«Случай из практики. Том 1»

Случай из практики. Том 1 (fb2) - Случай из практики. Том 1 [litres] (Случай из практики - 1) 1681K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кира Алиевна Измайлова

Кира Измайлова Случай из практики. Том 1

© Измайлова К., 2014

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2014

* * *

Глава 1 Драконье горе

Зрелище… Да, зрелище. Впечатляюще, что и говорить. Какого-то новобранца до сих пор выворачивало наизнанку за большим камнем, да и мне, хоть видать мне доводилось и не такое, сделалось не по себе. Другое дело, что по моему лицу никто бы об этом не догадался при всем желании, а прилюдно блевать при виде таких натюрмортов я давно отучилась.

Довольно широкая каменная площадка перед пещерой – снег не белый, а темно-красный, почти черный, насквозь пропитался густой кровью. Не снег, а каша.

Обезображенный донельзя труп в помятых старинных доспехах у самого края обрыва – лица не разобрать, оно обожжено, изъедено чуть не до кости.

Немного поодаль, ближе к пещере, распласталась громадная туша дракона: широкие крылья, выломанные, словно бы в последней попытке взлететь, громоздятся, напоминая изодранные паруса на сломанных мачтах; мощные лапы неловко подогнуты, – это его кровью залито все вокруг. И в кровавом снегу, рядом с мучительно оскаленной, чудовищной, но все-таки по-своему привлекательной мордой дракона – мертвая принцесса.

Впрочем, дракон казался огромным только на первый взгляд. Стоило подойти поближе, как становилось ясно: он не так уж и велик, во всяком случае, по сравнению со зрелыми особями. Чешуя у него была красновато-коричневой, тогда как у взрослых драконов она обычно черная, с металлическим отливом. Очень редко встречаются драконы с серебряной, золотистой или стальной чешуей, мне доводилось видеть только их чешуйки в собрании Коллегии[1]. Впрочем, я и взрослого дракона вживе ни разу не видела…

– Это… это он его сжег?.. – полушепотом спросил молоденький гвардейский лейтенант, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь. Несколько солдат с ним во главе были приданы мне в качестве сопровождения. Не то чтобы я в самом деле нуждалась в сопровождении, скорее, наоборот, но где это видано, чтобы судебные маги лично ворочали трупы?

– Нет, – соизволила я раскрыть рот. Лейтенант уставился на меня снизу вверх одновременно с испугом и любопытством.

Я тяжело вздохнула. Ну не объяснять же ему подробно, что следов огня на окружающих скалах нет, доспехи тоже не оплавлены: этот дракон так и не воспользовался своим самым знаменитым оружием. Не потому, что не успел, просто понадеялся на физическую силу, дурачок.

– А что же здесь… – Лейтенант не закончил фразы, решив, видимо, что чересчур наглеет. Так оно, кстати говоря, и было. Я не обязана отчитываться перед каждым мальчишкой в военной форме.

Зачем меня отправили в эти дикие края, сказать сложно. Да, дракон, как водится у этого племени, похитил девушку. Надо думать, предполагалось, что я сумею убедить его вернуть пленницу родным. Не рассчитывал же мой наниматель, будто я стану сражаться с драконом! Это все же не мой профиль деятельности… Отказываться от задания я не стала: это было, по меньшей мере, интересно. Увы, пока я добралась до места, многое успело произойти… В горном поселении, ближайшем к обиталищу дракона, меня ждали новости: оказывается, меня опередили, причем не более чем на двое суток. Некто добрался до дракона раньше меня, вот только обратно не вернулся. Да и дракон больше не появлялся… Как бы там ни было, пришлось отправляться еще выше в горы, чтобы разобраться, в чем же дело, где дракон и что сталось с принцессой.

Мне было предельно ясно, что́ здесь произошло. У парня в старинных доспехах, вооруженного длинным – и как только на гору его затащил? – копьем, не было ни одного шанса выстоять против дракона. Ни единого реального шанса! Вот только жизнь частенько выкидывает забавные штуки, и все реальные шансы летят псу под хвост.

Судя по следам, дракон разоружил самозваного рыцаря играючи – просто сломал его копье и отшвырнул бедолагу на край обрыва. А вот потом, полагаю, дракон решил пугнуть парня напоследок, а заодно похвастаться перед единственной зрительницей своим благородством, оставив его в живых. Так бы оно и произошло, если бы ошалевший от ужаса «рыцарь» не выставил перед собой обломок копья. Это не причинило бы никакого вреда дракону, но по нелепому стечению обстоятельств нелепый драконоборец ухитрился намертво заклинить пятку бывшего копья между камнями. Острый обломок угодил точно в горло самонадеянному молодому дракону, в то место, где чешуя еще не обрела достаточной прочности, и тот, не успев остановиться, сам насадил себя на древко. Видимо, обломок копья разорвал артерию, иначе бы дракон не умер так просто, – крови вокруг было столько, что под ногами хлюпало, и это подтверждало мою версию. Драконья кровь ядовита для большинства людей; обрадовавшегося было вояку окатило с головы до ног, и радоваться победе ему пришлось недолго: спустя несколько минут от него остался вопящий от нестерпимой боли и ужаса окровавленный кусок мяса. При таком болевом шоке долго не живут. Думаю, он протянул пару минут, не больше.

Впрочем, объяснять все это лейтенанту я не собиралась. Достаточно того, что придется отчитываться перед Королевским советом.

– Прикажите своим людям быть осторожнее, – сказала я, рассудив, что калечить солдат вовсе необязательно. Драконья кровь в ранах хозяина сворачивается быстро, а вот вытекшая – не застывает даже на морозе, потому под ногами и хлюпает. Остывшая, она уже не так опасна, но все равно можно заработать приличный ожог. – До дракона не дотрагиваться, голыми руками ни за что не браться. Все ясно?

– Так точно, госпожа Нарен, – вытянулся в струнку мальчишка и покосился на скорчившуюся в снегу мертвую принцессу, комкая в руках шапку (трудно сказать, снял он ее из уважения к покойнице или же из почтения передо мной). Жаль девушку, говорят, она была дивно хороша…

Лейтенант снова не удержал язык на привязи, видимо, любопытство его было сильнее, чем трепет перед судебным магом:

– А она-то, что же, от страха, что ли?..

Я подошла поближе, наступив прямо на подол роскошного платья, чтобы не перепачкать сапоги еще больше, присела, взглянула на девушку поближе, осторожно повернула ее голову. И правда, хорошенькая, даже смерть ее не изуродовала. Решительное бледное личико, заплаканное и перепачканное темной кровью, щека прижата к драконьей чешуе, красивые тонкие руки обнимают страшную морду. В ушах – великолепные серьги старинной работы, рубины с бриллиантами, на шее такое же ожерелье. Ничего этого не было в перечне драгоценностей, оказавшихся на принцессе на момент похищения – дракон уволок ее из купальни, на девушке было лишь нижнее платье, скромные сережки да несколько тоненьких золотых колечек… Опять же и драконья кровь не причинила ей вреда. Да, все именно так, как я предполагала…

На теле принцессы не обнаружилось ран, она просто замерзла насмерть. Немудрено, мороз стоял такой, что даже тепло одетые солдаты ежились от холода, у лейтенанта вон нос и уши покраснели, если шапку не наденет – точно отморозит. Принцесса же была одета в тонкое платье из какой-то воздушной материи, я никогда прежде такой не видывала, должно быть, это драконья добыча из каких-то заморских стран… Сколько девушка провела здесь, в снегу? Не меньше суток, думается…

За спиной шмыгал замерзшим носом молоденький лейтенант, но больше ни о чем не спрашивал.

Я одернула короткую куртку, вздохнула, но говорить ничего не стала: в нашем деле лучше держать язык за зубами до поры до времени. Бедная девчонка…

Я окинула взглядом площадку перед пещерой. В душе поднималось глухое раздражение на несправедливость жизни – чувство бесполезное, но неизбежное. Я еще раз посмотрела на убитого дракона и мертвую принцессу. Папина гордость, умная и славная девочка… Умная славная девочка предпочла навсегда уснуть в кровавом снегу в обнимку с мертвым драконом, а не дожидаться спасения в теплой уютной пещере!

Я была готова держать пари на свой годовой заработок (а это не так уж мало), что в человеческом облике этот дракон был очень красивым, веселым и добрым – по-своему, по-драконьи, конечно, – парнем. Много ли надо молоденькой девушке, чтобы влюбиться? Особенно если учесть: уж что-что, а ухаживать за дамами драконы умели всегда… И если бы не этот дурак в прадедушкиных латах со своим копьем и не глупая самонадеянность молодого дракона, они с принцессой, скорее всего, жили бы счастливо до конца ее короткой человеческой жизни. За что я всегда уважала драконов, так это за то, что они всегда оставались со своими избранницами до самого конца, не бросали их, едва заметив признаки надвигающейся старости. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что и женщины, связавшие свои жизни с драконами, никогда не превращались в дряхлые развалины, до самой смерти сохраняя красоту. А драконы – они на своем длинном веку влюблялись множество раз, но каждый раз по-настоящему, и потом искренне и подолгу оплакивали своих недолговечных подруг.

Нелепое стечение обстоятельств, чтоб его! И вот я стою по щиколотку в кровавом снегу и мысленно сочиняю отчет, который одинаково устроит и потерявшего любимую дочь безутешного отца, и владельца земель, на которых произошло это несчастье, – Его величество Арнелия. Нелегкая задача, что и говорить…

– Госпожа Нарен? – Лейтенант все же рискнул нарушить мое сосредоточенное молчание. – Мои люди закончили с пещерой… Можно?..

Значит, сокровищницу вывезли. По правде сказать, не так уж много там и было. Я же говорю, совсем молодой дракон, глупенький мальчишка… хотя и странно так говорить о существе, старшем тебя минимум на сотню лет. Но сто лет – только для человека солидный возраст, и то если он не маг, а для дракона, считай, еще детство.

Я заставила себя вернуться к реальности. По правилам, тело дракона принадлежало занимающемуся расследованием судебному магу, мне в данном случае. Я имела право произвести вскрытие в исследовательских целях, но сердце и печень дракона должна была передать Коллегии магов. Эти органы – слишком ценный материал, чтобы принадлежать кому-то одному: из них готовятся определенного рода препараты, за которые некоторые люди душу готовы продать, было бы что и кому предложить. Драконы, конечно, не исчезающий вид, но все же встречаются достаточно редко. Желающих охотиться на них, что вовсе неудивительно, немного, поэтому заполучить для исследования тело дракона – большая удача! Они очень уважительно относятся к своим усопшим и погребальным ритуалам: насколько мне известно, умерший дракон должен сгореть в пламени, разожженном его соплеменниками. Однако существует неофициальное соглашение, по которому тело дракона, погибшего в честном бою с человеком, принадлежит победителю. (Стоит ли говорить, что число таких случаев стремится к минус бесконечности?) Данный случай относился именно к честным поединкам, хоть и выглядел нелепо до крайности…

Мне лишь однажды довелось присутствовать на вскрытии дракона, довольно давно, в годы моего ученичества, да и то в компании целого десятка таких же, как я, юнцов. Вскрытие проводил мой наставник, и было это достаточно интересно. А теперь мне предоставляется случай самой заняться этим… Беда только в том, что мне вовсе не хотелось кромсать именно этого дракона, так глупо погибшего в самом начале своей долгой и интересной жизни. Не потому, что мне не хотелось пачкаться – уж трупов я повидала предостаточно… Но стоило взглянуть на них – дракона и принцессу, и в сердце что-то неприятно сжималось, хотя уж чем-чем, а сентиментальностью я отроду не страдала. Мой наставник не одобрил бы такой чувствительности, более приставшей барышне на выданье, а не судебному магу, но… Наставник давно уже не был для меня непререкаемым авторитетом.

– Лейтенант! – Я скосила глаза на изведшегося юношу. Тот вытянулся в струнку:

– Госпожа Нарен?

– С этим я закончила. – Я кивнула в сторону трупа в старинных доспехах. – Можете забирать.

– Так точно!

– Лейтенант… – поморщилась я. – Без громких звуков, прошу вас. Иначе эта скала, – я посмотрела наверх, – в один прекрасный момент свалится нам на голову.

Лейтенант посмотрел туда же, куда смотрела я, и заметно побледнел. Над входом в пещеру нависала изрядных размеров скала, этакий козырек. По правде сказать, держалась она прочно и без хорошего землетрясения не сдвинулась бы с места, а землетрясений в этих краях не бывает. Но то ли юноша не был силен в землеописательных науках, то ли побоялся спорить со мной, но просьбу мою выполнил.

– Вы, двое! – командовал он теперь сдавленным шепотом. – Взяли… понесли…

Я скупо усмехнулась. Лейтенант косился на меня одновременно с испугом и чем-то вроде любопытства. Немудрено… Я знала, как выгляжу со стороны, и никогда не строила иллюзий по поводу собственной внешности. К тому же на людей нужно производить определенное впечатление, а потому я вынуждена поддерживать определенный образ. Не сказала бы, впрочем, чтобы меня это сильно тяготило.

Так. Пока двое солдат возятся, пытаясь поудобнее перехватить труп нашего драконоборца, самое время сосредоточиться. Хорошо. Большого усилия не потребуется.

– И – раз… – Тело перекинули на импровизированные носилки. – И… два… И-и…

– Мать твою!! – Бедняга солдат споткнулся о невесть откуда взявшийся камень, неловко упал и то ли расшиб, то ли вывихнул ногу. – Ах ты!..

– Берегись!! – Мой зычный голос легко перекрыл вопль бедолаги, а камни под ногами мучительно вздрогнули. – В стороны, спасайтесь!..

Никого не накрыло – я хорошо рассчитала. На том месте, где только что лежали мертвый дракон и принцесса, теперь возвышалась такая каменная гора, что было ясно – разобрать ее не удастся и за месяц. Да и смысла нет – под завалом остались кровавые ошметки, и только, тела размазало по камням.

– Лейтенант… – Я как ни в чем не бывало дымила своей трубкой: одна из немногих моих слабостей, курю с пятнадцати лет. – Я, кажется, предупреждала, что кричать здесь нельзя?

– Госпожа Нарен…

– Из-за вашей безалаберности я потеряла ценнейшие образцы тканей молодого дракона, – отчеканила я, по-прежнему не глядя на лейтенанта. Бедный мальчишка, дальше краснеть уже некуда… – Его величество Никкей Третий лишился возможности похоронить свою дочь, как полагается по обычаям королевского дома Стальвии. Что, по-вашему, это означает?

Это означало конец его карьеры, и молоденький лейтенант это прекрасно понимал.

– Мы… мы разберем завал, мы… – прошептал он, но я осталась непреклонна.

– К весне – может быть, разберете. К несчастью, у меня нет времени ждать.

Я смерила мальчишку холодным взглядом. Лейтенант перестал краснеть и сделался мертвенно-бледным. Его солдаты притихли чуть поодаль, даже так некстати споткнувшийся бедняга бросил стонать и ругаться сквозь зубы.

– Хорошо, – медленно процедила я, выдержав внушительную паузу. – Будем считать, что скала обрушилась по естественным причинам. Раненый дракон ударами хвоста разрушил основание скального козырька, он держался только чудом и рухнул, опять-таки чудом никого не покалечив. Многовато чудес для одной скалы, ну да сойдет… Вам понятно?

– Г-госпожа Нарен!.. – выдавил лейтенант. Должно быть, он хотел высказать благодарность или, наоборот, отказаться участвовать в обмане, но я уже отвернулась и начала спускаться по узкой тропинке вниз. До столицы достаточно далеко, чтобы мне хватило времени сочинить убедительный доклад для королевского совета. Всей правды говорить, пожалуй, не стоит, а значит, придется потрудиться, изобретая жизнеспособную версию произошедшего…

… – Смерть принцессы наступила, по моим оценкам, почти сразу же после гибели рыцаря, предположительно, от разрыва сердца. Крайний испуг оказался для нее губительным. – Я остановилась, давая понять, что доклад закончен и я жду вопросов.

Члены королевского совета, за исключением председателя – Его величества Арнелия, радовали взор дивной гаммой чувств, написанной на лицах, – от раздражения до откровенной неприязни. Главный казначей, похоже, подсчитывает, во что обошелся этот добрососедский жест: плату за свои услуги я, как, впрочем, и все хорошие специалисты, беру немалую, а потому нейр Деллен не любит всех магов скопом, а меня отчего-то в особенности. Он скуп, как сотня ростовщиков, и с каждым аром расстается так, будто деньги на государственные нужды выдает из собственного кармана. По-моему, в дни празднеств и всяческих торжеств нейр Деллен укладывается в постель с сердечным приступом, будучи не в силах пережить столь бессмысленное разбазаривание средств. Впрочем, это видимость, Деллен прекрасный казначей, Его величество им весьма доволен, а потому прощает ему вечное брюзжание, не всегда беспочвенное, надо сказать…

Трое военных советников тоже поглядывали на меня не особенно дружелюбно: по их мнению, вполне можно было бы обойтись своими силами, а не приглашать судебного мага. Что там расследовать, в самом-то деле? Все очевидно! А вот если бы потребовалось дракона… усмирить, то надо было нанимать боевого мага, что обошлось бы не в пример дешевле. Вслух, разумеется, они этого не высказывали, но мнение их было мне прекрасно известно. Но, увы, дракон – это дракон, существо, владеющее магией, а в подобных случаях привлечение судебного мага обязательно. Вздумай Его величество обойтись без моей помощи, могла бы вмешаться Коллегия, и военные, разумеется, это прекрасно понимали, что, впрочем, не умаляло их ко мне неприязни.

Арнелий глядел в сторону с выражением легкой скуки на породистом холеном лице. Гость – Его величество Никкей Третий, отец несчастной принцессы, – выглядел раздавленным горем и на меня не смотрел вообще, изучая собственные пальцы.

– Не может быть… – выговорил он наконец. – От испуга?.. Но ведь она была такой смелой девочкой…

– Повторяю, это всего лишь гипотеза, – произнесла я холодно, всем своим видом давая понять, как я отношусь к сомневающимся в моих словах, будь они хоть десять раз королями. – Я готова провести вскрытие с целью установления причины смерти принцессы, но только в том случае, если мне будет предоставлено тело. Я надеюсь, королевский совет не настаивает на том, чтобы я лично разгребала завал на месте происшествия?

Королевский совет не настаивал. Я в этом и не сомневалась.

– Кстати, госпожа Нарен, почему случился обвал? – встрепенулся один из присутствующих. – Как это произошло?

– Над входом в пещеру нависал довольно массивный скальный козырек, – равнодушно ответила я, не выпуская трубки из зубов.

С этим можно было не церемониться: младший помощник казначея, в совет вошел совсем недавно и, видимо, горел желанием обратить на себя внимание Его величества. По слухам, был нейр Гресс трусоват и в меру беспринципен, одно хорошо: Арнелия он боялся более чего бы то ни было, а потому служил честно. Впрочем, не будь Арнелий уверен в Грессе, не видать бы тому места в совете, как булыжника в цвету.

– Видимо, он служил дракону защитой от непогоды, – продолжала я. – Осматривая место происшествия, я обнаружила, что скала готова рухнуть в любой момент. Скорее всего, раненый дракон произвел несколько ударов хвостом по скале, чем нарушил ее устойчивость. – Я заложила руки за спину и сделала несколько шагов вдоль длинного стола, за которым расположился королевский совет. – Я предупредила, что на месте происшествия надлежит соблюдать тишину, однако люди господина лейтенанта предпочли пропустить мои слова мимо ушей. – Молоденький лейтенант, присутствовавший на совете в качестве свидетеля событий и несказанно маявшийся в присутствии столь высокопоставленных господ, заметно покраснел. – В результате неосмотрительного поведения одного из солдат произошло обрушение скального козырька. Только по счастливой случайности никто не пострадал.

– Кто это сделал? – неприятным голосом осведомился Его величество Арнелий.

– Я не обязана знать поименно каждого солдата, – отрезала я. Разумеется, это было неправдой. Память у меня, как и полагается судебному магу, отменная, и я прекрасно помнила, как зовут тех, с кем я провела бок о бок не одну неделю. Другое дело, что я не собиралась этого обнаруживать: я говорила уже – в нашем деле выгоднее держать язык за зубами.

Слова мои прозвучали достаточно резко, но хороший судебный маг может многое себе позволить, в том числе и подобный тон при общении с коронованными особами. А еще никто не осмеливался оспорить того факта, что я – именно хороший судебный маг.

– Думаю, с этим вопросом лучше обратиться к присутствующему здесь господину лейтенанту, – добавила я.

Лейтенант из густо-багрового сделался мертвенно-бледным. Подобную смену колера его физиономии я уже неоднократно наблюдала и в очередной раз подумала, что с такими нервами в королевской гвардии делать нечего. Думаю, юноше больше подойдет место белошвейки!

– Хорошо. Мы непременно это выясним, не так ли? – Арнелий повернулся к мальчишке, и тот вытянулся в струнку, преданно поедая глазами Его величество. На висках у него и над верхней губой выступили капельки пота, хотя в зале было совсем не жарко. – Выясним, по чьей вине наш уважаемый брат, – последовал взгляд в сторону Никкея, – лишен возможности похоронить свою единственную дочь, как полагается. Лейтенант?..

– Так точно, Ваше величество! – отчеканил тот, делаясь вовсе уж невозможного мучнистого цвета. Как бы в обморок не хлопнулся…

– Виновный будет наказан, мой уважаемый брат, – Арнелий повернулся в сторону Никкея. Меня всегда забавлял обычай коронованных особ именовать друг друга братьями и сестрами: по-моему, ничего более нелепого и придумать нельзя. Хотя, возможно, я ошибаюсь…

Речь Арнелия все журчала и журчала – Его величество мастерски умеет заговаривать зубы. Можно не сомневаться, вскоре Никкей вконец одуреет и хорошо, если не забудет, зачем приехал. Впрочем, ему свита напомнит, иначе зачем она вообще нужна?

Мне слушать короля вовсе не хотелось, однако меня еще не отпустили, а хотя бы видимость приличий соблюдать следовало. Не вникая особенно в сладкие речи Арнелия, я прошлась по залу, глянула в высокое, от пола до потолка, окно. Уже сгустились сумерки, и темное стекло служило неплохим зеркалом. Отражалась в нем рослая худая женщина неопределенного возраста, в мужских шароварах (не в юбке же карабкаться на гору, право слово!) и куртке на меху. Переодеться я не успела: меня перехватили у городских ворот и передали просьбу Его величества явиться немедленно по прибытии. Стоило, конечно, снять хотя бы верхнюю одежду, но рубашка моя была не сказать, чтобы свежей. От жары я не страдала, потому решила остаться в куртке. Я поправила красный платок, которым всегда туго повязывала голову, – волосы, кстати, тоже не мешало бы вымыть, – подтянула потуже широкий пояс с уймой зловещего вида побрякушек (именно побрякушек, ничего серьезного я на виду не держу)… Больше исправлять в своем облике мне оказалось нечего.

Одеваюсь я непривычно для этих мест, но это даже удобно – люди обращают внимание на мою одежду и разные безделушки, на ту же трубку, на мое малопривлекательное лицо и слишком высокий для женщины рост, ну а я в это время могу наблюдать за ними. Что поделать, профессия судебного мага – а я, ко всему прочему, потомственный судебный маг – располагает к тому, чтобы поддерживать определенный образ. Будь я светловолосой румяной хохотушкой, мне было бы сложнее делать карьеру…

Мое отражение быстро мне наскучило, и я перевела взгляд на колонны, поддерживающие сводчатый потолок. В этом зале мне бывать раньше не доводилось: король затеял перестраивать дворец и лишь недавно повелел проводить заседания королевского совета в новом, только что законченном крыле здания. Что ж, красивый камень, светло-синий, с алыми и золотистыми прожилками. Выглядит нарядно, но не аляповато: вкусом Его величество не обделен… А вот в природе такого камня не встречается. Я прищурилась, пригляделась – что здесь у нас? (Многие из моих коллег сочли бы мое маленькое развлечение недостойным высококвалифицированного судебного мага, но я люблю тренироваться на таких вот мелочах.) Хм… неплохо. Изменение сродства элементов с последующей модификацией кристаллической решетки… В результате из самого обычного строительного камня унылого серого цвета получились колонны, вполне достойные королевского дворца. Но неужели Арнелий сподобился раскошелиться на полную замену материала? Подобного рода магические услуги стоят недешево, а работал тут мастер, я даже могу предположить, кто именно. Король же наш, мягко говоря, скуповат… Я присмотрелась внимательнее и ухмыльнулась. Материал был заменен не полностью. Сердцевина колонн осталась прежней, из строительного камня, и была словно заключена в скорлупу из прочной и красивой лазурной отделки, толщиной примерно пальца в три. Что ж, неглупо придумано. Вес перекрытий такие колонны выдержат отменно, а Арнелий недурно сэкономил на работе мага.

Арнелий, наконец, завершил свой монолог. Я к тому моменту уже успела изучить убранство зала и прийти к выводу, что Его величеству нельзя отказать не только в скупости, но и в выдумке: колонны оказались далеко не самым забавным из того, что тут имелось…

– Мы вас более не задерживаем, госпожа Нарен, – вежливо наклонил голову в мою сторону Арнелий. – Мы полностью удовлетворены проведенным вами расследованием. Ваш гонорар вы получите незамедлительно.

– Благодарю, – сухо ответила я. – Надеюсь, Ваше величество, вы не забудете: помимо оговоренной платы, мне причитается пять процентов от найденного в драконьей сокровищнице. Пять, а не два и не полтора.

Арнелий поджал губы, но промолчал. Казначей подавил тоскливый вздох.

Помимо того что я лучший судебный маг в округе, я не состою в Коллегии и не принадлежу ни к одному из цехов. Цеховой договор меня не связывает, а значит, я в любой момент могу собрать немногочисленные пожитки и отправиться, скажем, под крыло того же Никкея, в Стальвию, а то и к великому князю Вельскому или Тарнайскому (впрочем, у последних вряд ли хватит средств на оплату моих услуг). С этим приходится считаться – судебные маги на дороге не валяются, и Арнелий это прекрасно осознает.

Я коротко поклонилась Никкею:

– Сочувствую вашей утрате, Ваше величество.

С этими словами, не тратя более времени на придворные расшаркивания, я прошла к выходу. Взоры сидящих за длинным столом скрестились на несчастном лейтенанте, и я невольно ему посочувствовала. Впрочем, ни малейших угрызений совести от того, что я подставила его и малознакомого мне солдата, я не испытывала. Самое большее, что может им грозить – так это лишение месячного жалованья. Король Арнелий отходчив и, как я уже говорила, скуповат, поэтому телесным наказаниям предпочитает денежные.

Задерживаться во дворце я не стала: делать мне там было совершенно нечего, а слушать шипение за спиной удовольствие невеликое. Меня не любят, хоть и уважают; впрочем, я сама даю к тому немало поводов: скверный нрав – это почти визитная карточка судебных магов.

В отличие от обычных магов, вынужденных идти на службу к правителям различных мастей и испытывающих на своей шкуре все прелести жестокой конкуренции, мы не настолько дорожим покровительством высокородных. Это, к примеру, магов-медиков пруд пруди, куда больше, чем теплых местечек при знатных и богатых людях: освободись такое, мгновенно выстроится очередь из желающих его занять!

Да, магов немало. Нередки и преступления, совершаемые с помощью магии, и вот здесь-то и нужны такие, как я. Обычный человек не заметит ничего там, где для мага налицо будет масса улик. Впрочем, мы можем заниматься и обычными преступлениями, здесь тоже выручают определенного рода умения.

Кто и когда нарек моих коллег судебными магами, неизвестно, выносить приговор все-таки задача властей или Коллегии – в случае, если преступник окажется магом. Должно быть, это повелось с давних пор, когда мы действительно имели право решать чью-то участь единолично… Впрочем, это название не хуже любого другого, да и, если задуматься, мы все же судим – о первопричинах того или иного преступления…

Представители нашего племени настолько редки и востребованы, что ни один правитель, каким бы самодуром и деспотом он ни был, не станет перечить настоящему судебному магу или пытаться обмануть его с оплатой. Хотя бы потому, что на него немедленно ополчится Коллегия магов, которой причитается некоторый процент от наших немалых доходов, и если бедолаге даже удастся уладить дело миром, платить он впоследствии будет минимум по двойным расценкам.

Его величество Арнелий уже испытал подобное на себе, когда однажды попытался изящно надуть меня с гонораром (вполне возможно, что то была инициатива нейра Деллена). Я на первый раз переговорила с ним лично, не привлекая официального представителя Коллегии, и этого оказалось вполне достаточно. С тех пор мы сосуществовали вполне мирно…

Что ж, а теперь – домой, домой, домой… Как я уже говорила, гонец перехватил наш отряд на въезде в столицу, так что пришлось отправляться на королевский совет в походном обмундировании, от которого я уже не чаяла избавиться. Я неприхотлива, но когда пару недель не имеешь возможности сменить одежду, начинаешь ценить домашний уют!

Мой дом примостился между двумя роскошными купеческими особняками на Заречной улице. Та часть города, что была отделена от старого центра рекой, так целиком и звалась Заречьем, а моя улица считалась прибежищем самых богатых жителей города, пусть и не дворянского сословия. Честно признаться, я бы с гораздо большим удовольствием перебралась куда-нибудь на окраину – там и поспокойнее, и десятки глаз не следят за каждым твоим шагом, – но судебный маг, к сожалению, вынужден заботиться о своей репутации. Раз я обитаю на Заречной, значит, дела у меня идут лучше некуда, а услуги мои пользуются спросом. Ну, а с другой стороны, жить во дворце намного хуже, поэтому я относилась к любопытным взглядам соседей с философским спокойствием. Тем более что им быстро надоело за мной наблюдать. Да я и дома-то бываю не так уж часто, если уж на то пошло…

Ворота были закрыты – давно стемнело, а на Заречной не принято гулять ночами, здесь живут добропорядочные горожане. Я стукнула в ворота, подождала немного. Наконец мне открыли. Конюх поклонился, принял у меня поводья лошади:

– Простите, госпожа, что ворота закрыли, не ждали вас так поздно…

– Пустяки, – махнула я рукой. Кто ж знал, что Его величество потребует меня немедленно! Спасибо и на том, что не задержал до утра, с него бы сталось…

В доме было тихо и темно. Надо полагать, все уже улеглись спать.

Я бесшумно поднялась по лестнице на второй этаж, где находились мои комнаты, распахнула дверь, и тут же меня едва не сбили с ног.

– Фло!.. – Лелья повисла у меня на шее, глядя снизу вверх сияющими глазами. – Фло, ты вернулась!..

– Похоже на то. – Я осторожно поставила Лелью на пол и огляделась. – Слушай, на кухне найдется что-нибудь поесть?

– Конечно, найдется, Фло! – Лелья метнулась к двери, но тут же вернулась: – А ванну, Фло?..

– На ночь глядя с этим затеваться? – поморщилась я, со стуком сбрасывая на пол тяжелый пояс и расстегивая теплую куртку, хотя, если честно, всю дорогу лелеяла мысли о горячей ванне и чистой одежде.

– А у меня все готово, Фло!.. – Лелья радостно улыбнулась. – Я тебя каждый вечер ждала… Я же знаю, ты приедешь голодная и усталая, а у меня все готово, и ждать не надо!

– Что бы я без тебя делала? – сказала я без тени насмешки, глядя на ее сияющее личико.

Пока Лелья возилась с ванной, я на скорую руку перекусила холодным мясом с хлебом. Лелья рвалась было разогреть мне ужин, но я отказалась – сойдет и так. Я лениво жевала и смотрела, как Лелья носится туда-сюда то с полотенцами, то еще с чем-нибудь. Пожалуй, день, в который я ее купила, в самом деле был удачным во всех отношениях.

Мне всего лишь понадобилась еще одна служанка. У меня уже имелось двое слуг, оба невольники – конюх Дим и кухарка Рима, а вот за домом следить было некому. Наемные служанки у меня отчего-то не задерживались, поэтому прибиралась в доме Рима, но она была немолода, и ей приходилось тяжело. Доходы мои вполне позволяли купить еще одну служанку – рабыня не станет капризничать, как наемная прислуга. Я отправилась именно за такой служанкой: опытной женщиной, желательно средних лет, и в мои планы вовсе не входило покупать зареванную девчонку лет двенадцати, да к тому же почти не говорящую на нашем языке. До сих пор не понимаю, что́ на меня нашло.

Как Лелья попала на невольничий рынок, она смогла объяснить мне только полгода спустя, когда более-менее сносно научилась разговаривать по-нашему. Впрочем, я и сама догадывалась. Лелью увезли с какого-то из многочисленных островков западного архипелага пираты – северяне промышляли не только разбоем, но и работорговлей, не брезгуя и похищать людей, в особенности красивых девушек, и об этом знали все. Лелью ждал бордель, причем, можно не сомневаться, один из самых дорогих в столице – она обладала необычной для наших краев красотой. Маленькая, стройная, белокожая, с копной светло-рыжих кудрей и яркими голубыми глазами, Лелья, безусловно, пользовалась бы большим спросом, могла бы и в своего рода знаменитости выбиться, знавала я такие случаи. То, что у меня случилось, надо думать, временное помутнение рассудка, и я зачем-то купила совершенно ненужную мне девчонку, Лелья могла считать самой большой удачей в своей жизни. Надо полагать, именно так она и думала, потому что не отходила от меня ни на шаг (изрядно тем самым раздражая).

Надо сказать, в результате я не прогадала: Лелья, едва освоившись на новом месте, взялась наводить порядок в доме, и даже Рима, увидев такое усердие, перестала недовольно поджимать губы.

С тех пор прошло уже лет шесть. Из хорошенькой девочки Лелья выросла в ослепительно красивую девушку, на которую заглядываются многие мужчины с нашей улицы, и продолжает заниматься моим домом, поскольку мне до хозяйства дела никогда не было…

– Все готово, Фло! – Лелья присела на пол, чтобы помочь мне снять сапоги. Возражать было бесполезно – однажды она решила для себя, что должна оказывать мне почести, которые, по обычаям ее семьи, положено воздавать главе рода. По-нашему, получается, чуть ли не королю. Сперва это меня раздражало, затем стало смешить, а потом я привыкла.

– Нет уж, – вовремя остановила я руки Лельи. – Штаны я как-нибудь сама сниму.

Я через голову стянула рубашку и критически глянула на себя в зеркало. Забавный парадокс – в женском платье, даже сшитом лучшей портнихой, я больше всего смахиваю на огородное пугало. В мужской одежде я уже больше похожу на женщину, правда, чересчур высокую и худую, если не сказать костлявую. Поскольку ничто человеческое мне не чуждо, я предпочитаю походить все-таки на некрасивую женщину, чем на огородное пугало. Хотя, если честно, лучше всего я выгляжу вовсе без одежды. Ну да, худая, если не сказать жилистая, слишком уж пышными формами мое тело мужской глаз не порадует. А как иначе, если больше половины года я провожу или в седле, или взбираясь на горы, или шатаясь по лесам и городским трущобам?.. Жаль только, – тут я ухмыльнулась про себя, – что в королевском дворце нельзя появиться в таком вот виде.

– Фло, а к гостю ты спустишься, или сказать, чтобы приходил завтра? – спросила Лелья, подавая мне сорочку.

– К какому еще гостю? – удивилась я. – Ты хочешь сказать, меня кто-то ждет, но ты ни слова мне об этом не сказала?

– Это господин Нарен… – Она опустила голову, так что мне была видна только рыжая макушка – Лелья приходится мне ростом всего по грудь. – Фло, я…

Дальше можно было не слушать. Впрочем, ругать Лелью я не собиралась. Если поразмыслить, то встречаться с дражайшим дедушкой сразу по прибытии мне не улыбалось. Вот теперь, перекусив и приведя себя в порядок, я, пожалуй, готова была выслушать родственные наставления. Однако… что это деда принесло на ночь глядя?

– Давно он ждет? – поинтересовалась я, накидывая на плечи шаль.

– Появился за два часа до того, как ты приехала, – по-прежнему потупившись, тихо ответила Лелья. – Так и сидит внизу…

Любопытно. Значит, у дедушки имеется соглядатай, который понесся к нему с доносом, как только я въехала в городские ворота. После чего дорогой дедуля приехал ко мне, не ожидая, очевидно, что Его величество потребует доклада немедленно.

– Я надеюсь, хотя бы поужинать гостю предложили? – спросила я, скручивая влажные волосы в узел и заматывая голову шарфом.

– Я подавала ужин, только господин Нарен отказался, – сообщила Лелья.

Это было вполне в духе деда. Что же ему все-таки понадобилось? А, что гадать, нужно спуститься и выяснить…

– Добрый вечер, – сказала я, входя в гостиную, освещенную только горящим камином.

– Ночь на дворе, – недовольно каркнул дед. Он и в самом деле был похож на старого облезлого ворона, и именно от него мне в наследство достались резкие черты лица и скверный характер. Ну и, помимо всего прочего, способности к магии. – Я тебя предупреждал, чтобы эта твоя рыжая шлюха не показывалась мне на глаза?

– Предупреждал, – миролюбиво ответила я, набивая трубку. Дед отчего-то сразу невзлюбил Лелью (надо сказать, взаимно). – И что?

Дед раздраженно фыркнул и уставился на меня немигающим взглядом. Впрочем, я тоже превосходно умела так смотреть, так что некоторое время мы играли в гляделки. Деду это надоело первому.

– Ничего, – буркнул он. – Скажи ей, чтобы не вертела передо мной подолом, я ей не купеческий сынок.

– Непременно скажу, – кивнула я.

– И ты могла бы шевелиться побыстрее, знала же, что я жду, – продолжал брюзжать дед. Выдавать Лелью с ее мелкой местью я не стала, придав лицу почтительное выражение.

– А что привело тебя ко мне в такой час? – спросила я, когда деду надоело ворчать.

– Уж без дела бы не приехал, – хмыкнул дед и, перегнувшись через стол, уставился на меня в упор: – Где дракон?

– Какой дракон? – не поняла я.

– Флошша! – У деда не хватало нескольких зубов, поэтому мое имя он выговаривал именно так. – Не делай из меня идиота! Я говорю о туше того дракона, из-за которого ты потащилась в такую даль. Или ты хочешь сказать, что оставила его где-то без присмотра, а сама явилась домой? Ты в своем уме?

Мне все стало ясно.

– Нет никакого дракона, – устало ответила я, выпуская колечко дыма и наблюдая, как оно уплывает в темноту.

– Что значит – нет?.. – Дед опешил, осел обратно в кресло и с такой силой вцепился в подлокотники, что я побоялась – как бы не сломал. Силы бы ему хватило, а кресло жаль, удобное.

– Могу повторить то, что рассказала Его величеству Арнелию сегодня на королевском совете. – Я подавила зевок. – Скала над пещерой держалась на честном слове. Она рухнула, дракон и принцесса остались под завалом. Не разгребать же его было?

Дед снова уставился на меня.

– Не заговаривай мне зубов, Флошша, – сказал он наконец. – Эту чушь ты можешь рассказывать хоть королевскому совету, хоть кому угодно, но не мне!.. – Он прокашлялся. – Не знаю, что опять взбрело тебе в голову… но надо ж было сотворить такую глупость!! Ты сама, своими руками лишила себя уникальной возможности…

– Скала рухнула сама, – сообщила я невозмутимо. Дед мог сколько угодно говорить мне об уникальных возможностях, но причина его негодования была мне предельно ясна – он рассчитывал принять участие во вскрытии дракона на правах моего ближайшего родственника и, кстати сказать, наставника. – А вообще-то меня никогда не тянуло копаться в чьих-то потрохах. И я, если на то пошло, не собираюсь посвящать жизнь исследованию драконов.

– Ты дура! – гаркнул дед, надолго закашлялся и просипел: – В точности, как твой покойный папаша!..

– Дурная наследственность, – ответила я. Разговор свернул со скользкой темы о причинах обрушения скалы в привычную колею, и я могла расслабиться. – Говорят, папа был вылитый ты в молодости.

– Флошша!.. – Дед окончательно вышел из себя, хотел было сказать еще что-то неприятное в мой адрес, но передумал и только плюнул: – И это моя наследница… С таким подходом к делу ты навсегда останешься ремесленницей! И прекрати дымить! Я все еще надеюсь дождаться от тебя здорового наследника! – Дед уставился на меня исподлобья. – И я бы на твоем месте поторопился с этим, пока я еще жив и могу сам заняться обучением правнука. Представить страшно, чему ты сможешь научить, с твоими-то способностями!

Я могла бы сказать, что я, с моими способностями и подходом к делу, небезосновательно считаюсь одним из лучших судебных магов в обитаемых краях, и клиенты ко мне в буквальном смысле выстраиваются в очередь. Дедушка же лет десять как отошел от дел – здоровье уже не позволяло ему отправляться по первому зову за тридевять земель на место преступления. И, кстати сказать, за наем его дома плачу я, я же нанимаю прислугу, равно как и оплачиваю небольшие дедовы прихоти. Но об этом лучше было помалкивать, иначе дед непременно заявил бы, что я попрекаю его куском хлеба на старости лет.

– Я понимаю, что тебе, с твоей страхолюдной рожей, на мужское внимание рассчитывать нечего, – заявил тем временем мой тактичный родственник. – Но зачаровать-то достойного мужика на ночь тебе по силам, я надеюсь?..

– Вполне, – миролюбиво кивнула я. Многих придворных кавалеров не смутила бы и моя физиономия (сказать по правде, не столько страхолюдная, сколько нетипичная для здешних мест). В конце концов, в темноте лица не видно, а любопытство разбирало всех – от зеленых юнцов до убеленных сединами отцов семейств. Предложения мне порой поступали вполне недвусмысленные, но я пропускала их мимо ушей: портить себе репутацию мимолетной интрижкой я не собиралась. Точно так же я не собиралась осчастливливать деда наследником, но об этом тоже лучше было помалкивать. Дед, сам потомственный судебный маг, был одержим идеей создания династии, и это у него почти получилось – я была уже четвертым в нашем роду судебным магом, но на этом дело застопорилось. – А лицом я, кстати, удалась в тебя.

– А, да что с тобой говорить… – махнул рукой дед. Времена, когда он мог мне указывать просто потому, что я была его внучкой и его ученицей, давно прошли, но он никак не мог этого осознать. – Бестолочь!

С этими словами он поднялся и прошествовал к дверям. Я знала, что за воротами его ждет наемный экипаж – заметила его в переулке, когда подъезжала к дому, но не придала значения этому факту; мало ли кого могла ждать карета, – потому не предложила проводить.

Я поднялась наверх. Лелья, свернувшаяся клубочком в кресле, подняла голову, услышав мои шаги.

– Господин Нарен сильно сердился? – спросила она жалобно. – Я знаю, он не велел мне показываться, но Рима уже легла спать, и я решила сама подать ужин…

– Переживет, – отмахнулась я. Хотела бы я знать, за что дед так невзлюбил Лелью! – Давай-ка спать…

…Я решила отоспаться за все время, проведенное в пути, и открыла глаза только после полудня. Лелья знала о моей привычке подолгу валяться в кровати, когда дела позволяли, потому тяжелые портьеры с вечера были плотно задернуты, и в комнате царил приятный полумрак.

Я неторопливо поднялась, умылась, оделась и спустилась вниз. Лелья, вскочившая, как обычно, ни свет ни заря, подала мне завтрак и, пока я не спеша уничтожала Римину великолепную стряпню, пересказывала мне последние городские новости. Больше новостей меня интересовали слухи и сплетни, но за этим нужно было обращаться к Риме. Лелья чесать языком с другими служанками не умела и не любила, а вот Рима – та была прирожденной сплетницей.

– Ой, Фло, тебя какой-то господин ждет! – делано спохватилась Лелья, когда я покончила с завтраком.

– Давно ждет? – поинтересовалась я. Пытаться переделать Лелью было бесполезно: если я спала или трапезничала, тревожить меня она не позволяла. Любому посетителю, будь то хоть сам король, пришлось бы дожидаться ровно столько, сколько понадобится.

– Не больше часа, – успокоила Лелья. – Я спросила, срочное ли у него дело, а он сказал, что просто хочет с тобой поговорить и будет ждать, сколько придется…

– Ну что же, пойду взгляну на этого господина… – вздохнула я. Что-то в последнее время в мой дом зачастили гости…

…Дверь кабинета отворилась, пропуская посетителя. Им оказался высокий темноволосый мужчина средних лет. А может быть, и пожилой – по его лицу возраст не угадывался, в волосах не было заметно седины, да и двигался он не как старик, но вот взгляд… Взгляд принадлежал очень немолодому человеку. Нет, не человеку, поняла я, приглядевшись внимательнее.

– Добрый день, – произнесла я. – Что привело в мой скромный дом дракона?

– Добрый день, госпожа Нарен, – чуть наклонил голову мой гость, занимая свободное кресло. – Я вижу, мой маскарад вас не обманул.

– Может быть, представитесь? – предложила я.

– Называйте меня Гарреш, – сказал он.

– Чем могу быть полезна, господин Гарреш? – поинтересовалась я. Без сомнения, этот странный визит – драконы очень редко появлялись в наших городах, во всяком случае, без веской на то причины, – был связан с последним моим расследованием.

– Я… – Гарреш посмотрел на меня в упор, и я невольно вздрогнула. Этому дракону, похоже, было очень много лет, и он оказался первым существом в моей жизни, которому я не смогла смотреть в глаза. Я первой отвела взгляд, и Гарреш продолжил: – Я пришел поблагодарить вас за сына, госпожа Нарен.

– Я не совсем понимаю, что вы… – начала было я, но Гарреш перебил:

– Я знаю, что вы сделали и что рассказали королевскому совету, госпожа Нарен.

– Складывается впечатление, будто все уже знают, что я сделала… – проворчала я. – Вы-то как догадались?

– Эхо вашей магии еще держалось на том месте, когда я туда наведался, – невесело улыбнулся Гарреш. – Не волнуйтесь, человеческие маги ничего бы не заметили даже сразу после обвала, вы в самом деле мастер своего дела, госпожа Нарен, но для нас…

Он не закончил, но я поняла и так – драконы куда ближе к магии, чем мы, люди, а потому наши жалкие попытки воздействовать с ее помощью на мир для них очевидны, как бы мы ни старались их скрыть.

– Откуда вы узнали о случившемся? – спросила я.

– Араш звал на помощь, – сказал Гарреш так, будто это все объясняло, однако, увидев, что я не вполне его понимаю, пояснил: – Мы чувствуем, когда с кем-то из нашего племени случается беда, особенно если это кто-то близкий. Мне трудно объяснить вам, как проделать это…

– Я всего лишь человек, – усмехнулась я.

– Верно, – без улыбки ответил Гарреш. – И все же, полагаю, услышать такой зов вы бы смогли, если бы знали, как настроиться на его восприятие.

– Любопытно было бы попробовать… – Я взглянула на гостя. – Однако сейчас речь не обо мне. Итак, вы услышали зов сына и…

– Бросился к нему, конечно, – ответил Гарреш. – Увы, я оказался слишком далеко… спешил, как мог, но чувствовал уже, что сыну помочь не успею. Я хотел спасти хотя бы эту девочку… Но опоздал. – Он помолчал, потом продолжил: – Я не знаю, почему вы это сделали, и я не буду спрашивать, потому что для меня это не важно. Я просто хотел поблагодарить вас за то, что мой сын остался в горах, а не попал на разделочный стол к вашим коллегам. – Гарреш помолчал, глядя в пол, потом добавил: – Араш был таким хорошим мальчиком…

– Он ваш единственный сын? – спросила я.

– Нет, – Гарреш покачал головой. – Третий, самый младший. Но от того, что у меня осталось еще двое сыновей, мне не легче, госпожа Нарен.

– Я понимаю, – сказала я.

– Он впервые влюбился… – Гарреш улыбнулся, взглянув на меня, но лучше бы он продолжал смотреть в пол. – Ему повезло, эта девочка, Майрин, она была такой… Я завидовал собственному сыну, можете себе представить? – Он умолк. – Простите, что-то я заговорился. Мне пора, госпожа Нарен.

– Постойте! – остановила его я. Редчайший случай – дракон в моем доме, разве же я могла отпустить его просто так! – Господин Гарреш, позвольте один вопрос. Возможно, он несколько не к месту, но… Позволите?

– Задавайте ваш вопрос, – кивнул он.

– Почему вы похищаете человеческих девушек? – спросила я. – Над этим вопросом бьются лучшие умы, придумана масса теорий, но, как мне кажется, все это чушь.

– Все очень просто. – На этот раз Гарреш улыбнулся по-настоящему. – Нас не так уж мало, госпожа Нарен. Другое дело, что мы стараемся пореже показываться на глаза людям. Так вот… среди нас слишком много мужчин и очень мало женщин. Если бы не человеческие девушки, наш род давно бы угас. Я ответил на ваш вопрос?

– Но почему именно непорочные девы? – сорвалось у меня с языка. Тот факт, что женщины, случалось, рожали своим любовникам-драконам детей, сомнения не вызывал, как и то, что эти дети наследовали все особенности своих отцов, но вот это… – Это обычай или что-то иное?

– Этот вопрос уже сложнее. – Гарреш поставил локти на стол и подпер руками подбородок. – Почему-то именно в этом случае вероятность того, что у дракона и человеческой девушки появится потомство, наиболее велика. Часто случалось, что кто-то из нас выбирал не юную девушку, а, скажем, вдову или даже замужнюю… Я сейчас не говорю о чувствах, но детей у таких пар отчего-то не появлялось никогда. – Он вздохнул. – Я не знаю, в чем тут дело, если на то пошло, то теоретическая часть вопроса меня никогда не интересовала. – Гарреш искоса взглянул на меня. – Кстати, теперь вам понятно, отчего мы предпочитаем девиц благородного происхождения?

Я невольно усмехнулась. Еще бы! Чистоту наследниц благородных семейств блюдут с такой строгостью, что бедные девушки до замужества чаще всего и не подозревают, откуда берутся дети. И чем выше положение семьи в обществе, тем больше вероятность, что красавица-дочь окажется девственницей. Вот откуда сказки о похищенных принцессах – дело тут, оказывается, вовсе не в богатом выкупе.

– Теперь понятно, – ответила я. – Простите за нескромный вопрос, господин Гарреш, а ваши сыновья от кого?

– Я женился на девушке из своего рода, – усмехнулся Гарреш. – В чем-то мне, можно сказать, повезло. Но Арашу я все равно завидовал. – Улыбка снова погасла. – Араш всегда был везунчиком. Ему и в этом улыбнулась удача, с первого же раза… – Гарреш опустил голову. – Они ведь были у нас в гостях недавно, моя супруга сразу все поняла, ее не проведешь. Знай я, как обернется дело, заставил бы Араша остаться с нами…

«Ему и в этом улыбнулась удача, с первого же раза», – повторила я про себя.

– В чем ему повезло? – спросила я, привстав из кресла и забывая, что я не допрос веду. – Господин Гарреш, что вы имели в виду?

Гарреш взглянул на меня непонимающе, потом, видимо, вспомнил собственные слова.

– Я хотел сказать, что мои старшие сыновья не спешат сделать меня дедом, а Араш…

Я, не дослушав, рухнула обратно в кресло. Ничего себе! Получается, обрушив эту клятую скалу, я изрядно облегчила жизнь не только себе самой, но и многим другим! Пес с ним, с Арашем, но принцесса! Если бы ее тело привезли в столицу и король Никкей настоял на точном определении причины ее смерти, то есть на вскрытии… Я даже вообразить не могу, какой бы произошел скандал! Вряд ли бы удалось утаить такое: единственная дочь, наследница – мало того что была похищена драконом, так еще и беременна от него! Думаю, не нужно объяснять, какие выводы могут сделать люди из такой новости. «Драконы воруют наших женщин, драконы используют их, как племенных кобыл, у драконов много золота…» – и люди схватятся за оружие. Короли, положим, неглупы, особенно наш Арнелий, но ослепленный горем Никкей мог бы выдать что-нибудь этакое, и… О спокойствии драконам можно было бы забыть навсегда. И тут уж не шла бы речь об относительно мирном сосуществовании…

Возможно, мне стоит почаще давать волю сентиментальности?

Гарреш внимательно наблюдал за сменой выражений моего лица.

– Я вижу, вы все поняли, госпожа Нарен, – тихо сказал он. – Думаю, мне стоит поблагодарить вас не только за своего сына, но и за многих других… которые останутся живы. Прощайте.

Он положил что-то на стол и направился к двери.

– Заберите, – окликнула я, даже не прикасаясь к оставленной Гаррешем вещице. – Я сделала это не за плату.

– Это не плата, – возразил Гарреш, открывая дверь. – Это подарок.

Я взяла вещицу в руки. Небольшой, с полпальца длиной гладкий камешек угольно-черного цвета, на простой цепочке. На вид – обычная речная галька, а на самом деле… А на самом деле – непонятно. Я знала, что обычных подарков драконы не делают (не считая тех случаев, когда осыпают драгоценностями понравившихся девиц), а потому к камешку стоило относиться с уважением, по крайней мере до тех пор, пока я не пойму, что это такое и для чего оно предназначено…

…Несколькими днями позже я прогуливалась по дворцовому парку. Мне назначила встречу одна из придворных дам, собиралась нанять меня для какой-то ерунды, при этом за хорошие деньги, но на свидание не явилась. Видимо, решила, что выследить, к какой красотке таскается ее муж, дешевле станет с помощью парочки наемников. Не пришла так не пришла, я прошлась по аллее, заглянула в пруд, где летом плавали лебеди, отметила, что его давно пора чистить, иначе вскоре лебеди будут шлепать по болоту, и совсем было собралась идти к выходу, как сзади послышался громкий топот. Кто-то очень торопился мне вдогонку, и я любезно решила подождать и посмотреть, кому не терпится меня увидеть. Вряд ли придворная дама стала бы так топать, стало быть, это мужчина. Интересно, кто именно?

Это оказался мой знакомый лейтенант. Видимо, Его величество все же сжалился и решил не разжаловать мальчишку в простые солдаты, или же знатные родственники замолвили за него словечко. Хотя… при взгляде на лейтенанта и мысли не возникнет, будто у него могут оказаться знатные родственники! Сравнить хотя бы с другими молодыми гвардейцами: форма формой, от нее никуда не денешься, но – рубашки из тончайшей дорогой материи, шпаги от знаменитых оружейников, до блеска вычищенные сапоги из лучшей кожи… Этот же определенно жил только на собственное жалованье. Не могу сказать, что он был неопрятен или плохо одет, нет, скорее наоборот, он был подтянут, очень аккуратен, но это была истовая аккуратность, свойственная бедным. Отчего-то угадывалось, что даже шпага у него не фамильная, а казенная, а за душой ни гроша. Младший сын в большой и бедной семье? Связей хватило, чтобы пристроить мальчишку в гвардию, но содержать его уже не получается? Должно быть, он еще бо́льшую часть жалованья отсылает домой… Да, пожалуй, так и есть.

– Г-госпожа Нарен!.. – выпалил лейтенант, добежав до меня.

– Война началась? – спросила я. Облако дыма достигло мальчишки, и он закашлялся. Мерзавец этакий, ведь это лучший карис, какой только можно купить в Арастене! Контрабандный, между прочим… – Или короля убили?

– Почему вы так решили? – изумился он.

– А зачем иначе вы за мной бежали? – подняла я бровь. – Вероятно, чтобы вызвать во дворец по срочному делу. Или вы не за мной бежали?

– За вами… – Лейтенант заметно покраснел. – Госпожа Нарен, я хотел вам сказать… в общем… – Я терпеливо ждала. Лейтенант наконец перестал мямлить и, посмотрев мне в лицо, неожиданно зло выпалил: – Вы знаете, что того солдата повесили?

– Какого еще солдата? – без особого интереса спросила я, глядя на него в упор.

– Того, что закричал тогда в горах… – Лейтенант сглотнул. Очевидно, он собирался сказать мне много всего, возможно, даже отрепетировал речь, но под моим немигающим взглядом явно ее позабыл. – Когда скала обвалилась…

– Ах, этого… – Я посмотрела на холодное серое небо. Интересно, настоящая зима в этом году собирается наступать или нет? – И при чем здесь я?

– Но… – Лейтенант потерял дар речи. Вероятно, он ожидал, что я буду скорбеть вместе с ним. – Неужели вы… вам… все равно?!

– Если вы считаете, что мне должно быть его жаль, то вы ошиблись, – холодно произнесла я. Пожалуй, мне в самом деле было чуточку жаль бедолагу, попавшего под горячую руку, – вероятно, это король Никкей настоял на казни, Арнелий, как я уже говорила, отходчив, да и не его ведь дочь погибла, – вот только в свете того, что поведал мне Гарреш, судьба одного солдата не представлялась чем-то особенно значительным. Пусть на этом Никкей и успокоится и не станет докапываться до сути… – Вы бы лучше порадовались, что не болтаетесь рядом с ним.

Лейтенант побелел так, что стали видны все его веснушки. Интересно, а как поведет себя это тепличное создание в бою, если вдруг война случится?

– Вы… вы… – выговорил он онемевшими губами. – Вы чудовище!..

На мгновение повисла тишина. Вероятно, мальчишка ожидал, что я испепелю его на месте, но я не собиралась оправдывать его ожиданий.

– Лейтенант, я не превращу вас за эти слова в жабу только по одной причине, – произнесла я сухо, – вы умрете с голоду – вам ведь будет жаль ловить комаров. Постарайтесь больше не попадаться мне на глаза. Второй раз я могу и не сдержаться.

Я неторопливо зашагала дальше по аллее, чувствуя спиной взгляд лейтенанта. Похоже, у меня прибавилось врагов. Впрочем, одним больше, одним меньше – особого значения уже не имеет.

С той придворной дамой я все же встретилась: она, бедняжка, заплутала в парке – это настоящий лабиринт. А поскольку провожатых она по понятным причинам с собой не взяла, то и вывести ее на нужную аллею было некому. Столкнулись мы совершенно случайно, чему дама весьма обрадовалась, а я не слишком. Впрочем, услышав, зачем дама хочет меня нанять, я немного развеселилась. Оказывается, проследить нужно было вовсе не за мужем дамы («Я и так знаю, к кому он таскается», – заявила стареющая красотка), а за одним из ее любовников, которого дама, несмотря на все свои старания, выследить ни самолично, ни с помощью наперсниц не могла. Сей достойный юноша, по ее словам, проявлял просто-таки сверхъестественные способности к маскировке и уходу от слежки. Дама подозревала, что тут дело не обошлось без магии, потому и обратилась ко мне. И так далее, и так далее… Платила она щедро, а я не гнушаюсь даже такими мелочами, когда нет более крупных заказов.

Это поручение я, к слову сказать, выполнила. Как выяснилось, все было проще простого, никакой магией там и не пахло. Ушлый молодой человек переодевал в свое платье доверенного слугу, схожего с ним ростом и фигурой, а тот, выросший на городских улицах и знающий каждый закоулок, легко уходил от дилетантской слежки. Сам же юноша, избавившись от пристального внимания престарелой красотки, тем временем навещал ее старшую дочь. Скандал в благородном семействе разразился оглушительный, но в конце концов все устроилось к обоюдному удовольствию: молодого человека женили на обесчещенной девице (он не возражал, ибо за ней давали солидное приданое, и кроме того, семья, в которую он вошел, была много знатнее его собственной), а ее матушка утешилась обществом троих оставшихся у нее кавалеров.

Впрочем, меня это уже мало занимало. После этого заказа я получила еще несколько и, как обычно, с головой погрузилась в работу.

Безутешный король Никкей тем временем отбыл к себе на родину, в сопредельную Стальвию, после чего все во дворце вздохнули с облегчением: принимать августейшего собрата, невзирая на траур, следовало пышно, а наш Арнелий тратиться попусту не любил, вследствие чего в последнее время пребывал в дурном настроении. Теперь же все мало-помалу входило в привычную колею…

Глава 2 Моя крепость

Ранним холодным утром я завтракала перед тем, как отбыть на место очередного преступления, совершенного на окраине города, и слушала болтовню Лельи. В неверном свете двух свечей ее рыжие волосы казались золотыми, а милое курносое личико выглядело неожиданно взрослым и таинственным.

– Что-что? – услышала я вдруг нечто, показавшееся мне любопытным. – Повтори-ка, что ты сказала?

– Ой, Фло, да чепуха… – попробовала было увильнуть Лелья, но тут же сдалась. – Господин Саврин с нашей улицы, ну, младший сын купца Саврина, мне предложение сделал… говорит, выкуплю тебя у хозяйки и женюсь на тебе…

– А отец свою палку об его спину после этого не обломает? – хмыкнула я. – Или, вероятнее, до этого, как только прослышит о деточкиных забавах.

– Не-ет! – Лелья подняла на меня по-детски круглые голубые глазищи. – Отец его любит, он старших троих женил выгодно, а младшему все позволяет…

– Полагаю, жениться на тебе младший Саврин не собирается, – холодно сказала я. – Позабавится с годик, потом ты ему надоешь, и он продаст тебя следующему хозяину, только и всего. Впрочем, я в любом случае тебя продавать не собираюсь, и довольно об этом.

– Я так и подумала, Фло! – Лелья завладела моей рукой и прижала ее к нежной щеке. – Ты меня никому не отдашь?

– Никому, – подтвердила я, взъерошив ее роскошные кудри. – А с младшим Саврином я побеседую, чтобы перестал глупости городить. Кстати, может, еще кто тебе предложения делал?

– Делали… – заметно покраснела Лелья. – Только уж жениться не обещали и выкупить тоже. Просто говорили, мол, пойдем со мной, а уж денег сулили…

– Хм… – произнесла я. Однако… вот вам и приличная улица! Впрочем, что уж тут, Лелья выросла красавицей, а почтенные купцы – тоже мужчины, которым, думаю, надоели постаревшие и подурневшие жены и которых потянуло на юную необычную красоту. А что уж говорить о купеческих сынках, которые никогда ни в чем не знали отказа! – Вот что, Лелья. Одна чтобы больше на улицу носа не казала. Если на рынок – то с Римой, а лучше Дима с собой берите. Заодно покупки донесет. А то знаю я этих купчиков…

– Ты обо мне беспокоишься?.. – удивленно спросила Лелья, глядя на меня снизу вверх.

– Конечно, – усмехнулась я. – Попортят ведь такую красоту, охальники. Все, мне пора. Не жди меня, не знаю, когда вернусь.

– Возвращайся скорей! – жалобно попросила Лелья. – Без тебя скучно…

Я вышла, ничего не ответив. Можно подумать, со мной весело! Когда я не занята делом и не принимаю посетителей, я чаще всего или размышляю, глядя в потолок и дымя трубкой, или читаю, или просто сплю – бывает, что на сон у меня времени вовсе не остается, так что приходится отсыпаться впрок. На пустопорожние разговоры у меня нет ни времени, ни желания, да и о чем можно разговаривать с Лельей? Она в жизни ничего не видела, кроме моего дома и пары окрестных улиц, даже невольничий рынок и родной остров она почти не помнит. Ну, перескажет она мне городские новости, и только-то. А я – не стану же я с ней делиться своими идеями по поводу очередного расследования! Да и не поймет она. Славная, конечно, девочка, я к ней привыкла, и за домом она хорошо следит, но и только. А что так ко мне привязана… ну что ж с того, собаки к хозяевам тоже привязываются, скучают без них, а как хозяин в дом – то-то псу радости! Должно быть, Лельино веселье той же разновидности.

А вот купчин все же стоит предупредить, не дожидаясь, пока кто-нибудь из них мою Лелью обрюхатит, – мне только этого еще и не хватало!..

Некоторое время спустя я вернулась домой глубокой ночью, если не сказать очень ранним утром. И до места, и обратно меня на сей раз отвозил экипаж заказчика, так что будить конюха не пришлось. Я тихо прошла в дом, там тоже царила тишина. Негромко похрапывала в своей комнатушке кухарка Рима, Лелья, наверно, тоже давно спала; я, помнится, говорила, чтобы не ждали меня. Хотя с нее станется полуночничать…

Я поднялась в свою комнату, не зажигая свечей, не спеша переоделась на ночь и начала было расчесывать волосы, как вдруг почувствовала чье-то присутствие.

– Лелья? – негромко спросила я, понимая уже, что это не Лелья, в доме кто-то чужой. Предпринять я ничего не успела, отвлеченная внезапной мыслью – а что с Лельей и где она? Секундой позже сильнейший удар обрушился мне на затылок, а лицо закрыла смоченная чем-то отчаянно вонючим тряпка…

…Очнулась я от холода и от тряски. Меня определенно куда-то везли, причем, судя по тому, как подбрасывало повозку, мы были уже не на тщательно замощенных улицах Заречья, а где-то на окраинах. Однако… долго же я провалялась без сознания!

Обнаруживать перед своими похитителями тот факт, что я пришла в себя, я, конечно, не стала. Раз уж попалась по-глупому, теперь придется выкручиваться… Не меняя ритма дыхания, не дав даже реснице лишний раз дрогнуть, – чему-чему, а управлению собственным телом хороший маг учится раньше, чем читать и писать, – я прислушалась к своим ощущениям. Затылок ноет, это естественно, после такого-то удара. Подташнивает – очевидно, из-за той вонючей дряни. Просто оглушить меня похитителям показалось мало, решили подстраховаться каким-то дурманящим составом, сейчас уже не важно, каким именно. Руки связаны так, что даже пальцем не пошевелить. Похоже, кисти рук еще и замотаны чем-то вроде мешковины. Ноги тоже связаны. Во рту кляп, глаза завязаны. Любопытно. Крайне любопытно.

Неизвестные похитители совершили поступок крайне опрометчивый. Похищение судебного мага, более того, умышленное создание угрозы жизни такого мага карается всегда одинаково – немедленной смертью. Таков закон Коллегии магов, и ни один властитель против этого закона не пойдет: настоящих судебных магов очень мало, и они слишком ценны. На моем веку меня не раз пытались убить, но это все были то грабители с большой дороги, понятия не имеющие, кто я такая, то преступники, слишком сильно боявшиеся разоблачения. Наемных убийц, помню, подсылали всего однажды. Заказчиков они выдали на первом же допросе, ну а после их казни таких покушений больше не случалось. Но все это было понятно. А вот то, что сотворили мои похитители, ни в какие ворота не лезло!

Зачем им понадобилось меня похищать? И к тому же предпринимать меры, которые, несомненно, правильны и обоснованны при захвате любого мага? Эти люди не могли не знать, кто я такая, раз уж забрались в мой дом, они знали, что я судебный маг, возможно, слышали о том, что я маг независимый, но… Похоже, ключевым для них в любом случае являлось слово «маг». Тогда все верно. Чтобы лишить классического мага возможности работать, нужно обездвижить его руки, да и ноги тоже (хорошо еще, конечности мне просто связали, а не переломали, с них бы сталось), а также как следует заткнуть рот. Увы, классическая магия именно этим и уязвима – магу нужны свободные руки (или хотя бы пальцы) для произведения пассов, а также рот – для произнесения нужных формул, в просторечии именуемых заклинаниями. Так что, по идее, похитители все сделали верно. Но, совершенно очевидно, они не знали, чем независимый маг отличается от мага классического.

Мои размышления прервала резкая остановка: видимо, мы прибыли на место. Кто-то, кряхтя от натуги, попытался вытащить меня из повозки, потерпел неудачу (поднять абсолютно расслабленное тело, да еще такое увесистое, как мое, задача не из простых даже для сильного мужчины), и за дело принялись уже вдвоем. Меня потащили куда-то вниз, очевидно, в подвал.

– Привезли, – сказал хриплый мужской голос, когда меня без особой осторожности уложили на холодный каменный пол.

– Отлично, – ответил другой голос, моложе и звонче. – Давайте-ка помогите мне.

Кто-то принялся распутывать мне руки. Потом меня снова подняли и, не без натуги удерживая в вертикальном положении (я искренне наслаждалась доставляемыми своим похитителям трудностями), защелкнули на моих запястьях холодные металлические браслеты. Хорошо хоть догадались не разматывать кисти рук, олухи… Висеть на руках, да еще когда кандалы впиваются в кожу, было больно и неудобно, поэтому я решила, что пора приходить в себя.

– Смотри-ка, оклемалась! – удивленно произнес уже знакомый хриплый голос, и с моих глаз сдернули повязку, выдрав при этом изрядный клок неприбранных волос. – Сильна баба!

– Заткнись и выйди за дверь. Посторожи там, – велел второй голос. Чуть повернув голову, я увидела поразительно знакомое лицо. Вот только вспомнить бы теперь, где именно я его видела. И ведь неоднократно встречала этого по-военному подтянутого молодого человека…

Впрочем, не столь интересно, где я его встречала. Куда более важно, в каком положении я нахожусь. Что ж… Фактически распята на каменной стене, спине, между прочим, холодно, а кисти рук уже онемели. Бывало и хуже…

– Теперь вы все нам расскажете, – вежливо произнес молодой человек. – Все, как было на самом деле, без утайки.

Я поглядела на него как на умалишенного и, если бы могла, покрутила бы пальцем у виска. Интересно, как он предполагает, я должна все рассказать, если у меня во рту кляп?

Видимо, понял это и второй мужчина, обладатель хриплого голоса, все никак не могущий собраться выйти за дверь (видимо, его снедало любопытство), потому что тронул за рукав своего командира – сразу чувствовалось, что, несмотря на молодость, именно этот парень тут главный, – и указал на злосчастный кляп.

– Но если его вынуть, она же сможет колдовать, – обескураженно произнес молодой человек. К такому повороту событий он явно не был готов. Что поделать, искусство допрашивать магов дано не каждому. Этому, знаете ли, тоже нужно учиться, долго и упорно. Подобные мастера есть только у Коллегии – теоретически, во всяком случае, – и ценятся они не менее судебных магов.

– Ну, чтобы произнести заклинание, ей потребуется время, – вступил третий персонаж, выглядящий столь же молодо, как и главарь этой шайки. – Мы успеем среагировать. Потом я точно знаю, что простые словесные заклинания обычно не очень действенны, магам нужна помощь рук, а руками она двигать не может.

– Ну ладно, – нехотя согласился главарь и вытащил у меня изо рта скомканную тряпку, после чего послал обладателю хриплого голоса свирепый взгляд. Тот, поняв, видимо, что при нем больше ничего интересного сказано не будет, покорно отправился вверх по лестнице – я услышала, как хлопнула дверь.

Первое, что я сделала, – это от души плюнула на пол, стараясь избавиться от гадкого привкуса грязной материи во рту, и только потом угрюмо спросила:

– Молодые люди, вы хотя бы понимаете, что сотворили?

– Прекрасно понимаем, можете быть уверены, – сказал главарь.

– Вы знаете, что́ полагается за покушение на судебного мага? – поинтересовалась я.

– Знаем, – кивнул главарь. – Вот как раз об этом мы прекрасно осведомлены, так что давайте не будем больше отвлекаться. Нам нужно получить от вас вполне конкретные сведения, только и всего.

– Ну а после этого, надо полагать, вы меня отпустите, – хмыкнула я.

– Вы же не столь наивны, чтобы в это поверить, даже если мы пообещаем, – сказал главарь. – Мы ведь не самоубийцы. Но если вы расскажете все добровольно, я обещаю, что вы умрете быстро. Если же нет… ну что ж… Стены тут толстые. Никто ничего не услышит.

– Весьма любопытно, – усмехнулась я, пытаясь сдуть со лба прядь волос. – И что же это за сведения такие, ради которых вы рискнули напасть на меня в моем собственном доме?

– Мы хотим знать, как на самом деле погибла принцесса Майрин, – негромко произнес другой юноша, сделав шаг вперед. – Вы должны рассказать нам. Вы наверняка это знаете, но по каким-то причинам предпочли скрыть эти сведения.

– Ах вот оно что… – протянула я. Ну конечно, вот где я видела этих мальчишек – в свите короля Никкея! Военную выправку не скроешь, даже сняв мундир. Должно быть, это молодые офицеры, которые, как водится, были по уши влюблены в погибшую принцессу. Но какими же надо быть идиотами, чтобы учинить эдакое безобразие! – А Его величество Никкей знает, как в свободное время развлекаются офицеры его гвардии?

– Король ничего не знает! – грубо оборвал главарь. – Это наше личное дело!

Как бы не так! Ни за что не поверю, будто парочка несчастных влюбленных при поддержке какого-то головореза пошла на подобное преступление просто чтобы выведать, как умерла принцесса Майрин. Нет, за ними определенно кто-то стоит, глупых щенков умело науськали, но вот кто? И зачем? Впрочем, думаю, вскоре они сами мне об этом расскажут.

– Говори, – велел этот самонадеянный мальчишка, поднося к моим глазам острый нож. – Лучше говори по-хорошему, слышишь, ты, ведьма?!

«За «ведьму» тебе дополнительная оплеуха», – мысленно пообещала я. Додумался тоже… Назвать судебного мага ведьмой! Это надо вовсе никакого соображения не иметь…

Острое лезвие коснулось моей шеи, пореза я не почувствовала, но кожу защекотали капли крови. Ерунда какая, он что, вздумал меня этим запугать? Ладно. Пора заканчивать с этим балаганом и устроить настоящий разговор по душам…

В словосочетании «независимый судебный маг» ключевым, как ни странно, является слово «независимый». Оно обозначает не только и не столько нашу независимость от любых властей. О нет, все несколько сложнее! Мы не зависим не только от королей и прочих властителей, но и от той самой составляющей классической магии, которая делает такими уязвимыми ее последователей. Проще говоря, мне нет нужды бормотать заклинания и размахивать руками, чтобы предпринять какие-то действия, например, превратить в ржавчину мои оковы. Разумеется, для особенно сложных и опасных заклятий требуются некоторые элементы магии классической, но сейчас я не собиралась применять силы стихий или устраивать землетрясение. Мне нужно было всего-навсего освободиться из оков…

Но в тот самый момент, когда только что плотно охватывавшие мои запястья металлические кольца жалкими струйками ржавой трухи осыпались на пол, произошло нечто, спутавшее все мои планы. Дверь, ведущая в подвал, с грохотом вылетела, и внутрь ворвались двое. Главарь, все еще прижимающий лезвие ножа к моей шее, вздрогнул, наваливаясь на меня всей своей тяжестью, и рухнул на пол: между лопаток у него торчала рукоять метательного ножа, вошедшего в тело чуть не на всю длину лезвия. Второй юноша медленно сползал по стене, пытаясь зажать рану на шее. Кровь хлестала фонтаном, должно быть, еще один брошенный нож зацепил артерию. Через пару секунд с ним все было кончено, а я смогла рассмотреть своих спасителей. То, что это именно спасители, я поняла, как только взглянула на первого из вояк.

– Госпожа Нарен! – воскликнул он. – Вы… с вами все в порядке?

– Несомненно, – ответила я, сдирая с рук щедро намотанные тряпки. – Чего не скажешь об этих бедолагах… Я, конечно, очень признательна вам за вмешательство, однако, лейтенант, вы в рвении своем лишили меня возможности доверительно побеседовать с этими двумя господами, ныне, увы, покойными.

Лейтенант – а это, как нетрудно догадаться, был именно тот самый мальчишка, который сопровождал меня в моем путешествии в горы, – смешался. Очевидно, он рассчитывал предстать героем, спасшим юную деву. Увы, я мало того что давно не дева, так еще и далеко не юная, да и со спасением своим вполне справилась бы сама.

К несчастью, бросать остро отточенные железки лейтенант умел отлично – оба моих похитителя были мертвы окончательно и бесповоротно. Надо полагать, третьего их подельника, стоявшего на страже, постигла та же печальная участь. Хм… как любопытно: я была уверена, что у лейтенанта нервная организация певчей птички, однако же при виде мертвецов – причем, прошу заметить, собственноручно упокоенных – в обморок он не валится, да и рвотных позывов явно не испытывает. Неужто это у него не первые… «клиенты»? Вот уж никогда бы не подумала…

– Г-госпожа Нарен, – выдавил было лейтенант, но я, отстранив его, уже направлялась вверх по лестнице. Так и есть, третий мужчина тоже мертв. – Но кто это был? Зачем они похитили вас?

– Лейтенант! – Я остановилась и посмотрела на него через плечо. – Я же ясно вам сказала – благодаря вашей прыти я не успела этого выяснить. Вернее, я знаю, и кто они такие, и чего от меня хотели – они, видите ли, любезно сообщили мне об этом, – но и только.

– Разве этого мало? – Мальчишка дерзко уставился на меня снизу вверх.

– Представьте себе, да, – ответила я, выходя на улицу.

Так и есть, Старый город, самая окраина, какой-то заброшенный дом. Рассвет только-только занимался – что поделать, поздняя осень, светает поздно…

В задумчивости я перешла на другую сторону улицы, повернулась, посмотрела на дом еще раз. Нет. Что-то здесь не так… Кто отправил этих молодых глупцов за мной? Зачем потребовалось выяснять истинные обстоятельства смерти стальвийской принцессы? И кому? Охотно верю, что не самому королю Никкею, но, вероятно, кому-то из его ближайшего окружения. И что же, этот кто-то не знал отличия независимого мага от классического? Или он намеренно не сообщил об этом различии своим исполнителям? Очень странно. Проще всего, конечно, было поверить, что мальчишки устроили все это по собственной глупости, но я привыкла доверять своей интуиции, без которой хорошему магу никуда, а та в голос кричала, что дело нечисто. Возможно, меня просто предупредили? Пока предупредили… Вот только о чем? Сплошные загадки!

Ну что ж… На то и существуют загадки, чтобы можно было искать к ним разгадки, и я докопаюсь до истины. Тем более что это дело непосредственно касается моей драгоценной особы.

– Госпожа Нарен, – негромко произнес рядом голос лейтенанта. – Так все же… кто это был?

– Молодые идиоты вроде вас, – охотно ответила я. Смерила взглядом спутника лейтенанта, пожилого, но крепкого капрала, скалой возвышавшегося за спиной мальчишки. – Капрал, у вас закурить не найдется?

– Найдется, как не найтись, – поспешил заверить тот. – Только… госпожа… у нас, того, карис из дешевых…

– Все равно, – махнула я рукой и тут же получила ловко свернутую самокрутку. Огонек привычно вспыхнул сам собой, и я глубоко затянулась солдатским горлодером.

– Я обязан доложить своему командованию, – заявил лейтенант, что-то обмозговав: на лице его отражалась усиленная работа мысли.

– О чем? – удивилась я.

– О нападении на вас, – еще больше удивился лейтенант. – В конце концов, есть доказательства – тела этих троих. И… госпожа Нарен, я вспомнил, где видел одного – он был в свите Его величества Никкея…

– Вот именно, – сказала я резко. – Именно поэтому вы никому ни о чем не будете докладывать. И доказательств никаких нет.

– Почему нет, а как же… – начал было лейтенант, но я жестом велела ему замолчать, с удовольствием затянулась еще раз.

Искра сорвалась с догорающей самокрутки, канула в темноту. Я на мгновение сосредоточилась. А еще через секунду покинутый нами дом вспыхнул жарким и страшным пламенем, от которого крошился камень стен, а уж от тел не должно было остаться даже пепла.

– Никаких доказательств, – удовлетворенно произнесла я. – Вам ясно, лейтенант?

– Но… – не успокаивался он.

– Мне странно, что я должна объяснять вам такие вещи, – сказала я. – Лейтенант, вам так хочется поучаствовать в военных действиях? Могу вас заверить, это очень скучное занятие.

Кажется, до мальчишки стало доходить. Если подданные одного короля, более того, его офицеры, покушаются на жизнь судебного мага, находящегося под покровительством другого короля, это отличный повод для развязывания военных действий. Никто никогда не поверит, что эти глупцы пошли на такое из-за несчастной любви к принцессе Майрин. Люди скорее поверят, что они сделали это по заданию своего повелителя, дабы осложнить жизнь августейшему соседу. Хм… а не было как раз это целью неизвестного пока подстрекателя? Версия не хуже прочих, стоит ее запомнить! Выходит, я поломала ему игру, уничтожив все улики. Тоже неплохо.

– Кстати, лейтенант, а как вы тут оказались? – довольно дружелюбно осведомилась я.

Тот встрепенулся, очнулся от тяжких дум, кажется, только теперь заметил, что на мне надета одна лишь сорочка, едва прикрывающая колени (а на дворе, между прочим, осень, и прехолодная), и бросился сдирать с себя форменную куртку.

– Бросьте, – лениво сказала я. – Во-первых, мне не холодно, во-вторых, ваш мундир на меня не налезет.

Капрал оказался расторопнее своего командира, накинул мне на плечи свою куртку. Я поблагодарила, мысленно усмехнувшись, – ноги-то все равно остались босыми. Ну да ничего, я в самом деле способна не чувствовать холода, для этого даже усилий особых не требуется.

– Так как вы тут оказались? – повторила я вопрос.

– Я… – Лейтенант выдохнул, как перед прыжком в воду. – Я следил за вами, госпожа Нарен…

– Зачем? – поразилась я.

– Я… – Лейтенант выразительно посмотрел на капрала, и тот, повинуясь молчаливому указанию, отошел подальше, чтобы не слышать нашего разговора. – Тогда в парке… вы говорили ужасные вещи, и я…

– Вы решили последить за мной и убедиться, что я не только говорю «ужасные вещи», но и в целом представляю собой кошмарное создание, – закончила я.

– Нет… – Лейтенант смотрел в землю. – Все не так… Я все думал – про ту скалу. А потом я увидел… я за вами следил и видел, что вы можете делать, – вот как сейчас!

– Лейтенант, вы не могли бы выражаться более связно? – попросила я. – Я с трудом слежу за полетом вашей мысли.

– Да… – Мальчишка слегка покраснел, но собрался с духом и почти перестал запинаться. – Я понял, что вы можете делать разные вещи… ну, колдовать, но не как королевские маги. Вы… ведь это вы сейчас подожгли дом?

– Конечно, я, – подтвердила я. – Не думаете же вы, будто эта рухлядь вспыхнула сама по себе, да так удачно, что ни один из соседних домов не загорелся, а на улицу до сих пор никто носа не высунул и не заблажил на весь город о пожаре?

– Ну вот… – Лейтенант взглянул мне в лицо. – И ту скалу над пещерой тоже обрушили вы!

– Потрясающая логика! – усмехнулась я. – Мой наставник был бы в восторге: из того, что я могу сжечь дом, следует, что скалу тоже обрушила я. Но ладно, лейтенант, не буду вас мучить. Вы правы.

– Но зачем? – На лице мальчишки читалось такое мучительное желание понять, что я сжалилась.

– Лейтенант, вы поверите, что я это сделала из сострадания? – спросила я медленно. Не поверит. Ну что ж…

– Из сострадания? К кому? – удивился он и вдруг хлопнул девически длинными ресницами. – Вы хотите сказать, чтобы не… чтобы они остались… вместе?

– Вы просто поразительно догадливы, – хмыкнула я. – Именно так. А впоследствии выяснились еще кое-какие обстоятельства, знать о которых вам не положено, но которые только убедили меня в правильности выбранного решения. И еще, лейтенант. Раз уж вам так дорог был тот повешенный солдат… Могу вас заверить – такое развитие событий в мои планы не входило.

– Я уже понял… – мрачно ответил он. – Это Его величество Никкей настоял… Я непозволительно вел себя тогда, госпожа Нарен. Я приношу свои извинения.

– Считайте, что я их приняла, – вздохнула я. Внезапно меня осенило: – А скажите-ка, лейтенант… Кстати, напомните, как вас зовут?

Обычно я не жалуюсь на память, но фамилия лейтенанта начисто вылетела у меня из головы, что и неудивительно – меня ведь по ней били. Я помнила только, что звучит эта фамилия как-то по-дурацки.

– Лауринь, – ответил он. – Лейтенант Лауринь к вашим услугам, госпожа Нарен.

«Точно, дурацкая фамилия», – подумала я, вслух же продолжила:

– Вы говорите, что следили за мной. Вы ничего подозрительного не заметили?

– В каком роде подозрительного? – не понял он. Все ясно, что с него взять – он все-таки младший офицер королевской гвардии, а не профессиональный сыщик. Даже если он что-то видел, то все равно не понял, что́ именно увидел.

– Ну, скажем, не таскался ли за мной еще кто-нибудь, помимо вас, – терпеливо пояснила я. – Не толокся ли возле моего дома подозрительный одноглазый тип с фальшивой бородой и на костылях…

– Нет, ничего такого я… – начал было Лауринь, не уловив иронии, но вдруг осекся: – Я… я не знаю, насколько это важно, но…

– Ну, говорите уже, что вы мямлите! – Я начала сердиться.

– Красивая девушка, которая живет в вашем доме… – Глаза лейтенанта на мгновение подернулись мечтательной дымкой. – Когда она выходила из дому, наверно, на рынок, – она возвращалась с корзиной… Я два раза видел, что к ней подходил один и тот же мужчина, и они подолгу с ним разговаривали.

– Опишите-ка мне его, – велела я. Скорее всего, Лауринь видел младшего Саврина или еще кого-то из купцов с нашей улицы.

Однако по мере того как лейтенант описывал внешность загадочного незнакомца, я все больше убеждалась – это не Саврин и не кто-то иной из купцов. Совершенно незнакомый человек – Лауринь описал его очень подробно. Я, кстати сказать, была приятно удивлена: у мальчишки оказалась превосходная зрительная память, да и в наблюдательности ему нельзя было отказать. К тому же он умудрился следить за мной так, что я его не заметила, а это дорогого стоит. Вот если бы только слова из него не приходилось вытаскивать, словно клещами!

«Впрочем, что это я!» – спохватилась я. Последний разум отшибло! Какой же это «совершенно незнакомый человек»? Это тот, третий из моих похитителей, с хрипатым голосом! Тогда все сходится. Видимо, он пытался вызнать у Лельи о моих привычках, когда я возвращаюсь, кто еще живет в доме…

Стоп! По спине побежали ледяные мурашки, и я невольно поежилась. Как эти люди попали в дом? Так просто забраться к нам невозможно – я установила кое-какую защиту от непрошеных посетителей. Для моих домочадцев эта защита не помеха, она настроена так, чтобы пропускать своих. Или тех, кого они приведут с собой по доброй воле.

Вот, значит, как… Кто-то из троих, живущих в доме, впустил моих похитителей. Кто именно? Конюх Дим? Вряд ли. Он и в доме-то дальше кухни не бывает, живет в комнатушке над конюшней, ему лишь бы возиться с лошадьми. Если честно, на голову он слабоват, и каких-то интриг от бедолаги ждать просто глупо. Кухарка Рима? Возможно, но маловероятно. Зачем это ей? Что такого ей могли посулить? Рима вредная старуха, с ней даже дед мой не спорит, но она хоть и ворчит непрестанно, хорошо ко мне относится. По сравнению с прежними ее хозяевами я, должно быть, в самом деле чудесное создание. Рима уже немолода, лишись она хозяйки, ее ждет в лучшем случае работа посудомойкой в какой-нибудь дрянной харчевне – никто не купит старую кухарку с дурным характером, если мое имущество пойдет с молотка. Нет, Риме не было смысла делать этого. К тому же она подозрительна и довольно умна, и о любой попытке узнать что-то обо мне тут же бы мне и рассказала.

Остается Лелья. Моя маленькая красавица Лелья…

– Лейтенант, – сказала я сквозь зубы. – Вы ведь наверняка прибыли сюда верхом?

– Да, госпожа Нарен, – охотно откликнулся он.

– Приведите мне лошадь, – велела я. – Вы поедете со мной. Капрал, я полагаю, вы сможете добраться до казарм пешком?

– Да зачем же, госпожа Нарен? – ответил тот. – Я из повозки лошадку выпряг, не пропадать же ей, уж как-нибудь дотрюхаю и без седла…

– Тем лучше, – кивнула я. – Едем.

Лейтенант уставился на меня, приоткрыв рот, когда я взлетела в седло рослого каурого мерина ресской породы, принадлежавшего капралу. Полагаю, столбняк у него вызвало не мое мастерство наездницы, а бесстыдно задравшаяся сорочка. Лично мне до этого дела не было, кожа – она и есть кожа, что на руках, что на ляжках, но Лауринь, очевидно, отличался редким для гвардейца благонравием. Чтобы не смущать его лицезрением моих голых ног, я позволила лейтенанту ехать впереди, вслед за ним отправила капрала, а сама предалась размышлениям.

…Что ей пообещали? Лелья, так трогательно и преданно любившая меня, впустила в дом моих похитителей. Да что там, убийц! Может быть, ее запугали, пригрозили чем-то? Нет, не выходит, защита не пропустила бы их в дом в этом случае. Лелья добровольно должна была привести их с собой и, должно быть, еще и опоить чем-то Дима и Риму, – у кухарки чуткий сон, она проснулась бы, услышав чужие шаги, а шум им был ни к чему…

За этими мыслями я сама не заметила, как мы добрались до моего дома. Хорошо, заранее сообразила набросить на нашу колоритную троицу несложное заклятие, отводящее глаза, – на улице уже народ появился, не хватало еще, чтобы таращились.

Калитка была не заперта, дверь дома тоже оказалась открытой. Сделав обоим гвардейцам знак не шуметь, я поднялась по ступенькам крыльца и вошла в прихожую. Из комнатушки Римы доносилось мерное сопение. Точно, какое-то сонное зелье, обычно кухарка поднимается ни свет ни заря…

Я бесшумно поднялась по лестнице на второй этаж. За мной шли, отчаянно стараясь не топать, гвардейцы.

Я услышала негромкое мурлыканье – так Лелья всегда напевала за работой. Правда, на этот раз она не прибиралась в моей комнате – прихорашивалась перед зеркалом, примеряла какие-то побрякушки, поднимала волосы на висках то так, то этак. Из одежды на ней было одно тоненькое нижнее платье, не скрывавшее соблазнительной фигурки. За моей спиной Лауринь невольно перевел дыхание.

Услышав посторонний звук, Лелья стремительно повернулась… и выронила все, что держала в руках, увидев меня.

– Фло! – просияла она улыбкой, но я чувствовала, что ей страшно. – Ты вернулась, Фло!.. А кто эти люди, твои гости? Я приготовлю завтрак, Рима плохо себя чувствует, и…

Я молча продолжала смотреть на нее. Лелья плохо играла. Узрев меня в этаком виде (я мельком бросила взгляд в зеркало): мятая и испачканная ночная сорочка, на плечах форменная гвардейская куртка, ноги босые и довольно грязные, спутанные волосы распущены и окутывают меня, будто плащом, – Лелья должна была взвизгнуть, охнуть, запричитать и пуститься в расспросы, а не вести себя как ни в чем не бывало. Но все-таки она была достаточно хорошей актрисой, чтобы обманывать меня все эти годы!

– Что тебе пообещали? – спросила я прямо. – Деньги? Драгоценности? Что?

Лелья наконец-то посмотрела мне в глаза, и я поразилась тому, какая злоба полыхала в этих совсем недавно таких ласковых голубых глазах.

– Мне пообещали свободу, Фло, – тихо произнесла она, и не подумав отпираться или оправдываться. – Свободу! Сказали, что с тобой ничего плохого не случится, с тобой только поговорят, а я смогу уйти! Они меня увезут в другой город, в другую страну! – Лелья сглотнула и продолжала: – Я бы ушла из этого мрачного дома, понимаешь? Я бы… я бы… да куда угодно, с кем угодно, только б выбраться из этого склепа!.. Я жить хочу, Фло, мужчин любить, красивых, щедрых… только тебе этого не понять, ты же каменная!

Ах вот оно что… Ну конечно, как же я сразу не догадалась! Моя маленькая дикарка мечтала вырваться на свободу, а я не поняла ее намеков. Она была вовсе не глупа, она рассчитывала, что, возможно, я расчувствуюсь и дам ей вольную, то-то она поговаривала о предложениях, которые делают ей состоятельные мужчины! Лелья осознала свою привлекательность, поняла, что ее красота способна принести ей большие, очень большие выгоды… Тот, кто купил ее на обещание свободы, хорошо подготовился.

– Вот, значит, как, – сказала я негромко.

«Я ведь тебе доверяла, Лелья… – пронеслось в голове. – Ты была для меня чем-то бо́льшим, чем просто служанка, красивая рабыня. Но ты меня предала, моя рыжая красавица, а предательства я не прощу никогда. Особенно тебе».

Я сделала еще один шаг вперед и коротко, наотмашь, ударила Лелью по щеке. Девчонка отлетела в угол, неуклюже села на пол, платье задралось выше колен, только Лауринь уже не вздыхал. По-моему, он вообще дышать боялся.

– Значит, тебе захотелось любить мужчин? – спросила я. – Красивых, щедрых? Что ж, я исполню твое желание, это несложно. Капрал!

– Да, госпожа Нарен! – Капрал протиснулся мимо лейтенанта и вытянулся передо мной. Кажется, у него даже тени сомнения не возникло в том, что я имею право ему приказывать.

– Возьмите эту девицу, – кивнула я на Лелью. – Хотя я сомневаюсь, что ее можно так называть… Так вот, возьмите ее, отвезите в порт и продайте в какой-нибудь бордель побогаче. Хотите, торгуйтесь, хотите – даром отдайте. Что заплатят – все ваше. Можете хоть нищим раздать, хоть пропить, мне все равно. Выполняйте.

– Как прикажете, госпожа Нарен, – произнес изрядно огорошенный капрал и двинулся было вперед, но тут вмешался, набравшись храбрости, лейтенант:

– Госпожа Нарен, позвольте, я сам…

– Не позволю, – отрезала я. – Стойте, где стоите, лейтенант, лично вас никто ни о чем не просил.

Капрал, сочувственно покосившись на свое лопоухое начальство, прошел вперед, легко поднял Лелью на ноги.

– Ну, пошли, красавица! Пошли, пошли…

Лелья вывернулась, метнулась ко мне, хотела схватить за руку – я отшатнулась, как от заразной.

– Фло!.. – выкрикнула она. – Фло, не надо!.. Не делай этого, Фло!

– Уведите ее, капрал, – устало велела я. – Мне надоел этот балаган.

– Госпожа Нарен! – как всегда вовремя, встрял Лауринь. – Может быть, не надо? Вы же видите, она раскаивается, и…

– Лейтенант, не надо указывать мне, как поступать с моей собственностью, – холодно сказала я. – Капрал, почему вы все еще здесь?

– Это жестоко! – выпалил Лауринь, уставившись на меня. Глаза у него, как выяснилось, были темно-серые, в пушистых длинных ресницах. И чудовищно наивные. Кошмар, просто кошмар…

– Почему? – поинтересовалась я, открывая шкафчик и доставая оттуда пузатую бутылку зеленого стекла. Вопли Лельи раздавались уже с улицы, соседи, надо думать, наслаждались бесплатным представлением. – Ей хотелось жить весело, любить красивых, щедрых мужчин… Теперь всего этого у нее будет в избытке: и веселья, и мужчин. Не ручаюсь, правда, что все будут красивыми, но наверняка щедрыми. В этих портовых борделях такие расценки…

– Но она же хотела свободы… – пробормотал Лауринь. – Того же, только чтобы быть свободной, чтобы самой выбирать…

– Хорошо потрудится – выкупится на волю, тогда и будет выбирать, – отрезала я, хлебнув прямо из горлышка. – Свободу, лейтенант, надо еще заслужить. Или купить. За все нужно расплачиваться, знаете ли. Лелья решила заплатить предательством, вот и получила то, что заслужила… Хотите?

Будь лейтенант более искушен в философских спорах, он мог бы возразить мне тем, что Лелья не по своей воле потеряла свободу и угодила в рабство, или как-нибудь иначе в том же роде, а я пустилась бы в длинные рассуждения относительно трактовки природы человеческой свободы в разных философских системах. К счастью, возражать лейтенант не стал, с потерянным видом взял у меня из рук бутылку, тоже приложился к горлышку, поперхнулся и надолго закашлялся.

– Вы что, никогда орты не пили? – сочувственно поинтересовалась я. Лауринь отчаянно замотал головой. Да, первое знакомство с этим напитком – сильное ощущение. Да и потом – впечатление такое, будто жидкий огонь глотаешь, густой такой, и сладкий к тому же.

– Почему вы… – отдышался он наконец. – Почему вы мне не позволили?..

– Да потому, лейтенант, что у вас на лице все написано, – устало вздохнула я. – Вы, я так полагаю, хотели сыграть в благородство. И выпустили бы эту мерзавку, не отходя далеко от моих ворот. А то и, чего доброго, пригласили бы ее пожить у себя – податься-то бедняжке совершенно некуда.

Лейтенант отчаянно покраснел, стало быть, я угадала. Лельины прелести на юношеское воображение Лауриня подействовали, пожалуй, чересчур сильно. Да… пожалуй, так и было бы: Лелья устроилась бы ненадолго рядом с очарованным ею мальчишкой, чтобы немедленно покинуть его, как только подвернется более выгодная партия…

– Вы… – выговорил Лауринь наконец. – Вы хоть одеться ей позвольте… холодно же…

– Потерпит, – ответила я. – На новом месте оденут краше прежнего. И довольно о ней, лейтенант. Я больше не желаю слышать об этой дряни. А вы, кстати, можете быть свободны.

– Как вам будет угодно, госпожа Нарен… – Лейтенант направился к двери, но на полпути остановился, обернулся: – И вам… вам ни чуточки ее не жаль? На самом деле? Я понимаю, того солдата вам не жалко, он вам чужой был, а она…

Я помолчала, прежде чем ответить.

– Нет, лейтенант, не жаль, – сказала я наконец, отхлебнув еще орты и откинув назад мешающие волосы. Вид у меня сейчас, должно быть, как у одной сумасшедшей попрошайки с Нового моста, у той тоже волосы длинные, до пояса, густые, только седые, а не черные, и все лицо закрывают. – Ничуть.

Лауринь с потерянным видом ушел, а я все сидела в кресле и разглядывала потолок. Нет, мне в самом деле не было жаль Лелью. Мне было жаль ту девочку, которую я помнила, но эту, новую Лелью, я могла только презирать… как жалкое насекомое. «Ну что ж, – сказала я себе, – интересно, как сложится ее карьера…» И больше уже не думала о ней.

Мысли мои перешли совсем в иное русло. Для начала, мое похищение, вернее, его цель. Версия у меня есть, и версия преотличнейшая. Осталось только выяснить, кому выгодно стравить два наших государства. Это никуда от меня не денется. Следующее – лейтенант Лауринь. Мальчишка оказался совсем не так глуп, как могло показаться, это раз. Он воспитан на каких-то совершенно безумных идеалах рыцарской чести, а потому непредсказуем – это два. И что прикажете с ним делать? Нет, я была уверена, что о ночном происшествии он никому не расскажет, и капрал тоже промолчит, я успела понять, что без ведома своего командира он шагу не ступит, классический тип преданного служаки. Но приглядывать за ними стоит, так, на всякий случай. Кстати, любопытно, каким это образом он следил за мной столько времени? А как он объяснял свои отлучки? Или что, воинскую дисциплину у нас отменили?..

Последнее обстоятельство разъяснилось очень скоро. Я навела справки, и оказалось, что вот уже без малого месяц лейтенант Лауринь изволит страдать вывихом ноги, коий вывих засвидетельствован лекарем, а потому в казармах не появляется, отлеживается у себя на квартире. Однако в изобретательности парню не откажешь! Интересно, сколько он заплатил лекарю за лжесвидетельство? Может быть, стоит организовать ему настоящий вывих, чтобы поумерил прыть?

От членовредительства несчастного лейтенанта спасло только то, что у меня появилось новое дело, и я вынужденно оставила мысли о своем похищении и о настырном юнце. Впрочем, об осторожности я теперь не забывала, предпочитая лишний раз оглядеться по сторонам.

Глава 3 «Яблони»

Осень плавно перешла в зиму, на редкость снежную и удивительно спокойную. Заняться мне было решительно нечем, складывалось впечатление, что мало-мальски серьезные преступники предпочитают коротать время у теплых очагов и каминов, под пуховыми перинами… у кого они есть, конечно. Мелкими бытовыми преступлениями я не занимаюсь, на то есть сыскное отделение (впрочем, если платят щедро, а мне больше нечего делать, я могу и забыть о принципах). Есть и обычные частные сыщики, к которым вполне могут обратиться люди, по каким-то причинам не желающие идти к королевским сыскарям, но кому не по карману оплатить услуги судебного мага. Если на то пошло, моя клиентура в основном люди богатые и очень богатые, которые могут заплатить как за то, чтобы узнать правду, так и за то, чтобы эта правда никогда не достигла посторонних ушей. Частный сыщик, возможно, и расследует запутанное дело об убийстве или похищении, но, без сомнения, разнесет новости об этом происшествии, сопутствующих обстоятельствах и причастных к делу по всему городу либо продаст их любому заинтересованному лицу. Даже если заплатить за молчание, велика вероятность, что это заинтересованное лицо предложит больше. Есть, конечно, сыщики, придерживающиеся определенного кодекса чести и не разглашающие сведений о своих клиентах, но таких – меньшинство. Поэтому у тех людей, кому есть что терять, доверия к подобным, с позволения сказать, профессионалам никакого. Они предпочитают заплатить в несколько раз больше, но быть уверенными в том, что их имя не будут трепать на каждом углу, а значит, им прямая дорога к судебным магам. А таких в нашей славной столице двое: я и еще один пожилой маг. Вернее, трое, если считать моего отошедшего от дел деда. Так вот, второй действующий маг почти не является моим конкурентом. Он по большей части специализируется на хитроумных кражах и семейных неурядицах, а я, уж так сложилось, занимаюсь в основном убийствами, а также делами, привлекшими внимание Его величества Арнелия, хотя могу взяться и за любое другое. К тому же мой коллега в силу довольно преклонного возраста предпочитает не слишком удаляться от городских стен, в какую-нибудь всеми богами забытую глушь его не заманить даже баснословным гонораром. Я же путешествовать люблю куда сильнее, чем сидеть на одном месте, а потому дома провожу значительно меньше времени, нежели под открытым небом. В любом случае работы обычно хватает нам обоим, и с избытком.

Итак, этой зимой, казалось, жители столицы разом обрели редкостное законопослушание: не было слышно ни о дерзких ограблениях, ни о разбое, не было даже слухов, что какая-то знатная дама наставила мужу рога, не говоря уж о том, чтобы прикончить супруга на пару с любовником. Что происходило в других городах, сказать затрудняюсь, но, судя по тому, что ни одного гонца на взмыленной лошади в столице за всю зиму так и не появилось, то и там не происходило ничего настолько из ряда вон выходящего, что могло бы потребовать вмешательства судебного мага.

С одной стороны, приятно осознавать, что в стране все спокойно, но с другой стороны… мне было просто скучно. От нечего делать я взялась приводить в порядок свои записи о наиболее интересных делах, которые мне доводилось расследовать, но дело сильно не продвинулось. По моему глубокому убеждению, начинать писать мемуары мне было рановато, а просто так в очередной раз переписывать свои куцые заметки не хотелось. Все, что было действительно важно, я помнила и так, а несущественные мелочи и записывать не стоило.

Некоторое время я уделила знакомству с новинками магической науки, для чего несколько дней провела в богатой загородной усадьбе, принадлежащей Коллегии магов. Новинки меня не порадовали: никакого практического применения заклинаниям, помогающим ускорить рост серого лишайника и вылечить чесотку у крупного рогатого скота, я найти не могла. Конечно, кому-то важно и такое: серый лишайник в переработанном виде используется в медицине, а стоит весьма дорого, так что вовремя получивший патент на заклинание маг-медик, несомненно, быстро обогатится; ну а за второе заклинание щедро заплатят скотоводы. Увы, пристегнуть эти две, вне всякого сомнения, замечательные находки к расследованию преступлений было невозможно. Подавив легкое разочарование, я вернулась домой.

Один из темных зимних вечеров я коротала, сидя с книгой у камина – от нечего делать я взялась за чтение, очень удачно наткнувшись в одной книжной лавке на сочинения какого-то ловкого пройдохи. Шустрый писака рассказывал о похождениях некоего аристократа, от безделья занимавшегося расследованием преступлений в компании со своим ушлым слугой. Врал автор, конечно, напропалую, щедро населяя страницы романов роковыми красотками, невероятными чудовищами, наводняя повествование леденящими душу тайнами и прочими непременными атрибутами подобного рода сочинений, но делал это настолько непринужденно и, не побоюсь этого слова, талантливо, что оторваться от книг было решительно невозможно. Вдобавок быстро набирающий популярность автор обладал на редкость живым и образным языком и очень узнаваемым, немного ироничным стилем. «Это все враки, я и сам не верю в то, что сочиняю, – угадывалось за каждым словом, – но только попробуйте сказать, что эти враки вам не по душе!»

Так вот, я как раз приканчивала второй роман, дело катилось к развязке, таинственный заговорщик в маске вот-вот должен был продемонстрировать истинное свое лицо, а очаровательная дама – перестать колебаться и наконец упасть в объятия спасителя, то бишь главного героя, когда Рима пришла сказать, что меня дожидается дед. Я с сожалением отложила книгу – давно мне не попадалось ничего столь занимательного! – и спустилась вниз, в свой кабинет, приказав Риме подать нам чего-нибудь согревающего.

Дед, как вскоре выяснилось, тоже банально заскучал. В отличие от меня, он собирается написать мемуары и уже не единожды приступал к работе, но всякий раз ему что-то мешало. Сперва обширная практика, затем, после гибели моих родителей, необходимость воспитывать малолетнюю внучку (меня то бишь) и обучать ее всевозможным премудростям, которые необходимо знать хорошему судебному магу, а теперь, я полагаю, исключительно отсутствие литературного дарования. Увы, опусы моего деда более всего напоминали отчеты о вскрытии мертвого тела: тот же сухой наукообразный язык, внимание к мельчайшим деталям и полное отсутствие какой бы то ни было интриги. Читать это смогли бы разве что подлинные энтузиасты сыскного дела, и дед не мог этого не понимать, потому регулярно и бросал свои писательские экзерсисы, впадая в мизантропическое настроение.

– А где твоя рыжая? – спросил он, когда Рима подала на стол и ушла, шаркая ногами по полу и тяжело вздыхая. – Или ты решила наконец уважить мою просьбу и велела ей не попадаться мне на глаза?

– Ее здесь больше нет, – сухо ответила я.

– Ты все-таки послушалась доброго совета и продала ее? – расплылся в улыбке дед. – И кого ты осчастливила, если не секрет?

– Понятия не имею, – хмыкнула я. – Ее продали по моей просьбе, кому – не знаю. Кому-то сильно повезло. Или не повезло, это как посмотреть…

Дед выжидательно глядел на меня, склонив голову набок – ни дать ни взять старый ворон. Я кое-что припомнила и решила спросить:

– Скажи, почему ты так ее невзлюбил? С самого начала, не так ли?

Дед негромко фыркнул, с шумом отхлебнул горячего травяного отвара и, довольный, откинулся в кресле, сложив руки на животе.

– Неужели тебе наконец стало интересно, – иронически спросил он, – отчего это выживший из ума старик так дурно отнесся к очаровательной девочке с достойной сожаления судьбой?

– Ты скажешь или нет? – вскинула я брови. Дед может быть совершенно невыносимым, если ему того захочется. Я, впрочем, тоже, это у нас семейное.

– Скажу, скажу… – Дед снова посмотрел на меня одним глазом. Он уверяет, что вторым просто плохо видит, но, скорее всего, прикидывается. Будь это действительно так, дед давно обратился бы к хорошему магу-медику. – Я пытался сказать тебе уже давно, только ты слушать не желала. Эта твоя рыжая шлюха… Не кривись, Флошша, на меня твои гримасы не действуют! Так вот, эта рыжая… – Дед вздохнул. – Можешь считать меня ненормальным стариком, Флошша, но более лживой и двуличной твари я в жизни своей не встречал, а прожил я достаточно… Ты чересчур беспечна, Флошша, и ты ни разу не дала себе труда взглянуть хотя бы в зеркало, чтобы узнать, как на тебя смотрит эта рыжая, когда думает, что ты ее не видишь. Я неоднократно пытался обратить на это твое внимание, но разве ты слушаешь меня? – Дед фыркнул. – Нет, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы жить своим умом!

– Признаю, в этом случае я действительно была непозволительно беспечна, – медленно проговорила я, чем, надо думать, пролила бальзам на сердце деда.

– Что все-таки произошло? – так и подался он вперед.

Я на секунду задумалась. Рассказать все от и до? А почему бы и нет? Дед намного более сведущ во всевозможных великосветских тайнах, чем я. Каюсь, я не всегда уделяю достаточное внимание происходящему при дворе, мне это интересно только в той мере, что необходима для проведения очередного расследования. Очень может быть, что я опрометчиво пренебрегаю всеми этими хитросплетениями взаимоотношений… Но, увы, у меня нет ни склонности, ни желания впутываться в эти бесконечные интриги! Но вот дед – дед всегда с преогромным удовольствием варился в придворном котле и, хотя последних новостей мог и не знать, опытом все равно обладал колоссальным. Кому и рассказывать, если не ему…

Таким образом, я все же поведала деду о своих злоключениях, почти ничего не утаив. Мне не слишком хотелось афишировать участие лейтенанта Лауриня в этой истории, сама не знаю, почему. Но замолчать этого не удалось, иначе бы дед непременно заметил зияющую в моей истории дыру.

– Во-от оно что… – протянул он, дослушав до конца. – Однако эта рыжая неплохо начала! Ни много ни мало отправить хозяйку на верную смерть! Далеко пойдет девочка… А тебе везет со служанками, Флошша…

– Не доканывай, – мрачно сказала я. – Лучше скажи, что ты обо всем этом думаешь.

– Думаю? – Дед уставился на меня своим знаменитым пронзительным взглядом, будто вспомнил молодость и лично проводимые допросы. – Я скажу тебе, что думаю по этому поводу, когда ты расскажешь мне правду о принцессе Майрин. Ведь что-то эти олухи хотели от тебя узнать, не так ли?..

Вот уж верно, вымолвив первое слово, придется сказать и второе, а там и спеть всю балладу от начала до конца, со всеми припевами и лирическими отступлениями. Вздохнув, я выложила все, что знала, все, что рассказал мне дракон по имени Гарреш, а еще те выводы, до которых я дошла своим умом. Наградой мне было замечательное зрелище: медленно округляющиеся глаза деда. К концу моего монолога он стал напоминать уже не ворона, а седого филина.

– И ты молчала?! – вскричал он, как только обрел дар речи. – Право слово, Флошша, ты заставляешь меня пожалеть о том, что я слишком баловал тебя в детстве!

– Я считала, что чем меньше людей узнает об этом происшествии, тем лучше, – дипломатично заметила я. – Ты сам приучил меня держать язык за зубами, не забывай.

– Ты полагаешь, я бы понес эту новость касаемо драконов и их потомства по всему королевству? – взъерошился дед. – Хотя, конечно… потрясающе, просто потрясающе, и до чего просто! И теория этого олуха Жорьема не выдерживает никакой критики, особенно если учесть то, как обстоят дела в действительности…

– Не увлекайся, – предостерегла я. – Распространяться об этом не стоит, сам понимаешь, так что пусть пока этот твой Жорьем наслаждается славой.

– Ты права, – проворчал дед. – Пусть его… – Он встряхнулся и уставился на меня, глаза его смотрели цепко и холодно, как много лет назад. – Должен признать, Флошша, что на этот раз наследство твоей прабабки пришлось как нельзя кстати…

– При чем тут это? – поморщилась я.

– Можно подумать, ты не знаешь, – фыркнул дед.

Конечно, я знала. Мой прадед был первым в нашем роду судебным магом, а прабабка, его жена, – очень сильной потомственной ведьмой. Маги обычно с пренебрежением относятся к ведьмам, но то ли мой предок обладал весьма вольными для своего времени и статуса взглядами, то ли действительно влюбился в прабабку (по дошедшим до нас сведениям, изумительной красоты женщину), но он на ведьме женился. И жили они, как ни странно, душа в душу, хотя скандалы в семье (тому был свидетелем уже мой дед) закатывались порой феерические. Так вот, по наследству в нашей семье передавалась магическая сила, а ведьмовство, судя по всему, оказалось латентным признаком; во всяком случае, полноценных ведьм в семье больше не случалось. Вот только каждый из последующих поколений нет-нет да и обнаруживал у себя какие-то умения, не присущие обычному магу. Дед, к примеру, замечательно гадал, предсказания его обычно сбывались, хоть понять истинный смысл этих пророчеств сразу он зачастую не мог. Еще он почти всегда, не задумываясь, определял, правду говорит человек или нет, что особенно пригождалось ему на допросах. Отец, судя по рассказам, тоже обладал умением замечать ложь в чужих словах, а к тому же был способен, глядя человеку в глаза и поднапрягшись, помочь тому вспомнить любой эпизод из его жизни во всех деталях. Тоже качество, небесполезное для судебного мага. Мне, к сожалению, ни одного из этих полезных свойств не досталось, но ведьмины корни все же дали о себе знать. Прежде всего это проявляется в моей интуиции. Я привыкла ей доверять, и она еще никогда меня не подводила. Бывает, рационально никак не получается объяснить то, что я «нюхом чую», объяснения появляются позже, но идти против того, что подсказывает интуиция, я не рискую. А кроме того, имеется и еще кое-что. Вероятно, так явно это проявилось потому, что я женщина, ведьмами все же чаще бывают женщины, а полноценные ведьмаки́ среди жителей материка – редкость необыкновенная. Как ни ворчал в свое время дед, я научилась пользоваться тем, что досталось мне по капризу природы. Пока это ни разу не пригодилось мне по-настоящему, но… мало ли… Запас карман не тянет.

– Я говорю о твоей интуиции, – подтвердил мои мысли дед. – Жаль, конечно, потерять тело того дракона… да… Возможность изучить тело дракона против вероятности повторения «алой зимы»… гм…

Я вздохнула. «Алая зима» случилась в том году, когда в одном небольшом княжестве началось истребление всех, кто хоть как-то отличался от обычных людей. Всех: не опасных по большей части деревенских ведьм, да что там ведьм – любого, кто подпадал под подозрение в колдовстве, а также далеко не безобидных созданий, которые во множестве обитали на территории княжества. Дальние родственники драконов – дирекки, неразумные крылатые ящерицы размером чуть побольше овцы, геррены – крупные белые олени, которых издали можно было принять за мифических единорогов, многие другие, – все они были объявлены вне закона… Пик активности истребителей всяческого волшебства пришелся на зимние месяцы, отсюда и «алая зима» – говорят, снег был красным от пролитой крови. И только когда дело дошло до убийства судебного мага, присланного разобраться в этом безобразии, соизволила вмешаться Коллегия магов. Побоище остановили, но геррены, например, больше не встречаются в тех краях, а дирекк уже много лет вообще никто не видел… И кто знает, чем кончилось бы дело, развяжи люди войну не с неразумными животными, а с драконами! Тех, конечно, во много раз меньше, но, с другой стороны, средних размеров дракон в одиночку вполне способен сровнять с землей средних же размеров город. А хороший боевой маг может справиться с драконом… Боюсь, в этой войне не было бы победителей.

– Если честно, меня больше всего интересует тот, кто стоит за Никкеем, – произнесла я задумчиво.

– Ты так уверена, что за ним кто-то стоит? – прищурился дед.

– Более чем, – кивнула я. – Я достаточно хорошо знаю нашего августейшего соседа. Сгоряча он может наделать глупостей, а потом остывает и долго раскаивается. Арнелий об этом его свойстве прекрасно осведомлен и умело на нем играет… Впрочем, что я тебе рассказываю! Ты знаешь это лучше меня…

– Знаю, – хмыкнул дед. – Но, может быть, мне любопытно послушать твои рассуждения. Так, стало быть, ты считаешь, Никкея кто-то использует для прикрытия?

– Не могу пренебречь такой возможностью, – кивнула я. – Эти двое молодых олухов… Нет, я не верю в то, что они сами спланировали мое похищение. Они могли думать об этом, даже говорить, но провернуть такое дельце им бы наглости не хватило. Кто-то их… гм… поощрил. Но кто, я не знаю и даже предположить не могу.

– М-да… – Дед нахмурился. – В целом твои доводы выглядят убедительно. Кому-то очень нужно было тебя убрать и тем самым спровоцировать Арнелия… Хотя… – Он цепко уставился на меня. – Флошша, а ты не допускаешь мысли, что убрать тебя хотели как раз потому, что ты узнала тайну принцессы Марин? Для того, чтобы ты никому не успела ее рассказать?

– Я думала об этом, – призналась я. – Но мне кажется, это менее вероятно, слишком сложная схема. Проще было бы прикончить меня прямо в доме, а не тащить на окраину города с риском попасться. Нет, я останусь при своем мнении: кто-то ловко воспользовался этими щенками, чтобы разделаться со мной. Сдается мне, тот тип, что сопровождал гвардейцев, мог иметь самое прямое отношение к этому «некто». Жаль только, я не успела их расспросить.

– Да уж, этот лейтенантишка проявил изрядную прыть! – фыркнул дед. – Но, как водится, не к месту…

– Так что мы будем с этим делать? – поспешила я сменить тему. – Я не уверена, что об этом происшествии стоит докладывать Арнелию.

– Хм… – Дед сцепил пальцы. – Ты так полагаешь?

– Да, – ответила я. – Арнелий и без того относится к Никкею с достаточной настороженностью. Да и потом, как ты себе представляешь этот мой доклад? «Ваше величество, меня похитили гвардейцы Его величества Никкея, чтобы выпытать подробности об обстоятельствах гибели принцессы Майрин, которая, вот незадача, оказалась беременна от своего похитителя-дракона, о чем я вам и словом не обмолвилась, хотя и знала правду…» Так, что ли?

– М-да, звучит в самом деле неубедительно, – вздохнул дед. – Пожалуй, ты права. Пока стоит умолчать об этом небольшом казусе. Но впредь, Флошша, все-таки будь внимательнее и не таскай к себе в дом всякую шваль!

– Можешь не сомневаться, я буду сама осторожность, – мрачно ответила я, и на этом мы распрощались.

Беседа с дедом ничего не прояснила, хорошо, не запутала еще больше. Ах, проклятый лейтенант, чтоб ему провалиться! Что ему стоило задержаться на пару минут или метать ножи чуть похуже? Если бы хоть один из моих похитителей остался жив, сейчас я располагала бы куда большей информацией. Но что уж жалеть о том, чего не вернуть… Посмотрим, что будет дальше!

Решив так, я все-таки смогла отвлечься от истории с похищением и вернуться к роману…

Книга занимала меня до вечера, а назавтра в бесконечном безделье наконец-то наступил просвет: морозным солнечным утром ко мне пожаловал клиент.

Был это приятный полноватый мужчина лет пятидесяти с виду, судя по одежде – мелкопоместный дворянин, причем далеко не из бедных.

– Флоссия Нарен к вашим услугам, – произнесла я, устраиваясь в своем любимом кресле. Клиент ерзал на стуле и натянуто улыбался. – С кем имею честь?

– Нейр Верен Шлосс, – неожиданно красивым низким голосом отрекомендовался мужчина. – Очень… очень рад знакомству, госпожа Нарен!..

Уверять его во взаимной радости от знакомства я не стала, сразу перейдя к делу:

– Так чему обязана визитом, нейр Шлосс?

– О!.. – Шлосс вдруг очень забавно смутился и уставился на меня с несколько растерянным видом, словно сам позабыл, зачем пришел. Я терпеливо ждала. – Вы знаете, когда я пытаюсь рассказать, в чем дело, это начинает казаться такой ерундой… Право слово, неловко!

– И все же вы попробуйте, – предложила я. Шлосс был взволнован, это я видела невооруженным взглядом. Что могло стрястись у такого положительного на вид человека? Изменяет жена? Пропадают семейные ценности?

– Хорошо… да, я постараюсь не отнять слишком много вашего времени… – Шлосс нервно стиснул на столе пухлые пальчики. – Видите ли, госпожа Нарен, я… Я писатель. Смешно говорить, но все же… Я, честно говоря, отношусь к этому как к забаве, а людям почему-то нравится… Словом, у меня есть постоянный герой. – Я изобразила на лице вежливое внимание. Таких людей, как Шлосс, нельзя торопить и до поры до времени даже задавать наводящие вопросы, иначе они окончательно теряются и забывают, что хотели сказать. Сейчас он успокоится и сам все расскажет… – Так вот, дело в том, что со мной с недавних пор начали происходить странные вещи…

– В каком роде странные? – приподняла я брови.

– Ну… это вещи, которые могли бы происходить с моим героем, но никак не со мной, – ответил Шлосс. – Недавно… в моей жизни появилась женщина… Это вылитая героиня моих книг! Видите ли, есть там одна дама, Элейна Дор, авантюристка, она постоянно строит козни главному герою…

Имя показалось мне знакомым. Где же я его слышала?

– Постойте-ка! – осенило меня. – Это вы написали «Оловянную корону»?

– Вы читали? – пришел в неописуемый восторг Шлосс. – Ни за что бы не подумал, что вы… Вам понравилось?

– Весьма занимательно, – улыбнулась я. – Вы, часом, не автобиографически ли пишете?

– Нет, что вы!.. – Шлосс слегка порозовел. – Я ведь всего лишь скромный помещик… Я все это придумываю.

– У вас неплохо получается, – сказала я.

– Спасибо… – Шлосс смущенно улыбнулся. Кажется, мне удалось достичь желаемого эффекта: мой гость расслабился, перестал нервничать, и речь его полилась свободно. Я была уверена, что Шлосс будет говорить долго, отвлекаясь на посторонние детали, но это и к лучшему – не люблю клиентов, из которых подробности надо вытягивать клещами. А малосущественные на первый взгляд вещи в итоге могут иметь большое значение, и отмахиваться даже от таких мелочей не стоит. – Вы знаете, это все случайно вышло. Летом у меня в имении много дел, а вот зимой – скука смертная. Жена умерла, дети выросли и разъехались кто куда, сижу один, как жаба в болоте… Пристрастился вот к авантюрным романам, должно быть, всё перечитал, что выходило в свет. А однажды вдруг пришла в голову мысль, я и стал придумывать продолжение… – Он перевел дыхание. – И как-то так складно получилось, я сам удивился. А потом подумал: все эти господа сочинители, они ведь тоже не специально учились книги писать! Я узнавал: один был каким-то чиновником, другой и вовсе лавочником… Чем же я хуже? Взял, записал свою историю и отвез в город, издателя нашел, а ему возьми да понравься… – Шлосс смущенно улыбнулся. Удивительно, но ни капли самодовольства в нем не было. По-моему, он и в самом деле был удивлен неожиданно свалившейся на него популярностью. – Только пришлось взять псевдоним. Мое имя не слишком-то звучное, да и перед знакомыми как-то неловко, несолидно в моем возрасте такие вещи сочинять…

– Понятно, – усмехнулась я. – Так что же с той дамой?

– Ах да! – спохватился Шлосс. – Она приехала как-то поздно вечером, сказала, что заплутала на наших проселках, спросила дорогу. Я предложил ей ночлег – не мог же я выставить даму за порог на ночь глядя! – а утром она попросила приютить ее на некоторое время. Сослалась на некие таинственные обстоятельства, вынудившие ее покинуть столицу и скрываться в глуши…

– И вы не устояли, – констатировала я.

– Поймите меня правильно, – медленно произнес Шлосс. – Я всего лишь помещик. Самым захватывающим событием в моей жизни было, пожалуй, рождение сына, да еще, пожалуй, ночь, когда молния ударила к нам во двор и расколола дерево. А эта дама… Она словно сошла со страниц моего романа. Правда, ее зовут не Элейна, а Илана, Илана Тен, но в остальном… Она ослепительно красива, она явно благородного происхождения, и у нее есть какая-то тайна…

– И что же насторожило вас в этой прекрасной даме? – поинтересовалась я.

– Как вам сказать… – Шлосс выглядел несчастным. – Одна лишь Илана – это еще куда ни шло, благородные дамы, случается, попадают в затруднительные ситуации, и то, что я оказался на ее пути, может быть всего лишь случайностью. В конце концов, то, что я стал писателем, – тоже случайность, не так ли?

Я неопределенно качнула головой. Мне нравился Шлосс: когда он переставал нервничать и запинаться на каждом слове, он казался весьма рассудительным и неглупым человеком, не склонным к досужим выдумкам, как это ни странно звучит по отношению к писателю.

– Появление Иланы я был готов принять, – продолжал Шлосс. – Но дальше… Спустя некоторое время в доме начало твориться точь-в-точь то же самое, что я описал в «Поместье-призраке»… – Он выжидательно взглянул на меня.

– Я еще не читала, – мотнула я головой. – Расскажите вкратце.

– О… – Шлосс помолчал, собираясь с мыслями. – Там речь идет о молодом человеке, которому в наследство досталось старинное поместье. Он вселяется в этот дом, но жить в нем оказывается невозможно: со стен падают картины, сами собой открываются и закрываются окна и двери; словом, некий злобный призрак невзлюбил нового владельца дома и старается его выжить…

– И как же юноша выпутался из этой истории? – поинтересовалась я. – Несомненно, с помощью вашего любимого героя?

– Конечно, – улыбнулся Шлосс. – Тот случился проездом в тех местах и заинтересовался рассказом бедолаги.

– Призрака, конечно, усмирили?

– Нет, скорее, отпустили на волю… – Шлосс слегка смутился. – Я не очень-то разбираюсь в магии, поэтому вам может показаться смешным то, что я придумал… Словом, давным-давно поместье принадлежало женщине из очень знатной, но бедной семьи. Несмотря на жестокую нужду, она отказалась продать поместье богатому соседу, а когда тот обманом все-таки завладел ее домом, поклялась, что покоя новым владельцам не будет никогда, даже после ее смерти. Так и случилось: после смерти она стала призраком и несколько сотен лет не давала житья новым хозяевам поместья, так что оно совсем пришло в упадок. – Шлосс вздохнул. – А покинуть поместье она тоже не могла…

– И как же ваш герой справился с этой ситуацией? – не без интереса спросила я.

– Ну, он нашел лазейку, – хмыкнул Шлосс. – Предложил хозяину поместья вернуть его законной владелице, то бишь даме-призраку. Тот так и поступил, благо жить в старом доме все равно было невозможно.

– Помогло?

– Да. Дама получила назад свое имущество и исчезла. И поместье тоже… – Шлосс неожиданно озорно улыбнулся. – Оно, как оказалось, тоже много лет уже было призраком, а на самом деле от него давно остались одни развалины.

– Лихо, – усмехнулась я. – И, кстати, я не буду смеяться, даже если вы не знакомы с магией, у вас получилось достаточно правдоподобно. Призраки высокого уровня умеют вытворять и не такое… – Я решила все же вернуться к теме нашей беседы: – Так, значит, в вашем доме тоже начались странные происшествия?

– Да, госпожа Нарен, – кивнул Шлосс и снова весело улыбнулся. – Но, могу вас заверить, никаких обманутых дам, убийств, страшных клятв и прочих сверхъестественных вещей, касающихся моего поместья, в истории нашей семьи нет. – Он смущенно кашлянул. – Я, грешным делом, изучил все архивы… Земля досталась моему предку совершенно законным образом, он выкупил ее у короны за существенную по тем временам сумму, осушил болота, заложил сад, выстроил дом… Вот и все. Привидению завестись решительно не с чего!

– Действительно, странно, – вздохнула я. – Все эти происшествия начались с появлением прекрасной дамы?

– Некоторое время спустя, – кивнул Шлосс.

– Вы считаете, что она может быть причастна к этим странностям?

– Не знаю… – медленно произнес Шлосс. – Может быть, это совпадение, а может быть, и нет, мне трудно судить…

– Вы всего лишь скромный помещик, – подхватила я.

– Да, – ничуть не обиделся Шлосс. – Мне нравится придумывать разные таинственные истории, но я предпочел бы, чтобы они так и оставались на бумаге… И уж точно я не возьмусь сам разбираться в происходящем, как мой герой. То, что хорошо в романе, не годится для жизни, и расследованием должен заниматься профессионал.

– Мне нравится ваша точка зрения, – усмехнулась я. – Чаще всего люди полагают, что сами превосходно во всем разберутся, а в результате все запутывается еще больше. Стало быть, вы хотите, чтобы я выяснила, в чем первопричина происходящего?

– Да… Госпожа Нарен, мне крайне неловко беспокоить вас накануне праздников, – смущенно произнес Шлосс, – но… Я, признаться, боюсь. Еще в одном моем романе действие происходит как раз в канун зимних празднеств. И речь там идет об убийстве! Не сочтите меня паникером, но…

– Я понимаю ваши опасения, – кивнула я. – Все, что вы описали, выглядит и в самом деле странно, но я не могу судить о том, чего не видела своими глазами. Мне придется поехать в ваше имение.

– Я не смел даже надеяться, что вы согласитесь! – расцвел Шлосс.

– Вам известны расценки на мои услуги? – любезно осведомилась я, чтобы вернуть его на грешную землю.

– Конечно, госпожа Нарен, – чуточку обиженно ответил Шлосс. – Я бы не обратился к вам, если бы не был в состоянии оплатить вашу работу!

– Хорошо. – Я встала, давая понять, что предварительный разговор окончен. – Так. Чтобы поспеть к праздникам, выезжать надо сегодня же. Если вы обождете немного, я соберу самое необходимое, и мы сможем отправляться.

Шлосс только хлопал глазами, он явно не ожидал от меня такой прыти.

– Я пошлю за своими вещами на постоялый двор, – только и сказал он. – Я тоже предпочитаю путешествовать налегке…

…Я в самом деле была рада тому, что подвернулось хоть какое-то дело: крайне не люблю оставаться в столице во время проведения шумных гуляний, тем более что я непременно буду приглашена во дворец на праздничный бал, а к балам у меня особенная неприязнь. Поэтому, когда Шлосс в очередной раз принялся извиняться за то, что срывает меня с места и тащит в глухомань в то время, как все люди веселятся, я довольно резко попросила его больше не поднимать эту тему.

Зимние праздники в нашей стране – разговор особый. Упоминала ли я, что правящая династия отличается редкостной веротерпимостью? Именно поэтому в столице то и дело отмечается какое-либо событие. Почти в каждой религии есть праздник, справляющийся зимой, только вот беда – в разное время. В конце концов одному из предков Арнелия надоело, что неделю, скажем, не работают и бурно празднуют приверженцы Матери Ноанн, три дня – Белые сестры и так далее и тому подобное. Ну а, соответственно, вынужденно не работают и те, кому Белые сестры поставляют окрашенные нити для вышивания и ткани, а приверженцы Матери Ноанн – почти сплошь скотоводы – свежее мясо. Итак, Его величество Анер отдал приказ. В результате проведенной разъяснительной работы список государственных праздников обогатился празднеством в честь перелома зимы, единым для всех религий и длящимся целую неделю. Если недовольные и были, их достаточно быстро убедили в целесообразности проведенной реформы. Ну а большей части населения столицы, обывателям, в головах которых множество религий смешались в пеструю кашу, было решительно все равно, когда и что праздновать. Тем более что на праздник всегда устраивались костюмированные представления, шествия, в которых представители разных конфессий норовили перещеголять друг друга в пышности зрелища…

Конечно, на праздничной неделе будет совершено немало преступлений, но большинство из них – банальные кражи или убийства по пьяному делу – для меня интереса не представляют. Ну а последствия более изощренных преступлений, специально запланированных на праздничные дни, в угаре которых никто не замечает ничего подозрительного, все равно вскроются только после окончания гуляний. Так что в городе мне делать было решительно нечего…

…Я с наслаждением вдохнула морозный воздух. Моя кобыла фыркнула и осторожно попробовала копытом утоптанный снег.

Шлосс, как ни удивительно для человека его возраста и комплекции, вполне сносно держался в седле. Он ловко управлялся с крупным соловым жеребцом, верхом на котором смотрелся довольно забавно.

Я улыбнулась. Все складывалось чудесно: я проведу праздники вне столицы, никто не узнает, куда я отправилась, а Его величество не приставит ко мне никаких сопровождающих, никаких солдат…

«Тьфу ты! – досадливо подумала я, увидев впереди одинокую фигуру. На улице было пусто, народ отсыпался, готовясь гулять всю ночь, поэтому всадника было трудно не заметить. – Накаркала…»

Узрев меня, лейтенант Лауринь, а это был, конечно, он, вздрогнул, выпрямился в седле и довольно лихо козырнул мне. Я неопределенно мотнула головой, давая понять, что приветствие заметила, но вступать в беседу не намерена, и мы со Шлоссом проехали мимо.

И что меня дернуло обернуться? Лауринь торчал на перекрестке, словно конный памятник самому себе, его гнедой понуро опустил голову, и в целом эта композиция выглядела довольно тоскливо.

– Обождите пару минут, – сказала я Шлоссу, поворачивая лошадь. – Мне нужно переброситься парой слов со знакомым.

Заметив мой маневр, Лауринь встрепенулся.

– Госпожа Нарен… – зачем-то начал он и осекся.

– Вы, должно быть, в увольнении? – любезно осведомилась я. – Ищете подарки к празднику?

– Нет… – Лауринь слегка сник. – Я в патруле на этой неделе. Вот, жду своих… За праздничные дни двойное жалованье платят… А подарки мне здесь дарить некому, госпожа Нарен, разве что Ивасу… – Он поднял голову. – А вы, госпожа Нарен, наверно, в гости?

– Отнюдь, – хмыкнула я. – По делу.

В глазах Лауриня ясно читалась безумная надежда на то, что я сию минуту прикажу: «Вы будете сопровождать меня, лейтенант, следуйте за мной», и то сказать – невелика радость патрулировать город в праздники, лучше уж посмотреть на мою работу… Но я, конечно, не собиралась совершать столь опрометчивых поступков. Вместо этого я сказала:

– Лейтенант, если вы случайно окажетесь неподалеку от Садовой улицы, не сочтите за труд, загляните в дом под номером шестнадцать и передайте господину Нарен, что я отлучилась на несколько дней в имение Шлосс по делу. Буду вам крайне признательна.

– Конечно, госпожа Нарен, – чуть оживился лейтенант. – Непременно передам!

– Чу́дно. Всего хорошего, лейтенант. – Я повернула лошадь. Все-таки Лауринь подвернулся кстати. Дед точно никому не выдаст мое местонахождение, а исчезать бесследно, как бы мне того ни хотелось, не годится. Мало ли…

– И вам добрых праздников, – сказал мне в спину лейтенант, и я почти сразу выкинула его из головы…

…Имение Шлосса, носившее скромное название «Яблони», находилось не слишком далеко от города, дорога оказалась превосходной, мы ехали в хорошем темпе и, заночевав на постоялом дворе, к следующему вечеру должны были добраться до места. Пока же следовало обговорить кое-какие детали.

– Расскажите поподробнее о вашем имении, – попросила я Шлосса. – И о вашей семье. Вы упоминали, кажется, что ваши дети живут отдельно?

– Да… – кивнул Шлосс. – Дочь вышла замуж, ее муж служит в городе, вот она и уехала с ним. Очень достойный человек, жаль только, характер тяжелый. Но ее он любит… Она приезжает летом погостить, привозит внуков. – Шлосс радостно улыбнулся. – Им нравится в имении, на свободе…

– А другие дети?

– Другой, – поправил Шлосс. – У меня только двое. Сын… – Он вздохнул. – Он шалопай. В тринадцать лет сбежал юнгой на корабле, мы год не знали, жив ли он вообще… Потом объявился.

– Нагулялся? – поинтересовалась я. Обычно запала юных романтиков хватает ненадолго, достаточно пару месяцев подраить палубу и котлы на камбузе.

– Что вы! – махнул рукой Шлосс. – Если бы… Так и служит на корабле. Заглядывает на пару дней в году и смеется: дескать, когда дослужится до адмирала, тогда уж остепенится и осядет в «Яблонях»…

– До этого, надо думать, еще далеко, – улыбнулась я.

– Как сказать, – с затаенной гордостью ответил Шлосс. – Ему сейчас нет и двадцати пяти, а он уже старший помощник капитана.

– Надо же… – хмыкнула я. – Значит, прямых наследников у вас всего двое. Другая родня имеется?

– Да… – Шлосс задумался. – Очень дальняя, со стороны жены, они давно уехали куда-то на юг. Я уж и не упомню, когда видел их в последний раз.

– Любопытно. – Я призадумалась. – Хорошо. Нейр Шлосс, а чем ценно ваше имение?

– Ценно? – Он недоуменно посмотрел на меня. – Даже не знаю… Имение как имение, не слишком большое, доход приносит, но не сказать, чтобы огромный. Дом старый, на один ежегодный ремонт улетают такие суммы… Разве что фруктовый сад… Знаете, госпожа Нарен, его еще мой прадед посадил. – Шлосс мечтательно улыбнулся. – Когда яблони по весне цветут, это такая красота!

– Понятно… – вздохнула я. Если честно, пока ничего не было понятно.

Первым, что пришло мне в голову, было достаточно банальное предположение: некто решил завладеть имением Шлосса, вероятнее всего, кто-то из родни, затем и разыграл этот спектакль. Но пока выходило, что цель не оправдывала затраченных средств: слишком уж много усилий для того, чтобы заполучить небольшое и не приносящее феерического дохода имение. Видимо, здесь крылось что-то еще, но что именно, я не пойму, пока не увижу всего своими глазами.

– Вот что, нейр Шлосс, – сказала я. – Думаю, не стоит афишировать, кто я такая.

– Я тоже думал об этом, – серьезно ответил он. – Если все происходящее – не плод моего воображения и кто-то в самом деле замыслил нечто нехорошее, одного вашего имени будет достаточно, чтобы спугнуть этого злоумышленника.

– Именно. – Я задумалась на минуту.

– Может быть, представить вас моей гостьей? – предложил Шлосс.

– Гостьи приезжают с солидным багажом, а не с одной сумкой, – вздохнула я. – Нет. Сделаем иначе. Скажите, вы наверняка ведете тяжбу с каким-нибудь соседом?

– Да, – удивленно ответил Шлосс. – Откуда вы узнали?

Я только хмыкнула. Эти мелкие помещики вечно судятся из-за каких-нибудь клочков земли, на которых даже козу не выпасти.

– Расскажите мне поподробнее о сути дела, – попросила я. – Я представлюсь, скажем… ну, имя у меня не такое уж редкое, хотя… Да, называйте меня Флосси Никс. Для ваших домочадцев я – судейский чиновник, которого вы пригласили, чтобы окончательно разобраться в сути вашей тяжбы с соседом. Думаю, это ни у кого не вызовет удивления.

– Разве только тот факт, что судейский чиновник работает в праздничные дни, – резонно заметил Шлосс.

– Для судейских праздников не существует, – усмехнулась я. – И потом, вы залучили меня в гости специально для того, чтобы расположить к себе и убедить вынести решение в вашу пользу.

– Я понял, – кивнул Шлосс и хитровато улыбнулся. – Буду обращаться с вами со всем возможным почтением!..

Я подавила улыбку. Шлосс впал в обычное для обывателей заблуждение, что немудрено. Очень мало кто знает, как на самом деле обстоит дело с судейскими чиновниками.

Корни этой истории кроются в довольно отдаленном прошлом. Одному из предков Его величества Арнелия, королю Арвейну, как-то опротивело выслушивать жалобы своих подданных, причем подданных не самого последнего разбора, не каких-то там крестьян и лавочников, а настоящих аристократов, на произвол судейских властей. Надо сказать, что жаловались они вполне обоснованно: достойные господа судейские и в самом деле потеряли стыд и совесть, чуть не в открытую вымогая взятки и грозясь похоронить то или иное дело под спудом других, не менее важных дел, буде истец или ответчик не внесут определенную мзду. Как правило, подразумевалось внесение мзды непосредственно в карман того, кто этим делом занимался. Так вот, терпению короля Арвейна пришел конец (а короли этой династии наряду со скупостью и благоразумием отличались также отменной выдержкой, и, надо думать, судейским пришлось постараться, чтобы вывести Его величество Арвейна из себя; впрочем, говорят, тут была замешана некая дама, к которой благоволил король и которая пострадала от произвола судейских). В результате недолгих раздумий (так гласит молва, но я подозреваю, что король не один раз взвесил все за и против) Его величество провел весьма неожиданную реформу, благодаря которой на свет появились не простые дознаватели, обвинители и судьи, а судейские чиновники, подчас способные объединять в себе все эти ипостаси. Было введено несколько десятков рангов для этих самых чиновников: обладатели самого низшего ранга имели право рассудить разве что ссору двух торговок на рынке из-за какой-нибудь курицы, ну а обладатели высшего могли выносить решения и по более чем серьезным делам. Конечно, наиболее сложные и запутанные случаи никто не мог разбирать в одиночку, тут по старинке собирались несколько судейских, но в целом кажущаяся на первый взгляд сложной система оказалась вполне действенной. Во всяком случае, теперь королевскую канцелярию не забрасывали жалобами на то, что сосед, видите ли, отнес свой забор на пять шагов дальше положенного, а еще его куры пасутся во дворе у истца, чем страшно оного истца раздражают.

Обыватели тоже возрадовались, сочтя, что подкупить одного чиновника, чтобы он вынес решение в пользу того или иного человека, не в пример проще, нежели целую судейскую коллегию. Увы и ах, как же они ошибались… Король Арвейн обладал и еще одним достоинством, присущим королям этой династии, – своеобразным чувством юмора. Несчастные судейские чиновники физически не могли брать взятки, над этим работали лучшие королевские маги (да и Коллегия приложила руку – там всегда любили подобные эксперименты). К тому же бедолаги решительно не были способны солгать старшим по званию в том, что касалось проведения расследования, и не вольны были в собственных эмоциях. Случалось им осуждать весьма симпатичных и обаятельных преступников и выпускать на волю пренеприятных, но кристально чистых перед законом граждан. Процедура, обрекающая судейских на такую службу, была не очень сложна, но болезненна и дорогостояща, а потому решался на нее не каждый. Тот же, кто решался, получал возможность сделать неплохую карьеру. Впрочем, при каждом существенном повышении в ранге процедура повторялась, ужесточая налагаемые ограничения. Скорее всего, поэтому многие так всю жизнь и решали несложные задачки о том, кто прав, а кто виноват: крестьянин, пустивший коз пастись без привязи, или его сосед, оставивший ворота открытыми настежь, в результате чего козы потравили его огород. Жалованье судейским было положено солидное, тем более крупное, чем выше был ранг.

Судебные маги в этой системе стоят особняком. Мы, в отличие от судейских чиновников, свободны в своем выборе и вполне можем утаить правду или попросту солгать. По большому счету, над нами нет никого, кроме нашей собственной совести, да еще Коллегии магов. Последняя, впрочем, интересуется далеко не всеми делами, а первой обладают отнюдь не все судебные маги. Впрочем, такие субъекты, как правило, не заживаются на свете – на любого мага, как известно, найдется темный переулок и арбалетный болт… Да и к тому же судебного мага с единожды подмоченной репутацией никто никогда не наймет: у нас, как и в любой другой профессии, – сперва ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя. Я, живя еще на северных островах, начинала со смешных дел вроде кражи снастей одним рыбаком у другого и супружеских измен. Одно за другим – постепенно молва обо мне докатилась и до здешних краев, за чем воспоследовало приглашение ко двору Его величества Арнелия. Впрочем, не последнюю роль тут сыграла моя фамилия…

Однако я уклонилась от темы. Будучи судебным магом, прикинуться судейским чиновником я смогу без труда. А вот высказывание Шлосса меня позабавило. Если бы я и в самом деле была судейской дамой, его желание принять меня по высшему разряду и всячески ублажать немедленно бы меня насторожило и, скорее всего, сыграло бы не в его пользу в предстоящем расследовании. Но Шлосс, как и большинство обывателей, ничего не знал о том, как входят в ряды настоящих судейских чиновников. К счастью или к несчастью, это одна из наиболее ревностно хранимых ими тайн. Ну, пусть таковой и остается…

Глава 4 «Яблони» (окончание)

Мы ехали молча. Было пасмурно, пошел снег.

Я вспоминала, о чем еще не расспросила Шлосса. Ах да…

– Насколько я поняла, ваша жена скончалась довольно давно? – уточнила я.

– Тому уж больше десяти лет, – печально ответил Шлосс, даже не удивившись резкой смене темы.

– От чего она умерла?

Шлосс немного помолчал, видимо, ему тяжело было вспоминать.

– У нее было слабое сердце, – сказал он наконец. – Медики удивлялись, как это ей удалось родить двоих детей. Мы все старались не тревожить ее лишний раз, чтобы не спровоцировать приступ, ее ведь все любили… Я от нее почти полгода скрывал, что сын сбежал, говорил, что отправил его с оказией к старому другу на север, погостить, письма за него писал… А она давно обо всем догадалась и молчала. А однажды она просто уснула и не проснулась… – Шлосс отвернулся, зашарил по карманам в поисках платка. – Простите, госпожа Нарен… одну минуту…

Я терпеливо ждала. Видимо, Шлосс в самом деле любил свою жену. Большая редкость по нынешним временам! Интересно, взаимно ли?

– Почему вы не женились во второй раз? – спросила я, когда Шлосс смог наконец справиться с собой.

Шлосс покосился на меня с укоризной, но, поняв, видимо, что я не из праздного любопытства спрашиваю, ответил:

– Сперва… Вы знаете, госпожа Нарен, я очень любил Малену. Я не мог представить, что смогу назвать другую женщину своей женой… И потом, дети – я подумал, что лучше вовсе без матери, чем с мачехой. – Он вздохнул. – А потом дети выросли, и я решил, что уже слишком поздно жениться снова. Кто за меня пойдет? Или вдова с детьми, или нищая девочка из захолустья… И зачем мне это?

– А как насчет отношений с женщинами в целом? – бесцеремонно спросила я. – Вы достаточно молодой мужчина.

– Хм… – Шлосс заметно смутился. – Это… Да, конечно… Я понимаю, о чем вы, госпожа Нарен. Не без этого… Но я всегда старался быть осторожным и никого не обидеть… – «И не наплодить внебрачных детей», – добавила я про себя. – Никаких прочных отношений я не заводил… В конце концов, всегда можно наведаться в город…

Шлосс окончательно смутился и увял, но я поняла его мысль. Даже птица не гадит в своем гнезде, а Шлосс был определенно умнее любой птицы. Нет смысла связываться со служанками или крестьянками, способными серьезно скомпрометировать его особу, если до столицы – два дня езды, а в городе всегда найдутся сговорчивые девицы, которым дела нет до того, как зовут их клиента.

– Я хочу сказать, – подал голос Шлосс, – если вы думаете, что какая-то обиженная женщина могла бы захотеть таким образом отомстить мне… Нет, этого не может быть, право слово.

– Надеюсь на это, – вздохнула я, и дальше мы ехали в тишине, только скрипел снег под копытами, тихо позвякивала сбруя и фыркали лошади.

Вокруг все было белым-бело, снегу навалило почти по пояс, и любой сошедший с дороги рисковал завязнуть в снежном плену. А по весне, которая наступит, как водится, неожиданно, непременно случится небольшое наводнение, размоет какую-нибудь плотину…

– Мы почти приехали, – заметил Шлосс наконец.

Уже стемнело. Мы ехали по узкой – двум телегам только-только разминуться – дороге среди деревьев, которые я по некотором размышлении определила как плодовые. Должно быть, те самые яблони, о которых с таким восторгом говорил Шлосс: могучие, стройные, высаженные ровными рядами, они смыкали кроны высоко над дорогой. Могу себе представить, каково собирать урожай с таких гигантов!

Наконец деревья расступились, и я смогла разглядеть впереди дом старинной постройки. Не замок, а именно дом, большой трехэтажный особняк, не слишком красивый по нынешним меркам, но обладающий своеобразным обаянием. Мы въехали в тщательно расчищенный двор, слуга, стоило нам спешиться, тут же увел усталых лошадей, а я с интересом огляделась по сторонам. М-да… Хозяйство тут определенно поставлено неплохо: во дворе царил образцовый порядок, столь не свойственный старым поместьям. Я бы не удивилась, увидев посреди двора телегу без одного колеса, пару бревен и какую-нибудь рухлядь, дожидающуюся сожжения. Ничего подобного здесь не было, а рухлядь, если и имелась, хранилась где-то подальше от людских глаз.

– Проходите, прошу вас! – Шлосс любезно пропустил меня вперед, в распахнутую вышколенным слугой дверь.

Войти с мороза в уют натопленного дома было особенно приятно.

Я стянула перчатки, скинула плащ и теплую куртку на руки подоспевшему слуге и огляделась. Дом был и в самом деле очень старым, но развалиной отнюдь не выглядел. Напротив, он казался весьма ухоженным, видно было, что хозяева любят свое обиталище и заботятся о нем. Обстановка не казалась ни слишком богатой, ни вычурной, не била в глаза показной роскошью. Дом был отделан и обставлен просто, добротно и в то же время со вкусом.

– Здесь все осталось, как было при жизни Малены, – сказал Шлосс, заметив мой интерес. – Я ничего не менял, оставил все, как нравилось жене. Кстати, хотите взглянуть на нее?

Я сперва, признаться, опешила, но тут же недоразумение разрешилось: Шлосс указывал на большой, в человеческий рост портрет, висящий на лестничной площадке. В уютном полумраке, царившем в холле, казалось, будто сама хозяйка дома стоит на лестнице и приглашающе улыбается гостям.

Я присмотрелась внимательнее. Портрет, несомненно, писал не придворный художник, однако явно человек небесталанный. Чувствовалось, что работал любитель, фон был выписан немного небрежно, не слишком много внимания живописец уделил и одежде Малены, однако женщина на портрете казалась живой. Не очень высокая, скорее пухленькая, чем стройная, отнюдь не красавица, но удивительно милая… За такую не будут драться на дуэли блестящие молодые дворяне, таких любят люди, подобные Шлоссу, способные разглядеть за невзрачной внешностью подлинную красоту души.

– Кто автор картины? – поинтересовалась я.

– Сын одного друга семьи, – вздохнул Шлосс. – Он был влюблен в Малену. Писал ей замечательные стихи, вот нарисовал портрет…

– И вы все знали? – удивилась я. Любопытные подробности выясняются…

– Конечно, – в свою очередь удивился Шлосс. – Эрих не очень-то и пытался скрыть свое чувство… Впрочем, он прекрасно понимал: рассчитывать ему не на что, он же вполне годился Малене в сыновья… Она, конечно, тоже знала и очень его жалела. Такой славный был мальчик…

– Был? – насторожилась я.

– Да… – неохотно ответил Шлосс. – Видите ли, его отец изо всех сил старался сделать из Эриха настоящего мужчину, как он это себе представлял. Увы, у мальчика не было никакой склонности к забавам вроде охоты, больше всего на свете он любил рисовать, но не хотел расстраивать отца. И вот результат – однажды его сбросила лошадь. Эрих страшно покалечился…

– Насмерть? – уточнила я.

– Кое-кто думал, что лучше бы насмерть, – печально ответил Шлосс. – Остался калекой, бедняга… Потом умер его отец, а матери уж давно не было в живых. Тут же появились какие-то дальние родственники, хотели отправить Эриха в лечебницу, да я не позволил, забрал его к себе… Думаю, Малена бы меня поддержала в этом решении.

– Он тут? – спросила я.

– Ну да, – как нечто само собой разумеющееся, ответил Шлосс.

– Я хотела бы переговорить с ним, – сказала я. – Он, как я понимаю, прикован к постели? Кстати, неужели ни его отец, ни вы не прибегли к услугам мага-медика?

– Что вы! – обиделся Шлосс. – Выписывали лучших… Кое-что они смогли сделать, Эрих, по меньшей мере, теперь владеет верхней половиной тела и может подолгу сидеть. Но и только… Кстати, он по-прежнему рисует. Большую картину ему, конечно, не написать, но миниатюры у него изумительные, даже на мой дилетантский вкус…

Я призадумалась: дальняя родня, вот как… А единственный, как я поняла, наследник живет у друга семьи. Так, может быть, охота идет не за Шлоссом, а за этим Эрихом? Что ж, в самом деле стоит поговорить с молодым человеком. Но, тут же поняла я, беседу придется отложить: в холле появилась некая дама, в которой я по описанию без труда опознала таинственную Илану Тен.

– Верен? – произнесла, стремительным шагом подходя к нам, эта в высшей степени необычная дама. – Вы вернулись? Как хорошо, я за вас волновалась! Кто эта женщина?

Илана не говорила, а словно выстреливала короткими фразами. И, – тут Шлосс не преувеличивал, – она была замечательно красива. Высокая для женщины (во всяком случае, выше Шлосса), стройная, если не сказать худая, с грацией дикой кошки, Илана производила сильное впечатление. Иссиня-черные кудри были уложены в нарочитом беспорядке, с узкого породистого лица смотрели светло-карие глаза в обрамлении пушистых черных ресниц, а чуточку длинноватый нос с заметной горбинкой придавал Илане особенную, чуть ли не царственную надменность. Что и говорить, почти точный портрет героини романов Шлосса, опасной и коварной, как сотня ядовитых змей, Элейны Дор, разве что та была зеленоглаза. И, – я почувствовала сразу, – вокруг этой дамы наличествовал явный, хотя и очень слабый, магический фон. Разновидность магии я определить не смогла и не смогу, пока дама не начнет работать. Скорее всего, что-то из прикладных направлений, боевая или медицинская магия фонит совсем по-другому и более отчетливо. Впрочем, нельзя было отбрасывать и вероятности, что источником этого слабого излучения является какой-нибудь амулет. Противозачаточный, например. Очень даже может быть, нынешние знатные дамы чего только на себе не таскают…

– Позвольте представить, – Шлосс слегка растерялся. – Это госпожа… э-э-э… Флосси Никс, судейский чиновник…

– Судейский чиновник третьего ранга, – надменно поправила я. – С правом вынесения решений по общегражданским делам вплоть до седьмой категории важности, не затрагивающим интересы короны.

– Да-да, простите великодушно… – окончательно смешался Шлосс. – Госпожа Никс любезно согласилась разобраться в нашей бесконечной тяжбе с соседом… Помните, Илана, я вам рассказывал?

– О да! – надула губки та. – Весьма скучная история… из-за какой-то болотистой лужайки столько хлопот! Надеюсь, госпожа… хм… Никс раз и навсегда избавит вас от этих скучных споров и разбирательств! – Это «хм» в устах Иланы отчетливо давало понять, как она относится к каким-то там чиновницам, наверняка незнатным к тому же, осмелившимся нарушить ее покой.

– Затем я сюда и явилась, – заметила я и посмотрела на Илану сверху вниз, слегка прищурившись. Не стоит забывать о том, что женщины, способные сделать заявленную мною карьеру (а третий ранг для судейского чиновника – это очень и очень немало), должны обладать сильным характером и подчас суровым нравом. – Вы, кстати, кем приходитесь нейру Шлоссу? Кроме того, не имею чести знать вашего имени.

Илана, по-моему, так изумилась моей наглости, что смогла только жалобно воззвать:

– Верен!..

– Это нейра Илана Тен, – поспешил ей на помощь Шлосс. – Моя… э-э-э… гостья.

– Не родственница?

– Нет…

– Чудесно, – ответила я, делая вид, что начисто потеряла интерес к Илане: мол, раз не родственница, то отношения к тяжбе не имеет, и ладно… Надо ли говорить, что на самом деле это было вовсе не так! – Рада знакомству. А что, нейр Шлосс, в котором часу у вас обычно подают ужин?

– Уже скоро! – заторопился Шлосс, делая знаки слуге. – Скоро подадут… Вы успеете отдохнуть с дороги… Сейчас вас проводят в вашу комнату!

Я покладисто отправилась вслед за пожилой служанкой, показавшей мне просторную, чистую и в самую меру протопленную комнату. Мне положительно нравился дом Шлосса! Но не стоило забывать и о цели моего визита…

Я закрыла дверь на засов, чтобы никто не вломился в самый неподходящий момент, настроилась на нужный лад и приготовилась слушать. «Прослушка» – простейший прием, я его освоила еще в раннем детстве и использовала, конечно, в не слишком благовидных целях. Так, что же творится в доме?.. Не то, не то, это служанки на кухне спешно сооружают ужин из остатков сегодняшнего обеда и заготовок для завтрака, это конюх чистит лошадей, напевая себе под нос… Ага, вот!

– Верен, зачем вы притащили сюда эту… эту женщину? – возмущалась Илана.

– Видите ли, Илана, мне представился замечательный случай, – оправдывался Шлосс. Так ее, включи свое писательское воображение! – Госпожа Никс – одна из лучших в своей области, и совершенно случайно она оказалась свободна… Разве я мог упустить шанс? Нужно принять ее повежливее, и я уверен, она вынесет решение в мою пользу…

– О да, конечно! – фыркнула Илана. – Она вынесет решение в пользу того, кто ей больше заплатит! И как это она так удачно оказалась свободна накануне праздников?

– Ну… – протянул Шлосс.

– А я вам скажу, как! – гневно произнесла Илана. – Отлично провести время за ваш счет – вот чего она хочет. Конечно, на что еще может рассчитывать этакая старая дева! От нее, поди, лошади шарахаются!..

«Ну, это ты зря, – подумала я весело. – Вот как раз лошади меня любят…»

– Ну перестаньте, Илана, – возмутился Шлосс. – Госпожа Никс не давала вам повода так думать о ней!

– Ах, простите… – спохватилась Илана. – Верен, я просто принимаю все ваши проблемы так близко к сердцу, я беспокоилась за вас! Простите меня, пожалуйста…

– Ну что вы, Илана…

Я разорвала контакт и встряхнула головой. Итак, что я могу сказать… Эта Илана – отличная актриса. Окажись на месте Шлосса другой, она бы, несомненно, провела его. Но тот факт, что Шлосс обратился ко мне за помощью, свидетельствует в пользу его ума. А может быть, интуиции, не суть важно. Меня, ясное дело, Илане не обмануть, потому она так и встревожилась при моем появлении: испугалась, что залетная чиновница, – а чиновники по природе своей народ цепкий и въедливый, не склонный к романтическим бредням, – заподозрит неладное в ее поведении. Что ж, посмотрим, как будут развиваться события…

Меня позвали к ужину, который оказался, как ни странно, вполне сносным. Илана хранила гробовое молчание, глядя в тарелку и изредка посылая Шлоссу проникновенные взгляды, я невозмутимо расправлялась с жареным цыпленком (надеюсь, нейру Тен передергивало от моих манер, вернее, нарочитого отсутствия оных) и расспрашивала Шлосса об истории его тяжбы с соседом вплоть до мельчайших подробностей. В конце концов я сделала глубокомысленное замечание о том, что мне нужно еще поразмыслить и ознакомиться с мнением противоположной стороны, но, скорее всего, вердикт будет вынесен в пользу Шлосса. На этой оптимистической ноте ужин завершился, и я возвестила, что отправляюсь к себе, по пути взглядом намекнув Шлоссу: я желала бы переговорить с ним наедине.

По счастью, Шлосс оказался сообразителен, потому что тут же вызвался показать мне дом, чтобы я не заплутала с непривычки. Илана, всем своим видом выражая презрение, удалилась в свои комнаты, что меня вполне устраивало.

Дом был выстроен просто и удобно, тут не заблудился бы и пятилетний ребенок, но я позволила Шлоссу провести меня в правое крыло, явно нежилое, судя по тому, какой тут царил холод.

– Надо думать, здесь нас некому подслушивать, – заметила я. Магическим способом нас не слушают, за это я ручалась, а вот какой-нибудь слуга…

– Да, здесь никто не живет, – согласился Шлосс. – Это крыло и не отапливается, что зря дрова тратить…

– Вы, должно быть, хотите знать, что я думаю? – поинтересовалась я.

Шлосс явно изнывал от нетерпения.

– Пока рано делать какие бы то ни было выводы, – сказала я. – Для начала мне хотелось бы переговорить с тем молодым человеком, Эрихом. И со слугами. До этого я ничего вам не скажу.

– С Эрихом лучше говорить прямо сейчас, – ответил Шлосс. – Он допоздна не спит… а Илана к нему в это время не заглядывает. А слуги… я скажу, чтобы они отвечали вам на любые вопросы.

– Чудно, – кивнула я. – Проводите меня к Эриху. А сами отправляйтесь к себе, чтобы не вызывать подозрений. Вдруг Илана вздумает наведаться к вам?

Шлосс слегда покраснел, из чего я сделала вывод, что ночной визит уже имел место. Интересно, чем кончилось дело?

– Идемте, я провожу вас, – сказал он, и я последовала за ним.

Обиталище Эриха располагалось в другом крыле здания. Шлосс попросил меня обождать снаружи, чтобы предупредить Эриха, потом предложил войти, а сам испарился. Я была рада, что не пришлось просить его оставить нас наедине: Шлосс оказался на редкость сообразительным человеком.

Войдя в комнату, я не без интереса огляделась по сторонам. Большие окна – днем здесь, должно быть, очень светло, – книжные шкафы, замысловатая конструкция в углу (это оказалась хитроумная подставка, позволяющая лежачему больному писать или рисовать), рисунки на стенах… Воздух был свежим, не спертым, в нем совсем не чувствовалось запаха, присущего жилищам людей, прикованных болезнью к постели. Видно было, что Шлосс в самом деле заботится о своем подопечном.

Я повернулась и встретилась взглядом с молодым человеком, полулежащим на широкой кровати. Если бы я не знала наверняка, что он уже несколько лет лишен способности передвигаться самостоятельно, то ни за что не приняла бы его за калеку. Ясные и умные серые глаза на поразительно некрасивом, но обаятельном худощавом лице смотрели с живым любопытством, а светлая кожа не была болезненно бледной, как это случается у затворников. Я не знала, сколько лет этому человеку, но по здравом размышлении решила, что не менее тридцати. Выглядел он моложе, и намного. Я не удержалась от того, чтобы определить характер его травмы. Как ни жаль, Шлосс оказался прав – Эрих покалечился слишком серьезно, маги-медики и так сделали все возможное и даже чуточку больше. Если на то пошло, молодой человек должен был провести вовсе без движения остаток жизни, однако ему еще повезло…

– Вы – Флоссия Нарен, – сказал он утвердительно. – Дядя Верен говорил мне о вас.

– Вы правы. Но сейчас меня зовут Флосси Никс, и я бы попросила вас употреблять именно это имя, – ответила я. Очевидно, Шлосс делился своими планами с Эрихом.

– Я понимаю, – кивнул он. – Нас, к сожалению, не представили, и, должно быть, дядя Верен не назвал вам моего имени. Нейр Эрих Дорж, к вашим услугам.

– Рада знакомству, – церемонно кивнула я и без приглашения заняла кресло рядом с кроватью. – Вы догадываетесь, о чем я хотела поговорить с вами, не так ли?

– Да. – кивнул Эрих. Худые руки с изящными пальцами художника спокойно лежали поверх одеяла – он ничуть не волновался. – Дядя Верен делился со мной своими подозрениями. Больше ведь не с кем, не со слугами же… Так что я в курсе дела.

– Меня, прежде всего, интересует ваше мнение об Илане Тен, – сказала я.

– Мое мнение? – Эрих задумался, и его некрасивое лицо озарилось удивительно приятной улыбкой. – Трудно составить мнение о человеке, которого почти не знаешь, но она мне понравилась… Не потому, что она очень красива, госпожа Никс, хотя это, конечно, тоже… Видите ли, нейра Тен – одна из немногих, у кого мое увечье не вызывает отвращения. Вы тоже из таких…

Я криво усмехнулась в ответ. Сказать ему, что я на своем веку видала куда более неприятные вещи, чем парализованный парень? Нет, не поймет…

– Она ведет себя со мной так, будто я просто немного приболел, – продолжал Эрих. – Почти так же, как дядя Верен. И она частенько заглядывает ко мне поболтать. Я понимаю, это, скорее всего, оттого, что ей просто скучно в этом доме, но все равно… Мне редко доводится с кем-то поговорить, – добавил он, – так что я рад любому собеседнику… Дядя Верен – тот каждый день по нескольку раз заглядывает ко мне, читает вслух отрывки из своего нового романа, да просто рассказывает новости…

Я только вздохнула. Шлосс – редкой души человек. Не каждый бы согласился взвалить на себя обузу в виде молодого калеки, который может прожить еще очень долго. Да не просто поручить его заботам слуг, а считать его членом своей семьи…

– Она рассказывает столько всего интересного про столичную жизнь, – продолжал Эрих, – а еще она позволила мне нарисовать ее. Хотите взглянуть?

Я кивнула. Портрет – это может быть интересно.

– Рисунки вон там, на столе, – указал Эрих.

Я поднялась и подошла к широкому столу, заваленному разнообразными папками.

– Та, что сверху, в синем переплете, – подсказал Эрих. Я подала ему папку, и спустя пару секунд он протянул мне рисунок. – Вот…

Я взглянула на набросок. Да, это Илана, без сомнения. Эрих в самом деле талантлив, несколькими штрихами он сумел передать диковатую, необычную красоту Иланы, лицо на портрете казалось поразительно живым. Прелестное личико, исполненное доброжелательности и сострадания…

Меня, однако, заинтересовало не портретное сходство…

– Не подумайте, это не мое воображение, – заметил что-то Эрих в выражении моего лица. – Мне так редко доводится рисовать новые лица с натуры, что я стараюсь ничего не прибавлять от себя. Она на самом деле такая!

«Если Илана на самом деле такова, то ты – гениальный рисовальщик, хотя сам этого не понимаешь», – подумала я. Я знала, так бывает, но воочию видела подобное впервые. Карандаш Эриха изобразил прелестную женщину именно такой, какой видели ее его глаза, вероятно, несколько затуманенные красотой Иланы. Но рука – рука и то особое, неназываемое, что живет в каждом настоящем художнике, – не позволили погрешить против истины, изобразив Илану Тен даже слишком точно. Да, женщина на портрете была прекрасна, она улыбалась, она была воплощенная доброта. Но стоило присмотреться – и становилось ясно, что на самом деле выражает ее взгляд. А во взгляде этом читалась тщательно скрываемая брезгливая жалость, увы, просыпающаяся в большинстве из нас при взгляде на безнадежно покалеченного человека. Думаю, Эрих сам пока не понял, что́ именно нарисовал. Но если верить ему, если он в самом деле не прибавил ничего от себя, то вырисовывается весьма интересная картина…

– Все, что я знаю о ней, я знаю со слов дяди Верена, сама она не очень-то охотно рассказывает о себе, – произнес Эрих, видя мой интерес. – Ничего нового я добавить не могу… Может быть, Ила… нейра Тен просто не хочет рассказывать о тех обстоятельствах, из-за которых она вынуждена скрываться?

– Это другой вопрос, – сказала я, усмехнувшись про себя: Эрих старательно именовал даму нейрой Тен, а с губ его так и рвалось нежное – «Илана»… Похоже, красавица запала художнику в сердце! – А что насчет странных происшествий?

– Это вы о так называемых привидениях? – спросил Эрих. – Не знаю даже… Здесь ничего не происходило. Я вот что заметил, – добавил он, – судя по рассказам дяди Верена и слуг, все эти безобразия случаются там, где их наверняка заметят. Словом, или на кухне, где всегда кто-то толчется, или в гостиной, когда дядя Верен с нейрой Тен трапезничают…

– Любопытно, – прищурилась я. Хм… не является ли слабый магический фон, исходящий от Иланы, первопричиной всех этих таинственных событий? Даже слабенькому магу под силу обрушить со стены картину или заставить посуду прыгать по столу. Но вряд ли Илана сама отправится на кухню… Интересно, есть ли у нее слуги? Нужно будет уточнить. – Вы навели меня на одну мысль. Надо будет кое-что проверить.

В общем-то разговаривать с Эрихом мне было больше не о чем. Не так уж он много знал, а все, что знал, уже рассказал… Но и уходить почему-то не хотелось. Впрочем…

– Расскажите о себе, – попросила я.

– О себе? – удивился Эрих. – Зачем вам это?

– Пытаюсь понять господина Шлосса, – хмыкнула я.

– Ну, если так… – улыбнулся Эрих. – Только рассказывать особенно нечего. Наше поместье тут неподалеку. Отец дружил с дядей Вереном чуть не с детства, так что я считал его родственником. А когда со мной случилось несчастье, дядя Верен очень мне помог. Я ведь всерьез хотел наложить на себя руки… – Эрих вздохнул. – А потом подумал: если бы меня не сбросила лошадь, отец бы не отступился в своем желании сделать из меня свое подобие… Он, госпожа Никс, был неплохим человеком. А еще отлично ездил верхом, натаскивал собак, охотился, фехтовал и стрелял. Он хотел, чтобы я стал таким же…

– А вы не хотели, – кивнула я.

– Я не хотел, – эхом отозвался Эрих. – Только меня не больно-то спрашивали о моих желаниях. Так вот, к чему я веду… Если не та лошадь, так что-нибудь другое непременно приключилось бы. Например, на охоте я бы нарвался на кабана или медведя. Тогда бы мне точно пришел конец… – Он усмехнулся. – А так… я, по крайней мере, могу заниматься любимым делом…

– Я слышала, ваш отец умер, – осторожно заметила я. – У вас есть еще какая-то родня, так?

– Вы ведете к тому, что кому-то нужна именно моя смерть? – уточнил Эрих, чем немного меня удивил. Хотя… я окинула взглядом книжные шкафы: прочтя столько авантюрных романов… Да и не так сложно было догадаться. – Нет, госпожа Нарен, я здесь точно ни при чем. Да, я был единственным наследником моего отца. Только я добровольно отказался от наследства в пользу родни. Мне-то все это ни к чему… – Он нахмурился. – Те родичи предлагали дяде Верену хотя бы платить за мое содержание, но он обиделся и приказал прогнать их со двора. Сказал, и сам справится…

– Ну что ж, с вами все ясно, – произнесла я. – Давайте поговорим о господине Шлоссе. И не только о нем. Что вы можете рассказать о его жене?

– Малене? – невольно вздрогнул Эрих. – Ну…

– Господин Шлосс сказал, что вы были в нее влюблены, – заметила я.

– При чем тут это?! – дернулся Эрих.

– Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, – сухо сказала я. – Я, напомню, являюсь независимым судебным магом и не обязана объяснять свои действия либо вопросы никому, за исключением нанимателя и Совета Коллегии магов.

– Простите… – выдавил Эрих, я явно напугала его резкой сменой тона. Впрочем, ему достало ума не обидеться. – Я просто не ожидал… Ну да, и это даже не тайна – я был влюблен в Малену… Ее все любили. Ее нельзя было не любить…

– Вы не рассчитывали на взаимность?

– Да что вы… – Эрих нервно рассмеялся. – Я же был вдвое моложе ее, и потом, она любила дядю Верена. Нет, я ни на что не надеялся. Просто радовался, что она есть. Малена была нашим солнцем… А потом, – он прикусил нижнюю губу, – потом это солнышко закатилось… Госпожа Никс, возьмите, пожалуйста, вон ту папку, с серыми лентами. Посмотрите, а я пока расскажу…

Я перебирала рисунки и слушала Эриха. На рисунках была Малена Шлосс. Малена, Малена, Малена, то одна, то с детьми, то с мужем, веселая, задумчивая, рассерженная, но никогда – печальная. Я уже поняла – это была женщина редкостно жизнелюбивая и сильная характером. Должно быть, они со Шлоссом составляли отличную пару…

Эрих негромко рассказывал все, что помнил, а помнил он немало, и я убеждалась в правильности своих выводов. Но больше, чем давно покойная Малена Шлосс, меня интересовал ее супруг. Встречаются же такие люди – и не поодиночке, а вот так, парами… Шлосс в самом деле обожал жену и не забыл ее, похоронив. Помнил, любил, печалился, но не позволил светлой печали перерасти в черную тоску и отравить жизнь себе и детям. Да, в доме все осталось, как было при Малене, но он не стал пыльным склепом, предназначенным лишь для того, чтобы хранить память о покойной хозяйке. Да, Шлосс не женился во второй раз, не желая предавать память жены, но не стал женоненавистником… При жизни Малена Шлосс была светлым человеком, такой она осталась и после смерти. И понятно, в общем-то, почему Шлосс пригрел Эриха – не просто как сына старого друга, но и как человека, знавшего, помнившего и любившего Малену… Должно быть, Шлоссу было очень одиноко в большом старом доме, в особенности когда выросшие дети разъехались кто куда. Эрих же всегда оставался с ним…

– Теперь я, кажется, могу понять, почему господин Шлосс не вполне доверяет Илане, – заметила я, когда Эрих остановился перевести дыхание. Шлосс привык к искренности в словах и поступках, и игра Иланы, пусть даже превосходная игра, не могла не насторожить его. – Но я до сих пор не понимаю другого: зачем бы ей мог понадобиться весь этот спектакль?

– Я тоже долго над этим думал, госпожа Нарен, – сознался Эрих. – Может быть, она хочет женить дядю Верена на себе? Но ради чего? Нет у него никаких несметных богатств, ради которых стоило бы пойти на это… Да и наследники у него имеются, он вам говорил? Сын Марен, дочь Алисса и внуки… – Он нахмурился. – А когда начались все эти странности, я, грешным делом, подумал, не собирается ли кто-то выжить дядю Верена из дома? Но зачем?!

– Вот это-то меня и интересует больше всего, – негромко произнесла я, поднимаясь и возвращая папку с рисунками на положенное место. Ради чего? Зачем? Когда я узнаю ответы на эти вопросы, я раскрою это дело. – Спасибо вам. Вы многое прояснили для меня. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – отозвался Эрих.

Ночью мне не спалось, как обычно, когда у меня имеется слишком много неструктурированной информации. Заснуть мне удается только, когда я привожу все данные в мало-мальский порядок, но сегодня дело не клеилось. По отдельности раздобытые мною сведения о Верене Шлоссе друг другу не противоречили, но вот Илана Тен и таинственные происшествия, в самом деле словно призванные выжить Шлосса из дома, никак не желали вписываться в общую картину. Либо Илана и вовсе тут ни при чем, во что мне не верилось, либо мне не хватает каких-то деталей, что много более вероятно. Нужен мотив… В конце концов мне надоело так и сяк вертеть всевозможные фантастические версии происходящего, я наложила сама на себя простенькое сонное заклинание и сумела наконец уснуть…

Следующие два дня не принесли ровным счетом никаких результатов. Я бродила по поместью и приставала с вопросами к каждому встречному. Предупрежденные Шлоссом, слуги в самом деле отвечали на любые мои вопросы, не то чтобы с особенной охотой, но правдиво. Уж правду от откровенной лжи я отличать умею, научилась за столько лет работы. Ничего нового я не узнала. Все без исключения хорошо относились к хозяину поместья, поминали добрым словом его жену и детей и недолюбливали Илану. Своим высокомерием красавица за короткий срок сумела восстановить против себя решительно всю челядь. Очень опрометчиво с ее стороны, надо сказать. Прислуга – не такая ничтожная величина, чтобы с нею не считаться, особенно если слуги не конфликтуют между собой и готовы дружно выступить на защиту любимого хозяина.

Я была права – у Иланы имелся слуга, один-единственный. Более чем странно для нейры, какой она себя заявляла. Где же это видано, чтобы дама путешествовала даже без горничной! Я уже не говорю о парочке лакеев и кучере – Илана ведь прибыла в карете. Слуга же ее, – увидеть мне его удалось лишь издалека, этот субъект упорно избегал общения со мною, что наводило на дополнительные подозрения, – отнюдь не казался мастером на все руки, способным и обиходить лошадей, и зашнуровать хозяйке корсет. Если честно, больше всего он походил на верного телохранителя, что, конечно, вписывалось в изложенную Иланой версию о том, что она, знатная дама, в силу обстоятельств вынуждена была от кого-то бежать и скрываться в глуши, но никак не объясняло его нежелания общаться со мною. Впрочем, и со здешними слугами этот человек почти не разговаривал, что отнюдь не способствовало зарождению хорошего к нему отношения.

Что касается пресловутых таинственных происшествий, то со времени моего появления в поместье шаловливые духи определенно притихли: своими глазами я не увидела ни одного проявления действия потусторонних сил. Правда, затишье наступило только в господских покоях, на кухне же по-прежнему творились всякие безобразия. Одну из поварих чуть не обварило кипятком из невесть с чего перевернувшегося котла, девочка-посудомойка ухитрилась разбить половину обеденного сервиза, хотя до той поры не кокнула ни единого блюдца, за что ее особенно ценили, а несколько кушаний оказались безнадежно испорченными. Заглянув как-то на кухню, я провела тщательнейшее обследование помещения и обнаружила признаки чьего-то осторожного магического воздействия. Однако эти следы заметно отличались от фона, источаемого Иланой, что только укрепило меня во мнении – ее слуга на самом деле никакой не слуга, а напарник.

Крайне хотелось взять красавицу Илану за нежное брюшко и устроить ей допрос с пристрастием, однако повода для этого она до сих пор, увы, не давала. С еще большим удовольствием я бы тесно пообщалась с ее неуловимым слугой, с ним-то уж я бы церемониться не стала, но демаскироваться раньше времени не хотелось. Если я спугну этих двоих, они вполне могут испариться, но это не значит, что с ними исчезнет и опасность, угрожающая Шлоссу. А в том, что эта опасность реальна, я уже почти не сомневалась.

Я облазила весь дом и все окрестности, но не нашла ровным счетом ничего, на что могли бы польститься преступники. Хотя, возможно, я просто не там и не то искала…

Дело осложнялось еще и тем, что судебная чиновница, какой бы дотошной и въедливой она ни была, не могла слишком долго оставаться в «Яблонях». И так уже я бо́льшую часть дня болталась по округе, делая вид, что в очередной раз отправилась пообщаться с соседом Шлосса, тем самым, с которым шла тяжба относительно какого-то лужка. Еще немного, и мне придется несолоно хлебавши возвращаться в город… Надо ли говорить, что такая перспектива меня совершенно не устраивала!

Моя интуиция подсказывала мне, что и Илана не слишком заинтересована в затягивании событий. Сия достойная дама с каждым днем делалась все более нервной, со мной разговаривала, с большим трудом не переходя ту грань, за которой знатные дамы забывают о своих великолепных манерах и вцепляются противнице в волосы, как простые торговки, а Шлоссу устраивала настоящие семейные сцены. Я определенно мешала осуществлению ее плана, каким бы он ни был. Так что же, подождать, пока Илана сорвется и допустит какой-либо прокол, или форсировать события? Второй вариант мне нравился куда больше, поэтому я стала ждать походящего случая. Таковой вскоре воспоследовал, нужно было только правильно им воспользоваться…

В один прекрасный день по дороге, ведущей мимо имения Шлосса, проехал одинокий путник, а я очень удачно повстречала его во время очередной верховой прогулки, совершаемой в гордом одиночестве. Молодой человек банально удирал от некоего взбешенного мужа, чье чело украсили ветвистые рога, и очень сокрушался по тому поводу, что не успел захватить с собой ни денег, ни даже смены белья. Я решила, что Шлосс не обеднеет, приютив этого бойкого юношу на ночь, ссудила пылкого любовника десятком аров и снабдила несложным поручением. Шлосса я, конечно, предупредила о задуманном через Эриха – наедине я с хозяином имения старалась не встречаться, чтобы не вызывать у Иланы лишних подозрений. (Честно говоря, эта игра в кошки-мышки уже стала мне надоедать: я предпочитаю раскрывать уже совершенные преступления, а не искать то – неведомо что, но деваться было некуда.)

На следующее утро молодой человек, заметно повеселевший и немного разбогатевший, покинул «Яблони», а в доме началась легкая суета. Проветривались и протапливались комнаты правого крыла, вытряхивались и сушились перины, вынималось свежее постельное белье, драились полы и протирались окна. На резонный вопрос Иланы о том, что, собственно, происходит, Шлосс, сияя, показал ей письмо, написанное изящным женским почерком (пришлось серьезно потрудиться, обычно я пишу как курица лапой), и изложил новости. Оказывается, живущая в городе Алисса, дочь Шлосса, с нарочным передала отцу записку. Она, видите ли, в последнее время стала неважно себя чувствовать, и врачи предписали ей для поправки здоровья полный покой и свежий воздух, а где же получить все это, как не в родном имении! Таким образом, выходило, что Алисса с двумя детьми сразу после праздников прибудет в «Яблони» и поселится в нем на неопределенно долгий срок, а муж ее, конечно, станет навещать любимую жену, по меньшей мере, раз в неделю. Шлосс сиял неподдельной радостью (в этом кругленьком человечке дремал недюжинный актерский талант), что и немудрено: дочь он очень любил. Илана, узнав новости, заметно изменилась в лице. Присутствие в доме не заезжей чиновницы, которая не сегодня завтра уберется восвояси, а родной дочери Шлосса, готовой обосноваться тут надолго, явно не было ей нужно. Надеюсь, я не ошиблась в своих расчетах и Илана начнет действовать немедленно…

Я уже говорила, что привыкла полагаться на свою интуицию? Не подвела она меня и на этот раз.

Этим вечером старшая повариха, видимо, на радостях, расстаралась на славу: такой ужин украсил бы и королевский стол, не говоря уж о скромном помещике. Шлосс, впрочем, не замечал, какими яствами уставлен стол, и, не закрывая рта ни на минуту, трещал о своей любимой дочери Алиссе и не менее любимых внуках, сорванцах и негодяях, отчаянно похожих на своего дядюшку Марена, того самого, что сбежал юнгой на корабле. Илана давилась нежным жарким, а я терпеливо ждала, что же выйдет из этого представления.

Когда на лестнице раздался грохот, я поняла, что все-таки не просчиталась…

– Что это? – переменилась в лице Илана, а Шлосс поспешил к двери. Я, конечно, последовала за ним, а вскоре к нам присоединилась и Илана.

Как выяснилось, причиной шума стал обрушившийся на пол портрет Малены Шлосс. На самого Шлосса жалко было смотреть, утешил его только тот факт, что полотно ничуть не пострадало, только перекосилась и треснула массивная рама. Шлосс приказал отнести картину к нему в спальню, а с утра вызвать мастера, чтобы починил раму, и мы вернулись к столу.

– Я-то уж думал, что все эти странные чудеса закончились, – удрученно сказал Шлосс. – И за что мне такое наказание?

– И верно, вы не похожи на грешника, – поддакнула Илана и зачем-то потребовала моего согласия: – Не так ли, госпожа Никс?

– Не могу судить, – ответила я, на минуту перестав жевать. Готовили у Шлосса изумительно, даже моя кухарка Рима не могла тягаться с его поварихой. – Случалось мне встречать закоренелых преступников с поразительно невинной внешностью, а также звероподобных людей с душой нежной и чистой… Так что гадать, кто на кого похож, – занятие неблагодарное, нейра Тен.

Илана натянуто улыбнулась и принялась ковыряться в тарелке. Шлосс попытался сменить тему и не нашел ничего лучше, кроме как сказать:

– Госпожа Никс, отведайте-ка вот это блюдо!

– А что это? – поинтересовалась я.

– О! – Шлосс расплылся в довольной улыбке. – Это любимое кушанье моей жены. Случалось, Малена сама его готовила, и, право слово, нынешняя повариха ей в подметки не годится. Делается оно очень просто…

Как именно готовится это и в самом деле аппетитно выглядящее блюдо, Шлосс рассказать не успел. Внезапно со звоном распахнулись окна, порывом ледяного ветра – на улице определенно собиралась метель – задуло все свечи, так что единственным источником света остались рдеющие в камине угли да неверный свет едва проглядывающей сквозь рваные тучи луны.

– Ч-что это?! – вскрикнула Илана голосом женщины, готовой упасть в обморок немедленно, как только почувствует, что ее готов подхватить кавалер. Ни разу не видела, чтобы благородная дама рухнула без чувств на пол. Обычно в таких случаях красавицы или продуманно опускаются на кушетку, стараясь не измять платье, или виснут на руках у случившегося поблизости подходящего мужчины.

– Сейчас я закрою окна… Должно быть, задвижка… – начал было Шлосс, но тут в темном прямоугольнике распахнутого окна появилась зеленоватая полупрозрачная фигура. Ощутимо – для меня – веяло магией. Это определенно не Илана, она сидит совсем рядом со мной, я бы заметила, возьмись она за работу… Значит, все-таки это ее слуга. Приятно сознавать, что я не ошибалась!

– Верен… – прошелестел женский голос, и светлая фигура начала движение по направлению к нам.

– Кто это?! – взвизгнула Илана хорошо поставленным голосом. Для по-настоящему перепуганной женщины тон у нее был слишком уверенным.

– Верен… – продолжала шептать фигура в изумрудном. Тут очень кстати, видимо, раздутые ветром, ярко полыхнули угли в камине, и стало возможно различить лицо гостьи.

Верен Шлосс схватился за сердце, Илана начала клониться со стула, не теряя, однако, сознания: на нас надвигалась Малена Шлосс, словно бы сошедшая со своего портрета.

– Малена?.. – прошептал Шлосс, пораженный до глубины души. – Ты?! Но как?..

– Зачем ты тревожишь меня, Верен?.. – печально прошептала женщина, и полупрозрачную фигуру колыхнул очередной порыв ветра. Безобразная работа, настоящий призрак от ветра не колеблется, это всем мало-мальски приличным магам известно! А вот иллюзия – та может… – Зачем ты зовешь меня?..

– Зову? – Шлосс опешил и явно позабыл, что беседует с привидением. – Как?.. О чем ты?!

– Ты не даешь мне упокоиться с миром… – шептала Малена, придвигаясь все ближе. По ногам дул холодный ветер, и легко можно было поверить, что это – проявление потусторонних сил. – Каждый день, каждый час ты, Эрих, все в этом доме вспоминают меня, тревожат меня, зовут меня… Сам этот дом – моя тюрьма, Верен!

– Не понимаю… – На Шлосса было жалко смотреть.

– Здесь, – призрак Малены обвел рукой комнату, – все остается так, будто я еще жива… Но я умерла, Верен! Отпусти меня!

– Как?.. – помертвевшими губами прошептал Шлосс. Бедолага явно готов был поверить в это безобразие…

Илана постепенно становилась из пепельно-бледной изжелта-зеленой, наверно, заранее приняла слабое рвотное средство: я еще не встречала ни одной актрисы, способной менять цвет лица по своему усмотрению. Я же искренне наслаждалась спектаклем.

– Отпусти меня, – бубнило привидение. Черты лица Малены то и дело искажались, превращая милую женщину в отвратительное чудовище. Паршивый иллюзионист из этого слуги! – Оставь меня…

– Но как это сделать? – дозрел Шлосс.

– Все… все… все держит меня… – хныкал призрак. – Портреты… рисунки Эриха… Дом… Огонь, огонь очистит все!..

– Огонь? – Шлосс на минуту пришел в себя.

– Сожги, сожги все, отпусти меня на свободу! – взмолился призрак с лицом Малены. Эх, вот кого бы дед мог с чистой совестью назвать ремесленниками и дилетантами! Зря Илана не расспросила как следует Эриха, не догадалась, должно быть: призрак был одет в точности, как Малена на портрете, а Эрих рассказал мне, что у Малены никогда не имелось такого придворного платья и драгоценностей, он их придумал. Но откуда было об этом знать парочке заговорщиков? Впрочем, Шлосс никаких несообразностей не замечал.

– Сжечь дом? – потерянно произнес он. – Но… как же дети? Это же им…

– Постойте! – ринулась в бой Илана, определенно заметив, что Шлосс колеблется. С этим «сожги все» подельники явно дали маху. – Постойте, но… разве обязательно уничтожать все? Может быть, только портреты…

– Дом… дом… – стенал призрак.

– А если я… если я выкуплю имение у господина Шлосса? – проявила недюжинную догадливость Илана. Для находящейся в полуобморочном состоянии дамы она очень неплохо соображала. – Сменю всю обстановку, решительно все! Это поможет?

– Не знаю… не знаю… – вздыхал призрак, медленно тая. – Верен, отпусти меня… Ради нашей любви, отпусти меня на свободу…

Илана судорожно всхлипнула, Шлосс глухо простонал, и на этой душераздирающей ноте призрак наконец испарился. Ветер наметал у подоконника небольшие сугробы. Воцарилась мертвая тишина, которую разорвал громкий звук – я от души аплодировала, не забывая, впрочем, о мерах предосторожности: кто знает, чего ждать от этих горе-артистов?

– Госпожа Никс? – встрепенулся Шлосс. – Что…

– Позвольте, я закрою окна, холодно, – сказала я, поднимаясь, и, обогнув окаменевшую Илану, плотно притворила створки. Слугу Иланы я все-таки выцепила, он даже и не думал таиться, полагая, что засечь его некому. Пускай постоит на морозе, скованный моим ловчим заклинанием. Помереть не помрет, но поимеет целый букет приятных ощущений. Я с ним еще побеседую…

Я вернулась к столу, неторопливо зажгла свечи и уселась на свое место.

– Вот теперь можно и поговорить.

Шлосс поежился в своем кресле и вытер лоб трясущейся рукой. Илана улыбалась, как фарфоровая кукла.

– Значит, вы, нейра Тен, готовы выкупить имение нейра Шлосса, – подвела я итог. – За полцены, надо думать?

– Что вы! – отмерла Илана. – Я… сейчас я в несколько стесненных обстоятельствах, но как только они разрешатся, а это произойдет очень скоро, я дам за имение полную цену!..

– Если нейр Шлосс согласится его продать, – заметила я.

– Но вы же слышали…

– О да! – Я усмехнулась. – Чего я только не слышала… Нейр Шлосс, вы в порядке? Выглядите вы неважно.

– Да, госпожа Никс, я в порядке… – отозвался Шлосс и налил себе вина. – В моем возрасте такие испытания – это несколько чересчур… Малена… кто бы мог подумать…

– Верен, но вы же не собираетесь в самом деле сжечь дом? – с хорошим чувством момента вступила Илана. – Право, не стоит! Сперва нужно испробовать другие способы…

– А? – опомнился Шлосс. – Нет-нет! Сжечь дом – что за чушь! Малене бы такое никогда и в голову не пришло. Она всегда мечтала, чтобы тут жили наши внуки и правнуки!

Илана заметно переменилась в лице, а я едва сдержала улыбку. Эти интриганы не на того нарвались, Шлосс отнюдь не такой рохля, каким кажется на первый взгляд. Однако пора и мне высказаться…

– Ну что же, нейр Шлосс, я думаю, вы получили все доказательства того, что первопричиной происходящих в вашем доме таинственных событий является эта милая дама и ее слуга, – произнесла я, с удовольствием закуривая. Илана уставилась на меня с неподдельным ужасом, уж не знаю, что его вызвало: моя трубка (до того она меня курящей не видела) или мое заявление. – Слугу я вам потом продемонстрирую, он на улице. Если хотите, я изложу вам свою версию событий.

– Да, конечно, госпожа Никс, – чуточку воспрянул духом Шлосс.

– Как я и предполагала, злоумышленникам зачем-то непременно нужно ваше имение, – сказала я. – Право, пока не знаю, кто в этой паре верховодит, но отчего-то мне сдается, что «слуга». Хотя, возможно, есть и еще кто-то. Так или иначе, тут присутствуют только двое, о них и будем говорить. – Я поудобнее устроилась в кресле и продолжила: – Операция продумана неплохо. Очевидно, рассчитывая на то, что вы как писатель являетесь человеком впечатлительным, с богатым воображением, появление этой пары в вашем доме обставили весьма романтическим образом: прекрасная женщина, бегущая невесть от кого или от чего, просит пристанища и защиты. Вы как человек благородный отказать ей не смогли. – Шлосс утвердительно кивнул. – Более того, чтобы заинтересовать вас уж наверняка, исполнительницу главной роли подобрали такую, чтобы походила на героиню ваших книг. Не знаю уж, специально искали или это удачное совпадение. Кстати, – обратилась я к Илане, – сдается мне, волосы у вас крашеные.

Илана стиснула зубы, но промолчала. Я довольно улыбнулась и заговорила снова:

– Опять-таки в расчете на вашу впечатлительность продумана и остальная часть операции. Якобы заведшийся в доме призрак, мелкие шалости которого доставляют множество неудобств, должен был создать необходимую атмосферу, заставить вас нервничать и подготовить к финальной сцене, которую мы только что имели удовольствие наблюдать. – Я поджала губы. – Вам является призрак вашей жены и отчего-то упорно настаивает на том, чтобы вы расстались с вашим имением. Неважно, каким способом: спалив ли его дотла или продав этой очаровательной даме, на что, я думаю, она сумела бы вас уговорить. Увы, – я снова обратилась к Илане, – вы несколько просчитались. Очевидно, вы никогда не встречались с настоящими призраками. Впрочем, обывателя ваш трюк мог бы провести. Вы же не могли знать, что господин Шлосс окажется человеком не только впечатлительным, но и практичным, и обратится к профессионалу, чтобы расследовать эти загадочные происшествия.

– И к тому же этот призрак совсем не походил на Малену, – встрял Шлосс. – То есть сперва я почти поверил, но потом… Люди не должны меняться после смерти, так ведь, госпожа Никс? А это… гм… создание говорило совсем не как Малена…

– Вы немного заблуждаетесь, – мягко заметила я. – Человек и его призрак – совсем не одно и то же, но не будем сейчас вдаваться в скучные подробности. Скажу лишь, что удерживаемый на этом свете слишком яркими воспоминаниями близких дух человека – сюжет для романа, не более того.

Я могла бы прочитать обширную лекцию на тему «Призраки, привидения, неупокоенные духи: их признаки, обычаи и методы борьбы с ними», но решила не утомлять слушателей. Скажу вкратце: вызывать духи умерших рискуют немногие, и еще у меньшего количества это получается, причем даже они сами не могут быть вполне уверены, что́ именно они вызвали: правда ли дух умершего человека или нечто, лишь принявшее вид этого человека. Тема это достаточно скользкая. Могу сказать лишь одно: присутствие настоящего привидения, призрака или какого-либо духа в доме для опытного мага очевидно. В этом же имении я ничего подобного не наблюдала. Призрак Малены был всего лишь иллюзией, под этим я готова была подписаться обеими руками.

– Таким образом, – подвела я свою мысль к завершению, – я пришла к выводу, что некто крайне заинтересован в приобретении «Яблонь» и почему-то выбрал для этого весьма замысловатый путь. В этом мнении меня укрепил тот факт, что недавно вашему соседу, нейр Шлосс, тому самому, с которым вы судитесь, неким человеком, подозрительно похожим на слугу госпожи Тен, было сделано весьма заманчивое предложение о покупке его земель. – Это я выяснила, побеседовав с тем самым соседом. Если уж я играю какую-то роль, пусть даже судейской чиновницы, то делаю это на совесть. – Он пока пребывает в раздумьях, но, думаю, не согласится. Он, как я поняла, разводит племенных лошадей, и эти земли ему нужны. Вы же, надо думать, и размышлять бы не стали.

– Нет, конечно, – удивленно произнес Шлосс. – Зачем мне продавать «Яблони»?

– Вот-вот. – Я вздохнула. – Поэтому к вам решили найти другой подход. Полагаю, если расспросить других ваших соседей, вполне может оказаться, что предложение о продаже земель получил не один из них. Единственное, чего я пока не могу назвать со всей определенностью, – так это причин охоты за этими землями. Предполагаю, однако, что искомое кроется скорее под землей, нежели над землей, поскольку здешние места совершенно ничем не примечательны ни с военной, ни с коммерческой точки зрения.

Илана неожиданно рассмеялась. Смеялась она долго, чуть не до слез. Я терпеливо ждала, пока женщина успокоится, но, когда смех Иланы начал переходить в повизгивание, поняла, что та вот-вот впадет в истерику, и хладнокровно выплеснула Илане в лицо стакан воды. Отличное успокоительное средство, действует практически безотказно.

– Вы… ох! – Илана утерлась рукавом. – Самого главного-то вы, паршивая ищейка, и не поняли!..

Если Илана хотела меня оскорбить, то зря она выбрала сравнение с собакой. Собак я весьма уважаю, в особенности своих, если так можно выразиться, коллег: королевских ищеек, зверей сильных и умных. Если такая ищейка берет след, сбить ее с него очень и очень сложно. А если собака вцепится в преступника, шансов отбиться у того практически не остается.

– Это мелочи, – ласково улыбнулась я. – Состав преступления налицо, а о конкретных целях вы расскажете на суде. Впрочем, можете и прямо сейчас, нейру Шлоссу, наверно, любопытно.

Тот кивнул. Ему и правда было интересно. А Илане определенно хотелось поделиться сведениями. Случается такое с только что пойманными преступниками.

– Тут… – Илана ткнула пальцем в пол. – Тут настоящее золотое дно. Далли… мой напарник… он неплохой ученый, хоть маг и никудышный. Он высчитал, что здесь, под всеми этими землями, должна залегать железная руда, понятно вам? Он привез меня сюда, чтобы я проверила, – и это оказалось правдой!

Ага, значит, вот что это за фон. Я не ошиблась, это прикладная магия. Илана – рудознатчица, часто попадающаяся разновидность слабеньких узконаправленных магов. Интересная, однако, картина…

– У Далли есть капиталец… – Илана налила себе вина и залихватски опустошила бокал, отбросив великосветские манеры. Похоже, она такая же нейра, как и я. То есть никакая. – У меня тоже кое-какие сбережения имеются. Мы решили сперва скупить столько земель, сколько сможем, а потом уж заявить об открытии…

– Неплохой способ делать деньги, – кивнула я.

Однако… Залежи железной руды в непосредственной близости от столицы! Почему же ее раньше не обнаружили? Просто не могли предположить такой возможности? Вряд ли…

Тем не менее это открытие может перевернуть всю экономику королевства. Не то чтобы у нас имелась нехватка руды, но добывалась она в основном на восточных окраинах Арастена, там же располагались предприятия по переработке. В столицу и другие города везли уже не сырье, а железные болванки. Хм… и чем это чревато? Восточные «железные нейры» потеряют значительную часть клиентуры, сконцентрированной в основном в центре страны, да и порт здесь рядом, вывозить металл на экспорт будет выгоднее из наших краев, а не с востока. Полагаю, Его величество Арнелий будет размышлять примерно в том же ключе: нарушение хрупкого равновесия нам сейчас совсем ни к чему, а потому нечего и заикаться о разработке нового месторождения. Хотя на заметку его взять стоит…

– Скупить земли, а потом продать втридорога, – вздохнула я. – Как банально!

– Все зарабатывают, как могут! – окрысилась Илана и повернулась к Шлоссу: – Слышите, вы? Теперь вы всё знаете! Вы сидите на мешке с деньгами, осталось только руку протянуть! Не хотите продавать имение, так наймите рабочих, пускай копают… Рыть надо с северо-запада на юг, аккурат вдоль того большого оврага!

– Под моим садом? – удивленно приподнял брови Шлосс.

– Да, под вашим дурацким садом, которым вы мне все уши прожужжали!

– Но, чтобы… э-э-э… копать, как вы говорите, придется выкорчевать деревья?.. – усомнился Шлосс.

– Ну конечно! – Илана посмотрела на Шлосса, как на душевнобольного. – До вас, наконец, дошло? Слушайте, Верен, мы ведь неплохо поладили… – Сейчас она снова выглядела великосветской дамой, созданной соблазнять. – Мы с Далли возьмем вас в долю, тут на всех хватит. – Илана зазывно улыбнулась. – Вы ведь простите мне этот маленький спектакль? Простите, я знаю, вы великодушный человек! Только отошлите эту ищейку, ведь расследование инициировали по вашей просьбе, так? Если вы откажетесь от своего заявления, его прекратят! Сделайте это… ради меня… – Под таким взглядом и статуя бы расплавилась, что уж говорить о мужчине, но Шлосс не дрогнул. Он о чем-то усиленно думал.

– Так вы согласны? – позвала Илана и торжествующе взглянула на меня. Я терпеливо ждала, чем закончится дело.

– Нет, – твердо ответил Шлосс. – Мой сад я тронуть не позволю.

Илана на мгновение онемела, а я залюбовалась Шлоссом.

– Да поймите, дурацкий вы человек, вы же озолотитесь! – предприняла новую попытку Илана. – Сколько там приносит этот ваш сад? Сущие гроши в сравнении с тем, что вы могли бы получить!

– Озолотиться? – недоуменно спросил Шлосс. – Но зачем? Мне хватает, дети обеспечены, чего же еще?

Илана снова потеряла дар речи, а я решила, что пора заканчивать этот фарс.

– По-моему, здесь все ясно, – сказала я. – Вы, именующая себя Иланой Тен, а также ваш сообщник, поименованный Далли и выдающий себя за вашего слугу, арестованы и будете содержаться под стражей до решения суда. Имение нейра Шлосса, а также земли его соседей с этого момента находятся под защитой Его величества и вплоть до особого его распоряжения не могут быть проданы или переданы в дар кому бы то ни было.

– Не выйдет! – торжествующе воскликнула Илана. – Вы сами говорили, что ваш ранг позволяет вам выносить решения только по общегражданским делам, не затрагивающим интересы короны! А это – затрагивает, и еще как! И вы не можете говорить от имени короля!

– Вы правы, – спокойно ответила я. – Чиновница третьего ранга Флосси Никс не имеет права принимать решения по этому делу. Но, к счастью, компетенции независимого судебного мага Флоссии Нарен для этого хватает с лихвой.

Я замолчала, наслаждаясь произведенным впечатлением. С независимым судебным магом, работающим по заданию короля, мало кто отважится поспорить. А то, что король об этом расследовании ни сном ни духом, я афишировать не собиралась. Впрочем, думаю, Арнелий не очень обидится, узнав, что я решила побыть его голосом. Наши мнения по большинству позиций полностью совпадают.

Илана пыталась что-то еще говорить, но я перебила:

– Нейр Шлосс, если не хотите смущать даму, лучше отвернитесь. Я намерена ее обыскать.

При обыске у очаровательной Иланы обнаружилось шестнадцать магически заряженных безделушек, в общей сложности тянущих года на три заключения за нарушение закона о хранении и применении боевых артефактов. Хорошо еще, она ни один не успела активировать, не то бы имению не поздоровилось. Что ж, отягчающее обстоятельство – это хорошо. Думаю, у господина Далли тоже найдется нечто, что поможет утопить эту парочку окончательно…

…Как я рассчитывала, так и вышло. На следующее утро Шлосс лично проводил меня в город. Илана и Далли путешествовали под охраной нескольких дюжих слуг Шлосса. В столице я передала их с рук на руки своим коллегам из заведения для особо опасных преступников, а сама отправилась испросить аудиенции у Его величества и, конечно, немедленно ее получила. После взаимного расшаркивания и поздравлений с прошедшими праздниками Его величество осведомился, что́ привело меня к нему, а я изложила ему историю с имением Шлосса во всех подробностях. По мере течения моего рассказа Его величество несколько раз менялся в лице, но когда я дошла до заключительной сцены, заметно успокоился. Как я и предполагала, мои действия были полностью одобрены, а полчаса спустя после моего доклада свет увидел указ, согласно которому подробно перечисленные земли уже официально переходили под защиту короны. Конечно, теперь нелегко придется наследникам Шлосса и его соседей: продать эти угодья абы кому или же самим начать разработку теперь не получится, на это потребуется личное разрешение Его величества. Думаю, когда-нибудь все эти имения перейдут в собственность короны, но это произойдет еще не скоро. Тем не менее Арнелий и особенно его казначей теперь не упустят из виду эту маленькую сокровищницу, так неожиданно обнаружившуюся прямо под боком. Сдается мне, об этом месторождении все же знали, но предпочли позабыть из тех же соображений, которыми руководствовалась я.

Что до Иланы и Далли, их судьба меня мало интересовала. Несколько лет заключения – вот все, что им грозило, больше за мошенничество и хранение боевых артефактов не дают. Хотя… с учетом того, что им известно… Полагаю, на волю они выйдут еще не скоро, если вообще выйдут. Но это уж совсем не мое дело…

…Шлосс встретил меня у дворцовых ворот.

– Я хотел бы еще раз поблагодарить вас, госпожа Нарен, – сказал он. – Кто бы мог подумать… Все началось с привидения, а закончилось делом государственного масштаба…

Я только улыбнулась.

– Ах да, чуть не забыл, – спохватился Шлосс и протянул мне какой-то сверток. – Эрих просил передать вам вот это…

Я развернула плотную оберточную бумагу – под ней таился рисунок, изображающий… меня. Хм… На портрете я получилась несколько привлекательнее, чем являюсь на самом деле. Должно быть, Эрих все-таки не удержался и приукрасил действительность. Впрочем, моя кривая улыбка (тоже семейная черта) ему удалась на славу.

– Передайте Эриху мою благодарность, – сказала я. – Очень мило с его стороны.

Шлосс кивнул и собрался было уходить, но неожиданно вернулся.

– Госпожа Нарен, – произнес он. – Я хотел бы узнать: вы не возражаете, если я опишу эти события в своей новой книге?

– Никаких имен, – предостерегла я. – И никаких упоминаний об этом месторождении.

– О, конечно, – взмахнул руками Шлосс. – Да и потом, я же известный выдумщик, никто не примет это всерьез! А охотиться мошенники будут, скажем, за спрятанным в подземельях под старинными имениями кладами…

«Что ж это за подземелья такие, – подумала я, – что простираются на несколько дней пути?» Впрочем, зная фантазию Шлосса, я могла с уверенностью сказать, что книга получится более чем занимательной.

– Пишите, – сказала я. – Только сделайте милость, позвольте мне быть первым читателем. Я хочу иметь возможность исключить любые намеки на реальные события.

Шлосс клятвенно заверил меня, что я увижу рукопись первой, с чем и отбыл в свое имение, а я отправилась домой.

Дома на столе для корреспонденции меня ожидала записка от деда, гласящая, что ежели мне впредь придет в голову оповестить престарелого родственника о своих планах, то пусть я делаю это лично, а не присылаю какого-то недоумка в гвардейской форме, который двух слов связать не может, не говоря уж о том, чтобы ответить на дедовы вопросы. Я только усмехнулась. Бедный Лауринь! Похоже, попался деду под горячую руку, тот по привычке учинил ему натуральный допрос, а Лауринь, конечно, ничего не знал сверх того, что я ему соизволила сообщить. Вот уж точно, попал словно кур в ощип…

Кроме записки, на столе обнаружился небольшой подарок к празднику, зимний букет, традиционный как минимум для трех-четырех наиболее известных религий. Мне доводилось видывать роскошнейшие сооружения, а уж какие букеты украшали королевский дворец, и описать трудно. Этот же букетик был очень прост: две изящно изогнутые веточки «вдовьих слез», украшенные алыми ягодами, особенно яркими на фоне темной хвои черноигольника, и засушенное нежно-золотое соцветие шароцветника. Букет был составлен просто и со вкусом, хотя ни в одну цветочную лавку его бы не приняли: такие плебейские растения впору дарить крестьянкам, а не знатным дамам. С чего бы это деду вдруг вздумалось посылать мне подарки, да еще исполненные собственноручно? Или букет вовсе не от него? Тогда от кого? Эта загадка мне оказалась не по силам, я наказала себе спросить у деда, не он ли прислал мне букет, когда в следующий раз его увижу, после чего злосчастный подарок перекочевал в медную вазочку на каминной полке, а я отправилась к себе…

Шлосс сдержал обещание, написав новый роман поразительно быстро, и прислал рукопись мне, чтобы я, если захочу, могла что-то вымарать или исправить. К его чести стоит отметить, что особенных правок вносить не пришлось, Шлосс очень удачно и с присущей ему выдумкой обошел участие в истории судебного мага. Конечно, готовящееся преступление и на этот раз разгадывал его любимый персонаж, по причине бурана застрявший в поместье скромного писателя. Интриговала, разумеется, несравненная Элейна Дор (а не никому не известная Илана Тен), которая опять ускользнула от правосудия, чтобы и дальше иметь возможность портить жизнь герою, а в зловещих подземельях таились несметные сокровища. Но менее увлекательной из-за этого отступления от истины книга не стала, о чем я не без удовольствия и отписала Шлоссу. Еще больше украшали повествование иллюстрации Эриха Доржа – и вот за эту-то идею, случайно подаренную Шлоссу, мне стоило потребовать посвящения себе на титульном листе и проценты с продаж, но я решила, что не стану мелочиться…

Вот так закончилась история с небольшим поместьем, вокруг которого разыгрались нешуточные страсти. Праздники кончились, после них, как водится, осталось немало мусора, и выносить этот мусор, фигурально выражаясь, пришлось не только дворникам, но и мне с коллегами. Дворникам, к слову сказать, было проще: мишуру и ломаные ветки можно сгрести в кучу, вывезти подальше за город и сжечь, а вот с человеческим мусором так, увы, поступить нельзя, хотя порой и очень хочется… Так или иначе, но скучать мне было некогда, и продолжалось это чудесное время аккурат до весны…

Глава 5 Весна в Арастене

Весна, как обычно в наших краях, выдалась сырая и холодная. Снег еще не стаял, с неба сыпалось невнятное подобие дождя, щедро перемешанного со снежной крупой, под ногами хлюпала жидкая грязь, деревья еще стояли черные и голые, и, если честно, более всего от такой погоды тянуло удавиться. Стоило ли удивляться, что именно по этой весенней мерзопакости в городе и разразилась эпидемия, да не чего-нибудь, а красной лихорадки, которой уже лет двадцать как нигде не было замечено!

По правде сказать, у красной лихорадки имеется научное название, длинное и зубодробительное. Однако обыватели по привычке классифицируют болезни по их внешним признакам, невзирая на принципиальные различия в их природе, и в результате у нас имеются лихорадка красная, лихорадка серая и лихорадка черная. Последняя, несмотря на устрашающее название, наиболее безвредна, просто больной ею выглядит так, словно извалялся в грязи. Самое серьезное осложнение после черной лихорадки – некрасивые обесцвеченные пятна на коже. Серая лихорадка уже серьезнее, отвратительного вида гнойники – еще самое безобидное ее проявление. От этой болезни без надлежащего ухода и лечения вполне можно протянуть ноги.

Ну а красная лихорадка – самая гадкая и прилипчивая болезнь из всех вышеперечисленных. Если хоть один человек в городе заболел – все, пиши пропало, эпидемии не избежать. Оставалось только гадать, откуда взялась эта мерзость: на всех въездах в столицу дежурили не только стражники и солдаты, но и маги-медики, для которых это – обязательная цеховая повинность. Любого подозрительного приезжего моментально отправляли в карантин, так что извне зараза пробраться вряд ли могла: период развития у красной лихорадки – меньше шести часов, заболевшего видно сразу, а если учесть, что в карантине у нас мог насидеться и богатый купец с банальнейшим насморком, и заезжий аристократ, то становилось ясно – халатность стражи тут ни при чем. С другой стороны, никто никогда не ставил себе целью разобраться, откуда возникает сия зараза, внимание все больше уделялось методам борьбы с нею. Вернее, так: когда возникала эпидемия, естественно, все силы бросались на ее подавление, и тогда уж было не до первопричин, а когда удавалось от болезни избавиться, все облегченно вздыхали и забывали о ней до следующей вспышки. Кроме исследования подобных заболеваний, обычно находилась масса более насущных проблем, да к тому же красная лихорадка стояла далеко не первой в списке смертельно опасных болезней. От нее, видите ли, можно было излечиться, например, с помощью квалифицированного мага-медика. А кроме того, многие выживали и так и после уж приобретали устойчивость к этой болезни. В общей сложности из сотни заболевших самостоятельно выживали около половины, правда, из этой половины часть оказывалась инвалидами – у кого напрочь отказывали мозги, кто слеп, кто глох, а у кого ноги переставали слушаться. Что и говорить, куда более привлекательная картина по сравнению, скажем, с эпидемией чумы. Той, правда, тоже уж давно не случалось, но зарекаться я бы не стала.

Итак, город мгновенно замкнул ворота, король Арнелий с семейством и приближенными забаррикадировался в своей загородной резиденции, которую очень удачно решил навестить за два дня до того, как разразилась эпидемия: туда никого не впускали, а оттуда никого не выпускали. В распоряжении короля имелись лучшие маги-медики, а потому бояться ему было нечего. Город же словно повымер – дома настороженно примолкли, люди спрятались за наглухо затворенными ставнями и запертыми дверьми, хотя это препятствием заразе не являлось. По улицам ходили только вовсе уж отчаянные горожане, ну и маги-медики. В первые дни постигшего столицу несчастья цены на их услуги взлетели было до небес, однако быстро вмешалась Коллегия магов, обязавшая обнаглевших медиков оказывать услуги по обычным (ну разве что самую малость увеличенным) расценкам и не отказывать никому из страждущих. Тем не менее магов не хватало – больных было слишком много, поэтому ситуация не сильно изменилась к лучшему после оглашения распоряжения Коллегии.

Бороться с этой заразой – занятие почти бессмысленное, поэтому оставалось только пережидать. Через несколько недель в городе останется примерно половина жителей, которым придется заняться уборкой трупов. Но и после того долго еще будут жители подозрительно приглядываться к любому, на кого вдруг нападет почихота!

Эпидемии красной лихорадки всегда заканчивались так же неожиданно, как начинались. Известно было, что болезнь не передается ни через пищу, ни через воду, ни через предметы, только от человека к человеку. Город, в котором отбушевала болезнь, переставал представлять опасность для приезжих довольно скоро, хотя, полагаю, Его величество Арнелий перенесет от греха столицу в другой город. А может, и не перенесет, с него станется. Этот человек на редкость непредсказуем в своих поступках, а кроме того, скуп. После того, как он угрохал столько средств на перестройку своего дворца, вряд ли он оставит сие здание из-за какой-то там лихорадки…

В свое время высказывались предположения, что красная лихорадка – болезнь магического происхождения, а не естественного. Однако могу со всей убежденностью сказать – это не так. У природы еще немало тайн от нас, посему непонятно, как возникает и почему прекращается эпидемия, но магии в этой болезни ни на грош. А что до распространения болезни магическим путем (скажем, для нейтрализации вражеских сил), то ни один мало-мальски приличный маг, будучи в здравом рассудке, не свяжется с такой непредсказуемой заразой.

Мне по понятным причинам заняться было совершенно нечем. В город никого не впускали, да и в любом случае потенциальные мои клиенты, скорее всего, предпочитали обходить столицу десятой дорогой. Ну а горожанам определенно было не до проведения расследований, так что я сидела без дела. Ну, не вовсе уж без дела, наконец-то дошли руки разобраться кое в каких бумагах и привести в порядок самые ценные из своих записей (это благое намерение я пыталась было осуществить зимой, но бросила, как только нашла другое занятие; сейчас же делать было решительно нечего). Почерк у меня до такой степени скверен, что я порой сама с трудом его разбираю, когда же пишешь в буквальном смысле слова на ходу или же на собственной коленке – тут уж и вовсе заметки выглядят замысловатой тайнописью.

Болезнь ни меня, ни моих домочадцев не страшила. У магов в принципе повышенная устойчивость к любой заразе, я могу пройти по зачумленному городу и пообщаться с его жителями безо всяких для себя последствий. Ну а свое подворье я обработала определенным образом, чтобы не пришлось потом возиться с заболевшими слугами. К сожалению, на всю улицу, а тем более на весь город такие чары наложить было нельзя, для этого потребовались бы совместные усилия сотни магов моего уровня. Увы, необходимого количества коллег в наличии не имелось, поэтому пришлось ограничиться собственными владениями, в которых я и сидела безвылазно которые сутки.

Кухарка неслышно молилась каким-то богам в своей комнатушке, конюх пребывал там, где ему и было положено, – на конюшне, доглядывая за лошадьми. Припасов в погребе нам троим, людям крайне неприхотливым, хватило бы до следующего лета, поэтому высовывать нос на улицу не находилось никакого повода, тем более что было там неуютно. Судя по дымным столбам, возникающим в небе то с одной, то с другой стороны, еще не заболевшие или, наоборот, уже выздоровевшие горожане принялись за уборку города, совершенно справедливо полагая, что заразу лучше всего выжигать огнем. Главное, чтобы весь город не спалили по своей ретивости. Хотя по нынешней погоде, пожалуй, дома так просто не загорятся – такое впечатление, будто все насквозь пропитано водой, дождь все не прекращается, мелкий, гадкий и холодный.

В одно такое промозглое утро у калитки кто-то постучался. Стучали в мою калитку нередко, и всегда с одной и той же просьбой – пойти и вылечить кого-нибудь. Приходилось вынужденно отказывать – у меня нет лицензии мага-медика на соответствующую деятельность. Это не значит, что я не умею лечить, однако плату за подобное действо обязана брать по расценкам, соответствующим моему статусу судебного мага, иначе не миновать неприятностей как с Коллегией, так и с цехом магов-медиков, которые очень трепетно относятся к посягательствам на свою клиентуру. К несчастью, ни один из обратившихся ко мне не мог позволить себе такой роскоши. Возможно, в царящей суматохе никто и внимания не обратил бы на нарушение правил, однако и создавать прецедент не хотелось.

Итак, в калитку постучали. Да не просто постучали, а отчаянно загрохотали, судя по всему, кулаком. Из кухни высунулась встревоженная Рима, крикнула конюху:

– Поди глянь, кто там такой нетерпеливый!

Сама она выбираться на улицу не собиралась, и правильно: лихорадка лихорадкой, однако можно и банальную простуду схватить, выскочив из теплой кухни под дождь.

– Кто? – мрачно спросил Дим, даже не подумав отпереть калитку. Выслушал неразборчивый ответ, озадаченно почесал в затылке и зашлепал по грязи к дому.

– Госпожа! – окликнул он почтительно, не поднимаясь даже на крыльцо.

– Что там еще? – осведомилась я, поняв уже, что визитер к нам явился неожиданный. Выходить наружу не хотелось, но перекрикиваться с Димом было глупо, а в дом дальше прихожей он бы не вошел, потому как, по его скудному разумению, такие вольности конюху не положены.

– К вам, госпожа, гвардеец какой-то, – помявшись, доложил конюх. – Очень, значит, встревоженный. Как бы не случилось чего…

– Ну, впусти этого встревоженного, – вздохнула я, выходя под дождь и поплотнее запахиваясь в плащ. У меня уже зародились смутные предчувствия по поводу личности этого гвардейца. – Да не бойся, – добавила я, заметив колебания Дима, – зараза сюда не войдет.

Просветлев лицом, Дим снял засов с калитки, распахнул ее, и во двор ввалился нежданный гость. Не тратя времени на предисловия, он рухнул передо мной на колени прямо в грязную лужу и открыл было рот, но осекся, увидев выражение моего лица.

– Нет, – сказала я, отступая на шаг и стараясь при этом не наступить в грязь. – Только не говорите мне, что…

К несчастью, все обстояло именно так, как я предполагала, и даже немного хуже. Очевидно, каким-то высшим силам было угодно снабдить меня постоянно действующим наказанием в лице лейтенанта королевской гвардии Лауриня… С одной стороны, могло быть и хуже, но с другой… Нет, хуже быть не могло!

Как и следовало ожидать, это ходячее несчастье подцепило красную лихорадку. Что удивительно, не на первый же день, а довольно много времени спустя. По словам старого капрала, который, как я помнила, всегда сопровождал незадачливого лейтенанта, пару недель тот еще ухаживал за заболевшими сослуживцами, пока его самого не свалила болезнь. Капрал, бывший, как я поняла, кем-то вроде дядьки при молодом господине, сперва думал, что обойдется, парень лейтенант молодой, сильный (тут я скептически усмехнулась), выкарабкается сам. Однако вскоре стало ясно, что нет, не выкарабкается. Я уже говорила – красная лихорадка болезнь коварная, бывает, после нее выживают старые и убогие, а бывает, что такие вот молодые и сильные умирают на второй день. Тогда капрал поднатужился, собрал все деньги, что имелись в доме, заложил почти за бесценок своего мерина и коня Лауриня (в самом деле, кому сейчас нужны были лошади?) и пригласил к мальчишке мага-медика.

– И что же? – с некоторым удивлением спросила я. Обычно одного визита бывало более чем достаточно, чтобы излечить больного.

– А ничего, – насквозь промокший капрал, которого не без труда удалось заставить встать с колен, безнадежно махнул рукой. – Пришел, руками поводил, деньги взял. И правда, молодому господину лучше стало, веселый был, шутил даже… а на следующее утро опять свалился.

А вот это уже было совсем странно. Красная лихорадка рецидивов не дает, тем более после квалифицированного вмешательства. Очень интересно… Или капралу попался проходимец, выдающий себя за мага-медика (а за такое полагалось четвертование, к слову сказать), или что-то было не так с самим лейтенантом.

– Ну, а от меня-то вы чего хотите? – мрачно спросила я, хотя прекрасно знала ответ. Денег на то, чтобы еще раз заплатить магу-медику, у капрала больше нет, так что…

Капрал предпринял еще одну попытку повалиться передо мной на колени, но, к счастью, вовремя сообразил, что на меня такие представления не действуют.

– Госпожа Нарен, помогите, небом заклинаю! – дрожащим голосом выговорил капрал. Дождь все шел, и не разобрать было, то ли слезы катились по его вздрагивающим щекам, заросшим седой щетиной, то ли вода. – Все, что хотите, для вас сделаю, в рабство вам запродамся, вместо пса сторожевого буду, у порога жить стану, только спасите мальчика!

Я тяжело вздохнула. Видимо, высшие силы решили, что лейтенант Лауринь еще недостаточно испортил мне жизнь. Дед, конечно, осудил бы меня за мягкосердечие, но старого капрала мне было жаль, и куда больше, чем заболевшего лейтенанта…

– Ладно, – сказала я. – Дим, оседлай мне лошадь. И этому господину, – я кивнула на капрала, – тоже.

Капрал, просияв, все-таки бухнулся в грязь и попытался поймать мою руку, очевидно, с намерением поцеловать.

– Я поеду с вами с одним условием, – предостерегающе произнесла я, отступая на шаг. – Вы прекратите ползать на карачках, хватать меня за руки и благодарить. Терпеть этого не могу…

…Город выглядел весьма удручающе. Вернее было бы даже сказать, что от города почти ничего не осталось. Такой нарядный и гордый снежной зимой, сейчас он напоминал жалкие руины. Собственно, местами именно руины и виднелись на месте сожженных домов. В переулках мелькали какие-то тени, очевидно, мародеры, добропорядочные граждане не стали бы прятаться при виде гвардейского мундира, пусть даже изрядно заляпанного грязью. Где-то уныло выла собака, каркало воронье. Картина неприглядная, что и говорить. Хорошо еще, холодно, иначе непогребенные покойники давно бы уже смердели на всю округу.

Лейтенант, как выяснилось, обитал чуть ли не на другом конце города, на съемной квартире. По словам капрала, их соседи и домохозяева разбежались кто куда еще в самом начале эпидемии, и с тех пор их никто не видел. Лауриню деваться было некуда, поэтому он остался на месте.

Трехэтажный дом на первый взгляд выглядел вполне прилично, только на близком расстоянии становилось видно, что окна первого этажа выбиты, а в комнатах царит хаос. Видно, мародеры успели побывать и здесь.

Лейтенант занимал две крохотные комнатушки под самой крышей, а как он бредит, стало слышно уже на лестнице. Красная лихорадка всегда сопровождается сильнейшим жаром, и многие погибают даже не от самой болезни, а от того, что сердце не выдерживает такой нагрузки.

– Сюда, сюда, госпожа, – суетился капрал, провожая меня наверх. Мне пришлось пригнуть голову – до того тут был низкий потолок. Как можно существовать, когда крыша буквально лежит у тебя на голове, мне было решительно непонятно. – Здесь он…

– Вижу, – сказала я, окинув взглядом открывшуюся мне картину. – Что ж… Выйдите-ка отсюда. Если понадобитесь, я вас позову.

Капрал неохотно вышел за дверь и, полагаю, остался тут же, на лестнице, чтобы в случае чего немедленно броситься на помощь своему господину. А любопытно все же… Кто такой Лауринь, если у него имеется эдакий верный пес? Таких вот дядек обычно приставляют к отпрыскам знатных фамилий: воспитывать мальчишек по мере сил, следить, чтоб те не шалили сверх меры, ну и для прочих надобностей. Когда обремененного длинной родословной юнца налаживали служить в гвардию, дядька обычно отправлялся вместе с ним, получал какой-нибудь младший чин, а по сути так и оставался нянькой при молодом господине. Выходит, мои выводы были верны, и Лауринь в самом деле происходит из какого-то знатного рода… Вот только все более-менее известные семьи Арастена и соседних стран я помню наперечет, со всеми их запутанными родственными связями, но фамилия Лауринь мне определенно не встречалась. Из опальных он, что ли? Или служит не под своим именем? Хотя это вряд ли; такие, как этот мальчишка, больше всего зациклены на семейной чести. Впрочем, сейчас его родословная не имела никакого значения, потому как пребывающего в горячечном бреду владетельного князя отличить от простолюдина весьма затруднительно. Да и ни к чему, по большому счету.

Итак, что у нас имеется? Имеется у нас больной красной лихорадкой. На руках и на лице – характерные красные пятна, по которым болезнь и поименована. Жар такой, что на расстоянии чувствуется, можно и лоб не щупать. Пульс, – тут уж пришлось взять Лауриня за руку, – а вот пульс мне совсем не понравился. Неровный, слишком частый, с перебоями… Сердце у мальчишки работало на износ и, похоже, готово было в любой момент отказать. Очень плохо. Заняться лечением следовало незамедлительно, однако я все тянула время.

Что-то здесь было не так. С одной стороны – классическая клиническая картина. С другой стороны… Я прощупала окружающую среду на предмет следов магического воздействия. Как я и ожидала, ничего, кроме вмешательства мага-медика, не обнаружилось. Маг-медик был настоящий, вмешательство – вполне квалифицированное, и мне было решительно непонятно, отчего это Лауринь, начав было выздоравливать, снова свалился.

– Мама?.. – произнес вдруг хриплый голос, и, повернув голову, я встретилась взглядом с лейтенантом. – Мама… ты…

«Неужто я настолько плохо выгляжу, что он перепутал меня со своей мамашей?» – мелькнула в голове неуместная мысль и сгинула. Лейтенант смотрел не на меня, а будто бы сквозь, в дальний угол. Впрочем, не думаю, будто он вообще хоть что-нибудь видел.

– Нет, я не хочу… – внезапно приподнялся Лауринь, все так же не сводя взгляда с пустого угла. – Мама, что ты! Я не могу! Как же девочки?.. Ты же просила, чтобы я за ними… Я не могу с тобой пойти… мама… что ты… Не надо, мама!!

Тут Лауринь рванулся с такой силой, что, будь у меня реакция похуже, он выбил бы мне лбом пару зубов. Пришлось крикнуть капрала, и только вдвоем нам удалось повалить совершенно невменяемого мальчишку обратно на постель.

– Мать звал… – пробормотал капрал, со страхом поглядывая на меня.

– Звал, – сказала я сквозь зубы, нащупала нужную точку и резко нажала. Лейтенант разом обмяк, только невидящий взгляд по-прежнему был устремлен в пустой угол. Капрал вскинулся было, но я успокоила: – Не волнуйтесь вы, это чтобы он себе башку не разбил, если начнет буйствовать. Так что там с его матерью?

– Померла она, – неохотно ответил капрал. – Три года уж тому…

– Я так и думала, – ответила я. – Бредит…

Я замерла. Под пальцами по-прежнему бешено билась жилка на шее Лауриня. Вот что меня насторожило еще до того, как я увидела лейтенанта!

Красная лихорадка никогда не вызывает связного бреда. Никогда. Все, кто выжил, описывали свои ощущения одинаково: жар, багровая липкая муть, которая окутывает со всех сторон и не дает дышать, невнятные образы, но никогда никто не видел чего-то определенного. Конечно, может оказаться, что Лауриню наплевать на все медицинские справочники, но это уж маловероятно.

– Это не красная лихорадка, – сказала я сквозь зубы. Неясное подозрение, ютившееся на краю сознания, дало бурные всходы и пышно расцвело роскошной гипотезой. Которую, естественно, следовало подтвердить либо опровергнуть. – Ивас?

– Да, госпожа Нарен? – вскинулся он.

– Быстро езжайте ко мне домой. Скажите конюху, чтобы запрягал, берите повозку и немедленно обратно. Больного нужно перевезти ко мне, и чем быстрее, тем лучше.

– Да я на руках… – начал было капрал, но я оборвала:

– Я сказала – быстро за повозкой. Я присмотрю за ним пока.

Капрала как ветром сдуло. Я же, в отсутствие его любопытных глаз, занялась делом. Для начала нужно было снять жар, иначе я рисковала остаться с бездыханным телом лейтенанта на руках, а на кой мне сдался его труп? От него и от живого слишком много проблем…

Покончив с этим несложным действом, я открыла окно и, приглядевшись, выбрала на ближайшей крыше ворону покрупней. Лучшего посыльного в городе и не сыщешь; во всяком случае, надежнее бестолкового голубя или воробья, которого по пути может скогтить та же ворона.

Я управилась как раз к возвращению капрала – грохот повозки (предназначенной вообще-то для транспортировки дров и сена) по булыжной мостовой был слышен издалека. Что поделать, в моем хозяйстве не водится карет, путешествовать я предпочитаю верхом, на крайний случай, пешком, а зависеть от ровных дорог, которые никогда не ведут туда, куда надо, и от хрупкой четырехколесной конструкции, которая может сломаться в самый неподходящий момент, я не хочу. В случае острой надобности карету всегда можно нанять.

До моего дома добирались в молчании. Капрал правил запряженным в повозку мулом, я ехала позади верхом и вела под уздцы вторую лошадь. Ну и размышляла, естественно. Гипотеза моя казалась настолько безумной, что я сама не вполне готова была в нее поверить. С другой стороны, очень часто самые безумные и неправдоподобные гипотезы как раз и оказываются верными. Но все же совет мне сейчас не помешает…

Пока капрал переправлял бессознательного Лауриня на второй этаж (и в самом деле, на руках втащил, хотя что тут удивительного, капрал был мужчиной могучим, а Лауринь всегда, на мой взгляд, смахивал на подростка, по недоразумению напялившего гвардейский мундир), я успела произвести все необходимые приготовления, а там пожаловал и еще один гость.

– Ты с ума сошла, Флошша! – заявил этот гость вместо приветствия, сбрасывая мокрый плащ прямо на пол. Рима бесшумно подняла плащ и унесла сушиться к камину. – Если тебе так понадобился мой совет, могла бы приехать сама, а не заставлять старика тащиться через весь город под этим мерзким дождем… кха-кха… да еще когда в городе эпидемия… Что там у тебя?

– Видишь ли… – сказала я, отложив трубку (курить под дождем – занятие не из легких, так что сегодня мне пришлось потерпеть). – Сегодня утром один человек попросил моей помощи в излечении больного.

– И ты, надо полагать, потащилась к нему? – вскинул клочковатые брови дед. – Что ж, от тебя можно всего ожидать. И что, теперь ты не знаешь, сколько содрать с этого исцеленного за услуги?

– В том-то вся и проблема, что исцеленного нет, – сказала я, – а больной здесь, на втором этаже.

– Ты приволокла больного красной лихорадкой к себе домой? – вытаращился на меня дед. – Ты окончательно разума лишилась, Флошша! На кой тебе это понадобилось? И, в любом случае, при чем здесь я?

– У меня есть сильное подозрение, – сказала я, глядя деду в глаза, – да что там, я почти уверена – в городе свирепствует не красная лихорадка.

– А что же, по-твоему? – ядовито осведомился дед. – Чесотка, быть может?

– Тирота, – коротко сказала я и имела удовольствие наблюдать, как у деда отвисла челюсть.

– Ты точно рехнулась, – убежденно сказал он.

– Если не веришь, пойди и убедись сам, – ответила я. – Собственно, затем я тебя и вызвала. Я больных тиротой никогда не видела, а ты, помнится, рассказывал, что сталкивался с этой дрянью.

– Идем! – Дед с неожиданной прытью ринулся вверх по лестнице, забыв, очевидно, что уже лет десять не расстается с тростью и хромает на обе ноги. Я всегда подозревала, что это не более чем ловкое притворство.

Было, от чего позабыть о собственных болячках (если таковые имелись)! Тирота, в отличие от красной лихорадки, уж точно болезнь магического происхождения. Кто и когда создал эту гадость, неизвестно, но в выдумке ему отказать нельзя – даже самый опытный маг-медик с ходу не отличит тироту от красной лихорадки. Симптомы почти идентичны – кроме разве что того самого связного бреда, – вот только после лихорадки люди выживают, а после тироты – нет. (Правда, кое-кого болезнь обходит стороной, и данный факт по сию пору необъясним.) Хотя эта болезнь магического происхождения, вылечить ее магическим же путем невозможно. Так что маг-медик, пользовавший Лауриня, только снял видимые симптомы, но не вылечил болезнь. В том и есть главная опасность тироты – маскируясь под красную лихорадку, она может выкосить целую страну, пока кто-нибудь не догадается, в чем дело. Опять же, создателю тироты в остроумии не откажешь: от не поддающейся магическому излечению болезни спасение все-таки есть. Рецептура, кстати сказать, проста до крайности, но лекарство выходит дивной мерзости. Как, впрочем, и большинство действенных средств.

– Да, ты права, как это ни странно, – заявил дед, закончив разглядывать и ощупывать несчастного лейтенанта. – Действительно, тирота.

Он перевел взгляд на меня.

– Ты понимаешь, что это значит, Флошша? – осведомился он сурово.

– Представь себе, понимаю, – ответила я.

Историю я знала отлично. И знала, разумеется, что еще лет сто пятьдесят назад (как раз во времена бурной молодости моего деда) тирота была запрещена Коллегией магов к применению в военных или любых иных целях, включая исследовательские. На это решение Коллегию подвиг случай, когда в Стальвии по неосторожности какого-то экспериментатора тирота вырвалась на волю и натворила дел – пока спохватились да прособирались, вымерло полстраны. Насколько мне было известно, образцы культуры тироты в распоряжении Коллегии имелись (трудно сказать, чего у них не имелось!), вероятно, сохранились такие образцы и у частнопрактикующих магов, проигнорировавших приказ сдать их Коллегии. Однако обращались с ними, очевидно, весьма осторожно, поскольку за все эти годы не было зафиксировано ни единого случая заболевания тиротой.

Таким образом, случившемуся в столице было два объяснения – или злой умысел, или преступная неосторожность. Так или иначе, в этом следовало разобраться.

– Твой долг, Флошша… – начал было дед, но я перебила:

– Я прекрасно знаю, в чем состоит мой долг. Его исполнением я и займусь сразу после того, как разберусь с этим вот, – я неприязненно покосилась на Лауриня, – недоразумением. Надеюсь, ты мне поможешь.

Дед, мелко захихикав, тем не менее, помочь не отказался, лично проверив состав состряпанного мною мерзкого снадобья. Даже не берусь представить, каково оно на вкус. Если бы Лауринь не пребывал в бессознательном состоянии, вряд ли нам удалось бы заставить его проглотить эту мерзость.

– Я немедленно отправляюсь к Его величеству, – сказала я, когда с этим делом было покончено. – Ивас, вы пока можете остаться тут.

– Переоденься хотя бы, к королю собралась, не на конюшню! – крикнул мне вслед дед, но я пропустила его слова мимо ушей. Еще не хватало терять время попусту!

Несмотря на удручающую обстановку, городские ворота все еще охранялись. Не знаю уж, что до сих пор удерживало на ногах этих солдат, явно больных на вид, – должно быть, пресловутый воинский долг. Уговаривать их открыть ворота я не стала, это заняло бы слишком много времени. В конце концов, кроме ворот, имелось еще и что-то вроде служебной калитки, которую охранял всего один человек, и ему-то отвести глаза ничего не стоило. Мне повезло, что проезд был достаточно широким и моя кобыла смогла там пройти, а то пришлось бы мне месить грязь на большой дороге…

Впрочем, выйти из города оказалось куда проще, чем войти в королевскую загородную резиденцию. Охранялась она не в пример лучше, причем не только гвардейцами, но и королевскими магами, которые упорно не желали признавать мою особу, очевидно, из мелкой мести. По счастью, сильно разозлить меня они не успели (в противном случае Его величеству пришлось бы заново отстраивать ограду), поскольку кто-то здравомыслящий догадался доложить Арнелию о моем неожиданном визите, и тот приказал меня немедленно впустить.

– Что-то случилось, госпожа Нарен? – спросил Его величество после обоюдного приветствия. Не сказать, чтобы он был особенно сильно встревожен: в самом деле, чего ему было опасаться здесь, в тщательно охраняемой резиденции?

– Случилось, Ваше величество, – ответила я. – Как вам известно, в столице эпидемия.

– Ну, с этой новостью вы сильно запоздали, – позволил себе улыбнуться Арнелий. Кто-то из королевских магов сдержанно хихикнул. Ладно, поглядим, как ты захихикаешь сейчас…

– Это не красная лихорадка, – сухо сказала я. – Это тирота.

Кое-кто из магов, те, что постарше, явственно спали с лица – и правда, прозевать такое! Остальные запереглядывались и зашушукались. Увы, эффект от моего заявления был сильно подпорчен тем, что Арнелий о тироте никогда не слышал. Впрочем, кто-то из приближенных магов быстро просветил его на сей счет.

– Однако… – несколько обескураженно произнес Арнелий. – Я не вижу принципиальной разницы. Что та болезнь, что другая…

– Принципиальная разница есть, – не дала я ему договорить. – Первое: после красной лихорадки выживает каждый второй, после тироты не выживает никто из заболевших. Но только в том случае, если болезнь вовремя не распознать и не начать лечить.

– То есть она излечима? – заметно приободрился Арнелий. – Чудесно… А второе?

– Второе, – отчеканила я, глядя королю в глаза, – данная эпидемия является следствием либо чьего-то злого умысла, либо халатности. Поэтому по праву судебного мага я требую инициации расследования.

– По вашим обычным расценкам, разумеется? – скривился Арнелий.

– Разумеется, – кивнула я. – Однако это прежде всего в ваших интересах, Ваше величество. Кто может поручиться, что завтра эпидемия тироты не вспыхнет в другом городе?

– Да, да, конечно… – пробормотал Арнелий, уже подсчитывая убытки. По счастью, рядом не случилось нейра Деллена – его вполне мог бы хватить удар. – Хорошо, госпожа Нарен, мы даем вам наше согласие на проведение расследования. А вы, – он повернулся к своим придворным магам, – отправляйтесь в столицу. Раз проглядели эту… гм… тироту, теперь займетесь лечением.

Я ухмыльнулась, представив, как эти напыщенные индюки будут подносить отвратное зелье простым работягам. А ведь будут, потому что с Арнелием шутки плохи, и спорить с ним не стоит, если вы, конечно, не независимый судебный маг…

…Домой мне удалось попасть только на вторые сутки – пришлось взять на себя руководство королевскими магами. Затем их наконец передали в распоряжение магов-медиков, мое участие более не требовалось, и я смогла отправиться к себе.

Город потихоньку оживал, или же так казалось оттого, что дождь наконец перестал и выглянуло солнце. Лужи пока еще не просохли, но под утренним солнцем и они выглядели не особенно мерзко.

Дома было тихо. Дим принял у меня лошадь и увел ее на конюшню. Я поднялась на второй этаж, заглянула в комнату. Капрал, дремавший на стуле у двери, встрепенулся, услышав мои шаги, вскочил и вытянулся в струнку, поедая меня преданным взглядом. «Стало быть, – заключила я вполне благодушно, – Лауринь жив и, очевидно, идет на поправку». Кстати сказать, неплохо было бы выставить лейтенанта в его собственное обиталище. Я не люблю, когда у меня в доме обретаются посторонние люди, особенно если один из этих посторонних – лейтенант Лауринь. Кроме того, мне необходимо сосредоточиться и поразмыслить над тем, как разыскивать неизвестного злоумышленника, а это лучше всего делать в тишине и одиночестве.

За такими мыслями я вошла в комнату и посмотрела на кровать. Лейтенант мирно спал, вернее, делал вид, что спит. Притворялся он плохо: чересчур сильно вздрагивали плотно сомкнутые ресницы, а дыхание было слишком неровным и частым для спящего.

– Лейтенант! – сказала я. – Прекратите прикидываться.

Лауринь неохотно открыл глаза и попытался принять сидячее положение, однако безуспешно. Дело в том, что одновременно он пытался прикрыться простыней, а тело еще плоховато его слушалось (я, признаться, в суматохе позабыла о том, что обездвижила лейтенанта для его же собственного блага, и продержала в таком состоянии чуть дольше, чем было необходимо).

– Перестаньте вы ерзать, – поморщилась я. – Что я, по-вашему, голых мужчин не видела? Да и поверьте, вы – не то зрелище, от которого женщина может потерять покой и сон.

Лауринь залился краской и перестал елозить на кровати.

– Госпожа Нарен… – выдавил он через силу. – Я… я вам обязан жизнью… Я расплачу́сь, только… не сразу.

– Лейтенант, чтобы оплатить мои услуги, вашего жалованья не хватит, даже если вы в течение пары лет не будете есть, пить, менять одежду, платить за квартиру и посылать деньги сестрам, – вздохнула я.

– Откуда вы знаете? – вскинулся Лауринь.

– О сестрах? – уточнила я. – Вы сами проговорились, пока валялись в бреду. А что, это большой секрет?

– Н-нет… – как-то неуверенно проговорил Лауринь, глядя на меня исподлобья. – Только, госпожа Нарен… прошу вас, не говорите об этом… никому.

– Меня не интересуют ваши семейные тайны, – дернула я плечом. – И, кстати, лейтенант, вы не могли бы не запинаться на каждом слове? Это страшно раздражает.

Лауринь молча кивнул, снова начиная краснеть.

– Так вот, – продолжила я. – Конечно, вы, лейтенант, доставили мне немало хлопот. Однако благодаря этому всем нам удалось избежать гораздо более серьезных неприятностей. Так что, Лауринь, забудьте о том, что вы мне что-то должны, и, – не сдержалась я, – ради всех богов, выметайтесь поскорее из моего дома!

– Конечно, госпожа Нарен, – ответил Лауринь. На коротких фразах он не запинался. – Как вам будет угодно…

– Вот и чудесно, – подвела я итог и, уже выходя из комнаты, бросила взгляд через плечо. Лауринь смотрел в окно, и по тому, как упрямо были сжаты его губы, я поняла, что о «долге» своем он забывать не намерен, а стало быть, со спокойной жизнью я могу распрощаться.

Глава 6 Неслучайные встречи

Так или иначе, но на некоторое время мне все же удалось забыть о лейтенанте: верный капрал увез своего подопечного домой, а я смогла спокойно заняться расследованием. Признаться, с чего начать, мне было не вполне ясно: эпидемия – это ведь не кража и не убийство, даже самые замысловатые. Там обычно действует один и тот же принцип – ищи, кому выгодно. Даже если на первый взгляд кажется, что убивать того или иного индивидуума было совершенно не за что, а смерть его не приносит никакой выгоды окружающим, в результате все равно оказывается, что какой-то повод избавиться от потерпевшего у его родственников, знакомых или даже кажущихся посторонними людей имелся. Рано или поздно этот мотив можно раскопать. С другой стороны, эпидемию вполне можно рассматривать как покушение на убийство большого числа людей. Но кому это могло быть выгодно? И совершено ли это преступление ради выгоды или по неосторожности? Так или иначе, но тот, кто выпустил на свободу тироту, как минимум одно преступление совершил: я ведь уже говорила, что использование культур тироты в любых целях строжайше запрещено.

Хорошо, с тем, почему тирота вырвалась на свободу, можно разобраться позже. Сперва же неплохо бы найти того, кто ее выпустил. Кого-то, быть может, удивляет тот факт, что я говорю о заразной болезни, как о живом существе, но, по большому счету, я не слишком преувеличиваю. Опасности от, фигурально выражаясь, сбежавшей от исследователя заразы исходит не меньше, чем от удравшего из зверинца хищного зверя, а то и побольше. Впрочем, это все лирика, мне же надлежало заниматься вещами куда более прозаическими.

Итак, виновник… Вполне вероятно, что болезнь занесена извне, но тогда, я полагаю, в столицу уже дошли бы слухи о том, что где-то в окрестностях тоже бушует эпидемия: тирота не менее заразна, чем красная лихорадка, передается еще легче, и одним заболевшим дело никак не обойдется. Однако же в округе царила тишина и благолепие, и я полагала, что корни происходящего надлежит искать в самой столице. Если бы еще быть уверенной, что виновник произошедшего не пал первой жертвой эпидемии!

Впрочем, гадать, жив он или нет, было затеей бессмысленной, поэтому я занялась более насущным делом: вычислением очага заражения. Для этого мне потребовалось не так уж много усилий, стоило только наведаться к главе цеха магов-медиков и как следует расспросить его.

Господин Жерво Кархен был уже немолод, хорошо знал моего деда еще со времен их бурной юности и, кстати сказать, недолюбливал его. Надо полагать, у него имелись на то причины, дед вообще славился умением наживать себе врагов благодаря своему скверному нраву и дурной привычке называть вещи своими именами, то бишь резать правду-матку в глаза. Ясное дело, что это обыкновение мало кому нравилось. Уж не знаю, чем дед насолил господину Кархену, но тот, едва заслышав мою фамилию и удостоверившись, что я прихожусь родней Фергусу Нарену, мгновенно принял вид недоброжелательный и высокомерный. Мне, в общем-то, было наплевать на то, как господин Кархен относится к нашему славному семейству, тем более что у меня на руках имелась милая грамотка за подписью Его величества, предписывающая всем и каждому оказывать мне самое живое содействие. Другое дело, что я никогда не торопилась пускать в ход этот козырь, предпочитая справляться своими силами.

– Никак не пойму, чего вы от меня хотите, госпожа Нарен, – поджал губы Кархен, выслушав мою просьбу.

– Я могу повторить, – любезно улыбнулась я. – Я прекрасно знаю, что ваш цех ведет подробнейшие записи касательно массовых заболеваний, имевших место в городах и селениях, а кроме того, каждый маг-медик делает собственные записи. И не может такого быть, чтобы в этих записях не оказалось зафиксировано, в каком именно районе города началось распространение болезни. Эта информация мне и нужна.

– Но, госпожа Нарен, – Кархен придал своей толстощекой физиономии выражение глубочайшего сожаления. – Боюсь, в этот раз мы мало чем сможем вам помочь. Эпидемия разразилась так неожиданно, что ни у кого не было времени систематизировать записи относительно этого события! Разве только опросить всех магов-медиков…

По губам его скользнула ехидная усмешка, почти неуловимая, но я все же ее заметила. Ясно, господин Кархен весьма переживает по тому поводу, что ни он, ни его коллеги не распознали вовремя куда более опасное заболевание, нежели красная лихорадка… да и с той, признаться честно, справиться не смогли. Конечно, еще неделя, а может, пара дней, и они заподозрили бы неладное, но, увы, я успела первой…

Итак, из всего этого следовало, что профессиональные знания и умения магов-медиков подверглись вполне справедливому сомнению со стороны как простых обывателей, так и, что несравненно более неприятно, Его величества. Ну а поскольку зло Кархену сорвать больше не на ком, то он решил отыграться на мне, тем более что я являюсь родной внучкой его давнего недруга (нужно будет, кстати, узнать у деда, что за размолвка вышла у него с Кархеном; иногда складывается впечатление, будто дед умудрился испортить отношения абсолютно со всеми жителями столицы, за исключением, как ни странно, власти предержащей). Дескать, пускай нахальная представительница постылого семейства посбивает башмаки, мотаясь по городу и допрашивая одного мага-медика за другим. Однако уважаемый Кархен не на ту напал, в чем я с удовольствием позволила ему удостовериться.

– Господин Кархен, – сказала я голосом сухим и бесцветным. – Вы должны прекрасно понимать, что времени на опрос каждого мага-медика в этом городе у меня нет. Также вы должны понимать, что, отказываясь оказать содействие мне, судебному магу на службе Его величества, и тем самым затягивая расследование, навлекаете на себя определенные подозрения. Если вы этого не понимаете, я могу объяснить вам более подробно.

Господин Кархен понимал, это было видно по его враз ставшей натянутой улыбке. В самом деле, как можно расценить его нежелание делиться отнюдь не секретной информацией? Да очень просто: он сам замешан в этой истории! Кому и знаться с опасной заразой, как не магу-медику… А с какими целями – это уже вопрос другой, в этом будет разбираться Коллегия, потому что любого мага судят отнюдь не светские власти. Думаю, господину Кархену вовсе не улыбалось предстать перед Советом Коллегии по подозрению в преступлении, которого он не совершал (как ни был мне неприятен этот господин, я никак не могла предъявить ему обоснованное обвинение: не было ни мотивов, ни доказательств). Понял он и то, что я отнюдь не шучу и вполне могу устроить ему такое приятное времяпрепровождение – отсутствие доказательств еще не повод для отметания гипотезы, а даже гипотеза судебного мага для Совета является вполне достаточным поводом для начала разбирательства.

– Не стоит беспокойства, госпожа Нарен, – выдавил Кархен. – Я… понимаю. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, и вам предоставят все имеющиеся в наличии сведения. Боюсь, они будут несколько… м-м-м… неструктурированными…

– Ничего, – любезно улыбнулась я. – Я умею работать с информацией.

… Да уж, чему-чему, а работе с информацией хорошего судебного мага учат едва ли не с тех самых пор, как он произнесет свое первое слово. На этот раз никаких особых сложностей я не испытала, это вам не в изъеденных мышами и жучками архивах многовековой давности копаться. Магов-медиков тоже неплохо учили, во всяком случае, записи их были достаточно четкими, внятными, и, хотя они и изобиловали профессиональным жаргоном, главное я понять могла без труда.

К сожалению, первые случаи заболевания не удостоились особенного внимания. Вполне возможно, те заболевшие просто не обращались к магам-медикам, поэтому в записях были отражены уже более-менее массовые случаи, когда люди начали заболевать целыми семьями. Впрочем, удалось сделать главное – локализовать тот район города, в котором началась эпидемия, а это уже было немало. Другой вопрос, что отыскать в этом самом районе человека, который мог быть причастен к распространению тироты, было не легче, чем песчинку на отмели. Впрочем, идея о том, как сделать это по возможности быстро, у меня имелась, нужно было только как следует все просчитать. Обдумыванием этого вопроса я занималась почти всю ночь и к утру составила неплохой план действий.

Положим, тот человек, к которому я намерена была обратиться, поможет мне, ни о чем не спрашивая. Но вот остальные вполне могут оказаться не столь сговорчивыми. Увы, в нашей славной столице далеко не все впадают в священный трепет при звучании слов «независимый судебный маг», а кое-кто даже и не слыхал о таком диковинном звере, особенно в бедных кварталах, куда мне и предстояло направиться. Убеждать этих людей в своей значимости – долго и утомительно. А вот вид военной формы действует весьма умиротворяюще решительно на все сословия. Вопрос в том, где мне раздобыть парочку гвардейцев или хотя бы обычных солдат в самые сжатые сроки? Больше и не нужно: двое – это всего лишь сопровождение, а трое и более – уже выглядит слишком солидно и даже угрожающе. Можно попросить Его величество, он не откажет, но двумя служивыми точно не ограничится, пришлет минимум десяток, и что мне прикажете с ними делать? Да и долго это, пока посыльный доберется до Арнелия – он все еще пребывал в загородном имении, – пока отданные под мое начало солдаты вернутся в город…

Решение, как это обычно водится, лежало на поверхности. Я невольно улыбнулась: конечно, я в очередной раз обременю себя одним весьма неуравновешенным молодым человеком, но, с другой стороны, он чувствует себя обязанным мне, а значит, должен слушаться беспрекословно. Я написала короткую записку и отправила Дима по уже известному адресу, сама же приказала Риме готовить завтрак.

За завтраком мне особенно хорошо думается, не был исключением и этот раз…

– Госпожа, к вам лейтенант этот и еще один… старый… – буркнула, просунувшись в дверь, Рима. Теперь охранять мой покой во время трапезы было некому, и о посетителях мне докладывали немедленно. – Пустить?

– Пригласи, – велела я. Ну вот, позавтракала в тишине и покое! Впрочем, кто мог знать, что лейтенант окажется настолько расторопен и прибудет немедленно, едва только получив мою записку?

Прогрохотали сапоги, и в дверях появился Лауринь. Капрал отчего-то пренебрег моим приглашением; впрочем, судя по доносящемуся разговору, Рима повела его к себе на кухню.

– Доброе утро, госпожа Нарен, – сдержанно поздоровался Лауринь.

– Доброе, доброе… – пробормотала я, набивая трубку и разглядывая лейтенанта. Выглядел он, надо сказать, неважно, и это вовсе не было следствием перенесенной болезни. Лицо бледное, осунувшееся, глаза голодные. А накрытый стол, между прочим, благоухает так, что даже у меня слюнки текут. – Не маячьте в дверях, Лауринь, садитесь за стол.

– Благодарю, госпожа Нарен, я уже завтракал, – мужественно отказался Лауринь, хотя некая внутренняя борьба в нем явно происходила.

– Лауринь, я не могу есть, когда кто-то стоит у меня над душой, – процедила я. – Поэтому прекратите ломаться, как капризная барышня, и сядьте. В вашем возрасте второй завтрак лишним быть не может. Рима!

Впрочем, Рима, не дожидаясь распоряжения, сама принесла второй прибор и, неодобрительно покосившись на лейтенанта, бесшумно вышла за дверь.

Надо сказать, что руководствовалась я вовсе не человеколюбием, а исключительно собственными интересами. Выводы мои были просты до крайности: денег у лейтенанта ни рисса (все потрачено на мага-медика, а ведь надо еще коня выкупить!), до следующего жалованья две недели с лишком, а в долг он не возьмет, скорее удавится. Хорошо еще, жалованье платят регулярно, несмотря ни на что… Стало быть, живет Лауринь впроголодь, а у мальчишек в его возрасте аппетит волчий. Ну и на кой мне сдался этакий спутник? Он того и гляди в голодный обморок свалится?!

Надо сказать, Лауринь сдерживался как мог, изображая из себя по горло сытого человека, но в конце концов все же сдался и воздал должное восхитительной стряпне Римы. Собственно, после такого завтрака спокойно можно не обедать и даже не ужинать, как я обычно и поступаю.

– Думаю, я достаточно понятно написала, зачем вы мне понадобились, – сказала я, решив внести некоторую ясность. – Собственно, от вас, лейтенант, требуется только одно: сопровождать меня в моей поездке по городу. С этим справился бы любой человек, носящий гвардейскую форму, но так уж случилось, что под рукой оказались только вы и ваш капрал. Опять же, как я вижу, вы не отказались от дурацкой идеи о том, будто вы мне что-то должны. Так ведь?

Лейтенант молча кивнул. Мне очень нравилось, когда он молчал, не изрекал благоглупостей и не задавал дурацких вопросов, так что я была искренне благодарна тому, кто научил Лауриня не разговаривать с набитым ртом.

– Тогда поступим очень просто: услуга за услугу, – сказала я. – Вы с капралом некоторое время побудете моей тенью, и можете считать, что мы квиты. С одним условием, – чуть возвысила я голос, видя, что лейтенант собирается что-то сказать. – Вы слушаетесь меня беспрекословно, ни во что не лезете и ничего не предпринимаете без моего прямого на то указания. Вы согласны?

Лейтенант снова коротко кивнул. Положительно, когда он пребывал в столь молчаливом настроении, переносить его общество было не в пример легче!

– Чудесно, – сказала я. – А теперь, лейтенант, посидите еще немного молча, я закончу завтрак, а потом мы с вами отправимся в одно очень любопытное место…

…Место, куда привели меня поиски неведомого то ли злоумышленника, то ли преступно неосторожного исследователя, было и впрямь если не интересным, то весьма колоритным. Это оказался один из самых бедных кварталов города, зажатый между окраинным рынком, на котором сбывали товар приезжие крестьяне и мелкие торговцы, и рекой, вместе со своим рукавом делившей город на три неравные части. Обитали тут люди самых разных занятий, от вполне благопристойных ремесленников и грузчиков, подвизавшихся на рынке, до всевозможного жулья и прочих далеко не законопослушных личностей. Более-менее прилично одетым горожанам соваться вглубь этого квартала, именуемого когда Рыночным, а когда и просто Разбойным, не рекомендовалось: если на центральных его улочках все выглядело относительно чинно и мирно, то где-нибудь на задворках за пару риссов могли и чем-нибудь тяжелым по голове огреть, и нож под ребро сунуть. Все об этом знали и все равно наведывались в сие славное местечко – кто из жажды приключений, кто для удовлетворения какой-нибудь надобности. А для удовлетворения надобностей тут было все или почти все: и всегда имеющиеся в наличии гулящие девки разной степени потасканности, и дешевая выпивка, и не менее дешевые наемники, готовые за умеренную плату на многое, а также еще много чего полезного. Девки и выпивка мне были без надобности, наемники тоже, а вот разжиться информацией я очень надеялась.

Однако до Рыночного квартала еще надо было добраться, а это оказалось делом не столь уж легким. Мало того что грязь на улицах развезло неимоверную, так еще то и дело приходилось объезжать натуральные завалы: это славные горожане растаскивали на дрова опустевшие и полусгоревшие дома, без особых затей сваливая добытое добро прямо посреди улицы. Не прибавляло скорости нашему путешествию и то обстоятельство, что под седлами у моих спутников оказались сущие одры, добытые, не иначе, на скотобойне. Своих лошадей, надо полагать, они выкупить еще не успели, а потому либо взяли казенных, либо за скромную плату получили этих несчастных животных на время у какого-нибудь трактирщика. Я уже успела обругать себя за то, что не велела оседлать для гвардейцев лошадей из своей конюшни, но не возвращаться же теперь было! С другой стороны, были в нашем неторопливом продвижении по городу и положительные моменты: я успела вдоволь наглядеться на произведенные пожарами и мародерами опустошения. Зрелище было малоприятным, понятно, почему Арнелий с семейством не торопился возвращаться из загородной резиденции.

То тут, то там попадались наряды стражников, временами проезжали высокие добротные фургоны с крохотными зарешеченными оконцами – в таких перевозили обычно заключенных.

– Это мародеров ловят, – подтвердил мои рассуждения словоохотливый капрал Ивас. Лауринь, как ему и было велено, молчал, словно воды в рот набрав, ограничиваясь краткими «Да, госпожа Нарен, как прикажете, госпожа Нарен», за что я была ему весьма признательна. – Расплодилось их сверх всякой меры, пускай посидят теперь… У людей несчастье, а им лишь бы…

Капрал махнул рукой, всем своим видом выказывая презрение к означенным личностям, готовым нагреть руки на чем угодно, даже и на разорении опустевших после смерти хозяев домов и лавок. Я в целом была с капралом согласна, кроме разве что одного пункта: я придерживалась мнения, что застигнутых на месте преступления мародеров надлежит немедленно вешать. Увы, Его величество придерживался более гуманных взглядов, а потому предпочитал их сперва подвергать справедливому суду, после которого осужденных ждала либо тюрьма (что было прямым расходом казенных средств), либо каторга (тут от них была хоть какая-то польза, пусть и весьма сомнительная), либо пресловутая виселица. Единицы, правда, все же оказывались на свободе…

Впереди прогрохотали сапоги, раздался окрик, потом грубая ругань, и на улицу перед нами выскочили трое: средних лет коренастый бородатый мужчина и два молодых парня. Бородатый тащил на плече небольшой, но явно увесистый мешок, был такой же и у одного из парней, но он бросил его наземь у нас на глазах. Понял, видимо, что с поклажей ему от стражи не уйти. Троица разделилась: бородатый и один из парней бросились налево, в переулок, второй парень, пометавшись на месте, вдруг ни с того ни с сего кинулся назад, откуда все еще доносилась отчаянная ругань и топот. С его появлением, видимо, ругань стала громче, потом стихла, а вскоре из проулка показались несколько стражников, уверенно волочивших давешнего юношу. Я бросила на него взгляд: если бы не грязь и свежие кровоподтеки, он мог бы показаться привлекательным, у него было славное лицо парня из хорошей семьи ремесленников или даже торговцев, не отмеченное, как нынче модно выражаться, печатью порока. Даже странно, что он занялся мародерством…

– С чего это он назад-то побежал? – недоуменно спросил капрал. Поскольку я ответа не знала, то предпочла промолчать. Впрочем, ответ этот вскоре явился нашим глазам: вслед за парнем стражники волокли еще какое-то существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся женщиной. – А, вон оно что… за подружкой решил вернуться.

Лейтенант вдруг издал некий странный звук, напоминающий полузадушенный возглас, и вытаращился на пленницу стражников. Что его так удивило в этой замарашке? Я присмотрелась: спутанные грязные волосы свисали неопрятными космами, почти закрывая лицо. Оборванная, слишком короткая юбка, состоявшая, казалось, из одних заплат, открывала голые, все в синяках и ссадинах, покрасневшие от холода ноги в разбитых мужских башмаках. Стражники волочили свою добычу не сказать, чтобы очень деликатно, поэтому один рукав у пленницы почти оторвался, обнажая на удивление красивой формы плечо и руку, хотя исцарапанную и грязную донельзя. Надо отметить, что добром девица, – а теперь ясно было видно, что женщина еще совсем молода, – не шла, упиралась изо всех сил, брыкалась, норовила кусаться и ругалась так, что позавидовал бы портовый грузчик, я уж не говорю о молодом гвардейце. И только когда сквозь спутанные пряди волос не распознаваемого под слоем грязи цвета яростно сверкнули голубые глаза, я наконец опознала оборванку. Ну надо же!

– Это же… – хрипло выговорил лейтенант. – Госпожа Нарен! Это же ваша…

– Лейтенант, вы, кажется, обещали, что будете немы как рыба, – заметила я, без особого интереса наблюдая, как парочке мародеров ловко вяжут руки и заталкивают в подъехавший фургон. Капрал тем временем показывал стражнику, куда побежали еще двое. – Вот и помалкивайте.

– Но…

– Лейтенант, не испытывайте мое терпение. – Я послала лошадь вперед. – Я и без вас прекрасно вижу, кто это. Я ведь вам говорила, что она не пропадет. Кстати, красивого мужчину она все-таки получила, вы не обратили внимания? Этот парень весьма недурен собой. Не знаю уж, как там насчет щедрости…

Лауринь явно проглотил заготовленную фразу и долго пытался откашляться, а я только вздохнула. Что ж, Лелья в самом деле не пропала. Надо думать, во время эпидемии девицы из того заведения, куда ее определил капрал (в том, что он это проделал, старый служака передо мной отчитался, и не думая лгать; вот Лауринь, доверь я ему это деликатное дело, вполне мог Лелью отпустить, а потом попытаться нагородить небылиц), разбежались кто куда, а может, бо́льшая часть и перемерла. Так или иначе, но Лелья оказалась на улице и, как видно, не пропала. Кого жаль, так это ее дружка; похоже, парень в самом деле из приличной семьи. С другой стороны, не будь у него самого преступных наклонностей, вряд ли бы Лелья так просто сбила его с пути истинного. А с третьей стороны, эта маленькая дрянь, как выяснилось, смогла облапошить даже меня, что уж говорить о глупом мальчишке… И довольно думать о ней, участь ее ждет незавидная.

Дальнейший путь мы проделали в молчании, что меня устраивало как нельзя больше.

К моей большой радости, трактир с простеньким названием «Три кружки», спрятавшийся в уютном переулочке, оказался цел и невредим, равно как и его хозяин. Пробираться к нему, правда, пришлось через завалы горелых бревен, перегородивших улицу, но в самом переулке уже было прибрано.

«Три кружки» были заведением достаточно необычным для Рыночного квартала. Прежде всего, здесь нельзя было встретить вусмерть пьяных матросов с речных барж или, упаси Небо, мрачно гуляющих мясников. Для того, чтобы вразумлять нежеланных клиентов, у хозяина имелось несколько вышибал, одного задумчивого взгляда которых обычно хватало для охлаждения пыла рвущихся в трактир подозрительных субъектов, а также сторожевые псы, отличающиеся редкостной величиной и свирепостью. В окру́ге все прекрасно знали, что при нужде хозяин, папаша Власий, этих хорошо натасканных псов, каждый из которых был размером с хорошего теленка, без колебаний спустит с цепи, а потому старались с ним не задираться.

Привечал же папаша Власий публику иного рода: торговцев средней руки, владельцев все тех же злосчастных речных барж; словом, достаточно приличных людей. Кроме того, привлеченные недорогим и достаточно неплохим пивом, сюда частенько наведывались студенты из тех, что победнее. К последним папаша Власий относился покровительственно и порой даже соглашался налить кружечку пива в долг: его младший сын сейчас глодал булыжники университетской премудрости, наведываясь домой лишь за тем, чтобы наесться от пуза, а потому вечно голодные и веселые студенты могли рассчитывать в «Трех кружках» на радушный прием. До тех пор, пока не начинали буянить, конечно. Впрочем, папашу Власия уважали и дебошей в его трактире не устраивали, для этого имелись заведения рангом пониже.

Мы въехали на двор, незнакомый слуга тут же кинулся к лошадям, а на пороге воздвигся папаша Власий собственной персоной. Сеть информаторов у трактирщика была знатная: по-моему, он приплачивал уличным мальчишкам, вечно вьющимся у ворот, чтобы ему заранее сообщали о приближении дорогих гостей. Любому приятно, когда его встречают так, будто только его и ждали, а потому папашу Власия любили еще и за обхождение.

– Госпожа Нарен! – расплылся в улыбке папаша Власий и раскинул руки. Обниматься с ним, понятное дело, я не собиралась, не по чину, просто трактирщик всех так приветствовал. – Какими судьбами?

– Все теми же, Власий, все теми же, – усмехнулась я.

Сзади послышалось сдержанное фырканье и сдавленное ойканье. Я обернулась: Лауринь застыл в неестественной позе, явно не осмеливаясь пошевелиться, а его с большим интересом изучали в два черных носа сторожевые псы Власия.

– Свои, – шикнул папаша Власий на псов, те оставили Лауриня в покое, покосились на капрала и подошли ко мне – здороваться.

– Что это у вас собаки не на привязи? – полюбопытствовала я, погладив страхолюдного вида зверюг по головам. Псы меня прекрасно знали, держали за свою и позволяли разные вольности.

– Так шляются всякие… – развел руками папаша Власий. – За всеми не уследишь, так и норовят стянуть что-нибудь. Вот и пришлось собачек спустить, эти-то уж точно чужих на двор не допустят… Да что же я вас на улице держу, госпожа Нарен, проходите, проходите!

Я усмехнулась и направилась вслед за трактирщиком.

– Г-госпожа Нарен!.. – негромко окликнул Лауринь. – Нам вас здесь подождать?

– Нет, вы пойдете со мной, – решила я. – Ивас, а вы обождите в общем зале, мы ненадолго.

Сторонясь собак, оба гвардейца проследовали за мной. Капрал, как ему и было велено, устроился за столом у окна, а я привычно направилась через весь зал к неприметной двери. Там папаша Власий оборудовал небольшие комнаты для тех из клиентов, кому требовалось обсудить какие-нибудь хитрые торговые дела, не привлекая постороннего внимания. Собственно, от этих клиентов ему и поступал основной доход, а шумные студенческие компании гуляли в общем зале в основном для отвода глаз.

Избавившись от пристального внимания сторожевых псов, Лауринь заметно расслабился, и я не упустила возможности поинтересоваться:

– Что это вы, Лауринь, так собак боитесь?

– Не боюсь я собак, госпожа Нарен, – буркнул бравый лейтенант.

– О да, я имела удовольствие наблюдать, как именно вы их не боитесь, – хмыкнула я. – Окажись во дворе дерево, вы бы мигом на его макушке оказались.

– Нет уж, госпожа Нарен, под носом у таких псов лучше не дергаться, – мрачно ответил Лауринь.

– Это вы верно заметили, – миролюбиво сказала я. – Располагайтесь, Лауринь, сейчас придет наш хозяин, тогда и побеседуем.

Папаша Власий не заставил себя ждать, взяв на себя труд лично принести огромный поднос, от которого исходили такие ароматы, что не соблазниться было невозможно, невзирая даже на недавний плотный завтрак.

– Вам, госпожа Нарен, как обычно? – ласково прогудел трактирщик, ставя передо мной кружку темного пива и блюдо с закуской. – Что господин гвардеец предпочитают, простите, не знаю, ну да, думаю, найдут себе что-нибудь по вкусу. А нет, так скажите, мигом состряпаем!

– Господин гвардеец неприхотливы и едят, что дают, – поспешила я утихомирить папашу Власия. – Тем более что невкусно у вас готовить не умеют, а пиво лучшее во всем городе.

Трактирщик расплылся в довольной улыбке, потом вдруг спохватился, что забыл принести какое-то невероятное кушанье, и с редким для его комплекции проворством метнулся обратно на кухню.

– Лауринь, – сказала я лейтенанту, с опаской изучающему содержимое своей кружки. – Не вздумайте предложить хозяину денег. Оскорбите смертельно. Вам ясно?

– Так точно, госпожа Нарен. – Лауринь, по-моему, отчаялся что-то понять, а потому решил просто выполнять мои указания. Давно бы так!

Впрочем, ничего особенно странного в происходящем не было. Знакомство с папашей Власием я свела несколько лет назад, когда он проходил главным подозреваемым по делу об убийстве. Все улики недвусмысленно указывали на него как на виновника преступления, и если бы дело папаши Власия случайно не пересеклось с тем делом, что вела я, болтаться бы ему в петле, осиротив многочисленных родственников. Мне же, объединив два дела в одно, без труда удалось доказать, что относительно убийства папаша Власий чист перед законом, как первый снег, и его просто подставили, так что трактирщика полностью оправдали. С тех пор папаша Власий считал меня своей спасительницей, чуть не молился на меня и готов был выполнить любую мою просьбу, я уж не говорю о том, чтобы потчевать бесплатными обедами. Ни просьбами, ни обедами я не злоупотребляла, но сейчас выдался именно тот случай, когда без папаши Власия и его коллекции слухов и сплетен было просто не обойтись.

Обменявшись обязательными взаимными комплиментами, мы с трактирщиком перешли непосредственно к беседе.

– Как у вас дела идут? – спросила я.

– Налаживаются помаленьку, – погладил бороду трактирщик. – Сейчас людишки малость отойдут, карантин с города снимут, тогда и вовсе хорошо будет. Пока-то клиентов мало, сами видели, госпожа Нарен, зал, считай, пустой.

– Здорово вам эпидемия подгадила, – сказала я.

– Еще бы не здорово… – Папаша Власий помрачнел. – Мои-то, хвала Матери Ноанн, почти все живы остались, только младшая невестка померла, троих мальцов сиротами оставила… Ну да ничего, вон у колбасника с соседней улицы дочка овдовела, хорошая девка, так мой сын на ней женится, уж договорились.

– Опять же и колбасы не по рыночной цене покупать будете, – поддела я, но трактирщик не обиделся. Ничего зазорного в таком положении вещей он не видел, я, если поразмыслить хорошенько, тоже, а вот Лауриня мы, должно быть, шокировали. – А что-то Грена не видно?

Греном звали старого раба: сколько помню, он всегда прислуживал «особым» клиентам – Власий доверял темнокожему невольнику, как себе. Насколько я знала, Грена давным-давно купили для присмотра за малышом Власием, для игр опять же – его семья могла себе это позволить, он происходил из вполне зажиточного рода, – с тех пор они и были неразлучны. Грен, кажется, был годами десятью, не то двенадцатью старше Власия, однако своеобразной их дружбе это никак не мешало. Власий, унаследовав семейное дело и все имущество, не однажды пытался дать старику вольную, а тот только отмахивался: куда, мол, ему податься, вся жизнь прошла в Арастене. А коли оставаться с Власием, то какая разница, вольный Грен или нет?

– Так и Грен помер… – Власий совсем расстроился. – Обидно как, госпожа Нарен, ведь и болячка-то к нему не прилипла!..

– А что же случилось?

– Что… старый стал, – вздохнул Власий. – За эту неделю испереживался весь, за меня, за детей, вот и…

– Тяжело вам без него придется, – вздохнула я.

– Да уж нелегко, – печально ответил он. – Ладно, госпожа Нарен, что мы обо мне да обо мне! Вы ведь по какой-то надобности пришли!

– Хорошо, ближе к делу, – кивнула я.

Трактирщик посерьезнел и приготовился слушать.

– По моим сведениям, распространение эпидемии началось из этого района, предположительно, из приречных кварталов, – сказала я. – К сожалению, информации у меня не так уж много. Мне нужно установить со всей возможной точностью место возникновения очага заразы. Если этому будут сопутствовать сведения о том, кто пал первыми жертвами эпидемии, совсем хорошо. Впрочем, все слухи и сплетни тоже пригодятся. Как вам задачка, а, Власий?

Я мимоходом пожалела о Грене: он мог бы здорово помочь в этом деле. Насколько я его знала, слухи – это было по его части…

– Задачка, задачка… – пробурчал трактирщик, складывая руки на обширном животе. – Дайте подумать минутку, госпожа Нарен, глядишь, что и вспомнится…

Думал трактирщик не минутку, а добрых полчаса, за которые я успела прикончить кружку пива, а Лауринь окончательно извелся. Не стоило тащить его с собой, пусть бы с капралом посидел в общем зале…

– В приречных кварталах дома сдаются, – изрек наконец папаша Власий. – Да не целиком, а комнатами и углами, у кого на что денег хватает.

Я молчала, зная, что трактирщик – человек обстоятельный и доберется до интересующей меня информации, излагая все по порядку.

– В последние года два там студенты обосновались, – сообщил папаша Власий. – Хитро устроились, стервецы: до университета рукой подать, только мост перейти, а жилье стоит куда дешевле, чем на богатой стороне.

Я вызвала в памяти карту города. В самом деле, неглупо придумано. В старой части города, в которой располагалось и главное здание университета, бедным студентам и думать нечего было снять жилье, стоило оно запредельно. То же относилось и к Заречью, где, как я уже упоминала, обитали в основном добропорядочные зажиточные граждане. Заречье и застроено было не так тесно, как Старый город, тут попадались настоящие усадьбы с приличными наделами земли, не то что в Старом городе, где дома стояли впритирку один к другому. На окраинах жилье, конечно, было много дешевле, чем рядом с университетом, но оттуда на своих двоих добираться – полдня уйдет. Ушлые студенты придумали выход: стали большими компаниями селиться в Рыночном квартале. Жили, надо думать, на головах друг у друга, но в юном возрасте это особенно не стесняет. Зато университет – вот он, только через рукав реки переберись и пройди немного по городу. А уж мостов у нас в городе в избытке, и лодочников тоже хватает.

– Так вот, накануне того, как об эпидемии объявили, у меня, как обычно, эти студенты и гуляли, – продолжал трактирщик. Лауринь навострил уши, сообразив, видимо, что папаша Власий не просто так разговоры разговаривает. – Сдается мне, госпожа Нарен, они-то вам и нужны. Потому как все шутили, что, должно быть, холодный ветер с реки для здоровья дюже вреден, а потому как следует «прогреться» надо, чтобы болячки не липли, как к другим. Стало быть, уже тогда кто-то болел, только студенты – они ж безалаберные, пока молнией не вдарит… – Папаша Власий махнул рукой.

Я помолчала, набивая трубку. Похоже на правду. От речной сырости и холода и впрямь многие заболевают, так что никто особенно и не обеспокоился, пока не стало слишком поздно. Опять же студенты… Некоторых хлебом не корми, дай выкинуть что-нибудь этакое. Могла ли кому-нибудь из них попасть в руки культура тироты? А почему нет? На моей памяти случались вещи и более странные. Впрочем, в приречных домах ведь не одни студенты живут, мало ли кто и с какими целями мог там обосноваться! Документов там не спрашивают, это вам не приличный постоялый двор, где постояльца разглядят и чуть не обнюхают со всех сторон. Тут кто платит, тот и хорош.

– Появляются у вас эти студенты? – спросила я.

– Давненько уж не было, – ответствовал папаша Власий. – Двоих или троих видал на улице, но и только, госпожа Нарен.

– Ясно, – вздохнула я. – Что ж, вы мне очень помогли.

– Если я еще что могу сделать, госпожа Нарен, вы только скажите! – Папаша Власий молитвенно сложил руки и воззрился на меня.

– Пока больше ничего не нужно, – вежливо улыбнулась я. Информатором папаша Власий был отменным, поэтому приходилось терпеть его обожание. Впрочем, не так уж сильно оно меня и раздражало.

Что поделать, придется отправляться в приречные кварталы, только сперва нужно подготовиться. Планы, похоже, придется менять на ходу, а от гвардейцев – избавляться. Это обыватели более-менее уважают мундиры, а вот со студенческой братией эффект может оказаться обратным желаемому. Почти двести лет назад именно королевская гвардия жестоко подавила студенческий бунт (право слово, из-за чего началась заварушка, уже и не упомнить; то ли в долг какому-то студиозусу не налили, то ли девицу он с кем-то не поделил, но беспорядки случились знатные). Первопричина давно забылась, но классовая ненависть студентов к гвардейцам угасать не собиралась. Чего только не изобретали богатые на выдумку студенты, чтобы насолить своим извечным врагам! Иногда получалось смешно, иногда гнусно, но скучать не приходилось никому, тем более что гвардейцы, будучи окончательно выведены из себя, случалось, мстили, и тоже весьма изобретательно. Городские власти до поры до времени закрывали глаза на эти безобразия, считая, что молодежи надо выпускать пар, и, пока до смертоубийства и поджогов не дошло, пускай юнцы резвятся.

Таким образом, появиться в импровизированном студенческом общежитии в сопровождении двух гвардейцев – значит попросту завалить дело, в этом я не сомневалась. Жаль, конечно, что папаша Власий указал именно на этот квартал, а не на скотобойни, скажем, или квартал веселых домов, но тут уж ничего не попишешь.

– Господа, в ваших услугах я более не нуждаюсь, – сказала я вполне вежливо, когда мы выехали на улицу. – Можете возвращаться, дальше я поеду одна.

Капрал, не возражая, козырнул и завернул лошадь. А вот Лауринь его примеру следовать не спешил.

– Ну что еще? – спросила я, видя, что лейтенант никак не соберется с духом.

– Госпожа Нарен, позвольте мне сопровождать вас! – выпалил он.

– Лейтенант, я ведь сказала – более ваши услуги мне не требуются, – терпеливо повторила я. – Там, куда я еду, гвардейский мундир – верный способ получить из-за угла камнем по затылку.

– Мундир можно снять, – упрямо заявил Лауринь.

– И что, в одной рубашке поедете? – прищурилась я. – Хотите подхватить воспаление легких? Я вас больше лечить не стану, и не надейтесь.

– Я… ну… – Тут лейтенанта озарило. – Я по пути лавку старьевщика видел… Госпожа Нарен, я вас прошу, обождите немного!..

– Ждать не стану, – отрезала я. – Охота вам – догоняйте, я торопиться не буду. Не догоните – ваши проблемы, я вас с собой не звала.

На этом мы и расстались. Лауринь куда-то погнал своего костлявого мерина, а я направила свою кобылу к реке. Я и в самом деле не торопилась, потому что по пути мне следовало кое-что обдумать. Это заняло совсем немного времени, а потом мои мысли за неимением другой темы вернулись к моему сопровождающему. С чего бы это лейтенанту вздумалось тащиться за мной? Казалось бы, дурацкий свой «долг» исполнил, баш на баш, как говорится, и радовался бы… Или, по его мнению, верховая прогулка по городу и обед в трактире – слишком маленькая плата за лечение? Вполне может быть. Или, – тут я усмехнулась, – это банальное мальчишеское любопытство. По правде сказать, служба в гвардии, особенно если у тебя нет денег, – очень скучное занятие: ни выпить с приятелями, ни погулять вволю… А тут, изволите ли видеть, тайны, эпидемии, трущобы… Есть чем пощекотать нервишки. Так что, думаю, «долгом» своим Лауринь прикрывает желание узнать, чем же кончится дело, вполне может быть, и сам это не вполне осознавая.

Сзади послышался неровный топот, и вскоре меня нагнал принарядившийся Лауринь, нещадно погоняя своего одра. Судя по всему, лавку старьевщика он перевернул вверх дном в крайне сжатые сроки: ни за что не поверю, что такие замечательные предметы гардероба могли оказаться на самом виду! На лейтенанте красовалась заношенная кожаная куртка из тех, что обычно носят наемники, вытертая до такой степени, что вполне сошла бы за замшевую, и местами заплатанная. К тому же куртка Лауриню была заметно велика. Широченные штаны, напяленные, похоже, прямо поверх форменных, я описать и вовсе не берусь, для этого нужен какой-нибудь литератор вроде нейра Шлосса. На голове у лейтенанта красовалась совершенно невозможная шляпа. Словом, лучшего способа привлечь к себе всеобщее внимание и придумать было нельзя!

– Вы бы еще фальшивую бороду приклеили, – сказала я, обозрев то чучело, в которое превратился обычно аккуратный и подтянутый лейтенант. – И повязки на один глаз не хватает.

Лауринь вспыхнул и промолчал, а я сжалилась:

– Ладно, сойдет. Только шляпу эту кошмарную выкиньте подальше. И рукава закатайте, что вы их поддергиваете все время! А штанины напустите на голенища побольше, а то очень уж у вас сапоги казенного вида. Да, вот так…

После этих манипуляций Лауринь приобрел вид давно и прочно сидящего на мели юнца, решившего податься в наемники, но застрявшего в районе первого попавшегося трактира. Не такой сопровождающий полагался бы прилично одетой женщине вроде меня, но выбирать было не из чего.

Путь до приречных кварталов мы проделали в молчании, я за неимением другой темы размышляла о нынешней гвардии. Картинка получалась так себе. Когда-то, как принято говорить, в незапамятные времена, королевская гвардия была элитой армии, попасть в число гвардейцев могли только лучшие из лучших. Потом, в недоброй памяти времена правления одного из предков Арнелия, который бездарно реформировал все, что попадалось ему под руку (все-таки и в этой династии не обошлось без паршивой овцы), гвардия превратилась в этакий заповедник для отпрысков знатных семей, которые только и умели, что изящно носить мундиры, дуэлировать, потреблять горячительные напитки в неумеренных количествах и лихо ухлестывать за дамами. На поле боя толку от этих вертопрахов не было никакого, это ясно показала первая же военная кампания, в которой участвовала «обновленная» гвардия. Нет, были и в ее рядах талантливые военные, но в подавляющем меньшинстве.

К нынешнему времени ситуация немного выправилась. Рядовых гвардейцев набирали, как и обычных солдат, разве что старались подбирать повиднее и посмышленее. Капралы и сержанты обыкновенно выслуживались из рядовых, а вот офицеры все как на подбор были благородного происхождения. Лейтенантов в гвардии было едва ли не столько же, сколько рядовых, и большинству из них в жизни не доводилось командовать своим отрядом по причине полной своей бездарности. (С этой точки зрения Лауринь меня удивлял: на мой взгляд, он никак не тянул на человека, которому можно доверить командование хотя бы десятком солдат; с другой стороны, у него имелся разумный и опытный капрал.) Кое-кто ухитрялся сделать карьеру и стремительно взлетал к вершинам, а многие так и оставались на всю жизнь в своем невеликом звании, ничуть не считая это зазорным. Так что при дворе вполне можно было встретить и убеленного сединами лейтенанта, и очень молодого генерала. Несмотря на все это, в народе королевских гвардейцев любили нежной любовью (особенно, конечно, женщины всех возрастов и сословий), за исключением разве что студентов, ну да об этом я уже рассказывала. Они по-прежнему считались элитой армии, хотя звание это было уже несколько незаслуженным. На мой пристрастный взгляд, стоило перетряхнуть гвардию сверху донизу и разогнать бездельников по домам, но Арнелий пока не спешил принимать столь радикальных мер, используя вышеупомянутых бездельников самыми разнообразными способами. Приставлял в качестве эскорта к разным важным шишкам, например: и тем приятно внимание, и служаки вроде бы при деле…

Моя кобыла недовольно фыркнула, и я очнулась от раздумий. Похоже, мы прибыли на место. Местечко то еще, должна сказать: река отнюдь не благоухала, от мостовых несло еще хуже, чем от реки, а на тесных улочках разъехаться вдвоем было проблематично. Лауринь со свойственной ему удачливостью едва не угодил под поток помоев, выплеснутых кем-то из окна прямо на улицу, после чего стал стараться держаться ближе к середине проезжей части. Это, конечно, вызывало недовольство у встречных, а потому лейтенант услышал о себе премного интересного…

Глава 7 Собачник

Искомые дома стояли у самого берега и внешне выглядели вполне прилично. Видимо, их периодически красили за казенный счет, чтобы не оскорблять взоры прогуливающихся на лодках господ видом облупленных стен. Хотя… покажите мне того ненормального, что будет кататься на лодке именно здесь, где на выходе из города река несла в себе все сточные воды и отходы разных производств! Как ни запрещали городские власти сливать в реку всякую дрянь, не помогало, каждого за руку не поймаешь. Коллегия уже не первый год обещала разработать какие-то фильтры для воды, но все никак не могла собраться это сделать. А в реке тем временем, говорят, уже и рыба без чешуи, а то и с тремя глазами попадаться стала…

Что в трех одинаковых домах обитают именно студенты, было ясно с первого взгляда. Во-первых, из окна каждого здания свешивался «флаг» с эмблемой университета, намалеванной красной краской то ли на простынях, то ли на скатертях. Во-вторых, перед крайним слева домом, прямо в жалком подобии клумбы, не успевшей еще порасти сорной травой и одуванчиками, сладко спал небритый юноша, одетый с тем нищенским шиком, с каким умеют одеваться только столичные студенты. Спал юноша в обнимку с большой полупустой бутылью, так что ясно было – простуда ему не грозит.

Остальные обитатели домов показываться на глаза не спешили, так что я решила для начала обойтись тем, что имелось в наличии.

Я спешилась и, передав поводья Лауриню, подошла к спящему студенту. Был он рыж, веснушчат, а при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж юным, во всяком случае, старше Лауриня, то есть не первокурсник, а почти что выпускник. (Каким образом студенты, ведущие столь разгульный образ жизни, умудрялись выносить какие-либо знания из своей цитадели наук, а потом еще и ухитрялись прославиться, оставалось загадкой не для меня одной.) Я наклонилась и потрясла парня за плечо. Никакого эффекта. Я встряхнула сильнее.

– Уйди, милая… – томно произнес парень, переворачиваясь на другой бок. – Я пуст…

Стало ясно, что обычными методами тут не обойтись. Оглядевшись, я нашла в кустах пустую бутылку и с размаху грохнула ее о камни над ухом у спящего. Если и это не поможет… Однако помогло. На этот раз сон с пьянчужки как рукой сняло. Студент подскочил как ошпаренный, ощупал свое пузатое сокровище, убедился, что оно совершенно цело, и с явным облегчением перевел дух. Потом перевел взгляд на меня.

– Вы кто? – удивленно спросил он. – Если за деньгами, так мы ж за месяц вперед заплатили. Или это в прошлый раз было?..

– Я не за деньгами, – успокоила я его. – Я ищу здесь кое-кого.

– А, ну тогда вы по адресу! – обрадовался парень, поднялся на ноги, аккуратно пристроил свою бутыль на клумбе и отвесил мне вполне галантный поклон. – Ганнис Вайш к вашим услугам, госпожа… э-э-э?

– Нарен, – ответила я и с удовлетворением отметила, что эта фамилия ни о чем студенту не говорит. Вот и славно…

– Госпожа Нарен, стало быть… – кивнул Ганнис. – А кого ищете и зачем? Дочку вашу изобидели или еще что?

– Скорее, еще что, – невольно усмехнулась я. – Вот что, господин Вайш, не пройти ли нам куда-нибудь в более уютное место?

– И то правда, – согласился студент и ловко подхватил бутыль под мышку. – Пойдемте в дом. Там, правда, разруха и вообще свинарник, зато тепло. Так что, ежели вас не смущают тараканы, то милости прошу!

– Лауринь, идемте, – скомандовала я.

– Лошадок тут привяжите, – посоветовал Ганнис. – Никто не возьмет, здесь наша территория. Так что все знают: если у нас что сопрут – найдем и руки поотшибаем…

Тараканы в студенческом жилье и в самом деле чувствовали себя вольготно. Парочка рыжих великанов примостилась прямо на столе, задумчиво шевеля усами и обсуждая, видимо, незваных гостей. Ганнис привычно смахнул усачей на пол, водрузил на стол свою заветную бутыль и галантно предложил мне единственное в комнатушке сиденье – колченогую табуретку. На табуретку, похоже, когда-то что-то пролили, но я к таким мелочам отношусь философски, тем более что пролитое давно высохло. Сам Ганнис устроился на низкой лежанке, покрытой почему-то лошадиной попоной, а Лауриню указал на стопку толстенных книг, прикрытую кокетливой вязаной салфеточкой. Лауринь, впрочем, шаткой конструкцией не прельстился, заявив, что лучше постоит.

– Я тут вроде старосты, в этом доме, – пояснил Ганнис, витиевато извинившись за отсутствие угощения. – Так что у меня отдельные апартаменты, без жильцов, если не считать тараканов.

– Что же вы, господин Вайш, в клумбе-то тогда спите? – иронически попеняла я.

– Ума не приложу, как такое получилось, госпожа Нарен, – развел руками Ганнис. – Помню, что домой шел, да, видать, не дошел. Главное, самое важное не разбил…

– Что у вас там? – поинтересовалась я из любопытства. – Орта?

– Да что вы, какая орта! – возмутился Ганнис. – Горючая жидкость! Наши химики попросили раздобыть, я и добыл, и даже донес. Хорошо, не разбил по дороге, а то пожар бы устроил.

Я отметила про себя, что если приречные кварталы выгорят дотла, я буду знать, кто в этом виноват, и сказала:

– Давайте ближе к делу, господин Вайш.

– Давайте, – радостно согласился Ганнис. – Только прошу вас, без «господина», а то я себя как на экзамене чувствую! Вы вроде сказали, будто ищете кого-то? Что он натворил?

– Не гоните коней, Ганнис, – попросила я. – По порядку. Вы, значит, староста в этом доме?

– В этом раньше был, – кивнул он, – а теперь и за двумя другими присматриваю, потому как тамошние старосты наш бренный мир не так давно покинули, а новых выбрать все недосуг.

– Умерли во время эпидемии? – подняла я брови.

– Ага, – кивнул Ганнис. – Денег на лекарей и магов-медиков у нас нет, так что народу перемерло прилично. Зато теперь хоть не по очереди спать можно.

Лауринь возмущенно фыркнул.

– С другой стороны, – невозмутимо продолжал Ганнис, – и платить тоже некому, так что будем новых жильцов искать.

– С этим ясно, – кивнула я. – Стало быть, вы всех здешних обитателей знаете?

– Да, пожалуй, всех, – ответил Ганнис, подумав. – Из наших-то домов всех если не по именам, так хоть в лицо узнаю, да и соседи примелькались.

– А не появлялось ли среди них незадолго до начала эпидемии новеньких? – поинтересовалась я.

– Что-то вы, госпожа, уж очень много вопросов задаете, – прищурился вдруг Ганнис. – Прям как будто из сыскного отделения…

– Почти угадали, – холодно ответила я. – Однако чести служить в сыскном отделении не имею. Считайте меня частным сыщиком.

– Ага… – Ганнис призадумался. – А частных сыщиков обычно нанимают люди не бедные… А у нас за жилье не уплачено…

– Я хорошо плачу за информацию, – произнесла я. – Но я подчеркиваю – за информацию, а не за пустую болтовню.

– Тогда, считайте, договорились, – хмыкнул Ганнис.

– И своего сдадите? – приподняла я брови.

– Если это такой дурак, что влип в какие-то темные делишки и остальных за собой утянуть может, – сдам, – сердито ответил Ганнис. – Спрашивайте уже, что время-то тянуть.

– Хорошо. – Я помолчала. – Итак, для начала расскажите мне: в здешнем квартале люди начали заболевать до того, как объявили об эпидемии, или после?

– Да разве теперь упомнишь… – почесал в затылке Ганнис. – Тут, у реки, сыро, холодно, все время кто-нибудь соплями двигает. Да и потом… – Он принял смущенный вид. – За всеми не углядишь, кто у себя сидит, кто в кутузке, кто по городу бегает, кто пьяный дебоширит… Но вообще-то… Скорее, все-таки до карантина. Точно! – Ганнис вдруг подпрыгнул на своей лежанке, так что вторая стопка книг, находившаяся в опасной близости от его башмака, опасно закачалась. – Вспомнил! Тут неподалеку пекарня одна есть, а у пекаря дочка маленькая. Так мамаша ее, помню, приходила к нашим лекарям чего-нито от простуды попросить, говорила, простудилась девчонка. Наши-то по доброте душевной сходили посмотреть, микстуру какую-то приготовили… Не помогло, правда. А после этого кто-то из лекарей слег, точно. – Он поскреб в затылке. – А вообще это бы хорошо у девчонок наших спросить. Они у нас не пьянствуют особенно, должны лучше помнить, что к чему. Погодите-ка…

Ганнис выскочил из комнаты и через несколько минут вернулся с худой бледной девицей, закутанной в огромную серую шаль, отчего девица сильно смахивала на платяную моль. Некоторое время ушло на то, чтобы втолковать ей суть дела, потом девица напряглась и по некотором раздумье подтвердила слова Ганниса:

– Не знаю уж, у дочки пекаря наши заразились или нет, но только трое из лекарей слегли сразу. Да ты сам-то вспомни, – обернулась она к Ганнису. – Жайс-Репейник, Яника и дружок ее, Вит. Все втроем и убрались, чем их только не пичкали. А про эпидемию мы уже потом узнали. Так что, – повернулась она ко мне, – выходит, это с нас зараза пошла?

– Может быть, с вас, может, и нет, – задумчиво ответила я, отметив про себя, что молеобразная девица далеко не глупа. – Ганнис, вернемся к самому первому моему вопросу: никаких новичков не появлялось в окру́ге незадолго до этих событий?

– Да не припоминаю что-то, – почесал в затылке Ганнис. – Тут ведь все про всех знают, как в деревне, чужака живо приметят. К нам чужой не подселится, своих мы всех знаем, ну если только подружку кто приведет или парня, но это ж ненадолго…

– Врешь, – отрезала бледная девица. – Кто с Мирой, швеей, полгода жил, не ты ли?

– А вы так прямо все возмущались, – хмыкнул Ганнис. – Она ж вас всех обшила, пока тут жила. Да это когда было-то!..

– У нас чужих точно не появлялось, – сказала бледная девица, не обращая внимания на Ганниса. – А за соседние дома ручаться, как Ганнис, не стану, за всеми ведь не уследишь.

С этими словами она удалилась.

– Что это за чудо природы? – спросила я.

– Это? Это Нея Госс, из химиков, – ответил Ганнис. – Жуткая девка, мало того что страшная, так еще и стерва. Прославиться мечтает. Тьфу ты, бутыль-то я ведь ей и нес…

– Что ж, судя по всему, больше вы меня никакими сведениями порадовать не можете, – вздохнула я.

– Что знал, то рассказал, – пожал плечами Ганнис.

– И это уже что-то… – задумчиво сказала я, выкладывая на стол один за другим несколько аров. – Скажите-ка теперь, как этого пекаря найти, у которого дочка заболела…

Выбираться из грязного, но теплого студенческого обиталища на улицу не хотелось, но выбора не было. Лауринь ежился и отчаянно мерз в своей слишком просторной куртке, которую продувало насквозь. Я не мерзла, но на улице мне не нравилось – не люблю пронзительный сырой ветер.

Шокированный размерами гонорара Ганнис лично вызвался проводить нас к пекарю, что и исполнил, всю дорогу заверяя меня в своей искренней любви к частным сыщикам, их богатым нанимателям, а также приглашая обращаться с вопросами в любое время дня и ночи. Это было бы нелишне, я взяла Ганниса на заметку. Студенты хоть и безалаберны, зато бывают в самых разных местах и видят и слышат много интересного. Если умеючи спросить, можно получить любопытные результаты…

– Все, дальше я ни ногой, – сказал Ганнис, указывая на невысокий домик, зажатый между двумя строениями повыше. – Пекарь на нас зуб имеет с тех самых пор, как наши медики его дочку вылечить не смогли… Всего вам хорошего, госпожа Нарен!

– И вам того же, – кивнула я. – Что встали, Лауринь, идемте, поговорим с этим пекарем, что ли…

От кого-то ведь эта несчастная девочка должна была получить заразу? Сама по себе тирота не возникает, я уже говорила, это не красная лихорадка. Я чувствовала, что вот-вот нападу на след, жаль только, след этот успел изрядно остыть, не пропустить бы его…

– Закрыто, – ответили из-за двери пекарни на мой решительный стук.

– Сыскное отделение, – отчеканила я, резонно рассудив, что с законопослушным пекарем надо разговаривать иначе, чем со студентами. – Соблаговолите открыть.

Дверь распахнулась моментально, едва не стукнув меня по носу. На пороге обнаружился хозяин, невысокий щупленький человечек, за его спиной маячила дородная женщина, очевидно, жена, а к ее юбке жались то ли двое, то ли трое малышей.

– П-проходите, прошу вас… – вымолвил пекарь. – Простите за такой прием, госпожа, только сейчас кто только по улицам не ходит, боязно…

«Что же ты у меня документы-то не спросил? – усмехнулась я про себя. – А если бы и спросил, как понял бы, что они подлинные?» Этак сыскарем мог назваться и отъявленный бандит, как проверишь?

– Вы прохо́дите как свидетель по делу студентов-медиков, – заявила я, без приглашения усаживаясь за стол.

– К-каких студентов? – оцепенел пекарь.

– Тут неподалеку студенты живут большой компанией, – терпеливо пояснила я. – Среди них есть медики, лекари, если хотите. Так вот, уважаемый, эти недоучки занимались медицинской практикой, что строго запрещено. Вы, насколько мне известно, тоже пали жертвой их непрофессиональных действий. Вернее, не вы, а ваша дочь. Будете отрицать?

– Н-нет! – выпалил пекарь. – Так все и было!

– Расскажите подробно, – велела я.

– Дочка у нас заболела… – Пекарь сел напротив меня и пригорюнился. Его жена так и стояла в углу, сложив руки на животе. – Простыла, должно быть. Щенок у ней был, а он возьми да заболей, то ли отравился чем, то ли что, а она с ним все возилась во дворе, вот и простыла… Мы люди небогатые, на хороших лекарей денег нет, так мать ее травками пользовала, да без толку все, хуже да хуже… Тогда соседка ее и надоумила: пойди, говорит, к студентам, они тоже лечить умеют, сама у них какое-то зелье покупала. – Пекарь вздохнул. – Моя дура и потащилась. А они аж втроем пришли, переругались тут, что за болезнь и как лечить. Оставили микстуру, только не помогло, померла дочка, кровиночка единственная…

– А эти чьи? – нахмурилась я, кивнув на крутящихся вокруг женщины малышей.

– Соседские, – махнул рукой пекарь. – Та самая соседка, советчица-то, возьми да и помри, а у нее трое, и мужа нет. Взяли вот к себе пока что, может, какая родня объявится, а нет…

– Сами вырастим, – впервые подала голос женщина. – Их мать мне вместо сестры была, так что о приюте и не заикайся, не дам!

– Цыц, дура! – прикрикнул пекарь. Видно, спор этот начинался у них не в первый раз.

– Больше никто посторонний не приходил? – спросила я безнадежно.

Так же безнадежно задала я и обязательные вопросы о подозрительных новых жильцах и гостях соседей. Ничего пекарь с женой не заметили…

Ненадежная ниточка оборвалась. Ищи теперь лист на дереве… Можно опросить хоть всех жителей приречного квартала, толку-то? После шока, вызванного эпидемией, они и думать забыли о всяких подозрительных личностях, которых, может быть, и не было вовсе! А если были, то не подозрительные. Или… я не знаю, что!

– Госпожа Нарен… – Пока пекарь пререкался с женой, Лауринь подошел ко мне и склонился к моему уху. – Госпожа Нарен, а собака?

– Какая собака? – нахмурилась я, повернув голову и встретившись взглядом с Лауринем.

– Щенок этой девочки… – напомнил Лауринь. – От него она заразиться не могла?

Собаки тиротой не болеют, как и вообще животные, это я знала наверняка. Но…

– Чем болела собака? – спросила я, перебивая спор пекаря с женой.

– А? – вытаращились они на меня.

– Собака, – повторила я. – Щенок, с которым возилась ваша дочь.

– Да кто его разберет… – пожал плечами пекарь. – Это у Эрлена спросить надо, он про собак все знает.

– Какого еще Эрлена? – насторожилась я.

– Ну, постояльца соседского, – пояснил пекарь удивленно.

– А давно он тут живет? – След, вроде бы остывший, вновь потеплел.

– Да уж который год… – Пекарь посмотрел на жену. – Наша-то дочка еще пеленки пачкала, а он уж был. Тому, стало быть, лет семь, а то и больше.

– Кто такой, чем занимается? – Я напряглась. С чего я взяла, что виновный обязательно должен быть чужаком? Если не зацикливаться на этом предположении… – Фамилия?

– Да разве разберешь, кто такой… Фамилию он не называл вроде, а никто не спрашивал. На кой она нам? – Пекарь почесал в затылке. – Говорил вроде, что его из студентов выгнали. Я ж говорю, он все с живностью возится, с собаками, кошками, лечит их, даже денег с хозяев не берет. Тут Собачником прозвали.

– А живет на что? – задала я резонный вопрос.

– Должно быть, родители присылают, – вздохнул пекарь. – Ну и подрабатывает, где может, нам вот иногда дрова колет, кое-как на жизнь хватает, надо думать.

– Он все еще здесь? Жив?

– А что ему сделается… Вчера вроде его видели, так, мать? – Пекарь снова покосился на жену в поисках поддержки.

– Видели, – подтвердила та и снова замерла.

– Хорошо. – Я встала. – Объясните, как пройти к этому Эрлену. Лауринь, не стойте столбом, за мной, живо!

Неизвестный Эрлен обитал совсем рядом, через улицу. На стук дверь открыла средних лет женщина, на вопрос о своем квартиранте указала нам лестницу, ведущую наверх, и тут же потеряла к нам всякий интерес. Должно быть, гости к Эрлену ходили часто.

– Не заперто! – откликнулся на мой стук в очередную дверь приятный мужской голос. – Входите!

Я воспользовалась приглашением и оказалась в довольно просторной, бедно обставленной комнате. Узкая кровать, стол, стул, самодельные полки на стене – вот и вся мебель. Стол был заставлен разномастной посудой, наводившей на определенные подозрения. Пахло чем-то очень знакомым, но чем именно, я пока понять не могла.

– Вы – Эрлен? – спросила я, не тратя времени на приветствия.

– Да, – улыбнулся тот. Он оказался довольно высоким светловолосым юношей, скорее худым, чем стройным, с удивительно изящными для мужчины кистями рук. Я не удивилась бы, услышав о его дворянском происхождении: физиономия у него была вполне породистая. – Что у вас случилось?

– Вопросы буду задавать я. – Я встала напротив Эрлена, заложив руки за спину. У меня не было никаких доказательств, но моя интуиция говорила мне, что в этого улыбчивого парня нужно вцепляться мертвой хваткой и трясти до тех пор, пока на свет не появится что-то ценное.

– А вы, простите, кто? – удивился он.

– Флоссия Нарен, – ответила я без улыбки. – Независимый судебный маг.

– О!.. – Лицо Эрлена озарилось совершенно детской улыбкой. – Никогда не видел судебных магов… А что все-таки случилось?

– У дочери вашего соседа, пекаря, был щенок. Он чем-то болел. Вы можете мне сказать, чем? – спросила я, не обращая внимания на его вопросы.

– Отравился крысиным ядом, – обескураженно произнес Эрлен. – Бедная собака… Я попробовал ему помочь, но было уже слишком поздно…

– Что значит – помочь? Вы лекарь?

– Нет… то есть диплома у меня нет… – смутился Эрлен. – Но денег я с пациентов не беру, так что незаконную практику вы мне не пришьете!

– Ах вот как вы заговорили, – протянула я. – Чудесно. Как же вы лечите животных?

– Кое-какие рецепты узнал, когда еще учился в университете, кое-что придумал сам, – оживился Эрлен.

– За что, кстати, вас выгнали из университета? – поинтересовалась я.

– Меня не выгоняли, – удивился он. – Я сам ушел. Там меня никто не понимал, надо мной даже смеялись. Говорили, что я сумасшедший.

«Сдается мне, они не слишком ошибались», – подумала я, вслух же спросила:

– Чем же вы так смешили однокашников?

– Я… – Эрлен замялся. – Я… понимаете… я не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли… В общем, у меня когда-то была собака, большой такой волкодав, я очень его любил… А он где-то подхватил нутроеду и умер… – Рен поднял на меня несчастные глаза. – Я никогда не забуду, как он мучился перед смертью, госпожа Нарен… И я решил, что обязательно придумаю средство от этой заразы! Только в университете мне никто помочь не захотел, просто талдычили, что нутроеду вылечить нельзя, и все тут…

– И как, получилось? – поинтересовалась я. Нутроеда и правда была мерзкой болезнью, для человека, к счастью, не опасной. Раньше полагали, что во внутренностях животного заводится червь и выедает их, отсюда и название. Болезнь эта и в самом деле считалась неизлечимой.

– Да, я уверен, что получилось! – Эрлен снова сиял энтузиазмом. – Только мне пока не представилось случая испробовать это средство. То есть… на этом щенке я попробовал. Симптомы были очень похожи… а теперь я думаю, если бы я раньше понял, что он просто отравился, я бы успел его спасти…

«Если окажется, что он случайно, стряпая свое лекарство для собак, вывел культуру тироты, я съем свою косынку», – мысленно пообещала я. Это было из области невероятного, но… других объяснений я пока не видела!

– Знаете, говорят, клин клином вышибают, – опять обрел присутствие духа Эрлен. – Тот господин мне очень помог…

– Какой еще господин? – почти зарычала я. Да сколько же в этой истории действующих лиц?!

– Господин с постоялого двора, тут неподалеку, там лошадь захромала, и меня позвали помочь, – объяснил Эрлен. – Мы с ним разговорились, я рассказал ему про нутроеду…

По рассказу этого блаженного выходило, что неизвестный господин живо заинтересовался его историей, а потом, посетовав на нехватку времени, дал юноше какое-то снадобье, сказав, что это результат его многолетних исследований. Дескать, он по молодости лет стремился изобрести лекарство от всех болезней сразу, а вышло вот это, тот самый «клин», которым можно вышибить даже опасную заразу, не всякую, правда, но с нутроедой попытаться стоит. Теперь этот господин в своих лекарских талантах разочаровался и вообще страшно спешит, но в Рене видит продолжателя своего дела, и так далее, и так далее. Еще таинственный господин предостерег Эрлена: для здорового человека это снадобье может быть смертельно опасно, а потому при работе с ним непременно следует принять противоядие. Так, на всякий случай…

Так вот чем пахло в комнате! А я-то ломала голову… Это был всего лишь мерзкий запах лекарства от тироты! Так что же, выходит, неизвестный господин просто так взял и всучил этому идиоту склянку с культурой тироты?!

– Как его звали, куда он направился? – Я готова была вывернуть Эрлена наизнанку, чтобы получить ответ.

– Имени он не назвал, а ехал… – Эрлен задумался. – Он уезжал из города, сказал, что был проездом, по делам, а теперь едет домой, в Эсталь.

Боюсь, челюсть у меня отвисла. Краем глаза я видела, как вытянулась физиономия у Лауриня. Эсталь – столица соседнего государства, Стальвии, где правит Его величество Никкей, и…

Что это значит? Если тот господин в самом деле был подданным Никкея, то эту ситуацию иначе как диверсией и не назовешь. А если не был? Если… Я вспомнила не столь уж давние события, когда меня банально похитили все те же стальвийцы. Тогда я решила, что подобная ситуация – отличный повод для развязывания военных действий, только не смогла понять, кому и зачем это надо. Но теперь – то же самое! Легко представить, как отнесутся добрые горожане к новости о том, что наши соседи едва не выморили всю столицу. Беспорядков точно не избежать. Стоп! Откуда бы этим добрым горожанам узнать подробности? Ведь злоумышленник не мог знать, что я начну расследование… С другой стороны, могу представить себе ход его мыслей: в городе не так уж мало магов, рано или поздно хоть один да заметит нестыковки, а если тироту опознают, то расследования не миновать. Если же маги окажутся, как один, слепы, и город вымрет почти полностью… То рано или поздно где-нибудь объявится заблаговременно принявший лекарство Эрлен со своим чудодейственным собачьим снадобьем – и снова вспыхнет эпидемия. Когда-нибудь его точно поймают, а если это произойдет, то подробности относительно господина из Эстали он выложит на первом же допросе, как пить дать. А иголки в кармане не утаишь…

Значит, или нас провоцирует сам Никкей, или некая третья сторона. Если верно последнее, то в ответ на обвинение с нашей стороны Эсталь может оскорбиться и ответно обвинить нас в поклепе на своих добрых граждан. Слово за слово, и тут тоже может полыхнуть. Не такие уж добрые отношения у Арнелия с Никкеем, как может показаться со стороны. Но кому и зачем это надо?!

Я вспомнила, что стою посреди комнаты в глубокой задумчивости, а Лауринь и Эрлен пялятся на меня, как на заморскую диковину. Ладно, о мотивах неизвестного преступника я подумаю потом, пока же надо нейтрализовать Эрлена.

– И где же ваше волшебное средство? – поинтересовалась я.

– Здесь… я как раз хотел разобраться, из чего оно составлено и… – начал было Эрлен.

– Дайте сюда немедленно, – велела я.

– Но… – Юноша окончательно стал похож на обиженного ребенка.

– Немедленно! – рявкнула я.

– Вы тоже… – Брови Эрлена поползли вверх, казалось, он сейчас заплачет. – Такие же, как вы, мне не верили! А теперь вы хотите забрать то, что мое по праву?! Ну уж нет!

Эрлен метнулся к окну. Я решила было, что он собрался сигануть на улицу, и приготовилась ловить прыгуна «сеткой»: не расшибся бы о мостовую! Однако прыгать Эрлен не стал. Откуда-то, чуть ли не с подоконника, юноша выхватил шпагу, чем окончательно убедил меня в своем благородном происхождении: шпага была старинная, явно очень дорогая, в обычной лавке такую не купишь. Неужели фамильная?

– Не подходите! – взвизгнул он, бочком продвигаясь к столу и выставив перед собой шпагу.

Я начала было поднимать руку, чтобы обезоружить парня (жаль было шпагу, но что поделаешь!), но тут вмешался Лауринь, которому явно надоело стоять без дела.

– Госпожа Нарен, позвольте, я… – Не договорив, Лауринь метнулся вперед, лязгнула сталь, Эрлен попятился.

Я в фехтовании разбираюсь слабо, но мне показалось, что оба юнца весьма неплохи, только вот Эрлен, очевидно, давно не тренировался. Перейти в контратаку Лауринь ему так и не позволил, к тому же у лейтенанта хватило ума оттеснить противника подальше от стола и прижать к стенке. Лязгнуло в последний раз – шпага Эрлена со звоном упала на пол.

– Отлично, – сказала я. – Вы провозились больше времени, чем это бы заняло у меня, но вышло зрелищно. Свяжите этого остолопа вон хотя бы простынями, а я пока посмотрю, что у него тут имеется…

Склянку с культурой тироты я вычислила сразу – она разительно отличалась от разнокалиберных, заслуженного вида посудин, служивших Эрлену для опытов. На всякий случай, однако, я запечатала комнату наглухо, так, чтобы вскрыть ее смогли только маги из Коллегии или я сама, склянку же забрала с собой. А забавно получится, если окажется, что тирота в самом деле может справиться с нутроедой! Правда, это то же самое, что поджигать дом, чтобы избавиться от тараканов…

Связанного Эрлена погрузили на лошадь – если бы я не озаботилась набросить на нас заклинание, полюбоваться зрелищем сбежалось бы полквартала. Меня ждал доклад Его величеству…

… – И если это диверсия, Ваше величество, то очень странная, – завершила я свою речь. – Вряд ли злоумышленник мог предугадать, когда именно Эрлен воспользуется этим зельем. Ему повезло, что соседская собака отравилась буквально через несколько дней после встречи Эрлена с «господином из Эстали». Животные тиротой не болеют, но девочке хватило и общения с животным, попотчеванным микстурой, достаточно было капле собачьей слюны попасть на ее кожу… Дальше началась цепная реакция. Свои идеи по поводу причин диверсии я вам уже изложила.

– Да, госпожа Нарен, я согласен, все это выглядит более чем странно, – медленно произнес Арнелий. – Не думаю, чтобы мой августейший собрат смог сам придумать столь сложную схему. Значит, все же некая третья сторона… Благодарю вас. Мне нужно будет обдумать сложившуюся ситуацию. Она мне очень не нравится.

– Что вы предполагаете делать с Эрленом? – спросила я.

– История с «господином из Эстали» не должна быть предана огласке, – произнес Арнелий.

– Тем не менее достаточно много людей знает, что в городе бушевала не красная лихорадка, а тирота, и по этому поводу велось расследование, – напомнила я. – Простите, Ваше величество, при всем моем к вам уважении я не могу заявить, что расследование не увенчалось успехом. Это повредит моей репутации.

– Ваша репутация – это святое, госпожа Нарен, – тонко улыбнулся Арнелий. – Впрочем, ничего скрывать не потребуется, обвиняемый у нас есть.

– Эрлен? – вскинула я брови.

– Да. – Арнелий нахмурился. – Вы, кстати, были правы, он из очень хорошей семьи – Литты, знаете таких? Старший сын… Если бы он не свихнулся на собаках, мог бы стать известным ученым. Впрочем, теперь неважно. Официальная версия будет гласить, что этому юноше в ходе кустарных экспериментов случайно удалось вывести культуру тироты.

– Это бред, – отрезала я, вспомнив, как выдвинула такую же версию за неимением лучших. И свое обещание, кстати, тоже. Но поскольку это неправда, то косынку мне есть все же не придется… – В это никто не поверит.

– Обыватели – поверят, – отрезал Арнелий. – Пусть спорят, возможно это или нет. Коллегии, если заинтересуется, можно, полагаю, сообщить правду – но без упоминаний об Эстали. Просто – «некий господин». Мои маги уже занимаются памятью юноши, слова «Эсталь» он больше не произнесет.

– Что с ним будет дальше? – спросила я.

– Скорее всего отправится в лечебницу для душевнобольных, – скривил губы Арнелий. – Юноша явно не от мира сего. Возможно, со временем его вернут родным.

– Если им заинтересуется Коллегия, как опасным самородком, и потребует его себе, они запросто вытряхнут из Эрлена все подробности о «некоем господине», как бы ни старались ваши маги, – сказала я. – Тем более… вы им полностью доверяете?

– Коллегия Эрлена не получит, – отрезал Арнелий, не ответив на мой вопрос. Все было предельно ясно: в скором времени беднягу Собачника ждал несчастный случай. Или самоубийство.

– В таком случае, Ваше величество, данное расследование можно считать завершенным, – наклонила я голову. – Позвольте откланяться.

– Всего доброго, госпожа Нарен, – кивнул Арнелий.

Домой я сразу не поехала, отправилась прогуляться по парку. Зря я это сделала – вскоре меня нагнал Лауринь.

– Вам нравится назначать свидания в парке, Лауринь? – любезно осведомилась я. – Вы меня второй раз здесь подкарауливаете.

– Простите, госпожа Нарен… – Лауринь смутился. – Я только хотел узнать – что будет с Эрленом? Его… казнят?

– Не думаю. – Я пнула подвернувшийся под ногу камешек. – Его уже объявили душевнобольным, а таких не вешают. – Я искоса посмотрела на лейтенанта. – Лауринь, вы вообще поняли, что́ произошло? Ситуация вам ничего не напоминает?

– Так точно, госпожа Нарен. – Лауринь посерьезнел. – Вы… вы имеете в виду господина из Эстали?..

– Забудьте это словосочетание раз и навсегда, Лауринь, – предостерегла я. – Иначе рискуете оказаться в одной уютной камере с нашим Собачником.

– Да… я… Госпожа Нарен, это… то же самое, что было осенью? – сформулировал наконец Лауринь. – То, о чем вы мне велели молчать?

– Да, лейтенант, оно самое. На сей раз Его величество в курсе. – И зачем я говорю об этом Лауриню? – Надеюсь, вам не нужно повторять дважды о необходимости держать язык за зубами?

– Я буду молчать, госпожа Нарен… – серьезно заверил Лауринь.

– О вашем участии в этой истории, кроме меня и Эрлена, не осведомлен никто, – заметила я. – Но Собачник не знает вашего имени и не знает, что вы гвардеец. А мало ли кто мог служить мне проводником… Вы уяснили?

– Меня не было с вами, госпожа Нарен, – понятливо кивнул Лауринь. Что это с ним, неужели проблески разума появились?

– Да. Вы сидели дома и скучали. Или болтались по улицам и страдали от неразделенной любви. Неважно. – Я хмыкнула. – Вы мне очень надоели, лейтенант, но мне все равно не хотелось бы, чтобы вам на голову случайно упал перелетный кирпич.

– Спасибо, госпожа Нарен, – мрачно ответил Лауринь. – Позвольте последний вопрос?..

– Давайте.

– Я… Правильно ли я понимаю, что живым Эрлен на свободу не выйдет?

Я помолчала немного. А ведь Лауринь отнюдь не настолько глуп, как кажется на первый взгляд. И он умеет задавать неудобные вопросы. К счастью, еще он умеет молчать, иначе бы пришлось думать, как избавиться от него.

– Да, Лауринь, – сказала я. – Вы совершенно правы.

– Мне… мне очень жаль его… – сознался Лауринь. – Знаете, госпожа Нарен, вам это, конечно, неинтересно… Я мог бы быть на его месте. У меня тоже была собака, и я очень ее любил…

– Она умерла от болезни? – спросила я невесть зачем.

– Нет, госпожа Нарен, просто от старости. – Лауринь смотрел на кроны деревьев, вздернув острый подбородок, и моргал часто-часто. – А от старости вылечить нельзя…

Я двинулась дальше по аллее, оставив за спиной лейтенанта. Правильно ли я поступила, что позволила ему сопровождать меня? Не знаю, не знаю… В конце концов идею о больной собаке подбросил именно он. Что ж, посмотрим, что будет дальше. Даже удобно иметь постоянного сопровождающего, не привыкая каждый раз к новым физиономиям и выкрутасам очередного безусого мальчишки, отданного Его величеством в твое распоряжение по доброте душевной. Хотя я бы предпочла капрала Иваса, если честно. Другой вопрос в том, что можно и чего нельзя слышать Лауриню. Он уже знает достаточно, больше даже, чем Арнелий, а это, знаете ли… У меня пока нет причин сомневаться в его умении держать язык за зубами, но есть умельцы, которые легко развязывают любые языки. Нет, удобства удобствами, а таскать за собой Лауриня больше не стоит. Хватит на его долю тайн. Чем меньше будет знать каждый из окружающих в отдельности, тем меньше у меня будет проблем.

Глава 8 Везение

К моему большому облегчению, доклад, сделанный королевскому совету, был принят прекрасно. Еще бы, на этот раз я пользовалась поддержкой самого Арнелия, готового в любой момент пресечь ненужные вопросы. Коллегия пока отмалчивалась, очевидно, переваривая невероятные сведения и пытаясь понять, действительно ли какой-то самоучка способен случайно вывести культуру тироты в домашних условиях. Вскоре маги придут к выводу, что это невозможно, и тогда Арнелию придется скормить им заранее заготовленную историю с таинственным господином из ниоткуда и быстро избавиться от Эрлена. Остаются еще, конечно, придворные маги, которые работали с парнем… С одной стороны, они связаны договором с Его величеством, но с другой – обязаны заботиться об интересах Коллегии. Кто знает, что они предпочтут: держать язык за зубами или выслужиться… Самое обидное: если один из них и донесет, невозможно будет узнать, кто именно это был. Впрочем, магов своих Арнелий знает хорошо, вряд ли бы он подпустил к Эрлену вовсе уж ненадежных людей…

Так или иначе, немного времени у нас есть. Станет ли Коллегия копать дальше – большой вопрос. Я бы, конечно, предпочла, чтобы не стала, но, с другой стороны… С другой стороны, мне очень хотелось знать, кто стоит за всем произошедшим. Я не люблю действовать вслепую, мне важно понимать причинно-следственные связи. Но следствие было на виду, корни же причин по-прежнему таились во мраке… Оставалось лишь ждать, в надежде, что рано или поздно что-то прояснится.

Жизнь тем временем шла своим чередом, уже через несколько дней ко мне наведался первый после долгого перерыва клиент, и я временно оставила мысли о таинственном заговоре. Никаких особенно интересных дел не попадалось, так, рутина. Впрочем, я была этим даже довольна: хватит с меня пока что таинственных происшествий, в которых без бутылки орты и не разберешься, а с нею – так и тем более!

Новый клиент появился рано утром, поэтому ему пришлось ждать, пока я соизволю встать и позавтракать. Ожидание окончательно доконало бедолагу, уж не знаю, чем он был так расстроен. Впрочем, это должно было выясниться в самое ближайшее время.

– Чем могу быть полезна? – спросила я, разглядывая посетителя. С виду – торговец средней руки, не слишком удачливый, судя по всему, но и не бедствующий. Таких много в столице и окрестностях. Впрочем, не всем же процветать или нищенствовать, должна быть и золотая середина!

– Госпожа Нарен, вы моя последняя надежда! – Торговец умоляюще уставился на меня. Я невольно поморщилась – эти слова я на протяжении своей карьеры слышала примерно столько раз, сколько клиентов у меня было, а это уже цифра даже не трехзначная.

– Охотно верю, – сказала я. Еще бы не поверить; если судить по выражению лица, этот человек в полном отчаянии. – Только представьтесь для начала, будьте так добры. А потом изложите суть дела.

– Да, простите… Зовут меня Доро, Доро Лимес, я торговец… – Мужчина жалобно посмотрел на меня. – А суть дела очень проста, госпожа Нарен. У меня лошадей украли…

– Лошадей?! – Я вскинула брови. Конокрадов мне только и не хватало! – Вы уверены, что пришли по адресу? В сыскное отделение обращаться не пробовали?

– Конечно, пробовал, первым делом, как пропажу обнаружил, к ним бросился! – заверил меня Лимес. – Приходили они, смотрели, искали, даже ищейку привели – не берет собака след! Да и на земле-то следов не было, даром что накануне дождь шел, грязь на улице развезло… То есть отпечатков копыт не было, других-то следов там предостаточно. Тогда мне и посоветовали к вам обратиться, госпожа Нарен, потому что если не вы… – Он вдруг отчетливо всхлипнул. – Повешусь, как есть повешусь!

– Так, господин Лимес, давайте-ка по порядку, – поморщилась я. – Кто вы, откуда взялись, что за лошади и почему вы собрались из-за них вешаться?

– Я, госпожа Нарен, лошадьми торгую, – завел свою, без сомнения, печальную повесть Доро Лимес. – Ну и посредничаю, бывает, потому как торговля у меня не больно шибко идет, а жить на что-то надо. Так вот…

Если выбросить из речи почтенного торговца бесконечные причитания, то получалось вот что: некий помещик из наших краев купил несколько лошадей, заплатил задаток, а Лимесу вменялось в обязанность пригнать лошадей покупателю, получить остальную плату и, за вычетом своей невеликой доли, вернуть продавцу. Лимес, как я поняла, был не слишком удачлив в делах, зато честен, тому самому продавцу хорошо известен, услуги подобного рода оказывал уже не раз, потому его и выбрали для этого поручения. К тому же Лимес неплохо разбирался в лошадях, прекрасно с ними обращался, и ему можно было доверить ценный товар. В столице Лимес был проездом, остановился на постоялом дворе, чтобы утром отправиться дальше, к покупателю, – тот жил, как выяснилось, в окрестностях столицы. Названное имя показалось мне знакомым, и тут я вспомнила его: конечно же, сосед нейра Шлосса, тот самый, что держал небольшой конный завод. Надо же, как тесен мир! Не первый раз в этом убеждаюсь, кстати говоря…

– Хорошо, значит, вы остановились на ночь на постоялом дворе, лошадей поставили там же на конюшню, а что было дальше? – спросила я.

– В том-то и дело, что ничего, – еще больше расстроился Лимес. – Проспал всю ночь… Эх, знамо бы дело, сам бы остался на конюшне, так нет, понадеялся на Зайца…

– Какого еще Зайца? – терпеливо поинтересовалась я.

– Заяц, подручный мой, – пояснил Лимес. – Прозвище у него такое, потому как маленький, ушастый и зубы торчат, как есть заяц. Он как раз на конюшне и остался, за моими красавицами приглядеть…

– И что же, он ничего не заметил?

– Так пропал он, вместе с лошадьми пропал, о чем я и толкую! – занервничал Лимес. Про своего подручного он до сих пор ни слова не сказал, если честно.

– А вы не допускаете мысли, что этот ваш Заяц лошадей и увел? – спросила я. – Тем более что они к нему привыкли и не заволновались бы.

– Я уж любую мысль допускаю, госпожа Нарен, – опечалился Лимес. – Но только почему ж сторожа ничего не слышали и не видели, а ищейка след брать отказывается? Нечисто тут, верно вам говорю!

– Сторожам можно заплатить, а ищейке – перебить чутье, – пожала я плечами. – И вот тут мы с вами, господин Лимес, подходим, пожалуй, к самому интересному вопросу в вашей истории. Чем так ценны эти ваши лошади, что ради них кому-то потребовалось устраивать этакое непотребство, если этот кто-то, конечно, существует в природе?

– Так я разве не сказал? – удивился Лимес. – Это ж вейрены, госпожа Нарен. Шесть племенных кобыл… Повешусь я!!

– Подождите пока, – велела я совершенно серьезно.

Теперь мне было понятно отчаяние Доро Лимеса. Вейрены считались самой дорогой породой верховых лошадей, и они того стоили. Я не считаю себя большим знатоком лошадиных статей, но у меня при взгляде на вейрена неизменно перехватывает дух от его красоты. Впрочем, лошади эти были не только красивы, но еще и быстры, очень выносливы и на диво неприхотливы. Сколько стоила породистая племенная кобыла, я примерно представляла. Однако у нейра помещика дела идут неплохо, раз он может позволить себе купить целых шесть лошадей! С какой целью, интересно? Не иначе, нацелился сделаться поставщиком королевского двора: Арнелий, что неудивительно, предпочитает именно эту породу лошадей, даже его знаменитая скупость в этом случае сдается без боя.

Я могла навскидку назвать несколько версий произошедшего. Первая и самая очевидная: нашему конезаводчику показалось глупым отдавать бешеные деньги, если можно получить лошадей и так. Задаток, ясное дело, пропадет, но по сравнению с общей суммой это ничтожно мало. Мог ли почтенный помещик организовать кражу? А почему бы и нет? Но он не мог не понимать, что подозрения первым делом падут на него. К тому же куда как проще было бы подстеречь Лимеса где-нибудь на большой дороге, взяв с собой нескольких слуг покрепче и прикинувшись грабителями, да и угнать лошадей, чем лезть на постоялый двор. Кстати…

– Вы что же, только вдвоем путешествовали? – спросила я. – Без охраны?

– Да что вы! – замахал на меня руками Лимес. – Как же можно! Со мной трое людей господина Витца, а еще троих прислал нейр Рем.

Витц – это, надо думать, его наниматель, а Рем – наш помещик. Хм… Со своими людьми в отряде Рему было бы еще проще завладеть лошадьми, но тут есть одно маленькое «но». Как бы потом достопочтенный помещик объяснил, откуда у него взялись шесть племенных кобыл, якобы похищенных бандитами на большой дороге? Думаю, он не мог этого не понимать. Вейрена ни с какой другой породой не перепутаешь, для этого надо быть слепым от рождения, так что выдать их за обычных лошадей не получится. Да и потом, не для собственного же удовольствия Рем их покупал, а для дела! Но окончательно эту версию отметать не стоит, порой жадность творит с людьми поразительные вещи…

– И где же была эта ваша охрана, когда воровали лошадей? – поинтересовалась я.

– Так по очереди сторожили во дворе… – уныло ответил Лимес. – Как обычно. И ничегошеньки не видели и не слышали! Сами теперь казнятся…

Тогда другой вариант: лошадей угнали посторонние, возможно, по чьему-то заказу. Вероятно также, с помощью этого самого пропавшего Зайца и внезапно оглохших и ослепших охранников. Могу даже придумать еще более фантастическую версию: заказчиком был господин Витц, которому захотелось и деньги получить, и лошадей не отдавать. Но все это требовало тщательной проверки…

– Ну что ж, – сказала я, глядя на несчастного Лимеса. – Вас просветили относительно моих расценок?

Тот печально кивнул.

– У меня, госпожа Нарен, денег хватит вам только за три дня работы уплатить, – сказал он уныло.

– Значит, попробуем управиться за три дня, – пожала я плечами. – А там видно будет.

Прежде всего, я велела показать мне тот злосчастный постоялый двор, на котором была совершена кража.

– Ну вы и нашли, где остановиться! – покачала я головой, глядя на облупленную вывеску, гласившую «Отдохни немного» и изображавшую спящего в обнимку с кружкой и бараньей ногой толстяка.

– А что такое? – всполошился Лимес.

– Да теперь уж ничего… – буркнула я. Этот постоялый двор пользовался заслуженно дурной славой: здесь вечно что-то происходило. То постоялец вешался в своей комнате, то кто-нибудь падал с лестницы и ломал себе шею, а горело тут за последние полгода раза три, не меньше. Да расположен он… Впритык к Рыночному кварталу, а какая там обитает публика, я уже рассказывала. – Кто вам посоветовал это место?

– Никто не советовал, я всегда тут останавливаюсь, когда в столицу приезжаю, – удивился Лимес. Я смерила его взглядом. Хм… а не мог ли этот тип сам организовать кражу? Не для себя, понятное дело, что он будет делать с шестью кобылами вейренской породы! Но если ему неплохо заплатили… Чем не вариант?

– Ладно, идемте, взглянем на конюшню, – вздохнула я. Вокруг уже начинала собираться толпа, и это мне совершенно не нравилось.

Надо ли говорить, что и на улице, и около конюшни все было затоптано так, будто по этому месту прошелся весь город? Немудрено, что ищейка не взяла след! Хотя собаку, по уверению Лимеса, приводили рано утром, когда тут еще не отметились все любопытствующие.

Конюшня оказалась ничем не примечательна, добротное чистое строение. Сейчас там стояли с десяток самых обычных лошадей, принадлежащих постояльцам, и только.

– Ваши лошади стояли все вместе или по отдельности? – спросила я, отметив, что пустых денников достаточно много.

– Я попросил, чтобы всех рядом поставили, – ответил Лимес. – Они друг к другу-то привыкли, а когда чужие лошади рядом, нервничают…

В самой конюшне ни малейших признаков магического вмешательства мне обнаружить не удалось. Если лошадей отсюда и вывели, то сделали это обычным способом – через ворота. Хорошо, посмотрим, что во дворе, может быть, что-то и прояснится…

Но прежде я решила переговорить с охранниками Лимеса и со здешними сторожами. Охранники, как на подбор, оказались здоровенными молодыми парнями, которых не то что задирать не каждый отважится, а и просто подойти побоится. Двоих я, кстати, помнила в лицо, видела их в поместье нейра Рема еще зимой. Они меня, по счастью, не вспомнили.

По их рассказу выходило следующее: двое парней отдежурили свою часть ночи (караулили они попарно – один человек Рема, один Витца, вполне разумно), растолкали следующую пару и ушли спать. Их сменщики тоже благополучно просидели во дворе несколько часов, затем их место заняла последняя смена. И ни те, ни другие, ни третьи ничего не видели и не слышали. То есть в трактире напротив до полночи шла гульба, порой бдительно брехал на прохожих сторожевой пес, но во двор никто посторонний не заходил и уж тем более не выходил, за это парни ручались головой. Либо они очень хорошо сговорились заранее, либо каким-то непостижимым образом и правда прозевали лошадей. Местный же сторож, как очень быстро выяснилось, только делал вид, что бдил не смыкая глаз, а на самом деле гнусно напился и прохрапел всю ночь. Так что с него взятки были гладки – такое похмелье сыграть никому не под силу.

Постояльцы опять-таки ничего подозрительного не заметили, а скорее, не обратили внимания. Даже если кто и услышал стук подков, то не придал этому никакого значения – на то и постоялый двор, постоянно кто-то приезжает или уезжает. Хозяин – так тот вообще трясся от страха, что с него взыщут стоимость украденных лошадей, и ничего вразумительного сказать не мог. Из него удалось выудить только, что новых постояльцев, кроме Лимеса и его ребят, ни вчера, ни позавчера не появлялось, да и сегодня с утра никто из прежних обитателей не выразил желания немедленно сорваться в бега. Впрочем, это тоже мало о чем говорило.

Из слуг толково разговаривала одна кухарка, которая поднялась еще до рассвета, чтобы начать стряпать завтрак.

– Пес наш очень уж брехал, – сказала она, подумав, в ответ на мой вопрос, не слышала ли она ночью чего-нибудь подозрительного. – Понятно, напротив гуляли, расходились поздно, но только это около полуночи было, а кобеля нашего разобрало уже под утро, и я вставать собралась. Еще, помню, разозлилась, что разбудил рано, окаянный!

– А обычно он по ночам не лает? – спросила я.

– Ну, если кто в ворота постучит или через забор попробует полезть, тогда брешет, конечно, – ответила кухарка обстоятельно. – А если просто мимо кто идет – то не станет, иначе б мы рехнулись давно, тут постоянно народ туда-сюда снует. По ночам куролесят, бывает, а вот перед рассветом самая тишина, одни только заснули, другие еще не проснулись, не на кого лаять-то…

Очень любопытно. Значит, какое-то движение возле ворот все же наблюдалось, раз пес лаял. Но люди ничего подозрительного не видели и не слышали. Значит, либо врут, либо тут и впрямь не все чисто. Что ж, проверим…

Во дворе, как я уже говорила, все было затоптано так, что обычному человеку искать следы и смысла не было. Другое дело, если вы маг…

Для человека несведущего мои действия выглядели бессмыслицей: я прошлась туда-сюда, там постояла молча, тут присела на корточки, подобрала какой-то камешек… Вывод был очевиден – магией тут все же пользовались, очень осторожно и, я бы сказала, не без изящества. Со временем кражи тоже наступила ясность: судя по остаточным проявлениям чужой магии, кража была совершена именно перед рассветом. Неплохо придумано, это самый глухой час, как верно выразилась кухарка, – одни еще спят, другие уже спят, а охранники клюют носом. Исключать причастность последних к преступлению я бы пока не стала, но если даже допустить, что они не врут, картина складывается любопытная.

Я склонна была считать, что главное действующее лицо – это кто-то, пришедший извне: постояльцев и слуг я проверила, никто из них магическими способностями не обладал, а значит, не мог выступать в роли исполнителя. В сговоре они быть могли, но это уже другой вопрос, речь пока не об этом. Итак, наш таинственный некто, дождавшись подходящего часа, проникает в конюшню. Для мало-мальски сносного мага несложно проделать это таким образом, чтобы люди во дворе ничего не увидели и не услышали. (Кстати, то же самое можно провернуть и без помощи магии, я была когда-то знакома с подобными умельцами.) Только собаку магией не обмануть, поэтому пес и поднимает лай. Но злоумышленник резонно рассчитывает, что особого внимания на собачий брех никто не обратит. Войдя в конюшню, наш некто выводит лошадей… А вот тут маленькая неувязка: в одиночку с шестью лошадьми управиться не так-то просто, а околдовать их не получится, на лошадей магия почти не действует, а если действует – то непредсказуемо, они могут взбеситься и устроить тарарам. Это в планы вора никак не входит. Значит, или вор был не один, или он воспользовался спящим на конюшне мальчишкой, как бишь его, Зайцем. Человека, в отличие от лошади, можно заставить делать то, что нужно, особенно если застать его спящим и не дать прийти в себя либо заранее опоить кое-каким снадобьем.

Дальше – больше. Судя по всему, неизвестный маг воспользовался «воздушной дорожкой», чтобы вывести лошадей со двора. Это достаточно простой и действенный прием: над поверхностью земли создается тонкая воздушная прослойка, по которой вполне можно ходить. Удобное средство для передвижения, скажем, по болоту, для того и было придумано. Здесь, правда, «дорожкой» воспользовались, чтобы не оставить следов, которые может взять собака. Опять же и копыта не будут сильно стучать, не нужно возиться и обматывать их тряпьем. Умно, ничего не скажешь. Думаю, вор не мог не понимать, что такой необычной кражей могут заинтересоваться и маги, поэтому злоупотреблять «дорожкой» не стал: за воротами постоялого двора все признаки магического воздействия рассеивались без следа. Впрочем, ищейки теперь вор мог не опасаться: до той поры, как пропажи хватились, по улице успело пройти столько народу, что в какофонии запахов не разобралась бы ни одна, даже самая лучшая собака. К тому же, если вор умен, он мог подстраховаться с помощью какого-либо состава, отбивающего собакам чутье, благо в этом добре недостатка нет.

Итак, с тем, как была совершена кража, мы отчасти разобрались. Осталось выяснить, кто ее совершил и куда подевались лошади.

Я была уверена: долго прятать в городе шесть племенных вейренов не станут, просто потому, что они слишком бросаются в глаза. Вывести их из города сразу тоже не попытаются, потому что Лимес, как и следовало ожидать, немедленно бросился в сыскное отделение, а там уж дали распоряжение проверять на выезде из города лошадей вейренской породы. Нужных легко можно было отличить по клейму заводчика. Нейр Витц клеймил лошадей по хитрой системе – не просто своим знаком, а еще и набором цифр и букв, обозначавших дату появления лошади на свет и принадлежность ее к той или иной племенной линии.

Прятать всех лошадей скопом бесполезно и опасно. А вот по одной… В столице не так уж мало людей, способных позволить себе купить вейрена, проверять все конюшни города долго и бессмысленно. Надо полагать, у спланировавших кражу людей есть в запасе еще какие-то приемы. К примеру, они могут попытаться избавить лошадей от клейма Витца, это самое простое решение, учитывая, что среди них есть маг. А если нет клейма, то поди докажи, что это именно украденная кобыла, а не купленная самым что ни на есть законным образом!

Н-да… Надо поторопиться, иначе в самом деле придется прочесывать город!

Среди зевак, пришедших поглазеть на место преступления, я вдруг приметила знакомую веснушчатую физиономию.

– Эй, господин Вайш, подите-ка сюда! – позвала я.

– Госпожа Нарен! – расплылся в улыбке рыжий студент. – Вы, гляжу, опять вся в работе? В тот-то раз нашли, кого искали?

– Нашла, не без вашей помощи, – хмыкнула я.

– А может, и в этот раз какой вопрос зададите? – невинно поинтересовался Ганнис. – А то опять за жилье платить пора, а мы еще и половины денег не собрали…

– Затем я вас и звала. – Я невольно улыбнулась и повернулась к Лимесу. Тот, по-моему, уже прикидывал, куда половчее приладить веревку. – Господин Лимес! Обождите меня здесь, я скоро вернусь. Вешаться пока погодите, вы мне еще не заплатили.

Протолкавшись сквозь плотный строй зевак, я вздохнула с облегчением и сказала Ганнису:

– Вот что, друг мой, пойдемте-ка в какое-нибудь приличное заведение и попробуем помочь друг другу…

Приличное заведение отыскалось неподалеку, и там-то я вкратце изложила Ганнису суть дела. Я ничем не рисковала – история о краже уже передавалась из уст в уста с самого утра, не слышал ее только глухой. А вот с информацией Ганнис мог очень мне помочь.

– Значит, говорите, конокрады… – почесал Ганнис в затылке. – Тут этой публики полным-полно, только, госпожа Нарен, ни разу не слышал, чтобы кто-то из них магией баловался. Хотя, конечно, он бы распространяться и не стал, не дурак же…

– Необязательно сразу магией, – сказала я. – Возможно, ходили слухи о ком-то, кто удачливее прочих. Знаете, как истории о знаменитых ворах, которые на плахе у палача топор могут украсть. Что-нибудь в этом роде, про умельцев, которые способны лошадь из-под генерала на параде увести так, что тот и не заметит.

Ганнис честно задумался, но в конце концов помотал головой:

– Нет, госпожа Нарен, ничего такого не слыхал. Вот про то, как на той неделе два барышника из-за лошади поспорили и друг друга поубивали, слышал. И про то, как один ушлый купец обычных необъезженных лошадей раскрасил полосками и продал за бешеные деньги как диких куангов из южных пустынь, тоже слышал. Правда, его потом нашли и за мошенничество посадили… А про таких, как вы говорите… Нет, не было такого. Может, это он первый раз так?

– Нет, вряд ли, уж слишком уверенно он действовал, – задумчиво ответила я. – Скорее, ему просто хватало ума скрывать свои похождения. Впрочем, вполне вероятно, что в столице он впервые, и слухи сюда пока еще не докатились. Жаль. Очень жаль…

Ганнис тоже заметно поскучнел, деньги ему явно были нужны.

– Тогда вот еще что, – припомнила я. – У вас наверняка есть возможность расспросить местных: не видели ли они рано утром или днем мальчишку лет тринадцати…

Я описала приметы пропавшего Зайца, сообщенные мне Лимесом. Судя по всему, парнишка обладал редкостно уродливой физиономией, такого ни с кем не спутаешь. Я могла бы попробовать поискать его и сама, но, как назло, у Лимеса не осталось ни единой принадлежащей Зайцу вещи. Видимо, мальчишка все свое носил при себе.

– А, это мы мигом обстряпаем, госпожа Нарен, – обрадовался Ганнис. – Сейчас я какого-нибудь босяка свистну, растолкую, что к чему, в момент весь квартал обыщут. Эта шпана мелкая чужих не любит, если ваш Заяц и пробегал где, должны были заметить.

Я не могла не признать, что Ганнис оказался удачным знакомством. Через четверть часа изрядное количество оборванных мальчишек и девчонок разбежалось по улицам: тому, кто найдет Зайца, была обещана щедрая награда, так что желающих принять участие в поисках было хоть отбавляй. Вовремя спохватившись, я велела им обращать внимание еще и на лошадей вейренской породы, особенно в таких местах, где подобным коням не место, в тех же трущобах, к примеру. Надежды на то, что вор так проколется, было мало, но вдруг…

Теперь оставалось только сидеть и ждать результатов. Ганнис, облагодетельствованный парой тессов за помощь, времени даром не терял, он успел обойти своих знакомых и порасспросить их насчет последних слухов. Однако ничего нового мы не узнали, о чрезмерно удачливых конокрадах никаких сплетен не было. Значит, это или в самом деле кто-то залетный, или…

Или это вообще не конокрад. Это мог быть обычный маг, нанятый исключительно для того, чтобы увести именно этих лошадей. Увы, среди нашего брата попадаются нечистые на руку люди, и не так уж мало.

Опрос соседей ничего не дал: как и следовало ожидать, перед рассветом все крепко спали, а если и слышали, что по улице кто-то проехал, не обратили внимания. Это в тихом Заречье любой посторонний звук будет моментально замечен, здесь же к шуму на улице относились совершенно безразлично, наоборот, встревожились бы, наступи вдруг полная тишина!

К вечеру потянулись мои малолетние посыльные, все со сплошь неутешительными новостями. Никого даже отдаленно похожего на Зайца они не видели, и слышать о нем тоже никто не слышал. И о чем это говорит? Либо вор бросил мальчишку где-то в городе, тот очухался, перепугался, спрятался где-то и теперь сидит дрожит, боясь высунуть нос на улицу, или… Или, боюсь, его тело покоится на дне реки. Избавиться от свидетеля много проще, чем тащить его за собой или пытаться подчистить его память. А ведь даже околдованный человек кое-что замечает вокруг себя, хоть и не осознает этого, и при некоторой сноровке из него можно вытянуть нужные сведения. Будучи магом, вор не мог этого не знать. Так что, боюсь, короткая жизнь Зайца закончилась этим утром.

Хм… И что прикажете мне с этим делать? У меня на руках кража, подозрение в убийстве… Только подозреваемого нет. Можно, конечно, начать отрабатывать те версии, в которых подозреваемым является господин Витц, нейр Рем, охранники, сам Лимес, неведомые конкуренты Витца или Рема, любой лошадник в нашем городе и его окрестностях… Но это требовало времени, и немалого, а его-то как раз и не было. Один день из трех уже прошел, а заплатить мне больше, чем за три дня работы, Лимес не мог. Впрочем, это чепуха, я не могу бросить нераскрытое преступление, даже если за расследование мне не будут платить, потому что это пагубно скажется на моей репутации…

В этой истории было слишком много действующих лиц, и все они в общем и целом выглядели вполне законопослушными людьми. Значит, либо кто-то из них врет, либо дерзкий вор и правда посторонний.

Опускать руки я не собиралась, это не в моих привычках. Бросив уличным ребятам несколько риссов, я велела продолжать поиски Зайца, а наутро решила заняться охранниками. Может, они и говорят правду, но проверить стоит. Придется применить нетрадиционные методы допроса, хоть я этого и не люблю. Жаль, что нельзя допросить собаку или лошадь, пес явно видел вора, да и оставшиеся в конюшне лошади… Почему бы Коллегии, вместо того чтобы придумывать совершенно бесполезные заклинания, не озаботиться проблемой использования животных в качестве свидетелей? Такие работы велись в отношении насекомых, я знала об этом, но в данном случае славные пауки ничем не могли мне помочь. Увы, этих очаровательных созданий можно использовать только для подслушивания, да и то далеко не всех. Видят насекомые совсем не так, как люди, и составить портрет преступника никакой паук мне не поможет…

В глубокой задумчивости я отправилась домой, распрощавшись с Ганнисом и попросив Лимеса не вешаться хотя бы до завтра. На мосту мне встретился гвардейский разъезд, что любопытно, во главе с хорошо знакомым мне майором Висласом из сыскного отделения.

– Добрый вечер, госпожа Нарен, – поздоровался он, завидев меня. – Я слышал, вы занялись кражей лошадей? Как успехи?

– Пока рано об этом говорить, – ответила я туманно. – А вы что тут потеряли?

Майор разом посерьезнел:

– Скорее, нашли. Сегодня днем из реки выловили тело убитого, – сказал Вислас. – Он оказался гвардейцем, рядовым, правда, но вы же понимаете…

Еще бы я не понимала! За убийство военного кара полагалась суровая, а чтобы найти убийцу, на уши становились все, носящие мундиры.

– За что убили, пока неясно? – спросила я.

– Трудно сказать, – пожал плечами Вислас. – Судя по тому, что на момент смерти он был сильно навеселе, скорее всего, причиной смерти стала пьяная драка. Потом, надо думать, эти скоты протрезвели, увидели, что натворили, и решили избавиться от тела.

Меня вдруг кольнуло неясное предчувствие.

– Он был в форме? – спросила я.

– То-то и оно, что в форме, – уныло ответил майор. – Из новеньких, знаете ли, они даже по кабакам таскаются при полном параде. Представляете, как надо было упиться, чтобы не опознать гвардейский мундир? Если эти ребята были так пьяны на момент убийства, они его при всем желании сегодня не вспомнят.

Я молчала. Майор посмотрел на меня с надеждой: я, бывало, оказывала сыскному отделению вспомоществование, если в процессе своего расследования натыкалась на нечто такое, что могло их заинтересовать. В ответ и сыскари делились со мной информацией, и обе стороны это устраивало как нельзя лучше.

– У меня к вам еще два вопроса, Вислас, – сказала я. Тот орган, что заменяет мне собачий нюх, сейчас ясно почуял добычу. – Где этого бедолагу выловили из реки и когда, по заключению эксперта, наступила смерть?

– Выловили его пониже Гончарной, он зацепился за лодочный причал, – ответил майор. – Иначе бы унесло, течение тут сами знаете какое. Наши специалисты примерно рассчитали, исходя из того, сколько он пробыл в воде… да что я вам рассказываю, вы их методы отлично знаете! Словом, получилось, что сбросить его в реку должны были где-то в этих местах, то ли выше этого моста, то ли чуть ниже. Ну оно и немудрено, Разбойный квартал – он и есть Разбойный. Так что, – вздохнул он, – теперь пытаемся найти, в каком кабаке он гулял.

– А второй вопрос? – напомнила я.

– Когда убили его? – нахмурился майор. – Труп свежий, так что специалисты в один голос твердят – часа в четыре утра, максимум в пять. А что?

– Поворачивайте, – скомандовала я. – Хочу взглянуть на этого вашего утопленника.

– Он не утопленник, – заметил Вислас. – Ему голову разбили.

– Тем более! – воскликнула я.

Майор моего воодушевления не понял, но, тем не менее, проводил меня до места. По-моему, он очень рассчитывал на то, чтобы я сняла с его плеч расследование убийства несчастного гвардейца. Впрочем, если моя догадка подтвердится, то его мечта вполне может осуществиться…

Тело убитого в самом деле почти не пострадало. Большая удача, обычно покойники, выловленные из реки, не могут похвастаться свежестью и хорошей сохранностью. Этого, правда, немного поободрало о камни и опоры причала, за которые он так удачно зацепился, но в целом состояние его было более чем удовлетворительным.

Меня более всего интересовало то, как был убит этот парень. Майор не ошибся, голову ему и в самом деле разбили, и основательно, наносивший удар явно обладал недюжинной силой, но, приглядевшись, я обнаружила то, чего не могли обнаружить сыскари при всем своем профессионализме. Просто потому, что я знала, где и как искать, а они – нет.

– Вислас, – окликнула я заскучавшего сыскаря, когда закончила с телом. – Сдается мне, ваш труп имеет самое непосредственное отношение к моим пропавшим лошадкам.

– Мой труп, госпожа Нарен, вы, надеюсь, еще не скоро увидите, – мрачно пошутил майор. – Но если вы про этого бедолагу, то я рад.

– Вы даже не представляете, как рада я, – хмыкнула я. – Лошади эти, видите ли, как сквозь землю провалились. Сдается мне, наш убитый что-то видел, за это его и прикончили.

– Значит, не пьянчуги, – констатировал майор. – Уже легче. Кто же, ваш конокрад?

– Скорее всего, он, – кивнула я. – И видите ли, в чем дело, череп бедолаге раскроили уже после того, как он умер.

– А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, госпожа Нарен, – нахмурился майор. – Что это значит?

– По моему убеждению, вор – маг, а не профессиональный конокрад, – сухо сказала я. – Об этом говорит и характер кражи, и найденные мною остаточные проявления магии на месте преступления.

Я вкратце изложила сыскарю свои измышления.

– Думаю, дело было так: вор увел лошадей достаточно далеко от постоялого двора, – довершила я рассказ. – Как раз рядом с тем мостом, где мы встретились, есть несколько укромных местечек. Полагаю, вор хотел избавиться от мальчишки, лучше места не придумаешь. И вот тут-то его и увидел наш гвардеец.

– Его-то что к мосту понесло? – удивился Вислас.

– Этого уже не выяснить, – вздохнула я. – Кабаков там вокруг предостаточно, может, проветриться пошел, может, искупаться хотел, мало ли, что пьяному в голову взбредет. Так или иначе, но вора застали на месте очередного преступления. Должна сказать, это очень хладнокровный тип, он даже не задумался перед тем, как убить человека в гвардейском мундире.

– Может быть, от неожиданности? – приподнял бровь майор. – Испугался и…

– Нет, – покачала я головой. – Вы не маг, я не смогу вам продемонстрировать, но попробую объяснить. Этот юноша убит энергетическим разрядом высокой мощности, весьма точно направленным. Эффект от этого примерно такой, как если бы ваши мозги превратились в фарш. И уверяю вас, от неожиданности и испуга выдать настолько точно, я бы даже сказала, профессионально направленный заряд вряд ли кто-то сможет. – Я перевела дыхание. – Снаружи никаких следов не остается. И что делает преступник?

– Разбивает убитому голову камнем, – понятливо кивнул майор. – Камень, надо думать, теперь на дне реки. Что ж, он верно рассудил… Невесть от чего умершим гвардейцем точно заинтересуются, а если он в таком виде, наверняка решат, что имела место пьяная драка.

– Как вы и подумали сначала, – вздохнула я. – Видимо, он все же спешил, раз не избавился от мундира, а сбросил труп в реку в полном облачении. Очевидно, преступник рассчитал так: тело унесет прочь из города, а к тому времени, как его найдут, распознать, что убит парень не камнем, а магическим способом, уже будет невозможно. Течение быстрое, так что если бы по счастливой случайности тело не зацепилось за причал…

– Значит, этого мальчишку, Зайца, надо искать ниже по течению, – кивнул Вислас. – Я распоряжусь, чтобы мне докладывали об утопленниках с окраин. А что с нашим преступником?

– Его надо ловить, – хмыкнула я. – Не нравится он мне. Честные воры так себя не ведут.

– Легко сказать «ловить»… – ухмыльнулся майор. – Если даже вы след не взяли…

– Я не взяла его от постоялого двора, – мягко поправила я. – Там вор пользовался магией очень осторожно и предусмотрел возможное вмешательство другого мага, что говорит в пользу его ума. А вот в случае с гвардейцем он, очевидно, все же на время утратил самообладание и прокололся. Едемте, майор. Обыщем район у моста…

– Погодите немного, госпожа Нарен, – попросил он, – людей возьму.

– Толку от них, если это маг? – начала было я, но тут же одумалась: в Разбойничьем квартале можно нарваться на кого угодно, а от пьяной удали кто-нибудь вполне может попытаться начистить физиономию сыскарю, пользуясь банальным численным преимуществом, чтобы хвастаться потом по трактирам. Задержать это может здорово, а не магию же против таких применять? Тем более, в таком случае я начисто демаскируюсь перед преступником! – Хорошо, майор, поступайте, как считаете нужным, только, прошу, поскорее!

Итак, убийца – теперь он был уже не просто вором – в самом деле совершил ошибку. Убийство с помощью магии всегда оставляет заметный след, и теперь появился шанс все-таки выследить преступника. Почему я была так уверена, что гвардейца убил именно мой конокрад? У каждого мага свой индивидуальный «почерк», его невозможно спутать с чьим-либо еще. Тот, кто строил «воздушную дорожку», и тот, кто убил гвардейца, – один и тот же человек, вне всякого сомнения. И если бы я не повстречала майора, если бы мы не имели обыкновения делиться информацией… Рано или поздно я услышала бы об убийстве, но вот связала бы его с кражей или нет – это вопрос. В любом случае момент был бы упущен, а след вора простыл в прямом и переносном смысле.

На улице почти совсем стемнело, и если в Старом городе ярко светили фонари, то около моста в Рыночном квартале темень стояла – хоть глаз выколи. Впрочем, у меня имелся огонек-спутник, да и без него я бы очень быстро отыскала нужное место по остаточному магическому фону. Так и есть, у самой опоры моста, у воды… Издалека ничего не разглядишь, тем более когда еще не рассвело толком. Возможно, убийца решил напоить лошадей, хотя только ненормальный станет поить бесценных вейренов из грязной реки! Нет, определенно он избавлялся от тела Зайца. А не вовремя забредший сюда пьяный гвардеец спутал ему все планы…

Интересно, как убийца собирался дальше управляться с шестью лошадьми? Может быть, здесь его кто-то должен был встречать? Не исключено…

Огонек-спутник светил достаточно ярко, чтобы я смогла различить отпечатки подков на земле. Лошади к воде не подходили. Вот следы форменных сапог гвардейца, у них очень характерный каблук. Шатало его, судя по всему, основательно. Здесь что-то лежало, не слишком большого размера, скорее всего, тело Зайца. А вот и следы ног, принадлежащие, предположительно, убийце. Судя по ним, это человек небольшого роста, легкий, даже на влажной земле следы отпечатались совсем слабо. (Любопытно, при небольшом росте и весе силу он продемонстрировал немалую: так разбить голову человеку не у всякого получится.) И еще чьи-то следы… Значит, вора действительно встречали. Но, что более ценно, здесь остался достаточно яркий след работы мага, и, пока он не рассеялся, нужно было идти по нему.

– Идемте, – скомандовала я, решительно направляясь в темноту.

За мной двинулся майор с подчиненными. Азартно хакала и рвалась с поводка предусмотрительно захваченная ищейка – мы с ней здорово помогали друг другу, когда поочередно теряли след.

Мы долго петляли в темноте среди кособоких домишек и старых заборов: эта часть квартала застраивалась совершенно безалаберно, как тут не терялись сами жители, ума не приложу! В конце концов мы уперлись в хоть и не новый, но высокий и прочный забор. Что за строение пряталось за ним, не было видно, но собак тут явно не держали.

– Тише… – шикнула я, предусмотрительно гася огонек. Ворота были заперты изнутри, но для меня это не помеха. Петли и скрипнуть не посмели, когда мы с майором и одним из его подчиненных проникли внутрь. Второй вместе с собакой остался снаружи.

Невысокий дом, скорее даже сарай, а не дом, казался нежилым, но внутри определенно кто-то был, и этот кто-то уже знал о нашем вторжении. И лошади тоже здесь, поняла я, услышав фырканье, – должно быть, стоят под навесом с другой стороны сараюхи.

– Эй, в доме, – позвала я. – Выметайтесь наружу! Здесь сотрудники сыскного отделения и независимый судебный маг, так что без глупостей!

Ответом мне была тишина. Засевшие в доме люди не собирались выходить во двор. Ну что ж, стало быть, придется мне войти к ним…

– Ждите здесь, – велела я майору и, не прячась, решительно направилась к двери. Споткнувшись о какой-то хлам, я разозлилась окончательно и вновь вызвала огонек-спутник.

Дверь открывалась наружу, я потянула за ручку, и с большой неохотой заржавленные петли поддались. Изнутри дверь была выкрашена светлой краской, причем выкрашена совсем недавно, и это меня отчего-то насторожило. Должно быть, оно меня и спасло, я сделала шаг назад даже раньше, чем расслышала звон тетивы. Тяжелый арбалетный болт с треском впился в дверь в том самом месте, где секундой раньше находилась моя голова. Второй пришпилил к доске взметнувшийся конец моей косынки.

– Вислас, на улицу, быстро! – гаркнула я во весь голос. – Уйдет!..

Стреляли слева, в этом не было сомнения, там к забору примыкала еще какая-то халупа. Повинуясь моему жесту, огонек-спутник взвился в небо, озаряя неестественным светом несколько близлежащих домов. С улицы доносился топот сапог и хриплый лай ищейки – за стрелком кинулись в погоню.

Я же, кипя от злости, вломилась в дом.

– Я сдаюсь, сдаюсь! – крикнули мне из дальней комнаты.

– Выходи, – процедила я сквозь зубы.

Сторожко озираясь, мне навстречу вышел молодой мужчина, я определила сразу – тот самый маг, вор и убийца. С этим надо было держать ухо востро…

Он оказался, как я и предполагала, невысокого роста, тонкокостным, чернявым и издалека мог сойти за подростка. Лицо казалось неуловимо чужим, то ли за счет разреза глаз, чуть узковатых и раскосых, то ли из-за необычности черт: широкие скулы, чуть приплюснутый нос, большой рот. Он не был уродлив, но за уроженца наших краев сойти бы не смог.

– Имя, – потребовала я.

– Люди называют меня Ирео, – неожиданно вежливо ответил тот. – Ирео Везунчик.

– Зачем тебе понадобились лошади? – резко спросила я. Почему-то мне казалось, что в ответе на этот вопрос крылась разгадка происходящего.

– Мне не нужны лошади, – все так же вежливо ответил Ирео. – Они нужны были моему заказчику. Меня наняли, чтобы я их украл.

– Кто нанял? Имя!

– Я не знаю, – обескураженно ответил Ирео. – Он нанял меня через посредника. И лошадей должен был отвести хозяину он.

Посредник? Должно быть, тот тип, что стрелял в меня…

– Его имя ты знаешь?

– Зачем мне имена? – безмятежно отозвался Ирео. – Он не назвался, а я не спросил. У нас не принято выспрашивать, если человек не хочет назваться сам.

«Да откуда же ты такой взялся?!» – с досадой подумала я. Определенно, залетный и, такое впечатление, не от мира сего…

– Ты вообще кто такой? Чем занимаешься? – спросила я наконец.

– Я? – Мой вопрос явно его удивил. – Я работаю за деньги. Делаю то, что просят. Я хорошо делаю, спросите у любого в Тенейри. Меня там все знают.

Тенейри? Это свободный портовый город далеко на юге, до наших краев – недели три морем, не меньше. И кого там только не встретишь… Должно быть, даже таких блаженных, как этот Ирео, достаточно.

В конце концов мне удалось вытряхнуть из него достаточно связную историю. Ирео Везунчик был наемником, и, несмотря на кажущееся простодушие, хорошим наемником. Я поняла, что он уроженец какой-то из дальних южных стран, отсюда его акцент, непривычная внешность и своеобразное отношение к миру. Впрочем, в Тенейри это никого не волновало, если наемник работал результативно.

Больше месяца назад Ирео нанял заезжий господин, велел прибыть в Арастен, то есть нашу замечательную столицу, как следует изучить город и ждать инструкций. Ирео ничуть не удивился столь странному распоряжению, бывали у него разные клиенты. В конце концов приказа он дождался: ему было велено выкрасть шесть лошадей с постоялого двора, но так, чтобы ни одна живая душа не заметила. Что Ирео и исполнил, правда, с собакой вышла оплошка.

– Пса можно было убить, но у меня не хватило времени, – простодушно сказал Ирео.

Времени в самом деле было в обрез: Ирео проник в конюшню, когда в первый раз сменялись охранники, нашел там Зайца и, как я и думала, приспособил к делу – магом он был очень недурным. Во вторую пересменку Ирео успел вывести лошадей со двора. Видимо, охранники достаточно долго будили своих приятелей.

– А если бы кто-то вышел во двор и увидел открытые ворота? – задала я резонный вопрос.

– Я бы его убил, – все с той же вежливой улыбкой ответил Ирео. – Но это нехорошо, меня ведь просили не шуметь на постоялом дворе.

На улице «шуметь» было уже можно. Держать Зайца околдованным становилось неудобно, и Ирео решил избавиться от него. Тем более ему было велено ждать с лошадьми у моста – места лучше и нарочно не придумаешь.

– Значит, гвардейца тоже убил ты, – сказала я утвердительно.

– Он заметил меня и начал кричать, – покаянно ответил Ирео. – Кажется, он просто хотел покататься верхом. Очень нехорошо вышло, но я постарался сделать так, чтобы его не сразу нашли. И все равно господин посредник был очень недоволен.

Посредник явился, когда все было уже кончено. Вдвоем они увели лошадей в глубь Рыночного квартала. Наутро Ирео, получивший свою плату, должен был отправиться восвояси, а посредник с лошадьми – к заказчику. Но тут появились мы…

– Госпожа Нарен! – ввалился в дом запыхавшийся майор. – Ушел! По крышам ушел, а мы пока выпутались из этого лабиринта…

Он махнул рукой.

– Разглядели его хотя бы? – спросила я. От Ирео толку не было; Везунчик видел посредника только ночью, да и то он надвигал шапку на самый нос. Борода еще у него имелась, фальшивая, скорее всего.

– Где там! – Майор зло сплюнул. – А с этим что? Колется?

– Колется, – кивнула я. – А что толку?

Я повернулась к Ирео:

– А зачем, позволь узнать, твой напарник в меня стрелял?

– Я не знаю, – помотал головой Ирео. – Я получил половину платы. Он сказал, что пойдет за деньгами, утром отдаст их мне, заберет лошадей, и мы расстанемся.

Далеко, значит, этот тип не ушел, а залег на соседней крыше с парой арбалетов. Похвальная предосторожность, но что-то мне здесь не нравилось…

– Скажите, госпожа, – осторожно спросил Ирео. – Сколько нужно заплатить, чтобы вы меня отпустили?

Мы с майором переглянулись и захохотали так, что ветхая крыша едва не обрушилась. Бедолага Ирео… В Тенейри, говорят, в самом деле так: если тебя поймали, можно откупиться, это почти узаконено. За кражу – одна плата, за убийство – другая. Нанявшие парня люди даже не предупредили его, что в Арастене действуют иные законы. Впрочем, не стоит забывать, что этот «бедолага» хладнокровно убил двоих человек и без колебания прикончил бы и нас, если бы не понимал, что со мной ему не тягаться. Незнание же законов, как известно, не освобождает от ответственности.

Скованного мною Ирео отправили в сыскное отделение, чуть позже его переправят туда, где положено содержать заключенных магов, а завтра им займется Коллегия. Хоть он и не местный, но все же маг, а значит, судить его тоже будут маги.

Итак, безликого и безымянного «посредника» мы упустили, зато нашли лошадей. Я всю дорогу любовалась вейренами: изумительно красивые лошади, неудивительно, что ради обладания ими идут на преступление. Господин Доро Лимес, обретя свою пропажу, рыдал в голос на глазах у всего постоялого двора и целовал кобыл в морды. После этого он вознамерился расцеловать и меня, но я, понятное дело, ему не позволила.

Преступник (во всяком случае, исполнитель) пойман, украденное вернулось к владельцу… Так что же не дает мне покоя?

– Госпожа Нарен, – подал голос майор. Мы ехали бок о бок.

– Да?

– У меня все та дверь из головы не идет, – признался Вислас, хмуря броси. Его некрасивое простоватое лицо было мрачно, слишком мрачно для человека, спихнувшего с плеч так удачно раскрытое убийство.

– Что с ней не так? – насторожилась я.

– Кто же красит двери изнутри светлой краской? – задумчиво произнес майор. – Да в такой халупе! И зачем?

Я вдруг представила со стороны: вот я открываю дверь, делаю шаг вперед… Даже если бы не было огонька-спутника, все равно, на фоне светлой двери моя фигура будет выделяться черным силуэтом. С двадцати шагов – а до крыши, на которой залег «посредник», вряд ли было больше – не промажет даже посредственный стрелок. Однако…

– Сдается мне, госпожа Нарен, кто-то на вас большой зуб имеет… – озвучил майор мои подозрения.

В самом деле… У них могло бы получиться. Тогда выходит, что эта кража совершена лишь для того, чтобы рано или поздно я встала на фоне этой двери, как мишень? Неглупо придумано! Что Лимес кинется ко мне, угадать нетрудно, а может, тот же «посредник» и подсказал, к кому обратиться. То, что я буду рыть землю до тех пор, пока не отыщу лошадей, понятно было любому. Если бы я окончательно зашла в тупик, не сомневаюсь, мне бы подкинули подсказку… Впрочем, вышло еще удачнее. Если все в самом деле так, как я думаю, то «посредник», болтаясь по городу, не мог не услышать, что найден труп гвардейца, убитого Ирео, а значит, я скоро узнаю об этом и вполне могу поехать искать место преступления, а там уж легко возьму след Ирео. След в любом случае приведет меня к тому домику, и на случай, если это произойдет ночью, «посредник» и подготовил дверь (в оригинальности подхода ему не откажешь!). Днем бы у него и вовсе проблем не возникло. Так вот, значит, почему он решил на всякий случай занять позицию, и ведь угадал!

Но кому понадобилось разыгрывать столь сложную комбинацию? Неужели нельзя просто подстеречь меня, я ведь часто болтаюсь в городе по ночам! Или чтобы уж наверняка? А может быть… Может быть, кража сама по себе, а покушение – само по себе? «Посредник» мог работать не на одного хозяина, к слову говоря. И этот второй хозяин быстро сообразил, как можно использовать происходящее в своих целях. А может, покушения и вовсе не было, а у нас с майором фантазия разыгралась? С другой стороны, Ирео был нанят заранее, вполне может быть, в ожидании подходящего случая, когда можно будет его использовать. Хотя… Переговоры между Витцем и Ремом относительно лошадей могли начаться достаточно давно, о них наверняка кто-то прослышал, и этому кому-то оставалось только подготовиться и ждать, когда можно будет пустить в дело Ирео. Здесь, если покопаться, можно было бы найти тех, кто был в курсе сделки, но с какой стати мне лезть с вопросами к Витцу и Рему? Это будет выглядеть слишком подозрительно…

Итак, если все же покушение было, а на то похоже… Кому я оттоптала любимую мозоль, вот в чем вопрос? Сдается мне… Да, пожалуй, это снова дал о себе знать тот таинственный господин, которому так нужно рассорить наших славных королей. Готова спорить, рядом с моим хладным трупом нашли бы предусмотрительно забытую вещичку, недвусмысленно указывающую на то, что убийца – из Стальвии. Скажем, арбалет с именной гравировкой или там записку. А то и тело какого-нибудь эстальского молокососа вроде тех, что меня похищали, которого я якобы успела прикончить первой, с документами, конечно. Это уже неважно…

Значит, этому неизвестному не просто нужна война, ему еще очень мешаю я. Чем, хотелось бы знать? Что я знаю такого опасного? Уж не тайна же принцессы Майрин так заботит этого таинственного господина! Нет, скорее другое, он не может не понимать, что я уже догадываюсь о его существовании. Забавно. Он знает, что я знаю, что он знает… Только на самом деле я ничего не знаю, и это хуже всего. Не люблю, когда меня пытаются водить за нос!

– Вислас, – сказала я. – Сдается мне, скоро мы начнем подозревать даже собственные тени.

– Работа такая, – ухмыльнулся он.

– Да, но не надо на ней зацикливаться, – холодно улыбнулась я. – Тот парень просто перетрухал, оттого и стрелял. Он и в вас бы выстрелил, окажись вы на виду. Так что не надо лишних фантазий, прошу вас.

– Как вам будет угодно, госпожа Нарен, – чуточку обиженно проворчал майор. Нет, это дело тебе не по зубам, уж извини…

Я криво усмехнулась. Если это было покушение, то пусть теперь неизвестный гадает: то ли я просто не догадалась об этом, то ли догадалась, но умалчиваю сознательно.

Посмотрим, каким будет следующий шаг таинственного незнакомца…

Глава 9 Дорога

Ждать каких-либо событий пришлось долго. Надо полагать, мой таинственный недоброжелатель решил временно затаиться и посмотреть, что́ я предприму. А поскольку я ничего существенного не предпринимала, то и ответных ходов дождаться не могла. Впрочем, я не сильно расстроилась: рано или поздно я еще столкнусь с этим странным господином, и уж на этот раз постараюсь не дать ему уйти!

Тем временем обычные мои заботы никуда не делись, клиентов было более чем достаточно, и так продолжалось всю весну. Летом же в столице заняться совершенно нечем: королевское семейство отправляется в загородную резиденцию, часть придворных сопровождают своего господина и повелителя, часть разъезжаются по своим имениям. Оставшиеся в городе изнывают от жары – а солнце в этом году пекло так, как давненько не случалось. Даже близость моря никакого облегчения не приносила – слабенький ветерок совсем не освежал. По такой жаре не то что воровать, интриговать и убивать, а даже и шевелиться не хочется…

Однако приглашение Его величества пришлось как нельзя кстати – я как раз начала скучать без дела, – и пошевелиться, невзирая на адскую жару, мне все-таки пришлось. Нельзя же было ожидать, чтобы Его величество сам явился в город на встречу со мной! Когда я добралась до загородной королевской резиденции, пот с меня лил градом, рубашку можно было выжимать, а сама я изрядно напоминала мокрую ворону. Больше всего мне хотелось окунуться в какую-нибудь лужу, вон хоть в чашу белокаменного фонтана, изображающего пышную голую девку со здоровенным кувшином, и остаться там до вечера, пока не спадет жара. Увы, заставлять Его величество ждать не годилось, поэтому мысль о купании в фонтане я с большим сожалением оставила, ограничившись тем, что сунула голову под хлещущую из мраморного кувшина ледяную струю. Стало немного полегче, а что волосы и рубашка промокли – так они и раньше сухими не были. Ну а мое чувство собственного достоинства нимало не страдает из-за того, что с моей одежды капает на великолепный паркет.

Дело, по которому желал меня видеть наш самодержец, на первый взгляд показалось мне пустяковым: довольно далеко от столицы, в самой глуши, на каком-то постоялом дворе был убит сборщик податей. Велика важность, скажет кто-то, и будет неправ. То есть в самом-то убийстве ничего особенно интересного не было, это сплошь и рядом случается, а вот в личности убитого и в некоторых обстоятельствах его гибели…

Вызванный в ту злосчастную деревушку дознаватель из ближайшего городка – из судейских, но самого мелкого пошиба – ничего путного сообщить не смог, кроме разве что одного: умер незадачливый сборщик податей до крайности странно. Более того, чиновник упорно настаивал на том, что в этом убийстве дело не обошлось без магии, притом весьма подозрительной. В этом его убеждал местный маг, старенький и слабенький, однако же дипломированный, а потому достойный того, чтобы прислушаться к его словам…

Был бы судейский нормальным человеком, ему бы ничего не стоило проигнорировать бредни старого мага, и все могли бы спать спокойно… Но нет, поступить так чиновник не мог: накрепко вбитое чувство долга взяло верх. Он накатал доклад в столицу, и тот, конечно, достиг адресата. Его величество, вполне вероятно, махнул бы рукой на это досадное происшествие, однако королевский совет – а в особенности нейр Деллен с помощниками – всполошился. Еще бы – убили не абы кого, не крестьянина, не торговца и даже не какого-нибудь аристократа, а человека, состоявшего на государственной службе! В убийстве немедленно усмотрели чей-то зловещий умысел и следы заговора против правящего монарха – это уж заскучавшие военные советники, сотрудники охранного отделения, насколько мне известно, особого беспокойства не проявляли, а уж им-то о заговорах полагалось узнавать первыми. Так или иначе, но в итоге делу был дан официальный ход. А там дошло и до того, чтобы вызвать меня.

– По-моему, Ваше величество, это чушь собачья, – честно сказала я Арнелию, выслушав задание. – Скорее всего, парень напился и повздорил с местными, только и всего, его и приласкали чем-нибудь тяжелым по темечку. Ну а те, естественно, своих выдавать не хотят, а оттого валят все на потусторонние силы.

– Очень надеюсь, что именно так дело и обстоит, – усмехнулся Его величество. – И тем не менее, госпожа Нарен, я бы настаивал на вашей поездке. Вы знаете, что лучшего способа заткнуть некоторые рты, чем узнать правду, нет и быть не может.

– Я не отказываюсь от поручения, Ваше величество, – пожала я плечами. – Но поскольку работа предстоит выездная, а кроме того, принимая во внимание, что мне придется иметь дело с очень несвежим покойником, я увеличу обычные свои расценки в полтора раза.

– Имейте совесть, госпожа Нарен! – возмутился Арнелий. – Полуторная плата за то, чтобы мирно прогуляться по нынешней чудесной погоде и удостовериться, что бедолагу прикончил какой-нибудь местный выпивоха!..

– Ну так найдите кого-нибудь другого, кто готов тащиться по этой безумной жаре в несусветную даль и рассматривать сильно протухший труп, – невозмутимо пожала я плечами, прекрасно зная, что Арнелий торгуется лишь для вида.

Никого другого он послать попросту не сможет, хотя бы потому, что единственный мой арастенский коллега не удаляется от городских стен больше чем на трое суток пути ни за какие деньги, это всем известно. Искать другого? Пока за ним пошлешь, пока договоришься – времени пройдет немало. Кроме того, меня Арнелий знает и более-менее доверяет мне, а кому-то иному… Вдобавок, никому, кроме судебного мага, королевский совет не поверит на слово, а стало быть, не отстанет от Арнелия со своими дурацкими идеями по поводу заговора.

Вышло, разумеется, по-моему. Скрепя сердце Арнелий согласился на выдвинутые мною условия, однако не преминул сделать мне ответную гадость.

– Разумеется, одну я вас отпустить не могу, – заявил он, когда я собралась уже распрощаться и выйти из прохлады особняка под жаркое солнце. – Поскольку дело, расследовать которое вы направляетесь, имеет касательство к государственной безопасности, – тут Арнелий улыбнулся не без злорадства, – то я обязан придать вам достойное сопровождение. И не возражайте! – сказал он, не дав мне даже возмутиться вслух. – Я полагаю, госпожа Нарен, десятка гвардейцев будет вполне достаточно. Поверьте, я делаю это ради вашей же безопасности.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, Ваше величество, – ласково улыбнулась я в ответ, подумывая о том, не содрать ли с Арнелия еще денег – за моральный ущерб, который я, несомненно, понесу, путешествуя в подобной компании. – Только предупредите их командира, что в случае, если они будут пропускать мимо ушей мои пожелания, – последнее слово я выделила особенно, – я не ручаюсь за последствия.

– О, разумеется, госпожа Нарен! – Арнелий скорбно поджал губы, но я готова была поклясться, что он готовит мне какую-то пакость. Так оно и вышло. – Их командир не понаслышке знает, что́ означает игнорировать ваши указания, и ни в коем случае не позволит себе ничего подобного. Вы ведь с ним достаточно хорошо знакомы, насколько я понимаю. Это лейтенант Лауринь.

– Как же, припоминаю, – процедила я сквозь зубы. Интересно, Арнелий это только что придумал, в отместку за полуторную плату за мои услуги, или подготовил заранее? А, какая разница, все равно отделаться от лейтенанта с отрядом не удастся!

– Теперь он будет вашим постоянным сопровождающим, – добил меня король.

– Ну что ж, Ваше величество… – сказала я сквозь зубы. – Будем считать, что мы договорились. Я намерена отправиться в путь завтра же, на рассвете.

– Отряд будет ожидать вас у ворот, – произнес Арнелий, и мы распростились, Его величество – явно довольный собой, я – в легком недоумении.

По пути домой я обдумывала поступок короля. Не может же он в самом деле полагать, что десяток гвардейцев сможет обеспечить безопасность независимого судебного мага, буде что произойдет в дороге? Скорее уж наоборот… Арнелий прекрасно знал, что я предпочитаю путешествовать налегке и в одиночку, и никогда со мной ничего не случалось. Нет, этот эскорт явно был предназначен для того, чтобы пустить пыль в глаза. Вероятнее всего, все тому же злосчастному королевскому совету. Пускай видят, что король не отмахивается от их мнения, а внимательно к нему прислушивается и не почитает разговоры о заговоре блажью заскучавших от безделья стариков-аристократов. Ладить с ними было задачей непростой, но Арнелий справлялся виртуозно. Среди всех этих господ было едва ли человек пять, чье мнение Его величество действительно почитал достойным внимания, но большинство его лучших советчиков рылом не вышли для заседания в королевском совете. Однако традиция есть традиция, и пренебрегать ею не стоило – одному из предков Арнелия такое пренебрежение обошлось дорого…

Но речь не о королевском совете… Итак, если гвардейцы – нет бы отправить со мной простых солдат, как зимой! – не будут особенно действовать мне на нервы, думаю, я смогу вытерпеть их общество в течение всего путешествия. Будь во главе отряда кто-то из моих знакомцев, я бы и не сомневалась в этом, старые служаки хорошо были осведомлены о моем характере и старались не лезть на глаза. Но вот Лауринь… Я тяжко вздохнула. И это после того, как я недавно решила не иметь с ним больше дела! Но разве Арнелию откажешь? То есть отказать-то можно, но вот с объяснением причин отказа могут быть проблемы…

Ну, ничего. Если сразу дать лейтенанту понять, что навязываться мне не нужно, а отряду его отводится исключительно декоративная роль, то, возможно, обойдется без потерь для обеих сторон…

…На следующее утро, на рассвете, когда на улице еще царила благословенная прохлада, я появилась около городских ворот. Отряд, как и было обещано Его величеством, уже ожидал меня. Во главе, разумеется, обнаружился лейтенант Лауринь, а подле него, что меня весьма порадовало, находился пожилой капрал. Вот с такими, как он, я прекрасно находила общий язык. Надеюсь, лейтенант прислушивается к своему старшему товарищу, и тот сможет растолковать мальчишке, как следует себя вести, если он с первого раза не поймет…

– Доброе утро, госпожа Нарен! – завидев меня, воскликнул лейтенант.

– Ничего доброго в нем я не нахожу, – ответила я, не выпуская трубки из зубов. – Хватит расшаркиваний, лейтенант, чем быстрее мы выедем, тем быстрее доберемся до места.

«И тем быстрее я от вас избавлюсь», – хотелось добавить мне, но я сдержалась. Побеседую я с ним попозже: не на глазах же у его подчиненных это делать! Как бы я ни относилась к юным господам вроде Лауриня, это не повод говорить с ним, как с мальчишкой, когда беседу нашу могут услышать нижние чины.

Я направила лошадь прочь от города, вслед за мной потянулись гвардейцы. Однако почетный эскорт… Не простые солдаты, а именно королевские гвардейцы: кто взглянет, тому сразу ясно – солидная персона едет. Да, точно, это представление предназначено для королевского совета. А я в нем – главное действующее лицо… Удружил Арнелий!

Вопреки собственному заявлению, особенно я не спешила. Тем более спешить по этакой жаре было просто самоубийственно, бедолаги гвардейцы несказанно мучились в своих походных мундирах, пока я не сжалилась и не намекнула капралу Ивасу, что не вижу ничего предосудительного в том, чтобы бравые вояки разделись хотя бы до рубашек. В конце концов на дороге пыль в глаза пускать особо некому, а до тех мест, где это может понадобиться, еще далеко.

Как я и ожидала, Ивас оказался весьма и весьма толковым спутником. Мне не составило никакого труда объяснить ему, что от своих сопровождающих мне нужно только одно – чтобы они оставили меня в покое. Гвардейцев это более чем устраивало, полагаю, ожидали они какого-то важного и сложного задания, а оно оказалось не более чем увеселительной прогулкой. Один только Лауринь все порывался обеспечивать мою безопасность: то старательно выбирал место для ночлега в лесу, то пытался отговорить меня останавливаться на каком-нибудь постоялом дворе, мотивируя это тем, что, мол, больно уж рожи у местных обитателей бандитские. До поры до времени мне удавалось пропускать его речи мимо ушей, а там лейтенант и сам угомонился. Или же Ивас провел с ним разъяснительную беседу. Во всяком случае, Лауринь больше не обращался ко мне иначе как за указаниями, да и настаивать на своем не пытался, поняв, очевидно, что я все равно поступлю по-своему.

Вскоре мы свернули с оживленного тракта на лесную дорогу, и ехать стало куда как приятнее. Над узкой дорогой смыкались кроны деревьев, солнце не палило, как на открытом месте, и я велела прибавить темп. Не путешествие, а сплошное удовольствие… Лошади, похоже, придерживались того же мнения, шли вперед охотно, должно быть, застоялись. Только по моей кобыле нельзя было сказать, как она относится к столь длительной прогулке и есть ли ей вообще хоть какое-то дело до происходящего вокруг. Столь невозмутимую скотину еще поискать, собственно, за это-то она мне и приглянулась.

Эта лошадь попала ко мне лет пять назад, и с тех пор я горя не знала. Дело было, помнится, во время одной серьезной заварушки: тогда как раз зашевелились разбойничьи банды на перевалах, и Арнелий отправил на усмирение несколько отрядов со своими боевыми магами во главе. Мне тоже пришлось поехать, чтобы прояснить кое-какие странности; впрочем, это отношения к делу не имеет. Стычка, помнится, получилась изрядная, прежде всего потому, что у бандитов оказались свои боевые маги, пусть и недоучки, зато их было вдвое больше, чем у нас. А схватка боевых магов, пусть даже не самых сильных и умелых, доложу я вам, не то событие, в центре которого хочется оказаться! Иными словами, шумиха получилась преизрядная, да и народу при нападении на разбойничий лагерь полегло немало. Кое-кого удалось повязать, в том числе нескольких главарей и магов-недоучек, чем мои спутники были весьма довольны.

Сам лагерь разнесли буквально по камешку, немногие оказавшиеся там верховые лошади, обезумев от страха, пообрывали привязи и разбежались. Осталась только одна, привязанная лучше остальных. То есть это поначалу я так решила, а потом обнаружила, что малопривлекательная серая кобыла неизвестной породы попросту не обращает внимания на творящийся вокруг кавардак. Кое-кто высказывал предположение, что лошадь попросту глухая, но я могу со всей ответственностью заявить, что слышала серая ничуть не хуже всех остальных. Жаль, лошади не умеют говорить… Хотела бы я знать, что́ довелось повидать на своем веку этой кобыле – далеко не старой, кстати, – раз даже устроенный нашими магами фейерверк нимало ее не взволновал!

Так или иначе, я решила присвоить лошадь. Никто особенно не возражал, включая и саму кобылу, так она и осталась у меня. Непугливая лошадь для мага – настоящая находка, и в большинстве своем такие животные попросту слишком глупы, чтобы бояться, но эта оказалась еще и на редкость понятливой. И с норовом… Меня она за хозяйку признала далеко не сразу, а остальных и по сию пору не жаловала, могла и укусить, и копытом дернуть. Тому, кто попытался бы ее увести, я заранее не завидовала: невозмутимость невозмутимостью, а чужих эта лошадь недолюбливала.

Кое-кто утверждал, что мы с моей кобылой здорово похожи: одинаково рослые, худые, мосластые и со скверным нравом, и возразить против этого было нечего. Дед, правда, ворчал, что я с моими гонорарами могла бы подобрать себе лошадь и попригляднее, но я не слушала.

Лауриня моя кобыла сразу невзлюбила, равно как и его нервного гнедого жеребчика (у лейтенанта оказался молодой конек, вроде бы тайен, но не чистокровный – такие лошади неплохи для скачек, но для долгих переходов годятся скверно; они часто бывают злы и непослушны, им нужен умелый и опытный всадник, а лейтенант таким определенно не являлся). При приближении этой парочки она начинала нехорошо на них коситься, должно быть, улавливала мое к лейтенанту отношение. А было оно весьма неоднозначным. С одной стороны, недолюбливать лейтенанта мне было вроде и не за что, не так давно он даже ухитрился натолкнуть меня на хорошую мысль, а его способности попадать в неприятности можно было только посочувствовать. С другой стороны, мальчишка вызывал у меня безотчетное раздражение и своей щенячьей суетливостью, и совершенно невероятными понятиями о чести и достоинстве, да и в целом его заскоки могли вывести из себя даже придорожный столб, а я, в отличие от столбов, никогда не могла похвастаться долготерпением. По счастью, с разговорами ко мне Лауринь не лез, ограничиваясь дежурными фразами относительно привалов и ночлега, а потому путешествие можно было назвать вполне сносным. И тем не менее я весьма обрадовалась, когда выяснилось, что мы почти добрались.

В гарнизоне, расквартированном в большом поселке, Вейнсе, нас встретил тот самый чиновник, из-за которого я оказалась в этой глуши, и вызвался проводить нас до места. Еще два дня езды по скверной дороге, и мы выехали к маленькой деревушке, примостившейся на окраине самого дремучего леса, какой мне только доводилось видеть в жизни. Дорога шла дальше, огибая лес, но не углубляясь в него. Впрочем, что там располагалось за лесом, меня особенно не интересовало. Интерес вызывала исключительно эта деревня, вернее, произошедшее в ней.

Деревушка, которую местные называли попросту Лесной, оказалась хоть и небольшой, но с виду далеко не бедной. Тут даже постоялый двор имелся, видимо, по дороге нет-нет да проезжал кто-то. Именно на этом постоялом дворе и убили незадачливого сборщика податей, а теперь его тело покоилось в сарайчике, заговоренное для сохранности местным магом.

То, что маг этот старикашка более чем посредственный, мне стало ясно сразу, как только я оказалась в относительной близости от сарайчика. Мухи, правда, рядом не роились, но запашок стоял такой, что впору было заткнуть нос. Мне к подобным запахам не привыкать, а вот лейтенант, неотступно следовавший за мной, заметно изменился в лице.

– Где нашли тело? – спросила я хмурого судейского.

– Под лестницей, – ответил тот. – По-хорошему, его бы там и оставить до вашего приезда, госпожа Нарен, только сами понимаете…

Разумеется, я понимала, хозяину постоялого двора вовсе не хотелось, чтобы у него под лестницей лежал скверно пахнущий покойник, распугивая возможных посетителей.

– Потом покажете, где именно его нашли, – кивнула я. – А сейчас я хотела бы взглянуть на тело. Идемте.

Разумеется, лейтенант сунулся вслед за мной. Не знаю, что он ожидал тут увидеть, но, судя по всему, зрелище его впечатлило. Меня, кстати сказать, тоже. Признаться, я ожидала, что смерть сборщика податей стала результатом пьяной драки, что не редкость на постоялых дворах, и бедолагу огрели чем-нибудь тяжелым по голове, на худой конец, зарубили топором. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться…

Я присела на корточки возле трупа, натянула перчатки и принялась за осмотр. Чиновник со скорбным видом торчал у меня за плечом, становящийся все бледнее Лауринь маялся у дверей сарайчика. Хм… свежие покойники, насколько мне помнилось, не выводили его из равновесия…

– Любопытно, – сказала я, повернув голову покойника. – Посмотрите, господин Шенис, как вам эта рана?

Рана в самом деле была знатная – голова оказалась почти отделена от тела и держалась едва ли не на лоскутке кожи.

– О том и речь, госпожа Нарен, – удрученно проговорил чиновник. – Она мне сразу странной показалась. Это ж явно не ножом…

– И не топором… – задумчиво протянула я, разглядывая останки так и сяк. Такие раны мне видеть доводилось, довольно давно и не в здешних краях. Очень похоже, что бедолагу с размаху рубанули саблей, характер разреза весьма похож. Но вот незадача – сабель в здешних краях не носят, а шпагой так голову не смахнуть… Тут я обратила внимание на лейтенанта и спохватилась: – Лауринь! Если уж вам так приспичило похвастаться завтраком, выйдите наружу и не портите мне натюрморт!

Бледно-зеленый, как молодая травка, Лауринь, зажав рот рукой, опрометью бросился наружу. Было слышно, как его выворачивает наизнанку за ближайшим углом. Видимо, я угадала, и выдержка его распространялась только на свежие трупы…

– Молодежь… – неодобрительно протянул судейский, посмотрев ему вслед. – Госпожа Нарен, что скажете?

– Подтвержу ваши выводы, за исключением одного, – ответила я, поднимаясь на ноги и бросая на пол испачканные перчатки. – Убийство в самом деле выглядит странно, орудие преступления, вероятнее всего, что-то вроде сабли, а убийца этим чем-то пользуется виртуозно и силой не обделен. Но вот никаких следов магии я здесь не ощущаю. Тем не менее, разобраться во всем этом следует. Господин Шенис, распорядитесь закопать тело, – добавила я, направляясь к выходу. – А я займусь опросом свидетелей…

Лауринь маялся под дверью с несчастным видом, очевидно, ему было стыдно собственной слабости. Я могла бы сказать ему в утешение, что мне тоже не доставляет никакого удовольствия возня с трупами, но не стала. Вместо этого я велела:

– Лейтенант, обеспечьте мне свободное помещение, желательно, чтобы там был стол. Потом отправляйтесь к господину Шенису, он скажет вам, что делать дальше.

Пока Лауринь выполнял мое поручение, я вышла на окраину деревни, чтобы как следует оглядеться, а заодно перекурить спокойно. Любопытно… Даже самые крайние постройки стояли на почтительном отдалении от опушки леса, и не похоже было, чтобы в последние годы тут появился хоть один новый дом. Все выглядело хотя и не ветхим, но очень старым. Деревня явно не росла, и хотелось бы знать, почему? Должно быть, молодежь, не желая киснуть в такой глуши, норовит податься в город, – рассудила я и вернулась на постоялый двор.

Лауринь расстарался на славу – хозяин постоялого двора выделил мне не самую просторную, зато чистую и светлую комнату, в которой только и помещались две лавки да грубовато сработанный стол. Видно, это была трапезная для «чистой» публики, не желавшей обедать вместе с какими-нибудь возчиками. Другое дело, что постояльцев тут я что-то не заметила…

Так или иначе, для моих целей эта комната вполне подходила. Я разложила на столе письменные принадлежности и велела Лауриню по одному приглашать свидетелей. Впрочем, свидетели – это громко сказано, самого убийства никто не видел и ничего подозрительного не слышал, и вот это-то и показалось мне самым странным.

Хозяин постоялого двора, кряжистый, не старый еще мужчина, уверял, что в ту ночь он спал как убитый, умаялся за день, видите ли.

– А что, гостей много было? – поинтересовалась я как бы между прочим. В самом деле, с чего бы еще ему умаяться? Разве что бревна таскал…

Как ни странно, этот невинный вопрос поставил почтенного Морица в явный тупик.

– Ну так… – промычал он, отчаянно вцепившись в собственную бороду, которую только что важно поглаживал. – Не было постояльцев, как есть никого, госпожа… Тут по осени обозы идут, а в начале лета как есть пусто…

– С чего же вы устали-то, почтенный? – спросила я.

– Так того… – начал было Мориц, сжав бороду в кулаке. Похоже, его осенило, и он радостно выпалил: – Так колодец мы чистили, уж работенка так работенка, госпожа, сперва вычерпай, потом вычисти, да еще сруб подновляли…

Я промолчала, хотя память услужливо подсунула мне картинку с колодезным срубом. Бревна выглядели прочными, но отнюдь не новыми, если сруб и подновляли, то в лучшем случае в бытность почтенного Морица голопузым мальчишкой.

– Значит, ничего вы не слышали той ночью? – задала я еще один вопрос.

– Как есть ничего! – выпалил почтенный Мориц. – Утром только проснулся от того, что кухарка завизжала, выскочил как есть в одних подштанниках… кхе… простите, госпожа… Выскочил, а он под лестницей лежит, а кровищи – ну как есть, когда свиней режут!

– И как по-вашему, давно он был мертв? – спросила я скучным голосом.

– Так… – Мориц призадумался. – Так изрядно, поди. Кровь-то уж присохнуть успела, еле отодрали потом.

– Выходит, он был единственным постояльцем на тот момент? – уточнила я.

– Как есть один был, – закивал Мориц, почему-то просветлев лицом. – Говорю же, госпожа, в наших краях только по осени людно, а весной да летом – как есть никого!

Поняв, что больше от Морица ничего не добьюсь, я отпустила его и отправила Лауриня за следующей жертвой, а сама призадумалась. Итак, похоже, хозяин что-то скрывает, но что именно? Нет, сборщик податей не был единственным постояльцем, это точно. И вот этого другого Мориц выдавать отчаянно не хочет. Вот бы знать, почему? Боится? Вполне возможно. Может быть, в здешних краях свили гнездо какие-нибудь разбойники? Если по осени тут идут груженые обозы, должно быть, поживиться есть чем. С другой стороны, ни единого упоминания о том, что в здешних краях «шалят», я не слышала. Напротив, эти места считались на редкость спокойными. Да и что взять с этих обозов? Ну, допустим, зерно, овощи какие-нибудь, домотканую материю, глиняную утварь, сбрую, быть может, – все, с чем едут крестьяне на ближайшую ярмарку. Разве это добыча? Нет, разбойники предпочитают орудовать на больших дорогах, где можно сорвать большой куш: там купцы возят и дорогие ткани, и заморские диковины, и меха, и даже драгоценности. Тут что-то иное…

Додумать я не успела, в комнату вошла дебелая девица и не без испуга уставилась на меня коровьими глазами. Это была дочка почтенного Морица, Вела. Конечно, она с порога принялась уверять меня, что ничего не слышала, не видела и вообще спала как убитая, уж больно умаялась за день.

– Помогала отцу колодец чистить? – поинтересовалась я, не отрывая взгляда от серой бумаги, на которой делала пометки. Никакого смысла они в себе не несли, да и не нужны были, по большому счету, – на память я не жалуюсь, – но я давно заметила, что на простой люд исписанный лист действует гипнотически.

– Какой колодец? – удивилась девица. – Его ж еще по весне чистили, как снег сошел…

Я едва сдержала улыбку. Лгать тут совсем не умели. Ладно, попробуем иначе.

– Вот что, милая, – сказала я сурово. – Сдается мне, ты врешь и не краснеешь. Давай сначала: что ты видела или слышала той ночью? Не бойся, уж тебе-то за это ничего не будет.

Вела порозовела, потом пошла красными пятнами, но в конце концов не выдержала моего взгляда и принялась рассказывать. Той ночью она и правда не спала, потому как ждала гостя, а именно молодого конюха, и кое-что слышала. Слышала, как единственный по той поре постоялец, тот самый сборщик податей, тихо спустился вниз со второго этажа, где была его комната, слышала, как заговорил с кем-то внизу, а потом услышала стук, как от падения тела, а еще хрип. И все, стало тихо. Вела продрожала под одеялом до утра, до тех пор, пока визг кухарки всех не перебудил. А вот конюх к ней так и не пришел…

– Так то не он, госпожа! – взмолилась Вела под конец. – Не мог он! Да и на что ему? Мы ж пожениться хотим, братьев у меня нету, так он папашиным наследником будет!.. Ладно бы деньги забрал, да ведь их нашли!

Что правда, то правда, сумка с деньгами была в целости и сохранности. Сборщик оказался на редкость педантичным человеком и все сборы тщательно записывал. Другое дело, что записей было две – одна с истинными суммами сборов, вторая – с явно заниженными. Видно, сборщик намеревался положить кое-что себе в карман. Но сделать этого он еще не успел, и в найденных в сумке деньгах недостачи не обнаружилось.

Я отослала Велу и задумалась. Ладно, она покрывает своего женишка, который, вполне вероятно, вовсе ни при чем. Но кого покрывает ее папаша? Ладно, посмотрим…

Следующим ко мне привели конюха, симпатичного парня с открытым приятным лицом. Он тоже начал было рассказывать мне, как умаялся в тот день, да так, что заснул без задних ног прямо на конюшне, только я сразу его прервала:

– Вот что, голубчик, ты ври, да не завирайся. Твоя подружка сказала, что в ту ночь ты должен был к ней прийти, но отчего-то не пришел. И почему, позволь узнать?

Конюх так ошалел, что пару минут не мог ничего выговорить. Потом повесил буйно кудрявую голову и принялся каяться:

– Так, госпожа… хотел я пойти, кто б не хотел, Вела девка справная, да и приданое за ней папаша дает… А только по пути на конюшню завернул, что-то гостева вороная больно шугалась, я и решил присмотреть на всякий случай… – Конюх тяжко вздохнул и продолжил: – Лошадку успокоил, в дом вхожу… тихенько вхожу, чтобы пол не скрипел, смотрю – лежит! И кровищи вокруг – ну просто целый пруд!.. Так я деру оттуда дал, на сеновал забрался, так и сидел до утра… Не я это, госпожа! – Конюх жалобно уставился на меня круглыми глазами. – Не я!..

– Да не бойся, – досадливо сказала я. – Знаю, что не ты…

А вот кто?.. Конюх сказал «гостева вороная». Но у сборщика податей был старый мерин, серый в яблоках, а никак не вороной. Похоже, все-таки был тут еще один постоялец, и вот его-то, надо думать, и покрывает почтенный Мориц.

Я переговорила со всей челядью, с соседями, да чуть не со всей деревней, и все упорно стояли на своем: кроме сборщика податей, никого постороннего в деревне не было. Но он был! Не могло его не быть! Но вот куда же он потом подевался? Отправился дальше по дороге? Вполне возможно… Пожалуй, надо прижать почтенного Морица к стенке, авось удастся выжать из него что-то, но это завтра, а пока мне надо было подумать.

Думать я отправилась за околицу, на опушку леса. И, конечно, за мной увязался Лауринь, надо думать, в качестве охраны, на случай, если из кустов на меня волк бросится. Это его ревностное следование указу Его величества «сопровождать госпожу Нарен» меня то злило, то смешило. А поскольку злиться было совершенно бесполезно, то я решила по мере сил не обращать на Лауриня внимания. Увы, это было не так-то просто…

– Госпожа Нарен, – окликнул он неуверенно. – Позвольте вопрос!

– Ну? – спросила я, не выпуская трубки из зубов.

– Вы не знаете, почему местные в лес не ходят?

– Ну вы нашли, у кого спросить, Лауринь, – хмыкнула я. – У местных бы и поинтересовались.

– Я спрашивал, – признался он. – Только они не отвечают, говорят, мол, в лесу опасно, и все тут. И сами дальше опушки не заходят. А еще, когда о лесе говорят, делают вот так…

Лауринь изобразил правой рукой замысловатый жест. Получилось у него не очень хорошо, но я узнала охранительный знак, бывший в ходу у приверженцев Матери Ноанн, одной из многочисленных богинь нашего королевства.

Ничего необычного в этом не было. Я уже говорила, что Его величество Арнелий отличался редкостной веротерпимостью и никаких религий и культов не запрещал, за исключением разве что тех, которые требовали кровавых жертв. Вот такие секты он уничтожал на корню, до последнего человека. Всё те же члены королевского совета не раз намекали Арнелию, что неплохо бы уже обозначить какую-то одну религию в качестве государственной и привести к ней большинство подданных, но Арнелий только отмахивался. Правда, будучи человеком практичным, ввел необременительный налог. Со стороны это выглядело довольно забавно: поклоняйся, кому хочешь, только в казну исправно плати. И платили, как ни странно. Видно, наслышаны были о том, что происходило в одной южной стране, когда тамошний правитель взялся вводить пресловутую «государственную религию». Приближенные, правда, намекали, что у сильного культа и храмы большие, а не просто лесные святилища, стало быть, и народные приношения больше, значит, и в казну можно было бы сдирать куда как приличные суммы. Но в данном случае у Арнелия наследственный здравый смысл брал верх над наследственной же скупостью, и все оставалось, как шло многие века до него.

Так вот, культ Матери Ноанн был более чем миролюбивым, а воспроизведенный Лауринем жест считался едва ли не самым сильным из отгоняющих зло знаков. Просто так использовать его было нельзя, это я знала точно, ибо не раз сталкивалась с приверженцами этого культа, а по словам Лауриня, местные повторяют этот знак каждый раз, упоминая об окружающем деревню лесе. Очень странно…

Я присмотрелась к лесу повнимательнее и заметила то, на что должна была обратить внимание уже давно: от леса веяло магией. Не слишком сильно, но достаточно заметно для хорошего мага, если, конечно, он даст себе труд присмотреться. Хм… Что-то неладно с этим лесом. Местные его явно опасаются, но, тем не менее, не делают попыток сняться с места и переехать куда подальше. Почтенный Мориц с гордостью говорил, что его предки уже пять веков на одном месте живут, и его внуки тут жить будут, мол, корни у них крепкие. А исходи от леса реальная опасность, никакие «корни» людей бы не удержали. Однако же живут, и неплохо живут… И покрывают убийцу. Всей деревней покрывают, кстати говоря!

– Лауринь, а никакой дороги в лес не ведет, случайно? – спросила я.

Лауринь вздрогнул от неожиданности и помотал головой.

– Даже тропинок нет, госпожа Нарен, – сказал он. – Ну разве только на опушке, куда за грибами ходят и за хворостом. А деревья здесь вообще не валят. За дровами ездят вон в тот лесок, за холмом…

Лауринь махнул рукой в ту сторону, откуда мы приехали, там и правда простирался лес, не такой дремучий, как здешний, но тоже изрядный. И не так уж он близко, наездишься за дровами, пожалуй…

Похоже, местные что-то знали о лесе, знали хорошо, передавали это знание из поколения в поколение и с чужаками делиться совсем не собирались. Можно было, конечно, вытряхнуть из них правду, но на это требовалось время, и немалое. И зачем плести словесные кружева, если можно посмотреть своими глазами?

Один из не самых сложных магических приемов – заставить птицу или зверя послужить твоими глазами. Мне приглянулась горластая сорока, умостившаяся на ближайшем дереве и беззастенчиво трещавшая о нас с Лауринем что-то явно неприглядное. Против своей воли пестрая болтунья поднялась в воздух над лесом, наверняка выше, чем привыкла обычно летать. Я не собиралась мучить птицу, все, что мне нужно было, я разглядела за пару минут, после чего отпустила сороку восвояси. Перепуганная птица, отчаянно ругаясь на своем трескучем языке, моментально скрылась в кронах деревьев.

– А знаете, Лауринь, – сказала я задумчиво, – дорога-то все-таки есть. Хорошая такая дорога, ровная. Явно не заброшенная. Похоже, наш убийца по ней и уехал.

Лауринь приоткрыл рот, но сказать ничего не смог. Потом все-таки выговорил:

– Так вы думаете, убийца не местный?

– Нет, конечно, – вздохнула я. – Ну незачем им было убивать этого парня. Разве только он увидел или услышал что-то такое, чего ему знать не полагалось.

– А почему его тогда просто не придушили тихонько? – спросил Лауринь. – Закопали бы на опушке, мол, заплутал в лесу и заплутал…

Этот вопрос поначалу тоже не давал мне покоя: ну зачем понадобилось вызывать дознавателя? Зарыли бы потихоньку в лесу, в самом деле, мало ли народу пропадает на лесных дорогах… Потом я выяснила: сборщик дураком не был, видать, не раз попадал в переплеты, а потому, как только заявился в деревню, заявил, что оторвался от спутников, те, мол, нагонят на следующий день, подзадержались немного. Но нагонят непременно, ибо точно знают, куда он отправился. Тут уж лучше было не прятать тело, а валить все на потусторонние силы. Что никаких приятелей не было, деревенские поняли уже после, да было поздно, завертелось расследование.

Примерно это в двух словах я и изложила Лауриню.

– Значит, вы думаете, этот чужак его убил и скрылся? – спросил он любопытно.

– Да не такой уж он чужак, – хмыкнула я, – раз вся деревня его покрывает. И сдается мне, уехал он как раз по лесной дороге…

– А где она? – не выдержал Лауринь. – Мы с Ивасом все тут обошли, не нашли никакой дороги!

– Ничего удивительного, – ухмыльнулась я. – Вы ее просто не видите. Ничего, завтра покажу.

Если честно, меня снедало банальнейшее любопытство. Что за дорога, куда она ведет, какой такой странной магией обладает этот лес, кто убийца, в конце концов, и чем ему помешал несчастный сборщик податей? Отчего-то мне казалось, что разгадка тайны кроется в лесу, а я привыкла доверять своей интуиции.

– Вы хотите туда поехать? – вытаращил глаза Лауринь.

– Да, а что? – спросила я и посмотрела на небо. – Идите, скажите своим людям, чтобы собирались. Завтра на рассвете отправимся.

Лейтенант еще раз посмотрел на меня, ожидая, видимо, чтобы я передумала, не дождался и рысью убежал выполнять приказ.

Я же направилась к Морицу и с ходу взяла кота за шкирку.

– Сдается мне, почтенный, – сказала я, сурово глядя ему в глаза, – что вы меня пытаетесь надуть. Вовсе-то вы не спали в ту ночь, и убийцу вы прекрасно знаете. Только покрываете вы его, вот что.

– Да как можно!.. – захлебнулся негодованием Мориц, но я перебила:

– Еще как можно. Знаю, это не местный, не из деревни. И что-то мне подсказывает, будто отправился этот тип на норовистой вороной лошади во-он в ту сторону…

Я махнула рукой в сторону леса.

Не знаю, что больше поразило Морица, указанное ли мною направление или упоминание о вороной лошади, но смотреть на него стало жалко.

– Я права? – подняла я брови. Мориц страдальчески сморщился, но все-таки кивнул. – Отчего же вы не хотите мне рассказать правду? Не можете?

Мориц закивал так яростно, что с его головы свалилась шапка, и уставился на меня с надеждой.

– Ну что ж, мучить вас не стану, не можете говорить, так не можете, – пожала я плечами. – Придется самой посмотреть, что там к чему в этом вашем лесу.

Направляясь к лестнице, я оглянулась. Почтенный Мориц смотрел мне вслед с выражением одновременно ужаса и облегчения на пухлом лице. И чертил в воздухе тот самый замысловатый знак…

Ночь прошла быстро, кошмары меня не мучили, разве что с вечера изводил залетный комар, которого я никак не могла прихлопнуть. Ну не при помощи магии же его отгонять, смешно, право слово! Встав еще до света, я быстро собрала вещи, ибо путешествовать привыкла налегке, и вышла на двор. До конюшни, правда, я дойти не успела, навстречу мне выскочил взмыленный Лауринь.

– Что стряслось? – поинтересовалась я. – Еще один труп нашли?

– Н-нет, госпожа Нарен, – промямлил лейтенант. – Только… только…

– Ну? – нахмурилась я.

– Мои люди… – лейтенант сглотнул, но все-таки выговорил: – Мои люди отказываются ехать в лес. Они… они просто боятся, госпожа Нарен! Им местные такого понарассказали, волосы дыбом!

– Прекрасно! – протянула я. Быстро же действует почтенный Мориц! Или он предполагал, что я могу заинтересоваться лесом, и принял меры заранее? А, впрочем, неважно. Это даже лучше, никто не будет путаться под ногами. – Ну что ж… Стало быть, я поеду одна. Вы с отрядом останетесь здесь и будете меня ждать.

– Я поеду с вами, госпожа Нарен, – насупился Лауринь.

– Вы, значит, не боитесь деревенских страшилок? – усмехнулась я.

Лауринь неопределенно пожал плечами.

– У меня приказ, госпожа Нарен, – сказал он. – Боюсь там, не боюсь… Мне велено вас сопровождать, значит, я буду вас сопровождать…

Я только головой покачала. А ведь он боится. И гвардейцы напуганы изрядно, даром что не остолопы только что от сохи! Так и знала, что лучше бы мне дали в сопровождение обычную солдатню – те небось выкрутасничать бы не стали.

Здорово же их местные напугали! Интересно, чем? Чем можно было напугать гвардейцев до такой степени, чтобы они отказались выполнять приказ? Правда, авторитета у лопоухого лейтенанта немного, но неповиновение распоряжению начальства – это не шутки. Дисциплинка, однако!

О причинах столь странного поведения отряда я еще успею расспросить Лауриня, а теперь нужно было отправляться в путь…

Глава 10 Лес

Провожать нас вышла чуть ли не вся деревня. Стояли, молча глазели, то ли как на умалишенных, то ли как на живых покойников. Лауриневы гвардейцы мрачно смотрели в землю, но поехать с нами не вызвался ни один, кроме разве что Иваса. У того, пожалуй, верность Лауриню в самом деле могла бы пересилить страх, да только я велела ему оставаться: должен же кто-то присматривать за оставшимися в деревне гвардейцами.

– Насколько я смогла разобрать, дорога уходит далеко за холмы, – сказала я Лауриню негромко, чтобы не услышали местные. – А, впрочем, откуда вам знать о холмах… Ладно, поверьте мне на слово. В один день мы не уложимся, это как пить дать. – Я призадумалась, сколько времени выделить на удовлетворение своего любопытства. Дорога в одну сторону, потом обратно, да накинуть сколько-нибудь на непредвиденные обстоятельства… – Скажите им, чтобы ждали нас две недели. Если мы не вернемся и никак не дадим о себе знать, пусть Ивас действует на свое усмотрение.

– Две недели?! – Лауринь даже не пытался сдержать удивления.

– Вы чем-то недовольны? – поинтересовалась я.

– Никак нет, госпожа Нарен, – ответствовал лейтенант. – Я передам ваш приказ…

– Нимало в том не сомневаюсь, – хмыкнула я. – А после того – немедленно седлайте коня, Лауринь, и вперед!

По-моему, Лауринь до последнего момента не верил, что мы действительно отправляемся в глубину леса. Да и поди поверь, если туда не то что дороги, но даже и тропинки не ведет! Но дорога все же имелась, только очень умело спрятанная. Начиналась она в неглубоком овраге за околицей: склон здесь был такой пологий, что, пожалуй, и груженая телега могла спуститься. Овраг зарос непроходимым на первый взгляд кустарником, а чуть подальше начинался такой бурелом, что дураку ясно было – туда и соваться нечего. Но дурой я никогда себя не считала, что также подтверждалось общественным мнением, поэтому обратила внимание на то, чего не заметил судейский. Да он и не мог заметить, потому что не был магом. Конечно, всем лицам его профессии полагались определенного рода амулеты, настроенные на распознавание и нейтрализацию некоторых видов враждебной магии, но и только. Здесь же была использована волшба иного рода, и враждебности в ней не наблюдалось ни малейшей. Простенькое, но очень действенное старинное заклинание, по деревням обычно именуемое «повороти оглобли», или просто «заворотка». В пограничных поселениях им частенько пользуются, чтобы избавиться от нежеланных визитов бандитов или еще какой-нибудь сомнительной публики, тех же сборщиков налогов, например. Действует этот прием просто: приблизившись к обработанному месту, человек испытывает острое нежелание двигаться дальше в этом направлении. Конечно, он может пересилить себя и продвинуться еще немного, но это уже чревато серьезными осложнениями с рассудком. А вот лошадь идти на «заворотку» и вовсе не заставишь, даже силой, эти животные к магии очень чувствительны. Другое дело, что наложить такое заклинание может не каждый, тут нужен очень сильный и умелый маг, не чета местному колдуну.

Здесь, кроме «заворотки», был использован еще и отлично сделанный морок, изображающий непролазный бурелом и хорошо маскирующий дорогу. Простиралось все это безобразие как минимум дня на два пути вдоль дороги, видимо, чтобы зашедший в лес человек случайно не вышел на нее в отдалении от оврага. Словом, работа мастера, приятно посмотреть. Но работа старая, очень может быть, что и не нынешнего столетия. Вот ведь были умельцы: самого мага, скорее всего, и на свете нет, а заклятие держится, как будто вчера сотворено! Уже одного этого было достаточно, чтобы еще больше подстегнуть мое любопытство: что же прячется в лесу, если его нужно маскировать этакими приемами?

– Едем, – скомандовала я Лауриню, направляя кобылу к оврагу. Судя по мрачным взглядам местных жителей, я в своих выводах не ошиблась, и таинственный ночной гость тоже ушел этим путем.

Гнедой жеребчик Лауриня прядал ушами и пританцовывал на месте – овраг ему явно не нравился, и конь не собирался этого скрывать, Лауринь едва его удерживал. Моя серая только заложила уши назад, но артачиться не стала.

Я на секунду сосредоточилась. Разрушать мастерски выполненную «заворотку» и морок – на это дня два уйдет при хорошем раскладе, а у меня времени нет на возню со старинными заклинаниями. Я поступила проще: окружила нас с лейтенантом энергетическим подобием кокона: теперь «заворотка» на нас и наших животных почти не действовала, а морок… Ну, тут уж придется обходиться своими силами. А интересно, как человек на вороной лошади преодолевал «заворотку»? Следов чужой магии я не чуяла, но это еще ни о чем не говорило, у него мог быть некий амулет… Все это еще больше раззадоривало мое любопытство!

– Дайте сюда поводья, – велела я и, забрав у Лауриня повод, прикрутила его к луке своего седла. – Глаза закройте и держитесь крепче.

С этими словами я подхлестнула свою кобылу, и та как ни в чем не бывало направилась прямо на гору бурелома. Морок на животных и вообще не очень-то действует, сколько известно случаев, когда вся работа шла насмарку из-за какой-нибудь кошки, преспокойно проходящей сквозь неприступную на первый взгляд стену! Как я и предполагала, лошадь спокойно прошла сквозь завал. Я на всякий случай прикрыла глаза: ехать через морок – занятие малоприятное, зрение вступает в конфликт со здравым смыслом и прочими органами чувств, да и в целом как-то неуютно.

Для местных и гвардейцев все выглядело так, будто мы подъехали к зарослям кустарника, а потом попросту в нем растворились. Должно быть, так же поступал и ночной визитер (или визитеры?), из-за чего, полагаю, местные вполне могли почитать его существом сверхъестественным или, на худой конец, владеющим магией.

Морок расступился не скоро, мне изрядно надоело путешествовать с закрытыми глазами, так что я их открыла. Немного притерпевшись, можно было ехать и так. Лауринь же старательно жмурился, должно быть, из любопытства попытался открыть глаза и поимел весь букет неприятных ощущений. Хорошо еще, с коня не навернулся, возись с ним потом… Пожалуй, даже к лучшему, что мы отправились вдвоем: стоит только представить, как мне пришлось бы вести весь отряд сквозь морок!..

– Можете открывать глаза, – сказала я через некоторое время, и Лауринь с явным облегчением послушался.

– Где это мы, госпожа Нарен? – удивленно спросил он, озираясь по сторонам.

– В лесу, сами не видите, что ли, – пожала я плечами, возвращая лейтенанту поводья его гнедого. – На дороге.

Лауринь воззрился на меня, как на ярмарочного «волшебника»-проходимца, вынувшего у него из уха кошелек с золотыми монетами. Я не люблю, когда меня держат за такого вот фокусника, поэтому сказала несколько резко:

– Подстегните своего одра, Лауринь, что вы плететесь, как в обозе? Мы не на прогулке!

Не глядя больше на лейтенанта, я пришпорила лошадь. Кобыла перешла на ровную рысь. Скаковой лошадью ей не бывать, да и не понесешься вскачь с поклажей, зато выносливости моей серой не занимать. Лауринь быстро нагнал меня, пристроился чуть позади, храня обиженное молчание, что меня весьма устраивало. Так молча мы и ехали почти до полудня, когда я решила устроить привал и немного перекусить. Долго рассиживаться не стали, тут же двинулись в путь. Я была намерена забраться как можно дальше за сегодняшний день, и пока темп поездки меня вполне устраивал. Хорошо, в воде недостатка не было, – ручьев в лесу попадалось предостаточно, – не то нам пришлось бы намного сложнее…

Лес жил собственной жизнью: перекликались птицы, пару раз в придорожных кустах я замечала каких-то мелких зверюшек, а однажды дорогу перебежала лиса. Самый обычный лес, с вековыми деревьями, на которые явно никогда не покушались лесорубы. Вот только было как-то неуютно, будто кто-то оценивающе рассматривал меня в упор. Хотя, возможно, это расшалилось воображение.

– Лауринь, – окликнула я, когда мне надоело молчать. – Так чем местные ваших солдат напугали?

– Лесом, госпожа Нарен, – буркнул Лауринь. И чем, интересно, я его так обидела, что он до сих пор дуется?

– А конкретнее? – подняла я брови и придержала лошадь, чтобы ехать бок о бок с лейтенантом. – Что прикажете Его величеству докладывать? Мол, добрые селяне просто сказали «не ходите, господа гвардейцы, в лес, там страшно»?

– Ну… вроде того… – замялся Лауринь.

– И, конечно, храбрые гвардейцы тут же поверили неотесанной деревенщине, – кивнула я. – Вот Его величество порадуется, когда узнает! Отряд отборных головорезов перепугался деревенских сказок до такой степени, что ослушался приказа… прелесть что такое! Да военный трибунал животики надорвет! – При упоминании о трибунале Лауринь пошел красными пятнами, но смолчал. – Ну-ка, поведайте и мне какую-нибудь байку, Лауринь!

– Госпожа Нарен… – Лейтенант смотрел на меня с детской обидой во взгляде. – Если бы они про волков рассказывали или там про нечисть какую-нибудь, мы бы только посмеялись, по деревням всегда такие истории рассказывают!..

– Но они поведали о чем-то по-настоящему ужасном, – понимающе кивнула я. – Хватит оправдываться, Лауринь, рассказывайте!

– Они говорили, что давным-давно в этих краях было святилище какого-то злого божества, – сказал Лауринь, таинственно понизив голос. – Его вроде бы построил могущественный чернокнижник, и…

– И его последователи до сих пор прячутся в лесу, воруют младенцев и варят девственниц заживо, – закончила я. – Или наоборот. И вы перепугались такой чуши? Мне за вас стыдно, Лауринь.

Лауринь покраснел еще сильнее, после чего все же выдавил:

– А еще, говорят, кто из деревни или из чужих в лес заходит, обратно не возвращается… то есть днем еще может вернуться, а если на ночь там остался – то уж точно назад не придет… если только косточки найдут, и то случайно… – Лейтенант вскинул голову и посмотрел на меня с вызовом. – Это сейчас смешно звучит, госпожа Нарен! А когда ночью рассказывают и слышно, как за околицей этот самый лес шумит…

– То сердчишко заячье в пятки уходит, – хмыкнула я. – Еще какой небывальщиной вас попотчевали?

– Ну… – Лауринь задумался, вспоминая. – Говорили, что лес души ворует. То есть люди не просто пропадают, а… А потом такой покойник может прийти к родичам и всю семью…

– Лауринь, избавьте меня от этого! – воскликнула я. – Вот только сказок про живых – вернее, поднятых – мертвецов не надо, я их видала, и, поверьте мне, духи умерших тут совершенно ни при чем!

– Правда? – У Лауриня аж глаза вспыхнули. – Вы их правда видели? Расскажите, госпожа Нарен!..

– Я вам в рассказчики не нанималась, – фыркнула я. – Да и потом, если я расскажу со всеми подробностями, вас наверняка стошнит, а возиться с вами мне недосуг. Вы мне лучше объясните, почему ваши гвардейцы перетрусили? Сдается мне, каких-нибудь оборотней или упырей они бы не побоялись…

– Так… – Лауринь нахмурился, собираясь с мыслями. – Госпожа Нарен… да вот получилось, что почти все они веруют в Мать Ноанн… ну…

– И что? – подняла я брови. – Хотя не говорите, я сама соображу… – Я призадумалась, вспоминая особенности этого верования. – Ах вон оно что…

Для приверженцев Матери Ноанн нет ничего страшнее потери души. Гибель тела их волнует в гораздо меньшей степени, нежели угроза душе. Они, видите ли, верят, что после смерти душа немедленно вселяется в новое тело, и так без конца. Но если какой-нибудь злой дух или, хуже того, недобрый человек эту душу похитит, то родиться заново она не сможет, а будет обречена вечно выполнять приказы хозяина. То бишь предназначения своего – вечно жить и вечно меняться – не выполнит, а застрянет в таком вот подвешенном состоянии. Одним словом, хуже ада, в который верят приверженцы иных религий. Неприятно…

Верящие в Мать Ноанн обычно отличные солдаты, вот почему их так много оказалось в отряде. Немудрено – увечий и смерти они не очень-то боятся. А вот зловредной магии испугались… должно быть, убедительно им рассказывали. Придется уведомить об этом Арнелия, пока до серьезной беды не дошло. Этим бедолагам не миновать суда… Я не хотела бы до этого доводить, но – ничего не поделать. Замолчать это происшествие не удастся. Да и потом, тут-то я без нескольких солдат справлюсь, а если подобное случится во время военной кампании? Удивительно, что до сих пор обходилось без прецедентов… Впрочем, будь у этих гвардейцев командир посерьезнее, глядишь, и все бы обернулось иначе. С другой стороны, если уж они судебного мага не побоялись… Нужно будет поподробнее познакомиться с тонкостями этого культа, а перед тем – выяснить поподробнее, какие именно «сказки» рассказывали деревенские и как доказывали свою правоту… Это может пригодиться.

– А вы, лейтенант? – спросила я. – Вы в Мать Ноанн не верите? Раз не побоялись пойти?

Лауринь неопределенно пожал плечами.

– Неважно, во что я верю… – сказал он хмуро. – У меня приказ – сопровождать вас, госпожа Нарен. Я и сопровождаю…

«Боится», – поняла я. Трусит так, что сердце в пятки уходит. В лесу ветка треснула, а Лауриня аж подбросило, до сих пор по сторонам озирается. Однако же идет со мной… Давно мне не попадалось людей с таким чувством долга! Хм… кто знает, может быть, из этого мальчишки все-таки выйдет толк?

Разговор дальше не клеился. Лауринь делался все более дерганым, вздрагивая при каждом шорохе, а когда из придорожного куста с шумом взлетела крупная птица, так и вовсе, по-моему, едва не получил разрыв сердца. И что с таким спутником прикажете делать? Ночью-то он и вовсе с перепугу рехнуться может!

Кстати, о ночи: уже начало смеркаться, неплохо было бы поискать место для ночлега. В лес входить почему-то очень не хотелось, хотя «заворотка» со своей изнанки не должна была бы так действовать, да и днем я ничего подобного не ощущала… Но не посреди же дороги ночевать! Стоило мне подумать об этом, как моя кобыла вдруг насторожила уши. Впереди, за поворотом дороги, раздался отчетливый стук копыт. Всадник определенно был не один.

– Ого, да мы тут не одни! – приятно удивилась я.

Интересно, кто это? Впрочем, что гадать, скоро все станет ясно…

Появившиеся из-за поворота всадники, числом трое, при виде нас, мягко говоря, опешили. Остановились в десятке шагов, рассматривая нас. Я тоже беззастенчиво их разглядывала. Люди как люди, ничего потустороннего в них не было. И способностей к магии тоже не было, разве что едва заметно фонили простенькие амулеты – на удачу, от сглаза и прочее в том же духе. Одеты просто и практично, держатся по-хозяйски. Лошади – крупные, ухоженные, тоже выглядели самыми обычными животными. Породу я, правда, опознать не смогла: горбоносые, как тайены, но слишком рослые и ширококостные… Должно быть, какая-то помесь.

– Кто вы такие? – спросил наконец один из всадников, справившись с удивлением. Был он невысок ростом, насколько можно было судить, темноволос и довольно-таки некрасив. В седле он держался уверенно, а на поясе красовался такой арсенал, что хватило бы вооружить троих.

– Флоссия Нарен к вашим услугам, – охотно представилась я, вынув трубку изо рта. – Независимый судебный маг. В настоящее время нахожусь под покровительством Его величества Арнелия. А этот юноша, – я махнула рукой в сторону Лауриня, – лейтенант королевской гвардии Лауринь. Мой сопровождающий.

– И что вам здесь надо? – мрачно поинтересовался все тот же всадник.

– Я, видите ли, провожу расследование, – весьма дружелюбно ответила я. Ссориться с ними в мои планы не входило. – Выяснение обстоятельств гибели сборщика податей завело меня в этот лес. Я надеялась, что смогу отыскать здесь того, кто ответит на мои вопросы.

– Как вы вообще сюда попали? – сердито спросил второй всадник, молодой светловолосый парень с заметным шрамом на лбу. – Чужим сюда вход заказан!

– Я ведь представилась, уважаемый, – мягко ответила я, сделав вид, будто не заметила, как третий всадник скроил юнцу угрожающую рожу. – Я маг, и та милая «заворотка» вкупе с мороком на меня не действуют. Кстати, вы до сих пор не представились. Вам не кажется, что это невежливо по отношению к даме?

– Гм… – произнес первый всадник, сообразив, видимо, что магов злить не стоит. – Вы уж простите… э-э-э… сударыня, мы люди простые, обхождению не обучены… Меня звать Вальтом, этот, – он ткнул пальцем в юнца со шрамом, – Сорс, а вот он – Рин.

– Рада знакомству, – наклонила я голову. – А теперь, может быть, мы спешимся и подумаем о ночлеге? На мой взгляд, уже довольно темно!

– Это вы верно говорите, – кивнул Вальт. – Прошу за нами, сударыня, тут неподалеку хорошее местечко есть…

Некоторое время ехали молча. Троица приглядывалась ко мне, явно сочтя Лауриня не стоящим особого внимания, я изучала их. Вроде бы люди как люди, только речь чуточку странная. Сударыней меня давным-давно никто не называл, это обращение безнадежно вышло из моды. Да и некоторые другие обороты…

– Повезло вам, что вы засветло на разъезд наткнулись, – нарушил молчание Вальт.

– Люди в деревне говорили, что ночью в лесу опасно, – кивнула я. – Значит, это не выдумки?

– Какие там выдумки, сударыня… – вздохнул Вальт. – Не встреть мы вас, остались бы от вас рожки да ножки…

– А конкретнее? – навострила я уши.

– О прочем вам рейе Фейна расскажет, если решит, что можно, – уклончиво ответил Вальт. – Мы вас к нему проводим, все одно возвращаться пора. С ним и про все остальное поговорите, а мы люди маленькие, нам много знать не положено… – Он умолк, потом добавил: – Только вы уж поверьте, сударыня, ночью в лес в одиночку соваться не стоит. И от нас лучше ни на шаг, а то мало ли…

Судя по выражению лица Лауриня, ему очень хотелось заскулить, но он сдержался.

Меня же больше заинтересовало имя хозяина этих троих, вернее, не столько имя, сколько звание. «Рейе» – так обращались к высокородным невесть сколько веков назад, еще до того, как на территории нынешнего Арастена появились графы и бароны, до того, как всех их смело войско Араста Первого и возникли арнайи и нейры… Что же тут творится?

Ночь, как ни странно, прошла вполне спокойно, и наутро мы снова тронулись в путь. Понемногу Вальт разговорился, и, хотя никаких ценных подробностей мне из него выудить так и не удалось, кое-что он все-таки рассказал. Они трое совершали обычный объезд. Хотя никто живущим в лесу не угрожал, пренебрегать возможной опасностью не стоило, а потому уже много лет по дорогам (оказывается, эта дорога не была единственной) разъезжали вооруженные люди. Обычно ничего интересного не случалось, но в этот раз они наткнулись на нас.

Понемногу мне стало понятно, что в этом дремучем лесу кипит бурная жизнь. Пару раз Сорс обмолвился о «за́мке», за что схлопотал от Рина подзатыльник (очевидно, умение держать язык за зубами было не самой сильной стороной парня). Раз есть замок, должен быть и хозяин, видимо, тот самый рейе Фейна, к которому нас и везли. Надеюсь, он окажется более разговорчив!

Ехать пришлось не слишком долго, утром четвертого дня дорога резко нырнула под горку, потом снова пошла вверх, деревья немного расступились, и нашим взглядам открылся замок на холме. Довольно большой, явно старинной постройки замок, выглядевший весьма внушительно.

– Вот и добрались! – сказал Вальт довольно. – Смотрите, сударыня, это вот и есть наш замок.

– А название у него имеется? – поинтересовалась я.

– Ну… – призадумался Вальт. – Сколько помню, всегда его называли просто Замок. Ну, еще Замок-над-Лесом. А зачем иначе? Он же один тут…

Я не могла не признать, что его умозаключение не лишено логики.

Наше прибытие сопровождалось потрясенными взглядами. Очевидно, гостей тут не бывало давненько, и уж тем более гостей, ухитрившихся самостоятельно забраться в лес. Я вежливо улыбалась и посматривала по сторонам. Хозяйство тут было поставлено неплохо, как мне показалось. Интересно, откуда берется провизия? Вряд ли ее привозят извне, ведь непременно слухи пойдут! Должно быть, как-то обходятся своими силами.

Вальт сбегал куда-то, вернулся и доложил:

– Вам, сударыня, комнату сейчас приготовят, и спутнику вашему тоже. А пока…

– А пока я бы хотел с вами познакомиться, сударыня, – перебил его другой голос. Во двор спускался невысокий сухощавый мужчина с определенно аристократической осанкой. – Вергер Фейна к вашим услугам.

– Весьма рада встрече, рейе Фейна, – церемонно кивнула я, решив называть его так же, как наши провожатые. Мне не трудно, а человеку будет приятно… – Флоссия Нарен, независимый судебный маг. А это лейтенант Лауринь.

– Давайте пройдем в мой кабинет, – любезно предложил Фейна. – Я хотел бы побеседовать с вами, пока для вас готовят комнаты.

– С удовольствием, – ответила я как могла более вежливо и последовала за хозяином замка, оставив Лауриня разбираться с нашими лошадьми.

Кабинет рейе Фейна был обширен, запущен, но весьма уютен. Видно было, что хозяин тут работает, а не только принимает гостей.

Мне было предложено удобное кресло возле окна, сам Фейна расположился напротив.

– Прошу вас, рейе Нарен, – предложил он, – вот яблочное вино. С дороги вас наверняка мучает жажда.

– Право, не стоит беспокойства, – сказала я вежливо. О коварстве таких невинных напитков я знала: пьется, как вода, а в голову шибает почище орты. – И я – не рейе. Я веду свой род от некоего сына военачальника, далеко не благородных кровей, и рабыни, поэтому не стоит именовать меня так, рейе Фейна.

– Как вам будет угодно, госпожа Нарен, – кивнул Фейна и поинтересовался уже нормальным тоном: – Так что же привело вас в эти края?

– Я уже говорила, рейе Фейна, – ответила я, решив сыграть на откровенности. Все равно никакой тайны мое нынешнее дело собой не представляло. – Я веду расследование. На постоялом дворе в деревне у леса был убит сборщик податей. Убит не местными, это я могу утверждать со всей ответственностью. – Я вздохнула. – Кое-что показалось мне странным. Тамошние жители совсем не умеют лгать, и было очевидно, что они кого-то покрывают. Следы привели сюда, только и всего.

– Ясно… – кивнул Фейна, несколько помрачнев. – Госпожа Нарен, я… да, я отвечу на ваши вопросы, но сперва я хотел бы кое о чем вас попросить.

– Я, кажется, знаю, о чем именно, – опередила его я. – Вы хотите, чтобы я никому не рассказывала о том, что здесь увидела, верно?

– Да. – Фейна посмотрел мне в глаза. – Мне придется положиться на ваше слово.

Я только хмыкнула. Надо думать, не окажись я магом, меня бы просто пристукнули, да и Лауриня заодно. Будь Фейна поглупее, он именно так и распорядился бы, после чего, полагаю, остался на развалинах своего замка. Но Фейна оказался достаточно умен, чтобы не совершить такой ошибки. И, мне кажется, он знал о репутации и некоторых обыкновениях судебных магов. Он мог быть уверен – если я дам слово никому не рассказывать о том, что узнала, я его сдержу.

– Я обещаю, что никто и никогда не услышит ни от меня, ни от моего спутника о Замке-над-Лесом, – сказала я. – Но только в том случае, если я получу исчерпывающие ответы на свои вопросы и найду убийцу. Это все, что мне нужно.

– Я уже пообещал ответить на ваши вопросы, – кивнул Фейна. – Но для начала расскажу вам немного о наших краях…

Рассказ Фейна меня не слишком поразил. Как водится, давным-давно его предок, то ли спасаясь от преследований правителя, то ли по иной какой причине, теперь уже неизвестно, снялся с насиженного места со всеми чадами и домочадцами и забрался в самую глушь страны. В те времена, говорили, куда ни плюнь – непременно попадешь в какое-нибудь диво дивное. Предок Фейна и попал – в этот лес. Лес оказался не простым, а… живым. Конечно, разговаривать он не умел, но отличался своеобразным характером. Так, спасавшихся в нем от погони людей Фейна он укрыл, а вот преследователей их разделал на отбивные. Как именно, опять-таки неизвестно, но, судя по тому, что Фейна с тех пор оставили в покое, метод был действенным. Ну а далее каким-то образом ушлый предок с лесом договорился. Люди ушли еще дальше вглубь леса и устроились там на житье, даже замок возвели. (Очевидно, Фейна спасался не с малой кучкой родственников и верных слуг, а с изрядным обозом мастеровых и крестьян, да и небольшая армия у него при себе имелась.) Невдалеке от замка появились две деревушки, часть леса расчистили под огороды, а подальше, за рекой, обнаружились отличные луга, так что было, где пасти скотину. Уж не знаю, чем предок Фейна так угодил лесу, только уговор получился таким: люди живут в лесу, а лес их защищает от чужаков. Что он вытворял с пришлыми людьми, решившими браконьерствовать или просто грибов насобирать, за едой лучше не вспоминать. Фейна, и тот вздрагивал, описывая, в каком виде разъезд нашел однажды незадачливого охотника.

И все шло хорошо, вот только беда – на ком было жениться отпрыскам Фейна? Не на крестьянках же! За пару сотен лет все ушедшие с Фейна рейе перероднились друг с другом, и дети начали рождаться слабенькими, больными, а то и уродами. Определенно нужна была свежая кровь, и выход быстро нашли. Молодые парни отправлялись во внешний мир за невестами и, конечно, находили их. Вскружить голову младшей дочке в обедневшей дворянской семье не так уж сложно, но вот как провести ее через лес? Оказалось, что тех, кто путешествует в компании с местными уроженцами, лес не трогает. Очень удобное свойство, на мой взгляд. Ну а потом пришлая девушка должна была провести ночь в лесу со своим женихом, совершить некий обряд, после чего начинала считаться своей и могла без опаски выходить в лес в одиночку. Так и тянулось уже не один век… Уже давно лесные жители наладили связи с жителями пары окрестных деревушек. Через них закупали зерно и всякие необходимые товары, расплачивались мехами, вышивками (тут были превосходные мастерицы), оружием – имелись в замке и кузнецы, и оружейники, а руду возили издалека, оттуда, где холмы становились горами, – лес достигал и тех мест. Словом, Фейна правили своим маленьким королевством и горя не знали!

– Неплохо! – сказала я, выслушав до конца. – И ведь о вас даже сказок не рассказывают, дескать, в заколдованном лесу стоит замок…

Фейна криво улыбнулся.

– В этом нам, надо сказать, повезло, – сказал он. – Репутация у нашего леса, честно говоря, нехорошая. Конечно, искатели приключений случаются, но редко. Это ведь совсем глухомань…

– А как ваши молодые люди минуют «заворотку»? – с любопытством спросила я. – Насколько я могу понять, магов у вас нет.

– Верно, – кивнул Фейна. – От прежних времен остались кое-какие вещицы, вот они-то и позволяют нам выходить во внешний мир и возвращаться обратно. Их мало, они передаются от отца к сыну, и бережем мы их пуще многих сокровищ…

– Ясно, – усмехнулась я. Что ж, я и на этот раз оказалась права: есть какие-то древние амулеты. Жаль, взглянуть на них мне вряд ли дадут! Я попросила: – Рейе Фейна, давайте перейдем к делу.

– Может быть, после обеда? – предложил Фейна. – Сейчас вас проводят в вашу комнату, чтобы вы могли переодеться с дороги, а затем прошу вас присоединиться к трапезе. Гости для нас – редкость…

– Представляю… – процедила я сквозь зубы. Фейна чего-то недоговаривал. Ну, хорошо… После обеда так после обеда. Тем более есть все равно хочется.

Комнату мне выделили вполне приличную, большую и светлую. Куда подевали Лауриня, я не интересовалась, но, надо думать, на псарню не отправили. Умывшись, надев свежую рубашку и причесавшись, я последовала за слугой в трапезную.

Народу там собралось немало, гости тут, надо думать, появлялись раз в год, если не реже. Тем более такие необычные, как я. Разглядывали меня, как настоящую диковину, и, конечно, всем нужно было со мной познакомиться лично, я едва успевала запоминать имена и лица. Лауриню, обнаружившемуся неподалеку, тоже перепадала толика внимания, в основном от женщин не самого юного возраста. Для девушек Лауринь был не слишком интересен, а вот у дам постарше явно пробуждал материнский инстинкт.

Улыбаясь направо и налево, так что мышцы лица уже начало сводить, я заметила любопытную вещь. Рядом с Фейна, сидящим во главе стола, как и подобало хозяину, по правую руку, сидел парень лет двадцати пяти, с симпатичным мягким лицом. Вылитый Вергер Фейна, надо думать, его сын. «А это, скорее всего, его жена», – подумала я, заметив рядом с юношей хорошенькую молодую женщину. Видно было, что она беременна. Во всем этом не было бы ничего странного, если бы не еще один персонаж. Чуть поодаль сидел еще один человек, крайне похожий на Вергера Фейна, молодой мужчина лет тридцати на вид. Меня удивило странное выражение его лица – отрешенное, почти отсутствующее. Такой взгляд называют стеклянным, и совершенно справедливо.

Скорее всего, это старший сын, рассудила я. Но почему не он занимает место наследника? Или я ошибаюсь и это какой-то племянник или иной родственник? Бывает же, что племянники похожи на дядьев больше, чем родные дети! Представление тоже ничего не дало: хмурый мужчина оказался Алейном Фейна, а парень с беременной женой – Элером Фейна. Я решила разобраться в этом попозже, а пока отдала должное великолепному обеду. Впрочем, есть было сложно – меня отвлекали разговорами. Похоже, новости сюда доходили с большим трудом, так что события трехлетней давности сходили за свежие вести. Должно быть, отправляющиеся на поиски невест молодые люди политикой и экономикой интересовались не слишком сильно, пришлось мне потрудиться, рассказывая, что творится в столице и в королевстве вообще…

Алейн Фейна за весь обед не проронил ни слова. Он даже и не ел, по-моему, все, что ему подавали, осталось нетронутым. С другой стороны стола на него бросала трагические взгляды хорошенькая девушка, кажется, ее звали Олорой. Что у них тут, несчастная любовь, что ли? Вот еще не хватало!

Наконец трапеза закончилась, и я едва ли не силой уволокла Фейна из трапезной, хотя он и намекал, что неплохо бы дождаться десерта. Мне, однако, надоело изображать из себя диковину, я хотела получить ответы на вопросы. Перед этим, правда, я успела перекинуться парой слов с лейтенантом.

– Как с вами тут обходятся? – спросила я.

– Хорошо, госпожа Нарен, – ответил он. – Только вот… я просил, чтобы меня поселили от вас неподалеку…

– Зачем?! – опешила я.

– Ну, вдруг я вам зачем-то понадоблюсь, не будете же вы меня искать по всему замку! – довольно резонно заметил Лауринь. – Но мне заявили, что… в общем, рылом я не вышел жить на верхних этажах…

Лицо у него было настолько обиженным, что я не удержалась от смеха. И правда, забавно вышло! Верхние этажи замка в самом деле занимала знать (хотя, на мой взгляд, на нижних намного теплее), и мне отвели покои наверху, выказывая уважение к моей персоне. А Лауриня спровадили вниз, к слугам. Вот беда только: я отнюдь не отношусь к аристократии, прадед мой был сыном генерала, выслужившегося из самых низов, и невольницы, захваченной тем в каком-то южном походе. (Правда, утверждалось, что прапрадед не абы кого увез в родную страну, а дочку знатного вельможи, но все едино – у нас эта женщина считалась рабыней.) Даже мой честолюбивый дед никогда не пытался никого уверить, будто имеет дворянские корни. (Должно быть, ему доставлял несказанное удовольствие сам факт того, что человек низкого происхождения может хамить в лицо королю.) А вот Лауринь явно из дворян, я уже не раз об этом задумывалась, скорее всего, он даже не нейр, а самый что ни на есть арнай… И тут такая несправедливость!

Впрочем, разбираться с обидами Лауриня мне было некогда, и я отправилась вслед за Фейна.

– Вы что-то упорно пытаетесь от меня скрыть, – сказала я, когда мы с Фейна оказались в его кабинете.

– Скорее наоборот, я хотел вам кое-что показать, – ответил он. – Вы, как мне кажется, обратили внимание на моих сыновей?

– Ага, значит, они оба ваши сыновья, – хмыкнула я. – Я уж было засомневалась… Да, вы правы, я обратила внимание на некоторую странность. Почему место наследника занимает младший сын, а не старший?

– Дело в том… – Фейна тяжело вздохнул. – Дело в том, что Алейн не может быть моим наследником. Для Элера это большая неприятность, он привык быть младшим сыном, ему трудно будет справиться с замком и прочим хозяйством…

– Что случилось с Алейном? – спросила я резко. – Это имеет отношение к моему расследованию?

– Думаю, да, – ответил Фейна. – Видите ли… это Алейн убил того человека… Нет-нет! – воскликнул он, заметив, что я собираюсь что-то сказать. – Позвольте мне объяснить! Видите ли, Алейн возвращался домой с невестой… – Фейна встал и прошелся по кабинету. – Дурацкая история, госпожа Нарен. Девушку он просто выкрал. Ее родители с самого начала были против их знакомства, она – из старинного рода, а кто был для них Алейн? Проходимец с большой дороги!

– Но она, я думаю, была не против, – заметила я. Алейн не был красив, но обладал весьма мужественной внешностью. Думаю, он был неотразим для женщин… до некоторых пор.

– Нет, конечно, она очень его любила, – печально произнес Фейна. – Так вот… Алейн увез ее из дома, повез сюда кружным путем, опасаясь погони. Добрался до деревни и решил не соваться в лес на ночь глядя, так, на всякий случай. Они заночевали на постоялом дворе. И как нарочно, туда прибыл этот сборщик податей! – Фейна ударил кулаком по раскрытой ладони и уставился на меня. – И надо же было такому случиться, что этот тип узнал девушку! Он, оказывается, не раз бывал в ее родных краях и успел прослышать, что ее похитили!

– Он попробовал шантажировать Алейна? – подняла я брови.

– Да, – хмуро сказал Фейна. – Требовал денег. Алейн отказался платить, знал, что не поможет. Ночью они с девушкой попробовали уйти, но этот мерзавец пытался их задержать. Алейн говорил, что тот загородил им дорогу, встал у подножия лестницы… оружием пригрозил… Алейн и рубанул наотмашь, как привык, не знал, что тот человек и сражаться-то толком не умеет. Вот и получилось – насмерть…

– Но ведь не из-за этого же убийства он в таком состоянии? – поинтересовалась я. Мои догадки оказались верными, все встало на свои места. Однако рядом с трупом никакого оружия не нашли… Вряд ли его забрал Алейн, значит, припрятали деревенские. Впрочем, это уже не важно.

– Нет… это из за Райты… Его невесты, – пояснил Фейна, и взгляд его стал тоскливым. – Она погибла.

– Как? – удивилась я.

– Зачем-то отправилась одна в лес, – тихо проговорил Фейна. – Утром ее нашли в овраге, мертвую. С тех пор Алейн как помешался. Сперва твердил, что Райту убили, – да кому бы, за что? Она была такой славной девушкой! – потом стал вот таким… – Фейна тяжко вздохнул. – Не разговаривает ни с кем, молчит целыми днями, почти ничего не ест. Пришлось Элеру взять на себя его обязанности…

– Дела… – протянула я.

– Мне кажется, вас привела сюда судьба, – заявил Фейна.

– Это вы к чему? – удивилась я, хотя уже догадывалась.

– Я не хочу лишиться сына, а все к тому идет, – сказал он. – Помогите, госпожа Нарен! Или найдите убийцу Райты, хотя я и не верю в то, что ее убили, или докажите, что она погибла по собственной глупости! Вам Алейн поверит…

– Хм… – сказала я. – И что я за это получу?

– Разумеется, я заплачу вам, – произнес Фейна поспешно. – У нас не очень много наличных денег, но есть драгоценности… И, конечно, вас проводят до деревни. Следующий разъезд отправится в ту сторону дня через три-четыре. И потом, если бы не я, вы так и не узнали бы, кто убил этого сборщика податей!

– О да! – хмыкнула я. – Только вот беда, в руки правосудия он не попадет! Выходит, мне без разницы, что нашла я убийцу, что нет… Впрочем, – добавила я, оценив выражение лица Фейна, – здесь имело место нелепое стечение обстоятельств, и, надо сказать, убитый получил по заслугам.

– Так вы возьметесь за дело? – мрачно спросил Фейна.

– Мне нужно подумать, – ответила я. – Скажем, до завтра. Тогда я сообщу вам о своем решении.

На самом деле решение я уже приняла. Фейна был шантажистом хоть куда. Без помощи его людей из леса не выбраться, это понятно. Я могла бы попробовать, но рисковать без нужды не хотела. И что мне стоит заняться еще одним убийством, тем более что за него заплатят? Верно, ничего не стоит. К тому же я получу возможность побродить по округе и узнать побольше об этих краях, удовлетворив свое низменное любопытство.

Наутро я дала Фейна свое согласие, и новость моментально облетела весь замок. Первым ко мне пришел Алейн, в глазах которого затеплилась надежда: ведь оказалось, что не все считали его подозрения бреднями, – и долго рассказывал мне о Райте. Впрочем, все то же самое поведал мне его отец буквально в двух словах. Ну а затем я занялась привычной работой – опросом всех, имеющих отношение к происшествию, и этому скучному и неблагодарному делу отдала полдня, после чего почувствовала настоятельную потребность привести мысли в порядок. С этим я и отправилась к Вергеру Фейна.

– Вы что-то уже выяснили, госпожа Нарен? – встрепенулся он при виде меня.

– Вы, кажется, считаете меня не судебным магом, а всемогущим, – хмыкнула я. – Разница все-таки есть, имейте в виду. Пока я ничего не выяснила, хотя, возможно, так только кажется. – Фейна сник. – Рейе Фейна, могу я покинуть замок? – поинтересовалась я, немного помолчав. – Мне хотелось бы осмотреть окрестности и немного подумать.

– Да, разумеется, госпожа Нарен, – тут же отозвался Фейна. – Вы же наша гостья, вы можете ходить, где вам вздумается. Но только, прошу вас, возвращайтесь к закату!

– Обязательно, – хмыкнула я. Проверять сомнительное гостеприимство здешнего леса, вернее, Леса, на собственной шкуре мне вовсе не хотелось…

Глава 11 Замок-над-Лесом

Я уже выходила за ворота – по дневному времени они были распахнуты настежь, внешних врагов тут не опасались, а от Леса запирались только на ночь, да и то больше по привычке: никто не верил, что Лес может сознательно навредить своим детям, – когда меня окликнули:

– Госпожа Нарен!

– Ну что вам еще, Лауринь? – спросила я сквозь зубы. Я так надеялась обойтись без его общества!

– Я должен вас сопровождать, – выпалил лейтенант свое любимое заклинание.

Я мысленно простонала и пожелала Его величеству Арнелию трижды провалиться сквозь землю. Несомненно, цели он преследовал самые благие, но подумал ли он, во что выльется для меня это «сопровождение»? Сомневаюсь!

– Сопровождайте, – сказала я, понимая, что отделаться от Лауриня мне не удастся, а препираться с ним было лень. – Только не суйтесь мне на глаза, ясно вам?

– Так точно… – протянул Лауринь и, в самом деле, всю дорогу держался достаточно тихо, так что я почти забыла о его присутствии.

А побродила я немало. Обошла для начала вокруг замка: он стоял на невысоком холме, так что ближайшие окрестности можно было неплохо рассмотреть. Ничего интересного, к северу – деревня, небольшие, только прокормиться, поля и огороды (любопытно, кстати, как обстоит дело с рождаемостью среди простого люда; до сих пор они роднятся между собой или тоже приводят невест извне?). Дальше, если верить словам Фейна, еще одна деревня, еще дальше – там уже начинаются предгорья, – постоянных поселений нет, туда только пастухи со стадами забредают. А там уж и до гор рукой подать. К югу и востоку от замка – непроходимая чащоба на много дней, а то и недель пути. Насколько я помнила карту, на ней эта область была отмечена как малоизученная и совершенно бесполезная. Видимо, такая позиция была более чем официальной, ибо исследовать эти не слишком дружелюбные места никто не рвался. А может, Арнелий приберегал эти земли в качестве резерва на случай резкого увеличения численности населения, не могу точно сказать. К западу – опять-таки чащоба, но не такая страшная, несколько дней пути по вполне приличной дороге – и ты в нормальном мире. Если, конечно, тебя соизволят проводить обитатели Замка, в противном случае дальше первого ночного привала ты никуда не уедешь. Надо думать, нам сильно повезло, что мы встретили разъезд: даже днем Лес выглядел довольно-таки враждебно, так и казалось, будто кто-то смотрит в спину из чащи. Ни одной живой души, за исключением мелких птиц и насекомых, там сейчас не было, но ощущение, тем не менее, не исчезало. Судя по тому, как то и дело передергивал плечами Лауринь, то же чувство преследовало и его, а значит, это не было моей фантазией. Да и не склонна я к пустым фантазиям, если честно.

В Лес, понятное дело, соваться у меня не было ни малейшего желания. С трех сторон Лес подступал к Замку почти вплотную, спустись с холма до середины – и вот они, деревья, а вот с западной стороны холм обрывался довольно-таки крутым утесом. Внизу, насколько можно было рассмотреть, бежала широкая мелкая речка, огибая холм. Вот по ее течению я и решила пройтись. Впрочем, речка – это громко сказано, просто ручей. Довольно широкий, но мелкий, с чистой прозрачной водой – сквозь нее видно было все камни на дне. Я прищурилась против солнца – мне показалось, что один из камней на берегу не вписывается в общую цветовую гамму. Тут преобладали достаточно спокойные, неяркие оттенки: серо-зеленый, коричневый разных тонов, сиреневато-серый, бежевый… А вот этот камень вносил некоторый диссонанс в окружающую среду. Разумеется, я решила спуститься вниз и посмотреть поближе на это чудо природы. И, конечно, тут же услышала страдальческий голос:

– Госпожа Нарен, что вы делаете?

– Стойте, где стоите, Лауринь, – велела я. – Раз уж вас понесло за мной, так хоть под ногами не путайтесь!

Придерживаясь за ветви кустарника, я без особых трудностей спустилась с откоса к ручью. Здесь он выглядел довольно широким, но все равно его бы курица вброд перешла.

Сзади послышался шорох осыпающейся земли – Лауринь, разумеется, на месте не остался и последовал за мной. Хорошо еще, кубарем с откоса не свалился, вояка…

Заинтересовавший меня камень находился на другом берегу ручья, пришлось идти вброд. Впрочем, я лишь едва замочила сапоги.

Небольшой осколок скалы, каким он показался мне с первого взгляда, откровенно не вписывался в пейзаж. Прежде всего, он был грязно-красного цвета, и, могу поспорить, если бы я задалась целью счистить с его боков наросты грязи и мха, камень оказался бы великолепным образчиком так называемого розового эрса. А розовому эрсу в этих местах взяться было решительно неоткуда.

– О!.. – послышался удивленный возглас, и я обернулась. – Госпожа Нарен, взгляните!

Чуть поодаль склон резко выступал вперед, скрывая за собой что-то, обнаруженное неугомонным Лауринем. Я завернула за этот выступ и невольно присвистнула. Здесь имелся еще один валун того же ржавого цвета, и некоторые его грани, чересчур уж ровные, наводили на мысль о том, что когда-то над камнем потрудились человеческие руки. Но что было куда более удивительным, так это колонна. Да-да, аккурат за камнем виднелась изрядно покосившаяся и вросшая в землю колонна. Сохранилась она вполне недурно, если учесть, что остался от нее обломок чуть ниже человеческого роста. Материалом для ее изготовления служил все тот же розовый эрс высокого качества, даже время не причинило ему особого вреда. Конечно, камень здорово выкрошился, но на солнце колонна по-прежнему сияла тем особенным розовато-лиловым светом, который присущ только лучшему эрсу.

Я посмотрела под ноги. Так и есть, песок около ручья имел нехарактерный для этих мест красновато-розовый оттенок. Очевидно, это были остатки других колонн, или что тут еще стояло…

– Откуда это здесь, госпожа Нарен? – спросил Лауринь пораженно.

Я обогнула валун, чтобы поближе посмотреть на колонну, и споткнулась о фрагмент каменной кладки. Однако плотная тут была застройка!

– Понятия не имею, – ответила я честно. – В Замке ни о чем подобном не упоминали. Вполне вероятно, что они и сами об этом не знают, а если и знают, принимают как должное. В конце концов, руинам этим столько лет, что Замок рядом с ними – новостройка.

– Интересно, что это было… – протянул Лауринь, разглядывая валун. – Госпожа Нарен, а это что?

Под руками любопытного лейтенанта пласт наросшего на камень мха съехал вниз, обнажив довольно ровную поверхность, в давние времена, очевидно, даже отполированную до блеска. Причина, по которой мху удалось закрепиться на гладкой поверхности, была очевидна – тут и там на камне виднелись довольно глубокие ровные борозды, теперь забитые землей.

– Вот еще… и вот… – Лауринь увлекся не на шутку, и, наконец, ему удалось расчистить достаточно обширную неиспорченную область.

Теперь стало ясно, что борозды – это часть орнамента, когда-то украшавшего поверхность камня. Знаки были мне совершенно незнакомы: пересеченные крестами двойные окружности, полосы разнообразных завитков, обрамленных двойными и тройными прямыми линиями, ромбы с полумесяцами внутри… Нет, решительно я никогда прежде не видела таких орнаментов, хотя некоторые элементы показались мне знакомыми. Они выглядели достаточно незамысловатыми, но вместе с тем в них чувствовалась некая сила.

– Это что-то означает? – спросил Лауринь, осторожно проводя кончиками пальцев по одной из высеченных в камне окружностей.

– Вполне может быть, – пожала я плечами и уселась за неимением чего-то другого прямо на камень. Закурила, посмотрела, прищурившись, наверх. Еще раз отметила, как удачно построен Замок: даже сейчас, когда я находилась далеко под ним, он не нависал надо мной, а, казалось, парил в воздухе, едва касаясь основанием холма. Кстати, какая-то слишком правильная форма у этого холма, вот что. – Мне такие знаки неизвестны.

– Может, здесь был какой-то храм? – не отставал Лауринь, и я, вздохнув, сказала:

– Может, и храм. – Между прочим, в деревенских байках упоминалось о святилище. Любопытно… Возможно, стоит об этом поразмыслить на досуге.

На меня невесть с чего напало желание проверить способности лейтенанта к логическому мышлению, и я спросила:

– Как по-вашему, этот камень – какая часть постройки?

Лауринь посмотрел на меня, очевидно, опасаясь подвоха, обошел камень, разглядывая выбитые на нем остатки орнамента, зачем-то погладил колонну.

– Скорее всего, это кусок стены, – сказал он наконец. Я заметила, что, отвечая на подобного рода вопросы, Лауринь собирается, как примерный ученик перед учителем, и перестает путаться и сбиваться.

– Почему вы так решили?

– Ну… – Лауринь заколебался. – Из-за орнамента: он идет… то есть шел когда-то полосами. Вот… и вот, видите? Кажется, эти рисунки располагались один под другим, рядами. Вряд ли потолок стали бы так украшать. Да и слишком большой этот камень для потолочного блока!

– А вы можете себе представить строение со стенами, сложенными из таких вот глыб? – хмыкнула я. – Смотрите, это ведь явно осколок, и изрядно побитый. Прямых углов я нигде не вижу, даже намека на предыдущую форму нет. Его, конечно, здорово обкололо, но это все равно не целый блок. Так какого же размера он должен был быть?

– Очень большой, госпожа Нарен, – признал Лауринь, но тут же оживился: – А если это была только облицовка? Розовый эрс ведь слишком редкий и дорогой, чтобы из него строить. И не очень прочный к тому же…

– А вот это уже похоже на правду, – заметила я. Да, мой лейтенант совсем не так глуп, как может показаться на первый взгляд. И розовый эрс он вычислил, и на кое-какие идеи способен. – Но все равно – уж больно большой камень. Вы посмотрите, Лауринь, этот обломок вам по пояс высотой, представляете, сколько он весит? Если, по-вашему, это кусок облицовки со стены, как же его туда затаскивали? К тому же толщина. Нет смысла делать облицовку такой толщины, она просто отвалится под собственной тяжестью. Если, конечно, не применить магию, но это нерационально. – Лауринь сник, и я решила сжалиться: – А вот, посмотрите, остатки каменной кладки… Не туда смо́трите, левее, в песке.

– И правда… – Лауринь присел на корточки, разгреб песок. – Похоже на стену…

– А это и есть кусок стены, – сказала я. – Блоки тоже очень большие, но все-таки подъемные. Цемент, кстати, отличный, даже не слишком выкрошился.

– Но что же тогда это за камень? – Лауринь уставился на меня в ожидании ответа.

Я широко улыбнулась:

– Даже не представляю, Лауринь! – И, видя разочарование на его лице, добавила: – Сами поразмыслите, если вам охота.

– Может, кусок лестницы? – неуверенно предположил лейтенант, но тут же отмел эту версию: – Нет, какой дурак станет делать лестницу из цельного куска розового эрса… да еще орнамент… – Я с интересом наблюдала за мыслительным процессом. Лично у меня версия уже имелась, и мне было любопытно, совпадет моя догадка с тем, до чего додумается лейтенант, или нет. Лауринь вдруг посмотрел на меня и выпалил: – Госпожа Нарен, а может, это был какой-то алтарь? Ну, или жертвенник? Я видел однажды в храме жертвенник, целиком вырезанный из железного дерева, так почему не сделать его из эрса?

– Вполне жизнеспособная версия, – одобрила я. Лейтенант приятно удивил меня, придя к тому же выводу, к какому недавно пришла я. – И орнамент вполне в эту версию вписывается. Кстати, Лауринь, как по-вашему, почему поверхность камня такого цвета? Это же розовый эрс, а не серо-буро-малиновый. Да вон на колонну посмотрите. Она нормального для этого камня оттенка, да и нижние сколы этого камня от нее не отличаются. А верхушка – если это верх, конечно, – и бока ржавые…

После пятиминутного раздумья Лауринь сдался.

– Не представляю, госпожа Нарен, – сказал он. – Может быть, просто камень не слишком высокого качества? Бывают такие, с разводами и вкраплениями, я слышал…

– Стали бы вам жертвенник делать из некондиционного эрса! – хмыкнула я. – Лауринь, вы же почти ответили! Напрягитесь еще разок. Если, по-вашему, это жертвенник, что на нем делали?

– Что-то жертвовали, – сказал Лауринь.

– Точнее, приносили в жертву, – вздохнула я. – И не что-то, а кого-то. Видите ли, Лауринь, у эрса есть такая неприятная особенность – впитывать посторонние субстанции и окрашиваться в их цвет, чуть ли не пропитываться насквозь, поэтому его всегда тщательно полируют. На полированной поверхности грязь не так задерживается, но камень все равно нужно содержать в чистоте, не то появятся разводы. Посмотрите на колонну, видите? – Я указала черенком трубки – в тех местах, где полировка была сколота, виднелись пятна самых разнообразных оттенков.

– Вы хотите сказать… – Лауринь нервно сглотнул и непроизвольно отступил на шаг от камня. – Н-на этом камне приносили жертвы, и… и… кровь…

– Да, скорее всего. – Я соскочила на землю, чтобы не нервировать юношу – он опять начал заикаться. – Камень явно был отполирован целиком, а на полировке вырезан этот орнамент. Кровь, очевидно, стекала в эти борозды и пропитывала камень.

– Да сколько же ее нужно было, чтобы весь этот булыжник стал такого цвета?! – чуть не закричал Лауринь.

– Лейтенант, спокойнее, – сказала я. – Думаю, немало. Очевидно, тут обитали достаточно кровожадные боги.

– Тогда хорошо, что это место разрушено… – буркнул Лауринь, с опаской поглядывая на камень, будто ожидал появления какого-нибудь косматого жреца с кривым ритуальным ножом.

По поводу разрушения храма у меня были свои соображения, но делиться ими с Лауринем я не стала, иначе бы он точно лишился сна и покоя. Я уже упоминала, что у холма была чересчур правильная форма, я бы сказала, напоминающая пирамиду. Если предположить, что под этим холмом скрываются развалины храма, тогда его форма объяснима; в конце концов, пирамида – один из известнейших и древнейших магических символов. А вот почему обломки алтаря оказались снаружи, откуда вообще в этих краях взялся отличного качества розовый эрс, да еще такой огромный кусок без единого изъяна… Если учесть, что каменоломни начали разрабатывать всего-то лет триста назад, не больше, это выглядело более чем странно. Замку-над-Лесом более восьмисот лет, значит, древний храм еще старше, иначе бы обитатели замка что-то о нем помнили. Скорее всего, он пришел в упадок задолго до строительства Замка (в котором, к слову, нет ни кусочка розового эрса). Может быть, в древности существовали другие, теперь забытые каменоломни?

Я почувствовала, как меня охватывает исследовательский зуд. Н-да… пригнать бы сюда дюжину членов Коллегии, вот закипела бы работа! С другой стороны, кто знает, что можно откопать под этим холмом? Лучше уж не трогать вовсе. К тому же в случае начала исследований тайну Замка-над-Лесом сохранить бы не удалось, а я все-таки достаточно ответственно отношусь к данным мною обещаниям.

С некоторым сожалением я оставила мысли о том, чтобы исследовать это место. Ну, по крайней мере, с дедом я смогу об этом поговорить. Думаю, он заинтересуется, он обожает истории про старинные храмы. По молодости лет, кстати сказать, он очень любил такие храмы разорять и, что интересно, ни разу не нарвался ни на проклятие, ни на месть обиженного божества. По большей части ему приходилось скрываться от каких-нибудь разъяренных верующих, зачастую совсем одичавших. Впрочем, об этих сторонах своей биографии дед предпочитает умалчивать.

Солнце уже садилось, окрашивая холм в красные тона. Большой камень, предположительно жертвенник, в этом свете выглядел довольно-таки зловеще, да и колонна замерцала густым кровавым светом. Хм… должно быть, вход в храм действительно был где-то здесь, а розовый эрс использовали как раз для достижения нужного зрительного эффекта. Наверно, в закатном свете храм изнутри напоминал внутренности какого-то чудовища. Ну и мысли, однако! Это, значит, я не склонна к фантазиям?

– Пойдемте, Лауринь, – сказала я. – Солнце уже садится, как бы нам не опоздать.

Лейтенант вздрогнул и, очнувшись от каких-то своих мыслей, весьма проворно начал взбираться на откос. Предложил было мне руку, но в ответ получил такой взгляд, что больше ко мне со своей дурацкой помощью не лез, и правильно делал.

Выбравшись на относительно ровную поверхность, мы направились к воротам замка. Толком поразмыслить мне так и не удалось, зато появился один интересный момент, и как бы он тоже не оказался фрагментом мозаики… Если так, то дело усложнится, но вот насколько, хотелось бы знать?

– Госпожа Нарен, – прервал мои думы Лауринь. – Позвольте вопрос!

– Задавайте, – разрешила я.

– Вы… вы правда возьметесь за это расследование, о котором все говорят?

– А что, у меня есть выбор? – прищурилась я.

Лейтенант определенно не понял, пришлось пояснить:

– По словам Фейна, а не верить ему у меня причин пока нет, очередной разъезд направится по нужной нам дороге только через три дня. Лишний раз утруждаться ради нас никто не станет, у них не так много людей. В одиночку нам отсюда выйти вряд ли удастся. Вернее, – добавила я, прикинув свои шансы, – я могла бы попробовать прорваться, что называется, с боем, но вас-то куда девать? Я бы, – я мечтательно улыбнулась, – с удовольствием оставила вас тут, но, боюсь, Его величество этого не оценит. К тому же в эти три дня мне все равно нечем заняться, а раз за расследование мне заплатят, почему бы за него не взяться? – Я вздохнула. – Надеюсь уложиться в три дня, потом еще три дня пути, если взять хороший темп, так что выйдем к деревне как раз к окончанию оговоренного срока. Как вам мои рассуждения, Лауринь?

Лейтенант неопределенно пожал плечами.

– А вы уверены, что уложитесь в три дня? – тихо спросил он.

– Хотите поспорить? – вкрадчиво поинтересовалась я. Спорить Лауринь не захотел, и инцидент был исчерпан.

Трех дней, если честно, было маловато. Слишком много незнакомых людей в Замке, немало и неизвестных мне обычаев. Следовало по возможности форсировать события, чтобы не увязнуть тут надолго. Я не сомневалась, что Фейна не выпустит меня отсюда до тех пор, пока я не подтвержу или не опровергну подозрения его сына. И не имеет значения, что я могу, если сильно постараюсь, развалить Замок по камешку, Лес-то никуда не денется, а на то, чтобы выжечь его под корень, сил у меня не хватит. Да и желания такого нет, если честно. Что ж, неприятно ощущать себя заложницей, но можно сохранить хорошую мину при плохой игре и притвориться, будто я действую по доброй воле…

За этими мыслями я и не заметила, как мы почти добрались до ворот.

– Госпожа Нарен… – снова подал голос Лауринь. – Разрешите спросить!

– Разрешаю, – вздохнула я. – Лауринь, знаете что, прекратите каждый раз спрашивать позволения, на это времени уходит больше, чем на сам вопрос! Если ваш вопрос будет задан не вовремя или не к месту, я вам об этом скажу, будьте уверены. Так что вы там хотели спросить?

– Вы правда думаете, что ту девушку убили?

– Я это допускаю, – хмыкнула я. – В конце концов, удостовериться, что она умерла естественной смертью, уже невозможно. К несчастью…

– А если ее в самом деле убил Лес? – не отставал Лауринь.

– А вот в это мне как раз и не верится, – сказала я. Беседовать с Лауринем было даже забавно. Обычно я предпочитала обдумывать свои идеи в тишине, однако и в этой игре в «вопросы-ответы» что-то было. – Видите ли, Лауринь… Я не понимаю, зачем эта девушка пошла в Лес одна, если было прекрасно известно, что через несколько дней она отправится туда со своим женихом. Что ей, настолько не терпелось стать своей? Она ведь ждала несколько месяцев, что же, не могла потерпеть пару дней?

– Ну, мало ли… – Лауринь с опаской посмотрел на меня. – Женщины, они… э-э-э…

– Непредсказуемые, – закончила я. – Ну, не до такой же степени. Кстати, она ведь была, по словам ее знакомых, совсем не глупа. И что, она решила провести ночь в Лесу в домашнем платьице? Не взяв с собой даже плаща? Заметьте, Лауринь, это было полтора месяца назад, весной. А весной здесь ночи очень холодные. Что она, не знала этого?

– Может быть, кто-то ее чем-то обидел, и она убежала… – окончательно скис Лауринь.

– По свидетельствам очевидцев, в тот день Райта была в замечательном настроении, как и полагается девушке перед свадьбой с любимым человеком, – вздохнула я. – Возможно, конечно, она была гениальной актрисой, но тогда как с этим предположением соотносится заявление о том, что у Райты все было на лице написано? А это в один голос твердят все обитатели Замка, включая ее несостоявшегося мужа.

– Тогда вообще ничего не понятно, – буркнул Лауринь.

– Хотите навскидку простейшую версию? – спросила я. – Не была наша Райта гениальной актрисой, а была обычной девушкой, милой и веселой. И в Лес она одна идти вовсе не собиралась. В тот день Алейна Фейна в замке не было, он отправился в разъезд. – Я перевела дыхание. Лауринь слушал, забавно склонив голову набок. – Так вот, Лауринь, воспользовавшись отсутствием Алейна – а кроме него, Райта ни с кем не откровенничала, близких подруг она завести не успела, – некто дает знать Райте, что готов сообщить ей некую информацию…

– Какую? – вскинулся Лауринь.

– Понятия не имею, да это и не столь важно. – Я пинала носком сапога подвернувшийся камешек. – Может, предложил рассказать, к какой сельской красавице таскается Алейн, да еще доказательства предъявить. Да мало ли какую небылицу можно выдумать! Ну а затем заявил, что в Замке разговаривать не станет, слишком много ушей вокруг, и пригласил Райту на прогулку в Лес, буквально на минуту.

– И Райта не побоялась пойти, потому что этот некто был местным! – воскликнул Лауринь. Я заметила, что в обычно пасмурно-серых глазах лейтенанта разгораются золотистые искорки.

– Именно. – Я прибавила шагу. – Ну, дальше рассказывать или сами догадаетесь?

– Наверно… – Лауринь призадумался. – Наверно, этот некто отвел Райту подальше в Лес, а потом… ну, я не знаю, например, оглушил ее и вернулся в Замок… Можно было и не убивать, если эти истории про Лес правда…

– Это-то вы верно сказали, – заметила я. – Только вот что: как получилось, что стражники не видели, как Райта одна или в чьей-то компании выходила из замка? И как кто-то другой в него входил?

– Может, они были заодно? – предположил Лауринь. Ему, по-моему, эта забава с вопросами-ответами тоже нравилась.

– Ну, Лауринь, это уж слишком много вы к нашей истории народу припутываете! – сказала я. – Да и проговорились бы они, я полагаю. Нет, думаю, Райту и этого таинственного некто не видели просто потому, что в ворота они не выходили.

– А как же?.. – начал было лейтенант, но я жестом велела ему замолчать – мы уже вошли в ворота. А в Замке лучше было помалкивать. Думаю, ушей тут предостаточно.

А мысль меня посетила очень простая: наверняка в таком огромном Замке имеется не один потайной ход наружу. И очень может быть, что ходы эти ведут через заброшенный храм под холмом, если он там есть, конечно. Но что-то подсказывало мне, что есть. Значит, наш злоумышленник отлично ориентировался в Замке, то есть либо жил тут с рождения, либо успел отлично его изучить. Или ему просто повезло, и он наткнулся на тайный ход случайно… М-да… вот уж где простор для фантазии!

– Идите, лейтенант, – сказала я. – Мне еще нужно кое над чем поразмыслить.

– Да, госпожа Нарен, – отозвался он покорно и исчез.

Я же поднялась в отведенную мне комнату, прочно утвердилась в удобном кресле и глубоко задумалась.

Задачка! Подозреваемых – полный Замок! Начиная от самого рейе Фейна, которого, возможно, не обрадовал выбор старшего сына, и заканчивая каким-нибудь свихнувшимся поваром. Подобрать бы мотив…

Что-то не давало мне покоя, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Где было найдено тело Райты? Вроде бы в овраге недалеко от замка. Очевидно, решили местные сыщики, девушка чего-то страшно испугалась, бросилась бежать и свалилась с обрыва, а лететь там высоко. При падении она угодила на камень и проломила себе череп. Других заметных повреждений на теле нет, кроме царапин, оставленных ветками, и ссадин от падения. Вот это-то и странно. Все ведь в один голос утверждали, что Лес свои жертвы обычно уродует до неузнаваемости. У тех, кого удавалось найти, лица бывали так перекошены от ужаса, что сразу не признать. А у Райты – это и безутешный Алейн говорил, и все остальные – лицо было спокойное, только чуть удивленное.

Чем дольше я об этом думала, тем больше крепла во мне уверенность в том, что в овраг Райта упала уже мертвой. Ну, по крайней мере, без сознания, а в себя она уже не пришла. Увы, уверенность эта не была ничем подтверждена, а потому оставалась всего лишь гипотезой.

В дверь постучали, да так резко, что я вздрогнула. Кого еще на ночь глядя принесло?

– Войдите, – разрешила я.

Конечно же, это оказался Лауринь. Вид у него был одновременно встревоженный и радостный. В целом выглядел он так, словно узнал какой-то большой секрет, а теперь старается донести его и не расплескать по дороге.

– Что у вас там? – спросила я, заметив в руке у лейтенанта какой-то непонятный сверток.

– Вот… – Лауринь протянул мне мятую тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся безжалостно скомканной женской сорочкой из тончайшего полотна.

– Однако! – сказала я. – Лейтенант, с каких пор вы сделались коллекционером дамского нижнего белья? И зачем вы это мне принесли?

– Смотрите… вот! – Лауринь, даже не отреагировав на подначку, расправил подол сорочки, и я едва удержалась от протяжного свиста.

Подол был расшит уже хорошо знакомыми мне знаками – теми самыми, которые мы видели на берегу реки высеченными на камне. По самому краю тянулись двойные окружности, перечеркнутые крестами, чуть выше – полоса ромбов и крайне скверно скопированных непонятных завитушек.

– Где вы это взяли?! – От волнения я повысила голос. Потом вспомнила, что неплохо бы запереть дверь, что немедленно и сделала.

– На заднем дворе… – Лейтенант уставился в пол, как будто я обвинила его в чем-то недостойном. – Я подумал, наверняка из замка есть еще выходы, не может не быть, у нас… – Лауринь осекся, а я в очередной раз подумала: «А мальчик совсем не глуп!» Впрочем, догадаться было несложно, после моего намека-то. Последние же его слова… Что ж, если он в самом деле арнай и у него имеется родовой замок, грех ему было не подумать о потайных ходах! Интересно, конечно, почему он старается не упоминать о своей родословной, но не это сейчас важно… Лауринь тем временем продолжал: – Решил пойти поискать, заплутал там немного… Вышел на задний двор, а там белье развешано. Хотел напрямик пройти, в какой-то простыне запутался, а когда выпутался, увидел… вот это… Подумал, что надо вам показать…

– Слава всем богам, какие только есть! – воскликнула я вполне искренне. – Хоть что-то вы сделали абсолютно правильно! Кстати, никто не видел, как вы похищали сей предмет туалета?

– Там никого не было, – мотнул головой Лауринь.

Я поморщилась, но не стала объяснять, что я спрашиваю, не видел ли кто-то Лауриня, а не наоборот. Даже если кто-то за ним следил, он все равно этого не заметил бы, настолько увлекся своей находкой, поклясться готова!

– Интересно, чья это вещь… – вслух подумала я, проведя рукой по материи.

– Наверно, служанки какой-нибудь, – отозвался Лауринь.

– С чего вы взяли? – прищурилась я.

– Вышивка уж очень грубая, – сказал Лауринь. – Наверно, какая-нибудь дама подарила своей служанке, а та украсила по мере разумения…

Я только хмыкнула.

– Лауринь, посмотрите внимательнее, это же совсем новая вещь. В Замке живут небогато, кто же подарит такое служанке? К тому же вы видели здешних служанок и горничных? На какую из них налезет такая сорочка? – Замечание было совершенно справедливо: горничные в Замке были по большей части немолодые, из простолюдинок, и хрупкостью сложения похвастаться не могли, а эта сорочка явно принадлежала женщине стройной и изящной. – И с какой бы стати служанка вывесила свою вещь рядом с господским бельем?

– Но вышивка… – заикнулся Лауринь, но я перебила:

– Вышивка и правда очень грубая. А вот что это значит… Вполне возможно, что вышивала какая-то служанка для своей госпожи.

– Но ведь все благородные девушки вышивать умеют… – заметил Лауринь.

– Но, может быть, эта благородная девушка никогда не видела таких узоров и не смогла бы их повторить? – задумчиво сказала я. – Или… не смогла бы вложить в них то, что было нужно.

– О чем вы? – не понял Лауринь, но я отмахнулась.

От этого грубого, примитивно исполненного орнамента исходила некая сила. Точно такая же, отголосок которой я почувствовала рядом с жертвенником из розового эрса. Похоже, в Замке свило гнездо какое-то недоброе колдовство, вот что это значит!

– И как узнать, чья она? – уныло спросил Лауринь. Видимо, решил пользоваться опрометчиво данным мною разрешением и засыпа́ть меня вопросами, пока я не прикажу ему замолчать.

– Можно ходить по Замку, совать сорочку под нос каждой встреченной даме и спрашивать, не она ли ее потеряла, – хмыкнула я. – Впрочем, думаю, искомая особа предпочтет эту вещицу не узнать. Можно спросить у прачки, но вы поручитесь за то, что не она вышивала эти узоры?

– А как тогда? – совсем скис Лауринь.

– Есть способы, лейтенант. – Настала пора воспользоваться кое-чем из моего достаточно богатого арсенала. Мой дед всегда полагал, что нужно по максимуму использовать обычные человеческие способности при расследовании преступлений, и только если такие методы бессильны, прибегать к магии. Я считала это совершенно верным подходом, а потому крайне редко баловала своих клиентов ведьмачьими плясками над хладным трупом. – Вон там, на подоконнике, таз для умывания, несите его сюда. И кувшин с водой захватите.

Когда таз был водружен на стол и до половины наполнен водой, я вынула нож и без колебаний отхватила кусок подола сорочки, стараясь, чтобы вышивка не особенно пострадала. Положила клок ткани в воду, оглядела композицию и осталась довольна.

– Дайте руку, Лауринь, – велела я. Лейтенант послушно протянул руку, чтобы тут же отдернуть ее с невнятным возгласом. – Ну извините, не рассчитала…

– Это-то зачем?.. – Лауринь по-детски сунул порезанный палец в рот и теперь говорил несколько неразборчиво.

– Для корректной работы этой формулы нужно несколько капель крови, – пояснила я. – Но не моей, потому что я формулу строю. А вы очень кстати оказались рядом, так что не обессудьте!

Впрочем, больше Лауринь возмущаться не пробовал. Очевидно, его заворожил сам факт того, что я собираюсь применить магию.

– А как это работает, госпожа Нарен? – спросил он, с некоторым сомнением глядя на таз с водой, в котором уныло плавала мокрая тряпка.

Я не ответила, взяла со стола почти погасшую трубку, раскурила. Потом задула свечи, так что в комнате стало совсем темно.

– Теперь смотрите, Лауринь, только не вздумайте издавать громких звуков, – предупредила я. – И стол не шатайте.

С этими словами я выдохнула дым прямо на поверхность воды. Против всякого обыкновения дым не рассеялся, а повис над водой плотным облачком. Я добавила еще дыма и еще, и наконец он перестал собираться облаком, а будто растворился в воде. Вода на мгновение потеряла прозрачность, потемнела, а потом в этом импровизированном зеркале появилось мутноватое изображение.

– Четкости никакой… – пробормотала я, проигнорировав удивленный вздох Лауриня. – Вот что значит использовать подручные средства!

Изображение тем временем стало ярче, можно было различить, что это женщина. Не очень молодая, но и не старуха, крепкая, с суровым лицом. Голова повязана платком по местному обычаю, так что цвета волос не разобрать, глаза опущены вниз, к работе. Да, все так, как и должно быть, женщина занималась вышивкой. Судя по тому, как шевелились ее губы, она что-то нашептывала, а может, молилась.

– Запоминайте лицо, Лауринь, – шепнула я. – Как следует запоминайте…

Не успела я произнести эти слова, как образ вышивальщицы расплылся мутным пятном, и тут же из этой мути начал формироваться другой образ, надо полагать, хозяйки сорочки. Я наклонилась ниже, с другой стороны к тазу нагнулся Лауринь. Я видела, как подрагивает рука, которой он опирался на стол, и хотела было напомнить, чтобы не раскачивал стол, но не успела – в дверь громко и торжественно постучали. Не сформировавшееся до конца изображение вздрогнуло и расплылось. Миг – и магическое зеркало стало тем, чем было изначально: тазом с водой, тряпкой и облаком густого табачного дыма. Лауринь закашлялся, тщетно пытаясь разогнать дым руками, а я, повернувшись к двери, спросила:

– Кто там?

– Пожалуйте на ужин, госпожа Нарен, – вежливо ответили из-за двери. – Рейе Фейна просит вас разделить с ним трапезу.

– Передайте, сейчас буду, – велела я и повернулась к лейтенанту: – Ну что, вы запомнили эту женщину?

– Да, – уверенно кивнул Лауринь. – У нее лицо такое… не спутаешь! А как же хозяйка? Еще раз нельзя так же?..

– Можно было бы, я бы сделала, – с досадой ответила я. – Таким кустарным способом точно не получится. Да и не думаю, чтобы мы увидели что-то внятное. Видите ли, Лауринь, с помощью такого зеркала и какой-то вещи можно увидеть человека, эмоционально с этой вещью связанного. Вам понятно?

– Ну… вроде бы… – неуверенно ответил Лауринь.

– Поясняю, – сказала я, надевая куртку и застегивая пояс, – не идти же в одной рубашке. – Женщина, вышившая эти узоры, явно не просто так тыкала иглой в материю. Она что-то вложила в свою работу. Душу, если хотите, не знаю, соответствует ли это вашей вере… Ладно, неважно. Не знаю пока, что это за узоры, то ли обереги, то ли еще что-то, но, скорее, первое. – Я перевела дыхание. – Словом, это не просто вышивка. А вот хозяйка сорочки ее, скорее всего, просто носила, и совсем недолго. Верила она в действенность этих символов или нет, не могу сказать. Если да, то мы могли бы что-то увидеть. Если нет – соответственно, нет. Судя по тому, как долго формировался образ, второй вариант более вероятен.

– Все равно, не вовремя этот слуга явился… – буркнул Лауринь, и в этом я была с ним полностью согласна.

– Вот что, лейтенант, – сказала я. – Я попробую задать пару вопросов рейе Фейна. Надеюсь, ответы я получу. А вы с утра займитесь-ка этой вышивальщицей. Походите по Замку, посмотрите. Можете пожаловаться, что я вас окончательно замучила идиотскими поручениями. Кухарки на такие речи обычно ведутся, кстати. Станете завсегдатаем на кухне, а там и на всех служанок посмотрите. – Я хмыкнула, представив, как Лауринь будет заигрывать с какой-нибудь из дородных кухарок. Думаю, он вызовет у них только одно желание – накормить мальчишку от пуза. Ничего, ему это даже на пользу. – Увидите, что момент благоприятный, можете порасспрашивать о том, что в Замке интересного происходит, только осторожно. Отправляйтесь.

– Кухарки?.. – Выражение лица Лауриня со спокойной совестью можно было назвать непередаваемым. – Но, госпожа Нарен…

– Я сказала – отправляйтесь. – Я открыла дверь. – У вас есть время до утра, чтобы проработать стратегию наступления. Военный вы или нет, в конце-то концов?..

Глава 12 Догадки

Ужин с рейе Фейна не принес никаких новых сведений. Поговорить с ним об останках древнего храма и о загадочных символах случая не представилось, потому что в трапезной толпилось множество слуг, а при них я ничего говорить не хотела. Поэтому я попросила Фейна в очередной раз изложить мне историю погибшей Райты, поняла, что Фейна или говорит чистую правду, или просто тщательно затвердил свои показания, и отбыла на покой в крайне скверном расположении духа. Очень хотелось послушать, что творится за закрытыми дверьми, это легко проделать, если умеючи, но я все же не рискнула. В Замке неладно, и если все-таки здесь скрывается маг или ведьма, они могут заметить мои упражнения, а это было бы вовсе некстати. Я не желала спугнуть потенциальную добычу…

Время до обеда я провела весьма плодотворно: обошла Замок в поисках тайного хода, но, конечно, ничего не обнаружила. Как прикажете заниматься поисками, если за вами по пятам таскается целое стадо? Можно подумать, я заезжий фокусник, а не судебный маг! Впрочем, кое-что из своих блужданий по Замку я все же почерпнула. Во-первых, нигде не было ни малейшего намека на известные символы, стены Замка украшали совсем другие орнаменты. Во-вторых, не нашлось в Замке и следов розового эрса, внутренняя отделка была выполнена из нежно-голубого, сиреневато-серого и золотисто-зеленого камня, с большим вкусом выполнена, должна отметить.

Когда любопытным надоело ходить за мной хвостом, я смогла все-таки застать рейе Фейна в одиночестве, в его кабинете, и напрямую задала интересующий меня вопрос.

– Знакомы ли вам эти знаки? – спросила я и, взяв перо из письменного прибора, довольно похоже изобразила на обороте какого-то листа виденные мною узоры.

Фейна долго рассматривал мои художества, поворачивая лист так и сяк, но в конце концов ответил:

– Нет, госпожа Нарен, я никогда не видел такого.

– А что вам известно о старинном храме, который когда-то стоял на этом самом месте? – поинтересовалась я как бы между прочим. Против ожидания, Фейна отнекиваться не стал.

– Только то, что он был, – ответил он. – Но я не вполне понимаю, как это связано…

– Я объясню позже, – пообещала я. – А пока расскажите мне, что вы знаете об этом храме?

– Почти что ничего, – пожал плечами Фейна. – Есть древняя байка о том, что когда-то на месте Замка стоял храм какого-то страшного древнего божества. Потом один герой, чуть ли не основатель нашего рода, храм разрушил, божество изгнал и заложил первый камень в фундамент Замка. И вроде бы еще договорился с Лесом, чтобы тот не трогал его потомков и их вассалов. Вот, собственно, и все.

– Не интересуетесь вы историей, – пожурила я, вставая. Мне показалось, что за дверью кто-то стоит, но, увы, застать подслушивающего врасплох мне не удалось. Что-то слишком уж много любопытных в этом замке! – Рейе Фейна, еще один вопрос. Есть ли в Замке потайные выходы?

– Есть, конечно, – несколько удивленно ответил Фейна. – Лично мне известны три.

– И где же они? – спросила я.

– Один ведет из подвала к основанию восточной стены, – ответил Фейна. – Второй прежде выводил в Лес, но теперь там не пройти, тоннель обрушился. А третий, насколько я помню, начинается в конюшне и выходит на тот берег ручья. Раньше, должно быть, там было какое-то естественное укрытие, а теперь голое место, со стен напросвет видно, так что проку от этого хода никакого.

– Не допускаете ли вы мысли, что Райта могла воспользоваться каким-то из этих ходов? – спросила я.

– Да, я об этом думал, – признался Фейна. – Алейн показывал ей Замок, мог и ходы показать, детьми мы все по ним лазали. Тогда понятно, почему ее не видели стражники у ворот. Могли и не заметить…

– Понятно, – вздохнула я. – Благодарю, рейе Фейна.

Я отправилась в свою комнату, размышляя на ходу. Если Райта вышла у основания восточной стены, ей пришлось бы сделать основательный крюк, огибая Замок, чтобы попасть к оврагу, где окончилась ее жизнь. Да и со стен ее мог бы кто-то увидеть – на самом холме растительности не густо, так что фигурку в светлом платье заметить было бы несложно. Другой выход, по словам Фейна, непроходим. Третий начинается в конюшне, а там всегда уйма народу, я успела в этом убедиться. Можно, конечно, допустить, что все конюхи и прочая челядь, как один, прозевали появление невесты наследника в таком неподходящем месте, но я такие допущения не люблю. А вот другое допущение мне нравилось больше: нет ли еще какого-нибудь хода, о котором Фейна не знает? Он сказал «лично мне известны три», значит, их вполне может быть больше. Но и проверить, так ли непроходим обрушившийся тоннель, тоже нужно. Отправлю туда Лауриня…

– Госпожа Нарен!.. – окликнул меня взволнованный голосок. Обернувшись, я увидела Олору, одну из немногочисленных благородных девиц в Замке. Ее отец, насколько мне помнилось, был правой рукой Фейна. – Госпожа Нарен, постойте…

– Вы что-то хотели спросить? – поинтересовалась я.

– Я… да… – Олора слегка зарумянилась, потом посмотрела на меня и выпалила: – Госпожа Нарен, мне очень стыдно, но я случайно услышала ваш разговор с рейе Фейна… Отец послал меня к нему с поручением, но я услышала голоса и не решилась войти, а потом… Мне нужно было уйти, я знаю, но…

– А если короче? – спросила я. – Вы услышали наш разговор, ничего особенного в нем не было, но вы зачем-то решили меня найти. Что дальше?

Олора покраснела еще больше.

– Потом… потом я пришла к рейе Фейна с отцовским поручением… – пролепетала она. – И увидела у него на столе рисунки… и вспомнила, что вы спрашивали об этих знаках!

– Да, спрашивала, – заинтересовалась я. – А вы что-то знаете?

– Нет… – Олора потупилась. – Но я однажды видела такие рисунки.

– Где? – напряглась я. Если она сейчас скажет «на камне у ручья»…

– В лесу, около оврага, где нашли Райту… – Олора заломила тонкие, но сильные руки и посмотрела на меня с отчаянием. – На большом таком камне. О, госпожа Нарен, что это значит?

– Пока не знаю, – ответила я. – А вы могли бы показать мне этот камень?

– Да, конечно… – Олора с сомнением посмотрела в окно. День уже давно перевалил за середину. – А когда?

– Да хоть прямо сейчас, – сказала я. Времени у меня было немного. – Если вас не затруднит. Мы успеем вернуться до заката?

– Конечно! – оживилась Олора. – Это недалеко, да и потом я же пойду с вами, так что опасаться нечего!

– Тогда идем, – решила я. – Или вам нужно переодеться?

Олора отрицательно покачала головой.

– Я только возьму кое-что, вы подождите минуточку! – сказала она и убежала.

Пока ее не было, я решила проверить одно из своих умозаключений и, когда Олора вернулась, спросила:

– Скажите, из Замка ведь можно выйти незамеченными?

– Как вы догадались? – радостно удивилась Олора, но мне показалось, что мои слова заставили ее немного занервничать. – Я как раз хотела предложить вам пойти не через ворота, не то придется огибать весь холм! Идемте, госпожа Нарен, я покажу дорогу…

Вслед за Олорой я спустилась в цокольные этажи Замка. Тут, похоже, редко кто бывал, коридоры казались пустыми и безлюдными.

– Сюда, – сказала Олора и с усилием потянула за металлический завиток на большущем старинном щите, укрепленном на стене. Часть стены со скрежетом отошла в сторону, открывая темный лаз. – Ой, а свечей-то я не взяла…

– Ничего, – ответила я и первой шагнула вперед. Вот, похоже, и ход, о котором не знал Фейна. Это не подвал, подвал намного ниже… – Свет я обеспечу.

Проход оказался сухим и довольно чистым. Похоже, им нередко пользовались, потому что пыли на полу я почти не заметила, а паутина на стенах была безжалостно оборвана. Идти пришлось довольно долго, коридор спускался все ниже и ниже, пару раз за стеной я слышала голоса – должно быть, мы миновали кухню или какие-то подсобки. Наконец, стены стали заметно влажными, появилась плесень. Очевидно, из Замка мы уже вышли.

– Уже недолго, – обнадежила Олора, и правда, вскоре впереди забрезжил свет.

Мы выбрались наружу под откосом, в густых кустах. Вход в тоннель был так хорошо замаскирован, что, не знай я, где искать, могла пройти в двух шагах и ничего не заметить.

Я огляделась. Хм… а знакомое место! Это же западный склон холма, недалеко отсюда протекает уже знакомый мне ручей. Со стен Замка происходящее под откосом не видно, не тот угол обзора, да и кусты… Что ж, очевидно, Райта воспользовалась этим же путем.

– Идемте, госпожа Нарен, – позвала Олора, углубляясь в заросли кустарника. Я последовала за ней.

Идти пришлось довольно далеко, я уже начала сомневаться, что мы обернемся к закату. Впрочем, присутствие Олоры успокаивало, да и Лес сегодня днем не казался таким уж страшным. Вот только жарко было, как в бане, должно быть, к грозе – ни ветерка, да и парило здорово. Не хотелось бы попасть под дождь…

У меня уже спина взмокла, когда Олора вдруг остановилась на небольшой поляне.

– Почти пришли… – сказала она, вытирая со лба испарину. Похоже, ей такие переходы были в диковинку. – Теперь надо выйти к оврагу, а там уж я найду то место… – Олора посмотрела на мою, надо полагать, багровую от жары физиономию и сняла с пояса фляжку. Так вот зачем она возвращалась к себе! – Возьмите, госпожа Нарен, в лесу всегда пить хочется.

– А вы? – спросила я, но фляжку взяла. Вода оказалась, конечно, теплой и, по-моему, не очень свежей, но все лучше, чем ничего.

– Оставьте мне глоточек, – улыбнулась Олора. – Я-то привыкла к здешней жаре… Так, где же этот овраг? Знаете, Лес иногда меняется совершенно неожиданно: была тропинка – и нет тропинки! Я точно помню, тут росло такое приметное дерево… Ну вот где оно?

Я помотала головой. Похоже, жара действовала на меня не лучшим образом – меня откровенно разморило. Ожидая, пока Олора найдет свое приметное дерево, я присела на какое-то бревно и подперла подбородок кулаком. Не заснуть бы, а то конфуз получится!..

…Я открыла глаза и некоторое время недоумевала, почему у меня под носом торчит какой-то синий цветок. Потом… потом меня посетила первая здравая мысль за сегодняшний день: «Да ты просто лежишь на земле, вот в чем дело!» Да, но почему? С чего бы это я вдруг решила прилечь, да еще в такой неудобной позе? Да еще в лесу? Тут мои затуманенные мозги наконец прояснились, и я вспомнила – Олора! Я отправилась в Лес вместе с Олорой… И где она, хотелось бы знать?

С третьей попытки мне удалось сесть, унять головокружение и оглядеться по сторонам. Так… та же поляна, вот и бревно, на котором я сидела перед тем, как грохнуться наземь. Хорошо еще, в муравейник физиономией не угодила, вон он, кстати, неподалеку. Никаких следов Олоры нет. И, кстати, фляжки, которая была у меня в руке, тоже нет.

– Ты идиотка, Флоссия, – сказала я вслух, когда до меня наконец дошло. – Ты попалась, как последняя дура!

Но кто бы мог подумать! Олора… Интересно, что было во фляжке? Не яд, это точно, яд я бы распознала сразу. Скорее всего, какая-то добавка растительного происхождения, вовсе не ядовитая, о нет, простое снотворное! А что оно лошадь с копыт свалит – это уже другой разговор. Значит, Олора… Убивать меня ей не было резона: достаточно оставить мое бесчувственное тело на этой поляне и тихо уйти, а уж Лес обо мне позаботится. Солнце, кстати, уже наполовину скрылось за макушками деревьев, так что вернуться к Замку до заката я могла и не рассчитывать. Искать меня ночью никто не станет, даже если мое отсутствие и будет обнаружено. По ночам из Замка без большой надобности не выходят, а я к категории таких надобностей явно не отношусь. Да та же Олора может сказать, мол, я просила передать, чтобы меня не беспокоили до утра, например, потому что мне необходимо поразмыслить. К моему поведению в Замке уже попривыкли и не удивились бы. Итак, с этой стороны помощи ждать нечего. Равно как и с любой другой.

Но почему эта девочка… Стоп! Размышлять об этом я буду позже, а пока неплохо бы определиться с мыслями по поводу ночлега. То, что ночевать мне предстоит в Лесу, я уже поняла. Теперь следовало решить, как обстряпать это дельце с наименьшими для себя потерями.

Оглядевшись, я облюбовала огромное хвойное дерево неизвестной породы со спускающимися почти до земли широченными лапами. Земля под ним была усыпана прошлогодней хвоей, успевшей слежаться в подобие войлока. Сгодится, приходилось мне ночевать и в худших условиях. Костер я по некотором размышлении решила не разводить – кто знает, как отреагирует Лес на появление огня. Лучше уж не рисковать… Из тех же соображений я не рискнула и закурить, хотя очень хотелось.

Темнело стремительно, будто и не лето на дворе стояло, а глубокая осень. Пока еще хоть что-то было видно, я забралась в шалаш, образованный нижними ветвями моего дерева, и уселась меж выпирающих из земли толстых корней, привалившись спиной к стволу. Интересно, не проявит ли ночью это дерево желания меня слопать? Кстати, о еде, перекусить и мне бы не мешало…

Я устроила ревизию в собственных карманах и кое-что обнаружила. Горсть орехов, немного каких-то сухих ягод, оказавшихся страшно кислыми, а еще – ну надо же! – порядком зачерствевшую краюху хлеба. Любопытно, зачем я сунула его в карман, не птичек же хотела покормить? Впрочем, моя рассеянность сейчас была мне вполне на руку, ужин получился не королевским, но вполне приемлемым. Тем временем совсем стемнело.

– Ну что, дерево? – сказала я в пустоту, прислонившись затылком к стволу. – Надеюсь, ты не станешь меня ночью убивать или там пожирать. Я, надо думать, совсем невкусная, костей во мне больше, чем мяса. – Я ухмыльнулась – услышал бы кто, как я с деревьями беседую! Однако в данный момент мне это странным не казалось. – Да и зачем меня убивать? Плохого я тебе ничего не сделала, а в Лесу ночью оказалась не по своей воле, хоть и по собственной дурости. – Это что еще за шутки? Мне показалось, что ветви-лапы опустились ниже к земле, окончательно превращая мое убежище в шалаш. Наверно, ветер шалит, как бы и правда гроза не началась… – Так что, дерево, надеюсь на твою защиту… если что… – Я зевнула, а потом совершила неожиданный поступок. Не знаю, что меня на это толкнуло: я разгребла хвою у основания ствола и положила туда оставшийся кусочек хлеба. – Чем богаты, уж не обессудь…

После этих, мягко говоря, странных действий я уставилась в темноту и стала рассуждать. Почему Олора решила избавиться от меня? Это ясно: она подслушала мой разговор с Фейна по поводу загадочных знаков и потайных ходов и решила, что я вот-вот что-то раскопаю. Знала бы она, что я еще в самом начале расследования! Интересно, что встревожило ее больше: знаки или потайные ходы? Скорее, последнее. Надо думать, что Райту из замка вывела она, тем же ходом, что и меня. А дальше… дальше, надо думать, огрела ее по голове камнем – то-то у бедняжки было удивленное лицо, не ожидала она нападения от Олоры! – и сбросила в овраг. Лесу, как я понимаю, до мертвого тела нет никакого дела, его заботят лишь живые чужаки, так что труп Райты остался в неприкосновенности. И никто бы ни о чем не догадался, если бы не появилась я…

Хорошо, но при чем тут знаки? Олора явно что-то знала. Похоже, и вышитая сорочка принадлежит ей, она как раз стройная и невысокая. Ладно. Со знаками разберемся позже, пока ясно одно: Райту убила Олора. Зачем? Хм… Олора – дочь рейе, и, надо думать, она могла рассчитывать на благосклонность Алейна Фейна. Однако Алейн притащил из внешнего мира какую-то девчонку и дал местным барышням от ворот поворот. Другие поплакали и утешились, но Олора явно не оставляла надежды вернуть Алейна. То-то она так посматривала на него за ужином! Чем не мотив? Из ревности женщина может пойти и не на такое.

И все-таки знаки имели какое-то серьезное значение, я в этом не сомневалась. Может, Олора узнала что-то о древнем храме и решила призвать на помощь в злодеянии древних богов? Но при чем тогда тут служанка? А она определенно играла не последнюю роль в этом деле, так что следовало заняться ею незамедлительно. Когда я выберусь из Леса, конечно. Если выберусь…

Занятая своими мыслями, я и не заметила, как в Лесу стало совсем тихо, даже не перекликались ночные птицы. А потом я услышала шаги. Медленные, тяжелые, мягкие шаги. Кто-то шел по Лесу, и направлялся он определенно к тому дереву, под которым я нашла укрытие. И этот кто-то был очень, очень большим. Я порадовалась, что у меня все-таки не слишком живое воображение и я не могу представить себе хозяина этих шагов, потому что иначе я бы точно испугалась до потери сознания. Но, тем не менее, мне было страшно. Скажу честно, так страшно мне не было еще никогда… Просто потому, что я не знала, чего ожидать, и даже не могла предположить, с чем я столкнулась. К темноте я уже притерпелась, ночное зрение у меня неплохое, но все равно различала только нависшие надо мной ветви дерева, а за ними – непроглядную черноту.

Шаги приблизились – казалось, земля прогибается под этими шагами, – некто остановился совсем рядом. Прозвучал утробный вздох, от которого у меня волосы на голове зашевелились. Я не почувствовала никакого запаха, и это лишь убедило меня в том, что ночной гость – существо определенно не из плоти и крови. Впрочем, полагаю, разделать меня на жаркое он вполне мог.

Я вжалась спиной в ствол дерева и сосредоточилась. Во всяком случае, дешево я свою жизнь не продам, у меня в арсенале имеются кое-какие убойные штучки, научилась в свое время… Только вот вопрос – а сработает ли моя магия в этом Лесу? Он обладал собственной магией, очень древней и очень странной, и мои жалкие попытки оборониться могли не причинить никакого вреда этому… существу.

А ночному гостю явно надоело ждать, когда наконец я побегу, крича от ужаса, и он сделал еще шаг вперед. И вот тогда – я глазам своим не поверила – ветви дерева, эти тяжелые лапы с густыми иглами, сдвинулись плотнее, опускаясь к самой земле и недвусмысленно преграждая путь тому, кто стоял снаружи. Послышался удивленный и разочарованный вздох, но колючие лапы угрожающе заколыхались, а иглы, которые больше походили на шипы и могли нешуточно исполосовать, – те словно бы встопорщились. Еще один утробный вздох, и то, что стояло на расстоянии вытянутой руки от меня, ушло. Мягкие тяжелые шаги все удалялись, пока не исчезли вовсе.

– Б-благодарю… – выговорила я, с трудом совладав с прыгающими губами.

После такого приключения я не видела ничего странного в том, чтобы поблагодарить дерево. В конце концов, оно меня защитило, в этом сомневаться не приходилось. Вот уж не думала, что мне когда-нибудь в жизни придется испытать такое! Интересно, не появилось ли у меня седых волос? Я бы не удивилась!

Внезапно меня посетила любопытная мысль, которая выглядела несколько фантастичной, но после этой ночи ничто уже не казалось мне невероятным. «Нужно будет проверить», – наказала я себе и… заснула. Сидеть и бояться до утра было глупо, раз уж дерево решило защитить меня один раз, вряд ли оно даст мне пинка и вышибет на поляну под открытое небо, не так ли? Кажется, сквозь сон я слышала какие-то звуки, кто-то бродил вокруг, трещал сучьями, шелестел травой, но меня никто не потревожил.

Проснулась я рано утром, отлежав спину на твердой земле. Солнце уже успело высушить росу, похоже, предполагался еще один жаркий денек.

Колючие ветви, ночью опустившиеся до самой земли, теперь приподнялись, открывая мне выход. Уж не приснилось ли мне все это?

– Спасибо за помощь, дерево, – сказала я, на четвереньках выбираясь наружу. Определенно, приснилось. Наверно, Олора намешала в воду какой-то гадости наркотического свойства, и вот результат… – Ох…

Одна из веток вдруг опустилась, хотя ветра не было и в помине, и коснулась моей щеки – как будто колючая мохнатая лапа меня погладила. Н-да… Все-таки это был не сон.

Я потрясла головой, чтобы окончательно проснуться, и попыталась сосредоточиться. До Замка топать и топать по кустам и канавам, а вот если взять правее и пойти вдоль оврага, то вскоре я выйду на дорогу, по которой мы прибыли в Замок. Чтобы убедиться в правильности своих выводов, я принудила какую-то пичугу послужить недолго моими глазами. В самом деле, до дороги было не так уж далеко и, что приятно, путь лежал под гору…

…На дорогу я выбралась аккурат после полудня, исцарапанная, встрепанная – косынку я, как оказалось, забыла под деревом, где ночевала, однако возвращаться не стала, – но довольная. Днем в Лесу было хорошо, хоть и жарко. Должно быть, из-за моего приподнятого настроения – как же, преступление-то, считай, раскрыто! – мне казалось, что лесные тропинки сами стелются мне под ноги. Во всяком случае, о корни и сучья я не спотыкалась, в ежевичнике не увязала, да и мошкара не слишком мне докучала. К тому же по пути я наткнулась на небольшой ручеек, напилась вволю, а на другом его берегу обнаружила земляничную поляну. Горсть ягод – это не еда, но все-таки идти стало приятнее, чем на пустой желудок. Пару раз я проверяла с помощью птиц, верно ли я иду. Оказалось, верно, а последняя моя помощница углядела на дороге нечто интересное.

Выбравшись на дорогу, я не пошла в сторону Замка, а уселась на придорожный камень, с наслаждением закурила и принялась ждать. Не прошло и четверти часа, как я услышала невдалеке перестук копыт. Лошади плелись небыстрым шагом, и я легко могла расслышать увещевания какого-то мужчины, судя по говору, местного:

– Да глупости это, говорю я вам! Не найти ее, не найти, если только Лес начать прочесывать, да толку-то? Чужаку ночью в Лесу не выжить, точно вам говорю!

– Госпожа Нарен не обычный человек, – отвечал ему упрямый и злой голос лейтенанта Лауриня. – Она могла уцелеть!

– Да глупости вы говорите, – отзывался первый. – Да и странная она, эта ваша госпожа… Ну зачем ей понадобилось к оврагу идти на ночь глядя? Да еще одной? С чего вы это взяли?

– Она хотела осмотреть место, где нашли ту девушку, Райту, – ответил Лауринь. – Так рейе Олора сказала.

А, так вот что придумала Олора! Ну что ж, неглупо. Очевидно, меня все-таки хватились – надо думать, именно Лауринь, хотел, поди, доложить о своих успехах, но меня не нашел и всполошил весь замок. Тогда-то Олора и выдала вполне жизнеспособную историю: мне вздумалось прогуляться к оврагу, посмотреть на место предполагаемого преступления, а вернуться я не вернулась. Заблудилась, в Лесу это легче легкого… А откуда Олора это узнала? Да я мимоходом обмолвилась, а она услышала, только и всего! А может, я дорогу у нее спросила, тоже вариант.

– А чего вы решили, что надо ее у оврага искать? – бубнил первый голос. – Мало ли где она заплутала!

– Дальше оврага она вряд ли ушла, – сказал Лауринь неуверенно. – А там… мало ли, упала, как эта ваша Райта, голову разбила…

– Я вам самому голову разобью, Лауринь, если будете чушь нести! – сказала я громко – всадники еще не появились из-за поворота, но услышать меня уже могли.

На мгновение воцарилось молчание, а потом раздался дробный конский топот, и из-за поворота вылетел Лауринь на своем гнедом. Я как ни в чем не бывало восседала на камне и дымила трубкой, наслаждаясь произведенным эффектом. Лауриню, впрочем, было не до эффектов, он живо слетел с лошади и подбежал ко мне.

– Госпожа Нарен!.. Вы живы? С вами все в порядке? – засыпал он меня вопросами. – Что с вами случилось?!

– Тише, лейтенант, – попросила я. – Я жива, как видите, цела и даже нахожусь в довольно неплохом настроении. Но оно быстро испортится, если вы не уйметесь. Что со мной случилось, я расскажу в Замке, чтобы не повторять дважды. – Я посмотрела на двоих ошалевших всадников: мое появление явно повергло их в шок. Лауринь одарил их победной улыбкой, дескать, что я вам говорил? – Однако небольшая поисковая партия…

– Больше рейе Фейна не выделил, – наябедничал Лауринь. – Сказал, все равно бесполезно, если случайно не наткнется кто-то, то не найти вас… К тому же вы чужая.

– Прекрасно его понимаю, – вздохнула я и встала. – Ну что ж, господа. Надеюсь, кто-нибудь из вас одолжит даме лошадь? Нет, не вы, Лауринь, ваш гнедой для меня слишком нервный, а кто-то из этих двоих…

В результате мне досталась симпатичная соловая кобылка, не чета моей серой в послушании, конечно, но вполне приличная.

– Как же вы, госпожа, ночью в Лесу… – начал было один из провожатых, но вопроса не закончил, и так ясно было, что́ он хочет узнать.

– Да как-то вот… – пожала я плечами. – Заплутать тут у вас в самом деле ничего не стоит. Проблуждала, пока не стемнело, а там под деревом заночевала. Утром по солнцу сориентировалась, вышла к дороге, только и всего. Очень удачно на вас наткнулась.

Я поймала взгляд Лауриня – он в мою историю не поверил совершенно, зная уже, как именно я ориентируюсь на местности.

– Что за дерево-то? – полюбопытствовал второй. И зачем ему это знать?

– Хвойное какое-то, – ответила я. – Нижние ветки чуть не до земли, шалашом, густые такие лапы. И иголки в мой палец длиной. Что вы на меня так уставились?

– То ж хват-дерево! – выпалил мужчина.

– И что? – не поняла я причины его удивления.

– Так оно ж хищное! – пояснил он и явно вознамерился отъехать от меня подальше. – Оно, говорят, и днем поймать может, а уж ночью… бывало, находили таких… неудачливых!

– Значит, я удачливая, – пожала я плечами и чуть придержала лошадь, чтобы отстать от наших провожатых. Лауринь, заметив мой маневр, тоже натянул поводья.

На всякий случай я накинула на нас простенькое заклинание – теперь наши провожатые не могли нас услышать, да и не замечали, что мы поотстали.

– Госпожа Нарен, что на самом деле случилось? – негромко спросил Лауринь. – Вы ведь не могли заблудиться, я же знаю…

Я в двух словах обрисовала лейтенанту ситуацию, особенно заострив внимание на том, что происходило со мной ночью. Пришедшая мне тогда в голову идея уже не казалась столь фантастичной, как поначалу.

– Вы думаете, Лес тут ни при чем? – спросил Лауринь, выслушав меня.

– Я полагаю, этот Лес – создание, вовсе не враждебное людям, – ответила я. – Как бы это попроще изложить… Вам трудно будет понять, Лауринь, вы не маг. Но поверьте мне на слово, магия этого места очень странная, я никогда прежде не сталкивалась с такой, но она определенно не направлена на то, чтобы причинять вред людям.

– А как же те, кого Лес убивал? – не понял Лауринь. – Какой он после этого не враждебный?..

– Лес их не убивал, – покачала я головой и покосилась на лейтенанта. Выглядел он в точности как ребенок, которому рассказывают страшную сказку: и интересно ему узнать, чем дело кончится, и жутко – вдруг хорошего окончания у истории не будет! – Но они были чужаками, и Лес просто их не защитил.

– Вы хотите сказать… – Лейтенант аж рот приоткрыл от изумления. Золотистые искорки в глазах у него разгорались все ярче, похоже, Лауринь не на шутку увлекся. – Вы хотите сказать, что Лес защищает тех, кто здесь живет, от… Но от кого?

– Это-то мне и хотелось бы узнать, – вздохнула я. – Есть здесь что-то еще, гадость какая-то, и, полагаю, связано это как раз с тем древним храмом. Так или иначе, но Лес хранит людей от этой дряни. Тех, что здесь родились, и тех, кого ему представили как своих. Или тех, кто сам догадается попросить защиты.

– А если бы вы не догадались… – Лейтенант не закончил фразы.

– Думаю, меня бы сожрали, – вздохнула я. – Так просто я бы не далась, конечно, но кто знает, что за мерзость тут обитает? Вполне вероятно, что она и боевому магу не по зубам… Ладно, Лауринь, а как ваши успехи? Нашли нашу вышивальщицу?

Вышивальщицу Лауринь нашел, затем и сунулся ко мне – доложить об этом, меня не нашел и поднял тревогу, как я и предполагала. Итак, это оказалась одна из старших над служанками, женщина суровая, пользующаяся большим уважением у слуг. Или, вернее сказать, не уважением даже: просто ее побаивались, говорили, что она сглазить может, а то и специально кого-то «испортить», а потому предпочитали с ней не связываться попусту. Положим, таких глазливых теток в каждой деревне по десятку наберется, но уж больно все одно к одному сходилось. Прежде эта женщина служила в няньках у благородной девицы, которую звали – вот так совпадение! – Олорой, и, говорят, очень ее любила. Девица благополучно выросла, надобность в няньке отпала, в горничные взяли молодую девушку, а пожилая женщина отправилась присматривать за служанками. Тем не менее, как слышал Лауринь, Олора старую няньку не забывала, то и дело звала ее к себе пошушукаться о чем-то и щедро оделяла подарками.

– Хорошо, Лауринь, – одобрила я. – Не так уж мало, на мой взгляд, да еще для неумехи вроде вас.

От моей сомнительной похвалы лейтенант пошел алыми пятнами, но промолчал.

– Вас там насмерть не закормили? – поинтересовалась я. – Вы, должно быть, весь день на кухне просидели, уж больно много вам выболтали…

Лейтенант покраснел еще гуще, очевидно, я угадала.

– Вот что, – сказала я. – В Замок мы возвращаться через ворота не будем. Пускай наши провожатые едут себе спокойно домой, скажут, что меня не нашли, а вы возвращаться отказались, решили меня искать.

– Думаете, поверят? – осторожно спросил Лауринь.

– А почему нет? – пожала я плечами. – Поверили же, что я в Лесу заблудилась. А вы, Лауринь, с головой не дружите, это по вам сразу видно, так что никто и не удивится, ручаюсь.

– А они не проболтаются? – Лауринь кивнул на провожатых, пропустив мимо ушей мою характеристику.

– Лауринь, я маг все-таки, – усмехнулась я. – Они и не вспомнят, что меня видели. Лошадь только им вернуть придется, ну да ничего, тут уже недалеко, пешком дойдем.

– Вы хотите вернуться через подземный ход? – угадал Лауринь.

– В точку, – сказала я и не выдержала: – Лауринь, да оставьте вы в покое повод! Кто вас верхом ездить учил?

Лауринь снова вспыхнул, но промолчал и перестал теребить поводья. Неудивительно, что его жеребчик такой нервный, я бы на его месте тоже бесилась. Впрочем, так большинство военных ездят, им главное, чтобы лошадь слушалась, а что она при этом ощущает, их не волнует.

– Так-то лучше, – сказала я. – Лауринь, я вас очень прошу, не мучайте лошадь. Если не умеете ездить верхом, возьмите пару уроков, это недорого. Усвоили?

Лауринь неопределенно мотнул головой, очевидно, мои замечания были ему не по нраву, но мне, если честно, было наплевать. Если уж он ко мне приставлен, то придется ему выучиться обращаться с лошадьми прилично, а не как обычный солдафон. Впрочем, этим вопросом мы займемся попозже, а пока следовало решить, каким путем возвращаться в замок.

Идти через тот ход, что показала мне Олора, не хотелось. Прежде всего, до него было далековато, затем мне почему-то казалось, что войти в замок этим путем не так просто, как выйти, а своему чутью я привыкла доверять. Ход под основанием восточной стены меня тоже не устраивал; я уже говорила, со стен прекрасно видно, что делается внизу, а от случайного наблюдателя заклинание не спасет. Ну а возвращаться тем лазом, что выводит в конюшню, вовсе никакого резона не было, если только я не хотела отводить глаза паре десятков человек. А я не хотела. Оставался тот ход, что считался заваленным. Где он начинается, я знала, Фейна мне рассказал, а вывести он должен был на глухие задворки Замка, чего мне, собственно, и хотелось. Что до завала, я была уверена, что сумею справиться с такой чепухой. Если же не получится, тогда можно будет подумать и о других путях.

– Отдайте лошадь нашим провожатым и идемте со мной, – велела я Лауриню, когда вдалеке показались башни Замка. Скоро нас можно будет разглядеть со стен, а уж этого мне не хотелось.

Лейтенант неохотно повиновался, и двое мужчин направились дальше, обсуждая сумасбродство глупого мальчишки, вздумавшего рисковать собственной шеей неизвестно чего ради. Пока они доедут до Замка, сами себя уболтают до такой степени, что будут свято уверены: меня они и в глаза не видели, а Лауринь из тупого упрямства остался в Лесу искать свою госпожу. Прием простенький, но довольно-таки надежный, мне не раз приходилось им пользоваться.

В Лесу по-прежнему было жарко, парило – видно, дело все-таки шло к дождю, так и не пролившемуся вчера. Волосы липли ко лбу, а рубашку можно было выжимать. Позади, взбираясь на очередной пригорок, тяжело дышал Лауринь – ему тоже приходилось нелегко.

– Недалеко уже, – подбодрила я и показала вперед. – Сейчас спустимся во-он в тот овраг, там и будет вход в тоннель.

Лейтенант ничего не ответил, только устало мотнул головой – понял, мол.

Овраг оказался глубоким, весной, должно быть, по дну текла настоящая река, но сейчас между камнями змеился только мелкий ручеек. Не ручеек даже, а цепочка луж. Пить из них я бы точно не стала, но вот на то, чтобы освежить лицо, и такая вода годилась.

Склоны оврага заросли густым кустарником, и искать полуосыпавшийся лаз можно было бы до скончания века, даже знай ты наверняка, что он где-то здесь. Тратить время на то, чтобы лазить по кустам, мне не хотелось, поэтому пришлось пустить в ход еще один простенький прием, чтобы прощупать целостность окружающих нас естественных стен. Первые две попытки оказались пустыми – мне попались чьи-то норы, довольно-таки старые и явно заброшенные, а на третий раз повезло.

– Однако, высоко… – протянула я, глядя вверх. В этом месте овраг был особенно глубок, а вход в подземный тоннель расположился до крайности неудобно: чуть выше середины склона, да так, что ни сверху не подобраться, ни снизу влезть: склон здесь казался крайне ненадежным, наступишь на один камень – все поползут, хорошо, если ноги целы останутся. Ясно было, что дохленький кустарник такую осыпь не удержит. – Похоже, с тех пор, как Фейна тут бывал, овраг стал изрядно глубже!

Была бы веревка, можно было бы выбраться из оврага, привязать ее к дереву и спокойно спуститься, но веревки, к несчастью, не имелось. Мои умения тут тоже мало чем могли помочь – из воздуха веревку не совьешь, а ползучих лиан или дикого хмеля, на худой конец, способного сойти за веревку при должной обработке, в этом Лесу не водилось.

Я, тем не менее, приметила неподалеку от входа в тоннель валун, казавшийся более-менее устойчивым, вот только как до него добраться? В принципе, если бы удалось дотянуться до небольшого уступа, оттуда перешагнуть на торчащий из склона оврага толстый корень, то… Да, тогда я смогла бы достать до валуна. Беда была в том, что до кажущегося надежным уступчика я могла дотянуться только кончиками пальцев, и это при моем-то росте! Не подтянешься, пожалуй! Найти бы, на что встать… Тут мой взгляд упал на Лауриня, а он и сам уже сообразил, до чего я додумалась.

– Я вас подсажу, госпожа Нарен, – сказал он и, встав поустойчивее, сцепил пальцы рук в замок. – Забирайтесь…

– Вы меня этак не удержите, – остановила я его благой порыв. – Я же вам пальцы переломаю… Давайте-ка лучше попробуем по-другому. Вставайте на колено.

Честно говоря, я опасалась, что и так ничего хорошего не выйдет, уж больно хлипким казался лейтенант на первый взгляд. Однако ему достало силенок выдержать мой немаленький вес, когда я наступила ему сперва на согнутое колено, а потом на подставленную спину. Выпрямиться, конечно, он бы не смог, да этого и не требовалось. Подпорка была не высока, но и ее мне хватило, чтобы дотянуться до уступа, найти упор и подтянуться наверх. Очевидно, карабкаясь наверх, цепляясь за кусты и торчащие корни, зрелище я собой представляла малопривлекательное, но зрителей, кроме лейтенанта, не было, а на его мнение, если честно, мне было плевать.

Уступчик оправдал ожидания и не спешил обрушиться под моей тяжестью. Да, теперь я легко могла добраться до вожделенного входа, оставалась, как обычно, лишь одна маленькая проблема, именуемая лейтенантом Лауринем. Его тоже надлежало каким-то образом затащить наверх, потому что оставлять его в Лесу в мои планы никоим образом не входило. Впрочем, с этой проблемой я справилась легко: длины моего ремня вполне хватило, чтобы Лауринь смог уцепиться за его конец и забраться на уступ. Для проворного мальчишки вроде него это особого труда не составляло; впрочем, не найдись ему опоры для ног, я могла бы и просто втянуть его наверх, весил лейтенант не так уж много.

В тоннеле было сыро, ничего общего с тем ходом, которым Олора вывела меня в лес. Этим лазом явно давненько не пользовались, на стенах поселились мох и плесень, кое-где даже белесые грибы вроде поганок попадались. Обидно будет, если завал окажется непреодолимым… Я отогнала эту мысль и пошла вперед.

Идти приходилось, согнувшись в три погибели. Видимо, даже и в лучшие свои годы этот проход высотой не отличался, а теперь его своды еще и заметно просели. Мало приятного в том, чтобы постоянно отводить какие-то болтающиеся корни и смахивать с лица осыпающуюся землю, – того и гляди, правда, потолок обвалится! Однако тоннель явно прокладывали хорошие строители, и рушиться в ближайшее время он вроде бы не собирался. Да и следов старого обвала нам пока не попадалось, хотя мы успели достаточно углубиться под землю и, по моим расчетам, вскоре должны были достичь Замка. По словам Фейны, ход обвалился примерно в трети пути, если считать от Замка, однако пока дорогу ничто не преграждало. «А был ли обвал?» – мрачно подумала я и тут же споткнулась о попавшийся под ногу камень. Впрочем, я не обратила на него никакого внимания – попался и попался, не упала, и ладно, – в отличие от Лауриня.

– Госпожа Нарен!.. – послышался сзади сдавленный оклик.

– Ну что там у вас? – повернулась я.

– Посмотрите… – Лауринь указывал себе под ноги, на то, что я посчитала камнем.

Света моего огонька-спутника вполне хватило на то, чтобы рассмотреть старый череп. Хотя… не такой уж старый, не столетней давности.

– Хм… – сказала я и огляделась, насколько позволяла теснота тоннеля. – Ага! Вон и остальные кости. А могучий был мужчина, смотрите, Лауринь…

В самом деле, скелет принадлежал человеку, которому я пришлась бы в лучшем случае по плечо. По этому тоннелю он наверняка пробирался чуть не на карачках. А скорее всего, просто ползком – я рассмотрела, что одна нога у него была перебита. И на черепе зияла изрядных размеров дырка. Оружия рядом со скелетом не оказалось, только обрывки когда-то добротной, а теперь совсем истлевшей одежды. Интересно получается! Похоже, этот человек пытался уйти подземным ходом, но его догнали и без лишних разговоров успокоили чем-то тяжелым по голове. Возможно, что и не сразу насмерть, просто оставили умирать в этой норе. Но неужто такой великан не оказывал сопротивления? В тесноте тоннеля он мог натворить дел, пожалуй, вздумай он отбиваться!..

– Кто это? – шепотом спросил Лауринь.

– Лауринь, я не больше вашего знаю, – фыркнула я. – Очередная тайна Замка, ковыряться в которой мне совершенно не хочется. Мне другое любопытно: наш добрый хозяин Фейна свято верит в то, что этот тоннель оказался завален еще в годы его детства. Мы, правда, видим, что это не так. Но неужели мальчишки ни разу не попытались проверить, вправду ли тоннель непроходим?

– Так, может быть, вход замуровали, чтобы дети не полезли проверять и не покалечились ненароком? – предположил Лауринь. Видно было, что от близкого соседства с покойником ему не по себе. Все-таки странный он: свежих мертвецов не опасается, крови не боится, а таких вот… – Ну, то есть, под таким предлогом замуровали… А в Лес-то их, наверно, одних не пускают, так что с той стороны не влезть…

– Вполне правдоподобно, – вздохнула я. Похоже, нам придется уткнуться в какую-нибудь решетку или, того лучше, каменную кладку. – Интересно все же, кто таков этот покойничек и почему его оставили тут гнить, да еще целый тоннель из-за него позабросили?

– Уж верно не мирный человек, – пробурчал Лауринь. – Не нравится он мне, госпожа Нарен…

– А мне, думаете, покойники полувековой давности так уж по сердцу? – хмыкнула я. Впрочем, в словах Лауриня что-то было. Мне остов принявшего нехорошую смерть человека тоже не нравился, хотя, казалось бы, что угрожающего может быть в старом скелете? И оставлять его за спиной мне тем более не хотелось, хотя я отродясь не верила в байки о том, что скелеты могут вставать и пакостить живым. Да и как может встать скелет, он же просто рассыплется! – Ну-ка, подвиньтесь…

Присев на корточки, я внимательно осмотрела истлевшие останки. Любопытно, почему-то на костях совсем не заметно следов зубов хотя бы мышей, уж они-то должны были поживиться… На неплохо сохранившемся кожаном поясе покойника ничего интересного не обнаружилось, ремень как ремень. Обуви не было, что наводило на мысль – при жизни этот тип, скорее всего, ходил босиком. Если уж его неведомые преследователи не сняли у него с шеи толстую витую цепочку, то вряд ли они польстились на ношеную обувку!

Кстати, о цепочке… Я потянула за нее, и цепочка легко снялась с остатков шеи. Она походила на золотую, но заинтересовала меня не столько цепочка, сколько подвеска на ней. Грубой работы, самая обычная плоская круглая бляха. Я потерла потускневший металл о штаны, поманила огонек поближе, успев заметить, как постепенно делается все бледнее лейтенант, – моя возня с останками неизвестного не прибавляла ему душевного спокойствия. Присмотревшись к подвеске повнимательнее, я протяжно присвистнула. Да и было отчего удивиться!

– Посмотрите, Лауринь, – сказала я, поднимаясь на ноги и стараясь не стукнуться головой о низкий потолок. – Посмотрите, посмотрите, не бойтесь, не укусит.

Лейтенант послушно подошел поближе, но попыток взять вещицу из моих рук не сделал. Так и смотрел, вытянув шею и приоткрыв рот от удивления.

– Но это же… – начал он и осекся, глядя на меня круглыми изумленными глазами.

– …те самые знаки, что мы с вами видели у ручья, – закончила я. – Не нравится мне это, Лауринь. Фейна сказал, что проход обрушился давным-давно, когда ему было лет десять. То есть около пятидесяти лет назад. Судя по виду этого типа, – я кивнула в сторону скелета, – примерно столько он тут и валяется. Умер он не своей смертью, его явно пришибли обитатели Замка, но почему-то оставили тут, даже наружу не вытащили, да еще и подземный ход забросили. – Я тяжко вздохнула. – Похоже, отец рейе Фейна знал что-то этакое… Жаль, сыну не передал!

– Может, он хотел, но не успел, – подал голос Лауринь. – Служанки говорили, старый Фейна умер внезапно, когда его сыну еще двадцати не сравнялось.

– Тоже любопытный факт, – процедила я сквозь зубы. – Умер и не успел рассказать наследнику что-то, о чем тому непременно полагалось бы знать… Ладно, Лауринь, пойдемте дальше. Думать можно и на ходу.

Все-таки в Замке творится что-то неладное. Началось это неладное не вчера и не позавчера, и оно каким-то образом связано со странными знаками на камне у ручья, с вышивкой, с этой вот подвеской… Одним словом – в этом я теперь была уверена, – с позабытым давным-давно храмом под холмом. И во что же я ввязалась на этот раз? А начиналось все так славно – простенькое убийство из ревности!

Задумавшись, я едва не налетела на стену. Ага! Вот, похоже, и выход из тоннеля в Замок, как и предполагалось, замурованный на славу. Кстати, а почему я была так уверена, что и наружный выход тоннеля не был замурован? Тот здоровенный валун вполне мог закрывать отверстие лаза, по размерам подошел бы. Если прежде выход из тоннеля был на дне оврага, то несколько крепких мужчин могли подкатить этот валун… Ну а впоследствии, когда начал разрушаться склон оврага, камень сам собой отвалился и сполз вниз, только и всего. А что, должно быть, так и случилось…

– И что дальше? – спросил из-за моей спины Лауринь. Судя по голосу, ему было очень неуютно в подземелье.

– Будем учиться ходить сквозь стены, – пожала я плечами. Можно было даже не оборачиваться, я и так знала, что у лейтенанта отвисла челюсть. – Отойдите подальше.

Разумеется, ходить сквозь стены я не собиралась. Я вообще сомневаюсь, что на это кто-то способен, хотя некоторые хвастаются, будто встречали умельцев. Но видели они, скорее всего, простых ярмарочных фокусников либо магов-иллюзорщиков. Вот боевой маг и правда способен пройти сквозь крепостную стену… оставив за собой проплавленную дыру. Мне таких усилий прилагать не хотелось, к тому же шуму от этакого приема – весь Замок сбежится. Я поступила проще – положив руки на камни кладки, попробовала прощупать, толста ли стена. Получалось, не слишком, значит, и возни с ней будет немного.

Как я рассчитывала, так и получилось: с самими камнями я возиться не стала, обратив воздействие на скрепляющий их раствор. Тот был прочен, однако против магии не устоял и рассыпался в пыль.

– Лауринь, – позвала я. – Идите сюда, ваша очередь. Давайте-ка разбирайте эту стенку. Только осторожно, не покалечьтесь.

Первые два камня из верхнего угла поддались не без труда, они и без раствора плотно были подогнаны один к другому. Похоже, стенку клали не второпях. Потом дело пошло быстрее, и вскоре в стене образовался лаз, достаточный для того, чтобы на ту сторону смог протиснуться человек. Я имею в виду человек щуплого сложения, вроде Лауриня, а вот мне пришлось порядком ободрать бока.

Дальше, за стенкой, продолжался все тот же подземный ход. Попетляв еще немного, он вывел нас, как я и рассчитывала, на задворки Замка. Выход из тоннеля был укрыт не без выдумки: в одном из колодцев, которых на заднем дворе было немало. Только этот колодец был сухим, а изнутри в каменную кладку оказались вбиты порядком проржавевшие железные скобы, призванные выполнять роль лестницы…

Глава 13 Побег

После затхлого подземелья ночной воздух показался мне чистейшим на свете, хотя пахло на заднем дворе так же, как и всегда: стиркой, стряпней, хлевом и прочими приятными вещами.

Отряхнув с себя пыль, я призадумалась. У меня было заготовлено два варианта действия, следовало выбрать наилучший. Поразмыслив, я определилась с выбором и скомандовала:

– Идемте, Лауринь, послушаем, что делается в Замке. Только не топайте и не разговаривайте, ясно вам?

– А если нас увидят? – резонно удивился он.

– Нас не увидят, – хмыкнула я.

Полная невидимость невозможна, это вам скажет любой мало-мальски путный ученик мага. Но вот укрыться от людского взгляда вполне возможно: либо замаскировавшись под какой-нибудь предмет окружающей обстановки, либо просто отводя глаза любопытным. Правда, в первом случае придется соблюдать полнейшую неподвижность и не издавать звуков, не свойственных, скажем, подставке для светильников, а также быть готовым к тому, что люди, видя перед собой дерево, к примеру, и обращаться с ним будут соответственно. Могут просто подойти малую нужду справить, а могут и топором угостить.

Второй способ сложнее, но и надежнее. На тебя смотрят, но не замечают; другое дело, что отводить глаза в большой толпе – замучаешься, непременно кто-нибудь да заприметит неладное. Но если вам нужно всего лишь незамеченным пройти по коридорам ночного замка, ничего лучше и не придумаешь.

Я решила начать с конюшни. Впрочем, ничего любопытного там услышать не удалось, разве что конюхи спорили, кому достанется славный жеребчик глупого лейтенанта, и сходились на том, что, скорее всего, господину Алейну Фейна. Лауринь горестно засопел за моей спиной, за что схлопотал локтем в ребра. По счастью, в конюшне и без того было достаточно шумно, и никто ничего не заметил.

В караулке у ворот тоже оказалось довольно скучно. Тут резались в кости, рассказывали неприличные истории и сквернословили. Нас, якобы сгинувших в Лесу, поминали просто – «туда им и дорога». Чужих здесь не особо жаловали, я успела заметить. Лауриня, правда, жалели, но и то исключительно по причине его крайней молодости и глупости.

– Все как обычно… – пробурчала я себе под нос. Тем не менее успокоиться мне не давало странное предчувствие. В чем оно заключалось, я пока понять не могла. – Пойдемте в Замок.

Если честно, подслушать что-то в Замке я особо не рассчитывала, но, как ни странно, удача мне улыбнулась. На одной из пустынных галерей мне послышались знакомые голоса, и я навострила уши, предварительно еще разок саданув Лауриня локтем по ребрам, чтобы прекратил сопеть.

– Прости, я нагрубил тебе, – произнес мужской голос, и я с удивлением узнала Алейна Фейна. – Я не хотел…

– Что ты, что ты… я все понимаю! – А вот это, как и следовало ожидать, Олора! – Я тоже тебе наговорила такого, о чем сама теперь жалею… Только ты пойми, Алейн, я была так обижена, так… – Фраза оборвалась всхлипом, и Олора заговорила дальше сдавленным голосом: – Мы же с тобой всегда были вместе, с самого детства… Я тебя братом привыкла считать… только… только… – Снова всхлип. – Потом поняла, что братьев не так любят, только поздно было… ты другую полюбил… а я для тебя так младшей сестренкой и осталась?..

– Олора… – Судя по голосу, Алейн был таким признанием изрядно огорошен. Видимо, он в самом деле не рассматривал Олору как возможную возлюбленную, и ее речи вывели-таки парня из состояния оцепенения, в котором он пребывал с того самого дня, как погибла Райта. – Олора…

– Да я тебя не виню… – Олора по-простецки хлюпнула носом. – Только… ты Райту так любил, а она… А, что уж теперь говорить!..

– О чем ты? – разом напрягся Алейн.

– Ни о чем… – слабо попыталась вывернуться Олора. Хороша обманщица, ей бы кто угодно сейчас поверил, что уж говорить об убитом горем Алейне.

– Олора! Что ты хотела сказать о Райте? – В голосе Алейна зазвучал металл, и Олора, поотнекивавшись для порядка, заговорила, понизив голос до шепота. Лейтенант рядом со мной не то что сопеть, а и дышать, кажется, перестал, чтобы не упустить ни слова.

– Я случайно узнала… – Олора опять жалобно всхлипнула. – Ты ведь сам помнишь, Леса она боялась, я думала сперва, это просто потому, что она чужая, не привыкла еще, а потом…

– Да говори же, в чем дело? – Алейн явно терял терпение.

– Она… она каким-то странным богам молилась, – шепотом проговорила Олора. – И все украдкой… А один раз я видела… ой, не хочу об этом говорить!

– Продолжай, раз начала, – велел Алейн, и Олора, конечно же, повиновалась:

– На берегу ручья камень есть, большой такой, красный, знаешь? Я там раньше вышивать любила, когда день солнечный, до того хорошо… а теперь не хожу туда больше!

– Да что ты такое видела? – вспылил Алейн.

– Райта… Райта на том камне голубя зарезала… – прошелестела Олора. – Помнишь, с голубятни пропал самый лучший, пестрый? Думали еще, чернохвост его унес… Не чернохвост это был! – повысила голос Олора. – И… она кровь по лицу размазала… я думала, ног не унесу, если она меня заметит! А еще она все выспрашивала, нет ли в округе еще таких камней. Должно быть, решила в Лесу их поискать, только Лес, сам знаешь…

Олора несла, на мой пристрастный взгляд, страшную чушь, но Алейн, похоже, поверил.

– Что еще за камень? – отрывисто спросил он. – Покажешь?

– Нет, нет! – Олора, должно быть, замотала головой. – Я туда не пойду! Ни за что не пойду, и ты не ходи, Алейн!..

– Я должен сам посмотреть, что там такое, – упрямо ответил Алейн. – Спасибо, что рассказала…

– Алейн! – воскликнула Олора, и я едва успела вжаться спиной в стену, когда мимо быстро прошагал Алейн. Судя по выражению лица, он Олоре и верил, и не верил. С одной стороны, он считал, что милая девочка, которую он знал с детства, не смогла бы придумать этакую чудовищную ложь. С другой стороны, поверить в подобную историю о девушке, которую он любил…

Любопытно, что он рассчитывал найти около камня?

Подумать об этом я не успела, потому что в двух шагах от меня прошелестела юбками Олора. Она тоже очень куда-то торопилась, и лицо у нее было самое что ни на есть целеустремленное.

– Живо за ней, – шепотом скомандовала я Лауриню. – Да не топочите же вы!..

– А он?..

– Потом!

Идти пришлось недалеко – Олора направлялась в свои комнаты. Вот туда нам войти, к сожалению, не удалось, уж больно проворно Олора захлопнула за собой дверь, пришлось подслушивать снаружи.

– Он поверил, поверил! – раздался голос Олоры, полный плохо сдерживаемой радости. – Он пошел к камню!..

– Вот умница… – одобрительно отозвался низкий женский голос. – Один пошел?

– Один, один, нянюшка!..

Мы с Лауринем переглянулись. Вот и наша таинственная вышивальщица…

– Тогда собирайся, – велела женщина. – Нам тоже пора, пока светать не начало.

– Няня… – Олора внезапно утратила все радостное возбуждение. – А он… с ним точно ничего не случится?

– Ничего, ничего, – пробурчала та. – Жив останется твой ненаглядный, не беспокойся, весь твой будет. Милуйся с ним, сколько душеньке угодно…

– А почему… – Олора помолчала. – Почему все-таки непременно Фейна? И именно Алейн, а не Элер?

– Почему Фейна? – переспросила служанка, и я навострила уши. – Да потому что это их предок все учинил над рейе, а стало быть, чтобы его освободить, только кровь Фейна и годится, мужчины из рода Фейна. Да притом неженатого. Понятно теперь?

– Понятно… – протянула Олора. – Это брать?..

Пока за закрытыми дверьми занимались сборами, я задумалась. То, как служанка произнесла слово «рейе», мне очень не понравилось. Что за рейе, чей это господин? Скорее всего, она имела в виду ту пакость, что сдерживал до поры до времени Лес и чьи порождения бродили ночью по округе. И я очень сомневалась, что для его освобождения хватит малой толики крови Алейна Фейна. Скорее всего, парня принесут в жертву, с древними богами иначе не бывает. И хорошо, если только его одного…

Честно признаться, мне не было особого дела до того, как именуется то божество, что в незапамятные времена заточил предок Фейна, меня больше интересовало, как не допустить его пробуждения. Похоже, сегодня какая-то особенная ночь, раз старая служанка намерена устроить жертвоприношение именно теперь.

Хм… а ведь все одно к одному сходится. Райту убили, чтобы не допустить свадьбы, – Алейн нужен был им свободным. Уж не знаю, что за странные пристрастия у этого божества, ну да ладно… Олора участвовала во всем этом только потому, что ей пообещали – Алейн будет принадлежать ей. Похоже, не так много служителей древнего культа осталось, если пришлось привлекать постороннюю девчонку. Да много их быть и не могло, иначе рано или поздно кто-нибудь бы их обнаружил… как обнаружили, надо полагать, пятьдесят лет назад того великана, навсегда оставшегося в подземном тоннеле. Как знать, не готовил ли и он такое же жертвоприношение? Должно быть, его намерения раскрыли, он попытался сбежать, да только далеко не ушел. Может статься, они с этой служанкой родственники, она тоже женщина могучая, немногим ниже меня ростом, но значительно шире.

– Живо, – велела я. – К ручью…

Вот тут нужно было поспешить и успеть к ручью раньше Олоры с ее нянькой. Они если и воспользуются подземным ходом, то не тем, что начинается в конюшне и выводит к ручью, побоятся быть замеченными. Так что, скорее всего, они выйдут в Лес и дадут порядочный крюк. Ну а нам с лейтенантом бояться чужих глаз было нечего, поэтому мы вернулись в конюшни и долго пробирались пыльным ходом, пока не выбрались наконец на берег ручья. Пришлось еще изрядно подняться по течению, чтобы добраться до нужного места.

И вот тут-то и выяснилось, что я просчиталась. Похоже, из Замка вели еще какие-то ходы, намного более короткие, чем тот, которым воспользовались мы с Лауринем. Так или иначе, все трое уже были на месте, возле большого кроваво-красного камня…

Ночь стояла светлая, лунная, так что можно было разглядеть, что происходит. А происходило вот что: служанка без особой натуги взвалила Алейна, скрученного, как куренка, на камень. Похоже, перед этим она же и приласкала его чем-то тяжелым по голове, женщина она была и в самом деле могучая. Олора стояла чуть поодаль, держа в руках какой-то сверток, и, по всему видно было, отчаянно переживала за Алейна. На мой взгляд, не зря переживала.

Ну а в целом действо мало отличалось от не раз мною виденных служений в отдаленных уголках страны, только там в жертву местным богам и духам приносили не людей, а животных. Служанка, встав перед камнем, извлекла из Олориного свертка изрядных размеров нож с устрашающе изогнутым лезвием и заговорила нараспев, определенно обращаясь к тому склону холма, под которым, как я подозревала, скрывался храм. Слов я не понимала, но от них веяло вполне ощутимой жутью. Что бы ни собиралась вызвать эта женщина, оно было очень древним и очень опасным…

И я снова допустила ошибку! Я рассчитывала на то, что ритуал будет достаточно длительным и я успею вмешаться, но просчиталась: служанка закончила со своей речью очень быстро – и занесла нож…

Тут уж колебаться было некогда – я метнула в ее сторону разряд энергии такой силы, что хватило бы сбить с ног быка. Женщина же едва покачнулась! Нож дернулся вниз, завизжала Олора, смекнувшая наконец, что малой кровью тут не отделаешься и ее Алейну приходит конец. Во второй разряд я вложила все свои силы, но и того едва хватило, чтобы оттолкнуть женщину от камня. Нож все же зацепил Алейна, пробив тому плечо. Олора, которую тоже задела моя атака, с размаху осела на землю, потеряв, похоже, сознание. А вот Алейн от неожиданной боли пришел в себя и догадался скатиться с камня наземь. Большего ему не позволяли сделать умело связанные конечности.

Лауринь дернулся было вперед – помочь беспомощному парню, но я вовремя сграбастала его за плечо. Было уже слишком поздно – кровь пролилась на жертвенник, и, хотя Алейн остался жив, и этой малости хватило, чтобы таинственный «рейе» пробудился.

Даже не обладающий магическим даром человек почувствовал бы это: холм тяжко содрогнулся, когда жертвенник тускло и угрожающе засветился изнутри багрово-красным. Ветра не было, но казалось, что окружающая растительность так и гнется под порывами невидимого вихря. Женщина у жертвенника воздела руки, снова и снова выкрикивая одни и те же слова, призывая, очевидно, своего Господина. Потом сорвала что-то с шеи – я разглядела, это была такая же бляшка, что я сняла с покойника в подземелье, – и швырнула прямо на жертвенник. В небо выметнуло столб грязно-красного света, ручей вспенился, а Лес встревоженно зароптал. Земля под ногами ощутимо тряслась, и мне казалось, что Замок начал потихоньку крениться.

Наверно, прежние Фейна знали, как сладить с подобной напастью, как призвать на помощь силы Леса… Увы, отец нынешнего хозяина Замка умер, не успев передать знания сыну, а уж внук его и подавно ничегошеньки не знал. Даже будь Алейн свободен и не ранен, вряд ли он смог бы что-то поделать.

Я тоже ничего не сумела сделать, хотя не могу сказать, будто не пыталась. Но моих сил было явно недостаточно – что может поделать человек там, где пытается выбраться из многовекового заточения по-настоящему могущественное древнее божество? Меня, с моими попытками обуздать рвущуюся наружу чуждую силу, просто не заметили. Нет, вру, заметили – и отмахнулись, как человек отмахивается от назойливой мошки. Меня впечатало спиной в обрыв, я сползла на землю – в глазах на мгновение потемнело, из носа ручьем хлынула кровь.

«А ведь все начиналось с банальнейшего убийства!» – некстати мелькнула мысль.

– Госпожа Нарен, госпожа Нарен!.. – Лауринь тряс меня за плечи, не давая окончательно потерять сознание. Его, похоже, тоже зацепило: физиономия у лейтенанта была ободрана, как будто его провезло по земле, но других видимых повреждений не наблюдалось. – Что это?!

– Если б я знала! – прокричала я в ответ. – Что бы это ни было, это наша погибель, лейтенант!.. Прячьтесь, может, уцелеете!

Впрочем, ясно было, что прятаться Лауринь не станет.

Я кое-как поднялась на ноги, дернула воротник – воздуха не хватало. Вот теперь поднялся ветер, вихрь закручивался вокруг жертвенника в подсвеченный грязно-красным, как несвежее мясо, большой смерч…

Под руку мне попалась горсть моих побрякушек, никчемных по большей части, годных только на то, чтобы пускать пыль в глаза. Впрочем, тут и настоящий боевой маг бы не совладал, да что там, десяток магов!.. Но до чего же обидно так умирать!!

Я зажала в кулаке столько подвесок, сколько поместилось, обрывая шнурки, и, неожиданно для себя самой, размахнувшись, швырнула их на камень. Эффект оказался совершенно неожиданным: смерч на мгновение словно схлопнулся, потом снова закружился, но уже не с той силой, а где-то высоко в небе начал нарастать тяжелый гул… Что же такое было у меня на шее?

«Подарок Гарреша!! – осенило меня. – Неужели?..»

Неужели Гарреш что-то предполагал? Я знала, что его племени известно многое, но чтобы они умели предвидеть будущее… Хотя почему бы и нет? Что мы знаем о драконах?..

Грохот стал нестерпим, даже безумная женщина около жертвенника пыталась зажать уши руками, да и я была близка к тому, когда, наконец, небо обрушилось на землю…

Нет, конечно, небо не рушилось, но, должна сказать, впечатление этой вселенской катастрофы было полным. Ветер поднялся такой, что гнулись даже вековые деревья в Лесу, а уж устоять на ногах было вовсе невозможно. Я и плюхнулась на землю, закрыв голову руками, а Лауринь не нашел ничего лучше, как завалиться сверху, явно пытаясь меня прикрыть. Глупость несусветная, ничего у него не получилось…

Впоследствии я не раз жалела, что не смогла понаблюдать за происходящим, но в тот момент мне, если честно, было не до того. Все помыслы мои, точно помню, были направлены на то, чтобы остаться в живых, а на судьбы мира мне было определенно начхать.

Только когда ветер начал стихать, я отважилась поднять голову от земли. Жертвенный камень представлял собой крошево грязно-красного щебня, пыль, поднятая вихрем, постепенно оседала, а над Лесом – безоблачное, начинающее светлеть небо.

– Лауринь, вы живы? – просипела я, спихнув с себя не подающего признаков жизни лейтенанта.

– Кажется… – с сомнением ответил он через некоторое время, продрав глаза от пыли и прокашлявшись. – Что это было, госпожа Нарен?

– А кто его знает… – пробурчала я, отряхивая с себя пыль и косясь в небо. Когда вернусь домой, надо будет попытаться связаться с Гаррешем и выяснить, что тут все-таки произошло!! И откуда он знал еще несколько месяцев назад, что нелегкая занесет меня в эти края? – Посмотрите лучше, что там с Алейном?

Алейн Фейна, как ни странно, оказался жив, только сильно помят. Парня отнесло в сторону, под защиту обрыва, и, хотя его здорово приложило о камни, жизни его ничто не угрожало. Олоре повезло меньше – упав, она ударилась виском о камень… в точности, как несчастная Райта. От ее служанки вообще мало что осталось. По-моему, ее просто размазало по камням.

В Замке началось какое-то шевеление, кто-то голосил о пожаре, кто-то требовал немедленно открыть ворота, словом, обитатели очухались, когда все уже закончилось. Не прошло и четверти часа – этого времени мне как раз хватило, чтобы отплеваться от набившегося в рот песка и кое-как подняться на ноги; Лауринь тем временем приводил в чувство Алейна, – как на склоне появилась целая толпа во главе с Вергером Фейна. Вот уже зарыдала над Олорой какая-то женщина, надо думать, ее мать, Фейна бросился к сыну, удостоверился, что тот жив и относительно цел, и повернулся ко мне.

– Ч-что тут произошло? – с трудом выговорил он.

– Да так… – устало ответила я, пытаясь заново переплести растрепавшуюся косу. У меня ничего не получалось, так что я плюнула и скрутила волосы в узел. – Небольшой подарочек из прошлого. Кстати, убийцу Райты я нашла, вот, – я кивнула на Олору. – Хотя, по-хорошему, главная виновница не она.

– Невозможно! – потряс головой Фейна. – Как такое…

– Давайте обождем с подробностями, – перебила его я. У меня болело все тело, как будто меня били палками, и больше всего хотелось рухнуть на более-менее ровную поверхность и закрыть глаза, чтобы мир перед ними перестал качаться. – Я все вам расскажу, только немного погодя… И не трогайте здесь ничего.

Я оценила взглядом расстояние до Замка и поняла, что карабкаться туда в нынешнем своем плачевном состоянии буду долго. А заниматься самолечением на глазах у нескольких десятков посторонних – вот уж увольте!

Обратив, должно быть, внимание на мой потрепанный вид, Элер Фейна отправил ко мне пару крепких парней на подмогу. Правда, Лауринь их до меня не допустил, сам подставил мне хоть и щуплое, но не такое уж слабое, как я успела уже убедиться, плечо, и мы заковыляли вверх по склону…

…Полностью я пришла в себя только после полудня – меня все-таки довольно сильно приложило о землю, да и сил я израсходовала немало. Повезло еще, что вообще осталась в живых после встречи с этим «рейе», уж не знаю, как звали его на самом деле, да и знать не хочу.

Вергер Фейна с обоими сыновьями ждал меня в своем кабинете. Я отметила, что Алейн стряхнул с себя оцепенение и выглядел теперь хоть и перенесшим тяжелую утрату, но живым. Если полученная рана его и мучила, он никак этого не выказывал. Элер же откровенно радовался тому, что старший брат пришел в себя и может теперь заняться своими прямыми обязанностями. Вергер Фейна был, как мне показалось, изрядно напуган, но старался сохранять самообладание.

– Теперь-то, госпожа Нарен, вы расскажете нам, что же произошло? – спросил он, стоило мне переступить порог. – Мы в полной растерянности!

– Я вижу, – сказала я, без приглашения усаживаясь в кресло, – ноги меня пока держали не очень хорошо. – Кстати, куда вы подевали моего лейтенанта?

– Должно быть, он у себя в комнате, – недоуменно ответил Фейна.

Ладно, к Лауриню загляну потом. Ему тоже досталось, поэтому ничего удивительного нет в том, что он решил отлежаться.

– Хорошо, – сказала я. – Сил говорить долго у меня нет, поэтому о случившемся выскажусь по возможности кратко. Вы, рейе Фейна, помните, как я расспрашивала вас о старинном храме?

– Помню, – ответил он. – Это имеет отношение к сегодняшним событиям?

– Самое прямое. – Я закурила, проигнорировав шокированный взгляд Элера. – Видимо, ваш предок не до конца извел тех, кто поклонялся тому древнему божеству. Кое-кто остался и, судя по всему, не потерял надежды вернуть своего «рейе» в наш мир. Для этого им необходима была кровь кого-то из вашего рода. Вернее, не кого-то, а неженатого молодого мужчины. То есть вашего старшего сына. – Я перевела дыхание. – Однако Алейн собрался жениться, чем мог нарушить все их планы. Собственно, поэтому они и убрали Райту.

– Они? – нахмурился Фейна-старший. – Кто такие «они»?

– Я не знаю, сколько их было на самом деле, – покачала я головой. – Возможно, только эта служанка и Олора, а может быть, имеется еще кто-то. Так или иначе, сыграв на чувствах Олоры к вашему сыну и пообещав взамен на содействие его руку и сердце, ее вынудили убить Райту. Впрочем, как мне кажется, она не особенно колебалась.

Трое Фейна хранили подавленное молчание, и я вкратце рассказала им о покушении Олоры на меня самое. А заодно и о любопытном поведении Леса по отношению ко мне и о моих догадках по поводу природы этого Леса.

– До чего мы дожили, – покачал седеющей головой Вергер Фейна. – Тайны, которые должны передаваться от отца к сыну, нам рассказывает заезжий маг… Но теперь многое становится понятным!

– Я слышала, ваш отец скончался скоропостижно, – заметила я. – Очевидно, он не успел вам всего рассказать. Возможно, его смерть была не случайна.

После рассказа о скелете в замурованном подземном ходе Вергер Фейна окончательно помрачнел.

– Я помню, – сказал он, – что незадолго до смерти отец сделался каким-то подозрительным, неделями разъезжал по дорогам, устраивал чуть ли не облавы в наших собственных деревнях, будто разыскивал кого-то. Очевидно, он что-то узнал и искал этих людей…

– Кого-то он, может, и нашел, но поклонников древнего божества оказалось явно больше одного, – кивнула я. – Думаю, вашему отцу отомстили. Но вы к тому времени были женаты, так что им пришлось ждать, пока не выпадет подходящий случай. Не знаю, почему они дожидались, пока повзрослеет Алейн и женится Элер, может быть, вызывать этого их «рейе» можно не каждый день, а, скажем, раз в десять лет, да еще в какое-нибудь особенное полнолуние. Об этом можно только догадываться.

– Уму непостижимо, в са́мом Замке, у нас под носом! – воскликнул Элер. – И Олора… никогда бы не подумал, что она на такое способна!

– Думаю, она очень сильно любила вашего брата, раз пошла на убийство, – пожала я плечами. – Но голову ей задурили умело, это уж точно. Вот, собственно, и все, господин Фейна.

– Но что произошло ночью?! – не успокаивался он.

– Я уже сказала, – ответила я. – Служанка Олоры попыталась вызвать своего «рейе», но неудачно.

– Это вы ей помешали? – Алейн смотрел на меня с некоторой опаской.

– Отчасти, – почти не солгала я. В конце концов, не окажись меня в нужном месте в нужное время, все могло бы закончиться намного печальнее! – Жертвенник разрушен, но я бы на вашем месте не спешила успокаиваться. Он мог быть и не один.

– Думаю, стоит прочесать Замок и деревни, – кивнул Вергер Фейна. – Алейн, Элер, займитесь этим немедленно. Искать нужно вот такие знаки, – порывшись на столе, он протянул сыну листок с моими рисунками.

– Или подобные амулеты, – я показала Алейну золотую бляшку, снятую мною с мертвеца в подземном тоннеле.

– Понятно, – кивнул Алейн и поспешно вышел, увлекая за собой брата. Слышно было, как он зовет своих подручных. Чувствую, в ближайшее время здесь будет беспокойно.

– Надеюсь, теперь я могу быть свободна? – поинтересовалась я. – Кажется, разъезд в нужном направлении должен скоро отправиться?

– Конечно, госпожа Нарен, – кивнул Вергер Фейна. – Причитающуюся вам плату вы получите сполна. Кто бы мог подумать… если бы вы не забрели в Лес, если бы я не пошел на поводу у сына… Мало того что он мог погибнуть! Мы бы никогда не узнали правды о Лесе…

Он коротко взглянул на меня. Я поняла его намек. Прослышь люди в округе, что Лес вовсе не опасен, мирному житью-бытью в Замке придет конец. И, полагаю, хотя теперь в Лесу будет по-настоящему безопасно – надо думать, вместе с «рейе» пропадет и бо́льшая часть ночной нечисти, – Вергер Фейна не будет спешить объявлять об этом во всеуслышание.

– Я дала обещание молчать обо всем, что здесь увидела, – сказала я. – Причин не доверять моему слову у вас нет.

– Вам я доверяю, госпожа Нарен, – кивнул он. – Но ваш спутник… По молодости лет проговориться ему ничего не стоит.

– И чего вы хотите? – подняла я брови. – Лишить мальчишку языка? Тогда уж и пальцы ему отрежьте, он грамотный, писать умеет.

– В этом случае проще его убить, – вежливо улыбнулся Фейна. – Но к чему такие жестокости? Пусть остается здесь, в Замке. В конце концов, новая кровь нам не помешает, а юноша, как я понимаю, не вовсе низкого происхождения?

– Не знаю, он со мной свою родословную не обсуждал, – хмыкнула я. Однако Фейна берет кота за шкирку… Оставить Лауриня в Замке! С одной стороны, так я избавлюсь от его общества раз и навсегда, с другой стороны… Я усмехнулась, посетовав на свою несообразительность. – Господин Фейна, вы только забываете о том, что тайна Леса ему известна. Он преспокойно сможет уйти, когда захочет, если, конечно, вы не будете держать его на цепи.

– Да, в самом деле… – сообразил и Фейна. Надо полагать, теперь он вернется к первому варианту…

– Я ручаюсь за него, – предвосхитила я слова Фейна. – Если желаете, лейтенант может вам поклясться честью, что не проговорится, такая клятва для него не пустой звук.

– Да, пожалуй, это будет лучшим выходом, – холодно улыбнулся Фейна. – Ну что ж… я благодарен вам, госпожа Нарен. Разъезд отправится послезавтра утром, можете пока отдыхать.

– С удовольствием. – Я встала и с хрустом потянулась. – Пойду только проведаю лейтенанта, его тоже здорово помяло…

Провожаемая мрачным взглядом Фейна, я вышла в коридор и направилась искать Лауриня. Что-то мне подсказывало, будто так просто из Замка нас не выпустят. Положим, со мной еще побоятся связываться, а вот чиркнуть лейтенанта ножом по горлу им ничего не стоит. Все уже насмотрелись, как я с ним обращаюсь, и думают, очевидно, что Лауринь для меня все равно что приблудная собачка-пустолайка – один звон, а толку никакого, одна обуза. Так-то оно так, но, кроме того, он еще и королевский гвардеец, а я, к слову сказать, подрядилась служить Его величеству Арнелию и всемерно содействовать защите королевства и его граждан. В том числе и Лаурине, будь он неладен. В самом деле, одни неприятности от мальчишки…

Комнатенка у Лауриня оказалась темная и душная. Лейтенант валялся на узкой кровати в одних штанах и рубашке, при виде меня заметно смутился и хотел было вскочить.

– Да уж лежите, – сказала я. – Если вы встанете, места здесь уже не останется.

Лауринь, тем не менее, сел и накинул на плечи мундир, порядком изгвазданный и местами порванный, поджал босые ноги под кровать. Очевидно, воспитание не позволяло ему находиться в дамском обществе полуодетым.

– Вы на лошадь сесть в состоянии? – спросила я, присев на край колченогого столика, третьего и последнего предмета обстановки в комнате, считая кровать и табурет.

– Если нужно, сяду, госпожа Нарен, – мрачно ответил Лауринь и покосился в сторону. Из-под воротника рубашки у него виднелся огромный кровоподтек, на фоне которого подбитый глаз выглядел довольно бледно. – Что-то случилось?

– Да ничего особенного, – ответила я. – Наши любезные хозяева, видите ли, не доверяют моему ручательству и намерены от вас избавиться, чтобы вы не проболтались о тайнах этого места.

– Вы… – Лауринь уставился на меня и забавно заморгал, окончательно сделавшись похожим на побитого пса. – Вы за меня ручались?..

– Почему вас это так удивляет? – подняла я брови. – Вы все-таки лейтенант королевской гвардии, а не проходимец с большой дороги. Почему бы мне за вас не ручаться? Или вы намерены раззвонить всем и каждому о том, что здесь видели?

– Я поклясться могу, что слова никому не скажу, – мотнул лохматой головой Лауринь, – но если этого им недостаточно…

– Недостаточно, – вздохнула я. – Меня тронуть побоятся, хотя… пожалуй, ужинать я сегодня не стану, и вам не рекомендую, здешних травок я уже попробовала один раз. Одним словом, Лауринь, сегодня ночью нам придется уносить ноги.

– Ночью… – недовольно скривился Лауринь. – Как воришки какие-то… Вы же… вы же судебный маг, госпожа Нарен, неужели вы их боитесь?

– Бояться не боюсь, а вот устраивать тут побоище мне бы не хотелось, – хмыкнула я. – В этой истории и так слишком много трупов. Так что кончайте препираться, Лауринь. Как только в Замке все затихнет, спускайтесь во двор и ждите меня возле конюшен. Алейн с Элером умчались искать заговорщиков по деревням и увели с собой бо́льшую часть мужчин, так что погоню быстро не снарядят. К утру будем уже далеко. Все ясно?

– Ясно, госпожа Нарен, – кивнул лейтенант, хотя по лицу его было видно, что он весьма недоволен тем, как разворачиваются события.

Как ни странно, побег прошел как по маслу. Пришлось немного задействовать магию, чтобы усыпить сперва конюхов, потом стражу у ворот, а затем заставить сонного сторожа запереть эти ворота за нами. До утра не хватятся, а там уж видно будет…

Ночь была лунной, отдохнувшие лошади шли то бодрой рысью, то быстрым шагом. Такими темпами к утру мы правда будем далеко, а пока обитатели Замка снарядят погоню, времени пройдет немало. Я все-таки не удержалась и попортила сбрую: все металлические ее части враз превратились в ржавую труху. Прием простой и действенный, особенно удобный для тех, кому калечить лошадей совесть не позволяет, вот как мне, например.

И все бы хорошо, только я замечала, что лейтенанту все труднее и труднее держаться в седле. У его жеребчика, как нарочно, рысь была очень тряская, вот, видимо, Лауринь и растревожил свои ушибы.

– Привал, – объявила я, заприметив у обочины симпатичную поляну.

Лауринь с видимым облегчением сполз с коня и долго стоял, держась за его холку. Хм… таким манером он у меня обратно в седло ведь не сядет! Я тоже хороша, знала, что придется уходить, и быстро, могла бы и обратить внимание, что парень заметно хромает да еще и кривится на один бок! Хорошо, если ребра не переломаны…

– Лауринь, вы в состоянии ехать дальше? – спросила я, вернувшись из-за куста.

Лейтенант в ответ только кивнул, хотя по лицу его было видно: все, чего ему сейчас хочется, – это рухнуть на землю и не шевелиться.

– Врете, – констатировала я. – И даже не краснеете, что вовсе уж на вас не похоже. Знаете, Лауринь, иногда мне кажется, что вы ниспосланы мне свыше… – Лейтенант вскинул на меня удивленные глаза, и я поспешила добавить: – Знать бы еще только, в наказание за какие такие грехи! Почему вы мне сразу не сказали, что вас так сильно помяло?

– Вы же говорили, что нужно ехать этой ночью… – пробормотал он, вновь опуская голову. – Я не хотел задерживать…

– А о том, что увечный спутник задержит меня еще сильнее, вы, конечно, не подумали, – кивнула я. – Равно как и о том, что я все-таки маг. Ладно, Лауринь, на сей раз я вас немного подлатаю. – Лауринь заметно вздрогнул, будучи уже знаком с моими методами лечения. – Но впредь, будьте так добры, не изображайте из себя героя рыцарского романа. Это только они могут проскакать сотню весс с торчащей из головы стрелой… и то лишь потому, что голова пустая.

Дела оказались не так плохи, как я ожидала, ребра у Лауриня уцелели, в самом худшем случае пара трещин, и только, да сильные ушибы. На мальчишке заживет, как на собаке, так что я не стала особенно возиться, разве что боль сняла.

– И забирайтесь-ка на мою лошадь, – велела я, поглядев на небо. Уже светало, надо было торопиться. – У нее шаг поровнее.

Лауринь не без опаски подошел к моей серой, сел в седло, подобрал поводья. Кобыла с удивлением повернула голову посмотреть, что это за бестолочь осмелилась занять мое место.

– Вы повод-то особенно не теребите, она этого не любит, – предупредила я. – Может и цапнуть, так что берегите колени.

– Спасибо, что предупредили… – буркнул Лауринь, вовремя убрав ногу из пределов досягаемости лошадиных зубов.

Огорченная неудачной попыткой, кобыла пару раз повернулась на месте, убедилась, что так просто всадника ей не скинуть, и явно вознамерилась ударить задом. Пришлось мне ее успокоить и уговорить потерпеть немного на спине Лауриня…

Мне с гнедым жеребчиком тоже пришлось нелегко, он вертелся и никак не желал иметь со мной дела. Чтобы с ним справляться, Лауриню, должно быть, приходилось применять немалую силу, я давно не встречала настолько дурно выезженной лошади. Хотя и хозяин был под стать коню… Впрочем, гнедой быстро понял, что у меня не забалуешь, и пошел вперед уже без выкрутасов. Рысь у него и правда была тряская, но если приноровиться, то ничего. Лауринь, похоже, тоже добился взаимопонимания с моей кобылой, так что мы продвигались вперед без особых приключений.

Если погоня и была, то она осталась далеко позади. Я, не удовольствовавшись нашей форой, оставляла позади себя маленькие, но неприятные ловушки, так сказать, облегченные версии классической «заворотки». Пока преследователи справятся с взбунтовавшимися лошадьми, времени пройдет предостаточно.

Спали мы по нескольку часов в сутки, я могу существовать так достаточно долго, да и Лауринь, судя по всему, за время службы привык обходиться без долгого сна. Лошади устали, конечно, но зато на исходе третьего дня пути мы выбрались из Леса. И, как оказалось, успели вовремя – наш отряд уже собирался покидать деревню, повинуясь оставленному мною приказу.

На капрале лица не было – судя по всему, он решил, что больше никогда не увидит своего юного начальника. Подозреваю, обо мне он волновался намного меньше (в принципе, правильно делал, я способна сама о себе позаботиться). Когда же он увидел Лауриня живым, счастью его не было предела. На лицах прочих гвардейцев читалось облегчение пополам с некоторым смущением, все же отказ выполнять приказ – это не шутки. Кроме того, пропади я в лесу, Арнелий бы головы снял с этих «охранников».

Разумеется, нас закидали вопросами вроде «Как там?» и «Что там?». Я отмалчивалась, сохраняя мрачное выражение лица, Лауринь только отмахивался от подчиненных. Деревенские посматривали на нас недоброжелательно, перешептывались о чем-то…

– Вот что, – произнесла я, жестом подозвав к себе господина Шениса. Судейский чиновник, измаявшийся за время моего отсутствия, обратился в слух. – Расследование я считаю оконченным. Судя по всему, сборщика податей убил какой-то местный житель, а может быть, случайный постоялец. Думаю, у них по пьяному делу вышла ссора из-за женщины. Затем убийца, осознав содеянное, попытался скрыться в лесу. Здешний лес, – я позволила себе вздрогнуть, – место неприятное. Очевидно, тут водятся серьезные хищники. Мы с лейтенантом, – я кивнула в сторону Лауриня, – видели обглоданный труп в нескольких днях пути отсюда, так, лейтенант?

– Так точно, госпожа Нарен! – отчеканил Лауринь, изобразив на лице глубочайшее отвращение.

– Скорее всего, это убийца и есть. Извините, господин Шенис, – усмехнулась я, – с собой мы его не потащили. Вам тоже в лес соваться не советую, мы сумели выйти оттуда живыми исключительно благодаря тому, что я неплохой маг.

– Но как же… – завел было чиновник, но я перебила:

– Расследование окончено, я немедленно покидаю эти места. И так уже из-за пьяной драки потеряла столько времени… Лейтенант!

– Да, госпожа Нарен?

– Распорядитесь насчет ужина. Рано утром мы отправляемся. Да, и зайдите ко мне вечером, у меня есть для вас кое-какие указания.

Лауринь если и удивился, виду не подал, и в самом деле заявился ко мне на ночь глядя.

– Не стойте в дверях, проходите, – велела я. – Вот, возьмите.

– Что это? – удивился Лауринь.

– Ваша доля, – ухмыльнулась я. – В конце концов, вы принимали самое деятельное участие в расследовании убийства некой Райты, так что вам причитается малая часть моего гонорара. Берите, Лауринь, не ломайтесь, Фейна щедро заплатил.

Я умолчала о том, что выдать мне обещанную плату Фейна не потрудился, поэтому пришлось взять ее самой. Не оповещая об этом хозяев Замка, конечно. Что поделать, магам частенько приходится самим заботиться о себе!

Лауринь помотал головой и даже спрятал руки за спину.

– Простите, госпожа Нарен, я не могу… – выдавил он. – Я… ну…

– Вы получаете жалованье, я знаю, – кивнула я. – Хватит пререкаться, берите. Купи́те себе другую лошадь, что ли, на этом вашем жеребце ездить невозможно!

Тут Лауриню, похоже, пришла в голову какая-то ценная мысль, потому что лицо его внезапно просветлело.

– Благодарю вас, госпожа Нарен, – церемонно произнес он, неловко поймав брошенный ему кошелек. – Вы очень добры…

– Идите, – велела я. – Завтра на рассвете выезжаем.

Местные провожали нас куда более дружелюбно, чем встречали. Не знаю, какими именно сведениями о Лесе они располагали, но то, что эти тайны так и остались скрытыми от посторонних глаз, я думаю, их порадовало. Надо полагать, они неплохо зарабатывали, перепродавая жителям Замка зерно и прочее, что возили осенью по здешним дорогам. А я-то гадала, зачем в такой глуши поселение, да еще с постоялым двором… Теперь все встало на свои места. Недоволен остался один судейский чиновник, но тут уж я ничем помочь не могла…

Глава 14 Семейные тайны

Мне хотелось поскорее вернуться в столицу, так что темп я задала приличный. Прочим тоже явно надоело в этих диких краях, гвардейцы рвались к веселой столичной жизни, поэтому никто не возражал против быстрой езды. Если б только не лейтенант…

– Госпожа Нарен… – подошел он ко мне на очередном привале. Вид у лейтенанта был одновременно виноватый и вызывающий. Синяк у него под глазом поблек, зато сделался на диво разноцветным.

– Что вам? – неласково осведомилась я. Выносить общество лейтенанта в больших дозах мне по-прежнему было тяжело. Лейтенант, с его ослиным упрямством и патологическим правдолюбием, сумел бы вывести из себя даже каменную статую, а я, к несчастью, каменной не была.

– Госпожа Нарен… тут… – Лауринь замялся, потом все же выпалил: – Позвольте отлучиться на несколько часов! Я нагоню вас дальше по дороге…

– Весьма любопытно, – приподняла я брови. – Что у вас за дела в этой глуши? Или тут поблизости ваша зазноба проживает?

– Нет, – буркнул лейтенант. – Тут… в общем… имение наше… Часа три пути.

– Ах вон оно что! – Я нешуточно удивилась. Имение, значит? Все-таки Лауринь благородных кровей… Любопытно будет взглянуть на его родовое гнездо! – А что же вы в гости не приглашаете, лейтенант? В конце концов, нам всем уже надоело ночевать под открытым небом, мы вполне можем свернуть с дороги и провести ночь под крышей. Надеюсь, мы вас не слишком стесним?

– Н-нет… – выдавил лейтенант, но видно было, что такому повороту событий он совсем не рад. Странно, что у него за семейные тайны такие?

– Ну, тогда распорядитесь, чтобы собирались в дорогу, – велела я. – Как раз до темноты доберемся, если, как вы говорите, тут три часа езды.

Лейтенант сильно приврал, ехать пришлось гораздо дольше. Дорога была скверная, а лучше сказать, ее и вовсе не было. Похоже, тут уже очень давно никто не ездил, и широкая когда-то дорога превратилась в узенькую тропку, петляющую по холмам. Лауринь же становился все мрачнее и мрачнее, а когда вдалеке замаячили какие-то строения, лицо его приобрело откровенно отчаянное выражение. Отчего-то ему очень не хотелось, чтобы посторонние люди навещали его родной дом. «Что ж, каждый имеет право на тайны, – решила я. – Возможно, Лауринь просто стесняется бедности своего семейства, да и, если подумать, десяток прожорливых мужчин в самом деле нанесет существенный урон припасам… не говоря уже о хорошеньких служанках!»

– Вот что, – сказала я, придержав лошадь, и повернулась к гвардейцам. Лауринь, ссутулившись, мрачно смотрел перед собой. – Мне необходимо посетить одно имение… м-м-м… по делу. Лейтенант, вы отправляетесь со мной. А вы, – я кивнула остальным, – будете ждать нас здесь. Ивас, вы остаетесь за старшего.

– Так точно, госпожа Нарен! – кивнул капрал, как-то просветлев лицом. Очевидно, он был осведомлен, по какой такой причине Лауринь не желает принимать гостей, и был рад моему решению. Ну а гвардейцы вовсе не знали, куда мы направляемся. Имение так имение, обождать, где прикажут, так обождать. Тем более, ночи нынче теплые, ночевать под открытым небом, может, и не в удовольствие, но и не в тягость.

– Едем, – кивнула я лейтенанту, направляя лошадь вниз по склону.

– Спасибо, госпожа Нарен, – тихо сказал он, когда наши лошади пошли бок о бок. – Только… вы…

– Я не знаю, что у вас там за секреты, лейтенант, – произнесла я, – только, поверьте, мне нет до них дела. Я в самом деле очень хочу провести ночь под крышей, желательно на кровати. Надеюсь, хотя бы это у вас найдется?

Лауринь молча кивнул.

– Ну и замечательно, – сказала я. – Так что перестаньте хмуриться, такое впечатление, будто вы не домой едете, а на собственную казнь.

Как выяснилось чуть позже, я была не слишком далека от истины…

Вскоре здание предстало во всей красе, и я невольно присвистнула. Этому строению сравнялся не первый век: такой архитектурный стиль был принят более полутысячи лет назад. Удивительно, но строгие очертания замка не были обезображены позднейшими пристройками; видимо, хозяева обладали вкусом. Либо, что гораздо более вероятно, не располагали достаточными средствами для проведения таких архитектурных экспериментов. Но, увы, величие родового гнезда Лауриня осталось далеко в прошлом. Выглядело оно просто ужасно: одна башня вонзалась в небо каким-то нелепым огрызком, да и вся восточная половина постройки представляла собой груду камней, в целости сохранилась только западная башня и часть соответствующего крыла. Все остальное, казалось, готово обрушиться в любой момент. Зрелище было, мягко говоря, удручающим, неудивительно, что Лауринь не желал допускать сюда посторонних.

Вблизи стало ясно, что не так давно здесь бушевал пожар, и весьма сильный, раз после него рухнула башня, а все остальное здание приобрело столь плачевный вид. Однако…

Нас заметили, только когда мы въехали в обнесенный обветшалой стеной двор. Крепостной ров, если он вообще тут когда-то был, давно зарос, а мост не поднимался, по-моему, лет двести. Видимо, подъемный механизм заклинило, а на починку махнули рукой.

Около нас столпились человек пятнадцать, похоже, все слуги, что имелись в наличии, под ногами вертелось несколько тощих собак. Плакала и все норовила поцеловать Лауриню руку пожилая женщина, должно быть, нянька, пара конюхов оглаживали лошадей, остальные просто радовались приезду молодого господина, а на меня косились с заметной опаской. Ни у кого я не заметила рабской серьги или браслета, должно быть, хозяева были слишком бедны, чтобы позволить себе покупать рабов…

Лауринь же все оглядывался, пока наконец не увидел тех, кого искал.

– Ой, братик! – прозвенел детский голосок, и я обернулась в ту сторону. – Братик приехал! Лейда, Лейда, иди скорей!..

Итак, вот и сестры Лауриня, те самые, о которых, похоже, никто не знает. Я присмотрелась и порадовалась тому, что хорошо умею владеть собой…

Первой к Лауриню подбежала, то и дело спотыкаясь на ровном месте, девочка лет девяти, голова ее была повязана косынкой, но все равно я увидела, что волос у девочки нет, равно как и ресниц, и бровей. Вместо лица – кошмарная маска, плохо залеченные рубцы, явно от сильного ожога, и руки в таких же шрамах… Следом спешила вторая, лет на пять постарше, сильно хромая и тяжело опираясь на самодельный костыль. Скверно заживший перелом голени, определила я, да плюс к тому травма тазобедренного сустава. Да что ж у них тут стряслось?

Впрочем, вопросы свои я оставила при себе – и так ясно, последствия пожара. А еще кто-нибудь из родственников, интересно, имеется?

– Я поднимусь к отцу, – сказал Лауринь, когда смог, наконец, отцепить от себя детские ручонки. Вот ведь олух, у него для девчонок даже гостинца никакого нет! Хотя, он, конечно, не знал, что получится заехать домой… Но мог хотя бы орехов по пути нарвать, проезжали мы через орешник! – Госпожа Нарен… Прошу извинить, но мой отец… он давно уже не может ходить. Я не уверен, что он в состоянии присутствовать на ужине.

– Бросьте извиняться, Лауринь, – сказала я. – Вы не Его величество принимаете.

– Нона, – обратился лейтенант к той женщине, что целовала ему руки. – Проводи госпожу Нарен в дом и распорядись насчет ужина. И девочек уведи, нечего им на улице…

Нона поклонилась вслед Лауриню, сгребла в охапку обеих девчонок, таращившихся на меня с жадным любопытством, и неуверенно произнесла:

– Пожалуйте, госпожа… Вот сюда… Вы уж извините, неприбрано здесь, да не ждали мы, что кто-то приедет, молодой господин уж год дома не был…

Я прошла за ней. Изнутри замок выглядел не так удручающе, как снаружи, но все же приходилось опасаться, как бы потолок не рухнул на голову, а лестница не проломилась под ногами. Меня со всеми почестями проводили в залу, игравшую, очевидно, роль гостиной, хотя гостей здесь, похоже, не бывало уже много лет. Осторожно умостившись в кресле, помнившем юность моего деда, я глубоко задумалась.

Вот, значит, что за душой у лейтенанта Лауриня… Полуразрушенный замок, несколько верных слуг, что не разбежались от нищеты, а еще трое калек на руках. И если отец, надо думать, долго не протянет, то о сестрах он вынужден будет заботиться всю их оставшуюся жизнь, а это не так уж мало…

От раздумий меня отвлекла начавшаяся суматоха – в гостиной спешно наводили порядок, накрывали стол, слуги шумно суетились, мешая друг другу, а собаки и неугомонная младшая сестра Лауриня (я так и не услышала ее имени) вносили еще больше сумятицы в этот кавардак. Наконец гостиная была приведена в должный вид, и меня торжественно пригласили к столу. Впрочем, не хватало еще хозяина, и вскоре произошло еще одно явление: старого господина снесли вниз прямо в кресле двое могучих слуг. Очевидно, ради редкой гостьи он решил нарушить свое обыкновение. С отцом Лауриня тоже было все ясно – тяжелая болезнь суставов, руки скрючены, как птичьи лапы, да к тому же серьезная травма спины… Неудивительно, что передвигаться самостоятельно он не может. Но взгляд цепкий, ясный, вполне разумный. И, кстати, Лауринь на отца не походил ни капли, разве что упрямой линией рта.

– Рад приветствовать вас в нашем скромном доме, – проговорил старик (именно старик, ему было лет шестьдесят на вид, никак не меньше, даже если делать скидку на болезнь). – Госпожа… м-м?..

– Госпожа Нарен, – поспешил ему на помощь Лауринь. – Она… э-э-э… старший королевский дознаватель. Я был назначен ей в сопровождающие, и госпожа Нарен оказалась столь любезна, что позволила мне… – Тут Лауринь выдохся (с длинными сложносочиненными фразами он не ладил) и закончил кое-как: – В общем… приехать сюда…

– Премного польщен визитом столь важной особы, – наклонил голову старик. – Надеюсь, вы извините нас за царящий вокруг разгром, замок восстанавливают понемногу, но…

Замок восстанавливать даже не начинали, это было очевидно, но я подыграла старику, заверив его, что не вижу ничего страшного в его несколько стесненных обстоятельствах. Меня больше занимало другое. Однако лейтенант и выдал! «Старший королевский дознаватель»! Каков полет фантазии! Впрочем… вполне ясно, отчего он не представил меня настоящим моим званием, а теперь умоляюще смотрел на меня с другого конца стола, явно призывая не выдавать его обмана. Я этого делать и не собиралась, степенно беседуя со старым Лауринем о последних событиях в столице. Новости, видимо, сюда вовсе не доходили, так что старику было интересно решительно все. Сам лейтенант, когда к нему обращались, отделывался невнятным мычанием, а когда мучительный ужин наконец подошел к концу, предпочел заняться с сестрами. Начавшего клевать носом старика слуги бережно переправили в его покои, девочек Нона увела спать, а я, пока мне готовили комнату на ночь, вышла во двор.

Ночь стояла восхитительная, теплая, лунная. В такую ночь в самом деле приятнее ночевать у костра, чем в этом мрачном замке. И что мне стоило отпустить Лауриня одного?

Кстати, могу поклясться, что лошадь он не поменяет. Все полученные от меня деньги останутся в имении. Иначе, надо полагать, он не стал бы и заезжать домой – что толку являться с пустыми руками?

Я присела на бревно, невесть зачем лежащее возле стены, закурила – до сих пор приходилось обходиться без трубки, чтобы не шокировать старика, – посмотрела на небо. Уже почти середина лета, надо же…

Небо было ясным, звезды казались совсем близкими… Я загляделась на звездное скопление – сегодня оно было особенно хорошо видно. Почти везде его называют Поясом Ноанн – дескать, богиня обронила драгоценный расшитый поясок, – или просто Поясом. На севере именуют Следом Корабля: такой белопенный след остается за кормой… А в одной из дальних стран доводилось мне слышать такую легенду: дескать, звезды – это драгоценности, рассыпанные прекрасной царевной, убегавшей от дракона. Рассыпала она их, чтобы отвлечь его, и вот когда дракон соберет все до единой звезды-драгоценности и настигнет царевну, настанет конец света… Я прищурилась: тускло светила зеленоватая звездочка – Царевна, а по другую сторону Пояса ослепительно сияли шесть крупных звезд – Дракон. Красивая легенда, только какая же девушка станет убегать от дракона? Видно, придумали эту сказку те, кто драконов в глаза не видел, а если и видел, то только издали и не в человеческом обличье…

Откуда-то сбоку послышались шаги. Подошедший Лауринь старался не шуметь, но получалось у него плохо.

– Садитесь, – сказала я ему, чуть подвинувшись. – Не стойте столбом, знаете же, не люблю этого.

Лауринь молча сел рядом, прислонился спиной к стене. Чувствовалось, что устал он сегодня безмерно.

– Что у вас здесь произошло? – спросила я, помолчав. – То есть я и так вижу, что пожар был, но отчего он начался?

– Молния ударила в восточную башню, – тихо ответил Лауринь. – Перекрытия старые, деревянные… занялось сразу же. Сушь стояла все лето – разом заполыхало… Видите же, что от восточного крыла осталось.

– А девочки? – спросила я, хотя приблизительно знала ответ. Странная, однако, молния. Хотя чего только не бывает на свете…

– Детская как раз в восточном крыле была… – Видно было, что говорить Лауриню тяжело, но отмолчаться он не пытался. Должно быть, невозможность поделиться хоть с кем-нибудь мучила его уже давно. – Отец… пытался туда пройти, под ним лестница рухнула. Слуги вытащили, ноги ему перебило, и спина… Мы с братом перебрались по карнизу… – «Значит, был еще и брат», – отметила я. Лауринь то ли вздохнул, то ли всхлипнул, но продолжал: – Добрались до девчонок, а там уже полыхало все. Я старшую, Лейду, выбросил в окно, мне ее не унести было, сам следом выпрыгнул… Она теперь вот хромая… А брат младшую, Мию, сперва искал – она забилась куда-то с перепугу. Потом попытался вынести, почти вышел. На них перекрытие упало… Он Мию собой прикрыл, она выбралась, а он там остался. Мия выбежала, а волосы, платье – все в огне… Нона догадалась одеяло на нее набросить, Мия жива осталась, только обгорела, болела потом долго… и видит все хуже…

Лауринь прижался затылком к холодной стене, глаза были закрыты, а губы отчаянно дрожали.

– Мать через месяц умерла, – докончил он. – Все просила, чтобы я о сестрах позаботился… Я, как только смог, поехал в столицу. Упросил, чтобы в гвардию взяли… – Лицо его свело мгновенной судорогой – видно было, что мальчишке пришлось обить немало порогов, чтобы получить свой невеликий чин. – А у отца пенсия небольшая есть… он тоже когда-то служил…

Знала я эти нищенские пенсии. И знала, сколько получает лейтенантик вроде Лауриня. Этого едва-едва должно было хватить, чтобы не подохнуть с голоду. А если еще и отец умрет, тогда Лауриню останется разве что выходить с разбоем на большую дорогу, чтобы прокормить сестер. Либо же делать карьеру, а как ее сделаешь, сидя в столице? Повышение он получит хорошо, если лет через пять безупречной службы, быстро в звании растут только на войне. На войне… а если его самого убьют, тогда что?

Я покосилась на лейтенанта. По щеке – да он, должно быть, еще и не бреется толком; сколько же ему лет, восемнадцать, девятнадцать? – протянулась влажная полоска. Совсем мальчишка. Ему бы жениться выгодно или найти богатую жалостливую любовницу, а лучше не одну… Только разве он на это пойдет? Да никогда. И о помощи он не попросит, дурацкая гордость не позволит просить, например, меня заняться его сестрами. Просто потому, что он знает, сколько я беру за свои услуги, а денег у него нет даже на обычного мага-медика – видно же, что девчонок пользовали народными средствами. Чувствовать же себя обязанным кому-то для такого, как Лауринь, – хуже не придумаешь. Потому он и не сказал никому, что я маг. Боялся, видимо, что отец наплюет на гордость и будет умолять меня о помощи.

Я бы могла и без просьбы предложить заняться лечением девочек, отцу-то уже не помочь, а вот им – еще можно, но… Поступить так – значило смертельно оскорбить Лауриня. Чужая жалость для такого, как он, – острый нож. Он лучше будет жить впроголодь, чем расскажет кому-то о своих проблемах. Мне вот вынужденно рассказал, и после этого еще и унижать его жалостью было совершенно невозможно.

– Доброй ночи, лейтенант, – сказала я, поднимаясь. Видно было, что Лауринь с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться в моем присутствии, и я решила пощадить его и без того растревоженные чувства.

Ответа не последовало.

Обычно я преспокойно засыпаю в чужих домах и на чужих кроватях, но только не в этот раз. В комнате было душно, от постели пахло сыростью. Видно, здесь уже много лет никто не жил. К тому же было превосходно слышно, что происходит вокруг. Вот никак не желает укладываться спать маленькая Мия, недовольно бубнит что-то Нона, и Мия разражается плачем. Слышны знакомые шаги – и Мия тут же успокаивается: видно, все средства хороши, чтобы залучить в свое общество старшего брата. Тяжело кашляет наверху старый Лауринь, скрипят под ногами слуг ступени… Словом, мне было не до сна.

Наконец замок утихомирился. Осторожно, явно стараясь никого не разбудить, прошел по коридору Лауринь, скрипнула дверь. Похоже, он разместился в соседней с моей комнате. Тихий шорох, скрип кровати. И еще какой-то звук, то ли вздох, то ли стон. Нет, определенно, заснуть мне не удастся.

В конце концов я не выдержала, бесшумно вышла в коридор, прислушалась у соседней двери. Неслышно приоткрыла ее – ни скрипа, ни шороха, – присмотрелась. Лауринь, полуодетый, лежал на кровати лицом вниз. Обтянутая тонкой рубашкой худая спина мучительно вздрагивала, и, заглушаемый подушкой, наружу рвался не плач даже, а какой-то тоскливый звериный вой. Я постояла так еще с минуту, потом все же не выдержала этого зрелища. «Спи!» – приказала я мысленно, самое простенькое заклятие, никаких усилий не требует. Лауринь, вздрогнув, тут же обмяк. Ну и отлично, до утра проспит без сновидений… хотя бы раз.

Я вернулась в свою комнату, улеглась, уставившись в потолок. Я ничего не могу сделать для Лауриня, не унизив и не оскорбив его. С моей точки зрения, такое поведение и подобные дурацкие принципы – глупость несусветная, но мое воспитание разительно отличается от воспитания молодых дворян вроде Лауриня. С другой стороны, мне его жаль. Чувство для меня редкое и достаточно странное. Вернее, если честно, мне жаль не столько лейтенанта, он-то вполне способен позаботиться о себе, сколько его сестер. Младшая еще слишком мала, чтобы в полной мере осознавать свое несчастье, а окружают ее преданные и деликатные люди, но… Недаром я не увидела в замке ни одного зеркала. Старшая, думаю, уже прекрасно понимает, что они, бесприданницы, да еще с такими увечьями, навсегда останутся в этом старом замке. Что с ними будет дальше? Хорошо, если смирятся, не озлобятся, не возненавидят весь мир, иначе не завидую я Лауриню…

Впрочем… кое-что я сделать все-таки могу, не обнаруживая этого, пусть считают, что знахарские припарки помогли. Прихрамывать Лейда все равно будет, но хоть сможет ходить, не опираясь на палку. Что до младшей, с ней дело обстоит сложнее. Разве что ускорить процесс регенерации? Она займет несколько лет, но постепенно девочка обретет нормальное лицо вместо кошмарной маски, к тому же не ослепнет. Да, пожалуй… Дед, полагаю, не похвалил бы меня за подобные дела, но в конце концов разве он сам никогда не делал ничего подобного? Делал, я точно знаю, хотя он мне об этом и не рассказывал. Впрочем, он и не узнает. С этими мыслями я и уснула, и, надо сказать, во сне меня посетила еще одна занимательная мысль…

Утро выдалось пасмурным, и выбираться из постели, учитывая мое ночное бодрствование, не хотелось категорически. Однако все же пришлось – пора было отправляться в дорогу. Но перед этим я, во-первых, провела в жизнь задуманное относительно девочек, а во-вторых, спросила Лауриня, мрачного и бледного:

– Лейтенант, а библиотека у вас в доме имеется?

– Да, госпожа Нарен, – ответил он, пряча глаза. Видимо, Лауринь был не рад напавшей на него вчера откровенности. – Она, как ни странно, уцелела.

– Покажите, – потребовала я, и Лауринь провел меня в западную башню.

Библиотека оказалась достаточно скучной, как и большинство библиотек в таких вот старых замках. Множество никогда никем не читанных томов, невесть зачем приобретенных прежними поколениями хозяев и в большинстве своем служащих украшением стен. Однако, порывшись в пыльных книгах, я обнаружила пару весьма любопытных томов. Один, отличный справочник по растительным и животным ядам, выглядел весьма потрепанным, однако в целом сохранился неплохо. Меня больше интересовала сохранность не переплета, а содержимого. Вторую книгу, отличного издания толстенный сборник старинных легенд, украшенный роскошными миниатюрами, похоже, редко брали в руки. Благодаря этому, наверно, книга сохранилась просто удивительно.

– Откуда у вас справочник по ядам? – полюбопытствовала я.

– Не знаю, – пожал плечами Лауринь. – Должно быть, это прабабкин. Она, говорят, интересовалась всяким таким… Если вам нужен, возьмите. Все равно книги никто не читает, видите, сколько тут пыли. И плесень…

– Вы, Лауринь, как-то не заботитесь о своем имуществе, – попеняла я. – Что значит – «возьмите»? Я этот справочник у вас куплю. И не возражайте! – остановила я, видя, как вскинулся Лауринь. – Я вам даю справедливую цену, можете не сомневаться. А если вы мне не верите, зайдите в любую книжную лавку в столице и полюбопытствуйте, сколько стоит такая книга.

– Непременно зайду, – сквозь зубы пообещал Лауринь, мрачно глядя, как я снимаю с пояса кошелек. Если бы он вспомнил о плате за расследование, я бы, честное слово, приголубила его каким-нибудь фолиантом потяжелее. Говорят, такие встряски хорошо ставят мозги на место. – И полюбопытствую…

– Кстати, эту я тоже покупаю, – взяла я в руки книгу легенд. – Грешна, люблю красивые сказки…

– Госпожа Нарен… – начал Лауринь, запнулся и с неожиданной злостью выпалил: – Зачем вы это делаете? Хотя что я спрашиваю… Вы ведь можете пойти в ту самую книжную лавку и там купить такую же точно книгу, а не тащить ее отсюда!

– Могу, – согласилась я. – Но, может быть, не хочу. Видите ли, Лауринь, маги, равно как и женщины, весьма непредсказуемы в своих поступках и желаниях. Ну а маги женского пола непредсказуемы вдвойне. Вам пора бы уже это понять, вы не первый день со мной знакомы. Такая вот напала на меня прихоть!

– Как же, прихоть… – пробормотал Лауринь, но я услышала и усмехнулась. – Вы никогда ничего не делаете просто так!

– Считайте, как вам будет угодно, лейтенант, – сказала я. – А теперь идемте, нам пора. Прощайтесь со своими родными, и едем.

Обратный путь прошел почти в полном молчании, и вскоре мы воссоединились с большей частью нашего отряда. Капрал Ивас все поглядывал то на меня, то на Лауриня, видимо, пытался догадаться, что произошло в имении, но по моему лицу он вряд ли смог бы что-то понять, а у Лауриня физиономия была на редкость отрешенная. Лейтенант впал в глубокую задумчивость, что, вообще-то, было ему совершенно несвойственно, и до самой столицы на любые попытки заговорить с ним отделывался односложными фразами. До чего там додумывался Лауринь, мне, если честно, было не очень интересно, потому что я всю дорогу сочиняла отчет королевскому совету и, как мне кажется, состряпала вполне убедительную историю. По крайней мере, никто из присутствовавших на совете не уловил никаких нестыковок. Таким образом, все благополучно поверили, что сборщика податей случайно ухлопал приревновавший пьяный конюх, который, проспавшись и осознав содеянное, ударился в бега, да так и пропал без вести в тамошних дремучих лесах. У Его величества выражение лица было крайне довольное, совершенно очевидно, что ему такой исход дела весьма понравился. В самом деле, если рассматривать убийство сборщика податей, как настаивал королевский совет, в качестве государственной измены, стало быть, нужно искать несуществующих заговорщиков, тратя на это время и деньги. А тут и до брожения в умах недалеко. (Его величество Арнелий был достаточно разумным монархом и позволял своим подданным небольшие вольности, чтобы те не копили недовольство. Казалось бы, тут и случиться каким-нибудь беспорядкам, однако, как ни странно, бунтовали при Арнелии очень редко и как-то вяло, без огонька и серьезных последствий. Арнелий знал, где можно отпустить вожжи, а где, наоборот, следует проявить твердость.)

Итак, тайна Замка-над-Лесом так и осталась тайной. Во всяком случае, я была уверена, что Лауринь не проговорится, а уж я тем более была намерена молчать.

Впрочем, была одна вещь, которая не давала мне покоя, растравляя мое любопытство. И только из-за этой вещи я попросила Его величество уделить мне несколько минут после того, как министры и советники разошлись по своим делам.

– Что-то случилось, госпожа Нарен? – удивился Арнелий. Я не часто обращалась к нему с просьбами или вопросами, так что было чему удивляться.

– Ничего не случилось, Ваше величество, – ответила я, разглядывая августейшую особу в упор. – А если и случилось, то очень давно. Я бы хотела получить ответ на один вопрос.

– Задавайте ваш вопрос, госпожа Нарен, – милостиво позволил Арнелий. Сегодня он был в хорошем расположении духа. – Я отвечу вам, если смогу.

– Хорошо, – сказала я и, помолчав пару секунд, спросила, глядя королю в глаза: – Ваше величество, зачем вы приставили ко мне этого лейтенанта?

– Я лишь назначил вам постоянного сопровождающего, – приподнял брови Арнелий. – Не вы ли как-то говорили, что тупость военных вас удручает? Мне же показалось, что сей юноша достаточно сметлив, чтобы удовлетворить вашим высоким запросам, госпожа Нарен.

– Это не ответ, Ваше величество, – сказала я холодно. – При дворе уйма сметливых, как вы изволили выразиться, молодых людей. Притом гораздо более искушенных в своем ремесле, нежели лейтенант Лауринь, от которого, признаюсь вам, больше неприятностей, чем помощи. – Его величество смотрел на меня молча, и видно было, что ему неприятен наш разговор. – Так для чего вам понадобилось делать из лейтенанта Лауриня мальчика на побегушках при моей особе? Мысль о том, что он за мной следит, я даже не рассматриваю, как совершенно нелепую. Шпион из него никакой. Равно как и охранник. – Король нахмурился, но я не спешила прерывать свой монолог. – О, я не спорю, он неплохо владеет шпагой, отменно бросает ножи, ему даже случалось убивать, но он ни разу не бывал в настоящем бою. Так для чего, Ваше величество? Кто из нас кого охраняет? – По выражению лица Арнелия я поняла, что меня занесло не туда, и поспешила исправиться. – Если считать, что Лауринь меня, то это выглядит нелепо. Если думать наоборот… На мой взгляд, это тоже не похоже на правду. – Я вздохнула. – Я могла бы предположить, что сей достойный юноша случайно узнал нечто, ставящее его жизнь под угрозу, а посему его надо держать подальше от дворца, но это сильно отдает приключенческим романом. Впрочем, я могу построить еще десяток версий, но правдоподобной не выглядит ни одна. Единственное, в чем я уверена, – это в том, что вы отдали этого лейтенанта в мое постоянное распоряжение не просто так. Я права?

– Вы правы. – Арнелий поднялся на ноги и прошелся взад-вперед. Он был высоким мужчиной, одного роста со мной, а такие нечасто встречаются. – К сожалению, госпожа Нарен, я более ничего не могу вам рассказать. – Арнелий повернулся и посмотрел мне в глаза. Взгляд у него был пасмурный. – Впрочем, я полагаю, вы все равно докопаетесь до первопричин, если захотите. Мешать я вам не стану, но и помогать тоже.

– Понимаю, – кивнула я. – Что ж, мне достаточно и этого. Благодарю вас, Ваше величество.

Покинув дворец, я на некоторое время впала в глубокую задумчивость. Что же тут такое происходит? Почему король Арнелий проявляет такой странный интерес к Лауриню? Быть может, мальчишка и правда знает что-то такое, чему сам не ведает цены? Хм… вероятность этого есть, но слабая. Нет, тут что-то иное, намного более интересное. Мне в голову пришла совершенно бредовая мысль. Я потрясла головой, но все же представила лица Его величества и Лауриня рядом. Нет, нет. Совершенно ничего общего. Нынешняя королевская династия славится сильнейшей наследственной линией (я всегда подозревала, магически усиленной); например, король Арнелий похож на своего прадеда (вернее, на его портрет), как две капли воды. Равно как и сыновья Арнелия на него самого. Так что и данная гипотеза бесславно провалилась.

И отчего-то мне упорно казалось, что исток всей этой роскошно запутанной истории кроется в прошлом. Ну что ж… хотя исторические изыскания – не совсем мой профиль деятельности, я знала, с чего начать поиски.

Прежде всего я навестила архив. Логично предположить: раз отец Лауриня служил в гвардии, то должны сохраниться документы как о приеме на службу, так и о продвижении по оной службе, и об уходе с нее. Чиновников не любит никто, равно как и бесконечные бумажки, без которых человеку не обойтись, но порой именно эти бумаги сильно облегчают жизнь.

В архиве мне безропотно выдали толстенные тома – все документы подшивались в хронологическом порядке и содержались идеально. Хаоса в документах Его величество не терпел, поэтому в свое время приказал потратить некоторое время на приведение архива в должное состояние, и с тех пор любой документ можно было отыскать и получить на руки без особых проблем. Если, конечно, у вас имелся соответствующий доступ.

В том, что лично у меня доступ к архиву неограниченный, никто даже не попытался усомниться, хотя, если честно, соответствующей бумаги у меня нет, все как-то недосуг получить. С другой стороны, зачем она мне? Архивом я пользовалась от силы раза два за все то время, что живу в этом городе, а если мне это потребуется, вот как сегодня, то препятствий мне никто чинить не станет, ибо все знают о скверном нраве судебных магов. Сердить их бюрократическими проволочками очень не рекомендуется…

Итак, получив на руки документы, я начала искать нужные бумаги. Удивительно, но ничего не находилось. Ни в приказах, ни в выговорах, ни в сметах затрат для разных полков, ни в иных списках фамилия Лауринь не значилась. То есть, подозреваю, значилась в документах последних трех лет, но мой знакомый лейтенант меня в данный момент не интересовал. Мне нужен был его отец, но вот его-то я отыскать как раз и не могла.

Очень странно. Не может такого быть, чтобы человек благородного происхождения, отслуживший сколько-то лет в гвардии, получающий к тому же пенсию, – об этом упоминалось не раз за ужином в поместье, – не значился ни в каких документах. Хотя… За некоторые серьезные грехи офицеров-дворян карали именно так – разжалованием и исключением изо всех официальных бумаг, словно и не было их на этом свете. Могло ли такое случиться со старым Лауринем? А почему бы и нет? Но если так, в архиве я ничего не найду. Не думаю, чтобы изъятые документы уничтожались, но просто так мне их не получить, начнется волокита, придется придумывать обоснование, зачем они мне понадобились… Жаль терять на это время. Впрочем, я знала еще один способ.

Дед мой, конечно, порядком сдал в последние годы, но из ума, хвала всем богам, не выжил и выживать не собирался. Кроме того, память у него была поистине феноменальная. Именно на эту феноменальную память я и рассчитывала.

Деда не оказалось дома. Ничего странного в этом не было: хоть он и оставил практику, но частенько помогал кое-кому консультациями по самым различным вопросам, естественно, не бесплатно. Надолго он никогда не исчезал, и я решила его дождаться, тем более что мне взбрела в голову еще одна неплохая мысль, которую стоило проверить. Визит к деду оказался как нельзя кстати, поскольку в его библиотеке хранилось множество карт. Это его страсть – древние и просто старинные карты. Он все собирается написать исследование тенденций изменения наименований природных объектов с течением времени, но, думаю, так никогда и не соберется. Так или иначе, но коллекция его действительно заслуживает внимания. Помнится, будучи ребенком, я очень любила разглядывать старые карты и атласы и сравнивать витиевато выведенные названия рек, озер и гор трехсотлетней давности с нынешними. Но настолько старые карты меня сегодня не интересовали, с меня вполне хватило дорожного атласа, которому как раз сравнялся век.

Когда некоторое время спустя в библиотеку поднялся дед, он застал меня лежащей на полу. Подперев голову рукой и меланхолично дымя трубкой, я перелистывала страницу за страницей в поисках необходимого. В процессе поиска я несколько увлеклась, поэтому потратила больше времени, чем предполагала. Надо же, как интересно, в этом атласе обозначены границы того самого Леса, что укрывает Замок, деревушка и дорога к ней! А на современных картах на этом месте завитушки, обозначенные, как непроходимые дебри, да и дорога ведет не к деревушке, а совсем в другую сторону. Немудрено, что незадачливый сборщик податей заплутал!

– Зачем пожаловала? – ворчливо спросил дед, обозревая учиненный мною в библиотеке разгром. Увы, его собранию далеко до содержащейся в образцовом порядке королевской библиотеки, поэтому выудить какой-либо том, не обрушив гору книг, под которыми он лежит, невозможно. – Заняться нечем?

– Тебе случайно не знакома фамилия Лауринь? – ответила я вопросом на вопрос. Ворчал дед по привычке, а на самом деле был рад, что я выбралась к нему по делу. Это доказывало, что я не могу обойтись без его помощи, и льстило его самолюбию.

– Знакома, разумеется, – фыркнул дед, размещаясь в кресле. – Это твой лейтенантишка.

– Это понятно, – кивнула я, грызя черенок трубки. – А больше никого не припоминаешь?

Дед призадумался. Он явно заинтересовался, однако спрашивать меня, для чего это мне понадобились представители семьи Лауринь, не собирался. Ждал, видимо, пока я сама все расскажу. Я, разумеется, собиралась удовлетворить его любопытство, но не сразу. Пускай теряется в догадках… Он тоже частенько так поступает – это у нас семейное.

– Лет двадцать назад или даже побольше, помнится, появилась при дворе некая девица Лауринь, арнайя, – сказал он наконец, пожевав губами. – Потом вышла замуж за какого-то остолопа и пропала из виду. Кстати сказать, этот мальчишка здорово на нее похож. Должно быть, какая-то родственница по отцу, тетка, к примеру.

– И все? – удивилась я. – Больше никого не помнишь? Должен был быть какой-то офицер…

– Не помню таких, – недовольно ответил дед.

Очень интересно! Если дед не помнит офицера по фамилии Лауринь, вполне может оказаться, что его и не существовало вовсе. На дедову память можно положиться даже больше, чем на королевский архив…

И тут-то наконец я нашла нужную страницу в атласе, вгляделась в трудночитаемую надпись и протяжно присвистнула. Вот оно как! На карте не было никакого имения Лауринь. То есть имение-то было, вот только принадлежало оно, если верить карте (а отчего бы ей не верить?), семье Лагарста. Совершенно незнакомая мне фамилия, но это еще ничего не значит.

– Что ты там нашла? – поинтересовался дед. Его донимало любопытство, но признаваться в этом он не желал.

– Фамилия Лагарста тебе ни о чем не говорит? – спросила я в ответ.

– Мы что сегодня, книгу дворянских родов наизусть повторяем? – каркнул дед, но, тем не менее, ответил, почти не раздумывая: – Припоминаю такого. Арнай Ференц Лагарста, если не ошибаюсь. Блестящий был офицер, вот только…

– Что – «только»? – заинтересовалась я.

– Только пропал бесследно лет пятнадцать назад, – хмыкнул дед. – Признаться, меня светские забавы уже мало занимали в то время, однако ходил слух, что этот Лагарста совершил преступление против чести. Сама знаешь, что за это полагается.

Да, в самом деле. Формулировка обтекаемая, под нее многое можно подогнать, но, если честно, это сейчас не важно. Выходит, Ференц Лагарста был осужден за преступление против чести. Серьезно… За это как раз и полагается разжалование, лишение дворянских привилегий, а также, в лучшем случае, ссылка. Лагарста еще легко отделался, будучи сослан в свое имение, а не изгнан за пределы Арастена. Итак, офицер Ференц Лагарста исчезает, будто его и не было вовсе. А некоторое время назад в столице объявляется офицер Лауринь. Если исходить из эмпирических наблюдений, наш лейтенант приходится сыном сосланному Ференцу Лагарсте. Кстати сказать, становится понятно, отчего у лейтенанта даже шпага казенная – согласно утвержденной процедуре, фамильную шпагу ломают над плахой, заменяя тем самым обезглавливание. Ритуал красивый, конечно, но мне любопытно – как поступали лет двести назад, когда в ходу были двуручные мечи? Но я отвлеклась. Итак, наш лейтенант является отпрыском семьи Лагарста, однако выступает под чужой фамилией. Хотя… почему чужой? Вовсе нет!

– Ну? – грозно спросил дед, недовольный затянувшимся молчанием. – Что ты еще выдумала?

– Видишь ли… – Я села на полу, скрестив ноги. – Та девица Лауринь, которую ты помнишь, скорее всего, приходится нашему лейтенанту не родственницей по отцовской линии, а матерью.

– И что с того? – удивился дед. – С каких пор ты увлеклась генеалогией захудалых дворянчиков? Или это ты по работе?

– Да какая там работа… – отмахнулась я. – Так. Тренирую мозги.

Однако хитер бывший офицер Лагарста! Он ведь не был мне представлен, я сама начала обращаться к нему – «арнай Лауринь», справедливо полагая, что отец лейтенанта должен носить ту же фамилию, а он вовсе не возражал. Оба не возражали, кстати сказать!

– Делать тебе нечего, – фыркнул дед. – Тратить время на подобную чепуху. Фе!..

Сие междометие означало у него высшую степень неодобрения. Впрочем, выслушивать его гневные тирады я не собиралась, поскольку выяснила почти все, что хотела, и могла откланяться.

Итак, что получается? Чтобы хоть как-то обеспечить семью, сын ссыльного Лагарсты отправляется в столицу под фамилией матери. Что ж, это разумно и вполне позволительно; в конце концов, во многих странах род исчисляется по материнской линии, а не по отцовской. Разве кто-то будет спорить, что любой человек всегда является ребенком своей матери, независимо от того, кто был его отцом? Кстати, отцовство-то поди еще установи!

На службу юношу принимают, руководствуясь, видимо, тем, что сын за деяния отца не отвечает. Надо полагать, высшие чины прекрасно знали, кто он такой на самом деле: невесть откуда взявшегося арная должны были проверить от и до, правда выплыла бы мгновенно. И Его величество тоже был в курсе: приказы подписывает он. Этот же приказ непременно должен был идти с некой сопроводительной бумагой, обрисовывающей ситуацию, а уж не вспомнить фамилию того, кого сам же и вычеркнул из списков, Арнелий не мог…

В мысли мои закралось неясное сомнение. Уловить его суть я пока не могла, поэтому решила разобраться позже.

Пожалуй, главное, что удивляло меня в этой истории, – участие, принимаемое Его величеством в судьбе Лауриня. Это никак не вязалось с характером Арнелия, не видела я и иных объективных причин для подобного поведения. Да и странное какое-то было участие. Если предположить, что Лауринь и в самом деле внебрачный сын Арнелия (хотя я уже говорила, вероятность этого ничтожно мала!), тот мог бы и получше заботиться о своем бастарде. А если это не так – тогда я опять перестаю что-либо понимать…

Глава 15 Кара

Лошадь моя спокойно цокала копытами по мостовой, направляясь к дому. Она давно привыкла к тому, что хозяйка периодически забывает про поводья, и никогда не позволяла себе никаких шалостей. Что и говорить, с лошадью мне повезло…

Путь мой лежал мимо казарм, и по любопытному стечению обстоятельств на глаза мне попался знакомый капрал. Свободные от дежурства гвардейцы – в основном младшие офицеры – торчали у ворот, развлекаясь болтовней, то и дело слышались взрывы хохота – очевидно, обсуждалось нечто далеко не целомудренное. Капрал же скучал в сторонке, не принимая участия в общей беседе.

– Ивас! – окликнула я. Капрал встрепенулся и уставился на меня, как на привидение. Согласна, ночью меня можно испугаться, но средь бела дня-то что так таращиться?

– Добрый день, госпожа Нарен, – сказал он наконец. – Что вам угодно?

– Передайте лейтенанту Лауриню, – велела я, – чтобы явился ко мне немедленно. В ближайшее время он мне понадобится.

– Простите, госпожа Нарен, – замялся капрал. Гвардейцы в отдалении навострили уши. – Боюсь, это никак не получится…

– Что значит «не получится»? – удивилась я. – Он что, при смерти? Однако это входит у него в привычку!

– Нет, госпожа Нарен, господин Лауринь здоров, только прийти не сможет, – неуверенно произнес Ивас. – Он… в общем…

– Да скажите вы уже наконец! – рассердилась я. – Что вы заикаетесь? У Лауриня заразились, что ли?

– Господин Лауринь не в состоянии прийти! – выпалил капрал и уставился на меня с укоризной.

– Весьма интересно, – процедила я. – И где же изволит находиться сей достойный юноша?

– У себя на квартире был… – сознался капрал. Я уже поворачивала лошадь. – Госпожа Нарен! Госпожа Нарен, постойте! Позвольте, я вас провожу…

– Я знаю дорогу, – пожала я плечами. – Но если вам так хочется – догоняйте.

Капрал нагнал меня достаточно быстро, вместо каурого мерина под ним был чалый жеребчик, видимо, Ивас взял первую попавшуюся оседланную лошадь, чтобы не терять времени.

Ехали молча. Капрал пару раз пытался заговорить со мной, но я не реагировала. Не то чтобы я была погружена в раздумья, как раз наоборот, но разговаривать не хотелось, тем более с Ивасом.

Когда мы добрались до дома, где квартировал лейтенант, капрал сделал еще одну попытку предотвратить мое общение с Лауринем, но безуспешно. Я просто отодвинула Иваса с дороги и, не обратив ни малейшего внимания на удивленный взгляд попавшейся по пути домохозяйки (ей повезло, она оказалась в числе выживших после эпидемии), поднялась наверх. Бесцеремонно открыла дверь, обозрела открывшуюся моим глазам картину и убедилась, что Лауринь в самом деле был не в состоянии дойти до моего дома.

Лейтенант был пьян в хлам. Под столом я заметила несколько бутылок зеленого стекла, не из-под орты, конечно, откуда у него деньги на такую роскошь, а из-под какого-то дешевого, но, очевидно, крепчайшего пойла.

– Однако… – протянула я, стоя в дверях, и обернулась к догнавшему меня капралу. – Ивас, очевидно, вы в курсе причин этого загула? Что произошло?

Капрал замялся, потом все-таки неохотно ответил:

– Посыльный вчера приехал из дому.

– Дурные вести?

– Да уж не добрые… – Капрал вздохнул и явно решил выложить все, что знал. – Сестра господина Лауриня, госпожа Мия, простудилась и померла. В два дня от лихорадки сгорела. А батюшка его, как узнал об этом, тоже… Уже схоронили обоих, наверно, путь-то неблизкий, пока посыльный доехал, сколько времени прошло…

– А вторая девочка? – быстро уточнила я. – Лейда?

– С ней-то вроде все хорошо, – суеверный капрал сделал характерный знак, призванный защитить от сглаза. Значит, Ивас – приверженец все той же Матери Ноанн. Не знаю, может ли это мне пригодиться, но я предпочитаю запоминать такие мелочи. – Даже, пишут, почти хромать перестала…

– Вот как… – пробормотала я.

Очень любопытно. Стоит мне вмешаться, стоит самую малость ускорить выздоровление маленькой Мии, как она тут же простужается и гибнет. Вслед за ней умирает отец. А вот Лейда, несмотря ни на что, остается жива и даже идет на поправку. Крайне интересно.

Вся эта цепочка событий навела на одну крайне интересную мысль. Эта череда смертей… Говорят, именно так исполняется заклятие кары, в простонародье именуемое проклятием. Заклятие кары – вещь очень опасная. Применяется оно только для того, чтобы покарать тех, кто пренебрег правилами и установлениями и принялся практиковать запретные искусства, например, смертоведство. Увы, для того, чтобы заниматься смертоведством, вовсе необязательно быть магом, достаточно лишь некоторых документов, а также особым образом заряженных артефактов, которые вам продаст любой мало-мальски сведущий в своем деле маг, не мысля при том ничего дурного.

Смертоведство – искусство не то чтобы сложное, но неприятное. Мало кто из ценящих себя магов займется им, хотя судебным магам, можно подумать, просто-таки на роду написано вызывать духи умерших! Казалось бы, что может быть проще – допросить дух жертвы преступления и узнать, когда и каким именно образом было совершено, допустим, убийство. Да, в самом деле, несложно. Однако лично мне и в голову никогда не приходило ничего подобного. Увы, смертоведы слишком многим платят за свои знания, а мне пока дорога и жизнь, и многое другое. Я не верю в большинство богов, почитаемых на территории нашего королевства, но это не значит, что я их не уважаю и отрицаю возможность их существования. Считается, что смертовед вызывает духи умерших, однако для почитателей Матери Ноанн это утверждение, к примеру, не имеет смысла, ибо, по их убеждению, души умерших немедленно вселяются в тела вновь рожденных существ. В прочих верованиях встречаются загробные миры, в которых обитают души покойных, но таких, если честно, не слишком много. Куда девается дух, или душа, – назовите, как угодно, – после смерти, неизвестно, хотя теорий существует неисчислимое множество. Увы, все они не проверяемы, ибо с того света еще никто не возвращался, чтобы поведать о происходящем там… А раз так, то кого вызывает человек, решивший нарушить запреты и потешиться своим могуществом? Трудно сказать… Лично я всегда считала, что на зов являются некие не всегда дружелюбно настроенные существа, для которых зов этот – единственный способ преодолеть границу между мирами. Пожалуй, в таком случае прикинешься не только духом покойного дядюшки Фораса, но и самой девственной принцессой Эвеллой, от которой, по легенде, пошел стальвийский королевский род (хотя, если верить запискам тамошнего судебного мага, род пошел от ушлого дворецкого, завалившего перезрелую принцессу на подвернувшуюся кушетку).

Так вот, мало того что от самих вызванных существ добра ждать не приходится, так еще и сама Коллегия строго следит за тем, чтобы запрет не нарушался. Какое наказание ждет преступившего закон, общеизвестно – заклятие кары. Кстати сказать, само заклятие кары тоже относится к запретным искусствам, а потому ни один маг не знает его целиком. Несколько членов Коллегии владеют некой частью заклятия, передающейся по наследству, а активировать его они могут, только собравшись все вместе. Помнится, однажды возник забавный казус: применить заклятие кары надлежало к магу, владеющему одной из его частей. Честное слово, не помню, как Коллегия тогда вышла из положения, должно быть, заставила преступного мага выдать свое знание специально избранному преемнику.

Так или иначе, но заклятие кары просто так не применяется. Обычно задачей его является полное уничтожение семьи преступника.

Почему мне пришло в голову именно оно? Да уж больно походило происходящее с семьей Лагарста-Лауринь на действие заклятия кары. Допустим, Ференц Лагарста в самом деле был обвинен в практике некоторых запретных искусств, и против него и его семьи было применено заклятие кары. Примерно три года назад небывалой силы молния разрушает восточную башню имения, при этом гибнет старший сын Лагарсты, сам он получает тяжелейшую травму, оставшись почти недвижимым, обе дочери также становятся калеками, невредимы лишь жена и младший сын. Правда, жена умирает некоторое время спустя, но, скорее всего, просто не выдержав потерь. Сам Лагарста влачит жалкое существование, равно как и его дочери. Вопрос – отчего остался невредим наш лейтенант?

Решение загадки было просто, как все гениальное: заклятие кары может быть наложено согласно самым разным параметрам. Обычно его налагают ради уничтожения всей семьи. Но если существует некая оговорка… Заклятие уничтожит всех членов семьи, в ком действительно течет кровь преступника. А если принять во внимание, что Ференц Лагарста – темноглазый брюнет, и, судя по всему, такова же была бы маленькая Мия, а мой знакомый лейтенант сероглаз и русоволос, и к тому же, по мнению моего деда, весьма похож на мать, то… Вывод один: к его рождению Ференц Лагарста не имеет никакого отношения. Скорее всего, и Лейда тоже не дочь Ференца. А ее увечье… сдается мне, что полученная девочкой травма – чистая случайность. Просто она неудачно упала, а потом рядом не оказалось хорошего лекаря. В противном же случае она либо сломала бы себе шею вместо ноги, либо разделила бы участь Мии: заклятие кары коварно, и, почувствовав, что жертва пошла на поправку (и надо же мне было вмешаться!), оно мгновенно взяло свое. Кровь Лагарсты не должна существовать на этом свете, только и всего.

Однако любопытно! Теперь получить бы еще подтверждение своим умозаключениям…

– Скажите, капрал, – произнесла я. – Вы ведь явно знаете Лауриня не один год… Лейтенант сильно похож на мать?

– Одно лицо, госпожа Нарен, – с охотой ответил Ивас. – И госпожа Лейда вся в матушку… А вот господин Люций и госпожа Мия – те в отца удались.

– Люций – старший брат этого… тела? – кивнула я на бесчувственного лейтенанта. Отметила про себя, что арнаями Ивас хозяев не зовет, должно быть, получил недвусмысленный приказ умалчивать об их происхождении…

– Точно так, – ответил Ивас, погрустнев. – Погиб господин Люций, в пожаре погиб. И маленький господин помер… а уж на что славный малыш был, тоже вылитый папаша!

– Погоди, погоди! – остановила я. – Кто там еще погиб? Сколько всего детей было у Ференца?

– Так вот же я и говорю, – с охотой отозвался Ивас. – Господин Люций – старший, потом мой господин, госпожа Лейда, госпожа Мия и маленький господин Ленн. Ему-то всего два годика сравнялось… Госпожа, как замок загорелся, его из кроватки выхватила да на улицу. Сама жива осталась и малыша спасла, только простудился он, через неделю убрался.

– А кто еще погиб при пожаре? – осенило меня.

– Еще… – Капрал задумался. – Еще сын кухарки, помогал вытаскивать вещи, а под ним лестница провалилась. Совсем молодой парень… и это… говорили, что господину Ференцу он тоже сыночком приходится… Что и говорить, похож был, только мамаша его язык на привязи держала.

Что ж, это играло на мою версию. Малыш Ленн умер почти сразу после пожара. Для заклятия кары главное – отпрыски мужского пола, законные ли, незаконные… Девочки всегда были второстепенны, во всяком случае, до тех пор, пока не получали шанса найти себе пару. Ну, пока все сходится. Теперь проверить бы еще пару деталей…

– Выйдите, Ивас, – велела я.

– Но…

– Выйдите.

Ослушаться капрал не посмел.

Выставив капрала за дверь, я применила к несчастному лейтенанту простенькое, но действенное заклятие, на жаргоне магов-медиков именуемое просто – «трезвяк». Действует оно мгновенно, но, к несчастью, очень болезненно, так что пробуждение лейтенанта ждало не самое приятное.

Терпеливо дождавшись, пока Лауринь продерет глаза и справится с желанием оставить все свои внутренности на ближайшей занавеске, я участливо осведомилась:

– Лейтенант, вы живы?

– Ну… – с сомнением протянул он, потом посмотрел на меня и приоткрыл рот от изумления. – Госпожа Нарен?! Вы здесь… откуда?..

– Неважно, – ответила я. – Лауринь, я намереваюсь позвать вас помочь в одном деле и обнаруживаю в столь скотском состоянии… Вам не стыдно?

По лицу лейтенанта было видно, что ему стыдно, но не настолько, чтобы умолять о прощении. И то хорошо.

– Ладно, – сказала я. – Это не столь важно. Скажите лучше, Лауринь, с какой радости вы служите под чужой фамилией?

Судя по тому, как побагровел лейтенант, я попала в точку.

– Ну, не совсем под чужой, – уточнила я. – Это ведь фамилия вашей матери, так?

– Да… – проронил Лауринь, опустив голову и изучая пол у себя под ногами. – Откуда… откуда вы знаете?

– Всего лишь немного поработала головой, – хмыкнула я. – Я в курсе ваших семейных неурядиц, лейтенант. Сочувствую.

Боюсь, прозвучало это неубедительно, но Лауринь поднял голову и уставился на меня, словно в поисках поддержки.

– Теперь у вас осталась только одна сестра, – веско сказала я.

– Я… я за нее боюсь… – признался Лауринь.

– Нечего бояться, – вздохнула я. – Лейтенант, вы знаете, что ваш отец – я имею в виду Ференца Лагарсту, – был в ссылке?

Лауринь кивнул.

– Да, – сказал он и добавил, словно и не заметив моего нарочитого уточнения: – Только он мне не родной отец…

– О, так вы знаете? – приятно удивилась я.

– Да… – Лауринь уставился на свои руки. – Мама… перед тем, как умерла, рассказала мне… Я незаконнорожденный. Ференц Лагарста мне не отец. Я все боялся, как бы мне не проговориться… чтобы он не догадался, что я знаю.

– Ну, благодаря этому вы уцелели, – пожала я плечами. – Грех жаловаться. На фамилию матери вы имеете все права, так что…

– Все погибли… – тихо пожаловался Лауринь. – Все… остались только я и Лейда… Она одна там, и я… Я за нее боюсь.

– Вот уж не бойтесь, – фыркнула я. – Вы с ней на одно лицо. Подозреваю, что ваша матушка рассказала вам не всю правду. Сдается мне, Ференц к рождению Лейды также никакого отношения не имеет.

– Да? – Лауринь поднял голову, в глазах появился проблеск интереса. – Но… так получилось – все ведь или пострадали в пожаре, или погибли, только я и мама остались невредимы. Она сказала мне – это потому, что мы оба не урожденные Лагарста, это проклятие, злой рок… А как же Лейда? Она покалечилась…

– Думаю, ваша матушка сама толком не знала, от кого у нее родилась старшая дочь, от Ференца Лагарсты или от вашего неизвестного батюшки, – сказала я, решив умолчать о заклятии кары. Не уверена, что Лауринь знает об обвинении Лагарсты в смертоведстве, а если не знает, пусть лучше остается в блаженном неведении. – Потому ничего о ней и не сказала, что не была уверена. Но я полагаю, что ногу Лейда сломала случайно, упав из окна. Иначе, боюсь, она бы уже последовала за Мией.

– Значит… – Лауринь посмотрел на меня с надеждой. – Значит, Лейду наше проклятие не тронет? Раз она не Лагарста?

– Скорее всего, – кивнула я. – Но, лейтенант, на вашем месте я бы держала девочку поближе к себе. В столице, знаете ли, есть закрытая школа для благородных девиц. Полагаю, ваших средств вполне хватит, чтобы оплатить пребывание Лейды в этом заведении. В основном, конечно, там бесприданницы и уродины, но содержат девочек неплохо. Воспитывают из них компаньонок для богатых знатных дам…

– Лейда и есть бесприданница, – глухо сказал Лауринь. – Хромая к тому же…

– Лучше быть хорошо оплачиваемой компаньонкой, чем прозябать в глуши, – жестко произнесла я. – Хотя это ваше дело.

– Наверно, вы правы, госпожа Нарен, – пробормотал Лауринь. – Надо забрать Лейду сюда… Только… как же имение? Слуги? Как они будут там? Я не смогу им помогать…

– Ну уж это вам выбирать, – сказала я. – Или слуги, или сестра. В конце концов, слуги вполне могут отправиться жить обратно в деревню, откуда они все родом. Места у вас там богатые, не пропадут.

– Да, конечно… – Лауринь снова поник и глубоко задумался.

– Ну что же, лейтенант, не смею вам мешать, – сказала я, направляясь к двери. – Когда придете в себя, зайдите, у меня для вас поручение.

Разумеется, поручения у меня никакого не было, а сказала я это лишь потому, что знала – лучше всего запоминается последняя сказанная фраза. Вовсе ни к чему, чтобы Лауринь подумал, будто я приехала к нему специально, из-за этого их семейного проклятия. Ну а занятие я ему придумаю, это несложно.

В общем и целом ситуация прояснилась. Оставалась одна лишь маленькая деталь, но выяснить ее мне удалось только два дня спустя, когда меня вызвали в королевский дворец за очередным заданием. Как я и предполагала, долго сидеть без дела мне не пришлось.

Задание я выслушала, было оно достаточно деликатным – настолько, что Его величество счел необходимым поведать его мне с глазу на глаз, да не в своем кабинете, а в парке. Положим, мало-мальски приличному магу и на большом расстоянии ничего не стоит подслушать разговор, но, во всяком случае, обычный человек близко не подойдет. Очевидно, в магах своих Арнелий был уверен, а вот в простых придворных – не особенно.

Так или иначе, разговор наш не затянулся. Прежде чем откланяться, я хотела было задать Арнелию вопрос, но он меня опередил.

– Вас все еще занимает та история, госпожа Нарен? – спросил он как бы между прочим.

– О какой истории вы говорите, Ваше величество? – Я сделала вид, будто не понимаю. – Впрочем… вы имеете в виду лейтенанта Лауриня?

– Именно, – кивнул Арнелий, пристально наблюдая за мной.

– Нет, Ваше величество, эта история мне уже не интересна, – вздохнула я. – Видите ли, раскрытые тайны утрачивают всю привлекательность.

– Вот как? – вздернул брови Арнелий. – И до чего же вы докопались, позвольте узнать?

– Пожалуйста, – пожала я плечами и вкратце пересказала воссозданную мною хронику событий, начиная со ссылки Ференца Лагарсты и заканчивая нынешним днем.

– Могу вас поздравить, госпожа Нарен, – сказал Арнелий негромко, когда я закончила. – Ваши выводы абсолютно верны.

– Я в этом и не сомневалась, – ответила я без лишней скромности. – Хотя, не скрою, в этом деле есть еще один неясный момент. Не сказала бы, что он является ключевым, но, без сомнения, его можно назвать значимым.

– И что же это за момент? – поинтересовался Арнелий.

– Мне не до конца понятна ваша роль в этой истории, Ваше величество, – сказала я. – Мне кажется, здесь кроются некие личные мотивы, но, увы, догадаться об их сути я не могу.

– И вы, конечно, ждете, чтобы я поведал вам все без утайки? – с иронией произнес Арнелий.

– Не смею надеяться на такую любезность с вашей стороны, – чуть склонила я голову.

С Арнелием было интересно общаться, особенно когда он прекращал вести себя, как заносчивый представитель древней королевской династии, а становился обычным человеком, умным, обаятельным, ироничным и, пожалуй, невеселым. Я в такие моменты предпочитала забывать о том, что независимому судебному магу полагается не гнуть шеи хоть перед королем, хоть перед императором, и вела себя соответственно случаю. Сейчас явно лучше было сдержаться и лишний раз выказать уважение к Арнелию.

– Ну хорошо, – сказал он неожиданно. – В конце концов… это уже никому не интересно. Кроме разве что вас, госпожа Нарен. – Арнелий ненадолго замолк.

Мы шли по аллее, и он тростью сбивал пушистые головки солнцецветов, нахально произрастающих тут и там, невзирая на все усилия садовников. – Да и тайны здесь никакой нет. Видите ли… двадцать… да, двадцать два года назад я увидел на весеннем балу одну девушку и влюбился как мальчишка. Да я и был мальчишкой. Ее звали Мажея. Мажея Лауринь.

Я с трудом сдержалась, чтобы не присвистнуть. Однако и выделывает же судьба коленца!

– Она была из небогатой семьи, – продолжал король. – Старинный, но бедный, угасающий род, она – единственная дочь. Не красавица, но что-то в ней было. Каким-то чудом родные устроили ее ко двору, должно быть, задействовали все имевшиеся связи… – Арнелий снова немного помолчал, потом продолжил: – Я тогда уже был женат, да даже будь я холост, никто бы не позволил мне жениться на нищей дворяночке. Вы, должно быть, не помните моего отца, госпожа Нарен…

– Отчего же, прекрасно помню, – отозвалась я. – Правда, в то время, что вы описываете, я постоянно проживала на северном побережье, но все же имела честь быть представленной Его величеству Арасту Третьему.

Арнелий озадаченно посмотрел на меня. Я ответила насмешливым взглядом. Нет, догадаться, сколько мне на самом деле лет, он не сможет, да, в общем-то, если и догадается, меня это мало взволнует. Маги живут много дольше обычных людей, так что, по большому счету, я сейчас в расцвете молодости.

– Ну, тогда вы должны знать, что отец мой был скор на расправу, – произнес Арнелий. – Мне, разумеется, ничто бы не угрожало, но вот Мажею, да и все ее семейство отец отправил бы в ссылку, узнай он, что я намерен на ней жениться. И хорошо, если в ссылку… Но это всё домыслы. Я ведь уже был женат. – Арнелий поморщился. Всем было известно, что свою жену, Ее величество Рамею, даму статную, властную и некрасивую настолько, что это само по себе казалось привлекательным, как случается с представительницами очень древних семей, Арнелий недолюбливал. – Мажея могла бы стать моей фавориткой, только я так и не отважился заговорить с ней об этом.

Я изумилась. Его величество Арнелий, известный охотник до дам, которого сумел перещеголять только родной сынок, наследный принц, оробел перед молоденькой девушкой?

– Да, да, госпожа Нарен, не удивляйтесь, – усмехнулся Арнелий, видя недоверие на моем лице. – Так все и было. Невозможно было заговорить с Мажеей о подобном. Конечно, она прекрасно понимала, что́ творится при дворе, хотя и была благовоспитанной девушкой, и тем не менее… Я ведь говорю – что-то в ней было, какая-то особенная гордость, что ли. – Арнелий посмотрел вверх, на смыкающиеся над дорожкой ветви деревьев. – А потом она вышла замуж за Ференца Лагарсту. Он был изрядно старше, однако в деньгах не нуждался, да и вообще являлся одним из самых блестящих наших офицеров. Ее родители пришли в восторг, когда он сделал Мажее предложение. Она, по-моему, Ференца не любила, но пошла за него без возражений. Они остались жить в столице. А через год у Мажеи родился сын, Люций, кажется. Еще через два года – второй. Мажея при дворе уже не появлялась, но доходили слухи, что она вполне довольна жизнью. И я постарался о ней забыть…

Забыть Арнелий старался так, что его папаша, узнав об очередной выходке сыночка (тот то ли посла дружественной страны догола раздел и на мороз пустил, то ли отколол еще что-то в этом роде), подавился горячительным да и скончался. Как нарочно, ни одного медика рядом не случилось, даже обычного, не говоря уж о маге, а пока за ними сбегали, стало уже поздно. Арнелий получил корону, после чего заметно остепенился, загулы прекратил и превратился в примерного семьянина.

– А еще через четыре года Ференца Лагарсту разжаловали из офицеров, осудили на пожизненную ссылку в его имении и лишили титула, – проговорил Арнелий.

– Что он все-таки натворил? – негромко поинтересовалась я.

– Темная и грязная история, – махнул рукой Арнелий. – Он соблазнил девушку, дочь одного из своих приятелей, ей было лет пятнадцать, по-моему. Ну и бросил, естественно, как только выяснилось, что она ждет ребенка. Ума не приложу, как он собирался выкручиваться? Может быть, надеялся, что она промолчит? Одним словом, девушка наложила на себя руки, однако оставила записку, в которой обвиняла Лагарсту в случившемся.

Я только покачала головой. Как жаль, что меня в то время не было в этих краях! Увы, я переселилась сюда только лет десять назад, когда дед заявил, что уже не справляется со своими обязанностями, а потому мой долг как его ученицы и наследницы принять пост судебного мага, и поспособствовал моему приглашению в Арастен.

– И его осудили на основании таких шатких доказательств? – спросила я. – Мало ли что взбрело в голову той девице! Записка… сама ли она ее писала?

– Примерно то же самое сказал мне ваш многоуважаемый дедушка, госпожа Нарен, – усмехнулся Арнелий, – когда узнал о произошедшем. Он был в бешенстве, должен сказать… Увы, когда все вскрылось, на проведение расследования времени не оставалось, сослуживцы Ференца просто взбесились, требовали немедленного суда, а господин Нарен, как нарочно, оказался в отъезде. Взбунтовавшаяся гвардия мне была ни к чему, на тот момент у нас хватало иных проблем. – Арнелий посмотрел на меня, уловил, видимо, тень сомнения в моем взгляде и добавил: – Не поймите меня превратно, госпожа Нарен. Я не стремился избавиться от Ференца. Он был отличным офицером, я его ценил, а подчиненные его любили. То, что он женился на Мажее, ничего не меняло. Соперником он мне не был, и мстить ему подобным образом я бы не стал, да еще по прошествии нескольких лет.

Я вздохнула. Что ж, я склонна была поверить Арнелию. Он, скорее, мог вызвать Лагарсту на дуэль и продырявить при десятке свидетелей, но сделал бы это сразу – по молодости Арнелий был горяч. А вот мелкая мстительность ему несвойственна, готова заявить со всей ответственностью.

– Мажея приезжала просить за мужа, – проронил Арнелий, глядя в сторону. – С обоими детьми. Просила помиловать его… Если бы она начала рыдать и упала бы мне в ноги… не знаю, что бы я тогда сделал. Но Мажея оставалась все такой же гордой, унижаться она не стала. Просто попросила… А я смотрел на ее детей. Знаете, госпожа Нарен, я тогда уже догадался, что ее младший сын – не от Ференца. – Арнелий искоса посмотрел на меня. – Лагарста – очень древний род, а вы знаете, что такие наследственные линии часто бывали магически усилены.

– Как ваша, – кивнула я. – Я об этом тоже думала.

– Так вот, старший мальчик был похож на Ференца как две капли воды, – продолжил Арнелий. – А младший – одно лицо с матерью. И я смотрел и думал, что этот мальчик мог бы быть моим сыном… если бы что-то сложилось иначе.

– Но вы не спасли Лагарсту, – сказала я. – Он лишился всего.

– Я спас ему жизнь, – отрезал Арнелий. – Большего сделать было нельзя. Многие, правда, шептались, что лучше бы плаха, чем такое существование, но я знал – Ференц очень любит жизнь. Да и потом, у него оставалось одно имение, а еще у него была Мажея и двое детей. Мальчишек он любил, это все знали. Они уехали всей семьей, и с тех пор я не видел ни Мажеи, ни Ференца…

Я прикинула в уме: насколько я знала, Лейде было лет четырнадцать. Вряд ли таинственный любовник Мажеи навещал ее в имении мужа, стало быть, она уезжала из столицы уже беременной. Любопытно все же, кто был этот неизвестный? Впрочем, не так это и важно.

– А три года назад Лагарсту обвинили в занятии запретными искусствами, так? – произнесла я.

– Да, – ответил Арнелий. – На этот раз доказательств было предостаточно, Ференц увлекся смертоведскими штучками… Делом занималась комиссия от Коллегии. Вы, кажется, были в длительном отъезде.

– Я все равно не имею права заниматься подобными делами в одиночку, – вздохнула я.

Интересно, зачем Лагарсте потребовалось общаться с мертвыми? Может, он хотел что-то выяснить? Узнать, например, кто его подставил с той злополучной девицей… Отчего-то у меня складывалось стойкое впечатление, что Ференц Лагарста был невиновен. Я, видите ли, имела удовольствие с ним общаться лично. Конечно, времени прошло немало, люди меняются с возрастом, но он не был похож на человека, способного вскружить голову юной вертихвостке, да еще дочке приятеля, а потом испугаться последствий и бросить ее, даже не подумав, что девица-то распустит язык. Я бы скорее поверила, если бы сказали, будто Лагарста сам прикончил ту девицу и спрятал тело. Доказательств у меня, конечно, не было, но я привыкла доверять своей интуиции.

И, кстати, почему Ференц так долго ждал? Не было возможности достать нужные книги и артефакты? Вполне вероятно… Самому ему было запрещено покидать имение, но к тому времени уже достаточно подрос старший сын, его можно было отправить в город за всем необходимым. Не удивлюсь, если окажется, что запретными штучками отец с сыном занимались вместе, и не удивлюсь, если вдохновителем был как раз Люций, недаром же он погиб сразу. Хотя, с другой стороны, побочный сынок Ференца тоже погиб, а уж его вряд ли можно пристегнуть к делу о смертоведстве. Увы, доказательств нет, ничего не попишешь…

– Коллегия вынесла приговор, обычный в таких случаях, – произнес Арнелий. – Уничтожить всю семью, до последнего человека.

– Но вы все-таки выторговали кое-кого, – кивнула я.

– Да, – согласился Арнелий. – Казалось бы, небольшая оговорка, но меняла она достаточно много. Спорить тогда пришлось до хрипоты, но оно того стоило. Я знал, что хотя бы Мажея и один ее ребенок останутся в живых…

– Двое, – сказала я. – Старшая девочка тоже не от Лагарсты.

– Вот как! – Арнелий, кажется, не слишком удивился. – Словом, мне удалось убедить представителей Коллегии. Ну а дальше… Дальше, через полгода примерно, в столицу заявился этот мальчишка. Мне доложили, разумеется, – за имением приглядывали. Помню, представители Коллегии долго изумлялись, отчего это заклятие не сработало сразу. По их замыслу, погибнуть должны были все, в ком течет кровь семьи Лагарста, но кое-кто, как назло, остался в живых… А Мажея умерла.

– Бывают и у Коллегии осечки, – пожала я плечами. – Допускаю, что это из-за вашей «оговорки» все пошло наперекосяк. Итак, парень заявился в столицу, и?..

– Я подписал приказ о зачислении его в гвардию, – негромко ответил Арнелий. – Ему хватило ума назваться материнской фамилией, так что никто ни о чем не догадался. Кроме тех, кому по должности положено знать, естественно, но они привыкли держать язык за зубами.

– А еще вы назначили пенсию Ференцу Лагарсте, – добавила я.

– Они бедствовали, – словно оправдываясь, произнес Арнелий. – Вы бы видели этого мальчика, когда он явился в город. Они и так небогато жили, а после пожара… – Арнелий махнул рукой. – Но это все, что я мог для них сделать. Вернее, не мог не сделать.

– Лучше немного, чем совсем ничего, – вздохнула я. – Что ж… Заклятие кары наконец завершило свое действие.

– То есть? – поднял брови Арнелий.

– Вам еще не доложили? – в свою очередь удивилась я. – Несколько дней назад умерла Мия Лагарста, а вслед за ней и Ференц. Остались только наш лейтенант и Лейда.

– Вот как… – протянул Арнелий. – Ну что ж…

– И все-таки, зачем вы приставили Лауриня ко мне? – спросила я.

– А, это… – вздохнул Арнелий. – Во-первых, чтобы пореже видеть его во дворце. Гвардейцы ведь несут караул, то и дело натыкаешься на этого мальчишку. А он слишком похож на Мажею…

«И только-то?» – мысленно поразилась я. Кто бы мог подумать!

– А во-вторых?

– А во-вторых, чтобы он не вляпался в какую-нибудь дурацкую историю, – сказал Арнелий по-простецки. – Вы, должно быть, уже заметили, что лейтенант Лауринь – мастер попадать в неприятности?

– Да, заметила, – усмехнулась я. – И вы считаете, что в моем обществе он реже будет падать в лужи? Или что я буду, фигурально выражаясь, из этих луж его вытаскивать? Простите, Ваше величество, но я не нянька. Я независимый судебный маг, осмелюсь вам напомнить.

– Хм… – Арнелий посмотрел на меня искоса. – Простите, госпожа Нарен, я не вполне корректно выразился. Я имел в виду, что бурная энергия, свойственная юности, часто доводит господина лейтенанта до беды. Находясь же при вас, он занят делом…

– Иными словами, вы решили направить его энергию в мирное русло, – вздохнула я. – Очаровательно, Ваше величество. Мудрое решение, как, впрочем, и обычно. Ну что ж, а теперь позвольте мне откланяться.

– Всего доброго, госпожа Нарен. – Если Арнелий и уловил иронию, то не принял ее во внимание.

Я ушла дальше по аллее, а Арнелий так и остался стоять, разглядывая резные листья какого-то кустарника. Сейчас он совсем не походил на короля, это был просто усталый немолодой человек, способный, оказывается, на неожиданные душевные порывы. Кажется, он в самом деле любил Мажею Лауринь. Увы, счастливая любовь у королей бывает только в сказках…

Глава 16 Деликатное поручение

Импровизированное расследование не принесло мне ничего, кроме чувства морального удовлетворения своими способностями. Иногда я позволяю себе такую зарядку для ума, это полезно. Что делать с полученной информацией дальше, я, честно говоря, не знала. Никакой ценности, на мой взгляд, сведения о покойной королевской возлюбленной не представляли. Теперь, однако, хотя бы стало понятно, с какой стати ко мне приставили этого злосчастного лейтенанта, что тоже немаловажно. Поразмыслив, я решила, что, видимо, сама судьба постановила так распорядиться, а стало быть, нечего на нее сетовать. Не то чтобы я не отваживалась поспорить с судьбой, просто в данном конкретном случае я не видела в этом ни малейшего смысла. Допустим, я упрусь и потребую себе другого сопровождающего. Его величество, надо полагать, мою настоятельную просьбу удовлетворит, но будет недоволен. В результате я получу очередного болвана в качестве эскорта и испорчу отношения с Арнелием. По-моему, в данной ситуации вывод был очевиден: проще терпеть Лауриня. Тем более, в последнее время, как мне показалось, он малость пообтесался в моем обществе и уже не так выводил меня из себя, как прежде. Опять же, он знал достаточно много такого, чего ему знать, вообще-то, не полагалось, а значит, имело смысл держать его на глазах. Не потому, что я боялась, будто лейтенант может кому-то разболтать известные ему секреты: что-что, а язык за зубами он держать умел. Но я уже говорила, повторюсь и еще раз – если достаточно умелый заплечных дел мастер возьмется за мальчишку как следует, информация из него польется потоком. Впрочем, я сильно подозревала, что с Лауриня достанет и менее изощренных методов. Кто знает, конечно, но… Проверять как-то не тянуло. Вот еще забота на мою голову!

Впрочем, пока выездной работы не предполагалось, я достаточно мирно работала в столице и была очень этим довольна. Нынешний год вообще выдался богатым по части разъездов, хотелось хотя бы недолго посидеть на одном месте. Я люблю путешествовать, но надо же и меру знать!

Конечно, стоило мне так подумать, как на следующий же день у ворот постучался гонец в королевских цветах. Этого еще не хватало! Что могло произойти?

Еще больше я удивилась, когда гонец вручил мне письмо. Запечатано оно было не Арнелием, как я могла ожидать, а кем-то другим из королевской семьи. Впрочем, Его величество никогда не писал мне писем, предпочитая оговаривать все вопросы с глазу на глаз. Это было вполне разумной предосторожностью: гонец может быть верным и преданным, но вокруг слишком много народу, готового на все, чтобы хоть одним глазком заглянуть в королевские секреты. Так что гонцы Его величества обычно лишь передавали мне приглашение явиться во дворец как можно скорее. Впрочем, я отвлеклась…

Первым делом я внимательнее рассмотрела печать. Ах вот оно что! Меня почтила своим вниманием Ее величество! Однако… Что ей от меня понадобилось?

Я пробежала глазами письмо. В изысканных витиеватых выражениях Ее величество просила меня, не медля, нанести ей визит, при этом не ставя в известность никого, включая и Его величество. Все подробности своего «деликатного поручения», обещала Ее величество, она изложит мне при встрече. Я невольно улыбнулась: похоже, все члены королевской семьи весьма осторожны в том, что касается возможной утечки информации. И это хорошо.

Ну что ж… Деликатное поручение так деликатное поручение, если подумать, у меня других почти и не бывает.

Я быстро собралась, велела оседлать лошадь и вскоре уже следовала за гонцом во дворец. Не иначе, Ее величество вернулась из загородной резиденции специально, чтобы иметь возможность увидеться со мной с глазу на глаз. Конечно, вызвать меня она могла и за город, но мой визит тут же стал бы достоянием гласности. А вот мое присутствие во дворце ничем из ряда вон выходящим не являлось, я частенько туда наведывалась, и никто бы и не заподозрил, что я приехала по просьбе Ее величества, а не самого Арнелия или кого-то из вельмож. Ее величество весьма умная женщина, я уже не раз об этом слышала, хотя лично общаться мне с нею доводилось крайне редко и исключительно на официальных мероприятиях. «Ну что ж, заодно и наверстаю упущенное», – усмехнулась я про себя.

Ее величество, как и ее венценосный супруг, предпочитала назначать деловые свидания в парке. Тоже разумно: если нас увидят вместе, всегда можно сослаться на случайную встречу, тем более что всем известна моя привычка временами бродить по аллеям этого самого парка.

Против обыкновения, Ее величество не окружал пышный цветник придворных дам, она ждала меня в обществе одной лишь служанки, видимо, особо доверенной. Но и та была отпущена мановением руки, как только Ее величество увидела меня. Мы остались наедине.

Я не без любопытства смотрела на Ее величество. Я уже как-то упоминала, что королева была изысканно некрасива, прекрасно знала об этом и не старалась каким-то образом скрыть свои недостатки. Она предпочитала подчеркивать достоинства. Даже и сейчас, родив четверых детей, Ее величество могла похвастаться великолепной фигурой, хотя уже лишившейся девичьей гибкости. Она не выглядела ни на день моложе своих лет и, снова повторюсь, не пыталась скрыть следы, оставленные на ее лице временем. При этом она выглядела куда достойнее иных молодящихся красоток, с чьих лиц белила и пудра осыпаются, как штукатурка, и которые тратят безумные деньги на «чудодейственные омолаживающие снадобья», во множестве изготавливаемые всякими проходимцами.

Ее величество тоже смотрела на меня не без интереса и все никак не могла приступить к разговору, очевидно, не зная, с чего начать. В конце концов я решила заговорить первой.

– Судя по вашему посланию, Ваше величество, поручение, с которым вы хотите обратиться ко мне, весьма щекотливо, – сказала я, глядя на королеву в упор.

– Вы правы… – медленно произнесла она, словно все еще колеблясь, стоит ли рассказывать мне все как есть, или же нет. – Поручение действительно очень… личное.

Интересно все же, что случилось у королевы? Такое, что это потребовалось скрывать от Арнелия? Неужто у начинающей стареть дамы завелся молодой любовник? А почему бы и нет? Правда, разборки с любовниками – не вполне мой профиль… Но, возможно, королева опрометчиво подарила этому человеку нечто, могущее сильно ее скомпрометировать, и это нечто нужно вернуть любой ценой? Но опять-таки, это работа не для судебного мага, а для хорошего наемника.

– Тогда прошу вас, расскажите, в чем дело, – попросила я немного резко. Ходить вокруг да около я не люблю, да и Его величество меня избаловал, не утруждая ни себя, ни меня лишними реверансами. – Только в этом случае я смогу вам помочь.

– Да, я понимаю, – кивнула Ее величество и сделала несколько шагов по аллее, жестом пригласив меня следовать за собой. – Видите ли, госпожа Нарен, прежде мне не приходилось делать ничего подобного, поэтому я чувствую себя несколько… неловко.

Я только вздохнула. Судя по вступлению, наш разговор грозил затянуться… Однако, к большой моей радости, Ее величество решила все-таки отбросить колебания и заговорила о деле.

– Вы, должно быть, удивлены тем, что я попросила сохранить наш разговор в тайне от Его величества, – сказала королева. – Понимаю, это выглядит несколько подозрительно. Однако могу заверить вас, госпожа Нарен, что речь пойдет о проблеме, не имеющей никакого отношения ни к политике, ни к прочим государственным делам.

– И тем не менее?.. – изогнула я бровь.

– И тем не менее, Его величество, узнав об этом, может вмешаться и многое испортить, – без обиняков ответила королева. Так, похоже, речь все же пойдет не о любовнике. – Кроме того, помощь нужна не мне, а поверять кому-либо, кроме вас, проблемы близкого мне человека я не собираюсь. Даже если этот кто-то – мой муж.

Совсем интересно. Близкого человека? Быть может, проблемы с детьми? Вряд ли, уж это-то Ее величество не стала бы скрывать от Арнелия. Хотя…

– Попробую объяснить, в чем дело, – продолжила Ее величество. – Заранее прошу извинить за многословие, но я не знаю, что может оказаться важным, а что нет. – Она немного помолчала, собираясь с мыслями. – Видите ли, госпожа Нарен, у меня есть старинная подруга, мы вместе росли, а теперь, хотя видимся нечасто – она редко бывает в городе, – поддерживаем переписку.

– Значит, проблема у вашей подруги, – кивнула я.

– Верно. Сперва она лишь намекала на это в своих письмах, но в последнем открыто попросила о помощи. – Ее величество взглянула на меня. – Я не могу ей отказать, нас слишком многое связывает.

Чудесно, дело не касается королевской семьи! Что ж, послушаем, о чем поведает Ее величество…

– Мою подругу зовут Эвина, Эвина Лиссель, – сказала королева. Я припомнила – Лиссель, очень старый и богатый род, ровесник королевского. – Наши поместья были рядом, мы часто гостили друг у друга, когда были детьми.

Королева в девичестве именовалась Рамеей Лейен, и, насколько я помнила, загородное поместье этой семьи в самом деле граничило с владениями семьи Лиссель.

– В их семействе приняты ранние браки, – продолжала королева. – Эвину выдали замуж пятнадцати лет, так же поступила она со своей дочерью, поэтому сейчас ее внуки – ровесники моих младших детей…

Я нахмурилась – кое-что не сходилось. Если Эвина Лиссель была замужем, почему она носит девичью фамилию? Или королева именует подругу именно так по старой привычке? Впрочем, тут же все объяснилось.

– Я забыла упомянуть, – произнесла Ее величество: – В семье Лиссель крайне редко рождаются мальчики, поэтому у них в обычае, чтобы не пресекся род, не отдавать дочерей на сторону, а принимать мужчин в семью. Довольно разумное обыкновение, на мой взгляд.

Я молча согласилась. Теперь все понятно: мужчина, которого принимали в семью жены, получал ее фамилию, поэтому на подобный шаг решались обычно только по очень сильной любви или огромной выгоде. Также охотно шли на такое младшие сыновья в больших семействах, которым никакого наследства так и так не досталось бы.

– Сейчас из детей Эвины в живых остался только сын, – сказала королева. – Впрочем, это не имеет большого значения, наследницей в их семье все равно является старшая дочь, так уж заведено, что мужчины заботятся о себе сами. Но она, к сожалению, умерла несколько лет назад…

– И кто теперь считается наследником? – поинтересовалась я. Люблю дела о наследстве, всегда мне нравилось копаться в запутанных хитросплетениях родословных.

– Внучка Эвины, – ответила королева и зачем-то пояснила: – Дочь ее покойной дочери.

– Ясно, – сказала я. – И в чем же проблема? Сын вашей подруги заявляет права на наследство?

– Нет, что вы! – усмехнулась королева. – Ее сын на редкость неконфликтный человек. К тому же он весьма выгодно женился и живет теперь довольно далеко отсюда. Дело в другом…

– В чем же?

– Эвине кажется, что не все ладно с ее внуками, – произнесла Ее величество. – Она долгое время считала, что это лишь ее выдумки, но в последнее время все больше убеждается, что ей не мерещится…

– Что же неладно с детьми? – нахмурилась я. – Кстати, сколько им лет?

– Одиннадцать, если не ошибаюсь, – ответила королева. – Они близнецы, мальчик и девочка. Так вот, госпожа Нарен… Их мать умерла чуть больше трех лет назад. Ее муж поступил весьма странно: в один прекрасный день он заявил, что не может жить под одной крышей с собственными детьми, и попросту уехал. С тех пор он ни разу не возвращался в наши края. Таким образом, Эвина вынуждена была сама заняться воспитанием внуков…

Уже любопытно. Почему отец фактически бросил детей на бабку? Обнаружил, что жена ему изменяла и отпрыски вовсе не от него? Очень даже может быть.

– Если вы думаете, что дочь Эвины могла прижить детей от другого мужчины, – королева определенно прочла мои мысли, – и этим объясняется поведение ее мужа, то могу вас разуверить: близнецы до такой степени похожи на отца, что Эвина даже огорчалась первое время. К тому же это было бы слишком простым объяснением.

– Самые простые объяснения обычно и самые верные, – заметила я.

– Да, но, боюсь, не в этом случае, – вздохнула королева. – Итак, об Эвине… При жизни дочери та занималась детьми сама, так что Эвина не слишком тесно общалась с внуками. Ну а теперь, занявшись их воспитанием и образованием, обнаружила, что они… как бы это объяснить… несколько странные.

Я могла бы сказать, что странностям тоже обычно находится очень простое объяснение, но промолчала.

– До такой степени странные, что это иногда пугает, – добавила Ее величество.

– Может быть, это обычное явление? – спросила я. – Подростки в определенном возрасте, случается, ведут себя отвратительно.

– Дело не в этом, – покачала головой Ее величество. – Эвина прекрасно знает, что такое подростки и каково с ними управляться, но это нечто иное, чего она не понимает и попросту боится, как мне показалось из ее писем.

– В чем выражается эта странность?

– Пока дети были еще маленькими, Эвина не слишком тесно с ними общалась, – произнесла королева. – Впрочем, она вспоминает, что они казались вполне обычными детьми. Сейчас же…

Она умолкла. Я терпеливо ждала, пока Ее величество соизволит продолжить.

– Я не могу объяснить, в чем именно заключается их странность, – произнесла она наконец. – Эвина сама толком не может это описать. А в последнее время, как она пишет, в доме стало просто невозможно находиться, а по ночам так и просто страшно.

– И она связывает это с детьми? – удивилась я.

– Да. Каким образом – не спрашивайте. Я не знаю. – Королева посмотрела на меня в упор. – Я лишь вижу, что моя подруга сильно напугана и не понимает, в чем дело. Поэтому я прошу вас, госпожа Нарен, поехать в поместье Лиссель и разобраться в том, что там происходит. Вполне вероятно, что Эвина от скуки выдумывает невесть какие страхи, у нее всегда было бурное воображение. Но если это не так, если с нею что-то случится из-за того лишь, что я пренебрегла ее просьбой, я себе этого не прощу. – Ее величество перевела дыхание. – Разумеется, ваши труды будут достойно вознаграждены в любом случае.

– Хорошо, – сказала я. – Но, думаю, называться судебным магом мне не стоит. Это сразу всех насторожит.

– Я уже думала об этом, – кивнула Ее величество. – Госпожа Нарен, вы… Может быть, вы не откажетесь выдать себя за домашнюю учительницу? Видите ли, учителя в поместье отчего-то не задерживаются, так что ваше внезапное появление и такой же внезапный отъезд не вызовут лишних вопросов.

– Почему бы и нет, – хмыкнула я. Что ж, это даже забавно, учительницей мне прикидываться еще не приходилось. – Если, конечно, этот маскарад тоже будет должным образом оплачен.

– Разумеется, – кивнула королева. – Значит, я могу на вас рассчитывать?

– Несомненно, – ответила я. – Сколько у меня времени на сборы?

– Я отправлю к Эвине гонца с письмом немедленно, – отозвалась она. – Думаю, послезавтра вы сможете отправиться в дорогу.

– Чудесно, – сказала я. – Тогда не будем терять времени. И вот еще, Ваше величество… Вы не писали подруге, кого именно собираетесь к ней прислать?

– Нет, я лишь упомянула, что знаю человека, который наверняка сумеет во всем разобраться, – несколько удивленно ответила королева.

– Отлично, – кивнула я. – Тогда и не пишите, кто я на самом деле. На месте я решу, стоит ли вообще упоминать о том, что я маг, или нет.

Ее величество кивнула, мы любезно распрощались и разошлись каждая в свою сторону.

Возвращаясь домой, я то и дело начинала ухмыляться. Да уж, учительница из меня выйдет что надо! Еще неизвестно, кто кого напугает: эти «странные» дети меня или я их. Однако подготовиться нужно, и подготовиться как следует. Ее величество права: возможно, страхи ее подруги вызваны неумеренным потреблением всевозможных романов о потусторонних силах, а может быть, и нет. Так что не стоит заранее относиться к этому мероприятию, как к увеселительной загородной прогулке. Лучше «пере», чем «недо», как говаривает мой дед, и я с ним обычно соглашаюсь. Уж лучше я буду во всеоружии, а когда обнаружится, что дело яйца выеденного не стоит, просто посмеюсь над собой, чем наоборот, понадеявшись на «авось», окажусь безоружной перед реальной опасностью.

Что ж, маскарад так маскарад. Не то чтобы я очень любила переодеваться, но в моем деле без этого никуда, так что пришлось учиться делать это как следует. Значит, домашняя учительница…

Назовусь я, пожалуй, Флосси Никс. Однажды эта дама уже неплохо поработала, сгодится и вдругорядь. Опять же, имя простое и чуточку неуклюжее, как и подобает скромной учительнице. Отлично. Теперь стоит озаботиться одеждой.

Перебрав свой гардероб, я остановила выбор на нескольких платьях. Я уже говорила: мне достаточно просто надеть платье, чтобы стать похожей на огородное пугало. В данном случае именно этого эффекта я и добивалась. А если платье к тому же безнадежно вышло из моды, то получается и вовсе замечательно. Такие наряды, по моему мнению, и должна была носить не молодая, но еще и не очень старая женщина, подвизающаяся в роли домашней учительницы: неважно, что не модно, главное, практично, солидно и строго. Платье было скроено таким образом, что создавало впечатление совершенно плоской фигуры (а она у меня и так не отличается особыми выпуклостями), а заниженная линия талии разом сделала меня коротконогой. Кружевной воротничок под горло, тоненькая золотая цепочка на шее…

Теперь прическа. С ней управиться было сложнее, чем с одеждой, у меня слишком длинные волосы для того, чтобы уложить их в обычную дамскую прическу, а укорачивать их ради роли учительницы я не собиралась. Впрочем, подумав, я просто скрутила волосы в привычный пучок на затылке. Эта гладкая прическа вышла из моды еще раньше, чем платье, и в целом отлично вписалась в образ. Жаль только, волосы у меня не только длинные, а еще и непослушные, так что вдоль лица тут же повисло несколько прядей. Обычно я повязываю голову косынкой, но тут пришлось воспользоваться ненавистным составом, с помощью которого придворные дамы закрепляют свои сложные прически.

Немного грима на лицо, и я разом состарилась лет на десять. Ах да, хорошо бы еще добавить седины в волосы. Впрочем, – я усмехнулась, – если говорить о возрасте, то я определенно старше той женщины, которую собираюсь сыграть. Чего-то не хватало. Подумав, я еще немного порылась в своем реквизите и отыскала среди всевозможных безделушек очки в круглой оправе. Стекла, ясное дело, были простыми, зрение у меня превосходное. Очки мне требовались для иного – они меняли мое лицо до полной неузнаваемости, особенно если сдвинуть их на кончик носа.

Очки, несмотря на их очевидную полезность, большого распространения не получили. Люди состоятельные предпочитали один раз заплатить магу-медику и разом решить все проблемы со зрением, чем терпеть неудобства, а у людей бедных на довольно-таки дорогую вещь не было денег, так что приходилось им по старинке щуриться. Очками пользовались обычно мелкие торговцы, чиновники и им подобный люд, и часто не по острой необходимости, а для придания себе пущей солидности. Так что этот зрительный прибор был в самый раз для достаточно хорошо зарабатывающей домашней учительницы.

А вот с руками беда, их ведь не загримируешь, как лицо, а если загримируешь, так непременно придется их намочить… А руки мои никак не могут принадлежать женщине средних лет, на этом можно серьезно проколоться, если вдруг кто обратит внимание. Тут меня осенило: кружевные перчатки, катастрофически не подходящие к остальному наряду, добавили мне нелепости и отлично скрыли руки.

Оглядев себя в зеркале, я осталась довольна результатом. Из зеркала на меня смотрела начинающая увядать высокая сухопарая женщина, одетая добротно, но не модно. Цепочка на шее и нелепые кружевные перчатки, казалось, были единственной ее попыткой как-то приукрасить свой облик. Судя по строгому взгляду поверх очков и желчно поджатым губам, ученикам этой дамочки пощады ждать не приходилось. Признать в этом чучеле Флоссию Нарен смог бы только человек, очень хорошо меня знающий, а таковых в поместье Лиссель, я надеялась, оказаться не должно.

К этому наряду моя походная сумка не годилась категорически. Поразмыслив, я решила, что к облику учительницы очень пойдет видавший виды дорожный сундук. В моем хозяйстве подобных вещей не водилось, но у деда, мне помнилось, такой имелся.

Я отправила за нужной вещью Дима, а сама, не переодеваясь, уселась в кресло и закурила. Кстати, от курения временно придется отказаться, скромная учительница не может дымить, как печная труба. С другой стороны, вряд ли меня поселят вместе с детьми, а чем уж я буду заниматься в своей комнате, никого не касается. В конце концов, легкая эксцентричность дела не испортит…

Итак, что же такого странного может быть в детях? Что перепугало женщину? Правда, Ее величество утверждала, что подруга ее обладает бурной фантазией… Не могла ли она принять обычные подростковые заскоки за пресловутые «странности»? Кто знает… Нет, гадать тут бессмысленно, надо посмотреть на происходящее своими глазами, а тогда уже решать, что к чему.

Между прочим, а чему я должна учить детей? Вот еще проблема! Всевозможными сведениями я нагружена под завязку, но вряд ли стоит рассказывать детям о методах определения причин и времени смерти человека или о чем-то столь же малоаппетитном. Хм-м… Придется, пожалуй, освежить в памяти что-нибудь более мирное, тем более что время есть.

Весь следующий день я посвятила именно этому интересному занятию. Оказалось, что математику я помню крайне плохо, а потому я решила, что упор буду делать на землеописательные науки, в которых разбираюсь превосходно. Впрочем, я вполне могу занять детей иностранными языками, которых знаю ровным счетом восемь, не считая местных диалектов, а некоторые языки еще понимаю, хотя сама на них не говорю.

С этим можно будет определиться на месте, решила я в конце концов. Сориентируюсь по ситуации, благо не впервой. Да и как можно что-то планировать, если не знаешь толком, с чем придется столкнуться, и придется ли вообще!

Из столицы я выехала затемно. Пришлось нанять карету: приличной даме не пристало путешествовать верхами, да еще и без сопровождения. Жаль, верхом намного быстрее, гонец королевы обернулся туда и обратно меньше чем за двое суток. Хотя, конечно, ему предоставляли сменных лошадей, да и летел он во весь опор, а мою кобылу не очень-то заставишь нестись вскачь…

Путешествие, против ожидания, оказалось недолгим и не слишком утомительным, хотя ездить в карете я терпеть не могу. Но на этот раз мне попался то ли хороший экипаж, то ли ровная дорога, то ли умелый кучер, то ли всё разом, и тряска почти не ощущалась. Ночевала я на постоялых дворах, и утром четвертого дня впереди наконец показались крыши замка Лиссель. Впечатляющее, должна сказать, строение. Должно быть, замок Лагарста, пока частично не сгорел, а частично не развалился от старости и небрежения, смотрелся примерно так же, разве что размерами уступал.

Замок Лиссель выглядел превосходно: новостройкой, конечно, не казался, но видно было, что за строением ухаживают любовно и постоянно, не жалея сил и средств. А уж разбитому вокруг замка парку и цветникам мог позавидовать и королевский дворец. Правда, тамошний парк (особенно старая его часть, кажущаяся нарочито запущенной) мне нравился больше, чем этот, в котором все кусты и деревья, казалось, были подстрижены по линейке. Да так и было, наверно, сейчас в моде замысловатой формы живые изгороди, а из несчастных кустов умелые садовники выстригают этаких зеленых чудищ. Смотрится, конечно, замечательно, но лично мне жаль бедные растения.

Вышколенный лакей распахнул дверцу кареты, я выбралась наружу, очень удачно запнувшись о подол собственного платья, – давно мне уже не приходилось путаться в этих бесчисленных юбках! Лакей подхватил было меня под локоть, но я возмущенно шарахнулась, как подобало старой деве, подхватила подол и засеменила к дверям, которые уже распахивал другой лакей. Не стоило даже сомневаться, что мой багаж в целости и сохранности доставят в отведенную мне комнату. Меня же ждала встреча с нанимательницей, то бишь перепуганной Эвиной Лиссель.

Войдя внутрь, я прислушалась к своим ощущениям. Хм… Пока я не могла сказать точно, ощущается ли здесь присутствие магии, но что-то здесь было, это точно. Возможно, просто особая атмосфера, присущая очень старым домам, в которых жило и умирало множество людей, а может быть, и нет. Так или иначе, на это стоило обратить внимание, может статься, страхи арнайи Лиссель вовсе не так уж необоснованны…

К слову сказать, сама арнайя, к которой меня немедленно проводили, особенно испуганной не выглядела. Это была высокая, немного полная дама, довольно привлекательная, в юности ее, должно быть, считали красивой. Она казалась моложе Ее величества, очевидно, за счет лишнего веса: на полном лице не так заметны морщины. Да и седина в светлых волосах почти не видна.

– Добрый день, – церемонно поздоровалась я, останавливаясь в дверях и складывая руки на животе. – Имею ли я честь видеть арнайю Эвину Лиссель?

– Да, – кивнула та несколько растерянно. – Рада вас видеть. Вы, как я понимаю, и есть та дама, которую мне рекомендовала… э-э-э… моя дорогая подруга?

– Совершенно верно, – ответила я, от души забавляясь ситуацией. Очевидно, арнайя Лиссель ожидала увидеть кого-то более… хм… похожего на человека, способного разобраться с ее проблемами одним махом, а не типичную домашнюю учительницу. – Этой рекомендации достаточно, я полагаю?

– Что?.. Ах да, да, конечно! – закивала арнайя Лиссель, вспомнив, что по легенде она якобы нанимает учительницу. – Моя подруга отзывалась о вас весьма… весьма положительно!

– Вероятно, вы хотите побеседовать со мной? – поинтересовалась я, без приглашения проходя в комнату и усаживаясь в кресло у низкого столика.

– О да! – решительно произнесла арнайя Лиссель. Внезапно она поднялась со своего места, бесшумно, чего трудно было ожидать от дамы ее комплекции, прошла к двери и резко ее распахнула. – Надо же, никого! В этом доме все обожают подслушивать, – пожаловалась она, возвращаясь и садясь напротив меня. – Слуги, конечно, особенно. Но и дети тоже, а я бы не хотела, чтобы они услышали то, о чем мы с вами будем говорить…

Она с некоторым сомнением покосилась на меня, видимо, моя внешность никак не вязалась в ее представлении с моей миссией.

– Давайте к делу, – сказала я, оставив чопорный тон учительницы. – Я здесь для того, чтобы выяснить, происходит ли в этом доме что-то странное, и если да, то почему оно происходит. Теперь я хотела бы услышать внятный рассказ о том, что именно вас беспокоит. Ваша подруга, к сожалению, полной информацией не располагает и поделиться ею со мной не могла. Итак, я вас слушаю!

Я расположилась в кресле поудобнее и уставилась на арнайю Лиссель.

– Ах… – произнесла она удрученно и вдруг спохватилась: – Ах да, как прикажете вас величать? Рамея не сообщила вашего имени…

– Флосси Никс, – отрекомендовалась я.

– Очень приятно, госпожа Никс, – вежливо произнесла арнайя. – Так о чем это мы? Ах да… Видите ли… Я просто не знаю, с чего начать! Это все так странно…

– Начните сначала, – посоветовала я. – Скажем, с того момента, как умерла ваша дочь.

– О… – Пухлое личико арнайи сморщилось, но ей удалось не заплакать. – Да, конечно…

Ничего нового Эвина мне не поведала, все это я уже слышала от Ее величества: меньше чем через полгода после похорон ее зять подхватился и был таков, уехал ночью, почти без вещей и без денег, оставил лишь записку. В записке значилось, что детей своих он видеть не может, а потому рассчитывает, что бабушка, Эвина то есть, о них позаботится лучше, чем кто бы то ни было. Больше от него не было никаких вестей, даже здоровьем отпрысков он ни разу не поинтересовался.

Если бы этот молодой человек сбежал, прихватив драгоценности жены, это можно было бы понять, но Эвина (это имя удивительно ей шло, и мысленно я стала называть ее именно так) особенно упирала на то, что зять уехал, взяв с собой лишь смену одежды и немного денег на дорогу. Это-то ее и пугало.

– Вы знаете, это совершенно не в его духе, – говорила она расстроенно. – Я всегда так хорошо к нему относилась, он был такой вежливый, хорошо воспитанный юноша, и с дочерью моей они жили ладно. Мне казалось, он любит детишек, а вот что вышло!

– Действительно, странный поступок, – согласилась я. – А что дети?

– Дети… – Эвина поджала губы. – Скучали по отцу, конечно! Каково им было – остаться сперва без матери, а потом почти сразу и без отца? Я, правда, говорила, что он уехал по важным делам и скоро вернется, но… – Она вздохнула. – То ли слуги проболтались, то ли дети сами догадались, но они в курсе, что отец их бросил…

– И когда же начались эти… странности, о которых вы писали? – спросила я.

– Не так давно… – подумав, сказала Эвина. – Осиротели мои внуки, когда им исполнилось восемь лет. Все вроде бы было нормально, но вот около года назад… началось…

– Что именно? – терпеливо поинтересовалась я.

– Я не могу описать, – испуганно всплеснула руками Эвина. – Ничего конкретного, но… В замке стало как-то неуютно. Все время какие-то шорохи, стуки, шаги, даже не по ночам, а и днем!

– Но здесь, как мне показалось, много людей, – заметила я. – И старые дома всегда… хм… звучат. Это нормальное явление.

– В том-то и дело! – воскликнула Эвина. – Я в этом замке выросла, я знаю, как скрипит каждая половица, каждая ступенька! И про привидение из картинной галереи знаю, мы с сестрами пугали им друг друга и гостей в детстве. Но это все такое знакомое, такое родное… – Она посмотрела на меня жалобно. – Да, и раньше по ночам слышались разные звуки, но они были обыкновенные и привычные, а теперь… Особенно ужасны шаги, госпожа Никс! Лежишь в постели и дрожишь, а по коридору – топ, топ, топ, будто кто-то идет. А у двери остановится и стоит! Я несколько раз не выдерживала, распахивала дверь – никого… Теперь со мной две служанки ночуют, все не так страшно!

Я промолчала. Либо у Эвины расшалились нервы, либо в замке и правда что-то происходит. Везет мне, однако, на дома с привидениями и прочими призраками!

– Вот и учителя у детей не задерживаются, – пожаловалась Эвина. – Это я к тому, госпожа Никс, если вы думаете, будто я из ума выжила. Ведь не я одна все это слышу! И слуги слышат, и гости… А еще, представьте, привидение перестало появляться!

– То самое, из картинной галереи? – приподняла я брови.

– Да-да, – кивнула Эвина. – Оно, знаете, совершенно безобидное, раза два в неделю появлялось, по ночам, конечно. Прозрачная такая человеческая фигура, не разобрать даже, женщина или мужчина. Проходило вдоль галереи и исчезало в стене. А теперь не ходит…

– Откуда вы знаете? – спросила я. – Следили за ним?

– Не я, конечно, – усмехнулась Эвина. – Дети слуг всегда по ночам бегают в галерею, чтобы подкараулить привидение. Я не запрещаю, что мне, жаль? Несколько раз они его видели, были в полном восторге! А тут, говорят, уже почти полгода его не встречали…

– Возможно, дети просто не попадали на те ночи, когда оно бродит, – пожала я плечами.

– О, вы не знаете этих сорванцов! – махнула рукой Эвина. – Они ведь там круглосуточное дежурство организовали! Так и не увидели… Представляете, как жаль? Этому привидению уже лет пятьсот самое меньшее, и вдруг оно исчезло!

Я невольно усмехнулась. Действительно, огорчительно лишиться фамильного привидения. А ведь привидения просто так не исчезают; если уж они появились в доме, то будут цепляться за свое место обитания изо всех сил. Должно произойти нечто странное, чтобы такое старое привидение вдруг покинуло дом. Уже любопытнее!

– Но это еще ничего, – печально продолжила Эвина. – Последние несколько месяцев вообще кошмар какой-то творится!

– Что именно?

– Ночью из своих покоев лучше не выходить, – доверительно сообщила Эвина. – Да и в комнатах неуютно. Я как-то поздно вечером шла из библиотеки в спальню, бессонница замучила, вот я и решила взять что-нибудь почитать… Ох… – Женщина невольно передернула плечами. – И шла ведь со свечой, а толку от нее – чуть! По всем углам темень непросветная, что-то шуршит, скребется…

– Мыши, быть может? – предположила я.

– Какие мыши! – возмутилась Эвина. – Впрочем, про мышей я еще расскажу. Так вот, по углам скребется, а как я до лестницы дошла, и вовсе чуть сознания не лишилась…

– Что там было? – спросила я.

– Там… – Эвина замялась. – Да вроде бы и ничего, но… Смотришь прямо – пусто, никого, а стоит отвернуться… шмыгает.

– Кто шмыгает?

– Не знаю, просто краем глаза видишь: раз – и прошмыгнуло, когда большое, когда поменьше… Горничная моя еще собаку черную видела, но она, скорее всего, врет, – неожиданно припечатала Эвина.

– Почему вы так решили? – удивилась я.

– Она всегда врет, не умеет по-другому, – пояснила она. – Да к тому же что страшного в собаке? Вон их, целый двор. Если только бешеная… А вот когда… шмыгает, тогда да, страшно.

– А дети, дети все эти шорохи-стуки слышат? – спросила я нетерпеливо.

– Говорят, слышат, – неохотно ответила Эвина. – А правда ли, поди проверь. А главное, ведь не боятся ничуточки! Слуги, те поодиночке не ходят по вечерам, а этим хоть бы что…

– Забавно, – вздохнула я. – Стало быть, поэтому вы и решили, что с детьми что-то неладно?

– Ну… – неопределенно протянула Эвина и вдруг спохватилась: – Про мышей-то я забыла!

– А что с мышами?

– Водились они в замке, как же без этого, – сказала Эвина. – Кошек я держу, много, но все равно до конца эту напасть не изведешь…

Я могла бы поспорить: мышей и крыс может вывести любой достаточно квалифицированный маг, это очень простое заклинание. Возможно, Эвина об этом просто не слышала.

– Так вот, пропали мыши, – сообщила Эвина. – Даже на кухне не появляются, представляете?

– А кошки? – нахмурилась я.

– А что кошки? – Эвина недоуменно нахмурилась. – Живут, что им сделается, только теперь кормить их всех приходится. Вон, смотрите…

Она кивнула на диван: там в самом деле расположились две кошки, одна роскошная, пушистая, нежно-золотистого цвета, видимо, породистая, вторая – плебейской полосатой раскраски, гибкая и поджарая, настоящая охотница. А вот это уже странно. Кошки и лошади лучше всех животных чуют всякую нечисть. Если предположить, будто мыши ушли оттого, что в замке неладно, то кошки должны были сбежать еще раньше. А они вот они, лежат, мурлычут, с любопытством посматривают на меня, значит, магию все-таки чуют.

– А лошади? – спросила я на всякий случай. – Как себя ведут лошади?

– А как они должны себя вести? – удивилась Эвина. – Обыкновенно. Во всяком случае, мне ни о чем странном не докладывали.

Совсем хорошо. Ни лошади, ни кошки нечисти или враждебной магии не ощущают, но в замке все равно… шмыгает. И привидение исчезло. Похоже, дельце будет не таким простым, как я предполагала… Тем лучше!

– Ну что ж, – медленно произнесла я. – Мне нужно осмотреться в замке. Так что, арнайя Лиссель, считайте, учительницу для детей вы нашли. Когда я лучше ознакомлюсь с обстановкой, тогда и станет ясно, что делать дальше.

Эвина уставилась на меня и мелко закивала.

– Отлично. – Я поднялась на ноги, зашуршав юбками. Дурацкое одеяние, ходить бесшумно в нем совершенно невозможно! Хотя Эвина вот как-то умудряется. Должно быть, нужна длительная практика. – Познакомьте меня с детьми, раз уж мне придется какое-то время побыть их наставницей.

Эвина подергала шнурок звонка, очень быстро на зов явился лакей, выслушал указания хозяйки и испарился.

– Сейчас их приведут, – сказала Эвина и снова спохватилась: – Может быть, вам угодно отведать каких-нибудь напитков? Вы только с дороги…

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Я лучше сразу пообедаю, если вы не против.

– Что вы, конечно, слуги в вашем распоряжении, – воскликнула Эвина, и тут дверь приоткрылась. – О, вот и ваши подопечные! Входите, дети, не жмитесь у дверей!

Я с интересом посмотрела на двоих детей, мальчика и девочку, робко остановившихся у порога. В самом деле близнецы, почти совершенно одинаковые, только мальчик самую чуточку повыше ростом, а у девочки длиннее волосы. Ну и одежда, понятное дело, разнится. Но если одеть их одинаково, постороннему человеку различить детей будет очень сложно.

– Эрвин, Эрна, – произнесла Эвина. Понятно, тут, как в большинстве старинных семейств, придерживаются традиции называть отпрысков на одну и ту же букву. Впрочем, в моей семье держались того же принципа. – Познакомьтесь, это ваша новая учительница, госпожа Флосси Никс.

– Рады видеть вас, – в один голос заученно произнесли близнецы, глядя на меня без особого энтузиазма. Потом девочка добавила: – Мы надеемся, вам у нас понравится…

– Я тоже на это надеюсь, – улыбнулась я, входя в роль.

– Можете идти, – скомандовала Эвина и, когда дети послушно исчезли за дверью, повернулась ко мне: – Ну, что скажете?

– Что я могу понять по двум произнесенным ими фразам? – фыркнула я. – Когда мы познакомимся поближе, тогда, возможно, что-то прояснится.

Нет, дети были самыми обыкновенными, ни следов общения с нечистью, ни какой-либо магии в них не ощущалось. Впрочем, глубоко копать я пока не стала, это может подождать. Меня больше заинтересовали сами близнецы.

Видимо, отец их был не из наших краев, уж слишком непривычной внешностью они обладали. Впрочем, мой облик тоже не характерен для этой страны. Здесь преобладают, если можно так выразиться, люди светлой масти, с русыми или каштановыми волосами, серыми, голубыми, зелеными, реже карими глазами и относительно светлой кожей. Я же довольно смуглая черноглазая брюнетка, как и все в нашем роду. Это наследство той самой прапрабабки, невольницы-южанки. Только она, надо думать, была красива, иначе бы прапрадед на нее не польстился, а у меня возобладали иные черты лица. Впрочем, неважно…

Я лишь хотела сказать, что близнецы Лиссель выглядели чужеродно среди местных жителей. У них были очень светлые, почти белые волосы, не просто выгоревшие на солнце, это я могла утверждать наверняка. Эвина тоже была блондинкой, но ее волосы имели богатый золотистый оттенок, так что близнецы явно удались не в родню по материнской линии. Глаза – опять-таки очень светлые, льдисто-голубые, и при всем этом – довольно темные брови и ресницы. Говорят, это признак породы, да и то, вряд ли бы наследница семьи Лиссель вышла замуж за простолюдина.

Чертами лица и сложением близнецы тоже ничем не напоминали свою бабку: та была хоть высока и статна, но склонна к полноте, а дети, достаточно рослые для своих лет, выглядели чересчур худыми и хрупкими, казалось – дунь, улетят. Впрочем, я знала, насколько обманчива бывает такая изящная хрупкость, подобный человек может оказаться сильнее и выносливее какого-нибудь здоровяка. И наконец, цвет лица – кожа светлая, как и у местных уроженцев, но совсем другого оттенка. Определенно, их отец был северянином, причем даже не с тех островов, где когда-то жила я, а из еще более дальних краев, доводилось мне встречать людей с подобной внешностью. Однако и занесло же его…

Но внешность сама по себе не важна. Куда больше меня заинтересовало выражение лиц близнецов. Так выглядят очень послушные дети, до полного отупения затюканные бесчисленными наставниками, учителями и прочими дрессировщиками. Так, да не так. Близнецы, похоже, сохранили достаточное присутствие духа, чтобы умело притворяться предельно вымуштрованными, исполнять все, чего требует властная бабка, но при этом все-таки сохранить себя как личность. Интересные дети. Очень непростые… Обычно такие сбегают из дома, как только предоставляется возможность. Думаю, и эти поступят точно так же. Напуганными они не казались, в отличие от своей бабки, либо просто старались не показывать этого. Если так – то у этих детей редкое для их возраста самообладание…

Но вот что же так пугает обитателей замка? Что или кто?

Я поняла, что мое пребывание в этом замке обещает стать очень интересным.

Так или иначе, для начала надо было присмотреться к обстановке, чем я и занялась. Для меня приготовили комнату рядом с обиталищем близнецов, довольно просторную и богато убранную, но неуютную. Вычурная тяжелая мебель, явно старинная, на такую приятно любоваться, но пользоваться ею – увольте, портьеры со множеством складок (отличный пылесборник), на полу вместо ковра – цельная медвежья шкура с оскаленной башкой. Такую ночью увидишь – наверняка испугаешься, особенно спросонок.

– Дети живут в одной комнате? – спросила я у Эвины, прежде чем меня проводили в отведенные мне покои.

– Пока да, – ответила та. – Вообще-то им уже одиннадцать, пора и честь знать. Я давно собиралась расселить их в отдельные спальни, но теперь они утверждают, что поодиночке им неуютно, и я, в общем-то, им почти верю… особенно сейчас… А почему вы спрашиваете?

– Так, – неопределенно ответила я. Что-то мне подсказывало, что прежде всего следует обратить внимание именно на близнецов. Но что именно следует искать, я пока понять не могла.

За ужином царило почти полное молчание. Детей кормили отдельно, а из взрослых имелись только я да хозяйка дома. Эвина, видимо, тоже предпочитала ужинать у себя в комнатах, но ради гостьи распорядилась накрыть стол в большой гостиной. Если честно, более ужасной трапезы мне давно не приходилось переживать. Дело было не в качестве подаваемых блюд, напротив, повар Эвины показал себя настоящим виртуозом, я даже не знала, как называются некоторые яства. Но вот обставлен ужин был так, словно Эвина принимала у себя коронованную особу. Мы с нею устроились на разных концах длиннейшего стола, за который можно было усадить человек пятьдесят, никак не меньше, так что разговаривать не было никакой возможности, пришлось бы перекрикиваться. Вдоль стола выстроились слуги, бдительно следившие за мною, и, стоило мне потянуться к графину или какой-нибудь тарелке, как мне мгновенно наливали, накладывали, подавали, чуть ли не клали в рот и жевали за меня. Клянусь, даже на больших королевских приемах я такого не видала! Одним словом, из-за стола я встала злая, весьма нелюбезно пожелала Эвине спокойной ночи и отправилась к себе.

Спать я не собиралась. Ночью я намерена была пройтись по замку и посмотреть, что это такое шмыгает по углам и стоит ли его бояться. Впрочем, уснуть бы мне и не дали: ко мне раз десять заглянула горничная с вопросом, не нужно ли мне чего, чем довела меня до белого каления. Запереть дверь изнутри не было никакой возможности, хитрый замок позволял сделать это только снаружи, так что в конце концов я просто подперла дверь тяжеленным креслом. Надоедливая горничная поскреблась еще раз или два и наконец оставила меня в покое. Ненавижу такое назойливое гостеприимство!

Постепенно замок успокаивался, стихали голоса и шаги, зато начали слышаться иные звуки. Трески, стуки, шорохи, скрипы, – пока я не слышала ничего из ряда вон выходящего, в моем городском доме, бывает, слышится и не такое. Никаких подозрительных шагов, о которых говорила Эвина, никакого шуршания по углам. Сдается мне, хозяйка дома приврала для убедительности…

За стенкой слышались шорохи и приглушенные голоса. А вот это уже интереснее, там спальня близнецов. Любопытно узнать, о чем они беседуют на сон грядущий.

Дети говорили слишком тихо, а стены здесь были толстые, так что пришлось воспользоваться простеньким заклинанием, обостряющим слух.

– Как ты думаешь, Эри, – это говорил мальчик, – она злая?

– Не знаю, – ответила сестра. – Вроде бы не очень…

– Прежний учитель тоже казался добрым, – протянул Эрвин. – А оказалось…

– Ну, мы всегда можем сказать бабушке, что она нас обижает, и ее выгонят, – рассудительно заметила девочка.

– Ты разве не слышала, что сказала Лита? – спросил мальчик.

– А что она сказала?

– Что эту учительницу прислала бабушке сама королева, – прошептал Эрвин. – Ты же знаешь, они с бабушкой подруги, она все время про это говорит… Вряд ли получится от нее избавиться.

– Да… наверно, ты прав, – вздохнула Эрна. – Но давай сперва посмотрим, какая она окажется, а тогда уж будем думать… Ладно?

– Ладно, – согласился Эрвин.

– А теперь давай спать, – велела сестра. – А не то нас завтра опять будут ругать, что мы на уроках сонные сидим…

– Как хорошо было без этих уроков… – вздохнул Эрвин.

За стеной завозились, потом наступила тишина. Да, Эвина права, слуги в самом деле подслушивают, причем делают это виртуозно, а потом сплетничают, а у детей, похоже, тоже ушки на макушке. Я невольно усмехнулась: похоже, учителя у этих близнецов не задерживаются не только из-за творящихся в замке «странностей». Сдается мне, эти детишки сами прикладывали руку к тому, чтобы выжить неприятных им наставников из дому. Не так уж это и сложно, если знать, как взяться…

А ведущая в паре, как ни странно, девочка. Брат определенно ее слушается. Впрочем, чего еще можно ожидать от семейки, в которой чуть не испокон веков верховодят женщины?

Задавшись этим прелюбопытным вопросом, я не заметила, как уснула, тем самым провалив ночной променад по замку. Спалось мне, надо сказать, просто замечательно, никакие посторонние звуки не донимали, кошмары не снились, и наутро я проснулась в отличном расположении духа.

Глава 17 Близнецы

Эвина, в отличие от меня, спустилась к завтраку, имея весьма бледный вид. Хозяйка дома с ходу начала жаловаться на бессонницу, я же помалкивала, а поскольку единственной возможностью отмолчаться было непрерывное поглощение пищи, то я полностью отдалась этому процессу. Эвина, отчаявшись снискать у меня сочувствие, сурово отчитала служанку за несколько крошек, уроненных на скатерть, после чего сухо сообщила мне:

– Госпожа Никс, дети ждут вас в комнате для занятий. Вас проводят.

«Ну что ж, уроки так уроки, – подумала я, заканчивая трапезу. – Только, похоже, придется отступить от первоначального плана действий». Корчить из себя этакую злую старую деву не стоит. С одной стороны, интересно было бы посмотреть, какими методами близнецы выживают нелюбимых наставников, а с другой, у меня не было на это времени. Лучшего способа выяснить, что́ не так с детьми, чем войти с ними в контакт, я придумать не могла. Стало быть, нужно каким-то образом попытаться завоевать их доверие. Как? Ну, постараюсь сориентироваться по обстановке…

Близнецы встретили меня настороженными взглядами одинаковых голубых глаз.

– Доброе утро, – сказала я, остановившись перед ними.

– Доброе утро, госпожа Никс, – хором ответили они.

Хм… И с чего мне начать? У меня домашних учителей не было, меня всем премудростям обучал дед, а ему никаких предисловий не требовалось.

– Для начала расскажите мне, чему вы уже успели научиться, – осенило меня. Близнецы переглянулись, помялись…

Слово за слово, мне удалось выудить из них примерный список сведений, которыми их успели напичкать. Выходило, что никакой системы в этом обучении не было, каждый следующий учитель действовал по-своему, усугубляя тем самым хаос, царивший в этих белокурых головах.

– Понятно, – вздохнула я. Нет уж, еще больше усложнять ситуацию я не стану, поэтому детям придется обойтись без математики и прочих зубодробительных наук. – Тогда приступим, пожалуй. Насколько я поняла, в землеописательных науках вы пока мало что смыслите, поэтому для начала я расскажу вам о тех странах, что являются нашими ближайшими соседями…

Заметив проблеск интереса во взгляде Эрвина, я добавила, словно бы пребывая в задумчивости:

– С чего же начать? Разве что… Да, конечно, начнем с северных княжеств!

Теперь на меня с любопытством уставилась и Эрна, и я поняла, что нахожусь на верном пути. Об истории и обычаях северных княжеств я могла рассказывать долго, поскольку прожила там изрядную часть сознательной жизни и любила те места. Пожалуй, я даже немного слишком увлеклась, потому что опомнилась, только когда раздался деликатный стук в дверь, и слуга сообщил, что обедать подано. Близнецы, слушавшие меня с приоткрытыми ртами, с сожалением переглянулись.

– Госпожа Никс, а вы сами бывали в тех краях? – спросила вдруг Эрна.

– Доводилось как-то, – ответила я. Врать детям бессмысленно, они отлично чувствуют ложь, а восстанавливать против себя этих двоих из-за такой мелочи мне не хотелось.

– Там правда все так, как вы рассказываете? – Эрна смотрела на меня с подозрением. Да уж, выросшим под строгим надзором детям рассказы о северной вольнице должны казаться чем-то из разряда сказок и легенд.

– Если ничего существенно не изменилось за последние десять лет, то да, правда, – улыбнулась я. – А теперь идите обедать, после закончим…

Правда, после обеда продолжить общение с близнецами не получилось. После примерно часового отдыха Эрвин отправился упражняться с оружием, учебным, ясное дело, а Эрна поступила в распоряжение экономки и занялась вышиванием. Понятно, науки науками, но отпрыск знатного семейства должен преуспевать и в традиционных искусствах. А они известно, каковы: верховая езда и фехтование для мальчиков и рукоделие для девочек…

Так или иначе, но у меня образовалось несколько свободных часов, которые я посвятила исследованию замка. И снова ровным счетом ничего необычного обнаружить не удалось! Замок как замок, в королевском дворце и то больше следов всякой мелкой нечисти, хотя его регулярно «чистят» королевские маги. Нет, решительно непонятно, что может «шмыгать» тут ночами!

В картинную галерею я тоже наведалась, но и там меня ждало разочарование. Привидение здесь в самом деле когда-то обитало, но уже довольно давно покинуло это место, а вот почему, было неясно. Привидения обычно появляются, вопреки мнению обывателей, не потому, что чьему-то неупокоенному духу нравится пугать обитателей дома или же хочется им о чем-то поведать. Не хочу углубляться в теорию, скажу лишь, что появление привидений именно в таких вот старых замках вполне закономерно: за многие века тут образуются такие энергетические наслоения, что на них как мухи на мед слетаются всевозможные бестелесные сущности. Для привидения энергетика дома все равно, что для нас с вами обычная еда, так что тому, кто успеет захватить территорию раньше прочих, не приходится задумываться о «хлебе насущном». (О том, умеют ли привидения думать и есть ли у них хотя бы зачатки разума, теоретики спорят не первый век, но пока так и не пришли к единому мнению.) Случается, в одном доме уживаются до десятка привидений, но это большая редкость, чужих на свои охотничьи угодья они допускают крайне неохотно. Никакого вреда людям они причинить не могут хотя бы ввиду своей бестелесности, разве что напугать, да и то лишь особенно впечатлительных индивидуумов. Вот призраки более опасны, но в замке Лиссель, судя по всему, обитало именно привидение, совершенно безобидное и привычное всем живущим в замке.

Привидению замка Лиссель повезло, оно неплохо обустроилось и провело здесь около пятисот лет, если верить Эвине, но почему-то внезапно решило покинуть замок… Выбрало энергетические ресурсы подчистую? Этого быть не может, привидению не так уж много надо, а в замке, как и прежде, живет предостаточно людей, так что энергетические слои в тонких сферах должны продолжать наращиваться. Вероятно, кто-то или что-то его спугнуло, но что именно? Магу, в общем-то, несложно прогнать привидение, если оно сильно докучает хозяевам дома, но здесь никаких следов вмешательства коллеги я не ощущала. Создавалось впечатление, что в один прекрасный день (или, вернее, ночь) привидение просто решило сменить место обитания и тихо покинуло замок Лиссель. Но так не бывает!

В глубокой задумчивости я спустилась в гостиную, где и была перехвачена Эвиной.

– Вы что-то нашли? – спросила она напрямик.

– Пока нет, – ответила я задумчиво. – Совершенно ничего подозрительного. Впрочем, я еще не пробовала гулять здесь по ночам. Как попробую – расскажу.

– А дети? – Эвина выглядела встревоженной. – Что вы о них думаете?

– Дети как дети, – пожала я плечами. – Немного замкнутые, чужих дичатся, но это вполне нормальное поведение. Кстати, они общаются со сверстниками?

– Редко… – созналась Эвина. – В округе детей их возраста совсем нет. Иногда приезжает мой младший сын с детьми, но они не очень ладят. Те мои внуки совершенно другие: шумные, настоящие сорванцы, им лишь бы носиться где попало и ломать, что под руку подвернется. По-моему, родители ими совершенно не занимаются!

– Вы, кажется, говорили, что в замке есть и дети слуг, – напомнила я.

– Да, но… – Эвина посмотрела на меня с укоризной. – Вы же не хотите сказать, что я должна позволить своим внукам общаться с какими-то неотесанными детьми! Чему они могут у них научиться, вы представляете? Нет, это совершенно невозможно!

– Понятно, – вздохнула я. Дело хозяйское, конечно, но, на мой взгляд, Эрне и Эрвину очень недоставало общения со сверстниками. Хорошо еще, что их двое, поодиночке они давно одичали бы.

– Кстати, о детях, – спохватилась Эвина. – Я хотела просить вас, госпожа Никс, позаботиться о них вечером. Видите ли, они долго засыпают, а слуги по вечерам боятся ходить по замку… А ваша комната совсем рядом с детской.

– Почему бы слугам не заночевать в комнате близнецов? – поинтересовалась я. – Вы же говорили, что в вашей спальне, к примеру, ночуют служанки.

– Да, но… – Эвина никак не могла придумать достойного ответа. – Но вы ведь хотели получше приглядеться к детям, а это, по-моему, удобный случай.

– Да, вы правы, – ответила я, подавив усмешку. Похоже, арнайя Лиссель хочет получить от меня все возможные услуги разом. Не исключено, что слуги в самом деле побаиваются бродить вечерами по замку, но, скорее всего, Эвина так хочет поскорее проверить свои подозрения по поводу близнецов, что готова запереть меня в одной комнате с ними, лишь бы только получить желаемый результат. Хорошо, я пойду ей навстречу, тем более что это и в моих интересах. – Я займусь детьми.

Близнецы восприняли мое появление в их спальне без особенной радости. Очевидно, назойливые слуги были уже привычным злом, а чего ожидать от меня, они пока не знали, а потому заранее опасались. Я, впрочем, изображать из себя горничную не собиралась, поэтому просто сказала:

– Ваша бабушка просила меня присмотреть за вами.

– За нами не надо смотреть, – подала голос Эрна. – Мы уже достаточно большие.

– Охотно верю, – отозвалась я и поправила очки, которые постоянно сползали с переносицы. – Поэтому живо раздевайтесь – и в постель!

– Сами? – неуверенно спросил Эрвин.

– А что, вас до сих пор раздевают и одевают няньки? – поразилась я. – Однако…

Близнецы переглянулись и начали расстегивать бесчисленные пуговицы. Процесс грозил затянуться.

– А бабушке до сих пор помогают одеваться служанки, – подала голос Эрна, пытаясь выпутаться из платья.

– Бабушке нужно зашнуровывать и расшнуровывать корсет, в одиночку с этим многотрудным делом действительно не справиться, – усмехнулась я. – А все остальное вполне можно надеть и снять самостоятельно. Если потренироваться, конечно, – добавила я, глядя на мучения близнецов. Впрочем, о помощи они не просили, и то хорошо.

Н-да… Похоже, забота о внуках принимает у Эвины несколько чрезмерные масштабы. Чтобы детей в одиннадцать лет одевали слуги, это, знаете ли, уже чересчур! Одно дело праздничные наряды, с ними и взрослый не сразу управится, но уж повседневная-то одежда! Я, помнится, превосходно справлялась с этим делом сама лет с пяти. Хотя тогда мы уже перебрались на север, а там одеваются не в пример проще и удобнее…

Наконец дети, старательно отвернувшись друг от друга, натянули длинные, до пят, ночные рубашки, сделавшись совершенно одинаковыми, и забрались каждый в свою кровать.

– Ну что ж, – сказала я. – Доброй ночи.

– Госпожа Никс! – позвала меня Эрна. – А вы можете… вы можете посидеть с нами немножко?

– Могу, конечно, – отозвалась я. Ну-ка, посмотрим, что скажет девочка… – А зачем? Неужели вы боитесь темноты?

– Темноты? – Близнецы переглянулись и замотали головами. – Нет, не боимся…

– Тогда зачем? – наигранно удивилась я.

– А вы недорассказали нам про северные княжества, – нашлась Эрна.

– Расскажу завтра на уроке, – усмехнулась я. – Там еще немало осталось, хватит на всю ночь. А вам пора спать.

– Ну тогда просто что-нибудь расскажите, – подал голос Эрвин, садясь в постели. – Коротенькое, чтобы не на всю ночь!

Я внимательнее посмотрела на близнецов, выжидательно глядящих на меня. И где были мои глаза? Ах, Эвина, Эвина! В своем стремлении вырастить идеальных внуков она, кажется, дала маху. С этими детьми занимались всевозможными науками, их пичкали деликатесами, стоило им чихнуть, немедленно вызывались лучшие маги-медики, каждое их желание бросались исполнять десятки слуг, но… Похоже, с ними очень давно никто не разговаривал просто так. Не как с наследниками, отпрысками семьи Лиссель, не наставляя, как подобает себя вести, а просто, ни о чем, о чепухе… Еще бы им не быть странными!

– Хотите сказку? – предложила я.

– Сказку? – Близнецы снова переглянулись.

Эрна недоверчиво спросила:

– А вы умеете рассказывать сказки?

– Чего я только не умею… – усмехнулась я. – Ну, так рассказывать или нет?

Близнецы отчаянно закивали. Я присела на край кровати Эрны и сказала Эрвину:

– Перебирайся сюда, удобнее будет слушать.

Мальчик не заставил себя долго упрашивать, мигом оказавшись под боком у сестры. Хм… И какую сказку прикажете им рассказывать? Честно признаться, не так уж много я их помню, знала бы, что придется рассказывать сказки, пролистала бы огромный том старинных легенд, который так удачно вывезла из имения Лагарста. Ну да ладно, как-нибудь выкручусь.

– Жила-была принцесса, – начала я. – Звали ее… а, впрочем, неважно. Это была очень красивая принцесса, отец ею невозможно гордился и прочил ей в мужья лучшего рыцаря окрестных королевств, какой только отыщется. А пока рыцари ломали копья на турнирах, принцессу украл дракон. Драконы – они такие, как только увидят, что прекрасная принцесса скучает одна в своей высокой башне, непременно украдут, как бы ее ни сторожили! – Судя по тому, что близнецы смотрели на меня, не мигая, моя импровизация им нравилась. Или им просто давно не рассказывали сказок. – Конечно, отец-король был в отчаянии: мало того что дочь украли, так теперь еще и соседи скажут, что его стражники ни на что не годятся, раз не сумели сберечь принцессу. И, как водится, он тут же издал указ: кто отыщет принцессу и спасет ее, тот получит столько золота, сколько может унести.

– А принцессу в жены? – удивился Эрвин.

– Молчи ты, – ткнула его локтем сестра. – А если принцессу какой-нибудь простолюдин спасет, что же ей, замуж за него идти?

Я сдержала улыбку – девочка была весьма рассудительна для своих лет, что и говорить, – и продолжила:

– Много рыцарей откликнулись на этот призыв и отправились искать принцессу. Только никто не вернулся с победой…

– Дракон их всех убил? – ужаснулась Эрна.

– Да нет, кое-кто просто не нашел драконьего логова, а признаться постеснялся, а кое-кто, как увидел дракона, решил, что никакое золото не стоит собственной жизни, – усмехнулась я. – Но все-таки сыскался один очень храбрый рыцарь, который решил во что бы то ни стало спасти принцессу. Он был к тому же небогат, и все, что у него имелось, – это прадедовы доспехи и длинное копье. Долго ли, коротко шел он, но в конце концов все же отыскал гору, на которой жил дракон, и даже сумел забраться на нее, чтобы вызвать дракона на поединок. – Я перевела дыхание. – Вот только беда: добирался до тех мест рыцарь очень долго, драконы ведь летают намного быстрее, чем скачет всадник на самом быстром коне, а дракон унес принцессу чуть не на край земли. И к тому времени, как рыцарь добрался до тех мест, принцесса…

– Умерла? – ахнула Эрна. Н-да, что-то слишком уж мрачные мысли бродят в этой белокурой голове…

– Нет, что ты, – ответила я. – Драконы очень хорошо обращаются со своими пленницами. Этот дракон принцессу не обижал, поселил в лучшей своей пещере, а пещеры у драконов, я вам скажу, теплые и удобные, голых камней вы там не увидите. Он дарил ей драгоценности, рассказывал волшебные истории, да просто носил на руках…

– Как это дракон мог носить принцессу на руках? У него же рук нет, – резонно заметил Эрвин.

– А я не сказала? – делано удивилась я. – Драконы ведь умеют превращаться в людей. А в человеческом облике этот дракон был красивым и веселым юношей, добрее и благороднее многих рыцарей. Думаю, он даже читал принцессе стихи – драконы, знаете ли, отлично разбираются в поэзии. А еще он катал ее у себя на спине под звездным небом, представляете, как это здорово? Так что принцесса просто не могла не влюбиться в него, и, скорее всего, они жили бы долго и счастливо…

– А что же рыцарь? – спросил Эрвин. – Он ведь вызвал дракона на поединок?

– Вызвал, – подтвердила я. – Но дракон просто посмеялся над ним и хотел как следует напугать, чтобы рыцарь убежал и всем рассказал, что к дракону лучше не соваться. Только рыцарь был мало того что отважный, так еще и очень глупый. Он не побежал, а хотел заслониться от дракона сломанным копьем. – Я вздохнула. Картина недавних событий стояла передо мной, будто я видела все это своими глазами. – И так случилось, что копье застряло между камнями, а дракон случайно на него напоролся. Вообще-то драконов очень сложно убить, но от таких вот нелепых случайностей не могут уберечься даже они…

– И дракон умер?.. – тихо спросила Эрна.

– Дракон умер, – подтвердила я. – Рыцарь тоже умер, до того напугался.

– А принцесса? – задал резонный вопрос Эрвин. – Она вернулась к отцу?

– Нет, – покачала я головой. – Принцесса обняла дракона, заснула и больше уже не проснулась… Так что, как в любой сказке и полагается, хоть жили они очень недолго, но умерли все-таки в один день.

– Это очень грустная сказка, – сказал Эрвин и отчетливо шмыгнул носом.

– Зато хорошая! – Эрна, не стесняясь, вытерла глаза рукавом. – Мне ужасно жалко принцессу, госпожа Никс, она, наверно, была такая хорошая…

– Да, эта принцесса была очень славной девушкой, – согласилась я. Не стоило, наверно, вспоминать эту историю, но где бы я еще взяла им сказку? В другой раз можно рассказать, например, о заколдованном Лесе. Правда, в этой истории тоже слишком уж много мертвых тел, но можно постараться это как-то обойти.

– По-моему, это не совсем сказка, – заявил вдруг Эрвин, чем изрядно меня удивил. Я уж было привыкла его считать молчуном, идущим на поводу у более бойкой сестры. Ан поди ж ты…

– Почему ты так решил? – спросила я.

– Потому что все сказки хорошо заканчиваются, – серьезно ответил Эрвин. – Так положено. Не бывает, чтобы в сказке все-все умерли. Так только по правде бывает.

Однако и логика у ребенка! Хотя…

– Да, ты прав, – сказала я. – Это не сказка. Все это было на самом деле…

– Правда? – Близнецы уставились на меня горящими глазами. – Значит, драконы тоже бывают?

– Бывают, – усмехнулась я и зачем-то добавила: – Я даже видела одного. Правда, он тогда выглядел человеком, но все равно было понятно, что на самом деле это дракон.

Все! После этого пассажа отрывать от меня близнецов пришлось бы при помощи корабельной лебедки!

Выспросив у меня все, что я знала о драконах, близнецы немного успокоились, и Эрна спросила:

– Госпожа Никс, а таких взаправдашних историй, чтобы хорошо заканчивались, вы не знаете?

– Боюсь, что нет, – ответила я честно. – В таких историях все быть хорошо не может. А сказок я, к сожалению, совсем не помню. Как-то раньше не приходилось их рассказывать.

– Мама нам всегда рассказывала сказки… – протянул Эрвин. – И папа тоже.

– Только у папы сказки были все время про море, корабли, морских чудовищ и сражения, – вздохнула Эрна. – Они Эрвину больше нравились, а мне мамины… Госпожа Никс, а хотите, мы вам кое-что покажем?

– Хочу, – кивнула я. Похоже, сегодня я перевыполню заданный самой себе урок. Во всяком случае, поближе сойтись с детьми, как я и собиралась, мне, кажется, удалось.

– Эри, а если… – начал было Эрвин, но сестра его перебила:

– Только, госпожа Никс, не рассказывайте бабушке, пожалуйста! А то она очень рассердится…

– Хорошо, – кивнула я. – Обещаю.

Что, интересно, такое хочет показать мне Эрна, о чем не нужно знать их бабушке? Что за секреты от нее есть у близнецов?

Эрна тем временем соскочила с кровати и босиком подбежала к окну. Пошарила под подоконником – я услышала характерный щелчок замка́ открывшегося тайника, – и вернулась на кровать, держа в руках нечто, тщательно завернутое в плотную материю.

– Смотрите… – Эрна осторожно развернула ткань, и я увидела небольшой портрет в простой рамке. – Это наши мама и папа…

Я бережно взяла из ее рук картину, размером она была чуть меньше обычного писчего листа, так что следовало бы назвать ее, скорее, миниатюрой. Работа хорошая, немного старомодного стиля, но без придворной зализанной гладкости. До произведений Эриха Доржа этой картине было, конечно, далеко, но рисовал явно человек небесталанный.

Дочь Эвины я узнала сразу: она разительно напоминала мать. То же круглое личико, пшеничные волосы, веселые серые глаза. А мужчина, стало быть, отец близнецов. В самом деле, сходство с детьми разительное: такие же льдисто-голубые глаза, почти белая шевелюра, только физиономия загорела дочерна, причем явно не под здешним солнцем. Он оказался моложе, чем я предполагала, должно быть, всего лет на пять старше жены, хотя по такой картинке сложно судить. Но, несмотря на молодость, заметно было, что повидал этот человек на своем веку немало. Я присмотрелась: художник скрупулезно изобразил сережки и колечки золотоволосой девушки, да и на шее у мужчины что-то такое висело. В конце концов, мне удалось разобрать, что это: ромбовидная подвеска, довольно большая, видимо, темного металла, с выгравированными на ней почти неразличимыми знаками. Мне доводилось видеть такие штуковины, и я теперь знала, что за человек отец близнецов. И с этим знанием никак не вязалось другое: как он мог оставить своих детей?!

– Правда, мама красивая? – нарушил молчание Эрвин. – Бабушка тоже красивая, хоть и старая, только мама была добрая, а она…

– Бабушка не злая, – подала голос Эрна. – Просто… ну…

– Я понимаю, – кивнула я. – Просто она с вами строга и все время воспитывает, да?

– Иногда кажется, что она совсем нас не любит, – прошептала Эрна. – Хотя всегда говорит, что любит…

– Почему ты так решила? – поинтересовалась я. Эвину Лиссель мне уже на второй день знакомства отчаянно хотелось придушить, могу представить, каково приходилось детям! За просыпанную соль она могла отчитывать служанку битый час, сохраняя при этом на лице выражение ласковой укоризны. Не знаю, кого как, а меня такие люди всегда раздражали.

Внуков Эвина, конечно, любит по-своему, и выражается эта любовь в желании сделать детей достойными отпрысками семьи Лиссель, невзирая на сопротивление. Боюсь только, близнецам этого пока не понять.

– Не знаю… – Эрна погрустнела. – Она никогда к нам не заходит просто так, посидеть и что-нибудь рассказать, вот как вы сейчас. Только спрашивает про уроки, все время что-нибудь запрещает и ругает, если мы плохо себя ведем…

– Лучше бы она нас выпорола, – подал голос Эрвин.

– Странное желание, – заметила я.

– Ничего не странное, – возразил мальчик. – Когда к нам приезжает дядя Эррил с нашими кузенами, он тоже им много чего запрещает. Только они не слушаются, и тогда дядя Эррил их наказывает. Я сам видел: когда Эстан нарочно разбил бабушкину любимую вазу, дядя Эррил его поймал и выпорол своим ремнем.

– А бабушка бы нас за такое только отругала, – добавила его сестра. – Она бы очень-очень долго ругала! И потом не разговаривала бы с нами неделю. Или даже две.

– А дядя Эррил Эстана выпорол и тут же простил, – завершил мысль Эрвин. – И они поехали кататься верхом, хотя Эстану было больно сидеть.

Что ж, идея была мне понятна. Воспитательница из Эвины Лиссель была, судя по всему, еще та.

– Раньше у нас так тоже было, – сказала Эрна. – Когда мама была жива и папа еще не уехал. А потом…

Она шмыгнула носом и отвернулась.

– Потом бабушка прогнала папу, – сказала она тихо.

Вот это новости! Эвина утверждала, что зять ее уехал тайком, ночью… Неужели соврала?

– Как это – прогнала? – спросила я удивленно.

– Мы не знаем, – ответила за обоих близнецов Эрна. – Мы сами не слышали. Только папа с бабушкой и раньше часто ругались… ну, когда мама еще была жива… Бабушка говорила, что папа не только нас портит, но и маму.

Хм… Что-то начинает проясняться. Очевидно, коса нашла на камень: зять Эвине попался далеко не простой, с характером, не уступающим по силе ее собственному. Думаю, ему не составило труда вывести жену из-под влияния властной матери. И детей, надо полагать, он воспитывал так, как ему больше нравилось, не прислушиваясь к Эвине. Ту, понятно, такое положение вещей совсем не устраивало…

– А когда мама умерла, – добавила Эрна, – стало совсем плохо. Бабушка даже кричала на папу несколько раз, да так, что… ой-ой-ой!

– Только папа ее перекричал, – справедливости ради заметил Эрвин. – Знаете, какой у него голос, госпожа Никс!..

Однако… Это до какой же степени надо было вывести из себя благовоспитанную Эвину Лиссель, чтобы она повысила голос? Хм… Могу себе представить эту сцену: Эвина пытается перекричать зятя. А это, думаю, затея безнадежная, у таких, как он, глотка луженая.

– Это они потому ругались, что бабушка не позволила папе попробовать вылечить маму, когда она заболела, – сказала Эрна. – Папа говорил, что умеет, а бабушка все равно не позволила, а позвала нашего семейного лекаря. Папу так и не пустили к маме… Только потом… когда уже…

Эрна не договорила, всхлипнула, а я призадумалась. Как можно было не пустить этого человека к больной жене? Разве что связав и посадив в подвал, не иначе. Впрочем… Я видела здешних слуг, среди них есть такие мордовороты, что в одиночку, пожалуй, даже отличный боец с ними не справится, особенно если те навалятся разом. С другой стороны, отец близнецов должен был быть не просто отличным бойцом, а превосходным, что ему эти дуболомы! Очень странно…

– Они долго не разговаривали, – продолжила Эрна. – А потом вроде помирились…

– Ничего они не помирились, – буркнул Эрвин. – Просто не кричали больше.

– Ну, может, и так… – вздохнула Эрна. – А потом папа уехал и больше не вернулся…

– Вы знаете, почему он уехал? – осторожно спросила я.

Эрна помотала головой. Эрвин повторил ее жест, потом посмотрел на меня исподлобья.

– Все говорят, что он нас бросил, – сказал он. – Потому что бабушка так сказала. Как будто папа записку оставил. Только эту записку никто не видел! Бабушка сказала, что сожгла ее…

– Правда-правда, – кивнула Эрна. – А на самом деле… Ой, госпожа Никс, только не говорите бабушке, она не знает!

– Не скажу, – заверила я. Бедные дети, вывалить все свои секреты первой же встречной, которая уделила им чуточку внимания! А если бы на моем месте оказалась настоящая учительница? Вполне вероятно, что она донесла бы Эвине, и что тогда?

– Той ночью папа к нам зашел, – прошептала Эрна. – Он думал, что мы спим, а мы не спали и все слышали.

– Я спал, – поправил Эрвин. – Ты мне потом рассказала…

– Папа очень тихо пришел, – сказала Эрна. – Посидел сперва у меня на кровати, потом у Эрвина. По-моему, он даже плакал… Он сказал, что должен уехать. И попросил у нас прощения, что не может забрать нас с собой, потому что у него сейчас даже нет своего дома… Я решила, что мне снится, а иначе бы ни за что его не отпустила!

– А утром бабушка сказала, что он нас бросил, – завершил Эрвин. – Она же не знала, что папа к нам заходил, а Эри не спала и все слышала, что он сказал.

– Понятно… – протянула я.

Ничего не понятно, честно признаться! Почему отец близнецов уехал среди ночи, тайно? Что он не мог забрать с собой двоих маленьких детей, еще можно понять, куда бы он с ними делся, без денег, без помощи, на большой дороге! Но почему он не вернулся позже? Такие, как он, не сдаются! Или время еще не пришло?

– Он ведь вернется, правда ведь, госпожа Никс? – тихо спросил Эрвин.

– Конечно, – сказала я твердо. – Он обязательно вернется. Скажите, вы знаете, как вашего отца звали до того, как он женился на вашей маме?

Эрвин кивнул.

– Знаем, – сказал он. – Мы долго учили… И другие имена тоже учили, только потихоньку от бабушки.

– Какие другие имена? – не поняла я.

– Имена предков, – пояснила Эрна серьезно. – Как звали нашу другую бабушку, и дедушку, и прабабушку с прадедушкой и так еще много-много пра-пра!

– Поняла, – улыбнулась я. Вполне логично, северяне отлично знают свою родословную, неудивительно, что и этот человек постарался рассказать детям об их предках по своей линии, а не только по линии Лиссель. – Так все же, как звали вашего отца?

– Герстайн-ар-Сагрель из Дома Аолле, – важно выговорил Эрвин.

Я мысленно присвистнула. Вот уж точно, занесло так занесло!

– Я попробую узнать что-нибудь о нем, – сказала я. – А теперь – прячьте ваше сокровище и живо спать!

Убедившись, что близнецы улеглись, я отправилась к себе. Мне требовалось поразмыслить, и очень серьезно. Заодно я обратила внимание на то, что происходило в коридоре. Вернее, чего там не происходило. Ни подозрительной темноты по углам, ни каких-либо шорохов или шныряний. Решительно ничего не понимаю!

История становилась все более запутанной. Из разговоров слуг, которым надоело сплетничать друг с другом и которые охотно делились со мной информацией, я выяснила следующее: будущий зять Эвины объявился здесь совершенно неожиданно. Просто проезжал мимо, ему потребовалось перековать лошадь, и путник заехал в поместье спросить, не найдется ли кузнеца. Кузнец нашелся, конечно, а гостя к тому же оставили ночевать, потому что выглядел он отнюдь не голодранцем. За ужином он и увидел хозяйскую дочку. Ясное дело, путник был наслышан, кто такие Лиссель, и подумать бы не посмел присвататься к Эйне, если бы не тот же кузнец, просветивший гостя по поводу брачных обычаев этой славной семейки. Так что гость задержался в поместье, а через пару дней сделал девушке предложение. Эйна, к слову, отказаться не подумала даже для приличия. Эвина, судя по всему, была так огорошена натиском гостя, что растерялась, упустила момент, а когда опомнилась, ее дочь уже была замужем за неким Герстайном-ар-Сагрель из Дома Аолле.

А вот теперь начинается самое интересное. «Дом» – это очень приблизительный перевод слова из одного северного диалекта. Скорее, это не «Дом», а что-то вроде «клана». Нет, и это не совсем верно, этот «Дом» объединяет не кровных родственников, а скорее, боевых друзей и их семьи. Самым верным переводом, пожалуй, будет «команда», а если совсем уж честно, то «банда». Потому что северные «Дома» есть не что иное, как пиратские шайки, от похождений которых стоном стонут все добропорядочные купцы. Правда, если пиратам заплатить отступного, то караван они не тронут и даже проводят до места, чтобы кто чужой не привязался, но если отказать… Словом, лучше не отказывать.

Северные князья делают вид, будто отчаянно борются с пиратами, но это гнусная ложь. Хотя бы потому, что изрядная доля выручки вольных пиратов оседает именно в этих княжествах: в «Домах» ведь состоит едва ли не треть их населения. Князь Гарастас, например, чьим гостеприимством долго пользовались мы с дедом, в юности и сам подвизался в роли пирата, поэтому к ловцам удачи относился более чем лояльно.

Дом Аолле – один из самых известных и богатых Домов. И как, спрашивается, Герстайна-ар-Сагрель занесло в наши края? И ведь это был не рядовой пират, а, по меньшей мере, капитан собственного боевого корабля, если судить по той подвеске с замысловатыми знаками, такие носят только капитаны. Впрочем, как он сюда попал, неважно. Может, выполнял поручение главы своего Дома, может, по личной выгоде решил на некоторое время сойти на сушу, кто его разберет. Другое дело, что задержаться на этой самой суше ему пришлось дольше, чем он рассчитывал. Эйну Лиссель он взял на абордаж весьма лихо, неужто правда влюбился? А почему нет? (Кстати, по поводу смены фамилии на женину: Герстайн тут ничего не терял, скорее, наоборот, приобретал, потому что фамилий как таковых у северных пиратов нет. Как они разбираются, кто кому родня? Да очень просто – зная наизусть свою родословную как минимум до двадцатого колена, это сделать несложно.) Видимо, он рассчитывал через некоторое время увезти с собой Эйну, только не принял во внимание Эвину Лиссель. Потом родились дети, а не тащить же невесть куда женщину с двумя младенцами! Словом, Герстайн прочно стал на якорь. Могу представить, чего ему это стоило: пирату без моря не жизнь. Но, видимо, Эйна и дети были ему дороже моря, раз уж Герстайн терпел даже тещу…

А потом Эйна умерла. Тоже, кстати, странно. Я так и не узнала, чем же болела Эйна. Герстайн, значит, говорил, что мог бы вылечить ее, только Эвина не позволила ему даже попытаться. Очень любопытно… А что же маги-медики? Их-то звали? Нужно будет выяснить подробнее.

Идем далее. После смерти Эйны сразу обострился конфликт с Эвиной, который до того, надо полагать, умело сглаживала ее дочь. Около полугода Герстайн с Эвиной грызлись как кошка с собакой, а потом Эвина, видимо, все же смогла выжить зятя из дома. Как? Чем можно было зацепить этого человека, чем пригрозить? Пока не представляю. Так или иначе, но он уехал так же, как приехал, оставив детей.

Некоторое время все идет более-менее нормально, Эвина воспитывает внуков, как умеет, как воспитывала до того своих детей. Хм… Кстати, младший-то сын живет отдельно и, судя по всему, очень этому рад. А Эрвина и Эрну начинал воспитывать отец, и я могу представить, как именно он это делал, сама выросла на севере. После этого попасть в руки Эвине стало для детей, надо думать, серьезным испытанием. Но некоторое время они терпели, а потом вдруг начались эти «странности», ни следа которых я пока не обнаружила, если не считать исчезнувшего привидения.

В чем же тут дело? Никто посторонний тут не орудует, ручаюсь…

Внезапно меня осенило. Вот же она, разгадка, у меня под носом! Впрочем, если бы не рассказ близнецов об отце, я бы еще долго не догадалась…

Свою догадку я проверила на следующее же утро и даже не удивилась, когда обнаружила, что была совершенно права. Теперь оставалось только серьезно поговорить с Эвиной, а после этого как можно скорее покинуть опостылевшее имение и скинуть с себя дурацкий маскарадный костюм. «Впрочем, – решила я, – переодеться можно уже сейчас!»

Какое наслаждение я испытала, сняв кошмарное платье с ворохом накрахмаленных нижних юбок и переодевшись в предусмотрительно захваченный из дома привычный наряд, словами не передать!

Впрочем, выражение лица Эвины Лиссель в тот момент, когда она увидела меня в моем, так сказать, природном облике, тоже можно назвать неописуемым.

– Вы?.. – пролепетала она и села там же, где стояла. На ее счастье, позади как раз оказалось удобное кресло.

– Прошу прощения за маленький розыгрыш, – сказала я, усаживаясь напротив и привычно закидывая ногу на ногу. – Я не хотела привлекать к себе излишнего внимания. Вы не будете возражать, если я закурю?

Эвина в ужасе помотала головой, что я приняла за знак согласия.

– Итак, арнайя Лиссель, могу сказать, что творящемуся в вашем замке нашлось объяснение, – сказала я, помолчав. – На этом я считаю расследование законченным.

– Расследование?!

– Ах да… – Я усмехнулась. – Позвольте представиться еще раз. Независимый судебный маг Флоссия Нарен к вашим услугам.

– Судебный маг!.. – Эвина явно готовилась потерять сознание. – Ах, Рамея… Не ожидала от нее!

– Я просила Ее величество не упоминать моего имени и звания, – сказала я. – Так что, арнайя Лиссель, вы хотите узнать о достигнутых результатах?

– Конечно! – взяла себя в руки Эвина. – Я слушаю вас.

– Для начала я хотела бы послушать вас, – жестко сказала я. – Кое-что мне неясно, и это довольно существенная деталь.

– Но… что вы хотите узнать? – опешила Эвина.

– Для начала вопрос: чем болела ваша дочь?

– Эйна?.. – Эвина посмотрела на меня с недоумением. – Она простудилась, очень сильно. То есть все думали, что она простудилась… На самом деле это оказалась легочная гниль, и… и… – Она прикрыла глаза рукой.

– Вы хотите сказать, что ни один из приглашенных магов-медиков не распознал этой заразы и не смог спасти вашу дочь? – опасным тоном произнесла я. – Назовите мне их имена. Это дело подлежит рассмотрению Коллегией.

Так называемая «легочная гниль» легко маскировалась под обычную лихорадку, но без вмешательства мага-медика убивала вернее чумы. Недавно, правда, нашли способ лечения без применения магии, достаточно долгий и сложный, широкого распространения он пока не получил. Болезнь вызывали некие микроскопические существа, попадающие в организм человека, допустим, с не очень чистой водой и поселяющиеся в легких. Размножались они с бешеной скоростью, так что даже дня промедления было достаточно, чтобы угробить пациента. И того болвана, что проглядел «легочную гниль», следовало четвертовать на центральной площади столицы в назидание всем остальным!

– Магов-медиков? – удивилась Эвина. – Но я их не приглашала. Наш семейный лекарь сказал, что это обычная простуда. Правда, когда Эйне стало хуже, я вызвала из города одного мага-медика, но…

– Но было уже поздно, – сказала я сквозь зубы. В особо запущенных случаях бессильна даже магия. – Ясно. Тогда второй вопрос. Почему вы не подпустили к Эйне ее мужа?

– Я… Откуда вы знаете? – возмутилась Эвина.

– Не хотите отвечать? – прищурилась я. – Спрошу иначе: как вам удалось выставить его из дома? Чем вы ему пригрозили? Вы знали, кто он такой?

– Да, я… – По лицу Эвины было видно, что она вот-вот сдастся. И она сдалась: – Да, я знала! Я все узнала про него, госпожа Нарен, все!!

– Ну так говорите, – велела я.

История была, как водится, проста до банальности. Герстайн, не будь дурак, назвался младшим сыном какого-то из северных князей, о которых в здешних местах почти ничего не знали. Никому и в голову не пришло проверять. Почему – другой вопрос, об этом чуть позже. Но однажды, когда близнецам было уже лет шесть, Эвина, будучи в столице, случайно услышала знакомое словосочетание «Дом Аолле» и навострила уши. Услышанное ее, мягко говоря, шокировало: муж ее дочери, оказывается, никакой не княжий сын, а обыкновенный безродный пират! На этом Эвина не остановилась, наняла кого-то, чтобы тот навел справки уже о самом Герстайне, и была шокирована еще больше: в Стальвии за его голову платили немыслимые деньги, да и у нас Герстайн давно был объявлен вне закона, как и все прочие пираты. (Это, впрочем, ничего не значит: Его величество отнюдь не дурак и ссориться с пиратскими Домами, казня их членов, не собирался, и те об этом прекрасно знали. Просто, не издай он такого указа, августейшие соседи начали бы подозрительно коситься, а кому это нужно?)

Не знаю, чем уж Герстайн так насолил Стальвии, но, подозреваю, он просто хотел отсидеться в тихом месте, пока страсти не улягутся, потому его и занесло в наши края. Куда он направлялся, неизвестно, но далеко не уехал…

Конечно, полученные сведения Эвина не стала держать при себе, а использовала их как средство давления на зятя.

– Дочери вы об этом рассказали? – спросила я резко.

– Да… да, я рассказала! – созналась Эвина. – Когда в очередной раз Герстайн вывел меня из себя! Я так надеялась, что она выставит его за дверь…

– И что же?

– Оказалось, она знала! С самого начала знала, кто он такой! – Эвина сжала дрожащие губы. – Моя дочь сознательно пошла замуж за какого-то разбойника, убийцу!..

– Значит, то, что вы не пустили Герстайна к Эйне, когда она болела, было просто мелкой местью? – спросила я. – Кстати, как вам это удалось?

– Очень просто: я поставила у дверей четверых охранников с арбалетами и велела стрелять, если он попробует войти.

Значит, вот оно что… Думаю, Герстайн смог бы войти, даже будь там десять охранников, но для этого ему пришлось бы их убить. Он не решился сделать это буквально на глазах у жены и детей. Можно ли его за это судить?..

– А ведь он действительно мог спасти Эйну, – сказала я. – Вы, арнайя Лиссель, можно сказать, своими руками убили собственную дочь.

– Что?.. – Эвина побледнела так, что я побоялась – не лишилась бы чувств. Надо все же быть поосторожнее с высказываниями…

– Когда Герстайн говорил, что может вылечить ее, он не лгал, – произнесла я. – Вы не дали ему войти к Эйне, а на расстоянии, даже небольшом, ведьмаки́ лечить не могут. В отличие от магов-медиков, им нужен тесный контакт. Последние, правда, тоже не особенно хорошо лечат удаленно, но все же…

– Кто, вы сказали? – выдохнула Эвина, пребывая уже на грани обморока.

– Ведьма́к, – повторила я. – Есть ведьмы-женщины, есть ведьмы-мужчины, для краткости их именуют ведьмака́ми. Среди северян это встречается намного чаще, чем у нас, а уж у пиратов чуть не каждый второй хоть что-нибудь да умеет этакое: или ветер поднять, или глаза отвести. Герстайн, видимо, умел еще и лечить.

Именно поэтому я и не могла сразу засечь следов чужой магии: ведьму не так просто учуять, как мага, для этого сперва надо догадаться, что она есть, а затем еще особым образом перенастроить восприятие. Когда я это проделала, сомнений не осталось.

– Нет… – Эвина схватилась за голову. – Пират… ведьмак… Что же это?!

– А дальше вы каким-то образом выжили его из дома, – сказала я, не обращая внимания на стоны Эвины. – Как, кстати?

– Я… я пригрозила отправить весточку в Эсталь… – созналась Эвина. – Если он не согласится уехать… Он хотел забрать детей, но уж этого я ему не позволила! Я сказала: если он попытается, я прикажу слугам его связать и лично отвезу в Стальвию!

Видимо, голова Герстайну была все же дорога, раз он уехал. Но, надо полагать, он собирался вернуться за детьми в ближайшее время – по моим прикидкам, как раз столько, сколько он отсутствовал, должно было понадобиться ему на подтверждение своего статуса в Доме Аолле. То есть на то, чтобы восстановить навыки мореплавателя после долгого сидения на суше, послужить как бы еще не простым матросом, доказать свое право на боевой корабль, поднакопить денег… Дело это небыстрое. А любопытно, как бы он увез детей, тайно или явился бы в Лиссель во всей красе, во главе отряда отборных головорезов? Скорее, конечно, первое, потому что второе – это уже разбой на территории нашего королевства, а за такое по головке не погладят, в том числе и собственный Дом.

– Ну а теперь перейдем к вашим «странностям», – сказала я удовлетворенно. – Вы были правы, тут замешаны дети.

Эвина уставилась на меня в полном ужасе.

– Не смотрите так, ничего страшного не случилось, – сказала я. – Вы, опасаясь, очевидно, как бы дети не пошли в отца не только внешностью, вплотную занялись их воспитанием. Думаю, вам казалось, что ваши внуки станут достойными представителями семьи Лиссель. Но, к вашему несчастью, близнецы все-таки удались в отца…

– Что вы хотите сказать? – прошептала Эвина.

– Только то, что они, судя по всему, унаследовали отцовские способности. Причем это у них очень интересно выглядит, как если бы один дар поделили на двоих, – сказала я. – Поодиночке они вряд ли на что-то способны. С близнецами вообще сложно… Так или иначе, но пользоваться своими способностями ни Эрвин, ни Эрна не умеют.

– Вы хотите сказать, все это… все это… – Эвина обвела рукой вокруг себя. – Это их рук дело?

– Уверяю вас, они даже не подозревали о том, что творят, – хмыкнула я. – Кроме разве что привидения. Они, видите ли, прекрасно знали, как вы гордитесь «фамильным привидением», и решили немножко вам досадить.

Об этом я уже успела поговорить с близнецами рано утром. По их словам, они просто «очень сильно захотели, чтобы привидения больше не было», оно и пропало. Я ведь говорила, что изгнать привидение совсем несложно.

– С мышами та же история, – добавила я. – Эрна, видите ли, боится мышей, вот и избавилась от них раз и навсегда, с помощью брата, конечно. Только эти два деяния были более-менее осмысленными. Что касается всяких звуков, шагов, теней и «шныряния», то это побочные проявления того угнетенного состояния, в котором находятся дети.

– Не понимаю, – пролепетала Эвина.

– Это очень просто, – сказала я. – Им плохо здесь. Близнецы очень любили мать и отца, и они привыкли к тому, что их тоже любят…

– Но я их люблю! – воскликнула Эвина.

– Вы любите не их, а то, что можно из них сделать, – холодно заметила я. – Наследников семьи Лиссель. И даже этого-то толком не показываете. Какое-то время они терпели, теперь им стало невмоготу. К тому же близнецы начинают взрослеть, а это, сами понимаете… – Я вздохнула. – Одним словом, те негативные эмоции, которые они испытывают, частично материализуются в виде всех этих «потусторонних» явлений. Чаще всего по ночам, когда дети спят и себя не контролируют. Это не страшно, когда они научатся владеть собой, все пройдет бесследно.

Это уже проходило: стоило мне пообщаться с близнецами не как с деревянными куклами, годными только на то, чтобы наряжать их да играть в «мамки-ляльки», а как с обычными детьми, «странности» явно сошли на нет.

Эвина, ссутулившись, смотрела в пол.

– И что теперь? – горько спросила она. – Я так надеялась… Моя Эйна умерла, Эйрел – оболтус, видеть меня не желает, но хотя бы внуки… А это… это же выродки какие-то!

– Да, вижу, вы в самом деле их любите, – любезно заметила я. – Так или иначе, арнайя Лиссель, детей необходимо научить пользоваться их даром, иначе это может плохо кончиться. И еще – пока их ни в коем случае нельзя надолго разлучать, они подпитываются энергией друг у друга, а для этого нужен постоянный контакт.

– Да… я выпишу лучших учителей… – проговорила Эвина. – Скажите, кого…

– Вы не поняли, арнайя Лиссель, – терпеливо сказала я. – Я забираю детей с собой, в столицу. У Коллегии имеется некое заведение, где обучают детей, подобных вашим внукам.

Это было чистой правдой. Конечно, потомственных магов в этой школе отродясь не бывало. Коллегия собирала где только можно детей, наделенных хотя бы скромными способностями. Правда, иногда среди них попадались настоящие самородки, взять хотя бы великого мага-медика Эйнтофера или нескольких мощнейших боевых магов, подобранных в нежном возрасте чуть ли не на большой дороге.

– Вы не имеете права! – встрепенулась Эвина. – Эти дети находятся под моей опекой, и я… я буду жаловаться Ее величеству!

– Жалуйтесь, – миролюбиво сказала я. – Это никак не повлияет на мое решение. Моих полномочий более чем достаточно для того, чтобы забрать ваших внуков. А теперь позвольте откланяться, меня ждут дела.

Я вышла за дверь, перевела дыхание. Уф… Легче целый день по горам лазить, чем разговаривать с такими вот дамами!

– Госпожа Никс! – окликнули меня с лестницы, ведущей наверх. Близнецы проворно ссыпались по ступенькам вниз и замерли, не решаясь подойти.

– Нарен, – поправила я. – На самом деле меня зовут Флоссия Нарен.

– Вы… а вы совсем не старая, – удивленно заметила Эрна, разглядывая меня в упор.

– Госпожа Нарен, карета подана! – подобострастно окликнул меня лакей, которому я буквально пару часов назад сделала строгое внушение касательно того, что указания судебных магов следует выполнять беспрекословно и расторопно.

– Вы уже уезжаете?.. – У Эрвина брови сделались домиком, того и гляди заплачет.

– Да. Мы с вами уезжаем, – сказала я. – Так что живо хватайте свои сокровища, сколько унесете, и в карету.

– А… а как же бабушка? – Эрна была все же много рассудительнее брата; тот даже не усомнился, что я имею право вот так просто посадить их с сестрой в экипаж и куда-то увезти.

– Она не будет против, – ответила я.

– А куда вы нас везете? – спросил Эрвин.

– В столицу, – сказала я. – Вы немного поживете в одном месте, где вас научат кое-чему интересному, а потом…

– Что потом? – жадно спросил Эрвин.

– Угадай, – предложила я и невольно улыбнулась.

Эрвин уставился на меня, потом на Эрну, открыл было рот, чтобы заорать от радости на весь замок, как и полагается нормальному мальчишке одиннадцати лет от роду, но я приложила палец к губам, и Эрвин не издал ни звука.

– Ну, быстро, я долго ждать не буду, – напомнила я, и близнецы вихрем унеслись вверх по лестнице.

Н-да… Надо будет намекнуть знакомым из Коллегии, чтобы детей побыстрее научили хотя бы основам. Потому что я сильно подозреваю, вскоре после того, как я передам кому следует весточку, в гавань войдет весьма небрежно замаскированный под торговое судно боевой корабль Дома Аолле. Пожалуй, стоит предупредить Арнелия: пусть распорядится, чтобы гостей ждали, а то знаю я наших вояк, непременно поднимут ненужную панику!

Может быть, я и не права, но мне кажется, что этим детям будет лучше с отцом. А что касается семьи Лиссель – у Эвины есть еще младший сын, а у того, если я верно помню, не меньше пяти детей. Она еще выберет из них достойного наследника, но Эрвин с Эрной больше в это поместье не вернутся…

… – Вот и все, Ваши величества, – завершила я свой доклад королевской чете. Арнелий время от времени неодобрительно косился на Рамею, та делала вид, будто не замечает этого. Впрочем, разборки в королевской семье меня не касаются, и как там будет Арнелий выговаривать жене за попытку скрыть от него это дело, мне совершенно не интересно.

– Что теперь с этими детьми? – спросила Рамея, глядя в сторону. На меня ей явно смотреть не хотелось, оно и понятно: вместо того чтобы помочь ее подруге, я окончательно разрушила семью Эвины. Но кто же мог предположить, что так получится?

– Судя по донесениям, три боевых корабля Дома Аолле видели неделю назад у маяка на мысе Фергон, – любезно сообщил Арнелий. – Идут целеустремленно, на купцов не отвлекаются, боевых знаков не поднимают. Скоро они будут здесь.

Любопытно, почему Арнелий принял решение отдать северянам этих детей, в умелых руках способных стать хорошим оружием? Ради призрачной благодарности Дома Аолле? Вполне может быть. Арнелий умеет просчитывать игру на много ходов вперед, и кто знает, что было у него на уме? Так или иначе, но его решение совпало с моим, и это не могло не радовать.

– Благодарю, Ваше величество, – кивнула я. – Я так и предполагала. Я могу быть свободна?

– Конечно, госпожа Нарен, мы полностью удовлетворены результатами проведенного вами расследования, – произнес Арнелий обычную формулу.

– В таком случае позвольте откланяться, – сказала я и покинула королевский кабинет.

Уже подъезжая к дому, я подумала о том, что стоит написать пространное письмо господину Шлоссу, литератору, ибо эта история – готовый сюжет для его очередного романа, дамы будут рыдать. А почему бы, собственно, и нет?..

Сноски

1

Маги подлежат обязательной регистрации в Коллегии. При желании, приняв присягу, маг становится членом К., что дает ему право участвовать в голосовании и т. п. Любой член К. может быть избран в Малый Совет, включающий двенадцать магов, избираемых тайным голосованием. Ежегодно для решения вопросов, находящихся вне компетенции региональных М.М., собирается Большой совет, члены которого выбираются тайным голосованием внутри М.С. Б.С. может также быть собран по запросу М.С. в любое время в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Общее управление Коллегией, а также руководство в особо сложных случаях осуществляет Высший Совет. В него входят шесть магов, избираемых пожизненно открытым голосованием.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Драконье горе

Глава 2 Моя крепость

Глава 3 «Яблони»

Глава 4 «Яблони» (окончание)

Глава 5 Весна в Арастене

Глава 6 Неслучайные встречи

Глава 7 Собачник

Глава 8 Везение

Глава 9 Дорога

Глава 10 Лес

Глава 11 Замок-над-Лесом

Глава 12 Догадки

Глава 13 Побег

Глава 14 Семейные тайны

Глава 15 Кара

Глава 16 Деликатное поручение

Глава 17 Близнецы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg