуацию Анастас.

– Потом, – продолжил Володя, – эти генианцы согласились помочь нам, покопались в своих архивах и сообщили, что Анюта – теперь Калеона, а муж её – Калеоний, а не Иллиан.

– Вот так номер,– удивился Серёжа, – они что, не могли сразу сказать об этом?

– У них всё запрограммировано, и нарушать свои плановые дела они не могут.

– Рассказывай про Анюту, – не терпелось услышать все подробности о дочери Светлане.

– Передавали вам привет, много поцелуев и сказали, что скоро они смогут прибыть к вам в гости.

– Когда? Как скоро?

– Сказали, через несколько месяцев, – уточнил Володя.

– Как она выглядит? – снова спросила Светлана.

– Шар светящийся, круглый, сверкающий и очень подвижный.

– Не болеет? Как муж к ней относится?

– Э-э-э, – не зная, что по этому поводу сказать, Михаил всё же нашёл достойный ответ, – как настоящий мужчина, хотя и генианский. Там тоже встречаются такие.

– Слава богу, – немного успокоилась Светлана. – Дом у них есть? Хозяйство?

– Светочка,– вступил в разговор Анастас, – какие дома на Гениании? – Они же не люди, им ничего не надо, у них всё общее.

– Коммунизм, значит? – не поняла Света.

Все четверо засмеялись.

– Коммунизм, в самом прямом смысле. Несколько тысяч лет им понадобилось, чтобы построить его, а мы хотели – за двадцать лет, – сарказм Михаила оценили все, кроме Светланы.

– А как же жить, не имея ничего своего? – снова спросила она.

– Живут и не тужат.

– Ну, ладно, шутки в сторону. Потом доскажете всё, – Анастас решил закончить свои технические дела. – Как вы себя чувствуете? – спросил он обоих путешественников.

– Состояние нормальное, – первым ответил Вова, – не знаю, как объяснить, но, в голове такое творится, словно я прожил уже двести лет.

– Поясни, пожалуйста, – попросил Анастас.

– Мысли скачут, всё прошлое, как на ладони. И будущее видится и настоящее. Всё вперемежку. И вас всех я чувствую, будто вы сидите у меня в голове. Надо успокоиться, отдохнуть.

– А ты что скажешь, Михаил? – обратился Анастас ко второму путешественнику.

– Я ничего не скажу, я хочу скорее домой.

– В тюрьму?

– Да, туда.

– Почему ты рвёшься туда?

– Меня там уже готовятся похоронить. Тело в морг отвезли. Пока не закопали, надо успеть.

– Но, ведь сейчас ночь. Никто ночью хоронить не будет.

– Там всё могут. Они только по ночам и закапывают. Им это выгоднее: нет человека – нет головной боли, – перефразировав известное изречение, сказал Михаил.

– Тогда мы тебя сейчас отправим, – поддержал Анастас желание Михаила.

– Я теперь и сам могу, кого угодно туда отправить, а уж себя – тем более.

– Да, действительно, – понял Анастас свою оплошность, – теперь ты – тюремный гений. Не чуди там, мы с тобой ещё пообщаемся.

– До скорой встречи, – попрощался Михаил. Все присутствующие, не видя тела Михаила, знали, что он только что покинул их.

– Что теперь будет? – спросил Серёжа Анастаса.

– Будет то, к чему мы с тобой готовились.

– Ты домой хочешь? – обратился Сергей к брату.

– Хотелось бы, да ночь на дворе. А я так, как Михаил, не могу перемещаться, мне надо и тело своё перетащить.

Опять все улыбнулись, понимая друг друга и, успокоившись, наконец, после ночных переживаний.

Светлана тоже попрощалась и удалилась в детскую комнату, чтобы ещё раз, глядя на тело дочери, вспомнить и пережить все сообщения, принесённые путешественниками с новой Родины Анюты.

Михаил говорил правду, отвечая на предложения Анастаса. Он чувствовал в себе колоссальный приток энергии, полученный на Гениании за несколько часов пребывания там. Он ещё не знал, что, имея такой мощный потенциал мозговой энергии, может не только управлять своими эмоциями, делать различные манипуляции с воссоединением и разъединением тела и мысли, но и эффективно воздействовать на другие мозговые энергетические поля. Он этого не знал, но, подсознательно ощущал свою мощь. Теперь он силён не только физически, но и энергетически. Более того, Михаил сравнялся, а, может быть, уже и превзошёл Анастаса по собственному энергетическому потенциалу. Именно, по собственному, а не по суммарному: ведь, у Анастаса есть главное преимущество – его мыслетрон.

Михаил совершенно точно говорил, что его тело постарались поскорее отвезти в морг. Так оно и было.

Когда доктор увидел неподвижного и, почти бездыханного Михаила, он, как всегда, предполагал, что через десять-пятнадцать минут тот очнётся и будет снова фантазировать о некой встрече с друзьями на воле. Но, на сей раз прошло полчаса, час, а распластанное тело продолжало лежать неподвижно. Более того, совсем стало незаметны признаки жизни – дыхания не было, сердцебиение не ощущалось, а температура тела снижалась до критического уровня.

Доктору уже давно этот больной стоял поперёк его дороги в профессиональной карьере. Начальник тюрьмы уже неоднократно вызывал его «на разборки» и давал разнос по полной программе.

– Да, что ты за врач-универсал, если не можешь выявить симулянта? Сколько можно с ним цацкаться? Он морочит тебе голову постоянно, а ты только диагнозы ставишь. Хватит. Или ты, наконец, отправишь его в дурку, или сам туда пойдёшь. Я уж постараюсь.

– Товарищ майор, но, он всё время на грани тихой и глубокой стадий шизофрении. То он полностью разумен, то впадает в это своё забытье.

– Не надо мне здесь лекции читать, принимай меры. Всё.

На этот раз, когда Сапушкин не пришёл в себя через час и потом – через два, доктор не на шутку испугался. Он не знал, что делать. Доложить начальнику тюрьмы? Это значит – больше ему здесь не служить. Не докладывать? Но, тогда надо что-то придумать. Но, что? Что? Мысли лихорадочно путались в голове, но, стоящего так и ничего на ум не приходило.

Прошло три часа. Красный от напряжённого бессилия, доктор то измерял давление, то поднимал веки и заглядывал в глаза, то пытался нащупать пульс и измерять температуру. Все показатели упали настолько, что можно было говорить о приближающейся смерти.

Вот выход: надо ускорить это приближение и тогда всё разрешится само собой. Доктор сделал укол с тройной дозой успокаивающего и пошёл докладывать начальнику тюрьмы.

– Товарищ майор, наш загадочный больной… всё…

– Что всё? Говори яснее.

– Жмурик он, товарищ майор.

– Как? Уже? Ну, и молодец.

– Я тут не при чём, товарищ майор.

– Да, не ты, он – молодец. Не теряй времени, оформляй в морг.

– Но, ведь, ночь, товарищ майор.

– А ему что, там страшно будет?

– Да, там…

– Я сейчас распоряжусь, за ним придут. Подготовь всё, что надо.

– Есть, товарищ майор.

Доктор положил трубку, длинно выдохнул и вытер платком пот со лба.

«Вот повезло, – думал он, – теперь некому будет морочить мне голову и, всё-таки, переведут меня отсюда в управление».

Трое конвоиров с трудом погрузили тело Михаила на тележку и, кряхтя, по полутёмным коридорам начали толкать его ногами вперёд. Никто из них даже и думать не мог, что этот жмурик скоро будет живее всех живых.

…Михаил быстро вселился в своё тело и ощутил страшный холод. Он лежал на деревянной, широкой скамье возле промёрзшей, холодной стенки. Тюремные заношенные кальсоны нисколько не согревали дрожащие ноги.

– Ну, уж нет, так просто вы от меня не избавитесь, – самому себе сказал Михаил. – Теперь я с вами поиграю в «подкидного».

Он опустил одну ногу и отдёрнул её: холодный цементный пол, как огнём, обжёг ступню. Потерев её ладонью, он решительно встал со скамьи и в темноте начал искать выход. Михаил натыкался на пустые столы, стулья и, чуть-чуть не упал на, давно забытого здесь лежащего жмурика, старого, искалеченного, не один десяток лет отсидевшего в тюрьмах, доходяги. Он умер тихо, своей смертью, его отвезли в морг и забыли про него.

Михаил громко выматерился, толкнул ногой тело покойника и пошёл вдоль стены дальше искать дверь.

Вот она, железная, крепкая, сделанная на совесть, словно оберегавшая от побегов население этого заведения. Надавив плечом на одну половину двери и, поняв, что даже ему дверь не выломать, Михаил начал колотить по ней кулаками. Металлические звуки гулко отдавались в холодном, полупустом помещении.

Когда первый порыв агрессии прошёл, Косолапый сбавил темп ударов. Он стучал одной правой рукой, давая отдохнуть левой.

Здание морга стояло в стороне от основных строений тюрьмы, поэтому звуки ударов не были слышны обслуживающим персоналом. А, может быть, никому и не хотелось их слышать: выходить в холодную, тёмную ночь – удовольствие небольшое.

Отчаявшись кого-нибудь дозваться, Михаил прекратил стуки и, уставший, присел на оказавшуюся рядом поломанную скамейку. Не прошло и пяти минут, как гениальная мысль осенила его переполненную энергией голову.

«Я же могу вызвать сюда кого угодно, хоть сейчас, хоть утром, после побудки. Нет, уж, лучше сейчас – не хочу до утра мёрзнуть здесь в этих драных кальсонах. Можно и окочуриться».

– Конвой, который отвозил сегодня в морг умершего сумасшедшего, я обращаюсь к вам, – начал мысленно отдавать приказанья Михаил. Несколько часов пребывания на планете Гениания и прежние общения с Анастасом и Сергеем научили Михаила, молча, одними мыслями обращаться к любому собеседнику. Его мозговой потенциал теперь позволял это сделать. – Немедленно встать и бегом к доктору, найти его и привести к моргу, затем открыть двери и ждать приказаний.

Тут же зашевелилась тюремная обслуга, вертухаи забегали, и двое конвоиров надевали свои, уже видавшие виды, бушлаты.

Ещё несколько минут и один из конвоиров бежал к домику, в котором проживал тюремный врач.

– Доктор, доктор, – закричал он, постучав в окно, – срочно приказано явиться в морг.

Вспыхнула жёлтым светом одна лампочка внутри помещения, и заспанная физиономия выглянула в окно.

– Что надо? – спросил он конвойного.

– Приказано прибыть срочно в морг.

– Кто приказал?

– Не знаю, доктор, приказ свыше.

– Постой, я оденусь и выйду.

Через несколько минут, укутанный в тёплый кожух, появился доктор.

– Что случилось?

– Не знаю, не доложили.

– Пошли. Держи фонарь, подсвечивай дорогу.

Они подошли к моргу. Второго конвоира уже не было – успел «слинять» в тёплое помещение. Доктор прислушался: была тишина.

– Ну, и что мы должны здесь делать? – спросил он служивого.

– Лечить, наверно, доктор, – сумел тот замёрзшими губами выдавить шутку.

В это время изнутри донёсся слабый стон, словно, кто-то сопротивлялся отдаваться пришедшей к нему старушке с косой.

– Вот, слышите? – обратился служивый к доктору, – кто-то просит помощи.

– Открывай и свети лучше – испугавшись, приказал доктор.

Загремели задвижки, которыми снаружи запиралась дверь. Никаких замков не было.

Дверь со скрипом открылась, и в луче фонарного света проявился здоровенный мертвец в белых кальсонах с разрисованными грудью и руками.

Стоявший первым доктор повалился от испугу на спину, а конвоир успел его поддержать, хотя и сам онемел от страху.

Михаил взял за грудки доктора, рванул на себя и быстро втолкнул его внутрь помещения морга.

– А ты закрой дверь и топай отсюда, – приказал ему Михаил. – Ты сегодня крепко спал, никуда не ходил и никого не видел. Понял?

– А-а-а, – не мог вымолвить ни слова дрожащий конвоир.

– Я спрашиваю, понял?

– Понял, понял, – наконец, он вспомнил одно, как раз нужное в данный момент, слово.

– Бегом, марш.

Конвоир улетел, а Михаил зашагал в сторону лазарета. Он, как привидение, в белой одежонке, вышагивал по территории тюрьмы, и даже ни один из дозорных на вышках не заметил его на белом снегу. Осторожно открыв снаружи дверь лазарета, Миша зашёл в «предбанник», нашёл там, висящие на гвозде, кальсоны и рубашку, надел их и вошёл в свою палату. Коллега по несчастью спал крепким сном.

«Обращаюсь к доктору: слушай меня, лепила. Ты сегодня ночью хотел отвезти мёртвого Михаила Сапушкина в морг. Ты выполнял приказ начальства, но, потом ты перепутал, кто был мёртвый, а кто живой, и приказал конвоиру отвезти себя в морг вместо Сапушкина. Ты думал, что ты и есть мертвец. Больше ты ничего не помнишь и не знаешь», – выдал новую инструкцию для доктора Михаил.

Утром, когда начальник тюрьмы пришёл на службу, он первым делом приказал вызвать к нему доктора.

Посыльный через десять минут вернулся и доложил:

– Доктора дома нет, дверь была не заперта.

– Как это – нет дома? Где он может быть в такую рань? Он никогда до десяти часов из дому не выходил.

– Не знаю, товарищ майор.

– Разыскать и немедленно ко мне.

– Слушаюсь, – повернулся и вышел посыльный.

Прошло ещё полчаса, снова он вернулся с тем же докладом.

– Нет доктора, товарищ майор.

– А ночью никого в морг не отвозили?

– Не знаю, товарищ майор.

– Подожди меня за дверью.

Солдат вышел, а начальник тюрьмы начал звонить в службу охраны. Обзвонив все посты, спрашивая, не выходил ли доктор за территорию тюрьмы, не было ли попыток бегства, майор получал одни и те же ответы.

– Нет, товарищ майор, всё в порядке.

Одевшись, начальник вышел на улицу и вместе с конвоиром пошёл в лазарет. При подходе он обнаружил совершенно недопустимую вещь? Дверь в лазарет была не заперта. Раньше такого никогда не было – доктор всегда был аккуратен и внимателен. Он старался, чтобы у него не было замечаний, мечтал уйти отсюда в Управление.

Майор, ускорив шаг, вошёл в помещение и увидел всё тех же двоих больных: сумасшедшего Михаила и его соседа-доходягу. Он, молча, подошёл к одному, потом – к другому и закричал:

– Почему лежите? Вам что, здесь санаторий?

Михаил медленно отбросил одеяло и так же медленно начал подниматься. Сосед пулей вскочил с «кровати», словно, действительно, не был больным, и стоял, ожидая приказаний.

У майора ещё не прошёл шок от неожиданной встречи с живым Михаилом, которого ночью он приказал вывезти в морг, как оба постояльца больничной палаты были на ногах.

– Почему завтрак не несут? – спросил Миша, – и доктор с санитаром не приходят.

Нечего было ответить начальнику тюрьмы на этот вопрос, и он, молча, повернулся и вышел на улицу. Конвоир следовал за ним. Они прошли в сторону морга, не понимая ещё, для чего они туда идут.

Подойдя к дверям этого заведения, начальник нашёл их закрытыми и запертыми всеми задвижками. Только было, он хотел повернуться и уйти, как услышал какие-то хлопки и удары, доносившиеся изнутри. Он прислушался и был удивлён: покойник, который находился здесь уже несколько дней, прыгал и прихлопывал ладонями.

– Открой, – приказал майор сопровождающему.

Солдат дрожащими руками отодвинул запоры и открыл дверь. То, что они увидели, вторично, за сегодняшнее утро, повергло майора в шок: доктор стоял на деревянной скамейке и выделывал пляс с прихлопами.

– Что…, что ты здесь делаешь? Самодеятельностью занимаешься? – спросил майор притихшего доктора, – как ты здесь оказался?

– Я…, я… греюсь, – сообразил доктор.

– Здесь самое лучшее место для этого?

Ответа на этот каверзный вопрос не было.

– Как ты здесь оказался?

– Дверь была открыта, я и зашёл.

Начальник почувствовал, что доктор не в себе, но всё же кое-что захотел уточнить:

– Ты вчера должен был отправить сюда своего любимого пациента, – сказав некоторую бестактность, майор замолчал на секунду, потом снова спросил:

– Как ты здесь оказался, доктор?

– Не знаю, я проходил мимо и…

Майор понял, что сейчас он ничего не прояснит, приказал своему сопровождающему отвести доктора к лазарету.

– Нет, лучше домой его, домой, – уточнил майор, – пусть отлежится, да отогреется – дрожит бедняга.

Войдя в свой кабинет и расположившись в кресле, начальник долго, молча, смотрел в одну точку на столе. Ни одна подходящая мысль не приходила в голову.

«Не Сапушкина, оказывается, надо лечить, а доктора, – думал майор. – Но как он попал в морг, да, ещё и дверь закрыл снаружи? Значит, кто-то его туда запихнул? Но, кто? Он докладывал мне ночью, что Сапушкин не живой, а оказалось, что этот здоровяк жив и невредим».

Так ничего и не придумав, начальник вызвал к себе всех подчинённых.

Между тем, время шло, и события в лазарете развивались по непредвиденному сценарию.

Не получив завтрака, Михаил начал стучать в дверь, а сосед-доходяга помогал ему маленьким кулачком, выдавая слабые, еле слышимые звуки.

Наконец, по распоряжению майора, принесли завтрак в лазарет, и жизнь потекла своим чередом, непредсказуемым и удивительным.

В голове Михаила боролись два противоречивых чувства: с одной стороны воспитательные беседы Анастаса и пребывание в сильном позитивном энергетическом поле генианцев заложили в нём поток мыслей о перемене прежнего образа жизни, а с другой – укоренившиеся, в прошлом, привычки, требовали продолжения негативных, с точки зрения морали, действий. Более того, Михаил уже понимал, что теперь он – не тот человек, который был до получения последнего срока. Он знал, что может влиять на окружающих и принуждать их делать любые дела, которые он посчитает нужными.

Прошлые его встречи с Лютым казались теперь ему унизительными: они общались, обсуждали разные дела, но Михаил всегда чувствовал, что Лютый не считает его равным себе и относится к нему с определённым чувством превосходства. Только внушительная фигура Михаила и соответствующий гонор в поведении не позволяли Лютому открыто унизить, поставить его на место. И Михаил всегда чувствовал это высокомерие и мнимое превосходство Лютого, но, до сего времени, в открытую, он не шёл с ним на конфликт.

Теперь Сапушкин решил взять реванш и показать Лютому: кто есть кто!

Ближе к середине дня, когда начальник тюрьмы разбирался со своими подчинёнными и с пришедшим в себя доктором, Михаил решил действовать. Он чувствовал такой прилив сил и желание творить, что откладывать свои намерения не желал.

– Обращаюсь к Лютику! Слушай меня – это Косолапый.

– Вижу, что Косолапый. Ты где? Откуда говоришь?

– Я рядом с тобой, как твои дела?

– Как сажа бела. Давно тебя не видел. Что ты хочешь?

– Ты сегодня прикинешься больным: боли в животе, тошнота, жить не хочется.

– Что ты задумал?

– Ты меня понял? Ты – больной. Тебя положат в лазарет, здесь мы с тобой и встретимся.

Михаил своей мощной энергией подавлял волю Лютого, хотя, тот тоже, ещё со времён общения с Анастасом, сохранял значительный мозговой потенциал. Но, по сравнению с Михаилом, он был слабовольным мальчиком.

– Ты думаешь, так сразу меня в лазарет отправят? Они ещё здесь надо мной поизмываются, им это не впервой.

– Я тебе говорю: ты больной, и тебя сегодня положат в лазарет. Действуй, как я тебе говорю.

Лютый заартачился, но, тут же почувствовал страшные боли в животе и пулей побежал к параше. Его стошнило, но, легче не стало. Он не припоминал, были ли когда-нибудь ранее такие резкие колики, несмотря на ужасные условия жизни в определённые периоды его мытарств по свету.

Лютый с трудом подполз до двери и стал стучать в неё обеими руками.

А в это время Михаил раздавал новые распоряжения.

«Доктору, срочно явиться в камеру к Лютому, осмотреть его и перевести в лазарет. Начальнику тюрьмы явиться вслед за доктором в камеру, где находится Лютый, и лично перенести его в лазарет. Лично! Без помощи конвоиров»!

Выдав такие приказы, Миша подошёл к соседу-дохляку, стукнул его пальцем в живот и сказал:

– Ты уже здоров, пойдёшь сегодня в камеру, а сейчас за тобой придут, «койку» надо срочно освободить.

– Да, я уже давно здоров, – еле слышимым голосом прошептал сосед, – я хочу в камеру.

– Брысь отсюда, – Михаил ещё раз тронул его пальцем так, что тот распластался на полу возле двери.

Через четверть часа в коридоре перед палатой Михаила послышалась возня, с трудом отдвинулись задвижки, и на пороге появился майор, а на спине у него висел обессилевший Лютый.

– Вот, Сапушкин, подарок тебе принёс, принимай, – сказал начальник и положил Лютого на освободившееся место. Дохляк в это время выскользнул в коридор и тихо, словно мышка, расположился за дверью.

– Спасибо, гражданин начальник, – улыбнувшись, ответил Михаил. – За что мне такая награда?

– Доктор приказал, – сам не понимая, какую сказал глупость, майор криво усмехнулся Михаилу.

– Вы у него теперь в подчинении?

– Он знает, что делает; скоро он и сам сюда пожалует.

– С удовольствием примем его.

Лютый лежал на животе, уткнувшись в грязную подушку удалившегося соседа.

Когда дверь палаты закрылась, Михаил подошёл к Лютому и перевернул его лицом кверху.

– Как животик, милый Лютик? – Михаил в детстве иногда пробовал писать стихи, да плохо получалось, а тут они лезли из него непроизвольно.

– Болит, двинуть не могу ни рукой, ни ногой.

– Болит живот, а ты ногой не можешь двинуть?

– Всё болит.

– Значит, не зря тебя сюда притаранили. Сам начальник тюрьмы печётся о твоём здоровье. Ну, как ты: рад, что оседлал майора?

– Не тренди, Косолапый, без тебя тошно.

– Ну, куда же теперь без меня? Мы теперь вместе, на курорте, можно сказать. Ладно, сейчас я тебя вылечу. На секунду Миша притих, потом, молча, без слов, выдал команду Лютому:

– Ты здоров, Лютик, и хватит придуриваться. Я знаю, что ты красиво изобразил из себя больного, так, что сам начальник поверил. А меня ты не проведёшь. Ты здоров, как коров, вставай.

Лютый слышал Михаила, более того, он верил ему. Пребывание их обоих в энергетических полях членов семьи Иллиания сделала их почти родственниками – частоты их мыслительной энергии были близки друг к другу. А это значит, что общение между ними теперь возможно и без слов. Вот только мощность энергетических потенциалов у них была разной: у Лютого она частично порастратилась, уменьшилась, а у Михаила – выросла многократно и значительно превосходила мощность Лютого. Он поднялся, сел на скамью и уставился на Михаила, словно видел его впервые.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он Михаила.

– Я здесь теперь живу, а ты у меня в гостях.

– Какие гости, Косолапый? Ты что гонишь?

– Я не гоню, а говорю. Теперь я культурный и феню твою не понимаю, – Михаилу пришла мысль неожиданно: ему захотелось покуражиться, поиздеваться над Лютым, унизить его любым способом, за то, что ранее чувствовал его превосходство и свою несостоятельность перед ним.

– Мы теперь вместе? Вдвоём?

И в это самое время дверь палаты приоткрылась, и конвоир бросил узел с бельишком, а следом втолкнул соседа-дохляка.

– Будешь спать вон на той скамейке, доктор приказал. Она, хоть и узкая, но для тебя вполне достаточна, ещё и место останется, – съязвил конвоир.

Забитый, ссутулившийся, на дрожащих коленях сосед поднял узелок, подошёл к скамейке и хотел пододвинуть её ближе к стене, да сил не хватило.

Оба его коллеги дружно хохотнули.

– Не старайся, прибитая она к полу, – сказал, видавший виды, и, всё знавший Лютый.

В это время Михаил услышал голос.

– Привет, Михаил, это Анастас, и Серёжа тоже здесь.

– Привет, друзья-однополчане.

– Как самочувствие? Тебя, надеюсь, там не искали?

– А чего им меня искать, я, ведь, никуда не уходил. Лежал здесь, как огурчик.

– Прекрасно, перемещайся к нам – дело есть. Через десять минут.

– Хорошо, через десять минут – я у вас.

Лютый, находясь в метре от Михаила, слышал разговор и только, молча, широко раскрытыми глазами, смотрел на соседа.

– Ты что, Косолапый, с Анастасом корешаешься? А мне об этом ничего не сказал? Ты – подсадная утка? Анастас тебя ко мне подсунул?

– Подсовывают, Лютик, только больничную утку, а я, как видишь, совсем не похож на неё, – Михаил засучил рукава больничной рубашки и продемонстрировал свои мускулы.

– Сила есть – ума не надо.

– Ты полегче, Лютик, насчёт ума, а то может быть плохо.

– Не угрожай мне, Косолапый, я уже давно пуганый.

– Не будем ругаться, Лютик, потом разберёмся. А сейчас я должен срочно поспать, – Михаил лёг не кровать, закрыл глаза и тут же предстал пред очами Анастаса и Серёжи.

– Вот я и у вас, что теперь? Снова в путешествие?

– Нет, Михаил, путешествовать хватит, у нас и на Земле дел достаточно.

– Моё дело лежать, да здоровье поправлять.

– Как тебя встретили в твоём заведении? – спросил Серёжа.

– Лучше не бывает, поместили меня в палату «люкс», с кондиционером.

– Вот и отлично, мы тебя пригласили, чтобы обсудить один вопрос.

– Валяйте, выкладывайте.

Весь этот разговор происходил на обыкновенном человеческом языке, а вернее сказать, Анастас и Сергей говорили вслух, а Михаил, естественно, этого сделать не мог. Они понимали друг друга и в таком режиме общения.

– Теперь ты, Михаил, являешься посланником или представителем планеты Гениании на Земле, – Анастас перешёл на молчаливый разговор, путём обмена своими мыслями через передачу мозговой энергии, – а их главной задачей всегда было одно дело: научить, подтолкнуть людей изменить свой образ жизни, быстрее двигать общество к совершенству. Они видят, что мы – Земляне – своей алчностью, злостью, ненасытностью приближаем человечество и саму Землю к гибели. Но, сделать своё дело они сами не могут и хотят иметь здесь своих представителей из числа землян.

– Сделать жизнь такую, как у них? – спросил Михаил.

– Ну, нам до них ещё, как до неба, – поддержал разговор Серёжа.

– Нет, уж, не хочу я жить так, как они. Насмотрелся, – возразил Миша.

– Не доживём мы до такого времени, так, что не переживай.

– Что требуется от меня?

– Ты хочешь быть умнее, сильнее других? И своим умом, своим позитивным разумом переделать коллег по «санаторию». Начинать надо с малого, сначала – близких тебе людей, потом…

– У меня нет близких людей. Там все – волки друг другу.

– Вот, а надо сделать так, чтобы они чувствовали себя друзьями.

– Друг другу задницу подставляли?

– Ты не знаешь, что такое друзья?

– Друзья бывают разные: собутыльники, друзья-однодельцы, друзья-сокамерники.

Разговор в таком духе происходил ещё минут тридцать. Михаил то склонялся на сторону Анастаса, то категорически возвращался к своему прошлому.

А в это время в лазарете происходили свои события.

Доктор, оправившись от ночного происшествия, а ещё больше от взбучки, полученной от начальника тюрьмы, зашёл в палату, куда сегодня поместили полуживого Лютого. Он осторожно прошёл мимо лежащего на скамейке тощего старичка, и увидел Михаила, распростёртого в его любимой безучастной позе. Боясь подступиться ближе к нему, доктор приблизился к Лютому, присел на его «кровать», всё время, глядя на Михаила.

– Он спит беспробудно, вот уже с полчаса, – доложил Лютый.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился доктор к нему и всей ладонью надавил ему на живот, – не болит?

– Нет, доктор, всё нормально.

Тот подскочил, как ужаленный.

– Не болит? Так что же ты голову всем морочил? Начальник сам испугался за твоё здоровье. Ты для него – авторитет, с твоей помощью он держит всех в узде.

– Пусть не держит, отпускает свою узду. Всем будет легче.

– Поговори мне! Ты, я вижу, заодно с этим, – доктор глазами показал на Михаила, – сговорились, решили под больного косить? Не выйдет, я вас обоих в карцер, вместо лазарета!

– Не переживай так, доктор, – успокаивал его Лютый, – раз сам начальник меня сюда определил, значит, так надо. Он – голова, знает, что делает.

– Сапушкин, подъём. Что дрыхнешь средь бела дня?

Никакой реакции со стороны Михаила не проявилось. Доктор подошёл к нему и ткнул его в плечо.

– Ты опять за своё, Сапушкин? Хватит, я вас уже раскусил. Решили вместе быть? Рядом? Может, побег готовите? Не советую. У нас это не проходит.

Михаил не подавал признаков жизни.

– Поднимите его, – приказал доктор Лютому и второму соседу. Те подошли к кровати, взяли его за руки, пытались поднять, но мощное тело не поддавалось.

– Помогите, доктор, – еле слышно прошипел старичок, – он не подъёмный.

– Сейчас я ему укол вколю, он быстро вскочит, – доктор стал доставать свой инструмент, и в это время Михаил вернулся из «командировки».

Он поднял руки, Лютый не успел среагировать, отскочил, а сосед отлетел к своей скамейке.

– Вот так, испугался укола! Ну, я тебе всё равно, вколю, если не возбуждающий, то успокоительный.

– Не надо мне укол, доктор, – подумал Михаил и тут же врач начал складывать инструмент обратно.

– Я доложу начальнику тюрьмы о вашей симуляции и сговоре. Пусть определит вас на недельку в карцер.

«Доктор, ты сам ещё не бывал в карцере»? – только и подумал Михаил. После этого врач быстро развернулся и вышел из палаты.

37

Утром этого же дня Володя и Серёжа поехали домой. Оба были довольны и радостны. Особенно легко было на душе у Сергея: всё, что они задумали с Анастасом, совершилось и закончилось благополучно. Кроме того, было приятно ощущать себя перед родителями честным, любящим сыном: он обещал вчера матери вернуться поутру, вот так оно и происходит. За всю свою, не слишком длинную, жизнь Серёжа не помнит случая, чтобы он сознательно, целенаправленно обманул кого-нибудь из родителей.

– Как я рад, Вовик, что ты теперь с нами, – сидя в автобусе, мысленно передал Сергей своё восхищение брату. – Мы снова будем вместе, как раньше, – «не разлей вода». И в школе у тебя проблем больше не будет. Мы сможем, на переменку с тобой, вести уроки в девятом классе.

– Как же я могу вести уроки, если я сам – ученик девятого класса? Сам себе буду рассказывать? – ребята громко засмеялись. Сидящие рядом, ещё полусонные, угрюмые пассажиры, удивлённо на них посмотрели: сидели, сидели, мальчики, молча, такие серьёзные, и, вдруг – взрыв смеха.

– Спокойно, Серёжа, за нами наблюдают.

– Не поддавайся, мы им ничего не расскажем.

Снова смех, только чуть-чуть потише.

– Ребята, вы что? – обратилась к ним, сидящая впереди женщина.

– Вы же не дома, а в общественном месте, – поддержала её другая.

– Не может молодёжь вести себя прилично. Не та пошла молодёжь, – включился в обвинительный процесс старичок сзади.

– Что им надо, – глядя на Сергея, молча, спросил Володя.

– Не то старичьё пошло, – ответил брат, и они снова засмеялись, несколько сбавив громкость звука. Жаль, что при такой прекрасной возможности вести разговор мысленно, не получается так же смеяться без звука.

Вот и остановка, на которой братья выскочили из автобуса и, вприпрыжку, как совсем маленькие дети, направились к дому.

Когда они зашли в квартиру, увидели, что мама уже накрыла стол и с улыбкой их поджидала.

– Здравствуй, мамочка, – поцеловал её Сергей.

– Привет, мамуля, как давно я тебя не видел, – Володя повторил ласковое прикосновение брата к матери.

– Да уж, целую вечность. Как говорится – в гостях хорошо, а дома лучше.

– А как ты догадалась, что мы сейчас должны прийти? Стол накрыла, – спросил её Серёжа.

– Да, я вас за версту чувствую – двусмысленно прозвучал ответ матери.

– Это как? – продолжал допытываться Сергей.

– Я видела вас, когда вы сели в автобус, смеялись там.

– Мама, этого не может быть, – только сейчас стало доходить до Сергея, что теперь их суммарный с братом мозговой потенциал достаточно велик, чтобы, родители могли чувствовать их на расстоянии. Они уже давно, даже под действием одного мозгового поля Сергея, приспособились видеть, чувствовать и слышать его, точнее сказать, не они приспособились, а их мозги, их энергетика. А теперь, добавление мощного энергетического потенциала Володи сделало возможным постоянное безмолвное общение всех членов семьи, даже находившихся на расстоянии друг от друга.

«Это же беспроводной телефон, – думал Сергей, – без номеров, без звонков, только обратная связь пока ещё не доступна. Мы не можем слышать родителей».

– Почему же вы не можете слышать? – уловив мысль Сергея, так же без слов обратилась к нему мама. Она не замечала того, что сама перешла на беззвучный разговор, отвечая и спрашивая сына.

Вова, присутствуя при разговоре матери и Сергея, не поддерживал ни того, ни другого. Он успел помыть руки и уже сидел за столом, ожидая завтрака.

– А где папа? – обратился он нормальным языком к матери.

– На работу уже ушёл, он знает, что вы утром должны были подъехать.

– Ты об этом ему говорила?

– Нет, он перед выходом сам слышал, как вы смеялись. Что там у вас смешного произошло?

Володя и Сергей переглянулись, снова удивляясь словам матери.

– Мы так громко смеялись? – спросил Серёжа.

– Да, мы оба вас слышали. Где вы были в это время?

– Не далеко отсюда, – не уточняя места, сказал Володя.

– Давайте, ешьте, молча, а то завтрак остынет.

Братья, глядя друг на друга, начали уплетать мамино угощенье. Они оба понимали, что теперь от родителей ничего не утаишь. Те уже стали улавливать все мысли детей, даже на расстоянии.

Мать вышла из кухни, и Серёжа тут же обратился к Володе:

– Надо теперь думать, не используя полной мощности наших энергетических полей.

– Иначе, мы каждую минуту будем на виду, – поддержал Вова, – где мы находимся, что делаем, о чём говорим.

– Полный контроль, Вова, мне это не очень нравится.

– А мне совсем не нравится, – Вова и раньше был, более скрытный, чем брат, поэтому сейчас он переживал сильнее его.

– Вот так, вместе с плюсами, в этом есть и минусы.

– Жалко, что у нас нет выключателя, как в мыслетроне у Анастаса.

Вера Никифоровна появилась в кухне, и ребята, изображая усердие в поглощении завтрака, низко наклонились над тарелками.

– Спасибо, мамочка, – вставая, сказал Володя.

– Спасибо, было очень вкусно, – поддержал его Серёжа.

– На здоровье, вы сыты?

– Как, никогда раньше.

– А чем же вас угощала Светлана?

– Разным, мамуля, она – хорошая хозяйка.

– Да, Анастасу повезло.

– И доченьке их, наверно, тоже, – продолжала мать. Кстати, вы вчера так и не сказали ничего о ней. Не болеет? Хорошо уже говорит?

– Нет, мама, она здорова, – взял Володя на себя ответственность отвечать на этот вопрос, – она не по годам развита, умница. И говорит очень хорошо. Все буквы выговаривает.

– В садик она ходит?

– Ходит, недалеко от дома, сама – туда и обратно.

– Вот как? Совсем маленькая. А чего это вы вчера такую глупую шутку выдали насчёт её замужества?

– Да, Володя играл с Анютой в игру, где она была невестой, а зайчик – женихом. Вот Вова и пошутил, чтобы Анюте сделать приятное.

– Ей ещё рановато играть в невесту и жениха.

– Конечно, мамочка рано. Мы Светлане тоже об этом говорили.

– А она?

– Она сказала, что нынешние дети ранние, не то, что мы.

– Ой, ой, ой. Взрослые вы мои детки. Ну, хорошо, не пора ли вам идти по своим делам? В школу, в университет. Ведь, сегодня не выходной день, как вы вчера мне сказали.

– Да, я ошибся, сейчас мы будем уходить.

С облегчением вздохнув от мучительного допроса, ребята ушли в свою комнату.

– И так будет теперь всегда, – тихо-тихо подумал Володя.

– Не переживай, всё наладится.

– А как же в школе? Ребята тоже будут читать мои мысли?

– Не думаю, ведь, они недолго были в моём энергетическом поле, «накачаться» не успели.

Володя пришёл на урок с небольшим опозданием. Учитель химии встретил его недовольным взглядом и громко сказал:

– Почему опаздываешь, Умаров? У тебя и так не ахти какие знания по химии.

– Наоборот, Егор Тимофеевич, у меня знания «ахти».

Ученики прыснули от смеха после таких слов Володи.

Учитель растерянно посмотрел на Володю, не ожидая такого нахального ответа.

– Ну, что ж, давай проверим твоё «ахти». Положи вещи на парту и иди к доске.

Володя в точности выполнил приказание Егора Тимофеевича и уверенно встал возле учительского стола.

– Скажи мне, для начала, Умаров, что ты сегодня готовил к уроку?

Володя на минуту задумался, вспомнив всё, до мельчайших подробностей, события вчерашнего дня и ночи. Среди этих воспоминаний не нашлось места для химии.

– Вы меня, Егор Тимофеевич, лучше спрашивайте по конкретному материалу, потому, что вчера я изучал химию от начала и до конца.

– И каковы успехи?

– Думаю, не плохие.

Одноклассники с интересом прислушивались к диалогу Умарова с учителем и не могли понять необъяснимой уверенности Володи.

– Хорошо, расскажи-ка мне в таком случае, Умаров о химическом эквиваленте в реакции серной кислоты с гидроксидом металла первой подгруппы.

Ученики, прослушав вопрос учителя, начали переглядываться и спрашивать шёпотом друг друга: «О чём говорит Егор Тимофеевич? Мы такого не проходили. Впервые слышим о такой реакции».

Володя спокойно выслушал вопрос и начал уверенно отвечать:

– Рассматривая реакцию серной кислоты с растворимым в воде основанием, а именно, гидроксидом металла натрия, мы легко можем подсчитать химический эквивалент участвующих в этой реакции реагентов. Так как мы знаем, что химический эквивалент – это число, равное массе вещества, в атомных единицах массы, реагирующей с одним из ионов водорода…, – дальше Володя рассмотрел ход реакции кислоты со щёлочью и точно подсчитал химический эквивалент.

В классе стояла гробовая тишина. Ребята не понимали, о чём говорит Умаров, и где он нахватался таких знаний. Раньше за ним такого не наблюдалось.

Егор Тимофеевич тоже сидел с широко раскрытыми глазами. Он специально задал Умарову вопрос не по теме, чтобы сбить его нахальный гонор и самоуверенность. Однако, получив глубокий анализ по заданному вопросу, он оторопел. Ему больше не захотелось пытать Умарова, чтобы ещё раз убедиться в его знаниях.

– Молодец, Умаров. Ты, действительно, позанимался самостоятельно. Я доволен. Но, опаздывать на урок всё равно не следует.

– Я учту и постараюсь, Егор Тимофеевич, – спокойно парировал Володя.

Он пошёл к своей парте, простреливаемый со всех сторон взглядами учеников. Особенно, восхищёнными были взгляды девочек, которые впервые, в течение десяти минут, открыли для себя умного, достойного кавалера.

Ранее, когда Серёжа ещё учился в школе, он завоёвывал любовь и уважение всех, кто его знал. Теперь такое отношение выпало на долю брата Володи.

Следующий урок физики должен проводить Сергей Вадимович Умаров.

Он, как всегда, зашёл в класс, придерживая под мышкой журнал и вспомогательные материалы: плакаты, графики, рисунки.

– Здравствуйте, ребята.

– Здравствуй, Серёжа.

– Привет, Серёга.

– Здравствуйте, Сергей Вадимович.

Голоса ребят доносились со всех сторон. Чувствовалось, что они учителя уважают, но, до сих пор считают его своим товарищем, одноклассником.

– Все садитесь, – позволил Серёжа, хотя видел, что некоторые из них даже и не удостоили его чести своим вставанием. Серёжа был выше чувств обиды за такое отношение, так как считал, что в классе должно быть, прежде всего, взаимное доверие, а поведенческие церемонии – это потом. За такое отношение к ученикам и за глубокие знания его уважали.

Но, сегодняшний урок пошёл как-то необычно. Проверив домашние задания, Серёжа приступил к изложению нового материала. Минут пять вступительной речи были выслушаны с вниманием и интересом. Потом Сергей услышал слова Володи о том, что теперь надо бы рассказать о том, как физические тела взаимодействуют в жидкости, иначе будет не понятно влияние окружающей среды на силы притяжения и отталкивания.

– Нет, нет, этот материал в девятом классе не должен изучаться, – произнёс Сергей Вадимович вслух, хотя обращался он только к брату.

Ученики, ничего не понимая, начали шептаться, отвлекаться от рассказа учителя. Только Володя сохранял спокойствие и продолжал смотреть и слушать брата.

– Сила взаимодействия двух тел всегда зависит от массы этих тел, – продолжал Серёжа и от среды, в которой они находятся.

– Например, в жидкости, – снова вставил своё слово Володя. Никто, кроме Серёжи, его не слышал и не задавал никаких вопросов.

– Причём здесь жидкость? – громко произнёс Серёжа, обращаясь к своему брату.

Опять среди учеников повисло молчаливое недоумение, и робкий шёпот нарушил тишину в классе.

– Жидкость – наиболее активная среда, влияющая на взаимодействие тел.

– Не только жидкость, есть ещё множество внешних и внутренних факторов, влияющих на эти процессы, например, магнитное поле, гравитация и так далее, – это уже началась полемика между братьями. Сергей сбился со своего темпа, потерял нить рассказа.

Ученики впервые за время ведения уроков Умаровым, стали вести себя неадекватно. В классе, как и на уроках других учителей, воцарились невнимательность и непонимание.

– Сергей Вадимович, – робко спросила девочка, сидящая на первой парте, – с кем вы сейчас разговариваете?

– Извините, продолжим урок.

Оставшиеся минуты до конца этого урока, Сергей пытался предельно внимательно следить за своей речью, не обращая внимания на новые беззвучные вопросы и уточнения брата.

– Всё понятно? – закончив свой рассказ, спросил Сергей.

– Не очень.

– Слишком трудно было проследить за твоей мыслью, Сергей Вадимович.

– Можно было бы и покороче.

Разные комментарии послышались в классе вместо ответа на прямой вопрос учителя.

– Почитайте дома учебник, если будут неясности, спросите на следующем уроке. До свиданья.

«Володя, пойдём со мной, – мысленно пригласил Сергей брата на разговор.

– Ты зачем мешал мне вести урок? – спросил Серёжа, когда они с братом вышли в коридор.

– Но, ты должен точно выражать свою мысль и полностью осветить тему сегодняшнего урока.

– Ты что, братишка, метишь занять моё место? Я не против – приступай, хоть завтра.

– Ничего я не хочу занимать, Серёжа, да и разрешения мне такого никто не даст, – братья, «молча», стояли в коридоре друг против друга и в упор смотрели «глаза в глаза». Выходившие на переменку ученики девятого и других классов, обходили их стороной, не мешая их загадочно-молчаливому разговору. Учителя тоже обращали внимание на странное поведение братьев Умаровых – учителя и ученика.

– Серёжа, Сергей Вадимович, – проходивший мимо директор школы решился нарушить сокровенную беседу, – как идут ваши занятия?

– Всё нормально, Николай Алексеевич, – не меняя позы, ответил Серёжа и продолжал разговор с Володей. – Ты стал умнее, теперь ты всё знаешь. Переходи в десятый класс и заканчивай его, как я, досрочно.

– Не надо, я и так в следующем году пойду в десятый класс, – сопротивлялся Владимир.

У него слабо, но, всё же начало снова проявляться и давать о себе знать чувство ревности и, возможно, зависти. У любого человека его прошлое даёт о себе знать и не всегда удаётся забыть, справиться с этим чувством. В случае с Володей дело обстояло ещё более серьёзно: его энергетический потенциал, его воля и разум возросли до величайших размеров, а, соответственно, и все чувства стали намного острее и ощутимее.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, как я смогу вести уроки в вашем классе, если ты всё время будешь меня останавливать, поправлять, подсказывать?

– А ты не веди их, откажись.

– Что ты говоришь, Володя? Учебный год скоро закончится, кто же будет сейчас искать нового учителя?

– Предлагай свои варианты.

– Не ходи на мои уроки, и всё будет отлично.

– Я в это время буду болтаться по коридорам?

– Придумай что-нибудь, например, в библиотеку сходи.

– Что мне делать в библиотеке? Там для меня ничего нового не найдётся.

– Вот ты какой, брат! А вчера у нас всё было хорошо. Я думал, что вернулись те времена, когда мы были маленькими и стояли друг за друга.

– Ладно, не волнуйся, я не буду тебе мешать вести уроки. Что-нибудь придумаю.

После этих слов братья, наконец, отступили друг от друга и пошли в разные стороны: Володя – на следующий урок в свой класс, а Серёжа – в учительскую.

Домой они пришли порознь и не вспоминали школьную стычку.

Ночью, после трудового дня, Серёжа спал спокойно. Володя же крутился в своей кровати, не переставая думать о себе, о семье Одинцовых и даже о напарнике по путешествию – Михаиле Косолапом. Только под утро ему удалось отключиться и забыть все существующие и надуманные проблемы.

Утром следующего дня семья Умаровых проснулась довольно поздно. Был выходной день – спешить никуда не надо. Когда Вера Никифоровна позвала всех на завтрак, было уже девять часов.

– Ну, что, мужички, – обратился Вадим Петрович к сыновьям, – встанем сегодня на лыжи, да зададим жару нашим застоявшимся косточкам.

– Я не могу, папа, – сразу отверг предложение отца Серёжа, – я договорился встретиться сегодня с Анастасом.

– Ты, как всегда! Лучший отдых для тебя – это корпение с Одинцовым в душной комнате. А что ты скажешь, Вова?

– Я тоже не могу, у меня дела.

– Вот так, рассыпались мои планы на семейный отдых, – искренне огорчился отец. – А почему ты сегодня не идёшь с братом к Анастасу?

За всё утро Вова с Сережей не обмолвились ни словом, и о планах друг друга они узнали только что.

– У них тайное свидание, – с обидой на то, что снова Сергей и Анастас уединяются, ответил он на вопрос отца.

– Серёжа, это правда? – спросил отец.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что твой родной брат, близняшка, стал тебе помехой?

– О чём ты говоришь, папа? Если хочет идти, то, пожалуйста.

– Нет, уж, – снова с обидой сказал Володя, – не хочу навязываться. Когда я им был нужен, они меня не спрашивали – звали и всё.

– Вова, мы на сегодня ничего не планировали, просто надо кое-что проверить с мыслетроном.

Завтрак закончился, Вера Никифоровна получила тройную благодарность от мужчин и все разошлись по своим местам.

Через несколько минут Серёжа оделся и вышел из квартиры.

Володя, пока не зная, чем заняться, сидел с книгой в углу.

Трудный, переменчивый характер Владимира, уж в который раз круто менял взаимоотношения братьев. Казалось бы, вот уж всё наладилось, есть контакт, есть взаимопониманье и, вдруг, поворот в другую сторону!

Мысли, думы, воспоминанья. Какое-то щемяще-жалостливое чувство не покидало Володю. И, чем больше он думал, тем сильнее ощущалось чувство обиды. Он даже не знал, на кого он обижается и за что. Серёжа, при этом, возникал просто, как объект, находящийся ближе всего. А по сути, он ничего обидного не делал, и от Володи не отдалялся. Скорее всего, у Володи было обострённое чувство самовозвышения, чрезмерное стремление быть первым. Но, жизнь распорядилась так, что его брат-близнец, во всём ему равный, вырвался вперёд и практически стал для него наставником, покровителем. И теперь, уж в который раз, Володя на голом месте воздвиг баррикаду, стену отчуждения.

Вера Никифоровна и Вадим Петрович после ухода Серёжи стали вдвоём собираться на прогулку. Они оба ощущали, даже слышали, те мрачные мысли, которые роем кружили в голове Володи.

– Может быть, с нами пойдёшь, Вова? – спросила мама.

– Нет, я посижу, подумаю. У меня дело, – отказался сын.

– А зря: свежий, прохладный воздух выветривает всё ненужное из головы и оставляет только светлое, положительное, – поддержал маму Вадим Петрович.

Когда закрылась дверь за родителями, Вова сполз на край кресла, и сцепил руки сзади, на затылке. Глаза упёрлись в потолок, тишина располагала к размышленью.

«Ну, почему Сергей такой везучий? Всё у него получается, всегда он прав. Ну, я его здорово на физике подцепил! Видно было, что он занервничал, и это ему неприятно. Теперь и я такой же, как он. Я всё знаю, я всё могу. Мы ещё посоревнуемся, нет, мы поборемся. Кто – кого»!

Ещё минут десять Володя предавался мечтам, намечал какие-то планы, потом всё отменял и снова начинал накручивать себя. Так и не придя ни к какому решению, почему-то остановился на мысли о Михаиле. Видно, сама судьба с некоторых пор так и ставит их рядом, объединяет на поприще каких-то дел, потом снова разъединяет и, так как, их жизненные дорожки не были параллельны, они время от времени пересекались.

Володя вспомнил их первую встречу, знакомство. Восторг и уважение к этому человеку тогда родились в голове у Володи. Все последующие события их разделяли, но, то, первое чувство, как обычно бывает с первой юношеской любовью, осталось где-то в глубине души навсегда.

– Михаил, Косолапый, где ты находишься? – обратился к Мише Володя.

– О, привет, путешественник, – услышав товарища по несчастью, или счастью, ответил Михаил. – Я здесь, где мне и положено быть – на больничной койке.

– Ты заболел?

– Нет, я симулирую, как сказал наш лепила.

– Что ты собираешься делать?

– Да, вот после нашего полёта на Генианию я могу заставить всю нашу академию плясать под свою дудку.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотелось бы всех её обитателей отправить на Генианию на перевоспитание.

– У тебя это не получится.

– Почему?

– Потому, что нужен мощный энергетический потенциал, чтобы это сделать. Без мыслетрона это не получится.

– Мыслетрон – эта та финтиклюшка у Анстаса?

– Да, это он, только это не финтиклюшка, а сложный и нужный прибор.

– А если его стырить?

– Уже были такие попытки – мне Серёжа рассказывал.

– Не получилось?

– Нет, не удалось.

– Кто же это такой умник, который пытался такое сделать?

– По-моему, фамилия его Лютый. После этого он оказался где-то в тюрьме.

– Как ты назвал фамилию?

– Лютый, кажется.

– Вот это, да! Надо улетать на другую планету!

– Почему?

– Потому, что Земля наша круглая, встретишься на ней, как дважды два, с любым человеком.

– Это как?

– Да, так, что этот Лютый лежит рядом со мной.

– Не фантазируй, тебе это не идёт.

– Хочешь посмотреть на него? Дуй сюда немедленно и сам увидишь.

– Через секунду я буду у тебя.

Володя сконцентрировал свои мысли на перемещении по тому энергетическому каналу, который был задействован во время разговора с Михаилом. Тут же его тело расслабилось, благо, что оно полулежало в кресле.

– Вот я и здесь, Михаил. У тебя хорошая палата и ты прекрасно выглядишь.

– Не подмазывай, смотри – вот он этот Лютый, о котором ты говорил.

– Да, это он. Я его узнаю. Убийца! Он убил нашу любимую собаку!

– Насколько я знаю, он убил не только собаку. Здесь он по мокрому делу.

– Действительно, тесно стало на Земле.

– Я его вытащил сюда из камеры на лечение.

– А что с ним?

– Ничего, мы придумали ему болезнь, и её доктор подтвердил. А этот хрен тюремный – начальник тюрьмы на своём горбу притащил его сюда.

– Зачем ты его сюда определил?

– Да, был у нас с ним ранее разговор, вот я и захотел его продолжить.

– О чём это вы с ним говорили? И вообще, о чём можно говорить с убийцей?

– Он мне пудрил мозги с каким-то выскользнувшим из его рук делом, но, до сих пор он не потерял интерес к нему. Теперь я понимаю, что он говорил о том самом….

– Мыслетроне?

– Вот именно, о нём.

– А надолго он здесь застрял?

– Полтора десятка ему вклеили.

– Тогда о чём он может мечтать? За это время Анастас таких дел наделает, что может быть, тогда и тюрем не будет.

– Что значит, не будет? А братву нашу куда? В расход что ли?

– Всех перевоспитает, переделает.

– Тоже мне воспитатель! – Михаил прекратил на минуту эту затянувшуюся беседу, а Володя рассматривал лежащего рядом Лютика.

– А ты тоже с ним? С Анастасом.

– Мой брат Серёжа вместе с ним, и он много рассказывал, когда мы были ещё не в ссоре.

– Вы поссорились?

– В общем-то, нет, но, отношения немного испортились.

– Это хорошо.

– Почему? Мне бы хотелось снова быть с ним вместе, – чувства Володи к брату менялись на ходу: неустойчивая, необъяснимая натура была у Володи, мнения и мысли его вращались быстро под влиянием сиюминутных обстоятельств!

– Ты будешь со мной, Вовчик. Раз судьба свела нас на чужой планете, то на родной-то Земле нам сам бог велел быть вместе.

– Ладно, ты мне, в общем-то, нравишься, только вот с прошлым надо завязывать.

– Прошлое осталось в прошлом, – загадочной фразой подвёл итог разговору Михаил.

– А сколько тебе ещё осталось?

– Думаю, не много.

– Отлично, значит, скоро встретимся в натуральном виде.

– Встретимся, Вовчик, обязательно.

– Ну, пока, я домой!

– А я уже дома, бывай.

Володя снова, по тому же энергетическому каналу мгновенно перенёсся к себе в комнату, на любимое кресло.

Никто не заметил отсутствия Владимира – дома никого не было. Тело его ожило, приняло нормальную, сидячую позу.

«Вот с этим человеком можно поговорить нормально, – думал Вова, – он не зазнаётся, не поучает, всё говорит, как есть. Хоть, он и старше меня, но, может быть, мы будем друзьями».

38

Утро забрезжило слабым серым светом. Сквозь решётку и грязные стёкла окна пробивались первые проблески дня. День начинал прибавляться, и там, за окном, всё жило ожиданиями: конца морозов, тёплых весенних лучей солнца, прилёта птиц. Только здесь, в лазаретной палате, всё оставалось без изменений. Утренние подъёмы, осмотры, внушения и давно надоевшие лекции доктора. Потом баланда из чёрного тюремного котелка и тоскливая тянучка времени.

– Ну, как, Лютик, тебе здесь больше нравится? – спросил Михаил, когда санитар вышел из палаты.

– Мне везде нравится. Жизнь люблю и жить хочу. По-настоящему, с риском!

– Ну, здесь риску хватает. Каждый день укол в задницу! А что там тебе вольют? Никто не скажет.

– Я чувствую, что после этих уколов мне блевать хочется.

– Вот. Я и говорю, что жизнь полна неожиданностей.

– Хватит, Косолапый, не трави душу. Давай, лучше, рассказывай, какие у тебя дела с Анастасом?

– Да, вот решили они жизнь на Земле переделать. Всех, и нас с тобой во фраера превратить.

– Ну, уж нет, не быть этому никогда. Не хочу быть зачуханым фраером. Лучше здесь подохнуть.

– Подохнуть здесь – не проблема. Но, лучше всё-таки жить, – не понятно, к чему клонил разговор Михаил.

– Ты называешь это жизнью?

– Нет, это не жизнь, а вот там, за окном – настоящая житуха.

– Ещё раз спрашиваю, что тебя связывает с Анастасом?

– Дружба, Лютик. Дружба до гроба, – решил поиздеваться Миша над своим соседом.

– Не дружить с ним надо, а использовать.

– Ты это о чём, Лютик?

– А всё о том же. Одинцов – хлюпик, но, он – голова! Ты сам знаешь, что с ним можно дела творить.

Каждый из собеседников гнул свою линию, неизвестную другому. Лютый вспоминал события двухгодичной давности, и прошлые намерения не давали ему покоя. Он пока ещё не знал как, но всё время думал и надеялся осуществить наполеоновские планы, используя Анастаса и его прибор. А тут подвернулся счастливый случай – знакомство или дружба сокамерника Михаила с самим Одинцовым. И разговор Лютый вёл в таком тоне, чтобы не спугнуть Михаила, а использовать его для осуществления своих целей.

Миша Косолапый тоже вёл свою игру, но он сам не знал, что ему лучше сделать, как использовать создавшуюся ситуацию. Одно только он чётко представлял: у него есть возможность «подмять» по себя Лютого. Сначала унизить, потом занять его место в преступной иерархии. С другой стороны Михаила увлекали и планы Анастаса с Серёжей: вырваться из воровской среды, стать на честный путь в жизни и, по возможности, привлечь на свою сторону Лютого и других арестантов. Как ни крути, а оба варианта замыкаются на одной фигуре, на Лютом. Но, Михаил не принял окончательного решения – стать честным человеком? Его и здесь привлекала одна мысль – быть первым повсюду. Вот, оказывается, какая невидимая струнка характера была общей для Володи и для Михаила, вот что и влекло их одного к другому: быть первым! Михаил от природы был вожаком, не важно, в каком деле, главное – быть первым, ведущим!

– О каких делах ты говоришь? – спросил Миша.

– Ты с ним общаешься – это уже хорошо. Я не знаю, как ты с ним подружился, и что тебя с ним связывает, но его можно использовать в своих целях. И его мыслетрон тоже.

– Опять спрашиваю тебя, Лютик, о каких делах ты говоришь? Не темни.

– Ты кумекаешь, кореш, я с ним уже имел счастье общаться. Он обещал дать мне мыслетрон, если я буду работать под его началом, – Лютый врал, но, при этом, старался не перегнуть палку, ведь, Михаил тоже не дурак, и всё поймёт сразу. – Он хотел, чтобы я был полным авторитетом в нашей среде, а потом через меня он бы стал влиять на всех моих подельников, и, таким образом, он сам мечтал быть паханом! Думал выпустить всех нас из академии и заставить пахать на него.

– Он сам тебе такое говорил? – Михаил сразу раскусил Лютика и решил подыграть ему, чтобы до конца выяснить его планы.

– И много раз. Мы уж почти всё сделали для этого: убрали соперников, выпустили всех заключённых из одной из тюрем, ты наверно, слышал об этом, и уже готовы были с ними работать. Да, вот не подфартило мне. Прокололся я на одном деле. Ну, и пошла в тартарары вся наша подготовка. Меня упекли сюда, связь наша оборвалась, и дело затормозилось. Я хочу, чтобы ты вывел меня на контакт с ним, и мы продолжим это дело.

– Говори, Лютик, какое дело?

– Он мне передаёт мыслетрон, я с его помощью выйду отсюда и тебя возьму с собой. С твоей помощью я буду делать великие дела.

– То есть я буду у тебя шестёркой?

– Не хорохорься, ты всегда будешь рядом со мной.

– Ну, ладно, я поговорю о тебе с Анастасом, – понимая теперь намерения Лютого, хитро пообещал Михаил, – думаю, что он давно ищет возможность связаться с тобой и будет рад моему сообщению о тебе.

– Как думаешь, у меня всё выкрутится?

– Ну, если он тебе обещал, значит, всё получится. Анастас – человек слова.

– Да, уж, я его знаю. Кремень мужик, – Лютый не почувствовал подвоха со стороны Михаила. Видать стареет – нюх притупляется.

После этого разговора Михаил начал склоняться в сторону предложения Анастаса. Он понимал, что Лютого не переделаешь, и все попытки Михаила занять лидирующее положение в криминальной среде при живом Лютике не получится. Только экстраординарные меры могут каким-то образом заставить Лютого встать на вторые позиции в иерархии криминального мира.

– А что ты больше хочешь, Лютик? Богатства или власти?

– Одного без другого не бывает, это два сапога – пара.

– И всё же?

– Ну, сначала я бы взял богатство, а уж потом: власть сама бы пришла ко мне в руки.

Михаил не зря задал этот философский вопрос – у него мелькнула сумасшедшая мысль.

«Если мне удастся так всё провернуть, я убью сразу двух зайцев», – думал он, пока Лютый расставлял приоритеты своих действий.

Закончить содержательную беседу им не удалось: запоры на дверях загремели, и тут же появились в палате доктор и два санитара.

– Ну, что, друзья-симулянты? Вы уже здоровы?

– Не могу я в камеру, доктор, – первым взял ответное слово Лютый, – тошнит меня и печёнка выпендривается. Спасу нет – резь по ночам.

– А меня ты, доктор, не будешь переводить в камеру, ведь, тебе и самому не хочется этого делать, правда?

Михаил в своём ответе зашифровал приказание. Он воздействовал на мозг доктора, внушил ему мысль о нецелесообразности перевода Михаила Сапушкина в тюремную камеру.

– Хорошо, хорошо. Я и сам думал, что тебе ещё рано туда перебираться. А вот Лютому надо готовиться.

– Я его подготовлю, доктор. Не волнуйся, вылечу, как огурчик будет.

Старичок-дохлячок зашевелился на своём топчане, привстал на одно колено возле него и сквозь кашель прошептал:

– Доктор, меня тоже надо вылечить, сил больше нет терпеть эту боль.

– Вот тебя Сапушкин вместе с Лютым подлечит. Попроси его.

– Амнистию ему надо доктор. Пусть, хоть напоследок вольным воздухом чуть подышит, умрёт он здесь.

– Ну, это уж не от меня зависит. Мне поставляют вас, а я лечу, как могу.

– Что-то не очень у тебя, доктор, получается с этим делом, – вставил своё слово и Лютик. – Одно хорошо – дают полежать здесь на белой простынке, и баланду погуще наливают.

– Сегодня колоть вас не буду: и так отлежитесь, а ты, – обратился он к Михаилу, – не летай больше на волю, а то майор меня съест за ужином.

39

Анастас в середине дня был на работе. Наступил период сравнительного затишья, и ребята стали больше времени проводить на перекурах, а девочки – в разговорах о своих женских делах. Одинцов не подгонял своих подчинённых, и сам частенько раньше времени уходил домой. Очередной этап рабочей темы был успешно завершён, защита прошла безболезненно, и институт получил премию.

Одинцов подошёл к Светлане и предложил ей сделать сегодня культурный отдых.

– Светочка, давай после работы сходим куда-нибудь: в театр, в кино или в кафе посидим – давно мы никуда не ходили.

– Спасибо, Стасик, наконец-то я дождалась от тебя это предложение, а то, всё дома, да на работе. Стариками мы уже стали.

– Всё, договорились. Потом решим, что делать.

Но, ровно через полчаса после этого разговора Михаил вышел на контакт с Анастасом.

– Надо бы сегодня встретиться с тобой, Анастас, и с ребятами тоже поговорить – есть проблемка одна.

– Хорошо, Михаил в пять часов у меня встречаемся, – Анастас уже забыл, что он только что назначил свидание с женой и совместный культурный отдых.

– Серёжа, ты сможешь вместе с Вовой подъехать ко мне часов в пять?

– Что-то случилось?

– Пока, кажется ничего. Наш Михаил просил меня пообщаться с ним, у него обнаружилась какая-то проблема.

– А зачем там нужны мы с Володей, ведь, он тебя просил?

– Нет, Серёжа, он просил и вас присутствовать.

– Хорошо, Анастас, я постараюсь к этому времени быть у тебя, а вот как со временем у Володи, я не знаю. Свяжись с ним сам и поговори, потому, что со мной он в последнее время общается неохотно.

– Почему? Опять поссорились?

– Нет, не ссорились мы, но, он снова как-то странно стал относиться ко мне.

– Хорошо, я с ним сейчас поговорю. Пока, до встречи, – Анастас, не откладывая дело в долгий ящик, тут же вызвал на контакт Володю. Тот был на уроке и отвлекаться на разговоры не мог.

– Да, Анастас, я здесь, что ты хочешь сказать? Только покороче, я на уроке.

– Хорошо, Вова, коротко и ясно. Сегодня у нас встреча с Михаилом в пять вечера. Тебе быть обязательно, всё!

– Понял, я буду у вас.

Ровно в четыре часа Светлана подошла к мужу и шёпотом спросила:

– Когда мы будем выходить на прогулку?

Анастас, поглощённый в свои мысли, не сразу сообразил, о какой прогулке идёт речь. Он долго смотрел в лицо Светланы, потом вспомнив о своём предложении, начал неуклюже выкручиваться:

– На прогулку?

– Да, в кино, в театр или в ресторан, – несколько громче обычного, уточнила Светлана.

– Светочка, извини, дорогая, давай отложим на завтра, или на другой день.

– Я так и знала, что это была с твоей стороны шутка.

– Нет, не шутка. Я действительно, хотел сегодня выйти «в свет», да, понимаешь, появилась срочная работа.

– Опять работа! На работе – работа, дома – тоже работа! Хорошо, что Анюты у нас нет, а то росла бы она сиротой при живом отце.

– Как ты смеешь так говорить? Что значит, хорошо, что Анюты нет? А не ты ли всё время тоскуешь по ней?

– Я-то тоскую, а вот ты уже забыл её.

– Да, не забыл я, Света. С тех пор, как её не стало, я только и думаю о ней.

Лёгкие упрёки и препирательства между мужем и женой из полушёпота постепенно превратились в громкий спор. Сотрудники, которые до сих пор ничего не знали о ребёнке Одинцовых, притихли. Кто-то опустил голову, а кто-то смотрел на спорящих, широко раскрытыми глазами. И у всех возник один и тот же вопрос: разве девочка у Одинцовых умерла? Когда? Почему они об этом не сказали?

Заметив всеобщее внимание к себе, Анастас полушёпотом сказал:

– Светочка, давай об этом дома поговорим. Все на нас смотрят.

– Ну и что? Пусть смотрят, – всё так же громко, возразила Светлана, и пусть все знают обо всём, ведь, здесь не чужие нам люди сидят.

– Я не могу сегодня, у меня важная встреча.

– У тебя, то встреча, то совещание, то работа, а я всё время одна.

После этой фразы Анастас не стал продолжать диалог с женой и отошёл в сторону.

Надежда Григорьевна, как самая старшая в отделе и самая опытная в жизненных ситуациях, подошла к Светлане, положила ей руку на плечо и тихим, страдальческим голосом сказала:

– Извини, Светочка, мы ничего не знали. Искренне выражаем вам с Анастасом сочувствие и скорбим вместе с вами.

– Только скорбить и остаётся, так и в старуху можно превратиться, никто не увидит, – ещё не отойдя от темы разговора с мужем, сказала Светлана.

– Мы, действительно, искренне скорбим, Света, – поддержал Надежду Григорьевну Токарев Николай, – держитесь, крепитесь, вы ещё молодые и у вас будут дети.

Наконец, до Светланы дошёл смысл слов сотрудников. Она замолчала и долго-долго смотрела то на одного, то на другого. И здесь она поняла очень важную для себя вещь: действительно, они с Анастасом ещё не старые, и нужно срочно завести себе ребёнка. Это будет отличным решением сразу всех проблем: и избавление от одиночества, и подавление жгучей тоски по Анюте, и, может быть, возвращение к реальной, семейной жизни Анастаса.

Светлана вышла из-за стола и стала искать мужа. Тот стоял в коридоре и беседовал с научным сотрудником из другого отдела. Света взяла Анастаса под локоть и, не говоря ни слова, отвела его в сторону.

– Хорошо, мы сегодня не пойдём ни в кино, ни в театр.

– Вот и ладно, – быстро согласился Анастас.

– Мы пойдём после работы домой, ты сделаешь свои неотложные дела, и мы пораньше ляжем спать.

– Ты устала? Заболела?

– Да, Стас, я очень больна, меня надо лечить.

– Вот видишь, как нельзя, кстати, получился на сегодняшний день отказ от походов в кино.

– Только опять не забудь – пораньше ляжем спать.

– Я постараюсь, дорогая.

– Да, уж, постарайся.

При последних фразах каждый думал о своём, а в результате получилось полное совпадение интересов.

В половине пятого Одинцов, посмотрев на часы, обнаружил, что надо срочно уходить. Он быстро оделся, подошёл к жене и тихо сказал:

– Мне надо срочно уйти, я жду тебя дома. До свиданья, товарищи.

Попрощавшись со всеми, Анастас быстро выбежал на улицу и вскочил в подъехавший автобус. Когда он был возле дома, было уже начало шестого. Он поднялся на свой этаж и увидел возле дверей квартиры братьев-близнецов, которые стояли спинами друг к другу и… беседовали с Михаилом. Анастас сразу услышал голоса Серёжи и Михаила, и неудачные попытки Володи вставить своё слово.

– Извините меня, чуть-чуть опоздал, – ко всем присутствующим обратился Анастас и открыл дверь своей квартиры.

– Здравствуй.

– Привет, Анастас.

– Добрый вечер, – с некоторой задержкой прозвучало последнее приветствие.

– Заходите, заходите. Будьте, как дома.

Братья вслед за Одинцовым вошли в квартиру. Только не видно было перемещений Михаила – он был везде: и на лестничной площадке и внутри квартиры.

– Присаживайтесь, я приготовлю чайку.

– Не надо, Анастас, у нас мало времени, – возразили Умаровы.

– А я бы вот с удовольствием глотнул горяченького, да, жаль, не могу,– с некоторой долей иронии сказал Михаил.

– Ну, ладно, все отказались, тогда и я не буду, – подвёл итог Анастас. – Давай, Михаил, рассказывай, чем вызвано такое высокое и срочное собрание?

Серёжа с Володей сидели рядом на диване и ждали от Михаила сюрприза.

– Срочности, в общем-то, нет, но, важность, как мне кажется, присутствует. Дело в том, что, как вы знаете, со мной постоянно находится ваш старый, добрый друг Лютый.

– Да, уж, очень добрый, – сказал Серёжа.

– Он тоже может общаться со мной путём обмена мыслями. Мы часто с ним разговариваем таким образом.

– Он же увеличивает свой мозговой потенциал, находясь рядом с тобой, – воскликнул Анастас. Эти слова он произнёс вслух: трудно выразить свои эмоции при молчаливом общении.

– Так вот, – продолжал Миша, – Лютик узнал, что я с вами знаком, и часто мы бываем вместе. Он стал очень интересоваться этим и снова хочет завладеть мыслетроном.

– Никак не уймётся, негодяй, – тоже вслух высказал своё мнение Володя.

– Да, это его заветная мечта, он её не оставлял никогда.

– Даже до знакомства с тобой? – спросил Анастас.

– И тогда тоже. Он мне стал противен с этой навязчивой идеей. Только и разговоры у него сейчас о мыслетроне, о своём величии, о богатстве.

– О каком богатстве идёт речь? – Серёжа хорошо помнил Лютого и кое-что знал о его жизни, но, он никогда не слышал о его богатстве

– О том, которое он хочет заиметь с помощью мыслетрона. И о своём верховенстве он тоже мечтает. Это меня особенно злит и выводит из терпенья.

– Почему, Миша? Ведь, ему, кажется, ещё лет двенадцать-тринадцать загорать за решёткой, – высказал Сергей своё замечание.

– Как, только что сказал Анастас, Лютик с каждым днём увеличивает свой энергетический потенциал, и вскоре он сможет не только выходить с вами на «связь», но и внушать свои мысли тюремной обслуге, и тогда весь караул, все вертухаи будут ему подчиняться.

– Тогда о тринадцати годах можно будет забыть, – Володя стал понимать серьёзность ситуации.

– Вот, именно.

– Но, ты же можешь отключить его от своей «подпитки», – предложил Анастас.

– Уже поздно, сейчас он схватывает мою энергию с любого расстояния нашей академии.

– А раньше? Ведь, ты же сам приблизил его к себе, переместив в лазарет.

– До этого он был далеко от меня и не мог улавливать мою энергию. А переместил я его только для того, чтобы по вашему предложению начать перевоспитывать окружающих меня людей. Вот я и решил начать с него, – Косолапый хитрил, не говорил полной правды о цели перевода Лютого в лазарет, к себе в палату. Он хотел только унизить, подмять под себя пахана Лютого. Но, увы, орешек оказался Михаилу не по зубам.

– И что же ты теперь предлагаешь? – задал вех мучающий вопрос Володя.

– Есть одна идея.

– Какая, Михаил? Рассказывай. – Одинцов был серьёзно озабочен словами Михаила, ведь, он лучше всех знал Лютого и догадывался, на что тот может пойти ради достижения своей цели.

– Лютый, жадный не только до власти, но и до богатства. Он спит и видит кучу денег, золота и прочей шелухи.

– Я знаю ещё одного такого, который не прочь бы был поживиться такой шелухой за чужой счёт, – не удержался Серёжа, чтобы не подковырнуть Михаила, намекая на его незваный визит в квартиру Умаровых.

– Я тоже знал такого, – понял намёк Сапушкин, но теперь он перестроился, стал другим, хотя, надо сказать, что и раньше он не был патологически жадным, как Лютый.

– Вот и отлично, – понял смысл последних фраз Одинцов, – так что же, всё-таки, ты предлагаешь?

– Я расскажу Лютому, что побывал на Гениании и видел там горы золота, драгоценных камней. И всё это, бесхозное, валяется под ногами – бери, сколько хочешь, никто не будет против. Местное, так называемое, население совсем не интересуется этим.

– Ты, кажется, тоже не прочь был воспользоваться теми богатствами, – напомнил Володя о недавнем прошлом в жизни Михаила.

– Не жадничал я тогда, просто красота их природы покорила меня.

– Что дальше, Михаил?

– Так вот, я расскажу ему об этом, опишу всё красиво, доходчиво. Он непременно загорится этим: захочется ему взять дармовое.

– Всё это пока теория, Михаил, – не понимая, к чему тот клонит, сказал Серёжа.

– А дальше пойдёт практика. Мы его, Лютого, с помощью мыслетрона отправляем на Генианию, скажем ему, что через несколько часов, когда он наберёт себе драгоценностей, мы его вернём обратно. Он непременно клюнет на такое предложение. Я чувствую.

– Но, ведь, туда и оттуда может переноситься только энергия, а уж никак ни золото, ни драгоценности, – Анастас до конца ещё не понимал смысла предложения Михаила.

– Он этого не поймёт. Жадность затмит его разум. Он не будет способен осмыслить всё до конца. Надо просто внушить ему эту мысль о возможности полной безопасности такого мероприятия.

– И потом оставить его там? – попробовал Володя угадать замысел Михаила.

– Именно так, сам он оттуда не выберется, мы его тоже не будем возвращать, да, и как я понимаю, мыслетрон тоже не способен это сделать.

– А генианцы с удовольствием от него захотят избавиться и отправят его обратно.

– Вот это, как мне кажется, единственный сомнительный момент в моём предложении. Одно только меня успокаивает, что не будут они его отправлять: они увидят, зачем туда Лютик прибыл и не захотят иметь с ним никаких дел.

– Постой, постой, Миша, – остановил фантазию Михаила Одинцов, – что, значит – не захотят? А оставить его у себя они захотят?

– Ну, не знаю, что они сделают, может быть, поместят в унизительное заведение. Я почему-то уверен, что они отправлять Лютого на Землю не будут, ведь, нас с Володей они даже выслушать не хотели, занимаясь своими делами. Только знакомство, так называемый блат, в виде вашей дочки Анюты, и помог нам.

– Предложение неожиданное, но интересное, – сказал Анастас.– Только, мне кажется, здесь есть несколько сомнительных и нежелательных моментов.

– Каких? – спросил Серёжа.

– Первое: я не думаю, что Лютый такой простачок и поверит в то, что там можно добыть богатства и переместить их на Землю – я хорошо знаю Лютого. Второе: как-то не корректно и не солидно с нашей стороны получается.

– Что ты имеешь в виду, – спросил Миша.

– Генианцы к нам прибывают с благородной миссией – помочь нам обустроить нашу Землю, наше общество, а мы… мы отсылаем им всякую дрянь, не нужные нам элементы, это будет выглядеть это не по-человечески.

– А, может быть, именно, по-человечески, ведь мы – ещё недоразвитое общество. Мы, так сказать, ещё не разумеем, что делаем, и они простят нам такую оплошность.

– Хитрости у тебя, Миша, не отнимешь, – улыбаясь, сказал Одинцов. – Предложение твоё, в любом случае, интересное, и его надо обдумать.

Хлопнула дверь и в квартиру вошла Светлана.

– Ах, вот у тебя какие дела, вы снова все вместе, – обратилась она к мужу.

– Да, Светочка, Мы все здесь вчетвером. У нас намечается интересное мероприятие.

– Вижу, что вчетвером, – Светлана, конечно, почувствовала Михаила, но не узнала его, – а кто у вас четвёртый?

– Миша Косолапый, – подсказал Серёжа, – ты его знаешь, он с Володей был в гостях у вашей Анютки.

– Помню, ребятки, помню, а какое же это у вас, Стасик, мероприятие, на которое ты променял хороший отдых с любимой женой?

– Мы хотим отправить новую «экспедицию» на Генианию, – Анастас сказал об этом, как об уже решённом деле.

– Новую экспедицию? – сразу загорелась интересом Светлана, – и кто же на этот раз будет тем счастливчиком? Уж не я ли?

– Нет, Светлана, – сразу подключился к разговору Серёжа, – «Экспедиция», если она состоится, будет включать в себя только одного человека.

– Вот я и есть один человек.

– И всё же – нет.

– Жаль, а то я бы с удовольствием повстречалась со своей Анютой.

– Мы это предложение потом обсудим, – снова заговорил Анастас, – а сейчас таким путешественником может быть человек, которого ты неплохо знаешь.

– Даже очень хорошо, – поддержал Серёжа.

– Ну, говорите же, кто он?

– Лютик. Николай Лютый, помнишь такого?

– Да уж, как мне его забыть? Только почему он? И откуда он, вдруг, появился? Ведь, он же в тюрьме.

– Именно, так, он в тюрьме, но он до сих пор ещё обладает достаточно сильным энергетическим полем и всё ещё мечтает о реванше.

– О каком реванше? – забеспокоилась Света, – Снова оказаться возле меня?

– И возле тебя, и около меня, и, вообще, побороться с нами. Правильно я говорю, Миша?

– Да, это так. Он хочет любым путём завладеть мыслетроном, и с его помощью, как и раньше, попытаться владеть, если не всем миром, то, хотя бы, его частью.

– Он тебе это сам говорил? – спросил Володя.

– Прямо так он не говорил, но из его слов я давно понял, что он хочет и чего добивается.

– А зачем же его направлять на Генианию? – не понимала Светлана

– У Михаила возникла интересная идея – заманить его к нам и потом, с помощью мыслетрона, отправить на Генианию

– Чтобы он там ещё больше увеличил свой энергетический потенциал? – допытывалась Светлана. Её вопросы были вполне разумны и справедливы в данной ситуации.

– Пусть увеличивает, но мы постараемся оборвать канал обратной связи, и он не сможет сюда вернуться, даже если очень захочет это сделать.

– Но, мне всё-таки, кажется, – засомневался Володя, – что генианцы не захотят иметь у себя существо с отрицательной энергией и постараются от него избавиться.

– Ему некуда будет возвращаться: отсутствие обратного канала связи и приёмника его энергии, то есть тела, полностью исключит такую возможность.

– С каналом связи – понятно, а куда же денется его тело? Ведь, оно останется на Земле, – не понимала Светлана.

– Мы это дело поручим Михаилу, он придумает, как избавиться от него.

– Да, нет проблем, – подхватил идею Михаил, – я уже знаю сейчас, что делать.

Анастас ещё не знал, что придумал Миша, но его слова одобрительно поддержал:

– Вот видите? И всё будет в порядке.

– Я все-таки до конца не понимаю, зачем вы хотите избавиться от Лютого? И какое вы имеете право распоряжаться чужой жизнью? – Светлана продолжала задавать свои вопросы.

– А он имел право распоряжаться твоей жизнью? Он пожалел тебя? – Серёжа теперь тоже с удовольствием поддерживал идею отправки Лютого на Генианию, в правильности которой он до сих пор ещё сомневался.

– А нашего Тузика он имел право лишать жизни? – как нельзя, кстати, вспомнил Володя о смерти своего любимого пса.

– Да, Светочка, мы имеем право распорядиться жизнью этого человек, тем более что, мы его не собираемся убивать, а только отправим в командировку в райские места. А там уж пусть сам выкручивается.

– При его изворотливости и находчивости он может найти выход, – сказал Серёжа, зная о коварности Лютого и его способности выплывать из разных ситуаций.

– И вернётся он сюда с грудой золота и алмазов, – с усмешкой высказал своё мнение Михаил, – только некуда ему будет складывать это богатство.

– Что-то есть в этом деле авантюрное и не продуманное, – не по-женски логично рассуждая, сделала заключение Светлана.

– Детали мы ещё будем обдумывать, а в целом, я думаю, идея всеми поддерживается? – Анастас на минуту забыл, что он не работе в своём институте, и, что на повестке обсуждения сейчас не стоит вопрос о закрытии или принятии темы.

– Конечно, поддерживаем, – первым высказался Серёжа.

– Я тоже «за» вторил ему Володя.

– А я, как автор этой идеи, конечно, не против, – поддержал и Миша.

– Отлично, – сказал Анастас, – а ты, Светочка?

– А я воздерживаюсь, – ответила казенной фразой Светлана и вышла из комнаты.

– Значит, принято, – сделал заключение Анастас, – назначим поведение операции на понедельник. После выходных соберёмся у меня здесь в пять часов вечера. Согласны?

– Согласны, согласны.

– А тебе, Миша за это время надо все подготовительные работы провести, обдумать и подготовить почву для устранения остающегося здесь тела Лютого.

– Хорошо, всё будет сделано, – Михаил непривычно смиренно принимал все распоряжения Анастаса. Он раньше не любил этого и всегда старался сам быть распорядителем. То ли он окончательно изменил свои жизненные взгляды и устремления, то ли значимость предстоящего дела, которое, к тому же, он сам и предложил, побуждали его так вести себя в компании с Анастасом. А, может быть, он ещё втайне пытался вести свою игру и, уничтожив соперника Лютого, занять его место, авторитет. Это пока остаётся тайной, которая потом, возможно, откроется. И всё же хочется надеяться, что в мире существуют чудеса, и перевоспитание, перестройка мышления Михаила – являются одним из таких чудес.

– Я буду удаляться, мне пора на «перекличку», – пошутил Михаил.

– Иди, иди, пионер, а то пионервожатая будет беспокоиться, – шутку понял и Серёжа.

– Ты теперь сам способен перемещаться в пределах Земли? – спросил Анастас, хотя точно знал, что потенциал Михаила уже настолько вырос, что перемещения для него не составляют труда.

– Я же прибыл сюда самостоятельно, – не понял уточняющего вопроса Михаил.

– Тогда, до свиданья.

– До встречи.

После исчезновения Михаила из поля близкого мысленного общения, ребята, молча, сидели несколько минут. Каждый имел свои соображения по поводу намечаемого события.

Володя сомневался в необходимости такого шага и удивлялся решению Михаила, который был по своему статусу недалёк от Лютого. И, хотя, он, Володя, до сих пор считал Михаила жертвой обстоятельств, всё-таки, думал о предложении Михаила, как о мероприятии, не до конца продуманном, а может быть, и жестоком.

Сергей считал правильным принятое решение, только сомневался в положительном его завершении.

Анастас, который после обдумывания предложения Михаила, полностью считал его правильным, хорошо продуманным и успешным. Что послужило решающим аргументом для такого вывода – трудно сказать – может быть, более солидный, чем у братьев, жизненный опыт, а, может быть, не ушедшая ещё обида и ненависть к Лютому за все преступления, которые он совершил. Не надо сбрасывать со счетов и тот факт, что Одинцов, всё-таки, по своей натуре был немного авантюристом.

Так или иначе, решение было всеми принято единогласно и должно осуществиться в наступающий понедельник.

Михаил после длительного отсутствия на своём законном месте, то есть в своём теле, появился неожиданно и довольно активно. И Лютый, и сосед-дохляк уже знали, что пока тело лежит неподвижно, его лучше не трогать: всё равно пробуждения не будет. Лютый понимал, что сейчас Михаил находится в обществе Одинцова и его друзей, и надеялся, что он сегодня предпримет какие-то меры по выполнению их договорённостей, хотя ещё неоднозначных, и приблизит момент истины для Лютого.

– Ну, что? Рассказывай, – сразу же он обратился к Михаилу, когда тот, открыв глаза, резко встал и начал расхаживать по палате, задевая своими мощными руками и ногами то кровать Лютого, то скамейку старичка.

Михаил был возбуждён – ему надо было успокоиться: принято решение, которое может изменить жизнь всех, находящихся в этой палате, а также многих других, входящих в зону влияния его энергетического поля.

Вопрос Лютого не остановил размышлений Михаила и не вывел его на более спокойное поведение в этот момент.

– Не топай по конюшне – не конь взнузданный, – не получив ответа на свой вопрос, Лютый потребовал у Михаила подчиниться ему и рассказать о результатах своего перемещения.

– Всё на мази, – наконец, остановившись, произнёс Косолапый, – и даже более успешной, чем я ожидал.

Разговор между двумя заговорщиками происходил в режиме мысленного обмена. Старичок ничего не слышал и не понимал, что происходит вокруг него.

– Я тебе завтра всё доложу, Лютик, а сейчас мой котелок не варит, мне надо подумать и немного отдохнуть.

– Ну, давай, давай, отдохни. Может быть, к утру твой котелок что-нибудь и сварганит.

Остаток вечера прошёл спокойно. Михаил с аппетитом съел оставленную для него по просьбе Лютого тюремно-лазаретную баланду. Теперь Миша уже чувствовал себя победителем, и любая баланда могла показаться ему ресторанным угощеньем.

Не успел прозвучать сигнал утреннего подъёма, как Лютый уже был на ногах и с нетерпеньем ждал пробуждения Михаила. Он не решался разбудить его, чтобы не вызвать недовольства – ведь, предстоящий разговор требовал спокойного состояния и благосклонного отношения друг к другу. В другой обстановке Лютый нагло разбудил бы любого, кто ему был нужен, но не теперь. Сейчас надо ждать и терпеть, усмирив свой гонор.

Наконец, Михаил перевернулся на спину и открыл глаза. Он несколько минут лежал, не двигаясь, словно чувствовал себя в доме отдыха или в санатории.

– Подъём, корешок, – подсел к нему на кровать Лютый.

– Ну, и пойдём, а что дальше? – решил Миша поиграть с Лютым, как – кошка с мышкой.

– Скоро санитар придёт, потом шамать принесут, нам будут мешать. Давай поговорим.

– Некуда спешить нам, впереди два дня выходных.

– Это на воле – выходные, а здесь всё время – трудовые.

– Да уж, много ты здесь за два года натрудился.

– Сколько натрудился – всё моё, – и, помолчав, он не стал ходить вокруг, да около. – Давай, Косолапый, выкладывай, что ты там вчера высмотрел?

– Ох, и не терпеливый ты, Лютик. У тебя впереди ещё столько времени! Ну, хорошо, слушай, – Михаил перешёл на беззвучный способ общения. – Есть у Одинцова мыслетрон, но подобраться к нему пока невозможно, ведь, я не могу этого сделать, пока моё тело находится здесь.

– Что же, ждать мне твоего освобождения?

– Не надо ждать, у меня созрел гениальный план.

– Давай, трави скорее, не тяни резину.

– Гениальность плана состоит в том, что можно убить сразу двух зайцев.

– Убивать – это моя специализация, только зайцев бить ещё не приходилось.

– На планете Гениании, как я узнал из разговоров Анастаса Одинцова с пацанами, есть горы, состоящие из драгоценных камней и золота. И никому они там не нужны, как у нас камни под ногами валяются, и никто их не берёт.

– Да, это соблазнительно, – заблестели глаза у Лютого, – жалко, что далеко от нас.

– Да уж, железную дорогу туда ещё не построили. Но, Лютик, есть возможность и без неё добыть и доставить сюда кое-что из их богатств.

– Не рассказывай сказки, Косолапый. Как это можно притаранить груз с другой планеты?

– Когда Генианцы тысячи лет тому назад были ещё телесными существами, наподобие нас, они строили себе дворцы из драгоценных камней и золота. А добывать их они научились путём направленного узкого луча мощной энергии. Это – прообраз нашего лазера. Проходили тысячелетия – телесные существа вырождались и превращались в отдельные энергетические образования. Их энергия была настолько велика, что они могли, пользуясь ей, разрезать золотые горы. Но…, увы! Им это уже было не надо.

– С тех пор всё это богатство валяется под ногами без надобности?

– Ты очень догадливый, Лютик.

– Если туда попасть с помощью мысетрона, то можно воспользоваться ненужными генианскими камешками.

– Что ты гонишь, Косолапый?

– Ты не хочешь воспользоваться?

– Хочу, но, как можно, во-первых, отколупнуть что-нибудь, во-вторых, если это и получится, то, как это всё можно переправить на Землю?

– Вот теперь мы перейдём к главному. Анастас закончил испытания своего мыслетрона и добился такого колоссального увеличения мощности, что теперь энергетическую часть любого человека можно отправить на Генианию и вернуть её обратно. – Михаил ещё вчера не знал, как он будет убеждать Лютого, а сегодня на ходу придумывал убедительные аргументы, чтобы у того не возникло сомнений. – Более того, этот же мыслетрон увеличивает отправляемую часть энергии до такой величины, чтобы там, на Гениании, можно было сконцентрироваться в луч и, с его помощью добывать драгоценные камни и золото.

– Голова – ваш Анастас.

– Да, уж, этого у него не отнимешь, – Михаилу надо было поддерживать все слова Лютого, работающие в пользу достижения поставленной цели. – Этой же энергии достаточно для того, чтобы превратить добытые ценности в электромагнитное поле и, присоединив его к своему энергетическому полю, вернуться вместе с ними на Землю.

– Я восхищён этим изобретателем и каюсь, что два года тому назад доставил ему столько неприятностей.

– У него не только талант изобретателя, но и величайшая душа. Он сейчас уже не держит зла на тебя и хочет вытащить из этой проклятой академии, где мы с тобою прожигаем молодые годы.

– А я-то думаю, чего это ты зачастил в гости к Одинцову? Оказывается, ты втюрился в него.

– Не хами, Лютик, я могу и обидеться.

– Ладно, это к слову пришлось. Так, что по делу?

– По делу, так по делу. Он хочет послать тебя на перевоспитание на планету Генианию. Там другая жизнь, там нет зла, всё пронизано добром и порядком. Побывать тебе там несколько часов, может быть, дней, и твоё энергетическое поле преобразуется. Весь негатив улетучится из него, и ты вернёшься другим человеком.

– Ну, уж, нет, не бывать этому.

– Ты послушай. Так думают и так хотят Анастас и братья Серёжа и Володя. Но, они не учитывают одного, что мы тоже кое-что соображаем, и нас не надо считать пешками, которые можно задвинуть, куда хочешь.

– Вот, это по-нашему, – обрадовался неожиданной поддержке Лютый.

– Чтобы ты не переусердствовал и не «накачал» там свой энергетический потенциал внутри мощного энергетического поля Гениании, Анастас хочет тебя вернуть обратно через полчаса-час. Этого достаточно будет, чтобы всё увидеть и понять. Он не знает, что я расскажу тебе о генианских сокровищах, о возможности взять их и вернуться с ними на Землю. Но, я же не дурак, пусть не держит меня за лоха.

– Ты мне начинаешь нравиться.

– Я тебе не краля, чтобы нравиться. Когда вернёшься на Землю, захваченные тобой камешки и золото, здесь, потеряв большую часть внутренней энергии, снова станут драгоценностями. Работаем с тобой с половины.

– Ну, ты загнул, корешок! Я буду рисковать жизнью, а ты здесь отсиживаться, и с половины?

– А что ты хочешь? Можешь не соглашаться, полетит кто-нибудь другой.

– И всё же, половина – это много, – Лютый уже согласился с предложением Михаила и Анастаса и начал, в соответствии со своей сущностью, вести торговлю.

– Я тебе выдал секреты, всё рассказал, разложил по полочкам, тебе остаётся только чуточку потерпеть, да поднатужиться.

– А как я обратно буду возвращаться? Меня Анастас вернёт своей машиной?

– Я уже рассказал тебе, что ты там пробудешь больше, чем полчаса, ну, например, три-пять часов. За это время твоё энергетическое поле станет настолько мощным, что будет способно не только камешки расщепить и превратить их в энергию, но и самостоятельно выбраться оттуда. Анастас это знает, но он тебе этого не расскажет. Только наша с тобой дружба и солидарность способны победить всех и сделать так, как нам выгодно.

Михаил был прирождённым психологом и дипломатом. Он правильно всё рассчитал и убедил Лютого, что они теперь вместе делают общее большое дело.

– А когда вернёшься на Землю, – для большей убедительности продолжал Михаил, твой энергетический потенциал будет настолько велик, что мы, или ты, сможешь заставить плясать Одинцова под нашу дудку. А там, глядишь, завладеем и мыслетроном. Представляешь житуху? У нас будет куча алмазов, золота и, в придачу, мыслетрон! И богатство, и власть в наших руках! Что захотим, то и сделаем! Всех купим, кого надо – уничтожим!

– Что-то ты разошёлся, Косолапый. Как там говорят: не говори гоп, пока не перепрыгнешь!

– Ещё и по-другому говорят: «Куй железо, пока горячо».

– Да, уж, картинку ты нарисовал такую, что сразу всю и взглядом не окинешь.

– Ты полежи, или посиди, да подумай. Есть ещё два дня – старт намечен на понедельник!

– А что, если Одинцов раскусит нас? Ведь, он читает чужие мысли.

– Ты правильно гутаришь, Лютик, поэтому не надо сомневаться и принять то, что предлагает Одинцов, а когда ты будешь на Гениании, он уже не сможет услышать тебя.

– Ну, и умник ты, Косолапый.

– Как же, я столько времени повёл в обществе Анастаса, и на Гениании побывал тоже!

В это время в дверь вошли санитар и конвоир. Беззвучный разговор в палате прекратился.

– Как дела? Как здоровье? – громко спросил у всех присутствующих санитар. Ему не очень-то и хотелось слышать ответы на свой вопрос, который был задан так, для формы.

– Какое здоровье? Где оно? Умирать пора, – слабым голоском произнёс лежащий на скамейке старичок.

– Что-то ты, дедуля, долго умираешь, – ответил санитар. – Ещё и этих вот, – указал он на молчавших Сапушкиа и Лютого, – переживёшь.

– Нет, уж, таких молодцов не скоро бог заберёт.

Санитар поставил котелок с горячей баландой и бросил на столик металлические миски.

– Вперёд на баррикады, – бодро произнёс санитар, – через десять минут приду.

– А порошки не дашь? – спросил, поднимаясь, Лютый.

– Выходной сегодня, суббота, доктор дома отдыхает.

– Кому – отдых, а кому – мученье, – снова высказался старенький, разливая горячее варево по мискам.

– Вот то-то и оно: уж который год я мучаюсь здесь с такими, как вы. Я вот что думаю: захворал заключённый – освобождать его надо, или в расход пускать.

– Ну-ну, лепила, не очень-то здесь философствуй, – встал возле санитара Михаил.

– Да, я ничего, сам с собой размышляю.

Дверь за ушедшим закрылась, и больные приступили к праздничному завтраку. Ели они, молча, каждый думал о чём-то своём. Только вот тайной их мысли уже не были: Михаил слышал Лютика, а тот всё знал о думах Косолапого. Так и продолжался их диалог без обращения друг к другу, без вопросов и ответов.

Последние два дня жизни на Земле прошли у Лютого в раздумьях. Он всё рассчитывал, планировал, распределял. Его мысли крутились примерно в таком направлении: «Недолго осталось мне тут с вами лямку тянуть. Ещё один день и всё кончится. Нагребу там золотишка да алмазов, тогда всю тюрягу куплю с потрохами. Вы у меня все попляшете. А зачем покупать? Я и так могу заставить вас плясать под мою дуду. Наконец-то, мои мечты сбываются. Видно, недаром, этот Анастас встаёт у меня на пути. Судьбой так предусмотрено. Скорее бы понедельник – ждать невтерпёж».

Михаил, слыша размышления Лютика, довольно усмехался, не возражал ему и не поддерживал. Он старался не думать о своём, чтобы не выдать преждевременно свои планы. Не так-то просто избавиться от своих мыслей, когда они сами лезут в голову. Такой важный момент: хочется снова и снова наслаждаться ожиданием гениальной операции, придуманной и практически разработанной Михаилом.

Наконец, наступило утро понедельника. Двое жильцов лазаретной палаты уже не спали, как только за окном забрезжил рассвет.

– Сегодня всё завершится, – сказал Лютик.

– Нет, сегодня только всё начнётся, – возразил Михаил.

– Ты прав, лучше думать о начале, чем о конце.

Снова томительное ожидание. Время тянулось долго. Отдельные, ничего не значащие фразы, прерывали монотонно однообразный его ход.

– А что ты будешь делать, Косолапый, после получения богатства? – спрашивал Лютый.

– Когда оно появится, тогда и решу, что мне делать.

– Будем вместе заправлять делами, или разбежимся в разные стороны?

– Говорю тебе: потом придумаем.

Михаилу совсем не хотелось обсуждать планы на будущее и отвечать на вопросы Лютого. Было только одно желание – поскорее приступить и закончить задуманное дело.

И вот голос Анастаса услышали оба заговорщика.

– Миша, мы готовы и ждём вас с Лютым здесь, у меня дома. Перебазируйтесь к нам.

– Хорошо, Анастас, сейчас будем на месте, – ответил Михаил и обратился к Лютому, – как настроение, Лютик? Время старта пришло. Не передумал?

– Мне не резон передумывать. В жизни надо чаще делать крутые повороты, иначе становится скучно, тоскливо.

– Тогда мы перемещаемся к Анастасу.

Они легли на свои кровати, закрыли глаза и…– вот уже встреча с друзьями.

– Привет вашему дому, – хитровато высказался Лютый.

– Здравствуйте, все, – поддержал его Михаил.

– Вам тоже не хворать, – за всех присутствующих ответил Анастас, – он выглядел несколько уставшим, но, в приподнятом настроении духа. Серёжа и Володя сидели на стульях один напротив другого и тревожно ожидали начала задуманного плана.

Глядя на всех сидящих здесь людей и стоявшую возле двери Светлану, можно было безошибочно предположить, что здесь готовится торжественное мероприятие.

Последние двое суток – суббота и воскресенье – были для Светланы успешными и плодотворными: она с успехом выполнила пожелания друзей-сотрудников и чувствовала себя победительницей и равноправной участницей всех дел, творимых Анастасом.

– Всё идёт по намеченному плану, Михаил? – спросил Одинцов.

– Как нельзя, лучше, – на двусмысленный вопрос Анастаса также неопределённо ответил Михаил.

– Вот и отлично, мы тоже готовы, – поддержал разговор Серёжа.

– Ты, Лютый, готов выполнить возложенную на тебя миссию? – обратился Анастас к Лютому.

– Я всегда готов сотрудничать с тобой, Анастас, ты это знаешь. Ещё и в позапрошлом году я предлагал тебе работать вместе, но, ты не захотел.

– Давайте не вспоминать прошлое, – сказала своё слово Светлана. Ей совсем не доставляла удовольствия ни эта встреча с Лютым, ни, тем более, воспоминания о трагическом прошлом.

– Это, верно, – наиграно весело ответил Лютый, – кто прошлое вспомнит, тому глаз вон.

Михаил не был в курсе всех дел, связывающих в прошлом Лютого с семьёй Одинцовых, поэтому он недоумённо прислушивался то к одному, то к другому.

– Ну, хорошо, время начинать, – Анастас стал серьёзным и озабоченным, – я в двух словах напомню вам всем цель эксперимента. Мы сегодня должны окончательно убедиться в эффективности работы мыслетрона по отправке энергетической составляющей человека на другую планету и его возвращению обратно на Землю. Все расчёты, доработка и предварительные испытания выполнены в полном объёме так, что сомнений в успехе нет. Ты готов к этому, Лютый?

– Я уже сказал, что тебе я доверяю полностью и готов «лететь в космос».

– Во-первых, не лететь, а перемещаться, а во-вторых, не в космос, а на другую планету, – уточнил Володя.

– Один хрен, перемещаться, так перемещаться.

– Итак, – начал работать Одинцов, – ты, Лютый всю свою мощную мыслительную энергию концентрируй в одной фразе: «Я перемещаюсь на планету Генианию». Я в это время включаю мыслетрон, настраиваюсь на твою мысль, усиливаю её, и твоя мыслительная энергия переносится на планету Генианию. Через два часа ты, Лютый, находясь на Гениании, концентрируешься на другой мысли: «Я перемещаюсь на Землю». Я действую так же, как и при отправке тебя на эту планету. Всё всем понятно?

– Мы уже не раз такое репетировали, – согласился Серёжа.

– Конечно, это мы знаем, – подтвердил Володя.

– Ну, а я уж, не буду отвечать, ты это, Стас, и так знаешь, – всё ещё находясь несколько поодаль, сказал Светлана.

– Я тоже всё это помню, – с удовольствием ответил Михаил.

– Ну, а я, как главное действующее лицо, свою задачу тоже понимаю хорошо, – заключительное слово в разговоре высказал Лютый.

– Тогда поехали. Тишина полная. Лютый, сконцентрируйся, – дал команду Одинцов.

Несколько секунд все, молча, ожидали начала процедуры отбытия Лютого. В комнате была полная тишина. Все почувствовали быстрое увеличение давления в мозговом поле, слышна была только одна мысль: «Я перемещаюсь на планету Генианию. Я перемещаюсь на планету Генианию».

Анастас медленно вращал ручку усилителя энергии и концентрации её в, узко направленный луч. И Серёжа, и Вова, сидевшие рядом с мыслетроном, чувствовали такое давление в висках, словно их сжимали невидимые тиски. Они оба, как по команде, сдавили руками свои головы и отошли в сторону.

Вдруг, резкий провал, давление мгновенно упало, словно они провалились в безвоздушную яму. Это был финал начальной стадии перемещения человека на другую планету. Лютого здесь больше не было. Светлана подошла к Анастасу и поцеловала его в лоб. Это был жест похвалы и благодарности за ум и действия мужа в отношении Лютого.

Ребята, не зная, что теперь говорить или делать, сидели рядком и, молча, смотрели на, выключенный Анастасом, мыслетрон.

Странным образом вёл себя только Михаил. Жалко, что его можно было только слышать и чувствовать, а увидеть и расценить его действия – было невозможно.

Все с удивлением ощущали быстрые и хаотичные перемещения энергетического поля Михаила. Мощность его, то увеличивалась, то уменьшалась, то исчезала на несколько секунд и снова появлялась.

– Михаил, ты радуешься, или сильно переживаешь за «друга»? – спросил Анастас.

– Я чувствую, что сейчас в моей жизни произошёл крутой поворот, – ответил Косолапый.

– Что ты имеешь в виду? – попросил уточнить, тоже ничего не понимающий Володя.

– Ты доволен, что Лютого здесь больше нет? – спросила Светлана.

– Я доволен всем. И я говорю, спасибо вам, ребята, за то, что вы делаете. А судьбу я благодарю за то, что она свела меня с вами, – все слушали Михаила, но простые, всем знакомые, слова совсем не выражали какого-то определённого, ясного понимания и смысла.

– Ты хочешь сказать, что теперь ты весь, от корней до кончиков волос, разделяешь наши устремления и присоединяешься к нам в нашей деятельности?

– Я ничего не хочу сказать другого, кроме того, что уже сказал, – опять неопределённо сказал Михаил. – А сейчас, если у вас нет больше ко мне вопросов, я перемещусь в своё тело, пока его там снова не отправили куда-нибудь подальше.

– Правильно, Миша, ты здесь сегодня больше не нужен, – согласился Анастас, – при необходимости мы свяжемся с тобой.

– До скорого свидания, – попрощался Миша. Снова произошли изменения в энергетической ситуации в комнате Одинцова, остались только люди, в полном понимании этого слова, с телами, с мозгами, с внутренней их энергетической составляющей.

– А мне, всё-таки жалко человека, – грустным голосом, тихо произнесла Светлана.

– Какого человека ты имеешь в виду? – не понял, о ком говорит Светлана, спросил Серёжа.

– Лютого. Да, да, его.

– Разве он человек, которого надо жалеть? – удивился Анастас.

– Каким бы он ни был, но всё же он – человек, а мы не имеем права распоряжаться чужими жизнями.

– Светочка, это сантименты. Они здесь не уместны. Разве он задумывался, когда вонзил тебе нож в живот? Он жалел Шутова, когда убивал его? И, наверно, ещё кого-то, а ты проявляешь к нему жалость.

– Может быть, у него есть мать, она его родила и всегда хочет видеть рядом с собой, каким бы он ни был. Я это знаю по себе – я тоже мать в прошлом и, надеюсь, в будущем тоже, – посмотрев на Анастаса, закончила свою мысль Светлана.

– Давайте не будем казнить себя, – возражал Анастас, – мы делаем то, что задумали. И, в конце концов, в наших действиях больше положительного, чем отрицательного.

– Что ты имеешь в виду, Анастас? – спросил Володя.

– Я имею в виду, что, если за отрицательное принять факт отправки одного человека на другую планету…

– Без возможности возврата, – опять подчеркнула свою мысль Светлана.

– Да, без возврата. Но, положительно в этом то, что мы двигаем науку вперёд, мы делаем первые шаги по межпланетному сообщению и, наконец, мы усовершенствуем наше общество, человечество в целом.

– Цели великие, но, ни одна грандиозная цель не стоит отдельной человеческой жизни, – Светлану трудно было переубедить, её женское начало говорило ей то, о чём не может догадываться ни один мужчина.

– Демагогия это всё, – не сдавался Анастас, – у нас на Земле гибнут ежедневно тысячи людей, не решая, при этом никакой, даже самой маленькой, цели.

– И никто об этом не жалеет, – снова подключился к спору Серёжа.

– Никто, кроме матерей. И отцов, кстати, тоже, – Светлана пыталась убедить своих собеседников в своей правоте. Она верила в то, о чём говорила, и её жалость к своему несостоявшемуся убийце была искренней.

– Хорошо, остаёмся каждый при своём мнении, – подвёл итог разговору Анастас, – Теперь ничего изменить нельзя, поэтому спорить больше не будем.

– Прошло уже двадцать минут, – посмотрев на часы, Володя решил сменить тему. – Как он там? Уже освоился? Там жизнь течёт быстрее, чем на Земле. Мы с Михаилом за двадцать земных минут уже обследовали половину Гениании. Любовались природой, видели эти изумрудные и золотые горы, наслаждались голубизной и прозрачностью озёр и рек.

– Только вот, без надобности все эти красоты местным бестелесным жителям, – вспомнив рассказы брата, сказал Серёжа.

– Не знаю, не знаю. Видимо, они по-своему ощущают все прелести природы, ведь, для чего-то они создавали всё это, облагораживали свою планету, – не сдавался Володя, хотя объяснить толком ничего не мог.

– И всё же, хотелось бы одним глазком посмотреть, чем там сейчас занимается наш посланец, – поддержал брата Серёжа.

– Может быть, он уже и с Анютой повстречался, – задумчиво сказала Света.

– Лучше бы она его не видела, – категорически высказался Анастас.

40

Лютый, оказавшись на Гениании, сразу забыл о своём земном происхождении или, по крайней мере, о том, как он здесь и зачем появился. Несмотря, на очерствевшую его душу за все прожитые на Земле годы, он не мог не очароваться той красотой, которая предстала его взору. Необыкновенное сочетание красок, идеально выстроенный ландшафт чередующихся между собой гор и долин, хрустальная голубизна водных бассейнов благотворно действовали бы на сознание любого, кто мог наслаждаться всем этим.

Как и ранее, на Володю и Михаила, на Лютого теперь удручающе подействовало полное отсутствие людей или, каких-либо, других разумных обитателей. Так же, как и они, Лютый чувствовал постоянное давление в своём энергетическом поле. Это давление не носило физического характера, а только ощущалось, как пополнение энергетического потенциала.

Увидев блеск, исходивший от склона, плавно спускающегося к лазурному озеру, Лютый приблизился к нему и замер от удивления. Прожилки чистого золота в белоснежных кварцевых скалах так магически действовали на сознание Лютого, что его алчность моментально взыгралась и затмила все ощущения прекрасного и неповторимого. Лютый вспомнил слова Михаила о том, что золото и другие драгоценности можно взять с помощью концентрации энергии в узконаправленный луч, которым можно разрезать толщу любой прочности. Он никогда не проделывал подобных действий по концентрации энергии в узком луче, кроме случая при отправке с Земли на Генианию. Сконцентрировавшись на одной мысли, он ожидал немедленного эффекта от своих действий. Однако никаких изменений в структуре скального массива не произошло.

– Вся моя энергия направлена на эту скалу, – думал он усилено, – золото отделяется от белой породы и выпадает в виде отдельных кусочков.

Несколько раз, повторив одну и ту же фразу, Лютый пытался увидеть дробление и отделение кусков золота, но,… увы – изменений никаких не было.

– Чёрт возьми, да разделяйся же ты, проклятая скала, – угрожающе произносил он слова недовольства, – жаль, что не взял я с собой взрывчатку, а то бы вмиг всё это превратилось в песок.

Снова и снова посылал Лютый слова проклятья и угроз, но, эффекта от этого никакого не было. После длительных, неудачных попыток добычи золота, Лютый обратил вниманье на соседний отрог невысокой горы. Она состояла сплошь из сверкающих кристаллов гранатов, зелёных изумрудов, прозрачного топаза и идеальной формы алмазов. Он не знал названий всех минералов, но в памяти осталось ощущенье, что всё это – драгоценность и стоит того, чтобы получить её вместо неподдающегося золота.

– Направляю энергию на эти сверкающие камни, раздробись, скала, освободитесь, прекрасные кристаллы, – эффекта от этой направленной на скалу энергии был не больше, чем от попытки добыть золото.

– Да, разрушайся же ты, каменюка проклятая, я хочу получить драгоценности. Всё равно, они здесь никому не нужны и пропадают даром.

Лютый начал думать о последнем разговоре с Косолапым и вспоминать каждое его слово. Где он ошибается? Что делает неправильно? Но, ничего толкового не вспомнив, снова начал свои попытки добычи золота.

– Если бы попался мне хоть один местный житель, я бы заставил его поработать, чтобы отколоть немного драгоценностей от этой горы, – начал думать Лютый о других способах, как завладеть генианскими драгоценностями.

– Эй, здесь кто-нибудь живой есть? Выходите, побалакаем по-нашему. Появляйтесь, я всё равно от вас так просто не отстану.

По земному времени прошло около часа. На Гениании за это время минули почти сутки. Измучившись и ничего не добившись, Лютый решил начать поиски генианских жителей. Ведь, должны же они где-то быть, иначе, кто же это так облагородил планету и оберегает её чарующую красоту?

Переместившись на другой склон горы, Лютый увидел ещё более приятную, благоухающую природу. Здесь он почувствовал, что энергетическая обстановка изменилась. Шум, свист, словно вихрь, бушевал в окрестности, но, внешне всё было безмятежно и спокойно.

– Это вы, гады, здесь шум поднимаете? – угрожающе размышлял Лютый. – А ну-ка, выходите ко мне, поговорим.

Лютый понимал, что здесь кто-то есть, но он, вспоминая земные картинки об инопланетянах, представлял их в виде гномиков с большой головой и тонкими руками и ногами. С такими аборигенами он бы справился здесь, не прикладывая особых усилий.

– Ладно, не прячьтесь, я пришёл к вам с миром. Выходите, будем корешами.

… Пробыв целые сутки в сильном энергетическом поле Гениании, Лютый значительно увеличил свой мыслительный потенциал.

Наконец, желание Лютого исполнилось: генианцы почувствовали в своём положительном энергетическом поле Гениании проявление отрицательной энергии. Они уже давно забыли о таком виде энергии и сначала не могли понять, что это такое. Уже тысячи лет на Гениании существует только положительная, созидательная сила, а тут… откуда? Что за удивительные сбои в их благополучной генанской жизни?

Собравшись вместе, генианцы начали обсуждать и выяснять, откуда идут отрицательные сигналы? В своей истории они встречались с таким явлением, но, прошли уже тысячелетия, и многие поколения не ощущали и не представляли энергии с таким знаком. Более того, привыкнув жить в условиях отсутствия негатива, генианцы уже забыли, каким способами их предки боролись с этим явлением. Историки собрались отдельной группой и стали обсуждать, спорить, вспоминать исторические факты.

Последний раз в истории проявление негативной энергии отмечалось семь с половиной тысяч лет тому назад, – говорил один историк.

– Были попытки и более позднего проявления таких фактов, – противоречил ему другой.

– Такие случайные, единичные и очень слабые сигналы приходили к нам из соседней Галактики, и нам они не доставляли неприятностей, – не сдавался первый выступающий.

– Тем не менее, превентивные меры нашими предками предпринимались.

– Ещё более ранние времена, как нам доводит история, были насыщены проявлениями отрицательной энергии.

– Какие же меры тогда предпринимались нашими предками? – спросил один из молчавших до сих пор историков.

– Разные способы борьбы тогда использовались: и подавление более мощным источником положительной энергии, и изоляцией на долгое время источника отрицательной энергии, и разрушение такого источника физическими методами.

– О чём вы говорите? Методы борьбы вспоминаете, а зачем? Надо сначала определить, откуда сейчас взялась на нашей планете отрицательная энергия? Где источник?

– У нас не было в последнее годы экспедиций в другие миры, чтобы оттуда привезти этот вирус?

– Давно уже не было. Вот только с планеты Земля несколько лет тому назад вернулась экспедиция под руководством Иллиания. Но, они прошли тщательную проверку после возвращения – там было всё нормально. Даже молодая жена Иллиана, земная жительница, была подвергнута всесторонней проверке. Здесь бесполезно искать.

– Вы все растерялись, запаниковали, почувствовав впервые сигналы отрицательного энергетического поля, – наконец, заговорил один старый мудрец, – а ведь, нет ничего проще: несмотря на постоянные его перемещения, мы можем запеленговать его координаты и тогда определить – кто, или что это такое, а уж потом говорить о методах борьбы или уничтожения этого «нечто».

– Правильно говоришь, мы, действительно растерялись, а задача-то, проще простого.

– Сейчас мы передадим свои соображения технической службе, пусть начинают работать.

Лютый продолжал метать молнии в адрес отсутствующих генианцев и пытаться найти способ добыть себе хоть частичку этого богатства.

– Ну, выходите же вы, трусы, на свет божий! – без звука, но угрожающе кричал Лютый. – Вы не можете не видеть меня. Ведь, я не прячусь! Вот я здесь! Не бойтесь, не буду я вас убивать. Дайте только мне немного золотишка, да камушек. Их у вас целые горы,– за прошедшее после прибытия Лютого на Генианию время, он, подпитываясь от общего генианского поля, так увеличил свой потенциал, что уже мог попробовать без помощи мыслетрона возвратиться на Землю.

Но, Лютый был не из тех людей, которые останавливаются перед трудностями, и продолжал свои поиски. Хоть Михаил и фантазировал, когда объяснял Лютому способ добычи драгоценностей на Гениании, всё же он был недалёк от истины. Лютый стал чувствовать, что его энергия, направляемая на гору драгоценных камней, изменяет их цвет и блеск и, кажется, делает их более мягкими.

– Вот уже поддаются камушки моему воздействию, – говорил он сам себе, – вот ещё немного, и они будут мягкими, как глина, и тогда всё…! Не унывайте, генианцы, вам останется ещё много-много. Да, вам, гномики, они и не нужны!

В это время Лютый почувствовал резкую перемену в окружающей обстановке: поменялось освещение, цвета горных скал. Вода в озере потемнела. Давление на энергетическое состояние Лютого сильно увеличилось. Думать стало трудно.

– Кто ты и откуда появился? – услышал Лютый человеческую речь, такую, же, как он когда-то впервые слышал в разговоре Илииания с Анастасом.

– Я – посланец планеты Земля, прибыл сюда с важной миссией – набрать ваших камней и блестящего металла для наших научных исследований.

– Кто тебя послал с такой целью? Это земляне поручили тебе такое дело?

– Конечно, земляне, кто же ещё? Сказали, чтобы без груза я не возвращался. Так что, извините, но вам придётся поделиться с нами, иначе…

Генианцы в каждом слове, в интонации чувствовали негативную энергию и хотели сразу отправить Лютого на Землю.

– Ты здесь ничего не возьмёшь, землянин. Наша планета гармонично сложена и мы не позволим нарушать эту гармонию.

– Да, кто вы такие! – снова повысил голос Лютый, – Мы на Земле – люди. А человек – это звучит гордо! Вы не знали об этом? Если вы ничего не дадите, мы придём сюда с оружием и захватим всю вашу Генианию! Вместе с вами! Будете работать у нас, на землян. Я позабочусь об этом, – угрозам и хвастовству Лютого не было конца. Таким героем на Земле обычно бывает пьяный до предела человек.

Генианцы, слушая Лютого, всё больше и лучше понимали, что здесь появился опасный источник негативной энергии. Они хотели быстрее закончить общение с этим агрессивным пришельцем, но не знали, что лучше предпринять. Они уже давно в своей жизни не использовали принуждение или лишение каких-либо прав другого свободного, равноправного, разумного существа. Но, данная ситуация требовала отступления от генианских правил.

– У нас есть законсервированная оболочка-тюрьма, куда в древние времена сажали врагов свободы, нашей цивилизации. Надо его там изолировать, – предлагал один из присутствующих генианцев.

– Я считаю, что его лучше отправить на Землю: пусть они там с ним разбираются сами, – было другое предложение.

– Но, мы не можем, даже малейшим действием, вмешиваться в жизнь другой планеты, её обитателей, – третий генианец призывал действовать в соответствии с их законами.

– Они могут вмешиваться в нашу жизнь, а мы нет?

– Мы – не варвары, и не будем уподобляться им.

– Правильно, надо поступать цивилизованно.

– Самое лучшее предложение – это расконсервировать кокон-тюрьму и поместить этого агрессора туда. Кто за такое предложение?

Резкий скачок суммарной энергии присутствующих генианцев говорил о том, что все они поддерживают это предложение.

– Я тоже согласен на такое наказание, – один из генианцев решил высказать своё особое мнение, – но, мне кажется, нам бы лучше посоветоваться с бывшей землянкой – Калеоной, женой Калеония. Она там жила, знает правила их жизни и, может быть, что-то нам подскажет.

– Ну, что ж, предложение интересное, можно с ним согласиться, – поддержали его остальные генианцы.

Не откладывая дело в долгий ящик, пригласили Калеону. Появилась она вместе со своим мужем Калеонием, который лелеял свою жену и старался никогда с ней не расставаться.

– Здравствуйте, семья Калеониев, – дружно приветствовали влюблённых важные генианцы, собравшиеся для решения неординарного для них вопроса. Развязывая сложнейшие генианские проблемы, а также задачи межпланетного характера, они, как младенцы, оказались в тупике перед элементарным вопросом – как поступить со злом, неожиданно, впервые за тысячи лет, возникшем у них в обществе?

– Мы вас приветствуем, – ответили Калеоний и Калеона, – для чего мы вам понадобились?

– Вы знакомы с жизнью землян – одна из вас там родилась, а другой часто там бывал и вместе с родителями, изучал местные законы и правила их жизни.

– Да, это именно так, мы там жили, – ответил Калеоний.

– У нас появилась проблема.

– Надо отправляться на Землю? – быстро спросила Калеона.

– Нет, туда перемещаться не надо, они сами к нам пожаловали.

– Как? Они здесь? Кто это, и где они? Может быть, мои родители?

– Только один их представитель здесь, но, очень нежелательный. От него исходит негативная энергия, он может запустить вирус в наше энергетическое поле, и тогда проблема будет совсем другого масштаба.

– Нет, это не мой родственник, – огорчилась Калеона, – в моей семье таких не было.

– Нам бы хотелось, чтобы ты поговорила с ним, узнала, как он сюда попал, и попросила его срочно покинуть Генианию. Тебе, Калеона, легче найти с ним общий язык, ты знаешь земные законы.

Просьба генианцев поставила Калеону в тупик: она, прожив два года на Земле, никогда не слышала о земном вирусе зла и о негативе, вообще – мама оберегала её от всех неприятностей.

– Но,…Я не знаю…– робко отвечала Калеона генианцам, – мне не приходилось там встречаться с земным злом и я…

– Вот пришлось с ним встретиться здесь, на Гениании. Видно, много его на Земле, – высказал предположение один из генианцев.

– Планета зла и коварства. А Иллианий нам об этом ничего не говорил. Он только восхищался ею и называл второй планетой после Гениании. Это что? Лживая информация?

– Нет, же – это не так, – энергично возразила Калеона, – Земля – прекрасная планета и живут там чудесные существа – люди разумные, любящие, добрые.

– Хорошо, мы ещё об этом поговорим с Иллианием. Ты, Калеона, сейчас поговори со своим «добрым» землянином. Он здесь, недалеко от нас. Нам пришлось закрыть большую часть нашей энергии, чтобы он нас не слышал, так, что он пока о наших планах ничего не знает.

– Я готова встретиться с ним, – без всякого энтузиазма согласилась Калеона. – Дорогой, жди меня здесь.

После этого она скрылась от внешнего общения и сразу услышала недовольный, угрожающий голос неизвестного существа.

– Почему вы не хотите со мной разговаривать? Уроды недоделанные. Я же ничего невозможного от вас не прошу, только кусочек этой горы, и всё.

– Здравствуй, землянин, – обратилась Калеона к Лютому.

– Ну, здорово, здорово, – наконец, услышав голос, обрадовался Лютый, – ты кто? Женщина?

– Я – бывшая землянка. Сюда переселилась несколько лет тому назад, по нашим генианским меркам, а по земным – может быть, полгода с тех пор прошло.

– Ты – землянка? Как же ты здесь живёшь? Без тела?

– Очень хорошо живу. Здесь все меня любят. И муж меня обожает.

– Муж? Свихнуться можно. У них и мужья тоже бывают?

– Здесь всё устроено так, что лучше не бывает.

– Как же ты сюда попала? Звать тебя как, землячка?

– Я – Калеона, а на Земле была Анютой. Я – дочь Анастаса и Светланы.

– ? ? ?

На Земле можно было бы сказать: «Глаза Лютого полезли на лоб от такой новости». Но, здесь, на Гениании, глаз нет, и только частые сокращения энергетического сгустка Лютого говорили о том, что он вышел из равновесия, волнуется.

– Вот так дела! – только и произнёс Лютый.

– Да, на Земле я жила с мамой и папой, но Иллиан забрал меня с собой. Теперь я – Калеона и живу со своим мужем.

– «Дела! – не мог успокоиться Лютый. – Анастас гений! Что творит! Уже и на Генианию распростёр свои щупальцы. С ним надо быть поосторожней»

– Как тебя зовут? – спросила Анюта.

– Николай я, да я уже и забыл, когда меня так называли. Фамилия – Лютый.

– Зачем ты здесь появился? Тебя отправил мой папа?

– Да, это он такое сбацал.

– Что такое сбацал? – не поняла родного языка Анюта.

– Сплясал, значит. Сделал.

– Зачем папа тебя сюда отправил? Чтобы увидеть меня и передать приветы?

– Да, мама с папой передают тебе приветы. Но, я здесь не только за этим. Мне надо переправить на Землю частичку вашего золота и драгоценных камней. Это для научного исследования. Папа твой сказал, что ты мне в этом поможешь, – быстро сориентировался в ситуации Лютый.

– Что ты говоришь, Николай? Отсюда нельзя ничего забирать. Планета потеряет свою гармонию. Здесь каждый кусочек занимает своё место. Так устроили генианцы много тысяч лет тому назад. Никто после этого здесь ничего не менял и не переделывал.

– Да, здесь же горы этого добра. Ни один генианец не заметит изменения в своей гармонии.

– Нет, Николай, это невозможно. Гармонию не надо замечать, она или есть, или её нет.

– Но, твой папа ждёт меня с камешками, он на тебя надеется.

– Почему он сам не появляется здесь?

– Вопрос законный. Он не хочет рисковать своей драгоценной жизнью. Он – гений, а я – кто? Пешка. Вот он и отправил меня сюда.

– Я не могу ничем тебе помочь, даже, если и просил об этом мой папа.

– Ну, ты же – землянка, человек. А люди должны помогать друг другу.

– Последний раз тебе говорю: отсюда ничего забирать нельзя, и ни в чём я тебе помогать не буду.

– Ты не подчиняешься своему отцу?

– Я подчиняюсь законам Гениании.

– Тогда мне придётся силой заставить тебя помочь мне выполнить задание.

– О чём ты говоришь, Николай? Я не понимаю.

– Сейчас поймёшь всё: я тебя придушу немного, и пусть твой генианец ищет тебя.

– Николай, здесь так не делают. Это неправильно, неразумно. А разум нужен всем – и землянам, и генианцам.

– Да, плевал я на этот разум. Мне нужны золото и камешки. Всё остальное – шелуха, ерунда, мелочь. Я тебя беру в заложницы.

После этих слов, Лютый сосредоточил свою могучую энергию на одном объекте – на энергетическом поле Анюты, которое сжалось при этом, уменьшилось и не имело выхода во внешнее пространство.

– Вот так ты будешь сидеть у меня на приколе, пока твой муженёк не хватится пропажи.

– Николай, я чувствую себя неуютно, мне плохо в твоих объятьях.

– Потерпи немного. Я тоже себя чувствую плохо, когда твои генианцы отказываются мне помочь.

– Но, я здесь не причём. Здесь такие законы, они их соблюдают и никогда не пойдут на их нарушение.

– Я бы их научил, как надо жить в таких условиях.

– О каких условиях ты говоришь, Николай?

– О тех, которые не позволяют подбирать золото, валяющееся под ногами.

– Оно им не нужно. Здесь и без него все живут красиво и счастливо.

– Ты не парь мне мозги, землячка. Давай, лучше, проси помощь у своего благоверного. Ведь, он придёт тебя выручать?

– Я не могу с ним общаться: слишком крепко ты меня обхватил своим мощным энергетическим полем. Ослабь свои объятья – моя энергия не выходит наружу. Калеоний не слышит меня.

– Зови ещё раз – я отпустил немного узду.

– Калеоний, меня пришелец с Земли взял в заложницы. Он держит меня в своих объятьях, спаси меня, – жалобно говорила Калеона.

– Ты скажи ему мои условия, – услышав слова заложницы, перебил её Лютый, – пусть поможет мне добыть хоть чуточку золота и красивых камешек. Тогда я и тебя и всех других освобожу и отчалю отсюда домой.

– Калеоний, ты меня слышишь? Появись возле меня, поговори с этим…

– Я здесь, Калеона, я рядом с тобой. Сейчас я тебя освобожу, – и вмиг мощное поле Калеония разорвало стягивающую оболочку отрицательной энергии Лютого, и девочка вышла на свободу.

Лютый почувствовал на себе действие энергетического поля Калеония, он стал мягким, менее агрессивным.

– Что ты хочешь, непрошеный гость? – спросил Калеоний.

– Я хочу немного золота и камней, – не отступал от своих алчных требований Лютый, – а потом отправьте меня домой. Мне у вас уже надоело быть.

– Ни одно из этих твоих пожеланий исполниться не могут. Если хочешь, сейчас же перемещайся сам на Землю. Как прибыл сюда, так и отправляйся обратно.

– Я не могу вернуться с пустыми руками. Мои земляки меня не поймут.

– Тогда мы будем искать для тебя другой выход. Уходи отсюда, Калеона.

Генианцы слышали весь разговор Калеония с Лютым и, когда Калеоний появился рядом с ними, они, почти одновременно, заговорили:

– Невиданная наглость.

– Такого отношения к себе мы не испытывали уже тысячи лет.

– Что он себе позволяет?

– Выставляет требования на чужой планете?

– Его сюда никто не приглашал!

– Его поведение совсем не совпадает с теми словами, которые были в докладе Иллиания после первого посещения Земли.

– Надо пригласить сюда Иллиания, пусть он нам всё разъяснит.

– Иллианий, мы ждём тебя в нашем соборном месте. Сейчас, пожалуйста!

Не успела прозвучать эта фраза, как в обществе возмущённых генианцев появился Иллианий.

– Вот, послушай, что говорит пришелец с Земли. Он совсем не похож на тех землян, о которых ты всегда нам рассказывал. Ведь, ты бывал там у них неоднократно. Неужели, ты ошибся?

– Я пока не понимаю, о чём идёт речь, – отвечал Иллианий.

– Прибыл без приглашения и вызова к нам один землянин и требует от нас разрушения нашей природы.

– Прибывать к нам могут представители других планет и без приглашения. Мы так же посещаем разные уголки Вселенной.

– Но, мы никогда ничего не требуем и даже не вмешиваемся в их жизнь.

– Да, вы правы. Что он конкретно требует?

– Хочет нарушить целостность симметрии, гармонию нашей природы, разбить золотые и каменные отроги наших гор. Это может привести к дисбалансу всего устройства нашей жизни. Мы не допустим этого.

– Кто же этот представитель? Я хочу на него посмотреть.

– Познакомься, Иллианий, – это Николай Лютый, – сказала Калеона, – вот он здесь.

– Как, ты сказала, его зовут?

– Николай Лютый.

– Вот так встреча! Земляне в таких случаях говорят: «Как тесен мир на Земле». А я бы так же сказал и про Вселенную: «Как тесен межпланетный мир – ни разойтись, ни разминуться»! Я знаю этого Лютого, встречался с ним на Земле. И скажу вам откровенно, что это земной отщепенец, изгой. Его и там все презирают. Он не является типичным представителем земного общества.

– Ты будешь с ним общаться? – спросил один из старейших генианцев.

– Мне не о чём с ним говорить.

– Что ты предлагаешь?

– Я знаю, что у нас, от наших далёких предков осталась законсервированная тюремная ячейка. Она уже давно является музейным экспонатом. Но, мы можем расконсервировать её и «предложить» её Лютому для постоянного места жительства.

– Там энергетический вакуум, оттуда не выходили ещё живыми.

– Раньше не выходили, а теперь мы умеем делать струйную подпитку, и тогда он там может жить долго и счастливо.

– Ты суров, Иллианий.

– Это жестоко по отношению к представителю другой цивилизации.

– Может быть и так, но, другого выхода у нас нет, – настаивал на своём Иллианий. Много жестокостей по отношению к людям видел он на Земле, поэтому жалости у него не было.

– Всё-таки я предлагаю сохранять наше цивилизованное достоинство и дать возможность выбрать ему самому: или он самостоятельно возвращается на Землю, или – в наш генианский изолятор.

– Хорошо, я спрошу у него, – согласился Иллианий и обратился к Лютому.

– Твоя судьба в твоих руках, землянин, – не называя Лютого по имени, начал разговор Иллианий. – У тебя два пути: или ты сейчас же возвращаешься на Землю так же, как ты прибыл сюда, или остаёшься здесь навсегда.

– Суровые вы мужики! А нельзя ли…?

– Нет, больше ничего нельзя. Третьего не дано. У тебя десять минут на размышление и отбытие.

Лютый, наконец, почувствовал, что здесь ему больше ничего не светит и надо возвращаться домой. Он сконцентрировал свою энергию в виде луча и стал нащупывать канал обратной связи, который должен был сохраниться между Землёй и Генианией и, без которого возврат на Землю практически невозможен. Поиск, поиск и, наконец, вот она – слабенькая связь между Генианией и Землёй.

Не прощаясь с генианцами и, помня об отпущенных ему десяти минутах, Лютый без золота и драгоценностей переместился на Землю. Канал обратной связи привёл его на то место, где он оставил своё тело, уходя на последнюю беседу к Одинцову. Мощный энергетический сгусток опустился там, где раньше стояла кровать Лютого. Но, сейчас здесь нет ни кровати, ни тела Лютого! Метание из стороны в сторону, поиски тела, и… паника охватила уравновешенного Лютика. Тела нет! Прошло уже четыре земных дня с тех пор, как энергетическая часть Лютого покинула тело. Что здесь за это время произошло? Лютый понимал, что без тела на Земле жить нельзя. И Косолапого нигде не видно! Лютый метнулся к Одинцову, но и там никого не обнаружил.

Ещё прошло около получаса, поиски были напрасными. Лютый понял, что здесь что-то свершилось неординарное. Но, узнать не у кого! Ещё несколько попыток разыскать своё тело – результат всё тот же. Лютый принимает решение: «Если и можно ещё жить без тела, то только на Гениании. Скорее, пока не закрылся канал связи, туда перемещаться! Там можно жить. Ведь, живёт же дочь Одинцова и нахвалиться не может своей жизнью. И я проживу».

Лютый снова сконцентрировал энергию своего мозгового поля в узкий луч и, выйдя на канал связи, быстро переместился на Генианию.

Там, на идеальной планете все были довольны решением Иллиания, отправить пришельца на Землю. Так были соблюдены все гуманные законы жизни на планете, и сохранена целостность гармоничной природы.

Но, увы – хвалить Иллиания и радоваться своей мудрости долго не пришлось.

Вновь в позитивном генианском поле появилась брешь и островок негатива. Лютый снова появился перед «очами» генианцев.

– Ты не захотел возвращаться, или тебя на Земле не приняли? – спросил Иллианий

– Мне нравится жить у вас. Ваши законы меня устраивают.

– Но, нас не устраивает твой жизненный негатив, с ним невозможно жить в нашем обществе. Мы тебя поместим в отдельное замкнутое пространство, как говорят на Земле: «дадим тебе изолированную квартиру», и там ты будешь жить столько, сколько отпущено тебе судьбой.

– Ты рассуждаешь, как батюшка наш, земной, только он говорит: «отпущено богом». У вас здесь есть церкви? Попы, дьяконы?

– Тебе это знать уже ни к чему, – ответил Иллианий, и тут же из окружающего пространства исчезла негативная энергия. Лютого переместили в изолированный «кокон». Ни туда, ни оттуда нет входа и выхода энергии. Только там, в заточении, может теперь жить он, «подкрепляясь» через особый энергетический канал подпитки.

Так бесславно закончил свою жизнь Николай Лютый. Большую часть своей жизни он провёл в тюрьмах на Земле, и на планете Гениания для него не нашлось другого места, кроме изолированного пространства, генианской тюрьмы!

41

После отбытия Лютого на Генианию Михаил, попрощавшись с друзьями, перенёсся на своё постоянное место, в тюремный лазарет. Тела Лютого и его, Михаила, лежали на своих местах. Никому не было дела до беззаботно спящих больных. Старичок-дохлячок несколько раз подходил то к одному, то к другому, прислушивался к их дыханью, прощупывал пульс на руках и, убедившись, что жизнь теплится в этих неподвижных телах, снова уходил на своё неуютное, но законное, место на скамейке.

Наконец, тело Михаила зашевелилось, минуту продолжая лежать, просыпалось, оживало. Открылись веки, и он, молча, приподнялся на подушке. Первое, в чём Михаил хотел убедиться – это отсутствие Лютого, живого Лютика, его друга по палате и потенциального врага по криминальному миру. Хотя, если честно сказать, врагом-то его он и не был, но мешал ему занять надлежащее, как он думал, место в иерархии криминального сообщества. Теперь препятствия нет! Лютый больше не стоит у него на пути, можно спокойно идти вперёд, завоёвывать то, о чём давно мечталось, к чему всё время стремился Михаил. Казалось бы, вот когда наступило время разгуляться эмоциям: радоваться, потирать руки, кричать, петь песни, приплясывать, наконец. Но, не было видно никаких эмоций ни на лице Косолапого, ни в его действиях. Что-то оборвалось внутри Михаила, может быть проявилась жалость к Лютому? Отчего? Почувствовалась мелочность и суетность жизни! Вот он только сегодня утром был здесь, хорохорился, чего-то хотел, к чему-то стремился! Пусть, это были низменные, мелкие желанья, но, они были целью его жизни, они поддерживали его на плаву в его нелёгкой судьбе. Человеку без цели нельзя, он зачахнет, угаснет. Какая бы цель ни была – маленькая или большая – но, она должна быть. Этим живёт каждый человек.

Если бы проследить за жизненной стезёй Лютого, можно было бы спросить: ну, для чего живёт этот человек? Для славы? Для богатства? Для власти? Может быть, всё так, но, стоит ли всё это того, чтобы всё время ходить по острию ножа, срываясь, падать, снова подниматься и опять падать? Видимо, для Лютого стоило. Но, к какой славе он стремился, какого богатства добивался или, над кем хотел властвовать? Только он один знал об этом. А, может быть, и не знал, а только думал, что всё это надо ему. Ради этого можно и умереть.

Другой человек также к чему-то стремится, тоже хочет славы и власти, да и от богатства не откажется. Но, у него совсем другие представления обо всём этом. Он не променяет честь на славу, он не будет жертвовать свободой ради богатства, да и власть тоже не каждому нужна. Сколько людей, столько и судеб!

… Михаил, глядя на неподвижное тело Лютого, не думал и не рассуждал так длинно, но, внутренняя, необъяснимая грустинка мучила его и угнетала.

Ещё раз, посмотрев на соседнюю кровать, Михаил Сапушкин встал и подошёл к скамейке, на которой коротал время худенький старикашка.

– Скажи, мужичок, как тебя зовут? – То ли забыл Михаил, то ли не успел ранее спросить имя старичка.

– Костик я, – робко произнёс сосед, испугавшись такого вопроса.

– Костик? Какой же ты Костик? Ты – Константин, а по батюшке как?

– Не помню я, кажется, Семёнович.

– Вот так-то лучше, Константин Семёнович. – Тот, услышав непривычное к нему обращение, приободрился, живо встал со скамейки и уставился на верзилу-Михаила.

– Скажи-ка мне, Константин Семёнович, ты давно по академиям скитаешься?

– Да, лет, может быть, сорок. Может и больше.

– Академик ты непревзойдённый. А хочешь ли ты жить дальше?

– Жить? А что такое жизнь? Я не знаю.

– Ну, хотелось бы тебе сейчас выйти отсюда, распрямить свои плечи и гордо прошагать по свободной земле.

– Я уже давно не думаю об этом. Здесь мой дом, и могила моя тоже здесь.

– А в детстве ты о чём мечтал?

– Я хотел иметь семью, детей. Любил я очень одну кралечку.

– Девушку, – поправил Миша.

– Ну, да. А она изменила мне. Душа моя умерла тогда, и покатился я в тартарары. Без остановки. Катился, катился, пока не докатился вот до этой скамейки.

– И ни разу не сказал ты себе «стоп, остановись»?

– Некогда мне было говорить. Всё время прокуроры, да судьи говорили за меня.

– Да, Константин Семёнович, вижу я, что у тебя осталась одна мечта: вовремя похлебать тюремную баланду, да бока отлёживать на деревянной скамейке.

– Может быть, так, а может быть, и нет.

– Хочешь, я устрою тебе праздник освобождения?

Старичок не понимал вопроса, и только, молча, снизу вверх, смотрел на Михаила. Чувство жалости и мимолётного сострадания по поводу ухода Лютого у Михаила неожиданно переросло в страстное желание помочь кому-нибудь и чем-нибудь. Пусть первым это будет Константин Семёнович!

– Я тебе говорю: ты – человек и ещё хочешь жить. Ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, я не глухой.

– Ты здоров, у тебя больше нет болезней, ты здоров. Повтори!

– Я здоров.

– Я хочу ещё жить, повторяй.

– Я хочу ещё жить, хоть немного.

– Нет, просто: «я хочу жить»!

– Я хочу жить! – непривычно громко произнёс старик. После этих слов он выпрямился и уже не казался букашкой рядом с мощным Михаилом.

– Через пару дней ты будешь на свободе.

Константин криво усмехнулся и присел на скамейку.

Вечером в палату принесли ужин на троих. Санитар, молча, поставил три железных миски и хотел уйти, потом повернулся и сказал Михаилу:

– А этот и на обед не просыпался.

– Не проснётся он уже, дорогой наш кормилец. Зови лепилу, пусть оформляет жмурика, куда следует. Да, побыстрее.

– Нет сегодня доктора, поздно уже. До завтра доживёт?

– Он уже и до сегодня не доживёт.

– Что, он…того?

– Вот полежишь рядом с ним, тогда узнаешь, того он или этого, – Михаил поймал за руку санитара и хотел уложить его в кровать к Лютому. Санитар завизжал, запрыгал и сумел вырваться из крепких рук Михаила. Константин засмеялся громко, истерично на всю палату.

– Полежи, полежи с ним, может быть, отогреешь его, а то он уже стал остывать, – мрачно пошутил старичок.

– Ладно, потерпим до завтра, – смилостивился Михаил, – но, завтра с утра вместе с лепилой и конвоем – сюда.

– Я доложу, – быстро согласился санитар и выскользнул из палаты. Необычно громко застучали задвижки на двери палаты.

Рано утром в дверях появился доктор, санитар и двое конвоиров.

– Ну, что тут у вас опять, Сапушкин? – обратился к Михаилу доктор.

– Да, вот вчера сбежал от нас сосед, – решил не к месту пошутить Михаил.

– Это как? – не понял юмора доктор.

– Навсегда, и с вами не попрощался.

– Хватит со мной шутки шутить, – сказал доктор и подсел на кровать к Лютому.

– Что, жаловался? Стонал? Кричал?

– Нет, тихо отошёл, слова не вымолвил.

– Санитар, подготовь документы к моргу.

– Хорошо, – сказал санитар и быстро вышел из палаты.

– Идите за носилками, – приказал он конвоирам, – и в морг его. А ты, Сапушкин, опять на волю выгуливал?

– Было такое, доктор. Но, я же возвращаюсь.

– За это я тебя и уважаю. Лежи, пока начальство не выгонит.

– Да, ты же, доктор, замолвишь словечко?

Не ответив на слова Михаила, доктор подошёл к спокойно сидящему на скамейке старичку и, доверительно наклонившись к нему, сказал:

– А тебе, по секрету скажу, належался ты у меня, хватит.

– Завтра в камеру? – без сожаления и энтузиазма спросил Константин.

– Амнистия на тебя пришла. Вчера вечером. По старости тебя освобождают. Нечего тут казённый хлеб жрать. Пойдёшь на волю зарабатывать. Только больше к нам не приходи.

Снова таинственно посмотрев на Михаила, доктор вышел.

– Ну, вот всё, Константин Семёнович, ты свободен. Одну-две ночи переночуешь со мной и…. домой. Я же тебе говорил.

– Да, Косолапый, ты всё знаешь.

– Михаил я, Андреевич. Запомни, может быть, ещё свидимся.

– Свидимся, Михаил Андреевич, если я на воле не загнусь. Не привык я там жить.

– Привыкнешь.

Оба замолчали, глядя в последний раз на мертвецки бледного Лютого.

Через два дня, когда Лютого унесли в морг, а старичок-дохлячок благополучно покинул лазарет, в середине дня Михаилу предоставили прогулку. Он ходил по небольшому дворику за углом лазарета и обдумывал дальнейшую свою судьбу. Весь, погрузившись в свои думы, он практически не излучал наружу свою мыслительную энергию. Вдруг, он почувствовал давление в висках, беспорядочный шум и тревогу.

«Лютый объявился – подумал Миша, – вырвался из далёкой Гениании. Как это ему удалось? Хитрый пёс. Ну, пусть порыскает, поищет своё тело. Только не достать тебе его, Лютик. В сырой земельке тельце твоё. Вчера его определили туда. Больше никто его не увидит».

Минут двадцать Михаил ощущал присутствие энергетического сгустка Лютого. Сам, при этом, он не подавал о себе знать. Когда закончилось время прогулки, в голове Михаила уже не было ни шума, ни повышенного давления.

«Смылся, – подумал Михаил, – куда же он теперь? Без тела он не сможет жить на Земле. Здесь не Гениания. А, может быть, он вернулся туда? Станет генианцем?

Не зря Михаил проводил время рядом с Одинцовым, и путешествие на Генианию не прошло даром: его разум и интуиция стали мощными, и он, почти безошибочно, предугадал будущее Лютого.

Время и условия для размышления над своей судьбой теперь у Михаила стали идеальными: кровать Лютого пуста, Константина на скамейке нет. Тишина и спокойствие.

«Прав был, всё-таки, Анастас. Разумный человек! Не может он научить плохому и дать дурные советы. Надо жить для людей, делать их лучше и чище. Вот дал я волю Константину Семёновичу – маленькое дельце – а на душе приятно. Так хорошо, словно, я целый полк солдат освободил от врагов. Надо продолжать действовать в том же духе. Вот этот малолетка Митяй, совсем молодой. Его надо бы вытащить отсюда, иначе пропадёт пацан так же, как Константин. С малых лет пойдёт по этапам, пиши – пропало. Надо его освободить. Пусть не сегодня, не завтра, а чуть позже, надо подвести его под амнистию, а там, на воле, я его встречу, научу уму-разуму. А как же я? О себе-то я забыл. Ведь, мне ещё тянуть здесь более трёх лет. Нет, я должен уйти отсюда. Я хочу быть с друзьями, с Анастасом и этими парнишками Серёжей и Володей. Забавные, но, интересные и полезные люди».

Так долго и целенаправленно Михаил не размышлял ещё никогда в своей жизни. Благо, что есть условия, время и предмет для размышления. Он всё больше и больше склонялся к мысли, что нужно изменять свою жизнь, хватит мыкаться по разным заведениям закрытого типа, хватит наживу ставить главной целью своей жизни. Пример Лютого и итог его жизненных подвигов живо и ярко высвечивали печальный конец его деятельности. Миша не зашёл так далеко в преступных деяниях, как Лютый, хотя в мечтах у него были амбициозные планы.

Теперь близкое знакомство с жизнью людей другой когорты показывало ему новую сторону, другой образ мышления. Оказывается, можно счастливо жить и в том случае, если наравне со своей личной жизнью, сопереживать другим людям, делать для них добро.

«Да, надо вытаскивать отсюда Митяя. Хотя, нет, ему, кажется, осталось тянуть здесь самую малость. Надо его вызвать на разговор, узнать обо всём, потрёкать о жизни. Вот, прямо сейчас я это и сделаю», – начал Михаил осуществлять свою добрую миссию.

– Митяй, я – Миша Косолапый, слышишь меня?

– Да, Михаил, я тебя слышу. Ты где? Я стосковался по тебе. Как твоё здоровье? Тебя не залечили там в лазарете?

– У меня всё в порядке. Ты мне скажи, когда у тебя срок заканчивается?

– Вот отсчитываю последние деньки. На волю скоро. Жаль, что с тобой не попрощаюсь.

– Мы сейчас и попрощаемся. Но, я хотел бы спросить тебя, чем ты думаешь заниматься на воле?

– Пока не знаю. Но, уж сюда постараюсь больше не попадать. Буду осторожен, как лис, а камерная наука не пропадёт даром.

– Мой тебе совет – не делать больше глупостей. Ты школу закончил?

– Нет, не успел.

– Заканчивай школу, и выбери себе место для нормальной, человеческой, полезной деятельности. Учись дальше, или найди работу. Девочки там, семья – это здорово, Митяй. Подумай об этом – мой тебе совет. Я выйду на волю – найду тебя, только не делай до этого времени глупостей.

– Я тебя не узнаю, Косолапый. Ты ли это лепишь мне горбатого?

– Я, Митяй, я. Поверь мне, всё, что ты сейчас слышал – это правда. И я тебе говорю: ты больше не будешь воровать. Начнёшь новую жизнь. Так ты будешь делать! Изменишь свои планы!

– Ладно, Косолапый, я подумаю над этим.

– Думай, думай. Это тебе не повредит. Успехов тебе.

– Прощай, Косолапый, до встречи.

«Вот теперь всё нормально, – размышлял Михаил, – помог ещё одному человеку начать новую жизнь. А как это приятно, чёрт возьми. Делать добро человеку»!

Положительные эмоции, захлестнувшие Михаила, оказались настолько неожиданно приятными, что ему захотелось совершить ещё что-нибудь полезное. Он стал перебирать в памяти всех коллег по камере и не только таких. Вспомнился Ворон – закоренелый рецидивист, бессменный постоялец закрытых заведений, пахан, главный конкурент Лютого в борьбе за верховенство. Вот бы такого наставить на путь истинный! Но, нет, такого трудно переделать, у него не только мозги, но и вся плоть по уши увязли в криминальном дерьме.

Вот Хрящ – этот вечно шестерящий слизняк. Подстроится под любого, кто покажет ему силу. Ему всё равно, под кого ложиться: под Ворона, под Лютого, или под кого-то другого. И предаст любого, кто покажет небольшую слабинку. Можно и ему помочь, но, очень уж неприятный тип, не хочется руки марать. А, впрочем, что это за рассуждения белоручки! Хорошие дела делаются везде: и в грязи, и в золоте, главное – искренне хотеть это сделать. Ладно, можно и его включить в кандидаты на освобождение по амнистии. В паре с Митяем ему будет легче отойти от прежней безалаберной жизни слизняка. Может и получится из него человек.

Примерно, так рассуждал Михаил, намечая объекты для своей будущей благородной деятельности.

«Надо поговорить на эту тему с Анастасом, он всё знает – плохого не посоветует. И Серёжа с Володей что-нибудь подскажут».

Михаила Сапушкина так увлекла мысль о своей будущей деятельности, что он уже не представлял для себя другого пути. О своём досрочном освобождении он пока не думал – назначил себе отбывание полного срока, как искупление за все свои прежние «грехи».

42

После отбытия Лютого в далёкие края и принципиальных споров между оставшимися на Земле Одинцовыми и Умаровыми прошло более часа. Ожидание каких-либо известий с Гениании было бесполезно, и Серёжа с Володей решили уходить домой.

– Мы пойдём, Анастас, – сказал Сергей, – у нас с Володей сегодня ещё есть дела, а голова так забита мыслями, что ничего не хочется делать.

– Да, мы сегодня сделали великое дело, и это надо осмыслить.

– Светлана переживает из-за Лютого, – высказался Володя.

– За этого бандита? – с определённой злостью высказался Анастас, – он не стоит того, чтобы из-за него переживать. Себе будет дороже.

– Она вспоминает Анюту, и ей хочется увидеться с дочерью, – продолжал Володя, – Наверно, она готова была вместо Лютого переместиться на Генианию.

– Даже без возврата? – задал риторический вопрос Сергей.

– Может быть, и так, – Володя вспомнил встречу с Анютой на Гениании, и теперь ему была близка боль матери. Потерять такую девочку! Выносить, родить, воспитать и… потерять – это жестоко. Но, увы, жизнь многообразна и в ней встречаются нежеланные моменты.

– Пойдём, Сергей, нас родители ждут.

– До свиданья, Анастас.

– До встречи, Светлана.

Ребята попрощались с Одинцовыми и отправились домой.

Светлана подошла к мужу, положила руку на его голову и нежным голосом спросила:

– Устал, дорогой?

– Очень, Светочка. Надо бы отдохнуть, да, вот тоже надо идти на работу.

– Я представляю, – загадочно посмотрев в глаза Стаса, продолжала Светлана, – так много трудиться – опасно для здоровья. И ночью, и днём, и опять ночью! Может быть, ты не пойдёшь сегодня на работу?

– Как это? Кстати, ты тоже должна сегодня быть на работе.

– У меня муж – мой начальник. Он простит меня за небольшое опоздание.

– Нет уж, не провоцируй меня на должностное преступление. Одевайся, пойдём вместе.

Через несколько минут они, наскоро перекусив, отправились в институт.

– Здравствуйте, здравствуйте, – обрадовались сотрудники появлению Одинцовых.

– Всем привет, – за двоих ответил Анастас, – как наши дела?

– Наши – прекрасно, а ваши – как? – загадочно глядя на Светлану, спросила Людмила Гвоздикова.

– Наши – тоже не плохо, – ответила Светлана и понимающе посмотрела на ожидавшую ответа Гвоздикову.

– Как хорошо, когда у всех всё ладится, – уже серьёзно сказал подчинённым начальник отдела Анастас Одинцов, – давайте продолжим работу, а вечером посмотрим результаты за последний месяц.

Последние слова Одинцова несколько охладили игривое настроение сотрудников, и они, нехотя, уткнулись в свои бумажные дела.

Ближе к вечеру директор вызвал на доклад Одинцова.

– Ну, вот, – сказал он Светлане перед уходом, – не успели мы обговорить детали наших проработок – придётся самому выкручиваться перед директором.

– Да, ты же умница и всё знаешь, выкрутишься, – воодушевила его жена и взглядом проводила «на ковёр» к директору.

– Ну, как там, Светочка? – подошла и шёпотом спросила Гвоздикова.

– Что ты имеешь в виду? – как бы, не понимая, о чём речь, задала встречный вопрос Одинцова.

– Вы решили завести себе ребёночка?

– А почему это тебя так волнует?

– Ну, мы же женщины, Светочка, и для нас это всегда интересно.

– Мы ничего не решали, – строго сказала Светлана, – думаю, мы обсудим этот вопрос на собрании отдела и вынесем резолюцию.

Обе женщины засмеялись, понимая шутку, и остались довольны разговором.

– Что вы там шепчетесь? – не удержалась, всегда всё знающая Надежда Григорьевна. Ей стало обидно, что её кое-кто в отделе не посвящает в свои тайны.

– Обсуждаем насущные рабочие моменты, – неопределённо, и в то же время довольно точно, ответила Светлана.

Разговор закончился, в отделе продолжался трудовой день.

Когда, после работы, все покинули свои рабочие места, Светлана стала поджидать мужа, чтобы вместе пойти домой.

Через полчаса появился в отделе Анастас – раскрасневшийся, взъерошенный и с загадочной улыбкой на устах. Светлана, глядя на него, ничего не могла понять. Бывало раньше, когда Анастас возвращался с очередной взбучки от директора, он был серьёзен, неразговорчив, неприступен.

– Что случилось, Стасик? – наконец, она обратилась к нему, – тебе дали квартальную премию, что ты так сияешь?

Анастас продолжал загадочно улыбаться и смотреть на жену.

– Ну, скажи же, наконец, что случилось? Премия? Да?

– Бери выше, Светочка.

– Две премии?

Анастас поднял кверху палец и снова загадочно сказал:

– Ещё выше.

– Не знаю, что и предположить.

– Меня наградили медалью, Светочка.

– Вот как? Поздравляю.

– Но, это ещё не всё.

– Ещё и орден дали? – решила пошутить Светлана.

– Нет, меня пригласили работать в министерство.

– Вот как! – только и смогла двумя словами отреагировать на нежданную новость Светлана.

– И когда? – спросила она, минуту спустя.

– Что, когда?

– Будешь переходить в министерство.

– Я отказался, – новый шок поразил Светлану.

– Как отказался? Почему?

– Ну, ты подумай сама: во-первых, здесь – моя любимая работа, во – вторых, здесь же – мои любимые сотрудники….

– И сотрудницы, – съязвила Света.

– И они тоже. В-третьих, если я уйду работать в министерство, у меня не будет времени заниматься мыслетроном и иже с ним, Ну, и, наконец, в-четвёртых, – Анастас загадочно замолчал.

– И что, в-четвёртых?

– А то, что я совсем не смогу уделять времени нашей будущей дочке, – здесь снова пришлось удивляться Светлане.

– Какой дочке? Откуда ты взял?

– Всё оттуда, дорогая. Не считай меня таким дурачком. Я всё знаю и понимаю. Позавчера мне пришла в голову прекрасная идея – выделить новую дополнительную функцию мыслетрона.

– Какую функцию?

– Мы сможем общаться с ещё не рождёнными детьми.

– Анастас, я тебя изолирую.

– Зачем?

– Я хочу, чтобы у нас родился ребёнок такой, как все. Мне больше не надо вундеркиндов. Хватит одной.

– У нас будет всё нормально, Светочка. Но, прогресс остановить нельзя. Если не я, то другой додумается до этого.

– Вот пусть другой и додумывается. А ты, на время моей беременности, прекратишь все работы с мыслетроном.

– Светочка, ты хочешь, чтобы я умер?

– Ещё раз говорю: я хочу, чтобы у меня была семья, как и у всех – нормальный муж и нормальный ребёнок.

– Хорошо, Светочка. Перед твоими упрёками совсем померкла моя сегодняшняя награда. Идём обмывать её в ресторан.

Притихшие, но счастливые, они спустились на улицу и медленно пошли в сторону ресторана.

…Володя с Сережей быстро поднялись в свою квартиру. Вадима Петровича дома не было. Только мать хлопотала на кухне, ожидая детей к обеду.

– Я из-за вас опаздываю на работу. Ешьте скорее, я побежала.

Она на ходу набросила пальто и выскочила из дверей.

– Уберёте посуду, – крикнула она детям с лестничной площадки.

Братья после всех сегодняшних переживаний не хотели ни есть, ни пить, ни разговаривать. Эмоциональные переживания затмили всё: и чувство голода, и чувство жажды.

– Ешь, Вова. Мама ждала нас. Всё приготовила.

– Ты тоже возьми себе, – вяло ответил Владимир.

– У тебя сегодня, какие уроки в школе?

– Математика, физика, история и ещё что-то.

– И у меня есть после лекций работа на кафедре. Завал. Слушай, Володя: у меня – идея.

– Что за идея?

– Ты уже прекрасно знаешь те предметы, которые веду у вас я.

– Ну, и что?

– Давай сегодня оденемся одинаково. Хотя, нет. Ты возьмёшь с собой мою одежду, на переменке переоденешься и, вместо меня, проведёшь урок физики.

– Как это?

– Так же, как я.

– Кто же мне разрешит?

– Не надо тебе разрешения. Давай вспомним, как мы делали, когда были маленькими: ты – это я, а я – это ты. Никто не заметит. У меня на кафедре завал. Выручай, братишка.

А как же я? Ведь, все увидят, что меня нет на уроке.

– Скажешь, что заболел, голова там или живот. Придумаешь сам.

– Хорошо, – наконец, Володя принял предложение Сергея, – я попробую.

На переменке, перед уроком физики, Володя сказал ребятам, что у него сильно разболелась голова, и попросил их передать это преподавателю.

– Так дома сам и скажешь Сергею Вадимовичу.

– Нет, так неправильно. Он будет думать на уроке, почему меня нет.

– Ну, хорошо, дуй скорее отсюда, мы всё расскажем ему.

Зайдя в туалет, Володя быстро надел Серёжин свитер, засучил рукава, чтобы не вытирать ими доску, как всегда делал брат на уроках физики.

– Здравствуйте, девятиклассники, – бодро приветствовал ребят Владимир.

– Здрасьте, Сергей Вадимович.

– Как дела у вас? Все на месте?

– Брат твой заболел, ушёл домой.

– Что с ним? – выразив показную озабоченность, спросил Володя.

– Что-то с головой, – объяснили ребята.

– С головой – это плохо. Голова всегда должна быть чистой, – пошутил Володя.

Слабый смешок прокатился по классу. Никто не только не заметил подмену, но даже и не заподозрил чего-нибудь необычного.

Как заправский учитель, Володя начал урок. Сначала – ответы учеников у доски, потом – новый материал.

Когда прозвенел звонок, извещающий об окончании урока, дверь открылась, и в классе появился директор школы.

– Здравствуйте.

Ребята встали, приветствуя его.

– Сергей Вадимович, как мы и договаривались с тобой, следующий урок географии вместо меня ты проведёшь в восьмом классе. Географические карты и вспомогательные материалы возьмёшь те, которые я тебе в прошлый раз передал.

– Но, Николай Алексеевич, – от неожиданности Володя не знал, что ответить.

– Там всё есть, что тебе понадобится для сегодняшней темы.

– Николай Алексеевич, я сегодня…., – Вова думал на ходу, что сказать, чтобы отказаться от урока и не подвести Сергея.

– Ничего не хочу слушать, у меня нет времени, я убегаю. Успехов тебе!

Какая тема? Что за материалы передал Сергею директор? Володя должен зайти в учительскую и взять там журнал восьмого класса. Он не представлял, где лежат журналы, и что за тема должна быть рассказана сегодня восьмиклассникам.

Директор попрощался и убежал вниз по лестнице. Володя дождался конца перемены, потом быстро зашёл в учительскую и увидел, откуда учителя берут журналы для своих уроков.

– Здравствуй, Серёжа.

– Приветствую тебя, Сергей Вадимович.

Володя не знал, как брат обычно обращается с учителями и одним словом ответил на все приветствия учителей.

– Здравствуйте.

– А ты сегодня без верхней одежды пришёл в школу? Курточки твоей спортивной я не вижу, – задал неожиданный вопрос учитель физкультуры, который сидел за столом и не спешил на урок.

– Да, Виктор Геннадиевич, лето скоро, вот я и готовлюсь.

– Молодец. Тебя бы ко мне на урок физкультуры. Нам нужны закалённые спортсмены.

– Как-нибудь, в другой раз, – ответил Володя. Он взял нужный журнал и пошёл в восьмой класс.

– Здравствуйте, ребята, – поздоровался он с восьмиклассниками. – Отсутствующие есть?

– Посмотри сам, увидишь, – ученики этого класса знали Умаровых с первого класса и относились к Сергею более фамильярно, чем в его бывшем родном классе.

– Я потом посмотрю, А сейчас скажите…

– А где наш Николай Алексеевич? – перебил учителя один из учеников.

– Он попросил меня провести сегодня у вас урок.

– Ура, значит, можно в морской бой поиграть!

– Кто скажет, какая тема была задана на дом?

– Экономика европейских государств, – не вставая, выкрикнула одна из девочек.

– Хорошо, сейчас повторим.

С трудом удавалось Володе утихомирить ребят и выслушать ответы двух учеников. Ближе к концу урока Володя сказал ребятам.

– К следующему уроку ещё раз повторите сегодняшнюю тему и посмотрите следующий параграф.

Звонок был долгожданным для преподавателя и неожиданным для учеников. Им не хотелось заканчивать разгоревшиеся не на шутку бои на бумажных полях.

– Всё, ребята, – сказал Володя, – до следующих встреч.

– До свиданья, – не дружно они попрощались с учителем.

Когда вечером братья встретились в домашней обстановке, Серёжа первым обратился к Володе:

– Как прошёл урок физики? Всё нормально?

– Лучше не бывает, – недовольным голосом ответил Володя, – а почему ты не сказал мне, что сегодня ты должен был подменить директора школы на уроке географии?

– Ёлки-палки! Старею, старею. Память подводить стала.

– А я должен отдуваться из-за твоей памяти?

– Ты провёл и урок географии?

– Куда же мне надо было деваться?

– И как? Надеюсь, всё обошлось?

– Обошлось, только без карт и других материалов, которые ты мне очень вовремя передал! – решил поиздеваться Володя над братом.

– Извини, извини. Больше такое не повторится.

– Конечно, не повторится, потому, что я больше подменять тебя не буду.

– А может быть, мы поговорим с директором, и ты будешь постоянно вести уроки вместо меня? Ведь, тебе нужны деньги?

Конечно, Володе были нужны деньги, тем более что месяц тому назад он познакомился с одной девочкой, которая ему очень понравилась, и внимание которой требовало некоторых затрат.

– Ладно, говори сам с Николаем Алексеевичем. Если он захочет, я соглашусь на твои уроки.

– Прекрасно, у меня останется больше времени на работу и учёбу. И ты знаешь, Володя, на кафедре, где я работаю, есть прелестная девочка-красавица. Она недавно пришла и очень мне нравится. Хочу тебя познакомить с ней. Ты – не против?

Володя удивился такому заявлению брата, ведь, никогда ранее у того не возникало и мысли о девушках – всё работа, учёба, да встречи с Анастасом.

– Конечно, нет. Знакомь.

Ребята повзрослели, вытянулись, и мысли у них стали появляться, как и у всех парней соответствующего возраста.

Продолжение в книге «ЛЮБОВЬ И РАЗУМ»

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg