«Оракул прошлого»

Оракул прошлого (fb2) - Оракул прошлого [SelfPub] 1104K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Леонид Викторович Зайцев

Леонид Зайцев Оракул прошлого

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Узник

Глава 1

Расслабься, мысленно велел я клиенту, просто полностью расслабься, представь, что сидишь в театре и наблюдаешь за действиями на сцене из зрительного зала, но сам в спектакле участия не принимаешь. Понял? Я постараюсь, слабо отозвался клиент. Это хорошо, что отзыв был таким слабым и далёким, значит, он действительно старается. Вот и молодец, похвалил его я, не хотелось бы, чтобы твои неосознанные реакции помешали нам в самый неподходящий момент. Думаю, ты прекрасно понимаешь, чем тебе грозит неудача. Клиент ничего не ответил, однако я чувствовал, как трясётся от страха его сущность на самой периферии нашего общего на время проведения операции сознания. Пусть дрожит — страх парализует, а это дополнительная гарантия того, что клиент вольно или невольно не попытается вмешаться в мои действия по управлению его телом, которое я временно, с его согласия и в соответствии с условиями контракта оккупировал.

Надо заметить, что тело клиента мало подходило для силовой операции, но тут уж выбирать не приходилось. Правда, у всего есть и своя положительная сторона — от такого хлюпика боевики вряд ли ожидают активных действий по собственному освобождению из заложников, а значит на нашей стороне эффект внезапности.

Снимки со спутника, сканирующего сейчас район базы бандитов, на которой держали в плену моего клиента, с увеличением, позволяющим рассмотреть даже выражение лица любого из боевиков, каждую секунду проецировались прямо на зрительный центр мозга. Это позволяет мне знать о местоположении и перемещениях всех противников и самого себя в режиме реального времени. Таймер беспристрастно отсчитывал последние секунды перед началом операции.

Худощавый, долговязый и узкоплечий заложник (вернее я в его теле) поднялся на ноги с грубой циновки, затоптался на месте, разгоняя кровь в затёкших от долгого сидения в одной позе мышцах, одновременно разминая руки, опрометчиво не связанные и не закованные самоуверенными похитителями. Разве могли они даже подумать о том, что этот испуганный до полусмерти богатенький маменькин сынок способен сопротивляться своей незавидной участи. В их глазах он уже был трупом. Оставалось только дождаться затребованного с родственников выкупа, чтобы сделать его таковым фактически. Оставлять заложников в живых даже после получения денег было не в правилах этой банды.

Охранник, лениво куривший у входа в хижину, заметив движение, окинул взглядом фигуру пленника и спросил с весёлой жестокостью в голосе:

— Эй, кишка на ножках, чего вскочил? Ждать надоело — на встречу с богом торопишься? Успеешь ещё.

Делаю один робкий шаг к дверному проёму.

— Мне в туалет надо…

В ответ только злорадный смех.

— В штаны сходи, тут тебе не отель и не папочкина вилла!

Второй робкий шаг вперёд, охранник не обращает внимания, он не ощущает никакой опасности, даже не напрягся.

— Пожалуйста! — произношу тихим умоляющим голосом. Эти одуревшие от собственной жестокости и безнаказанности гадёныши любят, чтобы их умоляли. — Прошу вас! — ещё шаг. — Вы же тоже человек!

Мои глаза (глаза клиента) увлажнились и это очень заметно, а в связке с упоминанием о человечности доводит бандита до хохота.

— Давай-давай, не стесняйся! — активно жестикулирует он свободной от оружия рукой. — Так и вернём тебя твоей мамочке в грязных и мокрых штанишках, вот смеху будет! — горе-сторож не замечает, что я уже почти вплотную подошёл к двери.

Рука у сидящего и веселящегося охранника сжимает ствол автомата, приклад которого упирается в нижнюю ступень порога, рожок спарен с помощью изоленты, за поясом у него внушительного размера охотничий нож. Мне надо, чтобы весельчак встал. И я делаю последний шаг. Теперь между нами не больше полуметра. Смотрю на него сверху вниз. Это ему уже перестаёт нравиться, и он резко вскочил, перехватывая автомат двумя руками, намереваясь прикладом загнать меня обратно в хижину.

— А ну назад пошёл, глист-переросток! — грозно зарычал он. Это его последние в жизни слова.

Спасибо клиенту за длинные руки, и за то, что оказался, как и я, правшой. Едва уловимые для стороннего наблюдателя движения, и, выхваченный из-за пояса бандита нож с длинным, толстым и широким клинком, снизу вверх по самую рукоять вошёл своему бывшему владельцу под рёбра, разрушив половину всех жизненно важных органов, и пронзив сердце. Так мы и стоим вдвоём лицом друг к другу, пока в глазах охранника тает последняя искра жизни: он — под ярким светом солнца на самом пороге, спиной к лагерю, а я за порогом, в полумраке хижины, практически неразличимый снаружи.

Сущность клиента перестала трястись, теперь я вовсе не ощущал его присутствия. Оно и понятно — от страха он, скорее всего, просто отключился от контакта с реальностью. Тем лучше и для него, и для меня, и для нашего общего дела.

Я затащил тело охранника в хижину, одновременно контролируя через спутник происходящее в лагере. Пока всё спокойно, никто ничего не заметил, каждый продолжает заниматься тем же, чем и прежде — в основном, самим собой. Время операции выбрано оптимально, самые жаркие дневные послеобеденные часы — сиеста. В лагере царит ленивая сонливость, и только часовые на вкривь и вкось сколоченных вышках, с трудом перебарывая дремоту, время от времени поглядывают по сторонам. Но и их больше интересует внешняя безопасность, а со стороны лагеря они неприятностей не ожидают.

Теперь предстояло самое трудное — добраться до точки встречи с группой эвакуации, а она в нескольких километрах на север по единственной лесной дороге. Ближе вертолёту незамеченным не подлететь. Нужен транспорт, и он у бандитов имеется. Дело за малым — добраться до машин, захватить один из джипов и уйти от неминуемой погони. Правда, здорово? Но иного выхода всё равно нет. Горячие головы предлагали провести войсковую операцию с высадкой десанта, взрывами и кучей трупов, благо семья заложника вполне могла это оплатить. Но среди трупов в первую очередь тогда бы оказался и сам заложник, ибо боевики уничтожили бы его, ещё только заслышав вдалеке шум винтов десантных вертолётов, а сами разбежались бы по лесу. Такое уже случалось. Потом военные рапортовали об уничтожении очередной базы бандитов и выражали соболезнования родственникам их невинных жертв.

Вертолёт зависнет над местом встречи (я сверился с таймером) через двенадцать с половиной минут. Я мысленно сдвинул спутниковую картинку дальше на север и увидел его, вертолёт уже в воздухе и идёт точно по расписанию. Быстро обшарил карманы мёртвого охранника и, к своей радости, обнаружил аж целых две ручные гранаты, подхватил автомат и заткнул за ремень брюк нож. А теперь рывок к свободе (или к смерти, если не повезёт).

Дело в том, что особенностью подселения в тело клиента является полное слияние с его нервной системой. На время операции мы становимся единым целым. Проще говоря, если тело клиента получит смертельные повреждения, пока я контролирую его, то в ту же минуту умрут двое — и он, и я. А моё собственное тело на станции превратится в безмозглый овощ, годное лишь для демонстрации физиологических процессов, и не способное жить без помощи специальной очень дорогостоящей аппаратуры. А так как платить огромные деньги за содержание растения никто не станет, то сразу после констатации факта смерти мозга, аппаратуру отключают, а останки отправляют в печь.

Но, не будем о грустном, тем более сейчас.

Я вновь оценил положительную сторону долговязого строения тела клиента. Далеко вперёд выбрасывая длинные ноги, я понёсся в сторону машин неимоверными скачками, легко перепрыгивая случайные препятствия в виде каких-то мешков, ящиков с боеприпасами и оружием, а пару раз и отдыхающих в тени деревьев боевиков. В след мне раздались сначала лишь изумлённые возгласы медленно приходящих в себя бандитов, однако, уже через пятнадцать секунд эти возгласы переросли в крики, а в след мне захлопали первые, ещё редкие и не прицельные выстрелы. Но я уже у своей цели — четырёх беспорядочно припаркованных джипов и одного грузовика.

Со всей силы, на которую способны нетренированные мышцы моего клиента, я пнул в живот пытающегося выбраться из-под машины водителя, и почти не глядя дал несколько очередей из автомата в сторону ближайших преследователей и одну прицельную по часовому на вышке. Часовой, проломив хлипкие перила, тюком соломы замертво упал на землю. Через спутниковую картинку вижу, что ближайшие преследователи остались невредимы, но укрылись за ящиками и бортом грузовика. Используя мгновения их замешательства, я бросил по гранате под два ближайших джипа, одновременно запрыгивая в кабину третьего. В подобных ситуациях в многочисленных виденных мною фильмах, машина отказывается сразу заводиться, но мне сегодня везёт, и движок завёлся, как говорится, с пол оборота. Под грохот двух взрывов я вдавил педаль газа в пол, и джип сорвался с места, подскочив задним левым колесом на теле своего бывшего водителя.

Осталось чуть больше девяти минут. Позади сухо трещали выстрелы, слышалась ругань и жужжание стартера. Мне не надо было ни оглядываться, ни смотреть в зеркало заднего вида, через спутник я и так видел, как боевики торопливо рассаживаются в оставшийся неповреждённым джип и кузов грузовика, собираясь в погоню. И собирались они, надо сказать, очень резво, чего я от них, признаться, не ожидал.

Естественно, я предвидел, что погони не миновать, но не рассчитывал, что она последует столь стремительно. Ведь боевики ничего не знали о вертолёте и моём участии в произошедшем. В их глазах этот побег должен был выглядеть, как рывок последней надежды, смелый, но бессмысленный! Лесные дороги и тропы они знали, как свои пять пальцев, в то время, как доставленный на базу с мешком на голове заложник вообще не мог даже предполагать, где находится, а значит и шансов выбраться самостоятельно живым из леса, пусть даже и на угнанном джипе, не имел никаких.

Теперь я понял, что упустил из виду психологический аспект. Бандитов подгоняла безумная ярость, вызванная тем, что их — таких крутых парней — только что «поимел» какой-то худосочный очкарик! Рождественская индейка сбежала прямо с праздничного стола, затоптав попутно пару свирепых хозяйских доберманов. Ягнёнок сожрал волка! И оставшиеся волки теперь просто обязаны были без всякого промедления восстановить статус кво.

Молись, парень, мысленно посоветовал я клиенту, теперь, если они нас поймают, то ждать выкупа уже не станут, и не пристрелят милосердно. Смерть наша тогда будет долгой и мучительной.

И тут же воображаемой ладонью я несколько раз ударил себя по губам. Только паники нам сейчас не хватает. Слава богу, клиент всё ещё был в отключке и меня не услышал. Ничего, прорвёмся. До места встречи осталось проехать совсем немного, уже через пять минут вертолёт зависнет над небольшой поляной рядом с дорогой. Через спутник я чётко вижу и её и его.

Правда, ещё я видел то, что нас нагоняют.

Меня кидало в водительском кресле, как ковбоя в седле на родео. Наш джип скакал на ямах и кочках этой треклятой тропы, видимо ради смеха названной кем-то дорогой, грозя в любую секунду перевернуться, и мне волей-неволей приходилось придерживать прыть лошадей спрятанных под капотом. В отличие от меня, преследователям был знаком здесь каждый ухаб, каждый торчащий посреди колеи корень дерева, и в этом было их преимущество. Они постепенно настигали нас.

И всё же, как я уже отмечал, у всего можно найти и хорошую сторону. Бандиты так были уверенны в том, что пленнику не уйти, и так жаждали утолить свою ярость долгими и мучительными пытками оскорбившего их своим побегом заложника, что непременно хотели взять его живым. А потому стреляли только в воздух, или поверх головы, нагоняя страх, призванный, по их разумению, лишить беглеца остатков воли к сопротивлению.

Три минуты.

Джип преследователей уже метрах в тридцати. Сквозь рёв мотора до меня совершенно явственно доносятся победные крики вперемешку с отборными ругательствами, уже вполне можно разобрать отдельные слова. Наверное, нечто подобное можно было наблюдать в давние времена, когда карибские пираты настигали обречённый испанский галеон.

Грузовик с основной частью боевиков сильно под отстал от передовой машины. Однако, если я не оторвусь в ближайшую минуту, то мне элементарно не хватит времени добежать до вертолёта, ибо поняв наконец, что дичь вот-вот уйдёт, похитители плюнут на свои кровожадные намерения в отношении беглеца и просто пристрелят меня (нас — двух в одном).

По обе стороны дороги сплошной стеной тянулись густые заросли кустарника. Я далеко не ботаник, но вроде бы это называется подлеском. Если чем-нибудь перегородить колею, то объехать препятствие будет не возможно, преследователям придётся спешиться, и это дало бы мне столь драгоценную сейчас фору во времени. Остаётся один вопрос: чем перегородить?

Две с половиной минуты.

Рискуя не справиться, с бешено бьющимся из стороны в сторону рулевым колесом, я освободил правую руку, подхватил автомат, и джип сразу чуть не перевернулся. Хотя сейчас я управлял телом клиента, но добавить силы в его слабые мышцы никак не мог. И двумя-то его руками я едва удерживал руль, а теперь надо было контролировать машину одной левой. На осуществление задуманного у меня было не более нескольких секунд. Еще, слава богу, что мне не было необходимости оборачиваться и отрывать взгляд от дороги — спутник крупным планом выдавал мне всю картину погони.

Автомат в слабой, нелепо длинной руке, едва способной его приподнять, прыгающий, как архар по горам, джип… У меня был один шанс на тысячу. Палец судорожно нажал на курок и не отпускал его даже после того, как последний патрон уже давно покинул опустевший магазин. Кстати, последнюю пулю я, кажется, выпустил себе же в задний борт.

Что не говори, а всё же и в жизни иногда случается, как показывают в кино. Правда в кино бравому супермену хватило бы и одного точного выстрела из навороченного пистолета, однако, не будем слишком строги к суперменам. Главное, что и у меня получилось.

Я не видел, куда именно попал, только внедорожник боевиков на полном ходу вдруг нырнул левым крылом глубоко вниз, уткнулся в землю, подняв облако иссохшей на жарком солнце пыли и мелких кусков спёкшейся земли, а затем, проделав умопомрачительное сальто через капот, с грохотом и треском улёгся аккурат поперёк колеи, придавив пару пассажиров, не успевших вовремя покинуть борт. На радостях я чуть сам не повторил этот акробатический этюд, но освободившейся теперь правой рукой помог себе удержать руль.

Спустя несколько секунд отставший грузовик уткнулся в только что созданное мной препятствие. Победные возгласы и ругань сменились просто руганью и проклятиями, а в след мне зазвучали уже вполне прицельные очереди. Только лесная дорога это вам не прямой, как стрела автобан, она петляет в зарослях, и наш с клиентом автомобиль быстро исчез из поля зрения преследователей. Спутниковая картинка показывала, что бандиты отнюдь не собираются так просто сдаваться и, дружно навалившись на поверженный транспорт, силятся спихнуть его в сторону, прямо на кусты. Они же по-прежнему ничего не знали про вертолёт, хотя, если б прислушались, то уже уловили бы стрекочущий звук его винтов.

Эй, парень, мысленно позвал я клиента, ты как там? Кажется, мы вырвались. Но ответа не последовало, только едва заметное движение, а быть может вздох. Вот уж будет работы для психологов, когда мы вернёмся. Родителям мальчишке на реабилитацию отпрыска теперь потребуется денег не меньше, чем похитители требовали в качестве выкупа. Зато живой.

Глава 2

Ещё в вертолёте по пути в Центр старший группы эвакуации, поздравив меня с успешным окончанием миссии, заметил:

— Дэн, — у твоего «скафандра» плечо прострелено, — дай-ка обработаю.

— Правда? — удивился я, ибо в пылу погони ничего такого не почувствовал. — Ничего страшного, не смертельно.

— А то ты не знаешь замашки наших состоятельных заказчиков, — хмыкнул старший, — они ещё в суд на контору подадут за ущерб, нанесённый внешнему виду их ненаглядного отпрыска. А то, что если б не мы, а в первую очередь, если б не ты, их бы дитятко лежало б сейчас на дне выгребной ямы с простреленным затылком, до них не доходит обычно.

Ворчи, дружище, ворчи, как обычно после сильного нервного перенапряжения погружаясь в расслабляющее дремотное состояние, думал я. Всё верно, всё так и есть. Но разве от этого спасённая жизнь становится менее ценной? Опять цена. Вопрос в цене. Всегда только в ней. Центр не отправит меня спасать из плена бедняка, ибо слишком велика себестоимость операции. Но ведь и боевики нищего похищать не станут. Что им с нищего взять? Вот и выходит, что вопрос всегда в цене. Неужели ценность человеческой жизни измеряется исключительно в денежных знаках или, там, килограммах золота? Не забивай голову, скомандовал я сам себе, а то клиент очнётся, наслушается твоих мыслей, да свихнётся ненароком. Спать.

А в Центре нас уже, разумеется, ждали. Техники ещё не успели подхватить спасённое тело, чтобы забрать его в своё подземное логово, напичканное самой современной аппаратурой, дабы наконец разделить нас с клиентом и вернуть меня в мою собственную биологическую оболочку, как на встречу мне кинулась, цокая высоченными шпильками по кафелю, изящная леди неопределённого возраста.

— Сыночек мой! — она тянула ко мне руки с художественно наманикюренными коготками. — Ты жив! Как же мы с папой переживали за тебя!

Позади дамы, изо всех сил стараясь не растерять величественного облика, топтался крепкий красивый мужчина, судя по всему, это и был отец. Мне часто приходится сливаться с нервной системой разных людей, видимо, поэтому я очень чётко улавливаю эмоции. Вот и в это мгновение мне показалось, что в отличие от супруги, которая явно играла роль любящей матери (на самом деле, плевать ей на всех, кроме себя любимой), мужчина с трудом сдерживался, чтобы не зарыдать от счастья и не бросится со слезами на шею сына. Да, бывает и так, вздохнул я мысленно.

— О, боже, да ты ранен, мой бедняжка! — заметив слегка окровавленную повязку на левом плече спасённого, воскликнула, тем временем, мать, да так, словно ей доставили тело сына по частям.

— Мадам, — мягким прикосновением остановил её Цербер, как все мы в Центре привыкли называть шефа службы безопасности, — это пока не ваш сын.

— Как? Не может быть! Это не Ники? — изумилась леди, однако опустила руки и отступила на шаг.

— Сознанием вашего сына сейчас управляет наш сотрудник, — вступил в разговор доктор Цейтлин — наш бессменный научный руководитель, человек весёлый и жизнерадостный, один из создателей самого метода «подселения», из-за чего наш Цербер не спускал с него глаз ни днём, ни ночью. — Пройдите в комнату ожидания, где вам предложат напитки и лёгкие закуски. Процедура займёт около часа.

— Этого времени нам с вами, как раз, хватит, чтобы окончательно уладить все наши финансовые дела, — с истинно бухгалтерской тактичностью добавил, находившийся тут же, Алекс Гоубер — наш финансовый директор.

Все следом за возглавляющим процессию Цербером покинули зал. И я без всякого удивления заметил, что неохотнее всего это сделал отец моего клиента. Через каждый шаг он оглядывался, и глаза его слегка поблёскивали от влаги. Теперь, наконец, техники принялись и за нас.

Вам приходилось когда-нибудь видеть своё тело со стороны? Не на фотографии, не во сне, а в реальной жизни? Думаю, что нет. А вот со мной это происходит периодически. И каждый раз это зрелище заставляет меня трепетать. И я вновь и вновь задумываюсь о том, что раз сознание человека способно существовать вне собственного тела, то возможно и душа вовсе не теологическое понятие, а реально существующая особая форма материи, которая и после смерти физической оболочки продолжает существовать самостоятельно. Мне очень хотелось бы это узнать. Не поверить, а именно узнать.

И вот такие мысли упрямо посещают меня при каждом переходе, подумал я, открывая уже свои собственные глаза. Один из техников тут же направил на мои зрачки лучик фонарика и от резкого света я снова зажмурился.

— Зрение в норме, — рапорта привычно пошли один за другим.

— Мышечный тонус в норме.

— Энцефалограмма… кардиограмма… чувствительность…

Стандартный набор тестов и экспресс обследование. Раньше всё это занимало уйму времени, в самом начале до нескольких суток, но теперь техники и медики укладывались менее чем в один час.

Привычно не обращая внимания на ворчание медиков, так же привычно уговаривавших меня не торопиться и полежать ещё немного, я сел на кровати, слегка тряхнул головой, прогоняя лёгкое головокружение, опустил ноги на тёплый пол и медленно поднялся. После пребывания в хлипком «скафандре» клиента было очень приятно вновь ощутить упругость сильных мышц и гибкость тренированного тела, и я от души, до хруста в суставах потянулся. Кто-то из медиков подал мне длинный купальный халат. Я сунул руки в рукава, запахнулся, завязал пояс и только теперь взглянул на Ника, как оказывается, звали моего клиента.

Парню уже обработали рану, вкололи антибиотик и поставили капельницу. Он лежал неподвижно и безучастно смотрел в потолок. Однако при моём приближении он слегка повернул голову и перевёл свой взгляд на меня.

— Привет, герой! — я постарался, чтобы голос звучал весело и беспечно. — Всё хорошо, как я и обещал.

— Так это вы, — парень нервно сглотнул, — были там, во мне?

— Точно, — кивнул я и широко улыбнулся. — Ты уж прости, что плечо твоё не уберёг, но там пустяки, царапина. До свадьбы заживёт!

Ник попытался улыбнуться в ответ, но ничего у него толком не вышло, а получилась жутковатая гримаса, словно мимические мышцы лица свело судорогой.

— Спасибо вам, Дэн, — едва слышно произнёс он.

— Выздоравливай, — пожелал я ему и поспешил покинуть бокс.

Мне нельзя испытывать жалость или любые другие чувства к клиентам, иначе я не смогу хладнокровно выполнять свою работу, а это прямой путь к провалу и гибели. И сегодня я вытаскивал из бандитского плена не паренька из богатой семьи, а самого себя в первую очередь. И только так я должен всегда относиться к этому Я рискую собой за деньги, такова моя работа. И точка! А теперь быстро принять горячий душ, надеть свежее бельё и чистую одежду и на доклад боссу.

Глава 3

Стоя в душе под упругими горячими водяными струями, я в который раз размышлял о превратностях судьбы. Сегодня удача вновь сопутствовала мне, клиент спасён и будет жить. Он в моём послужном списке далеко не первый и, будем надеяться, не последний. Много есть на белом свете людей, которые скажут про меня: он спас мне жизнь. Да, многим чужим для меня людям спас, а своим самым близким не смог, не сумел уберечь самое дорогое, что когда-либо имел — свою семью. И пусть тогда шла жестокая война и люди гибли миллионами, мне никогда не удастся простить себя за то, что в роковую минуту я не был рядом с ними.

Если б шеф тогда не предложил мне эту работу в Центре, я, пожалуй, потерял бы рассудок, или спился, что собственно одно и то же. Постоянный риск, смерть, которая во время выполнения каждого задания ходила за мной по пятам, держа всегда наготове свою острую чёрную косу, только это, как ни странно, мирило меня с ненавистной действительностью. Кроме того здесь я не чувствовал себя одиноким в своём горе, ибо практически все, с кем я вместе работал, так же потеряли во время последней войны кого-то из своих близких — и грозный Цербер, и жизнерадостный доктор, и даже сам босс.

Кстати, надо было торопиться, шеф всегда требовал незамедлительного доклада после возвращения оперативника с очередного задания. И хотя в его распоряжении была вся информация, полученная со спутника, от техников, телеметрия с аппаратуры, поступавшие в реальном времени, ему неизменно требовалось выслушать подробный рассказ о личных ощущениях непосредственного исполнителя, и его возможные замечания по организационным вопросам. Вероятно, он, как хороший руководитель, желал вникать во все тонкости работы единого организма Центра, однако, лично я подозревал, что он желает сам ощутить хотя бы часть того возбуждения всех чувств, которое неизменно сопутствует мне в реале.

И вот, спустя двадцать минут, посвежевший и бодрый, я шагал по длинному коридору к укрытому от посторонних глаз и хорошо охраняемому лифту, который должен был доставить меня прямо в кабинет шефа, минуя приёмную для посетителей, где властвовала строгая и уже не молодая, но всегда элегантная секретарь Анна, фамилию которой, знал только её непосредственный начальник, да ещё Цербер. А точный возраст, пожалуй, был не известен даже им. Вдруг из бокового ответвления, чуть не налетев на меня, появился доктор Цейтлин. Учёный явно очень торопился, и его лицо выражало крайнюю степень озабоченности. Однако, заметив меня, он тут же приветливо улыбнулся.

— Куда это вы так спешите, Дэн? — вежливо поинтересовался доктор, хотя из нас двоих определение «спешащий» в данный момент более подходило для него самого. — Вам бы следовало ещё полежать, но вы, как я вижу, опять сбежали от медиков.

— Сбежал, грешен, — в тон ему ответил я. — Спешу к боссу на доклад. Стандартная процедура. Разве вы не в курсе?

Теперь мы шли бок о бок, занимая почти всю ширину коридора, и я не мог не заметить, что мы не только идём в одну сторону, но и продвигаемся, судя по всему, к одной и той же цели — к лифту.

— А, вот оно что, — рассеянно произнёс мой спутник, очевидно вновь погружаясь в размышления о чём-то сильно его беспокоящем, — а я подумал, что и вас вызвали на это срочное совещание.

Я открыл, было, рот задать вопрос, но мы уже завернули за угол и оказались перед отгороженным металлической решёткой лифтом, где помимо обычных двух охранников нас встретил Цербер собственной персоной. От неожиданности мой вопрос так и остался незаданным. Здесь затевалось нечто необычное. Начальник охраны сверлил меня недобрым взглядом с высоты своего двухметрового роста, словно требуя объяснений, и мне невольно захотелось как-то оправдаться и объяснить своё присутствие.

— К боссу с докладом о выполненном задании, — сообщил я. — Вижу, что не вовремя, зайду попозже, доклад подождёт, — и, развернувшись по-армейски через левое плечо, собрался уже, было, отправиться в обратный путь.

Но уйти мне не дали.

— Стой, Дэн, — скомандовал Цербер, — доклад действительно подождёт, но ты так же приглашён на совещание, по всей видимости, тебе лень лишний раз прослушать сообщения на автоответчике.

А ведь точно, вспомнилось мне, когда я вышел из душа, растирая полотенцем распаренное тело, на аппарате внутренней связи мигал красный огонёк, но я не придал этому значения, решив не отвлекаться по пустякам, пока не покончу со всеми необходимыми формальностями вроде личного доклада.

Однако, что же это у нас здесь намечается? Впервые слышу о совещании, на котором одновременно необходимо присутствие научного руководителя и шефа службы безопасности. И уж тем более, насколько мне известно, ни разу на собрание такого уровня не приглашали оперативников. До полного комплекта недоставало ещё только финансового гения. Но лишь стоило мне о нём вспомнить, как из-за угла появился Алекс Гоубер. Увидев всех нас, он от неожиданности остановился, как вкопанный, однако быстро справился со своими чувствами, нейтрально пожал плечами и молча присоединился к нашей компании. Чудны дела твои, господи! Не иначе, как речь о неведомой угрозе самому существованию Центра. Никакое иное объяснение происходящего мне в голову не приходило.

— Все в сборе, — доложил Цербер, нажав на кнопку переговорного устройства установленного на стене рядом с лифтом.

— Опускайтесь, — незамедлительно ответило устройство голосом Босса.

Створки лифта бесшумно разошлись в стороны, открывая доступ во весьма внушительных размеров кабину, способную вместить не менее двух десятков человек одновременно. Охранники молча отодвинулись к противоположным стенам, пропуская нас внутрь. В самой кабине не было ни единой кнопки, но стоило дверям закрыться за нами, как она пришла в движение, опуская нас в безопасные железобетонные недра здания, в бункер, способный выдержать прямое попадание тяжёлой авиабомбы.

Когда менее чем через минуту мы прибыли на место, перед нами предстал залитый ярким искусственным дневным светом обширный кабинет с высокими потолками и обилием живой зелени. Пол был застлан шерстяным ковровым покрытием с ворсом такой высоты, что ноги бесшумно утопали в нём почти по самую щиколотку. Из мебели присутствовали огромный массивный рабочий стол, сделанный из ценных пород дерева и длинный стол для переговоров с десятком удобных кресел. Кабинет помимо того был щедро напичкан всевозможной аппаратурой, а вся противоположная от рабочего места хозяина кабинета стена представляла собой один огромный экран.

— Рад всех вас видеть живыми и здоровыми, — поприветствовал нас Босс из глубины своего величественного кожаного кресла, — рассаживайтесь в любом порядке.

Нестройным хором поздоровавшись в ответ, мы все направились к столу. Слегка поотстав от остальных, я с любопытством наблюдал, в каком же порядке усядется руководство, ведь не секрет, что большинство начальников всех уровней придаёт большое, чуть ли не мистическое значение своему положению за столом босса.

Первым уверенно к совещательному столу шагнул шеф службы безопасности и занял почётное место по правую руку от Босса. Учёный и финансист переглянулись и, едва не толкаясь, оба устремились ко второму почётному месту, но победила молодость в лице Алекса Гоубера, и он, явно довольный своей маленькой победой, устроился по левую руку от хозяина кабинета. Доктор, мило улыбнувшись победителю, примостился рядом с Цербером, сделав выбор в пользу власти силы перед властью финансов. Исключительно ради соблюдения симметрии, а не в знак поддержки я опустился в кресло рядом с Алексом, за что был награждён суровым осуждающим взглядом начальника охраны.

Босс, всё это время делавший вид, что не обращает никакого внимания на безмолвную борьбу своих подчинённых, наконец, оторвал глаза от монитора, на котором что-то увлечённо просматривал, и окинул строгим взглядом собравшихся.

— Ну что ж, — произнёс он, — начнём.

Меня всё больше и больше беспокоило происходящее. Я не мог припомнить случая, когда Босс говорил со своими сотрудниками таким официальным, лишённым красок и эмоций тоном. А вкупе со всем прочим, на что я, как, думаю, и остальные, уже обратил внимание, это не предвещало ничего хорошего.

— У нас появился перспективный клиент, — продолжил при всеобщем напряжённом молчании Босс. — Он ожидает в приёмной. Но, поскольку клиент этот обратился к нам с довольно щекотливым предложением, я счёл необходимым ваше общее присутствие при нашей встрече. А так же хочу произнести, так сказать, вступительное слово прежде, чем попрошу Анну пригласить гостя войти.

Видимо предложение не просто щекотливое, подумалось мне, а чрезвычайно опасное, раз для обсуждения его потребовалось присутствие не только шефа службы безопасности, но даже старшего оперативника, что на моей памяти происходило впервые.

— Думаю, — Босс обвёл взглядом присутствующих, — не лишним будет напомнить вам о секретности. Всё, что вы услышите в этом кабинете не должно выйти за его стены. Любое обсуждение, любые согласования действий между службами, любой обмен мнениями между посвящёнными лицами могут происходить только здесь и нигде более. Это понятно?

— Так точно, — автоматически отчеканил Цербер, по-моему, даже не задумываясь.

— Разумеется, — нетерпеливо произнёс доктор, ему уже не терпелось узнать суть задания и приступить к анализу способов его исполнения.

— Конечно же! Всё, что касается финансов, всегда следует беречь от любопытных глаз, — затараторил наш бухгалтер, — вы знаете, что в моём ведомстве утечек не бывает.

— Сейчас речь не о вашем ведомстве, — прервал его Босс, — а о вас лично. Ни один ваш счетовод даже косвенно не должен быть в курсе.

— Да, я понял.

— А ты, Дэн?

Все дружно уставились на меня. И я молча кивнул. К чему слова, они лишь сотрясают воздух. Моя работа и так была засекречена сверх всякой меры, и даже Цербер не был в курсе подробностей некоторых моих операций.

— С этим закончили, — удовлетворённо произнёс Босс. — А теперь скажите, кто из вас слышал что-либо о так называемом «теневом мировом правительстве»?

Повисшую тишину нарушил, разумеется, финансовый бог.

— Да ладно вам, — с упрёком нашему молчанию воскликнул он, — все хоть что-нибудь да слышали! На уровне сплетен, в основном. Якобы дюжина или около того миллиардеров, владельцев транснациональных корпораций составляют могущественную организацию, управляющую всеми процессами в политической и экономической жизни мира. По слухам, они ставят и смещают правительства, развязывают и гасят войны…, — на этом слове он немного запнулся, — сообразуясь только со своими корпоративными интересами. Но, большинство граждан относятся к этому, как к выдумке «жёлтой» прессы.

Алекс как-то беспомощно оглянулся по сторонам и остановил свой взгляд на Боссе, в его глазах читался вопрос:

— Вы хотите сказать, что оно действительно существует?

Я внимательно посмотрел на Босса и ещё до того, как он открыл рот для ответа, уже знал, что сейчас услышу.

— Да, такая организация существует, — подтвердил он, — мало того, представитель одного из её членов ожидает в эту минуту в приёмной, и Анна угощает его уже третьей чашкой своего лучшего кофе.

— Боже мой! — ахнул доктор.

— Это действительно серьёзно, — пробормотал себе под нос начальник охраны.

— И чего же им, столь всемогущим от нас надо? — Поинтересовался я. — Или нам предлагают войти в их структуру?

Босс терпеливо подождал, пока все успокоятся, слегка побарабанил пальцами по столешнице, вновь привлекая к себе наше внимание и снова заговорил:

— Для того, чтобы сразу настроить вас на конструктивный диалог с человеком, который через минуту сюда войдёт, сообщаю, что отказаться от этого предложения мы не можем, но это не значит, что нам помимо свободы выбора предстоит так же потерять материальную выгоду. Господин Гоубер, вашей алчности будет предоставлена полная свобода, заказчик не ограничивает нас в расходах, его волнует только результат.

— А если не в наших силах будет его обеспечить? — поинтересовался доктор.

— Тогда, как я понимаю, у нас хотя бы хватит средств на организацию собственных шикарных похорон, — съязвил в ответ Цербер. — Не так ли, Босс?

— Безусловно, — на полном серьёзе подтвердил тот.

Меня начала раздражать эта затянувшаяся вступительная часть. Было понятно, что руководство в полном составе таким образом всячески отдаляет встречу с неизбежным. Но, как гласит народная мудрость: «перед смертью не надышишься». И уж раз послать клиента на все четыре стороны никак нельзя, то зачем лишний раз его злить, маринуя в приёмной. Кофе, приготовленный Анной, несомненно, хорош, однако, от переизбытка кофеина в крови представитель таинственных правителей ненароком может перевозбулиться, а мне хотелось бы получить необходимые сведения от адекватного источника, ибо лезть непосредственно в пекло предстоит именно мне.

— Так давайте уже пригласим дорогого гостя, — в полный голос предложил я. — Какой смысл гадать о выполнимости задания, если мы ещё не слышали его сути?

Все разом замолчали. Босс одобрительно хмыкнул, и впервые за всё время с момента начала совещания его губы тронула улыбка.

— Ты прав, Дэн, — произнёс он и, нажав клавишу связи с секретарём, приказал: — Анна, пригласите, пожалуйста, нашего уважаемого гостя присоединиться к нам.

Глава 4

Панели на противоположной от лифта стене разошлись в стороны, пропустив через образовавшийся дверной проём сначала Анну, а следом за ней и представителя заказчика. Им оказался мужчина средних лет с явно военной выправкой, но на удивление приятным лицом. Лёгким поклоном он поприветствовал хозяина кабинета и, кивнув всем остальным присутствующим, не дожидаясь особого приглашения, подошёл и, передвинув одно из кресел, уселся с торца стола так, что оказался лицом к лицу с Боссом. Эдакий контр председатель нашего собрания.

— Надеюсь, — произнёс он, убедившись, что завладел всеобщим вниманием, — пока я угощался великолепным кофе, который готовит ваша секретарша, — снова лёгкий поклон Боссу, — вы получили начальную информацию о том, кого я представляю, и на каких условиях вам предстоит работать. Мне хотелось бы избежать дополнительной траты времени на объяснения.

— Да-да, — предвосхищая возможные реплики своих сотрудников, несколько обескураженных наглостью гостя, поспешил подтвердить Босс, — я сообщил членам совета всё, что необходимо. Вы можете сразу переходить к сути. Но, прежде потрудитесь представиться. Как нам называть вас?

— Называйте меня просто — полковник, — предложил гость. — Ваши имена и функции мне известны, так что будем считать, знакомство состоялось.

— В таком случае, мы слушаем вас, полковник, — произнёс Босс.

Гость на несколько секунд задумался, видимо решая, с чего начать, положил руки перед собой на стол ладонями вниз и заговорил.

— Мне известна биография каждого из вас не хуже, чем она известна вам самим. Поверьте на слово, это так. Но то, о чём я вам сейчас расскажу, возможно, разрушит вашу веру в собственное прошлое. А всё дело в том, что прошлым всего нашего мира однажды, а быть может и многократно манипулировали. Вы наверняка смотрели в кино, или читали, или хотя бы слышали про «эффект бабочки». Он гласит, что если отправиться в прошлое и изменить там даже какую-то мелочь, внести изменения в ход истории, то они, нарастающей волной прокатятся через всю структуру мироздания и приведут к неизбежному изменению настоящего. При этом мы не заметим никаких перемен, и не будем помнить иного настоящего, ведь после манипуляций в прошлом, ход истории пошёл по другому пути и прежнее настоящее просто не возникло.

Ничего себе начало, подумал я, и оглянулся на Босса, заметив при этом, что и остальные, как по команде поступили точно так же. Однако Босс был невозмутим. Если б я не так хорошо его знал, то решил бы, что всё это розыгрыш. Но я знал его достаточно хорошо, чтобы понять то, что он совершенно серьёзно относится к рассказу полковника. Едва заметным жестом Босс велел нам продолжать слушать дальше.

— Я понимаю, — согласился полковник, — что всё сказанное звучит фантастично. Я и сам с трудом верю в то, что сейчас говорю, хотя, в отличие от вас, имел возможность изучить некоторые косвенные доказательства. Но, я хочу спросить вас, доктор Цейтлин, как учёного и создателя не менее фантастической технологии «подселения», которая, как нам всем здесь присутствующим известно, великолепно работает. Скажите, теоретически то, о чём я говорю, возможно?

Наш учёный был, явно, застигнут врасплох этим вопросом, и потому ответил не сразу. Он выпрямился в своём кресле и скрестил руки на груди, что, по всей видимости, было аналогом глубокомысленного «ну что ж, коллега».

— Чисто теоретически такое возможно, — произнёс он, — хотя, до сих пор, эта задача больше рассматривалась философами, нежели физиками. Лично я ничего не слышал о каком-либо серьёзном научном прорыве в этой области.

— В нашем настоящем его пока и не было, — подтвердил полковник. — Однако есть человек, утверждающий, что событие имело место, и существуют косвенные доказательства того, что он говорит правду. Этого человека называют Прорицателем прошлого. Он необходим моему поручителю живым и здоровым, именно в этом состоит смысл вашего задания.

— И в чём подвох? — не дождавшись, пока этот естественный вопрос задаст кто-нибудь из наших начальников, поинтересовался я. — Если я правильно понял, ваш поручитель состоит в могущественной организации, обладающей огромной властью и ресурсами. И при всём этом вы хотите поручить нам доставить пред ясны очи вашего хозяина одного единственного человека, пусть он хоть трижды что-то там предсказывает?

— Во-первых, не «что-то там», он предсказывает прошлое, которого нас лишили, — поправил полковник.

— Да без разницы, — завёлся я, — мы людям жизни спасаем, а вы хотите, чтобы вам нашли и доставили какого-то шарлатана, да ещё утверждаете, что это секретная и сверхважная миссия! Где же ваше всемогущество?

Я оглянулся на Босса в надежде на поддержку, но наткнулся взглядом на предостерегающий жест.

— Во-вторых, — как ни в чём не бывало, продолжал гость, — всё совсем не так просто, как вам показалось. Прорицатель изолирован на секретной базе той самой могущественной организации, о которой вы упомянули, и находится под круглосуточной охраной. Вызволить его оттуда живым совсем не простая задача, уверяю вас.

Признаться, я растерялся, не поверив своим ушам.

— Но ваш шеф сам из этой компании!

— Верно, — согласился полковник, — но в вопросе с Прорицателем его личные интересы вошли в противоречие с интересами остальных членов сообщества. Поэтому и понадобились вы, как сторонняя сила.

— Но… — хотел было возразить я.

— А большего вам знать не нужно. Избыток информации порой опаснее, чем её недостаток, — перебил меня гость. — Технические детали, как то координаты и план базы, количество и состав охраны, точное место, где содержится объект, эти данные будут вам предоставлены, в их отношении можете задавать любые вопросы.

— Для детальной разработки операции потребуется время, — подключился к разговору Босс, — в какой срок необходимо уложиться?

— Мой поручитель оставляет это на ваше усмотрение. Действуйте по готовности, но и слишком затягивать не стоит.

Какой он к чёрту полковник, подумал я. Профессиональный военный ставит задачу и сроки её выполнения чётко, а этот — «по готовности, но не слишком затягивайте». Такая размытость формулировок больше подходит для гуманитария, чем для «военной кости». Ох, не обмануло меня предчувствие, наплачемся мы с этим заказом, если вообще живы останемся.

— Подготовка потребует серьёзных затрат, — с нажимом на слово «серьёзных» сообщил Гоубер, — а наши собственные ресурсы весьма не велики.

— Вам будет предоставлено финансирование в неограниченном объёме из источников, связь которых с моим поручителем невозможно проследить.

Услышав о такой перспективе, наш финансовый руководитель покраснел, и на лбу у него выступили капельки пота.

— А как с отчётностью? — едва выдавил он из себя вопрос.

— Никакой отчётности, — полковник оставался невозмутим, — тратте столько, сколько необходимо. Ваша отчётность — успешно выполненное задание.

Разумеется, горько усмехнулся я про себя, в случае неудачи нас просто сотрут, и никакая отчётность не понадобится. Очень надеюсь, что Босс понимает, во что нас впутывает, и, как водится, предусмотрел варианты отхода на случай непредвиденного развития ситуации, иначе, похоже, нам по любому крышка.

Ещё через час полковник ушёл, оставив нам с доктором диск со всей необходимой информацией о секретной базе, настолько полной и подробной, насколько только смог раздобыть его влиятельный хозяин, не привлекая внимания своих коллег по «мировому правительству». Алекс получил названия банков, номера счетов и коды доступа к ним, Церберу была обещана любая техническая, физическая и юридическая помощь, которая только могла понадобиться для пресечения утечки сведений о подготовке операции. А Боссу гость сообщил основной, дополнительный и экстренный каналы связи с ним на тот случай, если в процессе подготовки и проведения акции возникнут какие-либо дополнительные вопросы.

Анна уже проводила гостя, и звуконепроницаемые двери вновь отделили кабинет босса от всего остального мира, а мы всё продолжали сидеть на своих местах. Тягостное молчание повисло над столом. И так продолжалось несколько минут, пока его, наконец, не нарушил шеф службы безопасности.

— Как только мы выполним это чёртово задание, нас тут же уничтожат, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс он. — Этим треклятым мировым правителям, раз уж они существуют, ничего не будет стоить выяснить, кто способен провернуть такое дело.

— Нас ликвидируют ещё быстрее, если мы теперь не возьмёмся за эту работу, — в тон ему произнёс я.

— Да с какой стати? Что за упаднические настроения? — В отличие от нас, финансовый директор находился в крайне возбуждённом состоянии. Получив в своё полное распоряжение неограниченные средства, он, казалось, балансировал сейчас на грани помешательства. — Подумаешь, забрать какого-то шарлатана из рук одних сумасшедших и передать в руки другого из той же компании!

— А как вы думаете, Босс, если мы вытащим этого Прорицателя, у меня будет возможность с ним пообщаться прежде, чем мы передадим его заказчику? — мечтательным голосом спросил доктор.

Палата в психиатрической клинике, вот на что был сейчас похож кабинет. И только Босс сохранял полное спокойствие, по крайней мере, внешне.

— Давайте вести себя, как подобает профессионалам, — предложил он, когда все замолчали, — не портите себе нервы — они не восстанавливаются.

— Очень точно сказано…, — начал, было, Алекс, но наткнувшись на суровый взгляд Босса, заткнулся.

— Непосредственно рисковать жизнью предстоит, как всегда, Денису, — продолжил тот, — но, так как случай особенный, то и подход нужен новый. Доктор, я жду от вас озарения по этому поводу! Надо разработать совершенно новый и необычный подход. И ещё, раскопайте всё, что только возможно об этом Прорицателе и о научных исследованиях по тематике «время». Вопрос о Прорицателе так же касается и вас, — Босс ткнул пухлым пальцем в Цербера, — используйте свои каналы, но будьте очень осторожны, никто не должен заподозрить, что мы интересуемся этим человеком целенаправленно. А вы, Гоубер, — он вновь обратился к бухгалтеру, — спуститесь с небес на землю. Запомните, пусть полковник и не станет требовать у вас отчёта, но со мной вы будете согласовывать все расходы вплоть до последнего гроша. Всем всё ясно?

— Ясно, — промямлил приунывший Алекс.

— Так точно, — как всегда по-военному ответил начальник охраны.

Мы с доктором просто кивнули.

— Тогда на сегодня все свободны, — словно реагируя на слова Босса, створки лифта раздвинулись, настойчиво приглашая нас покинуть кабинет.

Глава 5

Наступил уже поздний вечер, и можно было остаться переночевать в Центре, но на завтра мною назначен выходной день, и я предпочёл провести его в тишине и одиночестве в своём небольшом доме всего в трёх кварталах отсюда. Эта окраина города почти не пострадала во время войны, и я приобрёл здесь жильё, чтобы быть ближе к работе и подальше от развалин, ставших могилой для моей семьи. Скучающий без дела водитель Босса предложил подвести меня, но я только махнул рукой — немного пройтись перед сном, говорят, полезно.

Не став включать верхний свет, я ограничился торшером, стоявшим за диваном рядом с моим любимым креслом, чудом сохранившемся и найденным мною в груде строительного мусора, оставшейся от нашего многоквартирного дома. Немного ремонта и вот теперь, погружаясь в его продавленные подушки, и закрыв глаза, я мог хоть на миг ощутить счастливое прошлое, услышать голос жены и весёлый смех сына.

Заварив чай прямо в кружке, и от души добавив сахара (обожаю приторно сладкий и крепкий напиток), я устроился поудобнее, сделал небольшой обжигающий глоток, и поставил кружку на журнальный столик рядом с единственной уцелевшей фотографией, с которой на меня смотрели молодая женщина в лёгком летнем платье с прищуренными смешливыми глазами и мальчик шести лет с растрёпанными русыми волосами.

— Привет, родные, — произнёс я.

И в то же мгновение со звоном и грохотом рассыпалось оконное стекло, а деревянная рамка фотографии разлетелась мелкими щепками. Я повалился на пол, укрывшись за диваном, раньше, чем понял, что происходит. Со всех сторон летела пыль, куски мебели, осколки посуды и штукатурки, погас торшер.

Дождавшись, когда нападавшие опустошат магазины своих автоматов, я воспользовался паузой и бросился в кухню, из которой дверь вела в маленький уютный дворик. Сейчас я проклинал себя за беспечность, ибо в моём доме не было никакого оружия, а нападавшие патронов явно не жалели.

На моё счастье, благодаря освещённым окнам соседей, на улице было чуть светлее, чем в доме, и я первым заметил тёмную фигуру в проёме двери. Мой мозг, наконец, оправившись от последствий эффекта неожиданности, полностью подчинил себе тело и переключился на режим «работа». Тёмная фигура, оказавшаяся невысоким коренастым мужчиной, толи ойкнула, толи икнула, и, выронив автомат, сложилась пополам от удара ногой в пах. Я не дал долго страдать бедолаге, одним движением свернув ему шею. Из-за темноты в доме и треска возобновившейся стрельбы, напарник покойного, не подозревая об участи, постигшей его товарища, безбоязненно вошёл в кухню следом за ним. Я не стал его мучить и просто пристрелил из трофейного ствола.

Судя по разномастному оружию и одежде, на меня напали не полицейские, не солдаты и не бойцы какой-нибудь частной охранной структуры, а простые бандиты вроде тех, с которыми мы с Ником имели дело с утра. В данный момент некогда было подумать о том, случайный ли это налёт, или целили именно в меня, но я завязал узелок на память, чтобы поразмыслить об этом на досуге. Сейчас же меня занимали дела поважнее.

О том, чтобы просто уйти, покинуть дом и переждать пока угроза не минует, теперь не могло быть и речи. Я разозлился. Сколько можно терпеть, что твоё жилище раз за разом превращают в руины? Им всем мало того, что убили моих жену и сына. Так теперь они расстреляли даже память о них — единственную фотографию! И я, мгновенно и справедливо рассмотрев дело о нападении на мирное жилище, как суд, как судья вынес смертный приговор преступникам, которых на слух оставалось ещё человек пять. Приехали, по-видимому, на двух легковушках.

Используя кухонную плиту и холодильник в качестве ступеней, я забрался под самый потолок и улёгся на шкафах гарнитура, занимавшего всю стену. Здесь было чертовски пыльно, и я, стараясь не дышать носом, поклялся себе, что стану впредь уделять больше внимания содержанию в чистоте не только столов и тумбочек, но и таких труднодоступных мест.

С этого своего насеста я мог, насколько позволял сумрак моим привыкшим к темноте глазам, контролировать почти треть гостиной. Любопытно, но, даже превратив в решето мой дом и мою мебель, нападавшие до сих пор не рискнули войти и проверить результаты своего налёта. А меня совсем не устраивало продолжение, при котором налётчики спокойно рассаживаются в свои автомобили и исчезают в ночи. Приговор уже вынесен.

Скорее всего, стрелки выжидали, жадно вслушиваясь в тишину порушенного домашнего уюта. Они знали, что нападение оказалось для меня неожиданным, а потому надеялись, что я уже отдал душу создателю. И всё же побаивались, что свидетельствовало об их осведомлённости в отношении моих бойцовских качеств. А значит, ни о каком случайном выборе жертвы и речи быть не может, они шли именно ко мне. Меня передёрнуло, ибо даже самому себе я боялся признаться в том, что это означает. Никто из бандитов, с которыми мне приходилось сражаться, управляя чужим телом, не знал ни моего настоящего облика, ни того, где я живу, ни времени, когда я появлюсь дома! А эти налётчики знали.

Мне снова пришлось отложить неприятные размышления, ведущие прямой дорогой к горьким выводам, так как нападавшие, в конце концов, решились войти в дом. Их поджимало время. Соседи, без сомнения, вызвали полицию. И хотя стражи порядка никогда не спешили на вызовы, грозившие им столкновениями с группами хорошо вооружённых бандитов, совсем не реагировать они тоже не могли. Через пару минут следовало ждать далёкого воя сирен, которые полицейские врубали ещё очень задолго от адреса вызова, чтобы дать возможность опасным гостям из леса разминуться с ними.

Этим лесовикам разминуться с полицией была не судьба. Глупые создания, войдя с пусть плохо, но освещённой улицы в тёмное помещение, как им должно было показаться, очутились в полной темноте. Побоявшись потратить несколько секунд на то, чтобы дать глазам привыкнуть к новым условиям, приговорённые зажгли яркие, но узконаправленные полицейские фонари. Причём, зажгли не двое передовых, а все пятеро разом (теперь по количеству световых лучей я окончательно убедился в правильности моего предположения об их численности).

— Ты его видишь? — прозвучал слегка дрожащий ни то от напряжения, ни то от страха голос бандита, находившегося ещё вне зоны моей видимости, где-то у самых дверей. Обращался он, судя по всему, к одному из тех двоих, которые шли первыми, отчаянно шаря яркими световыми пятнами по усеянному мусором полу.

— Если б он был здесь и живой, ты бы уже об этом знал, — съязвил тот из передовых, что находился дальше от меня. Приз за остроумие! Я решил оставить его живым для допроса.

— Ушёл, — с надеждой в голосе произнёс второй. — Шайба и Торчок должны были зайти с тыла, но их нет. Упокой Господь их души.

— Смотри лучше, — приказал первый, — если он ушёл, то нас по головке не погладят. Такая наводка дважды не работает!

Это точно, согласился я мысленно, за эту наводку я ещё спрошу с того, кто её дал этим убийцам. Очень спрошу. Узнать, что предатель ходит с тобою бок о бок, обедает за соседним, а может, и за твоим столом, желает тебе доброго дня — это огромный груз, который требует, чтобы его доставили по адресу, распаковали и выжгли напалмом, допросив прежде подлого гада с пристрастием.

Вот уже четверо из пяти оказались в секторе видимости. Я корил сам себя за упрямство, но не мог позволить самому осторожному пятому стрелку остаться вне зоны смерти. И в этом была моя ошибка. К моменту, когда пятый бандит, беспорядочно водя лучом фонарика во все стороны, остановился ровно под мой выстрел, двое первых, будто предчувствуя беду, через раму расколотой пулями стеклянной двери рванули на веранду. С досады я покончил с тремя отставшими одной длинной очередью, и тут же кувыркнулся на пол с высоты двух метров, здорово зашибив бедро о голову одного из трупов. Сверху на меня тут же посыпалась гипсовая пыль и куски ДСП, выбитые пулями из того места, где я только что прятался.

— Ты его зацепил! — возрадовался один из приговорённых. — Слышал, как тело упало? Идем, добьём и дело сделано.

— Ты, брат, никогда не играл на скрипке, — с явным внутренним напряжением произнёс второй.

— Не играл, а что? — удивился первый.

— А то, что нет у тебя слуха! Тело упало раньше, чем мы начали стрелять! — и с этими словами боевик изрешетил всю стену кухни ниже тридцати сантиметров от пола.

Благо, я был уже во дворике напротив веранды. Но и теперь в моей досягаемости находился только один из нападавших. Слава богу, это оказался не тот, кого я назначил в «языки», и он умер от точного выстрела ещё до того, как упал на пол.

— Надо будет втройне спросить за твою голову, — услышал я насмешливый голос последнего бандита. — Ишь, какой резвый.

Врага надо уважать. А, тем более, такого, который не уступает по мастерству тебе самому. Это первое, чему меня когда-то очень давно научили. Но этот человек обладал информацией жизненно важной для существования моего мира. Мира, к которому я только начал привыкать. Он знал предателя!

Где-то вдалеке завыли полицейские сирены.

— Ты же понимаешь, — осторожно произнёс я, — что я от тебя не отстану, пока не узнаю, зачем разнесли мой дом?

— А днём ты чуть не разнёс нашу базу и выкрал заложника, — придав своему голосу детскую плаксивость, ответил бандит.

Сирены выли всё громче.

— Сам знаешь, — с некоторой долей сочувствия произнёс я, — выход на задний двор, как и путь через гостиную мною простреливается. А на подходе ещё и полиция, которая очень вашего брата не жалует и вешает на развалинах после скорого суда. Я как-то наблюдал эту процедуру, мне стало нехорошо.

— И какие варианты? — Теперь голос боевика звучал на редкость искренне. — Как-то не в моих планах было сегодня умирать.

Долго размышлять времени не было. Все в опасности, пока не известен предатель. А то, что «крот» есть, теперь сомнения у меня не вызывало.

— Хочешь жить? — глупый вопрос.

— Хочу, — разумный ответ.

— Только очень быстро. Бросаешь оружие и идёшь ко мне.

— Чтобы ты меня без помех пристрелил?

— Чтобы я выдал тебя за своего гостя и такого же потерпевшего, как сам, идиот!

— С какой стати такое великодушие? Ты, вроде, не священник, и мы не в церкви, — он всё ещё сомневался.

Сирены выли уже около самого дома, хлопали двери полицейских автомобилей, раздавались команды и слышался топот тяжёлых ботинок по ступеням крыльца.

— Я спасу тебе жизнь, а ты сдашь мне «крота», который окопался в Центре, — скороговоркой выпалил я, ибо времени на объяснения больше не оставалось. — Решайся уже, у тебя всего пара секунд!

— Твоя взяла, — согласился он, наконец. — Сдаюсь.

Но сегодня был не наш день.

Зачем он не оставил автомат на полу, а поднялся во весь рост с оружием в руках, пусть и поднятых вверх. Его крупный тёмный силуэт, словно мишень в тире, чётко выделялся на фоне значительно более светлого проёма между столбами, удерживающими крышу веранды.

— Брось оружие, — в отчаянье крикнул я.

Но было уже поздно. Заливистой длинной трелью заклёцал полицейский пистолет-пулемёт, выпуская в короткий смертельный полёт к цели стайку маленьких кусочков свинца, тёмный силуэт дрогнул, запоздало выпустив из рук автомат, и, сломав резной деревянный барьер, мой несостоявшийся «язык» рухнул на давно не кошеный газон.

— Не стреляйте, я — хозяин дома! — Раз за разом повторял я, уткнувшись лицом в траву, пока ребята в чёрной форме, отягощённые касками и бронежилетами, обыскивали меня и заковывали в наручники.

По закону подлости, на этот раз они отреагировали на вызов слишком быстро. А мне оставалось только корить себя за нерасторопность.

Глава 6

Интересно, а Босс когда-нибудь спит?

Я ворвался в его кабинет посреди ночи, едва не сбив охрану у лифта. А он всё так же восседал в своём гигантском кресле. И только стакан с чаем в серебряном подстаканнике свидетельствовал о том, что хоть какие-то действия нарушали статику этого места с момента моего последнего визита.

— Мне уже сообщили, — произнёс он, даже не дав мне открыть рот. — С этой минуты и до особого распоряжения я запрещаю тебе, Денис, покидать территорию Центра.

— Кто сообщил? — Сразу утратив весь свой пыл, удивился я.

— Руководить такой организацией, и не иметь связей в полиции было бы весьма опрометчиво, ты не находишь? — Тон, которым он это произнёс, был абсолютно серьёзным, но довольную ухмылку выдавали его слегка прищуренные глаза.

Любопытно было бы узнать, а где у Босса ещё есть связи? Теперь я вспомнил, что показалось мне странным во время недавнего совещания. Босс заранее знал, о чём пойдёт речь и предвидел, какие требования выдвинет полковник. Непонятно только, зачем он тогда ввязался в эту историю, не обещавшую нам ничего хорошего?

— А то, что на меня напали те самые боевики, от которых я ещё утром спасал Ника, вам тоже сообщили? — Поинтересовался я, надеясь хоть немного растормошить своего, погружённого в нирвану, начальника.

Бесполезно. Он даже бровью не повёл.

— Нет. Но не сложно было догадаться.

Просто великолепно! Никаких эмоций. Шесть трупов, мой новый дом разрушен, я, вместо того, чтобы мирно спать и видеть сны, полночи воюю с бандитами, которые и знать о моём существовании не должны, а он спокоен, как удав.

— И что это означает, вы тоже догадываетесь, я надеюсь? — Мне не удалось справиться с язвительной интонацией в голосе.

Босс посмотрел на меня с явным удивлением.

— А ты сомневался? Именно поэтому выход в город для тебя, как, впрочем, и для всех, кто был в курсе операции, временно закрыт.

— Временно, это на сколько? — Сомнительно, что такой мерой можно выявить предателя. Скорее уж стоило установить слежку за всеми подозреваемыми.

— В том числе и за тобой, — хмыкнул Босс. А я и не заметил, что размышлял вслух.

— Временно, — продолжил он, — пока служба безопасности не выполнит свою работу, за которую получает немалые деньги, и не найдёт канал утечки.

— А если замешана сама служба безопасности? — Полюбопытствовал я, хотя даже сама мысль о том, что предатель Цербер, или кто-то из его ближайших помощников, повергала меня в ужас. Слишком многое эти люди знали о всех нас и о Центре.

— Значит, ей придётся разоблачить саму себя, — как ни в чём не бывало подытожил Босс. — Нас, Дэн, продаёт конкретный человек, а не отдел или служба. И этот человек, к моему великому сожалению, либо находится на самом верху, либо одной ступенью ниже. Остальные сотрудники Центра просто не имеют доступа к такой подробной информации, которая позволила вычислить тебя.

— А если это всё же Цербер… простите, шеф службы безопасности? — предположил я. — Уж он-то точно всё обо всех знает.

Босс положил ладонь левой руки на свою шею чуть пониже затылка, и покрутил головой из стороны в сторону.

— Отложение солей — последствие сидячей работы, — посетовал он. — Слава богу, что геморрой пока не заработал. — И, задумчиво посмотрев куда-то в только ему доступную даль, решительно сказал: — Нет, не Цербер, как вы его называете. (Кстати, вы в курсе, что ему очень нравится это прозвище?) — Босс позволил себе слегка усмехнуться.

— Почему нет? — удивился я столь категоричному ответу.

— Потому, что ты сам сказал, что он знает всё обо всех! — Голос Босса вдруг приобрёл наставительный тон, как у моего отца в моём далёком детстве, когда он объяснял мне элементарные вещи. — Если б он слил тебя боевикам, то уж не забыл бы в точности описать все навыки, которыми ты владеешь, и они бы не послали всего семь стрелков, способных, разве что, разнести дом.

А его информатор в полиции, не иначе как, сам был в момент полицейского нашествия у меня в доме, подумал я, откуда ещё такая точная информация о количестве нападавших преступников в такие короткие сроки? Там ещё криминалисты осмотр не закончили, ещё трупы не остыли и лежат на своих местах, а он уже знает всё!

— А если у него и не было цели меня уничтожить, — не желал отступать я, — может усидеть на двух стульях пытается — и с бандитов свои тридцать серебряников поиметь, и меня сохранить, как залог на будущую прибыль?

Боже! Неужели это произошло на моих глазах? Я впервые увидел, как Босс смеётся! Кому рассказать, не поверят. Куда делась его невозмутимость? Справа от меня на возвышении, за массивным столом в громадном кресле смеялся совершенно не знакомый мне человек. Я не знал, толи смеяться вместе с ним, толи обидеться.

— Денис, — утирая рукавом пиджака выступившие на глаза слёзы, наконец, смог выговорить Босс, — прости, но твои мозги ещё находятся в положении «битва вкл». Ну, рассуди здраво! Шеф службы безопасности единственный человек в Центре, который может свергнуть меня из этого кресла почти без всяких усилий, ведь в его подчинении всё, включая охрану и даже мою секретаршу Анну! У него агенты везде, и среди техников, и среди медиков, и даже среди оперативников! Однако, он тот единственный человек, который никогда на это не пойдёт! И не потому, что маниакально честен, а просто он и так владеет всей властью в нашем полунаучном, полувоенном коллективе.

— А деньги? — не унимался я.

— Ты удивишься, если я скажу, что по его собственной просьбе, мы не платим ему ни гроша, а всё положенное содержание отправляем на счета приютов для жертв войны?

Вот это номер. Мне вдруг стало безумно стыдно за свои подозрения. Однако, меня можно было понять, не каждый день тебя приходят убивать по наводке кого-то, кого ты до сих пор считал если не другом, то соратником, единомышленником, в конце концов. Ты готов был подставить ему своё плечо, защитить, закрыть собой, а он просто продал тебя за несколько бумажек, на которые купит себе новую машину, или отремонтирует дом.

Вспомнив про разгромленный дом, я, забывшись, с силой опустил кулак на столешницу с таким грохотом, что от неожиданности даже Босс подпрыгнул в своём кресле. Узнать бы, кто эта сволочь!

— Иди ка ты спать, — посоветовал Босс, — пока не разнёс мне тут всю мебель. И помни мой приказ: с территории ни шагу!

Только теперь я почувствовал, как на самом деле устал. Несмотря на все ночные приключения, безумно хотелось лечь и закрыть глаза. Такова уж особенность человеческой природы: «война войной, а сон по распорядку»! Оставалось надеяться на то, что здесь — в самом сердце цитадели Центра, на меня, по крайней мере, в ближайшие десять часов, не набросятся боевики.

— Анна, пригласи ко мне шефа службы безопасности, — проговорил тем временем Босс в переговорное устройство.

— Одну минуту, — отозвался бодрый, не смотря на позднее время, голос секретаря, — может быть, сварить два кофе?

— Вы — мой идеал женщины! — Причмокнув произнёс Босс.

А вообще в этом здании кто-то спит? Подумал я, зевая в полный рот уже в лифте. Анна не спит, Босс не спит, Цербер, если и спал, то теперь тоже бодрствует. Интересно, а предатель сейчас спит? Лежит, наверное, в своей уютной кроватке, сопит в две дырочки, уверенный, что завтра он не встретит меня, а узнает трагическую новость о моей кончине от рук боевиков, отомстивших за мой последний успех.

Стоп, сказал я сам себе. А это же неплохой шанс раскрыть поскудника! Завтра, а вернее уже сегодня утром, он придёт на службу, зная, что услышит о моей смерти. А тут выхожу я — живой и здоровый. Остаётся только следить за лицами подозреваемых. Предатель, без сомнения, выдаст себя. Ну, а там уж… На этой мысли я заснул, едва опустив голову на жёсткую казённую подушку в своём боксе.

Глава 7

Солнечный свет, проникая через окно, старался разбудить меня, пробиваясь сквозь сомкнутые веки. Я поморщился и перевернулся на другой бок, подставив утренним лучам свою спину. Просыпаться совершенно не хотелось.

— Уже почти девять, Дэн, — разгоняя остатки сна, как-то особенно громко прогремел голос начальника охраны. — Было бы лучше, если б ты встал сам.

Что за бред? С каких это пор меня будит Цербер, подумал я, приподнявшись на кровати, всё ещё не размыкая сонных глаз. И тут же получил сильный удар в печень. Тошнота мгновенно подступила к горлу, и меня вырвало прямо на собственные ботинки.

Когда желание осязать этот мир вернулось ко мне, я ощутил себя стоящим на непослушных ногах с завёрнутыми за спину руками. Сквозь туман, всё ещё окутывавший моё сознание, я видел Цербера, возвышавшегося в метре от меня, и разминавшего пальцы правой руки, одетой в чёрную кожаную перчатку.

— Вы с ума сошли, — едва смог прошептать я.

— Может и так, — спокойно произнёс начальник охраны, и совсем без замаха ткнул меня кулаком под рёбра в области желудка. Меня снова начало рвать.

На этот раз я сам старательно затянул процесс выворачивания своего нутра, проверяя заодно, насколько крепко фиксируют мои руки подчинённые Цербера. Неужели, невзирая на уверенность Босса, начальник охраны и есть «крот»? И теперь, не добившись моей смерти чужими руками, действует сам.

Я совсем расслабил ноги, и молодцы, державшие меня за руки, вынуждены были позволить мне опуститься на колени.

— Семь трупов, а у тебя ни царапины, — прокричал мне в самое ухо Цербер. — Сколько тебе заплатили, сволочь, за такое правдоподобное внедрение?

Сейчас узнаешь, промолчал я, и, сделав кувырок назад, оказался за спинами, стоявших теперь полусогнутыми охранников. Своей ногой я в ту же секунду нанёс сильнейший удар в боковую поверхность колена того, что оказался справа, а освободившейся в тоже мгновение правой рукой с разворотом снизу вверх воткнул кулак в подбородок левого. Оба лишились чувств, едва ли поняв, как это произошло. Цербер попытался достать пистолет, но я всем телом с размаху припечатал его к стене, и наш шеф службы безопасности обмяк и сполз на пол.

Уже в третий раз за последние несколько часов я направился в кабинет к Боссу. Как не странно, охранники меня не задержали, не смотря на то, что их шеф, моим посредством, валялся сейчас в отключке в жилом боксе.

— Да, так я и думал, — без всякого выражения произнёс Босс, едва ли мельком взглянув на меня. — Он взял с собой только пару помощников? Он всегда отличался излишней самоуверенностью. Надеюсь, ты не стал их убивать?

Если я и собирался высказаться, то теперь совершенно забыл, что желал сказать. Этот человек мог бы сбить с толку даже дьявола, коли таковой существует в нашем сумасшедшем подлунном мире.

— То есть, вы всё знали? — Я чуть не задохнулся от возмущения и обиды. — Вы всё просчитали вплоть до того, что я вырвусь и приду к вам? Мы просто ваши игрушки? Меня, между прочим, реально чуть не застрелили! Пуля случайно попала не в моё тело, а в рамку с портретом моей семьи!

— Сам портрет, кстати, не пострадал, — всё так же с полным отсутствием эмоций, сообщил мне Босс, — к утру его вставят в новую раму и вернут тебе.

Только я открыл, было, рот, как он вновь заговорил, перебив меня:

— Я верил, что ты чист, но, сам подумай, надо было проверить и тебя. Если б ты вырвался, а в этом я не сомневался, но не пришёл бы ко мне, то, как минимум, попал бы под подозрение.

— Да я же сам раскрыл вам всю ситуацию! — Вырвалось у меня. — И о предателе сообщил тоже я! Этого было мало?

Босс хитро прищурился и поманил меня пальцем. А, когда я встал и весь вытянулся в его сторону, почти по слогам произнёс:

— Доложившему — первая пытка! И это не моё изобретение. Эту аксиому выработали еще шумеры за пять тысяч лет до нас! Легче всего укрыть свою злонамеренность, раньше других, заявив о ней. «На воре шапка горит» — слышал такую народную мудрость?

По мере того, как возбуждение, злость и обида проходили, я всё яснее понимал то, что иначе поступить Босс не мог. На подозрении были все, кто хоть краем уха слышал об операции, благодаря которой из бандитского плена оказался, вызволен Ник. И отсеивать подозреваемых в предательстве ему приходилось по очереди, начав с самого вероятного.

— А кто проверит самого шефа службы безопасности? — уже почти совсем успокоившись, поинтересовался я. — Вот уж у кого на руках все козыри!

— Тогда ему логичнее было убить тебя при задержании, а не просто оглушить. На мёртвого можно повесить всё. А он этого не сделал.

— Или не успел, — пробормотал я себе под нос, вспомнив, как Цербер пытался достать пистолет.

— Хотел бы — успел, — отрезал Босс, — но он этого не сделал, а значит, скорее всего, нам следует признать его невиновным. Условно, — добавил он, заметив выражение моего лица, — пока не проверим остальных.

— Таким же образом, как меня? — Поинтересовался я, потирая ладонью ушибленный живот. — Синяки теперь неделю не сойдут.

— Ты не девушка, — усмехнулся Босс, — синяки и шрамы испокон веков считались украшением мужчины. — И, немного погодя, добавил: — Это жуткая пытка осознавать, что кто-то из тех, кого я знаю, и с кем работаю много лет, стал предателем. Я бы многое отдал за то, чтобы им оказался какой-нибудь техник или медик из службы подселения, а не Алекс или доктор Цейтлин, и не ты, разумеется.

Аппарат внутренней связи ожил на столе у Босса и мелодично, как это получается только у опытных секретарш, пропел голосом Анны:

— К вам желает спуститься руководитель службы безопасности. Вы поднимите лифт, или предложить ему перенести свой визит на более позднее время?

— Спасибо, Анна.

Босс испытующе посмотрел на меня. Лично я бы, если б решение позволили принять мне, не желал сейчас видеть Цербера, ибо горький привкус после его коварного удара в печень ещё ощущал во рту мой язык. Однако, хозяин кабинета решил иначе. Левой рукой он нажал кнопку на столе, и лёгкое, едва слышимое гудение подтвердило, что стальной трос и лебёдка потащили кабину вверх, чтобы встретить и доставить сюда человека, ещё менее получаса назад, истязавшего моё тело.

Прошло несколько минут, и двери лифта открылись, пропустив в кабинет долговязого начальника охраны. И войдя, он, первым делом, естественно, недобрым взглядом уставился на меня.

Интересно, эта способность некоторых одним взглядом выводить человека из комфортного состояния и заставлять нервничать без всякой причины, врождённая, или достигается упорными тренировками? Так или иначе, но мне сделалось неуютно.

— У моего сотрудника тяжёлая травма коленного сустава, он может на всю жизнь остаться хромым, — произнёс вошедший, продолжая пожирать меня своим взглядом. — У второго в двух местах сломана челюсть.

Босс повёл себя довольно неожиданно. Он нахмурился, слегка опустил голову, словно собираясь бодаться с Цербером и произнёс, с каждым словом всё более повышая голос:

— Это говорит мне только о том, что вы халатно относитесь к подбору и подготовке кадров! Ваши люди вдвоём не способны задержать одного человека! Они себя не способны защитить! — Теперь он уже перешёл на крик. — Как же они в таком случае могут охранять Центр и жизни его сотрудников? Запомните, стоимость лечения, как и сумму их выходного пособия, я вычту из вашего жалования!

К моему быстро нарастающему удивлению начальник охраны не только не пытался оправдываться, но напротив, переминался с ноги на ногу, уставившись взглядом в пол, и не находя, куда деть руки, теребил пальцами ткань своего костюма. Я даже начал подозревать то, что это всё спектакль, заранее подготовленный для такого случая. В том, что касалось планирования, и предвидения развития событий Босс вряд ли уступал любому прорицателю.

Однако если это и был спектакль, придраться к качеству постановки не представлялось возможным. Цербер играл желваками и был бледен в то время, как Босс весь раскраснелся, и его лицо сделалось почти малиновым.

— Ладно, — сделав паузу, для того, чтобы отдышаться и протереть платком изрядно вспотевшее лицо, махнул рукой хозяин кабинета, — присаживайтесь, и оба включайте мозги. И давайте уже говорить о деле. Лесные боевики — ерунда, мелочь, они просто не поняли, с кем связались, купив информацию, и попытавшись отомстить Денису. Но, если наш предатель на этом не остановится и решит сорвать куш, продав наши планы по Прорицателю времени олигархам из «теневого правительства», которые, судя по всему, очень не желают расставаться с этим человеком, то последствия для нас могут быть весьма печальными.

Цербер с хмурым видом опустился в ближайшее кресло. Я старался не смотреть ему прямо в лицо, всё же краем глаза удерживая его фигуру в поле зрения.

— Возможно, кто-то из технического персонала и мог знать адрес, по которому проживает Дэн, — пробурчал он, — быть может, этот кто-то мог видеть, как Дэн покидает Центр, направляясь к себе домой. Но тогда, как он так быстро связался с бандитами?

— Телефонные звонки из Центра в город проверили? — Спросил я, чтобы хоть как-то поучаствовать в беседе, прекрасно зная, что служба безопасности контролирует все телефонные линии в здании.

— Ничего необычного, — ответил Цербер уже более спокойным голосом. По всей видимости, привычная рабочая атмосфера быстро излечила его угрюмость. — Каждодневные звонки родителям, жёнам, любовницам.

Босс удивлённо посмотрел на него. И шеф службы безопасности понял этот взгляд без слов.

— Я не прослушал ещё записи сам, — поторопился сообщить он, — был занят, — короткий кивок головой в мою сторону, — так мне доложили. Но я сейчас же поднимусь в операторскую и проверю лично. — Он, было, поднялся с кресла, но Босс жестом усадил его обратно.

— Успеете, — произнёс он, — меня сейчас больше интересует, что нам делать, если предатель один из двух?

Можно было не называть имён, ибо мы все трое знали, о ком идёт речь.

— Если даже это один из них продал меня боевикам, — позволил себе предположить я, — то это ещё не значит того, что он решится ввязаться в дело с такими могущественными людьми, как члены «мирового правительства».

— Но, мы-то ввязались, — грустно усмехнулся Цербер.

— Да и выгоду можно поиметь, как минимум, на порядок выше, чем от лесных рэкетиров, — вздохнул Босс. — Поэтому давайте исходить из худшего сценария развития событий.

Он прав, согласился я про себя, это азы планирования — всегда готовиться к самому худшему, чтобы не быть застигнутым врасплох и потом не расстраиваться.

— И, тем не менее, — продолжил он, — уже одно то, что благодаря тупоголовой мстительности бандитов, мы точно знаем о наличии предателя, это уже хорошо, это очко в нашу пользу, предупреждён — значит вооружён. Итак, ваши предложения.

Отменить операцию, хотел предложить я, но промолчал, вспомнив, что, по словам Босса, отказ от задания грозит нам бедами не меньшими, чем его провал. А доверять его суждениям я привык, так как многократно имел возможность убедиться в их точности.

— Операцию отменить мы не можем, — словно подслушав мои мысли, произнёс Цербер, — значит необходимо, как можно быстрее проработать и осуществить её. Нашему иуде не так-то легко будет быстро выйти на нужных ему людей и связаться с ними, да и они потратят какое-то время на сбор сведений о нём, и, скорее всего, потребуют доказательств.

— А чтобы максимально усложнить предателю его задачу, — подхватил Босс, — с этой минуты никто не покинет территории Центра без моего личного разрешения. Замете, — особо подчеркнул он, — не звонка, не записки, не со слов третьего лица (пусть даже самой Анны), а личного — глаза в глаза!

Мой слух резанули слова, относившиеся к секретарше. «Даже самой Анны», — произнёс он так, будто значимость этой женщины в иерархии Центра находилась выше всех, и почти на одном уровне с ним самим. Хотя, что я собственно знал про Анну? Я никогда не видел её наверху в самом здании, а встречал только здесь в бункере и только тогда, когда она при мне заглядывала в кабинет, а это случалось не часто. Даже сплетен, которые обычно ходят в коллективе об отношениях начальника с его секретаршей мне в нашем Центре ни разу слышать не приходилось. Я тайком взглянул на Цербера, но шеф службы безопасности толи не обратил внимания на ударение, которое Босс сделал на эти слова, толи знал то, чего не знал я. «Начальник охраны знает всё про нас всех, включая меня», — вспомнились мне слова Босса. Тогда понятно.

— В общем, переходим на осадное положение. — Продолжал тем временем наш руководитель. — Все возможные линии связи с внешним миром отключить, мобильные аппараты конфисковать.

— Но, портативные рации охранников необходимы для работы, — возразил шеф безопасности.

— Вы можете контролировать их переговоры?

— Разумеется.

— Тогда ужесточите контроль. Никаких личных разговоров, ни одного лишнего слова в эфире. Нарушителей строго наказывать и проверять их возможные связи с кем-либо из персонала. Предупредите всех, что это меры необходимые, но временные.

— Надо ещё ограничить доступ сотрудникам к получению информации о подготовке операции, которая не касается лично их должностных обязанностей.

— Разумно, — согласился Босс.

— Постойте, — вмешался в их диалог я, — но если основных подозреваемых двое…

— Скорее пятеро, — перебил Цербер, метнув недобрый взгляд в мою сторону.

— То, — не обратив внимания на его реплику, продолжил я, — перекрыть доступ финансового директора к технической и стратегической информации ещё реально — его дело только финансы, а как перекрыть доступ Доктору Цейтлину? Вся техническая и научная часть нашей операции лежит на нём!

Перед моим внутренним взором предстал наш учёный, лысоватый, седой, с непременной искренней, а не привычно приклеенной улыбкой на лице, с излучающими несомненный ум и доброту глазами. Я просто никак не мог представить его в роли предателя, за деньги продавшего мою жизнь убийцам из леса. Ибо более приятного и искреннего в общении человека мне было трудно себе представить. После гибели родных в войне, он жил одной наукой, финансово был обеспечен, а жадности до материальных благ я, по крайней мере, за ним никогда не замечал, хотя мы вмести работали уже не один год.

— Вот поэтому, — прервал мои размышления голос Босса, — и необходимо действовать, как можно быстрее.

— Наспех подготовленная операция может нам аукнуться во время её проведения непредвиденными проблемами, — пожал я плечами.

— Ты, как исполнитель, если что, геройски погибнешь в бою, — съязвил Цербер, — а нас здесь, если что, просто превратят в кучу мусора.

Мне показалось, или он специально нажал голосом на словах: «куча мусора»? Это намёк на то, что осталось от моего дома и моей семьи? Я вскочил из-за стола, готовый броситься и придушить этого человека. Вдруг, он и есть иуда, тогда я даже большую пользу Центру принесу, убив его. Всего один бросок и я его достану.

Мой противник тоже проворно выбрался из-за стола и отступил на три шага, видимо, все мои намерения были сейчас ясно отображены на моём лице. И только грохот сильного удара кулаком о поверхность массивной столешницы начальственного стола и звон подпрыгнувшей на блюдце недопитой чашки кофе, остановил мою атаку и спас жизнь начальнику охраны.

— Сесть обоим! — Прорычал приказ Босс, — Мы все на взводе. Как не крути, а один из нас (я имею в виду всех сотрудников) предатель. Это тяжело. В свою очередь, Денису предстоит не просто, как обычно, рисковать своей жизнью, а, возможно, идти прямиком в ловушку, без всякой перспективы из неё выбраться.

Цербер не стал приближаться к столу, пока я не сел на место и не расслабился. Только после этого он занял своё место, постаравшись усесться так, чтобы иметь возможность зрительно контролировать все мои движения. Один раз за сегодня он уже почувствовал на себе мой гнев физически и снова оказаться в пределах моей досягаемости опасался.

— Надеюсь, — дождавшись, когда все окажутся на своих местах, — вздохнул с облегчением Босс, — наш враг не видел того, что здесь сейчас было, и не узнает об этом. Иначе ему останется только потирать руки от удовольствия, что мы начинаем бучу между собой, и уже готовы перегрызть друг другу глотки.

— Да он уже второй раз за день нападает на меня! — с какой-то по-детски плаксивой интонацией произнёс шеф безопасности.

— У него были на то причины. Но, Дэн, постарайтесь обуздать свои эмоции, — это уже обращение ко мне. — Там, где вам предстоит работать, ваша вспыльчивость может сыграть с вами злую шутку! А мы, как и наша жизнь, в большой мере теперь зависим от вашего успеха, и в этом он прав, — движение головой в сторону Цербера, — хотя и выразился он без учёта того, как его слова могут задеть ваши чувства.

По всему выходило, что мне тут делать было больше нечего. Вопросы обеспечения безопасности и секретности не являлись моей заботой, тут я буду только помехой. Да и поспать мне этой ночью толком не удалось. А помимо всего прочего, меня вдруг одолел жуткий голод. Желудок, из которого двумя коварными ударами выбили всё содержимое, теперь очухался, осознал, что он совершенно пуст и потребовал себя наполнить хотя бы какой-нибудь пригодной к перевариванию субстанцией.

Не пытаясь даже вникнуть в смысл продолжавшегося между двумя руководителями разговора, я вновь поднялся с места. И сделал это намеренно резко, чем вызвал у сидевшего напротив Цербера невротическую реакцию: он судорожно оттолкнулся ногами от пола, от чего чуть было не упал вместе со своим креслом.

— Прошу прошения, — громко произнёс я, подарив начальнику охраны самую широкую и невинную из своих улыбок, — я ничем не смогу вам помочь, если буду квёлым в решающую минуту. В тонкостях как шпионского, так и контр шпионского ремесла я не разбираюсь, а значит моё присутствие здесь абсолютно для дела бесполезно.

Босс посмотрел на меня осуждающе, зато шеф службы безопасности явно вздохнул с облегчением.

— Если понадоблюсь, — сообщил я, — то в ближайшие пол часа меня можно будет застать в столовой, а потом я собираюсь, в конце концов, нормально выспаться.

— Скатертью дорога, — буркнул себе под нос Цербер.

Но меня уже и без того опять понесло.

— А если кое-кто вновь решит меня неожиданно навестить, то предупреждаю, что в этот раз уже не буду калечить, а стану убивать!

Я повернул голову и увидел, как Босс поморщился, реагируя на мою несдержанность. Он нажал кнопку на столешнице и устало произнёс:

— Анна, оповестите все службы, чтобы в ближайшие шесть часов никто не смел беспокоить Дениса, за исключением форс-мажорных обстоятельств, как то: обвал, цунами, потоп, пожар, падение астероида, вторжение инопланетян.

— Будет сделано, — совершенно бесстрастно прозвучал голос секретаря.

Что же, всё-таки, за отношения между ними с Боссом? Любопытство — не порок, а один из главнейших двигателей развития цивилизации. Когда-нибудь я обязательно разгадаю и эту тайну! Пообещал сам себе я. Если останусь жив, пришлось мне добавить.

— Всё, Дэн, иди, ешь и спи, — махнул рукой Босс по направлению к дверям лифта, — но больше шести часов дать не могу, уж прости. Может врача позвать, чтоб вколол тебе чего-нибудь успокоительного?

— Обойдусь, — ответил я уже на пути к лифту, однако Босс этого уже, скорее всего, не услышал, возобновив свой разговор с начальником охраны.

Глава 8

Однако поспать больше трёх часов мне не удалось. Нет, меня никто не беспокоил, как и приказал Босс, но в такое неспокойное время мой собственный мозг отказывался слишком долго находиться в бездействии. Немного поворочавшись и окончательно убедившись, что вновь заснуть не удастся, я поднялся, умыл лицо ледяной артезианской водой из-под крана, (всё водоснабжение Центра шло из глубинной скважины), и направился в лабораторный блок.

Док встретил меня в таком возбуждённом состоянии, что я даже и не стал пытаться ни о чём его спрашивать, ибо видел — не утерпит, сейчас же сам всё и расскажет. И, разумеется, я оказался прав.

— Мы добились этого, — весело подмигнул он мне, — такой прорыв! Ты только представь, какие возможности перед нами открываются!

Доктор весь сиял и изо всех сил старался говорить спокойно, как и подобает солидному учёному, но это у него сейчас плохо получалось.

— Представлю, — пообещал я, — как только расскажете о чём речь.

Он взял меня за локоть и повёл по проходу между стеллажами с жужжащей, пищащей и урчащей на все лады аппаратурой, одновременно пустившись в сбивчивые объяснения.

Из его речи я понял следующее: нашему ученому, наконец, удалось, пока лишь в теории, отыскать возможность не только перемещения разума в другой мозг с заранее известными параметрами, но и «перебрасывать» его в ограниченных, правда, пределах в черепные коробки других индивидов, находящихся в данный момент поблизости с первичным «скафандром». И доктор горел желанием немедленно испытать метод на практике, то есть на мне.

Мог ли этот столь увлечённый своим делом человек оказаться предателем? Я не в состоянии был такого себе представить, а потому безропотно отдался в умелые руки техников и лаборантов, в мгновение ока уложивших меня на привычное место и подсоединивших к системам жизнеобеспечения.

— Ну, с богом! — скомандовал Док. Я закрыл глаза и под монотонный гул приборов мой разум покинул мою бренную оболочку.

Очень неуютно. Я полностью подчинил себе чужое тело, но не ощущал даже следов разума его бывшего хозяина. Пожалуй, со стороны моё «подселение» походило на солнечный удар, ибо человек, стоявший прямо передо мной, вернее сказать, перед телом моего носителя, хохотал от всей души над моим нелепым видом застывшего перед удавом кролика.

— Да ты что, с другой планеты? — продолжая смеяться, вопрошал человек, стоявший ко мне лицом к лицу, а я всё никак не мог связаться с подчинённой личностью, чтобы выяснить: в чём тут дело. — Тебя так расценки на девочек удивили, хоть и выглядишь ты местным. Первый раз от жены гульнуть решил, так?

Я огляделся. Спасибо, Док, ты заслал меня в самый центр района «красных фонарей». Хотя, если подумать, то для тренировки в самый раз. В таких местах не менее опасно находиться, чем в лагере боевиков лесных бригад.

— Я пропустил мимо ушей твой бред, — произнёс я не своим голосом, и не своим ртом. — Такие расценки оставь для богатых шишек из северного квартала. Да только и они не заплатят столько за твой мусор!

Боже, Док, срочно перемещай меня, у моего оппонента в кармане нож, и он уже сунул туда руку, видимо что-то заподозрил.

Очевидно, что Док меня услышал, ибо уже в следующее мгновение я привычным движением вынул из кармана выкидуху, и одним нажатием большого пальца руки раскрыл нож. Человек, стоявший напротив меня, тут же покрылся потом, что было хорошо видно по его вмиг промокшей майке, каплям влаги на лбу и её струйкам от висков к подбородку. Он поднял руки, словно собирался сдаться мне в плен.

— Я просто хотел снять девушку на ночь, — залебезил он, — что-то со мной произошло, я не помню! Почему вы мне угрожаете, ведь я готов платить обычную таксу. Даже сверх обычной таксы, — спохватился он, когда я поднёс клинок к его подбородку.

Любопытно, очень любопытно, но беспокоило то, что я так и не мог полностью встроиться в нервную систему «скафандра». А без использования памяти владельца тела, очень не просто достаточно долго выдавать себя за него.

— Ангел, ты что, сегодня принял лишнего? — Девушка с нарисованным лицом изящно, но очень крепко взяла меня под руку. — Это же наш любимый Йо Йо! Просто позови Кису и прими деньги, а то Папа может очень осерчать!

Бог любит троицу. А Доктор Цейтлин не дремал, направляя моё сознание всё в новые и новые тела.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — Не очень уверенно спросил меня Ангел, продолжая, тем не менее, сжимать в опущенной руке свой знаменитый нож. Опа! А я что-то помню! Этим ножом он в глупой пьяной драке зарезал самого Казанову, приходившегося племянником мэру. Но тогда была избирательная кампания, и мэру совсем не нужен был такой родственник. Говорили, даже, что мэр заплатил Ангелу.

— Я тут спасаю твою задницу, — уверенно произнёс я устами девушки. — Ещё одно такое шоу, и ты потеряешь свой бизнес!

Хорошо! Очень хорошо! Док, настраивай струны своей научной музыки! Давай попробуем обратно. Только будь наготове, чтобы быстро меня вытащить. Здесь кое-кто в тебя не верит, но я-то верил всегда!

Йо Йо не стал дожидаться развязки странного разговора и сбежал. Я тут же направил своё сознание следом, но смог полностью завладеть телом и остановиться только в ближайшем парке, больше походившем на лес, выросшем на месте заброшенного после войны сквера. Я сидел на корточках и тяжело дышал.

Что было не так? Мы с Кисой всегда получали взаимное удовольствие друг от друга. Даже, если она врала на счёт оргазмов, то в денежном исчислении была абсолютно счастлива! И с чего съехал с катушек Ангел?

Док, мы своего добились! Я не только завладеваю телами, теперь мне доступно и сознание пленника. Давайте прыгать домой, ваш эксперимент удался, века и народы склоняются перед вашим гением!

— Ну как? — Это было первое, что спросил Док, после моего возвращения.

— Вот так! — ответил ему я, ещё лёжа на реанимационном столе, показав кисть своей руки с поднятым вверх большим пальцем. — Только у меня просьба.

— Конечно, — с готовностью откликнулся мой друг, ещё даже не подозревая, какой заговор я ему предложу. — Всегда к вашим услугам!

Мне жаль людей, чей острый ум повёрнут исключительно на науке. Как и им, пожалуй, жаль таких, как я. Наши приоритеты никак не стыкуются в реальной жизни. Однако, в жизни виртуальной, мы могли бы сойтись.

То, во что я собирался втянуть доктора, попахивало изменой, а если бы он и оказался предателем, то однозначно обрекало на смерть меня, и на гибель Центр. Но, пусть я не так прозорлив, как Босс, и не так поднаторел в искусстве контрразведки, как Цербер, однако, и я знал ещё с сопливого детства то, что два меньше пяти, а один ещё меньше.

Из пяти основных подозреваемых, только мы с доктором будем реально осуществлять выполнение поставленной задачи. И если из нас двоих, а именно док — алчный предатель, (самого себя я, разумеется, из подозреваемых исключил), то мне по любому хана. Но, я не мог представить его иудой, хотя они с ним и были одной национальности. Поэтому, решив начать свою игру, поставил именно на дока. Обстоятельства требовали сократить количество посвящённых, вот я его и сокращал!

— Давайте подселим меня к полковнику, — предложил я, — это будет не наугад, ибо его биоритмы были сканированы и сохранены в нашей системе во время его визита. Не так ли? — Усмехнулся я, зная, что такой негласной процедуре, при помощи размещённых по периметру территории приборов, доктор подвергал всех, кто пересекал границы Центра.

Как и предполагалось, док загорелся научной стороной идеи, даже не подумав о физических последствиях такого предприятия, и совершенно забыв, что «добро» на его проведение мог дать только лично сам Босс.

— Как же я сам не подумал? — удивился он. — Но у меня есть и записи других людей, включая даже Анну! — закончил он уже таинственным шёпотом.

Если он предатель, подумалось мне, то уж очень активно и с детской непосредственностью сдаёт в мои руки компромат на самого себя. И опять мой слух царапнуло это «даже Анну». Может спросить его напрямую о значении этой женщины? Хотя, нет. Ради удачи моего предприятия не стоило сейчас излишне напрягать мозги нашего учёного.

— Со своими экспериментировать как-то стыдно, — мне пришлось опустить глаза, сделать брови домиком и поджать губы, чтобы сыграть конфуз.

— И то верно, — легко согласился док, — кстати, у меня есть и ваша запись! — Он подмигнул мне. — Было бы любопытно подселить вас к самому себе! При шизофрении в одном мозгу присутствуют две разные личности, а тут, как вариант, одна и та же личность в двух экземплярах! Пронаблюдать, сольются они вновь в одну, или вступят в конфликт, вот это просто мечта для учёного психиатра!

Все премии мира рухнут к его стопам! Продолжал фантазировать он. А какие затем откроются перспективы для лечения больных, признаваемых сегодня неизлечимыми!

— После, доктор, после, — немилостиво прервал я его разбушевавшуюся фантазию. — Если останусь жив, то найду вам пациента для подобных научных манипуляций, — сказал, представив себе Цербера с двумя, а лучше тремя церберами внутри. Вот вам и возрождение мифа о трёхголовом псе.

Как-то надо было моему теперь единственному партнёру объяснить то, чего я от него ожидаю. Неучу требовалось посвятить академика в ход своих мыслей. Лучше начать с вопросов, решил я, благо на время научной секции не покушался даже Босс, ибо именно здесь ковалось будущая победа… или поражение.

— Док, а в теле полковника я смогу сам сканировать людей, с которыми стану общаться? — спросил я.

— Это неверное определение, — он даже замахал руками, выражая протест. — Сканировать может только специальный прибор, в функции которого не входят эмоции. Он лишь регистрирует электрическое излучение мозга, как постоянное, так и переменное.

— Хорошо, — нетерпеливо воскликнул я. — Перемещаться в них я смогу?

Доктор Цейтлин удивлённо пожал плечами:

— Только что вам это прекрасно удавалось.

— Простите, но тут действовала ваша программа! — повысил я голос на упрямого учёного. — Так что не мне, а вам удавалось!

Перестарался. Док смотрел на меня взглядом испуганной газели. Одновременно подумалось: я сделал верный выбор — это не предатель. Смотреть такими чистыми глазами на того, кого предал и отправил на бойню, невозможно, если только ты не профессионал. А наш иуда явно профессионалом не был. Иначе предупредил бы бандитов, что взять опера-волкодава на его собственной территории всемером — утопия!

— Да что это сегодня со мной, — в сердцах произнёс я.

Док облегчённо вздохнул.

— Может, сделаем перерыв? — спросил он.

Как бы мне сейчас хотелось устроить перерыв! Только позволить я его не мог даже самому себе.

— Не станем. Дело важнее. — Я потёр ладонями лицо, чтобы разогнать кровь и воспользоваться паузой. — Но, как я сам мог подселяться в разум людей, даже снимков, излучения мозга которых у вас не было?

— Мне объяснить технические детали? — очень серьёзным голосом спросил док. — Если уж мы с вами решили обмануть весь Центр с вашим порывом, то не забивайте голову научными формулами, а просто поверьте в то, что вы способны подселиться в любой «скафандр» в радиусе десяти метров. На большем расстоянии электромагнитные сигналы мозга выходят за нижний уровень вашей чувствительности.

Вот тебе на! А я-то думал, что использую доктора вслепую! А он вполне осознавал то, чем я собирался заняться. И даже поддержал. В моей отбитой голове сразу всплыли мысли, которые я до того топил где-то на задворках сознания. А не он ли очень тонко использует меня?

— Очень скоро узнаем, — усмехнулся я.

— Что узнаем? — Доктор произнёс это автоматически — мысли его были где-то очень далеко отсюда.

— Всё, — скомандовал я, — давайте начинать. И запомните, если вам дорога своя и моя жизнь, док: ни один техник или медик, которые будут задействованы в нашей затее, не должны покидать помещение до моего возвращения!

— Всё так серьёзно? — вдруг выйдя из своей нирваны, поинтересовался он. — Я сам ни на минуту не покину аппаратную. Рассчитывайте на меня, Дэн.

— Я в вас верю, — просто произнёс я.

А что я мог сказать ещё? Весь мой безумный план базировался на моей вере в себя, таланте доктора Цейтлина, надежде на его неподкупность, и знании людской психологии изнутри, ведь мне не раз приходилось замещать сознание клиентов в их телах. Правда, обычно это происходило по взаимному согласию.

Сделанный по специальному заказу стол, чьё ложе в точности повторяло все изгибы моей фигуры, привычно принял в своё лоно моё тело. Несколько медиков и техников засуетились вокруг меня, подсоединяя всевозможные датчики, и втыкая в катетеры трубки с питательным раствором, который должен был заменить моему телу еду на время моего отсутствия. А последним, как всегда, подошёл док. Он сам проверил правильность всех схем, слегка похлопал меня по левому плечу и произнёс:

— Надеюсь, вы всех нас спасёте!

В тот же миг моё сознание покинуло тело.

Глава 9

Одна из трудностей моего дела, это привыкнуть к запахам тела. Я владел его нервной системой, его мышцами, но не протухшим запахом его подмышек и ароматом чеснока, исходящим изо рта. И этот человек работает на одного из самых богатых и влиятельных людей мира! Если ты страдаешь повышенной потливостью, что, кстати, может говорить о проблемах с печенью, то принимай почаще душ.

Я огляделся. Ничего необычного, простой гостиничный номер, даже не люкс. Подозрительно дешёвый антураж для личного представителя олигарха. Двуспальная кровать с прикроватными тумбочками, стол со стулом, телефон на столе, телевизор на консоли, торшер в углу и кресло под ним, в котором я и сижу со стаканом чего-то алкогольного в руке. Полковник только что плотно поел и теперь переваривал пищу.

А как там сам хозяин тела? Я сосредоточился на внутренних ощущениях, но не уловил ни звука, ни движения. Значит, доктор научился теперь полностью отключать клиента от реальности. И это очень хорошо, когда собираешься прыгать по телам, как кузнечик по травинкам. Зачем мне, чтобы полковник помнил меня? Поймёт, в чём дело, и может помешать. А так — временная потеря памяти от усталости и виски. Тьфу, противный запах. Рука полковника, движимая моей волей поставила стакан на стол.

И всё же, что он тут делает? Ответ неожиданно всплыл из хранилища памяти «скафандра». Ай да доктор Цейтлин! Ай да сукин сын! Клиент в отключке, но я могу залезать в его память. Правда, пока не понятно, насколько глубоко. Итак, разумеется, ответ прост — это явка, место для связи. Лучше не придумаешь, обычный недорогой отель в городе, обычный номер дабл, и снимает его обычный, ничем не примечательный, кроме своей страсти к чесночному соусу, рядовой клерк, каких полно вновь развелось после войны. Приличного жилья в городе осталось мало, снимать его дорого, и они ютятся месяцами и годами в таких вот дешёвых гостиничных номерах.

Полковник кого-то ждал. Неужели самого хозяина? Вновь попытавшись обратиться к его памяти, я ничего не нашёл. Рановато вас хвалить, док, в этом направлении ещё работать и работать. Однако вряд ли олигарх посетит эту убогую пристань холостяков. Сверившись с картинкой, транслируемой спутником, я уже знал, что нахожусь на самой окраине города в семи километрах от Центра. Хотя, что я говорю — окраина. Теперь весь город был одной большой окраиной, только отдалённые районы и сохранились, в то время, как центральная часть до сих пор лежала в руинах.

Время шло. К отелю подъезжали и отъезжали машины. В основном это были такси, личный транспорт теперь мог себе позволить далеко не каждый — автомобильные заводы ещё полностью не восстановили. Однако в дверь никто не стучал. Я уже почти отчаялся, когда моё внимание привлекла необычная картина. К заднему входу гостиницы подъехали сразу три машины с шашечками. Из средней вылез верзила в чёрном костюме, из двух крайних появились четверо его близнецов-братьев и, повертев головами, заняли позиции, позволявшие им контролировать всю прилегающую территорию. И только потом из средней же тяжело опираясь на трость, выбрался тщедушный старичок в старомодной шляпе и мятом костюме. Если бы не пятеро охранников, его легко можно было принять за постаревшего среди книжной пыли библиотекаря или смотрителя захолустного музея.

Это по нашу душу, полковник, подмигнул я сам себе. Вот бы ещё знать, как тебя зовут, подумал я, и как ты обращаешься к этому старику. Можно было бы перескочить в пожилого гостя, как только тот окажется в пределах досягаемости. Но, во-первых, отработавшая практически весь свой жизненный срок нервная система, могла не выдержать вторжения, а, во-вторых, такой богатый и влиятельный дедушка наверняка был крайне подозрительным к каждому стуку своего сердца, и мог бы плохо отнестись к временной потери памяти.

Конечно, ещё лучше было бы знать, с какой целью назначена эта встреча. Но тут придётся ориентироваться по ходу дела. Ясно одно, для простого обмена мнениями полумёртвый олигарх не покинул бы своё тёплое ложе и не стал бы растрясать свои старые кости по не ремонтированным с войны городским дорогам. Произошло что-то очень серьёзное, такое, чего нельзя доверить телефонной сети и радиоволнам, такое, что полковник решил взбодрить себя виски перед встречей с хозяином. И только мне оставалось не известно, что же это такое было.

Разумеется, я не ошибся. Минут через пять, потребовавшихся гостю, чтобы доковылять до лифта, подняться на этаж и преодолеть путь до номера, в дверь без стука вошёл один из гигантов в чёрном. Выходило, что полковник был так беспечен, что даже не запирал дверь. Мордоворот окинул взглядом номер и постояльца, заглянул в ванную комнату, как и во всех гостиницах такого низкого уровня совмещённую с туалетом, и только тогда отступил к окну, почти полностью загородив его своей широкой спиной, пропуская в помещение папу.

Папу? Эти неожиданные всплески памяти доведут меня до инфаркта. Так этот олигарх является отцом полковника! Хотя, чего я удивляюсь? Кого ещё такой человек мог сделать своим доверенным лицом.

— Всё пьёшь, Роберт, — без всякого выражения произнёс старик, бросив взгляд на стакан с остатками виски.

Начало хорошее, теперь я знал, что полковника зовут Робертом. Но, на всякий случай, пока промолчал. Мне ведь было не известно, кто из них кого вызвал на эту встречу. А потому я просто нейтрально пожал плечами.

— Алкоголь однажды убьёт тебя, как убил Карла, — дедушка неожиданно резко вскинул свободную от палки руку в предостерегающем жесте. — Молчи, — произнёс он, — не смей оправдываться.

— Но, папа… — я произнёс эти два слова, чтобы хоть что-то сказать и не выглядеть немым, посчитав их совершенно ни к чему не обязывающими, и ошибся.

— Сколько раз тебе ещё надо повторять, Роберт, чтобы ты не называл вслух меня своим отцом! — взорвался гость так, что я даже побоялся, а не случится ли у него удар. — Он, — старик ткнул пальцем в сторону окаменевшего охранника, — может завтра продать эту информацию, и тогда твоя жизнь не будет стоить даже чернил, использованных для заполнения твоего свидетельства о рождении! Теперь мне придётся ликвидировать его! И всё из-за одной твоей болтливости!

Страж продолжал невозмутимой каменной статуей заслонять окно. Вот это дрессировка у парня, с уважением подумал я.

— Слава создателю, — уже спокойнее проворчал папа полковника, — со мной только самые верные и проверенные мои люди.

И снова мне оставалось только пожать плечами.

— Но, я не затем вызвал тебя.

Ну вот, что-то проясняется, это он меня вызвал, а значит, надо просто слушать, с облегчением подумал я.

— У тех, к кому ты обратился по нашему делу, завёлся паразит, — уже совсем негромко произнёс олигарх, и я навострил уши, ибо это интересовало меня наверняка больше, чем самого полковника. — Крысёныш предлагает продать какую-то важную для совета информацию.

— Он уже сказал какую? — рискнул спросить я устами Роберта. Если они уже посвящены в пусть даже наш предварительный план, то у меня ничего не получится, скорее всего, хотя я и начал действовать раньше и без приказа.

На этот раз старик не рассердился.

— Пока нет. Кто ж такое сразу вываливает? Ему нужны гарантии: анонимности и финансовые. Однако по содержанию этой информации у меня никаких иллюзий нет. И как только совет получит её, Прорицателя уничтожат!

Вот это страсти кипят в их совете. Только, чем же им так опасен этот человек, который содержится на секретной базе, и почему этот полумёртвый дед желает его спасти?

— Ну, уничтожат, — как можно беззаботнее произнёс я, — какая тебе разница, по большому счёту?

Старик крайне подозрительно посмотрел на сына.

— Ты совсем мозги пропил? — ворчливым голосом поинтересовался он. — Этот Прорицатель знает то, что было вмешательство в историю. Он знает, как все мы жили тогда, в другой, утраченной реальности! Там, где не было никакой войны. Но, главное, он может свидетельствовать, что наша семья тогда управляла советом и фактически владела миром, а не какие-то там пиратские потомки Морданы и евреи Родкильды. Фамилия Рофкельнеры звучала гордо! И Карл не умер, и ты не шёл по его стопам.

Вот так дела. Если у старого не съехала крыша, и всё, что говорит он и этот пленник, которого необходимо вырвать из рук кучки олигархов, истинная правда, то и мне этот Прорицатель нужен живым. Не было войны? Да я бы всё отдал, чтобы её не было!

— Только что этот Прорицатель для совета? — как можно более спокойно произнёс я, выдавив из лица полковника подобие улыбки. — Теперь-то уже ничего не изменить.

— В том-то и дело, что можно! — Взгляд старика пылал. — Прорицатель знает, кто и как это сотворил. Я уверен. А тот, кто однажды это сделал, может повернуть всё обратно! И мы не будем, как теперь, полунищими прихлебателями в совете, и Карл будет жив, и ты забудешь пристрастие к этому мерзкому пойлу! — он фыркнул как котёнок, которого ткнули мордочкой в лужицу собственной мочи.

— Так что надо делать?

— Езжай в этот Центр немедленно, сообщи о «крысе» их самому главному руководителю, и только ему одному, — подчеркнул олигарх, — и требуй немедленных действий. Обещай всё, что попросят — деньги, власть, хоть Луну с неба, хоть всю Вселенную. Но Прорицатель прошлого нужен мне живым!

Значит, наш предатель с ними уже связался. Только, как он это сделал? Ведь все связи с внешним миром Цербер должен был обрубить. Но это была лишь мимолётная мысль, сейчас мне надо было попасть на базу и забрать пленника. Мне даже страшно было думать о том, что какой-то человек реально может помочь починить время. Именно починить, ибо я с самого момента гибели семьи знал, что время просто сломалось. Надо только исправить механизм и всё вернётся на свои места. Вместо дурно пахнущей кучи мусора и щебня снова станет красоваться дом, где меня встретят любимые люди. И вновь появится смысл жить.

— Я сделаю, как ты скажешь, — нейтрально произнёс я.

— Какой-то ты нынче подозрительно покладистый, — старик окинул меня беспокойно-задумчивым взглядом. — Учти, — сказал он, — я очень стар, а ты очень болен. Ещё вопрос, переживёт ли твоя печень моё сердце? Этот Прорицатель наш единственный шанс вернуть молодость, здоровье и могущество!

Я кивнул, уже не рискуя более выражаться вслух, чтобы не вызвать ещё больших подозрений у престарелого олигарха. Старик кивнул телохранителю, и тот поспешил открыть дверь номера перед влиятельным дедом, как-то умудрившись проскочить своим габаритным торсом мимо патрона, даже не задев его.

Не стой же столбом, сказал я сам себе, следуй за ними, пока они не отошли более чем на десять метров.

Глава 10

— Пристрели его, — негромко приказал старикан близнецу-коллеге моего нового носителя справа, лишь слегка кивнув в сторону вышедшего следом за ним из номера охранника.

Мне даже не удалось заметить, как пистолет оказался в руке телохранителя. Лишь движение руки, поворот головы, и хлопок, после которого молчаливый верзила, только что заслонявший собой окно в номере, где я в облике полковника общался с его отцом, сложился молча пополам, как анатомическая кукла, оставленная без поддержки, а затем откинулся назад и растянулся на паркет коридора. Чуть выше его, оставшегося бесстрастным взгляда, только и дело, что появилась ярко-алая точка.

А дедулька-то слов на ветер не бросал! Неприятно подумалось мне. А ведь сначала я хотел внедриться именно в нервную систему покойного, ибо он единственный находился в зоне прямой видимости. С ним надо поосторожнее, если не желаю разделить участь того, кто случайно и не по своей воле узнал тайну о степени родства между стариком и полковником. А, тем временем, двое, следовавших сзади охранника, не сговариваясь, легко подхватили труп под руки, словно в нём и не было, как минимум, сотни килограммов, и потащили к чёрной лестнице.

Сам полковник в эти минуты, скорее всего, отходил от шока, и пытался понять, что с ним произошло. С его стороны немедленных неприятностей ожидать не стоило Мой же новый «скафандр» оказался покладистым и без затей. У меня так и не всплыло ни одной его мысли. Похоже, что он вообще не думал.

Сюрприз ожидал меня на улице, и мне совсем не понравился. За дверью автомобиля, замаскированного под такси, старого развратника поджидала полуголая чернокожая девочка лет четырнадцати, призывно маня его своими коричневыми пальчиками. И она уж вряд ли была его внучкой или правнучкой.

«Любой каприз за ваши деньги», вдруг вспомнилась мне одна популярная городская реклама. Вспомнились и сотни детей, оставшихся сиротами после войны. Очень многие из них были вынуждены жить в притонах и любыми способами зарабатывать себе на пропитание, в том числе, и собственным телом. И тех, кто готов был воспользоваться их услугами, хватало с избытком. В войну многие потеряли семьи, и их воспалённый разум не находил ничего лучшего, чем заместить пустоту потери. Более того, многие из них искренне верили, что таким образом помогают этим детям.

После того, что мне удалось узнать только что, всё виделось в ином свете. Если б не война, если исправить роковую поломку вселенского хронометра, то всё сейчас было бы совершенно иначе.

Я беспокойно огляделся. Пусть хозяин примет это за особую внимательность. На самом деле, мне нужно было тело. Ехать с древним олигархом в его гнездо разврата я не собирался. Моей целью была та самая база, расположение которой мне было известно, и где ожидал неминуемой смерти или спасения таинственный Оракул. Любопытно будет однажды у него узнать: а сам он своё освобождение предвидел, или нет? Хотя, конечно же, нет. Он же прорицает прошлое, несуществующее теперь. А будущее, ни в каком варианте пока не случилось, значит, и предвидеть его не возможно. Думал я.

Трудность с новым «скафандром» состояла в том, что мы находились на заднем дворе отеля, где и без того редко кто появлялся. А если б и появился, то подойти к машинам достаточно близко, чтобы попасть в зону действия моей способности к переселению, ему не дали бы те же телохранители, включая меня самого.

Пришлось воспользоваться своим космическим зрением и взглянуть на местность вокруг глазами-окулярами спутниковых камер. Но и это ничего не дало. Кто-то прятался за помойными баками (скорее всего, любопытный мальчишка), но до баков почти двадцать метров. Ближе никого. Да, недаром старик с сыном выбрали для своих экстренных тайных свиданий такое глухое местечко. Чтобы не раскрыть себя, пришлось сесть в машину, которая вместе с остальными двумя тут же сорвалась с места.

Попробовать «перепрыгнуть» на ходу в случайного прохожего? Но на такой скорости любой потенциальный объект контакта слишком быстро исчезал из радиуса досягаемости, и я при всём желании не успевал на нём сконцентрироваться. Но и долго оставаться в теле охранника было опасно сразу по нескольким причинам. Во-первых, слишком уж легко расстаётся со своими телохранителями отец полковника при первом подозрении. А, во-вторых, слишком долгий провал в памяти моего нынешнего «скафандра» после того, как я, наконец, его покину, может подвигнуть не слишком умного парня на роковую глупость. И он может признаться в своём недомогании старику. Если от том же поведает ему и сын — папа сложит два и два. В таком случае последствия для незадачливого телохранителя будут, разумеется, плачевными, а для успеха моего дела — непредсказуемыми.

Оставалась ещё девочка-подросток. Я прогнал эту мысль, но она, спустя мгновение, вернулась снова. Дети в таком возрасте, как правило, очень скрытны и держат свои маленькие тайны при себе. А в порочном тандеме старика и девчушки вообще вряд ли старый олигарх интересовался не то, что мыслями, но и чувствами своей игрушки. Да и мне надо всего-то продержаться до первой остановки в таком месте, где хоть один посторонний окажется от меня не более чем в десяти метрах.

Кортеж из трёх автомобилей такси продолжал безумно мчаться по почти всегда теперь пустынным улицам, обгоняя редкие попутные машины, пролетая на скорости перекрёстки и пугая прохожих и водителей встречного транспорта. Судя по картинке со спутника, мы двигались по дороге, огибавшей город с запада. Если старик не собирался просто покататься, или не имел бункера среди развалин на севере, то мы, скорее всего, направлялись в элитное предместье, в котором до войны обитали сплошь чиновники высшего ранга, партийные бонзы и «звёзды» разного размера и пошиба.

Сам район сохранился нетронутым, ведь там не находилось ни одного стратегического объекта, и тратить на него бомбы смысла не было никакого. Но теперь он практически пустовал. Ибо, никому теперь не нужные «звёзды», потеряв почти девять десятых своих поклонников и, оставшись без заработка, либо тихо спивались в ночлежках, либо покончили с собой, либо, кому повезло, служили горничными и мажордомами у новых, разбогатевших на военных заказах, хозяев жизни. Чиновники, в свою очередь, большей частью потеряли свои места, и уже не могли содержать дорогие дома, которые у них по дешёвке скупили нажившиеся на людском горе мародёры и военные интенданты, распродававшие вещевые и продовольственные склады бывшей армии. Однако, и эти новые владельцы побаивались жить в огромных домах, опасаясь расплодившихся банд лесных боевиков, которых кое кто из них сам же снабжал оружием из военных хранилищ.

Вот к этому всё ещё шикарно выглядевшему, но почти пустому оазису прежней довоенной роскоши, судя по всему, так рвалась наша маленькая колонна, состоявшая из трёх фальшивых такси. Что с одной стороны меня устраивало, так как приближало к месторасположению секретной базы «совета», но с другой означало, что остановки, так мне необходимой, не предвидится.

И я сконцентрировался на девочке. Не взирая на то, что в лиц противоположного пола мне переселять своё сознание ещё ни разу не приходилось, это оказалось совсем не сложно. Я имею ввиду сам процесс настройки и перехода. Однако сразу вслед за этим начались сложности.

Её звали София. Мне не пришлось извлекать данную информацию из её памяти, так как она представилась сама. Как и в случае с Ником, её сознание не отключилось, и теперь нас в этом юном теле было двое. Разве что подселение к Нику было согласованно с самим парнем и его родителями, а тут я ворвался не прошеным захватчиком. Такой поворот событий грозил многими осложнениями, но паниковать я не стал. Сама же София и вовсе восприняла моё явление совершенно спокойно, хотя и удивилась, конечно.

— Меня зовут София, — прозвучал её голос в моём сознании, — а вас как?

— Зови меня Дэном, — представился я, не видя смысла скрывать своё имя. Если она потом меня сдаст, то имя роли не сыграет — в Центре подобные операции доверяли только мне, а само подселение негде кроме нашей конторы осуществлять, ещё не научились.

— Дэн это же от Дениса? — поинтересовалась девочка.

— Да, — коротко ответил я, пытаясь сориентироваться в окружающей обстановке.

Я (вернее София) сидел на заднем диване автомобиля слева от старика, фривольно закинув голые ноги ему на колени. Олигарх поглаживал их своей сморщенной рукой, но был хмур, и думал о чём-то своём. Его движения выглядели автоматическими и неосознанными. И он молчал, даже не глядя на девочку, а уставившись куда-то в бесконечность. По крайней мере, мне пока не надо было поддерживать с ним разговор, или контактировать каким-либо иным образом. От мысли о физическом контакте с этой живой мумией меня внутренне передёрнуло.

— Тогда и меня зови Софи, — предложила между тем девочка. — Дэн, — а почему я тебя чувствую и слышу, но не вижу? — спросила она. — Ты мой ангел?

Вот почему она не испугалась, теперь догадался я. Её разум был ещё разумом маленького ребёнка, и она ещё верила в сказки и в ангелов, сумев сохранить внутреннюю чистоту даже среди всей грязи и мерзости мира, в котором ей приходилось жить.

— Да, — подтвердил я, — я твой ангел. Спустился посмотреть, как ты живёшь.

— Очень хорошо живу, — как-то не особенно радостно ответила Софи, — дедушка обо мне заботится, дарит сладости и красивые платья, и всегда берёт меня с собой, когда куда-нибудь уезжает, чтобы я не скучала.

— А что ещё делает «дедушка»? — не удержавшись, спросил я.

— Ну, — явно подыскивая подходящие слова, запнулась она, — по ночам ему очень страшно спать одному, и он зовёт меня, и я прихожу, чтобы его успокоить. И тогда он засыпает и ему снятся хорошие сны.

В моей душе всё сжалось, ибо в этот момент память ребёнка приоткрылась мне, и я увидел, как девочка успокаивает несчастного «дедушку». Как жаль, что этот старый пакостник ещё нужен для нашего дела, теперь уже моего личного дела, иначе бы он не прожил ни единой лишней секунды.

— Не злись на дедушку, — попросила меня Софи, почувствовав мой гнев, — он очень заботится обо мне. Он взял меня из приюта, а там я совсем умирала. И была такая худенькая-худенькая и совсем не знала, что еда бывает вкусной. Поэтому и я забочусь о нём, и делаю, чтобы ему тоже было хорошо. Прошу тебя, не говори богу плохо про него.

Всё, девочка, всё, замолчи. Мне невыносимо это слушать. Мысленно просил я. А то могу и не выдержать. Даже твоих тонких ручек мне хватит, чтобы свернуть эту цыплячью шею. Вот только, что потом станет с тобой?

Думай о деле, потребовал я от самого себя. Думай только о том, как быстрее добраться до Прорицателя. Ведь, возможно, в нём спрятан ключ и к спасению маленькой Софи. Кстати, она сказала, что старик везде таскает её с собой. Боится оставлять одну, чтобы его извращённой привязанностью к девочке не воспользовались его друзья-враги? Так возможно она бывала с ним и на базе, и может рассказать ещё что-то полезное, пока мы ещё в пути и есть время?

— Софи, а ты можешь мне кое-что подсказать, — аккуратно начал я.

— Конечно, Дэн, — с готовностью отозвалась девочка, — ведь ты — мой ангел! Никогда бы не подумала, что моего ангела так необычно зовут, — хихикнула она.

— Дедушка тебе рассказывал когда-нибудь про человека, который поможет ему вернуть молодость и здоровье?

— Про Прорицателя прошлого? — без колебаний отозвалась она. — Ты тоже про него знаешь? А я-то думала, что дедушка его просто выдумал. Хотя, мы к нему как-то ездили. Ну, я это теперь, когда ты тоже сказал, что знаешь про Прорицателя, поняла. А тогда я думала, что он просто сочиняет, чтобы не говорить мне, куда мы на самом деле катались. У дедушки, вообще, столько секретов!

Вот так вот, сразу и в точку. Признаться, не ожидал. Хотя, учитывая, что престарелый олигарх относится к Софи, как к любимой игрушке, то нет ничего удивительного в том, что он рассказывает ей о своих тайных помыслах. Каждому человеку хоть изредка надо кому-то выговориться. А поведать свои тайны безмолвной кукле, что может быть безопаснее? Кто станет слушать ребёнка? К тому же старик ни на секунду её от себя не отпускает.

— И давно он ездил к Прорицателю? — поинтересовался я.

— Может месяц назад, или чуть больше, или меньше, — немного подумав, ответила девочка. — Вернулся в машину такой весь расстроенный, даже на Сержа накричал. Дедушка очень редко голос повышает, а на Сержа вообще никогда. А тут накричал.

— А кто такой этот Серж?

— Его главный охранник, — удивлённая неосведомлённостью ангела, произнесла Софи, — вот же он, рядом с водителем сидит.

Это оказался тот самый, который в гостинице застрелил телохранителя, услышавшего лишнее. Я мог бы и сам догадаться.

— А Серж всегда рядом с дедушкой? — продолжил я свои расспросы.

— Да нет, — мысленно пожала плечами моя необычная собеседница, — только когда мы с дедушкой куда-нибудь выезжаем. А в доме и так всегда много людей, да и Сержу же надо иногда отдыхать. — Она мгновение помолчала, а потом спросила с обидой: — я думала, тебя моя только жизнь интересует, а ты всё про дедушку, да про Сержа расспрашиваешь.

Необходимо было её срочно успокоить.

— Конечно, мне интересно, как именно ты живёшь, ведь я твой ангел, — как можно невиннее произнёс я. — Но ты пойми, дедушка, как и Серж тоже неотъемлемые части этого. Они почти всегда с тобой. Один обеспечивает материальное благополучие, а второй следит, чтобы вас никто не обидел!

Вроде бы, сработало. Софи заметно успокоилась и повеселела.

— Ты такой заботливый, — сообщила она, — почти, как дедушка.

Не дай бог, подумал я. Для пользы дела отметил то, что этого Сержа должны знать в лицо везде, где бывает наш развратник, ибо он, по словам моего юного источника, всегда сопровождает того при выездах. А значит, и на секретной базе совета тоже. Когда шеф внутри своего дома-крепости, главный телохранитель получает свободное время. Вряд ли при этом ему запрещено покидать особняк и прилегающую территорию, скорее он находится постоянно на связи, готовый прибыть по первому требованию. И это был весьма неплохой для меня шанс.

Кортеж уже двигался между трёхметровыми глухими каменными оградами частных замков, бывшие хозяева которых, в большинстве своём теперь после войны, захлестнувшей всю планету не без их участия, влачили жалкое существование в развалинах города, с тоской вспоминая о своём былом утраченном величии. Скоро мы окажемся на месте. Однако покидать Софи ещё было не время.

— А ты надолго останешься со мной? — Почувствовав мои мысли, поинтересовалась девочка.

— Ты бы этого хотела? — спросил я.

— Я бы желала, чтобы ты меня навещал, — немного смутившись, зато честно ответила она. — Понимаешь, мне было бы стыдно, если бы ты находился со мной везде и всегда. Только не обижайся!

— Ни за что не обижусь, — пообещал ей я. — Но и ты никому, даже дедушке обо мне не рассказывай! Это будет наш самый тайный секрет! Ладно?

— Хорошо, — мысленно улыбнулась она, — Я никому-никому не расскажу! Но ты же меня будешь, всё-таки, иногда навещать?

— Обязательно! — не очень веря собственному обещанию, тем не менее, со всей горячностью подтвердил я.

Я уже в эту минуту не только чувствовал, но и знал точно, что настоящая операция, так или иначе, станет для меня последней.

Глава 11

Стараясь как можно дольше не входить в контакт с Сержем, чтобы неумелыми действиями, или непривычными фразами не выдать себя, я чуть было не потерял его из виду, когда девочку в сопровождении унылой гувернантки, в которой я с трудом узнал одну из молоденьких довоенных звёздочек эстрады, отправили в её комнату. Телохранитель же с хозяином направились в другую сторону по коридору, полотнам, на стенах которого мог позавидовать любой музей мира. Расстояние между Софией и моим следующим «скафандром» стало резко увеличиваться, и я вынужден был решиться на прыжок.

Впервые за долгое время мне досталось тело мощное, с эластичными и хорошо тренированными мышцами. С таким «скафандром» да при моей подготовке можно прорваться в любую крепость. (Про то, что из этой крепости затем придётся как-то выходить, и не одному, я пока старался не думать.)

В настоящий момент меня беспокоило одно, как вести себя со стариком, когда мы останемся наедине. Очень хотелось надеяться на то, что Серж был немым, или хотя бы так же молча вёл себя с шефом, как до сих пор.

Сам он, при этом, мне совершенно не помогал. Я ощущал его запертое в дальнем секторе мозга сознание, но, как не старался, не мог выудить из его памяти ни крупицы информации. Словно Серж и теперь осознавал всё происходящее и как мог яростно сопротивлялся. Можно было только удивляться его преданности такому мерзкому человеку, и позавидовать старому олигарху, сумевшему воспитать такого преданного слугу.

Следом за стариком я, в теле Сержа, вошёл в небольшую комнату, всю обстановку которой составляли низкая полуторная кровать, застланная несколькими одеялами, кресло с твёрдым сидением и высокой спинкой, большой старинный письменный стол, инкрустированный драгоценными породами дерева, и такой же исторический стул. На столе кроме виртуального монитора и клавиатуры компьютера последней довоенной модели, присутствовало некое переговорное устройство, видимо, для связи с охраной и прислугой. Свет пробивался из упрятанных по углам в потаённых нишах светильников, создавая для хозяина помещения вечный полумрак.

Здесь и нормальному-то человеку станет страшно спать, мельком подумал я, вспомнив Слова Софи о ночных страхах «дедушки».

— Помоги мне лечь, — приказал хозяин, осторожно опустившись на самый край кровати. — Мне всё тяжелее даются эти дальние поездки.

Я аккуратно снял ботинки с невероятно худых, будто высушенных ног олигарха, и не без брезгливости посодействовал ему, откинув одеяла, подняв его иссушенные холодные ноги на простыню, и вновь накрыл их. Слава богу, что он не попросил меня, его раздеть. Наверное, этим занималась прислуга.

Олигарх почмокал губами, как это делает младенец, просящий грудь матери. Я, стараясь не паниковать, огляделся, и, узрев на столе стакан в золотом подстаканнике, наполненный какой-то бурой жидкостью, подал его ему.

— Ты мой самый верный друг, — произнёс старик, отхлебнув из стакана сомнительную жижу, — только ты меня никогда не предавал.

Серж где-то на задворках оккупированного мною мозга предпринял новую попытку вырваться из плена, естественно, окончившуюся неудачей. Интересно будет узнать, Серж, с чего ты так предан этому извращенцу.

— Моё тело слабеет, — тем временем продолжал отец полковника, — и в этом мире, в этом времени я уже ничего сделать не успею,… Молчи и слушай, — рявкнул он, сверкнув на нас с Сержем глазами.

Сбывались мои лучшие предположения — мне не надо говорить, а, следовательно, у старика нет шансов почувствовать подмену! Клиент внутри меня снова задёргался.

— Надежды на этот Центр теперь тоже мало, раз там завёлся охочий до денег предатель. — Буквально прокашлял шеф. — Лет двадцать назад я бы ему аплодировал, так как и сам ничем и никогда не гнушался ради прибыли. Стравить пару стран между собой, проплатить оккупацию, повесить пару лидеров, которые слишком много знали. Это мы делали «на раз».

Старик закашлялся.

— Хотя, после разговора с Прорицателем, уже и не знаю, а делал ли это всё я? Может не только я? Или совсем не я?

Тело под одеялами затихло. Мы с Сержем продолжали стоять рядом, карауля каждое слово хозяина.

— Серж, — вдруг едва слышно прошептал старик, — нагнись, и я кое-что тебе скажу. Я знаю, что ты выполнишь последнюю волю умирающего.

Мы оба нагнулись. Причём, на этот раз, мой пленник мне не только не препятствовал, но и сам стремился поучаствовать в процессе. Любопытство свойственно всем людским особям, даже запертым в собственном мозге.

— Ты слушаешь?

Разумеется, я с готовностью кивнул.

— Скажи, — потребовал хозяин.

— Слушаю, — как мог, более почтительно произнёс я, даже не представляя, как бы отозвался настоящий Серж. Но, по негодующему шевелению сознания пленника, понял, что угадал. Только вот долго ли я выдержу такую игру в «угадайку»?

— Слушай меня, — словно огромный змей прошипел олигарх, — езжай туда и проследи. Если эти ребята из Центра провалят дело, то Прорицателя вытащишь ты. Пойдёшь с ними. — Старик хрипло вздохнул. — Если живым его достать не удастся, то всё, что нужно, это узнать у него, кто проводил тот эксперимент? Кто вмешался в прошлое?

Я понимающе кивнул головой Сержа.

— Найди этого учёного и, даже если меня уже не станет здесь, в этом мире, заставь его вернуть всё назад, сынок!

Последнее слово не было метафорой. И я чуть не потерял от неожиданности контроля над «скафандром», с трудом сдержав эмоции. И этот тоже оказался его сыном! Плодовитый старичок, ничего не скажешь. Причём, этот сын был явно любим, в отличие от полковника. Теперь стали понятны все моменты, раннее меня удивлявшие в отношениях шефа и телохранителя, пусть и старшего.

— Обещай! — Потребовал старик.

Парень, чьё сознание было сейчас заперто где-то на задворках его же мозга, вдруг перестал сопротивляться и рваться из тенет. Я намеренно расслабился — никаких попыток вернуть себе контроль над собственным телом. Это могло означать только одно, что наши интересы в данный момент времени совпадали, что не гарантировало мне беспроблемной жизни после того, как я покину это тело.

— Клянусь, — по-моему, это сказали мы оба хором.

Мумия, укрытая одеялом, довольно заворочалась в постели. На душе «дедушки» от услышанного явно полегчало.

— Этот мир только иллюзия, — растянув сухие тонкие губы в подобии улыбки, — продолжал вещать старик. — Мы жили совсем не так, наша судьба была иной! Прорицатель сказал мне, что ты был моим преемником, а не тупым охранником.

На подобные эпитеты я бы, на месте Сержа, обиделся. Однако его сознание, подчинённое сейчас мне, даже не дёрнулось.

— Вытряси из него имя! — Фараон аж привстал, потрясая своими сухими кулачками, покрытыми кожей с обширными пергаментными пятнами. — Найди этого мерзавца здесь, и убеди провести эксперимент снова. Пусть время пойдёт вспять! Пусть взрываются звёзды! Но мы — Рофкельнеры — владели, и будем владеть этой вселенной!

Старик выдохся и откинулся на взбитые пуховые подушки, от одного взгляда на которые тянуло в сон. Зачем тебе вселенная, с укоризной подумал я, и мой пленник, по-видимому, был согласен, когда есть такая мягкая кровать, такой большой дом, такие верные слуги?

— Позови Софию, — приказал расслабившийся дед, — пусть сегодня она будет в переливающемся лиловом пеньюаре!

Вот же гад, одной ногой в могиле, но отказываться от плотских утех с маленькой девочкой не собирается. О душе бы подумал, чуть не вырвалось у меня. Не стану её звать. Обойдёшься сегодня без сладкого, решил было я, пятясь к выходу, но в коридоре чуть не налетел на гувернантку, ту самую, из довоенных эстрадных красоток.

— Хозяин попросил позвать Софию? — скорее утвердительно, чем вопросительно с почтением произнесла она. — Девочка ещё не ложилась в ожидании, что благодетель призовёт её, как обычно после тяжёлого трудового дня. Что ей надеть?

Так хотелось бросить в лицо этой потухшей во всех смыслах звезде что-нибудь злое и обидное, однако, я не мог себе позволить так глупо проколоться именно сейчас, когда от моего успеха буквально зависела судьба нашего прошлого. В конце концов, если всё, что я узнал в последние часы правда и мне удастся вернуть реку времени в её исконное русло, то такой судьбы, как теперь у маленькой Софи просто не случится.

— Лиловый пеньюар, — сквозь стиснутые зубы ответил я, и, не обращая более внимания на удивлённую моим тоном женщину, направился вон из дома, выполнять теперь уже общее для нас с Сержем задание.

Глава 12.

Едва я вышел во двор и направился к гаражу, как от стены отделились две широкоплечие фигуры и двинулись следом. Они не догоняли меня, но и не отставали. Неужели Сержу запрещено покидать дом? Нет, ведь старик дал ему задание, выполнить которое, оставаясь при этом на территории усадьбы невозможно. Кроме того, охранники меня не окликнули, пытаясь остановить, а, напротив, держались на почтительном расстоянии. Скорее всего, Серж никогда не покидал дом в одиночку, без личных телохранителей. Сын хозяина, как ни как.

Любопытно, подумал я, если Серж прикажет им отстать и остаться, они отстанут? Я же не собирался брать базу штурмом с орудийными залпами и осадными лестницами. С другой стороны, охрана Базы может заподозрить неладное, если старший бодигард олигарха прибудет на секретный объект не только без самого старика, но и без собственной обычной свиты. Пусть будут, окончательно решил я, но внутрь пойду один, вернее с Сержем (куда ж его девать), может, пригодятся. К примеру, подстрахуют на выходе, если мы вообще оттуда выйдем.

В гараже нас ждал огромный внедорожник чёрного цвета и с наглухо тонированными стёклами. Машина уже была поднята специальным лифтом из глубокого бетонного чрева, в котором вдали от капризов войны и природы располагался весь автопарк хозяина усадьбы. Меня ждали, а значит, старик в предвкушении прихода Софи успел отдать необходимые распоряжения на счёт моего отъезда. Невзирая на возраст, хватки он не терял.

Крепкий парень, как две капли воды похожий тех двоих, что вошли в гараж следом за мной, легко спрыгнул с водительского места, обежал автомобиль и открыл передо мной заднюю дверцу. Я забрался внутрь, и тут, наконец, двое сопровождающих приблизились. Один устроился слева от меня, второй сел рядом с вернувшимся на своё место водителем. И всё это было проделано в полном молчании. У меня даже возникло некоторое беспокойство, особенно, когда створка ворот, отделяющих дворец престарелого короля от внешнего мира, уползла вверх, и водитель вывел машину из гаража, уверенно повернув при этом направо, даже не спросив у меня о пункте назначения. Однако, сознание Сержа никак на такое положение вещей не отреагировало и я успокоился. Видимо, Софи не приходила достаточно долго, и хозяин успел выдать своим нукерам весьма подробные инструкции.

Чтобы контролировать ситуацию, я обратился к картинке, транслируемой космическим спутником. Перед моим внутренним взором предстала карта местности, на которой яркой красной стрелкой было помечено место, где располагалась секретная база совета, координаты которой нам любезно передал полковник, а синей движущейся точкой моё собственное положение. Судя по тому, что я теперь мог видеть, предчувствие меня не обмануло, и мы ехали кратчайшим путём в сторону объекта, где томился необычный пленник, умеющий предсказывать прошлое. Хотя, из всех присутствующих, только я, да, пожалуй, Серж, запертый в отдалённом чулане собственного мозга, осознавали, что эта поездка для всех нас может оказаться последней.

Время ещё было, и я ломал голову над решением необычной задачи: как сыну старика без проблем войти на территорию секретной базы, если он приехал один, без своего отца? И какой предлог убедит охрану пропустить нас с Сержем внутрь? Недостаток необходимой информации буквально угнетал меня. Я даже не знал, как олигарх обычно проходит на базу, и проходит ли вообще. Вполне могло статься, что нас встретят не приветствиями, а пулемётными очередями, лишь только наш внедорожник появится в секторе стрельбы.

Через космический спутник я видел базу, благо, благодаря полковнику, знал, где искать. Это действительно была крепость. Средневековый Замок, с высокими стенами и грубоватыми башнями, со рвом и решетчатыми воротами. На угловых башнях располагались крупнокалиберные пулемётные установки и дежурили стрелки. Сам Замок прибывал в руинах, а значит, всё, что мы искали, находилось под землёй. Обычная предосторожность, которой всех нас научила война.

Не может быть, чтобы вся эта секретность и сильная оборона предназначались только для охраны единственного пленника. Здесь было что-то ещё. И это «что-то» знал старик и знал Серж, но последний даже не шевелился больше на задворках подчинённого мной собственного мозга. Он не желал нам помочь.

Ты — идиот! Мысленно обругал я его. У нас сейчас одно тело на двоих. Если в нас станут стрелять и попадут, то погибнем оба. А так и случится, если не поделишься информацией.

Молчание в ответ. Мне оставалось лишь придумывать за Сержа его наиболее вероятные возражения.

Да, естественно, продолжал я странный мысленный разговор внутри собственного сознания и чужого мозга, я могу хоть сейчас покинуть твоё тело, и предоставить тебе в одиночку выполнять волю отца. Однако, ты в курсе, что наши намерения и цели в данный момент совпадают. Неужели откажешься от сильного союзника, обладающего моими способностями? Поделить успех, или разделить смерть мы ещё успеем.

Ещё не уверенное, но ответное движение я почувствовал. Надо будет обязательно обсудить с доктором Цейтлиным эту интересную особенность его новой методики. Полковник был отключён полностью, как и телохранитель, следом за ним, но девочка всё время оставалась в сознании, хотя и не контролировала собственного тела на период моего присутствия. Серж явно всё слышал и понимал, но не только не мог владеть телом, а и общаться.

Правда, сейчас было бы лучше, если бы мы вернулись к варианту с Софией. Серж стал просто необходим, ибо мы подъезжали к залитой ярким светом мощных прожекторов первой проходной Базы, от которой до въезда в ворота Замка оставалось ещё метров сто. И автоматы, направленные охранниками на нашу машину, отнюдь не были игрушечными.

Внедорожник остановился на самом ярком световом пятне, демонстрируя охране лояльность своих пассажиров. Водитель и оба бойца даже не шелохнулись на своих местах, по видимому рассчитывая, на то, что их старший сам объяснит караулу цель своего визита.

Пленённый Серж бешено и безмолвно забился в своём узилище, и я, наконец, понял, или подумал, что понял, чего он от меня хочет. Оставалось только дождаться, когда дежурный офицер, в сопровождении караульного солдата приблизится на расстояние менее десяти метров. Именно такой радиус доступен для прыжка. И я прыгнул, на свой страх и риск предоставляя Сержу его собственное тело в полное распоряжение.

— Кто такие? — произнёс солдат дежурную фразу.

— Ты ослеп? — прикрикнул я, осваиваясь с телом офицера — моим новым «скафандром». — Пропускай.

На свою беду страж заупрямился. Это была не регулярная армия, а наёмники, для которых только собственный кошелёк, а не приказ старшего по званию, служил истинной в последней инстанции.

— Инструкция, пункт 47 гласит, — начал было заученно говорить он. Однако, я его вовремя прервал, дружески положив руку ему на плечо, и незаметно надавив двумя пальцами на сонную артерию. Парень тут же обмяк.

— Проезжай, — закричал я, продолжая удерживать тело в положении стоя обеими руками, чтобы пулемётчики с башен не сразу поняли, что периметр прорван.

Одно из бронированных стёкол внедорожника резко упало вниз, и из открытого окна на меня заорал сам Серж.

— Ты, идиот из Центра, — закричал он так, что я едва не оглох, — быстро в машину, паразит, нельзя дать им времени на размышления, иначе сейчас накроют пулемётами, придурок!

В его словах было рациональное зерно. К тому же, очень кстати открылась ближайшая ко мне дверь автомобиля, и сильная рука молчаливого бодигарда втащила меня внутрь, совершенно не сообразуясь с моим желанием.

Лёжа в непривычной позиции животом на коленях охранника, я успел подумать о многом. Жаль, что наш мозг оценивает события с некоторой задержкой. Всем нам было бы значительно легче, если бы нейроны поторопились с передачей сигналов.

Серж обрёл своё тело, но: во-первых, не убил меня, и, во-вторых, продолжил атаку на базу. Это означало, как минимум, что я не ошибся в его мотивации.

Далее.

Почему не стреляют по нам с башен? Почему подпускают к воротам автомобиль, в который на их глазах затащили дежурного офицера, а тело караульного осталось лежать на обочине?

— Серж, — прохрипел я через сдавленный коленом охранника живот, — силой мы не прорвёмся. А если войдём, то они его уничтожат. Зачем ты вмешался? Как теперь попасть внутрь? Всё должно было быть не так!

Огромный внедорожник остановился, и сухая широкая ладонь зажала мне рот, не давая издать ни звука. Левое переднее боковое стекло опустилось. Но это я только слышал, ибо мой рот, по-прежнему, был зажат.

— Двери открывай, — раздался нарочито грубый голос Сержа. — У меня срочное дело — папа умирает! А ваши звери у меня ещё пропуск требуют! У меня! — Заорал Серж. — У меня, которого знают в лицо! Я одного малость приложил — под руку попался, — парень грязно выругался, — а офицера вашего отпущу, только накажу сначала.

Переговорное устройство зашуршало эфирными звуками. Это продолжалось секунд десять. Затем ворота древнего Замка открылись, пропуская машину, под завязку наполненную профессиональными убийцами, включая и меня, уже не единожды замаравшего свою несчастливую карму.

— Слушай внимательно, урод, — едва сдерживая гнев, вызванный весьма понятными причинами, — зловеще прошептал Серж, пока автомобиль выруливал на стоянку, обозначенную разноцветными флажками, — за то, что ты влез в мой мозг без спроса, я с тобой ещё посчитаюсь, но теперь вынужден признать — работаем вместе.

— Ты это своим гориллам объясни, — с трудом произнёс я, подпрыгивая животом на коленях одного из секьюрити. — Совсем дыханье сбили.

Водитель аккуратно подвёл машину к месту, которое флажками указал ему распорядитель, и остановился.

— Его не трогать, — приказал Серж. — А тебе, — обратился он уже ко мне, — придётся потерпеть немного за свою наглость. — Он недобро усмехнулся.

— Хочешь меня пристрелить? — Как можно более безразлично спросил я, хотя и был реально напуган такой перспективой, уже готовясь перепрыгнуть в одного из молчунов. — Лишишься союзника.

— Не лишусь, — вновь усмехнулся Серж, — просто получишь удар по физиономии от меня разъярённого, чтобы всё внимание сосредоточилось на нас.

— Но, как я пройду внутренние посты? — торопливо спросил я. — Пароли же я не знаю. Могу подчинять сознания, но тогда обратно мне хода не будет точно!

— Да нет тут никаких паролей, — прорычал Серж, — старики уже много лет, как верят только в своё всемогущество. Иди уже!

И я вышел, вернее, выполз из машины ногами вперёд, что показалось мне очень символичным, учитывая грядущие приключения.

— После того, как тебя ударю, — напутствовал меня сын олигарха, — всё внимание будет на мне. А ты иди внутрь и вытаскивай этого Предсказателя. На выходе мы вас прикроем.

Серж выпрыгнул из внедорожника со своей стороны, обошёл автомобиль кругом и, приблизившись ко мне, начал избивать меня ладонью по щекам под одобрительные возгласы собравшихся зевак из свободной смены.

— На нас наплюй, спасай Оракула, — произнёс он, нанося нокаутирующий удар в мою челюсть. — Возможно, в том времени я, действительно, был художником, — произнёс он, но этого я уже не слышал, ибо ядерная бомба, разорвавшаяся в мозгу моего «скафандра», лишила меня на время чувств.

Ничего подобного раннее я не испытывал. Оказывается и нокаут в чужом теле переносится ничуть не легче, чем в своём собственном. Хотя, какой смысл удивляться, моё сознание подключалось к нервной системе клиента, и я чувствовал всё, что чувствовал он.

Только в кино человек приходит в себя внезапно и сразу обладает ясным разумом и отчётливым сознанием. На самом деле первым появляется слух, потом из калейдоскопа образов фокусируется на чём-либо стационарном зрение, и лишь затем включается разум.

Вот и сейчас, сначала слух сообщил мне противным треском сразу нескольких раций о том, что я всё ещё жив. Затем я увидел молодого парня в форме, склонившегося надо мной, и пару офицеров рядом с ним. И только теперь я восстановил для себя последовательность событий, и понял, что мне следует делать.

— Неужели они проникли в бункер? — как мог натуральнее простонал я.

— Вот же служака, — хохотнул один из офицеров, — едва оклемался, а уже готов снова в бой с врагами!

— Скажи спасибо, что сам жив остался, — посоветовал другой офицер, — солдатика караульного он просто задушил.

— Родик, — спросил третий, — а чего он так рвался-то? Его папа умирает уже лет десять, а всё никак не умрёт. Что за спешка?

Последствия нокаута постепенно проходили. И появилась первая информация, касающаяся моего нового «скафандра». Теперь меня зовут Родионом, а для близких друзей и сослуживцев — Родиком.

В этот раз хозяин тела был отключён намертво. И я поклялся себе, что, если выживу, то буду пытать доктора, пока он мне не объяснит, почему оккупируемые личности реагируют так по-разному? Или это зависело от психопатических особенностей индивида, или доктор Цейтлин прямо в процессе отлаживал градуировку своих приборов. В последнем случае я бы и гроша не поставил на целостность его организма после моего возвращения.

Немного оправившись, я начал размышлять логически. Что сказал Серж, прежде чем послал меня в нокаут? Он сказал, что вытягивать Прорицателя должен я, а он прикроет нас на выходе. А где же он сейчас? Я оглянулся, но обнаружил только автомобиль, который привёз нас сюда. За рулём всё так же сидела безучастная к происходящему вокруг мумия, одетая в белую рубаху, и чёрный костюм.

Значит, действовать придётся одному. Да так и привычнее. Благодаря подробной схеме, переданной полковником, я знал теперь базу, как свою разгромленную бандитами квартиру. Никаких паролей, если верить Сержу, здесь не существовало, а внешний вид у меня был вполне подходящий.

— Иди-ка ты отдохни, — посоветовал мне первый офицер, и это пожелание полностью совпадало с моей необходимостью.

— Я подежурю на дальних воротах пока, — решил второй. — Пришлите мне пару солдат из караула.

— Да, мне что-то нехорошо, — пробормотал я, окинув прощальным взором людей, которым суждено было умереть в течение получаса.

— Шагай в санчасть, — посоветовал мне один из офицеров.

— Не попади туда одновременно с Сержем! — посоветовал второй. — На этот раз он может и тебя придушить, как придушил караульного.

Странно здесь относились к своим людям. Я представил себе, что перескочил бы в покойного солдата и зарезал офицера. Эти зубоскалы всё также бы посмеивались над смертью коллеги? Всё так же подтрунивали, но уже над солдатом? Его тело всего в пятидесяти метрах от ворот Замка их совершенно не интересовало?

Однако, мне сейчас было не до философии. Прорицателя содержали в подземелье Замка. Именно туда я и стремился. Интересно только, куда же направился сам Серж? Тревоги не слышно, никакого беспокойства среди офицеров его появление не вызвало. Мало того, ему сошло с рук избиение одного из них. Было над чем подумать. Но это после.

Итак, где тут у них санитарная часть? Поход к врачам с сотрясением мозга стал теперь моей «легендой». Её, если что, подтвердят те офицеры — свидетели избиения Родика, а мне она обеспечит спокойное прохождение части маршрута.

Вызвав в памяти схему базы, переданную Полковником, я быстро обнаружил медицинский бокс. Проложить кратчайший путь к нему от того места, где я сейчас находился, особого труда не составило. Но мне необходимо было выбрать такую дорогу, которая вела бы меня к официальной цели, но максимально при этом приближала к месту заточения искомого узника. А это было гораздо сложнее. Но я справился.

Чаще всего на военных базах санчасть располагается как можно дальше от гауптвахты, ибо, в случае бунта заключённых на ней проштрафившихся бойцов и командиров, является наиболее лёгким объектом для захвата помещения, заложников и, разумеется, лекарственных препаратов, спирта и наркотиков. Но база не была военной в полном смысле слова. Она представляла собой тайную резиденцию «мирового правительства», состоявшего, большей частью, из болезненных стариков, нуждавшихся в постоянном медицинском контроле. Их зал заседаний просто обязан был соседствовать с лазаретом. И так оно здесь в этих катакомбах и было на самом деле, как показывал план.

Что касаемо пленника, то он оказался настолько важен для владык мира, и, судя по всему, не менее древен, и потому был размещён одновременно вблизи от конференц-зала своих тюремщиков и на таком же доступном расстоянии от госпиталя.

Таким образом, прочертив на плане базы, запечатлённом в моём сознании, некую замысловатую трёхмерную кривую, я понял, как обратиться к помощи врачей, не вызывая подозрений, проскользнув при этом в непосредственной близости от цели.

Глава 13

Интересно, испытывал ли сейчас Родик (или, как там его полностью, Родион) боль, которую испытывал я? Левая половина лица затекла и жестоко гудела, левый глаз быстро заплывал. Не удивлюсь, если окажется, что Серж слегка переусердствовал. Движимый, по мимо приказа отца, жаждой мести. И сломал мне, вернее — моему «скафандру» челюсть.

Однако это же нарушение лицевой симметрии помогало офицеру, мозг которого я временно оккупировал, без помех продвигаться через посты.

— Это кто ж тебя так уделал? — первый пост.

— Не ты, — огрызнулся я на ходу.

— Я бы лучше постарался! — хохот в след.

Даст бог, припомню я ему этот смех на выходе.

А вокруг серый и шершавый бетон. Эти ходы делали уж точно не в средневековье. Видимо, старейшины финансовых бирж заранее предвидели мелкие осложнения типа всеобщей войны и последующего хаоса, и создали для себя подземные убежища.

Тут мне почему-то вспомнился наш Центр. Его уютные многоэтажные подземелья тоже явно не вчера появились. Я поймал себя на мысли, что ничего не знаю про раннюю историю создания Центра. Мне довелось получить эту работу почти случайно: Босс буквально за шкирку вытащил меня из-под обломком, которые придавили моё тело, когда я судорожно продолжал пытаться раскопать свою семью.

Вот только это были совсем другие развалины. Даже раскопай я их до самого асфальта, нашёл бы только кучу трупов, но не своих.

Подозревать Босса хоть в чём-либо мог только предатель или провокатор. И всё же, выяснить происхождение Центра стоит. Во всём должен сохраняться порядок, если мы желаем возродить нашу цивилизацию.

А теперь налево.

Опять решётка, стол и ленивый офицер за ним.

Однако парень проявил неожиданную внимательность.

— Сегодня один? — поинтересовался он. — Без конвоя? У меня нет заявки, Родик. Вон телефон — звони.

Старомодный телефонный аппарат висел на стене рядом с некстати внимательным дежурным. Этим аппаратом, сорванным со стены, я его и убил, намотав провод на мускулистую шею. Прятать труп времени не было, и я просто усадил его в рабочее кресло, подперев голову автоматом. На некоторое время сойдёт и так.

Вот только нового гостя я совсем не ждал. Молоденький офицер появился из-за угла почти бесшумно.

— А что тут у вас происходит? — последний раз в своей жизни удивился он, и умер. Я постарался не причинять ему излишней боли.

Что тут скажешь? Я и не надеялся пройти весь путь, не оставив следа. Желал лишь оставить таких следов поменьше, но тут уж, как пошло. Хотя, парней жаль. Но они, как и я когда-то, нанимались на работу, связанную с риском внезапной смерти, с хорошей страховкой в пользу родственников. Короче, винить мне себя было не за что — каждый добросовестно, или не очень, выполнял свои служебные обязанности.

И вновь бетонные коридоры. Только передвигаться теперь следовало гораздо быстрее, ибо даже самый глупый из охранников легко сопоставит два и два, и поймёт, кто убивает охрану, и куда он движется. Возможно при этом, так и не поняв, чего это взбрело Родиону в голову. Но, для того чтобы пристрелить врага, не обязательно его понимать.

Кстати, эта армейская система меня всегда восхищала своей продуманностью. Вначале выполни приказ старшего, или положение Устава, а уж потом можешь размышлять, что пожелаешь о его целесообразности. А коли бы было иначе, и каждый приказ солдаты обсуждали, прежде, чем исполнить, то это бы была уже не армия, и даже не банда, а просто вооружённый сброд. Такое в истории тоже случалось, если учебники нам не врут.

А вот мой личный компас мне соврал, и я попал в медсанчасть, каким-то образом проскочив место содержания узника. Ведь данными спутника под землёй мне пользоваться возможности не было, а в схему Полковника вполне могла закрасться небольшая ошибка. Быть может случайно, но возможно и намеренно.

— Боже мой, что это с вашим лицом? — воскликнул санитар, лишь только я объявился на пороге и сообразил, куда попал.

— Ошибся дверью, — попытался быстро отвязаться я, ибо тревога должна была прозвучать буквально в ближайшую минуту.

— Доктор, у нас тут раненный офицер, — обернувшись, крикнул заботливый санитар вглубь помещения.

— Уже иду, — прозвучал густой бас слегка нараспев.

Но я, воспользовавшись тем, что санитар, повернувшись, потерял на мгновение меня из виду, уже почти скрылся обратно в бетонном коридоре, но убежать мне сегодня, видимо, была не судьба. По коридору прямо к лазарету и навстречу мне двигалась серьёзная команда из двух офицеров и трёх солдат. Причём, и те и другие держали оружие наизготовку, хотя тревоги всё так ещё и не было.

В таких условиях вариант с доктором мне больше понравился.

— Это такая мелочь, доктор, — виновато произнёс я, вернувшись в покои эскулапов, — один из наших посетителей психанул и ударил меня.

Я поздно сообразил, что ошибся в наименовании господ-правителей, и этим выдал себя с головой.

— Каких посетителей? — с подозрением глянул на меня врач. — Да вас здорово треснули! Сейчас укольчик сделаем, и всё останется в прошлом.

Но я-то видел, куда он при произнесении этих слов смотрел. А смотрел он мне за спину, на уже прибывший конвой. Да ещё знаки им бровями подавал. Ну не глупец?

— Спасибо, док! — Абсолютно искренне произнёс я, заметив, как он набирает в шприц лошадиную дозу снотворного. — Век вам благодарен буду!

И это было правдой. Укол спас Родиона от мгновенной смерти, погрузив его в сон на долгие часы, когда уже всё тайное станет явным. А мне, позволив ускользнуть в теле доктора, куда я и переместился в самый момент укола, от чего ни один, ни другой ничего не смогли сообщить охранникам.

— Ой, что это? — только и успел удивиться врач, да и то своим внутренним голосом в мозгу, который полностью уже контролировал я.

— Спокойно, эскулап, не суетитесь, — как мог вежливее, применительно к ситуации прыжка, попросил его я, — а то нас обоих могут убить. Если хотите о чём-то спросить, то просто задавайте вопросы, но не пытайтесь пока управлять телом.

Тем временем солдаты подхватили, упавшего прямо им на руки, и глубоко спящего Родиона, и поволокли его обратно по коридору, из которого они и появились за несколько минут до этого.

Вызвав в очередной раз моё удивление, доктор оказался довольно активным и разговорчивым соседом по разуму. И прежде всего, он заявил свой решительный протест против непонятных ему действий непонятного ему разума.

— Вы не смеете вторгаться столь бесцеремонно в мою приватность! — Орал он мне фактически на ухо, но только изнутри. — Я не шизофреник, и никогда им не был! Покиньте мой разум немедленно!

Дождавшись, когда он, что произошло довольно скоро, устанет кричать и брыкаться, осознав, наконец, что не то, не другое его из беды, в которую он попал, не вытащит, я приступил к переговорам.

— Уважаемый медик, начал я немного сурово, — во-первых, заткнитесь.

И что удивительно, мой невольный партнёр замолчал! Наверное, решил, что не всякому выпадает случай пообщаться с собственным внутренним голосом.

— А, во-вторых, поверьте в то, что наше соседство, невольное с вашей стороны, является временным.

— Бред какой-то, — вяло огрызнулся доктор.

— Если вам так удобно, — поддержал его я. — Однако мой голос никуда не исчезнет, а ваши члены станут подчиняться мне до тех пор, пока я не выполню свою миссию.

Я старался разговаривать с ним как можно строже и важнее, ибо знал, что обычные доктора, зачастую прибывая в самоуверенности, никого другого не слушают, как своего руководителя, или известного «медицинского светилу». Последнего реже, так как считают светилами каждый сам себя. Такие издержки профессии.

— И что же это за миссия? — Поинтересовался мой пленник, но тут же заявил: — Я не стану подчиняться голосам! Я знаю, к чему приводит бред воспалённого мозга. Да я лучше убью себя и тебя в себе!

Насколько проще с простыми людьми.

— Попробуйте, — нетерпеливо предложил я, — только как вы это сделаете, если не можете контролировать даже мизинца на руке?

Он был упёртый — он попробовал, и, разумеется, ничего у него не получилось. Мне, даже, стало его жаль, хотя, с жалостью в моём деле долго не живут.

— Теперь готов слушать? — мысленно спросил я. — Или мне еще, какие фокусы чревовещания показать? А если желаешь, то могу пристать к твоей санитарке.

Мужик был не дурак, хоть и со своими скелетами, и быстро осознал, что со мною лучше не спорить. Учитывая то, как мужчина постоянно теребил свой нательный крест, он считал меня толи бесом, толи злым духом.

— Доктор, вас больные ждут, — прикосновение санитарки к моему плечу было таким же коротким, как и наша с врачом память. Ведь мы так и стояли, вздыхая на проход, в котором исчезли солдаты, унося спящего Родиона.

— Давай, выкручивайся, — съехидничал внутри моего сознания док.

— Даже не собираюсь, — спокойно ответил ему я, не смотря на свою промашку. — А вот ты мне сейчас скажешь, где содержат Предсказателя, и проведёшь туда.

Если бы доктор мог сейчас на меня посмотреть, то это был бы взгляд сумасшедшего на психа! Ведь доктор слыл человеком уважаемым и пуританских взглядов. Но я-то видел, чем он занимался с садовником уже много лет.

— Меня же убьют, — прошептал он.

— По любому убьют, — вежливо поддержал я его в личной трагедии, — но есть вариант списать все грехи перед смертью!

Хотел бы я знать, что в тот момент происходило в его разуме, какая химическая реакция. Жить в теле.

— Я с утра записал все инструкции в «истории болезни» — запричитал он. — Как мы это им скажем?

— А кто тут лежит? — поинтересовался я.

— Пара из…, — он не стал уточнять, откуда, всё ещё продолжая справедливо бояться, — и три офицера. Оракула держат отдельно.

— Насколько отдельно? Я теряю терпение.

— Доктор, может вам грамм пятьдесят спирта принести? — неожиданно вмешалась влипчивая, как почки тополей санитарка. — А то вы уже минут пятнадцать стоите и на двери смотрите, а ничего нам не говорите.

— Иди к больным, — проговорил доктор моими губами.

— Теперь понял? — поинтересовался я у него.

— Больные действительно ждут, — вздохнул он вместе со мной, — но, раз тебе так важен старый предсказатель, то я тебя к нему доведу. Но большего не требуй, и покинь меня сразу. Мне противно ощущать себя коконом.

Чего ж ты там не доглядел, доктор Цейтлин?

Глава 14

— Учтите, там строгая охрана, — прямо-таки открыл мне глаза на мир доктор, — как вы собираетесь её пройти?

— Это вы собираетесь, — напомнил я врачу, — это вы идёте туда. Или ещё не поняли, что происходит?

Медик оказался на редкость несговорчивым. Даже будучи заключённым в темницу собственного разума, не прекращал «качать права» и сопротивляться. Это упрямство, возможно весьма полезное в жизни, сейчас мне только мешало, и я, уже было, пристально посматривал на санитарку, когда мой пленник, в конце концов, согласился мне помогать.

— Меня к старику пропустят, — наконец, признался он, — но вы-то как пройдёте? Ах да, — в ту же секунду спохватился мужчина. — Но как вы собираетесь вывести его наружу?

— Заходить и выводить — моя профессия! — С важностью сообщил я, лишь бы настроить эскулапа на нужную мне волну, а то наш диалог затягивался. — Пошли к Прорицателю, пока твоя санитарка сама охрану не вызвала.

И тут зазвучала сирена.

— Теперь поздно, — ехидно произнёс доктор.

— А ты не забыл, что я нахожусь в твоём теле? — Зло огрызнулся я. — Убьют, так обоих. Марш вперёд, хирург недоделанный.

— Я — дипломированный специалист! — Запричитал врач, но схема коридоров и путь к покоям Оракула ясно всплыли перед моим внутренним взором.

Не просто так я назвал место, в котором помещён был Прорицатель, покоями. Если верить схеме, выданной доктором, это были огромные апартаменты, а не тюремная камера. Судя по всему, Оракул был, если и пленником, то из числа особо уважаемых. Наверняка, подумал я, и охраняется он соответственно. Шансы на успех таяли на глазах.

И всё же я, в теле доктора, быстро шёл по бетонным коридорам, приветствуя редких напуганных сереной встречных сотрудников. Охранники целыми группами и вовсе пробегали мимо меня со свирепыми лицами и автоматами наизготовку.

— Что такое? В чём дело? — пристал я к одинокому прыщавому юнцу, который пятился против всеобщего движения.

Парня с непривычки трясло, и он едва мог членораздельно говорить. Однако мне довольно быстро удалось выяснить, что некий Серж (я ни секунды не сомневался в том, какой именно) устроил перестрелку с охраной, после чего забаррикадировался в одном из боксов в противоположной от меня части бункера. Что делать с сыном одного из членов тайного мирового правительства без санкции свыше никто не знал, однако, на всякий случай, в ту часть подземелья стягивали все свободные силы, ибо репутация Сержа была всем известна.

Видимо, поняв, что я прорвался, Серж теперь всеми доступными ему ограниченными средствами старался помочь мне выбраться из крепости. Вот только начал он чуть раньше, ведь я ещё не добрался до цели. Он же не мог предвидеть того, что по пути я заблужусь. Но очень скоро мне пришлось убедиться в обратном.

На посту перед покоями Прорицателя находились только два возбуждённых тревогой капрала. Весь остальной караул был вызван к месту происшествия. Оно и понятно, ведь Серж никого похищать не собирался. А для охраны одного старика, пускай и очень ценного, много ли сил надо?

— Доктор, — тем не менее, удивился один из охранников, — а вы-то тут зачем? Мы вас не вызывали.

Врач внутри моего сознания попытался что-то высказать, однако, слушать его, не было времени, и я импровизировал.

— А у вас каждый день такие тревоги? — строго спросил я. — Пациент далеко не молод, нервы ни к чёрту. Он так и загнётся со страху!

— Это он-то «со-страху»? — Удивился второй страж.

— Без разницы, — парировал я, поняв, что повёл себя не правильно, но, уже не имея возможности что-либо исправить. — Я должен навестить пациента.

Тем не менее, двери передо мной открылись, и только входя, за спиной я услышал, как один капрал говорит второму:

— Ты всё же позвони, а то доктор сегодня странный какой-то, да ещё и тревога эта. Перестраховаться не лишне будет.

А выход, и взаправду, обещал быть довольно проблематичным. Однако я давно привык решать проблемы по мере их возникновения на моём пути. Двери за нами, если можно назвать «нами» одного хомо сапиенса с двумя разумами внутри, тут же были заперты.

Это помещение совсем не походило на темницу. Отовсюду струился мягкий свет, не создававший теней и не резавший глаза. Преобладали мебель в довоенном стиле и запах полевых цветов. Из глубин мягкого дивана навстречу мне поднялся человек. Назвать его стариком у меня язык не повернулся. Да, он был седовлас, имел лицо, испещрённое весьма неглубокими морщинами, но на этом сходство с пожилым человеком и заканчивалось. Его движениям, фигуре, походке мог бы позавидовать и тридцатилетний спортивный мужчина.

Когда он приблизился к нам вплотную, и я смог разглядеть его глаза, то был поражён их тёмной глубиной. Казалось, что смотришь в бескрайнюю пещеру, лишённую всякого доступа света.

— Вообще-то, глаза у меня тёмно-карие, но уж никак не чёрные, — ещё более неожиданным молодым и сильным голосом произнёс обитатель столь комфортного подземелья.

— Вы считаете, что тюрьма может быть комфортной… доктор? — Сделав особый голосовой нажим на последнее слово, спросил он, буквально насквозь прожигая взглядом мозг моего «скафандра».

— Так вы ещё и мысли читаете! — Не смог удержать я слова, прозвучавшие из уст моего пленника и его голосом. — Так это вы — Оракул Прошлого?

Собеседник взглянул на меня со смесью удивления и, одновременно, уважения. По-моему, сейчас его больше интересовали мы с врачом, чем ответы на мои вопросы. Он сделал ещё пару шагов навстречу и его глаза вдруг вспыхнули, или мне просто так показалось. Мой пленник, запертый в камере собственного разума, внезапно закричал так, словно его живым выложили на горячие угли! Не в силах сдержать этот безумный внутренний крик, я инстинктивно зажал ладонями уши. И сразу всё кончилось.

— Вот как, — едва слышно прошептал седовласый узник, — он и эту свою идею осуществил, даже здесь.

— Вы — Оракул? — Уже почти закричал я, ибо наш разговор всё более становился похож на беседу немого с глухим. — У нас совсем нет времени! Я пришёл вытащить вас отсюда. Вы идёте, или нет?

— С вами, или с доктором? — едва заметно ухмыльнувшись, спросил узник. — С доктором я уже ходил, и больше не пойду. А с вами мы просто не выйдем.

Чёрт бы побрал этих гениев, подумал я со злостью, ради их свободы рискуешь жизнью, а им всё бы свои ребусы разгадывать. Или загадывать? Тьфу, только время теряю. Я ведь даже не знаю, а он ли Прорицатель? Не очень-то этот мужичок похож на особо важного пленника «мирового правительства». А значит, Серж сейчас погибает за зря, и все мои мечты и надежды — пустое.

— Я — Прорицатель прошлого, — неожиданно совершенно другим скрипучим голосом заявил старик. — И я вижу, зачем тебе нужен.

— Так идём же! — Настаивал я. — В этих катакомбах ты бесполезен для мира. Я отведу тебя в Центр, и с твоей помощью мы починим время!

— Как? — удивился он.

— Ты скажешь, кто, или что его изменило, — сам не очень-то уверенный в своих словах, произнёс я, — и, клянусь, я заставлю виновного сделать это снова!

Старик немного помолчал, даже отвёл от меня свой взгляд, сверливший мой разум, как дрель сверлит металл. И потом он сказал.

— Да, я могу читать мысли. И я вижу, что сейчас передо мною стоят двое в одном теле. И я знаю, кто смог сделать так, чтобы подобное стало возможным. Но далее мысли мои путаются, и я не вижу перспективы. — Прорицатель снова поднял глаза и посмотрел прямо мне в лицо, по его щекам текли слёзы. — Возможно то, что есть теперь, гораздо лучше иного пути, учитывая, что и в том и в ином случае он остался жив.

— Кто такой этот «он»? — Потребовал я ответа.

Старик опять усмехнулся.

— Если я скажу, то вы уйдёте один, перепрыгивая по разумам, как ребёнок по клеткам «классиков». И всё останется, как прежде. Потому, что память есть у меня, а он иного мира не помнит. А если не скажу, то потащите с собой через все посты, и мы погибнем оба… и всё останется, как прежде. Какой смысл?

Внутри моего сознания заворошился доктор:

— Давай уходить, — умолял он, — твой друг Серж теперь и минуты не продержится. Вернёмся в санчасть, а там ты тихо уйдёшь, и никто ничего не заметит.

Я хотел уже на него цыкнуть как следует, но слова медика вдруг навели меня на одну безумную мысль. Учитывая нескончаемые чудеса, которые не переставал поставлять в моё существование в чужих телах своими настройками доктор Цейтлин, подобное безумство могло и получиться.

— Даже не думай, — попытался возразить Прорицатель.

— Уже подумал, — бодро объявил я, вводя в заблуждение собственное чувство самосохранения. — Уходим все втроём!

— Это как? — удивился внутри моего сознания доктор.

— Подвинетесь, — скомандовал я, — сейчас узнаете.

Глава 15.

Прорицатель был заранее усажен обратно на диван, дабы не упал, и не нанёс увечья своему телу. Врач, в глубине моего сознания жутко скандалил, но после вдруг заскулил и затих. Рукой доктора я стёр испарину, выступившую у него на лбу. Посмотрел на безжизненное тело Оракула, повёл плечами, чтобы ощутить свою матерьяльность, и направился к выходу из этой гламурной землянки. Однако мне не открыли.

Я колотил кулаками, бил ногами в двери, взывал к стражам голосом доктора, и всё же «Сим-Сим» отказывался открываться. Когда же одна створка двери, наконец, слегка приоткрылась, первым в ней появился ствол автомата, направленного мне прямо в грудь, а затем прозвучал дрожащий от напряжения голос одного из стражей.

— Вас приказано изолировать, доктор, — произнёс он, — до прибытия коменданта, или его особого распоряжения. Прошу вас отойти от дверей.

— Дьявол вас забери, — тут же заныл настоящий доктор в глубине моего сознания, — вот чего вы добились! Мне конец! Кто поверит моему рассказу о переселение душ? Меня просто уничтожат. Немедленно верните всё, как было и уходите.

Причитания доктора меня ничуть не тронули, удивляло другое — Прорицатель молчал. А он ведь, в сложившейся ситуации, тоже должен был потребовать возвращения своего сознания в собственное тело. Старику бы ничего не грозило, кроме привычной перспективы оставаться в уютном заточении и далее. Возможно, он просто онемел от страха, подумал было я, но нет, никакого страха в этом странном человеке я не замечал. А тем временем выкручиваться как-то было необходимо.

— Капрал, — постаравшись придать голосу доктора сильное волнение, произнёс я, — старику действительно стало плохо, взгляните сами, — и я указал рукой в сторону дивана. — Без необходимого оборудования и медикаментов я не смогу ему помочь. Вы понимаете, что будет с вами, да и со мной самим, если пациент умрёт в результате нашего бездействия?

— Но у меня приказ, — довольно твёрдо произнёс тот, но всё же осторожно заглянул в помещение.

— Убедились? — Сделав шаг в сторону, чтобы дать бойцу лучше рассмотреть тело узника, спросил я.

— У меня приказ, — уже не так уверенно произнёс охранник. — Скажите, что вам необходимо, и я попрошу доставить всё сюда.

— Да вы с ума сошли! — Всплеснул я руками. — Вы же не владеете медицинской терминологией, получится «сломанный телефон», а в результате будет упущено драгоценное время. Мы и так его уже много потратили на ненужные препирательства.

Страж колебался, и я усилил нажим.

— Представьте, что вас тяжело ранило, вы истекаете кровью, а к вам не пускают помощь.

— Но он же не истекает кровью.

— Нет, не истекает, вы поразительно догадливы, — повысил я голос, — он просто умирает, и без необходимых инструментов я не могу понять от чего!

— В конце концов, капрал, — голос доктора сделался умоляющим, — вы прекрасно знаете, кто я такой, а вся эта чехарда с приказом не выпускать меня, связанна лишь с неожиданным конфликтом на другой стороне базы и тревогой. Ну, дайте мне вооружённого сопровождающего, или конвоира, если хотите, пусть проводит меня до медблока и обратно. Куда я денусь? А вот он, — снова жест в сторону дивана, — может уйти в любую минуту.

— Куда уйти? — насторожился охранник.

— На тот свет! — зловеще прошипел я, уже теряя терпение. — Так мы идём, или желаете отвечать за смерть старика?

Всё, он сдался. Дверь распахнулась шире, я мы вышли в коридор. Второй охранник встретил нас удивлённым взглядом.

— Пьер, — тут же пустился в объяснения капрал, — старику действительно стало плохо, я убедился. Сейчас отконвоирую доктора в санчасть за лекарствами и обратно, а ты оставайся здесь и доложи, если комендант появится раньше. — И не дожидаясь, пока растерявшийся Пьер начнёт возражать, капрал слегка подтолкнул меня вперёд и пошёл следом.

— Что вы такое задумали? — Снова заворочалась во мне сущность настоящего доктора. — Ничего у вас всё равно не выйдет. Вы — псих!

Мне вдруг очень захотелось изменить свой план, в котором доктор оставался жив, но это была лишь секундная слабость. Тело доктора гораздо более подходило для того, чтобы добраться до выхода из крепости, чем «скафандр» беглого караульного капрала. Поэтому, лишь только мы скрылись в одном из изгибов коридора от изумлённого взора Пьера, я резко развернул тело доктора, которое сейчас принадлежало и подчинялось мне, вокруг своей оси через левое плечо, зафиксировал левой рукой затвор автомата, а локтем правой нанёс сокрушительный удар в челюсть не успевшему даже удивиться конвоиру.

Оттаскивать и маскировать бесчувственное тело, не было времени. Авось и так не сразу найдут. Серж сейчас отвлекал на себя все силы Базы. И я побежал на встречу едва заметному дуновению свежего воздуха, навстречу свободе, неся в себе ещё два полноценных сознания. И, если судьба доктора мне была более-менее ясна, то, что делать с бестелесным Оракулом, я пока не знал. Вытащить его тело из глубин Базы было не реально. Оставалось надеяться на доктора Цейтлина, если удастся добраться до него живыми.

И мне почти удалось. Бессовестно используя память доктора, я, успешно миновав опустевшие посты, выбрался в главный коридор, столь широкий, что сквозь него вполне мог проехать современный автобус, либо тяжело-гружённая фура. Ворота были открыты, но вдруг путь мне преградили крупнотелые гвардейцы с каменными лицами. А их лейтенант даже снизошёл до общения.

— Чего вам здесь надо, доктор? — Вполне разумно поинтересовался он.

Изобретать ответ пришлось на ходу, от чего он оказался весьма не безупречен.

— Прозвучала тревога. Говорят — перестрелка, — сбивчиво залепетал я. — я нужен раненым, если это правда. Я — врач.

Офицер промолчал, не переставая сверлить меня взглядом. Я с облегчением выдохнул, ибо подобный взгляд был мне многократно знаком. Ходила между военными такая поговорка: «перебдить лучше, чем недобдить». И этот офицер в точности ей следовал.

— Вам придётся пройти со мной, — произнёс он.

— Зачем? — удивлённо произнёс я устами доктора. — Вы не понимаете, лейтенант! Там наверняка раненые, им необходима помощь! Лучше свяжитесь с передовым отрядом и узнайте, какое количество носилок нам потребуется для транспортировки пострадавших.

Мне показалось, или лейтенант усмехнулся? Совершенно ясно было только то, что пропускать он меня не собирался. Пробиваться в теле доктора сквозь подобранных один к одному здоровенных солдат тоже выглядело самоубийственным решением. А тут ещё вновь очнулся сам доктор.

— Вы не имеете права подвергать опасности моё тело! — всхлипывал он где-то в глубине моего сознания. — Отпустите меня немедленно!

— Идиот, — неожиданно ответил ему Оракул голосом, как мне почудилось, полным сострадания, — если он сейчас вас отпустит, то через пять минут вы умрёте.

— Я умру? — голос доктора задрожал. — С какой стати?

— Вас пристрелит лейтенант, или один из его гвардейцев, — совершенно спокойно, словно просто констатируя неоспоримый факт, ответил старик. — Вам лучше положиться на нашего нынешнего хозяина. Если уж ему не удастся выбраться отсюда живым, то нам с вами и подавно, доктор.

— Но я не хочу так умирать! — Медик был близок к истерике.

А каково было мне, у которого в сознании происходил весь этот скандал? А одновременно приходилось контролировать и внешнюю ситуацию.

Итак, офицер усмехнулся.

— Не стоит вам, доктор, спешить покинуть цитадель, когда все события разворачивались внутри неё, — с неприкрытым сарказмом произнёс он. — А ваших пациентов уже волокут сюда. Взгляните, не их ли вы собирались лечить?

Нехорошее предчувствие вспыхнуло в моём сознании и тут же не замедлило подтвердиться: из бокового коридора появилась скорбная процессия, оставлявшая позади каждого из участников густой кровавый след. Солдаты по двое тащили за ноги безжизненные тела, изрешечённые пулями и осколками, в которых я, тем не менее, без труда узнал Сержа и его телохранителей. Они держались, сколько могли, отвлекая от меня внимание охраны. Им не хватило каких-нибудь полчаса, чтобы я покинул базу. Однако теперь я и вовсе не имел права их подвести, понять бы только, как выйти, сохранив при себе Прорицателя.

— Это же ваши друзья? — Не унимался лейтенант. — Выглядят теперь, правда, не очень живыми, не так ли?

Я мог бы убить этого молодчика и погибнуть в следующую секунду. Я мог бы переселиться в него, но один, погубив доктора и старика. Всё это мне не подходило. Думай, Дэн, думай.

— Что вы такое говорите, офицер? — Предпочёл пока возмутиться я. — Вот тот покойник не иначе, как сам Серж! — Пришлось изобразить ужас на лице доктора. — Кто посмел убить сына одного из членов Совета? Да ещё прямо здесь!

Было видно, что лейтенант немного засомневался. Однако он был слишком молод, чтобы делать выводы, а приказ был, по-видимому, очень твёрд. Недаром во все времена в армию призывали не зрелых мужчин, а едва оперившихся юнцов. У молодых много энергии, гонора, и мало мозгов. Это идеальное пушечное мясо.

— Это не Серж, — тряхнув головой, словно сбрасывая последние сомнения, заявил офицер, — враги завладели его сознанием и телом.

— Не может быть, — едва слышно произнёс я, осознавая, что означает для Центра и меня такое признание простого служаки, охраняющего Базу.

О том, что я поторопился отправиться добывать Оракула, теоретически ещё могли знать многие, не смотря на то, что мы с доктором Цейтлиным старались оставить мой поход втайне. Но, знать, что я воспользовался телом Сержа для проникновения на Базу, мог только либо сам док, либо кто-то из его технических сотрудников. И снова «но»! Центр по распоряжению Босса полностью отрезан от внешнего мира. Как просочилась информация? Неужели доктор — предатель?

Спокойно, приказал я сам себе, если бы нас предал он, то здесь знали бы, что я уже давно не в Серже, а в докторе. Хотя, лейтенант всеми своими ужимками пытается намекнуть мне что-то. Интересно, что он может знать?

— Это невероятно, — повторился я. — Серж — не Серж?

— Точно так, доктор, — хохотнул офицер, — а вы думали, что помогаете сыну миллиардера? И такой конфуз!

Так вот оно что, с облегчением вздохнул я, меня (то есть доктора) не подозревают в измене, а лишь в пособничестве бунтарю. Да и это обвинение вилами на воде писано. Однако, выходить-то как-то надо, а этот солдафон меня просто так не выпустит.

— Но, какие претензии ко мне? — Как можно естественнее изобразил я удивление. — Я спешил помочь раненным.

Лейтенант как-то особенно противно улыбнулся.

— А может и ты не доктор? — Понизив голос почти до шёпота, поинтересовался он. — С чего вдруг здесь оказался, когда стрельба совсем в другом месте была?

Мне стало понятно, что я проиграл.

— Так что давайте-ка, доктор, идите за мной, — продолжил руководить офицер, — а там проверим, какой вы доктор, и почему собирались помогать врагам мира и порядка.

Надо было решаться. Если он — предатель, то я, один чёрт, отсюда живым не выйду. И я послал мысленный вызов доктору Цейтлину. И дело было не в личном спасении. Лично мне ничего не стоило уйти через сознания гвардейцев за периметр, а там с попутным человеком добраться до Центра. Мало того, я мог оказаться в своём теле прямо отсюда, если техники доктора живы и готовы меня принять. Но, как вытащить Прорицателя? Это было моим заданием, и без него я не уйду.

— Вы меня слышите, док? — Уже не так вежливо, как прежде, спросил лейтенант. — Или вас вести силой?

И опять неожиданно в глубине моего сознания активировался Оракул. Он мгновенно заткнул, зашевелившегося было доктора и выдал мне свои инструкции. Признаться, терпеть не могу подчиняться чужой воле, но в этот раз ситуация сложилась критическая.

— Расслабься, — велел он, — я вцеплюсь в твоё сознание, как кошка в дерево, и мы вместе перенесёмся в ваш Центр. Твой доктор обеспечит наше прибытие. Он ещё и не такое может, поверь мне.

— Но, как же этот доктор? — задал я мысленный вопрос, наблюдая, как лейтенант, уставший ждать от доктора подчинения, достаёт из кобуры пистолет.

— Мне ли тебя учить? — Явственно усмехнулся старик. — Один шаг, один удар, и все при своих!

Расшифровывать такую простую комбинацию мне ничего не стоило. Тем более, что я получил сигнал от доктора Цейтлина на возвращение. Прыгнуть в разум недотёпы лейтенанта, сильно ударить его рукой, одетой в нежную лайковую перчатку, не успевшего вновь обосноваться в своём теле бедолагу доктора, дабы он не скоро смог рассказать о своём переселении душ. И, тем более, после такого сотрясения мозга.

Оракул всюду следовал за мной, вцепившись в моё сознание, как клещ в свою жертву. Собственного тела у него теперь, благодаря мне, не было, но, судя по всему, он по этому поводу не слишком переживал, что меня поражало.

Глава 16

Я вдохнул и выдохнул. Пошевелил руками и ногами. Всё подсказывало мне, что я лежу на реанимационном столе, и я в собственном теле. Вокруг с озабоченными лицами бегали техники и медики. Повернув голову, я увидел на полу красную лужицу. Происходило нечто необычное, а я даже не мог встать.

— Лежи, Дэн, — услышал я голос дока, но по-прежнему самого его не видел.

— Где вы, доктор? — Я, насколько позволяли все эти медицинские трубки, мотал головой, но ничего не видел. Что тут случилось?

По моему скромному опыту все учёные чрезвычайно многословны, если дело не касается их прямой специализации. Да и в этом случае ссылки на первоисточники, параллельные исследования, заморскую литературу отнимают огромное количество времени и бумаги, а суть теплится буквально в двух словах.

— На нас напали, — устало произнёс по-прежнему невидимый доктор Цейтлин. — Только наша изначальная готовность к такому развитию событий спасла нам, да и вам жизнь. И перестаньте уже искать меня глазами, Денис, я слишком изуродован и сил во мне осталось совсем не много.

Всё-таки, не смотря на дикую боль в позвоночнике, мне удалось вывернуть шею так, чтобы увидеть его. И лучше бы я этого не видел. На кресле-каталке, окружённый стойками капельниц, восседала живая мумия, завёрнутая в окровавленные бинты. Разбитая верхняя часть лица не позволяла даже предположить того, что этот израненный человек был гениальным учёным, только что вырвавшим меня из лап неминуемой смерти. Однако голос. Голос оставался всё таким же спокойным, даже слегка игривым, как могло показаться несведущему человеку. Эти страшные раны, за которые я ещё спрошу не только с того, кто их оставил, но и с того, кто отдал приказ, не смогли лишить дока голоса.

— Если вы желали выдавить из меня слезу, — стараясь, чтобы голос звучал как можно твёрже, произнёс я, — то забудьте об этом — я отказал себе в умении сострадать, бояться и плакать в двенадцать лет. Говорите, кто это устроил, и прикажите уже своим людям отсоединить меня ото всех игл и прочих катетеров.

— Потерпите ещё пару минут, — выдохнул доктор. — Но мне важно знать, жив ли Прорицатель?

Доктор Цейтлин, конечно, явно пострадал от внешнего воздействия, и всё же я ещё не был готов доверять кому-либо полностью. Хотя вопрос был интересный. В самом начале перехода Прорицатель был со мной, это, несомненно, но оставался ли он в моём сознании и теперь, или потерялся по дороге?

— Ау, дружище, — мысленно позвал я своего попутчика, — вы целы? Мне это чертовски важно знать, дабы понять, как действовать дальше.

Каждое мгновение ответной тишины приближало меня к отчаянью. Неужели всё напрасно? Все эти смерти, покалеченный док, моя разбитая жизнь. Но тут вдруг я почувствовал знакомое слабое шевеление в своём мозгу, будто там заворочалась какая-то крупная мысль, пытаясь найти выход в свет. Это ощущение ни с чем не спутаешь, если испытал его хотя бы раз. У меня по-прежнему был гость. Однако, как он себя чувствовал?

— Ух ты! — восторг, сопровождаемый яркими вспышками самых экзотических цветов, заполнил мой разум. — Это уж точно посильнее «Фауста» Гёте!

— Вы в порядке? — снова поинтересовался я.

— Хм, — по всей видимости, Прорицатель ощупывал своими несуществующими руками собственное астральное тело в поиске повреждений. — В полнейшем порядке, — удовлетворённо произнёс он, наконец. — А вот наш бедный друг доктор Цейтлин, как я вижу, — он крякнул, и поправился, — вашими глазами, разумеется, выглядит не очень хорошо.

И это было мягко сказано.

— Я пока не стал сообщать ему о том, что вы перенесли переход удачно и присутствуете здесь, — сообщил я всё также мысленно. — В Центре есть предатель, и для начала мне необходимо выяснить обстановку, чтобы не подвергать вас дополнительной опасности.

— Да уж куда больше, — усмехнулся мой гость. — Но, что касается несчастного доктора, то с этой стороны он ни вам, ни мне никакой опасности не представляет, можете поверить незримому существу, которое в курсе событий истории, в вашем мире никогда не происходивших.

— Так вы считаете, что ему можно доверять? — уточнил я, решив не обращать внимания на слегка ироничный и немного высокомерный тон Оракула.

— В том, чего опасаетесь вы? Безусловно.

— Вы так хорошо его знаете, хотя увидели впервые? — удивился я.

— Лучше, чем вы можете себе даже представить, — с какой-то странной интонацией отозвался старик.

На что он намекал? На то, что знает о докторе Цейтлине нечто секретное, чего я, в силу своей недостаточной образованности и осведомлённости не знать, не понять не могу? Как я не люблю вот эти недомолвки и секреты. Я человек прямого действия, а тут… Судя по тому, что мне удалось понять, Прорицатель убеждён в непричастности дока к предательству, но считает его опасным в чём-то ином. В чём же тогда? И что теперь делать мне?

— Дэн, — я так увлёкся своим внутренним миром, что полностью отключился от внешнего и не сразу услышал дока, — так что с Прорицателем?

Техники к этому времени уже закончили отсоединение меня от аппаратуры, и я смог сесть и осмотреться.

— С ним всё хорошо, — успокаивающе произнёс я, — передаёт вам привет, будто когда-то вы были знакомы.

Наживка так себе, но вдруг клюнет?

А вокруг по всей лаборатории виднелись не убранные ещё до конца следы нападения: дыры от пуль на стенах, осколки пластика от корпусов разбитой аппаратуры, лужицы каких-то жидкостей на полу и рыдающая молодая лаборантка, которую полу обняв, пытался успокоить один из техников.

Док наживку проигнорировал.

— Что теперь собираетесь делать, и чем я могу вам помочь? — только и поинтересовался он.

Откуда мне было знать чем? Но, вот, с чего стоило начать, мне было известно. Прежде, чем ввязываться в очередную авантюру с переселениями душ, необходимо зачистить свои тылы и защитить фронт и фланги. И это уже было только по моей части.

— Док, — спросил я, спрыгнув с реанимационного стола на пол, одним жестом руки отогнав при этом нескольких техников, бросившихся поддержать моё тело, — так кто на вас напал? Цербер со своими людьми?

Как же я надеялся на то, что он ответит «да». Уж с кем-кем, а с ним бы я разделался с превеликим удовольствием. Между нами всегда существовала антипатия, хотя на показ ни я, ни он этого не выставляли. Да и кто ещё мог организовать нападение? Именно охранники из службы безопасности, начальником которой он был, несли охрану Центра.

Ответ дока оказался неожиданным.

— Не знаю, Дэн, — произнёс он, — нападавшие были в защитных шлемах, а первое, что у нас пропало, это связь, как внешняя, так и внутренняя.

— Так это же впрямую указывает на него! — едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, воскликнул я. — Люди со скрытыми лицами, дабы не быть узнанными, отрубленная связь, чтобы не позволить вовремя уведомить Шефа.

Док едва заметно двинул головой из стороны в сторону. Было видно, с каким трудом давались ему любые движения.

— А кто, по-твоему, отбивался от нападавших, пока мы блокировали лабораторию и переходили на автономную схему работы?

Вопрос интересный. Я снова огляделся, техники и лаборанты не были похожи на сильных и подготовленных бойцов, способных оказать какое-либо существенное сопротивление головорезам Цербера. Но больше никого, кроме работников самой лаборатории вокруг не наблюдалось.

— И кто же?

— Ребята из охраны, — вновь удивил меня доктор, — уже после твоего отбытия, их количество на постах у всех входов в наш блок удвоили по приказу начальника охраны. Именно они сначала сдержали первый натиск нападавших, а после смогли вытеснить их за шлюзы. Благодаря им нанесённый оборудованию вред оказался минимальным и мы, в том числе, смогли вернуть тебя. Вернее, вас с Прорицателем, — поправился он.

— И где же эти охранники? — поинтересовался я, по-прежнему не наблюдая ни одного сотрудника в форме службы безопасности Центра вокруг.

— Когда мы блокировали все шлюзы, они вели бой в коридорах. Они все остались снаружи, Дэн.

Вот так история, подумал я, с одной стороны, зачем Церберу укреплять охрану лаборатории, если он собирался её в скором времени атаковать? Но с другой стороны, ни одного охранника внутри не осталось, ни живого, ни мёртвого, ни даже раненного. Расспрашивать некого. А между тем, вотчина доктора Цейтлина заблокирована и лишилась всякой связи с миром, а сам он тяжело ранен. Может, это и было целью нападения?

Ничего, разберёмся, пообещал я сам себе.

— А вы-то док, как под пули попали?

— Случайно оказался на линии огня, — не очень-то уверенно предположил он.

— Ничего подобного, — внезапно вклинился в наш разговор тот самый техник, что обнимал и успокаивал рыдающую лаборантку, — я хорошо всё видел.

Моё внимание тут же переключилось на нового собеседника. Ничем особенным ни в фигуре, ни в голосе молодой парень не выделялся среди остальных одинаково одетых сотрудников, но глаза его мне понравились — взгляд этих тёмно-серых глаз не лгал. Молодой человек говорил правду.

— И что ты видел? — мне показалось верным решением добавить в свой голос побольше суровости.

Но парня это совершенно не смутило, видимо слёзы и тепло тела прижавшейся к нему девушки придавали ему сил.

— Те, в шлемах, сразу начали стрелять именно в дока, и больше ничто их не интересовало. Только дока от них закрывали стеллажи с приборами. Но они, когда вошли, точно знали, в какой стороне его искать. Ворвись ублюдки минутой раньше, когда док шёл по проходу между рабочими столами и был, как на ладони, они бы точно убили его.

На удивление внимательный свидетель попался.

— А сам-то ты, где находился в момент нападения, что так подробно всё излагаешь? — спросил я, глядя необычайно внимательному технику прямо в глаза.

Парень спокойно выдержал мой полный неприкрытой подозрительности взгляд, и глаза в сторону не отвёл.

— Не надо сверлить меня взглядом, — дерзко произнёс он, — именно я в тот момент оказался в проходе между столами, потому и видел всё, и запомнил так чётко, ведь не каждый день оказываешься под дулами автоматов.

— Но на тебе ни царапины.

— Вот именно! Я застыл на открытом пространстве в десяти шагах перед ними, как бумажная мишень в тире! И на мне ни царапины, как вы верно заметили.

Если только ты не пособник нападавших, подумалось мне, хоть свидетель и выглядел абсолютно искренним.

— Ладно, — произнёс я вслух, — с тобой мы ещё после поговорим.

Неужели и впрямь единственной, или, по крайней мере, главной целью атаки был доктор Цейтлин? Почему не аппаратура, поддерживавшая связь с моим сознанием, или моё тело, наконец? Умри док, так техники всё равно бы смогли вернуть меня в собственную оболочку, а вместе со мною и Оракула. В моей схеме док, после моего успешного возвращения, уже не представлялся сильно значимым звеном. Или Цербер опоздал? Ведь мы с доком отправили меня в тайне ото всех. Убить научного руководителя до моей отправки было бы разумно, но уже после не имело смысла.

— Так чем я вам ещё могу помочь? — услышал я сквозь свои размышления слабый голос раненного учёного. — Давай быстрее, Дэн, силы покидают меня. На тело плевать, но и разум слабеет.

— Насколько надёжна изоляция лабораторного отсека? — спросил я смелого техника, переставшего, наконец, обнимать молодую красавицу лаборантку.

— Если прямо к дверям не подтащат ядерный заряд, то мы в этой скорлупе можем находиться вечно. Но…

А мне уже было показалось, что в этот раз обойдётся без этого гадкого «но», которое обычно сводит на нет все достоинства, описанные раннее.

— Но что?

— Но элементов для регенерации воздуха, как и запасов пищи, нам хватит недели на две. Энергии примерно на тот же срок, в зависимости от объёма потребления.

Я с облегчением вздохнул. Двух недель мне с избытком хватит, чтобы перепрыгнув в разум кого-нибудь из стражей, разобраться в обстановке, уничтожить предателя, и успеть ещё выяснить у Прорицателя, как нам исправить прошлое. Я так обрадовался, что не сразу обратил внимание на то, что кто-то тянет меня за рукав рубашки.

— Не хочу тебя разочаровывать, Денис, — этим кем-то оказался док, собравший, видимо, в себе последние силы, — но, если ты собираешься воспользоваться аппаратом переноса, то энергии хватит только на трое суток, и это при том, что мы отключим регенераторы, отопление и вентиляцию.

Это, конечно, очень усложняло мою задачу, однако, не делало её невыполнимой. Так отчего наш учёный так переживает?

— Уже через сутки здесь не останется ни одного живого, — произнёс док.

— Но вы же всегда можете разблокировать шлюзы.

Мне показалось, или на израненном лице дока появилась горькая усмешка?

— Разблокировать можно изнутри, но открыть после блокировки можно только снаружи. Так устроена система безопасности, чтобы не пропустить ничего опасного из лабораторного блока наружу. А связи нет, и стоит ли разблокироваться, и откроют ли нам, этого мы не знаем.

Как говорится, спасибо за науку! Выходит так, что в моём распоряжении будут только сутки. А если со мною что-нибудь случится в чужом теле, вроде смерти, то погибнет и вся лаборатория, вместе с красивой молодой заплаканной лаборанткой, её кавалером, доком и парой десятков других сотрудников. Хорошенькая досталась мне ответственность совершенно, как говорится, не ждано, не гадано.

— Тогда нам стоит поспешить, — решительно произнёс я, — чьи параметры есть в нашем распоряжении для подселения?

Док вновь попытался отрицательно подвигать головой, но тут же застонал от боли. Однако, буквально спустя мгновение, он, с трудом выталкивая наружу непослушные слова, заговорил, обращаясь ко мне.

— А как же Прорицатель?

Хороший вопрос. Оставить его в лаборатории не получится. Остаётся только взять с собой и надеяться на лучшее. Как говаривала одна моя знакомая много лет назад: «проблемы надо решать по мере их поступления».

— С Прорицателем после разберёмся, — решил я, — сейчас есть более приоритетная задача для меня и нас всех.

И в этот момент передо мной предстала вселенская тьма…

Глава 17

Первый закон выживания гласит: осмотрись, не делая резких движений. Осмотрелся, хотя, смотреть оказалось не на что — тьма, как ощущалось, была всеобщей. Где-то внизу живота забегали неприятные мурашки. Мне очень не хотелось верить в то, что это был страх!

Второй закон выживания велит: замри и жди. Любая угроза твоему существованию пусть проявится сама. Когда она проявится, ты узнаешь, с чем имеешь дело. И, подчиняясь инстинктам, внедрённым в меня годами тренировок, я замер.

Тьма по-прежнему окутывала меня, но что-то двигалось там, что-то происходило за занавесом мрака. И я рванулся всеми силами сквозь эту завесу и оказался там, откуда только что бежал.

— Не привычно, я понимаю, — голос звучал сразу ото всюду. — Тебе надо остыть, Дэн, а мне необходимо пообщаться с доком. Заметь! В твоих же интересах.

— Ты кто? — закричал я. — Что происходит?

Однако меня уже не слушали, и, пожалуй, не слышали. Впервые в своей практике я оказался на месте «пассажира», а моё тело стало скафандром для Оракула. Уже одно то, что он так просто мог манипулировать моим сознанием, сильно меняло мои планы предстоящих решающих событий.

Я был одеялом в рюкзаке туриста — аккуратно сложен, мягок, податлив, и безропотен. Прорицатель полностью владел моим телом, а мне не оставил даже лазейки, чтобы слышать и видеть. Клаустрофобия настигла меня так же внезапно. Мой разум метался между упругих стен, воздвигнутых моим бывшим пленником. И едва я находил просвет, ведущий меня к собственному сознанию, как коварный Оракул затыкал это отверстие и опечатывал его.

— Прекрати беситься, ты мне мешаешь, — совершенно спокойно попросил меня оккупант моего тела. — Лучше послушай, и мотай на ус. Ибо, если происходит то, что я подозреваю, шансов выполнить свою миссию у тебя не больше, чем у динозавров дожить до наших дней!

— Чёрт побери, — взорвался я, — ты же сам не оставил мне возможности даже слышать моими собственными ушами и видеть моими собственными глазами!

— Серьёзно? — искренне, как мне показалось, удивился Оракул. — Прости, я ещё не вполне освоился в новой роли.

Наглость захватчика просто поражала. Он, видите ли, ещё не освоился в моём теле! Он, понимаете ли, ещё и извиняется! Кто тут из нас, в конце концов, кого спасает? Времени и так осталось слишком мало.

Постой, перебил я свой собственный поток негодования, а ведь ты и сам ещё недавно становился для разных людей таким вот тюремщиком. Но в отличие от собственных жертв ты понимаешь, что происходит, и кто за этим стоит, им же ничего этого не было известно. Должно быть, их возмущение и ужас во сто крат превосходили твои нынешние ощущения. Мне вспомнилась та холодная ярость Сержа, которую я чувствовал всем своим сознанием, пока находился в его теле, и тот удар, которым он уложил меня, прежде чем пойти на самопожертвование. Сдаётся мне, что я бы на его месте не ограничился одной оплеухой. И мне вдруг стало очень стыдно и неловко.

— Ты успокоился, Дэн? — прозвучал голос старика, исполненный участия. — Не беспокойся, я не стану занимать твоё место ни секундой более того, чем необходимо. Только прошу, дай мне несколько минут поговорить с доктором Цейтлиным и не мешай. Теперь ты можешь и слышать и видеть.

И в тот же миг, как будто включили свет, и мир вокруг меня снова ожил. Я видел собственными глазами, вернулся и слух, и только лишь своего тела я по-прежнему не контролировал, словно его у меня и не было вовсе. Как же всё-таки необычно слышать свой собственный голос, когда им разговаривает кто-то другой.

— Доктор, — обратился Прорицатель к израненному учёному, — сейчас с вами говорит не Денис, а тот, ради кого вы и заварили всю эту кашу. Я не стану представляться, так как моё имя вам ничего не скажет, хотя в том другом мире, которого больше нет, а для вашей реальности и не было вовсе, мы с вами были хорошо знакомы.

Раненый насколько смог приподнял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Затем вновь расслабился, и устало произнёс:

— Я не очень-то верю во все эти рассказы об изменении истории, как не верю в экстрасенсов и предсказателей.

— Однако, вы взялись помочь Дэну вытащить меня, — напомнил Прорицатель. — Зачем, если не верите?

— Денис нас слышит? — неожиданно поинтересовался док.

— И видит тоже, — кивнул Оракул моей головой.

Секунд на десять повисла неловкая пауза. Док, по всей видимости, подбирал наиболее приемлемую формулировку для ответа. Мне порой тяжело бывает понять мотивы интеллектуалов, особенно когда каждая минута неминуемо приближает всех присутствующих к катастрофе. Да говори, как есть! Закричал я, но меня, разумеется, услышал только тот, кто сейчас владел моим телом и мозгом.

— Мне не терпелось проверить в действии новые функции, — заговорил, наконец, док, — я давно над ними работал. И вы сами свидетель того, насколько новые возможности упрощают выполнение задачи! И этот контракт, как нельзя, кстати, подвернулся нам. Прости меня, Дэн. Получается, что я использовал тебя.

С моей точки зрения ничего подобного не получалось даже близко, но возразить доку я, по известным причинам не мог. Мне оставалось только продолжать слушать этот странный диалог собственного тела с кающимся доком, рассчитывая вовремя сообразить, к чему клонит Прорицатель.

— Здесь вы превзошли сами себя! — уверенно сообщил временный хозяин моего тела. — И всё же, прежде чем действовать дальше по собственному плану… Ведь у вас, как я понимаю, никакого плана нет?

— Какие планы? — Через силу усмехнулся доктор Цейтлин. — Без медицинской помощи я умру раньше, чем этот блок превратится в склеп для остальных сотрудников, да и для вас, если не уберётесь отсюда вместе с Денисом.

— Странно, — загадочным тоном произнёс Прорицатель.

— Что вам странно? — голос дока был полон страдания.

— Странно слышать упаднические речи от человека, которого я когда-то знал, как величайшего учёного и безмерного оптимиста! — пожал моими плечами Оракул. — Манипуляции со временем не изменили ни вашей внешности, ни ваших способностей, но явно повлияли на ваш характер.

— Манипуляции со временем? — встрепенулся док. — Очень давно я действительно проводил некоторые исследования по этой теме, но результатов не было, и тему закрыли.

— Закрыли, — согласился мой временный хозяин, — в этой реальности.

— Я умираю, — сообщил док, — и вы это видите. Полагаю, что весь этот разговор не может быть насмешкой. Вы хотите мне подтвердить, что все эти разговоры о вмешательстве в историю, правда?

— Абсолютная, — подтвердил мой голос, от чего самому мне вдруг сделалось страшно, ибо до сих пор я так до конца и не верил в существование другой судьбы для всех нас.

— И это возможно исправить? — Док от волнения закашлялся и на стерильно белых бинтах появились капли крови.

— Можно попробовать, — не обращая, казалось, никакого внимания на страдания учёного, сообщил гость. — Но для этого потребуются и от вас некоторые усилия, доктор, так что со смертью вам некоторое время придётся подождать. Пока же скажите мне, от кого вы впервые узнали о моём существовании?

Что за поворот? Да и какая разница? Я снова начал нервничать. Спросил бы у меня, а не у тяжело раненного человека. Тем более, что услышали мы об этом одновременно. Но Прорицатель полностью игнорировал мою активность, ожидая ответ дока.

— Кажется, — начал тот, — человек, назвавшийся Полковником, рассказал нам об узнике секретной базы. О вас.

— А до него? — не унимался самозваный следователь. — До него никто не упоминал о разрыве времени, об эксперименте, о Прорицателе прошлого?

Было жалко смотреть на дока, все бинты на его теле пропитались кровью, и ему срочно требовалась перевязка. Но он только одним доступным ему движением пальцев руки отстранил подошедшую ему на помощь ту самую заплаканную лаборантку.

— Что-то про эксперименты со временем я слышал и раньше, — с трудом произнёс он. — Что-то в стиле научной байки. Только и всего.

— И кто рассказал эту байку? — мой разум почувствовал, как при этом вопросе напряглось моё тело.

— Это был Шеф, — сообщил раненый, — Было бы странно подозревать в чём-либо его, да ещё на таком основании!

— И то верно, — согласился оккупант, однако, возникшая в теле напряжённость никуда не пропала. — А что вы скажете о Гоубере? Я тут покопался на досуге в памяти Дениса, и мне известно, что этот человек распоряжается всеми финансами Центра, и прямой выход с его личного компьютера в сеть никогда не ограничивался.

Если бы я находился не только в собственном сознании, но и в собственном теле, то задохнулся бы от возмущения. Этот старый прохиндей, оказывается, копался в моей памяти. Большую подлость даже трудно себе представить! Я не недотрога и не страдаю излишней брезгливостью, но всегда считал, что моя память со всеми моими хорошими и дурными деяниями принадлежит только мне, и никому больше.

— Успокойся, — услышал я голос Прорицателя, обращённый только ко мне, — ни одного интимного уголка твоей памяти я не исследовал.

— И как я могу тебе верить? — едва не рычал я.

— Никак. Просто верь. — Последовал ответ.

— Так что вы скажете о вашем финансисте? — повторил он свой вопрос уже вслух. — Личность, по-моему, довольно скользкая.

Док сделал попытку улыбнуться, что у него не очень-то получилось, и струйка крови с уголка губ побежала быстрее.

— Алекс отличный парень, — выдавил он из себя уже с явным усилием. — Он плавает в своих отчётах, как рыба в воде. И уж кому-кому, а ему гибель Центра совершенно не выгодна.

Прорицатель, казалось, абсолютно не замечал ухудшения состояния дока, а меня самого не то, чтобы игнорировал, но так мягко придерживал на месте, не давая подняться в полный рост, как поступает старший брат в момент опасности перед схваткой с хулиганами, осаживая порыв младшего вмешаться.

— А кто вообще создал Центр? — Внезапно резко спросил Оракул.

Любопытно, ведь я сам об этом никогда не задумывался. А создать подобную структуру, не зависящую от органов власти, в послевоенное время было, пожалуй, очень не просто. Здесь необходимы были, как минимум, каменная воля и очень большие деньги.

— И ещё большая секретность, — подсказал мне Оракул.

И ещё большая секретность, повторил я про себя. Шеф, при всём моём уважении, на роль подобного гуру не тянул никак. Мне вдруг стало смешно. Будет забавно, если окажется, что наш Центр — один из проектов стариков из «мирового правительства»! Змея, пожирающая собственный хвост.

— Меня пригласили, когда Центр уже был создан, — вяло ответил доктор Цейтлин. По моей оценке, жить ему оставалось не более пары часов.

Оракул, казалось, совершенно не обращал внимания на состояние своего собеседника. Он продолжал задавать вопросы, на мой взгляд, совершенно не относящиеся к делу.

— Может быть, я попаду пальцем в небо, уважаемый коллега, — вежливо произнёс я не свои слова, — но случалось ли в Центре работать некой женщине забальзаковского возраста? Возможно, уборщице, официантки, или, скорее всего, секретарши?

— У нас работает много женщин, — уже едва раздвигая губы, прошептал док.

— А в непосредственной близости от вашего шефа? — не унимался Прорицатель.

— Анна? — воскликнул я.

— Анна? — удивился док, явно теряя последние силы.

В тот же момент Прорицатель не на шутку возбудился.

— Денис, — почти оглушил он меня своим внутренним криком, — берите своё тело. Не знаю, как вы это делаете, но срочно перетаскивайте душу Цейтлина к нам. Его оболочка уже её не удержит, а без него вся наша затея ничего не стоит.

Представьте только, что на вас внезапно свалилось сто килограммов мяса. Вот именно так выглядело для меня возвращение в собственное тело. Слегка оглушённый, я ещё некоторое время осваивался с реальностью, и лишь затем занялся доком. Он действительно умирал, и он реально был нам нужен.

Казалось бы, второй раз перенести чужое сознание в своё тело будет значительно легче, чем в первый, скажется опыт. Однако всё оказалось не так просто. Прорицатель был цел и невредим в момент переноса, и главное был на него согласен. В отличии от дока, который находился при смерти.

— Док, это уже говорю с вами я сам — Дэн, — вроде бы мне удалось говорить спокойным тоном. — Вы же хотите узнать на собственном опыте, как действует ваша технология переселения сознания?

Он поднял на меня взгляд красных от лопнувших сосудов глаз и устало произнёс:

— Пожалуй, мне уже поздно ставить эксперименты, Дэн.

— Вы только просто потянитесь ко мне, — попросил я его, — просто пожелайте взглянуть на себя со стороны! Остальное я сделаю сам.

Ведь получилось же с Прорицателем, твердил я себе, ведь вышло же. Тянись ко мне, док, сделай последнее усилие! Но всё оказалось напрасно. Эти попытки вырваться из плена собственного умирающего организма, видимо, окончательно лишили учёного сил. Его тело обмякло в кресле-каталке, и казалось даже сдулось, как прохудившийся воздушный шарик. Молодая лаборантка кинулась было на помощь учителю, но, поняв безнадёжность своих устремлений, вновь разрыдалась, замерев на полдороги.

— Это всё, — констатировал я, обращаясь к Оракулу, столь нахально расположившемуся в моём сознании. — Теперь мне остаётся только попытаться спасти запертых здесь сотрудников и вычислить предателя. Пусть док и до самого своего конца доверял Церберу, но я, всё же, уверен, что это он.

— Не спеши, давай немного поразмыслим, — предложил мне внутренний голос, который, разумеется, принадлежал старику.

Видит бог, меня всё больше раздражал, а главное — пугал, мой сосед по разуму. Он, как показали последние события, мог легко завладеть контролем над моим телом, заперев меня в темницу собственного разума, и я ничего не мог этому противопоставить. Кто бы согласился на подобное соседство на всю оставшуюся жизнь?

— Давай лучше поищем для вас надёжный «скафандр» на время, пока я тут разгребу некоторые завалы, — мирно предложил я, не в силах оторвать взгляда от мёртвого тела.

Глава 18

Прорицатель только хмыкнул, причём с таким выражением, будто давал мне понять, что ещё не сказал своего последнего слова. А времени-то оставалось всё меньше и меньше. Уже через несколько часов начнёт ощущаться нехватка кислорода.

— Только часов через пятнадцать, — произнёс знакомый голос. Так, что я не сразу сообразил то, что он звучит не снаружи, а внутри меня. — А это очень интересно, ощущения, взгляд на себя со стороны. Жаль только возвращаться теперь некуда, а то я бы написал об этом открытии солидной толщины монографию!

Сомнений быть не могло.

— Док? Так вы живы? — Закричал я, как оказалось вслух, до полусмерти напугав заплаканную девушку, склонившуюся над бездыханным телом. Она вздрогнула и подняла на меня взгляд своих влажных от слёз глаз.

— Простите, — едва сдержавшись, произнёс я в ответ на её немой вопрос. — Мне очень жаль, но на минуту я представил себе его живым.

Девушка кивнула и вновь опустила глаза.

— Дэн, — с укором произнёс Оракул, — ну вы-то уже не новичок и должны уметь сдерживать свои эмоции. Лучше просто поздоровайтесь с вновь прибывшим постояльцем вашего разума. Представлять вас друг другу, как я понимаю, нет смысла.

Во мне снова находилось три разума одновременно. Чем не экспонат для какой-нибудь кунсткамеры, или материал для исследований студентов-медиков. И каждый из них мог легко забираться в мою память!

— А вот об этом мы теперь и поговорим, — неожиданно твёрдым голосом сообщил нам Прорицатель. — Вы готовы, доктор Цейтлин?

— Вполне, коллега, — отозвался док, хотя я вас по-прежнему не могу вспомнить.

— В этой реальности и не вспомните, — Оракул был явно чем-то очень доволен. — Но всех нас, как и моих прежних тюремщиков, интересует совсем другая реальность. Не так ли? Может о ней и поговорим, раз уж мы тут собрались такой подходящей компанией?

Пожалуй, я любопытно сейчас выглядел со стороны. Старый друг склонился над трупом соратника и медитирует, ибо не шевелится и молчит, закрыв глаза. И невдомёк наблюдателям.

Какая бурная дискуссия происходит внутри моей черепной коробки.

— Даже если теория о вмешательстве в течение времени в далёком прошлом верна, — начал док.

— В этом можете не сомневаться, коллега, — перебил его Оракул слишком бодрым и жизнерадостным тоном, никак не соответствующим существующему положению дел. — И я тому живой свидетель. Да и вам бы грех сомневаться, если вспомнить, что вы так же трудились над этой темой когда-то.

— Да, — согласился док, — но без ощутимых результатов, — вновь напомнил он. — Однако готов поверить в то, что кто-то другой мог пройти в своих исследованиях значительно дальше меня. Но применить теорию на практике… О таком достижении рано или поздно стало бы известно — шила в мешке не утаишь. А я не о чём подобном не читал и даже не слышал не до войны, не после. Те околонаучные байки, о которых мы уже говорили, не в счёт. Но я позволю себе продолжить прерванную мысль.

— Разумеется! Простите, коллега, что перебил вас, — извинился старик.

— Даже если всё так, — продолжил док, — и, используя ваши воспоминания, мы могли бы обнаружить тех учёных, которым удался подобный эксперимент, и убеждением либо силой заставить их повторить его с целью нивелировать негативные последствия, мы не в состоянии ничего этого сделать, находясь здесь, в запертом бункере.

А вот тут пришло моё время напомнить двум мудрецам о собственном существовании, решил я, ибо один существенный фактор они явно не учитывали.

— Док, — я не посчитал нужным тратить драгоценное время на вежливость, и извиняться за вторжение в диалог не стал, — вы забываете всё время, что я-то могу отсюда выйти, и даже вынести в своём сознании вас, как сделал это совсем недавно, спасая Прорицателя с секретной базы. Надо только подыскать подходящий «скафандр»!

В ответ я услышал одобрительный смех Оракула:

— А Дэн у нас молодцом! — похвалил он меня. — Наш необычный союз, пожалуй, оказался вполне гармоничным.

Я был доволен собой, но это продолжалось не более пары секунд. Уже через несколько мгновений я уловил волну скепсиса и сожаления, следом за которой пришёл голос доктора, и слова, с которыми было трудно поспорить.

— Лишь только ты объявишь там снаружи кому-либо, что в теле человека, обратившегося к нему, находятся сразу три сознания-личности, как в лучшем случае не будешь принят в серьёз, а в худшем окажешься в психиатрической лечебнице. После войны люди привыкли к огромному количеству граждан с нарушенной в той или иной степени психикой.

— А зачем об этом сообщать? — не желал сдаваться я. — Я доберусь до нужного человека и уступлю место одному из вас, который всё ему и растолкует. Если же для убеждения слов окажется мало, вы вновь вернёте контроль над «скафандром» мне, и мы проведём необходимую силовую обработку.

Кто-то из учёных отчётливо хмыкнул, в то время, как другой едва слышно произнёс: «однако». Мне было непонятно, чем вызвана такая странная реакция на моё, как мне казалось, идеальное предложение.

— Вы отлично всё придумали, Денис, — произнес, наконец бывший узник подземелья, — но есть, как минимум, два существенных момента, помимо прочих мелочей, которые вы не учли. Наши поиски и последующие действия могут сильно затянуться, а тем временем все, кто находятся в заблокированной лаборатории, погибнут, включая и ваше собственное тело.

— И что с того? — излишне эмоционально воскликнул я, забыв, что несколько минут назад сам ставил на первое место освобождение запертых в научном блоке сотрудников и выявление предателя в руководстве Центра. — Если я верно понял, то после устранения причины повлекшей изменения в течении времени эта реальность исчезнет так и так, словно ничего и не было! Да если у нас всё получится, то…, — я задохнулся от открывавшейся мне перспективы.

— А если у нас ничего не выйдет? — совершенно ровным, спокойным голосом задал вопрос Прорицатель, безжалостно опустив меня с небес на грешную землю. — Как вам такой вариант?

— Но вы же Прорицатель!

— Я лишь могу указать цель — ту критическую точку, тот временной отрезок, на котором произошло Событие, и путь к этой цели. Но предсказать или, тем более, гарантировать успех нашего предприятия я не в силах.

В глубинах моего сознания, где сейчас обитали док и Оракул, повисла тягостная тишина, и я вдруг почувствовал тоскливую пустоту, в которую всё моё существо затягивало, как материю в чёрную дыру космоса. И, пожалуй, я бы очень скоро весь сгинул в этой воронке, если бы не робкий голос доктора, поинтересовавшийся:

— Простите, коллега, но вы упоминали о двух существенных моментах. С первым всё понятно, а в чём заключается второй?

— В том, — неожиданно бодро, чуть ли не весело ответил старик, — что нам не придётся никого искать за пределами этого помещения. Всё необходимое для того, чтобы попытаться вернуть реку времени в прежнее русло, у нас есть здесь и сейчас.

Глава 19

Ни разу до сего дня мне не приходилось испытывать за одни сутки такого количества эмоций, да ещё с такой амплитудой. Качели моей судьбы слишком активно уносили меня от полного отчаянья к опьяняющей надежде и назад во тьму к осознанию собственной никчёмности на шарообразной плоскости этого мира. Никогда ещё я так не ненавидел учёных мужей за их витиеватые и многозначительные словодвижения, имеющие точный смысл только для них самих, и ни для кого более, как теперь.

Почему нельзя прямо обрисовать задачу, описать цель, установить сроки исполнения, и выбросить десант в непосредственной близости от интересующего объекта? К чему все эти кривляния и недомолвки? Всё-таки армейская дисциплина и точность формулировок — это главное достижение человеческой цивилизации, считал я.

Вот и сейчас я потребовал от засевшего в глубине моего сознания существа, именующего себя Оракулом, объяснений по поводу его последних высказываний.

Чёрт подери, я не был в состоянии никак иначе воздействовать на эту сомнительную личность, которую сам же, подчиняясь собственному восприятию справедливости, вызволил из подземелья секретной базы «мирового правительства», рискуя собственной жизнью, и пожертвовав ещё многими существованиями.

Толи почувствовав скрытую в моём тоне угрозу, то ли осознав свою неправоту, старик снизошёл-таки до объяснений в популярной форме. Порой он всё же сбивался на научные термины, понятные только им с доком, но тут же с извинениями поправлял сам себя, находя понятные для простого человека синонимы своей учёной абракадабре.

А началось всё с моего гневного окрика:

— А я не посмотрю на то, что ты старик!

— Между прочим, — огрызнулся в ответ Прорицатель, — я немногим старше уважаемого доктора Цейтлина.

Но было уже ясно, что крепость пала.

— Вы хотите получить всё и сразу, молодой человек, — продолжил он, — но так не бывает. Я и сам до решения добирался не вдруг! А станет ли это решение работать, я и вовсе могу только предполагать. Вы сами вольно или невольно забросили в топку моего разума такое количество поленьев, что пламя мысли едва не захлебнулось от обилия пищи. Вы даже представить себе не можете, как это тяжело — смотреть на мир сразу из двух реальностей! Жить сразу двумя жизнями! Не стану более сыпать аллегориями, хотя и мог бы.

— Вот и не сыпьте, — предложил я, — часики-то для всех здесь присутствующих тикают, а у нас, как вы сами мне только что втолковали, может и не получиться ничего. Так что давайте по существу.

Я почувствовал, что док желает что-то сказать, но не дал ему слова. Это была очередная неожиданная способность, которую я в себе внезапно обнаружил. Учёный немного недовольно поворочался, однако быстро успокоился.

— По существу, так по существу, — снова заговорил Прорицатель, — но без небольшой предыстории никак не обойтись.

— Только очень небольшой, — посоветовал я ему.

— Постараюсь, — хмыкнул старик.

Рассказ его оказался настолько странным и необычным, что я быстро пожалел о том, что потребовал краткого изложения истории. Мне, всегда считавшему себя человеком практического склада ума, не верящего ни в бога, ни в чёрта, почти невозможно было поверить в то, что я услышал теперь. Однако, с другой стороны, ещё недавно я бы рассмеялся в лицо тому, кто поведал бы мне о переселении душ. А теперь у меня самого их целых три!

— Я присутствовал там, — объявил бывший невольник, — в тот момент времени, когда эксперимент, словно молния расщепил древо нашего бытия напополам. Не знаю почему, не знаю, как меня зацепило, и не спрашивайте, отчего меня и никого другого, но я очнулся в полном хаосе, плотно окружавшем моё сознание.

Прорицатель говорил торопливо и сбивчиво, порой возвращаясь к уже раннее сказанному, иногда путая последовательность происходивших в разных реальностях событий. Было видно, что к такому краткому изложению своих воспоминаний и мыслей, без долгой подготовки и перечисления ссылок на источники других авторов, разрабатывавших то же направление, этот учёный муж был попросту не привычен. Поэтому позволяю себе передать его речь в более компактном пересказе.

По его словам, он долго не мог прийти в себя, а когда пришёл, то чуть сразу же не сошёл с ума, обнаружив, что существует телом в одной новой текущей реальности, а своим надвое расколотым разумом сразу в двух — нынешней и бывшей. Для большего понимания положения, в котором он оказался, старик привёл такой грубый, как он сам выразился, пример. Представьте, что на вас с огромной скоростью несётся, внезапно потерявший управление грузовик, но в то же время, вы сидите в шезлонге на берегу спокойного моря, и вашу порозовевшую от загара кожу ласкает нежный тёплый бриз. И обе эти ситуации для вас одинаково реальны!

Пример показался мне действительно грубым, ведь, если я правильно понял старого узника, телом он существовал только в нашем мире, а тот другой мир стал лишь призрачной тенью, доступ в пределы которой, был открыт только ему одному.

Прорицатель долго, на мой взгляд, учитывая наши обстоятельства, рассказывал о том, как сначала одинаково реагировал на одно событие в двух временных потоках. При иных реалиях я бы посмеялся, представив, как загорающий в шезлонге старик вдруг резко прыгает в сторону и откатывается из-под колёс не существующего грузовика, и как уморительно при этом он смотрится в глазах окружающих, для которых никакой опасности не существует. Однако сейчас не было времени даже на смех. И я лишь постоянно обрывал слишком увлекавшегося рассказчика, добиваясь скорейшего пути к сути повествования.

В общем, со временем наш Оракул приспособился жить, так сказать, на две семьи — две реальности. И всё же его первоначальное поведение не осталось незамеченным для тех, кто вершил судьбы мира. Старика взяли в оборот.

А он поначалу и рад был стараться, отвечая на любые вопросы, открывая людям то, кем они были до момента «Х». Его даже забавляло сравнивать их прошлые и нынешние сущности. И он ничего от них не скрывал, даже не подозревая тогда, какой опасностью, прежде всего ему лично, это грозит. И абсолютно закономерно оказался там, откуда я его и извлёк, пусть и не всего целиком, а только наученный горьким опытом и длительным заключением разум.

Только попав в подвалы базы, и то не сразу, он, проанализировав, наконец, ситуацию, понял, какую опасность представляет его не прошеный дар предсказателя прошлого. И тогда бывший учёный замкнулся в себе, да так глубоко, что неожиданно стал внушать своим тюремщикам священный трепет, сравнимый, разве что с тем, что внушали святые отшельники средневековым обывателям. Ему выделили шикарные апартаменты, отлично кормили, его постоянно наблюдал врач, к его услугам было почти всё, чего бы он мог пожелать, кроме одного — свободы. Отпускать столь опасную птицу на волю никто из правителей мира не решался, пока один из них, униженный всеобщим пренебрежением, но зная из ранних откровений старца о своей прежней роли в «мировом правительстве», не решился на отчаянный шаг, вложив в него остатки своей воли и не малую часть состояния. А потом и жизнь собственного сына, открывшего своей смертью мне возможность покинуть базу вместе с Прорицателем.

С предисловием всё мне было более-менее понятно, сказалась армейская подготовка, с привычкой принимать, как истину, оперативную обстановку изложенную начальством. Пора было подойти к постановке задачи.

— Так каким образом мы, не выходя отсюда, как вы утверждаете, сможем попасть в прошлое, и внести в него коррективы, которые вернут нам наш мир? — поинтересовался я. — Хотя, про то, что такой мир у нас был, я вынужден верить вам на слово. Может, ничего такого и не было, а вот вы-то и хотите всё изменить!

— А вы очень умны для оперативника, и вполне логично мыслите, — не подозревая, что оскорбляет меня, похвалил старик. — Но я, в таком случае, поставлю вопрос проще, — решил он, — вы бы хотели изменить своё прошлое, Денис?

И вот тут этот гражданский попал в самую точку. Умеют же эти учёные психологи так засаднить твою душу, так просыпать горсть соли на незаживающие раны, что возразить им нет никакой возможности. Да! Я желал изменить прошлое! Пусть даже, никакого альтернативного пути и не было, я его создам, если смогу. И коль этот мудрый старикан вкупе с доком в этом мне могут помочь, то я весь их полностью, до костей и нервов только их!

Я лишь на пару мгновений потерял контроль, как вырвавший из своего горла кляп моей воли доктор Цейтлин вступил в разговор.

— Я вынужден верить вам, так как для меня в этой вере единственное возможное будущее, учитывая, что тело моё мертво, — на удивление спокойно произнёс он. — Дэн, пожалуйста, дай мне сказать.

Не разобрав толком, наяву или внутри нашего зала заседаний, я согласно махнул рукой, открывая доку путь к общему разговору.

— Вы дали понять, что все, кто нужен нам для решения проблемы, находятся в этом помещении, — уже без оглядки на меня продолжил док. — Как это понимать?

— Именно так, как я и сказал, — подтвердил старик.

Предвидя очередной раунд научной дискуссии между двумя учёными мужами, я решил пока оглядеться по сторонам, а то моя застывшая в позе «Мыслителя» Гогена фигура над трупом дока может вызвать панику среди обречённых сотрудников, которым теперь, кроме меня, надеяться было не на кого.

Первым делом я выпрямился и огляделся, чем вызвал нервный шок у столпившихся вокруг меня и тела дока техников и лаборантов. Тут были все. Меня окружали хмурые, унылые, несчастные и даже заплаканные лица людей впервые со времён войны, вновь потерявшие всякую надежду на спасение.

— Только без паники, — осторожно предупредил их я. — Вы все тут в курсе, чем мы здесь занимались и занимаемся. Поэтому прошу поверить мне в том, что доктор Цейтлин по-прежнему с нами. И мы с ним, как раз, обсуждаем план выхода из этой неприятной во всех отношениях ситуации. Это ясно?

Несколько голов кивнуло, однако выражения лиц не изменились. Странная привычка людей оставлять приоритет за тем, что они видят собственными глазами в действии. А видели они труп дока и свихнувшегося от горя оперативника. А ведь именно эти господа помогали отделять от тела моё собственное сознание, и отправлять его блуждать по чужим головам.

— В данный момент моё тело и мой разум стали «скафандром» для доктора Цейтлина, — заговорил я с сотрудниками на более привычном для них языке. — А это, — указал я рукой на труп, — всего лишь пустая оболочка. Разум дока жив и он сейчас во мне. — Я не стал упоминать ещё и про Прорицателя, чтобы уж совсем не перегружать и так едва ворочавшиеся мозги присутствующих. Не всякий гражданский, для которого это в новинку, быстро придёт в себя после того, как над ним просвистели пули, и на его глазах гибли люди.

Наконец-то в глазах сотрудников лаборатории зажглись искры понимания. Теперь моей задачей стало раздуть эти искорки до пламени воодушевления и энтузиазма. Люди должны поверить в то, что их судьба напрямую от них самих и зависит.

— Приказываю, — лучшего способа воодушевления, чем громкий командный рык, я просто не знал, — навести максимальный порядок в помещении, проверить исправность оборудования, и быть готовыми к подключению меня. Об исполнении доложить.

Кто-то даже выкрикнул в ответ «есть», что не могло меня не порадовать. Но самое главное, почти со всех лиц, которые я мог видеть, исчезло, наконец, уныние, а взгляд просветлел. Люди бросились врассыпную, но не бестолково, как толпа напуганная явлением антихриста, а целенаправленно — каждый к своему посту.

— Так держать! — подбодрил их я, собираясь вернуться к соскучившимся уже, наверное, старикам-учёным.

Глава 20

— Теперь я понимаю, — это были слова дока — первое, что я услышал, вернувшись к своим гостям.

— А вы многое пропустили, дорогой друг, — с иронией констатировал Оракул. — Хотя, если подумать, ни к чему вам забивать голову научными выкладками, не проверенными теориями и глупыми надеждами двух пожилых учёных.

Я уже не в первый раз заметил, что старик меня намеренно злит. Вот только никак не мог понять, зачем ему это надо. То ли это была его манера шутить, то ли распалял мои чувства, как раздражают бойцового пса перед схваткой. В любом случае это было лишним, хотя он мог думать иначе.

— Так что я пропустил, пока наводил порядок в вашей епархии, док? — намеренно я обратился к Цейтлину, а не к старику. — Ваши люди так усердно оплакивали вашу кончину, что чуть не залили своими слезами, оставшуюся в целости аппаратуру!

— Но ты же им объяснил, Дэн? — встрепенулся док.

Оказывается, не только сотрудники страдали от разлуки со своим руководителем. Он переживал не меньше, если не больше.

— Всё в порядке, док, — успокоил я его, — люди делают своё дело, а нам — демонам, давно пора решиться делать своё!

Это был камень, нет, это был даже булыжник в огород ехидного старика. Но он вновь повёл себя странно, начав пересказывать мне вкратце их разговор с доком в моё отсутствие, словно и не было нескольких минут напряжения между нами.

По его словам выходило, что по какой-то причудливой воле судьбы все те, кто имел отношение к роковому эксперименту тогда, в момент, который он именовал точкой «Х». В новом потоке времени, раскидавшем остальных людей, и даже многих уничтожившим, а иных и родившем, остались почти на своих местах и в этой реальности.

Так «мировое правительство» почти не изменило свой состав, лишь перетасовав фонды, состояния и влияние на судьбы планеты. А Центр, по какой-то сверхъестественной воле толи Бога, толи дьявола, собрал под своими сводами всех тех, кто был в прошлом причастен к интриге с роковым экспериментом.

— Не может быть! — почти выкрикнул я. — Уж свою биографию я знаю твёрдо! Кадетский корпус, училище, служба, война. Меня подобрали, как бесхозного котёнка на развалинах!

Прорицатель всплеск моих эмоций просто игнорировал.

— И ты всё увидишь, — только и сказал он.

И далее продолжил о чём-то очень научном, чего я не понимал, да и не старался понять. Да и как вникнуть в разговор о том, чего никогда не было, который ведут люди, которых уже нет? Как поверить в существование иной реальности, когда твои глаза видят, а уши слышат, а нос обоняет?

К счастью, вмешался док, который добровольно взял на себя роль переводчика с научного на нормальный язык и растолковал мне смысл откровений нашего Оракула.

— Мы не в силах повторить то, что было сделано тогда здесь и сейчас, — сообщил мне он. — Не хватит ни ресурсов, ни времени. Эксперимент требует долгой подготовки и такого оборудования, которое в нашей реальности ещё надо сначала изобрести, потом создать, и только после этого использовать. — Док секунду помедлил. — Он утверждает, что значительную часть этого оборудования тогда разработал я.

Вот так поворот.

— Вы верите, что так и было? — осторожно поинтересовался я, понимая, к каким выводам нас может привести одна лишь вероятность такой возможности.

Док ответил не сразу. Ему самому явно было не очень-то уютно в роли виновника всех наших теперешних бед.

— Допускаю такую возможность, — наконец очень тихо произнёс он. — Я же помню, что работал над подобной темой.

— Но, без результата, — напомнил ему я его собственные слова.

— В этом мире так и случилось, — совсем уж загробным голосом произнёс он. — Мне не хватило совсем немного времени, я чувствовал, что близок к прорыву, но тему закрыли.

— Благодаря мне, кстати, — снова подал голос Прорицатель.

— Вам? — хором отозвались мы с Доком.

— Я посоветовал старцам с базы прекратить финансирование вашей темы, — подтвердил свои слова он. — Иначе у нас теперь было бы многократно повторяющееся расслоение реальностей! Неужели не понятно? В каждой новой доктор Цейтлин вновь и вновь вплотную подходил бы к пониманию природы времени, и раз за разом ставил бы свой первый роковой эксперимент! И это продолжалось бы вечно! Эффект двух зеркал!

Пожалуй, с меня хватит, подумал я. Голова и так болит от присутствия в ней пары посторонних сущностей. Каждый должен заниматься своим делом. Учёные пусть продолжают свою конференцию, а мне надо спасти людей, застрявших в заблокированной лаборатории, и найти предателя. А там посмотрим.

— Со второй задачей я, как раз, мог вы вам помочь справиться, — послышался сильно заглушённый моей решимостью действовать, голос Оракула.

Но я только отмахнулся.

— А ну-ка, ребятки, — уже командовал я техниками, — подключайте меня, — и сам лёг на специальный стол.

Что лучше целенаправленных действий и привычного труда отвлекает от тяжких мыслей! Вокруг закипела жизнь. Уже никто не думал о потере научного руководителя, и даже о перспективе задохнуться через несколько часов, истратив весь кислород в этом надёжно запертом помещении. Слышались привычные обмены возгласами подтверждения выполнения штатных команд, к катетерам на моём теле быстро подсоединяли трубки и провода, привычно шумели вентиляторы охлаждения.

— Нам с тобой? — едва услышал я где-то очень глубоко в своём сознании голос доктора Цейтлина.

— Нет, — как можно резче ответил я, — оба ждите меня здесь. Если со мной что-либо случится, то моё тело в вашем полном распоряжении! Но не ранее! — Уточнил я, скорее ради шутки. Пусть запомнят меня весёлым.

Ко мне, распростёртому на столе, подошёл старший техник, отвечавший за моё информационное сопровождение во время миссий. На левой щеке у него всё ещё слегка кровоточила глубокая царапина, полученная толи в перестрелке, толи при неудачном падении об острый угол стола, либо аппаратуры. Он заметил направление моего взгляда, прижал рану рукой и улыбнулся.

— Мелочь, не стоит внимания.

— Сможешь удержать связь со спутником без внешней антенны? — спросил я, скорее для того, чтобы подбодрить сотрудника, чем реально переживая за отсутствие связи. Лишней она, разумеется, не будет, но в городе и Центре я прекрасно ориентируюсь и сам.

— Никаких проблем, Дэн, — подтвердил он. — На кого тебя выводить?

А вот это был уже важный вопрос. Из собственного тела я мог прыгнуть только в тот «скафандр», чьи параметры были записаны в памяти «гросс-мамы», как мы именовали центральный сервер. Но к нему теперь доступа не было из заблокированного пространства. Это даже я понимал.

— А что у нас есть? — поинтересовался я. — Хоть что-то в лабораторном сервере должно же было сохраниться.

— Естественно, — согласно кивнул техник, — два твои последние вылета: полковник и тот парень, которого ты вытащил из леса.

Всё не то, с сожалением подумал я. И тут, словно стрела, у меня в мозгу пролетела сумасшедшая мысль.

— А как на счёт Цербера? — невинным тоном поинтересовался я.

Это было бы идеально! Я до сих пор был уверен в том, что «крыса» именно начальник охраны. А поселившись в его мозге, я бы мог узнать это наверняка, и спасти узников лабораторного блока. Однако, ухмылка старшего техника лишила всяких надежд моё разыгравшееся воображение.

— Вот уж, чью карту памяти и я не против иметь! — рассмеялся он. — Да только «близок локоток, а не укусишь!» Выбирайте из того, что есть.

А выбирать-то было особо не из чего.

Полковник уже знал о судьбе своего брата и о моей роли в последних событиях, как и его отец. Скорее всего, мужчина теперь находится так далеко от места событий, как позволяет скорость современного самолёта. Для разума это не расстояние, но мне бы пришлось работать с телом, а вернуть его в срок, пока ребята в лаборатории не задохнуться, я могу и не успеть. Это, как пить дать.

Оставался только Ники — парень, которого я вытащил из заложников. А вот где он сейчас — это вопрос. Родители вполне могли отправить его поправлять психическое здоровье куда-нибудь на острова, где он мне будет столь же бесполезен, как и полковник. Однако, вспомнив самовлюблённую женщину, которая выступала в роли матери парня, я решил, что вряд ли она далеко от себя отпустит стимул, который помогает ей влиять на богатого мужа. Да и не родная она парню мать, почему-то, вспомнив всё, уверился я.

— Давай пацана, — распорядился я.

— Сделаем, — подтвердил техник.

Голос Прорицателя донёсся откуда-то из глубины сознания, куда я, на всякий случай, загнал их с доком, чтобы уже не могли помешать мне своими заумными речами.

— Дурак… — успел услышать я начало фразы, и тут же: — Анна! Запомни! — Снова помехи. — Собака Баскервилей! — И полная потеря связи.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Крысолов

Глава 1

Всё, как и в прошлый раз. Полный контроль над телом, ответные реакции погашены, зрение, обоняние и осязание не сразу, но теперь тоже стали моими, как родные. Ники, надо отдать ему должное, быстро сообразил, чего к чему и, как говорится в полицейских сводках, сопротивления не оказал.

Прежде чем пускаться в объяснение своего, на этот раз, непрошенного вторжения, мне необходимо было оглядеться и оценить обстановку. Что я и сделал, воспользовавшись зрением своего старого теперь уже приятеля и одновременно призвав на помощь возможности космического спутника слежения, висевшего на геостационарной орбите где-то очень высоко над нашей грешной землёй.

Вокруг нас с Ники всё утопало в зелени и цветах, даже декоративные ограды и беседки, увитые плющом, казались не рукотворными диковинной формы растениями. Но деревья, кусты, цветы и трава вовсе не выглядели дикорастущими, во всём чувствовалась рука опытного и заботливого садовника, ежедневно, год за годом поддерживающего это великолепное буйство форм и красок. Самые причудливые, но исключительно приятные ароматы щекотали наши ноздри и ублажали обоняние, а голоса невидимых в густой листве птиц услаждали наш слух. Мы с Ники сидели на удобной скамейке посреди чудесного парка, разложив на коленях альбом с видами горных перевалов и водопадов. При этом одеты мы были в некое подобие пижамы из очень мягкой и приятной на ощупь материи.

Судя по всему, после нервных потрясений последних дней родители поместили парня в некий санаторий, дабы он смог вновь обрести душевное равновесие в обстановке покоя и умиротворённости. И тут ему на голову (вернее сказать — в голову) опять свалился я, грубо нарушив процесс выздоровления.

Через спутник я сориентировался на местности. Слава богу, мальчишку не стали отсылать далеко от родительского гнезда, мы находились в одном из не пострадавших в войну заповедных мест к западу от города. Отсюда было совсем не далеко до резиденции отца покойного Сержа, где мне уже приходилось бывать.

Западные окраины и пригороды вообще сохранились лучше всего. Они практически не были затронуты разрушениями, в отличие от северных и восточных, в которых до войны были сосредоточенны обширные промышленные зоны, и располагались военные части. В тех местах ныне не было ничего помимо развалин и пустыни, покрытой щебнем и битым бетоном.

Приблизив изображение, проецируемое со спутника прямо на сетчатку глаза, на столько, чтобы можно было в подробностях изучить местность, я с облегчением удостоверился в том, что санаторий не принадлежал к подобным заведениям закрытого типа. А значит, мы с Ники обладали полной свободой, и никто не мог удерживать нас в этом благоухающем зелёном раю силой, если мы решим его покинуть. А мы, разумеется, решим.

Теперь можно было и объясниться. На этот раз я оставил парню возможность беседовать со мной, пока эта функция полезна для выполнения моей задачи.

— Привет, — мысленно произнёс я, — уверен, что ты меня узнал.

В ответ парень кивнул, не головой, разумеется, но я это почувствовал.

— Что-то опять случилось? — как-то вяло поинтересовался он. — Я больше не хочу никого убивать.

— Да ты и не убивал никого, малыш, — успокоил его я, в то время, как сам повнимательнее прислушался к голосу тела, ставшего на время моим скафандром.

Вот так дела, а мальчишку-то под завязку накачали успокоительным! На мой разум это никак не влияло, но тело, которым я теперь управлял… Прохождение сигналов от мозга к мышцам по нейронным связям было сильно заторможено. На меня словно натянули толстенный ватный комбинезон, и в нём мне предстояло демонстрировать преодоление полосы препятствий, где требовалась скорость, ловкость и быстрота реакции.

— Что они тебе колют? — спросил я.

— Мне нужно больше отдыхать, — невпопад пробормотал Ник, — доктор говорит, что мне всё приснилось. Ты мне снова снишься.

Как мне вывести его из полусонного состояния? Времени у меня в обрез, ещё немного и спасать из запертого лабораторного блока станет некого, а мне ещё до города добраться необходимо.

— Встряхнись, приятель, — жаль, сознание не за что ухватить в физическом смысле, не то бы я уж его встряхнул, так встряхнул, — это не сон. А ты, между прочим, кое-чем мне обязан, чем-то вроде жизни. Теперь мне нужна твоя помощь!

Бесполезно, пока не перестанут действовать лекарства, мне не избавиться от ватного костюма. Может подобрать другой «скафандр»? Дав своему спутниковому зрению максимальное увеличение, я начал внимательно изучать каждый метр территории санатория в поисках других больных или персонала.

По алее в нашу сторону как раз шла миниатюрная девушка в столь белоснежном халатике, что телескопическому космическому оку пришлось до минимума сузить диафрагму, дабы не выйти из строя. Её шагов совсем не было слышно, пока она не появилась непосредственно в поле моего зрения, временно позаимствованного вместе с телом у бедного Ники, что не удивительно, так как её крошечные ступни облегали мягкие войлочные тапочки.

Увы, это тело ещё менее подходило для моей миссии. Помимо прочего, для проникновения в Центр мне требовался кто-то, кого там знают и теоретически могут пропустить внутрь, а милая маленькая медицинская сестра на эту роль не годилась. Зато, вдруг сообразил я, она мне может очень даже помочь привести моего партнёра в рабочее состояние.

— Как самочувствие моего любимчика? — искренне нежно, как мне показалось, улыбаясь больному, поинтересовалась девушка, приблизившись ко мне на расстояние столь близкое, что аромат её духов временно перебил буйство окружающих цветочных запахов. Не взирая на успокоительное, и плоть, и разум Ника разом затрепетали. И их можно было понять. Девушка хоть и напоминала ростом сказочную дюймовочку, но сложено её маленькое тело было весьма пропорционально и привлекало мужской взгляд вполне развитыми выпуклостями и округлостями в положенных местах.

— Как зовут эту фею? — обратился я к сознанию парня.

— Лана! — восторженно, невзирая на свою заторможенность, врастяжку прошептал мой партнёр, запертый в глубинах собственного мозга.

Да он по уши влюблён в сестричку, понял я. И когда только успел? Ведь находится здесь не больше суток, да к тому же постоянно на уколах. Хотя много ли времени требуется зелёному, переполненному гормонами юнцу, чтобы влюбиться, да ещё в такую улыбчивую благоухающую феромонами красавицу?

— Всё хорошо, Лана, — вяло отозвался я, наконец. Мне даже не пришлось имитировать сонливость в голосе, язык и так едва ворочался во рту. — Только слабость во всём теле, — добавил я, — мне бы чашечку кофе крепкого.

Девушка ничего не могла знать про «переселение душ», однако взгляд, которым она одарила больного после этой простой просьбы, вдруг сделался настороженным и полным неясных подозрений. Её глаза сузились, отчего она стала не только фигурой, но и лицом напоминать японскую гейшу с картинки.

— Ники, — решила уточнить она, — с тобой точно всё в порядке?

На дальнейшие переговоры в таком ключе у меня просто не было ни сил (благодаря состоянию «скафандра»), ни желания, ни времени. Прелестная головка чересчур подозрительной сестры была так близко, что переход произошёл легко, если не сказать естественно.

— Ты что, Лана, сама не видишь, что с ним не всё в порядке, — раздражённо рявкнул я на ошеломлённую девушку. Правда мой рык не нарушил спокойствия парка и не распугал птиц, потому что это был уже внутренний голос.

А со скамейки на меня широко раскрытыми глазами, раскрыв рот, пялился изумлённый влюблённый Ник.

— Так, мальчик, — это я уже произнёс вслух. И хотя голос мой был по-девичьи тонок, тон приказа не допускал и мысли о неповиновении, — сиди на месте, листай свои картинки и не вздумай мне пикнуть, пока я не вернусь. Ты меня знаешь, — угрожающе добавил я на всякий случай, подразумевая, разумеется, знакомство Ника с Дэном, а не с его теперешним миловидным вместилищем. — Кивни, если понял.

Парень, продолжая таращиться, и так и не закрыв рот, тем не менее, кивнул. Значит, суть до него дошла, а большего от него на данном этапе и не требовалось, да и требовать было бесполезно, пока не приведу его в чувство.

— Теперь, что касается тебя, — уже бесшумно продвигаясь по алее в сторону главного корпуса, обратился я к своей пленнице, в ужасе застывшей в тюрьме, которой внезапно стало для неё собственное тело. — Я не демон и не приступ шизофрении, хочу, чтобы ты это усвоила сразу, так как времени на более подробные объяснения у меня сейчас нет. На эту тему потом, если захочешь, побеседуешь со своим сопливым поклонником, когда он вернётся.

Разум девушки затрепетал, и я, в который раз, порадовался тому, что душа физически не может разрыдаться, устроить истерику, или отказаться двинуться с места. Но поток эмоций на меня обрушился не слабый. Поэтому я пока поостерегся давать девичей сущности право голоса — пусть вначале меня дослушает.

— Итак, — продолжил я свою речь, торопясь уладить всё до того момента, когда настанет время действовать, и мне понадобится её сотрудничество. — Чем быстрее я приведу в себя Ника, тем раньше ты вновь обретёшь власть над своим телом. Так что в твоих интересах мне всячески помогать. Понимаешь?

В ответ новый поток эмоций, но уже значительно слабее предыдущего, что не могло меня не радовать.

— Ты не думай, я и без тебя справлюсь, но это займёт больше времени. Не забудь, что, хотя твоим телом полностью управляю я, со стороны видят только тебя. Так что, если мне придётся наделать глупостей прежде чем я получу желаемое, то всё безобразие припишут тебе! — Мне кажется, удалось подобрать убийственный для девушки аргумент. — И когда я наконец тебя покину, как ты объяснишь друзьям и коллегам своё поведение?

Решив для убедительности продемонстрировать свою власть, я, предварительно убедившись через своё спутниковое зрение в отсутствии в зоне видимости посторонних, подхватил и без того не длинные полы халатика и задрал их до самой тоненькой талии, обнажив красивые ляжки и упругие ягодицы своей пленницы.

Где-то в глубинах сознания безмолвно визжала сущность Ланы, и я быстро, одним движением возвратил статус-кво, придав халатику прежний опрятный вид.

— Никто ничего не видел, — успокаивающе произнёс я, — но теперь ты понимаешь, что оказывать мне помощь выгоднее, чем сопротивляться?

Поток эмоций на этот раз, не смотря на свой объём, уже и близко не имел прежней силы. Моя пленница, кажется, смирилась. И я включил звук.

— Негодяй! — тут же услышал я внутренний голос Ланы, и был вполне готов согласиться с данным эпитетом. — Мерзавец! Да кто ты такой, чёрт возьми?

— Долго объяснять, — напомнил я ей, — лучше скажи, как быстрее вывести Ника из того растительного состояния, в которое вы его тут поместили?

— Это доктор прописал, — всё ещё сердито, зато по уже теме заговорила медсестра, — мальчику необходим полный покой, у него был нервный срыв, его бандиты похитили и чуть не убили.

— Это я в курсе, — не удержавшись, усмехнулся я, — ведь именно я его из плена и вытаскивал.

— Не правда, он сам сбежал! Он с ними сражался за свою жизнь! — неожиданно вспыхнула девушка.

Вот даже как, мысленно присвистнул я, да у них это взаимно оказывается. А что, парень он симпатичный, из богатой семьи, опять же. Да и история полна примерами таких союзов пациента и медсестры. Ай да Лана!

— Ну да, — согласился я, — сражался так же, как ты только что со своим халатиком! Но паренёк он и правда хороший, и очень мне сейчас нужен в нормальном состоянии.

Не учёл я женскую психологию. Девушка тут же взвилась на дыбы и закусила удила, затопала ножками и залягалась.

— Чтобы вы смогли использовать его, как меня? — Кричала она. — Никогда! Делайте со мною что хотите, хоть при всех разденьте, но я не стану вам помогать губить Ники! — Она даже попробовала восстановить контроль над собственным телом, из чего у неё, конечно, ничего не вышло.

Что мне оставалось? Мы спорили уже на пороге главного здания, в котором размещались врачебные и процедурные кабинеты. И я решил играть почти в открытую. Но почти.

— Глупенькая, — как можно нежнее произнёс я, — мы с Ником напарники. Неужели ты этого не поняла? Мы вместе бились с лесными бандитами, и он показал себя героем! Да ты и сама об этом знаешь.

— То есть, как это — напарники? — Девушка была обескуражена, бунт утих сам собой, сменившись любопытством. — Вы кто, вообще?

Пришлось всё-таки коротко объяснить.

— Что такое симбиоз знаешь? — Спросил я.

— Да. Это когда два организма…

— Вижу, что знаешь, — прервал я попытку Ланы процитировать определение из учебника по биологии. — Так вот, мы с Ником новейший секретный симбиотический боевой организм! Выполняем задания правительства, но маскируемся под простого городского парня и его внутренний голос! — Боже, как мне противно было самому себя слышать. — И вот у нас новое задание в городе, а Ник находится в совершенно нерабочем состоянии. Необходимо срочно что-то предпринять. Понимаешь теперь, как это важно?

Она, разумеется, ни черта не поняла, кроме того, что её любимый настоящий герой, а я его верный друг. Большего от неё сейчас и не требовалось.

— И что надо делать?

— Во-первых, перестать пытаться сопротивляться, — предложил я, — а, во-вторых, показать мне, где тут у вас хранятся медикаменты. Нам нужны препараты активизирующие деятельность нервной системы. Надо поскорее снять Ника с тормоза, ибо ждать, когда он очнётся сам, мы не можем.

В этот момент чья-то рука жадно обхватила нас с Ланой за талию, и горячее дыхание обожгло левое ухо. В следующую секунду из-за спины возник и сам владелец руки и дыхания — коротконогий невысокий толстяк в белом докторском халате, с толстыми губами и коротким носом на круглом румяном лице, и остатками некогда рыжих волос по краю внушительной лысины.

— Заблудилась, девочка? — запредельно приторным голосом обратился он к нам. Почему-то многие мужчины считают, что именно такой тягучий и сладкий как нуга тон особенно нравится молоденьким девушкам и вызывает в их душе любовное томление и трепет.

Мне же показалось, что моя пленница только поморщилась, словно разжевав дольку особенно ядрёно-кислого лимона.

— Это ещё за фрукт? — спросил я её.

— Врач, который Ника ведёт, — с нескрываемым отвращением ответила девушка.

— Я смотрю, он не только Ника ведёт, — но моя ирония лишь разозлила хозяйку временно оккупированного мною тела.

— Да он ни одной медсестры мимо себя не пропускает, кобель лысый!

Ёмкая характеристика, ничего не скажешь.

— А чего это мы сегодня такие молчаливые? — ладонь толстяка плавно скользнула по талии дюймовочки, поднялась по спине и остановилась на плече. — С пациентом всё в порядке? Я обещал его прелестной мамочке самый лучший уход!

Надо было что-то ответить и поскорее избавиться от этого хлыща в халате.

— Пациент отдыхает в парке, принимает воздушные ванны, — сообщил я голосом Ланы, одновременно как бы невзначай стряхнув потную ладошку с плеча. — А у меня ещё полно дел и совершенно нет времени на пустые разговоры.

Девушка в моём сознании, казалось, поперхнулась, а лысый врач так и застыл с идиотской улыбкой на лоснящемся жирном лице. Но прежде, чем он успел решить, а не снится ли ему происходящее, я уже скрылся за углом коридора.

— Да вы с ума сошли, — прозвучал в моём сознании голос девушки, — он же теперь меня со свету сживёт, живьём съест!

— Скорее зауважает, — заверил её я, — но не об этом сейчас надо думать. Подсказывай давай, куда идти.

Глава 2

Сразу после укола я вернулся к Нику, освободив, наконец, девушку от своего присутствия и возвратив ей полный контроль над её собственным телом. Признаться, в женском теле мне было весьма не уютно, так что расставанию мы оба были одинаково рады.

Как ни странно, Лана не убежала наподобие испуганной лани, осталась с нами, хотя теперь уже знала, глазами её любимого пациента на неё сейчас смотрит другой человек. Она замерла, слегка напряжённая и с любопытством разглядывала нас. Мне же сейчас было не до игры в гляделки, я внимательно следил за своими ощущениями, контролируя процесс восстановления мышечного тонуса «скафандра».

Вновь порабощенное мною сознание парня трезвело на глазах, а вместе с прояснением приходили и вопросы, подробно отвечать на которые я не имел ни достаточного времени, ни малейшего желания. Поэтому я поступил проще, хотя и жёстче, полностью заблокировав разум Ника, не оставив ему возможности спорить, или выказывать своё недовольство моим бесцеремонным вторжением.

— Поверь, дружище, так надо. Не для себя одного стараюсь. Надеюсь, моя миссия не затянется, и ты скоро вновь станешь свободным, — это было единственное, что удалось ему от меня услышать, прежде чем непроницаемые двери темницы захлопнулись перед ним, надёжно отрезав его бесплотную сущность от контакта с внешним миром.

— Как там Ник? — не в силах более сдерживать любопытство спросила медсестра. — С ним всё в порядке? И как мне вас теперь называть?

Умная девушка, с одобрением отметил я про себя, всё на лету схватывает, хорошо помня, кто из нас был главным во время моего краткого визита в её мозг, обращается сразу ко мне, а не к хозяину тела. Завербовать бы её к нам в Центр, в лабораторию доктора Цейтлина, да боюсь, нет уже ни Центра, ни доктора. И от такой мысли сразу сделалось очень грустно. Как-никак, а с работой в Центре был связан большой отрезок моего, ещё по сути такого короткого, жизненного пути.

— Ник в норме, — ответил я, — а в общении продолжай называть нас его именем, ведь никто из посторонних не знает и не должен знать, что в этом теле сейчас одновременно находятся две личности. Договорились?

Она кивнула.

— А теперь проводи меня туда, откуда я смогу позвонить. Пора выбираться из этого ботанического сада — время не ждёт.

— Но больным запрещена связь с внешним миром!

— А как на счёт персонала? Или ты тут тоже под арестом?

Девушка неожиданно тоненько захихикала. Уж и не знаю, что её так рассмешило в моём простом вопросе.

— Так странно и необычно, — решила объяснить она, — я вижу Ника, а говорю с вами, а до этого вы были мной. Такое чувство, будто мой внутренний голос отделился от меня и зажил самостоятельной жизнью, как знаменитый Нос! — она опять хихикнула.

— Да, очень похоже, — пришлось согласиться мне. — Так что у нас со связью?

Она взяла себя в руки и, наконец, заговорила по делу:

— Нет, разумеется, ни под каким я не арестом и могу связываться с городом. Но мобильные аппараты запрещено проносить в санаторную зону, и мы должны оставлять их в специальном сейфе в раздевалке, а стационарный телефон стоит на ресепшне, на стойке администратора, только пациентов туда не пускают.

Меня подобное положение вещей совсем не удивило, ибо чего-то подобного я и ожидал от, по своей сути, психиатрической лечебницы. Однако то, что было правильно устроено в отношении больных, находящихся на излечении, в данный момент мешало мне работать. И даже, невзирая на то, что я пока ещё не решил, кому же мне стоит позвонить, необходимость в связи была абсолютно очевидна. Нельзя бросаться в бой, не имея никаких сведений не только о противнике, но и о состоянии самой линии фронта.

— Надо как-то изъять твой сотовый телефон из ящика, — решил я. — Почему бы тебе просто не забрать его оттуда и не пронести тайком в парк?

— Не выйдет, — с сожалением покачала головой Лана, — сейф, как и раздевалка, охраняются, и телефон мне можно будет забрать только после окончания моего рабочего дня, а это ещё через пару часов.

— Ну, предположим, с охраной я всё улажу, — вслух размышлял я, но девушка тут же запротестовала, хотя на какое-то мгновение её взгляд, направленный на меня сверкнул восторгом.

Она говорила о том, что мы с Ником и так можем свободно покинуть санаторий, никто не станет удерживать нас силой, ведь это заведение открытого типа. Вот только надо предупредить врача и оформить выписку по собственному желанию, получить личную одежду у сестры-хозяйки. А уж из города мы можем звонить кому и куда угодно. А до города раз в час ходит автобус.

— И сколько всё это займёт времени? Уж точно не меньше тех же пары часов, — вздохнул я, вспоминая задыхающихся в запертом научном блоке лаборантов и техников. — Нет, связь мне необходима немедленно. И, раз силовой вариант завладения твоим мобильным мы отметаем, как неподходящий и несущий неприятные последствия для тебя, то остаётся телефон администратора. Сможешь раздобыть мне белые халат и колпак?

— Да, — подтвердила она, — но администратор знает всех врачей в лицо. Как же вы собираетесь… — она не закончила вопрос, заметив улыбку на лице Ника.

— А администратор мужского или женского пола? — поинтересовался я.

— Мужчина.

— А какой нормальный мужчина устоит перед такой красавицей, как ты? Особенно, если красавица прибежит к нему в слезах и поведает о каком-нибудь своём девичьем горе. К примеру, о грязных домогательствах толстяка.

Щёчки Ланы залились краской.

— Неужели вы хотите, чтобы я с ним…

— Нет, конечно, — усмехнулся я, — его просто надо как следует отвлечь на пару минут, пока я сделаю один звонок. — Пусть выслушает тебя, вытрет слёзы, успокоит. Главное, чтобы всё это он делал подальше от телефона и спиной к нему.

К этому моменту я уже знал, кому буду звонить. Только один человек сейчас был, бесспорно, на моей стороне. Только его одного не было смысла подозревать в подставе. И только его номер телефона я знал помимо служебного номера Центра, на который полагаться сейчас было никак нельзя совсем.

— Но я не актриса, — с сожалением в голосе произнесла девушка, — у меня не получится заплакать на пустом месте.

Ещё как получится, усмехнулся я про себя, нанося девочке жестокие пощёчины.

И она заплакала, и рыдала, когда помогала мне надеть белый халат. Немного успокоилась только, когда мы подошли к главному зданию, лишь продолжала мелко дрожать, изредка всхлипывая, и её глаза блестели от слёз, и прелестные щёчки оставались влажными.

Перед стеклянными дверьми, ведущими в фойе санатория, в дальнем правом от нас углу которого и располагалась сильно напоминающая барную стойка администратора, я отпустил свою помощницу на несколько шагов вперёд. Наше появление ни для кого из людей присутствующих в помещении не должно было выглядеть согласованным. Хотя таковых, к моему удовольствию, оказалось совсем не много. У стены слева на мягком диване, погрузившись в чтение какого-то потрёпанного журнала, сидел старичок в весьма дорогом, однако, костюме, да уборщица, прислонив к стене швабру, поливала цветы на окнах из выцветшей пластмассовой лейки. Самого хозяина стойки было отсюда не видно, вероятно он сидел, скрытый от наших взоров корпусами разнообразной оргтехники, плотно оккупировавшей практически всю поверхность стойки.

Телефонный аппарат старомодной конструкции стоял на самом ближнем к выходу левом фланге этого парада электроники. И я тут же с облегчением отметил то, что Лана, не смотря ни на что, чётко усвоила план нашей небольшой операции, так как направлялась, промокая неизвестно откуда взявшимся кружевным платочком заплаканные глаза, к противоположному от телефона правому краю длинной стойки. Достигнув цели, она опустилась на, очень кстати оказавшийся рядом низкий пуфик, уткнула лицо в ладони, и её плечи беззвучно затряслись.

Умница, девочка! Лучшего исполнения отведённой ей роли нельзя было и желать! Ни старичок, ни уборщица не обратили на медсестру никакого внимания, в то время, как из-за стойки в ту же секунду возник узкий, со впалой грудью мужской торс, и сильно вытянутое горбоносое лицо с до синевы выбритыми щеками обратилось в сторону плачущей гостьи. Надо полагать, это и был администратор. Торс продвинулся вправо, вплотную приблизившись к девушке и вновь исчез. Его обладатель присел на корточки перед несчастной дюймовочкой.

Теперь настало время моего выхода на сцену.

Не спеша, но и не слишком медленно я пересёк наискосок фойе и оказался у цели. К уборщице и посетителю я повернулся спиной, закамуфлированной белым медицинским халатом, а от сцены, разыгрываемой моей великолепной помощницей, меня отделял ряд пластиковых корпусов всевозможных копиров, сканеров и прочей офисной начинки.

Сняв с рычагов трубку и прислонив её к уху, я сунул указательный палец в одно из отверстий телефонного диска и начал набирать нужный мне номер. Но в то же мгновение, когда я, провернув диск до фиксатора по часовой стрелке, отпустил его, проклятый древний механизм с отвратительно громким, как мне в ту секунду показалось, стрекотанием возвратился в исходное положение.

Я замер. Я был просто уверен, что в практически полной тишине просторного помещения, эхо этого звука разнеслось под сводами подобно грохоту грома. Мне представилось, как вздрогнул и оторвался от журнала старик на диване, как выронила лейку из рук уборщица, как вытягивается во весь свой тощий рост проклятый администратор, и все они вмести с изумлением и возмущением обращают взгляды в мою сторону.

Однако, ничего не произошло, лишь со стороны, где должна была происходить сцена утешения медсестры, послышались чуть более частые и громкие всхлипы. Вероятно, только там и был услышан звук, показавшийся мне безобразно громким, и находчивая Лана с пущим усердием принялась отвлекать внимание своего слушателя. Тот же, если даже и обернулся, мог заметить из своего положения лишь белый врачебный колпак, что, несомненно, должно было его успокоить, ибо врачам по инструкции звонить не возбранялось.

Да что с тобой? Упрекнул я сам себя. Что могло случиться, даже если бы меня засекли? Не из тюрьмы же мы бежим. Поднимется шум, тут же я сам и ответил на свой вопрос, возможно произойдёт задержка, а любое промедление, учитывая положение узников лабораторного блока, воистину, смерти подобно.

Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы окончательно успокоиться, я, уже не обращая внимания на стрекочущие звуки антикварного агрегата, продолжил набор номера, известного во всём мире не более, чем дюжине человек. Прозвучало четыре долгих гудка, прежде чем мне ответили.

— Кто это? — спросила меня трубка голосом, который я менее всего ожидал в ней услышать. — Скажите, кто? — настойчиво потребовала малышка Софи. — Иначе я не позову дедушку — он очень устал.

Вообще-то, это был номер прямой связи, не обозначенный ни в одном справочнике. Мне он достался из памяти Полковника, а затем и Сержа — сыновей старого олигарха. И этот телефон не предполагал наличия никаких посредников. И, либо старик совершенно выжил из ума, допустив свою маленькую фаворитку до тайн смертельно опасных даже для могущественных мировых правителей, либо был совсем уже плох, добитый известием о смерти любимого из сыновей. Так или иначе, а отвечать что-то было надо. Причём, необходимо, чтобы девочка обязательно посчитала мой звонок важным и передала трубку «дедушке».

— Привет, Софи! — как можно более беспечным тоном поздоровался я со своей бывшей пленницей. — Это я — Дэн. Ведь я обещал не забывать о тебе!

На том конце провода на некоторое время, показавшееся мне, при данных обстоятельствах, вечностью, воцарилось молчание.

— Дэн-ангел? — наконец переспросила Софи. В её голосе прозвучала растерянность и недоверие.

— Да, детка, — необходимо было срочно как-то выкрутиться из положения. Мне прекрасно были понятны сомнения ребёнка, ведь в прошлый раз я был внутри её детского разума, я был сказкой. А теперь ангел-хранитель звонит ей по телефону, фи, как банально. — Ты помнишь, как мы болтали с тобой, когда я снизошёл на тебя там, в машине, рядом с дедушкой? — Только бы она не бросила трубку. — Мы говорили о твоём прошлом, о том, как дедушка спас тебя с улицы, и как ты заботишься о нём.

— Ещё мы говорили о его сыне, — явно всё ещё не доверяя мне, подсказала девочка. Это была проверка.

— Помню, — подтвердил я, — о Серже. Он умер.

— Ты знаешь? — удивилась она, всё ещё не вполне доверяя мне.

— Конечно, знаю, девочка моя, ведь я же ангел!

— А почему у тебя другой голос, и почему ты звонишь, а не явишься ко мне сам, как тогда? — резонный вопрос.

— Ангелов очень мало, — на удивление для самого себя быстро нашёлся я, — а людей очень много. Сейчас я помогаю другому человеку, и мне очень надо поговорить с дедушкой.

— А я думала, что ты только мой! — в её голосе прозвучали обида и детская ревность, но главная цель была достигнута — она теперь верила, что я именно тот, кем себя назвал.

— Я снова буду только твоим, как только помогу этому человеку, — пообещал я.

Пора было заканчивать, всхлипы давались Лане всё тяжелее, слёзы явно давно высохли, а успокаивающий шёпот администратора становился всё более однообразным, а голос — усталым. Ещё минута-другая и он начнёт прислушиваться не к повторяющимся жалобам «оскорблённой» медсестры, а к странному телефонному разговору у себя за спиной.

— Дедушка, — с огромным облегчением услышал я, приглушённый детской ладошкой, голос в трубке, — я принесу тебе телефон, это очень важный звонок.

Тем временем, пока телефонный аппарат на той стороне провода перемещался из рук Софи в, по-стариковски дрожащие, лапы «властителя мира», я снова вспомнил об отношениях «дедушки» и его маленькой невольницы, и чуть было не бросил трубку. Но, вся беда состояла в том, что только этот негодяй, развратник-педофил, да и просто скверный человек по понятиям любых понятий и религий мог сейчас помочь нам совершить не просто доброе дело, но и изменить мир, вернуть течение истории в её законное русло. И я заставил себя продолжить начатое, хотя бы во имя той же малышки Софи.

— Кто это? — проскрипел мне в самое ухо знакомый голос старейшего члена «мирового правительства».

Глава 3

Как же мне было лучше и быстрее представиться так, чтобы он сразу понял, с кем имеет дело? Я думал об этом с того момента, как решился на операцию «звонок другу». И, в конце концов, кажется, нашёл не только нужные слова, но и порядок, в котором их следовало говорить теперь.

— Это тот, кто занимается вашими делами после заключения сделки между вашим сыном Робертом, назвавшимся Полковником, и известным вам Центром. Тот, кто должен спасти для вас Прорицателя.

Молчание в ответ. Это хорошо, главное, не короткие гудки. Этот старик — негодяй и подлец, но отнюдь не дурак.

— А почему я должен верить, что вы не та «крыса» из того же Центра, которая очень громко пищит на уши моим заклятым друзьям, срывая все мои планы раньше, чем я начинаю их осуществлять?

При упоминании о предателе, засевшем в Центре, одном из тех, кого я так хорошо знаю, и, как оказывается, не знаю вовсе, чёрная волна гнева захлестнула моё сознание, окончательно перепугав, запертого в нём Ники. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с ней. Оставалось надеяться на то, что старик правильно оценил эту мою заминку.

— Хотя бы потому, — всё ещё сквозь зубы произнёс я, — что, разговаривая в отеле с Робертом, вы говорили со мной, а не с ним. Ведь он ничего не помнит о том разговоре, не так ли?

— Хм, — это всё, что я услышал в ответ.

Ну что ж, продолжим.

— И после, в вашей спальне, когда вы велели Сержу отправляться навстречу гибели, вы говорили с нами обоими, ибо телом вашего сына управлял я, а он только слушал.

Снова тишина на том конце.

— Как же тогда случилось, что ты жив, а он мёртв? — голос старика стал вдруг угрожающе-замогильным.

Этот человек, жизнь в теле которого продолжала держаться лишь благодаря его почти фантастически безграничной воле, всё ещё был очень опасным противником, о чём и предупреждал меня теперь тембром голоса, как кобра шипением предупреждает путника, слишком близко подошедшего к её гнезду.

— Мы с ним разделились перед самым входом на Базу, — спокойно ответил я, начиная краем глаза контролировать противоположный край стойки. — Я пошёл добывать Прорицателя, а он — отвлекать внимание охраны. Но, прошу вас сохранить дальнейшие вопросы на потом, — непроизвольно ускоряя темп речи, заговорил я, — мне срочно необходимо выбраться из места, откуда я вам звоню, и вплотную заняться Центром, где в эту минуту гибнут люди и ваш Оракул, запертые в бункере!

Слово «Оракул» сработало, как спусковой крючок — больше объяснять ничего не пришлось. Дальше следовали только инструкции.

— Немедленно покиньте помещение, но не внутрь санатория, а через дорогу и в лес…, — приказывал старик, на удивление чётко выговаривая каждое слово.

— Откуда вы знаете, где я? — странный вопрос, тут же отругал я сам себя, ведь проследить звонок с официального стационарного телефона ничего не стоит. Может потому старик и тянул время, дабы дать время своим специалистам найти меня?

— Ко входу подъедет такси, — не обращая на мои слова никакого внимания, продолжала вещать трубка, — в ней будут водитель в форменной куртке и фуражке городского таксопарка, и два человека в чёрных костюмах на заднем сидении.

Это всё больше напоминало шпионский роман, но я понимал, что человек, подобный старику, не станет тратить время и деньги на «показуху», не станет заказывать фейерверк там, где достаточно одной ракетницы. Здесь на него самого и опыт его людей можно было полностью положиться.

— Тот, что будет сидеть справа, — продолжал мне вбивать в сознание скрипучий голос, — откроет дверцу, выйдет и пересядет на переднее сидение. Тут же выбегайте и садитесь на освободившееся место. Если вы не появитесь в течение двадцати секунд, машина уедет, и тогда очень не советую меня снова беспокоить.

— Я понял, — более коротко ответить мне бы не удалось.

Плачь, справа от меня внезапно прекратился, почти под потолок ударила белая стрела, внезапно вспомнившего о своих обязанностях администратора. На всех стёклах в зале срезонировал его фальцет:

— Да что здесь происходит?

Вот уж, чего объяснять я совершенно не собирался.

И напрасно, ибо, как случается в дешёвых водевилях, объяснить всё взялась, посчитавшая себя дважды обманутой, Лана.

— Мы только хотели позвонить, — вертя чрезвычайно красивой головкой по сторонам, громко кричала она, вцепившись розовыми отточенными коготками в воротник своего худосочного визави.

Вот теперь действительно, и старичок, отбросив журнал, и уборщица, обронив лейку, из которой на плитки пола продолжала литься вода, обратили, наконец, внимание на безобразие, происходившее у них под самым носом.

Зачем-то подмигнув девушке, я рванулся через вертящиеся двери наружу, навстречу свободе и шоссе, перебежал его под самыми колёсами огромного рефрижератора, едва не погибнув, скатился под откос и замер.

Догонять меня никто не стал. Сквозь стеклянную витрину я видел только, как администратор допрашивает заплаканную уже серьёзно дюймовочку. Но делал он это корректно, рукам воли не давал, а значит, и вмешиваться мне никакого смысла не было. Никто даже не смотрел в мою сторону.

Убедившись, что погони не будет, я лёг на спину и просто стал ждать. Но тут неожиданно возбудился Ник, которого я то ли забыл полностью отключить, то ли он сам вырвался из темницы, где ему полагалось находиться.

— Как вы могли? — запричитал он. — Девушку… Да вы! Да я! Немедленно верните мне моё тело!

— Заткнись, — подумал я, потянувшись. — В коем-то веке выдалось вот так просто полежать на травке. Ты дурак, ты не ценишь вот такие минуты, когда ход сделан, и ближайшая перспектива от тебя не зависит.

Не стоило, правда, забывать, что тело-то было его, а моё лежало на столе в заблокированной лаборатории и готовилось умереть вместе со всеми остальными запертыми там сотрудниками.

Любопытно, вдруг подумал я, а как это произойдёт? Моё тело там погибнет от удушья, но разум мой здесь! Питается кислородом, мыслит, а значит — существует! Нет, моё «я» не погибнет со смертью тела, как я уже успел убедиться на примере доктора Цейтлина. Но куда деваться мне после, если такое развитие событий обретёт реальность? Мне совершенно претила роль бесплотного духа. Да и как долго мне удастся эту роль играть без аппаратуры дока?

Нет. Выход для меня только один, и упускать его стало бы величайшей ошибкой в моей короткой и беспокойной жизни.

Прервав такие, грозившие уже взбунтоваться мысли, в теле уже бунтовавшего Ника, взвизгнули тормоза, и напротив главного входа в санаторий, за стеклянной витриной которого продолжался допрос моей помощницы по побегу, резко затормозило жёлтое такси. В ту же минуту распахнулась задняя дверца, и молодой человек, похожий на манекен в костюме, придерживая одной рукой короткий автомат, явно тяготивший его плечо, ступил на асфальт. Его великолепные туфли проделали по грешной земле всего два с половиной шага, и их обладатель легко запрыгнул на место рядом с водителем, оставив заднюю дверцу открытой.

Уговаривать меня дважды было излишне. Я, подобно спринтеру, рванулся из своего укрытия и, повергнув в шок наблюдавших за странными событиями на дороге Лану, администратора и старичка с уборщицей, словно вихрь ворвался на ещё тёплое от задницы манекена с автоматом заднее сидение. Машина рванула с места едва ли не раньше, чем я в ней очутился полностью. Готов биться об заклад, что под этим капотом стояло нечто гораздо более мощное, чем стандартный движок.

Санаторий быстро исчез позади, спутники молчали, и мне пришлось брать инициативу в свои, вернее в Никины руки.

То, что мы едем совсем не в сторону загородного дома отца Сержа, я понял сразу. Да и на путь к пристанищу «мирового правительства» дорога не походила. И это начало меня нервировать.

— Парни, — как можно тревожнее произнёс я, — убить меня вы и там могли. Куда вы меня везёте?

С таким же успехом я мог бы допрашивать египетского сфинкса. Эти люди не просто умели молчать, они умели молчать выразительно. Так, как молчит доктор, размышляющий, как лучше вам сказать о скорой кончине от рака. Вы ещё не умерли, но, глядя на доктора, читаете по его глазам собственный приговор.

Ладно, будем думать. Не убили сразу, значит, им нужна информация. Не допросили на месте, значит, нужна секретная информация, которую слышать посторонним вредно для личного здоровья. Старик организовал всё это, значит именно ему информация и необходима. Можно расслабиться — убивать нас не станут.

Глава 4

Это было так эффектно обставлено, что я даже пожалел о своём пребывании в теле недотёпы Ника. На крутом повороте автомобиль казалось-бы случайно занесло, и он почти повис над обрывом. Дверца справа открылась, и меня потеснил тот, кого я раньше видел только глазами Софии и Сержа. Следом втиснулся ещё охранник.

— Такая прыть в вашем возрасте, — попробовал пошутить я.

— Проверишь, если доживёшь до моего возраста, — ответил старик, пытаясь поудобнее устроиться в нашем тесном коллективе.

Перестав, наконец, двигать телом, он замер и тяжело вздохнул.

— И что? Вот в теле этого хлюпика сейчас крутой боец? — прощупав вялый бицепс Ника спросил он.

Мальчик запыхтел от обиды и завозился где-то у меня внутри. Оно и верно, не каждый день владыки мира называют тебя слабаком и неудачником.

— А вот в этом теле, — подражая его голосу и жестам, ответил я, — старик, который пользуется неопытностью юной девочки?

Мой собеседник даже не крякнул. Его, кажется, вообще было сложно шокировать. Подобной выдержке позавидовал бы и сам Джеймс Бонд.

— А ты — болтун, — только и сказал он.

— Но я не трачу время на пустые разговоры, когда дорога каждая минута, — с некоторой долей напускной злобности парировал я.

Старик вновь одарил тело Ника своим воистину чёрным взглядом, и иронически хмыкнув в последний раз, перешёл на деловой тон.

— Ты вытащил Прорицателя?

— Вытащил, — кивнул я. — Серж очень помог, отвлекая на себя охрану.

— Он всегда любил рисовать, — еле слышно прошептал старик, — он бы стал великим художником, — произнёс он уже громко, — если бы не этот чёртов эксперимент! Отдай мне Прорицателя, парень, и я дам тебе столько денег, что ты не сможешь их все потратить, даже если сильно пожелаешь! Самые красивые бабы нашего мира будут нырять в твою постель, как в бассейн! Самые лучшие повара станут тебе готовить! Самые лучшие музыканты окружат тебя негой!

И действительно завлекательно! Особенно на счёт баб! Вот только зачем женщины трупу? А я вполне мог скоро таковым стать.

— Да я вам его и так отдам, — стараясь придать голосу брезгливость, ответил я. — Жалкое существо, а теперь и бестелесное.

— Как это? — не понял старик.

— Так это, дедушка, — я шёл ва-банк, но совершенно не чувствовал положенного в таких случаях мандража! Очевидно потому, что и так был фактически мёртв. А мёртвые, как известно, не потеют. — Его тело осталось в крепости. Ваши коллеги считают его мёртвым. Однако его разум сейчас ждёт нас в моём теле, которое заперто в научном боксе Центра и скоро погибнет!

На моё удивление, это ни сколько не впечатлило старого интригана. Мне пришлось вновь осмотреться, прибегнув к спутниковому зрению, чтобы понять почему. Мы ехали прямиком в Центр. Тогда понятно. Вот только знает ли он о том, что там в данную минуту происходит. И не он ли вообще всю эту кашу заварил, мелькнула шальная мысль.

— Пацана этого, — снова презрительный взгляд на мой скафандр, — как я понимаю, в Центре знают, или, как минимум, видели.

— Это наш недавний клиент, — подтвердил я, начиная догадываться, к чему он ведёт. — У нас остались записи сканирования.

Старик не то хрюкнул, не то хмыкнул.

— Сканируете только клиентов, или всех посетителей? — И тут же сам ответил на свой вопрос. — Разумеется, и посетителей, иначе как бы вы добрались до моего старшего. Я должен был догадаться, но наука никогда не была моей сильной стороной. И, как оказалось, зря. Хотя, какая теперь разница.

Он замолчал, а я не стал ничего спрашивать. Было понятно, что всё, что мне надо знать он расскажет сам, а, что надо знать ему, о том спросит. Большего от подобного типа можно добиться разве что под пыткой. А на это у меня сейчас не было ни сил, ни возможности. Будем считать это временным взаимовыгодным союзом ради моей победы.

— Ты выявил крысу в вашем Центре? — Вдруг резко спросил он.

— Ещё нет, — растерянно признался я, — Нас заблокировали в лаборатории ещё до моего возвращения, — это звучало, как нелепица, — я затем и прыгнул в Ника, чтобы всё выяснить и — главное — разблокировать отсек, пока люди в нём, включая Прорицателя, — подчеркнул я для большей значимости, — не задохнулись без кислорода.

Он снова надолго замолчал. Автомобиль тем временем плавно влился в загруженное городское движение. Это было не так-то просто. Весь центр лежал в руинах, перекрывая радиальные трассы. Ведь когда-то город с высоты птичьего полёта был похож на солнце, пускающие лучи-шоссе во все стороны, но стянутое лентами кольцевых дорог, как бочка молодого вина обручами.

Теперь сквозных проездов не было, а единственное сохранившееся кольцо всегда оставалось забитым транзитным транспортом. Водителю старика приходилось лавировать между сохранившимися участками проспектов и чуть ли не дворовыми проездами. И это у него хорошо получалось, отметил я.

Также неожиданно, как замер, старик вновь очнулся.

— Входить внутрь, не зная, кто «крыса» — чистое самоубийство, — произнёс он очень тихо, почти себе под нос. — Павлик! — Рявкнул он вдруг.

Одновременно со всех сторон — чёртова стереосистема — прозвучал голос, отдающий металлом:

— Я слышал, хозяин.

— Бери ребят своих и тех, кто остался… — его голос всё-таки дал слабину, — остался из отряда Сержа. И ты понял куда.

Такое впечатление, что этот Павлик всю дорогу был с нами. Проверить этого прямо теперь я не мог, а потому решил пока плыть по течению.

— Что сказал Прорицатель? — теперь два абсолютно чёрных глаза, как два ствола, упёрлись в моё лицо.

Теперь я понимал несчастную девочку Софи. Отказать такому взгляду было просто невозможно. Мне пришлось собраться со всеми силами — своими и Ника — чтобы выдержать этот взгляд. Только что толку? Ведь Прорицатель мне ничего путного не сказал за всё время нашего знакомства.

— Я буду решать, что путно, а что беспутно, — проскрипел старик, будто подслушав мои мысли. — Постарайся воспроизводить дословно.

Если вы считаете, что так просто воспроизводить слова, сказанные в течении суток, то вы злостно ошибаетесь! Я особенно и не старался.

— Напоследок, — закончил я, — он кричал что-то о детективе.

— О человеке-детективе? — Неожиданно проявил заинтересованность старик. — Как его зовут в нашем мире?

Да, подумал я, лет семьдесят назад этот стрелок бы был мне не по зубам! Такая воля! Такие манеры! Не удивлюсь, если в прошлом он слыл джентльменом. И если бы не Софи, может слыл бы и поныне.

— Он сказал о прошлом, — с некоторым злорадством произнёс я. — Он упомянул Собаку Баскервилей!

— В каком контексте?

Вот же привязался. Если бы Прорицатель желал мне что-то сказать, то сказал бы открытым текстом. Дёрнул же меня чёрт вспомнить об этой злосчастной собаке. Что он тогда говорил? Вот и вспоминай теперь. Ах да!

— Он крикнул, что Анна — собака баскервилей, — сообщил я. — Может она ему не нравилась раньше. Что это нам даёт?

По непроницаемому лицу старика невозможно было угадать ход его мыслей. Однако сомневаться в том, что его мозг работал не хуже самого современного компьютера, не приходилось. Иначе бы он не был тем, кем он был.

— Он так её и назвал? — внезапно очнувшись, уточнил старик.

— Не совсем, — поморщился я лицом Ника, ибо мне уже начали надоедать эти глупые расспросы. — Я уже уходил тогда. Он крикнул: «дурак», потом помехи, «Анна», снова помехи, затем «собака баскервилей».

На этот раз, казалось, мой собеседник замолчал надолго, полностью погрузившись в собственные мысли. Я вздохнул с облегчением и даже слегка подбодрил пленённого в собственном теле Ника.

— Потерпи, малыш, — сказал я ему, — скоро всё для тебя закончится. — Но сообразив, как зловеще это прозвучало, поспешно добавил: — в лучшем смысле. Ты вновь вернёшь себе тело и воспользуешься им, чтобы вознаградить влюблённую в тебя медсестричку!

Мне показалось, или Ник захныкал? Вот только этого и не хватало. Нам сейчас, возможно, предстоит битва (недаром же старик всех своих бойцов вызвал), а в моём сознании плачет до смерти запуганный юноша! Да я две трети силы и ловкости потеряю при таком эмоциональном раздвоении.

— Заткнись, парень, только не сейчас, — зашипел я.

Шипел, судя по всему, вслух.

— Успокаиваешь свою личинку? — Усмехнулся старик. — Скажи, пусть не дрожит. Смерти он не увидит, как и любой из нас. Пуля, которая свистит — не твоя.

— Вы нас прямо-таки успокоили, — позволил себе съехидничать я.

— Его, а не вас, — проскрипел в ответ тот.

А спустя минуту он уже принялся активно раздавать команды. Судя по всему все его подразделения, как гражданского, так и боевого назначения всю дорогу находились с ним на прямой связи. Не удивился бы, если и Софи сею минуту стояла в своей комнате напротив микрофона по стойке смирно с наушниками на прелестной головке, ожидая приказов своего престарелого тирана.

— Перевести оговоренную сумму на счёт Центра, — голос старика внезапно обрёл юношескую твёрдость, от старческого дребезжания не осталось и следа.

— Уже выполняется, хозяин, — отозвалась преданная стерео система внутри автомобиля, вновь оглушая нас с Ником.

— Мне необходимы подтверждающие документы.

— На вашей электронной почте, сэр, — без всякого промедления рявкнули динамики. — Распечатать?

— Нет.

— Переслать копию в Центр?

— Я сам отвезу. Павлик!

Со всех сторон едва приглушённый звук мощных моторов, слышна даже тяжкая работа подвески на трещинах и ухабах с довоенных времён не ремонтированного асфальта. И сквозь этот шум голос командира организации, с которой угораздило меня связаться.

— Мы уже близко. Будем раньше вас.

— Хорошо. — В голосе ни нотки одобрения, поощрения своих сотрудников за беспрекословную исполнительность. Словно он командует группой бесчувственных роботов, а не живыми людьми. Пока ещё живыми, подумал я.

— Нам снять посты? Или штурмовать с хода? — Голос Павлика также бесстрастен. Но это мне уже ближе. Приказы не обсуждаются.

Старик медлит. Где-то в глубине его черепной коробки, обтянутой по-старчески пятнистой кожей, работает мощный, как сотня тысяч компьютеров мозг. Я даже начинаю верить, что нашего с Ником вмешательства не потребуется, ибо тут задействованы такие мощные силы, на фоне которых мы — лишь мелкая пыль, осевшая на ботинках сильных мира сего.

— Нет, — прервав свои таинственные размышления, отвечает, наконец, наш вождь, — Центр окружить, но так, чтобы не бросаться в глаза охране. Как только я войду внутрь…

— Хозяин! — голос полон неподдельного беспокойства и тревоги. — Вы войдёте внутрь один? Без охраны?

Почему-то мне вспомнился тот парень из секьюрити, которого без всяких слов пристрелил Серж в гостинице у Полковника, и другие, что безмолвно подхватили тогда тело убитого и утащили его. Я сам в прошлом солдат, но не могу понять, как старик смог добиться от своих людей такой всеобъемлющей преданности и покорности? Если бы я верил в колдовские чары, то решил бы, что здесь без них не обошлось.

— Я войду не один, — без всяких эмоций ответил старик. — Со мною будет очень надёжный охранник, — тут он всё-таки не удержался и вновь не то хрюкнул, не то хмыкнул. — Ну и пара моих парней для приличия.

Из динамиков отчётливо и объёмно доносится вздох облегчения.

— Как только я войду внутрь, — он так легко возвращается к первым словам неоконченного приказа, словно промежуточного диалога просто не существовало в природе. Стало ясно, что такого человека с мысли сбить невозможно. — Как только мы войдём, слегка поправился он, — обрубай все каналы связи Центра с внешним миром, включая радио и спутники.

— Вы не успеете их все обнаружить так быстро, — нелепо вступаю я голосом Ника, — а с первым же отключением там всё поймут, и не только наши, но и предатель. Он успеет передать информацию!

Сдержанный смешок. Однако, смеялся не хозяин. Смеялись динамики голосом невидимого Павлика, уже подъезжавшего, в отличие от нас, к Центру.

— Можешь сказать, — всё тем же бесцветным голосом разрешает своему верному нукеру старик, — теперь ему можно знать.

Как-то сразу почувствовалось, что услышу нечто неприятное для Центра. Или, для своего самолюбия, которое и так тут безмерно страдает в последние пол часа. И, разумеется, оказываюсь прав на все сто.

— Все ваши каналы связи взяты на контроль перед началом операции под кодовым названием «Полковник», — сообщает мне Павлик то, о чём я уже и так догадался.

— Чего ж тогда вы сами не вычислили крысу? — разумно удивляюсь я. — Ведь он сливал информацию вашим противникам прямо из Центра!

И вот тут меня неожиданно удивили. Да так, что я ещё долго не мог приклеить это известие к цветной аппликации, какой мне рисовался старик.

— Хозяин не одобрил прослушку, так как это противозаконно, — отчеканил, явно не согласный с таким решением шефа, главный нукер.

Обалдеть можно! Этот старый убийца, махинатор, фальсификатор, международный мошенник, оказывается, соблюдает законность, правда частично, в деле о прослушивании чужих линий связи! То есть, он приказал своим специалистам к ним подключиться, но слушать не стал!

Я чуть не взвыл от злости и досады. Ведь сейчас бы не погибло столько людей, и наш крестовый поход стал бы ненужным, знай мы, кто сливает информацию из Центра властителям секретной базы, в казематах которой держали Оракула. Мы бы просто вошли и взяли бы его, или уничтожили, что лично мне нравилось больше.

— Не злись, боец, — неожиданно мягко обратился ко мне старик, — я же тогда не знал, что придётся бороться не только со своими коллегами, будь они трижды прокляты, но и с глупцами, полагающими, что крысячьи доходы принесут им счастье. А просто так подслушивать чужие тайны обычно выходит себе же дороже — ты это должен понимать.

И я это понимал. Вот только, откуда он мог знать?

Одним из моих первых заданий была девушка, сбежавшая из очень обеспеченной семьи с неким ухажёром, покусившимся на её приданное, и обольстившим её. Вся семья девушки была настроена воинственно, но только её брат готов был лично уничтожить проходимца и вернуть сестру в семью. Он заплатил Центру из личных средств. Вернее, взял кредит под залог будущей доли наследства.

Моя задача была до глупости проста — заглянув в сознание девицы, выудить имя похитителя и сообщить брату. Кто бы мог предположить, к чему это приведёт?

Внедрение прошло легко и чисто, ведь у нас в распоряжении была карта биотоков её родного брата. Это даже проще, чем моё переселение в тело Ника там, на базе боевиков. Ведь тогда мы воспользовались картой биотоков отца, а без матери это всегда приводит к сложностям с настройкой. Спасибо доктору Цейтлину, что попал с первого раза и в яблочко.

Но я отвлёкся.

Подчинив своей воле сознание девушки, я обнаружил, что никакого похищения не было. И парень, с которым она сбежала, был так же из очень, если не более влиятельной семьи, чем родители и брат беглянки. И он безумно любил её, а она отвечала ему роскошной взаимностью. А скрыли они свой побег лишь от того, что их семьи враждовали ещё с довоенных времён. И уже никто толком не помнил, почему так вышло. Только дочь одной семьи никак не могла стать женой сына соперников.

Я был тогда ещё прям и не опытен, к тому же, недавно потерял свою семью под развалинами в центре города. Возвратившись, я постарался объяснить безутешному, как казалось, брату, что его сестра счастлива. И он, заплакав на моём плече, согласился ходатайствовать за неё перед родителями. Если только я открою ему их адрес, чтобы он мог прежде сам помириться с сестрой и её избранником.

И я расчувствовался тогда. Выдал все координаты влюблённой пары. И только через две недели узнал, как закончилась встреча брата с зятем.

Брат девушки нанял отморозков со всего района и на трёх джипах они рванули на указанный мною адрес. В это время у молодой семьи гостили друзья новоиспечённого мужа. Они пили и ели за здоровье молодожёнов… большинство — в последний раз в своей молодой и короткой жизни.

Мне не очень хотелось тогда вдаваться в подробности произошедшего, но тот факт, что в итоге погибли и счастливый, хотя и очень недолго, муж, и ревнивый брат, и ещё семь парней примерно поровну с обеих сторон, а пятнадцать попали в госпитали с ужасными ранами, не давал мне спать почти полгода! Особенно, когда я узнал, что девушка, возвращённая таким варварским способом в свой дом, повесилась в туалете на скрученной в жгут шторке от душа.

Откуда он мог знать?

Глава 5

— Я тебе потом скажу, если жив, останешься, — проскрипел старик. И куда порой девается его звонкий голос.

И тут же возник у меня ещё вопрос, который я пока решил попридержать: как старик читает мои мысли? Обязательно у него спрошу, когда буду держать за глотку этого старого педофила-маразматика. И он тогда мне скажет, обязательно скажет. Уж допрашивать с пристрастием я умею.

— Мечты погодят, — усмехнулся хозяин, когда наш автомобиль лихо крутанувшись, затормозил прямо у проходной Центра. — А сейчас пока — ты тот лапух, телом которого пользуешься. Понял?

Ник слегка зашебуршился, но даже он, по-моему, понял, что тут лучше пока сидеть тихо, тише мыши. И мы, вернее, я в скафандре, вылез из машины.

Привычка иметь всё ввиду никуда не девается у тебя, ни в каком теле, если твой правильный взгляд изначально поставлен. Я сразу отметил, что охрана на постах не наша, и что сканер над входом не в рабочем состоянии — просто разбит. Кто же это устроил? Неужели Цербер, как я и думал? Но тогда откуда эти охранники? Люди Цербера за него рельсы перегрызут, но не сдадутся. И, тем не менее, я не видел ни одного из них. Тут совершенно чужие парни.

Нам преградили дорогу двое с автоматами наперевес.

— Кто такие и что надо? — довольно грубо поинтересовался один из них, в то время, как второй взял в руки микрофон переговорного устройства внутренней связи.

— Имя моё вам знать необязательно, — высокомерно произнёс старик, — доложите, что прибыл заказчик по контракту с Полковником.

— Имени не называет, — тут же произнёс в микрофон второй охранник, и оба заметно напряглись, — говорит, что по делу какого-то полковника.

— Пропустите, — сквозь треск и шорох помех донёсся голос из динамика.

Интересно, подумал я, к чему здесь такая допотопная техника? Люди Цербера всегда пользовались потайным передатчиком, вставленным в ухо.

— Вас понял, — снова заговорил в микрофон бдительный страж, — но с ним ещё трое: два вооружённых телохранителя и пацан. Их тоже пропустить?

— Я вижу, — не смотря на помехи, было слышно, что отвечавшего начинает раздражать этот диалог, судя по всему, он наблюдал за происходящим посредством видео камеры. — Пропустить их, и проводите гостей в приёмную.

— Так точно, — по-армейски чётко на этот раз отрапортовал дежурный и нажал небольшую кнопку.

Где-то в глубине помещения прозвучали два коротких звонка, и через несколько секунд в коридоре послышались торопливые шаги. Появился ещё один охранник, на ходу застёгивая молнию форменной куртки. Этот был без автомата, вооружённый лишь пистолетом в ременной кобуре. Вошедший сумел сохранить невозмутимое выражение лица при виде нашей компании, однако глаза выдавали его удивление и беспокойство, особенно при виде двух крепких парней в чёрных костюмах, полы пиджаков которых под мышками топорщились явно не от переизбытка мышц.

— Проводи посетителей в приёмную и доложи, — приказал ему дежурный.

На этот раз никаких «так точно» или «есть» не последовало, парень просто кивнул и повернулся к нам левым боком, освобождая путь.

Первым в коридор шагнул один из телохранителей, вторым старик, ощутимо пихнув своей костлявой рукой в спину, отправил меня, следом пошёл сам, затем второй телохранитель, и замкнул наше шествие охранник. Парень должен бы был идти первым, показывая дорогу, но он заметно нервничал и, видимо, неуютно чувствовал бы себя, оказавшись спиной к людям старика. Поэтому перед поворотами он голосом указывал направление, произнося коротко: «левее», «прямо» и «здесь на право». Мне путь к лифту был хорошо известен, и я шёл на автопилоте, совершенно не слушая подсказок, погружённый в свои мысли.

Старик хочет встретиться с Шефом. Зачем? Ведь он уже знает об успехе операции по спасению Прорицателя из темницы, где того держали столько лет, и даже оплатил оговоренную контрактом сумму. Или он не до конца поверил моему рассказу о событиях в Центре, в результате которых, Оракул оказался в западне ещё более страшной и смертельной, чем та, из которой я его только что вытащил? Возможно, он считает произошедшее столкновение и заблокированный лабораторный отсек внутренними разногласиями и борьбой в организации, и надеется убедить Шефа отдать ему Прорицателя без лишних хлопот, как и полагается по контракту. Однако, всё же подстраховался, окружив Центр своими людьми.

Кто знает, что в голове у этого человека. Я мог бы попробовать переселиться в него, только чтобы мне это дало? Пока, по крайней мере, старый лис и так на моей стороне, и наши интересы совпадают. Ему, разумеется, глубоко наплевать на жизни запертых в лабораторном блоке людей, но он не может освободить из постепенно удушающего страшного плена только одного Оракула, не освободив их всех.

Какой смысл гадать на кофейной гуще, решил я, мысленно махнув рукой, очень скоро и так всё станет ясно. Мы уже подошли к лифту, который доставит нас прямо в приёмную.

У дверей лифта, как и положено, дежурили два автоматчика. И вновь я не узнал в них людей Цербера. Где же, чёрт подери, начальник службы безопасности Центра? Может быть, мы встретим его у Шефа, подумал я. Ведь в прошлый раз, когда нам нанёс визит Полковник, Шеф собирал в своём просторном кабинете всех руководителей.

Охранники у лифта, как по команде, взяли автоматы на изготовку, а наш провожатый откуда-то сзади неровным от волнения голосом произнёс:

— Господа, я попрошу вас оставить своё оружие здесь. — и, заметив, как тут же напряглись плечи телохранителей, поспешно добавил, — Его вернут вам на выходе. Прошу простить меня, но таковы правила.

В какое-то мгновение я уже решил, что сейчас начнётся стрельба и уже начал движение чуть в право, уходя из под прицела автоматов, пользуясь тем, что на худосочного и бледного Ника никто никакого внимания не обращал. Но тут, отзываясь громким скрипучим эхом на весь коридор, прозвучал голос старика:

— Отдайте им пистолеты, мальчики! На нас никто там не собирается нападать. Ведь так? — эти слова уже были обращены к нашему провожатому.

— Р-разумеется, — не в силах от волнения справиться с голосом, прохрипел тот. — Но таков п-порядок.

— А порядок надо уважать, — мягко, словно успокаивая малых деток, сказал старик, — давайте мальчики, разоружайтесь.

С явной неохотой, поедая недобрым взглядом охранников, телохранители достали свои огромные автоматические пистолеты, по всему видно не серийного, а штучного производства и, как и полагается, держа за ствол, передали их, наконец вышедшему из-за наших спин сопровождающему. Автоматчики проводили диковинное мощное оружие взглядами полными уважения и зависти.

— Смотри, не потеряй, — проворчал один из нукеров, от чего наш провожатый невольно попятился, пока не упёрся спиной в стену.

Мне с большим трудом удалось сдержать себя от улыбки, и остаться в роли сильно напуганного подростка, чего не скажешь о Нике. Сознание парня съёжилось и дрожало от страха, если про сознание вообще можно так выразиться. Но трудно иначе описать то, что я чувствовал. Хозяин тела буквально оцепенел от ужаса. И его можно понять. Ведь, помимо своей полной неподготовленности к подобным опасным приключениям, он ещё и никак не мог повлиять на происходящее.

— Надеюсь, теперь все необходимые формальности соблюдены? — тоном, не терпящим возражения, уточнил старик. — Теперь нас, наконец, проводят? Я очень пожилой и весьма занятой человек, и не могу себе позволить бездарно растрачивать своё время — это привилегия молодых. Не так ли?

Наш провожатый молча кивнул и надавил на светящуюся кнопку в стене. Дверцы лифта тут же пришли в движение, раздвигаясь и пропуская всю нашу процессию в его вместительное и сверкающее зеркалами чрево. Лишь автоматчики остались снаружи, как я успел заметить, мгновенно с нескрываемым облегчением расслабившись.

— Мы спускаемся, — негромко произнёс охранник, сопровождавший нас, и кабина мягко пришла в движение.

Мне стало любопытно. Я ни разу не был в приёмной Шефа, где колдовала таинственная Анна. Да и саму секретаршу видел очень редко, буквально несколько раз за всё время службы в Центре. И вот через минуту я впервые окажусь в её чертогах, через которые в кабинет попадали все важные клиенты, удостаиваемые личного общения с хозяином, но где никогда не бывали не то, чтобы простые, а даже самые высокопоставленные сотрудники.

И вот кабина замедлила ход и совсем остановилась, створки дверей лифта разошлись, и мы ступили в приёмную. И меня постигло страшное разочарование развенчанной сказки, как бывает с ребёнком, впервые узнавшем о том, что Санта Клауса не существует, а подарки под ёлку кладут родители Ибо приёмная оказалась хоть и просторным и, на первый взгляд, весьма уютным, но вполне обыкновенным кабинетом. Ковровое покрытие на полу, пусть и весьма дорогое, но всё же синтетическое, а не мягкий высоковорстный шерстяной ковёр, как у шефа. Мебель изящная, но изготовленная не из цельного массива дерева ценных пород. Несколько кресел и столик для посетителей с возлежащим на нём традиционным набором свежих глянцевых журналов и серьёзных газет. Крошечная барная стойка с необходимой техникой и несколькими бутылками дорогих сортов коньяка виски и вина. Сервант с набором различных чашек, блюдец, бокалов и рюмок. Какие-то абстрактные картины на окрашенных в кремовый цвет стенах, и, разумеется, рабочее место хозяйки со всей положенной техникой и атрибутикой. Вот и вся скромная обстановка.

Из-за стола навстречу нам поднялась сама Анна. Как всегда великолепно выглядящая в своём строгом, но очень идущем ей костюме, женщина средних лет. По её свежему, без единой морщинки лицу более точно определить возраст не представлялось возможным. Она обошла стол и сделала по направлению к нам пару шагов, при этом одарив меня и старика приветливым взглядом своих пронзительно голубых глаз. И я бы не решился спорить, достигался ли такой цвет при помощи линз, или являлся её природным оттенком. На телохранителей и провожатого женщина даже не взглянула.

— Рада приветствовать дорогих гостей в нашей скромной обители, — мягким голосом с лёгкой улыбкой поприветствовала нас она. — Надеюсь, что вас не очень огорчили наши меры безопасности, — это прозвучало, как утверждение, а не вопрос. — Проходите, присаживайтесь, — изящным, выверенным годами работы жестом Анна показала в сторону кресел для посетителей. — Свободен, — уже совершенно другим, властным и жёстким голосом негромко приказала она нашему провожатому. Тот и сам, судя по его виду, был рад поскорее убраться отсюда. Он юркнул обратно в лифт и дверцы за ним тут же сдвинулись.

Мы со стариком сели. Причём, олигарх проделал это привычно, тут же закинув ногу на ногу, я же, продолжая оставаться в роли и теле Ника, подошёл к отведённому мне месту на негнущихся от волнения ногах, присел на самый краешек кресла и по-ученически сложил руки на сомкнутых коленях. Телохранители заняли место рядом с хозяином, но остались стоять с каменными лицами, заложив руки за спину. Для них такие приёмные, как и куда более значительные кабинеты явно были вполне привычны.

Анна вернулась на своё место и тоже села.

— Не ожидала, что вы знакомы с… Николас — так, кажется?

Я молча кивнул.

— Я немного знаком с его семьёй, — проскрипел в ответ олигарх, вновь погружаясь в образ старого брюзги. Как вы понимаете, прежде, чем обратиться к вам по известному делу, я наводил справки. А тут оказалось, что ваша организация оказала неоценимую услугу моим… э… друзьям — родителям Ники. Направляясь к вам, прихватил парнишку. Есть у меня на него кой-какие виды, пусть учится, пока я ещё жив.

Анна слушала и с понимающей улыбкой на губах кивала. Но, чёрт меня возьми, если она верила хоть единому слову этой истории.

— Ну, тогда за будущее мальчика можно не беспокоиться, — подытожила она, кивнув и улыбнувшись в этот раз уже непосредственно мне.

— Но давайте вернёмся к нашим делам, — мгновенно перешёл на сугубо деловой тон старый лис, — я перевёл на счета Центра все оговоренные контрактом суммы. Подтверждающие платёжные документы могу немедленно предоставить. Поэтому хотел бы предложить, чтобы в нашей встрече с вашим шефом принял участие финансовый директор Центра. И, кстати, — старик изобразил на лице крайнее удивление, — сколько ещё времени ваш начальник собирается держать меня в приёмной?

Я всем своим существом ощущал, что что-то здесь не так. Да и как могло быть всё в порядке, учитывая последние события в лабораторном блоке. Однако Анна являла собой монумент полному спокойствию, и даже ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она всё с той же милой улыбкой произнесла:

— Дело в том, что Шефу сильно нездоровится…

Старик тут же нахмурился и засопел, словно бык перед атакой. Мысок его начищенного до блеска ботинка на закинутой ноге начал угрожающе покачиваться вверх-вниз.

— Нет-нет, — поспешила успокоить его Анна, — это никак не связанно с вашим делом, поверьте. Он действительно очень плохо себя чувствует и, не желая смущать вас своим больным видом…

— Я это переживу, — фыркнул олигарх.

— … поручил мне, как своему доверенному помощнику, полностью владеющему ситуацией и состоянием дел, ответить на все ваши вопросы и предоставить любую информацию о продвижении и результатах дела, — всё же закончила свою фразу Анна, казалось, совершенно не смущённая негативной реакцией гостя.

Старик поднял на неё свой пронзительный взгляд, от которого порой падали в обморок его референты, но и это никак не повлияло на женщину. Мне оставалось только восхищаться силой её воли и закалкой характера. Только такая помощница и могла проработать бок о бок с Шефом столько лет и не вызвать даже намёка на сплетни и кривотолки, которые обычно ходят о секретаршах. Может быть, именно это имел ввиду Прорицатель, сравнивая её с собакой Баскервилей?

И всё же, хотелось бы понять, что тут на самом деле происходит? В болезнь Шефа верилось слабо. Сказать точнее, не верилось совсем. Возможно, он ранен, или, не дай бог, убит, а Анна, не желая вываливать перед привилегированным клиентом информацию о событиях происходящих внутри организации, скрывает это. Или Шеф изолирован по каким-то иным причинам? Взят в заложники? Заперт в каком-нибудь боксе наподобие людей дока? Так или иначе, но сама она этого не скажет. А времени, чтобы разобраться в происходящем у меня остаётся всё меньше и меньше.

— Кстати, — невозмутимо продолжила Анна, — мы предвидели ваше желание, и Алекс Гоубер — наш финансовый директор — будет здесь с минуты на минуту.

Поняв, что защиту секретаря не пробить привычными для него уловками, старик сделал вид, что смирился с положением.

— Надеюсь, мой партнёр не опасно болен, — произнёс он уже своим обычным скрипучим голосом.

— О! Что вы! — Воскликнула Анна. — Ни в коей мере. Через пару дней он будет на ногах, ведь у нас работают лучшие медики, каких только удалось собрать после войны.

А вот это уже совсем интересно, мысленно присвистнул я, может она, конечно, и не знает о том, что все медики и техники умирают в эту минуту от духоты в запертом блоке, что тоже маловероятно, но уж точно знает, что никто из них сейчас Шефом не занимается. Неужели Шеф всё же убит? И где же, в конце концов, Цербер? Я всё больше был склонен винить именно его во всём происходящем.

— Передайте ему мои пожелания скорейшего выздоровления. Итак, раз вы уполномочены говорить от имени своей организации, — вернулся к деловому тону мой спутник, — расскажите мне, где сейчас находится человек, доставка которого в моё распоряжение является предметом нашего договора.

Анна опустила глаза и тяжело вздохнула.

— Увы, — придав своему голосу трагический оттенок, произнесла она, — он мёртв. Это случилось раньше, чем мы успели до него добраться.

На какое-то мгновение, потеряв осторожность и забыв о конспирации, старик повернул голову и недоумённо взглянул на меня.

— Что значит, мёртв? — воскликнул он.

— Значит, умер. На базе случился бунт, произошла перестрелка, видимо, сердце пожилого человека не выдержало. Мы просто не успели вытащить его.

На минуту мой сосед задумался, очевидно, анализируя ситуацию. Узловатые пальцы его иссохших рук, сцепленные на колене, ритмично подрагивали в такт его мыслям. Взгляд затуманился, голова слегка склонилась вперёд. Анна и я с тревогой наблюдали за происходящим, и только телохранители продолжали возвышаться за спиной хозяина каменными истуканами с ничего не выражающими лицами.

Очнулся старик так же внезапно, как и отключился.

— Это достоверные сведения? — спросил он.

— Абсолютно.

— От кого они получены?

— От нашего сотрудника, посланного с заданием вызволить узника.

При этих словах я едва не поперхнулся, что не ускользнуло от внимания моего спутника. А вот заметила ли реакцию Ника Анна? По крайней мере, взгляд её всё ещё виновато упирался в пол под ногами.

Вот так дела. Возможно, она догадывается, кто сидит перед ней в облике Ника и нарочно издевается? Хотя, вряд ли такое поведение характерно для секретарши Шефа. Тогда к чему эта ложь? Правда, надо отметить то, что это ложь доподлинно знаем только мы с ней. Идёт какая-то игра, пока мне не понятная.

— А почему он оставил там труп? — неожиданно рявкнул олигарх.

— Что? — не поняла Анна.

Ага, а и тебя, всё-таки, можно ошарашить и вывести из равновесия, с некоторой долей злорадства подумал я.

— А то, что в нашем контракте нет ни слова о том, в каком состоянии должен находиться Оракул, которого вы обязались доставить в моё распоряжение! — скрип несмазанной телеги стал походить на лай.

— Но позвольте, зачем вам труп?

— А вот это уже не ваше дело, — зловеще прошипел старик — Я щедро плачу, но за свои деньги привык получать качественную работу.

В этот момент на столе Анны зазвонил телефон. Аппарат, выполненный под антикварный, оригинально смотрелся среди современной оргтехники. Сегодня, как я уже успел заметить ещё на проходной, вся внутренняя связь в Центре осуществлялась исключительно по проводам. Радиоэфир явно активно глушился ещё до нашего появления.

— Да, — произнесла Анна в трубку, — мы его ждём.

Когда она опускала трубку обратно на рычаги, на её лице читалось значительное облегчения, и кажется, я догадывался о причине.

— Уверена, что мы всё уладим, — уже полностью снова овладев собой, тоном, каким успокаивают расплакавшегося малыша, произнесла она. — Давайте закончим, для начала, с финансовой частью. К нам, как раз, уже спускается Алекс.

Старик повернулся ко мне, и в его взгляде я прочёл гораздо больше того, что он теперь высказал вслух.

— Ники, сейчас мы будем говорить о цифрах, а это скучно. А тебе ещё рано привыкать к скуке в нашем деле. Поди, погуляй.

И уже вернув тело в прежнее положение продолжил, обращаясь к Анне:

— Вы не возражаете? Пусть мальчику покажут ваши местные достопримечательности. Он, разумеется, был тут у вас на днях, но вряд ли в том его состоянии что-либо заметил интересного. Да и ни к чему ему присутствовать при нашем дальнейшем разговоре.

И всё-таки надо признать, что чутьё у секретарши Шефа было развито великолепно. Она так и пожирала меня глазами, чувствуя подвох, но, не понимая, в чём он может заключаться. И это её без сомнения злило. Впрочем, внешне она оставалась сама любезность.

— О, как я сама не подумала, — всплеснула она руками, — разумеется, мы отправим Ника наверх и попросим кого-нибудь из наших людей показать ему Центр, кроме закрытых зон, конечно, но там и нет ничего интересного для молодого человека.

В ту же секунду тихо звякнул колокольчик, сообщая о прибытии Алекса Гоубера. Дверцы лифта разошлись, и я чуть не выдал себя, на мгновение, застыв, как вкопанный, при виде нашего финансового директора. Он был весь белый, как снег, словно мистический вампир выпил всю его кровь до последней капли, движения скованные, глаз не поднимает. Эх, запрыгнуть бы сейчас в него, наверняка всё прояснилось бы. Но делать этого нельзя, даже думать не стоит, чтобы не запустить случайно процесс. Ведь стоит мне покинуть Ника, как паника, завладевшая его сознанием, мгновенно и неконтролируемо выплеснется наружу. И всей нашей конспирации настанет конец. А мы до сих пор так и не знаем не только личности предателя, но и того, что вообще творится в Центре. Не имеем понятия, кому можно доверять, а потому стережёмся ото всех до единого. И я прошёл мимо приведения Алекса в лифтовую кабину, слегка задев его рукой, но он даже не оторвал взгляд от пола.

Передайте наверху, — обратилась Анна к автоматчику, спустившемуся вместе с нашим бухгалтером, но оставшемуся стоять в лифте, — чтобы устроили для Николаса экскурсию по Центру, везде, кроме закрытых для посторонних зон.

— Есть, — рявкнул боец.

И створки дверей лифта бесшумно сошлись за моею спиной.

Глава 6

На всякий случай я повернулся к охраннику лицом, кто знает, к какому лагерю принадлежат эти наёмники — сторонников Центра, или пособников предателя. А может и предателей во множественном числе, кольнула меня шальная мысль, о которой мурашки пробежали по спине моего скафандра. И действительно, кто сказал, что «крыса» одна? Эти твари обычно существуют стаями. Перед внутренним взором вновь всплыло молочно белое лицо Алекса Гоубера.

Итак. Я видел Анну и Алекса, где находится доктор Цейтлин, мне было известно. Со мной всё понятно. Тайной оставались судьбы Шефа и Цербера. И если о Шефе хотя бы упоминалось во время разговора в приёмной, то руководитель службы безопасности словно растворился в воздухе, и не один растворился, а вместе со всеми своими людьми, что уже совсем представлялось невероятным. А значит, именно его следы мне необходимо отыскать в первую очередь.

Раздалось тихое «дзинь» и лифт остановился. В коридоре меня уже ждали двое, один из них в штатском. Мне он сразу показался знакомым. Чуть выше среднего роста, не толстый, но с небольшим животиком, которым природа награждает не слишком увлечённых физкультурой мужчин после сорока лет, интеллигентным лицом и умными глазами. Точно! Я видел его в Центре и раньше — кто-то из среднего технического персонала, из энергетиков, если память мне не изменяет. Сменный начальник.

— Рад с вами познакомиться, — он с приветливой улыбкой протянул мне руку, как только я вышел из лифта. Разумеется, меня узнать он не мог. — Меня зовут Антон, но можете на современный молодёжный лад называть меня Тони.

— Очень приятно, — ответил я, и с опаской вложил в протянутую руку вялую никину ладошку. Однако Антон не стал демонстрировать свою физическую силу, как любят это делать при рукопожатии многие страдающие комплексом неполноценности мужчины, и к моему облегчению, произвёл традиционную процедуру совершенно безболезненно, чем сразу вызвал во мне симпатию.

— А вы, стало быть, Николас, — кивнул он, мягко устраняя неловкость, возникшую по моей вине, ведь я забыл представиться в ответ.

— Можете называть меня просто Ником.

Идеалистическую картину нарушал только вооружённый автоматом охранник, стоявший от Тони справа. Ему я руку для знакомства протягивать не решился, да он, судя по всему, знакомиться со мной и не собирался, он смотрел куда угодно, но не на меня.

— Отлично, Ник! — Тони был переполнен энтузиазмом. — Мне поручили устроить для тебя небольшую экскурсию по Центру. И поверь, никто лучше не справится с этой задачей!

Кто бы сомневался, согласился я мысленно, энергетику должен быть знаком каждый потайной технический люк, каждая кабельная шахта, каждый вентиляционный короб. Сдаётся, что тут мне наконец-то повезло. Сам я, конечно, тоже ориентировался в коридорах конторы, но лишь в тех, которыми доводилось постоянно пользоваться.

— А что вы мне покажете, Тони? — тем временем поинтересовался я.

— Да всё что угодно! — воскликнул тот. — Ну, разве что, кроме мест, которые посторонним показывать нельзя.

— А почему нельзя? — стараясь придать голосу побольше наивности, спросил я.

Инженер приблизил своё лицо к лицу Ника, заговорщицки подмигнул и, кивнув на автоматчика, громко, чтобы тот слышал, прошептал:

— Видишь его? Вот он не разрешит. Ты не поверишь, но в некоторые места даже меня не пускают!

При последних словах охранник заметно напрягся и уставился взглядом в затылок Антона, словно пытаясь прожечь в нём дыру. Вот, значит, как, отметил я для себя, всё происходящее в Центре от персонала стараются скрывать. Интересно будет узнать, чем начальство мотивирует необходимость ограничения передвижения для простых сотрудников.

— А хочешь посмотреть центральный пульт управления? — предложил инженер, продолжая искриться чистой энергией, как замкнувшая проводка. — Ты такое мог только по телевизору видеть. Он у нас почти такой же большой, как на электростанции! — здесь он запнулся, решив, видимо, что чересчур переборщил с преувеличениями. — Ну, не совсем такой же огромный, конечно, но уверен, тебе понравится! Идём?

— Идём, — согласился я, оценивающе взглянув на собравшегося сопровождать нас охранника.

Ничего особенного: средний рост, средний вес, куча лишней экипировки, что должно здорово стеснять движения в ближнем бою, судя по лицу, едва не новобранец. Да и кого пошлют сопровождать экскурсию? Не ветерана же.

И мы пошли. Энергично жестикулирующий, будто сошедший с ума дирижёр, Антон, и я, изо всех сил изображающий внимание, впереди, и бдительный охранник на некотором расстоянии позади. Тони трещал не умолкая. Было сразу видно, что он не только любит, но и отлично знает своё дело. Мы метра не проходили без его объяснений о том, какие важные коммуникации скрываются за окружающими нас стенами, полом под ногами и потолком над головой. За одним из поворотов коридора, он даже отпер едва приметную дверцу, словно фокусник, сотворив, казалось, прямо из воздуха связку причудливых ключей. В небольшом помещении при тусклом освещении хищно изгибались окрашенные в разные цвета различного диаметра трубы, на каждой из которых присутствовал запорный вентиль, а серый металлический ящик, привинченный к стене справа от дверного проёма, издавал угрожающее гудение.

— К чему такая радуга? — имея в виду окраску трубопроводов, поинтересовался я, собственно лишь затем, чтобы показать, насколько мне интересно всё, что с таким жаром рассказывает мне экскурсовод.

Антон довольно заулыбался, он был польщён вниманием слушателя к техническим тонкостям.

— Каждый цвет соответствует системе, к которой данная магистраль относится, — сообщил он, и углубился в детали.

Однако дальше я уже не слушал, лишь периодически кивая головой в те моменты, когда инженер на мгновение замолкал, чтобы сделать вдох, как ныряльщик перед очередным погружением. Меня вдруг заинтересовало, войдет ли наш конвоир в коморку, или останется ждать снаружи? С одной стороны, в крошечном помещении было тесновато для троих, а с другой, из-за гудения, исходящего из недр металлического ящика снаружи он не мог слышать, о чём мы говорим, а это явно входило в его обязанности. Парень топтался, крутился, пытаясь подставить то одно ухо, то другое, но войти так и не решился. Ничего страшного, успокоил я себя, в любом случае это место для моих целей не подходит. Слишком уж здесь много ответственных узлов, выход из строя которых сразу же привлечёт внимание. Подождём.

Когда мы вновь оказались в коридоре, Антон тщательно запер дверь, и я снова удивился, настолько она слилась со стеной и стала совершенно незаметной. Если специально не всматриваться, то пройдёшь мимо и не увидишь. А кто всматривается в стены, когда идёт по коридору? И я представил, мимо скольких таких коморок, комнатушек и чуланчиков я проходил каждый день, даже не подозревая об их существовании. А Тони, судя по всему, знал их все, от первой до последней. А уж когда для спуска на нижний этаж он затащил нас гулкую техническую лестницу, незнакомую, я уверен, даже прежним церберовским охранникам, я окончательно осознал, какой бесценный подарок преподнесла мне сама судьба.

На минус первом этаже, где мы оказались, и располагался центральный пост энергетиков — тронный зал Антона. Прежде, чем ступить внутрь, инженер одёрнул на себе куртку, поправил узел галстука, съехавший на бок за время нашего небольшого путешествия, пригладил растрепавшиеся волосы, затем, окинув и меня придирчивым взглядом, недовольно посмотрел на вооружённого соглядатая.

— Подождите нас здесь, — начальственным, как ему казалось, тоном распорядился он.

Охранник, не удостоив инженера ответом, просто отрицательно покачал головой.

— Но туда нельзя входить с оружием! — вспыхнул Антон. — Как вы не понимаете! Там нежная электроника, чувствительные приборы! А если эта ваша штука, — он брезгливо ткнул пальцем в автомат, — вдруг выстрелит? Это же будет катастрофа!

— Ну, так и не заходите туда с посторонним, — деланно ленивым тоном посоветовал наш конвоир.

Но, не показать такому жадно интересующемуся его энергетическим хозяйством, каким оказался я, гостю свой дворец, это было выше сил Тони, и никак не соответствовало его понятиям о законе гостеприимства.

— Тогда, хоть ружьё своё тут оставьте, — забыв про начальственный тон, едва не взмолился он. — Никто здесь его не украдёт. Да тут вообще никто не ходит!

— Если зайдёте внутрь, — отрезал охранник, — я пойду с вами.

На инженера было жалко смотреть.

— Может тогда не надо, — робко предложил я.

— Чёрт знает, что такое, — в сердцах бросил Антон и, распахнув стальную дверь, исчез в ярко освещённом проёме.

Мы по очереди последовали за ним.

Аппаратная встретила нас сверкающей стерильностью выложенного белым кафелем пола и стен. Половину просторного зала занимал полукруглый пульт. Перед ним по специальным металлическим направляющим в полу легко скользило удобное вращающееся кресло, а на нём, как на троне, восседал сейчас Антон. Оператор, только что уступивший ему своё место, переминался с ноги на ногу рядом, продолжая краем глаза наблюдать за перемигиванием разноцветных огоньков на большом, в пол стены, контрольном экране.

— Каково, а? — широким жестом руки обведя представшую перед нами панораму, воскликнул мой экскурсовод. От недавнего раздражения не осталось и следа.

Всё было грандиозно и, пожалуй, стоило того восхищения, которое испытывал Тони, но вот оператор здесь сейчас был совершенно лишним. Я бы предпочёл продолжить наше ознакомительное путешествие в недра Центра и осмотреть ещё пару-тройку подходящих закутков, но, как видно, здесь мы можем задержаться надолго. Наш оратор с каждой минутой только всё больше распалялся, с всё нарастающей амплитудой размахивал руками, и периодически тыкал пальцем в разноцветные, подобно уже виденным нами трубопроводам, ломаные линии графиков на экране монитора. Остановить поток его красноречия сейчас могло только какое-то форс мажорное обстоятельство.

— Простите, пожалуйста, Тони, — громко, дабы быть уверенным, что он меня услышит за звуками собственного голоса, произнёс я, — а туалет здесь есть?

Даже хорошо разогнанный велосипед невозможно затормозить так, чтобы он в одно мгновение встал, как вкопанный, разве что о стену или бетонный забор. Чего уж тогда говорить о многотонном локомотиве красноречия увлечённого чтением лекции инженера. Ещё несколько предложений успело слететь с его губ с прежней скоростью, затем поток мыслей начал ломаться, комкаться, затем превратился в несвязанные между собой отдельные фразы, и, наконец, он замолчал.

— Мне, правда, очень неудобно, — я постарался придать лицу Ника стыдливое выражение, а для полной убедительности сильно стиснул и слегка согнул колени, — но там, в приёмной все такие важные, что я побоялся спросить, а теперь совсем терпеть нет сил.

Пока Тони собирал разлетевшиеся при торможении мысли и пытался понять, чего я от него хочу, спасительный голос подал оператор:

— В аппаратной режим полной стерильности, — сообщил он, бросив короткий недовольный взгляд на нашего стража, — туалет находится дальше по коридору по левой стороне, возьмите ключ у двери на полочке.

— Тут у вас все двери так замаскированы, — я в нерешительности оглянулся на заветную полочку.

— Я бы вас проводил, но не имею права отлучаться во время дежурства, — с сожалением развёл руками оператор.

— Всё в порядке, садитесь на место, — пришёл, наконец, в себя Антон, — я сам покажу дорогу, — решительно произнёс он, неохотно поднимаясь с мягкого кресла.

— Вы уж простите, что прервал ваш великолепный рассказ, — продолжал я извиняться страдальческим голосом.

— Ничего, ничего, я и сам не прочь облегчиться, — махнул рукой инженер, — а потом с новыми силами продолжим, — пообещал он, и, подхватив с полки маленький никелированный ключик, направился к двери. — Вы и туда нас сопровождать будите? — удивлённо спросил он у охранника, заметив, что тот увязался за нами.

Тот молча кивнул.

— Ей богу, как в тюрьме, — буркнул Тони, — раньше таких безобразных порядков не было. Зачем только охрану сменили.

Не бухти, мысленно просил я его, пусть идёт с нами. Пусть даже заходит внутрь, чтобы подслушать, о чём мы станем говорить стоя у писсуаров. Надеюсь, в туалете у вас никаких важных коммуникаций не проходит, и разноцветные вентили на трубопроводах не стоят. А то, что он у вас ещё и запирается, а оператору нельзя отлучаться на протяжении всей смены, так это и вовсе удачно получилось.

Нужная дверь обнаружилась шагах в двадцати от аппаратной. Антон, всю дорогу продолжавший ворчать, отпер её, распахнул нервным движением, затем пошарил рукой по внутренней поверхности стены, раздался негромкий щелчок, и в помещении зажегся свет.

— Пожалуйста, Ник, — пригласил он меня войти, демонстративно игнорируя неотстающего от меня ни на шаг конвоира.

Войдя внутрь, я с удовольствием обнаружил, что, в отличие от крошечных узловых помещений, здесь места было предостаточно. При входе по стенам располагались четыре раковины с зеркалом над каждой, по две с каждой стороны, дальше слева четыре кабинки, а справа за перегородкой четыре писсуара. Отчего мне сделалось любопытно, на кого, кроме двух сотрудников смены был ещё рассчитан сей дворец, сверкающий чистотой и пахнущий какими-то диковинными цветами, если Антон говорил, что на этом уровне кроме самих энергетиков практически никогда никто не появляется.

Я немного задержался, прежде чем зайти в кабинку, чтобы убедиться, что охранник зашёл следом за нами и прикрыл за собой дверь. Миновав умывальники, он остановился у перегородки и принялся подпирать её плечом, будто нарочно нервируя несчастного инженера, вынужденного совершать свой моцион в каких-то двух шагах от него. Лучшей диспозиции и нарочно придумать было нельзя.

— Просыпайся, — мысленно велел я затихшему где-то на задворках собственного мозга сознанию Николаса. — Пора нам с тобой расстаться. Надеюсь, ты на меня не в обиде за наше маленькое приключение. Уверен, что твои адвокаты ещё и немалую компенсацию за это у Центра отсудят.

Ник в моём сознании сначала радостно заворочался, но затем, видимо осмотревшись и сообразив, где находится, запаниковал.

— Вы что, бросите меня здесь? А как я выйду?

— А тебе пока и не надо выходить. — Стал успокаивать его я. — Сейчас присядем на крышку унитаза, и тут ты останешься ждать, когда за тобой придут. Тем, кто придёт, скажешь, что Тони привёл тебя сюда, а сам поскандалил с охранником и ушёл. И никто тебя не тронет, ведь без Тони ты действительно дороги отсюда назад не отыщешь.

— Стой, не смей так меня бросать!

Однако времени на пустую болтовню у меня не осталось. Небольшое усилие, и вот я уже стою, упершись взглядом в кафельную стену, застёгиваю ширинку на брюках, и слышу доносящиеся из кабинки нечленораздельные вопли Николаса. После долгого вынужденного бездействия его сознанию не сразу удаётся взять под контроль собственное тело и речевой аппарат в особенности.

Глава 7

Проверка. Полный контроль над телом есть. Да и «скафандр» в этот раз не чета прежнему, и рост, и хорошо развитые мышцы, очень эластичные от постоянного активного жестикулирования. Разум Антона надёжно блокирован. На первое время я не оставил ему даже возможности просто наблюдать за происходящим. Он и так сейчас в шоке, зачем же сводить его с ума окончательно. Потом как-нибудь объяснимся.

Дальше всё просто. Поворачиваюсь лицом к охраннику. Тому сейчас не до меня, раскрыв рот он пялится на ходящую ходуном кабинку, в которой Ники слишком торопится вновь стать полноправным хозяином собственного тела. Да, новобранца видно сразу. Ветеран бы в этой ситуации в первую очередь контролировал Антона, как ближайшую угрозу, а этот замечает моё приближение только в последний момент.

— Ты чего, инженер? — ещё успевает удивиться он и валится навзничь, с глухим стуком прикладываясь затылком к плитам пола.

Первым делом, я нагнулся над ним и проверил пульс — жив. Полминуты на то, чтобы полностью разоружить парня. Из всего, что я у него нашёл, мне бы многое могло пригодиться, но инженер, бродящий по недрам Центра с автоматом наперевес и боевым ножом на поясе, это плохая маскировка. Поэтому я забрал только рацию, а оружие вынес в коридор. Раз тут, если верить Антону, практически никто никогда не ходит, то и прятать его, смысла нет.

Вернувшись обратно в туалет, я обнаружил, что дружище Ник покинул кабинку и застыл с расширенными от ужаса глазами над поверженным конвоиром. Заметив меня, он отступил на шаг и, чтобы не упасть, схватился руками за перегородку.

— Вы его убили, — не то спрашивая, не то утверждая произнёс он.

Что за непослушная молодёжь пошла.

— Я тебе, где приказал сидеть? — спросил я. — И не смотри так на меня. Он жив и через четверть часа, а может чуть больше, очнётся, вот тогда и станете вместе стучать в дверь и звать на помощь. А сейчас сделай одолжение — не паникуй.

— Я здесь не останусь, я пойду с вами, — ох и звонкий же у него голос, особенно в помещении с прекрасной акустикой.

— Это не обсуждается, — отрезал я, — сиди тихо, свет я выключать не буду.

Зря я про свет упомянул. Видимо, он пропустил мимо ушей вторую часть фразы, или у него просто клаустрофобия. Только он вдруг бросился к выходу. А у меня не было никакого желания играть с ним в догонялки. Поэтому мне пришлось сделать пару лишних движений, когда он пытался проскочить мимо меня, и добавить второго отдыхающего в компанию к первому. С той лишь разницей, что Ника я подхватил во время падения и аккуратно опустил на пол, удобно пристроив его голову на плече охранника. И, кстати, свет я им всё же оставил.

Ещё раз окинув придирчивым взглядом идиллическую картину двух обнимающихся на полу туалета мужчин, и убедившись, что ничего не упустил, я вышел в коридор, пошарив по карманам, достал ключ и запер дверь. Дальнейшая судьба этих ребят от меня уже не зависела. Их либо найдут по сложенному кучкой оружию у двери туалета, либо они очнутся и сами поднимут шум. Для меня было бы лучше, чтобы любое из этих событий случилось как можно позже.

Зато теперь пришло время объяснений с Антоном. Без его помощи мне никак не обойтись. Можно было, конечно, черпать информацию напрямую из его памяти, но если он станет активно этому противиться, то процесс сильно замедлится, а у меня не такое уж большое преимущество во времени перед теми, кто вскоре начнёт нас преследовать.

Научившись уже довольно сносно управляться с даром, полученным от доктора Цейтлина, я без труда приоткрыл темницу, в которой запер сознание инженера, ровно на столько, чтобы он мог видеть, слышать и общаться со мной. И пропустив мимо обычный в таких случаях поток мыслей пленника, наполненных удивлением, страхом, возмущением и ругательствами, мысленно обратился к Тони.

— В твоих мыслях раз за разом звучит вопрос, обращённый ко мне: «кто ты такой?», так помолчи же и дай мне ответить.

Не сразу, но он замолчал. Всё-таки куда приятнее иметь дело с взрослым и умным человеком, чем с нервно неуравновешенным в силу возраста юнцом.

— Меня зовут Денис, — сообщил я, — Дэн — старший оперативник Центра. Наверняка ты обо мне слышал. В лицо, может, и не помнишь, хотя мы не раз пересекались в коридорах.

— Но я тебя не вижу, — Антон попытался пошевелиться и, разумеется, ему это не удалось, — и я не чувствую своего тела! Что со мной?

— Трудно быстро и просто объяснить человеку сложные вещи, — предупредил его я, — но ты же учёный, к тому же, я уверен, хоть краем уха слышал, чем занимается лаборатория доктора Цейтлина.

Видимо, он действительно что-то слышал, потому что прошептал:

— Боже мой, неужели перенос сознания?

Слава богу, мысленно с облегчением вздохнул я, теперь уже дело пойдёт и гораздо проще, и быстрее.

— Оно самое, — подтвердил я. — И сейчас я управляю твоим телом, но работать будем вместе. Центр в большой опасности, и если мы с тобой не успеем вовремя, или не справимся, то погибнет много людей.

Ему не обязательно было отвечать, я всем своим сознанием ощущал его мысли. Он что-то подобное подозревал, хотя и не имел точной информации. Особенно после того, как внезапно сменили охрану. Но он и подумать не мог, что всё так серьёзно.

— Но к чему такие сложности? — мысленно спросил он. — Почему ты не явился сам, в своём теле?

— Моё тело, как и все сотрудники лаборатории дока сейчас наглухо замурованы в бункере, а сам док убит. Если мы их не освободим, то уже очень скоро они задохнутся.

— О, господи, — только и ответил Антон.

— Мы можем с главного пульта разблокировать бункер? — мало рассчитывая на положительный ответ, поинтересовался я.

— Нет, — без всякой паузы ответил инженер, — там установлен максимальный уровень безопасности, а значит все системы, включая блокировку, автономны. С центрального пульта к ним доступа нет. Разблокировать можно только изнутри, но открыть теперь возможно только снаружи, и только вручную.

Да, это я уже слышал. Значит, план действий остаётся прежним. С помощью Антона я смогу скрытно передвигаться по всему Центру. Мне необходимо вычислить предателя, и понять, что тут сейчас, чёрт подери, творится. А для этого необходимо отыскать тех двоих, место нахождения которых мне остаётся неизвестным — Шефа и Цербера. Я уже исключил из кандидатов на роль «крысы» дока, себя, а теперь и Гоубера. А значит оставались только эти двое. И если предатель сам Шеф, боже упаси, то, несомненно, Анна с ним в одной связке.

Эх, знать бы ещё, что там происходит снаружи, и как дела у старика. Чего все выжидают? Все войска собраны, позиции заняты, но битва никак не начнётся.

И всё это, вдруг подумал я, из-за одного человека — Прорицателя, утверждающего, что у всех нас должна быть другая жизнь, та, которую у нас украли! И ради этой призрачной надежды сильные мира готовы положить десятки, а то и сотни молодых жизней. Стоит ли того призрачная надежда? Стоит! Сказал я сам себе, вспомнив свою семью и кучу строительного мусора, ставшую их могилой.

Судя по всему, и Антон чувствовал, а может и читал мои мысли.

— Я с тобой, Дэн, — просто сказал он. — Командуй, а я буду твоим штурманом. Поверь, даже сами проектировщики не знают все ходы и выходы в этом комплексе так хорошо, как знаю их я. Говори, куда нам надо попасть, и я проложу такой маршрут, что ни враг, ни друг не смогут отследить нас.

Список мест, где мне надо побывать, я уже для себя составил. И первой в этом списке стояла квартира Шефа. Квартира была устроена здесь же, в этом здании, так как Шеф по не известным мне причинам категорически отказывался его покидать даже временно. Если Анна не врала, то он может быть только там, ибо я знал, он не выносит больничных палат и предпочитает переносить болезнь либо сидя в огромном кресле у себя в кабинете, управляя делами Центра, либо, если уж постельный режим не минуем, в собственной кровати. Вот только, где находится спальня, в которой эта кровать стоит я точно не знал. Шеф никогда не приглашал меня посетить его жилище.

— Мне необходимо пробраться в квартиру Шефа, — мысленно сообщил я Антону, — или подобраться как можно ближе, чтобы можно было выяснить, там ли он сейчас находится. Ты в курсе, где это?

Инженер ответил мне в том плане, что ему даже обидно за мои сомнения относительно его осведомлённости, а в особенности после того, как он буквально только что заявил мне, что знает весь комплекс лучше самих его проектировщиков.

— Только не начинай слишком резво, — предупредил он меня в конце, — мне ещё надо привыкнуть руководить передвижением тела, не имея доступа к управлению непосредственно двигательным аппаратом. А то, может, уступишь мне штурвал на время, пока мы доберёмся до места, а там снова поменяемся, — предложил он.

— Слишком рискованно, — мгновение подумав, отказался я, хотя предложение выглядело разумно и заманчиво. — Непредвиденная ситуация может возникнуть в любой момент, и тогда потребуются мои рефлексы и реакция, времени меняться местами может просто не оказаться. Лучше приму во внимание твоё предупреждение и не стану брать низкий старт.

— Ладно, — без лишних слов согласился Антон, — тогда вперёд.

И в моём сознании в тот же миг словно включился навигатор. Не знаю, как Тони это устроил, может просто расслабился и пустил меня в нужный отдел своей памяти, или ещё как-то, но теперь он ничего не говорил, никаких слов, маршрут и последовательность действий яркими образами всплывали перед моим внутренним взором.

Вперёд до поворота. За поворотом справа едва заметная, как и все прочие технические, дверь. Универсальный ключ на связке, замочная скважина, два поворота против часовой стрелки. За дверью техническая лестница, сваренная из арматуры, запереть за собой дверь. Лестница очень узкая и крутая. Вниз на три пролёта. Стоп. Квадратная металлическая решётка, выкрашенная в красный цвет, закрывает доступ в зияющий темнотой и пахнущий пылью лаз. Снять решётку, она не закреплена. Вперёд. Через несколько метров лаз заканчивается, и я неожиданно падаю куда-то вниз, в темноту. Не высоко, не больше полуметра. Ощущаю гнев Тони, ведь он просил не спешить. Извиняюсь. Извинения приняты. Здесь можно встать в полный рост, это технический тоннель. Фонарик в нагрудном кармане. Ого, какой яркий! Хорошо, что Тони не такой широкоплечий, как я, мне в собственном теле продвигаться по тоннелю было бы неудобно. По обеим сторонам тянутся разнокалиберные кабели. Найти самый толстый. Да справа, а не слева. Вот. Дальше тоннель будет несколько раз разветвляться, но мне надо идти строго за этим кабелем, как за нитью Ариадны по лабиринту Минотавра.

Я так увлёкся, так меня загипнотизировало мерное гудение энергии текущей по проводам, что резкие приближающиеся звуки заставляют меня вздрогнуть. Всё ближе звуки. Нет сомнения — это топот дюжины ног в армейских ботинках, но звучит как-то странно глухо.

— Брось, не напрягайся, это у нас над головою, — успокаивает меня Антон. — Засуетились чего-то. Думаешь, что парней в туалете уже нашли?

— А чёрт их знает, — отвечаю.

А сам думаю про старика и его осадившую Центр гвардию. Уж не начали ли они штурм? Вряд ли бы Павлик что-то предпринял, пока босс находится внутри комплекса. Хотя, к чему гадать, не благодарное это занятие. Старик далеко не дурак, его учить не надо. Да и команда у него крепкая, профессиональная. У них свои планы, а у меня свои. Просто занимайся своим делом, Дэн, приказал я сам себе и двинулся дальше, когда дробный звук шагов, миновав меня, стал удаляться.

Итак, толстый кабель. Не пойму, как можно научиться ориентироваться во всём этом скрытом от посторонних глаз хозяйстве? И, ведь, инженер ведёт меня без всякой карты или схемы, просто по памяти. Только очень серьёзный и опытный специалист в состоянии держать в голове такую уйму информации.

— Элементарно, — отзывается на мои размышления Тони, — я следую совету Шерлока Холмса и не храню на своём «чердаке» ничего лишнего.

Меня передёргивает, как от слабого удара током. Снова Конан Дойл. То «Собака баскервилей», то теперь Холмс. Совпадение? Очень я не люблю совпадения. Хотя, если подумать, где Прорицатель, и где мы с Антоном.

— Тони, а ты когда-нибудь слышал о Прорицателе прошлого? — поинтересовался я у своего штурмана.

— Фокусник, что ли какой? — отозвался тот. — Не, я давно в цирке не был. Последний раз ещё до войны, — он на мгновение замолчал, видимо вспоминая ту, прежнюю жизнь, но уже через секунду опомнился. — Ты не отвлекайся, давай, Дэн.

И правда, чего это я? Устал, наверное. Ведь после возвращения с базы отдохнуть так и не довелось. А теперь и вовсе не известно, когда получится. Да и получится ли вообще.

— Пошли дальше.

Кабель, кабель — заветная путеводная нить. Снова развилка, но меня теперь с пути не собьёшь. Странно, что здесь нет крыс, и даже следов их жизнедеятельности. После войны эти твари расплодились в неимоверных количествах. Под так и неразобранными руинами они находят достаточно пищи. Меня передёрнуло от мысли, какой именно. Теперь они повсюду. Их можно легко встретить прямо на дороге, жирных, ленивых, наглых. Они перестали бояться людей, и при приближении человека не уносятся мелкими прыжками и не прячутся в ближайшую щель, как раньше, а неторопливо отползают чуть в сторону, неохотно уступая дорогу царю природы, будто давая тому понять, что недолго ещё продлится его царствование. А вот в тоннелях Центра их не было совсем. Хотя нет, одна-то точно есть, и я иду по её следу.

Стоп. Посветить фонариком вверх. Решётка. Она не закреплена, лежит на своём месте под собственным весом, как крышка колодезного люка. Упереться руками, приподнять и сдвинуть влево. Именно влево, справа помешает проходящая по самому полу труба. Он помнит даже такие незначительные тонкости. Ухватиться руками за края отверстия, подтянуться, и вот я в каком-то помещении. Луч фонаря вырывает из темноты разноцветье труб, потом вентили. Знакомая картина. Это такая же коморка, как и та, что показывал Николасу Антон.

Напротив вентилей должна быть дверь. Ага, вот она. Рядом выключатель, но свет зажигать не надо, как и закрывать решётку — мало ли что, вдруг придётся быстро уходить. По той же причине не стану запирать дверь за собой.

Я слегка приоткрыл створку, в образовавшуюся щель ворвался, как мне показалось после кромешной тьмы тоннеля, очень яркий свет из коридора. Требуется некоторое время, чтобы глаза привыкли.

— Убедись, что коридор пуст, — чувствуется, как возбуждён Антон близостью цели нашего путешествия, — здесь тоже мало кто бывает, но бережёного бог бережёт. — Через десять шагов по левой стене будет такая же дверь. Нам нужна она.

— А что там? — окончательно проморгавшись, спросил я.

— Ещё одна техническая лестница.

— А тоннелями туда не пройти? Обязательно появляться в коридоре? — проворчал я. — Здесь могут быть камеры.

— Тоннелями можно, но очень далеко обходить, — объяснил энергетик, — а за камеры не беспокойся, не забывай, что ты сейчас в моём теле. А инженер, снующий по коммуникациям, дело обычное. Даже если что-то и заподозрят, то пока будут разбираться что к чему, ты своё дело уже сделаешь.

И то верно, подумал я. К тому же, если слышанный мной топот означал объявление тревоги, всё внимание будет к камерам наружным, а до внутренних никому не станет дела, так что риск минимальный.

Вперёд. Я едва удержался, чтобы не распахнуть створку резко. Если меня всё же видят, то это может вызвать подозрение. Вышел в коридор, плотно прикрыл дверь за собой и бодрым шагом направился вдоль левой стены, уговаривая себя не оглядываться по сторонам, как требовали мои многими годами взлелеянные рефлексы — инженер не должен пробираться подобно вору, он выполняет свою работу честно, ему некого опасаться в недрах Центра.

Дверь. Ключ. Открыл. Лестница, как под копирку с той, по которой я уже сегодня спускался — такая же узкая и крутая. Куда мне, вверх или в низ? Так, вниз. Глубоко в бетонные недра комплекса упрятал Шеф своё жилище! А кабинет, в котором проводил большую часть времени, разместил ещё ниже. Что это? Посттравматический синдром? Фобия, возникшая во время войны, когда гибли все, кто не успевал спрятаться хотя бы в подвал? И как всегда не вовремя нахлынули воспоминания.

— Остановись на площадке, — командует Антон, — перед тобой дверь, — его звучащий в моём сознании голос аж дрожит от волнения.

— Вижу.

— Входи, она открыта.

После всех этих путешествий по тоннелям и шахтам я, пожалуй, завербуюсь в диггеры, усмехнулся я про себя. За дверью, как и ожидалось, кромешная тьма. Я прикрыл за собой створку, сделал пару шагов наощупь, пока доставал фонарик.

И в этот момент включили свет.

— Рад приветствовать тебя, Дэн, — уверенным тоном победителя произнёс Цербер.

Глава 8

Недаром мне не нравятся совпадения.

А ещё, как теперь выяснилось, надо с подозрением относиться к неожиданно своевременным и щедрым подаркам судьбы, вроде появления идеального проводника именно тогда, когда в нём возникла острая необходимость. Сукин же ты сын, Тоша! Только ты рано радуешься, чтобы убить меня, им придётся убить тебя.

Цербер. А ведь я с самого начала его подозревал! Кто ещё, как не он, обладает не только всей возможной полнотой информации, но и имеет в подчинении хорошо обученный, прекрасно вооружённый и преданный боевой отряд. Ему не хватало только прямого доступа к финансам, и он решил подработать на стороне. Но Шеф — мудрый человек — вовремя принял меры, полностью сменив охрану. И тогда, судя по всему, начальник службы безопасности пошёл ва-банк. И Анна не врала, сообщая о болезни Шефа, лишь не уточнила, что причина внезапной болезни — тяжёлое ранение.

Неожиданно у меня возник вопрос, который должен был быть в подобной ситуации первым, но меня захлестнули эмоции и оттеснили его на второй план. А как Цербер узнал о моём появлении в Центре в облике Николаса? Ведь, чтобы подставить мне инженера, он должен был точно знать, кто перед ним.

А может взять сейчас и перебраться в него? Не станут же его люди стрелять в собственного вожака? Я прикинул расстояние. Увы, наш главный охранник учёл и это, все его люди, как и он сам находились от меня слишком на большом расстоянии для прыжка, а стволы их автоматов смотрели нам с инженером прямо в грудь, соревноваться с ними в скорости реакции, находясь в чужом теле, глупая затея.

Начальник охраны, восседая на единственном в помещении табурете, тем временем с нескрываемым интересом рассматривал меня.

— Ну как, проанализировал ситуацию? — поинтересовался он. — Все варианты рассмотрел? О сделанных выводах не спрашиваю — по лицу всё видно. — И он позволил себе усмехнуться. — Прошу только, не усложняй положение, не дёргайся. Нам же прежде надо поговорить. Так ведь? Уверен, что у тебя есть вопросы.

Меня буквально распирало от ярости. До смерти перепуганный Антон затаился и не подавал признаков жизни. Однако Цербер был прав, я должен получить ответы на некоторые вопросы на тот случай, если мне всё же удастся выбраться из этой передряги. Тем более, что он сам любезно предлагает мне их задать. И с языка уже готов был слететь самый актуальный из них: почему я ещё жив? Но я сдержался.

— Как ты узнал, что с Николасом в Центр пришёл я?

— Разумеется, через сканирование, — удивлённо ответил он, — а как ещё?

— Сканеры отключены, я видел.

— Те, которые ты видел, отключены, но это далеко не все имеющиеся. Бог ты мой, — засмеялся вдруг он, — Дэн, тебе так о многом необходимо узнать, а ты спрашиваешь о каких-то пустяках!

И правда, мысленно отругал я себя, мог бы и сам догадаться про скрытые сканеры. Куда важнее выяснить, что сейчас происходит, и какова расстановка сил. И главное, почему лабораторный блок до сих пор заблокирован, если комплекс контролирует новая охранная структура. Вместо этого я всё-таки не сдержался и выпалил ему в лицо:

— С самого начала подозревал, что за всем этим стоишь ты! И нападение на мой дом, и слив информации, когда все внешние каналы связи были перекрыты. Чему удивляться? Ведь ты их и контролировал по долгу службы, так сказать. — Я распалялся всё больше. — А Шеф? Он тебе доверял, как самому себе. Даже когда я выложил ему все факты, он мне не поверил, только посмеялся!

— Серьёзно? — басовито хохотнул Цербер. — Жаль я не присутствовал.

— Веселишься? — меня начинало трясти от этого мерзавца. — После того, как ты предательски на него напал! Смешно тебе? В то время, как он сейчас умирает от ран!

Цербер вдруг перестал улыбаться, а его и без того сильно вытянутое лицо вытянулось ещё больше.

— Постой, постой, Дэн, — уже без всякого смеха и даже намёка на улыбку перебил он меня, — на Шефа напали? Он ранен?

— Не притворяйся, будто не в курсе, — огрызнулся я, правда, уже без былой уверенности.

— Кто напал?

— Ты сам, или твои люди, — растерялся я. — А то ты не знаешь.

— Я? Дэн, ты в своём уме? Кто тебе сказал такую чушь?

А и правда, никто не говорил, что Шеф ранен. Анна произнесла «болен», остальное я додумал уже сам. Однако, что это меняет? Пусть он и не нападал непосредственно на Шефа, но предал его, начав двурушничать, а теперь ещё и устроив бунт.

— Тогда ответь, где он сейчас? — всё же спросил я. — Анна сказала, что он болен.

— Ага, болен, — с явным облегчением в голосе произнёс начальник охраны, — если можно считать плен болезнью. Он под стражей в собственной квартире.

— Как ты посмел…, — начал было я, но он остановил меня жестом.

— Не я, Дэн, — вздохнул Цербер, отрицательно покрутив головой, — Анна.

Вот это поворот. Я снова ничего не понимал. Тут уже пахло каким-то тройным заговором из серии — каждый сам за себя. Но стоит ли верить словам предателя? Хотя сейчас, как мне показалось, он говорил без всякого притворства.

— Как это возможно? — всё же усомнился я. — Анна ближайшая помощница Шефа, они вместе работают уже очень давно, и он ей всегда полностью доверял.

— На том и погорел, — просто ответил бывший главный охранник.

— Объясни, — потребовал я.

Цербер со вздохом поднялся с табурета и сделал несколько разминочных шагов, не пересекая, однако той невидимой черты, за которой я бы смог его достать.

— Ты рассуждаешь, в общем, логично, — начал он, — но, не владея всей полнотой информации, делаешь неправильные выводы. И не спорь, — остановил он меня, заметив, что я собираюсь возразить, — по крайней мере, пока не дослушаешь. Я другого и не ожидал, потому и устроил тебе эту ловушку. Я знал, что иначе, ты при встрече набросишься на меня без всяких разговоров и, таким образом, только сыграешь на руку врагам. Если помнишь, то и я сначала подозревал тебя в предательстве. Больше никто так на эту роль не подходил. Скажу больше, и Шеф был со мной согласен, поэтому и не возражал, когда я решил, застав врасплох, вытрясти из тебя признание.

— Так он был в курсе? — изумился я.

— Говорю же, он не возражал. И если бы вырвавшись, ты сбежал, а не отправился прямиком к нему в кабинет, то подтвердил бы наше подозрение.

Шагая на своих длинных ногах взад-вперёд вдоль незримой границы с заложенными за спину руками, Цербер сейчас больше всего походил на огромную цаплю.

— На Анну, по причинам, о которых ты справедливо упомянул, как и по тем, о которых ты и не догадываешься, никто и подумать не мог ничего плохого. И тут бы мне — дураку старому вспомнить проверенный принцип, что если все прочие объяснения не удовлетворяют полностью условиям задачи, то верным будет единственное оставшееся, пусть даже на первый взгляд оно кажется фантастическим. А я, исключив из кандидатов на роль предателя доктора Цейтлина, Алекса, тебя и, разумеется, себя лично, растерялся и даже не подумал о единственном оставшемся варианте!

— А о каких таких причинах я не догадываюсь в отношении Анны? — хмуро спросил я, почему-то уверенный, что сейчас услышу разгадку таинственного предостережения Прорицателя о собаке Баскервилей.

И предчувствие меня не обмануло.

— Она Шефу не секретарь, вернее, не только секретарь, она его жена, — с горькой усмешкой сообщил мне начальник охраны. — И женаты они уже больше пятнадцати лет. Теперь понимаешь, почему не только я, но и сам Шеф её не подозревал?

Да, теперь я это понимал, как и предупреждение Прорицателя. А так как заподозрить Оракула в сговоре с Цербером было бы глупо, да и времени на это у них не было, то оставалось принять неожиданную информацию за истину. Это известие поразило меня, как удар молнии, я не в силах был какое-то время произнести ни слова. Чем и воспользовался мой собеседник, чтобы продолжить свою речь.

— И всё же Шеф интуитивно, не доверяя собственным чувствам, включил жену в число подозреваемых. Помнишь, как он приказал обо всём теперь докладывать ему, и выполнять только приказы и распоряжения, отданные лично им, а не через Анну? Вот только она оказалась проворнее. Нас атаковали внезапно. Мои силы были распылены по всему комплексу, а нападавшие били массированно в две точки, в Шефа и в лабораторию.

Постепенно всё вставало на свои места. Передо мной, наконец, вырисовывалась ясная картина произошедшего. Тем более, что показания дока и его людей о том, что из защищали сотрудники службы безопасности Центра, полностью подтверждали слова Цербера.

— Мы смогли выбить их из лаборатории, — тем временем продолжал он, — и дать время Цейтлину заблокировать отсек, но силы нападавших во много раз превосходили наши, пришлось отступить. Вторая их группа, ликвидировала охрану Шефа и, фактически, посадила его под домашний арест.

— А ты, значит, ушёл в подполье? — теперь, когда всё разъяснилось, я позволил себе съехидничать.

— Просто воспользовался лучшим, чем противник, знанием изнанки комплекса строений Центра, чтобы сохранить и перегруппировать наши силы. А тут, очень кстати, надо сказать, появился ты. Теперь я могу к тебе подойти и пожать руку, не опасаясь, что ты решишь захватить в плен моё сознание? Или ещё есть вопросы? Если есть, то спрашивай.

Вопросы ещё были, но уже тактического плана. Например, на кого ещё, кроме энергетиков можно было рассчитывать в борьбе с захватчиками. Но это успеется. Главным сейчас было то, что я поверил Церберу. Дружеские чувства между нами от этого вряд ли вспыхнут, однако работать вместе мы сможем. Я испытывал огромное облегчение не только от того, что отыскал «крысу», но и от осознания того, что я теперь не один.

— Без проблем, — ответил я, и сам сделал первый шаг на встречу, — вопросы ещё будут, но сперва поделюсь важной информацией, а затем надо действовать, и очень быстро.

Стоило видеть, какое облегчение отразилось не только на лице начальника охраны, но и на лицах всех бойцов, только что державших меня на мушке и теперь опустивших стволы. Вот интересно, подумалось мне, а они бы стали стрелять, если бы я в первые секунды поддался ярости, вскипевшей во мне при виде, как я тогда считал, предателя и бросился бы на него? Непременно потом как-нибудь спрошу об этом долговязого командира партизан. А пока мы пожали друг другу руки, бойцы окружили нас плотным кольцом, и я начал рассказывать им свою часть истории, умолчав лишь о некоторых деталях, не предназначенных для разглашения.

Глава 9

На всё про всё у меня ушло минут пятнадцать. Стараясь не вдаваться в ненужные детали, я изложил только суть. Меня ни разу не перебили вопросом, лишь изредка то с одной, то с другой стороны слышались восклицания «о, чёрт!» или «вот засада!». А когда я закончил свой рассказ, вдруг в воздухе повисла такая тишина, что пролети мимо муха, её жужжание показалось бы рёвом реактивного самолёта на взлёте. И только через минуту, видимо окончательно переварив услышанное её нарушил наш главный партизан.

— Жаль дока, — произнёс он, — без него Центр будет уже не тем, учёных такого уровня, пожалуй, больше не осталось по эту сторону океана. А его людей надо выручать. Тут, я думаю, двух мнений быть не может.

— Как бы ещё узнать, что происходит наверху, — подал голос один из бойцов. — Надо пойти разведать. Если люди старика пошли на штурм, то, как бы нам друг друга не перестрелять, и в то же время под ногами не путаться.

— У меня есть рация, — я достал аппарат, конфискованный у конвоира, — только вряд ли она бьёт сквозь уровни.

— Всё равно пригодится, — решил Цербер, принимая из моих рук трофей, — тем, кто пойдёт наверх не надо будет лишний раз высовываться, по этажу она работать будет. А пойдут… — он назвал три имени и назначил старшего.

В ответ прозвучало три «есть» и разведчики быстро, но бесшумно выскользнули на техническую лестницу, по которой полчаса назад я сюда спустился.

Воспользовавшись возникшей паузой, я мысленно обратился, к так и молчавшему всё это время Антону.

— Эй, штурман, я больше не сержусь. Где ты там? Давай, просыпайся, ты мне нужен. Ты и схемы в твоей памяти.

— Я и не спал, — прозвучало в ответ. — Просто не хотел мешать бурной и радостной встрече старых друзей.

Сарказм — хороший признак. А то я боялся, что перепугавшийся Тони закатит истерику, или откажется помогать, а то и замкнётся в себе. Ему же только велели меня привезти, но не предупредили, сколь опасной может стать встреча «старых друзей».

— Теперь, когда ты роль Сусанина на «отлично» исполнил, скажи мне честно, ты действительно можешь тайно провести меня в любую точку комплекса? Если признаешься, что соврал или преувеличил, я не обижусь. Лучше выясним это сейчас, чем когда пойдём спасать людей, запертых в лабораторном блоке.

— Стоп, стоп, на это я не подписывался, — заявил вдруг мой проводник. — Я инженер, а не вояка. Переселяйся вон в кого-нибудь из парней с автоматами и делай дальше всё, что душа пожелает. А меня работа ждёт.

Вот этого я никак не ожидал. Всё моё преимущество перед многочисленным противником, на которое я рассчитывал, заключалось в способности подобраться незамеченным вплотную и атаковать, воспользовавшись элементом внезапности. Дезертирство Антона грозило смешать мне все карты, он в моей колоде был чуть ли не единственным козырем.

— Тони, ты же знаешь, что на кону.

— Знаю — моя жизнь! — сообщил он. — Нет, нет и ещё раз нет!

Чёртов упрямец. Или трус. Скорее всё вместе.

— Дружище, ты ведь не в состоянии избавиться от меня по собственной воле. — Мне не хотелось ему угрожать, но выхода не было. — Я же всё равно туда пойду и именно в твоём теле. Потому что инженера шастающего по коммуникациям никто не заподозрит. Но, если ты не станешь помогать, я пойду напрямик, так как не знаю другого пути, и вот тогда, возможно, нас убьют раньше, чем мы преодолеем половину пути. Так что, помогая мне, ты помогаешь сам себе остаться в живых. Я понятно излагаю?

— Ты не имеешь права меня принуждать, — его сущность заворочалась и забилась в моём сознании, в бесплодных попытках вырваться из плена.

— Уже.

— Что уже?

— Уже принудил. — Я дал ему несколько секунд на осознание своего положения. — Антон, давай договоримся, я обещаю не подставлять тебя под пули.

Молчание было мне ответом. Но и попыток освободиться больше не повторялось.

— Ответь, ведь при передвижении по тоннелям и техническим лестницам нам ничто не угрожает? Правильно?

Он продолжал молчать.

— Правильно, — пришлось мне самому себе ответить. — Новые охранники об их существовании, поди, только догадываются, но уж точно в них не ориентируются, а значит и не полезут туда. Выходит, пока мы по ним передвигаемся, тебе за свою шкуру волноваться не придётся. А как прибудем на место, я тебя покину, обещаю. Как тебе перспектива стать героем без всякого риска для жизни?

Я затаил дыхание в ожидании. Очень не хотелось силой извлекать из памяти инженера нужные сведения, это утомляет, занимает много времени, да и может отразиться в будущем на психике хозяина «скафандра». Самое противное, что мне было понятно нежелание Антона вмешиваться в опасные разборки двух вооружённых группировок, но я вынужден был использовать его, как обезьяна использует палку, чтобы достать недоступный иначе банан. Вот только ценой моих усилий должен был стать не сладкий фрукт, а спасение жизни людей, задыхающихся в герметично запертом лабораторном блоке.

— Ты даёшь слово, что поступишь так, как сказал? — наконец отозвался Тони.

— Даю слово! — без лишней торжественности, но твёрдо произнёс я.

— Смотри, Дэн, если ты его нарушишь, ей богу, моя тень будет являться к тебе по ночам немым укором. Тень отца Гамлета, это цветочки по сравнению с призраком предательски обманутого энергетика!

Ну, раз мы уже в состоянии шутить, значит, вопрос решён.

— Не надейся, Тони, — в тон ему изрёк я, — ты никак не сможешь тревожить мой сон, разве что сон вечный. Потому что если нам и суждено стать тенями, то одновременно!

Пожалуй странно в этот момент смотрелся со стороны внезапно рассмеявшийся ни с того ни с сего инженер. Ведь нашего мысленного диалога никто слышать не мог.

Конечно, мне бы стоило отправляться в путь сразу, пока импульсивный Антон снова не передумал выступать в роли штурмана, но необходимо было дождаться разведчиков и узнать последние новости из жизни Центра. Ведь там, наверху за время нашего отсутствия могло произойти всё что угодно, вплоть до полной смены декораций, при которой наш союзник неожиданно бы оказался нашим новым противником. Старому лису Прорицатель самому был нужен, и он мог не захотеть делить добычу с нами. Если только сам уже не стал добычей, невесело прикинул я.

Парни вернулись через три четверти часа. Всё это время мне пришлось развлекать Антона пустой болтовнёй, дабы не давать ему погрузиться в собственные мысли, которые неизвестно куда могли его завести. При этом я сам буквально дрожал от нетерпения, осознавая, что с каждой минутой бездействия шансы на спасение запертых в лаборатории людей таят, как кусок сливочного масла забытый на столе.

Бойцы не выглядели запыхавшимися и даже уставшими, но по расширенным не то от испуга, не то от изумления глазам ясно читалось, что добытая ими информация была, как минимум сенсационна, а то и грандиозна. Однако, прежде чем дать им заговорить, Цербер, как настоящий командир и истинный отец своим солдатам, придирчиво осмотрел каждого, желая убедиться, что все целы и невредимы. И только потом, усевшись на свой походный трон, как я окрестил единственный в помещении предмет мебели, дал им знак докладывать.

Со слов старшего, изо всех сил старавшегося говорить спокойно, хотя всем было видно, в каком эмоциональном возбуждении он находится, выходило, что там, откуда они вернулись, идёт настоящее сражение. Люди Старика внезапно атаковали периметр Центра, с ходу сняли посты проходных, но дальше наткнулись на хорошо организованную оборону. В последнюю минуту охранников успели предупредить.

— На минус первом этаже, за постом энергетиков в туалете обнаружили запертыми двоих, — докладывал старший разведчик, — охранника и этого парня — Николаса, который пришёл со стариком. Они битый час долбили в дверь, прежде чем их услышали. Они заявили, что на них напал инженер, в которого вселился, по словам охранника, дьявол, а, по словам парня, Дэн, — бойцы все как один посмотрели на меня. В их взглядах читалась смесь уважения с малой толикой страха перед незнакомым явлением.

— Вот теперь тебе уж и подавно пути назад нет, — мысленно посочувствовал я своему внутреннему напарнику.

— И мы оба знаем, кому за это надо сказать спасибо, — проворчал в ответ штурман. — Дёрнул меня чёрт во всё это влезть.

Тем временем разведчик продолжал докладывать.

— Кто такой этот Дэн никто из новых, разумеется, не знал, и поначалу решили, что на лицо приступ коллективного помешательства, отягощенного бредом о переселении душ, — вновь опасливый взгляд в нашу сторону, — но, как только доложили начальству, тут же объявили тревогу. Вот только, судя по всему, одновременно команду на штурм получили и люди старика.

Ничего удивительного, усмехнулся я про себя, ведь он в это время находился в приёмной вместе с Анной и, естественно, слышал, как она отдавала приказы. Вот только, как он умудрился связаться со своим Павликом из бункера, в котором находятся приёмная и кабинет шефа? Оттуда ни один радиосигнал не пройдёт. И что с ним стало после, когда до Анны, наконец, дошло, с какой истинной целью он явился к ней на приём?

— Откуда такие подробности? — недоверчиво поинтересовался Цербер. — Не из радио же перехвата.

— Нет, по рации сплошные крики и звуки выстрелов, взрывы, аж уши закладывает. Но мы захватили одного легко раненного, он в тыл ковылял. Вот он-то нам всё и выложил.

— А если он соврал?

— Вряд ли, — с какой-то плотоядной улыбкой на губах произнёс другой разведчик.

— И где «язык» сейчас? — вкрадчиво поинтересовался наш командир.

Бойцы недоумённо переглянулись.

— Ну не тащить же его сюда…

Цербер понимающе кивнул.

— Как распределены их силы, он сказал? На защите каких секторов комплекса они сосредоточенны?

Старший пожал плечами:

— Это был рядовой боец, к тому же из новобранцев, первый раз в серьёзной переделке. Он и что собой Центр представляет, толком не знал. Но мы там сами немного пошарили. На промежуточных постах никого, в сторону административного крыла хоть с барышней прогуливайся — ни единой живой души. Зато к лифтам не подойти. Но основная свалка, похоже, за лабораторный корпус.

Любопытно. По мне, так Павлику сейчас надо бы на спасении хозяина сосредоточиться, а он прорывается к лабораториям. Хочет быстрее добраться до Оракула, пока к врагам подмога с Базы не подоспела? Но зачем им Оракул, если они старика потеряют? Хотя, насколько я успел узнать повадки старого лиса, его планы редко бывают очевидными. Ясно одно…

— Ясно одно, — подытожил Цербер, — перед нами две задачи: освободить Шефа и разблокировать сотрудников доктора Цейтлина. При этом наиболее важной считаю первую. Прости, Дэн, — поспешно произнёс он, заметив, что я собираюсь возразить, — но только Шеф сможет справиться с возникшим хаосом. Поэтому все наши силы я забираю с собой. А вы с инженером, — тут он запнулся, — никак не могу привыкнуть к этому варианту «два в одном» — вы скрытно проникните в лабораторный корпус и попробуете обойтись своими силами. Ты ж у нас и один стоишь десятка бойцов. Как только Шефа освободим, я сразу отправлю к тебе в помощь группу.

Одна из причин, по которой у нас с начальником службы безопасности за всё время совместной работы так и не возникло духовного единения, было его отношение к человеческой жизни. Да, он проявил заботу о здоровье своих людей вернувшихся с опасного задания, но, если бы кто-то из них погиб, выполняя его, то плакать бы не стал, результат для него был важнее цены, которую придётся заплатить.

Вот и сейчас, я тоже понимал, что для спасения Центра в целом, жизнь Шефа важнее жизни полутора-двух дюжин простых техников и лаборантов. Понимал, но не мог с этим смириться, не мог не попытаться спасти их. И дело было вовсе не в том, что среди них находилось и моё собственное тело, и сущности Прорицателя и дока, сохранённые в нём. Просто я не мог относиться к возможной гибели невинных людей, запертых в замкнутом душном пространстве, как к неизбежным потерям при выполнении основной задачи. А он именно так к этому и относился.

Цербер по-своему понял моё молчание.

— А то подожди, — предложил он, — вряд ли они оставили много людей стеречь Шефа. Думаю, мы должны быстро управиться. А там дам тебе человек десять и вперёд. Одному всё ж и правда, рискованно.

— Спасибо, — мне не хотелось сейчас его слушать, — я пойду, время дорого. Удачи вам и привет Шефу.

— Ну, как знаешь, — эту фразу я услышал, уже ступив на лестничную площадку.

Настроение было не то, чтобы паршивое, но совершенно безрадостное. Оно, разумеется, никак не влияло на мою решимость идти до конца, но и бодрости, столь полезной в бою, отнюдь не добавляло.

— Куда теперь, штурман? — обратился я к Антону.

— Что, не ожидал такого поворота? — в место ответа сам спросил меня инженер. — Неужто расстроился?

— Вовсе нет, — не хватало мне ещё сейчас во внутреннюю дискуссию втянуться, — всё правильно. Так куда, вверх или вниз?

— Начинай спускаться, — скомандовал он, — пойдём через нижние уровни, так безопаснее раз основная заварушка на поверхности.

И мы стали спускаться. Мои шаги по металлическим ступеням гулким эхом отражались от бетонных стен лестничного колодца.

— Ты ведь тоже хотел начать с освобождения Шефа, — не унимался Тони, — и готов был проделать всё в одиночку. Радоваться должен, что теперь одной заботой стало меньше.

— Смотрю после того, как ты вынудил меня дать слово не рисковать твоим телом, твоё настроение, в отличие от моего, явно улучшилось. Веселишься, как школьник при отмене уроков, — проворчал я.

— Это у меня реакция такая, когда я нервничаю. Извини. Да и подбодрить тебя хочется. Ты на весёлость внимания-то не обращай, напускное это. На самом деле — боюсь до жути. Мне ж даже в войну в армии служить не довелось, — вдруг разоткровенничался мой напарник, — для меня все ваши стрелялки и взрывалки, как кошмарный сон.

Действительно, подумалось мне, вот так жил человек совершенно мирной профессии, всю войну проработал глубоко под землёй, обеспечивая жизнедеятельность города, поэтому не довелось ему испытать всего ужаса бомбовых ударов, не ведал он паники, не видел обезумивших и израненных людей, не вытаскивал трупы из-под завалов. А тут попал в самый центр абсолютно непонятного для него сражения, да ещё как попал — пленником в собственном теле. И правда, как в страшный сон.

— Стоп!

Я спустился на оставшиеся до очередной площадки две ступени и замер, ожидая дальнейших указаний.

— Дверь справа. Это вход в кабельный коллектор. Нам туда.

И вот я снова очутился в тёмном узком тоннеле, по стенам которого тянулись разнокалиберные кабели. Вновь я продвигался вперёд, освещая путь карманным фонариком, периодически цепляя плечами и рукавами куртки то пыльную стену справа, то металлические скобы креплений, торчащие из стены слева. Антон, как и прежде, безошибочно, ни разу ни на мгновение не задумавшись, указывал мне нужное направление на многочисленных развилках, попадавшихся через каждые десять-пятнадцать метров. Пару раз мы оказывались на технических лестницах, нисколько не отличающихся по внешнему виду от уже виденных мной. Так мы меняли уровни, чтобы, как сказал мой штурман, выдерживать нужное направление.

В этих лабиринтах можно было не просто заблудиться, у меня исчезло ощущение времени, казалось, что наше путешествие длится целую вечность. Порой я даже начинал подозревать, что Антон опять обманывает меня, и вместо продвижения вперёд мы ходим кругами. И вот, когда уже раздражение, копившееся внутри меня, почти достигло критической массы, последовал долгожданный сигнал.

— Пришли.

Бросив взгляд на светящиеся цифры электронных часов на левом запястье, я с удивлением обнаружил, что на всё путешествие мы потратили всего двадцать три минуты. Всё моё раздражение сразу пропало, ушло куда-то, как электричество от разряда молнии уходит через громоотвод и затем рассасывается в земле. Освободившиеся место занял постепенно всё нарастающий мандраж, какой всегда бывает перед боем из-за того, что организм, подчиняясь командам мозга, начинает усиленно вырабатывать и вбрасывать в кровь всё новые порции адреналина.

— Замри и прислушайся, — приказал энергетик, — прямо над нами контрольное помещение. Ты в таких сегодня уже бывал. Надо убедиться, что там никого нет.

Я весь обратился в слух. Но, как не старался, не услышал ничего, кроме ставшего привычным мерного гудения. Подождав с минуту, приподнял и сдвинул решётку, посветил в тёмный проём фонариком — пусто. Легко подтянувшись на руках, я переместил тело в тесную коморку с уже привычными трубами по стене и колёсами вентилей на них.

— Значит так, — теперь от нервной весёлости Антона не осталось и следа, — за этой дверью под прямым углом пересекаются два коридора. Место тебе, несомненно, знакомое. Двадцать метров налево, или так же двадцать метров за угол и прямо находятся шлюзы лабораторного блока. Как тебе до них добраться думай сам, потому что я останусь здесь. Помни, ты давал мне слово.

— Помню, — эхом отозвался я.

— Когда откроешь двери, — продолжал инженер, — тебе ещё как-то необходимо сообщить об этом людям внутри. Только изнутри они могут тогда снять блокировку. Честно скажу, не очень представляю, как ты всё провернёшь, но это уже твои заботы.

— Мои, конечно мои, — я достал универсальный ключ, вставил в замочную скважину и аккуратно дважды повернул.

— Эй, — тут же заголосил напарник, — что ты делаешь? Ты же обещал!

— Не истери, — огрызнулся я, — я только выгляну. Чтобы тебя покинуть, мне необходим другой «скафандр».

— Что? — не понял он.

— Тело, другой человек. Мне надо кого-то найти.

Приоткрыв створку двери на пару сантиметров, я одним глазом смог видеть коридор уходящий влево. Да, место было знакомое. Коридоры опоясывали лабораторный блок с трёх сторон, и в каждом было по шлюзу. С четвёртой, внешней стороны от внутреннего двора комплекса его отделяла глухая стена из монолитного железобетона. Коридор, который был доступен сейчас для обзора, шёл параллельно этой стене только с внутренней стороны блока. Цель была близка, вот только как теперь до неё добраться, не нарушая данного слова.

В коридоре я насчитал трёх охранников. Двое контролировали шлюз, а третий занимал дальний от меня угол на пересечении с центральным проходом, ведущим как раз в ту сторону, где в отдалении продолжало греметь сражение. Все трое явно нервничали, что, несомненно, было мне на руку, вот только расстояние для прыжка слишком велико.

— Послушай, Тони, — мысленно обратился я к своему спутнику, — мне надо оказаться к ним поближе, на таком расстоянии они для меня недоступны. Сделай мне последнее одолжение. Они не станут стрелять в безоружного инженера, а потом уже и не смогут. Всего полтора десятка шагов, пожалуйста.

— Нет, ты обещал.

Чёртово обещание! Можно было, естественно, провернуть операцию и без согласия хозяина «скафандра», физически он не мог мне помешать поступить так. Но, наверное, я старомоден и слишком увлекался в детстве книгами о благородных героях, нарушить данное человеку слово я не мог.

Ладно, имелся ещё вариант, не такой верный, но попробовать стоило.

— На всякий случай прощаться не будем, Тони. Если у меня всё получится, то непременно тебя разыщу.

И я, приоткрыв дверь чуть пошире, чтобы было достаточно заметно с расстояния, пнул носком ботинка по лежавшей на полу решётке люка, а она в свою очередь шумно врезалась в металл самой нижней из магистральных труб.

Получилось даже громче, чем я рассчитывал, и все три охранника практически одновременно повернули головы в мою сторону.

— Да ты просто псих, — простонал запертый в глубине моего сознания энергетик.

Глава 10

Больше всего я боялся, как бы эти парни, без сомнения, находившиеся сейчас на пике нервного напряжения, не начали сразу стрелять. К счастью оказалось, что беспокоился я напрасно, любопытство, это древнейшее свойство человеческого разума, победило страх и в этот раз. Ближайший ко мне охранник оглянулся на своих товарищей.

— Слышали? — спросил он.

— Что там у вас случилось? — прокричал через весь коридор его коллега, стоявший на дальнем углу.

— Да, дверь какая-то, — не оборачиваясь, через плечо отозвался второй у шлюза.

— Какая ещё дверь?

— А я откуда знаю? Техническая, вроде.

— Ну, так посмотрите, в чём дело, — донеслось от угла.

Второй чуть повёл стволом автомата в мою сторону и кивнул первому, который был к злополучной двери ближе остальных:

— Иди, глянь, чего там.

Первый тяжело вздохнул, взял свой автомат наизготовку, щёлкнул предохранителем и медленно начал приближаться, изо всех сил пытаясь одновременно разглядеть что-либо сквозь щель, оставленную мною между дверью и стеной.

— Да не трясись ты, — подбадривал его второй, — если б там был кто, то уже давно появился бы. Давай быстрее.

— А не пошёл бы ты, — огрызнулся первый, — вот и проверял бы сам, торопыга чёртов.

Второй нервно засмеялся:

— Ладно тебе, небось, из техперсонала кто-то запереть каптёрку забыл, вот дверь сквозняком и приоткрыло.

— А грохотало там чего? Лом на пол упал? — проворчал первый.

Он уже находился в пределах досягаемости для прыжка, и я только выжидал подходящего момента. Дело в том, что при перемещении, в момент захвата контроля над телом, оно на долю секунды, буквально на мгновение может оказаться бесконтрольным. Поэтому при свидетелях, в особенности, внимательно наблюдающих подобно номеру второму, перемещаться лучше в момент, когда «жертва» неподвижна. Иначе со стороны могут заметить, что человек, к примеру, вдруг споткнулся или оступился на ровном месте. Этому факту могут и не придать значения — мало ли, со всяким случается, но рисковать зря не стоит.

Наконец, номер первый приблизился вплотную и остановился. Снаружи он по-прежнему мог видеть только узкую полоску тьмы между приоткрытой дверью и стеной. Парень потянулся стволом автомата, чтобы распахнуть её пошире… Прыжок. Завершал маневр уже я.

Свет из коридора разогнал мрак крошечного помещения и вырвал из темноты бледное лицо Антона, инстинктивно прикрывшегося рукой. У меня была пара-другая секунд, чтобы как следует упаковать внутри сущность моего нового пленника и, обратившись к его памяти, узнать хотя бы базовую информацию о нём: кто такой, как зовут самого, как зовут приятелей. Внезапно оказавшись узником в собственном теле, хозяин моего нового «скафандра» впал в ступор и сопротивления никакого не оказал.

— А ты чего тут делаешь? — подмигнув инженеру, нарочито громко произнёс я. — Закрытая зона! Убирайся.

— Кто там? Ну? — вытягивал шею второй в бесплодных попытках рассмотреть то, что увидел его напарник. Теперь я знал, что зовут второго Жуком. Они все называли друг друга по прозвищам. Настоящего имени напарника мой подопечный, которого, кстати, именовали Филин, за схожие с совиными глаза, даже не знал.

— Никто, — отозвался я, — дежурный техник какую-то утечку в трубах ищет.

— Тащи его сюда, — потребовал Жук. — Разберёмся, что это за техник такой в неположенном месте протечку ищет.

Жуку хотелось развлечься, и какой-то не вооружённый гражданский подходил для этой цели как нельзя лучше.

— Поздно, он уже смотался с полными штанами радости, только вонь осталась, — сообщил я ему, одновременно прикрывая дверь.

Инженер и правда, уже исчез в туннелях, два раза намекать ему не пришлось. Я развернулся и зашагал обратно к шлюзу, стараясь идти не спеша, старательно изображая ленивую брезгливость.

— Лопух ты, Филин, — подытожил Жук, — не себе не людям. Нервы на пределе, а так бы хоть разрядились малость.

— Эй, уроды, так что у вас там? — изнемогая от неудовлетворённого любопытства, снова прокричал от угла Вепрь, как звали третьего.

— Всё в порядке, ложная тревога, — проорал ему в ответ Жук. — Ты лучше за проходом следи, а то пулю свою прозеваешь! — и нервно захохотал, довольный своей шуткой.

Мне срочно нужен был хороший план. Да, собственно, и любой сойдёт, лишь бы сработал. Небольшой пульт всего из двух кнопок, прикрытый прозрачной панелькой, как и положено, располагался на стене справа от двустворчатых дверей, сейчас наглухо закрытых. Всего-то и дела было отодвинуть панель и нажать зелёную кнопку. Но что-то мне подсказывало, что осуществить это простое действие прямо на глазах Жука не так-то просто. Парень, по всему видно, не из новичков, а после того, как я проявил недопустимую, в его понимании, мягкотелость, отпустив инженера, ещё и ставший с подозрением относиться к напарнику, пока лишь смутно ощущая внезапно произошедшие в нём изменения. И Вепря со счетов сбрасывать нельзя.

Опять же, всё было бы куда проще, если бы хватило только нажатия кнопки. Но, с её нажатием лишь разъедутся в стороны створки внешних дверей. Надо придумать, как сообщить внутрь о том, что блокировку можно снимать. Это мог бы сделать я сам, вернувшись в собственное тело, но кто тогда станет контролировать обстановку снаружи? Мне явно не хватало помощника. Эх, не додумался я прихватить у Цербера хоть одного бойца.

— Эй, солдат, ты чего такой хмурый? — занятый своими мыслями, я совсем забыл отреагировать на грубую шутку номера второго про пулю. Теперь Жук буквально сверлил меня своим взглядом. Ничего не скажешь, интуиция у него была развита очень хорошо.

И в то же время, именно его возросшая подозрительность и натолкнула меня на спасительную, как мне показалось мысль. Ведь, что мне требуется в идеале? Нейтрализовать обоих охранников так, чтобы ни один из них не поднял тревоги, начав, к примеру, стрелять. У двух других шлюзов, несомненно, тоже оставлен караул, и на выстрелы оттуда непременно кто-то появится. А коридор место коварное — укрыться от пуль совершенно негде. Значит, мне надо добиться, чтобы Вепрь хоть на минуту оставил свой пост и присоединился к нашей компании. И теперь я, кажется, придумал, как этого добиться. Как минимум, попробовать стоило.

— А тебе какое до моего настроения дело? — глядя прямо в глаза Жуку, грубо огрызнулся я. — Достал! В каждой бочке затычка.

Не ожидавший от младшего напарника такой отповеди, номер второй на мгновение растерялся, но тут же лицо его стало стремительно багроветь, отражая скорость стремительного повышения давления закипавшей в нём ярости. Мне оставалось только подливать масла в огонь в целях скорейшего достижения критических показателей, за которыми, в полном соответствии с законами природы, непременно следует взрыв.

— Чего уставился? — с вызовом спросил я. — Позабавиться с гражданским ему захотелось, видишь ли. Так и шёл бы сам, смелый ты наш, а не других смотреть посылал!

Глаза номера второго налились кровью. В какой-то момент я даже решил, что его хватит удар, или он лопнет, как через чур раздутый воздушный шарик.

— Жить надоело, сосунок? — хриплым от переполнявшей его ярости прошипел он. И тут, наконец, клапан сорвало.

Надо отдать ему должное, автомат он с плеча предварительно скинул, и тот, скользнув по бедру, с характерным стуком упал на пол. Последовать его примеру я не успел — слишком стремительной была атака.

Драться в чужом теле несравненно сложнее, нежели в собственном. Та самая мышечная память, нарабатываемая годами тренировок, которая помогает телу в стандартных ситуациях действовать практически автоматически, в «скафандре» только мешает. Поэтому первый удар я не смог блокировать в полной мере, и тут же поплатился за это рассечённой губой. Однако мне всё же удалось совершить нужный маневр и уйти с линии атаки, прихватив одновременно, продолжавшего двигаться по инерции Жука левой рукой за рукав, а правой за ворот форменной куртки. Затормозив, таким образом, верхнюю часть туловища нападавшего, я предоставил нижней его части свободу продолжать движение, отчего ноги моего противника, потеряв сцепление с полом, взлетели вверх. Жук, описав ботинками красивую дугу, отпущенный мною из захвата в последний момент, смачно шмякнулся о бетон пола.

Он довольно быстро поднялся, но теперь уже не спешил атаковать, а начал сдвигаться влево, чтобы вынудить меня оказаться спиной к стене. На лице его застыло выражение изумления, во взгляде промелькнула тень страха. Такого отпора от Филина он явно не ожидал.

— Вы там обалдели? — доносился от угла коридора крик Вепря. — Прекратите немедленно, идиоты!

— Сейчас прекратим, сейчас, — шептал Жук, заняв удобную позицию, — сейчас я завалю это гада и сразу прекратим.

Но время работало на меня, пока номер второй готовился к новой атаке, мне удалось окончательно приспособиться к особенностям строения тела Филина. И я спокойно ожидал его дальнейших действий. Это моё спокойствие, было хорошо видно, жутко бесило противника. Парень стиснул зубы так, что до меня донёсся скрип трескающейся эмали.

— Что, Жучара, жвалами клацаешь? — подзадоривал я несчастного обречённого. — Хочется и можется — разные понятия. Усёк теперь?

Звериный рык вырвался из горла бойца, когда он снова бросился в атаку. В свою последнюю атаку, как минимум, на сегодня. Дрался он очень не плохо, но полное отсутствие хладнокровия заставляло его совершать грубейшие ошибки, которыми, естественно, я сразу воспользовался.

— Немедленно прекратите! — продолжал срывать голос Вепрь, топая ногами на своём углу. — Вас же вышвырнут из агентства, к чёртовой матери, с белым билетом!

Но мне он был необходим здесь. Поэтому, дождавшись, когда Жук в очередной раз непозволительно раскроется, я нанёс ему мощный удар ногой в боковую часть бедра, спазмировав четырёхглавую мышцу, от чего тот, охнув, опустился на одно колено и рефлекторно чуть опустил руки, подставляя голову под тут же последовавший удар в висок. Не издав больше ни звука, напарник Филина завалился на бок и замер. Краем глаза я заметил, что Вепрь наконец-то покинул свой пост и бежит к нам.

Подбежав, он лишь осуждающе глянул на меня, даже не пытаясь вступиться за товарища, и присел на корточки рядом с поверженным Жуком.

— Что вы натворили? — бормотал он себе под нос. — Какая муха вас укусила? Ну, что теперь делать прикажешь?

Что делать, я как раз знал, и потому, подняв с пола свой автомат, который тоже сбросил с плеча после первой атаки, почти без замаха, но достаточно сильно ударил прикладом по бритому затылку Вепря. Тот сразу перестал причитать, споткнувшись на полу слове, и кулем рухнул поверх номера второго. Мой план великолепно сработал.

Теперь нельзя было терять ни секунды, длительное отсутствие, постоянно до этого маячившего на углу коридора и главного прохода номера третьего, могло вызвать подозрение у стражей главного шлюза. Если они решат посмотреть, что тут у нас происходит, то всё пропало. Мне ещё может и удастся скрыться, но люди так и останутся умирать наглухо запертые в лабораторном блоке.

Первым делом я бросился к пульту на стене, сдвинул предохранительную панель до упора влево и всей ладонью надавил на зелёную кнопку. Толстая металлическая панель, закрывавшая вход в шлюз тут же бесшумно исчезла в стене. Полдела было сделано. Но как теперь связаться с людьми внутри, не покидая тела Филина, который тут же поднимет тревогу, как только я освобожу его пленённую сущность. Вся связь с лабораторией была вырублена непосредственно перед нападением. Антон наверняка знал, как её можно включить обратно, но его уже было не вернуть.

Пошарив взглядом вокруг себя в поисках хоть какого-то намёка на ответ, я вдруг заметил притороченную к поясу Вепря рацию. Выходит, он в этой тройке был за старшего. Ни у Жука, ни у Филина никаких средств связи не было. А номер третий до последнего момента находился от меня слишком далеко, и я бы при всём желании не смог разглядеть у него на ремне крошечный аппарат.

Рация, к счастью, была стандартная, точно такие же модели использовались служащими Центра, кому полагалось иметь их по должности. Я стал судорожно соображать, у кого бы из запертых внутри могла бы так же она оказаться. Перебрав всех, я остановился на техниках, обеспечивающих встречу оперативников, возвращающихся с задания. У этих ребят рация наверняка есть. Только вот на какой частоте она работает?

Я включил рацию, поднёс микрофон к самым губам и негромко произнёс:

— Есть кто на связи? Приём.

Динамик немедленно ожил:

— Сторож два на связи, — прозвучал незнакомый голос, — кто говорит? Приём.

Понятно, это частота наёмников. Я переключил канал и повторил свой призыв снова, но ответом мне был лишь пустой шорох и потрескивание эфира. Ладно, никто и не надеялся, что получится с первого раза. Я переключился на следующий канал.

— Оперативник вызывает Центр, — именно этой фразой пользуются сотрудники, находящиеся на задании для связи с базой, любой техник если услышит её, то поймёт — на связи свой. — Меня кто-нибудь слышит? Приём.

Никакого ответа. Надежда таяла на глазах. В конце концов, техника с рацией в лабораторном отсеке могло и не оказаться, или рация не была включена, или батарея разряжена. Да всё что угодно. Но, не смотря не на что, я продолжал с яростной одержимостью переключать канал за каналом, упрямо продолжая повторять в микрофон:

— Оперативник вызывает Центр! Меня кто-нибудь слышит? Приём.

А в ответ всё то же шуршание и потрескивание пустого эфира.

Понятно, что так не могло продолжаться до бесконечности, ибо всё когда-то заканчивается, и надежда хотя и умирает последней, но всё же однажды умирает. Я переключил последний канал:

— Оперативник вызывает Центр… — я автоматически повторял вызов, одновременно размышляя над вопросом, что ещё возможно придумать в сложившейся ситуации.

— Центр оперативнику! Слышу вас хорошо. Приём.

Я не сразу сообразил, что прозвучал не голос Филина, и что донёсся он из динамика рации. Несколько секунд мне потребовалось, чтобы осознать реальность происходящего. Мне ответили! Портативная радиостанция не могла пробить мощные железобетонные перекрытия здания, да и радиус действия у неё был небольшой, а значит тот, кто принял мой вызов, находился на одном этаже со мной и где-то совсем рядом.

— Центр, центр, говорит старший оперативной группы Денис, — мне с трудом удалось сдержаться и не повысить голос до крика, опасность всё ещё таилась рядом, буквально за поворотом. — С кем я говорю? Приём.

— Дэн, старина! Где тебя так долго черти носили? — Голос показался мне знакомым, но говоривший так тяжело дышал, что гадать было бесполезно. — Говорит Лука, старший техник. Помнишь такого? Приём.

Ну конечно! Толстяк-добряк Лука, никаких сомнений, это был он. А главное, когда я покидал своё тело, отправляясь на поиски «крысы», Лука находился в лаборатории, и, значит, я попал в самую точку — связь есть!

— Слушай меня Лука, времени очень мало, — я заговорил быстро, как только мог, — я у второго шлюза, наружная панель открыта, разблокируйте выход. Но прежде сгруппируйтесь и никаких криков радости и вообще никаких разговоров, тут кругом враги, уходить будем очень тихо. Как понял меня?

Рация ответила не сразу. Наверное, старший техник утихомиривал особо восторженных, и передавал всем мои слова.

— Тебя понял, Дэн, — ответил он, наконец, — через минуту будем готовы. Вот только… Дэн, а что делать с твоим телом?

Вопрос был интересный, но я уже успел подумать об этом, пока посылал в эфир безответные призывы.

— Слушай внимательно, — предупредил я его, — первый, кто выйдет должен иметь при себе шприц с лошадиной дозой самого быстродействующего снотворного. А пара медиков пусть стоят наготове у стола с моим телом, чтобы сразу отключить меня, как я вернусь и помочь встать, и покинуть блок.

— Понял тебя, — подтвердил Лука, и мне показалось, что его голос прозвучал значительно бодрее, словно он уже вдохнул полной грудью воздух свободы, — тридцать секунд до выхода. Всем замолчать, — эти слова уже относились к узникам.

Я с автоматом наперевес занял позицию прямо напротив выхода, дабы иметь возможность в случае чего оперативно загнать всех обратно. Поворачивая голову то чуть влево, то чуть вправо, я одновременно контролировал противоположные концы коридора.

И вот со змеиным шипением медленно поползли в стороны створки шлюза, и первой из него выскочила уже знакомая мне молоденькая лаборантка. Со страхом взглянув на лежащих крестом друг на друге Вепря и Жука, она нерешительно направилась ко мне. В её припухших глазах блестели слёзы, а в своём маленьком кулачке она, как кинжал, сжимала шприц с пятью кубиками снотворного препарата.

— Дэн, это вы? — тоненьким голосочком спросила она, остановившись в трёх шагах от меня.

— А разве по глазам не видно? — Улыбнулся я. — Ведь глаза — зеркало души!

Тем временем из шлюза появился потный, с взъерошенными вокруг лысины волосами толстяк Лука, а за ним цепочкой стали выходить остальные узники.

В отличие от девушки, Лука ни мгновения не сомневаясь, подлетел ко мне, и уткнулся лицом в грудь Филину. Я похлопал его по спине и с трудом оторвал от тела.

— Дверь в стене видишь?

Он оглянулся в направлении моего жеста и молча кивнул.

Удивительно, но и остальные спасённые вели себя на удивление тихо, хотя лица их сияли, в глазах у многих стояли слёзы радости. Видимо тела, живописной кучкой лежавшие прямо у выхода, да и мой собственный вид в образе наёмника, которых они уже имели несчастье видеть во время нападения на лабораторию, служили им предостережением, напоминая, что не всё ещё кончилось.

— Там небольшое техническое помещение, в полу открытый люк, все спускайтесь в него, — инструктировал я старшего техника. — Внизу проходит кабельный тоннель. Двигаетесь по нему влево до первой развязки и ждёте меня. Да, и там совершенно нет крыс, — пришлось добавить мне, — увидев, как расширились от ужаса перед перспективой оказаться в тёмном подземелье глаза девушки со шприцом. — Понял? — это уже относилось к технику.

Лука снова утвердительно кивнул. А люди, находившиеся к нам с ним ближе других, и слышавшие мои указания, уже потянулись к спасительной дверце, увлекая за собою остальных. Я опасался давки, но ничего подобного не произошло. Через открытую теперь дверь я видел, как двое мужчин встали у отверстия в полу и за руки опускали в него женщин, которых остававшиеся снаружи сотрудники пропускали вперёд.

Пришла пора позаботиться о себе. Подозвав к себе пару парней покрепче из числа освобождённых, я разъяснил им их задачу. Затем передал Луке автомат и рацию, расстегнул и закатал левый рукав форменной куртки и улыбнулся девушке.

— Начали.

Один из парней обхватил меня за шею, второй заломил правую руку за спину. После того, как я покину Филина, у него останется ещё секунд десять-пятнадцать, прежде чем подействует наркотик. Может он и не стал бы рисковать, а возможно и просто не успеет сообразить, что с ним произошло, но предоставлять ему хоть малейший шанс поднять тревогу и испортить дело я не собирался.

Филин был малым жилистым с крупными и хорошо просматриваемыми венами, поэтому у лаборантки не возникло никаких проблем с введением илы. Напоследок я бросил взгляд в сторону двери и успел заметить фигуру последнего из мужчин, помогавших спуститься остальным, исчезающую в люке. В коридоре оставались только Лука с автоматом, девушка со шприцем и те двое, кто держал охранника. И я с облегчением закрыл глаза, чтобы открыть их уже в своём собственном родном теле.

— С возвращением, — хором поприветствовали меня сразу четыре голоса — два внутри и столько же снаружи.

— Привет и спасибо! — ответил я и тем и другим. — Скорее отключайте меня и помогите встать, — эти слова относились уже только к техникам, стоявшим по обе стороны от моего ложа.

— Я знал, что у тебя всё получится, Дэн, — это Док.

— Да, он парень шустрый, — а это уже усмехнулся Прорицатель.

— Все расспросы потом, — предупредил их я, — нам ещё надо успеть ноги отсюда унести, пока тюремщики не спохватились.

Мне помогли сначала сесть, а затем слезть со стола и встать на ноги. Сразу накатила слабость — хорошо, что техники не позволили упасть. Обычно после возвращения оперативнику сразу вставать не разрешают, давая время полностью восстановить контроль над телом, и разминают мышцы, дабы разогнать кровь. Но сейчас на это совершенно не было времени. Поэтому мужчины подставили мне плечи, и я почти повис на них. Так втроём мы добрались до шлюза, и вышли в коридор.

Там картина переменилась. Девушка и парни исчезли, Филин, безвольно раскинув конечности, сидел на полу, прислонённый спиной к стене, и с его губ на грудь капали слюни. Лука с улыбкой на круглом и уже немного порозовевшем лице шагнул мне на встречу, протягивая автомат. Мне пришлось отцепиться от своих помощников — голова почти перестала кружиться, ноги вроде держали — и принять оружие.

— Всё, теперь уходим и быстро, — скомандовал я.

Первыми один за другим в спасительной темноте люка исчезли техники. За ними пыхтя и отдуваясь, полез Лука, с трудом втискиваясь в слишком узкое для его габаритов отверстие. Он ёрзал, уминал руками бока, но процесс шёл медленно.

Вдруг его лицо, обращённое к двери, у которой стоял я, исказила гримаса ужаса. При этом смотрел он не на меня, а на что-то находящееся в коридоре за моей спиной. И прежде, чем я успел среагировать, треск длинной автоматной очереди многократным эхом разошёлся по коридорам, а мою правую ногу и спину выше поясницы обожгло, как от укусов неведомых науке гигантских ос-мутантов.

Ещё не парализованный болью, которая накатит мгновеньями позже, я развернулся, проклиная себя за беспечность, позволившую врагу напасть неожиданно, и начал стрелять ещё раньше, чем обнаружил и зафиксировал мишень — широкоплечего наёмника, стрелявшего с колена, используя как укрытие сваленных в кучу Жука и Вепря. И если первые две-три пули, выпущенные мной наугад, прошли мимо, то остальные легли точно в цель, разворотив грудь и лицо стрелка.

Лука, похудевший от страха сразу раза в полтора, мгновенно провалился в люк. Я дотянулся, закрыл дверь и заблокировал её, использовав ненужный теперь автомат как засов. Вряд ли преследователи и без того рискнут сунуться в лабиринт тоннелей, но мною только что была заплачена высокая цена за безалаберность. Ноги подкосились, из последних сил я подполз к люку и провалился в него, приземлившись на чьи-то заботливо подставленные руки.

— По тоннелям вперёд, уходите как можно дальше, — произнёс я и отключился.

Глава 11

Блаженное ничто. Удивительное свойство человеческого мозга, данное ему природой ли, богами ли, отключать сознание от страдающего тела на срок, в течение которого либо наступает конец существования, либо, мобилизовав внутренние ресурсы, организм восстанавливает равновесие жизненной энергии. И чудесная особенность такого состояния — время исчезает. Неважно пройдут ли минуты, или пролетят года — для погружённого в пустоту разума всё это лишь одно мгновение.

Прежде чем открыть глаза, я позволил памяти восстановить в подробностях последние события. Перед моим мысленным взором короткометражным фильмом пронеслись картины последних минут моей прежней жизни: роковая ошибка, расплата за неё, зияющее жерло люка и бесконечно долгое падение. И поскольку я не верил в загробное существование, то сам собою напрашивался вывод, что раз я могу вспоминать и размышлять, значит, я всё ещё жив. Теперь можно было и осмотреться.

Мир, окружавший меня, как оказалось, не отличался разнообразием красок. В нём присутствовал почти только один белый цвет. Прислушавшись к своим ощущениям, я сообразил, что лежу на спине, на горизонтальной поверхности, а значит то белое, на что направлен мой взгляд, является потолком. Похвалив себя за способность логически мыслить, я собрался было повернуть голову влево или вправо, как в пространстве между моими глазами и белоснежным потолком появилась человеческая голова в, опять же, белом колпаке, и с лицом по самые глаза закрытым белой маской.

— Шеф, он очнулся, — сказало лицо, а появившаяся следом рука с зажатым в ней фонариком, направила яркий луч света поочерёдно сначала в один, а затем во второй мой зрачок. — Реакция нормальная.

— Вот и хорошо, — услышал я знакомый голос, и повернул голову в направлении, откуда он исходил.

В метре от меня на чём-то скрытом за внушительными габаритами тела восседал Шеф собственной персоной, живой и здоровый. По левую руку от него бесстыдно глядя мне в глаза стоял Цербер с как всегда немного нахальным выражением лица.

Теперь пришло время и мне протестировать свой речевой аппарат.

— Рад видеть вас во здравии, — немного тихим и хриплым, но на удивление твёрдым голосом произнёс я. — И где мы все находимся?

Губы Шефа тронула улыбка.

— Сразу видно — с головой всё в полном порядке, — констатировал он. — А остальное заживёт. Ты только не напрягайся пока, не надо тебе сейчас разговаривать. Все вопросы твои наперёд известны. Я к тебе специально начальника охраны привёл. Ты лежи, молчи и слушай, а он тебе всё в подробностях расскажет.

Мне показалось, или Шеф сильно изменился с последней нашей встречи. Щёки обвисли, взгляд потух, у глаз и на лбу проявились морщины, которых я раньше не замечал. Он сильно постарел, одним словом.

— Так, где мы находимся? — мне необходимо было это знать, так как всё вокруг очень напоминало медицинский отсек в лабораторном блоке.

— Да, собственно там, где ты и думаешь, — пожал плечами Шеф.

На меня накатила волна слабости. Неужели и Цербер потерпел неудачу, и теперь нас всех скопом заперли там, откуда я пытался спасти людей. Неужели всё было напрасно.

— Сколько времени я тут? — это был, пожалуй, не менее важный вопрос.

— Не надо тебе разговаривать, Дэн, — снова попросил меня Шеф, — ты ещё очень слаб. Пять дней без памяти пролежал, всё-таки!

Пять дней. Странно. Почему тогда мы ещё живы? Или наши тюремщики в ознаменование своей победы решили проявить гуманность и подключили вентиляцию? Видимо на моём лице слишком очевидно отражалось внутреннее состояние, потому что Цербер тронул босса за плечо и тихо произнёс:

— Мне кажется, он думает, что мы тут все пленники.

Шеф поднялся на ноги со своего сидения, оказавшегося простым табуретом, и с какой-то неизбывной тоской в голосе произнёс:

— Всё нормально, Денис, мы победили. Он тебе всё расскажет, — движение головой в сторону главного охранника, — ты главное побыстрее выздоравливай, — и ушёл.

Цербер тут же занял не успевший ещё остыть табурет и начал рассказывать.

По его словам выходило, что со своей задачей он и его люди справились без особых сложностей. Атака гвардейцев престарелого олигарха оказалась для Анны и её наёмников полной неожиданностью. Ведь старик, позволив разоружить своих телохранителей и согласившись спуститься в бункер, в котором располагаются приёмная и кабинет Шефа, фактически сам превратил себя в заложника. Кстати, до сих пор осталось непонятным, как он поддерживал связь со своими нукерами осадившими Центр. В результате все силы наёмников были заняты наверху, а пленённого собственной женой Шефа охраняли лишь полдюжины вчерашних новобранцев, об участи их постигшей начальник службы безопасности сообщил коротко и в расплывчатой формулировке.

— Они отказались сдаться, — мимоходом упомянул он.

Едва Шеф оказался в безопасности, тут же принял на себя командование. И собственно ему мы обязаны тем, что всю эту жестокую бойню удалось в скором времени прекратить. Уяснив для себя оперативную обстановку, он тут же безошибочно вычленил из массы причин и следствий тот корень, вокруг которого и нарастало воспаление. И приказал немедленно отправить группу лучших бойцов в помощь мне, с задачей любой ценой добыть и доставить к нему в целости меня в обеих ипостасях — и тело, и душу.

— Мы сунулись было напрямую, — сообщил Цербер, — но ни по центральному проходу, ни в обход пройти не удалось, там без какого-либо успеха с обеих сторон вели перестрелку люди старика и наёмники Анны. Пойти же твоим путём, но без проводника либо схемы тоннелей нечего было и пытаться.

Однако фортуна и в этот раз повернулась лицом в нужную сторону. В одном из коридоров в стене вдруг открылась совершенно до этого неприметная дверь, и прямо в объятия нашего героя-партизана упал перемазанный в пыли и смазке, здорово перепуганный Антон. И как инженер не сопротивлялся, как не умолял, его заставили повторить наш с ним героический переход через чрево Центра.

— Там мы и наткнулись на освобождённых тобой людей и тебя самого, — в устах начальника охраны это звучало так, словно он не случайно наткнулся на нас, а в героическом сражении вырвал из лап врагов.

Меня доставили к Шефу. При виде того, в каком я нахожусь состоянии, у него и родился план того, как остановить кровопролитие. Он отправил парламентёров к Анне, рассчитывая, что там же они застанут и нашего клиента. И тут выяснилось интересное обстоятельство — даже сами наёмники удерживавшие подступы к лифтовым шахтам бункера, не имели понятия, что происходит внизу! Никакой связи ни с приёмной, ни с кабинетом не было, вернее сказать, снизу не отвечали ни на какие вопросы, и оба лифта были выключены.

Однако когда на компьютер Анны послали сообщение о парламентёрах от Шефа, один из лифтов ожил. В кабине, поднявшейся из бункера, оказался Алекс Гоубер — наш финансовый директор. Находясь в полуобморочном состоянии, он всё же смог сообщить условия, на которых внизу готовы были принять посланцев Шефа: никакого оружия и никаких сопровождающих, иначе кабина просто не доедет до приёмной.

— Большего от нашего Алекса добиться не смогли, — хихикнул рассказчик, — кто-то здорово накачал его успокоительным.

Вопреки опасениям наших людей, отправившихся на переговоры, в приёмной внешне всё было так, будто наверху ничего не происходило. Анна сидела за своим столом, разве что выглядела излишне напряжённой, а Старик восседал в кресле для посетителей. Изменилось только местоположение телохранителей, один контролировал лифт, второй стоял за спиной Анны. На недоумённые взгляды парламентёров, Старик ответил своим скрипучим голосом: «А мы вот тут сидим и ждём, кто там победит».

— Вот тут-то наши парни им и сообщили, что не победит уже никто, — подмигнул мне Цербер, — так как ты убит охраной при освобождении людей из заблокированного лабораторного сектора. А поскольку так необходимый всем Прорицатель существовал только в твоей голове, то и он приказал долго жить. В доказательство предоставили снимки твоего изрешечённого пулями тела. Поверь, это были ужасные кадры!

По его рассказу выходило, что дольше всего в смерть Прорицателя отказывался верить Старик. Для Анны Оракул был лишь товаром, который она пыталась подороже продать конкурентам нашего заказчика, но сделка по любому уже сорвалась, а платить наёмникам ей больше было нечем. По словам Цербера, наш Алекс на деле оказался героем, или у бывшей помощницы Шефа элементарно не хватило времени на его окончательное принуждение к сотрудничеству. Так или иначе, но она так и не получила от него кодов доступа к банковским счетам Центра. Поэтому, в сущности, сдалась ещё до появления наших парламентёров.

Связь с поверхностью восстановили, и стрельба вскоре прекратилась. Причём Старик отдал приказ своим людям по какому-то только ему доступному каналу, хотя никакой аппаратуры при нём видно не было. Наёмники, как и положено наёмникам, недолго думая переметнулись от неплатёжеспособной более жены к мужу, обещавшему заплатить им обещанное Анной вознаграждение. Любопытная ситуация. Выходило, что Шеф заплатит своим противникам за то, что те сражались против него!

— А что с ней? — спросил я, не в силах называть по имени «крысу» из-за алчности, которой погиб доктор Цейтлин, был тяжело ранен я сам и разгромлен мой дом.

— Поменялась местами с мужем, — хохотнул босс службы безопасности, — сидит под арестом, только не под домашним. В карцере она. Понятия не имею, что Шеф намерен с ней делать.

— А Старик?

Цербер рывком поднялся с табурета и посмотрел на меня сверху вниз так, словно всё ещё подозревал в измене.

— А Старик, — уже лишённым всякого намёка на иронию тоном произнёс он, — каким-то образом узнал, что мы поторопились объявить тебя мёртвым и требует встречи с тобой, как только ты очнёшься. Предложил утроить гонорар за Прорицателя, причём его не смущает, что тот представляет теперь собой лишь бесплотную сущность, часть твоего сознания.

Это они ещё про Дока не знают, с грустью подумал я.

— За ним уже послали? — спросил я вслух.

— Его человек ожидает меня у входа, готовый в любой момент связаться со своим хозяином.

— Тогда пусть передаст, что я могу принять его часа через три-четыре. Я устал и хочу поспать.

Молча кивнув, Цербер развернулся и растворился в белом мареве. Я закрыл глаза и мысленно послал приглашение своим бездомным гостям, а скорее уже полноправным соседям по коммунальному сознанию присоединиться ко мне, чтобы вместе отметить наше чудесное воскрешение.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Вперёд к началу

Глава 1

Интересно, как спят люди страдающие раздвоением личности? Обе личности отдыхают одновременно, или одна мешает другой? Любопытно было бы узнать. Хотя мой случай куда сложнее — во мне их сразу три, включая мою собственную. И две из них вели себя просто возмутительно, видимо забыв, что находятся в гостях, а не у себя, так сказать, дома.

Утомлённый беседой с Шефом и рассказом Цербера, я, прежде чем погрузиться в сон, решил убедиться, что Док с Прорицателем не пострадали при последних событиях. Однако они восприняли это, как приглашение к разговору и тут же засыпали меня вопросами обо всём, что происходило, пока я, по мысли Прорицателя, «прохлаждался» вне своего тела. А когда я, не обращая на них внимания, всё же попытался уснуть, устроили перепалку между собой. В общем, про сон пришлось забыть и поведать им обо всех моих приключениях.

— Значит всё-таки Анна, — констатировал Док, — жаль, я всегда ей симпатизировал. Чего же ей не хватало?

— Свободы, — Прорицатель был категоричен. — В её случае свободу давала власть и финансовая независимость. Как только появился реальный шанс их обрести, она без колебаний начала действовать.

Док позволил себе усомниться и потребовал объяснить, что его собеседник в данном случае подразумевает под понятием «свобода», тот пустился в пространные объяснения, и пошло-поехало. Мне бы их заблокировать и насладиться хоть немного внутренним покоем, но тогда они не смогут вести диалог между собой, а это чревато осложнениями в дальнейшей нашей совместной жизни. Поэтому, дав им вдоволь пофилософствовать, и едва не пропустив момент, когда от свободы они попытались перейти к обсуждению некоторых аспектов революционной научной методики доктора Цейтлина по перемещению разума, я вмешался, чтобы перевести разговор в практическое русло.

Меня очень интересовал вопрос, каковы наши дальнейшие действия. Помнится, Прорицатель что-то говорил о том, что нам не удастся повторить проклятый эксперимент изменивший ход истории, но он может каким-то образом помочь всё исправить и без него. Ещё он говорил, что всё необходимое для этого у нас уже имеется.

— Пора бы уже объясниться, — предложил я. — что за вариант у вас на уме. Правда, из-за моих ран мы сможем приступить к делу не раньше, чем недели через три…

— Твои раны, Дэн, нам ничуть не помешают, — перебил он меня. — Но прежде, чем я расскажу о своём плане, и мы попробуем его осуществить, мне хочется дождаться визита Рофкельнера. У этого человека есть кое-что, что может нам помочь.

— Деньги? — Спросил я, совершенно не представляя, чем ещё может нам помочь старый лис, кроме финансов.

— Нет, Дэн, — мне показалось, он усмехается, — деньги нам больше ни к чему.

— Тогда что? Люди? Связи?

— И не то, и не другое, — отмёл Прорицатель мои догадки. — Я ещё раньше общаясь с ним, обнаружил одно его свойство… Да ты сам же нам рассказывал, как тебя удивило, что он смог связаться со своими людьми из железобетонного бункера, находящегося глубоко под землёй без всяких средств связи, а до этого, во время вашей поездки к Центру, удивлял тебя своей осведомлённостью о некоторых эпизодах твоей биографии.

— Ну да, — подтвердил я, всё ещё не понимая, к чему он клонит. — Но то, что я не видел у него никакой рации или чего-то подобного не значит, что у него или его телохранителей ничего не было. С такими деньжищами, какими он ворочает, можно иметь у себя самые последние разработки в любой области ещё на стадии испытаний.

— Никакие секретные технологии тут ни при чём, — вмешался в разговор Док, — речь о способности слышать и передавать мысли на расстоянии. Понимаешь?

Вот оно как. Почему-то я сразу поверил этому. Наверное, потому что ещё не так давно пришлось поверить в гораздо более неправдоподобную на первый взгляд вещь — возможность перемещения разума, или сущности, или души, как угодно назови, из одного человеческого тела в другое. По сравнению с этим чтение мыслей сущая мелочь. И главное этим действительно объяснялось всё, что мне показалось необычным при общении со Стариком, и его осведомлённость обо мне, и все казавшиеся таинственными недосказанности, и то, как он поддерживал связь со своим Павликом. Вот только, чем нам-то эта его необычная способность может помочь?

— Давай дождёмся Старика, — ответил моим мыслям Прорицатель, — просто, чтобы мне два раза не пришлось объяснять.

— Давайте дождёмся, — согласился я, — только до его прихода мне очень хочется немного отдохнуть, а вы мне мешаете.

— Чем? — Удивился Док.

— Трудно, знаете ли, заснуть, когда в голове ведут научные споры двое учёных, постоянно забывая, что они не на кафедре, а в чужом мозгу! — Съязвил я.

— Мы постараемся потише, — пообещал Прорицатель.

С ними не соскучишься. Ни тот ни другой не имели личного опыта соседства в собственном мозге с иной личностью, поэтому воображали, что здесь действуют те же законы, что и в обычной жизни — стоит перейти на шепот, и твой разговор перестанет тревожить окружающих. Как бы ни так.

— Слушайте, — я старался сдерживать раздражение, — из нас троих хуже всего себя чувствую я. Прошу, просто помолчите пару часов.

Тишина. Неужели дошло?

— Пожалуй ты прав, Денис, нам есть о чём поразмыслить пару часов.

Я уже засыпал и уже не уловил, чья именно это была мысль. Главное, что наконец стало тихо не только снаружи, но и внутри меня.

Глава 2

Проснулся от ощущения постороннего присутствия. Выглядело это так, словно луч неведомого фонаря обшаривает мой мозг изнутри, пытаясь высветить самые тёмные извилины. И всё в абсолютной тишине — ни звука, ни мысли.

Я открыл глаза, уже догадываясь, кого увижу рядом со своим ложем. И не ошибся. Он стоял слева в паре метров от меня, без всякого стеснения обследуя изучающим взглядом моё лицо и тело. И хотя я был накрыт по грудь простынёй, под этим взглядом чувствовал себя совершенно голым. Заметив, что я уже не сплю, он скривил губы в подобие приветливой улыбки.

— Так вот ты каков. Совсем другое дело. Я конечно и не ожидал увидеть нечто подобное худосочному юнцу Николасу, но чтобы такой богатырь!

Удивительно, но я, оказывается, успел соскучиться по этому скрипучему, как несмазанная телега голосу.

— Говорят, ты в рубашке родился, — он медленно опустился на табурет, на котором недавно восседал Шеф, — жизненно важные органы не задеты, а дырки зарастут быстро. Хотел прислать к тебе своего хирурга, но меня заверили, что у вас тут врачи не хуже. Глядя на тебя теперь, охотно этому верю.

— А где же ваши телохранители? — Почти таким же хриплым со сна голосом спросил я. Не то чтобы меня это сейчас сильно интересовало, просто решил размять связки.

Старик усмехнулся и погрозил мне костлявым пальцем — он всё понял, но всё же ответил.

— Зачем таскать их за собой туда, где они не нужны? Оставил присматривать за дверью. Ведь у нас есть о чём поговорить без лишних ушей, пусть и безмерно преданных.

Тут мне вспомнился охранник, застреленный Сержем в гостинице у Полковника по приказу отца за то, что тот случайно услышал лишнее. Действительно, уж пусть лучше парни подежурят снаружи.

— Ну, будем на этом считать вступительную часть законченной, — объявил посетитель, — теперь о главном. Время не ждёт. Мои коллеги, так или иначе, скоро пронюхают, что на самом деле произошло на Базе, и тогда навалятся и на меня и на вас в полную силу. Противостоять всем им в одиночку я смогу не долго. Их теперь Прорицатель устроит только находящимся в состоянии вечного покоя.

— Насколько я знаю, для всех он сейчас мёртв, они же нашли его тело. Даже вы на мгновение засомневались там, в приёмной у Анны, — напомнил ему я.

Старик поднял руку и ткнул большим пальцем в пространство у себя за спиной:

— Не держи их за дураков. Никто из них, даже получив своё состояние и власть по наследству, и года бы не продержался там, — теперь его указательный палец был направлен вверх, — если был бы глуп и наивен. Они сейчас всё перепроверяют, состыковывают различные события, выясняя их связь друг с другом, в общем, стараются сложить из кусочков и обрывков полную картину. Трудно сказать, сколько времени у них на это всё уйдёт, но нам однозначно стоит торопиться.

Спокойно выздороветь мне так и не позволят, это я уже осознал и смирился. Да что говорить, изначально все понимали, чем нам грозит контракт с Полковником. Мы ввязались в игру сильных мира сего, причём выступили на стороне заведомо более слабой команды. Все это понимали, но только Анна попыталась изменить.

Где же там мои подселенцы? Подумал я и мысленно позвал их принять участие в разговоре. То их замолчать не заставишь, а то теперь затаились и носа не кажут.

— Да, — угадав или прочитав мои мысли, встрепенулся Старик, — я не спросил, уж простите пенсионера, как поживают ваши друзья?

Где-то в глубинах моего сознания возникло движение, ставшее уже привычным предвестником пробуждения к активности моих постояльцев.

— Неплохо бы узнать, — первым по традиции объявился Прорицатель, — наши внутренние переговоры ему доступны?

Я внимательно следил за Стариком, но никаких признаков указывающих на то, что он услышал вопрос, не заметил. Но хороший игрок в покер умеет сохранять невозмутимость, а он без сомнения был первоклассным игроком, раз дожил до столь преклонного возраста в такой агрессивной среде. Придётся учитывать такую возможность.

— Поздоровайся же с гостем от нашего имени, — это к нам присоединился доктор Цейтлин.

— Так они сейчас с вами или нет? — Толи действительно не замечая их присутствия, толи, продолжая искусно притворяться, спросил олигарх.

— Они здесь и рады приветствовать вас, — вынужден был ответить я, ощущая себя весьма неловко в роли переводчика с мысленного на живой язык.

— Сочувствую, Дэн, — заметив мои терзания, улыбнулся он. — Работать голосом сразу за троих к тому же в твоём состоянии весьма утомительное занятие.

В таком ключе наша беседа ни о чём могла продолжаться ещё очень долго. С недоверием и осторожностью по отношению друг к другу надо было срочно что-то делать.

— Всё, — разозлился я, — хватит этих недомолвок и секретов. Если мы собираемся чего-либо достичь ещё в этом веке, пора раскрыть и выложить на стол карты.

Старик придал своему лицу выражение крайнего удивления, однако в его глазах я прочёл только лёгкую тревогу. Он явно знал, о чём пойдёт речь, но не решил ещё окончательно, как к этому отнестись.

— Вы же читаете мысли, — продолжил тем временем я, — и мы это знаем. Прорицатель догадывался об этой вашей способности и раньше. Так к чему скрывать, и выставлять меня болваном, повторяющим мысли, которые вы и так прекрасно слышите? Дело, ради которого уже погибло столько народа, включая вашего сына, слишком важное, чтобы продолжать играть в кошки-мышки между собой.

При упоминании о судьбе Сержа глаза отца на секунду затуманились, но он быстро справился с собой. Пожалуй, всё же не стоило так откровенно давить на ещё кровоточащую рану. Ведь тело несостоявшегося художника ещё не успело остыть.

Затем он некоторое время молча смотрел на меня, словно размышляя насколько можно мне довериться. Для человека его положения доверие к кому-либо было несвойственно, и тем выше ценился человек, сумевший его завоевать. При этом он не мог не понимать, что взаимное доверие является одной из главных составляющих возможного успеха нашего предприятия.

В конце концов, очевидно смирившись с неизбежной необходимостью, он тяжело вздохнул и заговорил:

— Как было бы ужасно обладать способностью, слышать мысли всех людей. Ты только представь себе эту пытку. Ты испытываешь дискомфорт от присутствия в твоей голове лишней пары сознаний, а вообрази неумолкающий гомон миллиардов голосов в собственном мозгу, голосов, от которых нет спасения ни днем, ни ночью.

Я на мгновение представил, и мне стало жутко.

— Нет, спасибо господу, он не наказал меня подобной пыткой, — слегка приподнявшиеся краешки рта обозначили на пергаментном лице Старика грустную улыбку, — я не слышу мыслей в виде слов, скорее вижу картины, и то только тогда, когда могу достаточно сосредоточиться на каком-то одном объекте.

— Спроси, как это происходит! — нетерпеливо вмешался любопытный Док. — Это же уникальный случай и как раз по нашей тематике!

— Тут мои друзья интересуются…, — я не успел закончить, остановленный жестом костлявой стариковской руки.

— Не надо обладать какими-либо особыми способностями, чтобы догадаться, чем именно интересуются твои друзья. Как я это делаю, и что при этом чувствую. Не так ли?

Полноценно кивнуть лёжа на спине с повёрнутой влево головой было трудновато, поэтому я просто выразительно прикрыл на пару секунд глаза в знак согласия.

— Хорошо. Только словами описать это мне сложно, так что не обессудьте — как смогу, — предупредил он.

Вероятно, за время общения я уже так привык к голосу Старика, что перестал обращать всякое внимание на его характерную скрипучесть. К тому же свои ощущения при использовании дара он описывал весьма подробно и красочно, чего от него я, признаться, совершенно не ожидал. До сих пор мне казалось, что он способен только раздавать приказы и выражаться короткими, бесцветными, ледяными фразами. А тут вдруг такая палитра.

Говорил он долго, размашисто, очевидно именно потому, что иначе описать свои ощущения словами не мог, как и предупреждал. Однако, если я правильно всё понял, то главное в его описании сводилось к следующему. Сосредоточившись на человеке, или скорее на неком его образе, каким он виделся ему, он как бы настраивался с ним на одну волну, как настраивается приёмник на частоту передающей станции. Старик долго пытался подобрать слова, чтобы описать, как это у него получалось, но так и не смог толком объяснить. Да и не важно. Главное, дальше возникал канал связи, который ему представлялся в виде гибкого извивающегося тоннеля с радужными стенками. Исходя из Старика, другим своим концом тоннель проникал в сознание субъекта, в голове которого тот желал покопаться, и по этому установившемуся каналу начинали наплывать некие картины. Иногда они были весьма чёткими и осмысленными, но чаще представляли собой абстракции, игру красок. Но Старик жил со своим даром так долго, что давно научился понимать язык этих ведений. Простейшие эмоции, мысли и чувства такие, как страх, злость, зависть, угроза, радость, сомнение, обман, он распознавал безошибочно. А появление картины уже давало возможность проникнуть в детали конкретных событий. Именно так он узнал о моём первом задании — воспоминание оказалось очень ярким и эмоциональным. Кстати, он оказался в состоянии достать и до моих гостей, вот только образы их мыслей, проходя сквозь моё сознание так искажались, что выудить из них какую-либо информацию или хотя бы членораздельную мысль ему никак не удавалось. Это известие весьма порадовало моих друзей. Всё-таки чувствовать себя для постороннего человека открытой книгой, которую тот может читать в любое удобное ему время не очень-то приятно.

— Спроси, а как глубоко в прошлое он в состоянии заглянуть через воспоминания человека? — попросил Прорицатель.

— Это имеет отношение к делу, или просто ваше любопытство? — поинтересовался я. — Вы же слышали — времени у нас мало.

— Безусловно, имеет, — подтвердил он, — сам время тянешь!

И я спросил.

— Да хоть до момента рождения, а то и глубже, — сообщил Старик, — вот только чем дальше, тем меньше картин, а из детства вообще ничего конкретного не выудить, только простейшее: счастлив — несчастлив.

— Это нас устраивает, — Прорицатель казалось, был полностью удовлетворён ответом. — Нам не нужны мысли из детства, — пояснил он, заметив, что мы с доком ждём пояснений, — нам нужен сам тоннель, проход, путь, если хотите.

— Куда? — До меня всё ещё не доходило.

— Туда! — передразнил меня Прорицатель. — В прошлое, разумеется. Или ты уже забыл, зачем вы сами всё это затеяли, и для чего я вам понадобился?

Мне сделалось стыдно, но одновременно меня злила его манера постоянно недоговаривать, либо выражаться намёками. Может он считает, что таким образом экономит время, вот только выходит-то наоборот, потому что ему всё равно приходится потом развивать свою мысль и разжёвывать скрытый смысл. Вот и опять то же самое. Ну, каким образом способность престарелого олигарха копаться в воспоминаниях других людей поможет нам вернуться в прошлое и что-то там изменить, если сам же Прорицатель утверждает, что при современном развитии науки это невозможно?

— Я вижу, вы там совещаетесь, — в голосе Старика послышалась лёгкая обида, — но разве я теперь не должен принимать в этом участие?

— Прошу прощения, но у меня нет возможности подключить к своим связкам сразу три голоса, — несколько резковато парировал я, всё ещё раздражённый поведением главного члена нашей разношёрстной компании.

— Спокойней, Дэн, спокойней, — это Док поспешил выступить в свойственной ему роли миротворца.

А Прорицатель казалось, даже не заметил моей реакции.

— Спроси, как тогда выглядит обратный процесс, — потребовал он. — Как он, к примеру, находясь в бетонном бункере глубоко под землёй, отдал приказ своим людям?

Эта научная беседа меня уже порядком утомила даже без учёта состояния моего здоровья. И я предложил бывшему узнику Базы:

— Может быть, займёте на время моё место и пообщаетесь напрямую? А я бы пока отдохнул. И не говорите, что не можете, у вас это хорошо получалось не так давно, когда вам приспичило напрямую пообщаться с умиравшим тогда Доком.

— Возможно, так и следовало бы поступить, — мысленно ответил мне Прорицатель и на несколько мгновений замолчал, вероятно, задумавшись, — но нет, не стоит, — решительно добавил он спустя секунду, — боюсь, мой прямой разговор с этим человеком сразу же свернёт в сторону от нашей темы. Нет, не соблазняй, а лучше спроси его, о чём я тебя просил.

Попытка смыться с передовой потерпела неудачу. Что делать, пришлось продолжать работать переводчиком. И я озвучил вопрос.

— Принципиального отличия нет, — проскрипел в ответ Старик, — я формирую картинку-приказ, простейший образ, который (и в этом главная особенность) должен иметь однозначное прочтение, и посылаю его вдоль канала связи в сознание, так сказать, абонента.

— Так просто? — не удержался я.

— Просто? Ну, так попробуйте сами, — недовольно проворчал тот. — Заодно тогда учтите ещё одну «мелочь», подобное сообщение может принять только человек его ожидающий, понимающий, что это за образ внезапно мелькнул в его мозгу. Другой просто не заметит, либо отмахнётся, как от прожужжавшей над ухом мухи.

Из его слов выходило, что мы все, все люди без исключения постоянно улавливаем обрывки мыслей окружающих, но не придаём значения тысячам мимолётных видений, обрывкам фраз, эмоций, которые постоянно проносятся перед нашим внутренним взором, и на которые мы привычно не обращаем внимания.

— Павлик ожидал моего послания, знал, как это будет, потому и принял его, — сказал в заключение Старик. — Теперь я, в свою очередь, могу поинтересоваться у вашей милой компании: зачем я сейчас всё это рассказываю? Как именно вы собираетесь этим воспользоваться, и когда мы уже начнём что-то делать?

— Имейте терпение, — передал я ответ Прорицателя, — он как раз сейчас формулирует свою идею, чтобы высказать её вам покороче и попонятнее. На мой взгляд, если хотите знать — полный бред. — Добавил я уже от себя.

Старик нахмурился. А голос доктора Цейтлина прозвучавший у меня в мозгу с укоризной заметил:

— Не стоит горячиться, Дэн. Предложение смелое и необычное. Однако, если принять некоторые допущения, (а не верить коллеге у меня нет никаких причин), то вполне осуществимое, на мой взгляд.

— Чепуха.

— Твои прыжки по чужим сознаниям ещё несколько лет назад казались такой же чепухой, — разгорячился Док. — Да что я говорю! Абсолютное большинство учёных и простых людей и сейчас это считают фантастикой! А для тебя это уже повседневная практика.

С таким утверждением я, конечно же, поспорить не мог, крыть было нечем. Не опровергать же самого себя. Но людям свойственно с одной стороны с большим скепсисом относиться ко всему новому и необычному, а с другой очень быстро к нему привыкать и переводить в разряд обычного и даже повседневного. Когда-то и первый разговор по телефону представлялся обывателям либо грандиозным розыгрышем, либо порождением магии. Но то, что предлагал провернуть Прорицатель, всё равно показалось мне бредом спятившего от долгого заключения учёного.

— Сомневаться потом будешь, — посоветовал мне сам автор прожекта, — а сейчас будь так добр, перескажи суть плана нашему уважаемому партнёру.

План. Партнёр. Эх, подумалось мне, а я-то размечтался, поверил в возможность изменить свою судьбу. А тут сплошные умозрительные построения, бумажные замки. Даже стыдно выкладывать всё это перед таким серьёзным человеком.

— Ладно, — произнёс я вслух, — перевожу дословно.

Глава 3

Собственно вся бредовая идея базировалась на уникальности личности Прорицателя, как бы существовавшего одновременно в двух временных потоках. Правда, об этом нам было известно только с его слов, и проверить это утверждение никакой возможности не существовало. Оставалось верить ему на слово, от чего наша маленькая компания очень напоминала религиозную секту во главе с непогрешимым гуру. Что меня больше всего и раздражало.

В общем, если верить Прорицателю, он один только помнил сам момент эксперимента, в результате которого группа учёных смогла проникнуть в прошлое и таким образом воздействовать на него. Результатом этого воздействия и стало появление нового, отличного от уже существовавшего вектора исторического развития. Что в итоге и привело весь мир в то отчаянное состояние, в котором он теперь находился.

— Почему же вы один помните об эксперименте и событиях, которые ему предшествовали? — Спросил Старик. — Ведь всё должно было произойти ещё в нашем общем прошлом до того, как в результате проклятого опыта разделились эти самые вектора.

— Нет, — ответил на это Прорицатель, — наше общее прошлое исчезло в момент эксперимента. Исчезло для всех кроме меня. И развитие истории пошло другим путём не с момента, в который был совершён прыжок в прошлое, а с того мгновения в прошлом, в которое он был совершён!

Не знаю, дошла ли до нашего олигарха суть сказанного. Лично я, честно говоря, просто повторял вслух мысленную речь Прорицателя, звучавшую у меня в голове, даже не пытаясь вникать в хитросплетения его теории. Да и не по моей части всё это было. Мой час настанет, когда будет чётко сформулирована задача, указана цель и предоставлены необходимые средства для её достижения. А пока я оставался просто голосом и следил лишь за тем, чтобы не переврать повторяемые слова.

Однако до Старика видимо дошло. По крайней мере, переспрашивать он не стал, а только молча кивнул и продолжил внимательно слушать.

По словам бывшего узника Базы, нам требовалось вернуться во время, непосредственно предшествовавшее эксперименту, и помешать его осуществлению. А так как доступ в этот временной отрезок существовал теперь во всей вселенной только в его памяти, то для проникновения именно ей и следовало воспользоваться.

— То есть он хочет сказать, что событие в прошлом всё же существует? — Решил уточнить Старик. — Я не очень понимаю, как такое может быть.

— Всё, что когда-то происходило или могло происходить, где-то существует, — ответил на это Прорицатель. — Наука пока не в состоянии этого объяснить и доказать, но мне повезло, ибо лучшим доказательством для меня служит тот факт, что потерянный временной отрезок остался частью моего реального прошлого. И моя память на данный момент является единственным мостом, соединяющим нас с роковым событием.

— И как мы попадём туда и всё исправим? — С сомнением в голосе спросил Старик.

— Не мы, — поправил его я, повторяя слова за Оракулом, — а Денис.

При звуке собственного имени произнесённого моим же голосом, я встрепенулся. Хотя и так было понятно, на кого ляжет вся фактическая часть работы. Иначе, зачем бы я был нужен. Интересно только, как они собираются отправить меня в прошлое, которого нет? Дальше я стал слушать более внимательно.

— Понятно, что Дэн в своём физическом теле, как и любой из нас не может быть перенесён в интересующую нас точку пространства-времени без специального оборудования, которое так и не было изобретено в этом варианте исторического развития, — продолжал меж тем он. — Зато нам очень пригодится другое открытие доктора Цейтлина, его метод контролируемого перенесения сознания, или проще говоря — переселения душ.

И опять пошла голая теория, из которой я понимал, а скорее догадывался о смысле, дай бог десятой части сказанного. А смысл этот сводился к следующему.

В отличие от тела душа не материальный объект, поэтому подчиняется абсолютно иным законам, что собственно и показал своим открытием Док. И уникальная способность самого Прорицателя существовать в двух временных потоках одновременно, и способность Старика читать и передавать мысли имеют, по его твёрдому убеждению, ту же природу. А значит, могут взаимодействовать между собой и дополнять друг друга.

— Вы создадите этот ваш мысленный тоннель, — продолжал я автоматически повторять вслух за ним, обращённые к Старику слова, — вы направите его через разум Дениса, частью которого теперь являюсь и я сам, в моё прошлое. Вы создадите проход, но мы отправим по нему не мысли и абстрактные картины чувств, а сущность Дэна.

— Никогда ничего подобного делать не пробовал, — заскрипел в ответ полный сомнения голос олигарха, — даже не представляю, как это возможно.

Вот и я не представлял, но благоразумно промолчал, решив прежде дослушать изложение бредовой идеи Прорицателя до конца.

— А что тут для вас необычного? — Удивился тем временем тот. — Ваше дело лишь настроиться на моё сознание через Дэна и проникнуть в мою память. Это-то вы можете, я уверен. А дальше вступает в игру наш незаменимый путешественник Денис. Воспользовавшись образовавшимся проходом, он сможет переместиться в моё прошлое, проникнет в потерянное время и вселится в меня тогдашнего. А дальше, опираясь на мою память и управляя моими действиями, он постарается предотвратить событие, положившее начало всему этому бардаку.

— А его возможно предотвратить в принципе? — немного помедлив, поинтересовался Старик. — Иначе говоря, у вас, кем вы тогда были, достаточно имелось возможностей или полномочий не дать состояться эксперименту?

По моему сознанию прошла волна самодовольства, это Оракул не смог сдержать своих эмоций:

— Скажем так, если бы я тогда знал, к чему всё это приведёт, то эксперимент бы не состоялся.

Все присутствующие, включая бестелесные души, разом замолчали, очевидно, переваривая услышанное. Лично мне затея по-прежнему казалась сомнительной. Одно дело управлять телом реально существующего в данное время человека, и совсем другое переселяться в призрак прошлого, к тому же прошлого, которое не существовало для нашей реальности. Всё, о чём здесь говорили, находилось настолько выше моего понимания, что я, немного поразмыслив, махнул на всё рукой — пусть будет, как будет. Технические детали и научные выкладки, в конце концов, это не моё дело. Проще говоря, поставьте мне задачу, обеспечьте информацией и картой местности, доставьте в исходную точку, а уж действовать я стану по обстоятельствам.

Первым прервал затянувшееся молчание Старик.

— Да уж, господа учёные, — проскрипел он своим неповторимым голосом, — теория ваша звучит настолько неправдоподобно, настолько фантастически нелепо, что, пожалуй, может из всего этого чего-то и получится. Впрочем, выхода другого у всех нас теперь просто нет.

— Дэн, — встрепенулся в моём сознании доктор Цейтлин, — а поработай ретранслятором и для меня, пожалуйста.

— Без проблем, — мысленно согласился я.

И продолжил вслух, повторяя слова вслед за Доком:

— В отличие от моего метода переноса разума, ваша способность к телепатии и вовсе наукой никак не изучена, даже не описана, и, тем не менее, она существует. То, что предлагает мой коллега, выглядит не более, а даже менее фантастично, чем то, как вы смогли передавать свои команды вашим людям из полностью экранированного от всех известных видов излучений бункера.

Старик в изумлении уставился на меня.

— Извиняюсь, — запоздало спохватился я, — сейчас с вами говорит доктор Цейтлин, разумеется, а не я.

— Ну да, тогда понятно. Не так оказывается, легко привыкнуть общаться с тремя разными людьми в лице одного, — скривил в подобие улыбки свои тонкие бесцветные губы олигарх. — Теперь понимаю, от чего психиатры, работающие годами с шизофрениками, сами становятся со временем подобными своим пациентам. Так что ты уж, Дэн, будь добр извещать меня, с кем я в данный момент имею удовольствие общаться.

— Постараюсь, — пообещал я. — У меня такое растроение личности тоже не каждый день случается, знаете ли.

Почему-то никто ни внутри, ни снаружи моей шутки не оценил и не засмеялся. Вместо этого Старик продолжил говорить, обращаясь к Доку:

— А что до ваших слов, доктор, то повторяю: я сейчас в таком положении, что готов попробовать всё что угодно, хоть колдовство Вуду, хоть камлание шаманов. С моей стороны вы получите полную поддержку, даже если ничего из вашей теории не выйдет путного. Только давайте поторопимся, пока нас ещё не пришли торопить.

Во мне снова заворочался доктор Цейтлин.

— Сейчас будет говорить Док, — следуя своему обещанию, торжественно объявил я.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы настроиться на нужную частоту, или что там у вас, для создания канала?

Старик медленно пожал плечами.

— Обычно это почти не занимает и пары минут, — задумчиво произнёс он, — но тут особый случай. Ещё ни разу мне не приходилось настраиваться на сознание, находящееся в другом сознании.

— Говорит Прорицатель, — подражая бесстрастному голосу диктора радио, сообщил я.

— Думаю, что это будет не намного труднее, — ободряюще повторил я зазвучавшие в голове слова Оракула, — находясь внутри сознания Дениса, мы общаемся между собой. Это может означать только одно — при переносе из тела в тело происходит самоподстройка. Проще говоря, мой разум, разум Дэна и доктора сейчас работают на одной частоте. Иначе мы бы не могли слышать друг друга.

— Может, тогда приступим, — предложил Старик, поднимаясь со своего места. — Зовите ваших техников, подключайте аппаратуру.

— Стоп, — мне пришлось притормозить их общий порыв, — а меня кто-нибудь инструктировать собирается?

Глава 4

Чтобы долго не объяснять техникам и лаборантам новый статус доктора Цейтлина и одновременно не выглядеть в их глазах идиотом, я распоряжался их действиями от собственного имени. Видимо в благодарность за недавнее спасение от мучительной смерти в замурованном блоке меня слушались. Док, разумеется, приставал с разными советами, но они оказались излишними, ибо его специалисты великолепно владели всеми тонкостями своего дела.

Пока меня подключали к аппаратуре, Старик не предпринимал никаких попыток залезть в мою голову, а просто молча стоял, соблюдая дистанцию, чтобы не мешаться под ногами снующему вокруг подобно муравьям персоналу лаборатории. Зато Прорицатель не замолкал не на секунду, производя затребованный мною инструктаж.

— Не удивляйся, — уже, наверное, в десятый раз предупреждал он меня, — когда встретишь там людей, с которыми ты хорошо знаком здесь, но только гораздо более молодых. Не знаю почему (возможно это действует один из ещё неизвестных нам законов теории времени), но, не смотря на изменение направления вектора развития истории, возникшее в результате вмешательства в прошлое, одни и те же личности и в новых условиях оказываются рядом друг с другом.

— А ведут они себя так же?

— В смысле? — не понял он.

— Их характеры, логика их поступков, их идеалы, наконец, такие же, как у тех, какими они стали теперь?

Немного подумав, Прорицатель ответил несколько размыто:

— Трудно сказать, ведь, в отличие от тебя, я не могу залезть человеку в душу. Возможно, основные особенности характера остаются неизменными у одного и того же индивидуума вне зависимости от того, на каком вероятностном векторе исторического развития он существует, но я бы на твоём месте не стал на это слишком рассчитывать.

Проше говоря, решил я, если отбросить в сторону привычное для человека науки, каким, несомненно, являлся Прорицатель, словоблудие, то в сухом остатке имеем вывод, что доверять там нельзя никому, даже тому, кого кажется, знаешь, как облупленного.

— Так как же мне не допустить проведения эксперимента? — этот вопрос меня, разумеется, занимал больше всего, и я уже не первый раз к нему возвращался. — Может проще всего ликвидировать аппаратуру?

Сущности моих гостей ощутимо заворочались в моей голове, как мне показалось, от возмущения. Оно и понятно. Каково должно быть учёному дать согласие на уничтожение результатов многолетнего труда своего коллеги, а возможно и своего собственного! Но я ошибался. Причина была иной.

— Во-первых, аппаратуру можно восстановить, либо построить заново, — возразил мой инструктор. — Само событие перенесётся на некоторое время вперёд, но всё равно состоится. И, тогда последствия могут оказаться ещё более серьёзными, а ситуация запутанной. Во-вторых, всё, что касается эксперимента, находилось под надёжной охраной, насколько я помню.

— Тогда, может ликвидировать организаторов?

Мне показалось, что, как минимум, один из моих гостей поперхнулся, а может и оба одновременно, хотя вряд ли подобное было возможно при их бестелесном существовании.

— Бог с вами, Денис! — взмолился Прорицатель. — Не вздумайте никого там убивать! К тому же начать вам придётся с доктора Цейтлина. Мы собираемся исправить ошибку, предотвратить вмешательство в историю, а не изменять прошлое снова!

— Послушай, Дэн, — подключился к разговору напуганный моим предложением Док, — а возьмите меня с собой. Я сориентируюсь на месте и возможно смогу предложить какой-нибудь более приемлемый вариант.

— И как мы это сделаем? — удивился я такой просьбе. — Или вы считаете, что это возможно, Док?

Доктор заговорил быстро и немного сбивчиво. Было весьма заметно, что такой вариант он не продумывал заранее, и сейчас лихорадочно импровизировал.

— Думаю, что с большой долей вероятности это получится. Ведь получилось у тебя похитить моего уважаемого коллегу там, в подземелье Базы и вместе с ним вернуться в Центр. И хотя это не одно и то же…

Мне казалось, что он в большей степени старается убедить самого себя, нежели меня. А между тем, я, как раз, был совсем не против во время выполнения миссии, связанной больше с наукой, чем с привычным мне силовым воздействием, иметь при себе учёного, имеющего хоть какое-то представление о том, с чем предстояло столкнуться в прошлом.

— Как здесь недавно упоминалось, — продолжал Док, — наши сущности, наши разумы синхронизировались, оказавшись привязанными к единому материальному объекту — твоему мозгу. А значит и тот мост в прошлое окажется проходимым для нас всех троих. Чисто теоритически, — смущённо добавил он.

Но тут вмешался Прорицатель, до сих пор позволявший Доку высказываться беспрепятственно.

— Что касается меня, то увольте, я никуда не иду! — заявил он. — Совершенно не имею желания лично присутствовать при том, как станут эксплуатировать моё тело и разум, пусть и в несуществующем прошлом, пусть даже и с благими намерениями. К тому же кто-то должен остаться и здесь, дабы следить за ситуацией и контролировать тоннель.

— Так вас никто и не зовёт, — мысленно ухмыльнулся я.

— Но, если доктор Цейтлин прав, то не исключено, что в образовавшийся проход затянет нас всех троих вместе!

— А вы якорь бросьте, — съязвил я, раздражённый продолжающимся бездействием на фоне грозящей всем нам опасности.

Прорицатель, было, попытался разразиться гневной отповедью, начав со слов: «Знаете ли, молодой человек…», но его по счастью перебил взволнованный очередным внезапным озарением Док.

— А ты молодец, Денис! — воскликнул он, едва не оглушив меня изнутри. — Как верно сказано! Якорь!

— Прошу вас, коллега, умерьте этот юношеский пыл, — проворчал Прорицатель. — Мы и так теряем уйму времени, — он просто читал мои мысли, — если у вас возникла идея, поделитесь ею с нами спокойно, как приличествует солидному учёному. А вы фонтанируете эмоциями, как студент-первокурсник, сдавший первую в своей жизни сессию.

Док послушался, перевёл дух и заговорил уже гораздо спокойнее:

— Вы, коллега, сами сказали, что кто-то должен остаться и контролировать положение дел непосредственно здесь. Так?

— Совершенно верно, — подтвердил «коллега».

— Но, как вы собираетесь это делать, оставаясь на задворках нервной системы организма Дэна? Я даже не уверен, что после его ухода у вас сохранится доступ к зрительному и слуховому аппарату. Хотя, как вы и подозреваете, скорее всего, вас засосёт в прошлое вместе с нами.

— И что же вы предлагаете?

И действительно, что? Прямо на моих глазах из первоначальной импровизации, вызванной к жизни желанием Дока принять непосредственное участие в предстоящем деле, рождалась теория, готовая к практическому применению немедленно. Это завораживало. Создавало ощущение участия в некоем таинстве. Как же здорово находиться рядом с гением в те мгновения, когда он колдует, пуская в ход свой чудесный дар.

— Я предлагаю, — уже абсолютно уверенным тоном произнёс он, — чтобы в тот самый момент, когда наш телепат создаст свой тоннель и свяжет нас с прошлым, Дэн передал контроль над своим телом вам, коллега. Оно и послужит вашему сознанию тем самым якорем, который не позволит провалиться вслед за нами.

— Нет, — мгновенно отреагировал я, — только не это!

Вся магия момента разом исчезла, словно вмиг испарился туман, застилавший мне глаза. Отдать своё тело? Я уже говорил о своих опасениях на этот счёт. А тут меня ещё и не будет рядом. Кто помешает Прорицателю оборвать контакт и оставить нас с Доком бродить в закольцованном временном отрезке, не существующем ни для кого, кроме самого него.

— Почему нет? — изумился, было, Док, но Оракул, отличавшийся неподражаемой проницательностью во всём, что касалось лично его, перевёл специально для коллеги мою навязчивую мысль:

— Он меня боится.

Вот же старый прохвост. В результате он всё-таки вынудил меня высказать вслух мои опасения. И следующие пять минут оба моих гостя потратили на убеждение меня в неправоте моих сомнений.

— Это же не серьёзно, Дэн, — первым принялся убеждать меня доктор Цейтлин, — Зачем ему твоё тело без тебя?

А, и правда, зачем тело бесплотному духу? Браво, Док, аргумент великолепный. Так я ему об этом и сказал.

— Ты меня не правильно понял, — спохватился тот. — Зачем ему ТВОЁ тело, когда он может получить своё собственное?

— Его собственное тело лежит в холодильнике морга на Базе, — резонно ответил я, — и вряд ли им ещё можно воспользоваться.

— Он просто всё ещё никак не может полностью вникнуть в суть того, что мы собираемся сделать, — на удивление спокойно вставил Прорицатель, явно обращаясь не ко мне, а к Доку.

А я, честно говоря, и не спорил, что мне не ясны их научные выкладки. Я шёл на всё это только потому, что поверил в невероятное. Поверил в то, что прошлое можно вернуть! Вот за это я буду сражаться. Вот поэтому я и не хотел доверять своё тело кому бы то ни было.

— Он никак не осознает, что, в случае успеха, никаких тел в морге не будет, как и его самого не будет здесь. Вот только времени объяснять, уже нет.

— Денис, я прошу тебя, — взмолился Док, — время уходит!

И тут я ощутил удар. Словно шарик от пинг-понга со всего разлёта угодил мне прямо в лоб, а затем проник глубже и, наконец, растворился в мозгу. Ощущение было таким необычным, что я не сразу обнаружил присутствие в нашей компании нового собеседника. Старик, толи устав ждать результатов нашей внутренней борьбы, толи просто устав, вторгся в моё сознание, пробуравив мой мозг своим дьявольским тоннелем.

— Время действительно уходит, — безапелляционно заявил он, — и если мы промедлим ещё хоть немного, то уже никакое тело никому не понадобится.

Это было, как трёхмерное кино. Старик стоял абсолютно объёмный перед моим внутренним взором, но только выглядел он лет на сорок моложе, и в голосе его отсутствовали скрипучие интонации.

— Бог ты мой! — прошептал кто-то из учёных.

— Я даже и представить не мог, что это будет выглядеть вот так! — На этот раз восхищённый голос принадлежал без сомнения Оракулу. — Он действительно переливается всеми цветами радуги! И он тёплый!

— Вы это о чём? — удивился я сразу и явлению, и реакции на него одного из моих учёных гостей.

— Тоннель же! — Восторженно и оглушительно для моего внутреннего слуха прокричал Док. — Неужели ты не видишь его?

Вот тут я его и увидел.

Сетчатая, объёмная радужная конструкция протянулась от самого горизонта моего сознания, и, погрузившись в него, уходила внутрь, маня последовать за собой. Она выглядела прочной и надёжной. А образ вмиг помолодевшего Старика не выглядел строгим, как я к тому привык, но был приветлив и манил в путь.

Меня смущала конструкция. Не совсем так её мне описывали. А годы тренировок и боёв сделали меня внимательным даже к мельчайшим деталям. Любое несоответствие всегда таит угрозу.

— Не знаю, что видишь ты, — ответил моим мыслям Старик, — но, каждому по вере его! Так говорит Павлик. Кто-то видит водопад, кто-то радугу, кто-то мост. Твой мятущийся разум создал что-то своё. Не бойся. Ты же знаешь, что, если б хотел тебя убить, я бы уже много раз мог это сделать.

Как же я не догадался сразу. Где была моя хвалёная наблюдательность? Теперь, видя воочию молодого Старика, просто не возможно этого не понять.

— Павлик тоже твой сын? — Вопрос был скорее риторическим.

Он просто кивнул. Никаких эмоций. Просто кивнул и всё.

— Это же ментальное изображение, — прозвучал голос Прорицателя, — ты сам придаёшь ему черты и эмоции. Не тяни время! Идите, вам пора.

Я понял это и сам.

Мы шли бок о бок с Доком по направлению к радужной конструкции. Доктор Цейтлин выглядел обыденно, именно таким, каким я и привык всегда его видеть. Наверное, и я для него выглядел привычно.

Любопытно, но присутствие знакомого человека, пусть даже только его образа, меня сразу успокоило. Возможно потому, что появился тот, кого придётся охранять, и чьим советам следовать. Ведь я, если на то пошло, только солдат.

Воплощенный молодой Старик приветливо встретил нас, чего бы никогда не сделал его прототип, и проводил до калитки. Это был символичный вход в тоннель. Призрачный ветер сильно толкал нас в спины, а воронка под ногами издавала чмокающие звуки, стремясь, видимо, поскорее заполучить наши души.

— По-моему, мне удалось, — услышал я внутри голос Старика, но не новый молодой, а старый скрипучий, — а это очень любопытно!

Глава 5

А вот само перемещение оказалось привычно прозаичным, как и всегда ранее: одно мгновение и мы на месте. Вот только, на месте ли? Ничего видно не было, никаких ощущений, которые обычно сопровождали меня при переселении в новый «скафандр» сопровождало завершение прыжка. Это было странно, непривычно, а значит — страшно.

— А ты молодец всё-таки, — прозвучал где-то рядом голос доктора Цейтлина, — в последний момент поступил, как надо, и отдал своё тело коллеге! Уверен, что он нас не подведёт там.

— Главное, чтобы не подвёл здесь, — не очень вежливо огрызнулся я. Но, тут же осознав, что срываю свою злость, несомненно, вызванную страхом, на преданном товарище, поторопился извиниться:

— Простите, Док, но я пока вообще не понимаю, где мы оказались.

— Почему же? — Искренне удивился мой спутник. — Когда я оказался внутри тебя, извиняюсь, — он по-простецки хихикнул каким-то своим мыслям, — было точно так же.

Оптимисты неисправимы, это я понял давно. Даже вляпавшись по самые уши, такой человек продолжит радоваться тому, что ещё не намокли волосы на голове, и сохранилась причёска.

Я изо всех сил постарался побороть страх и усмирить раздражение, прежде чем произнести следующую фразу:

— И как, по-вашему, дорогой доктор, я смогу выполнять свою задачу, если я ничего не вижу, не слышу, и даже не могу понять, где оказался?

Несколько мгновений ответом мне служило молчание. Затем я почувствовал некое шевеление где-то рядом, и следом удивлённое «хм» Дока.

— А я всё прекрасно вижу и слышу, — заявил он. — Мы идём по какому-то коридору. Он мне смутно знаком, словно я тут уже бывал когда-то… Но, это не один из коридоров Центра. И людей тут гораздо больше. Как ты думаешь, где это мы?

— Дьявол, — выругался я.

— Ты о чём? — Удивлённо произнёс Док. — Кстати, а как мне научиться управлять телом? Хотелось бы попробовать.

А вот мне захотелось на него наорать, а возможно и влепить затрещину. Да вот беда — рук для этого у меня сейчас просто не существовало.

— Не смейте ничего пытаться сделать. Я вас умоляю! — Простонал я. — Мы вошли не в той последовательности. И вошли, к тому же, как-то боком.

— Не понимаю.

— А я не знаю, как иначе объяснить то, что происходит! — Всё-таки сорвался я на крик. — Кто здесь из нас учёный?

— Да в чём дело-то, Дэн? — Паника, охватившая меня, наконец, слегка заразила и моего спутника.

Мне необходимо было время, чтобы собраться с мыслями. Однако, и оставлять доктора без ответа было нельзя. Он не удержится, как и всякий другой учёный на его месте, и начнёт экспериментировать, чем, несомненно, погубит всю нашу безнадёжную, как мне теперь казалось, миссию, даже не дав ей толком начаться.

— Дело в том, — я постарался урезонить панические нотки своего голоса, — что видеть мы должны были оба. Понимаете? Оба! А я слеп, как новорождённый котёнок! Кроме того, я ещё и не ощущаю нервной системы «скафандра», а, следовательно, не в состоянии им управлять.

— Это не беда, — успокаивающим тоном произнёс Док. — Мне кажется, что всё перечисленное тобой вполне подвластно мне. Просто говори, что делать.

Как я мог что-либо объяснить человеку, который хоть и являлся изобретателем метода «переселения душ», но сам лично никогда не участвовал ни в одной операции с его применением. Если не считать перенесения собственного сознания из своего умиравшего тела в мой мозг? Как до него донести то, что не только его навыки, но даже менталитет будут только мешать нам при мордобое, без которого, похоже, здесь не обойдётся?

— Док, я пас, — безнадёжно пробормотал я. — Ничего не выйдет. Управлять телом должны мускулы, а вы — мозг! Ваша обязанность думать. Но злая судьба сыграла с нами шутку, поменяв местами.

Мои радужные мечты, которые и так скрывала завеса тумана несбыточности, совершенно таяли прямо у меня на глазах. Прощай прошлое. В одном был прав Прорицатель: нельзя играть со временем. Оно калечит, но и лечит тоже оно. Пора забыть, пора очнуться от воспоминаний и жить настоящим.

Поглощённый своими горькими размышлениями, я не сразу услышал, а скорее не сразу понял, слова доктора Цейтлина, сказанные столь просто и буднично, будто они не стоили и ломаного гроша, в то время, как стоили целого состояния. Ибо возвращали мне самое главное в этой жизни — надежду!

— Так давай поменяемся местами, — просто предложил он.

— Как это возможно? — почти прошептал я, боясь спугнуть тень надежды, почти унесённую ветром уныния.

— Да очень просто, — произнёс Док с оттенком удивления в голосе, — как ты менялся местами с Прорицателем в лаборатории, когда тому приспичило напрямую пообщаться со мной умирающим.

— Но тогда скорее он поменялся со мной, — возразил я, хотя уже понимал, что это совсем не трудно.

— А теперь ты поменяйся со мной, — в словах доктора Цейтлина не было иронии, но, не наблюдая выражения его лица в данную минуту, я бы и гривенника не дал в залог того, что он при этом не улыбался своей воистину невинной улыбкой.

И мы поменялись. Это и впрямь оказалось совсем не сложно. Просто я захотел оказаться на его месте, и оказался. Вот только вопрос остался: знал ли Док сразу обо всём, и решил поиграть со мной, что было, в принципе, на него не похоже, или опять сработала его гениальная способность к импровизациям?

Этот вопрос оставим на будущее, которое теперь, выходит, стало нашим прошлым. И этот, и ещё многие другие… Если вернёмся. В чём я, получив, наконец, зрение, сразу засомневался, стоило только оглядеться.

Наш носитель, к нервной системе которого я ещё не успел полностью подключиться из-за сумбурности предыдущих минут, уже не шёл по коридору, а остановился. Он оказался лицом к лицу с тем, кого я здесь менее всего ожидал встретить — с Шефом.

Разумеется, это был весьма похудевший, и очень помолодевший человек. Однако, несомненно, это был Шеф собственной персоной. И я тут же вспомнил напутственные слова того, в чьём теле я теперь прибывал, о встрече со знакомыми людьми.

— Дружище, меня срочно требует представитель инвесторов, — произнёс очень знакомым голосом молодой Шеф. — Вы случайно не в курсе зачем? Проект ещё требует доработки. Что, в конце концов, за спешка?

Я чуть не лишился сознания — единственного, что у меня сейчас было, когда мой «скафандр» ответил без моего участия:

— Вы-то чего переживаете, Гроздецкий? Вы же всего лишь администратор! С вас наверняка потребуют отчёт о расходовании канцелярских скрепок.

Вот так и узнаёшь секреты собственной компании. Я никогда не знал, да и не интересовался ни именем, ни фамилией Шефа. На протяжении всей моей службы в Центре, он был для меня просто Шеф.

Посетила ещё одна мысль. Гроздецкий, которого я сейчас видел глазами молодого Прорицателя, совсем не тянул на Шефа, каким я того знал. Это был вовсе не габаритный, хотя и явно склонный к будущей полноте мужчина, с невинным взглядом и в недорогом костюме, купленном где-то на местном рынке. Сложно было поверить, что всего через два десятка лет из него может получиться мудрый хозяин могущественного Центра, бросивший вызов самым сильным мира и того и сего.

— Хоть бы раз ответили без сарказма, — буркнул будущий Шеф и пошёл своей дорогой, знакомым движением левой руки почёсывая себя за ухом, как он будет делать всегда в минуты волнения.

Однако я увлёкся. Меня можно понять. Ведь одно дело знать о том, что увидишь в прошлом, и совсем другое — увидеть. Я отвлёкся, а пора было брать нервную систему молодого Оракула в свои руки.

— Не торопись, Дэн, — неожиданно услышал я подобный скрипу несмазанных колёс голос Старика.

Неужели и он здесь? Но я совершенно не ощущал чьего-либо ещё присутствия помимо своего и доктора Цейтлина.

— Вы это слышали? — На всякий случай поинтересовался я у Дока.

— Разумеется, — безмятежно подтвердил тот, — а что?

Да, собственно, ничего особенного, подумал я. Просто наш вояж каждую минуту обрастает всё новыми участниками, и становится похож на коллективную прогулку. И ещё меня раздражало то, сто Старик умудрился присутствовать инкогнито. Как ни старался, я так и не смог его ощутить рядом с собою.

— Не психуй, Дэн, — скрип пропал из голоса, и он вновь звучал чисто и молодо, как тогда у радужного тоннеля. — Я же поддерживаю связь с этой стороны, и естественно всё вижу и слышу. Прошу, не торопись. Оглядись вначале. Время до начала эксперимента есть.

— Откуда вы это знаете? — С подозрением спросил я.

— От Прорицателя, разумеется.

— Так и он всё видит? — Ужаснулся я, представив, что должен чувствовать человек, наблюдающий за тем, как кто-то посторонний использует его тело.

Я не услышал, но всем сознанием ощутил, что Старик гадко так улыбается в эту минуту. Видимо, это мне передались те самые мысленные образы, о передаче которых он рассказывал нам, описывая свой дар.

— Не волнуйся, Дэн, — голос Старика снова лишился скрипучих интонаций и помолодел, — он великодушно отвернулся. Но, если понадобится, то всегда готов помочь вам советом, — поспешил он добавить.

Меня душила бессильная злость на своих партнёров. Я понимал, что это неправильно, но поделать ничего не мог. Когда привыкаешь работать один, и полагаться только на себя, то куча советчиков, пусть даже и крайне полезных при данных обстоятельствах, превращается в постоянный раздражитель.

И, тем не менее, они были правы. Прежде чем лезть в драку, надо бы было изучить обстановку и расстановку сил. Пусть молодой тогда ещё не Оракул идёт пока своею дорогой, а мы оглядимся. Узнаем, кстати, а кем он сам тогда был, и какое участие в истории принимал. Не удивительно, что он отвернулся.

— Так, где мы сейчас? — Голос Дока оторвал меня от размышлений. — Не забывай, что теперь не вижу я.

Мне стало крайне неудобно перед ним, но, не взяв под полный контроль нервную систему «скафандра», я не мог ничего поделать. Пока моему партнёру придётся довольствоваться моими комментариями.

— Всё ещё идём, — сообщил я ему. — Тут какая-то странная суета. Подозрительно много сотрудников носится по коридору, словно угорелые.

— Готовится нечто очень крупное и серьёзное, не иначе, — подтвердил очевидное Док. — А сколько, говоришь, до начала эксперимента?

— Ничего я про это не говорил, — невольно огрызнулся я. — Простите, Док. Вырвалось.

— Так сколько до начала? — обратился я к невидимому и неощущаемому Старику. — Поинтересуйтесь там у нашего краеведа.

Несколько секунд спустя смазка вновь вытекла из подшипников, и я услышал такой уже привычный скрип:

— Он рад, что ты сохраняешь бодрость духа в такой непростой ситуации.

— Вот на это мне сейчас совершенно плевать, — прокричал я, выходя из равновесия. — Так сколько у нас времени?

Голос опять помолодел. Видно, что-то барахлило там с настройками звука.

— У вас двенадцать часов, — прозвучало, как приговор.

— Море времени! — Обрадованно воскликнул я, хотя на душе кошки не просто скребли, а рвали её на куски.

За двенадцать часов предстояло вникнуть в суть эксперимента, понять, кто и как его проводит, кто всё это финансирует, и как его не допустить! При этом никого, не убивая.

Разумеется, со мною был сам доктор Цейтлин — гений, без достижений которого, мы вообще бы здесь не смогли находиться. Но и он не волшебник! Ещё с нами Прорицатель, который молодой, и пока ещё не подозревает, что в него уже вселились минимум два беса. Вот только мы до сих пор не знаем, какую роль он сам играет во всей истории. Кто он? Сам он об этом молчит. И это тоже придётся выяснять в столь ограниченные сроки.

— Не молчи, Денис, — попросил Док, — рассказывай. А то я чувствую себя оторванным от жизни и начинаю засыпать.

— Пока всё то же, — уныло произнёс я, — куда-то идём…

Стоп! Не может быть! Я хотел остановиться, забыв, что всё ещё не управляю телом тогда ещё не старого Прорицателя. Однако он и сам остановился, без всякого моего в том участия. Ибо перед ним, загораживая коридор для прохода, ровно посередине вытоптанной миллионами ног ковровой дорожки, стоял тогда ещё не совсем Старик в сопровождении пары телохранителей. Широкоплечие парни лучше любого забора перегораживали, сразу ставший узким, коридор с двух сторон от тогда уже субтильного тела олигарха.

— Мы встали, — констатировал Док.

— Помолчите, — шикнул я на него.

— Иии? — Вопросительно произнёс будущий Оракул, по-моему, ничуть не испугавшись и даже не смутившись.

Старик, который, кстати сказать, уже и тогда был далеко не молод, вовсе не выглядел, как мне показалось, озлобленным. Хотя, такие люди умеют управлять своей мимикой. Однако последовавший разговор подтвердил мою правоту.

— Нам надо поговорить!

Я был удивлён: интонации в голосе повелителя мира были скорее просительные, даже умоляющие.

— Нам не о чем говорить с тобою, — интонации сказавшего это были слишком резкими, учитывая, кто стоял перед ним.

И всё же, сила была на стороне Старика. Он заговорил так мягко, словно и не был хозяином положения, будто и не стояли за его спиною профессиональные костоломы.

— Пойми, — сказал он, — выбора теперь нет, не только у тебя, но и у меня!

В ответ мой «скафандр» так долго молчал, что мне всё же захотелось, наконец, принять на себя управление этим телом, и вытрясти из памяти нашего товарища всю правду о том, что тут происходит.

Между делом я отметил любопытное явление: и Старик и Прорицатель, оба молчали, хотя всё видели. Вот бы ещё понять, о чём такое их поведение говорило?

— Ты сам просил о помощи, — наконец произнёс будущий Прорицатель, — а теперь вновь просишь о ней, но уже, чтобы помешать собственным замыслам. И для убедительности приходишь сюда с этими, — он небрежным движением руки указал на телохранителей.

Будущий Старик пошёл пятнами. Так бывает с полнокровными людьми в момент эмоционального взрыва. Но, не считая этого, ничем не выдал своё состояние.

— Я не понимал, о чём прошу, — почти прошипел он, — меня обманули.

— А ты не думаешь, что тебя обманывают именно теперь, пытаясь помешать нашему эксперименту и предотвратить твой триумф?

Старик упрямо мотнул головой.

— Хорошо, давай поговорим, — устало согласился Прорицатель, — только переместимся в другое место, нам совершенно ни к чему беседовать посреди коридора и привлекать к себе внимание.

Глава 6

Разговор продолжился в небольшой комнате специально предназначенной для ведения конфиденциальных переговоров. Старик и Прорицатель вошли в неё молча, оставив телохранителей снаружи, молча уселись на обычные не очень удобные офисные стулья напротив друг друга за прозрачным стеклянным столом.

Меня удивляло их продолжительное молчание, ведь они явились сюда для общения. Но скоро причина такого поведения собеседников стала понятна. Старик достал из внутреннего кармана пиджака плоскую чёрную коробочку размером не более, чем три на пять сантиметров, зачем-то огляделся по сторонам и, разместив её на столе между нами, надавил на едва приметную кнопку. На корпусе прибора тут же ярко вспыхнул крошечный красный огонёк. Старик бросил недовольный взгляд на Прорицателя, в ответ тот только пожал плечами. Тем временем огонёк замигал сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, и вдруг сменился на зелёный, который уже светился ровно и ярко.

— Вот теперь можно говорить, все подслушивающие системы в помещении блокированы, — произнёс олигарх. — Хороша же у вас комната для тайных переговоров! — Проворчал он, сделав ударение на слове «тайных».

— Уж кто бы говорил, — съехидничал в ответ Прорицатель.

Старик промолчал.

А меня между тем занимала мысль: как вышло, что эти двое обращаются друг к другу на «ты»? И если со стороны могущественного олигарха такое обращение к людям незначительным было ещё понятным, хотя и не очень вежливым для воспитанного человека, то кем же должен был быть Прорицатель, чтобы так панибратски говорить со Стариком?

— Ладно, давай обсудим всё ещё раз, если ты этого хочешь, — предложил тем временем Прорицатель своему собеседнику. — Хотя, как ты сам признаёшь, выбора ни у меня, ни у тебя просто нет.

— У каждого из нас в отдельности его нет, — поправил его Старик, — однако вместе мы можем его отыскать пока не поздно.

В ответ Прорицатель только глубоко вздохнул:

— Кто тебя испугал так? — Спросил он. — Никогда не думал, что ты можешь менять собственные планы под чьим-либо чужим влиянием.

— А ты уверен, как и прежде, что мы всё верно рассчитали? — Старик так и впился взглядом в глаза собеседника, сидевшего напротив него — мои глаза.

Мы с Прорицателем выдержали этот взгляд достойно и глаз не отвели.

Доктор Цейтлин, которому я дал возможность слышать, дабы не пересказывать и дальше ему всё происходящее вокруг, напротив, нервно заворочался, но пока ничего не комментировал, что было для его натуры совсем не свойственно. Остальные свидетели нашего путешествия в прошлое упрямо молчали, даже не пытаясь помочь нам разобраться в ситуации.

— Вообще-то идея была твоя, — Прорицатель произнёс это с нажимом, — я лишь обратил твоё внимание на перспективную работу господина Цейтлина, которую, как и самого учёного, в лучшем случае считали голым теоретиком, а в худшем — просто очередным чудаком от науки, очередным изобретателем «вечного» двигателя.

Сущность Дока вновь пришла в движение, но он так и не проронил ни слова. Я мог только посочувствовать его самолюбию в этот момент.

— Я предложил тебе купить этого гения, посадить на финансирование и использовать его открытия в своих целях — это правда! — продолжал Оракул. — Однако саму цель придумал ты сам! Вернуться в далёкое прошлое с командой из аналитиков, учёных, ну и, понятно, твоих головорезов, и помешать предкам твоих основных конкурентов, бывших тогда, кто удачливым пиратом, кто простым ростовщиком, а кто и рядовым разбойником с большой дороги, а то и вовсе никем, стать основателями могущественных династий. Ты хотел помешать им обрести первоначальный капитал или грамотно распорядиться им!

И тут уже Док не выдержал:

— Дэн, — простонал он, — неужели это я во всём виноват?

— Не больше, чем Кюри в бомбардировке Хиросимы, — мысленно ответил ему я, — а теперь заткнитесь и дайте послушать.

Док продолжал заниматься самобичеванием, но мне было теперь совсем не до него, ибо наружу так и выпирала сама суть, первопричина всех последовавших событий. Вполне могло случиться, что и способ решения проблемы сам всплывёт на поверхность, нужно лишь внимательно слушать.

— Да, так и было, — бесцветным голосом ответил на речь собеседника Старик.

— И что изменилось? — Поинтересовался Прорицатель. — На мой взгляд, план шикарный! Теперь уже всё готово к его осуществлению. Мало того, мы добились почти невозможного — твои конкуренты ничего не заподозрили, и не подозревают до сих пор!

— Я хочу прекратить это, — голос Старика обрёл твёрдость гранита.

— Вот так, без объяснений? — удивился его собеседник.

Мне бы сейчас залезть в мозг «скафандра», подумал я, проникнуть в его мысли, но нельзя: разговор прервётся и мы, скорее всего, не узнаем самого главного. Вернее сказать, узнаем лишь часть. Поэтому и молчат те двое, один из которых находится в моём теле в будущем, а второй стоит рядом и обеспечивает нам канал доступа. Первый молчит, потому что знает, я могу и сам влезть в его память, но даёт нам с Доком время и возможность оценить обстановку, а второй молчит, потому что наоборот ничего не знает о своих действиях и побудительных мотивах, того временного отрезка для него просто не существует.

Разговор меж тем продолжался. И я снова весь обратился в слух.

— Инвесторы, которых ты мне навязал, кто они? — вопросом на вопрос ответил Старик. — Ведь ты их представитель.

Прорицатель придал своему лицу удивлённое выражение. Я этого не мог видеть, но почувствовал работу мимических мышц лица.

— Прости, но инвестор проекта ты. У тебя контрольный пакет. Остальных мелких со-инвесторов действительно привлёк я, но это было необходимо для конспирации. Твои конкуренты мгновенно бы учуяли подвох, если бы ты взялся финансировать работы на все сто процентов. И этот вопрос мы тоже совместно прорабатывали, и ты со мной тогда согласился!

Лицо Старика не выражало ничего.

— И это верно, — раздался привычный для меня уже скрип несмазанной телеги, не предвещавший собеседнику ничего хорошего. — И этот ход выглядел разумным, ведь мелкие держатели акций ничего не решали. И их цель, в отличие от моей, состояла только в получении дивидендов. Вот только, так ли это на самом деле?

Прорицатель весь внутренне напрягся при последних словах Старика. Что-то здесь было не так.

— Так, кто они на самом деле? — Повторил тот свой вопрос.

Над столом переговоров повисла немая пауза. Оба собеседника в очередной раз устроили дуэль взглядов, с той только разницей, что Старик держал голову ровно, а Оракул слегка склонил её к левому плечу.

— Знаешь, — медленно произнес, наконец, Прорицатель, — если бы я не знал тебя так хорошо, то удивился бы, как ты достиг своего могущества, если из-за каких-то непонятных подозрений готов отказаться от дела, на которое потрачены годы работы и миллионы твоих денег тогда, когда до победы осталось менее полусуток. Но я тебя хорошо знаю, а потому спрашиваю: что не так? Какая муха тебя укусила?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— А что ты желаешь, чтобы я ответил? Эти инвесторы, даже объединившись, не смогут тебе помешать осуществить задуманное! Кроме того, я знаю, что ещё вчера у тебя не было и тени сомнения, а напротив, уже готовы к отправке в ключевые точки истории группы из учёных и боевиков, оснащённых по последнему слову.

— Ты опять не ответил мне.

— Сначала скажи мне, чем вызван твой интерес? Что произошло такого за последние несколько часов, что смогло его вызвать?

Видимо Старик решил, что разговор в таком ключе ни к чему не приведёт, и решил слегка приоткрыть свои карты.

— Я получил информацию.

— Какую же?

Хоть я и не подчинил ещё себе всю нервную систему «скафандра», но наиболее сильные импульсы улавливал через те же зрительные и слуховые центры, подсоединение к которым позволяло мне видеть и слышать всё происходящее. И теперь мне снова пришлось ощутить, какое огромное внутреннее напряжение сдерживает в себе Прорицатель. Осведомлённость партнёра — а теперь я не сомневался в том, что они были партнёрами в этом деле — весьма беспокоила его, если не сказать большего. И ему очень хотелось знать, что же именно известно собеседнику. И здесь явно пахло каким-то заговором, либо мошенничеством. Ай да Прорицатель! Но тогда зачем же он сам помогал нам сюда попасть? Сам предложил способ. Не понятно, пока не понятно.

— Вторгшись в прошлое, мы изменим будущее, — проскрипел Старик.

На что Прорицатель, несколько расслабившись, позволил себе даже улыбнуться:

— Разумеется, — развёл он руками, — так в этом же вся суть твоего плана! Именно этого ты и хотел. Разве не так?

Но Старик не ответил на улыбку, он продолжал говорить всё тем же скрипучим голосом, не обращая, казалось, никакого внимания на реакцию оппонента.

— И настоящее, то которое для нас реально в эту минуту, исчезнет тоже, вместе с нашим разговором, установкой доктора Цейтлина и самим экспериментом.

— Да, — уже не столь радостно согласился Прорицатель, и внутреннее напряжение вновь стало нарастать. — Мы же это уже обсуждали.

— И тот же доктор Цейтлин уже в новой реальности вновь создаст свою теорию, найдёт новых спонсоров и повторит эксперимент, опять изменив реальность.

Я ощутил, как мой подопечный внутри весь сжался. Он был в ужасе. Но это был ужас обречённого.

— Думаю, что это совершенно не обязательно, — произнёс он, но его голос предательски дрогнул. — К чему ты клонишь?

Даже я уже начал понимать, к чему именно он клонит, а уж Прорицатель-то должен был схватить это на лету.

— Постоянно меняющаяся реальность не выгодна ни мне, ни кому на Земле, ведь никто из нас не будет помнить своего прошлого. А будущего у нас не станет вообще! Так кто они твои инвесторы?

Я ощущал его внутреннюю борьбу. Я чувствовал его страх, но чувствовал и решимость. В нём боролись два существа, но это были не мы с Доком. И я решился теперь не ждать ни секунды и завладеть полностью «скафандром». Ведь понятно, как это облегчит нашу задачу. Старик желает отказаться от эксперимента, и только один человек мешает этому. Разве не того же желает Прорицатель из будущего? Разве не поэтому он всячески мешал Доку в его исследованиях, относящихся к перемещениям во времени? Разве не хочет он сейчас остановить самого себя?

— Нет! — громом прокатились сразу два голоса из проклятого будущего. — Не теперь, Дэн! — хором умоляли меня сразу оба.

Сказать, что это меня удивило, не сказать ничего. Мне казалось, что я наконец-то всё понял, что ещё чуть-чуть и ошибка, которую когда-то допустили эти люди, будет исправлена. Что ещё может потребоваться для отмены страшного эксперимента, кроме отказа от него двух хозяев всего проекта? Так почему меня остановили?

И всё же, годами выработанная армейская привычка беспрекословно выполнять приказы командиров сыграла свою роль, и я остановился в последнее мгновение.

— Боже мой! Боже мой! — не то молился, не то скорбел внутри моего сознания доктор Цейтлин. — Если бы я мог предвидеть…

Мне же вновь ничего не оставалось, только продолжать слушать и наблюдать, улавливая попутно нервные реакции молодого Прорицателя. А он тем временем, отвечал на заданный уже в который раз вопрос:

— Ты сам начал разговор с некоего утверждения. Могу тебе ответить только им же: ничего уже изменить не возможно, хочешь ты этого или нет.

— Нет.

— Да. Через неполные одиннадцать часов установка будет запущена. С тобой, или без тебя. И ты уже не можешь помешать. Так что лучше вернёмся к первоначальному плану, а там, как получится. Может ты, слишком сгущаешь краски, и потом ещё станешь смеяться над своей нерешительностью. В конце концов, именно твои люди будут отправлены в прошлое, а значит, именно ты будешь держать под контролем всю ситуацию.

— Кто они? — Поднявшись из-за стола в полный рост, во всю мощь своего голоса пророкотал Старик.

Достигшая своего предела внутренняя борьба уже начала причинять Прорицателю не душевную, а реальную физическую боль. Он невольно поморщился и судорожно сглотнул.

— Поверь мне, — едва выдавил он из себя, — они желают нам только добра. А наша история, сам знаешь, ужасно кровава и полна злодеяний. И мы должны только помочь им её слегка подправить. И ты станешь главным героем новой истории нашего мира!

— Кто? — неожиданно выстрелив своей жилистой рукой вперёд, Старик ухватил Прорицателя за лацкан пиджака, на пол посыпались вырванные с корнем пуговицы.

— Они не с Земли, — ответил, наконец, Оракул.

Глава 7

Если бы у моего бесплотного сознания была возможность сесть на что-либо или просто упасть, я бы непременно сел или скорее упал. И это при том, что психика моя достаточно тренирована на стрессоустойчивость. А вот доктор Цейтлин, по моим ощущениям, потерял сознание, хоть это и единственное, что у него оставалось после гибели тела. Во всяком случае, я не слышал больше его голоса и не фиксировал его присутствия.

Совсем иной оказалась реакция Старика, того, что стоял рядом с моим подключённым к аппаратуре телом там, в далёком будущем. Его слова, обращённые к существу, завладевшему моим телом, пронеслись сквозь время и прогремели сразу со всех сторон, погрузив мою сущность в кокон звуков.

— И ты всё-таки это сделал! — его голос уже не скрипел, а грохотал подобно пустой бочке, катящейся по булыжной мостовой. — Мало того, ты всё это время знал, но ни разу не признался, ни мне, ни кому-нибудь из совета!

Прорицатель из будущего либо вообще не имел эмоций, либо в совершенстве владел искусством сдерживать их. В ответ на бурю и гром, он ответил спокойно, но с хорошо заметным сожалением:

— Пусть я ошибался, но, по крайней мере, в отличие от тебя, я желал счастья всему человечеству, а не выгоды для себя лично. И твоё злодеяние не менее ужасно, а скорее и поболее, нежели моё. Ты хотел изменить историю, изломать прошлое в личных интересах. Ты жаждал абсолютной власти!

— Но я не отдавал свой мир пришельцам! — Продолжал бушевать Старик, продолжая, тем не менее, поддерживать тоннель, соединявший нас с лабораторией. — Я не предавал!

В голосе Прорицателя появились привычные нотки сарказма:

— Ещё очень большой вопрос, что оказалось бы для Земли лучше: власть инопланетян, или твоя тирания.

Старик грязно выругался.

— В результате я почти всё потерял, потерял сына! И ради чего?

— А я полжизни всячески мешал Цейтлину заниматься темой времени и попутно сидел у вас в подвале, только что не на цепи, — с горечью произнёс Прорицатель. — Возможно, всё это ради того, чтобы дать доктору время придумать его способ «переселения душ», и теперь исправить то, что мы вместе с тобой тогда натворили.

— Похоже, — уже спокойнее произнёс Старик, — я в последний момент отказался участвовать. Так что натворил в итоге ты.

Прорицатель только усмехнулся в ответ.

Наконец я и сам обрёл дар речи. Пока происходила перепалка в будущем, здесь — в прошлом события продолжали развиваться, и мне необходимы были инструкции, а не выяснение отношений между двумя зачинщиками всего этого безобразия. С ними, безусловно, я ещё лично посчитаюсь, когда… если вернусь, однако сейчас только они могли мне помочь определить точный момент для вмешательства.

— Эй, вы, — я намеренно придал своему обращению максимально грубую форму, надеясь таким образом одновременно привести их в чувство и привлечь к себе внимание, — нам-то с Доком что делать дальше? Если вы оба не заметили, то тут кое-что происходит.

Похоже, помогло. Во всяком случае, оба замолчали. Хотя, на счёт нас с Доком, я выдал желаемое за действительное, ибо Док по-прежнему не подавал признаков жизни, очевидно продолжая оставаться в отключке.

А события, и в правду, развивались. Поражённый признанием молодого будущего Прорицателя о внеземном происхождении инвесторов, а затем перепалкой в лаборатории, я пропустил то, что произошло в комнате для переговоров сразу после, вызвавшего у доктора Цейтлина шок, заявления. Оба спорщика ещё что-то наговорили друг другу, затем Старик, наконец, выпустил из рук повреждённый пиджак партнёра, забрал со стола свой прибор глушения, круто развернулся и вышел.

Не ставший ещё Оракулом Прорицатель, со вздохом откинулся на неудобную спинку стула, и закрыл глаза. В таком положении он провёл не меньше минуты, после чего, так и не раскрывая глаз, произнёс в пустоту:

— Думаю, вы всё слышали.

— Разумеется, — ответил мягкий женский голос.

От неожиданности я снова чуть не впал в ступор, но прислушавшись, понял, что источник звука находится снаружи, а, следовательно, о телепатии нет и речи, и нам с Доком не грозит разоблачение. Заработал скрытый где-то в стене напротив динамик. Приходилось признать, что прибор Старика оказался не столь уж совершенным, чтобы полностью исключить прослушивание комнаты. Оно и понятно. Если эти «инвесторы» прибыли из иного мира, то не вызывает сомнения, что уровень развития их технологий гораздо выше земного. Вот только машину времени сами они создать не смогли, не без самодовольства подумал я, хотя и сам не имел к этому изобретению никакого отношения.

— Вы поторопились, указав на нашу связь с вами, — продолжал всё тот же голос, — в этом не было прямой необходимости. Однако, как говорят у вас: всё, что ни делается, делается к лучшему. Теперь он вынужден начать действовать открыто, а такие действия всегда легче нейтрализовать, чем тайные интриги.

С новым тяжёлым вздохом Прорицатель открыл глаза.

— Зная его, думаю, он начнёт действовать немедленно. Скорее всего, уже начал. — Произнёс он устало. — Его люди захватят установку, или Цейтлина, или и то и другое одновременно. Надо усилить охрану. Если успеем.

— Уже успели, — голос от чего-то казался мне неприятным, невзирая на его мягкость и женственность. — Выводы сделаны ещё в процессе вашего разговора, приказ отдан руководителю службы безопасности лаборатории от имени администрации.

— Так вот зачем вы Гроздецкого вызывали, — усмехнулся он.

— Предвидеть необходимо любое развитие ситуации — это основа стратегии. Мы знали, что ваш партнёр ищет встречи с вами, причём готов добиваться встречи принудительно, для этого он привлёк двух своих бойцов. Выбор среди вариантов, зачем ему это потребовалось, был совсем не велик.

Теперь я понял, чем мне так неприятен этот мягкий женский голос, он был полностью лишён красок, бесстрастный голос очень совершенного робота, ибо ни одна, даже самая бесчувственная земная женщина не могла бы так произносить слова, как это делала неведомая внеземная тварь.

Разговор будущего Прорицателя с пустотой между тем продолжался.

— Рофкельнер теперь против эксперимента. Его не переубедить. — Отрицательно покачал головой он. — А именно его и его команду планировалось отправить в прошлое. Как быть теперь? Подготовить новых агентов за оставшиеся часы просто нереально. Кто же отправится в прошлое, и что там будет делать?

Возникла странная пауза. Странная, потому что я был уверен — решение давно принято. По всей видимости, инопланетяне сейчас решали, в какой степени можно посвящать в суть миссии своего земного наймита. А как иначе я мог относиться к предателю, пусть теперь, вернее сказать в будущем и раскаявшемуся?

— Всем движет судьба, — вновь ожил голос. — Это не мы, а сила провидения подтолкнула вас открыть истину в разговоре с партнёром. Это не мы, а он сам решил отказаться от участия в эксперименте и своего будущего. Теперь судьба призывает нас. Мы пойдём сами и сделаем то, что должны.

— На благо человечества? — Уже без прежней уверенности спросил Прорицатель.

— Разумеется.

— А что теперь делать мне?

Пора, я чувствовал, что пора, но, как ни странно, молчали оба, и Старик и Прорицатель. А Док и вовсе исчез. Я проверил исправность тоннеля связи — полный порядок, тоннель всё также переливался всеми цветами радуги, словно праздничный фейерверк. Вот только мне сейчас было не до праздников.

— Идите к Цейтлину, — толи приказал, толи посоветовал голос, ведь при отсутствии интонаций не поймёшь, — и объясните ему перемену плана, но только не напугайте его, пусть считает, что это общее решение.

— Я так и сделаю, — медленно поднимаясь с места, согласился он. Но я не расслышал в его ответе ни былой уверенности, ни тем более решимости. — Конец связи.

Мы покинули комнату, и направились влево по коридору, по которому продолжали хаотично, на первый взгляд, сновать сотрудники в белых и синих халатах. Лица некоторых из них показались мне смутно знакомыми, вероятно, их, уже в более солидном возрасте я мог встречать в нашем Центре. Я говорю «мы», потому что, как и прежде продолжал безучастно наблюдать за происходящим глазами своего «скафандра» и слышать его ушами.

К моему удивлению, мой носитель, свернув ещё пару раз и спустившись по широкой давно не подвергавшейся ремонту лестнице, все ступени которой имели сколы и трещины, вошёл не в лабораторию или кабинет, чего можно было ожидать, а в просторный зал. Назначение данного помещения не вызывало сомнений: длинная металлическая стойка справа с полками, заставленными тарелками со слегка уже заветренными закусками, вереница людей, двигающих пластиковые подносы по трубчатым направляющим, и слева аккуратные ряды деревянных столов, рассчитанных каждый на четырёх едоков, что подтверждали четыре же шатких стула за каждым из них. Это, несомненно, была столовая.

Прорицатель не пошёл направо, а свернул влево. Проходя мимо поглощающих пищу сотрудников, он иногда кивал в ответ на приветствие, реже натянуто улыбался, а одному синему халату даже пожал руку. Тот попытался втянуть его в какой-то пустой разговор, но ничего из этого не вышло, мы сослались на занятость, и пошли дальше. Туда, где в самом дальнем углу, отгороженные деревянными декоративными решётками, располагались несколько столов, отличавшихся от остальных только тем, что были покрыты скатертями.

Стоило нам усесться за один из столов, как рядом, словно ниоткуда, возникла улыбчивая стройная девушка в кружевных фартучке и накрахмаленной наколке.

— Что будите кушать? — проворковала она тоненьким голоском, во сто крат более живым, чем женский голос из динамика. — Сегодня у нас луковый суп, грибной суп-пюре, а на второе ростбиф или стейк из сёмги на ваш выбор, разные салатики и чудесные десерты!

— Цейтлин уже обедал? — вместо ответа спросил мой подопечный.

— Ой, да по нему часы сверять можно, — засмеялась девушка живым неподдельным звонким смехом. — Могу поспорить, что ровно через… — она ловко глянула на маленькие позолоченные часики, украшавшие её левое запястье, — четыре минуты он прибудет! И ещё могу поспорить, что он выберет мясо, а не рыбу! — и девчушка вновь захихикала.

Прорицатель, продолжая думать о чём-то своём, лишь кивнул головой.

— Мясо, а не рыбу, — пробормотал он себе под нос. — Дайте и мне ростбиф.

— А супчик, а салатик? — Искренне удивилась девушка.

Прошло несколько секунд. На личике официантки появилось сначала выражение удивления, а затем его сменило отчаянье.

— Может вам коньячку? — почти прошептала она.

— Пожалуй, да, — буркнул он, и тут же, видимо вспомнив, что девочка никак не виновата в возникших у него проблемах, заглянул ей в глаза и изо всех сил натянул на лицо улыбку. — И чего-нибудь из десертов под коньячок, на твоё усмотрение.

Официантка, с облегчением вздохнула, румянец и улыбка вернулись на её милое личико, и она убежала выполнять заказ.

— Мясо, а не рыбу, — снова и снова шептал будущий Оракул себе под нос, — сегодня будет много мяса, — подытожил он тоскливо.

А в закуток тем временем, подтверждая свою репутацию и слова девушки, ровно спустя четыре минуты, вошёл будущий научный руководитель Центра. Странно, заметил я про себя, он почти не изменился с тех пор: тот же умный взгляд, та же слегка рассеянная, как кажется со стороны, улыбка, та же благородная седина в тех местах, где на голове ещё остались волосы, и всё те же озорные морщинки у краешков глаз. Вот уж над кем не властно время.

В этот же момент официантка принесла нам рюмку коньяку и несколько лимонных долек на блюдце. Заметив вошедшего, она подмигнула Прорицателю, придала своему личику заговорщицкое выражение и, растягивая слова, произнесла:

— А вами тут кое-кто интересовался.

— Присаживайтесь, коллега, — тут же предложил мой подопечный, — пока благодаря этой юной красотке сохраняется хоть какое-то подобие интриги.

— А есть интрига? — Поинтересовался будущий Док, усаживаясь за стол напротив нас.

Мне стало жутко жалко, что Док, судя по всему впавший в кому, не принимает участие в таком историческом событии — встрече с самим собой. А вдруг бы, размечтался я, сознание обоих Доков слилось, и мы получили бы здесь важного союзника.

— Интрига есть всегда, — между тем заявил Прорицатель. — Что будете кушать? А то молодая шпионка никогда нас не оставит, — и он подмигнул сконфуженной девушке.

— Только не рыбу, — заявил учёный.

Официантка щёлкнула пальцами, показала нам язык и убежала на кухню.

Прорицатель с сожалением посмотрел ей в след, затем перевёл взгляд на собеседника и, кивнув в сторону рюмки и лимона, предложил:

— Не присоединитесь?

Цейтлин выставил перед собой руку ладонью вперёд, смущённо улыбнулся, отрицательно покачал головой и твёрдо произнёс:

— Только не сегодня. Слишком важный день. Да что я говорю, вы же в курсе. — Он опустил руку и заулыбался пуще прежнего. — Так в этом и скрыта интрига? Вы меня испытываете? Как вам не стыдно!

Однако по глазам человека, сидящего напротив, будущий Док быстро понял, что дело, о котором с ним желают говорить, гораздо важнее и сложнее рюмки коньяку, пусть даже и с лимоном. Он посерьёзнел и вовсе не взглянул на официантку, когда та принесла им обоим по порции заказанного ростбифа.

— Дело в том, — начал Прорицатель, аккуратно стараясь подбирать слова, — что наш главный спонсор больше не желает играть с нами на одном поле.

Учёный пожал плечами:

— Ну и пусть. Это его личное дело. Установка полностью готова, и новые финансовые вливания уже не нужны.

— Вы не понимаете…

— Всё я понимаю. Просто вы не к тому человеку обратились. Вам стоит поговорить с Алексом Гобером — это его епархия.

Вот как, подумал я, а здесь действительно собрались вместе все фигуранты наших будущих свершений. Вот только неувязка: Алекс в то время должен был быть ещё ребёнком. Может отец, или полный тёзка?

— Не забывайте об изменении прошлого, — неожиданно подал голос Прорицатель из будущего, — некоторых людей, которых вы встречаете там, вообще не рождалось в вашем мире, откуда вы пришли. Другие, как вы уже поняли, имели другую судьбу.

— Может быть, я тут и на самого себя наткнусь? — Я произнёс это слишком запальчиво, как не следовало делать, и с ужасом ждал ответа.

— Успокойтесь, — сухо произнёс он, — вас я там не видел.

В это время девушка, продолжая заученно улыбаться, подала сотрапезникам ростбиф, поинтересовалась:

— Может ещё коньяку? — и вновь исчезла.

Аппетит Прорицателя явно был подорван в отличии от потенциального Дока. Вот уж кто уплетал мясо за обе щеки, орудуя ножом и вилкой, подобно сабле и вилам на поле брани.

— Понимаю и признаю, — вслух согласился мой подопечный, — что вас ни как не касаются вопросы финансирования. Однако то, что господин Рофкельнер решил нарушить весь порядок прохождения групп через портал, а вернее, совсем от него отказаться, вас же должно заинтересовать!

Как же плохо они тогда знали доктора Цейтлина. Я бы над ними посмеялся, если бы мог. Его интересовала только научная сторона вопроса. А то, кто, куда пойдёт первым, или пойдёт другой, его совершенно не беспокоило.

— Заинтересовать чем? — удивился учёный. — Вы решили пойти первым? Я бы и сам пошёл, но процесс необходимо контролировать с обеих сторон.

Прорицатель вздохнул с облегчением, и влил в себя коньяк, даже не притронувшись к аккуратным долькам лимона. Официантка тут же подскочила к нему, но он одним грубым движением отмёл в сторону её благие намерения, и она, заплакав, убралась в кухню.

— Вы правы, — сообщил он, — просто пойдут другие.

Глава 8

Мне довелось ощущать себя лишним во всей этой истории. Моя роль до сих пор сводилась только к наблюдению, а быть наблюдателем, лишённым права вмешаться, я не привык. Однако теперь я и сам понимал, что вмешиваться рано. Здесь всё было так одновременно и прочно и шатко, как бывает с огромным камнем: можешь долбить его целый день, выбивая из него лишь искры и мелкий щебень, а можешь запросто расколоть одним ударом, попав точно в «критическую точку».

Недаром, ой, недаром Прорицатель из будущего не рассказал нам всего, с чем теперь пришлось встретиться. Он понимал, что ввязавшись сразу в драку, я только всё испорчу. Удар необходимо нанести в нужный момент и точно в цель.

А пока станем просто ждать и смотреть.

— Так установка полностью готова, вы говорите? — Изо всех сил стараясь скрыть свою истинную заинтересованность, спросил мой подопечный.

Официантка с покрасневшими от недавних слёз глазами незаметно подошла и нарочно со стуком водрузила перед нами вазу с разноцветными шариками фруктового мороженного, посыпанными шоколадной крошкой, порции которого хватило бы на четверых.

— Вот ваш десерт! — С вызовом объявила она.

Увы, но эта её демонстрация прошла даром. Ни Прорицатель, ни учёный не обратили на её демарш абсолютно никакого внимания. Они были слишком увлечены своими словами и мыслями о скором событии. Доктор Цейтлин лишь рассеянно улыбнулся ей.

— Установка готова полностью, — подтвердил он, — её кольца набирают обороты согласно графику, и пока, слава создателю, я не наблюдаю отклонений.

— Создателю? — позволил себе усмехнуться молодой Прорицатель. — Неужели вы верите в бога? Вы — человек, создавший машину, нарушающею его монополию на истину?

— Я верю в науку, — пожал плечами Док, словно и, не замечая иронии в словах собеседника, — а если верить в то, что бог создал всех нас и управляет каждым нашим шагом, то следует признать, что и наш эксперимент — суть его воля!

— Или их, — пробормотал себе под нос Оракул.

— Что вы сказали? — Не расслышал создатель машины времени. — Сомневаетесь в успехе? Зря. Всё много раз проверено и перепроверено. Вы же сами присутствовали при запусках на лабораторных крысах! Кстати, именно крысы и свиньи самые близкие нам после приматов генетические организмы. Смешно, правда? Крысы и свиньи!

На свой страх и риск я аккуратно потянулся к части мозга «скафандра», ответственной за память. Чтобы что-то предпринять в уже скором будущем, мне необходимо было владеть информацией из ближайшего прошлого своего носителя.

— Так, кто вы говорите, теперь пойдёт в историю? — Поинтересовался тем временем Док. — Только Гроздецкого не посылайте, у него задатки авторитарного лидера, хотя этого никто почему-то не видит кроме меня. Он вам так историю изменит, что всё на свете проклянёте!

Почти не слушая Дока, я внедрился в нейронные цепи мозга будущего Прорицателя. И ничего не увидел. Это было не просто необычно, а чрезвычайно странно. Словно кто-то накрыл мозг маскировочной сетью, превратив его гористую местность в равнину, для подобных мне не прошеных гостей.

Толи меня ждали, толи ждали чего-то подобного.

— Полная круговая нейронная защита, — как мне почудилось, с восхищением произнёс Оракул из будущего. — Но они не знают, с кем теперь связались!

— А вы сами-то знаете? — задал я глупый вопрос.

— Дэн, ты начинаешь слишком много думать для простого бойца, — прошептал мне голос Старика. — Побереги силы.

— А не пойти бы вам всем, — разозлился я.

Док из прошлого, тем временем, аккуратно поместил десертную ложку на самый край блюда, вытер губы салфеткой, скомкал и бросил её в пепельницу. Из кармана брюк он извлёк пачку талонов на питание, скреплённую золотым зажимом.

— Как вы считаете, — обратился он к нам, — пары талонов хватит? Дурацкая система талонов: платишь за обед без сдачи! Это же жуткий перерасход. Опять же, совершенно не понятно, оставлять официантке чаевые или нет?

— Пойдёмте, — улыбнулся Прорицатель, — я всё улажу.

Он бросил на стол такую мятую купюру, будто она побывала в тысячах рук, прежде чем попасть в его карман, и отправился вслед за доктором Цейтлиным.

Мы снова шли через весь зал столовой, и все вновь нас приветствовали: кто словом, кто движением руки, а кто и простым кивком головы. Док шёл не спеша, дабы не мешать пищеварению, расправляться с только что употреблённым обедом. Мы же шли за ним, постоянно оглядываясь по сторонам, будто ожидая внезапного нападения.

Признаться, чего-то подобного ожидал и я. Ведь Старик просто обязан был теперь взять ситуацию под свой контроль с помощью своих боевиков, числившихся во всех реестрах простыми охранниками. Однако, даже после нашего выхода из помещения столовой ничего подобного не произошло.

С другой стороны, подумал я, если бы тогда, на этой стадии и в этот момент наш олигарх перехватил бы Оракула и помешал ему, то ничего не случилось бы, и наш теперешний вояж оказался бы ненужным. Значит, всё произойдёт позже, но победит отнюдь не Старик. Вот этого момента дожидаться и необходимо. Вмешаться в самый нужный момент — ударить в критическую точку!

Пока мы шли по длинным и запутанным коридорам местного лабиринта, направляясь к центру ближайших событий, я не переставая вызывал того Дока, который впал в кому, где-то в глубине моего сознания. Но всё без толку. И по-прежнему, я совершенно не ощущал его присутствия.

— Вот мы и пришли, — молодой Цейтлин остановился у совершенно неприметного шлюза, и, как всегда, широко улыбаясь, провёл своей магнитной картой по считывающему устройству. — Добро пожаловать! — произнёс он, когда двери воздушного шлюза разошлись в стороны, пропуская нас.

Мне пришлось прислушиваться не только к его голосу. Собственно, и будущий Прорицатель не торопился войти, явно ожидая подвоха.

— Только не дёргайся, и не теряй разум, когда вы войдёте, — прозвучал во мне долгожданный ответ на мои призывы. — Ты очень удивишься, но помни, что время действовать, ещё не пришло.

Первые двери шлюза сомкнулись за спиной Оракула. Послышался свист воздуха, нагнетаемого в крошечное пространство, занятое нами всеми.

Чудеса, усмехнулся я про себя. В этом крошечном закутке сейчас ожидают пропуска всего два человека, но шесть личностей! Из которых две, подобно русским матрёшкам, сидят в одной, а ещё две наблюдают из будущего, которого может скоро не стать! Сколько уже работаю с доктором Цейтлиным, а никак не могу привыкнуть к таким вывертам судьбы.

Вторые двери открылись бесшумно, и я, то есть мой носитель, едва не уткнулся лбом в грудную клетку высокого, по отношению к нему, человека в форменном чёрном пиджаке, под которым серый галстук скрывал пуговицы белоснежной сорочки. Прорицателю пришлось поднять голову, чтобы увидеть, обрамлённое рыжеватой стриженой бородкой узкое лицо с вечно удивлёнными глазами. Лицо, которое он и ожидал, и не хотел здесь увидеть теперь. На нас сверху вниз взирал помолодевший, но абсолютно не изменившийся Цербер.

— В чём дело, Игорь? — удивился будущий Док, уткнувшись носом в бицепс одного из охранников.

— Поддерживаю вопрос, — как-то слишком легко и безбоязненно подтвердил Оракул, чем уже вызвал у меня смутное беспокойство.

— Вы не можете пройти, — спокойным, как всегда, голосом ответил будущий Цербер, — по требованию владельца проекта эксперимент сворачивается. Разумеется, все вы получите материальные компенсации.

Видеть со стороны выражение лица Оракула в этот момент я не был в состоянии, но всю мимику чувствовал изнутри. В его глазах застыло изумление, а губы подрагивали, периодически обнажая крепко сжатые зубы.

— Вы что, не получили приказ? — почти прошипел он.

— Почему не получил? — хмыкнул Игорь. — Очень даже получил.

— Так в чём дело? — Прорицатель начал терять остатки терпения.

— Хотя бы вот в этом, — начальник службы безопасности Центра произнёс эту фразу со злым сарказмом, которого невозможно было не заметить.

Цербер медленно, бледнея прямо на глазах, отодвинул своё тело в сторону ровно на метр с небольшим. Этого оказалось достаточно для того, чтобы открыть причину его нервозности и страха. Из глубокой тени под разбитыми лампами, в спину будущему Церберу и нам в лицо смотрел сын Старика Павлик, удерживая нас в прицеле двух автоматических пистолетов.

— Ничего не понимаю, — растерянно произнёс доктор Цейтлин и шагнул вперёд.

В ту же секунду пуля, выпущенная из пистолета Павлика, едва не раздробила учёному пальцы на левой ноге. Выбив из бетонного пола искру, взвизгнув отчаянно, пуля эта ушла на излёте в тяжёлые тканые гардины и там запуталась.

— Следующая пуля раздробит вам колено, — пообещал сын олигарха. — Подумайте, стоит ли жертвовать коленом ради интересов пришельцев, доктор.

Док, тем временем, едва удержался на обозначенном ему рубеже, чуть не сделав роковой шаг. Потому и думать сейчас он мог только о той пуле, которой так счастливо избежали его пальцы, да о стволе, направленном точно ему в грудь. Какие там пришельцы, когда смерть и так подобралась слишком близко!

— О чём вы говорите? — всё же поинтересовался он, продолжая балансировать на обозначенной выстрелом границе. — Остановить эксперимент теперь уже нельзя. Поздно! Кольца раскручены! Любое вмешательство сейчас чревато непредсказуемыми последствиями для нас всех!

В глубине моего сознания наконец-то пробудился хоть кто-то. Этим «кто-то» оказался Прорицатель. Тот, который и был, судя по всему, виноват во всех наших будущих бедах. Он пробудился, и сразу принялся командовать. Мне оставалось только наблюдать, как Прорицатель руководит Оракулом!

— Игорь, — первое слово нам удалось, но тут же навалилась непонятная тяжесть, от которой путались мысли и слова, — уничтожь портал!

— Что уничтожить? — опешил будущий Цербер. — Какой именно квартал?

Бог ты мой! Этот уничтожит и квартал, и город целиком, вдруг понял я. Просто поставь ему задачу и отдыхай. Однако, в нашем случае, подобная беспредметная разрушительная активность может оказаться только на руку.

— Останови кольца! Разбей аппарат!

— Кто ответит? — разумное уточнение при данных обстоятельствах.

Откуда он так внезапно появился? Можно ли теперь было слушать того, кто уничтожил само время?

— Я отвечу, — произнёс Старик. — Тебе и твоим хозяевам здесь не пройти.

Какие же тогда они все были наивные!

Эта странная волна немощности накатила неожиданно. Не подчиниться ей было невозможно для кого угодно, кроме гостей из будущего! Не знаю, в чём тут было дело: толи загадочные партнёры Прорицателя вложили в атаку недостаточно сил, не рассчитывая столкнуться сразу с несколькими сущностями в одном теле, толи вовсе не фиксировали присутствия пришельцев из другого времени.

Как только я заметил, что мой «скафандр» полностью потерял контроль над собственным телом, и не в состоянии более обслуживать наши интересы, я, уже ничуть не гнушаясь, и не обращая внимания на слабые протесты наших «кукловодов», вселился полностью в своего клиента на этот раз. И началась невидимая стороннему наблюдателю борьба. Схватка сознаний, битва душ, если хотите. Борьба, в которой у меня, однако, оказалось неожиданное преимущество, так как незваный гость по прежнему не «видел» меня, явно предполагая, что его вторжению сопротивляется разум и воля самого Прорицателя. В то время, как для меня вражеская сущность была вся словно на ладони.

Я избрал тактику активной защиты. Пользуясь собственной «невидимостью» для противника, я успевал на мгновение раньше перекрывать каналы управления, к которым он только начинал тянуться. Постепенно я выстраивал вокруг него сферу непроницаемой блокады, заставляя медленно отступать на всех направлениях, загоняя чуждую волю в самый отдалённый и тёмный угол своего сознания. Конечно, в конце концов, он догадался о том, что происходит, и мощный всплеск полной злобой и ненавистью энергии, словно стон умирающего монстра вырвался наружу из почти уже полностью запертой ловушки, но для него было уже поздно. Теперь покинуть свою тюрьму самостоятельно, ему было не суждено никогда. Этот раунд я, вне всякого сомнения, выиграл.

— Вот вам и высшая раса, покорители вселенной, — произнёс я и тут же испугался, когда понял, что произнёс это вслух голосом подчинённого Прорицателя, ставшего теперь моим полноценным «скафандром».

Как, оказалось, испугался я напрасно. Обретя зрение и слух, я с ужасом наблюдал, как в корчах и судорогах остальные участники этой драмы постепенно уступают натиску инородных захватчиков, пленяющих их разум. До нас с Прорицателем никому не было дела.

Или почти не кому.

Среди всеобщей приверженности окружающих «пляскам святого Вита» своим полным спокойствием и сосредоточенностью выделялся Павлик — сын Старика. Только теперь оба ствола его огромных пистолетов, слегка покачиваясь в такт пульсу стрелка, смотрели нам с Прорицателем точно в грудь. Эту совершенно неуютную для нас диспозицию следовало срочно прояснить.

Однако, единственное, что я смог в тот момент выдавить из себя, так это имя своего потенциального убийцы:

— Павлик, — прохрипел я и закашлялся.

Этот мой стон, очевидно, его озадачил. Вокруг люди валились с ног и очень скоро замирали подобно опрокинутым статуям, также бледнели и холодели, чтобы в следующую минуту вновь подняться на ноги, уже инкубируя в себе вражеский разум.

— Какого чёрта? — Громко выругался сын Старика, и, схватив нас с Прорицателем за ворот рубашки, одним рывком втянул во внутреннюю зону лаборатории.

Перед глазами зарябило. Огромные кольца, подобно гигантским хула-хупам, вращались по самым замысловатым траекториям. Низкое гудение перегруженных трансформаторов заглушало все иные звуки.

Теперь я понял суть неуязвимости Павлика для инородных вторженцев. Он предусмотрительно расположился под защитой нарастающего магнитного поля агрегата, внутри траектории вращения колец. Преодолеть такой барьер пришельцам оказалось не под силу. Ведь они отнюдь не были богами, и на них существовала управа даже в нашем столь несовершенном мире.

— У тебя минута, чтобы объяснить мне происходящее, — вежливо сообщил сын Старика, приставив огромный ствол крупнокалиберного пистолета к нашему общему на тот момент с Прорицателем виску. — Потом я убью тебя и брошу гранату в самую середину этой юлы, — кивнул он в сторону небольшой воронки, которая образовалась в месте пересечения вращающихся обручей, и постепенно росла.

Мы все трое оба с интересом уставились на чудную воронку, достигшую в своём развитии уже наших щиколоток.

— Делай уже что-нибудь! — Подобно сирене взвыл внутри моего сознания голос Оракула из будущего. — Как только воронка вырастет и захватит вас, процесс станет необратимым!

— Вернёмся снова, если что, — пробормотал я.

Мне показалось, что Оракул там — далеко в будущем, захлебнулся воздухом.

— Никто никуда не вернётся! — Прокричал он. — Неужели ты этого до сих пор так совсем и не понял?

Из чего я рассудил, что критический момент, наконец, настал.

Глава 9

Воронка медленно, но уверенно продолжала расти. Сын Старика, как впрочем, и я, забыв о пистолете, приставленном к виску Прорицателя, как завороженный всматривался в туман, изливавшийся из воронки подобно сбежавшему по недосмотру кухарки молоку из кастрюли. Там в глубине тумана колыхались какие-то неясные фигуры и периодически вспыхивали миниатюрные разряды молний.

Краем глаза я заметил приближающегося Дока. Он двигался неуверенно, осторожно передвигая ноги, балансируя руками, словно ребёнок едва начинающий ходить. Однако выражение его лица было отнюдь не детским и даже не привычно добродушным. Острый немигающий взгляд полный ненависти и злобы буквально обжигал меня. Вне всякого сомнения, это уже был не Цейтлин. Но я не мог ничего предпринять, ибо воронка, пульсируя в странном ритмичном танце, действовала гипнотически на мой разум, притягивала и манила.

— Как красиво! — Прозвучал в моём сознании голос Старика.

— Так выглядит наша смерть, — странно растягивая слова, словно увязая языком в густом киселе, произнёс в ответ Прорицатель.

Они же тоже всё видят посредством меня, догадался я, и тоже загипнотизированы колыханием теней и игрой вспышек в туманной воронке. Подумал и тут же отметил, что даже мысли мои текут медленно, подобно тесту, сбежавшему из опары.

А пленённый чужим разумом Док всё приближался, с каждым шагом двигаясь всё увереннее. На воронку он по-прежнему не обращал никакого внимания, сфокусировав свой ненавидящий взгляд на мне. Он будто чувствовал, что именно я виновник происходящего, что моё присутствие столь пагубно влияет на осуществление их планов, что именно во мне таится главная угроза их делу. А за его спиной уже угадывались и другие фигуры, так же неуверенно, шаркающей походкой двигающиеся вслед за Доком.

Воронка всё расширялась, и туман уже окутал наши с Павликом ноги до самых колен. Ощущение не из приятных, кожу кололо морозом, как будто их опустили в прорубь, пальцы онемели. Тело начало мелко дрожать. Тоже самое происходило и с младшим Рофкельнером. А между тем его указательный палец правой руки всё ещё лежал на спусковом крючке мощного пистолета, приставленного к голове моего «скафандра». Стоило ему дрогнуть, и моё тело там, в будущем поступило бы в полное распоряжение Оракула, потому как освобождённая душа моя больше бы в нём не нуждалась.

— Делай же что-нибудь, — голос Прорицателя был слаб и едва слышен, — разбуди Цейтлина, одному не справиться.

Легко сказать «разбуди». А как? Да я даже не был уверен в том, что наш Док ещё присутствует вместе со мной в этом теле. Я по-прежнему не ощущал его присутствия. Лихорадочно и бессмысленно бьющийся о стены своей темницы разум пришельца ощущал, а Цейтлина нет.

— Если так выглядит смерть, то она прекрасна! — Ни к селу, ни к городу пробормотал завороженный Старик.

Вот только поэта на мою голову сейчас не хватало, с неожиданно возникшей неприязнью подумал я. Ведь, по большому счёту, именно Рофкельнер заварил всю эту кашу, возжелав путём уничтожения даже памяти о своих конкурентах достичь мирового господства. Пусть он и спохватился в последний момент, но только потому, что понял — не он здесь играет первую скрипку, и не ему срывать плоды с посаженного им дерева. А не будь пришельцев, кто знает, как бы он повёл себя. Скорее всего, именно так, как изначально планировал: отправился бы в прошлое и перебил бы там со своими наёмниками всех предков своих заклятых друзей по мировому правительству, тем самым всё равно изменив историю до неузнаваемости.

Что-то колыхнулось внутри моего сознания. Изменение истории — вот чего нельзя допустить, вот, что происходит прямо сейчас. И нечто внутри меня обрело узнаваемые черты считавшегося без вести пропавшим доктора Цейтлина.

— Что происходит? — Как ни в чём не бывало, поинтересовался он. — Я ничего не вижу, но чувствую, что что-то не в порядке. И? что это за мерзкая злобная тварь бьётся в мешке рядом со мной?

Он же и правда ничего не видит, сообразил я, а значит, не подвержен гипнотическому воздействию воронки. Может в этом и есть путь к спасению? Ведь зачем-то волею судьбы Док отправился в прошлое вместе со мной. Не ради же созерцания себя молодого, готового во имя чистой науки на любые жертвы.

Кстати о молодом Доке. Он уже почти достиг края воронки, его губы искривились в одновременно победной и презрительной улыбке. Ему оставалось сделать лишь пару шагов, чтобы оказаться в зоне действия ставших теперь невидимыми колец.

— Не дай ему войти под кольца, — голос Прорицателя из будущего был так слаб и деформирован, что я едва разбирал слова.

— Я же сам под кольцами, — скорее подумал, нежели произнёс я.

— Выходи, — слова далёкого Оракула тянулись, как жевательная резинка, — выбирайся — а то тебя засосёт.

Продолжая пялиться на завораживающий танец туманной воронки, я попытался поднять ногу, чтобы сделать шаг. Но не тут-то было. Нога увязла в тумане, как в болоте, и чем большие усилия я прилагал к её извлечению, тем крепче держала её сверкающая всполохами молний трясина.

— Денис, освободи меня, наконец! — Вновь напомнил о себе доктор Цейтлин. — Дай мне прозреть. Я чувствую, что надвигается какая-то беда.

Поразительное чутьё! Учитывая, что опасность надвигалась, прочно обосновавшись в его собственном теле. И чем ближе к нам становился захваченный пришельцами Док, тем больше кривило его губы некое подобие улыбки.

— Не знаю, кто управляет телом этого скудоумного менялы, — не своим скрипучим голосом произнёс пленённый Док, вступая в стремительно вращающиеся клубы сверкающего тумана, доходившего нам уже до середины бёдер, — но его партия проиграна!

Оно назвало Прорицателя «скудоумным менялой» — надо запомнить на будущее, если оно с нами случится, мимолётом подумал я. Хорошая кличка для вечно таинственного и задумчивого старца!

— Он что, в моём теле? — Вдруг неожиданно взвился всегда спокойный Док. — Я же слышу свой голос!

Не знаю, существует ли бог, или провидению так было угодно, но очень кстати сущность доктора Цейтлина оказалась отключена от глазных нервов, не попав в результате под гипноз воронки, но слух продолжал соединять его с реальной действительностью. Чужой Док уже стоял в полутора метрах от меня, когда я почувствовал резкий толчок и внезапно последовавшее облегчение, признаки, сопровождающие обычно резкий прыжок энергетической субстанции человеческой сущности из тела в тело.

Пленённый пришелец, запертый на задворках моего сознания, взъярился пуще прежнего, напрасно растрачивая последнюю энергию на бесплодные попытки выломать нематериальные прутья своей психоэнергетической клетки. Он словно предвидел всё, что должно было вскоре произойти. Возможно, между этими существами существовала какая-то неведомая нашему миру связь.

Так это было или нет, но в поведении наступающего на нас Дока. Вдруг произошли кардинальные изменения. Не сразу произошли, но довольно быстро.

Первым делом с лица Дока исчезла противная плотоядная усмешка. По всему его телу видимой волной дважды прошла дрожь, оставив в память о себе слёзы на глазах и капли холодного пота на лбу. Затем Док оглянулся, остановив движением руки тех, которые шли по его стопам, посмотрел себе под ноги, уже почти полностью скрытые вращающимся туманом, и неожиданно резво протянул руку к поясу Павлика, сорвав с него снаряжённую гранату, которую тот имел обыкновение носить с собой на всевозможные опасные встречи, переговоры на которых могли обернуться стрельбой.

В горле у меня мгновенно пересохло.

— Нет, — прохрипел я, — только не ты, Док.

Он мне улыбался! Я даже не подумал в тот момент. Как ему удалось перепрыгнуть из тела Прорицателя, и из под моей опеки в собственный «скафандр». Как ему удалось так быстро, почти мгновенно подавить сущность пришельца, захватившего это тело. Я только видел его счастливую улыбку.

Его указательный палец почти лениво зацепился за кольцо, и медленно, преодолевая сопротивление мягких усиков, выдернул его из запала.

Спорить теперь уже было бесполезно.

— Ты уверен? — Спросил его я, глядя прямо в глаза.

— Ты же не желаешь жить вечно? — Ухмыльнулся он, и, вступив под кольца, встав ко мне плечо к плечу, раскрыл ладонь.

Железная болванка со стуком упала на ламинированный пол. В те секунды, которые нам оставались до взрыва, я успел увидеть искажённые гневом лица моих бывших друзей, Я их мысленно простил, ибо не они существовали в своих телах.

А потом мир кончился.

Глава 10

Я открыл глаза.

Странное ощущение, ибо вместе со мною открылись ещё две пары глаз.

— Любопытно, — с нескрываемым интересом произнёс Оракул. — В прошлый раз было иначе. Дэн, а ты как?

Я осмотрелся. Ничего не изменилось. Стол, провода, трубки с прозрачной жидкостью антибиотиков. Старик напротив. Вот только взгляд у него стал совсем тёмный. Он потерял все жизненные силы, и умирал прямо у меня на глазах.

— Вот и всё, — почти прошептал он. — Сделанного однажды не воротишь. Каким же идиотом я был.

Старик встал, повернулся и побрёл к дверям. Он неожиданно сделался совсем немощным: плечи опустились, грудь впала. Я ещё успел заметить, как его дрожащая рука скользнула в карман, и вышла оттуда, сжимая короткоствольный «бульдог».

— Нет! — Мы закричали все втроём. Но мозги нашего партнёра уже разлетались сгустками вокруг.

И мы замолчали.

Скопом ввалились телохранители, взяв заодно на мушку и меня. Но им не долго пришлось разбираться в ситуации, сама рана и пистолет, лежащий справа от тела, говорили сами за себя.

Исключённый из числа подозреваемых, я сразу перестал их интересовать. Тело подняли и быстро вынесли. Послышались короткими обрывками слова команд.

— Теперь они сдадутся, — прозвучал в моей голове голос Оракула.

Странно, но первое, что я спросил у самого себя было:

— Док, ты цел?

Через несколько долгих секунд прозвучал ответ:

— В этой реальности похоже да…

Меня вдруг жутко разозлил его ответ. Видимо сказалась запоздалая реакция на стресс.

— А у нас нет теперь другой реальности! — Закричал я, забыв, что мои собеседники вполне слышат мою мысленную речь. Вновь появились телохранители Старика, но убедившись в том, что я говорю сам с собою, вежливо удалились, решив не мешать мне сходить с ума.

— Я бы не был так категоричен, — неожиданно произнёс Оракул.

— В смысле? — Мне снова показалось, что мы задали вопрос хором с Доком. — Ничего же не изменилось, а мозгами Старика забрызган весь пол!

— А мы все трое разлетелись на куски в лаборатории института, — хохотнул Прорицатель.

— Что вы хотите сказать?

— Да когда вы уже поймёте-то, — весело усталым голосом произнёс Оракул, — что реальность не одна есть! Вот здесь и для нас она останется такой, как она осталась для меня там в институте. Но где-то там….

Эпилог

Мы шли по бульвару, наполненному ароматами цветов. Вдыхать их было особенно приятно после гари нашего стрельбища. Свежий ветерок навевал мысли о близком отпуске.

— А ты слышал о взрыве в институте? — Вдруг спросила жена. — Говорят, там люди погибли. Вот же кошмар. — Она пролистала пару страниц в телефоне. — Руководитель группы и начальник охраны! — Её глаза округлились. — Вот же беда…

Я кивнул, и хотел уже что-то сказать, как мне на глаза попался рекламный плакат, с которого на меня смотрел до боли знакомый человек. Подпись гласила, что впервые и единственный раз в нашем городе проходит выставка знаменитого художника Бориса Немо. Жена проследила мой взгляд и мёртвой хваткой вцепилась мне в руку.

— Ну очень прошу, — притворно заскулила она, — давай сходим. Это самый модный художник нашего времени! Говорят, что он сын самого богатого человека мира, но скрывает это.

Чем же он был мне так знаком этот Борис? Я чувствовал, что был когда-то с ним близко связан. Но когда? И почему я этого не помню? В голове только всплывают какие-то картины со стрельбой, словно я насмотрелся дешёвых фильмов.

— Давай лучше возьмём сына и сходим в парк, — тряхнув головой предложил я. — А то совсем я заработался — дурные мысли в голову лезут.

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Узник

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Крысолов

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Вперёд к началу

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg