«Проект «Нужные дети»»

Проект «Нужные дети» (fb2) - Проект «Нужные дети» [litres] 1037K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Станиславович Федотов

Дмитрий Федотов Проект «Нужные дети»

© Федотов Д.С., 2013

© ООО «Издательство „Вече“», 2013

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2017

Сайт издательства

Совпадение имен действующих лиц, названий учреждений и организаций является чистой случайностью

Пролог

Москва, три месяца до Нового года, вечер

Дом был старый, «сталинской» постройки. И хотя имел только семь этажей, по высоте мог тягаться с современными десятиэтажками.

Высокий поджарый мужчина в легком тренировочном костюме и мягких домашних туфлях стоял у огромного окна на шестом этаже. Свет в комнате был потушен, поэтому ничто не мешало созерцать вечернюю панораму излучины Москвы-реки с видом на Воробьевы горы и гигантский «кондор» главного корпуса Московского университета, подсвеченного десятками прожекторов.

Человек у окна стоял почти неподвижно, устремив взгляд на шпиль Университета, засунув руки глубоко в карманы тренировочных брюк, и лишь изредка покачивался с пяток на носки.

Внезапно в цветной полутьме комнаты на низком столике в дальнем углу замерцал голубоватым глазом столбик спутникового телефона, и тишину комнаты пронзила резкая трель вызова.

Однако мужчина не сразу отреагировал на звонок, будто пребывая в некоем трансе или задумчивости. Затем вдруг стремительно пересек комнату, неслышно ступая по пушистому ковру, и нажал кнопку громкой связи на панели аппарата.

– Слушаю.

– Это Рысь. Встреча назначена на двадцать два часа. Ресторан «Фокаччо», Пушкинская площадь.

– Принял. Сопровождение?

– По схеме «тень».

– Периметр?

– Только внешний. Ресторан в зоне нашего внимания. Сюрпризов не будет, Белогор.

– Хорошо. Отбой!

Мужчина исчез в глубине полутемной квартиры, чтобы через минуту вновь появиться в гостиной возле окна уже одетым в строгий костюм, не стеснявший, однако, движений хозяина. Он еще раз взглянул на панораму Московского университета, и легкая полуулыбка мелькнула по тонким губам.

– Еще один в нашу пользу, – непонятно произнес тот, кого назвали Белогором, и вышел из квартиры.

* * *

– Он сбежал, шеф!

– Как это могло случиться?! Вы же пасли этого мозгляка, как телкá на лугу!

– Он вошел в свое любимое кафе возле дома. Он туда каждый день ходит… ходил. Кофе там пил с пирожными…

– Дальше!

– Ну, вошел и… не вышел. Что мы, должны были вместе с ним это пойло хлебать?..

– Обязаны, мать вашу! А еще в сортир его провожать и обратно!.. Как он ушел? А впрочем, догадываюсь: через кухню.

– Откуда вы знаете, шеф?..

– Вот именно! Я – знаю, а вы – нет! Даю вам сутки. И если через двадцать четыре часа профессор не отыщется, лично пристрелю!..

* * *

Без двух минут десять Белогор остановился на нижней ступеньке витой лестницы ресторана «Фокаччо», занимавшего полуподвальное помещение в здании бывшего проектного института. Высокий подтянутый господин в модном темно-сером костюме с серебряной искрой и летних, тоже серых штиблетах – ни дать ни взять, преуспевающий бизнесмен, решивший отдохнуть после трудового дня. Витую трость и шляпу он небрежно кинул подскочившему менеджеру-мальчишке и быстро оглядел почти полный зал. Дальняя часть его была разгорожена на отдельные ниши звукопоглощающими панелями. «Ладонь» подстраховки Белогор отметил сразу. Ребята расположились по залу весьма грамотно, и это радовало. Долгие часы тренировок не прошли даром, вчерашние мальчишки постепенно действительно превращались в настоящих, опытных бойцов.

Белогор расслабленной внешне походкой пересек зал и занял одну из ниш, расположенных почти напротив входа в помещение. Отсюда ресторан был как на ладони. Моментально подскочил официант, молча выложил перед солидным посетителем раскрытое меню в роскошном кожаном переплете и застыл изваянием в ожидании заказа. Белогор усмехнулся про себя и также молча ткнул пальцем – безалкогольный «Мохито», абрикосовый мусс, зеленый чай с лепестками лотоса. Официант исчез.

Один из бойцов – «сторожок», – сидящий возле барной стойки, подал условный сигнал, и Белогор внимательно посмотрел на только что вошедшего в ресторан мужчину. Невысокий, сутулый от малоподвижного образа жизни, мешковатый светлый костюм болтается на нем, как на вешалке. Начавшие уже редеть смоляные кудри, видимо, давно не встречались с расческой. Породистый семитский нос и рыскающий взгляд больших темных глаз. Да уж, колоритная личность.

К новому посетителю метнулся менеджер – один из бойцов сторожевой «ладони», и повлек того к столику Белогора. Он обратил внимание на неуверенную, шаркающую походку мужчины. Так обычно ходят сильно уставшие или сдавшиеся перед обстоятельствами люди.

Боец тихо отступил в сторону, и мужчина замер перед Белогором. Некоторое время они разглядывали друг друга – один с интересом, другой с недоверием.

– Присаживайтесь, – кивнул наконец Белогор.

– А вы непохожи на волхва, – заявил вдруг незнакомец, опускаясь на стул с высокой эргономичной спинкой.

– Вы знаете других? – усмехнулся Белогор.

– Н-нет… – смутился мужчина. – Но я читал про них…

– Суровый старец с посохом и соколом на плече, – развеселился Белогор и тут же посерьезнел: – Однако давайте с самого начала. Кто вы и что вас привело к нам?

– Меня зовут Иннокентий Абрамович Зухель. Я доктор биологических наук, профессор и руководитель лаборатории психогенетики… Был. До недавнего времени. – Ученый кинул затравленный взгляд на собеседника. – Помогите мне!

Белогор внимательно посмотрел на него.

– Вы знаете, кто мы?.. Общественная организация «Перун» занимается исторической реконструкцией. Мы пытаемся воссоздать культуру и быт наших предков…

– Вот именно! – неожиданно с жаром перебил его Зухель. – И вы же изучаете древнее воинское искусство.

– Мы – не воины! – Белогор припечатал по столу широкой крепкой ладонью. Этот испуганный ученый все меньше ему нравился. – Вам, очевидно, выдали неверную информацию о нас.

– Погодите, – Зухель нетерпеливо замахал руками, – я не так выразился… Послушайте, я мог бы быть вам полезен, но мне действительно нужна защита…

– Обратитесь в милицию или охранную фирму.

– Бесполезно. Милиции потребуются веские доказательства угрозы, а охранная фирма мне не по карману.

Зухель внезапно сник, будто из него выпустили воздух. Белогора насторожила такая резкая смена настроения. Похоже, дело гораздо серьезнее, чем он поначалу подумал. Это не просто страх за свою жизнь, здесь крылось нечто большее.

– Кто же вам угрожает? – спросил он уже мягче.

– Государство.

Ученый произнес это слово, как нечто само собой разумеющееся. И тогда Белогор ему поверил. Он снова пристально посмотрел на Зухеля, потом перевел взгляд на окошко над столиком.

– Что же вы натворили?

– Я знаю способ, как разбудить генетическую память человека, память предков.

– Это ваше открытие?

– Можно сказать и так…

– Так в чем же дело? Вы не хотите поделиться им с родным государством? Это как-то… непатриотично, согласитесь.

Ученый горько усмехнулся:

– Примерно так я себе и представлял наш разговор. М-да, – он поднялся. – Видимо, придется поискать кого-то еще…

– Сядьте! – жестко произнес Белогор. Зухель, как подкошенный, плюхнулся обратно на стул. – Вот что. Если вы сейчас честно и подробно расскажете свою историю, думаю, тогда я смогу вам помочь. Хотя риск очень велик.

Ученый некоторое время беззвучно шевелил губами, будто собираясь с мыслями. А может, все же взвешивал, что говорить, а о чем стоит умолчать.

– Хорошо, – наконец решительно начал он, – постараюсь объяснить доходчиво. Итак, что вы знаете о детях, уважаемый волхв?

– В каком смысле?

– В биологическом.

– Ну, это первая стадия развития человека…

– Отлично! А когда, по-вашему, ребенок превращается во взрослую особь?

– В биологическом аспекте, думаю, когда становится способным к размножению. – Белогор усмехнулся. – Не удивляйтесь, профессор. Я по образованию антрополог.

– Еще лучше, – оживился Зухель. – Тогда не будем тратить время на подробности. Перейдем к сути. Как антрополог вы наверняка слышали о гипотезе, утверждающей, что древние люди владели так называемыми паранормальными способностями?

– Да, есть такая версия, – Белогор пожал плечами, – ну и что? Ее невозможно ни доказать, ни опровергнуть.

– Я могу. С помощью моей методики активации генетической памяти, в принципе, возможно вернуть людям утраченные сверхспособности! – Зухель горделиво посмотрел на собеседника.

– В этом суть вашего открытия?

– В общем, да…

– А при чем тут дети?

– Видите ли, уважаемый волхв…

– Зовите меня Белогор…

– Извините. Так вот, проблема заключается в том, что разбудить гены взрослого человека невозможно. Точнее, можно, но есть большой риск… э-э… повредить здоровью.

– Такой человек скорее всего умрет, – уточнил Белогор. Интерес его к этому странному ученому все более возрастал. Похоже, Рысь не ошибся: Зухель может оказаться весьма полезным для научного центра, шефство над которым с недавних пор взял на себя клуб «Перун» по просьбе своего куратора – депутата Госдумы.

– Скорее всего, – кивнул Зухель. – Это связано, прежде всего, с тем, что у физически сформированного организма большая часть генетического аппарата блокируется, видимо, чтобы не мешать работе основных локусов. В растущем же организме картина обратная – мало ли что может потребоваться в развитии. Поэтому основной массив генетической информации потенциально остается доступным для использования. Нужно лишь иметь пароли доступа, как выражаются компьютерщики.

– И вы открыли эти пароли?

– Вернее будет сказать, я знаю алгоритм подбора паролей.

– И это именно то, что вы бы хотели скрыть от… широкой общественности?

– В общем, да. Достаточно представить спектр открывающихся возможностей…

– Скажите-ка, Иннокентий Абрамович, – Белогор задумчиво потер пальцем кончик носа, – а сколько еще людей знает о вашем открытии?

– Ну… суть работ понимали все сотрудники лаборатории. Это естественно… – Зухель в замешательстве уставился на волхва. – На что вы намекаете?

– Что не только вам может угрожать опасность.

– Вы правы. Собственно, после исчезновения Виктора Раскова я и кинулся искать… защиты.

– Кто такой Виктор? Ваш помощник?

– Да… Моя правая рука. – Зухель горько рассмеялся. – А знаете, мне лишь сейчас пришла в голову мысль: не Виктор ли всему виной?

– Почему вы так думаете? – насторожился Белогор.

– За неделю до своего исчезновения он убеждал меня в необходимости дополнительного финансирования лаборатории. Дескать, от Академии наук помощи не дождешься, но есть весьма заинтересованные люди, готовые раскошелиться. В обмен на результаты, разумеется. Я ему тогда резко ответил в том смысле, что открытиями не торгую…

– Ага. В таком случае почему вы назвали своим врагом государство?

– Потому что мне позвонили. Два дня назад. Он сказал, что представляет некую научную группу, работающую на правительство, и настоятельно рекомендовал присоединиться к ним.

– А в чем закавыка? – прищурился Белогор.

– В том, уважаемый волхв, что моя лаборатория тоже работает… работала на правительство. У нас был грант. – Зухель снова усмехнулся, повертел в пальцах пепельницу со стола.

– Что же произошло?

– Сегодня утром лаборатория сгорела. Хотя гореть там особо было нечему.

За столом повисла неловкая пауза. Ученый продолжал нервно крутить по скатерти пепельницу, а Белогор мысленно подводил итог.

Те, кто делал предложение Зухелю, несомненно, имели отношение к силовым структурам. Вряд ли информация успела просочиться настолько, что заинтересовала криминальные круги. А вот военные или скорее кто-то из «безопасников» вполне могли, что называется, держать руку на пульсе. Может быть, даже этот шустрый Расков как раз и работал на них, сливая информацию о результатах. «Перун» не единожды сталкивался за последние полтора года со скрытым, неявным противодействием в своей деятельности по части поиска и вербовки ученого люда для работы в закрытом научном центре «Юность мира». Это учреждение, организованное с подачи группы патриотически настроенных депутатов и бизнесменов, разместили в одном из бывших санаториев Министерства обороны, выкупленном в частное владение. А клубу исторической реконструкции «Перун» без обиняков предложили взять на себя его охрану и пополнение научных кадров.

За полтора прошедших года бойцы Белогора переправили в «Юность» около трех десятков биологов, медиков, физиков, психологов согласившихся поработать «на будущее России». И было несколько моментов, когда Белогор буквально кожей чувствовал присутствие некой скрытой силы, пытающейся помешать поиску и переправке спецов в центр. Однажды случился даже физический контакт… К сожалению, в плен взять никого из нападавших не удалось. Встретив жесткое сопротивление бойцов «Перуна», неизвестные ребята лихо скрылись на поджидавшей их машине…

Вполне вероятно, что в нынешней ситуации помощник профессора попал именно к ним, в то время как Зухель буквально чудом вышел на «Перун». Он просто явился в помещение клуба, располагавшегося в старой котельной на Шаболовке, и попросил его защитить. На счастье профессора, там оказался сотник Рысь, один из главных помощников Белогора. Он-то и рассказал о необычной просьбе «странного еврея».

– Вот что, Иннокентий Абрамович, – решился наконец Белогор, – мы вам поможем. У меня есть к вам предложение: хотите продолжить работу в кругу единомышленников?

– В каком смысле? – нахмурился Зухель.

– Дело в том, что «Перун» неофициально обеспечивает безопасность одного перспективного научного центра…

Глава 1

Томск, три дня до Нового года, утро

Все-таки Новый год – самый радостный и ожидаемый праздник. Допускаю, что существуют отдельные мрачные личности, утверждающие, что Новый год – еще один шаг к неизбежному концу. Лично мне их искренне жаль. Сразу вспоминается старый анекдот из моей прошлой, медицинской, жизни: «Доктор, я жить буду? – А смысл?..»

Я, например, подсознательно начинаю ощущать приближение новогоднего праздника примерно недели за три. Люди вокруг меняются, становятся оживленнее, приветливей, в глазах зажигаются проказливые огоньки, отовсюду слышны шутки, смех. На улицах и в магазинах появляются первые украшения – бумажные снежинки, китайские гирлянды, светомузыка, – и возникает приятная предпраздничная суета.

А уж за три-четыре дня вспыхивает натуральный ажиотаж. Все мечутся, скупают на подарки уже никому не нужные вещи, в продуктовых магазинах самые настоящие очереди за самыми обычными товарами. Толкотня, беготня, гвалт. Но таковы уж мы, россияне, – все делаем в самый последний момент.

Вот и я за три дня до Нового года все еще не определился, где и с кем буду его встречать. Холостая жизнь, конечно, имеет свои плюсы, но минусов у нее тоже хватает. Один из них можно обозначить примерно так: «Кому он нужен, этот Васька?». Здорово, если есть прочная, устоявшаяся компания. Но у меня ее не было. Нет, конечно, существовало минимум два места, где я оказался бы желанным гостем, но всему виной мой неугомонный и общительный характер. Ему все время нужны новые ощущения, новые впечатления, ну и новые приключения, естественно.

И вот сегодня, в последний рабочий день – предпраздничный, я сидел за своим рабочим столом в редакции и чертил табличку. По вертикали в первой колонке я выписал все возможные компании, куда бы можно было пойти, а следующие две колонки обозначил как «за» и «против». В самый разгар этого ответственного дела в комнату неожиданно вкатился Колобок, то есть мой непосредственный шеф – Григорий Ефимович Разумовский. Прозвище свое он оправдывал на все сто: кругленький, лоснящийся, энергичный и самоуверенный – вылитый Колобок!

Правда, передо мной после той жутковатой истории с полтергейстом из Заречья, когда я буквально спас шефа от растерзания потусторонними силами, вырубив его на несколько минут и тем прервав гибельный контакт, Разумовский не то чтобы терялся, а относился ко мне с заметным пиететом.

– А, Дмитрий Алексеевич, – изрек Колобок, уставившись на меня и в замешательстве теребя мочку уха, – очень хорошо, что вы еще здесь.

– Почему – еще, Григорий Ефимович? – не понял я, с сожалением оторвавшись от своей непростой задачи.

– Потому что есть одна небольшая проблемка, которую решить сможете только вы.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Когда шеф изъяснялся подобным образом, сие означало, что или «горела» полоса и в нее срочно требовалось «влить» информацию до полного объема, либо наклевывалось какое-то нестандартное дело, лучше с мистическим душком. И в том и в другом случае журналист Котов – ваш покорный слуга – считался у начальства чуть ли не единственным специалистом, способным «лечь грудью на амбразуру», но добыть нужные килобиты в кратчайшие сроки.

– Это новогодний сюрприз? – желчно поинтересовался я. Обычно такой тон мигом сбивал шефа с делового настроя, Колобок терялся, начинал мямлить, а иногда даже просил прощения за беспокойство. Но не в этот раз!

– Можно сказать и так, – невозмутимо заявил он. – У нас киднеппинг!

– У нас в стране каждый год похищают по нескольку тысяч людей. Это давно уже не сенсация.

– Но не в этом случае.

– И что в нем особенного?

– Из Заречного детдома исчезло сразу пятнадцать детей! – Колобок воззрился на меня с видом форварда, забившего финальный мяч.

– Опять Заречье? – парировал с усмешкой я. – Неужели снова полтергейст зашевелился?

При слове «полтергейст» шефа заметно передернуло, но он все же нашелся.

– Вот ты и выясни, Котов.

– Это шутка?

– Почему?

– Двадцать девятое декабря, Григорий Ефимович! – трагическим голосом сообщил я.

– Рабочий день, – пожал он плечами. – Действуйте, Дмитрий Алексеевич, – и стремительно выкатился из комнаты.

Шутки кончились. Я мрачно уставился на свою таблицу.

– Вот тебе, чтоб не мучился! – громко сказал я в пространство и вычеркнул все пункты, кроме одного: «Ракитины».

Что ж, первая мысль всегда самая верная. Поскольку в нашем городе киднеппинг – явление нечастое, даже редкое, невзирая на государственную статистику, заниматься им, конечно, будет капитан Олег Ракитин, лучший опер криминальной милиции, мой бывший однокашник и самый близкий друг.

«А вообще-то, какой может быть киднеппинг в детдоме?! – мои тренированные извилины уже заработали в нужном направлении. – Логичнее предположить массовый побег, например? Тоже не редкость в наше время. Поскольку условия жизни в этих заведениях частенько несильно отличаются от исправительно-трудовых колоний. Детки, детки, и куда же вас понесло? Зима в полный рост: морозец под двадцать, сугробы выше головы. В городе спрятаться особо негде. Милиция перекроет все немногочисленные дороги, автовокзал и „железку“, потом начнут планомерное прочесывание подвалов и заброшенных строений – выловят по одному и пачками за несколько дней! Вот если бы пропал один ребенок, тогда возможно…»

Умственные упражнения мои были прерваны внезапно ожившим служебным телефоном. Даже не пытаясь догадаться, кто бы это мог быть, я снял трубку.

– Котов слушает.

– Але, это номер 55–24—12? – раздался в наушнике подозрительно знакомый голос.

– Нет…

– Так что ж вы снимаете трубку?

– Блин, Дюха! – радостно взревел я. – Откуда ты, черт?

Опустившийся почти до нуля градус моего настроения стремительно прыгнул к точке восторга, потому что это был он, Андрей Куваев, мой бывший сосед по парте, тоже старый друг, а еще – системный программист, забияка и путешественник. Правда, на путешествия его «пробило» буквально последние лет пять. Именно поэтому мы теперь виделись редко, но это никак не отразилось на наших чувствах. Более того, с некоторых пор у нас вошло в привычку собираться у кого-нибудь на квартире после очередного Андрюхиного возвращения и слушать рассказы о его приключениях, потягивая ром или благородный коньяк и покуривая любимые сигареты.

«Кажется, Новый год у меня все-таки состоится!» – весело подумал я.

– Из Аотеароа, Димыч, – уже нормальным голосом загудел Андрюха, – то есть из Страны Длинного Белого Облака!

– Ух ты, из Новой Зеландии?!

– Соображаешь, молодец!

– И чего ты там забыл?

– Все комменты при личной встрече.

– Ладно, потерплю. А где?

– Думаю, договоримся. Сейчас вот Олегу позвоню…

– Не дозвонишься.

– Почему?

– У нас тут киднеппинг образовался. А такая работенка по его части.

– М-да, как все запущено, – Дюха явно погрустнел.

– Не сникай, – успокоил я. – Меня тоже к этому делу припахали, как журналиста, так что я с Олегом сам переговорю насчет точки рандеву.

– О’кей, Димыч, – воспрял наш бродяга. – До связи!

Я с удовольствием припечатал трубку к аппарату и потер руки – отлично, мсье Котофф, работаем! Привычно прошерстил ящики стола, собрал «походный минимум»: диктофон, блокнот, ручку, фонарик, лупу и медицинские перчатки. Последние три вещи на самом деле вовсе нелишние в работе репортера уголовной хроники. Куда только не приходится лазить и в чем только ни приходится ковыряться в поисках «горячей» информации для заметки или репортажа.

Добавив к набору пару пачек сигарет и бутылку холодного зеленого чая, я застегнул сумку и вызвал по мобильнику Олега Ракитина.

– Привет, опер! Идешь по следу?

– Копаюсь в снегу! – неприветливо отозвался Олег. – Чего надо?

– Звучит оптимистично, – не удержался я. – А мне тут задание дали. Новогоднее.

– Если ты по поводу праздничного меню, звони Алене. Мне некогда!

– Вряд ли твоя жена здесь поможет. Первым пунктом у меня значится киднеппинг в Заречном детдоме.

В трубке отчетливо засопели, послышалось сдавленное ругательство, наконец Ракитин как-то натужно пропыхтел:

– Хватит болтать, Димыч! Сколько тебе сюда добираться?

– Ты что, застрял? – догадался я. – И где?

– Километр до детдома не доехал!

– Гут, мин херц, – подскочил я, – жди минут через двадцать!

* * *

Служебную машину Ракитина я увидел издалека. Вернее, виден был только зад его «ауди», каким-то непостижимым образом умудрившейся слететь с совершенно прямой дороги на обочину и зарыться в сугроб. И это при том, что Олег умел виртуозно управлять любым колесным транспортом!

Я остановил свой полноприводный «сузуки» буквально в паре метров от «ауди» и лишь тогда обнаружил бравого капитана, усердно откапывающего левое крыло машины.

Я вышел из джипа, но Олег поднял голову только на звук захлопнувшейся дверцы.

– Привет! – пропыхтел он, вытирая рукавом куртки раскрасневшуюся физиономию.

– Физический труд на свежем воздухе весьма полезен для здоровья работников охраны правопорядка, – хмыкнул я, пожимая руку друга.

– Когда-нибудь я тебя засажу суток на тридцать, Котов! – немедленно набычился Олег.

– За что, начальник?!

– За оскорбление при исполнении!

– Ух, ты! – развеселился я. – А разве старшие оперуполномоченные теперь обязаны откапывать застрявшие в снегу машины? Как интересно!

– Заткнись! – рявкнул Ракитин, закипая всерьез, и мне пришлось примирительно замахать руками. Потому что разозлить Олега было легко, а вот утихомирить весьма сложно. – У тебя трос есть?

– В Греции все есть… – брякнул я по инерции, но тут же спохватился: – Конечно, имеется. Щас все сделаем в лучшем виде!

Я вытянул из лебедки под передним бампером джипа метра три прочного полимерного троса и накинул петлю на фаркоп «ауди». Вся операция спасения не заняла и пары минут. Когда ракитинская легковушка прочно встала в присыпанную редким песочком колею, я, отцепляя трос, все же не удержался и спросил:

– Как все-таки тебя угораздило слететь с дороги, Олежек?

– Сам не понимаю, – пожал он плечами. – Ехал не быстро, километров семьдесят…

– Может, встречная машина была?

– Да нет вроде…

– Так «нет» или «вроде»? – насторожился я. Не в характере Ракитина подобные сомнения.

– Понимаешь, Димыч, – Олег действительно выглядел теперь растерянным, – не помню я!

– Погоди, – я достал сигареты, – давай-ка покурим, успокоимся…

– Ладно, – он тоже вытащил пачку, – давай.

Мимо со стороны Заречья прокатил расхристанный «уазик». Водитель, заметив нас, сбросил скорость, разглядывая и, видимо, прикидывая, нуждаемся ли мы в помощи. Ракитин рассеянно посмотрел на него и отвернулся. Я тоже непроизвольно посмотрел на водилу и вдруг встретился с ним взглядом. На какую-то долю секунды у меня возникло ощущение, что я знаю этого молодого человека, вернее, знал раньше. Но мысль пропала, так и не сформировавшись, и я решил, что обознался. Водитель тоже не проявил никаких эмоций в мой адрес и укатил в сторону трассы.

Мы с Олегом уселись в мой джип – теплый, уютно ворчащий дизелем – и дружно задымили, приспустив стекла.

– Кого это ты так внимательно рассматривал? – поинтересовался Ракитин. – Знакомый, что ли?

– Да нет, думаю, показалось, – отмахнулся я.

– А мне вот не показалось, – замедленно, задумавшись о чем-то, произнес Олег. – Определенно я сегодня уже видел этого «козлика»… Какой у него номер?

– Не запомнил…

– Зря. Кажется, «в 756 бе»… Регион наш.

– И бог с ним! Наверное, этот мужик просто живет здесь, в Заречье. Вернемся лучше к нашим баранам… Итак, ты ехал в Заречный детдом разбираться с заявлением о пропаже полутора десятков ребятишек… Кстати, есть какие-нибудь подробности?

– Да. Вчера вечером после отбоя все воспитанники были на месте. Ночной обход палат и комнат, который совершает дежурный воспитатель между двумя и тремя часами ночи, также не выявил отсутствия ребятишек. А в семь часов у них там побудка. Ну, естественно, это не армия и не колония, потому и встают детдомовцы не все и не сразу. Видать, по этой причине пропажу быстро и не обнаружили. К тому же исчезли не однокашники и не товарищи по какой-то одной комнате. Ребята пропали разного возраста и из разных комнат! Так что, если это побег, то больно уж странный. Короче, заявление поступило от заместителя директора в семь тридцать утра, сегодня. Наш дежурный принял заявление и передал в отдел в оперативную разработку…

– Сейчас, между прочим, уже девять тридцать, – посмотрел я на часы. – Где же ваша оперативность, господин опер?

– Димыч, ты не поверишь, – Ракитин нервно усмехнулся и сделал глубокую затяжку, – но меня все утро преследует какая-то чертовщина.

– Ты же знаешь, Олежек, бесовщина, паранормальщина и прочий полтергейст по моей части, – небрежно сказал я, хотя внутри уже запела струнка охотничьего азарта, будто в предвкушении очередного приключения.

– Да уж, – Ракитин резко выдохнул дым и продолжил медленно, словно через силу: – Это началось почти сразу… Сначала я не мог ни до кого дозвониться, то есть собрать бригаду для выезда. Виданное ли дело: дежурная бригада не готова выехать! Один на толчке сидит, слезть не может; второй ключ от сейфа сунул куда-то, никак не найдет. А там, между прочим, все бумаги плюс табельное оружие! Водила вообще сгинул – никто его не видел с ночи и мобильник молчит…

– Интересно! А с тобой лично что произошло?

– Ну, поглядел я на этот бардак и решил: поеду один. Приказал олуху Руденко всех собрать и догонять на «уазике», а сам – бегом на стоянку. Из подъезда выскочил, да ка-ак навернусь в полный рост на крыльце! – Олег виновато покосился на меня. – Веришь, Димыч, это я-то, мастер спорта по дзюдо, не сумел сгруппироваться?!

– М-да, бывает, – неопределенно пожал я плечами.

– Не бывает! У меня было четкое ощущение, будто кто-то или что-то одновременно подсекло мне пятки и толкнуло в грудь! – Ракитин выпалил фразу на одном дыхании и уставился на меня. Окурок в его пальцах заметно подрагивал.

– Спокойно, дружище, – я постарался улыбнуться как можно искреннее, но получилось неважно. – Разберемся! Что еще необычного с тобой произошло?

– Ну, слава богу, я ничего себе не отбил и не сломал, хотя локоть и ноет, – он кивнул на свою правую руку. – Дальше… Машина при выезде на трассу заглохла.

– Как это?!

– А так! Там подъемчик небольшой, я скорость сбросил, воткнул вторую передачу, отпускаю сцепление и – кирдык!

– Ну, машина у тебя старая, а инжекторы ты лет сто не мыл.

– Не-а, Димыч. «Старушка» моя только позавчера с техосмотра вернулась. Оперативные машины у нас разве что языками не вылизывают.

– Ладно, что еще?

– Вспомнил! Вот там я и увидел этот «уазик», – хлопнул себя по лбу Олег. – Он со стороны Моряковки по трассе шел. Притормозил вот так же… И укатил.

– Да к черту «уазик»! – нетерпеливо перебил я его. – Вспомнил – и хорошо. Рассказывай дальше.

– А мое последнее приключение – вот, – он ткнул окурком в мирно пыхтящую выхлопной трубой «ауди».

– Что, по-твоему, заставило тебя свернуть с дороги? – уточнил я, выкидывая свой «бычок» в окно.

– Показалось, что здесь поворот, – помолчав, нехотя ответил Ракитин и тоже избавился от окурка. – Лады, Димыч, поехали. И так времени потеряли… – Он вылез из джипа и направился к своей машине.

– Еще вопрос, капитан, – окликнул я его из опущенного окна. – А где же твоя бригада на «уазике»?

Олег посмотрел на меня так, будто я лично спрятал его «орлов» и теперь издеваюсь над ним. Несколько секунд он топтался в нерешительности, потом достал мобильник.

– Руденко?.. Ну и где вас черти носят?.. Что значит, не знаешь?!.. Какая еще Черная речка?! В Заречье вам надо! В Заречье! В детдом!.. – Ракитин сунул телефон обратно во внутренний карман куртки и ошалело посмотрел на меня: – Слышал?..

– Угу. А чему ты удивляешься? Если здесь и впрямь замешана нечисть, события развиваются весьма логично.

– Димыч, прекрати! Я в мистику не верю!.. Скажи еще, что мы вообще до детдома не доедем?

– Возможно, но… маловероятно, – я сделал глубокомысленное лицо. – Непохоже все-таки это на нечисть.

Олег сплюнул, забрался в машину, и «ауди» сорвалась с места, как камень из пращи, взрыв колесами утрамбованный снег. Я понял, что немного переборщил, и не спеша покатил следом, решив дать возможность бравому оперу слегка остыть.

Вообще-то, картина вырисовывалась преинтереснейшая. Несколько разновозрастных ребятишек бесследно и, похоже, бесшумно исчезают из запертого здания где-то между тремя и семью часами утра. Заявление следует вскоре после обнаружения пропажи, милиция реагирует стандартно, однако дальше логика событий нарушается. Такое впечатление, словно кто-то или что-то намеренно пытается помешать или, по крайней мере, максимально задержать расследование! Если встать на эту точку зрения, объяснение становится простым и одновременно невероятным. Простым, потому что все события утра обретают ясность и мотив. Невероятным, потому что совершенно непонятно, что же за фактор породил их? Я, конечно, склонен к мистике и считаю, что она – такая же неотъемлемая составляющая нашей жизни, как наука и религия. Но в данном случае я, как говорил один из героев сэра Артура Конан Дойла, категорически отвергал вмешательство потусторонних сил. Что-то подсказывало мне, что причина необычности все же имеет вполне земное объяснение. Но вот какое?..

Вопреки ожиданиям Олега, мы оба благополучно доехали до ворот детдома. Запарковав машины на небольшой, аккуратной стоянке, мы прошли к турникету охраны и предъявили свои удостоверения. Толстый мужик в черной вохровской форме долго вертел наши «корочки», щуря маленькие подслеповатые глазки, наконец соизволил открыть проход и даже буркнул что-то похожее на «здрассьте».

По широкой расчищенной от снега дорожке мы добрались до низкого, тоже широкого крыльца здания. На вид ему было лет сто, а то и сто пятьдесят. Видимо, когда-то это был особняк купца, а может, промышленника. С тех пор дом неоднократно ремонтировали как снаружи, так и, вероятно, внутри. Но солидности и приятности ремонты ему не прибавили. Скорей наоборот. В общем, здание являло собой типичную жертву советского хозяйства, когда все вокруг было общее, а следовательно – ничье.

– Странноприимный дом! – не выдержав, фыркнул я.

– М-да, – кивнул Ракитин, разглядывая вычурные чугунные решетки на окнах первого и второго этажей, – оптимизма его вид не добавляет. Неудивительно, что ребятишки отсюда бегут.

В большом квадратном холле первого этажа было на удивление тихо и пустынно. У внутренней лестницы в три ступеньки, ведущей в Т-образно расходящийся коридор, дремал на стуле еще один вохровец. Такой же грузный и неповоротливый, как и его напарник на входе. На наши гулкие шаги по деревянным крашеным доскам пола охранник приоткрыл один глаз и просипел:

– Не велено!..

– Старший оперуполномоченный капитан Ракитин, – махнул Олег у него под носом удостоверением. – Где нам найти начальство?

Вохровец ткнул толстым пальцем через плечо:

– Двадцать третья комната, налево, – и снова погрузился в сладкую дрему.

– По-моему, смахивает на ложный вызов, – покосился на него Ракитин. – Неужто охрана не в курсе ЧП?

– А по-моему, это элементарное «ку»! – пожал я плечами. – Или «повсенах».

– Это что такое?

– «Пошли все на…». Очень заразное заболевание.

– Ничего, вылечим! – мрачно пообещал Олег и двинулся в коридор. Я поспешил за ним, попутно разглядывая стены, увешанные разнообразными агитплакатами пожарной охраны и МЧС.

– Тебе не кажется, что в здании вообще никого нет? – спросил я.

– Выясним, – буркнул Ракитин, толкая обитую желтым дерматином дверь с табличкой «23».

В тесном кабинете, заставленном обшарпанной «совковой» мебелью, в основном различными шкафами, за таким же обшарпанным столом сидел человек лет пятидесяти, одетый в мятый костюм неопределенного цвета. Он что-то усердно писал в большом блокноте, поглядывая в раскрытый перед ним толстый гроссбух.

– Вы заместитель директора детского дома «Заречье» Нагибин? – грозно поинтересовался Ракитин.

– В чем дело, граждане? – не менее сурово вопросил мужчина, откладывая ручку. Кисти рук его, торчавшие из рукавов пиджака, были широкими и волосатыми.

Пришлось снова лезть за документами.

– Извините, товарищи, – посветлел ликом хозяин кабинета. – Я – Нагибин Елисей Николаевич, замдиректора по воспитательной работе. Спасибо, что оперативно откликнулись на наш зов!

– Служба такая, – ляпнул я.

Олег уничтожающе посмотрел на меня.

– Ну, выкладывайте, Елисей Николаевич, что же произошло?

– Так я вроде все в заявлении…

– Вроде – значит, не все, – веско сказал бравый оперуполномоченный, озирая кабинет орлиным оком. – Например, мне нужен подробный список пропавших: фамилия, имя, отчество, возраст, пол, наличие родителей и родственников, адреса их проживания, телефоны. Это для начала…

– А я думал… – растерялся Нагибин. – Конечно, конечно! – тут же опомнился он и схватился за телефон. – Раиса Степановна, милочка, тут милиция приехала по нашему заявлению, так вы уж подготовьте, пожалуйста, все документики на беглецов… Спасибо.

– Кто это? – кивнул Олег на телефон.

– Раиса Степановна, наш бухгалтер, ну и кадровик, так сказать… – Нагибин сделал попытку улыбнуться, но вышло жалко и беспомощно.

– Так что вы еще нам не рассказали про ЧП? – спросил Ракитин, рассматривая корешки книг в шкафу.

– Ну… понимаете, ночной обход делал сегодня я сам, дежурил я… Так вот, когда я проходил верхним левым коридором, – замдиректора ткнул указательным пальцем в потолок, – мне показалось, что по перпендикулярному коридору кто-то ходит…

– А что там находится? – Я решил присоединиться к беседе.

– Учебные комнаты…

– То есть ночью там никого не должно быть?

– Так точно… Я остановился, прислушался и ясно уловил тихий удаляющийся топот.

– Вы хотите сказать, что в коридоре находилось несколько человек? – уточнил Олег.

– У меня сложилось такое впечатление, – Нагибин виновато переводил взгляд с него на меня и обратно.

– А куда могли уйти эти предполагаемые люди? – снова вступил я.

– Там, в конце коридора, есть выход на пожарную лестницу, на случай эвакуации.

– Вы ее проверили?

– Да… Она была заперта.

– А ключ у кого?

– У меня, у директора, у завхоза, у охранника корпуса…

– Иными словами, бери – не хочу!

– Помолчи, Димыч! – сердито оборвал мой допрос Олег. – Значит, Елисей Николаевич, вы проверили дверь, и она оказалась запертой?

– Да…

– А вы не обратили внимания, пользовались ли ею недавно? Ну, там – пыль стертая, следы свежие, краска возле замка отскочила?..

– Нет, ничего такого я не заметил, – насторожился Нагибин. – Но можно пойти посмотреть.

– Посмотрим обязательно… Что еще вы можете добавить? По поводу пропавших?..

– Пропавших?.. Ах, да! Это все ребятишки, лет по шесть, по восемь.

– Интересный факт, – опять встрял я.

– Чем же? – прищурился Ракитин.

– Пропали действительно дети, то есть, выражаясь научным языком, особи, не вступившие в период полового созревания!

– И что сие может означать?

– Все, что угодно. Налет банды педофилов, заказ подпольной порнографической кинокомпании, сектанты-извращенцы, помешанные на детских жертвоприношениях…

– Заказ, говоришь? – остановил меня Олег. – А что, вполне возможно!

– Да, ладно, капитан, – усмехнулся я, – не принимай близко к сердцу. Какие у нас подпольные порностудии?

– Не скажи, Димыч. Чикатило, вон, тоже не в столице работал… К тому же я и не порнуху имел в виду.

– А что?

– Ну, мало ли… Просто идея плодотворная: заказ – весьма жизнеспособная версия. От нее и пойдем!

Ракитин оглянулся на замершего в нерешительности Нагибина и сделал приглашающий жест:

– Ну-с, Елисей Николаевич, покажите нам… места событий.

* * *

В город мы вернулись под вечер. В декабре у нас в Сибири темнеет уже часа в четыре пополудни. Не сговариваясь, доехали до управления криминальной милиции и запарковались на почти пустой стоянке. Рядом с моим джипом приткнулся «уазик» опергруппы. Хмурый лейтенант Руденко и не менее насупленный эксперт-криминалист Потехин молча направились к входу в здание, а мы с Олегом остались покурить на свежем воздухе.

Многочасовой осмотр комнат, из которых пропали дети, ничего не дал. Их соседи ничего не видели и не слышали, – сон у ребятишек, как правило, крепкий, если они не болеют. Единственное, что бросилось в глаза, это отсутствие одежды.

– Странноватое похищение, – сказал я. – Такое впечатление, что детишки сами тихонько встали, оделись, даже взяли с собой некоторые личные вещи и так же тихо ушли.

– Куда? – тяжело вздохнул Ракитин. – Детдом стоит на самом краю поселка, ворота всего одни, охраняются…

– Ну да, сонным боровом!

– Ладно. Вышли они с территории, а дальше? Или в поселок к автостанции топать, или, что вероятнее, по дороге до трассы.

– Пятнадцать мальчишек и девчонок идут по обочине федеральной автотрассы – ничего себе картинка! Обязательно бы кто-нибудь да сообщил, хотя бы по ноль-два.

– М-да, не вытанцовывается, – легко согласился Олег, разглядывая тлеющий кончик сигареты. – Твоя версия?

– Ну, если это все же похищение… Значит, их увезли. На одной или нескольких машинах, – не очень уверенно выдал я.

– Ага. Тупик, – констатировал Ракитин, мне показалось, даже с некоторым злорадством. – Уйти они далеко бы не смогли, а машину или машины тоже кто-нибудь бы да засек. Тот же сонный боров у ворот. Ночью там должна стоять почти гробовая тишина – не город, чай! Любой посторонний звук, как выстрел из пушки.

– Есть еще комбинированный вариант, – сказал я, делая глубокую затяжку. – Детки тихо вышли из ворот и прошли по дороге к трассе метров триста. А там их подобрала машина похитителей…

– Бритва Оккама, Димыч, – покачал головой Олег. – И потом, какое же это похищение? Больше на сговор похоже.

– Ерунда, – неохотно согласился я. – Тогда остается только один вариант…

– Это какой? – подозрительно покосился на меня Ракитин.

– Гипноз. Или суггестия[1].

– Хочешь сказать, что ребятишек кто-то загипнотизировал и заставил выйти из детдома?

– Почему нет?

– Гаммельнский крысолов! – фыркнул Олег и выбросил окурок. – Придумай что-нибудь более достоверное. Он что, ходил по коридорам и комнатам, делал внушение, и при этом его никто не видел?

– Почему нет? – повторил я. – Если этот… неизвестный – достаточно сильный экстрасенс, владеющий динамической суггестией, он вполне мог проделать подобный трюк: и мимо охранника пройти, и детей обработать, и того же замдиректора, если он ему по дороге попался. Очень даже работоспособная версия получается!

– Предлагаешь ловить экстрасенса, – саркастически усмехнулся Ракитин. – Узнаю друга Котова! Вечно тебе везде паранормальщина мерещится. А без нее слабо?..

– Шерлок Холмс, между прочим, говорил, что если после отбрасывания всех фактов остается самый невероятный, который объясняет все, значит, он и есть истина!

– Ты еще Пуаро и мисс Марпл сюда приплети! – Олег тоже избавился от «бычка». – Все! На сегодня мозговой штурм закончен. По домам!

– А завтра что делать будем?

– Думать будем! И ждать результатов от поисковых групп.

Ракитин хлопнул меня по плечу и пошел к зданию управления. А я снова уселся в теплый салон джипа. На душе было пакостно. И не потому, что мы не смогли сходу разгадать этот ребус с исчезновением. Где-то глубоко в моем мозгу билась упорная мысль, что мы упустили нечто важное, какую-то подсказку. Я чувствовал, что идея насчет участия в деле экстрасенса не совсем неверная. Определенно экстрасенсорное воздействие тут наличествовало, я почти физически ощущал его присутствие, хотя паранормом в полном смысле слова не был. Правда, мои бабушка и мать владели даром предвидения – чему я неоднократно в детстве был свидетелем, но ко мне этот дар не перешел. Во всяком случае, я его в себе до сих пор не обнаружил.

Так, терзаемый сомнениями и чувством неудовлетворенности, я доехал до своего дома, нахально поставил джип возле самого подъезда и поднялся в квартиру.

Грэг мохнатым рыжим сфинксом лежал на привычном месте – банкетке возле полки с телефоном. Этого красивого и своенравного мэйнкуна мне три года назад подарила Мария Сергеевна Черных. Маша…

Нам было, наверное, слишком хорошо вдвоем. И, наверное, мы оба так и не поверили в свое счастье. Иначе Маша не отправилась бы одна в то роковое путешествие – раффтинг по Катуни… Грэг очень ее любил. Он два месяца, каждый день в шесть часов вечера выходил в прихожую и садился на ту самую банкетку. Ждал Машу… А потом стал встречать меня.

– Ну, что, котяра, соскучился? – задал я ритуальный вопрос. Грэг тут же поднялся, грациозно потянувшись во весь свой немалый рост, и бесшумно вспрыгнул мне на плечо. Потерся теплой, пушистой щекой о мое ухо и разлегся у меня на загривке на манер манто, свесив лапы. Увесистое «манто», между прочим, кило этак на семь-восемь. В таком положении он мог ездить на мне часами, неважно, чем я при этом занимался: мыл руки, ел, читал, сидел за компом.

Я прошел на кухню, зажег плиту и поставил разогреваться чайник и кастрюлю с борщом. Это было почти единственное блюдо, которое я готовил дома с тех пор, как не стало Маши. Чаще я питался в кафешках, иногда в гостях у знакомых и друзей. Но борщ отчего-то понравился Грэгу, поэтому кастрюля никогда не пустовала. Причем кот съедал не только мясо, но и бульон с овощами.

Пока еда разогревалась, я перебрался в комнату и включил комп. Версия об участии паранорма в исчезновении детей не шла из головы. В самом деле, если это так, то все сходится. Он усыпляет охранника или отводит ему глаза, проникает в здание, отыскивает нужных ему детишек по одному, обрабатывает их тем же приемом, что и охранника, затем выводит всех через пожарный выход… Стоп! Тоже необязательно. Мог и прямо через парадное – преград-то никаких. Вывел их, значит, за ворота, усадил в какой-нибудь микроавтобус – и привет! Конечно, вряд ли паранорм был один. Явно кто-то работал на подстраховке. То есть групповой сговор налицо, можно не сомневаться. Осталось вычислить, кто же заказчик…

На кухне засвистел чайник, и я вернулся туда сделать заварку любимого травяного сбора.

Вот с заказчиком пока непонятно. Все дети в возрасте от шести до восьми лет. Кому и зачем они могли понадобиться? И в таком количестве?.. Количество, кстати, указывает на неслучайный интерес. Если исключить психопатологию, то становится очень похоже на подбор материала для каких-то исследований, опытов?.. Похоже. Но для каких? Медицинских? Психологических? Химических, в смысле фармацевтических?.. М-да. Равновероятно…

На кухне явно запахло борщом. Грэг приоткрыл глаз, коротко муркнул и уперся лапой мне в щеку. Я понял намек и щедро плюхнул полную поварешку густого варева в кошачью миску, присовокупив туда изрядный кусок говядины. Грэг соскользнул с моего загривка на пол и уселся перед миской в ожидании, когда еда немного остынет. Я налил борща себе и оседлал табурет возле стола.

Все-таки, учитывая необычность способа получения «материала», речь скорее может идти о психологическом интересе. Допустим, некие нехорошие ребята решили обкатать новые техники из арсенала нейро-лингвистического программирования или трансформационной грамматики. Вполне правдоподобно. Только при этом красть детей ни к чему. Все можно обтяпать абсолютно легально, с разрешения властей. Значит, что-то другое…

Так, перебрав за полчаса пару десятков вариантов сценариев злодейства, я выдохся и пришел к выводу, что требуется подпитка извне. Причем неординарная. И тут я вспомнил о Золотареве.

Глава 2

Подмосковье, три дня до Нового года, утро

Заснеженный элитный поселок на холме в долине речки Пахры еще сладко спал, несмотря на осветившее его солнце, когда в одном из роскошных трехэтажных особняков в полутемном холле «замурлыкал» телефон. Из дверей столовой показался человек, облаченный в роскошный китайский халат с золотыми драконами по синему атласному полю. В руках человек держал кофейную пару. Сделав маленький глоток из чашечки, он спокойно прислонился к косяку, не делая попытки подойти к телефону. Спустя десять секунд включился автоответчик и сексуальным голосом знаменитой певицы предложил оставить сообщение для хозяина. Вслед за этим из динамика донесся хрипловатый низкий голос:

– Шеф, это Баклан. Мы его нашли! «Крот», которого Стерх подготовил, сработал. Жду указаний.

Человек в атласном халате не спеша допил кофе, вернулся в столовую, поставил опустевшую чашку и блюдце в раскрытую посудомоечную машину и поднялся на второй этаж. Войдя в спальню, не уступавшую размерами столовой, он некоторое время рассматривал разметавшуюся по огромной круглой софе спящую женщину, задержав взгляд на ее пышной груди, выпавшей из широкого выреза ночной сорочки. Затем скинул халат на пол и голышом подошел к шкафу-купе, занимавшему почти всю стену напротив окна. С зеркальной панели шкафа на хозяина глянул крепкий, отлично сложенный мужчина, без намека на обрюзглость. И лишь серебрившиеся виски и морщинки вокруг светло-серых глаз говорили о том, что мужчина далеко не молод.

Он раскрыл шкаф, быстро облачился в простецкие с виду джинсы и свитер, прихватил яркую лыжную куртку и вновь спустился в холл, а оттуда – в подземный гараж.

Через минуту из автоматически раскрывшихся ворот усадьбы выкатился серебристый «Лексус RX-450h» и рванул к выезду из поселка.

Мужчина за рулем вынул из гнезда трубку спутникового телефона, нажал «горячую» клавишу и произнес в микрофон:

– Объект «Зет» обнаружен. Готовьте группу захвата. Время «Ч» – двадцать два часа. Сегодня.

* * *

Иннокентий Абрамович открыл дверь коттеджа и с наслаждением вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Столбик термометра, укрепленный на опоре козырька крыши, замер на отметке минус десять градусов. Солнечные лучи разноцветными бликами скачут по заснеженным ветвям елей и белым спинам высоких, по грудь, сугробов, выросших вдоль дорожек и тропинок огромного, старинного парка. Замечательная погода!

Профессор спустился с крыльца коттеджа и, пританцовывая, двинулся по расчищенной лично им дорожке к основной аллее, ведущей в глубину парка, к научному корпусу. Раньше все здесь принадлежало Министерству обороны России и называлось санаторием «Юность». Теперь же комплекс был превращен, по сути, в закрытый научный поселок. Центральный корпус полностью переоборудовали под приличных размеров НИИ, а во втором, меньшем, корпусе устроили общежитие для сотрудников и охранников – бойцов «Перуна». Кроме того, на территории оборудовали еще два десятка коттеджей для руководящего персонала и семейных работников. Спортивно-оздоровительный корпус и прочие вспомогательные строения новый хозяин оставил в прежнем качестве.

Вся немалая территория санатория была огорожена мощным каменным забором с самой современной системой контроля и сигнализации – тепловые датчики, видеокамеры, датчики движения, скрытое оповещение. Плюс все жители «Юности» имели персональные радиомаяки с системой опознавания «свой-чужой».

Иннокентий Абрамович все это знал и потому чувствовал себя здесь в полной безопасности. Сбылись его самые смелые мечты: он жив, он работает и у него есть надежный дом. Профессору снова была предоставлена целая лаборатория и пять улыбчивых молодых сотрудников в помощь. Оснащение центра тоже порадовало. Новый хозяин не скупился на траты, хотя, возможно, не он один. Помнится, волхв Белогор говорил что-то о группе влиятельных депутатов и бизнесменов.

На главной аллее Зухель присоединился к двум забавным молодым людям – братьям-программистам Ивану и Павлу Зарубиным. Они вдвоем волокли на себе все немалое электронное хозяйство центра, и при этом прекрасно со всем справлялись.

Иннокентий Абрамович окрестил их про себя А-Янусом и У-Янусом, как героев его любимого произведения братьев Стругацких. Дело в том, что Зарубины были близнецами, и отличить кто из них кто порой бывало непросто. К тому же сами братья постоянно разыгрывали коллег, выдавая себя за другого. И все же Зухель спустя какое-то время наловчился их различать. Павел был немного не от мира сего и зачастую путал дни недели и время суток, увлекшись очередной зубодробительной компьютерной задачкой. Иван же имел склонность все систематизировать и раскладывать по полочкам. Подметив эту разницу в поведении, Иннокентий Абрамович и нарек братьев соответствующими прозвищами, но «в народ» их не пустил из природной скромности.

– Привет, ребятки! – поздоровался он.

– Здрассьте, профессор, – хором откликнулись братья. – Ну что, запускаем сегодня вашу «адскую машинку»?

– Непременно! И так уже две недели ковыряемся. Сделайте старику новогодний подарок, уважьте.

«Адской машиной» в центре окрестили биотронный генератор, который по замыслу должен был выдавать усиленное в тысячи раз излучение стволовых клеток костного мозга. Зухель не без основания полагал, что именно этот спектр электромагнитных частот должен активировать гены, отвечающие за биотрансформацию клетки. Совершив теоретическое открытие, требовалось воспроизвести его «в материале», а с ним как раз и выходила загвоздка. Спектр требуемого излучения был настолько сложен, что братьям Зарубиным никак не удавалось алгоритмизировать его, чтобы создать управляющий контур для генератора. Но вот вчера, кажется, они добились ощутимого результата. И сегодня спешили в лабораторию в приподнятом настроении.

– Хотите анекдот, профессор?

– Политкорректный?

– А то! – с ним говорил явно Иван, он был склонен рассказывать анекдоты, а также различные байки из жизни программистов. – В общем, встречаются два хохла-программиста. «Мыкола, ты шо свою домашню сторинку на домени „ru“ засував? – А шо? – Так то ж „Раша“! – Оть, москали, гады! А я думав „Ридна Украйна“!»

Зухель вежливо рассмеялся:

– Вы, Иван, неисправимы.

– А почему вы решили, что я Иван? – прищурился парень.

– Потому что Павел не склонен к фривольному юмору.

– В точку, Иннокентий Абрамович, – улыбнулся тот. – Я этому чучелу языкастому давно толкую: нарвешься когда-нибудь со своими шуточками. У нас здесь, между прочим, работают люди аж двенадцати национальностей!

– Ну и что? – отмахнулся Иван. – Я здесь дома, а они…

– И они тоже, молодой человек, – перешел на лекторский тон Зухель. – Если человек родился в России, говорит и думает на русском языке, считает культуру России своей родной, значит, он русский! Я, например, горжусь тем, что я русский. Эта страна – моя родина!

– Да ладно вам, профессор, – стушевался Иван, – я же так, пошутил… Хотите, я вам другой анекдот расскажу?

– Нет уж, теперь моя очередь. – Зухель хитро посмотрел на обоих братьев: – «Изя, ты знаешь, кто был по национальности Мао Цзедун? – Да ну?! Не может быть! – Я тебе говорю! – Никогда бы не подумал!..»

Теперь расхохотались все трое, и так, весело болтая, дошли до научного корпуса. Когда за ними закрылась зеркальная дверь, человек, сидевший с удочкой над лункой на льду близкой Клязьмы, опустил компактный биноктар и сделал пометку в наручном электронном органайзере. А потом спокойно занялся рыбной ловлей, изредка поглядывая на территорию бывшего санатория.

* * *

Просторный кабинет был весь залит солнечным светом через большое панорамное окно. За выгнутым офисным столом в удобном, эргономичном кресле, обтянутом натуральной кожей, сидел еще не старый человек с породистым холеным лицом. Тонкие нервные пальцы его стремительно летали по клавиатуре раскрытого ноутбука, а на экране то и дело всплывали окошки с короткими текстами – шла закрытая он-лайн конференция. О степени ее секретности свидетельствовала и мигающая в правом верхнем углу иконка: черный череп в белом круге, перечеркнутый красной полосой.

Каждый из участников совещания выступал под определенным псевдонимом – никаких видеоконтактов и даже аватаров не предусматривалось. Хозяин кабинета в беседе обозначал себя как «Брахма».

«ВЫСОКИЙ. Каковы перспективы дальнейшей разработки проекта „Нужные дети“?

БРАХМА. Проект вышел на следующий уровень, благодаря усилиям группы „НС“. Информация, предоставленная бывшим сотрудником профессора З., задала принципиально новое направление исследованиям.

ВЫСОКИЙ. Когда можно ожидать практических результатов от проекта?

БРАХМА. Для завершения первой серии опытов группе „НС“ требуется еще как минимум 15–20 единиц материала.

ОХОТНИК. Пятнадцать единиц уже подготовлены к отправке нашей восточной поисковой монадой. Они прибудут на базу в течение сорока восьми часов.

ВЫСОКИЙ. Отлично! Надеюсь, в новом году мы получим действующий прототип генератора?

БРАХМА. Если мы получим обещанный материал, он будет готов через два месяца.

ОХОТНИК. Сорок восемь часов!

ВЫСОКИЙ. Смету всех расходов немедленно присылайте на известный вам адрес. Задержек с финансированием и материальным обеспечением не будет. Действуйте!

БРАХМА. Для ускорения исследований мы решили предложить профессору З. присоединиться к группе „НС“.

ВЫСОКИЙ. Он согласен?

ОХОТНИК. Да, но он еще об этом не знает.

ВЫСОКИЙ. Надеюсь, ваше предложение не будет иметь непредсказуемых последствий.

БРАХМА. Встреча тщательно подготовлена. Сюрпризы исключены.

ВЫСОКИЙ. Конец связи…»

Окно конференции свернулось, и человек расслабленно откинулся на спинку кресла. Легкая полуулыбка скользнула по тонким губам, правая рука поднесла к ним длинную черную сигарету, левая – зажигалку в форме цветка лотоса. Из середины его на миг взвилось синеватое пламя и подожгло кончик сигареты.

Некоторое время человек курил, прикрыв глаза и слегка покачиваясь вместе с креслом. Затем не глядя ткнул пальцем клавишу селектора.

– Зоя, пригласите ко мне господина Раскова, руководителя группы «Новое сознание». Немедленно.

– Слушаюсь, господин Энгельс, – проворковала невидимая секретарша.

Черная сигарета догорела до фильтра, в тот же миг дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник плотный, широкоплечий молодой человек, больше похожий на профессионального борца, чем ученого. О принадлежности к научному сообществу говорил, пожалуй, один лабораторный халат, да еще бейджик на его левом лацкане с надписью «Доктор В.М. Расков, лаборатория электроэнцефалографии».

Секунду Расков стоял в дверях, оглядывая кабинет, затем втянул носом воздух и стремительно прошел к столу.

– Курите «чаруту», шеф? – несколько фамильярно поинтересовался он, садясь в кресло для посетителей и принимая вальяжную позу. – Может, и я малость подымлю?

– Валяйте, доктор, – кивнул хозяин кабинета и невольно поморщился, увидев у того в руках помятую пачку «Кэмела». – Какую дрянь вы курите?

– На «чаруту» я еще не заработал! – хохотнул Расков и зажег сигарету от спички.

– Я вас вызвал, чтобы сообщить две новости, – в тон ему заговорил шеф. – Хорошую и плохую. С какой начать?

– С хорошей, разумеется.

– Мы нашли вашего бывшего руководителя, профессора Зухеля. И он почти согласился к нам присоединиться.

Улыбка сползла с упитанной физиономии Раскова, он невольно подобрался в кресле.

– В самом деле?.. Я бы предпочел с ним не встречаться, господин Энгельс.

– Вот тебе раз! – развеселился хозяин кабинета. – А я думал, вы обрадуетесь. Ведь профессор так вас ценил, уважал, доверял… Ладно, что-нибудь придумаем. Просто он нам нужен позарез. Сроки поджимают, а вы со своим «Новым сознанием» уже полгода топчетесь на одном месте! Вот мне и приходится усиливать команду.

– А… какая плохая новость? – совсем сник Расков.

– Из той же оперы, – перешел на жесткий тон шеф. – С нового года отменяются все выходные. Забудьте про ваши баньки, рестораны, прогулки по девочкам! Вся «Группа перспективных исследований» переводится на казарменное положение. Работаем в режиме форс-мажора! Ясно?

– Понятно, – Расков загасил сигарету. – Где вы его хоть нашли? Он же вроде в бега ударился.

– У наших конкурентов, естественно, – хищно улыбнулся хозяин кабинета. – Вы что-нибудь слышали о научном центре «Юность мира», Виктор Михайлович?

– Н-нет…

– Вот и я – нет. До недавнего времени. Скромные ребята, надо сказать, но шустрые! Успели найти вашего учителя раньше нас. Профессор Зухель теперь трудится в «Юности». А это несправедливо, согласитесь?

Расков молча кивнул, уставившись на вазу с алыми гвоздиками, стоящую на журнальном столике в дальнем углу кабинета.

– Ну, вот мы и решили это исправить. Завтра утром, думаю, вы с ним повидаетесь, – бодро закончил шеф.

– Лучше не надо, – вздохнул Расков и поднялся. – Я могу идти, господин Энгельс?

– Конечно, конечно, – махнул рукой тот, отворачиваясь к ноутбуку. – Работайте, Виктор Михайлович!

* * *

В два часа пополудни Белогора по спутниковому каналу связи вызвал Рысь.

– Привет, волхв! Ты где сейчас?

– Еду по МКАДу в вашу сторону. Буду через час, есть затруднения на дороге.

– Поторопись, Стас, тут что-то назревает.

– Откуда информация?

– Внешний периметр уже дважды был нарушен. Первый раз это оказалась белка. Уселась, зараза, прямо на теплодатчик! – Рысь коротко хохотнул. – А вторым нарушителем стала собака…

– Ну и в чем криминал? – не понял Белогор, выруливая на обочину и пристраиваясь в хвост нахальному «лендроверу».

– Да уж больно странная псина. Умудрилась побывать чуть ли не у всех постов и зданий. Такое впечатление, будто специально все высматривала!

– Миша, у тебя слишком богатое воображение. Просто любопытная собака…

– Нет, Стас, не просто. Дятел сказал, что у нее очень необычный ошейник был. Толстый, широкий и с какими-то нахлобучками, сильно смахивавшими на микрокамеры!

– Так вы что, ее не поймали? – изумился Белогор.

– Не смогли, волхв. Больно шустрая псина оказалась. А стрелять средь бела дня не решились, – голос Рыси заметно погрустнел.

– М-да, не нравится мне все это! – рассердился Белогор. – Давайте-ка, не расслабляйтесь там. Сделай ребятам правильное внушение, не случилось бы чего…

– Лады, волхв! До встречи.

Белогор переключил спутниковый смартфон на режим автопоиска и в течение минуты поймал волну «гаишников». Секреты их волхву были ни к чему, а вот реальное положение на дорогах узнать всегда полезно.

«Лендровер» впереди резко прибавил скорость, Белогор тоже вдавил акселератор, не дав стряхнуть себя с хвоста. Езда по обочине помимо незаконности таила в себе еще и довольно большой риск, особенно зимой. Однако пока впереди шел такой «танк», можно было не опасаться неприятностей, важно не расслабляться.

Но не прошло и пяти минут, как вызов по спутниковому каналу повторился.

– Волхв, накаркал я! – Рысь шумно дышал в трубку, словно запыхался от быстрого бега.

– Выкладывай покороче, – сдержанно приказал Белогор, не отрывая глаз от кормы «лендровера».

– Барсук только что снял ворону! Прямо влет!..

– Зачем?

– Говорит, разведку производила. Воздушную!

Белогор едва не выпустил руль.

– Ты в своем уме, Миша? Какая еще воздушная разведка?!

– Слушай, Стас, я понимаю, что звучит глупо, но у этой вороны… – голос Рыси отдалился, – …какая-то хрень на брюхе подвешена… Не можем понять – что… Барсук из дробовика бил, так половина заряда в эту штуку угодила.

– Так, – Белогор резко выдохнул. – Это уже серьезно, Миша. Ничего без меня не трогайте! Ты понял? Ни-че-го! Постараюсь приехать как можно быстрее. Отбой!

* * *

Возле поворота на поселок Юность, по имени которого назывался и бывший санаторий, на обочине стоял микроавтобус со знаками Службы метеонаблюдения. К нему не торопясь подошел молодой человек в бело-синей лыжной куртке, глянул на бледный диск солнца, уже цепляющийся за верхушки сосен, и коротко стукнул в боковую дверь машины. Она бесшумно откатилась, и человек исчез внутри салона.

Микроавтобус действительно был буквально нашпигован некой сложной аппаратурой, возможно, и пригодной для метеонаблюдений, но люди, работавшие сейчас на ней, погодой явно не интересовались. На двух больших мониторах они смотрели весьма необычный фильм, точнее, прямой репортаж, снимаемый с высоты от пятидесяти до ста метров. На одном мониторе был виден лесной массив с вкраплениями разноцветных построек и рассекающая его серая лента шоссе. На втором под камерой расстилалась широкая белая долина с редкими купами голых черных кустов и таких же деревьев. На третьем мониторе царила густая серая рябь.

Парень расстегнул свою бело-синюю куртку и подсел к такому же спортивного вида товарищу за молчащим монитором.

– Что-то случилось, Юрик?

– Да вот, вырубилась моя Каркуша, – сокрушенно покрутил головой тот. – Не пойму, в чем дело.

– И давно?

– Минут десять как…

– А где она у тебя патрулировала?

– Над санаторием. В том-то и дело! – Юрик принялся стучать по клавишам терминала, поглядывая на мерцающий экран. – Ни черта не выходит!..

– Ладно, не расстраивайся ты так, – хлопнул его по плечу приятель. – На вот, держи, – он протянул ему банку пива и достал из кармана вторую – для себя. – Запустим еще одну птичку. А Каркушу твою, наверное, подстрелили.

– С чего ты взял?

– Да вышел я из магазина, что как раз напротив ворот санатория, и слышу хлопок такой, раскатистый. Будто дуплетом кто-то шмальнул из ружья. Аккурат со стороны санатория.

– Блин! И ты молчал?! – Юрик отставил вскрытую банку и схватился за мобильник.

– А чего такого-то? – не понял приятель, отхлебывая пиво. – Птицу пожалел?

– Дубина! Каркуша не просто птица – разведчик!.. – Юрик прижал трубку к уху. – Але, это я, Владимир Генрихович. Похоже, нас раскрыли!.. Каркуша пропала. И видеосигнал тоже. Спицын говорит, что слышал ружейный выстрел примерно в то же время на территории объекта… Есть «сворачиваться»!.. – Он повернулся к своим напарникам. – Отзывайте птичек. Мы сваливаем.

Спустя несколько минут на крышу микроавтобуса спланировали две крупные вороны. Они что-то каркнули друг другу, словно делясь впечатлениями, затем из автобуса вышел человек в лыжной куртке с большой сетчатой клеткой. Он раскрыл дверцу клетки, и обе птицы, как по команде, нырнули внутрь.

Человек забрался обратно в салон, автобус лихо развернулся и покатил в сторону Москвы.

* * *

Как ни старался Белогор, но когда подъехал к воротам с надписью «Санаторий „Юность“. Собственность Министерства обороны РФ», солнце уже скрылось за зубчатой стеной ельника, что подковой охватывал территорию центра с востока и юга. Волхв посмотрел на часы – четверть шестого. Чтобы преодолеть каких-то тридцать километров от МКАДа ему понадобилось почти полтора часа! Уму непостижимо!

Ворота раскрылись автоматически, пропуская замурзанную темно-зеленую «хундайку». Из будки охраны вышел парень в пятнистом зимнем комбезе с дубинкой на поясе и «бляхой» рации на левом плече.

– Добрый вечер, Станислав Георгиевич.

– Привет, Сокол! – улыбнулся Белогор, опустив стекло. – Все тихо?

– Сейчас – да.

– А раньше?

– Да крутился тут днем… Спортсмен, блин! – Охранник презрительно сплюнул. – Вырядился в понтовый «лыжник», а сам за пивом в магазинчик наш раз пять зарулил!

– Куда делся?

– Он откуда-то из-за поворота приходил. Но последнюю пару часов не появлялся.

– Лады, – Белогор включил передачу, тронул машину. – Будьте начеку, ребята. Чую: что-то назревает!

У подъезда главного корпуса волхва встретил сотник.

– Идем быстрее, Стас! Там наши умники как раз птичку сбитую потрошат. Шибко занимательная тварюга попалась!

Они поднялись на второй этаж, в отдел клеточной трансформации – царство Иннокентия Абрамовича Зухеля. В большой, ярко освещенной комнате, на квадратном лабораторном столе, прямо на гранитной столешнице лежал вскрытый труп большой вороны, а рядом, на белой салфетке, грудились неопрятной кучкой детали какого-то электронного устройства, сильно деформированные.

Белогор коротко кивнул всем присутствующим и подошел к склонившемуся над птицей профессору.

– Что скажете, Иннокентий Абрамович?

– Скажу, что это самая обычная ворона, – рассеянно ответил тот, – если не считать вот этого. – Он осторожно приподнял пинцетом перья на затылке вороны, и волхв увидел тускло блеснувшую металлическую на вид «пуговицу», прилепившуюся к коже птицы.

– Что это? – насторожился Белогор.

– Думаю, электронный чип, – вступил в разговор стоявший рядом сутулый худой парень. Самой заметной частью на его лице был нос – узкий, с загнутым вниз кончиком, как клюв хищной птицы.

– Для чего он, по-твоему, предназначался, Пустельга? – прищурился волхв.

– Для управления этой вороной, – пожал тот плечами как о само собой разумеющееся.

– Надо же! – присвистнул Белогор. – Такое возможно, профессор?

– В принципе – да. Технологии, подобные этой, разрабатывались силовыми ведомствами сразу нескольких стран еще с восьмидесятых годов прошлого века. А если учесть это, – Зухель ткнул пинцетом в груду обломков на салфетке, – то тем более складывается картина в целом безрадостная.

– Это остатки телеблока, – пояснил Пустельга. – Наша птичка исполняла роль воздушного шпиона. И если судить по мощности батарей, приемник должен был находиться где-то в радиусе от одного до двух километров.

– Миша, – повернулся к сотнику Белогор, – передай по постам, чтобы провели осмотр своих секторов на предмет подозрительных машин, типа микроавтобусов, минивэнов, фургонов. А в ночную смену поставь самых опытных и толковых.

– Думаешь, возможно нападение? – нахмурился Рысь.

– Если дело дошло до глубокой разведки, значит, готовится силовая операция. Это азбука войны, Миша.

– Ну, мы же не на войне…

– Теперь уже – да.

– Но почему только теперь?

– А вот над этим стоит подумать основательно, – кивнул Белогор. – Заряди ребят и приходи ко мне, помозгуем.

* * *

Четверка джипов «Шевроле-Тахо», выкрашенных в матово-черный цвет, двигалась с погашенными огнями по огибающей поселок Юность проселочной дороге. Отсутствие света не смущало водителей, ибо машины были оснащены новейшей компьютерной системой «Филин», разработанной специально для езды в подобных условиях. Перед каждым водилой на лобовое стекло проецировалось оцифрованное 3D-изображение дороги и прилегающих к ней секторов. Человеческий глаз воспринимал картинку, будто все происходило просто в пасмурный день.

Идущая последней машина остановилась у неширокой прогалины, пересекавшей дорогу и уходящей в сторону санатория. Остальные джипы поехали дальше. Следующий отстал возле спуска к замерзшим прудам на территории «Юности». Еще один замер буквально в ста метрах от ее хозяйственных ворот. Головной «Тахо», не таясь, направился по объездной дороге вдоль ограды санатория, выбрался по ней к шоссе и приткнулся за кустами обочины.

Двигатели всех машин остались работать на холостом ходу, но их практически не было слышно из-за мерного шума ельника, подступавшего к дороге. Из джипов так никто и не вышел, а за тонированными стеклами не было видно никакого движения.

* * *

В кабинете начальника охраны центра «Юность мира», располагавшегося в правом крыле основного корпуса на втором этаже, горела только настольная лампа. Шторы на большом окне плотно задвинуты, так что наружу не пробивался даже лучик света.

За столом, друг против друга, сидели два крепких мужчины, почти одногодки. Они пили чай из резных деревянных чашек и рассматривали расстеленный между ними план территории бывшего санатория.

– Вот видишь, – говорил Белогор, водя по плану карандашом, – здесь и здесь самые плохие секторы обзора, а тут – к ограде вплотную стоят липы, и ветви их торчат аккурат над ней. Как думаешь, Миша, смог бы ты с той стороны забраться на такую ветвь и перебраться по ней внутрь периметра?

– С минимальным снаряжением – запросто, – кивнул сотник и тут же добавил: – Но у нас элементарно не хватит людей, чтобы перекрыть все подозрительные векторы.

– А все и не надо. Нам с тобой важно понять, что гостей интересует в первую очередь. Твои соображения?

– Судя по приготовлениям, к нам должны пожаловать серьезные ребята. Значит, и цели у них серьезные. Захват центра, конечно, исключен – слишком хлопотно и затратно…

– Согласен. Есть более экономичные способы перекрыть центру кислород. А как насчет кого-то из спецов?

– Думаешь, это охотники? – нахмурился Рысь.

– Думаю, это логично. Объект секретный, люди здесь, по сути, находятся тайно. Выкрасть их в пользу другой конторы – наиболее очевидная и, главное, реализуемая цель. – Белогор обвел карандашом домики сотрудников.

– Я понял, к чему ты клонишь. Профессор Зухель?..

– Как наиболее вероятная цель. За ним охотились весьма рьяно, он надул своих преследователей, за что их, конечно, начальство по головке не погладило. И он единственный, кто живет в коттедже, не имея семьи.

Сотник кивнул и включил рацию:

– Сокол, выдвинься со своей «ладонью» к коттеджам. Только без шума.

– Понял, Рысь…

– Думаю, наши гости предусмотрели и какие-то отвлекающие действия, – сказал Белогор. Он поднялся из-за стола, подошел к шкафу в углу и вынул оттуда зимний комбез и берцы. Быстро переодевшись, волхв протянул сотнику короткую дубинку с металлическими «рогами» на конце. – Это разрядник. Если удастся, захватим «языка». – И сунул такую же себе за пояс.

В этот момент ожила рация. Сотник встрепенулся:

– Слушаю!

– Началось, Рысь! – раздался чей-то хрипловатый голос. – Нарушение периметра в северо-восточном углу парка…

Тут же замигал второй, а за ним и третий канал на панели рации. С постов возле прудов и у хозяйственных ворот тоже сообщили о проникновении незваных гостей.

– Ну, с богом, Миша! – сказал Белогор.

Они вдвоем выскочили в коридор, оттуда – на открытую галерею, и спрыгнули со второго этажа в сугроб на клумбе. Выбравшись, волхв стремительным, скользящим шагом, больше похожим на полет, направился в сторону коттеджей. Сотник едва поспевал за ним.

– Стас, надо бы помочь ребятам у ворот, – выдохнул он на бегу.

– Справятся! – отмахнулся тот. – Главное, не дать этим шустрикам прорваться к коттеджам.

Основная атака началась, когда они только достигли боковой аллеи, ведущей к домикам. Белогор заметил две быстрые серые тени, мелькнувшие возле палисадника крайнего коттеджа, и изменил направление движения, рукой показав Рыси, чтобы тот шел наперерез нападавшим.

Волхв почти настиг «серого», но обострившимся при входе в боевой транс чутьем определил надвигавшуюся угрозу справа, из-за угла ближайшего домика. Мгновенно изменив траекторию, Белогор ушел с линии атаки и, завершая маневр, точным ударом в голову свалил противника. Добавил для верности каблуком берца между лопаток и ринулся на подмогу сотнику, который оказался один против двух дюжих боевиков.

Рысь успешно отразил первый натиск врагов, но тут один из них взмахнул рукой, и сотник рухнул навзничь в снег, и возле его головы появилось темное, растущее пятно.

Все это Белогор видел как в замедленном кино. А еще он понял, что не успевает. Неизвестные бойцы, видимо, не имели желания или задания на ведение серьезного боя, потому что оба моментально развернулись и бросились вдоль линии коттеджей к дальнему углу ограды.

Белогор не стал преследовать их, а склонился над телом Рыси. Слева на лбу его обнаружилась длинная рваная рана, а сам сотник был без сознания. Волхв тронул сенсор рации:

– Внимание! Группа эвакуации. Срочно – к коттеджам! Есть раненый.

Он обернулся назад, ища глазами тело сбитого им боевика, но никого не увидел. «И этот сбежал!» – в сердцах подумал Белогор. «А что с профессором?» – тут же пришла другая мысль, и волхв бегом кинулся к коттеджу Зухеля. Возле крыльца он с облегчением увидел сидевшего на корточках Сокола. Парень с интересом что-то разглядывал.

– Все в порядке? – поинтересовался Белогор, присаживаясь рядом.

– Ага, – Сокол протянул ему свою находку. – Вот, у одного бугая на память оторвал.

В руке Белогора оказался самый обычный шеврон, какие нынче нашивают на рукава все, кому не лень.

– И что в нем особенного?

– А вы на эмблему посмотрите…

Белогор поднес шеврон к лицу и включил микрофонарик, вмонтированный в усик рации. На серо-зеленом фоне светлела странная композиция – стилизованная спираль ДНК, переплетенная с такой же стилизованной моделью атома. Под композицией расположились три строгие печатные буквы – ГПИ.

– Ну вот, наконец, и визитная карточка наших гостей, – с удовлетворением констатировал волхв. – Спасибо, Сокол! Собери-ка своих ребят, да проверьте, все ли гости ушли. А потом приходите в лазарет – вашего сотника подранили. – И он, не оглядываясь, быстро пошел к главному корпусу центра.

Глава 3

Томск, два дня до Нового года, утро

Меня разбудил Грэг. Сначала эта здоровенная рыжая скотина топталась по моей спине, а когда я перевернулся, кот тотчас вспрыгнул мне на грудь, уселся как на завалинке и принялся лапой играть с моим носом, зажимая по очереди то правую, то левую ноздрю. Последнего я выдержать уже не мог, чихнул и открыл глаза. Грэг немедленно вскочил, потянулся и затарахтел, что твой трактор.

– Сволочь ты, – сказал я ему добродушно. – У хозяина, может быть, выходной день и одна радость в жизни осталась – поспать. А ты не можешь лишний часок потерпеть?

Кот сделал вид, что не понял тирады, и, коротко муркнув, лизнул меня в нос.

– Далеко пойдешь. – Я выпростал руки из-под одеяла и ухватил Грэга за пышные бакенбарды. – И куда в тебя столько еды влезает? Ты на свою рожу давно смотрел? Она же скоро в зеркале не поместится!

Кот согласно мявкнул, мол, конечно, но жрать-то все равно хочется, и сделал скорбные глаза. Я не выдержал и расхохотался. А еще говорят, что животные не обладают мимикой! Приходите, Грэг вам такое шоу устроит!..

Я ссадил кота на пол, откинул одеяло и кувырнулся через голову, соскакивая прямо на татами, занимавший почти треть комнаты. Грэг тут же запрыгнул на компьютерный стол – любимое место для наблюдений за моими занятиями.

Следующие пятнадцать минут я потратил на базовый разминочный комплекс русбоя, заключавшийся в упражнениях для разогрева мышц и связок и упорядочения кровотока. Почувствовав приятное покалывание в кончиках пальцев рук и ног, я отправился в душ.

Когда же появился на кухне, Грэг уже сидел возле своей миски, демонстрируя смирение и послушание. Я водрузил на плиту чайник и кастрюлю с остатками борща, посмотрел на часы и подсел к телефону. Подумал, что в девять часов вполне можно сделать звонок человеку, который, по слухам, вообще никогда не спит.

И действительно, на пятом гудке в трубке раздался бодрый суховатый голос:

– Золотарев слушает.

– Здравствуйте, Андрей Венедиктович! Это Дмитрий Котов, – на всякий случай извиняющимся тоном произнес я. – Надеюсь, я вам не помешал?

– А, Дмитрий Алексеевич! – тон Золотарева потеплел. – Что, снова без магии не обойтись?

– Угадали, Андрей Венедиктович. Очень нужна консультация.

– По поводу пропажи детей?

Я едва не выронил трубку.

– Откуда вы знаете?! В прессе же ничего еще…

– У меня свои каналы информации, Дмитрий. Надеюсь, вы не забыли?

– Можно к вам приехать? – с трудом выдавил я.

– Нужно, – коротко бросил маг и повесил трубку.

– Спасибо, – сказал я телефону и принялся готовить себе завтрак.

* * *

Но к Золотареву я попал только во второй половине дня. Едва прожевал последний кусок яичницы, ожил мой мобильник. Звонил Ракитин.

– Привет, бумагомарака! Спишь?

– От ассенизатора слышу! – привычно парировал я.

– Почему «ассенизатор»?.. А, понял. Ну что ж, вполне благородная профессия. Выгребаем дерьмо, чтобы другим жилось чище.

– Случилось что?

– Ага. – В голосе Ракитина прорезались горделивые нотки. – Мы их нашли, Димыч!

– Кого?!

– Похитителей!

– Не может быть. Этот ребус так просто не решить. Я уже договорился о консультации у Золотарева…

– Брось! Зачем тут Золотарев? Это наш оперативный план «Сеть» сработал.

– И где же вы их обнаружили? Небось на соседней улице? – съехидничал я, потому что подсознание мое вопило, как Станиславский: «Не верю!»

– Ну, почти, – самодовольно продолжал этот бравый опер. – В Дачном поселке. Хочешь поучаствовать в нашем шоу?

– Да уж не откажусь!

Я решил воспользоваться случаем и немного сбить Олегу пыль с ушей. С детства за ним водился такой грешок – излишняя самоуверенность, часто не подкрепленная достоверными фактами. Подобную «операцию» я проделывал многократно за все долгие тридцать лет нашей крепкой дружбы. И ни разу Олег на меня не обиделся, потому что обладал и несомненным достоинством – умением признавать свои ошибки.

Сейчас же «профилактическая чистка ушей» была просто необходима для успеха всего дела. Золотарев сказал «нужно», а маг, как я имел возможность убедиться ранее, никогда словами не бросался. Один его интерес к похищению ребятишек уже говорил о многом, в том числе и о сложности ситуации.

В общем, четверть часа спустя мы с Ракитиным и двумя оперативниками из его группы бодро катили на капитанской «ауди» к Старому мосту через Томь. На «хвосте» у нас висел «форд» «Мэверик» дежурной группы захвата.

– «Сеть» сработала четко, – говорил Олег, барски развалившись на заднем сиденье за спиной водителя, молодого сержанта-стажера. – Вчера закинули, сегодня уже рыбка бьется.

– Ты по-прежнему уверен, что это именно они? – Я закурил и приспустил стекло задней дверцы рядом с собой.

– Утром позвонил участковый Дачного поселка и сообщил, что заметил в частном секторе на левом берегу Нестоянки незнакомую машину. Минивэн.

– Ну и что? Кто-то из владельцев прикупил себе новую игрушку…

– Владелец дома, возле которого замечена машина, по оперативным данным, неделю как отбыл на курорт встречать Новый год.

– Это может оказаться «тачка» кого-то из его знакомых. Сам уехал, а их пустил на праздники погулеванить.

– Может быть, – признал Ракитин. – Только участковый за последние несколько лет не припоминает подобного гостеприимства этого нувориша.

– Мало ли, – не сдавался я, – люди меняются. Даже богатые.

– Ну, вот мы это сейчас и проверим…

Через полчаса наш маленький отряд остановился у глухих массивных ворот обширной усадьбы. Короткая улочка, одним концом упиравшаяся в стену заснеженного соснового бора, была пуста. Из-за высокого, почти двухметрового забора видна была только красная черепичная крыша особняка. Никакой машины рядом не наблюдалось.

– Может, твой участковый перепутал? – предположил я, подходя к воротам и заглядывая в щель между створками. – Хотя нет, пожалуй. Здесь он.

– Где? – Олег тоже заглянул в щель. – Ага! Минивэн. Номера местные…

– Тогда звони, – показал я на калитку, снабженную кодовым замком с переговорным устройством.

Ракитин нажал кнопку звонка. Раз, другой – никакой реакции.

– Может, спят? – ухмыльнулся я. – Устали с детишками возиться и дрыхнут.

– Поговори мне! – огрызнулся Олег и махнул рукой одному из своих оперов.

Парень подошел к калитке, внимательно осмотрел устройство замка, достал из кармана куртки коробочку с кучей кнопок и небольшим экраном. Потом поднес свой аппаратик к замку, поводил туда-сюда, поглядывая на экранчик, и уверенно нажал комбинацию из четырех цифр на табло.

Замок щелкнул, и калитка распахнулась. Ракитин заглянул во двор и сделал знак бойцам группы захвата. Те, профессионально прикрывая по очереди друг друга, вошли на территорию усадьбы и мгновенно рассредоточились в обе стороны от дома, используя кусты и лавочки возле них как естественные укрытия.

– По-моему, это незаконно, Олежек, – не удержался я.

– У меня есть оперативная информация, что на территории этого частного владения скрываются опасные преступники, – необычно жестко произнес он, доставая пистолет, и шагнул следом за бойцами в калитку.

Не знаю, что меня насторожило, может быть, движение занавески в окне безмолвного дома, а может быть, тусклый блик, отразившийся от ствола ружья, возникшего в другом окне на втором этаже. Только я инстинктивно кинулся на спину Ракитину, свалив его на подъездную дорожку под прикрытие стоявшего там минивэна. Тут же оглушительный дуплет разорвал тишину зимнего дня, и свинцовая плеть стегнула по крыше машины и косяку калитки.

В следующий миг коротко «протявкали» автоматы бойцов группы захвата, и ружье в окне исчезло вместе с осколками триплекса.

– Ни хрена себе! – выдохнул Ракитин, отплевываясь от снега. – Спасибо, Димыч.

– Защищать родную милицию – наша святая обязанность, – брякнул я и тут же пожалел о сказанном.

Олег как-то странно посмотрел на меня и молча поднялся, прячась за минивэном. Я встал рядом.

– Извини, – тихо сказал я. – У меня предложение.

– Какое? – спросил Ракитин, не оборачиваясь и пристально разглядывая окна особняка.

– Вы их тут отвлечете, а я войду в дом с черного хода.

– Я не могу тебя туда пустить, Димыч. Это операция захвата.

– Ты забываешь, что я – мастер.

– Все равно – не могу…

– Ладно, до встречи! – Я хлопнул его по плечу и метнулся влево, вдоль садовой дорожки, укрываясь за плотной стеной кустов ежевики. Олег что-то рыкнул вслед, но я не расслышал, входя в боевой транс.

На мое счастье, эта живая изгородь тянулась по периметру участка, заходя за дом. Боковая стена особняка неожиданно оказалась почти глухой, если не считать пары крохотных окошек, видимо, выходящих на лестницу, ведущую на второй этаж. Верхнее окно было чуть приоткрыто – для вентиляции, а искусственно выщербленная по последней моде кирпичная кладка идеально подходила для того, чтобы подняться по ней до этого окна. Что я и сделал.

Оказавшись на полутемной лестнице, я замер и прислушался. Со стороны фасада доносились трескучие рулады – группа захвата добросовестно выполняла приказ: отвлекала внимание возможного противника. Им, однако, никто не отвечал.

Помня о стрелке на втором этаже, я метнулся вверх по лестнице, почти не касаясь ступенек. Лестница вывела меня в просторный холл. Посередине его двумя полукружьями стояли друг напротив друга низкие диваны, укрытые белыми искусственными овечьими шкурами. А на полу в паре шагов от широкого, почти во всю стену, окна лежал навзничь типичный «бык» – бритый, в черной кожаной куртке и трениках «а-ля Адидас». Рядом валялось ружье-вертикалка.

Я осторожно приблизился к парню. Под левым плечом его расплывалась темно-красная лужа, глаза «быка» закатились. «Болевой шок от сквозного ранения», – автоматически отметил я и прижал пальцем сонную артерию на могучей шее парня. Пульс присутствовал, редкий и слабый. Я поднял ружье – современный «Sauer Favorit» шестнадцатого калибра.

Взяв его наперевес, я быстро заглянул в обе комнаты по сторонам холла. Это оказались спальни – видимо, гостевые. В каждой – одно окно, у левой стены – огромная, трехспальная кровать, напротив – зеркальный шкаф-купе, рядом низкий прикроватный столик. И все. Ни следа обитателей.

Я двинулся на первый этаж. Стрельба во дворе стихла. Снизу вдоль лестницы ощутимо несло холодом – бравые «ракитинцы», похоже, высадили все стекла. Стараясь двигаться бесшумно, я буквально слетел вниз, а с последнего пролета просто спрыгнул, развернувшись в полете, чтобы видеть пространство под лестницей. И не зря!

Оттуда на меня кинулся еще один «бык» с самой настоящей бейсбольной битой. «Голливуд, блин!» – мелькнула дурацкая мысль. Продолжая движение, начатое в прыжке, я кувырнулся через спину, уходя с линии атаки. Бугай, естественно, промахнулся и, не встретив препятствия, нырнул головой вперед. Мне оставалось лишь добавить ему ускорения. Что я и проделал, просто врезав парню прикладом «Зауэра» между лопаток.

«Бык» с жутким грохотом врезался всей тушей в шкаф, стоявший слева от лестницы. Биту он, конечно, потерял и смачно приложился бритым теменем о дверь шкафа. Сооружение выдержало, а парень – нет.

Я проверил у него пульс, подошел бочком к разбитому окну и крикнул что было мочи:

– Абдулла, таможня дает добро!

Я увидел, как Олег вышел из-за минивэна и направился к дому в сопровождении двух бойцов. И в тот же миг страшная боль пронзила мое правое плечо. Спасли наработанные рефлексы. Нырком вперед с переворотом я ушел от повторной атаки и развернулся к новому противнику лицом. Хотя в глазах помутилось от боли, контроля над ситуацией я не потерял и сумел левой рукой подставить цевье ружья под следующий удар биты. «Надо же, как быстро очухался гад?» – успел подивиться я, но это оказался третий «бык», таившийся до этого в боковом простенке между камином и массивным комодом.

Правда, в отличие от своих подельников, этот парень был поджарым, лохматым и очень быстрым. Отбив еще один удар, я сообразил, что так долго не продержусь, учитывая, что правая рука совершенно онемела и повисла как плеть. А еще я понял, что этот – и есть главный в компании, а следовательно, самый ценный «язык», и потому его надо брать аккуратно.

Усилием воли я снова вогнал себя в «темп» и качнул «маятник», одновременно метнув ружье в противника и заставляя его уклоняться. На долгих полторы секунды я выпал из поля зрения парня. Этого хватило с избытком, чтобы обойти его сзади и воткнуть «клюв орла» в основание шеи. Так ничего и не поняв, лохматый кулем осел на пол, выпустив биту. Я вышел из «темпа» и сразу ощутил, как дрожат коленки, услышал в голове рев крови, насыщенной адреналином, и счел за лучшее сесть прямо на пол, рядом с бесчувственным противником.

А еще через пару секунд, буквально снеся с петель входную дверь, в дом ввалились бойцы группы захвата и разлетелись по просторной гостиной, перекрывая сектора обстрела. Следом вбежал Ракитин с пистолетом наизготовку, похожий на шерифа из старой доброй Оклахомы. Увидев меня сидящим на полу, он спрятал оружие и поинтересовался:

– Сильно тебе досталось?

– До похорон заживет, – мрачно пошутил я, приподнимая левой рукой правую. – Хорошо, что я левша. Прыткий попался, – кивнул на лохматого «быка», – он, видимо, старшой у них.

Олег заливисто свистнул, и в дом вбежали его ребята, дежурившие снаружи. Они споро упаковали в наручники обоих не очухавшихся «братков» и усадили их рядком на широкий диван перед холодным камином.

Ракитин подал знак бойцам, и те двинулись по дому, проверяя все помещения и закоулки.

– Третьего вы подстрелили, – ткнул я пальцем в потолок. – Если он вам нужен, то вызывай «скорую». У парня сквозное ранение левого плеча плюс болевой шок.

– Тебе, похоже, тоже «скорая» понадобится, – поморщился Олег. – Говорил же: не лезь!

– Ерунда, – я поднялся и пересел в кресло рядом с диваном. – Дай мне десять минут и не мешай.

Ракитин молча пожал плечами и пошел кругами по гостиной, изучая обстановку. Его помощники занялись обыском пленных, а я расслабился, прикрыл глаза и сосредоточился на своих внутренних ощущениях.

Лечебно-диагностический транс – это чуть ли не первое, чему обучают во всех правильных школах единоборств, независимо от их национальной принадлежности. Я вызвал на экран «внутреннего взора» изображение собственного тела, сосредоточился вначале на скелете, «осмотрел» основные кости и суставы, убедился, что бита ничего мне не сломала. Затем перешел к «прокачке» состояния мышц и связок и сразу обнаружил большую гематому в дельтовидной мышце. Удар, имевший цель разбить мне плечевой сустав, пришелся чуть правее и размозжил срединные пучки мышцы, лишив руку подвижности. Мысленным усилием я расправил пострадавшие волокна, перекрыл пару лопнувших сосудов, прекратив кровотечение. Следующим шагом я активировал брюшную чакру – манипуру – и направил поток энергии к травмированному месту.

Боль почти сразу утихла, а в плече будто вспыхнул костер. Еще одним волевым усилием я увеличил приток крови к пострадавшей мышце и одновременно усилил лимфатический дренаж для ускоренного удаления остатков поврежденных мышечных волокон. Теперь можно было возвращаться к действительности.

Я открыл глаза и увидел, что оба «быка» тоже пришли в себя. Олег нависал над ними, поигрывая пистолетом – ну, ни дать ни взять, Клинт Иствуд!

– Что вы делали в этом доме и почему оказали сопротивление милиции? – зловещим голосом поинтересовался бравый «шериф».

– Это дача нашего приятеля, – вызывающе отозвался лохматый парень. – Мы приехали сюда встречать Новый год. А вот по какому праву вы здесь находитесь, гражданин начальник? У вас ордер есть?

– Ах ты, паскудник! – почти ласково сказал Ракитин, наклоняясь к нему и медленно поднося ствол «макарова» к его переносице. – Знаешь, я ведь могу просто тебя шлепнуть, и мне даже ничего объяснять не придется. У вас нет никаких документов, вы незаконно вторглись на чужую частную территорию, оказали вооруженное сопротивление при задержании… и были убиты при попытке к бегству. Какое досадное недоразумение!

Лохматый после его слов заметно побледнел, покосился на насупившегося напарника и примирительно спросил:

– Ну ладно, начальник, чего надо-то?

– Где детишки? – выдохнул ему в лицо Олег.

– Какие детишки?! – очень натурально вытаращился парень.

В этот момент к Ракитину подошел старший группы захвата и продемонстрировал большой пузатый полиэтиленовый пакет. Олег кивнул, забрал пакет и заглянул в него.

– Ого! – Он извлек целлофановый сверток с белым порошком. – Зуб даю, это не сахар и даже не соль.

Лохматый при виде пакета окончательно сник и уставился в разбитое окно.

– Убеди меня, что это не то, что я думаю, – вкрадчиво сказал Ракитин, поворачивая его лицо обратно к себе стволом пистолета.

Парень несколько секунд молчал, потом нехотя процедил:

– Ладно, это «снег»[2].

– И сколько тут?

– Четыре с половиной.

– Не слабо! По пятьдесят тонн «зелени» за кило – это же стоимость примерно вот такого коттеджа, – взмахнул пакетом Олег. – Ну а детдомовцы-то где?

– Не пойму, о чем ты, начальник… – начал было лохматый, но Ракитин вдруг бросил пакет на пол и схватил парня за горло.

– Удавлю, сволочь!.. Вашу машину опознали. Через пару часов я устрою тебе очную ставку со свидетелем. Думаю, ответ будет тот же! И тогда, ублюдок, пойдешь по полной: групповой киднеппинг плюс наркота в особо крупных размерах – «пятнашка» строго режима вам всем обеспечена!

Я впервые видел Олега таким озверевшим и не мог понять, чем вызвана метаморфоза. Но последующие его слова все расставили по местам.

– А если, не дай бог, с моим другом, которого ты ранил, что-нибудь случится, с зоны точно не выйдешь!

У меня предательски защипало в носу, и я невольно чихнул. Ракитин резко обернулся ко мне:

– Все в порядке, Димыч?

И было в его взгляде столько доброты и сочувствия, что мне захотелось тут же обнять этого «крутого опера» и наконец признаться, как я его люблю. К сожалению, Бог не дал мне ни брата, ни сестры. Потому уже много лет Олег для меня был почти братом. Старшим братом, хотя мы с ним и ровесники. Но вместо этого я прокряхтел:

– Ты не забыл, надеюсь, что я – кот? А у кота, как известно, девять жизней.

Ракитин улыбнулся мне уголками губ и вновь подступил к лохматому бандиту:

– Ну, колись, засранец! Кто вам заказал детишек?.. Я сейчас накачаю тебя коксом[3] по самые уши, пристегну браслет к каминной решетке и оставлю здесь до завтрашнего утра! Как думаешь, что в этом случае с тобой будет через сутки? – Он решительно достал из пакета упаковку наркотика и крикнул помощнику: – Володька, неси шприц из аптечки, нашему пациенту поплохело!

– Не надо кокса! – торопливо забормотал парень. – Я скажу, где пацанва… Мы их отвезли на хату… – он вдруг осекся и захрипел. Тело его выгнула внезапная судорога, изо рта появилась пена.

Я напрягся, поднялся из кресла и шагнул к пленнику.

– Что это с ним? – растерялся Олег. – Припадок?

– Нет… – медленно произнес я, приподнимая парню веко. – Не думаю. Где «скорая»?

– На подходе. Минут через пять будут.

– Его надо срочно в реанимацию.

– Да что с ним?

– Очень похоже на… активацию программы самоликвидации.

– Чего?!

– Ну, нам на курсах по НЛП рассказывали, что есть методики, секретные, разумеется, с помощью которых можно запрограммировать человека на определенные действия. Этим довольно широко пользуются различные силовые структуры. При этом, как правило, ставят такому исполнителю «сторожа», чтобы не проболтался кому не следует. Как только подобный «зомби» пытается выдать запретную информацию, включается «сторож» – по сути, программа самоликвидации. У человека развивается, допустим, инфаркт, инсульт или приступ астмы, может быть даже эпилептический припадок. Если этому «зомби» не оказать квалифицированную помощь, он умрет.

– Черт! Вот же засада! – Ракитин схватился за телефон. – Алло! Ну, где «скорая»?.. У меня здесь двое раненых!.. Блин! – он повернулся ко мне. – Сказали, должна уже доехать… Володька, а ну-ка прыгай в джип и дуй к трассе: может, они застряли где-то?

– Не успеют, – сказал я, глядя на синеющее лицо лохматого. – Надо хоть остальных двух сохранить…

«Скорая» появилась спустя десять минут, но парень уже перестал подавать признаки жизни. Что касается остальных «быков», то стреляный так и не пришел в сознание, и его увезли вместе с лохматым в реанимацию. Второму же врач поставил диагноз «сотрясение мозга» и тоже порекомендовал не торопиться с допросом.

В общем, вся наша стрельба и прыжки оказались впустую. Возвращались мы в город в весьма дурном настроении. Было уже далеко за полдень, когда Ракитин высадил меня на проспекте Вождя, возле троллейбусной остановки.

– Ты твердо решил идти к магу? – спросил он.

– У тебя есть другое предложение? – пожал я плечами. – К тому же информация никогда не бывает лишней, вопреки устоявшемуся мнению.

– Ладно, держи меня в курсе.

– Непременно, Олежек.

Я захлопнул дверцу и ракитинская «ауди» резво нырнула в плотный поток автомобилей.

* * *

Золотарев встретил меня, как старого знакомого, крепко пожал руку своей горячей и сильной ладонью, улыбчиво глянул мне в глаза и на миг коснулся пальцами вновь занывшего плеча. Боль тут же исчезла, словно ее и не было.

– Вам бы к травматологу обратиться, Дмитрий Алексеевич, – усмехнулся одними уголками губ маг, делая приглашающий жест.

– Благодарствуем, мы сами себе целители, – полушутливо отмахнулся я, проходя в гостиную, обставленную в восточном стиле: шелковая драпировка стен, напольные светильники на треногах, пушистый ковер на полу и обширный диван с разбросанными пестрыми подушками у дальней стены. Перед диваном примостился низкий столик на витых ножках. Кальян, ваза с фруктами, две пиалы, наполненные темной, исходящей парком жидкостью.

– Присаживайтесь, – Золотарев опустился на подушку возле столика. – У вас глубокие разрывы в мышцах плеча, а парабиотическое целительство не гарантирует от образования келоидных рубцов.

– Откуда у вас такие обширные познания в медицине? – не удержался я, садясь напротив хозяина. – Вы ведь по образованию, кажется, теплотехник?..

– Самообразование – более эффективная система познания, чем учеба в вузе, ибо в этом случае изучаешь именно то, что тебя интересует.

– Пожалуй… Собственно, Андрей Венедиктович, я и собирался с вами проконсультироваться почти на эту же тему.

– Вы хотите знать, кто похитил детей-сирот, – маг поднял свою пиалу, пригубил и удовлетворенно кивнул сам себе.

– Ну, это в идеале. – Я последовал его примеру. Напиток оказался сложным настоем из трав и пряностей, терпким и бодрящим. – Лично мне более интересен ответ на вопрос: зачем?

– В похищении участвовал сильный паранорм, владеющий антардханой – сиддхой невидимости и вашитвой – подчинением чужого сознания…

– Откуда здесь мог взяться такой силач?!

– Это уже третий вопрос…

– Ага. Хорошо. – Я сделал еще глоток необыкновенного напитка. – Значит, он обошел охрану, загипнотизировал детей, вывел их из здания…

– Он не гипнотизировал ребят, – мягко перебил маг. – Он позвал их с собой! Они пошли за ним добровольно.

– Позвал?.. Черт! Но зачем?!

– К сожалению, этого я пока не знаю. Могу лишь предполагать…

– Поделитесь, Андрей Венедиктович, прошу вас! Это может оказаться очень важным, – искренне произнес я, потому что сам верил в то, что все так и есть.

– Что вы знаете о детском сознании, Дмитрий Алексеевич? – вдруг поинтересовался маг.

– Ну, дети более чувствительны, эмпатичны, наблюдательны, чем взрослые. У некоторых проявляется выраженная способность к эйдетическому мышлению. Таких ребятишек ошибочно называют вундеркиндами или детьми индиго…

– Прекрасно! Могу добавить, что дети, не вступившие в пору полового созревания, также способны к восприятию явлений так называемого тонкополевого мира. Более того, есть все основания предполагать, что маленькие ребятишки потенциально все – экстрасенсы в полном смысле слова.

– Паранормы?! – я закашлялся от неожиданности.

– Да, – кивнул Золотарев и отпил из пиалы. – Мои наблюдения однозначно указывают на такую возможность. У «аномальщиков» также собрано достаточное количество фактов спонтанного проявления сверхспособностей у детей, начиная с двух-трехлетнего возраста.

– Почему же до сих пор никто не работает в этом направлении?

– Ну, во-первых, работают. Еще как! Во всех экономически развитых странах Европы и Америки имеются научные учреждения, в программе исследований которых записаны, в том числе, и паранормальные способности человека…

– Но ведь они занимаются взрослыми!

– Не только. Случаи детской экстрасенсорики также тщательно описываются и изучаются. – Маг сделал сложный пасс рукой и буквально из воздуха на краю столика соткался чайник с длинным носиком. Наполнив пиалы новой порцией горячего напитка, он поставил сосуд обратно на то же место и продолжил: – Вот сейчас я продемонстрировал вам возможности вашитвы – сиддхи управления чужими мыслями. Вам показалось, что я сотворил этот чайник, между тем он стоял здесь с самого начала, а вы лишь думали, что его тут нет. Согласитесь, гораздо легче внушить мысль, чем заниматься реальной материализацией?

– М-да, наверное… – я невольно покрутил головой, будто избавляясь от наваждения. – А при чем здесь дети?

– А дети могут видеть явления, недоступные органам чувств взрослых, по той же причине. Они видят тонкополевые сущности лишь потому, что не сомневаются в их существовании. Взрослые же знают, что такие сущности нельзя увидеть, поэтому и не видят их. Тем более не могут никак на них воздействовать.

– А детки могут, потому что верят в это, – кивнул я, прихлебывая напиток. – Все просто!.. Получается, наших сироток похитили потому, что кто-то догадался о такой возможности – управлять тонкополевым миром посредством детей?

– Вполне возможно, – маг взял мундштук кальяна и сделал глубокую затяжку. По комнате поплыл тонкий сладковатый аромат. – И очень многообещающе, кстати!

– Чем же?

– Ну, Дмитрий Алексеевич, это же так просто! Сущности тонкого мира ведь тоже способны влиять на наш мир…

– Ага! Понял: всякие там лярвы, айны и прочие гоблины?

– Именно. – Золотарев снова затянулся. – Весьма заманчивая перспектива, согласитесь.

Я подергал себя за ус, как всегда при интенсивной мозговой деятельности.

– Все равно странно выглядит. Мощный паранорм уводит полтора десятка ребятишек… для кого-то? Да он по определению ни на кого работать не станет! Ему наши делишки по фигу!

– Я – тоже сильный паранорм…

– Извините, Андрей Венедиктович, – я почувствовал, как запылали мои щеки. – Я имел в виду, что весьма сложно, почти невозможно заставить сильного паранорма делать что-то по приказу.

– Конечно. Но его можно убедить, что это хорошо и правильно. – Маг отложил кальян и вернулся к напитку. – Мы ведь, в сущности, те же люди.

– Но способ… приобретения подопытного материала сам по себе выглядит подозрительным! Это же ясно. Получается, наш потенциальный визави имеет явные уголовные наклонности, а следовательно, вдвойне опасен.

– Это не единственное объяснение, Дмитрий Алексеевич, – покачал головой Золотарев. – Постарайтесь поискать и другие.

– Спасибо за беседу, Андрей Венедиктович, – я поднялся, – и если позволите, я еще к вам обращусь?

– Всегда рад буду помочь!

Уже стоя на лестничной площадке в ожидании лифта, я услышал за спиной:

– Даже магом такого высокого уровня может кто-то управлять… если маг об этом не догадывается!

Обернувшись, я увидел наглухо запертую дверь, обитую дорогой кожей. Сплюнув на всякий случай через левое плечо, я вошел в открывшуюся кабину лифта.

* * *

Как всегда после разговора с Золотаревым у меня осталось двойственное чувство, будто мне сначала показали нечто увлекательное через щелку приоткрытой двери, а потом эту дверь захлопнули прямо перед носом. Но таков уж маг Золотарев! Даже если он сам заинтересовался проблемой, никогда не покажет виду и явно помогать тоже не станет. Помнится, в истории с «нехорошим» домом в поселке Бактин, где разбушевалась самая настоящая нечистая сила, Андрей Венедиктович до последнего не предпринимал никаких действий. И лишь когда распоясавшаяся нечисть покусилась на святое – Лунный Глаз – артефакт из личной коллекции мага, Золотарев вмешался.

Вот и сейчас он наговорил мне много интересного, но не дал ни одной конкретной зацепки. А я привык четко выстраивать свои действия в соответствии с имеющейся информацией. Но ее-то как раз мне и не хватало. Потому, пораскинув умишком, я вспомнил еще об одном «многознатце», правда, уже из области науки.

Глянув на часы и прикинув, что доктор Суркис должен еще в такую пору «зависать» на любимой работе, я покопался в мобильнике и обнаружил его номер.

Пришлось дать гудков двадцать, прежде чем на том конце виртуального провода раздался знакомый и вечно ворчливый голос:

– Суркис слушает.

– Здравствуйте, доктор! – произнес я таинственным шепотом. – Скажите, а вы любопытство лечите?

– Какое еще любопытство?! Что за… А-а, это снова тот самый мелкий и пакостный репортеришка, что пишет грязные фельетоны под псевдонимом Кот-обормот?

– Люханс, когда-нибудь ты станешь желтокожим и узкоглазым и звать тебя будут Иль Сур Кис!

– Это почему?

– Потому что желчь окончательно пропитает твое тело и мозг!

– Ладно, – голос Ильи заметно помягчел, – извини, Димка. Заработался я что-то…

– Оно и чувствуется. – Я перешел на деловой тон. – Мне срочно нужна твоя консультация… или совет.

– Ну, так подгребай в институт. Скоро будешь?

– Минут через двадцать.

– Угу. Тогда я чаек заварю. Таежный.

Суркис дал отбой, а я рысцой припустил к троллейбусной остановке.

Илья Борисович, Илюха, Люханс… Мой старый добрый товарищ еще по медицинскому институту. Учились мы, правда, на разных факультетах, но жили в одной комнате целых четыре года. Не один пуд соли вместе съели, так сказать… Илья закончил медико-биологический факультет с отличием, а его дипломная работа по тонкой биохимии мозга была признана почти готовой диссертацией. С тех далеких времен и по сию пору, теперь уже доктор биологических наук, Суркис трудился в НИИ биологических проблем. Поэтому я не без основания полагал, что, по крайней мере, смогу получить от друга толковый совет или плодотворную идею для решения своего ребуса.

В институт я проник безо всяких задержек, хотя всегда считал НИИБП режимным учреждением. К такому заключению меня подвигло наличие на входе двойной «вертушки» с постами охраны и строгое предупреждение о входе только по пропускам. Однако на сей раз я попал сюда после окончания рабочего дня и, к своему удивлению, не обнаружил ни охранников, ни какой-либо сторожевой системы. Вместо этого возле отключенного турникета в потертом кожаном кресле дремала дородная тетка в черной униформе вохровца. На мое вежливое покашливание она приоткрыла один глаз и хрипло спросила:

– Вам чего?

– Мне бы к Суркису, – честно признался я, готовясь выдать охраннице наспех сочиненную «легенду» о срочном интервью по заданию редакции.

– Проходите, второй этаж, в конце коридора, – махнула тетка пухлой дланью и снова погрузилась в дрему.

Я с ощутимым стуком захлопнул отвалившуюся челюсть и двинулся в указанном направлении. Нет, тысячу раз был прав уважаемый мною писатель Задорнов, когда говорил, что наш народ победить нельзя, потому что разгильдяйство непредсказуемо в принципе, а следовательно, любой план захватчиков заранее будет обречен на провал!

На двери Илюхиной вотчины я с удивлением прочел: «Лаборатория № 13. Группа НГП. Руководитель д.б.н. И.Б. Суркис». Внутри же загадочная лаборатория выглядела вполне заурядно и типично. Длинные столы в три ряда со штативами, микроскопами, всякими колбочками-скляночками, по углам – шкафы с непонятной аппаратурой.

– Люханс, ты здесь? – позвал я громко.

Вдалеке что-то грохнуло, лязгнуло, задребезжало тонкое лабораторное стекло, послышалось сдавленное ругательство и следом – ответный громкий крик:

– Иди сюда, на голос!

Осторожно протиснувшись сквозь лабиринт «научного кавардака», я неожиданно оказался во вполне человеческом, уютном уголке. Здесь стоял небольшой столик, пара стульев и холодильник. На столе присутствовал электрический чайник, а на холодильнике удобно расположилась потрепанная жизнью микроволновка.

Суркис, колдовавший над столом, обернулся на мои шаги и, как ни в чем не бывало, пожал протянутую руку, словно мы виделись с ним буквально вчера. А ведь с последней нашей встречи прошло больше года!

– Присаживайся, – кивнул он на стул между холодильником и столом. – Сейчас чай подоспеет.

– Курить у тебя тут можно? – Я вытащил пачку любимых «Монте-Карло».

– Дыми. Я вытяжку включу. – Илья взял со стола дистанционный пульт, ткнул им куда-то вверх, послышалось негромкое гудение. – Ну, выкладывай, что там у тебя?

Вот вам весь Суркис! Ни «сколько лет, сколько зим», ни даже «как дела»… Он всегда предпочитал переходить сразу к сути, считал, что тратить время на «пустословие» – значит, увеличивать энтропию вселенной!

– Ну, если в двух словах… – и я коротко пересказал ему события последних суток.

– Интересными делами ты теперь занимаешься! – хмыкнул Илья, разливая густой, почти черный напиток по стаканам. Этот «чай» тоже был родом из нашей студенческой юности – незаменимое средство в ночь перед экзаменом. Он позволял продержаться без сна до полутора суток, сдать «точку», а потом мы вырубались часов на двенадцать и просыпались с чистой, незамутненной знаниями головой, готовые к новым «штурмам». Глупости, конечно, но все же…

– Приходится, – я сделал первый, маленький глоток. – Он самый! Фирменный «Люханс»!

– Так что тебе от меня хотелось бы услышать?

– Умные мысли, креативные идеи…

– Забавно!.. – Илья тоже отпил чаю. – А ведь ты, сам не подозревая, пришел точно по адресу!

– В каком смысле?

– Дело в том, что… Надеюсь, ты прочитал вывеску на двери лаборатории?

– Ну да… Только не понял.

– А! «Группа НГП» означает «группа по изучению наследственной генетической памяти». – Илья пристально посмотрел мне в глаза. – Я сейчас нарушаю приказ о неразглашении, который подписал при вступлении в должность руководителя проекта. Поэтому, зная тебя как исключительно порядочного человека, предупреждаю: информация top secret! Никаких намеков и ссылок в разговорах! Иначе меня «закроют»…

– Буквально? – с сомнением уточнил я, вспомнив тетку на входе в институт.

– Да. Ладно, не будем о грустном. Думаю, тебя интересует вопрос: насколько серьезно можно говорить о наличии у хомо сапиенс врожденных паранормальных способностей?

– В точку!

– Можно, Димка! И очень серьезно. Моя группа уже третий год работает по гранту Минобороны именно в этом направлении. Без подробностей могу сказать, что получены обнадеживающие практические результаты.

– Разреши наводящий вопрос?

– Валяй.

– Если я правильно понял, вы теперь можете тиражировать экстрасенсов?

– Мы называем их «эсперами». – Суркис взял сигарету из моей пачки и закурил. – Всего два-три удачных опыта, о тиражировании речи не идет… Но и этого хватило, чтобы вектор интересов у заказчиков заметно поменялся.

– Погоди, – я тоже взял сигарету и прикурил от первого «бычка». – То есть вы реально пробудили у человека паранормальные способности?

– Не совсем. Год назад мы работали с детьми-аутистами, искали гены социальной адаптации, – Илья невесело усмехнулся, – а вышло как в анекдоте: «Ничего не понимаю! На коробке написано „Модель корабля Христофора Колумба“, а у меня почему-то все время автомат Калашникова получается!»

– Ящик Пандоры открыли с помощью зубочистки, – серьезно кивнул я. – Верю. И что было дальше?

– Приехал суровый дядя в штатском с генеральской выправкой, похвалил за работу и объявил, что отныне мы – отдельная научная лаборатория некой Группы перспективных исследований, которую курируют напрямую из Администрации Президента!

– Нехило!..

Некоторое время мы молча курили, потягивая «чай». Я постарался свести всю полученную за сегодняшний длинный день информацию к общему знаменателю, и когда мне это удалось, сказал:

– Выходит, похищение могли устроить твои новые шефы с помощью… одного из результатов ваших экспериментов?

– Не хотел бы я, чтобы это было так, – мрачно откликнулся Суркис.

– Почему?

– Потому что в этом случае твое расследование почти наверняка закончится трагически.

– Ну, это спорный вопрос…

– Нет, Димка! – жестко оборвал меня Илья. – Группа перспективных исследований – очень серьезная организация. И становиться ей поперек дороги – безумие.

– Да чего ты так испугался? Может, это и не они вовсе засветились.

– Хорошо бы…

Тут мой взгляд наткнулся на небольшую стеклянную витрину за спиной Суркиса. Там, укрепленный на мудреной подставке, покоился странного вида пистолет, похожий на водяной и одновременно какой-то хищный, недобрый.

– Что это у тебя? – показал я на витрину.

– Где?.. А, это одна из наших, так сказать, «побочных» разработок, – ухмыльнулся Илья. – Мы называем его «парализатором».

– Да ну?! Прямо как в романе Абрамова «Все дозволено»?

– Не ёрничай. Конечно, это не оружие. Пока… Но он действительно на короткое время парализует двигательную активность любого животного. В том числе и человека.

– А чем стреляет? Сонным газом?

– Димыч, хочешь, я его на тебе продемонстрирую? – зловеще поинтересовался Суркис, поднимаясь и подходя к витрине.

– Думаю, не стоит. Я тебе верю! – поспешно сказал я. – А на каком принципе он действует?

– Импульсное коротковолновое излучение. При определенных частотах в нейронных синапсах возникает временный блок захвата медиатора ацетилхолина соответствующим ферментным комплексом, и передача нервного импульса прекращается. Аккумулятор в рукоятке позволяет сделать до десяти эффективных «выстрелов».

– Ух, ты! А дальность поражения?

– До трех метров.

– А стрелять куда надо? В голову?

– В любую часть тела. Но если попадешь в голову, результат будет максимальным.

– То есть обездвиживание зависит от места приложения?

– Ну да. Хотя конус импульса с трех метров составит не менее тридцати сантиметров, а следовательно, под «выстрел» спинной мозг так и так попадет. Результат – временный паралич конечностей.

– Круто! А еще у тебя что-нибудь интересное есть?..

– Слушай, Димыч, – Илья посмотрел на меня извиняющимся взглядом, – мне бы поработать немного, а?

– Лады, Люханс! – Я поспешно поднялся. – Меня уже нет. Уговор наш остается в силе: никаких упоминаний и ссылок. А за идею – спасибо!

Мы тепло попрощались, и я потопал домой в весьма приподнятом настроении. Ощущение грядущих необыкновенных событий прочно обосновалось в подсознании, и мне не хотелось его оттуда изгонять.

Глава 4

Москва, 15 часов до Нового года

На Чистопрудном бульваре, невзирая на ранний час, было довольно многолюдно. В предвкушении долгожданного праздника и больших новогодних каникул люди оживленно общались, суетливо обегали магазинчики и бутики в последней попытке найти что-нибудь оригинальное в подарок друзьям и знакомым, договаривались по мобильникам о встрече и просто радовались необычно теплой погоде.

А она и впрямь больше напоминала весеннюю. С крыш капало, воробьи и галки одурело метались между голых деревьев и кустов и выясняли друг у друга, куда подевалась морозная зима. Многие лавочки на бульваре уже облюбовали молодежные компании, однако в дальнем конце его еще оставались свободные места.

На одной из таких, под старым вязом, расстелив на сиденье клетчатый шерстяной плед, уютно устроился нестарый еще человек, одетый в штопаную, латаную во многих местах «аляску», потрепанные джинсы и серую вязаную шапочку. Если бы не явные следы интеллекта на посеченном преждевременными морщинами лице, человека легко было бы принять за обычного бомжа, вылезшего из подвала погреть свои ревматические конечности.

Бродяга блаженно развалился на пледе и посасывал «кока-колу» из литровой бутыли через трубочку для коктейля. Какая-то парочка, узрев необыкновенную картину, смеясь навела на человека цифровую камеру. Поглядев на снимок, молодые люди дружно показали бродяге большие пальцы, парень взмахнул рукой, и на плед рядом с бутылью упала монетка. Человек вежливо кивнул в знак благодарности и проводил пару неожиданно острым и внимательным взглядом.

Спустя несколько минут к лавочке подошел еще один прохожий, ведя на поводке длинную лохматую таксу. Мужчина присел на краешек сиденья в пол-оборота к бродяге, облокотившись на спинку левой рукой.

– Доброе утро, Александр Михайлович, – произнес бродяга, почти не разжимая губ и не меняя позы. – Извините за беспокойство, но дело уж больно серьезное.

– Что за маскарад, Стас? – внешне бесстрастно, но сердитым голосом спросил мужчина, разглядывая стайку воробьев, суетившихся на тропинке вокруг куска грязной булки. – У меня сегодня выходной, между прочим. Законный!

– Еще раз прошу прощения, но у нас ЧП.

– Ладно, выкладывай. Я тебя не первый год знаю – верю, что не пустяк случился.

Бродяга покосился на таксу, обнюхивающую угол пледа.

– Вчера вечером на наш центр было совершено нападение!

– Так. – Мужчина сел прямо, положил ногу на ногу и вытащил из кармана модной куртки пачку «Парламента». – Давай подробности.

– Нападение было совершено около девяти часов вечера неизвестной группой лиц в количестве десяти-двенадцати человек. Оружие, если и было, не применялось. Но, судя по уровню физической и технической подготовки, нападавшие являются профессионалами из какой-то силовой структуры. Или военизированной негосударственной организации. Атака велась очень грамотно, с применением отвлекающих маневров. Нападению предшествовала серьезная техническая подготовка…

– Стоп! Уточни: что за подготовка?

– Разведка. Наземная и воздушная. – Бродяга чуть заметно усмехнулся уголками губ. – Причем весьма нестандартная.

– Не тяни, Стас! Не люблю!..

– Извините. Противником были применены неидентифицированные высокотехнологичные средства теленаблюдения, а носителями их выступили… животные.

– То есть?!

– Точнее – птицы и как минимум одна собака.

Мужчина не удержался и покосился на бродягу, выпуская сигаретный дым через нос.

– Это очень серьезное заявление, Стас. Надеюсь, у тебя есть доказательства?

– Есть подстреленная нашей охраной ворона, – невозмутимо продолжил тот. – Осмотр дал нам в руки остатки весьма необычной телепередающей аппаратуры, которая крепилась на теле птицы, а также микрочип, неизвестным способом вживленный в затылок вороны. По-видимому, с его помощью птицей управляли на расстоянии. – Бродяга помолчал, потом с заметным нажимом спросил: – Александр Михайлович, кто они?

– Понятия не имею, – подозрительно быстро ответил мужчина и переключился на свою таксу: – Райда, фу! Брось эту дрянь немедленно!..

Собака с явным сожалением выпустила из пасти только что откопанную в куче прошлогодних листьев пожелтевшую косточку.

– Во время боевого контакта мой сотник сорвал с одного из противников вот это, – глухо произнес бродяга и неуловимым движением метнул собеседнику какой-то небольшой предмет. – Это шеврон с рукава нападавшего. Думаю, вы знаете, что означает аббревиатура ГПИ.

Мужчина взял нашивку в руку, разглядывая. Повисла тягучая пауза. Бродяга ждал ответа, а его собеседник размышлял, стоит ли объяснять возникшую ситуацию или все же подождать дальнейшего развития событий.

– Да, я знаю, чей это шеврон, – наконец решился мужчина. – Они называются Группой перспективных исследований. Работают примерно в том же направлении, что и ваш центр. Хотя приоритеты у них иные. Можно сказать, прямо противоположные.

– Почему же я об этом узнаю только сейчас?

– Потому что тебе вообще не положено об этом знать!

– Странно, – в голосе бродяги прорезались саркастические нотки. – Некая крутая контора наезжает на охраняемый моими бойцами объект, устраивает потасовку, пытается выкрасть ведущего специалиста центра, а я не должен ничего знать об этом?

– Погоди, – примирительно прервал его мужчина. – Ты же ничего мне не сказал про попытку! Кого хотели выкрасть?

– Профессора Зухеля. Мои ребята вычислили вектор внимания буквально в последний момент. Кстати, Мишу Зотова ранили, когда он пошел на перехват.

– Сочувствую. Сильный парень. И правильный. Ну, такая информация меняет дело… Вот что, Стас, через пару часов получишь по электронной почте полный интенсионал на Группу. Код прежний. Что делать дальше, решим после праздников. Не думаю, что они решатся на повторный налет. А я за эти дни постараюсь выяснить, почему они вдруг стали такими смелыми.

Мужчина поднялся, вытянул таксу из-под скамейки за поводок и зашагал в сторону Покровских ворот вдоль замерзшего пруда.

* * *

Кабинет был все тот же, просторный и светлый, пробитый солнечными лучами вдоль и поперек. Но сейчас он резко контрастировал с мрачным настроением своего хозяина – поджарого человека с породистым лицом и тонкими нервными пальцами. Сейчас эти пальцы не порхали, как всегда, над клавиатурой ноутбука, а раздраженно постукивали по краю выгнутого офисного стола. Напротив навытяжку стоял плотный, кряжистый мужчина лет сорока, одетый в полувоенную форму без знаков различия. Единственным элементом, уточняющим его принадлежность к силовым структурам, был шеврон на левом плече: переплетенные модели ДНК и атома, под ними – аббревиатура ГПИ.

– Итак, Семен Денисович, – желчно заговорил человек за столом, – я готов выслушать объективные причины, по которым вы провалили тщательно разработанную операцию. Но учтите, только объективные! Никаких оправданий!

– Господин Энгельс, делайте со мной, что хотите, но объективных причин нет, – одним махом выдохнул мужчина. – Причина неудачи – недооценка охраны объекта.

– В чем именно?

– Мы решили, что это обыкновенные вохровцы…

– А оказалось?..

– Спецура. Какое-то военизированное подразделение, типа «Нацфронта». Парни явно натасканные, сильные рукопашники…

– М-да, господин Сытин, – хозяин кабинета поднялся из-за стола и подошел к панорамному окну. – Вы же профессионал, начальник оперативного отдела. Как же вы допустили столь серьезный прокол. Недооценка противника… Выяснили хоть, кто вам надрал хвост?

– Выясняем…

– Что еще вы хотели мне сообщить?

– Одна из этих… суперворон исчезла, – потупился Сытин. – Остальные вернулись, а эта пропала.

– Что значит, пропала?! – резко повернулся к нему Энгельс. – Да вы представляете, сколько стоит такая птичка?

– Н-нет… Дорого…

– Идиот! – сорвался хозяин кабинета на крик, но тут же взял себя в руки. – Немедленно вышлите туда машину с операторами, и чтобы к вечеру птица была в лаборатории!

– А… если она у этих, из «Юности»?.. – начал было Сытин.

– Меня не интересует, где она, – шелестящим от бешенства голосом, раздельно произнес Энгельс. – Птица к вечеру должна быть в лаборатории. Если ее захватили ваши противники, тем хуже для вас! Придется вам срочно придумать способ, как ее оттуда извлечь.

– Достанем, господин Энгельс, – снова вытянулся перед ним Сытин. – Есть один человечек, который может помочь.

– Вот и отлично, – подобрел хозяин кабинета, возвращаясь за стол. – Я вас больше не задерживаю. Действуйте!

Едва за начальником оперативного отдела закрылась дверь, с терминала связи мелодично пропел вызов. На экране тут же вспыхнул значок конфиденциальности – черный череп в белом круге, перечеркнутый красной полосой.

– Вызов по закрытой линии! – промурлыкала в динамике секретарша. – Соединяю.

– Привет, Владимир Генрихович, – зазвучал слегка искаженный скремблером голос, от которого у Энгельса мгновенно вспотела спина, и ему пришлось выпрямиться в кресле, чтобы рубашка не прилипала к коже.

– Добрый день, Алексей Михайлович, – хозяин кабинета выдавил из себя улыбку, хотя собеседник не мог видеть его.

– С наступающим тебя! Чем порадуешь?

– Да как вам сказать… Работаем. Движемся в заданном направлении…

– Не слышу оптимизма, Владимир Генрихович. Выкладывайте, что случилось!

– У вас прямо чутье, Алексей Михайлович… – Энгельс смущенно кашлянул. – В общем, вы правы, есть небольшая проблемка…

– Не тяни, Брахма! – неожиданно грубо сказал тот. – У меня свои источники информации. Зухель где? Провалил операцию?

– Откуда вы… – поперхнулся Энгельс и осекся. – Да, заполучить профессора пока не удалось, но…

– А говорил «сюрпризов не будет»… Ладно. К черту профессора! У вас есть его ученик. Вот и используйте его на полную катушку!

– Да, но материалы…

– Я меняю приоритеты. Насколько мне известно, сразу после Нового года вы получите в полное распоряжение молодых… волонтеров. Меня интересуют только результаты, запомните! Проект «Нужные дети» с этого момента становится основным. Обо всех, даже самых скромных, результатах докладывать немедленно!

– А как же намеченные испытания по проекту «Фантом»?

– Естественно, их надо проводить. Так что поворачивайтесь, господин Брахма. Не до праздников нынче!

Связь прервалась, значок черепа пропал с экрана. Некоторое время Энгельс отрешенным взглядом смотрел на темный монитор, потом встряхнулся, глубоко вздохнул и вынул из полированной коробочки на столе черную сигарету.

– Значит, вот кто ты такой – Высокий? – произнес он в пространство, прикуривая от зажигалки в форме цветка лотоса. – Надо же!..

Пару минут директор курил, глубоко и медленно затягиваясь и прикрыв глаза. Затем ткнул клавишу селектора:

– Зоя, пригласите ко мне Раскова… Нет, сначала кого-нибудь из аналитиков, кто посвободнее. А мне приготовьте «американо», да покрепче!

Когда в кабинет бесшумно вошел тощий лохматый паренек в клетчатой «ковбойке» и джинсах, Энгельс уже вновь был собран и деловит.

– Здравствуйте, Владимир Генрихович! Проблемы?.. – кивнул парень без излишнего подобострастия.

– Привет, Костик! – почти по-отечески улыбнулся Энгельс. – Нужно просчитать кое-кого.

– Давайте вводные.

Директор протянул аналитику листок с несколькими словами.

– К сожалению, это все.

Парень заглянул в листок, почесал вихры.

– Думаю, нароем что-нибудь, Владимир Генрихович. Я позвоню.

– Отлично! Я на тебя надеюсь, Костя, – махнул рукой Энгельс.

Аналитик исчез, и тут же на его месте оказался Расков. На сей раз на нем был цивильный костюм из темной ткани с благородной искрой, светло-желтая рубашка и темно-синий галстук с полураспущенным по последней моде узлом. Но двигался Виктор по-прежнему со стремительной кошачьей грацией.

– Вызывали, шеф?

– Проходи, Виктор, присаживайся, – сделал широкий жест Энгельс, с ухмылкой оглядев подчиненного. – Никак праздновать уже собрался?

– Так ведь Новый год на носу, Владимир Генрихович… – Расков уселся в гостевое кресло, закинул ногу на ногу, демонстрируя модные лакированные штиблеты.

– Длинный же у тебя нос!.. Рано на бал собрался, – Энгельс нахмурился. – Работы невпроворот.

– Да ладно, шеф, – отмахнулся Расков, – план мы сделали, значит, можно…

– Можно будет, когда я разрешу! – еще жестче оборвал его директор. – Прежде чем отправишься на гулянку, проведешь полевое испытание по проекту «Фантом». Назначаю тебя старшим группы.

– Но как же, Владимир Генрихович?! – натурально обиделся Виктор. – Это же Бардина работа! Он-то где?..

– Бардин – кабинетная крыса, а ты у нас – вон какой герой! – польстил ему Энгельс. – Короче, проведешь успешное испытание, получишь премию. Прямо к новогоднему столу.

– Слушаюсь, – буркнул, поднимаясь, Расков.

– Вот и хорошо. Все необходимое получишь у Бардина. Удачи!..

* * *

Вернувшись в центр, Белогор привел себя в порядок, вновь превратившись из бродяги в руководителя серьезной организации, и уселся за терминал в своем рабочем кабинете. С момента встречи на Чистых прудах прошло уже больше трех часов, поэтому Стас сразу вошел в поисковик «Яндекс» и набрал в верхней строке адрес популярного форума «аномальщиков». Войдя на сайте в «личный кабинет», он увидел мерцающий значок нового сообщения. Кликнув по нему, дал команду на копирование, но вместо этого всплыло окошко идентификации с запросом кода доступа. Белогор ввел восьмизначную комбинацию из букв и цифр, и файл открылся.

Стас начал было его просматривать, но быстро понял, что к изложенной в файле информации необходим грамотный комментарий, и набрал номер по интеркому:

– Иннокентий Абрамович, можете зайти ко мне? Нужна ваша консультация.

– Сей момент, уважаемый волхв! – весело отозвался ученый.

Спустя пару минут они сидели рядом перед монитором, потягивая апельсиновый сок с тоником, который успел приготовить Стас, и медленно читали содержимое присланного файла. И по мере того, как читали, обоим становилось не по себе. Вырисовывалась довольно жутковатая картина.

Группа перспективных исследований была сформирована из ряда разнопрофильных лабораторий – психологических, биофизических, нейрохимических. В нее входили команды программистов, электронщиков, генных инженеров. И все это разнообразие специалистов занималось весьма странными делами.

– «…Проект „Говорун“, – читал вслух Белогор. – Цель: разработка активных речевых конструкций для максимальной концентрации внимания аудитории. Область применения: педагогика, политтехнологи… Проект „Третье ухо“. Цель: воздействие на подсознание больших коллективов с помощью трансформационных грамматических паттернов. Область применения: избирательные политтехнологии, формирование общественного мнения, эффективное управление коллективами предприятий…» Иннокентий Абрамович, неужели возможно с помощью обычных слов заставить человека сделать что-то, чего он не хочет делать?

– Вполне реально, – охотно откликнулся ученый. – Вы даже не представляете, насколько верно выражение «сила слова»! При этом ни о какой магии речи не идет. Трансформационная грамматика, или генеративная лингвистика, была предложена американцем Ноамом Хомским еще в 1952 году в качестве теории, объясняющей чрезвычайно быстрое освоение ребенком родного языка. Суть ее в том, что у человека существует врожденное чувство восприятия простых грамматических единиц – слогов и слов. Поэтому насколько бы сложными ни были составленные из них конструкции, эти простые в основе составляющие остаются неизменными для человеческого подсознания, и именно они обладают наибольшим информационным давлением на сознание.

– Что-то сложновато получается. А если на примере?

– Извольте. Например, мать хочет заставить ребенка собрать перед сном разбросанные игрушки. Если просто сказать ему об этом, он скорее всего заупрямится. Но если выстроить фразу с учетом правил трансформационной грамматики, все сработает. В данном контексте она может звучать так: «Ты сейчас пойдешь спать или сначала соберешь игрушки?»

– И в чем тут фишка?

– В словах-ключах «сейчас» и «сначала». Первое дает привязку ко времени необходимого действия – «идти спать», а второе – включает дополнительное действие внутрь уже воспринятой подсознанием речевой конструкции. Это называется паттерном «ложного выбора».

– Ага, – Стас улыбнулся, – кажется, понял. Идти спать все равно придется, но если пойти собирать игрушки, то вроде как идти спать необязательно?

– Все верно, – довольно кивнул Зухель и ткнул пальцем в экран. – А вот это уже более серьезно! «Проект „Фантом“. Цель: дестабилизация поведения больших скоплений людей с помощью короткодействующих психоделических препаратов. Область применения: проведение акций неповиновения, протеста и массовых беспорядков».

– Ни хрена себе – перспективные исследования! – помрачнел Белогор. – Поди, уже опробовали где-нибудь эти психоделики?

– Вполне может быть, – профессор тоже нахмурился. – В принципе, любые массовые беспорядки на поверку могут оказаться такими «полевыми испытаниями».

– Как-то бы надо придумать проверку…

– Вряд ли нам это по силам. Да и задачи у нашего центра несколько другие… Вот, смотрите, это уже ближе к нашей тематике!

– «Проект „Нужные дети“, – прочитал Стас. – Цель: создание механизма управления паранормальными способностями человека. Область применения: социальная – идеальные управленцы, способные полностью контролировать большие коллективы и целые группы населения; военная – идеальные разведчики и диверсанты»… Теперь понятно, зачем вы им понадобились, Иннокентий Абрамович.

– Пожалуй… – рассеянно откликнулся Зухель, думая о чем-то своем. – Наверное, Виктор все же восстановил мои последние записи в компьютере.

– А что вы с ними сделали?

– Стер, конечно!

– Небось кнопкой «Del»? – сочувственно глянул на профессора Белогор.

– Не «Del», а «Shift» плюс «Del»! – горделиво ответил Зухель.

– Вынужден огорчить вас, Иннокентий Абрамович, подобными действиями стирается только упоминание об информации, но не она сама. И если применить несложную программу, можно легко восстановить все якобы стертые данные.

– Вы меня действительно сильно огорчили, – помрачнел профессор. – Значит, Виктору досталась изрядная толика моих выводов. А это не есть хорошо!

– Получается, что в научном плане эта самая ГПИ – наш конкурент, – подытожил Стас. – Видимо, следует ожидать, что в покое они нас не оставят.

– И что же вы собираетесь делать, уважаемый волхв?

– Перехватить инициативу у противника. А начать, пожалуй, стоит с более серьезного анализа ночного инцидента…

* * *

Около трех часов пополудни на платную парковку торгового центра «Глобал-Сити» в районе Северное Чертаново въехал серебристый джип «Тахо» с тонированными стеклами салона. Из машины вышли четверо молодых людей весьма представительной наружности. Водитель джипа остался за рулем.

Из-за большого количества снующих между магазинами покупателей, ни охранники в коридорах, ни операторы видеонаблюдения не обратили никакого внимания на эту странную четверку.

Молодые люди спокойной походкой один за другим вошли в холл торгового центра. Двое тут же спустились в цокольный этаж, третий направился к эскалатору, а четвертый двинулся по кольцевому коридору первого этажа, неторопливо разглядывая яркие витрины бутиков.

Первая пара, оказавшись в подвале, тоже разделилась. Высокий блондинистый парень быстро нацепил на лацкан своего строгого делового макинтоша сверкнувший позолотой бейдж – такой же с виду, как и у менеджеров торгового центра, – и вальяжно продефилировал мимо охранника в служебный коридор. Его напарник, русоволосый крепыш, тоже прилепил себе бейджик, только техперсонала, и с озабоченным видом пошел вдоль ютящихся здесь лавочек со всякой мелочевкой, поглядывая вверх, на тянущиеся под потолком пучки силовых кабелей и труб.

Парень, уехавший на эскалаторе, добрался до бельэтажа, где располагались службы информационного и рекламного обеспечения, а также дирекция торгового центра. Охраннику на входе в служебную зону он предъявил удостоверение сотрудника Федеральной службы охраны России. При виде коричневой «ксивы» с двуглавым орлом со щитом секьюрити непроизвольно вытянулся и застыл по стойке «смирно». «Федерал» поинтересовался:

– Где у вас радиоузел?

– Последняя дверь налево по коридору, – отрапортовал охранник.

Парень неспешно направился в указанном направлении и без стука вошел в комнату, уставленную стеллажами с разнообразным электронным оборудованием. Все это хозяйство свистело, попискивало, шуршало, перемигивалось разноцветными индикаторами и дисплеями, а над ними царствовал один человек, по виду – размороженный битник из середины прошлого века.

При виде рослого незнакомца, махнувшего у него перед носом какой-то гербовой книжицей, парнишка раскрыл большой капризный рот, и желтая пахитоска, прилипшая к его нижней губе, едва не выпала на пол.

– Ты здесь музоны ставишь? – грозно спросил незнакомец.

– А-ага… – едва выдавил битник.

– Захлопни пасть и слушай меня! – в том же тоне продолжал незнакомец. – Когда скажу, поставишь вот эту запись! – Он протянул парнишке флэшку. Потом глянул на наручные часы и произнес, склонив голову к левому плечу: – Первый, я на месте. Жду команды.

Упитанный молодой человек, прогуливавшийся вдоль бутиков первого этажа, кивнул и, также склонив голову к левому плечу, коротко ответил:

– Принял.

В это же время русоволосый крепыш обнаружил, что искал – большой распределительный щит, к которому сходились пучки разномастных кабелей. Парень буквально за пару секунд вскрыл его, осмотрел схему, нарисованную на внутренней стороне дверцы, и, перекинув пару красных тумблеров в положение «выкл», закрыл щит снова. После чего доложил, наклонив голову к плечу:

– Третий готов. – И направился обратно, к выходу из подвала.

Одновременно с ним высокий блондин, находившийся у своей цели – центрального воздухозаборника здания, вынул из кармана две большие химические ампулы с прозрачным раствором, вскрыл их и вытряхнул легкую жидкость прямо на сетку приточного вентилятора. Спустя несколько секунд жидкость полностью испарилась в потоке воздуха. Блондин спрятал ампулы обратно в карман и доложил типичным способом:

– Тест пошел!

Затем быстро вставил в обе ноздри маленькие тампоны телесного цвета и вышел обратно в служебный коридор, направляясь к выходу. То же проделали остальные участники группы, получив команду от координатора на первом этаже центра.

Через минуту вся четверка собралась в холле у центрального входа «Глобал-Сити» и с интересом стала наблюдать за многочисленными посетителями. Их ожидание было вознаграждено еще спустя пару минут.

Внезапно на втором этаже у эскалатора какая-то полная тетка в лисьей шубе с кучей праздничных пакетов швырнула свои покупки в поднимавшегося снизу крупного мужчину и с перекошенным лицом, вопя нечто нечленораздельное, ринулась по эскалатору вниз, сшибая стоявших на ленте людей. Где-то на середине спуска она оступилась и покатилась дальше нелепой пестро-мохнатой грудой. Вслед за ней рухнули вниз еще несколько человек. Охранник холла бросился было к образовавшейся куче-мале, но на полдороге вдруг замер, дико озираясь, потом сорвал с пояса дубинку и принялся истово молотить ею во все стороны, хрипя и матерно ругаясь.

Из динамиков информационной системы торгового центра все это время лилась странная музыка – рваный синкопирующий ритм с диссонансными аккордами и пронзительными электронными трелями.

Когда же волна многоголосого гула достигла центральной лестницы и эскалаторов и обрушилась с верхних этажей вниз вместе с первыми бегущими в панике людьми, невозмутимая четверка молодых людей, как по команде, ухмыльнулась и вышла из здания, направляясь к ожидавшему их джипу. Они уселись в машину, азартно переговариваясь, и потому, наверное, не заметили такого же, как они, молодого парня в спортивной куртке, стоявшего чуть в стороне от входа возле темно-синей «тойоты» и проводившего их внимательным взглядом.

Едва джип развернулся к выезду с парковки, парень прыгнул в свою «японку» и устремился за ним. Управляя одной рукой, другой он вытащил мобильник и нажал вызов:

– Медведь, это Выпь! Похоже, наши крестники только что совершили теракт в торговом центре «Глобал-Сити» у метро «Южная».

– Поясни точнее, в чем дело, – озабоченно потребовал тот, заменивший временно раненого сотника.

– Внутри центра паника, свалка. Кажется, даже дерутся… А эта четверка ореликов постояла спокойно у входа и сейчас улепетывает куда-то по направлению из города. Я сел им на «хвост», но не уверен, что удержусь… У них «Тахо» – мощная машина…

– Продержись, сколько сможешь, Выпь! Вдруг да узнаем, где их база?..

– Постараюсь, Медведь! Отбой!..

Однако преследования не получилось. Водитель джипа, видимо, заметил «хвост», потому что на перекрестке возле метро «Пражская» «Тахо» вдруг резко ушел налево, едва разминувшись с автобусом. «Тойота» же, попытавшись повторить маневр, не смогла увернуться от тяжелой машины. Последовал тяжкий удар в правое заднее крыло, «японку» развернуло и отбросило на стоявший у перекрестка минивэн. После второго удара Выпь потерял сознание, уронив голову на руль.

* * *

– Итак, Иннокентий Абрамович, подытожим, – Белогор отхлебнул остывшего кофе из пластикового стаканчика. – Первое: до вашего появления у нас не было никаких проблем с конкурентами, мы даже не знали об их существовании. Почему – это отдельный вопрос, который я непременно задам кому следует в свое время. Второе: от вашего появления в центре «Юность» до… вторжения ГПИ прошло более четырех месяцев. Из чего можно сделать вывод, что и они до поры не знали о нашем существовании. Не знали бы и дальше, если бы некто не слил им нужную информацию.

– Вы подозреваете наличие шпиона здесь, в центре? – кивнул Зухель, нажимая кнопки на стоящей в углу кабинета кофеварке.

– Нет. Судя по всему, источник внешний. ГПИ выдали информацию только о «Юности», но не о вашем присутствии здесь. Им просто намекнули, мол, поищите-ка еще вот тут, ребятки.

– Но к чему такие сложности?

– Чтобы, к примеру, мы с вами не вычислили этот источник. Ну и они тоже.

– То есть вы хотите сказать, что и у нас, и у них может быть один и тот же информатор?

Стас внимательно посмотрел на открытое лицо профессора, взгляд его потяжелел.

– Не хотел бы я, – произнес он медленно, – чтобы это было так…

Некоторое время оба молча пили кофе, обдумывая ситуацию, наконец Зухель заговорил:

– Если я все правильно понял, уважаемый волхв, наша с вами задача состоит в том, чтобы определить утечку информации из нашего центра?

– Именно, Иннокентий Абрамович. Ведь этим шустрикам из ГПИ сначала надо было точно установить ваше присутствие здесь, а для этого им просто необходим был свой человек среди сотрудников центра.

– Но ведь почти никто…

– Верно! Почти никто не покидает территорию «Юности». А те, что выезжают, продолжают находиться под охраной бойцов «Перуна». И за все время не случилось ни одного тревожного события, которое бы можно было расценить как попытку вербовки.

– И все же вы считаете, что осведомитель есть?

– Иначе не получается, – Белогор швырнул пустой стаканчик в мусорницу и развел руками. – «Крот» должен быть! Они точно знали, кого и где искать.

– А может быть, всю информацию собрали их необыкновенные животные, – хитро прищурился Зухель. – Вы только подумайте, какая совершенная технология у них на службе: управление живыми существами на расстоянии!

– А вы представляете, насколько это затратно? Сколько стоит подобная зверюшка?

– Да уж немало…

– Именно! Поэтому рисковать понапрасну столь дорогостоящим «оборудованием» никто не станет. – Белогор принялся мерить шагами кабинет. – Нет, они точно знали, что вы здесь и даже где ваш коттедж. Ворона и, видимо, собака понадобились лишь для рекогносцировки. Да и то, птицу они потеряли.

– Тогда необходимо как-то выявить этого «крота», – пожал плечами Зухель.

– Конечно, немедленно этим займемся. Нужно проверить передвижения всех выездных сотрудников за последние две недели… – Стас потянулся было к селектору. – Черт! Охраной занимался Миша Зотов! А он теперь нескоро сможет…

– Погодите, уважаемый волхв, – в глазах профессора вспыхнул огонек азарта, – есть идея получше!

– Что вы предлагаете?

– У нас в центре есть четыре прелестных малыша – будущие эсперы.

– Ну и что?

– Давайте предложим им найти нехорошего дядю или тетю.

– Каким образом? – Белогор непонимающе уставился на профессора. – Что могут сделать маленькие дети?

– Они – эсперы, уважаемый волхв, эсперы! Несмотря на юный возраст, эти детки, например, видят ауры людей, чувствуют эмоциональный фон человека. В принципе, могут определить, лжет человек или нет…

– Вы предлагаете использовать детей как детекторы лжи?

– Я предлагаю сыграть с ними в игру. – Зухель даже руки потер, будто предвкушая интересную забаву. – Вы ведь, наверное, в курсе, милейший Белогор, что спектральные цвета ауры человека сильно зависят от его мыслей и желаний. Иными словами, у человека с «черными мыслями» и аура становится темной. Более того, сильные эмоции – такие как гнев, радость, боль, страх – имеют свои четкие цветовые ауры, которые эспер отличит без труда.

– Допустим, но при чем здесь дети? Как вы сможете объяснить четырех-пятилетнему ребенку, что именно он должен увидеть?

– А я ничего и не буду объяснять. Я попрошу их нарисовать дяденьку или тетеньку, у которых они увидят вокруг головы серый, красный или черный цвет.

– Почему именно эти цвета?

– Серый цвет – всегда означает сильное беспокойство. Человек, старающийся скрыть от остальных нечто, всегда испытывает это чувство. Красный, особенно темно-красный, цвет – эгоизм или даже эгоцентризм. Человек с такой аурой способен на любые неэтичные поступки ради собственной выгоды. Ну а черный – цвет страха и боли.

– Значит, вы считаете, что «крот» непременно должен быть эгоистичным человеком, испытывающим беспокойство или страх при выполнении своей тайной миссии?

– Естественно!

– Не факт, Иннокентий Абрамович, не факт, – покачал головой Белогор. – А если этот человек действует по собственному убеждению?

– И что это меняет? – хмыкнул Зухель. – В мотивациях – те же эгоизм, беспокойство и страх, даже еще сильнее выраженные.

– М-да, – вынужден был согласиться Стас после некоторого раздумья. – Что ж, давайте попробуем… детишек. Но не забывайте, что сегодня все-таки Новый год. Не хотелось бы портить людям праздник.

– Вот и будет «сюрприз» вашему «кроту». Сейчас еще только три часа, и будем надеяться, что сотрудники пока не разъехались…

Вдохновленный профессор немедленно отправился в «детский сад» – учебно-испытательный отдел центра, где под руководством Зухеля велись работы с детьми – в основном сотрудников «Юности» – по пробуждению у них паранормальных способностей. Белогор же немедленно связался с начальником охраны центра.

– Медведь, есть новости?

– Выпь куда-то пропал…

– Что значит, пропал? Почему сразу не доложил?

– Полчаса назад примерно он вышел на связь, сообщил о странном инциденте в торговом комплексе «Глобал-Сити» в Северном Чертаново. Выпь сказал, что это похоже на теракт, и что он преследует машину наших «крестников» из ГПИ. Я дважды вызывал его, но он не отвечает…

– Вышли немедленно к торговому комплексу «ладонь» Сокола! Докладывать мне каждые полчаса!

– Слушаюсь, волхв!..

Белогор глянул на часы и, чтобы отвлечь себя от тягостного чувства ожидания, в который раз отправился проведать раненого друга.

Спустя полтора часа Стаса вызвал по мобильнику Зухель. Белогор в это время возвращался из лазарета к себе в кабинет, ободренный состоянием Михаила Зотова. Рысь – кошка живучая. Контузия оказалась не такой уж серьезной, и врач твердо пообещал поставить на ноги сотника к концу новогодних каникул.

– Уважаемый волхв, – традиционно начал профессор, – не желаете ли ознакомиться с результатами нашего с вами смелого эксперимента?

– Буду у вас через пару минут! – бросил Стас и повернул к главному корпусу.

Зухель сиял как новогодняя елка.

– Вот, полюбуйтесь! – Он разложил на столе перед Белогором несколько забавных детских рисунков. – Мне даже не пришлось их уговаривать. Как только я попросил ребятишек нарисовать «плохих» людей, они тут же приступили к делу. Вы бы видели их мордашки, уважаемый волхв! Какая сосредоточенность! Они так старались!..

– А что вы им пообещали за это? – усмехнулся Стас.

– Деда Мороза, конечно! – заявил Зухель и ехидно добавил: – К сожалению, у нас в центре официальный волшебник только один. Прочие пока не способны творить чудеса. Так что придется вам, милейший Белогор, сменить на сегодня имидж…

Стас несколько секунд в изумлении смотрел на него, потом не выдержал и расхохотался. Профессор поддержал его добродушной улыбкой и ткнул пальцем в один из рисунков:

– Думаю, что это и есть наш «крот».

На альбомном листе были изображены четыре корявых человечка как бы в разноцветных «шлемах». У двоих «шлемы» имели ярко-красный цвет, и лишь макушки светились голубым. Еще у одного аура была раскрашена серым с несколькими пятнами красного цвета. А вот у четвертого человечка вся голова была укутана черно-серым саваном, сквозь который пробивались темно-красные лучи. Именно на него и указывал Зухель.

– М-да, впечатляет! – признал ошеломленный Белогор. – Осталось выяснить, кто же он?

– Давайте спросим Вадика – автора сего шедевра…

Вдвоем они спустились в «детский сад». В просторной комнате для игр ребятишки под руководством миловидной женщины средних лет старательно наряжали небольшую живую елку. Из невидимых динамиков лилась веселая музыка, дети наперебой таскали воспитателю украшения из большой коробки, а женщина крепила их на пушистые ветки. Появление двух мужчин никто не заметил, и профессору пришлось громко сказать:

– Здравствуйте, ребята!

Детишки замерли на несколько мгновений, глядя на вошедших, вразнобой ответили на приветствие и тут же снова занялись своим увлекательным делом.

– Вадик, – снова громко позвал Зухель, – подойди, пожалуйста, к нам!

Упитанный чернявый мальчик послушно подбежал к профессору и протянул ему большой золотистый шар.

– У тебя на голове такой же, – серьезно сказал он.

– Здорово! – невольно улыбнулся Белогор и развернул лист с рисунком. – А скажи-ка, Вадим, где ты видел вот этого черного человека?

– Этот дядя работает на компьютере, – охотно пояснил малыш и хотел было убежать обратно к елке, но Зухель ласково придержал его:

– А на каком именно компьютере он работает?

– Там, где мы учимся отгадывать твои загадки.

– Потоцкий! – почти одновременно выдохнули Белогор и Зухель, глядя друг на друга.

Вадик в припрыжку побежал наряжать елку, а Стас вызвал по рации Медведя:

– Немедленно пришли в лабораторию психогенетики двоих бойцов поопытнее. Мы нашли «крота»! Выдай им на всякий случай шокеры…

Глава 5

Томск, новогодняя ночь

В последний день уходящего года я проснулся позже обычного. И вовсе не потому, что решил выспаться впрок перед праздником. Долгие ночные бдения давно остались в прошлом, лихом студенческом времени. С годами человек не только мудреет, но и становится более чувствительным к различным нарушениям своей физиологии. А искусственная бессонница в сочетании с обильными алкогольными возлияниями и кулинарными излишествами ну никак не способствует нормальному ритму организма. Просто напряжение последних дней, драки, нервотрепка поубавили запас жизненной энергии (Ки, как ее называют китайцы), и мозг дал команду на более длительный отдых для ее восстановления.

Грэг, похоже, интуитивно тоже о чем-то подобном догадывался, потому что не пришел, как обычно, делать мне утренний массаж спины своими мощными лапами.

Я сделал разминку, сходил в душ и лишь когда зашел на кухню, обнаружил кота дрыхнущим под батареей пузом кверху. Учитывая комфортную температуру в помещении и длину шерсти мэйнкуна, я счел было его поведение за блажь, но вовремя вспомнил бабушкины поучения. Старушка истово верила в различные приметы и частенько говорила, что кошки – лучшие предсказатели погоды. Например, если кот зимой в теплой хате лезет на горячую печь или, по-современному, под батарею, – жди холодов.

Я посмотрел на панель домашней метеостанции, один из датчиков которой был выведен за окно. На экранчике мерцала цифра «—12» – вполне приемлемая температура для Нового года, а вот барометрическая шкала насторожила. За прошедшие сутки давление выросло аж на 10 миллиметров, что в зимнее время всегда указывало на скорое похолодание.

Я зажег газ и поставил чайник на плиту. Грэг приоткрыл один глаз, муркнул, приветствуя, и отвернулся.

– Вставай, лежебока, – негромко позвал я.

Кот никак не прореагировал. Тогда я осторожно потрогал его пушистый бок пальцами ноги. Грэг бросил на меня через плечо укоризненный взгляд, отмахнулся лапой и снова прикрыл глаза.

– Ну, как знаешь. – И я принялся готовить свой обычный холостяцкий завтрак: яичница с луком, тосты и зеленый чай с лимоном.

До вечера было еще далеко, а заняться совершенно нечем. Я включил комп, с часок поработал, набросав план будущей статьи о киднеппинге и даже сделав несколько набросков эпизодов. Потом полазил по Интернету, посетил несколько форумов паранормальщиков, везде задавая один и тот же вопрос: «Что вы думаете о врожденных экстрасенсорных способностях человека?». Конечно, ничего оригинального в таком подходе не было, однако результат мог оказаться как нулевым, так и очень неожиданным, ибо публика на форумах толклась весьма разношерстная, креативная и непредсказуемая. Авось и всплывет что-нибудь интересное?..

Телефон молчал, поэтому примерно к обеду терпение мое лопнуло, и я позвонил Ракитину.

– Привет, сыщик! Есть новости?

– Конечно! – бодро откликнулся он. – К десяти часам чтоб как штык был у нас!

– С чувством собственного достоинства?

– С тортом для тетушки. А еще – с шампанским, ананасом и своей фирменной курочкой «а-ля Котофф»!

– Елы-палы! – только и смог сказать я, поскольку начисто забыл о нашей доброй традиции: к Ракитиным я уже лет десять приходил на Новый год с блюдом собственного сочинения. Куриные ножки и крылышки мариновались в крымской мадере и обжаривались до румяной корочки с толченым чесноком, а потом тушились в течение часа с яблоками и медом.

До назначенного срока оставалось несколько часов, и я сумел уложиться в них со своими приготовлениями. Выспавшийся Грэг активно «помогал» мне, уплетая куриные обрезки и гоняя яблочные шкурки по линолеуму. Нашу веселую суету замечательно дополнял ехидный голос Тимура Шаова, лившийся из динамиков музыкального центра, и как-то постепенно все «паранормальные» проблемы отступили на второй и третий план, давая возможность извилинам в мозгу слегка выпрямиться и расслабиться. Когда наконец все было готово, я наполнил чашку Грэга еще одним его любимым блюдом – консервированным тунцом в собственном соку, чмокнул кота в пышные усы и сказал:

– С наступающим тебя Новым годом, Котяра! Смотри, чтобы все было тип-топ! Обещаю принести что-нибудь вкусненькое. Пока!

Грэг в ответ прижмурил свои желтые глазищи и лизнул меня в нос – как скрабом обработал! Я захлопнул входную дверь, вызвал лифт и вздохнул: шампанское, ананас, обалденное праздничное блюдо, привлекательный мужик – а оценить по достоинству все это некому! Ракитины не в счет. Дюха – тоже. Маша, конечно, поставила бы высший балл, но ее – увы! – нет. И замены ей тоже нет…

Чувствуя, что градус хорошего настроения начинает быстро понижаться, я не стал дожидаться застрявшего где-то под крышей лифта, а рванул вниз через три ступеньки, держа на отлете сумку с праздничным набором.

* * *

Дверь мне открыла Алена. Вместе с хозяйкой на лестничную площадку выплеснулась незримая волна праздничных запахов и звуков: ваниль, перец, мандарины, жареное мясо – женский смех, звон посуды, льющаяся вода, шкворчание сковородки, бухтение телевизора.

– С наступающим, Аленка! – Я чмокнул ее в пухлую щечку и вручил традиционную бордовую розу, только что освобожденную от зимней упаковки.

– Здравствуй, Димочка! – Она кокетливо улыбнулась и погладила меня по заросшей щеке. – Только тебя и ждем.

От этого невинного заботливого жеста мне стало совсем хорошо. Я вручил Алене сумку с гостинцами и сказал:

– «А-ля Котофф» в термопакете, так что можно прямо на стол выставлять.

Алена упорхнула на кухню, а я прошел по коридору к гостиной и остановился на пороге. В дальнем углу сияла разноцветными огоньками елка – настоящая! – распространяя по комнате свежий смолистый дух. Посередине уже был сервирован стол на шесть персон, однако угощение пока отсутствовало. А на широком диване напротив в позе падишаха развалился Андрюха Куваев собственной персоной и с умным видом тыкал в кнопки пульта телевизора, перескакивая с канала на канал.

– Превед, медвед! – рявкнул он, отбрасывая пульт и буквально взмывая в воздух своим могутным телом. Чудом избежав столкновения со столом, Андрей сгреб меня в объятия и сдавил так, что заныли ребра. Я провел прием «вьюн» из арсенала русбоя и, оказавшись у него за спиной, попробовал взять в захват шею Андрюхи. Не тут-то было! Куваев в свою очередь извернулся, и теперь уже я очутился в согнутом положении да еще с вывернутой назад рукой. Но все-таки годы тренировок не пропали даром. Продолжая вынужденный разворот, я другой рукой уперся Андрею в грудь, одновременно ударив пяткой под колено его правой опорной ноги. В результате мы оба грохнулись на пол, причем я оказался сверху. От неожиданности Куваев выпустил мою левую руку из захвата, и теперь уже я, насев, прижал друга лопатками к ковру.

– Сдавайтесь, граф, вы проиграли!

– Так и быть, – пропыхтел Дюха, – твоя взяла.

Я вскочил и помог ему подняться.

– Где это ты так наловчился?

– Да вот, айкидошничаем помаленьку! – довольно ухмыльнулся Куваев. – Между прочим, я сдался только из уважения к этому дому: неохота было мебель тобой ломать.

– Хлопотное это дело, – отпарировал я. – А то приходи после праздников к нам в клуб. Там мебели нет, вот и выясним твои кондиции.

– Заметано! – оскалился Дюха. – А теперь пошли, познакомлю тебя кое с кем.

Мы протопали на кухню. Она была гордостью Ракитиных. Олег сам сделал для кухни все необходимые полочки-шкафчики-тумбочки, причем сконструировал все так, что и без того немалое помещение стало казаться еще больше. Весь правый угол занимал мягкий диванчик, на котором сейчас восседал капитан и любовно нарезал на низком столике перед собой красный репчатый лук тонкими полупрозрачными колечками. У плиты хлопотала над сковородками Алена, а рядом, спиной к нам стояла незнакомая молодая женщина и что-то делала на откидной кухонной полке-столике.

– Ленчик, познакомься, – громко произнес Дюха, – это тот самый Димыч, о котором я тебе рассказывал.

Женщина обернулась, и я понял, что ошибся в оценке ее возраста. Ей было от силы года двадцать три – двадцать четыре. Тонкая, прекрасно сложенная, она даже на каблуках едва бы достала до моего подбородка. «Осиная» талия была перехвачена широким плетеным поясом, отлично гармонировавшим с платьем, также, казалось, сплетенным из легких полосок какой-то блестящей материи. Огромные синие глаза встретились с моими, по-детски пухлые губы приоткрылись.

– Очень приятно! Елена Даниловна Одоевская.

– Дмитрий Алексеевич Котов, собственной персоной! – не удержался я и пристукнул пятками. Почему-то неудержимо захотелось увидеть, как улыбаются эти очаровательные губки.

Но губки лишь слегка приподняли свои уголки, а в синеве глаз не промелькнуло ни искорки любопытства. Однако я не собирался сдаваться.

– К вашим услугам, мадемуазель!

– И что же умеет господин Котов?

– Всё!

– Ну, тогда порежьте хлеб.

Мне вручили большой нож с волнистым лезвием и благоухающую буханку свежего «Бородинского». Я оглянулся через плечо: Дюха, как всегда, испарился. Он терпеть не мог «кухонного рабства», по его собственному выражению, предпочитая оценивать результаты чужого труда за столом. Я воспрял духом, положил буханку на стол и объявил:

– Резать хлеб ножом – вчерашний день!

Как я и ожидал, обе женщины тут же обернулись и уставились на меня. Отложив нож, я жестом фокусника извлек из нагрудного кармана рубашки пятитысячную купюру, разгладил ее между пальцев, а затем серией молниеносных движений порезал половину буханки хлеба на аккуратные тонкие ломтики.

– Браво, Димочка! – хлопнула в ладоши Алена.

– Господин Котов работает в цирке? – прищурилась Одоевская.

– Димыч просто любит производить впечатление на красивых женщин, – ухмыляясь, пояснил Олег, раскладывая порезанный лук на ломтиках селедки. – А вообще-то он у нас журналист.

Пару секунд Одоевская разглядывала наши улыбающиеся физиономии, потом подхватила левой рукой со стола большое яблоко, подбросила его, а правой с зажатым в ней небольшим ножом сделала несколько стремительных взмахов. В следующее мгновение яблоко снова было у нее в левой руке. С легкой улыбкой на сей раз девушка разжала пальцы, и яблоко распалось на шесть почти равных долек!

– Мои поздравления, миледи! – искренне поклонился я: «Ни фига себе у Дюхи подружки пошли! Где же она так наловчилась? А на вид и не подумаешь?..»

– Если не ошибаюсь, вы применили технику синто[4]? – прищурилась Лена, протягивая мне дольку фрукта.

– Не совсем. А вы продемонстрировали отличное владение школой иайдо[5], – отпарировал я, надкусывая яблоко. – Так кто же вы на самом деле, Елена Даниловна?

– Ребята, может, вам уже на ринг пора? – ехидно поинтересовался Олег. Покряхтывая, он выбрался из-за столика, поднял перед собой блюдо с разукрашенной селедкой и двинулся из кухни, пройдя между нами.

– Действительно. Чего это вы раздухарились? – спохватилась Алена. – Ну-ка, займитесь общественно полезным делом! – и она быстренько вручила нам по полной салатнице, а мне еще и корзинку с хлебом.

– На самом деле я – собкор еженедельника «Сибирь», – заговорщицки шепнула мне на ухо Лена, проходя мимо танцующей походкой. Я невольно задержался в дверях, любуясь ее грацией: «Пантера! Вылитая Багира…»

Едва мы вошли в гостиную, снова разлегшийся на диване Куваев заявил скорбным голосом:

– Наконец-то явились! Все меня бросили! Никому не нужен старый лысый программист!..

– Неправда, Андрюшенька, – неожиданно проворковала Лена и, водрузив на стол салатницу, мгновенно очутилась возле Дюхи. Она прильнула к нему, положила голову на его могучее плечо, и Куваев буквально сомлел на моих глазах. – Ты самый лучший в мире программист! А еще – прекрасный рассказчик… – продолжала девушка нежным голоском.

– Да, Андрюха, ты же вроде бы куда-то ездил? – заинтересовался Ракитин, не спеша расставляя на столе бутылки с напитками и пакеты с соком.

– Я, Олежек, был, можно сказать, на самом краю света! – с готовностью начал Куваев, прижимая к себе миниатюрную подружку. – Обитаемого света. Собственно, дальше страны Аотеароа лежит только Антарктида, а на ней, как известно, никто постоянно не проживает.

– Красивое название! – воскликнула, входя в гостиную, Алена. Она поставила в центр стола блюдо со своими фирменными рулетиками из баклажанов и сделала приглашающий жест: – Прошу занять свои места, дамы и господа! Праздник начинается!

За столом я оказался как раз напротив Одоевской. Эта женщина интересовала меня все больше и больше, но – увы! – я ее, видимо, не заинтересовал совсем. Леночка буквально тонула в объятиях Андрюхи, ловила каждое его слово, подливала вино в его бокал, подкладывала в тарелку самые аппетитные кусочки. Куваев же закатывал глаза, чмокал подругу в пунцовую щечку и болтал без умолку.

Надо отдать ему должное, рассказывать Дюха умел. При этом еще успевал выпивать и закусывать.

– И вот едем мы с Питом на его ферму, а вокруг – сплошной дикий лес. В Новой Зеландии вообще очень много дикой природы. Они там все на ней повернуты. Представьте только: вся страна размером… ну, скажем, с Белоруссию, при этом населения в ней в два раза меньше, а четверть территории – сплошные национальные парки, заповедники, заказники и прочая. А если учесть, что в городах живет большая часть населения, то и получается, что страна-то безлюдная, почти как у нас, в Сибири.

– Ты что, справочник туриста наизусть выучил? – попытался поддеть его я.

– Это, Димыч, так сказать, необходимые вводные сведения, – Андрюха назидательно помахал вилкой, – чтобы была понятной обстановка, в которой со мной и произошло самое настоящее приключение.

– Та-ак, братцы, – поднялся Олег, – по моим часам уже половина двенадцатого, потому на правах хозяина настоятельно рекомендую наполнить рюмки. Обычай требует с уважением проводить старый год, чтобы не обижался на нас и зла не таил.

Никто не возражал. С дружным перезвоном сошлись над столом пять хрустальных сосудов с золотистым токайским вином. Лишь один, шестой, остался стоять на столе рядом с чистым прибором. Это тоже была давняя традиция нашей компании. Стол всегда сервировали на шесть персон, и шестое место предназначалось для Случайного Гостя. Им мог стать кто угодно. Три года назад, например, Случайной Гостьей стала Мария…

Мысль о Маше вернула меня к действительности. Я вдруг осознал, что невольно сравниваю всех знакомых женщин с ней, что пытаюсь найти не замену ей, а ее саму! Снова!.. Вот и на Дюхину подругу я смотрел точно так же. И хотя внешне она была совсем не похожа на Машу, но что-то в голосе Лены, ее манерах, взгляде постоянно напоминало Марию. И это было тяжело выносить. Тем более что Одоевская меня откровенно игнорировала.

Чтобы хоть как-то отвлечься от минорного настроя, я стал прислушиваться к Андрюхиной болтовне.

– Короче, Пит мне говорит, мол, эта птица – наш национальный символ, она находится под защитой государства, и охотиться на нее категорически запрещено! А я ему объясняю, мол, никто и не охотится, я только рассмотреть ее поближе хочу и сразу отпущу. Кое-как его уговорил! И вот мы свернули с трассы на вовсе уж какую-то просеку или тропу. Проехали еще пару километров, Пит остановил машину и вышел. Начал приглядываться к чему-то, потом говорит: иди, мол, вот по этой тропке, через полмили увидишь поляну с высокой травой, там еще ручей бежит. Заляжешь в траве и подождешь. А я тут, мол, покурю. Если повезет, увидишь киви совсем близко.

– Киви же, по-моему, ночные птицы? – снова не удержался я. – Как же ты собирался его ловить в темноте?

– Кто сказал, что ловить? – на голубом глазу отпарировал Дюха. – Только посмотреть поближе! У меня ноктовизор был…

– Ну, ты прямо Даррелл!

– А то!.. Короче, когда я на эту поляну-то вышел, солнце уже за лесом скрылось. А сумерки там, ребята, не серые, как у нас, а синие! И вот эта синева, словно из земли, проступила, поднялась этак над травой. Лежу я, значит, башкой верчу, слушаю. В лесу ведь тишины не бывает, сами знаете: там стукнет, тут скрипнет, шорохи, вздохи, стрекот… А действует, будто гипноз. Чувствую, совсем засыпаю. И тут вдруг слышу: шуршит кто-то по траве. Основательно шуршит, – и в сторону ручья. Я, значит, пополз туда, на звук, потом ноктовизор включил – красотища! Все вокруг переливается, сверкает от черного до салатового!..

– Что ж тут красивого? – хмыкнул Олег, подкладывая себе салата из креветок. – Чума зеленая!..

– Бегемот! – отмахнулся Дюха, не выходя из образа. – Смотрю я, впереди большое пятно – какой-то теплый округлый объект, с короткими ногами. Ну, думаю, вот она – киви, легенда природы! Ка-ак прыгну на нее – цоп!.. А она как заблажит, аж уши заложило. Потом ка-ак даст мне по уху!..

При этих словах мы все дружно покатились со смеху.

– Ну, ты даешь, Андрюха! – с трудом проговорил Ракитин. – Тебе бы романы сочинять, Димыча точно за пояс заткнешь!

– Да не вру я! – вдруг обиделся Куваев. – Просто это не киви оказалась, а туземка. Девчонка за водой пришла, присела у ручья, а тут я на нее…

Новый взрыв хохота заглушил его последние слова. У меня аж слезы на глазах выступили. Отсмеявшись, Олег предложил:

– Давайте выпьем за дружбу народов! А Андрюхе пожелаем дальнейших успехов в ловле женщин голыми руками!

Настроение у всех заметно улучшилось, по крайней мере у меня. Даже аппетит появился, и я приналег на свой любимый салат «Черепашка» с курицей, яблоками и грецкими орехами.

– Это еще что! – приободрился Куваев. – Я вам сейчас расскажу, как настоящий меч орка там нашел…

– Орка?!

– Ну да. Пит меня свозил на места съемок «Властелина колец», и я…

– Пять минут до Нового года! – прервала его Алена, внося в комнату чашу для пунша, заполненную кусочками ананаса. – Ребята, открывайте шампанское!

Мы с Олегом взяли из ведра со льдом по бутылке «Абрау-Дюрсо» и дружно «пальнули» пробками в потолок. Опростав содержимое в чашу, Алена принялась разливать его специальным черпаком по бокалам. Ударили в телевизоре куранты, прозвенел хрусталь: «С Новым годом!»

И тут вдруг радостную атмосферу прорезала неприятная трель звонка. Ракитин отставил бокал и вышел в прихожую. Мы с Аленой обменялись быстрыми понимающими взглядами: такие звонки были не в диковинку. Почему-то сразу подумалось, что это не поздравление. И я оказался прав.

Олег вернулся в гостиную с озабоченным лицом.

– Ребята, вам придется праздновать дальше без меня.

– Что-то случилось? – тревожно спросил Куваев.

– У меня на работе все время что-то случается, – мрачно пошутил Ракитин и добавил, повернувшись к Алене: – Я позвоню тебе…

Та молча кивнула. Олег вышел в коридор. Тогда я тоже принял решение и встал.

– Поеду-ка я с ним, подстрахую, ежели что.

– А как же горячее, Димочка? – почти жалобно сказала Алена.

– Оставь нам по порции, – улыбнулся я и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

На самом деле я не знал, как поступить. По-хорошему надо было остаться, поддержать Алену, но я не мог заставить себя сидеть и наблюдать, как милуются эти «голубки» напротив меня. Мне нужно было отвлечься, развеяться. Поэтому я догнал Ракитина в дверях и молча вышел вместе с ним из квартиры.

Так же молча мы спустились вниз и потопали к стоянке.

* * *

Поездка по ночному городу сама по себе интересна. Ты как бы оказываешься вне времени и пространства – сторонний наблюдатель. Вся жизнь продолжается внутри зданий, а улицы становятся пустыми, не принадлежащими домам. Мне всегда представлялось, будто я некий пришелец, пытающийся изучать чужую жизнь сквозь невидимую, но реальную мембрану, отделяющую живой мир от неживого. Или еще: люди ушли, а мир остался.

Но праздничный ночной город – совсем другое дело. Особенно в Новый год. Тут, наверное, все наоборот. Вся жизнь перемещается на улицы, невзирая на холод, темноту и сугробы. Улицы расцветают тысячами фейерверочных букетов, толпы радостно-счастливых горожан, все становятся братьями и сестрами, закадычными друзьями. Смех, шутки, выстрелы шампанского, петарды, серпантин, улыбки, сияющие глаза. Но только одну ночь…

Ракитин вел машину в своем привычном стиле: не замечая перекрестков и светофоров, большинство которых, к счастью, переключили на мигающий желтый. Поэтому до управления криминальной милиции мы добрались буквально за пять минут.

Коридоры этого старинного здания были пусты и неприветливы, потолочные плафоны горели через один, шаги эхом раскатывались под потолком. Но в дежурной части оказалось довольно оживленно.

В просторной, залитой светом комнате, уставленной по периметру конторскими столами, было шумно и накурено. Я терпеть не могу прокуренных помещений, поэтому сразу полез за сигаретами. Лучше уж присоединиться к сей вредной привычке, чем нюхать табачный перегар.

Прямо напротив двери у стола дежурного опера сидели двое – пожилой мужчина и мальчик, оба одетые в какие-то обноски явно с чужого плеча. Но лишь подойдя ближе, я понял, что сигаретный дым может работать и как отдушка. От обоих задержанных несло таким амбре, что даже меня, небрезгливого по натуре, невольно передернуло. А Ракитин так и вовсе отшатнулся и тоже поспешно вытащил пачку «Кэмел».

– Ну, что тут у вас? – хмуро спросил он, закуривая.

– Да вот, товарищ капитан, делали плановую зачистку и нарвались сразу на пятерых жмуриков, – устало доложил дежурный лейтенант Руденко, здоровенный, слегка неуклюжий парень.

– Кто такие?

– Бомжи…

– Поножовщина?

– Нет. Потрава.

Ракитин удивленно посмотрел на лейтенанта.

– Кто же их? Эти?.. – он кивнул на осторожно озирающихся задержанных.

– Нет. Вроде бы… – Руденко в замешательстве потер колючий подбородок. – Они сами к нам подошли, пока мы с трупами возились…

Олег повернулся к мужчине, глубоко затянулся и спросил на выдохе:

– Фамилия, имя, отчество, прежний род занятий?

– Тудыхыч я, – неожиданно четким, хорошо поставленным голосом ответил бомж. – В прежней жизни – Иван Савельевич Тудыхин, старший преподаватель педагогического университета, кафедра русского языка и литературы.

– Ух ты! – раздался чей-то возглас у меня за спиной.

Я тоже не удержался и хмыкнул. Надо же! Куда только не заносит людей судьба? А ведь этот Тудыхыч совсем не похож на опустившегося пьянчужку! Взгляд ясный, твердый, даже сидит с достоинством…

– Так что же приключилось, Иван Савельевич, с вашими… сожителями? – спросил Ракитин, усаживаясь за стол дежурного.

Руденко в это время обошел стол и потянулся мимо мальчика за какими-то бумагами. Неожиданно мальчишка, скуластый и черноглазый, как татарчонок, весь сжался на стуле, явно пытаясь отодвинуться от лейтенанта. Выглядело это странно, потому что добряк Руденко не способен был и кошку обидеть. Обдумать сие наблюдение я не успел, поскольку мое внимание привлек рассказ бомжа.

– Я, господин капитан, отнюдь не бомж, как вы, наверное, подумали, – говорил он. – Я – идейный борец за жизненную свободу! Я считаю, что по-настоящему может ценить жизнь лишь тот, кто познал ее во всех проявлениях и формах. Поэтому я и опустился, так сказать, на самое дно нашего общества, чтобы затем, постепенно поднимаясь…

– Господин Тудыхин, – жестко оборвал его Олег, гася окурок, – давайте оставим философию и обратимся к фактам: пятеро ваших знакомых мертвы, а вы живы. Объясните, как это произошло?

– Извините, господин капитан… – Бомж подергал себя за клочкастую бороду, покосился на меня, примостившегося слева на краю стола, и сказал: – Меня спас вот этот мальчуган.

Теперь все взоры обратились на татарчонка. Мальчишке на вид было лет восемь-девять. Одетый в рваный пуховик размера на четыре больше нужного и такие же громоздкие пимы, он испуганно озирался на толпу взрослых мужиков. Особенно меня удивила его реакция на темноволосых людей. Каждый раз останавливая взгляд на одном из трех присутствующих в комнате брюнетов – Руденко и еще двоих оперативников, – глаза мальчика расширялись, а нижняя губа начинала мелко подрагивать. Я посмотрел на Ракитина: заметил ли он? Однако Олег уже вновь глядел на «идейного» бомжа.

– Как он к вам попал?

– Мальчика зовут Шамиль, – охотно объяснил Тудыхыч. – Шамиль Ильясов. Я шел своим обычным маршрутом, мимо мусорных контейнеров, что возле рынка, и вдруг услышал тихий плач. Сперва я решил, что это щенок скулит. Потом подумал, откуда щенок в декабре? Собаки-то щенятся обычно весной?.. Тогда я обошел контейнеры, заглянул за штабель пустой тары, что стоит прямо за бакалейным рядом, и увидел ребенка. Он скорчился в пустой коробке из-под консервов, на нем был только рваный свитер, трико и почему-то сандалии. Мальчик явно замерзал. Я подошел к нему и окликнул. Он долго смотрел на меня, потом сказал, как его зовут. Ну, я и предложил ему пойти со мной в коллектор, что на Мельничной. Там подтекает магистральная труба горячего водоснабжения, поэтому там тепло, хотя и сыровато.

В общем, привел я его туда, подобрал одежду, покормил, и он заснул. А я пошел снова по маршруту…

– Нельзя ли покороче, Иван Савельевич? – терпеливо попросил Ракитин.

– Извините, – вздохнул тот. – Так вот, когда я вечером вернулся, вся наша дружная семейка уже была в сборе. Мои товарищи все – абсолютно вменяемые люди. Минорыч – бывший трубач из районного духового оркестра, Лекало – мастер из ателье верхней одежды, он нам всем одежду по размеру подгоняет… подгонял…

– Покороче, господин Тудыхин! – начал закипать Олег.

– Ага. Так вот, мы собрали приличный праздничный стол: шпроты, килька в томате, горошек «Бондюэль», балык из кеты… Пардон! Ну и выпить, конечно. Алкоголь почти всегда приносил Оливер…

– Иностранец?!

– Н-нет, что вы! Его так прозвал я. Уж больно он был похож на Оливера Твиста, только постарше. Вот и вчера Оливер принес сразу две бутылки водки! Он сказал, что их ему подарил какой-то улыбчивый парень возле гастронома «Нижний». Вроде как с наступающим Новым годом поздравил…

– М-да, уж поздравил, так поздравил! – вырвалось у меня.

Бомж укоризненно посмотрел на меня и снова повернулся к Ракитину.

– И вот, когда праздничный стол был накрыт, мы все расселись вокруг, и Оливер распечатал первую бутылку, Шамиль, которого я усадил рядом с собой, вдруг сказал, что водку пить нельзя, она отравлена!

– Он ее что, нюхал, пробовал?.. – перебил Олег.

– Н-нет… Шамиль сделал такой вот жест, – Тудыхыч провел ладонью над столом, – и сказал, что пить водку опасно. Ему никто, конечно, не поверил. Кроме меня. Остальные посмеялись и выпили по полстакана сразу…

– А почему вы поверили мальчику? – снова встрял я.

– Не знаю… – бомж опять дернул себя за бороду, посмотрел на притихшего татарчонка. – Просто я понял, что он не лжет. И не стал пить.

Теперь уже все смотрели на мальчишку, и от такого обильного внимания тот стушевался еще больше. Я понял, что разговора в такой ситуации с парнем не получится, и, наклонившись, шепнул Олегу:

– Пусть все выйдут, кроме нас и бомжа. Мальчик сильно испуган, его надо успокоить.

Ракитин кивнул и рявкнул:

– А ну, чего расселись? Здесь вам не цирк! Освободите помещение!

Опера зашевелились и подались к выходу – решительность капитана прекрасно знали и сочли за лучшее не спорить.

– Руденко, – окликнул Олег лейтенанта, – пробей-ка этого парнишку по базе, может, что всплывет?

Тот кивнул и исчез за дверью. Ракитин посмотрел сначала на меня, потом на мальчика. Я слез со стола и присел на корточки перед татарчонком.

– Исян мы сыз, улча![6]

Он удивленно уставился на меня, и неуверенная улыбка чуть тронула пухлые губы.

– Исян бул-ырга, абый! Син татар-кеше?

– Ёк. Мин рус. Минем хатын бул-эргэ татар.[7] – Я протянул руку и осторожно погладил мальчишку по спутанным вихрам. – Не бойся, здесь только друзья, – добавил я по-русски. – Скажи, почему ты боишься людей с темными волосами?

– Они плохие… Они все плохие! – неожиданно выкрикнул он и снова сжался в комок, закрыв лицо ладошками.

– Ну, ну, басыл-ырга, улча! – поспешно сказал я. – Мин сине дус![8]

В этот момент в комнату просунулся Руденко.

– Товарищ капитан, я нашел!

– Чего нашел? – не понял Олег.

– Откуда парнишка этот. Из Бакчара он. Ильясов Шамиль Равильевич, одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года рождения. Кстати, находится в розыске по заявлению матери от тридцатого декабря…

– Ладно. Составь там пока справку, – отмахнулся Ракитин. Руденко исчез. – Ну что, Димыч, похоже, парень не наш.

– То есть как? – не сообразил сразу я. – Ты о чем?

– Все о том же. О киднеппинге. – Олег снова закурил. – Тебе ведь тоже эта мысль в голову пришла, когда Иван Савельевич про водку рассказывал?

Я ошалело покрутил головой.

– Представь себе – нет!.. Зато сейчас появилась другая. Дай-ка фотки пропавших ребят?

– Зачем?

– Давай, давай! Проверять – так до конца.

Ракитин недоверчиво покосился на мальчишку, на притихшего, ничего не понимающего бомжа, и вытащил из своего планшета, который ему подарили когда-то вертолетчики из МЧС, конверт с фотографиями похищенных детей.

С замиранием сердца, от смутного предчувствия удачи я разложил фото на столе перед Шамилем и тихо попросил:

– Улча, зинхар, карарга бире. Син кемне-дыр белеем-ырга?[9]

Мальчишка внимательно сначала взглянул мне в глаза, потом вздохнул и принялся разглядывать лица ребятишек. Вдруг он протянул руку и ткнул в две рядом лежавшие фотографии.

– Вот этих… Миша и Витя.

* * *

Я проснулся оттого, что кто-то дышал мне прямо в лицо. Шумно, пофыркивая. Потом горячий шершавый язык прошелся по моей щеке, и тогда я сообразил, где нахожусь…

После того как мальчишка опознал двоих ребят из детдома, дело приняло совсем другой оборот. Шамиль рассказал нам весьма занятную историю.

Он приехал в город из родного Бакчара с матерью и братом к родственникам на праздники. До Нового года оставалось несколько дней. Он и его двоюродные братья и сестры гуляли по Томску, катались на горках, ходили на городской каток, ели мороженое – в общем, знакомились с большим городом. И уже через пару дней Шамиль освоился в новом для него окружении, а три дня назад они с братом отправились снова на каток. Брат пошел в туалет, а Шамиль остался ждать его в раздевалке. Вот тогда-то к нему и подошел «темный человек».

Определение показалось мне странно знакомым, и я уточнил:

«Он был темным снаружи или внутри?»

«Он был совсем темный! Весь!» – прошептал мальчик.

И тут для меня все встало на свои места. Татарчонок оказался врожденным экстрасенсом, эспером. И он распознал в незнакомце такого же, как сам, эспера, только укрывшегося за психокинетическим блоком и потому казавшегося «темным», то есть не светящимся в биополевом спектре. А еще тот был темноволосым и темноглазым. Вот парнишка теперь и шарахался от всех брюнетов подряд.

«Он сказал, чтобы я пошел с ним, – рассказывал Шамиль, хлюпая носом от нахлынувших переживаний. – И я пошел…»

Ракитин при этих словах остро глянул на меня. Он тоже все понял, но, по привычке, не поверил до конца.

«Сильнейшая суггестия», – прокомментировал я для него.

Незнакомец привез мальчишку в «большой красный дом», и Шамиль оказался там в компании тех двух мальчиков.

«Вот она, база! – не удержался я. – Большой красный дом…»

«И как ты собираешься его найти?» – скептически хмыкнул Олег.

«Элементарно! Поездим завтра по городу вместе с мальчиком и найдем. Раз Шамиль помнит дом, значит, тот эспер не успел или не стал возиться с постановкой блоков памяти…»

«А как ты себе представляешь этот дом?»

«Думаю, скорее всего, это дом в частном секторе, что-нибудь из новоделов».

«Ладно. Заканчиваем, – решил Ракитин. – Всем нам и малышу надо немного поспать…»

«Ты собираешься оставить парнишку здесь?»

«Да. А что ты предлагаешь?»

«Заберем его с собой. Пусть хотя бы отмоется и поспит по-человечески! Утром же все равно вместе ехать…»

Олег посмотрел на меня, как на мать Терезу, но лишь головой покрутил. И мы поехали обратно на ракитинскую квартиру, где нас заждались новогодний стол и близкие друзья…

Влажная терка вновь прошлась по моей щеке, и я открыл глаза. Джейкоб Сэмюэль-младший, чистопородный английский бульдог, гордость семьи Ракитиных, встав на задние лапы и упершись передними в край кухонного диванчика, внимательно разглядывал мою физиономию.

– Привет, псина, – сказал я и потрепал бульдога по мощному загривку. – Какой сегодня день?

– Уаурр! – ответил Сэмюэль-младший и потрусил из кухни в коридор.

– Правильно, – вздохнул я, поглядев на свои старенькие «Q&Q». – Десять часов нового года. С ума сойти!

Диванчик на кухне – не самое удобное спальное место в квартире, что-то вроде верхней боковой полки в плацкартном вагоне. Но, как говорили мудрые римляне, «tarde venientibus ossa»[10]. Все прочие приличные места оказались заняты, в частности, моя «законная» раскладушка была отдана татарчонку. Мальчишка так намучился, что заснул еще в машине и его пришлось заносить в квартиру на руках. Алена и вымыла его, полусонного.

Кряхтя и чертыхаясь на занемевший бок, я сполз с диванчика и принялся приводить тело в чувство. Интенсивный пятиминутный комплекс для разогрева мышц и связок, как всегда, оказал свое чудесное воздействие и позволил мне выйти в коридор вполне достойной, энергичной походкой. Душ, к сожалению, принять не получилось – все-таки не дома! – но умылся я на полную катушку, облив торс ледяной водой над ванной из ковшика.

Выехали мы, однако, лишь спустя час. Алена не отпустила нас без горячего завтрака, да еще Шамиля будили минут пятнадцать. Мальчишка совсем разомлел от тепла и уюта.

По дороге он рассказал нам окончание своей истории. Миша и Витя поведали новому товарищу по несчастью, что сидят здесь уже дня два или три, что они из детдома, что не помнят, как сюда попали, им очень страшно. Кормили пленников два угрюмых бугая с дубинками. Раз в день ребятам выдавали по плошке то каши с мясом, то макарон по-флотски и по половине батона. В комнате стоял кулер с водой, а в дальнем углу в нише был туалет. Короче, практически тюрьма!

Появление Шамиля вызвало у мальчишек смутную надежду на спасение, так как татарчонок в отличие от них помнил все, что с ним случилось, и был решительно настроен сбежать при первой возможности. Втроем они придумали, как обмануть охранников, и когда страшный «темный человек» куда-то уехал, наказав бугаям внимательно следить за пленниками, ребята разыграли целый спектакль.

Витя и Миша подняли жуткий шум, изображая отчаянную драку. А когда охранник, дежуривший снаружи, вошел в комнату, Шамиль, стоявший на стуле за дверью, изо всех сил треснул бугая по затылку крышкой от унитаза. Несмотря на малые силенки, татарчонок проделал это столь удачно, что охранник рухнул на пол, потеряв на какое-то время сознание. Мальчишки выскочили в коридор, и Шамиль, запомнивший путь, быстро повел их к выходу. Они успели добраться до калитки, прежде чем их заметил второй охранник.

Дальше была отчаянная беготня по сумеречным улицам и переулкам, огороженным сплошными заборами и совершенно безлюдными. В какой-то момент Шамиль понял, что им не уйти всем вместе и предложил разделиться. Ребята бросились на перекрестке в разные стороны, и больше татарчонок их не видел. Мальчик побежал по незнакомой улице наугад. Через несколько минут он вдруг очутился среди штабелей ящиков и коробок. Сил бежать дальше не было, и Шамиль решил спрятаться в этом искусственном лабиринте. От усталости он незаметно задремал, тут-то его и нашел Тудыхыч.

– Ты бы смог узнать своего «темного человека»? – спросил Ракитин.

– Не знаю. Наверное…

– Хорошо. Когда вернемся в управление, мы с тобой попробуем нарисовать с помощью компьютера его портрет. Договорились?

– Ладно… А вы дадите мне порисовать?

– Конечно. Ты сам и будешь это делать!..

– Между прочим, его мать уже обыскалась, – напомнил я.

– Вернемся в управление и вызовем ее, – жестко ответил Олег, и я не стал с ним спорить, понимая, что на кону сейчас жизни еще полутора десятков ребятишек, а помочь их найти может только маленький татарчонок Шамиль.

Большой красный дом отыскался примерно через час езды по городским окраинам. Собственно, окраиной этот район можно было назвать лишь условно, так как Источная улица располагалась территориально как раз почти в центре города, но в старом районе, так называемой Татарской слободе, протянувшейся вдоль реки параллельно Центральному проспекту всего-то в паре кварталов от него. Дом оказался типичным новоделом: двухэтажный особняк из красного кирпича за двухметровым кирпичным же забором с системой видеонаблюдения по всему периметру и телекамерой над железной калиткой.

– Следов нет, – ткнул я пальцем в свежий, нетронутый снежок перед калиткой.

– Ну и что? – буркнул Олег, внимательно осматривая забор. – Это говорит лишь о том, что за последние три-четыре часа сюда никто не входил и не выходил.

– Почему?

– А ты не заметил разве, что снег везде свежий?

– Черт! Действительно…

– Ладно, – Ракитин повернулся к машине, – едем в управление. Там выясним, кому принадлежит эта хата, сделаем фоторобот твоего «колдуна» и отдадим мальчонку матери.

Оперативная проверка владельца «красного дома» выдала неожиданный результат.

– Недвижимость по адресу: улица Источная, дом восемь принадлежит господину Прохорову Александру Михайловичу, – доложил лейтенант Руденко по интеркому, когда мы с Олегом расположились в его капитанском кабинете покурить и обдумать результаты поисков.

– И кто же он такой, этот Прохоров? – спросил Ракитин.

– Вы будете смеяться, товарищ капитан, но он – депутат Государственной думы по Ямало-Ненецкому округу, а также один из совладельцев «Ямалнефти».

– Действительно – ха-ха-ха, – помрачнел Олег. – Вот влипли!

– Почему «влипли»? – вмешался я. – Наоборот. Депутата здесь нет, значит, и шума никакого не будет.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно покосился на меня Ракитин.

– Что можно это дельце обтяпать на раз!

– Что ты имеешь в виду? – грозно повторил Олег, гася окурок в переполненной пепельнице.

– Ну, не закипай, капитан! Я же понимаю, что ордера на обыск депутатской хаты тебе в ближайшую пятилетку никто не даст. Так давай сделаем это частным порядком?

– Это будет посягательством на чужую собственность с нанесением физического и морального ущерба. Срок – до пяти лет, – сообщил Ракитин.

– Ну, ты же меня не сдашь, Олежек? Своего лучшего друга, соратника и помощника? – произнес я голосом кинопровокатора.

– Наследишь – сдам!

– Спасибо за доверие, господин капитан! Все будет тип-топ! Ребята проверенные, свое дело знают…

– Какие еще ребята?!

– Да не нервничай ты так! Ребята – это мы с Дюхой, конечно. Куда ж я без него?

– Ну да, естественно, – хохотнул Ракитин. – Как же я забыл? Два сапога – пара! Интересно было бы подсчитать, на какой срок в сумме вы с ним уже набедокурили?

– Думаю, таких сроков в российском уголовном законодательстве просто не существует, – отпарировал я и поднялся. – Ариведерчи, амиго! Пойду готовить преступление…

Глава 6

Подмосковье, 1 января, полдень

Первый день нового года выдался как по заказу – солнечный и тихий. Зима нагрянула на Подмосковье настоящая, с морозами и снегопадами, потому к январю леса и луга в окрестностях столицы оказались укрыты толстым белым одеялом. Кое-где сугробы достигли метровой высоты и явно не желали на этом останавливаться. А легкий морозец придал зимнему наряду приятную сухость и пушистость.

Владимир Генрихович не страдал любовью к долгому застолью, поэтому чувствовал себя бодрым и приятно возбужденным. С утра он уже успел проделать сложный комплекс дыхательной гимнастики тайцзи и пробежать по специально расчищенной трассе несколько километров. Теперь он был готов к встрече новых воспитанников, доставленных аж из далекой Сибири. Неважно, что их мнения по этому поводу никто не спрашивал. Владимир Генрихович был уверен, что сумеет убедить любого, самого упрямого мальчишку в том, что тот вытянул счастливый билет.

Здесь, в детском санатории «Солнышко», как официально именовалась секретная научная база ГПИ, ребятишкам были созданы почти идеальные условия для жизни и занятий за одним существенным исключением – отсюда нельзя было выйти. Точнее, выйти без разрешения и сопровождения специального сотрудника ГПИ. Но ребятишки об этом не знали и даже не думали. О последнем господин Энгельс заботился лично, не доверяя никому. И до сих пор все получалось как нельзя лучше.

Стоя на крыльце главного корпуса санатория, Владимир Генрихович курил любимую гаванскую «чаруту», изредка бросая взгляды то на подъездную дорогу, исчезающую в недалеком перелеске, то на роскошный «Ролекс» на своей левой руке. Наконец среди серо-черного частокола деревьев замелькал желтый силуэт санаторского мини-буса. Энгельс тут же загасил сигарету, спрятал окурок в серебряный портсигар и сунул в рот мятную пастилку. Затем прикрыл глаза и сплел пальцы рук в мудру[11] Небесного Храма, позволяющую максимально сконцентрировать внутренние резервы и усилить восприимчивость эмоциональной сферы.

Восточными практиками директор научного отдела ГПИ увлекался много лет подряд и сумел достичь высоких результатов в самосовершенствовании. Он свято верил, втайне от всех, что таким путем рано или поздно овладеет высшими сиддхами – паранормальными способностями – и станет настоящим магом. Энгельс уже сейчас освоил кое-что из арсенала эспера и стал достаточно сильным суггестором[12], которому вполне по силам было подчинить своей воле обычного человека, не говоря уже о детях.

Мини-бус вкатился в раскрытые ворота, скрипя свежим новогодним снежком, и замер перед крыльцом. Из пассажирской двери спустился очень высокий, выше директора почти на голову, парень лет двадцати, одетый в меховую «аляску». Он подошел к Энгельсу и приветствовал его традиционным индийским жестом – полупоклоном со сложенными перед грудью ладонями.

– Хайре, геше![13] – тихо произнес парень. – Я исполнил твою просьбу.

– Благодарю тебя, идущий, – кивнул в ответ директор. – Проводи наших новых братьев и сестер в их комнаты, пусть они немного отдохнут с дороги. Я встречусь с ними через час.

– Среди них есть достаточно сильные «спящие», геше, – в сомнении покачал головой парень. – Мне было очень трудно удерживать их в шуньяте[14]…

– Хорошо, я успокою их сам. – Энгельс решительно направился к мини-бусу.

В глубоких удобных креслах салона сидели полтора десятка мальчиков и девочек. Пятнадцать пар разноцветных, но одинаково встревоженных и настороженных глаз уставились на директора. Владимир Генрихович глубоко вздохнул, сложил пальцы в мудру Земли и заговорил низким, рокочущим голосом, казалось, идущим откуда-то из его груди:

– Приветствую вас, мои младшие братья и сестры! Ваш долгий и трудный путь окончен. Вас ожидает теплый и светлый дом, добрые друзья, интересные встречи и увлекательные рассказы обо всем, что только пожелаете! Отныне вас никто не станет обижать и заставлять. Чем вам заниматься, вы будете решать сами. Любые ваши пожелания, если это возможно, будут выполняться. Я покажу вам, кем вы можете стать на самом деле, и каждый из вас сам выберет свой путь. Я стою сейчас перед вами, я улыбаюсь вам, я вижу вас, вы слышите мой голос и теперь вы верите только мне![15]

Энгельс обвел детей внимательным взглядом и незаметно расслабился: суггестия прошла успешно. Ребятишки заулыбались в ответ, из глаз исчезла настороженность – они уже любили его!

– Друзья, меня зовут Владимир Генрихович, – продолжил директор уже обычным голосом. – Сейчас вас проводят в ваш новый дом, вы сможете сами выбрать в какой комнате и с кем жить. После обеда я вам покажу весь наш замечательный и удивительный дом и расскажу, какими необыкновенными вещами мы с вами тут будем заниматься! Прошу, дамы первые!..

Девочки захихикали и одна за другой, важничая, пошли к выходу. Владимир Генрихович встал снаружи и каждой подал руку, улыбаясь и слегка нажимая большим пальцем на тыльную сторону кисти детей – «точку доверия», закрепляя эффект суггестии. С мальчишками он проделал то же самое, «по-взрослому» пожимая им руки.

Когда последний из «борзых щенков» скрылся за дверью санатория, Энгельс шумно выдохнул и, привалившись к теплому борту мини-буса, вытащил из портсигара недокуренную чаруту. Из кабины машины выбрался водитель, до того сидевший, как мышь, тоже достал пачку и закурил.

– Виртуозная работа, шеф! – хохотнул он.

– Что ты в этом понимаешь, Будильник? – язвительно усмехнулся в ответ Владимир Генрихович. – Ты, например, знаешь, что такое суггестия?

– А по мне хоть офигестия – один хрен! Лишь бы бабосики в кармане шуршали. Я вам тогда хоть сотню этих спиногрызов накопаю…

– Ладно, накопаешь. Потом. А сейчас отгони машину и гуляй до понедельника. Бабосы свои в кассе получишь.

Энгельс выстрелил окурком в сугроб и двинулся к дверям санатория.

* * *

Игорь Потоцкий нервничал, хотя и старался не показывать виду. От природы чувствительный ко всякого рода неприятностям, после того как передал через FTP-сервер план территории центра и график работы сотрудников, Игорь не находил себе места. Все его нутро вопило: «Опасность! Надо бежать, тебя вычислят!..» Но другая часть сознания, подчиненная чужой воле, не давала удариться в панику, заставляла напрягаться до скрежета зубовного и продолжать работать как ни в чем не бывало.

Время шло, но никто за ним не приходил, не арестовывал, не следил за каждым шагом. Другой бы на месте Потоцкого давно расслабился – пронесло! Но Игорь обостренно чуял, что ничего не закончилось, и его задержание – дело времени. Поэтому, когда в помещение лаборатории компьютерного прогнозирования и анализа вошли сразу три «перуновца» с черно-красными жезлами шокеров в руках, Потоцкий понял: это за ним!

Выхватив из ящика стола давно заготовленный травматический пистолет, Игорь, будучи хорошим спортсменом, легко перепрыгнул через стол и почти в упор выстрелил во вставшего на пути «перуновца». Парень, явно не ожидавший такого поворота, не успел среагировать и отлетел к стене от удара резиновой пули в грудь, выронив шокер. Потоцкий на бегу подхватил трофей и ткнул им во второго «перуновца», попытавшегося перехватить «крота». Боец увернулся от выпада, но не сумел удержать равновесие и упал в узкий проход между компьютерными столами. В третьего противника Игорь тоже выстрелил и промахнулся. Однако парень, явно ошарашенный невиданной прытью тощего «ботаника», не смог адекватно отреагировать на атаку и замер буквально в паре метров от выхода.

Путь бегства был свободен. Игорь отшвырнул шокер, пинком распахнул дверь и пулей вылетел в коридор… прямо в объятия Белогора. В отличие от своих бойцов, волхв был настоящим мастером. В течение секунды он провел связку – удар раскрытой ладонью в лицо, захват запястья руки с пистолетом и разворот на сто восемьдесят градусов с одновременной подсечкой обеих ног противника, – и Потоцкий, оглушенный, оказался на полу ничком, жестко прижатый коленом между лопаток.

– Не советую сопротивляться, – спокойным и ровным голосом произнес Белогор, удерживая его правую руку в плече на грани вывиха.

– По какому праву!.. – вякнул было Игорь, но тут же сник.

– Думаю, вы и сами все прекрасно понимаете, – констатировал волхв. – Сейчас я вас отпущу, вы медленно встанете и не будете делать резких движений. Со мной вам все равно не справиться. Договорились?

– Да…

Белогор разжал захват, поднялся и отступил на шаг, к стене. Потоцкий тяжело сел на полу и принялся массировать вывернутую кисть.

– По-моему, вам есть что рассказать, – уверенно продолжил волхв.

– Не понимаю, о чем вы, – пожал плечами Игорь, лихорадочно пытаясь найти выход. «Ликвидируют! Как пить дать прикончат!.. – билась паническая мысль. – Никто же не знает, где я работаю… Подписку давал… Идиот!..»

– Не вынуждайте меня, господин Потоцкий, – с тихой угрозой перебил Белогор. – У меня нет ни малейшего желания вступать с вами в дискуссию! Сейчас мы пройдем в мой кабинет, и там вы подробно ответите на все мои вопросы. Это в ваших же интересах! Вставайте!

Игорь кряхтя поднялся и затравленно посмотрел на волхва, потом на вышедших в коридор бойцов, ведущих под руки своего пострадавшего товарища. Та же самая, волевая часть сознания, не дававшая запаниковать, вдруг снова проснулась и взяла власть над телом. Оставаясь внешне расслабленным, Потоцкий покорно двинулся по коридору в сторону административного крыла здания.

Возле лестницы к ним присоединился встревоженный Медведь. Увидев покалеченного бойца, сотник потемнел лицом, сжал кулаки и шагнул к пленному, но Белогор жестом остановил его порыв.

– Медведь, доставь раненого в лазарет и приходи в мой кабинет. Да, и позови Пустельгу.

Услышав это имя, Потоцкий невольно вздрогнул. Пустельга был самым известным в центре эспером. Причем его способности были природными, а не «разбуженными», как у остальных. Лучше всего у Пустельги получалось чтение чужих мыслей. Хотя это и нельзя было назвать настоящей телепатией, потому что мысленный раппорт он мог устанавливать только при непосредственном контакте, приложив ладони к вискам или лбу и темени человека. Зато когда раппорт включался, Пустельга легко брал под контроль чужое сознание, и сопротивляться человек уже не мог.

Игорь решил сделать еще одну попытку сбежать. Едва Медведь и бойцы скрылись за поворотом коридора, он резко прыгнул к лестнице и рванул вниз через три ступеньки. Уж что-что, а бегать Игорь умел – все-таки мастер спорта по пентатлону. Он не собирался бежать через весь парк, понимая, что не успеет, и его перехватят еще до ворот. Вместо этого Потоцкий решил добраться до своего коттеджа, забаррикадироваться там и выйти на связь со своим покровителем. Номер сотового телефона для экстренной связи прочно сидел в мозгу провалившегося «крота». Хозяин заверил Игоря, что в этом случае сумеет вызволить его из западни.

Однако планам Потоцкого не было суждено сбыться. Выскочив в холл первого этажа, он, к своему ужасу, увидел перед собой… Белогора! Непостижимым образом волхв опередил беглеца и теперь стоял возле выхода из здания в обманчиво расслабленной позе.

– Хорошо бегаете, господин программист, – хищно улыбнулся Белогор.

Игорь обессиленно плюхнулся на нижнюю ступеньку лестницы: «Как же он успел?!.. Может, он тоже эспер?.. А, пропади все пропадом!..»

– Что вы от меня хотите? – глухо спросил он.

– Вот это другое дело, – кивнул волхв, подошел к нему и почти дружески взял за плечо. – Идем, разговор у нас будет долгий…

Но разговора поначалу не получилось. Едва Белогор приступил к допросу пленного, как тот вдруг посинел и стал задыхаться. Глаза его полезли из орбит, тело выгнула судорога, и если бы не вовремя подоспевший Пустельга, «крот» так бы и ушел в иной мир, почти ничего не рассказав.

Пустельга крепко сжал виски Потоцкого ладонями и замер на долгую минуту с закрытыми глазами. Белогор с тревогой наблюдал за ними. Но вот лицо программиста посветлело, тело расслабилось, дыхание успокоилось, и Пустельга произнес:

– Можно спрашивать.

– Расскажите, Игорь Вильевич, где, кто и как вас завербовал? – раздельно сказал Белогор.

– Моего хозяина зовут Альберт Павлович Стершин, – ровным тусклым голосом заговорил Потоцкий. – Он является руководителем семинара в школе успешной коммуникации «Голос». Наша встреча произошла две недели назад, когда я пришел на первое занятие. Стершин ввел меня в транс и попросил рассказать о себе. Так он узнал, что я работаю в научном центре «Юность»…

– Почему вы не сообщили об этом мне? – перебил волхв.

– Стершин приказал молчать… Я не мог… ослушаться… – речь Потоцкого начала сбиваться, и Пустельга вновь напрягся и закрыл глаза.

Через пару минут он пошевелился, посмотрел на Белогора и устало произнес:

– Очень сильный блок. Боюсь, что не удержу раппорт…

– Ладно, не трать силы, – решил волхв. – В принципе, мы и так знаем главное. Отпускай его.

Пустельга отнял ладони от головы Потоцкого, и тот мешком повалился со стула на пол.

– Он умрет? – спросил Белогор.

– Вряд ли. Но лучше бы умер…

– Почему?

– Потому что это уже не человек. Одна оболочка…

– Черт! Что с ним теперь делать?

– Может быть, Иннокентий Абрамович что-то сможет?..

– Хорошо, я его вызову, а ты выясни, где обитает этот Стершин. Нужно срочно с ним побеседовать.

Пустельга ушел, а Белогор в задумчивости уставился в покрытое искристыми узорами окно. Успел или нет Потоцкий предупредить своих хозяев о провале?.. Стас теперь не сомневался, что Стершин – сотрудник Группы перспективных исследований. И если Потоцкий подал ему сигнал, то в руководстве ГПИ уже все знают. А если приплюсовать сюда разгром их опергруппы накануне, то вполне вероятно, что они захотят реванша. Во всяком случае, подстраховаться не мешает…

Белогор вызвал по внутренней связи Медведя:

– Сережа, ты вот что, расставь-ка ребят по внутреннему периметру. Да не по-двое, а по полной «ладони».

– Это же две трети всего отряда?! – изумился сотник. – К чему такая страховка?

– Думаю, что сегодня могут быть непрошеные гости.

– Мы же им только что наваляли по самое «не хочу». Вряд ли они…

– Именно поэтому и возможен повторный визит. Те парни – ведь тоже профи и явно не привыкли к поражениям.

– Хорошо, Стас, будем готовы.

– Спасибо, – Белогор помедлил и добавил: – И… выдай на каждую «ладонь» по паре «Кракенов»[16].

– Понял, – ухмыльнулся Медведь. – Еще один «сюрприз».

* * *

Сразу после обеда Владимир Генрихович вызвал к себе Сытина. Удобно расположившись на диванчике в «зоне отдыха» под большим фикусом и покуривая «чаруту», глава ГПИ неспеша изложил начальнику опергруппы свой план.

– Я полагаю, Семен Денисович, следует провести небольшую новогоднюю акцию, так сказать, «привет от Деда Мороза». Отправьте в «Юность» группу своих ребят поопытней, пусть там наведут побольше шороху, попугают. Может быть, удастся кого-нибудь прихватить из господ ученых?..

– Мне не совсем ясна необходимость этого мероприятия, – осторожно возразил Сытин. – По-моему, она не согласуется со степенью риска. Предновогодняя операция показала, что в «Юности» имеется вполне профессиональная охрана…

– Во-первых, – перебил его Энгельс, – надо всегда оставлять за собой последнее слово. Только тогда противник будет тебя уважать. Во-вторых, именно сегодня там нас никто не ждет. И выдайте бойцам парализаторы.

– Слушаюсь, господин директор…

Спустя час два могучих «Тахо» и минивэн, раскрашенные под машины МЧС, вырвались на Киевское шоссе и устремились к «бетонке», охватывающей Москву огромным, трехсоткилометровым кольцом. В первый день нового года большинство подмосковных трасс пустовало, прожорливые гаишники тоже отдыхали, поэтому колонна «спасателей» беспрепятственно преодолела полторы сотни километров до Горьковского шоссе, миновала безлюдную Черноголовку и уже в сгущающихся сумерках подкатила к воротам служебного въезда «Юности».

Из первого «Тахо» выскочили четверо мужчин в форме МЧС и быстро прошли на пост охраны. Один из прибывших предъявил «перуновцам» удостоверение полковника регионального Управления по чрезвычайным ситуациям и сообщил:

– На центральный пульт поступило сообщение о минировании данного объекта. Моя оперативная группа получила задание обследовать здания!

– Минуточку, – не растерялся боец и потянулся к лежавшему перед ним на столе радиофону, – я вызову начальника охраны…

В этот момент стоявший рядом с полковником «спасатель» сделал шаг вперед и взмахнул рукой. Сухо треснул разряд парализатора, и «перуновец» мешком осел на пол будки. Второй охранник попытался было атаковать «спасателя», но его перехватил полковник и сбил с ног жестким ударом подкованного берца в живот. Парализатор треснул вторично, и боец затих.

Еще один из «спасателей» быстро разобрался в кнопках на пульте и открыл ворота. Машины устремились внутрь парка, подобрав группу захвата. Дорога запетляла посреди самого настоящего леса. Буквально через полсотни метров, на очередном повороте из-за густых лап елей сверкнули вспышки выстрелов, на капотах обоих джипов полыхнули ослепительные шары разрывов, а по барабанным перепонкам пассажиров ударила мощная волна инфразвука, лишь слегка ослабленная корпусами машин.

Водители джипов моментально ослепли и оглохли. Первый «Тахо» вильнул с дороги и увяз в большом сугробе. Второй резко затормозил, и в него сзади вмазался минивэн. Тут же с трех сторон из-за деревьев и кустов засверкали вспышки выстрелов. По стенкам и капотам застучали пули, несколько стекол разлетелись мелкими брызгами. «Спасатели» вывалились из машин и, кто на четвереньках, кто пригибаясь, кинулись прочь – туда, где не было противника.

Продравшись сквозь кусты и сугробы, они внезапно оказались перед каким-то темным одноэтажным зданием. Старший группы, тот самый «полковник», включил электронную карту и, сориентировавшись, бросил:

– Бывший ресторан «Услада». В настоящее время не используется. Быстро внутрь!

Один из «спасателей» мощным ударом ноги выбил входную дверь, и вся группа ввалилась в здание. Бойцы мгновенно рассредоточились по помещениям, встали возле прикрытых металлическими ставнями окон, забаррикадировали обе двери – входную и служебную с другой стороны здания.

Только после этого «полковник» позволил себе слегка расслабиться и одновременно вытащил из карманов комбеза мобильник и сигареты. Закуривая, набрал нужный номер, но в ответ услышал: «Вызываемый абонент выключен или находится вне зоны доступа сети». Чертыхнувшись, «полковник» посмотрел на дисплей: иконка уровня сигнала была пуста. Еще на что-то надеясь, командир опергруппы прошелся по зданию в поисках подходящего для связи места и не нашел – либо здание полностью экранировало сигнал станции, либо ретранслятора просто не существовало на территории бывшего дома отдыха. Впрочем, второе предположение «полковник» тут же отверг: такого не могло быть, ведь нынешние обитатели «Юности» явно пользовались сотовой связью. Значит, все дело в здании ресторана, и нужно выйти наружу, чтобы подать весть о провале группы.

В этот момент вдруг ожил пыльный телефонный аппарат на стойке бара. Телефон был обычный, от него тянулся провод линии и исчезал где-то в углу. «Полковник» помедлил несколько секунд, потом снял трубку.

– Слушайте внимательно, ребята, – раздалось в динамике. – Вы окружены, охрана имеет приказ стрелять на поражение. Сдавайтесь и выходите с поднятыми руками. Даем вам одну минуту на размышление!..

В трубке запикал сигнал отбоя. «Полковник» молча положил трубку на рычаг.

– Кто это, командир? – спросил помощник.

– Похоже, начальник местной охраны. – «Полковник» усмехнулся. – Предлагает сдаться.

– Откуда у вохровцев такое вооружение?!

– Значит, это не вохровцы! Короче, Клим, сотовая внутри не работает, а снаружи полно этих… У тебя подготовка самая лучшая. Сейчас мы попробуем вырваться – не думаю, что они будут стрелять боевыми. А ты дуй в другую сторону. Главное, доберись до базы!..

Помощник внимательно посмотрел на командира и направился к служебному выходу. «Полковник» махнул остальным бойцам, подождал, пока все соберутся перед ним, и сказал:

– Идем на прорыв. В драку не ввязываться! Главное – темп. Прорываем кольцо, а дальше уходим врассыпную. Вопросы?

Дружное молчание было ему ответом. По знаку командира группа встала перед дверями в две колонны, «полковник» резко опустил руку, и бойцы рванулись наружу, распахнув обе створки главного входа в ресторан.

Однако атаки не получилось. Едва первые «спасатели» появились на площадке перед рестораном, с двух сторон ее вспыхнули мощные прожекторы, буквально ослепив бойцов. Большинство в растерянности заметались в освещенном круге, только «полковник» и еще один «спасатель» продолжили бег. Но когда они уже достигли границы круга, грянули два выстрела.

Бойцу пуля попала в плечо. От удара его развернуло и швырнуло в сугроб. А вот «полковнику» не повезло. При звуке выстрела он рефлекторно дернулся в сторону, и пуля вместо плеча или груди угодила ему прямо в лоб. Брызнула кровь, «полковник» нелепо взмахнул руками и рухнул навзничь на истоптанный снег. К счастью обоих, стреляли в них из травматического оружия, так что оба остались живы. Но на прочих ранение их командира, выглядевшее очень натурально, произвело шокирующее действие. Словно по команде, оставшиеся «спасатели» подняли руки, побросав парализаторы и дубинки.

Тогда в освещенный круг вошел высокий человек в белом комбезе в сопровождении нескольких бойцов с «Кракенами» в руках.

– Я – начальник охраны Бородин, – сказал высокий. – Вы незаконно проникли на государственный объект, ранили двух моих людей. Поэтому все будете помещены во временный изолятор до выяснения ваших личностей. Кто старший?

– Вы его только что убили, – глухо откликнулся один из «спасателей», кивнув на неподвижного «полковника», лоб и лицо которого были залиты кровью.

Рация на плече высокого ожила:

– Белогор, один из гостей только что махнул через забор возле топливного склада!

– Понял. Пусть бежит.

Волхв молча махнул рукой, и бойцы повели колонну пленных в сторону главного корпуса.

* * *

Около семи часов вечера во двор дома № 6 по 13-й Парковой улице вкатился темно-зеленый «фольксваген» «Гольф». Ловко втиснувшись между роскошной «ауди-6» и потрепанным «Гетцем», «Гольф» погасил габаритные огни, выключил двигатель и затаился. Двое его пассажиров также замерли в ожидании, не открывая дверей и даже не закуривая. Тот, что сидел за рулем, внимательно поглядывал то на подъездную дорожку, то на светящиеся электронные часы на приборном щитке машины. Его спутник, наоборот, вставил в уши наушники цифрового плеера, откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять мимо притаившегося «Гольфа» проплыл серебристый «форд» «Мондео» и закатился на свободную стоянку по соседству. Хлопнула дверца, пискнула сигнализация, и на освещенный пятачок перед подъездом шагнул коренастый мужчина в короткой дубленке и с черным кейсом в руке.

Наблюдатель за рулем «Гольфа» ткнул в бок дремавшего товарища:

– Глеб, очнись! Наш клиент прибыл.

Напарник мгновенно извлек из кармана куртки плоский приборчик с экраном, нажал пару кнопок. Экранчик засветился, а из торца прибора выдвинулся тонкий ус антенны с маленькой чашечкой на конце. Глеб направил ее в сторону дверей подъезда в тот момент, когда мужчина в дубленке приложил к замку магнитную «таблетку». Замок мяукнул, пропуская жильца, а на экране приборчика тут же высветился сложный геометрический профиль.

– Получилось? – спросил водитель.

– В лучшем виде, Стас! – ухмыльнулся его напарник.

– Тогда идем.

Они выбрались из машины и подошли к тому же подъезду. Глеб снова поколдовал со своим приборчиком, тот втянул до основания антенну и выдвинул другой ус, с типичной магнитной «таблеткой» на конце. Коснувшись ею контактного гнезда, Глеб распахнул поприветствовавшую их дверь:

– Добро пожаловать, уважаемый волхв!

– «Медвежатник»! – удовлетворенно улыбнулся Белогор.

Оба стремительно взбежали по лестнице на четвертый этаж и остановились перед обшитой полированной рейкой дверью с номером «50». Волхв приложил ладони к двери, закрыл глаза и замер на несколько секунд.

– Он на кухне, – уверенно сообщил Белогор и отступил назад. – Работай!

Глеб быстро осмотрел скважину замка.

– Обычный «Armadillo». Шестьдесят секунд…

– Слушай, Пустельга, может, зря ты хакером заделался? В тебе такой талантище пропадает!

– Я еще и мысли читать умею, и на гитаре пою!

– Работай, Глебушка, работай!

Пустельга не обманул: спустя минуту замок тихо щелкнул. Белогор за это время успел ввести свой организм в боевой транс и, как только дверь открылась, тенью метнулся в квартиру.

Предчувствия не обманули волхва и на этот раз. Хозяин явно почуял непрошеных гостей и подготовился к их вторжению. Он вскинул руку с пистолетом навстречу Белогору, и тому пришлось срочно менять вектор атаки. Выстрел прозвучал на удивление тихо, однако пуля, не найдя цели, вдребезги разнесла какую-то вазу на полке в прихожей. Второго выстрела не последовало, потому что волхв ребром левой ладони ударил по запястью противника, выбив оружие. Одновременно правым локтем он нанес ему удар в ухо, от чего мужчина отлетел в угол кухни, к холодильнику.

Однако схватка на этом не закончилась! Хозяин квартиры оказался мастером рукопашного боя. Удар только слегка ошеломил его. Он тут же мгновенно вскочил и сам устремился в атаку. Правда, темпом мужчина не владел, зато прекрасно знал пространство своей квартиры. И это позволило ему улизнуть из тесного объема кухни, да еще ощутимо зацепить Белогора, нанеся удар в скулу из совершенно немыслимого положения. Наверное, он бы все же ушел, если бы не нарвался в прихожей на Пустельгу, который не мудрствуя лукаво приложил хозяина по лбу еще одной вазой.

Вдвоем с Белогором они затащили потерявшего сознание мужчину в комнату, оказавшуюся рабочим кабинетом, и быстро прикрутили скотчем к компьютерному креслу. Затем волхв прижал свою ладонь к ссадине на лбу пленника, шепотом произнес заговор от сотрясения, легонько дунул в лицо мужчине, и тот, глубоко вздохнув, как после долгого сна, открыл глаза.

– Со свиданьицем, господин Стершин! – произнес Белогор, но в голосе его отчетливо лязгнул металл, и пленник явно уловил его.

– Кто вы такие? И по какому праву врываетесь в чужую квартиру? – глухо спросил он, опустив голову.

– Думаю, вы уже догадались, кто мы, – утвердительно сказал волхв. – А мы хорошо представляем, кто вы. Потоцкий весьма подробно описал вас, вот только забыл предупредить, что вы – отменный драчун. Поэтому нам придется разговаривать в сложившихся условиях…

Он не договорил и резко обернулся к двери комнаты. В полутемной прихожей мелькнула быстрая тень, зазвучали торопливые шаги на лестничной площадке. Пустельга метнулся вдогонку, но вскоре вернулся.

– Девчонка какая-то, – он виновато развел руками: – Шустрая больно. Успела выскочить из подъезда…

– Ладно, бог с ней! – Белогор вновь повернулся к пленнику. – Ну так как, Альберт Павлович, побеседуем?

– С чего бы? – нагло поинтересовался Стершин. – Не имею ни малейшего желания, господин… как вас?..

– Бородин…

– Ага! Неужели сам волхв Белогор ко мне пожаловал? – оскалился Стершин.

– Ну, вот и познакомились, – невозмутимо кивнул Стас. – Воочию, так сказать. Давайте теперь поговорим о делах насущных. Например: на кого вы работаете?

– На будущее России!

– Не ёрничайте, господин Стершин! Вашими методами можно только могилу России выкопать. Повторяю: кто ваши хозяева? Я знаю, что контора ваша называется Группой перспективных исследований. Но я хочу знать, кто ее возглавляет и где находится основная база?

Пленник снова оскалился, но промолчал. Тогда Белогор кивнул Пустельге, стоявшему за спиной Стершина. Эспер внезапно крепко сжал ладонями его виски и прикрыл глаза. Пленник задергался, пытаясь вырваться, но глаза его быстро закатились, изо рта потянулась тонкая струйка слюны.

– Группа перспективных исследований… – невнятно забормотал он, – Владимир Генрихович… директор… Лапшинка… Киевское шоссе… – тело Стершина вдруг выгнула страшная судорога, лицо пошло красными пятнами, он захрипел.

Пустельга открыл глаза и отнял ладони от его висков, но было поздно. Хрипы перешли в свистящий стон, губы пленника посинели, и он тут же обмяк в кресле. Белогор прижал пальцы к его шее.

– Мертв.

– Психолог сам был закодирован, – удрученно покачал головой Глеб.

– М-да, не получилось разговора… Ладно, сливаем информацию из компа и уходим.

– Я бы не стал возиться с копированием. Лучше забрать диск целиком.

– Действуй, – согласился Белогор, – а я пока в бумагах пошарю…

Но толком обыск провести им не дали. С улицы донесся приглушенный вой милицейской сирены и стих где-то возле дома.

– Кажется, это по наши души, – констатировал волхв. – Как там у тебя? Закончил?

– Все в порядке. Можем идти.

Они выскользнули на лестничную площадку и услышали, как внизу лязгнула дверь подъезда.

– Пошли через чердак! – Белогор бесшумными скачками ринулся вверх по лестнице.

Замок на люке Пустельга вскрыл играючи какой-то проволочкой. Пробравшись в соседний подъезд, «перуновцы» спокойно вышли на улицу. У первого подъезда перемигивались сразу две патрульные машины. Их водители топтались под фонарем, покуривая и переговариваясь вполголоса.

Стас и Глеб также спокойно подошли к своему «Гольфу» и беспрепятственно покинули ставший негостеприимным двор.

* * *

– Владимир Генрихович, – секретарша осторожно заглянула в кабинет, погруженный в полумрак.

Директор сидел не за рабочим столом, а в «зоне отдыха» под фикусом. Перед ним на стеклянной столешнице журнального столика стоял раскрытый ноутбук с торчащей антенной спутниковой связи.

– Что там, Зоя?

– К вам Сытин…

– Пусть зайдет.

Начальник оперативной группы, тяжело ступая походкой усталого человека, приблизился к шефу. Уставившись в пространство между фикусом и стеной, он выдохнул:

– Плохие новости, господин Энгельс.

– Догадываюсь по твоему виду, – бросил тот, доставая «чаруту» из любимого портсигара.

– Операция провалилась…

– Почему?

– Такое впечатление, нас там ждали.

– То есть ты хочешь сказать, что их предупредили?

– Не знаю… Но группа попала в настоящую засаду. Охрана объекта применила огнестрельное оружие! Вырвался только один боец…

– Где он?

– Ждет за дверью.

– Предусмотрительный ты, Семен Денисович, – холодно усмехнулся Энгельс и махнул рукой с сигаретой. – Зови.

В кабинет вошел, четко печатая шаг, здоровенный парень в пятнистом комбезе и берцах.

– Рядовой Ворошилов по вашему приказанию прибыл, господин директор! – отрапортовал он и замер по стойке «смирно».

– Надо же – Ворошилов? – хохотнул Энгельс. – Может, тебя еще и Климом зовут?

– Так точно!

– Ну и ну!.. Ладно, рассказывай, что у вас произошло?

– Попали в засаду, господин директор. Укрылись в здании бывшего ресторана. Нас окружили и предложили сдаться. Командир приказал мне уходить, пока остальная группа попробует прорваться.

– То есть ты не видел, что случилось с остальными?

– Никак нет, господин директор. Я выполнял приказ командира… Когда уже укрылся в парке, слышал два выстрела. По звуку – помповики.

– Ясно… – Энгельс поднялся и зашагал по кабинету. – Можешь идти, Клим Ворошилов. А ты, Семен Денисович, немедленно разыщи мне этого забулдыгу Раскова!

– Но ведь вы его сами отпустили на двое суток, Владимир Генрихович, – развел руками Сытин. – И я понятия не имею…

– Меня не волнуют твои понятия! – внезапно сорвался на крик директор. – Вынь мне его хоть из-под земли!

Начальник опергруппы двинулся было к выходу, но снова замялся в нерешительности.

– Что еще? – резко развернулся к нему Энгельс.

– Вторая новость, Владимир Генрихович…

– Тоже плохая?

– Да… Наш человек из МУРа сообщил, пару часов назад нашли труп Стерха… Стершина Альберта Петровича…

Директор остановился так внезапно, будто налетел на стену.

– Где? Кто?

– В его собственной квартире на 13-й Парковой. Смерть наступила в результате удушья. Следов удушения нет, но… он был прикручен скотчем к креслу. Похоже, самоликвидация?..

– Черт возьми, Сытин! Когда же ты научишься докладывать новости в порядке их значения?! – Энгельс в сердцах швырнул окурок «чаруты» в кадку с фикусом. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Понимаю. Мы потеряли одного из наших агентов…

– А вот хрен тебе! Убийство Стерха означает, что нашего «крота» в «Юности» вычислили и выпотрошили. Стершина допросили, и еще неизвестно, что он успел выболтать, пока не загнулся. Немедленно посылай к нему на квартиру своих «псов»! Пускай заберут все его бумаги и компьютер… Кстати, а кто вызвал туда милицию?

– Какая-то девчонка из эскорта… – пожал плечами начальник опергруппы.

– Найти и допросить! Она наверняка видела, кто приходил к Стерху.

– Сделаем, Владимир Генрихович, будьте покойны!

– Да уж, мне теперь одно и осталось, что покойником стать! С такими помощничками…

– Вот только на квартиру сегодня лучше не соваться, – осторожно добавил Сытин, – там, поди, еще полно ментов.

– Я что-то не пойму, Семен Денисович, – угрожающе поинтересовался директор, – ты опер или лох привокзальный? Я что, за тебя должен решать, как действовать?

Сытин благоразумно промолчал на этот пассаж и счел за лучшее побыстрее ретироваться, а Энгельс вынул новую сигарету, потом открыл бар, замаскированный цифровой репродукцией Шишкина «Утро в сосновом бору», плеснул себе в бокал на два пальца коллекционного «Курвуазье» и снова уселся за ноутбук.

Прихлебывая густую ароматную жидкость и глубоко затягиваясь «чарутой», директор ГПИ какое-то время бесцельно рыскал по Интернет-блогам, пока в углу экрана не замерцала иконка вызова скайп-связи. Энгельс ткнул в нее курсором, всплыло диалоговое окно, но видеоизображение собеседника не появилось.

– Директор санатория «Лапшинка». Слушаю, – настороженно произнес Энгельс.

– Приветствую, Владимир Генрихович, – раздался искаженный скремблером голос. – До меня дошли слухи, что у вас какие-то проблемы? Надеюсь, не фатальные?

– Ни в коем случае, Алексей Михайлович, – узнал его Энгельс. – Работы по всем проектам идут по графику. Мы даже могли бы ускорить основное направление, но тут нам действительно мешают…

– Кто же?

– Есть некий научный центр. В известной степени, они – наши конкуренты.

– Вы имеете в виду центр «Юность мира»?

– Именно. Они располагают значительным научным потенциалом, который бы очень пригодился нам. Однако все наши попытки…

– Не волнуйтесь, Владимир Генрихович. Скоро вашим исследованиям никто не будет мешать. Есть высокое решение о закрытии «Юности» в связи с нецелесообразностью дублирования изысканий и распылением как раз научного потенциала. После новогодних каникул Группе перспективных исследований будут переданы все активы и кадры центра «Юность мира». А точнее, сама Группа будет перебазирована на территорию теперь уже бывшего центра. Вы же остаетесь на посту директора. С чем вас и поздравляю!

Энгельс шумно сглотнул слюну.

– Спасибо за доверие, Алексей Михайлович!

– Работайте спокойно, Владимир Генрихович! И помните, мы ждем от вас скорейших и важнейших результатов. От них зависит будущее России! Да, кстати, сейчас вам будет сброшена весьма полезная информация об основных фигурантах конкурирующей структуры…

Диалоговое окно скайп-связи свернулось. Энгельс шумно выдохнул и откинулся в кресле с бокалом коньяка в одной руке и «чарутой» в другой. Лицо директора разгладилось и просветлело, в углах напряженных губ обозначилась довольная улыбка. Он медленно выцедил бокал до дна, сделал глубокую затяжку, прикрыл глаза и выпустил тонкую и длинную струйку дыма.

Тем временем «мурлыкнул» сигнал приема почтового сообщения. Владимир Генрихович кликнул на значок вложения. Раскрывшийся файл содержал полный список ведущих сотрудников научного центра «Юность мира», а также их фото и короткие биографические справки. Директор ГПИ тщательно скопировал файл на флэшку и в «наладонник».

– Вот теперь поработаем! – прошептал он в пространство. – Добро пожаловать в ад, господин Зухель!..

* * *

Едва Белогор и Пустельга вернулись в «Юность», к волхву в кабинет явился Медведь. Сотник выглядел уставшим и озабоченным.

– В чем дело, Серж? – нахмурился Белогор. – Что еще случилось, пока нас не было?

– Полчаса назад ко мне попросился один из этих… «спасателей», – взволнованно заговорил сотник. – Он выразил желание сотрудничать с нами, сказал, что владеет важной информацией…

– Он кто? – перебил Белогор. – Командир?..

– Да нет, просто боец… Командира ихнего мы же того… подстрелили.

– Умер?

– Вроде жив. Пули-то резиновые были…

– Ладно. И что говорит этот боец?

– Он сообщил, что участвовал в доставке в санаторий «Лапшинка» группы детей.

– Когда? Что за дети?

– Порядка пятнадцати человек, всем лет по девять-десять, кажется, из Сибири…

Белогор поиграл желваками, прошелся по кабинету.

– Вот уроды! – Он сжал кулаки. – Хоть налет на них делай…

– Да запросто! – оживился Медведь. – Ты только скажи, Стас.

– Нет, так не пойдет. Нужно сначала собрать побольше информации, провести разведку. Мы тут с Глебом кое-чем разжились. Он сейчас как раз изучает трофеи. Ты вот что, Серега, займись-ка разведкой. Подбери ребят, технику…

– Понял. Сделаем! – И повеселевший сотник исчез.

Белогор несколько секунд постоял в задумчивости, затем решительно подошел к столу и нажал клавишу внутренней связи.

– Пустельга, ты у себя?

– Да, Стас. Заходи, есть новости…

Едва волхв объявился в дверях лаборатории информатики, эспер возбужденно заговорил:

– Представляешь, эти чмошники, оказывается, ребятишек по всей России собирают! В основном бездомных, бродяжек. Их привозят или сразу в санаторий, что в Лапшинке возле Внукова, или к этому Стершину. В любом случае ребят подвергают психологической обработке, используя самые грязные и опасные для здоровья методы внушения и психологического зомбирования. Как правило, сразу ставится блок послушания и подчинения старшим…

– Мне только что сообщил Медведь, – перебил Белогор, – что они перешли на похищения детей!

– Это как?!

– Один из пленников сказал, что участвовал в доставке партии ребятишек аж из Сибири!

– Ни хрена себе!..

– Похоже, им перестало хватать бродяжек. Или они резко увеличили объемы исследований. – Белогор потер виски. – Пустельга, покопайся в архиве электронной почты этого мерзавца, может быть, найдешь, откуда привезли ребят? Наверняка он держал связь с поставщиками по «мылу».

– Легко! – Сергей азартно застучал по клавиатуре компа. – Я как раз начал читать переписку господина Стершина…

На несколько минут в лаборатории повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шелестом вентиляторов аппаратуры и стуком клавиш. Белогор напряженно покачивался с пяток на носки, поглядывая через плечо друга.

– Есть! – наконец провозгласил Пустельга, удовлетворенно откинувшись на спинку стула, и ткнул пальцем в экран. – Полюбуйся, Стас! Пишет некий Будильник: «Борзые щенки в количестве пятнадцати штук будут доставлены в питомник не позднее 1 января нового года».

– Это про них! – облегченно выдохнул Белогор. – Откуда пришло «мыло»?

– Минутку, пробью IP-адрес… Вот: почтовый сервер компании «Томсктелеком», терминал Интернет-кафе «Килобайт», сообщение от 29 декабря, 10:27 по местному времени.

– Ты гений, Глебушка! Сделай резервные копии всего, что нарыл, и отдыхай. Дальше – мое дело!..

Глава 7

Томск, 1 января, поздний вечер

Придумать что-либо или высказать какую-нибудь необдуманную мысль легко. Но когда начинаешь раскладывать все по пунктам и полочкам, порой выходит форменная жопа! Вот и теперь, вызвавшись совершить уголовно наказуемое деяние ради раскрытия другого, я оказался именно там, в ней, родимой.

И осознал я свое положение в полной мере лишь ближе к вечеру. Все варианты «вторжения» отвергались мной один за другим, ибо упирались в одно и то же: как добраться до охраны, не поднимая хай на весь околоток? Еще утром, осматривая калитку и забор «красного дома», я отметил уровень его защиты: видеомониторинг всего периметра, плюс камера над входом, плюс вход наверняка единственный, и огромная вероятность, что внутренний двор патрулируется. Вряд ли людьми, а вот собаками – наверняка. А с нашими четвероногими друзьями, когда они на службе, как известно, шутки плохи. Эти – юмора не понимают, бдительны и неподкупны. Вступать с ними в схватку – выйдет себе дороже. Возможно, я с ними справлюсь. Если псов окажется не более двух. Но ведь, во-первых, их придется бить насмерть, а я люблю и уважаю собак, а во-вторых, опять-таки шум поднимется страшный, и весь план полетит к черту под хвост.

Уже почти отчаявшись найти выход, я неожиданно вспомнил свой визит к Илюхе Суркису. В его лаборатории я видел весьма интересную штуку – парализатор. «Что если попросить Люханса одолжить машинку?» – пришла в голову спасительная мысль. Как говорил сэр Нильс Бор, если идея достаточно безумна, она имеет шанс на осуществление!

«Илюха меня либо пошлет сразу, либо выслушает, и тогда безумство может воплотиться в жизнь!» – колготилось в моей голове, пока пальцы набирали номер сотового телефона.

Суркис ответил после десятого гудка. Уже по тому, как он произнес «слушаю», я понял, что скорее всего получу первый вариант ответа.

– Привет, Люханс! С Новым годом тебя! – начал я максимально жизнерадостно.

– А-а, мистер Пачкуля Пестренький! – моя трубка начала сочиться Илюхиной желчью, но я стерпел. – Кто тебе сказал, что я жду этих идиотских поздравлений?

– Почему «идиотских»? – опешил я.

– Потому что только идиоты могут радоваться, что стали еще на год ближе к могиле!

«Ни фига себе! – промелькнуло у меня в голове. – Кто же его так обидел? Неужели с работы поперли?!..» Я чуть было не озвучил эту мысль, но вовремя спохватился.

– Илька, кончай ты депрессовать! Лучше скажи, хочешь получить порцию свежего адреналина?

Вопрос мой был с подкавыкой. Суркис с детства проявлял склонность к запредельному риску. Не раз наша компания попадала в ситуации, что называется, на грани фола. Будь то кража яблок из университетского сада или битье стекол на живодерне в знак протеста против убийства бездомных собак и кошек, или охота на гадюк ранней весной в Заречье. Во всех этих и многих других наших похождениях Илья вел себя запредельно рискованно, но каждый раз умудрялся выйти сухим из воды сам и вытащить остальных. Много позже, целиком уйдя в науку, Суркис, конечно, остепенился, помудрел, перестал «в воспитательных целях» отстреливать из рогатки алкашей возле пивного ларька, но я-то чувствовал, что под маской серьезного ученого мужа прячется все тот же сорвиголова. И не прогадал!

– А что ты мне можешь предложить? – все еще желчно поинтересовался он.

– Помнишь, я тебе перед Новым годом рассказывал о деле с киднеппингом?

– Ну, помню…

– Так вот, мы нашли базу похитителей!

– Поздравляю. А я тут при чем?

– Пока ни при чем. Но, если согласишься на мое предложение…

– Выкладывай, Димыч, не тяни кота за хвост! – перебил Илья, и это был голос прежнего Суркиса, авантюриста и забияки.

– Я предлагаю тебе поучаствовать в освобождении похищенных ребятишек, – без обиняков заявил я и замер: пошлет или не пошлет?

Десять секунд, ушедших у Илюхи на обдумывание предложения, показались мне вечностью.

– Где встречаемся? – наконец спросил он.

«Ура-а!» – чуть было не завопил я, но вслух сказал:

– Через полчаса возле твоего института.

Я ожидал, что он поинтересуется, почему именно там, но Суркис и раньше никогда не задавал преждевременных вопросов, не задал и сейчас.

Более того, когда мы пожали друг другу руки под единственным фонарем, освещавшим парадное крыльцо Института биологических проблем и запорошенную снегом площадку перед ним, Илья огорошил меня фразой:

– Небось парализатор хочешь заполучить?

– Как ты догадался?!

– Элементарно, мой друг! – спародировал он нашего с ним любимого актера Ливанова. – Ты так подробно в прошлый раз расспрашивал об этом устройстве, что только глупец бы не сообразил, как ты на него запал. А тут представилась конкретная возможность проверить парализатор в действии, так сказать, провести полевые испытания без протокола. – Суркис хитро оглядел мою растерянную рожу. – А если я не соглашусь дать его тебе?

– Тогда зачем пришел? – попытался я реабилитироваться, больше перед собой.

– Может, решил посмотреть на твою вытянувшуюся физиономию? – продолжал глумиться Илюха. – Кстати, то еще зрелище!

– Слушай, Люханс, дело слишком серьезное, чтобы им забавляться, – разозлился я. – Немедленно отвечай: ты со мной или нет?

Суркис мгновенно согнал с лица ухмылку.

– Видишь ли, Димыч, – медленно заговорил он, – я, конечно, рад бы пойти с тобой, но… если нас повяжут, и если нам сказочно повезет – нас не шлепнут, а сдадут властям… Короче, мне есть что терять, Димыч. И это не только работа, которую я обожаю…

– Погоди-ка, – снова растерялся я от пришедшей догадки, – ты хочешь сказать, что… женился?!

– Ну, это сильно сказано, но…

– Елы-палы! Мир перевернулся! Илюха – семьянин!..

– Заткнись! Мы еще не расписаны… И вообще это сейчас не важно. В общем, парализатор я тебе дам, тем более что до конца новогодних каникул его никто не хватится. Но не вздумай с ним попасться!

– Спасибо, Илюха. Я тебя не подведу, – уверенно заявил я, опасаясь, что Суркис передумает. В конце концов мы и с Дюхой вдвоем прекрасно управимся – этот завсегда готов покуролесить, да и в электронике разбирается – будь здоров!

– Тогда топай вокруг здания и становись возле левого угла, – скомандовал Илья, направляясь к институтскому крыльцу.

Я так и сделал. За углом было почти темно, лишь рассеянный отсвет недалеких фонарей Центрального проспекта чуть разбавлял зимний сумрак. Прошло не менее пяти минут, прежде чем я услышал, как наверху скрипнула оконная фрамуга. Я посмотрел туда и заметил на сероватом фоне неба темный силуэт головы, торчащий из окна третьего этажа. До меня донесся тихий свист, и вслед за ним в сугроб рядом со мной ухнул увесистый предмет. Я поспешно извлек его. Это оказался пластиковый контейнер, вроде тех, что используют для хранения разных кухонных мелочей.

Подавив желание сразу заглянуть в него, я вернулся обратно к фонарю на краю площадки перед крыльцом. Еще спустя минут десять из дверей института вышел Суркис с каким-то здоровенным пакетом.

Поравнявшись со мной, Илья буркнул: «Пошли!» и направился к выходу из институтской аллеи. Я молча припустил за ним.

Лишь когда мы сели в мою машину, я поинтересовался:

– Что же ты наплел вахтеру о своем внеурочном визите?

– Ерунда! Сказал, что нужно снять показания с ПЦР-комплекса и перезагрузить автопликатор.

– Чего?!

– Вижу, что не понял, – хмыкнул довольный Суркис. – Вот и охранник тоже челюсть на паркет уронил.

– Цинизм ваших помыслов в данной концепции ассоциируется с мистификацией парадоксальных иллюзий, – глубокомысленно изрек я.

– Однако с точки зрения банальной эрудиции, – с серьезным видом подхватил Илюха, – не каждый индивидуум способен игнорировать тенденции реального субъективизма. Во-во!

– В таком вот аксепте, – закончил я и выложил на сиденье контейнер с парализатором. – Давай, показывай, куда тут нажимать?

* * *

Расставшись с Илюхой, я тут же позвонил по мобильнику Куваеву. Времени на подготовку оставалось совсем чуть, и я молил Создателя и его демиургов, чтобы их блудный сын Андрей Васильевич не пустился раньше времени во все тяжкие, а был на связи и в зоне доступа.

Дюха ответил, когда градус моего оптимизма приблизился к абсолютному нулю, и я уже настроился на одиночный поход, который почти наверняка закончился бы провалом.

– Привет, Котяра! – громыхнуло в трубке. – Не спится?

– Какой сон, Дюха?! – возопил я радостно. – Детское время! Слушай, ты там еще не заржавел? За праздничным столом?

– С чего бы? Я, брат, отдыхаю, набираюсь сил…

– Дюха, тебе не набираться, а делиться силой надо – у тебя ж ее немерено!

– Димыч, что случилось? – Куваева не проведешь, мы с ним, можно сказать, с пеленок друг друга знаем. – Ты успел куда-то влипнуть?

– Брось! Никуда я не влип. Но собираюсь. И с твоей помощью.

– Вот это другой разговор! Когда начинаем?

– Прямо сейчас. Жду тебя через полчаса в нашем клубе на улице Вершинина. Надеюсь, не забыл туда дорогу?

– Черт! Больно быстро, Димыч. А нельзя ли… отложить наше приключение… до утра?

Во мне зародилось легкое подозрение, но я сознательно задавил его, чтобы не расслабляться: подумаешь, может, Андрюха просто устал от вчерашнего?.. Девица-то у него – ух! От такой на своих ногах не уходят!..

– Нет, Дюха, дело надо сделать сегодня, желательно до полуночи. Поверь, оно того стоит!

– Да ладно, Котяра, не мурчи! Раз надо – буду!

Вот в этом весь Куваев! Я бы сам, наверное, так не смог… Нет, конечно, если бы он меня попросил помочь, я бы… Но вот так, прерваться на самом интересном месте, прервать нирвану, в которую только что погрузился?.. Ну, правильно! Именно поэтому я – журналист провинциальной газеты, а Дюха – ведущий спец крупной хайтековской компании, внедряющей свою продукцию по всему миру.

Однако колесо событий завертелось, отступать и поздно, и позорно. Потому я уселся в машину и отправился в клуб «Сибирский барс», где мы с Куваевым занимались единоборствами без малого уже десять лет.

Поскольку в клубе я последний год фактически выполнял обязанности заведующего, после ухода нашего бессменного шефа – начальника губернского управления по борьбе с организованной преступностью, то и доступ в помещение клуба я имел неограниченный. Пользуясь преимуществом в скорости передвижения, я до появления Андрюхи успел собрать все необходимое для нашего «налета»: два маскировочных зимних комплекта типа «ниндзя», два «пояса самурая» (очень полезная вещь, в ней есть все: от набора сюрикенов до страховочного фала при хождении по вертикальным поверхностям), плюс потайные фонари, электрошокеры и универсальные электронные отмычки. Такого нам с Куваевым должно было с избытком хватить для задуманного. Но Дюха сумел удивить меня и на этот раз.

Когда я открыл дверь, то увидел на пороге вместо одного человека двоих. И вторым оказалась его несравненная пассия!

– Ну, уж такой подлянки я от тебя не ожидал! – откровенно заявил я Андрею, проходя в тренировочный зал, где лежало снаряжение. – Как тебе в голову взбрело привести сюда эту… кошку?!

– Я бы посоветовала вам, господин клоун, держать свой язык на привязи! – резко заявила Одоевская, скидывая дорогую песцовую шубку прямо на маты. – Иначе мне придется его укоротить!

– Ух ты, какие мы грозные! – Во мне вскипела веселая злость. – Вы, барышня, не у себя дома, так что подберите шубку и – оревуар! Здесь дело чисто мужское, и ваше присутствие излишне.

– Неужели? – Она рассмеялась мне в лицо. – Попробуйте меня выставить!

Я сделал обманное движение, собираясь захватить ее локоть, но вместо этого шагнул девушке за спину и взял ее правую руку на болевой. Вернее, хотел взять, потому что Лена каким-то невероятным образом очутилась не передо мной, а сбоку, и сама вывернула мне кисть правой руки приемом «сучок» из арсенала русбоя. Спасло меня лишь то, что я был левшой, и моей главной рукой была именно левая, а не правая. Этим я и воспользовался. Провел прием «мешок», вывернулся из захвата и нанес парализующий удар костяшками левой руки в правое плечо девушки. Удар достиг цели, но Одоевская все же попыталась достать меня локтем своей левой руки, целя в ухо. Ее выпад я блокировал и окончательно «добил», сделав подсечку на ее правую, опорную, ногу. Лена не удержалась на ногах и упала на маты. Тут же пружинисто вскочила, сверкая глазами и раздувая ноздри, но Дюха был начеку и перехватил подругу, по-медвежьи облапив сзади за плечи.

– Милая, не убивай моего друга, он нам еще пригодится!

– Вопрос в том, пригодится ли она мне, – жестко парировал я. Дюха посмотрел на меня с искренним недоумением. – Зачем ты ее привел?

– Не он меня привел, я сама пошла с ним! – с вызовом заявила Одоевская. Резким движением она высвободилась из объятий Андрюхи. – Я слышала ваш разговор, помню твой рассказ о похитителях детей и я желаю участвовать в их спасении!

– Ну, Дюха, я не знал, что ты увлекаешься романтическими барышнями, начитавшихся романов господина Дюма!

Круглая физиономия Куваева пошла красными пятнами, на скулах вздулись желваки. Теперь я уже опасался, как бы он не кинулся на меня.

– Димыч, извини, – выдохнул Андрюха. – Лена действительно пошла по собственной инициативе. Я не стал ее отговаривать, поскольку подумал, что женщина всегда может быть полезной, если нужно как-то воздействовать на мужиков…

– Ага, теперь мне все ясно. Ты не женился до сих пор, потому что в душе – потенциальный подкаблучник! – Я почувствовал, что несу околесицу, но остановиться уже не мог. – И вот результат. Друг призывает тебя подстраховать его в смертельно опасном деле, а ты тащишь за собой новоиспеченную подружку, с которой вчера познакомился!

Наступила зловещая пауза. Я понял, что прямо сейчас останусь без друга и поддержки. Я готов был самому себе дать в морду и уполовинить свой длинный язык. Еще секунда – и я бы встал на колени, просил бы прощения у Андрея, но Куваев – слава Создателю! – оказался много мудрее. Он просто подошел и обнял меня, прижал к своей широкой груди и хлопнул по спине так, что выбил весь кислород из моих легких.

И мне вдруг сделалось легко и спокойно, в носу защипало, а из-под очков предательски показались две тонкие влажные дорожки. К счастью, Одоевская их не заметила, хотя во все глаза смотрела на нас, приоткрыв от изумления свои очаровательные губки.

– Прости, Дюха! – шепнул я.

– Проехали, – буркнул он в ответ и разжал объятия.

– Ладно, убедили, – сказал я почти нормальным голосом. – Вполне может статься, что сам Создатель так распорядился, чтобы нас было именно трое.

Андрюха молча кивнул, а Лена впервые серьезно посмотрела на меня.

– Объясни, пожалуйста, что мы будем делать?

– Хорошо. Слушайте…

* * *

Я запарковал свой «сузуки» за полквартала до «красного дома», как продолжал называть про себя обнаруженный с помощью Шамиля особняк.

– Приехали, – сказал я и посмотрел на часы: половина первого, час Крысы – самое время для веселья или преступления. Тем, кто несет вахту, кажется, что ночь только началась и уже никогда не кончится, тем же, кто ее сдал, впереди мерещится вечный покой.

– Где объект? – деловито поинтересовался Дюха.

– Впереди, метров двести.

– А чего так далеко?

– Для конспирации! Не задавай тупых вопросов. – Я скинул «аляску», оставшись в костюме «ниндзя». – Лена, ты идешь первой.

Одоевская состроила серьезную мордашку и вылезла из джипа – ни дать ни взять, девчонка-тинейджер возвращается с вечеринки: короткая песцовая шубка, высокие сапоги-ботфорты, нарочито небрежный «хвост» из светлых локонов свисает на правое плечо, призывно-бесстыдная мордашка.

На заднем сиденье завозился и засопел Андрюха.

– Может, мы ее зря с собой потащили, Димыч?

– «Ракета» готова, Брэдли, и поздно говорить: «Я передумал!», – процитировал я известный анекдот. – Эта девочка, Дюха, на обоим сто очков вперед даст. Не завидую я охранникам!..

Лена между тем уже успела пройти по улице добрых два десятка метров, поэтому я тоже вылез из машины и несколько раз присел и повернулся, проверяя, как сидит на мне «шкура» «ниндзя», не бренчит ли пояс с оснасткой.

– Дюха, двигай за мной через пару минут, – сказал я. – Как дойдешь вон до того угла, приступай: дальше идет забор объекта.

– Понял, шеф! – расплылся он в улыбке. – Не боись! «Сторож» будет слеп и глух.

Я сделал строгое лицо и покачал головой.

– Андрюха, только без своих любимых понтов, ладно? У нас второго шанса просто не будет.

– Топай, топай… ниндзя!

Махнув на него рукой, я вошел в «темп» и темной молнией метнулся вдоль улицы. Одоевская успела подойти к самой калитке, но задержалась, оглянувшись, как и договаривались. Не спеша запалила выданную мной сигарету, выставила изящную ножку перед камерой над калиткой. Артистка!

Сам я подобрался к забору в том месте, где снегоуборщик сгуртовал здоровенный сугроб из снега с проезжей части улицы. Оглянувшись, я увидел Куваева, медленно идущего вдоль забора с какой-то «тростью» в левой руке. В правой Дюха нес свой драгоценный кейс. Там содержалось, по его уверению, дело всей жизни – какая-то супер-пуперная аппаратура, взламывающая любые электронные системы на раз. Признаться, в универсальность его девайса я верил с трудом, хотя и сделал на Андрюху главную ставку. Если ему не удастся вырубить следящую схему объекта, туда можно вовсе не соваться.

Лена выпустила тонкую струйку дыма прямо в глазок камеры, очаровательно улыбнулась и что-то негромко сказала. Из переговорника послышался такой же невнятный хрипловатый ответ. Ну, все, диалог пошел – пора и мне приступать. Я снова посмотрел на Дюху.

Мой школьный друг сидел на корточках под забором, положив на колени раскрытый кейс, а его странная трость была воткнута в снег рядом. Набалдашник ее смотрел точно на ближайший колпак электронного «сторожа», венчавший столб ограды.

Я тихонько свистнул. Андрюха на миг оторвался от своего девайса и сделал знак «жди!». Спустя пару секунд он показал кулак и начал разжимать пальцы один за другим – обратный отсчет: четыре, три, два, один! Я посмотрел на колпак «сторожа» – маленький синий маячок, мигавший на его макушке, погас.

Все – вперед! Я сгруппировался и метнул свое тело вверх, будто планку высоты брал. Миг – и я уже на срезе ограды. Еще удар сердца, и я уже внизу с другой ее стороны. Состояние «темпа» позволяет использовать резервы организма с КПД до восьмидесяти процентов и даже больше. Конечно, потом наступит расплата, ибо ничего даром в нашем мире не дается, но это будет потом!

Полуразмытой тенью я метнулся к дому, но где-то на полпути отметил движение справа от себя. Через двор ко мне наперерез молча мчались два здоровенных ротвейлера! Да, собаки – это вам не какие-нибудь охранники. Они отважны, быстры, неподкупны и добросовестны. Сказано стеречь территорию – они и стерегут. Оторваться от них я бы, конечно, в состоянии «темпа» смог, но псы ведь все равно не отстанут, а оставлять таких противников в тылу весьма опрометчиво.

Я выхватил из ременной петли парализатор и развернулся лицом к собакам. Псы явно не ожидали от меня такого поведения и резко затормозили буквально в трех-четырех метрах. Их секундного замешательства мне с лихвой хватило, чтобы прицелиться в ближайшего и нажать на спуск.

Несчастный пес тихо взвизгнул и повалился на бок как подкошенный. Второй отреагировал достойно, отскочив назад и в сторону от меня. Теперь дистанция для выстрела оказалась слишком большой. Понимая, что время работает против меня, я снова устремился к дому, держа пса в поле зрения.

Я успел достичь боковой стены, являвшейся стенкой зимней веранды, когда опомнившийся ротвейлер ринулся в новую атаку. Причем теперь он несся на меня не в лоб, а по замысловатой дуге. Я готов был поклясться, что псина осознала опасность, исходящую из предмета в моей руке! Потому что заходил он на атаку с левой стороны, а парализатор я держал в правой руке.

– Умная собачка! – непроизвольно вырвалось у меня. Пришлось снова останавливаться с разворотом и одновременным перебрасыванием оружия в левую руку. И все же, как бы ни был я быстр в «темпе», ротвейлер лишь немного уступал мне в скорости реакций. Ему почти удалось завершить маневр уклонения, но выстрел таки попал в него! Уж не знаю, какой из нервных центров оказался под ударом, но пес будто налетел на стену: кувырнулся через голову и распластался на снегу без единого звука, словно мертвый.

Путь был свободен. Прежде чем вскрыть дверь веранды, я оглянулся и посмотрел на калитку. От нее по дорожке к парадному крыльцу шла Одоевская походкой опытной соблазнительницы – трюк с «золотой девочкой» сработал! Блин, не зря же я пять лет занимался НЛП и трансформационной грамматикой! А Лена оказалась прекрасной ученицей, надо не забыть похвалить честолюбивую девчонку.

Вскрыть замок – самое простое дело. Гораздо труднее – двигаться впотьмах в совершенно незнакомом помещении. Причем быстро. Мне это почти удалось, но сразу за внутренней дверью веранды под ноги попался плетеный половик, который предательски поехал под ногой, едва я ступил на него. Пытаясь сохранить равновесие, я непроизвольно взмахнул рукой и зацепил какие-то полки. С них немедленно начали падать коробки, пакеты, бутылки и прочая домашняя фигня.

Я не клоун и не акробат. Естественно, я не смог отловить все это изобилие, и одна из бутылок торжественно хряпнулась на плиточный пол. Звук разбившейся стеклотары показался мне пушечным выстрелом. После него у меня оставалось не более пяти секунд, чтобы принять новое решение.

Единственное, что пришло в голову, это сигануть на стеллаж за дверью во внутренние помещения дома. Я залип на нем на манер геккона, и в тот же миг дверь распахнулась, а в проеме нарисовалась могучая фигура одного из охранников. Парень шагнул в коридорчик чисто автоматически, и только потом сообразил, что разрушения видит, а их виновника – нет. Но это и стало его ошибкой. Я прыгнул на него, как рысь из засады. Двойной удар – в шею за ухом и под левую лопатку – гарантированно вырубил охранника, но он оказался не один.

Я понял это, почувствовав движение у себя за спиной, и инстинктивно продолжил движение прыжка дальше, в глубь коридорчика. Это меня и спасло. Второй бугай – иначе не назовешь! – явно целил мне в голову, но промахнулся, и удар его дубинки пришелся по спине. Тоже, доложу я вам, не любовное объятие!

Кувырнувшись с разворотом, я очутился с противником лицом к лицу. Передо мной, раскорячившись, стоял… Костик Шабанов, бывший однокашник и давний недруг со школьных лет. Надо же, как иногда шутит судьба! Понятно, что Костя меня не узнал в столь экзотическом прикиде, как костюм «ниндзя» – ему элементарно не хватило времени. Я улыбнулся и сказал:

– Привет, Шабанов! – и выстрелил из парализатора. Затевать с этим амбалом потасовку не было ни желания, ни времени. Разряд пришелся Костику точно в лоб, и он мешком рухнул на своего недвижного приятеля.

Дальнейший путь был свободен. Полагаясь больше на интуицию, я метнулся в направлении центрального входа и уже на бегу услышал впереди неясный шум – что-то там лязгнуло, треснуло и упало. Когда я ворвался в холл перед парадной дверью, то обнаружил там только бездыханного охранника, сжимавшего в руке песцовую шубку. Ее обладательница куда-то испарилась. Впрочем, она тут же напомнила о себе. В глубине дома послышался яростный вскрик вперемешку с отборным матом, потом сильный удар, звон разбитого стекла и шум рухнувшего тела.

Я метнулся туда и застал картину маслом: посреди квадратной комнаты, видимо, служившей пунктом наблюдения, судя по мониторам и пульту с переключателями, в позе Зены, королевы воинов, замерла Лена, а у ее ног застыла гора человеческого мяса, только что бывшая здоровенным мужиком.

– Браво, миледи! – сказал я и едва успел уклониться от молниеносного выпада ноги, обутой в ботфорт с длинным каблуком.

– Черт, Котов! Я же тебя чуть не прибила! – гневно прошипела Одоевская, выпрямляясь.

– Хлопотное это дело, дорогая! – ухмыльнулся я. – Однако прими мои поздравления: чистая работа.

– Подумаешь! А у тебя сколько?

– Тоже двое.

Ее очаровательная мордашка заметно вытянулась.

– Думаю, больше и нет, – успокоил я Лену. – Но проверить не помешает. Кстати, раз пошла такая пьянка, будь ласка, открой тайну, в каком из клубов ты сейчас занимаешься: в «Ратиборе» или в «Бушидо»?

– А зачем тебе?

– Хочу выразить респект твоему учителю за качественную подготовку молодых кадров.

– Сам-то больно старый?

– Я – мастер, – пожал я плечами, – хотя и не имею в настоящее время учеников…

– Тогда найдешь меня в «Ратиборе», – хитро прищурилась Лена. – И хватит болтать, идем зачистку делать!

Вдвоем мы быстро обежали оба этажа особняка. Действительно, никого не обнаружили, зато в подвальном помещении нашли потайной отсек, оборудованный наподобие общежития аж на двадцать человек. Отсек был разделен на крошечные каморки, и в каждой находились по две или три узких койки, стол и унитаз в нише. А в дальнем углу подвала нашлась целая научная лаборатория явно для медицинских исследований, оснащенная сложным оборудованием и мощным компьютерным комплексом.

Я бегло осмотрел ее и сказал:

– Наверное, правильным будет не копаться здесь, а скачать рабочую информацию.

– Я тоже так думаю, – кивнула Лена. – Пойду позову Андрея?

– Ага. А я тут еще пошукаю…

Пока Лена ходила за Куваевым, я отыскал в ящике рабочего стола рулон скотча и добросовестно упаковал всех четверых охранников, отвесив двоим, почти пришедшим в себя, по дополнительной «плюхе», чтобы не дергались.

Дюха, осмотрев результаты нашей с Одоевской «работы», только присвистнул:

– Круты, костоломы! Мне бы так научиться!..

– Еще успеешь, – утешил я. – Зато ты у нас дока по компьютерам, – и показал ему лабораторию. – Скачай, что сможешь, дома разберемся.

– Будь спок! – плотоядно оскалился Андрюха, потирая ручищи.

И в самом деле, не прошло и получаса, как он явился в холл, где мы с Леной мучили навороченный телевизор с метровой плазменной панелью, и заявил:

– Пора в дорогу, господа! Дело сделано.

Втроем мы спокойно вышли из особняка через калитку, провожаемые двумя парами мрачно горящих глаз наполовину очухавшихся ротвейлеров.

Глава 8

Москва, 2 января, утро

Стас проснулся, как всегда, внезапно и сразу. Этот мгновенный переход из сна в явь он осваивал долго, зато теперь по степени владения физиологией своего тела Белогор действительно достиг уровня древнеславянского волхва, а может быть, египетского жреца или индийского брахмана. Сие уже было не принципиально, ибо суть полученного знания от названия его носителя не менялась. Стас Бородин в самом деле стал волхвом Белогором.

Не вставая с жесткого ложа, он проделал сложный гимнастический комплекс, включавший в себя дыхательные упражнения, самомассаж внутренних органов и тоническую стимуляцию мышц.

Спустя полчаса Белогор, освеженный контрастным душем, с кружкой сбитня в одной руке и свежей булкой в другой уже сидел за компьютером и просматривал последние записи на известных ему сибирских форумах в поисках знакомых. Еще через полчаса его старания увенчались успехом. На форуме «сибирских стрелков» Стас наткнулся на посетителя под «ником» Кувалда. На иконке, правда, красовалась физиономия Шварценеггера, но псевдоним говорил о многом.

«Неужели Юрка Буркин?» – приятно удивился Стас и набрал в диалоговом окне: «Здарова, Бура! Как погода в Сибири?»

Немедленного ответа не последовало, но Белогора это не смутило. Он сходил на кухню, заварил травяной чай, сделал бутерброд с сыром и вернулся в комнату. В окне форума его ждал ответ: «Борода, ты что ли?». Стас довольно хмыкнул и продолжил диалог.

«А то кто же?.. Бура, дело есть!»

«Блин, столько не общались, и сразу – за дело!.. Узнаю своего комвзвода».

«Нужна твоя помощь, Юрка. Знаешь кого-нибудь в Томске?»

«Ну, есть один… Горец – Пашка Сергеев. Помнишь его?..»

«Такой невысокий крепыш?.. Который братьям Филенкиным навалял перед самым дембелем?..»

«Точно! Он теперь в Томске инструктором в спортклубе работает…»

«Найдешь его?»

«Запросто. А в чем дело-то?»

«Надо проверить один адрес…»

«Так ведь всякие базы данных есть!..»

«Обращение к базе можно легко засечь. А мне как раз нужна полная конфиденциальность».

«В джеймсбондов играете, товарищ лейтенант?..»

«В фантомасов!.. Бура, ты помнишь, чтобы я когда-нибудь так шутковал?»

«Нет… Извини, Стас. Я постараюсь найти Пашку. Как это срочно?»

«Срочнее телеграммы».

«Понял. Сделаем!..»

«Мне нужно знать: чей это дом, кто там живет, чем занимается. Только обязательно без шума!»

«Хорошо. Сегодня же свяжусь с Горцем».

«Спасибо, Юра. Отбой!..»

Белогор облегченно откинулся на спинку кресла, допил чай, глянул на часы и пошел собираться. До встречи с Александром Михайловичем Прохоровым, депутатом Госдумы и негласным куратором научного центра «Юность мира», оставалось не больше часа.

* * *

Ближе к полудню во двор дома по 13-й Парковой улице въехали две неприметные малолитражки с потравленными ржавчиной боками. Обе аккуратно запарковались на полупустой стоянке, из машин выбрались молодые парни в спецовках дозиметрической службы и с характерными желтыми чемоданчиками в руках. Трое дозиметристов направились к первому подъезду, а еще четверо, возглавляемые плотным мужчиной с посеребренными сединой висками, вошли во второй подъезд, где накануне произошло ЧП. Именно так, потому что местные сплетницы до сих пор не решили промеж себя: убийство там случилось или самоубийство.

Теперь же две бессменные бабульки-наблюдательницы, узрев специалистов, окончательно склонились к версии убийства и, конечно же, с помощью радиации.

– Модно нынче это стало, Макаровна, – авторитетно заявила одна из них другой. – Пистолет там или бомба шуму много делают. А тут какая-нибудь крохотная пуговка или таблетка. Сунул ее человеку в карман – и пиши пропало!

– Точно! – откликнулась товарка. – Эта радиация человека как порча изнутри съедает. Два дня – и тю-тю.

– Да ну, вряд ли в два дня… Ну, за неделю там или больше…

Дозиметристы не слышали их рассуждений. Они споро поднялись на четвертый этаж, один из них ловко снял печати с двери трагической квартиры, и вся четверка проскользнула внутрь.

– Так, – заговорил седой. – Влад и Борис, разбирайтесь с бумагами. Игорь, займись компом. – Сам же направился сначала в спальню, потом перешел на кухню.

Через пять минут из кабинета выглянул Игорь и позвал:

– Семен Денисович, зайдите сюда!

– Что у тебя? – подходя, хмуро спросил Сытин.

– У компа отсутствует винт.

– Как это?!

– Кто-то вынул жесткий диск, – кивнул Игорь на развороченный системный блок на столе. – Сначала я подумал, что «винда» накрылась, запустил тест со своего «флэша». Он мне показал, что винта нет, отсутствует как устройство. Ну, я системник вскрыл – и вот…

– Сп…дили, суки! – выругался Сытин. – Ну, это им даром не пройдет! Влад, иди-ка сюда! – Смуглый очкастый парень вырос в дверях кабинета. – Сможешь след прочитать? – кивнул на компьютер начальник опергруппы.

– Попробую…

Очкарик бочком протиснулся к столу, вытянул руки над компом и закрыл глаза. Сытин и Игорь с интересом наблюдали за его манипуляциями. Влад медленно помавал руками в стороны, снова возвращался к компу, потом неожиданно развернулся и, по-прежнему не раскрывая глаз, двинулся в коридор. Дотопал до входной двери, ткнулся в нее пальцами и уронил руки.

– Есть след, но слабый.

Сытин посмурнел.

– Вести сможешь?

– Попробую…

– Надо его найти, Влад!

– Постараюсь…

– Уж постарайся!.. Так, парни, – командир оглядел группу, – мы идем за… грабителем, а Алексея отправлю девчонку порасспрашивать. – Он вынул из кармана уоки-токи: – Алекс, встречаемся у машин!..

* * *

На этот раз встречались в «Шоколаднице» на Тверской. Александр Михайлович сидел в зоне для некурящих в дальнем полутемном уголке. Оттуда было видно почти весь зал и вход в кафе. Прохоров гадал, в каком виде на этот раз явится волхв. Изобретательность Белогора неоднократно вызывала восхищение куратора. «Такому парню в разведке работать, а он дурью мается, в язычество какое-то ударился!.. – лениво размышлял Александр Михайлович, помешивая крохотной ложечкой кофе в микроскопической чашечке. – И харизма у него определенно имеется: ведь смог же с нуля боевую организацию создать. Хорошо еще – вовремя мы на него внимание обратили, не то прибился бы к каким-нибудь радикалам… М-да, но теперь-то что делать? Серега, блин, снова подгадил! Ведь просил же его не лезть, так нет, надо было норов показать! Как же, начальник департамента по науке при Администрации Президента!..»

Увлекшись рассуждениями, Прохоров не заметил, как рядом с его столиком остановился лохматый парнишка с подносом.

– Разрешите присесть?

Александр Михайлович поморщился и, мельком глянув на него – типичный «ботаник»-второкурсник, – отмахнулся:

– Занято, молодой человек!

– Извините, но мест вокруг больше нет, так что я все-таки сяду, – нагло заявил студент и шлепнул поднос на столик.

Прохоров от неожиданности едва не поперхнулся кофе.

– Да ты что себе позволяешь, щенок… – в ярости зашипел он и осекся, наткнувшись на знакомый насмешливый взгляд. – Стас?!

– Добрый день, Александр Михайлович. Прошу прощения, задержался: пробки.

– Ты действительно мастер перевоплощения, Стас! – невольно рассмеялся Прохоров. – Тебе бы в ГРУ служить или в ФСБ.

– Спасибо, не хочется, – вежливо отказался волхв и пригубил апельсиновый фрэш из высокого стакана на подносе.

– Считай, я тебе ничего не говорил, – кивнул Александр Михайлович. – Так что случилось? Чем вызвана наша внеплановая встреча?

– Ситуация обострилась. Эти… ребята из Группы перспективных исследований оказались очень шустрыми и настырными. Несмотря на ваши заверения они предприняли еще один налет. Вчера!

– Действительно, борзота!..

– Правда, я все же предпринял некоторые шаги по усилению безопасности нашего центра. И на сей раз эти «шустрики» получили по полной.

– Надеюсь, обошлось без жертв?

– С нашей стороны – да.

– А с их?.. – Прохоров напрягся, но виду не показал. «Вот, наверное, где собака зарыта! – подумал про себя. – Облажались твои голубчики, Алексей Михайлович, по самое „не балуйся“, ты и бесишься!..»

– Один ушел, семерых взяли, один «трехсотый», – почти по-военному доложил Белогор.

– Раненый?.. Черт, это плохо!.. Ладно, разрулим. Что дальше?

– Мы вычислили «крота». Работал на ГПИ, во время допроса у парня сработала программа самоликвидации… – волхв помедлил. – По-моему, вот это – действительно очень серьезно, Александр Михайлович!

– Психологическое зомбирование… – досадливо крякнул Прохоров. – Заигрались, мальчики!

– Мы вышли на оператора, обработавшего «крота», – ровным голосом продолжил Белогор, внимательно наблюдая за куратором. – Во время допроса он тоже… ушел. Тогда мы забрали винчестер из его компа и уже в центре, в спокойной обстановке, выпотрошили.

– Ага. – Прохоров сделал заинтересованное лицо. – С этого места поподробнее, Стас. Нашли что-нибудь?

– Более чем достаточно. Группа перспективных исследований занимается киднеппингом, Александр Михайлович! Только не заверяйте меня, что вы не в курсе!

– Что ты мелешь, Стас? Конечно, я ни сном ни духом!.. ГПИ вне моей компетенции. Ее курирует департамент по науке Администрации Президента… – Прохоров осекся, поняв, что сболтнул лишнее, бросил быстрый взгляд на Белогора.

Волхв, казалось, не обратил внимания на оговорку. Он медленно цедил кофе, холодно глядя на куратора и ожидая дальнейших разъяснений.

– Конечно, ваша информация – это сильный козырь против Группы, – продолжил Александр Михайлович, стараясь говорить веско и значительно. – Я должен немедленно ознакомиться с содержимым винчестера. Доставь мне его прямо завтра. Встретимся… в переходе с «Охотного Ряда» на «Театральную» в десять часов утра.

– Понял. Что делать с пленными?

– Отпускайте, конечно!

– Чтобы они снова к нам пожаловали?

Прохоров насупился, почувствовав в словах волхва скрытую иронию.

– Ладно. Подержите их еще… пару суток, пока я разберусь с компроматом. Кстати, надеюсь, вы там ничего не копировали?

– Я распорядился сделать резервные копии…

– А вот это зря! Копии надо немедленно уничтожить!

– Почему? А вдруг с винчестером что-то случится? – Белогор уже почти не скрывал своего недоверия к куратору, и тот понял.

– Вот что, Стас, – жестко, со скрытой угрозой заговорил Прохоров. – Если ты еще не понял, здесь попахивает государственным преступлением! И я ничего не смогу сделать, если не буду уверен, что добытая вами опасная информация больше никуда не просочится. Сотри все копии, а диск – мне. Свободен!

Белогор несколько секунд повертел в пальцах пустую чашку, уставившись взглядом в стол, потом резко встал и, не прощаясь, пошел к выходу. Александр Михайлович шумно выдохнул и промокнул платком внезапно вспотевший лоб. «Черт бы вас всех побрал! – в сердцах подумал он. – Один пальцы гнет, другой норов показывает… Но, похоже, братец, все-таки ты лоханулся! Если Бородин сказал правду, тебе – хана!..»

* * *

– Вот эта контора, командир, – кивнул Влад на неприметную, обшитую деревянной рейкой дверь. На желтой бронзовой табличке значилось: «Бюро специальных услуг „Лорелея“».

Сытин критически осмотрел дверь и табличку, хмыкнул и нажал кнопку домофона.

– «Лорелея», слушаю вас, – раздался из динамика приятный женский голос.

– Нам бы специальные услуги получить, – деловито бросил начальник опергруппы, покосившись на бойцов, чинно стоявших по бокам.

– Поднимайтесь на второй этаж.

Замок пискнул, и дверь приоткрылась.

– Дилетанты! – не сдержавшись, фыркнул один из бойцов и шагнул вперед. – Разрешите, командир?

– Валяй, Петруха! – кивнул тот, пропуская парня.

Следом за Петром проскользнул второй боец, а Сытин с Владом, не торопясь, вошли за ними. Пока они поднимались по винтовой лестнице в офис, сверху до них долетели несколько неразборчивых фраз, сдавленный вопль, потом глухой удар, и все стихло.

Войдя в приемную, обставленную а-ля салон мадам Жоли, Сытин снова ухмыльнулся. Картина и впрямь выглядела забавной. В правом углу, за низкой офисной стойкой сидела девица с роскошными формами, вызывающе выпиравшими из-под делового костюма. Ее огромные кукольные глаза испуганно таращились на вошедших, перескакивая с одного на другого, а полные, чувственные губы дрожали пунцовыми лепестками, словно сдерживая рвущийся крик. В левом же углу стояли бежевые пуфики, перед ними расположился низкий журнальный столик с кипой глянцевой прессы и большим альбомом в тисненом кожаном переплете. А разбавляли этот гламурный натюрморт мужские ноги в дорогих штиблетах, торчавшие между столиком и пуфиками.

– Все в порядке, командир, – пробасил Петр, поправляя галстук и одергивая пиджак.

– Живой? – кивнул на ноги Сытин.

– Отдыхает.

– Отлично. – Начальник опергруппы повернулся к девице. – Итак, лапа, мне нужен твой хозяин.

– Ва-ва-ва… – пробормотала секретарша и попыталась вжаться в стену, при этом груди ее, не стесненные бюстгальтером, окончательно вылезли из жакета, прикрытые лишь полупрозрачной тканью блузки.

– Где он? – раздельно повторил Сытин, опершись на стойку и нависая над девицей.

Секретаршу начала бить крупная дрожь, груди призывно заколыхались. Говорить она явно не могла, только скосила на мгновение взгляд. Сытин проследил за ним и увидел еще одну дверь, полуприкрытую пышной драпировкой, украшавшей стены.

– Спасибо, лапа. Влад, посмотри!..

Эспер подошел к двери, провел по ней ладонью.

– След свежий, командир.

Сытин молча распахнул дверь. За ней обнаружился коридор с еще несколькими обыкновенными дверями без табличек. Влад двинулся вперед, расставив руки и ведя ладонями вдоль стен, остановился возле третьей по счету двери.

– Здесь!

Петр обогнал командира и сходу, одним мощным ударом выбил замок. Внутри раздался женский визг, отборная матерщина, следом звонкие шлепки – и то, и другое разом оборвалось. Войдя, Сытин разглядел в скудном свете двух ночников гигантскую трехспальную кровать, в просторечии именуемую сексодромом, поперек которой ничком лежал голый мужчина, а его подруга – совсем молоденькая девчонка – забилась между подушками, сжавшись в комок и пытаясь прикрыть руками наготу.

Начальник опергруппы кивком указал на мужчину, и Петр рывком за плечи поставил того на ноги.

– Ты кто? – сурово спросил Сытин.

– М-менед-джер, – выговорил тот, клацая зубами и держась за распухающую на глазах щеку.

– Ага. А это – твоя основная работа, – оскалился Сытин, ткнув подбородком в сторону кровати.

– Н-нет… прост-то об-беденный п-перерыв…

– Юморист!.. Короче, мне нужна одна из ваших телок, которая работала позавчера на 13-й Парковой.

Менеджер затравленно покосился на стоявшего за его спиной Петра.

– Д-да вот же она, – мотнул головой на всхлипывающую подружку. – В-вероника С-семенова…

– Вопросов больше не имею, – Сытин покровительственно потрепал мужчину по плечу и махнул рукой: – Свободен!

Петр тут же сгреб менеджера за загривок и выволок из комнаты. Начальник опергруппы присел на край кровати и улыбнулся девчонке.

– Не бойся, Ника, никто тебя не тронет. Меня зовут Семен Денисович. Я провожу расследование преступления и хочу лишь, чтобы ты подробно рассказала мне, что видела позавчера на той квартире?

Он протянул девушке скомканное покрывало, она схватила его и мгновенно завернулась по самую макушку. Теперь на Сытина смотрел некий маленький испуганный зверек из своей норки.

– Говори, Ника, не бойся, – повторил начальник опергруппы и снова, теперь уже невольно, улыбнулся.

– Я почти ничего не видела, – раздался дрожащий голосок. – К этому господину пришла не первый раз… он часто меня вызывал… платил щедро. – Девушка всхлипнула. – Позавчера тоже пригласил… мы только легли, как вдруг Алик подхватился, шепнул, чтобы я не высовывалась, и выскочил из комнаты… – Вероника помолчала, шмыгнула носом и выпростала из-под покрывала тонкую руку: – Можно мне сигарету?.. – Сытин с готовностью протянул ей раскрытую пачку, чиркнул зажигалкой. Девушка сделала глубокую затяжку и продолжила: – Дверь осталась чуть приоткрытой, поэтому я слышала всё…

– Что именно? – тут же уточнил начальник опергруппы, пресекая возможные «лирические отступления», к которым склонны большинство женщин.

– Шум… кажется, выстрел был. У Алика я как-то пистолет видела… по-моему, была драка… обе вазы китайские, которые у Алика в прихожей стояли, разбились…

– Сколько их было, нападавших?

– Двое… да, точно, двое. Они затащили Алика в кабинет, начали допрашивать…

– Что именно спрашивали?

– Я не слушала… Я испугалась, что они найдут меня, и убежала. Один погнался за мной, потом отстал…

– Ты видела их в лицо, Ника? Сможешь опознать?

– Не знаю…

Сытин вытащил из внутреннего кармана фото и протянул девушке. Та приблизила снимок к глазам – освещение явно было недостаточным, – и спустя полминуты кивнула:

– Это один из них.

– Второго можешь вспомнить?

– Наверное…

– Влад… – призывно махнул рукой начальник опергруппы.

Эспер обогнул сексодром и вплотную подошел к девушке, протянул ладонь к ее голове. Ника отпрянула, но Сытин успокоил:

– Не волнуйся, он ничего тебе не сделает. Влад поможет тебе вспомнить и описать преступника.

Эспер положил ладонь на затылок девушки, прикрыл глаза и глухо произнес:

– Вспоминай!

На некоторое время в комнате повисла напряженная тишина, потом Влад выпрямился, вздохнул и повернулся к Сытину:

– Есть образ, командир. Я смогу найти след, если вернуться в квартиру.

– Отлично! Едем, по дороге просмотришь файл – определим второго.

– А первый?..

– Этого нам пока взять не удастся. Стас Бородин – волхв, мастер экстра-класса…

* * *

Едва вернувшись в «Юность», Стас вызвал Пустельгу.

– Ты сделал копии винчестера Стершина?

– Как договаривались, Белогор. – Глеб продемонстрировал флэшку и положил на стол перед ним.

– Положи ее в сейф, а диск принеси мне, – хмуро сказал волхв, налил себе стакан минеральной воды и залпом выпил.

– Что случилось, Стас? – насторожился Пустельга, пряча флэшку обратно в карман.

– Кажется, мы с тобой разворошили муравейник, Глебушка. Или наступили на лапу медведю…

– Хрен редьки не слаще… Нашелся настоящий хозяин винта?

– Похоже на то. Короче, неси диск, а мне нужно кое с кем посоветоваться…

Глеб с озабоченным видом направился к двери, а Белогор взялся за мобильник.

Через четверть часа Пустельга вернулся, положил винчестер на стол и произнес с отсутствующим видом:

– Я пока тебе больше не нужен, Стас?

– Нет, до вечера, думаю, не понадобишься.

– Тогда я в город сгоняю, «софт» на Горбушке посмотрю.

– Валяй!..

Так же спокойно Зотов вышел из центра, сел в свою потрепанную «десятку» и укатил в Москву. Но направился не на компьютерный рынок, а прямиком к себе домой.

В квартире, на ходу сбросив ботинки и куртку, Глеб бросился к компу, включил его. Едва дождавшись загрузки, вставил флэшку с копией документов по ГПИ, которую должен был положить в сейф, сбегал на кухню, вернулся с пакетом кефира и булкой и уселся в кресло перед монитором.

– Так. Ну, теперь спокойно разберемся, из-за чего весь сыр-бор, – громко сказал он в пространство и запустил программу взлома файлов.

Потекли минуты ожидания. Пустельга принялся расхаживать по комнате, размахивая булкой и пакетом с кефиром в такт своим мыслям. Он представлял, как вот сейчас раскроет как минимум государственное преступление, за что, возможно, его удостоят какой-нибудь правительственной награды. А может быть, все гораздо хуже и речь идет о мировом заговоре с целью превратить человечество в безмозглых зомби, которых станет эксплуатировать, например, пресловутый «золотой миллиард» – техническая и интеллектуальная элита. В этом случае обнародование скрытой на «винте» информации окажется самой настоящей бомбой, и тогда Глебу Зотову останется два пути: «либо грудь в крестах, либо голова в кустах».

Пустельга собрался было обдумать эту дилемму, но тут комп пропел первые такты из «Тореадора» и выдал на экран сообщение: «Декодирование закончено. Показать содержимое папки?»

Глеб сунул остатки булки и недопитый кефир на подоконник, бросил мимолетный взгляд за окно, механически отметив появление во дворе минивэна со знаками МЧС, и снова уселся в кресло пред монитором.

– Та-ак, ребятки, расскажите-ка дяденьке, что за секретики тут у вас?.. – пальцы привычно запорхали по клавиатуре, открылся первый файл, и Глеб замер, уставившись в экран. – Чтоб я сдох!..

Это был список. Обыкновенный список научных учреждений, если не считать комментария в его заголовке: «Научно-исследовательские и смежные учреждения и предприятия, имеющие соподчиненные связи с Группой перспективных исследований при Научном департаменте Администрации Президента по проекту „Нужные дети“».

Список занимал несколько компьютерных страниц в формате документа Word. Каждому учреждению давалась краткая характеристика, и описывались приоритетные направления исследований.

Пустельга завороженно пробегал взглядом по строчкам: «НИИ биоэлектроники (Санкт-Петербург). Разработка приборов и органов управления кибернетическими системами. Перспективное направление – создание нейрокибернетических адаптеров для прямого подключения к электронным информационным сетям… НИИ молекулярной биологии (Новосибирск). Исследования в области генетического конструирования и управляемого мутагенеза. Перспективное направление – создание универсального открытого генокода как основы для метаморфизма человеческого организма… НИИ психологии и психического здоровья (Москва). Разработка и внедрение методов психосоциальной адаптации для повышения стабильности социума и мирного решения конфликтных задач. Перспективное направление – разработка методов социальной психокоррекции больших человеческих коллективов…»

Фантазия насчет мирового заговора неожиданно начала приобретать реальные зловещие очертания. Глеб судорожно вздохнул, продолжил чтение страшного документа и вторично замер, не веря глазам.

«…НИЦ „Юность мира“ (Москва). Исследования в области паранормальных способностей человека. Перспективное направление – поиск методов ранней активации сверхчувственной сферы человеческой психики…»

– Вот же б…ди! – не сдержался Пустельга. – А ху-ху вам не хо-хо?! Раскатали губу! Не-ет, гады, мы вас всех на чистую воду выведем! Не зря Стас так озаботился – как чувствовал, что пованивает отовсюду…

Взгляд наткнулся на еще одно знакомое слово – «Томск»: «…НИИ биологических проблем (Томск). Исследования в области социогенетики и генной инженерии. Перспективное направление – поиск генокода врожденных паранормальных способностей человека…»

– Не хило! Надо бы все это Стасу переправить… Ну-ка, что там еще имеется?..

А дальше шли еще более интересные документы. Например, список кураторов наиболее важных учреждений. Глеб порыскал по нему и обнаружил, что шефом «Юности мира» значится не кто иной, как господин А.М. Прохоров, член Совета Федерации и один из богатейших олигархов страны, а вот куратором непосредственно всего проекта «Нужные дети» почему-то значится непонятный Брахма. Ясно, что это кодовое имя, только – чье?..

Потом Глеб открыл какую-то ведомость или отчет и не сразу сообразил, о чем идет речь.

«…Сентябрь 20… года. Вологда – 5 б/п щенков, возраст 6–8 лет. Октябрь 20… года. СПб – 11 б/п щенков, возраст 7—10 лет…»

Лишь через минуту до Пустельги дошло, о каких «щенках» идет речь и что означает «б/п».

– Господи, это ж беспризорные дети! – ахнул он.

И в этот момент в квартире началось внезапное движение. Придремавшая слегка экстрасенсорика дала сигнал опасности с запозданием в одну-две секунды. Но те, кто проник в квартиру, тоже были отменно тренированы, хотя и не являлись эсперами. Поэтому на все про все у Глеба оставалось не более пяти секунд. И он их использовал максимально эффективно.

Заблокировав дверь в комнату стулом (просто подставив его спинкой под ручку двери), Пустельга метнулся к компу, выдернул флэшку и запустил программу-чистильщика, которая должна была стереть всю информацию из реестра и временных файлов системы. В этом случае обнаружить что-либо на компе становилось сомнительным, если, конечно, не знать алгоритма «зачистки».

Дверь треснула от мощного удара из коридора. «Пожалуй, пора уходить! – подумал Глеб, раскрывая окно и вскакивая на подоконник. – Блин, третий этаж – высоковато…»

Он привычно, одним волевым усилием распахнул «сферу объемного зрения», как про себя называл это состояние психики, когда обретал способность видеть и слышать буквально все в радиусе нескольких десятков метров. В таком состоянии источники потенциальной опасности высвечивались внутри «сферы» черно-красными пульсирующими сгустками. Сейчас Пустельга обнаружил два таких сгустка справа от входа в его подъезд. «Пасете, суки!.. – подумал он злорадно. – А вот вам сюрприз!», и, сгруппировавшись, сиганул в сугроб, наваленный добросовестными дворниками на бывший цветник.

Приземление вышло удачным. Глеб перекатом нырнул к стене дома, под защиту подвальной пристройки. Двое у подъезда в этот момент смотрели в другую сторону – им и в голову не пришло, что «дичь» рискнет прыгать из окна, не боясь переломать себе ноги. Пустельга несколько раз глубоко вздохнул, насыщая мышцы кислородом, и тенью метнулся вдоль дома к соседнему подъезду. На его счастье, едва он миновал крыльцо, из подъезда вывалилась шумная компания подростков и прикрыла бегство Глеба от «сторожевых псов».

Выскочив на улицу, Пустельга секунду размышлял, куда податься, и вспомнил про Интернет-кафе за несколько кварталов отсюда. «Надо успеть переслать Стасу инфу!» – включилось сознание, и Глеб рванул к остановке, к которой уже подкатывался автобус.

Войдя в кафе, Пустельга сразу направился в дальний угол, где располагались кабинки с терминалами. Ему снова повезло – одно место было свободным, другие же успели занять вездесущие геймеры. Глеб активировал терминал, зашел в «личный кабинет» на портале «Webmoney» и оплатил десять минут пользования сетью. Затем набрал адрес электронной почты Белогора, но вовремя вспомнил, что письмо можно запросто перехватить на почтовом сервере, и запустил «Агент».

«Только бы Стас оказался в Сети!..» – молил про себя Пустельга, однако здесь его везение закончилось – адреса Белогора в активном доступе не было. Что же делать?.. Глеб лихорадочно перебирал варианты, другие известные ему надежные адреса и вдруг вспомнил увиденный в лаборатории Зухеля стикер, прилепленный к рамке монитора. Профессор записал на нем свой электронный адрес, а программа «Агент» была установлена на всех компьютерах центра «Юность мира».

Глеб прикрыл глаза и вызвал в памяти виденную картинку: есть! Набрал адрес в поисковике «Агента» и увидел долгожданный зеленый значок – «активен». Вставив флэшку в порт, Пустельга запустил режим переброски файлов, сопроводив ее коротким комментарием: «Срочно для Белогора!»

Объем информации был приличным, а Интернет-канал не шибко шустрым. Глеб смотрел на индикатор закачки и мысленно пытался ускорить процесс. Конечно, из этого ничего не вышло, зато он опять пропустил появление в кафе преследователей.

Они возникли внезапно. Трое очень обиженных профессионалов, которых надул какой-то «ботаник», улизнув буквально из-под носа! Боевики ворвались в помещение и сразу рассыпались по залу, перекрывая возможные направления побега жертвы. Они пока еще не видели Глеба, просто выполняли меры предосторожности.

Пустельга замер на стуле в пол-оборота, одним глазом наблюдая за процессом закачки файлов, а другим отслеживая перемещение противников. На этот раз шансов вырваться не было никаких. «Ну и черт с ними! – решил он про себя. – Ну, возьмут меня… Не убьют же, в конце концов?..»

Увидев долгожданную иконку «конец передачи», Глеб глубоко и облегченно вздохнул и встал во весь рост, загораживая спиной экран. Он успел лишь поднять руку, будто приветствуя преследователей, когда почти одновременно грянули три выстрела. Три тяжелых пули почти одновременно ударили в грудь Пустельге и швырнули его назад, на стол терминала. Со стола на пол сполз уже не Глеб Зотов, но только его бренное тело. Бессмертная и чистая душа его нашла наконец успокоение и унеслась в горние выси…

Секунду в зале висела зловещая тишина, потом кто-то заверещал высоким и тонким голосом, кто-то опрокинул стул то ли падая, то ли вскакивая, раздался отборный мат. Но тут один из трех убийц вынул левой рукой из кармана меховой куртки блеснувшие золотом «корочки»:

– Спокойно, граждане! Вы стали свидетелями уничтожения особо опасного преступника сотрудниками Федеральной службы охраны. Только что было предотвращено тяжкое преступление: этот человек пытался взорвать кафе!

По его знаку оба помощника споро подхватили труп Пустельги, один их боевиков на ходу выдернул из порта компьютера торчащую флэшку и сунул себе в карман. Но этого никто из посетителей кафе не заметил.

– Приносим свои извинения за причиненное неудобство, – так же жестко и решительно произнес человек с удостоверением. – Сейчас сюда прибудут наши сотрудники. Они зафиксируют акцию устранения и снимут с вас показания. Не расходитесь!

И троица, унося труп, скрылась за дверями кафе.

Глава 9

Томск, 2 января, день

Несмотря на полученную накануне адреналиновую встряску, я прекрасно выспался, позавтракал и, усевшись в кресло перед телевизором, лениво обдумывал планы на день, когда в гостиную явился Грэг.

Мэйнкуны – вообще очень ласковые животные, и это обстоятельство всегда удивляет несведущих людей, потому что вид у мэйнкуна весьма впечатляющий – этакая уменьшенная копия рыси, но с пушистым хвостом и шикарной длинной шерстью. Грэг по-хозяйски обошел комнату, шоркнувшись обо все встречные углы своими роскошными бакенбардами, подошел ко мне и вспрыгнул на колени, явно намереваясь устроиться там надолго.

– Нет, нет, котяра, только не сейчас, – сказал я строго. – У меня еще есть дела!

Кот посмотрел на меня укоризненно, мол, какие могут быть дела, когда я пришел к тебе помурлыкать о жизни? Но я, по опыту зная, чем все закончится, если не настоять на своем, остался непреклонен и решительно ссадил Грэга на пол. Кот выразительно дернул хвостом перед моим носом и неспешно удалился в коридор. Оттуда почти сразу раздался подозрительный треск, и я нехотя вылез из уютного кресла. Так и есть! Грэг с философским видом, прижмурив глаза, драл мой новый тапок – только клочья летели!

– Скотина! – попенял я ему. – У тебя же есть «дерунчик» на косяке! Так нечестно, котяра, я же сказал, что занят, а ты в бутылку лезешь.

Грэг оставил в покое растерзанный тапок, вздохнул почти по-человечьи и удалился на кухню – заедать тоску.

Я тоже вздохнул и вдруг понял, чего хочу больше всего: увидеть Лену. Мысль оказалась неожиданной и слегка пугающей. «Ну, зачем тебе эта пигалица? – ехидно поинтересовался мой рассудок. – К тому же нехорошо отбивать девушек у своих друзей!» – «А я и не отбиваю… Просто она сама намекнула, где ее можно найти», – оправдывалось мое эго. – «Допустим, – согласился рассудок, – но неужели нет других вариантов, как провести несколько часов до встречи с Куваевым?» – «Да что тут такого?! – возмутилось эго. – Ну, съездим в клуб, убедимся, что там никого нет, и спокойненько займемся текущими делами!..» Рассудок на это промолчал, и я обрадовался достигнутому консенсусу. Быстренько оделся, заглянул на кухню, потрепал по загривку что-то жующего кота, хлебнул остывшего зеленого чаю и выскочил из квартиры.

Клуб славянских единоборств «Ратибор» располагался в помещении бывшего спорткомплекса «Динамо», что возле главного корпуса Университета систем управления и радиоэлектроники. Модные веяния, удобное расположение и благожелательная атмосфера быстро сделали этот клуб одним из самых популярных в городе. Жизнь здесь не замирала ни на день. Вот и сегодня, едва войдя в фойе, я нос к носу столкнулся со своим бывшим одноклассником Пашкой Сергеевым, которого не видел уже года два.

Пашка по прозвищу Горец был легендой нашей школы. Уже одна его биография стоила того, чтобы о ней говорить. Сын советского военного советника, он родился в Ханое во Вьетнаме, там же проучился три первых класса. Потом отца перевели в Монголию, и Пашка еще целых пять лет изучал монгольский язык и культуру этого древнего народа. Когда Горец появился в нашем классе, это не вызвало поначалу никакого ажиотажа. Коренастый, конопатый, курносый, Пашка был совершенно не похож на звезду или героя, по которому бы немедленно засохла добрая половина девчонок школы. Более того, ему тут же попытались показать, кто здесь главный, наши местные забияки. Новичка вывели на большой перемене на «лобное место» за школьными мастерскими. Обратно он вернулся один. А восемь отпетых школьных хулиганов оказались на больничных койках… Скандал тогда замяли, а Пашка стал Горцем.

Подружились мы с ним по-настоящему только через год, когда вместе очутились в клубе рукопашного боя, которым руководил его отец, полковник Сергеев…

– Привет, Котяра! – расплылся до ушей Пашка, раскрывая объятия. – Сколько лет, сколько зим!..

Я ловко увернулся от него, зная, чем может закончиться дружеская обнималка, и протянул руку:

– Привет, Горец. Ты что тут делаешь?

– Работаю, Димыч, работаю. Учу молодежь быть смелыми и независимыми.

– От кого?

– От обстоятельств, конечно. А ты о чем подумал? – хохотнул Пашка и погрозил мне пальцем.

– Именно об этом, – повторил я его жест. – Ладно, не будем о грустном. Ты здесь, случайно, не видел одну прелестную особу. Ее зовут Лена Одоевская…

– Ленку-то? Знаю! Дочка директора НИИ биологических проблем профессора Данила Яновича Одоевского.

– Что?! – у меня натурально отвалилась челюсть. – Она – дочь директора НИИБП?

– А что тут такого? – озадаченно уставился на меня Пашка.

– Да нет, ничего, – спохватился я. – Я просто не знал, что она – профессорская дочка.

Ни фига себе расклад! Вот уж действительно, неисповедимы пути Создателя. Папаша красотки, на которую «запал» журналист Котов, руководит научным учреждением, занимающимся не совсем понятными, даже мутными, исследованиями для неких влиятельных, но нечистых на руку политиков. И еще вопрос: в курсе дочка папиных прожектов или нет?..

– Небось клинья решил подбить? – подмигнул Пашка, прерывая мои размышлизмы.

– Нет, я же теперь репортер «Вестника», уголовная хроника.

– Ух, ты! И чего копаешь?

– Потом как-нибудь расскажу. Слушай, Горец, так где мне Одоевскую найти?

– А ее сейчас нету, – развел руками Пашка. – Сказала, что только завтра заглянет… А вот теперь ты мне скажи, можешь по своим… «уголовным» каналам пробить владельца одного домишки? Чай, связи-то в органах имеются?

– Имеются. А что за дом?

– Адрес… – Пашка вытащил из кармана штанов бумажку. – Источная, дом восемь. Какой-то особняк…

– И зачем он тебе? – настал мой черед прищуриваться и смотреть проницательно.

Горец помялся, потом махнул рукой:

– Ладно, чего уж там!.. Короче, тут вчера мой летёха нарисовался в Сети. Ну, помнишь, я тебе о нем рассказывал?.. В армии у меня комвзвода был. Стас Бородин его звали. А теперь он живет в Москве, руководит одной интересной организацией – «Перун» называется. Это что-то вроде нашего клуба «Ратибор», они там тоже реконструкцией занимаются исторической, ратные искусства изучают… Смешно, Бородин теперь у них вроде волхва, то бишь идейного отца-вдохновителя. Даже зовут его по-старинному – Белогор!..

– Ну и?.. – поторопил я Пашкины воспоминания.

– А, так вот. Стас вчера вдруг вышел в Сеть на форум «Славянская рать» и меня вызвал. И говорит, мол, помоги установить владельца вот этого домишки.

– Зачем он ему?

– А я знаю?.. Хороший человек попросил, почему бы не помочь?

– Белогор, говоришь?.. Волхв?..

– Угу. Так посодействуешь, Димыч?

– Отчего ж не помочь. Записывай…

– Погоди! Так ты знаешь этот дом?! – Пашка подозрительно уставился на меня. – С ним что-то не так?

– С чего ты взял? – Я сделал невинное лицо. – Просто мне по долгу службы, так сказать, положено кое-что знать. Например, что особняк по улице Источной за номером восемь принадлежит члену Совета Федерации господину Прохорову Александру Михайловичу. Устраивает тебя?

– Ни хрена себе! – Горец в замешательстве почесал короткий ежик на своей макушке. – Ну и дела! Интересно, чем же это Борода, то есть Стас, теперь занимается, если его интересуют такие персонажи?

– Я бы тоже не отказался побеседовать с твоим волхвом, – кивнул я. – Поскольку подобные интересы никак не могут быть праздными…

Я не договорил, запиликал мой мобильник.

– Привет, налетчик! – раздался в трубке знакомый ворчливый голос. – Как спалось? Мальчики кровавые не приходили?

– Ну и шуточки у вас, господин капитан, – укоризненно отпарировал я. – Я чист, аки ангел Божий!

– Не кощунствуй, Котов, а лучше присядь, – по-отечески произнес Ракитин, и уже одно это мне не понравилось. Таким тоном Олег почти всегда сообщал главные плохие новости.

– Что случилось, пока я спал?

– Так, пустяки. Сгорел особняк на Источной, который вы с Куваевым «подломили» сегодня ночью.

– Елы-палы! – выдохнул я. – Уже зачистили?!

– Ну, необязательно…

– Не смешите мои тапочки, капитан! Ежу понятно, что это зачистка.

– Тогда и вам бы надо куда-нибудь слинять. Для безопасности.

– Да брось! Не думаю, что нас смогут вычислить…

– Ты, по-моему, сам недавно уверял меня, что в деле замешаны твои разлюбезные экстрасенсы, – желчно напомнил Ракитин. – Как думаешь, много времени этим ребятам понадобится, чтобы выйти на твой след?

– Елы-палы! – вторично ахнул я. Действительно, совсем забыл, что где-то по городу сейчас бродит сильно злой эспер, которому мы втроем здорово отдавили больные мозоли, сначала поймав подручных, а потом пошуровав на главной базе. – Слушай, Олежек, а как насчет программы защиты свидетелей?

– Забудь. Вы не свидетели, а налетчики. Кстати, где практический результат вашего «экса», который ты мне клятвенно обещал?

– Я как раз сейчас еду к Дюхе. Он уже должен был обработать наш «улов».

– Давай побыстрее! И потом – сразу ко мне.

– Так точно, вашбродь!

– Клоун! – в трубке запикали короткие гудки.

Я сунул мобильник в карман и посмотрел на притихшего Пашку.

– Вот такие вот дела, Горец! Тяжка служба государева!..

– Ты бы действительно, поосторожнее, а? – серьезно сказал Пашка. – А Лену я предупрежу, что ты приходил.

– Спасибо, друг! Приятно было повидаться.

– И мне. Заходи, как-нибудь?

– Непременно.

И я на всех парах помчался к Куваеву.

* * *

Дюха встретил меня в одних трусах и босиком. Лохматая голова и помятая физиономия уверили, что их хозяин только-только покинул царство Морфея. Если так, то радость раскрытия чужой тайны откладывалась на неопределенный срок. Я вздохнул про себя, а вслух сказал:

– Доброе утро, мистер хакер!

– По-моему, уже день? – покосился Андрюха через плечо на видневшееся в дверном проеме окно кухни. – Чего так долго шел?

– Но ты же сам только что…

– Наблюдение верное, выводы неправильные!

Куваев повернулся и пошлепал в глубь квартиры. Я разделся и неспеша побрел за ним. В кабинете (он же – спальня) матерого компьютерщика все было по-старому, то есть полный бардак. Из чего можно было заключить, что женщина это место в обозримом прошлом не посещала. «Видишь, все не так уж безнадежно!» – хихикнуло мое эго.

– Садись, где сможешь, – махнул мне Дюха, плюхаясь в любимое компьютерное кресло.

– Так ты хоть что-нибудь успел пошерстить? – спросил я почти безо всякой надежды.

– Я все успел! – Дюха торжественно ткнул пальцем в клавишу «Enter».

На большом двадцатипятидюймовом экране открылось окно «Adobe Reader», и я уселся поближе, смахнув с табурета на пол какие-то распечатки.

– Я над этими файлами почти всю ночь бился, – с гордостью сообщил Куваев. – Четыре уровня защиты! Расстарались, засранцы! Но я их одолел.

Мне стало неловко за низкие мысли в Андрюхин адрес, и я с преувеличенным вниманием уставился на экран.

Первый же документ оказался весьма содержательным. В нем говорилось о создании научно-координационного центра по перспективным направлениям при Комитете Госдумы по науке и технике, разъяснялись его цели и задачи, сроки и бюджет. В общем-то, рядовое бюрократическое мероприятие, если бы не фамилия куратора программы – Прохоров А.М.!

– Вот это да! – выдохнули мы с Дюхой.

– Получается, господин Прохоров решил простирнуть свои денежки через государственную посудомоечную машину? – хмыкнул Куваев.

– Гляди дальше, – кивнул я на экран.

Новый документ сообщал о создании на базе научно-координационного центра некой Группы перспективных исследований в качестве головного учреждения с очень широкими полномочиями. В частности, сотрудники ГПИ имели право вмешиваться в научные планы и направления подотчетных институтов и лабораторий и корректировать их в соответствии с запросами государственных структур!

– Ты понимаешь, Дюха, что это значит?

– Не совсем…

– Эти «гэпэишники» – нечто вроде ФСБ от науки! Блюдут госинтересы, а точнее, предпочтения олигархической верхушки, вкладывающей деньги в нужные ей научные разработки.

– Получается, скоро без их ведома ни одна перспективная тема не пройдет?

– Во-во! Диктатура олигархии в действии.

Настроение мое упало. Если все обстояло так, как мы себе представили, наше «геройство» ни к чему хорошему не приведет. Самое малое, устроят «тотальное увольнение», чтобы выше дворников до пенсии не смогли подняться.

Куваев тем временем вскрыл следующий файл. Это оказалось что-то наподобие плана или графика поставок научного материала, в основном – животных. Значились там и кошки, и обезьяны, и птицы, и собаки. Внимание мое привлекла отдельная графа, в которой значились какие-то «борзые щенки». Эта разновидность живности появилась в плане поставок примерно с весны прошедшего года. Поначалу счет «щенков» шел буквально на единицы, но с осени размеры партий резко увеличились, достигая уже десятка-полутора за раз. Последняя партия «щенков» была отправлена 30 декабря…

И тут меня как ударило. Это же пропавшие ребятишки! Ну да, ровно пятнадцать!..

– Дюха, – хрипло выдавил я, – мы нашли!..

– Что именно? – настороженно уставился он на меня.

– Доказательство преступления… Смотри! – Я ткнул пальцем в запись. – Эти «борзые щенки» – на самом деле дети! Скорее всего беспризорники или потерявшиеся… Конечно, ведь так спокойнее, так их почти наверняка не будут искать. По крайней мере, не будут особо стараться – милиция страсть как не любит «висяков»…

– Да о чем ты?! – рявкнул Куваев.

– О том, что мы получили в руки ценнейшую информацию о незаконных опытах на людях! На детях! – Адреналин снова кипел в моих жилах. – Теперь мы прищучим этих «гэпэишников», Дюха!

– Если они нас раньше не оприходуют. – Скепсиса Куваеву было не занимать. – Допустим, ты прав, и этот документ действительно указывает на то, что кто-то использует ребятишек в каких-то непонятных целях. Кстати, в каких – неясно! А самое главное, куда отправляли детей и что там с ними делали? Без этой информации грош цена нашим находкам.

– Ну, насчет адреса, думаю, ты быстро докопаешься?..

– Допустим…

– А ответ на вопрос «что», полагаю, нам поможет найти один неординарный человек.

– Кто же?

– Некто Стас Бородин, он же – волхв Белогор…

– Ух, ты! А дядьки Черномора у тебя в загашнике не водится?

– Не остри, тебе не идет!.. Бородин возглавляет в Москве военно-исторический клуб «Перун», и этот же человек, по сведениям из достоверного источника, буквально намедни интересовался особняком на Источной, который мы с тобой и твоей красавицей столь успешно взяли на «гоп-стоп» прошлой ночью.

Куваев посмотрел мне в глаза долгим, испытующим взглядом и вздохнул:

– И почему я с тобой вожусь?.. Ты держишь друга на голодном информационном пайке, но при этом хочешь максимально эффективного результата!

– Извини, Дюха. – Мне действительно стало неловко. – Я просто не успел тебе рассказать… Эту инфу я получил прямо перед встречей с тобой. А вот, кстати, еще: наш особняк на Источной почил с миром…

– То есть?!

– Сгорел, аки новогодняя свечка.

– Тоже – достоверный источник?

– Исключительно. Мне Ракитин позвонил, пока я к тебе добирался.

– Становится все страньше… – Куваев в замешательстве схватил себя за уши и с силой потер. Он всегда так делал, уверяя, что после подобной операции гениальные прозрения сыплются ему в голову золотым дождем. – Посмотри-ка, Димыч, на соседней крыше еще не появился снайпер? А во дворе не стоит вереница черных джипов? Нет?.. Странно!

– Брось, Дюха, даже если они уже знают о нашем визите, все равно им нужно изрядно потрудиться, чтобы вычислить вектор нашего интереса.

– Да знают они уже! Дом-то сгорел!

– И что? Хочешь уверить меня, что ребята все выяснили, поняли и провели зачистку?.. Я тоже поначалу так думал, даже Ракитину об этом сказал, а вот теперь мыслю: непохоже! Вернее, это не совсем зачистка…

– Мудришь, Димыч! – Куваев уже сидел за компом и с быстротой молнии стучал по клавишам. – Сейчас мы проверим… есть тут у меня одна заготовочка… может выдавать вероятностные векторы событий, если, конечно, вводных достаточно…

Я глянул ему через плечо, ничего не понял из мелькания на экране и вышел на кухню покурить.

Мысль о возможной помощи со стороны неизвестного пока Белогора прочно засела в моей голове. В самом деле, этот Бородин заинтересовался владельцем особняка, в котором расположился подпольный перевалочный пункт для переправки куда-то, скорее всего в Москву, незаконно захваченных детишек для сомнительных опытов. Отсюда можно сделать вывод, что этот волхв играет не на стороне господина депутата Прохорова, а следовательно, может оказаться нашим союзником. «Логично, Дмитрий Алексеевич! – Дедукция, господин Котов, дедукция…». Пойдем дальше.

Пожар в особняке, конечно, мог произойти и случайно, но более вероятно, дом подожгли. Причем без ведома Москвы! За эту версию говорит, прежде всего, очень короткий промежуток времени, прошедший между нашим отходом и началом пожара. Вряд ли господин Прохоров успел получить информацию о налете и принять соответствующее решение. Бюрократия – она вездесуща.

Инфа пошла естественным путем. Например, кто-то из очухавшихся охранников кинулся проверять, что пропало. Допустим, он оказался очень башковитым и быстро обнаружил следы взлома компьютерной базы. Кому он будет докладывать? Конечно, непосредственному начальству. А начальство, понятно, гуляет небось еще до полного изумления, как говорили в девятнадцатом веке. То есть достучаться до сознания начальника проблематично, на это нужно время. Далее, допускаем, что начальник проникся ситуацией. Только тогда информация имеет шанс добраться до Москвы. Но опять же не до Прохорова, а до кого-то из его доверенных секретарей. Этот секретарь должен снова потратить какое-то время на обдумывание решения – ведь шеф ой как не любит, когда его отрывают от заслуженного отдыха!

Сигарета закончилась одновременно с дедуктивной цепочкой. «Вот и получается, что не мог еще господин Прохоров не то что принять решение, но даже получить известие за такой короткий срок!» – сделал я вывод и загасил окурок.

Вернувшись в комнату, я застал Куваева вольно откинувшимся в кресле со сцепленными на затылке руками. Тоже знакомая мне поза, означающая, что Дюха добился своего.

– Ну как, просчитал?

– А то! Любуйся, Димыч! – сделал он широкий жест.

Я покосился на многоцветную схему на экране монитора и смиренно попросил:

– Разъясни для «чайника».

– Ладно, так и быть. Вникай: вот этот вероятностный вектор наиболее жизнеспособный… Вывод: Прохоров не мог отдать приказа о зачистке, это сделал кто-то из его местных сотрудников, причем обладающий большой свободой воли!

– Эспер! – почти выдохнул я. – Точно, он!.. Молодец, Дюха! Теперь есть о чем поговорить с Ракитиным.

– Да? Ну, тогда топай, а я посплю… – Куваев зевнул во весь рот. – Если что, звони, но не раньше вечера!

– Бывай, хакер! – Я хлопнул его по могучему плечу и рванул из комнаты.

– От лузера слышу… – донеслось из-за спины.

* * *

Ракитина я нашел там, где вычислил, – дома. Справедливо рассудив, что, поскольку пока новых данных по делу о пропавших детдомовцах не поступило, Олег не станет без толку торчать на службе, тем более что уже наступил вечер.

Бравый капитан сам открыл мне дверь, будто тоже просчитал мое появление.

– Здоров будь, – буркнул он и направился в сторону кухни. – Проходи сюда! – добавил громче, не оглядываясь.

Я скинул куртку и ботинки и потопал вслед за ним. На кухонном столике громоздились несколько плошек с остатками новогодних салатов и закусок, а посередине возвышалась запотевшая бутылка «кедровки» – фирменной ракитинской настойки, которую Олег всегда лично изготовлял к Новому году.

Я присел на табурет между столом и холодильником и выжидательно посмотрел на Ракитина.

– Сегодня можно, – кивнул он на бутылку. – Махнем?

– Давай.

Олег разлил пахучую, густую коричневую жидкость в граненые стопки. Мы чокнулись.

– За удачное завершение дела, – предложил я.

– Уверен? – нахмурился Ракитин.

– Однозначно. – Мы выпили. – Сейчас я тебе все доложу, по форме…

Уплетая салаты прямо из плошек, я коротко и четко пересказал наши с Куваевым поиски и выводы. Олег не перебивал, потягивая из стакана любимый манговый сок. Когда я закончил, он снова наполнил стопки «кедровкой».

– Убедительно. Готов повторить тост.

– Нет, давай лучше за ребятишек выпьем, – предложил я, – чтобы никто из них не пострадал больше от этих уродов!

– Согласен, – серьезно кивнул Ракитин.

– Думаю, нужно прокатиться в Москву, – осторожно сказал я, – и постараться встретиться с этим Бородиным-Белогором.

– Почему ты решил, что он будет с нами сотрудничать? – усомнился Олег.

– Интуиция, Ватсон, интуиция!.. – ко мне окончательно вернулось хорошее настроение.

– Иди к черту!..

– Извини. Просто вывод очевиден. Этот Белогор явно не на стороне Прохорова и компании, а значит, может стать нашим союзником.

– Логично, но не обязательно…

– Но ведь ясно, что уши растут из столицы! Так и так придется туда наведаться.

– Ты не представляешь, насколько обюрокрачен российский сыск, – хмыкнул Ракитин, наливая по третьей. – Чтобы мне выбить командировку…

– А ты не выбивай. Привезешь результат, тебе все расходы оплатят, – уверенно заявил я, принимая стопку. – Третий тост, по традиции, за нас с вами и хрен с ними.

– Ну а если не привезу? – прищурился Олег и подцепил на вилку маринованный масленок.

– Тогда еще и премии лишат.

– Спасибо, утешил!

– Поехали, капитан. Правда на нашей стороне…

Ракитин с минуту пытливо изучал мою физиономию, будто видел впервые, затем молча протянул мне руку, и я с улыбкой пожал ее.

– Давай-ка дернем для ровного счета, Олежек, потом вздремнем часика четыре и – на аэродром.

– С ума съехал?! – вытаращился бравый капитан. – Куда так спешишь? Надо же собраться, обдумать, что да как…

– Думать будешь в самолете. А голому одеться – подпоясаться. Наливай!

– Нет, Димыч, ты точно псих! Ну, куда мы едем? Как там будем искать твоего волхва?

– Не дрейфь, Олежек, думаю, клуб «Перун» в Москве всего один, и получить его адрес – минутное дело.

Ракитин только головой покрутил, молча плеснул в стопки «кедровки» и лишь потом сказал:

– За удачу!

Глава 10

Подмосковье, 2 января, поздний вечер

Бородин вернулся в «Юность» к ужину. Настроение было препаршивое. Неприятная встреча с куратором, невозможные, но реальные факты по роду деятельности государственной научной организации. Свою лепту внесла и последняя поездка.

Белогор рассчитывал привлечь на свою сторону старого знакомого – руководителя военно-исторического клуба «Отечество» Клима Самгина. Когда-то они вместе служили в армии, потом вместе обучались в школе славянских единоборств, овладевая древним искусством управления телом и духом. Позже их пути разошлись, но связи друзья не теряли, встречаясь изредка в тренировочном зале клуба «Перун», располагавшемся в одном из спальных районов Москвы.

Клим и в этот раз радушно приветствовал однополчанина, внимательно выслушал хронику последних событий, покачал головой, долго сидел в позе «спящего дракона», бормоча мантры, а затем сказал:

– Я не пойду с тобой, брат. Ты встал на пути силы, которая сильнее тебя, много сильнее. Ты не сможешь победить, брат. Отойди в сторону, пусть свершится то, что должно.

– Но ведь вдвоем мы станем вдвое сильнее, брат, – возразил Белогор. – И у нас появится шанс одолеть силу?

– Нет. Потому что еще никому не удавалось одолеть большую рать малым числом. Ищи настоящего союзника – такого же могучего, как и твой противник…

«Черта с два! – подумал волхв, выруливая на стоянку перед главным корпусом научного центра. – Еще Суворов говорил: „Воюй не числом, а умением“. Я найду способ расправиться с этой ГПИ!..»

Едва Стас появился в столовой, к нему подошел озабоченный Зухель.

– Уважаемый волхв, вам пришло сообщение!

– Что пришло? – не понял Белогор.

– Через сетевой коммуникатор «Агент» вам поступило сообщение с вложением, – важно выговорил профессор.

Стас едва не прыснул – до того потешный вид был у Зухеля.

– Благодарю, Иннокентий Абрамович, – улыбнулся Белогор от всей души. – А от кого сообщение?

– От Пустельги, кажется…

Веселость мгновенно покинула Стаса, и нагрянуло тяжкое предчувствие беды. Оно всегда появлялось в виде темного плотного облака, окутывающего окружающее пространство, и волхву порой было нелегко рассеять его даже путем волевой концентрации. Он понимал, что так реагирует его экстрасенсорика на возможную опасность, приводя организм в настороженное состояние, но все равно это было неприятно – будто невидимые холодные лапы прикасались изнутри к мозгу.

– А почему вы мне об этом сообщаете, а не дежурный связист?

– Потому что сообщение пришло на мой компьютер, – жизнерадостно, не замечая изменения настроения Белогора, пояснил профессор и отправился за подносом. – Можете пойти почитать, почтовая программа открыта!..

Стас пулей вылетел из столовой.

В лаборатории маячила одинокая фигурка лаборантки Сонечки, любимицы и наставницы Зухеля. Хрупкая девчушка бдительно сторожила хозяйство безалаберного профессора, пока тот пополнял запас «полезных калорий», по его собственному выражению.

– Здравствуйте, господин Белогор, – вежливо кивнула Сонечка. – Чем могу вам помочь?

«Ну, что за прелесть в белом халатике!» – тепло подумал Стас, на секунду отстранившись от мрачных мыслей.

– Добрый вечер, мисс, – улыбка получилась почти естественной. – Иннокентий Абрамович передал, что к вам на «Агент» пришло для меня какое-то вложение?

– Да, пожалуйста, – девушка махнула изящной ручкой в сторону сетевого терминала. – Только мне больше нравится обращение «мадемуазель»! – кокетливо стрельнула она на Стаса глазами.

– Спасибо, Сонечка, я запомню.

Сообщение действительно было от Глеба. Всего три слова: «Срочно для Белогора!». Во вложении запакованы три больших текстовых файла.

Темное «облако» надвигающейся беды вновь уплотнилось, стремясь замкнуть кокон вокруг волхва. Стас углубился в чтение. Ему хватило пяти минут, чтобы просмотреть всю вложенную информацию, и когда он поднялся из кресла перед монитором, Сонечка, увидев выражение его лица, побледнела и тихо вскрикнула:

– Что случилось, Станислав Валерьевич?!

– Глеб Зотов умер, – глухо бросил Белогор и стремительно вышел из лаборатории.

По коридору он почти бежал. Выхватив на ходу мобильник, нажал «горячую» кнопку вызова.

– Медведь, поднимай разведчиков и – ко мне!

Сотник в сопровождении пятерки хмурых и сосредоточенных парней появился в кабинете волхва спустя пять минут.

– У нас ЧП, – начал без предисловий Стас, расхаживая вдоль стола и то сжимая, то разжимая кулаки. – Пустельга, по всей видимости, погиб…

– Как?! – почти одновременно вырвалось у всех бойцов. Новость действительно была ошеломляющая, ведь до сих пор ни один из «перуновцев» ни погиб, хотя они и попадали в очень неприятные ситуации.

– Что произошло? – за всех задал вопрос сотник.

– Не знаю. Думаю, мы засветились на квартире у Стершина. Там была какая-то девчонка, наверное, из эскорта… Похоже, она нас запомнила…

– Ну и что? Она могла обрисовать вас только милиции. Значит, Глеба могли задержать по описанию…

– Вряд ли это милиция, – покачал головой Белогор. – Ясно, что на квартире побывали опера из ГПИ. Им ведь тоже нужна информация из компьютера Стершина, даже больше, чем нам. От нее зависит их дальнейшее существование как структуры… – волхв остановился у темного окна, сцепил руки за спиной. – Скорее всего дело было так. Они обследовали квартиру Стершина, поняли, что их опередили и что это – не милиция. Выяснили, зная привычки и слабости своего сотрудника, с кем он проводил вечер накануне гибели, допросили эту девчонку и принялись искать уже нас. Естественно, в первую очередь проверили квартиры – сюда-то им путь заказан. Меня не нашли, а вот Пустельга им попался!..

– А почему ты думаешь, что его убили? – с трудом выговорил вопрос Медведь.

– Потому что он сбежал от них. Эти ребята поняли, что у Глеба есть нужная информация, и решили во что бы то ни стало ее забрать… Пустельга отправил мне расшифрованные данные из Интернет-кафе, отправил на первый доступный адрес – профессору Зухелю. С тех пор на связь не выходил, мобильник его в сети, но не отвечает…

– Может быть, они его в плен взяли?

– Н-нет, Серега, Пустельга убит. Я его не чувствую!.. – Стас повернулся к сотнику, и тот невольно отпрянул: глаза волхва светились жутковатым синим светом.

– Так что будем делать? – спросил сотник, старательно отводя взгляд.

– Из того, что накопал Глеб, можно сделать однозначный вывод, – будто не слыша его, заговорил Белогор странным «металлическим» голосом. – Центр «Юность мира» и вместе с ним «Перун» обречены. Нас либо расформируют и переподчинят – той же ГПИ, например, – либо просто ликвидируют. Поэтому надо действовать на опережение.

– Как именно?

– Вычислить их основную базу и атаковать.

– Пожалуй, не справимся, – скептически поджал губы Медведь. – Сил маловато для такого дела.

– «Воюй не числом, а умением», – произнес любимую фразу почти нормальным голосом Белогор. – Нам и не надо громить базу. Нужно добыть компромат, достаточный для возбуждения дела прокуратурой.

– Лады, с чего начнем?

– С вычисления базы.

Стас сел за свой комп и поманил к себе разведчиков.

– Вот здесь, ребята, вся необходимая информация, которую добыл для нас Пустельга. Сколько вам нужно времени для анализа?

– Пару-тройку часов дашь? – деловито спросил старший группы.

– До утра…

* * *

К вечеру на зимней даче Прохоровых собралось человек двадцать – самые близкие друзья. Братья в кои-то веки решили встретить Новый год в «тесном кругу», почти по-семейному. Договорились на скромный пикничок с шашлыком из осетрины и 15-летним «Мартелем». А для дам подвезли настоящее «Шардоне» 1968 года.

Когда прозвучали официальные тосты и были съедены первые, самые аппетитные, куски, Александр кивнул брату и не спеша двинулся в сторону оранжереи с бокалом вина в одной руке и куском осетрины на шпажке в другой.

Алексей догнал его возле пятиметровой араукарии. Необычное растение, имеющее сразу два типа листьев, невольно притягивало взгляд. Сочетание длинных, светлых шипов-игл и больших темно-зеленых листьев придавало растению почти неземной вид.

– Кто бы мог подумать, что этому уродцу больше двухсот миллионов лет! – громко вопросил старший брат, прихлебывая из бокала.

– Почему ты решил, что ему столько лет? – не понял младший, тоже делая изрядный глоток из своего.

– Араукарии, Леха, очень древние растения. Кстати, их шишки похожи на кедровые и, говорят, вполне съедобны.

– Тебе что, нормальной еды не хватает?

– Хватает, но… надоедает. Хочется чего-то необыкновенного, экзотического, даже неземного!.. – Прохоров-старший театрально воздел руки к стеклянному потолку оранжереи.

– Ты сколько «Мартеля» выпил? – скривился младший и сорвал жесткий, будто пластиковый, лист.

– Я только начал, Леха, – добродушно сообщил Александр. – Я решил сегодня надраться и надерусь!

– Тогда я тебе не помощник. – Алексей развернулся, собираясь уйти, но брат схватил его за рукав.

– Погоди. Я же еще не пьян. Могу и о деле рассуждать… Например, о том, как ты меня обложил… со своим департаментом.

– Не обложил, а предложил адекватный моменту вариант сотрудничества.

Александр саркастически улыбнулся, допил вино одним глотком и швырнул бокал в заросли древовидного папоротника.

– Надо же, как ты насобачился выражаться?! А по мне так один хрен! Ты решил прибрать к рукам старшего брата?.. Так вот, я не-сог-ла-сен!

– Пойми, Саша, – не обращая внимания на его тон, мягко заговорил Прохоров-младший, – чтобы получать действительно значимые результаты, надо объединять усилия, а не наоборот! Сейчас мы с тобой тянем общее одеяло каждый в свою сторону. Ну, и кому от этого хорошо?.. Группа перспективных исследований почти год топчется на месте! А твой научный центр больше смахивает на сталинскую «шарашку»: люди света белого не видят, прячутся от родных и любимых. Это, по-твоему, правильно? Оправданно?..

– Ну а вы там чего творите? – набычился старший Прохоров. – Опыты на детях!.. Да ведь если это всплывет – звиздец! И тебе, и твоим подручным.

– Не всплывет. И потом, согласись, моя «крыша» понадежней твоей.

– Может, и так. Только течет твоя «крыша» с недавних пор!

– На что ты намекаешь? – моментально подобрался Алексей.

– Разве тебя не поставили в известность? – расплылся в пьяной улыбке Александр. – Айя-яй! Разбаловались чего-то твои псы…

– Ну-ка, рассказывай! – жестко потребовал младший, тоже запустив бокалом в кусты.

– О, узнаю брата Леху! – продолжал куражиться старший. – Так тебе не доложили, что произошла а-агромная утечка информации о твоей «перспективной группе»?.. Ладно, ладно, не сверкай – не боюсь!..

– Саша, я тебя сейчас ударю, – раздельно и свирепо произнес Алексей, сжимая кулаки. Он был почти на голову выше брата и шире в плечах, так что угроза имела под собой вполне реальную почву.

Несмотря на хмель, Прохоров-старший оценил угрозу.

– Так и быть. Короче, «мои» вышли на «твоих», засекли каналы поставки подопытных детишек, урыли одну из самых крутых опергрупп и выпотрошили комп одного из ведущих сотрудников проекта «Нужные дети»!

– Ё… твою мать! – только и смог сказать на это Прохоров-младший.

– Вот именно, Леха. И если мы с тобой будем и дальше грызться, генпрокурор нам обоим путевки выпишет.

– Ну и что ты предлагаешь?

– Объединимся и закроем проблему, как в былые времена.

– Ага. Радикально?

Александр посмотрел на брата, как на несмышленыша, будто и не было двадцати бурных и прибыльных лет «дикого бизнеса» на просторах богатейшей империи. Алексей под его взглядом заметно стушевался, но тут же вновь придал лицу выражение снисходительного барчука.

– Ладно, белоручка, есть у меня один человек. Проблемы на раз решает. По десять тонн «зелени» за каждую.

– Терпимо, – кивнул Прохоров-старший и совершенно трезво и цепко посмотрел на младшего. – Могу даже бонус добавить. За риск.

– Почему риск?

– Да уж больно проблемы борзые, так запросто не дадут себя стереть.

– Лады, – Прохоров-младший вынул мобильник, потыкал кнопки. – Пиши номер… – продиктовал десять цифр и добавил: – Зовут Маратом. Работает без предоплаты.

– Хорошо иметь понятливого брата! – осклабился Александр и ухватил Алексея за плечи. – Однако пора и повторить по шашлычку да по коньячку, а?..

* * *

К полуночи аналитической группе «Перуна» удалось с вероятностью 99 % идентифицировать пансионат «Березовая роща» как основную базу по кадровой и технической подготовке Группы перспективных исследований. О результатах Медведь немедленно доложил Белогору.

– Высылай техническую разведку, – разрешил тот. – Утром мы должны быть во всеоружии. Утро – самое благоприятное время для неожиданного визита.

– «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…» – пробормотал себе под нос сотник и удалился.

– Вот именно, – сказал ему вслед волхв и потер кулаками воспаленные от усталости глаза. «Эх, Глебушка! – подумал он в который раз. – Что же ты наделал?.. Ведь погиб из-за собственного легкомыслия! Идеалист… Наивный ребенок! В герои захотел… Или думал, что все это игрушки? Казаки-разбойники, блин!.. Ну, ничего. Мы им устроим биатлон!..»

Невеселые размышления Белогора прервал требовательный звонок мобильника.

– Стас, надо встретиться. Немедленно! – Прохоров был настроен жестко и решительно.

– Что-то случилось, Александр Михайлович? Может быть, перенесем на утро?

– Никаких «может быть»! Ты даже не представляешь, какую кашу заварил!

– А может, это не я заварил?

– Стас, не хами. – В голосе куратора лязгнул металл. – Ситуация очень серьезная. Можно сказать, она почти вышла из-под моего контроля. И это плохо!

– Для кого?

– Для тебя, идиот!.. Извини, сорвалось. Нервы…

– Я понимаю, Александр Михайлович. Не сочтите за дерзость, но у меня сейчас тоже полно дел. Встретимся утром.

– До утра мы с тобой оба можем и не дожить.

– Даже так? – Белогор постарался придать голосу толику ехидства. Не получилось.

– Уже есть приказ о… роспуске твоего «Перуна». И расформировании центра «Юность мира», – мрачно сообщил Прохоров.

– Чей приказ?

– Не глупи! Короче, жду тебя через час у поворота на лесопарк «Озерная».

В трубке запел сигнал отбоя. Стас некоторое время молча разглядывал свой мобильник, будто видел впервые. Потом нажал «горячую» кнопку вызова.

– Серега, отправил группу?

– Только что выехали.

– Я сейчас тоже отъеду. На пару часов. Дай мне джип с радиомаяком.

– Сейчас подгоню к центральному входу.

Через десять минут маленький «КИА-Спортаж» вырулил за ворота «Юности» и покатил в сторону города по пустому и темному Горьковскому шоссе. До лесопарка было около двадцати километров, но Белогор решил загодя приехать на место встречи и осмотреться – мало ли какие сюрпризы может организовать бывший куратор. А в том, что Прохоров – теперь уже действительно «бывший», Стас не сомневался.

Картина рисовалась ему предельно простой и ясной. Олигархи из Совета Федерации и чиновники из Администрации разыграли очередную партию, на сей раз на тему науки. Победила команда президента. Премии розданы, бонусы выписаны, грамоты вручены. Осталось зачистить поле для следующей игры: разровнять клеточки, вымести стежки-дорожки и, конечно, отправить ненужные больше фигуры и фишки в мусорную корзину.

«А вот этого я как раз и не допущу!» – решительно подумал Белогор, сворачивая с шоссе на накатанный снежный проселок перед указателем «Лесопарк». Загнав джип между двух елей у самой обочины так, чтобы его не было видно с трассы, Стас вышел из машины. Разминая ноги, похрустел снежком, прошелся вокруг маленькой площадки. Спереди ее огибал проселок, а сзади подпирал наполовину заваленный сугробами овраг. О глубине его можно было косвенно судить по торчавшей у дальнего края верхушке молоденькой елки. «Метров семь однако», – механически отметил Стас.

Чуть дальше по проселку маячила еще одна группка деревьев. Белогору почудилось некое шевеление возле ближних стволов, но сторожевая система организма молчала, и волхв успокоился.

Минут через десять со стороны города с трассы на проселок свернули две машины – «лексус» и «хонда». Обе остановились в небольшом «кармане» возле поворота и погасили фары, оставив только габаритные огни.

Стас вылез из джипа незамеченный и, перейдя в «темп», метнулся к «лексусу». Водитель машины остолбенел, когда дверца с его стороны вдруг распахнулась и перед ним возник парень в зимнем маскировочном комбезе.

– Вылезай! – негромко, но грозно произнес Белогор и выдернул водителя за шиворот из машины, сопроводив его полет коротким тычком в основание шеи. Парень беззвучно рухнул ничком на снег, а волхв тут же запрыгнул в «лексус» и захлопнул дверь. – Добрый вечер, Александр Михайлович, – по-волчьи осклабился он. – Извините за некоторые меры предосторожности, но мне так спокойнее будет разговаривать.

– Наглеешь, Стас, – констатировал Прохоров, бросив на волхва недобрый взгляд. – Я бы на твоем месте был осмотрительнее. Тем более что «Перун» с сегодняшнего дня распущен как потенциально опасная для общества организация!

– И кто же его распустил? – тоже нехорошо прищурился Белогор, а про себя подумал: «Зря я от поддержки отказался, сейчас бы ребята ох как пригодились…»

– Вот постановление главного прокурора города Москвы. Ознакомься, – протянул ему бумагу Прохоров.

– Очень интересно, Александр Михайлович! – почти весело сказал Стас, пробежав текст глазами. – И когда же это вы успели под Вологду сгонять?

– При чем тут Вологда?

– Ну, как же! Ведь всему городу известно, что Эдуард Филиппович, он же – генпрокурор столицы, обожает проводить новогодние каникулы под Вологдой, в своем скромном имении на десять гектаров. И пока эти каникулы не кончатся, господина прокурора в Москву калачом не заманишь.

– Послушай теперь меня, мальчишка! – яростно выдохнул Прохоров, подавшись вперед и сжав кулаки. – Ты думаешь, с тобой до сих пор в бирюльки играют?! Ты уже стольким людям ноги оттоптал и глаза намозолил, что жив лишь потому, что я тебя прикрывал! Но на сей раз ты и мне надоел. Твой «Перун» не справился с поставленными задачами, а следовательно, стал бесполезен. И даже потенциально опасен. Потому приказываю вам, господин Бородин, в течение двадцати четырех часов распустить организацию как незаконную. В противном случае к вам будут применены соответствующие санкции. Свободен!

Белогор смерил теперь уже бывшего куратора долгим жестким взглядом.

– «Перун» вам, господин Прохоров, не форточка, и закрыть его какой-то липовой бумажкой не получится. Не вы лампочку вкручивали, не вам и свет гасить! – Он открыл дверцу, шагнул на снег, обернулся: – И настоятельно рекомендую вам воздержаться от непродуманных действий, ответ наш будет адекватным, и за последствия его я не ручаюсь!

Волхв с силой хлопнул дверцей, перешагнул через приходящего в себя водителя и направился к своему джипу. Он не видел и не слышал, как Прохоров за его спиной белыми от ярости губами произнес в микрофон уоки-токи: «Зачистить!»

Едва Стас поравнялся с джипом, как из-за ближних елей высверкнули вспышки выстрелов, протрещала короткая очередь, пули ударили волхва предательски – в спину – и швырнули вперед, за машину. Белогор ничком полетел в снег и исчез. От елей отделились две фигуры, тоже облаченные в зимние комбезы. Семенящим шагом убийцы подобрались к джипу, и один заглянул за него.

– Вижу тело, – глухо произнес он. – Лежит в овраге.

– Проверь, – приказал второй, залезая в джип и запуская двигатель.

– Там снегу метра три!..

– Я сказал, проверь!

Чертыхнувшись, первый полез по склону и сразу провалился едва не по пояс. Уже в голос матерясь, человек вскинул автомат и дал еще одну очередь по цели. Кое-как выбравшись на утоптанную площадку, он буркнул «готов!» и отступил в сторону, так как джип резко дал задний ход и буквально прыгнул в овраг, к своему погибшему хозяину. Немного погодя из оврага, тяжело дыша, выбрался второй убийца. Отряхнулся от снега и проговорил в свой уоки-токи:

– Работа сделана.

– Расчет – в первый банковский день, Марат, – ответил по связи Прохоров и хлопнул своего незадачливого водителя по плечу: – Домой, Ваня!

* * *

Владимира Генриховича разбудил настойчивый писк мобильника. Директор всегда на ночь ставил на сигнал вызова рингтон «Комар». Мерзкий нудный писк оказался мощным средством побудки.

Владимир Генрихович открыл глаза и несколько секунд приходил в себя, соображая, откуда взялся комар посреди зимы. Наконец мозг определился с источником раздражения, директор сел на постели, покосился на разметавшуюся под теплым покрывалом секретаршу и, схватив с тумбочки мобильник, на цыпочках вышел из спальни в кабинет. Вызов пришел от Сытина.

– Энгельс. Слушаю!

– Извините, шеф, – забубнил начальник оперативного отдела, – я подумал, дело не терпит отлагательства…

– Сейчас три часа ночи, Семен!

– Извините… Но вы сами велели сообщать обо всех ЧП незамедлительно.

– Что еще за ЧП?

– На нашу «пересылку»… э-э, нашу дополнительную базу в Томске совершено нападение!

Директор, пораженный, молчал чуть ли не минуту. Сытин затаил дыхание в ожидании реакции.

– Кто? – наконец выдавил Энгельс.

– Неизвестно…

– Потери?

– Четверо охранников. Повреждения различной степени тяжести. Эспер в этот момент на базе отсутствовал…

– Что-нибудь пропало?

– На первый взгляд – ничего. Но обыск они устроили.

– Кто они – выяснили?

– Выясняем… – начальник оперативного отдела помялся. – Тут другое, Владимир Генрихович. Местные менты дело о пропаже детей завели, наш «санаторий» в пригороде накрыли…

– Дьявол! – взорвался Энгельс, окончательно проснувшись. – Каким образом им это удалось?! Где твоя хваленая конспирация, Сытин? И чем там занимается твой эспер, если ему буквально наступают на пятки?

Теперь замолчал Семен, видимо, лихорадочно соображая, как оправдаться в создавшейся неприятной ситуации. По большому счету, крыть было нечем – прокол оказался серьезным. Тем более опасно было выкладывать еще одну плохую новость. Однако, памятуя, что повинную голову меч не сечет, Сытин все же решился идти до конца.

– С эспером мы разберемся в ближайшее время, Владимир Генрихович, – твердо заверил он. – А вот…

– Это в твоих же интересах! Заряди этого сукиного сына, экстрасенса хренова, так, чтобы хоть из-под земли тех налетчиков достал! – жестко перебил Энгельс. – Теперь слушай. Дополнительную базу в Томске немедленно ликвидировать. Как – твое дело. Немедленно! Чтоб комар носа не подточил. Небось знаешь, чья там недвижимость?..

– В курсе. Но у меня…

– Дальше. Завтра же рассчитать всех тамошних охранников! И чтобы духу их в Томске завтра же не было!.. Потом, кто засветился в «санатории»?

– Аскер Алаев с двумя помощниками. Все трое в допре сидят.

– Что им инкриминируют?

– Вооруженное сопротивление и наркота…

Энгельс слегка расслабился.

– Пес с ними. Сами виноваты… Чем ты меня еще решил порадовать, Семен Денисович?

– Зачищать-то в Томске, Владимир Генрихович, похоже, уже нечего.

– Не понял?!

– Ну… пожар там случился, буквально под утро.

– Ах, тудыть твою растак! – Энгельс оторопело плюхнулся в кресло. – Ты хоть понимаешь, чем это для нас с тобой может закончиться?

– А что я могу…

– Мямля ты, Семен, а не безопасник! А вот я могу тебе сказать, кто поджог совершил.

– Нападавшие пиропатрон заложили?..

– Не-ет! Этот «пиропатрон» сейчас где-то по Томску твоему разлюбезному гуляет! Обиделся мальчик, сильно обиделся…

– Вы думаете, эспера работа?!

– По крайней мере, вывод очевиден. Но это даже нам на руку. Мальчик теперь сам будет искать своих обидчиков и, думаю, найдет их быстрее твоих олухов!

– Да, конечно… Но с ним все-таки придется разобраться. Я еще вот что хотел сказать, Владимир Генрихович…

– Как, это не все твои новости? – Энгельс шумно выдохнул и продолжил: – Выкладывай!

– Э-э, полчаса назад, – медленно и осторожно проговорил Сытин, – на территории теперь уже нашей базы, что под Троицком, система электронного слежения засекла и уничтожила «муху».

Директор нахмурился, соображая, о чем идет речь. Спустя пару секунд до него дошло.

– Твою мать, Семен! Об этом надо было доложить с самого начала, а не мямлить мне тут про обдолбанных охранников!

– Виноват, Владимир Генрихович…

– Да уж конечно – виноват! Откуда взялась эта «муха» на территории, выяснили?

– Мы засекли в полукилометре у шоссе подозрительную машину. К сожалению, она скрылась раньше, чем среагировала группа захвата.

– Ну, естественно, иного я не ожидал! – желчно констатировал Энгельс. – Не ошибусь, если предположу: это были ребятки из «Перуна». Не так ли?

– Д-да… – признал нехотя Сытин. – Мы смогли зафиксировать номер и пробили его по нашей базе… Машина принадлежит научному центру «Юность мира».

– Выводы, Семен Денисович?

– Готовится акция…

– То есть – нападение?

– Ну, необязательно, хотя…

– Брось! Так и скажи лучше: они вычислили нашу базу. Основную и самую надежную, между прочим!.. И что теперь прикажешь делать?

– Отобьемся, Владимир Генрихович, не сомневайтесь… Да у них и людей-то – кот наплакал.

– Вот и отбивайся сам! – решительно заявил Энгельс. – А я немедленно переезжаю в Лапшинку. Как-никак я все-таки директор тамошнего санатория! – Он дал отбой и стремительно вернулся в спальню, включил свет и бросил завозившейся любовнице: – Поднимайся, киса, нам надо срочно перебираться в другое гнездышко!..

* * *

Когда наверху стихли голоса и звуки моторов, Белогор разрешил себе пошевелиться. Спина болела так, будто по ней несколько раз ударили настоящей булавой. Раньше в поединках на ристалище Стас неоднократно получал весомые «плюхи» и булавой, и мечом. Тогда на нем были добротные доспехи… и ни разу никто не ударил его в спину.

Теперь же от верной смерти его спас современный «доспех» – кевларовый бронежилет, по наитию одетый под куртку перед самым выездом на встречу с Прохоровым. Оказалось, чутье не подвело!

Бывший куратор решил круто разделаться со своевольным помощником и заранее выставил стрелков. Видимо, их-то и засек Стас при осмотре места переговоров – в хилом перелеске у проселка – да не придал должного значения. Что ж, зато теперь все стало на свои места. Роли четко обозначены: кто свой, кто чужой. Белогор с горечью припомнил предыдущие свидания с Прохоровым. Каким же он был наивным! Верил в лживые слова «доброго» олигарха о его переживаниях за будущее России…

Чертыхаясь сквозь зубы, Стас выбрался из оврага, спасшего его от киллеров. Ясен пень, поленились спуститься и добить контрольным – уж больно глубок и холоден январский снег. Он с грустью посмотрел на наполовину утонувший в овраге джип – без спецтехники машину было не вызволить. Белогор дал себе слово сделать это при первой возможности, но сейчас проблемой номер один, конечно же, встал вопрос о спасении «Юности мира» и самого «Перуна».

То, что дни клуба сочтены, волхв не сомневался. Такие люди, как Прохоров, слов на ветер не бросают. И единственным преимуществом, да и то на некоторое время, становился факт несомненной «гибели» Стаса Бородина. Этим надо было воспользоваться с максимально возможным эффектом.

Белогор с трудом снова спустился в овраг, добрался до машины и влез внутрь остывшего салона. Рация уоки-токи оказалась на месте – никто из врагов в салон, похоже, не заглядывал. Волхв быстро настроил передатчик на аварийную волну и передал в эфир «три семерки» – личный сигнал о срочной помощи.

Теперь оставалось только ждать. Стас попробовал завести двигатель – не получилось. Тогда он кряхтя выбрался на проселок и принялся ходить туда-обратно по замкнутому маршруту длиной метров двести.

В стороне по шоссе изредка проносились одиночные авто, не замечая одинокой фигуры, маячившей недалеко от обочины. Белогор успел «нарезать» кругов десять, когда со стороны области обозначились фары приближающейся машины, уперлись в знак поворота и… свернули на проселок.

Стас облегченно вздохнул, невзирая на боль, и пошел навстречу огням.

– Куда едем, командир? – поинтересовался Сокол, едва Белогор забрался в дружескую теплоту салона «Мурано» и обменялся молчаливыми рукопожатиями со всеми членами его личного «кулака» – оперативной группы. – В «Юность»?

– Нет, – Стас на секунду задумался, – вези в клуб, на Дубнинскую.

– Так ведь там помещение на ремонт закрыто?

– Вот и хорошо. Нас там никто искать не будет.

– Неужели все так серьезно, Белогор? – тихо спросил Вепрь.

– Ты на мою спину посмотри, там все написано, – невесело пошутил волхв.

Сокол включил освещение салона. Некоторое время все рассматривали темные дырки на куртке командира.

– Кто? – коротко бросил Росомаха.

– Наемник… Ленивый попался – не дострелил. – Белогор осторожно откинулся на спинку сиденья. – Зато теперь я вроде как мертвец, значит, можно и делами заняться неотложными.

– Что собираешься делать, командир? – снова спросил Сокол, выводя джип на трассу.

– По счетам платить, разумеется… И первым в списке значится господин Прохоров Александр Михайлович. Вот к нему завтра и наведаемся!

– Это, случаем, не тот самый Прохоров – депутат, патриот и меценат? – мрачно съязвил Росомаха.

– Тот самый… Только второе и третье определения к нему, похоже, не относятся.

– А ведь он еще и владелец «заводов, машин, пароходов»? – подал голос самый молодой член группы, Олег Буйный по прозвищу Соболь.

– Точно! – поморщился Белогор. – Вот завтра мы его имуществом и займемся.

– Если начнем партизанить, нас быстро вычислят, – с сомнением покачал головой Сокол. – У господина депутата тоже не лохи работают.

– Что предлагаешь?

– Ударить один раз, но по самому больному месту.

– И где же оно, по-твоему?

Какое-то время Сокол молча вел машину по пустынной в этот час трассе, потом изрек:

– Дом.

Теперь помолчал Белогор.

– И что ты предлагаешь сделать с его домом?

– Уничтожить!

– Интересно, как?

– Сымитировать стихийное бедствие – пожар, например…

– Ну, ты даешь, друг! – хмыкнул Росомаха. – Да у этих депутатов знаешь, какие средства безопасности? В том числе и противопожарные?

– Ничего мы поджигать не будем, – жестко оборвал их Стас. – У нас есть более сильное средство, – и он продемонстрировал бойцам флэшку. – Вот это – действительно смертельное оружие против господина Прохорова! План такой: ищем достаточно смелого и безбашенного журналиста, готового уцепиться за сенсацию; одновременно готовим сброс тех же материалов сразу на несколько информационных порталов в Интернете. Они не смогут проконтролировать все доступные каналы, а когда материал пройдет, поздно будет за нами охотиться.

– Согласен, – чуть поколебавшись, кивнул Сокол.

– Хороший план, – поспешил поддакнуть Соболь и покосился на Росомаху.

– Другого все равно нет, – пробурчал тот.

– Я с вами, – откликнулся молчаливый Вепрь.

До бывшего помещения клуба «Перун» добрались без приключений, тихо вскрыли заднюю дверь и проникли внутрь. К счастью, отопление и электричество в здании никто не подумал отключать, поэтому добровольные «мстители» быстро обосновались тут. Одни занялись хозяйством – притащили из джипа прикупленные по дороге продукты, посуду и чайник, а другие развернули на столе в подсобке ноутбук и принялись настраивать беспроводной Интернет.

Уже под утро, когда определились с сайтами и решили, к кому из журналистов нести компромат, поели китайской лапши, и Белогор скомандовал «отбой»: всем спать четыре часа. Улеглись кто где, и через минуту отовсюду раздался мощный богатырский храп – молодость взяла свое.

А поутру во входную дверь клуба неожиданно и настойчиво постучали.

Сокол мгновенно подхватился и метнулся на лестницу, к боковому окну, наполовину занавешенному строительной сеткой. Только из этого окна и можно было разглядеть непрошеных гостей.

– Двое, – тихо прокомментировал Сокол подошедшему Белогору. – Один похож на журналиста, второй – интеллигент какой-то, может, геолог?..

– Что нужно геологу в спортклубе? – покрутил головой Стас. – Думай, что говоришь! – Он поглядел в окно. – Скорее тот, что повыше – бывший военный, или мент. А вот бородач – наверняка журналист.

– На ловца и зверь?

– Все равно. Какого черта они сюда приперлись? Видят же, что клуб закрыт.

– Давай выясним?

– Погоди, есть идея! – Белогор повернулся и быстро направился к черному ходу.

Через минуту Сокол увидел волхва подходящим к визитерам сзади. Однако бородач, похоже, обладал повышенным чутьем, потому что вдруг замер и тут же резко обернулся к Белогору. Что-то в его позе подсказало Соколу, что парень отнюдь не прост и вполне может оказаться серьезным противником. Волхв, видимо, тоже это почувствовал, остановился в пяти шагах от гостей и примирительно вытянул к ним правую руку. Все трое обменялись короткими репликами, которых Сокол не разобрал, затем Белогор улыбнулся и махнул гостям, призывая следовать за ним.

Когда они вошли в клуб через все тот же черный ход, группа в полном составе уже поджидала их в тренировочном зале, уставленном строительными козлами и прочим рабочим инвентарем.

– Познакомьтесь, други, – почти торжественно произнес волхв, придержав гостей за плечи, – это наши нежданные помощники и союзники из Сибири! Дмитрий Котов и Олег Ракитин. Сейчас они нам расскажут, что же привело их в такую даль…

Глава 11

Москва, 3 января, полдень

Ребята из «Перуна» оказались на редкость гостеприимными. Мы с Олегом буквально вломились к ним в клуб, но никто и виду не подал, что недоволен незваным визитом.

Столь поспешный рейд в столицу – целиком моя заслуга. Ракитин, тот еще бюрократ, собирался поначалу подготовиться, по его выражению, к командировке, но я его быстро переубедил, что именно стремительность действий часто приносит желаемый успех. И оказался прав на все сто.

После дружеского завтрака мы с «перуновцами» расселись кружком прямо на матах спортзала, и Белогор предложил:

– Может, поведаете свою историю? Не из любопытства же вы сюда приехали, за тридевять земель?

– Да уж какое любопытство, – хмыкнул Олег. – У меня пятнадцать детей пропало! Киднеппинг, мать его!.. Мы там, правда, тоже не щи хлебали, кое-кого прищучили, кое-что нарыли из доказательств. Но главное – дети! А вот их-то пока не нашли. Но по предварительным выводам, их перебросили куда-то сюда, к вам, в столицу.

– А на нас как вышли?

– Да элементарно, – подключился я. – Горец, то есть Павел Сергеев, которого ты, Стас, попросил навести справки об особняке Прохорова, мой бывший одноклассник и партнер по клубу славянских единоборств. Ну, он меня при встрече и попросил посодействовать.

– Ясно. Но вам просто повезло, что застали нас в клубе. Здание официально закрыто на ремонт уже месяц как.

– Не страшно. Не нашли бы здесь, поехали бы в ваш научный центр. «Юность мира», кажется?

– Интересно, откуда такие сведения? – прищурился Белогор.

– Из базы данных ваших оппонентов, – пожал плечами Ракитин.

– А там не записано, что центр расформировывают, а клуб закрывают?

– Нет… А должно быть?

– Что, так все плохо, Стас? – спросил я и подумал, что, действительно, мы могли не успеть, промедли хотя бы сутки.

– Ну, пока держимся. И вообще, русские не сдаются!

– Вот только давайте без патетики, – поморщился Ракитин. – Я – сугубый прагматик, циник и педант. И именно благодаря этим качествам, а не вопреки, практически не имею «висяков». У вас есть конкретный план, как прищучить эту долбаную ГПИ?

– План имеется, – кивнул Белогор, нисколько не обидевшись на ментовский пассаж. – Росомаха, доложи.

Кряжистый мужик лет тридцати, с пышной гривой русых волос, зачесанных назад, и кустистыми бровями кашлянул в кулак и начал. В принципе, он изложил самый очевидный, напрашивающийся план – максимальную огласку и в идеале – доведение супостатов до скамьи подсудимых. На деле же шуму, конечно, можно поднять много и даже снискать некоторую моральную поддержку со стороны органов правосудия, но и только! Дальнейший ход процесса также был предсказуем: заведение дела, долгое расследование, потеря доказательств, документов, свидетелей и – спуск «телеги» на тормозах. Это в лучшем варианте. В худшем же – явно светило физическое воздействие на фигурантов обвинения и совсем необязательно – их устранение. Есть еще компрометация, дисквалификация, оболгание, в конце концов – старое доброе средство: психушка.

Все это я подробно и вдумчиво озвучил присутствующим при молчаливом согласии со стороны Ракитина. После моего монолога в зале повисла гнетущая тишина. Настроение «перуновцев» явно упало, и теперь следовало срочно вбросить в их мятущиеся мысли свежую порцию информации.

– Извините, что испортил вам праздник, ребята, – снова заговорил я, – но мы умеем не только критиковать. У нас тоже есть план, и он достаточно безумен, чтобы иметь шанс на осуществление.

– Излагай, – вздохнул Стас, поднялся с матов и принялся расхаживать вдоль выстроившихся в ряд брусьев, турников и прочих «козлов».

– План прост до безобразия, – сказал я. – Если мы найдем пропавших ребятишек, это и будет неотразимым доказательством преступной деятельности прохоровской компании. Даже если не удастся доказать, что они проводили запрещенные или негуманные эксперименты, один факт группового киднеппинга усадит их за решетку. А учитывая, что про эксперименты информация у вас имеется, думаю, шансов отвертеться у господина депутата и его подручных не будет.

– Ну и где же прикажешь искать твоих детишек? – спросил Росомаха.

– Если исходить из целей похищения, то есть что детей похищали для психогенетических экспериментов, то новеньких «борзых щенков» требовалось как-то подготавливать для этого, – медленно принялся рассуждать я, тоже поднявшись и расхаживая вдоль другой стены зала. – Создавать еще одно подразделение ГПИ специально для этого нерентабельно, гораздо проще организовать такую промежуточную структуру на базе уже имеющегося медицинского учреждения соответствующего профиля.

– Например? – уточнил заинтересованно Белогор.

– Ну, хотя бы какой-нибудь детский пансионат или санаторий неврологической или психоневрологической специализации. А что? Детей привозят туда, оформляют как социально нуждающихся в бесплатном лечении, промывают им мозги под видом оздоровительных процедур – и готово! Можно забирать для опытов.

– М-да, – крякнул Ракитин, – умеешь ты, Димыч, вселять в людей оптимизм и веру в светлое будущее!

– Я – реалист, капитан, и смотрю на вещи трезво.

– Ох, не смеши меня! Реалист нашелся. Да твой план – чистой воды авантюра!

– Во-первых, не мой, а наш, – напомнил я Олегу разговор в самолете. – Во-вторых, именно поэтому он и должен сработать. Надо лишь вычислить этот санаторий, нагрянуть туда и вывезти детей в безопасное место. Стас, есть у тебя аналитики, способные проделать такой поиск?

– Естественно, – от Белогора снова ощутимо веяло мощной внутренней силой, как при первой встрече, и я наконец уверился, что этот человек действительно обладает неординарными способностями, по крайней мере, владеет приемами концентрации энергии Кундалини. А это – уровень мастера боя. – Вепрь, Соболь, займитесь-ка поиском, а я пока свяжусь с «Юностью».

Все разошлись по комнатам. Стас скрылся за дверью с покосившейся табличкой «Директор», с ним ушел и Олег. Я же увязался за Вепрем и Соболем. Эта парочка заинтересовала меня еще и как психолога-любителя.

Они были совершенно друг на друга не похожи. Вепрь – здоровый, сорокалетний мужик, весьма немногословный и не склонный к фривольному юмору. Не знаю, что его привело в компанию к реконструкторам в столь солидном возрасте – вряд ли романтика. Скорее стремление к восстановлению справедливости, попираемой везде и ежечасно в современном обществе. Наверняка и дети у него есть… Соболь же являл собой некий антипод Вепря. Тонкий в кости, стремительный в движениях; его острый и в то же время живой, даже веселый взгляд невольно притягивал внимание. Такие парни чаще нравятся не девушкам, а зрелым дамам, но сами предпочитают одиночество и независимость… М-да, а ведь прозвища у «перуновцев» вовсе не с потолка взяты! Кто же из них такой умный и проницательный? Неужели Стас?..

Пока я тренировался в психоанализе, Вепрь уселся за ноутбук и принялся лихо стучать по клавишам и юзать мышкой, а Соболь занялся разбором целой горы распечаток, наваленных прямо на полу комнаты. Видя, что мне не осталось дела, я тихонько придвинул колченогий табурет к стулу Вепря и уселся с видом стажера-первокурсника.

Очень скоро я понял алгоритм поиска «перуновца»: просто искать все профильные медучреждения не имело смысла, потому что в Подмосковье их было довольно много, и они располагались в разных районах. Проверять же их все не было ни времени, ни желания. Вепрь пошел другим путем. Он сначала зашел на профильный форум, где мамаши и няни перетирали косточки одним педиатрам-психоневрологам и нахваливали других, сыпля их фамилиями и адресами клиник, центров и санаториев соответствующей специализации. Затем, выписав несколько наиболее уважаемых среди пациентов учреждений, Вепрь нанес их на виртуальую карту, где уже стояли какие-то отметки. И если первые были синего цвета, то новые удостоились красного. Особенно меня заинтересовала синяя звездочка – явно крупнее своих товарок.

– Что это у тебя? – тихо спросил я, указывая на отметку. – Наверное, какой-то центр?

Вепрь скосил на меня внимательный взгляд.

– Молодец, быстро соображаешь! Это, – он ткнул пальцем в звезду, – основная база Группы перспективных исследований. Там они готовят своих боевиков и отдыхают… после очередной порции звиздюлей, которых мы им накидываем регулярно.

– Тогда, по-моему, наиболее вероятные детские санатории психоневрологического профиля, которые могут использоваться в качестве временного пункта подготовки похищенных детей, это вон те три…

– Ага! Возможно… А почему ты так думаешь?

– Близость к основной базе и удаленность от основных трасс…

– Угу, понял!

Вепрь оживился и принялся пробивать каждый из выбранных санаториев по базе Минздрава. Спустя еще пять минут мы с точностью до процента могли сказать: наиболее вероятным местопребыванием наших сибирских ребятишек является детский психоневрологический санаторий, расположенный на окраине деревни Лапшинка, южнее города Внуково.

– Качественная работа! – цокнул языком Соболь. – Можно брать тепленькими?

– Разбежался! – буркнул Вепрь. – Наше дело – доложить… Белогор сам решит, что и когда.

Мы отправились в «директорский» кабинет, но Стас и Ракитин уже сами шли к нам, и встреча произошла прямо в коридоре.

– Нашли? – спросил Белогор, словно копье метнул.

– Так точно! – влез я. – Как два пальца…

– Димыч, а тебя спрашивали? – нахмурился Олег.

– Он правильно сказал, – кивнул Вепрь. – Вместе мы это… В общем, в Лапшинке они, что возле Внуково. Может, конечно, еще Сосновка, но… до нее добираться – двадцать верст и все лесом. А эти ребята комфорт любят, дороги хорошие.

– Значит, Лапшинка… – Белогор несколько секунд помолчал, явно что-то взвешивая и просчитывая. – Добро, други! Сейчас едем в «Юность», там все и организуем. Ошибиться тут нельзя – второй попытки нам не дадут.

* * *

До центра «Юность мира» добрались без происшествий. Не знаю, как Олег, но я был восхищен и оригинальной идеей, и изяществом решения этого, без преувеличения, института будущего. Уже сидя в джипе, я принялся расспрашивать Стаса о центре, отмахиваясь от зудящего над ухом Ракитина, пытавшегося умерить мое любопытство. В конце концов он вывел меня из себя, и я обозвал его приматом в погонах. Олег обиделся, но я был слишком увлечен беседой с Белогором, чтобы подумать о своем поведении.

Волхв, видя мой неподдельный интерес к проблеме, охотно рассказал то, что знал о работе института, но любопытства моего так и удовлетворил. Под занавес он пообещал непременно познакомить меня с профессором Зухелем, главным специалистом в области психогенетики и ведущим ученым центра.

– Думаю, вы понравитесь друг другу, – с непонятной улыбкой сказал Стас.

Остаток пути, около сорока минут, мы проделали в молчании. Каждый был занят собственными мыслями, и все – одним: скорейшим вызволением похищенных ребятишек.

Уже выйдя из джипа перед крыльцом главного корпуса «Юности мира», я опомнился и придержал за локоть насупленного Ракитина.

– Прости, Олежек, я не хотел тебя обидеть. Нечаянно вырвалось…

– Да я не сержусь, – преувеличенно бодро улыбнулся он, – на бегемотов ведь глупо обижаться, шкура у них слишком толстая!

– Олег, мне действительно жаль. Давай-ка лучше выкурим по мировой?

– Тогда из твоей пачки.

Я облегченно улыбнулся и протянул ему его же сигареты, которые успел выудить из кармана капитанской куртки, когда мы выходили из машины. Коробочка торчала так соблазнительно!..

– Вот же пройдоха! – крякнул Ракитин, и мы дружно расхохотались.

Белогор выполнил свое обещание. Едва мы прошли по просторному коридору, застеленному мягким покрытием, гасящим шаги, и поравнялись с большой стеклянной дверью с табличкой «Лаборатория психогенетики», как прямо на нас из-за двери вывалился маленький взлохмаченный мужчина, национальная принадлежность которого была ясно прописана у него на лице. Я сказал «вывалился», потому что мужчина вышел в коридор спиной вперед, будто активно пятясь от кого-то. При этом он держал в левой руке объемистую папку, а правой прижимал к уху мобильник. Нас мужчина заметил, лишь когда развернулся на сто восемьдесят градусов, намереваясь продолжить путь и буквально уткнувшись своим семитским носом в грудь Стаса.

– А-а, уважаемый волхв, – громким фальцетом воскликнул мужчина, – вы-то мне и нужны!

– Профессор, познакомьтесь с нашими нежданными союзниками и друзьями, – почти торжественно сказал Белогор. – Капитан криминальной милиции Олег Ракитин и журналист Дмитрий Котов.

– Очень рад! – продемонстрировал тот великолепные зубы. – Иннокентий Абрамович Зухель, к вашим услугам. А, извините, в каком плане вы наши союзники?

– Капитан и журналист прибыли из далекой Сибири… – Стас сделал приглашающий жест. – Все дальнейшие разговоры предлагаю продолжить в моем кабинете.

Однако долгой беседы не получилось. Едва мы расположились в светлом и уютном кабинете начальника охраны, как официально именовался здесь Белогор, по внутренней связи Стаса вызвал пост у центральных ворот, выходивших на трассу Горьковского шоссе.

– У нас гости, волхв!

– Кто там, Кречет?

– Две машины. Одна – с номерами безопасников!

– Сейчас буду. Не пропускайте их…

Белогор посмотрел на нас новым, каким-то хищным взглядом. Он буквально преобразился в одно мгновение. Только что перед нами сидел добродушный и чуточку лукавый гостеприимный хозяин, и вот уже из кресла поднялся собранный и стремительный воин, готовый к любым неожиданностям.

– Вам, други, лучше пока оставаться здесь, – жестко посоветовал, почти приказал он. – А вы, профессор, пройдите в свою лабораторию, и пусть все сотрудники на всякий случай тоже займут рабочие места.

– Федералы без нужды научные заведения не посещают, – понимающе хмыкнул Ракитин.

– Значит, появилась у них такая нужда, – констатировал Стас, направляясь к двери.

– Ничего, разберемся, – поддакнул я, тоже устремляясь к выходу.

– Я же сказал, оставайтесь в кабинете! – повернулся ко мне Белогор.

– Ну, не будешь же ты меня заколдовывать в жабу? – обезоруживающе улыбнулся я. – К тому же и мы кое-что могем. – И я перешел в «темп», молниеносно обойдя волхва и выскочив в коридор. Там, преодолев за пару секунд почти пятьдесят метров до лестницы на первый этаж, я вышел из «темпа» и… обнаружил рядом волхва, поигрывающего брелоком от машины.

– Похвально, Дмитрий, – невозмутимо кивнул он. – Для журналиста очень даже впечатляюще. Но мы сейчас не в цирке.

– Зря ты так, – искренне расстроился я. – Там же серьезная братва подвалила. А ну, как безобразничать начнут?

– Ты что, собрался бить федералов?!

– Зачем бить? Можно просто в угол поставить…

– Даже не думай! Нам только с ФСБ проблем не хватало!

– Хорошо, Стас, я просто подстрахую. Ты и не заметишь… – Я посмотрел ему в глаза и увидел в них сомнение. – Я умею чуять опасность, волхв, – веско добавил я.

Он несколько секунд размышлял, затем молча кивнул и стремительной скользящей походкой направился вниз по лестнице, а я радостно припустил за ним.

Стас лихо развернул джип перед самыми воротами так, что практически полностью перекрыл въезд. Мы оба вылезли из машины, но я остался по уговору возле джипа, а Белогор прошел к турникету, возле которого топтались несколько человек. Я разглядел там пару людей в какой-то странной форме – не то военной, не то милицейской – отсюда не разобрать. Лишь минуту спустя я догадался, что это скорее всего прокурорские работники.

Надо же! А им-то что тут приспичило? Видать, серьезно за «Юность» взялись, – прав был Стас, когда сказал утром, что времени у нас в обрез. Оказалось – еще меньше. И что теперь делать? А если у этих, в синих бушлатах, есть постановление об аресте или чего похуже?..

Я напряженно следил за Стасом. Вот он вышел через турникет наружу, вот к нему сразу подошел один из штатских, предъявил малиновые «корочки». Так и есть – федерал! А сзади стоят еще трое… Первый вступил со Стасом в диалог, сопровождая слова энергичными жестами, на которые волхв никак не реагировал. Затем к ним присоединился второй федерал. Вдвоем они снова начали в чем-то убеждать Стаса. И вдруг Белогор кивнул и сделал приглашающий жест! Неужели повелся на их болтовню?..

Однако через турникет вместе со Стасом прошли лишь те двое федералов, с которыми он беседовал. Втроем они подошли к джипу, и Белогор, едва заметно кивнув, перебросил мне ключи. Я тотчас сделал тупую физиономию и полез на место водителя. Стас усадил гостей сзади, и сам сел вместе с ними.

– Давай к главному корпусу, – бросил он мне.

Я медленно развернул джип и покатил по расчищенной аллее, а заснеженные ели, словно часовые, молча провожали нас сонными взглядами.

Возле центрального входа в корпус, едва мы все вышли из машины, Стас снова сделал незаметный жест, который я истолковал как «иди вперед и будь начеку». Сохраняя прежнюю мрачную мину, я двинулся на второй этаж и, увидев идущего навстречу Ракитина, махнул ему – убирайся, мол. К счастью, Олег сразу все понял и нырнул в какую-то неприметную дверь.

Я дошел до кабинета Белогора и распахнул дверь перед остальной компанией.

– Присаживайтесь, господа, – радушно предложил Стас, но сам остался на ногах, прохаживаясь вдоль стола.

– Курить можно? – спросил один из штатских, моложавый мужчина с совершенно седыми висками и белой прядью в короткой челке.

– Конечно. Прошу. – Белогор сделал какое-то странное, непонятное движение кистью руки прямо перед лицом мужчины. Зажигалка возникла в его пальцах, словно из воздуха. «А еще меня циркачом обозвал», – невольно отвлекся я и, похоже, пропустил начало действия. Потому что вдруг увидел, что оба федерала застыли на стульях истуканами и неотрывно следят за Белогором. А волхв продолжал совершать весьма необычные пассы руками, причем каждой рукой для одного из штатских! Больше всего это походило на танец. Танец рук. Потому что двигались только руки Стаса. Сам же он оставался недвижен, взгляд был устремлен поверх голов федералов, а голос… Я никогда прежде не думал, что голос может быть столь низким и одновременно гулким, объемным, будто пропущенным через микшер системы «Долби Диджитал».

Я, видимо, тоже слегка попал под вектор силы этого необычного воздействия, так как плохо помню, что именно говорил волхв этим двоим. Но закончилось все так же внезапно, как и началось.

– У вас еще есть ко мне вопросы? – спросил Стас своим обычным голосом.

– Нет, благодарим вас за сотрудничество, – произнес седой неестественным, стеклянным голосом и встал. Второй тоже поднялся.

– Да не напрягайтесь вы так, господа! – уже совсем добродушно сказал Белогор и снова сделал тот, первый, неуловимый жест кистью руки. – С кем не бывает. Но мы всегда рады помочь безопасности!

– Да, конечно, – как мне показалось, с облегчением ответил седой. Его коллега тоже ощутимо вздохнул, так и не проронив ни слова.

Оба надели шапки и прошли мимо меня к двери, даже, по-моему, не заметив моего присутствия!

– Володя, там сейчас гости выйдут, – сказал Стас в висевший у него на плече уоки-токи, – ты проводи их до ворот. Только не разговаривай с ними!

– Понял, Белогор, сделаем, – ответил невидимый «перуновец».

Стас тяжело сел в свое кресло за столом, и только сейчас я увидел, что он буквально без сил, выжат как лимон! Видимо, выражение на моем лице проступило соответствующее, потому что волхв слабо улыбнулся и выдавил почти через силу:

– Вот так-то, мастер!.. Это тебе не гепардом по коридорам скакать… Черт, даже шевелиться не могу!.. Будь другом, Дмитрий, позови Иннокентия Абрамовича…

– Что это было, Стас? – тихо спросил я.

– Психокинез, друг, самый обыкновенный психокинез…

– Ни хрена себе! – только и смог вымолвить я и вышел из кабинета искать профессора.

* * *

Иннокентия Абрамовича я обнаружил в его лаборатории, где он вместе с двумя молодыми парнями возился с какой-то сложной установкой, отдаленно напоминающей аппаратуру для магнито-резонансной диагностики. Сходство, правда, было только в наличии полого цилиндра с выдвижной рамой, на которой крепилось ложе весьма необычной конструкции.

Профессор что-то увлеченно говорил помощникам, тыкая пальцем то в один, то в другой блок. Моего появления никто из них не заметил. Зато заметила шустрая девчушка в аккуратном голубом комбинезончике с бейджиком, на котором было написано крупными буквами «Аня».

– Здравствуйте! – прозвенел возле моего уха колокольчик. Я обернулся. На меня уставилась пара больших светло-синих глаз, обрамленных пушистыми рыжеватыми ресницами, никогда не знавшими косметики. Круглой, почти детской мордашке придавала озорной вид копна каштановых волос с косой челкой на одну бровь.

– Привет, рыжик! – улыбнулся я от души. – Я ищу профессора Зухеля. Его очень хочет видеть волхв Белогор.

– Иннокентий Абрамович сейчас освободится. А что случилось со Стасом?

Я машинально отметил про себя это слово – «Стас». Надо же! У сурового волхва, оказывается, есть поклонницы!

– Он… немного перетрудился и ему требуется квалифицированная помощь профессора.

– А вы в самом деле приехали, чтобы помочь нашему центру?

Опаньки! Про нас с Олегом уже начали складывать легенду. М-да, а вот в герои я как-то особо не собирался…

– Скорее это мы к вам приехали за помощью, Аня. Но, думаю, мы тоже сумеем быть вам полезными.

В этот момент профессор Зухель наконец-то заметил мое присутствие.

– Интересуетесь нашими достижениями, Дмитрий Алексеевич?

– Вообще-то, да, Иннокентий Абрамович. Но сейчас надо помочь Белогору. Он… сильно выдохся после… ответственного…

– Не трудитесь с экивоками, молодой человек, – отмахнулся Зухель. – Здесь принято называть вещи своими именами. Я так понимаю, наш уважаемый волхв опять опробовал свои необычные способности без предварительной подготовки?

Я пожал плечами.

– Он назвал это психокинезом…

– Что ж, можно и так сказать. Но только ведь дар дается человеку не для того, чтобы с ним забавляться или бездумно расходовать! – профессор явно расстроился от моего сообщения. – Идемте, Дмитрий Алексеевич, возможно, мне потребуется ваша помощь.

Мы быстро вернулись в кабинет Стаса и обнаружили его лежащим навзничь посреди помещения. Видимо, он пытался самостоятельно добраться до диванчика в углу, но сил не хватило.

Вдвоем с Зухелем мы дотащили бесчувственного волхва до дивана, я сунул ему под голову какой-то толстый справочник, лежавший рядом на журнальном столике, а профессор достал из кармана своего старомодного лабораторного халата странный приборчик, похожий на цветок какого-то растения, и приложил его венчик сначала ко лбу, а затем поочередно к вискам Стаса. Потом считал показания с крохотного экранчика и вновь закрепил прибор на лбу Белогора.

– Ну, вот. Теперь примерно час-полтора он будет спать, пока не восстановится энергетический потенциал лобной чакры, – резюмировал Зухель. – У нас образовалось время на небольшую экскурсию.

– А… что это за прибор? – поинтересовался я, завороженный его действиями.

– Обычный ментальный сканер – одна из наших ранних разработок. Я имею в виду свою прежнюю лабораторию в Институте нейропсихологии…

– Неужели наша наука продвинулась так далеко?!

– Э-э, молодой человек! Вы даже не представляете, сколько всего необычайного происходит, так сказать, на переднем крае науки! Это ведь только в официальных пресс-релизах и постановлениях пишут трескучие фразы о борьбе с так называемой лженаукой, объявляют «охоту на ведьм», клеймят шарлатанами ученых, идущих не в ногу с устоявшейся парадигмой. На самом деле все обстоит как раз наоборот!

Мы вернулись в лабораторию психогенетики, и профессор предложил мне чашечку зеленого чая с какими-то травами. Обожаю этот напиток!

– Вы хотите сказать: сила дьявола в том, что он сумел убедить всех в том, что он не существует?

– Ну, зачем же сразу – дьявол? Все гораздо проще. Люди, действительно заинтересованные в прогрессе, давно поняли, что самым эффективным методом познания является любопытство, а вовсе не расчеты и прогнозы. Именно так были сделаны почти все великие открытия, и только когда науку превратили из искусства в придаток технического прогресса, процесс познания резко затормозился!

– Но позвольте, Иннокентий Абрамович, – искренне изумился я. – Факты утверждают обратное. Наоборот, темпы научно-технического прогресса непрерывно нарастают в течение всего последнего столетия!

– Это видимость, Дмитрий Алексеевич! Одна видимость. Все эти научно-технические достижения – суть количественная реализация тех открытий, что были сделаны в прошлые века. Я не буду тратить время на приведение примеров – вы их и сами легко найдете. Я хочу сказать о другом. Кто-то уже к середине двадцатого века догадался, к чему приведет бездумное пестование прогресса, и тогда в наиболее развитых странах почти одновременно начали возникать специальные засекреченные властями учреждения, куда стали собирать наиболее свободно и нестандартно мыслящих ученых. Первоначально им ставили примерно одни и те же задачи: выявить самые перспективные направления исследований, сформулировать основные постулаты новой, альтернативной научной парадигмы, способной стать стержнем науки в двадцать первом веке. И вот, независимо друг от друга, группы этих «головастиков» пришли к почти одинаковым выводам!

– Погодите, – снова не выдержал я. – То есть вы хотите сказать, что где-то с семидесятых годов прошлого века в науке произошел кардинальный поворот?

– Так и есть! И одним из самых перспективных направлений стала биология, вернее, нейрофизиология. А к концу века к ней подтянулась и генетика. Открытия посыпались, как из рога изобилия!..

– И где же они? Почему о них ничего не пишут?

– А зачем? Ведь самые важные открытия совершаются на стыке разных научных дисциплин и понятны лишь узкому кругу посвященных в это лиц. Для большинства людей суть этих открытий выглядит бессмысленной абракадаброй. Так зачем метать бисер?

Я молчал и лишь прихлебывал успевший остыть чай. Зухель сочувственно оглядел мою ошарашенную физиономию и поинтересовался:

– Вы ведь, по-моему, не только журналист, Дмитрий Алексеевич? Мне показалось, что вы занимались или занимаетесь какими-то восточными практиками?

Я поперхнулся.

– Как вы догадались?!

– Вы двигаетесь не как европеец. Вернее, не совсем как представитель белой расы.

– А что, есть межрасовые отличия в том, как человек двигается?

– Безусловно! Ведь анатомия и физиология у представителей различных рас схожа, но не идентична.

– Ну да, конечно, я в курсе. Есть преимущественное распределение по группам крови, по активности некоторых ферментных систем, по суточным биоритмам гормональной системы…

– Да-да, это все есть в учебниках, – нетерпеливо взмахнул руками Зухель. – Но если вы спросите специалиста-антрополога, он вам назовет еще около сотни серьезных различий, начиная со строения скелета. А ведь именно скелет и, соответственно, скелетная мускулатура во многом и обуславливают механику нашего движения.

– Теперь дошло, – кивнул я с облегчением, потому что за последние десять минут раз двадцать успел почувствовать себя папуасом в компьютерном центре. – Занятия восточными единоборствами, гимнастиками изменяют биомеханику тела.

– Верно. Но мы отвлеклись. Я, собственно, хотел сказать о другом – что вы психологически тоже более подготовлены к… э-э, восприятию необычного, чем рядовой европеец.

– Конечно. Я же занимаюсь медитацией, а мое мировоззрение на сегодняшний день, пожалуй, больше метафизическое, чем научное.

– Вот и прекрасно! – Зухель радостно потер руки. – Тогда вас не удивит, если я скажу, что мы здесь занимаемся отработкой методологии активации врожденных экстрасенсорных способностей человека.

– Надо же! – вспомнил я. – А ведь примерно об этом же неделю назад я беседовал с одним очень неординарным человеком, экстрасенсом, можно сказать, магом. Он тогда мне тоже сразу сказал: и что существуют некие группы ученых, изучающих паранормальные способности людей, и что дети – суть потенциальные паранормы, только спящие!..

– Ну, вот видите, – развел руками профессор, – идеи, так сказать, витают в воздухе.

– К сожалению, – добавил я.

– Почему?

– Потому что у всего в этом мире две стороны: темная и светлая. Вы в данном случае разрабатываете светлую сторону, изучаете ребятишек, чтобы понять, как вернуть человеку утраченные способности и тем самым расширить его возможности для познания мира. А ваши коллеги из Группы перспективных исследований имеют отнюдь не столь благородные цели…

– А, ну да, конечно. Я в курсе этого печального противостояния. Отчасти я сам в нем повинен, – грустно кивнул Зухель. – Но сейчас мне бы хотелось в завершение нашей интересной беседы предложить вам на себе опробовать нашу методику активации врожденных способностей человека.

– Но разве такое возможно проделать со взрослым? – удивился я.

– И да, и нет. По большому счету, взрослого индивидуума превратить в эспера можно, но… скорее всего он через какое-то время или сойдет с ума, или погибнет, потому что глобальную нейрофизиологическую перестройку, которая неизбежно следует за активацией генетической памяти, организм не в состоянии выдержать. Шанс – один на миллион. Но я вам предлагаю не оригинальный способ самоубийства, а лишь легкую кратковременную иллюзию волшебного могущества. Просто, чтобы ощутить, каково это – быть настоящим паранормом.

– Интересно! – Я почувствовал прилив адреналина. От таких предложений отказываются только дураки. – Я согласен, профессор!

– Тогда прошу, – Зухель поднялся и жестом показал на установку с трубой посреди лаборатории.

Меня раздели до пояса, уложили на необычную кушетку, которая, словно живая, тут же оплела меня паутиной каких-то датчиков и антенн, и я плавно въехал в трубу аппарата. Спустя несколько секунд я вдруг почувствовал укол в шею и непроизвольно ойкнул.

– Спокойно, Дмитрий Алексеевич, – донесся до меня голос профессора, – я ввел вам адаптоген. Сейчас у вас появится легкое головокружение, а затем – чувство полета…

Действительно, тут же закружилась голова и меня закачало, будто при спуске с парашютом. Я закрыл глаза, стало легче.

– Обратный отсчет, – раздался, казалось, в далекой вышине тенорок Зухеля. – Десять, девять, восемь, семь…

В голове вдруг вспыхнул праздничный фейерверк, калейдоскоп красок, танец света.

– Внимание! Дмитрий Алексеевич, откройте глаза!

Я размежил тяжелые, как ото сна, веки и с удивлением огляделся. Кушетка была выдвинута из трубы, датчики и антенны исчезли. Профессор стоял рядом и считал мне пульс с секундомером, как тренер после забега. Мне вдруг стало смешно, и я расхохотался. Зухель внимательно посмотрел на меня и почесал кончик длинного носа.

– Как самочувствие?

– Отлично! – я с трудом подавил смех. – Могу я встать?

– Да, конечно.

– А что, эксперимент не удался?

– Не знаю. Это станет ясно где-то в течение часа. Или раньше.

– Сколько же я спал в вашей машине?

– Пять минут… – У профессора запищал в кармане халата уоки-токи. – Извините, – он отошел в сторону, доставая рацию. – Я слушаю… Да, он здесь… нормально… сейчас придем. Наш уважаемый волхв вновь в строю и желает видеть вас, – улыбнулся Зухель.

* * *

Белогор встретил нас с улыбкой:

– Спасибо, Иннокентий Абрамович, выручили! В который раз…

– Вы бы лучше так не рисковали, Станислав Валерьевич. Когда-нибудь я могу и не успеть, – по-отечески погрозил ему пальцем Зухель.

– А в чем дело-то? – спросил я, заинтригованный.

– Дело в том, что использование такого дара, как психокинез, требует очень большого расхода жизненной энергии. И для того, чтобы не умереть от истощения, эспер должен провести предварительную накачку через каналы Кундалини дополнительного потенциала. А наш уважаемый волхв обожает экспромты! Ну и получает откат по полной программе.

– У меня не было времени на подготовку, профессор, – развел руками Белогор. – Ладно, не журите, постараюсь впредь не подставляться. Зато я вижу, вы времени зря не теряли?

– В каком смысле? – поднял смоляную бровь Зухель.

– Ну, ведь вы же провели, так сказать, серьезную идеологическую обработку нашего гостя, – кивнул на меня волхв.

– Да нет, я просто рассказал Дмитрию Алексеевичу о наших достижениях. В познавательных целях, разумеется.

– Ой, не умеете вы хитрить, профессор! Признайтесь, свою установку показывали в действии?

– Да, – решил вмешаться я, – Иннокентий Абрамович любезно предложил мне прочувствовать ее действие на себе, чтобы информация потом шла, что называется, из первых рук.

– Так, так, – нахмурился Белогор. – Мы же с вами договаривались, профессор, чтобы никакой самодеятельности? Наука – наукой, а неоправданный риск…

– Ну, какой там риск? – включил свой тенорок Зухель. – Я вас умоляю! Был использован всего лишь базовый режим, короткая программа…

– М-да?.. А вот мы сейчас проверим, во что вылился ваш… невинный эксперимент!

Стас быстро подошел ко мне и схватил одной рукой мою руку, а другую прижал к моему лбу. Я не сопротивлялся, мне было интересно. Волхв замер на несколько секунд, прикрыв глаза, а я неожиданно почувствовал легкое покалывание под черепом, словно крохотные когтистые лапки побежали ото лба к вискам. И вдруг… в голове будто лопнул беззвучный световой пузырь.

В следующий миг я понял, что лечу – стремительно и высоко. Комната исчезла, а ее место заняла гигантская панорама: равнина, покрытая снегом, прорезанная темными нитями дорог и разрисованная неряшливыми пятнами лесов. Кое-где между ними виднелись россыпи разноцветных грязноватых кубиков – поселки и деревни.

Я несся на высоте птичьего полета, не делая при этом ни единого движения. Внезапно картина резко изменилась. Вместо панорамы я теперь отчетливо видел незнакомое здание за ажурной металлической оградой, будто стоял возле нее. Здание смахивало на типовой советский санаторий, у подъезда его на небольшой площадке стояло несколько автомобилей – микроавтобус, пара легковушек и два черных огромных джипа с тонированными стеклами. Изображение переместилось, словно я прошел на территорию и двинулся к зданию. Из парадной двери навстречу вышли два человека, по виду – охранники, и направились мимо меня куда-то за угол. На мое присутствие оба никак не прореагировали!

Так же, невидимым, я прошел внутрь здания, попутно глянув на вывеску рядом со входом. «Детский психоневрологический санаторий № 25» – гласила она. Я поднялся на третий этаж, пересек длинный коридор со множеством стандартных дверей и остановился у перегородки, перекрывшей оставшуюся часть коридора. Здесь тоже была дверь с электронным замком, а возле нее на стуле сидел охранник.

Я лишь подумал, что может быть за этой дверью, и тут же очутился по другую ее сторону! Здесь располагалось еще одно отделение санатория. Я прошел мимо сестринского поста и заглянул в одну из палат. Прямо напротив меня на кровати сидел мальчик, одетый в аккуратную светло-зеленую пижамку. Он вдруг посмотрел прямо на меня, и я понял, что мальчишка меня видит! Непостижимым образом, но видит! В тот же миг я его узнал: это был один из пропавших детдомовских ребятишек!..

Мальчик протянул руку, указывая на меня кому-то, стоящему за моей спиной, и… картина сразу пропала. Я вновь стоял в кабинете Белогора, а волхв и профессор заинтересованно смотрели на меня.

– Что же это было?! – хрипло спросил я.

– Что именно? – уточнил Стас.

– Картины… Я видел сейчас детский санаторий, а в нем – наших пропавших детей!

– Ну, вот, пожалуйста! – ухмыльнулся Белогор. – Вот вы и добились своего, профессор. Наш друг теперь – дальновидец!

– А, это ненадолго! – отмахнулся Зухель и хитро подмигнул мне. – Надеюсь, вы на меня не в обиде, Дмитрий Алексеевич?

– Да что случилось-то? – возопил я.

– Прошла частичная активация вашего экстрасенсорного резерва, и вы приобрели – к сожалению, временно – способность к дальновидению.

– Ух ты! – Я невольно присел на стоявший рядом стул. – Сиддха авадхи![17] Это же уровень…

– Дмитрий Алексеевич, – оборвал меня Зухель, – успокойтесь. Ваши способности кратковременны и являются эффектом воздействия моего генератора наследственной памяти.

– И как долго продлится мое… могущество?

– Несколько часов, может, сутки…

– А я могу им как-то управлять или каждый раз нужно звать кого-то? – Я кивнул на Белогора.

– Просто сосредоточьтесь на том, что вы хотите увидеть, либо придумайте формулу активации – кодовую фразу, жест…

Я попробовал. Закрыл глаза и представил себе главные ворота «Юности мира». И тут же увидел их, будку охраны, Сокола, прогуливающегося вдоль решетки ворот… Я снова будто стоял там, но меня никто не замечал.

А потом я увидел подъезжающую к остановке напротив ворот маршрутку и вдруг ощутил поток ледяного ветра, дующего от нее! Лишь спустя пару секунд я сообразил, что так восприняла моя сторожевая система, натренированная на занятиях по русбою, поток чужого внимания. Из маршрутки вышли три человека. Двое сразу поспешили на другую сторону шоссе, в поселок, а третий…

Невысокий, в коротком полупальто и вязаной шапочке, с засунутыми глубоко в карманы руками он не вызвал чувства настороженности или опасности у ребят на посту охраны. Зато я в полной мере ощутил мощную темную волну угрозы, едва не сбившую меня с ног. Впрочем, это была лишь иллюзия, поскольку реально меня там не было. Тем не менее незнакомец увидел мою незримую ипостась у ворот!

Я тут же спохватился и выключил сиддху. Видимо, на моем лице успело отразиться впечатление от контакта с этим необычным человеком, потому что Белогор мгновенно подобрался и отрывисто спросил:

– Что?

– К нам гость, – я прокашлялся, – и, по-моему, он весьма опасен!

– Эспер?! – как-то по-детски обиженно поинтересовался профессор.

– Думаю, да. Он меня засек.

– Только его нам не хватало! – подхватился Стас. – Откуда он взялся?

– Мне кажется, я знаю, – вздохнул я. – Это по наши с Олегом души.

– Объясни… Черт, времени нет! Пошли, его надо остановить…

Белогор рванулся из кабинета, я припустил за ним, оставив Зухеля топтаться в нерешительности посреди кабинета.

– Этот парень приперся за нами из Томска, – проговорил я на бегу. – Мы ему там здорово насолили…

– Это он увел ребятишек из детдома? – оглянулся на меня Стас.

– Думаю, да…

Мы были уже у лестницы, когда у Белогора на плече ожил уоки-токи.

– Стас, напа… – голос Сокола оборвался, но рация еще несколько секунд работала, и мы услышали какие-то невнятные крики, звук падения тела, топот ног.

– Он на территории, – выдохнул Белогор.

– Он пойдет сюда, – сказал я. – А где Ракитин?

– Олег с Вепрем готовят группы к операции. Они в казарме, с другой стороны корпуса.

– Тогда нам надо перехватить этого… борзого экстрасенса на подходе.

Мы, не сговариваясь, перешли в «темп» и метнулись вниз, к центральному входу. Но наш противник тоже кое-что умел. Когда мы были уже на крыльце, эспер как раз появился на площадке перед ним. К нарушителю тут же с двух сторон кинулись четверо «перуновцев», перекрывая ему пути отступления. Здоровенные парни выглядели терминаторами по сравнению со щуплой фигурой незнакомца.

Он остановился, словно поджидая охранников. Но едва они приблизились, случилось невероятное. Вместо того, чтобы скрутить эспера, парни вдруг накинулись друг на друга! Причем мне показалось, дрались они каждый за себя. А грозный пришелец спокойно обошел драчунов и двинулся к нам. Я снова почувствовал ледяной, пронизывающий ветер, словно бьющий мне в лицо и в грудь. А вместе с ветром на меня навалилось странное оцепенение, будто неимоверная усталость разом сковала все мышцы.

Я попробовал поднять руку и не смог. Она стала весить не менее центнера! Голова моя начала наливаться сонной тяжестью. Эсперу оставалось пройти каких-нибудь пять-шесть метров, как вдруг он замер буквально на полушаге, потом перевел свой «многотонный» взгляд куда-то вбок, и тут же мое убийственное оцепенение исчезло, я снова управлял собственным телом!

Краем глаза, опять переходя в «темп», я увидел фигуру Белогора, раскорячившуюся в странной позе на крыльце. Эспер теперь смотрел только на волхва, совершенно игнорируя меня. И он тоже не двигался.

Это показалось мне странным, но раздумывать было некогда. Я обошел пришельца по крутой дуге и атаковал его по всем правилам русбоя, проведя связку «голова-ноги» и закончив своим коронным «клювом орла» в основание шеи.

В физическом плане эспер оказался действительно хлюпиком и без звука рухнул на снег, погрузившись в глубокий нокаут.

Я оглянулся на Стаса. Он уже не стоял, а сидел на ступеньке крыльца в позе страшно уставшего человека и медленно мотал опущенной головой.

– Эй, волхв! – позвал я. – С тобой все в порядке?

– Он меня почти добил… – глухо пробормотал Белогор. – Силен, чертяка!..

Только сейчас я понял, чему стал невольным свидетелем. Стас схватился с эспером на психоэнергетическом уровне! Это был настоящий поединок магов – незримый, но страшный в своей беспощадности. В таких схватках не бывает ничьей и очень редко оба противника остаются живы. Кто-то один чаще всего погибает…

– Что с этим будем делать? – спросил я, беря бесчувственного эспера под мышки и втаскивая на крыльцо.

– Вызови ребят и тащите его к профессору. – Стас протянул мне уоки-токи. – Код – два-один.

Глава 12

Подмосковье, 4 января, утро

После атаки эспера всем стало ясно, что жить нам спокойно не дадут, а потому надо действовать на опережение. План, предложенный Ракитиным, был одобрен единогласно – то есть Белогором, Олегом и мной. Да, еще в обсуждении участвовал Вепрь, сотник «Перуна», но он, как всегда, отмолчался, и поэтому его голос тоже засчитали «за».

Пока мы со Стасом воевали с разъяренным экстрасенсом, Ракитин с Вепрем даром времени не теряли. Для начала разделили весь имеющийся боевой состав – двадцать семь человек – на два основные группы. Первая должна была имитировать атаку на главную базу боевиков ГПИ в районе Троицка, вторая – основная по задачам – выдвигалась к санаторию в Лапшинке для освобождения томских ребятишек. Еще несколько человек оставались охранять «Юность». Хотя я и говорил, что это теперь бессмысленно, потому что боевики ГПИ сюда не полезут, злых эсперов тоже больше не должно быть, а от официальных силовых структур все равно не станешь обороняться – себе дороже выйдет. Однако Белогор оставил все как есть.

Группу атаки возглавил Вепрь. Они первыми погрузились в микроавтобусы и укатили затемно, часов в семь утра. Нас во второй группе собралось семеро: Белогор, Олег, ваш покорный слуга, плюс – четыре «перуновца». Сыч, Ласка, Секач и Белка – молодые парни и девчата. Я, кстати, впервые увидел среди этих серьезных бойцов девушек. Как-то, по умолчанию, думал, что «Перун» – нечто вроде мужского клуба. Ни Ласка, ни Белка не производили впечатления крутых амазонок. Обе тоненькие, но гибкие и стремительные в движениях, они больше походили на гимнасток или танцовщиц, но не на мастеров рукопашного боя.

Я высказал свои сомнения Стасу, на что волхв только хмыкнул и предложил:

– А размяться перед делом с ними не желаешь в спортзале?

– Пожалуй, можно. С полчасика, – опрометчиво согласился я.

Белогор, все так же посмеиваясь, выдал мне короткие эластичные шорты и майку и проводил в цокольный этаж главного корпуса, где был оборудован отличный спорткомплекс с тренажерами, татами, борцовскими матами, макиварами и прочими полезными приспособлениями.

Девушки появились минут через пять, тоже облаченные в обтягивающие безрукавки и короткие лосины. Стас предложил для начала пробежаться по кругу с препятствиями в виде барьеров, брусьев, коней и батута. И началось!

На третьем круге я чуть ошибся, и безжалостная сетка швырнула меня в сторону, прямо на стену, затянутую канатной сетью. Сгруппироваться-то я успел, но повис на этих канатах почти горизонтально и явно со стороны был похож на что-то очень смешное, потому что обе гимнасточки прямо прыснули, закрываясь ладошками.

Белогор на них немедленно цыкнул и послал на «альпийскую стенку». Пока я слез с канатов, девчонки шустро, наперегонки, забрались по едва виднеющимся выступам и выемкам под самый потолок зала и вдруг сиганули оттуда вниз! Я невольно задержал дыхание – показалось, что приземление получится жестким. Но эти две юные фурии, проделав в воздухе сложные кульбиты, упали на маты с двойным перекатом и вскочили на ноги как ни в чем не бывало!

– Может, повторишь? – подмигнул мне Стас.

– Охота была ноги ломать, – буркнул я.

– Теперь оценил их кондиции?

– Да уж! – Я почувствовал, как мои щеки непроизвольно загорелись. – Ладно, пошли, времени и так не осталось…

Диспозиция нашей группы была такова. Выезжаем на трех машинах. В первом джипе, «форде» «Мэверик», раскрашенном под МЧС, едут Белогор и Секач, изображая сотрудников соответствующего ведомства. Во втором джипе поплоше, старом «КИА-Спортаже», отправляемся мы с Лаской в качестве съемочной группы телеканала «Доверие». По легенде, мы поехали на съемки эвакуации детского лечебного учреждения для учебного фильма по заказу Министерства по чрезвычайным ситуациям. Сыч и Белка сопровождали нас на минивэне «скорой помощи» в соответствующих образах. Единственным, кто остался в собственной шкуре, был Олег. Он уселся в «Мэверик» при полном параде, в капитанской форме, и на время операции стал сотрудником Одинцовского райотдела милиции, прикомандированным к съемочной группе в качестве наблюдателя.

Доехали до Лапшинки без приключений. Никто из ГАИ не посмел остановить кавалькаду во главе с машиной МЧС. Так же нахально прокатились по главной улице поселка – с мигалками и ревом клаксонов, распугивая ранних ворон и припозднившихся пьяниц.

У ворот санатория вышла первая заминка. Полусонный охранник, вылезший из теплой будки на утренний морозец, был не в лучшем расположении духа. Может быть, от раннего пробуждения, а может, с устатку, как говорили раньше. Во всяком случае, на его недовольной роже было явственно написано: «Это какая же сволочь посмела разбудить меня среди ночи, в десять часов утра?»

Я было начал прикидывать, как его поаккуратнее нейтрализовать, но тут Ракитин, выбравшись из джипа, так рявкнул на оболтуса, что тот непроизвольно встал по стойке «смирно» и разве что честь не отдал.

– Я вам устрою «не положено»! – бушевал перед ним Олег, потрясая внушительным кулачищем с зажатой в ней какой-то гербовой бумагой. Где он ее взял?.. – Это кем не положено?! Твоим сраным начальником, что ли? Разгоню вашу шарашкину контору к чертовой матери завтра же! Ишь чего удумали! Думаешь, демократизатор на пузо повесил – и уже крутой?..

Детина пучил красные с перепою глаза и бубнил что-то неразборчивое. Наконец Ракитин повелительно махнул бумагой, охранник опрометью бросился к будке и ткнул кнопку подъема шлагбаума. Олег вальяжно вернулся к джипу, уселся в него, и наша кавалькада почти торжественно въехала на территорию санатория.

Сбитый с толку охранник все же, видимо, сообщил о нашем прибытии, потому что едва мы выбрались из машин (кроме Белки и Сыча) и подошли к центральному входу, навстречу вышли сразу трое: крепкий мужчина в штатском средних лет с седеющими висками и с ним два амбала в той же форме охраны.

– Чем могу быть полезен? – спокойно поинтересовался мужчина.

Ракитин выступил было вперед, но его опередил Белогор. Он сдержанно, но приветливо улыбнулся и протянул руку штатскому:

– Полковник Горелов, заместитель начальника пресс-службы Управления по чрезвычайным ситуациям по Московской области.

Мужчина на крыльце чуть помедлил, внимательно и цепко оглядывая нашу компанию, но все же ответил на рукопожатие.

– Сытин Семен Денисович, начальник охраны этого объекта. Я бы хотел… – он осекся, и я заметил, как он на секунду изменился в лице, будто пережил короткий приступ кишечной колики. В следующий миг Сытин обрел прежнее выражение и продолжил: —…предложить вам пройти в кабинет директора и там озвучить цель вашего визита.

– Благодарю за содействие, – так же доброжелательно кивнул Белогор, отпуская его руку. – Проводите нас.

Волхв двинулся вслед за Сытиным, как ни в чем не бывало зашагавшим через небольшой холл к лестнице на второй этаж. Охранники, не получив никаких указаний, остались на крыльце и тут же полезли за сигаретами. А мы дружно потянулись за начальством.

Я поравнялся с Ракитиным и тихо спросил:

– Ты видел, что Белогор сделал с этим Сытиным?

– Нет… А разве он что-то делал? По-моему, просто руку пожал.

– Ага, и тот сразу растаял, в дом пригласил!.. Ты что, Олежек? Да у этого Сытина на лбу написано: ФСБ!

– Ты что несешь?! Откуда тут ФСБ?

– Он точно из бывших федералов! Я видел его взгляд, там, на крыльце. Как рентген! Думал, сейчас он нас расколет… А Стас ручку ему этак пожал, по-особенному, и – пожалуйста.

– Ну и каково твое объяснение? – ехидно покосился Ракитин.

– Это самый настоящий раппорт! – уверенно заявил я. – Мгновенный контакт на уровне подсознания, вызывающий глубокое доверие у реципиента…

– Опять твои фантазии! – поморщился Олег. – Проще надо быть.

– Ладно, Фома неверующий, сейчас Белогор будет с директором говорить, так что смотри в оба! Думаю, наш уважаемый волхв снова воспользуется раппортом…

Я как в воду глядел. Мы вошли всем гамузом в просторный светлый кабинет, отделанный липовыми панелями и уставленный современной мягкой мебелью приятных салатовых тонов. Навстречу нам из-за большого, выгнутого дугой офисного стола поднялся еще не старый человек с породистым холеным лицом и тонкими, нервными губами. Строгий костюм кофейного цвета, бежевая рубашка и шоколадный галстук гармонично оттеняли отнюдь не слабый южный загар. «Однако хорошо живут директора санаториев, коли на свою зарплату могут на юга зимой смотаться!» – невольно пронеслось в моей голове.

– Доброе утро, господа. – Голос директора вполне соответствовал внешности: властный, но пока доброжелательный. – Чем обязан?

– Полковник Горелов, – представился Белогор. – Управление по чрезвычайным ситуациям Московской области…

– Энгельс Владимир Генрихович, директор данного лечебно-профилактического учреждения…

– Очень приятно! – Стас сделал шаг вперед и протянул руку.

Я толкнул Ракитина в бок: смотри! Энгельс протянул свою в ответ, и в момент, когда их ладони соприкоснулись, я снова заметил эту легкую судорогу, даже нет – тень судороги, мелькнувшей по холеному лицу директора. И все! Снова обычное выражение.

– Видел? – одними губами шепнул я Олегу в ухо. Ракитин молча кивнул, не оборачиваясь, и я почувствовал, как он подобрался, превратившись в сжатую пружину.

– Так что вас привело в нашу скромную обитель? – приветливо поинтересовался Энгельс, делая приглашающий жест.

Мы скромно сели на стулья, стоявшие вдоль стены слева от входа, а Белогор, выпустив руку директора, расположился в кресле перед столом. Энгельс как радушный хозяин остался стоять рядом.

– Нам с товарищем, – кивнул Стас на молчаливого Секача, – поручено отснять учебный материал по эвакуации детского лечебного учреждения в условиях угрозы пожара, урагана и наводнения. Помогать нам будет съемочная группа с телеканала «Доверие»…

– Как же, как же! Весьма уважаемый и популярный канал! – вставил директор, зачем-то потирая руки.

– Ну так, даете добро на съемки? – деловито спросил Белогор, поднимаясь.

– Конечно, конечно…

– Тогда мы с вами сейчас обсудим бюрократическую сторону вопроса, а операторы пусть пока осмотрятся, подберут натуру, ракурсы там всякие?

– Безусловно! Пусть выбирают, – замахал Энгельс на нас руками. – Только наденьте халаты. Все-таки у нас медицинское учреждение…

Надев халат, я испытал «дежа вю», будто вновь оказался в родной больнице и собираюсь на обход. Воспоминание неприятно резануло по сердцу: ведь ушел я оттуда не по своей воле. За мои «вольности» на ниве лечения пациентов, когда я стал применять методы альтернативной медицины, тогда еще официально неразрешенные Минздравом, меня настойчиво попросили освободить должность и порекомендовали заняться частной практикой. Свое дело я так и не открыл, потому что судьба решила сменить мне профессию, и я стал журналистом. О чем, впрочем, до сих пор ни разу не пожалел…

Моя напарница Ласка напротив, облачившись в белый халат, даже загордилась, словно надела некие священные одежды. Она буквально шествовала, а не шла по санаторскому коридору. Вдобавок обнаружила в кармане халата забытый, наверное, дежурным врачом фонендоскоп, и тут же нацепила себе на шею, как это делают все подряд в медицинских сериалах. Мне стало смешно, и я спросил:

– Как твое настоящее имя?

– Ольга. – Девушка удивленно посмотрела на мою улыбающуюся физиономию. Ей явно была непонятна моя веселость: такое ответственное дело, а он ухмыляется!

– Оля, ты бы выбросила фонендоскоп, – посоветовал я.

– Зачем?! Это же врачебный прибор…

– Не врачебный, а диагностический. Во-первых. Во-вторых, ты находишься в детском психоневрологическом санатории, а не в кардиоцентре по реабилитации инфарктников. Да и выглядишь как практикантка, а не врач.

Ласка обиженно надула губы, но фонендоскоп все же сняла и сунула на первый попавшийся сестринский стол. Я решил не обращать внимания на ее капризы и принялся внимательно изучать таблички на дверях, мимо которых мы проходили. Сильно мешала видеокамера. Пришлось тащить ее с собой, чтобы не выйти из образа, и даже временами припадать к видоискателю, имитируя поиск натуры и ракурса.

Мы прошли для отвода глаз весь первый этаж. Здесь в основном располагались вспомогательные службы санатория: лаборатории, моечная, комната санитарок, кухня и столовая в одном блоке, хозчасть, приемный покой и комната охраны.

Наличие последней меня заинтересовало. Видимо, я сильно отстал от медицинской жизни, но в мое время (всего-то пять лет прошло!) подобных помещений в лечебных заведениях не наблюдалось. Я, конечно, не преминул заглянуть туда.

В комнате, обставленной по последнему слову современного дизайна, наличествовал компьютерный комплекс с выведенной на него видеоохранной системой. На дисплее с почти метровым экраном маячило сразу восемь картинок – с восьми камер слежения в разных концах санатория. Мое внимание привлекла одна картинка, показывающая торец коридора второго этажа с перегородкой. В ней имелась дверь с электронным замком, а рядом с ней на стуле сидел охранник. На самой двери никакой таблички не наблюдалось, но на стенке что-то маячило не в фокусе.

Сидевший за монитором дежурный оператор зевнул, намекая на то, чтобы нам побыстрее свалить. Телевизионщики – это, конечно, прикольно, но уж больно они любопытные и приставучие. Ласка послала ему воздушный поцелуй, и мы отправились на второй этаж.

– Ты видела на мониторе охранника перед какой-то перегородкой? – спросил я, пытаясь закрепить ремень видеокамеры на запястье.

– Видела. Это в правом крыле. – Ольга остановилась и поймала меня за руку. – Давай помогу.

– Спасибо… Не торопись, мы же киношники.

Где-то посередине второго этажа, разделенного на три больших отсека – профильные отделения, мы нагнали «экскурсию». Впереди шел господин Энгельс и с преувеличенно бодрой жестикуляцией разъяснял Белогору, Секачу и Ракитину устройство и назначение своего санатория.

– Подобные учреждения здравоохранения призваны вернуть обществу будущее! – с пафосом говорил директор. – Ведь методы, которыми мы оздоравливаем детей, самые передовые, проверенные в сотнях подобных санаториев и пансионатов. Они абсолютно безопасны и не имеют побочных эффектов!..

Я на секунду задержался возле волхва и тихо спросил:

– У него это надолго?

– Что именно? – не разжимая губ, застывших в вежливой полуулыбке, поинтересовался Белогор.

– Ну, запись речи длинная?

– Откуда я знаю? Мне все время приходится дожимать его! Этот директор – потенциально сильный эспер. Но ленив и инертен.

– Ладно, мы тут кое-что обнаружили. Сейчас идем проверять. Потом сообщим…

Стас кивнул и снова повернулся всем корпусом к разглагольствующему Энгельсу.

Мы с Лаской двинулись дальше по коридору. Здание санатория было выстроено буквой «г», поэтому долгожданную перегородку в таинственное отделение мы увидели, лишь повернув за угол. В небольшом холле перед ней располагался, как и везде, медсестринский пост, а напротив – дверь в ординаторскую. Однако вместо медсестры за стойкой сидел пожилой врач и что-то писал в журнале.

При нашем появлении он прервал свое занятие и заинтересованно принялся нас разглядывать.

– Доброе утро! – очаровательно улыбнулась Ольга, но доктор остался равнодушен к ее чарам.

– Что вам угодно и как вы здесь оказались, молодые люди? – сурово вопросил он, поднимаясь из-за стола.

Препирательство с персоналом не входило в наши планы, поэтому я поспешил разъяснить ситуацию:

– Мы с телеканала «Доверие», профессор. Ищем натуру для съемок учебного фильма по заданию МЧС.

– Во-первых, я не профессор! Во-вторых, детский санаторий – не место для съемок всяких там шоу!..

– Извините, – я рассмотрел его бейдж, – Иван Сергеевич. Но мы действуем с разрешения вашего директора.

– Наш директор – не врач! – продолжал наступать на нас строгий доктор. – А здесь, между прочим, очень сложные пациенты – дети, страдающие аутизмом! Вы знаете, что это такое, молодой человек?

– Конечно. – Я решил все-таки сбить ему пыль с ушей. – Аутизм – это расстройство, возникающее вследствие нарушения развития мозга. Оно характеризуется отклонениями в социальном взаимодействии и общении, а также ограниченным, повторяющимся поведением. Указанные признаки, как правило, появляются в возрасте до трех лет.

– Браво, – кисло улыбнулся врач, – вы хорошо выучили определение из справочника.

– Вообще-то, я двенадцать лет проработал в практическом здравоохранении, – сообщил я небрежно. – Доктор honoris causa[18], к вашим услугам!

У старого брюзги буквально вытянулась физиономия, но он все же нашел в себе силы возразить еще раз:

– Тогда вы тем более должны понять, что любое внешнее вторжение в устоявшийся распорядок их существования чревато нервным срывом.

– Мы не собираемся их волновать, коллега, – продолжил я свои увещевания, краем глаза заметив, что Ласка, отвернувшись, говорит что-то в усик микрофона, который она успела нацепить вместе с наушниками.

Я понял, что Белогор оповещен о том, что мы нашли секретное отделение, где содержались похищенные дети, и теперь остальное представлялось мне несложным делом. Нейтрализовать полусонного охранника на стуле и въедливого доктора – ерунда. Даже если внутри есть еще парочка дуболомов (что вряд ли, ведь не тюрьма же в самом деле!), то и они не станут какой-то особой проблемой.

– Сейчас сюда подойдет сам директор, – миролюбиво сказал я врачу, – и все окончательно разрешится.

Не прошло и пяти минут, как в холл прибыла вся теплая компания. Господин Энгельс, правда, выглядел неважно. С него градом катился пот, директор то и дело озирался с выражением, будто не мог понять, что он здесь делает. Белогор теперь постоянно держал Энгельса под локоть – похоже, ему очень трудно было сохранять раппорт достаточной глубины. Ракитин, правда, вел свою игру безукоризненно, то и дело оправляя китель и бросая по сторонам сурово-внимательные взгляды.

Секач, завидев меня, сразу подошел и отвел к окну.

– Ты уверен, что детишки именно здесь? – полушепотом спросил он.

– Это именно та дверь, что я видел во время сеанса дальновидения, – твердо сказал я.

– После сигнала Ласки мы перегнали «скорую» к этому крылу здания, и Сыч сообщил, что там есть запасный выход, которым тем не менее пользуются регулярно, даже замок кодовый поставили!

– Значит, мы на верном пути… А чего ждем? Тут всего-то пара охранников.

– Не гони коней, друг. В нашем деле – главное: не спешить. Проколемся, второго шанса не будет. – Секач сжал мой локоть. – Ладно, я пошел наружу для страховки, а вы тут поосторожней!

Он исчез за углом коридора, а я повернулся к остальным.

– Уважаемый Владимир Генрихович, наши помощники с телестудии нашли наиболее удобное место для съемок. Это будет очень показательно для обучения наших курсантов. А сейчас прошу вас открыть отделение аутизма. – Белогор сказал это веско, гулко, держа ладонь директора в своей.

Я невольно отметил стройность речевого паттерна внушения. Да, волхв-то, оказывается, еще и мощный НЛПист! Энгельс буквально поплыл от изящно сконструированной трансформационной фразы. Правильно расставленные кодовые слова – «удобно», «будет», «сейчас» – не оставляли внушаемому ни единого шанса вывернуться из-под суггестивного пресса.

Директор со слабой улыбкой, кивнув, подошел к двери секретного отделения, вынул из кармана пиджака пластиковую карточку, похожую на банковскую, и вставил ее в замок.

– Владимир Генрихович, туда же нельзя… – дернулся было бдительный доктор, но Ласка оказалась начеку. Она сделала неуловимое движение своей нежной ручкой, и врач, слабо охнув, осел обратно на свой стул за стойкой поста.

Охранник на стуле при приближении начальства поднялся, но не посмел ничего сказать, лишь мрачно, исподлобья уставившись на Ракитина, который встал так, чтобы перекрыть бугаю возможность помешать Белогору войти в отделение.

Энгельс потянул дверь на себя, и она с тихим чмоком отворилась. Первыми вошли внутрь Стас и директор, за ними сунулся Олег, но в этот момент там, в отделении, началось движение. Я этого не видел, но почувствовал, как изменились психоэнергетические поля вошедших.

Видимо, что-то учуял и охранник по нашу сторону двери. Он заметно подобрался, и когда мы с Лаской устремились в не успевший закрыться проем, заступил нам дорогу. Вернее, попробовал заступить. Потому что Ольга, не останавливаясь, буквально срубила его жестким сдвоенным ударом, именуемом в народе «кувалда-наковальня». Бугай по-щенячьи взвизгнул и мешком повалился обратно на свой стул. Но мебель не выдержала «ударной» нагрузки, ножки стула подломились, и охранник грохнулся на пол, скорчившись в позе эмбриона.

– Можно было и повежливей, – хмыкнул я, ныряя в дверной проем.

Ласка сзади что-то ответила, но я уже не услышал, потому что в мгновение ока очутился в самой гуще рукопашной! Неприятный сюрприз. Во-первых, охранников в отделении оказалось не два, а четыре. И к тому же один из них – эспер.

Белогору, видимо, сразу удалось его идентифицировать, потому что бился волхв с ним в обычном спарринге, а не на психоэнергетическом плане, как с предыдущим, в «Юности».

Коридор больницы – вообще-то, не место для драки, тем более для стрельбы. Мне хватило пары секунд, чтобы оценить расклад боя. Директор Энгельс счастливо почивал без сознания на диванчике справа от входа. Стас умело вел схватку с эспером и еще одним плотным парнем, видимо, медбратом, потому что к его голому торсу прилагались вполне больничные форменные штаны. А вот Ракитину было туго. На него тоже навалились два ражих охранника (и где они таких бугаев набрали?), и Олег с большим трудом парировал сыплющиеся со всех сторон удары, даже не помышляя о контратаке. На моих глазах он пропустил пару мощных плюх – кулаком в голову и по корпусу ногой – и заметно поплыл.

Нокдаун! – определил я. Медлить было нельзя, и я сходу атаковал одного из бугаев, влепив ему от души каблуком по загривку. Детина кувырком полетел на пол, сбив по пути какую-то тумбочку. Краем глаза я успел заметить, что Ласка, захлопнув предусмотрительно дверь и обезопасив наши тылы, храбро атаковала третьего охранника, который оказался на голову ее выше. Теперь Белогору остался лишь эспер.

Однако, отвлекшись, я недооценил своего противника. Лишь включившаяся в боевой ритм натренированная сторожевая система организма спасла меня от ответного «гостинца». Я не видел самого удара, но как бы почувствовал намерение бугая и чуть качнулся в сторону, когда его здоровенный кулак просвистел в сантиметре от моего затылка, скользнув по взъерошенным волосам.

Тело мое ответило на атаку автоматически. Правая рука метнулась вверх, блокируя локоть промахнувшегося противника, а мой левый локоть, усиленный полуразворотом корпуса, с хрустом впечатался в его ребра с левого бока. Прием очень жесткий, обычно после него следует как минимум глубокий нокдаун, а то и нокаут. Но здесь получилось почти как в американских боевиках, где герои молотят друг друга почем зря и – ни синяков, ни ссадин, ни разбитых носов. Парень на мой удар только крякнул и попытался достать ногой мое колено. Увернувшись, я в ответ врезал по колену ему. Слава Создателю, бугай двигался раза в два медленнее меня (я не стал входить в «темп», требующий больших энергозатрат), но силищи у него было за троих! От удара в колено он лишь немного пошатнулся и едва не сцапал меня за плечо.

Попадать в лапы к такому терминатору – себе дороже. Да и время работало против нас. Я на долю секунды отвлекся осмотреть поле брани. Ракитинский противник явно владел основами кун-фу, и Олегу приходилось туго. Ласка тоже с трудом сдерживала натиск своего «великана», больше за счет ловкости, чем силы ударов. Со стороны их поединок отчасти напоминал тренировку с чучелом: его колотишь, а ему хоть бы хны! Лишь Белогор вел бой на равных, постепенно оттесняя эспера в дальний угол коридора, к окну.

Я понял, что пора заканчивать наши игры, не то объявится подмога, и тогда без стрельбы уж точно не обойдется, а в санатории полно детей! Уйдя от очередной неуклюжей атаки своего «спарринг-партнера», я неожиданно вспомнил про парализатор, что дал мне Суркис еще в Томске для, так сказать, «полевых испытаний». Это весьма грозное и в то же время компактное оружие так и приехало со мной, точнее, в сумке Ракитина, в столицу, а теперь преспокойно лежало в кармане куртки.

Я тут же отскочил от своего бугая на пару шагов и выхватил парализатор. Детина, узрев в моих руках «ствол», замер, потом попятился. На его туповатой роже медленно проступил страх понимания. Но мне было не до сантиментов, поэтому я хладнокровно прицелился ему в лоб и нажал на спуск. Парень молча рухнул на пол, будто ему подрезали поджилки. Упав ничком, он сильно ударился лицом о линолеум, раскрашенный под дубовый паркет, и по светлым квадратам рисунка из-под носа охранника поплыла темно-красная струйка.

В тот же миг раздался звон разбитого стекла. Я обернулся и увидел возле подоконника раскрасневшегося Белогора. Похоже, его противник решил не испытывать далее судьбу и сбежать. Жаль, но сейчас надо было срочно выручать наших товарищей.

Я направил ствол парализатора на верзилу, зажавшего Ольгу в углу между столом медсестры и кушеткой и не дававшего ни малейшем возможности оттуда выбраться. Ласка буквально изнемогала, все беспорядочнее отражая точные, тяжеловесные удары. Я цинично выцелил затылок парня и надавил спуск. И ничего не произошло! Я нажал вторично – с тем же эффектом. Разбираться, что случилось с оружием, было некогда. Я сунул парализатор обратно в карман и кинулся на верзилу.

Он, похоже, был опытным бойцом, потому что почувствовал движение за спиной и неожиданно ловко выбросил мне навстречу ногу в классическом ушира-гери[19]. Удар не достиг цели только потому, что я атаковал парня не по прямой, а по тангенциальной траектории, как это принято в русбое. Пропустив ногу верзилы над плечом, я ушел в полуприсед и подсек его опорную ногу, а затем, продолжая разворот, снова выпрямился и нанес добивающий «цеп» каблуком сверху вниз между лопаток.

Парень тяжело впечатался всей тушей в пол и остался лежать без движения. Ласка благодарно взглянула на меня и медленно сползла по стенке на кушетку, уронив тонкие руки. «Господи, да как же она ими отбивалась?! Ведь буквально как спички…»

Позади послышался шум еще одного упавшего тела. Я глянул через плечо: Белогор уже бережно усаживал изрядно потрепанного Ракитина на уцелевший стул в противоположном углу, а его противник-кунфуист скорчился посреди коридора, тихо постанывая и держась за вывернутую лодыжку.

Пристроив Олега, волхв вернулся к выбитому окну и с интересом высунулся наружу. Подойдя к Стасу, я тоже посмотрел вниз. Вопреки нашим грустным предположениям, сбежавший эспер далеко не ушел. Он лежал там, прямо на обочине расчищенной дорожки, на животе, а на нем верхом, заломив экстрасенсу руки, восседал Секач и ухмылялся нам, показывая большой палец.

– Чисто сработано! – одновременно выдохнули мы со Стасом и так же синхронно обернулись к полю брани.

– М-да, наворотили, – покачал Белогор растрепанной головой. – Надеюсь, никого не прибили?

– Думаю, нет, но проверить не помешает, – откликнулся я и пошел проверять недвижные тела. Убедившись, что пульс и дыхание есть у всех, вернулся к волхву и предложил: – Пошли детишек выручать?

– Да, конечно, – кивнул Стас и направился к закрытой двери первой палаты. Я двинулся ко второй.

Через пятнадцать минут мы знали, что в отделении содержалось тридцать три мальчика и девочки в возрасте от шести до одиннадцати лет, в том числе и пятнадцать томских детдомовцев. Почти половина ребят, видимо, уже прошли какую-то обработку, потому что выглядели действительно как настоящие аутисты. Среди обработанных оказались и трое «наших».

– Вот сволочи! – не выдержал я, почти со слезами, против воли наворачивающимися на глаза, заглядывая в бесстрастные личики и пытаясь поймать ускользающий взгляд хотя бы одного обработанного ребенка. – Найти бы эту мразь!..

– Ты не его имеешь в виду? – раздался за моей спиной усталый голос Ольги.

Я обернулся. Ласка стояла в дверях палаты, одной рукой держась за косяк, а другой, тем не менее, жестко прихватив за шиворот тощего, тщедушного субъекта в перепачканном пылью и паутиной медицинском халате. Я подошел к ним и сделал зверское лицо, что мне было совершенно нетрудно.

– Фамилия! – рявкнул я так, что хлюпик едва не рухнул на колени.

– По-помилуйте… – залепетал он. – Я… Горемыкин моя фамилия…

– Организация! Должность! – Я почти рычал и почти не притворялся, потому что понял: это один из них!

– Г-группа перспект-тивных исследований… п-психолог отдела п-подготовки в-волонтеров…

Точно, он и есть! У меня потемнело в глазах, я уже занес кулак и, наверное, прибил бы слизняка, но мою руку перехватила еще более крепкая рука.

– Так нельзя, друг, – спокойно произнес Белогор. – Он должен… они все будут отвечать по закону. У нас теперь достаточно доказательств, чтобы засадить их всех за решетку.

Я шумно выдохнул, разжал сведенные гневной судорогой пальцы. Огляделся, будто только что вошел. Ребятишки – кто с испугом, кто с надеждой, кто и с интересом смотрели на нас. Ласка уже снимала палату на видео, потом перешла в коридор.

– И что же вы творили тут с этими малышами? – спросил я докторишку почти спокойно.

– Основной задачей первичного тестирования, – зачастил он, поняв, что смерть его миновала, – являлось определение потенциального уровня экстрасенсорики каждого волонтера. На основе тестирования составлялась карта способностей и давалась первичная рекомендация, по каким параметрам вести дальнейшую обработку будущего эспера. Затем волонтерам вводился нейролептический комплекс для исключения риска возможного побега во время транспортировки их к месту постоянной дислокации…

– Какими методами проводилась ваша «дальнейшая обработка»?

– В основном применялся резонансный нейрогенератор, а также метаболическая активация серых зон коры головного мозга…

– Погоди, друг, – снова вмешался Белогор, – не трать время. Мы заберем директора, эспера и этого… врача с собой и снимем с них показания при свидетелях.

– Думаю, Энгельса как раз брать не надо, – рассудил я. – Дай-ка ему вместо этого установку, чтобы напрочь все забыл!

– А что, хорошая идея, – улыбнулся Стас. – Зови Сыча и Белку, пусть готовят детей к эвакуации. Будем и дальше действовать по нашей легенде.

– А куда девать охранников?

– Здесь есть подвал? – спросил волхв присмиревшего психолога.

– Да-да, конечно! Могу показать… – встрепенулся тот.

– Вот и отлично. – Белогор протянул мне уоки-токи. – Вызови Секача, Дмитрий, и отправьте этих горе-сторожей отдыхать. – Потом достал мобильник и нажал «горячую» клавишу. – Вепрь?.. Мы закончили. Сворачивайтесь! Все – на базу…

Втроем вместе с очухавшимся Олегом мы быстренько сплавили через аварийный выход побитых охранников в подвал и заперли рядом с прачечной. Затем злобно сверкавшего на нас глазами эспера и замухрышку-психолога посадили в джип МЧС под бдительный присмотр Белогора и Ракитина. Детишек же рассадили в минивэн и «Спортаж».

Провожал нас лично господин Энгельс с начальником охраны Сытиным. Они оба от души пожали нам руки и пожелали счастливого пути. А глаза их при этом сияли от радости, что все так замечательно закончилось, и в скором времени их помощь будет обязательно отмечена начальством…

«М-да, силен волхв, силен!.. Мне бы так! – думал я, выруливая джип на трассу. – вот бы еще когда-нибудь к ним сюда попасть! Уж я бы от него не отстал, вызнал, как он это делает…»

Эпилог

Подмосковье, 6 января, утро

В коттеджный поселок, уютно расположившийся в долине речки Пахра всего в десятке километров от Троицка, около пяти часов утра въехали два черных джипа «Тахо» с тонированными стеклами. Машины двигались с потушенными фарами, могучие новенькие двигатели почти не создавали шума. Казалось, что по спящему поселку медленно проплывают два черных облака. Джипы неспешно пересекли весь поселок по главной аллее, засаженной голубыми елями, свернули на боковую, немного попетляли по проулкам и наконец остановились возле двухэтажного особняка за высоким каменным забором с зубчатым, как у Кремля, краем и декоративными полукруглыми башенками по углам. Усадьба одной стороной упиралась в близкую опушку соснового леса, укрытого трехметровым снежным одеялом.

Из джипов, чуть погодя, выбрались шесть человек. Внутри машин остались лишь водители. Они погасили теперь и габаритные огни, однако двигатели продолжали едва слышно урчать. Шестеро, облаченные в зимние маскировочные комбезы, держали в руках короткие ОЦ-02 «Кипарис» с толстыми насадками бесшумного боя, также раскрашенные под «зиму». По знаку одного из прибывших остальные рассыпались вправо и влево вдоль «кремлевского» забора, закинули на его зубцы «кошки» и быстро перебрались внутрь территории усадьбы.

Старший, задержавшись перед калиткой, вынул из подсумка небольшой приборчик, включил его и поднес к видеокамере над входом. Красный огонек индикатора на камере мигнул и погас. Человек повел приборчиком вдоль створки двери, послышался тихий щелчок, и калитка приоткрылась. Старший группы удовлетворенно хмыкнул и проскользнул внутрь.

Он быстро пробежал два десятка метров до крыльца особняка, украшенного резными балясинами, на ходу отметив справа и слева среди заметенных снегом кустов неподвижные тела подстреленных сторожевых псов. Группа уже сосредоточилась перед фасадом в простенках между окон. Старший подал знак двоим обойти дом. Еще двое остались по сторонам крыльца, следя за окнами.

Командир группы с напарником несколько секунд провозились со входным замком, и он, чмокнув, открылся. Бойцы тихо просочились в дом. В просторном холле первого этажа слева за стойкой с мониторами дремал охранник. Почуяв присутствие посторонних, он встрепенулся было и даже попытался выхватить пистолет, но короткая очередь – пук-пук-пук! – швырнула его назад, в компьютерное кресло на шасси. Мертвый охранник так и отъехал на нем к самой стене.

Однако звуки от выстрелов все же привлекли внимание второго стража, находившегося в каморке левее стойки с мониторами. Он шагнул с пистолетом в руках из двери, но посмотрел сначала не вправо, на вход, а влево, на труп товарища. И это стало его роковой ошибкой. Вторая очередь отбросила его обратно, внутрь каморки. Парень даже не увидел противника.

Командир махнул рукой в сторону убитых: проверь! Напарник тенью метнулся туда, раздалось еще два одиночных щелчка. В этот момент из дальнего конца холла появились два бойца, зашедших в дом с черного хода. Теперь вся группа разделилась по одному, и бойцы начали планомерное прочесывание всех помещений сначала на первом, потом и на втором этаже.

Изредка в тишине дома раздавалось едва слышное «пук-пук!». Ровно пять минут спустя группа вновь собралась в холле перед входом.

– Все чисто, – доложил каждый из бойцов командиру.

– Заряды поставили?

– Так точно…

– Уходим!

Группа быстро и слаженно покинула темную усадьбу и погрузилась в джипы. Спустя несколько минут после их отъезда особняк вдруг полыхнул сразу весь, будто начиненный чем-то горючим. Вызванная соседями пожарная команда застала одни головешки, тушить уже было нечего.

– Чей хоть дом-то был? – хмуро поинтересовался у встревоженных жителей поселка майор-пожарник.

– Кажется, господина Энгельса, – неуверенно откликнулась одна дамочка, нервно кутаясь в соболью шубку. – Он какой-то крупный чиновник в министерстве здравоохранения…

– Только этого нам не хватало! – сокрушенно покрутил головой майор. – Ладно, хлопцы, начинайте разбирать пепелище, а я свяжусь с прокуратурой…

Спустя несколько часов под обломками сгоревшего особняка следственной группой районной прокуратуры были обнаружены обгоревшие останки восьми человек и трех собак. А еще через сутки на стол прокурора легло заключение судмедэкспертизы: одним из погибших при пожаре был хозяин усадьбы, Владимир Генрихович Энгельс.

Москва, 7 января, вечер

Семен Денисович Сытин, что называется, рвал когти, прихватив с собой самое ценное. Из последнего наиболее важным для бывшего оперативного работника явилась объемистая спортивная сумка, набитая банковскими пачками купюр самых разных достоинств и валюты – от российских рублей до английских фунтов. Сытин всегда был человеком практичным и следовал правилу не класть все яйца в одну корзину. Это касалось как денежной сферы, так и бытовой. В частности, у Семена Денисовича давно вошло в привычку не ночевать два раза подряд в одном и том же месте. Поэтому кроме своей квартиры Сытин пользовался еще тремя-четырьмя – своих знакомых и любовницы. Так же он хранил и свои «скромные» сбережения.

И вот теперь, когда он сегодня утром прибыл на службу в подмосковный санаторий и узнал о несчастье, постигшем уважаемого, но нелюбимого босса, сгоревшего в собственном доме, Семен решил, что это звоночек ему, мол, пора, друг, в путь-дорогу.

Сборы стали недолгими, и уже через полчаса Сытин несся на своей бывалой, но надежной «Сонате» в Москву к преданной подруге, у которой с недавнего времени были спрятаны основные денежные резервы.

– Лена, собирайся, мы уезжаем! – позвонил ей Семен, подъезжая к столице. – Буду через полчаса.

Подруга, привыкшая во всем слушаться своего любимого, немедленно покидала в чемодан самые ценные вещи, отдельно приготовив сумку с валютой. Лишь когда они выехали со двора обратно на проспект и направились в сторону МКАД, женщина спросила:

– Куда мы едем, Сема?

– Отдыхать, Аленка! – преувеличенно бодро хохотнул Сытин. – Давно собирались. Прямо сейчас махнем из Домодедово в Египет, а потом – еще куда-нибудь…

Они беспрепятственно добрались до кольцевой, и Сытин перестроился в средний ряд как самый безопасный для движения и не привлекающий внимания гаишников. Встреча с последними никак не входила в планы бывшего опера.

«Соната» резво миновала развязку Варшавского шоссе, как вдруг из левого ряда вырвался «Мерседес-500» и резко взял вправо, буквально наваливаясь на машину Сытина. Бывший опер, весьма умелый водитель, начал маневр уклонения, уходя на правую полосу. Но крайний правый ряд оказался занят мощной фурой «изуцу», и Сытину пришлось задержаться во втором ряду. Хулиган на «мерсе» мгновенно куда-то испарился, а ряд левее «Сонаты» тут же занял могучий тягач «GMC».

Легковушка оказалась как бы в коридоре между двумя длиннющими фурами, причем обе неслись со скоростью не менее ста двадцати километров в час. Сытин глянул в зеркало заднего вида и обомлел. Сзади стремительно надвигалась туша третьего монстра!

Почуяв неладное, бывший опер надавил на акселератор, стремясь выскочить из опасной «коробочки». «Соната» медленно стала опережать фуры, стрелка спидометра приблизилась к 130 километрам. Задняя фура немного отстала, но боковые машины продолжали нестись вперед, не думая менять построение.

«Достали-таки, гады! – хладнокровно констатировал Сытин. – Ладушки, поиграем!..»

Но игры не получилось. Между 31-м и 30-м километрами МКАД правая фура неожиданно резко сбавила ход, а левая почти одновременно сильно сдала вправо, подрезая легковушку. Семен Денисович бросил машину на освободившуюся крайнюю полосу, но тягач не отставал, и Сытину пришлось уходить дальше, за сплошную разметку обочины. Впереди вдруг обозначился разрыв в стальной ленте отбойника, мелькнул какой-то указатель – вроде бы бензоколонка.

Бывший опер крутанул руль, уводя машину с трассы, и тут почувствовал, что педаль тормоза утапливается почти без сопротивления. Перед «Сонатой» с бешеной скоростью вырастали терминалы автозаправки, возле которых выстроились хвосты из автомобилей, лишь левее оставался узкий просвет свободный от транспорта.

Туда-то и направил вышедшую из-под контроля машину Сытин. Но судьба уже отвернулась от него. Короткий проезд неожиданно закончился массивной кирпичной стенкой, отделявшей площадь бензоколонки от технической площадки отстойника для грузовиков. Семен Денисович ничего не успел предпринять, «Соната» на скорости почти сто километров в час вмазалась в преграду и через секунду вспыхнула ярким факелом.

Москва, 8 января, рождественская ночь

Виктор Михайлович Расков прекрасно отдохнул в круглосуточном центре развлечений «Фристайл»: боулинг, сауна и сногсшибательная девчонка, которую Виктор подцепил на танцполе и затащил в ресторан на праздничную развлекательную программу.

В рождественскую ночь, казалось, все служило только для удовольствия будущего нобелевского лауреата, каковым мнил себя в последнее время доктор Расков. Ведь три из четырех проектов, которыми он руководил в Группе перспективных исследований, сданы с отличными результатами заказчику аккурат под Новый год. Даже шеф подобрел и разрешил оттянуться недельку перед завершением последнего, пожалуй, самого интересного проекта.

Расков в который раз похвалил себя за проницательность: ведь ему удалось самостоятельно воспроизвести в материале ту самую, пресловутую установку для активации наследственной памяти, что придумал и разрабатывал его учитель, профессор Зухель! Господин Энгельс, правда, попортил Виктору немало крови, наседая и требуя «немедленных» результатов по проекту «Нужные дети». Но ведь свинье не объяснишь, в чем разница между трюфелями – грибом и конфетой! Приходилось терпеть и лебезить. Зато теперь осталось всего-то ничего: выдать на-гора первую партию юных экстрасенсов, владеющих самыми разными сверхспособностями и послушными, как овечки. Этакую команду «людей-Х» сотворить нынче для Раскова – раз плюнуть!

Поднабравшись роскошного «Мартеля» десятилетней выдержки, Виктор попытался рассказать о своих планах очаровашке Люси, как представилась эта девчонка на танцполе. Она была отлично сложена, гибка, как пантера, и уже в ресторане стала делать прозрачные намеки на продолжение общения.

Расков не возражал. И вот часам к четырем утра, когда закончились концертная программа и «Мартель», сладкая парочка в обнимку выбралась на свежий морозный воздух.

– Пошли к Дмитровке, тачку поймаем, – предложил Виктор.

– Нет, пойдем-ка лучше к метро, – мило улыбнулась Люси, – там у меня «пыжик» припаркован.

– Ты что, за руль в таком виде сядешь?! – удивился Расков.

– А что? – дернула плечиком, укутанным в шиншиллу, Люси. – Сейчас на дорогах – никого. Гаишники все давно перепились и дрыхнут!.. А ехать нам всего-то во Владыкино.

– Ну, смотри! – погрозил ей пальцем Виктор. – Не довезешь меня – много потеряешь!

– Доставлю в лучшем виде! – рассмеялась девушка, обхватывая его за талию.

Так, похохатывая и болтая всякую чушь, они добрались до пешеходного моста через железнодорожные пути. Здесь Расков решил передохнуть, тем более что вдоль путей тянул легкий ветерок, приятно освежавший и выдувавший из легких коньячные пары. Виктор стоял, опершись на перила и нагнувшись вперед, будто ловя ветер, а Люси пристроилась у него за спиной, обнимая за пояс и что-то нежно воркуя.

– Гляди-ка, поезд идет, – пробормотал Расков, глядя на приближающийся треугольник огней. – Вот ведь, не спится людям в праздник!..

– А иди-ка ты с ними, покатайся! – вдруг совершенно трезвым громким голосом сказала Люси и, ловко подхватив ноги оторопевшего Виктора, с неженской силой опрокинула его вниз, на полотно дороги, прямо под колеса разогнавшегося на перегоне товарняка.

Последним, что увидел Расков в этой жизни, был ослепительный свет лобового прожектора электровоза, словно открывший ему дорогу в новую, более чистую и светлую жизнь.

Томск, 13 января, вечер

Наконец-то наша милая компания снова оказалась в сборе. И опять у гостеприимных Ракитиных. К Старому Новому году Олежкины синяки окончательно рассосались, и бравый капитан вновь обрел столь характерные для него занудство и педантичность. Причем, если вторая черта проявлялась почти исключительно на службе, то первая не дремала денно и нощно.

Едва все расположились в гостиной на своих любимых местах, нетерпеливый Дюха потребовал:

– Давайте, рассказывайте, почему вы так внезапно сорвались в Москву и что вы там натворили, от чего Олежек вернулся весь в синяках?

– Информация служебная и до окончания следствия разглашению не подлежит, – ответил наш зануда, при этом таинственно улыбаясь. – Лучше побеседуем о чем-нибудь более приятном?

– Но мы же тоже участвовали в расследовании! – справедливо возмутилась Одоевская, бросив на меня выразительный взгляд.

От него мне вдруг захотелось подпрыгнуть до потолка и выкинуть какую-нибудь глупость. Я ее и сделал.

– Ну, раз у Олежки на устах печать служебного молчания, тогда придется мне приоткрыть завесу нашего таинственного путешествия.

– Димыч, если ты сейчас откроешь рот, я засажу тебя в кутузку за разглашение! – немедленно набычился Ракитин.

– Не имеешь права, капитан. Я не давал подписки. А поскольку вел самостоятельное журналистское расследование по заданию редакции, то могу распоряжаться добытыми сведениями, как мне заблагорассудится!

Олег слегка обалдело оглядел остальных, и Лена тут же показала ему язык, а мне подмигнула.

Воодушевленный, я начал, имитируя голос и манеры доктора Ватсона из фильма «Сокровища Агры», когда он рассказывал историю погони за похитителями своей будущей жене.

– Итак, мы, то есть волхв Белогор, капитан Ракитин и ваш покорный слуга, вступили в смертельный бой со злоумышленниками, похитившими бедных маленьких детей для своих мерзких и страшных опытов! Волхв Белогор смело бился с их черным колдуном, капитан Ракитин изнемогал в поединке с опытнейшим воином, монахом Шаолиня, а ваш покорный слуга схватился не на жизнь, а насмерть с их главарем по прозванью «доктор Франкенштейн»…

– И подошли они к большому сугробу, – вдруг перебил меня Олег заунывным голосом, – и поднялась из сугроба рука, сжимающая меч. И сказал тогда маг Ракитин славному рыцарю Котову: «Возьми этот меч, ибо с ним ты победишь!» И рыцарь Котов взял меч, и пошел с ним прямо к директору богомерзкого заведения под названием «Психоневрологический санаторий», и сказал ему: «Сражайся со мной, исчадие ада, и умри от моего меча!» И бились они три дня и три ночи…

Дальнейшие слова его потонули во всеобщем хохоте. Ракитин тоже не выдержал и рассмеялся.

– В общем, – снова заговорил я, переведя дух и вытерев слезы, – мы там только и делали, что выручали друг друга и помогали нашим новым друзьям освобождать похищенных детишек. А что до синяков, просто Олежке противник достался посноровистей. Зато, если бы не «крыша» Ракитина, нас троих сейчас ждала бы не форель в молоке от Алены, а тюремная баланда за бандитский налет на частную собственность.

– А раз так, – вмешалась наша хозяйка, – прошу всех за стол, не то рыбка остынет!

Все задвигались, засуетились, только Куваев, по своему обыкновению, не сдвинулся с места. Завладев пультом, он включил телевизор и принялся скакать с канала на канал.

Наконец мы расселись за праздничным столом с бокалами, наполненными золотистым «Цимлянским», и я сказал:

– В Старый Новый год принято загадывать желания. Так вот, я хочу в следующем году все-таки дописать свою первую книгу о моем первом расследовании, и даже название ей придумал – «Огненный глаз Тенгри»!

– А я, – вступила за мной Лена, – в следующем году хочу перейти в «Вестник» и тоже заниматься такими интересными расследованиями! А то в своем еженедельнике скоро мхом зарасту от скуки!

От такого заявления у меня приятно екнуло в груди, а Куваев на этот пассаж лишь вздохнул стоически:

– Что ж, желаю тебе, Ленок, удачи от всего моего большого сердца. Ну а сам, надеюсь, снова забуриться на край света, благо этих краев на планете немеряно!

– А вот я хочу в следующем году просто отдохнуть от всяческих расследований, – заявил Олег. – Хочу просто сидеть в кабинете и плевать в потолок или в «Судоку» на компе резаться!..

– Ой, послушайте-ка! – перебила нас Алена и включила звук на мельтешащем телевизоре.

Там шел обзор новостей за новогодние каникулы, и лоснящийся, довольный диктор лениво читал по бумажке:

«…органами прокуратуры накануне Нового года раскрыта мощная преступная организация, занимавшаяся кражей детей для продажи их на органы. К сожалению, в ней состояли не только криминальные элементы, но и некоторые сотрудники управления ФСО и внутренних дел. Курировал группировку депутат Государственной думы, ныне, к сожалению, покойный. Как нам сообщили в пресс-службе прокуратуры, главарь преступников умер от сердечного приступа прямо в своем рабочем кабинете на Кремлевской набережной. По подозрению в соучастии в преступлении задержано несколько человек. Президент дал распоряжение министру здравоохранения и социального развития срочно подготовить комплекс мер по увеличению помощи детским домам и малоимущим семьям, а министру внутренних дел поручил проверить все факты этого громкого дела и строго наказать виновных…»

Мы молча дослушали сообщение, потом подняли свои бокалы и, не чокаясь, выпили до дна.

Примечания

1

Суггестия – техника психологического внушения без погружения человека в транс с помощью особых речевых конструкций.

(обратно)

2

Одно из жаргонных названий кокаина.

(обратно)

3

Еще одно жаргонное прозвище кокаина.

(обратно)

4

Синто – буквально: проникновение, просачивание (яп.).

(обратно)

5

Иайдо – искусство внезапной атаки или контратаки с использованием японского меча – катаны, целью иайдо является не фехтование на мечах, а мгновенное умерщвление противника.

(обратно)

6

Здравствуй, сынок! (татар.)

(обратно)

7

Будьте здоровы, дяденька! Вы татарин? – Нет. Я русский. Моя жена была татаркой (татар.).

(обратно)

8

Ну, ну, успокойся, сынок! Я твой друг! (татар.)

(обратно)

9

Сынок, пожалуйста, посмотри сюда. Ты кого-то знаешь? (татар.)

(обратно)

10

Поздно приходящим – кости (лат.).

(обратно)

11

Мудра – пространственно-энергетическая формула, реализующая определенный комплекс изменений духовных и физических параметров своего носителя. Матрицей для формулы служит фигура, созданная кистями и пальцами рук, иногда – ног.

(обратно)

12

Суггестор – человек, владеющей приемами и методами суггестии.

(обратно)

13

Здравствуй, учитель! (хинд.)

(обратно)

14

Шуньята – буквально: пустота. Здесь – состояние прострации, сна наяву.

(обратно)

15

Директор применил формулу суггестивного внушения «4+1», когда последовательно произносятся четыре фразы с очевидным ответом «да», а пятая содержит нужный волевой посыл.

(обратно)

16

«Кракен» (SF-1) – ружье, стреляющее небоевыми зарядами (травматическими, светошумовыми, газовыми).

(обратно)

17

Сиддха авадхи – ясновидение – является одной из высших сиддх, то есть сверхспособностей человека, раскрываемых в процессе йогической медитации.

(обратно)

18

Honoris causa – буквально: почета ради (лат.). Почетное выражение, прибавляемое к ученой степени, если она присвоена без защиты.

(обратно)

19

Ушира-гери – удар ногой назад с полуразворота в корпус или голову, применяется как в карате, так и в других восточных единоборствах.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg