Приключения Фракса (epub) - Приключения Фракса [10 книг из 11] (Фракс) 4283K (скачать epub) - Мартин Скотт

Сборник "Фракс-детектив"

Мартин Скотт

Город Турай, в котором и происходят события этих историй, сильно смахивает на современный мегаполис, перенесенный в мир фэнтези-средневековья, с сохранением всех современных проблем: наркомания, расизм, феминизм, коррупция, грязная политика и т. д. В этом городе живет частный детектив по имени Фракс, толстяк и пьяница, азартный игрок и настолько слабый волшебник, насколько это вообще возможно. И тем не менее, он чаще всего ухитряется распутывать самые сложные дела.

Сборник содержит все переведнные на русский язык повести: Фракс-ловкач, Фракс и монахи-воины, Фракс и гонки колесниц, Фракс и Эльфийские острова, Фракс и чародеи, Фракс и пляска смерти, Фракс на войне, Фракс в осаде, Фракс и ледяной дракон, Фракс и оракул

Мартин Скотт

Фракс Детектив

Фракс-ловкач

Глава 1

Турай — город, в котором полным-полно всякой магии. По пути от доков до парка Лунного затмения, от смердящих трущоб до Императорского дворца можно встретить самых разных и удивительных типов, увидеть невероятные предметы и воспользоваться самыми необычными услугами. Можно напиться до умопомрачения или обменяться побасенками с наемниками-варварами в портовых тавернах, послушать музыку, поглядеть на акробатов, поразвлечься со шлюхами в округе Кушни, заключить сделку с заезжими эльфами в «Золотом полумесяце» и получить совет волшебника на аллее, именуемой «Истина в красоте». Можно сделать ставку в гонках квадриг или боях гладиаторов на стадионе Супербия или прибегнуть к услугам наемного убийцы. В Турае можно не только как следует выпить и поесть, но и — в случае тяжкого похмелья — получить помощь аптекаря. Если вам удастся найти переводчика, то вы сможете потолковать с обитающими в заливе дельфинами. Коли вам и после этого неймется, отправляйтесь в королевский зверинец поглазеть на только что доставленного дракона.

А если у вас вдруг возникли проблемы, а с деньжатами туговато, вы можете прибегнуть к моим услугам. Меня зовут Фракс, и я испробовал все, о чем сказано выше, на собственной шкуре. Вот только дракона я не видел. Меня к нему не тянет. Наверное, потому, что я досыта налюбовался этими тварями во время последней Оркской войны.

Мне сорок три года, я изрядно тучен, лишен честолюбия и имею склонность к продолжительным запоям. Хотя в надписи на моей двери и присутствует слово «волшебник», магические возможности вашего покорного слуги находятся на самом примитивном уровне и в сравнении с искусством великих и могущественных они всего лишь жалкие трюки. Итак, перед вами — частный детектив. Самый дешевый частный волшебник-детектив во всем волшебном городе Турай.

Если дела у вас идут скверно, а Служба общественной охраны не в силах помочь, — обращайтесь ко мне. Если вам нужны услуги могущественного мага, а денег не хватает, — стучите в мою дверь.

Если по пятам крадется наемный убийца и вы хотите, чтобы кто-то выступил вместо вас в качестве пушечного мяса, — смело зовите меня. Если городской консул не желает заняться вашим делом, а из частного детективного агентства вас вышвырнули, я именно тот человек, который вам нужен. С какими бы неприятностями ни сталкивались люди, они, исчерпав все возможности, приходят ко мне. Иногда мне удается им помочь, иногда — нет. Однако при любом исходе мое финансовое положение почему-то не улучшается.

В свое время я работал в Императорском дворце старшим следователем Дворцовой стражи, но беспробудным пьянством, можно сказать, сам изгнал себя с этой службы. Изгнание произошло давным-давно, и теперь обитателям дворца встречи со мной никакого удовольствия не доставляют.

Я занимаю две комнаты над портовой таверной, именуемой «Секира мщения». Таверной заправляет Гурд — стареющий северный варвар, служивший когда-то наемником в Турайском войске. Он был отличным бойцом. Совсем как я. Нам не раз доводилось сражаться плечом к плечу, но в то время мы были значительно моложе. Жилье у меня, надо сказать, довольно паршивое, но ничего более приличного я позволить себе не в состоянии. Женщин в моей жизни нет, если, конечно, не считать Макри. Макри работает в таверне на нижнем этаже и иногда помогает мне в делах. Эта девица являет собой странную помесь человека, эльфа и орка. Она отлично владеет мечом, и даже распутные пьянчуги завсегдатаи заведения Гурда — избегают ее задевать.

У Макри, насколько мне известно, тоже нет романтических связей, хотя я несколько раз замечал, с каким вожделением она пялится на высоких красивых эльфов, забегающих иногда в «Секиру мщения» по пути из порта в «Золотой полумесяц». Но шансов на успех у нее нет. Макри по происхождению дворняжка, что делает ее изгоем практически у всех известных мне рас. Чистокровный эльф даже не удостоит ее взгляда, несмотря на всю ее юную красоту.

Я же утратил всякую тягу к личной жизни после того, как моя супруга сбежала на Поляну Фей с учеником чародея в два раза моложе меня. Этого, по-моему, вполне достаточно, чтобы отвратить от любви кого угодно. А вот кто мне сейчас нужен, так это хоть какой-то клиент. Средства на исходе, а варвар Гурд всегда недовольно кривится, когда я опаздываю с квартирной платой.

Вообще-то дворцу следовало бы нанять меня для поиска Пурпурной ткани эльфов. О пропаже ткани сейчас толкуют все, хоть ее исчезновение и пытались сохранить в тайне. Пурпурная ткань — дороже золота, и ее находка принесла бы мне приличное вознаграждение. Однако в моих услугах, увы, никто не нуждается. Расследованием занимаются Служба общественной охраны и Дворцовая стража. И та, и другая выражают полную уверенность в том, что в ближайшее время сумеют обнаружить пропавшее сокровище. Я же, напротив, убежден в обратном. Тем, кому хватило ловкости украсть тщательно охраняемый груз на пути в город, вне всяких сомнений, достанет ума, чтобы надежно спрятать добычу от сыщиков.

Глава 2

Ранней весной в Турае стоит очень приятная погода, но сезон этот, увы, весьма краток. Невыносимо жаркое лето и столь же жаркая осень, напротив, тянутся практически бесконечно. Зимой же тридцать дней и тридцать ночей, не переставая, льет дождь. После того как потоп заканчивается, начинаются такие морозы, что нищие замерзают на улицах. О климате, пожалуй, пока достаточно.

Недолгая весна уже позади, и температура растет. Я ощущаю дискомфорт и спрашиваю себя, не пора ли, несмотря на столь ранний час, принять первую порцию пива. Скорее всего — пора. Так или иначе — я разорен. Вот уже несколько недель у меня нет клиентов. Если вы думаете, что в нашем городе снизился уровень преступности, вы ошибаетесь. Чего-чего, а преступлений в Турае всегда достаточно. Слишком много здесь преступников и нищих, а еще богатых торговцев, которые либо ждут того, чтобы их ограбили, либо сами рассчитывают кого-нибудь обчистить. Однако ко мне все эти деньги почему-то не попадают. Мое последнее удачное дело — находка магического амулета, который старый Горсий Звездочет забыл в борделе. Амулет я ему вернул, о тяге придворного волшебника к молоденьким шлюшкам не узнал никто, репутация старика не пострадала.

Горсий Звездочет в знак благодарности обещал подыскать мне клиента, но из этого ничего не получилось. Смешно ждать от придворного колдуна, что он ответит услугой на услугу. Эти типы все силы покладают на то, чтобы карабкаться по служебной лестнице, составлять гороскопы принцессам и на прочую подобную ерунду.

Когда я пришел к выводу, что мне ничего не остается, кроме как спуститься вниз и хлебнуть пивка, кто-то постучал в дверь. Я обитаю в двух комнатах и использую одну из них — ту, что ближе к входу, — в качестве кабинета. Лестница с улицы ведет прямо к моему жилищу, и тем, кто желает воспользоваться моими услугами, не обязательно проходить через таверну.

— Войдите, — сказал я.

В моей обители царит страшный беспорядок, о чем я весьма сожалею, но мер никаких не принимаю.

В кабинет вошла молодая женщина, закутанная в плащ. Вид у нее был такой, словно она готова презрительно сморщить носик, узрев любое помещение, хотя бы немного уступающее дворцовым покоям. Она откинула капюшон, явив миру длинные золотистые волосы, темно-голубые глаза и совершеннейшие черты лица, и спросила:

— Вы Фракс? Частный детектив? Я кивнул и пригласил гостью присесть. Она села, предварительно смахнув какой-то мусор со стула. Мы посмотрели друг на друга через стол поверх остатков вчерашней — а может, и позавчерашней — жратвы.

— У меня неприятности, и Горсий Звездочет сказал, что, возможно, вы способны мне помочь. Кроме того, он сказал, что вы умеете хранить тайну.

— Бесспорно, умею. Но боюсь, вы уже успели привлечь к себе некоторое внимание, появившись в округе Двенадцати морей.

Я вовсе не имел в виду ее красоту — я перестал отпускать комплименты молодым дамочкам с тех самых пор, когда окружность моего брюха увеличилась настолько, что никакие комплименты на них уже не действовали. Я хотел лишь намекнуть, что для нашей нищенской части города она одета с вызывающей роскошью. Из-под легкого черного, отороченного мехом плаща выглядывала длинная тога из синего бархата — одеяние, вполне пригодное для танцев и совершенно не подходящее для прогулок по грязным улицам, усыпанным гниющими рыбьими головами.

— Слуга доставил меня сюда в небольшом крытом экипаже, — сказала она. — Когда я поднималась по лестнице, меня никто не видел. Надо сказать, я оказалась не совсем готовой к… — Она взмахнула ручкой, давая оценку как моей комнате, так и всей нашей улице.

— Прекрасно. Итак, чем я могу быть вам полезен?

Когда меня навещает молодая, красивая и богатая дама (это, надо сказать, случается крайне редко), можно ожидать, что она будет смущаться. Такое поведение вполне естественно, ибо ее визит означает, что бедняжка попала в весьма затруднительное положение и не желает, чтобы об этом узнали люди ее круга. Должно случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы она, побоявшись огласки, не посмела обратиться в одно из первоклассных сыскных агентств, сосредоточенных в округе Тамлин.

Однако эта дама, нимало не смутившись, перешла к делу:

— Я хочу, чтобы вы отыскали шкатулку — небольшой инкрустированный самоцветами ларец.

— Его у вас кто-то похитил?

— Не совсем.

— Что в нем?

— А вам это действительно необходимо знать? — спросила она после некоторого колебания. Я кивнул.

— Письма.

— Какие письма?

— Любовные. Мои. К молодому атташе в посольстве Ниожа.

— А вы, собственно, кто такая? Она посмотрела на меня несколько удивленно, помолчала и наконец ответила:

— Я принцесса Ду-Акаи. Неужели вы меня не узнаете?

В последнее время мне не часто доводилось появляться в свете. Наверное, я мог бы узнать ее, поскольку служил во дворце. Но в последний раз я видел принцессу, когда ей было всего десять лет. Да и как я мог ожидать, что третье лицо в линии наследования трона пожалует в мою контору? Если в этот миг король Рит-Акан, принц Фризен-Акан и принц ДизАкан одновременно испустят дух, передо мной окажется новая правительница города-государства Турай, и я буду взирать на королеву поверх иссохших объедков трехдневного мясного рагу. Пожалуй, мне все же стоит почаще наводить в доме порядок.

— Полагаю, ваше семейство не придет в восторг, если узнает, что вы писали любовные письма молодому атташе из Ниожа?

Она молча кивнула.

— Сколько там писем?

— Шесть. Он держит их в небольшом ларце, который я ему подарила.

— Почему бы вам просто не попросить его вернуть письма?

— Аттилан — его зовут Аттнлан — отказывается их возвращать. После того как я с ним порвала, он на меня очень зол. Но я просто обязана получить их обратно. Одному Богу известно, что скажет отец, если узнает об их существовании. Надеюсь, вы понимаете, что дело весьма деликатное. Я не могу обратиться за помощью к Дворцовой страже. Королевская семья иногда обращается к услугам частных детективов — по иным поводам. естественно, — но я не могу себе позволить рисковать, обращаясь к тем, кто может знать людей моего круга.

Итак, я сижу и внимательно изучаю посетительницу. Держится она на редкость спокойно, что меня, надо сказать, весьма удивляет. Юным принцессам не положено сочинять любовные послания. И уж тем более — адресовать их дипломатам из Ниожа. Не важно, что сейчас между нашими странами воцарился мир. Турай и его северный сосед Ниож враждуют с незапамятных времен. Ниож весьма силен и очень агрессивен, и наш король тратит добрую половину своего времени на то, чтобы поддерживать с ним мир. Отношения осложняются еще и тем, что Ниож — пуританское государство, и его Церковь весьма кисло смотрит на состояние Истинной Веры в Турае, постоянно находя повод критиковать нас то за одно, то за другое. Естественно, что граждане Ниожа у жителей Турая, мягко говоря, популярностью не пользуются.

Если о связи принцессы и ниожского дипломата станет известно широкой публике, скандала не миновать. Публика у нас обожает скандалы. Я достаточно знаком с порядками во дворце, чтобы представить, какой визг устроят некоторые политические группы. Сенатор Лодий — вождь оппозиционной партии популяров — сделает все, чтобы использовать эту любовную связь для дискредитации короля. Поэтому явное спокойствие принцессы порождает у меня некоторые вопросы. Впрочем, возможно, члены королевской семьи просто приучены скрывать свои чувства.

Я уточняю подробности и заламываю немыслимо высокий гонорар за день работы. Принцесса, в свою очередь, явно потрясена тем, как мало я с нее требую. Пожалуй, мне следовало бы запросить побольше.

— Полагаю, ваше высочество, что особых сложностей у меня не возникнет, — говорю я. — Надеюсь, вы согласитесь потратить еще немного денег, чтобы выкупить письма?

Она согласна раскошелиться.

Принцесса просит меня не читать ее послания, и я обещаю этого не делать. Она опускает на лицо капюшон и удаляется.

Мое настроение заметно улучшилось. Дело, судя по всему, действительно несложное, и у меня наконец завелись деньги. Пора перекусить.

Я направился в таверну выпить пива — вполне законное занятие для человека, который все утро трудился в поте лица.

Глава 3

Внизу было полным-полно докеров и наемников-варваров. Грузчики пьют здесь каждый день в обеденный перерыв, а варвары забегают по пути, перед тем как завербоваться в армию. Напряженные отношения между Тураем и Ниожем привели к тому, что вербовка в последнее время усилилась. На южной границе с Маттешом тоже неспокойно: возник какой-то спор о принадлежности серебряных копей. Турай вместе с Маттешом входят в лигу городов-государств, чтобы совместно защищаться от более крупных держав, но в последнее время лига начала распадаться. Во всем виноваты проклятые политиканы. Если разразится новая война, я буду первым, кто ускачет из города.

Гурд уставился на меня с мрачным видом. Я отдал ему часть долга, и он расплылся в улыбке. Простая душа этот самый Гурд. Я оглядел зал, чтобы пригласить Макри выпить со мной пива, но она, как всегда в обеденный час, была очень занята: бегала между столами с подносом, собирая посуду и принимая заказы. На работе Макри носит крошечное кольчужное бикини, дабы не нарушать тот декор раннего варварства, который пытается воссоздать в своей забегаловке простая душа Гурд. У Макри роскошная фигура, и кольчужное бикини, позволяющее демонстрировать публике самые выдающиеся части тела, приносит девице неплохие чаевые.

Макри классно владеет мечом, и если вам придется вступить с ней в поединок, то бикини вы не увидите. Она предстанет перед вами затянутой в кожу, в стальных доспехах, с мечом в одной руке и боевой секирой в другой. Ваша голова слетит с плеч еще до того, как вы успеете разглядеть ее фигуру как следует. Но в обычное время бикини призвано умиротворять посетителей. Длинные черные волосы ниспадают на смуглые, чуть красноватые плечи: необычный цвет кожи Макри — следствие ее происхождения. Вы, надеюсь, еще не забыли, что Макри — метиска: в ней смешалась кровь человека, эльфа и орка.

Существует мнение, что одно существо не способно вместить кровь трех разных рас. Такие метисы встречаются крайне редко, их считают уродами, и они — парии в любом обществе. В более респектабельных районах Турая Макри ни за что не пустили бы в таверну. Девушка постоянно подвергается оскорблениям. Детишки на улицах называют ее полукровкой, человеком на треть, оркским отродьем, а иногда и того хуже.

Я заметил, как она тайком передает из-за стойки бара хлеб Палаксу и Каби — бродячим музыкантам, недавно появившимся в наших краях. Юная парочка хорошо играет и поет, однако уличное представление в таких нищих районах, как округ Двенадцати морей, прокормить их не может. Поэтому Палакс и Каби всегда голодны.

— Терпеть не могу, когда человек пьет в одиночестве, — заявляет Партулакс, подходя к моему столику.

Я в ответ киваю головой. Я вполне способен пить в одиночестве, но против общества Партулакса не возражаю. Этот рыжий здоровяк в свое время гонял фургоны между портом и складами на улице Куга, а затем сделал карьеру и стал платным служащим Гильдии перевозчиков. Пару раз я проводил для него небольшие расследования.

— Как работа? — интересуюсь я.

— Нормально. Лучше, чем сидеть за веслами на каторжной галере.

— Как дела в Гильдии?

— Торговля идет нормально, фургоны загружаются, но нам с трудом удается отбиваться от Братства.

Я киваю. Братство — главное криминальное сообщество, контролирующее южную часть города, — постоянно пытается внедриться в гильдии наемных рабочих. Не исключено, что и в гильдии ремесленников и даже, насколько мне известно, в Почтенную ассоциацию торговцев. Создается впечатление, что члены Братства проникли во все поры общества и везде чинят безобразия. В последнее время в городе произошло несколько убийств, за которыми последовали кровавые разборки между Братством и Сообществом друзей — другой криминальной группой, заправляющей в северных районах Турая. Спор в основном идет о контроле над рынком «дива». «Диво» — весьма действенный и популярный наркотик, приносящий торговцам огромные доходы. На «диве» желают нажиться не только Братство и Сообщество друзей. Масса других, во всем остальном весьма уважаемых граждан, обеспечивает себе безбедное существование, промышляя торговлей наркотиками. Распространение «дива» — занятие, естественно, незаконное, однако Служба общественной охраны, похоже, ничего против него не предпринимает. Подкуп безотказно работает в Турае.

— Слыхал о новом драконе? — спрашивает Партулакс.

Я отвечаю кивком. О драконе сообщалось в листе новостей.

— Это я доставил его во дворец.

— И как же вы возите драконов?

— Очень аккуратно, — отвечает Партулакс и гогочет. — Большую часть времени этот зверь дрых. Орки прислали надсмотрщика, который его и усыпил.

Я задумываюсь. Если хорошенько пораскинуть мозгами, история с драконом представляется довольно странной. У короля в зверинце уже есть один дракон, и тут ни с того ни с сего орки вдруг предоставляют ему второго, якобы для того, чтобы произвести потомство. Очень мило с их стороны, только вот дело в том, что орки никогда не бывают столь милы по отношению к людям. Они нас ненавидят ничуть не меньше, чем мы их, несмотря на то что формально между нами в данное время царит мир. Партулакс — тоже ветеран последней войны, и он, как и я, не понимает, что может означать этот жест.

— Оркам доверять нельзя, — заявляет мой собеседник.

Я вновь согласно киваю. Доверять, правда, нельзя не только оркам, но и людям. А если честно, так и эльфы ничуть не лучше. Но мы, старые солдаты, имеем право на свои предрассудки.

Таверна потихоньку пустеет. Портовые грузчики с красными повязками на головах уходят, чтобы возобновить работу на пирсах. Выходя из дверей. они бросают последний взгляд на Макри и ее бикини. Макри, не обращая внимания на их взгляды и замечания, подходит к моему столику.

— Тебе что-нибудь удалось? — интересуется она.

— Да, — отвечаю я. — Веду расследование. Рассчитался с Гурдом.

— Я не об этом, — заявляет она сурово. Я знаю, о чем она хотела спросить, но ответить не могу. Задачу, которую эта девица поставила передо мной, легкой не назовешь. Макри, видите ли, непременно желает обучаться в Имперском университете и требует, чтобы я помог ей туда устроиться. Сколько раз я ей пытался втолковать, что это невозможно! Имперский университет учреждение глубоко консервативное и не принимает особ женского пола. А если бы и принимал, то девицу с примесью оркской крови туда все равно не допустят. Это просто не подлежит обсуждению. Аристократы и богатые торговцы, направившие своих сынков в Имперский университет, тут же схватятся за оружие, едва прослышат, что в общество их отпрысков желает проникнуть женщина-полукровка.

В сенат немедленно последует запрос. Листы новостей учинят грандиозный скандал, ну и кроме всего прочего, у Макри просто нет соответствующего образования, чтобы обучаться в университете.

Но упрямая девица с презрением отметает все мои возражения. Говорит, что в университет может поступить кто угодно, независимо от происхождения и подготовки, лишь бы только у него был папочка, обладающий тугой мошной или влиянием при дворе.

— Я хожу на вечерние курсы по философии в колледже Почтенной федерации образовательной гильдии, — объявляет она, — и скоро получу нужную подготовку.

— В университет женщин не принимают.

— В колледж тоже не принимали, пока я туда не пришла. И не смей даже заикаться о моем происхождении, я о нем сегодня уже наслушалась. Ты обещал попросить помочь мне Астрата Тройную Луну.

— Я тогда был крепко на взводе, — протестую я. — А потом, Астрат все едино не поможет.

— Он волшебник и очень со многими знаком.

— Он — волшебник, впадший в немилость, и никто из его бывших друзей не станет оказывать ему услугу.

— Все равно для начала стоит попытаться, — говорит Макри с видом человека, который готов донимать меня до тех пор, пока я не сдамся.

И я сдаюсь.

— Ну хорошо, Макри, я с ним потолкую.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Сделай это, если не хочешь, чтобы я обрушилась на тебя, как скверное заклятие.

Я спрашиваю Макри, не хочет ли она со мной выпить, но ей еще надо убрать множество столов, и мне остается только подняться к себе и допить пиво, что я и делаю. А потом, допив пиво, надеваю свою лучшую черную тунику (туника кое-где слегка заштопана, но сделано это профессионально, и штопка почти не заметна). На ноги я натягиваю лучшие свои сапоги, которые, надо сказать, выглядят ужасно. Одна подошва того и гляди оторвется. М-да… Не слишком импозантный вид для визита к дипломату. Я смотрю в зеркало и с прискорбием замечаю, что физиономия у меня, мягко говоря, несколько помята. Доверия она явно не вызовет. Правда, волосы по-прежнему длинные, густые и блестящие, а усы столь же внушительны, как всегда, но в последнее время я снова раздался в ширину, и, похоже, у меня начинает расти второй подбородок. Я вздыхаю. Ничего не поделаешь. Вот что значит зрелый возраст.

Я стягиваю волосы пучком на затылке и пытаюсь нащупать на поясе меч. И тут-то как раз вспоминаю, что еще на прошлой неделе заложил меч в ломбард. Вы спросите, какой частный детектив способен отдать ростовщику свое оружие? Отвечаю: самый дешевый детектив во всем Турае.

Я размышляю, не взглянуть ли мне в чашу с курией, но тут же отбрасываю эту мысль. Способность использовать курию относится к тем немногим магическим возможностям, которыми я располагаю. Для этого действа необходимо войти в транс и уставиться в небольшой сосуд с курией — весьма дорогостоящей темной жидкостью, в которой могут возникнуть нужные образы. Несколько раз подобные занятия способствовали моим расследованиям. С помощью блюдца с чернильной жижей мне удалось отыскать беглого мужа, изобличить вороватого племянника и вывести на чистую воду бесчестного делового партнера. Весьма удобно. Можно решить задачку, не выходя из дома. К сожалению, курия не всегда работает так, как надо. Извлечь картины прошлого с помощью магии очень непросто, и это порой не удается даже чародеям гораздо более могущественным, чем ваш покорный слуга. Использование курии требует точного расчета фаз всех трех лун. И не только. Да и войти в транс тоже далеко не просто. Следователи-чародеи из Службы общественной охраны расследуют с помощью курии лишь особо опасные преступления и при этом — к счастью для преступников нашего города — частенько ошибаются.

Еще одним препятствием для меня является стоимость курии. Черная жижа поступает с дальнего запада, и единственный на весь город поставщик заламывает за нее несусветную цену. Торговец заявляет, что это кровь драконов, но я ни на йоту не сомневаюсь, что он нагло врет.

Я загружаю свою память Снотворным заклинанием. Сейчас я способен за один раз пользоваться лишь одним заклятием, но даже и это требует от меня огромных усилий. Наиболее эффективные заклинания после использования стираются из памяти, и их приходится заучивать снова и снова. Если я веду расследование и считаю, что мне, возможно, придется прибегнуть к помощи магии, то я, как правило, вооружаюсь Снотворным заклинанием. Должен сказать, с каждым разом процедура запоминания становится для меня все более и более утомительной. Я очень слабый волшебник, и неудивительно, что мне приходится тяжким трудом зарабатывать себе на хлеб. Хороший маг может одновременно пользоваться двумя большими заклинаниями, а самые великие и могущественные способны весь день хранить в памяти и держать наготове три или даже четыре заклятия. Теперь я жалею, что недостаточно вкалывал в то время, когда был учеником чародея.

Я выхожу из дома, чтобы приступить к работе, но прежде чем удалиться, шепчу в сторону двери заговор Замыкания. Это очень простенький волшебный трюк, и я могу прибегать к нему по желанию. Такого рода мелкие заговоры известны многим, чтобы ими пользоваться, серьезного обучения не требуется.

— Это тебе не поможет, если ты не заплатишь Губаксису то, что должен, — доносится снизу скрипучий голос.

Я смотрю вниз на поджидающего меня на лестнице типа. Тип велик ростом, широк в плечах, от виска до ключицы тянется свежий, отвратительного вида шрам от удара мечом. Голова гладко выбрита. Короче, по всем меркам — уродливый мерзавец, чье присутствие у дверей моего дома вовсе не желательно. Я спускаюсь по лестнице и останавливаюсь на третьей снизу ступеньке, дабы наши глаза оказались на одном уровне.

— Что тебе от меня надо, Карлокс? — спрашиваю я.

— Сообщение от Губаксиса, — отвечает он. — Бабки должны быть выплачены через пять дней.

Напоминать мне об этом нет необходимости. Губаксис — босс местного отделения Братства, и я задолжал ему пять сотен гуранов после того, как совершил глупость, поставив во время бегов не на ту колесницу.

— Не бойся, получит он свои деньги, — ворчу я. — И я не желаю, чтобы мне об этом напоминали разные гориллы.

— Смотри не забудь. Фракс, если не хочешь, чтобы мы обрушились на тебя, как скверное заклятие.

Я протискиваюсь мимо Карлокса. Тот глупо ржет. Карлокс — боец местного отделения Братства, тип агрессивный и крайне неприятный. Кроме того, он туп, как орк и, вне всякого сомнения, получает удовольствие от своей работы. Я ухожу, не оглядываясь. Долг меня, конечно, беспокоит, но я не могу допустить, чтобы Карлокс это заметил.

Воздух пропитан смрадом гниющей рыбы. Жара на улице похлеще, чем в оркской преисподней. Я получаю свой меч в закладной лавке Призо и размышляю о том, как раздобыть пару новых сапог. Денег нет ни на сапоги, ни на то, чтобы выкупить из заклада волшебный освещальник и защищающий от воздействия магии амулет. Постоянная нищета вгоняет меня в депрессию. Давно пора бросить азартные игры. И вообще надо было разбиться в лепешку ради того. чтобы остаться во дворце. разъезжать в казенной карете и получать взятки. И зачем только я ушел со службы? Нет, я точно вел себя как последний идиот! Только последний идиот способен напиться на свадьбе начальника Дворцовой стражи до такого состояния, чтобы подгребать к его невесте. И вот результат! Никто во дворце не мог припомнить случая, чтобы следователя вышибли с его поста столь быстро, решительно и бесповоротно. Так в Турае не поступают даже с изобличенными шпионами и предателями. Да падет мое проклятие на голову Риттия! Заместитель консула меня ненавидел всегда.

В булочной Минарикс я покупаю себе хлеба. Минарикс мне рада — я у нее постоянный покупатель. Выходя из лавки, я замечаю, что рядом с дверями висит плакат с призывом делать взносы в Ассоциацию благородных дам. Довольно смелый шаг со стороны Минарикс: в нашем городе многие косятся на эту организацию с неодобрением. Среди этих многих — сам король, его двор, сенат, Церковь, гильдии и практически всё мужское население.

— Греховный поступок, — говорит кто-то. Я оглядываюсь и вижу Дерлекса — нашего местного понтифекса. Я приветствую его вежливо, но несколько неуверенно: присутствие Дерлекса меня всегда нервирует, боюсь, он относится ко мне с неодобрением.

— Неужели вы не сочувствуете их взглядам, понтифекс? — интересуюсь я.

Нет, он их взглядам не сочувствует. Любая женская организация, с точки зрения Истинной Церкви, подлежит анафеме. Юный понтифекс весьма огорчен тем, что видит этот плакат.

— Негоже женщинам вести дела, — торжественно заявляет он. Очевидно, его огорчает не только плакат, но и сама булочная.

Увы! Я никак не могу с ним согласиться, ибо, на мой взгляд, булочная Минарикс — единственное место в Двенадцати морях, где выпекают более или менее приличный хлеб. Впрочем, свое мнение я предпочитаю оставить при себе. Не хочу спорить с Церковью. Слишком она могущественна, чтобы я мог позволить себе ее оскорблять.

— Что-то я в последнее время не вижу вас в церкви, — продолжает тем временем Дерлекс. А вот этого я никак не ожидал!

— Очень много работы, — глупо лепечу я, и Дерлекс произносит в ответ долгую проповедь, суть которой сводится к тому, что негоже жертвовать радостями духовными во имя дел земных.

— Я приложу все старания, чтобы посетить храм на этой неделе, — обещаю я как можно более убедительно и поспешно удаляюсь.

Не сказать, чтобы беседа доставила мне удовольствие. Наш понтифекс человек, по сути, неплохой, но только тогда, когда ему нет до меня дела. Однако мне будет совсем не весело, если его вдруг охватит тревога за мою душу.

Глава 4

Я переступаю через трех юных любителей «дива», валяющихся в проходе между домами, и испускаю горестный вздох. Открытие южного торгового пути через Маттеш король объявил триумфом своей дипломатии. Товары действительно стали поступать, но — увы! — основным предметом импорта оказалось «диво». Потребление этого мощнейшего наркотика стало в нашем городе обычным делом и чрезвычайно сильно повлияло на манеры жителей. Попрошайки, матросы, юные ученики, шлюхи, бродяги, богатые бездельники, словом, все те, кто раньше топил свои горести в эле или спасался от бед дозой фазиса — более мягкого наркотика, — перешли на «диво». Теперь они проводят дни, погрузившись в яркие грезы. Самое печальное во всем этом то, что «диво» не только очень быстро ведет к привыканию, но и весьма дорого стоит. Приняв дозу, вы становитесь счастливым, как эльф, забравшийся на дерево, но когда действие наркотика заканчивается, на смену эйфории приходят мучения. Пристрастившиеся к «диву» часть жизни проводят в сладких грезах, а все оставшееся время озабочены тем, чтобы добыть деньги на очередную дозу. И с тех пор, как «диво» затопило Турай, все виды преступности в городе расцвели пышным цветом. В некоторых районах люди даже боятся ночами выходить на улицу. Богачи окружили свои жилища высокими стенами и наняли профессионалов из Гильдии Охранников. Молодежные банды из трущоб, промышлявшие прежде воровством фруктов на рынках, ударились в разбой и убивают людей за несколько гуранов.

Турай загнивает на глазах. Бедные впадают в отчаяние, богатые нравственно опускаются. Боюсь, уже близок тот день, когда с севера, из Ниожа, явится в Турай король Ламакус и подчинит нас себе.

Теперь, когда у меня за поясом меч и я еду в наемном экипаже, или, по-иному, ландусе, я чувствую себя гораздо увереннее. Ландус катит по бульвару Луны и Звезд — главной артерии, начинающейся у доков Двенадцати морей и пересекающей весь город с севера на юг. Миновав Пашиш — округ небогатый, но довольно спокойный, — мы сворачиваем на Королевский тракт, который ведет на запад к дворцу. Но дворец мне ни к чему, мой путь лежит в населенный богачами пригород, именуемый Тамлин. Аттилан — бывший возлюбленный нашей принцессы — поселился в Тамлине на тихой улочке, весьма популярной среди юных повес из высшего общества.

Я уже готов к тому, чтобы невзлюбить его. Обитатели Ниожа весьма враждебно относятся к частным детективам, и их деятельность там запрещена законом. Надо заметить, что Ниож — страна суровая и унылая. Многие приятные вещи находятся там вне закона. Этим, кстати, Ниож разительно отличается от Тамлина. Наши преуспевающие сограждане умеют окружить себя комфортом. Мостовые в Тамлине вымощены желтыми и зелеными плитами, а большие белоснежные дома окружены ухоженными тенистыми садами. Общественная охрана патрулирует улицы и гонит прочь незваных гостей. Это очень спокойное, тихое место. Я тоже жил в Тамлине. Когда-то… Теперь в моем доме поселился личный астролог королевы. Он пристрастился к «диву», но ухитряется хранить это в тайне.

 

Когда я сворачиваю на аллею, ведущую к жилищу Аттилана, меня вежливо приветствует какой-то юный понтифекс. В руках у него сума с эмблемой Истинной Церкви. Насколько я понимаю, молодой человек собирает пожертвования богатых горожан. Слуга открывает дверь. Аттилана, увы, нет дома, и в ближайшем будущем его возвращение не ожидается. Сообщив это, слуга захлопывает дверь. Мне всегда почему-то очень не нравится, когда хлопают дверью перед моим носом. Я обхожу дом. Никто не останавливает меня, когда я, побродив по небольшому саду, вхожу во внутренний дворик, в центре которого возвышается статуя святого Кватиния. Статуя окружена аккуратно подстриженными декоративными кустами. Ведущая в помещение дверь выглядит достаточно прочной, и она заперта на замок. Я бормочу заклинание Размыкания запоров — еще один легкий заговор, который могу использовать без подготовки, — и дверь открывается. Я вхожу в дом. Расположение помещений мне знакомо, оно во всех домах примерно одинаково. В центральном крытом патио стоит алтарь, а жилые покои находятся дальше, в глубине здания. Как я и подозревал, прислуга Аттилана состоит всего лишь из двух человек. В отсутствие хозяина слуги, естественно, должны торчать в своих комнатах, что позволит мне произвести необходимое расследование без всяких помех.

В кабинете Аттилана — идеальный порядок. все предметы лежат на своих местах. Первым делом я проверяю папку для писем. Посланий от принцессы там нет. Расположенный за картиной стенной сейф долго сопротивляется заклинанию Размыкания, но в конце концов медленно, со скрипом, открывается. Из меня мог бы получиться отличный взломщик, хотя сейфы, в которых хранятся действительно ценные вещи, обычно замыкаются надежным заклинанием опытного мага. В сейфе обнаруживается инкрустированная шкатулка с монограммой принцессы. Отлично! Пока все идет как надо. Я уже готов поместить ларец в сумку, но природная любознательность берет верх. Принцесса специально настаивала на том, чтобы я не открывал шкатулку и не читал ее писем. Это лишь подстегивает мое любопытство и порождает необоримое желание поднять крышку и ознакомиться с содержанием посланий. Должен признаться, иногда я просто не в силах противостоять искушению.

В ларце никаких писем нет. Только пергаментный листок с заклинанием. Так, это что-то новое. Я должен подумать. В моих руках определенно та самая шкатулка, которую велела раздобыть принцесса. Она целиком отвечает описанию, и на ней имеется королевская монограмма. Заклинание мне не знакомо. В нашем городе такие не употребляют. Прочитав его, я изумляюсь еще сильнее. Заклинание, судя по всему, предназначено для усыпления драконов — своего рода драконье снотворное. Неужели принцесса решила посвятить свою жизнь усыплению чудовищ? Я бросаю шкатулку в сумку и поспешно удаляюсь к задним дверям. И все было бы хорошо, если б я не споткнулся и не вскрикнул от неожиданности.

— Кто там?! — завопил в ответ на мой крик слуга, бросаясь ко мне.

А потом он внезапно остановился и в ужасе на меня уставился. Вернее, не на меня, а на то, обо что я, собственно, и споткнулся. На труп.

— Аттилан! — взвизгнул слуга.

И дело внезапно обрело скверный оборот. Слуга, несомненно, решил, что это я зарезал его хозяина. И с ним, увы, тут же согласились охранники, появившиеся словно из воздуха уже через полминуты. И надо признать, основания для подозрений у них были, ибо я наотрез отказался объяснить причины своего появления в доме. Охранники поволокли меня прочь. Когда они тащили меня через сад, я успел уловить в атмосфере какую-то странную ауру, но не понял какую: слишком слабые были следы. А меня тем временем быстренько швырнули в фургон и доставили в тюрьму.

Когда охранники заталкивали меня в камеру, я горестно размышлял о превратностях судьбы. Даже в моей бурной жизни редко случалось так, чтобы ситуация столь быстро и неожиданно переходила из крайности в крайность.

Глава 5

Наш город поделен на десять административных округов, во главе которых стоят префекты. Наряду с многими другими функциями эти достойные люди осуществляют на вверенной им территории контроль над действиями общественной охраны. Заправляющий в Тамлине префект Гальвиний — мужчина крупный и суровый, — не теряя времени, объявил, что мне грозят серьезные неприятности.

— Здесь нет места для частных сыщиков, — заявил он и в десятый раз задал вопрос:

— Почему вы убили Аттилана?

— Я его не убивал.

— В таком случае с какой целью вы здесь оказались?

— Просто искал самый короткий путь.

Меня тут же отправили обратно в камеру. Жара там просто удушающая и воняет, как в канализационном стоке. Из чистого любопытства я пытался воздействовать на замок стандартным заклинанием Размыкания, но, как и следовало ожидать, из этой затеи ничего не вышло. Все тюремные двери обслуживаются штатными чародеями Службы общественной охраны.

Время шло. Глашатай объявил Сабап — послеобеденную молитву. Верные последователи Истинной Церкви — а это, теоретически, все жители города должны сейчас преклонить колени и обратиться к небесам. Это будет уже вторая молитва, так как истинно верующие должны с обращения к Богу начинать день. Время утренней молитвы носит название Сабам. Утреннюю молитву я пропустил. Проспал. Со мной такое творится уже несколько лет. А посему я решил пропустить и Сабап.

Заскрипела дверь, и в камеру ввалился капитан Ралли.

— Разве тебе не известно, что, согласно закону, все граждане во время Сабапа обязаны возносить молитвы? — поинтересовался он.

— Должен заметить, ты тоже не на коленях.

— Мне это позволительно, я здесь по делам службы.

— По каким еще делам?

— Я пришел приказать тебе прекратить валять дурака и рассказать префекту все, что тебе известно.

Появление капитана Ралли принесло мне облегчение — впрочем, не очень сильное. Мы с ним знакомы с незапамятных времен, даже служили в одном батальоне на Оркской войне. Когда-то мы с ним дружили, но после того, как я был вынужден покинуть дворец и пуститься в вольное плавание, пути наши разошлись. Ралли знает, что я далеко не дурак, но в то же время он мне ничем не обязан.

— Послушай, Фракс, нам совсем не хочется держать тебя здесь. У нас есть дела поважнее. Никто не думает, что ты сам воткнул нож в Аттилана.

— Однако так думает префект Гальвиний. Капитан Ралли презрительно скривился, выражая тем самым свое мнение о префекте.

— Мы проверили нож. Наш чародей докладывает, что твоей ауры на нем не обнаружено. Нельзя исключать, что аура снята при помощи чар, но твоих способностей для этого не хватит. Здесь нужен маг покруче.

— Верно, капитан. Я всего лишь мелкая сошка.

— Однако ему удалось обнаружить твою ауру в доме. Что ты там делал?

Я молча уставился в потолок.

— Надеюсь, ты понимаешь, Фракс, насколько все это серьезно? Аттилан был дипломатическим представителем Ниожа. Посол устроил грандиозный скандал. Этим делом интересовался даже сам консул.

Последнее сообщение произвело на меня сильное впечатление. Консул чиновник высшего ранга, он не подчиняется никому, кроме самого короля. Капитан Ралли изучал меня взглядом, я молча пялился на него. Да, годы сказались на Ралли не так сильно, как на мне. В своей элегантной черной тунике и в черном плаще он, наверное, до сих пор сводит женщин с ума. Кроме того, капитан далеко не глуп. А на фоне общей неразберихи и дури, царящих в Службе общественной охраны, капитана Ралли вообще можно считать гением.

— Итак, Фракс, что же происходит? Я ничего не ответил.

— Не думаю, что ты прикончил Аттилана, — продолжил капитан после паузы. — Но, полагаю, для небольшого грабежа ты уже вполне созрел.

— Прекрати нести чушь!

— Чушь? Может, и чушь. А может, и нет. Я никогда не слышал, чтобы ты кого-то грабил, но я не слышал прежде и о том, чтобы ты задолжал Братству пять сотен гуранов.

Мое изумление от него не укрылось.

— Ты попал в скверное положение, Фракс. Если ты не заплатишь, Губаксис свернет тебе шею. Тебе позарез нужны деньги, и, застав тебя в богатом доме, мы не можем не подозревать тебя в попытке грабежа. Итак, почему бы тебе не рассказать, что происходит?

— Если я стану обсуждать свои дела с офицерами Службы общественной охраны, от меня тут же разбегутся все клиенты.

— Кто твой клиент?

— Сейчас у меня нет клиента.

— В таком случае, Фракс, тебе следует срочно пересмотреть свои отношения с Богом. Если ты не скажешь нам то, что мы хотим знать, то без божественного вмешательства тебе отсюда не выбраться.

Капитан Ралли удалился, оставив меня — если можно так выразиться — томиться в темнице.

Чуть позже я подкупил тюремщика, и он принес мне газету.

«Достославная и правдивая хроника всех мировых событий» — одна из множества издающихся в Турае ежедневных газетенок. В ней вы не сыщете ничего достославного и тем более правдивого, поскольку в основном она смакует скандальные похождения сенаторских дочек и офицеров Дворцовой стражи. Но тем не менее этот листок забавляет. Газета являет собой единственную страницу со слепой печатью и кривым шрифтом. Обычно в ней нет ничего, кроме слухов, однако сегодня она — разнообразия ради — сообщает сенсационную новость о смерти Аттилана, по поводу которой посол Ниожа заявил протест нашему королю в связи с недопустимым нарушением дипломатического иммунитета. Мне кажется, что у посла есть все резоны протестовать. Вряд ли можно сыскать более вопиющее нарушение дипломатического иммунитета, чем убийство дипломата. Поскольку наш король изо всех сил стремится ублажить Ниож, можно предположить, что дворец попытается найти убийцу как можно скорее. Ситуация для нашего короля настолько пикантная, что я могу оказаться лучшей кандидатурой на роль злодея.

Поскольку я сижу в темнице, у меня масса свободного времени на раздумье. Однако, несмотря на все умственные потуги, я никак не могу взять в толк, что происходит. Я не имею ни малейшего представления о том, кто порешил Аттилана или почему принцесса послала меня вернуть любовные послания, вместо которых я обнаружил снотворное для дракона. Кому может понадобиться это заклинание? В наших краях драконы не водятся, если не считать любимца короля в зверинце и нового зверя, предоставленного во временное пользование. Король Рит-Акан получил свою зверушку как знак доброй воли и дружбы из страны Гзанг. Гзанг — одно из государств орков, и никакой доброй воли или дружбы между ним и Тураем быть не может. Так же как и между расой людей и сообществом орков, несмотря на все мирные договоры. Мне не совсем ясно, с какой целью орки прислали нам дракона. Вряд ли их огорчило то, что любимый королевский дракончик страдает от одиночества. Скорее всего орки этим нелепым жестом пускают нам пыль в глаза, дабы мы уверовали, что они не намерены начать очередную войну, восстановив армию после той взбучки, что мы им задали прошлый раз. Гзанг — очень богатое государство, на его территории есть алмазные и золотые копи. На восстановление сил Гзангу много времени не нужно.

Но с какой стати принцесса Ду-Акаи вдруг вознамерилась усыпить этого (а может быть, и какого-то другого) дракона? Это для меня остается тайной.

Я быстро пробегаю глазами газету. Обычный треп о дворцовых интригах и скандалах, статья о страшной преступнице Сарине Беспощадной, совершившей где-то на западе серию кровавых убийств и разбоев. Статья вызывает у меня смех. Когда-то очень давно мне пришлось иметь дело с этой Сариной. Между прочим, именно я выгнал ее тогда из города. Очередная мелкая мошенница. Эти жалкие листки постоянно стремятся превратить ничтожных правонарушителей в то, чем они не являются. Как было бы хорошо, если бы Сарина снова возникла в Турае! Вознаграждение, обещанное за ее поимку, оказалось бы для меня сейчас совсем не лишним.

Под статьей о разбойнице помещен материал о вожде оппозиции сенаторе Лодие. Сенатор яростно клеймит консула за разгул беззакония в Турае. Число убийств и грабежей в городе постоянно растет, разглагольствует Лодий, Пурпурная ткань эльфов украдена, а казначейству тем не менее придется за нее платить.

Кстати о Пурпурной ткани. Она ценится столь высоко потому, что является непроницаемым щитом для любого рода магии. Ткань — единственная субстанция во всем мире, через которую не могут проникнуть волшебные силы. Весьма полезное свойство, учитывая, что каждая страна стремится заслать к соседу своих колдунов. Но в данный момент Пурпурная ткань скорее всего уже далеко. Если бы воры доставили свою добычу в Турай, правительственные маги без труда бы ее обнаружили. В принципе ткань силами волшебства заметить невозможно, однако эльфы не дураки. Отгружая очередную партию, они ставят на каждый рулон временный магический знак, который никто, кроме них, устранить не может. Если бы ткань была доставлена нашему королю, эльфийский маг снял бы невидимую печать. А раз так, значит, кто-то вывез Пурпурную ткань из города. Все знают, что орки много лет пытаются заполучить ткань. Если им наконец удалось это сделать, для нас могут наступить скверные времена.

Мои размышления прервал стук распахнувшейся двери. Тюремщик ввел в камеру молодую женщину.

Женщина сказала, что ее зовут Джаслети, и продемонстрировала печать, удостоверяющую личность.

— Я — служанка принцессы Ду-Акаи, — возвестила она.

— Говорите шепотом. Нас могут подслушивать.

— Принцесса очень обеспокоена, — прошептала Джаслети.

— Все в порядке. До ареста я успел припрятать шкатулку.

— Когда она сможет получить свои письма? — не скрывая облегчения, еле слышно спросила посетительница.

— Как только я отсюда выберусь.

— Мы посмотрим, что можно сделать. Но вы не должны упоминать ее имени. Теперь, после убийства Аттилана, известие об их отношениях вызовет еще более громкий скандал.

— Не беспокойтесь. Умение хранить тупое молчание — одна из наиболее сильных сторон моего характера.

Она удалилась.

Итак, будем притворяться, что речь идет о любовных письмах. Ни слова о драконах.

Глава 6

По тюрьме пронесся призыв к Сабаву. Наступило время вечерней молитвы. Сабам, Сабап, Сабав. Три молитвы в день. Это меня угнетает. Тем не менее в Турае отношение к религии еще довольно спокойное. Жителям Ниожа хуже, им приходится молиться шесть раз в сутки. Я опустился на колени — на случай, если за мной кто-то тайно наблюдает. Не стоит давать властям лишний повод держать меня здесь. Помолившись, я, наверное, поступил правильно, так как меня довольно скоро отпустили. Видимо, Бог для разнообразия решил выступить на моей стороне. Но скорее всего принцесса потянула за нужные ниточки. Капитан Ралли был страшно огорчен. Он никак не мог взять в толк, почему тип вроде меня все еще имеет какое-то влияние в городе.

— На кого из членов королевской семьи ты работаешь? — ворчливо поинтересовался он, пока маг бормотал заклинание, открывавшее для меня внешние ворота тюрьмы. — Берегись, Фракс! Префект взял тебя на заметку. Если ты попытаешься ему хоть чем-нибудь навредить, он обрушится на тебя, как скверное заклинание.

В ответ я одарил капитана светской улыбкой и влез в ландус, направлявшийся в округ Двенадцати морей. В районе общественных бань я вышел, чтобы смыть тюремную грязь. В трактире хлебнул пива, наскоро перекусил и поспешил вернуться к делам.

— Где ты пропадал? — поинтересовалась Макри, как только я вошел в дверь.

— В тюрьме.

— Ах вот оно что! А я уже решила, что ты прячешься от Братства.

— С какой стати подобная мысль пришла тебе в голову? — вопросил я, бросив на нее недовольный взгляд.

— Да потому что ты не в состоянии оплатить свой проигрыш.

Я здорово озлился. Мне очень не нравится, что о моем долге знают все, включая Макри.

— Неужели в округе Двенадцати морей все занимаются только тем, что суют нос в мою личную жизнь? По-моему, кое-кому давно пора заняться собственными делами.

С этими словами я выскочил на улицу и мгновенно наткнулся на грязного попрошайку.

— Работать надо! — рявкнул я, мгновенно почувствовав некоторое облегчение.

К дому Аттилана я приблизился только после захода солнца. Конечно, я здорово рисковал, но выбора не оставалось: в суматохе, когда на меня напали слуги, я успел кинуть ларец в кусты и теперь должен был его забрать. На улице было пустынно, только молодой понтифекс спешил домой после многотрудного дня общения с небесами. Мне очень хотелось стать невидимкой, но — увы! — заклинание Невидимости слишком сложное для моих ограниченных способностей. Рассчитывая только на удачу, я перевалился через забор, пробрался сквозь сад и нырнул под куст. Шкатулки на месте не оказалось! Кто-то меня опередил. Две минуты спустя я уже был на улице и рысцой бежал на юг. Что-то мне все это очень не нравилось.

После наступления темноты всякое передвижение в городе с использованием конной тяги запрещено. Ночь выдалась жаркая, и прогулка предстояла весьма утомительная. Добравшись до округа Пашиш, я решил заскочить к Астрату Тройной Луне. Я обещал Макри спросить у Астрата, не сможет ли он ей помочь, но, если быть совсем честным, мне просто хотелось пива.

Пашиш — еще один нищий пригород — расположен к северу от округа Двенадцати морей, но в отличие от последнего преступности в нем не так уж и много. Узкие улочки в основном заселены портовыми рабочими и прочими трудягами. Волшебники в таких краях не живут, но Астрат Тройная Луна — изгой. Несколько лет назад он устроился работать на стадион Супербия. Должен был обеспечить честное, без вмешательства посторонней магии, прохождение гонок и проведение всех иных соревнований. Однако вскоре могущественные сенаторы стали замечать, что их колесницы необъяснимым образом проигрывают гонки. Возникли подозрения, началось расследование, в результате претор обвинил Астрата в том, что он берет взятки.

Астрат нанял меня, чтобы я нашел свидетельства его невиновности. Конечно, он был виновен, но я ухитрился напустить столько туману, что ему удалось избежать суда и исключения из Гильдии чародеев. Астрату позволили остаться в городе (маг, исключенный из Гильдии, лишается права практиковать в Турае), но пятно на репутации вынудило его бросить практику в престижном месте на аллее, именуемой «Истина в красоте». Теперь он живет в стесненных обстоятельствах, обслуживая скромные потребности населения округа Пашиш.

Астрат по-прежнему весьма могущественный волшебник. Он, как водится, обрадовался моему визиту. Не много людей моего уровня и с моим образованием наведывается в его жилище в эти дни. Астрат налил мне пива, и я залпом осушил кружку. Он налил еще.

— Жарища, как у орков в преисподней, — глубокомысленно заметил я, опорожняя посудину.

Астрат наполнил мне кружку в третий раз. Неплохой он парень, этот волшебник. Я бросил свой плащ на пол среди астролябий, таблиц, пробирок, трав, флаконов с зельем и книг, образующих стандартный набор атрибутов любого практикующего мага, и спросил Астрата о заклинании, пересказав его настолько точно, насколько смог запомнить.

— Весьма экзотическая и редкая штучка, — проговорил Астрат Тройная Луна, поглаживая бороду. — Насколько мне известно, ни одному чародею, принадлежащему к роду человеческому, не удалось сконструировать заклинание, способное надежно погрузить дракона в спячку. Временное отвлечение внимания самое большее, чего нам удалось в свое время добиться.

Он прав. Я испытал это на собственной шкуре. Мой взвод схватился с драконом во время последней Оркской войны, и я первым делом запустил на полную мощь Снотворное заклинание. В то время мои магические возможности были гораздо сильнее, чем сейчас, но дракон даже глазом не моргнул. Правда, в конце концов мы его все-таки прикончили.

— А у орков может быть такое заклинание?

— Не исключено, — ответил Астрат Тройная Луна. — Ведь у них значительно больше, чем у нас, опыта общения с драконами. Кроме того, их колдуны работают по другой системе. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что они довели искусство обращения с драконами до такой степени, что научились их усыплять. Но с другой стороны, я не могу поверить, что они сознательно выпустили из рук подобное заклинание. За всем этим может стоять и Хорм.

— Хорм Мертвец? — спросил я, пытаясь подавить не к месту начавшуюся дрожь. Если у вас есть желание привлечь меня к делу, в котором замешан Хорм Мертвец, забудьте об этом! Этот безумный колдун-одиночка считается одним из самых могущественных магов и — вне всяких сомнений — самым злобным. — Ты когда-нибудь имел с ним дело?

— Я — нет, — сказал Астрат, поглаживая бороду. — Но некоторые члены Гильдии встречались с ним во время своих странствий и поделились со мной впечатлениями. Это было, естественно, в то время, когда я был еще вхож на собрания Гильдии. Коллеги говорили, что он принимает «диво» и летает.

— Ну и что с того? Многие, принимающие «диво», частенько отправляются в полет.

— Нет-нет. Он действительно умеет летать. Так мне, во всяком случае, говорили. Верхом на драконе.

— Я думал, что только орки способны оседлать дракона.

— Хорм — наполовину орк, — ответил Астрат. — И, поселившись в необитаемых землях, он пытается создать синтез магии людей и магии орков. В последний раз. когда я о нем слышал, он трудился над созданием заклинания, способного свести с ума население целого города. Он называл его Заклятием Восьмимильного Ужаса. Так, во всяком случае, мне рассказывали. Конечно, слухам, что приходят из необитаемых земель, до конца верить нельзя, но Гильдия тем не менее приступила к работе над созданием контрзаклинания. Надо сказать, что Хорму Мертвецу глубоко безразлична судьба человеческой расы.

— Я, по правде говоря, все же не вижу, какое отношение он может иметь к тому заклинанию, которое так хотела получить принцесса.

— Я тоже этого не знаю, — признался Астрат Тройная Луна. — И судя по тому, что ты рассказал мне о заклинании, оно не походит на его творение. Скорее всего заклинание украдено у какого-нибудь оркского колдуна. Если, конечно, его не привез с собой посол орков на тот случай, если дракон вдруг взбесится и надумает спалить город.

Мне пора было идти домой, чтобы там хорошенько обо всем поразмыслить. Что я и сделал, выпив еще пива, приняв чуть более крепкого напитка, именуемого кли, и проглотив порцию тушеной говядины, которую мне подал слуга Астрата.

И вот я уже сижу в своей жалкой комнатушке и размышляю о делах. Какое отношение мог иметь дипломат из Ниожа к этому заклинанию? Может быть, он хотел его продать? Весьма ценный товар, любое правительство готово за это щедро заплатить. Но в таком случае где Аттилан смог его раздобыть? Каким образом принцесса узнала о существовании заклинания и зачем оно ей понадобилось? Где находится заклинание сейчас? Кто взял его из-под куста в саду Аттилана?

Столкнувшись со столь большим числом неразрешимых вопросов, я спустился вниз выпить пива. Макри подошла к моему столику, и я ввел ее в курс дела. Макри — девушка разумная, иногда с ней бывает полезно поговорить (только, конечно, не в те моменты, когда она донимает меня просьбами помочь ей поступить в Имперский университет).

— Не думаю, что Аттилану приходилось бывать с дипломатической миссией в Землях Орков, — говорю я. — Скорее всего он встречался с оркскими дипломатами только в нашем дворце. На публике орки, как правило, не показываются, но во время приемов им все же приходится встречаться с послами других стран.

— Может быть, он вовсе не похищал заклинание? — высказывает предположение Макри. — Не исключено, что орки отдали пергамент добровольно.

— Вряд ли, Макри. Все граждане Ниожа, конечно, свиньи, но орков они ненавидят не меньше, чем мы. Допустим, Аттилан с ними работал. Но даже в этом случае я не понимаю, зачем ему понадобилось заклинание. И уж тем более не могу понять, с какого бока здесь возникла принцесса. Она послала меня найти заклинание. Откуда ей стало известно, что пергамент у него? И для чего оно ей понадобилось?

— Может, она опасается драконов из королевского зверинца?

— Не исключено. Драконы способны нагнать страху на кого угодно.

— Мне однажды пришлось сражаться с драконом, — вдруг заявляет Макри.

— Что?!

— Я дралась с драконом. На цирковой арене орков.

— В одиночку?

— Нет. Нас было десять рабов. Грандиозная битва для развлечения хозяев. Мы убили дракона, хотя в живых осталась я одна. Очень прочная шкура, мой меч не мог ее пробить. Я его поразила в глаз.

Я смотрю на Макри с изумлением и не знаю — верить или нет. Макри явилась в Турай год назад, бежав из застенков, где орки держали своих рабов-гладиаторов. Ей тогда было всего двадцать лет. Макри оказалась закаленным бойцом, но все правила цивилизованного существования были ей полностью чужды, и поэтому врать она тогда не умела. Однако, прожив год в «Секире мщения» в обществе таких носителей истины, как Гурд и я, девица вполне овладела этим искусством.

— Я тоже сражался с драконом во время Оркских войн, — говорю я, и это — чистая правда, хотя к делу и не относится. Мне просто не хочется, чтобы Макри решила, будто она единственное существо, которое принимало участие в настоящих сражениях.

Посетители громко требуют пива, но Макри на их вопли не реагирует.

— Надеюсь, ты не поставил принцессу Ду-Акаи в затруднительное положение, — говорит она.

— Какое это имеет значение?

— Если ты хорошо поработаешь для принцессы, она будет тебе благодарна, и ты сможешь ее попросить использовать свое влияние для моего поступления в Имперский университет.

Обычный университетский курс включает в себя риторику, философию, логику, математику, архитектуру, богословие и литературу. С какой стати Макри так хочет все это изучать — выше моего понимания.

— Кроме того, — добавляет эта юная представительница варварского племени, — я слышала, что Ду-Акаи с симпатией относится к Ассоциации благородных дам.

— Где ты это слышала?

— На собрании.

Я снова взираю на нее в немом изумлении. Я и понятия не имел о том, что Макри посещает собрания Ассоциации благородных дам.

— Не смей рыдать на моем плече и жаловаться, когда тебя арестуют за участие в нелегальных сборищах, — предупреждаю я.

— Обещаю не рыдать и не жаловаться, — говорит она.

Я размышляю, не заглянуть ли все-таки в чашу с курией, но после недолгого раздумья решаю пока этого не делать. Мне неизвестны точные даты и места событий, о которых желательно узнать, поэтому надежную связь с прошлым установить будет практически невозможно. Кроме того, у меня осталось совсем мало черной жидкости, а чтобы пополнить запасы, не хватает средств. Тот еще детектив-волшебник! Посмешище какое-то. Не может позволить себе самых необходимых вещей.

— Работать надо, — заявляет Макри.

— Очень остроумно. Не хочешь ли сгонять после работы партию в ниарит?

Макри кивает, выражая согласие, и рассказывает. что видела сегодня нескольких эльфов. Эльфы ехали верхом из порта в сопровождении солдат общественной охраны.

— Скорее всего ты видела послов властелина эльфов, продавшего нам Пурпурную ткань. Не думаю, что они обрадовались, узнав об ее исчезновении.

Макри бормочет нечто невнятное. Всякое упоминание об эльфах ее страшно волнует, но присутствие оркской крови в ее жилах вызывает у самих эльфов отвращение. Макри делает вид, будто это ее не трогает. Она не хочет признаваться в своей страсти, но я сам несколько раз замечал, с каким вожделением девчонка взирает на молодых, красивых и высоких представителей эльфийского племени, появляющихся в округе Двенадцати морей.

Макри поправляет бикини и возвращается к работе, чтобы принять заказы от изнывающих от жажды ночных любителей выпить. В их число вхожу и я. Поэтому, когда я, спотыкаясь, поднимаюсь по лестнице на второй этаж, стрелки часов уже переваливают за два.

На моей грязной потертой кушетке сидит принцесса Ду-Акаи.

— Я позволила себе войти в ваше жилище, — поясняет она, — так как не хотела появляться в таверне.

— Можете приходить, когда вам заблагорассудится, — буркнул я, совершенно не проявляя той вежливости, которая требуется при общении с третьим лицом в линии наследования. Я вообще не люблю, когда ко мне являются без приглашения, будь то бандит из Братства или принцесса. Кроме того, я не могу избавиться от подозрения, что эта особа королевских кровей не тратила попусту времени и уже успела обыскать мои комнаты.

— Вы вернули шкатулку?

Я отрицательно качаю головой и говорю:

— Я возвращался за ней, но кто-то, наверное, заметил, как я ее прятал. Шкатулка исчезла.

— Но я должна получить письма!!! Я внимательно смотрю принцессе в глаза, и она впервые за время нашего знакомства отводит взгляд, видимо, начиная испытывать некоторую неловкость. Прекрасно. Я решаю все расставить по своим местам.

— Там не было никаких писем, принцесса. Ваша шкатулка действительно оказалась в сейфе Аттилана. Очень красивый ларец. Только вот писем в нем не было. Я обнаружил там всего лишь заклинание, с помощью которого можно усыпить дракона.

— Как вы осмелились открыть шкатулку? Я вам категорически запретила!

— Приветствую ваше возвращение в реальный мир, принцесса, и спрашиваю: как осмелились вы поручить мне ведение дела, снабдив ложной информацией? Благодаря вам я сижу по уши в дерьме, меня обвиняют в убийстве дипломата. Согласен, вы употребили свое влияние, чтобы меня выпустили из кутузки, но это не помешает консулу повесить убийство на меня, если у него не сыщется иного кандидата. Поэтому осмелюсь предложить вам говорить мне только правду.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. У принцессы Ду-Акаи, судя по всему, нет ни малейшего желания говорить правду.

— Вы знаете, кто убил Аттилана? — наконец спрашиваю я.

— Нет.

— Может быть, вы?

Принцесса шокирована и категорически отрицает свою причастность к преступлению.

— Почему вы хотели, чтобы я добыл для вас это заклинание? Откуда оно появилось и как оказалось в вашей шкатулке?

Принцесса нема как рыба и собирается уходить.

Я же вне себя от злости. Когда меня бросают в темницу, я по меньшей мере имею право знать, почему это произошло. Я произношу в ее адрес несколько слов, которые даже с большой натяжкой нельзя назвать комплиментами. Она швыряет мне на стол тощий кошелек и заявляет, что наши деловые отношения закончены.

— Не хлопайте дверью, когда будете уходить, — говорю я.

Она хлопает дверью. Я считаю деньги. Тридцать гуранов. Точная сумма за три дня работы. Неплохо. Еще каких-то четыреста семьдесят монет, и Братство оставит меня в покое. Жаль, что я так и не узнаю, откуда появилось заклинание и что с ним связано.

Я выпиваю еще пива. В доме слишком жарко для того, чтобы отправляться в постель, и я укладываюсь на кушетке.

Глава 7

Макри разбудила меня в полчетвертого ночи.

— Макри, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не вваливалась в мои комнаты? — проворчал я. — Ведь я могу заниматься чем-то сугубо интимным.

При одной мысли о подобной возможности Макри весело расхохоталась.

— Дело кончится тем, что я начну налагать заклятие Замыкания на свои двери!

— Твое заклятие, Фракс, не продержится против меня и пятнадцати секунд.

Пожалуй, она права. Макри начала обучаться воинским искусствам в тринадцать лет. Семь лет, проведенных у орков в качестве гладиатора, кого угодно научат применять, если надо, грубую силу.

Я с неимоверным трудом встал с кушетки. Макри тем временем уже расчистила место на старом деревянном ящике и положила туда доску для игры в ниарит.

— Что с тобой? — поинтересовалась она. — Ты печальнее ниожской шлюхи.

Я рассказал ей о визите принцессы.

— Получил гонорар за три дня работы, хотя рассчитывал на большее. Думаю, теперь она никогда не обратится ко мне за помощью. И боюсь, придется расстаться с надеждой, что она поможет тебе поступить в университет.

— Ты хочешь сказать, что оскорбил ее? Пришлось признаться, что я действительно ее оскорбил, и добавить, что у меня имелись на то основания.

Макри достала две палочки фазиса и протянула одну мне:

— Возьми, может, это тебя развеселит.

— Если Гурд заметит, что ты таскаешь фазис из таверны, он вышвырнет тебя на улицу без одного уха. Она только пожала плечами. Я раскурил фазис.

— Как учеба в колледже? — спросил я.

— Нормально. Учиться легче, чем ворочать веслами на каторжной галере.

— Что-то ты не больно весело об этом говоришь.

— Все было бы прекрасно, если б остальные студенты оставили меня в покое. Когда я появляюсь на занятиях по риторике, я постоянно слышу, как кто-то шепчет: «Орк!» Я давно снесла бы этому мерзавцу черепушку, если бы не опасалась, что после этого меня исключат. Кроме того, мне не позволяют приходить на занятия с боевой секирой.

Она зажгла свою палочку, и легкий наркотик закурился едва заметным дымком. Макри принялась расставлять на доске фигуры. Первый ряд, если смотреть слева направо, состоит из пехотинцев типа гоплитов, лучников и троллей. Во втором ряду — боевые слоны, тяжело вооруженные конные рыцари и легкие конные копейщики. Кроме того, каждый игрок имеет в своем распоряжении осадную башню, целителя, арфиста, колдуна, героя и разносчика чумы. В глубине доски на каждой стороне стоит замок. Цель игры взять штурмом замок соперника и ухитриться отстоять свой.

— Керк сегодня крутился у твоих дверей, — сообщила Макри.

Керк — один из моих осведомителей. По большому счету совершенно для меня бесполезный и к тому же законченный наркоман, пристрастившийся к «диву».

— Наверное, принес какие-то сведения. Он не заходит, когда я занят с клиентом. Отыщу его завтра.

Я откупорил бутылку пива, налил нам по кружке, глубоко затянулся фазисом и начал игру привычным дебютом, посылая пехотинцев на фланги. Макри, как всегда, бросила конных копейщиков на отражение атаки, но я заметил, что она намерена уже на первом этапе вывести на доску разносчика чумы, а потому выдвинул в поддержку пехоте лучников и подготовил к действию колдуна и целителя. Макри — весьма импульсивный игрок и поэтому стремится задействовать в бою все свои силы как можно скорее. Вот и сейчас она бросила на меня остатки тяжелой кавалерии и боевых слонов. Я немного отступил, а затем, используя новый вариант, послал арфиста под охраной героя сыграть пару мелодий боевым слонам Макри. В соответствии с правилами игры музыка арфиста способна вводить силы противника в транс. Боевые слоны заснули. Макри в отчаянии следила за тем, как мои тролли шныряют между спящих гигантов, умерщвляя их одного за другим.

Пока фаланга моих гоплитов при поддержке лучников сдерживала удары ее кавалерии, я начал выдвигать вперед осадную башню. Кавалеристы Макри, конечно, наносили моей пехоте большой урон, но целитель, которого я подготовил заранее, возвращал некоторых солдат в строй, а колдун не давал развернуться ее герою.

Макри подготовилась к наступлению плохо, и ее колдун оказался не у дел, а потому, пока в центре доски кипело сражение, я спокойно осуществил прорыв на фланге при помощи героя и всего стада слонов. И тут Макри неожиданно забросила мне в тыл разносчика чумы. Моим слонам пришлось несладко. Мор продолжался до тех пор, пока мой герой не вступил в бой с чумным противником и не обратил его в бегство. Тем временем мой разносчик заразы тайно проник на левый фланг, ослабив силы Макри. В конце концов я сумел осуществить прорыв на обоих флангах. Мои тролли и тяжеловооруженные конные рыцари окружили и убили ее колдуна и героя, а гоплиты разбили конников на две части, и в образовавшуюся брешь устремилась моя осадная башня. Макри попыталась сконцентрировать остатки своих сил, но сопротивление прекратилось после того, как мой разносчик чумы прикончил ее арфиста и начал сеять смерть в отряде троллей. Вскоре мои силы по трупам врагов подвели осадную башню к стенам замка.

При игре в ниарит можно выкарабкаться из самого тяжелого положения, но только не в схватке со мной. Я — мастер. Остатки сил Макри бились в окружении, неся тяжелые потери, а я спокойненько готовился к решающему штурму. Мой герой с отрядом гоплитов взобрался на осадную башню и вступил в замок.

Ура! Слава Фраксу-победителю!

— Будь ты проклят, — обиженно пробормотала Макри. Красиво проигрывать она не умеет. Так же, как и я. Однако, по счастью, я всегда оказываюсь победителем. — В следующий раз я тебя обязательно обдеру! — пообещала она.

— Не выйдет, Макри. Тут я непобедим. Макри ухмыльнулась, залпом допила пиво и ушла к себе. Я дополз до спальни и задул свечу. Теперь можно и поспать. Увы! Мои сладкие сновидения были прерваны самым грубым образом. Ханама — смертельно опасная дама из Гильдии убийц — разбудила меня, приставив кинжал к моему горлу.

Согласитесь, что будить таким образом утомленного тяжкими трудами человека просто неприлично.

Глава 8

Ночник едва-едва освещал комнату. Единственное. что я мог разглядеть, был приставленный к моему горлу кинжал и нависшая надо мной фигура Ханамы. Я был придавлен к кровати и не мог пошевелиться. Весьма неприятное пробуждение! Мне доводилось и раньше встречаться с Ханамой. Эта дама — третье по значимости лицо в Гильдии убийц, и сама она убийца, не знающая жалости. Когда ко мне вернулась способность соображать, я понял, что немедленная кончина мне, видимо, не грозит. Будь так, я бы уже давно был покойником. Представители Гильдии не стремятся соблюдать формальности и будить спящую жертву.

— Где она? — прошипела Ханама.

— Кто? — придушенно прохрипел я.

— Пурпурная ткань эльфов!

И тут я перестал вообще что-либо понимать.

— Ты о чем?

Ханама чуть сильнее вдавила кинжал мне в горло.

— Отдай или умри! — зловеще прошипела она. В этот миг распахнулась дверь, и в глаза мне ударил свет фонаря. На пороге стояла Макри с мечом.

— Отпусти его, — прорычала Макри. Ханама негромко засмеялась. Так смеются профессиональные убийцы.

— Прекрасное бикини, — ехидно заметила она и неуловимым движением выхватила из ножен короткий меч, принимая боевую стойку.

Широкий бесформенный плащ Ханамы подчеркивал ее миниатюрность, больше всего беспощадная убийца походила сейчас на девочку. «Интересно, понимает ли Макри, насколько она опасна?» — подумал я, и тут с грохотом распахнулась входная дверь, и в мой кабинет — а затем и в спальню — ввалились несколько здоровенных парней. Макри и Ханама мгновенно развернулись, чтобы оказать им достойный прием. Я вскочил с постели и схватил свой меч.

Времени на размышления у меня не было. Пространства, чтобы размахивать мечом, не было тоже. Крутые ребята явно вознамерились подавить нас численностью. Какой-то массивный мужик начал надвигаться на меня, угрожая столь же массивным ятаганом. Едва успев увернуться от удара, я вонзил ему в сердце нож. Очередной неприятель собрался было стукнуть меня по черепу тесаком, но я парировал удар, врезал ему ногой по колену и рассек горло. В этом деле мне равных нет. Впрочем, девицы тоже сражались отменно. Мы вытеснили противников из спальни в соседнюю комнату и продолжили преследование. Возглавляла наступление Макри, за ней — Ханама. Я прикрывал тылы.

Но, очутившись в просторном кабинете, мы потеряли преимущество. С улицы ворвались еще несколько человек, и довольно скоро мой отряд оказался в окружении. Времени на размышления у меня не было — это я уже сказал, — но все же я успел заметить, как Макри завалила одним ударом сразу двоих, и, перескочив через меч, нацеленный ей в ноги, рубанула в прыжке каблуком еще одного. Я парировал очередной удар, но не успел сделать ответный выпад. Движения замедлились, мысли начали путаться. Где-то — очень близко — ощущалось присутствие магических сил. Причем весьма и весьма могущественных.

В дверном проеме возникла темная фигура. Незнакомец в черном плаще поднял руку, и помещение залил яркий свет. Какая-то сила бросила меня назад. Я не удержался и врезался спиной в стену. Рядом со мной впечатались в стену Макри и Ханама. А потом мы почему-то оказались на полу, жадно хватая воздух открытыми ртами. Не знаю, какое заклинание применил этот тип, но в том, что оно подействовало весьма эффективно, у меня сомнения нет.

— Убейте их, — приказал колдун, входя в кабинет.

Но учиненный нами шум разбудил Гурда. Трактирщик ворвался в комнату, размахивая боевой секирой. И тут же двое нападавших упали замертво, даже вскрикнуть не успели. Я с трудом поднялся с пола, а Гурд уже исчез в водовороте клинков и тел. Несколько секунд передышки позволили Ханаме и Макри прийти в себя. Из ладони Ханамы, как искра, вылетел нож и навеки успокоил еще одного врага. Почти в то же мгновение она мастерски вонзила меч в спину другому. Макри попыталась прорубиться на помощь Гурду. Я — вместе с ней. Наша отчаянная атака принесла плоды: враги стали понемногу терять уверенность. Еще одно усилие — и схватка закончится в нашу пользу. И тут мысли мои снова помутились, и я понял: нас ждет еще один магический удар. «Будьте вы прокляты, маги, колдуны и волшебники!» — успел подумать я.

Однако удар не состоялся. С улицы донеслись трели свистков. На помощь явились силы общественной охраны. Враги ринулись вниз по лестнице. Когда они столкнулись с поднимавшимися на второй этаж охранниками, возникло некоторое замешательство. Меня едва хватало на то, чтобы держаться на ногах, и преследовать беглецов я не стал. Напряжение битвы и вражеские заклятия отняли у меня все силы. Кроме того, я сильно страдал от похмелья.

— Что здесь у вас произошло? — спросил Гурд. Охранники постепенно заполняли помещение. Я тупо покачал головой и огляделся в поисках братьев по оружию. Макри цела и невредима. Хладнокровно вытирает окровавленный клинок об одежду. Ханамы нигде нет — наверное, ускользнула, воспользовавшись общим замешательством.

— Что здесь у вас произошло? — в точности повторил вопрос Гурда капитан Ралли.

— Не имею ни малейшего представления, — все еще тяжело отдуваясь, выдавил я. — Но я просто счастлив видеть тебя в своем доме.

— Мы бы и без их помощи всех переколошматили, — небрежно бросила Макри.

Макри обычно сражается двумя мечами. Или с мечом в одной руке и секирой — в другой. Эта экзотическая манера боя почти неизвестна в Турае, а мастерство, с которым она владеет оружием, делает ее практически неуязвимой во всех уличных свалках.

— Взгляните, капитан, — произнес стражник. поднимая руку убитого и указывая на татуировку.

Капитан изучил рисунок — две сплетенных в рукопожатии ладони.

— Сообщество друзей, — объявил Ралли. — Чем ты им насолил. Фракс? Неужели и им задолжал?

Я покачал головой. Понятия не имею, чем я мог их обидеть. Все знают, что я делаю все, чтобы не оскорблять чувств крупных преступных организаций.

Несмотря на то что в моем жилище было обнаружено девять свеженьких трупов. Служба общественной охраны подняла на удивление мало шума. У всех убитых была одинаковая татуировка, а это означает, что Сообщество друзей решило немного поохотиться в заповедниках Братства. Служба общественной охраны сочла за лучшее не тратить силы на расследование.

— Какова бы ни была причина нападения, — глубокомысленно заявил Ралли, — ты его наверняка заслужил.

Эти слова хорошо характеризуют отношения властей к частным детективам.

Гурд, конечно, был несколько огорчен учиненным в его доме разгромом, но в целом события его порадовали. Давненько ему не удавалось так славно подраться.

— Кто была эта женщина?

— Ханама. Она из Гильдии убийц, занимает там не последнее место.

— Неужели существует Гильдия убийц? — У Макри глаза от изумления стали совсем круглыми. — Я и понятия не имела, что такая есть!

— Ну, скажем, это не совсем обычная гильдия, — пояснил я. — В отличие от других гильдий они не проводят общих собраний и не направляют своих представителей в сенат. Но она тем не менее существует. Это — сборище смертельно опасных людей. За большинством политических убийств в городе стоит Гильдия, и она оказывает услуги всем, кто готов платить.

— Но она ведь не хотела тебя убить? Нет?

— Похоже, она решила, что я прикарманил Пурпурную ткань эльфов. — Я сокрушенно покачал головой.

— Что?! Какую ткань?

— Видимо, ту партию, что исчезла по пути в Турай, — пояснил я, хотя и сам, если честно, ничего не мог понять. — Но какое отношение имеет к пропаже Гильдия убийств и почему Ханама думает, будто ткань у меня, остается для меня загадкой.

К дому подкатил фургон муниципальной службы, и несколько городских служащих начали грузить в него тела. Фолий — префект округа Двенадцати морей — не любит тратить казенные деньги на поддержание чистоты, но услуги гражданам по вывозу трупов он все же предоставляет.

— Что это за ткань такая? — спросила Макри, а я налил себе пива, чтобы несколько успокоиться после битвы.

— Это самая дорогостоящая субстанция во всем западном мире, — начал я, отхлебнув пива. — Ткань стоит дороже, чем золото или «диво», поскольку абсолютно непроницаема для магических сил. Ткань — предмет весьма редкостный, и эльфы ее тщательно охраняют. Они ткут ее из корней какого-то кустарника, цветущего раз в десять лет. А может, раз в двадцать. Точно не помню, но в том, что она большая редкость, можешь не сомневаться. По закону, в нашем городе ею может владеть только король. Во дворце имеется комната, стены которой обтянуты Пурпурной тканью эльфов. В этом помещении наш любимый монарх обсуждает со своими советниками самые секретные вопросы. Поскольку ткань абсолютно непроницаема для сил волшебства, это единственное место, где наши тайны не могут подслушать маги и колдуны противника. Так, во время войны, например, мы должны быть уверены в том, что орки не выведают наших стратегических планов. У орков ничего подобного нет, и это дает нам заметное преимущество. Множество людей хотели бы раздобыть для себя хоть клочок ткани.

— Может, Сообщество друзей тоже за ней охотится?

— Не исключено. Никакой иной причины, объясняющей их появление здесь, я придумать не могу. Но почему все вдруг решили, что Пурпурная ткань у меня? Я к ней не имею ни малейшего отношения. Думаю, ее вообще давно нет в городе.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что эльфы, отгружая ткань потребителю, ставят на нее особую метку. Своего рода магический знак, по которому любой волшебник может ее обнаружить. Когда товар приходит к нашему королю, эльфийский маг снимает маркировку, и ткань обнаружить невозможно. Но пока маркировка не снята, придворные маги могут обнаружить ткань с помощью заклинания Поиска, и мне известно, что они уже обшарили весь город.

— Но, может, тот, кто украл ткань, сумел избавиться от метки? — предположила Макри.

— Сомнительно. Магия эльфов такова, что стереть знак практически невозможно. Обычно это делает один из их магов. Мне страшно хочется узнать, каким образом я оказался замешанным в это дело. Кроме того, мне, пожалуй, стоит вызубрить более сильное заклинание Замыкания. Ханама смогла проникнуть ко мне без всякого труда.

— А мне она понравилась, — заявила Макрн.

— Что значит понравилась? Она же держала нож у моего горла!

— Это, конечно, так. Но она хорошо сражается, а я люблю классных бойцов.

— Из тебя, Макри, получится отличный философ.

Весь остаток ночи я проспал крепким сном. Как бы скверно ни шли у порядочного человека дела, он все едино нуждается во сне.

Глава 9

Я с подозрением изучал лежащую на моей ладони монету. Двойной золотой единорог эльфов. Крайне редкая монета и при этом весьма ценная.

— Мы дадим вам еще одну, если вы найдете то, что нам надо.

Я перевел подозрительный взгляд на своих посетителей. Эльфов весьма высоко ценят в Турае. Это прекрасная высокоразвитая раса великолепных воинов, замечательных поэтов, чудесных певцов. Они с трепетной любовью относятся к деревьям и живут в единении с природой. Но у меня по отношению к ним имеется особое мнение. В силу своих профессиональных обязанностей мне доводилось встречать эльфов, совершавших такие проступки, на которые многие люди просто не способны. Должен признать, что среди эльфов нет злобных, бессердечных убийц, иногда появляющихся в человеческой среде, но мне не раз приходилось иметь дело с эльфами, проявлявшими заметные криминальные наклонности. Более того, я знаю, что любой визит эльфов в мою контору грозит мне неприятностями и означает тяжкий труд. Дело в том, что все сравнительно несложные проблемы эльфы решают, обращаясь к своему послу, которому наши власти всегда охотно идут навстречу.

Итак, передо мной стоят два молодых, облаченных в зеленый наряд эльфа. Этим высоким светловолосым созданиям с золотистыми глазами требуется моя помощь. Они готовы щедро оплатить мои услуги, если я отыщу пропавшую Пурпурную ткань. Проклятая ткань отовсюду лезет ко мне, словно чумная зараза! Мне уже неоднократно приходилось объяснять, что меня связывают с этим делом в силу какого-то чудовищного недоразумения.

— Если до вас донесся слух, будто ткань у меня, то это — всего лишь слух. Мне неизвестно, откуда он возник, и я не имею ни малейшего представления о том, где находится ткань.

— До нас подобные слухи не доходили, — говорит Каллис-ар-Дел — старший из моих посетителей. — Мы пришли к вам, поскольку наш кузен Ваз-ар-Мефет верный помощник нашего властелина Калиф-ар-Иила, милостиво отгрузившего Пурпурную ткань в Турай, — охарактеризовал вас как умного и заслуживающего всяческого доверия человека.

Я просто обожаю, когда меня величают умным и заслуживающим всяческого доверия человеком, и поэтому смотрю на эльфов с возрастающей симпатией. Но еще большее значение имеет то, что упоминание имени Ваз-ар-Мефета возвращает меня в прошлое. Ваз-ар-Мефет — один из тех немногих эльфов, с которыми я подружился по-настоящему. Он явился на север с Южных островов во время последней Оркской войны в составе батальона эльфов. После того как нас изрядно поколотили, мы — Гурд, Ваз и я — оказались в одной канаве, бесславно, хотя и успешно, скрываясь от большого патрульного дракона орков, кружащего над полем битвы. Лишь просидев трое суток в грязи, мы с боем сумели прорваться к своим. Или тайком проскользнуть, если быть до конца честным. Но прежде чем добраться до города, нам все-таки пришлось разок схватиться с оркскими воинами. Это — одна из моих самых любимых историй о наших военных подвигах, и по крайней мере раз в неделю я разглагольствую о нашем героизме в таверне.

— Как поживает Ваз? — спрашиваю я.

— Прекрасно. Древо его жизни как никогда крепко и тянется по-прежнему к небесам.

Я не совсем понимаю, что означают эти слова, и решаю тему дальше не развивать.

— Перед нашим отбытием с островов он пригласил нас и посоветовал обратиться к вашей помощи в том случае, если мы не сумеем самостоятельно добиться успеха.

На поиски исчезнувшей Пурпурной ткани их направил властелин эльфов, но успеха они не добились и, следуя совету, Ваза явились ко мне. Они посещали своего посла, встречались с консулом, обращались за помощью к Дворцовой страже, советовались с представителями Службы общественной охраны и просили помощи у многочисленных детективов-волшебников, практикующих в фешенебельных кварталах города. Поскольку все эти действия должного эффекта не возымели, им пришлось появиться в округе Двенадцати морей, где гниют рыбьи головы, на улицах стоит вонь и где практикуют дешевые сыщики. Добро пожаловать!

Я пожимаю плечами. Поскольку я так или иначе уже втянут в это дело, а принцесса отказалась от моих услуг, я вовсе не намерен отвергать предложения, которые сулят мне некоторые доходы. Пожатие плечами должно означать, что я согласен взять дело. Эльфы (второго эльфа зовут Джарис-ар-Миат) рассказывают мне, что им известно. А известно им, надо прямо сказать, не много. Властелин эльфов Калиф-ар-Иил приказал погрузить Пурпурную ткань на корабль, направляющийся в Турай, но в результате шторма судно получило повреждение, и его поставили на ремонт неподалеку от Маттеша. Сопровождавшие ткань лица, не дождавшись окончания ремонта, перегрузили Пурпурную ткань эльфов в фургон и отправили в Турай по суше. Где-то в пути сопровождение было перебито, а ткань исчезла. Вот, пожалуй, и все, что известно эльфам. Каллис и Джарис не очень преуспели в своих расследованиях, но их можно извинить, поскольку они не профессионалы.

Я снова изучаю двойного единорога на своей ладони. Очень дорогая монета. И мне предстоит получить еще одну такую же, если я найду Пурпурную ткань эльфов. Но и этого мне не хватит, чтобы расплатиться с Братством. Да, но, кроме того, есть вознаграждение, обещанное консулом. Мир начинает мне казаться чуточку светлее. Все не так уж и плохо. Не исключено, что я заработаю так много. что даже смогу выбраться из округа Двенадцати морей. Эльфы уже готовы удалиться. Прекрасно воспитанная пара. Отличные манеры. Даже не поморщились, увидев тот разор, который царит в моем жилище.

Появляется Макри. Естественно, как всегда, без стука. Она потрясена и, потеряв дар речи, начинает тупо пялиться на эльфов, которые, в свою очередь, с изумлением смотрят на нее. Им даже начинает изменять их потрясающая воспитанность. Мои гости ощущают присутствие в ней оркской крови, и не нужно быть детективом, чтобы увидеть: им это крайне не нравится. Явно испытывая неловкость, они пытаются встать как можно дальше от Макри. На физиономии девицы появляется гримаса отчаяния.

— Итак? — вопрошает она.

Эльфы отвешивают мне поклон и поспешно выскальзывают из комнаты, а я спрашиваю у Макри, что ей здесь понадобилось.

— Ничего. Меня ждет работа, — отвечает она тоном, который, по ее мнению, призван выражать достоинство, и выскакивает из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я очень расстроен — я не люблю, когда Макри огорчается. Но прежде чем я успеваю выйти следом за ней, в моих дверях возникает понтифекс Дерлекс. Я изо всех сил пытаюсь придать себе вид человека, который давно уже восстал ото сна и успел вознести утреннюю молитву. Понтифекс выражает мне сочувствие в связи с нападением, которому я подвергся ночью.

— Все в полном порядке, — заверяю я служителя культа. — Мне с помощью Макри удалось отбить атаку.

Дерлекс усилием воли подавляет недовольное ворчание. Его забота о моем благополучии на Макри не распространяется. В глазах Церкви Макри с ее кольчужным бикини, умением владеть оружием и примесью оркской крови всего лишь на шаг отстоит от демонов Подземного мира.

— Я крайне озабочен ростом преступности в округе Двенадцати морей, произносит понтифекс, перебирая бусины своих священных четок. — Так же как и епископ Гжекий.

— Сомневаюсь, что епископ Гжекий теряет сон, волнуясь о моем благосостоянии, — ворчу в ответ я.

— Епископа заботит благосостояние всех ягнят его стада, — с болью в голосе произносит Дерлекс.

На лице понтифекса написано почтение, которого, однако, не испытывают простые верующие, когда слышат о человеколюбии епископа Гжекия. Наш добрый епископ Гжекий, пастырским заботам которого поручен округ Двенадцати морей и все другие портовые трущобы Турая, известен как честолюбивый интриган, положивший глаз на архиепископский престол. Он настолько занят борьбой за власть и поисками поддержки у аристократов, что у него просто не остается времени на заботу о бедняках Двенадцати морей или о любых других несчастных.

— По какой причине банда напала на вас? Я клянусь, что не имею понятия, и выпроваживаю Дерлекса из комнаты, предварительно еще раз пообещав посещать церковь. В искренность его заботы очень трудно поверить, особенно учитывая то обстоятельство, что забота эта проявляется еще до завтрака.

Завтрак мой являет собой безрадостную картину, так как проходит под ледяным взглядом Макри, которая в данный момент зла, как страдающий зубной болью орк. Она со стуком швыряет тарелку на стол и отказывается вступать в беседу.

— Не кажется ли тебе, что ты слишком легко ранима? — спрашиваю я, пытаясь растопить лед, когда она проходит мимо меня с тряпкой в руках.

— Не понимаю, о чем ты, — коротко бросает Макри, взмахнув тряпкой в опасной близости от моей физиономии. — Я счастлива, как эльф на дереве.

Она начинает протирать пол, с грохотом опрокидывает стул и наступает ногой на то, что от него осталось.

Появление ранних любителей приложиться к кружке кладет конец нашей дискуссии. Я проклинаю столь тонкую организацию натуры моей боевой подруги (а ведь она славно владеет секирой!) и приступаю к процессу расследования. Первым делом я направляюсь в наш местный участок Службы общественной охраны повидаться с охранником Джевоксом, который, по моему мнению, способен пролить некоторый свет на текущие события. В свое время я сумел, используя свое влияние, защитить от ребят из Братства его папашу, который трудился букмекером на стадионе Супербия. С тех пор Джевокс стал для меня полезнее, чем все остальные сотрудники Службы общественной охраны вместе взятые.

— Что слышно о Пурпурной ткани эльфов? — спрашиваю я.

Джевокс явно удивлен моим вопросом.

— Неужели и ты ввязался в это дело? — интересуется он.

Я устремляю взгляд в пространство и на его вопрос не отвечаю. До Джевокса, оказывается, дошли слухи о битве в моем жилье, но он не может пролить свет на причину, в силу которой Сообщество друзей не позволило мне выспаться. Не знает он и того, почему Сообщество друзей (впрочем, как и некоторые другие) убеждено в том, что Пурпурная ткань эльфов попала в мои руки. Джевокс сообщает, что Сообщество, по слухам, имеет отношение к похищению ткани, хотя никаких конкретных доказательств их причастности не имеется.

— Ты хочешь сказать, что Пурпурная ткань сейчас не у них?

— Скорее всего именно так, — отвечает он. Я прошу его дать мне знать, если Служба общественной охраны продвинется в расследовании, и, кроме того, меня интересует имя мага, работающего на Сообщество друзей. Джевокс соглашается предоставить мне сведения, если, конечно, сумеет их получить. Со своей стороны, он интересуется, с какого боку я связан с этим делом.

Отвечать я, естественно, отказываюсь.

— Какое вознаграждение власти грозятся выплатить? — в свою очередь спрашиваю я.

— Подняли до пяти сотен гуранов, — говорит он.

Весьма привлекательная цифра для человека, отчаянно нуждающегося в средствах. Но в этот момент неожиданно появляется префект Двенадцати морей Фолий, и меня тут же вышвыривают из участка. Фолий меня не терпит. Это почему-то свойственно всем префектам. Впрочем, я их вполне понимаю. Каждый раз, когда я успешно раскрываю очередное дело, они все сильнее начинают ощущать свою неполноценность.

На улице за дверью участка какой-то юный паршивец из уличной банды, именуемой Короли Кулу, начинает верещать нечто непотребное о толстяке, который делает на бегах ставки не на те колесницы. Я поднимаю камень с земли и, не прерывая движения, бросаю в маленького негодяя. Камень попадает ему в нос, и из глаз юного Короля Кулу начинают струиться слезы.

— Никогда не пытайся дразнить старого солдата, щенок!

Палакс и Каби дают представление вблизи порта. Парочка как всегда облачена в странные, изрядно потрепанные, но весьма живописные одежды. Их наряд дополняют многочисленные разнокалиберные бусы и изрядное число сережек в каждом ухе. Левая бровь у обоих проткнута металлическим штифтом — как и некоторые иные части тела, — а волосы выкрашены в такой цвет, что многих добропорядочных граждан при их виде может хватить удар. Впрочем, они, как и другие бродячие артисты, имеют лицензию на всякие экстравагантные выходки. Их фургон стоит на пустыре за таверной Гурда. Увидев их в первый раз, я был страшно шокирован и рекомендовал Гурду выставить их из своих владений, но теперь я с ними вполне свыкся. Они оказались славной парочкой, и мы стали друзьями. Тем не менее я не могу взять в толк, почему они стремятся выглядеть столь нелепо. Я имею в виду пирсинг бровей и других частей тела. Глупость какая-то! Я целую минуту слушаю их игру и пение, а затем бросаю монету в кружку.

Настало время заглянуть в «Русалку» — последнюю приличную таверну, сохранившуюся в нашем округе. А остаться пристойным заведением в Двенадцати морях — это кое-что да значит! На пути в таверну меня издевательски приветствует юная шпана из банды Королей Кулу. В наших краях меня знают все, но я не берусь утверждать, что пользуюсь всеобщей любовью. Проститутки и наркоманы не обращают на меня никакого внимания, когда я, лавируя между ними, выбираю путь среди вонючих отбросов, заполнивших улицу.

Керк должен обретаться где-то поблизости. Керк торгует наркотиками, и ему в силу своей профессии частенько доводится узнавать любопытные вещи. Но, к великому сожалению (в первую очередь для него самого), он слишком увлечен потреблением собственного продукта и поэтому постоянно нуждается в деньгах. Я нахожу Керка неподалеку от таверны. Он плохо держится на ногах и стоит, привалившись к стене. Керк высок ростом, темноволос, его некогда привлекательная физиономия от постоянного недоедания осунулось, глаза сделались тусклыми, а взгляд — пустым. Судя по цвету и форме его глаз, в жилах Керка присутствует кровь эльфов, в чем нет ничего странного, поскольку навещающие наш город эльфы, несмотря на свое моральное превосходство и вне зависимости от рода занятий, отнюдь не брезгуют общением с нашими шлюхами.

Я спрашиваю его, слышал ли он что-нибудь о Пурпурной ткани эльфов.

— Ангельские голоса… — бормочет Керк, уставившись себе под ноги.

Мне абсолютно неизвестно, что сие должно означать. хотя можно допустить, что он в данный момент просто галлюцинирует. В последнее время Керк стал совсем плох, и меня удивляет, как он еще ухитряется держаться на плаву.

— Пурпурная ткань эльфов, — как можно более внятно повторяю я.

Он с большим трудом ловит меня взглядом.

— Фракс… У тебя большие неприятности.

— Мне это уже известно. Но я не знаю почему.

— Ты ограбил Аттилана.

— Я этого не делал.

— Так люди говорят.

— Ну так расскажи и мне, — требую я.

— Аттилан хотел заграбастать Пурпурную ткань для Ниожа. Кое-кто считает, что, когда ты его пришил, она уже была у него.

— Я его не убивал. И не грабил. Но как Аттилан смог получить ткань? Ее же нет в городе!

— Откуда мне знать? — пожимает плечами Керк. — Может быть, за всем этим стоит Гликсий Драконоборец.

— Кто такой, дьявол тебя побери, этот Гликсий Драконоборец?! — спрашиваю я.

— Ты что, действительно ничего не знаешь? — с изумлением вопрошает Керк. — Ну и хреновый же ты детектив, Фракс. Удивляюсь, как это ты до сих пор жив. Гликсий Драконоборец — маг, сбившийся с пути истинного. Он и выкрал ткань. Работает на Сообщество друзей.

Керк протягивает руку, и я кладу ему на ладонь монету.

— Ангельские голоса… — снова бормочет он, пускает слюни, сползает по стене и полностью выключается.

Что ж, теперь я по крайней мере знаю, каким образом мое имя связывается с Пурпурной тканью эльфов. За ней охотился Аттилан, а мне не повезло, и я был арестован якобы за его убийство. Неудивительно, что все считают, будто я его ограбил.

Я с отвращением смотрю на бесчувственное тело Керка. Не сомневаюсь, что этот тип продает информацию не мне одному. Если он щедро делился своими соображениями с другими, становится понятно, почему многие верят в то, что ткань у меня.

Становится невыносимо жарко. Очень хочется вернуться домой и выпить пива. Однако у меня есть весьма серьезный стимул к работе, поскольку Гильдия убийц и Сообщество друзей ведут на меня охоту, а пара эльфов готова мне щедро заплатить. Мне необходимо потолковать с капитаном Ралли. На то, чтобы отыскать его, уходит масса времени. До прошлого года он занимался непыльной канцелярской работой в Обители справедливости, но когда повозка дворцовой политики сменила колею, капитан из нее выпал. Заместитель консула Риттий заменил его своим человеком. Ралли очень жалеет о потере этого тихого места, так как с тех пор ему снова приходится топтать улицы. В результате между мной и добрым капитаном появилось много общего, во-первых, потому, что заместитель консула Риттий (второй по положению чиновник нашего города) ненавидит меня не меньше, чем его, и, вовторых, в силу того обстоятельства, что я, как и он, зарабатываю свой хлеб в основном беготней по улицам.

Я нахожу капитана в пригороде Кушни в тот момент, когда он с угрюмым видом рассматривает каких-то свежих жмуриков.

— Что произошло?

— То же, что и всегда, — ворчит он в ответ. — Братство и Сообщество друзей делят территорию. События выходят из-под контроля. Фракс. В войну втянута чуть ли не половина города.

Мы следим за тем, как муниципальные служащие грузят трупы в фургоны. Фургоны отъезжают, Я даже не спрашиваю капитана, планирует ли он произвести аресты в связи с очередным побоищем. Наркобароны из Братства и Сообщества имеют слишком хорошую «крышу» в городских властях для того, чтобы Служба общественной охраны могла прикоснуться к ним хотя бы пальцем. Что же касается мелких пособников, то их расплодилось такое множество, что для дела не имеет никакого значения, сколько из них посажено за решетку.

— Пытаюсь держать кипящий котел под крышкой. По крайней мере до выхода в отставку, — вздыхает капитан. — А теперь и выборы вот-вот начнутся. Надо ждать усиления хаоса.

Он покачивает головой и интересуется, что мне от него надо. Я рассказываю ему о положении, в котором оказался, умолчав, однако, о появлении эльфов. Ралли понимающе кивает.

— До нас доходили слухи о том, что Ниож интересуется Пурпурной тканью, — говорит он. — Эльфы не желают иметь с этой страной дело, так как религиозные фундаменталисты, которыми славится Ниож, называют их демонами из преисподней. Однако не думаю, что агенты Ниожа замешаны в похищении. Мы располагаем информацией о том, кто совершил кражу.

— Да, я знаю. Скорее всего это был Гликсий Драконоборец, — подхватываю я, сильно разочаровав капитана. — Я с ним уже встречался. Есть ли какие-нибудь намеки на то, где может находиться ткань?

— Нет, — отвечает Ралли. — Однако думаю, что она уже давным-давно уплыла от нас. Возможно, она так и не достигла города.

Я спрашиваю, удалось ли Службе общественной охраны приблизиться к раскрытию убийства Аттилана.

— В нашем списке подозреваемых ты. Фракс, пока стоишь первым, — ухмыляется он.

— Брось! Ты же прекрасно знаешь, что я его не убивал.

— Допустим. Но это вовсе не помешает нам предъявить тебе обвинение. Если не сыщется лучшей кандидатуры, Риттий будет счастлив увидеть тебя на галерах. Он просто обязан найти виновного как можно скорее. Посол Ниожа визжит не переставая.

— Но есть ли у вас реальные успехи?

— Слишком много хочешь, Фракс. Ты желаешь получить от меня информацию, в то же время отказываясь сказать, с какого боку ты связан с этим делом. Почему, спрашивается, я должен тебе помогать?

— Разве я не выдернул тебя однажды из-под боевой колесницы орков?

— Это было давным-давно, Фракс. С тех пор я оказал тебе массу услуг и уже ничего не должен. Ты встрял в это дело, и Сообщество повисло у тебя на хвосте. Крутые ребята. Исповедуйся перед нами, Фракс, и, возможно, я смогу тебе помочь. В противном случае тебе придется действовать на свой страх и риск.

Вот и все, что мне удалось вытянуть из капитана. Но он все же сообщил мне, что на улицах появилась сильнодействующая разновидность «дива», получившая название «ангельские голоса». Никто не знает, откуда эти «голоса» доставляются.

— Керку их звучание, похоже, очень нравится. Что ж. капитан, коли ваша контора отказывается мне помочь, у меня нет иного выхода, кроме как найти ткань самому и получить за это жирный куш.

— Действуй. Но если мы вдруг обнаружим, что ты имеешь отношение к краже, тебе не удастся потратить вознаграждение, ибо ты окажешься за решеткой. Тем не менее. Фракс, лучше тебе расшибиться в доску, но Пурпурную ткань найти. Если Сообщество друзей считает, что она у тебя, твоя жизнь гроша ломаного не стоит. Впрочем, через два дня она в любом случае не будет стоить и выеденного яйца, если ты к тому времени не вручишь пять сотен гуранов Губаксису.

Я презрительно фыркнул и заявил:

— Не сомневаюсь, что твоя служба, Ралли, обеспечит меня круглосуточной охраной, если преступное сообщество, известное в нашем городе под именем Братства, вознамерится причинить мне неприятности.

— Точно, Фракс. Мы тебе обязательно поможем, посоветовав как можно скорее убраться из города. Впрочем, и этого ты сделать не сможешь, так как остаешься подозреваемым в деле об убийстве Аттилана. Похоже, что ты действительно крепко влип.

— Премного вам благодарен, капитан. Жара становится невыносимой. Солнечные лучи попали в ловушку между шестиэтажными трущобами, тянущимися по обеим сторонам улицы. В Турае законом запрещено возводить строения более чем в четыре этажа. Это слишком опасно. Однако владельцы недвижимости подкупают префектов, которые переправляют часть денег чиновникам претории. После этого власти почему-то забывают об опасности высотного строительства. Сталы — крошечные птички, обитающие во множестве в некоторых районах нашего города, ошалев от жары, с несчастным видом сидят на раскаленных крышах. У них не осталось сил даже на то, чтобы собирать валяющиеся на улицах отбросы. Я потею, словно боров. Проститутки выглядят утомленными, над улицами висит зловоние. Очень нехороший день. Самое время нанести визит в Гильдию убийц.

Глава 10

Округ Кушни настолько отвратителен, что кажется скверным даже на фоне всех остальных пользующихся дурной славой районов нашего города. А таких районов в Турае более чем достаточно. На кривых узких улочках Кушни теснится множество борделей, игорных заведений, наркопритонов и таверн весьма сомнительного свойства. Там толпами слоняются сутенеры, проститутки, алкоголики, наркоманы и преступники всех мастей. Наемные убийцы — видимо, в силу извращенности мышления, — решили разместить в Кушни свою штаб-квартиру. Но опасность быть ограбленными или убитыми им не грозит. Среди постоянных обитателей округа идиотов, которые могли бы пойти на это, не водится.

— Я весьма удивлена тем, что вы решили нас посетить, — говорит сидящая напротив меня женщина, лицо которой скрыто черным капюшоном. — Наши осведомители сообщали, что вы не можете похвастать незаурядным интеллектом, но ни один из них не называл вас глупцом.

Я сижу в простой, скудно обставленной комнате и беседую с Ханамой, имеющей титул Мастер-Убийца. Не могу сказать, что беседа доставляет мне удовольствие. Ханама, насколько мне известно, является третьим по значимости лицом в Гильдии убийц. Впрочем, я в этом не уверен, так как Гильдия не публикует список своих членов с указанием ранга. Она вообще не публикует никаких списков. Ханаме, по моей оценке, лет около тридцати, хотя выглядит она несколько моложе. Впрочем, определить по виду ее возраст довольно трудно, поскольку лицо Ханамы, как я уже успел заметить, частично скрыто под черным капюшоном. Она невысока ростом, бледна и говорит очень тихо и спокойно.

— Я без труда преодолела заклятие, замыкавшее двери вашего дома, — говорит она, — и не думаю, что защищающее вас заклинание сможет долго против меня выстоять.

Ей неизвестно, что я не пользуюсь магической защитой. Прежде чем явиться сюда, я уже внедрил в свое подсознание Снотворное заклятие, а с двумя заклинаниями одновременно мне нынче не совладать. Интересно, успею ли я выпалить заклинание, прежде чем она переберется через стол и меня прикончит? Может, и успею. А может быть, и нет. Проверять это мне почему-то не хочется.

— Не думаю, что мне понадобится магическая защита. Ведь вы ошибаетесь, полагая, что Пурпурная ткань эльфов находится у меня. Почему вы считаете, что тканью завладел я?

Никакого ответа.

— Зачем Пурпурная ткань понадобилась убийцам?

— На каком основании вы полагаете, что я стану отвечать на ваши вопросы?

— Я всего-навсего выполняю свою работу. И кроме того, пытаюсь себя защитить. Если вы, Сообщество друзей и еще бог весть кто считаете, что Пурпурная ткань эльфов у меня, моя жизнь мало что стоит. Длительное пребывание в королевских застенках — самое лучшее, на что я могу рассчитывать. Впрочем, не исключено, что я смогу усесться за весла на каторжной галере.

Она молча смотрит на меня, и это раздражает.

— Правда, у меня имеется еще один вариант, — продолжаю я. — Я мог бы сообщить о нападении в Службу общественной охраны. Консул и преторы терпят присутствие убийц только потому, что считают их деятельность полезной. Но они очень рассердятся, когда узнают, что Гильдия пытается завладеть Пурпурной тканью эльфов, предназначенной исключительно для королевского пользования.

— Нам крайне не понравится, если кто-то вдруг начнет распространять о нас лживые слухи, — с угрозой в голосе произносит Ханама.

— Мне очень не хочется совершать поступки, которые могли бы не понравиться Гильдии убийц. Вам известно что-нибудь о похищении ткани?

— Наша Гильдия незаконной деятельностью не занимается.

— Но вы же убиваете людей.

— Против нас никогда не выдвигалось официальных обвинений, — ледяным тоном произносит Ханама.

— Да, конечно. Мне это известно. Обвинений нет потому, что вашими услугами пользуются люди богатые и влиятельные, способные обойти закон. Так с какой же целью вы ищете ткань?

— Мы ее не ищем.

— Не сомневаюсь, что вам хорошо известна цена Пурпурной ткани. Это тридцать тысяч гуранов.

Ханама продолжает демонстрировать холодное безразличие, и это раздражает меня все сильнее.

— Вы, бессердечные убийцы, вызываете у меня отвращение. Отвращение настолько сильное, что меня при виде вас тошнит. Если вы меня еще раз побеспокоите. я обрушусь на вас, как скверное заклятие.

Ханама легко и изящно поднимается со стула.

— Наша беседа закончена, — произносит она чуть менее холодно, чем обычно.

Итак, мне все-таки удалось ее слегка рассердить. Прекрасно. Представляете, каким старым безрассудным дураком я стал, если позволяю себе дразнить профессиональную убийцу в ее собственном логове?

— Еще один, последний, вопрос. Как вам, убийцам, удается сохранять такую бледность кожи? Это что, особый крем? Или, может быть, результат тренировки? Меня это давно занимает.

Ханама дергает за шнурок. Звонит колокольчик. В помещении появляются два младших по чину убийцы и эскортируют меня по коридору к главному выходу.

— Вам следует чуть-чуть оживить помещение, — говорю я. — Заведите хотя бы пяток горшков с цветами.

Они отказываются вступать в беседу. Видимо, тренируются хранить мрачное выражение рожи при любых обстоятельствах. Я выхожу на пыльную улицу. Еще немного — и меня, возможно, начнет бить дрожь. Убийцы! Ну и нагоняют же они на меня страху!

Глава 11

Возвращаясь домой после свидания с Ханамой, я, чтобы сократить расстояние, как обычно, воспользовался узкой аллеей, именуемой почему-то Путем Святого Роминия. Как только я свернул за угол, меня встретили трое крепкого вида парней с мечами на изготовку.

— Слушаю вас, — сказал я, обнажая клинок. Парни сделали несколько шагов мне навстречу, и один из них спросил:

— Где ткань, Фракс?

— Понятия не имею.

Тогда они попытались окружить меня. Я выпалил снотворное заклинание, и вся троица мгновенно повалилась на землю. Я остался весьма доволен. Прекрасная работа! Каждый раз, когда мне удается этот фокус, на душе становится теплее. Даже начинает казаться, что жизнь не растрачена попусту.

Снотворное заклинание, как правило, действует минут десять, поэтому у меня есть время не только на то, чтобы неспешно покинуть сцену, но и для того. чтобы провести небольшое расследование. Я изучаю их карманы и не нахожу ничего интересного. Однако каждого парня украшает татуировка, изображающая сцепленные в рукопожатии ладони. Сообщество друзей.

За моей спиной раздается чей-то голос. Я поворачиваюсь на каблуках и тотчас понимаю, что совершил непростительную ошибку, не сбежав с места событий. Слова, которые я услыхал, произносятся на одном из тайных наречий, известных только нам, магам. Еще мгновение спустя я понимаю, что слова эти складываются в хорошо известное контрзаклинание, отменяющее любой предыдущий заговор. Это означает, что мое Снотворное заклинание вот-вот перестанет действовать. А это, в свою очередь, означает, что трое рассерженных «друзей» очнутся и скажут все, что обо мне думают.

Я с отвращение смотрю на волшебника. Какой смысл запоминать заклинание, загонять его в подсознание, а затем использовать, если любой вооруженный магической силой проходимец может без труда остановить его действие? Глядя на колдуна, я отмечаю про себя, что он чересчур велик для обычного человека и, кроме того, вооружен мечом весьма зловещего вида.

— Ты, видимо, не кто иной, как Гликсий Драконоборец, о котором все сейчас только и толкуют? — говорю я.

Он не отвечает, а трое «друзей» начинают с трудом подниматься на ноги, снова хватаясь за мечи. Я срываюсь с места и мчусь что есть мочи по Пути Святого Роминия подальше от опасной троицы и Гликсия Драконоборца.

Я весьма обеспокоен. Нет, клинки хулиганов меня не пугают, поскольку мое фехтовальное искусство позволяет мне выстоять против трех обычных жителей Турая, включая членов Сообщества друзей. Меня беспокоит колдун. Манера, в которой он завывал заклинание, говорит о том, что я повстречал весьма могущественного мага, способного хранить в подсознании еще парочку серьезных заклятий. Если в его арсенале имеется Инфаркт-Заклинание, мне крышка. Даже сравнительно простой Снотворный заговор позволит им меня прикончить. Надо быть полным идиотом, чтобы заложить в ломбарде защитный амулет! И зачем я только это сделал?! Наверное, мне тогда очень захотелось пива.

Для человека в плохой спортивной форме я показываю приличный результат, однако за следующим углом вижу еще нескольких крутых парней из Сообщества. Парни явно поджидают меня. Итак, шестеро вооруженных «друзей» и один маг. Да, я, видимо, ухитрился серьезно обидеть Сообщество.

Чуть впереди я замечаю канализационный люк, прикрытый деревянной крышкой. Канализационная система в Турае, как говорят, является одним из чудес света, а главный тоннель тянется от дворца до самого берега моря. За то время, как я сражаюсь с преступлениями, мне не раз приходилось восхищаться этим грандиозным сооружением. Вот и сейчас, не скрывая своего восторга, я отбрасываю в сторону крышку и прыгаю в колодец.

Вонь в тоннеле стоит невообразимая. Когда я делаю первый шаг, из-под моих ног во все стороны с писком разбегаются крысы. Я с тоской вспоминаю о своем волшебном освещальнике, который сдуру тоже успел снести в ломбард. Тоннель в темноте очень смахивает на вонючее преддверие преисподней. Но, поскольку мне уже доводилось здесь бывать, я знаю, что труба ведет к гавани, а перед самым выходом в море будет еще один люк, через который я смогу выбраться.

Я не знаю, преследуют меня или нет, и мне приходится остановиться, чтобы прислушаться.

— Ищите его в глубине, — доносится до меня голос, и где-то сзади возникает пятно зеленоватого света.

Волшебный освещальник! Интересно, сколько заклинаний в арсенале у этого типа? Благодаря усилиям Гильдии чародеев маги с криминальными склонностями встречаются в Турае крайне редко, но когда они все-таки появляются, я оказываюсь перед ними совершенно беззащитным. Я шагаю по отвратительной жиже, не обращая внимания на нестерпимую вонь и возмущенный писк разбегающихся крыс. Рукой я веду по заплесневелой стене тоннеля, дабы не пропустить нужную лестницу. Надеюсь, здесь не водятся аллигаторы? По городу ходят слухи, что множество мерзких рептилий нашли убежище в канализационной системе. Я не склонен верить в подобные домыслы. Даже аллигаторы — и те выбрали бы для себя местечко получше. В распоряжении аллигаторов находится прекрасный залив с песчаным дном — если, конечно, их оттуда не гоняют дельфины. Дельфины, судя по всему, аллигаторов сильно недолюбливают.

Я немного убыстряю движение, совершая тем самым новую ошибку, так как до меня сразу доносится крик. Какой-то человек кричит, что слышит мои шаги. Я, в свою очередь, слышу плеск. Кто-то торопится по моим следам. Я посылаю во тьму проклятие и устремляюсь вперед, но шаги преследователей слышны все ближе.

За очередным поворотом я останавливаюсь и готовлю к бою меч и кинжал. Какая бесславная кончина! Погибнуть от Инфаркт-Заклинания в городской канализации! Все решат, что я свалился в дерьмо, упившись до потери сознания.

Тоннель, в котором я оказался, в ширину не превышает четырех футов. Однако потолок достаточно высокий, чтобы я мог распрямиться во весь рост. Пространства для сражения явно маловато. В темноте начинает брезжить едва заметный свет, и тут же из-за поворота возникает первый из моих преследователей. Перед собой в вытянутой руке он держит кинжал. Храбрец умирает, даже не успев меня увидеть: я вскрываю ему горло коротким, хорошо выверенным ударом меча, освоенным мною еще в то далекое время. когда я был юным самоуверенным солдатом, отгонявшим армию Ниожа и войско орков от стен родного города.

После первого успеха наступают осложнения. Два других преследователя продвигаются медленнее, в тоннеле становится светлее, и они успевают меня рассмотреть. Мечом и кинжалом я парирую их выпады и слегка отступаю, понимая, что сильно рискую. Кто знает, обо что я могу споткнуться, двигаясь спиной вперед? Два типчика из Сообщества друзей методично теснят меня, не давая возможности для контратаки. За их спинами я вижу расплывчатые контуры остальных преследователей, а еще дальше — туманный силуэт мага. Его волшебный освещальник заливает тоннель потусторонним зеленоватым светом.

Мои противники — фехтовальщики довольно скверные (среди бандитов хорошие бойцы попадаются редко), однако недостаток пространства не позволяет мне воспользоваться превосходством в классе. Зловонная жижа доходит мне до колен и мешает маневрировать. Я пребываю в постоянном напряжении, так как опасаюсь, что колдун вот-вот обрушит на меня смертельное заклятие. Впрочем, это будет зависеть от того, какими заклятиями он вооружился. Некоторые из заклинаний не имеют направленного действия и могут поразить его сторонников.

Противник справа от меня теряет терпение и делает глубокий выпад, открывая пространство для контрудара. Я парирую выпад и вонзаю меч ему в бедро. Он издает стон и пятится назад. Его место пытается занять другой боец, но колдун удерживает волонтера от безрассудного поступка.

— Оставьте его мне, — приказывает он, и его освещальник начинает сиять ярче.

Для всех дальнейших действий у меня есть какие-то доли секунды. Я поднимаю кинжал, чтобы метнуть его в физиономию колдуна. Остается надеяться, что он не успеет произнести заклинание Личной защиты. Но прежде чем клинок успевает вылететь из моей руки, я вижу, как из черной жижи возникает ужасная тень. Ближайший ко мне противник с истошным криком отпрыгивает назад, а волшебник в изумлении открывает рот, и конец заклинания, которое он произносит, повисает в воздухе. Привлеченный светом аллигатор поднимается из вонючих глубин и вонзает чудовищные зубищи колдуну в ногу.

Я замираю, охваченный ужасом. Аллигатор очень большой, и челюсти у него, видимо, крепкие. Я убежден, что колдуну конец, но Гликсий Драконоборец не из тех, кто без боя расстается с жизнью. За долю секунды до того, как погрузиться с головой в дерьмо, он выкрикивает заклятие, и аллигатор, словно взбесившись, начинает биться в конвульсиях. Чудовище сотрясается в агонии, но ногу незадачливого колдуна из пасти, однако, не выпускает.

С трудом оторвавшись от захватывающего зрелища, я поворачиваюсь и бегу прочь. Маг, судя по всему, использовал Инфаркт-Заклинание или нечто подобное. Я не знаю, как оно подействует на аллигатора. В конечном итоге наверняка погубит. Но прежде чем сдохнуть, аллигатор, может, и успеет прикончить жертву. О том, переживет колдун схватку или погибнет, можно только гадать. Если погибнет, это будет ужасная смерть, однако, когда я вспоминаю, что смертельное заклинание предназначалось мне, сочувствие почему-то исчезает.

Мое сердце готово выскочить из груди. Я боюсь, что в любой момент из темной жижи вынырнет еще один аллигатор. И вот наконец мне удается нащупать лестницу. Я поднимаюсь по скрипящим перекладинам. Жирное тело дрожит то ли от страха, то ли от напряжения. С такой скоростью по лестницам мне лазать никогда не приходилось. На выходе из колодца я сдвигаю в сторону крышку и появляюсь на свет. Прохожие с изумлением смотрят на грязного, вонючего типа с вылезшими из орбит глазами. Я вижу, что оказался в родном округе Двенадцати морей.

— Инспекция канализационной системы, — заявляю я какому-то излишне любознательному типу и пускаюсь в путь.

— Ну и как она там? — кричит мне в спину любознательный тип.

— Прекрасно, — отвечаю я, не оборачиваясь. — На несколько лет еще хватит.

Глава 12

Являя собой совершенно отвратительное зрелище, я шагаю по улице Совершенства. Моя залепленная отбросами одежда невыносимо воняет, а сам я одержим идеей как можно скорее очиститься и промыть внутренности доброй порцией холодного пива. Чуть дальше в небольшом переулке находятся публичные бани. С дамой, управляющей этим заведением, я знаком, но вовсе не уверен, что достойная женщина обрадуется появлению посетителя, похожего на выходца из преисподней.

— Мне необходимо помыться, — заявляю я, небрежно проходя мимо нее и не обращая внимания на протест и требование не приближаться к бассейну в столь непотребном виде.

Завидев меня, купальщики разбегаются так же, как незадолго до этого крысы в канализационной системе. А когда я, не раздеваясь, при полном параде вхожу в бассейн, мамочки впадают в панику и начинают выхватывать из воды своих детишек. Часть купальщиков выкрикивает в мой адрес разнообразные оскорбления, а некоторые опускаются до того, что предлагают вызвать на помощь Службу общественной охраны. Они хотят, чтобы их защитили от разносчика чумы, коим я, по их мнению, являюсь.

Не обращая внимания на визги и вопли, я погружаюсь с головой в теплую воду и катаюсь по дну, чтобы смыть грязь с одежды и кожи. Немного расслабившись под воздействием тепла, я начинаю с благодарностью думать о нашем добром короле. Для благоденствия Двенадцати морей он делает, прямо скажем, не очень много, но публичные бани выстроил действительно первоклассные. Через некоторое время я, держа одежду в руках, вылезаю из воды обновленным и очищенным. Затем накидываю на свои телеса изрядно пострадавший плащ и покидаю бани, игнорируя льющиеся со всех сторон оскорбления.

— Благодарю. Оплачу купание завтра, — ворчу я, проходя мимо управляющей.

Гиникса (так зовут здешнюю управляющую) громогласно объявляет, что намерена вчинить мне иск за то, что я веду к краху ее бизнес.

Когда я появляюсь в «Секире мщения», у Макри при виде меня от изумления отвисает челюсть.

— Что с тобой? — спрашивает она, немного придя в себя.

— Трудный день в фекалиях, — отвечаю я, хватая по пути палочку фазиса.

Я продолжаю пребывать в состоянии шока. Испытанный мною страх все еще дает о себе знать. Кроме того. мой организм начинает испытывать последствия применения Снотворного заклинания. Все знают, что использование заклинаний — дело утомительное. Погружение в сон трех хулиганов отняло у меня массу энергии, а последующие события в канализационной системе совершенно лишили меня сил. Мне надо прилечь и поспать. Однако я настолько возбужден, что сон не приходит. Для того чтобы выкурить всю палочку фазиса, мне потребовались всего лишь три длинные затяжки. Макри приносит пива, а между глотками восхитительного напитка я успеваю прикончить то, что осталось от моих запасов кли. Крепкий алкоголь, проваливаясь в желудок, приятно обжигает глотку. Возможно, в мире существуют и более полезные для здоровья успокоительные снадобья, чем фазис, пиво и кли, но средств, которые действовали бы столь же быстро и эффективно, как эта смесь, быть просто не может. К тому времени, когда я отправляюсь во вторую комнату, чтобы переодеться в сухое платье, ко мне начинает возвращаться обычное приподнятое настроение.

— Кто же это был? — интересуется Макри.

— Сообщество друзей в компании с волшебником.

— Неужели они до сих пор считают, что ткань у тебя?

Я в ответ утвердительно киваю. Раздается стук в дверь. Я открываю, держа в одной руке меч, а в другой — кинжал. На пороге стоит Карлокс — боец из местного отделения Братства.

— Какого дьявола тебе от меня надо? — спрашиваю я.

— Мы слышали, что ты нашел ткань. Пришлось, наверное, повкалывать, чтобы вернуть долг… — начинает он.

— Да нет у меня этой проклятой ткани эльфов! — реву я в ответ, захлопывая перед его носом дверь.

— Разве это не абсурд, Макри? — задаю я риторический вопрос. — Пара эльфов платит мне за то, чтобы я отыскал ткань, а все остальные считают, что она уже у меня. Я в полном замешательстве. Готов поклясться, что когда я курил фазис, я на какой-то момент и сам уверовал в то, что Пурпурная ткань эльфов у меня. Я убью этого гнусного Керка. Ведь это он распускает слух о том, что я похитил ткань у Аттилана.

И тут я замечаю, что Макри меня уже не слушает. Упоминание об эльфах ввергло ее в дурное расположение духа. Я не понимаю, почему это ее так сильно волнует. Макри на своей шкуре испытала все те предрассудки, которые обыватели, включая посетителей «Секиры мщения», питают в отношении существ со смешанной кровью. Ей неоднократно приходилось слышать едкие замечания о крови орков, текущей в ее жилах. Макри это не нравится, но из себя надолго не выводит. Она забывает об этом сразу после того, как хорошенько врежет обидчику. Однако дело обстоит значительно хуже, когда кто-то в ее присутствии упоминает об эльфах. Макри на четверть эльфийка, она хорошо знает их язык и так же, как эльфы, ненавидит орков, а потому очень болезненно переживает то, что эльфы не замечают ее и не допускают в свое общество.

Я не делаю попытки развеселить Макри. Визит Карлокса и меня привел в дурное расположение духа.

Мы закуриваем еще по одной палочке фазиса, и настроение слегка улучшается.

— Думаю, что ткань эльфов все еще в городе, — говорю я.

— Еще вчера ты утверждал, что подобное невозможно, — замечает она.

— Я изменил точку зрения. Не знаю, каким образом, но ткань все еще в Турае. Я ощущаю ее присутствие.

— Весьма тонкое наблюдение. Фракс. Правда, я тоже начала подозревать неладное после того, как все эти люди кинулись тебя убивать.

Я рассказываю Макри о встрече с аллигатором.

— Ты, наверное, шутишь. Аллигаторы в канализации не водятся.

Я заверяю ее, что, напротив, водятся, и даже очень. На меня снова наваливается усталость.

— Мне надо отдохнуть. Думаю, что Сообщество друзей не осмелится напасть на меня вторично средь бела дня здесь, на территории Братства. Но если меня вдруг станет искать колдун с покалеченной ногой, скажи ему, что Фракса нет дома.

Когда я просыпаюсь, на улице уже совсем темно. Ко мне возвращаются мысли о канализации и аллигаторе, но я гоню их прочь. Меня призывают более важные дела, среди которых на первом месте стоит необходимость утолить голод. Есть хочется страшно. Я скатываюсь вниз по лестнице, чтобы отдать должное поварскому искусству Танроз. Уже поздний вечер, и пьяный разгул в «Секире мщения» кипит во всю. Гурд ублажает свободного от дежурства солдата из общественной охраны байкой о том, как он, я и еще несколько наемников угодили в ловушку к югу от Маттеша и были вынуждены прорубать мечами путь в Турай через сотни миль незнакомой территории, сокрушая по ходу дела целые армии противника. В основе своей эта история правдива, однако я замечаю, что со временем она обрастает все новыми и новыми подробностями, а подвиги наши начинают приобретать все более и более эпический характер.

Макри (обе части ее кольчужного бикини находятся более или менее на своих местах) собирает пивные кружки и, похоже, загребает приличные чаевые в компании матросов, только что вернувшихся с Южных островов. Кроме того, матросы рассказывают ей о чудесах, которых навидались в стране эльфов. Я сразу направляюсь к концу стойки, где Танроз торгует своими товарами, одновременно следя за сохранностью приготовленных ею яств.

— Добрый вечер, Танроз, — говорю я. — Мне хотелось бы получить целый пирог с олениной, порцию овощей и три добрых куска твоей знаменитой яблочной сдобы со сливками. Нет, дай мне, пожалуй, четыре куска… Знаешь, что я тебе скажу, давай мне всю сдобу целиком! И подкинь к ней еще горшочек тушеной говядины. Не забудь добавить несколько клубней сладкого картофеля. Что еще можешь предложить? Поросенка с яблоками? Прекрасно! Давай сразу две порции. Кроме того, я возьму шесть оладий под соусом. Нет, пусть их будет восемь. А на десерт еще что-нибудь есть? Пирог с гранатом? Отлично. Им я и закончу. Отрежь кусок. И пусть этот кусок будет большим. Нет-нет, еще больше. Да ладно, зачем мелочиться? Беру пирог целиком.

— Выдался трудный денек? — ухмыляется Танроз, наваливая еду на поднос.

— Просто ужасный! Не мог улучить минутки, чтобы где-нибудь перекусить. Знаешь что, дай-ка мне два пирога с олениной. Если я их не доем, то уж Гурд точно прикончит.

С огромным, полным разнообразной жратвы подносом в руках я подхожу к бару и прошу нацедить мне эля. Для этой цели я выбираю самую большую кружку, известную среди посетителей под названием «Веселая гильдия». Получив заказ, я отправляюсь в самый дальний угол зала и принимаюсь за еду. Я обладаю могучим аппетитом, и процесс насыщения доставляет мне истинное наслаждение.

— Одним пирогом с олениной можно накормить семью из четырех человек, замечает Макри, проходя мимо моего столика с подносом в руках.

— Ничего подобного, если членом этой семейки буду я, — отвечаю я и придвигаю к себе поросенка с яблоками.

Поросенок считается особым достижением Танроз. К этому времени тушеная говядина достаточно охладилась, чтобы ее можно было есть. Я съедаю говядину, посылаю ей вдогонку оладьи и заливаю все остатками эля. После этого мне не остается ничего иного, кроме как подозвать к себе Макри и повторно заказать «Веселую гильдию» эля, чтобы напиток мог составить компанию яблочной сдобе.

Немного позже, покончив с начиненным гранатом пирогом и поглядывая на стоящую передо мной третью по счету «Веселую гильдию», я начинаю думать, что жизнь не такая уж плохая штука. Что с того, что в канализационном тоннеле за тобой гоняются бандиты из Сообщества друзей? Разве это главное, когда в твоем распоряжении — приготовленные Танроз яства и эль Гурда? Вкусная еда и питье помогают человеку радоваться жизни.

У Макри возникает перерыв в работе, она появляется рядом с моим столиком и делает несколько язвительных замечаний по поводу моего аппетита. Я встречаю ее слова со снисходительным благодушием.

— Этот тебе не следует толстеть, Макри, — говорю я. — Ты должна сохранять под своим бикини прекрасную форму, чтобы заработать чаевые у матросов. Мне же для поддержания формы требуется более существенное питание. Человек не может вести следствие и сражаться с опасными преступниками на пустой желудок или перехватив всего несколько кусочков. Меня, как ты видишь, очень много, и когда враги замечают, что я двигаюсь в их сторону, они сразу понимают, что попали в серьезную переделку.

В ответ на мои слова Макри только ухмыляется. На ее плече, как обычно, висит на длинном шнуре сумка, в которую она складывает свои чаевые. Мне кажется, что сумка стала чуть больше, чем раньше.

— Доходы растут? — спрашиваю я.

— Да нет, все как всегда, — покачивая головой, отвечает она. — Я просто пользуюсь этой сумкой, чтобы носить деньги, которые собрала раньше в других целях. Не рискую оставлять их в комнате.

— Какие еще деньги?

— Взносы в фонд.

— Прости, не понял?

— Фонд, который создается, чтобы приобрести королевский патент для Ассоциации благородных дам.

Я впервые слышу о существовании какого-то фонда, хотя знаю, что Ассоциация обращалась во дворец с просьбой о патенте. Без патента, согласно закону, они не могут быть признаны гильдией и не получат места в совете Достославной федерации гильдий города Турай, Кроме того, они не смогут направить своего наблюдателя в сенат.

— А я, Макри, и не знал, что ты вовлечена в общественную деятельность. Ну и сколько же тебе удалось собрать?

— Всего несколько гуранов, — морщит носик Макри. — Услышав, что речь идет об Ассоциации благородных дам, здешние жители начинают вести себя хуже последнего понтифекса. Гурд не позволяет мне собирать деньги здесь, но я обошла несколько близлежащих лавчонок. Не могу сказать, что лавочники округа Двенадцати морей горели желанием нам помочь. Но некоторые женщины кое-что дали, а Гиникса из общественных бань отвалила целых пять гуранов.

— Могла бы дать и больше, коль скоро предъявляет мне иск за ущерб ее бизнесу. И сколько же должна собрать ваша благородная ассоциация, чтобы получить патент?

— Двадцать тысяч.

— Сколько вам уже удалось сколотить? Макри этого не знает, она только собирает деньги и серьезной организационной работой не занимается. Однако она считает, что путь до желанной цели еще очень долог.

— Выкуп патента — лишь часть расходов, которые нам предстоят. Прежде чем подать заявку, следует внести кучу денег в Достославную федерацию гильдий, чтобы там подготовили для нас нужные документы. А затем все начнут тянуть лапу, чтобы мы ее позолотили, — претор по делам гильдий, заместитель консула, дворцовые чиновники и еще бог весть кто. Практика показывает, что, прежде чем заявка получит ход. надо только секретарю консула отвалить десять тысяч гуранов.

— Да… Куча денег.

— А для нас сумма взяток удвоится, так как против создания Ассоциации благородных дам выступает Истинная Церковь и масса влиятельных мерзавцев, которые кривятся при одном лишь упоминании об Ассоциации. Я слышала, что называют сумму в пятьдесят тысяч. Состоятельных женщин в Турае мало. Даже те, кто имеет собственное дело, с трудом сводят концы с концами, их ведь в гильдии не принимают. Что же, если нас не желают видеть в своих рядах гильдии булочников, владельцев гостиниц и транспортников, то им все равно придется иметь с нами дело, когда мы получим голос в Достославной федерации как Ассоциация благородных дам.

— И кому же ты сдаешь деньги?

— Булочнице Минарикс. Она возглавляет местную организацию. А ты не хочешь сделать взнос?

— А что ваша Ассоциация может сделать для меня?

— Пошел вон!

— Может быть, позже, Макри.

— Почему не сейчас?

— В заведении полно варваров и докеров, — говорю я, с деланной тревогой оглядываясь по сторонам. — Да они засмеют меня до смерти, если заметят, что я делаю взносы в Ассоциацию благородных дам.

Макри презрительно фыркает. Позже я действительно дам ей немного денег. Но только не сейчас, не на публике. Мне надо холить и лелеять свою репутацию.

— Тебе, Макри, следует обратиться к принцессе. У нее, наверное, куча денег.

— Ничего у нее нет.

— Откуда ты знаешь?

— Вчера вечером я слышала, что Лисутарида Властительница Небес уже обращалась к Ду-Акаи за помощью.

— Лисутарида Властительница? Она занимает весьма высокое положение в Гильдии чародеев. Часто работает во дворце. Неужели и Лисутарида втянута в вашу авантюру?

— У нас работает множество женщин из разных слоев общества. Но принцесса ни гурана не может пожертвовать. Все ее расходы контролирует король, а она с отцом не очень хорошо уживается.

— Нисколько не удивляюсь! Если она врет своему папаше так, как врала мне… Интересно все-таки, почему она послала меня раздобыть для нее то заклинание? Зачем принцессе понадобилось усыплять дракона? Ведь он ничего не охраняет. А кому интересно просто так смотреть на дрыхнущего дракона? Если, конечно…

Я обрываю фразу и устремляю взгляд в пространство.

— Внезапное озарение? Приступ интуиции? — не без ехидства интересуется Макри.

— Верно. Дракона можно усыпить для того, чтобы легче было его убить.

— Но с какой стати принцесса Ду-Акаи станет убивать дракона? Зверюгу подарили ее отцу. Дочка с папой, конечно, ссорятся. Но не настолько же…

— Меня тоже очень интересует, Макри, как все это вписывается в общую картину. Мой прошлый опыт подсказывает, что в те нередкие моменты, когда на меня со всех сторон начинают сыпаться неприятности, все они каким-то непостижимым образом оказываются связанными между собой. Никто не знает, как Пурпурная ткань эльфов была доставлена в город. Никому не известно, где она находится сейчас. И если слухи о том, что ее покупают орки, соответствуют действительности, никто не может ответить на простой вопрос: как ткань будет отправлена в их страну? Но если ткань поместить в нечто такое, что в конце концов должно вернуться в их края, они ее обязательно получат.

— В брюхо дракона, например?

— Почему бы и нет?

— Как, дьявол тебя побери, ты затолкнешь целую штуку ткани в пасть чудовища?

— Откуда мне знать — как? Но тому колдуну, который гонялся за мной в канализационной трубе, в могуществе не откажешь. Он вполне мог сделать это после того, как украл ткань.

— Самая нелепая из всех твоих глупых идей, Фракс, — ухмыляется она.

— Ты так считаешь? А я, как всегда, доверяю своей интуиции. А интуиция мне подсказывает, что Пурпурная ткань эльфов в данный момент находится в чреве дракона, обитающего в королевском зверинце. Это — идеальное место, более того, единственное место, где ее можно укрыть. Разве тебе не известно, что шкура дракона экранирует действие магии? Если ткань в брюхе дракона, то придворные маги не в состоянии ее найти вне зависимости от того, стоит ли на ней клеймо эльфов, или нет. Весьма хитрый ход. Макри. Весьма! Ты прячешь ткань в драконе и ждешь его вязки с подругой. После успешного совокупления дракона отправляют домой, и ткань едет вместе с ним.

Макри задумывается над моими словами. Два варвара окликают ее, требуя пива, но девица отмахивается от назойливых посетителей.

— Какое отношение ко всему этому мог иметь Аттилан? — спрашивает она.

— Думаю, он каким-то образом об этом пронюхал и решил вмешаться. Задумал похитить ткань ради блага своей страны. За подобный подвиг король Ниожа Ламакус осыпал бы Аттилана своими милостями. Вот почему ему потребовалось заклинание, способное погрузить в сон дракона. Дипломат может получить доступ в зверинец в то время, когда тот закрыт для публики.

— Но где он добыл заклинание?

Мне приходится признать, что этого я не знаю. Но у меня нет сомнений в том, что Аттилана убили прежде, чем он успел им воспользоваться. А это, в свою очередь, означает, что ткань до сих пор пребывает в брюхе дракона под самым носом придворных магов. Пурпурная ткань эльфов просто ждет, чтобы, ваш покорный слуга ее нашел и вернул законным владельцам.

Я замечаю, что Макри больше, чем обычно, демонстрирует свои прелести. Самые привлекательные части ее тела так вылезают из кольчужного бикини, что при виде их даже у самого многоопытного моряка отвисает челюсть.

— Макри, сколько тебе лет? — спрашиваю я.

— Двадцать один год. А что?

— В таком случае твоим грудям пора перестать расти — если, конечно, смешанное происхождение не производит на них столь странного воздействия.

Макри косится на свою грудь.

— Они уже давно перестали расти. Фракс. Я просто изъяла несколько колец кольчуги, чтобы верхняя часть бикини стала поменьше. Сейчас мне как никогда нужны чаевые. Философ Саманатий начинает новый курс, и мне придется больше платить за обучение.

Если Макри все же сможет поступить в Имперский университет, никто не посмеет сказать, что она этого не заслужила.

Глава 13

На следующий день ранним утром у дверей моего жилища появляется юный понтифекс Дерлекс, и как только я выхожу к нему, он незамедлительно сует мне под нос ящик для сбора пожертвований. Оказывается, он собирает средства на восстановление пострадавшей от пожара башни местного храма. Я всегда рад исполнить свой гражданский долг и отправляюсь на поиски нескольких медяков. Кроме того, я знаю, что, дав ему деньги, избавлюсь от его присутствия. В последнее время он начинает выводить меня из себя тем, что вечно крутится около моего дома, печется о моем здоровье и убеждает регулярно посещать церковь. Думаю, что в нашей округе сыщется множество грешников гораздо более злостных, нежели я, о душах которых ему следовало бы заботиться в первую очередь. Появляется Макри, и Дерлекс удаляется с весьма недовольным видом.

— Да провались он в преисподнюю! — шипит Макри, а я догадываюсь, что Дерлекс, со своей стороны, желает ей того же.

В руках у Макри свежий номер «Достославной и правдивой хроники всех мировых событий».

— Есть что-нибудь интересное? — спрашиваю я.

— Новая статья о Сарине Беспощадной. Если верить печатному слову, она убила богатого торговца в Маттеше и бежала с его деньгами. Сумела отбиться от трех преследовавших ее солдат.

— А ты и развесила уши! Эти листки постоянно делают из мухи слона, отмахиваюсь я.

— Почему ты так думаешь? Я еще раз пытаюсь объяснить Макри, что уже имел дело с Сариной Беспощадной.

— Мне пришлось столкнуться с ней лет пять-шесть назад. Она вдруг надумала заняться рэкетом. Стала навязывать кому-то свою «крышу». Гильдия перевозчиков наняла меня, чтобы я помог им от нее избавиться. Смех, да и только. Она вовсе не беспощадная убийца, а всего лишь возомнившая о себе мелкая шпана. Но газеты постоянно плетут мифы вокруг таких людей, иначе им не о чем было бы писать. Если Сарина Беспощадная вдруг всплывет в Турае, я быстро покажу ей, кто здесь первая спица в колеснице. Надеюсь, что она появится, и я получу за нее приличное вознаграждение.

Макри ухмыляется, заглядывает в газету и спрашивает:

— А кто такой Мирий Орла Оседлавший?

— Волшебник, — отвечаю я. — Трудится на Риттия в Дворцовой страже. Один из наиболее могущественных магов города, хотя и не чуждается «дива». Почему ты о нем спрашиваешь?

— Его убили.

Я от удивления вскидываю брови. Вот это новость так новость! Неужели Мирий Орла Оседлавший убит? Надо сказать, что Мирий вовсе не казался мне кандидатом на жертву убийцы. Подробностей Макри не знает, так как Дворцовая охрана пытается хранить все в тайне. Однако одно немаловажное обстоятельство все же стало достоянием гласности: Мирий был найден сегодня утром с торчащей из спины арбалетной стрелой. Очень странно. Арбалет — весьма неудобное оружие для убийства, так как его довольно трудно таскать под полой по городу. А прятать его необходимо, поскольку открытое ношение арбалетов запрещено законом. Это оружие считается слишком мощным, и даже при одном упоминании о нем солдаты охраны начинают нервничать. Арбалеты, как правило, используются только на войне.

Заместителю консула Риттию явно придется не по вкусу, что один из наиболее высокопоставленных магов погиб таким образом. Мысль о том, что заместитель консула будет чем-то недоволен, доставляет мне радость, однако смерть волшебника, которого я знал, эту радость несколько отравляет. Какая ирония судьбы в том, размышляю я, что столь могущественный маг погиб от обычного оружия, пусть даже и очень мощного.

— Наверное, «диво» ударило ему в голову, — говорю я, — и он повздорил с поставщиком. Эти придворные маги разложились вконец.

— В Турае все давно стали нравственными дегенератами, — заявляет Макри. — Даже в застенках у орков мне доводилось встречать более пристойных людей.

Выдав эту сентенцию, она отправляется вниз, поскольку наступает ее смена, а я выхожу из дома навестить Джевокса и узнать, нет ли у него для меня свежих новостей. По дороге я задерживаюсь у булочной Минарикс и являюсь в участок, все еще смахивая крошки хлеба с губ. Жара, несмотря на ранний час, уже становится невыносимой, и я истекаю потом. Даже меч начинает мешать, и мне кажется, что от него у меня на бедре образовалась мозоль. Когда я был юным солдатом, такие мелочи были просто недостойны моего внимания.

Появившись в участке, я застаю Джевокса за письменным столом. При виде меня он почесывает бровь и заявляет:

— А ведь у нас здесь жарища, Фракс.

— Что верно, то верно, — соглашаюсь я и спрашиваю, есть ли у него для меня новости.

— Колдуна, который тебя преследовал, действительно зовут Гликсий Драконоборец. Он хорошо известен на западе как тип крайне неприятный и очень могущественный. Несколько лет назад его изгнали из Самсарина за участие в попытке государственного переворота.

Самсарин раскинулся к западу от Турая и является одной из наиболее обширных, богатых и сильных стран на Землях Людей. Итак, Гликсий Драконоборец. Этого имени я не слышал до тех пор, пока его не упомянул Керк. Характеристика «Драконоборец» мало что мне говорит. Маги, закончив обучение и получив право на ношение радужного плаща, частенько присваивают себе экзотические имена. Не исключено, что Гликсий способен изничтожать драконов. Но нельзя исключать и того, что этого он делать не умеет. Для меня ясно одно Гликсий Драконоборец происходит из знатного рода. Все люди, имена которых заканчиваются на «ий», принадлежат к аристократии, а те, чьи имена заканчиваются на «оке» и «акс», — простолюдины. Охранник Джевокс, например. Или Фракс — частный сыщик. Это одно из наиболее заметных классовых различий в городе-государстве Турай.

— Наш префект получил донесение, что последний раз Гликсия видели в Маттеше. Затем он оттуда неожиданно исчез, а королевская сокровищница каким-то непостижимым образом оказалась пустой. Интересно, пережил ли колдун нападение аллигатора?

— У кого сейчас ткань? — спрашивает Джевокс.

Я отвечаю ему, что не знаю, не упоминая о своей теории, связанной с драконом.

— А тебе известно, Фракс, что ты стал знаменитостью?

— Каким же это образом?

— Префект Фолий говорит, что твое имя вызвало горячие дебаты в сенате. Сенатор Лодий обрушился с критикой на власти за их беспомощность и в качестве главного примера привел тебя. Он возмущен тем, что ты до сих пор не арестован и не понес наказание за убийство Аттилана. Лодий заявляет, что кто-то из высших чиновников спасает тебя от правосудия. Это действительно так?

В ответ я только отрицательно качаю головой. Я слишком мелкая сошка для того, чтобы кто-то захотел меня спасать.

— В таком случае готов биться об заклад, что консул тебя арестует хотя бы для того, чтобы заткнуть пасть Лодию. Перед самыми выборами он не может позволить сенатору обвинять короля и министров в некомпетентности. Пожалуй, тебе пора начать подыскивать хорошего адвоката.

Я истекаю потом и умираю от жажды, поэтому захожу на рынок, отделяющий округ Двенадцати морей от округа Пашиш, и покупаю арбуз. Когда большая часть арбуза оказывается в моей утробе, я замечаю Палакса и Каби. В дневное время они часто дают представление на рынке. Сейчас они беседуют с кем-то, сидя на пустом клочке земли рядом с торговцем фруктами. Когда я подхожу поздороваться, их собеседник поднимается с земли и хочет удалиться. При виде него я не могу удержаться от улыбки. В сравнении с этим гигантом юные актеры кажутся карликами. Да и я рядом с ним выгляжу гномом, если не в ширину, то в высоту — точно. Рост у него не менее семи футов, а плечищи и бицепсы полностью соответствуют росту. Не тот тип. с которым стоит ссориться. Но, судя по тому, как весело Палакс и Каби машут ему вслед, гигант, видимо, существо вполне добродушное.

— Кто это? — интересуюсь я, затянувшись протянутой мне Каби тлеющей палочкой фазиса. После того как «диво» затопило город, власти перестали обращать на фазис внимание.

— Брекс Силач. Мы вместе с ним выступали в цирке в Джувале. Он разбивал голой рукой камни, а мы сопровождали его подвиги музыкой. Иногда он давал вместе с нами представления: поднимал нас в воздух на ладонях, а мы в это время пели и играли. Нам тогда очень хорошо удавалось зарабатывать.

— И что же он делает в Турае? Неужели к нам цирк приехал?

Палакс отрицательно качает головой. Брекс Силач, оказывается, ушел из цирка. Он пресытился жизнью актера и прибыл в Турай, чтобы подыскать приличную работу.

— Брекс Силач уже работает. Жаль только, что он не сможет больше выступать с нами.

— Чем он занимается? — интересуюсь я, возвращая палочку фазиса Каби.

— Получил место во дворце. Трудится на принцессу Ду-Акаи.

— Принцессу Ду-Акаи? — перепрашиваю я, помаргивая от удивления. — Зачем ей услуги силача?

— Не знаю. Но Брексу работа нравится. У него хорошее жалованье, и ему теперь не надо дробить голыми руками камни.

Я ухожу, и пара начинает представление. Здешние жители бедны и подают мало. но если Палакс и Каби надумают выступать в более состоятельных округах, их незамедлительно изгонит Служба общественной охраны.

«Зачем принцессе вдруг понадобился силач?» — размышляю я, поднимаясь по лестнице, ведущей в мое жилище. Телохранитель? Сомнительно. Телохранителей членам королевской семьи предоставляет Дворцовая стража. Может, гигант получил у принцессы временную работу? Что, если он ей нужен для того, чтобы вскрыть брюхо дракону?

Я добираюсь до верхней площадки лестницы, открываю дверь и замираю в немом изумлении. Мое жилище разгромлено. Такое впечатление, будто по нему пронесся разрушительный ураган. Весь пол усеян обрывками бумаги, битым стеклом и обломками мебели. Последние капли бесценной курии растеклись по доскам и уже просачиваются сквозь щели на первый этаж. Я со стоном бросаюсь спасать то, что еще можно спасти. Из моей груди вырывается еще более громкий стон, когда я замечаю, что бутылка, в которой хранились мои запасы кли, разбита и валяется под стулом. А ведь как я ее берег!

— Будьте вы прокляты, свиньи из Братства! — выкрикиваю я. выхватывая меч из ножен.

Учиненный мною шум привлекает внимание Макри.

— Что случилось? — спрашивает она, увидев, как я с мечом в руке устремляюсь к выходу.

— Это вонючее Братство пытается нагнать на меня страху! — реву я в ответ. — Но меня так просто не запугаешь!

Злющий, как взбесившийся дракон, я скатываюсь вниз по ступеням. Макри хватает свои мечи и мчится по лестнице следом за мной.

Я же от ярости практически ослеп. Есть за мной долг или нет — какая разница? Никто не смеет врываться в мой дом и разбивать там последнюю бутылку кли!

Мне не пришлось далеко бежать. Карлокс и его банда обнаружились за ближайшим углом. Восемь человек. Мое появление их несколько удивило, но они тут же опомнились и принялись всячески оскорблять меня.

— Попробуй припугнуть меня еще раз, Карлокс, и ты — труп! — возопил я в ответ. — Ты хоть понимаешь, с кем связался?!

У Карлокса с даром членораздельной речи плохо. В ответ он прорычал нечто невнятное. Увы, юноша слишком туп, чтобы запомнить человеческие слова. А потом все восемь хулиганов обнажили мечи и принялись угрожающе ими размахивать. Я приготовился к бою. Макри заняла позицию рядом со мной. И тут из-за угла, вздымая клубы пыли, вылетел ландус. Из прикрытого занавеской окна высунулась голова Губаксиса, местного босса Братства. Босс вежливо поинтересовался, что здесь, собственно. происходит. Я пояснил, что собираюсь подвергнуть легкой экзекуции его людей за то, что они превратили в руины мое жилище.

Губаксис улыбнулся в ответ. Улыбается он, кстати, крайне редко, и оскал ему явно не к лицу.

— Мы твое жилье в руины не превращали. Фракс. Оно того не стоит. Ты прекрасно знаешь, в каком ты положении. Если в течение трех дней не заплатишь, мы превратим в руины тебя. — Босс подозвал к себе Карлокса с дружками и приказал:

— Быстро в Кушни. Вы нужны там.

Ландус уехал. За Лакдусом удалилась и вся братва. Я же остался торчать посередине улицы, не зная, что делать дальше.

— Итак, кто же тогда учинил разгром? — поинтересовалась Макри.

Я только пожал плечами. Вообще-то Губаксис мог и соврать, но я не вижу у него никаких мотивов. Не думаю, что при виде меня он затрепетал от ужаса.

Макри поддала ногой камень и направилась домой в «Секиру мщения».

— А я так надеялась подраться, — горестно проговорила она.

— Что ж, если я не соберу денег к сроку, у тебя появится отличная возможность.

И к ней тут же вернулось хорошее настроение. Меня очень радует, что Макри, невзирая на свою пугающую предрасположенность к изучению философии, остается хорошим бойцом и другом, готовым всегда поддержать в трудный час, хоть мои беды ее и не касаются.

Я приступил к наведению порядка в комнатах — занятию унылому и утомительному, безуспешно размышляя о том, кто и зачем все это учинил. Настроение было — хуже некуда.

Глава 14

Гурд ввалился в таверну с улицы, обеими руками прижимая к брюху ящик с остатками пивных кружек.

— Там настоящий бунт! — объявил он и принялся сооружать у дверей баррикаду.

Бунт. На носу выборы, обстановка в Турае. как всегда, обостряется. С каждым новым успехом оппозиционной партии популяров атмосфера накаляется все сильнее. Когда на прошлогодних выборах Риттий завоевал пост заместителя консула, все восприняли это как сенсационную победу популяров, возглавляемых сенатором Лодием. Традиционалисты, включающие в свои ряды короля, консула Калия и большинство сенаторов, объявили это событие концом цивилизации. Цивилизация пока устояла, но если Риттий удержится на своем посту еще год, конец света действительно не за горами. Королевская семья ослабела настолько, что не может уничтожить одним ударом оппозицию, но в то же время она сохранила достаточно сил, чтобы не сдаться без боя. За короля и против Риттия выставил свою кандидатуру претор Цицерий. Уважаемый претор делает все, чтобы вернуть традиционалистам хотя бы часть потерянной территории, но он человек честный и, видимо, в силу этого редкого качества особой популярностью в городе не пользуется. Тем не менее у него хорошие шансы на победу. Поскольку Цицерий из сенатора вырос до претора, многие избиратели полагают, что он хорошо справляется с работой. Кроме того, ходят слухи, что Цицерий не берет взяток, а неподкупность в нашем городе дело неслыханное. Словом, население может поддержать его в борьбе за более высокий пост заместителя консула.

Пока на улицах кипит мятеж, я предаюсь размышлениям. Кто убил Аттилана? Итак, вернемся к самому началу событий. Где, например, дипломат из Ниожа смог раздобыть оркское заклинание, способное усыпить дракона? Такие вещи определенно не продаются у аптекаря. Не мог ли он получить заклинание у оркского посла при нашем дворе? Не исключено. Но если их посол хоть немного похож на наших, то волшебством он скорее всего не занимается. На дипломатическую службу обычно привлекают представителей древних аристократических родов, считающих занятие магией ниже своего достоинства. У орков, насколько мне известно, классовых различий и снобизма ничуть не меньше, чем у нас. Кроме того, передача западу подобного заклинания считалась бы у орков государственной изменой. Очень сомневаюсь, что среди их дипломатов в Турае есть изменники.

Кто еще в нашем городе мог владеть этим заклинанием? Во-первых, надсмотрщик за драконом. Сейчас в зверинце работает один надсмотрщик из орков, и его, видимо, можно подкупить. Орки очень любят золото — в этом отношении они ничем не отличаются от людей. Готов поклясться, если бы не их мерзкий вид, так различия между ними и людьми вообще не было бы. М-да. Мерзкие орки! И тут мой взгляд падает на зеркало. М-да… Пожалуй, я и сам не слишком привлекателен…

Мне хочется задать Пазасу несколько вопросов. Жаль, в языке орков я несколько слабоват. Придется пригласить на помощь Макри. Она до сих пор пребывает в дурном настроении, которое явно ухудшилось после того, как ей пинками пришлось прокладывать путь в колледж на вечерние занятия по этике. Перспектива встречи с орком вызывает у нее отвращение. Она отказывается мне помочь, утверждает, что ненавидит орков и может не сдержаться и покалечить надсмотрщика. Я вытягиваю из нее клятву, что она не станет убивать служителя зверинца, если тот не даст для этого повода, но Макри все равно отказывается оставить свои мечи дома.

— Беседовать с орком без меча? Ты что, свихнулся?

— Даже надсмотрщик пользуется у нас дипломатическим иммунитетом!

— Этот иммунитет ему очень понадобится, если он вдруг попробует сыграть со мной какую-нибудь шутку! — отвечает моя юная подруга, закрепляя перевязи с мечами.

Но я все-таки одерживаю небольшую победу, категорически запретив ей брать с собой боевую секиру.

— Мы же во дворец идем, Макри, а не на битву! И вынь. пожалуйста, кинжал из-за голенища. Мне не удастся провести тебя во дворец, если ты будешь выглядеть, как армия вторжения.

Оркские дипломаты живут в посольстве, расположенном за дворцовыми стенами, и из опасения вызвать волнения никогда не появляются на людях. Мы все ненавидим орков. И правильно ненавидим! Ведь они же тоже ненавидят нас.

Нужный нам орк живет в небольшой сторожке на территории зверинца, который в дневное время открыт для посетителей. Общаться с ним запрещено. но все же попытаться стоит.

Дворцовые служащие и часовые у Львиных врат бросают на Макри странные взгляды, а некоторые солдаты, узнав, что мы направляемся в зверинец, не могут удержаться от глупых высказываний.

— Должно быть, соскучилась по своим драконам, — говорит один.

— Орк, — издевательски ухмыляется второй.

Макри хмурится, но ухитряется сдерживать свой буйный нрав до тех пор, пока солдаты не требуют сдать им мечи. От меня они этого не хотят. Макри кипит, возмущаясь предрассудками и дискриминацией, а я пытаюсь ее успокоить. Мне это не очень удается, и когда мы вступаем на территорию дворца, моя подруга пребывает в такой ярости, в какой бывает лишь раненый дракон. Тот, кто в следующий раз попытается ее оскорбить, жестоко за это поплатится, клянется она.

Королевский дворец в Турае — одно из чудес света. Многие гораздо более могущественные державы, чем мы, не располагают таким впечатляющим великолепием. После того, как несколько поколений назад в город из золотых копей потекли деньги. короли и принцы обратили внимание на дворец и стали возводить для себя все более и более роскошные хоромы.

За огромными, в шесть человеческих ростов, Львиными вратами открывается оазис сказочной роскоши и красоты. Дворцовые сады пользуются заслуженной славой во всех Землях Людей. Высокие увитые зеленью беседки, просторные лужайки, тенистые аллеи, цветочные клумбы, орошаемые светлыми ручьями и фонтанами, были спроектированы, заложены и сооружены самим Афета-ар-Кьетом знаменитым ландшафтным архитектором из эльфов. Сам дворец — величественный кома екс зданий из белого мрамора и серебряных минаретов. Внутренние дворики вымощены светло-зелеными и желтыми плитами, привезенными с дальнего запада, а крыши обоих крыльев ансамбля покрыты золотыми пластинами. Коридоры и официальные помещения украшает мозаика из золота и цветного камня, личные покои королевской семьи расписаны знаменитыми художниками и уставлены мебелью с разных концов света.

Было время, когда я здесь работал. Тогда я был старшим детективом Дворцовой стражи и имел доступ ко всем помещениям. Теперь же мне здесь рады не больше, чем чумной заразе.

Дворец занимает большую территорию, и до зверинца быстро не доберешься. Солнце нещадно печет, я устал. Настроения видеться с орком или с драконом у меня нет. Я обращаю внимание Макри на несколько архитектурных шедевров, но и у нее слишком плохое настроение для того, чтобы ими восхищаться. А ведь архитектура может стать одним из ее университетских курсов!

С ближайшей башни звучит призыв к молитве Сабап. Теперь мы обязаны преклонить колени и обратиться к небесам. Макри впадает в еще большую ярость. Мне практически приходится придавить ее к земле. Если мы откажемся молиться в общественном месте, нас привлекут к суду и осудят за неверие прежде, чем мы успеем что-нибудь объяснить.

Во время молитвы я клюю носом и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не заснуть. Однако Макри бесцеремонно возвращает меня к жизни пинком. Игнорируя ее грубые шутки о моей религиозности, я с трудом поднимаюсь с колен. Зверинец уже недалеко, но, когда мы приближаемся к его белоснежным стенам, поднимаются какие-то невообразимые шум и суета. Мимо нас туда-сюда носятся дворцовые служащие и солдаты стражи. Мы убыстряем шаг, но — увы! — лишь для того, чтобы увидеть наглухо закрытые ворота. Сбегающихся к зверинцу людей внутрь не пускают, В толпе я вижу знакомые лица весьма важных чиновников. Среди них и консул Калий. Посол Ниожа прибывает в портшезе, за которым несут другой портшез, окна которого скрыты тяжелыми занавесями. На боковой стенке портшеза я вижу какой-то странный чужеземный герб. Посол орков. Мимо нас в сопровождении телохранителей пробегает принц. Что, дьявол побери, здесь происходит?!

Непосредственно за принцем бежит… Как вы думаете, кто? Нет, не король. Вслед за принцем мимо нас семенит понтифекс Дерлекс. Я хватаю понтифекса за рукав и требую сказать мне, что случилось.

— Новый дракон убит! — кричит он, лишь слегка замедляя ход. — Ему вспороли брюхо в молитвенный час! Принцесса Ду-Акаи арестована!

Глава 15

Возможности выяснить подробности у меня нет — меня, Макри и всех остальных бесцеремонно изгоняют с территории дворца. Домой мы едем в одном ландусе с Дерлексом. Понтифекс настолько потрясен случившимся, что согласен даже ехать вместе с Макри, этим демоном из преисподней. У него есть повод для беспокойства, он всего лишь простой приходский пастырь, и во дворце ему, как правило, делать нечего, но сегодня его пригласил сам епископ Гжекий, который иногда председательствует на религиозных церемониях с участием королевской семьи.

Сенсационная новость мгновенно распространяется по городу. Люди скапливаются на всех углах, стекаются в таверны, обсуждают невероятное происшествие, читают свежие сообщения в листках новостей. Это чуть ли не самый громкий скандал на памяти обывателей, и его последствия могут оказаться очень серьезными. Сенатор Лодий уже начал изобличать королевскую семью, в которой «процветает коррупция». Кандидаты от партии популяров стараются превзойти друг друга в поношении политических противников, которые, по их словам, не только привели город к упадку, но и поставили его на грань гибели. Лично я политикой почти не интересуюсь, а энтузиазм, с которым я мог бы приветствовать реформы, омрачается тем, что главный апостол реформ сенатор Лодий известен как честолюбивый, рвущийся к власти циник, способный на любую подлость. Кроме того, в его компанию входит и заместитель консула Риттий. а это значит, что партии хуже, чем популяры, просто не может быть.

Короче, вся эта политическая свара меня не занимает. Зато события в зверинце имеют к моим делам самое прямое касательство. Дракону вспороли брюхо, что сделать совсем не просто, поскольку его шкура по прочности не уступает броне. Вместе с принцессой арестован Брекс Силач, пойманный на месте происшествия с боевой секирой на плече. Когда следователи обнаружили у принцессы большие запасы «дива», они пришли к выводу, что Ду-Акаи каким-то образом опоила чудовище наркотиком, после чего Брекс Силач умудрился вспороть ему брюхо. Насколько мне известно, мотивы этого поступка следствию установить не удалось.

Орки, само собой, в ярости. Король — вне себя от злости. Население в волнении. А если учесть, что посол Ниожа по-прежнему угрожает войной в связи с убийством Аттилана, то слабонервным, пожалуй, пора покидать город. Сенатор Лодий намерен как следует использовать вышеперечисленные прискорбные события, а это. в свою очередь, означает, что насилия во время выборов будет как никогда много. Нас ожидает трудное лето — если, конечно, к тому времени в Турай не вторгнется армия Ниожа и не решит все наши проблемы.

Макри торопится закончить ужин. чтобы успеть на вечерние занятия. Сегодня у нее лекция по основным принципам геометрии. Перед уходом она надевает длинный широкий плащ. Она вынуждена его носить в колледж, чтобы не нагонять своим видом страх на юных студентов.

— Что ты намерен делать? — спрашивает она.

— Попробую найти место, где принцесса припрятала ткань. Гибель дракона с кражей ткани пока не связывают. Никто, кроме меня, похоже, не сообразил, что она все время находилась в брюхе чудовища. Возможно, мне еще удастся ее раздобыть для эльфов.

— А ты не хочешь помочь принцессе?

— С какой стати? Она мне не платит, я ей ничем не обязан.

До Макри не всегда доходит, что моя деятельность носит чисто коммерческий характер и людям я помогаю не ради собственного удовольствия. Я делаю это за деньги. Кроме того, принцессе сейчас вряд ли кто может помочь. Если она настолько глупа, что позволила уличить себя в убийстве королевского дракона, то это ее трудности.

Конечно, если я продолжу поиски ткани, мне будет нелегко убедить всех малоприятных людей оставить меня в покое. Тем более тех, которые полагают, будто ткань уже у меня. Но это — мои трудности.

Этим вечером жизнь в «Секире мщения» кипит, как никогда. Наемники, докеры, рабочие, пилигримы, матросы, мелкие торговцы и ремесленники отчаянно пьют, пытаясь элем смыть с души все свои тревоги. Появившиеся в таверне юные Палакс и Каби достают мандолину, флейту и лиру и развлекают посетителей громогласными застольными песнями и мелодиями народных танцев, перемежающимися со слезливыми балладами — специалыю для одиноких сердец, что забрели на огонек в «Секиру мщения». Эта парочка — отличные музыканты, их здесь все любят. И хорошо, что так, а будь иначе, им пришлось бы выслушать немало оскорблений по поводу радужных патлов, ярких одежд и сережек в ушах и носах. Хорошо играют, мерзавцы! Эх, жаль, что я так и не обучился музицированию!

Несмотря на царящее вокруг веселье. Гурд выглядит несчастным, как ниожская шлюха. И не реагирует, когда я, шлепнув его по спине, интересуюсь, помнит ли он то славное время, когда мы встретились в пустыне Симлан с четырнадцатью орками-полукровками. Мы тогда одержали верх, хоть у нас и был один кинжал на двоих. Гурд одаривает меня грустным взглядом и спрашивает, не могу ли я заглянуть к нему завтра.

Я киваю. Предстоящая встреча меня не радует. Разговор, насколько я понимаю, опять пойдет о поварихе Танроз. которую Гурд, как ему кажется, любит. Мой домовладелец, как любой старый солдат, истоптавший сапогами полмира, угодив в необычную ситуацию, весьма растерян и смущен. Гурд не знает, как поступить. Его преследует мысль о том, что, предложив Танроз руку и сердце, он вскоре поймет, что был влюблен вовсе не в Танроз, а в ее великолепный пирог с олениной. Он регулярно просит у меня совета. Я в сердечных делах не специалист и успехами похвастать не могу, но всегда готов его сочувственно выслушать. После таких бесед Гурд более терпимо относится к задержке платы за жилье.

Посетители хохочут, рыдают, танцуют, играют в кости, обмениваются байками и живо обсуждают сегодняшний скандал. Палакс и Каби выдают такой зажигательный ритм, что все посетители таверны либо пускаются в пляс, либо начинают топать ногами. Я в такт колочу кружкой по столу и громогласно требую еще пива. Обстановка в «Секире мщения» мне очень по душе: здесь, среди бедняков, мне гораздо веселее, чем прежде на дворцовых приемах в обществе аристократов. В конце концов я напиваюсь до бесчувствия, и Гурд с Макри волокут меня к лестнице. И тут в «Секире мщения» появляется претор Цицерий. Претор — один из самых блестящих адвокатов Турая, очень влиятельный человек в нашем городе. Цицерий требует, чтобы я немедленно явился во дворец побеседовать с принцессой Ду-Акаи.

Я долго не могу взять в толк, чего он хочет, и пытаюсь объяснить, что ничем не могу помочь, так как я за бракоразводные дела не берусь, хотя и слышал кое-что о его супруге.

— Да, о моей жене ходят слухи, — спокойно отвечает претор, — но речь сейчас не о ней.

Претор не тот человек, в чьем обществе хочется шутить и смеяться. Ему пятьдесят лет, он худ, седоволос, у него вид аскета, и, кроме того, он славится своей неподкупностью. Я приглашаю его спеть в дуэте со мной непристойную застольную песню варваров, которой я научился у Гурда. Цицерий мое предложение вежливо отклоняет.

— Почему вы не наведете порядок в городе, претор?! — с неожиданной агрессивностью спрашиваю я. — Все летит в тартарары, а проку от правительства не больше, чем от евнуха в борделе.

Претор почему-то бледнеет, а Гурд и Макри с отвращением меня бросают. Слуги Цицерия поднимают мое тело с пола и несут на воздух, дабы погрузить в ландус. Цицерий как претор и сенатор имеет право пользоваться конным экипажем в ночное время. Мне ситуация начинает нравиться, и, пока мы катим по тихим улочкам Пашиша, я реву непристойную застольную песнь — ту самую, которой меня обучил Гурд. Цицерий смотрит на меня с презрением. Ну и пусть смотрит! Я его в гости не приглашал.

— И нечего на меня так пялиться, — говорю я. — Если принцесса отхватила дракону башку, это ее вина. Очень дурной поступок. Бедный дракошка!

После этого я заснул и о том, как меня вносили во дворец, помню весьма смутно. Кажется, слуги позволили себе оскорбительные замечания по поводу моего веса. Я, наверное, тоже отвечал им оскорблениями. Я не первый человек, которого в нетрезвом виде вносят во дворец, но не исключено, что самый тяжелый. Меня доставляют в какое-то здание, которое я узнать не могу, и слуги силком вливают мне в глотку какую-то мерзость.

— Хочу пива! — заявляю я.

— Приведите его в чувство, — говорит Цицерий, даже не пытаясь скрыть презрение. — Я приведу принцессу. Однако ее желание поговорить с этим типом выше моего понимания.

Я проглатываю еще некоторое количество мерзости, именуемой дит, но отрезвление не наступает, и у меня возникает желание узнать, где же я нахожусь.

— В приемной принцессы, — отвечает один из слуг.

— Все правильно, — бормочу я. — Принцесс не положено бросать в вонючую клетку, как простых людей.

Я припоминаю все те случаи, когда попадал в тюрьму. Мне становится себя жаль, и меня прошибает слеза.

— Никто меня не любит, — говорю я слуге. Возвращается Цицерий, а вместе с ним — принцесса Ду-Акаи. Я их сердечно приветствую. Принцесса благодарит меня за то, что я изыскал возможность ее посетить, ничего не говоря по поводу моего непотребного вида. Вот это воспитание!

— Я попала в тяжелейшее положение.

— Еще бы!

— Мне нужна ваша помощь.

— А вот это — скверно, — заявляю я, охваченный новым приступом алкогольной воинственности. — Я не помогаю клиентам, которые мне врут.

— Как вы смеете разговаривать с принцессой в подобном тоне?!! — кричит Цицерий, и у нас возникает горячая дискуссия, которую прекращает лишь вмешательство принцессы Ду-Акаи. Она жестом просит Цицерия и слуг удалиться, а сама, придвинув стул, садится рядом со мной.

— Фракс, — произносит она, избирая для беседы со мной самую приятную тональность, — вы алкоголик и болван, и все легенды о ваших дебошах во дворце бледнеют в сравнении с вашими истинными достижениями. В иных обстоятельствах я не имела бы с вами никаких дел. На социальной лестнице вы стоите настолько ниже меня, что я, наступив на вас, этого даже бы не заметила. Та женщина с примесью оркской крови воспитана гораздо лучше, чем вы. Вы не только ожиревший пьяница, но и ненасытный обжора. Оба эти качества вызывают у меня глубокое презрение. Ваше место в трущобах округа Двенадцати морей, и я предпочла бы видеть вас там, а не здесь, в одном помещении со мной. Однако мне нужна ваша помощь. Поэтому кончайте валять дурака, трезвейте и готовьтесь меня выслушать.

— Мне уже кажется, что я вас слушаю всю жизнь. Итак, почему я должен вам помогать?

— В силу двух обстоятельств. Во-первых, я очень хорошо вам заплачу. Насколько я понимаю, вы испытываете крайнюю нужду в деньгах. Склонность к азартным играм — еще одна из ваших дурных привычек.

Я не сдерживаюсь и исторгаю проклятие. Похоже, мои долги стали в городе любимой темой для разговоров. О них, оказывается, известно даже членам королевской семьи.

— Ну а что во-вторых? — интересуюсь я.

— А во-вторых, следующее… Если вы мне не поможете, я сделаю так, что ваша жизнь в городе превратится в сущий ад. Возможно, мне придется провести некоторое время в монастыре, но я все равно останусь третьим лицом в линии наследования и в одном моем мизинце будет больше могущества. чем во всем вашем заплывшем жиром теле. Помните об этом и слушайте внимательно.

Я наконец замечаю в руках принцессы увесистый кошель и весь превращаюсь в слух.

Глава 16

Как только повествование заканчивается, слуга уводит меня в соседнюю комнату. Там меня ждет Цицерий. Дружелюбия у него, надо сказать, не прибавилось ни на йоту. Тот факт, что принцесса возлагает на мою помощь некоторые надежды, не делает его добрее. Несмотря на его редкую в наших краях репутацию честного человека, большинство людей считает Цицерия холодным и малоприятным аскетом. Сенаторы крайне редко снисходят до общения с такими простолюдинами, как я, а преторы — так вообще никогда. Исключением является лишь то время, когда они бьются за голоса избирателей.

Войдя в комнату, я вижу, как претор ведет оживленную беседу с молодым человеком, в котором я узнаю его сына Церия. Претор делает вид, будто меня не замечает, поэтому я тяжело опускаюсь в кресло и жду, когда он закончит разговор. Я устал, меня клонит ко сну, смертельно хочется домой. Чтоб ей было пусто, этой принцессе!

Наконец Цицерий решает обратить на меня внимание.

— Надеюсь, ваша беседа прошла удовлетворительно? — спрашивает он.

— Более чем удовлетворительно, — хвастливо заявляю я. — Она знает, кто первая спица в колеснице, когда речь идет о расследовании. Поэтому ее высочество решила вручить свою судьбу человеку, который умеет добиваться успеха. Толковая она девица, эта ваша принцесса.

Цицерий устремляет на меня злобный взгляд. Претор считается первоклассным адвокатом и превосходным судебным оратором. Способность менять выражение лица — один из главных видов оружия в арсенале его ораторских приемов. Вот и сейчас его взор говорит мне больше, чем сотня слов. Так человек смотрит на крысу, вылезающую из сточной канавы. На его месте я не стал бы этого делать, но, думаю, ему глубоко плевать, проголосую я за него или нет.

Если мне предстоит помогать принцессе, Цицерий должен открыть для меня некоторые двери. Мы начинаем обсуждать кое-какие детали, но нашу беседу внезапно прерывает капитан Дворцовой стражи.

— Претор Цицерий, — заявляет офицер, — у меня ордер на арест вашего сына Церия.

Цицерий поднимает шум и требует немедленно сообщить, на каком основании производится арест его отпрыска.

— Он обвиняется в нелегальном импорте «дивом», — говорит капитан, демонстрирует папе и сыну ордер на арест и возлагает ладонь на плечо обвиняемого. Сынка уводят, папаша утрачивает дар речи. Риттий нанес своему политическому противнику сильный, точный и хорошо рассчитанный по времени удар. Претор Цицерий в одно мгновение потерял сына и проиграл выборы.

— Обратитесь к моим услугам, — говорю я, подходя к претору. — Я помогу вашему сыну.

Цицерий смотрит на меня с нескрываемым отвращением и выбегает из комнаты.

— А я ведь всего-навсего хотел ему помочь, — объясняю я сопровождающему меня слуге.

Примерно в два часа ночи я возвращаюсь в «Секиру мщения». Я уже относительно трезв — во всяком случае, чтобы не наступать на усеивающие ночные улицы тела бездомных пьяниц и не спотыкаться о разнообразные оставшиеся после мятежа обломки. Я смертельно устал, голова раскалывается от боли. Если возникнут какие-то новые осложнения, я их просто не выдержу.

Войдя к себе, я вижу, что мое жилье снова подверглось разгрому. В немой ярости я смотрю на это безобразие. Вся мебель обращена в щепки, а немногочисленные пожитки разбросаны по полу. «Кто стоит за этим разгромом? спрашиваю я себя и тут же сам себе отвечаю:

— Кто бы это ни был, я их всех изничтожу и спляшу на их трупах!»

Макри всегда спит очень чутко. Вот и сейчас, заслышав мои проклятия, она появляется в дверях с мечом в руке в чем мать родила.

— Может, прежде чем бросить вызов врагам, тебе стоило бы одеться? говорю я.

— С какой стати? Да они умерли бы раньше, чем заметили, что на мне ничего нет. Что здесь происходит?

— Мои комнаты подверглись очередному разгрому, — объясняю я, хотя в этом нет никакой необходимости.

Макри предлагает мне воспользоваться ее кушеткой, но я отрицательно качаю головой и говорю:

— Я не собираюсь спать. У меня работа. И мне нужен человек, который говорит на языке орков. Цицерий устроил для меня встречу с надсмотрщиком драконов.

— Прямо сейчас? Ночью?

— Должен был устроить. Если он этого не сделает сейчас, то позже у него не останется влияния.

— Почему?

— Его сына только что арестовали за торговлю наркотиками. Но это, как говорится, его трудности. От моей помощи он отказывается. Я снова тружусь на принцессу. Все расскажу тебе по пути.

Макри кивает и уходит одеваться, а заодно и загрузиться оружием, против чего я на сей раз не возражаю. По пути во дворец я сообщаю ей все подробности.

— Принцесса Ду-Акаи клянется в своей невиновности. Она признается, что была готова вспороть дракона и извлечь из него Пурпурную ткань. Для этого-то ей и потребовалось снотворное заклинание. Я спросил, получила ли она заклинание, на что Ду-Акаи ответила отрицательно. Наркотик, который у нее обнаружили, нужен был, чтобы усыпить зверя. Короче, кто-то сумел ее опередить. Когда король со свитой появился в зверинце, рядом с дохлым драконом он увидел принцессу и Брекса Силача. Это, естественно, показалось ему подозрительным, особенно учитывая то, что у Брекса была с собой боевая секира, а Ду-Акаи держала в руках увесистую сумку с «дивом».

— Я хорошо понимаю короля, — усмехается Макри. — Интересно, где она раздобыла наркотик?

— Выкрала из покоев своего братца принца Фризен-Акана, но папе об этом не сказала. Король не имеет ни малейшего понятия о том, каким подонком стал его старший сын. Мне кажется, король не хотел поднимать шума из-за гибели зверя, но на его беду там оказался сенатор Лодки. Сенатор, естественно, тут же учинил страшный скандал.

— Ну а мы что должны сделать?

— Выяснить, кто порешил дракона. Причем выяснить до того, как принцесса предстанет перед Специальным юридическим комитетом, который приговорит ее к пожизненному заточению в монастыре. Видишь, насколько прав я был относительно ткани эльфов. Макри, хотя о моей догадке, кроме тебя, никто не знает. Ткань спрятали в брюхе дракона. Если мы обнаружим ткань, мы сразу выйдем на драконьего убийцу. Не исключено, что тот же самый человек прикончил и Аттилана.

— Тебя что, для этого наняли?

— Нет, не для этого. Но властям необходимо найти виновного. Ниож никак не успокоится, и Цицерий заверяет, что я получу приличное вознаграждение, если смогу раскрыть тайну убийства дипломата. Претор Цицерий — один из столпов общества. Или был таковым до ареста его сына. Он по природе своей холоден, как сердце орка, но я ему доверяю. А людей, которым я доверяю, в Турае осталось совсем немного. Он же, со своей стороны, как это ни печально, причисляет меня к отбросам общества. Ему страшно не повезло, что именно я оказался тем единственным человеком, который способен помочь принцессе. Обрати внимание, я вовсе не уверен в том, что принцесса не убила Аттилаиа или не заказала его убийство. Благодаря своему роману с ним она узнала о краже ткани и о намерении Аттилана перехватить драгоценную субстанцию для Ниожа. Аттилан же услышал о краже от своего агента, шпионившего за оркским послом. А всю эту комбинацию затеяли орки. Они наняли Гликсия Драконоборца, чтобы тот похитил ткань и загрузил ее в дракона. Затем они получили бы Пурпурную ткань в качестве приложения к своему дракону. Кто еще знал об этой афере, мне неизвестно, но кто-то знал, это точно. Турай — такое место, где секреты хранить невозможно, особенно в дипломатических кругах. Маги в нашем городе шныряют повсюду. Словом, Аттилан подкупил надсмотрщика дракона, чтобы тот позволил ему усыпить чудовище и похитить ткань. Принцесса Ду-Акаи решила, что может прекрасно с этим справиться сама, и наняла меня, чтобы я вернул ей шкатулку. Это практически все, что нам сейчас известно. Тот, в чьих руках в итоге оказалось заклинание, проник в зверинец и совершил свое грязное дело, видимо, в тот момент, когда все королевское семейство и свита предавались молитвам. Однако кто конкретно это сделал, я не имею ни малейшего представления. В тот день очень мало людей имели доступ в королевский зверинец. В основном это были дипломаты. Кроме того, туда могли проникнуть люди из Сообщества друзей и Братства. Эти типы пролезут куда угодно!

— Но при чем здесь Гильдия убийц? В ответ я лишь пожимаю плечами. Этот конец веревки болтается свободно, и я не знаю, к чему его привязать. Зачем Ханаме ткань, остается для меня загадкой. Насколько мне известно, убийство — единственная услуга, которую оказывает Гильдия. Впрочем, кто знает? Может, они — в качестве побочного бизнеса — занялись и частным сыском?

— Но с какой стати такая классная убийца, как Ханама, вдруг станет заниматься детективной деятельностью? — замечает Макри.

— Почему бы и нет? Все лучше, чем ворочать веслами на каторжной галере.

Мы уже недалеко от дворца. Макри, будучи девицей сообразительной, как всегда, отлично усваивает полученную от меня информацию, но все же никак не может взять в толк, зачем принцессе вдруг понадобилась Пурпурная ткань эльфов.

— Она мне этого не сказала даже в личной беседе, — отвечаю я. — Может быть, ею двигал высокий патриотизм и она не хотела, чтобы ткань попала в Ниож или оказалась в лапах орков. Но, зная нравы нашей королевской семейки, я склонен полагать, что у принцессы имеются тайные долги и ей требуется наличность. Возможно, она намеревалась продать ткань оркам.

— Итак, на кого же ты работаешь? На нее или на эльфов?

— Ткань я ищу для эльфов и одновременно снимаю с принцессы обвинение в умерщвлении дракона.

— Ты совсем запутался, Фракс.

— Я? Запутался? Тебе, Макри, следует знать, что, проводя многоплановое следствие, я всегда острее, чем эльфье ухо. И кроме того, мне нужны деньги.

Ландус въезжает во дворец.

— Время побеседовать с орком, — говорю я Макри. — Держи свой меч в ножнах. Мне обязательно надо услышать то, что он собирается сказать.

Глава 17

Орки чуть крупнее людей и слегка превосходят их силой, но на вид гораздо отвратительнее. Они обожают таскать на себе грубые украшения с изображениями орлов и черепов, и, возможно, от них н пошла мода протыкать железками нос, губы и брови. Именно этот стиль, к возмущению добропорядочных обитателей Турая, так хорошо усвоили Каби и Палакс. У орков грубые черты лица, красная блестящая кожа и длинные волосы. Одеваются они в мешковатые кожаные одежды. Орки, как правило, отличные бойцы и, вопреки расхожему мнению, вовсе не глупы. Мне известно, что их дипломаты умеют вести переговоры весьма тонко и настойчиво. На западе любят утверждать, что орки не умеют читать и в их краях напрочь отсутствует всякая изящная словесность. Макри же говорит, что это не правда. Кроме того, она утверждает, что у орков есть своя музыка и что они вовсе не каннибалы. Уверяет, что видела даже оркскую живопись, но поверить в это просто невозможно. Макри ненавидит орков, но, несмотря на это, отказывается признать, что мы, люди, более цивилизованные существа. Откровенно говоря, об их цивилизации у меня весьма смутные представления. Мне приходилось встречаться с орками только в битвах, и они умирали еще до того, как я успевал вступить с ними в беседу. Мне ни разу не доводилось видеть орка женского пола или орка-ребенка.

Орки, так же как и мы, обитающие в Землях Людей, говорят на своих национальных диалектах и. кроме того, имеют один общий язык. Крайне мало людей на западе владеют оркским, а если вы в беседе случайно пророните хотя бы одно слово на этом наречии, вас сочтут невоспитанным.

Пазаз Надсмотрщик весьма удивлен, когда Макри обращается к нему на общепринятом языке орков. Надсмотрщик относится к нам с подозрением, но поскольку начальство приказало ему содействовать расследованию и у нас имеется письмо самого претора, он более или менее охотно отвечает на наши вопросы.

— Говорит, что ничего не знает об убийстве, — сообщает Макри, которую разговор явно выводит из себя. Последний раз ей доводилось беседовать с орком еще в то время, когда она была рабыней, и новая встреча с представителем этого племени будит в ней крайне неприятные воспоминания. — Но он очень огорчен, так как любил этого дракона.

— Любил дракона?!

— Читал ему на ночь разные истории.

— Спроси, не продавал ли он кому-нибудь, кроме Аттилана, снотворное заклинание.

Пазаз заверяет нас, что вообще никому никаких заклинаний не продавал. Мы говорим, что он лжет, а я обещаю сообщить обо всем послу. После этой угрозы он признается, что продал один экземпляр Аттилану, и горячо клянется, что других покупателей у него не было.

Я не могу понять, говорит ли он правду, или лжет. Обычно при допросах у меня подобных сложностей не возникает, но, практически не имея дел с орками, я не в состоянии определить, какие эмоции скрываются за этими грубыми чертами лица. Я решаю выложить на стол еще несколько карт и сообщаю, что знаю о планах орков вывезти к себе в Гзанг Пурпурную ткань альфов. После этого Пазаз начинает волноваться по-настоящему. Надсмотрщик понимает, что, несмотря на дипломатический иммунитет, он может серьезно пострадать, если население Турая прознает о планах своих вечных противников. В нашем городе орки и без того пользуются отвратительной репутацией. Никто не может сказать, что произойдет, когда обыватель узнает об их намерении проникнуть в наши магические секреты.

Ни один из его ответов не дает возможности понять, кто прикончил дракона и где может находиться сейчас Пурпурная ткань эльфов. Претор Цицерий сообщил мне, что религиозная церемония, на которой присутствовала королевская семья, продолжалась не более получаса. Тот, кто явился сюда. чтобы убить дракона, должен был располагать прекрасной информацией, но в таком продажном городе. как Турай, раздобыть необходимую информацию несложно, были бы деньги. Гораздо больше меня тревожит то, что все маги-следователи из Дворцовой стражи не смогли обнаружить в зверинце ауры необычных посетителей. Это обстоятельство, о котором мне тоже сообщил Цицерий, очень серьезно осложняет положение принцессы. Однако, учитывая то, что присутствие дракона искажает любое магическое поле, визит незнакомых лиц полностью исключать нельзя.

— Убить дракона и изъять Пурпурную ткань не очень просто, вне зависимости от того, спит чудовище или нет. Спроси орка, не проявлял ли кто-нибудь необычного интереса к повадкам зверя? — прошу я Макри.

Если верить Паэазу, таких людей не было. С ним вообще никто не вступал в разговор, если не считать епископа Гжекия, который пару раз пытался обратить надсмотрщика в Истинную Веру. Услышав это, я едва не проникся к орку симпатией. Гжекий постоянно пытается взять верх над своими коллегами-епископами. Видимо, хотел представить им скальп Пазаза в качестве трофея.

Пора уходить. Хотя мои подозрения относительно Аттилана подтвердились, ничего нового узнать не удалось. Когда мы шли к воротам, в окнах дворца все еще горел свет. Думаю, из-за ареста принцессы поднялся настоящий кавардак. Времена меняются. Прежде никому в голову не пришло бы арестовать принцессу, какое бы преступление та ни совершила. Так же как и сына претора. Теперь же, после того, как партия популяров сенатора Лодия набирала силу, аристократам защемили хвосты. Возможно, это пойдет им на пользу и они станут подчиняться законам страны.

Я смертельно устал. Ночная жара пригибает меня к земле. Мне хочется блаженно улечься на грязную мостовую и заснуть. От дневных переживаний и усталости трещит голова. При мысли о перспективе снова оказаться в разгромленной комнате головная боль усиливается. Мы молча шагаем по улицам округа Двенадцати морей. Макри размышляет об орках. Позже она скажет мне, что Пазаз в свое время видел ее на арене и ей было очень трудно побороть искушение его убить.

— Когда я в следующий раз встречусь с орком, ему, чтобы сохранить башку на плечах, дипломатического иммунитета будет мало, — заявляет она, перед тем как снова погрузиться в угрюмое молчание.

Мы оба не испытываем ни малейшего подъема духа. Ночь пышет удушающим жаром, и я мечтаю лишь о том, чтобы расчистить участок пола в своей комнате и завалиться спать. Увы! Мне этого сделать не удастся, потому что рядом с «Секирой мщения» стоит ландус, а в этом ландусе с присущим ему суровым видом восседает Цицерий, облаченный в преторскую тогу на голубой подкладке. Рядом с экипажем с испуганным видом стоят двое слуг. Оказавшись в нашей милой округе далеко за полночь, они явно чувствуют себя не в своей тарелке.

К этому времени я аристократами уже сыт по горло. У меня не осталось сил даже на то, чтобы грубить. Я лишь спрашиваю Цицерия, не мог ли он подождать до завтра моего доклада о ходе расследования дела принцессы.

Оказывается, претор прибыл вовсе не для того, чтобы выслушивать мой доклад. Он явился с просьбой снять его сынка с крючка. За хорошее вознаграждение, естественно. Даже не пытаясь подавить зевоту, я веду Цицерия к себе. Достав из-за бара флягу с элем и наполнив кружку, я пытаюсь понять, что втолковывает мне претор. Я вовсе не возражаю против того, чтобы оставаться самым дешевым детективом в Турае, но сидеть по уши в делах мне вовсе не хочется.

Глава 18

У Цицерия есть одна черта, которая мне явно по душе. Когда надо, он может говорить прямо и не стесняется признавать ошибки. Претор извиняется правда, несколько напряженно, — за то, что в столь грубой форме отказался от моих услуг, и говорит, что я, видимо, тот человек, который ему как раз нужен.

— Как вам известно, — говорит он, — мой сын Церий Юний обвиняется в торговле «дивом».

Еще совсем недавно подобное заявление меня бы шокировало, однако сейчас его слова оставляют меня равнодушным.

— Заместитель консула Риттий на основании имеющейся у него информации получил сегодня вечером ордер на обыск. Он посетил в мое отсутствие мой дом. В ходе обыска в комнате Церия было обнаружено некоторое количество «дива».

— Сколько именно?

— Два имперских фунта.

— Да, для личного пользования слишком много. Кому он продавал наркотик?

— Я отказываюсь верить в то, что мой сын занимается торговлей зельем! — с трагическим надрывом декларирует Цицерий.

В ответ я замечаю, что в наше время даже самые уважаемые семьи занимаются сделками с «дивом». Цицерий становится мрачнее тучи, и его хваленое красноречие куда-то пропадает. Папаша начинает понимать, что его сын может провести остаток жизни, ворочая веслами на каторжной галере.

— Итак, что же вы хотите? — спрашиваю я, потягивая пиво.

— Узнать истину. Как вам известно, Риттий и я вступили в жестокую борьбу за пост заместителя консула. Он воспользуется этой возможностью, чтобы меня дискредитировать. Если Ритгий победит и сохранит за собой пост, наш город ждут большие беды.

Этим Цицерий хочет сказать, что популяры Лодия придут к власти. Претору — известному столпу традиционалистов — даже думать противно о подобной возможности. Поскольку политика меня волнует мало, мне глубоко плевать на его переживания.

— Боюсь, вы уже достаточно дискредитированы.

— Пока нет. Консул Калий не хочет губить моего сына. Консул равным образом не желает как моей дискредитации, так и победы партии популяров. Политическое положение в Турае сейчас крайне неустойчиво, и мы не можем позволить сенатору Лодию усилить влияние.

— Итак, консул намерен замести весь сор под ковер. Зачем в таком случае вам нужны мои услуги?

— Консул не станет заметать сор под ковер, — не без пафоса отвечает Цицерий. — Все граждане Турая равны перед законом. Но дело не будет передано в суд, если Церий назовет людей, у которых он приобрел «диво», а также и тех. кому наркотик предназначался. Такова обычная юридическая практика.

Он прав. Множество мелких торговцев зельем получили свободу, сдав правосудию своих более крупных подельщиков.

— К сожалению, Церий категорически отказывается говорить. И я этого понять не могу. Для спасения своей репутации (о репутации семьи я даже не упоминаю) ему всего-навсего надо рассказать консулу всю правду. Он это сделать отказывается.

Бедный Цицерий! Вы тратите все свое время на то, чтобы оставаться наиболее уважаемым политиком Турая, и вдруг вашего сынка арестовывают за торговлю наркотиками. Разве это не говорит о том, что даже преторская тога с голубой подкладкой не способна обеспечить полного счастья?

— Вы самый яркий юрист нашего города, Цицерий. Я слышал, что при перекрестном допросе в суде вы в клочья рвете своих оппонентов. И если вам не удается вырвать признание у собственного сына, то почему вы думаете, что это удастся мне?

Во взгляде Цицерия я читаю боль. Это печальное событие, видимо, явилось для него страшным ударом. Претор вынужден признать, что те методы, которые он использует в зале суда, оказались при разговоре с сыном бесполезными.

— Кроме того, у меня нет никакого опыта в подобного рода делах, — говорит он. — Даже в наше упадочное время я не могу представить, что молодой человек с характером Церия может быть вовлечен в торговлю «дивом». Однако за те часы, которые протекли с момента ареста, я успел обратиться за помощью к Тупарию. Но и он ничего не сумел добиться от моего сына.

Итак, Тупарий. Детектив, обслуживающий высший класс. Живет и работает о Тамлине. Я не слишком его люблю, хотя работает он неплохо, во всяком случае, по сравнению с другими частными сыщиками, обитающими в Тамлине.

— И он все еще ведет дело? — интересуюсь я. Цицерий кивает. Вообще-то я против этого ничего не имею. Честно говоря, я не верю, что в деле, связанном с торговлей «дивом», Тупарий добьется успехов. У него слишком мало контактов с отбросами общества.

— Даже в том случае, если вам не удастся что-либо узнать непосредственно от Церия, — продолжает претор, — я надеюсь, что вы сможете прояснить все детали сделки, включая источник поступления наркотика и его потребителя. Как только эта информация поступит к консулу. Церий будет освобожден от суда. А если процесс не состоится, дело можно будет сохранить в тайне от общественности.

— Риттий обрушится на вас, как скверное заклятие. Чтобы навредить вам, он пойдет на все.

Цицерий слегка поднимает бровь. И это, насколько я понимаю, должно означать, что у него достаточно влияния, чтобы замять дело, если, конечно, оно не дойдет до суда.

— Каким временем я располагаю?

— С момента ареста до начала предварительного слушания обычно проходит неделя. Боюсь, если мы потратим на расследование больше, то безнадежно опоздаем.

Я обращаю его внимание на то, что уже веду одно дело и у меня останется слишком мало времени для другого весьма серьезного расследования.

Цицерий, в свою очередь, обращает мое внимание на то, что громкий скандал, несомненно, приведет к победе Риттия. Я вынужден признать, что его победа ничего хорошего мне не сулит. Конечно, политика меня не интересует, но если заместителем консула станет человек, который меня ненавидит, меня ждут неприятности. С другой стороны, если я помогу Цицерию, а он выиграет выборы, то новый заместитель консула окажется передо мной в долгу. Я начинаю демонстрировать некоторый энтузиазм. «Может быть, мне даже удастся вернуться на работу во дворец», — думаю я.

Откровенно говоря, я слишком занят, чтобы брать еще одно дело. Но нельзя забывать и о бабках, что я задолжал Братству. Карлокса я не боюсь, но со всей бандой мне не совладать.

— Я берусь за это дело, — соглашаюсь я. Затем я получаю свой обычный задаток и еще тридцать гуранов на текущие расходы и обещаю с раннего утра приступить к расследованию. Претор отбывает, а Макри, молча сидевшая все это время в углу, заявляет, что я дурак.

— У тебя на руках теперь три трудных расследования, — говорит она. Все кончится тем, что ты в них запутаешься.

— Мне нужны деньги. Через два дня я должен расплатиться с Губаксисом, и, кто знает, удастся ли мне вернуть ткань прежде, чем на меня навалится все Братство? Нет, я не в том положении, чтобы отказываться от работы. И не читай мне морали о моем увлечении скачками. Я слишком устал, чтобы выслушивать всякую чушь.

После этого я сметаю мусор с матраса и засыпаю. Увы, ненадолго. Керк будит меня, барабаня в дверь ногой. Он желает продать какую-то очень важную информацию, так как остро нуждается в утренней дозе «дива». Столь бесцеремонное нарушение моего покоя приводит меня в дурное расположение духа.

— Давай, да побыстрее! — резко бросаю я.

— Ты. Фракс, сильно смахиваешь на страдающего головной болью дракона, — с идиотской ухмылкой бормочет Керк. — У меня есть для тебя кое-какие сведения о принце Фризен-Акане.

Я становлюсь еще мрачнее, я и без того по горло сыт информацией о королевской семейке.

— Ну и что там с твоим принцем?

— Он занимается импортом «дива». Я с трудом сдерживаю приступ хохота. Ну и дела! Впрочем, чему здесь удивляться? То, что наследник престола стал торговать наркотиками, вполне в духе нашего национального характера. Вернее, в духе того, во что в последнее время превратился наш национальный характер.

— А я-то тут при чем?

— А ты что, не знаешь, что он дружок Церия? Новости в нашем городе распространяются очень быстро, и я не трачу времени на вопросы о том, что Керку известно о Церие. Керк, как правило, хорошо информирован обо всем, что происходит на рынке наркотиков в Турае.

— И…

— Церий, торгуя наркотиками, работал на принца.

А вот это уже не смешно. Снять юного Церия с крючка будет практически невозможно, если для этого придется обвинять принца Фризен-Акана. Вряд ли претор Цицерий рассчитывал на подобный результат.

Я кладу Керку в ладонь мелкую монету. Он смотрит на нее с презрением и требует доплаты.

— Если не приплатишь, не скажу, кто еще в этом деле замешан.

Я отваливаю ему еще одну монету. Руки Керка трясутся. Ему требуется «диво», и как можно скорее.

— Гликсий Драконоборец, — сообщает он.

— Только этого мне не хватало! Ты уверен?

— Абсолютно. Он контролирует операцию в городе. Работает в компании с Сообществом друзей. Принц их всех субсидирует. Они распространяют в городе «ангельские голоса». Мощная штука, к тому же дешевая.

Я спрашиваю, как удалось ему это узнать.

— Да очень просто, — отвечает Керк. — Мне об этом Церий сказал. Когда он принимает «диво», у него наступает недержание речи.

Керк хохочет, но смех дается ему с большим трудом. «Диво» уже успело крепко подорвать его организм. Я спрашиваю его об источнике снабжения «ангельскими голосами», но Керк этого не знает. У него уже не осталось сил продолжать разговор. Он молча протягивает мне открытую ладонь. Я бросаю в нее несколько монет, и мой осведомитель убегает, чтобы прикупить «дива».

Я заваливаюсь в постель, не испытывая ни малейшего желания обдумывать новые данные. Мне кажется, что, если я выброшу из головы все трудности, они навсегда исчезнут сами собой. К сожалению, в помещении становится настолько жарко, что спать невозможно. Я распахиваю окно и слышу, как какой-то продавец вначале громогласно расхваливает свой товар, а затем вступает в столь же громкий спор с покупателем. Я с отвращением захлопываю окно. От шума, царящего в округе Двенадцати морей, спастись невозможно. Мне все это крайне не нравится.

И почему-то именно этот момент выбирают для посещения мои клиенты-эльфы. Когда я открываю им дверь, спор внизу переходит в чудовищную перебранку, в которую встревают и несколько зевак.

— Не обращайте внимания, — говорю я эльфам и жестом приглашаю их войти.

Переступив через порог, они в немом изумлении смотрят на царящую в комнатах разруху.

— Навожу порядок, — поясняю я и, дабы очистить некоторое пространство, ногой раскидываю обломки по углам.

В этот миг в мое жилье вваливается юная Каби. На руках у девушки — ее возлюбленный Палакс. Едва войдя в комнату, она выпускает свою ношу. Молодой человек валится на пол и тут же блюет на ковер.

— Передозняк! — воет она. — Сделайте для него что-нибудь!

Свара на улице не стихает. В моем жилище жарко, как в печи у булочницы Минарикс. По всему полу разбросаны обломки мебели. Лицо Палакса синеет. В комнату с мечом в руке врывается Макри, чтобы узнать, почему весь этот шум. Эльфы уже готовы удариться в панику.

— Ну и как вам нравится наш город? — вежливо интересуюсь я и предлагаю им пива.

Глава 19

Эльфы от пива отказываются. Младший, которого, как вы, наверное, помните, зовут Каллис-ар-Дел, поспешно извлекает из сумки какой-то мешочек, подходит к блюющему Палаксу и кладет ему на язык крошечный листок неизвестного мне растения.

— Глотайте! — приказывает он.

Каби приносит воду, и Палакс заглатывает листок. Каллис, внимательно глядя в лицо страдальца, держит некоторое время его голову в своих ладонях. Палакс засыпает.

— Теперь все будет хорошо, — говорит эльф, осторожно опуская голову Палакса на пол.

— Вы целитель? — восхищенно спрашиваю я. Действия эльфа произвели на меня сильное впечатление.

Каллис кивает и обращает взор на сидящую рядом с возлюбленным Каби. Девушка никак не может успокоиться.

— Не волнуйтесь, — говорит эльф. — Он оправится. Листья лесады весьма эффективно выводят яды из организма. Кроме того, мне удалось стабилизировать все цвета его жизненной энергии. Но я не советовал бы ему в дальнейшем принимать «диво». Это — крайне вредная для здоровья субстанция.

— Знаю, — отвечает Каби. — А «ангельские голоса» и того хуже. Я догадалась, что он употребляет наркотики, лишь после того, как он спустил на них весь наш недельный заработок.

Каби и Макри несут Палакса в фургон. Я благодарю Каллиса за то, что он столь своевременно пришел на помощь и спас молодого человека.

— А похмелье эта ваша лесада снимает? — спрашиваю я.

Он отвечает, что снимает, и я беру себе несколько листьев. Ну и толковые же они ребята, эти эльфы! Беседуют с деревьями, снимают похмельный синдром… Я ввожу их в курс дела, хотя, по совести, и вводить-то особенно некуда. Но я делюсь с ними гипотезой о том, что Пурпурная ткань эльфов была спрятана в брюхе дракона, однако ее оттуда изъяли прежде, чем я смог до нее добраться.

Эльфы выслушивает меня с интересом, создается впечатление, что они в мою гипотезу верят.

— Да, конечно, — снова говорят они, — мы слышали, что вы — честный человек и компетентный детектив.

Мне их слова по-прежнему очень нравятся. Они удаляются, удовлетворенные по крайней мере тем, что я тружусь не покладая рук.

В комнате снова появляется Макри и сообщает, что Палакс, судя по всему, вне опасности.

— Это больше, чем он заслуживает, — комментирую я. — Ему следовало бы быть осторожнее, имея дело с новой разновидностью «дива». «Ангельские голоса» — слишком крутой наркотик. Если все городские наркоманы по-прежнему будут принимать дозу, к которой привыкли, они быстро откинут копыта.

— Однако, если принять нужную дозу, то получаешь классный кайф, — говорит Макри. Я бросаю на нее подозрительный взгляд.

— Во всяком случае, так мне сказали, — добавляет она.

Остается надеяться, что она действительно выступает не на основе личного опыта.

— Эльфы просили передать тебе благодарность за то. что ты помогла им спасать Палакса, — говорю я. — Наверное, они начинают к тебе привыкать.

— Что ж, если так, я счастлива, как пьяный наемник, — холодно заявляет она и удаляется.

Я слегка привожу помещение в порядок и спрашиваю Гурда, не мог бы он выделить мне одного из слуг для полной уборки. Гурд соглашается, но при этом не забывает добавить, что мне придется понести дополнительные расходы.

Тяжело вздохнув, я выхожу из дома. У меня назначена встреча в гимнасии округа Тамлин. Гимнасий — такое место, где аристократы плещутся в бассейне, укрепляют свои мышцы и расслабляются. Это весьма респектабельное заведение, куда допускаются лишь сенаторы и члены их семей. Там даже не сдают напрокат юных девушек или прелестных мальчиков. Во всяком случае, открыто. Пока сенаторы ополаскивают тела. предаются воспоминаниям и рассуждают о политике, их сыновья взирают на них с почтением и восхищением. Женщинам в гимнасии вход закрыт, и это еще одна из многих особенностей нашего города, вызывающая возмущение Макри. Однако при этом Макри добавляет, что, если бы у нее был выбор, она ни за что не стала бы смотреть на обнаженные рыхлые телеса правящего класса Турая.

В гимнасии оказывается действительно немало рыхлых тел, но я, увы, не вправе их осуждать. Я смущен и зол. поскольку мне приходится голышом шествовать перед юными атлетами, нежащимися в воде или возлежащими на мраморных скамьях, пока служители втирают благовонные масла в их кожу. Я предпочел бы завернуться в полотенце, но это наверняка вызвало бы всеобщее осуждение. Я начинаю чувствовать себя увереннее, добредя до дальнего зала, где собираются престарелые сенаторы со своей свитой. Большинство этих людей пребывают в столь же жалкой физической форме, как и я. А по количеству волос на голове они мне значительно уступают. Кстати, пока я здесь, можно будет намаслить, расчесать и покрыть благовониями волосы.

Гимнасий, между прочим, еще одно архитектурное чудо Турая. На мой взгляд, он даже несколько перегружен фризами, скульптурами и лепниной. Однако сейчас я не в том настроении, чтобы оценить декор. Я специально пришел сюда потолковать с Церием, а он беседовать со мной категорически отказывается. Я чуть ли не силой волоку его в укромную нишу и сажаю на скамью. Церий худощав, у него прекрасные длинные волосы, и я снова начинаю чувствовать себя нелепо без своей замечательной, скрывающей тучность мешковатой туники.

— Я работаю на вашего отца.

Церий мгновенно уходит в себя и начинает смотреть себе под ноги. Затем совершенно не к месту хватает бумажный пакет с виноградом, который бесплатно разносят служители.

— Расскажите мне обо всем, — говорю я. Церий продолжает хранить враждебное молчание. В мраморном здании гимнасия прохладнее, чем на улице, но и здесь все же чересчур жарко. Я испытываю неодолимое желание бросить глупого упрямого юнца и погрузиться в прохладу бассейна. Однако, вспомнив о том, насколько мне нужны деньги, предпринимаю еще одну попытку.

— Через неделю, Церий, вам придется предстать перед судом. Торговля наркотиками — обвинение весьма серьезное. Семья вам помочь не сможет, поскольку обвинителем выступает заместитель консула Риттий, а он, как известно, заклятый враг вашего папеньки. Неужели вы допустите, чтобы ваш отец был обесчещен?

Никакой реакции.

— Неужели вы хотите закончить жизнь каторжником на галере?

Церий отправляет в рот виноградину. Я размышляю, не врезать ли ему по физиономии. Пожалуй, не стоит, здесь слишком много сенаторов. Итак, я не могу заставить мальчишку говорить, и причина его молчания мне до конца не понятна.

— Кого вы пытаетесь прикрыть? Принца? Детали все равно выяснятся в суде, поэтому лучше сказать все сейчас, пока это может принести вам пользу.

Церий сидит, опустив плечи, и тупо молчит.

— Я так или иначе все узнаю, — говорю я, понимая безнадежность своих усилий. — Я изучу ваше прошлое в чаше с курией и выясню, у кого вы получили «ангельские голоса».

И вот тут-то он не выдержал! Гримаса душевной боли исказила его лицо, и он взмолился:

— Прошу вас, не надо!

— Почему? Кого вы так боитесь?

Церий поспешно вскочил и сбежал, оставив виноград.

Я смотрю ему в спину, беру пакет и приканчиваю ягоды. В этот момент я замечаю, что Церий успел что-то нарисовать на бумажном пакете. Странные отвратительные формы, нацарапанные чернилами. Я неторопливо встаю со скамьи и смотрю на противоположную стену. Стена украшена фреской — две прекрасные нимфы кокетничают с молодым человеком. На ступнях юноши крылышки, и он легко парит над водой. Везет же некоторым! Я с трудом волочусь к выходу. Мне хочется поскорее уйти, на фоне всех этих красивых тел я кажусь себе старцем.

Я шагаю по бульвару Луны и Звезд к центру города, а затем, чтобы сократить путь, иду через развалины храма Святого Исиния. Когда я прохожу мимо упавшей колонны, что-то с силой бьет в стену чуть впереди меня. Мне на голову сыплется мраморная крошка. Я мгновенно принимаю боевую стойку и резко оборачиваюсь с мечом в руке. Никого. Медленно огибаю следующую колонну и прохожу вперед через мраморную арку. Опять ни души. На покрытом пылью полу никаких следов. Руины молчат. Я медленно втягиваю носом воздух — никакого запаха. Очень, очень осторожно я возвращаюсь к мраморной стене рядом с рухнувшей колонной. Мне в голову пришла весьма неожиданная мысль.

Так и есть! У стены на полу валяется арбалетная стрела длиной не менее девяти дюймов. Стрела мне очень не нравится. Арбалет — оружие очень мощное и смертельное. Выпущенная из него стрела с расстояния в сто ярдов легко пробивает крепкие доспехи и сбивает рыцаря с коня. Я вращаю стрелу в пальцах, строя догадки о том, кто мог ее послать. Никогда не слышал, чтобы Гильдия убийц применяла арбалеты. Так же как и Сообщество друзей. Странно. Очень странно. Я опускаю стрелу в сумку и поспешно удаляюсь. Когда я выхожу из руин и оказываюсь на широкой улице с обнаженным мечом, прохожие смотрят на меня с немым недоумением.

Вернувшись в «Секиру мщения», я вижу, как Гурд с трудом продирается через «Достославную и правдивую хронику всех мировых событий». Бывший наемник не в ладах с чтением.

— Скверное оружие, — говорит он.

— Ты о чем? — интересуюсь я.

— Об арбалете. Вчера в Кушни прикончили одного из боссов Братства. Арбалетная стрела пробила ему горло.

Я пробегаю глазами статью. Судя по всему, это уже второй главарь Братства, убитый из арбалета за последние два дня. Похоже, Сообщество друзей одерживает верх в войне за рынок наркотиков. В этой войне Сообществу помогает таинственный стрелок из арбалета. По-видимому, в меня стрелял тот же тип. Умелое обращение с арбалетом требует большого искусства, нужно очень долго тренироваться, чтобы с приличного расстояния попасть в горло.

Чуть позже Макри спрашивает, с какой стати Сообщество друзей вдруг решило в меня стрелять. Всем давно известно, что с Братством у меня не самые лучшие отношения. Если Сообщество полагает, будто Пурпурная ткань все еще в моих руках, то, убив меня, они ее тем более не получат. Не исключено, что они просто решили использовать Фракса как тренировочную мишень.

Мое жилье наконец приведено в относительный порядок. Настало время немного заняться магией.

Глава 20

Выкатив глаза, я изо всех сил пялюсь в чашу с курией, и передо мной открывается Поляна Фей. Мне кажется, что черная магическая жидкость снова и вполне сознательно — делает из меня дурака. Потратив столько сил, чтобы вогнать себя в транс, я вижу лишь то место, куда в сопровождении юного волшебника сбежала моя супруга. Я думал, это событие давно ушло в прошлое, но эксперимент с курией говорит о том, что в глубине души я все еще продолжаю его переживать. Любой яркий образ в вашем сознании способен вызвать подобные помехи при работе с магической жижей. Ученики чародеев частенько помимо воли вызывают образ своих любимых актрис. Впрочем, вполне зрелые чародеи тоже.

Больше я с курией не работаю. Пустая трата денег. Я готов с отвращением бросить это бесполезное занятие, как вдруг прекрасный ландшафт с травой и цветами внезапно темнеет, и на блестящей поверхности начинает вырисовываться чья-то злобная рожа. Я пробую порвать связь, но делаю это слишком поздно. Я попался, и у меня не хватает магической силы, чтобы вырваться.

— Очень серьезная ошибка, Фракс, — рычит злобная физиономия. — Тебе следовало бы хорошенько пораскинуть мозгами, прежде чем вмешиваться в мои дела.

— Да кто ты такой, дьявол тебя побери?!

— Перед тобой Хорм Мертвец.

Я съеживаюсь от страха, по спине ползут холодные мурашки. Я смертельно напуган, но изо всех сил пытаюсь это скрыть.

— Рад видеть тебя, Хорм. Но мне еще надо кое-что сделать…

Хорм скрипучим голосом произносит какое-то зловредное заклинание, и моя комната словно взрывается. От яркой вспышки я теряю зрение, а сила взрыва отбрасывает меня к стене. Затем я сползаю по стене на пол, мне на грудь рушится письменный стол, на голову дождем сыплются осколки стекла. Макри слышит шум и вбегает в комнату лишь для того, чтобы увидеть меня лежащим на полу под обломками почти всей моей мебели. Мне больно, и я не понимаю, что произошло. Макри стаскивает с меня стол и помогает встать.

— Что случилось? — спрашивает она. Для того чтобы восстановить дыхание, требуется время.

— Привет от Хорма Мертвеца, — наконец ухитряюсь прохрипеть я.

Макри выхватывает меч из ножен и оглядывается по сторонам.

— Не здесь. Он приветствовал меня из чаши с курией. Бросил в меня заклятие.

— А ты это делать умеешь?

— Нет, — отвечаю я. — Насколько я помню, этому меня не учили. Кажется. Хорм Мертвец знает несколько фокусов, которые у нас на западе неизвестны.

Макри вдруг заливается смехом.

— Что здесь смешного?

— Ты весь в чернилах…

— Макри, я только что стал объектом нападения со стороны одного из наиболее могущественных и смертельно опасных колдунов нашего мира. И ничего смешного я в этом не нахожу.

Выслушав мою речь, она начинает хохотать еще громче.

— Тебе прежде всего не следовало тащить в ломбард свой защитный амулет. Ну и почему же Хорм попытался тебя убить?

На этот вопрос у меня пока нет ответа. Видимо, блуждая в потемках, я случайно наткнулся на нечто весьма необычное. Но если Хорм вдруг начал крушить мою мебель, это означает одно: я, сам того не ведая, подошел к нему ближе, чем следует.

Даже Макри знакома с легендами о злобном могуществе Хорма Мертвеца.

— Разве ты не говорил, что никогда не выступишь против него? — спрашивает Макри.

Я пожимаю плечами, делая вид, будто никакие колдуны меня не пугают. Но эту девицу не обманешь. Она читает мне нотацию и пытается объяснить, насколько глупо одновременно заниматься несколькими делами.

— Ты теперь даже не можешь понять, кто тебя хочет убить, — говорит Макри.

— Сколько можно твердить, что мне нужны деньги?

— Тебе не следовало брать в долг у Братства.

— Думаешь, я этого не понимаю? Не могла бы ты заняться чем-нибудь полезным, вместо того чтобы долдонить одно и то же?

Терпеть не могу вступать в конфликт с могущественными магами. И зачем, спрашивается, я в свое время не ограничил свою деятельность бракоразводными делами?

Очередной погром в моих комнатах приводит Гурда в ярость. Три разрушения за три дня! Новый рекорд. Варвар бормочет что-то о желании подыскать другого жильца, который не станет крушить мебель. Мне удается перевести разговор на Танроз. Вскоре я об этом начинаю жалеть, ибо Гурд заводит бесконечное нытье, выслушивать которое у меня нет времени.

Позже я рассказываю Макри о встрече с Церием и о выстреле из арбалета.

— Я использовал остатки курии, чтобы найти недостающие факты, а увидел лишь Поляну Фей.

— Как она выглядит?

— Похожа на лужицу черных чернил.

— Да не курия, идиот! Поляна Фей!

— Ах, Поляна… Полнейшая идиллия — в дневное время. Над зеленой травой порхают феи, среди деревьев слоняются единороги, нимфы и дриады услаждают слух музыкой. Великолепные цветочки, искрящиеся ручьи. Почему бы тебе там не побывать, Макри? Уверен, попав на Поляну Фей, ты от восторга пустишься в пляс.

— Возможно. После года, проведенного в этом вонючем городе, мне просто необходимо хотя бы немного пожить мирной жизнью. Но Гурд говорит, что существа с кровью орков туда не допускаются.

Это действительно так. Поляна Фей расположена глубоко в лесу, довольно далеко от города. Поляну оберегают магические силы самой природы. В частности, эти силы не позволяют оркам тревожить покой тамошних обитателей.

— Но ты — лишь на четверть орк, — говорю я. — А еще на четверть эльф. Феи без ума от эльфов. Они могут тебя принять.

Макри говорит, что уже достаточно натерпелась от людей, чтобы рисковать претерпеть новое унижение от фей, нимф и дриад.

Интересно, где поселились моя жена и юный волшебник, убежав много лет тому назад на Поляну Фей? Задержаться на самой Поляне они не могли. Ни одно человеческое существо не может там провести ночь. Как бы вы ни боролись со сном, он вас все равно одолеет, а картины, которые вам непременно пригрезятся, сведут вас с ума, причем в самом буквальном смысле. Каждый год несколько романтических или безрассудно отважных юных душ пытаются провести ночь на Поляне Фей. Результат всегда один: смельчаки либо гибнут, заблудившись в глуши лесов, либо становятся юродивыми попрошайками, если им каким-то чудом удается добраться до города. Итак, Поляна Фей открыта для посещений только в дневное время.

Макри сообщает, что на всех углах идут шумные митинги, а один митинг прямо на ее глазах был разогнан вооруженными людьми.

— Выборы. На кон выставлена должность заместителя консула.

— Почему?

— Неужели ты ничего не знаешь о том городе, в котором живешь?

— Ничегошеньки.

Я вспоминаю, что Макри поселилась в Турае недавно и еще не видела выборов. Приходится ей объяснять, что заместитель консула подчиняется лишь консулу, который, в свою очередь, подчиняется только королю. Выборы заместителя проводятся раз в два года.

— Этот пост всегда принадлежал традиционалистам, которые, как тебе известно, поддерживают короля, однако последние выборы выиграл Риттий, и должность перешла к популярам. С этого времени партия продолжает набирать силу. В этом, без сомнения, виновата и королевская семейка, которая обескровливает наш город. Цицерий намерен вернуть пост заместителя консула традиционалистам.

— Но почему на улицах то и дело возникают драки?

— Так в Турае ведется политическая борьба. Здесь никто не может победить на выборах, не подкупив одну часть избирателей и не запугав другую. Традиционалисты в качестве боевой силы используют Братство, а популяры Сообщество друзей.

Макри интересуется, может ли она голосовать, и я отвечаю, что нет, не может. Женщины в нашем городе права голоса не имеют. Это обстоятельство приводит Макри в дурное расположение духа. Я пытаюсь ее утешить, заявляя, что в Турае нет ни одного кандидата, за которого стоило бы отдать голос.

— Неужели и популяры не заслуживают внимания? — спрашивает она. — Немного демократии, по-моему, городу не повредит.

— Возможно, — соглашаюсь я. — Но никакой демократии мы не увидим, пока во главе партии стоит сенатор Лодий. Это беспринципный карьерист с холодным, как у орка, сердцем. Готов продать всех и вся ради того. чтобы получить власть. Боюсь, в конечном итоге Лодий ее получит, какая бы партия ни победила на выборах. Королю уже давно следовало бы организовать убийство сенатора.

— Почему же он этого до сих пор не сделал?

— Раньше не догадался, а теперь боится. За Лодием стоят очень серьезные силы: крупные торговцы, разочарованные аристократы, честолюбивые генералы и прочие им подобные. Повторяю, Макри, не стоит нам встревать в чужие разборки.

Мы играем в ниарит. Я побеждаю. Макри снова огорчена.

— Что это? — спрашивает она, показывая на пакет из-под винограда.

— Когда-то это был пакет с виноградом. Теперь — бумажный пакет без винограда.

— Но на нем же надпись!

— Надпись? — переспрашиваю я, изучая бессмысленные каракули.

— Неужели ты не узнаешь вульгарный оркский, когда его видишь?

— Нет. А что такое вульгарный оркский?

— Язык низшего класса, отличающийся как от обычного оркского языка, так и от всех местных наречий. Примитивный диалект, на котором изъясняются в пограничных необитаемых землях, населенных орками, людьми и всякими метисами. На этом жаргоне изъясняются и в лагерях гладиаторов.

Тут я целиком полагаюсь на мнение Макри. Обычные оркские буквы я различить еще кое-как способен, но о существовании письменного языка для каких-то метисов даже и не догадывался.

— Ну и что же здесь сказано?

— Груз или товар… на травяном месте духов. «Травяное место духов»… Понятия не имею, что это может означать.

Я сразу догадываюсь о значении этих слов и со вздохом поясняю:

— Полагаю, Макри, что «Травяное место духов» на метисном наречии означает «Поляна Фей». Возможно, ты увидишь Поляну раньше, чем думаешь.

Макри громко удивляется тому, что сын претора Церий носит с собой послание на оркском языке.

— Меня это тоже очень занимает. Если принц и Церий действительно импортируют «диво», как утверждает Керк, я не понимаю, каким боком тут замешаны орки. Если, конечно, наркотик не поступает от Хорма… Тогда становится ясным смысл предупреждения, которое он мне сделал. Если Церий связан с Хормом Мертвецом, страх мальчишки мне тоже понятен. Хорм Мертвец даже на меня нагоняет ужас.

— Неужто Хорм Мертвец является крупным наркодельцом?

— Не исключено. Он сам употребляет «диво», и, кроме того, торговля наркотиками приносит такие прибыли, что способна заинтересовать даже колдуна.

— В конце письма стоят две буквы, — продолжает Макри. — Похоже на «С» и «Б». Тебе это что-нибудь говорит?

В ответ я лишь отрицательно качаю головой. Макри сегодня днем не работает, у нее лекция по философии богословия, которую читает Саманатий — один из ведущих мыслителей Турая. Последним он очень похож на меня, поскольку я, спустившись в бар и заказав пива, погружаюсь в весьма важные размышления.

В «Секире мщения» появляется посланник Братства.

— Губаксис начинает терять терпение, — объявляет он.

— В моем распоряжении еще два дня. Скажи своему боссу, что он свои бабки получит, — говорю я и вышвыриваю посланца из бара.

Это действие подстегивает мои мыслительные способности, и я возвращаюсь к раздумьям о Пурпурной ткани эльфов. Я уверен, что близок к разрешению загадки, и понимаю, что если найду ткань, то смогу снять с принцессы все подозрения.

В бар входит претор Цицерий. Его тога на синей подкладке и с синей каймой привлекает пристальное внимание всех пьянчуг. Открыв в немом изумлении рты, они следят за тем, как Цицерий пересекает зал и приветствует меня. «Неплохо, — думаю я. — Пусть все видят, что сам претор не чурается моего общества и изредка меня навещает. Возможно, меня здесь будут уважать даже больше, чем сейчас».

Когда мы поднимаемся ко мне в кабинет, Цицерий сообщает печальную новость.

— Детектив Тупарий сумел выяснить, что принц Фризен-Акан платит Хорму Мертвецу за то, что колдун поставляет «диво» в Турай, — говорит претор, грустно покачивая головой. — Мой сын служит посредником, доставляющим наркотик от этого ренегата-полукровки принцу. Дело оказалось гораздо хуже, чем я мог себе представить. Как я все это объясню консулу Калию? Подумайте о том, что произойдет, если слухи о поведении принца просочатся в город! Ужасно! Наши дела осложнились уже после того, как популяры получили возможность скомпрометировать меня. А уж если имя принца будет вываляно в грязи, у нас не останется никаких шансов победить на выборах! Ужасно! Просто ужасно!

Цицерий постоянно твердит о том, что хочет получить пост заместителя консула не ради своей выгоды, а только для блага города. Как ни странно, я ему верю. Он хочет знать, что я намерен предпринять.

— Что собирается делать Тупарий? — спрашиваю я.

— Ничего не собирается. Поделившись со мной информацией, он отправился домой и был по дороге убит. Арбалетная стрела пробила ему шею.

— После ваших слов, претор, дальнейшее расследование представляется мне малопривлекательным. Нет ли у вас желания обратиться за помощью к Службе общественной охраны?

— Это решительно невозможно. Многие охранники преданы лично Риттию. Мы не вправе допустить публичный скандал. Вы должны вернуть аккредитив и сделать так, чтобы имя принца ни в коем случае не упоминалось в связи с этим делом.

Цицерий замечает отсутствие у меня каких-либо признаков энтузиазма и довольно ядовито интересуется, что меня беспокоит. Я с достоинством отвечаю. что возможности каждого человека имеют свои пределы. Даже мои.

— Коль скоро в дело замешаны Хорм Мертвец, Гликсий Драконоборец и принц Фризен-Акан, ужас вашего сына становится абсолютно понятным. Они и меня до смерти пугают. Только посмотрите, какая участь постигла Тупария! И вообще чего вы от меня ждете? Разве этим делом не должно заниматься государство? Но нет, оно ничего не делает, ибо половина чиновников на жалованье у преступников. Если вы хотите, чтобы Гликсий Драконоборец перестал привозить в Турай «диво», то меня увольте и пригласите для борьбы с ним другого идиота!

— Я не требую от вас борьбы с магами. Я всего-навсего хочу, чтобы мой сын избежал суда, а принц Фризен-Акан не упоминался в связи с этим делом.

— Сделать это будет крайне непросто, поскольку ваш сын сможет оправдаться, лишь назвав принца.

Цицерий пронзает меня стальным взглядом и спрашивает, понимаю ли я всю важность задачи.

— Ха! Еще как! Меня могут прикончить.

— Для нашего города есть вещи неизмеримо более важные, чем ваша или моя жизнь, — отвечает он. — Если заместителю консула Риттию удастся осудить Церия и опозорить королевскую семью, то победа на выборах ему обеспечена. В случае его победы еще большее число сенаторов встанет на сторону Лодия и его партии. Нельзя исключать даже того, что популяры получат полный контроль над сенатом. Внутренние противоречия разорвут Турай на части. Лодий мечтает только о том, чтобы уничтожить монархию, и ради этого готов на все. Обещанием демократических реформ он сумел существенно расширить базу своей партии, но его истинной целью является захват власти.

Как я уже успел заметить, политика меня не интересует, но я все же понимаю, что Цицерий однобоко трактует текущие события. Множество людей поддерживают партию популяров сенатора Лодия по вполне разумным причинам. Огромная масса городских бедняков вообще не имеет своих представителей в сенате. Аристократы вынуждены платить огромные налоги, чтобы обеспечить королевской семейке роскошную жизнь. А наши купцы, часть которых сумела накопить большие капиталы, облагаются еще большими податями и имеют в сенате лишь статус наблюдателей. Ассоциация достопочтенного купечества все громче требует, чтобы ее роль в управлении городом по меньшей мере соответствовала той доле. которую торговцы вносят в городской бюджет. Такие же требования начинают выдвигать и более мелкие гильдии, отличавшиеся в свое время полной преданностью королю. Таким образом, нашему монарху противостоит альянс разочарованных аристократов, могущественного купечества и городских ремесленников. Король не может уступить этому союзу, но в то же время ему не хватает сил, чтобы его разметать. Лодий с большим искусством управляет этим недовольством. Чем больше я об этом думаю, тем симпатичнее становится мне сенатор. Нет сомнения, что Турай за последние двадцать лет страшно деградировал.

Однако, к моему великому сожалению, у Цицерия в запасе козырная карта.

— Вам известно, что в данный момент Риттий готовит список лиц, которым будет запрещено заниматься частным бизнесом в нашем городе? Ваше имя, Фракс, стоит в этом списке одним из первых. Если Риттия переизберут, вы тут же потеряете лицензию частного детектива.

Я не очень уверен в том, что Цицерий говорит правду. Но в то же время его слова могут и соответствовать истине.

— Ну хорошо, претор Цицерий, посмотрим, что я могу сделать. Однако вам придется писать рекомендательное письмо.

— Рекомендательное письмо? Кому?

— Вы должны представить меня принцу Фризен-Акану. Мне с ним необходимо поговорить. Не делайте возмущенного лица, претор. Обещаю вести себя прилично.

Я опрокидываю пару кружек пива и отправляюсь на поиски капитана Ралли. На сей раз мне удается найти его без всякого труда. Он занимается привычным делом, командуя погрузкой в фургон обнаруженных на углу жмуриков. Над ним в надежде поживиться мертвечиной порхают птички сталы.

— Опять Сообщество друзей? — спрашиваю я. Ралли кивает. Похоже. Сообщество в войне с Братством постепенно берет верх.

— И всё этот проклятый арбалетчик. За последние два дня он убил четырех боссов Братства.

Капитан сообщает мне, что наркотик «ангельские голоса» буквально затопил город и уже продается дешевле, чем обычное «диво».

— Низкие цены, само собой, долго не продержатся, — говорит он, — Они простоят только до тех пор, пока множество новых идиотов не пристрастятся к этому наркотику.

Я упоминаю о Хорме Мертвеце. Капитана мой рассказ очень интересует, однако все, что происходит так далеко от города, находится вне его власти. По правде говоря, ни одно из известных мне государств не обладает в необитаемых землях реальной властью.

— Сообщество друзей подгребает под себя рынок. Братство намерено нанести ответный удар всеми имеющимися у него силами. Нам только этого не хватает. В связи с выборами дело и так обстоит достаточно скверно.

— Как получается, что после такого побоища Сообщество друзей остается безнаказанным?

Капитан в ответ лишь пожимает плечами, и это может означать все что угодно. Высокие чины Службы общественной охраны тоже не чужды коррупции. Так же, впрочем, как и высшие городские чиновники. Имея дело со своими начальниками, капитан Ралли не знает, кто из них подкармливается за счет наркотиков. В нашем городе практически невозможно найти мало-мальски влиятельного человека, который так или иначе не был бы связан с наркобизнесом. Поэтому капитану Ралли и его людям остается только поддерживать относительный мир на улицах и собирать обломки, если этот мир где-то нарушается.

— Скажи, капитан, Гликсий Драконоборец все еще работает в союзе с Сообществом? — спрашиваю я.

— У нас вообще нет доказательств, что он с ними заодно, — отвечает Ралли.

— Гликсий, вне сомнения, был с ребятами из Сообщества, когда гонялся за мной в канализации.

Капитан снова пожимает плечами. Гликсий Драконоборец не находится в розыске. Никто так и не смог доказать, что маг когда-либо совершал преступления. «Гликсий наверняка давал взятки», — думаю я, но с капитаном своими мыслями не делюсь.

— Извини, мне надо работать, — говорит Ралли. — Какая-то банда ограбила паломников в храме Святого Кватиния. Несколько лет назад подобное и представить было невозможно. У людей в то время еще сохранялось почтение к святым. Но с тех пор, как половина города села на «диво», все провалилось в тартарары.

И тут мы слышим грохот копыт, и перед нами на взмыленном коне предстает посыльный Службы общественной охраны. Гонец сообщает капитану, что тот со своей командой должен немедленно прибыть в округ Кушни, где в очередную битву вступили две хорошо вооруженные банды. Охранники бегом удаляются, и вскоре я вижу, как из дверей таверны «Русалка» с мечами в руках выскакивают люди Братства и устремляются на север. Капитан Ралли, видимо, прав — все валится в тартарары. Да и жара в городе становится невыносимой.

Появляется Макри. Она в восхищении от лекций Саманатия.

— Великий человек! — с восторгом произносит она.

По шее у нее стекают струйки пота. Поливая голову и плечи водой, Макри пересказывает мне содержание лекции.

Великий человек, оказывается, поведал студентам о сущности извечных форм жизни и о человеческой душе. Однако большая часть этой премудрости пролетает мимо моих ушей.

— Я задала ему вопрос, — продолжает Макри, — и он сразу ответил. Без всякого презрения. Да, кстати, я все-таки сообразила, кто стоит за инициалами «С» и «Б».

— Прости, не понял.

— Я говорю о тех инициалах, которые были на пакете. Они означают — Сарина Беспощадная. Я начинаю хохотать.

— Что тут смешного?

— Та еще беспощадная! Сарина Котеночек! Так будет гораздо точнее. Я же тебе говорил, что уже выгнал ее из города. Она — ничто. Пустое место. Если Сарина — лучшее оружие в руках Хорма, мне бояться нечего. Теперь я точно могу рассчитывать на вознаграждение. Ну а сейчас я иду на встречу с принцем.

Глава 21

По пути домой из дворца я прохожу мимо трех трупов и встречаю нескольких раненых. Два человека воинственным тоном спрашивают у меня, за кого я намерен голосовать.

— Можете включить меня в список тех, кто еще не принял решения, — рычу я, обнажая меч.

На углу улицы Совершенства собралась внушительная толпа. Люди смотрят на парня, который на этом месте каждый день продает «диво». На сей раз юноша торговлей не занимается. Он лежит на грязной мостовой, а из его шеи торчит оперение арбалетной стрелы. Мне тут же захотелось выпить пять-шесть кружок пива.

— Что случилось? — спрашивает появившаяся откуда-то Макри.

Я с неудовольствием вижу, что она все-таки проткнула железкой свой носик.

— Это Палакс и Каби, — поясняет она. — Разве тебе не нравится?

Я качаю головой. Не в том я возрасте, чтобы восхищаться заморской модой.

— Для того чтобы поступить в Имперский университет, Макри, ты должна по меньшей мере выглядеть пристойно.

— Возможно, — соглашается она и тут же совершенно нелогично добавляет:

— Но мне все равно хотелось нос проколоть. А как ты думаешь, может быть, и соски проткнуть стоит?

— Кто это увидит? У тебя же никогда не было любовника.

— Я давно бы обзавелась возлюбленным, если бы мужчины в округе Двенадцати морей не были такими подонками. Как ты думаешь, тот целитель-эльф к нам еще раз придет?

— Обязательно. Но если эльф увидит, что ты проколола себе соски, он хлопнется в обморок. В стране эльфов пирсинг является абсолютным табу.

Макри говорит, что она, возможно, еще передумает. Я категорически отказываюсь продолжать беседу на эту тему.

— Итак, что произошло во дворце? Как принц? Я горестно вздыхаю, ибо у меня нет слов правдиво живописать состояние нашего обожаемого принца.

— Все слухи о принце Фризен-Акане, увы, соответствуют истине. Кроме того, что он туп, как орк, он еще и наркоман, какого еще поискать. Вдобавок он вонючий пьяница, неумеренный любитель фазиса и безнадежный игрок, по уши увязший в долгах. Словом, наш принц — полный дегенерат, и место ему на помойке. Я с огромным нетерпением ожидаю его восхождения на трон. Да, кстати. Завтра с утра я отбываю на Поляну Фей.

— Зачем?

— Забрать партию «дива», которую принц доставляет в город для Хорма Мертвеца.

— Что?!

Я рассказываю Макри то, что знаю. Принц стал законченным наркоманом и давно не отдает себе отчета в своих поступках. Он успел задолжать стольким, что скрыть это не представляется никакой возможности.

— Короче, он намерен продать «диво», чтобы расплатиться хотя бы с частью долгов.

Макри хохочет. В каком-то смысле это действительно смешно. Тот еще принц!

— Он получал небольшое количество зелья от Церия. К сожалению, этого ему не хватало, и принц решил заняться более крупными операциями. Теперь он собирает деньги для оплаты большой партии. Наследник ведет себя как законченный псих. Если об этом узнает король, он отправит сынка в ссылку.

Это, надо сказать, меня нисколько не трогало бы, если бы принц не заразил своим безумием Церия. Но если вся эта грязь всплывет на поверхность, основной удар придется по Цицерию.

— Сдай своего клиента, — советует Макри.

— Хотел бы, да не могу. Все крайне осложнилось. Если сын Цицерия отправляется в тюрьму, Цицерий проигрывает выборы. В этом случае я теряю лицензию. Кроме того, Цицерий сулит мне большие бабки, если я перехвачу груз «дива» и доставлю его сюда. Однако наркотик ему ни к чему. Ему необходимо вернуть подпись принца.

— Какую подпись?

— Ту, которую принц поставил на аккредитиве, разрешая выплату.

Макри от изумления открывает рот. У меня тоже отвисла челюсть, когда я услышал об этом от принца. Наследник, который в тот момент пребывал в нормальном состоянии (а это случается с ним крайне редко), осознал, что, разрешая своей подписью и печатью оплату шести упаковок запрещенного законом наркотика, совершил не самый разумный поступок.

Если об этом узнает общественность, выборы можно не проводить. Популяры и без них войдут во власть. Народ Турая способен простить королевской семейке многое, но только не оптовую закупку наркотика у безумного колдуна-орка. Особенно когда принцесса ожидает суда за убийство дракона. Бедная королевская семья! Я уже почти начинаю ей сочувствовать.

— Тебе не следовало в это встревать, — говорит Макри.

— Цицерий заплатит мне шестьсот гуранов, если я сумею вытащить принца и Церия.

— Тогда я пошла точить мечи.

Мы арендуем пару лошадок и на следующий день ранним утром пускаемся в путь. Мне неизвестно, кто доставит аккредитив принца на Поляну Фей, поэтому я планирую прибыть туда раньше и перехватить документ. Если это мне не удастся, попробую захватить груз и махнуть на столь нужный мне аккредитив наркотик. Макри, как всегда, тащит на себе целый арсенал, включая несколько метательных звездочек, которых я раньше у нее не видел.

— Разве это не оружие убийц? — спрашиваю я.

— Именно, — кивает она. — В ту ночь, когда была драка, я увидела их на поясе Ханамы и подумала, что стоит испробовать.

Улицы пока пустынны, если не считать одного-двух мертвых тел, оставшихся после ночных бандитских разборок, да нескольких десятков неистребимых нищих. У меня по отношению к попрошайкам выработался своеобразный иммунитет, хотя некоторые из них выглядят столь жалко, что невозможно оставаться равнодушным. Матери с несчастными больными детьми; ветераны войны без ног, без рук и без пенсии; страшного вида бродяги с пораженными катарактой глазами. Турай — неподходящее место для стариков, для больных одиноких людей. Это обстоятельство заставляет меня порой задумываться о своем будущем. Ни одна душа не станет заботиться обо мне, когда я впаду в старческое слабоумие или стану калекой, расследуя очередное преступление.

Поляна Фей расположена в двух часах хорошей езды от города. Дорога идет через засеянные поля и опоясывающие холмы виноградники. Сама Поляна лежит в глубине огромного леса, который служит границей между Тураем и Мисаном — нашим восточным крошечным соседом. В Мисане, состоящем из небольших деревень и стойбищ кочевых племен, как правило, ничего не происходит. За Мисаном на несколько сотен миль протянулись дикие земли, в которых царит беззаконие. И лишь за этими землями лежит страна орков.

Насколько я понимаю, Гликсий Драконоборец должен только завтра забрать наркотик с Поляны Фей, куда его доставляет Хорм Мертвец.

— Почему местом доставки избрана именно Поляна Фей? — спрашивает Макри.

— На этом настоял Гликсий. Он знает, что Хорму, который наполовину орк, доступ на Поляну закрыт. Думаю, что Гликсий не до конца ему доверяет и хочет, чтобы товар доставили в такое место, где он мог бы без помех проверить качество. Гликсий опасается, что Хорм обманет его или просто заберет аккредитив принца, не доставив наркотик. Нам каким-то образом необходимо перехватить аккредитив.

Сумеет ли Макри проникнуть на Поляну Фей или нет, нам еще предстоит узнать. Какой бы дух ни стоял на охране Поляны, ему наверняка не приходилось сталкиваться с орком, эльфом и человеком в одном лице. Я сказал Макри, чтобы она все время улыбалась и думала о чем-нибудь приятном. Подобное настроение всегда радует фей.

Местность, по которой мы едем, иссушена солнцем. Вокруг города земли орошаются при помощи мелких каналов, берущих воду из реки, но дальше начинается чуть ли не пустыня. Некогда эти земли использовались настолько интенсивно, что теперь они стали бесплодны. Нехватка плодородных земель — еще одна головная боль правителей и населения Турая. Однако чуть дальше от города начинают появляться возвышения, и растительность на них выглядит уже не столь жалко. На эти холмы выпадает осадков больше, чем на город и его окрестности. Астрат Тройная Луна объяснял мне, почему так происходит, но я уже давно все забыл.

На горизонте виднеется лес. Я смотрю в небо и начинаю чувствовать себя крайне неуверенно. Мне кажется, что здесь, на открытом месте, опасность грозит со всех сторон. Я слишком привык к городу.

Кроме того, мне теперь редко приходится ездить верхом, и соприкасающиеся с седлом части тела уже начинают болеть. Макри ездит без седла, как варвар, каковым, в сущности, и является. Жара, судя по всему, ее не беспокоит, несмотря на то что она облачена в кольчугу и кожаные доспехи. Боевая секира Макри укреплена на загривке коня, а два меча висят крест-накрест у нее за спиной. На головах у нас легкие шлемы с забралом.

Мы въезжаем в мелколесье, за которым, собственно, и начинается лес.

— Я никогда не бывала в лесу, — задумчиво говорит Макри.

И тут из мелколесья появляется верхом на коне Хорм Мертвец в сопровождении двух десятков воинов-орков.

— Боюсь, лесная прогулка может оказаться слишком короткой.

Из-за деревьев выезжают еще примерно двадцать орков и с ними несколько представителей человеческой расы в полном вооружении. Они берут нас в кольцо. Я кляну себя на чем свет стоит за собственную беспечность, но Хорма собственной персоной, честно говоря, я увидеть не рассчитывал. Во всяком случае, с этой стороны Поляны. Видимо, доставив «диво», он выехал сюда, чтобы встретить Гликсия или кого-то другого — того, кто должен привезти ему аккредитив принца. Макри опускает забрало и берет меч в правую руку. В левой она уже держит боевую секиру. Девица готова стоять насмерть. Я же не оставляю надежду договориться по-хорошему.

Хорм подъезжает к нам. Его смертельно бледное лицо нельзя назвать некрасивым, но оно абсолютно неподвижно и словно выточено из камня. Колдун сверлит меня черными злобными глазами. Темные заплетенные в косички волосы ниспадают ему на плечи, в косички воткнуты перья черного орла, а кончик каждой косички украшает крупная золотая бусина. Несмотря на испепеляющую жару, колдун облачен в черную мантию. У него настолько мощная аура, что даже пребывание рядом с ним нагоняет ужас.

— Приветствую тебя, Хорм Мертвец, — произношу я, всем своим видом изображая бесстрашие. — Надеюсь, что ты в полном здравии, а дела твои идут хорошо.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты держался от меня подальше, — мрачно рычит Хорм и спрашивает. что привело меня на Поляну Фей.

— Аккредитив, который принц столь неразумно выдал Гликсию Драконоборцу.

— Аккредитив предназначен не тебе, а мне.

— Прости, Хорм, но мы просто не можем позволить, чтобы подобный документ попал в твои руки. Претор Цицерий готов в полном объеме возместить твои денежные потери.

Это, конечно, ложь, но я надеюсь выиграть время. Хорм Мертвец качает головой, он не намерен продавать нам аккредитив принца.

— У меня другие планы. Фракс. Ты что, считаешь меня идиотом, если думаешь, будто я продам документ по номиналу? Как только аккредитив окажется в моих руках, королевская семейка, чтобы замять дело, будет платить мне до конца дней.

— Король Турая не уступает шантажистам, — с достоинством заявляю я.

— На сей раз ему придется отступить от своих правил, — смеется Хорм. Если он не хочет, чтобы популяры скинули его с трона.

Орки стягивают кольцо. До чего же они уродливы! Уродливы и при этом прекрасно вооружены ятаганами и луками.

— Как ты смеешь противостоять мне, Фракс? Как можешь бороться со мной, ты, червь, практически лишенный магической силы?

— Мне многие так говорят. Но я как-то ухитряюсь с ними справляться.

С этими словами я достаю из сумки крошечный шарик.

— Что это там у тебя? — издевательски интересуется Хорм Мертвец.

— Детская игрушка, — отвечаю я и бросаю шарик на землю. Шарик взрывается с яркой вспышкой.

За первой вспышкой следует еще несколько, и каждая сопровождается мощным вибрирующим грохотом. Обычный многократный заряд фейерверка заставляет коня Хорма в ужасе попятиться. Находящиеся за спиной Хорма орки тоже теряют контроль над своими лошадьми. Нам с Макри больше ничего не нужно. Мы галопом прорываемся через ряд врагов и оказываемся в лесу прежде, чем орки успели схватиться за луки.

— Отличный удар! — вопит Макри и поднимает забрало, чтобы лучше ориентироваться в лесном сумраке.

Да, удар был действительно превосходным. Только такой ловкий парень, как я мог заранее сообразить, что городские лошади привычны к фейерверкам, а вот лошади из необитаемых земель — нет.

Мы скачем все медленнее и медленнее, ветви деревьев опускаются все ниже и ниже. Сзади доносится шум погони, но на лесной тропе нас преследовать трудно — сверху ветви, снизу — густой подлесок.

— Где эта Поляна Фей? — спрашивает Макри.

— Примерно в сотне ярдов от нас.

— А что, если меня туда не пустят?

— Станем умолять фей о помощи.

В этот момент мы внезапно выскакиваем на открытое место. Перед нами ровная зеленая поляна, усеянная прекрасными цветами. Сверкающие ручьи сбегают в окруженное живописными скалами озерцо. На берегу озера, склонившись к воде, стоит единорог.

— Прибыли, — говорю я, соскакивая с седла.

— Вот это да! — восхищенно произносит Макри.

Единорог поднимает голову, окидывает нас равнодушным взглядом и возвращается к питью. Я подхожу к нему, черпаю ладонями воду и споласкиваю лицо.

— А он не опасен?

— На Поляне Фей, Макри, нам ничто не грозит, если мы, конечно, не останемся здесь на ночь.

Над деревьями шелестят крылышками четыре феи. Рост у них не более шести дюймов, и все они облачены в красочные, яркие наряды. Феи спускаются ниже и принимаются порхать перед самым лицом Макри, видимо, для того, чтобы лучше изучить гостью. Появляются еще четыре крошечных существа, потом еще несколько, и очень скоро Макри оказывается в окружении стайки фей с поблескивающими в лучах солнца серебристыми крылышками. Проходит еще несколько мгновений. Феи садятся Макри на руки, расхаживают по ее плечам и голове.

— Ты им очень нравишься. Впрочем, я так и думал, что это случится.

Откуда-то доносится нежный голос флейты. Оркам теперь до нас не добраться. Это может показаться странным; но все враги исчезли из нашей памяти. Мы садимся на траву, чтобы отдохнуть и посмотреть на резвящихся фей, довольного собой единорога, спустившихся с деревьев дриад и на наяд, поднявшихся на поверхность, чтобы предаться играм с яркими бабочками.

— Мне здесь нравится, — говорит Макри, освобождаясь от доспехов.

Мне тоже нравится Поляна, чему я немало удивлен. Ведь я же считал себя прожженным циником.

— А это что такое? — спрашивает Макри, когда видит, что к нам рысит получеловек-полуконь.

— Кентавр. Существо, как говорят, очень разумное. И к тому же страшно похотливое.

Кентавр уже совсем рядом. Его, впрочем, как и остальных обитателей Поляны, нисколько не смущает наше присутствие. Он останавливается напротив Макри и устремляет оценивающий взгляд на ее формы. Макри явно начинает ощущать некоторую неловкость.

— Все не насмотритесь? — сердито спрашивает она, поскольку кентавр никак не желает отводить взгляд.

Феи весело хихикают.

— Умоляю простить. Сила привычки, — приятным баритоном произносит кентавр и собирается удалиться.

Тут я вспоминаю, зачем мы, собственно, сюда пришли.

— Простите, — говорю я, — мы ищем несколько упаковок с «дивом».

Кентавр хмурится и укоризненно произносит:

— Доставка сюда подобных вещей является нарушением наших правил.

— Мне это известно, и мы прибыли в ваши владения для того, чтобы изъять наркотик, — говорю я и кратко ввожу его в курс дела, подчеркивая, что мы с Макри целиком и полностью на стороне закона и порядка.

— Законы вашего города мало что для нас значат.

— Мы верим в мир и любовь, — говорит Макри.

Эти слова в устах дамы, вооруженной парой мечей, боевой секирой, несколькими кинжалами и бог весть каким количеством метательных звездочек, звучат для меня весьма забавно. Я не имею понятия, где Макри подхватила эту фразу, но, похоже, она вставила ее вовремя. Кентавру очень по душе слова о мире и любви. Нравятся они и феям. Феи слетаются на Макри, как пчелки на мед. Они порхают вокруг нее, расхаживают по ней, играют ее волосами. Совершенно ясно, что феи полюбили свою гостью. Макри купается в ярких лучах солнца и всеобщем внимании. Она счастлива, как взобравшийся на дерево эльф. На меня же феи не обращают никакого внимания.

— Я отведу вас к искомому грузу, — говорит кентавр и называет свое имя. Оказывается, его зовут Тавр. — Мы будем рады и очень признательны, если вы удалите этот груз из наших пределов, — продолжает он весьма обходительно. — Хотя у нас не было основания на то, чтобы не допускать на Поляну людей, доставивших наркотики, они нам крайне не понравились. Они — друзья орков.

Мы проходим мимо озера и видим, как наяды расчесывают свои длинные золотистые волосы. Эти духи вод юны, прелестны и полностью обнажены. Лет двадцать назад я бы, не раздумывая, нырнул в озеро. О молодость моя, где ты, где? Как ты была прекрасна!

Тавр ведет нас через поляну под сень огромных дубов. В тени ветвей так прохладно и приятно, что я начинаю испытывать неодолимую потребность прилечь и уснуть. Лишь с огромным трудом мне удается стряхнуть с себя наваждение. Хотя полдень только-только наступил, мы не имеем права терять время. Нам надо успеть убраться отсюда до наступления темноты.

— Похоже, дела идут на лад, — говорю я Макри. — Нам остается только взять «диво» и махнуть его у Гликсия на аккредитив.

— А как быть с Хормом Мертвецом?

— Пока не знаю. Что-нибудь придумаем. Тавр ведет нас к дальнему краю Поляны и затем в лес. Вскоре мы видим шесть частично скрытых в кустарнике упаковок. Показав заветное место, кентавр удаляется на свидание с дриадой. Я от восторга едва не пускаю слезу. Задание успешно выполнено, как когда-то любил говаривать мой боевой командир. Теперь я могу обменять наркотик на аккредитив. Пока мы грузим «диво» на лошадей, феи продолжают порхать вокруг Макри.

— Интересно, как мы отсюда выберемся? — спрашивает она. — Я вовсе не прочь сразиться с четырьмя десятками орков, но не могу гарантировать, что мне удастся всех прикончить.

— Ты меня разочаровываешь. Однако — поскольку они сюда проникнуть не в состоянии — мы могли бы остаться в пограничной зоне, совершать оттуда вылазки и истреблять их по одному. Когда их число уменьшится достаточно, попробуем прорваться.

— Конечно, какую-то часть мы сможем убить, — говорит Макри взвешивая в руке метательную звездочку. — Но орки отнюдь не дураки. Поняв, что происходит, они отойдут чуть дальше, и мы их достать не сможем.

— Может, у тебя имеется план получше?

— Нет.

— В таком случае мы ничем не рискуем, если попытаемся реализовать мой стратегический замысел.

И тут мы замечаем, что наши лошади ведут неторопливую беседу с двумя кентаврами. Когда мы подходим к ним, кентавры нас дружески приветствуют. Я испытываю странное ощущение. Меня окружают существа, которых внешний мир совершенно не интересует, а меня за пределами Поляны поджидает смертельная опасность.

Скрытно, перебегая от дерева к дереву, мы подбираемся к границе Поляны Фей и там расходимся в разные стороны. Я ложусь на землю и ползу на брюхе, выискивая взглядом часовых противника, но таковых в поле моего зрения не оказывается. Я вообще не вижу ни одного орка. Появляется Макри и докладывает, что тоже никого не заметила. Противник не блокирует Поляну Фей.

— Странно, они, видимо, ждут нас за пределами леса, перекрыв тропу.

— Я отлично знаю этот лес, — заявляю я, обретая прежнюю уверенность. Мы двинем на север и выйдем из чащи далеко от тропы. Дома мы будем задолго до того, как враги поймут, что их обвели вокруг пальца.

Я весьма удивлен тем просчетом, который допустил столь опытный тактик, как Хорм Мертвец. Употребление «дива», видимо, сказалось на его умственных способностях. Мы начинаем спешить, чтобы поскорее выбраться из леса. Феи со счастливым видом продолжают виться вокруг Макри. Они радуются жизни. Кентавры снова приветствуют нас, со свидания с дриадой возвращается Тавр. Он останавливается, чтобы в изысканных выражениях похвалить фигуру моей спутницы, но, не закончив речь, замирает, тревожно подняв голову к небу. У меня начинают шевелиться волосы. Я всем своим существом чувствую, что вот-вот должно произойти нечто ужасное.

— В чем дело? — спрашивает Макри.

— Хорм Мертвец. Он где-то рядом.

— Но Хорм не может сюда попасть! Я смотрю в небо, защищая глаза ладонью. Где-то высоко над Поляной Фей кружит чудовищная тень. Когда тень снижается, я вижу, как колышутся перепончатые крылья. Над нашими головами вьется истинное исчадие ада. Кентавры испуганно ржут, феи с визгом скрываются в кустах, наяды с головой уходят под воду. Хорм Мертвец и тридцать воинов-орков планируют на нас, восседая на спине дракона. Самого настоящего боевого дракона! Огнедышащего черно-золотого дракона орков, вооруженного страшными клыками, когтями, способного без труда разорвать человека пополам. Дракон, покрытый чешуей более прочной, чем стальные доспехи.

И вот это самое страшное создание начинает закрывать от нас солнце.

— Боевой дракон, — говорю я Макри. — Не знаю. где Хорм его раздобыл, но. похоже, он решил прорвать защиту Поляны с помощью грубой силы.

Макри встает в боевую позицию и заносит секиру.

— Мне уже доводилось биться с драконом… Дракон спускается ниже.

— …но тот был гораздо меньше, — вынуждена признать она. — Неужели вам с Гурдом и вправду удалось во время войны укокошить дракона?

— Да. Хотя — не такого большого, как этот. Кроме того. Снотворное заклинание позволило нам выиграть пяток секунд, чтобы добраться до его глаз. Но здесь магия не работает. На Поляне Фей не действует ни одно заклинание, включая Снотворное.

— Забавно, что твои заклинания непригодны каждый раз, когда они нам больше всего нужны.

— Да, я тоже уже это замечал.

Дракон совсем близко. Так близко, что можно различить его глаза, защищенные своеобразным забралом из стальной сетки. Когда дракон снизился до пятидесяти футов, Хорм и его войско принялись размахивать ятаганами и издавать воинственные крики. И в тот же миг нас ослепила яркая, похожая на молнию вспышка — дракон коснулся магического купола, защищающего Поляну Фей от нападения с воздуха. Чудовище издало гнусный визг и исторгло из ноздрей языки пламени. Когда дракон снова бросился всей своей тяжестью на барьер, один из орков сорвался с его спины, упал на землю и разбился. Зато остальные держались крепко. Дракон визжал и корчился, рассекая перепончатыми крыльями воздух и царапая когтищами невидимый купол. Синие вспышки молний прорезали небо, удары грома сотрясли Поляну Фей. Когда барьер наконец не выдержал, все небо над нами вспыхнуло синим заревом, а от удара грома едва не повалились деревья. Черно-золотая туша тяжело рухнула на землю. Оглушенный дракон лежал неподвижно в клубах пыли и дыма. Последовавший за падением краткий миг тишины разорвал воинственный клич, и из клубов дыма, словно демоны из преисподней, возникли орки. Они с криками понеслись прямо на нас, размахивая ятаганами.

Я повернулся, чтобы убежать. Но Макри уже изготовилась к бою. Изрыгая проклятия, я потянул ее за руку. Она от меня отмахнулась.

— Дважды за день я от орков не убегаю! — гордо заявила она, опуская забрало шлема и занося секиру.

У нас не было времени натянуть доспехи, Макри встретила врагов в кольчужном бикини и со шлемом на голове. На мне тоже была одна только рубаха. О Боже, только бы никто не пустил мне в брюхо стрелу!

И тут начались прямо-таки невероятные события. Из-за деревьев возникла фаланга сказочных созданий, готовых в кровавой битве защитить Поляну от ненавистных орков. Кентавры, единороги и дриады, размахивая копьями и дубинками, ринулись навстречу атакующим оркам. В воздухе стало тесно от роящихся фей, яростно оплевывающих врагов. На спинах кентавров восседали диковинные создания, слегка смахивающие на древних пикси, и яростно размахивали зловещего вида ножами.

Завязалась битва. С одной стороны в ней выступили обитатели Поляны, Макри и ваш покорный слуга, с другой — тридцать здоровенных воинов-орков и могущественный злой колдун по имени Хорм Мертвец. Хорошо хоть дракон валялся без чувств. В воздухе замерцали искры — Хорм попытался пустить в ход магию. С кончиков его пальцев сорвались молнии, но для магии здесь запретная зона. Молнии лишь отогнали кентавров, не более того. Орки попытались прорубиться сквозь наш строй, но их натиск остановили бодающиеся единороги, размахивающие дубинами кентавры и тучи фей. Феи кружили вокруг орков, плевались им в глаза и наносили уколы оружием, весьма похожим на вязальные спицы.

Макри принялась прорубать путь к командиру врагов — огромному типу, вооруженному двумя ятаганами. Командир поддерживал моральный дух войска скрипучими и весьма противными боевыми криками. На меня бросились двое орков — пришлось отступить к дереву. На ходу я ухитрился сразить одного, второго пронзил насквозь рог единорога.

Хорм Мертвец не из числа магов, избегающих участия в сражениях. Видя, что его орки подвергаются массированному давлению, он оставил магические потуги и ринулся в бой с огромным черным мечом. Одним страшным ударом Хорм почти обезглавил кентавра. Краем глаза я заметил, как в гуще свалки появились обнаженные наяды, они вынесли с поля брани и унесли в свое царство дриаду, истекающую кровью.

Защитники Поляны Фей численностью превосходили силы противника. Мы начали заходить оркам во фланг, вынуждая их отступать к валяющемуся в беспамятстве дракону. Орки выстроились шеренгой, спинами к гигантскому, слегка дымящему чудовищу, и вступили в последнюю отчаянную схватку. Завершить окружение мы не могли, пришлось сражаться грудь в грудь. Атака, встретив жестокое сопротивление, постепенно ослабла, исход битвы уже казался сомнительным. И тут Макри убила оркского воина и, ворвавшись в образовавшуюся брешь, яростно атаковала командира. Исторгнув непонятные проклятия на своем наречии, он бросился на Макри, размахивая двумя ятаганами. Макри парировала удары секирой и, послав орку свое проклятие, разрубила секирой его шлем. Кентавры приветствовали этот удар радостным ржанием и, размахивая дубинами, поскакали вперед. Феи возобновили атаку с воздуха, внося замешательство в ряды противника, оплевывая супостатов и жаля их своими спицами, словно рой разъяренных пчел.

Орки не выдержали. Они стали падать один за другим рядом с драконьей тушей. Хорм Мертвец, залитый с ног до головы кровью, дико вопя, бился в одиночку с Макри и каким-то кентавром. Собрав последние остатки сил, он выкрикнул демоническое заклинание, и воздух пронзили огненные брызги — заклинание вступило в борьбу с аурой Поляны. Победила магия. Вырвавшись на свободу, заклинание отбросило Макри, кентавра и всех остальных далеко назад. Хорм что-то громогласно приказал лежащему дракону, и тот с оглушительным ревом поднялся на лапы. Но Макри уже пришла в себя и бросилась к колдуну.

Она опоздала. Хорм Мертвец, цепляясь за чешуйчатые пластины, с необыкновенной быстротой взобрался на драконью спину. Тяжело взмахнув кожистыми крыльями, боевой дракон орков оторвался от земли. В отчаянии Макри выхватила метательную звездочку и бросила ее в Хорма. Оружие поразило колдуна в бедро. Он препротивно взвизгнул, но удержался на спине чудовища. Дракон снова пробил (на сей раз снизу) защитное поле, и яркая вспышка озарила всех нас и тридцать дохлых орков. С нашей стороны потерь почти не было.

Итак, мы одержали победу. Фракс, Макри и единороги отбились от Хорма Мертвеца, тридцати орков и боевого дракона.

Когда я стану рассказывать об этом в «Секире мщения», мне никто не поверит.

Глава 22

Я вконец обессилел и просто валюсь с ног. Давненько мне не приходилось сражаться в такой битве. Я вяло опустился на землю. Кентавры и волшебные создания не отдыхают: они относят своих раненых к озеру. Когда я вижу, как тяжело раненная дриада бодро выскакивает из воды, я понимаю, что вода обладает целительной силой и охраняет обитателей Поляны.

Макри тоже получила несколько ран. На ее руке зияет глубокий порез, а очаровательный носик разорван и кровоточит, поскольку какой-то негодяй-орк ухитрился вырвать из него металлическое кольцо.

— Будь он проклят! — шипит Макри, кривясь от боли.

К нам гарцующей походкой приближается Тавр. Он страшно доволен собой.

— Какое прекрасное сражение! — говорит он, черпая воду из озера, чтобы втереть ее в раны Макри. По-моему, он втирает воду гораздо дольше, чем необходимо, но кровь останавливается, и раны затягиваются прямо на глазах.

— У вас крепкое сложение и весьма красивое тело, — говорит Тавр. — Вы нас покидаете или намерены остаться?

— А разве я не сойду с ума, если задержусь на ночь?

— С ума сходят только представители человеческой расы. Я уверен, что даме со столь необычайным и прекрасным происхождением ничто у нас не угрожает.

— Ты слышишь, Фракс? «Даме со столь необычайным и прекрасным происхождением»!

Я отвечаю презрительным фырканьем, ибо сыт ее комплексами по горло. Тем не менее предложение Тавра Макри мягко отклоняет, говоря, что ей необходимо вернуться в город. Кентавр разочарован.

— Навестите нас еще раз, — просит он. — И чем раньше, тем лучше.

— Мы полюбили вас, — говорят феи, опустившись Макри на плечи.

Макри счастлива, как альф на дереве. Весьма приятный визит на Поляну Фей и великолепная битва. Два таких подарка за день! Особенно она довольна тем, что ей удалось прикончить военачальника орков.

— Я знавала его в то время, когда была рабыней. Преисподняя по нему давно плачет.

Я жадно пью воду из озера. Макри заявляет, что столь освежающего напитка она в жизни не пробовала, однако я полного удовлетворения не получаю.

— У вас здесь водится пиво? — спрашиваю я у Тавра, седлая лошадь.

— Пива нет, — растерянно помаргивая, говорит кентавр. — Есть медовуха.

Медовуха. Алкогольный напиток, приготовленный на основе пчелиного меда, в число моих любимых видов выпивки не входит. Но все же лучше чем ничего. Я принимаю из рук Тавра большую флягу, а остальные обитатели Поляны провожают нас ласковыми взглядами. Они полюбили нас за то. что мы помогли им защитить Поляну от орков, и за то, что мы вывозим «диво» с их территории.

— Возвращайтесь! — кричит Тавр Макри, помахивая рукой.

Она посылает кентавру воздушный поцелуй.

— Не кажется ли тебе странным, Макри, что, являясь изгоем в приличном обществе, ты пользуешься такой популярностью у сказочных созданий? — спрашиваю я, когда мы выезжаем на лесную тропу.

— Не знаю, как насчет всех, — отвечает она, — а кентаврам я явно понравилась. И феям. Но ты им тоже пришелся по душе. Я заметила, что некоторые садились на тебя.

— Они скрывались от солнца в тени моего брюха. Я с жадностью прикладываюсь к фляге. Сказать, что содержащийся в ней напиток неприятен на вкус, я не могу, но он слишком сладок и заменить пиво, конечно, не в состоянии. Кроме того, после тех приключений, которые мы только что пережили, мне требуется кое-что покрепче.

— Не очень-то увлекайся, — предупреждает Макри. — Путь предстоит долгий, и я не хочу, чтобы ты свалился с лошади.

— Ха, — презрительно фыркаю я, снова прикладываясь к фляге. — Чтобы выбить Фракса из седла, требуется нечто более забористое, чем этот морс.

Но где-то на полпути к дому я уже чудовищно и безнадежно пьян. Медовуха Тавра оказалась куда более крепкой, чем я предполагал. Когда мы проезжаем мимо работающих в поле крестьян, я обнажаю меч и затягиваю боевую песнь. Крестьяне смеются и весело машут мне вслед. А поднявшись на покрытый редколесьем холм, я начинаю реветь очень старую, но все равно прекрасную застольную балладу. В какой-то момент на меня наваливается жуткая усталость, и я падаю с лошади. Тут же раздается глухой удар. Такое впечатление, что звук исходит от стоящего рядом со мной дерева.

— Что за… — начинаю я, Макри внимательно вглядывается в древесный ствол и объявляет:

— Арбалетная стрела.

До меня как сквозь туман доходит, что, не выбери я, по счастью, этот момент для падения, стрела вонзилась бы не в дерево, а в Фракса, что, согласитесь, не одно и то же.

Я с трудом поднимаюсь на ноги. Стрела вошла в ствол настолько глубоко, что я вижу только оперение. Макри с мечом в руке соскакивает с лошади и внимательно оглядывается по сторонам. Я тоже хватаюсь за меч, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.

Справа из-за деревьев выступает какая-то фигура с арбалетом в руках. Она движется к нам, нацелив заряженный арбалет на Макри. Футах в пятнадцати фигура останавливается. Теперь мы ясно видим, что это «она». Высокая, очень просто одетая женщина с коротко остриженными волосами. По какой-то неведомой для меня причине каждое ее ухо украшено множеством серег. Дама переводит взгляд на меня и с презрением заявляет:

— А ты, Фракс, попросту пьяный болван.

— Твоя подружка, что ли? — спрашивает меня, изготовившись к прыжку, Макри.

— В первый раз ее вижу!

— Ты меня видел, но я тогда по-другому выглядела. Я — Сарина. Сарина Беспощадная. А ты был бы дохлым частным детективом, если бы не ухитрился вовремя свалиться с лошади. Но я исправлю эту ошибку, — заканчивает Сарина с безрадостной усмешкой.

Почувствовав, что сжавшаяся словно пружина Макри вот-вот прыгнет, Сарина мгновенно наводит на нее арбалет.

Я не могу понять, что происходит. Сарина Беспощадная никогда не относилась к числу женщин, способных пользоваться таким смертоносным оружием, как арбалет. Наверное, прошла где-то курс обучения. Я кляну себя за невоздержанность по части алкоголя и трясу головой, дабы прояснить мысли.

— Что тебе надо?

Сарина сверлит меня взглядом. Ее черные глаза холодны, словно сердце орка. Да, это совсем не та женщина, какую я помню.

— Твоя смерть могла бы стать хорошим началом, пьяница. Но она может подождать. Прежде всего мне нужно «диво».

Ее черные глаза снова обращаются к Макри.

— Ты понравилась феям, — говорит она. — Странно. Я, похоже, им не пришлась по вкусу.

— Меня феи тоже не полюбили, — рычу я. — Думаю, они быстро сообразили, что у меня ужасно крутой нрав. Поэтому убирайся, да побыстрее! Прочь с дороги!

Сарина что-то извлекает из своей туники и говорит:

— Насколько я понимаю, ты был готов поменять наркотик на это?

Сарина держит в руках аккредитив, но в переговоры, судя по виду, вступать не желает.

— Я пришла к выводу, — говорит она, — что могу получить товар и сохранить документ. Поэтому гони «диво». Я — чтобы ты знал — очень ловко обращаюсь с арбалетом. Пока я не решила, пощадить вас или как. Вы, наверное, знаете, что с пощадой у меня не очень.

Произнеся эту речь, она заливается смехом.

К великому сожалению Беспощадной, Макри не тот человек, который позволит себя просто так ограбить. Боевой кодекс моей спутницы, не говоря уж о кодексе чести, просто не позволяет ей допустить такое. В любой момент она готова либо атаковать Сарину, либо метнуть в нее нож или звездочку. Мне это совсем не нравится. Сарина Беспощадная уже сумела доказать, что весьма искусно владеет арбалетом, и я вовсе не уверен, что Макри что-то успеет, до того как в нее вонзится стрела.

Но тут на меня снова наваливается смертельная усталость. Видимо, запоздалый шок, вызванный схваткой с боевым драконом. Или перебор медовухи? Я решаю приступить к действиям прежде, чем события окончательно выйдут из-под контроля, и выкрикиваю Снотворное заклинание. Надо завалить Сарину, пока она не успела ничего сотворить. Утомлен я смертельно и почти падаю. Но заклинание все-таки произношу. Макри смотрит на меня с изумлением и мягко оседает на землю. Я понимаю, что адресовал волшебство не туда, куда следует. Магические упражнения отнимают у меня остатки сил, и я валюсь на землю неподалеку от своей боевой подруги. Последнее, что я слышу, — издевательский смех Сарины.

Глава 23

Надо мной возвышается какой-то эльф. Вскоре я различаю, что это Каллис с листком лесады в руках. Видимо, он догадался, что я, лучший частный детектив Турая, крепко выпил. Я запиваю зелень водой и усилием воли заставляю себя подняться. Макри все еще спит, свернувшись клубочком на траве.

— Что случилось? — спрашивает Каллис, подходя к Макри.

Я отказываюсь отвечать. Тогда Каллис сообщает мне, что, когда он здесь появился, какая-то высокая женщина навьючивала на свою лошадь мешки.

— Она уехала. Неужели она грузила ткань? — спрашивает эльф.

— Нет. Она грузила нечто иное, но тем не менее имеющее отношение и к вашему делу, — говорю я на всякий случай, чтобы показать эльфу, сколь усердно я на него тружусь.

Все идет не так, как надо. И аккредитив, и «диво» теперь у Сарины. Хорошо еще, что эльфы появились до того, как она успела использовать мою тушу в качестве тренировочной мишени. Интересно, каким образом эльфы здесь оказались? Я не стесняюсь спросить их об этом в лоб.

— Мы искали вас, — объясняет Каллис. — В «Секире мщения» ваш друг Гурд сообщил нам, что вы уехали сразиться с Хормом Мертвецом, и мы решили оказать вам помощь. Даже в землях эльфов Хорм пользуется отвратительной репутацией.

Макри вдруг просыпается и с диким хрипом вскакивает на ноги, не выпуская из рук меч. Не узрев перед собой противника, она в растерянности оглядывается по сторонам. Затем понимает, что произошло, и впадает в ярость. Такой злой мне ее видеть еще не доводилось. Эльфы с недоумением слушают, как девица осыпает меня бранью за то, что я употребил заклинание не по делу и, вместо того чтобы свалить на землю Сарину, усыпил ее, Макри.

Я не могу придумать ничего путного, и мне молча приходится выслушивать яростные обвинения в пьянстве, беспомощности и вообще в глупости. Покончив со мной. Макри начинает сердито пыхтеть о потере лица и о боевой чести.

— В гладиаторском лагере мне доводилось встречать троллей-недочеловеков, которые были во стократ умнее тебя! И ты еще смеешь называть себя первой спицей в колеснице?! Если бы не эльфы, Сарина превратила бы тебя в подушку для булавок. Толку от тебя не больше, чем от одноногого гладиатора. Ты заставил меня уснуть пред лицом врага! Я этого не переживу! Все. Конец. Когда тебе в очередной раз понадобится помощь, можешь не беспокоиться, я занята и меня нет дома!

С этими словами она вскакивает на спину лошади и уносится галопом, так и не удосужившись поприветствовать эльфов. Эльфы обращают на меня вопросительный взгляд.

— Весьма взрывной характер, — говорю я, сопровождая слова неопределенным взмахом руки. — Чересчур болезненно и очень лично воспринимает любую неудачу.

В Турай я возвращаюсь вместе с эльфами. Они весьма удивлены тем, что такой опытный детектив-волшебник, как я, мог направить заклинание не в ту сторону, погрузив свою спутницу в сон. Но после того, как я рассказываю им о серьезных магических возможностях Сарины и о том, как она швыряла в меня разнообразные и очень сильные заклятия, их доверие ко мне было в некоторой степени восстановлено.

На следующее утро я проснулся в таком состоянии, словно меня навестила сама праматерь похмелья. Мерзавцы из Братства молотили в мою дверь, а за окнами слышался шум городского бунта. Видимо, мне предстоит еще один нелегкий день.

— Бабки должны быть завтра, — сказал Карлокс.

— Знаю, — ответил я, увертываясь от всякой гадости, которой швыряются друг в друга бунтующие горожане. — Завтра вы меня и увидите, если к тому времени Сообщество друзей оставит в живых хотя бы одного из вас.

Карлокс недовольно ворчит. Мои слова ему явно не по вкусу.

— С Сообществом мы разберемся. И с тобой тоже. Если завтра не заплатишь, можешь сразу заказывать себе отходную.

Я захлопываю дверь перед его носом. У меня нет желания заказывать себе отходную, но это не мешает понтифексу Дерлексу навестить меня, как только шум на улицах слегка стихает. Солнце палит даже яростнее, чем всегда, и понтифекс истекает потом под тяжелой мантией. Однако, несмотря на все страдания, от предложенного мною пива он отказывается. Оказывается, понтифекс обходит своих прихожан, чтобы проверить, не пострадали ли они от мятежа. Макри просовывает голову в полуоткрытую дверь и хочет мне что-то сообщить, но, заметив Дерлекса, закрывает рот и скрывается. Понтифекс заметно мрачнеет.

— Расслабьтесь, Дерлекс, — говорю я. — Нет нужды страдать так, словно ваша душа делает очередной шаг к гибели каждый раз, когда вы встречаете Макри.

Он сухо извиняется, признает, что в присутствии Макри всегда ощущает некоторую неловкость, и добавляет:

— Кровь орков. Вы, конечно, понимаете…

— Но в ее жилах течет и человеческая кровь. Так же как и кровь эльфов. Возможно, с точки зрения богословия она обладает весьма сложной и интересной душой. Вы не делали попыток обратить ее в нашу веру?

— Не думаю, что это мне дозволяется, — смущенно говорит он. — Проповедь Истинной Веры среди орков считается проявлением богохульства… Даже попытка обратить в Веру существо… на четверть являющееся орком, может… может быть сочтена ересью.

Эти слова приводят меня в радостное настроение, и я советую ему не огорчаться, так как Макри не имеет склонности быстро менять свои убеждения. Поговорив со мной немного о том о сем, понтифекс продолжает обход.

Я выхожу в коридор. Мне в голову приходит интересная мысль.

Появляется Макри. Она идет вниз, в таверну, — скоро ее смена.

— Не смей со мной больше разговаривать, — заявляет она. — Или устанавливать контакты в любой иной форме. Отныне и навсегда, Фракс, ты для меня не существуешь!

— Макри…

Напряженно вышагивая мимо меня, она вскидывает голову. Понятно. Макри еще не простила мне вчерашнюю эскападу.

— Но это же с каждым может случиться! — кричу я вслед удаляющимся от меня прекрасным формам.

Наконец-то мне удалось отвлечься. О чем я до этого думал? Об Истинной Церкви? Что-то меня в связи с ней гложет.

Внизу я беру пиво, тарелку рагу и сажусь за столик, чтобы в одиночестве хорошенько все обдумать. С какой стати ко мне приперся Дерлекс? В сотрясаемом мятежами округе Двенадцати морей есть масса других людей, нуждающихся в помощи гораздо больше, чем я. Интересно, почему в последнее время понтифекс постоянно крутится рядом со мной? Раньше я его видел не чаще двух раз в год. Какие силы подвигли Церковь вдруг озаботиться моим благополучием?

Размышления о Церкви активизируют мои мыслительные способности, и я начинаю понимать, что меня подспудно гложет. У меня в памяти встают слова Пазаза, оркского надсмотрщика драконов. Он тогда сказал, что с ним в беседу не вступал ни один человек, кроме епископа Гжекия. Если верить Пазазу, Гжекий пытался обратить его в Истинную Веру.

— Но это невозможно! — громко произношу я в пространство, ни к кому не обращаясь. — Дерлекс только что сообщил мне, что проповедь нашей веры оркам есть не что иное, как богохульство. Епископ не мог пытаться обратить Пазаза в Истинную Веру. Не мог Гжекий ради какого-то надсмотрщика драконов подвергнуть себя такому риску! Все остальные епископы обрушились бы на него за это, как скверное заклинание.

Я встаю со стула и бью кулаком по столу. Макри одаривает меня ледяным взглядом.

— Ясно! Вот почему Дерлекс постоянно крутился у меня под ногами. Он следил за мной по поручению епископа. А сам епископ охотится за Пурпурной тканью эльфов! За всей этой авантюрой стоит Церковь! Когда дракону вспороли брюхо, королевская семья присутствовала на какой-то особой религиозной церемонии. А это означает, что Церкви было точно известно, когда зверинец окажется безлюдным. А перед этим епископ беседовал с надсмотрщиком. Выкачивал из него информацию! Так же как Дерлекс качал сведения из меня! Дерлекс в тот день оказался во дворце и возвращался домой в одном с нами ландусе. Ткань, по-видимому, уже была у него. Ее тайно передали Дерлексу другие церковники. Теперь я припоминаю, что, когда я вернулся в дом Аттилана за заклинанием, мимо меня прошел другой юный понтифекс, который, видимо, еще до моего прихода успел украсть пергамент.

Макри удивленно вскидывает брови. Красноватое тело моей бывшей соратницы покрыто потом, что делает ее рельефные мышцы блестящими. Она слышала мою обращенную в никуда речь, но по-прежнему продолжает меня игнорировать.

Интересно, зачем Церкви понадобилась Пурпурная ткань эльфов? Этому может быть несколько причин. Во-первых, Церковь просто-напросто хочет продать ткань. Во-вторых, нельзя исключать того, что епископ Гжекий плетет интриги и не желает, чтобы о них узнали его собратья-епископы. Гжекий — мужик честолюбивый, а сейчас как раз наступает то время, когда он может попытаться стать архиепископом. Если мои догадки верны, то Пурпурная ткань эльфов сейчас где-то припрятана Церковью.

— Не исключено, что ткань находится в приходской церкви Дерлекса. А если так, я эту паршивую тряпицу найду! Ты сегодня вечером, случайно, не свободна?

Макри бросает на меня косой и уже не столь холодный взгляд.

— Я занята, — говорит она. — У меня занятия. Теперь, Фракс, ты всегда будешь действовать в одиночку!

С этими словами она хватает тряпку и яростно принимается протирать столы. Покончив с этим делом, она удаляется, но вскоре возвращается с ящиком пустых пивных кружек. В зале появляется Танроз. Она несет большой кусок говядины для вечернего рагу. Я прикупаю у нее немного выпечки и, делясь горем, рассказываю о том, что Макри на меня взъярилась.

— Она сейчас злее. чем тролль, страдающий зубной болью, — сочувствует мне Танроз. — Но не волнуйся, все пройдет.

— Ее помощь мне необходима сегодня вечером. Ты не можешь мне посоветовать что-нибудь эдакое, что ее быстро утешит?

— Подари ей цветы, — советует Танроз. Предложение кажется мне настолько нелепым, что я вначале даже не понимаю, о чем идет речь.

— Цветы? Это зачем же?

— Чтобы попросить прощения, естественно!

— Попросить прощения при помощи цветочков?! У Макри? Ты предлагаешь, чтобы я пошел на улицу, купил цветы и подарил их Макри? Цветы? Как способ извинения?

— Именно.

— Прости, мне не совсем ясно. Мы говорим об одной и той же Макри? О той Макри, которую некоторые называют бабой с секирой?

— Если женщина сражается секирой, это не означает, что она не способна оценить букет цветов.

— Да она скорее всего обратит этот букет против меня вместо своей боевой секиры!

— Думаю, что ты будешь весьма удивлен, — говорит Танроз и принимается отбивать кусок баранины.

У Танроз, видимо, едет крыша. Цветы для Макри! Это надо же такое придумать! От одной этой мысли у меня начинает трещать голова. И тут в таверне появляется Цицерий. И причем не один, а в сопровождении консула! Так-так… В последние дни класс моих гостей, похоже, постоянно повышается.

Цицерий, как всегда, начинает с мрачного причитания о том, что наш город разлагается, постепенно погружаясь в хаос. Битва между Братством и Сообществом друзей достигла нового пика, а Служба общественной охраны не в силах контролировать ситуацию.

— Я посоветовал королю приостановить действие конституции, — вступает в беседу консул Калий, — и ввести в город войска.

Я понимаю, насколько нелегко нашему королю решиться на подобный шаг. Популяры в этом случае пойдут на открытый мятеж. Или на революцию, если угодно. Некоторые генералы не без основания подозреваются в лояльности сенатору Лодию, никто не может заранее сказать, на чьей стороне выступит армия.

— Мы стоим перед угрозой полнейшей анархии, — жалуется Цицерий. — Город сумеет выжить лишь при условии сохранения власти традиционалистами. Вам удалось вернуть аккредитив? — без всякого перехода вдруг спрашивает он.

Я признаюсь, что не удалось. Дела идут не слишком хорошо, сообщаю я и, опуская некоторые подробности, излагаю вчерашние события. О том, что случилось с Макри и как Сарина сумела завладеть аккредитивом, я не говорю. Цицерий и Калий высказывают возмущение и бранят меня за провал. Консул без всякого стеснения заявляет, что всю историю о драконе и Поляне Фей я выдумал, чтобы казаться не столь беспомощным. У него хватает наглости громко добавить, что я и сам мог продать «диво».

Я не выспался. В последние дни я вообще страдаю от хронического недосыпа. В таверне жарища, как в преисподней у орков. Кто-то забрался ко мне в голову и работает там тяжелым молотом. Словом, терпеть все это у меня уже нету сил. Я указываю на дверь и требую, чтобы они немедленно убирались. Консул в шоке. Будучи высшим чиновником города-государства Турай, он не привык, чтобы ему указывали на дверь.

— Да как вы смеете?! — взвивается он. — А почему бы и нет? Я свободный человек и никому не позволю называть меня лжецом, будь это даже сам консул! Особенно когда у меня болит голова. Я делал все, что мог. Если моих усилий оказалось недостаточно, ничего не поделаешь. А теперь валите отсюда! — заканчиваю я, позволив себе сорваться на грубость.

Цицерий делает мне ручкой и примирительно произносит:

— Сейчас не время ссорится. Если Сообщество друзей получит…

Я в свою очередь поднимаю руку и не даю ему закончить. У меня нет настроения выслушивать политические спичи.

— Дальше я все знаю сам. Принц опозорен, ваш сын опозорен. Традиционалисты опозорены, вы проигрываете выборы, популяры побеждают, Лодий триумфально шагает к власти. Таков вкратце ваш сценарий дальнейшего развития событий. Я это уже слышал, и не раз. Итак, какой же новый подвиг я, по вашему мнению, должен свершить?

— Найти аккредитив, — отвечает претор.

— У меня один раз уже ничего не получилось.

— В таком случае необходимо сделать еще одну попытку. Не забываете, что мой сын Церий — ваш клиент. Этот аккредитив может отправить его в тюрьму.

Я морщусь. Мне очень не нравится, что Цицерий постоянно обращается к правилу, которое гласит: «…в ходе следствия бросать клиента недопустимо». Мне очень хочется никогда больше не слышать об этом проклятом клиенте. От жары у меня путаются мысли, и я мало что соображаю. Интересно, как Сарина Беспощадная намерена распорядиться проклятущим аккредитивом? В политических целях она его использовать не будет, ей на политику плевать. Но ей, бесспорно, известно, какую ценность представляет этот документ для противников короля. Популяры являются для нее очевидными покупателями, с которыми к тому же легко установить контакт. Сенатор Лодий связан с Сообществом друзей, так же как и сообщник Сарины — Гликсий. Правда, мне неизвестно, продолжают ли Сарина и Гликсий свое сотрудничество. Создается впечатление, что Сарина действует на собственный страх и риск. В преступном подполье нашего города «кинуть» сообщника — плевое дело.

— Конечно, у нас пока еще есть возможность выкупить аккредитив, но это обойдется вам очень дорого, поскольку придется платить больше, чем за него предложит Сообщество. Но кража документа, по-моему, все же предпочтительнее. Не могли бы ваши волшебники определить местонахождение Сарины? Она везет с собой шесть упаковок «дива». Думаю, хороший маг способен уловить ауру.

— Тас Восточная Зарница прошелся своей магией по всему городу, но ничего не обнаружил.

Тас Восточная Зарница стал главным магом Дворцовой стражи после убийства Мирия Орла Оседлавшего. Он достаточно могущественный волшебник. Если Тас не смог ничего обнаружить, то и другой маг успеха не добьется.

Над городом разносится призыв к утренней молитве. Консул и претор очень недовольны тем, что им приходится преклонять колени и возносить молитвы в таверне, но ничего не поделаешь. Я опускаюсь на колени между голубой и золотой тогами и замечаю, как потерта моя туника. Интересно, обретают ли молитвы, вознесенные в столь могущественном обществе, дополнительную силу? Закончив ритуал, мы еще некоторое время обсуждаем дела, и я клянусь приложить все силы, дабы найти Сарину. Они уходят, отряхивая пыль с колен.

Вновь появляется Макри и начинает мести пол. Обращаясь к самым светлым сторонам ее натуры, я умоляюще говорю, что без ее помощи сегодня вечером я никак не обойдусь. Вместо ответа она молча метет мусор чуть ли не мне на ноги. И тут я ловлю взгляд Танроз.

— К дьяволу! — рычу я и выскакиваю через главный вход на улицу.

Продавца цветов зовут Бакс, и он уже лет тридцать торгует на одном месте — на углу улицы Совершенства. Насколько я помню, мне по меньшей мере два десятка лет не приходилось пользоваться его услугами. Когда я подбегаю к Баксу и требую букет, старик чуть не грохается от изумления в обморок.

— Эй, Роке! — орет он торговцу рыбой на противоположной стороне улицы. — Фракс покупает цветы!

— Небось подружку завел! — кричит в ответ Роке, да так громко, что слышит вся улица.

— Эй, Фракс! А за мной, случаем, не желаешь поухаживать?! — вопит Бирикс — одна из самых известных проституток округа Двенадцати морей.

Вопль радостно подхватывают ее многочисленные товарки.

Я хватаю букет, швыряю несколько медяков Баксу и поспешно удаляюсь, гордо пропуская мимо ушей поток насмешек. Настроение у меня наигнуснейшее, и я уже готов произнести немало теплых слов в адрес этой идиотки Танроз.

Переступив через порог «Секиры мщения», я едва не спотыкаюсь о Макри и ее тряпку. Чтобы не длить свой позор, я, не теряя ни секунды, сую ей букет.

— Это тебе. Цветочки.

Макри от изумления открывает рот, а я чуть ли не бегом припускаюсь к бару принять кружку эля.

Но в этот момент кто-то хватает меня за плечо. Я оборачиваюсь и вижу Макри. Девица ни с того ни с сего начинает совершать ряд совершенно нелепых действий. Вначале она меня обнимает. Потом заливается слезами. А потом выбегает из помещения.

— Что происходит? — недоуменно спрашиваю я.

— Твое извинение принято, — заявляет страшно довольная собой Танроз.

— Ты уверена?

— Какие могут быть сомнения?

— Чудно все это для меня, Танроз.

— Знаешь, Фракс, я ничуть не удивилась, когда узнала, что твой брак развалился, — говорит Танроз, ставя передо мной на стол тарелку рагу.

Глава 24

Всю вторую половину дня я пил пиво, предавался размышлениям и обменивался небылицами с каким-то наемником, который только что прибыл с севера. По дороге в Турай он проходил через Ниож, и, если верить его словам, этот самый Ниож активно готовится к войне.

— Они говорят, будто до них дошли слухи, что какие-то орки совершают пограничные набеги.

Возможно, это и так. Но нельзя исключать и того, что это просто попытка убедить нашего короля, будто они не намерены нападать на нас. Я уверен, что они рано или поздно на нас нападут, тем более у них имеется отличный предлог — убийство их дипломата. Как учит история, многие города гибли и по более ничтожным поводам.

А что, если Аттилана прикончили церковники? Способен ли епископ Гжекий зайти столь далеко? Честно говоря, других кандидатов у меня нет.

Макри возвращается с дневных занятий по логике. Похоже, цветы ее вполне умиротворили. Наверное, никто еще не дарил ей букетов. Ну и толковая же женщина наша Танроз! Впрочем, Макри заливается горючими слезами и умоляет никому о моем подарке не говорить.

Немного успокоившись, она сообщает, что дела на улицах города обстоят скверно. По пути в колледж ей пришлось трижды силой пробиваться через уличные свалки.

— Во второй половине дня у меня лекция по математике, — говорит она. Видимо, придется перед выходом наточить секиру. А Сарина Беспощадная, похоже, не такая уж и беспомощная, как ты говорил.

— Ей просто повезло, и, кроме того, она выучилась стрелять из арбалета. Тоже мне невидаль! Подожди, когда я встречусь с ней в следующий раз. А встретиться с Сариной мне придется, поскольку этого требует консул. Но свидание подождет, ибо сперва я намерен найти Пурпурную ткань эльфов. И так оно лучше, потому как мне все равно неизвестно, где Сарина. Если сам Тас Восточная Зарница не смог ее найти, то как это смогу сделать я? Наш консул порой плохо соображает. Интересно, правда, что Риттий намерен отнять у меня лицензию? Цицерий ведь мог просто припугнуть меня. А ты знаешь, что Риттий собирается принять закон, запрещающий любую деятельность Ассоциации благородных дам?

Макри кивает. Оказывается, вчера вечером она была на собрании Ассоциации и теперь стала лучше ориентироваться в дебрях нашей политики.

— Все так сложно, — говорит она. — Некоторые влиятельные дамы начали закулисную кампанию против Риттия, поскольку он хочет запретить Ассоциацию. Но значительное число благородных дам все еще поддерживают популяров, так как те обещают какие-то реформы. В результате все переругались.

— Это меня нисколько не удивляет. В Турае никто не может прийти к согласию, когда речь идет о политике. Как же мне хочется уехать и переждать, пока все закончится!

— Куда уехать?

— В любое место, где я еще не в розыске. И это, если хорошенько подумать, существенно ограничивает мои возможности. Я ухитрился нарушить закон во всех сопредельных странах. Впрочем, я мог бы проехаться на дальний запад и посмотреть, что представляет из себя Камара.

— Признавать поражения. Фракс, как-то не в твоем духе.

— Знаю. Но я действительно понятия не имею, как отыскать Сарину. Если сам Тас ее не нашел, то ни от моей магии, ни от магии Астрата никакого толку тем более не будет. Кроме того, в северной части города у меня нет никакого влияния. Если она подвизается в союзе с Сообществом, нам до нее ни в жизнь не добраться.

Появляется посыльный и вручает мне короткую записку, в которой говорится: «Если хочешь поторговаться за документ, приходи в полночь на стадион Супербия. Приходи один».

Подпись: «Сарина Беспощадная».

— Полагаю, это существенно упрощает дело, — говорю я. — День, как ни странно, может закончиться вполне благополучно. Вечером взламываем церковь Дерлекса и крадем ткань, а в полночь выкупаем у Сарины аккредитив. Если повезет, завтра я смогу полностью расплатиться с Братством.

Глава 25

— Нет ли у тебя желания посетить церковь, Макри?

— Если это необходимо…

Улицы города пустынны. На углах едва светятся масляные лампы. Все шлюхи разбрелись по домам, одни только бродяги спят в нишах домов.

Мы проходим в самый конец улицы Святого Волиния и оказываемся рядом с доками. Позади нас на фоне темного неба чернеют силуэты трирем и гигантских пятиярусных галер, готовых с утра принять груз в свои трюмы. При виде кораблей я замираю. В молодости я повидал немало, но прошло много лет с тех пор, когда я в последний раз покидал пределы нашего города-государства. А что будет, если я вдруг поднимусь на борт и поплыву далеко на запад — в Самсарин или Симинию? Или еще дальше, к почти не исследованным берегам Кастлина… А может, отправиться на юг, к Островам Эльфов — туда, где белые песчаные пляжи залиты солнечными лучами, а в ветвях звучит чарующая музыка? Я трясу головой, дабы избавиться от наваждения. Частный детектив Фракс уже не в том возрасте, чтобы пускаться в странствия. Похоже, что весь остаток жизни ему придется проторчать в этом городе.

Перед нами большое и весьма впечатляющее сооружение — церковь Святого Волиния. Церковь — единственное роскошное здание во всем округе Двенадцати морей. Наркоманы пока еще не начали грабить церкви, но это вопрос времени. В храме не видно ни единого огонька, хотя на окне небольшого дома, служащего жилищем понтифексу, горит лампа. Мы поспешно проходим к задней стене церкви. Я несколько растерян. Мне еще ни разу не приходилось вламываться в храм, и подобная перспектива меня вовсе не радует. Тот факт, что я не слишком люблю предаваться молитвам, вовсе не означает, что мне нравится оскорблять Божество.

Макри видит мою нерешительность. — Если нас здесь кто-то застанет и мне придется снести этому типу черепок. Божество будет оскорблено еще сильнее, — говорит она, пытаясь подтолкнуть меня к решительным действиям.

Я бормочу Открывающее заклинание. Никакого результата. Впрочем, удивляться не приходится. Понтифекс Дерлекс наверняка владеет несколькими второстепенными заклятиями, несмотря на то что церковь неодобрительно относится к магии.

— Заклинание Замыкания, — шепчу я и приступаю к взлому.

Много времени у меня это не занимает. Я научился работать отмычкой, едва начав ходить. Талант вора-домушника у меня проявился еще в раннем детстве. Мы быстро входим под своды храма. Макри берет с алтаря большущую свечу и зажигает ее от трута, который постоянно хранит в особой коробочке. По-моему, девица получает немалое удовольствие от наших святотатственных действий. Я же, напротив, ощущаю некоторую неловкость. Из темноты мрачно смотрят статуи святых, и мне кажется, что кто-то из этих древних чудотворцев-мучеников вот-вот выступит из своей ниши и выговорит мне за то, что я оскверняю своим присутствием церковные владения.

Пора приступать к поискам. Мы заглядываем под напрестольную пелену и начинаем совать носы во все темные углы и закоулки. Однако продвинуться далеко нам не удается. Со стороны дверей, через которые мы вошли, доносится слабый шум. Макри мгновенно задувает свечу, и мы скрываемся между рядами скамей. В темном нефе затеплился едва заметный огонек. Я на миг выглядываю из-за спинки скамьи и шепчу Макри на ухо:

— Гликсий. И с ним еще трое.

Лежа между скамьями, мы наблюдаем за тем, как колдун и ребята из Сообщества друзей обыскивают храм. Видимо, я не единственный, кто заподозрил Истинную Церковь в краже Пурпурной ткани эльфов.

От дверей опять доносится шум. Волшебный освещальник мага гаснет, и вся четверка скрывается во тьме в дальнем углу церкви. Я осмеливаюсь выглянуть из-за спинки скамьи. В храм с мечом в руке входит Ханама. Глядя, как она бесшумно скользит к алтарю, я снова задаю себе вопрос: почему Гильдия убийц так заинтересовалась тканью эльфов?

У Ханамы времени на поиски оказалось даже меньше, чем у Гликсия. Услышав, что в храм вступает еще одна команда, она скрылась за алтарем. Буквально через мгновение после того, как Ханама исчезла из виду, в церковь, соблюдая предосторожности, вошел Губаксис в сопровождении четырех бандитов из Братства.

— Боюсь, что я сейчас лопну от хохота, — шепчет Макри.

Я бросаю на нее суровый взгляд, хотя, конечно, нельзя отрицать, что вся ситуация исполнена черного юмора. Со стороны можно подумать, что разыгрывается сцена из глупейшего фарса, в котором часть персонажей (мы, люди из Сообщества друзей и профессиональная убийца) прячутся под стульями, по углам и за алтарем, пока разбойники обыскивают церковь.

Но когда шум в дверях заставляет прятаться уже Губаксиса и его свору, Макри все же начинает сдавленно хихикать. По счастью, громкие голоса новых посетителей заглушают ее писк. Эти люди и не думают скрываться. Бросив короткий взгляд из-за спинки скамьи, я вижу епископа Гжекия собственной персоной и четырех викариев с фонарями. Возглавляет эту компанию понтифекс Дерлекс.

— Где она? — спрашивает Гжекий, и его голос гудит под сводами храма.

Дерлекс открывает дверь бокового помещения. Вся копания на минуту исчезает, а потом появляется вновь. В руках понтифекса большой рулон Пурпурной ткани эльфов.

— Превосходно! — довольным тоном произносит епископ.

Я напряженно жду дальнейшего развития событий. Осмелится ли кто-нибудь из спрятавшихся в церкви ограбить епископа? Я совершенно определенно делать этого не намерен, несмотря на вознаграждение и возможность обелить имя принцессы. Если я сейчас отниму ткань, меня ждут чудовищные неприятности. Я разочарован тем, что так много людей догадались о местонахождении ткани, но с этим разочарованием я смогу жить. Лучше пребывать в постоянном огорчении, нежели предстать перед судом по обвинению во взломе или — хуже того! — ереси. А если церковники и Риттий возьмутся за дело всерьез, меня смогут осудить и за государственную измену.

Распахивается задняя дверь, и, ко всеобщему ужасу, в храм врываются четверо орков. Епископ издает нечеловеческий вопль. Все знают, что доступ в церковь оркам категорически воспрещен. Я издаю глухой стон, так как знаю, что сейчас должно произойти. Предотвратить катастрофу я, увы, бессилен. Макри вылезает из-под скамьи и бросается на орков с двумя мечами в руках и смертельным огнем во взгляде. Я встаю во весь рост и двигаюсь вслед за ней. Разве можно позволить этой дурочке сражаться в одиночку с четырьмя орками?

— Фракс! — истошно вопит понтифекс Дерлекс.

— Орки! — кричит Губаксис, и, услышав этот крик, откуда-то выскакивают парни из Братства.

Дела для орков оборачиваются совсем скверно. Макри и я деремся с ними грудь в грудь, а Ханама и ребята Губаксиса заходят с флангов. Даже викарии — и те вступают в бой. Через пару минут орки гибнут под нашим напором.

— Мерзавец! — шипит Макри, толкая ногой мертвое тело.

— Что вы здесь делаете? — визжит епископ Гжекий.

Я затрудняюсь с ответом. Однако неловкое молчание длится совсем недолго. Сверкает молния, гремит гром, и все — кроме меня, естественно, — падают на пол. Я остаюсь на ногах, правда, не совсем уверенно. Одно из преимуществ большого веса — удачное размещение центра тяжести. В шуме, громе и россыпи искр перед нами возникает Гликсий Драконоборец и, не теряя времени, устремляется к ткани.

— Я заметил, что ты не вступил в схватку с орками, — говорю я.

Колдун, не обращая на меня никакого внимания, рвется к цели, и я хватаю с пола выроненный Дерлексом рулон Пурпурной ткани эльфов.

— Союзники приходят и уходят! — кричит он. — Отдай мне ткань! Немедленно!

— Богохульники! — вопит епископ Гжекий. — Вы за это жестоко поплатитесь! Вон из моего храма!

Гликсий бросается на меня. Макри подставляет ему ногу, и колдун с грохотом падает на пол. Я повинуюсь приказу епископа и выскакиваю из храма, прижимая к груди ткань.

Я выбегаю на темную аллею, и Макри оказывается у моего плеча. К этому времени мы секунд на пятнадцать опережаем Гликсия и его бандитов из Сообщества друзей.

— Посмотри! Кто там? — тяжело дыша, говорит Макри.

В дальнем конце аллеи я вижу восьмерых вооруженных людей.

В руках Макри появляются мечи.

— Мы попались! — говорю я и вдруг замечаю, как чуть впереди нас открывается крышка канализационного люка.

— Сюда! — шипит чей-то голос.

Это Ханама. Она сумела выскользнуть из церкви незамеченной, что, согласитесь, весьма типично для людей ее профессии.

Я не знаю, как поступить. Рандеву с профессиональными убийцами в канализации меня не очень привлекает. Кроме того, я еще не успел забыть об аллигаторе. Но в этот момент что-то бьет меня по нервам. Гликсий Драконоборец выскакивает из-за угла и готовится метнуть в меня какое-то гнусное заклинание. Я мгновенно раскатываю рулон ткани и набрасываю ее на себя и Макри. Заклинание, не причинив нам вреда, отражается от волшебной субстанции. но Макри, для которой все случилось крайне неожиданно, падает на меня, я теряю равновесие, и мы оба валимся в вонючую темноту канализационного люка.

— Неужели все повторяется? — со стоном произношу я и пытаюсь удержаться на ногах по колено в дерьме. Два погружения в фекальные воды при расследовании одного дела представляются мне явным перебором.

— Пошли, — говорю я. торопливо сматывая в рулон Пурпурную ткань эльфов.

Мы бежим, и до нас глухо долетают растерянные крики оставшихся ни с чем преследователей.

Я не имею ни малейшего представления о том, где мы находимся: в этих частях канализационной системы мне пока бывать не доводилось, поэтому я позволяю Ханаме показывать нам путь. У Ханамы в руках лампа очень странной конструкции, но тоннель она все же освещает.

Я не совсем понимаю, почему мы за ней следуем. Мне кажется, что эта дама в число наших союзников не входит. Но, так или иначе, от Гликсия она меня уводит. Я даю себе торжественную клятву, что, выбравшись отсюда, первым делом приобрету себе новый амулет, защищающий от магии. Эти амулеты стоят возмутительно дорого, но я готов пожертвовать всем — включая пиво, только бы не бегать больше в страхе от волшебников. При моей профессии это противопоказано.

— Куда мы бежим? — спрашиваю я.

— Выход на самом берегу, — отвечает Ханама, которая, судя по виду, чувствует себя в канализации, как дома.

— Берегись аллигаторов, — шепчу я Макри, борясь с одышкой.

— Я берегусь, — отвечает она с тревогой в голосе, и я понимаю, что перспектива встречи с чудовищем ее не радует.

В беге мы показываем неплохой результат. Уровень сточных вод невысок, так как в наших краях уже давно стоит сухая погода. Городские акведуки пересыхают, и Турай начинает испытывать нехватку воды.

— Мы почти у выхода, — говорит Ханама и неожиданно гасит лампу.

Прежде чем я успеваю сообразить, что у нее на уме, она хватает рулон и пытается вырвать его из моих рук. Я добычу отпускать не желаю, и в итоге мы оба падаем, продолжая возиться в вонючей жиже. Должен признать, что в рукопашной схватке она меня превосходит, но зато я имею полное преимущество в весе.

— Отпусти! — шипит Ханама.

Мы копошимся в дерьме еще некоторое время, затем я снова начинаю ощущать зловещее приближение магических сил.

— Гликсий! — кричу я. — Готовьтесь к атаке!

— Что за шум? — спрашивает Макри. Мы с Ханамой прекращаем борьбу и прислушиваемся. Из глубины тоннеля доносится глухой, слегка вибрирующий рев.

— Похоже на поток воды. На наводнение.

— Летом? Невозможно!

По тоннелю катится огромный устрашающий вал, унося нас с собой. Поток сбил меня с ног, и я барахтаюсь, стараясь не захлебнуться. Дышать невозможно, я ощущаю себя крысой, попавшей в дождевой сток. Моим последним сознательным действием стало проклятие в адрес Гликсия за то, что этот мерзавец решился на подобные шутки. У этого человека просто нет сердца! Я даже не знал, что существует заклинание Потопа. Одним словом, я ухожу в небытие, а перед моим мысленным взором пробегают все прожитые годы.

Я прихожу в сознание на берегу моря, являя собой полное сходство с выброшенным на песчаный пляж китом. Я кашляю, изрыгаю из своего чрева по меньшей мере десять галлонов воды и с трудом встаю на колени. Кругом темно, но я все же могу различить, что Макри лежит рядом со мной. Когда я подползаю к ней, она открывает глаза и поворачивается на бок. чтобы исторгнуть принятую внутрь жидкость.

— Жива?

— Почти, — бормочет Макри, поднимаясь на ноги.

Увидев, что оба меча на месте, Макри облегченно вздыхает. Она прихватила их у орков, когда бежала из лагеря гладиаторов, и эти клинки — действительно превосходное оружие. Пусть орков ненавидит весь цивилизованный мир, но сталь они куют отлично. В этот момент я замечаю, что на мой палец намоталось нечто непонятное. При ближайшем рассмотрении я вижу, что это полоска Пурпурной ткани эльфов, оторвавшаяся от рулона. Я тупо смотрю на свою добычу и горестно думаю о том, что вряд ли сыщется идиот, который отвалит мне шесть сотен гуранов за эту тряпицу. Крепко выругавшись, я сую полоску ткани в карман. Вся Пурпурная ткань, видимо, попала в руки Ханамы. А Ханама, как водится, исчезла. На сей раз с Пурпурной тканью. Я изрыгаю еще одно проклятие.

— Я не в силах стряхнуть со своего горба эту бабу, — с горечью говорю я. — В сыскном деле она тоже не последняя спица в колеснице. Интересно, как она, дьявол ее побери, догадалась, что мы направляемся в церковь?

Я пускаюсь в путь по неровному каменистому пляжу, но, пройдя несколько шагов, замираю. Рядом с лужей воды я вижу распростертое на земле крошечное тело Ханамы. Когда мы к ней подходим, она со стоном перекатывается на спину. Макри опускается рядом с Ханамой на корточки и говорит:

— Ее кто-то оглушил. На затылке профессиональной убийцы зияет отвратительная рана. Услыхав наши голоса, Ханама приходит в себя. Макри осторожно приподнимает ей голову и из своей фляжки вливает несколько капель воды в полуоткрытый ротик.

— Спасибо, Макри, — говорит Ханама и с нашей помощью поднимается на ноги.

— Что случилось? — интересуется Макри.

— Кто-то ударил меня сзади, когда я откашливалась, освобождая легкие от воды…

— Ну и где же ткань? — спрашиваю я.

Ханама одаривает меня ледяным взглядом, поворачивается и нетвердой походкой уходит. Я, не пытаясь ее преследовать, смотрю ей в спину. Я знаю, что Ханама не станет отвечать на мои вопросы даже в том случае, если от этого будет зависеть ее жизнь.

На небе висят две из трех наших лун, и в их свете я замечаю обломок скалы размером примерно в мой кулак. Я наклоняюсь, поднимаю камень и вижу, что он обильно залит кровью. Тот, кто покушался на жизнь Ханамы. не стал тратить силы на изобретение каких-то хитроумных способов нападения, воспользовавшись первым попавшимся под руку предметом. Я отправляю камень в карман.

Наконец мы добираемся до дороги, которая ведет от пирсов к пакгаузам. Ночь настолько жаркая, что от моей одежды начинает валить пар. Во всем этом деле я вижу одну хорошую сторону: водяной вал наконец промыл нашу канализационную систему. Мы минуем какой-то склад, сворачиваем за угол и сталкиваемся нос к носу с Гликсием. У Драконоборца столь жалкий вид, что создается впечатление, будто он сам только что пережил утопление.

— Ты… — выдавливает он и тут же начинает визгливо творить заклинание.

Однако у него ничего не получается. Заклинание пропадает втуне, а я лишь улыбаюсь.

— Плохи твои дела, Гликсий, — говорю я и наношу удар правой ему в лицо.

Прямой правой, надо сказать, у меня всегда хорошо получался. Получился он и сейчас. И немудрено. За ним стояли оскорбленные чувства и приличный вес. Гликсий осел на землю и остался лежать неподвижной бесформенной кучей.

— Прекрасный удар! — восхищенно произносит Макри.

— Благодарю, — с достоинством отвечаю я.

На фоне всей этой магии хороший удар кулаком доставляет особое удовольствие.

Мы продолжаем путь. Первая часть нашей ночной миссии закончилась полным провалом. Остается только надеяться, что вторая пройдет более успешно. Мы торопимся на рандеву с Сариной Беспощадной, но далеко уйти нам не удается.

Когда мы выходим на улицу Совершенства, откуда ни возьмись появляются три ландуса и преграждают нам путь. Из них высыпают понтифексы числом не менее двенадцати и берут нас в кольцо. На них церковное облачение, в руках — мечи. Судя по тому, как свободно эти ребята обращаются с клинками, им уже не раз приходилось пользоваться оружием. Я догадываюсь, что нас удостоило свидания некое весьма специализированное подразделение Истинной Церкви.

— Епископ Гжекий выразил пожелание с вами встретиться.

Руки Макри тянутся к мечам, но я отрицательно качаю головой.

— Прекрасно. Буду счастлив видеть его.

Мы взбираемся в ландус, и все экипажи пускаются в путь по погруженным во тьму улицам Турая.

Во главе церковной иерархии в нашем городе стоит архиепископ Эксерий. Ступенью ниже архиепископа — четыре равных по положению епископа. Приход Гжекия включает в себя и округ Двенадцати морей, но живет наш добрый епископ, естественно, в ином месте. Он владеет обширной виллой в округе Тамлин, где предается отдохновению в бассейне, утомившись спасать души бедняков. Кроме того, пастве хорошо известно, что епископ обожает деликатесы из рыбы, выловленной из его собственных прудов.

Гжекию примерно под пятьдесят. Это высокий, мощного телосложения мужчина с копной седых волос. Он чрезвычайно честолюбив, хотя ему сравнительно хорошо удается скрывать свои амбиции за неподвижным, словно маска, лицом. Я говорю «сравнительно», потому что в тот момент, когда нас к нему вводят, его физиономия выглядит весьма выразительно. А если говорить прямо, то епископ при нашем появлении начинает пыхтеть так, словно готов взорваться. Беседа начинается с того, что он обещает посадить меня в тюрьму или отправить на каторжные галеры.

Пока он гремит об осквернении церквей, об общем падении нравов в городе-государстве Турай и ничтожности моей личности, я спокойно молча стою, уставив на него ледяной взгляд всепонимающих глаз.

— Очень мило с вашей стороны, епископ, угрожать мне тюрьмой, — произношу я, когда он замолкает, чтобы отдышаться. — Но и ваше положение, согласитесь, далеко от идеального. Сомневаюсь, что король обрадуется, узнав, что вы украли Пурпурную ткань эльфов. Вы, надеюсь, не забыли, что по закону лишь король имеет право владеть тканью? Ну и кроме того, в связи с тканью снова возникает дело Аттилана. Ведь это ваш человек похитил в саду заклинание, не так ли? Возникает вопрос, не он ли убил дипломата, перед тем как я первый раз наведывался в тот дом?

— Как осмеливаешься ты обвинять в убийстве Истинную Церковь?! — патетически восклицает епископ.

— Теперь поговорим о том, как, украв заклинание, вы усыпили дракона и вскрыли несчастному животному брюхо. Боюсь, вам придется составить мне компанию на каторжной галере.

Я рассчитывал этим заявлением вывести епископа из равновесия. Хотя мои откровения явно не устрашают Гжекия, он все же слегка успокаивается.

— Ни Истинная Церковь, ни я лично не имеем ни малейшего отношения к похищению Пурпурной ткани эльфов, — говорит он и добавляет, что не имеет понятия о том, каким образом ткань попала в церковь понтифекса Дерлекса. Неужели ты действительно считаешь, что трезвомыслящие люди способны поверить, будто один понтифекс выкрал заклинание у дипломата, а другой помог извлечь ткань из чрева дракона?

— Убежден, что все здравомыслящие люди в это поверят.

— Не поверят. Как могут они поверить в обвинения, которые исходят от такого человека, как ты, Фракс?

— Не исключено, епископ Гжекий, что ни короля, ни консула мне убедить не удастся, но попытаться-то я в любом случае могу. Зато у меня нет оснований сомневаться в том, что претор Цицерий правильно истолкует мои слова. Кроме того, вы не должны упускать из виду тот факт, что вас и Дерлекса видели с тканью не только я, но и один высокопоставленный член Гильдии убийц, несколько парней из Братства, не говоря уж о бандитах из Сообщества друзей. Да, чуть не забыл! Посол орков, несомненно, тоже был осведомлен о том, что ткань у вас. В противном случае он не направил бы за ней своих бойцов. Огромное число свидетелей! Согласен, что ни один из них не заслуживает большого доверия, но их достаточно, чтобы убедить большинство людей в том, что вы действительно в чем-то замешаны. Весьма соблазнительная история для «Достославной и правдивой хроники всех мировых событий»! И очень скверная реклама для Церкви, епископ, особенно в то время, когда сенатор Лодий буйствует все сильнее. Вам известно, что вас он, мягко говоря, недолюбливает? Как он назвал вас и ваших приспешников на прошлой неделе? «Кровожадные паразиты на теле бедняков», насколько я помню…

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Я наливаю себе вина. Потерявшая дар речи Макри торчит где-то в углу. В этой обстановке она чувствует себя явно не в своей тарелке.

— Я не знаю, зачем вам понадобилась ткань. Не исключено, что вы просто остро нуждались в наличности. Но скорее всего вы рассчитывали соорудить в известных вам целях недоступное для магических сил помещение. Вы, епископ Гжекий, человек весьма честолюбивый. Скоро откроется вакансия архиепископа, но вы фаворитом в гонке за это пост не являетесь, хотя всем известно, что вы желаете его занять. В этой связи, чтобы получить столь лакомый кусок, вам придется много и весьма энергично интриговать. Остальные епископы нашего города могут очень сильно разгневаться, если узнают, что вы вознамерились создать непроницаемую для магии комнату. Обладание подобным помещением обеспечило бы вам огромное преимущество перед всеми другими претендентами. В силу этих обстоятельств все три епископа тоже поверили бы в мои слова.

Епископ слегка поднимает брови, и это означает. что мне все же удалось его зацепить. Он отпускает всех своих помощников, а я наливаю себе вина. Похоже, епископ пьет вино очень удачного урожая.

— И где же сейчас ткань? — спрашивает он, когда мы остаемся вдвоем, не считая Макри. Я честно говорю, что не знаю.

— Исчезла в канализации и, видимо, уже не вернется. Что очень для меня скверно, так как я рассчитывал ее найти. Но вообще-то ткань для меня не главная головная боль. Моя основная задача снять все обвинения с принцессы. Именно для этого меня и наняли. Остальное вашего покорного слугу мало волнует. Помогите мне, решить главную задачу, и тогда вся эта неприятная история навсегда останется между нами.

Епископ Гжекий отпивает из своего бокала.

— Итак, детектив, ты хочешь мне сказать, что вовсе не охотишься за тканью, преследуя свои личные цели?

— Всего-навсего делаю работу, для которой меня пригласили, — говорю я.

Епископ смотрит на меня долго и внимательно. Он. видимо, слегка озадачен тем, что я могу оказаться честным человеком. Не зная, какое решение принять, Гжекий переводит взгляд на Макри. Епископ пытается понять, насколько можно мне доверять.

— Я слышал, Фракс, что ты стараешься хорошо выполнять работу, за которую тебе платят, и при этом ведешь себя честно. Попробую поверить твоему слову. В некотором смысле это менее накладно, чем тебя убить.

Мы молча пялимся друг на друга. До меня вдруг доходит, что понтифекс Дерлекс дал довольно приличную оценку моему характеру. Должен признать, для меня это большой сюрприз.

— И как же, по-твоему, я могу помочь принцессе?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Испросите милости у короля. Как я слышал, наш добрый король вам кое-чем обязан. Теперь, после того как ткань исчезла, громкий скандал пойдет во вред как Церкви, так и двору.

На сей раз епископ смотрит на меня бесконечно долго.

— Конечно, у меня имеется определенное влияние при дворе, — наконец произносит он. — Во всяком случае, достаточное для того, чтобы король изменил свою позицию, и более чем достаточное, чтобы избавить округ Двенадцати морей от твоего присутствия, превратив твою жизнь в сплошную цепь неприятностей. Итак. сделай все, чтобы больше мне не докучать.

Произнеся эти слова, он жестом прогоняет нас прочь.

— Что все это значит? — спрашивает Макри, когда мы снова оказываемся на раскаленных ночной жарой темных улицах.

— Это значит, как мне кажется, что он поможет принцессе и устроит мне веселую жизнь, если наши пути снова пересекутся. Честно говоря, я к этому и не стремлюсь. Сегодня я пообщался с ним более чем достаточно.

Бросив взгляд на звезды, я продолжаю:

— Через час нам предстоит встреча с Сариной. Как раз хватит времени, чтобы потолковать с Астратом Тройной Луной. Мне уже давно нужна помощь приличного мага. Кто-то грохнул по черепу Ханаму и увел Пурпурную ткань. Я желаю знать, кто это сделал. Кроме того, мне любопытно, сможет ли Астрат определить местонахождение Сарины. Тас Восточная Зарница ее не нашел, но какие бы средства сокрытия Сарина тогда ни использовала, сейчас она явно должна находиться на открытом пространстве. Если бы мне заранее было известно место, где она обретается, я мог бы захватить ее врасплох и отнять письмо задарма. Зачем тратить тысячу гуранов Цицерия, если можно их не платить? — Я искоса смотрю на Макри и невинным тоном спрашиваю:

— Да, кстати. Когда вы с Ханамой успели стать друзьями?

— О чем это ты? Никакие мы не друзья!

— Ах вот, значит, как? Глядя на то, с какой нежностью ты поддерживаешь ее головку, я решил было, что вы закадычные подруги. А когда ты дала ей водички, она пробормотала: «Спасибо, Макри». Со стороны профессиональной убийцы — весьма яркое проявление чувств.

— Ну и что? — презрительно фыркает Макри. — Ей было не по себе. Ее по голове ударили. А ты, Фракс, вечно мелешь всякий вздор. Я видела ее только один раз, у тебя в спальне.

У меня и на этот счет имеются большие подозрения, но я позволяю Макри соврать безнаказанно. Нам надо еще успеть попасть к Астрату Тройной Луне. Скоро полночь. Улицы совершенно пустынны, если не считать немногих булочников, торопящихся к своим печам, чтобы утром начать продажу горячего хлеба.

Наш визит к Астрату Тройной Луне оказывается непродуктивным. Астрат в общем-то не слишком возражал против того, что мы растолкали его среди ночи, но, когда я попросил его отыскать Сарину, у него ничего не получилось. Не обнаружил он и шести упаковок «дива».

— Наверное, уехала из города, — заявил он.

— Невозможно. Через полчаса она встречается с нами на стадионе Супербия.

Маг пожимает плечами и спрашивает, интересует ли меня еще что-нибудь. У меня в кармане хранится обрывок Пурпурной ткани, но, как вы понимаете, никаких сведений при помощи волшебства из нее выжать невозможно. К этому времени меня начинает тошнить при одном упоминании о ткани. От этого изделия эльфов одни неприятности. Я передаю магу камень, которым оглушили Ханаму, и спрашиваю, не может ли он снять с него полезную информацию.

— На это потребуется некоторое время, Фракс. Вытянуть информацию из камня достаточно сложно. Аура весьма неохотно липнет к его поверхности.

Я прошу его сделать все, что в его силах, и интересуюсь, не может ли он одолжить нам свой ландус.

— Ты же знаешь, что по ночам в конных экипажах ездить нельзя.

— Я имею сенаторские привилегии.

— В самом деле?

— Конечно, нет. Но поскольку моим клиентом является Цицерий, я решил, что могу временно воспользоваться его привилегиями.

— Так кто же из нас двоих сенатор? — спрашивает Макри, когда экипаж с грохотом покатился по темным улицам.

Макри прекрасно знает, что женщины не могут быть сенаторами, и мне начинает казаться, что в последнее время она переборщила с посещением дамских собраний.

Глава 26

В городе сохраняется напряженность, на центральных улицах полным-полно солдат Службы общественной охраны. Собравшиеся в кучки обыватели муссируют нелепые слухи об отмене выборов, предстоящих мятежах, подкупах и политических убийствах. А некоторые шепчутся даже о том, что королевская семья покупает наркотики у орков и перепродает населению.

Наш экипаж останавливают солдаты. — Срочное дело по поручению претора Цицерия! — кричу я, и мы галопом мчимся в направлении стадиона.

Я везу с собой мешок с золотом и инструкции любой ценой вернуть аккредитив принца. Гураны велено не жалеть.

Стадион Супербия расположен в восточной части города рядом с городской стеной. Он представляет собой грандиозный каменный амфитеатр, сооруженный королем Варкием лет сто назад. Стадион играет весьма важную роль в жизни города. Там выступает цирк, даются театральные представления, проводятся религиозные церемонии и организуются бои гладиаторов. Но самое главное событие на стадионе — то, которое недавно нанесло мне столь ощутимый финансовый урон. Гонки колесниц. Я обожаю эти бега. Во время бегового сезона два раза в неделю амфитеатр до краев заполняется публикой из всех слоев общества. Преторы, префекты, сенаторы, священнослужители, дамы, высокопоставленные чиновники Гильдий смешиваются с простолюдинами Турая, чтобы насладиться гонкой квадриг и, если повезет, слегка пополнить свой кошелек. Принц Фризен-Акан не только слывет одним из самых страстных любителей бегов, но и славится своей конюшней. Даже сам король иногда посещает стадион. На стадионе, естественно, трутся разные мелкие преступники, а все букмекеры находятся под контролем либо Братства, либо Сообщества друзей.

Мы вылезаем из ландуса и входим в огромное темное сооружение. Макри, оказывается, не забыла прихватить с собой факел. Теперь она его зажигает, и на старинных каменных стенах начинают плясать зловещие тени, отбрасываемые изваяниями знаменитых гладиаторов и великих колесничих прошлого. Живых существ я на стадионе пока не вижу.

Я вынимаю из кармана лоскут, который оторвал в канализации от рулона Пурпурной ткани, и раздираю его на две части.

— Повяжи это вокруг шеи, — говорю я Макри, протягивая ей тряпицу.

Макри смотрит на меня с недоумением.

— Если Сарина здесь, рядом с ней наверняка ее партнер Гликсий Драконоборец. Этот лоскут сыграет роль защищающего от чар амулета.

— Ты уверен?

— Нет. Но, может, и получится.

Мы обходим Триумфальную арку, через которую после окончаний игр обычно дефилируют победители, и видим перед собой на земле человеческую фигуру. Макри склоняется над телом.

— Это Сарина, — шипит она. — Ее оглушили ударом по затылку.

Вначале Ханама, теперь Сарина. Кто-то явно облегчает мне жизнь. Я оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу. Однако чуть дальше у стены замечаю небольшую горстку белого порошка. Я подхожу к порошку, сую в него палец и пробую на вкус.

— «Диво». Похоже, Сарина принесла упаковки с собой, и теперь их кто-то увел.

Макри, в свою очередь, сует палец в порошок, подносит ко рту и облизывает. Мне кажется, что подобное действие не вызвано необходимостью, но я предпочитаю оставить его без комментариев.

Я встаю на колени, чтобы было удобнее обыскивать Сарину.

— Аккредитив может все еще быть где-то на ней, — поясняю я. — Зачем платить, если можно не платить?

Сарина получила сильный удар, и я готов поклясться, что она долго не очухается. Однако, к моему удивлению, она внезапно открывает глаза. Но на этом мое изумление не кончается. Злодейка хватает меня за косицу и дергает с такой силой, что я утыкаюсь физиономией в пыльную землю. Вдобавок мне очень больно. Сарина легко вскакивает на ноги и, несмотря на рану в голове, принимает боевую стойку. И это человек, который только что валялся без сознания!

— Потеряла арбалет? — скалюсь я и иду в атаку, чтобы нанести знаменитый удар правой.

Я здорово поднаторел в уличных драках и, прежде чем ударить справа, делаю ложный замах левой. Так, как этого требует теория. Сарина уходит от моего кулака и бьет меня ногой под ребра, посылая на новое свидание с землей. Несмотря на то что подобный ход событий меня сильно удивляет, присутствие духа я не теряю и бросаюсь в новую атаку, уповая на преимущество в, весе. Однако Сарина делает какое-то странное, неуловимое и неожиданное для меня движение, в результате которого я снова оказываюсь на земле. Я начинаю серчать, поскольку краем глаза замечаю, что Макри, вместо того чтобы броситься мне на помощь, почти открыто хохочет. Короче, я обнажаю меч, Сарина выхватывает из ножен маленький кинжал, и мы начинаем ходить кругами, выжидая момент для атаки. К сожалению, я не могу обнаружить у противницы ни одного уязвимого места. Ничего не понимаю! Ведь я не врал, когда говорил, что в свое время выгнал ее из города. Как, дьявол ее побери, она смогла вернуться в Турай столь опытным воином?

Мы обмениваемся несколькими ударами, и я начинаю задыхаться. За последние двадцать четыре часа мне пришлось так много бегать и столько сражаться, что у меня не осталось сил еще для одной схватки. Последние сутки я почти не ел и не спал. Жара сводит меня с ума. Я предпринимаю последнюю отчаянную атаку. Сарина кинжалом парирует удар меча, делает подсечку, и я снова — и на сей раз очень сильно — ударяюсь о землю. Чуть продохнув, я поднимаюсь на ноги и обращаюсь к Макри:

— Что ты торчишь без дела, как евнух в борделе? Почему не помогаешь?

— Просто предоставляю тебе шанс проявить себя. Фракс. Разве не ты говорил мне, что обрушишься на нее, как скверное заклятие, когда она снова объявится в городе?

Я обжигаю Макри яростным взглядом и снова бросаюсь на Сарину. Сейчас она узнает, кто здесь первая спица в колеснице! Однако злодейка опять парирует кинжалом удар моего клинка и без промедления бьет меня по лицу тыльной стороной ладони. Делает она это с такой силой, что я отлетаю к стене и, ударившись о нее, сползаю в пыль.

До того как Сарина успевает продолжить свои упражнения, Макри решает, что повеселилась достаточно, и встает надо мной с обнаженным мечом в руке.

— А Фракс утверждал, что ты не умеешь сражаться, — говорит она.

Я встаю на четвереньки, затем заставляю себя подняться на ноги и говорю:

— У нее к этому делу вообще никаких способностей не было.

— Три года в монастыре в Квалире в обществе монахов-воинов, — говорит Сарина, скрывая улыбку.

— Думаю, что ты там не богословием занималась, — выдавливаю я, радуясь тому, что у меня есть время перевести дыхание.

— Нет, только боевыми искусствами. Меня стало раздражать то, что меня все бьют. Теперь никто не может победить Сарину Беспощадную.

— Однако ты выглядела не очень хорошо, когда мы тебя нашли.

— Кто-то подкрался ко мне сзади… — начинает Сарина и вдруг замолкает. — Странно. Очень странно, — продолжает она с недоумением. — Обычно никто не может подойти ко мне незамеченным.

— Видимо, твой приятель Гликсий Драконоборец решил, что в твоем присутствии больше нет нужды.

— Я с Гликсием больше не сотрудничаю, — задумчиво покачивая головой, произносит Сарина. — Хорм и Гликсий начали вести со мной двойную игру. После того как я с помощью арбалета расчистила для них путь, они попытались вывести меня из игры. Не пожелали делиться прибылью с третьим лицом. И в первую очередь потому, что это третье лицо — женщина. Что ж, тем хуже для них, — пожимает плечами Сарина. — Я их перехитрила. Но оглушил меня не Гликсий. Он на подобное не способен. — Моя недавняя противница оглядывается по сторонам и встревоженно произносит:

— Лошади куда-то исчезли. И вместе с ними «диво». Но у меня осталось это. — Сарина запускает руку под тунику и извлекает аккредитив, подписанный принцем. — Документ обойдется тебе в десять тысяч гуранов. Если ты, конечно, не попытаешься отнять его у меня силой.

«Нет, пожалуй, этого делать не стоит», — думаю я.

— В таком случае — к делу! — говорит она.

*****

— Полагаю, что аккредитив принадлежит мне, — доносится до нас чей-то голос.

Из тьмы выступает высокий человек в радужной мантии. Гликсий Драконоборец. Он обращает на меня горящий ненавистью взор.

— Мне кажется, — продолжает Гликсий, — что мы охотимся за одним и тем же предметом. Я бурчу в ответ нечто невнятное.

— Ты попусту тратишь время, Фракс. Документ принадлежит мне.

— Похоже, ты не сумел его у себя сохранить, — ядовито замечаю я.

— Кто мог ожидать подобного предательства от Сарины Беспощадной?

— И что же ты теперь намерена предпринять? — обращаюсь я к Сарине. Не думаю, что монахи-воины сумели научить тебя противостоять одновременно Фраксу, Макри и Гликсию Драконоборцу.

Сарина презрительно ухмыляется. Мои слова не производят на нее никакого впечатления.

— В качестве представителей влиятельных политиков Турая вы являете собой весьма жалкую парочку. Заплывший жиром пьяница-детектив и лживый колдун с преступными склонностями. — Она высоко поднимает руку с аккредитивом и продолжает:

— Итак, стартовая цена за возможность шантажировать принца всего десять тысяч гуранов. Кто больше? Жду предложений.

Гликсий Драконоборец в торги вступать не намерен. Он поднимает руку, бросает в Сарину заклинание и в тот же миг валится на землю. Заклятие каким-то непостижимым образом вернулось к нему и оглушило самого колдуна. С вершины арки к нам плавно спускается еще одна облаченная в радужную мантию фигура.

— Кто это? — спрашивает Макри.

— Тас Восточная Зарница, — отвечаю я. — Похоже на то, что Дворцовая стража наконец соизволила вступить в действие.

Я жду, что Тас отнимет у Сарины аккредитив и, следуя правилу око за око и зуб за зуб, хорошенько приложит ее о стену. Но вместо того чтобы отомстить за меня, этот самый Восточная Зарница подходит к Сарине и нежно целует ее в щечку. Мы с Макри с изумлением наблюдаем за тем, как она возвращает ему поцелуй.

— Немудрено, что он не сумел ее отыскать, — говорю я. — Они теперь работают в паре.

— Само собой, — трубным голосом произносит Тас.

Перед нами высокий статный мужчина. Его густые и длинные каштановые волосы ниспадают на прикрытые радужной мантией широкие плечи.

— Что творится в нашем городе с магами? — задаю я риторический вопрос. — Либо законченные наркоманы, либо алкоголики. А те, кто не употребляет ни «диво», ни кли, оказываются преступниками психопатического типа.

— Хорошо, что ты не успел закончить весь курс магии, — шепчет Макри, подозрительно глядя на парочку. — Скажи, этот Тас намного могущественнее тебя?

— Как тигр по сравнению с крысой. Постарайся его не огорчать. Вспомни, какая печальная участь постигла Мирия Орла Оседлавшего.

— Почему я не слышу предложений?! — вопрошает Сарина тоном заправского аукционера. — Десять тысяч! Кто больше?

Я говорю, что согласен заплатить только десять тысяч гуранов.

Гликсий Драконоборец поднимается на ноги и произносит какие-то мрачные вирши, творя новое заклинание. Но Тас отражает и это заклятие, снова бросая противника на землю. Мне это очень нравится. Я с удовольствием пнул бы Драконоборца ногой, жаль, на это нет времени.

— Похоже, ты остался единственным покупателем, Фракс, — говорит Сарина, поднимая руку с аккредитивом. — Что же. Продано! Десять тысяч гуранов!

Сарина протягивает мне аккредитив, а я ей — мешок с золотом. Но в этот миг в землю между нами ударяет молния, прерывая сделку и разбрасывая всех участников оной в разные стороны. Я приземляюсь на спину и тупо смотрю в небо. Там, едва видимый в темноте, парит огромный боевой дракон. У нас на западе чудовищ подобных размеров не видели со времен последней войны, которая, как известно, закончилась пятнадцать лет назад. Из ноздрей монстра вырываются языки пламени, а на его спине восседает похожий на безумца Хорм Мертвец. Его длинные волосы с вплетенными перьями развеваются на ветру. Тишину ночи прорезает хриплый голос колдуна:

— Документ, как мне кажется, по праву принадлежит мне.

Тас Восточная Зарница, не проявляя никакого волнения, поднимается на ноги.

— Нет, Хорм Мертвец, он принадлежит не тебе. Произнеся эти слова, Тас пускает в дело заклятие, которое подбрасывает дракона высоко в небо. Зверь начинает беспорядочно вращаться и реветь от неожиданности и обиды.

— Вот это да! — восхищается Макри. Мы потрясены. Боевой дракон и Хорм Мертвец явно не пугают Таса Восточную Зарницу. Хорм восстанавливает контроль над драконом и проносится над нашими головами.

— Побереги силы, Тас Восточная Зарница! — кричит он сверху. — Я прилетел сюда не за аккредитивом, не за золотом и не для того, чтобы сражаться с тобой! Однако знай — как-нибудь на досуге я тебя прикончу.

— Если тебе сейчас недосуг, — кричит в ответ Тас, — зачем же ты в таком случае явился?!

— Чтобы уничтожить твой город со всеми его обитателями, которые мне в последнее время стали сильно докучать. Со всеми такими, как ты, Фракс!

Хорм Мертвец начинает завывать заклинание. Это какой-то бесконечно длинный наговор на языке орков. Ничего подобного мне еще слышать не доводилось. Закончив вой, Хорм Мертвец издевательски машет нам рукой. Дракон взмывает ввысь и исчезает в темном небе. Больше пока ничего не происходит.

— Что это значит? — спрашиваю я. Тас Восточная Зарница мрачнеет на глазах. Нежно прикоснувшись к плечу Сарины, он говорит:

— Бери золото. Надо спасаться. Старинное заклинание, которое сотворил Хорм, погубит город. Оно именуется «Заклятие Восьмимильного Ужаса». Хорм сумел воссоздать забытое заклинание. Все жители Турая разом лишатся рассудка, и город погибнет.

— Но я ничего не ощущаю! — протестует Сарина.

— На тебе защитное ожерелье. Так же как и на мне. Но население ничем не защищено.

Откуда-то издали до нас доносится рокот, похожий на рокот прибоя. Мы выбегаем со стадиона и с ужасом видим, что в городе уже полыхают многочисленные пожары. Желтые языки пламени устремляются в небо навстречу занимающемуся рассвету.

Сарина протягивает мне аккредитив.

— Давай золото, — говорит она.

Я завершаю сделку, хотя не очень понимаю, какой от нее прок, если Турай сгорит, а у всех его обитателей поедет крыша. Сзади ко мне подскакивает Гликсий Драконоборец и пытается выхватить аккредитив. Сарина Беспощадная наносит ему технически безукоризненный удар ногой по голове, и Гликсий, потеряв сознание, оседает на землю. Я восхищен! Такого удара не постыдился бы любой монах-воин.

— Начав со мной двойную игру, Гликсий совершил непростительную ошибку, — бормочет Сарина и, обнажив кинжал, склоняется над бесчувственным колдуном.

Я уверен, что она намерена его прикончить, но это не совсем так. Сарина зловеще улыбается и срезает с шеи Гликсия защитное ожерелье.

— Счастливого пробуждения, — говорит она и обнимает Таса за талию. Тас произносит очередное заклинание, и парочка плавно поднимается в небо.

— Тас, ты не смеешь улетать, оставляя город на погибель!

— Насколько мне известно, Лисутарида Властительница Небес работала над заклинанием, способным нейтрализовать Заклятие Восьмимильного Ужаса, — кричит Тас, повиснув над нашими головами. — Возможно, она вас и спасет, если вы сумеете достаточно долго продержать ее в здравом уме.

Затем Сарина и Тас исчезают в ночном небе.

— Почему Лисутарида Властительница Небес не может долго оставаться в здравом уме?

— Она постоянно под кайфом. Непрерывно курит фазис через огромный кальян.

Гликсий начинает шевелиться. Он явно приходит в себя.

— Пожалуй, нам пора убираться.

Мы ударяемся в бегство. Позади нас слышатся безумные вопли Гликсия. Он творит одно заклинание за другим. Подобное количество магии не способен вместить в себя ни один нормальный разум. Статуи королей, гладиаторов и возничих рушатся с пьедесталов, каменные стены стадиона начинают полыхать синим пламенем.

— Ну и мерзкая же баба эта Сарина, — задыхаясь, выдавливаю я, когда мы ныряем за стены ближайшего дома. — Не думаю, что у Таса останется много шансов выжить после того, как он перестанет приносить ей пользу.

В этот момент нас окружают свихнувшиеся граждане города-государства Турай. Граждане размахивают дубинками и мечами, нападая на все, что движется. Древняя старуха, подняв клюку, бросается на Макри, та сбивает каргу ударом ноги и в тот же момент выпускает кишки громадному наемнику-северянину, уже занесшему над ее головой боевую секиру. Мы ныряем в узкий проулок и в поисках укрытия перелезаем через какую-то стену. Но безопасных мест в городе уже не осталось. Скрыться из города тоже нет никакой возможности: на всех улицах и площадях — особенно вблизи городских ворот — кипят толпы сограждан, у которых от заклинания Хорма Мертвеца съехала крыша.

Вдруг практически ниоткуда возникает рука и хватает Макри. Моя боевая подруга от неожиданности взвизгивает и скрывается в темном дверном проеме. Я прыгаю за ней следом и вижу, что Макри удерживает какой-то невысокий человек в черном одеянии. Вглядевшись получше, я узнаю Ханаму — Мастера-Убийцу.

— О боги! Для полного счастья нам не хватало только встречи с безумной профессиональной убийцей, — в отчаянии кричу я и прыгаю вперед, дабы вцепиться ей в глотку.

— Убийце, но не безумной, — ледяным тоном произносит Ханама, изящно отступая в сторону, Я с лету врезаюсь в стену.

— Совсем не безумной, — повторяет она и теребит шейный платок из Пурпурной ткани эльфов. Точно такими же тряпицами обмотаны шеи у меня и у Макри.

Я не знаю, насколько случайной была наша встреча. Нельзя исключать того, что Ханама за нами уже давно следит. Однако, когда гибнет город, на размышления о таких пустяках времени не остается.

Ханама с отвращением смотрит на беснующуюся толпу и произносит:

— Нашей Гильдии крайне не нравятся всякого рода массовые беспорядки. Некоторый беспорядок идет бизнесу на пользу, но всеобщий бунт наносит ему существенный ущерб.

— Ты права, как никогда, Ханама, — замечаю я. — Кому нужны услуги профессиональных убийц, если каждый получает возможность истреблять своих собратьев направо и налево? Боюсь только, что и мой бизнес тоже пойдет под откос.

— Пожалуй, нам стоит поспешишь к Лисутариде, — произносит Макри и объясняет Ханаме, что волшебница может создать заклинание, способное остановить Восьмимильный Ужас Хорма.

Ханама говорит, что готова составить нам компанию, а я начинаю смотреть на нее со всевозрастающим подозрением. Ее поведение кажется мне весьма странным. Профессиональные убийцы из Гильдии так себя не ведут. Эти типы, как правило, предпочитают проводить время в обществе себе подобных и общаются с другими людьми лишь тогда, когда приступают к выполнению профессиональных обязанностей.

Я не очень верю в то, что Лисутарида сможет положить конец мятежу психов, но более плодотворных идей у меня нет. Кроме того, нельзя исключать, что многочисленные маги, обитающие на аллее «Истина в красоте», способны сдержать взбесившуюся толпу, поэтому дом Лисутариды может оказаться для нас самым надежным убежищем. Мне вовсе не нравится делить свою участь с участью профессиональной убийцы, и я прошу Ханаму нас покинуть.

В этот момент мы видим, как по улице в нашем направлении мчится не менее двадцати полностью вооруженных и абсолютно безумных солдат. Нам приходится скрываться бегством, в результате чего я помимо воли продолжаю оставаться в обществе убийцы.

К сожалению, аллея «Истина в красоте» оказывается весьма привлекательным местом для множества обезумевших жителей города. Даже полностью утратив разум, они приходят к выводу, что это место надо спалить в первую очередь. Все граждане Турая превратились в буйных психов. Кроме королевской семьи, только маги, высшие чиновники и некоторые богатые торговцы носят защитные ожерелья, но и у них нет никаких шансов выстоять против взбесившейся толпы.

Боевое искусство Макри и Ханамы вкупе с моим сверхъестественным весом позволяют нам проложить путь к желанной цели. Местные маги прилагают отчаянные усилия, чтобы сдержать напор обезумевших сограждан. Воздух искрится, в воздвигнутый силами волшебства невидимый барьер то и дело попадают различные метательные снаряды — палки, факелы, булыжники, бутылки и даже кружки. Отнюдь не все маги, живущие в этом округе, обладают могуществом Таса Восточной Зарницы или Хормона Полуэльфа. Некоторые из них всего лишь чуть больше, чем простые астрологи, немногим превосходящие в искусстве магии меня. Продолжительные усилия уже начали сказываться на их состоянии. Однако Горсий Звездочет и старый Хасий Великолепный, занимающий пост главного мага Обители справедливости (волшебники весьма могущественные), стоят посередине улицы, уверенно отражая все попытки толпы приблизиться к волшебному щиту. Но их усилий может оказаться недостаточно, так как некоторые их коллеги начинают отступать под градом летящих в них предметов. Несколько горящих факелов все же проникают сквозь барьер, и в расположенных на ближнем конце улицы домах вспыхивает пожар. Лисутариды Властительницы Небес среди защитников не видно.

Толпа настолько увлечена штурмом магической защиты, что не обращает на нас никакого внимания. Когда мы подходим достаточно близко, я что есть сил кричу, пытаясь перекрыть рев толпы. Горсий Звездочет, услышав мой вопль, смотрит на меня с большим подозрением. Я показываю пальцем на свой шейный платок из Пурпурной ткани и громко прошу нас пропустить. Горсий Звездочет чуть приподнимает жезл, барьер на миг исчезает, и наша троица вбегает на улицу магов.

— Плохое место для убежища, — выдавливает с трудом Горсий и начинает творить очередное заклинание.

На нем одно только нижнее белье, у бедняги не было времени даже на то, чтобы накинуть на себя радужную мантию.

— Долго нам их не удержать! — бросает он, выкроив еще одно мгновение.

— Где Лисутарида?

— Балдеет, думаю, — произносит Горсий, уклоняясь от пролетающего булыжника.

— Тас Восточная Зарница сказал мне, что она работала над заклинанием, останавливающим действие Восьмимильного Ужаса.

— Ты сказал «Восьмимильного Ужаса»? — взвизгивает Горсий. — Так вот что вызвало это несчастье?

— А ты что думал? Качество воды, что ли?

— Действие этого заклятия нам не остановить, — стонет Горсий. — Где Тас? Нам так нужна его помощь!

— Боюсь, в ближайшее время он не появится.

С нашего места видно, как вдалеке, там, где должен находиться Императорский дворец, разгорается грандиозный пожар. Сквозь магический барьер пролетает еще один камень, и Горсий Звездочет со стоном рушится на мостовую. Откуда-то возникает его ученик и уволакивает его в безопасное место. Каждый из оставшихся магов начинает испытывать более сильное давление. Самым молодым из них, тем, кому не приходилось участвовать в войнах, начинает изменять выдержка. Мы изо всех сил мчимся к особняку Лисутариды. Вокруг дома в бессознательном состоянии валяются слуги. Они, как и все жители города, свихнулись, и хозяйке пришлось их успокоить. Дверь дома на запоре.

— Толпа, похоже, приближается, — замечает Макри.

Я, как слон, врезаюсь всей тушей в дверь, и панель разлетается на мелкие щепки. Ханама, которая легче нас на ногу, первой находит Лисутариду Властительницу Небес — волшебницу необыкновенного могущества и безнадежную наркоманку. Лисутарида валяется на спине рядом со своим кальяном. Помещение заполнено дымом — таким густым, какого я не видывал к утру в «Секире мщения» даже после массовой ночной попойки. Да. похоже, она действительно злоупотребляет фазисом. Я еще раз кляну на чем свет стоит упадок нравственности, царящий в среде придворных магов.

— Постарайся привести ее в чувство, Макри. А я тем временем поищу текст заклинания.

Макри начинает трясти Лисутариду, а мы с Ханамой переворачиваем вверх дном весь дом в поисках контрзаклинания к Восьмимильному Ужасу. Рев толпы за окнами становится все громче. Некоторым обезумевшим гражданам Турая, видимо, удается преодолеть магический барьер.

Когда я врываюсь в рабочий кабинет волшебницы, откуда ни возьмись появляется ее безумный слуга с огромным мясницким ножом в руке. Я парирую удар ножа и бью верного служителя по голове. Тот, видимо, обезумел до такой степени, что удара не замечает и продолжает размахивать ножищем, поэтому мне остается только ударом ноги свалить несчастного на пол и сломать о его черепушку стул. Если мы все выживем, Лисутарида вылечит слугу, а заодно починит и мебель. Победно завершив схватку, я начинаю рыться в книгах волшебницы.

— А мы не это ищем? — спрашивает Ханама, появляясь с пергаментом, испещренным свежими записями.

Я быстро пробегаю глазами запись и возвращаю пергамент Ханаме.

— Увы, нет. Это — заклинание, ускоряющее рост и вызревание фазиса.

Ханама с омерзением отбрасывает листок, и мы возобновляем поиски. В окно влетает камень. Толпа безумцев приближается. Через черный ход в дом в сопровождении ученика вваливается Горсий Звездочет. Следом за ними появляется старый Хасий Великолепный. Все трое с ног до головы покрыты кровоточащими ранами.

— Толпа прорвалась!

Некоторые утверждают, что возраст Хасия Великолепного перевалил за сто десять лет. Если мы не найдем контрзаклинания, ему вряд ли удастся отпраздновать свой сто одиннадцатый день рождения. Я выдвигаю еще один ящик стола и, обнаружив там несколько недавно исписанных листков, быстро пробегаю их глазами.

— Есть! — триумфально восклицаю я. — Вот оно, заклинание, блокирующее действие Заклятия Восьмимильного Ужаса!

Горсий подбегает ко мне и начинает изучать пергамент. Читая, он не забывает стирать с лица струйки крови. В окно влетает еще несколько камней.

— Она не успела закончить заклинание, — упавшим голосом произносит Горсий.

Я тут же выскакиваю из рабочей комнаты и приказываю Макри немедленно прекратить все попытки вернуть к жизни Лисутариду Властительницу Небес.

— Она не успела закончить заклинание, и нам ничего не остается, кроме как отсюда бежать. И чем быстрее, тем лучше.

— Итак, с цивилизацией покончено. Прощай, Турай, — говорит Макри, направляясь вслед за мной к дверям.

— Куда это вы? — интересуется возникший рядом с нами Горсий Звездочет.

— Куда глаза глядят. Надеемся пробиться с боем, пока город не запылал окончательно.

— Но вы же не можете просто так убежать, бросив город на произвол судьбы?

— А что прикажете делать? — спрашивает у мага Макри. — Ведь не можем же мы сражаться со всем населением Турая!

— Помогите нам выиграть время. Лисутарида сможет закончить заклинание.

Я не успеваю ответить, потому что дверь слетает с петель, и в проеме появляется Гликсий Драконоборец. В глазах его пылает пламя безумия.

— Смерть колдунам! — вопит он и прыгает на меня, воздев руки.

Остается только надеяться, что пурпурный шейный платок сможет противостоять заклятиям безумного мага.

Гликсий Драконоборец, вместо того чтобы обрушить на меня заклинание, обрушивает на мою физиономию кулак, и я валюсь на пол. Гликсий дико хохочет.

— А мне это нравится! — выкрикивает он, обнажая меч.

Макри одним прыжком становится между мной и магом, готовясь принять бой. В это момент в дом, размахивая мечами, дубинами и горящими факелами, врывается толпа безумцев. Мы с Макри выбегаем из комнаты, увлекая за собой Горсия Звездочета и волоча по полу хозяйку дома. Вбежав в рабочее помещение, мы видим, что Хасий Великолепный валяется на полу без сознания, а Ханама изгоняет двух каких-то безумцев через заднюю дверь.

Наш отряд попал в окружение. Мы возводим у всех дверей баррикады из мебели, а затем смотрим друг на друга, словно спрашивая взглядами, что же нам теперь делать. Лисутарида Властительница Небес издает слабый стон и начинает проявлять признаки жизни. Толпа психов молотит в двери, и в этом грохоте явно слышны удары больших боевых секир.

— Ну как, волшебники? — спрашивает Макри. — Можете хоть что-нибудь сделать?

Оказывается, что сделать они что-либо не в состоянии. В их арсенале не осталось ни единого заклинания, а что касается моей магической силы, то она исчерпала себя давным-давно. Маги растратили все могущество, сдерживая толпу на подступах к улице. Теперь возможностей у нас не больше, чем у простых людей, а может быть, даже и меньше, учитывая плачевное состояние Хасия, Горсия и Лисутариды. Из щели под дверью начинает ползти дымок. Безумцы подожгли дом.

Глава 27

До меня доносится чей-то истошный вопль: «Погасите огонь!! Погасите огонь!!!»

Оказывается, это кричу я. Никто не торопится откликнуться на мою мольбу.

В это просто невозможно поверить. Меня окружают самые могущественные маги города-государства Турай, а я должен погибнуть в каком-то банальном пожаре!

— Неужели ни у кого в запасе не осталось паршивенького заклинания? — с надеждой спрашиваю я.

Горсий Звездочет печально качает головой. Хасий Великолепный по-прежнему лежит без сознания. Лисутарида Властительница Небес все так же в отпаде. Из-под двери уже пробиваются язычки пламени. Я хватаю Лисутариду за шиворот, вздергиваю ее на ноги и шлепаю по физиономии с такой силой, что у волшебницы едва не отлетает голова. Она открывает глаза и глупо улыбается.

— Эй! — кричу я, стуча костяшками пальцев ей по лбу. — Там есть кто-нибудь? Если есть, то слушай меня внимательно! Через пару минут мы все превратимся в головешки! Магических сил ни у кого не осталось. Теперь все зависит от тебя. Туши огонь!!!

— Что?

— ТУШИ ОГОНЬ!!!

— Зачем так громко кричать? — вдруг спрашивает Лисутарида — видимо, возвращаясь к реальности, — легонько взмахивает ладошкой, и пламя исчезает.

— Я очень проголодалась, — сообщает она. Несколькими могучими ударами ноги я открываю забаррикадированную снаружи дверь. Заклинание Лисутариды вышвырнуло психов из дома, однако остудить их пыл не смогло. Безумные граждане Турая начали перестраивать ряды, дабы возобновить штурм. Возможность бежать появляется, но — увы! — тут же исчезает. Огромная толпа новых маньяков, в которой я замечаю множество вооруженных солдат, окружает дом. Часть солдат, словно оккупационная армия, начинает разбивать лагерь в саду рядом с домом претора. В этот момент в поле зрения появляется роскошный ландус. Возница изо всех сил пытается сдержать коней, которые скачут через пламя и сквозь клубы дыма, под градом самых разнообразных метательных снарядов.

Ландус прорывается через живую изгородь, мнет несколько цветочных клумб и врезается в толпу. Кто бы ни был этот возница, он определенно направляется к нам.

— Классно правит! — восхищается Макри, когда ландус по дуге на огромной скорости объезжает купу деревьев. Возница, избегая летящих в его сторону камней, низко пригнулся, твердо держа в руках вожжи.

Ландус наверняка домчался бы до самого дома, если бы его передние колеса неожиданно не угодили в декоративный пруд.

— Да это же принцесса!

— Для побега из тюрьмы она выбрала не самое удачное время, — замечаю я.

Ду-Акаи, демонстрируя присутствие духа, которого я от нее совершенно не ожидал, соскакивает с козел, отталкивает какого-то безумца и мчится к нам. Толпа безумцев с ревом бросается в погоню. Она успевает добежать до двери, мы втаскиваем ее в дом, и принцесса, тяжело дыша, валится на пол. Я сожалею о том, что убежище, которое нашла для себя ДуАкаи, долго не продержится. Еще более разъярившаяся после ее появления толпа бросается на штурм и пытается извлечь дверь вместе с рамой. В любой миг вооруженные психи могут ворваться в дом. Я со стоном поворачиваюсь к Лисутариде и приказываю не терпящим возражений тоном:

— Заканчивай свое заклинание! Да побыстрее! Затем я возвращаюсь к дверям, чтобы защитить нас всех от взбесившейся толпы. Рядом со мной боевые позиции занимают Макри и Ханама. Некоторое время нам удается сдерживать нападающих. Вид трех сверкающих мечей впечатляет гражданских, однако солдаты при виде оружия издают радостный рев и устремляются в бой. У них такой вид, словно им предстоит сразиться с ненавистными орками. Завязывается кровавая битва, в ходе которой, к сожалению, нам приходится истреблять невинных людей. Хорм Мертвец уготовил нашему городу действительно страшную месть. Макри поступила весьма неосмотрительно, швырнув в него метательную звездочку.

Когда я укладываю очередного противника, сзади до меня доносится крик Лисутариды:

— Как будет на оркском языке «мир»?

— Уагеу! — кричит Макри, отбиваясь ногой от противника.

Мы продолжаем сражаться.

— А «гармоничное слияние»? На ответ у Макри уходит несколько минут, что неудивительно, поскольку она увлечена схваткой со здоровенным солдатом, вооруженным двусторонней секирой.

— Тепазатавастаст, по-моему! — кричит она, уложив противника.

На пороге дома громоздится гора мертвых тел, но атакующие не снижают напора. Напротив, создается полное впечатление, что их безумие только усиливается. В наш дом проникает дым от горящих рядом зданий. У меня рассечено лицо и проколото плечо. Я вижу, что Ханама движется уже не так легко, как раньше. По ее ноге потоком струится кровь.

— Как на языке орков будет «Все люди станут братьями»? — слышу я голос Лисутариды.

— Ради всего святого, Макри, кончай драться, отправляйся к ней и переведи ее треклятое заклинание! Мы с Ханамой сумеем их сдержать.

Макри спешит к волшебнице.

В свое время я слыл лучшим уличным бойцом города. Это, конечно, преувеличение, но в драке я действительно хорош. Так же, как, впрочем, и Ханама. Я размышляю о парадоксальности ситуации. Кто бы мог представить, что частный детектив будет сражаться вместе с безжалостной профессиональной убийцей против взбесившихся обитателей Турая? Впрочем, мои размышления очень быстро прерывает появление поистине грозного противника. На меня наступает человек огромного роста (таких гигантов мне видеть не доводилось), вооруженный топором размером с дверь. Он яростно нападает, вынуждая пятиться. Лишь с огромным трудом мне удается парировать удары его секиры. Он напорист и силен, а у меня почти не осталось сил продолжать схватку. Лезвие его топора опускается на мой поднятый над головой клинок, и я падаю на колени. Еще удар. У меня немеют руки, меч со звоном падает на пол. Следующий удар направлен мне в горло.

Лезвие секиры останавливается в дюйме от моего кадыка, а сам гигант тяжело оседает; из его спины торчит рукоятка кинжала Ханамы. Я бормочу слова благодарности и, собрав последние силы, поднимаюсь на ноги, чтобы отразить очередную волну атакующих. Я слышу, как за моей спиной Макри, Лисутарида и другие маги бормочут оркские и эльфийские слова, пытаясь завершить заклинание.

Раненая нога Ханамы не выдерживает напряжения, и убийца опускается на одно колено. Давление усиливается. В этот момент к нам, снова демонстрируя присутствие духа, подбегает принцесса и при помощи дубины укладывает одного из наших противников. При одной мысли о том, что приходится погибать, отбивая атаку толпы обезумевших торговцев, меня охватывает ярость. Смерть более нелепую и бесполезную придумать невозможно, Я оборачиваюсь и реву что есть мочи:

— Эй, Лисутарида! Если ты не закончишь свое заклинание, прежде чем геройски пасть в битве, я укокошу тебя!

— Держись, Фракс! — кричит она в ответ. — Еще минуту!

Одну минуту мы держимся. Когда Лисутарида начинает напевать заклинание, на меня наваливаются шесть вооруженных дубинами человек. Я опускаюсь на пол и теряю сознание.

Глава 28

Когда я прихожу в себя, вокруг темно и тихо. Видимо, мятеж закончился. Хотя нельзя исключать и того, что я уже отошел в мир иной. Открывается дверь, комнату заливает свет, входит Макри. На голове у нее повязка, но в остальном она выглядит вполне здоровой.

— Чем все кончилось?

— Контрзаклинание Лисутариды сработало, часа три назад город начал возвращаться к нормальному состоянию. Словом, вам с Ханамой повезло. А ты, надо сказать, здорово дрался!

— Спасибо.

Как ни странно, я чувствую себя не очень плохо, хотя после того, что мне пришлось испытать, я должен был бы находиться при смерти.

— Маги вас слегка подштопали. Тебя и Ханаму. Естественно, после того как успокоили принцессу. Психи образумились и ушли тушить пожары и зализывать раны. Половина города выгорела, но волшебники — те, что выжили, — вторую половину от огня отстояли. Сейчас все более или менее под контролем. Служба общественной безопасности вывела на улицы большие силы.

— Где Ханама?

— В соседней комнате. Маги потратили уйму времени на то, чтобы исцелить ее раны.

— Лучше бы они позволили ей умереть. Макри замечает, что чувство благодарности мне, видимо, незнакомо. Лишь боевое искусство Ханамы помогло нам сдержать толпу. Без нее нас бы здесь не было.

— Не исключено, что ты права. Но, может быть, и нет. Мне кажется, что я и в одиночку справился бы отлично. Впрочем, хватит болтать! Пора возвращаться к делам.

— Неужели?

— Я вернул аккредитив принца и, видимо, собрал достаточно материала для того, чтобы не допустить Церия до суда. Насчет принцессы, правда, у меня такой уверенности нет. Остается только надеяться, что епископ Гжекий сдержит слово и убедит власти, что его духовная дочь дракона не приканчивала. Остается Пурпурная ткань. — Я о ней много думал… Впрочем, сначала надо повидаться с Ханамой.

Макри мой план отклоняет. Я знаю, что ей не терпится вернуться в «Секиру мщения» и посмотреть, не увел ли кто под шумок те несчастные медяки, которые она собрала для своей дурацкой Ассоциации благородных дам.

— Я должна проверить, не сгорели ли мои конспекты по философии, — заявляет она и убегает.

С Ханамой мне приходится встречаться одному. В соседней комнате миниатюрной убийцы, естественно, не оказывается. Я нахожу ее в винном погребе. Она сидит на полу с бутылью в руках. Ее черное одеяние после битвы превратилось в лохмотья, но в остальном вид у нее столь же приличный, как и у меня. Маги, видимо, хорошо потрудились.

— Ну и ну, — говорю я. — Два удивительных открытия за один день.

— Каких?

— Ну, во-первых, я обнаружил, что и тебе для успокоения нервов требуется выпивка.

— Для успокоения нервов выпивка мне не требуется, — ледяным тоном произносит Ханама.

— Ну а мне — требуется. И даже очень. — Я выбираю бутыль, открываю штопором, который постоянно ношу с собой на цепочке для ключей, и сажусь на пол рядом с Ханамой. — Мы только что закончили битву со столькими психами, сколько нормальный человек не встретит за всю жизнь. Героический поступок, не устаю повторять я самому себе. После подобного эпического подвига любой его участник, включая лишенную эмоций профессиональную убийцу, имеет право на бутылку. И это подводит меня к моему второму выводу касательно тебя, Ханама. Оказывается, ты вовсе не чужда эмоций.

— И почему же ты так решил?

— Ты спасла мне жизнь. Весьма растроган.

— Пусть это тебя не волнует. Я спасла тебе жизнь только для того, чтобы ты помогал мне сдерживать толпу.

Я меняю тему беседы, поскольку она, по-видимому, не врет.

— Знаешь, Ханама, меня очень удивляет то, что в последние дни ты стала слишком часто попадаться мне на глаза. Пока я еще не нашел этому объяснения. Однако должен признать, что ты человек неплохой, несмотря на высокое положение в Гильдии убийц. Несколько необщительная, правда, что, впрочем, вполне естественно для женщины. которая во время снежного бурана в одиночку перебралась через стены замка Менхасат, чтобы убить консула Павия. Словом, с тобой очень приятно иметь дело. Говорят, что однажды ты в один день умудрилась прикончить колдуна, сенатора и вождя орков. Это правда?

— Члены Гильдии убийц никогда не обсуждают свою профессиональную деятельность, — отвечает Ханама.

— Твое здоровье, — говорю я, высоко поднимая бутыль.

Она чуть-чуть приподнимает свою, и мы пьем вместе.

Вдоль стен подвала тянутся полки, до отказа забитые бутылками и бочонками с вином лучшего урожая, однако пива я не вижу. Я приканчиваю одну бутыль и открываю другую, которую выбираю из хранилища коллекционных вин.

Я не спрашиваю Ханаму, почему ее Гильдия охотится за Пурпурной тканью эльфов, так как знаю, что она будет просто отрицать этот бесспорный факт, однако позволяю себе выразить изумление по поводу того, что мы обнаружили ее без сознания на берегу моря.

— Я тоже удивлена, — несколько обеспокоенно произносит она. — Я всегда была уверена, что в любом состоянии способна почувствовать приближение врага. Даже если я уже наполовину утонула.

— Колдовство?

Ханама качает головой и говорит, что не почувствовала присутствия магии. Я тоже не уловил на берегу никаких магических сил. Итак, нападение на побережье остается для нас тайной. Еще более удивительно то, что по странному совпадению точно такому же нападению подверглась и Сарина Беспощадная, что после ее боевой выучки у монахов-воинов практически невозможно. Однако вот случилось. Анализируя эти два события, можно сделать вывод: в Турае появился умелец, способный тайком подкрадываться даже к самым опытным бойцам и бить их по затылку тяжелым предметом. Не означает ли это, что Пурпурную ткань у Ханамы отнял тот же человек, который забрал «диво» у Сарины? Любопытная мысль.

— Там что-то было, но…

Я смотрю на нее вопросительно.

— Не могу сказать, что именно. Мне кажется, в тот момент, когда меня ударили, я ощутила… Не знаю… Чье-то присутствие… Но это был не человек.

— Может, орк?

Больше Ханама ничего сказать не может. Все произошло очень быстро, и, кроме того, она тогда едва не утонула. В глубине сознания у меня мелькают туманные образы — и исчезают раньше, чем я успеваю определить, что это было.

Ханама допивает бутылку, грациозно поднимается с пола и говорит, что пора проверить, как идут дела в помещении Гильдии. Как третье лицо в руководстве она имеет право на ношение защитного ожерелья, но на рядовых убийц подобная привилегия не распространяется. Страшно представить, что они могли натворить, после того как у них поехала крыша.

Ханама уходит, а я откупориваю очередную бутылочку. В погребе прохладно, и я в первый раз за многие недели чувствую себя комфортно. Меня тянет ко сну и мутит при одной мысли о том, что надо возвращаться к работе.

— Все же лучше, чем ворочать веслом на каторжной галере, — бормочу я, с трудом поднимаясь на ноги.

Глава 29

Принцесса облачена в радужною мантию, взятую взаймы у Лисутариды. Ее золотые волосы тщательно расчесаны и заплетены в косы. Однако великолепные широкие браслеты Ду-Акаи помяты в тех местах, куда попали камни, и в одном ухе отсутствует серьга. Несмотря на эти потери, для женщины, прорвавшейся сквозь толпу буйных психов, она выглядит неплохо. Когда я возникаю из подвала, чтобы выслушать вполне заслуженные похвалы и поздравления магов, принцесса, пользуясь случаем, тоже берет слово. Избегая прямых извинений за прошлую грубость, она дает мне понять, что изменила мнение обо мне в лучшую сторону. Я отвечаю ей столь же изящной фразой. Оказывается, остатки придворной вежливости еще сохранились в уголках моей памяти.

Маги восстанавливают силы, сидя за столом, уставленным самыми разными деликатесами и прекрасным набором напитков из винного погреба Лисутариды. Сама Лисутарида, как мне кажется, слегка на взводе, так как давно не тянула наркотический дымок из своего кальяна. Однако в присутствии члена королевской семьи волшебница не хочет демонстрировать чрезмерное пристрастие к фазису. Не думаю, что желание Лисутариды немного расслабиться после мятежа, пожаров и всего такого прочего возмутило бы принцессу. Однако маг, желающий продолжать свою службу при дворе, должен в любых обстоятельствах соблюдать приличия. Принцесса Ду-Акаи поднимается из-за стола. Лисутарида предлагает ей экипаж и надежный эскорт, но принцесса выбирает в качестве сопровождающего вашего покорного слугу. Создается впечатление, что она специально ждала моего появления из винного погреба. Слуги вытягивают ландус из пруда, впрягают свежую лошадь, и я втискиваюсь на место позади Ду-Акаи.

Солнце печет сильнее, чем вчера. Ветви деревьев — или то, что от них осталось, — усеяны неистребимыми птичками сталами. После прохлады винного погреба пережить подобную жару невозможно.

— Припекает, как в преисподней у орков, — говорю я и спрашиваю:

— А куда вы, собственно, направляетесь, принцесса? Назад в темницу?

Ду-Акаи полагает, что путь ее лежит именно туда. Когда началось всеобщее безумие, пленница, оказавшись в полыхающем крыле дворца, решила, что надо бежать как можно скорее. Однако после того, как все закончилось, добровольное возвращение представляется принцессе наилучшим выходом. Она поняла, что далеко ей не убежать. Слишком много людей знают ее в лицо.

— Меня снова запрут в моих покоях. Но все же, как мне кажется, это лучше, чем тюрьма.

Ландус медленно катится по усыпанной обломками улице. Элегантные плиты мостовой растрескались и почернели. Специально выведенные деревья, способные хранить зелень даже в испепеляющий летний зной, обгорели и частично сломаны. Вдруг я замечаю, как из какого-то потрепанного особняка возникают две знакомые мне фигуры. Каллис и Джарис — мои клиенты из эльфов. За эльфами следует пара юных и весьма унылых магов.

Мы останавливаемся, чтобы поздороваться. Эльфы говорят, что им повезло: во время безумия они оказались недалеко от аллеи «Истина в красоте» и успели спастись у ближайших магов. На эльфов Заклятие Восьмимильного Ужаса прямого действия не оказывает, но даже недолгое пребывание среди тысяч обезумевших людей привело моих клиентов в шоковое состояние. Короче, клиенты по горло сыты городской жизнью и решили отправиться домой с первым подходящим судном. Я весьма огорчен тем, что не смог им помочь, но сказать мне нечего. Я был рядом с Пурпурной тканью, а вернуть ее мне так и не удалось. Близость к решению задачи клиентов. как правило, не удовлетворяет. Так же, как, впрочем, и меня. На этой — не очень веселой ноте — мы расстаемся.

Как только мы снова пускаемся в путь, Ду-Акаи говорит, что разочарована моей беспомощностью.

— Ткань я, увы, не вернул, — успокаиваю я принцессу, — зато мне удалось выяснить, кто вспорол брюхо дракону и увел ткань.

Затем я рассказываю ей о роли, сыгранной в этой интриге лично епископом Гжекием и всей Истинной Церковью.

— Конечно, в суде я доказать все это не смогу, но у меня имеется достаточно рычагов воздействия на епископа, чтобы он сделал все, что необходимо для вашего оправдания. Если вы будете оправданы, о его гнусной роли никто не узнает. В противном случае у меня не будет иного выбора, кроме как передать полный отчет о его деятельности в «Достославную и правдивую хронику всех мировых событий». Это издание просто обожает церковные скандалы.

Принцесса выражает мне свою признательность. Еще бы! Не будь меня, бедняжке пришлось бы провести остаток жизни затворницей в горном монастыре.

— Прошу вас, — говорит она, — передать мою благодарность Макри за те усилия, которые ей пришлось предпринять ради моего блага.

— Обязательно передам, принцесса, — заверяю я ее.

— Эта ткань, Фракс, принесла нашему городу большие беды, — говорит она.

— Появление в Турае любой вещи ценой в тридцать тысяч гуранов принесло бы нам точно такие же неприятности, — философски замечаю я.

— Интересно, у кого же она в конце концов оказалась?

Перед нами открывается дворец. Он еще дымится, но здания, похоже, сохранились. Или — почти сохранились.

Приходится признать, что я не знаю. у кого в конечном итоге оказалась ткань.

— Последний раз я видел Пурпурную ткань в руках одной профессиональной убийцы, но ее кто-то ударил по голове и отнял ткань. Преступник не принадлежал к человеческой расе.

— Не был человеком?

— Именно. И это сужает круг подозреваемых. Это мог быть орк или агент полукровка. Или…

И тут я ощутил, что на меня накатывает вдохновение. Подобное случилось со мной в самом начале расследования, когда мне пришлось бежать из сада Аттилана. Я тогда тоже что-то почувствовал, но не смог понять, что именно.

— Или тот, кто славится способностями тайком подбираться к людям. Тот, кто хорошо умеет красть.

— Кто же это?

— Кто-то, похожий на эльфов. Проклятие! Эльфы!! Они были здесь с самого начала. Неудивительно, что они возникали то тут, то там! Наняли меня, чтобы я им помогал! Как бы не так! Принцесса, не могу ли я позаимствовать ваш ландус?

Она кивает, выражая согласие. Мы уже находимся на территории дворца, и со всех сторон к нам мчатся солдаты дворцовой стражи, чтобы арестовать принцессу. Я быстро занимаю место возничего, беру в руки вожжи и гоню лошадей туда, откуда только что прибыл.

У меня мелькает мысль, не потребовать ли у Цицерия выплаты причитающегося мне вознаграждения, но я тут же от этой идеи отказываюсь. С оплатой можно повременить. Я забыл и не могу вспомнить, когда наступает срок моей выплаты Братству. Сегодня? Завтра? Этот провал в памяти — не что иное, как результат чрезмерных волнений, которые мне пришлось испытать за последнее время.

Эльфы отправились в путь с аллеи «Истина в красоте». Я гоню ландус по ухоженным газонам к дому Лисутариды и бешено стучу в дверь. Когда слуга отзывается на стук, я, едва не сбивая его с ног, бегу к Лисутариде, которая наслаждается своим кальяном. По счастью, забалдеть сильно она еще не успела.

— Лисутарида, мне нужна твоя помощь! И как можно быстрее.

— Слушаю.

— Не могла бы ты определить для меня местонахождение пары эльфов?

Я описываю ей наружность моих бывших клиентов, Лисутарида закрывает глаза и сидит так несколько минут. По ее лицу разливается блаженство. Я морщу нос от невыносимого запаха фазиса. Похоже, волшебница все же отпала.

Но Лисутарида вдруг открывает глаза и произносит:

— Они сейчас в гавани Двенадцати морей. Грузятся на корабль.

До чего же могущественная волшебница, эта Лисутарида Властительница Небес! Жаль только, что чрезмерно увлекается фазисом. Я прошу у нее еще об одной услуге, которую она, считая меня спасителем Турая, охотно оказывает.

Через несколько минут я мчусь на прекрасном жеребце из ее конюшен по улицам города, чтобы успеть перехватить двух склонных к преступлениям эльфов.

На усыпанных обломками и трупами улицах царит хаос. Муниципальные служащие начинают складывать тела в казенные фургоны, и у них есть из чего выбирать. Южная часть города затоплена водой из разрушенного акведука. Солнце печет так, что над водой клубится пар. Для того чтобы добраться до округа Двенадцати морей, у меня уходит уйма времени, и к тому моменту, когда передо мной открывается порт, я уже истекаю потом, а сил осталось лишь на то, чтобы изрыгать проклятия.

Передо мной вдруг вырастает гигантская фигура и хватает скакуна под уздцы. Конь резко останавливается, а я едва не вылетаю из седла. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это Карлокс.

— Значит, ты ухитрился пережить бунт, — рычит он. — Хорошо. В твоем распоряжении еще три часа.

— Карлокс, — ласково говорю я, — ты туп, как орк, и даже не представляешь, насколько ты мне надоел.

С этими словами я изо всех сил бью его сапогом в рожу, и он тяжело опускается на землю. Совершив этот героический поступок, я пришпориваю скакуна, и тот начинает раздвигать грудью толпу несчастных обитателей нашей округи, многие из которых потеряли в пожаре свои жалкие жилища. Там, где раньше стояли громадные шестиэтажные здания, виднеется небо. Все эти нелепые строения превратились в груду дымящихся развалин, на которые пожарные продолжают лить воду. Конь начинает выражать протест. Перевозка моей туши по такой жаре явно не доставляет ему радости. Однако я заставляю его и себя продолжить путь.

— Фракс! — кричит Макри, с мечом в одной руке и сумкой, набитой манускриптами, — в другой. Оказывается, она идет на занятия по математике.

— Макри, ты безумная женщина! Никаких занятий сегодня не будет! Колледж Почтенной федерации в огне, а профессора попрятались в подвалах. По крайней мере те из них, которые остались живы…

Макри страшно огорчена.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. А теперь, если хочешь присутствовать при окончании дела, взбирайся на моего коня.

Макри садится на лошадь позади меня, и та яростно протестует. Надеюсь, что Лисутарида сможет вернуть здоровье своей животине.

— Куда мы направляемся?

— В порт. За эльфами. Это они украли Пурпурную ткань! И «диво» тоже уперли они!

Макри не может поверить, что среди эльфов встречаются правонарушители.

— Но ведь Каллис — целитель, — неуверенно тянет она.

— После встречи со мной ему потребуется все его искусство. Подумай, может ли кто-нибудь другой, кроме эльфов, незаметно подобраться к Сарине и Ханаме, чтобы хватить их по голове? И припомни их неожиданное появление в тот момент, когда Сарина готовилась нас прикончить за городом. Они за нами следили, Макри. И все время использовали меня в своих целях. Те еще представители властелина эльфов! Они сами охотились за тканью.

— Эльфы-преступники?!

— Именно. Каким надо быть идиотом, чтобы поверить им на слово!

Макри интересуется, почему я первым делом не проверил их полномочия.

— Да потому, что они сразу отвалили мне кучу денег! И вообще перестань задавать глупые вопросы.

В тот момент, когда мы оказываемся в гавани, конь окончательно бунтует, отказываясь сделать хотя бы один шаг. Мы слезаем со скакуна и оглядываемся по сторонам. Несколько судов затонуло в порту, еще несколько дотлевают у своих причалов. Лишь один корабль сохранил приличный вид, и его капитан явно настроен покинуть город как можно скорее. Когда мы подбегаем к судну, он готовится отдать приказ поднять якоря.

Морской волк рассматривает нас с явным изумлением. Я бы на его месте тоже удивился, увидев перед собой здоровенного, жирного, истекающего потом парня — в разорванной одежде и неимоверно грязного, а рядом с ним — экзотического вида женщину в кольчужном бикини и с мечом в руке.

— Далеко собрались? — интересуется капитан.

— Никуда не собрались, — отвечаю я. — Просто ищем эльфов. Может, они у вас на борту?

Он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом. Такой взгляд в Турае весьма распространен и означает, что надо раскошелиться. Я протягиваю ему гуран.

— Только что поднялись, — говорит он. — Носовая каюта. Отходим через три минуты, если вы к тому времени останетесь на борту, поплывете с нами.

Мы с Макри мчимся по палубе мимо готовящихся к отплытию матросов. Они, как и их капитан, весьма удивлены нашим видом. Многие моряки ранены, ушиблены или обожжены, но, несмотря на это, работают споро. Неудивительно. Чтобы плавать по этим морям, надо быть очень крутым парнем. На носу судна всего лишь одна каюта. На торговцах подобного рода пассажиры обычно занимают первое свободное место на палубе, а каюта предназначена только для самых состоятельных.

Я ногой открываю дверь, мы вбегаем в каюту. Я оказался совершенно не готов к открывшейся моему взору картине и временно теряю дар речи. Оба пассажира убиты ударом кинжала в грудь. Я вовсе не уверен в том, что сердца эльфов расположены там же, где и у людей. Но так или иначе, мои бывшие клиенты определенно мертвы.

Я замечаю, как при виде распростертого на полу юного красавца-целителя на лицо Макри набегает тень печали. Но она настолько привыкла к виду смерти, что уже через мгновение грусть ее покидает. Я же не грущу ни секунды, зато дьявольски удивлен. То, что на палубе нет никакого шума, означает одно: никто на судне не догадывается о случившемся. Однако убить двух эльфов незаметно — дело весьма непростое. Я изучай орудия убийства. Ими оказываются два небольших метательных ножа, брошенных со смертельной точностью, прежде чем жертвы поняли, что происходит.

— Похоже, на сей раз им попался достойный противник по части незаметного проникновения, — бормочу я и приступаю к осмотру каюты.

«Диво» я нахожу под койками, но никаких следов Пурпурной ткани не обнаруживаю. С палубы доносится команда капитана об отходе. У меня возникает желание прихватить с собой «диво», но особой надобности в этом нет. Кроме того, я опасаюсь, что привлеку к себе чрезмерно пристальное внимание, если побегу по палубе с тяжелым грузом. В этот момент я вижу, что из открытой сумки целителя на пол высыпались какие-то растения, среди которых замечаю несколько листков лесады. Я собираю драгоценные листки и кладу их в свою сумку.

— Потеря этой зелени явилась бы непростительной ошибкой, — говорю я Макри. — В состояния похмелья они незаменимы.

— Можешь не объяснять. Фракс, хотя я никогда раньше не замечала у тебя склонности обирать мертвецов.

Мы выходим из каюты и шагаем по палубе с таким видом, словно ничего не случилось.

— Может, нам стоит сообщить капитану о том, что его пассажиры убиты?

— С какой стати? Чтобы нарваться на очередные неприятности? Из-за двух дохлых эльфов власти разберут на части все судно, и пройдут недели, прежде чем оно сможет выйти в море. А нам целый месяц придется отвечать на вопросы Службы общественной охраны. А если мы промолчим, капитан просто выбросит трупы в море, как только они будут обнаружены. Полагаю, что они уже успели оплатить свой проезд. Кроме того, он получит в качестве компенсации шесть упаковок «дива». Поэтому лучше будет пустить все на самотек.

Я устал так, как не уставал ни один человек в мире. У меня почти не осталось сил даже на то, чтобы добраться до дома.

Значительная часть улицы Совершенства изменилась до неузнаваемости. В этих местах от домов остались лишь одни обгорелые коробки. По округу Двенадцати морей все еще снуют фургоны, в которые муниципальные служащие продолжают складывать тела. «Секира мщения» пострадала изрядно, но все же цела. Когда у Гурда поехала крыша и он принялся свирепо размахивать своей боевой секирой, мало кто осмелился приближаться к его заведению.

Я карабкаюсь по ступеням, вхожу в свое жилье и без сил валюсь на то, что осталось от моей кушетки.

Глава 30

От удара моего сапога на морде Карлокса образовалась отвратительная рана. Я узнал об этом только тогда, когда он склонился надо мной с обнаженным мечом в руке.

— Ты когда-нибудь научишься стучать перед тем, как войти? — рычу я.

— Дверь была открыта, — отвечает Карлокс. Я все еще лежу на кушетке, поскольку острие его меча затрудняет мне подъем. Карлокса сопровождают пять бандитов. Они желают получить деньги, которые я им задолжал. Но денег у меня нет.

— Оркская сучка куда-то свалила, — заявляет Карлокс, словно читая мои мысли. (А я так надеялся, что Макри явится мне на выручку!) — Гони монету! — продолжает он.

— Я жду выплату, и бабки с минуты на минуту поступят, — отвечаю я.

То, что я им говорю, — сущая правда. Цицерий должен мне кучу денег за то, что я спас его сыночка от суда и сумел оправдать принцессу. Объяснить это Карлоксу я, к сожалению, не могу. Но даже если бы и мог, на него мои слова не произвели бы никакого впечатления. Карлокс получит гораздо больше удовольствия, если я окажусь несостоятельным должником.

— Ну как, успел приготовить заклинание? — спрашивает он, прекрасно зная, что никаких заклинаний у меня нет. — Не подготовил, значит? Плохой же ты маг, Фракс. Такой же, как и детектив. А вот то, что ты плохо играешь на бегах, я сказать не могу. Играешь ты не просто плохо, а дерьмово! И почему тебе так не везет? Но утешься, толстячок, прошлое невезение может показаться пустяком по сравнению с тем, что тебя ждет сейчас.

Один из бандитов хохочет. Вся пятерка, обнажив как по команде мечи, приближается ко мне.

— Что здесь происходит? — спрашивает родной голос.

Это — Цицерий. Кто бы мог подумать, что его появление способно доставить мне такую радость? С мрачным видом он входит в мою — в который уже раз разгромленную — комнату.

— Не слышу ответа, — продолжает Цицерий, глядя Карлоксу прямо в глаза.

Карлокс явно испытывает некоторую неловкость. И не только потому, что Цицерий слишком большая шашка для бандита, но и в силу того, что традиционалисты привлекают ребят из Братства для боевого прикрытия своих сторонников во время выборов.

— Сугубо личное дело, претор, — несколько смущенно объясняет Карлокс.

— Долг за проигрыш на бегах, вне сомнения, — говорит Цицерий.

Все верно. Я почему-то совсем забыл, что о моем долге давно знает весь город.

Цицерий дает знак своему адъютанту. Адъютант вносит сумку, отсчитывает нужное число монет и вручает их Карлоксу.

— А теперь — прочь! — командует претор. Бедный Карлокс! Подобный ход событий ему не нравится, и он печален, как ниожская шлюха. Ведь он так надеялся как следует меня обработать… Карлокс выходит первым, за ним следуют его люди.

Я поднимаюсь с кушетки. В отличие от Карлокса этот ход событий меня вполне устраивает. Я выражаю свою благодарность претору, но тот смотрит на меня осуждающе и читает лекцию о том, что играть в азартные игры неразумно, а ставить не на ту квадригу и вовсе глупо.

— Сумма, выданная на погашение долга, будет вычтена из вашего гонорара.

Цицерий в своей роскошной тоге на фоне разгромленной комнаты выглядит как никогда нелепо.

— С принцессы сняты все обвинения, — сообщает он. — Дракон был умерщвлен орками, работающими в посольстве, что, несомненно, является проявлением борьбы за власть в их среде. Служба общественной охраны недавно обнаружила тела драконоубийц в округе Двенадцати морей.

Все, что говорит претор, — беспардонная ложь. Эту историю изобрел епископ Гжекий, чтобы обелить, как он и обещал, имя принцессы.

— Посол орков очень недоволен, однако не может резко протестовать, так как несколько орков были застигнуты в церкви — в святом для нас месте, куда оркам заходить категорически запрещается. Наш добрый король испытал чувство облегчения, когда узнал, что его дочь не предается противоправным занятиям. Подобный исход всех удовлетворил, хотя, полагаю, на самом деле события развивались по-иному.

Я говорю ему, что интуиция его не обманывает, и подробно рассказываю, как было дело. При этом я не забываю поведать и о недостойном поведении самого епископа Гжекия. Претор буквально шокирован масштабом махинаций служителя Церкви. Я надеюсь, что с этого момента влияние Гжекия при королевском дворе начнет неуклонно снижаться. Епископ наверняка зол на меня, поэтому будет не вредно настроить против него Цицерия. Претор обеспокоен полученными от меня сведениями и спешит уйти, но все же находит время сказать, что, по его мнению, с порученной работой я справился вполне успешно.

Еще бы! С принцессы сняты обвинения, и скоро город будет знать, что всю заваруху начали ненавистные орки, решившие украсть Пурпурную ткань эльфов. Думаю, в этом есть доля истины. Все беды начались с того момента, когда они наняли для кражи ткани Гликсия, но вскоре события стали развиваться так стремительно, что орки утратили над ними контроль.

Претор также сообщает мне, что проинформировал посла Ниожа о том, что Аттилана убили орки, поскольку молодому атташе стало известно об их преступных намерениях. Претор — очень умный человек. Подобное объяснение дает возможность нашему городу выиграть время. Однако я не сомневаюсь в том, что Ниож нас рано или поздно все равно уничтожит.

Я, честно говоря, не знаю, кто убил дипломата — понтифекс, встреченный мною рядом с его домом, или эльфы. Скорее всего — эльфы. Однако теперь, когда вина за убийство возложена на орков, это не имеет никакого значения.

— Наши союзники эльфы, отправившие Пурпурную ткань в Турай, удовлетворены не полностью, — продолжает Цицерий. — Мы, конечно, можем во всем обвинять орков, но ткань тем не менее не обнаружена. Да, кстати! Вам неизвестно, где она может находиться?

Я качаю головой, ожидая, что Цицерий сейчас начнет допрос с пристрастием, Я еще не совсем забыл, как консул Калий обвинял меня во лжи. Однако, к моему немалому удивлению, претор оставляет эту тему.

— Что же, — говорит он, — я не могу требовать от вас чудес. Я благодарен вам уже за то, что вы не допустили суда над моим сыном и спасли его репутацию. Так же как и репутацию принца. Моральную проблему, заслуживает он того или нет, мы оставляем в стороне.

Претор направляется к выходу. Однако у самой двери останавливается, оборачивается и произносит:

— Принцесса Ду-Акаи просила меня передать вам ее глубочайшую признательность.

С этими словами Цицерий резко распахивает дверь и выходит. Помещение заполняет запах дыма от тлеющих на улице зданий.

Я размышляю над последними словами претора. Неплохо. Совсем неплохо. Принцесса меня полюбила, и, пользуясь этим, я, возможно, смогу вскарабкаться по социальной лестнице на пару ступеней выше. Не исключено, что мне даже удастся выбраться из округа Двенадцати морей. Едва за претором успевает закрыться дверь, как в комнате возникает Макри. Почти все время его визита она проторчала за другой дверью. И, естественно, подслушивала.

— Похоже, что твоя судьба меняется к лучшему. Фракс. Все тобой довольны. Городские власти. королевская семейка… Даже ребята из Братства слезли с твоего горба.

Я согласно киваю. То, что она говорит, — сущая правда. Мое положение теперь гораздо лучше, чем было несколько дней назад. Часть моих недругов усмирена, другие отбыли в неизвестном направлении. Остались, правда, члены Братства, которые держат на меня зуб за то, что я вмешиваюсь в их дела. Гликсий Драконоборец, увы, пережил беспорядки и наверняка попытается мне отомстить. Но ни Братство, ни колдун меня не пугают. С ними я уж как-нибудь разберусь.

Я едва не падаю, споткнувшись о какой-то валяющийся на полу предмет. Оказывается, что это бутылка пива, когда-то случайно закатившаяся под кушетку. Вылив в себя почти все содержимое бутылки, я долго смотрю на обгорелые руины домов за окном.

— Похоже, ты все же чем-то недоволен, — замечает Макри.

— А по-моему, я доволен всем, — отвечаю я, поворачиваясь к ней.

— Почему же в таком случае ты печален, как ниожская шлюха?

Я не спеша приканчиваю пиво и ровным голосом произношу:

— Мне не нравится, когда меня пытаются обвести вокруг пальца, Макри. Даже если это делаешь ты.

Макри изумленно поднимает брови, но я говорю ей, чтобы она перестала строить из себя невинность.

— Ты же прекрасно знаешь, что Пурпурную ткань эльфов украла Ассоциация благородных дам. И перестань делать вид, будто ты удивлена и шокирована моими словами. Это у тебя плохо получается, поскольку ты слишком мало времени провела в цивилизованном обществе.

Макри не перестает удивляться, заявляя, что понятия не имеет, о чем идет речь.

— Ах вот как? А я-то, глупец, все время спрашивал себя, какое отношение ко всему этому имеет Ханама. Убийцы не разыскивают похищенные предметы, их призвание — убивать людей. Конечно, они могли стремиться заполучить ткань для своей Гильдии, чтобы создать защищенную от воздействия магии комнату. Но если так, то почему в деле принимала участие только одна Ханама? Почему за тканью не охотились и другие убийцы? Ведь их так много. Даже, пожалуй, слишком. Но на моем пути постоянно появлялась только она. Избавиться от этой женщины довольно трудно, и это вчера почувствовали на себе знакомые тебе эльфы, Макри продолжает хранить молчание. Я же продолжаю говорить:

— Едва увидев мертвых эльфов, я понял, что их убила Ханама. Ножи пронзили их сердца раньше, чем они успели понять, что происходит. Прекрасно сработано! Но сделать это крайне сложно с учетом того, что эльфов практически невозможно застать врасплох. Кроме того, всем известно, что в случае опасности скорость всех их движений значительно возрастает. Но эти двое, видимо, двигались недостаточно быстро, чтобы увернуться от ударов Ханамы. Ранее им удалось оглушить ее только потому, что она наполовину утонула в накатившей на нас волне. Поначалу я удивлялся, каким образом она догадалась, что ткань у эльфов. Я был готов поклясться, что сообразил это первым. Но потом вспомнил, что упоминал об эльфах в присутствии принцессы и чуть позже в доме Лисутариды. Одна из них сообщила о моем открытии Ханаме. Причем сделала это очень быстро. Чудная компания эта твоя Ассоциация благородных дам, Макри! Подумать только… Принцессы. Убийцы. Волшебницы. И работающие в таверне девицы.

Закончив свою речь, я принимаюсь сверлить Макри взглядом.

— Итак, ты хочешь сказать, что я снабжала их информацией? — произносит она. Судя по тону, мои слова ей совсем не нравятся.

— А разве нет?

— Нет! И если Ассоциация благородных дам действительно охотилась за Пурпурной тканью эльфов, это для меня новость. Но зачем, по-твоему, она ей потребовалась?

— По той же самой причине, в силу которой в нашем городе крадут и другие предметы. Ассоциация похитила ткань ради денег. Ты сама говорила мне, что благородным дамам необходимо добыть пятьдесят тысяч, чтобы выкупить лицензию. Ящик для сбора пожертвований в округе Двенадцати морей много вам принести не сможет. Но солидные тридцать тысяч, которые можно выручить за ткань, существенно меняют дело.

Макри все возмущенно отрицает.

— Я даже не думаю, что Ханама входит в Ассоциацию благородных дам. Ведь она же профессиональная убийца!

— Что с этого? Может, она считает, что дела в Гильдии идут не так хорошо, как надо, и надеется, что для улучшения положения Ассоциация поможет продвинуть на руководящие посты в Гильдии убийц побольше женщин. И теперь я понимаю, почему тогда на берегу она назвала тебя по имени. В то время это обращение показалось мне чересчур дружеским для человека, который видел тебя только раз, да и то в драке. Кроме того, принцесса шлет тебе свой привет…

Стоя в противоположных углах комнаты, мы смотрим друг другу в глаза. Затем Макри подбегает ко мне и, приблизив свой нос к моему, произносит:

— Слушай Фракс! — Столь враждебного тона я у нее раньше не слышал. Возможно, что ты и прав насчет Ассоциации. Не знаю. Не исключено, что Ханама добыла ткань для нее. Надеюсь, что это так. Мы очень нуждаемся в деньгах. Но мне точно известно одно: я в этом деле не участвовала. Ни при каких обстоятельствах я не стала бы у тебя за спиной делиться сведениями о твоем бизнесе, потому что ты мой единственный друг в этом проклятом городе.

Ее взгляд пылает гневом. Я отвечаю ей тем же. Враждебное молчание длится несколько секунд. Но этого достаточно, чтобы я смог понять: у меня в этом вонючем городе тоже не слишком много друзей.

— По-моему, ты перетрудилась, Макри, — говорю я. — Пойдем вниз, я налью тебе что-нибудь выпить.

Глава 31

После событий, связанных с Заклятием Восьмимильного Ужаса, волна насилия, ранее захлестнувшая Турай, идет на убыль. Нас все еще ожидают выборы. Братство и Сообщество друзей по-прежнему борются за рынки наркотиков, но наиболее яркие проявления вражды стали реже, а некоторые и вовсе сошли на нет. Граждане Турая заняты восстановлением своих жилищ и пытаются наладить нормальную жизнь.

Церий избежал суда благодаря тем доказательствам, которые я предъявил консулу, а сведения о попытках принца Фризен-Акана заняться оптовым импортом наркотиков так и не стали достоянием общественности. Оба этих обстоятельства весьма радуют Цицерия. Претор прекрасно понимает, что его репутацию спас я.

Как часто бывает, национальная катастрофа сплотила граждан вокруг королевской семьи, и власть теперь скорее всего останется в руках традиционалистов. Цицерий, как крупный политик точно прочувствовав момент, произносит в сенате серию блестящих речей, в которых призывает граждан встать плечом к плечу для восстановления города. Думаю, это существенно повышает его шансы на предстоящих выборах.

«Достославная и правдивая хроника всех мировых событий» с прискорбием сообщает о том, что недавний мятеж обернулся еще одной невосполнимой потерей для Турая. В одном из темных проулков города был найден мертвым один из наиболее могущественных городских магов Тас Восточная Зарница. Из спины волшебника торчала арбалетная стрела. Газета недоумевает, каким образом в руки безумного бунтовщика смогло попасть столь смертоносное оружие.

Сарина Беспощадная избавилась от своего союзника даже быстрее, чем я предполагал.

— Естественно, — замечает Макри, — если ты получил десять тысяч гуранов, то зачем делиться? Скажи, Фракс, а ты по-прежнему хочешь с ней повстречаться?

— Даже очень. Чем раньше Сарина появится в Турае, тем лучше. Тогда я смогу получить вознаграждение, обещанное за ее поимку. Она у меня узнает, кто тут первая спица в колеснице!

«Секира мщения» снова приводится в порядок. В округе Двенадцати морей, как и во всем городе, архитекторы и рабочие-строители, истекая потом под палящим летним солнцем, трудятся без сна и отдыха, дабы привести Турай в пристойный вид. Стаи изгнанных с насиженных мест сталов сражаются за право свить гнезда под крышами новых зданий. Для оплаты большей части восстановительных работ король открывает подвалы своей сокровищницы, хотя прожженные циники утверждают, будто он просто пытается купить для своих сторонников дополнительные голоса на выборах.

Лично я пребываю в прекрасной форме. Я получил жирный куш у Цицерия. Меня отблагодарила принцесса. Да и эльфы выдали мне в виде аванса весьма ценный золотой единорог. Кроме того, я заработал репутацию человека, который делает то, что обещает.

— Значит, ты перебираешься обратно в Тамлин? — спрашивает Макри. Она занята больше, чем обычно, обслуживая умирающих от жажды каменщиков, кровельщиков и архитекторов.

— Пока нет, Макри, — отвечаю я. — Традиционалисты, возможно, и считают меня хорошим детективом, но доброго соседа они во мне еще не видят. До того, как меня снова пригласят во дворец, должно пройти некоторое время.

— Кто, по-твоему, выиграет выборы?

— Скорее всего Цицерий. И это хорошо. Особенно теперь, после того как сенатор Лодий и популяры меня окончательно невзлюбили. Надо признать, что врагов я себе создаю с неимоверной легкостью.

Все перерывы между сменами Макри посвящает занятиям. Она торчит у себя в комнате в окружении книг и свитков. Несмотря на печальный опыт, приобретенной ею на Поляне Фей, Макри с помощью Каби снова проткнула нос какой-то железякой и чувствует себя совершенно счастливой.

Я извлекаю из кармана два ожерелья и одно протягиваю ей.

Макри смотрит на подарок с большим подозрением.

— Это лоскутья Пурпурной ткани эльфов, которые мы наматывали себе на шею в ночь Восьмимильного Ужаса. Тогда они сработали в лучшем виде. Я попросил Астрата Тройную Луну обработать тряпицы мощным заклинанием. Теперь мы прекрасно защищены от воздействия всех магических сил. Обладание Пурпурной тканью запрещено законом, но о том, что она у нас есть, никто не узнает. Ткань скрыта в ожерелье.

Макри закрепляет на шее ожерелье и говорит:

— Мне магическая защита не очень нужна, я больше полагаюсь на свой меч. Но тебе она обязательно понадобится, так что постарайся не относить свой ошейник в ломбард.

— Сделаю все, что в моих силах.

В таверне появляются Каби и Палакс. У них очень усталый вид. Они снова выступают на улицах. Я им не завидую. Работать в такую жарищу — чистое самоубийство. По счастью, мне это не грозит.

— Гурд, если не трудно, нацеди-ка мне еще кружечку! — кричу я. — «Веселой гильдии», естественно!

Гурд ставит передо мной пиво и с мрачным видом заявляет:

— Танроз на меня опять серчает. Говорит, что я не уделяю ей должного внимания. Не знаю, что делать.

— Побойся бога, Гурд! Неужели ты не знаешь таких простых вещей? Подари ей цветы.

Стареющий варвар смотрит на меня с явным изумлением:

— Цветы? А что, поможет?

— Непременно, — уверенно заявляю я. И это действительно помогает.

Фракс и монахи-воины

Глава 1

Макри появилась в «Секире мщения» с мечом на поясе и с конспектами по философии в руках. По её шее сбегали струйки пота.

— Жара покруче, чем в оркской преисподней, — пожаловалась она.

Я лишь согласно промычал в ответ, на большее просто не осталось энергии. В помещении стоит жара и впрямь не меньшая, чем в аду у орков, и сил мне хватает только на то, чтобы донести кружку пива до рта.

У Макри вот-вот должна начаться её смена. Она вылезла из мужской туники, которую обычно носит, когда выходит на улицу, швырнула её за стойку и плеснула себе на шею и лицо водой из кувшина. Вода заструилась по миниатюрному кольчужному бикини — наряду, который позволяет всем желающим любоваться её формами и гарантирует Макри приличные чаевые от докеров, солдат, наемников-варваров и прочих представителей низших слоев общества, которые заходят выпить в таверну.

Макри живет в маленькой комнате на втором этаже. Я тоже обитаю на втором этаже, но в другом конце коридора. Зовут меня Фракс, и, когда на улице не стоит испепеляющая жара, и нормальный человек способен хоть как-то перемещаться, я зарабатываю себе на жизнь ремеслом частного детектива.

«Лучший частный детектив-волшебник в городе Турае» — извещает надпись на дверях моего жилища, выходящих на улицу. Так уж и быть, признаюсь: мои магические способности несколько захирели и продолжают хиреть, но ежели я и не могу творить первоклассное волшебство, как некоторые придворные маги, то пару-тройку заклинаний все-таки помню. Кроме того, у меня очень обострены все чувства, как всегда бывает у людей, постигших искусство магии. Но и это ещё не все. Проводя расследование, я действую всегда весьма решительно. И, стало быть, надпись на дверях более или менее соответствует истине. А о том, что за свои услуги я взимаю мизерную плату, лучше вообще помолчать. Об этом и так все знают. Не могу сказать, что после того, как я потерял работу во дворце, жизнь стала для меня сахаром.

Я лениво шевелю лапой, демонстрируя Гурду, что желаю ещё пива. Если вам это ещё не известно, скажу: Гурд — стареющий наемник-варвар из северных краев, хозяин таверны «Секира мщения».

— Значит, никакого желания поработать? — интересуется Макри.

Я отмахиваюсь от её глупостей слабым движением руки, но до объяснения все же снисхожу:

— Я на плаву ещё с прошлого дела. Гонорар был что надо.

Шесть недель назад я помог претору Цицерию, а претор, надо сказать, — весьма важная шишка в нашем городе. Куда как более важная, чем сенатор. А сейчас Цицерий сделался совсем уж важным: у нас недавно выбирали заместителя консула, и он победил на выборах. И теперь Цицерий второй по рангу государственный чиновник после консула Калия. А консул Калий, как вам известно, подчиняется только королю.

— Да, — задумчиво протянул я, поднимая со стола кружку, — старик Цицерий, надо отдать ему должное, оказался весьма щедрым клиентом. Впрочем, по-другому и быть не могло. Он ни в жизнь не выиграл бы выборы, не спаси я его репутацию.

Макри насмешливо фыркнула. Она вообще частенько фыркает в ответ на мои слова, но я не возражаю. Во-первых, она одна из немногих моих друзей в городе-государстве Турай, а во-вторых, она помогает мне в работе. Не в самом расследовании, конечно. Макри незаменима в схватках. Наш нищий портовый округ Двенадцати морей — рай для преступников, и его обитателям не слишком нравится, когда кто-то вдруг начинает расследовать их деятельность. Когда я веду дело, я почти уверен в том, что на каком-то этапе мне непременно придется пустить в ход меч. Не скажу, чтобы это меня сильно беспокоило. С мечом я обращаюсь весьма недурственно. Что же касается Макри, то она, как известно, бежала из оркского лагеря гладиаторов и являет собой самую смертельно опасную фехтовальщицу из всех, кто когда-либо топтал землю. Я вовсе не преувеличиваю. Ей всего двадцать один, и она работает за стойкой бара, чтобы добыть хлеб насущный и оплатить учебу в колледже, но вложите ей в одну руку меч, а в другую боевую секиру, постройте перед ней ряд врагов — и вы увидите, что количество жмуриков превзойдет все ваши ожидания.

Семь лет она участвовала в гладиаторских боях, развлекая орков. В результате этих постоянных упражнений её боевое искусство достигло совершенства. Так же сильно выросла и её ненависть к оркам. Ненависть эта усугубляется тем, что в жилах Макри есть примесь оркской крови, что порой делает её жизнь совершенно невыносимой. Есть в ней и кровь эльфов. Вообще-то Макри — весьма странный гибрид, она настолько необычна, что ей частенько приходится выслушивать оскорбления. Однако когда она подает выпивку, а её длинные черные волосы ниспадают на бронзовые плечи, когда звенья её крошечного кольчужного бикини, открывающего все прелести, мелодично позвякивают, пьяницы забывают о своих расовых предрассудках.

— Ты жиреешь, — заметила Макри.

Я самодовольно огладил обширное брюхо.

— Пусть себе, — с ухмылкой сказал Гурд, протягивая мне очередную высокую кружку. — Фракс не терпит работать в жару. Помню, во время Оркских войн мы не могли заставить его как следует драться, когда светило солнце.

Я игнорировал эту лживую попытку бросить тень на мою репутацию. Должен сказать, что во время Оркских войн я сражался как проклятый. Пусть себе издевается. А отдых я вполне заслужил. В прошлом году в это время я, помнится, гонялся в порту за безумным гибридом человека и орка, который уже прикончил восьмерых и едва не сделал меня девятым. Теперь же, сорвав у Цицерия жирный куш, я могу забыть о работе до конца испепеляющего летнего зноя. Одним словом, я счастлив, как эльф на дереве.

— Еще кружечку, Гурд, если тебя это не затруднит, — попросил я.

Гурду примерно пятьдесят. У него обветренное лицо и длинные седые волосы. Но мышцы его с возрастом не ослабли. Его бицепсы выпирают холмами, когда он разливает пиво и разносит кружки посетителям.

— У тебя нет искушения заняться вот этим? — поинтересовался он, показывая на заметку, помещенную в «Достославной и правдивой хронике всех мировых событий» — тощей и скверно напечатанной газетенке, специализирующейся на многочисленных скандалах и преступлениях, захлестнувших Турай.

Я бросил взгляд на заметку:

— Смерть волшебника? Нет. Как-нибудь без этого проживу. Тем более, что волшебником он был никудышным.

«Хроника» сообщает, что указанный волшебник по имени Талий Зеленоглазый был обнаружен мертвым в своем доме в округе Тамлин. Власти выдвинули версию, что он был отравлен, и арестовали всю прислугу. Я помню Талия ещё с той поры, когда служил во дворце. Какой-либо существенной роли при дворе он тогда не играл и серьезной магией не увлекался, занимаясь в основном составлением гороскопов для молодых аристократов. Но это вовсе не означает, что его смерть будет воспринята легко. В последнее время профессия мага в городе-государстве Турай стала делом весьма опасным. Только за последний месяц были убиты Тас Восточная Зарница и Мирий Орла Оседлавший. Оба они были связаны с делом, которым я занимался. Поскольку волшебники весьма полезны в малых государствах, к которым принадлежит Турай, и количество их ограничено, думаю, что Служба общественной охраны вплотную займется расследованием этого убийства. Ну и пусть себе занимается. Если старина Талий довел своих слуг до того, что те решили его отравить, значит, он получил по заслугам. Эти придворные маги разложились вконец. Большая их часть пристрастилась к «диву» и стала наркоманами. Другие — алкоголиками.

— Нацеди-ка мне ещё пивка, Гурд, — попросил я и снова заглянул в «Хронику». Речь там в основном шла о преступлениях. Впрочем, этого добра в Турае более чем достаточно. Какого-то претора привлекают к суду за контрабанду «дива»; фургон золота, добытого на серверных рудниках, пропал на пути в королевскую сокровищницу; а жилище симнийского посла ограбили.

Я отбросил листок в сторону. Пусть со всем этим разбирается Служба общественной охраны. Им за это деньги платят.

Дверь с грохотом распахнулась, и в таверне появились два незнакомых типа. Бойцы, но не обычные наемники, которые забегают к нам выпить перед тем, как встать под знамена нашего короля. Они приблизились к стойке бара и потребовали пива. Гурд налил им по кружке, и незнакомцы направились к свободному столу, чтобы передохнуть от жары.

Тот из них, что повыше — крутого вида парень с короткой стрижкой и обветренным лицом, — проходя мимо моего столика, замедлил шаги. А потом и вовсе остановился и уставился на меня. Я бросил на него небрежный взгляд. И тут же его узнал. Оставалось только надеяться, что он меня не узнает и тем самым облегчит мне жизнь. Тем не менее моя ладонь под столом машинально опустилась на рукоятку меча.

— Фракс, — произнес он таким тоном, словно плюнул мне в лицо.

— Мы разве знакомы? — вежливо поинтересовался я.

— Тебе, будь ты проклят, прекрасно известно, что мы знакомы! — рявкнул он. — Я из-за тебя пять лет провел на каторжной галере.

— Из-за меня? — удивился я. — Разве я заставил тебя грабить посла Страны эльфов?

Помнится, я тогда собрал достаточно улик, чтобы отправить его на галеры.

Он молниеносно обнажил меч. Приятель последовал его примеру, и, не вступая в дальнейшую дискуссию, оба бросились на меня.

Я мгновенно вскочил со стула. Да, мне сорок три года, да, у меня большое брюхо, но если надо, и я могу двигаться быстро. Юнец нанес мне рубящий удар, который я парировал, и тут же, сделав выпад, пронзил ему грудь. Из раны забила кровь, юнец начал крутиться на месте. Тогда я обратил свой взор на второго противника. Увы — слишком поздно! Второй противник уже валялся на полу, не подавая никаких признаков жизни. Не успел я расправиться с первым врагом, как Макри выхватила припрятанный меч, перепрыгнула через стойку бара, включилась в схватку и уложила второго.

— Спасибо, Макри, — улыбнулся я.

Рядом со мной возник Гурд с боевой секирой в руках. Старик, судя по виду, был страшно разочарован тем, что ему никого не досталось.

— Эх, утратил былую стремительность, — горестно пробормотал он.

— А что случилось? — спросила Макри.

— Они ограбили эльфийского посла при императорском дворе. Увели его деньги, когда он валялся пьяным в каком-то борделе в округе Кушни. Общественная охрана их тогда найти не смогла, а я сумел. Это случилось лет пять тому назад. Думаю, они совсем недавно вернулись с каторжных галер.

И вот оба уже мертвы. Каждый раз, когда я отправляю преступников на галеры, они клянутся меня достать, но почему-то никогда своих угроз не выполняют. На сей раз мне просто не повезло, и я оказался на их пути. А может быть, это им не повезло. Не знаю.

По привычке я быстро обыскал тела, и как всегда — без всяких результатов. Никаких улик, указывающих на их связь с городскими преступными группировками. Скорее всего они пока просто наслаждались воздухом свободы. Мне не хотелось их убивать, хотя, если честно, их смерть меня не сильно озаботила. Если бы им снова пришлось предстать перед судом, их так или иначе приговорили бы к смерти. У одного из них на шее висел кошель, который оказался пустым. Так что до очередного грабежа оставалось совсем немного.

Кровь растекалась по полу.

— Я все приберу, — сказала Макри, убирая меч в потайное место, где ему предстояло некоторое время покоиться рядом с её боевой секирой и метательными звездочками. Макри обожает оружие.

Вытирая шваброй пол, она наклонилась, чтобы поднять брошенный мною кошель.

— Прекрасная вышивка. Мне как раз нужен новый, — сказала Макри и повесила кошель себе на шею.

Семь лет пребывания в лагере гладиаторов привили Макри иммунитет к зрелищу смерти. Она не испытывает никаких угрызений совести, вешая на шею кошель покойника. Тем более, что кошель украшен прекрасной вышивкой.

Мы с Гурдом, тем временем, выволокли тела на улицу. Наше занятие не привлекло ничьего внимания. Трупы в округе Двенадцати морей — явление отнюдь не редкое. Большинство жителей нашего округа слишком заняты добычей пропитания, чтобы замечать вокруг себя жмуриков.

Я схватил за шиворот пробегавшего мимо мальчишку, сунул ему в руку медяк и попросил сообщить о случившемся в Службу общественной охраны. Их это событие тоже не очень взволнует, но, поскольку я лицензированный частный детектив, мне полезно иногда выступать на стороне закона.

Вернувшись в таверну, я увидел, что Макри закончила мыть пол и уже полирует стойку бара. Я заказал себе ещё кружечку и уселся, чтобы передохнуть. Жара усиливалась с каждой минутой. Таверна постепенно начинала заполняться. Недавно по городу прокатилась волна мятежей, и сейчас на улицах полным ходом идут восстановительные работы, но разрушения все ещё сильно заметны. Наступил обеденный перерыв, зал заполнили рабочие, желающие перекусить и освежиться после проведенной на строительных лесах утренней смены. Дела у Гурда идут прекрасно. Бизнес Танроз, которая готовит и продает пищу, тоже процветает. Она превосходная стряпуха! Я взял у неё здоровенный пирог с олениной. Поскольку от последнего дела у меня осталась куча денег, я дал себе клятву не заниматься делами до конца обжигающе горячего лета. Увы, утренняя свалка, кажется, слишком сильно смахивала на работу.

— Чем занимался посол эльфов в борделе? — несколько позже поинтересовалась Макри. — И при этом упившись до бесчувствия.

— Наслаждался жизнью. После этого позора властелин эльфов отозвал его на Южные острова, а здесь, в городе, король постарался замять скандал, поскольку наш монарх больше всего на свете боится испортить отношения с эльфами.

Я заказал пиво и спросил, нельзя ли получить ещё один пирог с олениной. Незапланированная активность имеет тенденцию пробуждать у меня аппетит.

— Интересно, есть ли такие действия, которые твой аппетит не пробуждают? — с ухмылкой поинтересовалась Макри, продолжая убирать со столов.

Глава 2

Покончив со вторым пирогом, я запасся выпечкой, которая, надо сказать, у Танроз тоже получается великолепно, взял пару пива и отправился к себе наверх.

— Ты слишком много пьешь, — сказала мне вслед Танроз.

— Надо же мне иметь хоть какое-нибудь хобби, после того как меня бросила жена!

— Должна заметить, что это хобби появилось у тебя задолго до её ухода.

Не могу отрицать справедливость этого замечания.

В «Секире мщения» у меня две комнаты. В одной из них я сплю, в другой работаю. В рабочей комнате имеется дверь, которая выходит на лестницу, спускающуюся прямо на улицу. Благодаря этому клиенты могут заходить ко мне, минуя таверну. У меня было серьезное намерение проспать всю вторую половину дня, однако, прежде чем я успел угнездиться, кто-то принялся отчаянно молотить в мою дверь. Что делать? Пришлось открыть. В помещение ввалился незнакомый мне юнец. Он наткнулся на мое брюхо, отлетел от него и оказался в центре комнаты, растерянно вращая головой. Судя по всему, он был чем-то страшно напуган.

— Они хотят повесить меня! — внезапно завопил он. — Не дайте им это сделать!

— В чем дело? Кто вас хочет повесить?

— Не убивал я его! Не убивал! Это ложь! Помогите!

Я свирепо уставился на посетителя. В моем жилище царил привычный беспорядок, и появление рыдающего страдальца порядка отнюдь не добавило. Парень явно пребывал в полном раздрае, и некоторое время в его рассказе я не мог отличить головы от хвоста. Наконец мне удалось заманить его в кресло и убедить говорить толком — или убираться к дьяволу из моей конторы. Он слегка успокоился, но продолжал коситься на дверь, словно с минуты на минуту ожидал появления преследователей.

Я подошел к дверям и пробормотал несколько коротких фраз — стандартное заклинание Замыкания. Это широко распространенное третьестепенное заклятие, и для того, чтобы его наложить, вовсе не обязательно быть опытным магом. Однако посетителя мои действия, похоже, несколько успокоили.

— Ну, а теперь поведайте мне, что произошло. Уж не думаете ли вы, что мне доставляет большое удовольствие в подобную жарищу расходовать свои далеко не беспредельные силы на решение ваших загадок? Кто вы такой, кто вас преследует и почему?

— Общественная охрана! Они говорят, что это я убил Дрантаакса.

— Дрантаакса? Скульптора?

Он утвердительно кивнул.

Дрантаакс в Турае — человек известный. Лучший скульптор города. Его работы ценятся высоко, а самого Дрантаакса уважают даже аристократы, которые обычно смотрят на художников и ремесленников свысока. Его статуи украшают многие храмы нашего города и даже королевский дворец.

— Дрантаакса убили сегодня ночью. Но это не я! Не я!

— Почему же тогда кто-то решил, что его убили вы? Да и вообще — кто вы такой?

— Я Гросекс, ученик Дрантаакса. Ночью я работал вместе с ним. Мы торопились закончить новую статую святого Кватиния для его святилища. Мы вдвоем трудились над скульптурой много дней… Но теперь он мертв. Его убили ударом ножа в спину.

— Где находились в этот момент вы?

Оказывается, что в этот момент Гросекс находился в соседней комнате. Вернувшись в мастерскую, он обнаружил, что Дрантаакс лежит мертвым, а в его спине торчит нож. Через несколько секунд в мастерской появилась супруга Дрантаакса Калия и тут же начала вопить.

— Это Калия вызвала Службу общественной охраны. Она непрерывно кричала, обвиняла меня в том, что я зарезал её мужа. Но я не убивал его!

Гросекс опустил голову. Его нервная энергия истощилась, и парень почувствовал себя совсем плохо. Я предложил ему палочку фазиса. Фазис — сравнительно мягкий наркотик. Он все ещё вне закона, но тем не менее его употребляют все. Во всяком случае, в округе Двенадцати морей. Ученик скульптора закурил фазис и, после нескольких глубоких затяжек, слегка расслабился.

Я потребовал, чтобы он сообщил дополнительные подробности, и страшно разозлился, узнав, что он сбежал с места преступления, не дождавшись появления охраны. Кроме того, он упомянул один весьма забавный факт. Оказывается, нож, торчавший из спины Дрантаакса, принадлежал ему. Я приподнял бровь. Нетрудно понять, почему все считают, что Гросекс прикончил своего учителя. Далее он сказал, что провел ночь, прячась в темных закоулках и размышляя о том, что делать, и вот теперь он здесь, чтобы нанять детектива. Парень явно не знает, что детектив, к которому он явился, вовсе не испытывает желания быть нанятым. Мне жарко. У меня нет нужды работать, и, кроме того, я уверен в том, что он виновен в этом убийстве.

Вообще-то мальчишка вызывает симпатию. Хотя жизнь в Турае закалила мое сердце, я испытал к нему нечто похожее на жалость.

В этот момент кто-то снова начал барабанить в мою дверь:

— Открывай! Служба общественной охраны!

Я сразу же узнал этот голос. Он принадлежит Толию. Являясь префектом округа Двенадцати морей, он командует местным отделением Службы общественной охраны и меня натурально презирает. Охранники вообще недолюбливают частных детективов. Странно, что во главе отряда явился сам префект, обычно такие чины считают ниже своего достоинства появляться на улицах ради рутинной полицейской операции.

Я предпочел игнорировать стук, но стук от этого не прекратился.

— Открывай, Фракс! Я знаю, что Гросекс у тебя!

— Здесь, кроме меня, — никого!

— Сопровождающий нас маг утверждает обратное.

Я посмотрел на Гросекса. Если Служба охраны считает расследование настолько важным, что приглашает мага, дела у него обстоят и впрямь скверно.

Я ещё не успел придумать, что делать дальше, как события вышли из-под моего контроля. Префект приказал своим людям приступить к взлому, и моя дверь застонала под их ударами. Дверь у меня, надо сказать, довольно хлипкая, так же как и мое заклинание Замыкания. Вскоре, не выдержав ударов тяжелых солдатских сапог, она с грохотом рухнула в комнату.

Я мгновенно закипел от ярости:

— Что, дьявол вас побери, вы такое творите?! По какому праву вламываетесь в мое жилье? Вы не смеете появляться здесь без ордера!

Префект Толий махнул перед моим носом ордером и вбежал в комнату. Мне показалось, что ордер заполнен неправильно, но было лень спорить.

— Арестуйте его, если он сделает хотя бы один неверный шаг! — велел он охранникам и начал подступать к Гросексу.

Посеревший от ужаса ученик скульптора, все ещё одетый в свою запыленную рабочую тунику, сжался от страха при виде официальной тоги с желтой каймой. Тоги с такой каймой носят в нашем городе только префекты.

— Попался?! — проскрежетал Толий, грубо хватая Гросекса за тунику. — Почему ты убил скульптора? Говори, или у тебя будут серьезные неприятности!

Гросекс что-то пропищал о своей невиновности. Впрочем, пищал он явно без всякой надежды на успех. Префект Толий зловеще ухмыльнулся и толкнул мальчишку в лапы двух стражей Службы общественной охраны.

— Уведите его. Если попытается бежать — убейте. Что же касается тебя, Фракс… — Он повернулся ко мне. — Советую тебе больше не пытаться мешать закону. Если до меня дойдет слух, что ты занялся этим делом, я обрушусь на тебя, как скверное заклятие.

Претор направился к разломанной двери, но, подойдя к порогу, остановился.

— А ты, Фракс, имеешь право обратиться к властям и потребовать компенсации убытков, — со смехом объявил он.

Всем гражданам Турая и мне в том числе прекрасно известно, что любое заявление подобного рода недействительно без визы префекта.

Толий удалился, сияя, как эльф на дереве. Впрочем, я его хорошо понимаю. Ведь он не только поймал преступника, но и сумел оскорбить Фракса. Охранники ушли, волоча за собой Гросекса. В последний раз я видел его в тот момент, когда его заталкивали в крытый фургон, а он продолжал жалобно стенать о своей невиновности.

Закрыв то, что осталось от моей двери, я прикончил пиво и отправился вниз повидать Макри.

— Я работаю, — объявил ей я. — У меня на руках дело.

— С каких это пор?

— С того самого момента, как префект, разломав мою дверь, уволок в тюрьму моего клиента. Я не желаю работать, но я свиреп, как раненый дракон, и, следовательно, готов сотрясти небо, землю и все три луны ради того, чтобы показать Толию, что с таким человеком, как я, обращаться подобным образом непозволительно. Итак, приступаю к расследованию. Увидимся позже.

Я вышел на улицу Совершенства. На моем бедре висел меч, сердце мое было исполнено скорби. Когда я трудился во дворце на посту старшего следователя, люди относились ко мне с уважением. С тех пор я опустился довольно низко, но будь я проклят, если позволю мелкому тирану вроде префекта Толия плясать на моей могилке!

На дворе было жарче, чем в преисподней у орков, а весь воздух, ввиду близости портового рынка, благоухал ароматами тухлой рыбы. Я тщательно выбирал путь между обломками старых, разрушенных во время недавних волнений домов. Обломки никто не убирает, но на месте разрушенных зданий по обе стороны улицы уже возводятся новые строения. По закону, жилые дома в Турае не должны быть выше четырех этажей, однако новые сооружения, по-видимому, выстроят выше. Это означает более высокие прибыли для домовладельцев и подрядчиков-строителей. Ну и для Толия, конечно. Каждый префект обязан следить за соблюдением законов в своем округе, и Толий получает большие взятки за то, что закрывает на нарушения глаза. Приличный навар к жалованью. Надо сказать, что большинство префектов поступают точно так же. Как и преторы, впрочем. Коррупция поразила наш город снизу доверху. Подрядчики-строители, со своей стороны, состоят в сговоре с Братством — преступной организацией, контролирующей южные районы Турая. По-иному строители существовать не могут. Без привлечения ребят из Братства в нашем округе ничего не сделаешь.

В округе Двенадцати морей два участковых отделения Службы общественной охраны. В центральном участке, расположенном поблизости, заправляет сам префект Толий. В другом, припортовом, командует капитан Ралли. Я его хорошо знаю, но капитан самым категорическим образом запрещает своим людям поставлять мне информацию. У меня, правда, есть агент в центральном участке. Рядовой охранник по имени Джевокс готов делиться со мной огрызками сведений, потому, что несколько лет назад мне удалось снять с крючка его папашу. Однако входить так скоро в помещение участка я не решаюсь — есть риск столкнуться с префектом. Впрочем, мне известно, что большую часть своего рабочего времени Толий проводит в борделе или баре в округе Кушни, растрачивая там полученные вымогательством гураны.

Вопрос решился сам собой, когда на пороге участка показался Джевокс и, увидев меня, стал отчаянно размахивать руками. Я поспешно отступил за угол и, чуть высунув голову из своего укрытия, наблюдал, как Толий и два охранника вывели закованного в кандалы Гросекса и запихнули его в крытый казенный фургон. Фургон отъехал, а Джевокс отправился следом в качестве конного эскорта. Итак, получение информации из источника, близкого к официальным кругам, откладывается. Придется обращаться за сведениями в круги, далекие от официальных. Я отправился в путь, не обращая внимания на попрошаек. Их развелось так много, что иного варианта просто нет.

В конце улицы Совершенства я свернул на аллею Спокойствия — жалкую грязную улочку, полную проституток и наркоманов. Проститутки почему-то меня игнорировали, зато наркоманы умоляюще тянули грязные руки. Эти люди пристрастились к «диву» — сильнейшему наркотику, появившемуся в городе всего несколько лет назад. Все больше и больше наркоманов бродят по нашим улицам, делая округ Двенадцати морей весьма опасным местом не только ночью, но и в любое иное время суток.

Где-то в середине аллеи Спокойствия располагается «Русалка» — таверна с такой скверной репутацией, что все люди, обладающие хотя бы крупицей здравого смысла, воспитания или чувства собственного достоинства, обходят её не меньше чем за милю. Но мне приходится появляться там довольно часто. Там почти всегда можно найти моего информатора по имени Керк. Керк обычно сидит, опустив голову на стол, или валяется на полу — поза зависит от дозы «дива», которую он принял. Керк и сам приторговывает «дивом», чтобы добыть средства на оплату своего пристрастия. Кроме того, он продает мне ценную информацию и тратит полученные от меня деньги на то же «диво».

На сей раз Керк лежал перед дверьми таверны на раскаленной от зноя земле. У его ног стояла пустая пивная кружка, а от него самого исходил густой запах «дива».

Я разбудил его толчком ноги в бок, и он уставился на меня своими огромными глазами. Величина глаз говорит о том, что в крови Керка есть примесь крови эльфов. Это не должно вызывать удивления, ибо навещающие наш город эльфы не чуждаются романтических связей с трудящимися здесь в поте лица проститутками. Южные острова, на которых обитают эльфы, считаются раем земным, но проституции им явно не хватает. Однако мне кажется, что юные эльфы должны были и на родных землях найти способ удовлетворять естественные потребности.

— Чего тебе? — пробормотал Керк.

— Тебе известно что-нибудь о Дрантааксе?

Он автоматически протянул руку, и я положил туда мелкую монету — одну десятую гурана.

— Скульптор, — буркнул Керк. — Убит прошлой ночью.

— Еще что-нибудь знаешь?

— Его зарезал ученик. Так по крайней мере говорят.

Судя по выражению его глаз, он знает ещё кое-что. Я бросил ещё одну монету в его раскрытую ладонь.

— Ученик спал с его женой.

— Это слух — или как?

— Слух. Но очень упорный.

Солнце пекло нещадно. В теснине аллеи Спокойствия жар был уже практически невыносимым. Даже в пустыне, которую мне приходилось преодолевать пешим ходом, было не так жарко, как здесь. Керк больше ничего не знал, но пообещал, что будет держать ухо востро. Я одарил его ещё одним медяком, и он тут же вскочил на ноги: денег на дозу «дива» он заработал.

Я удалился. Керк сообщил мне немного, но сведения эти тем не менее весьма любопытны. Исходя из собственного опыта, я знаю, что в тех случаях, когда подмастерье спит с женой мастера, расследование всегда бывает интересным. При этом, к сожалению, заметно повышаются шансы на то, что Дрантаакса все-таки прикончил Гросекс. Я не хочу, чтобы это было так, но в то же время у меня нет веских причин утверждать обратное, если не считать интуитивного ощущения, что парень, отрицая свою вину, говорил правду. Ну и конечно, моей глубокой антипатии к префекту Толию.

Сталы — маленькие черные птички, заполонившие город, — высиживают птенцов, разместившись на протянувшихся по обе стороны аллеи раскаленных стенах. Они, галдя, взмыли в воздух, спасаясь от камня, брошенного юнцом в желтой головной повязке. Желтая повязка означает, что юнец является членом местной молодежной банды, именуемой «Короли Кулу». Парень неспешно наклонился за следующим метательным снарядом.

— Если ты бросишь булыжник в мою сторону, — объявил я, — я затолкну его в твою пасть и сотворю заклятие, от которого сгниют все твои потроха.

Юнец отступил. Из-за своей профессии детектива я не пользуюсь бешеной популярностью у «Королей Кулу», но одно «короли» усвоили — со мной лучше не связываться. Если мне приходится вести следствие в такую жару, со мной шутки плохи.

Когда я проходил мимо «короля», он ухмыльнулся. Я тоже ухмыльнулся в ответ. Детишки… До тех пор пока в городе не появилось «диво», они ограничивались кражей фруктов на рынке. Теперь же, чтобы прикупить наркотик, они грабят людей, угрожая им ножами. Турай валится в тартарары, и валится очень быстро. Если граждане нашего города сами не доведут себя до полного истребления наркотиками, мятежами и грабежами, то король Ниожа Ламакус все едино обрушится на нас с севера и сотрет Турай с лица земли. Ему для этого нужен лишь предлог, пусть даже и не очень убедительный.

Добившись небольшого прогресса в расследовании, я решил, что, прежде чем отправиться в студию Дрантаакса, неплохо бы заглянуть в «Секиру мщения», принять немного пива. Нельзя забывать о том, что меня ожидает тяжкий трудовой день. Кстати, и перекусить — тоже неплохо. Кроме того, следует заглянуть в книги и освежить в памяти кое-какие заклинания. Я всегда готов признать, что маг из меня никудышный. В последнее время я с трудом запоминаю даже стандартное Защитное заклинание. Но на пару трюков я все ещё способен. Меня прямо-таки бесит, что префект Толий умудрился арестовать Гросекса у меня под носом и вдобавок поиздеваться надо мной. Это может весьма скверно отразиться на моей репутации. Частный детектив не должен допускать, чтобы клиента уводили из его офиса.

Я был настолько увлечен преодолением препятствий на улице, что не сразу заметил существо, которое приветствовало меня, едва я переступил порог таверны. Я уже давно привык к разного рода забавным спектаклям, разыгрывающимся на улицах Турая. На меня не производят впечатления ни завывающие псалмы паломники, ни здоровенные варвары-северяне, ни случайно забредшие в наши края облаченные во все зеленое эльфы. Да и ближе к дому иногда встречаются презабавные типы. Возьмите, к примеру, Макри с её бронзовым телом, выпирающим из крошечного кольчужного бикини. И это ещё не все! Девица в последнее время воспылала интересом к пирсингу и, проткнув себе ноздрю железякой в форме кольца, превратилась в весьма необычное для нашего города зрелище. Лично я к этому занятию отношусь крайне неодобрительно. Научили её протыкать ноздрю Палакс и Каби — странствующие музыканты и актеры. Весьма живописная парочка! Шевелюры выкрашены в яркие тона, одежда и того ярче. И, если Макри проткнула себе только одну ноздрю, то на физиономиях Палакса и Каби этих железяк не счесть. Но всего моего предыдущего опыта оказалось недостаточно, чтобы быть готовым к виду молодой женщины на пороге «Секиры мщения». Босоногая — что, учитывая состояние мостовых нашего города, смертельно опасно, — одетая в длиннющую юбку, испещренную знаками Зодиака, в волосы вплетены гирлянды цветов.

Женщина стояла передо мной, а я, глупо помаргивая, пытался понять, по какой причине она оказалась без обуви.

— Привет, Фракс, — сказала появившаяся с подносом в руках Макри. — Познакомься с дамой. Ее зовут Дандильон Одуванчик, и она желает прибегнуть к твоим услугам.

Я хотел было заявить, что ни одно человеческое существо не может носить имя Дандильон, но не успел. Одуванчик взяла меня за руку и, ласково глядя в глаза, проникновенно сообщила, что наконец-то встретила достойного мужчину.

— Сразу видно, что у вас добрая душа, — сказала она. — Вы способны к сопереживанию!

У меня за спиной сдавленно хихикнула Макри.

— Вы желаете воспользоваться моими профессиональными услугами?

— Да. От имени и по поручению дельфинов.

— Дельфинов?

— Да. Тех, которые обитают в заливе.

— Тех, которые умеют разговаривать с людьми, — пояснила Макри.

Я промычал нечто невнятное. Давно ходят слухи, что дельфины способны разговаривать, но я все равно не могу в это поверить.

— И кроме того, они поют, — радостно сообщила Дандильон.

Лишь ценой огромных усилий мне удалось сдержаться.

— Я человек занятой, хватит лекций о жизни животных. Переходите к сути.

— Хорошо. Дельфины попали в ужасную беду. Кто-то похитил у них целебный камень. Они хотят, чтобы вы его нашли и вернули им.

— Целебный камень?

— Да. Для них камень представляет огромную ценность. Он упал с неба.

Дандильон просияла в лучезарной улыбке, а я оставил все попытки вести себя прилично.

— Не затруднит ли вас сойти с моей дороги? — поинтересовался я. — Я человек занятой и уже веду одно расследование. У меня на руках настоящее дело. Убийство. У меня нет времени на то, чтобы торчать здесь и слушать россказни дурочки с цветами в волосах о свалившемся с небес целебном камне дельфинов. Прошу меня извинить.

Я отодвинул её в сторону, чтобы продолжить путь, но Дандильон снова возникла передо мной.

— Вы должны им помочь!

— Найдите себе другого детектива.

— Но дельфины хотят вас! И я согласна с их утверждением, что вы живете в душевной гармонии с ними, причем на очень глубоком уровне.

Я с трудом удержался, чтобы не отшлепать её. Макри, как я заметил, находит все происходящее между мной и Дандильон крайне занимательным. Прекрасно! Если ей так весело, пусть сама и помогает дельфинам. А мне надо расследовать убийство. Я быстро поднялся по лестнице, не задержавшись даже для того, чтобы прихватить пива. Теперь мне явно требовался напиток покрепче.

Поднявшись к себе, я извлек бутылку кли — крепчайшего пойла, которое гонят на холмах неподалеку от города. Своими успешными трудами я заработал столько гуранов, что смог прикупить кли самой высокой выдержки. Такого напитка я раньше себе позволить не мог.

Кли обожгло мне горло и горячим потоком скатилось по пищеводу. Покачав головой, я налил ещё одну рюмку. Говорящие дельфины! Это надо же такое придумать! У меня и без них проблем хватает! Орки, эльфы, люди… А что касается рыб, так они и сами способны присмотреть за собой.

Глава 3

Я постарался как можно быстрее вернуться к реальности и, забыв об этой нелепой Дандильон и её болтовне, отправился в студию Дрантаакса. Я уже достаточно находился по жаре, а потому решил нанять ландус. Усевшись на заднем сиденье, я отдыхал, пока впряженные в экипаж лошадки везли меня из округа Двенадцати морей и дальше, на север, в округ Пашиш. Жизнь там гораздо спокойнее, чем в наших Двенадцати морях. Пашиш населяют не богатые, но вполне респектабельные труженики, на которых держится Турай. Особого благосостояния здесь не видно, но улицы чуть шире и не столь омерзительны, как в портовых районах. Здесь живет мой друг — маг по имени Астрат Тройная Луна. Возможно, чуть позже я его проведаю.

Откинувшись на спинку сиденья, я пытался найти ответы на два вопроса: кто убил Дрантаакса и кто оплатит мои труды. Когда гнев, вызванный вторжением Толия в мое жилье, немного утих, до меня дошло, что я бросился в расследование, не получив гонорара. Подобное поведение, надо сказать, для меня весьма необычно. Я разгадываю шарады не для развлечения, а ради пропитания. Строго говоря, у меня и клиента нет. Гросекса увели до того, как он успел меня нанять. Кроме того, меня очень беспокоила мысль о том, что у юного ученика денег вообще не окажется. Все свое ничтожное жалованье он мог тратить на подарки жене скульптора.

Что ж, остается только уповать на лучшее. Если я сейчас не бедствую, из этого вовсе не следует, что я должен удариться в филантропию. Тем более, что очень скоро я снова стану нищим. Скорее всего — после следующих гонок колесниц.

Ландус, тем временем, остановился на углу, чтобы пропустить распевающих псалмы паломников. Они направились в храм Святого Кватиния, расположенный в западных кварталах. Высунувшись из окна, я взял у уличного торговца газетенку, именуемую «Достославная и правдивая хроника всех мировых событий». Это, с позволения сказать, издание специализируется на скандалах и кровавых сенсациях, и сегодня материалы об убийстве скульптора занимают в нем главное место. Убийство в нашем городе — дело обычное, но Дрантаакс — фигура известная, и его смерть стала новостью номер один. В Турае работают много художников, их сюда привлекают остатки богатств наших вконец разложившихся аристократов, но ни один из них не пользуется такой известностью, как Дрантаакс.

В газете сообщалось, что скульптор трудился над конной статуей святого Кватиния в натуральную величину и, что работа частично субсидировалось Истинной Церковью Ниожа. Не вдаваясь в подробности самого убийства, автор информировал о том, что статуя исчезла. Я подумал, что это просто-напросто опечатка. В Турае хватает хитроумных преступников, но не могу себе представить, чтобы кто-нибудь сумел незаметно умыкнуть бронзового всадника в натуральную величину. Одному Богу известно, сколько весит это изваяние. Однако самой скверной новостью стало сообщение о том, что тут замешан Ниож. В Ниоже у власти религиозные фундаменталисты, и их король одновременно исполняет обязанности верховного понтифекса. Король Ниожа — религиозный фанатик, и исчезновение статуи святого Кватиния даст ему прекрасный повод быть недовольным Тураем.

Дом Дрантаакса стоял в дальней части Пашиша — там, где живут наиболее обеспеченные люди. Улицы в этих кварталах подметены, а мостовые пребывают в приличном состоянии. Я вылез из ландуса в квартале от дома скульптора, расплатился с кучером и дальше направился пешком. Охрану дома несли два солдата Службы общественной охраны. Когда я сообщил, что явился по делу, они уставились на меня с каменным выражением лица и отказались пропустить.

— Только тебя нам тут ещё не хватало! — услышал я сзади знакомый голос. — Фракс сует свое жирное брюхо в дела Службы общественной охраны.

Обернувшись, я увидел капитана Ралли.

— Привет, капитан. Рад встрече.

— Привет. Однако не могу сказать, что разделяю твою радость. Чего тебе надо?

Мы знаем друг друга бог весть сколько лет. Мы сражались бок о бок во время Оркских войн. С капитаном и Гурдом мы попадали в такие передряги, от воспоминания о которых волосы встают дыбом. Изрядно выпив в «Секире мщения», я до сих пор пускаюсь в рассказы о наших подвигах. После войны, когда я трудился старшим следователем во дворце, капитан Ралли тоже проводил там немало времени. Затем он так же, как и я, впал в немилость у заместителя консула Риттия и вновь отправился топтать мостовые. Он командует участком неподалеку от гавани, что говорит о многом. Мест хуже, чем портовые районы, в нашем городе не сыскать. Ралли не смущает то, что ему приходится иметь дело с самыми крутыми бандитами, — он никогда не уклоняется от своих обязанностей, он просто считает, и не без основания, что человек с его опытом достоин большего.

В последние годы наши пути разошлись, несмотря на то, что мы в свое время были достаточно близки и нас обоих вышвырнул из дворца Риттий. Я теперь независимый детектив — своего рода свободный художник, а Ралли тянет лямку в Службе общественной охраны. Охранник и частный детектив принадлежат к разным породам людей и в обществе друг друга чувствуют себя не слишком комфортно. Капитан знает, что я не дурак, и отдает мне должное, однако, это вовсе не означает, что он помогает вашему покорному слуге в расследовании.

— Как жизнь в Службе общественной охраны? — поинтересовался я.

— Получше, чем у каторжника на галере. Но только тогда, когда рядом нет тебя.

Я сообщил капитану, что он прекрасно выглядит, и это было действительно так. Переход к среднему возрасту дался ему гораздо легче, нежели мне. Светлые блестящие волосы лежат у него на спине пышным конским хвостом так же, как и у меня, но — в отличие от моих — они не тронуты сединой. И усы — тоже. Наверное, женщины до сих пор сходят по нему с ума.

— Ты ведешь это дело или просто суешь нос из чистого любопытства? — спросил он прямо, отметая мои комплименты.

— Зарабатываю себе на хлеб, капитан. Перед тем, как Гросекса арестовали, он успел меня нанять.

— Ученик Дрантаакса? Нанял тебя? На какие, спрашивается, шиши?

— Он дал мне стандартный задаток, — соврал я.

Капитан саркастически фыркнул и сообщил, что у Гросекса никогда не было ни единого медяка, не говоря уж о тридцати гуранах для задатка частному сыщику.

— Неужели у парня и впрямь был роман с женой Дрантаакса?

— Так, во всяком случае, говорят, — пожал плечами капитан Ралли. — Если верить слугам, Калия, по какой-то неясной для них причине, чувствовала себя счастливой.

— Где сейчас мой клиент?

— В тюрьме. Если желаешь с ним повидаться, у тебя ничего не получится. Толий запер его крепко-накрепко и не позволит тебе вмешиваться. Боится, что ты можешь поставить под сомнение его успех в раскрытии преступления. Дело плохо, Фракс. Истинная Церковь Турая потратила массу времени, убеждая церковные власти Ниожа финансировать изготовление статуи. На церемонию инаугурации наши служители даже собирались пригласить клириков из Ниожа. Думаю, власти надеялись так улучшить межгосударственные отношения. И вот скульптор убит, а статуя исчезла. Королю Ламакусу это крайне не понравится.

— А где жена? Мне надо поговорить с ней.

— И это тебе не удастся.

— И что тебя, капитан, разбирает? — возмутился я. — С каких это пор следователю запрещено беседовать со свидетелем?

— Ничего не запрещено. А поговорить с ней не удастся потому, что она исчезла. Свалила до того, как мы успели здесь появиться.

По словам капитана, Калия послала слуг известить Службу общественной охраны, как только было обнаружено тело её мужа. Когда охранники прибыли в дом скульптора, Калии там уже не было.

— Никто не видел, как она уходила. Ускользнула, воспользовавшись общим переполохом. Итак, мы имеем одного мертвого скульптора, одну пропавшую жену и одну исчезнувшую статую.

— Так, значит, статуя действительно исчезла? Как же её смогли вынести?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил капитан, сопровождая свои слова очередным пожатием плеч. — Но тем не менее её нет. Исчезли все две тонны металла.

— Толий нашел Гросекса в моем доме с помощью мага. Не пытался ли маг обнаружить и статую?

— Пытался, но, видать, не смог. Предупреждая твой следующий вопрос, сообщаю: на месте преступления не обнаружено никаких следов магии. Наши люди обошли весь дом, но так ничего и не нашли. Как исчезла статуя, остается загадкой. Слуги клянутся, что в момент убийства Дрантаакс работал в мастерской. Жена обнаружила его тело сразу после убийства, и времени на то, чтобы вывезти статую, у преступников просто не было. Тем не менее она исчезла.

— Почему Толий так уверен в том, что убийца — Гросекс?

— Из тела торчал его нож.

— Вот как? Но это же ничего не значит. Его ножом мог воспользоваться кто угодно.

— Не исключено. Послушаем, что скажет наш волшебник после того, как осмотрит оружие. Но думаю, что он обнаружит на нем лишь ауру Гросекса. Однако я человек занятой. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я вернусь к делам?

— Мне необходимо осмотреть дом.

— Иди к дьяволу!

Капитан Ралли, в свое время, осуществлял связь между Обителью справедливости — ведомством, контролирующим Службу общественной охраны, — и дворцовой стражей. Прекрасная непыльная работа, которую капитан, безусловно, заслужил своей многолетней борьбой с преступным миром Турая. Теперь он снова вынужден топтать мостовые, дело это ему, понятно, не нравится, и капитан редко пребывает в хорошем расположении духа.

— В чем дело? Я имею полное право на осмотр места преступления.

— «В чем дело?» — спрашиваешь ты. Отвечаю. На моем горбу сидит префект Толий и зудит, чтобы мы завершили следствие побыстрее, дабы умиротворить Истинную Церковь и Ниож. Кроме того, меня донимает консул Калий в связи с похищением груза королевского золота. У меня масса других дел, начиная от ограбления паломника в помещении святилища и кончая восемью убийствами в Кушни. Все восемь произошли за последние два дня, и все они связаны с торговлей «дивом». Этого тебе, надеюсь, достаточно?

Я издал невнятные звуки, долженствующие изображать сочувствие, а затем внятно заявил, что, являясь официальным представителем Гросекса, имею юридическое право обследовать место преступления. Капитан ненадолго задумался. Пускать меня в дом ему не хотелось, но в то же время он — надо отдать ему справедливость — не принадлежит к числу людей, склонных нарушать законы.

— Так и быть, смотри. Но если явится Толий и бросит тебя за решетку, плакать на моем плече не приходи.

В тот момент, когда мы уже собрались войти в дом, с башен, в большом числе разбросанных по всему городу, раздался призыв к послеполуденной молитве. Услышав призыв, мы обязаны встать на колени и преклонить головы к земле. Избежать этого в Турае невозможно. Три раза в день мы, согласно закону, обязаны молиться, и, если вас в это время обнаружат не на коленях, вам грозят большие неприятности. Итак, я опустился на колени рядом с капитаном Ралли и двумя его охранниками, что выглядело весьма забавно. Впрочем, во время работы мне случалось возносить молитвы и в более необычном обществе. Бывало и так, что призыв к молитве застигал меня во время смертельной схватки с противником, и я был вынужден вставать на колени рядом с ним, молиться, а затем убивать. Что ж, по крайней мере мой противник являлся перед Творцом хорошо подготовленным.

Жара стала уже совсем нестерпимой, и я из последних сил боролся со сном. Когда до нас донесся сигнал об окончании молитвы, я заставил себя подняться с большим трудом.

— Теряешь подвижность, Фракс, — съязвил капитан Ралли. — Пора тебе убираться с улиц. Почему бы тебе не открыть таверну?

— Я тут же пропью свое заведение.

Наконец мы вошли в дом, и я тут же приступил к изучению места преступления. Работать пришлось под бдительным оком двух охранников, которым капитан Ралли приказал следовать за мной и следить, чтобы я не делал того, что делать мне не положено.

Дом Дрантаакса мало чем отличается от обычных стандартных домов. Может, только чуть просторнее, в остальном — ничего особенного. Если бы не великолепные скульптуры, украшающие комнаты, сад и патио, дом ничем бы не отличался от жилища любого более или менее преуспевающего дельца. Но статуи были поистине великолепны! Даже я — существо, весьма далекое от искусства, — с первого взгляда смог понять, что они значительно лучше тех многочисленных изваяний, которые можно увидеть в городских храмах и библиотеках.

Обширная мастерская Дрантаакса была пристроена к задней стене, но на месте преступления я не обнаружил ничего, достойного внимания. Едва заметное пятно крови там, где лежало тело, и обширное пустое пространство там, где стояла статуя, большого интереса для меня не представляли. Я сосредоточился, чтобы уловить в помещении следы магической ауры, но ничего не обнаружил. Я был почти уверен в том, что приемами волшебства последние несколько дней в этой комнате никто не пользовался. Если верить капитану Ралли, статуя здесь вчера определенно стояла. Ее видел какой-то понтифекс Истинной Церкви, которого послали проверить, как продвигается работа.

Скульптура была отлита из бронзы. Дрантаакс сделал гипсовую модель и отправил модель в литейную мастерскую. Там части фигуры отлили из бронзы и вернули скульптору. Подобные статуи внутри полые, но после того, как Дрантаакс собрал все части (всадника, коня и постамент) в одно целое, скульптура должна была весить не менее двух тонн.

И теперь эта груда металла исчезла. Испарилась. Никто ничего не видел. Чтобы погрузить готовую скульптуру на повозку, потребовалось бы специальное оборудование и шесть человек грузчиков. Да и саму повозку необходимо изрядно укрепить. Я внимательно изучил стоящие в конце мастерской лебедки, с помощью которых перемещаются тяжелые предметы. Нет сомнения в том, что это должен быть весьма трудоемкий и длительный процесс. Действовать торопливо при всем желании не удастся. Но ведь кто-то умыкнул статую! И умыкнул так, что никто не заметил. Ни соседи, ни случайные прохожие, которых сумела найти Служба охраны, — никто ничего не видел. Напротив дома Дрантаакса каждый день сидит какой-то нищий, но и он клятвенно заверил, что из двора дома в день убийства никакие фургоны не выезжали.

— Не могла же она исчезнуть сама по себе!

Капитан Ралли сухо сообщил мне, что и его этот предмет весьма сильно занимает.

— И Хасий Великолепный утверждает, что здесь не было никакой магии? Странно…

В мастерской осталось ещё много фигур. Одни ещё были в работе, другие — уже закончены. Прекрасные скульптуры. Бесценные предметы для коллекционера-любителя. И все они значительно меньше по размеру, чем исчезнувшая композиция. Некоторые вообще без труда мог унести один человек. Интересно, почему похититель вдруг избрал столь массивный предмет? Ведь его невозможно продать. Даже здесь, в Турае, любимом логове всех жуликоватых торговцев.

Рядом с мастерской была разбита небольшая клумба. Ее украшало скульптурное изображение лесной нимфы. Нимфа, склонив головку, стояла среди ярких цветов. Цветы, несмотря на жару, довольно хорошо сохранились, хотя некоторые уже начали осыпаться. Лепестки покрывали тропинку, образуя небольшие красные пятна с желтыми вкраплениями. Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Да! Все так! Среди красных лепестков встречаются желтые. Я снова перевел взгляд на клумбу. Ни одного желтого цветка. Странно. Возможно, желтых цветков было совсем немного и все они успели осыпаться? А может, и нет. Я подобрал несколько желтых лепестков и спрятал их в небольшую сумку, которую ношу на бедре для хранения вещественных доказательств.

Снова осмотрев все вокруг, я не обнаружил ничего нового или полезного. Капитан Ралли сказал, что у него нет никаких указаний на возможное местонахождение жены Дрантаакса. Если он что-то и знал, то мне все равно говорить не собирался. Я выяснил, что он держит под замком трех слуг скульптора, но, похоже, встреча с ними в ближайшее время мне не светит. Итак, я понял, что настало время удалиться.

Мне необходимо было срочно повидать Гросекса, но, поскольку отсюда было недалеко до дома Астрата Тройной Луны, я решил вначале заскочить к нему. Астрат — маг, и при этом маг классный. Возможно, подумал я, он сможет мне помочь.

Шагая по улице, я внезапно почувствовал, что за мной кто-то следит. Я всегда чувствую, когда за мной следят. Этот инстинкт развился у меня ещё в бытность учеником мага и сослужил мне великую службу, когда я был солдатом-наемником. Ощущение того, что за мной следят, не оставляло меня до самого дома Астрата. Постучав в дверь, я мгновенно оглянулся. Никого.

Слуга впустил меня в дом. Нет, не такое жилище подобало бы иметь столь могущественному магу, как Астрат Тройная Луна. Астрат, подобно мне, пал довольно низко. Пару лет назад у него возникли серьезные неприятности, и ему страшно повезло, что он вообще смог остаться в городе. В то время он работал правительственным магом на стадионе Супербия и был призван следить за тем, чтобы схватки борцов или гонки колесниц шли честно, без вмешательства магии.

Граждане Турая относятся к подобной возможности весьма болезненно, и их можно понять. Никто не хочет делать ставки для того, чтобы быть облапошенным. Поэтому маг-инспектор на стадионе Супербия — личность в городе весьма уважаемая, и пост этот считается очень важным.

После нескольких странных результатов по городу пошли слухи, что Астрат Тройная Луна берет взятки. Ему грозил длительный тюремный срок, а то и публичное линчевание, однако я слегка потрудился и обелил его имя. Если быть совсем честным, то обелить я его не мог — он был, конечно, виноват, — но я сумел прилично замутить воду, и доказательств его вины для суда оказалось недостаточно. В результате Астрат сумел избежать изгнания из Гильдии магов, но работу на стадионе ему пришлось оставить. Скандал вынудил Астрата расстаться с роскошной виллой в округе Тамлин и обосноваться в округе Пашиш, чтобы обслуживать бедняков.

Я часто обращаюсь к нему за советами. Возможно, Астрат и проявил слабость, польстившись на взятки, но в вопросах магии он по-прежнему очень силен. Кроме того, он щедр по части еды и выпивки и, как правило, радуется, увидев меня. Все бывшие приятели Астрата по Гильдии магов теперь за милю обходят его дом, что в некотором роде лишает его радости интеллектуального общения.

Едва переступив порог, я услышал, как мой друг приказывает слуге принести вино и фрукты. Его крошечная рабочая комната завалена книгами, флаконами с волшебным зельем и прочими принадлежностями практикующего волшебника, поэтому, чтобы очистить на столе место для графина, он смахнул на пол несколько свитков пергамента.

— Как жизнь? — спросил я.

— Получше, чем у каторжника на галере. Но ненамного. Торжественно клянусь, если мне придется составить ещё хотя бы один гороскоп для жены местного торговца рыбой, я отравлю очередной улов. Она, Фракс, доводит меня до исступления. У дамы четырнадцать штук детей, и она желает узнать будущее каждого из них. Откуда, дьявол её побери, я могу знать, насколько удачно выйдет замуж её седьмая дочь?!

Астрат разлил вино по бокалам. Некоторое время мы болтали о городских новостях и рассуждали о том, улучшается ли положение после того, как заместителем консула стал Цицерий, и насколько вероятна война с Ниожем.

— Ты слышал о Дрантааксе? — наконец спросил я.

Астрат о преступлении слышал.

— Великолепный скульптор, — сказал он. — Едва узнав о печальном событии, я проверил все взаимодействия и связи в надежде что-нибудь обнаружить. Но ничего и близко не стояло.

Такие могущественные маги, как Астрат Тройная Луна, иногда способны заглянуть в прошлое, но — к счастью для преступного мира Турая — занятие это весьма непростое, а порой даже и невозможное, если фазы всех трех лун нашего мира в искомом прошлом не совпадают с фазами в момент исследования. Маги из Обители справедливости, вглядываясь назад во времени, иногда добивались невероятных успехов. Они видели все, что случилось, и могли идентифицировать преступников. Однако случалось такое крайне редко. В большинстве случаев солдатам Службы общественной охраны приходится ходить по улицам и задавать вопросы. Так же как и мне.

Я рассказал Астрату все, что знал о преступлении, и спросил о статуе:

— Как, по-твоему, её могли увезти?

Астрат слушал меня, поглаживая бороду. Бороды в Турае широкого распространения не получили, однако они популярны в Гильдии магов и в таких гильдиях, как Гильдия гувернеров или Гильдия сказочников.

— Никаких признаков магии? — уточнил он.

— Никаких. Служба общественной охраны не обнаружила ничего, да и я могу поклясться, что в последнее время в мастерской никто заклинаний не произносил. Возможно, мое магическое искусство лишь немногим превосходит уровень ученика чародея, но в моей профессии без навыка находить следы магии не обойтись.

— Хороший маг, Фракс, вполне мог замести следы. Кто из магов Службы безопасности осматривал помещение?

— Старый Хасий Великолепный.

— Неужели сам Хасий? Делу придается исключительное значение, если Служба охраны сумела вытащить старика из Обители справедливости. Что ж, это меняет дело. Ни один маг не способен скрыть следы своей деятельности от Хасия. Старикан — сварливый ворчун, но дело свое знает. Статую вынесли при помощи живой силы.

— Это невозможно. У преступников просто не было времени. Утром скульптура была на месте. Об этом клятвенно заверяют множество свидетелей. Кроме того, мастерская Дрантаакса расположена на главной улице округа Пашиш. Обязательно нашелся бы человек, который видел, как статую выносят из дома или грузят в фургон. Это очень серьезная работа. Но никто ничего не видел. Статуя просто испарилась. Хасий Великолепный прощупал весь город, но не обнаружил никаких следов.

Астрат согласился, что все это очень странно, но никаких объяснений предложить не смог.

— Скажи, Фракс, — сказал он, — почему тебя интересует, что случилось со статуей? Какое это имеет значение для твоего расследования? Ведь ты же хочешь снять с Гросекса подозрение в убийстве, не более того.

— Верное замечание, Астрат. Будь у меня иные подходы, судьба шедевра не имела бы никакого значения. Но префект крепко закрыл парня, и я не могу с ним встретиться, чтобы поискать свежие версии. Если же я выясню, где статуя, мне, возможно, удастся узнать, кто за всем этим стоит. Находка статуи поможет и магам. Они смогут изучить её ауру.

Астрат кивнул и согласился прощупать город при помощи магии.

Прежде чем удалиться, я спросил, как лучше всего уберечься от безобразия, подобному тому, которое учинил утром Толий.

— Может быть, стоит попробовать Заклинание невидимости? — деликатно предложил он. — Сделай своего клиента невидимым для представителей власти.

— Боюсь, это за гранью моих возможностей. С невидимостью у меня всегда случались проколы. На большее, чем Снотворное заклинание, я теперь вряд ли способен. Это — мое основное оружие.

— Хм-м…

Он снял с полки фолиант с записью заклинаний и провел пальцем по алфавитному указателю.

— А как насчет этого? Временное замешательство. Очень простенькое короткое заклинание. Сбивает присутствующих с толку и крайне затрудняет обыск. Не без недостатков, конечно, особенно если тебе попадутся достаточно волевые люди, но в то же время дает возможность спрятать кого надо от назойливости Службы общественной охраны.

Из этого и впрямь может кое-что получиться. Я поблагодарил Астрата, допил вино и удалился. После прохлады дома предвечерние улицы показались мне раскаленными добела. Кроме того, за мной продолжали следить. Я не делал попыток уйти от слежки, предпочитая выяснить, кто за мной увязался. Но наблюдатель вел себя хитро, и увидеть его мне так и не удалось.

Макри закончила свою смену в баре «Секиры мщения» и как раз собиралась удалиться к себе, чтобы заняться математикой. Она настолько амбициозна, что вознамерилась даже поступить в Имперский университет. Это абсолютно невозможно, женщин в университет не принимают. Туда зачисляют сынков сенаторов и самых богатых торговцев. Ну, а лицам с примесью оркской крови, вход в Имперский университет категорически запрещен. Несмотря на это, Макри не желает отказываться от своих безумных мечтаний.

— В Колледж Гильдий меня тоже не брали, — заявила она. — А теперь погляди, как хорошо я там успеваю.

— На прошлой неделе ты учинила драку сразу с восемью своими однокашниками!

— Они издевались над формой моих ушей.

Сложная генеалогия Макри привела к тому, что у неё остроконечные ушные раковины. Но поскольку она носит длинные волосы, её ушей, как правило, не видно.

— Ну и что? Я издевался над твоими ушами тысячу раз.

— Ты, Фракс, вечно пьяный, невежественный болван, и взять с тебя нечего, — парировала Макри. — Что же касается студентов, то они должны быть вежливыми. То, что случилось, по правде говоря, и дракой назвать нельзя. Большинство из них просто убежали. Сразу после этого я успешно сдала экзамен по философии.

Я знаю, что у Макри в стопке бумаг за баром припрятано несколько палочек фазиса. Я взял у неё взаймы одну, и мы вдвоем поднялись по лестнице.

— Постарайся, чтобы Гурд не поймал тебя на краже фазиса, — назидательно сказал я.

— Ему следует мне больше платить. Почему ты не хочешь помочь дельфинам?

— Помогать дельфинам? Работать на Дандильон? Ты, наверное, шутишь. Я — сыщик, расследующий дело об убийстве, и у меня нет времени топтаться вокруг общественно неполноценной особы с цветочками в волосах и слушать, что блеют так называемые говорящие дельфины о своем целебном камне. Эта женщина, вне сомнения, тронулась умом.

— А мне она понравилась, — улыбнулась Макри.

— Только потому, что тебе всегда нравятся люди, которые меня злят.

— Кто же, например?

— Например, Ханама из Гильдии убийц. Эта баба едва меня не прикончила, а ты с ней регулярно встречаешься.

Эти встречи служили причиной некоторых трений между мной и Макри. Макри связана с Ассоциацией благородных дам — организацией, выступающей за равноправие женщин в Турае. Следует признать, что права представительниц прекрасного пола в нашем городе существенно ограниченны. Им разрешено вступать лишь в немногие весьма специализированные гильдии, такие, как Гильдия магов или Гильдия убийц. Доступ в Ассоциацию почтенного купечества для них закрыт, что, несомненно, мешает дамам, обладающим деловой хваткой. Женщины у нас лишены права голоса и не могут заседать в сенате. Более того, их не допускают в роскошные бани и гимнасии, расположенные в центре города. Должен признать, что положение женщин в Турае меня нисколько не волновало до тех пор, пока Макри не включилась в борьбу за равноправие и не стала поднимать по этому поводу шум.

Мне кажется, я уже готов разделить их взгляды. От их победы от меня не убудет. От Макри мне удается откупиться, пожертвовав гуран-другой в пользу её организации, однако совсем недавно я с тревогой узнал, что Ассоциация разрослась до опасных размеров. Думаю, что большинство жителей Турая были бы немало удивлены, узнав, что Ассоциацию поддерживают не только булочница Минарикс и травница Чиаракс, но и принцесса Ду-Акаи. А принцесса Ду-Акаи, да будет вам известно, третья особа в линии наследников трона. Король, узнав об этом, наверняка не обрадуется. Так же как и Истинная Церковь, с отвращением взирающая на деятельность Ассоциации.

Лисутарида Властительница Небес — весьма могущественная волшебница — тоже поддерживает Ассоциацию благородных дам. Правда, это случается лишь в те редкие моменты, когда Лисутарида отрывается от кальяна, через который она курит легкий наркотик, именуемый «фазис». Впрочем, что такое фазис, вам уже известно. Как ни странно, но я почти уверен в том, что Ханама — третье по значению лицо в Гильдии убийц — также состоит в Ассоциации. Макри ходит на собрания Ассоциации, и меня постоянно тревожит мысль о том, что люди, которым не следует знать о моих делах, могут случайно узнать, чем я занимаюсь. Нет, Макри никогда сознательно не выдаст моих тайн, но она живет в нашем городе всего год и ещё недостаточно знакома с плодами цивилизации. Ее до сих пор обманывают на рынке. Ей с трудом дается общение со столовыми приборами. Я могу ей бессовестно врать, а она об этом не догадывается…

Макри прошла дальше по коридору, дабы приступить к занятиям, а я направился к себе, чтобы приступить ко сну.

Глава 4

На следующее утро я проснулся в такую рань, что почти успевал свершить утреннюю молитву, чего со мной не случалось вот уже много лет. Несмотря на столь успешное начало, утро доставило мне сплошные неприятности. Чтобы быстрее добраться до тюрьмы, я взял ландус, но повидаться с Гросексом мне так и не удалось. Все заключенные, согласно закону, имеют право на встречу со своими представителями, коим в данном случае являюсь именно я. Однако в Турае к юридическим тонкостям относятся без особого почтения, и меня выпроводили из тюрьмы, заявив, что Гросекс никого не желает видеть. Когда я начал довольно громко протестовать, чиновник предложил мне продемонстрировать письменное доказательство того, что я действительно представляю интересы Гросекса.

— Префект Толий уволок подозреваемого прежде, чем тот успел подписать документ о моих полномочиях.

Долгая и горячая дискуссия завершилась ничем. Судя по всему, власти хотели как можно быстрее покончить с этим делом и не желали никого допускать к защите. Заседание суда должно было состояться на следующей неделе, и, если ничего не изменится, Гросексу не миновать петли. Дрантаакса в городе любили, народ жаждал крови.

Я клял себя на чем свет стоит за то, что не сумел сохранить никакого влияния. Да, у меня имелась масса контактов в преступном мире, но после того, как вашего покорного слугу вышибли из дворца, власть предержащие навсегда захлопнули для него двери своих домов.

Возможно, Цицерий, наш новый заместитель консула, которому я совсем недавно оказал серьезную услугу, и мог бы выйти ради меня на тропу войны, но увы — Цицерий отправился с важной миссией в Маттеш, и я оказался на мели.

Что ж, если меня лишили возможности встретиться с Гросексом, тем более необходимо потолковать с супругой Дрантаакса. Но и в этом направлении мои поиски завершились провалом. Никто не видел, как она уходила, никто не знал, где она сейчас. В городе у неё остался единственный родственник — брат, работавший в портовых складах. Он ничего не смог мне сообщить. Похоже, судьба сестры его вовсе не заботила. Как видно, они уже давно не ладили между собой.

— Могла она завести роман с подмастерьем? — спросил я.

— Вполне возможно, — ответил он, давая понять своим тоном, что мне пора удалиться.

Но я не ушел и довольно неуклюже попытался выудить из него дополнительные сведения. Однако единственное, что мне удалось узнать, это то, что в последнее время мы импортируем морем огромное количество зерна.

Итак, супруга скульптора Дрантаакса происходит из семьи докеров… Любопытно. Значит, она вышла замуж за человека из более высоких слоев общества. Дрантаакс, конечно, не аристократ, но преуспевающий скульптор и стоит на социальной лестнице значительно выше простого рабочего. В Турае классовым различиям придается весьма большое значение. М-да… Об этом стоит подумать.

Я заглянул в участок, когда там не было претора Толия, но Джевокс не знал о местонахождении супруги убитого и сказал, что у Службы общественной охраны нет на этот счет никаких достоверных сведений.

— Человеку, не имеющему в городе родственников, очень трудно найти убежище, — сказал я. — Ей просто некуда отправиться. Кроме того, слуги уверяют, что у неё с собой не могло быть много денег. Возникает вопрос — почему она скрылась?

— Может, она убила мужа, чтобы начать новую жизнь с подмастерьем? — предположил Джевокс.

— Если так, она проявила удивительное легкомыслие, зарезав мужа ножом любовника. Этим она добилась лишь того, что её милого вздернут.

Я задумался об отношениях между Калией и Гросексом. Если там действительно был роман, непонятно, как она могла бежать, оставив возлюбленного отдуваться за все.

Джевокс сообщил, что был знаком с Калией, ещё когда она жила рядом с портом, и помнит её, какой она была тогда, — очень красивой и очень юной.

— Неудивительно, что она вышла замуж за преуспевающего скульптора. Потерпи она ещё немного — могла бы прыгнуть и повыше.

Джевокс был страшно занят. Толий гоняет своих людей и в хвост и в гриву, поскольку глава оппозиционной партии популяров сенатор Лодий намерен воспользоваться новой волной преступности в качестве дубины против партии традиционалистов.

«Дома иностранных послов грабят! — гремит он в сенате. — У короля похищают золото! Законопослушных граждан убивают на улицах! «Диво» словно чума расползается по городу! Уместно спросить: чем во время этого страшного кризиса занимаются люди, которым мы доверили свою безопасность?»

Речи, подобные этой, постоянно публикуются в «Хронике», вызывая раздражение у всех чиновников сверху донизу, начиная с консула Калия. Популяры сенатора Лодия пару месяцев назад понесли на выборах некоторые потери, но сам он по-прежнему весьма могущественный человек в нашем городе. Лодий способен повести за собой толпу и создать массу проблем любому правительству. Поэтому Службе общественной охраны приходится трудиться денно и нощно, чтобы раскрыть наиболее вопиющие преступления. Разумеется, подобное положение дел охранникам крайне не нравится.

Я оставил Джевокса один на один с горой письменных показаний потенциальных свидетелей недавнего убийства в порту. Убийство, понятное дело, связано с торговлей наркотиками. И конечно, никто из потенциальных свидетелей ничего не видел. Так бывает всегда, когда преступление совершают могущественные криминальные группировки.

Будь у меня принадлежащие Калии вещи, я мог бы попытаться определить её местонахождение при помощи заклинания, но у меня ничего нет. Когда я возвратился к дому скульптора, там уже все было крепко-накрепко заперто и бдительно охранялось. Несмотря на все мое красноречие, меня туда так и не пустили. Я проклинал себя за то, что не догадался прихватить одну из её вещичек, когда была возможность. Пришлось утешаться тем, что маги из Службы общественной охраны тоже не смогут ничего сделать — требуемое положение наших лун ожидается лишь через несколько месяцев.

Но несколько месяцев Гросекс ждать не сможет.

— Каждый раз, когда мне требуется определить чье-то местонахождение, луны оказываются не в том положении, — пожаловался я Астрату Тройной Луне. — В деле раскрытия преступлений магия не больше, чем фикция.

— Не всегда, — возразил волшебник. — В прошлом мне порой удавалось добиваться неплохих результатов.

Он прав. Однако, к счастью, волшебство не способно раскрыть все преступления в нашем городе. А будь иначе, я остался бы без работы.

Астрат прощупал в поисках статуи весь город, но успеха не добился. Это говорит о том, что пропавший шедевр уже далеко, но то, каким образом его сумели увезти, остается тайной.

Вернувшись в «Секиру мщения», я пожаловался на свои неудачи Макри:

— Единственное заслуживающее внимания событие состоит в том, что за мной следили.

— Следили? Кто?

— Не знаю. Заметил лишь краем глаза, да и то мельком.

— А в курию ты не заглядывал?

Я покачал головой. Курия — это такая таинственная черная жидкость, которая иногда в ответ на вопрос показывает картинку. Правда, вопрос должен задавать специально обученный человек. Иногда мне это удается, но общение с курией отнимает слишком много сил. Кроме того, фокус выходит не всегда, а импортируемая с дальнего запада курия стоит настолько дорого, что я смогу воспользоваться ею только один раз. Если мне придется туда заглянуть, я буду искать Гросекса, а вовсе не тех, кто за мной следил. Что касается последних, то с ними я разберусь и без всякой курии, как только они покажут свои рожи.

Я допил полуденный эль. Итак, Гросекса увидеть не удалось, и нет ни одного свидетеля, способного пролить свет на происшедшее. Мои мысли вновь обратились к жене Дрантаакса Калии. Возможно, возмутительно дорогая курия подскажет мне, где скрывается сия достойная дама. Во всяком случае, попытаться стоит. Без этого я дальше продвинуться не смогу.

Чтобы привести себя в нужное состояние духа, у меня ушла масса времени. В идеале, работая с курией, маг должен пребывать в атмосфере спокойствия и полной тишине, но в округе Двенадцати морей покой и тишина даже в самое лучшее время явление крайне редкое. Торговцы рыбой, сбытчики «дива» и шлюхи галдят, что есть мочи, рекламируя свой товар. Бродячие собаки рычат и с визгом дерутся, детишки горланят, играя в грязи, а их мамаши яростно торгуются с лоточниками, пытаясь сбить цену на, и без того дешевые, овощи. Ко всему этому бедламу примешивается шум строительства. Погрузиться в состояние транса на этом фоне весьма трудно.

Я старался изо всех сил.

Передо мной стояла чаша, наполненная черной жидкостью. Единственный торговец, импортирующий курию с дальнего запада, уверяет, что она не что иное, как кровь дракона. Он, естественно, врет — подлинную кровь мне видеть доводилось, — но эта ложь позволяет ему вздувать цену. Каково бы ни было происхождение курии, она способна отвечать на мысленное обращение волшебника. Даже я способен общаться с ней, хотя мои магические возможности не превышают тех, коими я обладал, закончив обучение у чародея.

Я плотно задернул занавеси и зажег большую красную свечу. Ее огонек отражался в блестящей черной глади. Я сконцентрировал взгляд на отражении и стал напряженно думать о жене Дрантаакса, мысленно задавая вопрос о её возможном местонахождении.

Некоторое время ничего не происходило. Пауза затягивалась, и мне уже стало казаться, что вообще ничего не произойдет, однако, я продолжал пребывать в трансе. Время шло. В комнате сделалось холоднее, я перестал слышать шум улицы. В конце концов на черной блестящей поверхности возникла картина. Я увидел какой-то незнакомый дом… Очень большой дом… Скорее, даже не дом, а виллу на поросшем деревьями холме…

Я напряг зрение, но концентрация внимания внезапно ослабла, а случилось это потому, что я всем своим существом ощутил какое-то странное беспокойство. Я не знал, что это такое, и попытался не игнорировать свои ощущения. Беспокойство не исчезло. Я вновь попробовал сконцентрироваться на картинке, но она стала ускользать. Несмотря на глубокий транс, я отчетливо чувствовал в комнате чье-то присутствие. На меня волной накатил страх, и я вдруг понял, что бессилен перед лицом неведомого мне врага. Закричав, я вышел из транса и вскочил на ноги. Я был полностью растерян и дезориентирован. Несколько секунд мой взгляд безумно метался по комнате, и я не сразу заметил двух человек всего в паре ярдов от того места, где я только что стоял, преклонив колени. Один просматривал бумаги на моем письменном столе, а второй глядел в окно. Наверное, караулил. Головы гладко выбриты, на обоих — красные балахоны. Неужели передо мной монахи-грабители?

— Кто вы, дьявол вас побери, такие?! — проревел я.

Они повернулись ко мне спиной и направились к двери.

— Что здесь происходит?! — Я схватил ближайшего за плечо.

Он вырвался — видимо, не знал, что если Фракса насильственным образом вывести из транса, то терпимости у него будет ещё меньше, чем обычно. Словом, я нанес такой удар, который должен был бы размазать его по стене. Монах парировал мой удар с необычайной легкостью. Немало изумившись, я предпринял вторую попытку, но и этот удар он парировал автоматически, без всяких видимых усилий. Когда я нанес мерзавцу третий удар, целя прямо в рожу, он легонько коснулся моей руки, и я — бог весть почему — вдруг понял, что смотрю в другую сторону. Даже скорее не в сторону, а в стену. Терпеть подобное издевательство было превыше моих сил, и я бросился через всю комнату, чтобы нанести ему могучий удар между лопаток. Он, как вы понимаете, тем временем направлялся к дверям. В результате этой атаки я ударился о дальнюю стену комнаты и тихо осел на пол.

Вбежавшая на шум Макри нашла меня в полубессознательном состоянии. Она выглянула на улицу, но не заметила ничего подозрительного — обидчики исчезли столь же быстро и незаметно, как и появились.

— Кто здесь был? — наконец поинтересовалась Макри.

— Всего лишь пара монахов-воинов, — хриплю я. — Видимо, захотели слегка поразвлечься.

С этими словами я пополз к кушетке, чтобы отдохнуть. Вглядывание в курию отняло у меня слишком много сил. А тут ещё битва с двумя монахами-воинами. Даже для такого титана, как Фракс, этого более чем достаточно.

— Что ещё за монахи-воины? — спросила Макри.

— Монахи, которые одновременно являются и воинами. Одну половину своей жизни они проводят в молитве и медитации, а вторую — в обучении боевым искусствам. Прости, Макри, но мне надо прилечь.

Мир плыл передо мной, как в тумане. От последнего удара мой разум помутился, и я поспешил лечь, пока окончательно не потерял сознание.

Макри принесла мне пиво, и я постепенно начал возвращаться к жизни.

— Будь они прокляты! Как раз перед их появлением я стал различать картинку.

Я попробовал вспомнить, как выглядел дом, который я успел увидеть в черной жиже. Какая-то вилла на поросшем деревьями холме. Она может стоять в любом из богатых предместий Тамлина, примерно в тех местах, где начинаются ведущие к дворцу возвышенности. А может — и в другом месте. Даже в другом городе.

— Нет, — принялся я рассуждать вслух, — Калия не могла убежать так далеко. Если бы она села на корабль, это ни в коем случае не прошло бы мимо Службы общественной охраны. Думаю, что и на лошади она не могла ускакать. Ралли утверждает, что они тщательно проверили всех, кто в тот день арендовал лошадей. Обыскали они и все покидающие город торговые караваны.

Макри полюбопытствовала, почему Служба общественной охраны лезет вон из кожи:

— По-моему, они поднимают слишком много шума. Тратят слишком много сил на раскрытие рядового убийства. С чего бы это?

— Кто знает? — пожал я плечами. — Возможно, потому, что сенатор Лодий в своих речах снова предрекает гибель города от лавины преступлений. Служба общественной охраны землю роет, желая доказать, что не зря ест хлеб и не напрасно коптит небо, в чем её и обвиняет сенатор. Совсем недавно бедняга Джевокс думал, что вот-вот получит положенный ему недельный отпуск, а вместо того, чтобы отдыхать, сидит сейчас, по уши увязнув в показаниях свидетелей, и страдает, как ниожская шлюха. А ниожские шлюхи, как известно, всегда несчастны и всегда страдают. Службе общественной охраны просто необходимо добиться результата в расследовании убийства Дрантаакса, вот она и сделала фальстарт, с ходу арестовав первого попавшегося. А теперь они делают все возможное, чтобы я не помешал им довести предполагаемого убийцу до суда.

Я подумал, не отправиться ли в Тамлин и поискать там виллу. Если бы не эти проклятые монахи, мне, возможно, и не понадобилось бы шагать по жаре.

Мои размышления прервал стук в дверь. На пороге стоял Гурд.

— Тебе, Макри, пора на работу, — сказал он. — А тебя, Фракс, внизу кое-кто ждет. Желает побеседовать.

— Кто он?

— Не он, а она. По-моему, её зовут Дандильон Одуванчик.

— Скажи ей, что меня нет дома! — воскликнул я, поспешно вскакивая с кушетки. — Провожу крайне важные следственные действия. Макри! Прекрати на меня так пялиться. Я не намерен отправляться на поиски целебного дельфиньего камня, свалившегося с небес. Все! Это мое окончательное решение. Если тебе так нравится этот Одуванчик, тащи её на собрание своей Ассоциации. Твои подружки приведут Дандильон в божеский вид.

Я схватил меч, сунул в сумку немного монет, чтобы прикупить хлеба в булочной Минарикс, и сбежал по наружной лестнице.

Едва оказавшись на улице, я снова почувствовал, что за мной следят. Ну хватит! Я уже был сыт по горло. Вскочив в ландус, я велел доставить меня в Тамлин, и как можно быстрее. Возница старался изо всех сил, но строительный мусор на улицах, дыры в мостовой и толпа, стремившаяся на рынок, сильно замедляли наше передвижение. Короче, избавиться от хвоста мне так и не удалось. Оставалось лишь сожалеть, что я не разобрался с этим раньше.

Округ Тамлин, в сравнении с Двенадцатью морями, можно считать совсем иным миром. Все улицы здесь вымощены вылизанными до блеска бледно-зелеными и желтыми плитами. В густых садах стоят роскошные виллы, на белых стенах дежурят охранники из Гильдии, а по улицам расхаживают многочисленные патрули Службы общественной охраны, оберегая обитателей округа от всякой черни. Никто и ничто не тревожит покой этих мест. Даже сталы — маленькие черные птички, заполонившие наш город, — выглядят здесь более сытыми. Тех, кто пытается в этом благословенном месте заняться нищенством, немедленно изгоняют, дабы вид нищеты не оскорблял взглядов и не нарушал мирного существования аристократии.

Когда-то я здесь жил, теперь же меня встречают в округе Тамлин примерно так, как орка на эльфийской свадьбе.

Не имея ясного представления, с чего начать поиски, я попросил возницу остановить ландус на аллее «Истина в красоте», которую облюбовали для своего проживания маги. Отсюда я начал подъем по пологому склону к поросшему деревьями участку, граничащему с императорским дворцом. Все окружающие меня дома были как две капли воды похожи на тот, что я видел в чаше с курией, и любые попытки припомнить хоть какие-нибудь отличительные черты оказались тщетными — в моей памяти всего лишь вставала ещё одна роскошная вилла, обитатели которой могли нежиться в тени, потягивая вино из своих подвалов и наслаждаясь деликатесами из рыбы, выловленной в собственных прудах. Я уже начинал злиться. М-да… То ещё местечко для расследования убийства!

Рядом со стоящей довольно далеко от дороги небольшой виллой я заметил солдата Службы общественной охраны. Никаких других людей, включая слуг или подстригающих лужайки садовников, видно не было. Я догадался, что передо мной — дом недавно убиенного мага по имени Талий Зеленоглазый.

Убийство Талия меня никаким боком не касалось, и мне следовало продолжать путь, именно поэтому я подошел к вилле, чтобы взглянуть поближе. Солдат целиком ушел в себя и ни на что не обращал внимания. Я перелез через невысокую стену и оказался в небольшом саду. Не знаю, зачем я это сделал. Наверное, из чистого любопытства.

Сад был прекрасно ухожен, но совершенно безлюден. Судя по всему, слуги покойного волшебника находились под арестом и рассказывали все, что им известно о ядах. Я быстро прошел среди высоких деревьев в глубину сада и оказался за домом, рядом с красивым прудом. В отличие от большинства городских богачей Талий не запустил в свой пруд рыбу. Рыбный пруд в нашем городе — своеобразный символ общественного положения: ни одна матрона из аристократической семьи не имеет права пригласить на ужин члена королевской фамилии, если у неё нет возможности подать в качестве первого блюда яства, приготовленные из собственного наисвежайшего сырья. Теперь вы, надеюсь, понимаете, какие деньжищи приходится тратить нашей аристократии, чтобы держаться на плаву?

Я стоял уже совсем рядом с дверью черного, если можно так выразиться, хода. Дверь была выкрашена в желтый цвет, с обеих сторон её обрамляли небольшие статуи святого Кватиния. Окрашенная в желтый цвет задняя дверь, как принято считать в Турае, приносит владельцу дома счастье. Парадный же вход обязательно должен быть белым. Практически все красят свои двери именно так. Зачем испытывать судьбу, даже, если вы и не заражены предрассудками?

Когда я приблизился к двери, негромкий шум внутри дома заставил меня нырнуть за большой куст. Заслышав новый звук, я лег ничком в высокую траву и стал следить за дальнейшим развитием событий с интересом, если не сказать — с изумлением. Дверь открылась, и из неё неторопливо вышли три монаха в красных балахонах, с гладко выбритыми головами. Осторожно оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что за ними не следят, они направились в дальний конец сада. Однако, решив, что за ними нет слежки, они совершили ошибку, поскольку позади меня из кустов возникли ещё четыре монаха. Головы у них были тоже гладко выбриты, но балахоны — желтого цвета. Желтые без всякого предупреждения бросились на красных, и началась схватка.

Перед моим изумленным взором происходила битва атлетов. Люди много толкуют о боевом искусстве монахов-воинов, но самому мне ничего подобного наблюдать не доводилось. Я видел удары ногой в голову и разящие удары кулаком, отправляющие противника на противоположную сторону лужайки. Видел, как только что поверженный враг вскакивает на ноги и наносит ответный и столь же сокрушительный удар своему уже торжествующему сопернику. Большая часть ударов сопровождалась такими громкими выкриками, что слышала наверняка вся округа.

Вскоре появился дежуривший у парадного входа солдат. Завидев семерых дерущихся монахов, он благоразумно решил не вмешиваться и громко засвистел в свисток, требуя подмоги.

Услыхав свист, монахи прекратили схватку. Они обменялись исполненными ненависти взглядами и разошлись в разные стороны. Те, что остались целы, поспешили унести раненых товарищей. Монахи ещё раз продемонстрировали свою силу, без труда перелетая через кусты, стены и иные препятствия, преграждающие им путь к свободе.

В любой момент можно было ждать появления новых солдат из Службы общественной охраны, и я понял — надо скрыться, убежать как можно дальше. Однако вместо того, чтобы бежать, я открыл желтую дверь и вошел в дом. Временами я веду себя очень глупо. Моя неукротимая любознательность — или, если хотите, назойливость — приносит мне неприятности со дня моего появления на свет.

Утешало одно: в помещении оказалось не так жарко, как под палящими лучами солнца. Освежив на кухне шею водой из кувшина, я прошел дальше в дом. В первой же комнате — просторной, светлой и очень спокойной, со стенами, украшенными гобеленами пастельных тонов, — я встретил женщину с ножом в руке. Дама отважно бросилась на меня, попытавшись располосовать мне брюхо. Однако сделать это ей не удалось — споткнувшись о пустую бутылку из-под кли, она повалилась на пол. Увы, дама была пьяна вдрызг.

Ну надо же! Еще один совершенно неожиданный поворот событий. Я задумался. Жены у Талия не было, это точно, однако на женщине тога, которую может носить только хозяйка дома. Видимо, передо мной дочь мага.

Лежа на полу, она подняла на меня туманный взор и поинтересовалась, что я тут делаю.

— Расследую смерть Талия, — соврал я, глазом не моргнув.

— Ты — не из Службы охраны, — проговорила она, с трудом поднимаясь на ноги. — Ну и плевать. Охранники ни за что не узнают, кто убил отца. Толку от них, как от евнуха в борделе.

Я несколько изумился, услыхав это выражение, произнесенное столь рафинированным голосом. Девица тем временем потянулась к очередной бутылке кли на полке за её спиной. Мне-то казалось, что она уже набралась более чем достаточно, но я решил, что это меня не касается, и не сделал попытки её удержать. Снаружи донесся шум — прибыли люди из Службы общественной охраны.

— Сейчас здесь будут солдаты. Я частный детектив и могу вам помочь, если вы мне все расскажете.

Мои слова прозвучали вполне искренне. Более того, они даже могли бы оказаться правдой. Мне её немного жаль. Пьяная одинокая девушка, недавно схоронившая отца…

— Что рассказать?

— Кто убил вашего отца.

— Поставщик «дива», я думаю.

Ее слова стали для меня полной неожиданностью. Нет, меня не удивило, что Талий Зеленоглазый увлекался наркотиками — «диво» употребляют все слои общества, а служители магии почему-то имеют к нему особую предрасположенность. Меня удивило другое — в сообщении об убийстве упоминания о наркотиках не было.

— Я считал, что его отравили слуги.

Девица разразилась смехом. Идиотским пьяным хохотом.

— Так утверждают власти. Не хотят, чтобы ещё один связанный с наркотиками скандал сотрясал дворец. Скандалов в последнее время и без этого более чем хватало. Отца вовсе не отравили. Его прикончили стрелой из арбалета. У папаши не было средств заплатить поставщику «дива».

За дверью послышались тяжелые шаги, в дом вошли солдаты Службы общественной охраны.

— Наймите меня для поисков убийцы, — торопливо выпалил я, но опоздал.

Девица без сознания опустилась на пол, а в комнату вступили охранники, возглавляемые префектом Галвинием — шефом Службы общественной охраны в округе Тамлин.

Префект Галвиний меня прекрасно знает и любит ничуть не больше, чем префект Толий. А может, даже и меньше. Он бросил взгляд на распростертое у моих ног тело и дал приказ меня арестовать. Меня тут же загрузили в фургон и отвезли в узилище.

В ходе расследований мне частенько приходится оказываться за решеткой. Однако, осознав, что на сей раз я оказался в камере, даже не ведя расследования, я начал размышлять, не пора ли мне умерить собственную природную любознательность.

Глава 5

Самое скверное, что вас ждет в тюрьме, — это жара. И запах. И то, что вы не можете выпить пива. Короче, пребывание в тюрьме доставляет массу неприятностей.

Я делил крошечную камеру с каким-то типом, который не произносил ни слова, валялся все время на своей койке и выглядел несчастным, как ниожская шлюха. Лишь призыв к молитве принес некоторое облегчение. По крайней мере нашлось, чем заняться.

Мое требование о свидании с положенным мне адвокатом, как всегда, игнорировали. Вообще-то своего адвоката у меня нет (хотя при моей профессии следовало бы им обзавестись), но мне, как и всякому гражданину Турая, государство обязано предоставить общественного защитника. Только вот никто этого не делает. Лишь поздно вечером власти обратили на меня внимание. Охранники провели меня по коридору в комнату для допросов, где за столом восседал с каменным лицом заместитель префекта Прасий.

При виде Прасия я испытал некоторое удовлетворение. Не потому, что он любит меня больше, чем префект, а лишь в силу того, что он не так глуп, как последний. Он моложе своего шефа и весьма красноречив, что, впрочем, неудивительно. Занять высокий пост в Турае или получить повышение по службе могут лишь те, кому посчастливилось родиться в благородном семействе и чье имя оканчивается на «ий». Такое имя, как Фракс, например, говорит о том, что его обладатель принадлежит к низшим сословиям. Законов, запрещающих представителям низших классов занимать высокие посты, нет, однако знать так заблокировала вход в сенат с помощью денег и протекционизма, что новому человеку прорваться туда практически невозможно.

— Итак, Фракс, нет ли у тебя желания рассказать нам, чем ты занимался в доме Талия?

— Нет ли у вас желания сообщить мне, где находится мой общественный защитник?

Вопросительно глянув на охранников, Прасий сказал:

— Он желает знать, где его общественный защитник. Может быть, кто-то из вас видел общественного защитника?

Охранники отрицательно покачали головами.

— Похоже, его никто не встречал.

— Но я имею право на защиту.

— Здесь ты имеешь только одно право — забыть об адвокатах и начать отвечать на вопросы. Итак, что ты делал в доме Талия? И почему ты напал на его дочь Суланию?

Я наклонился вперед, внимательно поглядел ему в глаза и спросил:

— Прасий, неужели для того, чтобы получить пост в нашем городе, человек должен быть туп, как орк? Неужели ты действительно веришь в то, что сможешь меня запугать? Убирайся к дьяволу. Дай мне адвоката, и тогда я, может быть, заговорю. А может, и нет. Это будет зависеть от моего настроения. А пока дай команду отвести меня назад в камеру. Я не возражаю против незаконного ареста, так как получу кучу денег, выиграв у вас дело в суде.

Если вы хотите выбраться из тюрьмы, разговаривать подобным образом с заместителем префекта не следует. Но будь я проклят, если начну лебезить перед этими типами! Словом, меня отвели обратно в камеру. Мой сокамерник по-прежнему валялся на койке, и вид его за время моего отсутствия более счастливым не стал.

Я заплатил охраннику, чтобы он принес мне свежий номер «Достославной и правдивой хроники всех мировых событий». В газетке не оказалось ничего интересного. Очередной скандал, связанный с амурными делишками супруги сенатора и армейского капитана, меня определенно не взволновал. В редакционной статье в пух и прах разносили Службу общественной охраны за беспомощность в поисках двухтонной статуи. Пропавшая статуя святого Кватиния создавалась для грандиозной церковной церемонии, намеченной на следующий месяц. На празднество ожидалось прибытие делегаций из нескольких других городов-государств. Редактор пустился в гневные рассуждения о том, что, коль скоро Служба не может обнаружить столь крупный объект, без взяток не обошлось. Обвинение вполне справедливое, хотя я так же, как и охранники, статуи не нашел, и мне — я это точно знаю — никто взяток не давал.

На последней странице был упомянут округ Двенадцати морей. В крошечной заметке сообщалось, что сгорела «Кабанья голова» — одна из местных таверн — и что её владелец по имени Трин погиб.

Гнусное место эта «Кабанья голова». В ней постоянно полным-полно сбытчиков «дива» и девиц, исполняющих различные экзотические танцы. Тосковать без этой забегаловки я уж точно не буду. А Трина я никогда не любил. Однако таверна находилась под «крышей» у Братства, а её владелец являлся членом этого преступного сообщества, что придает тривиальному на первый взгляд событию довольно любопытный оборот. Братство очень не любит, когда приносящее ему доход заведение (будь то таверна или что-то иное) неожиданно сгорает. Это дурно отражается на бизнесе.

Жизнь в камере меня не удручала — со мной это случается довольно часто. Я жалел лишь о том, что нет никакого продвижения в деле Гросекса, а времени остается все меньше и меньше. Маг Службы общественной охраны провел стандартный тест и определил, что на орудии убийства присутствует аура моего клиента. Только его аура, и никакой другой. Этого достаточно, чтобы убедить Службу охраны, а, возможно, и присяжных, в том, что скульптора убил подмастерье. Городское судебное ведомство, если у него есть такое намерение, может завершить дело об убийстве за пять дней. Если я не сумею найти убийцу Дрантаакса, Гросекс через неделю окажется на виселице. А после того, как меня освободят, мне придется начинать розыск с того места, на котором я был до ареста. Я так и не смог найти белую виллу, которую мне показала курия. Кроме того, нет никаких гарантий, что жена Дрантаакса содержится именно на этой вилле. Похоже, у меня нет никаких перспектив.

Я начал размышлять о том, что произошло в доме мага Талия. Хоть я и не имею отношения к этому делу, оно вызвало у меня любопытство. Вся цепь событий представлялась мне весьма занимательной. Почему власти объявляют, будто его отравили слуги, а дочь утверждает, что это сделал торговец наркотиками? Правда ли, что он погиб от арбалетной стрелы? Арбалет для Турая оружие весьма необычное. Закон запрещает ношение арбалета внутри городских стен. Но, с другой стороны, я сам совсем недавно встречался со смертельно опасной убийцей по имени Сарина Беспощадная. Эта дама, надо сказать, великолепно владеет арбалетом. Может быть, она вернулась в Турай? Интересно было бы повидаться с ней ещё раз. Она находится в розыске, и я не прочь получить обещанные за её поимку деньги.

Но самое интересное в цепи недавних событий — появление в доме Талия монахов-воинов. Что они там делали? Возможно, их появление каким-то образом связано с торговлей наркотиками? Это бы меня нисколько не удивило: многие начали бороться с «дивом» после того, как оно затопило наш город. Не исключено также, что Талий держал в доме какой-то религиозный артефакт и монахи явились, чтобы этот артефакт забрать. Впрочем, последнее — сомнительно: Талий был магом средней руки и вряд ли мог владеть чем-то по-настоящему важным. И вообще монахи могли заскочить в дом лишь для того, чтобы ознакомиться со своими гороскопами.

Интересно, почему там были две группы и с какой стати они вступили в бой? В один и тот же день я становлюсь свидетелем того, как монахи обыскивают мой дом, и как они молотят друг друга на лужайке у дома Талия. Весьма странное совпадение, не правда ли? Очевидно, я напал на какой-то след. Но вот на какой? Пока мне известны только разрозненные факты.

Ночь я провел в камере. На следующий день опять наступила жара, как в оркской преисподней. Тюремная пища — не для людей, единственное, о чем я отчаянно мечтал, было пиво. У меня даже возникло желание побарабанить ногой в дверь. Возможно, этим я смогу облегчить свои страдания? Однако дверь открылась и без моего стука, и в камеру вошла дочь Талия. Она держалась на ногах крепче, чем вчера, но я готов был спорить на что угодно, что девица уже приняла изрядно. Я не тот человек, который смеет её за это осуждать. Скажите, разве есть лучший повод для выпивки, чем убийство вашего папаши? Если и в этом случае нельзя надраться, то когда же, спрашивается, можно?

— Фракс, мне сказали, что вы действительно детектив. А я-то думала, что передо мной всего лишь очередной мошенник.

Немного придя в себя после продолжительного запоя, она увидела, что её дом обыскивают монахи в красных балахонах, и это вывело её из равновесия, а потому сейчас она принесла извинения за то, что пыталась меня зарезать.

— Вид обшаривающих дом монахов выведет из себя кого угодно. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Сулания тут же перешла к делу. Служба общественной охраны в расследовании убийства её отца не продвинулась ни на шаг, а поэтому она сочла разумным прибегнуть к моим услугам.

Я бросил взгляд на своего сокамерника. Судя по всему, он спал, но мне не хотелось обсуждать подробности в его присутствии: у заместителя претора Прасия достанет ума, чтобы подсадить ко мне одного из своих людей.

— Я принимаю ваше предложение. Однако здесь мы ничего обсуждать не будем. Прежде всего вы должны вытащить меня из темницы.

Девица извлекла из сумки небольшую фляжку, поднесла её к губам и отхлебнула глоток. Она была очень красива. Замечательные темные волосы, потрясающие зеленые глаза. Я бы непременно наговорил ей комплиментов, если б не был так стар, так толст и так потрепан жизнью. Ну, короче, не в той я форме, чтобы делать комплименты молодым красивым женщинам.

— Думаете, я смогу вас освободить?

— Конечно. Скажите заместителю префекта, что я оказался в вашем доме по вашему приглашению. Никаких других оснований задерживать меня у них нет.

Все прошло достаточно гладко. Заместитель префекта Прасий заставил меня ждать, пока сам не проконсультировался с Галвинием. Им все это крайне не нравилось, но коль скоро Сулания утверждала, что пригласила меня сама, сделать они ничего не могли. Никаких преступлений я не совершал. В конце концов волшебник Службы охраны провел нас к выходу и пробормотал Размыкающее заклинание. Двери распахнулись, и я оказался под испепеляющими солнечными лучами.

— Мне необходимо пиво, — заявил я.

Как выяснилось, пиво было необходимо и Сулании. На границе округа Тамлин мы зашли в таверну. Это заведение гораздо выше классом, чем те дыры, завсегдатаем которых я являюсь. Хозяин воззрился на меня с большим подозрением, но, похоже, завидев Суланию, несколько успокоился. Да, дочь мага производит впечатление вполне благовоспитанной девицы. Впрочем, довольно скоро он снова забеспокоился, когда благовоспитанная девица влила себе в глотку несколько рюмок кли. В результате я сгреб её в охапку, загрузил в ландус, и мы направились на юг. Проезжая по улице Совершенства, мы миновали тлеющие руины «Кабаньей головы». Все деревянные части дома выгорели дотла. Тот, кто устроил поджог, свое дело знал, хотя всем известно, что поджечь рахитичные деревянные строения округа Двенадцати морей — особенно с учетом того, что все они высушены горячим летним солнцем, — раз плюнуть. Пожары — постоянный бич нашего города. В этом случае всеобщего возгорания не произошло только потому, что пространство за таверной было расчищено для нового строительства. Рядом с чадящими развалинами стояли Казакс — шеф местного отделения Братства — и Икскар — один из крупных чиновников Гильдии содержателей постоялых дворов и гостиниц. Рожи у обоих были довольно мрачные. Непохоже, что они обсуждали планы совместных летних вылазок на природу. Не завидую поджигателю, после того как он окажется в их лапах.

Когда мы подъехали к «Секире мщения», Сулания пребывала в полусне, и у неё хватило сил лишь на то, чтобы добраться по внешней лестнице до моего жилья. Оказавшись в помещении, она тут же рухнула на мою кушетку и погрузилась в глубокий сон. Я взирал на неё с тоской и негодованием: неужели она не могла немного потерпеть и рухнуть лишь после того, как выплатит мне задаток?

В спальне у меня всегда стоит большой кувшин воды. Я отправился в спальню, чтобы обмыть лицо. Кувшин был пуст, а на моей постели благополучно дрыхла какая-то юная шлюшка. О её профессии я догадался по вплетенным в волосы алым лентам. Раньше я её никогда не видел.

Тогда я отправился на поиски Макри, которая, видимо, уже разыскивала меня. В итоге мы столкнулись в дверях. Макри бросила косой взгляд на Суланию, разметавшуюся на моей кушетке.

— Наконец-то тебе удалось подыскать подружку, которая пьет не меньше тебя, — фыркнула она.

— Очень смешно. Скажи-ка лучше, кто это валяется в моей кровати?

— В твоей кровати? Ах да! Кажется, её зовут Куэн. Она проститутка.

— Знаю, что она проститутка. По лентам догадался. Это что? Какая-нибудь шутка?

Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, Макри ответила:

— Я не думала, что ты вернешься. Надеялась, что ты задержишься в тюрьме подольше…

— И ты ещё смеешь считать себя моей помощницей? Дьявол тебя побери! — взорвался я. — Другие люди ищут адвоката, чтобы вызволить страдающего в застенках друга. Но ты не из их числа! Ты селишь в мою комнату шлюху, надеясь, что я ещё побуду в тюрьме. А ну забирай её отсюда!

— Не могу, — проговорила Макри с очень несчастным видом. — За ней все охотятся.

— Кто — все?

— Общественная охрана. Братство. Гильдия содержателей постоялых дворов и гостиниц…

У меня в мозгу начало формироваться страшное подозрение.

— Не хочешь ли ты сказать, что это она?

— Да, — уныло кивнула Макри. — Это она сожгла «Кабанью голову». Но она вовсе не собиралась убивать хозяина. Она просто хотела преподать ему урок.

— Что ж, урок оказался весьма убедительным. Ну хорошо, теперь я знаю, кто спит в моей постели. Но я не знаю до сих пор, как она здесь оказалась и по какому праву.

— Бедняжка просто прибежала. В панике. Она искала меня. Мы встречались на собраниях Ассоциации.

Я с ужасом уставился на Макри и, не веря своим ушам, переспросил:

— Ты с ней давно знакома? И она прошла сюда через таверну? Она прибежала к тебе сразу после поджога «Кабаньей головы», которая, как тебе известно, расположена в нескольких сотнях ярдов от «Секиры мщения»? И ты привела её ко мне? Почему бы тебе не поместить большое объявление на дверях: «Разыскивается поджигатель, который прячется в спальне Фракса»? Забирай её отсюда немедленно!

— Но здесь же ей ничего не грозит!

— Еще как грозит! У Братства — повсюду глаза и уши. Одному Богу известно, сколько человек её видели, когда она шла сюда. И даже в том случае, если твою подругу никто не заметил, Братство для её розыска непременно привлечет волшебника. Ставлю десять против одного, что какой-нибудь маг уже работает на Казакса.

Макри понятия не имела, что «Кабанья голова» контролируется Братством. Теперь ей стало ясно, что дело куда серьезнее, чем она думала. Нельзя сказать, что оно было бы менее серьезным, если бы им занималась только Служба общественной охраны или только Гильдия. У Гильдии владельцев постоялых дворов и гостиниц очень сильные связи в верхах. Впрочем, как и у всех остальных гильдий.

— Чем мы можем ей помочь?

— Ты можешь делать все, что пожелаешь. Что касается меня, то я пальцем о палец не ударю. Только убери её отсюда. И как можно быстрее.

— Но хозяин таверны оскорбил ее!

— Весьма сочувствую. У исполнительниц экзотических танцев жизнь вообще нелегкая. Ну а теперь — или ты её уводишь, или я собственноручно вышвыриваю её за дверь…

Гурд постучался к нам, приоткрыл дверь и просунул голову в щель.

— Фракс, — сказал он, — там внизу полно охранников. Они тебя разыскивают. Хочешь, чтобы я их попридержал?

Я утвердительно кивнул, и голова Гурда исчезла.

В этот момент кто-то принялся яростно барабанить в дверь, ведущую на внешнюю лестницу.

— Фракс! — послышался незнакомый голос. — Это Казакс. Мне надо с тобой потолковать.

Прекрасно. Лучше быть не может! Внизу меня поджидает Служба общественной охраны, а с улицы ломится команда из Братства во главе с местным боссом. Я с негодованием глянул на Макри. Она лишь пожала плечами и извлекла из-за голенища длиннющий кинжал.

— У тебя здесь боевой секиры не найдется? — поинтересовалась Макри.

Да, одного у неё точно не отнимешь — всегда готова принять бой и сражаться насмерть. Лично я предпочитаю, чтобы меня о возможной схватке предупреждали заранее.

— Задержи его! — бросил я, лихорадочно роясь в своей сумке в поисках заклинания Временного замешательства — подарка Астрата Тройной Луны.

Творить заклинания в первый раз — дело отнюдь не легкое. Оно требует времени, концентрации мыслей и особой подготовки. Хоть Гурд внизу и заговаривал зубы охранникам, а Макри сдерживала Казакса, делая вид, будто не говорит на нашем языке, времени у меня не оставалось. О концентрации мыслей или подготовке лучше вообще не упоминать. Я развернул свиток, вбежал в спальню и принялся завывать слова над спящей Куэн.

Ничего не произошло. Я даже не почувствовал охлаждения воздуха, которое всегда ощущается при использовании магии, и мог только догадываться о том, вышло у меня что-нибудь или нет.

Едва я успел возвратиться в свой, с позволения сказать, кабинет, туда ввалился префект Толий в обществе шестерых солдат Службы охраны. В то же мгновение распахнулась вторая дверь, и я увидел весьма раздраженного Казакса и Макри, стоящую на его пути. Из-за спины босса выглядывали рядовые бандиты.

Как я уже говорил, Казакс — главный авторитет Братства в округе Двенадцати морей. Пост этот для него в новинку. Прежде он был у бандитов вторым человеком после Губакса, которого пару месяцев назад замочили ребята из Сообщества друзей. Сообщество друзей — преступная организация, контролирующая северную часть города. Казакс всеми способами стремился утвердить свой авторитет и сейчас был страшно недоволен тем, что ему пришлось ждать.

— Кто эта выжимка, которая не говорит по-нашему? — спросил он. Макри грозно сдвинула брови. Она обычно терпеть не может, когда её величают выжимкой или ещё как-нибудь.

— Это его оркская подружка, — поспешил ответить Карлокс.

Карлокс — один из главных солдат Братства. Он велик телом, туп, агрессивен и ненавидит весь мир. Казакс, который и сам далеко не ангел, с подозрением оглядел помещение.

Префект Толий не знал, как себя вести. Теоретически как префект округа Двенадцати морей главный здесь он, но в то же время он прекрасно понимает, что на практике командовать Казаксом не может. Префект пребывал в растерянности, опасаясь обидеть Братство и не желая открыто признать превосходство Казакса.

Зато Казакс был абсолютно уверен в себе. Босс Братства — тип весьма опасный, о чем говорила и его внешность. Казакс — сорокалетний мужчина — был высок, мускулист, и никто никогда не видел его улыбки. Его длинные черные волосы были собраны на затылке в аккуратный пучок. На нем была надета простая коричневая туника, а в каждом ухе висело по огромной круглой золотой серьге. В отличие от других бандитских авторитетов Казакс был не тщеславен и, кроме серег, никаких драгоценностей не носил. Меч он держал в простых черных ножнах. Казакс достиг своего положения в Братстве, начав с самых низов. Такое восхождение в системе организованной преступности может совершить лишь человек умный, ловкий и безжалостный.

— Мы разыскиваем женщину по имени Куэн.

— Никогда о такой не слыхивал. Макри, ты знаешь что-нибудь о даме, которую зовут Куэн?

Макри покачала головой. В руке она сжимала свой длиннющий нож и выглядела злее, чем взбесившийся маг. Естественно — ведь Карлокс назвал её орком. Еще немного — и Макри набросится на них, наплевав на обстоятельства и возможные последствия. А уж если они найдут Куэн и попытаются её увести, Макри атакует их, вне всякого сомнения.

Казакс подал сигнал, и его подручные приступили к обыску. Босс Братства наконец соизволил заметить префекта Толия и поприветствовал его — впрочем, без всякого почтения.

— А вас как сюда занесло? — поинтересовался Казакс.

— Мы тоже ищем женщину по имени Куэн, — ответил Толий. — По подозрению в поджоге и убийстве.

— После того как мы её найдем, — пробурчал Казакс, — для суда от неё мало что останется.

— А это кто? — вопросил Толий, указывая на мирно почивающую на кушетке Суланию.

— Моя клиентка.

— Твои клиентки всегда спят здесь?

— Нет. Только когда утомятся.

Ребята из Братства направились в мою спальню. За ними проследовали двое солдат Службы охраны. Сердце мое колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Мысленно я посылал Макри все известные мне проклятия. Если уж она решила приводить ко мне убийц и поджигателей, то к чему выбирать таких, которые оскорбили стольких влиятельных людей? Если я окажусь в тисках между Братством и Службой общественной охраны, в этом городе мне больше не жить. Думаю, что хуже мне не было бы, даже, если бы я вдруг сдуру решил вызвать на поединок самого короля.

По моему тучному телу текли реки пота, но я всеми силами пытался скрыть волнение. Не было у меня никакого желания кланяться этим людям, тут я ничем не отличался от Макри. Братство, может, и сильнее, чем я, но я никогда не стану выражать этим хулиганам свое почтение. Я схватил с полки бутылку кли, сделал добрый глоток и предложил бутылку Макри, как будто здесь вообще ничего не происходит.

Казакс не сводил с меня глаз.

— Ты слишком много пьешь, пузан, — проговорил он.

— Неужели?

Из спальни появилась поисковая группа. Один из парней Братства начал говорить, но, похоже, забыл, как это делается. Ему на помощь пришел второй:

— В сэр никого.

— Что, дьявол тебя побери, должно означать твое «В сэр никого»? — недовольно проскрежетал Казакс.

Парень помотал головой и попробовал ещё раз:

— Я хотел сказать: «В спальне, сэр, никого нет».

Один из солдат Службы охраны кивком подтвердил его слова.

— Обыщите всю таверну! — бросил Казакс.

Префект Толий тут же приказал своим людям сделать то же самое.

А вы что думали? Заклинание Временного замешательства сработало в лучшем виде. Ни один чужак, войдя в спальню, не смог увидеть Куэн.

Казакс подошел ко мне. Он возвышался надо мной словно башня, и я даже сумел разглядеть, что у него очень плохая кожа.

— Если ты прячешь эту шлюху, Фракс, тебя ждут серьезные неприятности. Она спалила одно из наших заведений. Убила нашего парня. Братство не может допускать ничего подобного.

— Но вы не должны позволять своим людям обижать женщин! — заявила Макри, отодвигая меня в сторону и становясь напротив Казакса.

— Это входит в круг обязанностей моих ребят.

— Неужели? Я работаю в баре, там, внизу. Попробуй прислать туда своих людей, а они пускай попробуют протянуть ко мне свои лапы, — проговорила Макри, слегка сощурившись.

Казакс, конечно, был удивлен, что ему противостоит женщина, однако из равновесия его это не вывело.

— Я слышал о тебе, — бросил он. — Ты, наверное, та самая Макри. Частично человек, частично эльф и частично орк. И под твоей шевелюрой скрываются остроконечные уши.

— Почему бы тебе не приподнять мои волосы и не посмотреть самому? — улыбнулась Макри.

Я знал точно: если Казакс это сделает, она выпустит ему кишки.

— Я слышал, что ты ловко владеешь оружием, — ухмыльнулся Казакс. — Особенно хорошо работаешь клинком. Однако не забывай, что ты всего лишь стоишь за стойкой бара, и не пытайся прыгать выше головы. Да, кстати, мне кажется, что ты в этой забегаловке даром растрачиваешь свои таланты. Приходи ко мне, я дам тебе достойную работу. У меня ты заработаешь кучу денег. Сможешь заплатить за университет.

Услышав слова босса об университете, Карлокс захихикал, но я вовсе не был уверен, что предложение Казакса — всего лишь шутка.

Макри, похоже, была слегка обескуражена тем, что Казакс так много о ней знает, но молчала, держа кинжал в руках и не сводя глаз с противников.

— Маг проследил весь путь шлюхи до этой таверны, Фракс.

— Возможно, он ошибся. Ведь Братство не часто прибегает к помощи магии, а?

— Мы используем её тогда, когда это необходимо. Итак — где она?

— Никогда её не видел.

На лице босса мелькнуло раздражение. После того как тщательный обыск таверны не принес никаких результатов, в комнате повисла напряженная тишина. Казалось, босс решает, стоит ли бросать на нас своих бандитов в атаку или нет. Решив, что делать этого не стоит, Казакс, прежде чем удалиться, объявил, что мы будем находиться под неусыпным наблюдением. Он также поставил нас в известность о том, что нам не жить, если окажется, что мы предоставляли убежище шлюхе по имени Куэн.

— Не сомневаюсь, что префект Толий защитит меня всей силой наших законов, — не смог удержаться я.

Префект удалился, ни слова не сказав.

Когда мы остались одни, Макри поблагодарила меня за помощь и принесла извинения за то, что втянула меня в эту историю. Я от её извинений отмахнулся, так как слишком устал, чтобы продолжать злиться.

— Хорошо, что нам удалось натянуть нос Братству, — усмехнулся я. — Меня всегда угнетает, что они считают себя первой спицей в колеснице.

— А я-то всегда думала, что первая спица — ты.

— Это, конечно, так, но они меня все равно раздражают.

Сулания благополучно проспала все эти события и по-прежнему не подавала никаких признаков жизни. Я сообщил Макри, кто спит на моей кушетке, и поинтересовался, как нам поступить с Куэн. Ясно было одно: перевезти её куда-нибудь мы сейчас не можем, но и держать её в моей спальне небезопасно. Заклинание Временного замешательства не сможет обмануть опытного мага. Меня утешало лишь то, что Братство больше полагается на силу и практически никогда не пользуется услугами первоклассных магов.

— Кстати, Макри, зачем ты уложила её в мою постель? Разве ей не было бы удобнее остаться в твоей комнате?

Не успела она ответить, как снова распахнулась дверь и в моем кабинете возникла Дандильон.

— Тебе уже удалось его убедить? — вопросила она.

— Там не было места, — объяснила мне Макри. — Я… м-м-м… сказала Дандильон, что она может некоторое время пожить у меня.

Я издал тихий стон. Дандильон снова начала говорить о своих дельфинах, но я к этому времени уже мчался вниз по лестнице.

— Пива, Гурд. И побыстрее!

— Проблемы с Братством? — поинтересовался Гурд, заметив, как дрожат мои руки.

— С Братством я как-нибудь справлюсь, — ответил я. — Но с Союзом сестер мне уж точно не совладать.

Глава 6

Мне необходимо было срочно связаться с Астратом Тройной Луной и узнать, можно ли усилить действие заклинания Временного замешательства. А иначе — как продержать Куэн у меня до тех пор, пока мы не решим, что с ней делать дальше? Сам я к Астрату отправиться не мог, поскольку мой визит к приятелю-магу сразу покажет врагам, что я что-то затеваю. По той же причине к нему не могла пойти и Макри. К тому же Макри вовсе не собиралась прогуливать дневную лекцию по риторике. Гурд и Танроз не могли оставить таверну, а Палакс и Каби давали очередное представление где-то на улицах. Этим исчерпывался список тех, кому я могу доверять.

— К Астрату могла бы сходить Дандильон, — предложила Макри.

На что я немедленно заявил, что, по моему мнению, в практических делах пользы от девицы, разгуливающей босиком по улицам Турая с цветами в волосах, столько же, сколько от одноногого гладиатора.

— Она же составляет гороскопы для дельфинов! — добавил я, дабы усилить оскорбление.

— Но зато она не вызовет подозрения у Братства!

Что верно, то верно. И мы отправили Дандильон к Астрату.

— Ты можешь представить, Макри, что всего два дня назад я сидел здесь, не ведая забот? Скажи мне, почему все так произошло?

— Только потому, что префект Толий увел Гросекса из твоего кабинета. Подобного оскорбления ты, конечно, вынести не смог.

Именно. До чего же я глуп! Я ни в чем не испытывал нужды. У меня не было никаких обязательств. И вот теперь я разыскиваю статую весом в две тонны и супругу убиенного скульптора. Никто, кроме меня, не виноват, что я оказался втянутым в расследование убийства Толия Зеленоглазого и вынужден, ко всему прочему, иметь дело с его вечно находящейся подшофе дочуркой.

— Но уж к Куэн я никакого отношения не имею! — возмутился я. — Это ты её на меня свалила. Ну и что же такого с ней сделал хозяин таверны?

Макри предпочла не вдаваться в подробности, хотя и считала, что поджог «Кабаньей головы» и смерть оскорбителя (как побочный продукт пожара) — достойная месть. Она выразила надежду, что мы сможем уберечь Куэн от опасности до тех пор, пока ей на помощь не придут более влиятельные подруги из Ассоциации благородных дам. Благородные и богатые дамы, по мнению Макри, непременно должны были снабдить несчастную поджигательницу и убийцу деньгами, дабы та смогла начать новую жизнь в новом месте.

Когда Макри уже собралась уходить, проснулась Сулания. Макри как раз завернулась в широкий плащ, который её обязывают носит в колледже, — кольчужное бикини слишком отвлекает от науки юных студентов и умудренных жизнью профессоров. А в деканате ей даже заявили, что мужская туника, которую предпочитает носить Макри, слишком короткая и неприлично открывает ноги.

— И что такое с ними творится? — жаловалась на судьбу Макри, укутываясь в плащ. — Не одно, так другое. Теперь вот я вынуждена сидеть в заднем ряду, спеленатая, как мумия, потому только, что они не могут сосредоточиться на занятиях.

Сулания протерла глаза и попросила выпить. Я налил ей воды. Если она желает упиться до смерти — её дело, но мне необходимо продержать её трезвой, пока она не сообщит подробности дела. Сулания выпила воду, проявляя не больше энтузиазма, чем мог бы проявить в подобных обстоятельствах я. Потом она вскочила, дико уставилась на Макри и закричала, указывая пальцем на вышитый кошель:

— Где вы это взяли?

— Сняла его с человека, которого я убила.

— Это кошель моего отца, — заявила Сулания. — На нем вышито его имя.

Я взял у Макри кошель и действительно обнаружил имя Талия Зеленоглазого, вышитое крошечными буквами на тайном языке, употребляемом обычно для записи заклинаний. Мне следовало бы обнаружить это раньше, хотя в свое оправдание могу сказать, что буквы действительно очень маленькие и хорошо скрыты в узоре.

Сулания пришла в крайнее возбуждение. Я — в полное недоумение. Какая связь между двумя негодяями, которые, зайдя в таверну, вознамерились меня убить, и придворным магом Талием Зеленоглазым?

Я попросил Макри оставить мне кошель, она возражать не стала.

Куэн по-прежнему дрыхла в моей постели. Ладно, пускай спит. Пока. Но как только стемнеет, ей придется отправиться в комнату Макри и подыскать себе местечко там. Я никому не отдаю на время свою постель. И, тем более, ни с кем её не делю.

Сулания тем временем рассказала мне, что у Талия постоянно возникали денежные проблемы. При дворе он играл ничтожную роль, постоянно пребывая в тени других, более одаренных магов. И даже его основное занятие — составление гороскопов для мелкой знати — постепенно перестало приносить доход. Жизнь в Тамлине дорогая, Талию приходилось много тратить, чтобы содержать свою виллу. В общем, он влез в серьезные долги.

— Папа не знал, куда обратиться. Ну и, в конце концов, он обратился к «диву».

«Диво» позволяло ему забыть о проблемах, но проблемы все равно становились все острее. Заказов становилось все меньше, долги росли. Талий же пристрастился к наркотикам настолько, что не мог даже пойти во дворец, предварительно не накачавшись «дивом». В результате, он приходил во дворец в таком состоянии, что составлять гороскопы просто не мог. Замкнутый круг.

— Через некоторое время наркотики полностью овладели отцом.

Я подумал, что примерно тогда же алкоголь полностью овладел Суланией. Когда соседи начали шептаться по поводу Талия, у неё не было моральных сил выйти на улицу, предварительно хорошенько не подкрепившись.

Несмотря на состояние, в котором постоянно находился Талий, вход во дворец ему никогда не запрещали, из чего можно заключить, что он проносил за стены дворца нечто весьма ценное. Принц Фризен-Акан уже имел серьезные неприятности из-за своего пристрастия к «диву».

— Итак, вы полагаете, что ваш отец был убит за то, что не смог расплатиться с поставщиком?

— Скорее всего. Ведь вы тоже так считаете. Или нет?

Имени поставщика «дива» она не знала. Поскольку Талий был убит стрелой, выпущенной из арбалета, я спросил Суланию о Сарине Беспощадной, но это имя не говорило ей ничего. Описание внешности Сарины тоже не помогло делу. Алкоголь стер в её памяти несколько последних месяцев, и сейчас она была не в состоянии толком вспомнить, что происходило вокруг.

Печально глядя на небольшой кошель, она проговорила:

— Папа так любил его… Всегда держал под рукой… А у вас вина случайно не найдется?

Вина у меня не нашлось. И вовсе не случайно. Я так и не смог оценить его вкус. А потому предложил Сулании пиво, которое вполне заменяет вино.

— Должен сказать, — заметил я, наливая пиво, — что убийство мага за долги — событие весьма неординарное. Подобное, конечно, возможно, но поставщик, как правило, предпочитает получить деньги. Ведь в доме вашего отца наверняка имелись ценные вещи, которые можно продать. Другое дело, если это был очень большой долг. Больше, чем он мог задолжать за свои дозы «дива». Да, думаю, что должен он был значительно больше. Как вы считаете, не мог ли он сам быть сбытчиком?

Мысль о том, что её папенька мог быть наркодельцом, вызвала у Сулании слезы. Чуть всплакнув, она сказала, что это возможно, но точно она не знает.

Я задумался. Итак — если Талий был более крупным игроком на рынке «дива», чем считает его дочь, это объясняет, почему Служба общественной охраны наводит тень на его убийство. Связанные с наркотиками скандалы уже подступают к стенам дворца, и их частенько связывают с именем принца Фризен-Акана. Власти не желают новых неприятностей. Консулу Калию уже приходилось прилагать чудовищные усилия, чтобы скрыть от общественности слабости принца. Политическое положение в Турае вечно пребывает в неустойчивом состоянии, и сенатор Лодий — лидер партии популяров — готов использовать в своих целях любой скандал. Словом, правда о смерти Талия, просочившись в общество, может нарушить хрупкое политическое равновесие.

Принц Фризен-Акан — законченный наркоман, и у меня нет сомнения в том, что во дворце он в своем пороке не одинок. Если Талий Зеленоглазый снабжал их «дивом», становится понятным, почему его не вышвырнули из дворца и каким образом у него возник большой долг. Весьма глупо забирать большие партии «дива», не имея возможности их сразу оплатить. Но, как ни странно, подобное случается довольно часто, и результат всегда один.

Продолжая размышлять о Талии, я внезапно задал себе вопрос: а почему, собственно, он так любил свой кошель? В этом кошеле нет ничего особенного. Я понимаю, что сентиментальные воспоминания могут быть связаны с различными предметами, но людей, испытывающих сердечную привязанность к своему кошелю, мне встречать ещё не доводилось.

Я тщательно изучил кошель. Небольшой, затягивается сверху с помощью пары шнурков. Несколько гуранов в него влезут — но не больше. Я прошептал несколько слов на древнем языке магов — ничего особенного, простенькое заклинание с приказом открыться, — и воздух вокруг меня внезапно сделался прохладнее. Тогда я потянул за один из шнурков, и кошель начал открываться. Он открывался, открывался и открывался, становясь все шире, шире и шире.

Сулания, открыв от изумления рот, взирала на то, как маленькое отверстие, растянувшись на ширину моих вытянутых рук, превратилось в зияющую щель.

— Что это? — прошептала она, не веря своим глазам. И я её понимал: с точки зрения здравого смысла подобное просто невозможно.

— Магическое пространство, — пояснил я. — Или скорее — вход в магическое пространство. Другое измерение, что бы это ни означало. Это совсем не простой кошель. Мы имеем дело с магическим карманом.

Я заглянул в открывшуюся передо мной большую дыру. Лицо, оказавшись в промежуточной зоне между обычным и магическим пространством, тут же начало мерзнуть. Магическое пространство внутри кошеля было окрашено в пурпурные тона, и я не сразу смог рассмотреть, что там находится.

Все предметы, помещенные в магический карман, теряют вес и объем, что весьма удобно для мага, желающего скрыть большой мешок «дива». Наконец мои глаза привыкли к странному освещению, и я просунул в кошель Талия всю руку до плеча. Со стороны могло показаться, что моя рука просто исчезла. Я ожидал, что пальцы коснутся порошкообразного наркотика, однако они наткнулись на что-то твердое, холодное и явно металлическое. Вытащив руку, я снова всмотрелся в глубину — и увидел голову. Бронзовую голову. Голова была прикреплена к телу, тело сидело на коне.

Я вытянул голову на свет и молча уставился на кошель. Даже для меня — человека, привыкшего к магическим выкрутасам, — было странным держать в руке статую святого Кватиния весом в две тонны.

— Да, это объясняет многое, — пробормотал я себе под нос.

Я был страшно собой доволен. Служба общественной охраны облазила в поисках статуи весь город. Все маги Обители справедливости охотились за ней. А нашел её я. Эта находка, как я полагаю, принесет мне приличное вознаграждение. Отлично сработано, Фракс! Ты не только нашел статую, ты ещё и позволил провести религиозную церемонию. Ты предотвратил весьма опасное осложнение отношений между Тураем и Ниожем. Не исключено, что тебя даже наградят медалью!

Но куда более важно было то, что я, возможно, нашел убийц Дрантаакса. Если у пары бандитов, заглянувших в «Секиру мщения», оказалась пропавшая статуя, то можно с уверенностью предположить, что они, эти люди, убили и скульптора. Допрашивать их слишком поздно, но в этом нет необходимости, поскольку в Обители справедливости трудятся первоклассные маги. Если бандиты побывали в мастерской Дрантаакса, на их обуви или одежде должны остаться какие-нибудь следы. Пыль, например. Хороший маг способен её обнаружить и связать этих людей с преступлением. Мне всего лишь надо добиться разрешения на обследование тел.

Я не стал терять времени зря. Тела, которые мы вытащили на улицу Совершенства, были подобраны муниципальной службой. Я сообщил в Службу общественной охраны о паре жмуриков, но трупы известных преступников интереса у Службы не вызвали. Тела доставили в морг округа Двенадцати морей для похорон или кремации. Значит, все в порядке — ведь со времени мятежа тела стали сжигать не сразу. Покойников накопилось столько, что сейчас попрошаек, откинувших копыта на улицах, отправляют на вечный покой только через две недели после кончины.

* * *

Капитан Ралли находился в участке. Когда я сообщил ему, что, кажется, нашел убийц Дрантаакса, он засыпал меня вопросами, на большую часть которых я отказался отвечать.

— Итак, ты утверждаешь, что те два парня, которые напали на тебя в «Секире мщения», прикончили нашего скульптора? — переспросил он, недоверчиво фыркая. — Ну и как же тебе это удалось установить?

— Я не имею права раскрывать свои источники информации, Ралли, и ты это прекрасно знаешь. Кроме того, это для тебя не будет иметь никакого значения после того, как мы осмотрим тела и получим доказательства, что это и есть убийцы. Ты получишь ещё одно перо себе в шляпу, а я освобожу Гросекса.

Капитан заявил, что поверит мне только тогда, когда увидит все собственными глазами, и мы отправились в морг, расположенный недалеко от участка. Там Ралли послал смотрителя проверить досье.

— Я по-прежнему считаю, что его порешил ученик, — сказал он.

— Тот несчастный парнишка? Перестань, капитан, неужели парень похож на убийцу?

— Очень похож.

Через некоторое время вернулся смотритель.

— Тела были кремированы вчера, — объявил он.

У меня, как у последнего идиота, отвисла челюсть.

— Вчера? Как это вчера? Ведь покойники ждут своей очереди не меньше двух недель!

— Уже нет. Префект Толий выделил нам средства для найма дополнительной рабочей силы. Мы расчистили все завалы. Консул решил, что настало время привести город в порядок после мятежей.

— Но они же убили Дрантаакса! — тупо сказал я, глядя на капитана.

— И теперь их нет, — усмехнулся в ответ капитан, вскидывая бровь. — Какая удача, Фракс! Я знаю, ты стараешься сделать все, чтобы снять подозрения с клиента, но я человек занятой и не имею права зря терять время. Если тебе доведется прикончить ещё одного бандита, и тот чудесным образом опять окажется убийцей Дрантаакса, умоляю, не сообщай мне об этом.

Понятно. Капитан решил, что я все выдумал. Возможно, он подозревает, что я, заранее узнав о кремации, явился к нему со своей теорией.

— Ты был хорошим солдатом, Фракс, но как от сыщика от тебя толку не больше, чем от евнуха в борделе.

И с этими словами он удалился, оставив меня тоскливо проклинать судьбу. Надо же случиться такому, что консул именно сейчас решил отвалить средства городским моргам. И почему, Фракс, тебе так не везет? Если эта парочка имела отношение к убийству Дрантаакса, все следы преступления вознеслись к небу вместе с дымом. Итак, я уныло побрел в «Секиру мщения», размышляя на ходу о том, что делать дальше.

У меня оставалась статуя, но толку от неё было мало. Человек неискушенный мог бы подумать, что на ней должны остаться следы тех людей, которые убили скульптора, ведь, погружая скульптуру в магический карман, они, с точки зрения обывателя, обязательно оставили на ней часть своей ауры, которую способен обнаружить маг. Но те, кто лучше знаком с магией, знают, что это совсем не так. Или не совсем так. Да, следы были, но магическое пространство их полностью смыло. Одно из правил, которое я запомнил из полученных в юности уроков, гласит: «Любое тело, помещенное в магическое пространство, сохраняет все свои физические свойства, полностью утрачивая при этом любые магические качества или магические проявления, присущие ему до погружения». Указанные в правиле «магические проявления» включают в себя и следы ауры. Словом, блестящая находка статуи ни на йоту не приблизила меня к освобождению Гросекса. Теперь, когда главных подозреваемых не стало, я просто не представлял себе, как мне спасать клиента.

— Видимо, придется копать дальше, — проворчал я, ни к кому не обращаясь, и велел подать пива.

Как вы догадались, я уже успел вернуться в «Секиру мщения». Продолжая размышлять, я пришел к выводу, что замысел преступления не мог принадлежать двум недавно отошедшим в мир иной бандитам, как бы опытны они ни были.

Сулания сидела в баре, и я задал ей ещё несколько вопросов:

— Где ваш отец раздобыл кошель?

Она не знала, но думала, что отец привез кошель ещё в юности из путешествия на Запад.

— Это крайне редкостный предмет, — сказал я. — Вам известно, что закон запрещает частным лицам иметь в собственности подобный кошель? Насколько мне известно, в Турае — лишь два таких предмета и оба принадлежат королю. Если бы Талия схватили с этим кошельком, он кончил бы жизнь, ворочая веслом на каторжной триреме.

Кошели были у нас под запретом потому, что король тревожился: а вдруг владелец такого кошелька, добившись аудиенции, возьмет да и извлечет из воздуха меч. И это будет не первое убийство правителя, совершенное подобным образом. Хотя, по правде говоря, думаю, что Талий чувствовал себя в безопасности, используя кошель для поставок «дива» во дворец: дело в том, что подобного рода магические предметы могут быть обнаружены — да и то с большими трудностями — только опытными магами. Причем искать его надо специально. Кто мог предполагать, что опустившийся вконец Талий может быть владельцем столь редкой и ценной вещи?

Сулания допила пиво и огляделась, желая заказать ещё кружечку.

— Итак, Сулания, создается впечатление, что тот, кто убил вашего отца, прикончил и Дрантаакса. У меня имелась пара подозреваемых, но, к сожалению, сейчас нет к ним доступа. Кто-нибудь знал о существовании кошелька?

Если кто и знал, то Сулания об этом не знала. Она вообще мало что знала. Ей постоянно хотелось выпить, и в этом смысле «Секира мщения» оказалась для неё роднее, чем родной дом. Я предложил взять ландус и доставить её в Тамлин, но Сулания заявила, что останется здесь еще. Бедная девочка! Ну конечно, ей, дочери мага из Тамлина, ни разу не доводилось бывать в таких тавернах. Конечно же, ей здесь очень понравилось.

— Я никогда не пробовала пива. У нас в доме было только вино, — горестно сообщила она.

Оставив Суланию наедине с очередной кружкой, я поднялся к себе, но стоило мне войти в комнату, как в ведущую на улицу дверь кто-то постучал. Я спросил, кто там. Оказалось, что меня решила посетить троица монахов. Эти (в отличие от тех, что навещали меня в прошлый раз) вежливо осведомились, можно ли им войти. Балахоны на них были желтые, и я благосклонно кивнул. На тех, что хотели меня обворовать, были красные балахоны. Итак, я их впустил, и в мою контору вошли три монаха — два молодых плюс один старый, весьма почтенного вида. Юные монахи уважительно стояли, пока я смахивал мусор со стула для их старейшины. Несмотря на весьма преклонный возраст, старец передвигался быстро и легко, а когда он сел, его спина оказалась прямой, как палка от швабры.

Он выразил мне почтение голосом гораздо более бодрым, чем можно было бы ожидать от человека столь преклонных лет, и тут я все понял: ну конечно, этот старикан всегда вел здоровый образ жизни. Сомневаюсь, чтобы он хоть раз за всю свою жизнь выпил пива или закурил фазис.

— Умоляю простить нас за то, что мы взяли на себя смелость посетить вас без предварительного уведомления, — вежливо сказал он. — Мы, увы, редкие гости в городе и в силу этого обстоятельства решили рискнуть, надеясь застать вас дома.

Вежливость всегда вызывала у меня серьезные подозрения.

— Чем могу быть вам полезен? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

— Мы хотим попросить вас найти некую статую, — ответил почтенного вида монах.

Поистине странное совпадение: искомая статуя в данный момент лежала у меня в кармане.

— Расскажите мне о ней, — попросил я.

Глава 7

Старого монаха звали Трезий. Трезий Преподобный. Двое других не представились. Я никак не мог вспомнить, видел ли я этих юнцов среди тех, которые дрались у виллы Талия. Головы выбриты наголо, желтые балахоны — короче, все они на одно лицо. А потому я предпочел не упоминать об этом инциденте. Они — тоже.

Трезий звучным, хорошо поставленным голосом изложил мне любопытную историю. Интонации у него совсем как у старого доброго волшебника, у которого я когда-то брал уроки. Маг научил меня многому, даже научил меня левитации. Да-да! Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, я умел парить над землей на высоте четырех дюймов, но только долго это умение не продержалось. Если не ошибаюсь, я утратил свой дар левитации после первой же кружки пива.

— Все мы — служители Облачного храма. Наш монастырь стоит в горном крае. Там мы живем, и там мы возносим свои молитвы.

Я понимающе кивнул в ответ. В северных горах, которые граничат с Ниожем, много уединенных монастырей. Во всяком случае, так было в то время, когда я был там в последний раз. С тех пор прошло пятнадцать лет. Это случилось во время нашей войны с Ниожем. Упоминание о горном крае подняло в моей душе мощную волну воспоминаний. В то время Турай был значительно сильнее, чем ныне, и не только потому, что в его войске служил я. Все граждане города были обязаны нести воинскую службу, и мы гордились этим. Человеку, не послужившему своей стране, путь к власти в Турае был заказан. Теперь же половина населения взятками откупается от службы, и королю Рит-Акану приходится прибегать к помощи наемников. Многие из наших сенаторов ни разу в жизни не держали в руках меча.

Всего поколение назад такое было просто невозможно. Думаю, что недалеко то время, когда у нас из-за этого появятся серьезные неприятности. Я вспоминал те дни, когда мы, сражаясь в горах, отбивали наступление армии Ниожа, уничтожая легион за легионом. Мы удерживали перевал. Капитан Ралли был тогда юным солдатом — таким же, как я. Мы выстроились фалангой, с длинными копьями в руках. Когда копья сломались, мы взялись за мечи. Мы прогнали бы их, если б новые вражеские легионы, пройдя через другой перевал, не ударили нам во фланг. После этого началось кровопролитное отступление, за которым последовало отчаянное сражение под самыми стенами города. Нам удавалось сдерживать врага довольно долго, несмотря на то, что армия Ниожа по численности раза в четыре превосходила армию Турая.

В конце концов нас загнали в город, и началась осада по всем правилам — с подкопами, осадными башнями и штурмовыми лестницами у каждой стены. Мы сражались за жизнь, как львы. Наши маги истощили все свои ресурсы и, вооружившись кто чем, вышли на стены. Их примеру последовали и женщины. Даже дети приняли участие в борьбе, метая камни и куски черепицы в кипящее море голов под стенами. В тот момент, когда солдаты Ниожа уже начали просачиваться в город, поступило сообщение, что орки, собрав невиданное в истории мира войско, начали наступление с востока. Орки и полуорки, тролли, драконы, колдуны, какие-то неведомые звери и прочая нечисть собрались под знаменами Бергаза Яростного (последнего вождя, сумевшего сплотить всю эту разношерстную братию) и двинулись на запад, дабы стереть людей с лица земли. Поэтому война между Тураем, Лигой городов-государств и Ниожем немедленно прекратилась, и бывшие враги объединились, чтобы ценой отчаянных усилий прогнать орков. Капитан Ралли и я сражались плечом к плечу с солдатами Ниожа, которые ещё вчера пытались нас убить.

Оркские войны оказались продолжительными и очень кровопролитными. Приграничные сражения и битвы вокруг наших городов тянулись месяцами. С помощью эльфов нам удалось их прогнать. Но какой ценой! Некоторые страны с тех пор так и не сумели восстановить численность населения, а многие некогда прекрасные города навсегда превратились в руины. С тех пор мы живем в условиях хрупкого мира. Мы даже подписали с орками какой-то договор и обменялись послами. Однако долго этот мир не продержится. Перемирие с орками всегда кончается быстро, ведь орки и люди смертельно ненавидят друг друга. По счастью, орки сейчас дают выход своей воинственной энергии в междоусобицах. Но, как только у них появится новый вождь, достаточно могущественный, чтобы собрать их в один кулак, они тут же двинутся на нас.

Земли в горном крае пустынные и невозделанные, но климат там прохладнее, нежели в городе, и, видимо, хорошо подходит для медитаций.

Я отогнал воспоминания и попытался сосредоточиться на рассказе монаха.

Большая часть тамошних монастырей так или иначе связана с Истинной Церковью, которая в Турае является государственной религией. Однако некоторые монастыри вышли из-под её власти. Последнее никого особенно не волнует, поскольку наш город в религиозном отношении гораздо либеральнее, чем многие другие государства. Раскольников оставляют в покое, если они не проповедуют повсюду свою ересь и не сеют волнений. Но ежели такое случается, король посылает в монастырь батальон солдат, и баламутов выдворяют из страны. При всей нашей религиозной терпимости мятежей мы допустить не можем. О существовании Облачного храма я раньше не слышал.

— Мы основали нашу обитель совсем недавно. До прошлого года я и мои собратья монашествовали в Звездном храме. К сожалению, там случился разлад. Не стану вдаваться в подробности — разногласия носили чисто теологический характер, для нас они чрезвычайно важны, но к делу, боюсь, отношения не имеют.

— Позвольте мне решать, что имеет отношение к делу, а что — нет.

— Извольте. Разногласия возникли после диспута о природе единосущности. Мы разошлись во взглядах на то, каким образом Вечное и Божественное соотносится с субстанцией, из которой создан наш тленный мир.

— Хорошо, хорошо. Подробности можете опустить. Что случилось после того, как вы вступили в дискуссию?

— В результате взаимного недовольства произошел полный разрыв. Ссора завела нас столь далеко, что в какой-то момент возникла угроза нешуточной битвы. Как вам, видимо, известно, мы не только монахи, но и воины. Обучение боевым искусствам — часть нашего духовного совершенствования. Оно закаляет дух и тело для неустанного бдения во имя Господне и учит нас жертвовать собой ради высоких целей. Чтобы положить конец этому ужасному спору, я и несколько моих единомышленников покинули Звездный храм и основали свой монастырь подальше от наших бывших братьев.

В Звездном храме мой собеседник был вторым по иерархии. Первым был настоятель монастыря Иксиал Ясновидец. Если верить Трезию, размежевание произошло без эксцессов, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. Ни одному настоятелю, даже если он насквозь проникнут духом святости, не нравится, когда его обитель покидает чуть ли не половина братьев, дабы молиться где-то на стороне.

Вообще-то у меня имеются свои соображения по поводу истинной причины схизмы. Исходя из своего понимания природы человеческой (правда, её низших форм), я знаю, что в любой организации все хитроумные дискуссии по тонким материям являются лишь предлогом для того, чтобы выяснить, кто тут главный. События, как я их понимаю, развивались следующим образом: Трезий бросил вызов Иксиалу Ясновидцу, результат схватки оказался ничейным, и почти половина монахов во главе с Трезием удалилась в горы.

Мне уже начал надоедать рассказ о монашеских дрязгах, но тут Трезий перешел к более интересной части повествования:

— Во время диспута, имевшего место перед самым нашим уходом, стоящая во внутреннем дворе статуя святого Кватиния упала с пьедестала и, увы, разбилась. Это явилось для всех страшным ударом. Храм владел древней и прекрасной скульптурой святого. Она была высечена из мрамора, добытого в карьерах Джуваля. Статуя святого Кватиния жизненно необходима для любого монастыря монахов-воинов.

Кватиний был воинственным святым и погиб в одной из войн с орками несколько сотен лет назад. Монахи-воины считают его своим покровителем и примером для подражания.

— Мы, — продолжал Трезий, — были вынуждены основать Облачный храм, не имея статуи. Но, предвидя возможный ход событий, мы заранее заказали новую скульптуру. Поскольку мрамор из Джуваля теперь не завозят, мы попросили Дрантаакса отлить для нас бронзовую статую.

Я удивленно вскинул брови.

— На изготовление статуи требуется несколько месяцев, и теперь, когда Дрантаакса больше нет, мы вынуждены заказывать скульптуру в другом месте. А это, естественно, означает новую задержку. Скульпторы, по своему таланту равные Дрантааксу, встречаются весьма редко, и они всегда загружены заказами. Для нашего ещё совсем нового храма любая потеря времени — серьезный удар. Вам известно, что через три месяца наступает Сопряжение Трех Лун?

Мне это известно. В моей памяти ещё сохранилось кое-что из магических познаний, полученных в молодые годы. В нашем мире Сопряжение Трех Лун — одно из наиболее значительных астрономических явлений. Наступает время празднеств. Все граждане распевают гимны, распивают кли и проматывают гураны на бегах. Я страшно люблю время Сопряжения. Особенно мне нравятся гонки колесниц.

— Отсутствие в монастыре статуи во время Сопряжения Трех Лун означает для нас серьезную потерю лица.

— Насколько серьезную?

Трезий Преподобный, обернувшись к юным братьям, взглядом отослал их прочь. Братья поспешно удалились, не забыв отвесить поклон. И тогда Трезий, наклонившись ко мне поближе, доверительно сообщил:

— Крайне серьезную. Без статуи святого нам не удастся совершить обряд Сопряжения. Если Иксиал Ясновидец сможет к тому времени найти замену разбитой скульптуре, мои братья в Облачном храме попадут в затруднительное положение.

— Если вашу мысль выразить попроще, то это означает — нет статуи, нет и монахов. Я прав?

Он лишь молча кивнул в ответ.

— Но у Иксиала из Звездного храма тоже нет статуи. Они уже заказали себе новую?

— Думаю, что нет. Более того, полагаю, что именно он несет ответственность за кражу из мастерской Дрантаакса.

— Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что Иксиал, который является настоятелем монастыря, организовал убийство Дрантаакса, чтобы завладеть статуей?

— Вполне возможно. Иксиал не знает жалости. Не думаю, что монахи сознательно пошли на убийство, но кто знает, как развернулись события, что пошло не так в тот момент, когда они похищали предназначенную для святилища статую? С другой стороны, он мог кого-то нанять для кражи и даже не предполагал, что может произойти. Так или иначе, но этим двойным преступлением — кражей и убийством — Иксиал нанес мне страшный удар. Смерть Дрантаакса означает, что мы не успеем получить новый образ для поклонения, а его храм приобретет весьма впечатляющую статую.

— Что ведет к вашему полному поражению.

— Именно. Я не желаю, чтобы мои ученики вернулись к Иксиалу.

Я крепко задумался, но, так ничего и не надумав, извлек из ящика на полке бутылку пива, открыл её и выпил. После этого я ещё немного подумал и спросил:

— Итак, что же вы от меня хотите? Если я найду статую, то отдать её вам я не смогу. Ее изваяли для святилища, и она является собственностью города.

Оказывается, Трезию Преподобному это известно. И он вовсе не возражает против того, чтобы я вернул статую властям. Он просто не желает, чтобы статуя попала в лапы конкурента. Если статуя не попадет ни к кому, доверительно сообщил мне Трезий, то это его вполне устроит. Конечно, будет прекрасно, если мне удастся доказать причастие Иксиала к убийству и краже, добавил он.

— Если он не имеет отношения к преступлению и статуя будет возвращена городу, — пояснил Трезий, — то ни один из храмов не будет иметь священного образа и каждый будет судим по заслугам.

— Но если никто не найдет статую и она окажется в Звездном храме, все монахи от вас сбегут, верно?

Трезий Преподобный скорбно кивнул в ответ.

— Вам известно, что я уже вовлечен в расследование? — спросил я. — Меня пригласили не для поисков статуи, но убийц Дрантаакса я разыскиваю.

— Однако нельзя исключать и того, что в процессе изобличения убийцы вы найдете статую, не так ли?

— Да, это весьма вероятно. И я отправлю Иксиала в тюрьму, если окажется, что он замешан в убийстве скульптора.

Перспектива увидеть Иксиала за решеткой, судя по всему, Трезия не особенно удручила, и он ещё раз дал мне понять, что Иксиал готов на любую пакость. Теологический диспут по проблеме единосущности, видимо, и впрямь оказался очень горячим.

Я спросил, есть ли у него какие-нибудь предположения о том, где сейчас может быть статуя. Само собой, статуя лежала у меня кармане, но мне было интересно выяснить, что известно ему.

— Нет, я ничего не знаю, — ответил Трезий. — Но, по моему убеждению, в Звездном храме её пока нет.

— Почему вы так считаете?

— У меня есть собственные источники информации.

— Вы хотите сказать, что у вас там шпион?

На этот вопрос он отвечать отказался.

— Итак, Трезий, если я вас правильно понял, вы не хотите, чтобы статуя попала в руки Иксиала, и приглашаете меня для того, чтобы я её нашел и передал в руки властей.

Монах молча кивнул.

Ну что ж? Я не видел причин, в силу которых не мог бы взять у него деньги. Скульптуру я так или иначе собирался вернуть властям.

Короче, я взял у Трезия стандартный задаток в тридцать гуранов и спросил как бы между прочим, не встречал ли он после своего появления в городе монахов из Звездного храма. Трезий ответил, что не встречал. И солгал — ведь я сам был свидетелем их схватки.

— И последнее. Почему его зовут Иксиал Ясновидец? Он что, пророк?

— Не совсем. Но он видит очень далеко во всех направлениях и осведомлен практически обо всем.

Трезий направился к выходу и уже в дверях столкнулся с Дандильон.

— Ах, какой балахончик! — выдохнула она, не сводя восхищенного взора с желтой ткани.

Трезий одарил её невозмутимой улыбкой и вышел. Видимо, благодаря своей боевой подготовке он так закалил свою волю и душу, что даже не изумился при виде этой нелепой женщины. Я же уставился на её босые ноги и цветочки в волосах с нескрываемым отвращением.

— Астрат Тройная Луна сказал, что, конечно же, сможет вам помочь, — доложила она.

Астрат ей понравился. Особенно сильное впечатление на неё произвели его радужная мантия и яркий колпак, который он надевает по особым случаям.

— Впрочем, в обширности его познаний по части звезд я несколько сомневаюсь, — залопотала она. — Он не поверил моим словам о том, что для каждого, кто рожден под знаком Дракона, этот год будет необыкновенно удачным. Я обещала вернуться и рассказать ему об этом подробнее.

Несчастный Астрат!

Покончив с Астратом, Дандильон принялась щебетать о дельфинах. Из её пылкой речи я узнал, что несчастные по-настоящему страдают без своего целебного камня и, что она не может понять причин, в силу которых я не хочу им помочь.

— Дельфины пребывают в сильном огорчении от того, что вы отказали им в помощи.

— Ах вот как? И как же вы об этом узнали?

— Они мне сами сказали, как же еще?

Дельфины не умеют говорить. Это сказки для детей. Я представил, как Дандильон сидит на берегу моря и несет околесицу изумленно взирающим на неё дельфинам. Бедные дельфины! Заявив, что у меня нет времени, я выставил её из своей конторы. Мне действительно было о чем подумать.

Обретя столь редкий миг мира и спокойствия, я обратился к книге заклинаний, чтобы загрузить в память Снотворное заклятие. К сожалению, магия обладает одним весьма неприятным свойством: заклинания не сохраняются в памяти, каким бы магическим даром вы ни обладали. После однократного использования они исчезают, и вам снова приходится их запоминать.

Выучив Снотворное заклинание, я почувствовал себя несколько увереннее. В последнее время меня не оставляло предчувствие, что вскоре мне придется иметь дело с большим числом монахов-воинов. После того, как я увидел их обмен любезностями (особенно потрясающе выглядели удары ногой по голове!), у меня пропало всякое желание вступать с ними в рукопашную. Отныне каждый, кто вознамерится врезать мне пяткой по черепу, погрузится в глубокий сон прежде, чем успеет оттолкнуться от земли.

Увы, мои размышления вновь были прерваны самым неподобающим образом.

В кабинет заглянула Куэн, и мне пришлось деликатно намекнуть, что её пребывание в моем жилье столь же уместно, как визит орка на свадьбу эльфов. Если быть честным, я попросту вышвырнул её за дверь.

— Ищи убежище у Макри, — заявил я. — Если там окажется мало места, разрешаю тебе усесться на шею Дандильон. Посмотрим, сможет ли она по звездам узнать, каким путем тебе лучше бежать из города.

Снова оказавшись в одиночестве, я откупорил ещё одну бутылку и принялся размышлять о всякой всячине.

Глава 8

Мой рассказ о встрече с Трезием произвел на Макри неизгладимое впечатление.

— Для тебя, Фракс, — сказала она, — ситуация просто идеальная. Такого расследования у тебя ещё не бывало. Наконец-то тебя наняли отыскать то, что ты уже нашел. Пари держу, ты будешь тянуть ещё несколько недель, чтобы содрать с него побольше.

— Ах как смешно! Эти колледжевские лекции сильно развили твои таланты по части сарказма. Я ничего не сказал ему о статуе только потому, что дело ещё не закончено. Гросекса-то я не освободил. А статуя — вещественное доказательство.

Еще больше Макри поразилась, когда я продемонстрировал ей огромную статую внутри небольшого кошеля.

— Мне страшно нравится это магическое пространство, — заявила она. — Оно такое багровое… А влезть мы туда можем?

— Ни в коем случае! Проникновение в магическое пространство очень опасно. Мой старый учитель категорически запрещал это делать.

— Ты и вправду думаешь, что Иксиал Ясновидец убил Дрантаакса? — спросила она после того, как я посвятил её в подробности беседы с Трезием.

— Создается впечатление, что за убийством стоит он, и это меня вполне устраивает. Доказав его вину, я вытащу Гросекса из тюрьмы и утру нос префекту Толию. Однако это не объясняет, каким образом статуя оказалась в кошельке. Как она попала в руки того бандита? Если те типы, что хотели меня прикончить, работали на Иксиала, тогда почему они не отдали статую ему?

— Может, им просто не терпелось на тебя напасть?

— Возможно, я как раз тот мужчина, один вид которого возбуждает желание немедленно на него напасть, но это все равно не проливает свет на то, каким образом статуя оказалась у них.

— Не исключено, что это всего лишь случайное совпадение, — предположила Макри. — Они могли украсть кошель со статуей или купить его в какой-нибудь таверне. Ведь тот, кто взял его у Талия Зеленоглазого, мог и не знать, что там лежит.

Вполне возможно, подумал я. Конечно, весьма подозрительное совпадение, однако нельзя исключать и того, что мой старый враг, ограбив Талия, направился в округ Двенадцати морей, чтобы на некоторое время залечь там на дно. Впрочем, эти рассуждения не казались мне убедительными. Боюсь, Сулания сильно заблуждается, полагая, что её папеньку угрохали из-за долга за наркотики. Главным мотивом убийства, скорее всего, было желание овладеть кошелем. Если кошель нужен был только для того, чтобы незаметно вынести статую из мастерской, то человеку, который за этим стоял, неведомо чувство жалости.

— Я имею дело с очень жестоким убийцей, Макри. Представь себе: этот человек решился на двойное убийство. И не обычное двойное убийство: погибли маг и лучший скульптор города. Да, кстати, тебе известно, что Талий был убит стрелой из арбалета?

— А я думала, его отравили слуги.

— Легенда, придуманная властями. Он занимался сбытом «дива». Не исключено, что снабжал наркотиком принца Фризен-Акана прямо во дворце. Консул Калий не хочет, чтобы скандальная история снова выплыла на поверхность. Прошло всего лишь два месяца с тех пор, когда прискорбный порок принца едва не стал известен народу. Ты не забыла ту безжалостную убийцу, которая питала горячую страсть к арбалету?

— Ясно, не забыла. Ее зовут Сарина Беспощадная.

Да, Сарина Беспощадная… Много лет назад, когда её главным оружием был громкий голос, а на серьезные дела не хватало силенок, я выгнал её из города. Недавно она появилась в Турае в новом и смертельно опасном обличье. Прежде чем вернуться, Сарина четыре года обучалась боевому искусству у монахов-воинов. Я напомнил Макри о связи Сарины с монахами, и она согласилась с моим предположением о том, что, возможно, мы снова имеем дело с Беспощадной.

— Со времени вашей последней встречи ты тысячу раз твердил, что мечтаешь снова её повидать.

— Мне не нравится тон, которым ты произнесла слова «вашей последней встречи». Что ты хочешь этим сказать?

— Разве она тебя не побила?

— Побила? Меня? Извини, но это не так. Я позволил ей уйти только потому, что был по горло занят. Спасал город от полного разрушения. Если она объявится в наших краях, я обрушусь на нее, как скверное заклятие. Более того, отпустив её, я поступил очень мудро. Это позволит мне получить новое вознаграждение, когда я её снова заарканю. Ни одной коротко стриженной, размахивающей арбалетом убийце дважды от меня не скрыться.

Макри зажгла палочку фазиса, затянулась и передала мне. Я, в свою очередь, плеснул в стакан кли и вручил напиток Макри. Сделав глоток, она поперхнулась, а из её глаз полились слезы.

— Зачем ты пьешь эту гадость? — спросила она. — Когда в лагере гладиаторов нас пытались поить этой отравой, мы поднимали бунт.

— Я пью кли самого высокого качества. Еще стаканчик?

— Пожалуй.

С улицы послышался шум. Какой-то бригадир каменщиков вступил в спор с архитектором. До меня уже доходили слухи о том, что мастера жаловались своим гильдиям, будто им поставляют материалы низкого качества. Надо сказать, это меня нисколько не удивляет. Для восстановления города наш король отвалил изрядную сумму, но после того, как преторы, префекты, чиновники и Братство отстегнут себе причитающиеся бабки, на приличный мрамор и хороший кирпич денег не остается.

— Знаешь, Макри, мне кажется, что от этого дела очень сильно разит. По словам Трезия Преподобного, статуя имеет исключительное значение как для Облачного, так и для Звездного храма. Молодые монахи считают, что от настоятеля монастыря, не имеющего изваяния святого Кватиния, толку не больше, чем от евнуха в борделе. Но я в это не верю. Если это так, то почему Трезий не подумал о скульптуре перед тем, как уйти и основать собственный храм?

— Но он же сказал тебе, что заказал статую у Дрантаакса, а Иксиал убил скульптора, чтобы тот не сумел выполнить заказ. И кроме того, украл готовое изваяние.

Об этом я совсем забыл. Но даже после слов Макри мои сомнения не исчезли окончательно.

— Возможно, что это действительно так. Но Трезий Преподобный явно соврал, сказав, что других монахов в городе не встречал. Разве не может быть так, что он хочет заполучить статую для своего храма и использует меня лишь для того, чтобы я её нашел? Преступники не раз пытались прибегать к моим услугам в своих целях. Если Трезий преследует незаконные цели, в моей практике это будет уже десятый случай.

— Это расплата за то, что ты здорово умеешь разыскивать пропажи. Но, поскольку статуя уже у тебя, я бы на твоем месте не беспокоилась. Только не позволяй Трезию её у тебя украсть. Что ты делаешь для Гросекса? Я слышала, что суд над ним начнется через два дня.

Эти слова заставили меня нахмуриться. Мне снова стало жарко, и я вдруг ощутил, насколько сух воздух. Просто дышать нечем! И так каждое лето. Стоит вам подумать, что жарче уже быть не может, как жара усиливается. Пара обессилевших сталов опустилась на мое окно. Жара проняла их настолько, что лететь они были не в состоянии. Я одарил пернатых недовольным взглядом. Терпеть не могу этих птичек!

— Я рассчитывал на то, что Астрат сможет обнаружить ауру убийцы после того, как я найду статую. Но теперь, когда статуя побывала в магическом пространстве, из этого ничего не выйдет. И мне снова придется вернуться к поискам свидетелей. Тоскливое занятие! Необходимо поговорить с женой Дрантаакса. Ее показаний вкупе со словами Трезия может оказаться достаточно, чтобы бросить тень на Иксиала Ясновидца. — Удивительно то, что Калия до сей поры нигде не возникала. В нашем городе спрятаться очень трудно. Исключение составляют лишь те, кто привык умело заметать следы. Не думаю, что супруга скульптора входит в их число. Из родственников у неё здесь только брат, друзей практически нет. Где, спрашивается, она может найти убежище? Жизнь в пансионах стоит немалых денег. Да и в любом случае Служба общественной охраны не могла обойти их своим вниманием. — Я должен с ней поговорить. Возможно, она знает, кто убийца, но боится об этом сообщить.

— Если она знала убийцу, тот наверняка постарался убрать и её, — высказала предположение Макри.

Мне оставалось только согласиться с такой возможностью. Но изображение в курии говорило о том, что она скорее всего жива и обитает на какой-то белой вилле. В Тамлине таких вилл великое множество.

Тот, кто прикончил Дрантаакса, должен был держать наготове магический кошель, чтобы погрузить туда статую. Из этого, в свою очередь, следовало, что Талий был убит первым. В голове у меня все закружилось. Причина тому одна — у вашего покорного слуги дурная привычка вести слишком много сложных дел сразу.

— Только не спрашивай ещё и о дельфинах, у меня не было ни секунды свободного времени, чтобы о них подумать. И держи Куэн от меня подальше. Братство землю роет, разыскивая её. Остается надеяться лишь на то, что Астрат сумеет усилить действие заклинания Временного замешательства, и мы сможем её спрятать. Через пару дней, когда пыль слегка осядет, попробуем вывезти её из города.

Оказывается, Макри слышала, что Гильдия содержателей постоялых дворов и гостиниц уже направила жалобу во дворец, обвиняя Службу общественной охраны в том, что та не прилагает усилий в поисках убийцы хозяина таверны.

— Гильдия требует, чтобы Обитель справедливости выделила для розыска самого искусного мага, — добавила Макри.

— Здорово! И где же об этом говорили?

— В Ассоциации благородных дам. Среди нас есть одна достойная женщина, она работает стряпухой в Обители справедливости.

Заслышав эту новость, я невольно застонал. У Гильдии содержателей постоялых дворов и гостиниц не очень высокий социальный статус, но зато огромные связи. И это не должно вызывать удивления. Даже у преторов и сенаторов иногда возникает желание выпить на стороне. Кроме того, у Гильдии много совместных дел как с Братством, так и с Сообществом друзей, и ссориться с ней вредно для здоровья. Если Служба общественной охраны возьмется за дело как следует, меня ждут весьма серьезные неприятности.

И ещё остаются монахи. И Сарина Беспощадная. Перед лицом таких проблем менее значительная личность, чем я, может просто сломаться.

С этой мыслью я спустился в таверну к Танроз, чтобы подкрепиться тушеным мясом и выпить немного пива. Прежде чем пуститься на поиски жены Дрантаакса, следовало запастись энергией.

Макри в тот вечер не работала и решила попрактиковаться в ораторском искусстве для своего курса риторики. Все её прежние потуги на этом поприще производили в «Секире мщения» большой переполох. То же самое произошло и сейчас. Лишенные всякого чувства жалости люди, такие, как я, например, прямо заявили, что, если её рев и был хорош на гладиаторской арене, то для произнесения спичей в высоком стиле он совершенно не годится. На насмешки Макри внимания не обратила, однако согласилась отложить практику и пойти со мной, заявив, что в последнее время ей не хватает физической нагрузки. Схватка с бандой монахов-воинов ради спасения моей жизни послужила бы, по её словам, прекрасным упражнением.

Я закрепил на поясе меч и сунул кинжал в небольшие спрятанные на спине ножны. Макри прихватила оба своих меча, более или менее успешно припрятав их под плащом, и сунула за голенища пару длиннющих ножей. Без своей боевой секиры она, как всегда, ощущала некоторый дискомфорт, но большой топор в её руках мог выглядеть несколько вызывающе на улицах города. Каких-либо законов, запрещающих женщине появляться с боевой секирой, в Турае нет, но явление это, согласитесь, довольно редкое. Вид полностью вооруженной Макри — гибкой, сильной, решительной, ощетинившейся клинками — почему-то вызывает сильное беспокойство у встречных патрулей. Ее часто останавливают и задают всякие вопросы, что причиняет нам большие неудобства, когда мы ведем расследование. Кроме того, нас не пускают в приличные питейные заведения.

Когда мы, избегая открытых канализационных люков и стараясь не наступать на тухлые рыбные головы, вышли на улицу Совершенства, Макри все ещё не переставала ворчать.

— Никогда ж не знаешь, когда тебе может потребоваться секира, — бубнила она. — Однажды, когда я была гладиатором и сражалась с четырьмя орками, один мой меч сломался сразу, а второй застрял между ребрами в грудной клетке противника. Двух оставшихся мне пришлось убивать ножами. И в тот момент, когда я приканчивала последнего, клинок сломался. Как по-твоему? Что это было? Простое невезение или как? Скорее всего это было колдовство. Поскольку к тому времени я уже была абсолютным чемпионом, некоторые вожди орков завидовали моему успеху и были страшно недовольны тем, что я убиваю их гладиаторов. Поэтому, в тот самый момент, когда я осталась без оружия, они выпустили против меня невероятной величины тролля, вооруженного девятифутовым копьем и дубиной размером в рост человека. Этот пример должен тебя убедить.

— Убедить в чем?

— В том, что никогда нельзя оставаться без боевой секиры.

— Остается надеяться лишь на то, что в конце улицы Совершенства нам не встретится гигантский тролль. Ну и что же случилось потом? Ты придушила тролля голыми руками?

— Нет. Тролли слишком сильные. Я задним сальто запрыгнула в ложу владыки орков. Главный телохранитель встал между мною и своим хозяином, я отняла у него меч, заколола его и спрыгнула вниз на арену. Увидев все это, тролль впал в замешательство, и мне удалось изрубить его на куски. Однако владыка орков сильно осерчал на меня за то, что я убила его главного телохранителя, и все его остальные телохранители — числом восемь — принялись прыгать вниз на арену. Обрати внимание, что телохранители носили кольчуги. Я была на краю гибели, оказавшись с одним мечом против восьми оркских воинов. Но после того, как я пару из них уложила, мне стало легче, так как я вооружилась вторым мечом. Двумя мечами я перебила их всех. Посмотрел бы ты в этот момент на зрителей! Они просто с ума посходили! Они приветствовали меня стоя. Таких оваций не слышал ни один гладиатор.

Я краем глаза покосился на Макри. Когда девица примерно год назад появилась в Турайе, она была просто не способна на ложь. Но за последний год она многому успела научиться, и, главным образом, — у меня.

— Неужели все то, что ты мне рассказала, — правда? Или ты практикуешься для семинара по риторике?

— Конечно, правда. Почему ты спрашиваешь? Неужели ты думаешь, что я не смогу победить тринадцать орков и одного тролля? Теперь, когда ты это сказал, думаю, что из рассказа действительно может получиться отличная речь на экзамене по риторике.

— На какую общую тему вам предложено выступать?

— «Как жить дружно в мире насилия».

— Желаю удачи.

— Удача мне просто необходима. На последнем экзамене по риторике я выглядела довольно скверно.

Мы сели в ландус и поехали через город. На улицах было жарко, как в оркской преисподней. Несмотря на приближение вечера, прохладнее не становилось. Вначале мы заглянули в маленькую ободранную комнатушку, где обитал Гросекс. У меня сложилось впечатление, что во всем доме о нем никто ничего толком не знает. Соседи встречали его очень редко и считали, что никаких родственников у парня в городе нет. Они также выразили надежду, что Гросекса повесят. Ведь, в конце концов, он убил нашего самого лучшего и самого знаменитого скульптора.

Проведенный мной в комнате обыск не дал никаких результатов. Ничего интересного. Всего лишь жалкая ободранная комната подмастерья, который не мог позволить себе ничего лучшего. Полы ничем не устланы, на стенах свечная копоть. Откуда-то сверху до меня доносились вопли разбушевавшегося ребенка и визг разъяренной мамаши. Такое жилище кого хочешь доведет до исступления.

— Пошли отсюда. Эта комната нагоняет на меня тоску, — сказал я.

Бедный Гросекс! Ни друзей, ни родственников. Одинокая жизнь в убогой комнатушке. И единственной его радостью в этом мире была супруга Дрантаакса.

Мы двинулись дальше на север на свидание с Лисутаридой Властительницей Небес. Лисутарида — очень могущественная волшебница и не связана ни с какими правительственными организациями. Она имеет огромные доходы от каких-то независимых источников, и у неё нет необходимости трудиться в Обители справедливости или во дворце. Точно так же, как и нет никакой нужды заниматься составлением гороскопов или изготовлением амулетов для граждан нашего города. К этому надо добавить, что Лисутарида постоянно курит фазис-сырец через кальян и, поэтому, целые дни пребывает под крутым кайфом.

Несколько месяцев назад я сумел ей помочь, и теперь, возможно, она согласится отплатить мне тем же. Хотя, по правде говоря, я не очень на это надеялся.

Макри была настроена более оптимистично. Она встречала Лисутариду на собраниях Ассоциации благородных дам, и та вела себя вполне по-дружески в отличие от многих других дам и девиц аристократического происхождения. Оказывается, даже феминистки из Ассоциации благородных дам не лишены предрассудков в отношении тех своих соратниц, в чьих жилах течет кровь орков.

Наш ландус остановился на узкой улочке — путь преградила здоровенная телега, груженная овощами. Кучер принялся выкрикивать обычные в таком случае оскорбления, но его усилия ни к чему не привели. Возница с телеги куда-то исчез, и груз овощей стоял на дороге неколебимо, как скала. Мы огляделись по сторонам, а кучер ландуса попытался произвести хитрый маневр. Развернуть запряженных в экипаж лошадей на узкой улице, как вы понимаете, довольно сложно. Посмотрев назад, мы увидели пятерых монахов в красных балахонах, которые вот таким простым маневром загнали нас в угол. Стоявший впереди похожий на мальчишку невысокий монашек дружески помахал нам рукой. Мы с Макри вылезли из ландуса и подошли к монахам.

— Чего вы хотите? — спросил я.

— Статую святого Кватиния, — спокойно заявил монашек. Я обратил внимание на то, что, несмотря на жару, он, в отличие от остальных граждан города, совершенно не потеет.

— Какое отношение статуя имеет ко мне?

— Нам известно, что она у вас.

Я начал закипать. Кто он такой, чтобы силой останавливать мой ландус? Да ещё в тот момент, когда я веду расследование! Одним словом, я послал его к дьяволу. Однако монашек моему совету не последовал. Вместо того, чтобы немедленно удалиться, он по-прежнему стоял передо мной. Его безмятежный вид окончательно вывел меня из терпения, и я попытался отодвинуть его в сторону, однако каким-то непостижимым образом ему удалось уклониться от моего толчка. Мне, как вы понимаете, ничего не оставалось, кроме как нанести сильнейший удар в эту возмутительно спокойную рожу.

Монашек от удара ушел и, в свою очередь, нанес удар, но не по мне, а по деревянной планке в задней части ландуса. К моему изумлению, толстая доска от его удара сломалась с такой силой, что во все стороны брызнули щепки.

— Где статуя? — спросил монашек.

Я попытался выхватить меч, но, прежде, чем клинок успел показаться из ножен, он нанес мне удар, и я полетел спиной на ландус. Второй удар пришелся под ребра, и я рухнул на землю, хватая широко открытым ртом воздух.

Решив, что подобное поведение является достаточно вызывающим, Макри выхватила свои мечи. Монахи, в свою очередь, извлекли откуда-то странной формы кинжалы с широкими гардами. Этими гардами они без труда отражали яростные атаки Макри. Да, они парировали все её удары и выпады! Такого мне видеть ещё не доводилось. Передвигались они молниеносно, и Макри очень быстро оказалась в окружении врагов. Ей удалось слегка порезать плечо одному из монахов, но другой сразил её точным ударом ноги в голову. Удар наносился сзади, и уклониться от него Макри никак не могла. Через долю секунды она снова оказалась на ногах. Пнув сапогом одного из нападавших, она отскочила к стене ближайшего дома, чтобы оградить себя от нападения со спины. Оба клинка вращались в её руках со страшной скоростью, образуя непроницаемую преграду из сверкающей стали.

Я с трудом поднялся с земли и с мечом в руке встал рядом с Макри, но так, чтобы ей не мешать. Бок о бок с ней я готов биться с пятью противниками хоть целый день, но сейчас у меня просто не было времени, да и жара стояла невыносимая, поэтому я метнул в них Снотворное заклинание. Все пять красных балахонов в тот же миг оказались на земле.

Макри одарила меня свирепым взглядом (она полагает, что магия — оружие, недостойное настоящего бойца), но протестовать не стала. Девица выглядела несколько изумленной: никто и никогда ещё не отправлял её на землю ударом ноги.

Кучер ландуса был изумлен гораздо сильнее. Он мог лишь повизгивать, сидя на высоких козлах.

Я спросил его, не может ли он отвести в сторону телегу с овощами. Кучер охотно согласился и, спрыгнув с козел, взялся за вожжи впряженной в телегу лошади. Я же тем временем принялся обыскивать монахов, но ничего не нашел. В их балахонах даже карманов не оказалось. Единственной их собственностью были пять странных кинжалов. Макри кинжалы конфисковала, дабы пополнить ими свою коллекцию оружия.

Путь освободился. До того момента, как монахи придут в себя, оставалось не более пяти минут, а, учитывая высокие физические кондиции наших противников, может быть, и того меньше. Ландус помчался по кишащим пешеходами улицам с максимально возможной для таких условий скоростью.

Макри аж потемнела от злости.

— Ты разозлилась из-за того, что я их усыпил?

— Нет. Я сердита на себя за то, что недооценила монахов. Не могу поверить, что позволила кому-то нанести удар сзади.

И Макри погрузилась в мрачное молчание, так и не произнеся ни слова весь остаток пути.

— Не огорчайся, — утешал я её. — Не сомневаюсь, что скоро ты с ними встретишься опять. У тебя ещё будет возможность врезать им ногой по голове.

Глава 9

Лисутарида Властительница Небес — дама примерно того же возраста, что и я. Но сохранилась она, надо признать, гораздо лучше. Я всегда подозревал, что маги женского пола имеют свои секреты красоты, которые позволяют им бороться с действием времени. Но со мной они этими секретами почему-то не делятся. У Лисутариды длинные светлые волосы, которые она заплетает в косы. Косы собраны в пучок на затылке. Кроме того, её голову украшает что-то вроде тиары — серебряный, украшенный жемчугом обруч. Среди аристократок подобные обручи получили весьма широкое распространение.

Благородные дамы Турая тратят массу времени в заботах о своих волосах, и Макри, обладающая богатой, но неухоженной шевелюрой, одаривает их за это презрением. Однако, надо признать, что головка Лисутариды всегда выглядит весьма привлекательно. Особенно впечатляет она в сочетании с радужной мантией из прекрасной ткани и отличающейся изяществом покроя.

В последний раз я был у Лисутариды в ту ночь, когда ревущая уличная толпа пыталась сжечь её виллу, а пол одной из комнат был прямо-таки устлан ранеными магами. Лисутарида тоже валялась на полу, но её ступор был вызван не телесными ранами, а влиянием фазиса. В её рабочей комнате я тогда нашел заклинание, обеспечивающее более быстрое созревание наркотика, что, в свою очередь, объясняло, почему Лисутарида могла проводить так много времени, вдыхая дым фазиса через изобретенный ею же большой кальян.

Фазис в Турае все ещё находится под запретом. Еще каких-то пять-шесть лет назад Служба общественной охраны из кожи вон лезла, чтобы выследить и задержать нарушителей закона. Лично я думаю, что охранники просто хотели пополнить свои запасы наркотика. Сенаторы произносили зажигательные речи, в которых возлагали вину за моральную деградацию юного поколения на производителей и сбытчиков фазиса. Но, после того, как город затопило «диво», на фазис перестали обращать внимание. Большинство людей теперь применяют фазис как легкое успокоительное средство, но лишь немногие дымят им с таким энтузиазмом, как Лисутарида. Благодаря изобретению кальяна волшебница даже приобрела в нашем городе скандальную славу. Оставалось радоваться, что она не пристрастилась к «диву». Ведь после появления «дива» множество магов Турая превратились в законченных наркоманов.

В доме Лисутариды нас встретили очень гостеприимно. Слуга сразу же провел нас по длинному коридору в просторную, полную света и воздуха комнату, стены которой украшали золотые с зеленью гобелены, привезенные из Страны эльфов. В обширном эркере, смотрящем на прекрасный сад, стояло несколько кашпо с разнообразными и весьма привлекательными живыми цветами. Все обитатели округа Тамлин являются обладателями прекрасных садов, и у них на службе всегда состоят опытные садовники. Если сада и садовников у вас нет, вы сразу же утрачиваете свой высокий статус. Другой слуга принес вино и объявил, что Лисутарида скоро к нам спустится.

Увидев виллу Лисутариды, я понял, что она в дизайне интерьера следует самому новомодному течению, которое, как мне кажется, пришло из Аттики. Раньше, насколько я помню, дома магов были настолько захламлены разными волшебными причиндалами, что никакие слуги не могли навести там порядок. Лисутарида, будучи женщиной светской, подобного безобразия стерпеть, естественно, не смогла. С тех пор, как принадлежащие нашему городу золотые копи стали приносить приличные доходы, все обитатели округа Тамлин ощутили тягу к высокому стилю. Было время, когда сенаторы Турая зарабатывали свое высокое положение подвигами на полях сражений, теперь же они обретают авторитет и признание благодаря модно обставленным гостиным и великолепным садам. Я этого не одобряю, но я, как всем известно, на редкость старомоден.

Я не знал, как подступиться к Лисутариде со своей просьбой. У нас не принято просить магов найти кого-нибудь, если сами маги публично не предлагают платных услуг такого рода. Но тех, кто торгует своими магическими способностями, среди сильных волшебников очень мало. Частным предпринимательством занимаются лишь отверженные вроде меня (так и не закончившего обучения магическим искусствам) или люди, впавшие в немилость, подобно Астрату Тройной Луне. Остальные мастера магических искусств работают на короля и консула или проводят жизнь в безделье, подобно большинству богатых аристократов, у которых нет необходимости трудиться. Всякого рода расследования ниже их достоинства, и они оставляют эту работу Службе охраны. Или мне. Как и прочие граждане нашего города, маги весьма озабочены поддержанием своего социального статуса.

Краткое ожидание Лисутариды несколько затягивалось, и мое терпение стало истощаться. Вино в этом доме, конечно, великолепное, но у меня нет времени им наслаждаться. Кроме того, мне надоело слушать жалобы Макри о том, что кто-то умудрился ударить её ногой, а она не смогла достойно ответить.

— Не отчаивайся, Макри, — утешал я её. — Если ты по части драки и первая спица в колеснице, то это вовсе не значит, что ты непобедима. Их было пятеро, и они специально натасканы на битву. Некоторые из монахов проводят всю жизнь в монастыре и посвящают время лишь молитвам и обучению боевым искусствам.

— Что ж, когда они в следующий раз встретятся со мной, им будет о чем молиться, — пообещала Макри, добавив к этим словам ещё несколько мрачных угроз из своего обширного запаса.

Наконец появилась Лисутарида. У волшебницы, как всегда, был слегка рассеянный вид и вполне отсутствующий взгляд. Незнакомый нам слуга подвел её к креслу, изо всех сил стараясь скрыть, что едва удерживает её на ногах. Я вздохнул и подумал, что все маги, видимо, обладают каким-то особым свойством, вынуждающим их предаваться подобным излишествам.

— Вам принести что-нибудь? — спросил слуга.

— Еще бутылку вина, если можно, — ответил я, обратив внимание на свой пустой бокал.

Лисутарида наконец сумела сконцентрировать взгляд. Увидев Макри, волшебница улыбнулась. Она явно узнала мою боевую подругу.

— Привет… э-э-э…

— Макри.

— Привет, Макри!

Лисутарида посмотрела в мою сторону, но я не мог понять, узнает она меня или нет. Пришлось напомнить ей о мятеже.

— Я тот, кто тогда вздул вас, — не совсем к месту заметил я и тут же пояснил: — Чтобы привести вас в чувство и погасить пожар.

Она смотрела на меня отсутствующим взглядом.

— После этого я сражался с толпой, которая намеревалась нас растерзать. Сражался не я один. Рядом со мной бились Макри и Ханама Убийца. Претор Церий позже назвал это героическим свершением.

— Тот день несколько потускнел в моей памяти, — сказала Лисутарида, по-прежнему глядя сквозь меня невидящим взглядом. — Тогда произошло так много событий… Мятеж… Пожар… Я просто… — Голос её сошел на нет, а взор обратился к гобеленам, вывезенным из Страны эльфов.

Увешанная серебряными украшениями, имеющими то же происхождение, что и гобелены, Лисутарида молча сидела, поигрывая одним из своих многочисленных браслетов. Она целиком ушла в навеянные фазисом и импортными гобеленами мечты. Будучи волшебницей опытной и могущественной, Лисутарида Властительница Небес провела довольно много времени среди эльфов. Все наши маги в молодости обязательно посещают Южные острова, где наслаждаются жизнью и углубляют свои познания.

Мне тоже довелось побывать на Южных островах, чем большинство простых жителей Турая похвастаться не могут. Очень красивые места. Почти нет преступности. Там прекрасное вино, но пиво найти довольно трудно.

Лисутарида продолжала пялиться на гобелены, а я начал ощущать некоторую неловкость, и во мне даже стало просыпаться раздражение. Всего несколько месяцев назад я спас этой женщине жизнь. Мне было плевать, что она об этом забыла, но я не знал, как теперь просить её об одолжении. Тем не менее, я готов был это сделать, но Макри меня опередила.

— Не могли бы вы помочь нам найти одного человека? — спросила она.

Властительница Небес оторвала взгляд от гобеленов и удивленно посмотрела на Макри, которая, конечно, понятия не имела, что задала непозволительно грубый вопрос.

— Вы кого-нибудь разыскиваете? — несколько раздраженно поинтересовалась волшебница. Мне даже показалось, что сейчас нас вышвырнут из дома. Однако к ней тут же вернулось благостное расположение духа, и она, пожав плечами, сказала: — Что ж, если вы того желаете… И кого же вы ищете?

Я позволил Макри пуститься в объяснения. Мне было крайне интересно узнать о том, что членство в Ассоциации благородных дам позволяет женщинам нарушать социальное табу. Если так будет продолжаться, то Ассоциация через некоторое время окажется в конфликте как с королем, так и с Церковью.

Лисутарида Властительница Небес лениво протянула руку к шелковому шнуру, вызвала слугу и приказала принести немного курии. Слуга ушел и через некоторое время появился вновь с флаконом и чашей. Он поместил флакон и чашу на столик перед Лисутаридой так, чтобы она могла без труда до них дотянуться, и удалился.

Прежде чем вылить курию из флакона в чашу, Лисутарида отпила немного вина. Затем, без всякой подготовки, повела рукой над черной жидкостью. Уже через несколько секунд на блестящей поверхности курии начала появляться картинка.

Мне оставалось лишь молча завидовать её могуществу. Я, чтобы получить изображение, должен долго вводить себя в нужное душевное состояние, а она сделала это мгновенно, даже находясь под кайфом. Да, в свое время мне следовало меньше манкировать занятиями.

— Вы этот дом имеете в виду?

Я внимательно изучил изображение и подтвердил, что да, тот самый.

Лисутарида снова сконцентрировала внимание на картинке.

— Дом принадлежит человеку по имени Озиций и стоит у южной стены дворца рядом с фонтаном.

Я рассыпался в благодарностях, а Лисутарида, бросив ещё один взгляд на курию, добавила:

— Я вижу, что у Озиция были серьезные неприятности. Аура в его доме претерпела серьезные изменения. Кроме того, я вижу, что он известен и под другим именем.

В этот момент на её лице впервые появились признаки напряжения.

— Акиал? — сказала она после некоторого раздумья. — Или, возможно, Ексил.

— А может быть, Иксиал? — громко сказал я. — Иксиал Ясновидец?

— Совершенно верно. Иксиал Ясновидец. Зато меня он видеть не может.

Произнеся это, могущественная волшебница совершенно неприлично хихикнула. Хихиканье мгновенно переросло в истерический хохот, и картинка в чаше с курией тут же исчезла. Пока я размышлял о том, с какой стати супруга убитого Дрантаакса оказалась в городском доме Иксиала Ясновидца, Лисутарида продолжала хохотать, повторяя сквозь смех:

— Зато меня он видеть не может… Не может… Не может…

Похоже, эти слова казались ей страшно смешными.

Она снова дернула шнурок и приказала появившемуся слуге принести кальян. Когда кальян был доставлен, волшебница предложила затянуться фазисом и нам. Макри очень хотелось узнать, что такое кальян, но я шепнул ей на ухо, что она будет выглядеть крайне нелепо, если начнет хохотать при появлении пятерых враждебно настроенных монахов-воинов.

Взгляд Макри сразу сделался жестким, и она отказалась от предложенного ей кальяна. Мы ещё раз поблагодарили Лисутариду Властительницу Небес и откланялись. Оказавшись на улице, мы остановили ландус и попросили отвезти нас к южной стене дворца. Из дома позади нас все ещё доносился хохот Лисутариды. Видимо, она по-прежнему находила ситуацию весьма забавной.

— Неужели она ведет себя так и на собраниях Ассоциации? — спросил я у Макри.

— Я не имею права ничего рассказывать о нашей деятельности, — ответила она.

— Мне это, увы, известно.

Некоторое время мы ехали молча.

— Вообще-то она ведет себя ещё хуже, — вдруг вернулась к теме Макри. — Я, честно говоря, страшно удивлена, что она такая хорошая волшебница. Ведь это было классное волшебство, правда?

— Превосходное. Я не могу получить картинки в курии, если перед этим целый месяц не предаюсь медитации. Лисутарида пребывает в том же маразме, что и весь правящий класс, но, когда дело касается магии, она так же остра, как ухо эльфа. Кроме того, в её погребах отличное вино. Когда ты в следующий раз встретишь её на собрании, постарайся сделать так, чтобы она пригласила нас на ужин. Может быть, она расщедрится настолько, что угостит нас вином эльфов. Да, кстати, где вы устраиваете ваши собрания?

— Я не имею права это говорить.

— Тебе известно, что на прошлой неделе архиепископ Ксерий выступил в сенате с речью, в которой заклеймил вашу Ассоциацию как организацию вредную и безбожную?

Макри произнесла в адрес архиепископа нечто совершенно непристойное.

Мимо нас в изящных экипажах проехали несколько важных шишек, но в остальном здешние улицы оставались более тихими и безлюдными, чем любые улицы в других частях города. И уж во всяком случае, гораздо более чистыми. Даже сталы казались здесь более упитанными.

Макри очень заинтересовало, почему Иксиал Ясновидец, настоятель расположенного в горах монастыря, вдруг оказался владельцем виллы в округе Тамлин. Отличный вопрос. Меня это тоже очень интересовало. И, кроме того, мне хотелось узнать, каким образом на этой вилле очутилась Калия.

Вилла оказалась в том самом месте, на которое указала Лисутарида, но мы проехали мимо, не останавливаясь. Смотреть там было не на что. Ни слуг, ни даже садовников. И ни единого представителя Гильдии охранников. Как правило, виллы в этом округе оберегаются частными службами, но дом Ясновидца, судя по всему, не охранялся вообще.

Я попросил кучера высадить нас, когда мы отъехали от виллы на порядочное расстояние. Выйдя из ландуса, мы пересекли улицу и двинулись через парк, который, по нашим расчетам, должен был примыкать к саду виллы. С трудом продравшись через колючие кусты, мы оказались перед восьмифутовой стеной, утыканной поверху острыми железными шипами.

— Итак, мы на месте. Дом стоит по другую сторону стены.

— Ну и что мы теперь будем делать?

— Посмотрим, что там творится, естественно.

Несмотря на невыносимый зной, я испытывал душевный подъем и прилив физических сил. Все эти сложности уже начали меня утомлять, и мне не терпелось приступить к фундаментальным действиям. Фундаментальные действия частного детектива, как всем известно, заключаются в том, чтобы подсматривать в замочную скважину и совать нос в чужие дела. Одним словом, мне захотелось вернуть ход событий под свой контроль.

Парк кишел няньками с колясками, частными гувернерами со своими подопечными и юными армейскими капитанами, флиртующими с молодыми дамами. Молодых дам, как правило, сопровождали не очень молодые компаньонки. Однако мы углубились в ту часть парка, которая поросла лесом, и никто из фланирующих по аллеям нас не мог видеть. Макри была готова подсадить меня на стену, но я, не желая выслушивать её комментариев по поводу моего веса, отклонил это предложение и выбрал подходящее бревно, на которое можно было бы встать. Бревно было достаточно длинным для того, чтобы заглянуть с него за стену.

— Никого не видно, — прошептал я. — Пошли.

— Ты уверен? — не скрывая сомнений, спросила Макри.

— Конечно. Что не так?

— Не знаю. Видимо, я ещё не привыкла лазить через стены в чужие дома.

Я совсем забыл, Макри бесстрашна в битве, но пока ещё стесняется не совсем чистых приемов расследования — таких, например, как тайное проникновение в места, где вам быть не положено.

Итак, убедив её в том, что подобные вещи случаются сплошь и рядом, я набросил свой плащ на железные шипы и перевалил через стену. Оказавшись на земле, я спрятался за дерево, и вскоре ко мне присоединилась Макри. В саду, кроме нас, судя по всему, никого не было. Свет дня постепенно угасал, солнце скрывалось за крышей дворца, стреляя последними яркими лучами через амбразуры золотых башен.

— Неужели мы пойдем в дом? И что мы скажем, если нас схватят?

— Что-нибудь придумаем. Мне всегда удается что-то изобрести. А ты спрячь подальше свои мечи и кинжалы. Если ты кого-нибудь нечаянно убьешь, наше положение может осложниться.

Низко пригибаясь и то и дело оглядываясь, мы перебегали от дерева к дереву, неуклонно приближаясь к белому зданию виллы.

— Какой огромный сад, — прошептала Макри.

— В Тамлине они все такие большие. Мой тоже был очень обширным. Мне даже не хватало сил добрести до его дальнего конца.

Ночь наступала очень быстро. В небе на востоке низко стояли лишь две из трех наших лун, и света от них, надо сказать, было совсем немного.

Рядом с домом рос густой кустарник, который мог служить для нас идеальным укрытием. Низко пригибаясь, мы перебежали к кустарнику и замерли, выжидая. Наступила ночь, но в помещении виллы по-прежнему было темно. Странно. Даже, если в доме нет хозяев, слуги должны были остаться, чтобы поддерживать порядок. Я начинал испытывать легкое беспокойство. Если все обитатели дома убиты, то я буду не я, если первым не обнаружу их трупы. Со мной такое случается постоянно, и Служба общественной охраны из меня вытряхивает душу. В связи с этим они мне дали кличку. Фракс-жмуриколов — вот как они меня называют.

Внезапно открылась дверь, выходящая в сад, и из неё один за другим вышли несколько человек с зажженными свечами в руках. Они шагали в полном молчании. Я напряг зрение, чтобы рассмотреть странную процессию. Четверо. Помимо свечей, они вчетвером несли нечто длинное и, по-видимому, тяжелое. Это нечто очень сильно смахивало на мертвое тело. Фракс-жмуриколов снова в деле! Я взмок от напряжения, стараясь сообразить, во что я мог вляпаться на сей раз. Темные фигуры продолжали молча двигаться по направлению к нам. Четыре темные человеческие фигуры, несущие пятую.

— Монахи, — прошептала Макри и оказалась права.

Это были монахи с гладко выбритыми головами. Цвета их балахонов я различить не мог. Монахи приближались к нам. Я вздохнул с облегчением, заметив, что покойник, которого они несли, начал подавать признаки жизни. Монахи осторожно опустили свою ношу на землю. Ноша вдруг встала на колени и приняла позу, характерную для медитации. Монахи один за другим упали на колени, приняли ту же позу и, по-прежнему держа в руках свечи, стали пожирать взглядом свою бывшую ношу. По тому почтению, с которым монахи взирали на этого человека, я догадался, что передо мной сам Иксиал Ясновидец.

Мои глаза начали постепенно привыкать к темноте. Рядом с ним был ещё кто-то. И этот кто-то вовсе не монах. Вглядевшись внимательнее, я понял, что это — женщина. Для монаха у неё на голове было слишком много волос. Да, молодая женщина. Наверное, Калия.

Иксиал поднял руку. По-видимому, он собирался произнести речь. Однако что-то вдруг привлекло его внимание, и, обратившись лицом в нашу сторону, он спросил:

— Кто там?

Мы окаменели. Я готов был поклясться, что в кустах и в темноте он нас видеть не мог.

— Выходите! — приказал он. — Вам не удастся скрыться от Иксиала Ясновидца.

— Пожалуйста, если вы этого так хотите, — сказал я, выходя на открытое пространство. — Тем более, что от неудобной позы у меня уже начались судороги. А у вас действительно острый взгляд. Исходя из этого, я могу сделать вывод, что передо мной Иксиал Ясновидец.

Четыре монаха мгновенно вскочили на ноги и заняли позицию между мной и своим наставником.

— Что вам надо? — поинтересовался Иксиал и добавил: — По какому праву вы являетесь без приглашения в мой сад?

Теперь он уже сидел, и сидел как-то необычно. Создавалось впечатление, что находящаяся рядом с ним женщина его поддерживает. Вначале я подумал, что передо мной ещё один любитель «дива», но голос его был ясным и твердым, совсем не таким, как у наркомана.

— Вы хотите знать, что я хочу? Прежде всего я желаю побеседовать с дамой. О Гросексе, бывшем ученике её недавно оставившего наш мир супруга Дрантаакса. Указанный Гросекс в настоящее время страдает в темнице, ожидая суда быстрого и неправедного, после которого последует его казнь. Поговорив с дамой, я хотел бы перекинуться парой слов с вами, чтобы уяснить, по какому праву ваши монахи преследуют меня по всему городу, обыскивают мое жилище и нападают на меня в темных закоулках.

Из дома вышли ещё несколько монахов и с угрожающим видом расположились за спиной своего предводителя. Меня очень интересовало, сколько их осталось в доме. Я уже успел израсходовать Снотворное заклинание и теперь не знал, со сколькими монахами-воинами мы с Макри сможем разделаться.

Иксиал начал было говорить, но тут же замолк, издав какой-то непонятный хрип. Лицо его исказилось. Складывалось впечатление, что Ясновидец не может справиться с одолевающей его болью. Монахи с тревогой смотрели на своего настоятеля. Иксиал начал валиться вперед, но Калия не дала ему упасть. Удерживая Ясновидца в сидячем положении, Калия извлекла из сумки флакон и стала смачивать его губы какой-то жидкостью. Остальные монахи стояли с тупым видом, не зная, как поступить. Все служители культа были очень молоды, и страдания настоятеля, видимо, повергли их в глубочайшее уныние. Я выступил вперед, отодвинув монахов в сторону:

— Что с ним?

Калия подняла на меня полные отчаяния и тоски глаза. Никто не пытался мне помешать, когда я, взяв у одного из монахов свечу, откинул прикрывающее его ноги одеяло. Передо мной предстало воистину ужасное зрелище. На ногах были множественные переломы, некоторые кости смещены. На переломы наложены самодельные стянутые тряпьем шины. Места, не скрытые шинами и тряпьем, залиты кровью. Раны почернели и выглядели отвратительно. Если гангрена ещё не началась, то она уже бродила где-то неподалеку. По моему мнению, жить Ясновидцу оставалось двадцать четыре часа. А может, и того меньше.

Глава 10

— Мы ждем целителей, — сказала Калия дрожащим, лишенным всякой надежды голосом.

Ей, как и мне, было ясно, что никакие целители спасти Иксиала не смогут. Его ноги были изувечены настолько, что он жил, по моему мнению, лишь благодаря своей воле и тем физическим упражнениям, которыми истязал тело всю жизнь. Имея такие травмы, большинство людей уже давно перестали бы цепляться за жизнь.

— Что произошло?

Калия не ответила. Я посмотрел на Иксиала, и тот на миг открыл глаза. Некоторое время Ясновидец боролся с болью, но затем его голова бессильно поникла, и он потерял сознание.

Окна дома осветились — это прибыли целители. Вскоре в саду появились две женщины с зелеными парусиновыми сумками в руках. В таких сумках обычно носят лекарства. Вслед за женщинами в сад вышел мужчина в широком развевающемся балахоне. Аптекарша, травница и целитель. Успеха им!

Я отошел в тень кустов — туда, где скрывалась Макри. Целители приступили к осмотру, монахи встали вокруг них кольцом.

— Никаких шансов, — пробормотал я. — Для экономии времени им следовало бы сразу пригласить гробовщика.

Макри страшно устала от монахов. Всего несколько часов назад они следовали за нами по всему городу, теперь же они настолько обеспокоены здоровьем своего настоятеля, что им совершенно не до нас.

— Мне необходимо поговорить с Калией вне зависимости от того, умирает настоятель или нет. Я здесь лишь за тем, чтобы помочь Гросексу.

Для удобства целителей монахи зажгли масляные лампы. Калия отошла в сторону и стала в тень. Монахи не обращали на неё никакого внимания.

— Похоже, она не настроена на беседу, — заметила Макри.

— Это меня никогда не волнует.

— Может, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Да. В присутствии другой женщины она, возможно, будет чувствовать себя свободнее.

— Даже если у этой женщины уши остроконечные, как у орка?

— Я, как мне кажется, ничего подобного о тебе никогда не говорил.

Обойдя по широкой дуге монахов и целителей, мы подошли к Калии.

— Мне надо с вами побеседовать, — сказал я.

— Только не сейчас, — ответила она.

Теперь я увидел, что Калия справедливо заслужила звание первой красотки округа Двенадцати морей. Увидел я и то, что она переживает сильнейший стресс. И неудивительно. Ведь совсем недавно эта женщина потеряла мужа. Впрочем, у меня создалось впечатление, что страдает она не от этого.

— Дело не терпит отлагательства. Если вы, конечно, не хотите, чтобы Гросекса повесили.

— Гросекса? Повесили? — резко вздернув голову, спросила она. — Но с какой стати?

— За убийство Дрантаакса, естественно.

— Но это полная чушь! Он не убивал Дрантаакса.

— Вы утверждали совсем иное, увидев Гросекса над телом супруга. Мне говорили, будто вы кричали, что именно он зарезал его.

— У меня тогда помутился разум, — небрежно отмахнувшись от меня, сказала Калия. — И тогда мне показалось, что никто, кроме Гросекса, этого сделать не мог. Теперь же я уверена, что Гросекс не виноват. Он очень любил Дрантаакса.

— Но ведь нож был его.

— Его ножом мог воспользоваться кто угодно.

— Служба общественной охраны так не думает, — сказал я и спросил, кто, по её мнению, мог совершить убийство.

Она ответила, что не знает, но я ей почему-то не поверил.

— Скажите, что тогда произошло? Как развивались события в мастерской? Почему вы туда примчались? И какое отношение вы имеете к Иксиалу?

Все мои вопросы она оставила без ответа.

— Что случилось с Иксиалом?

— Они напали на него во время медитации.

— Кто «они»?

— Трезий. Облачный храм. Подкрались к нему во время молитвы и сбросили со стены.

— Что произошло с его способностью к ясновидению?

— Иксиал — глубоко верующий человек, — сказала Калия. — Во время молитвы он не отвлекается даже для ясновидения.

Любопытно. Рассказ Калии разительно отличался от повествования Трезия. Если верить этой женщине, то Трезия и его подручных задержали в тот момент, когда они перед своим позорным изгнанием из монастыря пытались похитить статую. Статуя святого Кватиния упала со стены и разбилась. Однако позже Трезий вернулся, чтобы убить Иксиала и увести с собой его последователей. Началась схватка, и атака адептов Облачного храма была отбита, но захваченного врасплох Иксиала враги все же сбросили со стены. В результате падения он и получил те страшные раны, от которых теперь так страдает.

— Монахи привезли его в город и теперь делают все, чтобы спасти ему жизнь, — закончила свой рассказ Калия.

Выражение отчаяния на её лице просто кричало о том, что она понимает всю безнадежность его состояния. Любой нормальный человек от таких ран уже давно отошел бы в мир иной. Ни один аптекарь, травник или целитель Турая не мог бы привести изувеченные ноги Ясновидца в нормальное состояние. Не смогли бы они исцелить и гангрену, которая его скоро убьет, если, конечно, потеря крови не сделает этого раньше. Даже самые могущественные маги бессильны против гангрены.

Калия, решив вдруг разоткровенничаться, сообщила, что десять лет назад у неё был роман с Иксиалом — в ту пору ещё совсем юным учеником, читавшим при свечах старинные свитки в жалкой мансарде убогого дома в округе Двенадцати морей. Тогда она его очень любила, и любовь эта, оказывается, сохранилась до наших дней. После того, как он удалился в пустыню, дабы вести жизнь аскета, она потеряла всякую надежду на счастье. Потеряв надежду и не имея более приятной перспективы, она вышла замуж за Дрантаакса. Кроме того, её родители страстно желали наложить лапу на состояние знаменитого и весьма состоятельного скульптора.

Она рассказала мне, что десять лет прожила с Дрантааксом, и, по её словам, это было вполне обеспеченное, но ужасно унылое существование. Возможно, все так и продолжалось бы до самой её смерти, не получи она послание от Иксиала Ясновидца, в котором тот умолял о встрече на его вилле в округе Тамлин. Калия отправилась на свидание с Иксиалом.

После этого, подумал я, их роман обрел новое дыхание, хотя она об этом прямо не сказала.

Этот рассказ вызвал у меня массу вопросов. Например, где настоятель горного монастыря раздобыл деньги для покупки виллы в округе Тамлин? И зачем эта вилла ему понадобилась? Монахи-воины ведут аскетический образ жизни, постоянно закаляя свой ум и тело изнурительными упражнениями. Не думаю, что настоятели монастырей являются исключением. Кроме того, как мне кажется, им не положено присваивать себе фальшивые имена, прикидываться аристократами и торчать в собственных виллах, расположенных в самой богатой части города. Не думаю я также, что им позволительно заводить романы со своими бывшими, а ныне состоящими в браке любовницами, хотя различные секты имеют свои взгляды на проблемы целибата и все остальное, что с ним связано.

Начав исповедоваться, Калия в конечном итоге рассказала мне все, что знала. А знала она крайне мало. Войдя в мастерскую, она увидела, что Гросекс стоит над телом Дрантаакса, а статуя исчезла.

Эта часть её рассказа была известна Службе общественной охраны.

— Но почему же тогда вы убежали?

— Я запаниковала. Я знала, что ходили слухи о моем романе. Люди шептались о том, что я встречаюсь с Гросексом, хотя на самом деле у меня были свидания с Иксиалом. Я испугалась, что Служба охраны обвинит меня в убийстве мужа, для того чтобы Гросекс мог получить мастерскую. Ну, в общем, я убежала. Я не знала, что они подозревают Гросекса. Мне этот юноша был очень симпатичен, я не хотела причинять ему неприятности, но оставаться там было опасно.

— Создается впечатление, что вы тогда даже обрадовались.

— Пусть так. И что из этого следует? — поинтересовалась она, вложив в свои слова столько чувства, что я сразу понял — жить с богатым, уважаемым, но вечно загруженным работой скульптором нормальный человек не в состоянии.

— Итак, увидев тело супруга, вы не были потрясены горем?

— Я была опечалена. Есть иные вещи, о которых мне приходится горевать сильнее.

— Что случилось со статуей?

Калия ответила, что не знает. Если ей и было известно о существовании магического кошеля, то своих знаний она ничем не выдала. Я заметил, что, по моему мнению, похититель статуи наверняка является и убийцей и, что, по странному стечению обстоятельств, Иксиал и его храм как раз лишились изваяния святого.

— Таким образом, подозрение в убийстве вашего супруга прежде всего падает на Иксиала, — закончил я.

— У Иксиала не было никаких мотивов для убийства моего мужа, — сказала она, покачав головой. — Кроме того, в то время, когда исчезла статуя, Иксиал уже стоял на краю могилы. У монахов ушло четыре дня на то, чтобы доставить его из монастыря в город.

— На краю могилы или нет, но он был способен отдавать приказания. Его монахи рыскали по городу и обыскивали мое жилье.

— Я об этом ничего не знаю.

Иксиал вскрикнул от боли, и Калия бросилась к нему. Я взглянул на юных монахов, чтобы уяснить, как они реагируют на её присутствие. Интересно, знают ли они о её отношениях с их наставником, или он сумел обмануть их какой-нибудь трогательной историей? Никакого неодобрения на их лицах я, во всяком случае, не увидел.

— Что ты на это скажешь? — спросил я у Макри.

— Я в полном замешательстве, — ответила она. — Кто же в таком случае убил Дрантаакса? И кто, украв статую, убрал её в магический кошель?

Я признался ей, что и сам не знаю ни того, ни другого.

— Не понимаю я эту женщину, — продолжала Макри. — Если она так не хотела выходить замуж за Дрантаакса, то почему она это все-таки сделала? У неё не было острой необходимости в замужестве. Она без труда могла найти работу в пекарне у Минарикс.

— Боюсь, Калия не из числа дам, готовых тратить время на работу в пекарне.

Целители в поте лица трудились при свете масляных ламп. Иксиал то уплывал в небытие, то снова возвращался в мир. В конце концов он крепко уснул, а может, просто впал в кому. Целитель, аптекарша и травница обменялись взглядами, тайный смысл которых не оставлял сомнений. В глазах у большинства молодых монахов стояли слезы. Будь я человеком сентиментальным, то, конечно, оставил бы их наедине с их горем. Но я, как вам известно, не сентиментален. Вместо того чтобы тихо удалиться, я схватил одного из монахов за рукав. Мне показалось, это был один из тех, что обыскивали мой офис.

— С какой стати вы решили, что статуя у меня?

Не говоря ни слова, он без труда освободил рукав и устремился к сотоварищам.

— Здесь, Фракс, ты больше ничего не узнаешь, — сказала Макри. — Они пребывают в таком горе, что способны лишь кудахтать над Иксиалом. Меня это начинает раздражать, и, кроме того, они задолжали мне одну хорошую драку.

И тут словно по команде тишина в спокойном саду взорвалась. Со стены, через которую перелезли мы с Макри, вдруг посыпались монахи в желтом одеянии. Я сразу понял, что они явились сюда не за тем, чтобы обсуждать проблему единосущности. Вновь прибывшие, размахивая кинжалами и короткими дубинками, кинулись с боевым кличем на монахов из Звездного храма. «Красные балахоны» мигом отреагировали на нападение и образовали вокруг Иксиала живой щит. На крик и шум из дома выбежали ещё несколько их собратьев, доведя число сражающихся чуть ли не до восьми десятков человек. Монахи отчаянно работали кулаками и ногами, выделывая при этом уже знакомые мне акробатические номера в виде передних и задних сальто. Это было то ещё зрелище! Мы с Макри, немало изумленные таким поворотом событий, отступили в кусты. Я начинал подозревать, что за всем этим стоит нечто большее, чем простая взаимная неприязнь служителей двух конкурирующих храмов. Впрочем, нельзя исключать и того, что монахи дерутся между собой все время, а статуя — лишь очередной предлог как следует измолотить друг друга.

— Какой любопытный теологический диспут, — сказал я Макри после того, как один из монахов, ударившись о ствол дерева рядом с нами, опустился на землю. — Было бы неплохо, если бы их опыт переняла Истинная Церковь. Это несколько оживит её обряды.

Было довольно темно, но тем не менее я смог, хотя и с трудом, рассмотреть, что Трезий Преподобный находится в самой гуще событий. Если это действительно был Трезий, то старец сохранился даже лучше, чем я думал. Готов поклясться, он прыгал с переворотом в воздухе на высоту восемь футов, на лету сражая ударом ноги своего противника. Приземлившись за спиной другого, он сражал и того приемом, известным в кругах бойцов как подсечка. В какой-то момент его окружила группа монахов в красном, но он при помощи сальто через их головы вышел из окружения, повергнув, находясь в воздухе, ещё пару нападающих.

Со всех сторон доносились крики гнева и боли. Кое-где сверкали клинки, но все же большинство монахов дрались голыми руками. Казалось, каждый из них в первую очередь стремится подтвердить свою репутацию мастера рукопашного боя. Я едва не зажмурился, увидев удар кулака, которым вполне можно было забивать сваи. В результате этого, с позволения сказать, удара один из бойцов, перелетев через высокие кусты, рухнул без сознания у наших ног.

— Ему следовало больше думать о защите, — откомментировала Макри, явно наслаждаясь зрелищем. — Может, и нам стоит вступить в бой?

— Конечно, нет! С какой стати?

— Не знаю. Просто подумала, что это было бы неплохо.

— Если кто-то дерется, Макри, это вовсе не значит, что мы должны драться тоже.

— Думаю, что ты прав. Но это противоречит моей натуре.

Желтые монахи из Облачного храма постепенно начинали брать верх. Это происходило главным образом потому, что в битву их вел сам Трезий Преподобный. Ни один из бойцов в красном не мог ничего противопоставить его технике ведения боя. Тела возникавших на его пути юных монашков буквально взлетали в воздух под ударами. Он сумел приблизиться к телохранителям Иксиала и продолжал двигаться дальше. Его сторонники, перестроившись, принялись атаковать противника со всех сторон.

Целитель, аптекарша и травница благоразумно бежали с поля боя, но Калия, как мне казалось, осталась рядом с Иксиалом, чтобы защищать его до последнего вздоха. Такова сила любви, подумал я, невольно восхищаясь этой женщиной.

Братья из Звездного храма защищались отчаянно. Они бились храбро, но Трезий оказался им не по зубам. Он сметал их со своего пути, как разъяренный дракон сметает взвод плохо оплачиваемых наемников. Неужели он собирается убить Иксиала? Как частный детектив, давший клятву не только блюсти закон, но и содействовать оному, я обязан был положить конец этому безобразию и не допустить, чтобы перед моим носом совершилось серьезное преступление. Но каждый раз, когда я вижу непорядок, я делаю вид, что это меня не касается.

И тут я почувствовал, что в кустах неподалеку от меня есть ещё кто-то. Макри, видимо, тоже это почувствовала, так как обернулись мы одновременно. В тени кустарника бесшумно передвигался какой-то человек. Он, несомненно, нас видел, но никаких действий не предпринимал. Вместо того чтобы напасть на нас, человек поднял на уровень груди какой-то предмет, назначение которого я в темноте определить не смог. Послышался резкий щелчок, за которым последовало короткое жужжание. В тот же миг один из монахов в желтом вскрикнул и рухнул на землю. Это жужжание было мне хорошо знакомо. Арбалет. Темная фигура в кустах теперь не нуждалась в представлении.

— Сарина Беспощадная, — прошептал я на ухо Макри.

Арбалет — оружие очень мощное, но в то же время громоздкое и неповоротливое. Он хорош при обороне города или при нападении из-за прикрытия, но для открытого боя не годится, так как для его перезарядки требуется слишком много времени. Но Сарина очень быстро (такой скорости мне видеть ещё не доводилось) заложила в прорезь очередную смертоносную стрелу. Раздалось знакомое жужжание, и ещё один монах из Облачного храма замертво рухнул на землю. После потери двух человек до желтых наконец дошло, что здесь что-то не так, и они ослабили напор. Раздался звон тетивы, из арбалета вылетела ещё одна стрела, и очередной монах в желтом упал на траву.

— В кустах! — взревел Трезий Преподобный, махнув рукой в нашу сторону.

Короткая передышка позволила монахам Звездного храма перегруппироваться и создать прочное кольцо обороны вокруг своего вождя. Часть монахов-облачников, отделившись от группы, помчалась в направлении кустов. Впереди всех бежал Трезий. Я следил за тем, как Сарина Беспощадная хладнокровно перезарядила арбалет. Теперь она целилась более тщательно, поскольку её очередной жертвой должен был стать сам Трезий Преподобный. Стрела вылетела из арбалета.

И здесь случилось невероятное — то, на что обычный человек просто не способен: Трезий поймал стрелу, прежде чем та успела его поразить. От изумления у меня отвисла челюсть. Выпущенная с близкого расстояния арбалетная стрела пробивает стену, и схватить её рукой в полете невозможно — ведь она летит с такой скоростью, что её практически не видно. И тем не менее Трезий это сделал.

Его сторонники вбежали в кусты, и мне пришлось отступить глубже в тень. Сарина спокойно выпустила стрелу в ближайшего к ней монаха, а затем вступила в рукопашную схватку с остальными. Ее боевое искусство ничуть не уступало боевому искусству противника. Видимо, она не соврала, сказав мне когда-то, что четыре года провела в монастыре рядом с монахами-воинами. Сейчас перед моим изумленным взором она сражалась одновременно с тремя монахами. Свалив одного резким тычком кулака, Сарина развернулась и сдвоенным ударом ног отразила атаку двух других противников.

Вдалеке послышались свистки. Наверное, кто-то известил Службу общественной охраны. В Тамлине невозможно как следует подраться без того, чтобы кто-то из соседей не вызвал охранников. А если Службу общественной охраны вызывают обитатели Тамлина, патруль на месте событий появляется незамедлительно. На улице у фасада дома раздались громкие команды и свистки. Оттуда же донесся стук колес фургонов. Не прошло и десяти секунд, как в сад ввалилась толпа облаченных в черные туники охранников.

— Пора уходить, — сказал я, и мы вместе с монахами побежали к дальней стене сада.

Мне показалось, что в кустах промелькнул силуэт ещё одного невысокого человека. Это был точно не монах. Темная фигура мне явно кого-то напоминала, но я не мог сообразить, кого именно. Перевалив через стену, мы оказались в парке. Монахов рядом с нами уже не было.

— Ну и вечерок, — заметил я.

— Классная драка! — восхищенно откликнулась на мое замечание Макри.

От места побоища нам хотелось удалиться как можно скорее. Поскольку я когда-то здесь жил, найти дорогу даже в темноте для меня не составило никакого труда. Я провел Макри по узкому проходу между двумя виллами. Шум, доносившийся до нас с виллы Иксиала, вскоре стих. Теперь нам предстоял долгий путь домой. Ночью любое движение конных экипажей, так же как и всадников, в Турае запрещено. Мне казалось, что для прогулки все ещё слишком жарко, и кроме того, я вспомнил, что уже давно ничего не пил.

— Ну и как? Удалось тебе выяснить что-нибудь полезное, для того чтобы освободить Гросекса? — спросила Макри.

— Пока не знаю. Мне надо как следует подумать, чтобы рассортировать факты. Но прежде всего я нуждаюсь в пиве. Умираю от жары и жажды. Интересно, почему здесь так мало таверн? Ты как хочешь, а я зайду в ту, которая первой окажется на нашем пути.

Уже перевалило за полночь. Поскольку ночная жизнь в этих краях, надо сказать, течет довольно вяло, мы не встретили ни одной открытой таверны, пока не вышли из Тамлина и не оказались в районе Храма Нефритовых Полей, где жизнь все ещё теплилась. Храм три сотни лет назад построили эльфы в знак признательности за нашу помощь в очередной Оркской войне. Свое название он получил потому, что его фасад украшали колонны из нефрита. В той войне нам удалось собрать большое число боевых кораблей, и флот Лиги городов-государств разгромил армаду орков в знаменитом морском сражении рядом с островом Дохлого дракона. Эта битва на долгое время положила конец господству орков на море. В то время военно-морской флот Турая, несмотря на сравнительно небольшое число кораблей, являл собой весьма внушительную силу. Теперь все не так. Турай когда-то был очень уважаемым членом Лиги городов-государств. Теоретически он остался таковым и по сей день, хотя все знают, что его армия и флот с тех пор сильно захирели.

Да и Лига уже не та. Четыре столетия Лига охраняла своих членов от более крупных стран наподобие Ниожа, но последние двадцать лет она постепенно разваливается. Теперь мы пребываем в постоянном волнении из-за серебряных рудников, расположенных на границе с нашим, с позволения сказать, южным союзником городом-государством Маттеш. Если дело дойдет до войны, Лига распадется окончательно, и Ниож съест нас на завтрак.

В районе Храма Нефритовых Полей в основном живут государственные служащие, чиновники средней руки и другие достойные граждане Турая.

Итак, нам в конце концов удалось найти таверну, в окнах которой все ещё горел свет. Мое предложение зайти Макри восприняла довольно скептически.

— Все будет в лучшем виде, — заверил я её, и мы открыли дверь.

На пороге нас встретил здоровенный тип в зеленой тунике сотрудника Службы частной охраны. Его здесь держали для того, чтобы разные подозрительные элементы вроде Макри и меня не проникали в среду более достойных граждан города. В «Секире мщения» все обстояло не так. Гурд впускал всех желающих.

Вход в таверну освещался факелом, и в его трепещущем свете кожа Макри казалась более красной, чем обычно. Похожий на небольшую гору охранник растопырил ручищи, преграждая нам вход.

— Вход с оружием запрещен, — объявил он. — И тем более оркам.

Макри, не колеблясь ни секунды, выдала серию мощных ударов. Удары достигли цели, и наглец со стоном опустился на пол.

— Неужели нельзя было вначале хотя бы обсудить проблему? — спросил я.

— А что здесь обсуждать? Он меня оскорбил.

Охранник, не приходя в себя, лежал на пороге. У меня возникло искушение отодвинуть тело, вбежать в таверну и по быстрому освежиться фляжкой эля, но на сей раз здравый смысл возобладал. Охранник мог прийти в себя и, увидев меня за стойкой бара, поднять шум. Хлопот не оберешься.

Нам ничего не оставалось, кроме как, изнывая от жары, двигаться дальше по ночным улицам.

— Думаю, Макри, что тебе следует сдерживать свой нрав, — сказал я.

— Вот завтра и начну. А хорошие удары, правда?

Макри повеселела. А ведь после того, как монах свалил её ударом ноги, у неё все время был вид, как у ниожской шлюхи. Думаю, что и охранника она приложила только потому, что решила попрактиковаться в рукопашном бое на случай новой встречи с монахами.

Глава 11

На следующий день я проснулся поздно с сильнейшей болью в ногах и в жестоком похмелье. Выкарабкавшись из постели, я сразу заковылял к своему небольшому запасу листьев лесады. Это растение поступает к нам из Страны эльфов и хорошо снимает похмелье. Я свою зелень получил от эльфа, который пользовался моими услугами пару месяцев назад. Эльф оказался преступником, и его убили. Но перед смертью он успел сделать доброе дело, оставив мне чудесные листья.

Эльфа и его сообщника прикончила Ханама Убийца, и в последние часы меня почему-то не оставляли тревожные мысли о Ханаме. Маленькая темная фигура, которую я мельком заметил прошлой ночью в саду, очень смахивала на Ханаму. Не хватает только того, чтобы в дело вмешалась Гильдия убийц, думал я.

Лист лесады очень быстро произвел желаемое действие. Только избавившись от похмелья, я почувствовал, как ноет все тело. Ночью мы прошагали через весь город, заскочив по пути (довольно надолго) в какую-то таверну округа Кушни. У Макри там не возникло никаких проблем. Заведение было настолько мерзким, что там радостно встретили бы самого оркского короля, если бы тот был готов выложить за выпивку несколько гуранов.

Округ Кушни расположен в центре города. Там полным-полно преступников, наркоманов, низкопробных таверн, борделей и игорных домов, за контроль над которыми сражаются между собой Братство, Сообщество друзей и местные уголовники. По долгу службы мне частенько приходилось бывать в Кушни. У Макри для вращения в светском обществе времени почти не остается, поэтому её знания об этом округе не столь глубоки, как мои. У меня создалось впечатление, что её застала врасплох мощь алкогольных напитков, которые подаются в здешних тавернах. По пути домой она твердила, что вовсе не пила, но я готов поклясться, что по наружной лестнице Макри карабкалась минут пятнадцать. Она так и не добралась бы до дома, если бы ваш покорный слуга не тащил её на себе весь последний пролет.

Поэтому я получил некоторое удовлетворение, когда ближе к полудню Макри вползла в мою комнату и стала умолять меня выдать ей хотя бы листочек лесады. Она была завернута в одеяло и выглядела так, будто только что переболела чумой. Я согласен, что, когда дело доходит до драки, Макри и вправду первая спица в колеснице. Согласен я и с тем, что в изучении философии и риторики она остра, как ухо эльфа. Однако голову даю на отсечение, что по части выпивки я дам ей сто очков вперед. Если она когда-нибудь сумеет меня перепить, я восприму это как личное оскорбление.

Лишь с большим трудом ей удалось поднести к губам стакан с водой, настолько сильно дрожали у неё руки.

— Ты такая же зеленая, как этот лист, — радостно объявил я. — Ведь говорил же я тебе, что горный кли для тебя чересчур крепок. Чтобы его пить, брюхо должно быть луженым, как у меня.

— Из какого дерьма они его там варят? — с отвращением выдавила она.

— Из винограда, батата, маиса… Кто знает? Люди в горах живут бедно и пускают в перегонку все, что попадется под руку.

— А как ты себя чувствуешь? — содрогнувшись всем телом, спросила она. — Так же плохо, как и я?

— Конечно, нет. Чтобы ощутить хоть что-то, я должен вылакать по меньшей мере пару бутылок горного кли. Я бодро и весело пробудился, дабы принять участие в утренней молитве.

— Чушь! — просипела Макри. Судя по выражению её лица, самые простые слова давались ей с трудом. — Ты просто первым сжевал лист лесады.

Макри, ценой нечеловеческих усилий проглотив выданный мною листочек, улеглась на кушетку, прикрыла ладонями глаза и горько прошептала:

— Боюсь, что утренние занятия по теологии мне сегодня все же придется пропустить.

Я приступил к уборке и смахнул со стола какой-то мусор. Макри открыла глаза, посмотрела на меня с укором и прошептала:

— Перестань мельтешить. Я же понимаю: ты желаешь продемонстрировать, что алкоголь тебе нипочем. А Дандильон я непременно убью, — выдержав паузу, неожиданно закончила она.

— Что?!

— Я собираюсь убить Дандильон. Как только мне немного полегчает, я сражу её своим верным оркским клинком.

Похоже, Дандильон сегодня с утра снова верещала про дельфинов. Макри всегда относилась к Одуванчику сочувственно, однако, в том состоянии, в котором она сейчас пребывала, сил на то, чтобы выслушивать болтовню о говорящих дельфинах, у неё явно не осталось.

— Хотя, с другой стороны, — продолжала она, — я ничего не имею против того, чтобы воспользоваться целебным камнем. Как бы то ни было, но в Кушни я никогда пить больше не буду.

Произнеся эти слова, Макри умолкла и с несчастным видом стала ждать, когда подействует лесада. Несмотря на жару, она дрожала под одеялом и по-прежнему оставалась зеленой. Бедная Макри. Я решил пощадить её и не стал напоминать о том, как она, усевшись на колени какому-то юному наркоману, лезла к нему с поцелуями до тех пор, пока нас не вышвырнули из таверны. Эту занимательную историю я приберегу до той поры, когда Макри немного окрепнет.

Внизу в таверне Гурд и Танроз уже трудились вовсю. Изучив меню, я остановился на нескольких позициях, способных обеспечить мне сытный завтрак. Во-первых, я выбрал рыбу. Танроз, надо сказать, прекрасно её готовит. Когда я делал заказ, Гурд слегка напрягся. Упоминание о рыбе всегда портит ему настроение. Дело в том, что местный торговец рыбой — весьма преуспевающий тип по нашим стандартам — некоторое время назад положил глаз на Танроз и теперь всегда отпускает ей свой товар со скидкой. Это заставляет Гурда ревновать. Бедный старый варвар! Большую часть своей жизни он маршировал по всему миру и сражался за тех, кто был готов ему платить, но до сих пор и не понял, что такое любовь. Он без ума от Танроз, и от этого ему не легче. Танроз благосклонно принимает его ухаживания, но сам Гурд ни на что не может решиться. Он слишком привык к жизни холостяка. Тем не менее он сходит с ума от ревности каждый раз, когда рыбник предлагает Танроз очередную скидку.

Когда я заканчивал завтракать, в таверне появилась Макри — ясноглазая и вполне здоровая.

— Листья лесады обладают замечательной силой, — объявила она. — Сколько их у тебя ещё осталось?

— Совсем немного. В Турае их достать практически невозможно. Когда у меня в следующий раз клиентом будет эльф, я опять потребую, чтобы он выплатил гонорар листьями лесады.

Макри не преминула напомнить, что в прошлый раз я получил листья лесады вовсе не в качестве платы за услуги.

— Ты взял их, когда мы обнаружили эльфов мертвыми, — сказала она.

— Какая разница?

— Весь прошлый вечер у меня как бы в тумане. Мы действительно встретили Сарину, или мне показалось?

— Мы действительно её встретили. Она застрелила из арбалета нескольких монахов. Я пытаюсь понять, что все это значит. Сарина явно выступала на стороне Звездного храма. Думаю, она когда-то обучалась боевому искусству под руководством Иксиала. Мне кажется, Дрантаакса убила она. Доказать это будет трудно, так как Сарина слишком хитра для того, чтобы оставлять улики. Сегодня начинается суд над Гросексом. Мне наконец разрешили с ним встретиться. Не знаю, правда, какая от этого будет польза.

— И как же тебе это удалось?

— Заместитель консула Цицерий вернулся в город и все устроил.

Несколько месяцев назад я ухитрился спасти сына Цицерия от очень серьезных неприятностей.

— Да, это большая удача, — сказала Макри. — Впервые за долгое время у тебя появился друг в высших кругах.

— Верно. Хотя другом я бы его называть не стал. Цицерий слишком сух и аскетичен для того, чтобы иметь друзей. Кроме того, он, думаю, не забыл, что я его оскорбил, вдрызг напившись. Но по крайней мере он может добиться того, чтобы мои законные права неукоснительно соблюдались. Гросексу очень нужна помощь. Ему выделили общественного защитника, и, если я не откопаю новые факты, парня можно вешать хоть сейчас.

Макри проглотила немного рыбы. Я же взял ещё пива и задумался. Совершенно неясно, какую роль во всей этой истории играют монахи. Ясно одно: Трезий Преподобный был со мной не до конца откровенен. Он забыл упомянуть о том, что его сторонники смертельно ранили Иксиала Ясновидца. Итак, в каком положении мы находимся? Во-первых, кошель со статуей все ещё у меня. Во-вторых, Трезий нанял меня для того, чтобы я эту статую обнаружил. Может быть, мне вообще не стоит придавать какое-то значение роли монахов в этом деле? Какое мне дело до того, кто у кого что украл и кто кого едва не прикончил? Я просто могу вернуть статую и получить свое вознаграждение.

Однако, меня по-прежнему продолжало беспокоить появление Сарины. Я давно перестал заблуждаться на её счет и понимал, что это очень опасная дама. Если Иксиал умрет, думал я, то Звездный храм перестанет существовать, и все монахи уйдут в Облачный храм. Но если этого не произойдет, монахи в красном снова кинутся на поиски статуи, и мне придется иметь дело с Сариной. Кроме того, остается загадка Талия Зеленоглазого. Кто его убил? Мага застрелили из арбалета, что сразу указывает на Сарину как на убийцу. Но нельзя исключать и того, что Талия прикончили другие и, чтобы замести следы, сознательно бросили тень на Сарину.

— Что ж, похоже, мне удалось существенно сузить круг подозреваемых в убийстве Дрантаакса, — сказал я. — Остались только монахи из Звездного храма, монахи из Облачного храма, супруга скульптора Калия, Сарина Беспощадная и вся прислуга. Не более сотни человек. Если Гросекс исхитрится сделать так, что его не повесят в ближайшие пару лет, то я, возможно, сокращу этот круг всего до нескольких имен.

Вернулись Палакс и Каби. Сегодня с раннего утра они развлекали народ на улицах игрой на мандолине и флейте. Парочка, как всегда, выглядела на редкость забавно. Дело вовсе не в том, что они были одеты в совершенно необычные для нашего города яркие лохмотья. Самое сильное впечатление производили их прически, описать которые нет никакой возможности. Палакс и Каби не только отрастили космы необыкновенной длины, но и окрасили их в такие немыслимые тона, которые на нормальной человеческой голове представить невозможно. Дело усугублялось тем, что и тот, и другая были весьма продвинуты по части пирсинга. Многие граждане Турая прокалывают себе уши (в некоторых случаях количество серег даже указывает на положение человека в его гильдии), но Палакс и Каби, руководствуясь какими-то непостижимыми для меня мотивами, проткнули себе металлическими кольцами носы и губы. Однако самым шокирующим было то, что железки торчали и из их бровей — стиль совершенно неведомый для человеческой расы. Думаю, даже в оркском бардаке такое количество железа на физиономии выглядело бы несколько вызывающе. Не знаю, возможно, уличные актеры и должны быть такими, но меня потрясло то, что пару месяцев назад взращенная в гладиаторском лагере Макри попросила Палакса и Каби проткнуть ей нос. Я немедленно указал ей на неуместность подобного поступка, особенно сделав упор на то, что человек с железным кольцом в ноздре вряд ли может рассчитывать на прием в университет. «Университет и без того имеет достаточно оснований тебя не принимать, — сказал я ей, — зачем ты даешь им дополнительные аргументы?» Но Макри очень нравилось кольцо в носу, и она без тени сомнения ответила, что университету придется с этим смириться.

Утомленные утренним представлением юные музыканты уселись за столик.

— А за дверями торчит какой-то маг, — сказала Каби.

— Что он там делает?

— По-моему, чему-то удивляется, — ответил Палакс.

— А с ним Казакс, новый босс Братства, — добавила Каби.

Скверная новость, подумал я и пошел к дверям, чтобы лично все проверить. Доложили мне точно. На противоположной стороне улицы я увидел мага. Вид у него действительно был изумленный. Маг был очень юн, но радужная мантия говорила о том, что молодой человек имеет должную квалификацию. По всему видно, что свой сертификат он получил совсем недавно. Рядом с магом стояли Казакс, Карлокс и ещё несколько бандитов из Братства.

Едва завидев меня, Казакс двинулся по грязной мостовой к дверям таверны.

На мое вежливое приветствие бандитский босс ответил тяжелым внимательным взглядом.

— Мы ищем Куэн, — без всяких предисловий заявил он.

— Кого?

— Ту шлюху, которая сожгла «Кабанью голову».

— Полагаю, что к этому времени она уже покинула город.

— Орий Укротитель Огня утверждает обратное. Говорит, что эта баба болтается где-то поблизости.

— Значит, его зовут Орий Укротитель Огня? — сказал я, окинув волшебника взглядом с головы до пят. — Новенький? Свежеиспеченный маг, так сказать. Знаешь, Казакс, по-моему, тебе не стоит полагаться на неофитов. Едва закончив ученичество, они считают, что уже познали все тонкости волшебства. Но для того, чтобы работать в таком городе, как Турай, требуется большой опыт. Я не сомневаюсь в том, что сюда его привела аура Куэн. Всем известно, что она здесь в свое время бывала. Ты можешь сказать, что аура довольно свежая. Согласен. Но вряд ли твой Укротитель Огня знает, что, если о человеке часто говорят, — а здесь о поджигательнице вспоминают, — то может возникнуть его, так называемая, псевдоаура, которая вполне способна ввести в заблуждение юного мага. Куэн давно покинула нашу округу. Если ты действительно желаешь её найти, тебе следует обратиться к услугам первоклассного волшебника или волшебницы. Почему бы тебе не пригласить Лисутариду Властительницу Небес? Я слышал, что она мастер своего дела.

Моя болтовня, похоже, не произвела на Казакса никакого впечатления. Одарив меня ледяным взглядом, он сообщил, что Братство терпит мое присутствие лишь потому, что я никогда по-настоящему не стоял на его пути. Но, если окажется, что я каким-то образом связан с Куэн, не преминул добавить Казакс, то оно обрушится на меня словно скверное заклятие.

— Заранее наметь страну, в которую побежишь, Фракс, потому как бежать тебе придется очень быстро.

— Хорошо. Буду иметь это в виду. Возможно, заместитель консула Цицерий подскажет мне, где можно скрыться, — сказал я, давая понять, что тоже имею влиятельных друзей в этом городе.

— В таком случае, советую тебе обратиться к нему как можно скорее, — сказал Казакс.

Судя по всему, мои слова не смутили его и не заставили изменить позицию.

Юный Орий Укротитель Огня все с тем же недоумением на физиономии по-прежнему стоял на середине улицы. Магические познания привели его к нашему дому, но мой старый добрый Астрат Тройная Луна успел уже усовершенствовать заклинание Временного замешательства, и бедняга Укротитель был не способен точно определить местонахождение Куэн. Казакс подошел к магу и что-то негромко произнес. Босс Братства — слишком значительная персона для того, чтобы вот так без дела болтаться на вонючей улице Совершенства. Поэтому, отдав приказ продолжать поиски, он тут же отбыл. Карлокс — здоровенный, злобный и тупой, как орк, — сверлил меня исподлобья тяжелым взглядом. Он был бы по-настоящему счастлив, если бы получил приказ Казакса изгнать меня из города. Пусть только попробует! Прежде, чем закрыть дверь и вернуться к Макри, я одарил подручного босса презрительным взглядом.

— Нам надо что-то срочно делать с Куэн. Братство стоит на нашем пороге. Астрат сумел сбить с толку их мага, но, если Служба общественной охраны приведет сюда старого Хасия Великолепного, нам конец.

— Неужели и по ночам они все ещё следят за таверной? — спросила Макри.

— Да. Но мы могли бы попытаться тайком её куда-нибудь вывезти. Может быть, Астрат сотворит для нас заклинание Невидимости. Хотя, боюсь, что просить его об этом неудобно. У него и своих дел хватает. Мы не можем требовать, чтобы он начал сотрясать небо, землю и три наши луны ради женщины, которой он и в глаза не видел. Кроме того, это может серьезно осложнить его отношения с Братством.

— Останется ли она под защитой заклинания Временного замешательства, если мы её отсюда вывезем? — поинтересовалась Макри.

— Нет.

— В таком случае сделать этого мы не сможем.

— Что значит не сможем? — начиная злиться, спросил я. — Не будет же она торчать здесь вечно?!

— Выдать её Братству мы не имеем права!

Да, видимо, она права. Особой симпатии к Куэн — даме с моей точки зрения унылой и неприветливой — я не питал, но выдача кого бы то ни было в лапы Казакса явилась бы нарушением моих самых святых принципов. Сказать по существу было нечего, и мне пришлось ограничиться лишь несколькими нелицеприятными выражениями в адрес Макри за то, что она поставила меня в такое идиотское положение.

Палакс уснул, опустив голову в тарелку с едой. Да, трудно быть бродячим актером! От моего внимания не ускользнуло то, что сидящая рядом со своим дружком Каби, судя по её виду, зла, как страдающий от зубной боли тролль. Это означало лишь то, что Палакс, неоднократно в моем присутствии клявшийся покончить с пристрастием к «диву», в очередной раз нарушил свою клятву. Мне лучше, чем кому-либо, известно, насколько трудно даже глубоко порядочному человеку вроде меня избавиться от вредных привычек. А посему я взял ещё одно пиво и удалился к себе. Там я улегся на кушетку и, неспешно размышляя о монахах и статуях, погрузился в сон.

Разбудил меня негромкий стук в дверь.

— Кто там? — спросил я.

— Сулания, — послышался ответ.

Забавно. Меня уже давно интересовало, куда она подевалась.

Я встал, прошел к двери и открыл её.

Да, за дверью действительно оказалась Сулания. А рядом, приставив ей к горлу кинжал, стояла Сарина Беспощадная. Сарина, толкнув Суланию через порог, вошла в мою контору.

— Тебе следовало бы подать голос, — сказал я Сарине.

— Не очень люблю, когда мне дают от ворот поворот, — ответила она, поигрывая кинжалом.

Сарина Беспощадная — дама весьма рослая. Ее волосы пострижены на удивление коротко, она худа и выглядит довольно строго, если не обращать внимания на многочисленные золотые и серебряные подвески в виде больших колец, украшающие её уши. Одета она в мужскую тунику. У неё такие же темные глаза, как у Макри, но они лишены живого дружелюбного блеска, присущего взгляду моей подруги. Сарина смотрела на меня с таким видом, что у меня возникла мысль — не собирается ли она прирезать меня на месте. Во избежание несчастного случая я возложил ладонь на эфес меча.

— Я ищу статую, — заявила она.

— В последние дни это стало занятием весьма модным, — заметил я.

— Итак, где она?

— Не имею ни малейшего представления. Как я догадываюсь, ты говоришь о той статуе, что пропала в день убийства Дрантаакса? Увы, никто не знает, где она находится.

— Сдается мне, что ты это знаешь.

— У тебя сложилось совершенно превратное представление.

— Я знаю, что тебя наняли для её поиска.

— Я поражен, Сарина. Неужели ты думаешь, что я стану каким-либо образом обсуждать с тобой свой бизнес?

— Если не будешь, я тебя просто убью.

Сарина не тот человек, который без острой на то необходимости планирует действия более сложные, нежели убийство.

— Ты работаешь на Звездный храм?

— Точно.

Я напомнил ей о том, что Иксиал скоро отдаст концы.

— Думаю, что он выживет. Но даже, если и умрет, я стану помогать его последователям.

Я поинтересовался причиной столь необычной преданности, и Сарина подтвердила мои догадки. Она действительно обучалась искусству боя и медитации под руководством Иксиала. Однако, я по-прежнему сомневался в том, что эта дама руководствуется чувством благодарности. Сарина просто не способна хранить верность.

— Это ты убила Дрантаакса?

— Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Я явилась за статуей.

— Статуя весит две тонны. Где я, по-твоему, могу её хранить?

Задав последний вопрос, я уставился на нее, чтобы попытаться понять, знает ли она о магическом кошельке, но физиономия Сарины оставалась неподвижной, как рожа орка, и я так ничего не понял.

— Это ты убила моего отца?! — вдруг ни с того ни с сего взвизгнула Сулания.

— Не знаю, о ком ты визжишь, — хладнокровно произнесла Сарина. — Назови имя.

— Талий Зеленоглазый.

— Нет. Его я не убивала. И не смей больше меня перебивать. Если я не получу статую, — повернувшись ко мне, сказала Сарина, — я тебя убью.

— Благодарю за предупреждение. Всегда рад позабавиться с дешевыми убийцами, к числу которых относишься и ты, шныряя с арбалетом по темным проулкам. Я сделал бы это прямо сейчас, если бы за твою голову было назначено вознаграждение.

Сарина не рассердилась. Проигнорировав все оскорбления, она молча удалилась. Однако Сулания, судя по её виду, испытала сильнейшее потрясение.

— Вполне вероятно, что эта женщина убила вашего отца и, не колеблясь, убьет вас, если в этом возникнет необходимость. Поэтому в одиночку по тавернам не таскайтесь. И вообще отправляйтесь-ка вы к себе в Тамлин.

— Я не хочу домой, — с несчастным видом пропищала она.

— В таком случае пейте внизу.

Она тут же без дальнейших уговоров последовала моему совету. Я извлек из кармана кошель, положил перед собой и приступил к размышлениям. В этой сумочке, думал я, находится статуя, за которой неустанно охотится множество людей. Они всем сердцем желают завладеть изваянием святого Кватиния. Мне даже казалось, что они желают этого чересчур горячо. Итак, почему им так нужна статуя? Ведь это всего лишь глыба бронзы. Бронза — сплав сравнительно ценный, но явно недостаточно ценный для того, чтобы ради двух тонн такое множество людей бегали по городу, отправляя на тот свет своих собратьев. К тому времени, когда её переплавят и металл куда-нибудь отправят, игра явно перестанет стоить свеч.

Словом, после того как я взвесил все обстоятельства, статуя начала вызывать у меня серьезное подозрение.

Глава 12

— И что же ты намерен делать?

— Разбить статую. Принеси-ка мне молот.

— Я знаю, что ты угодил в трудную ситуацию, — тревожно сказала Макри, — но стоит ли из-за этого уничтожать скульптуру? Может, будет лучше встретиться с заинтересованными сторонами и обсудить проблему в спокойной обстановке?

Поучившись немного в Колледже Гильдий, Макри и со мной начала изъясняться подобным образом.

— Я вовсе не намерен разрушать статую. Просто хочу взглянуть, что у неё внутри.

— Но разве она не полая?

— Возможно, что и так. Но у меня стали возникать кое-какие сомнения. Согласен, что она — прекрасное произведение искусства. Согласен и с тем, что монастырям, в которых полным-полно монахов-воинов, обязательно нужно иметь изваяние святого Кватиния, если они не желают сгореть от стыда перед своими собратьями из других общин. Парад всех трех лун начнется очень скоро. Но при чем здесь эта статуя? Истинная Церковь вовсе не требует, чтобы молитвы обязательно возносились перед статуей, являющейся великим произведением искусства. Совсем напротив. Отцы Церкви особо подчеркивают, что верующие могут молиться перед любым изображением святого. Бедняки, празднуя Трехлунник, преклоняют колени перед самыми дешевыми алебастровыми статуэтками Кватиния. Алебастровые святые продаются на всех рынках. Почему, спрашивается, монахи-воины, приученные жить в аскетизме, вдруг горячо возжелали получить шедевр ведущего скульптора Турая? Я, во всяком случае, этому стремлению к роскоши никакого объяснения не нахожу. Что касается Сарины Беспощадной, она объясняет желание получить статую своей якобы преданностью Иксиалу Ясновидцу. В подобную чушь поверить невозможно, поскольку Сарина и преданность — понятия взаимоисключающие. Преданности в ней не больше, чем у змеи боканы.

— Однажды на арене мне пришлось без оружия сражаться с боканой, — сказала Макри.

— Макри! Умоляю, перестань предаваться реминисценциям об арене при каждом упоминании о каком-нибудь представителе дикой фауны.

— Прости.

Чем больше я думал, тем сильнее крепло мое убеждение в том, что мы имеем дело не с обычной статуей. Необходимо взглянуть на неё поближе. Однако, сделав это, я снова нарушу закон, потому что любое повреждение изваяния святого Кватиния считается святотатством. Если Истинная Церковь узнает, что святой Кватиний покалечен молотом, я предстану перед специальным Религиозным судом и окажусь на галерах ещё до того, как епископ Гжекий успеет опустошить свой первый вечерний графинчик эльфийского вина.

— Если нас увидят, — сказал я, — серьезных неприятностей нам не избежать. Сделай так, чтобы Сулания, Дандильон и Куэн не путались у нас под ногами, а я пока подыщу какой-нибудь инструмент поувесистее.

Сулания, Куэн и Дандильон. Одно упоминание этих имен выводит меня из себя. Как смог я допустить, что эти три юные дамы оказались моими гостьями? Временами мне кажется, что я вообще перестал понимать, что происходит в городе.

Проворчав что-то о необходимости изолировать тех, кто вплетает себе в волосы цветы, я спустился вниз и отправился на задний двор таверны.

Там находился навес, под которым Палакс и Каби держали своих лошадей. За навесом приютился их фургон. Вид его заставил меня содрогнуться. У нормальных людей простые деревянные фургоны, как правило, окрашены в белый цвет с небольшим изображением святого Кватиния, призванным обеспечить удачу. Однако, та штуковина, на которой ездили Каби и Палакс, была расписана изображением бог весть чего, причем в таких ярких тонах, что глаза вылезали из орбит. Три юные дамы наверху и пара чудаков с цветастой коляской — это слишком много даже для Фракса! Но мне все больше становилось не по себе. Я шагал по пустыне и вступал в сражения ради этих людей. Думаю, что они могли бы относиться ко мне с чуть большим уважением. Нормально одеваться, например. Или иметь приличную работу.

В большом принадлежащем Гурду наборе инструментов я нашел здоровенный молоток и, спрятав его под тунику, снова поднялся наверх. Меня обуревало сильнейшее желание раздолбать хоть что-нибудь. Большая конная статуя святого прекрасно подходила для этой цели.

Вернувшись к себе, я осторожно отвернул края кошеля. Из магического пространства вынырнула голова святого Кватиния. Следовало быть крайне осторожным и не позволить всему Кватинию с конем в придачу вылезти из кошеля. Если статуя окажется на свободе, пол в моей комнате не выдержит, и по меньшей мере половина выпивох внизу погибнет.

Макри по-прежнему сомневалась в целесообразности предстоящей операции.

— Это очень хорошая статуя, — говорила она. — Разве не ты утверждал, что мы имеем дело с подлинным произведением искусства? Дрантаакс был настоящим художником. Мы не можем уничтожить одно из его творений. Особенно последнее — то, которое он завершил перед самой смертью.

Я с негодованием отмел все её возражения. Тоже мне знаток! Проучившись лишь пять месяцев в Колледже Гильдий, эта девица, видимо, стала считать себя законченным искусствоведом!

— Ну-ка отойди немного.

— Ты сломаешь себе руку.

Об этом я не подумал, но отступать было уже поздно. Наметив едва заметное место под нижней челюстью святого, где соединялись две бронзовые пластины, я нанес страшной силы удар, вложив в него всю тяжесть своего тела. А недостатком веса, как вам известно, я не страдаю.

Грохот раздался что надо, а на бронзе появилась крошечная вмятина. Я ударил ещё раз, и вмятина стала чуть глубже. Я нанес третий яростный удар. На этот раз сварной шов не выдержал, бронзовая голова статуи взвилась вверх и со звоном покатилась по полу. Теперь на нас, словно ангел с небес, смотрело прекрасное, отлитое из чистого золота личико.

— Золото! — взревел я радостно. — Внутри статуи — золото! Так вот за чем все охотятся! Это, видимо, то золото, которое похитили месяц назад на пути из рудников в сокровищницу короля. За эту находку я сниму жирный куш! — со счастливой улыбкой пьяного наемника закончил я.

Я не сводил глаз с золотой головы. Там, ниже, где все ещё оставалась бронза, должно было находиться золотое тело. Думаю, что такого количества чистого золота округ Двенадцати морей не видывал за всю свою историю. Оценить его стоимость я не мог. Наверное, и никто другой не смог бы сделать этого.

Мы с Макри продолжали смотреть на статую.

— Столько золота мы с тобой больше никогда не увидим, — задумчиво произнес я.

— Это уж точно.

— У короля и без того много золота.

— И его продолжают непрерывно извлекать из земли.

Я вздохнул и принялся натягивать края кошеля на голову статуи. Идея, бесспорно, соблазнительная, но о нашем обогащении может кто-нибудь узнать, а я уже слишком стар для того, чтобы вести жизнь беглеца.

— Мне вообще-то не хочется бежать из Турая, — сказала Макри, видимо, уловив ход моих мыслей. — Город, конечно, гнусный, но в нем расположен лучший на Западе университет. — Статуя целиком скрылась в магическом пространстве, и я сунул кошель в карман. — А может быть, прежде чем её отдавать, ты все же ампутируешь Кватинию мизинец?

— Ни за что.

Вообще-то идея не так уж и плоха. Посмотрим, как сложится у меня с деньгами. Мне теперь положено большое — очень большое — вознаграждение. Король из-за кражи золота зол, как дракон, и дворец обещает награду в тысячу гуранов за информацию, которая поможет вернуть украденное. Можно было бы сразу передать кошель во дворец и потребовать награду, но, поскольку я вел дело Гросекса и искал убийцу Талия, статуя могла мне ещё понадобиться.

— Значит, ты считаешь, что Звездный храм и Облачный храм знали о существовании золота?

— Да.

— Интересно, кто мог его туда спрятать?

— Пока не знаю. Кто бы это ни был, монахи из кожи вон лезли, чтобы до него добраться. Так же, как и Сарина. Теперь надо ожидать, что на поиски золота бросятся все силы ада.

Макри это страшно понравилось, ибо обещало хорошую драку. Я тоже не особенно протестовал — я был страшно доволен тем, что удалось решить часть загадки. Я взял кинжал, подбросил в воздух, поймал во вращении за рукоятку и одним неуловимым движением сунул в ножны. Затем, обратившись к своей книге, принялся воссоздавать в памяти Снотворное заклинание.

— Если им так нужна статуя, пусть придут и попробуют её у меня отнять. Я им быстро покажу, кто здесь первая спица в колеснице.

Я взял со стола бутылку кли, которая почему-то оказалась пустой. Похоже, я с ней расправился слишком быстро. Нырнув под кушетку, я извлек из тайного хранилища свежую бутылочку и налил пару стаканчиков для себя и Макри.

Проглотив обжигающую жидкость, она содрогнулась всем телом.

— У тебя развиваются дурные привычки, Фракс, — сказала она.

— О каких дурных привычках ты толкуешь? Да, кстати! Чего героического ты находишь в схватке со змеей боканой? Я убил целую прорву бокан, когда мы шли через джунгли. Не такие они страшные.

— В землях орков они вырастают очень большими, и яд их действует сильнее. Укус боканы там, безусловно, смертелен.

— Тогда все понятно.

Солнце пекло немилосердно, и я всей душой жаждал провести остаток дня во сне, но меня, увы, ждали дела. Поэтому я повесил на пояс меч и вышел на улицу, вспоминая свою недавнюю клятву, что ни за какие блага не стану работать этим летом. Вот так иногда случается с самыми искренними клятвами. Что ж, если я получу за возвращение королевского золота обещанную награду, то проведу всю осень и зиму за выпивкой в заведении Гурда, обмениваясь небылицами с теми, кто пожелает составить мне компанию.

Неподалеку от «Секиры мщения» я заметил двух парней из Братства, которые все ещё рыскали по округе в поисках Куэн. Кроме того, я увидел ещё одного человека, который показался мне знакомым. Это был частный детектив из центра города. Его услугами, видимо, решила воспользоваться Гильдия содержателей постоялых дворов и гостиниц. Для полноты картины не хватало только того, чтобы из-за угла выскочила Сарина и начала осыпать меня стрелами из своего арбалета.

Главное здание уголовного суда расположено на улице Золотого полумесяца в деловых кварталах города. Этот округ играет важную роль в жизни Турая, а само здание суда являет собой великолепный образчик архитектуры с тридцатью колоннами по фасаду и портиком из сверкающего белого мрамора. Здание стоит в центре огромного форума, украшенного фонтанами и статуями разнообразных святых и покойных королей. Вся эта красота была сооружена лет двести назад королем Сарий-Аканом для прославления нашего города. Это случилось после того, как славный король разгромил Маттеш и вернулся домой с кучей награбленного добра, которое надо было как-нибудь употребить.

Когда я трудился старшим следователем во дворце, бывать в здании суда мне приходилось довольно часто. Служители вежливо меня приветствовали, а юристы из Обители справедливости спешили навстречу, чтобы поскорее узнать результаты моих расследований. Но те дни уже давно канули в прошлое. Теперь все мои бывшие знакомцы, даже встретив меня, делают вид, будто меня не узнают. И правда, какой смысл быть вежливым с человеком, утратившим социальный статус? Меня вышвырнули из дворца за пьяный дебош, и сильнее утратить социальный статус, чем я, просто невозможно.

Итак, мне наконец удалось повидаться с Гросексом, томящимся в одной из камер подземной темницы. Когда я вошел, он сидел на краю узкой деревянной койки и выглядел так, словно не ел и не спал вот уже несколько дней.

— Как прошел первый день суда?

— Плохо.

— Как выступил твой общественный защитник?

— Он не выступал, так как пока зачитывалось обвинение.

Гросекс утратил здоровый цвет лица и сильно отощал за неделю, прошедшую с момента его ареста. У него был вид человека, утратившего последние надежды, и я попытался утешить парня, заявив, что у меня есть кое-какие перспективные варианты.

— Полагаю, что скоро смогу указать на подлинного убийцу, — сказал я.

— Еще до того, как меня повесят? — вяло поинтересовался он.

— Естественно.

Мои слова граничили с ложью. Суд скорее всего продлится ещё пару дней. Если его признают виновным, то его повесят быстро. Юридическая система Турая не откладывает дел в долгий ящик после того, как вынесен приговор. Являясь полноправным гражданином, Гросекс, если его ждет виселица, имеет право апеллировать к королю, но наш король, как правило, старается не раздражать общественное мнение своим чрезмерным милосердием. Монарх не без основания опасается, что если во время разгула преступности он помилует осужденного, то партия популяров сенатора Лодия получит новую дубину для атаки на традиционалистов.

Я допрашивал Гросекса не меньше часа, но ничего нового так и не узнал. Для него это был вполне рядовой день до того момента, пока он не обнаружил в мастерской учителя с ножом в теле.

— Когда ты в последний раз пользовался ножом?

Гросекс точно не помнил, но пользовался он ножом довольно часто, поэтому на клинке и могла сохраниться его аура.

— Есть множество способов сфальсифицировать ауру, — утешил я его. — Не бойся, я не брошу дела, пока не докопаюсь до дна.

Я поинтересовался, не могла ли Калия прикончить супруга, на что Гросекс ответил, что это маловероятно. Ему было известно, что Калия скучает, но ненависти к мужу она не питала. Совсем напротив, она была благодарна ему за то, что ей больше не нужно жить в округе Двенадцати морей.

— Ты ничего не слышал о незаконно добытом золоте?

Гросекс взглянул на меня с недоумением, явно не понимая, о чем идет речь. О золотом наполнении статуи я говорить ему не стал, но высказал предположение, что Дрантаакс мог быть каким-то образом замешан в краже драгоценного металла.

Гросекс с негодованием отмел всякую мысль о том, что скульптор мог принимать участие в преступлении. Я был убежден, что Дрантаакс не мог бы нашпиговать статую золотом без того, чтобы об этом не знал подмастерье, и посоветовал юноше не отпираться.

— Дрантаакс умер, и у тебя нет необходимости вставать на его защиту. Пойми, у нас осталось очень мало времени. Если мы выясним, где Дрантаакс получил золото, мы сможем найти настоящего убийцу гораздо быстрее. Поэтому выкладывай все, что тебе известно.

Бледный, тощий несчастный Гросекс совсем скис. Его тело вдруг обмякло, он уронил голову на грудь и уставился невидящим взором в пол.

— Я всегда знал, что ему не удастся спрятать концы в воду, — со вздохом прошептал юнец. — И вот он умер. Если вы его разоблачите, от его репутации ничего не останется.

— Неужели ты готов спасать его репутацию ценой собственной жизни?

Гросекс погрузился в раздумья и решил в конце концов, что собственная жизнь ему дороже, но решение это далось ему не просто. Вполне могло быть и по-иному, так как он практически отказался от борьбы. Мне казалось даже, что парень видит в петле избавление от своих мучений. Терпеть не могу, когда клиент начинает вести себя подобным образом.

— Все началось с азартных игр.

— Азартных игр?

— Да. Дрантаакс делал ставки на что угодно и по любому поводу, в сезон бегов практически не вылезал со стадиона Супербия. Когда в городе скачек не было, учитель играл на других ипподромах. В итоге он оказался по уши в долгах. Дело дошло до того, что нам даже перестали поставлять мрамор.

Я начал испытывать к Дрантааксу симпатию. Для великого скульптора он оказался вовсе не плохим парнем.

— Он пил?

— Даже слишком.

Большинство людей считают художников занудами, хотя при ближайшем рассмотрении они оказываются отличными ребятами.

— Он дважды заложил свой дом и вот-вот должен был его потерять. Калия об этом ничего не знала, и Дрантаакс был готов на все, чтобы оставить её в неведении. — Гросекс помолчал немного, а потом продолжил с горьким смехом: — Не думаю, что, даже узнав об этом, она бы сильно обеспокоилась. Бедный Дрантаакс! Он был без ума от жены, а ей на него было плевать. Я догадывался, что она завела роман. Не знаю, правда, с кем. Люди думали, что со мной, но они ошибались.

Итак, Дрантаакс влез в долги, пьянствовал и отчаянно пытался справиться с обрушившимися на него неприятностями. Поэтому он проявил огромный интерес к посетителю, который поинтересовался, не мог бы скульптор спрятать некоторое количество золота в утробе статуи. Новое изваяние святого Кватиния подходило для этой цели как нельзя лучше.

— Но почему именно святой Кватиний? — поинтересовался я, выслушав повествование Гросекса.

— Потому что любое проникновение внутрь статуи этого святого считается святотатством. Даже маги из Обители справедливости, разыскивая золото, не стали бы заглядывать в Кватиния. Если бы они это сделали, их немедленно обвинили бы в богохульстве.

Все верно. Странно, что столь простое объяснение не пришло мне в голову. Даже в лучшие времена отношения между магами Турая и Истинной Церковью оставались весьма натянутыми. Ни один маг не рискнет обратить на себя гнев Церкви вмешательством в потроха столь почитаемого святого.

— Согласно заранее продуманному плану, золото должно было оставаться в статуе до тех пор, пока её не вывезут из города в святилище. Золото предполагалось извлечь лишь после того, как осядет пыль. Дрантаакс получил столько, что смог не только расплатиться с долгами, но и вдохнуть новую жизнь в свое дело.

— Кто за всем этим стоял?

Этого Гросекс не знал. Он не видел человека, с которым договаривался Дрантаакс. Учитель рассказал ему обо всем лишь в общих чертах, да и то лишь потому, что без помощи ученика операцию провести было невозможно. Итак, в детали Гросекса не посвятили. Он не имел ни малейшего представления и о том, кто мог убить Дрантаакса. Создавалось впечатление, что он вообще ничего ни о чем не знает. Имя Сарины ему ничего не говорило, а при упоминании о монахах он сделал большие глаза.

— Кто ещё знал о похищении золота?

— Никто. Дрантаакс взял с меня клятву, что я ничего никому не скажу. Я не проронил ни слова.

— А тебя не тревожило то, что ты оказался замешанным в это дело? Даже, если бы Дрантаакса и не убили, ты вполне мог бы оказаться в тюрьме за соучастие в краже королевского золота.

— А что я мог сделать? Донести властям на своего учителя? После такого поступка ни один скульптор не взял бы меня в ученики. Кроме того, у меня самого начались бы серьезные неприятности. Никто не поверил бы, что я не участвовал в краже. И еще. Нельзя забывать и о том, что Дрантаакс был величайшим скульптором нашего города. Ну, скажем, одним из самых великих. Я не хотел оказаться тем человеком, который отправил великого художника на каторжную галеру.

В камеру вошел охранник и сообщил, что время свидания истекло. Прежде чем удалиться, я исхитрился незаметно сунуть Гросексу пару палочек фазиса. Легкий наркотик, возможно, его немного развеселит. Я всегда проявляю заботу о своих клиентах. Мне, конечно, известно, что курение фазиса в тюрьме незаконно, но что они смогут сделать с парнем, которого все равно собираются повесить?

— Я сделаю так, что тебя мгновенно освободят, — сказал я, выходя из камеры. Сделано это было для того, чтобы произвести впечатление на охранника.

Оказавшись за пределами темницы, я почувствовал себя скверно. У меня началось нечто вроде депрессии. С тех пор как я увидел жалкую комнатушку, в которой ютился Гросекс, и узнал о том, что в городе у него нет ни друзей, ни родственников, я делал все, чтобы не проникнуться к нему жалостью. Однако, увидев, как парень в темнице ожидает неминуемой казни, не пожалеть его было невозможно.

— Эй, Фракс, ты выглядишь несчастным, как ниожская шлюха! — произнес уверенный и мощный голос.

Это был капитан Ралли. Покосившись на него, я сразу перестал выглядеть несчастным. Мне очень не хотелось, чтобы капитан Ралли догадался о том, что я начал испытывать жалость к своим клиентам.

— Все ещё пытаешься найти оправдание для Гросекса? — спросил капитан, предварительно сообщив, что специально меня разыскивал. — Пожалуй, слишком поздно. Согласен?

— Я бы преуспел больше, если бы префект Толий не устроил так, что я не мог встретиться с клиентом.

— Юридические тонкости Толия не волнуют, — пожал плечами Ралли. — Он дурак и туп, как орк. Но для данного дела это не имеет никакого значения, поскольку Гросекс виноват, в чем ты, видимо, уже и сам успел убедиться.

— Нет никаких доказательств того, что это сделал мой клиент.

— Как это нет? Скульптора убили кинжалом Гросекса, и на оружии, от острия до рукоятки, осталась его аура.

— Брось, Ралли. Ты прекрасно знаешь, что есть множество способов создать псевдоауру.

— Врешь. Способов фальсификации очень мало. И это по силам лишь магам высшего класса. Неужели ты хочешь сказать, что могущественный маг отправился в мастерскую Дрантаакса лишь для того, чтобы воткнуть в него нож и обвинить в преступлении ученика? Думаю, что ты и сам в это не веришь. Однако, так или иначе фальсификации не было, поскольку сам Хасий Великолепный заявил, что магические силы в мастерской не применялись, а его мнение для меня значит гораздо больше, чем все твои слова. Для судей, впрочем, тоже.

— Но какой у него мог быть мотив?

— Возможно, Калия. Убить хозяина, чтобы угнездиться с его вдовой. Очень глупо, но случается довольно часто. Помнится, ты сам вел пару подобных дел до того, как тебя вышвырнули из дворца. Учись смотреть правде в глаза, Фракс. На сей раз ты взялся за дохлое дело. Коли дошло до того, что ты пытаешься меня уверить, будто скульптора прикончила пара бродяг, которые по странному совпадению напали и на тебя, тебе пора снимать тогу. Но искал я тебя вовсе не для того, чтобы обсуждать дело Гросекса. Что происходит с монахами, заполонившими весь город?

— Монахи заполонили наш город? Я этого не заметил.

— Кто сомневается? Конечно, ты ничего не заметил. Но зато у тебя имеется один клиент. Зовут его Трезий Преподобный. Кстати, ни в коем случае не обижай его — сорок лет назад Преподобный был чемпионом Северной армии по рукопашному бою. Как я слышал, возраст не помешал сохранить ему спортивную форму. С какой целью он тебя нанял?

Капитану Ралли давно пора бы знать, что я не обсуждаю дела своих клиентов с представителями Службы общественной охраны.

— Он вовсе меня не нанимал. Трезий Преподобный просто забежал ко мне, чтобы обсудить некоторые тонкости проблемы единосущности.

— А это что ещё за дьявольщина?!

— Это вовсе не дьявольщина, капитан Ралли, а сложная теологическая проблема, касающаяся природы Божественного.

— Смешно, Фракс. Очень смешно. Значит, именно эту штуковину ты обсуждал, когда позапрошлой ночью перетаскивал свою толстую задницу через стену одной большой виллы в Тамлине? Не пялься на меня так. Тебя вовсе не трудно идентифицировать. Так же как и твою боевую подружку Макри. Солдаты доложили мне, что ты перелезал через стену, добавив, что, несмотря на брюхо, ухитрился сохранить удивительную подвижность. Итак, из-за чего шла драка?

— Прости, капитан, но я действительно ничего не знаю. Мы с Макри вели частное расследование и оказались там случайно.

— Скверно, Фракс. Чем бы эти монахи ни занимались, ты в это дело замешан. Работы у тебя сейчас по уши, не так ли? Трезий Преподобный, дочурка Талия и… Куэн.

Услыхав слова капитана, я чуть было не подпрыгнул, и лишь ценой неимоверных усилий мне удалось сохранить контроль над собой. Особенно меня потрясло то, что Ралли знает о Куэн. Вообще-то этого следовало ожидать — капитан отличный работник, с хорошими связями, но тем не менее информация о том, что мое имя связывают с именем Куэн, явилась для меня страшным ударом.

— Если ты укрываешь её, Фракс, тебе грозят серьезные неприятности. Она сожгла таверну и убила хозяина. От виселицы её отделяет всего несколько шагов. Но даже и эти несколько шагов она не успеет сделать, если первыми её найдут ребята из Братства. И тебе тоже далеко не убежать. Каким образом тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо?

Остроумного ответа на этот вопрос я не нашел и предпочел промолчать.

— Если ты её укрываешь, Фракс, или хотя бы знаешь, где она находится, советую тебе ещё раз хорошенько подумать. Шепни мне, и я заберу её так, что никто не свяжет арест с твоим именем.

Видимо, в душе капитана Ралли на краткий миг возникли воспоминания о том времени, когда мы плечом к плечу сражались против армии Ниожа и полчищ орков. Он пытался оказать мне услугу и спасти от мести бандитов из Братства. Мне жуть как хотелось стряхнуть Куэн со своей шеи, но я не мог выдать подругу Макри властям, для того чтобы её вздернули. Поэтому я промолчал и даже повернулся, чтобы удалиться.

— Думаю, Фракс, что на сей раз ты делаешь по-настоящему большую глупость. Ты перегрузил свою тарелку, и столько тебе не съесть. Монахи рвут друг друга в клочья. Что бы ты для них ни делал, все скорее всего кончится тем, что в клочья разорвут и тебя. Особенно теперь, после того как Иксиал снова встал на ноги. Страшный человек этот Иксиал Ясновидец!

От изумления у меня отвисла челюсть.

— Иксиал Ясновидец? — не веря своим ушам, переспросил я. — Встал на ноги? Всего несколько часов назад он был уже почти труп!

— Возможно. Но сейчас он превосходно расхаживает на своих двоих. Я сам это видел. Нам пришлось его допросить в связи с побоищем в саду. У меня имеется информация, которой я готов поделиться с тобой совершенно бесплатно. Гильдия убийц получила на него заказ.

— Откуда ты это знаешь?

— У нас тоже имеются кое-какие источники.

— Если вы заслали агента в Гильдию убийц, долго он там не продержится. Неужели их наняли для того, чтобы убить Иксиала?

— Именно. И я на твоем месте держался бы от всей этой заварухи подальше. Я искренне желаю тебе найти убийцу Талия Зеленоглазого. Более того, я буду рад за тебя, если тебе настолько повезет, что, несмотря на бесспорную вину Гросекса, ты ухитришься его оправдать. Но от монахов тебе следует держаться подальше. И постарайся сплавить Куэн до того, как Братство рассердится по-настоящему, а Обитель справедливости для охоты на неё задействует хорошего мага.

Когда я выходил из здания суда, мне было о чем подумать. Итак, Иксиал жив. Этого не должно было быть, но тем не менее это так. И теперь на него имеется контракт. Интересно, кто мог его заказать? И почему? Проклятые монахи! Век бы их не встречать. И ещё эта треклятая Куэн! Ну хорошо, если ты сожгла таверну и прикончила её владельца, вскакивай на коня и вали из города. Зачем же появляться в «Секире мщения» и осложнять мне жизнь?

Мне хотелось спросить капитана, насколько преуспела его Служба в поисках украденного золота, но я забыл это сделать, ибо изнемогал от жары. Зайдя в первую попавшуюся таверну, я протолкался через толпу писцов, юристов и просителей к стойке бара. Первую кружку я выпил, для того чтобы утолить жажду, а вторую — чтобы стимулировать мыслительный процесс.

Глава 13

Макри со всего размаху плюхнулась на мою кушетку. По плечам её стекали струйки пота, и она ладошкой растирала те места, где тело соприкасалось с кольчужным бикини.

— Дурацкий наряд, — пробормотала Макри.

Возразить что-либо на это было трудно. Во время боя от бикини, хоть и кольчужного, толку никакого. У Макри имелся набор превосходных доспехов из металла и кожи, который она сохранила с тех времен, когда была гладиатором. Орки — весьма искусные кузнецы, и их доспехи ничуть не уступают нашим, хотя до брони, выкованной эльфами, они не дотягивают. Легкие доспехи Макри отражают большинство ударов, но они в отличие от кольчужного бикини отражают и мужские взгляды и, уж конечно, не приносят ей дополнительных чаевых, поэтому во время работы Макри всегда носит крошечное бикини из мелких металлических колец. Я нахожу, что это унижает её достоинство в глазах посетителей, но, поскольку Макри считает всех мужчин округа Двенадцати морей отбросами человечества, ей на их мнение глубоко плевать. Однако, оказывается, ей совсем не безразлична та теснота, которая образовалась в её единственной комнате.

— Почему бы тебе не вышвырнуть к дьяволу эту самую Дандильон? — спросил я.

— Ни за что. Я уже разрешила ей остаться.

— У неё есть какое-нибудь жилье?

— Думаю, что нет. Последнее время она ночевала на берегу моря.

— Вот и отлично. Там она по крайней мере имеет возможность беседовать со своими дельфинами.

Макри не могла отказаться от своего слова, и поэтому Одуванчик продолжала занимать место в её жилище. Дандильон очень хотелось составить гороскоп своей благодетельницы, но у Макри на подобного рода занятия совершенно не оставалось времени, поэтому постоянные домогательства Дандильон начали выводить её из себя. Кроме того, Дандильон все время возжигала ароматические свечи, и расплавленный воск капал на боевую секиру Макри. Женщину, боготворящую свое оружие и особенно секиру, подобное безобразие не могло не возмущать.

— С какой стати ты с ней связалась?

— Она мне в некотором роде очень симпатична. Я никогда не встречала людей, которые считают, что деревья ничуть не хуже, чем люди. У меня в этом городе нет друзей. Кроме тебя, естественно. А мне иногда так хочется с кем-нибудь просто поболтать. Дандильон гораздо дружелюбнее, чем Куэн. Та просто все время молчит. Могла бы вести себя и повежливее, после того как я спасла ей жизнь, позволив здесь поселиться.

Я высказал предположение, что увлечение экзотическими танцами оказало на Куэн такое воздействие, что она напрочь утратила всякое дружелюбие. С другой стороны, добавил я, она так боится Братства, что даже думать не может о легкой болтовне.

— Возможно, — согласилась Макри. — Но когда человек все время молчит, это вносит некоторое напряжение. Однако, больше всего меня занимает другой вопрос. Как получилось, что Сулания тоже оказалась в моей комнате?

— Думаю, она настолько потрясена смертью отца, что не может вернуться домой. В большом доме она будет чувствовать себя очень одиноко.

— Не могла бы она спать здесь?

— Исключено. Эта кушетка мне может понадобиться в любое время. Ты слишком мягкотела, Макри. Если не хочешь, чтобы она жила у тебя, вышвырни её за дверь. Ведь её никто не собирается убивать.

— Честно говоря, большого беспокойства она мне не доставляет, — проворчала Макри. — Налижется и валяется весь день на полу.

Интересно, как ей удалось собрать вокруг себя группу психически неустойчивых молодых женщин? Похоже, теперь Макри может проводить собрания своего отделения Ассоциации благородных дам, если, конечно, понятие «благородные дамы» допускает расширенное толкование. Видимо, допускает, поскольку благородные дамы приняли в свою среду Макри.

Как выяснилось, Макри явилась ко мне, чтобы подготовиться к занятиям. Ее собственное жилье настолько переполнено, что сосредоточиться там нет никакой возможности.

— Что ты учишь?

— Язык эльфов.

— Ты же на этом языке уже говоришь.

— Я говорю на простонародном наречии, а сейчас я изучаю так называемый «королевский язык».

Мне неизвестно, где Макри училась языку эльфов. Она сама на четверть эльф, но я вовсе не уверен в том, что её бабушка или дедушка находились вблизи лагеря гладиаторов и учили внученьку языку. Макри никогда не рассказывала мне о своем детстве, а я её об этом не спрашивал.

— Что это? — спросила она, заметив передо мной на столе листок бумаги.

— Составляю перечень всех дел, которыми мне предстоит заняться. Такие списки мне нужны лишь в тех случаях, когда приходится загружать память большим количеством фактов.

Я протянул ей листок, она его взяла и прочитала вслух:

— Монахи, статуя, кража золота, Дрантаакс, Гросекс, Талий, Гильдия убийц, Куэн, Сарина, Иксиал, Трезий. Ты прав, тебе очень много приходится держать в памяти. Становится смешно, если вспомнить о том, что ты собирался провести все лето в безделье.

— Ну просто со смеху помрешь!

— Однако Иксиала ты уже можешь вычеркнуть.

— Нет. Не могу. Он вполне здоров и ходит на собственных ногах.

— Не смеши.

Я заверил её, что это — сущая правда. Макри была потрясена не меньше, чем я в тот момент, когда услышал это сообщение от Ралли. Так же как и я, она не сомневалась в том, что Иксиал к этому времени уже давно должен был откинуть копыта. Даже в том случае, если бы ему удалось каким-то образом обмануть смерть, на полное выздоровление потребовалось бы много месяцев. Словом, в данный момент он просто не имел права бродить по нашему городу.

— Магия?

— Мне не доводилось слышать о том, что магия способна останавливать развитие гангрены и исцелять такие раны, которые получил Иксиал. Мне подобного рода случаи неизвестны.

— Что делает в твоем списке Гильдия убийц?

— Она получила заказ на убийство Иксиала. Не знаю, кто его заказал, но источник информации заслуживает полного доверия. Однако, насколько я слышал, легкой добычей Иксиал не станет. Если работа будет поручена твоей подружке Ханаме, пусть она побережется.

При упоминании о Ханаме Макри слегка напряглась, видимо, ожидая, что сейчас начнется наша обычная дискуссия по поводу взаимоотношений между Гильдией убийц и Ассоциацией благородных дам, но, к обоюдному удовлетворению, на сей раз обошлось без дебатов.

— Ты тоже поберегись, когда будешь выходить на улицу, — сказал я Макри. — Сарина Беспощадная сообщила, что будет стрелять без предупреждения, если я не отдам ей статую.

— Постараюсь, — заверила меня Макри и спросила: — Тебе удалось что-нибудь накопать в деле Гросекса?

— По существу — ничего. Я начинаю подозревать, что те два парня, с которыми мы здесь сражались и которые вознеслись к небесам вместе с дымом крематория, не имеют никакого отношения к преступлению. Если даже допустить, что эти ребята явились исполнителями убийства, организатором все равно был кто-то другой. Если я сумею это доказать, Гросекса можно будет вытащить из петли. Все события вращаются вокруг статуи. Первоначально это прямо указывало на Иксиала и Звездный храм, но после того, как статуя оказалась набитой золотом, я не посмею утверждать, что за преступлением не стоит кто-то иной. Не исключено, что тот, кто организовал похищение золота, разочаровавшись в Дрантааксе, организовал убийство скульптора. А то, что именно в этот момент Звездный храм принялся охотиться за скульптурой, явилось простым совпадением. Не исключено также, что Иксиал с самого начала знал о золоте и стремился захватить именно его. Короче, я ничего толком не знаю. Невозможно явиться в суд и начать рассказывать там нелепые истории о монахах и статуях. Кроме того, если консул узнает, что я припрятывал золото, меня повесят раньше, чем моего клиента.

Я отпил немного пива и набил полный рот печевом, которым так славится Танроз.

— Сейчас мне просто необходим прилив вдохновения. Или простая удача. Одного из этих факторов вполне достаточно.

— Когда, по твоим расчетам, они вздернут Гросекса?

— Через два-три дня.

— Что ж, в таком случае ты можешь не спешить. Прими ещё пивка.

Я не преминул заметить, что её сарказм с каждым днем становится все тоньше и тоньше. Макри, проигнорировав это многомудрое замечание, углубилась в изучение эльфийского, а мне осталось лишь тупо глядеть в окно и ждать, когда накатит вдохновение. На меня обрушилось слишком много информации, и я не в силах был её переварить. В голове все перемешалось. Сделав столь нетривиальный вывод, я спустился вниз и взял ещё пива.

Несколько часов спустя я все ещё сидел у окна, а у моих ног возвышалась гора пустых бутылок. Макри, которая все это время продолжала изучать язык эльфов, наконец встала с кушетки, сложила свои записи и покосилась на бутылки.

— Было крайне приятно наблюдать за тем, как ты трудишься, — сказала она и направилась вниз, чтобы до начала занятий в Колледже немного поупражняться в боевом искусстве на заднем дворе таверны.

Я тяжело вздохнул. Вдохновение меня так и не посетило. А ведь я предоставил ему все возможности. В общем, я решил отправиться в город, чтобы попытаться хоть немного замутить воду. Прежде всего следовало повидаться с Иксиалом Ясновидцем. Даже, если я и не узнаю от него ничего полезного для разгадки тайны, он сможет поделиться со мной секретами своего здоровья.

Перед выходом я загрузил ещё один поднос тушеным мясом с овощами, которые так хорошо готовит Танроз, и сел за столик. Издали до меня доносились пыхтение и выкрики Макри, атакующей чучело с помощью боевой секиры и иного оружия, включая мечи, кинжалы, метательные ножи и звездочки.

— Макри говорит, что добилась больших успехов в Колледже Гильдий, — сообщила Танроз.

— Точно. Скоро она будет болтать с эльфийскими королями на их родном королевском наречии. Интересно, что они ей скажут?

На сей раз тушеное мясо и овощи не доставили мне такого удовольствия, как обычно, поэтому я попросил дополнительную порцию оладий, но и они не согрели мое сердце. На жару я вышел в ужасно скверном настроении. Что ж, посмотрим, что мне удастся накопать.

«Все же это лучше, чем работать веслом на каторжной галере», — успокаивал я себя, шагая по улице Совершенства.

На ближайшем углу болталась компания «Королей Кулу». Ребята изо всех сил старались выглядеть страшно крутыми. Когда я проходил мимо, они провожали меня тяжелыми взглядами. Я в свою очередь тоже пялился на них. Очень скоро, вполне подготовившись к жизни в преступном мире, они пополнят ряды бандитов из Братства. Помешать им может лишь война. Если Турай начнет воевать, этих парней призовут в армию, и большинство из них падет смертью храбрых. Неплохо могла бы помочь и эпидемия чумы наподобие той, что случилась несколько лет назад. Чума, надо сказать, отличное средство для расчистки трущоб.

Мне удалось довольно быстро остановить ландус, и я попросил возницу отвезти меня на виллу в округе Тамлин. Я не знал, как лучше поступить — обратиться к Иксиалу напрямую или попытаться тайком проскользнуть к нему через черный ход. Честно говоря, проскальзывать через черные ходы мне уже изрядно надоело.

Прямой подход принес положительный результат. Я забарабанил в дверь так свирепо, что произведенный мною шум вполне мог поднять из могилы старого короля Кибена. На пороге меня встретила сама Калия. Меня поразило то, что на вилле не осталось слуг. Видимо, у монахов принято самим заботиться о себе. В других домах Тамлина хозяйки даже перед угрозой смерти не станут сами открывать дверь, но Калия, судя по всему, не видела в этом ничего особенного, так как происходила из округа Двенадцати морей.

Она сообщила мне, что в доме никого нет. Сделано это было таким тоном и с таким видом, что я понял — меня не приглашают войти в помещение, дабы лично в этом убедиться. Я обратил внимание, что Калия выглядит более счастливой, чем во время нашей последней встречи.

— Я слышал, что Иксиал себя прекрасно чувствует.

Она лишь кивнула в ответ.

— Но как это случилось?

— Благодаря восстановительным силам его организма.

— Потрясающие силы. Я уже начинаю подумывать о том, чтобы заняться медитацией. Где же он сейчас? Пустился на поиски Трезия?

Если она и знала местонахождение Ясновидца, то со мной своими знаниями поделиться не пожелала.

Я сказал Калии, что мне хотелось бы задать ей несколько вопросов о Дрантааксе. Вначале она говорить отказывалась, но когда я напомнил, что её все ещё разыскивает Служба общественной охраны, а я вовсе не против того, чтобы передать её властям, Калия сделалась более словоохотливой. Она даже позволила мне переступить через порог, хотя дальше в дом пройти не позволила. Если верить Калии, она не узнала ничего нового по сравнению с тем, о чем успела рассказать мне раньше. Ей по-прежнему не было известно, кто убил её мужа, а об украденном золоте, по её словам, она вообще ничего не слышала.

— Вы знали, что Дрантаакс сидел по уши в долгах?

— Долгов у него не было. Мой супруг был одним из самых преуспевающих скульпторов в этом городе. Заказов у него было на годы вперед. И каждый заказ приносил ему немалые деньги.

— Охотно верю. Но он, как говорят, был человеком весьма азартным и делал ставки на все что можно. Согласно моим источникам, ему, чтобы расплатиться с букмекерами, даже пришлось заложить, а затем и перезаложить свой дом. Он стоял на краю бездны, был на грани того, чтобы потерять все, что имеет.

В первый раз за все время нашей беседы Калия, похоже, искренне изумилась.

— Вы ошибаетесь, — довольно сердито сказала она. — Дрантаакс не играл на бегах. Если бы он это делал, то не был бы таким занудой и моя жизнь не казалась бы мне столь унылой. Он не пил. Не знаю, кто вам о нем рассказывал, но все это неправда.

Итак, Дрантааксу удалось скрыть свои долги от жены. Не знала она и о его пристрастии к алкоголю. Ну и везло же мужику!

— Если он не имел долгов, то почему он так торопился закончить скульптуру?

— А он и не торопился вовсе, — заявила Калия. — Работа шла строго по расписанию. Незадолго до убийства мы даже смогли отдохнуть несколько дней за городом. Это говорит о том, как он торопился. А теперь прошу меня извинить. Меня ждут дела.

— Какие именно?

— Я пакую вещи. Мы с Иксиалом уезжаем.

— А Гросекса тем временем повесят?

— Я ничего не могу сделать. Мне нечего рассказать Службе общественной охраны.

— Если Иксиала арестуют за убийство, Гросекса освободят.

Калия замолчала, и я не смог выудить из неё ни единого слова. Однако, прежде чем уйти, я предупредил её о возможном покушении. Здоровье Иксиала меня не волновало, но я ненавижу банду хладнокровных головорезов, именуемую Гильдией убийц, и пользуюсь любой возможностью, чтобы подставить им ножку. Кроме того, если они убьют Иксиала, мне никогда не удастся посадить его на скамью подсудимых.

— Иксиал Ясновидец способен о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь. Но будет все же лучше, если вы поделитесь с ним этой информацией. С Гильдией убийц шутить нельзя. Если за дело возьмется Ханама, шансов у него немного. Она не станет, как Трезий Преподобный, вступать с ним в честный бой. Она всадит ему в спину стрелу или воспользуется отравленной иглой в то время, когда он спит.

Когда я выходил из виллы, у меня создалось впечатление, что там находится ещё кто-то или что-то, не имеющее отношения к хозяйству Иксиала. Но что это было, я определить не смог. Чувство опасности, которое я усердно развивал ещё в бытность учеником чародея, ещё ни разу меня не подводило. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что в саду затаился убийца. Что ж, Иксиал предупрежден, и, если он наплюет на мое предупреждение, пусть пеняет на себя.

Решив в первую очередь проверить долги скульптора, я навестил Старокса — букмекера, ведущего дела в подпольной конторе на границе Пашиша и Двенадцати морей. Старокс работает на Братство, но у меня с ним отличные отношения, и главным образом потому, что в его конторе я оставил кучу денег. К моему немалому изумлению, Старокс сообщил, что никогда не принимал ставок от Дрантаакса.

Причину этого я понять не мог. Если скульптор играл на бегах, букмекером для него в первую очередь должен был быть Старокс. Более того, Старокс сказал, что если бы Дрантаакс понес большие финансовые потери, то ему, так же как и другим его коллегам-букмекерам, об этом бы стало известно.

— Я знаю всех азартных игроков Турая, Фракс, и не думаю, что скульптор входил в их число. Он был человеком известным и, насколько я знаю, никогда не играл на бегах.

Я поблагодарил Старокса и, прежде чем удалиться, сделал пару ставок. Сезон бегов в Турае ещё не начался — для гонок колесниц на стадионе Супребия было слишком жарко, — поэтому скачки проводились на беговой дорожке небольшого амфитеатра на побережье, где морской бриз приносил некоторое подобие прохлады. Сыграть на этих бегах я намеревался ещё до того, как влип во все эти дела.

Следующую остановку я сделал в бюро общественных записей, расположенное, между прочим, неподалеку от здания суда. В этом бюро я когда-то тоже считался дорогим гостем, но теперь чиновники делали вид, что со мной незнакомы. Ну и дьявол с ними! Я отыскал какого-то юного и не очень загруженного работой клерка, и мы на пару изучали свитки регистрации недвижимости до тех пор, пока не наткнулись на записи о собственности Дрантаакса в Пашиш.

— Кому она принадлежит сейчас? — спросил я.

— Дрантааксу.

— В таком случае кто владеет залогом?

— Никто. Согласно имеющимся здесь записям, недвижимость никогда под залог не попадала.

Просмотрев записи, я убедился, что юный клерк прав. Всей недвижимостью владел Дрантаакс. Никаких финансовых проблем у скульптора в документе отмечено не было.

Итак, он не имел долгов и на бегах не играл. Но в таком случае почему Гросекс считает, что его наставник попал в трудное положение? Сопутствующие делу обстоятельства выглядели все более и более странно.

По пути домой я остановился на рынке, купил с лотка арбуз и съел на ходу, облившись сладким соком с головы до пят.

Мне пришла в голову замечательная мысль. Если Сарина Беспощадная решит привести в исполнение свою угрозу, выпущенная из арбалета стрела проткнет меня с такой же легкостью, как этот арбуз. Но сделать я ничего не мог, и оставалось только надеяться, что мое обостренное чувство опасности успеет меня вовремя предупредить. Ведь не мог же я ходить по городу, надев под тунику кирасу, — на такой жаре раскаленный металл прикончит меня быстрее, нежели стрела из арбалета. Вообще-то я мог попытаться заложить в подсознание Заклинание личной защиты, но это очень сложное заклинание, и таскать его в голове по такой жаре утомительно. Кроме того, во время расследования я всегда предпочитаю иметь наготове Снотворное заклятие, а два заклинания одновременно мне не под силу. Мне на них теперь просто не хватает емкости.

В конце концов мне удалось напасть на след одного из слуг Дрантаакса, мальчишки-грума. Служба общественной охраны некоторое время держала его под стражей в качестве потенциального свидетеля, однако, отец парня, использовав свое влияние в Гильдии кучеров и конюхов, ухитрился вытащить сына из камеры. Грум не сообщил мне ничего такого, чего бы я уже не знал. Однако он подтвердил слова Калии о том, что Дрантаакс не имел каких-либо серьезных проблем. Работа над статуей шла по расписанию, и долгов, насколько знал грум, у хозяина не было. Мальчик сопровождал Дрантаакса и Калию во время их краткого путешествия на побережье в небольшой городок Ферия, где летом не так жарко, как в Турае. Богатые люди частенько отдыхают там в это время года. Везет же некоторым, подумал я. Пот ручьями стекал по телу под туникой, а мои кожаные сандалии стали похожи на обувь, сплетенную из насквозь промокшего тряпья.

Интересно, имел ли Дрантаакс счет в банке? Большая часть населения города не имеет денег для того, чтобы открыть счет в банке, а мелкие предприниматели обычно хранят свои сбережения дома или в офисе в сейфах. Лишь такие относительно преуспевающие простолюдины, как Дрантаакс, могут иметь счета в банке «Золотой полумесяц», через который представители высших слоев нашего общества осуществляют все свои платежи. Контактов в мире финансов у меня немного, но вынюхать что-нибудь я, возможно, все же смогу. В банке я получу окончательный ответ на вопрос: были у Дрантаакса долги или нет. Я настолько углубился в размышления, что заметил Макри лишь тогда, когда она, выскочив из-за угла, буквально столкнулась со мной чуть ли не посреди улицы Совершенства.

— Эй, Макри! — едва удержавшись на ногах, гаркнул я. — Смотри, куда прешь! С какой стати ты носишься по такой жаре как угорелая?

— Прости, — сказала она и сообщила, что мчится домой после уроков по эльфийскому языку. Занятия Макри крайне не понравились, поскольку профессор все время поглядывал на неё с таким видом, будто ей вовсе не место в его классе.

— Ненавижу его, — сказала Макри. — Однако послушай, — добавила она и произнесла какую-то фразу на королевском языке эльфов.

— Что это значит?

— «Добро пожаловать на мое дерево».

— Очень хорошо, Макри.

— Ты потрясен?

— Еще бы. А какое потрясение испытают эльфы, когда ты, приехав на юг, начнешь с ними болтать. Очень мало людей знает язык их королей.

Честно говоря, крайне мало людей вообще знакомы с каким-либо наречием эльфов, хотя последние вовсе не против того, чтобы их язык изучали. Макри прекрасно говорит на их обычном наречии, да и я владею им совсем не плохо. Знание языка эльфов входит в обязательный курс ученика чародея, а я, кроме того, имел возможность попрактиковаться в нем, когда был в Стране эльфов.

Макри, помимо всего прочего, обожает меня за то, что я побывал на Южных островах. Очень немногие жители нашего города могут этим похвастаться. Турай, естественно, ведет с эльфами торговлю, но лишь отдельные граждане, не считая моряков, отваживаются на столь опасное путешествие. Может, оно и к лучшему, так как игра, по-моему, не стоит свеч. Мы любим, когда эльфы приезжают к нам, а им наплыв туристов не слишком по душе, и особым гостеприимством эльфы не славятся.

— Наступит день, когда я туда сплаваю, — сказала Макри.

— Зачем? — изумился я. — Последний эльф, которого ты видела, страшно побледнел, заметив твои уши и почувствовав, что в тебе есть кровь орков. Ты тогда поклялась, что больше не станешь с ними разговаривать.

— Наступит день, когда они будут рады меня увидеть.

Возможно. Макри обладает удивительной способностью располагать к себе людей — качество для таких изгоев, как она, совершенно уникальное. Макри вызывает симпатию как у людей, так и у разнообразных мифологических существ. Когда мы несколько месяцев назад оказались на Поляне Фей, кентавры носились вокруг неё мелкой рысью. Надо признать, однако, что кентавры суетились бы вокруг особы женского пола любой породы, будь у неё такие формы, как у Макри.

— Каби вставила металлическое кольцо себе в пупок, — вдруг заявила Макри. — Выглядит очень мило. Как ты думаешь, не проткнуть ли пуп и мне?

Я был абсолютно сражен такой сменой темы.

— Ты говорил, что пирсинг является своего рода табу для эльфов, — продолжала она. — Это действительно так, или ты все выдумал?

— Нет, это истинная правда.

— Что ж. Думаю, что всегда смогу снять кольцо, если потребуется. Как ты считаешь, не стоит ли мне проткнуть соски?

— Только в том случае, если ты хочешь ввергнуть эльфов в панику. За каким дьяволом тебе это понадобилось? Ведь все равно твоих сосков никто не увидит.

У Макри никогда не было любовника. Она не устает повторять, что, возможно, и обзавелась бы таковым, не будь все мужчины округа Двенадцати морей столь отвратительны. Вынужден признать, что в её словах есть доля истины.

— Каби проткнула себе соски. Она мне показывала…

— Не могли бы мы с твоего согласия сменить тему? Как идут занятия в Колледже Гильдий? Все анатомические подробности мы могли бы обсудить в другое время.

— Неужели это тоже одно из проявлений цивилизации? — удивленно спросила Макри.

В этот момент по городу разнесся призыв к Сабав, что, как известно, является вечерней молитвой.

— Теперь видишь, Макри, что ты натворила? Если бы ты не начала болтать о пирсинге и интересоваться, не стоит ли тебе протыкать пупок и другие места, мы оказались бы дома до начала молитвы. Я бы сейчас расслаблялся на кушетке с кружкой пива в руках. А теперь нам придется встать на колени и молиться.

Спасения от этого нет. Где бы вы ни находились, как только раздастся призыв с башни, вам следует преклонить колени и вознести молитвы.

Люди, которые больше следили за временем, чем я или Макри, разошлись либо по храмам, либо по домам, чтобы помолиться или спрятаться, пока вся эта процедура не закончится. Лишь немногие бедолаги, оказавшиеся на улице в обществе бездомных бродяг, опускаются на колени в пыль и грязь. Меня это выводило из себя, поскольку «Секира мщения» уже находилась в поле нашего зрения, но сделать я ничего не мог. Макри очень не любит принимать участия в этом благочестивом акте, поскольку не верит в учение Истинной Церкви, однако, исключение не делается ни для кого. Отказ опуститься на колени означает неминуемый арест.

Жара по-прежнему стояла невыносимая, и земля под коленями казалась мне особенно твердой. Я негромко бормотал все, что думал об этом ритуале, утешая себя лишь мыслями о пиве, к которому я смогу припасть уже через несколько минут. И вот, наконец, раздался клич об окончании молитвы. В ту же секунду я вдруг почувствовал опасность. Опасность очень близкую. Не успев до конца подняться, я снова рухнул на землю. Послышался резкий свист стрелы, и мою руку пронзила острая боль. Падая на землю, я столкнулся с Макри, и мы с ней образовали нечто похожее на кучу малу. Подняв глаза, я заметил на руке кровь. Во всем остальном я, видимо, оставался в полном порядке.

— Будь проклята эта Сарина! — выкрикнул я, обнажая меч.

В этот миг я увидел, что Макри не двигается. Она лежала на земле, уткнувшись лицом в пыль. Перевернув Макри на спину, я увидел, что из её груди торчит арбалетная стрела. Сарина использует девятидюймовые стрелы. Восемь из этих девяти дюймов ушли в тело Макри. Из раны струей лилась кровь. Я положил пальцы ей на шею, но пульса уловить не смог. Затем я низко склонился над её лицом и увидел, что она не дышит. Предназначенная мне стрела пробила её грудную кость. Макри была мертва.

Глава 14

Первый раз в жизни я окаменел от ужаса. Оглядываться в поисках Сарины я не стал. Я даже не думал о том, как уклониться от очередной стрелы, если она будет выпущена. Я не сводил взгляда с лежащей у моих ног мертвой Макри.

Некоторые из тех, кто молился неподалеку, подошли ещё ближе. Не замечая никого вокруг, я поднял тело Макри и, ощущая свою полную беспомощность, двинулся к «Секире мщения».

— Вызовите Службу охраны! — раздался чей-то голос.

Служба охраны уже опоздала, и никакой пользы от неё ожидать не приходилось. Я не мог поверить в случившееся. Тело Макри почти ничего не весило, её голова откинулась, рот открылся, а руки и ноги свисали словно плети. Кровь из её груди стекала мне на руки. Последние шаги перед таверной я сделал как во сне. Был ранний вечер, и в «Секире мщения» ещё царил полный покой. Я прошел к стойке бара, за которой Гурд полоскал кружки. Увидев меня, он замер, широко открыв рот. Я стоял как идиот, не зная, что делать дальше. Говорить я был не в силах.

Появилась Танроз.

— Макри умерла, — наконец выдавил я.

Гурд, потрясенный не менее, чем я, полностью утратил дар речи. Лишь у Танроз хватило присутствия духа спросить, что случилось.

— Сарина её застрелила.

Я решил немедленно убить Сарину, но мысль о том, что мне придется оставить здесь тело Макри, казалась мне невыносимой.

Танроз с глазами полными слез склонилась над усопшей. По мере того как проходил первый шок, мой взгляд становился все более осмысленным, и я начал различать то, что происходит вокруг. Меня вдруг стало тошнить. Гурд безутешно застонал и бессильно опустился на стул.

— Но она же ещё жива! — закричала Танроз.

Я не стал тратить время на разговоры. Едва услыхав слабый хрип Макри, я выскочил из таверны и помчался к Чиаракс. Чиаракс — целительница и живет неподалеку. Она умелая врачевательница и облегчает телесные страдания за скромную плату и бесконечно большую благодарность обитателей округа Двенадцати морей. Так, как я бежал сейчас, я не бегал с той поры, когда ещё был юным солдатом. Перед жилищем Чиаракс выстроилась очередь из жаждущих исцеления. Я словно таран пробил их строй и ворвался в дом. В приемной ждала своей очереди какая-то молодая женщина. Она попыталась мне что-то сказать, но, прежде чем она успела произнести первое слово, я промчался мимо неё прямо в кабинет.

Чиаракс стояла, склонившись над пациентом.

— Макри получила стрелу в грудь! Может умереть в любую минуту!

Я ждал возражений и был готов к тому, чтобы схватить Чиаракс под мышки и силком тащить в «Секиру мщения», но целительница лишь понимающе кивнула, сказала пациенту, что примет его на следующий день, схватила свою сумку, и мы бок о бок выскочили на улицу.

Мы вбежали в главный зал «Секиры мщения», и я сразу оттащил целительницу в заднюю комнату.

Макри не подавала никаких признаков жизни.

Увидев глубоко ушедшую в тело Макри стрелу, Чиаракс бросила на меня вопросительный взгляд.

— Она ещё жива, — сказал я. — Делай то, что надо, а я тем временем приведу Астрата Тройную Луну.

Я выбежал на хозяйственный двор, быстро, как и положено ветерану многих войн, оседлал принадлежащего Гурду старого жеребца, вскочил в седло и поскакал по улице Совершенства, не обращая внимания на вопли попадавших под копыта пешеходов. Расстояние между округом Двенадцати морей и округом Пашиш я покрыл за рекордное время и, не теряя времени на объяснения со слугами, ворвался в рабочую комнату Астрата.

Менее чем через минуту мы уже мчались обратно в «Секиру мщения». Астрат в отличие от многих волшебников на врачевании не специализируется, но маг он могущественный, и познания его огромны. Я молился о том, чтобы он смог помочь.

Я нещадно подгонял коня, и бедное животное начало возмущаться. Но, собрав последние силы, старый коняга все же дотащил нас до таверны. Мы соскочили с его спины, и я провел Астрата в ту комнату, где неподвижно лежала Макри.

— Она жива? — спросил я.

— Едва-едва, — ответила, склонившись над пациенткой, Чиаракс. Похоже, ей удалось остановить кровотечение.

— Она уже давно должна была умереть, — пробормотал Астрат, осматривая рану.

Чиаракс ответила на его слова кивком.

Маг достал небольшой прозрачный кристалл. Я узнал в нем камень жизни, которым частенько пользуются волшебники. Если приложить кристалл к телу, то он, если человек ещё жив, начинает сиять зеленым светом. Астрат коснулся камнем жизни лба Макри. Мы напряженно ждали момента, когда кристалл начнет менять цвет. Вначале ничего не происходило, а затем где-то в глубине прозрачного камня возникло едва заметное зеленое пятнышко.

Астрат выпрямился. Он был явно огорчен и поэтому не произнес ни слова. Я сказал ему, чтобы он выкладывал всю правду.

— Никто не может оправиться от такой раны, — сказал он, глядя в кристалл, который успел вернуться в свое обычное бесцветное состояние.

Похоже, только внутренняя сила Макри, порожденная её смешанным происхождением, пока не позволяла ей умереть окончательно. Но и эти силы уже оставляли её.

— Вытащите из неё стрелу! — вдруг закричал Гурд, вложив в этот крик всю силу своих чувств.

Чиаракс только покачала головой. Стрела пробила грудину, и любая попытка сдвинуть её с места тут же убьет Макри.

— Я влила в неё настойку из листьев амахии. Это немного поддержит её силы. Ничем иным я помочь ей не могу.

Астрат принялся творить заклинание над телом. Я узнал в нем Заклинание телесной мощи. Заклинание прекрасно укрепляет организм в случае чумы и совершенно бесполезно, если в ваше тело вогнали восемь из девяти дюймов арбалетной стрелы. Астрат и Чиаракс не питали никаких надежд. Листья амахии и заклинание в лучшем случае отдалят неизбежный конец, да и то ненадолго. Целители не могли понять, почему Макри все ещё жива. По их представлениям, она уже давно должна была испустить дух. Итак, мне оставалось только ждать её смерти, а потом убить Сарину.

— Что здесь происходит? — спросила Дандильон, входя в комнату.

Увидев Макри, она издала горестный вопль. Я был настолько подавлен, что не обращал на неё внимания. Рукава моей туники все ещё были мокры от крови Макри.

— Целебный камень дельфинов! — выкрикнула Дандильон, повернувшись ко мне.

Положение было настолько отчаянное, что я готов был ухватиться за любую соломинку.

— Целебный камень дельфинов? Неужели он действительно существует?!

— Конечно, существует! Я тебе об этом все время твержу. Он может исцелить что угодно, но его украли.

И тут на меня накатило вдохновение. Именно то, прихода которого я ждал раньше. Иксиал Ясновидец. От своих ран он оправиться не мог. И тем не менее оправился.

— Как он выглядит? — спросил я.

— Не знаю.

— Как прикажешь понимать это «не знаю»?

Дандильон отшатнулась, опасаясь, что я её ударю. Отшатнулась — и правильно сделала. Я вполне мог ей хорошенько двинуть.

— Я никогда не спрашивала их, как выглядит камень. Я просто знаю, что это их целебный камень.

Я хотел выбежать из комнаты и отправиться на поиски Иксиала, но вовремя одумался. Прежде надо было хотя бы немного успокоиться и все трезво взвесить. Не имело смысла носиться по городу в поисках предмета, вид которого был мне неизвестен. Говорящие дельфины обитают в заливе. Путь туда займет не менее двадцати минут. Нет, слишком долго.

— Я могу попытаться позвать их в гавани, — сказала Дандильон. — Иногда они подходят настолько близко, что могут услышать.

Да, попытаться стоило. Но прежде чем бежать в порт, я спросил Астрата, не может ли он определить местонахождение Иксиала.

— Возможно, и смог бы, — ответил маг, — если бы у тебя нашлась какая-нибудь принадлежащая ему вещь.

Никаких вещей Иксиала у меня не нашлось. Не нашлось и ничего такого, к чему он мог бы прикасаться, но на сей раз с вдохновением у меня было все в порядке. В статуе находилось золото. Если за кражей драгоценного металла стоял Иксиал, он вполне мог к нему прикасаться.

Я извлек магический кошель, развязал шнурок и растянул края ткани. Все присутствующие настолько были потрясены тем, что случилось с Макри, что нисколько не удивились, когда перед ними возникла голова статуи.

— Ничего не получится, — печально покачав головой, произнес Астрат Тройная Луна. — Она побывала в магическом пространстве, и все следы ауры с неё стерты.

Я выбежал из комнаты и через несколько мгновений вернулся, вооружившись тяжелым молотом. Сбив несколькими могучими ударами ещё немного бронзы, я спросил:

— А как теперь? Эта часть во время пребывания в магическом пространстве была прикрыта.

— Может быть, и извлеку что-нибудь, — сказал Астрат, поскребывая свою короткую седую бороденку.

— Сделай что можешь, и мы встретимся в начале аллеи Звезд и Луны.

Старый конь Гурда не мог сделать ни шагу с двумя всадниками на спине, поэтому мы с Дандильон бежали по улице Совершенства, все время оглядываясь по сторонам в поисках ландуса. В глубине первого встреченного нами ландуса оказался какой-то чиновник средней руки. Я схватил вожжи, остановил экипаж, обнажил меч и заявил:

— Мне необходим ландус!

Чиновник, изрыгая угрозы, выскочил из экипажа. Я двинул ему в челюсть, и он успокоился, свалившись на мостовую.

— В порт, и побыстрее! — бросил я кучеру.

Меч все ещё был у меня в руке, поэтому нас довезли до гавани — и сделали это довольно быстро.

Дандильон сообщила, что однажды ей удалось побеседовать с дельфинами, стоя в самом конце наиболее длинного пирса. Мы устремились туда мимо стоящих под погрузкой и разгрузкой трирем и более мелких галер с двумя рядами весел. Наступил вечер, и на судах царила полная тишина, их могучие корпуса темнели на фоне неба — лишь на носу и корме горели неяркие стояночные огни. По ночам в порту дежурят несколько охранников из Гильдии, но на пирсе мы никого из них не встретили. В последние годы я не слишком утруждал себя тренировками в беге, поэтому мое сердце было готово выскочить из груди, но я не обращал на него внимания, поскольку был занят тем, что, широко открыв рот, хватал воздух. Дандильон вдруг споткнулась и упала. Я рывком поднял её на ноги, и мы побежали дальше. При падении она порезала ногу острым куском металла, и теперь за ней оставались кровавые следы.

В дальнем конце порта далеко в море выступает волнолом, защищая акваторию гавани от ветра и волн. Мы остановились, когда дальше бежать уже было некуда.

— Итак? — требовательно произнес я.

Дандильон обратила взор в сторону темного моря. Солнце нырнуло за горизонт, и его последние лучи окрашивали воду в темно-красные тона. «Вода уподобилась вину…», как когда-то сказал один поэт, по-моему — из эльфов. Дандильон слегка приподняла голову и издала очень странный высокий звук — завывание, сдобренное пощелкиванием и горловым бульканьем. Мы подождали немного, но ничего не произошло. Дандильон повторила призыв, а я не находил себе места от злости. Если вся эта затея окажется идиотской шуткой, я сброшу её в море.

— Ну и где же твои дельфины?! — спросил я, срываясь на крик.

Она завыла и забулькала в третий раз. Я уже был готов развернуться на каблуках и броситься на поиски Иксиала, но в этот момент Дандильон радостно вскрикнула и показала на воду. Прямо под нашими ногами из воды возникла голова дельфина. Дельфин вопросительно посмотрел на Дандильон.

— Что ему сказать?

— Скажи, что я хочу найти для них целебный камень. Добавь, что я не могу терять времени.

Они булькали и свистели друг другу, как мне показалось, целую вечность, хотя скорее всего это был всего лишь обычный недолгий разговор между человеком и дельфином. Наконец Дандильон повернулась в мою сторону и сообщила, что размером целебный камень примерно в ладонь человека, а по форме отдаленно напоминает крест. Этого для начала поисков, пожалуй, могло хватить.

— Он находился на алтаре их подводного храма, и какой-то ныряльщик украл его, когда все дельфины предавались играм в открытом море. Храм расположен…

— Всеми деталями поделишься позже, — прохрипел я и устремился прочь, оставив Дандильон общаться с дельфинами.

Теперь мне стало известно, что я ищу. Если у Астрата получился фокус с золотом в статуе, то он сможет подсказать, где искать. Астрат уже ждал меня в ландусе на углу улицы Совершенства и аллеи Луны и Звезд. Вместе ним был и Гурд.

— Что-нибудь удалось?

— Да. На золоте осталась аура Иксиала Ясновидца. Я обследовал город и нашел его в округе Двенадцати морей.

— В нашем округе? Ты уверен?

— Да. Он находится в официальной резиденции префекта Толия.

Итак, префект Толий. Об этом надо будет хорошенько подумать, как только у меня появится время.

— Что ты собираешься делать? — спросил маг.

— Найти целебный камень и прикончить любого, кто станет на моем пути.

— В таком случае — вперед! — скомандовал Гурд.

На его бедре висела боевая секира. Я был страшно рад видеть Гурда рядом с собой. С той поры, когда мы сражались плечом к плечу, прошло очень много лет. Я сказал Астрату, что он может с нами не ехать. Если он ввяжется в драку с префектом Толием, членство в Гильдии чародеев ему уже ни в жизнь не восстановить. Но Астрат Тройная Луна непреклонно заявил, что отправится с нами. Времени на споры не было, и мы отправились в официальную резиденцию Толия. Резиденция располагалась на аллее Покоя и, если не считать общественных бань и храма, была единственным пристойно выглядящим зданием во всем округе Двенадцати морей.

Я пытался продумать, как лучше всего подступиться к делу. На то, чтобы придумать нечто выдающееся, у меня просто не было времени. Если мне повезет, Иксиал охотно отдаст камень. Но такой исход маловероятен. Во-первых, он наверняка пожелает сохранить столь полезный предмет у себя. А во-вторых, возврат камня будет означать признание того, что артефакт был украден у дельфинов. С точки зрения закона подобное действие преступлением не является, но традиционно кража у дельфинов считается табу, и нарушение традиций может серьезно помешать дальнейшей карьере Иксиала в качестве настоятеля монастыря.

Я ерзал от нетерпения — густая уличная толпа серьезно замедляла наше продвижение. Мы ехали молча, хорошо понимая, что, пока нас нет, Макри может умереть в любую секунду.

Мы добрались до аллеи Покоя и уже готовились свернуть на улицу, ведущую к резиденции, как неожиданно удача сама свалилась на нас. Нам навстречу в обществе Иксиала Ясновидца шагал сам префект Толий. Телохранителей рядом с ними не было, и, выскочив из ландуса, мы захватили их врасплох.

Узрев перед собой разъяренного частного детектива, сопровождаемого столь же разъяренными магом и варваром, префект в страхе отшатнулся и спросил, что нам надо.

— Целебный камень. И немедленно!

— О чем это ты? Не понимаю.

Полностью проигнорировав префекта, я повернулся к Иксиалу и приказал:

— Целебный камень!

Гурд проскользнул за спину Ясновидца и поднял секиру. Иксиал принял оборонительную стойку. Его высокая репутация бойца была мне хорошо известна, времени на битву у нас не было.

— Прикончи их Инфаркт-Заклинанием, — сказал я Астрату Тройной Луне.

Астрат поднял руку.

— Отдай камень! — завопил Толий, испуганно хватаясь за грудь.

— У него с собой нет Инфаркт-Заклинания, — хладнокровно произнес Иксиал, ещё раз продемонстрировав свой талант ясновидца. С этими словами Ясновидец двинулся в сторону мага. Когда Иксиал проходил мимо меня, я изо всех сил хватил его по затылку рукоятью меча, и настоятель рухнул на землю.

— Вот этого ты и не заметил, — пробормотал я и принялся обыскивать неподвижное тело, в то время как Гурд держал лезвие секиры у шеи префекта Толия.

— Вам всем теперь не миновать каторжной галеры, — прошипел в бессильной ярости Толий.

— Встретимся на её борту, — ответил я. — Если встанешь на моем пути, я без труда докажу, что ты замешан в краже золота и статуи, а также в убийстве Дрантаакса.

Глаза Толия округлились, а сам он полностью утратил дар речи. Мое предположение, что префект был каким-то образом связан с Иксиалом, полностью подтвердилось. Становилась ясной причина, в силу которой он так стремился избавиться от Гросекса. Когда парня повесят, префекту уже не придется отвечать на множество неприятных вопросов. Наверное, за всем этим стоит и ещё что-то, но остальное я могу продумать позже.

Мы вскочили в ландус, Гурд взял в руки поводья, и экипаж, вздымая клубы пыли с прокаленной солнцем мостовой, помчался в сторону улицы Совершенства. Отняв целебный камень у Иксиала, я сразу же передал его Астрату для изучения.

— Ну как, выяснил что-нибудь? — спросил я у мага, когда мы уже приближались к «Секире мщения».

— Ничего подобного я раньше не видел, — сказал Астрат. — Значит, дельфины говорят, что он упал с неба? — Он повертел в руках камень, чтобы ещё раз осмотреть его со всех сторон. — Не знаю, что это такое. Но, судя по всему, камень обладает большим могуществом.

Когда мы прибыли в «Секиру мщения», было уже совсем темно. По моей оценке, мы отсутствовали не больше часа. Мы устремились в комнату, где на столе со страшной раной в груди лежала Макри. На бегу я успел даже вознести краткую молитву всем известным мне святым. В комнате собрались Чиаракс, Танроз, Дандильон, Сулания, Палакс и Каби. Отсутствовала лишь Куэн. В помещении витал дух страдания.

— Я добыл камень!

Я надеялся, что мое сообщение вселит в собравшихся хотя бы малую надежду.

— Ты опоздал, — сказала Танроз. — Макри умерла.

— Нет, не умерла! — завопил я. — Она просто кажется мертвой.

Да, Макри действительно казалась совсем мертвой.

— У неё ужасно крепкий организм, — не успокаивался я. — Кровь эльфов… Кровь орков… Человеческая…

В ответ на мои слова Чиаракс лишь скорбно покачала головой.

Астрат Тройная Луна возложил ладонь на лоб Макри, а затем коснулся своим камнем жизни её кожи. Камень не изменил цвета. В нем не появилось ни искорки.

— Попробуй камень дельфинов! — крикнул я.

Астрат приложил целебный камень вначале к её лбу, а затем к ране. Не добившись никакого результата, маг коснулся тела чуть ниже пупка, в том месте, где расположен центр жизненной энергии. Ничего не случилось, если не считать того, что Каби издала громкий вой и шлепнулась на пол.

Астрат беспомощно огляделся по сторонам. Я схватил целебный камень, чтобы ещё раз попытаться вернуть к жизни Макри, однако и у меня ничего не получилось, хотя я ощущал, что странный камень излучает какое-то необычное тепло.

— Не действует. Это просто булыжник.

Астрат, которому в отличие от меня удалось сохранить некоторое хладнокровие, взял у меня камень. Заметив, что нога Дандильон все ещё кровоточит после падения в гавани, он наклонился и приложил целительный булыжник к ране. Через несколько секунд кровотечение прекратилось, а через минуту рана исцелилась. Кожа восстановилась буквально на наших глазах.

Итак, камень работает. А Макри по-прежнему мертва.

— Неужели она и вправду умерла? — спросила Танроз.

— Боюсь, что так, — ответил Астрат, а Чиаракс лишь молча кивнула.

Я взял из рук мага целебный камень дельфинов и снова положил на рану Макри. Ничего не произошло. Я ждал долго, тупо глядя на покойницу. Но Макри к жизни не возвращалась. Похоже, это действительно был конец.

Я выбрал самую большую кружку, подошел к кранам, из которых разливают пиво, наполнил её, выпил залпом, снова наполнил, вернулся к Макри и опустился на пол. Никто не проронил ни слова. Лишь Каби негромко рыдала, и к ней постепенно присоединялись другие. Всеми овладевало чувство утраты. Сулания упилась до того, что окончательно протрезвела. Она, выпрямившись, сидела на стуле, зажав в руке бутылку кли. Девица, видимо, снова желала напиться до положения риз.

У меня мелькнула мысль (впрочем, довольно туманная) о том, что мне, судя по всему, уже почти все известно об убийстве Дрантаакса, статуе и золоте. Но осмысливать все до конца не было настроения. Передо мной стояли лишь две задачи: во-первых, напиться и, во-вторых, убить Сарину Беспощадную.

За дверями послышался стук тяжелых сапог, и через несколько мгновений в комнату вошел капитан Ралли. Если капитан явился сюда, чтобы меня донимать, он выбрал явно неподходящее время. Я поднялся с пола, чтобы встретить Ралли грудью и выплеснуть на него весь свой справедливый гнев.

Оказывается, он явился вовсе не для того, чтобы чинить мне неприятности. Капитан просто слышал о несчастье с Макри. Кто-то сообщил в Службу охраны о том, что на улице Совершенства убита странная молодая женщина, а кто именно, капитан догадался сам. Ралли пришел, чтобы выразить свои соболезнования.

— Мне очень жаль, — сказал капитан, печально глядя на тело Макри.

Каби к этому времени уже голосила вовсю. Я заметил, что её дружок Палакс расслабленно уронил голову набок и смотрел на мир пустыми глазами человека, принявшего изрядную дозу «дива».

— Кто это сделал? — спросил капитан.

— Сарина Беспощадная.

— Что за этим стоит?

— Королевское золото, — бросил я, не видя причин и дальше скрывать от капитана подлинную суть событий.

Я провел Ралли в пустой зал таверны, извлек из кармана кошель и, чуть приоткрыв, продемонстрировал его содержимое. Золото тускло поблескивало в свете горящих на стенах факелов.

— Это и есть королевское золото? — спросил Ралли.

Я кивнул.

Распахнулась входная дверь, и с порога послышалось:

— Вот и неверно! Это мое золото.

Это был Иксиал Ясновидец. Он вошел в таверну, а следом гуськом потянулись толпившиеся за его спиной монахи из Звездного храма.

В этот миг с грохотом распахнулась верхняя дверь, и на ступенях возник сам Трезий Преподобный.

— Статуя принадлежит мне, — заявил он.

Трезий, видимо, поднялся по внешней лестнице и проник в таверну через мое жилье. За ним темной массой стояли монахи из Облачного храма.

Монахи в желтом начали неторопливо спускаться по ступеням. Навстречу им двинулись монахи в красном. Появился Гурд. Услыхав разговор, он решил поинтересоваться, что происходит. Капитан Ралли бросил на меня вопросительный взгляд.

Входная дверь снова распахнулась — на сей раз от тяжелого удара ноги, и на пороге возникла массивная фигура Толия, префекта округа Двенадцати морей. Толия сопровождала банда вооруженных людей. В некоторых из них я узнал солдат Службы охраны. Мундиров на солдатах не было, да и сам Толий почему-то не надел официальную тогу претора с желтой каймой. Я догадался, что этот визит носит неофициальный характер. Претор явился, чтобы забрать золото и убрать всех возможных свидетелей преступления.

— Все вон! — скомандовал Толий, окинув взглядом зал таверны.

Никто и не подумал пошевелиться. Люди префекта обнажили мечи. Иксиал Ясновидец внимательно смотрел на Толия, словно размышляя, насколько можно доверять подельщику. Ясновидец уже не был уверен, что он и Толий все ещё являются партнерами. Я мог подсказать ему ответ. Человек, который без угрызений совести грабит бедняков округа Двенадцати морей, ни за что не станет делиться золотом с каким-то там монахом.

На улице раздался шум, и в «Секиру мщения» ввалилась ещё одна компания. Это были весьма крутого вида ребята, которых вел сам Казакс. Босс, видимо, собрал не только самых отчаянных бойцов в округе Двенадцати морей, но и рекрутировал головорезов из других банд. Интересно, с какой целью? Если им удалось наконец выследить Куэн, то для её захвата в «Секире мщения» такой оравы определенно не требовалось.

При виде Звездного храма, Облачного храма, префекта Толия и капитана Ралли Казакс слегка удивился, но, мгновенно оценив ситуацию, расхохотался и сообщил:

— Я пришел, чтобы забрать украденное золото. Вижу, что я не первый. Что ж, мой вам совет: уходите побыстрее, пока не пострадало ваше здоровье.

Произнеся эти слова, он со значением глянул на префекта Толия. Теоретически командовать здесь должен был префект, но на практике босс бандитов обладал гораздо большей властью, чем представитель короля. Однако за спиной Толия сейчас стояла вооруженная банда, и уходить он не собирался. Монахи, судя по их виду, тоже не имели ни малейшего намерения удаляться.

— Мы ищем золото с того момента, как его увели, — обернувшись ко мне и ухмыляясь от уха до уха, заявил Казакс. — До нас дошли слухи, что к этому имеют какое-то отношение монахи. Как и слухи о том, что ты, Фракс, имеешь какое-то отношение к монахам. Ты должен знать, Фракс, что от меня нельзя скрыть ничего, что происходит в нашем округе. Думаю, мы оказались бы здесь раньше, если бы ты не наложил Заклинание временного замешательства.

— Вы все-таки её взяли? — спросил я.

— Взяли ли мы ее? С какой стати? Куэн, толстячок, работает на меня. И работает, надо сказать, очень хорошо. Мы рассчитывали, что ты приведешь нас к золоту. Как только ты начал демонстрировать статую, она пришла к нам и все рассказала.

У Казакса не было никакой необходимости хвастать своими достижениями, но он обожает сообщать людям о том, как ему удалось их перехитрить. Это просто ещё черта его характера.

— Я слышал, что оркская девчонка умерла, — добавил Казакс. — Мне её очень жаль, и я к этому никакого отношения не имею. Однако хватит болтать о пустяках. Если вы чуть отойдете в сторону, мои люди вынесут статую.

Вперед выступил капитан Ралли.

— Почему ты вдруг решил, Казакс, что сможешь забрать статую? — спросил он у босса Братства. — Я здесь представляю закон и арестую любого, кто попытается приблизиться к скульптуре.

Казакс чуть не подавился от смеха при мысли о том, что какой-то капитан Службы общественной охраны может встать на пути босса бандитской организации, особенно с учетом того, что указанный босс привел с собой целый взвод головорезов. Все головорезы заржали даже громче, чем их хозяин. Их смех действовал мне на нервы. Я не желал слышать их веселья в то время, когда в соседней комнате на столе лежала мертвая Макри. Короче, я сделал шаг вперед и встал рядом с капитаном. Я планировал убить Сарину, но предстоящая схватка с этими вонючками в данный момент показалась мне вполне приемлемой альтернативой, а поскольку мне очень хотелось кого-нибудь убить, привередничать не приходилось.

— Что ж, подходите, берите статую, — сказал я, показав на возвышающуюся из кошеля верхнюю часть святого.

Все остались на своих местах, выжидая, кто первым решится на рискованный шаг. И в этот напряженный момент откуда-то из глубины таверны возникла Сулания. Не замечая вокруг себя ничего и никого, она проследовала за стойку бара, сняла с полки бутылку кли и, пошатываясь, удалилась. Целеустремленность этой женщины не могла не вызывать восхищения.

Капитан Ралли ещё раз потребовал, чтобы все покинули помещение и оставили дело в руках закона. Все остались на месте, и лишь префект Толий, подойдя к Ралли, потребовал, чтобы капитан прекратил вмешиваться не в свое дело.

— Округ Двенадцати морей находится под моей юрисдикцией, — заявил он.

— Возможно. Но я, будучи капитаном Службы общественной охраны, работаю в интересах Обители справедливости и имею право поддерживать порядок в любой части города. Я хочу задать вам два вопроса. Явились ли вы в данное помещение в своем официальном качестве, и если да, то почему ваши люди не носят предписанную уставом форму?

Покончив с префектом, Ралли обратил свое внимание на Трезия, который спокойно следил за развитием событий, стоя у подножия лестницы, ведущей в мое жилье.

— А вам что здесь надо? — спросил капитан.

Трезий Преподобный оставался нем как рыба.

— Они явились сюда за статуей, капитан, — пояснил я.

— Все, включая Толия?

— Он в этом деле — один из первых. Именно он сообщил Иксиалу Ясновидцу об отгрузке золота. Кроме того, он обеспечил Иксиалу прекрасную виллу в Тамлине, чтобы тот мог встречаться с женой Дрантаакса и вытянуть из неё все необходимые сведения.

— Убейте их! — прорычал Толий.

После этих слов мир словно взорвался.

Глава 15

Когда меня исключили из Коллегии молодых магов, мне было всего девятнадцать лет. У меня не было ни денег, ни семьи, и не оставалось ничего иного, кроме как пристать к компании наемников, отправлявшихся на войну. Путь они держали на дальний юг, где вдрызг передрались между собой три крошечных города-государства: Джуваль, Абеласи и Паргада. Тогда я и познакомился с Гурдом — громадным варваром двадцати пяти лет от роду. Гурд прибыл с далекого морозного севера, чтобы познать жизнь цивилизованного мира. Так он, во всяком случае, утверждал в то время, хотя позже и признался в том, что его выгнала из дому компания разъяренных баб, с которыми он одновременно спутался.

На юге в то время царила полная неразбериха, и все города воевали друг с другом. Положение осложнялось ещё и тем, что в каждом из воюющих городов за трон сражались по меньшей мере два претендента. Один раз случилось так, что наш отряд, служивший по найму принцу Джуваля, напал из лесной засады на отряд, служивший другому принцу Джуваля. В тот же миг на нас с тыла налетела рота из Армии народной демократии города-государства Абеласи. Пока мы с Гурдом размышляли о том, в какую сторону обратить острия копий, на поле брани прибыли объединенные силы недавно низвергнутого короля Абеласи и союзной ему армии города-государства Паргада. Никто не имел ни малейшего представления о том, что происходит. В густом лесу отряды копейщиков скоро потеряли не только строй, но и ориентацию. Короче, все начали драться со всеми, не разбирая, где враги, а где друзья. Гурду и мне пришлось прорубать путь из этой свалки, круша всех, кто имел несчастье оказаться на нашем пути. Мы надеялись лишь на то, что нам удастся вырваться на открытое пространство, прихватить пару лошадей и умчаться из этого бедлама куда глаза глядят. В конечном итоге это нам удалось.

И вот теперь, двадцать четыре года спустя, битва в «Секире мщения» заставила меня вспомнить о тех событиях. Все хотели получить статую, но забрать её мог только последний, кто останется на ногах. Монахи из Облачного храма яростно атаковали монахов из Звездного храма — страстное желание получить золото в сочетании со старинной враждой придавало желтым и красным бойцам необыкновенную силу. Парни из Братства, разъяренные тем, что кто-то пытается узурпировать у них право совершать преступления в округе Двенадцати морей, тоже вступили в схватку. Бандиты не были такими умелыми бойцами, как монахи, но многие из них когда-то служили в армии, и все они прошли отличную школу уличных драк.

Префект Толий тоже послал своих людей в наступление. Префект в случае неблагоприятного для него исхода сражения терял больше всех. Как только слух о его участии в краже золота просочится во дворец, с него сорвут все регалии, а сам он в мгновение ока окажется на каторжной галере. Префектам в Турае дозволено многое, но только не кража королевского золота. В окружении отряда личных телохранителей, сформированного главным образом из свободных от службы охранников, Толий бросился в атаку. Он был исполнен решимости или истребить всех свидетелей своего преступления, или, захватив добычу, бежать в другую страну, где можно жить в роскоши вне досягаемости правосудия Турая.

Что касается меня, то я в этой свалке оказался по чистой случайности. Статуя мне была ни к чему. Я всего-навсего хотел раскрыть убийство, но после смерти Макри эта задача отошла на второй план. При мысли о теле Макри за стеной я ощущал такой приступ ярости, которого не испытывал давно, и готов был обрушить свой гнев на каждого, кто рискнет приблизиться.

Капитан Ралли как единственный представитель закона в таверне «Секира мщения» оказался в крайне тяжелом положении. Ему пришлось сражаться плечом к плечу со мной и Гурдом. С тыла нас прикрывала лишь статуя. Один из монахов Звездного храма с воем рухнул на пол под ударом капитанского клинка. Меня порадовало, что Ралли не утратил навыков.

Четыре бандита из Братства вырвались из общей свалки и бросились на нас. Я парировал выпад одного из них, вонзил клинок ему в бедро и вспорол брюхо, когда он стал опускаться на пол. Гурд разрубил своего противника чуть ли не пополам, а капитан Ралли, изящно отразив удар, пронзил врагу грудь. Четвертый отступил, и мы получили возможность вздохнуть среди всеобщего безумия.

— Неужели ты не мог притащить с собой роту солдат? — рявкнул я, обращаясь к капитану.

— Я явился, только чтобы выразить соболезнование, — ответил он. — Но я хочу перекинуться с тобой парой слов, как только кончится это безобразие. Кто ты такой, чтобы скрывать от властей улики? Ты обязан был передать статую в Службу охраны.

— Я как раз собирался это сделать, — буркнул я и бросился в битву.

Мебель Гурда понесла большие потери — бойцы хватали все, что попадалось под руку, и использовали это как оружие. В воздухе летали факелы, кружки, ножки стульев и целые скамьи. Толий поднял тяжеленный стол и, размахивая им перед собой, прокладывал путь себе и своим людям к статуе. Капитан Ралли не выдержал удара стола и осел на пол. Пока Гурд поднимал капитана на ноги, я вел бой с двумя противниками, парируя их удары мечом и кинжалом. В таверне царила невообразимая неразбериха. Я потерял из виду своих врагов, когда между нами возникла толпа монахов, обменивающихся с воплями и визгом увесистыми ударами верхними и нижними конечностями. Я заметил, как какой-то юный монашек, прежде чем пасть от удара ножом в спину, успел голой рукой отбить клинок бандита из Братства, а ударом другой руки сломать ему шею. Другой монах, узрев гибель собрата, издал дикий вопль, закрутил в воздухе переднее сальто и, перелетев через мечи, нанес убийце такой удар ногой в лицо, что шея бедняги переломилась, как тростинка.

Иксиал Ясновидец и Трезий Преподобный бились не слишком далеко друг от друга. Им очень хотелось схватиться один на один, но этому препятствовала разделяющая их свалка из тел. В конце концов Трезий, которому, как я знал, было за семьдесят, выдал такой прыжок с места, которому мог бы позавидовать любой молодой атлет. Он взметнулся вверх, совершил в воздухе смертельное сальто, пролетел довольно далеко, сметая в полете зазевавшихся противников, и встал на ноги прямо напротив Иксиала Ясновидца. Иксиал врезал Трезию по физиономии или, скорее, попытался это сделать, поскольку Преподобный нырком ушел от удара. Затем между ними начался весьма впечатляющий рукопашный бой, в котором оба монаха продемонстрировали все накопленное за свою жизнь умение. Ни тот, ни другой не могли взять верх.

На нас обрушился ещё один стол, и пришел мой черед опускаться на пол. Гурд успел отразить удар длинного копья в тот момент, когда его острие уже почти вонзилось в меня. Я вскочил на ноги и принялся защищаться самостоятельно, но наше положение становилось все более безнадежным. Нас было только трое. С одной стороны на нас шли люди Толия, с другой напирали бойцы Казакса, а монахи, как мне казалось, мельтешили повсюду. Все мы уже были ранены, а пол под нашими ногами стал скользким от крови. Зал таверны был усыпан телами, и мы спотыкались о них, отступая все ближе и ближе к статуе.

Я помнил, что где-то в глубине здания обретается Астрат Тройная Луна, и надеялся на то, что маг готовит мощное заклятие, чтобы обрушить его на наших врагов. Но скорее всего этого он сделать не мог. Я вытащил его из дому так поспешно, что у него не было времени загрузить свою память хоть каким-нибудь плохоньким заклинанием. Чтобы подготовить к бою хорошее заклятие, ему надо вооружиться справочником по магии. Если у него есть хоть капля здравого смысла, он наверняка скрылся в самой глубине дома, прихватив с собой Дандильон и Суланию. Итак, нам приходилось полагаться лишь на силу мечей, но сила эта начинала заметно хиреть. Я с трудом парировал мечом выпад врага справа и с ещё большим трудом отразил кинжалом удар слева. Одного из людей Толия мне удалось уложить, но второй пер на меня со страшной силой. Я чувствовал, что долго мне не продержаться.

— Когда ты сражаешься двумя клинками, Фракс, толку от тебя не больше, чем от евнуха в борделе, — вдруг произнес за моей спиной знакомый голос.

Я изумленно оглянулся. Да, это была Макри — с мечом в одной руке и с любимой боевой секирой в другой. И выглядела она здоровой, как никогда.

— Что случилось?

— Мне стало лучше.

— Должен сказать, ты подоспела вовремя. Мне уже начало казаться, что ты решила заставить меня сражаться в одиночку со всем Тураем.

Макри радостно осклабилась и принялась работать мечом и секирой. Ее гладиаторское искусство привело к тому, что вскоре вокруг нас образовалось свободное пространство, что для начала было совсем неплохо. Гурд, узрев Макри, так вздрогнул от изумления, что стукнулся головой о воздетое копыто коня святого Кватиния. Для того чтобы прийти в себя, ему потребовалось несколько секунд.

— Макри! — завопил он. — Так, значит, ты жива?!

— Конечно, жива! — крикнула она, вонзая меч в грудь красного монаха, который оказался настолько туп, что попытался сразить её ударом ноги. Возвращение Макри придало мне, капитану Ралли и Гурду новые силы. Вначале нам удалось остановить движение наступающей на нас орды, а затем мы даже стали теснить врагов к выходу. Макри косила монахов, бандитов и охранников направо и налево и очень смахивала на демона, который специально вырвался из преисподней, чтобы истребить род людской.

У меня складывалось впечатление, что близкое знакомство Макри со смертью отнюдь не сгладило её обиду за тот пинок, который не так давно отвесили ей монахи. Она сражалась с невиданной в Турае яростью. Неудивительно, что в те моменты, когда она находилась на арене, в бой против неё бросали драконов, тигров и целые эскадроны тяжеловооруженных орков. Битва шла по всему залу. Монахи нещадно молотили друг друга. Трезий Преподобный и Иксиал Ясновидец прекратили обмениваться ударами. Первый раунд их схватки завершился вничью, и теперь оба противника ходили кругами, выжидая удобный момент, чтобы возобновить поединок. Но дело кончилось тем, что Толий поднял руки, встал между ними и взревел во весь голос. Наш префект слыл опытным демагогом, и ему частенько приходилось выступать перед бушующими толпами обывателей. Вот и теперь он ухитрился привлечь внимание сражающихся.

— Прекратите бесполезное побоище! — закричал он. — Сражаясь друг с другом, мы облегчаем им жизнь. — Толий махнул рукой в нашу строну. — Уничтожив их, мы сможем спокойно и цивилизованно обсудить, как разумно разделить золото.

Оставшиеся в живых монахи прекратили схватку и обратили свои взоры на людей, которые стояли между ними и статуей, — то есть на нас. Парни из Братства вопросительно посмотрели на Казакса. Тот кивнул. Судя по всему, наши противники решили, что префекта осенила светлая мысль. Теперь вместо того, чтобы вести одну из многих битв, развернувшихся в таверне, нам предстояло вступить в схватку с объединенными силами противника и отразить хорошо скоординированное наступление.

Враги развернулись веером и начали неспешно продвигаться вперед, чтобы взять нас в кольцо. У нас не осталось никаких надежд на спасение. На столь ограниченном пространстве даже изумительное мастерство Макри было бессильно против наступающих со всех сторон и многократно превосходящих нас численностью врагов. Самые бойкие монахи уже обходили статую, чтобы напасть на нас с тыла. Другие, воспользовавшись прекращением общей свалки, пустили в дело небольшие метательные звездочки. Ни на одном из нас не было доспехов, и очень скоро на наших телах появились глубокие, болезненные и обильно кровоточащие ранки.

Надо было что-то срочно придумать. И ваш покорный слуга в который раз сумел сделать это.

— Магическое пространство! — завопил я. — Все туда!

Я вскочил на пьедестал статуи и сбил спускающегося на меня с головы святого Кватиния монаха. Гурд и Ралли с сомнением смотрели в мою сторону, но, когда вал нападающих ускорил движение, они прыгнули на пьедестал и стали рядом со мной. Я растянул кошель и полез в пурпурную пустоту.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Гурд, когда я накинул края кошеля на головы своих союзников.

— А мне всегда хотелось посмотреть, что там внутри, — радостно прощебетала Макри.

Итак, мы оказались в магическом пространстве — измерении, принципиально отличном от нашего, измерении, в котором происходят вещи удивительные и где обитают создания странные и опасные. В общем, мы очутились в месте, для посещений человеком вовсе не предназначенном.

Мы падали вниз, и клочковатые облака весело хохотали, когда мы пролетали мимо. Фиолетовый воздух был густым и тягучим. Но все кончилось сравнительно благополучно. Мы плавно опустились на поросшую травой зеленую равнину. Высоко над нашими головами пылало огромное синее солнце. Рядом с нами во всей своей красе и без всяких следов от моих ударов стояла конная статуя святого Кватиния. Статуя почему-то стала мраморной. За спиной святого на коне сидела мастерица убийств Ханама.

— Добро пожаловать в магическое пространство, — сказала она.

— Привет, Ханама, — ответила Макри. — Что ты здесь делаешь?

— Я слышала, что ты умерла, и пришла, чтобы отдать тебе последний долг и выразить соболезнования. Однако ты оказалась живой, что меня радует. Поскольку в таверне стояла неразбериха, я нырнула сюда, чтобы подождать, пока там все не кончится. Не ожидала, что ты составишь мне здесь компанию.

Я с подозрением смотрел на Ханаму. Она оказалась в магическом пространстве раньше меня, и это выходило за все рамки приличия. У меня было сильное подозрение, что Ханама торчала в кошеле уже порядочное время, и это, в свою очередь, означало, что все последние дни я носил убийцу в своем кармане.

— Значит, ты пришла отдать последний долг Макри? — ехидно спросил я. — Возможно, и так. Но скорее всего ты разыскивала Иксиала Ясновидца. Мне известно, что ты получила на него заказ.

— Гильдия убийц не обсуждает профессиональные дела с посторонними, — ледяным тоном ответила Ханама.

Удивительно невозмутимая женщина эта Ханама. Ее невозможно вывести из себя. Ростом она мала и при этом очень бледна, что весьма характерно для убийц. Члены Гильдии убийц — единственные бледные существа во всем Турае, если не считать дам высшего света, которые, повинуясь требованиям моды, избегают появляться на солнце.

Миниатюрная Ханама на коне за спиной святого Кватиния чем-то напоминала ребенка, сидящего на игрушечной лошадке, и вовсе не казалась опасной. Видя её, никто не мог бы подумать, что эта дама прославилась тем, что в один день сумела прикончить сенатора, мага и военачальника орков.

Новая встреча с ней меня вовсе не обрадовала. Я вообще недолюбливаю Гильдию, целиком состоящую из хладнокровных убийц. Всем известно, что они ухитряются избежать возмездия лишь благодаря покровительству богатых политиков Турая, но, по-моему, поддержка аристократов нисколько не облагораживает Гильдию.

Однако для того, чтобы уйти в магическое пространство, Ханаме потребовалась большая смелость. Интересно, знала ли она, отправляясь сюда, что это вовсе не то измерение, из которого легко выбраться?

— Как ты ухитрилась воскреснуть, Макри? — спросил Гурд.

Этот вопрос хотел ей задать и я, но меня несколько отвлекли другие события.

Макри в ответ лишь пожала плечами. Оказывается, она просто проснулась с камнем на груди, а стрела лежала рядом с ней на столе. От страшной раны на её груди остался лишь едва заметный шрам. Я вспомнил, что оставил камень на ране, хотя мог оставить его и в любом другом месте. Видимо, целебному камню понадобилось больше времени, чем в случае с Иксиалом, что неудивительно. Ведь в отличие от Иксиала Макри успела умереть, о чем свидетельствовал камень жизни Астрата. Да, подумал я, хорошо, когда в твоих жилах течет кровь людей, эльфов и орков. Впредь я никогда не поверю в смерть Макри до тех пор, пока её не зароют в могилу. А может, даже и после этого все равно не поверю.

— Потрясающая штуковина этот дельфиний камень. Не знаю, стоит ли его возвращать?

— Конечно, ты должен его вернуть. Ведь дельфины наняли тебя специально для того, чтобы ты его нашел для них.

— О гонораре я с ними не договаривался. Если в оплату они предложат мне рыбу, я с негодованием откажусь.

В беседу вступил Ралли, сказав, что дельфины могли бы расплатиться со мной частью затонувших сокровищ. При этом капитан как представитель власти не забыл добавить, что дельфины приносят нашему городу счастье и я не имею права на них чрезмерно наживаться.

— А кроме того, они меня вылечили, — заявила Макри. — Я чувствую себя великолепно.

— Да ты скорее всего и так бы выздоровела, — не удержался я. — Тебе просто надо было хорошенько выспаться.

— Какое красивое синее солнце, — сказала она, посмотрев в небо. — Постой! Оно вдруг стало зеленым! Интересно, что ещё может происходить здесь, в магическом пространстве?

Святой Кватиний вдруг повернул мраморное лицо к Ханаме и сварливо произнес:

— Немедленно убирайся с моего коня!

— Здесь может произойти все что угодно, — со вздохом сказал я. — И это вовсе не то место, где нам следовало бы быть.

Даже Ханама, привыкшая владеть своим телом и скрывать чувства, была потрясена приказом статуи. Она нехотя слезла с мраморного коня и с подозрением посмотрела на святого. Тот хранил молчание.

— Неужели он и вправду говорил? — несколько нервно спросил Гурд. Как и всякий варвар, он, встречаясь с проявлениями магии, испытывал сильнейший дискомфорт, и все, что нас окружало, представлялось ему чрезвычайно странным.

— Да. Здесь все и всё обладают даром речи.

Мы внимательно осмотрели постоянно меняющийся ландшафт.

— Интересно, не сюда ли отправляешься после того, как налопаешься грибов, которые собирает в лесу Палакс? — ни к кому не обращаясь, спросила Макри.

Я совершенно не понял, что она этим хотела сказать. Я и понятия не имел о том, что Палакс ходит в лес и собирает там какие-то грибы.

— Ну и каков же, по вашему мнению, должен быть наш следующий шаг? — спросил Ралли. Капитан — человек практичный и вовсе не склонен любоваться волшебными пейзажами. — Да, кстати, — продолжил Ралли, — кошель все ещё находится там, в нашем мире?

— Да.

— И мы сидим в нем?

— Именно.

— А что случится, если кто-нибудь возьмет кошель и бросит его в огонь?

— Но кто пойдет на это? Ведь в нем спрятана золотая статуя.

— Префект Толий может пожертвовать статуей ради того, чтобы разом избавиться от всех свидетелей его преступления.

Я был вынужден признать, что опасения капитана имеют под собой некоторые основания.

— Не могли бы мы побыстрее выбраться отсюда? — спросил Ралли.

Прежде чем я успел ответить, перед нами появился огромный боров. Боров шествовал на двух задних ногах. Гурд схватился за секиру, а боров, заметив это, недовольно произнес:

— Ах вот как! Хочешь изрубить меня на котлеты? В этом вся ваша сущность, люди. При виде свиньи вы, вместо того, чтобы немного подумать, немедленно стремитесь пустить её на котлеты. Как бы вам понравилось, если бы вы шли по своим делам, а первый встречный вдруг решил бы изрубить вас на шницеля и съесть?

— Людскому роду дано право господствовать над дикими зверями! — напыщенно произнес святой Кватиний.

— Я им подобного права не предоставлял, — возразил боров, после чего свинья и святой пустились в какую-то многомудрую дискуссию.

Я все ещё радовался чудесному исцелению Макри, но мысль о том, что вместо того, чтобы, сидя в тени, наслаждаться пивом все лето, я торчу в магическом пространстве и слушаю теологический диспут между святым Кватинием и болтливой свиньей, вгоняла меня в уныние. Больше всего меня угнетало то, что там, в человеческом мире, меня поджидает толпа убийц.

Боров вдруг без всякого предупреждения исчез, а с небес посыпались тела. Вначале мне показалось, что это всего лишь очередные магические создания, но реальность оказалась куда как хуже. По мере того как одно за другим тела планировали на траву, ставшую к этому времени оранжевой, я понял, что Толий, Казакс и монахи полезли следом за нами в кошель и тоже оказались в магическом пространстве. Страсть к золоту поистине не знает границ.

Мы из последних сил подняли мечи и приготовились к новой схватке.

Глава 16

Наши противники, оказавшись в магическом пространстве, утратили ориентацию. Но для того, чтобы прийти в себя, много времени им не потребовалось. Трезий, Иксиал, Казакс и Толий, преодолев первоначальную растерянность, очень быстро привели своих бойцов в чувство.

— Убейте их! — снова выкрикнул Толий.

В этот момент земля раскололась, и между нами и преследователями возникла бурная река. Придя очередной раз в себя, наши враги увидели, что их от нас отделяет поток воды шириной не менее пятнадцати футов. Меня так обрадовал столь удачный поворот событий, что я расхохотался.

— Эй, Толий! — закричал я, подойдя к самой воде. — Нет ли у тебя желания немного поплавать?

Толий впал в полную растерянность, а Иксиал сохранил спокойствие.

— Река здесь долго не останется, — заявил он.

— Находясь здесь, Иксиал, я бы на твоем месте не стал полагаться на способность к ясновидению. Магическое пространство искажает все и для всех, даже для таких, как ты. Поздравляю с выздоровлением. Теперь, когда твои ноги в порядке, тебе не составит никакого труда подняться на эшафот. Да, кстати, по-моему, ты зря поторопился прыгнуть за нами. Подобная поспешность свидетельствует лишь о том, что в погоне за золотом ты потерял голову. Может быть, кому-нибудь из вас случайно известно, как можно выбраться из магического пространства?

Судя по тому растерянному виду, который приобрели все физиономии на противоположном берегу реки, можно было с уверенностью сказать, что над этой проблемой враги пока ещё не задумывались. Нашу милую беседу прервал короткий, но очень сильный ливень из лягушек.

— Итак, Толий, — закричал я после того, как последняя лягушка радостно упрыгала прочь, — каковы твои дальнейшие планы?

— Прикончить тебя! — проревел он в ответ.

— Весьма недурственный план. В зависимости от точки зрения, конечно. У тебя, правда, есть и иная возможность. Сдайся присутствующему здесь капитану Ралли и тихо жди результатов своих противоправных действий.

Толию мое предложение явно пришлось не по вкусу — собственный план нравился ему гораздо больше. Несмотря на тяжелые потери, понесенные в таверне, Казакс и Толий имели в своем распоряжении ещё очень много вооруженных людей. За Иксиалом и Трезием тоже стояли большие силы, так что у них была серьезная возможность реализовать свой план, если река вдруг решит исчезнуть. Я изо всех сил старался удерживать наше моральное превосходство, изводя Толия язвительными репликами с безопасного расстояния.

Капитан Ралли почесал затылок. Меня всегда выводило из себя то, что в его шевелюре нет ни единого седого волоска. У меня тоже неплохие длинные волосы, но они, увы, уже слегка поседели. Утешало меня лишь то, что мои усы по качеству значительно превосходили усы капитана.

— Послушай, Фракс, — сказал он, — почему бы тебе не посвятить меня в некоторые детали? На тот случай, если мы выберемся отсюда живыми и, если я после этого не запихну тебя в кутузку за сокрытие королевского золота. Я пришел для того, чтобы выразить соболезнование в связи со смертью твоей подруги, и вовсе не был готов к встрече с бандой городских подонков и ордой безумных монахов, вступивших в драку за обладание украденным золотом. Если бы я подозревал о такой возможности, то привел бы с собой вооруженный отряд. Полагаю, что все это каким-то образом связано с убийством Дрантаакса. Я прав?

— Разумеется, связано. Но все обстоит гораздо сложнее, чем можно предположить. Поэтому излагаю тебе обстоятельства в несколько упрощенном виде. Эти две команды монахов — соперники. Иксиал Ясновидец возглавляет Звездный храм, а Трезий Преподобный — Облачный храм. Дерутся они частично на почве теологических разногласий, но главным образом из-за того, чтобы доказать миру, кто из них — первая спица в колеснице. Думаю, от долгой жизни в горах у них поехала крыша. Помнишь, какая стояла жара, когда мы удерживали ниожцев на перевале?

— Не напрягай меня воспоминаниями о ниожцах и перевалах. Итак, чем занимались монахи?

— В основном воевали между собой. А затем у них случился полный раскол. Каждая сторона имела по монастырю, но получилось так, что в обоих заведениях не оказалось статуи святого Кватиния. У Иксиала Ясновидца возник грандиозный замысел: он украл статую, которую Дрантаакс ваял для города. Иксиал рассчитывал на то, что таким образом получит преимущество над Трезием и вернет беглых монахов в свой монастырь. Затем к Иксиалу с ещё более привлекательной идеей пришла Сарина Беспощадная, которая в свое время обучалась под его руководством боевым искусствам. Она познакомилась с префектом Толием ещё в то время, когда доставляла «диво» в наш город. Он брал у неё деньги, чтобы не замечать поставок, что является обычным поведением для чиновников нашего города — за исключением тебя, разумеется. Не знаю, кого из них — Толия или Сарину — осенила мысль о том, что караван с золотом по пути с копей пройдет неподалеку от монастыря Иксиала, но теперь это не имеет никакого значения.

Время и маршруты транспортировки золота держатся в тайне, и их обсуждают лишь в помещениях, защищенных от магии обивкой из Пурпурной ткани эльфов. Но префект Толий, несомненно, имеет при дворе хорошие связи, и ему удалось узнать, когда и где пойдет очередной караван. Он сообщил об этом Сарине, которая, в свою очередь, передала все Иксиалу. Таким образом, конвой ограбили монахи Звездного храма, перебив в ходе грабежа всю охрану.

И тут им в голову пришла ещё одна замечательная мысль. Вместо того чтобы скрыться в горах с награбленным золотом, где их обязательно обнаружили бы дворцовые маги, они доставили добычу прямо в Турай и спрятали её в статуе. Ты, надеюсь, понимаешь, сколь безопасное место они нашли?

— Да, — ответил капитан, которому в сообразительности не откажешь. — Ни один маг не станет заглядывать во внутренности святого Кватиния. Это сочли бы за богохульство.

— Именно. Их план состоял в том, чтобы оставить золото в статуе до тех пор, пока та не будет перевезена в святилище. После того, как осядет пыль, они собирались выкрасть статую, распилить её и ускользнуть с золотом. Проблема богохульства, как мне кажется, их не очень волновала. Но с этого момента дело пошло вовсе не так, как было задумано. Трезий Преподобный имел в Звездном храме шпиона и, узнав о планах соперника, сам бросился в погоню за золотом. Облачный храм учинил полномасштабный штурм Звездного храма, в ходе которого Иксиала едва не убили. Для исцеления его пришлось перевозить в город. Но к тому времени Трезий уже знал, что золото в Турае, и, возможно, догадывался о том, что оно скрыто в статуе. Преподобный не успел перехватить творение Дрантаакса и нанял меня, чтобы я отыскал для него святого Кватиния. Я не знал, что святой нашпигован золотом под самую крышу, но догадывался, что вокруг него творится нечто странное.

Я бросил взгляд на противоположный берег реки и увидел, что монахи в свою очередь пялятся на нас. Неужели они верят в то, что их поведение способствует торжеству веры? Видимо, Иксиал и Трезий сумели убедить их, что это именно так. Над нашими головами пронеслась стая серебряных птиц. В течение какой-то секунды они сделались вначале золотыми, а потом снежно-белыми. Откуда-то сверху на нас полилась музыка небесных сфер, а у наших ног весело запрыгали невесть откуда взявшиеся пушистые кролики. Да, если ты попал в магическое пространство, там ты уж точно не заскучаешь.

— Самая большая ошибка Толия и Иксиала заключалась в том, что они связались с Сариной Беспощадной. Как только золото оказалось в статуе, а Иксиал стал калекой, она решила, что делиться добычей с кем-либо ей вовсе не следует. Надо сказать, что эта Сарина — дама весьма сообразительная. У неё нет сердца, но она обладает на редкость острым умом. Она знала, что придворные маги и волшебники из Обители справедливости ищут золото. В доме Дрантаакса появлялся сам Хасий Великолепный. Сарина не могла погрузить статую в фургон и вывезти из города. Ее бы сразу схватили. И она решила воспользоваться магическим кошельком. Предмет, конечно, редкостный, но ей было известно, где его можно раздобыть. Она знала о нем ещё с тех дней, когда занималась сбытом наркотиков, — помнила, что Талий Зеленоглазый проносил «диво» во дворец в таком кошельке. Сарина отправилась к Талию, который для магии уже был потерян, убила его и украла кошель. А затем, как я представляю, она украла статую, рассыпав кругом желтые лепестки, дабы сбить следователей с толку. Монахи Облачного храма носят одежды желтого цвета и используют желтые цветы в ритуальных целях. Думаю, она таким образом решила пошутить.

Однако затем произошло нечто совсем для неё не свойственное. В её жалкой оболочке, видимо, ещё сохранились обрывки каких-то человеческих чувств, и, узнав о том, что Иксиал при смерти, она вернулась, чтобы увидеть его в последний раз. Воспоминания о годах, проведенных рядом с Иксиалом, видимо, расшевелили в ней какие-то глубоко скрытые чувства. Я видел, как она пыталась убить Трезия, так что Иксиал для нее, очевидно, небезразличен. Сарина обычно никого не убивает в интересах третьей стороны. Она считала, что должна что-то сделать для своего старого учителя. Ограбить его эти чувства ей, однако, не помешали.

— Поскольку Иксиал должен был умереть, — вмешалась Макри, — Сарина по справедливости могла взять себе его долю.

— Все эти курсы по логике и риторике плохо на тебя влияют, Макри, — мрачно сказал я. — Думаю, тебе было бы лучше оставаться в дикости. Лишь два часа назад Сарина тебя фактически убила… Однако вернемся к делам. Она слишком умна для того, чтобы являться к Иксиалу, имея при себе кошель со статуей. Иксиал, как известно, — ясновидец и мог почувствовать присутствие золота. Поэтому Сарина оставила кошель тем людям, которые помогали ей загружать статую в магическое пространство. Конечно, Беспощадная могла и сама накинуть кошель на голову святого, но справиться в одиночку с пьедесталом она была не в силах. Скорее всего она приказала своим помощникам спрятаться на пару дней, а затем встретиться с ней в заранее условленном месте. Парни совершили серьезную ошибку, решив найти убежище в «Секире мщения». Места хуже они отыскать не могли, поскольку одного из них я несколько лет назад отправил в тюрьму. Чудак, узрев меня, возжелал отомстить. В схватке оба погибли, что ускорило их кончину всего на несколько дней. Сарина, вернув себе кошель, сразу бы от них избавилась.

В результате этого я оказался в самом центре событий. Когда Сарина узнала, где были убиты её люди, она сразу сообразила, что без меня тут не обошлось, и догадалась о местонахождении кошеля. С того момента она начала за мной охоту. Так же как и Звездный храм. Сказала ли Сарина Иксиалу о том, что статуя у меня, или же он употребил свои способности, я не знаю. Вскоре по моим следам стали ходить и желтые монахи. О том, что происходит, им, видимо, сообщили шпионы в стане Иксиала.

Я посмотрел на угнездившегося у моих ног кролика, а затем обратил взор на внезапно появившуюся в небе яркую комету.

— Итак, капитан, пока Служба общественной охраны беспомощно тыкалась во все стороны, словно слепой котенок, а жулики всех мастей гонялись за добычей, я нашел золото для нашего обожаемого короля. Поэтому не выводи меня из себя болтовней о сокрытии улик. Я раскрыл тайну, а тебя за то, что ты ничего не сделал, скорее всего разжалуют в рядовые.

Беседуя с капитаном, я все время краем глаза следил за Толием. Мне казалось, что он к нам приблизился, и приблизился весьма существенно.

— Проклятие! Почему никто не догадался сказать мне, что река усыхает?!

— Мы были увлечены твоим объяснением, — ответила Макри.

— Для упражнений в сарказме у нас нет времени.

— Я вполне серьезно. Мне очень нравится, как ты логически объясняешь события.

Ширина реки была уже не более десяти футов, и монахи начали переправу.

— Бежим! — скомандовал капитан.

И мы побежали. Хоть солнце там и было зеленым, это не мешало ему палить, создавая жару, как в преисподней у орков. Очень скоро я начал обливаться потом и задыхаться. Если бы нам удалось добежать до леса желтых деревьев, мы, возможно, сумели бы там укрыться. Я старался не сбавлять темпа. Но лес вдруг исчез. Просто взял и растаял в воздухе. Будь оно проклято, это магическое пространство! Рядом со статуей святого Кватиния я на миг задержался.

— Вперед! В атаку на еретиков! — приказал я святому, указывая жестом полководца на преследующую нас орду.

Кватиний не шевельнулся. Еще одна неудачная затея, Фракс, мрачно подумал я и помчался дальше.

Вдали — но все же не очень далеко — возник гигантский замок.

— В замок! — проревел капитан Ралли.

Мы побежали к замку. Когда до твердыни оставалось всего ничего, она вдруг исчезла.

— К дьяволу все это! — заявила Макри, обнажая меч и обращаясь лицом к нашим противникам. — Дальше я не побегу!

— Умоляю, Макри, — едва не зарыдал я. — Только не сейчас!

Макри твердо уперлась ногами в землю и воздела в воздух меч и боевую секиру, вознамерившись в этой героической позе встретить преследователей.

— Неужели мы не можем просто убежать, как разумные люди? — поинтересовался я.

— Бегство нас обесчестит.

— Скажи мне ради всего святого, сколько чести у тебя было в лагере гладиаторов?

— Не много. Но бежать дальше я не намерена. Все. Точка.

Я вздохнул и извлек из ножен меч.

— Ну ладно. Бежать дальше у меня все равно сил не осталось. Вот уж не думал, что мне придется принять смерть, стоя под зеленым солнцем.

— А оно уже фиолетовое.

— Ну так под фиолетовым… Какая разница?

Капитан Ралли и Гурд не пожелали нас бросить. Они остановились, вернулись назад и стали рядом с нами.

— Староват я стал для беготни, — с улыбкой сказал Гурд и сразу же напомнил мне того веселого парня, которым он был в то далекое время, когда мы служили наемниками.

— Я тоже, — ответил я, ухмыляясь. — Кроме того, я и разжирел слегка. Нам с тобой удавалось выбираться из передряг и похуже этой.

— Еще бы! Помнишь ту речную баржу в Ниоже, команда которой приняла нас за крокодилов? — спросил Гурд, и мы взорвались хохотом.

Вряд ли наш рев мог кого-нибудь напугать или ввести в заблуждение. Толий и остальные были уже совсем близко. Враги объединили силы, и я подумал, что для того, чтобы с нами разделаться, много времени им не потребуется. С тыла у нас не было никакого прикрытия, и монахи могли окружить нас без всякого труда, несмотря на фантастическое боевое искусство Макри. На Макри было её кольчужное бикини, и ни один из нас не имел времени на то, чтобы надеть доспехи. Я не сомневался как в том, что мы отправим на тот свет многих, так и в том, что в конечном итоге победа останется за ними.

Рядом с нами неизвестно откуда снова появился говорящий боров.

— Вперед на еретиков! — сказал я ему, впрочем, без большой надежды на успех.

— Прошу меня извинить, но я в отпуске, — ответил он и исчез.

— Ну и местечко, — в сердцах бросил я. — Надеешься, что с неба вот-вот спланирует боевой дракон, чтобы защитить тебя, а вместо этого получаешь борова, который пускается в теологические дискуссии и сообщает о том, что отправляется в отпуск.

Но в этот момент меня осенила блестящая идея, и я на некоторое время перестал нести чушь.

— Знаешь, Макри, а я только что сообразил, кто на самом деле убил Дрантаакса.

В этот миг передо мной приземлился Трезий Преподобный. Каким-то непостижимым образом он голой рукой отбил мой меч, и от мощного удара его ноги я взвился высоко в воздух. Это было очень больно. Я стерпел боль лишь для того, чтобы по пути вниз получить новый удар. Но на сей раз это был вовсе не Трезий. Свирепый порыв ветра подхватил меня, понес и что есть силы приложил о ствол появившегося из ниоткуда дерева. Из земли начали появляться другие деревья, и вскоре магический лес сделался таким густым, что о продолжении битвы уже никто не помышлял. Обмениваться ударами в этих зарослях было просто невозможно. Злобные насекомые зловещей раскраски прилетели специально для того, чтобы нас истязать, а ледяной ветер обрушил на наши головы сильнейший град. Я увидел, что на соседнем дереве сидит Ханама и спокойно пережидает неприятные погодные явления. Интересно, знает ли Иксиал, что она имеет на него заказ?

Вмешательство магических сил превратило битву в фарс. Деревья исчезли, но для того, чтобы никто не помышлял о возобновлении побоища, из земли начал расти вулкан.

Все начали немного беспокоиться, поскольку не знали, чего ждать раньше — извержения вулкана или его исчезновения. Из вершины пока ещё небольшой горы пошел дым, а из трещин на склонах начала просачиваться лава. Земля под нашими ногами слегка задрожала.

Капитан Ралли бросил взгляд на растущий вулкан, а затем посмотрел на меня.

— Ну и как же мы отсюда выберемся? — спросил он.

Тот же вопрос эхом прозвучал из уст префекта Толия, когда земля затряслась и застонала, а по склонам вулкана в нашу сторону потекли потоки лавы.

Казакс — человек, как известно, бесстрашный — держался молодцом, но его громилы из Братства начали заметно нервничать.

— Хорошие вопросы, — заметил я. — Интересно, почему префект Толий не подумал об этом перед тем, как кинуться сюда следом за нами? Выход из магического пространства, доложу я вам, дело не простое. А как вы? — обратился я к Иксиалу Ясновидцу. — Может быть, у вас, настоятель, имеются конструктивные предложения?

Конструктивных предложений у него не оказалось, а извержение тем временем усиливалось. В жерле вулкана начались взрывы.

— Вытащи нас отсюда! — взревел Толий.

— С какой стати, спрашивается? Как только мы окажемся в таверне, вы все скопом снова кинетесь меня убивать. — Повернувшись к Казаксу, я спросил: — Какой смысл возвращаться в округ Двенадцати морей, если Братство сразу же начнет отравлять мне жизнь?

В ответ на этот вопрос Казакс, который все ещё не проявлял ни малейших признаков страха, пожал плечами и сказал:

— Смысла, детектив, возможно, в этом и правда нет. Но я на тебя за все эти дела по большому счету не в обиде. Нам нужно золото, и, выбравшись отсюда, от драки за него мы не откажемся. Если ты вытащишь нас в нормальный мир, я забуду обо всех неприятностях, которые ты нам успел доставить.

Из жерла вулкана широким потоком изливалась расплавленная магма, и на наши головы начали сыпаться здоровенные обломки скал. В любое мгновение мог произойти грандиозный взрыв, после которого никто и никогда уже не встретил бы в городе-государстве Турай частного детектива по имени Фракс.

— А ты, префект, что скажешь? — обратился я к Толию. — Уйдешь ли ты по доброй воле из «Секиры мщения», если я верну тебя в наш мир?

Такой силы духа, как у Казакса, у Толия явно не оказалось.

— Да! Да! — взвизгнул он. — Вытащи нас отсюда!

— А как вы, настоятели? Я обращаюсь к вам, Иксиал и Трезий. Готовы ли вы поклясться именем святого Кватиния, что оставите меня в покое после того, как мы вернемся в нормальный мир?

Настоятели в ответ кивнули. По взгляду Ралли я понял, что тот не особенно верит во все эти клятвы. Я тоже не верил, но предпочитал надеяться на лучшее. Вулкан не собирался исчезать, а в магическом пространстве можно умереть ничуть не хуже, чем в любом другом. Если я выберусь отсюда, мне придется прихватить и всех остальных. Если бы я мог, я бы их здесь и оставил.

— Где Ханама? — спросил я у Макри.

Макри не знала. Убийца куда-то ускользнула. В этот миг на вершине вулкана прогремел страшный взрыв, и вокруг нас начали падать камни размером с дом. С неба посыпался пепельный дождь. Дышать стало практически невозможно.

— Спаси нас! — вырвалась мольба из десятка глоток.

— Хорошо, — сказал я. — Но сперва мне позарез нужен сандвич.

Я порылся в сумке и извлек оттуда один из сандвичей, которые сделала для меня Танроз, чтобы я мог подкрепить силы во время дневного расследования. После всей беготни и драки сандвичи утратили товарный вид, но все же сохранили полезные свойства на тот случай, если я проголодаюсь.

Все присутствующие недоуменно воззрились на меня.

— Фракс, сейчас не время заботиться о брюхе! — злобно завопил капитан Ралли. Раскаленная лава уже подбиралась к его ногам.

— Да он над нами издевается! — прорычал префект Толий. — Я прикончу его ещё до того, как вулкан прикончит меня!

Сохраняя полное хладнокровие, я снял верхнюю часть сандвича, обнажив свинину домашнего копчения, которая всегда особенно удавалась Танроз. Затем соскоблил со свинины несколько крупинок соли. В жерле вулкана прогремел ещё более мощный взрыв, и из кратера вырвалась стена лавы высотой не менее шести футов. Юные монахи горестно вскрикнули и упали на колени, дабы вознести последнюю молитву.

Я же бросил крупинки соли на землю. Новый взрыв оставил позади все предыдущие, земля затряслась. Землетрясение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Воздух заколебался, и магическое пространство стало таять на глазах. Слегка оглохшие, но в остальном вполне здоровые, мы снова оказались в «Секире мщения». Вулкан исчез. Свиней, читающих нравоучения, в таверне тоже не оказалось.

— Но как?.. — спросил Гурд, глядя на меня восхищенными глазами.

— Соль. Соль — проклятие магического пространства. Она полностью его уничтожает. Маленький фокус, которому я обучился, странствуя за границей. Магического кошеля больше не существует. Лишь чужеродные тела вроде нас и статуи могли сохраниться. Так как? Все живы-здоровы?

Монахи начали подниматься с колен. Они были потрясены пережитым, но испытывали большое облегчение в связи с тем, что остались живы. Всего мгновение назад они стояли на краю могилы, а в следующий миг вдруг оказались в таверне. Для того чтобы это осознать, им требовалось некоторое время.

Первым пришел в себя префект Толий. Убедившись в том, что его союзник Казакс пребывает в целости, и подсчитав число здоровых бойцов в своем распоряжении, он жестом полководца указал на меня и отдал уже знакомый приказ:

— Убейте его!

Если бы он знал, как мне надоело это слышать!

Монахи топтались на месте, не зная, как поступить. И в тот момент, когда Гурд, Макри, Ралли и я устало подняли мечи, думая о том, что, наверное, существуют иные, более легкие способы зарабатывать себе на жизнь, все присутствующие одновременно рухнули на пол и остались лежать без сознания.

Мы с Макри выглядели довольно нелепо, возвышаясь над разнообразными монахами и бандитами, которых, если судить по их виду, одолел послеобеденный сон. Кроме нас двоих, на ногах остался лишь Казакс.

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Неужели мы вернулись в магическое пространство? — спросила Макри.

— Не беспокойтесь. Вы вернулись в «Секиру мщения», — сказал Астрат Тройная Луна, появляясь на верхней ступени лестницы. Я заметил в его руках здоровенную кружку эля. — Хорошо сработано, Фракс, — продолжил он. — Когда вы исчезли в магическом пространстве, я начал немного беспокоиться. Это вовсе не то место, которое следует посещать. Но потом я подумал, что вы сумеете выскочить, и оказался прав. Ты использовал соль?

Я кивнул.

— Я заглянул в твой магический справочник, — сказал Астрат. — Он очень устарел, но в практических целях ещё пригоден. Я решил, что после возвращения вам может потребоваться некоторая помощь, и зарядился Снотворным заклинанием. Вижу, что ваши защитные амулеты прекрасно действуют, — закончил он, глядя на Макри.

Мы с Макри постоянно носим на шее амулеты, защищающие нас от воздействия любой магии. Амулеты сделаны из лоскутьев Пурпурной ткани эльфов, в которую в целях конспирации вплетены бусы и цветная проволока. Астрат произвел над амулетами кое-какие магические действия, что заметно усилило их силу. Пурпурную ткань эльфов мы раздобыли пару месяцев назад. Я считаю, что мне очень повезло, так как человеку моей профессии защита от колдовства просто необходима. Заложив у ростовщика свой прежний амулет, я сделал себя легкой добычей любого оказавшегося на моем пути злобного колдуна. Подобные амулеты являются большой редкостью, стоят очень дорого, и только высшие чиновники Турая, не ниже консула, имеют право на их бесплатное получение. Поскольку капитан Ралли в число таких чиновников не входил, он лежал у моих ног рядом с Гурдом и всеми остальными, кого погрузило в сон заклинание Астрата.

— Бедняга Ралли, — сказал я, — им следовало бы платить такому человеку, как он, гораздо больше. А ты, Астрат, умница. Здорово придумал.

Значение Казакса в преступном мире было ничуть не меньше, чем значение консула в Турае, он носил защитный амулет и, естественно, остался бодрствовать. Однако я видел, что босс Братства не знает, что делать. Я помог ему принять решение, заявив, что, если он немедленно не уберется отсюда, я вызову Службу охраны, чтобы та разобралась со всеми, кто имел хотя бы малейшее отношение к краже золота. Казакс удалился, дав тем самым понять, что на этот раз признает свое поражение. Он понимал, что, оставшись без поддержки и имея против себя Макри, Астрата и меня, он до статуи не доберется. Кроме того, он не хотел, чтобы его имя каким-либо образом было связано с похищением золота. Даже его влияния в городе не хватило бы, чтобы оправдаться в суде за столь вопиющее преступление.

Казакс повернулся и ушел, не сказав ни слова. Теперь нам следовало решить, как поступить с остальными, пока они не проснулись. Макри немедленно посоветовала прикончить всех главарей, пока те спят. Я согласился с ней, признав, что это один из возможных вариантов, но в то же время предложил поискать менее драматичный путь для нашего спасения.

За нашими спинами послышался легкий шорох, и из-за статуи святого Кватиния выступила Ханама. На её шее висело черное ожерелье — стандартный защитный амулет руководителей Гильдии убийц. Члены Гильдии убийц обладают потрясающей способностью исчезать и появляться, когда вы совершенно этого не ожидаете.

— Рада, что ты жива, — спокойно заметила она, обращаясь к Макри, и направилась к двери.

— Меня ты, конечно, поблагодарить не удосужишься? — спросил я.

— За что? Я прекрасно знала, как выбраться из магического пространства, и на всякий случай прихватила с собой немного соли.

Все страдания, через которые мы прошли, Ханаму не взволновали. Справедливости ради приходилось признать, что эта дама умеет владеть собой даже в самой что ни на есть кризисной ситуации.

— Это и на самом деле золото короля? — спросила она, показывая на статую.

Я посмотрел на святого и кивнул.

— Отличная работа, — сказала Ханама. — Еще одно преступление раскрыто мощью твоего интеллекта.

Убийца вышла на улицу, а я неотрывно смотрел ей вслед.

— Странно, — сказал я.

— Она сделала тебе комплимент, — заметила Макри.

— Что удивительно и странно. Интересно, почему она это сделала? Члены Гильдии убийц обычно не тратят времени на комплименты. Впрочем, не важно. Что будем делать? В нашем распоряжении примерно десять минут, потом все начнут просыпаться. Клянусь всеми святыми, я больше не в силах носиться по городу, спасаясь от орды убийц!

При одной мысли об этом меня начало тошнить.

Честно говоря, хуже всего мне было от того, что я, согласившись спасти беднягу Гросекса, заварил всю эту кашу. И куда меня завело мое благородство? Когда префект оскорбит меня в следующий раз, я сто раз подумаю, прежде чем дать волю чувствам. Не знаю только, получится ли…

Надо было что-то предпринимать, и притом срочно. Префект Толий, пробудившись, обрушится на меня словно скверное заклятие. Мы окажемся в той же позиции, с которой начали, но у меня не будет магического пространства, чтобы спрятаться.

— Вы могли бы уйти из таверны, пока они спят, — сказал Астрат Тройная Луна. — Вы всегда найдете приют в моем доме.

Его предложение мне не слишком понравилось — терпеть не могу прятаться.

— Если тебе это не по вкусу, я мог бы снова зарядиться Снотворным заклинанием и уложить их спать, как только они проснутся.

— Мог бы, — согласился я. — Но нам так или иначе предстоит пробыть здесь весь день. Служба охраны, видимо, пожелает весьма обстоятельно побеседовать с некоторыми из этих людей. Думаю, что в портовый участок нам обращаться не следует. Там заправляет Толий, и нас сразу же бросят в камеру, из которой уже никогда не выбраться. Попробуем обратиться в участок, которым командует Ралли. Как только его люди услышат, что их капитан попал в переделку, они немедленно примчатся сюда.

— А как быть со статуей?

— Без магического кошеля никто не сдвинет её с места.

Это означало, что нам придется оставить Гурда спящим, но ему ничего не грозило, пока рядом Астрат. В любом случае, престарелый варвар им не нужен. Они охотятся за золотом и за мной. Мы с Макри направились к дверям. Когда мы проходили мимо скорчившегося на полу Иксиала Ясновидца, у меня возникли какие-то неясные ощущения. Я нагнулся, чтобы посмотреть на него внимательнее.

— Он мертв.

— Мертв?

Из его груди торчала небольшая стрелка. Она воткнулась в тело достаточно глубоко, чтобы достать до сердца. Оружие профессиональных убийц.

— Так вот почему Ханама спрашивала о статуе, — сказал я, покачивая головой.

Искусством этой женщины можно было только восхищаться. В тот краткий миг, когда я бросил взгляд на статую, она небрежно, походя, метнула стрелку в сердце Иксиала. И никто не может заявить, что был свидетелем убийства.

— Никто не может ускользнуть от рук Гильдии, — со вздохом заметил я. — Что ж, пошли к охранникам.

Я был знаком с большинством людей в участке, но это вовсе не означало, что я был там частым или желанным гостем. Капитан Ралли запрещал им делиться со мной информацией. Однако когда я сообщил им, что их начальник спит в «Секире мщения» рядом с ребятами из Братства, Толием и кучей монахов-воинов и, что вся эта братия готова напасть на капитана, как только тот проснется, участок мгновенно опустел. Особенно подстегнули охранников мои слова о том, что в таверне находится и украденное у короля золото. На обратном пути я на некоторое время задержался, чтобы послать сообщение претору Цицерию. Если за возврат золота положена награда, нет никакого смысла делиться своими честно заработанными деньгами с жадными охранниками.

Обратная дорога заняла у нас двадцать минут. Войдя в таверну, мы увидели, что врагов не осталось.

Астрат выглядел очень смущенным.

— Прости меня, Фракс, — сказал он. — У меня не было готово заклинание для того, чтобы остановить их бегство.

Капитана Ралли все ещё мучила зевота. Он был страшно зол на Астрата за то, что волшебник его усыпил, но в то же время признавал, что ничего иного в сложившихся обстоятельствах маг сделать не мог.

— Тебе, капитан, следует обзавестись амулетом, — сказал я.

— Это на мое-то жалованье?! — возмутился он и начал сыпать приказами, посылая своих людей в Обитель справедливости и во дворец, чтобы те поставили в известность власти.

— Не думаешь ли ты, что префект Толий попытается замять дело, используя свои связи?

— Сомневаюсь. На сей раз ему конец. Никаких связей не хватит для того, что замять дело о похищении королевского золота. Думаю, что он уже успел упаковать вещи и бежать из города. Монахи, видимо, тоже скрылись. Скажи, Братство тоже участвовало в краже?

Я покачал головой. Ребята просто хотели прихватить, что можно, и на Казакса властям повесить ничего не удастся, особенно с учетом тех сумм, которые Братство в случае необходимости тратит на подкуп присяжных. Во всяком случае, я не вижу тех присяжных, которые могли бы признать его виновным в том, что он с целью убийства преследовал частного детектива и капитана Службы общественной охраны. Лучшие правоведы Турая давным-давно постановили, что происходящие в магическом пространстве события не подпадают под действие законов города-государства.

Двое охранников, перед тем как отправить тело Иксиала в морг, завернули его в плотную ткань. Когда капитан Ралли увидел стрелку, поразившую сердце Ясновидца, он сразу понял, что здесь произошло.

— Ханама? Ты видел, как она это сделала?

— Она слишком умна для этого, — ответил я.

— Ненавижу этих убийц, — пробормотал капитан. — С радостью посмотрел бы на то, как они болтаются на виселице.

Я подумал, что увидеть столь благостную картину ему не удастся. Гильдия убийц имеет надежную «крышу», так как сенат иногда находит, что Гильдия приносит пользу. Ходят слухи, что и король не отказывается от её услуг. Кроме того, они крайне редко оставляют какие-либо улики. Даже, если Служба охраны попросит мага освидетельствовать стрелку, окажется, что та была окрашена краской, взятой из Пурпурной ткани эльфов, или с ней были проведены иные манипуляции, но никаких следов на ней не обнаружат. Попытка обвинить Ханаму в убийстве Иксиала Ясновидца мало чем отличается от попытки поймать ветер.

Ралли взял предложенную Гурдом кружку пива. Устав запрещает работникам Службы охраны употреблять спиртные напитки во время несения службы, но охранники обращают мало внимания на эти пункты правил. Капитан был страшно доволен тем, что золото нашлось.

— Полагаю, теперь ты поспешишь в суд, чтобы объявить о невиновности Гросекса? — спросил он.

Капитан терпеть не может, когда я беру верх над Службой общественной охраны.

— Да, я намерен встретиться с ним немедленно, — ответил я, неспешно допив пиво.

В зале возникли Сулания, Дандильон и Каби. Все это время девицы прятались в фургоне на заднем дворе таверны.

Капитан Ралли бросил на них оценивающий взгляд и прошипел:

— Я вас убью, если будете продолжать баловаться «дивом».

— А если не он, так я, — добавил ваш покорный слуга, который терпеть не может наркотики и наркоманов.

Сулании вполне хватало выпивки. Если она начнет подобно папочке употреблять «диво», то может сразу продавать свою виллу и селиться на улице. Что же касается Каби и Палакса, то я просто не понимаю, почему они убивают себя наркотиком, затратив столько сил и средств на обучение актерскому мастерству. Дандильон, естественно, удивить меня ничем не могла. Я извлек из кармана целебный камень и передал его ей. Но даже это великое событие не смогло оживить её пустые глаза.

— Верни это дельфинам, когда у тебя будут силы, — сказал я и попросил Макри сопроводить меня в суд.

— Думаешь, Сарина болтается где-нибудь поблизости?

Я покачал головой. К этому времени Сарина поняла, что до золота ей уже не добраться, и беспокоить нас она больше не будет.

— Но, может быть, она жаждет мести за смерть Иксиала?

— Сомневаюсь. Не думаю, что её верность старому учителю простирается столь далеко. Сарина постоянно сосредоточена на собственных интересах. Кроме того, вовсе не наша вина, что Иксиал Ясновидец почил, не снимая тоги. Заказал его Трезий Преподобный. Вообще-то я не уверен, что Сарину в жизни что-то радует. Кроме убийств, разумеется. В этой связи я не понимаю, зачем ей понадобилось золото. Если бы ей удалось его заполучить, она не знала бы, что с ним делать. Однако, я все равно убью её, как только встречу.

Макри деликатно дала понять, что Сарину мне убивать не придется, если та вначале попадется ей. Затем моя боевая подруга поднялась наверх, чтобы накинуть тунику, перед тем как выйти на улицу.

— Прекрасные формы, — заметил капитан Ралли, когда Макри скрылась за дверью.

— Еще бы.

— «Еще бы», — передразнил меня Ралли. — Двадцать лет назад ты завыл бы на луну, если бы она прошествовала мимо тебя в таком бикини. Завыл бы вне зависимости от того, есть ли в её жилах кровь орков или нет.

— Двадцать лет назад я был не стар, не толст и не налит до ушей пивом.

Поскольку я совершенно обессилел, капитан Ралли доставил нас в здание суда на казенном ландусе. Это было молчаливое путешествие в предрассветной мгле. Вначале мне казалось, что, преодолев все трудности и оказавшись самым лучшим, я должен был впасть в состояние эйфории, как пьяный наемник. Однако реальность оказалась совсем иной — я просто смертельно захотел спать.

Глава 17

Мы приехали к зданию суда примерно за час до начала последнего заседания по делу Гросекса. Солнце пекло нещадно. Вот уже неделю в городе не было ни ветерка. Сталы с безжизненным видом сидели на украшающих форум статуях святых, королей и воинов. Под туникой по моему измученному телу пот тек ручьями. Жарой я был сыт по горло. По горло я был сыт и тем, что сыт по горло жарой. Так что я был сыт по горло в квадрате. Ралли был облачен в черную форменную тунику и потел не меньше, чем я. Я обратил внимание на то, что охрана суда и чиновники встречают капитана с почтением, несмотря на то, что усилиями Риттия его выставили из дворца. Все знали, что капитан стоит по меньшей мере десятка Риттиев.

На форуме уже собрались граждане, чтобы принять участие в судебных заседаниях. Там были представители всех слоев общества, начиная от мелких преступников, пытающихся избежать галер, и кончая богатыми торговцами из Ассоциации достопочтенного купечества, вовлеченными в сложные коммерческие разбирательства. На форуме была даже пара златоволосых и зеленоглазых эльфов. Эльфы, их адвокаты и юридические советники сидели вблизи фонтана и изучали какие-то древние свитки.

— Их кинули на фрахте галеры для отправки серебра, — сообщил капитан. — Мне, наверное, никогда не понять, почему эльфы считают наших торговцев честными людьми.

Макри, проходя мимо красавцев, поприветствовала их на королевском языке эльфов. Эльфы в испуге вскочили на ноги, решив, видимо, что в наш город инкогнито прибыл кто-нибудь из их знати. Увидев, кто их приветствует, они от растерянности едва не упали в обморок. Макри широко улыбнулась и продолжила путь.

— Я был искренне убежден в том, что Гросекс убил Дрантаакса, — сказал капитан Ралли, сопровождая нас в тюрьму, расположенную под зданием суда. — У парня постоянно был такой несчастный вид, что я его жалел, хотя и не настолько, чтобы спасать его от виселицы. На сей раз, Фракс, я вынужден признать твою правоту.

Когда мы пришли к Гросексу, у него был действительно несчастный вид, полностью отвечавший определению капитана. Предстояло последнее заседание суда, и Гросекс не сомневался, что его признают виновным и приговорят к повешению. Когда мы вошли в камеру, он бессильно опустился на койку, но, увидев, кто пришел, слегка повеселел.

— Фракс! А я было решил, что вы от меня отказались.

— Я никогда не отказываюсь от клиентов, — торжественно заявил я. — И очень редко их теряю.

Я выдержал паузу и осмотрел камеру. Там не оказалось ничего (кроме Гросекса, естественно), за что могли бы зацепиться мои глаза.

— Впрочем, строго с технической точки зрения ты моим клиентом не являешься. Префект Толий уволок тебя прежде, чем ты успел уплатить мне аванс, и у нас не было времени формально скрепить сделку. И это весьма печально.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если бы ты был моим клиентом, я бы ещё раз хорошенько подумал перед тем, как принимать решение. Как всем хорошо известно, я практически никогда не отдаю своих клиентов во власть суда. Даже в тех случаях, когда мой клиент оказывается виновным в преступлении, я предпочитаю вывезти его из города на резвом скакуне, а не передавать суду. Но поскольку ты юридически моим клиентом не являешься, а в убийстве Дрантаакса виновен, то…

Я поднял руку, чтобы остановить возможный протест.

— Я не убивал! — с искаженным от ужаса лицом выкрикнул Гросекс.

Я устал, чувствовал себя скверно, и мне побыстрее хотелось закончить неприятную процедуру.

— Прости, Гросекс. В этом расследовании мне пришлось пройти через все. Я связывался с убийцами, монахами, Братством и только Богу известно, с кем еще. Макри едва не умерла, а многие и умерли. Игры вокруг большого количества золота всегда выходят из-под контроля, и их участники начинают действовать без правил. От подобных игр разумные люди должны держаться как можно дальше, ибо в конечном итоге обломки обязательно рухнут игрокам на голову.

— Неужели ты хочешь сказать, что Гросекс виновен? — изумленно спросил капитан Ралли.

— Да, к сожалению. Дрантаакс ничего не знал о краже золота. Оно ему было ни к чему, дела у него шли просто прекрасно. Он не играл на скачках и не употреблял спиртного. Все его грехи выдумал Гросекс, чтобы обеспечить скульптора мотивом для преступления. С предложением спрятать золото в статуе Иксиал обратился вовсе не к Дрантааксу. Он подошел к Гросексу.

Я посмотрел на ученика, он ответил мне испуганным кроличьим взглядом.

— Почему ты это сделал?

Несчастный Гросекс, похоже, утратил дар речи. Макри и капитан Ралли следили за развитием событий с огромным интересом.

— В принципе мне плевать на мотивы твоих поступков. Возможно, тебе были нужны деньги. Дрантаакс платил тебе не слишком щедро. Я видел ту комнату, в которой ты ютился. Не исключено, что тебя к преступлению подстрекала Калия. Ты был бы не первым из учеников, с которым желающая избавиться от супруга хозяйка дома встречалась на темных аллейках. Но, если она и была замешана в этом деле, я сильно сомневаюсь, что она поручила тебе убить Дрантаакса. Она уезжала с супругом, — добавил я, повернувшись к капитану.

— С какой целью и куда?

— На отдых. Это случилось в то время, когда было похищено золото. Супруги хотели отдохнуть от жары на побережье. Гросекс провернул дельце с золотом во время отсутствия скульптора. Я догадался обо всем, когда мы торчали в магическом пространстве, и кое-что навело меня там на след.

Я не стал говорить, что догадкой меня одарил говорящий боров.

— Как я уже сказал, Дрантаакс о золоте ничего не знал. Гросекс загрузил его в статую в то время, когда скульптор отдыхал на море. Помогал ему в этом деле Иксиал. Дрантаакс узнал обо всем в тот день, когда люди Сарины пришли в мастерскую, чтобы забрать статую. Скульптор слишком рано вернулся домой от клиента и застал их в тот момент, когда они уже были готовы вывезти его творение. Тут Гросекс и убил его. Вонзил в учителя нож. Мило и просто. Но ему не повезло. Появилась Калия, учинила шум и вызвала Службу до того, как молодой человек успел спрятать орудие убийства. Поняв, что нож со следами его ауры, торчащий из тела покойника, улика серьезная, Гросекс убежал. Бежать из города через крепостные ворота ему не хватило духу, и он объявился в моей конторе. И это был единственный разумный шаг с его стороны, поскольку, в определенных кругах я имею репутацию специалиста, способного спасти оказавшегося в сомнительном положении человека, — мрачно закончил я.

Никаких дополнительных разъяснений я давать не хотел и, поэтому, направился к двери. Но капитан Ралли остановил меня, схватив за полу туники.

— Так ты утверждаешь, Фракс, что начал расследование без каких-либо серьезных мотивов? Значит, ты считаешь, что Дрантаакса убил Гросекс? Но Служба общественной охраны говорила это с самого начала…

— Что ж. Иногда правда может оказаться и на вашей стороне.

— Итак, нам остается поблагодарить тебя за то, что ты уволок всех в магическое пространство, где нас едва не прикончили.

— Но разве я не вернул королю его золото?

Напоминание о золоте капитану Ралли особой радости не доставило.

— Я помню твою болтовню о том, как ты отправляешь своих клиентов, если те виновны, на быстром скакуне из города, — язвительным тоном произнес он. — Если ты позволишь себе учинить такую шутку ещё раз, я обрушусь на тебя, как скверное заклятие.

Я вышел из камеры, избегая смотреть Гросексу в глаза. Мне так хотелось побыстрее покинуть здание суда, что я практически перешел на бег. Когда Макри сумела меня догнать, я уже был неподалеку от ближайшей таверны.

— Да не переживай ты так, — сказала она и заказала пива, чтобы составить мне компанию. — Ты не виноват в том, что твой клиент действительно совершил убийство.

— Тем не менее я чувствую себя очень скверно.

— А, если бы он успел заплатить тебе аванс, ты действительно вывез бы его из города?

— Возможно. Я никогда не сдаю своих клиентов, поскольку это плохо отражается на бизнесе. Но Гросекс получил по заслугам. Это было хладнокровное убийство. Возможно, скульптор ему и недоплачивал, но смерти он все равно не заслуживал.

Я прикончил свое пиво и заказал ещё кружку. Настроение у меня было хуже некуда, поскольку труд под палящим солнцем, изнурительная беготня, опасности и многочисленные смерти оказались бесполезными и привели к печальной развязке. Я был сердит на Гросекса и зол на себя за то, что позволил втянуть себя в это предприятие. Я испытал чувство стыда, представив, как капитан Ралли поздравляет своих соратников в Службе охраны с тем, что те были правы с самого начала, и добавляет при этом, что небезызвестный Фракс, видимо, начинает терять хватку.

Капитан был на меня сердит и, при желании, мог серьезно осложнить мое существование. Братство мною тоже недовольно. С Куэн они меня сильно накололи. Казакс поступил мудро, заслав в мой лагерь шпиона. Думаю, что «Кабанья голова» сгорела совершенно случайно, но Казакс тут же увидел в этом возможность поселить своего человека в «Секире мщения». Здорово соображает этот Казакс. После пропажи золота, прознав о появлении монахов, он точно рассчитал, что к поискам привлекут меня, что, бесспорно, можно считать признанием с его стороны моих прошлых заслуг. Больше всего я кляну себя за то, что ничего не заподозрил. «Как я мог оказаться таким идиотом?» — спрашивал я себя снова и снова. Когда Казакс и его потешный маг толклись рядом с «Секирой мщения», делая вид, что разыскивают Куэн, они на самом дели искали золото. Обнаружить его мешало наложенное Астратом заклинание Временного замешательства. Они ничего не знали до тех пор, пока я не догадался открыть кошель под самым носом у Куэн. Я ужасно зол на Макри. Ведь это она предложила убежище шпионке, когда та сделала вид, будто спасается от людей Братства. Я уже был готов обрушить на неё свой гнев, но вовремя одумался, вспомнив о том, что мне положено радоваться счастливому воскрешению Макри. А вспомнив о воскрешении, я решил, что было бы недурно сказать вслух о моей радости.

— Рад, что ты жива, — произнес я.

— Спасибо, — ответила она, — хотя по твоему голосу это не заметно.

— Нет, я действительно доволен. Но ты поступила как последняя тупица, притащив в наш дом бандитскую шпионку.

— Откуда я могла знать, что она работает на Братство?

Я попытался кратко объяснить ей, что нам грозят серьезные неприятности, если она по-прежнему станет притаскивать в дом каждую ищущую убежища бродяжку.

— В любом случае неприятностей от них будет меньше, чем от твоих клиентов, которые виновны в убийстве, — сердито ответила Макри. — Их даже и в дом приводить не надо. Для этого тебе достаточно разозлиться на Толия за то, что он тебя якобы унизил. Ты страдаешь от гипертрофии чувства собственного достоинства и чрезмерного уважения к собственной персоне, — закончила она, продемонстрировав ещё раз, что не зря посещает класс риторики.

— Да как ты смеешь говорить о моем достоинстве? Я давно уже сыт по горло твоей болтовней о какой-то чести! Нас могли прикончить в магическом пространстве только потому, что ты с тупым упрямством отказалась от тактического отступления под давлением превосходящих сил противника. Хорошие бойцы знают, когда следует отойти.

— Что ты можешь мне сказать о настоящих воинах? — спросила Макри. — Если бы я не потратила полжизни на то, чтобы сражаться рядом с тобой, ты бы уже давно лежал в земле.

— Ах вот как?! — взорвался я, стукнув что есть силы кулаком по столу. — Неужели ты действительно думаешь, что, убив парочку окских гладиаторов, ты стала первой спицей в колеснице? Я дрался на улицах ещё до твоего рождения!

Макри уже была вне себя от злости. Жара действовала и на нее. Посетители, опасаясь, что сейчас в дело пойдут мечи, начали постепенно от нас отодвигаться.

— Все верно, ты действительно уже в том возрасте, когда пора думать об уходе на покой, — сказала Макри и без паузы добавила: — Чтобы целиком сосредоточиться на пьянстве.

— Что ж, я действительно люблю выпить. Но, когда в следующий раз кто-нибудь всадит тебе арбалетную стрелу в грудь, можешь не рассчитывать на то, что я стану спасать твою жизнь!

— Если бы ты не налетел на меня, как баран, стрела бы в меня бы не попала и тебе больше никогда не пришлось бы спасать чью-либо жизнь!

Мы уже стояли грудь в грудь, испепеляя друг друга взглядами.

— Ах вот как? — взревел я. — Стрела попала в тебя вовсе не потому, что я на тебя налетел. Это неумеренное потребление «дива» замедлило твои реакции!

— Я не употребляла «дива»! — выкрикнула в ответ Макри.

— Не употребляла, говоришь? А кто брел на заплетающихся ногах, когда я встретил тебя на улице Совершенства? И сколько времени ты провела в фургоне в компании Каби, Сулании и Дандильон?

Красноватая кожа Макри просто побагровела от ярости.

Посетители таверны расползлись во все стороны, и вокруг нас образовалось обширное пустое пространство.

— Ты — жирный пьяница! — заорала она.

— Не называя меня пьяницей, ты, остроухая наркоманка! — ору я в ответ.

— Как ты смеешь меня так называть?

— Ах вот что? Неужели я оскорбил твои чувства? Почему бы тебе не навестить свою подружку Ханаму и не рассказать ей об этом? Она не отказывается от любой информации.

Несколько секунд мне казалось, что Макри действительно готова обнажить меч. Но вместо этого она с такой силой стукнула кружкой по стойке бара, что у кожаной посудины отлетела ручка. Нанеся таким образом материальный ущерб хозяину таверны, она выскочила на улицу.

Я, впрочем, успел выкрикнуть ей вслед ещё парочку оскорблений.

— Еще пива! — рявкнул я бармену.

Мне показалось, что у парня возникла мысль указать мне на дверь, но, взглянув на мою рожу, он тут же одумался и нацедил мне очередную кружку.

Я был зол, как дракон-подранок. Мне было тошно от того, что Гросекс оказался виновным, хотя я все время считал его невинным. Выплеснув свою ярость на Макри, я стал чувствовать себя немного лучше. Прикончив пиво, я заказал ещё кружечку. Потом ещё одну. Компания, в которой я оказался, меня утомила, и я, отпустив пару оскорбительных замечаний в адрес судейских крючкотворов, удалился в округ Кушни, где напился до умопомрачения в обществе профессионального игрока в кости и трех наемников из Мисана. В итоге я совершенно забыл о том, что до этого выводило меня из себя.

Глава 18

Проснулся я под каким-то кустом. Видимо, ночью я дополз до небольшого парка, где меня и сморил сон. По крайней мере мне хватило ума не завалиться спать в сточной канаве.

Я провонял пивом, потом и другими неизвестными ароматами, которые успел собрать на улицах. Преследуя по всему городу монахов, я настолько увлекся, что перестал мыться. Если я немедленно не отправлюсь в публичные бани, меня вышлют из города как лицо, угрожающее общественному здоровью. Какие-то попрошайки с пустыми глазами следили за тем, как я поднимался на ноги. Поспешно проверив наличие кошелька и убедившись, что он на месте, я весело пожелал бродягам доброго утра и направился в родной округ Двенадцати морей.

С учетом всех обстоятельств чувствовал я себя просто превосходно. Никаких признаков похмелья. Я и раньше замечал, что листья лесады оказывают продолжительное воздействие. Надо будет отправиться на юг и привезти полную галеру этой зелени. В нашем городе я смогу сколотить на средстве против похмелья целое состояние. По итогам я чувствовал себя не столь несчастным, каким был ещё прошлым вечером. Гросекса, конечно, повесят, но моей вины в этом нет. А, если Служба общественной охраны и парни из Братства начнут меня донимать, то и пусть себе донимают. Как-нибудь перебьюсь: я и раньше неплохо существовал, хотя они редко слезали с моего горба.

Итак, я шагал в «Секиру мщения», преисполненный оптимизма. Ничто так не восстанавливает нервную систему, как грандиозная ночная попойка в обществе наемников. Их предводитель был здоров как бык и туп, как орк, но денег не жалел. Узнав, что имеет дело с заслуженным ветераном многих войн, он многократно угощал меня пивом. Я вспомнил анекдот о двух ниожских шлюхах и эльфе, рассказанный одним из ночных собутыльников, и громко рассмеялся.

В это время я шагал по округу Пашиш. Свернув на улицу Ангелов, по обеим сторонам которой теснились высокие жилые дома, я вспомнил, что здесь живет Трезий, когда бывает в Турае. Место это вряд ли можно считать полезным для здоровья, но для монаха годится вполне. У себя в горах они привыкли жить в ещё менее здоровой обстановке.

Интересно, подумал я, стоит ли навестить Трезия, если тот ещё в городе? Он обязан мне заплатить, так как я нашел статую. Дело закончилось не так, как он рассчитывал, но в этом нет моей вины. Конечно, заплатить мне он не сможет, зато у меня появится возможность высказать ему все, что я думаю о людях, которые мне врут. А затем, чтобы замести следы, ещё и нанимают убийц.

Дом для Турая оказался не так уж и плох, но в этом сооружении из осыпающегося камня и обветшалого, выбеленного солнцем дерева мне бы жить не хотелось. Дети нацарапали на камнях свои имена, а входная дверь криво болталась на одной петле. Выкрашена она была, правда, как и все двери Турая, в белый цвет, но счастья, по-видимому, обитателям дома не приносила. Я пинком распахнул дверь. Факелы, призванные освещать вход изнутри, давно погасли, и ведущая на второй этаж лестница была погружена в темноту. Я начал осторожно подниматься по ступеням. Трезий сказал мне, что живет на верхнем этаже. На последней площадке царила уже полная тьма, и я не видел ни зги. Я принялся нащупывать дверь, и поиски кончились тем, что я просто навалился на нее. Дверь распахнулась, из-за неё донеслись проклятия и звук падающего тела. Я мгновенно перепрыгнул через порог, успев, впрочем, обнажить меч, так как сразу узнал этот изрыгающий проклятия голос.

Сарина Беспощадная с трудом пыталась подняться. Я приставил острие меча к её горлу, дабы побудить её остаться на месте. Свет из комнаты пробивался в коридор, и я смотрел вниз на лежащую Сарину. Она, со своей стороны, обожгла меня яростным взглядом. Краем глаза я заметил на полу нечто желтое. С риском для жизни я слегка повернул голову и увидел, что желтая масса очень похожа на кучу тряпья.

— Трезий Преподобный, насколько я понимаю?

Сарина ответила мне молчанием, и я чуть сильнее прижал к её шее кончик меча, давая тем самым понять, что шевелиться ей не стоит.

— До чего же мне хочется воткнуть тебе в горло клинок, — сказал я.

— Ну и что же тебе мешает?

Откровенно говоря, я и сам этого не знал. Бросив ещё один взгляд на тело в желтом одеянии, я спросил:

— Почему ты его убила? Ведь золота уже давно нет.

— Он нанял убийц, чтобы уничтожить Иксиала.

— Ах вот оно что… Тебе-то какое до этого дело?

Сарина не ответила. Если бы убийство совершила не она, а кто-то иной, я смог бы это понять. Нормальный человек не может оставить без последствий смерть наставника, с которым провел в горах добрых четыре года, но к Сарине это не относилось, поскольку она лишена всяких чувств. Однако, с другой стороны, она навестила Иксиала, когда тот находился при смерти.

— Итак, ты мстила за Иксиала. Но в то же время была готова украсть у своего учителя его долю золота.

— Естественно.

— Твое сердце, Сарина, покрыто льдом, как сердце орка.

Мне надо было срочно решать, что делать дальше. Судьба преподнесла мне прекрасный подарок, и женщина, которую я только вчера поклялся убить, оказалась в моих руках. Я случайно наткнулся на неё и зашиб дверью. Она, судя по всему, только что убила моего клиента Трезия. Клиент он, конечно, был так себе, и мстить за него у меня особого желания не возникло. Да, но оставалось ещё дело Сулании. Я обещал девушке найти убийцу её отца.

— Итак, ты в моих руках. Возможно, я и не смогу убедить Службу общественной охраны в том, что ты убила Талия, но Сулания скорее всего будет вполне удовлетворена, узнав, что его убийца мертва.

Я ещё сильнее надавил острием меча на её горло. Сарина ответила на это презрительным взглядом. Похоже, она просто не способна выказывать страх. Впрочем, не исключено и то, что она просто не способна его испытывать. Последнее скорее всего ближе к истине, поскольку, лежа на полу в преддверии смерти, она продолжала наносить мне оскорбления:

— Ты, Фракс, не что иное, как беспомощный портач, и при этом ещё глуп до идиотизма. Причины, в силу которых тебя ещё нанимают на работу, находятся вне пределов моего понимания. Я не убивала Талия. Это, конечно, не означает, что я бы его не прикончила, возникни в этом необходимость. Никто, кроме пропитанной алкоголем дочери, его бы оплакивать не стал. Но необходимости убивать его не было. Я взяла магический кошель, когда Талий валялся без сознания под действием «дива». Я знала, где он прячет кошель, так что завладеть им для меня труда не составило. Но, прознав о планах Звездного храма, монахи из Облачного храма принялись следить за мной по всему городу. Думаю, что Талий Зеленоглазый погиб от рук Трезия Преподобного в тот же день, когда я взяла кошель.

— Ты и вправду думаешь, что я тебе поверю?

— Мне плевать, поверишь ты мне или нет. Но, если ты заглянешь ему под балахон, то найдешь там кое-что интересное.

Я держал острие меча у горла Сарины. Интересно, почему эта женщина в мужской тунике и с коротко остриженными волосами носит так много больших серег, задавал я себе вопрос и не находил на него ответа. Прервав столь животрепещущие размышления, я при помощи большого пальца ноги пошевелил балахон, и из-под него на пол вывалился плоский довольно увесистый пакет, который, судя по закругленной форме, был закреплен на груди покойника. Я вытянул до предела шею и изучил пакет. В нем находился какой-то белый порошок.

— «Диво»? — спросил я.

— Именно. Разве ты не заметил, что твой клиент — наркоман?

— Нет. Судя по тому, как он скакал во время драки, это невозможно было даже предположить.

— Так вот, он был законченным наркоманом. Именно из-за этого пристрастия Иксиал вышвырнул Трезия из монастыря. Придя следом за мной в дом Талия, Трезий не смог устоять против соблазна завладеть «дивом» и, по ходу дела, прикончил старика.

Я посмотрел на Сарину и подумал, что эта безжалостная убийца, ни на йоту не раскаивающаяся в своих многочисленных преступлениях, не стала бы тратить силы на то, чтобы врать. Но последствия всех этих событий мне крайне не нравились. Еще вчера у меня было три клиента, а сегодня одного из них собираются повесить, а второй, как выяснилось, прикончил папашу третьего. Если это станет достоянием общественности, мой бизнес потерпит существенный урон. Если не хуже.

Однако мотивы поведения Сарины для меня прояснились.

— Ты знала, что Трезий завладел кучей «дива», которое легко сбыть и таким образом компенсировать потерю золота. Поэтому ты убила его, чтобы прихватить наркотик. Месть здесь ни при чем.

— Обе мои цели весьма удачно совпали.

Ну и каша же заварилась! «Диво», золото, монахи-воины и Сарина Беспощадная. Похоже, до конца я в этом деле так и не разберусь. Сарина тем временем ждала возможности вывернуться из-под моего меча, но я не терял бдительности.

— Ты едва не убила Макри.

— Стрела предназначалась тебе, но твое заклинание Личного оберега отразило её.

Я, естественно, не стал сообщать ей, что никакими личными оберегами не пользуюсь — кроме ожерелья из Пурпурной ткани — и лишь по счастью избежал стрелы. Во взгляде Сарины, несмотря на то, что та лежала на полу, я видел вызов. Она прекрасно понимала, что вот так, хладнокровно, я её не прирежу. И была права. Сделать этого я не мог. Меня от всего этого уже и так тошнило.

Я вздохнул и вложил меч в ножны.

— Ты глупец, — проворно вскочив на ноги, заявила Сарина.

— Да, мне об этом уже говорили.

— Если ты снова встанешь на моем пути, я тебя убью.

— И это я уже слышал от многих, и не раз.

— Макри умерла? — поинтересовалась она.

— Нет.

Мне даже показалось, что Сарина, услышав мой ответ, обрадовалась. Однако полной уверенности не было. Вначале она подняла с пола свой арбалет, а затем упаковку с «дивом».

— Спасибо, детектив. Мне не суждено было разбогатеть на золоте короля, но на некоторое время этого достаточно, — сказала Сарина, потрясая пакетом.

Пытаться помешать ей я не стал, и она исчезла за дверью.

— Так, значит, это ты убил Талия? — спросил я у Трезия, который, естественно, в ответ промолчал. — Да, ты совершил большую ошибку, заказав Иксиала, — продолжал я беседу со жмуриком. — Любое обращение за помощью в Гильдию убийц является ошибкой. Да, они убьют того, кого заказали, но дело на этом не кончается. На сцене обязательно возникает какой-нибудь мститель.

Из груди Трезия торчало оперение арбалетной стрелы. Несмотря на преклонный возраст, он даже в смерти выглядел пристойно. Его лицо было спокойным и умиротворенным. У меня возникла мысль обыскать помещение, но я её тут же отмел. Пусть другие займутся расследованием.

Мой оптимизм как ветром сдуло. Фракс-жмуриколов снова в деле! Создается впечатление, что я не могу выйти в город без того, чтобы не наткнуться на мертвое тело. В этом не было бы ничего плохого, если бы я не оказывался тем или иным образом связанным с этими людьми. Гросекса вот-вот повесят. Иксиал и Трезий мертвы. Папашу Сулании, видимо, все же прикончил Трезий. Я тяжело вздохнул и направился домой. На улице стояла жарища, как в преисподней у орков. Интересно, какого идиота угораздило основать город в этом месте? Какой-то нищий протянул ко мне заскорузлую лапу, я бросил в неё медяк и направил его с анонимной запиской в Посыльную службу. В записке я сообщал капитану Ралли, где он сможет найти труп Трезия.

Наверное, мне — раз уж подвернулся такой удобный случай — все же следовало убить Сарину. Теперь, если мне придется с ней столкнуться во время другого расследования, она без колебаний всадит в меня стрелу из своего арбалета. Остановить её может лишь мысль о том, что я ношу на себе Личный оберег. Я печально улыбнулся. Заблуждается не только одна Сарина. Так думают все. Ведь я как-никак детектив-волшебник или по меньшей мере считаюсь таковым. Но никто не знает, что у меня нет сил весь день таскать в своей памяти это довольно сложное заклинание.

Но убить её я не мог. Фракс не может просто так перерезать горло лежащей даме. Кроме того, за несколько последних дней я и без того видел слишком много трупов.

Я заскочил в публичные бани и помылся, а затем продолжил путь по улице Совершенства мимо многочисленных строительных площадок. Каменщик на чем свет стоит клял своих подмастерьев, которые, как ни тужились, не могли втащить на леса здоровенный каменный блок. Мастера орали на плотников и жестянщиков, которые что есть сил вкалывали на этой страшной жаре. Лишь оказавшись в «Секире мщения», я позволил себе облегченно вздохнуть.

Макри убирала столы.

— Привет, Макри. Ты слышала анекдот об эльфе и паре ниожских шлюх?

Макри одарила меня яростным взглядом и удалилась.

Проклятие! Я совсем запамятовал о нашей дискуссии. В моей памяти вдруг всплыли все те слова, которые я произносил в гневе. Неужели я и на самом деле обзывал её остроухой наркоманкой? «Теперь, оплакивая свои грехи, я даже не смогу мирно выпить пива», — со вздохом подумал я.

В зал вошла Дандильон. Вот уж кого мне совершенно не хотелось видеть!

Одуванчик премило мне улыбнулась и вручила небольшой кошелек из дешевой кожи. На кошельке она даже вышила мое имя.

— Это от дельфинов, — пояснила Дандильон. — Кошелек, конечно, от меня, а то, что в нем, — от дельфинов. Таким образом они хотят выразить тебе благодарность за то, что ты вернул им целебный камень.

Я открыл сумку, и там оказалось пять золотых античных монет, слегка потемневших от долгого пребывания под водой, и небольшой зеленый камень. Я извлек одну из монет. Она была отчеканена во времена короля Ферзия. Такие монеты в наше время встречаются крайне редко. Особенно в округе Двенадцати морей. Каждая из них тянет примерно на полсотни гуранов. Их пять, что означает двести пятьдесят гуранов. В моем деле это вовсе не плохой гонорар. Мой обычный аванс — тридцать гуранов. Кроме того — драгоценный камень. Надо будет оценить его в закладной лавке Призо.

— Передай дельфинам мою благодарность. Скажи им, что это очень щедрая плата.

— Я с самого начала знала, что ты — тот человек, который способен им помочь, — заявила Дандильон и пустилась в пространные рассуждения о том, что некоторые из звезд, под которыми я имел счастье появиться на свет, удивительным образом гармонируют со звездными линиями, определяющими судьбы дельфинов. У меня не осталось сил на то, чтобы её оскорблять, и, поэтому, я вежливо удалился к себе. Усевшись за стол, я устремил взор в пустоту. Через некоторое время до меня дошло, что я страшно проголодался и остро нуждаюсь в паре порций приготовленного Танроз рагу. В то же время я прекрасно понимал, что, спустившись вниз, могу получить от Макри мокрой шваброй по физиономии. Однако, вспомнив, что в это время она, как правило, бывает на занятиях по риторике, я отважился рискнуть.

Танроз от всего сердца нагрузила для меня одну тарелку рагу, а на другую сложила высокую стопку оладий. При этом она бросала на меня какие-то странные взгляды. Когда я отобрал себе пяток сдобных пирожков, которыми намеревался закончить пиршество, Танроз не выдержала.

— Макри очень огорчена, — сказала она.

— Я заметил.

— С какой стати ты обвинил её в пристрастии к «диву»?

— У меня было скверное настроение.

Мне казалось, что я дал исчерпывающее объяснение, но Танроз, видимо, так не считала.

— Неудивительно, что она посчитала себя оскорбленной. А что стоит твое обвинение в том, что она информирует Гильдию убийц? Ты же прекрасно знаешь, насколько верна тебе Макри!

Мне оставалось лишь беспомощно вскинуть руки.

— Я вовсе не обвинял её в том, что она передает информацию. Это был всего лишь выпад — да и то под влиянием момента. Ведь я только что отправил своего клиента на виселицу! Неужели она ожидала, что я буду стоять перед ней и громогласно ею восторгаться?! А уж если на то пошло, то она меня оскорбляла так, что мало не покажется.

— Ты, Фракс, человек зрелый, — сказала Танроз, — и знаком с половиной обитателей Турая. В городе есть множество мест, где ты можешь забыть о своих заботах. Поэтому мне кажется, что ты способен вынести пару-другую оскорблений. Макри же — девица юная, в городе она человек пока чужой, а примесь оркской крови в её жилах приносит ей дополнительные неприятности. Ведь, кроме тебя, у неё нет другой опоры.

— Нет другой опоры?! А как же те богатые дамочки, с которыми она общается в Ассоциации благородных дам?

— Сомневаюсь, что она видит в них своих друзей.

— Хорошо. Ты сумела добиться того, что я чувствую себя насквозь виноватым. Ну и что же, по-твоему, я должен сделать?

— Купи ей цветы, — мгновенно предложила Танроз.

Я презрительно фыркнул.

— Танроз, ты слишком уверовала в целительную силу пучка цветов. Я, конечно, не могу не признать, что в тот момент, когда Макри прошлый раз пребывала в дурном расположении духа, цветочки подействовали не хуже, чем волшебный амулет. Но думаю, что это трюк одноразового использования.

Недавно случилось так, что я, используя Снотворное заклинание, случайно уложил её спать перед лицом противника, а для обожающей подраться девицы это явилось сильнейшим моральным ударом. Макри на меня тогда страшно разозлилась. Я воспользовался советом Танроз и преподнес ей здоровенный букет. К моему великому изумлению, Макри вначале бросилась мне на шею, потом заплакала, а затем выбежала из комнаты. По мнению Танроз, эти бессмысленные действия означали то, что я прощен. Танроз оказалась права, но думаю, что это произошло лишь потому, что Макри раньше никто цветов не дарил. Она не так тупа, чтобы наступать дважды на одни и те же грабли.

— А ты все же попробуй, — сказала Танроз.

Я тяжело вздохнул. Если уж и Танроз не может придумать ничего более стоящего, значит, положение безнадежно.

Через входную дверь в таверну вбежала Макри.

— Классные занятия по риторике! — возвестила она, обращаясь к стряпухе.

Заметив меня, девица тут же отправилась наверх, бормоча на ходу, что недурно было бы проветрить помещение, поскольку оно сильно провоняло.

— Да пропади все пропадом! — прошипел я и выскочил на улицу. Предстоящее занятие никакого восторга у меня не вызывало.

Торговец цветами Бакс вел свой бизнес на углу улицы Совершенства, наверное, лет тридцать и за все три десятилетия не имел от меня никакого навара. Когда несколько месяцев назад я подкатил к нему, чтобы прикупить цветов, в нашем квартале едва не случилась революция. И на этот раз все было точно так же.

— Эй, Рокс! — заорал Бакс, обращаясь к расположившемуся на противоположной стороне улицы рыботорговцу. — Фракс опять покупает цветы!

— Значит, у него все ещё есть подружка! — проревел в ответ Рокс.

— Ну и молодец же ты, Фракс! — взвизгнула Бирикс — одна из самых популярных проституток округа Двенадцати морей.

— Настоящий джентльмен! — подхватила её компаньонка и коллега.

Строительные рабочие на лесах радостно загоготали и, со своей стороны, прокомментировали мои действия.

Схватив цветы, я помчался домой, прекрасно понимая, что второй раз этот трюк не сработает. Когда Макри попытается запихнуть цветочки мне в глотку, я скажу Танроз пару ласковых слов. В «Секиру мщения» я ворвался в тот момент, когда Макри рассказывала Танроз о том, как прошли её занятия. Не проронив ни слова, я сунул цветы в руки Макри, стукнул кулаком по стойке бара и заорал что есть мочи, требуя для себя пива и большой стакан кли. Надо признать, что мое извинение со стороны выглядело не очень элегантно.

Однако мгновение спустя кто-то сзади постучал мне по плечу. Я оглянулся и увидел перед собой Макри. Вначале она меня обняла, затем залилась слезами и после этого выбежала из зала. Припомнив прошлый раз, я подумал, что это добрый знак, но на всякий случай все же решил сверить свой вывод с мнением Танроз.

— Должно ли это означать, что теперь все в полном порядке?

— Естественно.

Для меня все это выглядело по меньшей мере странно.

— Знаешь, Танроз, у меня нет этому объяснения. Что, дьявол вас всех побери, особенного вы видите в каком-то пучке цветов?

— Очень много. Особенно много цветы значат для тех, кто большую часть жизни провел у орков в лагере гладиаторов. Думаю, что там цветов очень мало. Макри, во всяком случае, их никто раньше не дарил.

Видимо, Танроз права.

— Может быть, они помогли бы мне и с моей женой?

— В любом случае не повредили бы. Неужели ты ни разу не дарил ей цветов?

— Конечно, нет. Я и понятия не имел о том, что это следует делать. Жалко, что я не знал тебя, Танроз, когда был моложе. Возможно, тогда моя жизнь была бы много легче.

Взяв пива и ещё одну порцию рагу, я плюхнулся за свой любимый столик и погрузился в размышления о таинственной женской сущности. Не могу не признать, что я плохо их понимаю. Но своей вины в этом я не чувствовал. Просто такого предмета, как общение с дамами, в программе школы чародеев не значилось.

Глава 19

Все наконец вернулось в норму, если считать, что ошеломляющая жара является нормой. На улице рядом с «Секирой мщения» кишмя кишели строительные рабочие, а я отбросил все мысли о работе. До конца лета я намеревался наслаждаться заслуженным отдыхом. «Достославная и правдивая хроника всех мировых событий» продолжала смаковать историю с королевским золотом, и в многочисленных статьях мне отводилась достойная роль. Я против этого, естественно, не возражал, так как подобная реклама прекрасно способствует бизнесу.

Мне удалось урвать часть награды, обещанной за возврат золота короля, но получил я значительно меньше того, что мне причиталось по справедливости. К тому времени, когда Служба общественной охраны, адвокаты, клерки в конторе претора и прочий чиновный люд города отхватили свои куски, для человека, который действительно решил загадку, не осталось почти ничего. Чтобы восстановить справедливость, мне, видимо, придется обратиться с просьбой к заместителю консула Цицерию.

Мы сидели на заднем дворе таверны, а Каби и Палакс услаждали наш слух игрой на флейте и мандолине. Посетителей в «Секире мщения» не было, Дандильон удалилась жить на берег, а Сулания вернулась в Тамлин. Пить она стала гораздо меньше и теперь, как утверждала Макри, была увлечена организацией отделения Ассоциации благородных дам среди своих богатых соседок.

— Выходит, затеял все это дело таки Иксиал? — спросила Макри.

— До конца нам это неизвестно. После того, как все закончилось, определить инициатора практически невозможно. Я не могу сказать, кто из них был хуже. Когда я был начинающим детективом, то считал, что началом для каждого расследования явится какое-нибудь преступление, а концом — решение загадки. Однако, реальная жизнь показала, что это далеко не так. Возьмем для примера последнее дело. Банда людей носится по городу, и каждый из них старается вести себя безобразнее других. В конце концов они и сами перестают понимать, кто из них что сотворил. Тем не менее, я могу с уверенностью сказать, что все они заслужили то, что получили. И особенно Гросекс.

Парня повесили ещё на прошлой неделе. Смотреть на казнь я, естественно, не пошел. Калия вернулась в Пашиш, и, насколько я понимаю, она тоскует по Иксиалу гораздо сильнее, чем по Дрантааксу. Но у неё сохранилось множество шедевров убиенного супруга, что обеспечит ей безбедное существование в преклонном возрасте.

— Ты знаешь, а ведь ни один из этих людей мне не заплатил ни гроша, — пожаловался я Макри. — Если не считать дельфинов, конечно, но их вряд ли можно включить в число людей. Я бегал в магическом пространстве, мне грозила смерть от рук Сарины Беспощадной… И ничего. Ни единого гурана. Похоже, я старею. Боюсь, что мне уже никогда не выбраться из округа Двенадцати морей.

— Вот это тебе поможет, — сказала Макри, извлекая из висевшей на шее сумки какой-то предмет. При ближайшем рассмотрении предмет оказался золотым пальцем. — Я подумала, что мы заслужили награду, и отломила у святого палец, когда статуя вернулась из магического пространства. Половина пальца принадлежит тебе.

— Умница! Хорошо соображаешь.

Я внимательно изучил золотой палец святого Кватиния. Половина его принесет мне изрядное количество гуранов. Итак, все кончилось не так уж и скверно. Несколько хороших дел зимой, пара выгодных заказов от Гильдии транспортников или даже от Ассоциации достопочтенного купечества, и я смогу покинуть округ Двенадцати морей. Климат летом в Турае просто адский, но и зимой он ненамного лучше. А в сезон горячих дождей, который должен наступить через месяц, улицы города превращаются в реки, в них буквально на ваших глазах тонут нищие бродяги.

Но думать мне об этом не хотелось. Я заглянул в бар, нацедил самую большую кружку пива — такие кружки называются «Веселая гильдия» — и растянулся в тени. Музыка Палакса и Каби полностью вытеснила из моей памяти всех монахов, убийц и гангстеров.

Через несколько минут я уже крепко спал.

Фракс и гонки колесниц

Глава 1

Я вышел из здания суда. Дождь лил не переставая.

Над головой раздался сильнейший удар грома, и я зарычал от негодования.

— Потрясающе! Судья оштрафовал меня на все, что у меня осталось, сезон дождей никак не кончится, вдобавок начинается гроза.

Небеса приобрели совершенно отвратительный вид, так же, как и моя физиономия. Такого мерзопакостного настроения у меня не было уже давно. Бывший заместитель консула Риттий на сей раз меня основательно уделал. Если доведется встретить мерзавца в темном проулке, я без колебаний вспорю ему брюхо ржавым кинжалом. Впрочем, темнота вовсе не обязательна. Достаточно одного проулка.

— Но ведь у тебя ещё остались кое-какие деньги, — заметила Макри.

— Я слегка продулся, поставив не на ту колесницу в загородных бегах.

— Слегка, говоришь? Сколько же ты проиграл?

В ответ я лишь покачал головой, но Макри поняла меня абсолютно правильно. Я просадил все, что у меня оставалось.

Вспышка молнии прорезала небо, и дождь полил ещё сильнее. Из здания суда вышел низенький человечек с мерзкой рожей. Под его отороченным мехом плащом виднелась белая официальная тога. Это был сенатор Риттий, в прошлом — заместитель консула города-государства Турай, ныне глава Дворцовой стражи. Его охраняли восемь стражников. Я решил было напасть на него немедленно, но потом подумал, что пока, пожалуй, стоит воздержаться.

Риттий приблизил ко мне свою рожу и прошипел с ненавистью:

— Считай, что тебе крепко повезло, Фракс. Судья оказался чересчур снисходительным. Если бы я сумел добиться того, чего ты заслуживаешь, ты уже отправился бы ворочать веслами на галере.

— Неужели? Теперь послушай меня, Риттий. Если ты, крысиная морда, ещё раз встанешь на моем пути, тебе придется расстаться со своей белой тогой куда как раньше положенного срока.

— А ты, жирная рожа, мне не угрожай, — прошипел Риттий, — не то уволоку тебя обратно в суд с такой скоростью, что у тебя башка пойдет кругом. Я, к твоему сведению, пока ещё возглавляю Дворцовую стражу, и, если ты хоть на один шажок преступишь закон, я обрушусь на тебя словно скверное заклинание. С твоим житьем в Турае покончено. Советую тебе, пока не поздно, подыскать другое место.

Я ожег Риттия ненавидящим взглядом. Некоторое время назад я его серьезно унизил. В ходе одного расследования прошлым летом я нанес существенный урон его политическим амбициям, и он потерпел поражение на выборах заместителя консула. Это обстоятельство все ещё продолжало меня радовать.

— Не путайся у меня под ногами! — рявкнул я. — Если я решу тебя прихватить, никакая охрана тебе не поможет.

Моя рука опустилась на эфес меча, который я постоянно ношу на поясе, и Риттий дрогнул. Он понимал, что если я по-настоящему разозлюсь, то никакая сила меня не остановит. Впрочем, замешательство его продолжалось недолго.

— Не кажется ли тебе, Фракс, что, угрожая людям, стоящим в обществе выше тебя, ты захватываешь себе в пасть больше, чем можешь заглотить? — презрительно фыркнул Риттий.

Он удалился, а охрана, соблюдая строй, замаршировала сквозь дождь следом за своим вождем.

— Здорово ты умеешь обзаводиться влиятельными друзьями, — заметила Макри и предложила угостить меня пивом.

Под непрерывно усиливающимся ливнем мы добежали до ближайшей таверны, где обвиняемые успокаивали алкоголем нервную систему перед началом своих мучений в суде, а судейские крючки пропивали гонорар, полученный после завершения слушаний.

— И сколько, ты сказал, продолжается здесь дождливый сезон? — спросила Макри, сравнительно недавно прибывшая в Турай и ещё не привыкшая к нашему климату.

— Месяц. Погода станет ещё хуже после того, как начнутся грозы. В прошлом году Гурд, спасаясь от потопа, вынужден был укреплять стены «Секиры мщения» мешками с песком.

Макри и я снимаем жилье в «Секире мщения» — таверне, расположенной в округе Двенадцати морей. «Секира мщения» не слишком подходящее место для обитания, но в этом портовом районе подходящих мест для обитания нет вообще. Здесь царит преступность, а проживают в округе Двенадцати морей лишь те, у кого жизнь пошла прахом. Такие, например, как бывший главный следователь, некогда трудившийся в Императорском дворце, но изгнанный оттуда за пьянство, неподчинение и ещё за что-то — за что именно, я запамятовал.

В то время, когда я работал во дворце, Риттий был моим начальником. Он и тогда ненавидел меня, а после того, как я изрядно подмочил его репутацию, ненависть эта только усилилась. В ходе недавнего расследования я сумел снять подозрения с принцессы и с сына главного противника Риттия на выборах. В итоге Риттий проиграл выборы. Я предполагал, что он станет меня преследовать, но и подумать не мог, что этот негодяй, пользуясь своим положением при дворе, потащит меня в суд по обвинению в оскорблении правительственного чиновника. Низость людская поистине не имеет границ.

— А что, дьявол их всех побери, я мог тогда сделать? — спросил я, допив эль и протягивая кружку бармену для очередного заполнения. — Мне без промедления нужен был тот ландус, и я не мог рассыпаться перед ним в вежливых просьбах освободить экипаж. Разве не так? Что из того, что я выволок его из кареты, слегка при этом потрепав? Откуда я мог знать, что он был помощником претора и, вдобавок, выполнял важное поручение короля? Разгильдяй даже не удосужился облачиться в официальную тогу.

Я весь кипел от негодования, вызванного столь чудовищной несправедливостью.

— А я так надеялся в безделье пережить сезон горячих дождей. Терпеть не могу вести расследование в ливень. Но я разорен, и иного выбора у меня нет.

Таверна «Секира мщения» принадлежит северному варвару по имени Гурд. Гурд — мой давний товарищ по оружию, мы бок о бок дрались как солдаты короля и как наемники. Поэтому у него хватает мужества терпеть в качестве жильца частного детектива с моим нравом. Всего только месяц назад его заведение едва не превратилось в руины, после того как Братство — так зовется местная преступная банда — учинило битву в нижнем зале с двумя соперничающими командами монахов-воинов. Гурд рассчитывает лишь на то, что я буду исправно приносить ему плату за жилье. Я и сам честно в это верил, пока не просадил все свои сбережения на гонках колесниц.

— Ты хоть когда-нибудь на бегах выигрывал? — спросила Макри.

— Конечно. И ещё сколько!

Макри в ответ лишь саркастически усмехнулась и заявила, что может выиграть больше меня, просто ткнув пальцем наугад в список участников очередного заезда. Мне пришлось напомнить ей, что она всего-навсего невежественный варвар с примесью оркской крови. Чтобы добить её окончательно, я добавил, что она настолько дика, что до сих пор не научилась как следует пользоваться ножом и вилкой.

— Старайся делать лишь то, что умеешь, Макри.

— И что же это, по-твоему?

— Убивай людей. В этом ты здорово преуспела.

Макри охотно приняла сомнительный комплимент. Тем более, что он полностью соответствовал истине. Год назад она бежала из лагеря гладиаторов в стране орков и появилась в Турае. С мечом в одной руке и боевой секирой в другой девица была непобедима. И в тех случаях, когда мои расследования принимали опасный оборот, Макри оказывала мне неоценимую помощь. К великому сожалению, деятельность частного детектива слишком часто становится опасной для жизни. Совсем недавно во время смертельной схватки с монахами-воинами Макри продемонстрировала такое боевое искусство, что капитан Ралли от изумления только покачивал головой, а капитан Ралли, поверьте, видел множество битв.

— Но умение сражаться ровно ничего не стоит, когда дело доходит до гонок колесниц, — разглагольствовал я. — Проблема в том, что те бега, на которых я проиграл, проводились за городом, и их исход был предрешен заранее. Тамошним магам, обеспечивающим контроль за честным проведением соревнований, доверять нельзя. Совсем по-иному обстоят дела в нашем городе. Когда контроль осуществляет штатная чародейка стадиона Супербия Мелия Неподкупная, можно быть уверенным в том, что никаких подковерных игр не ведется. Мелия — единственный честный человек в Турае. Она сумела исключить магическое воздействие на результаты гонок. Но гонки в малых городах — просто смех! Готов спорить, что квадрига, которая выиграла гонки, без заклинания не смогла бы тронуться со старта, настолько слабы были лошади. Да они без помощи магии не поняли бы, в какую сторону бежать! Мне следовало хорошенько поразмыслить, прежде чем вообще делать ставки. И кроме того, кто бы мог подумать, что всего через неделю после проигрыша Риттий потащит меня в суд?!

— Могло быть и хуже, — заметила Макри, рассчитываясь за мою третью кружку пива. — К этому времени ты уже мог ворочать веслами на триреме. Риттий тебя по-настоящему ненавидит. Неужели ты действительно так плохо себя вел на его свадьбе?

— Отвратительно, — признался я. — Но если он хотел, чтобы гости вели себя прилично, ему не следовало выставлять так много вина. Это была ужасно крепкая бурда, которую к нам завозят с Островов Эльфов. Кроме того, его невеста должна была проявить больше сдержанности и не обнажать так свои телеса. Ее наряд вряд ли можно было назвать скромным.

Я мрачно смотрел на стойку бара. Годы, прошедшие со дня той несчастливой свадьбы, принесли мне множество неприятностей. Вот и теперь мне надо искать дело для нового расследования. Если бы вы знали, как я ненавижу работать в сезон горячих дождей!

На улице лил дождь, и его сопровождали мощные удары грома. Я заметил, что нам навстречу идет какой-то маг. Его сразу можно было узнать по радужной мантии. Это был здоровенный верзила с увесистой дубиной в руках. Маг остановился передо мной и откинул прикрывающий лицо капюшон, явив миру стальные глаза и тяжелую квадратную челюсть.

Мое сердце оборвалось и ухнуло куда-то в желудок. Гликсий Драконоборец! А я-то считал, что он покинул город.

— Я собираюсь убить тебя, Фракс, — произнес он глухим басом.

— Прямо сейчас? Или как-нибудь в другой раз, когда у тебя не будет более приятного занятия?

Гликсий не сводил с меня взгляда своих стальных глаз. Это продолжалось несколько секунд. Затем он повернулся и, не добавив ни слова, зашагал прочь.

Макри стояла, держа ладонь козырьком над глазами — так, словно пыталась что-то рассмотреть на горизонте.

— Что ты делаешь?

— Высматриваю, откуда появится очередной смертельный враг.

— Очень смешно. Ну и денек выдался! Сначала Риттий, а теперь вот и Гликсий.

Гликсий Драконоборец был могущественным колдуном, тесно сотрудничавшим с Сообществом друзей — ещё одной преступной организацией Турая. Как ни смешно, но этим летом и ему от меня сильно досталось. Похоже, я этим летом делал все, что мог, дабы причинить ущерб наибольшему числу влиятельных личностей. Гликсия я сильно обидел тем, что помешал ему похитить Пурпурную ткань эльфов. Кроме того, насколько помнится, я врезал ему по физиономии. Мне повезло, что в тот момент он не имел возможности прибегнуть к магии.

Ландуса поблизости не оказалось, и нам пришлось шагать домой под проливным дождем. Настроение было хуже некуда. Ну и денек! Любимое государство отняло все мои деньги, а два смертельных врага поклялись меня прикончить.

— Как было бы славно, если бы мое занятие приносило мне хоть какие-нибудь доходы, — проворчал я.

— Оно их тебе приносит, — сказала Макри, — но все то, что ты не тратишь на пиво, ты просаживаешь на бегах.

Сама Макри — великая труженица. Она работает в баре «Секиры мщения», чтобы иметь возможность платить за учебу в Колледже Гильдий. Время от времени Макри указывает мне на недостатки моего образа жизни. Однако, это вовсе не означает, что сама она ведет себя безукоризненно. У меня есть сильное подозрение, что девица экспериментирует с «дивом» — сильнейшим наркотиком, заполонившим весь город. Макри, само собой, это категорически отрицает.

— Ты не мог бы на время одолжить мне свой плащ магической сухости? — неуверенно спросила она.

— Ни за что, — ответил я. — Мне он нужен гораздо больше, чем тебе. На меня собираются напасть не только солдаты Дворцовой стражи, но и смертельно опасный колдун. Я должен встретить их нападение в комфорте.

Сказав это, я поплотнее завернулся в свой плащ магической сухости, Макри же состроила недовольную мину. Мне это показалось странным. За свою короткую жизнь ей пришлось сражаться практически со всеми разновидностями диких зверей и воинов. Она с улыбкой, без малейших колебаний отражала напор вражеских орд. А вот сырости Макри не выносит. Она ей внушает, если не страх, то отвращение уж точно.

— Будь он проклят, этот ваш дождь, — ворчала она. — В лагере гладиаторов по крайней мере было сухо. Ненавижу сезон горячих дождей! Не понимаю, как в одно и то же время может быть жарко, словно в преисподней у орков, и сыро, как под одеялом русалки!

Высказавшись, она натянула свой убогий капюшон на роскошную гриву волос. Если она этим хотела пробудить во мне чувство вины, то напрасно старалась. Я не для того тратил время и силы на изготовление плаща магической сухости, чтобы отдавать его первому встречному.

— Куда это мы направляемся? — поинтересовалась Макри, когда я повел её по лабиринту узких проулков.

— Хочу навестить заведение Честного Мокса.

— Честного Мокса букмекера? Но ведь стадион Супербия закрыт на весь сезон дождей.

— Вскоре должны состояться бега в Джувале. В это время года там довольно сухо.

Джуваль — крохотная страна и ещё один член Лиги городов-государств, к которой принадлежит Турай. Он расположен в паре сотен миль к юго-востоку от Турая. Макри не могла взять в толк, как я могу делать ставки на столь большом расстоянии, и мне пришлось объяснить ей, что букмекеры скидываются на оплату волшебника, который отправляет магические послания своему собрату в Джувале. Волшебник передает имена игроков и ставки, а затем получает результаты. Подобная практика получила в Турае довольно широкое распространение.

На Макри мои слова произвели должное впечатление, хотя она не преминула выразить удивление, что маги занимаются столь неблаговидным делом.

— А я-то думала, они призваны служить более высоким целям.

— Этой работой в основном занимаются молодые чародеи, чаще даже ученики. Гильдия магов не особенно одобряет подобную деятельность, но, в то же время, она считается хорошей практикой передачи информации на расстояние, что весьма полезно во время войны.

— Неужели ты недостаточно проигрался за последнее время?

— Именно поэтому мне надо восстановить потери. На этот случай у меня кое-что отложено.

Букмекер Мокс как всегда обрадовался, увидев меня. Он занимался тем, что переписывал мелом на доску имена игроков, собирающихся сделать ставки на бегах в Джувале. Я внимательно изучил состав забегов.

— А откуда тебе известно, что волшебники всегда сообщают верные данные? — спросила Макри.

Пришлось признать, что это меня и самого постоянно беспокоит. Некоторые маги иногда оказывались жуликами, но я был готов пойти на риск. Тем более, что с бегами в Джувале у меня никогда не возникало никаких проблем. Беговая дорожка там неширокая, и в одном забеге могут принять участие не более четырех квадриг.

Изучив программу, я не обнаружил ни одного конкурента, способного противостоять фавориту — классной колеснице из Самсарина, именуемой «Славный воин». Ставки принимались один к одному, и я поставил на «Воина» двадцать гуранов.

— Ты, Фракс, опять зря выбрасываешь деньги, — фыркнула Макри.

— Вот как? Уверен, что завтра ты заговоришь по-другому, когда я отправлюсь получать свой выигрыш.

Глава 2

Мы устало тащились пешком по бульвару Луны и Звезд до самой «Секиры мщения». У здания суда дождевые струи, разбиваясь о статуи былых королей и древних героев Турая, стекали по мраморным мостовым в ажурные решетки водостока. В приличных кварталах нашего города все коммунальные службы, включая канализацию, являют собой чудо инженерного искусства. В округе Двенадцати морей дело обстоит иначе. Здесь ливень превращает улицы в моря грязи. После десяти дней непрерывных дождей грязь уже стала практически непролазной, а до конца потопа — ещё добрых двадцать дней. В сезон горячих дождей округ Двенадцати морей превращается в сущий ад.

— Моя смена через две минуты, а я отсырела, как русалочье одеяло, — пожаловалась Макри и умчалась переодеваться.

Я же направился по наружной лестнице, ведущей с улицы Совершенства прямо в мою контору, расположенную над таверной. Двери конторы украшает надпись: Лучший детектив-волшебник города Турай. Дождь смыл с надписи краску в тех местах, где она уже успела слегка облупиться под лучами летнего солнца. «Детектив-волшебник». Та ещё шутка! Я, конечно, обучался у чародея, но это было много-много лет назад. Теперь же мои магические достижения пребывают на самом низком уровне и кажутся жалкими фокусами по сравнению с теми чудесами, которые творят лучшие чародеи нашего города.

С вывеской надо было что-то делать. Уж больно дешевый у неё вид. И неудивительно — я, наверное, самый дешевый детектив-волшебник во всем Турае, и хвастать мне нечем. Мне сорок три года, я тучен, лишен честолюбия и имею склонность к продолжительным запоям. Я принимаюсь за те дела, которые отказывается вести Служба общественной охраны, а моими клиентами в основном являются люди, у которых нет средств, чтобы оплатить услуги более дорогих детективов. Одним словом, богатым мне никогда не стать.

Правда, этим летом наступило некоторое просветление. Я разрешил пару сложных загадок, заработал приличное вознаграждение и несколько восстановил свое реноме у сильных и власть имущих. Одно время мне даже стало казаться, что ещё одно усилие, и я смогу выбраться из округа Двенадцати морей и вернуться в приличное общество. Но после того, как меня отволокли в суд по обвинению в оскорблении королевского чиновника, я снова оказался в той точке, с которой начал. Ни денег, ни репутации.

Жизнь моя стала совершенно невыносимой. Кроме того, ни один нормальный человек вытерпеть сезон горячих дождей просто не в силах. Любой выход на улицу мало чем отличается от посещения парной. Если бы не плащ магической сухости, я бы уже давно отдал концы. Поскольку теперь мои чародейские возможности чрезвычайно ограниченны, я способен хранить в памяти не более одного-двух заклинаний одновременно. Обычно я запоминаю Снотворное заклинание, поскольку оно весьма эффективно погружает противников в сон, а в запас иногда беру заклинание Громкого взрыва, которое бывает полезно, когда требуется быстро отвлечь чье-либо внимание. Те времена, когда ваш покорный слуга мог практиковать невидимость и даже слегка левитировал, давно канули в вечность. В данный момент все мои магические способности пошли на то, чтобы оставаться сухим, поэтому при встрече с пятью или шестью противниками мне придется полагаться только на меч.

В моем рабочем кабинете царил страшный беспорядок. Часть мусора мне удалось ногами затолкать под стол. Затем я извлек из тайничка бутылку пива и, бормоча проклятия в адрес своей злосчастной судьбы, плюхнулся на кушетку. Я как последний болван сражался за этот город во время Оркских войн, помогая отбросить напор диких орд, накативших с востока. Я безупречно служил Тураю и в войне с Ниожем, когда этот северный враг, перевалив через горные проходы, едва не сбросил нас в море. И что в итоге? Услышал ли я хотя бы слово благодарности? Ни единого. Да пошли они все к дьяволу!

В дверь с улицы кто-то постучал.

— Идите вы все к дьяволу! — заорал я.

Стук повторился. Я пребывал не в лучшем настроении для приема гостей, а потому проорал ещё одно проклятие, допил пиво и приготовился запустить бутылкой в дверной проем. Дверь открылась, и в мой кабинет вошел сенатор Марсий, один из величайших военных героев Турая и мой бывший командир. Марсий красив, высок и строен. У него серебристая шевелюра, а энергия бьет через край. Словом, на пятидесятилетнего человека он явно не походил. В данный момент Марсий был явно сердит.

— Что это значит?! — спросил он, и я сразу снова ощутил себя на плацу. — Я привык к тому, что мои бывшие солдаты встречают меня с уважением!

Я вскочил на ноги. Я ждал появления в конторе кого угодно, но только не сенатора Марсия. Великие герои Турая вашего покорного слугу не навещают. Последний раз я говорил с ним лет пятнадцать назад, когда сражался под его командованием в проломе городской стены, сдерживая напор осаждающих Турай орков. Мне тогда, как водится, не повезло, и я оказался в числе тех, кто встал живым щитом на пути дикарей. После этого я, конечно, не раз видел Марсия в театре в ложе сенаторов и во время бегов на стадионе Супербия, но, думаю, он меня не замечал.

Сейчас же он откровенно демонстрировал, что бывший подчиненный произвел на него сильное впечатление.

— Твой вид всегда был оскорблением для истинного воина, — пролаял он. — И я с прискорбием отмечаю, что время не изменило тебя в лучшую сторону.

В своей белой сенаторской тоге Марсий выглядел весьма величественно, я же был в одном исподнем, что, конечно, мне бравого вида не придавало. Натянув на себя тунику и смахнув мусор со стула, я сказал:

— Не желаете ли присесть, сенатор?

— А ты, однако, изрядно разжирел, — сурово сказал Марсий, озирая мое брюхо так, словно я был зеленым новобранцем. — И ты очень низко пал в этом мире.

Оказалось, что ему известно, как я впал в немилость, и кроме того, выяснилось, что он не лишен сочувствия. Будучи настоящим солдатом, Марсий с презрением относился к дворцовой политике и интригам.

— Этот дворец — гадючье гнездо, — заявил он, — и тебе с самого начала не следовало соглашаться на работу при дворе. Почему ты на это пошел?

— Они хорошо платили.

— Посмотри, куда это тебя привело. — Сенатор оглядел мой жалкий кабинет и спросил: — Это Риттий вытащил тебя в суд?

Я молча кивнул.

— Риттий — змея. Он не дрался ни в одной настоящей битве. И вот такие людишки теперь правят в Турае. Насколько я понимаю, ты ищешь работу?

Я снова кивнул.

— Мне нужны услуги детектива. Ничего сложного, насколько я могу судить. Обычно я обращаюсь к специалистам, которые живут от меня поблизости, но я подумал, что ты именно сейчас нуждаешься в работе.

Я спросил, на каком основании он пришел к подобному заключению, на что Марсий ответил, что никогда не выпускает из поля зрения большинство бывших подчиненных, с которыми сражался бок о бок.

— В тот день на стенах ты, Фракс, смотрелся совсем неплохо, было бы очень жаль, если б ты умер от голода. Хотя, как мне кажется, это случится не скоро. — Он усмехнулся, бросив взгляд на мое пузо. — Я слышал, у тебя репутация хорошего детектива — когда ты трезв, разумеется. Как часто ты бываешь трезв?

— Практически все время, когда того требуют обстоятельства дела.

Раздался стук в дверь, ведущую в таверну, и, прежде чем я успел ответить, на пороге возникла Макри, которой совершенно чуждо такое понятие, как право человека на личную жизнь. Однако осуждать её за это не стоит, ведь девица выросла в лагере гладиаторов.

Несколько секунд Марсий взирал на неё с нескрываемым изумлением. Если вы не готовы к встрече с Макри, её вид, бесспорно, может вызвать изумление. Хотя ростом Макри лишь немного превосходит среднюю женщину Турая, держится она прямо, словно воин. Своей силой и гибкостью она напоминает свирепую дикую кошку чагра из джунглей Симнии. У Макри огромные темные, почти черные глаза и пышная грива столь же темных волос. У неё на удивление красивое лицо, но больше всего посетителей «Секиры мщения» впечатляют её формы: у Макри просто роскошные формы, и их невозможно не заметить, поскольку во время работы в баре она носит лишь крошечное кольчужное бикини. Это, с позволения сказать, одеяние приносит ей дополнительные чаевые от докеров, моряков и наемников, из которых в основном состоит клиентура Гурда.

Насладившись видом её форм, зрители тут же обращают внимание на необычный чуть красноватый оттенок кожи. Макри на четверть орк, что доставляет ей серьезные неприятности. Кроме того, она на четверть эльф, что в Турае только приветствуется, поскольку все обожают эльфов. Орков же все ненавидят. Хотя юридически мы с ними живем в мире, подписали соответствующий договор и даже обменялись послами, никто не забыл, как эти варвары осаждали наш город. Все это означает, что присутствие в жилах Макри оркской крови одобрения в Турае не встречает. Постоянные посетители таверны привыкли к её виду, однако, в приличные заведения в центре города Макри не допускают, так же как и в здания правительственных учреждений. На улицах её часто оскорбляют. Я очень беспокоился бы за её жизнь, если бы не знал, что она — самый искусный боец в Турае, а может быть, даже и во всем западном мире. Большую часть жизни я провел в сражениях, но не могу припомнить ни единого человека, который обращался бы с мечом и с боевой секирой столь же ловко, как Макри. Впрочем, и другими видами оружия девица владеет в совершенстве.

Итак, сенатор Марсий пялился на неё в изумлении. В комнате повисла неловкая тишина.

— А у меня и уши остроконечные, — вдруг заявила Макри, и это полностью соответствовало истине, хотя её оркские уши и были скрыты под волосами.

— Прошу прощения, — виноватым тоном произнес сенатор и, взглянув на меч, висевший у бедра Макри, поинтересовался: — Оркский клинок?

Макри кивнула:

— Я привезла его с собой.

Марсий с интересом разглядывал меч. Как профессиональный солдат он всегда интересовался оружием.

— Прекрасная работа, — одобрительно сказал он. — Орки — отличные оружейники, что бы о них ни говорили. Их кузнецы ничуть не хуже, чем наши. Вы сказали, что привезли его с собой? Откуда?

— Из гладиаторского лагеря орков. Я выступала там в боях. Но это было до того, как я убила предводителя орков, истребила его охрану и бежала, спустившись по отвесной скале, для того, чтобы здесь получить работу в баре.

— Любопытно. Однако мне кажется, что ваш наряд не совсем подходит для кровавых схваток.

— Вы правы, — согласилась Макри. — Только дурак будет сражаться в одном бикини. Но этот наряд приносит мне чаевые. А, когда работаю в баре, я прячу меч за стойкой.

С этими словами она отправилась вниз, в таверну.

— Весьма интересная дама, — сказал Марсий. — Видимо, она наполовину орк?

— На четверть. Кроме того, она на четверть эльф и наполовину человек, хотя не всегда ведет себя по-людски.

Сенатор разглядывал меня с нескрываемым интересом. Видимо, размышлял, стоит ли прибегать к услугам детектива, который водит шашни с орком — пусть даже на четверть. Ему не стоило беспокоиться. Я не вожу никаких шашней с Макри — да и ни с кем другим, уж, если на то пошло. Давно не заводил романов. Я стал презирать женщин после того, как моя супруга несколько лет назад сбежала от меня с юным учеником чародея. Теперь выпивка заменяет мне дам. Пил я, надо сказать, и до её побега, однако, сейчас у меня на это остается гораздо больше времени.

— Итак, чем могу быть вам полезен?

Сенатор сообщил мне, что в его загородном доме, расположенном чуть южнее на побережье, произошла кража. Как и большинство состоятельных граждан Турая, сенатор имеет две резиденции — одну в городе, а другую в сельской местности, где можно укрыться, когда погода становится невыносимой.

— Потери невелики, — продолжал Марсий. — Денег на вилле я почти не держу, однако пропали предметы искусства, которые я хотел бы вернуть. Я был бы тебе весьма признателен, если ты отыщешь картину, которая мне особенно дорога.

Перед моим мысленным взором предстал Марсий с окровавленным мечом в руке, отражающий очередную атаку орков. Кто бы мог подумать, что лихой боец, каким был сенатор в молодые годы, станет любителем искусства? Впрочем, имея дело с аристократами, предугадать что-либо невозможно. Отпрыски благородных семей того поколения, к которому принадлежал Марсий, шли на войну и храбро сражались. Но кроме того, они получали и прекрасное образование. В то время в высшем классе бытовала теория, которая требовала от каждого представителя аристократии гармоничного развития личности. Однако, с тех пор Турай изменился. После того, как на севере было найдено золото, и город стал богатеть, начались маразм, коррупция и разложение. Молодые аристократы, откупаясь от военной службы, проводили время в разгулах и дебошах.

— Насколько преуспела в поисках Служба общественной охраны?

— Я не сообщал им о краже.

Я вскинул одну бровь. Обращение в Службу охраны — вполне естественный поступок, если, конечно, в деле нет кое-каких деликатных моментов, которые Марсий не хотел предавать гласности. Надо сказать, что этого я и ожидал. Люди, как правило, обращаются ко мне лишь в тех случаях, когда у них нет иного выбора.

— Я не известил Службу общественной охраны потому, что у меня имеются весьма веские основания подозревать в краже свою супругу.

— Вашу супругу?

Сенатор вдруг забеспокоился и напомнил мне о важности сохранения тайны. Я тут же заверил его в своей надежности. У меня масса недостатков, но я никогда не распространяюсь о своих клиентах, даже, если отказ говорить грозит мне тюрьмой. Надо сказать, что в кутузку из-за своей скромности я попадаю довольно часто.

Ливень стучал в оконные ставни, заглушая все другие уличные шумы. Единственное достоинство сезона горячих дождей состоит в том, что потоп заставляет сидеть дома горластых малолеток, заполонивших нашу округу.

— Некоторое время назад мы поняли, что стали друг другу чужими, но решили не разъезжаться, поскольку это нас обоих не устраивало. Уверен, что ты меня понимаешь.

Я прекрасно его понимал. В столь безнравственном городе, как Турай, где все продается и покупается, мораль политических деятелей по-прежнему ценится среди обывателей. Если сенатор вовлечен в скандальный бракоразводный процесс, его карьера оказывается под угрозой, и он практически лишается шансов карабкаться выше — от сенатора к префекту, от префекта к претору, от претора к заместителю консула и, наконец, к самому консулу. Поэтому все политики, чтобы не попасть на страницы скандальных листков, стремятся замести личные проблемы под ковер. Их жены охотно на это идут. Они таким образом сохраняют богатство и положение в обществе, остаются замужними дамами и не рискуют вновь очутиться на ярмарке свободных женщин.

— Итак, почему же она решила вас обокрасть?

— Моя супруга очень часто испытывает острую нужду в деньгах.

— Разве вы не оплачиваете ей содержание?

— Оплачиваю. Но только не «диво».

Точно. Только не «диво». В его словах был смысл. С тех пор как открылись торговые пути с югом, в Турай хлынул поток этого мощного наркотика, полностью преобразившего население города. Попрошайки, моряки, юные подмастерья и ученики, шлюхи, случайные путники и молодые аристократы — одним словом, все те, кто раньше успокаивал нервную систему легким фазисом, теперь на целые дни погружались в яркие сны, навеваемые «дивом». «Диво» стоит очень дорого и вызывает быстрое привыкание. Приняв дозу, человек становится счастливым, как эльф на дереве. Но спустившись с этого дерева, он сразу начинает ощущать себя очень скверно. Наркоманы, проводящие часть своей жизни в сладких объятиях «дива», все остальное время тратят на то, чтобы разжиться бабками на новую дозу.

После того, как «диво» овладело Тураем, преступность в городе достигла новых вершин. По многим улицам из-за риска ограбления стало опасно ходить. И не только в темное время суток. Город загнивал на глазах. Бедняки впадали в отчаяние, богачи разлагались окончательно. Уже недалек тот день, когда король Ниожа Ламакус обрушится на Турай с севера и сметет нас с лица земли.

— Насколько серьезно она пристрастилась к наркотику?

— Очень серьезно. Она пыталась бросить, но… — Сенатор воздел руки к потолку и, помолчав немного, продолжил: — Шесть последних месяцев жена безвыездно провела на вилле. Она сама предложила это. Однако, как сказали мне слуги, ничего путного из этого не получилось. Я приглашал лекарей, травников, магов — словом, всех, кого только можно. Ей никто не смог помочь, и она вновь и вновь возвращалась к наркотику. В конце концов я перестал давать ей деньги и начал посылать слугам припасы натурой.

— И в итоге ваша жена продала часть семейных ценностей, чтобы удовлетворить свое пагубное пристрастие?

— Да, видимо, так.

Я откинулся на спинку стула и извлек из ящика стола палочку фазиса, не забыв угостить и сенатора. Но тот вежливо отказался. Этот легкий наркотик все ещё находится под запретом, но после появления «дива» власти стали смотреть на него сквозь пальцы. Я зажег палочку и с удовольствием затянулся.

— Итак, что именно вы от меня хотите?

— Верни мои вещи. И в первую очередь картину. И сделай это, не извещая Службу охраны и не привлекая внимания скандальных листков.

Сенатор прямо, как мужчина мужчине, сказал, что на него давят традиционалисты, требуя, чтобы он в будущем году выставил свою кандидатуру на пост префекта. Ему уже пятьдесят, сказал он, и наступило время начинать настоящую политическую карьеру. Герой войны, любимец короля и народа, он имел все шансы победить на выборах, если его имя, конечно, не окажется в центре громкого скандала. Могущественная оппозиционная партия популяров во главе с сенатором Лодием никогда не гнушалась облить своих противников потоком помоев.

Я немного помолчал, обдумывая предложение бывшего командира. Принять его означало отправиться за город, что сулило серьезные неприятности, поскольку земля за городской чертой превратилась в сплошное болото. Но в остальном работа выглядела достаточно привлекательно. В дело не были вовлечены мощные преступные группировки. Мне не угрожали смертью безумные колдуны. Надо было всего лишь выяснить, что жена Марсия сделала с вещами, и вернуть их законному владельцу. Это в моих силах. Мне нужны были деньги, и я принял предложение.

Сенатор поделился со мной всеми необходимыми подробностями и поднялся со стула. Уже у самого порога он повернулся и сказал:

— До меня дошла весть, что ты просадил кучу денег на бегах?

Я недовольно скривился. Я, конечно, понимал, что перед этим визитом сенатор изучил всю мою подноготную, но, согласитесь, кому приятно, когда о твоем проигрыше на бегах становится известно всему миру.

— Я могу дать тебе хорошую подсказку для выигрыша на предстоящих бегах памяти Тураса.

Гонки, известные как Мемориал Тураса, событие в мире спорта весьма заметное, и я весь стал внимание.

— Я выставляю свою квадригу, — сказал сенатор. — Она именуется «Штурм цитадели». Моя колесница должна выиграть.

Я разочарованно откинулся на спинку стула. Эта подсказка меня вовсе не вдохновила.

— И вы утверждаете, что ваша квадрига должна выиграть Мемориал Тураса? У вас действительно хорошие лошади, сенатор. Но в этом году, простите меня, в гонках примет участие колесница эльфов, именуемая «Лунная река». Все знают, что «Лунная река» и победит. На неё даже бессмысленно ставить. Вы в лучшем случае только вернете свои деньги.

Сенатор неспешно подошел к столу и уверенно произнес:

— «Штурм цитадели» выиграет непременно. Если хочешь восполнить свои потери, поставь на эту квадригу все, что имеешь.

Сенатор удалился, а я, взяв из полученного от него задатка гуран, спустился в таверну, чтобы за кружкой эля, которым славится заведение Гурда, поразмыслить о сенаторских женах и мощных наркотических свойствах «дива». Я пробовал его, когда был моложе, но никакого удовольствия не получил. Видимо, я просто по-другому устроен. Выпив одну кружку, я заказал вторую, а следом и третью — с которой и отправился наверх в свою контору.

На моем рабочем столе лежал какой-то конверт. Странно. Я сломал печать, извлек на свет листок бумаги и прочитал: Знай, Фракс, твоя смерть — рядом.

Я с изумлением смотрел на послание. Подобного рода угрозы для меня не новость, хотя не могу сказать, что они мне доставляют удовольствие. Я проверил наружную дверь. Заперта. Никто не мог подняться по внутренней лестнице, пока я находился в баре. Я поднес письмо к носу, пытаясь определить присутствие магии, и вроде бы уловил на бумаге какие-то слабые следы.

Моя рука машинально потянулась к шее, на которой висел амулет. Этот амулет появился у меня сравнительно недавно, и оставалось надеяться, что он исправно охраняет меня от действия магии.

В большом расстройстве я дотащился до конторы Мокса, но, узнав, что выиграл двадцать гуранов, мгновенно забыл об угрозе. Вернувшись в «Секиру мщения», я тут же объявил Макри:

— Да, каждый может время от времени проиграть. Но в конце концов класс игрока свое слово скажет. В деле определения победителя я, вне всякого сомнения, первая спица в колеснице. А на следующие бега в Джувале у меня имеется отличная подсказка. Если хочешь, можешь войти в долю и слегка обогатиться. Это, пожалуй, полегче, чем торчать за стойкой бара или носиться с подносом по залу.

Глава 3

— Как ты оцениваешь шансы «Штурма цитадели» на победу в Мемориале Тураса? — спросил я Гурда, заказав себе очередную кружку. Когда он переносил тяжелую посудину через стойку бара, его и без того здоровенные бицепсы вздулись ещё сильнее. Хотя волосы варвара совсем поседели, он все ещё могуч, как упряжка волов.

— Никаких шансов, — ответил Гурд. — Эльфы не стали бы присылать колесницу с Южных островов, если бы не были уверены в своей победе.

Я кивнул, соглашаясь. Весь Турай думает так же, как Гурд. Сенатор Марсий в свое время выставлял неплохие квадриги, но у эльфов ему ни за что не выиграть.

Все с нетерпением ждали гонок колесниц, которые должны были состояться в первую сухую неделю после окончания сезона дождей. В это время в городе проводится так называемый Фестиваль Тураса. Турас, согласно легенде, основал Турай после того, как уничтожил несколько диких племен и совершил ещё кучу столь же героических дел. Для жителей города наступают веселые деньки, которые столь необходимы накануне прихода суровой зимы. В этом году фестиваль ожидался особенно грандиозным, поскольку совпадал с праздником Сопряжения Трех Лун — событием, случающимся раз в пятнадцать лет.

Я, естественно, собирался играть на бегах, но у меня вовсе не было намерения бросить все свои средства на самую престижную гонку — Мемориал Тураса, особенно учитывая то, что в ней примет участие колесница эльфов «Лунная река». Такие гонки на жаргоне профессионалов называются «верняк». «Лунная река» принадлежит одному из вождей эльфов и большому другу Турая. Пятнадцать лет назад лорд Лисит-ар-Мо с боями провел полк эльфов через ряды орков, чтобы помочь снять осаду с Турая. Эльфы прибыли в тот момент, когда орки сквозь пролом в стене рвались в город, а горстка отчаявшихся воинов Турая, включая вашего покорного слугу, стояла насмерть, пытаясь сдержать их напор. Лисит-ар-Мо спас в тот день наш город, и город его не забыл. С тех пор он несколько раз побывал в Турае как почетный гость нашего короля, и эти исторические связи лорда с нашим городом позволили ему заявить свою квадригу для участия в самых престижных соревнованиях года.

Все этому страшно рады. Мы просто обожаем эльфов. Беда в том, что участие колесницы с Южных островов превращает Мемориал Тураса в простую формальность, лишая зрителей всякого азарта. Мы не умеем взращивать лошадей так, как это умеют делать на Южных островах.

Но все же… Меня, как и любого азартного игрока, начинает бить дрожь, когда я получаю подсказку. Я сражался плечом к плечу с сенатором Марсием в проломе восточной стены и своими глазами видел, как он схватился врукопашную с несколькими орками, вскарабкавшимися по обломкам стены. Если бы не Марсий, мы ни за что бы не выстояли до прихода эльфов.

— Он не тот человек, который может делать ставку на безнадежное дело, — сказал я после некоторого раздумья Гурду, который тоже дрался на стене рядом с Марсием.

— Это так, — ответил Гурд, — но владельцы квадриг всегда имеют склонность переоценивать возможности своих упряжек. Ты и без того уже много просадил на бегах, так что бабки зря выбрасывать не стоит.

Мы с Гурдом частенько предаемся воспоминаниям о войне. В последний раз мы делали это совсем недавно, поскольку предстоящее прибытие лорда Лисита всколыхнуло память. Орки, драконы, стены, рушащиеся под ударами магических сил, пылающие дома, отчаянная схватка, рев боевых рогов и неожиданное появление эльфов. Даже после их прибытия разбить орков было нелегко. Битва длилась день и ночь и ещё один день. Да, подобное случается лишь раз в жизни. Поэтому мы с Гурдом имеем полное право хвастать, как мы спасали Турай, назло тем, кто говорит, что нам следует приберечь свои россказни для другого случая.

Гурд в своей оценке предстоящих гонок совершенно прав. Но все же… Марсий во всех делах, включая гонки квадриг, остр, как ухо эльфа. Сенатор одержал множество побед, и я испытывал серьезное искушение. С трудом прогнав мысли о будущих гонках, я решил целиком сосредоточиться на работе. Мне предстояло вернуть Марсию утраченные произведения искусства. На заднем дворе Гурд держит пару приличных лошадей, и я попросил присматривающего за ними мальчишку оседлать одну для меня. Тем временем Танроз — стряпуха таверны и объект воздыханий варвара Гурда — собрала мне корзину снеди, которой я намеревался воздать должное во время путешествия. Я туго заплел свои длинные волосы, спрятал косу под тунику и завернулся в плащ.

Когда я уже собрался уходить, в таверну вошла Макри.

— Я промокла, как русалочье одеяло, — объявила она с порога. — Ну и дурацкий же у вас климат! Если нет жары, то все тонет в дожде. А сейчас на нас свалилось и то, и другое разом.

Мне оставалось лишь согласиться. Погода в Турае действительно бывает неприятной. Четыре месяца в году мы живем под палящим солнцем, после чего следует месяц горячих дождей. Затем на целый месяц наступает замечательная осень. На смену осени приходят четыре месяца жгучей зимней стужи. Затем следует месяц дождей — на сей раз холодных, после чего наступает весна, которая продолжается тоже целый месяц. Весна в Турае, так же как и осень, — весьма приятное время года. Жаль только, что они так непродолжительны.

— В итоге мы имеем в году лишь два пристойных месяца, — проворчала Макри.

— Но по крайней мере они приходят в срок.

— И кому взбрело на ум заложить город в таком месте?

— Здесь удобная гавань, и, кроме того, Турай стоит на пересечении главных торговых путей.

Макри произнесла витиеватое ругательство на старо-эльфийском наречии, именуемом на Южных островах королевским. Она изучает королевский язык в Колледже Гильдий и сейчас хочет немного попрактиковаться.

— Мне говорили, что эльфы никогда не ругают дождь, — пояснила Макри. — Несмотря на ливень, они сидят на своих деревьях и прославляют потоп, как ещё один дар природы. Глупые эльфы!

Когда Макри появилась в Турае, она уже бойко объяснялась на обычном эльфийском. Этому она, видимо, научилась от своей эльфийской бабушки. Чем занималась бабушка, я у Макри не спрашивал, а она сама мне не говорила. Ничего не рассказывала она о дедушке по линии орков, а спрашивать я не осмеливался. Как бы то ни было, но мои познания в эльфийском и оркском языках после появления Макри существенно улучшились.

Я поинтересовался, что она делала под дождем. Макри ответила, что искала растения.

— Для чего?

— Для занятий по биологии. Профессор хочет, чтобы мы изучили какое-нибудь интересное местное растение.

— В округе Двенадцати морей это сделать довольно трудно, у нас здесь растений не осталось.

— Знаю. Я отправилась в маленький парк за аллеей Святого Роминия, но парк, к сожалению, исчез. На его месте кто-то возвел жилые дома.

Король Рит-Акан издал строгий указ, регулирующий число парков в каждом городском округе. Согласно этому указу, даже в самых бедных районах должны сохраняться свободные территории, где граждане могут совершать моцион и забыть на время о своих заботах. К сожалению, префекты, которые призваны контролировать строительство в каждом округе, ведут себя очень гибко. Получив взятку от подрядчика, они застенчиво отворачиваются и не замечают, как указ короля о создании парков нахально нарушается. Дошло уже до того, что в округе Двенадцати морей свободного пространства почти не осталось. Самым продажным из всех наших префектов был Толий, которому недавно пришлось бежать после неудачной попытки переложить часть королевского золота в свои сундуки. Заменивший его Дриний, судя по всему, не стал терять времени и с ходу принялся набивать свои карманы. Аристократа в Турае можно узнать по окончанию его имени. Все благородные имена в нашем городе оканчиваются на «ий». Но лиц аристократического происхождения можно вычислить ещё и по их поразительной готовности хапнуть бабки за любую услугу. Незаконную, естественно. Недаром в Турае родилась поговорка: «Это так же легко, как подкупить сенатора». Совсем по-другому ведет себя трудящийся люд — те, чьи имена оканчиваются на «окс» или «акс». Фракс, например. Эти люди честны до идиотизма.

— Я как раз собираюсь за город, — сообщил я Макри. — Если поедешь со мной, сможешь изучать жизнь растений хоть до помутнения рассудка.

Макри мое предложение явно заинтересовало. Вся вторая половина дня у неё была свободна, а эта девица всегда не прочь слегка размяться.

— Поеду, если поделишься со мной плащом магической сухости. Мне обязательно нужно раздобыть какое-нибудь интересное растение. Если я не выполню задание, профессор Тоарий обрушится на меня словно скверное заклятие.

Имя профессора Макри произнесла с кислой миной. Профессор Тоарий, как говорит Макри, из числа тех, кто считает, что атмосфера в Колледже Гильдий существенно улучшится, если её, Макри, оттуда выгонят. Именно Тоарий запретил ей появляться на занятиях в кольчужном бикини, поскольку это одеяние производило среди студентов фурор. Даже мужская туника, надетая поверх бикини, не смогла его умиротворить.

— Он говорит, что я демонстрирую слишком много бедер, — жаловалась Макри. — Неужели показ бедер в Турае — это табу?

— Нет, у нас это не табу. Просто созерцание твоих телес отвлекает молодых людей от изучения философии. Не настраивает их на философский лад, если можно так выразиться.

И вот теперь, прежде чем отправиться в Колледж, ей приходится с головы до пят закутываться в огромный плащ. Макри вынуждена скрывать свои прелести даже летом, когда в Турае жарко, как в преисподней у орков.

— Сердце профессора Тоария холодно, как сердце орка, — сказала Макри и отправилась наверх, чтобы прихватить в дорогу свою боевую секиру.

Макри — девица весьма упорная. Она много работает в таверне и учится в Колледже Гильдий — учебном заведении для простонародья. Макри мечтает поступить в Имперский университет, что, как я постоянно ей втолковываю, просто невозможно. Во-первых, в университет не берут женщин, тем более если в их жилах имеется примесь оркской крови. Во-вторых, Имперский университет настолько привилегированное заведение, что туда допускаются лишь отпрыски аристократический семей. Даже сыновья наших самых богатых купцов с трудом пробиваются в студенты. Университет — символ тотального контроля правящего класса, и у Макри нет никаких шансов туда попасть. Однако, она постоянно отказывается смотреть в лицо фактам. «Колледж тоже не принимал женщин до тех пор, пока я на них не надавила», — говорит она в ответ на мои доводы. Мне остается лишь восхищаться её настойчивостью.

Вскоре она появилась внизу, вооруженная боевой секирой, парой мечей, кинжалом за голенищем и метательными звездочками. Этим излюбленным оружием Гильдии убийц Макри увлеклась совсем недавно.

— Макри, — запротестовал я, — ты отправляешься всего лишь на поиски цветочков. И кого же, дьявол тебя побери, ты опасаешься при этом повстречать?!

— Этого никто не знает. Но каждый раз, когда я помогаю тебе в расследовании, дело идет хуже, чем мы ждали. Я ещё не забыла того случая, когда все началось поиском пропавшей собаки, а закончилось схваткой с пиратами. А припомни, что было в последний раз, когда я вышла без секиры. Здесь дело кончилось арбалетной стрелой в моей груди, и я едва не умерла.

— Если бы это случилось, нам было бы без тебя очень грустно. Однако хватит воспоминаний. Пошли.

— У твоего порога я нашла конверт.

Я вскрыл пакет и прочитал: Этот сезон горячих дождей, Фракс, тебе не пережить.

— Снова угроза?

Я кивнул в ответ и подумал, что мне следовало прикончить Гликсия Драконоборца раньше, благо была такая возможность.

На улице было жарко. Дождь усилился, и потрепанный плащ защищал меня от влаги не более тридцати секунд. Макри же завернулась в пожертвованный мною плащ магической сухости и ощущала себя превосходно.

— Дождь не кажется таким отвратительным, — сказала она. — Куда это мы направляемся?

— Я хочу заглянуть к Моксу, поскольку получил отличную подсказку.

Макри понимающе кивнула. Она по-прежнему не одобряла игры на бегах, но на неё произвело впечатление мое триумфальное возвращение домой с двадцатью гуранами выигрыша. В небольшой конторе Мокса было тесно от желающих сделать ставки, там стоял запах мокрых туник и плащей. Туники и плащи — сплошь серые: цвет, который обычно предпочитает простонародье. Я в этом отношении тоже не являюсь исключением. Часть наиболее продвинутых юнцов иногда одевается ярко, но семейный бюджет большинства обывателей не позволяет им тратиться на экзотические одежды. В нашем городе лишь аристократы одеваются в белое.

Каждую минуту в контору вбегал посыльный с последними новостями от мага на стадионе в Джувале, в сотнях миль от Турая. Я пришел, чтобы поставить на первый забег завтрашних гонок. Следовало проявить предусмотрительность на случай, если к утру мне не удастся вернуться в город. Внешне я старался изо всех сил хранить спокойствие, хотя внутри меня все плясало от восторга. Я ждал этих бегов очень долго, ведь бега для меня — нечто вроде страхового полиса.

Ставки на четыре участвовавшие в забеге квадриги шли в следующем порядке: один к одному, шесть к четырем, шесть к одному и восемь к одному. Будучи игроком умелым, я никогда не ставлю всю наличность на аутсайдеров, но на сей раз мне было известно, что колесница «Истребитель троллей» имеет большие шансы на победу. Ставки на неё принимались шесть к одному.

— Я знаком с владельцем квадриги, — прошептал я на ухо Макри. — Как раз перед тем, как он свалил на юг, мы с ним пили. Эту упряжку он держал в запасе, и она была его «темной лошадкой». Парень сказал, что лучших лошадей у него никогда не было. Поэтому он и отправился в Джуваль, где его никто не знает. Он намерен поставить шесть к одному, так же как и я.

Мокс несколько удивился, когда я без колебаний поставил сорок гуранов на «Истребителя троллей». А я, выйдя на улицу, сплясал джигу.

— Прошу выдать Фраксу двести сорок гуранов. Благодарю вас!

— А что будет, если он вдруг проиграет? — спросила Макри, взлетая в седло.

— Ни за что! Поверь, я знаю, что делаю.

Гроза прошла, но в этот месяц нам ещё не раз придется слышать гром.

Вилла Марсия находилась в местечке Ферия, до которого примерно два часа езды. К тому времени, когда мы достигли городских стен, мое хорошее настроение, вызванное удачной ставкой, испарилось, и я начал сожалеть о том, что взялся за расследование. А когда мы проехали половину пути, я начал серьезно подумывать о том, не повернуть ли обратно.

— Ну и дела, — ворчал я. — Я чувствую себя несчастным, как последняя ниожская шлюха. Последний раз я так промок во время войны с Ниожем, когда отважный Фракс и столь же отважный Гурд, пронырнув под плотом, напали на врага врасплох. Но в то время я был существенно моложе.

Найдя развесистое дерево, мы остановились под ним перекусить, а Макри ещё и поискала интересных представителей местной флоры.

— Я должна вернуться в город с чем-то действительно необыкновенным, — сказала она. — А здесь всего лишь трава да кусты.

— Что-нибудь необыкновенное ты увидишь в саду виллы Марсия. Там и украдешь то, что нужно.

Мы продолжили путь.

— Как ты будешь себя вести после того, как мы туда попадем? — поинтересовалась Макри. — Ведь его жена может счесть твои слова о краже оскорбительными. Неужели ты так прямо и спросишь даму, куда она дела добычу?

Я с интересом взглянул на Макри. Думаю, что сразу после прибытия в Турай понятие «оскорбительный» было ей просто незнакомо. Колледж Гильдий, видимо, несколько приучил её к цивилизации.

— Возможно, она и обидится, — сказал я. — Но Марсию на это плевать. Их отношения достигли той точки, откуда нет возврата. Здесь не до вежливости. Ему надо только получить свои картины.

Струи дождя хлестали меня словно плетью, и я произнес несколько образных проклятий в адрес Риттия. Если бы этот мерзавец не отволок меня в суд, у меня не было бы необходимости работать. Слава Богу, что он уже не заместитель консула. Этот пост перешел к Цицерию, который принадлежит к поддерживающей короля партии традиционалистов. До последнего времени традиционалисты сдавали позиции партии популяров, но избрание Цицерия изменило ход событий. Надо сказать, я здорово помог Цицерию победить. Благодаря моему уму и энергии Цицерий смог сохранить свою репутацию, а с его сына были сняты подозрения. Нельзя сказать, что я уж такой сторонник традиционалистов. У популяров есть свои достоинства. Часть городской казны они хотят отдать бедным, но партию, к сожалению, возглавлял злобный карьерист и потенциальный тиран сенатор Лодий.

— Почему Цицерий не выступил на твоей стороне в суде?

Этот вопрос причинил мне душевную боль. Как только у меня начались неприятности, я первым делом отправился к Цицерию. Цицерий, наверное, единственный человек во всем Турае, которого нельзя подкупить, и, кроме того, он во всем придерживается буквы закона. Цицерий выразил мне сочувствие, но использовать свое влияние в суде категорически отказался. Потому, пояснил он своим прекрасно поставленным голосом оратора, что я действительно виноват. Я вытащил представителя короля из ландуса и повалил его на землю. Тот факт, что мне срочно был нужен экипаж, не являлся, по мнению Цицерия, достаточным основанием для того, чтобы учинить насилие над своим согражданином.

— Вот и помогай после этого чиновнику, который слишком честен, чтобы истолковать закон в твою пользу, — проворчал я.

Мы приближались к скоплению разнообразных сельских строений, из которых состояла Ферия, но двигались страшно медленно. Почва превратилась в море грязи, а некоторые реки вышли из берегов, и переправиться через них было страшно трудно. Мне очень давно не доводилось бывать в этих местах. В то время, когда я служил старшим следователем во дворце, я был желанным гостем на виллах сенаторов, преторов и состоятельных магов. Теперь же меня здесь, видимо, встретят, как орка на свадьбе эльфов.

Время давно перевалило за полдень, и настроение с каждой минутой становилось все хуже. По прошествии двух часов мне стало казаться, что на мою голову падают не струи дождя, а тяжелые булыжники. Я сказал Макри, что теперь моя очередь, и мы поменялись плащами.

— Будь ты хорошим волшебником, ты изготовил бы ещё один плащ, — заметила она.

— Будь я хорошим волшебником, я бы здесь не оказался, — парировал я. — Сидел бы в здоровенной вилле в округе Тамлин и составлял гороскопы для принцесс и придворных. Жизнь у меня была бы легче некуда. Страшно жалею, что был недостаточно прилежным учеником чародея.

Мы въехали на невысокий холм, с вершины которого уже была видна вилла Марсия. Внезапно наши лошади заржали и принялись осаживать назад. Я попытался удержать свою лошадь, но мокрая узда выскользнула из рук, и я свалился в грязь. Пытаясь выбраться из грязи, я на чем свет стоит проклинал мерзкое животное. И в этот миг из-за ближайшего дерева выступили трое вооруженных мечами орков.

Глава 4

Бред какой-то! В Землях Людей орки не водятся — особенно в таких зажиточных поселениях, как Ферия.

Орки чуть выше людей и несколько превосходят их силой. Мне не доводилось встречать беззлобных орков, однако справедливости ради следует признать, что встречал я их только на полях сражений. Не исключено, что некоторые из них вполне добропорядочные существа. Наверное, их поэты, вместо того чтобы идти на войну, сидят дома. Впрочем, это весьма сомнительно. Большинство людей видят в орках тупых животных, но я не нашел подтверждающих это фактов. Их послы, например, существа весьма проницательные и иногда очень умело ведут переговоры. А их великий вождь Бергаз Яростный оказался великолепным военачальником. Лет пятнадцать назад, объединив все оркские племена, он повел их войной на запад, и лишь ценой самых немыслимых усилий и высокой магии объединенные силы людей и эльфов сумели отразить вторжение. Надо сказать, при этом нам ещё чудовищно везло.

Макри отчаянно ненавидит орков. Однако, несмотря на это, она отказывается признать, что человеческая цивилизация выше цивилизации орков. Макри заявляет, что, вопреки царящим на западе представлениям, у орков есть музыка, литература и даже своего рода театр, на подмостках которого разыгрываются бесконечно длинные религиозные мистерии. Если и так, то нам об этом ничего не известно. Мы знакомы лишь с той дикой боевой музыкой, под которую они идут в бой, да с визгом волынок, на которых они играют, летая на своих драконах. У орков темная кожа и длинные, как у турайского простонародья, волосы. Одеваются орки в мешковатые, украшенные кисточками черные одежды. Они обожают серебряные украшения и изготовляют превосходное оружие. Орки ненавидят людей и отлично умеют сражаться. Сражаться умею и я — и это большая удача, поскольку я не удосужился запастись каким-либо заклинанием. Обнажив меч и кинжал, я принял боевую стойку.

Одеяние всех трех орков говорило о том, что мы встретили молодых воинов. На них были черные туники и шлемы, а у бедер болтались мечи. В атаку на нас они почему-то сразу не бросились. Странно. Орки и люди — непримиримые враги. При встрече ни одна из сторон зря времени не теряет и немедленно приступает к взаимному истреблению. Может быть, разнообразия ради, стоит их спросить, что они здесь делают, подумал я.

Но не успел. Макри настолько ненавидит орков, что никаких бесед с ними не допускает. Она без всяких разговоров сбила одного грудью лошади, а затем, спрыгнув с седла, вступила в бой с другими. Впрочем, боем назвать это было трудно. Ноги Макри ещё не успели коснуться земли, как в одной руке у неё появилась боевая секира, а в другой — меч. Голова первого орка мгновенно упала в грязь. Второй попытался было обнажить меч, но Макри вспорола ему брюхо, и он опустился на землю рядом со своим товарищем. Я не тот человек, который позволяет друзьям биться в одиночку. Однако шансов вступить в сражение у меня не было. Как только третий или — если хотите — первый орк начал вставать на ноги, Макри извлекла из мешка остроконечную звездочку и со смертельной точностью метнула её в горло противника.

Сражение заняло всего несколько секунд. Три мертвых орка валялись в грязи. Семь лет в лагере гладиаторов и из них пять в качестве абсолютного чемпиона что-нибудь да значат. Такую женщину победить невозможно.

Макри медленно расхаживала вокруг трупов, с шумом втягивая в себя воздух. Она принюхивалась, пытаясь обнаружить новых орков, но таковых в округе не оказалось. Да и этих троих, по правде говоря, здесь не должно было быть. Орки обитают далеко на востоке и не слоняются без дела по Землям Людей. Наши маги сразу обнаруживают перемещение любой более или менее значительной группы дикарей через разделяющую восток и запад пустынную зону. Магическое наблюдение за пограничной зоной ведется непрерывно.

Интересно, подумал я, чем эти орки здесь занимались? Вели они себя, во всяком случае, как-то странно. Мы вскочили в седла и продолжили путь.

* * *

Вилла Марсия был окружена высокой белой стеной. У тяжелых железных ворот скучал молодой человек из Гильдии частной охраны. Я назвал ему свое имя, и он кивнул с таким видом, словно ждал меня. Охранник открыл ворота, и мы въехали на территорию виллы. Когда я рассказал охраннику о нашей встрече с орками, он вначале отказался в это поверить, однако, я все же сумел его убедить в правдивости своих слов.

Поняв, что я не шучу, охранник убежал поднимать тревогу, а мы с Макри направились к дому. Виллу окружал большой сад, частично затопленный после двух недель непрерывных ливней. Двое слуг подхватили наших лошадей под уздцы и повели на конюшню.

Встреча с орками несколько отвлекла меня от основной цели, но деньги на пропитание — это деньги на пропитание, и я снова вернулся на землю. Итак, мне предстояло узнать у жены Марсия, кому она толкнула украденные произведения искусства. Мой бывший командир вовсе не ставил передо мной условий, чтобы я в ходе расследования проявлял к его супруге снисходительность, да и у меня не было намерения сюсюкать с этой дамой. Я рассчитывал задать ей пару быстрых вопросов и, узнав, кому она сбыла добычу, свалить домой.

Однако надежда на быстрое решение загадки рухнула после того, как неизвестная мне молодая особа сообщила хорошо поставленным голосом, что супруга Марсия Сария никого в данный момент принять не может.

— Меня прислал Марсий, — объявил я, не обращая внимания на слова юной дамы.

— Знаю, — ответила дама, — но увидеть её вы не сможете.

— Почему?

— Да потому, что она до ушей накачалась «дивом».

Я с удивлением посмотрел на женщину. От неё можно было бы ожидать и более уклончивого ответа.

— Такова истина, — поняв мое недоумение, ответила она и тут же добавила, пожимая плечами: — Мне платят за то, чтобы я за ней присматривала, а вовсе не за то, чтобы я врала.

У меня создалось впечатление, что она по горло сыта одним присмотром за Сарией.

— Через несколько часов она, возможно, оклемается. Так что ждите, если хотите. Вы можете обсушиться в комнате для гостей. Я прикажу слугам принести вам что-нибудь освежающее.

Выяснилось, что молодую женщину зовут Карил. Если бы не некоторая слащавость, её можно было назвать довольно миленькой. Говорила она хорошо поставленным голосом — так, как говорят представители образованных классов Турая, — и на ней было белое длинное платье, которое, насколько я знал, стоило целое состояние. Внешность Макри её явно не заинтересовала. Интересно, с какой стати она вдруг решила стать сиделкой у жены сенатора?

Уже через несколько минут я грелся у камина, а Макри копалась в больших цветочных горшках, украшающих широкие окна-фонари. Слуги водрузили на стол поднос с деликатесами и бутылку вина. Нам пришлось ждать, против чего я вовсе не возражал. Я получаю почасовую оплату, и нет ничего плохого, если проведу несколько часов за столом, наслаждаясь всякими яствами и потягивая вино. Я только-только начал расслабляться, как вдруг распахнулась дверь и в комнату для гостей вошла женщина. Она была бледна как смерть, да и общий вид её был примерно таким же.

— Я — Сария, — объявила она. — А вы можете убираться из моего дома!

С этими словами Сария взяла со стола бутылку вина, и я решил, что она запустит ею мне в голову, поскольку супруги сенаторов славятся бешеным нравом. Но вместо того, чтобы бросить бутылку, она поднесла её ко рту и сделала такой глоток, которому мог бы позавидовать даже я. Однако амбиции дамы явно превысили её возможности. Сария поперхнулась, закашлялась и принялась блевать на дорогой ковер. Покончив с этим делом, она улеглась в созданную ею же лужу и впала в бессознательное состояние.

Нам с Макри ничего не оставалось, кроме как взирать на безжизненное тело, покоящееся среди осколков бутылки в луже из блевотины и вина.

— Я, видимо, никогда не смогу войти в избранное общество, — заметила Макри.

— Ну и дела, — покачал я головой. — Жены сенаторов с каждым годом, похоже, становятся все более омерзительными.

Вначале я хотел помочь ей подняться, но потом передумал. У меня было вовсе не то настроение. Я вышел в коридор и воззвал к помощи. Вместо слуг из-за угла вышел армейский капитан в сопровождении восьми вооруженных солдат. Надо сказать, что ждал я вовсе не такой помощи. За воинами семенил привратник.

— Вот этот, — сказал страж ворот, показывая на меня.

— Как прикажете понимать ваше ложное заявление о появлении орков? — грозно спросил капитан. — Вы заставили нас, как идиотов, зря прогуляться под дождем!

Я объяснил ему, что это была вовсе не прогулка для идиотов. Орки действительно там были, и Макри их всех убила.

— Макри?

Я провел его в комнату. Увидев супругу сенатора на полу и девицу в кольчужном бикини с боевой секирой на плече, капитан почему-то разволновался ещё сильнее.

— Что, дьявол вас всех побери, здесь происходит? — спросил он.

— Я просто смотрю, — игриво бросила Макри, отскакивая от горшков с цветами.

— Не беспокойся, — сказал я, — они явились вовсе не в связи с твоими ботаническими увлечениями.

Капитан склонился на Сарией. Я решил, что настало время кое-что ему объяснить, но в этот момент в комнате появилась Карил. Капитан, видимо, её хорошо знал, и после того, как она занялась хозяйкой, воин снизошел до меня.

— Итак?

— Мы прибыли сюда по просьбе сенатора Марсия, — начал я, — и встретили троих орков. Разве вы не обнаружили их тела?

Оказалось, что тел они не обнаружили. Более того, они не нашли там никаких следов схватки. Даже следов ног.

— Может быть, следы смыл дождь?

— Весьма ловкое объяснение. Но неужели и всю их ауру, по вашему мнению, тоже могла смыть вода?

— Нет. Подобное невозможно.

— Мы отправились туда в сопровождении мага — весьма почтенного местного жителя. Он был страшно раздосадован тем, что армия вытаскивает его из дома в такую скверную погоду. Когда мы к нему пришли, он сидел у камина с бокалом вина и со свежей книгой заклинаний. Однако, мы сказали ему, что дело не терпит отлагательства, так как произошло неожиданное вторжение орков. — Капитан испытующее посмотрел на меня и продолжил: — Маг не обнаружил никаких следов предполагаемого противника. Ни малейших признаков их ауры. Что вы на это скажете?

— Может быть, он давно не практиковался…

— Не практиковался?! — возмущенно взревел капитан. — Я говорю о самом Кемлате Истребителе Орков!!! Во время войны он обнаружил столько орков, что их телами можно было бы до краев наполнить стадион Супербия!

— Неужели речь идет о Кемлате Истребителе Орков? Я и не знал, что он здесь живет.

— Да, живет. И ему совсем не понравилось, что его вытащили из дома на поиски орков. Теперь, благодаря вам, в округе поднялся невообразимый гвалт, а я, вместо того, чтобы сидеть в теплой казарме, провел все время после полудня, ползая по грязи.

Он продолжал ещё некоторое время обличать меня, используя при этом слова, вовсе не предназначенные для слуха присутствовавшей в комнате для гостей молодой особы из приличного общества. Мне уже начало казаться, что капитан готов сдать нас в местный участок Службы общественной охраны, но поскольку из него вышел весь пар, он просто приказал нам убираться в Турай и никогда в Ферию не возвращаться.

— Вы жестоко пожалеете, если я вас снова здесь увижу, — сказал на прощание капитан.

— Но как же наше расследование? — возмутилась Макри.

— Как низко пал Турай! — сказал офицер, обращаясь к сержанту. — Полнейшее разложение. Частными детективами там работают орки в кольчужных бикини.

Мне показалось, что Макри вот-вот взорвется. Я поспешно схватил плащ магической сухости и набросил его на плечи моей боевой подруги.

— Все хорошо, капитан. Сожалею, что побеспокоил вас. Мы уезжаем. — С этими словами я выволок Макри из комнаты, бормоча: — Если ты нападешь на солдат, нам будет только хуже…

Мы нашли своих лошадей и двинулись домой. Дождь лил потоками. Макри настолько огорчил капитан, назвавший её орком, что я, дабы утешить девицу, позволил ей оставаться в плаще магической сухости. Сам же я промок, как русалочье одеяло, и мне было страшно жаль впустую проведенного времени. Когда мы проезжали место схватки с орками, я остановился и принюхался, пытаясь уловить следы их ауры. У меня осталось достаточно магических навыков для того, чтобы обнаружить ауру орков даже через несколько дней после их ухода.

— Ничего, — пробормотал я. — Никаких следов. Кто-то здесь произвел магическую чистку.

Гигантская молния пропорола небо. Начиналась очередная гроза. И это называется двухчасовая прогулка домой! Долгое путешествие под проливным дождем принесло мне лишь новые проблемы с орками, армейским капитаном и страдающей наркоманией супругой сенатора.

— Привет, Фракс!

Я сразу узнал этот голос. Из-под дерева выступил маг. В своей радужной мантии он был просто великолепен. Столь роскошного одеяния мне ещё видеть не доводилось.

— Представляешь, я так и не научился управлять погодой, — сердечно прогудел он. Последний раз этот славный голос я слышал пятнадцать лет назад.

— Кемлат!

— Может быть, у тебя хорошо обстоят дела с заклинанием хорошей погоды? — спросил он.

— У меня дело обстоит плохо со всеми заклинаниями, — признался я. — После войны я так и не вернулся к занятиям.

После этого я представил ему Макри. Для столь могущественного мага, как Кемлат, не представляло никакого труда определить, что она на четверть орк, но для него, видимо, это не имело никакого значения. Кемлат был чернобород и велик ростом, он лучился добродушием и весь сверкал от множества золотых и серебряных побрякушек. Судя по всему, Кемлат сумел со времени нашей последней встречи существенно улучшить свое материальное положение.

— Мы с Кемлатом сражались бок о бок в Оркской войне, — пояснил я Макри, которая была просто сражена красочным видом высокого незнакомца. — Боевая мощь его заклинаний принесла ему звание Истребитель Орков. Кемлат не только обеспечил безвременную кончину множества орков, но и сбил несколько их боевых драконов. После войны он занимал высокое положение в Гильдии магов. Кемлат — храбрец, — продолжал я. — Когда у него кончались запасы магических сил, а такое в ходе длительного боя случается с каждым магом, он брался за меч и вставал рядом с нами.

— А вас что сюда привело? — спросил явно смущенный моим панегириком Кемлат.

Я сообщил ему, что выполняю кое-какую работу по поручению сенатора Марсия, и заметил:

— А я и не знал, что ты перебрался в Ферию.

— Жизнь на побережье меня больше устраивает. Климат здесь мягче, — если не считать этих гнусных дождей, — и я построил себе виллу. Уже несколько лет назад я по горло пресытился Тураем. Город стал совсем не таким, как раньше.

В этом я с ним был совершенно согласен.

— А что это за история с орками? — спросил Кемлат.

Я подробно описал ему нашу схватку.

— Что ж, — сказал маг. — Если бы это поведал не мой старый боевой товарищ, а кто-то другой, я сказал бы, что он лжет или страдает галлюцинациями. Но я хорошо тебя знаю, и, если ты утверждаешь, что здесь побывали орки, то это действительно так. Однако, я не могу обнаружить никаких следов, а на поиске орков, как тебе известно, я специализируюсь. Клянусь, я обнаружил бы здесь следы орка даже в том случае, если бы другой маг сделал все, чтобы их замести.

Дождь лил потоком, и Кемлат пригласил нас заглянуть к нему на виллу, но мы спешили в Турай и отказались, впрочем, весьма неохотно. Маг пообещал сделать все, чтобы разобраться с загадкой орков, и попросил нас как-нибудь его навестить.

— Теперь ты знаешь, где меня найти! — крикнул он нам вслед. — Не забудь приехать!

— Неплохой парень для мага, — заметила Макри, когда мы отъехали на почтительное расстояние.

— Один из лучших, — согласился я. — Он мне всегда нравился. Как только погода улучшится, воспользуюсь его приглашением. Кемлат долго служил королевским магом, и ему просто положено быть богатым. Ты обратила внимание, сколько золота и серебра он на себя навесил?

До города мы добрались лишь глубокой ночью. Наши лошади, тащась по грязи, обессилели. Городские ворота уже давно были закрыты, но, поскольку я знаком с привратником, он нас впустил.

— Работаешь допоздна, Фракс? — спросил он, глядя на нас сверху вниз из своей будки на стене.

— Сам видишь.

— Ну и как дела?

— Чуть лучше, чем у тех, кто ворочает веслами на каторжной галере.

Макри в который уже раз была поражена необъятным кругом моих знакомств. Что ж, здесь есть чему удивляться, ведь большинство людей к югу от реки знают, кто такой Фракс.

Передвигаться верхом по городу ночью категорически запрещено, однако, ливень был настолько силен, и мы так устали, что решили рискнуть. В такие ночи, когда льет дождь, сверкают молнии и грохочет гром, патрули Службы безопасности появляются на улицах крайне редко. Я, во всяком случае, в такую погоду их ещё не встречал.

* * *

Ночное веселье в «Секире мщения» было в полном разгаре. Пьяные голоса ревели непристойные песни под аккомпанемент Палакса и Каби — парочки бродячих музыкантов, обитавших в пришвартованном на заднем дворе таверны фургоне. В дневное время они выступали на улицах, а ночами ублажали музыкой пьянчуг, да и сами слегка выпивали. Гурд бесплатно угощает их выпивкой, что постоянно вызывает мою зависть. Когда я взял кружку пива, Гурд нарисовал мелом ещё один крестик напротив моего имени на грифельной доске. Если не будет успеха в деле Марсия, то в конце месяца расплатиться по счету я вряд ли смогу.

Макри тоже взяла себе пива и села рядом со мной за столик.

— Ну и зряшная же потеря времени, — глубокомысленно заметил я.

Макри кивнула.

— Но я все-таки собрала кое-какой урожай, — добавила она, извлекая из сумки крошечные синие цветы. Ничего подобного я раньше не видел. — По-моему это очень необычное растение. Я выдрала его из горшка, пока ты выяснял отношения с солдатами.

— Отличная работа! Теперь твой профессор будет счастлив.

Затем мы пустились в догадки о том, что могли делать орки в окрестностях Ферии. Макри поинтересовалась, намерен ли я сообщить о встрече властям, на что я сказал, что не намерен. На город никто не нападал, поэтому орки скорее всего прибыли по частному делу одного из обитателей Ферии. Дело это, видимо, имело отношение к торговле «дивом», поскольку большая часть зелья поступает к нам с востока. Я не понимал, почему кто-то решил осложнить себе жизнь, приглашая орков, но кто знает, что происходит за закрытыми дверями вилл в курортных городках вроде Ферии?

Я взял ещё пива и несколько знаменитых пирожков Танроз, оставшихся с ужина. Палакс и Каби устроили себе перерыв и, подсев к нам, поделились со мной фазисом. Эта пара каким-то чудесным образом всегда ухитряется добывать самый лучший фазис. Я начинал слегка оттаивать. День, конечно, выдался ужасный, но заканчивался он вполне прилично. Я нежился в тепле, с кружкой пива в руке, в обществе приятных собутыльников. Когда я занимаюсь расследованием, дела у меня складываются обычно гораздо хуже.

Макри уже успела переодеться в мужскую тунику, и какие-то подвыпившие матросы стали орать, требуя немедленно сообщить им, куда она дела свое замечательное бикини. Макри прокричала в ответ, что она сегодня не работает, и парни угомонились, хотя и выглядели явно разочарованными. Девица несколько удивилась, что я весел, несмотря на столь изнурительный день, на что я ответил, что всегда радуюсь перед тем, как получить двести сорок гуранов в виде выигрыша. Тут же выяснилось, что Макри до сих пор не избавилась от своего скептицизма.

— Но ты можешь и проиграть. Колесница, на которую ты поставил, фаворитом не считается.

— Я не устаю тебе твердить, что «Истребитель троллей» не проиграет. Я знаю владельца квадриги, и это лучший экипаж среди всех участников. Ставки шесть к одному принимаются только потому, что эту колесницу никто в Джувале не знает. Вот уже много лет я не делал такой удачной ставки. Чистый «верняк»! Если у тебя есть хоть капля мозгов, ты рано утром отправишься к Моксу и сама поставишь на «Истребителя».

Однако Макри явно не нравилось мое предложение. Это — вечная беда людей, которые всю жизнь вынуждены трудиться. Они страшно злятся, когда кто-то получает немного бабок, не пошевелив для этого даже пальцем.

Глава 5

На следующее утро я проснулся поздно. Меня разбудил шум, доносящийся из кабинета. В моем жилище всего две комнаты: в одной из них я сплю, в другой работаю. Рабочая комната невелика, и в ней никто не должен был находиться. Я бесшумно поднялся и с мечом в руке подкрался к дверям. Да, в кабинете, бесспорно, кто-то копошился. Я толчком распахнул дверь и, готовый вступить в схватку, ворвался в комнату.

Оказалось, что там была Макри. Судя по её позе, она что-то искала под кушеткой.

— Что, дьявол тебя побери, ты делаешь под моей мебелью?! — заорал я, страшно недовольный тем, что вынужден вернуться к жизни после того, как пил почти всю ночь.

Макри выбралась из-под кушетки, вскочила на ноги и обожгла меня испепеляющим взглядом.

— Ты — безмозглый идиот! — заорала она и добавила несколько столь же оскорбительных выражений.

Я ещё не совсем проснулся и никак не мог взять в толк, почему она так орет.

— Что я такого сделал?

— Из-за тебя я потеряла кучу денег!

— Каких ещё денег?

— Да тех, которые я собирала для Ассоциации благородных дам!

Макри продолжала сыпать оскорблениями в мой адрес, а я по-прежнему не мог ничего понять. Истина начала открываться мне лишь после того, как где-то в середине её тирады я уловил слова «истребитель» и «тролль».

— «Истребитель троллей»? — переспросил я. — Ты визжишь по поводу скачек в Джувале?

— О чем я говорю?! Естественно, о скачках! Ты сказал, что «Истребитель троллей» не может проиграть. Еще одна твоя глупая подсказка!

— А разве он не победил?

— Нет, он не победил! — завопила Макри. — На первом же вираже у колесницы отлетело колесо! А я сегодня утром поставила на «Истребителя» все свои деньги!

Это ужасная весть меня надломила, и я тяжело опустился на кушетку.

— Ты уверена? — с робкой надеждой спросил я.

Она была абсолютно уверена, поскольку побывала в конторе Мокса и видела, как получают выигрыши те, кто ставил на фаворитов. Это зрелище ей крайне не понравилось. Я был потрясен столь неожиданным ударом судьбы, но тем не менее попытался защититься от обвинений.

— Разве я заставлял тебя делать ставку на «Истребителя»?! Мне и без твоих завываний плохо. Не напрягай меня! «Истребитель троллей» проиграл… Кто бы мог подумать?! От этой колесницы зависела моя судьба! Там наверняка замешано какое-то грязное колдовство.

— Там замешаны лишь твоя тупость и неспособность верно определить победителя! Какая я дура, что послушалась тебя! Что мне теперь делать? Я разорена, а мне уже сегодня нужны пятьдесят гуранов!

Поведение Макри начинало обретать смысл. Под кушеткой у меня была припрятана монета достоинством в пятьдесят гуранов — специальный фонд на случай чрезвычайных обстоятельств, и я считал, что о его существовании никому не известно.

— Так, значит, под моей кушеткой ты искала эти полсотни?!

— Да.

— И ты рассчитывала их украсть, пока я сплю?

— Да.

— Но почему?

— Да потому, что я проиграла деньги по твоей вине, а они мне нужны немедленно. Я обещала А. Б. принести их сегодня.

Услышав это возмутительное объяснение, я утратил дар речи. Немного придя в себя, я набрал полную грудь воздуха и грозно спросил:

— Ты обещала принести их в А.Б.? В Ассоциацию благородных дам?! Хотела отдать этой шайке ведьм пятьдесят моих честно заработанных гуранов?

— Не обязательно твоих, — ответила Макри. — Меня вполне устроили бы любые полсотни. Но деньги мне нужны сегодня. И эти женщины — вовсе не шайка ведьм. Ведь ты не против того, чтобы дать мне взаймы? Уж это ты мог бы сделать!

— Эти пятьдесят гуранов — мой последний резерв. На случай чрезвычайных обстоятельств! — заорал я, оттаскивая Макри от кушетки. — Если ты попытаешься к ним прикоснуться, я разорву тебя в клочья, как боевой пес. Ты уже и так задолжала мне сорок гуранов! Кто платил за твои экзамены в Колледже?

Макри была зла, как обезумевший дракон. Но и я изрядно рассердился.

— Как ты смеешь обворовывать мою контору?! Неужели ты и вправду веришь, что я готов пожертвовать свои последние гураны этой банде безумных баб?!

— Я всего лишь хотела взять их взаймы, — ответила Макри, стряхивая пыль с колен.

— И вообще с какой стати ты должна таскать деньги в эту проклятущую А.Б.?

— Эти полсотни я собрала специально для Ассоциации. На это у меня ушло два месяца. Ведь ты прекрасно знаешь, как трудно собирать деньги в округе Двенадцати морей. Здесь все бедны, и никто не хочет расставаться со своими медяками. Чтобы сколотить пятьдесят гуранов, пришлось сотрясать небо, землю и все три луны. Это было потруднее, чем сражаться с драконами.

— Не трепли языком о битвах с драконами! — не унимался я. — Фракс убивал драконов, когда ты ещё и на свет не появилась!

Почувствовав, что я несколько отвлекся от главной темы, я вновь приступил к поношению Ассоциации благородных дам. Хотя Ассоциация была вполне легальным учреждением, большинство населения Турая — в первую очередь его мужская часть — относились к этой бабской команде с неодобрением.

Король Ассоциацию не любил, Истинная Церковь обличала её со всех своих кафедр, а сенат называл подрывной организацией. Ассоциация был создана с целью борьбы за права женщин в нашем городе. Поначалу дела у дам шли скверно, но по мере развития поддержка стала приходить из разных, порою самых неожиданных мест. Имена членов организации держатся в тайне, но я совершенно случайно узнал, что ей помогает принцесса Ду-Акаи и, что в ней состоят несколько весьма могущественных волшебниц.

Гильдия магов допускает в свою среду женщин, однако большинство других гильдий отказывает им в членстве, и Ассоциация воюет за то, чтобы улучшить положение. Или ухудшить, если взглянуть на дело с противоположной стороны. Ассоциация благородных дам официально зарегистрирована, её основной целью является вступление в Почтенную федерацию гильдий, но вступление обойдется дамам недешево. Приходится платить массу официальных сборов и кругом давать взятки. Макри говорила, что вся процедура обойдется в пятьдесят тысяч, и я ей верю.

— Значит, я могу взять их взаймы?

— Конечно, не можешь. А, если ты обещала отдать эти бабки Ассоциации, ты не имела права ставить их на бегах.

— Не читай мне лекций по этике, ты, ворюга! — завопила Макри.

Я начал хохотать. Удержаться от смеха у меня не было сил.

— Подведем итоги, — выдавил я. — Итак, ты проигралась на бегах. Мадам Воздержание собственной персоной проперла все свои бабки! От смеха можно помереть. Сама Королева Разумного Поведения поставила всю наличность на лошадок!

Макри мои справедливые слова почему-то не понравились.

— Это ты во всем виноват, выродок! Орк вонючий! Я бы ни за что не поставила на колесницу, если бы ты не заявил, что это — «верняк»!

Макри злило, что я дал ей неверную подсказку, но ещё больше она злилась на себя за то, что проигралась. Она трудилась вовсю, чтобы заслужить уважение дам, поддерживающих Ассоциацию, и потеря собранных денег на бегах могла сильно подорвать её репутацию.

— Я к полудню должна была сдать весь сбор булочнице Минарикс! Ты обязан мне помочь!

— Прощаю тебе попытку обокрасть меня, — великодушно заявил я, сопроводив слова небрежным взмахом руки. — Считаю, что на преступление тебя толкнула лишь импульсивность молодости. Но пусть это послужит тебе хорошим уроком на будущее. Никогда не бросай на кон последние ресурсы.

Макри испепелила меня взглядом, я же ответил ей ледяным взором.

— Я надорвалась, собирая эти деньги. Я выступила в твою пользу на суде. Я верну тебе все долги.

Я печально покачал головой.

— Брось, Фракс! Вот уж не думала, что ты станешь скареден, как понтифекс, когда речь зайдет о деньгах.

— Мне самому нужны эти полсотни, — сказал я.

— Зачем?

— Чтобы отыграться у Мокса. А теперь я прошу тебя удалиться. Мне необходимо побыть одному, дабы пережить трагическую весть о проигрыше «Истребителя троллей».

Кто-то постучал в дверь с улицы, и Макри удалилась с несчастным видом. Я печально покачал головой. Отдать последние пятьдесят гуранов Ассоциации благородных дам? Более дурацкой шутки и придумать невозможно.

Стук повторился. На этот раз он звучал настойчиво и сердито. Мои двери, как правило, защищены заговором Замыкания. Заговор Замыкания — весьма простенькое заклинание, и я могу им пользоваться, не освежая каждый раз свою память. Заговор доступен каждому, кто хотя бы в малейшей степени не чужд магическому искусству. Он хорош против мелких воришек, но серьезных людей остановить не способен. Несколько месяцев назад ко мне без всякого приглашения явилась Ханама Убийца, и заговор Замыкания хранил мое жилище не больше секунды. На сей раз, решив не ждать взлома, я пробормотал нужные слова, и дверь распахнулась.

На пороге стояла Карил, не слишком дружелюбная дама, которую мы встретили вчера в доме Марсия, где она присматривала за супругой сенатора. Ее модные сапоги снизу доверху были заляпаны грязью, а с элегантного синего плаща струями стекала вода.

Переступив через порог, она осмотрела мой кабинет и произнесла, не скрывая отвращения:

— Ну и грязища!

— Если бы я знал, что вы осчастливите меня своим появлением, то произвел бы генеральную уборку.

— Не представляю, как вы можете жить в такой мерзости! Это отвратительно.

Я тоже начинал испытывать отвращение и поэтому, глядя ей в глаза, спросил:

— Неужели вы явились лишь для того, чтобы прочитать нотацию о том, как мне следует содержать свою контору?

— Полагаю, это делают все, кто к вам приходит.

— Большинство людей, как ни странно, не лишены зачатков вежливости. А остальным посетителям на состояние моего кабинета плевать, поскольку у них хватает своих проблем.

— Я нахожу ваш дом омерзительным. Вам надо с ним что-то делать.

— Я немедленно приступлю к уборке и начну с того, что вышвырну вас на улицу. Если вы, конечно, не перейдете к делу. Что вам от меня надо?

Она посмотрела на меня так, словно я являл собой какое-то гнусное, только что выползшее из-под камня существо, но остаток критики проглотила и перешла к делу.

— Речь идет о собственности Марсия.

— О какой именно?

— О той, для поисков которой он вас нанял. Разве не так?

— Не исключено.

Карил склонилась над столом и положила передо мной клочок бумаги.

— Вы найдете все, если поторопитесь, — сказала она, быстро поднялась со стула и, не удостоив меня прощальным взглядом, удалилась.

Я развернул бумажку, на ней был написан адрес старого пакгауза, расположенного рядом с доками. Дело может оказаться даже более легким, чем предполагалось, подумал я и схватил плащ магической сухости.

Дождь прекратился, однако, с моря дул горячий бриз, и улицы наполнились паром. Сталы — небольшие черные птички, заполонившие город, защебетали и отважились даже покинуть свои гнезда высоко под крышами. Во время сезона горячих дождей они, как и все остальные обитатели Турая, чувствуют себя несчастными и предпочитают сидеть дома.

Лишь прошагав половину улицы Совершенства, я понял, что не успел позавтракать. Есть хотелось страшно. Сообразив, что скоро наступит время молитвы, я поспешил через грязь в какое-нибудь укрытие. Надо было успеть оказаться в помещении до того, как прозвучит неумолимый, словно сама судьба, призыв к утренней молитве, именуемой Сабам. Услышав призыв, каждый житель города обязан встать на колени и вознести молитвы вне зависимости от того, где он в этот момент оказался. Тот, кто не повинуется закону, обвиняется в богохульстве, и для него нет спасения. Поэтому перед призывом к молитве все граждане Турая стремятся укрыться в каком-нибудь более или менее подходящем для коленопреклонения месте. А те, кто остался на улице, там же и должны плюхаться на колени. И так — три раза в день. Этот дурацкий порядок действовал мне на нервы. Утешало лишь то, что в Ниоже, где религиозные законы ещё более строгие, молиться приходилось шесть раз на дню. После того, как призыв к молитве прошлый раз застал меня врасплох, мои колени ныли целый месяц.

Я успел добежать до гавани и был уже почти рядом с пакгаузом, как вдруг, к моему несчастью, с ближайшего минарета послышался вой, и мне ничего не оставалось, кроме как опуститься на колени и вознести молитву. От бессильной злости меня трясло. Эти бессмысленные упражнения страшно мешают любому расследованию. Если виновный сейчас на складе, у него будет масса времени для того, чтобы скрыться ещё до моего появления.

Вокруг меня стояли на коленях докеры, и я не имел возможности пойти на риск и плюнуть на молитвы. На меня бы обязательно донесли, и я без промедления предстал бы перед особым церковным трибуналом по обвинению в злостном богохульстве. Епископ Гжекий, заправляющий всеми религиозными делами в нашей округе, не упустит возможности отправить меня на каторжную галеру. Он не простил меня за то, что я несколько месяцев назад положил конец его жульническим операциям.

Как только я опустился на колени, снова полил дождь, и на сей раз с удвоенной силой. Я поплотнее завернулся в плащ, недоумевая, кто в подобных обстоятельствах может проникнуться религиозными чувствами.

Но вот время молитвы закончилось, и я снова поспешил к пакгаузу. Внутри здания я увидел множество загонов с отверстиями в ограде для кормления скота. Однако, ни людей, ни животных в пакгаузе не было. Повинуясь интуиции, я поднялся по железной лестнице на второй этаж, где, по моим расчетам, должна была находиться контора кладовщика. Контору я нашел, но никаких следов кладовщика не обнаружил. Так же как и следов других людей. Контора была на запоре, но я выкрикнул стандартное заклинание Размыкания, и дверь распахнулась. В помещении было темно, только узкие полосы света пробивались сквозь щели оконных ставень. Когда я распахнул ставни, в конторе сразу стало светлее, и мне удалось осмотреться. Комната была просто забита произведениями искусства. Я увидел девять или десять скульптур, несколько картин и древний, очень дорогой на первый взгляд ларец, инкрустированный золотом и слоновой костью. Я удовлетворенно кивнул. У меня было полное право собою гордиться. Когда доходит до расследования, Фракс, бесспорно — первая спица в колеснице. Призовите Фракса на поиски похищенных произведений искусства, и он доставит их вам в целости и сохранности уже на следующий день.

Коллекция Марсия, как мне казалось, представляла огромную ценность. Там была небольшая статуя Эльфочки, судя по всему — работы самого Ксикса. Ксикс творил в прошлом веке, и его работы с тех пор сильно поднялись в цене. Я осмотрел картины и нашел их первоклассными. Одна из них особенно привлекла мое внимание. Именно этот шедевр в первую очередь хотел вернуть Марсий. На картине была изображена группа молодых людей, в одном из которых я узнал Марсия. На нем был парадный мундир капитана. Все другие персонажи тоже были облачены в парадные мундиры, на поясе у них висели боевые мечи, а на плечах бравые парни держали длинные копья. В нижней части картины имелась надпись: «Офицеры Четвертого королевского полка после успешной обороны Турая от оркских агрессоров».

Я тоже защищал Турай, но моих портретов после победы никто не писал.

Если бы я знал, что найду похищенное, я, чтобы забрать груз, мог бы заранее вложить в память одно из Такелажных заклинаний. Но я, увы, этого не сделал, и теперь надо было искать подходящий транспорт. Я выбежал из пакгауза и огляделся по сторонам. Докеры таскали ящики с вином, прибывшим, судя по виду небольшого корабля, с Южных островов. Узнав в десятнике артели парня, с которым я не раз выпивал в «Секире мщения», я попросил уступить мне на время фургон. Но он лишь покачал головой.

Я извлек на свет десять гуранов.

Он снова ответил отказом.

Я достал ещё десять, и парень сказал докерам, что неплохо было бы сделать перерыв.

— Верни фургон через полчаса, — сказал он, пряча деньги в карман.

Двадцать монет за полчаса сумма немыслимая, но я был уверен, что сенатор Марсий за ценой не постоит. Однако, в тот момент, когда я повел запряженный лошадьми фургон к пакгаузу, меня охватило странное чувство. По-иному я его охарактеризовать не мог. Странное и все… Мне пришлось остановиться, чтобы попытаться определить, что происходит. Неужели колдовство? Если и так, то следы чрезвычайно слабые и точному определению не поддавались. Удар грома над головой прервал мои размышления, но чувство странного беспокойства снова охватило меня, когда я вошел в пакгауз. На сей раз тревога была гораздо сильнее. Все выглядело так же, как и прежде, но я знал, что что-то произошло. Склад просто пропах колдовством. Обнажив меч, я начал медленно подниматься по металлическим ступенькам.

У дверей конторы я задержался. Мне казалось, что все шесть моих чувств сошли с ума. Набрав полную грудь воздуха, я поднял меч и всей своей тушей навалился на дверь. В конторе никого не оказалось. Более того, помещение было совершенно пусто. Никаких следов скульптур или картин. Проклятие!

За те несколько минут, что я отсутствовал, какой-то маг успел меня надуть. Чтобы хоть чуть-чуть облегчить душу, я что есть силы пнул ногой дверцу шкафа, и та вдруг стала медленно открываться под действием какой-то скрытой внутри шкафа силы. Но эта сила не имела никакого отношения к магии. Я с ужасом следил за тем, как из шкафа вываливалось тело, чтобы тихо улечься у моих ног. Это был сенатор Марсий, из раны на его спине лилась кровь. Сенатор был мертв.

Я стоял, тупо пялясь на покойника и пытаясь сообразить, что произошло. Вдруг в пакгаузе раздался стук тяжелых сапог, а затем кто-то стал подниматься по лестнице. Я не мог ни спрятаться, ни убежать. Мгновение — и в контору ворвался целый взвод солдат Службы общественной охраны. Увидев меня рядом с окровавленным телом, охранники обнажили мечи. Их капитан подошел поближе и, взглянув на мертвеца, воскликнул:

— Да это же сенатор Марсий!

Короче, меня тут же арестовали и уже через минуту везли в крытом фургоне в местное управление Службы общественной охраны.

— На сей раз ты крепко влип, — фыркнул один из солдат.

Сенатор Марсий был героем Турая, и не требовалось большого ума, чтобы понять: я являюсь главным подозреваемым. Да, похоже, на сей раз я попал в серьезную передрягу. Когда меня вели в темницу, над головой непрерывно сверкали молнии.

Я был прав. Все мои расследования оборачиваются скверно. Это же обещало быть просто отвратительным.

Глава 6

По прибытии в участок меня швырнули в подземную камеру, где стояла жарища, как в оркской преисподней, а воняло словно в сточной канаве. Все охранники меня прекрасно знали, но ни один из них мне никогда не помогал, если не считать молодого солдата по имения Джевокс — но Джевокс в поле моего зрения так и не объявился. Работники Службы общественной охраны обычно не любят частных сыщиков, а вашего покорного слугу просто на дух не переносят. Последний префект округа Двенадцати морей Гальвиний настолько проворовался, что мне надо было выдать медаль за то, что я вынудил его бежать из города. Но охранники не любят, когда частные детективы ограничивают их возможности брать взятки. На место Гальвиния пришел Дриний, я его ещё не встречал, но не надеялся, что он окажется лучше своего предшественника.

Некоторое время меня допрашивал какой-то сержант. Я сказал ему, что никакого отношения к убийству не имею, и поклялся сообщить все подробности после того, как в участок прибудет мой адвокат. Сержант заметил, что, по-видимому, это произойдет не скоро, и начал все по новой.

— Почему ты убил сенатора? — спросил он.

В ответ я лишь утомленно покачал головой. Если они не поверили десяти моим заявлением о невиновности, то утверждать то же самое в одиннадцатый раз означало зря расходовать силы. Я пришел к убеждению, что переубедить тупицу мне не удастся, и стал нем, как устрица. Я решил дождаться прихода какого-нибудь адвоката.

Дело в том, что каждый, кто оказался в кутузке, имеет право на помощь Общественного защитника, хотя и не все успевают её дождаться. В округе Двенадцати морей права и свобода личности не в очень большом почете. Мне давно следовало бы обзавестись собственным адвокатом, но на это у меня, увы, нет средств.

Было очевидно, что Карил меня подставила, но зачем ей это понадобилось, я не понимал. Открылась дверь, и в камеру вошел Дриний. Я сообразил, что это префект, увидев желтую кайму на его тоге. Это был высокий стройный мужчина с орлиным носом и коротко стриженными, все ещё черными волосами. Он, судя по всему, был всего лишь на каких-то пару лет старше меня и, вероятно, участвовал в войне, что говорило в его пользу. Большинство теперешних городских начальников каким-то образом ухитрились избежать этого. Дриний говорил хорошо поставленным голосом аристократа, обучавшегося риторике ещё в школе.

— Так, значит, это ты убил сенатора Марсия?

— Нет.

— В таком случае объясни, что ты там делал.

Я снова потребовал адвоката. Все знают, что делать заявления в Службе общественной охраны без свидетелей небезопасно. Кроме того, мне очень не хотелось бросать тень на репутацию Марсия рассказом о выходках его супруги. Хотя Марсий и умер, я считал себя обязанным защищать доброе имя своего клиента.

Дриний проинформировал меня, что я получу защитника, когда он будет готов мне его предоставить.

— Мне хорошо известно, Фракс, что ты получаешь особое удовольствие, когда суешь свой нос в дела Службы охраны. Теперь, когда я стал во главе участка, этому будет положен конец.

— Вы должны быть мне благодарны. Для вас не открылась бы вакансия, если бы я не разоблачил проделки Гальвиния.

— Возможно, — согласился Дриний, и мне даже показалось, что он с трудом подавил улыбку. — Но ты, надеюсь, осознаешь, что этот благородный поступок не добавил тебе популярности среди рядовых охранников.

— Должен признать, что популярностью я у них никогда не пользовался. Я из кожи вон лезу, чтобы им понравиться, а они меня все никак не полюбят.

Дриний знаком подозвал к себе писца и распорядился:

— Занеси в протокол, что заключенный отказывается давать показания.

Когда писец занес в протокол эти слова, Дриний отпустил его и сержанта.

— Фракс, — сказал он, — я не принадлежу к числу людей, которые торопятся с окончательными выводами. Возможно, ты сумеешь представить убедительное объяснение причин, в силу которых ты оказался в пакгаузе. Но в данный момент все факты говорят против тебя. Тебя обнаружили рядом с телом Марсия. Убит он был за несколько минут до этого. Маг Службы охраны тщательно проверил помещение и не обнаружил никаких следов третьего лица. Кроме тебя и Марсия, на складе вообще никого не было. Что на это скажешь?

— Маг мог и ошибиться.

— Сомневаюсь. Кроме того, маг доложил, что в помещении вообще никто не прибегал к помощи волшебства.

Эти слова меня по-настоящему удивили. Я не мог допустить, что префект решил прижать меня столь откровенной ложью. Атмосфера конторы была просто пропитана колдовством, и его следы должны сохраниться там очень надолго. Заметив мое изумление, Дриний добавил:

— Неужели, Фракс, ты действительно считаешь, что там были замешаны магические силы? Если так, то ты ошибаешься. Никаких следов волшебства обнаружено не было, наш штатный маг в этом убежден. И это оставляет тебя наедине с сенатором Марсием. Сенатор убит. Ты можешь мне ещё что-нибудь сказать?

— Да. Как насчет того, чтобы поесть? Я сегодня не завтракал.

Дриний пожал плечами и удалился.

Какой-то охранник, закрыв камеру, принялся оскорблять меня через окошко в двери. Когда запас оскорблений иссяк, он сказал:

— Все шло превосходно, когда Гальвиний был префектом. Но ты сунул нос в наши дела. Теперь мы сделаем все, чтобы тебя вздернули.

Я пока не смог составить окончательного мнения о Дринии. Поначалу я было решил, что имею дело с обычным продажным префектом, но затем мне показалось, что он готов выслушать доводы рассудка. И его слова тоже звучали убедительно. С какой стати он стал бы врать, что в пакгаузе не обнаружилось следов магии? На суде эта ложь была бы без труда опровергнута. Штатный маг Службы охраны не стал бы себя компрометировать, подтверждая это заявление на суде. Хороший специалист может обнаружить следы волшебства через несколько недель после его применения. Маг выглядел бы идиотом перед лицом судей, а вся Гильдия чародеев обрушилась бы на него словно дурное заклятие. Следовательно, следов магии там действительно не нашлось. Странно. Очень странно.

Открылась дверь — прибыл мой завтрак. Хлеб, сыр и вода. Все очень свежее. Не исключено, что этот Дриний не такой уж и плохой парень. Префект Гальвиний просто уморил бы меня голодом.

Интересно, кто убил сенатора? Строго говоря, это уже не моя забота. Я работаю лишь тогда, когда мне платят. Сенатор поручил мне найти произведения искусства, что я и сделал. Правда, потом они снова исчезли. Но сенатор умер, и за новый поиск пропажи мне никто не заплатит. На этом заканчивается мое участие в деле. Если, конечно, меня формально не обвинят в убийстве Марсия, и мне не придется доказывать свою невиновность. «Если дойдет до этого, — подумал я, — мне придется вести расследование бесплатно, что для профессионала унизительно. Тот ещё частный детектив! Та ещё жизнь!»

Дверь снова открылась, и в застенок вошел молодой охранник по имени Джевокс. Когда-то мне довелось ему помочь, и теперь он чувствует себя передо мной в долгу.

— Фракс, — торопливо произнес он. — Ты попал в очень скверное положение.

— Видимо. Во всяком случае, в этом не сомневается и твое начальство.

— Мне нельзя у тебя задерживаться, но в «Секиру мщения» я сообщить успел, — сказал Джевокс и выскочил из камеры, не забыв, впрочем, запереть дверь.

В застенке становилось все жарче, и я все сильнее и сильнее страдал от отсутствия пива. В городе прозвучал призыв к дневной молитве, именуемой Сабап. Я преклонил колени — не стоило давать повод навешивать на меня новые обвинения. Вскоре после известия о том, что Сабап окончен, дверь моей темницы снова отворилась.

— К тебе посетитель, — объявил стражник.

В камеру вошла Макри, и дверь за её спиной захлопнулась.

— Снова в кутузке, Фракс? Скажи им, чтобы они прибили на дверь постоянную табличку с твоим именем.

— Страшно смешно. Как ты-то сюда проникла?

— Сказала, что я твоя жена. Они мне поверили, что очень многое говорит о твоей репутации. А может, и о моей.

— Спасибо, что не забыла. Ты мне нужна, чтобы…

— Постой, — прервала меня Макри. — Прежде я попытаюсь догадаться, что с тобой случилось. Итак, твое расследование обернулось совсем не так, как ты рассчитывал. Ты сумел достать здешнего префекта, но этого тебе показалось мало, и ты решил стать основным подозреваемым в убийстве. Теперь стражники хотят сделать все, чтобы тебя повесили. Ты нуждаешься в общественном защитнике и желаешь, чтобы я тебе такового обеспечила. Верно?

— Абсолютно верно.

— Разве не смешно, что у тебя все однообразно получается? — с ухмылкой спросила Макри.

Танроз и Гурд постоянно твердят мне, что у этой девицы очень привлекательная улыбка. Лично я этого не нахожу.

— Итак, насколько я понимаю, ты встречалась с Гозаксом?

— Гозаксом? — фыркнула Макри. — С этим дешевым жуликом? Толку от него не больше, чем от евнуха в борделе.

— Возможно, и так. Но нанять более толкового адвоката мне средства не позволяют.

— Я видела Керка, — неожиданно посерьезнев, сказала Макри.

Керк — наркоман и мелкий торговец «дивом», который время от времени делится со мной информацией, добытой им в тавернах.

— Он утверждает, что на сей раз ты действительно попал в серьезную переделку.

— Об этом сейчас все только и долдонят. Но почему Керк так думает?

— Да потому, что сенатор Марсий был героем Турая, а Служба общественной охраны не сомневается в том, что убил его ты. Тебя уже не раз с шумом бросали в тюрьму, Фракс, но теперь все очень серьезно. Ты действительно его убил?

— Конечно, нет! С какой стати?!

— Кто знает? — пожала плечами Макри. — Может быть, тебе его заказали. После проигрыша «Истребителей троллей» тебе нужны средства, чтобы сделать ставки на больших бегах.

— Знаешь, Макри, ты мне нравилась гораздо больше сразу после твоего появления в городе, когда ты ещё не умела делать глубокие умозаключения. Я не имею ни малейшего представления о том, кто прикончил Марсия, но когда я был в пакгаузе, там все провоняло колдовством. Теперь же Служба охраны уверяет меня, что никаких следов магии на месте преступления не обнаружено. Это означает, что они либо нагло врут, либо против меня работает очень могущественный маг. Его возможности настолько сильны, что он может стереть все магические следы. А это чрезвычайно сложно сделать.

Макри все время держала руку у бедра. Ей пришлось оставить меч на входе, и без оружия она чувствовала себя очень скверно.

— Тебе понадобится очень хороший юрист, — заявила она.

— Макри, скажи честно, что стоит за твоей заботой обо мне?

— Абсолютно ничего. Меня просто очень беспокоит твоя судьба. Да, кстати, ты не мог бы одолжить мне немного денег?

Да, судя по этому вопросу, Макри ещё не до конца смогла постигнуть все тонкости человеческого общения.

— Но разве ты ещё не успела стащить их из моей комнаты?

— Нет, — ответила она. — У меня было такое намерение, но потом я подумала, что профессор Саманатий это не одобрил бы.

Саманатий иногда читает лекции по философии в Колледже Гильдий. Он страшно знаменит и, в отличие от множества шарлатанов, производит впечатление действительно порядочного и знающего человека. Макри его очень любит, а у меня одно его существование вызывает чувство неловкости.

— Я сказала Минарикс, что одолжила деньги одной женщине, попавшей в бедственное положение, и должна получить их назад через несколько дней. Я обещала принести шестьдесят гуранов.

— Мне казалось, что раньше ты говорила о пятидесяти.

— Минарикс страшно огорчилась, узнав, что я отдала деньги, и я соврала, что собрала ещё десятку, — ответила Макри и вытащила из-под туники лист бумаги, в которой я узнал беговую программу из конторы Мокса. — Дай мне тридцать, — сказал она, — и выбери на сей раз действительно «верняк». Надо ставить без промаха.

— У меня осталось всего двадцать, — признался я.

— А как же фонд на случай чрезвычайного положения?

— О нем я и толкую, — сказал я и, почувствовав, что Макри вот-вот начнет читать мне нравоучения о вреде пьянства, рассказал ей о щедрой взятке, которую я отвалил десятнику в доках. — Кроме того, — пожаловался я, — мои сапоги от сырости совсем развалились. Тебе известно, сколько нынче стоит пара приличных сапог? Словом, десятку я тебе дать смогу. И не надейся, что я забыл о тех сорока гуранах, которые ты мне уже должна.

Макри кивнула и, пригладив ладонью мокрые волосы, спросила:

— У тебя есть на примете хорошие адвокаты?

— Ни один из хороших адвокатов мне ничем не обязан.

— А как насчет Цицерия?

— Цицерий уже заместитель консула.

— Но он одновременно и прекрасный адвокат. Разве нет? Нам на уроках юриспруденции зачитывали образчики его судебных речей.

Мне пришлось объяснить Макри, что, хотя Цицерий и прекрасный юрист, но он явно не входит в число людей, готовых по грязи отправиться в округ Двенадцати морей лишь для того, чтобы вызволить Фракса из кутузки.

— Цицерий берется только за дела национального звучания, — сказал я.

— Хорошо. Посмотрим, что мне удастся сделать, — проговорила Макри.

Я внимательно изучил программу дневных бегов в Джувале. Самым лучшим, что я там нашел, была квадрига под названием «Сокрушитель орков». В свое время она приносила мне неплохие выигрыши. Но, к сожалению, «Сокрушитель» считался фаворитом и настолько превосходил остальных участников, что ставки на него принимались лишь пять к четырем. Когда я объяснил, что, поставив пять гуранов, игрок выигрывает всего четыре, Макри была разочарована. Пришлось пояснить, что ставить там больше не на кого и, что теперь мы не имеем права рисковать.

— Надеюсь, Фракс, на сей раз ты не ошибаешься, — сказала Макри. — Я ставлю свои десять гуранов. Даже если я выиграю всего восемь, это будет неплохое начало.

Я попросил её поставить десятку и за меня, после чего она принялась барабанить в дверь, вызывая охранника. Солдат скоро явился и выпустил её на волю.

— Ну и как, нравится тебе иметь супругой наполовину орка?

— Всего на четверть, — парировал я.

— Думаю, тебе станет легче, когда тебя повесят, — сказал он, с шумом захлопывая дверь.

Прошло несколько часов, никто ко мне не являлся. Мне настолько хотелось побыть в обществе, что я обрадовался бы даже очередному допросу, но никто не желал меня видеть, если не считать охранника, доставившего мне очередную порцию хлеба, сыра и воды. Впрочем, и охранник, судя по каменной роже, меня видеть тоже не жаждал.

Через некоторое время появился префект Дриний. На его аристократической физиономии я заметил признаки некоторой неуверенности и даже испуга. Прежде чем заговорить, он долго не сводил с меня изучающего взгляда.

— Ваш адвокат прибыл, — наконец объявил он, неожиданно перейдя на «вы».

— Прекрасно.

— Я не знал, что ваши интересы представляет заместитель консула Цицерий.

Так вот в чем дело! А я-то не мог поверить, что Макри сумеет привести сюда заместителя консула. Неудивительно, что Дриний испуган. Его политическая карьера рухнет в самом начале, если заместитель консула обнаружит, что с заключенным обращаются не по закону. Цицерия нельзя упрекнуть в излишней доброте, но никаких нарушений закона он не терпит.

Префект вышел, и в камеру вступил Цицерий. На нем была тога с зеленой оторочкой, указывавшей на его место в обществе. Я обратил внимание на то, что, несмотря на ливень, сандалии заместителя консула остались сухими. Ничего удивительного. Такого важного чиновника, как Цицерий, наверняка доставили сюда в крытом экипаже, а от кареты до дверей участка его сопровождал служитель с большим зонтом. Не исключено, что для того, чтобы избавить высокое начальство от соприкосновения с грязью, префект Дриний распорядился расстелить специальный ковер.

— Насколько я понимаю, вы нуждаетесь в адвокате? — спросил Цицерий. Голос его звучал сухо.

Заместитель консула слывет в нашем городе самым ярким оратором и прославился тем, что выиграл в суде несколько очень громких дел. Кумиром толпы Цицерия не назовешь, но все уважают его за неподкупность. Он брался защищать в суде даже противников короля, несмотря на то, что сам является бастионом традиционалистов и ярым сторонником королевской семьи. Да, Цицерий был готов защищать и врагов монархии, если был убежден в их невиновности. Цицерию все верят, но его мало кто любит. Он слишком сух в общении, чересчур аскетичен и холоден, как ледышка. Такие характеры у широких масс любовью, как правило, не пользуются. Аристократы его тоже не слишком жалуют, поскольку Цицерий происходит из недостаточно знатной семьи. Уверенность заместителя консула в своем моральном превосходстве частенько переходит в тщеславие, а уж это никому не может понравиться. Но тем не менее он создал себя сам, и все, не боюсь повторить, его уважают. Интересно, как относится он к отсутствию народной любви? Не огорчает ли его это? Ничего нельзя исключать.

Я поблагодарил его за приход и сказал, что со своей стороны был счастлив оказать ему недавно помощь в разрешении его некоторых семейных проблем. Цицерий в ответ довольно резким тоном заявил, что в мою камеру его привело вовсе не чувство благодарности.

— Вы за свои услуги получили адекватную материальную компенсацию, Фракс, и не должны ждать от меня ответных услуг. Если вы рассчитываете на это, вас ждет разочарование.

— В таком случае почему вы пришли? — мгновенно начиная испытывать разочарование, поинтересовался я.

Цицерий сказал, что пришел в знак благодарности за услугу, оказанную ему женщиной по имени Макри.

Макри? Услугу? Заместителю консула? Я отказывался что-либо понимать.

— Мой экипаж застрял в грязи на Королевском тракте, какие-то хулиганы из числа популяров, воспользовавшись случаем, стали забрасывать карету комьями грязи и камнями. Возникла, надо признаться, весьма неприятная ситуация. Но, к счастью, в этот момент в события вмешалась ваша подруга Макри. Указанная Макри сумела разобраться с хулиганствующими элементами. И сделала она это, надо сказать, весьма эффективно.

Такие связанные с политикой события происходят в Турае довольно часто. А когда наступает время выборов, вместо камней в ход идут мечи.

— В результате я был вынужден откликнуться на её просьбу оказать вам помощь. Честно говоря, я делаю это не без некоторого удовлетворения, поскольку совсем недавно думал о вас. Не исключено, что вы могли бы принести мне пользу. Впрочем, это может и подождать. А сейчас я прошу вас сообщить мне обстоятельства вашего ареста.

Я поведал ему все, не опустив ни единого факта.

— Оснований для вашего задержания я не вижу, — сказал Цицерий. — Все улики против вас носят лишь косвенный характер. А сейчас я намерен добиться вашего немедленного освобождения.

Цицерий вышел из камеры и, видимо, без особого труда добился моего немедленного освобождения. Получив указание не покидать город, я в сопровождении своего адвоката покинул участок.

— Благодарю вас, Цицерий, — сказал я. — Что теперь?

— Теперь нам предстоит встреча с Макри в таверне «Секира мщения». Пошли.

Заместитель консула провел меня к казенному экипажу, который, не торопясь, повез нас по залитым грязью улицам округа Двенадцати морей.

— Интересная женщина, — вдруг произнес Цицерий.

— Кто?

— Макри. Это её единственное имя?

— Да, насколько я знаю.

— У меня было намерение инициировать закон, который запрещал бы всем существам с кровью орков пребывание в Турае. От подобных существ мы терпим одни неприятности, и среди них очень мало законопослушных граждан. Но теперь я решил на некоторое время отложить свое выступление по этому вопросу.

Эти слова меня почему-то не удивили. Макри обладает удивительным свойством вызывать к себе симпатию со стороны самых неожиданных людей. Поначалу я относил это за счет её форм, выпирающих из кольчужного бикини, но позже сообразил, что причины популярности лежат где-то глубже. Цицерия, как мне было известно, формы женского тела не очень волновали, но и он подпал под обаяние Макри.

Экипаж остановился у дверей «Секиры мщения». Уличные торговцы, несмотря на дождь, горланили, пытаясь продать свой жалкий товар, а проститутки искали клиентов, отважившихся, невзирая на погодные условия, воспользоваться их услугами. Бродяги, которым некуда было податься, сидели в грязи. Вид этих несчастных пробуждал жалость у всех, кроме постоянных обитателей округа Двенадцати морей, имеющих возможность круглый год наслаждаться подобным зрелищем.

Для полноты картины именно этот момент и выбрал Керк, чтобы пообщаться со мной. Керк не только торгует «дивом», но и лично потребляет значительную часть своего товара. Парню около тридцати, он тощ как палка, и у него огромные глаза, что говорит о присутствии в жилах крови эльфов. Один из его отдаленных предков, несомненно, появился на свет в результате связи заезжего эльфа с нашей шлюхой. Даже эльфы время от времени нуждаются в подобного рода развлечениях. Наверное, и им надоедает постоянно торчать на деревьях, распевая о звездах и любуясь красочными радугами.

Цицерий с отвращением взирал на едва державшегося на ногах грязного Керка. Я сказал оборванцу, что в данный момент для беседы с ним у меня нет времени, но, если он что-нибудь узнает о пропавших вещах Марсия, мне будет весьма интересно об этом услышать. Когда я сунул ему в лапу мелкую монету, Керк с презрением взглянул на медяк и, разбрызгивая жидкую грязь, двинулся в неизвестном направлении.

Макри ждала нас в таверне. Судя по её виду, она была собой страшно довольна.

— Благодарю тебя за адвоката. Ты ставки сделала?

Макри кивнула, а я поспешил к стойке бара. Пусть меня ждет заместитель консула, но я не ел целый день. Хлеб, сыр и вода не в счет. А уж пива я не видел столько времени, что просто подумать страшно. Я сделал полноценный заказ из меню Танроз и попросил Гурда наполнить элем «Веселую гильдию». «Веселой гильдией» называется самая большая из всех существующих в Турае пивных кружек.

Цицерий привык красоваться в сенате или в здании суда и, поэтому, в таверне округа Двенадцати морей чувствовал себя весьма неуютно. Все посетители с удивлением пялились на него, строя догадки о том, что может делать столь уважаемый человек в этом захудалом заведении. Не выдержав подобного внимания, Цицерий потребовал, чтобы мы немедленно отправились в мою контору. Я согласился, но по пути к лестнице все же задержался у стойки и прихватил ещё одну «Веселую гильдию». Всем известно, что мои органы (включая мозг) не могут функционировать, если им не хватает пива. Для меня недостаток пива в организме — то же, что нехватка крови для других.

Глава 7

Белая тога Цицерия выглядела в мрачном безобразии моего кабинета как луч света.

— К делу, — не теряя времени, заявил он. — Мне нужна помощь человека, знакомого с наиболее мрачными сторонами жизни нашего славного города и одновременно хорошо разбирающегося во всех тонкостях гонок колесниц. Согласно имеющейся у меня информации, вы отвечаете обоим требованиям. Я не прав?

— Абсолютно правы.

— После нашей последней встречи, Фракс, я взял на себя труд ознакомиться с развитием вашей карьеры. Мне удалось узнать, что вы были на удивление нерадивым учеником чародея и, что вам крайне редко удавалось получить постоянную работу. Но в армии, надо сказать, вы проявили себя отлично. Сенатор Марсий очень высоко отзывался о ваших боевых возможностях. Весьма печально, — продолжил он, выдержав многозначительную паузу, чтобы посмотреть на меня леденящим душу взглядом (тем взглядом, от которого трепетали его оппоненты в суде), — что вы не смогли найти себе достойное применение во все остальные годы вашей жизни. Ваша деятельность в качестве старшего следователя при дворе его величества постоянно омрачалась затяжными периодами пьянства и многочисленными случаями неповиновения. Теперь взгляните, куда вас это привело. — Заместитель консула величественно повел рукой, дабы привлечь мое внимание к тому безобразному состоянию, в котором пребывал мой кабинет. — Судя по всему, у вас даже нет слуги для того, чтобы привести в порядок ваше рабочее помещение. Разве я не прав?

У меня не было столько денег, чтобы платить ещё и слуге, но сознаваться в этом я не желал и поэтому сидел молча.

— Что ж, это, в конце концов, ваше дело. Если вы решили напрасно растрачивать таланты, вместо того, чтобы обратить их во благо своей страны, никто не вправе вам в этом воспрепятствовать. Но я считаю, что вы способны принести мне пользу, и поэтому решил прибегнуть к вашим услугам. Полагаю, что и вы смогли бы мне помочь, — сказал Цицерий, обращаясь к Макри. — Насколько я понимаю, вы свободно владеете как обычным оркским языком, так и тем приграничным наречием, на котором говорят в необитаемых землях.

Макри кивнула, однако при упоминании об орках её большие глаза превратились в две узенькие щелки.

— Вам, конечно, известно, — продолжил заместитель консула, снова переключив внимание на меня, — что скоро состоится Мемориал Тураса и, что на сей раз в состязании примет участие колесница лорда Лисит-ар-Мо, который, как известно, всегда был большим другом Турая?

— Разумеется, я это знаю и с нетерпением жду начала бегов.

— Но возможно, вас несколько удивит то, что лорд Резаз Газег тоже изъявил желание принять участие в соревнованиях?

— Лорд Резаз Газег? — нахмурившись, переспросил я. — Никогда о таком не слышал.

— Возможно, вам он известен под именем Резаз Мясник.

От изумления я подскочил на стуле, и пиво из кружки брызнуло во все стороны.

— Резаз Мясник?! Так вот, значит, кто этот лорд Резаз? Но он же, да простит меня всевышний, — орк! Появившись здесь прошлый раз, он едва не стер Турай с лица земли! Как прикажете понимать ваши слова о том, что он намерен принять участие в гонках?

Столь возмутительного известия мне давно не приходилось слышать. Чтобы орк выставлял квадригу в Мемориале Тураса?! Неслыханно!!! И не простой орк, а Резаз Мясник! Один из самых злобных и кровожадных военачальников орков, вторгавшихся когда-либо в Земли Людей, и, к сожалению для нас, один из наиболее талантливых их стратегов. Резаз был лучшим военачальником в армии короля Бергаза Яростного, сумевшего объединить племена орков и повести их против нас.

— Не надо больше слов! — воскликнул я, стукнув изо всех сил кулаком по столу. — Скажите мне, что надо сделать, и я это сделаю. Я не позволю этому орку даже вступить в наш город. Можете на меня положиться!

Цицерий вновь обратил на меня свой знаменитый ледяной взгляд.

— Нет, я жду от вас совсем другого, — сказал он, вновь выдержав паузу. — Я вовсе не хочу, чтобы вы не пустили его в город. Более того, я обращаюсь к вашим услугам, чтобы вы охраняли орков все время, пока они будут находиться в городе. Нельзя исключать того, что будут предприняты попытки нанести вред их колеснице. Мне нужен человек, который смог бы этому помешать и, тем самым, обеспечить нашим гостям честное участие в состязаниях.

Надо сказать, дар речи ваш покорный слуга утрачивает весьма редко. Но, услыхав слова Цицерия, я просто проглотил язык. Более того, даже не мог пошевелить губами. Я поднялся со стула и, тупо глядя на заместителя консула, пытался понять, у кого из нас поехала крыша. Макри чувствовала себя ничуть не лучше. Обнажив меч, она посмотрела на дверь, словно орки в любой момент могли ворваться в мою контору.

— Я вижу, что вы удивлены, — нарушил молчание Цицерий.

Мною овладела какая-то ужасная слабость. Допив остатки пива, я попытался сформулировать ответ. Одновременно я пытался обнаружить в моем кабинете присутствие колдовства. Нельзя было исключить того, что беседую я вовсе не с Цицерием, а с каким-то могущественным магом, сумевшим принять облик заместителя консула. В конце концов я все же ухитрился выдавить несколько слов.

— Вы, наверное, шутите, — пролепетал я. — Резаз Мясник не может участвовать в Мемориале Тураса. А, если он осмелится заявить свою колесницу, то никто — даже вы, заместитель консула, — не сможет заставить меня быть нянькой орку, особенно такому орку! Он шел на штурм, когда рухнула стена. Я там был, и воины Мясника истребили почти всех моих друзей.

— Времена меняются, — ответил заместитель консула.

— Знаю. Но не настолько же. Хорошо, сейчас мы живем с ними в мире. Но надолго ли? Послы орков в Турае, дабы не вызвать мятеж, никогда не появляются на публике. А этот орк хочет прийти прямо на стадион Супербия и выставить на бегах свою квадригу. Но почему? И что по этому поводу думает сам король?

— Его величество весьма одобрительно относится к этой идее. Понимаете, Фракс, высокая политика вызывает к жизни весьма странные альянсы. Случилось так, что в данный момент жизненные интересы Турая требуют, чтобы между нами и лордом Резазом Газегом сохранялись дружественные отношения. Вам известно, что разведка месторождений на северных территориях достигла той фазы, что мы вскоре сможем начать добычу меди на нескольких новых рудниках?

— Нет. Я ничего об этом не знаю.

— Геологическая разведка велась уже несколько лет, и вот теперь она должна начать приносить дивиденды. Вы, несомненно, способны понять, какое огромное значение это может иметь для нашей страны. При скромной по площади территории Турая безопасность города целиком зависит от состояния его финансов. О том, что между нами и Ниожем в последнее время постоянно происходят приграничные инциденты, вам известно?

Наш северный сосед Ниож постоянно ищет повод учинить на границе какое-нибудь безобразие. В приграничной полосе на нашей стороне находится парочка золотых копей, и Ниож спит и видит, как бы прибрать их к своим рукам. Накануне последней Оркской войны Ниож вторгся на территорию Турая, и лишь появление орков положило конец схватке. Все человеческие существа, забыв о противоречиях, объединились для отпора общему врагу.

— Печально то, что территории в какой-то степени могут считаться спорными. У нас нет сомнения в том, что рудники находятся на наших землях, но Ниож может полагать по-иному, и, поэтому, мы не вправе исключать угрозы вторжения.

Цицерий извлек из складок тоги географическую карту и, разложив её передо мной на столе, указал на северный горный район, где наши земли соприкасаются с гораздо более обширным по территории Ниожем.

— Далее за Ниожем лежит населенная кочевыми племенами страна Карзан, и централизованного управления там практически не существует. Карзан находится под сильным влиянием своего восточного соседа Сораза. Сораз занимает твердую позицию в необитаемых землях, отделяя нас от орков. И управляет им, по существу, лорд Резаз Газег. Короче говоря, для того чтобы удержать контроль над медными рудниками, нам необходима поддержка со стороны Карзана. А Карзан такой поддержки не окажет, если этого не позволит Сораз.

— Итак, мы должны быть ласковы с лордом Газегом? — спросил я и посмотрел на карту. Мне показалось, что этот Сораз лежит ужасно далеко от Турая, поэтому я добавил: — Неужели мы действительно так нуждаемся в их поддержке? А как же Лига городов-государств?

Примерно сто лет назад небольшие города-государства нашего региона объединились в сообщество, чтобы совместно противостоять более крупным странам, подобным Ниожу.

— На поддержку Лиги мы, увы, больше рассчитывать не можем.

Я знал ответ ещё до того, как спросил. Все последние десять лет Лига распадалась, и виной распада был эгоизм её членов. Турай в этом отношении исключением не являлся.

— Теперь вы понимаете, почему мы должны хорошо принять лорда?

— Как будто понимаю. Но мне это крайне не по вкусу.

— Ни короля, ни консула, ни меня проблемы вашего вкуса нисколько не заботят.

— Догадываюсь. Но какое отношение имеет это все к предстоящим бегам?

— Лорд Газег, судя по всему, прекрасно разбирается в лошадях. Кроме того, он сообщил нам по дипломатическим каналам, что не забыл лорда эльфов Лисит-ар-Мора. Они бились друг с другом под стенами Турая, но их разделила груда мертвых тел, и ни один из них так и не мог нанести смертельного удара. Лорд Газег дал нам понять, что, высоко ценя лорда Лисита как воина, он желал бы встретиться с ним и на беговой дорожке стадиона Супербия. Его величество полагает, что Резаз может иметь и иные мотивы. Он испытывает определенное давление в Соразе со стороны принца Калазара, который, в свою очередь, пользуется поддержкой могущественного оркского колдуна по имени Макез Громовержец. Этой парочке постепенно удается расширять свою политическую базу. Мы пришли к заключению, что лорд Резаз рассчитывает на то, что его авторитет в стране возрастет, если он победит эльфов в гонке квадриг. Более того, имея у себя в тылу столь грозного конкурента, как принц Калазар, он не имеет права допустить в регионе какой-либо нестабильности. В том случае, если мы в своих допущениях правы, то от комбинации с бегами выигрывают все.

Я ни на грош не верил в то, что мы выиграем от сговора с орками, но Цицерий мое мнение и в грош не ставил.

— Появление колесницы орков и команды гонщиков в Турае может вызвать у части населения определенную озабоченность, — продолжал Цицерий. — Нельзя исключать того, что последуют возражения.

— Возражения? Да это же вызовет бунт!

— С бунтом пусть разбирается правительство. Ваша задача не допустить диверсий против лорда Газега. Если события станут развиваться не так, как следует, то вы могли бы использовать свои способности детектива для того, чтобы вернуть их в нужную колею. Король верит в вас. И от вас в какой-то мере зависят судьбы его величества и Турая. — Обратившись к Макри, Цицерий продолжил: — Вы сейчас поймете, почему нам так нужна и ваша помощь. Очень мало людей владеют оркским языком так, как владеете им вы. Это достоинство в сочетании с вашим боевым искусством делает вас идеальным помощником Фракса в столь сложном и даже потенциально опасном предприятии.

Макри за все это время не проронила ни слова. Выслушав последнюю фразу Цицерия, она приподняла обнаженный меч (действие с точки зрения этикета совершенно недопустимое в присутствии заместителя консула), плюнула на пол и выпалила:

— Я убью вас, короля и все его семейство, прежде чем начну охранять орка!

Выразиться яснее не смог бы даже я.

Цицерий, казалось, был удивлен.

— Вы действительно так сильно недолюбливаете орков? — спросил он.

— Да! — решительно ответила Макри. — Я родилась в загоне для рабов и существовала как раб-гладиатор до тех пор, пока год назад не прикончила своего хозяина и большую часть его окружения. И, если ты, Фракс, согласишься на эту работу, я уйду навсегда!

— Ни за что не соглашусь! — горячо заявил я. — Люди и без того уже говорят о том, что удача отвернулась от нашего города после того, как в нем появился посол орков. Если в Турай приедут и другие орки, то во всех несчастьях, — начиная от разбитой чашки и кончая смертью единственного ребенка, — начнут винить их. Сенатору Лодию и его популярам и делать ничего не надо для того, чтобы в городе начался мятеж. Но на улицы они выйдут, чтобы направить ярость масс в свою пользу. Каждый, кто попытается встать на защиту орков, горько пожалеет о том, что все ещё жив. Этот человек вызовет ненависть всего города. Защищать орка? Нет уж, увольте!

— Нет, Фракс, вы возьметесь за эту работу, — склонившись ко мне, произнес Цицерий. — Иначе вы потеряете свою лицензию.

— Но это несправедливо!

— Несправедливо? Сомневаюсь, что его величество будет встревожен такой мелочью, после того как вы столь вызывающе игнорировали его волю. Лично я, конечно, не одобряю нарушений закона, но кое-какие мысли в связи с вашими поступками у меня возникают. Совсем недавно вы были подвергнуты наказанию за нападение на государственного служащего. В данный момент вы находитесь под подозрением в связи с убийством сенатора Марсия. Разве все это не является законным основанием для лишения вас лицензии? Бесспорно, является. Но я, несмотря на приверженность к закону, готов закрыть на это глаза, если вы откликнетесь на мою просьбу. Кроме того, вам хорошо заплатят.

— Неужели вас нисколько не волнует то обстоятельство, что орки — не что иное, как хитрые, вероломные и злобные животные, мечтающие лишь о том, чтобы стереть нас с лица земли? — продолжал возмущаться я.

— В данный момент не волнует, — спокойно ответил Цицерий. — Сейчас нам нужна медь.

Я спросил, когда можно ожидать появления орков.

— Колесница прибудет морем примерно через неделю. Лорд Резаз уже в городе. Так же, как и его колесничий. Они были тайно доставлены в Турай несколько дней назад. Прошу вас ни с кем этими сведениями не делиться.

Я и не собирался делиться, однако, при мысли о том, что Резаз Мясник находится в моем городе, я прямо-таки начал трястись от ярости.

— Как поживает профессор Тоарий? — поинтересовался Цицерий, обращаясь к Макри.

— Что? — изумленно спросила она.

— Я говорю о вашем преподавателе в Колледже Гильдий. Насколько я понимаю, профессор вас сильно недолюбливает?

— Откуда вам это известно?

— Он сам мне сказал во время ужина в моем доме. Это было пару дней назад.

Макри неловко съежилась. Моей подруге было явно не по себе. Оборот, который принимала беседа, ей не нравился.

— Он крайне отрицательно относится к обучению женщин в Колледже и постарается сделать все, чтобы вы там больше не появлялись. Как вы понимаете, он имеет возможность «завалить» вас на любом экзамене. Боюсь, у него самые серьезные намерения на сей счет.

— Но я же хорошая ученица!

— Не сомневаюсь. Но, к сожалению, последнее слово остается за профессором, поскольку его научные заслуги значительно превосходят заслуги всех других преподавателей. Он на время откомандирован в Колледж из Имперского университета по прямому указанию консула. Низшие сословия тоже должны пользоваться благами образования. Но речь сейчас не об этом. Дело в том, что, если вы не сдадите ему экзамен, то в следующем году продолжить обучение не сможете. Об Имперском университете можете тогда забыть. Для поступления туда у вас просто не будет необходимой квалификации.

Макри сделала шаг в направлении Цицерия и громогласно заявила, что терпеть не может шантажа, на что тот, слегка пожав плечами, спокойно ответил, что ему совершенно безразлично, любит Макри шантаж или нет.

— Означает ли это, что я попаду в университет, если соглашусь вам помочь? — спросила она.

— Нет, не означает. В Имперский университет не принимают женщин. Кроме того, туда не допускаются лица с примесью оркской крови. Поэтому, обещать вам поступление в университет я не могу. Но я сумею убедить профессора Тоария поставить вам положительную оценку при условии, что вы окажетесь хорошо подготовленной к экзамену. Из моих источников в Колледже мне стало известно, что вы обладаете отличными познаниями.

Цицерий поднялся со стула. Однако, прежде чем направиться к дверям, сказал:

— Впрочем, нельзя исключать и того, что позже, когда придет срок, меня можно будет убедить использовать мое влияние и в деле с университетом. К тому времени я, возможно, уже стану консулом, а возглавляющий приемную комиссию профессор — мой лучший друг. Кто знает, как откликнется комиссия на просьбу консула, от которого зависит субсидирование учебных заведений? Теперь позвольте откланяться. Через несколько дней вас навестит мой помощник, дабы во всех подробностях изложить вам, что от вас требуется.

После этих слов заместитель консула Цицерий покинул мою контору.

Макри, взревев от ярости, метнула меч в мою кушетку.

— Отказываюсь охранять орка! — возопила она.

— Я тоже! — столь же громко заявил я.

Чтобы немного успокоиться, мы выкурили по палочке фазиса. Я нащупал под столом бутылочку кли — крепкого напитка местной выгонки. Иногда наступают времена, когда пиво перестает помогать. Кли обожгло нам глотки. Макри скривилась, но тут же протянула стакан за второй порцией. Мы долго сидели в молчании, отключившись от дневных забот. Капли дождя стучали в дверь и окна. День угасал, в комнате становилось темно.

Первой заговорила Макри.

— Чем ты займешься, когда у тебя отнимут лицензию? — спросила она.

— Не знаю. А ты что станешь делать после того, как тебя вышибут из Колледжа?

— Не знаю.

Мы опять посидели молча, выкурив ещё по одной палочке фазиса.

— Это несправедливо, — наконец сказала Макри. — Я не хочу охранять орка.

— Я тоже, — со вздохом проговорил я. — Но похоже, мы крепко влипли. Возможно, нам ничего не придется делать. Если с орками ничего плохого не случится, Цицерию наша помощь не понадобится.

— Насколько это вероятно? — спросила Макри.

— Шансы очень малы, — пришлось признать мне. — Как только прибудет колесница, в городе поднимется жуткий хай. Мясника разрубят на куски, а нам придется заняться их сортировкой.

Ни Макри, ни мне работать с орками страшно не хотелось, но Цицерий не оставил нам иного выбора.

Я налил нам ещё кли, и Макри, содрогнувшись всем телом, с отвращением проглотила очередную порцию.

— Зачем ты покупаешь эту огненную воду? — спросила она.

— Первоклассный кли, — обиделся я. — Он очень полезен для здоровья. Знаешь, я давно привык к тому, что со мной происходят странные вещи. Но, чтобы выступить нянькой орка, участвующего в Мемориале Тураса?! Этого я, при всей своей богатой фантазии, предположить не мог. Я устал и хочу выспаться перед тем, как случится ещё что-нибудь ужасное.

Раздался легкий стук в дверь. Затем дверь открылась, и в моем кабинете возникла изящная фигурка Ханамы, одетой во все черное. Я лихорадочно потянулся к мечу. Ханама занимает третий по важности пост в Гильдии убийц. Последний раз я видел её в тот момент, когда она метнула дротик в настоятеля монахов-воинов, тем самым отправив праведника на небеса раньше, чем тот рассчитывал. Я был готов защищаться.

— Успокойся, детектив, — сказала она как всегда негромко. — Если бы я явилась к тебе по делу, то стучать бы не стала.

— Что же тебе в таком случае надо? — грозно спросил я, не опуская меч.

— Я пришла в гости к Макри.

— Просто так, в гости?

— Именно.

Ханама взглянула на Макри, та, ответив убийце удивленным взглядом, поднялась со стула и повела её в свою комнату. Странно. Никогда не слышал, чтобы члены Гильдии убийц вот так запросто расхаживали в гости.

Дверь распахнулась снова, и на этот раз с такой силой, что едва не разлетелась в щепки. Я резко обернулся — в дверном проеме стояла Сария, супруга убиенного сенатора Марсия. Она сделала попытку войти, но, споткнувшись о порог, рухнула на пол. Сария промокла насквозь, её физиономия приобрела желтоватый оттенок, и, кроме того, дама источала запах «дива», который я сразу смог выделить среди множества малоприятных ароматов, которые она притащила с собой с улицы.

— Я нанимаю вас, чтобы вы нашли убийц моего мужа, — проговорила она и вырубилась окончательно.

Я поднял её с пола, втащил на кушетку, подошел к дверям, прошептал заговор Замыкания и для верности припер дверь стулом.

— Плевать я хотел на всех возможных посетителей, — заявил я. — Никто больше не явится этой ночью в мое жилище.

Тут я заметил, что из-под дверей высовывается край конверта. Интересно, когда он успел там появиться? Я открыл конверт и прочитал послание.

 

Ты умрешь ещё до конца сезона дождей.

 

— Если дела пойдут так, как сейчас, то этого и вправду не миновать, — пробормотал я, и листок отправился в корзину для бумаг.

Глава 8

Заместитель консула Цицерий грязным шантажом вынудил меня стать опекуном моего оркского врага. Смертельно опасная убийца забежала навестить Макри. Наркоманка-жена Марсия свалилась без чувств в моей конторе, едва успев попросить меня найти убийцу её мужа, главным подозреваемым в насильственной смерти которого считаюсь я. И, наконец, в мой адрес поступила новая угроза. Да, без пива здесь явно не обойтись. И я поспешил вниз в таверну.

Таверна была до отказа забита отработавшими дневную смену и изнывающими от жажды докерами. Протиснувшись между наемниками, горланящими непристойную застольную песню, я проложил себе путь к стойке бара.

Мы с Гурдом знакомы уже много-много лет. Едва завидев меня, он сразу понял, что произошла какая-то неприятность.

— Ты выглядишь несчастным, как ниожская шлюха, — сказал он. — Неужели Служба охраны все ещё гоняется за тобой, как за убийцей Марсия?

— Все гораздо хуже, — сказал я и, потянувшись к нему через стойку, стал шептать на ухо. По мере того, как я рассказывал Гурду о визите Цицерия, его глаза вылезали из орбит все больше и больше, а когда я закончил, он негромко пробормотал какое-то замысловатое варварское ругательство.

— По-моему, тебе пора готовиться к переезду в другой город. Как ты думаешь, есть ещё такие места, где тебя не разыскивает полиция?

— Пара мест ещё осталась. Но ни одного приличного. Этот заместитель консула был со мной холоден, как сердце орка. Как он смел меня шантажировать?!

Танроз помешивала суп, варившийся в огромном котле. Я спросил её, не могла бы она подняться наверх и взглянуть на Сарию. Танроз не только первоклассная стряпуха, она ещё и разбирается в траволечении и умеет врачевать небольшие раны. С тех пор, когда город затопило «диво», Танроз стала специалистом и в вопросах передозировки.

В коридоре мы встретили Макри и Ханаму. Ханама настолько мала ростом, бледна, незаметна и так похожа на ребенка, что никто, глядя на нее, не поверил бы, что перед ним холодная убийца. Но все, что о ней рассказывают, — чистая правда. Люди до сих пор передают друг другу шепотом леденящую душу историю о том, как какая-то крошечная фигурка прокралась мимо сотни симнийских солдат, проползла по стропилам банкетного зала консульской виллы и пустила стрелу в сердце посла Симнии в тот самый момент, когда тот распахнул свою непробиваемую мантию, чтобы почесаться. В то время я ещё служил в Дворцовой страже и мог поклясться, что до посла добраться невозможно. Возникло множество вопросов — в первую очередь со стороны симнийцев, — но убийца так и не предстал перед судом. Король клялся, что отыщет виновного, но поскольку Ханаму наняли его собственные агенты, этого не случилось. Следствие результатов не принесло.

Ханама до отвращения великий специалист в деле убийства. Лично я её терпеть не могу. Я вообще не люблю убийц. Точка. Особенно тех хладнокровных мерзавцев, которые убирают людей за деньги. Одно время я даже подозревал Макри в том, что она дружит с Ханамой, и регулярные визиты убийцы, казалось, подтверждали их особые отношения. Но, скорее всего, все эти контакты каким-то образом связаны с Ассоциацией благородных дам, тайной сторонницей которой, видимо, является и Ханама. Эти убийцы, чтобы вы знали, абсолютно непредсказуемы. Они умело скрывают свои эмоции, этому их специально обучают.

Макри попрощалась с Ханамой и двинулась вслед за мной и Танроз в мою контору.

Подойдя к кушетке, Танроз первым делом повернула Сарию на бок, чтобы та не захлебнулась собственной блевотиной. Я с неудовольствием следил за действиями поварихи. Вообще-то мне было плевать, утонет Сария в блевотине или нет. Мне просто было жаль кушетку. И без рвотной массы, исторгнутой супругой сенатора, в моем кабинете хватает грязи.

Мой последний клиент — богатая женщина по имени Сулания — была безнадежной алкоголичкой. Теперь я получил супругу сенатора — наркоманку. Что творится с этими аристократками? Они владеют прекрасными виллами в округе Тамлин, и у них куча бабок, чтобы ни в чем не нуждаться. На их месте я бы вел себя по-иному.

Танроз сказала, что к утру Сария оклемается. Я накрыл страдалицу одеялом и оставил её на кушетке. Пожелав Танроз и Макри спокойной ночи, я прошел в спальню, запер дверь, наложил на неё заговор Замыкания и рухнул в кровать. Денек выдался что надо! Но спал я, увы, скверно. Мне снились огромные оркские армии, шагающие под предводительством Резаза Мясника через необитаемые земли. Орки шли на Турай.

Я проснулся мокрый от пота. Городская жара проняла меня до печенки. В ушах все ещё стояли крики моих товарищей по оружию, сраженных клинками и магией орков. Во время последней оркской кампании я был рядовым солдатом. Гурд сражался рядом со мной — он встал под наши знамена в качестве наемника. Оставшейся горсткой бойцов командовал Марсий, и от гибели нас отделяли считанные секунды. Отряд состоял из жалких остатков разбитых полков. Нас собрали у восточной стены — прикрывать пролом, образовавшийся под ударами баллист и от пламени, извергаемого боевыми драконами. В наших рядах был и Кемлат Истребитель Орков. Несмотря на молодость, он уже успел прославиться как специалист в области боевой магии. При помощи магических сил Кемлат уничтожил и рассеял множество оркских батальонов. Но к тому времени, когда рухнула стена, он, израсходовав свое магическое оружие, с мечом в руках занял место среди нас, пехотинцев. Надо сказать, для мага он владел клинком совсем неплохо.

Рядом со мной сражался и капитан Ралли — в то время рядовой солдат, как и я. Густые, золотистые, стянутые в хвост волосы юного Ралли развевались на ветру. Он был готов встретить врага открытой грудью, поскольку его копье давно превратилось в щепы, а меч сломался во время последней атаки орков. Словом, все мы были готовы достойно встретить смерть. Но, когда орки двинулись на последний штурм, сквозь шум битвы до нас долетел рев боевых труб эльфов. В тот момент, когда мы уже потеряли всякую надежду, нас спасло появление лорда Лисит-ар-Мо во главе объединенной армии эльфов. Армия собралась на Южных островах и ночью, скрытно миновав морскую блокаду орков, высадилась у стен города.

Эльфы нанесли удар в тыл уверовавших в победу врагов и обратили их в бегство. Продолжая преследовать орков, они практически уничтожили остатки их армии. Мы, защитники города, были настолько изранены и утомлены, что принять участие в избиении врага не смогли. Что случилось потом, я почти забыл. Помню только, что нам удалось спасти из огня ящик кли и, что Гурд с превеликим трудом удерживал меня на ногах, когда консул благодарил нас за героизм.

И вот теперь Резаз Мясник и лорд Лисит-ар-Мо намерены схватиться друг с другом в гонках квадриг. Наступили поистине странные времена.

Уснуть я так и не смог. Меня одолевали самые разные мысли. В первую очередь меня занимал вопрос: кто убил Марсия? И за что? Из-за кражи картин? Нет, кража предметов искусства вряд ли могла явиться достаточным мотивом. С какой целью Марсий отправился в пакгауз? Может быть, он каким-то образом сумел самостоятельно найти пропажу, и его убил вор, дабы избежать разоблачения? Возможно… Но маловероятно. И куда подевались после убийства краденые вещи? Я не сомневался в том, что воровская добыча была изъята из пакгауза с помощью магии. Но в этом, здраво рассуждая, не было никакого смысла. Магу, достаточно могущественному для того, чтобы вывезти добычу, а потом замести все следы, нет необходимости воровать какие-то картины и скульптуры. Такие люди богаты, и у них, как правило, имеется собственное собрание произведений искусства.

По счастью, волшебники с уголовными склонностями в Турае встречаются редко. Гильдия магов весьма тщательно следит за своими членами. Но отдельные правонарушители все же иногда появляются. Гликсий Драконоборец, например, не стесняется действовать за рамками закона, если это отвечает его интересам. Однако, его вину никогда доказать не удавалось, и он ни разу не был осужден за свои преступления. У меня было сильное подозрение, что записки с угрозами сочинял Гликсий. Этот тип просто обожает строить мелкие пакости людям. Нельзя исключать, что этими угрозами он просто пытается отвлечь мое внимание от очередных своих гнусных планов. Если так, зря тратит время. Я не имел ни малейшего представления о его новых мерзких задумках.

За окнами лил дождь. Еще пара дней, и наши улицы превратятся в реки грязи, недоступные для любых колесных экипажей. Я поднялся с кровати, зажег лампу и прошел в соседнюю комнату. Сария по-прежнему спала на кушетке. Однако, она была не одна, над ней с мечом в руке стоял человек в маске. Парень был уже готов перерезать Сарии глотку, чего я уж совсем не ожидал.

Мне ничего не оставалось, кроме как метнуть в него лампу. Убийца отразил бросок, и лампа, упав на пол, погасла. В комнате стало темно, а мне противостоял вооруженный враг. Мои глаза никак не желали привыкать к темноте. Услыхав, как он прыгнул на меня, я отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то и рухнул на пол.

Мгновение спустя я уже был на ногах. Глаза успели адаптироваться к темноте, и я увидел, как враг пытается обойти меня с фланга. Я притворился, что ничего не вижу. Он сделал выпад мечом, но я этого ждал и, легко уклонившись от клинка, схватил его за запястье и подтянул к себе.

— Выходит, в деле ты, толстячок, гораздо лучше, чем на вид, — прошипел он и что есть силы пнул меня в голень.

Мне было больно, но я его не отпустил, а, напротив, подтянув ещё ближе к себе, врезал лбом по физиономии. Его нос глубоко погрузился в щеки и там остался. Это мне понравилось.

Парень продолжал как безумный размахивать мечом, но концентрацию он явно утратил. Я спокойно выжидал удобного момента. И вот он снова напал на меня. Я ловко перепрыгнул через лежащую в коме Сарию, а он, не ожидая подобного трюка, зацепился о её неподвижное тело. Я схватил кинжал со своего рабочего стола и метнул. Клинок по самую рукоятку вонзился в грудь врага. Он всхлипнул и медленно осел на пол.

Я посмотрел на жмурика. Покойный оказался скверным бойцом. Прежде, чем нападать на меня, ему следовало бы хорошенько все взвесить. Опыта в подобных делах у меня было гораздо больше.

Распахнулась дверь, и в комнату ворвалась Макри. Девица была в чем мать родила, но в руках она держала меч. Видимо, её привлек шум.

— Кто это? — спросила она.

— Не знаю.

Я зажег лампу, и мы внимательно рассмотрели мертвеца. Этот человек был мне не знаком. Возможно, в мой дом вломился обыкновенный грабитель, с которым я раньше не встречался.

— Что случилось?

— Я застал его в тот момент, когда он собирался прикончить Сарию.

Сария так и не пробудилась. Сильная штука это «диво»! Может быть, и мне стоит как-нибудь попробовать его в качестве снотворного?

Я вытащил тело из комнаты, проволок по улице и свалил в каком-то темном проходе. Сообщать о мертвеце Службе охраны я не собирался, поскольку это открыло бы перед ними новую возможность отравлять мне существование. Дождь скоро смоет мои следы, а открывать дело Служба общественной охраны не станет, поскольку находка дохлого тела в округе Двенадцати морей явление вполне обычное. К тому времени, когда я вернулся, Макри уже успела натянуть на себя тунику.

— Не могла бы ты это сделать перед тем, как являться ко мне? — поинтересовался я.

— Чего ради?

— Как дань цивилизации. В наших краях не принято, чтобы девицы врывались голышом в жилище мужчин.

— Ты так бы не говорил, если бы дрался с четырьмя или пятью. Ты просто звал бы меня на помощь.

— Скорее всего ты права. Но разве ты не прикрываешь чем-нибудь телеса перед тем, как отправиться спать?

— Нет. А ты?

— Естественно, прикрываю. Голыми дрыхнут только варвары. Это то же самое, что есть с тарелки руками.

— А как быть, если ты в постели не один?

— Люди в любом случае стремятся пользоваться ножом и вилкой!

Макри заявила, что коль скоро она уже проснулась, то лучше всего немного заняться философией. Недавно она выслушала несколько публичных лекций профессора Саманатия, и с тех пор проблема Вечных форм не дает ей покоя.

— Ты веришь в то, что где-то во вселенной существует единственная и абсолютно совершенная боевая секира, жалким отражением которой являются все остальные секиры, включая и мое оружие?

— Чушь все это.

— А Саманатий утверждает, что это истина. А он — самый мудрый человек из всех, кто живет на западе.

— Кто это сказал?

— Так все говорят.

Я хотел было пошутить, но вовремя прикусил язык. Макри обожает философию и очень обижается, когда я начинаю над ней подтрунивать. Поскольку она примчалась меня спасать, надо быть с ней повежливее. По крайней мере некоторое время.

Макри спросила, намерен ли я принять предложение вдовы сенатора. Я ответил, что приму, если Сария вообще когда-нибудь проснется.

— Мне нужны деньги, — пояснил я, — и, кроме того, Марсий был моим командиром, и я ему многим обязан. Чего хотела Ханама?

— Просила совета, на какую колесницу ставить.

— Ставить? Ханама? С какой стати?

— Это её личная тайна.

— Но почему она обратилась за советом именно к тебе?

— А почему бы и нет? Разве не я только что выиграла восемь гуранов, сделав ставку на «Сокрушителя орков»?

«Сокрушитель» победил без труда, принеся мне и Макри по восемь монет.

— Таким образом, у меня уже есть восемнадцать гуранов, — заявила она. — И на кого же мы ставим теперь?

Я понимал, что сейчас эта девица мне ничего не скажет о Ханаме Убийце, и решил отложить разговор на потом. Тем временем Макри развернула программу бегов и положила передо мной на столе.

— Почему ты вдруг так увлеклась гонками? — спросил я.

— Потому что у меня нет иного выбора. Если я не принесу в Ассоциацию благородных дам шестьдесят гуранов, на меня падет страшный позор. И виноват в этом будешь ты.

Пришлось обещать, что я внимательно изучу программу.

Сария пробудилась вместе с рассветом. Для дамы достаточно состоятельной, чтобы пользоваться самой дорогой косметикой и услугами лучших салонов красоты Турая, она выглядела, мягко говоря, отвратно. Я попытался втолкнуть ей в глотку некоторое подобие завтрака, но у неё не было аппетита, и она с трудом проглотила лишь крошечную корочку хлеба.

Я же поел с превеликим удовольствием, выясняя между глотками подробности дела.

— Я найду убийцу потому, что просто обязан это сделать. Ведь главным подозреваемым считаюсь я.

Сария, естественно, поинтересовалась, не я ли прикончил её благоверного. Я заверил вдову, что этого не делал, и она, судя по виду, мне поверила.

— А вы кого-нибудь подозреваете? — спросила Сария.

Я был вынужден признаться, что подозреваемых у меня нет. Кроме нее, естественно.

— Но почему я?

— Да потому, что ваше совместное существование нельзя назвать безоблачным. Он не давал вам денег, так как вы тратили их на «диво». В отместку вы продали принадлежавшие ему предметы искусства, и, чтобы их вернуть, ему пришлось прибегнуть к услугам частного сыщика. Согласитесь, что мы имеем дело не с самым гармоничным супружеством.

Сария не стала опровергать приведенные мной факты, но добавила, что у неё не было сколько-нибудь серьезных причин убивать супруга.

Я попытался убедить её, что это не совсем так. С исчезновением Марсия, разъяснил я, все достояние семьи переходит к ней, и она получает неограниченный доступ к «диву». Стремление беспрепятственно заряжаться наркотиком — достаточный мотив для убийства, и тому в Турае множество примеров. Затем я спросил её, где она находилась во время убийства Марсия.

— В Ферии. И это могут подтвердить слуги.

— Слуги обычно подтверждают все, что требуется. Не видел ли вас кто-нибудь, не имеющей отношения к вашей семье?

Она печально покачала головой. До этого ей и на ум не приходило, что на неё может пасть подозрение в убийстве супруга.

— Но ведь любой маг может снять с меня все подозрения, — немного помолчав, сказала Сария.

— Возможно. Но не любой, а только очень могущественный, вроде старого Хасия Великолепного из Обители справедливости. Лишь великие маги способны заглянуть в прошлое и увидеть имевшие место события. Но это очень и очень сложно. Дело в том, что фазы и положение лун в момент поиска и во время совершения преступления должны совпадать, что случается весьма редко. В большинстве случаев этот метод сыска не работает, и людям приходится обращаться к услугам частных детективов. Вам известно, почему Карил вдруг решила меня вчера навестить?

Услышав имя «Карил», моя клиентка сердито скривилась и сказала:

— Понятия не имею.

— Похоже, вы её не очень любите?

— Ее поселил у нас мой супруг для того, чтобы лишить меня возможности добывать «диво». Ясно, что я её терпеть не могу. Думаю, что она спит и видит, как бы оказаться на моем месте.

— На вашем месте? В качестве жены Марсия?

Сария кивнула и продолжила:

— Только поэтому я продолжала получать «диво». Эта стерва надеялась, что я как-нибудь откину копыта от передозировки. Карил решила, что ей пора сочетаться браком с богатством. Ведь она происходит из хорошей семьи, но её папочка — кузен Марсия, между прочим, — разорился в результате какого-то скандала. Муж пригласил её в наш дом из родственных побуждений.

Понятно. Теперь мне стало ясно, почему молодая женщина из благородных пошла в сиделки к законченной наркоманке.

— Вы не пытались отказаться от вредной привычки?

— Пыталась. Каждый день. Но это нелегко.

Мы ещё немного побеседовали. Теперь, когда её мозги прояснились, она перестала быть столь неприятной. Более того, она начала мне даже нравиться. Дама стала казаться мне особенно симпатичной после рассказа о том, как её третировала родня Марсия. Будущий сенатор взял в жены женщину низкого сословия, и его аристократическим родичам это пришлось не по вкусу.

— Моя мама была танцовщицей из Симнии, и я продолжила семейную традицию. Я тогда работала в «Русалке». Ну и гнусным местечком была эта таверна…

— Она и сейчас ничуть не лучше. Самое непотребное место в округе Двенадцати морей. Теперь я понимаю, почему вы так не понравились родственникам Марсия. Как вы с ним познакомились?

— Это случилось во время Оркской войны. Вы, наверное, знаете, что тогда, когда орки стояли у городских ворот, классовые различия немного стерлись. Марсий частенько заходил в таверну в обществе друзей, и мы полюбили друг друга. Когда война закончилась, он вернулся в наш округ Двенадцати морей, тайно умыкнул меня в своей карете, и мы поженились. Я этого вовсе не ожидала. Некоторое время все шло прекрасно… Но его семья так меня и не приняла, — закончила Сария, разведя беспомощно руки.

Я очень её понимал. Родня моей бывшей супруги встретила меня так же. Происхождение любой женщины в нашем городе можно определить по окончанию её имени. Имена дам высшего света, как правило, заканчиваются на «ил». Карил, например. А Сарию за аристократку никто не примет, как бы она ни пыжилась.

— У вас не найдется пива?

Я дал ей бутылку.

Она с видимым удовольствием припала к горлышку.

— Знаете, — сказала она, оторвавшись от бутылки, — все так называемые благородные хлещут вино. Я не пробовала пива вот уже много лет.

Я не стал говорить ей о человеке, возжелавшем перерезать ей горло. Нельзя исключать, что это был просто сбившийся с пути мелкий грабитель. Впрочем, маловероятно…

Сария опустошила бутылку и попросила еще. Этим она окончательно растопила мое сердце. Друг пива — мой друг. Оставалось лишь надеяться на то, что Марсия прикончила не она. Мы ещё немного побеседовали, и она вдруг заплакала. И на сей раз это был не истерический вой, а всего лишь негромкие сдавленные рыдания.

Терпеть не могу, когда мой клиент плачет, особенно, если этот клиент — женщина. Всегда теряюсь и не знаю, как поступить. Я погладил ей руку, но это не помогло.

— Мы найдем убийцу, — заверил я её.

Сария, похоже, немного успокоилась, но слезы продолжали литься из её глаз.

В комнату вошел служащий государственной посыльной службы и вручил мне послание сената. Я сорвал печать, развернул свиток и прочитал: Вам следует немедленно прибыть на стадион Супербия. Под словами стояла подпись: Цицерий. Я подозревал, что за этим приглашением кроется очередная гадость, но тем не менее обрадовался, поскольку у меня появился повод убежать от слез Сарии.

Глава 9

Стадион Супербия стоит за городской стеной неподалеку от Восточных ворот. Это поистине огромное сооружение, и во всей Лиге городов-государств вам не сыскать другой такой арены. Дорожка для гонок колесниц на нашем стадионе — самая длинная в этой части мира. В Самсарине, правда, она немного длиннее, но Самсарин от нас далеко, да и сам он значительно больше Турая.

Путь к Восточным воротам лежит через Сад удовольствий. Как правило, от прогулки через Сад я действительно получаю удовольствие. Но только не тогда, когда он наполовину залит водой и являет собой весьма жалкое зрелище. Приглашение Цицерия вызывало у меня серьезные опасения. Судя по всему, мне предстояла встреча с орком. Мое настроение ещё сильнее испортилось из-за того, что я промок, как русалочье одеяло. Я вышел из «Секиры мщения» без плаща магической сухости, но не забыв при этом загрузиться Снотворным заклинанием. Не важно, что лорд Резаз прибыл к нам по приглашению самого короля. Я не встречаюсь с орками, не обеспечив предварительно своей безопасности.

Лорд Резаз разместился в расположенной рядом со стадионом вилле принца Фризен-Акана. О присутствии Мясника в городе пока никто не догадывался. У дверей меня встретил солдат Дворцовой стражи и без промедления препроводил к Цицерию.

— У нас возникли сложности, — сказал заместитель консула.

— Как, уже?

— Боюсь, что именно так. Следуйте за мной.

Цицерий повел меня по многочисленным помещениям виллы. Все комнаты, как и следовало ожидать, отличались великолепием, однако, у меня не было настроения любоваться дорогой мебелью. Я пытался должным образом настроиться на встречу с орком. Однако, сделать этого я не успел, так как мы неожиданно оказались в большом зале для аудиенций, и там у окна стоял орк. Последний раз я видел это существо пятнадцать лет назад у подножия разрушенной стены Турая.

— Лорд Резаз Газег, — произнес Цицерий и тут же назвал мое имя.

Лорд Газег был чересчур громаден даже для орка, и я нашел, что со времени нашей последней встречи Мясник почти не изменился. Разве только слегка сгорбился. Но и в этом я не был до конца уверен, так как оркам вообще свойственна некоторая горбатость. Несмотря на свое высокое положение, лорд был одет в обычную черную тунику воина, поверх которой, правда, была наброшена тяжелая темно-красная мантия, а в руке он держал золотую булаву. В зале находились ещё двое орков, и эти, напротив, были слишком мелки для своей породы. Их головы украшали длинные черные космы, что было совершенно нормально, а на одном из них ловко сидел наряд воина. Этот выглядел особенно омерзительно. Другой был безоружен, и, как я скоро узнал, являлся колесничим лорда.

Я чувствовал себя не в своей тарелке. Один против трех орков! Поддержать в случае схватки меня мог лишь Цицерий, но сенатор даже в молодости не был умелым бойцом. Я не мог избавиться от мысли о том, что эти орки, несмотря на их якобы дипломатическую миссию, готовы на меня напасть. Словом, Снотворное заклинание я держал наготове.

— А я ведь тебя помню, — сказал лорд Резаз, немало меня этим изумив.

— Вы меня помните?

— Ты был в тот день на стене. Я тебя видел. Но тогда ты был тощим.

Я изумился ещё больше. И не только изумился, но и осерчал. Кто мог подумать, что Резаз Мясник выступит с комментариями по поводу моего брюха?

— Мы удовлетворены тем, что человек, назначенный нам в помощь, — умелый воин, — заметил лорд Резаз, обращаясь к Цицерию.

Заместитель консула, судя по его виду, тоже был весьма удовлетворен тем, как началась встреча. Слуга внес в зал вино. Я ещё до прихода сюда решил отклонить все возможные проявления гостеприимства. «Я не стану пить в обществе орка», — сказал я тогда Гурду. «А, дьявол с ними!» — подумал я теперь и взял вино. Зачем, спрашивается, осложнять себе жизнь попусту?

— Не мог ли кто-нибудь поведать мне, в чем суть проблемы?

— Диверсия, — ответил заместитель консула.

— Как? Уже? Но ведь колесница ещё не прибыла.

— Украден молитвенный коврик моего колесничего, — сказал лорд Резаз. — Без этого коврика он не сможет принять участие в состязаниях.

— Молитвенный коврик? — тупо глядя на них, переспросил я.

— Перед началом состязаний колесничий орков должен расстелить под ногами молитвенный коврик. Без коврика он не может участвовать в гонках. И вот прошлой ночью кто-то украл его коврик.

— А нельзя ли выдать ему новый?

Оказалось, что нельзя. Каждый орк по достижении определенного возраста получал коврик от жреца, и этому обряду придавалось весьма большое значение. Новый молитвенный коврик можно добыть лишь в ближайшем оркском храме, а до ближайшего храма добираться несколько недель. Поскольку я ничего не знал о религии орков, все это явилось для меня откровением. Я и понятия не имел о том, что они вообще молятся.

— Вилла охраняется? — спросил я, обращаясь к Цицерию.

— Да, и весьма бдительно. Но тем не менее это случилось.

— Мы предвидели, что на нашем пути возникнут некоторые препятствия, — сказал лорд Резаз. — Но мы никак не могли ожидать, что, как только мы появимся в Турае, отдав себя под покровительство самого короля, наша религия подвергнется оскорблению, а сами мы будем ограблены.

Цицерий забеспокоился. Похоже, он видел, как из-под носа его величества уходят медные рудники, а вместе с ними и августейшее расположение к заместителю консула.

Я поинтересовался, не подключил ли Цицерий к делу какого-нибудь мага. Цицерий помялся немного, а затем сказал, что за магической помощью не обращался. Заместитель консула опасался, что любой маг, которого он попросит помочь оркам, просто пошлет его к дьяволу. Истинная Церковь относится к магии с большим подозрением, и Гильдия магов старается избегать любых действий, которые могут показаться церковникам недостойными.

— Кто знал, что лорд Резаз находится в Турае?

— Король, члены королевской семьи, консул и я. И это все, если не считать отряда солдат, доставившего его сюда. Но отряд целиком сформирован из бесконечно преданных его величеству людей.

Я подумал, что неподкупных людей в Турае и на взвод не наскребется, но вслух ничего не сказал, так как не хотел унижать свою страну перед лицом орков.

— А теперь не могли бы вы рассказать мне все более подробно? — спросил я лорда Резаза.

Он ответил мне непонимающим взглядом.

— Неужели в вашей свите нет ни одного детектива?

Лорд продолжал тупо на меня взирать.

— В вашей стране вообще-то детективы водятся? — не отставал я.

— Нет, — ответил орк. — В нашей стране нечего вынюхивать, нечего расследовать. У нас не найдется такого глупца, который решился бы украсть молитвенный коврик колесничего.

Я попросил ещё вина. Напиток был из винограда отличного урожая, и даже присутствие трех орков не смогло его испортить. Допив вино, я направился к выходу. Цицерий провожал меня до самых дверей, не переставая долдонить об исключительной важности дела. Я успел заметить, что Цицерий получает какое-то извращенное удовольствие от чтения нравоучительных лекций, о чем бы ни шла речь.

У дверей моего жилища поджидал Керк. Судя по его виду, он остро нуждался в очередной порции «дива».

Оказалось, он принес мне небольшой бронзовый кубок, который сумел раздобыть в одной из многочисленных лавчонок, сбывающих краденое. Керк решил, что кубок мог принадлежать Марсию. На самом деле он не имел ни малейшего представления о происхождении кубка и притащил мне первый попавшийся предмет, который мог бы принести ему хотя бы немного бабок. С его точки зрения, кубок вполне мог быть изготовлен только вчера.

Я знал, что это, конечно, не так, но ничем своих знаний не выдал. Получив от меня пару монет, Керк удалился, и только после этого я позволил себе удовлетворенно улыбнуться. Я помнил этот кубок. Он находился в пакгаузе среди похищенных картин и скульптур.

— Изготовлен в далеком Самсарине в прошлом веке, — сказал я Макри. — Кубок принадлежал Марсию. Кажется, именно им он и запустил мне в башку, когда я нечаянно уснул на посту.

— Замечательно, Фракс. Ты же знаешь, как я люблю байки о твоих военных похождениях. Скажи, ты уже успел просмотреть программу бегов?

— Макри, ты изумительно быстро проделала путь от жалкого моралиста до демона скачек. Дай мне хоть немного вздохнуть.

— У меня нет времени, — ответила она. — Мне срочно нужны шестьдесят гуранов. Дамы уже начинают шептаться за моей спиной.

Я взял в руки свежую программу, полученную у Мокса. Она промокла насквозь, как и все остальное в этом городе. Каждая программа на вынос стоит нам немалых денег. Бумага в Турае ценится довольно высоко. Программа бегов, как и «Достославная и правдивая хроника», готовится писцом, а затем размножается магом или его учеником со всеми грамматическими ошибками.

— Что ж, давай взглянем… В первом заезде я ничего не вижу. Так же как и во втором. Посмотрим третий… Вот оно! «Меч мщения» — ставки шесть к четырем. Очень хорошая колесница.

— А как насчет «Замка судьбы»? — робко спросила Макри.

«Замок» считается фаворитом, ставки на него принимаются один к одному, а Макри теперь опасается малейшего риска.

Я покачал головой. Одна из лошадей квадриги повредила в прошлом сезоне ногу и, боюсь, ещё до конца не оправилась.

— «Меч мщения» в прошлом году два раза уверенно занимал второе место, и все межсезонье упряжка тренировалась на западе. По моему мнению, «Меч» непременно выиграет.

— Надеюсь, — проворчала Макри. — У меня было полно стрессов и до того, как ты вынудил меня заинтересоваться бегами. — Она вручила мне восемнадцать гуранов и спросила: — А ты уверен, что соревнования в Джувале проводятся честно?

— Думаю, что да, — ответил я. — Во всяком случае, честнее, чем у нас во время Астрата Тройной Луны. Да, кстати, я сегодня уже успел повидаться с лордом Резазом.

— Где? — едва не подпрыгнув от удивления, спросила Макри.

— На стадионе. Мясник остановился на вилле принца.

Макри уже была готова впасть в дурное расположение духа, как с ней случалось всегда при упоминании об орках, но я не позволил ей этого сделать, начав рассказ о том, что произошло днем.

— Вот и хорошо, — заключила она, выслушав мое повествование. — Может быть, теперь они свалят домой.

— Боюсь, что нет. Они остаются, а я должен найти для них молитвенный коврик. Что за странное преступление! Подобного я никак не мог ожидать.

Макри же заметила, что преступник поступил весьма умно.

— Нет лучшего способа устранить орков от участия в гонках, — сказала она. — Если сломать колесницу после её прибытия, то её можно будет починить. Не сомневаюсь, что король бросит на помощь Резазу всех своих каретников. Лошадям вредить тоже бесполезно. Цицерий сказал, что они везут резервную упряжку. Совсем другое дело — украсть коврик. Без него ни один колесничий орков в гонках участвовать не станет. Орки считают, что, если возница погибнет во время гонок и в этот момент у него под ногами не будет молитвенного коврика, его душа не попадет на небо. В Турае коврика не достать, особенно в такую погоду. Неужели ты ничего не знал об оркских колесничих и их молитвенных ковриках?

— Нет. Как и все прочие жители Турая, не считая того парня, который его украл. Почему ты раньше об этом не говорила?

— Никто меня не спрашивал, — сердито ответила Макри. — Я явилась сюда вовсе не для того, чтобы читать лекции об орках. И не я виновата в том, что вы ничего не знаете об их культуре.

— Мне повезло, Макри, что тебе о них так много известно. Ты сможешь помочь мне отыскать проклятый коврик. И не надо делать большие глаза — ты знаешь, что иного пути у нас нет. Если их квадрига не примет участия в гонках, Резаз не станет защищать медные рудники, а Цицерий обрушится на нас словно скверное заклинание. У меня отнимут лицензию, тебя вышвырнут из Колледжа. В первую очередь предстоит выяснить, кто в городе не хочет, чтобы орки приняли участия в бегах.

— По-моему, все его обитатели.

— Верно. И это существенно усложняет задачу. Но среди всех должен быть человек, который больше других хочет помешать оркам. Кроме того, этот человек должен обладать весьма специфическими познаниями об их культуре. Не так много людей в Турае знают о том, что кража молитвенного коврика может произвести подобный эффект.

Макри уже не сердилась — она впала в уныние. Мысль о том, что ей придется иметь дело с орками, нагоняла на неё тоску.

— Вообще-то я не против того, чтобы вступать с ними в контакт, — сказала она. — Но только с целью убить, а вовсе не для того, чтобы сотрудничать.

Я полностью разделял её чувства. Мне эта затея тоже не нравилась. Кроме того, я должен искать убийцу Марсия. Это означало таскаться по грязи и задавать вопросы людям, не желающим на них отвечать. Я в очередной раз послал проклятие Риттию, ввергнувшему меня в нищету и вынудившему тяжким трудом зарабатывать себе на хлеб.

Надо отнести кубок к Астрату Тройной Луне, подумал я. Астрат хороший маг и, возможно, сумеет что-нибудь из него выудить. Но прежде, чем я успел реализовать свое намерение, появился капитан Ралли. Он командует небольшим припортовым участком Службы общественной охраны. Мы знаем друг друга с незапамятных времен. Мне довелось сражаться в одном с ним отряде в Ниожской, а затем и в Оркской войне. Однако, теперь наши встречи, как правило, выводят капитана из себя. Он почему-то решил, что я должен делиться с ним результатами своих расследований. У меня на этот счет иное мнение, и я редко посвящаю Службу охраны в свои догадки и открытия.

И его, и моя карьера по странному стечению обстоятельств покатились под откос практически одновременно. Когда меня вышибли с поста Старшего следователя, и я расстался с дворцом, капитана стараниями Риттия лишили непыльной работенки в Обители справедливости и отправили топать по улицам. Ралли это страшно не нравится. Крошечный полицейский участок рядом с портом — вовсе не то место, где человек может отдохнуть душой и телом. Скверная награда для храброго солдата, который, не щадя жизни, сражался за свой город. Но в таком продажном городе, каким с недавнего времени стал Турай, по служебной лестнице поднимаются лишь те, у кого имеются хорошие связи. Скромным же героям вроде меня и Ралли остается только месить грязь на улицах в сезон горячих дождей. Капитан перманентно пребывает в более или менее плохом настроении. Его тоска лишь усугубляется потоком захлестнувшего город «дива» и явным переизбытком наркоманов.

Я, как правило, рад встречам со старым боевым товарищем, несмотря на то, что они обычно сулят мне новые неприятности.

И этот визит не оказался исключением.

— У тебя серьезные неприятности, Фракс, — начал капитан.

— «Неприятность» — мое второе имя, — ухмыльнулся я.

Однако ответной улыбки мои слова почему-то не вызвали.

— Имя Лизокс тебе что-нибудь говорит? — спросил он.

Я покачал головой.

— Мелкий жулик. Шваль. Мы недавно нашли его тело в закоулке неподалеку отсюда. В его груди была колотая рана. Медэксперт утверждает, что кинжал не вонзили, а метнули. Очень мало людей умеют хорошо метать ножи, Фракс. Это весьма специфическое искусство.

Высказав столь глубокое умозаключение, капитан принялся пожирать меня взглядом.

— Многие из тех, кто служил в армии, обучились этому искусству, — заметил я.

— Но не так хорошо, как ты.

— Скорее всего его прикончили ребята из Братства. Весь криминал в нашем округе контролируют они. Ты не хуже меня знаешь, как они ненавидят независимых жуликов, пытающихся работать на их территории.

— Ты не станешь возражать, если мы возьмем твой кинжал для магической экспертизы?

— С какой стати я стал бы возражать? Но я не встречался со своим кинжалом довольно давно. Потерял ещё при прошлом расследовании и не удосужился приобрести новый.

— В таком случае нам придется пригласить мага из Обители справедливости, чтобы он установил присутствие следов ауры на теле. Возможно, следы укажут на тебя.

— Брось, капитан. Ты прекрасно знаешь, что Обитель справедливости не пошлет первоклассного мага обследовать тело какого-то бродяги, обнаруженное в округе Двенадцати морей.

— Скорее всего ты прав, — согласился капитан, который был реалистом. — Но почему бы тебе не рассказать мне, что здесь произошло?

Я промолчал.

— И что означает твоя выдумка об орках в Ферии?

— Я повстречал там несколько штук. Неужели ты думаешь, что я мог проигнорировать их появление?

— Но кроме тебя, их никто не видел. Я слышал, что там был сам Кемлат Истребитель Орков. Если уж он говорит, что орков не было, значит, их точно не было.

Капитан замолчал, и я понял, что он вспомнил наши юные годы и молодого мага, сражающегося рядом с нами в проломе стены.

— Все верно, капитан, но ты ведь прекрасно знаешь, что выдумать я это не мог. Не могу понять, почему Кемлат не обнаружил следов. Видимо, кто-то стер их при помощи магии. Я был страшно рад снова повидаться с Кемлатом. Помнишь тот день, когда он сбил боевого дракона, а Гурд впал в ярость, потому что чудовище рухнуло на его палатку?

— Оставь военные байки. Лучше скажи, что тебе понадобилось в Ферии?

— Я работал на сенатора Марсия. Больше я тебе ничего не скажу, тем более что, как мне кажется, Ферия лежит за пределами твоей юрисдикции.

— Марсий был убит в порту, который, как мне кажется, находится в пределах моей юрисдикции. Префект Дриний думает, что убил его ты.

— Разве префекты в принципе способны думать?

— Дриний гораздо умнее Гальвиния. Скажи, с какой стати заместитель консула вдруг выступил на твоей стороне?

— Цицерий всегда готов возвысить свой голос в защиту честного гражданина!

— Тогда тем более непонятно, почему он решил помогать тебе. Итак, в чем секрет?

Отказавшись отвечать, я предложил капитану пива, но тоже встретил отказ.

Капитану примерно столько же лет, сколько и мне, но сохранился он гораздо лучше. Ралли высок, строен и широкоплеч. Его волосы ниспадают на спину роскошным конским хвостом. Мои тоже ниспадают, но у капитана волосы все ещё золотистые, а я уже седоватый шатен. Его обожают женщины или, вернее, обожали до того, как Ралли лишился последних сил, стараясь удержать крышку на кипящем котле преступного мира округа Двенадцати морей. Как-то в минуту откровенности он признался, что к концу дня у него остается энергии лишь для того, чтобы забраться в постель и забыться мертвым сном.

— Когда Служба охраны имела последний раз дело с Лизоксом, парень работал на Гликсия Драконоборца. Помнишь такого? Боюсь, Фракс, ты крепко влип. Итак, готов ли ты мне все рассказать?

— Рассказывать нечего.

— В таком случае, когда Гликсий опять прижмет тебе хвост, на мою помощь можешь не рассчитывать. А, если ты хоть на мизинец преступишь закон, я обрушусь на тебя словно скверное заклинание. У меня и без тебя проблем выше головы. — Накинув на плечи тяжелый плащ, капитан добавил: — Ненавижу сезон горячих дождей. Сверху льется кипяток, а под плащом потеешь, как свинья. Если ты ещё раз вынудишь меня тащиться по улице Совершенства на свидание с тобой, тебе несдобровать.

В нормальном мире погода просто не имеет права быть такой, какой она бывает в Турае. Шел тринадцатый день сезона горячих дождей. Оставалось ещё семнадцать. Макри совершенно права — только идиот мог заложить город в столь гиблом месте.

Я обратил свои мысли на то, что услышал от капитана. Итак, здесь замешан Гликсий Драконоборец. Гликсий — сильный маг. Не великий, конечно, но гораздо более могущественный, нежели ваш покорный слуга. Судя по всему, он стоит за всеми угрозами в мой адрес. Один из его подручных пробрался в мое жилье, чтобы потревожить его обитателей. Всем известно, что Гликсий сотрудничает с криминальной группировкой, известной под названием «Сообщество друзей». Однако предъявить обвинения в совершении преступлений ему никто не смог. Колдун слишком умен, чтобы допустить это, и, кроме того, он обладает обширными связями. Я поглощал свой завтрак, не переставая размышлять о том, что все это могло бы значить.

В последнее время я стал свидетелем ряда странных событий. Во-первых, в Ферии мне повстречались орки. Во-вторых, Карил направила меня в пакгауз, где на меня свалилось тело Марсия. В-третьих, едва я успел найти пропавшие произведения искусства, как они снова исчезли. Без помощи магических сил пропасть они не могли, но Служба охраны следов магии не обнаружила. И, наконец, мне продолжают грозить смертью. Я потеребил свое защищающее от волшебства ожерелье. Талисман был изготовлен из Пурпурной ткани эльфов, которая, как известно, отражает все проявления магической силы. Я почти не сомневался в том, что за всеми этими необъяснимыми явлениями маячит Гликсий Драконоборец. Если это действительно так, то я просто обязан с ним покончить.

Интересно, что Ханама хочет от Макри, подумал я. Но на то, чтобы разбираться в этом, времени у меня не было, надо было искать молитвенный коврик. А я понятия не имел, с какого места следует начать поиски. Практически все обитатели города могли желать зла оркам, но пока никто не знал, что враг уже здесь. Итак, прежде всего следовало выяснить, кто располагал этими сведениями.

Я немного поглазел в чашу с курией, но ничего не добился. Курия — черная жидкость, которую к нам привозят с дальнего запада. Это таинственная субстанция, в которой опытный маг может увидеть случившиеся в прошлом события. Черная жижа стоит безумно дорого, и я совсем недавно долго размышлял, не пополнить ли мне её запасы. Оказалось, что деньги я выбросил зря, так как на блестящей поверхности никакого изображения не возникло. Может быть, там нечего было видеть, а может, я убегался настолько, что не сумел ввести себя в достаточно глубокий транс. Словом, сидя за столом и пялясь в сосуд с черной жидкостью, я не видел ничего, кроме сосуда с черной жидкостью.

Дважды одну и ту же порцию курии использовать нельзя, и я вылил проклятую жижу в помойку, кляня себя за бессмысленное расточительство. После этого я очистил память от Снотворного заклинания, сконцентрировал все свои волшебные силы на плаще магической сухости и вышел из дома.

Дождь лил как из ведра. Прежде всего мне надо было найти Карил и выяснить, как она узнала, что вещи Марсия хранятся в пакгаузе. После беседы с Карил я собирался навестить Астрата Тройную Луну, чтобы показать ему бронзовый кубок.

На ближайшем углу какой-то мальчишка развертывал торговлю «Достославной и правдивой хроникой всех мировых событий». Скандальный листок, как всегда, был торопливо написан писцом и размножен в тысячах экземпляров редакционным магом. Издатели «Хроники» не перестают уверять читателей в том, что освещают все мало-мальски важные городские события, но на самом деле листок в основном мусолит всякие скандальные истории. Особенно он любит рассказывать о том, как сынки сенаторов устраивают тайные оргии в обществе легкомысленных актрис и иных дам полусвета. Я обратил внимание на то, что мальчишка-газетчик, выкладывая пачки газет на ящик, выглядел счастливым, как эльф на ветке.

Покончив с подготовительной работой, он откинул голову и возопил:

— Орки приходят в Турай! Колесница орков участвует в Мемориале Тураса!!!

Мне никогда не доводилось видеть, чтобы вопль газетчика имел столь потрясающий эффект. Даже в тот день, когда «Хроника» по ошибке объявила, что принц Фризен-Акан откинул копыта от передозировки «дива», я не видел, чтобы люди мчались под ливнем, чтобы купить газетенку. Неудивительно, что юный газетчик помирал от счастья.

Когда по городу прокатилась весть о том, что Резаз Мясник действительно выставляет квадригу для участия в бегах, обитатели Турая принялись громогласно выражать свое возмущение. Не обращая внимания на дождь, люди, чтобы дать выход своему гневу, выбежали из домов и побросали работу. В толпе я заметил как обычный набор возмутителей спокойствия, выражающих интересы различных политических партий, так и представителей преступного мира. Но наряду с этими малопочтенными личностями на улицы высыпало множество добропорядочных граждан, шокированных поистине возмутительным известием. Если не считать официально аккредитованных послов, укрывшихся за стенами императорского дворца, ни один орк не вступал на священную землю города-государства Турай.

— Смерть оркам!

— Убьем их всех!

— Оркам не место в Турае!

— На наш город падет проклятие!

В округе Двенадцати морей самым важным представителем короля является префект Дриний. Его дом стоит рядом с участком Службы общественной охраны на аллее Спокойствия, и народ двинулся в ту сторону. Думаю, что ужасная новость стала достоянием масс без санкции властей, поскольку Служба охраны оказалась не готова к волнениям и не сразу отреагировала на события.

Бедняки Турая рады использовать любую возможность для бунта, но в сезон горячих дождей мятежей, как правило, не бывает. Кому охота выползать на улицу в ливень? Но ливень, оказывается, имеет и свои преимущества. Когда Служба охраны, осознав масштаб событий, пришла в себя и принялась за дело, ни один дом так и не загорелся.

Мне, как и всякому другому обывателю, мятежи нравятся, но у меня, увы, нет времени на то, чтобы вдосталь наораться. Надо вести расследование. Если Служба охраны блокирует округ Двенадцати морей, я застряну здесь в грязи и не смогу добраться до богатых кварталов, в которых обитает Карил. Словом, я начал проталкиваться через толпу. Мой вес давал мне некоторые преимущества перед другими, и я довольно легко смог проложить себе путь. Я привык ко всякого рода мятежам. Не далее как прошлым летом в Турае случился грандиозный бунт. Это произошло после того, как Хорм Мертвец — страшно злобный колдун и притом наполовину орк — обрушил на наш город Заклятие Восьмимильного Ужаса. Вызванные мятежом разрушения до сих пор ещё не совсем ликвидированы. Строители вернутся к работе после того, как прекратятся дожди.

Если весть о том, что квадрига орков примет участие в состязаниях, уже просочилась на улицы, то моя роль в этом деле станет известна людям гораздо раньше, чем я мог ожидать. Искать молитвенный коврик будет гораздо труднее. Я решил попросить Астрата Тройную Луну обучить меня приличному заклинанию, которое могло бы спасти «Секиру мщения» от поджога возмущенной толпой.

В воздухе начали летать кирпичи. Ярость масс крепчала с каждой минутой, а стоявший на улицах рев, казалось, мог поднять из могилы даже старого короля Кибена. Наконец, мне удалось выбраться с улицы Совершенства и свернуть на бульвар Луны и Звезд. Бульвар привел меня в Пашиш — округ небогатый, но обычно более спокойный, чем наши припортовые трущобы. Однако, на сей раз даже там на улицах бушевала разъяренная толпа, и солдаты Службы общественной охраны, укрывшись щитами и выставив перед собой копья, лишь с большим трудом сдерживали напор возмущенных обывателей. Все проклинали консула Калия, допустившего орков в город, а самые отчаянные даже поносили короля. Последнее обстоятельство заставило меня задуматься о том, насколько разумно поступил наш монарх, одобрив столь хитроумный план своих советников. Медь, конечно, ему нужна, но партия популяров, которая мечтает уничтожить монархию, теперь наверняка серьезно укрепит свои позиции. Рядом с собой я увидел Дерлекса — молодого понтифекса, заправляющего в местном храме. В бунте служитель культа участия не принимал — ему не позволял сан, — но известие о прибытии орков возмутило и его.

— Какой стыд! — гремел он.

— Абсолютно с вами согласен, — поддержал его я. — Орки в городе — несмываемое пятно позора на нашей репутации! Думаю, что глубоко уважаемой мною Истинной Церкви подобное кощунство понравиться не может.

— Конечно, нет! Мы сделаем все, чтобы изгнать их!

— Но в то же время кто знает? — не удержался я. — Может быть, они молятся общим с нами богам?

У понтифекса от подобного богохульства едва не отвалилась челюсть. Он настолько ужаснулся, что не мог выдавить ни слова. Придя немного в себя, понтифекс выкрикнул, что орки вообще не молятся никаким богам.

Я извинился за свою тупость, и служитель Церкви удалился. По крайней мере передо мной только что был человек, который пребывает в полном неведении о молитвенных ковриках орков.

Я поплелся дальше. В торговых и деловых кварталах воинственной толпы не было, но даже и там чувствовались напряжение и недовольство. Весть об орках распространилась по всему городу, и богатым коммерсантам их появление нравилось ничуть не больше, чем нищему рабочему люду. В Турае орков ненавидят все.

Несколько последних дней духота становилась все нестерпимее, и вот, наконец, сегодня она разродилась грандиозной грозой. Молнии одна за другой разрывали небо, и громовые раскаты катились над городом. Дождь лил стеной. Я не видел, куда ставлю ноги, и мне пришлось искать убежище от этого потопа. Нашел я его под навесом у входа в богатый дом. Рядом со мной оказался какой-то мужчина, судя по покрою и цвету туники — преуспевающий адвокат.

— На нас уже пало проклятие, — сказал он, покачивая головой и глядя в беснующееся небо. — После того, как в город пригласили орков, нам следует ждать большой беды.

— Но, может быть, у короля были на то веские причины? — осторожно заметил я.

Юрист ожег меня яростным взглядом.

— Поклонник орков! — выкрикнул он и ринулся в дождь, рискуя быть унесенным бушующим потоком. Добропорядочному гражданину противно общество человека, не возражавшего против прибытия орков.

Я же уныло взирал на льющиеся с небес струи, понимая, что несколько ближайших недель окажутся для меня очень трудными.

Глава 10

Карил поселилась на вилле Марсия в округе Тамлин недалеко от дворца. Я когда-то тоже жил неподалеку. Мой бывший дом теперь занимал какой-то придворный маг. Он настолько увлекся «дивом», что стал законченным наркоманом, но зелье принимал втихую и жил безбедно, составляя гороскопы для честолюбивых аристократов. Большинство магов Турая сумели самостоятельно сколотить себе состояние и были независимы от двора. Те же, кто состоял на службе, выполняли, как правило, бессмысленные задания, ублажая прихоти знати и богачей. Очень мало знатоков магии приносили настоящую пользу городу, такую, какую приносят старый Хасий Великолепный — главный детектив-волшебник Обители справедливости, или Мелия Неподкупная — маг-резидент стадиона Супербия.

Слуги проводили меня в дом. Увидев меня, Карил рассмеялась.

— Что здесь смешного? — обиделся я.

— Вы. Вы такой жирный, и ноги у вас промокли.

— Может быть, вы поможете мне кое-что выяснить?

— Что, например?

Слуги не только не предложили мне вина, но даже не удосужились принять у меня плащ. Я бросил его на кресло. Плащ оставался совершенно сухим. Отлично сработано, волшебник Фракс!

— Например, кто убил Марсия?

— Насколько я знаю, главный подозреваемый в убийстве — вы.

— Всего лишь в глазах закона. Итак, кто, как вы считаете, сделал это в реальной жизни?

Карил ответила, что не знает, присовокупив, что ей крайне тяжело говорить на эту тему. Я сочувственно кивнул, хотя не совсем понимал, чем вызвана её печаль — утратой любовника или потерей бесплатного стола.

— Каким образом вы узнали, что похищенные у Марсия произведения искусства находятся в пакгаузе?

Отвечать на этот вопрос она не стала.

— У вас была любовная связь с Марсием? — спросил я, чтобы немного вывести её из равновесия.

— Нет, — ответила Карил, сохраняя полнейшее хладнокровие.

— А Сария считает, что была.

— Что вообще может знать эта наркоманка?

— По-моему, о своем работодателе так говорить не принято.

— Сария моим работодателем не была. Меня пригласил Марсий. И мне отнюдь не нравилось ухаживать за его женой.

Еще бы! Ни одной женщине из высшего общества не может нравиться роль прислуги. Ведь это означает утрату её статуса, а статусу любого человека в Турае придается огромное значение.

— Если вы действительно хотите отыскать убийцу Марсия, то для начала вам следует сказать мне все. Служба безопасности успехов в этом деле не добьется.

— Трудно представить, что такой пузан, как вы, способен преуспеть в поисках убийцы.

Для элегантной юной дамы из высшего общества у нее, надо сказать, были ужасно дурные манеры. Я пояснил Карил, что попал под подозрение только потому, что она меня специально подставила. Этим я наконец сумел вывести её из себя.

— Значит, вы и вправду считаете, что я имею отношение к убийству?! Я делала все, чтобы помочь Марсию. А, если бы вы, жирный идиот, выполняли свою работу как надо, он остался бы жив! — Сделав это заявление, Карил повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.

Направляясь к дверям, я взял из вазы самый спелый персик, ибо не мог допустить, чтобы визит завершился бесплодно. Я всегда считал, что каждое действие должно приносить хоть какую-нибудь пользу. Однако, никакого более серьезного плода этот визит мне не принес. Кроме того, я узнал, что Карил поселилась в доме Марсия. Впрочем, ненадолго. Сария, как только придет в себя, непременно вышвырнет её на улицу.

Гроза утихла, но ливень не сдавался. Здесь, в Тамлине, его последствия были не столь заметны, как в моем округе. Большая часть воды стекала с покрытых цветной плиткой мостовых и тротуаров в прикрытые ажурными решетками водоотводные люки. Бурные потоки не подмывали фундаменты, и дома здесь не могли рухнуть так, как они время от времени рушатся в округе Двенадцати морей.

Мой плащ по-прежнему оставался сухим, зато сапоги промокли насквозь. Бьющие в лицо капли заставляли меня кривиться и жмуриться. Жара стояла такая, что по моей спине под сухим плащом потоком струился пот. По улице катил закрытый экипаж, его колеса глухо постукивали на выложенной плитами мокрой мостовой. Экипаж остановился рядом со мной, и из него возник префект Дриний, а следом за ним три охранника.

— Ты арестован, — заявил префект.

— Вот и славненько, — сказал я. — До смерти надоело бродить под дождем. И в чем же меня обвиняют?

— В убийстве. Мы обнаружили кинжал, которым был убит сенатор Марсий. Попробуй догадаться, чья аура на нем присутствует?

— Архиепископа Ксерия, естественно.

— Вот и неверно! Твоя.

Охранники, не говоря ни слова, зашвырнули меня в экипаж.

— Следите за ним внимательно. Если попытается пустить в ход магию, хватайте мечи.

Им даже было невдомек, что все свои магические возможности я истратил на то, чтобы оставаться сухим. Мы ехали по улицам Тамлина, а солдаты не сводили с меня глаз. Затем экипаж покатил вверх по склону лесистого холма, на вершине которого стоял дворец. Штаб-квартира Службы охраны, именуемая Обителью справедливости, практически примыкала к его стенам.

Я не только не понимал, что происходит, но даже и не пытался ничего понять. Действия префекта были необъяснимы: ведь Фракс стал для города крайне нужной и важной персоной, по крайней мере на несколько недель. Королю, не говоря уж о заместителе консула, я был нужен для того, чтобы ублажать орков, следовательно, Цицерий вызволит меня из темницы, несмотря на все обвинения, состряпанные Дринием и Риттием. Тем более, что эти обвинения окажутся, как всегда, нелепыми.

Обитель справедливости занимает большое и импозантное здание. Строение поражает своей красотой, но сейчас за стеной дождя этого было не видно. Пока я служил Старшим следователем Дворцовой стражи, у меня были прекрасные отношения почти со всеми служащими Обители. Мы относились друг к другу со взаимным уважением, несмотря на то, что Служба охраны и Дворцовая стража в некотором роде соперники и крайне редко способны договориться о сотрудничестве. На то, чтобы попасть в здание, у нас ушло несколько минут. Маг-привратник потратил целую вечность на наложение заклятия Размыкания и Замыкания. В связи с беспорядками в городе меры безопасности были усилены.

Мне часто приходилось попадать в кутузку, но чтобы дважды за два дня… Это уже явный перебор! В таком темпе я вообще ничего не делаю. Этот треклятый Риттий, видимо, поклялся меня доконать. Мне страшно хотелось пива, и мысль о том, что выпить его я смогу очень не скоро, вгоняла меня в уныние. Бросив вас за решетку, они не торопятся с допросами, веря в то, что, если узнику предоставить достаточно времени, чтобы тот понервничал, несчастный скорее расколется. Для большинства эта теория кажется убедительной, но я в своей жизни повидал столько камер, что отвык нервничать. На сей раз мне очень повезло, так как моим соседом по камере оказался большой любитель бегов. После того, как он сообщил мне о том, что «Меч мщения» без труда выиграл забег, я от радости почти забыл о своих злоключениях. Я попросил Макри поставить за меня восемнадцать гуранов в соотношении шесть к четырем, и это означало, что я стал на двадцать семь гуранов богаче. А Макри уже почти собрала столь нужные ей шестьдесят гуранов. Еще пара выигрышей, и она перестанет меня донимать. Итак, у меня теперь достаточно средств для того, чтобы делать хорошие ставки на фаворитов в Мемориале Тураса.

Моего сокамерника звали Драсий, и о гонках колесниц он, как и я, мог говорить бесконечно. Драсий был банкиром и попал в узилище потому, что ему не до конца удалось убедить клиентов в точности своих балансовых отчетов. Он только что услышал о скором прибытии оркской квадриги и считал, что теперь эльфам для победы придется изрядно попотеть.

Услыхав эти рассуждения, я впервые подумал о том, что теперь состязания действительно приобретают увлекательный спортивный характер. Я был настолько расстроен той ролью, которую не по своей воле был вынужден играть в последние дни, что просто не задумывался об этом. «Лунная река», вне всякого сомнения, — первоклассная квадрига. Если бы это было не так, лорд Лисит-ар-Мо не стал бы тратить силы на транспортировку колесницы и лошадей с Южных островов. Я видел множество колесниц эльфов, и среди них не было ни одной, которая не обошла бы — причем без труда — любую, даже самую лучшую, колесницу людей. Ходят слухи, будто колесничие эльфов умеют разговаривать с лошадьми, что дает им в гонках существенное преимущество. Я не могу оценить возможности команды орков, но банкир Драсий резонно заметил, что лорд Резаз Газек ни за что не прислал бы своего экипажа, не будь у него шансов на победу.

— Ни за что бы не прислал, — развивал свою мысль банкир. — Орк жаждет взять реванш у лорда эльфов и ни за что не выставил бы обреченную на поражение квадригу. Думаю, надо поставить на орков, и поставить побольше.

Теперь я начал понимать, почему у Драсия возникли проблемы с клиентами его банка, но в его словах определенно был смысл. До сих пор единственной реакцией на появление орков в городе была всеобщая враждебность, вылившаяся в открытый мятеж. Я даже слегка удивился, встретив человека, который за всеми эмоциями сумел рассмотреть спортивный аспект этого события. Я тоже начал рассуждать по-новому. Да, все верно, орки наши враги, и хороший орк — мертвый орк. Но с другой стороны, гонки квадриг — это гонки квадриг, а я люблю соревнования колесниц даже больше, чем сенатор — взятки.

— Ставки на орков будут приниматься в очень хороших соотношениях, — продолжал рассуждать Драсий. — Но даже и в этом случае на орков будет сделано не слишком много ставок. Для большинства игроков основными фаворитами все же останутся эльфы. Не исключено, что букмекеры, чтобы привлечь побольше средств, будут искусственно завышать соотношение выигрыша на квадригу орков.

Правильно. Орки настолько непопулярны, что ставки на них придется завышать. Букмекеры устанавливают соотношение выплат в зависимости от шансов данной колесницы на победу. Но и возможное число ставок на ту или иную квадригу тоже принимается во внимание. Пользующийся популярностью колесничий способен привлечь кучу ставок, хотя в данных гонках он может выступать не на самой сильной квадриге. Когда происходит подобное, букмекеры вынуждены занижать соотношение, чтобы перестраховаться на случай, если любимец публики все же одержит победу. В результате всех этих комбинаций хорошая квадрига с большими шансами на выигрыш, но на которую никто не хочет ставить, получает высокое соотношение. Обычно такое случается крайне редко. Действительно, с какой стати квадрига, имеющая хорошие шансы на победу, вдруг не будет пользоваться популярностью? Совсем другое дело, если это — квадрига орков. Этих нелюдей обитатели нашего города ненавидят настолько, что большого числа ставок на их первоклассную колесницу ожидать не приходится. Короче, ставить на орков выгодно. Я ненавижу орков не меньше, чем другие, но, если хочешь выиграть на бегах, следует быть реалистом. Итак, у меня появился серьезный стимул для поисков молитвенного коврика.

— Думаю, что на колесницу покойного сенатора Марсия будет сделано немало ставок. Но на неё будут ставить лишь из сентиментальных побуждений, ибо только глупец может серьезно рассчитывать на её победу, — сказал Драсий.

А я и не знал, что колесница Марсия все ещё заявлена на участие в гонках.

— Неужели вы этого не слышали? — изумился банкир. — Ведь вся конюшня сенатора перешла к его супруге.

Любопытно. Уже за одно это Сария заслуживает восхищения. Колесница Марсия считается лучшей в Турае, и любители бегов были бы страшно разочарованы, если бы она снялась с соревнований.

— По крайней мере это все же будут честные бега, — сказал Драсий.

— Почему вы вдруг об этом заговорили? — спросил я.

— До меня дошел слух, будто Сообщество друзей собиралось учинить какую-то аферу со ставками, но думаю, что после появления квадриги орков бандиты на это не решатся. Бега приобрели слишком громкое международное звучание.

— Я, честно говоря, не знаю, что Сообщество друзей могло придумать, — усомнился я.

На отдаленных ипподромах преступный сговор, порча лошадей или другие столь же неблаговидные поступки время от времени случаются, но на стадионе Супербия подобное просто исключено. Там все под контролем. Мелия Неподкупная — благословенно имя её — не допустит никакого закулисного сговора или иных тайных безобразий. Мудрая и неподкупная Мелия — единственный человек в городе (кроме Цицерия, естественно), которому все доверяют. После того, как она заняла место Астрата Тройной Луны, на стадионе Супербия не разразилось ни единого скандала.

Драсий был вынужден согласиться с моей безупречной логикой.

— Да, с её приходом положение значительно улучшилось, — сказал он. — Я проиграл воз бабок, когда за бегами наблюдал этот жулик Астрат, будь он трижды проклят!

Астрата обвиняли в том, что он за приличную мзду допускал магическое вмешательство в ход соревнований. Я выступил одним из его защитников. Доказать его невиновность не удалось — сделать это было трудно, так как Тройная Луна был действительно виновен, — но я настолько сумел замутить воду на суде, так запутать факты, что его выставили за дверь, не вынося приговора. Я не меньше других возмущался творившимся на стадионе беспределом, но Астрат был моим другом. Драсию, естественно, я докладывать об этом не стал.

— Все соревнования после прихода Мелии проводились честно, — продолжил банкир. — Но тем не менее я слышал, что Сообщество друзей что-то замышляет.

Сообщество друзей контролирует северную часть города. Конечно, нельзя исключать, что они намеревались повлиять на исход гонок, но я не представлял, как это можно сделать под бдительным оком Мелии Неподкупной.

Когда явился стражник, чтобы увести Драсия, я был крайне опечален.

— Был счастлив оказаться с вами в одной камере, — сказал я. — Запомните мое имя, и, если вам потребуется помощь, сразу обращайтесь ко мне.

Вскоре после этого меня увели на свидание с претором Самилием. В небольшом городе-государстве Турай наблюдается явный переизбыток чиновников. Правит нами король, но под его началом находится здоровенная орда избранных народом чиновников. Все эти люди рвутся к более высоким постам и, таким образом, к власти. Непосредственно за королем следует консул, имеющий одного заместителя. У нас есть четыре претора, один из которых (а именно Самилий) возглавляет Службу общественной охраны и сидит в Обители справедливости. Префектов в Турае насчитывается целых десять штук. Целый табун сенаторов выступает в качестве советников для всей этой оравы правителей. Кроме того, в Турае существует множество различных групп влияния, таких, как Достославная федерация гильдий или Ассоциация достопочтенного купечества. А о том огромном влиянии, которое оказывают на нашу политику Истинная Церковь, армия, Служба общественной охраны и Дворцовая стража, даже и говорить не стоит.

В свое время все обстояло по-иному. Пятьдесят лет назад у нас был король, небольшое число чиновников и огромная масса законопослушных граждан, всегда готовых встать грудью на защиту Турая. Мы были бедными, но сильными. Теперь же мы богаты, но слабы. Ниож всенепременно сотрет нас с лица земли, это лишь вопрос времени.

Претор Самилий по нашим меркам не очень продажен, но зато крайне жесток и совершенно не способен на сочувствие страдающим массам. Он признанный сноб и, хоть и участвовал в войне, перенял у иностранцев их упадочнические манеры. Мягким его никак не назовешь, несмотря на необъятное брюхо и складки жира на шее.

— Неужели в твоем округе Двенадцати морей никто не стрижет волосы? — произнес он, открывая беседу оскорблением.

— В этом сезоне у нас в моде длинные косы, — парировал я.

Серебристые волосы самого претора коротко острижены, великолепно уложены и смазаны какой-то вонючей дрянью. Ногти на руках ухожены не хуже волос, а сами руки тоже чем-то благоухают. Он взирал на меня с явным отвращением.

— Вам следовало его хорошенько помыть, прежде чем тащить в мой кабинет, — сказал Самилий, обращаясь к секретарю.

Затем он взял какой-то листок бумаги и небрежно бросил мне через стол.

— Что это?

— Твое чистосердечное признание. Подписывай.

В первый раз за весь день я весело рассмеялся.

— И в чем мне положено признаться?

— А ты разве сам не знаешь? — чуть прищурившись, спросил претор.

Я промолчал. Самилий, устроив поудобнее в кресле свою тушу, надкусил персик, бросил остатки плода в корзину для бумаг и сказал:

— Послушай, Фракс, я не стану тратить силы на то, чтобы давить на тебя. В этом нет никакой нужды. На кинжале, которым был убит сенатор Марсий, обнаружена твоя аура.

— И кто же её обнаружил?

— Старый Хасий Великолепный.

Я был просто сражен этим известием, но виду не подал. Старый Хасий Великолепный — главный детектив-волшебник Службы общественной безопасности — никогда не ошибается, и его практически невозможно ввести в заблуждение. И, что самое для меня скверное, — он человек честный. Словом, я продолжал хранить молчание.

— Что, нечего сказать? Неужели ты не собираешься потребовать для себя адвоката? Может быть, ждешь, что заместитель консула снова примчится тебе на помощь? — Претор хихикнул и продолжил: — Нет, теперь он вмешиваться не станет, ибо это может очень скверно отразиться на его репутации. Можешь считать, что ты уже на пути к виселице. Даже Цицерий со всем его знаменитым ораторским искусством не сможет помочь тебе в суде. Не тот случай. Тебя застали на месте преступления, а на орудии убийства Хасий обнаружил следы твоей ауры, так почему бы тебе не облегчить нам жизнь и не подписать чистосердечное признание?

Я хранил ледяное молчание.

— Ну, как хочешь, — произнес претор и с головой погрузился в изучение каких-то документов.

Подписав изрядное количество бумаг, Самилий снова обратил на меня внимание и официально проинформировал меня о том, что я подвергнут задержанию по подозрению в убийстве сенатора Марсия и буду находиться в заключении до тех пор, пока не предстану перед судом, который и предъявит мне формальное обвинение. После этого солдаты доставили меня назад в камеру.

Подобный ход событий меня сильно огорчил. Моя свобода целиком зависела от Цицерия, но Самилий был прав. Как бы ни жаждал помощник консула моей помощи, он не кинется меня спасать, если убежден в том, что Марсия прикончил я. Это могло нанести серьезный удар по его политическим амбициям.

По правде говоря, я ничего не мог понять. Хасий утверждает, что на кинжале обнаружена моя аура. Но как такое могло случиться? По-настоящему классный маг способен создать фальшивую ауру, но Хасия провести практически невозможно. Может, ему и сто лет, но в своем деле он по-прежнему остр, как ухо эльфа. Если кто-то украл у меня кинжал и убил им Марсия, моя аура на нем, конечно, останется. Но там обязательно должна присутствовать и аура похитителя… Однако, Хасий обнаружил только мою. С каждой секундой я все яснее начинал понимать, что мои дела обстоят крайне скверно и продолжают ухудшаться. Присяжные на основании этих улик наверняка сочтут меня виновным. Да и я сам, если бы был одним из них, разделил бы эту точку зрения.

До моего узилища долетел призыв к молитве, и я преклонил колени, чтобы обратиться к небесам. Видимо, я поступил очень правильно, потому, что едва я успел закончить молитву, как дверь камеры распахнулась.

— Заместитель консула Цицерий и правительственный маг Кемлат Истребитель Орков прибыли для посещения заключенного Фракса! — пролаял охранник и, выпятив грудь, замер по стойке «смирно».

— Кемлат! — возопил я, вскакивая со скамьи. — Ужасно рад тебя видеть. И вас тоже, заместитель консула.

— Неужели вы не способны провести хотя бы один день вне стен тюрьмы? — сурово глядя на меня, поинтересовался Цицерий. — Я бы ни за что не пришел сюда, если бы меня не уговорил Кемлат. Насколько убедительны свидетельствующие против вас улики?

— Весьма убедительны, — не мог не признать я. — Я оказался в том месте, где был убит Марсий, а старый Хасий Великолепный обнаружил на орудии убийства следы моей ауры.

— И какие доводы вы привели в свое оправдание?

— Никаких.

— И это все?

— А что я мог сказать?

— Это зависит от того, насколько серьезно вы желаете избежать виселицы. Все это крайне несвоевременно, Фракс. Вы мне нужны для того, чтобы найти молитвенный коврик.

— Я просто мечтаю о том, чтобы как можно скорее вернуться к его поискам. Но что я могу сделать, если Риттий и его банда решили меня доконать?

— Вы хотите сказать, что все улики против вас сфабриковал Риттий?

— Кто-то это определенно сделал…

— Я убежден в том, что ты прав, — поддержал меня Кемлат. — Поэтому я и настоял на приходе Цицерия. Старый солдат не способен убить своего бывшего командира. И кто знает, какие манипуляции могли быть произведены с вещественными доказательствами.

Цицерия терзали сомнения. Будучи заместителем консула, он не мог постоянно использовать свое влияние для того, чтобы освобождать подозреваемого из тюрьмы. Если подозреваемый в итоге окажется виновным в убийстве национального героя, политическая карьера Цицерия потерпит фиаско. Но с другой стороны, он не мог без меня найти молитвенный коврик орков. Если коврик найден не будет, то карьере заместителя консула грозит столь же печальный конец.

— Учитывая слова Кемлата Истребителя Орков о том, что улики против вас могут быть сфальсифицированы, я решил ещё раз употребить все свое влияние и намерен дать указание претору Самилию незамедлительно освободить вас из-под стражи.

Я выразил ему свою глубочайшую признательность.

— Постарайтесь больше не попадать в беду, — произнес Цицерий, величественным движением руки отметая мой благодарственный лепет. — А вас я попрошу, — продолжил он, обращаясь к Кемлату, — как можно скорее поделиться со мной результатами вашего исследования. Ввиду серьезности улик, имеющихся против Фракса, я не смогу долго держать его на свободе.

Глава 11

Претор Самилий был свиреп, как страдающий от зубной боли тролль.

— Если попытаешься сбежать, повешу тебя на городских воротах.

Согласно нашим традициям, в сезон горячих дождей и во время празднеств судебные заседания по делам, связанным с убийством, не проводятся. Но, как только улицы просохнут, а фестивали Тураса и Сопряжения Трех Лун завершатся, мне предстояло явиться в суд. Так, во всяком случае, заявил Самилий.

— Цицерий не сможет заступаться за тебя вечно, — прорычал он.

— Самилий, — с достоинством возразил я, — для того, чтобы разобраться с тобой, заступничество Цицерия мне вовсе не требуется. Как от претора от тебя толку ровно столько, сколько от евнуха в борделе. Кроме того, ты туп, как орк. Я разрешаю тебе навещать меня в любое время. А теперь позволь откланяться.

Кемлат встретил меня у выхода из Обители справедливости. Маг плотно закутался в плащ, а увидев, что мое одеяние не промокает, сказал:

— Используешь одно из своих заклинаний, чтобы оставаться сухим?

— Использую свое единственное заклинание.

— Единственное? Но разве ты не держишь в запасе ещё пару-тройку? В твоей работе это просто необходимо. Я бы на твоем месте хранил в памяти парочку боевых заклятий и заклинание для чтения спрятанных документов.

Мне пришлось признаться, что магических сил мне хватает лишь на одно заклинание, от силы на два.

— Сейчас я трачу все свое, если так можно выразиться, «могущество» на то, чтобы оставаться сухим. Свою импотенцию я стараюсь держать в тайне. Как, по-твоему, моя аура могла оказаться на кинжале?

Кемлат этого не знал. Он был уверен лишь в том, что старого Хасия Великолепного обвести вокруг пальца практически невозможно.

— Но некоторые способы все же существуют, — добавил он. — Я сам попытаюсь немного поэкспериментировать с фальсификацией ауры и посмотреть, что из этого получится. Возможно, мне удастся понять, кто мог тебя подставить.

Я выразил Кемлату свою благодарность. Да, мы сражались плечом к плечу, но это было очень, очень давно, и великий маг мне ничем не обязан.

В отличие от грязных проездов округа Двенадцати морей улицы Тамлина просто кишели свободными ландусами. Но возницы все как один отказывались доставить нас в «Секиру мщения».

— К ближайшему бару, — приказал я очередному кучеру. — А затем в Королевскую библиотеку.

— У тебя возникло намерение немного почитать? — спросил изумленный Кемлат.

— Нет. Всего лишь поговорить.

Экипаж остановился рядом с элегантной гостиницей у подножия лесистого склона на границе между дворцом и округом Тамлин. В ресторане этого заведения я увидел нескольких высокопоставленных служащих двора, одного-двух сенаторов со своими секретаршами и даже парочку волшебников. Все они потягивали вино, усевшись в премиленьких уединенных нишах. Едва переступив порог, я потянул официантку за рукав, распорядился принести мне самую большую кружку эля и после этого продолжать снабжать меня питьем вплоть до нового распоряжения.

— И едой тоже, — добавил я.

Я частенько питался в этом заведении, когда трудился во дворце. В то время здесь был отличный шеф-повар. Оставалось лишь надеяться, что он не перешел на другую работу.

Первым делом официантка вручила мне меню.

— Тащите все подряд. И не забудьте про хлеб.

— Одним из методов фальсификации ауры… — начал Кемлат.

— Подожди, — остановил я его. — Мне страшно хочется есть.

Я опустошил кружку и, прежде, чем приняться за вторую, дал сигнал бармену готовить третью. Начала прибывать первая смена блюд, включая хлеб и какую-то хитрую рыбную закуску. С той миниатюрной ложкой, которой меня снабдили, прием пищи превращался в насмешку, поэтому я прибегнул к помощи пальцев, помогая им куском хлеба.

— Еще пива, — приказал я официантке. — И тащите остальные блюда. Если можно, побыстрее.

Девушка улыбнулась. Я и не сомневался, что персонал ресторана высоко оценит мужчину со столь завидным аппетитом. Сидеть в прохладном зале было одно удовольствие. Так хорошо я себя не ощущал вот уже несколько недель. Официантка подкатила к нашему столику тележку с шестью главными блюдами и всякой дополнительной снедью.

— Оставьте здесь всю тележку, — сказал я, увидев её вопросительный взгляд. — И принесите мне ещё пивка. Да, кстати, кружки побольше у вас не найдется?

Кемлат с изумлением наблюдал за тем, как я уничтожал содержимое тележки. Сам он потягивал вино, лениво ковыряя вилкой жалкий кусочек печеной курятины.

— Мне надо следить за желудком, — произнес он извиняющимся тоном.

Что это за магия, подумал я, которая не может одарить мага ни здоровым аппетитом, ни хорошим пищеварением?

— Может быть, вам принести ещё что-нибудь? — спросила официантка, и я попросил её прикатить мне ещё один фургончик.

— Но нагрузите его полнее. Не забудьте о десерте. По одной порции каждого вида. Да, и хлеба, конечно. Пиво вы мне принесли? Да? Ну в таком случае тащите ещё кружечку.

Я расстегнул ремень, и мой меч со стуком упал на пол. Оставив его валяться, я продолжил прием пищи. Прошло совсем немного времени, и я снова стал чувствовать себя человеком.

— Еще пива, — сказал я официантке.

Я заметил, что поваренок с немым восхищением пялится на меня из дверей кухни.

— Думаю, такого едока, как я, здесь давненько не видели, — сказал я Кемлату и приступил к обширному ассортименту десертов.

Чуть позже, когда я приканчивал ещё одно пиво, сгребая себе в рот немногие оставшиеся крошки, у нашего столика возник шеф.

— Фракс! — возопил он, в восторге вздевая руки к небу. — И как это я сразу не догадался? Ведь мы так по тебе соскучились!

* * *

Возничий ландуса промок, как русалочье одеяло, и выглядел несчастным, словно ниожская шлюха. Надо сказать, кучера в Турае особенно славятся своим гнусным нравом.

— В библиотеку! — распорядился я.

— У меня никогда не было такого аппетита, — восхищенно произнес Кемлат Истребитель Орков, как только экипаж тронулся с места.

— Мне требуется много топлива, — пояснил я. — Я веду очень серьезное расследование, и, поскольку меня то и дело отправляют в кутузку, неизвестно, когда мне удастся перекусить в следующий раз.

Я отпил из бутылки эля, которую не забыл прихватить с собой. Бутылку следовало обязательно опустошить до прибытия в Королевскую библиотеку. По собственному опыту мне известно, что хранители знаний очень волнуются, когда к книгам и рукописям кто-нибудь приближается с бутылкой пива в руках.

— С кем ты намерен встретиться? — спросил Кемлат, когда в нашем поле зрения возникло огромное мраморное здание.

— С Макри.

— С той женщиной, которая убила орков? Неужели она умеет читать?

— И ещё как! Но ни в коем случае не показывай ей свои сомнения! Макри — подающий надежды интеллектуал, она страшно оскорбляется, если кто-то сомневается в её способностях. Это позволено лишь мне, поскольку я учу её искусству выживания в большом городе.

— А почему она тебе вдруг понадобилась?

— Да потому, что Макри здорово соображает. Я хочу рассказать обо всем, что случилось, и выслушать её мысли по этому поводу. Кроме того, у меня для неё есть кое-какие хорошие новости.

Эти часы Макри обычно посвящает учебе. Библиотекари были потрясены, когда в хранилище мудрости появилась девица с примесью оркской крови и потребовала книги по философии и риторике. Но поскольку Королевская библиотека обязана обслуживать всех студентов Колледжа Гильдий, Макри получила желаемые материалы. С течением времени они к ней не только привыкли, но и радуются её приходу так, как радовался моему появлению шеф-повар. Люди имеют склонность обожать тех, кто способен оценить плоды их труда.

Я оставил Кемлата в ландусе, назначив встречу ровно через час в «Секире мщения». Королевская библиотека очень велика. Два её крыла и громадный центральный зал с куполом хранят несметное количество печатных и рукописных материалов. Столь большой коллекцией не может похвастаться ни одна другая страна западного мира.

— Прошу вас оставить плащ в гардеробе, — сказал мне привратник.

— Он абсолютно сухой, — сказал я, демонстрируя старцу свое одеяние.

Привратник был сражен. Все в городе промокли, как русалочье одеяло, и лишь я один наслаждаюсь сухостью. Да, Фракс все-таки волшебник! Он владеет замечательным заклинанием!

Я сразу направился в большой отдел философии, расположенный под другим куполом на противоположной стороне здания. Со всех сторон меня окружали книги и рукописи. Из ниш вдоль стен на меня смотрели бюсты королей, святых и героев. Потолки и стены библиотеки украшали фрески с изображением святого Кватиния. На этих фресках святой всеми возможными способами поражал орков. Создал эти шедевры Юзакс — величайший художник Турая, живший примерно сотню лет назад. Мне казалось, что культуры для одного здания здесь слишком много, но Макри это нравилось. Надо сказать, до её появления в городе я ни разу не был в библиотеке.

Изобилие культуры явилось одной из причин, по которой она избрала Турай. Кроме того, Макри слышала, что в Турае то и дело кто-нибудь дерется. Как первое, так и второе полностью подтвердилось, но она не подозревала одного: что мы находимся в стадии глубокого разложения. А ещё она не подозревала, что сможет зашибать бабки, демонстрируя свои формы. В бытность свою гладиатором Макри не знала, что обладает выдающейся фигурой, поскольку орков наши женщины вообще не привлекают.

Макри с головой погрузилась в какой-то древний свиток. Когда я к ней подошел, она оторвалась от своего увлекательного занятия и, глядя на меня с подозрением, спросила:

— Ты опять где-нибудь припрятал пиво?

— Конечно, нет. С какой стати?

— Прошлый раз ты пронес его под туникой. Библиотекарь очень огорчился.

— Сегодня я чист.

— Ты совсем не думаешь обо мне, Фракс. Я прихожу сюда заниматься, а ты ставишь меня в неловкое положение. Кому понравится, если ты начнешь поливать пивом древние рукописи?

— Ради бога, Макри! Я только что из тюрьмы. Твои рукописи я не намерен поливать ни пивом, ни чем-нибудь иным. Не могла бы ты избрать для нравоучений более подходящее время? Да, кстати, я принес тебе хорошую новость.

Ко мне приблизился облаченный в тогу служитель и шепотом попросил меня не беспокоить других читателей. Макри бросила на меня суровый взгляд, поднялась со стула и молча поманила в небольшую комнату, где можно было побеседовать.

— Что за новость?

— «Меч мщения» победил!

Макри взвизгнула от восторга и едва не пустилась в пляс вокруг стола.

— Вот видишь, — сказал я, не скрывая законной гордости. — Разве я не говорил тебе, что способен безошибочно вычислить победителя? Согласен, у меня тоже бывают неудачные дни, но, если ты хочешь найти настоящего специалиста, то я в этом деле — первая спица в колеснице. Если хочешь разбогатеть, обращайся к Фраксу.

Макри тем временем вела лихорадочные подсчеты.

— Двадцать семь гуранов. И у меня есть ещё восемнадцать за вычетом десятки, которую я должна тебе. Это означает, что я имею тридцать пять. Когда закончатся бега в Джувале?

— Через пару дней. Если ты возьмешь у Мокса программу, я изучу её ночью.

— Программа всегда промокает, когда я несу её тебе, — сказала моя хитроумная подруга. — Ты не мог бы одолжить мне свой плащ магической сухости?

Что мне оставалось делать?

— Классное заклинание, — пробормотала Макри, закутываясь в плащ. — Как идет расследование убийства?

— Пока мне ничего не известно о парне, который пытался убить Сарию. Капитан Ралли сказал, что в свое время он работал на Гликсия Драконоборца. Помнишь такого?

— Еще бы, — ответила Макри. — Скорее всего он и стоит за всем этим. Тебя Гликсий терпеть не может, и, кроме того, он великий колдун.

— Возможно, — согласился я. — Он сильный маг, но, думаю, недостаточно искусный, чтобы ввести в заблуждение Хасия Великолепного в связи с орудием убийства. Однако нельзя исключать того, что он сумел повысить свое могущество. Да, его я подозреваю в первую очередь.

— У тебя на сей раз действительно серьезные неприятности?

— Да. Я привык к тому, что Служба общественной охраны, не имея других версий, сразу начинает подозревать меня. Но на этот раз я действительно выступаю в качестве единственной кандидатуры. Даже Цицерий сомневается в моей невиновности. Если я в ближайшее время не найду ответа, меня ждут большущие неприятности. И я до сей поры не знаю, что стоит за моими проблемами — подозрение в убийстве или интриги Риттия.

Макри спросила, есть ли у меня какие-нибудь достижения, и я ответил, что таковых не имеется. От Карил я ничего не добился, и теперь мне предстоял разговор с супругой покойного Марсия.

— Думаю, Сария снова до умопомрачения накачалась «дивом», от этой наркоманки толку не будет.

— Может быть, взяв на себя ответственность за квадригу Марсия, она откажется от «дива»? По крайней мере до Мемориала Тураса.

Я страшно изумился, услышав слова Макри.

— Откуда ты это узнала?

— Да об этом гудит весь город! Студенты в Колледже больше ни о чем не говорят. У всех на уме состязание между эльфами и орками. Какие шансы на победу у колесницы Сарии?

— Абсолютно никаких. Надеюсь, ты не собираешься на неё ставить?

— Надо подумать.

— Делай ставку на эльфов. Если, конечно, квадрига орков не окажется лучше, чем мы ожидаем. Это при условии, что орки вообще примут участие в состязаниях. С поисками молитвенного коврика у меня ничего не получается, и остается надеяться, что Цицерий сумеет уговорить какого-нибудь мага подключиться к расследованию. Интересно все же, как будет выглядеть квадрига орков на Мемориале? Во время войны они довольно ловко управлялись с колесницами.

— Да, они очень хороши в этом деле, — согласилась Макри. — А некоторые из них здорово умеют обращаться с лошадьми. Совсем не удивлюсь, если Резаз Мясник доставил в Турай нечто потрясающее.

Я заметил, что, несмотря на всю свою ненависть к оркам, Макри с нетерпением ждет их схватки с эльфами. Прежде, чем уйти, я поинтересовался, есть ли у неё соображения, как отыскать коврик. Никаких соображений на сей счет у неё не оказалось.

Я забежал к своему другу Астрату Тройной Луне, но и эта встреча принесла мне одно разочарование. Астрат ничего не смог сказать о бронзовом кубке, полученном мною от Керка.

— Чисто, — сказал он. — Кто-то стер с него все следы.

Итак, о чем бы в последнее время я ни хотел узнать, я везде натыкался на магическое вмешательство. Будь они все прокляты, эти маги!

Я попросил Астрата заглянуть в прошлое, дабы выяснить что-нибудь о тех орках, которых я повстречал в Ферии. Астрат попытался, но и из этого ничего не получилось.

— Тот, кто очистил место встречи от следов магии, слишком могуществен, — грустно произнес мой приятель, который потерял свою виллу в Тамлине и теперь страдал наравне с простыми смертными от непрекращающихся горячих дождей.

— Что могут знать наши маги об орках? Особенно об их религии.

— А разве у орков есть религия?

— Возможно, что и есть. Всякие там храмы, епископы и даже какие-нибудь молитвенные коврики.

— Сомневаюсь, — фыркнул Астрат. — Орки слишком дикие существа, чтобы тратить свое время на молитвы.

Итак, похоже, магам ничего не известно о религиозных воззрениях орков. Но в городе определенно имеются люди, знакомые с религиозными ритуалами наших вечных противников настолько хорошо, что догадались украсть молитвенный коврик.

В округе Двенадцати морей царило напряжение. Службе общественной охраны удалось подавить открытый мятеж, но глухое брожение чувствовалось повсюду. В «Секире мщения» пьяницы на чем свет стоит кляли короля и консула за то, что те допустили орков в город.

— Я рисковал своей жизнью вовсе не для того, чтобы орки выставляли колесницу в Мемориале Тураса! — рычал старый сапожник Паракс, а его приятели дружно кивали в знак согласия.

Я не помнил, чтобы Паракс когда-нибудь рисковал жизнью: насколько мне было известно, парень всю войну прятался на чердаке в доме мамочки. Но он верно уловил царившее в «Секире мщения» настроение. Гурд был просто подавлен. Ему, простому варвару, были недоступны тонкие политические и стратегические расчеты, и он по-прежнему свято верил лишь в то, что каждого встреченного орка надо убивать на месте.

— Может быть, мы просто заманили Резаза, чтобы прикончить? — с надеждой спросил он.

Макри втиснулась в свое кольчужное бикини, но настроение посетителей было настолько скверным, что на щедрые чаевые рассчитывать не приходилось. В таверну вваливались все новые и новые завсегдатаи. Они проклинали дождь, поносили орков и требовали пива. Даже после того, как Макри прибегла к своей излюбленной тактике и извлекла из бикини несколько звеньев (после этого она с таким же успехом могла ходить просто голышом), приток чаевых не возрос.

— Эти медные рудники, возможно, и обогатят короля, но меня они просто разоряют, — ворчала Макри, с грохотом ставя кружки с пивом на стол перед докерами. Те же, едва бросив на неё взгляд, возвращались к прерванной беседе.

Несколько человек поинтересовались, как идет охота за убийцей Марсия. Они, конечно, знали, что Служба охраны подозревает меня, но по крайней мере здесь, в «Секире мщения», никто не держал меня за убийцу. Я всем отвечал, что уже близок к успеху.

— Марсий знал, как обращаться с орками, — ораторствовал Паракс. — Он сбрасывал их со стен. И мы должны поступить так же! — Сапожник вскочил со стула, хватил кулаком по столу и заорал: — Я убью каждого, кто осмелится помогать оркам!

— Похоже, скоро нас с тобой все полюбят, как родных, — прошептала Макри, проходя мимо.

Появился Кемлат. Его умопомрачительный радужный плащ произвел небольшую сенсацию. Выдающиеся маги крайне редко появляются в «Секире мщения». Кемлат велик ростом, он вечно сияет радостной улыбкой и с ног до головы увешан драгоценностями. Не заметить его просто невозможно. Одни лишь драгоценности вызывали общий интерес, поскольку мало находится глупцов, отправляющихся в округ Двенадцати морей с золотым хомутом на шее. Кемлату, естественно, ничто не угрожало. Ни один человек в здравом рассудке не станет грабить мага. Более того, даже у самого отчаянного любителя «дива», накачанного наркотиком до ушей, хватит мозгов не нападать на волшебника. Устав Гильдии магов позволяет её членам отражать нападение всеми имеющимися в их распоряжении средствами, и рассерженный маг вполне способен превратить обидчика в слегка подгорелый ростбиф.

Кемлат явился, чтобы выслушать подробный рассказ о всех недавних событиях и, если потребуется, прояснить картину при помощи своего магического искусства.

— Отличная таверна… — сказал он, когда я повел его на второй этаж. Не закончив фразы, маг спросил: — А ты не чувствуешь запаха гари?

Я чувствовал запах гари. В коридоре верхнего этажа клубился дым, и шел он из-под дверей моей конторы. Я ворвался в офис и увидел, что мой рабочий стол объят пламенем. Мой любимый рабочий стол! Я нырнул под умывальник, где обычно держу ведро с водой. Но воды в ведре не оказалось, поскольку несколько дней я не мылся и не умывался. Какой смысл тратить силы, если тебя и без того непрерывно поливает дождь?

— Не волнуйся, — сказал Кемлат и произнес какую-то магическую фразу.

Пламя мгновенно исчезло, и я в который раз пожалел, что когда-то был нерадивым учеником чародея. Открыв ведущую на улицу дверь, я проветрил помещение. Дым неторопливо покидал мое жилище, смешиваясь с паром, поднимающимся с прогретой мостовой. Дождь на некоторое время прекратился, и в разрывы облаков проглядывало горячее солнце.

На поверхности стола чернели похожие на злобных пауков выжженные огнем слова: Фракс, не смей искать пропавшие произведения искусства!

 

Я посмотрел на очередное предупреждение. Больше всего меня изумил способ его доставки.

— Такую длинную фразу выписать огнем крайне трудно, — размышлял вслух Кемлат Истребитель Орков. — Видимо, мы имеем дело с весьма могущественным колдуном.

— Что ж, ему придется испытать большущее потрясение, когда мне удастся его прихватить, — прорычал я. — Требовать, чтобы я прекратил поиски! Ну не наглость ли?! Я обязательно найду шедевры и запихну их этому мерзавцу в глотку.

Кемлат внимательно изучал помещение, пытаясь выяснить, кто мог сотворить подобное безобразие. По моему же мнению, за этим свинством скорее всего стоял Гликсий Драконоборец. Если так, то он в последнее время явно повысил свои магические возможности. Макри видела его в Королевской библиотеке. Нельзя исключать, что колдун там занимался самообразованием.

Дым наконец развеялся. Я выпил немного кли, с огорчением заметив, что заканчиваю последнюю бутылку. Жизнь становилась кошмаром. Денег почти не оставалось, и все кому не лень мне угрожали, предупреждали и на меня нападали, пугая до полусмерти. Ни в чем мне не было удачи, а Сария тем временем требовала, чтобы я поскорее нашел убийцу Марсия. Я ответил ей, что стою на верном пути и делаю все, что в моих силах. «Чтобы не оказаться полным лжецом, — подумал я, — мне следует хоть что-нибудь делать».

Глава 12

К сожалению, за всю следующую неделю мне не удалось добиться хоть сколько-нибудь заметного успеха. Дождь лил потоком, улицы превратились в реки грязи, а я, едва сумев выбраться из одного тупика, тут же оказывался в другом. Потоп продолжался уже двадцать два дня, а я ни на йоту не приблизился как к изобличению убийцы Марсия, так и к возвращению коврика орков. Цицерий ежедневно требовал отчета, и моя фантазия уже начинала истощаться. Я с пристрастием допросил представителей всех слоев нашего общества о том, что им известно о религиозных обычаях орков. Этот опрос ничего не дал. Ни в Достославной федерации Гильдий, ни в Ассоциации достославного купечества, ни в Гильдии транспортников никто ничего не знал о религии орков. Столь же невежественными в этом отношении оказались Братство, Служба охраны, Гильдия кузнецов, Истинная Церковь и многие другие. В результате я пришел к выводу, что в Турае никто не знает о существовании религии у этих дикарей и, следовательно, никто не мог догадаться украсть молитвенный коврик, дабы помешать их участию в состязаниях. Я уже начал думать о том, что имею дело с одним из тех случайных совпадений, с которыми иногда приходится сталкиваться любому детективу. Может быть, кто-нибудь спер несчастный коврик лишь для того, чтобы вытирать об него ноги. Но хуже всего было то, что мое неуемное любопытство начинало вызывать подозрение, и это в обстановке всеобщего психоза таило для меня серьезную опасность.

Я бы не бродил впотьмах, если б Цицерий мог снабдить меня хоть какой-нибудь дополнительной информацией. Но он и сам ничего не знал. Подозрительных посторонних людей вокруг виллы принца никто не видел. А приглашенный после долгих колебаний старый Хасий Великолепный ничего не сумел обнаружить.

— Как получается, что маг ничего не может найти? — громко жаловался я Макри. — Этот проклятый город просто кишит волшебниками, но, как только я для раскрытия преступления пытаюсь прибегнуть к их помощи, у этих, с позволения сказать, чародеев ни дьявола не выходит. То луны оказываются не в том положении, то кто-то ухитряется спрятать концы в воду ещё до появления магов. Спрашивается, какой смысл содержать армию дармоедов, способных лишь составлять гороскопы для тронутых умом аристократок и их горничных? Но, когда я попадаю в число обвиняемых, наши мастера оккультных наук начинают лопотать: «Да, мы действительно обнаружили ауру Фракса на орудии убийства, поэтому тащите его в кутузку». Бесполезная шайка, Макри. Абсолютно бесполезная. Будь они прокляты, эти маги! Как я их ненавижу!

— И Кемлата тоже?

Пришлось признать, что на Кемлата моя ненависть не распространяется. Он по крайней мере хочет мне помочь и старается быть поблизости, хотя временами мне кажется, что, кроме желания оказать помощь, за этим стоит что-то еще.

— Сдается мне, он положил глаз на Сарию, — сказал я.

— Сарию? — недоверчиво переспросила Макри. — Разве Кемлат не считает, что она по своему положению находится ниже его? И прошу тебя, не превращай мои слова в одну из своих вульгарных шуток.

— Кто знает? Маги по сравнению с другими аристократами не придают большого значения социальным различиям. Кроме того, Кемлат, как и Астрат, прибыл к нам с дальнего запада. Как бы то ни было, он проводит в обществе Сарии очень много времени. Говорит, что пытается избавить её от пристрастия к «диву».

Макри, признав то, что маг в этом деле добился некоторого успеха, присовокупила:

— Думаю, она принимает меньше «дива» только потому, что стала алкоголичкой. Вместо наркотика Сария теперь накачивается пивом, и приучил её к этому ты.

— Что ж, я очень рад. Пиво для здоровья в любом случае полезней, чем «диво». Оно восстанавливает силы. А даме потребуется вся её энергия, если она намерена заявить «Штурм цитадели» для участия в Мемориале Тураса.

* * *

Я уныло смотрел в окно и думал о том, что не смогу вынести нового выхода в дождь — вне зависимости о того, есть у меня магический плащ или нет. Вчера, не выдержав напора, рухнул акведук, подающий воду в округ Двенадцати морей, и рабочие, высланные Достославной федерацией гильдий, делали все, чтобы восстановить водопровод. Гильдии на чем свет стоит кляли префекта Дриния за то, что он не принял должных мер для своевременного ремонта системы, а префект, со своей стороны, поносил гильдии, якобы вздувающие цены на все работы. Обе стороны грозили друг другу забастовками и штрафами. Для сезона горячих дождей в этой сваре не было ничего необычного, но она усугубляла общую мрачную картину.

Скупщик краденого, с которым меня познакомил Керк, клялся, что ничего не знает о бронзовом кубке. Никаких других предметов искусства у него не оказалось, и вдобавок парень заявил, что кубок продавал вовсе не он. Крышей для его бизнеса выступало Братство, поэтому припугнуть хорошенько я его не мог. Я попросил Керка сразу сообщить мне, если на рынке краденого появятся интересующие меня предметы.

Ни Астрат, ни Кемлат не смогли снять с кубка какой-либо информации, и, таким образом, я ни на шаг не приблизился к раскрытию тайны убийства Марсия. Несмотря на то, что Сария была моим клиентом, я не поленился проверить её так же, как, впрочем, и Карил. Ничего путного из этого не вышло. Подробно допросив слуг, родственников и местных лавочников, я так и не узнал, была ли Карил любовницей сенатора, или нет. Некоторые полагали, что да. Другие категорически это отрицали. Никто ничего точно не знал. Но что с того, даже, если у них и был роман? В том, что сенатор мог пуститься в любовные похождения, я не видел ничего странного. Тем более, что его законная супруга постоянно находилась под кайфом, а ухаживающая за ней женщина была весьма привлекательна. Но мотивов для убийства я не находил. Даже будь Сария ревнива до безумия, она не смогла бы убить супруга, поскольку для этого ей надо было довольно долго держаться на ногах.

Карил уперлась рогом и отказалась отвечать на все мои вопросы. Я так и не узнал, каким образом ей стало известно о местонахождении украденных вещей. Мне показалось, что дама чем-то напугана.

Я не мог объяснить, каким образом и почему Марсий оказался в пакгаузе. Странностей в его поведении никто в тот день не заметил, а личный камердинер заявил, что не знает, чем тогда занимался его хозяин.

— Сенатор предоставил мне свободный день, — сказал слуга. Это было для него большой удачей, и весьма неудачно для меня.

Джевокс сообщил, что его Служба общественной охраны по-прежнему считает меня преступником и под нажимом Риттия и Самилия роет землю, добывая новые доказательства моей вины. Однако, ничего нового они пока не нашли, что дало возможность «Достославной хронике» немного повизжать. Впрочем, основной свой пафос газетенка обратила против неизбежного прибытия квадриги орков. Город все ещё глухо бурлил. Особенно сильно возмутилась Истинная Церковь, и её понтифексы клеймили орков со всех кафедр. Даже такой ярый сторонник короля, как архиепископ Ксерий, давал понять в частных беседах, что он весьма недоволен.

Мне же тем временем удалось выяснить одно любопытное обстоятельство. Оказалось, что о намерении Сообщества друзей смухлевать на Мемориале Тураса знал не только банкир Драсий. Слух об этом распространился среди всех любителей поиграть на бегах. Это, конечно, ничего не доказывало (подобные слухи то и дело возникали в рядах вечно страдающих паранойей беговых жучков), однако, надо было учитывать, что с Сообществом друзей сотрудничает Гликсий Драконоборец. Если заговор существует, то в нем наверняка принимает участие и могущественный колдун. В последнее время я получил ещё пару предупреждений — скорее всего от Гликсия, — и меня очень интересовало, чем этот тип сейчас занимается.

Я принялся размышлять о предстоящем Мемориале Тураса. Сенатор Марсий, зная об участии в бегах эльфов, тем не менее советовал мне поставить все, что у меня есть, на его квадригу «Штурм цитадели». Откуда у сенатора такая уверенность? Не был ли и он вовлечен в какой-нибудь заговор? Может быть, Сообщество друзей решило помочь «Штурму» выиграть бега? Я понимал, что это весьма спорное рассуждение, но сбрасывать со счетов подобную возможность я тоже не мог. С другой стороны, нельзя было исключать и того, что Марсий случайно узнал о планах Сообщества друзей и бандиты его прикончили. Однако, и для этой версии у меня не имелось никаких доказательств.

Я сидел внизу, в зале таверны, и предо мной стояла большая кружка эля.

У Макри закончилась смена, и она принесла мне ещё одну кружку. Заметив, что при появлении новой кружки мое лицо не просветлело, она заботливо спросила:

— Никакого прогресса?

— Абсолютно никакого.

— Ты не дашь мне на вечер твой плащ магической сухости?

— Бери.

— Правда?!

— Точно. Он мне не нужен. Я раскрутил все возможные версии, но так ничего и не узнал. Теперь буду сидеть здесь и пить до тех пор, пока претор Самилий не арестует меня по обвинению в убийстве.

— И когда это случится?

— Скорее всего, сразу после того, как Гликсий Драконоборец прикончит меня своим заклятием.

— Перестань, Фракс, — сказала Макри. — Разве тебе станет лучше от того, что ты будешь торчать здесь с видом несчастной ниожской шлюхи? Развеселись!

— Спасибо, Макри. Ты подняла мое настроение, и я теперь счастлив, как пьяный наемник.

— Не злись на меня, Фракс, — бросила она.

Сама Макри в последнее время очень часто выходила из себя. Постоянные дожди, учеба и работа в таверне отнимали у неё много сил. И, кроме того, ей надо было собрать шестьдесят гуранов для Минарикс. Бега в Джувале закончились, а мы так и не нашли колесницы, на которую стоило бы поставить. Макри попросила Гурда одолжить ей немного, но дела у старого варвара шли не лучшим образом, и ему требовались средства для починки крыши, которая вдруг потекла сразу в нескольких местах. Так мне сказала Макри, хотя я подозреваю, что Гурд не дал ей денег только потому, что не испытывал ни малейшего желания помогать Ассоциации благородных дам. В северных варварских краях, откуда родом Гурд, общественное положение благородных дам ниже, чем у лошадей, и за все проведенные в Турае годы бывший наемник так и не смог до конца привыкнуть к нашему более цивилизованному образу жизни.

Эти несчастные шестьдесят гуранов Макри теоретически могла бы собрать после того, как начнутся бега в Симнии к югу от Турая. Ожидание выводило её из себя. Справедливости ради следует признать, что эти шестьдесят гуранов надолго в Ассоциации не задержатся. Совет Достославной федерации гильдий отказался признавать ассоциацию, и благородным дамам необходимы были средства на подкуп претора, ведающего делами гильдий. Деньги требовались дамам очень срочно, так как в противном случае дело могло быть отложено ещё на год. Наши местные активистки слонялись по округу Двенадцати морей с ящиками для пожертвований, но их просьбы не встречали понимания у обывателей. Возможно, в богатом Тамлине дела у дам шли более успешно. Лисутарида Властительница Небес, насколько я помнил, тоже была членом Ассоциации, а Лисутарида — весьма могущественная волшебница.

— Попроси Лисутариду создать для тебя немного бабок, — преложил я.

— А она это может? — с радостной надеждой спросила Макри.

— Конечно, нет, — захохотал я, радуясь подобной наивности.

Макри рассердилась и убежала. Моя бывшая супруга, видимо, была права, когда говорила, что я считаю день потерянным, если кого-нибудь не обижу. Обидев на сей раз Макри, я удовлетворенно откинулся на спинку стула и потребовал ещё пива.

Дверь таверны распахнулась, и в зал ввалился сапожник Паракс.

— Ну и промок же я, — заявил он с порога. — И в этом виноваты орки, будь они прокляты!

Паракс — дурак. Идет двадцать второй день сезона горячих дождей, и ему прекрасно известно, что дожди будут лить ещё восемь дней независимо от того, приедут в город орки или нет. Варвар Гурд не преминул ему об этом сказать.

— Но ныне льет сильнее, чем обычно, — парировал сапожник, продолжая утверждать, что наш город проклят. Интересно, что сказал бы Паракс, узнай он, что Резаз Мясник уже прибыл в Турай?

Я тщательно изучал программу предстоящих в Симнии бегов. Симния расположена к юго-западу от Турая, и там всегда жарко. Даже слишком жарко, сказал бы я, но зато нет сезона горячих дождей. Мне вдруг страшно захотелось оказаться в Симнии, подальше от этого похожего на болото, вонючего, погрязшего в коррупции города.

Я перевернул программку, чтобы ознакомиться со списком колесниц на обратной стороне листка. Но никакого списка там не оказалось. Вместо имен владельцев и названий квадриг там была всего лишь одна написанная кроваво-красными чернилами фраза: Берегись, Фракс, у тебя осталось совсем мало времени.

 

Я в ярости швырнул программку перед собой на стол. Нет, это уж слишком! Дело дошло до того, что я не могу прочитать программы бегов, не увидев там вместо списка колесниц колдовской угрозы.

Ближе к концу дня в таверне появился Кемлат Истребитель Орков, и я показал ему испорченную программку.

— Может быть, тебе удастся извлечь из неё какую-нибудь информацию? — спросил я.

Кемлат все ещё не мог установить, откуда исходили угрозы в мой адрес. Прежде чем ответить, он долго смотрел на листок.

— Похоже, автор этих посланий начинает утрачивать осторожность, — сказал маг. — Мне кажется, здесь присутствуют очень слабые следы ауры Гликсия Драконоборца. Но на суде я этого утверждать не стал бы, так как не хочу рисковать своей репутацией.

— Вот оно! — гаркнул я, стукнув кулаком по столу. — Значит, все же Гликсий! Он пытается запугать меня, чтобы я отказался от расследования.

Кемлат, как всегда, был унизан драгоценностями. Его украшали золотые цепи, серебряные браслеты, а на пальце красовался весьма впечатляющий античный перстень с каким-то совершенно сказочным синим самоцветом. Маг взял для меня пиво и поинтересовался, как идут дела. Пришлось признаться, что похвастать мне нечем.

— Абсолютно не за что зацепиться, — сказал я. — Остается надеяться лишь на то, что в продаже появятся другие украденные предметы. Если продали кубок, то и другие шедевры Марсия тоже могут появиться на рынке краденого. Как только это случится, у меня появятся новые зацепки.

— Ты полагаешь, что кражу и убийство совершил один и тот же человек?

— Не исключено.

— Ты считаешь, что это сделал Гликсий?

Я кивнул:

— Ему всегда удавалось уходить от правосудия, и он уверовал в свою неуязвимость. Гликсий считает, что колдовство и связи среди аристократов его всегда выручат. Но на сей раз он ошибается. Если он убил Марсия, от расплаты ему не уйти. Я об этом позабочусь.

— Ты всегда был отличным солдатом, — сказал Кемлат, а я принял от него этот комплимент, так же как и ещё одну кружку пива.

* * *

Три дня спустя я начал думать, что Паракс был прав и на наш город легло проклятие. Дождей такой силы не помнил никто. Даже в разгар сезона горячих дождей бывают моменты, когда ливни на некоторое время прерываются, появляется солнце и многострадальные граждане Турая могут хотя бы немного передохнуть. В этом году с небес лило непрестанно, и существование в округе Двенадцати морей сделалось совершенно невыносимым. Улица Совершенства превратилась в море грязи, а некоторые второстепенные улицы стали просто непроходимыми. Вода подмывала фундаменты, несколько домов рухнули. Жители с помощью мешков с песком пытались защитить свои жилища от потоков воды. Некоторые латали прохудившиеся кровли, а иные, отчаявшись, на все махнули рукой. Торговля в городе почти замерла, ремесленники бросили работу, а ненависть к оркам закипала все сильнее и сильнее.

Над городом гремели такие грозы, что наиболее нервные начинали вспоминать древние пророчества, предрекавшие наступление конца света. Макри, практикуясь в фехтовании на заднем дворе таверны, время от времени яростно потрясала своим мечом, угрожая потерявшим всякую совесть небесам.

Я получил очередное предупреждение. На этот раз оно оказалось выгравировано на моей собственной пивной кружке, что можно было расценить как прямое нападение. Я задерживал расчет за жилье, но Гурд понимал, что в данном случае я не виноват. Я был не единственным, кто в это трудное время не мог заработать себе на жизнь. Уличные торговцы, посыльные, шлюхи, возничие фургонов прекратили борьбу с матерью-природой и укрылись по домам, дожидаясь конца катаклизмов.

— В поисках этого проклятого коврика мне пришлось несколько раз протопать через весь город, — жаловался я Макри. — Такого тошнотворного дела у меня ещё не было.

— А как идут поиски убийцы?

— И такого тошнотворного дела у меня тоже ещё не было, — сказал я, не боясь прослыть неоригинальным. — Знаешь…

— Ну ладно, — прервала меня Макри, — скажи-ка лучше, на кого мы ставим в Симнии. Бега уже скоро.

— Весьма благодарен тебе за понимание и поддержку. Итак, бега в Симнии… Думаю, что в первый день следует ставить на квадригу, которую считают вторым фаворитом.

— Похоже, что ты в этом не очень уверен. Мне уже нечего сказать Минарикс. Вчера вечером на собрании Ассоциации все косились в мою сторону. Как ты думаешь, они догадываются о том, что я просадила все на бегах?

— Вряд ли. Разве кто-нибудь посмеет усомниться в том, что беглая рабыня с примесью оркской крови остается единственным честным человеком (кроме Фракса, естественно) во всем Турае?

Макри несколько успокоилась, и мы отбыли к Моксу.

— Почему бы тебе не одолжить мне свой плащ магической сухости? — спросила она.

— Нет. Сегодня он мой. Кто, в конце концов, ежедневно гундосит над ним заклинание? Ты или я?

У меня были свои причины стремиться к выигрышу на бегах. Я испытывал острый недостаток в средствах, и скоро у меня могло не остаться бабок даже на пиво.

— Мой организм не может функционировать без пива.

— Не ты ли постоянно издеваешься над теми беднягами, которые жить не могут без «дива»? Не ты ли твердишь, что они попусту растрачивают свои жизни?

— Это же совсем другое дело, — попытался я вразумить свою чересчур умную подружку. — Пиво является органической частью диеты любого здорового мужчины. Особенно такого кипящего энергией, как я. Пиво — часть нашего исторического наследия и одно из проявлений нашей культуры. «Диво» же есть не что иное, как зелье для дегенератов. Однако, хватит болтовни. Пошли.

Мы вышли в болото, которое ещё совсем недавно было улицей Совершенства. С моря дул ураганный ветер, в лицо хлестали струи дождя, а в небе то и дело сверкали молнии. Я заскрежетал зубами и двинулся в эту мразь. Контора Мокса расположена у самой гавани рядом с закладной лавкой Призо. В заведении Призо я такой же завсегдатай, как и в конторе Мокса. Несмотря на отвратную погоду, бизнес Призо вполне процветал. Этот паршивый ростовщик никогда не испытывал недостатка в клиентах, желающих получить себе на жизнь хоть немного деньжат.

Макри, покончив с вредной привычкой ставить на слабые колесницы, обещающие в случае победы большой куш, стала придерживаться более мудрой тактики. И на сей раз она, последовав моему совету, согласилась поставить на хорошую колесницу, именуемую «Загонщик медведей», победа которой обещала скромную выплату один к одному. Макри бросила на кон пятнадцать из своих тридцати пяти гуранов, что в случае выигрыша могло приблизить её к желаемым шести десяткам. Я тоже поставил пятнадцать монет.

Оказавшись снова на улице, мы увидели толпу людей. Все они чему-то радовались — радовались ровно настолько, насколько позволяли молнии, горячий ливень и ветер, заставляющие прохожих жаться к стенам.

— Что происходит?! — гаркнул я чуть ли не в ухо ближайшему от меня человеку.

— Прибывают эльфы! — проорал он в ответ, пытаясь перекрыть раскат грома.

Ну конечно! Как же я мог забыть, что сегодня в порт прибывает колесница эльфов? Толпа направлялась в гавань. Я не мог пропустить подобного события и двинулся вместе со всеми. Как всякий другой игрок, я хотел своими глазами увидеть колесницу и лошадей, чтобы оценить их и прикинуть шансы на победу. Но в порт обитателей Турая вел не только азарт. В нашем городе все обожают эльфов, а среди них в первую очередь — героя последней войны лорда Лисит-ар-Мо.

В порту все ломали глаза, вглядываясь в море, чтобы увидеть корабль столь обожаемых эльфов. На причале было сооружено небольшое возвышение, с которого должны были прозвучать приветственные речи. Никто, похоже, не опасался, что наши друзья опоздают. Эльфы всегда славились своим навигационным искусством и, кроме того, могли использовать магию, чтобы усмирить бушующие волны. Как только на горизонте появился первый парус, над толпой прокатился радостный гул. Люди начали весело переговариваться, забыв о дожде и громе. Шум нарастал по мере того как зеленые паруса эльфов, постепенно увеличиваясь в размерах, приближались к гавани.

Приветственные крики усилились, когда эльфы спустили паруса и на веслах вошли в порт. А когда на палубе появился сам лорд Лисит-ар-Мо, по толпе прокатился восторженный вопль. Волосы эльфа были перехвачены на лбу широкой серебряной лентой, зеленый плащ развевался на ветру. Его окружали адъютанты и оруженосцы — все как один высокие, стройные, светловолосые. Как только судно пришвартовалось у пирса, матросы эльфов начали приветствовать собравшуюся на берегу толпу.

Почти все эльфы отличаются высоким ростом, у них светлые волосы и золотистые глаза. Они предпочитают носить зеленые одежды, а ушные раковины у них слегка заострены. Эльфы легко узнаваемы в любой толпе. Я тоже радовался их прибытию. Еще сильнее я радовался тому, что, если прибудет квадрига орков, то соревнования предстоят нешуточные, все будут ставить на своих любимцев эльфов, и можно сорвать приличный куш, если рискнуть и поставить на орков. У орков, на мой взгляд, были совсем неплохие шансы на победу.

В порт явился самый высокопоставленный чиновник Турая консул Калий, чтобы приветствовать эльфов от имени короля. Он поднялся на возвышение, а секретарь раскрыл над его головой огромный зонт. Но поскольку порывы ветра с моря швыряли струи дождя в физиономию консула, тот существенно сократил свой спич. Калий приветствовал эльфов, поблагодарил за прошлую помощь, пожелал успеха в предстоящем состязании и отбыл вместе с лордом Лиситом в дворцовой карете. Вслед за начальством укатили и прочие официальные лица. Рядовые граждане проводили их радостными воплями и затем, вытянув шеи, принялись наблюдать за выгрузкой колесницы. Лошади испуганно фыркали, когда их сводили с корабля на пирс; грумы, успокоив животных ласковыми словами, увели их в ближний к месту причала пакгауз. Я отметил про себя, что это был тот же пакгауз, в котором нашел конец сенатор Марсий.

Интересно, знали ли только что прибывшие эльфы, что им придется соревноваться с орками, думал я, наблюдая за тем, как молодые эльфы катят колесницу в направлении пакгауза. Молодежь с Южных островов выглядела бодрой и энергичной, несмотря на многонедельное и крайне утомительное плавание по бурным морям.

За все время швартовки и разгрузки Макри не произнесла ни слова. При виде эльфов она всегда испытывает смешанные чувства. С одной стороны, эльфы её привлекают, а с другой — бесят. Привлекают потому, что Макри, во-первых, сама на четверть эльф и, во-вторых, в силу того обстоятельства, что моя подруга не без основания считает всех мужчин Турая законченными мерзавцами. А бесят её эльфы потому, что резко отрицательно реагируют на примесь оркской крови в её жилах.

Колесница скрылась в пакгаузе. Я подошел к дверям склада и, воспользовавшись тем, что охрана обратила все свое внимание на Макри, сунул голову в дверь. То, что я увидел, меня просто потрясло. Свою колесницу эльфы поставили точно на то место, где был убит Марсий. Скажите, как после этого не поверить в удивительные совпадения?

За сохранностью колесницы бдительно следили солдаты Службы общественной охраны. Один из них заметил меня и тут же попытался прогнать.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Ничего, — ответил я, что было не совсем точно, так как я внимательно всматривался в стену пакгауза, на которой только что заметил весьма примитивный рисунок, изображавший пару сцепленных в рукопожатии рук.

Неискушенному человеку рисунок мог показаться одним из обычных для города граффити. Но это было совсем не так. Две сцепленные руки — знак Сообщества друзей, и в нашем округе он совершенно неуместен. Округ Двенадцати морей контролирует Братство, которое, как известно, является смертельным врагом Сообщества. Если ребята из Братства заметят на своей территории парня из Сообщества, его можно сразу считать покойником. Но кто, кроме Сообщества друзей, мог оставить этот знак, размышлял я, пока стражник отгонял меня подальше от пакгауза. Братство обладало таким могуществом в южной части города, что даже самый дебильный юнец не посмел бы отважиться на подобную шутку. За этот рисунок шутника в лучшем случае жестоко избили бы, и он мог считать, что легко отделался.

Макри беседовала с каким-то юным эльфом на его родном языке. Сильный дождь пригладил её волосы, и остроконечные ушки слегка высовывались из мокрых прядей. Эльф был явно заинтригован, но в то же время и обеспокоен, и как только командир потребовал его к себе, юный красавец поспешно ретировался.

Я рассказал Макри об увиденном мною рисунке.

— Интересно, — размышлял я вслух, — каким образом бандиты из Сообщества друзей проникли на склад, где был убит Марсий, и где теперь стоят лошади эльфов и хранится их колесница? Ты идешь домой или предпочитаешь болтаться здесь и ждать, когда до тебя снизойдет ещё кто-нибудь из этой зеленой братии? — поинтересовался я.

— Что за глупые эльфы, — сердито бросила Макри и торопливо зашагала прочь.

В толпе то и дело слышались полные оптимизма восклицания о том, что теперь, после прибытия лорда Лисита, проклятие, павшее на Турай, наверняка снято. Я догнал Макри, которая, как это с ней часто случается после встречи с эльфами, была не в духе. Эти красавцы почему-то не очень склонны приветствовать её как давно потерянную и вновь обретенную сестренку.

Едва вступив на улицу Совершенства, я уловил присутствие магических сил и резко обернулся, чтобы грудью встретить нападение. Чуть позади себя я увидел высокого человека в сером плаще. Человек шагал сквозь дождь, низко опустив голову, но я тем не менее его сразу узнал. Это был Гликсий Драконоборец. Когда он поравнялся со мной, я схватил его за рукав, что, учитывая его магические способности, было не совсем разумно. Но я все ещё был слишком зол за ущерб, нанесенный моей пивной кружке, и не думал об опасности. Гликсий поднял на меня изумленный взгляд.

— И почему же ты оставил свою радужную мантию дома? — ехидно поинтересовался я.

— Фракс! Как смеешь ты прикасаться ко мне своими грязными лапами?! Может быть, ты хочешь, чтобы я отправил тебя в запредельный мир?

— А как смеешь ты направлять мне колдовским способом свои гнусные угрозы?! — парировал я. — Эта кружка мне очень дорога! И мне не нравится, что ты портишь мои программы скачек!

— Ты что, совсем рехнулся? — проревел колдун. — У меня нет времени вникать в твои глупости! Исчезни!

Он поднял руку и обрушил на меня какое-то заклятие. Я замер в надежде, что мой защитный амулет сработает. Но узнать, как на сей раз подействовало ожерелье из Пурпурной ткани эльфов, я так и не смог, так как Макри врезала колдуну по затылку рукояткой своего меча. Гликсий обмяк, опустился в грязь и затих.

— Отличная работа, Макри.

— Это как раз то, чего мне не хватало, — сказала она, заметно повеселев.

— Это послужит ему хорошим уроком, чтобы он не совал нос в мои дела, — заявил я, и мы отправились дальше, оставив Гликсия Драконоборца валяться в грязи.

В «Секире мщения» меня уже ждали помощник претора и четыре солдата Службы охраны. Чиновник вручил мне письменное уведомление о том, что я должен буду предстать перед судом на следующий день после завершения празднеств Сопряжения Трех Лун.

— Не желаете ли угостить меня пивком в преддверии столь важного события? — спросил я помощника претора.

Угостить меня помощник не пожелал, и вся компания молча удалилась.

— Они собираются обвинить тебя в убийстве? — спросила Макри.

— Не совсем. Цицерий сумел затянуть дело. Пока мне предстоит предстать перед судьей-магистратом, который должен будет оценить все имеющиеся против меня улики.

— И что случится после этого?

— Вот после этого он и обвинит меня в убийстве.

Ближе к концу дня я узнал, что «Загонщик медведей» легко выиграл гонку и, тем самым, принес мне немного бабок на пиво. Макри тоже получила свои пятнадцать гуранов, и до желаемых шестидесяти ей не хватало лишь десятки.

— Хватит бездельничать и сосать пиво! — заявила Макри, прервав мой заслуженный отдых. — Начинай изучать программу бегов.

Я вздохнул, припомнив, насколько легче была моя жизнь в то время, когда Макри осуждала мое увлечение бегами. Вскоре в таверну прискакал адъютант Цицерия, чтобы осведомиться о моих успехах. Заместителя консула страшно волновало отсутствие прогресса в поисках молитвенного коврика. Негодование лорда Резаза с каждым днем усиливалось, и орк грозил немедленно покинуть Турай. Я заверил адъютанта, что делаю все возможное и даже невозможное для обнаружения этого злосчастного коврика. При этом в одной руке я держал кружку пива, а в другой — программу бегов, что, конечно, могло внушить ему ложное представление о моей деятельности. Во всяком случае (если судить по выражению его физиономии), мои заверения не произвели на него сильного впечатления.

Глава 13

Несколько следующих дней, как и все предыдущие, не принесли мне никаких успехов. Я сидел за рабочим столом, посасывая в мрачном раздумье пиво, как вдруг из коридора до меня долетели чьи-то голоса. Один из них явно принадлежал Макри, а другой, более тихий, я узнать не смог. Мне пришлось встать из-за стола, тихонько подойти к дверям и прислушаться. Теперь я узнал этот голос. Он принадлежал Ханаме. Неужели убийца снова пожаловала в гости к моей подруге? Очередной дружеский визит?

— Я выиграла пятнадцать гуранов на «Загонщике медведей», — говорила Макри. — Ставки в Симнии принимались один к одному. Колесница чуть засиделась на старте, но в итоге пришла первой, обойдя соперников на три корпуса. Поскольку «Загонщик медведей» всегда стартует неторопливо, я не особенно волновалась.

— Я и не знала, что ты так много знаешь о бегах, — сказала Ханама. Слова Макри, видимо, произвели на убийцу сильное впечатление.

— Да, постепенно я набралась знаний, — ответила Макри. — Приходи на Мемориал Тураса, и я скажу тебе, на кого ставить.

— Может быть, ты прекратишь болтать с этой убийцей о бегах у моего порога? Я здесь пытаюсь работать, — довольно грубо заявил я, распахивая дверь.

— И что же тебе так не нравится, Фракс?

— Она, — ответил я, показывая на Ханаму. — Вы, возможно, подружки, но на меня она нагоняет страх. С каких это пор убийцы начали играть на бегах? Может, им лучше продолжать убивать людей?

Ханама обратила на меня взгляд своих ледяных глаз и, не говоря ни слова, двинулась по коридору. За ней последовала Макри. Проклятые убийцы! И почему эта тварь так сдружилась с Макри?

— А поставить на «Загонщика медведей» посоветовал ей я! — проорал я им вслед.

Облегчив таким образом душу, я накинул на плечи плащ магической сухости: настало время нанести визит бандитам из Братства. Это криминальное сообщество пользуется в Турае большим авторитетом. Лет двести назад они начали небольшой шайкой работать в припортовом районе, теперь же Братство — одна из наиболее могущественных и влиятельных группировок нашего города-государства. А с тех пор, как наш город затопило «диво», принося огромные прибыли, власть Братства стала усиливаться ещё больше. Практически за всеми преступными деяниями в южной части города стоит Братство. Но его члены занимаются и вполне легальным бизнесом. Многие наши банки, например, отмывают и инвестируют криминальные деньги, а, когда какой-нибудь сенатор выступает в пользу конкретного коммерческого предприятия, можно не сомневаться, что этого сенатора щедро подкармливает Братство.

Для того, чтобы по-настоящему раздражать Братство, я слишком мелкая сошка, но и тем, что они меня любят, похвастать тоже не могу. Местного босса Братства зовут Казакс, и этот Казакс зол на меня за то, что я помешал ему завладеть королевским золотом, украденным нашим бывшим префектом Гальвинием. Казакс строго повелел мне впредь не путаться у него под ногами, поэтому мое желание отправиться в «Русалку» — самую отвратную таверну нашего округа — и потребовать встречи с Казаксом явно противоречило здравому смыслу.

«Русалка» была штаб-квартирой Братства, и, когда я заявил сидевшим внизу бандитам, что хочу потолковать с их боссом, они после короткого совещания направили гонца на второй этаж. Вскоре на верхней площадке возник Карлокс и поманил меня к себе. Карлокс — из боевиков Братства, с этим амбалом я уже имел несколько встреч — для него не очень приятных. Он провел меня в большую комнату, где за столом восседал сам Казакс. Я вежливо приветствовал бандитского босса и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул.

Несколько минут он молча смотрел на меня. Рабочий стол Казакса занимал чуть ли не полкомнаты, его украшала прекрасная резьба по дереву и изящные инкрустации. Стены прикрывали бесценные гобелены, изображающие легендарное прошлое Турая. Казакс по сравнению с другими бандитскими боссами не слишком тщеславен, но и он должен напоминать посетителям о своем богатстве и могуществе.

— Разве я не велел тебе, сыщик, не болтаться у меня под ногами? — спросил он наконец, видимо, решив, что довел меня до нужной кондиции.

— Наверное, велел, — ответил я. — Но точно не помню, поскольку время от времени мне велят это все, кого я знаю.

— Итак, что тебе от меня надо?

— Да просто хочу немного поболтать о Сообществе друзей.

Эти слова явно вызвали у него интерес. Сообщество, как правило, действует за пределами моих охотничьих угодий, у меня там нет контактов, и я надеюсь узнать что-нибудь полезное о нем от Братства. Казакс не любит меня. Но ещё меньше он любит Сообщество.

— Слушаю, — сказал босс.

Я чувствовал, как взгляд Карлокса буравит мою спину. Во время нашей последней встречи я сидел верхом на лошади и сбил его с ног. Теперь парень просто одержим желанием отплатить мне сторицей.

— Мне кажется, они начали работать в доках. Тебе об этом что-нибудь известно?

— С каких это пор Братство обсуждает свои дела с дешевыми сыщиками?

— Я вовсе не собираюсь обсуждать ваши дела. Я говорю всего лишь о Сообществе друзей. По-моему, ты ничего не знаешь о пакгаузе, в котором убили Марсия.

Завладев вниманием босса, я поделился с ним своими подозрениями. Казакс спросил, располагаю я какими-нибудь фактами, помимо рисунка на стене.

— Нет. Но все более или менее сходится. До тебя, видимо, дошли слухи о том, что Сообщество затевает какие-то махинации на бегах. Сенатор Марсий заявил свою квадригу для участия в Мемориале Тураса. Похищенные у него произведения искусства оказались в том же пакгаузе. Там же его и убили. И теперь выясняется, что колесницу эльфов после разгрузки откатили туда же. Не знаю, что это может означать, но случайных совпадений, на мой взгляд, здесь чересчур много.

Казакс задумался. Как и все боссы преступного мира, он способен на любую жестокость, но он далеко не дурак. Если Сообщество друзей работает на его территории, об этом ему следует знать все.

— Итак, что тебе нужно от меня, сыщик?

— Информацию. В обмен на то, что я тебе сказал. Мне надо знать все, что тебе уже известно о пакгаузе, и то, что станет известно позже. А я, со своей стороны, поделюсь с тобой всем, что узнаю о Сообществе друзей и его деятельности в округе Двенадцати морей.

Прежде, чем ответить, Казакс долго молчал. Тишину нарушал лишь шум дождя за окнами.

— Хорошо, — сказал он наконец и, внимательно глядя мне в глаза, добавил: — Я слышал, в последнее время тебе не слишком везло на бегах?

Казакс хотел сразить меня своими познаниями, но это ему не удалось; в ответ я лишь пожал плечами.

— Боюсь, Фракс, скоро ты станешь самой ненавистной личностью для граждан Турая, — продолжал он. — У нас терпеть не могут парней, которые заботятся об орках.

Вот это был удар так удар! Я мог лишь выругаться про себя. Моя связь с орками рано или поздно должна была выйти наружу. Вечно скрывать поручение Цицерия было невозможно. Но я не думал, что это произойдет так скоро. Наверное, мне не удалось скрыть своего замешательства, так как Казакс улыбнулся, если, конечно, едва заметное движение губ можно было считать улыбкой.

К выходу меня проводил Карлокс.

— Придет день, толстячок, когда я тебя прикончу, — сказал он на прощание.

Я не стал утруждать себя ответом. В последнее время мне так часто угрожали смертью, что я исчерпал уже все свое остроумие.

Дождь лил ещё сильнее. И этот потоп называется концом сезона горячих дождей! Вода на улице Совершенства поднялась так высоко, что в ней вполне могли утонуть дети и собаки. Меня это, впрочем, не беспокоило, поскольку как тех, так и других в округе Двенадцати морей расплодилось слишком много. Путь к «Секире мщения» занял массу времени. Под плащом и туникой по телу текли ручьи пота. Сезон горячих дождей… Как я его ненавижу! Какое счастье, что сегодня — последний день. Завтра, согласно турайскому календарю, дождь закончится, и нас ждет приятный осенний месяц, после которого наступит весьма паршивая зима.

Перспектива окончания дождей несколько подняла дух обитателей Турая, но их радость омрачалась тем, что в последний день сезона горячих дождей ожидалось прибытие квадриги орков. Поскольку все пути посуху в это время года непроходимы, орки должны были доставить колесницу и лошадей, как и эльфы, морем. Однако, для их встречи особых приготовлений не проводилось. Округ Двенадцати морей кишел солдатами Службы общественной охраны, призванными подавить любой бунт в зародыше. Несмотря на то, что идея пригласить орков принадлежала самому королю, даже консул Калий отказался участвовать во встрече. Политический риск для него был слишком велик. Единственными официальными лицами, отважившимися явиться в порт, были Цицерий и Мелия Неподкупная — штатная волшебница стадиона Супербия.

У ступеней, ведущих с улицы в мое жилище, я буквально столкнулся с капитаном Ралли.

— Не рассчитывай, что в этом деле Служба охраны придет тебе на помощь, — вместо приветствия заявил он.

— Выходит, новость и до тебя дошла?

— Дошла, дошла. Вот уж не думал, Фракс, что ты опустишься до того, чтобы стать нянькой у орков.

— Представь себе — я тоже!

— Почему ты пошел на это?

Мы поднялись ко мне в контору, и я объяснил ему, как влип в эту историю. Капитан все понял, но при этом глубокомысленно заметил, что вряд ли рядовой житель нашего славного города проявит подобное же понимание и, тем более, сочувствие.

— В нашем скандальном листке сказано, что ты сам вызвался помогать оркам. — Капитан подошел к окну, посмотрел на залитую водой улицу и добавил: — Последний день, хвала создателю!

Я спросил, не появится ли он сегодня вечером в «Секире мщения», где состоится традиционное празднование окончания сезона горячих дождей. Капитан обычно принимал участие в нашем ночном веселье, однако, на сей раз он печально покачал головой:

— Я этой ночью дежурю. Все отпуска отменены. В городе нарастает беспокойство. Дождь удерживает людей дома, но появление орков никого не радует. Мне очень не нравится, Фракс, как у нас идут дела. Происходит чересчур много странных событий. Ты слышал, что Сообщество друзей намерено смухлевать на бегах?

— Да, слышал.

— Знаешь, до меня дошли слухи, что даже члены Гильдии убийц делают ставки. Похоже, весь город начал биться в истерике после того, как стало известно, что орки и эльфы примут участие в Мемориале Тураса.

Капитан одним глотком допил кли, застегнул на все крючки плащ и быстро вышел. Да, Мелия Неподкупная должна предстать на бегах в своей лучшей форме — иначе разразится грандиозный скандал. Кстати, о Мелии. Ее прибытие в город ожидалось ближе к вечеру. Волшебница была с миссией доброй воли в Самсарине и заодно приобщалась к новейшим достижениям тамошней магии. Сейчас ей предстояло встречать колесницу орков.

Кто-то постучал в мою дверь. Я взял в руки меч — это мог быть кто угодно — и пригласил очередного гостя войти. Но на сей раз гостем оказался самый обыкновенный посыльный, он сунул мне в руки листок бумаги и тут же удалился. Я развернул послание и прочитал: Нашел другие предметы искусства.

 

Под сообщением стояла подпись Керка. Отлично. По крайней мере хоть что-то идет как надо.

— Так мы собираемся к Моксу или нет? — спросила Макри, появившись на пороге моего жилища.

— А ты уверена, что не хочешь навестить Мокса в компании своей подружки-убийцы? — в свою очередь поинтересовался я.

Макри даже не снизошла до ответа. Стараясь остаться незамеченными, мы проскользнули по улице Совершенства. Это было совсем нетрудно, так как ливень свел видимость почти к нулю. Подобная таинственность понадобилась Макри потому, что она не хотела, чтобы её заметила Минарикс. Булочница была сердита на мою подругу, ведь та до сих пор не отдала ей шестьдесят гуранов.

— Я, судя по всему, действительно нанесла оскорбление Ассоциации благородных дам. Вчера на собрании ковровщица Чулани, глядя на меня, сказала, что была крайне изумлена, услышав, будто некоторые дамы проигрывают на бегах деньги Ассоциации. Она спросила у Минарикс, какие меры намерена та принять, дабы изгнать скомпрометировавших себя членов нашего благородного сообщества из города.

— Возможно, она вовсе не тебя имела в виду, — заметил я. — Половина города заражена беговой лихорадкой, и, наверное, ты не одна таскала казенные бабки к букмекерам.

— Уверена, что кто-то распускает эти грязные слухи сознательно.

— Не пялься на меня так. Мои контакты с Ассоциацией благородных дам ограничены покупками мясного пирога и пары краюх хлеба в булочной Минарикс. А ты, Макри, учись смотреть правде в глаза. Ты сама вела себя недостаточно скрытно. Кто угодно мог видеть, как ты крутишься у конторы Мокса.

— И какого дьявола, спрашивается, я позволила втянуть себя в это дело? — спросила она, одарив меня прокурорским взглядом.

Мы торопились сделать ставки, чтобы успеть в порт на встречу колесницы орков. Капитал Макри к этому времени успел сократиться с пятидесяти до тридцати гуранов. Это явилось результатом отвратительного выступления фаворита на последних бегах в Симнии. Макри почти весь день проклинала лошадей, колесницы и вообще все бега в целом. При этом она снова и снова спрашивала меня, уверен ли я, что маг на ипподроме в Симнии ведет честную игру.

— Если узнаю, что он меня кинул, сама отправлюсь в Симнию и прирежу его, как свинью! — рычала Макри. Ее реакция на проигрыш ничуть не отличалась от реакции большинства любителей бегов Турая. Я давно подметил, что азарт похож на заразную болезнь и поражает многие функции организма. И в первую очередь, как мне кажется, эта инфекция отражается на способности человека мыслить здраво.

Когда я вошел в контору Мокса, в ней сразу потянуло холодком. Видимо, весть о моих недостойных деяниях уже успела стать достоянием широких масс.

— Жить не может без орков, — донесся до меня чей-то шепот.

— Даже сюда приволок их бабу, — прошептал кто-то другой.

Глаза Макри округлились, а рука потянулась к мечу. Она была готова изрубить в мелкие куски негодяя, осмелившегося назвать её орком. Но, вспомнив о цели своего прихода, моя подруга сумела взять себя в руки. Ей срочно требовалось выиграть тридцать гуранов, что было бы крайне затруднительно, если б она уничтожила контору Мокса и истребила всех, кто в ней находился. Макри мучилась, не зная, на кого поставить. На колесницу «Победа или смерть» ставки принимались один к одному, но, кроме «Победы», в забеге участвовала ещё одна не менее сильная квадрига, и я сам не знал, на какую из них стоило рискнуть. Шансы были примерно равны. Если я мог выжидать, то Макри была просто обязана делать ставки. Деньги ей нужны были немедленно, надо было ставить всю свою тридцатку в надежде, что «Победа или смерть» выиграет и принесет желанные шестьдесят монет.

— Жаль, что ты не нашел молитвенный коврик, Фракс. Я бы сейчас использовала его по прямому назначению.

Мы стояли в очереди. Стоявший передо мной здоровенный детина, которого я раньше никогда не видел, вдруг обернулся и прошипел мне в лицо:

— Оркский лизоблюд!

Я подобно Макри сумел удержать себя в руках. Прежде чем учинить побоище, следовало все же сделать ставку.

— Всего лишь помогаю нашему любимому королю, — с милой улыбкой произнес я.

Мои слова его не успокоили, и мне пришлось напустить на себя вид мага, готового спровадить в преисподнюю любого, кто не остережется. Иногда это помогает, поскольку большинство обитателей округа Двенадцати морей не догадываются о моей чародейской импотенции. Сосед по очереди решил не продолжать беседу, но зато я ощутил на себе множество враждебных взглядов. Орудовавший за стойкой Мокс встретил меня весьма холодно. С его стороны это было низко, поскольку ваш покорный слуга в течение многих лет был одним из самых верных его клиентов. Он даже отказался со мной поздороваться, приняв ставку с ледяным молчанием.

Выйдя из конторы, я припустил чуть ли не бегом, а Макри зашлепала следом за мной.

— Дело плохо, — бормотал я. — Проклятый Цицерий!

Макри со своей стороны свирепо комментировала прием, который мы встретили в конторе букмекера.

— Если моя квадрига не выиграет, — пыхтела она, — я вернусь к Моксу и перебью там всех за то, что они имели наглость назвать меня орком.

— А, если твоя колесница победит?

— Тогда оставлю некоторых из них в живых.

Я решил, что, пожалуй, стоит взглянуть на вызвавшую столь чудовищный ажиотаж колесницу орков. С неба по-прежнему лились потоки воды, а на море начинался шторм. К тому времени, когда мы добрались до порта, небеса стали черными, а толпа дружно стенала по поводу обрушившегося на город проклятия.

— Господь повергнет нас в прах за то, что мы позволяем им вступить в наш город! — вопил какой-то молодой понтифекс, призывая народ сбросить орков в море, пока ещё есть время.

Видимость была настолько плохой, что оркский корабль стал заметен, лишь когда его чудовищные черные паруса внезапно возникли из тьмы у самого входа в гавань. Толпа яростно взревела, солдаты Службы общественной охраны и Дворцовой стражи кинулись наводить порядок. Над городом прокатился бесконечно долгий раскат грома, а дождь уже скорее напоминал какой-то дьявольский град. Как только судно начало приближаться к берегу, на пирсе, чтобы приветствовать своих собратьев, появились лорд Резаз и его присные. Черный плащ Мясника картинно развевался на ветру, лицо скрывал черный с золотом шлем. Толпа взорвалась исполненным ненависти ревом, солдаты принялись оттеснять людей, пустив в ход дубинки.

Как только встречающая делегация поднялась на возвышение, темноту ночи прорезали столбы зеленого и синего цвета. Столбы росли, поднимаясь вверх, расползаясь вширь, и рассыпались наконец миллионами искр. Над толпой закружились похожие на снег сверкающие звездочки, они витали в пропитанном влагой воздухе, а затем, превратившись в огромные желтые цветы, поплыли вверх к тучам. Это пиротехническое чудо настолько отвлекло толпу, что назревающий бунт так и не разразился.

Мелия Неподкупная выступила к краю подиума, высоко подняв магический жезл. У меня на поясе висел волшебный освещальник (я купил себе новый взамен заложенного в ломбарде), но он значительно слабее того многофункционального магического жезла, которым пользовалась Мелия. Толпа возрадовалась настолько, что разразилась овацией. Мелия Неподкупная пользуется в Турае заслуженной любовью. Когда волшебница воздела руку к небу, толпа почти успокоилась, и орки без помех приступили к выгрузке.

— Отличный фокус, — прошептал я на ухо Макри. — Остается надеяться, что и на Мемориале Тураса у неё все будет получаться столь же гладко.

Мы разинув рты следили за тем, как лорд Резаз, сняв свой черный с золотом шлем, направился к возвышению, на краю которого стояла наша славная Мелия. Лорда сопровождали восемь телохранителей. Рядом с волшебницей появился Цицерий. Заместитель консула поднял руку, обратив ладонь в сторону гостей. В Турае подобный жест считался почетным официальным приветствием на межгосударственном уровне. Я обратил внимание на то, что на Мелии был плащ магической сухости, что говорило о её способности предвидеть события. Бедняга Цицерий промок насквозь. Тога облепила костлявые телеса второго по рангу чиновника.

Толпа взирала на происходящее со смешанным чувством. Часть зевак пребывала в ярости, часть — обмирала от любопытства. Большинству молодых граждан Турая видеть орков ещё не доводилось. Вождь орков выступал с таким достоинством, что ему мог бы позавидовать сам король. Такого от него не ожидал никто. Резаз обратился с приветствием к Мелии и Цицерию, и те произнесли в ответ короткие официальные речи — все понимали, что сейчас не время разводить антимонии.

Лорд Резаз негромко отдал какое-то приказание, и один из его адъютантов громогласно повторил его слова, обращаясь к команде судна. Матросы начали осторожно опускать на пирс огромный задрапированный черной тканью ящик. Колесница. Затем на берег с помощью приспособлений для разгрузки скота были спущены и лошади.

К нашему общему разочарованию, колесницу, так и не распаковав, отнесли на руках в пакгауз. Теперь, когда орки прибыли, толпа успокоилась, и очень многим хотелось бросить взгляд на экипаж, чтобы, оценив его достоинства, решить, стоит на него ставить или нет. Что касается лошадей, те выглядели весьма впечатляюще — огромные иссиня-черные зверюги с горящими глазами и длинными, безукоризненно расчесанными гривами.

— Итак, они здесь, — произнес кто-то у меня над ухом.

Это был Кемлат. Все происходящее в порту ему, наверное, казалось диким недоразумением. Знаменитый истребитель орков был вынужден наблюдать за их прибытием в славный город Турай в качестве королевских гостей.

Мелия, Цицерий и орки довольно быстро уехали в нескольких экипажах. Солдаты двинулись шеренгой, выжимая толпу из гавани. Мы отправились домой, в «Секиру мщения», предварительно навестив контору Честного Мокса.

Едва переступив порог, я сразу понял, что мы с Макри потеряли деньги: всегда могу это определить, поскольку первым делом смотрю на грифельную доску, куда Мокс заносит результаты, полученные от мага из Симнии. «Победа или смерть» отстала всего на полголовы.

Макри опустила голову. В тот момент, когда мы в расстроенных чувствах уже собирались покинуть контору Мокса, какой-то здоровенный докер с ручищами толстенными, как древесный ствол, насмешливо бросил:

— Ну как, повидались в гавани со своими дружками-орками?

Макри развернулась на каблуках так быстро, что о её намерении никто не успел догадаться. Одновременно с завершением поворота её локоть дюймов на восемь погрузился в брюхо остряка. Пасть у бедняги судорожно распахнулась, и он беззвучно рухнул на пол. Макри неторопливо с достоинством покинула контору Мокса. Я выскочил следом за ней. На Кемлата действия моей подруги произвели поистине неизгладимое впечатление.

— Великолепный технический прием, — заметил он, но Макри пребывала в скверном расположении духа и на комплимент не отреагировала. Вместо того чтобы выразить волшебнику свою признательность, она принялась проклинать дождь.

— Завтра мы увидим много солнца, — сказал я.

— Но денег у меня все едино не будет, — буркнула Макри. — Не могу поверить, что, проделав такой путь, я снова оказалась в исходной точке. Все твои гонки — сплошное жульничество!

Из темноты возникла какая-то женщина с корзиной в руках, и Макри мгновенно нырнула в ближайший проулок.

— Еще одна подруга из Ассоциации благородных дам? — спросил я, когда женщина прошла мимо.

— Это — Кокси, жена рыботорговца. Жутко воинственная баба.

До дома мы добирались через совершенно немыслимую грязь. Я предложил Макри свой плащ магической сухости, но она уже настолько промокла, что плащ был ей ни к чему. Словом, она отказалась.

Глава 14

В «Секире мщения» меня ожидали два послания.

Одно из них, выжженное магическим огнем на моей входной двери, гласило: Берегись, твоя смерть близка.

 

Что ж, теперь придется перекрашивать дверь. Хорошо хоть, дождь загасил пламя.

Другое послание пришло от Цицерия. Заместитель консула информировал меня о том, что лорд Резаз снова грозит покинуть город, если в ближайшее время не будет обнаружен молитвенный коврик его колесничего. Лорд Резаз заявлял, что после прибытия в Турай его квадриге необходимо приступить к тренировкам.

Я громко выругался. Неужели они не могут оставить человека в покое на тот единственный день, когда все нормальные люди празднуют окончание сезона горячих дождей? И как, спрашивается, я могу найти их треклятый молитвенный коврик? Если он для орков столь много значит, то почему они его так плохо берегли? Цицерий сообщал, что старый Хасий сможет попытаться заглянуть в прошлое не раньше чем через пару недель, когда три наши луны займут нужное положение. Через три недели изучение прошлого уже никому не понадобится.

Я отправился в город продумать дальнейший ход действий. Чтобы подстегнуть работу мысли, я зашел в небольшую таверну, которую облюбовали ученики ювелиров, и заказал пива. Когда я прикончил пару кружек пива, вдохновение меня так и не посетило. Оставалось одно — отправиться в библиотеку и посоветоваться с Макри. Может, она что-нибудь придумает.

— Последний день сезона горячих дождей, — сказал я ей. — Все будут веселиться.

— У меня совсем не праздничное настроение, — ответила Макри.

— У меня тоже, — сказал я.

Какой-то до бровей заросший бородой ученый, сидевший за соседним столиком, бросил на нас укоризненный взгляд, и мы заговорили на пониженных тонах. Я обратил внимание на то, что лежащая перед Макри рукопись называлась «Сравнительная теология». Наверняка в этом зубодробительно скучном исследовании анализировались различия в религиозной теории и церковных ритуалах между Тураем и соседними государствами. Я и без ученых мужей знал, что мы преклоняем колени для молитвы три раза в день, а в Ниоже число ежедневных молитв ровно в два раза больше. В Маттеше молятся четыре раза. Потрясающе интересно!

И тут-то в моем утомленном мозгу возник слабый зародыш мысли, отдаленно похожей на озарение.

Я склонился к Макри и прошептал ей на ухо:

— А о религии орков в библиотеке что-нибудь есть?

— Если о ней что-нибудь было написано, то трактат должен быть здесь, — пожимая плечами, ответила Макри. — А почему это тебя интересует?

— Не знаю. Видимо, работает моя знаменитая интуиция. Чутье детектива, так сказать.

В библиотеке имелся весьма обширный каталог, к изучению которого и приступила умудренная знаниями Макри. Она довольно долго перебирала библиографические карточки, и лишь, подойдя почти к самому концу буквы «О», под которой значилась рубрика «Орки», нашла то что надо.

— Имеется один рукописный труд о религии орков. Единственный. Исследование проводил в прошлом веке некий ученый муж, чье имя мне ничего не говорит.

Макри провела меня в центральный зал, где за высокой стойкой восседали хранители знаний. Стойку украшали изображения святых, углубившихся в изучение рукописей. Макри подошла к молодому библиотекарю и попросила его принести нужный манускрипт. Молодой человек залился краской и отправился на поиски.

— Он в меня втюрился, — прошептала Макри.

Библиотекарь пропадал довольно долго. Когда он наконец вернулся, то нес в руках небольшой свиток, заключавший в себе всю сумму наших знаний о религиозных обычаях орков. Я отнес свиток к столу и начал развертывать. Бумага от долгого хранения пожелтела и покрылась пылью, но я обратил внимание на то, что в некоторых местах пыль стерта.

— Вот оно! Глава 3. «Молитвенные коврики».

В главе третьей весьма подробно рассказывалось о большом значении, которое придается в стране орков молитвенным коврикам. Один абзац я прочитал особенно внимательно. Там говорилось следующее:

* * *

Особое значение имеют указанные коврики для колесничих, которые ни при каких обстоятельствах не станут управлять своим экипажем, если обе их ноги не стоят твердо на молитвенном коврике. Согласно религиозным представлениям орков, колесничий, не имеющий под ногами коврика, попадает в место вечного проклятия, если ему случится погибнуть во время исполнения его служебных обязанностей (сражения, бегов, и т. д.).

Над этим стоило поразмыслить и, в первую очередь, следовало выяснить, почему с манускрипта стерта пыль.

Я попросил Макри выяснить у её юного воздыхателя, не проявлял ли недавно кто-нибудь интерес к этой рукописи. Вернувшись к столу, Макри с ходу объявила:

— Свиток брал понтифекс Дерлекс. На прошлой неделе. Если верить библиотекарю, то Дерлекс оказался первым читателем этого научного труда за последние пятьдесят лет.

— Неожиданный успех, — сказал я, вставая из-за стола.

— Похоже на то, — согласилась Макри. — Как это тебе удалось сообразить?

— Интуиция. Бывают дни, когда мой разум остер, как ухо эльфа. Пошли.

Макри вышла из библиотеки вместе со мной, поскольку не могла сосредоточиться на занятиях. Все её мысли были обращены на то, где раздобыть денег.

— Забудь о деньгах, — сказал я. — Цицерий отвалит мне кучу бабок после того, как я верну ему этот проклятый коврик. Ты свою долю получишь.

В родной округ Двенадцати морей мы отправились на ландусе. По дороге я спросил у Макри, с какой стати она обсуждала проблемы бегов с Ханамой. Моя подруга ответила весьма невнятно, но я решил пока на неё не давить. Итак, в нашем деле наконец наметился некоторый прогресс. Рукописью интересовался понтифекс Дерлекс — человек, который заявлял, что у орков вообще нет никакой религии. И он твердил об этом в то самое время, когда изучал трактат о религиозных воззрениях орков. Молитвенный коврик, несомненно, позаимствовал он. В этом был смысл, поскольку Церковь осуждала прибытие в город наших вечных врагов, а Дерлекс был весьма честолюбивым молодым человеком. Если епископ Гжекий, дабы учинить диверсию, кликнул добровольцев, то Дерлекс, несомненно, первым шагнул вперед.

Дерлекс жил в небольшом домике рядом с церковью на улице Святого Волиния. Резво подойдя к жилищу понтифекса, я громко стукнул в дверь. От удара дверь распахнулась. Я обнажил меч, и мы осторожно двинулись в глубину дома. Я обратил внимание на жалкую меблировку жилища и сразу припомнил ту роскошь, которую видел в особняке епископа Гжекия. Несмотря на вечерний сумрак, в доме не горела ни одна лампа, и я, достав свой волшебный освещальник, дал ему команду приступить к действию.

Откуда-то из глубины коридора до нас долетел стон. Войдя в гостиную, мы увидели Дерлекса. Юный понтифекс безуспешно пытался подняться с пола. Рядом с ним валялся массивный подсвечник, которым, судя по всему, незадолго до нашего прихода его и оглушили. Я проверил пульс Дерлекса и осмотрел рану.

— Будешь жить, — сказал я ему.

Он застонал и попытался придать взгляду осмысленное выражение. Однако попытка не увенчалась успехом.

— Нападение связано с молитвенным ковриком орков, да? — спросил я.

Дерлекс слабо похлопал ладонью под стулом у себя за спиной и прошептал:

— Он исчез.

Затем служитель культа смежил веки и, судя по виду, полностью отключился.

— Кто приказал тебе его украсть? — спросил я, но Дерлекс молчал. Сознание к нему не возвращалось.

Я быстро осмотрел комнату, но, как и следовало ожидать, ничего не обнаружил.

— Слишком поздно, — сказал я Макри. — Ладно, по крайней мере мы напали на след.

Я направил к епископу посыльного с вестью о том, что его понтифекс пару-тройку дней не сможет проводить службу, а другого гонца с полным отчетом о своем открытии послал к Цицерию. Заместитель консула не посмеет теперь сомневаться, что я тружусь в поте лица.

— Кто, по-твоему, мог его взять? — спросила Макри.

— Не имею ни малейшего представления. Обдумаем все завтра. А сейчас настал час пива, жратвы и веселья.

После столь внушительного успеха я имел полное право на отдых, а потому с чистой совестью отправился в «Секиру мщения», чтобы слегка перекусить, выпить немного пивка и чуть-чуть вздремнуть, дабы с честью выдержать всенощный разгул.

В последнюю ночь сезона горячих дождей во всем Турае царит веселье, но нигде не веселятся лучше, чем в таверне «Секира мщения». А в самой таверне самая отчаянная гульба идет за столом, за которым разместились Фракс и его друзья. Каби и Палакс, примостившись на стойке бара, вовсю дули в свою флейту и, что есть силы терзали струны мандолины. Эта парочка выглядела как всегда нелепо, если не сказать дико. В Турае никто, кроме них, не увлекается пирсингом и не протыкает железками брови, ноздри, уши и даже более интимные части тела. Волосы они окрашивают в такие цвета, о существовании которых я прежде просто не подозревал. Увидев эту парочку в первый раз, я испытал серьезное потрясение, но потом к ним не только привык, а даже полюбил. И вот сейчас, в последнюю ночь сезона горячих дождей, они услаждали гуляк громогласным исполнением непристойных застольных песен, в то время как Гурд, Танроз, Макри и пара временных работников, сбиваясь с ног, наполняли и разносили по столикам кружки.

Наемники, не слушая Каби и Палакса, ревели свои песни, докеры то и дело пускались в пляс, захмелевшие торговцы рыбой толковали о своих делах, а вконец окосевшие строительные рабочие могли лишь тупо улыбаться. Все, включая меня, отбросили прочь свои заботы. За окнами все ещё лил дождь, но мы знали, что завтра облака исчезнут, вновь засияет солнце и начнется подготовка к Мемориалу Тураса и празднику Сопряжения Трех Лун. Выбросив из памяти Марсия, молитвенные коврики орков, угрозы в свой адрес и все иные проблемы преступности, я сосредоточился на поглощении максимально большого количества гигантских кружек эля, имевших название «Веселая гильдия».

Кемлат сидел рядом со мной и, судя по его виду, был счастлив, как пьяный наемник.

— Я так славно не веселился со времени празднования окончания войны, — сказал он. — Даже забыл уже о том веселье, которое царит в подобных тавернах.

Совсем юная проститутка, примостившись на его коленях, с восхищением рассматривала радужную мантию мага и дорогие побрякушки, которые постоянно таскал на себе Кемлат. Макри оставалась единственным человеком, на лице которого не сияла улыбка. Денег она так и не достала, а булочница Минарикс с немым укором сидела у стойки бара.

— Что происходит с твоей подругой? — спросил Кемлат.

Когда я поведал ему, как Макри просадила на бегах казенные бабки, он весело расхохотался.

— Ассоциация благородных дам? — прогремел он. — Не лучше ли будет именовать их Сборищем гнусных ведьм? Да падет чума на их головы!

Посмеявшись ещё немного, он схватил Макри за руку, когда та проходила мимо нас с подносом, уставленным кружками пива. Макри нахмурилась.

— Не сердитесь! — воскликнул Кемлат и ударил волшебным освещальником об пол. Под потолком зала, протянувшись из угла в угол, вспыхнула яркая радуга. Все восторженно заверещали, и лишь Макри продолжала хранить мрачное молчание. Кемлат запустил руку в складки своей замечательной мантии и извлек на свет довольно объемистый кошель.

— Сколько вы им должны?

— Шестьдесят гуранов.

— Женщина, подобная вам, должна быть свободна от всех долгов. Тем более столь ничтожных, как в шестьдесят гуранов, — с напускной торжественностью произнес Кемлат. Затем он добавил, что никогда не видел таких великолепных приемов рукопашного боя, какие нынче утром продемонстрировала Макри, хотя и сам когда-то сбил со стены трех орков.

— Это случилось после того, как я исчерпал все свои магические возможности, — скромно добавил Кемлат.

Затем маг решительно отсчитал двадцать монет по пять гуранов и вручил их Макри. У Макри хватило ума не задавать лишних вопросов: она быстренько взяла деньги, высыпала их в свою сумку и отправилась раздавать пиво. Покончив с этим важным делом, Макри поспешила к стойке бара, за которой сидела Минарикс со своими подружками. Сквозь клубы дыма — все, естественно, курили фазис — я видел, как она передавала деньги Минарикс. Судя по улыбке Макри и поведению булочницы, фокус удался — мою боевую подругу вычеркнули из черных списков Ассоциации.

Протолкавшись к нашему столику, Макри сказала Кемлату:

— Благодарю вас. Я все верну.

— Пусть это вас не волнует, — ответил маг.

На физиономии Макри мелькнула тень подозрения, так как она не знала, что может потребовать от неё Кемлат в оплату долга, но мне почему-то казалось, что он от неё ничего не хотел: мой друг так поступил под влиянием хорошего настроения, которое ему подарила «Секира мщения». Да, незатейливое веселье в компании простолюдинов может оказать совершенно неожиданное воздействие на человека, привыкшего к изысканному и унылому времяпрепровождению аристократов.

Макри была совершенно счастлива. В таверне стояла такая жарища, что по её почти нагому телу струйками стекал пот. Девица давно сообразила, что поблескивающая кожа приносит ей дополнительные чаевые, и теперь старалась вовсю. Висевшая у неё на шее сумка становилась все увесистее.

— У меня было желание врезать тебе как следует за мой последний проигрыш, — сказала Макри. — Но теперь я передумала. Однако, не могу не сказать — ты жуть как вшиво разбираешься в бегах.

— Чушь! Разве я не подсказал тебе кучу победителей? Каждый раз угадывать невозможно! Потерпи до Мемориала Тураса. К тому времени, когда он закончится, я стану богатым человеком. Стадион Супербия ещё не видел такого урона, который я намерен нанести букмекерам.

— Боюсь, что ты не сможешь делать ставок, поскольку будешь по уши занят, приглядывая за орками, — с ухмылкой сказала Макри.

— Ради всего святого, не напоминай об этом! Орки не примут участия в состязании, если я не найду их проклятый молитвенный коврик. Но теперь, когда дело сдвинулось с места, я его обязательно добуду. И очень скоро. Ты же знаешь: напав на след, я никогда его не теряю.

Гурд, решив немного передохнуть, присоединился ко мне и Кемлату, и мы принялись обмениваться байками из своей боевой молодости. Прибытие лорда Резаза пробудило массу воспоминаний, и мы болтали до тех пор, пока Гурда не позвали притащить из подвала очередную бочку пива.

На меня сверху рухнула какая-то женщина. Это была Сария. Ее насквозь промокший плащ был густо заляпан грязью, а от неё самой разило «дивом».

— Я так и думала, что вы развлекаетесь в «Секире мщения», — заявила она и упала на мои колени.

Впрочем, там она тоже не удержалась и через пару секунд скатилась на пол. Кемлат поднял её и усадил за стол.

— У кого приличная женщина может получить пива? — орала Сария, барабаня по столу. Этот шум продолжался до тех пор, пока у нашего столика не появилась Макри.

— Как бы мне хотелось иметь твою фигуру, — сказала вдова сенатора Марсия. — Но все едино тащи пиво!

На плечо мне опустилась чья-то мокрая, грязная лапа. Лапа принадлежала Керку. Бедняга выглядел даже хуже, чем обычно. Не теряя времени, он сунул мне в руки небольшой бюст эльфа.

— Из коллекции Марсия! — заорал он, стараясь перекрыть шум. — Нашел его у Акса!

Акс был ещё одним скупщиком краденого, действующим в районе гавани.

Керк протянул руку за заслуженным гонораром. У него был вид человека, готового на все ради новой дозы «дива». Я понимающе кивнул, порылся в сумке и выудил оттуда несколько гуранов. Похоже, я переплатил, поскольку Керк удалился, не сказав ни слова. Бросив взгляд на бюст, я опустил находку в сумку.

— Новый артефакт? — поинтересовался Кемлат. — Может, хочешь, чтобы я его обследовал?

— Завтра, — ответил я. — До утра он никуда не исчезнет.

Мой небрежный подход к вещественному доказательству несколько удивил Кемлата.

— Видишь ли, дружище, — пояснил я, — преступники в нашем городе не очень умны и всегда оставляют за собой какой-то след. Люди считают, что я проявляю чудеса разума для того, чтобы поймать виновного. Дабы укрепить их в этой вере, я продолжаю прикидываться детективом-волшебником, хотя, по правде говоря, никаких чудес творить уже не могу. Однако, мне нравится, что люди верят в мою способность сотрясать небеса, землю и все три луны ради того, чтобы отправить преступника за решетку. На самом деле я просто беру след и, как хорошая ищейка, больше его не теряю.

— А что, если тебе встретится по-настоящему умный и ловкий преступник?

— До сих пор таких мне не попадалось. Еще по пиву?

Таверна гудела всю ночь. Кемлат научил меня создавать радугу при помощи моего убогого волшебного освещальника. Я залил радугами всю таверну и расцветил веселыми огнями кружки гуляк. Я был страшно доволен собой. Вот уже много лет никто не обучал меня новым магическим трюкам. Сария упилась до полного умопомрачения и уснула, положив голову на колени Кемлата. Я так накурился фазиса, что с трудом смог присоединиться к хору солдат, заревевших с подачи Гурда непристойную застольную песню.

— Ты хороший человек! — орал я Кемлату, обняв его за плечи. — Один из самых лучших среди тех, кого я знаю. Все остальные маги — надутые снобы, я их ненавижу. Ты же — солдат и всегда мне нравился.

Макри источала счастье. Она вернула себе благосклонность благородных дам, а чаевые так и сыпались на нее. Она ловко перемещалась между столиками, разнося пиво и раздавая шлепки тем, кто слишком отважно распускал руки. Шлепки были вполне дружелюбными, и ни одной кости она на сей раз не сломала. Улучив свободную минуту, она подсела к нам и вступила в беседу с магом, который, как мне показалось, слегка увлекся моей подругой. Могущественный волшебник, несомненно, был более утонченным и образованным человеком в сравнении со средним алкашом из округа Двенадцати морей, и разговор с ним показался Макри не лишенным интереса. Она рассказала ему о своей учебе в Колледже Гильдий и, говоря о курсе естественной истории, упомянула о растениях, привезенных ею из Ферии.

— Растения настолько необычны для наших мест, что даже мой наставник не смог их классифицировать, — сказала Макри.

В моем мозгу снова мелькнуло нечто, отдаленно похожее на мысль, но я без колебаний отогнал это нечто прочь: не люблю отвлекаться от веселья на размышления, тем более, что они, как правило, оказываются бесплодными. Я выпил ещё пива, но охватившее меня «нечто» проходить не желало. Меня тревожил вопрос: с какой стати Марсий разводил у себя на окнах странные, никому не известные растения? «Да без всяких особых причин, — отвечал я себе. — Они ему просто нравились». Я выцедил очередную кружку, но и это не помогло. Тревожная мысль не уходила. Иногда я начинаю ненавидеть свою так называемую интуицию детектива. Неужели она не может оставить человека в покое и дать ему возможность радоваться жизни?

С трудом поднявшись из-за стола, я потащился на второй этаж в комнату Макри. Комната была обставлена с гладиаторской простотой, поскольку никакой собственностью моя подруга не располагала. Немного книг да масса разнообразного оружия. В отличие от меня, Макри поддерживала в своем жилище идеальный порядок, и все её немногочисленные пожитки занимали в комнате свое место.

Похищенные растения она рассадила по горшочкам, а сами горшочки поставила на подоконник. Я взял один и, спустившись вниз, проковылял к угловому столику, за которым пристроились целительница Чиаракс и травница Коспал. И та, и другая имели собственное дело, что для особ женского пола нашего округа было явлением не совсем обычным. Обе, как я догадывался, состояли в Ассоциации благородных дам, поскольку их отказывались принимать в профессиональные гильдии, что, в свою очередь, отрицательно сказывалось на их бизнесе.

— Кто-нибудь из вас видел раньше это растение?

Чиаракс отрицательно покачала головой, а Коспал, немного поразмыслив, сказала, что это скорее всего какая-то редкая разновидность растения коикс, который на дальнем западе используют для лечения приступов белой горячки.

— А что случится, если скормить его лошадям? — спросил я.

— Скорее всего подействует как снотворное — если это, конечно, тот же тип растения.

Я пробрался к своему столику, за которым продолжали беседовать Макри и Кемлат, и шлепнул Макри по плечу. Наверное, я слегка переусердствовал, поскольку Макри возмутилась:

— Ты что, хочешь сломать мне руку?

— Прости, — ответил я и, поставив растение на стол перед её носом, спросил: — Ты знаешь, какой цели оно должно было служить?

— Нет.

— В качестве допинга для лошадей! Но не для того, чтобы придать им силы, а для того, чтобы заставить их дремать на ходу. Теперь я понимаю, почему Марсий был так уверен в исходе состязаний. Сенатор собирался подмешать это растение в корм лошадей противников.

Вдова Марсия Сария валялась у наших ног. Я задал ей пару вопросов по ботанике, но дама была слишком пьяна, чтобы дать мне вразумительный ответ. Я потряс её за плечо. Кемлат схватил меня за руку.

— Не делай этого! — бросил он.

Я его хорошо понимал, ведь он и неутешная вдова пили вместе, но, поскольку маг был воспитан гораздо лучше, чем я, он тут же принес извинения за свою резкость. При этом он пояснил, что Сария пережила трудные дни и для снятия стресса ей надо расслабиться. Забавно, подумал я, уж не воспылал ли маг к вдове убиенного сенатора страстью?

Я привык доверять своей интуиции. Итак, герой войны Марсий был готов заняться не совсем благовидными делами на Мемориале Тураса. Интересно, знала ли Сария о планах супруга? Она намерена заявить колесницу для участия в бегах. Собирается ли и она прибегнуть к жульничеству? В данный момент дама не имела сил даже угостить ребенка конфеткой, так что говорить о сложнейшей операции по отравлению лошадей не приходилось. Однако, нельзя исключать и того, что сенатор мог поручить эту работу кому-то из своих сообщников. Вполне вероятно, что герой войны действовал в сговоре с бандитами из Сообщества друзей.

Я влил в себя слишком много пива, и мысли мои слегка путались. «Ничего, — решил я, — завтра все продумаю как следует».

Каби и Палакс начали выдавать какой-то дикий ритм, и так громко, что старый король Кибен вполне мог проснуться в своей могиле. Таверна затряслась, когда наемники, докеры, строители, булочники, целители, травники и все остальные принялись колотить кружками по столам. Я присоединился ко всеобщему веселью и застучал волшебным освещальником по полу, рассыпая по таверне множество ярких радуг. Завтра дожди кончатся!

Все были счастливы.

Оставшаяся часть ночи сохранилась в моей памяти лишь частично. Позже я мог припомнить, только, что поносил Гильдию чародеев за снобизм и за то, что она не допускает в свои ряды такого порядочного человека, как Фракс. Затем я ругал короля, консула и заместителя консула, заявляя, что толку от них для нашего города не больше, чем от евнуха в гареме. После этого, как мне потом сказали, я мирно заснул с кружкой пива в одной руке и палочкой фазиса в другой.

Глава 15

Проснувшись, я обнаружил, что все ещё сижу в кресле. Спина моя болела, а шея одеревенела. Я стал слишком стар для того, чтобы ночевать в креслах. Сария, завернувшись в радужную мантию мага, дрыхла на полу, а рядом с ней, возложив на даму руку, почивал Кемлат. Пол таверны был усеян недвижными телами и чем-то напоминал утро после битвы. Гурд, как правило, проводит полную уборку зала, но на сей раз он тоже спал, уронив голову на стойку бара. Для очистки помещения варвару, видимо, не хватило сил.

Я открыл сумку, чтобы взглянуть на маленькую статую, доставленную мне вчера Керком. Бюст эльфа исчез.

Утренний свет едва-едва просачивался сквозь окна, по стеклам стучали капли дождя. Странно. Сезон горячих дождей должен был закончиться этой ночью.

Я с трудом доковылял до двери. Так и есть! С серого неба по-прежнему лил дождь. За все годы, проведенные мною в Турае, подобного ещё не случалось. Природные сезоны в наших краях могли доставлять неприятности, но менялись они, по счастью, строго в одно и то же время. Путешествуя к дверям, я потратил столько сил, что у меня заболела голова. Чувствовал я себя просто ужасно. Лишь лесада могла избавить меня от страданий. Но, чтобы добраться до зеленого избавителя, следовало подняться на второй этаж. Собрав волю в кулак, я стал взбираться по ступеням.

На верхней площадке, держась за стену, стояла Макри. У бедняги был такой вид, словно она находилась всего в шаге от безвременной кончины. Увидев меня, Макри застонала.

— Мне не следовало являться в этот протухший город, — едва слышно прошептала моя подруга. — Голова просто раскалывается. Лесада у тебя ещё осталась?

Я молча кивнул, и она поплелась следом за мной. Зайдя в комнату, я извлек из ящика стола мешочек и заглянул в него. Там оставалось ещё примерно два десятка листиков волшебного растения. Лесада досталась мне несколько месяцев назад в наследство от убитого эльфа. Прикончил его не я, а Ханама, которую эльф попытался надуть. До того, как бедняга ошибочно решил, что может перехитрить профессиональную убийцу, он был целителем и употреблял листья лесады для лечения множества болезней. Я же обнаружил, что они прекрасно помогают при похмелье. Лучших подарков от эльфов я в жизни не получал.

Макри, давясь и кашляя, проглотила один листок и, усевшись рядом со мной, стала ждать результатов.

— Ты заметил очередную угрозу на своей стене? — спросила она, слегка оклемавшись.

— Нет.

— Да вот же она!

 

Перестань искать убийцу Марсия, если хочешь жить — гласило начертанное кровью послание. Возможно, это была вовсе и не кровь, а всего лишь её магическая имитация. Но от этого мне было не легче. Оставалось надеяться, что надпись удастся смыть. В конце послания вместо подписи стояла буква «Г». Гликсий Драконоборец, надо полагать. Интересно, почему он не нападает, ограничиваясь лишь идиотскими угрозами?

Я сказал Макри, что доставленный Керком бюст к утру исчез, и добавил:

— Я сам виноват. Разве можно дрыхнуть, надравшись пивом, когда имеешь при себе столь ценное вещественное доказательство. Доказательства надо прятать в надежном месте, внушали мне, когда я ещё только начал учиться на детектива.

— Думаешь, статуэтку украл Гликсий, тайно проскользнув в таверну?

— Не исключено. Гликсий настолько гнусный тип, что наверняка не празднует окончание сезона горячих дождей. Когда все порядочные люди веселятся, он вершит свои мерзкие делишки.

Мы снова замолчали. По прошествии некоторого времени Макри сказала:

— Слава богу, что на свете есть лесада. — Ее глаза снова блестели, а щеки слегка порозовели. — Но тебе следует быть поэкономней. Запасы листьев подходят к концу.

— Сам знаю. Придется организовать экспедицию на Южные острова, чтобы доставить новую партию.

Южные острова, сказочное обиталище эльфов, находятся далеко-далеко от Турая, и добраться туда страшно трудно. Для того, чтобы пересечь океан, надо иметь первоклассный корабль. Кроме того, эльфы весьма неохотно пускают к себе визитеров. Много лет назад мне удалось там побывать, но очень мало жителей Турая способны этим похвастаться. Идея снарядить экспедицию за листьями лесады вызвала у нас улыбку.

— А ты заметила, что дождь продолжается?

— Нет! Только не это! — взвыла Макри, устремляясь к дверям. Увидев, что дождь действительно льет, она начала жаловаться так, словно виноват в этом я. — Но ты же обещал, что он прекратится! Я этого больше не вынесу! Что случилось с твоим проклятым городом?!

У меня для неё был только один ответ:

— Раньше ничего подобного не случалось.

* * *

Царившая в городе радость мгновенно испарилась, и обитатели Турая вновь впали в депрессию. К ним вернулась обычная раздражительность. В продолжении дождя все увидели зловещее предзнаменование. Причина его лежала на поверхности.

— Это все из-за орков! — гремел епископ Гжекий.

Епископ выступал вместо своего подчиненного. Понтифекс Дерлекс по состоянию здоровья пока не мог подняться на кафедру.

— Ливни смоют наш город в море! — громыхал он.

Это была мощная проповедь, гораздо более убедительная, чем те, к которым привыкли прихожане храма Святого Волиния. Однако, надо признаться, что я в этих делах судья скверный, поскольку никогда не хожу в храм, а сейчас заскочил только для того, чтобы спросить у епископа, с какой целью он устроил похищение молитвенного коврика. Кроме того, мне очень хотелось высказать ему все, что я о нем думаю.

Беседа с епископом не принесла мне удовлетворения, так как служитель Церкви отказался признать свое соучастие в воровстве.

— Разве не смешно, если не сказать нелепо, предполагать, что понтифекс Дерлекс похитил молитвенный коврик из тщательно охраняемого дома?

— Вы, епископ, имеете в городе большое влияние, и вам нетрудно было убедить охранников на мгновение отвернуться.

Гжекий полностью отрицал всякую причастность к исчезновению проклятого коврика. Он заявил, что ничего не знает о религии орков, а когда я поведал ему о том, что читал Дерлекс в Имперской библиотеке, епископ ответил, что не следит за тем, чем занимаются молодые понтифексы в свободное от службы время.

Я спросил у Гжекия, кто, по его мнению, оглушил Дерлекса и вторично увел коврик, но епископ отвечать отказался. Я так и не понял, было ли похищение молитвенного коврика частью более широкого политического заговора, или служители Церкви украли его, руководствуясь лишь требованием веры. Некоторые адепты Истинной Церкви время от времени поражали меня глубиной и искренностью своих религиозных убеждений. Однако подобное случалось крайне редко.

Так или иначе, но Гжекий не знал, где находился молитвенный коврик. Зато епископ не забыл сказать, что, если я не оставлю его в покое, то он позаботится о том, чтобы я предстал перед судом за незаконное вторжение в жилище Дерлекса. Я же в ответ остроумно заметил, что, если он хочет на меня жаловаться, то пусть сразу становится в очередь.

— Да, — согласился епископ, — похоже, ты и без меня крепко влип.

Зловеще улыбнувшись, он передал мне свежий номер «Достославной и правдивой хроники всех мировых событий». Одна страница газеты была полностью посвящена продолжению сезона горячих дождей. Грязный листок вопил о том, что эта природная аномалия вызвана появлением в городе лорда Резаза и его команды. «Только Истинная Церковь возвысила свой голос в защиту своего народа», говорилось в статье. Там же рассыпались комплименты в адрес нашего епископа. Прекрасная реклама для Гжекия. Я перевернул страницу. Вся обратная сторона, к сожалению, целиком посвящалась мне.

«Как случилось, — гремела «Хроника», — что главный подозреваемый в убийстве героя войны сенатора Марсия привлекается правительством в качестве официального охранника колесницы орков? Мы требуем ответа на очень простой вопрос: когда же в нашем городе будет положен конец коррупции?! В любой цивилизованной стране так называемый детектив Фракс уже поднимался бы по ступеням эшафота, дабы встретить справедливое возмездие за все совершенные им преступления. В нашем же благословенном городе этот закоренелый уголовник получает жалованье от короля за охрану злейших врагов рода человеческого. Достойно сожаления то, что наша Служба общественной охраны, имея в своем распоряжении все ресурсы государства, все ещё не сумела добиться осуждения преступника. Цивилизованное общество не имеет права соглашаться с тем, что подозреваемый в убийстве Фракс, этот тип с гнусным нравом…»

И так далее и тому подобное. Редакция потрудилась на славу; ведь даже я забыл о том, что когда-то украл краюху хлеба, когда все порядочные люди были погружены в молитву. В то время я был очень юн и отделался всего лишь предупреждением.

— У тебя, Фракс, достаточно неприятностей и без того, чтобы епископ Истинной Церкви тратил силы для их дальнейшего преумножения, — повторил свою мысль Гжекий и пригласил слуг, дабы те выбросили меня на дождь.

Куда бы я ни шел, меня везде встречали с сердитым видом. Даже Минарикс выглядела мрачной, когда я заглянул к ней, чтобы пополнить продовольственные запасы. Впрочем, нельзя было исключить и того, что её мрачный вид являлся лишь побочным продуктом бурного ночного веселья. Охранник Джевокс, увидев меня, страшно изумился.

— А я все никак не мог понять, почему тебя выпустили из тюрьмы, — произнес он. — Выходит, ты работаешь на Цицерия?

— Точно. Тебе удалось узнать что-нибудь о пакгаузе?

Джевокс ничего не узнал, однако пообещал известить меня, как только у него появятся какие-нибудь сведения.

— Ты случайно не знаешь, кто вчера вечером вломился в дом понтифекса?

Оказалось, что никакого связанного с домом понтифекса преступления вообще зарегистрировано не было. Впрочем, этого следовало ожидать. Тем не менее ребус, который мне предстояло отгадать, становился все сложнее. Я потратил массу сил на то, чтобы найти хотя бы одного человека, знакомого с религиозными обычаями орков, и вот теперь сами по себе возникли ещё какие-то люди, разбирающиеся в значении этих молитвенных ковриков. Но весь город не мог приняться за изучение религии наших злейших врагов хотя бы потому, что в Имперской библиотеке на эту тему имелся всего лишь один манускрипт.

Я снова отправился в «Русалку», и на сей раз Казакс встретил меня чуть ли не с радостью.

— Ты оказался прав, сыщик. Сообщество друзей начало просачиваться в округ Двенадцати морей. Четыре их парня провели в пакгаузе неделю, выдавая себя за простых работяг.

Казакс не знал, чем занимались там ребята из Сообщества, однако, предполагал, что это было каким-то образом связано с прибытием колесниц эльфов и орков.

— Мне стало известно, что должно было произойти, — сказал я. — Они собирались отравить лошадей.

— Отравить лошадей? — снисходительно ухмыльнулся Казакс. — На Мемориале Тураса? Ну уж здесь ты, сыщик, явно перебрал. У них нет никаких шансов на успех. Королевский конюший проверяет всех участников, да и Мелия Неподкупная проводит свой магический допинг-контроль. Они не пропустят ни одной отравленной чем бы то ни было лошади.

— Согласен. Но на сей раз Сообщество нашло кое-что особенное. А именно — коикс. — Я передал ему небольшой фрагмент растения, добытого Макри на вилле Марсия, и продолжил: — Растет коикс на дальнем западе и внешне выглядит совершенно безобидным, однако, у меня есть подозрение, что он действует на лошадей, как сильный транквилизатор. Это растение у нас абсолютно неизвестно. Если Сообщество сможет сунуть лошадям орков и эльфов нужную дозу, то их квадриги будут тащиться со скоростью улитки, и ни Мелия, ни конюший не смогут ничего определить.

— Я проверю, — пообещал Казакс, разглядывая зеленые листочки.

Братство, как правило, отдает предпочтение грубой силе, но иногда не чурается и магии. У Казакса на такой случай всегда есть в запасе довольно сильный волшебник.

— Ну и кто же, по-твоему, за всем этим стоит? — спросил он.

Я ответил, что точно не знаю, но подозреваю покойного сенатора Марсия. Ведь растение, в конце концов, было добыто в его доме.

— Если Сообщество планировало нечто подобное, — продолжал я, — то ему был нужен именно Марсий, заявивший на бега самую сильную после эльфов и орков квадригу. Для человека, соревнующегося с эльфами, Марсий был слишком уверен в своей победе. Мне известно, что в заговор каким-то образом вовлечен Гликсий Драконоборец. Не исключено, что убийцей был он. Не исключено, что они поссорились при обсуждении долей в прибыли. Такое случается сплошь и рядом.

Казакс печально покачал головой. Даже бандит способен огорчиться, узнав, что герой войны стал обыкновенным жуликом.

— Возможно, у сенатора слегка поехала крыша. У него были серьезные семейные проблемы.

— Я слышал, что его жена все же хочет заявить квадригу. Кроме того, до меня доходили слухи, что баба жить не может без «дива». Может быть, теперь руководство операцией перешло в её руки? Как ты считаешь?

— Не знаю, но весьма в этом сомневаюсь. Тем не менее я передам несколько листиков Мелии Неподкупной. После того, как волшебница с этой зеленью познакомится, ни одна отравленная лошадь мимо неё не пройдет.

Казакс улыбнулся. А я и не подозревал, что он это умеет.

— Поздравляю, сыщик. Похоже, что тебе удалось сорвать операцию Сообщества. Мне это нравится. Я попрошу своих ребят присмотреть за Гликсием. Мы не можем позволить ему ещё раз пуститься в подобную авантюру.

Покидая «Русалку», я знал, что столь плодотворных встреч с Казаксом у меня ранее не бывало. Не исключено даже, что босс бандитов теперь считает себя передо мной в долгу.

Поговорив с лидером преступного мира, я отправился во дворец, чтобы побеседовать с Цицерием. Залитые грязью улицы стали непроезжими для всех колесных экипажей, и мне пришлось долго шагать по бульвару Луны и Звезд, прежде, чем я поймал ландус, который доставил меня во дворец. Дворец по-прежнему выглядел великолепно, хотя и здесь садовники начинали проигрывать битву с природой. Большие участки парка уже оказались под водой. Многочисленные чиновники сновали в разные стороны, плотно завернувшись в плащи и уткнувшись взглядом в землю. Эти представители городской элиты выглядели такими же несчастными, как и последние бродяги из округа Двенадцати морей. Цицерий встретил меня коротким приветствием. У меня сложилось впечатление, что заместитель консула остался единственным человеком в Турае, на которого совершенно не повлияла погода. Он сразу перешел к делу.

— Через час мне предстоит выступать в суде. Я защищаю сенатора, которого обвиняют в коррупции, и боюсь, что не смогу уделить вам много времени. Вы нашли коврик?

— Почти.

— Почти — для меня недостаточно.

Я рассказал ему все, что узнал о понтифексе и епископе.

— Истинной Церкви придется учиться не вмешиваться в дела государства, — заметил он и тут же спросил: — Кто, по-вашему, мог похитить молитвенный коврик у Дерлекса?

— Пока подозреваемых у меня нет. Но все это, заместитель консула, представляется мне очень странным. Меня удивляет вовсе не то, что совершаются диверсии против орков. Мы этого ожидали. Я удивлен тем, что кто-то еще, кроме Церкви, мог знать о значении коврика.

Цицерий и консул с каждым днем испытывали все более сильное давление со стороны короля. Цицерий — достаточно справедливый человек для того, чтобы понять, какие огромные усилия я прилагаю для поиска проклятого коврика. Но этого ему было мало. Заместителю консула требовались осязаемые результаты.

— К утру коврик должен быть найден. Если вы этого не сделаете, мы потеряем медные копи.

Прежде, чем уйти, я подробно рассказал ему о деле Марсия. Новость о сенаторе и о его попытке повлиять на ход бегов Цицерий воспринял совершенно спокойно.

— Еще совсем недавно я испытал бы шок, — сказал он. — Но теперь я утратил способность удивляться тому, что происходит в нашем городе.

Прошлым летом я помог Цицерию вызволить из беды его сына. Сынок тайно снабжал «дивом» наследника престола принца Фризен-Акана. С тех пор Цицерий не питал никаких иллюзий о положении дел в нашем городе-государстве. «Все здесь прогнило», — не уставал повторять он.

По моей просьбе он поручил одному из клерков проверить финансовое состояние Марсия. Оказалось, что сенатор попал в трудное положение. Он много потерял, неудачно спекулируя на финансовом рынке, но особенно большой урон Марсий понес, когда во время урагана в прошлом году затонуло несколько судов, в страховании которых он принимал участие. Большая часть его земель находилась под залогом, а долгов накопилось столько, что расплатиться по ним сенатор не имел никакой возможности.

Бедный Марсий! Пятнадцать лет назад он стал героем нации, отогнав врагов от стен города, а закончил свое земное существование в нищете и вдобавок обремененный женой-наркоманкой. Немудрено, что бывший герой Турая решил поправить свои дела жульничеством на бегах.

Цицерий вызвал полагавшийся ему казенный экипаж, и мы покатили в направлении аллеи «Истина в красоте», где обитает большая часть наших волшебников. Мелия Неподкупная владеет там прекрасной, но без вызывающей роскоши виллой. Мелия — могущественная волшебница из семьи, в которой многие поколения были магами. Она не только получила широкую известность после назначения на стадион, но и стала всеобщей любимицей. Нет ни одного человека, который не доверял бы Мелии. Мы с ней ровесники, и она тоже участвовала в прошлой войне. С орками сражались не только все наши маги, но и их ученики. Она стояла на стене рядом с отцом, когда того испепелило огненное дыхание дракона, и, как мне кажется, Мелию не очень радовало то, что теперь ей приходится помогать оркам. Я рассказал Мелии о планах сенатора Марсия и передал несколько листочков коикса. Она меня поблагодарила, но заявила, что никакой коикс не смог бы ввести её в заблуждение.

— Я обязательно почувствовала бы обман, — сказала она. — Это так же просто, как подкупить сенатора.

Все волшебники почему-то всегда придерживаются очень высокого мнения о своих магических способностях.

— Кто, по-вашему, победит в главной гонке? — спросил я.

— Я не вправе высказывать предположения, — со смехом ответила Мелия.

Я рассказал ей о поисках коврика и признался, что не знаю, как поступать дальше.

— Боюсь, Резаз Мясник на меня страшно зол, — добавил я.

— Вовсе нет, — сказал лорд Резаз Газег, входя в комнату.

Я укоризненно посмотрел на Мелию. Неужели она не могла сказать, что в соседней комнате торчит орк? Если бы я знал, что он меня мог услышать, я употребил бы более подходящий титул.

— Итак, детектив, выходит, ты так и не смог обнаружить молитвенный коврик моего колесничего?

— Точно.

— В таком случае мы завтра уезжаем.

— В этом нет никакой необходимости, — спокойно произнес Цицерий. — Вы можете целиком положиться на Фракса. Он найдет исчезнувший коврик.

Цицерий произнес это очень уверенно, хотя я сильно сомневался в том, что он верит в свои слова. Лорд Резаз задумался. Глядя на нас со стороны, можно было подумать, что здесь встретились лучшие друзья. Заместитель консула Цицерий, Мелия Неподкупная и лорд Резаз Газег, облаченные в белую тогу, радужную мантию и черный плащ соответственно, держались с большим достоинством. Я был единственным, кто мог нарушить эту дружескую атмосферу, и лишь ценою огромных усилий мне удавалось сохранять спокойствие. Но и мое терпение лопнуло, когда к Резазу подошел его адъютант — низкорослый мускулистый орк с парой болтающихся на бедрах мечей — и что-то сказал шефу на оркском.

В Турае мало кто понимает этот язык, и ещё меньше тех, кто умеет говорить на нем. После появления Макри мое познания в языке врага существенно улучшились. Заметив, что слова адъютанта заставили лорда Резаза слегка улыбнуться, я повернулся к Цицерию и, пылая праведным гневом, бросил:

— Все! Я ухожу! Я отказываюсь вкалывать на орка, который смеет утверждать, будто я слишком толст для того, чтобы от меня был хоть какой-нибудь толк! Этот тип смеет утверждать, что я за своим брюхом не вижу собственных ног!

После этого я нанес адъютанту изощренное оскорбление — по-оркски, естественно, — которое сам слышал от Макри.

— Как смеешь ты говорить подобное о моей матушке?! — грозно поинтересовался он, обнажая меч.

Я в свою очередь обнажил клинок. Мне надоело лезть из кожи вон, демонстрируя вежливость. Драка устраивала меня гораздо больше.

— Перестаньте! — взмолился Цицерий, пытаясь встать между нами.

У дверей раздался шум, и к нашей компании присоединился лорд Лисит-ар-Мо. Лорда эльфов сопровождали его адъютанты. Узрев, что я и орк готовы вспороть друг другу брюхо, лорд Лисит очень изумился.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Не желаете ли познакомиться с человеком, которому поручили заботиться об орках? — спросила Мелия Неподкупная.

Все лица обратились в мою сторону. Стоя с обнаженным мечом в руке, я вдруг ощутил всю нелепость ситуации.

— Это он все затеял, — пробормотал я, показывая на орка.

Заместитель консула ожег меня таким взглядом, что я тут же убрал меч в ножны. Цицерий разъяснил Лиситу суть происходящего.

Оба лорда обменялись учтивыми поклонами.

— Да, — сказал лорд Резаз, — под стенами Турая тогда развернулась битва поистине эпических масштабов. Я до сих пор сожалею, что наши союзники оказались настолько глупы, что позволили вашим судам приблизиться к берегу. Если бы всей операцией командовал я, то, уверяю вас, этого бы не произошло.

Эльф предпочел оставить заявление без комментариев. Оба лорда, обладая огромным могуществом, были опытными политиками и давно научились сдерживать свои эмоции. Они ненавидели друг друга, но ничем свою ненависть не проявляли. По крайней мере здесь.

— Я слышал, что ваша колесница, лорд, представляет собой прекрасный экипаж, — вежливо заметил Лисит-ар-Мо.

— Не могу не согласиться с вами, лорд, — столь же вежливо ответствовал Резаз Мясник. — Должен признать, я горжусь своей квадригой. В дни, когда воины вынуждены отдыхать, наши чувства должны находить иной выход. Я с нетерпением жду начала состязаний.

Лорды открыли дискуссию о сравнительных достоинствах и недостатках своих квадриг, но я в их доводы не вслушивался, так как продолжал переживать нанесенное мне оскорбление. Как смел этот коротышка столь пренебрежительно говорить о моем брюхе? Я прекрасно понимал, что являюсь свидетелем эпохального события. Впервые за всю историю люди, орки и эльфы вели мирную дискуссию, а не пытались перерезать друг другу глотки. Но это меня не утешало, и я, потягивая вино, мрачно смотрел в окно на залитую водой улицу.

К действительности меня вернуло довольно громкое покашливание Цицерия.

— Так вы согласны? — спросил он, когда я поднял на него глаза.

— О чем вы? — спросил я. — Простите, но я ничего не слышал.

— Поступило предложение, — сдерживая справедливый гнев, сказал он, — чтобы Мелия, Азгиз, Лотлан и вы немедленно отправились на поиски молитвенного коврика.

— Азгиз и Лотлан? А это ещё кто такие?

Высокий молодой эльф сделал шаг вперед и вежливо наклонил голову.

— Мой личный телохранитель Лотлан, — представил красавца лорд Лисит-ар-Мо.

Оскорбивший меня орк тоже выступил вперед.

— Азгиз, — назвал он себя, нагло глядя мне в глаза. — Личный телохранитель лорда Резаза Газега.

— Значит, вы хотите, чтобы я шлялся по городу, волоча за собой на буксире орка и эльфа? Ничего мы не найдем. Лучше сразу плюнуть на всю эту затею.

— Но у нас нет иного выхода, — все ещё стараясь держать себя в руках, сказал заместитель консула. — Я весьма высоко ценю тот факт, что вы вплотную подошли к обнаружению бесценного коврика. Лорд Резаз полностью разделяет мои чувства. Если бы вы не были столь сильно увлечены вином, то могли бы услышать, насколько высоко он ценит ваши профессиональные способности. Но времени у нас не остается. Мелия и Лотлан обладают настолько тонкими чувствами, что способны уловить присутствие любого принадлежащего оркам предмета. Присутствие в поисковой группе Азгиза тоже может принести пользу.

— Не приходило ли вам в голову, что эта, с позволения сказать, поисковая группа будет всем бросаться в глаза? Ведь за нами следом начнет таскаться целая толпа зевак.

— Мелии придется расстаться на время со своей радужной мантией, а Лотлан и Азгиз опустят пониже капюшоны. Никакие возражения не принимаются. На споры у нас времени нет. Вы должны найти коврик к утру. За дело!

В итоге мне пришлось отправиться на поиски молитвенного коврика в обществе волшебницы, орка и эльфа. Еще одно эпохальное событие как в истории наших народов в целом, так и Фракса в частности. Эльфы и орки, насколько мне было известно, никогда в прошлом не сотрудничали. Необходимость работать в одной команде у всех участников поисковой группы, мягко говоря, вызывала отвращение.

Первым делом я сказал им, что нам следует мобилизовать Макри. Мне вовсе не улыбалось в одиночку тащить по городу эту троицу. Кто знает, что может произойти. Кроме того, мне страшно хотелось поглядеть на физиономию Макри, когда та увидит, что ведет на буксире орка. После того, как она прикончит его на месте, мы успеем смыться из города. По крайней мере тогда мы сбежим и от дождя.

— Это ты во всем виноват, — заявил я орку, когда мы вышли на улицу.

— А в чем ты видишь мою вину?

— В дожде. Это вы, орки, наслали на нас проклятие.

— Орков дожди не беспокоят.

— Только потому, что все вы — тупицы, — сказал я.

Оскорбление получилось довольно убогим. Если бы я перед тем как высказаться принял пару-тройку кружек пива, то наверняка родил бы что-нибудь похлеще.

Глава 16

Дождь лил, не переставая. На улицах города глубина потока была больше фута, а в некоторых местах нашего благословенного округа Двенадцати морей можно было передвигаться только на плотах. Часть жителей пришлось эвакуировать, и множество обывателей — больных, несчастных и голодных — уныло ежились в помещениях складов и пакгаузов. Смертность от случайного утопления достигла пика за всю историю Турая, а в некоторых особенно неблагополучных районах города люди начинали умирать от недостатка пищи.

Словом, страдали все. Даже совершенная дренажная система округа Тамлин перестала справляться с потоками воды, и сады богачей превратились в болота. Все молились об окончании потопа, и на сей раз даже я присоединил свой голос к голосу Церкви. Если дожди не прекратятся, Мемориал Тураса отменят. Гонки должны были начаться через два дня, но ни одна квадрига не сможет выступить на размытой водой дорожке.

Мы являли собой довольно странное зрелище: один пузатый детектив и три таинственные фигуры со скрытыми капюшонами лицами. Мелия шла между Лотланом и Азгизом, дабы предотвратить свару, которые те вполне могли затеять, забыв о своей высокой миссии. Лотлан уже успел заметить, что ему тошно ходить по одной улице с орком, на что Азгиз заметил, что лично он готов корчиться в пламени своего оркского ада, лишь бы не иметь дела с паршивым эльфом. Что касается меня, то я старался вести себя прилично, поскольку Мелия сказала, что не пустит меня на стадион, если я посмею затеять склоку.

Когда мы вошли в мою контору, Макри снова рылась под кушеткой.

— Я искала… — начала она.

— Забудь об этом. Ты мне нужна.

— Для чего?

— Мы отправляемся на поиски молитвенного коврика. Насколько я знаю, с Мелией Неподкупной ты знакома. Позволь мне представить тебе эльфа Лотлана и орка Азгиза. Не надо поднимать шум. На это у нас нет времени.

Орк и эльф откинули капюшоны, и моя подруга потеряла дар речи.

— Ты, наверное, шутишь, — сказала она, немного придя в себя.

Эльф с подозрением взирал на Макри, а Азгиз, напротив, приветствовал её почти дружески.

— Я видел вас на арене, — сказал личный телохранитель лорда Резаза Мясника и, обращаясь ко мне, пояснил: — Эта женщина считается лучшим гладиатором за всю историю нашей страны. Она ушла с арены непобежденной. — Произнеся эти слова, орк отвесил Макри глубокий поклон.

Макри не знала, как ответить на этот комплимент, и поэтому, обратившись к более знакомой ей материи, побежала в свою комнату за оружием.

Тонкие чувства эльфа позволили Лотлану точно определить родословную Макри.

— Эльф, орк и человек одновременно, — довольно кисло произнес он. — Наука считает подобное сочетание невозможным.

— Да, — сказал я, — наша Макри — одно из чудес природы.

Макри вскоре вернулась, и вид её мог кому угодно внушить почтение. На её бедрах висели два меча, на особой перевязи болталась боевая секира, из-за пояса и голенищ сапог торчали рукояти кинжалов, а с шеи свисал мешок с метательными звездочками.

— Что ты делала под моей кушеткой? — спросил я, когда мы вышли на залитую грязью улицу.

— Мне нужны деньги.

— Неужели в вашем курсе этики ничего не говорят об обыкновенной морали?

— Ладно, забудем. Как тебе пришло в голову тащить орка в «Секиру мщения»?

Я подробно рассказал ей об исторической встрече на вилле у Мелии.

— Возмутительно! Теперь я уж точно заставлю Цицерия устроить меня в Имперский университет. Ты не знаешь, почему этот глупый эльф на меня так странно пялился?

— Потому, что он глупый. Но орк по крайней мере проявил вежливость. Сказал, что ты непревзойденный боец.

На физиономии Макри появилась недовольная гримаса: моей подруге не доставила никакой радости встреча с существом, видевшим её подвиги на арене. Он возвращал её память к трудным дням рабства.

Вскоре мы добрались до храма Святого Волиния.

— Мне удалось проследить коврик до жилища понтифекса, — пояснил я.

— Ну и что же будем делать теперь? — поинтересовалась Мелия Неподкупная.

Пришлось признаться, что на её вопрос у меня нет ответа.

— Так зачем же ты притащил нас сюда?

— А куда ещё мне вас тащить? — возмутился я. — Разве я утверждал когда-нибудь, что знаю местонахождение коврика? Это Цицерий да ты предложили, чтобы мы выступили объединенным отрядом на его поиски. Дом понтифекса — последнее место, где обретался проклятый коврик. Вот и приступайте.

Мелия бросила на эльфа вопросительный взгляд.

— Боюсь, я не совсем понимаю, в чем состоят функции детектива, — сухо произнес Лотлан и принялся втягивать носом воздух, вынюхивая принадлежавший оркам артефакт. — Бесполезно… — сказал он, покачивая головой. — Ничего не могу уловить. Здесь слишком сильно пахнет орками. — С этими словами он многозначительно посмотрел на Азгиза.

— Вонь от этого эльфа забивает мне ноздри, — не остался в долгу Азгиз.

— Помолчите! — приказала Мелия Неподкупная и надолго замолчала. Откуда-то издали до нас докатился раскат грома. На город надвигалась очередная гроза. — Сюда, — сказала она наконец и двинулась в направлении порта.

Я зашагал следом за ней, а рядом со мной тащилась Макри.

— Знаешь, Фракс, это самое гнусное дело из всех, в которые ты ухитрялся меня втянуть.

Я предложил спутникам приложиться к моей фляге с кли. Согласилась выпить лишь Макри. Мелия с эльфом с одного бока и орком с другого решительно двигалась через грязь, а мы с Макри волочились за ними. Я строго-настрого приказал ей выкинуть все мысли о нападении на Азгиза. Оставалось лишь надеяться, что девица сможет удержаться от соблазна.

— Мелия пригрозила не пустить меня на стадион, если я буду недостойно себя вести. Боюсь, что волшебница меня не пугает, а говорит вполне серьезно. Скажи, Макри, разве может человек, влипший в подобную переделку, полностью сосредоточиться на предстоящих бегах? — Я отпил немного кли и продолжил, развивая тему: — Мало того, что у меня нет возможности думать о бегах, половина города занята тем, чтобы сфальсифицировать их результаты. Какой стыд! Некоторые вещи или события должны быть для нас священны, и вмешиваться в них аморально. К таким событиям я отношу и Мемориал Тураса. В годы моей молодости никому и в голову не могла прийти грязная мыслишка повлиять на результаты заезда. Знаешь, что я тебе скажу, Макри, — все идет вразнос. Если я учую обман, я немедленно отправлюсь к консулу, расскажу ему, что происходит, и потребую, чтобы он без проволочек созвал чрезвычайную сессию сената.

Макри обратила на меня почтительный взгляд и сказала:

— Никогда раньше, Фракс, я не слышала от тебя столь прекрасных речей.

— Да, в нашей жизни есть святыни, на защиту которых должен подняться каждый уважающий себя гражданин.

— Пиво, например. Или состязания квадриг.

— Перестань язвить. Пиво и бега создали меня таким, какой я есть, и я этим горжусь!

Мелия к тому времени вывела нас почти к самому порту или, вернее, к пакгаузам, расположенным к западу от пирса. Волшебница поинтересовалась у Лотлана, не чувствует ли тот что-нибудь. В ответ эльф покачал головой и неуверенно произнес:

— В какой-то момент мне показалось, что здесь присутствует нечто, имеющее отношение к оркам. Но ощущение было кратким и чрезвычайно слабым… Сейчас я ничего не чую.

В этот момент двери пакгауза распахнулись, и из них выступили четыре здоровенных вооруженных орка.

— И насколько же слабым было твое ощущение? — поинтересовался я.

Из дверей пакгауза, размахивая ятаганами, появлялись все новые и новые воины.

— Ну наконец-то! — радостно возопила Макри, у которой уже не осталось сил для мирного сосуществования с Азгизом. Я собрался было обрушить на врагов Снотворное заклинание, но вспомнил, что не вооружился им, исчерпав все свои магические возможности на плащ. Да, это была моя тактическая ошибка. Тем более, что сухим я пробыл недолго. Чтобы сподручней было сражаться, мне пришлось сбросить свой волшебный плащ.

Мелия Неподкупная воздела руки к небу и обрушила на орков одно из своих заклинаний. Первый ряд атакующих рухнул в грязь, но затем заклинание волшебницы, встретив какую-то преграду, произвело сноп искр, которые тут же унеслись в небо. Из пакгауза навстречу нам выступил высокий орк, облаченный в простую черную мантию. Голову его украшала широкая черная лента, в центре которой на лбу гиганта сверкал черный бриллиант. Вот уже целых пятнадцать лет мне не доводилось видеть ничего подобного. Черная лента на голове служила опознавательным знаком оркского колдуна, а черный бриллиант говорил о том, что нам противостоит гроссмейстер оккультных сил. Этот орк был способен сокрушать крепостные стены. Мой защитный амулет ждали суровые испытания.

Колдун выкрикнул какое-то заклятие, перед нами в воздухе возник кроваво-красный вихрь, и меня слегка качнуло. Амулет выдержал. Мелия успела воздвигнуть барьер между колдуном и нашим отрядом, так что никто серьезно не пострадал. Но магический барьер не мог служить препятствием для вполне материальных воинов. Они прорвались сквозь искрящееся облако, после чего Макри, Лотлан и ваш покорный слуга вступили в неравную схватку не на жизнь, а на смерть.

К моему изумлению, Азгиз выступил на нашей стороне. В этом было нечто противоестественное: телохранитель лорда должен был сражаться плечом к плечу со своими соотечественниками. Меня, конечно, радовало, что этого не случилось, но противник все едино обладал огромным численным превосходством, и наши шансы сохранить жизнь практически равнялись нулю. Азгиз сражался двумя мечами. Подобная манера боя для стран запада большая редкость. Макри мастерски владела этим стилем, хотя вместо второго меча она пользовалась боевой секирой. На смертельной эффективности её действий это, впрочем, нисколько не отражалось. Лотлан и я сражались мечом и кинжалом. Вместо кинжала я предпочел бы щит, но таскаться со щитом по городу как-то не принято. Мы бились, прижавшись спинами к пакгаузу. Первую атаку в лоб нам удалось отбить, но положение сразу ухудшилось, когда орки повели наступление с флангов.

Парировав выпад орка, я вонзил в него кинжал, но он все же успел нанести мне резаную рану в плечо. Я едва не упал, но меня выручил Лотлан, отбросив ударом ноги моего второго противника.

Неожиданно над полем битвы вспыхнул синий огонь — это Мелия при помощи магических сил открыла для нас путь к спасению. Часть стены за нашими спинами вдруг исчезла, и мы скользнули в пакгауз. Волшебница не могла в полной мере использовать все свое могущество, так как часть усилий ей приходилось тратить на нейтрализацию заклятий оркского колдуна, однако Мелия обладала огромной магической силой и сумела воздвигнуть между нами и орками стену пламени, что в свою очередь позволило нам добраться до дальней двери пакгауза. Как только мы её открыли, чтобы выскочить на пирс, навстречу нам хлынули новые орки.

— А я-то думал, что Турай населен людьми! — прохрипел я.

— К фургонам! — выкрикнул Лотлан.

В углу пакгауза, ожидая погрузки, стояли четыре или пять пустых фургонов. Подбежав к ним, мы выкатили один экипаж из ряда.

— Взгляните! — крикнул Азгиз. — Молитвенный коврик!

Точно, это был проклятый коврик! Мы его нашли, но я почему-то сильно сомневался в том, что нам удастся вернуть ценный предмет владельцу.

После того, как мы заняли позицию в углу и прикрылись спереди фургоном, численное превосходство врага уже не имело столь большого значения. Я попросил Мелию обратиться за помощью, и чародейка, слегка задыхаясь от недостатка воздуха, прошептала, что уже связалась по магическим каналам со своей ученицей и потребовала прислать подмогу.

Нам противостояли примерно два десятка орков. Когда они двинулись в атаку, Мелия учинила мощный взрыв, и пятеро врагов взлетели на воздух. Но это, к сожалению, дало возможность колдуну противника вступить в дело. Защищающий нас с фронта фургон без всякого предупреждения вспыхнул ярким пламенем.

Макри издала дикий воинственный клич, выскочила из-за баррикады и встала в боевую позицию. Вокруг нас полыхал огонь, и нам оставалось одно: принять свой последний бой. Увидев, как моя подруга вертится волчком, разя орков направо и налево, я встал рядом с ней. Плечом к плечу со мной сражался Азгиз. Нам удалось уложить нескольких орков, но врагов было слишком много. Азгиз упал, а я отчаянно сражался, стараясь прикрыть своего нового собрата по оружию от наваливающегося со всех сторон противника. Я увидел, как Лотлан, элегантно пронзив мечом гигантского орка, рухнул под ударом боевой секиры. Макри одним прыжком подскочила к павшему эльфу и отразила следующий направленный на него и, возможно, смертельный удар. Уже через мгновение моя подруга оказалась в окружении горящих яростью врагов. На ногах мы ещё держались, но от смерти нас отделяли считанные секунды. Кто-то ударил меня булавой, и я опустился на колени.

И в этот миг я услышал знакомый рев боевых труб. В пакгауз ворвалась рота королевских солдат, за которыми гурьбой следовали ребята из Службы общественной охраны. Отчаянное послание Мелии достигло адресата, и помощь подоспела вовремя.

Я с трудом поднялся на ноги.

— Фракс, ты жив?

Это была Макри — вся в ушибах и порезах, но вполне живая.

Я настолько устал, что хотел отделаться одним кивком. Однако, почувствовав запах кли, не выдержал и простонал:

— Они разгрохали мою флягу!

Лотлан и Азгиз лежали на полу. Мелия стояла над нашим орком, защищая его от ярости солдат и охранников. Полученный мною удар вдруг дал о себе знать, и я сел, опершись спиной на фургон. Сидеть было страшно неудобно, и я, чуть приподнявшись, извлек из-под себя какой-то предмет. Поднеся предмет к глазам, я увидел, что это небольшая серебряная статуэтка русалки. Довольно необычная вещь для пустого припортового пакгауза.

Встав на четвереньки, я заполз под фургон.

— Взгляни, Макри, — прохрипел я, вылезая из-под экипажа с ещё одной статуэткой и картиной в руках, — похоже, мне удалось найти сокровища Марсия.

— Ты псих, Фракс, — сказала она. — Все никак не можешь забыть о своих расследованиях?

— Так уж я устроен. Сам себе не перестаю удивляться.

— Осторожнее! Ты заливаешь ценные артефакты кровью, — заметила Макри.

Она была права. И её, и мои раны сильно кровоточили.

— Как насчет медицинской помощи?! — крикнул я, обращаясь к Мелии.

Солдаты бросились преследовать успевших сбежать орков, а к городскому начальству помчались курьеры. После этого началась обычная в таких случаях неразбериха. Прошло немного времени, и я оказался в резиденции префекта Дриния. Но на сей раз я не ожидал отправления в кутузку, а, напротив, сидел в качестве гостя в удобном кресле и потягивал вино. После отчаянной битвы нас всех объявили героями. Макри и я благодаря заботам волшебницы Мелии и целительницы Чиаракс пребывали в относительно пристойном состоянии. Лотлан и Азгиз пострадали гораздо серьезнее, и для их полного выздоровления требовалось несколько дней.

— Сказался мой большой опыт в уличных драках, — объяснял я капитану Ралли. — Эльф — боец неплохой. Думаю, что в лесу с ним трудно справиться. Но когда дело доходит до побоища в трущобах, тут я, вне всякого сомнения, первая спица в колеснице. Да, кстати, а что там делала свора орков?

Капитан этого не знал.

— Ты стал популярной личностью, — сказал он. — Если и дальше будешь действовать столь же героически, тебе, возможно, простят убийство сенатора Марсия.

— Я его не убивал!

— Кто же, если не ты?

— Гликсий Драконоборец.

— И у тебя имеются доказательства?

— Нет. Но будут! На сей раз ему не отвертеться.

В резиденции Дриния было тесно от избытка высокого начальства Службы охраны, армейских офицеров, придворных магов и иных городских чинов. Таинственное появление большого числа орков в городе побудило правительство к действию. Когда я беседовал с капитаном Ралли, в резиденцию прибыли консул и его заместитель. Цицерий, увидев меня, кивнул, но, не сказав ни слова, отправился совещаться с Мелией Неподкупной и старым Хасием Великолепным.

Итак, капитан не имел понятия, что делали орки в порту. Решив, что очень скоро я об этом так или иначе узнаю, я подозвал слугу и попросил принести мне пива. Слуга сказал, что пива в этом доме не держат, и предложил мне ещё вина.

— Но мне нужно пиво! Отправь за ним кого-нибудь и не забывай, что я совсем недавно спас тебя от орды разъяренных орков.

В зал величественно вступил лорд Лисит-ар-Мо. Лорда, как обычно, сопровождали стройные красавцы адъютанты. Эльф, не обращая внимания на консула, сразу подошел к Макри и ко мне.

— Лотлан рассказал мне о сражении. Насколько я понял, вы защищали его, когда он был сражен. Если бы не вы, моего юного друга, несомненно, настигла бы смерть. Он просил меня вас поблагодарить, что я и делаю с большим удовольствием. Прошу вас принять и мою личную благодарность.

Лорд удостоил меня легким поклоном, а затем склонился к Макри и поцеловал ей руку. Насколько я знаю, подобный обычай имел широкое распространение в аристократических кругах страны эльфов. Моя подруга от изумления открыла рот, а затем, набравшись сил, пробормотала что-то похожее на благодарность. Лисит отошел от нас и вступил в беседу с Калием и Цицерием. Мы же сразу почувствовали, насколько возрос наш социальный статус. Все были потрясены. И неудивительно. Мало кто в нашем городе удостаивался личной благодарности самого лорда эльфов.

Юный эльф — возможно, тот самый, который так растерялся при встрече с Макри во время разгрузки судна, — приблизился к нам, чтобы выразить благодарность. Он коротко отсалютовал мне, и мне пришло в голову, что у красавца внезапно возникло желание поцеловать даме руку. Я оказался прав. Эльф приложился к руке Макри, что, согласно правилам эльфийского этикета, было вовсе не обязательно. Лицо у девицы залилось краской — подобного мне видеть ещё не доводилось. Эльф выразил надежду, что встретится с ней на Мемориале Тураса, и удалился вслед за своим лордом.

Макри пребывала в полной растерянности — руку ей раньше никто не целовал.

— А ведь ты покраснела.

— Что?

— Покраснела, говорю.

Макри заявила, что не понимает значения этого слова, и мне пришлось объяснить.

— Глупее этого я никогда ничего не слышала! — возмутилась она. — Не верю, что подобное могло произойти со мной.

В переполненном посетителями зале возник высокий человек в черном плаще. Даже среди высших чинов города насчитывалось очень мало тех, кто был представлен лорду Резазу Газегу, и, когда новый гость откинул капюшон, по залу прокатился ропот. Многие из чиновников и армейских офицеров, присутствующих здесь, когда-то были молодыми солдатами, и в их памяти Резаз Мясник оставался тем же мерзавцем, каким был во время прошлого визита под стены нашего города. Консул Калий приготовился приветствовать лорда, но тот, не обращая на него внимания, подошел прямо ко мне.

— Азгиз просил поблагодарить тебя за то, что ты спас ему жизнь, — сказал лорд орков.

— Не стоит благодарности, — ответил я.

Затем лорд Резаз повернулся к Макри и повторил слова благодарности. Я же сунул руку в свою сумку и извлек на свет молитвенный коврик.

— Передайте своему колесничему, что я обращался с этим предметом очень аккуратно.

В глазах лорда мелькнула радость. Он взял коврик, а затем, широко раскинув руки, разом заключил в объятия меня и Макри.

— Прекрасно! — воскликнул лорд Резаз. — Теперь гонки состоятся. Я перед вами в долгу и объявляю вас обоих друзьями оркского государства Сораз!

После этого Мясник покинул зал, обмениваясь на ходу репликами со своими телохранителями. Все взоры обратились на меня, и я не знал, повысился ли мой социальный статус ещё больше, или опустился до самого дна. Друг оркского государства не самая популярная личность в Турае.

— Все! — вдруг заявила Макри. — Я иссякла. Вижу, что тебе притащили пиво. Дай-ка мне. — С этими словами она взяла у меня кружку и сделала огромный глоток. — И вообще, как попала в город та банда орков?

Никто не решился ответить на этот вопрос, и лишь ваш покорный слуга смог дать разумное объяснение:

— Думаю, это были агенты принца Калазара — главного соперника лорда Резаза в борьбе за трон Сораза. Они явились сюда, чтобы убить лорда. Мы только что спасли жизнь монарха. Ты можешь гордиться, Макри. Что касается меня, то я страшно горд.

— Ты, наверное, шутишь?

— Шучу-шучу.

Мы покинули резиденцию префекта. На улице по-прежнему лил дождь.

— Значит, состязания состоятся? — спросила Макри.

— Если ливень не прекратится, то об этом не может быть и речи.

— Ну и глупый же человек выбрал место для города, — уже не в первый раз сказала она.

Глава 17

Проснулся я рано. В этот день должны были состояться состязания колесниц, известные под названием Мемориал Тураса. За окном лил дождь. В первый раз за всю историю Мемориала гонки могли быть отменены.

Кто-то негромко постучал ко мне в дверь. Это был Казакс. От капризов природы его надежно укрывал огромных размеров плащ. Появление босса Братства без сопровождения крутых парней охраны — явление незаурядное. В обычных обстоятельствах подобное посещение заставило бы меня побеспокоиться, но в данный момент мы с Казаксом находились по одну сторону баррикад.

— Я решил поделиться с тобой некоторыми деталями, сыщик, — произнес он. — Но то, что я тебе скажу, должно остаться строго между нами. Если об этом и зайдет где-нибудь речь, то от меня ты ничего не слышал. Ясно?

Я кивнул.

— Мне удалось узнать кое-что от парня по имени Аксилан, которого мы прихватили вчера вечером. Он пытался продать нам кое-какую информацию. Насчет пакгауза ты был прав, сыщик. Его как базу использовали ребята из Сообщества друзей. Они выжидали удобного момента, чтобы подкинуть в корм лошадей эльфов листья коикса — растения, произрастающего далеко на западе. Когда им предложили участвовать в продаже кое-каких произведений искусства, они были весьма удивлены.

— Речь идет о предметах, украденных у Марсия?

— Точно. — Посмотрев на большую кучу статуэток, посуды и картин, он добавил: — Похоже, ты все же отыскал этот мусор?

— Некоторые предметы из этого, как ты говоришь, мусора тянут на большие бабки.

— Я никогда не был поклонником искусства. Если верить Аксилану, в пакгаузе откуда ни возьмись появился маг и предложил воспользоваться связями Сообщества для того, чтобы толкнуть добычу.

— Кто был этот маг? Гликсий?

— Точно. Ребята, конечно, удивились, но им было известно о связях Гликсия с Сообществом друзей, и они знали, что колдун принимает участие в операции по отравлению лошадей. Словом, они припрятали барахло на втором этаже, чтобы продать позже, когда осядет пыль. Правда, они не могли взять в толк, почему Гликсий не оставил добычу в северной части города, где он имеет большие связи, но спорить с Драконоборцем ребята не посмели. Тем более, что предметы эти, как ты справедливо заметил, тянут на большие бабки, и парни рассчитывали на приличный навар.

Итак, они тихо и мирно сидели в ожидании прибытия эльфов. Но в один прекрасный день на верхнем этаже пакгауза раздался шум. Кто-то громко спорил. Ребят это страшно изумило, потому что, по их мнению, наверху никого не было. Аксилан поднимается на второй этаж и находит там мертвого сенатора Марсия. Думаю, что все это правда, поскольку он сказал, что увидел тебя. Ведь ты действительно тогда пришел в пакгауз, верно?

— Что случилось потом?

— Парни из Сообщества ударились в панику. Ребятам очень не хотелось, чтобы их застали в пакгаузе в обществе жмурика. И не обычного жмурика, а убиенного сенатора Марсия. Поэтому они прихватили наиболее ценные вещицы и смылись. Затем они продали часть предметов, чтобы на вырученные деньги бежать из города. В северные округа они вернуться не посмели, так как боялись мести Сообщества за провал операции. Поэтому ты и смог найти несколько вещей в местных лавках.

Я сказал Казаксу, что те предметы, которые бандиты оставили в пакгаузе, были оттуда изъяты при помощи магии.

— Мне удалось их найти в другом пакгаузе.

— Как же, как же! — сказал Казакс. — Слышал об этом. Это случилось, когда ты проявлял чудеса героизма, сражаясь с орками. Неужели они увели тогда добычу?

— Нет. Украденные вещи оказались вместе с ними по чистому совпадению. Просто это был ближайший пустой пакгауз.

После этого я попросил у Казакса разрешения побеседовать с Аксиланом.

— Боюсь, его уже нет среди нас, — печально покачал головой босс бандитов.

— Ты хочешь сказать, что парень лежит в тине на дне гавани?

— Понятия не имею, — пожал плечами Казакс. — Помню только, что он хотел как можно быстрее скрыться из города.

Я поблагодарил его за информацию и добавил:

— Жаль, что бега не состоятся. Это скверно отразится на твоем бизнесе.

— Ничего страшного, — снова пожал плечами Казакс. — Если люди не играют на бегах, они пьют в наших тавернах или развлекаются с нашими шлюхами.

С этими словами он удалился, а я зажег очередную палочку фазиса и пустился в размышления о Гликсии Драконоборце. Интересно, как он наложил лапу на шедевры Марсия? Может быть, их продала ему Сария? Ведь она когда-то танцевала в «Русалке». Кто знает, какие контакты она смогла установить в то время? Но почему Гликсий спрятал добычу в округе Двенадцати морей? Ведь в его распоряжении было множество иных, более безопасных мест. Да, во всем этом не было смысла. Но в то же время это могло служить ещё одним подтверждением того, что именно он прикончил Марсия.

Итак, Гликсий Драконоборец… Он угрожал убить меня, пытался повлиять на исход бегов, крал ценные предметы искусства, лишил жизни героя войны и оставил мою ауру на орудии убийства. Этот человек хуже чумы. Словом, я ещё раз поклялся, что на сей раз он не уйдет от справедливого возмездия. Я сделаю так, что Гликсий предстанет перед судом, пусть даже это станет моим последним делом.

Мысль о том, что бега не состоятся, лишила меня всякого аппетита. Употребив на завтрак лишь одну бутылку пива, я уныло уставился в окно. В этот печальный момент в мою комнату пожаловала Макри.

— Как жизнь? — спросила она.

— Лучше, чем на каторжной галере, — сказал я, но тут же себя поправил: — Беру свои слова обратно. Гораздо хуже, чем на каторжной галере.

— А под дождем состязания проводить нельзя?

— Нельзя, если грунт пропитан водой.

Макри огорченно поморщилась. Она с нетерпением ждала начала бегов, хотя у неё и не было средств для игры. Я предложил ей удержать часть денег из тех, что она обещала Ассоциации, но Макри отказалась.

— Я не могу так поступить. Это — воровство.

— А как насчет тех бабок, что ты собиралась позаимствовать под моей кушеткой?

— Ну, это совсем другое дело.

Рядом с таверной остановилась карета, и из неё шагнул в грязь сам заместитель консула Цицерий. Когда он вошел в мою комнату, его тога все ещё оставалась белой, хотя и слегка мокрой.

— Важная новость, — объявил он.

— Неужели бега состоятся?

— К сожалению, нет. И это во многом сводит на нет результаты нашей деятельности, направленной на то, чтобы квадрига орков приняла участие в состязаниях. Но, учитывая необычные природные явления, лорд Резаз не выражает своего недовольства и обещает придерживаться условий всех прежних соглашений. Его величество заметил, что удовлетворен вашей работой, Фракс, а правительство официально заявляет, что высоко ценит ваши усилия, направленные на возвращение молитвенного коврика.

Произнеся эту речь, Цицерий обратил взор на Макри, чтобы выразить ей благодарность правительства. Как мне показалось, заместитель консула несколько удивился, когда мы с Макри, услышав слова благодарности, не завизжали от восторга. Заметив в углу комнату свалку из предметов искусства, Цицерий вскинул брови и произнес:

— Эти шедевры, насколько я понимаю, принадлежали покойному сенатору Марсию. Вам удалось найти убийцу?

— Я очень близок к этому. Хотя, как мне кажется, Служба охраны по-прежнему подозревает меня.

— По правде говоря, Фракс, Служба общественной охраны вас ни в чем не подозревает.

— В таком случае Службе весьма правдоподобно удается это имитировать. А может быть, это был ещё один способ давления, чтобы заставить меня согласиться работать на орков?

— Я бы не решился утверждать столь прямолинейно, — произнес Цицерий. — Ведь, что ни говори, против вас имелись весьма серьезные улики. На кинжале сохранились следы вашей ауры, а ряд обстоятельств ещё требует разъяснения. Но я с самого начала сомневался в том, что вам могут быть предъявлены формальные обвинения.

Цицерий достал из складок тоги и вручил мне кошель.

— Вознаграждение за оказанные городу услуги, — пояснил он.

— Достаточно, чтобы сделать несколько хороших ставок, — сказал я. — Было бы на что ставить. Скажите, заместитель консула, оказался ли я прав в своих предположениях о принце Калазаре и его наемниках-орках?

— Абсолютно правы. В Турай их транспортировал главный колдун принца Макеза Громовержец с целью убить лорда Резаза. Это был весьма неглупый план. Дома у лорда Резаза очень надежная охрана, и рассчитывать на удачное покушение там не приходится. В Турай же его сопровождали всего несколько телохранителей. Но это ещё не все. Поскольку наши маги способны без труда обнаружить прибытие орков, Макеза Громовержец смог скрыть присутствие убийц, смешав их ауры с аурами лорда Резаза и его окружения. Макеза — весьма серьезный противник.

— Удалось ли Службе порядка схватить его во время рейда на пакгауз?

— Нет. Колдун успел скрыться. Полагаю, он сумел вернуться в необитаемые земли, где ничто не угрожает его безопасности.

— Но с какой стати орки украли у понтифекса Дерлекса молитвенный коврик? — поинтересовалась молчавшая до сих пор Макри.

— Для того чтобы вернуть владельцам, каким бы странным это со стороны ни казалось, — с улыбкой ответил Цицерий. — Орки намеревались нанести смертельный удар на стадионе Супербия, и они не могли допустить отъезда лорда Резаза из города до начала гонок. Макеза Громовержец при помощи магии узнал о краже и, определив местонахождение коврика, послал за ним орков. Понтифексу Дерлексу страшно повезло, что он вообще остался в живых. Орки собирались подбросить коврик тайно. Затем они планировали смешаться со свитой лорда Резаза и убить его по пути на стадион.

— Неужели нет никаких шансов на то, что бега состоятся? — тоскливо спросил я.

— Мне заявили, что в данных погодных условиях это невозможно, — довольно раздраженно ответил заместитель консула. — А после того, как лорд Резаз подтвердил условия договора, вопрос о том, состоятся состязания или нет, утратил свою актуальность. Что же касается меня, то я отношусь к гонкам квадриг достаточно равнодушно.

— Вам следует полюбить бега, — сказал я. — Это существенно улучшит ваш рейтинг на следующих выборах.

Однако Цицерий не тот человек, который склонен поднимать свой рейтинг подобным образом. Он предпочитает полагаться на свою неподкупность и цельность характера, потому-то ему и не суждено стать консулом. У его возницы тем временем возникли серьезные проблемы — карета застряла в грязи. В результате мне пришлось выползти под дождь и попытаться освободить экипаж. Уличные торговцы с изумлением следили за нашими потугами. Объединенных усилий пары лошадей, Фракса, Макри, двоих охранников и двоих адъютантов не хватало, чтобы сдвинуть карету с места.

— А не стоит ли нам плюнуть на это дело и оставить все как есть? — пропыхтела Макри.

— Ни в коем случае, если хочешь успешно проскочить экзамен у профессора Тоария в своем паршивом Колледже.

Все напрасно — карета никак не желала двигаться. Из таверны вышел Цицерий и протянул нам руку помощи. Облаченный в белую тогу и стоящий по колено в грязи заместитель консула являл собой довольно забавное зрелище. Зеленая окаймляющая одеяние лента тут же покрылась липкой грязью. Мы ещё продолжали пыхтеть, когда над городом прозвучал призыв к Сабам. Я обругал себя за тупость и элементарную неспособность предвидеть ход событий. Макри тихо застонала.

— Я и без того пропиталась водой, как русалочье одеяло, а они ещё хотят, чтобы я плюхалась на колени в это болото… Ни за что!

Макри забыла, что мы находились в обществе заместителя консула, его адъютантов и двоих стражников. Все пути к спасению были отрезаны. Даже известный своим благочестием Цицерий был, как мне показалось, не очень доволен тем, что ему приходится опускаться на колени в грязь. Я шепотом приказал Макри прекратить ворчание.

— Молись о том, чтобы дождь прекратился, а Мемориал Тураса состоялся, — прошипел я.

Опустившись на колени в болото, я со свойственным мне благочестием обратился к богу. Когда послышался сигнал об окончании молитвы, мои колени уже не меньше чем на фут ушли в липкую жижу, и встать мне удалось лишь с большим трудом. Я был заляпан грязью с головы до ног и чувствовал себя несчастным, как ниожская шлюха. И неудивительно: дождь не прекращался, бега отменили, карета не желала вылезать из грязи. Больше всего меня угнетало то, что я не видел ни малейших намеков на улучшение ситуации.

— Дождь прекратился, — сказал один из адъютантов Цицерия.

Мы все как по команде обратили взоры в небеса. Молодой человек не ошибся. Более того, далеко на горизонте возникла голубая полоска.

— Дождь прекратился!

Когда в разрывах облаков появилось солнце, я от счастья едва не пустился в пляс. Весть об изменении погоды разнеслась по городу, и люди стали высыпать на улицу.

На пороге таверны возник Кемлат Истребитель Орков.

— Застряли? — участливо спросил он, увидев наши мучения.

Маг сделал почти неуловимое движение ладонью, карета дрогнула, лошади весело заржали и без всякого труда выдернули экипаж из грязи.

— Прекрасное заклинание, Кемлат, — заметил я. — Жаль, что ты не догадался выглянуть до молитвы.

Прежде, чем заместитель консула успел погрузиться в карету, я спросил:

— Как вы оцениваете состояние дренажной системы на стадионе? Надеюсь, её держали в полном порядке?

— Вне всякого сомнения, — ответил заместитель консула. — Я лично выделил на это средства из городского бюджета. Кроме того, я дам указание использовать дополнительную рабочую силу, чтобы привести стадион в порядок.

— Значит, состязания начнутся вовремя?

— Обязательно, — ответил Цицерий. Он прекрасно понимал, что его политическая репутация понесет непоправимый урон, если Мемориал Тураса не состоится и теперь.

Мы помчались в таверну, чтобы поскорее обрадовать Гурда и Танроз этой великолепной новостью.

— Я молилась о том, чтобы дождь прекратился, — сказала Макри.

В «Секире мщения» царило всеобщее возбуждение. Гурд на весь день закрыл свое заведение, а постоянные обитатели таверны готовились отбыть на стадион. Палакс и Каби собирались развлекать зрителей и, возможно, сделать несколько ставок, если им удастся насшибать достаточно бабок. Мы с Макри в отличие от музыкантов находились в хорошей форме, поскольку только что получили деньги от Цицерия. Вознаграждение составило шестьдесят гуранов. Десятку я сразу отложил на ремонт своего жилища, пострадавшего от магических угроз, визитов незваных гостей и всего такого прочего. Двадцать пять гуранов я отсчитал Макри, и у меня на ставки осталось пятьдесят. Эта сумма вызвала у моей подруги неподдельное изумление.

— Где ты раздобыл ещё двадцать пять? — подозрительно спросила она.

— Заложил волшебный освещальник. Полсотни, конечно, не деньги, но думаю, что после пары первых ставок соберу капитал. Делай как я, и внакладе не останешься. Когда я вступлю в игру, букмекеры пожалеют, что заранее не завербовались в армию.

— А что, если кто-нибудь опять попытается навредить оркам? — с тревогой спросила Макри.

— Сомневаюсь. На это не осталось времени. Кроме того, консул повсюду расставил посты, а Хасий Великолепный следит за тем, чтобы Громовержец, если, конечно, он появится, не натворил новых гадостей.

В первый раз за целый месяц я не нуждался в плаще магической сухости. Сэкономив магические силы на плаще, я загрузил память Снотворным заклинанием. Никаких осложнений я не ждал, но кто знает, что может случиться? Жизнь приучила меня быть готовым ко всяким неожиданностям. Словом, я пребывал в великолепном расположении духа.

— Удивительно, Фракс, как возможность сыграть на бегах поднимает твое настроение. Только вчера ты клял жизнь на чем свет стоит, жаловался, что получил кличку «Лучший друг орков», рыдал у меня на плече из-за того, что не смог найти убийцу Марсия.

— Все это сущие пустяки, Макри, — отмахнулся я. — Разве я не отыскал украденные шедевры? Очень скоро настанет очередь убийцы. Если первоклассный маг из Обители справедливости сможет установить связь между похищенными предметами искусства и Гликсием Драконоборцем, этого вполне хватит, чтобы негодяй предстал перед судом. Если же такой связи не обнаружат, мне придется слегка поработать ногами. Я займусь этим сразу после бегов.

Кемлат Истребитель Орков похвалил меня за упорство и уверенность.

— Ты молодец, Фракс, — сказал мой друг. — У тебя железная хватка, ничто не может сбить тебя со следа. Гликсию следовало хорошенько подумать, прежде чем с тобой связываться.

Кемлат решил сопровождать нас на стадион, где он намеревался помочь Сарии: колеснице Марсия предстояло участвовать в главном заезде.

Предметы искусства из коллекции Марсия по-прежнему хранились в моей комнате. Среди этих шедевров были прекрасные кубки, статуэтки и картины. На одной из картин был изображен будущий сенатор. Полотно, надо думать, создали сразу после Оркской войны, когда Марсий был ещё очень молод.

— Почему на картине нет тебя? — поинтересовалась Макри.

— Я служил рядовым солдатом, а для истории запечатлевали лишь офицеров и магов.

— Довольно вшивая живопись, — заявила Макри, которая, помимо естественной истории, философии, риторики и прочей дребедени, изучала искусствоведение.

По-моему, она отнеслась к полотну слишком сурово. По крайней мере нарисованные на картине персонажи были узнаваемы. В отличие от многих знатоков живописи я считаю, что картина не может быть очень плохой, если изображенных на ней людей или животных можно узнать. Я внимательно изучил картину и опознал Марсия, Кемлата и ещё нескольких офицеров. В памяти снова всплыли боевые эпизоды, но я их прогнал, ибо мне надо было готовиться к великому событию.

Танроз суетилась, упаковывая разнообразные яства, которые собиралась прихватить с собой на стадион и, если удастся, продать.

— А я-то думала, гонки не состоятся, — повторяла стряпуха.

— Я помолилась, чтобы дождь перестал, и он сразу перестал, — похвасталась Макри.

Я сложил в сумку связку палочек фазиса, несколько фляжек пива и пятьдесят гуранов. Пора было отправляться на бега.

Глава 18

Стадион Супербия — гигантский каменный амфитеатр. Его соорудили лет сто назад во времена короля Варкия. На стадионе выступают заезжие цирковые труппы, там даются театральные представления, проводятся религиозные церемонии и устраиваются бои гладиаторов. Но наиболее важным событием на стадионе являются гонки колесниц. Во время сезона бегов амфитеатр забит до отказа: преторы, префекты, сенаторы, маги, дамы из высшего общества, священнослужители и высшие чины гильдий сливаются на время с самыми низшими слоями, чтобы получить удовольствие и, в случае удачи, зашибить немного бабок. В день Мемориала Тураса на стадион набивается столько зрителей, что сооружение начинает трещать по швам.

Тоска, так недавно владевшая всем городом, исчезла вместе с дождем. Возможность ходить по улицам и оставаться при этом сухим вселяла в людей радость, а уверенность в том, что бега состоятся, заставляла улыбаться даже тех, кто ещё вчера не уставал повторять, что на Турай пало проклятие богов. Все возрадовались настолько, что обращенный на орков народный гнев сменился нетерпеливым ожиданием их состязаний с эльфами. Эльфы считались бесспорными фаворитами гонки. Лишь немногие обитатели Турая были готовы поставить на орков, хотя знатоки вроде меня понимали, что наши вечные враги имеют хорошие шансы на победу. Сария для участия в состязаниях заявила свою квадригу «Штурм цитадели». Это была лучшая наша упряжка, но, по моему мнению, выиграть у эльфов и орков она не могла. Однако, следовало ожидать, что немало представителей рода человеческого, руководствуясь патриотическими чувствами, будут ставить на колесницу, принадлежащую людям.

Пробиться на стадион было непросто, и, чтобы протолкаться через толпу, мне пришлось пустить в ход весь свой немалый вес. Макри тянулась за мной в кильватере.

— Вынуждена признать, что и брюхо иногда способно приносить пользу, — сказала она, когда я, словно боевая галера, прокладывал путь в толпе школяров, с гвалтом направляющихся на стадион. Нам удалось занять хорошие места вблизи беговой дорожки и неподалеку от букмекеров. До навеса, в тени которого шла торговля пивом, тоже было рукой подать. На стадионе Супербия, похоже, собрался весь Турай. До начала заездов зрителей развлекали жонглеры и акробаты. Основная масса людей расселась на каменных скамьях амфитеатра, а сенаторы и прочие большие шишки расположились в отведенной для них галерее. Среди избранных я заметил несколько зеленых капюшонов эльфов и, как мне показалось, один черный оркский. Орка разглядеть было очень трудно, так как он стоял в глубине галереи.

Перед галереей на виду у всей публики восседала в своей великолепной радужной мантии сама Мелия Неподкупная. При виде могущественной волшебницы все испытывали чувство уверенности. Зрители знали: Мелия Неподкупная — благословенно имя ее! — не допустит постороннего вмешательства в ход заездов и не позволит повлиять на результаты.

В моем распоряжении имелось пятьдесят гуранов. У Макри — двадцать пять. Я был очень удивлен тем, что обычно рассудительная Макри принесла на стадион все свое состояние, не оставив ничего на черный день.

— У меня нет сомнений в выигрыше, — ответила она на мое замечание. — Я отлично научилась разбираться во всех тонкостях состязаний.

Макри была страшно довольна. Зрители в предвкушении увлекательного зрелища совершенно не обращали внимания на такую мелочь, как присутствие среди них вооруженной парой мечей девицы в мужской тунике и с примесью оркской крови. Во время великих событий подобная чепуха не имела никакого значения. Последствия дождя были ещё заметны, и с влажной арены поднимался пар, однако беговая дорожка выглядела вполне прилично. На нашем стадионе дорожка настолько широка, что в заезде могут принять участие сразу восемь колесниц, что являет собой великолепное зрелище. Заняв места, мы выпили немного пива.

— Сегодня я ощущаю себя не менее острым, чем ухо эльфа, — заявил я и приступил к изучению программы состязаний.

В первом заезде фаворитом была колесница «Северный ураган», и ставки на неё принимались шесть к пяти.

— Ставим на «Ураган», — сказал я Макри. — Это чистый верняк.

— Не нравится мне твой «Северный ураган», — ответила Макри, страшно меня удивив. — Мне больше по душе «Восточная красавица». Она гораздо симпатичнее.

«Восточная красавица» считалась вторым фаворитом заезда, и ставки на неё принимались один к одному. «Красавица» — вполне приличная квадрига, хотя я всегда предпочитаю ставить на фаворита. Когда я спросил у Макри, почему та ставит на «Восточную», девица ответила, что ей очень нравится раскраска колесницы и её имя.

— Но какой же идиот ставит на колесницу только потому, что ему нравится её название? — ядовито поинтересовался я.

Но Макри осталась непоколебимой. Видимо, девица решила продемонстрировать, что способна мыслить самостоятельно, тем более, что «Восточная красавица», как я сказал, имела неплохие шансы на победу. Остальные колесницы в этом забеге были явно слабее, и ставки на них принимались шестнадцать к одному. Не испытывая никакой склонности к опасным авантюрам, я отправился к конторке Честного Мокса и сделал ставку на «Северный ураган». Макри поставила, как и намеревалась, на «Восточную красавицу». Орудовавший за стойкой сынок Мокса принял мои пять гуранов и взял у Макри её четыре. После этого в моей кассе осталось сорок пять монет, а у Макри — двадцать одна. Расставшись с бабками, мы вернулись на свои места и стали ждать.

Прогремели фанфары, Цицерий произнес речь. Затем из конюшен вывели квадриги, участвующие в первом заезде. Я обожаю это зрелище. Восемь колесниц, восемь колесничих и тридцать две зверюги-лошади, которым предстоит пройти четыре круга. Потрясающе!

Стартер взмахнул флагом, колесницы стартовали, толпа взревела. «Северный ураган» сразу вырвался вперед и к концу первого круга был уже бесспорным лидером. Колесничие безжалостно нахлестывали лошадей, и те как птицы неслись по дорожке. Вскоре после начала заезда три колесницы сцепились колесами и, столкнувшись, развалились. Служители стадиона выскочили на дорожку, чтобы освободить её от обломков до того, как остальные участники пройдут очередной круг.

К концу третьего круга «Северный ураган» заметно увеличил отрыв от четырех колесниц, сражающихся за второе место. «Восточная красавица», на которую ставила Макри, ничего особенного не показывала. Я вскочил на ноги и присоединил свой голос к всеобщему воплю в поддержку фаворита.

Мне в голову частенько приходила мысль о том, что боги ко мне несправедливы. Возможно, потому, что я использую любую возможность, чтобы не молиться. Вот и сейчас, когда «Северному урагану» осталось до финиша всего полкруга, у колесницы отлетело колесо, и завалившийся набок экипаж начал бороздить дорожку. Три из четырех оставшихся квадриг врезались в то, что осталось от «Урагана», а их колесничие, как спелые груши, посыпались на землю. Возница шедшей последней «Восточной красавицы», притормозив, объехал завал, и его упряжка легкой рысью затрусила к победе. Над стадионом пронесся стон. Что касается Макри, то та, вскочив на ноги, принялась размахивать руками и радостно вопить. Затем, чуть ли не топча окружающих, она кинулась получать выигрыш. На свое место моя подруга вернулась с пригоршней монет.

— Я выиграла четыре гурана!

Мне с трудом удалось выдавить улыбку. Результат заезда меня не обрадовал, но я никогда не стану осуждать боевого товарища за то, что тому немного повезло. Особенно, если такое случается не очень часто.

— На кого ставишь во втором заезде? — спросила Макри.

— На «Дыхание дракона», — внимательно изучив программу, объявил я.

— Не нравится мне слово «дракон», — сказала Макри, скорчив гримаску. — Я поставлю на «Райское благоухание».

— На что, на что? «Райское благоухание»… Ну и названьице для колесницы!

— А мне оно кажется просто прелестным, — стояла на своем Макри.

Я с подозрением посмотрел на свою подругу. По стандартам Макри игра была весьма рискованной. «Благоухание» считалось заведомым аутсайдером, и ставки на него принимались в соотношении двадцать к одному. Колесницей владела Магадия — весьма богатая вдовица из аристократов. Она обожала бега и уже много лет тренировала квадриги, но её упряжкам, как правило, не везло. «Райское благоухание» было слабой колесницей даже по меркам старой Магадии.

— А мне она нравится, — заупрямилась Макри.

— Пять гуранов на «Райское благоухание» — сказала она, вручая монеты сыну Мокса.

«Дыхание дракона» считалось вторым фаворитом, и ставки на него принимались три к одному. Я рискнул всего тремя гуранами и правильно сделал, поскольку уже на первом повороте два лидера столкнулись, и мое «Дыхание» выбыло из гонки. Последовало ещё несколько столкновений, и, к изумлению зрителей, первым на финиш с разрывом в полкруга пришло «Райское благоухание».

Толпа начала недовольно ворчать, и существенный вклад в это ворчание вносил я.

— Как, спрашивается, порядочный человек может играть на бегах, если уже на первом круге у фаворита отлетает колесо?! — проорал я и, вскочив на ноги, принялся выкрикивать оскорбления в адрес колесничего, которого уже уносили на носилках.

— Оркский прихлебатель!!! — кричал я. — Какой осел тебе сказал, что ты способен править колесницей?!

Мои пятьдесят гуранов превратились в сорок два. Макри же за победу «Райского благоухания» огребла умопомрачительную сумму в сотню монет, и теперь её капитал составлял сто двадцать девять гуранов. Мне никогда раньше не доводилось видеть, чтобы букмекер с такой неохотой отсчитывал победителю сотню.

На дорожку вышел владелец «Дыхания дракона», дабы лично проследить, как идет уборка того, что осталось от его колесницы.

— Подойди ко мне, и от тебя тоже останутся одни обломки! — вопил я.

— Обманщик! Грязная собака! — визжала, размахивая пивной кружкой, сидевшая за моей спиной дама. Она рвалась на арену, и соседям по трибуне с большим трудом удавалось сдерживать неистовую воительницу.

— Граждане Турая не любят проигрывать, — заметила Макри.

— Ненавидим, будь я проклят! — согласился я.

У меня не было настроения выслушивать философские замечания подруги, и я, пробившись к тенту, взял себе пива. Для Макри я пива брать не стал. С какой стати? Она только что выиграла сотню и сама вполне способна расплатиться.

— Мне здесь нравится, — заявила она, когда я вернулся. — Ну и на кого же ты ставишь в следующем заезде?

Солнце палило нещадно, и на стадионе стояла жарища, как в оркской преисподней. Недовольство зрителей продолжало нарастать. Для успокоения возбужденной толпы нужен был триумф признанного фаворита, а не сомнительные победы сгребающих все призы аутсайдеров. Громче остальных верещала, заводя толпу, сидевшая за моей спиной женщина. Я кивал в такт её воплям, когда она поносила владельцев колесниц, обвиняя их в сговоре с целью ограбить честных граждан. Мне казалось, что я встречал её в округе Двенадцати морей, и, ожидая следующего заезда, мы отвели души, перемыв косточки непорядочным типам, выставившим на бега свои колесницы.

Я с облегчением отметил про себя, что в очередном заезде участвует колесница под названием «Боевой вождь». Это был бесспорный фаворит, и выиграть много в случае его победы я не мог. Но любой, даже самый небольшой выигрыш позволил бы мне снова обрести веру в себя. В победе «Боевого вождя» сомнения не было, и я поставил на него двадцать гуранов, которые в случае выигрыша принесли бы мне десятку.

Макри рискнула сделать ставку на «Безмятежную любовь» — расползающуюся от древности колесницу с четверкой жалких кляч и возничим, выигравшим свою последнюю гонку ещё до начала Оркских войн. Эта квадрига также принадлежала Магадии и служила всеобщим посмешищем. Букмекеры давали за её победу шестнадцать к одному, но даже и при таком соотношении на неё никто, кроме Макри, не ставил. Она снова заявила, что ей нравится название, и отдала букмекеру тридцать гуранов.

— Ты зря выбросила деньги, — сказал я. — «Безмятежная любовь» не выиграет гонку, даже если всех её соперников сожрет дракон.

После того, как «Боевой вождь» сошел с дистанции, а «Безмятежная любовь» спокойно приплелась первой, я был не единственным, кто, в ярости вскочив на сиденье, стал осыпать проклятиями организаторов бегов.

— Обман! Жульничество!!! — вопила толпа, разбавляя этими невинными словами более яркие выражения. В воздухе замелькали кулаки, а на беговую дорожку полетели подушки и скомканные программки. Солдаты Службы общественной охраны, опасаясь общего мятежа, обратились лицами к зрителям. Напряжение нарастало. Среди публики находилось множество профессиональных игроков, капиталы которых утекали в сточную канаву по мере того, как заведомые аутсайдеры выигрывали забег за забегом. Зрители были на грани взрыва. Нашим правителям повезло, что репутация Мелии Неподкупной была столь высокой. В противном случае у многих зрителей возникли бы подозрения, но даже при всем уважении к Мелии некоторые граждане Турая начали бросать в её сторону недовольные взгляды. А наиболее ущербные представители низших классов (такие, как я, например) уже стали выступать с клеветническими обвинениями в адрес достойной волшебницы.

— Чтоб она сдохла, эта ваша Мелия, — бормотал я, — кто-то наверняка подкупил её.

— Чепуха, — радостно заявила Макри. — Разве не ты говорил, что она получила этот пост благодаря своей удивительной честности?

— Ты меня ни за что не сумеешь убедить в том, что колеса у колесниц отваливаются случайно. Даже маги в королевской ложе — и те удивлены!

— Ты не умеешь проигрывать, Фракс.

— Будь я проклят, если умею!

Макри купалась в деньгах, выиграв на одной «Безмятежной любви» четыреста восемьдесят гуранов.

— Всего у меня шестьсот девять гуранов, — похвасталась она.

— Не помню, что просил тебя отчитываться в своих доходах.

У меня осталось всего двадцать два гурана, и могло случиться так, что у меня не останется средств для главной гонки. Я вспомнил, что Макри должна мне полсотни — сорок за экзамен и десятку, которую я одолжил ей для игры на бегах.

— Гони долг! — потребовал я.

Макри с веселой улыбкой отсчитала пятьдесят гуранов, что ещё более ухудшило мое настроение. До главной гонки Мемориала Тураса оставалась ещё пара заездов, и рев труб возвестил о перерыве. Макри захотела перекусить и спросила, не желаю ли я составить ей компанию, но я был сильно не в духе и сопровождать её отказался.

— Сегодня я предпочитаю питаться в одиночестве, — сказал я.

События этого дня привели меня в ярость. Происходило нечто странное, и я был готов сотрясти небо, землю и все три луны, чтобы добраться до сути. Оставив Макри наслаждаться обретенным богатством, я отправился к ближайшему месту, где можно было подзаправиться.

Я сражался с огромным куском пирога с мясной начинкой — одним из фирменных блюд стадиона Супербия, — когда за стол неподалеку от меня уселась какая-то женщина.

— Такого безобразия я не видела с момента отмены гонок после начала Оркских войн. Да ты, наверное, это помнишь.

Теперь я её узнал. В то далекое время дама была хозяйкой «Русалки» и много раз подавала мне, тогда ещё юному и вечно страдающему жаждой солдату, пиво. Она сказала, что вскоре после войны вышла замуж за одного из предводителей Гильдии бочаров и перебралась жить в Пашиш.

— Как процветает бочарный бизнес? — поинтересовался я.

— Прекрасно. По-иному и быть не может, после того, как сегодня сюда завезли такое количество бочонков.

Я вышел из харчевни и двинулся куда глаза глядят. После того, как Макри вернула мне долг, у меня образовалось семьдесят два гурана, но моя уверенность в себе понесла существенный ущерб. Неподалеку от сенаторских лож я повстречал Кемлата Истребителя Орков. Он отправлялся к месту, отведенному для владельцев квадриг, чтобы пожелать удачи Сарии. Ее колеснице вскоре предстояло выйти на старт.

— Не думаю, что у неё есть шансы выиграть у орков и эльфов, — со свойственной ему прямотой сказал маг. — Но её отвага не может не восхищать. Сария — прекрасная женщина.

— Я заметил, что она тебе нравится, — сказал я и, пожаловавшись на преследующие меня неудачи, спросил: — Ты не заметил присутствия магии на стадионе?

— Магии? — удивился Кемлат. — Конечно, нет. Ты же знаешь, что Мелия не допустит никакого магического влияния на гонки.

— Надеюсь, что так.

— Да, кстати, — сказал Кемлат. — Я видел твоего приятеля Гликсия Драконоборца. Вон там. — Он взмахнул рукой, указывая на группу людей, и его красивый перстень ярко сверкнул в лучах солнца.

— Гликсия Драконоборца? Ты не обознался?

Его слова заставили меня вспомнить о Сообществе друзей и о намерении бандитов повлиять на исход состязаний. Неужели все эти странные события являются результатом их заговора? Может быть, Сообщество друзей каким-то образом манипулирует в свою пользу результатами забегов? Словом, я решил побродить немного и хорошенько все разнюхать.

Кемлат напомнил мне о колдовских способностях Гликсия и посоветовал держаться настороже.

— Плевать я хотел на его колдовские способности! Я ещё заставлю его сокрушаться, что он не занялся плетением корзин.

Я увидел нескольких магов в радужных мантиях, один из которых отличался гигантским ростом. Поняв, что это Гликсий, я начал протискиваться сквозь толпу к сияющей всеми цветами радуги группе. Когда я приблизился к Драконоборцу, тот, стоя ко мне спиной, беседовал с каким-то сенатором.

— Ничего не понимаю, — говорил маг, — «Боевой вождь» должен был выиграть. Эта колесница, несомненно, была лучшей в заезде. Я сегодня успел проиграть уже двести гуранов.

Сенатор, слушая мага, сочувственно кивал — он и сам, видимо, понес серьезный финансовый урон.

— Кончай молоть чушь! — прорычал я, хватая Гликсия за плечи. — Я знаю, что за всем этим жульничеством стоишь ты и твои дружки из Сообщества друзей.

Гликсий резко обернулся и, презрительно глядя на меня сверху вниз, произнес:

— Опять ты, Фракс? Ты что, подрядился таскаться за мной, куда бы я ни направлялся? Если бы мы сейчас были не на стадионе, где магия запрещена, я бы вырвал у тебя сердце и с наслаждением растоптал его.

Я повторил обвинения. Сенатор навострил уши. Заметив это, Гликсий перешел в наступление.

— Как смеешь ты обвинять меня во влиянии на исход гонок? Я сам понес невосполнимые потери!

— Только для того, чтобы отвести от себя подозрения!

Честно говоря, я не был до конца убежден в своей правоте. Мне сотни раз приходилось встречать проигравшихся на бегах людей, и я хорошо изучил их реакцию на финансовые потери. Как ни печально, но я был вынужден признать, что Гликсий очень походил на человека, искренне переживающего проигрыш, и ничем не напоминал махинатора, устроившего этот обман.

— У вас имеются факты, подтверждающие обвинения? — спросил сенатор.

Я промолчал. Никаких фактов у меня не было. Гликсий и Сообщество друзей намеревались отравить лошадей, но доказать этого я не мог. Вполне возможно, что после убийства Марсия операция вообще была отменена. Уликами против Гликсия я не располагал, но открывать раньше времени карты не следовало. Я и так слишком поторопился. В который раз эмоции Фракса одержали верх над его разумом!

— Лицо, бросающее подобные обвинения без достаточных на то оснований, может предстать перед судом и подвергнуться суровому наказанию, — назидательно произнес сенатор.

Я повернулся на каблуках и зашагал прочь. Все, за что бы я сегодня ни брался, шло не так как надо.

Оставив в покое Гликсия, я оказался совсем рядом с местами, отведенными для городских властей. В глубине одной из лож за невысокой балюстрадой Мелия Неподкупная беседовала с Цицерием. Я попросил разрешения войти, заместитель консула кивнул, и охранник распахнул передо мной дверцу.

Я подошел к волшебнице и Цицерию, который явно обрадовался моему появлению.

— Я весьма удовлетворен вашим отношением к делу, — сказал он.

— Какому делу? — удивился я.

— Вашим стремлением предотвратить возможную диверсию против колесницы орков, — ответил он.

— Какая, к дьяволу, диверсия против орков?! Если здесь и есть диверсия, то только против меня! Что происходит? — спросил я, обращаясь к Мелии Неподкупной. — Неужели ты берешься утверждать, что «Безмятежная любовь» способна выиграть заезд без магической помощи?

Преторы и сенаторы из соседних лож, услышав мои слова, утвердительно закивали. Я был не единственным, кто пострадал от разразившейся на стадионе катастрофы.

— Поверь, Фракс, это была всего лишь цепь неожиданных совпадений, — ласково улыбнулась Мелия. — Я очень внимательно следила за ходом гонок и уверяю тебя, что на стадионе не было никаких следов магии. Так же как и попыток накормить лошадей ядовитыми листьями.

Сенаторы и преторы, осознав, что им придется смириться с финансовыми потерями, печально вздохнули. Я же не знал, что думать. Если Мелия утверждает, что магического вмешательства не было, то так оно и есть. Кроме того, среди зрителей находилось много других магов. Они, конечно, специализировались в разных областях магического искусства, но присутствие волшебства на стадионе могли определить без труда. В надежде узнать что-нибудь новое я решил спуститься вниз, поближе к колесницам. Нельзя было исключить и того, что кто-то просто подпиливает им оси.

Но прежде чем я удалился, Цицерий отвел меня в сторону и прошипел на ухо:

— Пока вы находитесь на службе у города, я запрещаю вам тратить время на игру и требую, чтобы вы сосредоточили все свое внимание на охране орков.

— Да чтоб они сдохли, ваши орки! — прошипел в ответ я. — Сейчас у меня есть дела и поважнее.

Я резко развернулся и зашагал прочь, понимая, что мое реноме в глазах городских властей в очередной раз рухнуло. Да пропади они все пропадом! Я взял пива и, пустив в ход брюхо, принялся прокладывать путь через толпу, страдая от жары и сожалея, что не догадался прихватить на стадион бутылочку кли. На моем пути возник какой-то слепой нищий, я его оттолкнул, и слепец упал. Не обращая на попрошайку внимания, я зашагал дальше, а вслед мне летели его проклятия. Думаю, он всего лишь прикидывался слепым. В наше время вообще никому нельзя верить.

Внизу вдоль трибун шел ещё один ряд стоек, за которыми букмекеры принимали ставки. У стоек стояли очереди, и в одной из них я вдруг заметил Ханаму Убийцу. Сказать, что я был потрясен, означало ничего не сказать! Даже в страшном сне я не мог представить, что эта дама может играть на бегах. Но жизнь, как всегда, оказалась богаче любого сна. На Ханаме был дешевый голубой халатик из тех, что носят небогатые горожанки, выходя на улицу, и в толпе зрителей убийца ничем не выделялась. Более того, с её миниатюрной фигуркой и бледненьким личиком она походила на школьницу, накопившую несколько гуранов и прогулявшую занятия, чтобы сыграть на бегах.

Я отказывался что-либо понимать. Убийцы живут не для того, чтобы развлекаться. У меня даже мелькнула мысль, не явилась ли Ханама на стадион с целью кого-нибудь прикончить. А вдруг мне повезет, и Ханама убьет одного из владельцев колесниц! Пусть это будет тот мерзавец, который заявил для участия в состязаниях «Боевого вождя». Я с удовольствием представил, как негодяя уносят на носилках, а из его спины торчит рукоятка кинжала.

Глава 19

— Ну как, удалось что-нибудь узнать? — спросила Макри, когда я вернулся на свое место.

Никогда раньше такой веселой я её не видел. Подобное легкомыслие выводило меня из себя.

— Нет, — буркнул я.

— Я так и думала, что там нечего узнавать, — сказала Макри. — Сегодня просто фаворитам не везет. Такой уж для них скверный день выдался. Разве не ты мне говорил, что подобное иногда случается? Статистически это вполне вероятно.

Я бросил двадцатку на «Истребителя демонов», а Макри поставила на «Волшебный восход». «Восход» обошел «Истребителя» на корпус, и моя подруга огребла ещё шестьдесят гуранов. В следующем забеге я выбрал «Носителя смерти», а Макри — «Сказочную радугу». «Сказочная радуга» первый раз за всю свою историю пришла первой. Похоже, что больше всех изумился её колесничий. Зрители, поднявшись на ноги, ревели от негодования. Охранники в очередной раз сделали все, чтобы не допустить самых рьяных на беговую дорожку. В солдат летели пустые бутылки и ножки скамеек. Я же потерял ещё двадцать гуранов.

Макри на свою двадцатку получила пять сотен, и её общий выигрыш составил одну тысячу сто девятнадцать гуранов. Фантастика!!!

— Не труднее, чем подкупить сенатора, — небрежно бросила она.

Я ничего не понимал. В истории бегов не было такого, чтобы раз за разом срывал куш невежда, делавший ставки только на колесницы с тошнотворно красивыми именами.

Сын Честного Мокса с печальным видом отсчитывал её выигрыш, хотя, по правде говоря, дела у букмекеров шли превосходно. Когда фавориты проигрывают, большая часть денег остается у них руках. Что касается публики, то та просто кипела от негодования. Лишь появление колесниц орков и эльфов несколько успокоило зрителей и позволило предотвратить массовый бунт. Устроители бегов приняли мудрое решение и вывели квадриги раньше намеченного времени. Их план сработал, и публика стихла. Когда из укрытия вывели колесницу лорда Лисита, над стадионом прокатился громовой раскат приветствий. Квадригу орков встретили свистом и неодобрительными выкриками. Длинные черные волосы оркского колесничего были заплетены в косу и туго перевязаны черной лентой. Несмотря на враждебность публики, возничий был олицетворением уверенности. По-иному и быть не могло, ибо под его ногами находился найденный мною молитвенный коврик.

После квадриги орков перед публикой появился «Штурм цитадели». Следом за колесницей шагали Сария и Кемлат. Толпа снова взорвалась приветствием. Ставки на «Штурм цитадели», как и на колесницу эльфов «Лунная река», принимались два к одному. Квадрига орков «Разрушитель» котировалась в соотношении один к четырем. Наиболее беспринципные из граждан Турая поставили на орков, здраво рассудив, что хороший выигрыш полезнее бездумного патриотизма. Остальные колесницы главного заезда ни в грош не ставились, и деньги на них принимались в соотношении от одного к шестнадцати до одного к восьмидесяти.

Я все никак не мог решить, на кого ставить. У эльфов, несомненно, имелись очень хорошие шансы на победу, но и орков нельзя было сбрасывать со счетов. Если поставить на наших исторических врагов, то в случае их победы на каждый свой гуран я смогу получить четыре. У меня осталось тридцать монет, и в случае проигрыша мне грозило полное разорение. Я откладывал решение до последнего. Ставки на квадригу орков стали приниматься один к пяти. Искушение рискнуть нарастало. Мной овладело весьма странное чувство, очень похожее на то, которое охватило меня в пакгаузе перед появлением орков. Удивляться, впрочем, не приходилось, ведь орков на стадионе было полным-полно.

Однако мои обостренные чувства говорили, что здесь что-то не так. Мимо меня прошел совершенно заурядный тип в простой тунике и сандалиями на ногах. На его лбу я заметил нечто похожее на небольшой шрам. Этого человека я раньше никогда не видел. Сам не зная почему, я двинулся следом за ним.

Мужчина шагал вверх по трибунам. Он торопился, и мне снова пришлось пустить в дело весь свой вес, чтобы не отстать. Незнакомец шел, не обращая внимания ни на букмекеров, ни на зрителей. Миновав верхний ряд трибун, он свернул налево в направлении сенаторских лож. Я держался рядом, все ещё не понимая, с какой стати мои чувства волшебника кричат об опасности.

Когда он остановился рядом с ложами, я сумел заглянуть ему в лицо. Неужели шрам на его лбу начал светиться, или у меня просто разыгралось воображение? Цицерий стоял у балюстрады ложи. Рядом с ним возвышался лорд Резаз Газег. Вдруг я понял, что здесь происходит, и, не раздумывая, прыгнул на незнакомца. Я обрушился на него всей своей тушей, а когда мы очутились на земле, воздух распорола ярчайшая молния необыкновенной силы. Через миг я осознал, что борюсь с самим Макезой Громовержцем. Оркский колдун, фигурально выражаясь, выступал в другой, более тяжелой, весовой категории, хотя по объему талии я его явно превосходил. Я предотвратил убийство Резаза Мясника, но все шло к тому, что рассказывать о своем подвиге мне не придется.

Я вцепился обеими руками в его шею, всячески стараясь не оказаться на одной линии с драгоценным камнем, вделанным в лоб колдуна. Он все же ухитрился повернуть голову и послать разряд мне в плечо. Я завопил от боли. Амулет спас меня от гибели, но его силы не хватило на то, чтобы противостоять удару молнии практически в упор.

Я позвал на помощь, но охранники ложи сенаторов едва шевелились. Вспомнив о Снотворном заклинании, я что было сил обрушил его на колдуна. Это заклинание могло усыпить роту солдат, но на могущественного оркского мага оно почти не оказало воздействия. Впрочем, захват Макеза все-таки ослабил. Вырвавшись из объятий колдуна, я двинул его ногой под ребра и перепрыгнул через балюстраду в сенаторскую ложу.

— Вы полагаете, что я вам прислуга за все? — задыхаясь, произнес я, прячась за спину Мелии Неподкупной, чтобы не мешать ей схватиться с Громовержцем.

Макеза вскочил на ноги и, судя по виду, снова обрел боевую форму. Колдун надвигался на нас, а его глаза полыхали огнем. Трое солдат Службы общественной охраны повисли у него на плечах, но он отшвырнул их, произнеся лишь одно слово. Подойдя к балюстраде, Макеза не стал тратить силы на то, чтобы перелезть через нее, вместо этого он снова что-то произнес, и невысокая загородка превратилась в песок. Мелия Неподкупная двинулась навстречу колдуну, а несколько наших магов, заметив происходящее, заспешили ей на помощь. Я облегченно вздохнул, хотя знал, что одолеть Громовержца даже объединенными силами будет нелегко.

Тем временем Резаз Мясник и его телохранители обнажили мечи, что повергло сенаторов в ужас, поскольку они внезапно оказались перед лицом вооруженных орков. Что происходило на самом деле, сенаторы понять были не в состоянии. Солдаты Службы общественной охраны растерялись и не знали, кого защищать. Резаз выступил вперед, чтобы дать Громовержцу бой, но Макеза произнес мощное заклинание, и лорд, отлетев в глубь ложи, тяжело опустился на каменный пол.

Мелия раскинула руки в сторону, обратив против Макезы все свои магические силы. В тот же миг волшебница оказалась в самом центре желтого огненного шара, и ей пришлось затратить несколько секунд, чтобы вырваться из пламени. Выйдя на свободу целой и невредимой, она обрушила на Громовержца свое заклинание, однако для колдуна её заклятие оказалось, видимо, слабоватым, и тот продолжал неотвратимо приближаться к лежащему без чувств лорду. Два телохранителя Мясника встали на пути Макезы, но проклятый чародей легким движением руки отмел их так, как мы отметаем мух. На помощь подруге прибыла ещё одна могущественная волшебницы Турая — Лисутарида Властительница Небес, но колдун продолжал наступление.

Мне приходилось видеть оркских колдунов в деле, и я знал, насколько они могущественны. Даже после того, как Хормон Полуэльф объединил свои силы с Мелией и Лисутаридой (из кармана мага, между прочим, торчали несколько билетов, на которых он успел проиграть), исход сражения оставался неясен. В металлические ограждения, высекая снопы искр, били молнии, а стадион сотрясали раскаты грома.

Плечо у меня страшно болело. Я проиграл во всех заездах и потерял кучу гуранов, а Макри выиграла больше тысячи. Словом, я пребывал в весьма скверном расположении духа. Если Макеза Громовержец прикончит лорда Резаза, последний заезд Мемориала Тураса отменят, и я не смогу возместить проигрыш. Терпеть постоянные перерывы в гонках я больше не мог, поэтому, взяв из рук супруги какого-то сенатора бокал кли и выплеснув его содержимое себе в глотку, я поднял тяжелый стул и начал подкрадываться к участникам магической битвы.

Большая часть сенаторской галереи была затоплена многоцветным пламенем, но я, вознеся молитвы и надеясь на амулет, смело шагнул в огонь. В центре огненного водоворота я задержал дыхание и, скрипя зубами, двинулся сквозь пламя. На месте сражения, видимо, произошло какое-то искривление пространства. Я видел Макезу, но он был где-то очень-очень далеко от меня. Колдун принял облик боевого дракона орков. Чудовище обратило на меня взгляд своих горящих огнем глаз и оскалилось, продемонстрировав гигантские клыки. Макеза, видимо, тоже увлекался пирсингом, поскольку через ноздри дракона было продето кольцо чудовищной энергетической мощности. В центре кольца светился, источая смертельные лучи, голубой карбункул. Это мне что-то напомнило, но что именно — я не знал. Повинуясь шестому чувству, я высоко поднял тяжелый стул и обрушил его на голову чудища. Раздался ужасающий взрыв, и боевой дракон исчез, а я оказался в сенаторской галерее со сломанным стулом в руках. У моих ног без чувств валялся оркский колдун. Прямо передо мной находились Мелия Неподкупная, Лисутарида Властительница Небес и Хормон Полуэльф. У магов, судя по их виду, сил не осталось.

— Давненько мне не приходилось сражаться с орками, — тяжело дыша, сказала Мелия и вытерла со лба струйки пота. — В какой-то момент мне даже показалось, что он вот-вот запустит лапы под мою тогу. Отлично сработано, Фракс! Как ты догадался, что стул может оказаться сильнее магии?

— Я вспомнил, что этот трюк работал во время войны. Если вражеский маг полностью поглощен сражением с другими магами, то его можно сразить сильным ударом по голове. Но, как я слышал, старый Хасий Великолепный должен был следить за всеми перемещениями Макезы. Где же он?

— Лежит дома с простудой, — ответила Мелия. — В его возрасте это неудивительно.

Лорд Резаз Газег, с трудом встав на ноги, поблагодарил магов и меня. Все наперебой поздравляли меня с тем, что я сумел узнать Макезу, когда тот шел через толпу, приняв облик обычного человека.

Все эти восторги шли мимо моего сознания. У меня слегка кружилась голова. Однако кружилась она не от схватки — главный удар приняли на себя Мелия, Лисутарида и Хормон. Голова у меня пошла кругом от того, что в тот момент, когда я вступил в огненный водоворот, на меня вдруг накатило вдохновение. Я уже давно успел заметить, что любой контакт с магами подстегивает мою знаменитую интуицию. Увидев дракона с магической фенечкой в ноздре, я вдруг понял, кто убил сенатора Марсия. Надо было быть полным идиотом, чтобы не сообразить это раньше.

Сенаторы и их супруги гурьбой вернулись в галерею. У консула Калия был такой вид, словно он собирался пожать мне руку. Но, видимо, в последний момент передумав, ограничился лишь одобрительным кивком.

— Благодарностей мне не надо, — с присущей мне скромностью заявил я. — Скажите-ка лучше, пиво здесь у вас водится?

Пиво там, естественно, не водилось. Сенаторы и их дамы перебивались вином.

Калий, поняв, что владеет ситуацией, отдал приказ возобновить гонки, и побыстрее, пока зрители снова не начали роптать. Макезу Громовержца спеленали и унесли под магическим конвоем. Дабы привести в порядок мысли, я потряс головой и в задумчивости вышел из сенаторской галереи. Отыскав посыльного, я сунул ему медяк и попросил отнести записку капитану Ралли.

Глава 20

— Что там произошло? — поинтересовалась Макри.

— Фракс ещё раз спас драгоценную жизнь Резаза Мясника и стал величайшим другом орков. Другого такого друга в западном мире у них нет.

Квадриги уже выкатывались к стартовой линии, а я все ещё не сделал ставки. Как это ни странно, но я никак не мог решить, на кого ставить. Заметив в одной из очередей Ханаму, я незаметно пристроился за ней. Зрители очень шумели, и расслышать, что она говорила своим негромким голосом, было почти невозможно, но мне показалась, что убийца поставила на колесницу, именуемую «Небесная мечта».

Такой беспомощной квадриги, как «Небесная мечта», в Турае ещё не бывало. Ее заявили в последний момент, после того как более приличная колесница неожиданно отказалась от участия в состязаниях. В начале дня ставки на неё принимались один к восьмидесяти, а сейчас их принимали почему-то один к пятидесяти. Видимо, на «Мечту» все же ставили. Правда, немного. Может быть, и мне рискнуть? Но с какой стати? Ведь у «Небесной мечты» нет ни малейших шансов на победу.

Ханама, легко скользя между людьми, исчезла в толпе. Загремели трубы, возвещая о начале заезда. Я судорожно сглотнул. В том, что я собирался сделать, не было ни грана смысла.

— Восемнадцать гуранов на «Небесную мечту»! — рявкнул я и поспешил занять свое место.

— На кого поставила? — довольно грубо спросил я у Макри.

— На «Небесную мечту», — ласково ответила моя подруга.

— Я так и думал, — заметил я. — Миленькое название.

Сказав это, я посмотрел ей в глаза, на что она ответила столь же прямым взглядом. По мере того, как приближалось начало исторической гонки между лучшими квадригами орков, эльфов и людей, стадион все громче и громче гудел от возбуждения. Стартер взмахнул флажком, и квадриги рванулись с места. К тому моменту, когда экипажи достигли первого поворота, все зрители уже стояли на ногах. Состязание заставило забыть обо всем не только дурно воспитанную массу обывателей. Сенаторы, маги, высшие чиновники и прочая знать тоже не владели собой. Эльфы, поддерживая колесницу лорда Лисита, вовсю размахивали зелеными флагами, а орки, забравшись на сиденья, громко выкрикивали слова поддержки на своем гортанном языке.

В первый раз за весь день мы с Макри сделали ставку на одну и ту же колесницу, и, к сожалению, это был самый слабый экипаж во всем городе. После первого круга дела наши шли хуже чем скверно. «Лунная река» эльфов сразу захватила лидерство, но «Штурм цитадели» отставал от «Реки» совсем ненамного. Оркский «Разрушитель» уверенно держался на четвертом месте, а наша «Небесная мечта» тащилась последней. После второго круга положение не улучшилось. Я выкрикивал оскорбления в адрес колесничего. Но вот две колесницы столкнулись, а ещё одна сошла с дистанции после того, как головная лошадь захромала, повредив ногу. На третий круг «Небесная мечта» пошла пятой среди пяти оставшихся на дорожке квадриг.

Я видел, как колесничий эльфов разговаривал с лошадьми, убеждая их бежать быстрее. Возничий орков, чтобы добавить скакунам резвости, пустил в ход хлыст. Этот менее гуманный, но более эффективный способ позволил «Разрушителю» уверенно выйти на третье место и повиснуть на хвосте у «Штурма цитадели». Квадрига, идущая четвертой, сделала попытку восстановить утраченную позицию, но колесничий орков так ожег хлыстом физиономию соперника, что тот, потеряв управление, врезался в центральный барьер. Надо отдать орку должное, он хорошо отработал прием. Зрители взорвались восторженным ревом. На последний круг колесницы вышли в следующем порядке: «Лунная река», «Штурм цитадели» и «Разрушитель». Разрыва между ними почти не было, а моя «Небесная мечта» отстала от них почти на круг. Я в очередной раз обругал себя. Как мог я поставить последние деньги на этих одров, впряженных в коллекцию металлолома?!

— Боже, пошли им хорошее столкновение, — прошептал я, воздев на мгновение глаза к небу.

Макри, казалось, обезумела. Полностью утратив над собой контроль, она вскочила на скамью и принялась размахивать мечом, хотя подобные упражнения на стадионе категорически запрещены даже для тех, кто проигрался вдрызг.

На подходе к финишной прямой «Разрушитель» перешел к решительным действием. От «Штурма цитадели» орк ушел, как от стоячего, а на повороте «Разрушитель» и «Лунная река» стали бороться за более выгодную позицию. Орк хлестал по лицу эльфа, эльф отвечал ему тем же. Экипажи шли с невиданной у нас скоростью. Бешено вращающиеся колеса терлись друг о друга, высекая искры, а лошади, войдя в раж, не только неслись вперед, но и пытались укусить ближайшего соперника. Стадион оглушительно ревел. Такого безумия во время гонок я никогда ещё не видел. Юные ученики чародеев, поставившие всю убогую месячную стипендию на эльфов, размахивали своими маломощными волшебными жезлами. Гурд, встав на скамью, выкрикивал что-то нечленораздельное, а по его могучей шее ручьями стекал пот. На последней прямой эльф шел на ноздрю впереди орка, но мне показалось, что лошади последнего выглядят свежее.

— Все! Это конец! — воскликнул я и в отчаянии уронил голову на грудь.

И в этот миг произошло то, о чем я так молил небеса. Обе колесницы сцепились колесами и взлетели в воздух. Такого эффектного столкновения мне в жизни видеть не доводилось! Итак, колесницы взлетели в воздух, чтобы, приземлившись, превратиться в гору металла, лошадей, орков и эльфов. Шедший следом «Штурм цитадели» не имел никаких шансов на спасение. Колесничий делал все, чтобы сдержать упряжку, но времени ему не хватило, и лучшая колесница рода человеческого взлетела в воздух, а затем рухнула на дорожку грудой обломков.

«Небесная мечта» плелась далеко сзади, и у её возничего с избытком достало времени придержать лошадей и осторожненько объехать то, что осталось от фаворитов. Когда «Небесная мечта» неторопливо пересекла линию финиша, над стадионом разнесся стон отчаяния. Однако, в нашей части трибун царили совсем иные чувства. Макри визжала от радости, я вторил ей довольным ревом. Весь путь до конторки Честного Мокса я не прошел, а проплясал. Я был счастлив, как пьяный наемник, а может, даже сильнее. Восемнадцать, умноженные на пятьдесят, дают ровно девятьсот. Итак, мой выигрыш составил девять сотен гуранов.

Рядом с конторкой Мокса какой-то солдат клял судьбу. Он проиграл весь свой капитал и теперь гундосил, что гонки прошли нечестно.

— Чепуха, — весело заявил я. — Простая серия совпадений. Учись встречать поражение как мужчина.

На неожиданный исход забегов жаловались многие, но необычайный ажиотаж последнего заезда оставил зрителей без сил. Большая часть публики тихо сидела на своих местах, наблюдая за тем, как служители убирают с дорожки обломки, а лекари оказывают помощь колесничим.

Макри выиграла какую-то почти запредельную сумму, и ей пришлось срочно купить новую сумку, чтобы унести несколько тысяч гуранов. Не веря, видимо, до конца в свое счастье, она машинально пересыпала монеты из ладони в ладонь.

Я спросил её, не могла ли она на время оставить деньги на хранение в сейфе стадиона.

— Это зачем? — поинтересовалась Макри.

— До того, как мы двинемся домой, мне потребуется твоя помощь.

Кто-то легонько постучал меня по плечу. Это был капитан Ралли.

— Получил твое послание, — сказал он. — Что случилось? — Капитан крупно проигрался и был сильно огорчен. — Я не убежден в том, что на исход заездов не было постороннего влияния, — заметил Ралли и спросил: — Итак, что же тебе от меня надо?

— Отряд солдат Службы охраны и пару могущественных магов в придачу.

Мы сошли по ступеням на беговую дорожку. Лорд Лисит-ар-Мо и лорд Резаз Газег, стоя рядом, изучали то, что осталось от их колесниц, и наблюдали, как оказывается медицинская помощь лошадям и колесничим. Я бы не стал утверждать, что лорды беседовали дружески, но то, что они заключили перемирие, сомнений у меня не вызывало.

— Прекрасные гонки, — сказал Лисит.

— Просто великолепные, — согласился Резаз.

Там же была и Сария. Лорд эльфов сделал даме вежливый комплимент в связи с высокой спортивной формой её квадриги. Лорд Резаз тоже произнес нечто подобное. Сария, со своей стороны, высказала восхищение колесницами обоих лордов. Если для среднего обывателя нашего города исход состязаний оказался печальным, то с точки зрения высокой политики он был весьма удачным. Судя по всему, войну Тураю в ближайшее время никто объявлять не собирался.

Между людьми, эльфами и орками наступил редкий момент мира. Мне очень не хотелось вносить диссонанс в общее благолепие, но затягивать решение вопроса я был не вправе.

Подойдя к Кемлату Истребителю Орков, я сказал:

— Прекрасный день, Кемлат. Я заметил, что ты носишь свой любимый перстень. Да-да, тот самый, который ты снял с убитого тобой сенатора Марсия.

Капитан Ралли бросил на меня изумленный взгляд. Консул и его заместитель, судя по их виду, изумились ничуть не меньше.

— Я не сомневаюсь, Кемлат, что перстень чем-то тебе дорог, но, сняв его с пальца убитого, ты совершил большую ошибку. — Повернувшись к Ралли, я пояснил: — Перстень принадлежал сенатору Марсию, капитан, и я могу это доказать. Он ясно виден на картине, написанной сразу после Оркской войны. Марсий получил перстень от консула в награду за храбрость.

— Но это же перстень Кемлата! — возмутилась Сария. — Консул вручил одинаковые награды всем офицерам.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — покачал я головой. — Вы повторяете то, что сказал вам Кемлат, чтобы отвести от себя подозрения. Я просмотрел в библиотеке все рапорты. Это был единственный перстень, врученный консулом. Кемлат снял его с пальца Марсия, потому, что завидовал военным подвигам сенатора и ревновал его к вам. Я рассматривал картину много дней, но понял все только сейчас. Знаешь, Кемлат, меня страшно удивляло, что ты постоянно крутишься около меня и интересуешься ходом поисков убийцы. Вначале я думал, что ты просто увлечен вдовой сенатора. Но оказалось, что все обстоит гораздо серьезнее. Ты изъял украденные предметы из пакгауза, однако часть их успели прихватить ребята из Сообщества друзей. Среди захваченных бандитами вещей оказалась и картина. Ты понимал, что тебя ждут серьезные неприятности, если кто-нибудь догадается сложить два и два. Я первым догадался это сделать и, естественно, получил четыре. Но даже и в том случае, если бы никто не сообразил насчет кольца, то других украденных предметов вполне могло хватить для того, чтобы доказать твое преступление, поскольку у тебя не было времени очистить их от следов ауры. Ты держался рядом со мной, и это был ловкий ход с твоей стороны. Как только мне в руки попадала очередная улика — бронзовый кубок, например, ты при помощи магии тут же стирал с него все следы. Неудивительно, что, куда бы я ни шел, я везде утыкался в стену.

Над стадионом кружили сталы, надеясь поживиться брошенными зрителями объедками. Я никогда не любил этих птичек.

— Боюсь, что с угрозами мне ты немного переборщил. Гликсий предупредил меня первым, а ты последовал его примеру. Скорее всего ты просто решил слегка развлечься. Помнишь, как ты сказал мне, что в одном из огненных посланий присутствуют следы ауры Гликсия? Следов Драконоборца там не было. Ты это выдумал. Ты забавлялся, видя, как я обвиняю во всем Гликсия, и зная, что преступление совершил ты сам.

Кемлат слушал меня молча. Маг не проявлял никаких признаков смущения и не пытался протестовать.

— Но зачем мне убивать своего доброго друга Марсия? — спросил Кемлат, когда я закончил обвинительную речь.

— Ты ненавидел своего доброго друга Марсия за то, что он когда-то увел у тебя из-под носа Сарию. Я говорил с бывшей хозяйкой «Русалки», и почтенная дама поведала мне, что ты и будущий сенатор частенько наведывались в таверну, когда ваша часть стояла на стенах Турая. Женщина помнит, что ты первый сделал Сарии предложение, но она отвергла тебя и вышла замуж за Марсия. Думаю, что с того времени ты его и ненавидишь.

Кемлат даже бровью не повел.

Капитан Ралли не знал, как поступить. Мои доказательства ему не казались неоспоримыми, а Кемлат был героем войны и пользовался всеобщим уважением. Капитан, ожидая приказаний, вопросительно взглянул на Калия. Настала очередь консула задавать мне вопросы.

— Неужели перстень — единственное доказательство, которым ты располагаешь? Если так, то Марсий мог передать его Кемлату в любое время.

— Что ж, проверим, — сказал я и, обращаясь к Сарии, спросил: — Подобное возможно?

— Нет. В день исчезновения перстень был на пальце Марсия, — ответила она, покачивая головой.

Сария мне поверила, и её глаза округлились от ужаса. Передо мной была женщина, которая уже к вечеру, а может быть, и раньше накачается «дивом» по самые уши. Калий приказал задержать Кемлата для проведения дальнейшего расследования.

Однако капитана Ралли продолжали одолевать сомнения.

— Почему он ждал двадцать лет, чтобы с ним разделаться?

— Трудно сказать. Возможно, он нянчил ненависть в себе все эти годы и убил сенатора, когда она разрослась до гигантских размеров. Возможно, этого и не произошло бы, не столкнись он в пакгаузе лицом к лицу с Марсием. Встреча была явно случайной. Марсий вступил в заговор с Сообществом с целью дать лошадям наркотик. Думаю, что Кемлат, каким-то образом узнав это, решил разоблачить соперника. Однако, к его глубочайшему сожалению, Сария решила продать принадлежащие мужу произведения искусства Аксилану — мелкой сошке в Сообществе друзей. Это случилось в то время, когда парень был на вилле, чтобы забрать наркотические растения. Кемлату это страшно не понравилось. Он не хотел, чтобы в пакгаузе оставались улики, способные вывести следствие на Сарию. После того, как она украла шедевры, разоблачение Марсия неизбежно привело бы к аресту его супруги-наркоманки. Поэтому Кемлат попытался изъять краденые предметы из пакгауза. К сожалению, его визит на склад совпал с походом Марсия. Думаю, Кемлат сказал сенатору о том, что хочет сообщить властям о заговоре, после чего между ними завязалась драка. Кемлат, возможно, не собирался убивать своего доброго друга, но так уж получилось… Впрочем, подобный исход его вполне устраивал. После смерти соперника маг мог без помех ухаживать за вдовой.

Пока я говорил, капитан Ралли делал зарубки в своей памяти. Ну и мощная память у этого капитана! Лично я не помнил, чтобы он что-нибудь когда-нибудь забыл.

— Скорее всего ты прав, Фракс. Но боюсь, что мы не наскребем достаточно прямых улик, чтобы довести дело до суда. Почему ты не выждал ещё немного, прежде чем выступить с разоблачением?

— Почему? Да потому что я сыт всем этим по горло! Меня сажали в тюрьму! Меня заставляли выглядеть идиотом! И вообще все измывались надо мной как могли! Мне смертельно надоел Кемлат! Мне надоела погода! А особенно недоволен я тем, как прошли бега! Я сделал свое дело — нашел убийцу. Если тебе потребуются дополнительные улики, то Служба общественной охраны их найдет. В этом я не сомневаюсь. Если захочет, конечно. А сейчас я отправляюсь домой.

— Еще один вопрос, Фракс, и можешь сваливать. Те орки, которых ты встретил в Ферии, действительно существовали?

— Конечно! Неужели и ты думаешь, что они — плод моего воображения? Это была часть отряда, засланного к нам принцем Калазаром для убийства Резаза. Макеза Громовержец прятал их до начала бегов. А Ферию он выбрал скорее всего потому, что там климат лучше.

Я пошел к выходу. Макри двинулась следом. Когда мы проходили мимо Мелии Неподкупной, женщины сделали вид, что совсем не знают друг друга.

— Не трать зря силы, — буркнул я. — Мне совершенно ясно, что здесь сегодня произошло.

Сидя в ландусе на пути в округ Двенадцати морей, Макри поигрывала своим мешком с деньгами. У меня тоже было девять сотен, но эйфория, вызванная победой, прошла, и мое настроение снова испортилось.

— Весьма удачный день, верно? — спросил я.

— Очень, очень удачный, — радостно пропела Макри.

— Удивительно, что к финишу первыми приходили все эти немыслимые квадриги. Весьма странно. В последнем заезде я выиграл девятьсот гуранов, поставив на «Небесную мечту», хотя это была самая никчемная колесница во всех бегах. Ты хочешь знать, почему я сделал такую нелепую ставку? Не хочешь… Но я все равно скажу. Я выбрал «Небесную мечту» только потому, что на неё поставила твоя подружка Ханама Убийца.

Мне показалось, что Макри слегка смутилась.

— Ну и сколько же ты оставишь себе? — поинтересовался я.

— Не понимаю.

— Тебе позволено потратить хотя бы часть выигрыша? Или ты обещала отнести все деньги в свою бабскую ассоциацию?

— Прекрати нести чушь, Фракс!

— Это вовсе не чушь, моя милая. И ты скажешь мне, с какой стати третье лицо в Ассоциации убийц натягивает на себя нелепый летний халатик и отправляется на бега. Только не говори, что она поступила так ради собственного удовольствия. Я в это все едино не поверю. Результаты всех заездов фальсифицированы, Макри, и тебе это прекрасно известно. Фальсификация никоим образом не связана с Сообществом друзей или Братством. Оси у фаворитов просто так не ломаются, а лошади не бросаются от испуга на барьер. Во всех забегах сработала магия.

— Магия на стадионе Супербия исключена, — насупясь, заявила Макри.

— Магией вполне можно воспользоваться, если стороне, заинтересованной в мошенничестве, удастся завербовать штатного мага. Передай своей Мелии Неподкупной, пусть она впредь поостережется. Я понимаю, что Ассоциация благородных дам нуждается в средствах, но устроить так, чтобы в заезде победило «Райское благоухание»?.. Это уж чересчур! А «Небесная мечта»?! Думаю, что во время пребывания в Самсарине она научилась новым магическим трюкам, которые у нас пока не известны. Но если она продолжит дурачить людей, твое сборище ведьм ждут трудные времена. Как только мужское население Турая узнает о том, что штатная волшебница стадиона влияет на результаты забегов, чтобы собрать деньги для Ассоциации благородных дам, то всех этих благородных дам, включая волшебницу, разорвут на куски. И я, поверь, стану самым активным участником справедливой расправы. Ваш поступок, Макри, вызывает у меня отвращение. На стадионе я заметил по меньшей мере два десятка сторонниц Ассоциации. Все они гребли деньги лопатами. Я не был бы так возмущен, если бы ты все время не пыталась сбить меня со следа. Я навсегда запомню, как ты, стоя с Ханамой под моей дверью, театральным шепотом объясняла ей, на кого следует ставить. И ты это делала лишь для того, чтобы я поверил, будто профессиональная убийца интересуется спортом. Твою новую подружку найдут с кинжалом между лопаток, если в Гильдии убийц узнают, что та работает на Ассоциацию благородных дам.

— Она достаточно взрослая для того, чтобы самой решать, на кого ей работать.

— Она — гнусная убийца! Но тебя это, видимо, вполне устраивает. Да кто вы такие, чтобы измываться над всем городом и воровать наши деньги?!

— Нам нужны средства, — заявила Макри.

— А разве они не нужны нищим фургонщикам, плотникам и матросам, которые верили в то, что игра ведется честно? Должен сказать тебе, Макри, что я тобой недоволен. Я возмущен тем, что штатная волшебница стадиона дурачит публику. И эту женщину зовут Мелия Неподкупная! Более злой насмешки придумать невозможно. В «Достопочтенную и правдивую хронику» о вашем поступке я не сообщаю лишь потому, что в случае скандала тебя первой вышвырнут из города. Граждане города за последний месяц по горло насытились орками и не простят ещё одной особи ненавистной им расы её обмана.

Макри просто взвилась от ярости.

— Значит, ты считаешь меня орком?!

— Не знаю, не знаю… Однако с человеческой системой ценностей ты определенно не знакома.

Макри, высунув голову из окна ландуса, потребовала у кучера, чтобы тот остановил экипаж. Как только ландус замер, она выскочила на мостовую.

— Не смей больше со мной разговаривать, ты, грязный пьяница! — выкрикнула она.

— Орк! — заорал я в ответ. — Обманщица!!! Воровка!!!

Макри кинулась прочь.

— И не пытайся снова обокрасть мою комнату, остроухое создание! — прокричал я ей вслед.

Солнце пекло нещадно. В городе было жарко, как в оркской преисподней. Несмотря на то, что я выиграл девятьсот гуранов, я был зол, как обезумевший дракон. Разве мог я спокойно относиться к тому, что шайка ведьм сумела перехитрить весь город?

Глава 21

Находившийся весь последний месяц на грани мятежа город стал постепенно входить в норму. Этому нелегкому процессу способствовали закончившийся Мемориал Тураса, и только что начавшийся праздник Сопряжения Трех Лун. По мере приближения зимы температура воздуха и накал политических страстей стали снижаться.

Результатами соревнований народ был страшно огорчен, но никаких подозрений, как ни странно, ни у кого не возникло. Все продолжали верить Мелии Неподкупной, благословенно имя её. Ассоциация благородных дам, насколько я понял, успела продвинуть дальше по бюрократической лестнице свою заявку на получение статуса Гильдии.

Цицерий был мною страшно доволен. Бега завершились благополучно, эльфы нас по-прежнему обожали, а лорд Резаз обещал протекцию нашим горнорудным территориям. Не исключено, что, если все пойдет так, как сейчас, я смогу вернуться во дворец.

Служба общественной охраны, копнув чуть глубже, смогла найти новые улики против Кемлата и передала дело в суд. Даже капитан Ралли признал, что в этом расследовании Фракс был остер, как ухо эльфа. Но суд над Кемлатом так и не состоялся. Если речь не идет о государственной измене, то обвиняемому, занимающему высокое положение в обществе (а здесь обвиняемым был герой войны), позволяют ещё до начала процесса скрыться из города. Аристократов у нас не отправляют на эшафот и крайне редко приговаривают к длительным срокам на каторжных галерах. Вместо этого им дают возможность отправиться в добровольную ссылку. Кемлат в этом отношении исключением не явился.

Сария осталась в городе, чтобы тратить оставшееся от убиенного супруга наследство на приобретение «дива». Гликсий Драконоборец направил мне очередное послание, в котором сообщил, что я нравлюсь ему даже меньше, чем раньше, и, что он убьет меня при первой же встрече. Учитывая то, что я обвинил мага в убийстве Марсия, осуждать его за подобное намерение я не имею права.

Мне же пришлось утешиться девятью сотнями гуранов и возможностью предаваться безделью… хотя бы некоторое время. Это было единственным светлым пятном над затянутым тучами горизонтом. Всю зиму я мог сидеть в «Секире мщения» и, закинув ноги на стол, тянуть пиво. Однако, к моему великому сожалению, Макри не позволяла мне расслабиться.

— Никогда не видела её в такой ярости, — сказала как-то Танроз.

Гурд подтвердил слова стряпухи мрачным кивком.

— Вчера она с проклятиями чуть не изрубила боевой секирой стену в своей комнате. Когда я спросила, что она делает, бедная девочка сказала, что упражняется в боевом искусстве. Я заметила, что на стене висело твое изображение. Почему ты назвал её орком, Фракс?

— У нас возникла дискуссия.

Похоже, что в Турае никто не догадался о проделках Ассоциации благородных дам на Мемориале Тураса, а я решил их не разоблачать. Главным образом меня беспокоила безопасность Макри. Но если быть до конца честным, то в моем решении скрыть бабские проделки не последнюю роль сыграло опасение потерять девятьсот гуранов. Кто знает, какое решение могли бы принять власти? Но на Макри я был по-прежнему сердит. Пусть изрубит на куски столько моих портретов, сколько пожелает, но извиняться перед ней я все едино не стану. Обман на Мемориале Тураса я простить ей не мог. Даже Астрат Тройная Луна позволял себе мошенничать лишь на второстепенных состязаниях.

Когда Макри вошла с улицы в таверну, я сидел за столом и потягивал пиво.

— Заступаешь на вечернюю смену? — поинтересовался Гурд.

Макри решительно затрясла головой, что должно было выражать отрицание, и выпалила:

— Нет! Я ухожу, потому что не могу жить под одной крышей с никчемным пьяницей, называющим меня орком!

Моя бывшая подруга вдруг шмыгнула носом и сломя голову помчалась по лестнице на второй этаж.

— Что вы все на меня пялитесь?! — возмутился я. — Похоже, я один должен перед всеми рассыпаться в извинениях. Разве вы не слышали, как она меня оскорбляет?

— Брось, Фракс. Ты должен пойти на мировую. Ведь ты же первый станешь жалеть, если она уедет. И кто станет прикрывать твою задницу, когда ты вляпаешься в очередную историю? А ведь этого ждать недолго.

— До её появления я прекрасно ухитрялся сам защищать свою задницу. Пусть катит на все четыре стороны. От её присутствия меня давно воротит. Она была вполне приличной девицей, пока не набралась всяких глупостей в проклятой бабской команде и у своего профессора Саманатия. Философ вшивый! Да слыханное ли это дело, чтобы варвар вообще учился в Колледже Гильдий?! Ну не нелепость ли это?

Танроз и Гурд продолжали сверлить меня прокурорскими взглядами.

— Ну ладно, — капитулировал я, — если для вас обоих это так важно, я перед ней извинюсь. Но вряд ли это поможет. Даже Макри не такая простушка, чтобы третий раз подряд раскиснуть при виде пучка цветов.

До этого я уже дважды сумел умиротворить смертельно обиженную Макри подношением букета. Делал я это по совету Танроз, хотя, по моему мнению, более дурацкого способа извинения придумать было трудно. Однако на Макри цветы оказывали удивительное воздействие. Она вдруг заливалась слезами и выбегала из комнаты. Два раза кряду. Танроз объясняла это тем, что Макри выросла в лагере гладиаторов и никогда не получала подарков.

Вскоре Макри спустилась вниз с сумкой через плечо.

— Передайте этому брюхатому уроду, что, если он опять вздумает купить мне цветы, я затолкаю веник ему в глотку, — бросила девица и выскочила за дверь.

— Это она просто так, — сказала Танроз. — Не сомневаюсь, что цветы опять помогут.

Я бросил на неё изумленный взгляд. Откуда у этой женщины такая вера в магическую силу жалкого пучка зелени?

— Почему бы тебе не подарить ей новую боевую секиру? — сказал Гурд. — Мне кажется, старую она изрядно повредила, круша стену.

Словом, вскоре я оказался на улице Совершенства, направляясь на рынок, где торговали всем, включая оружие. Погода стояла великолепная, хотя в теплом осеннем воздухе и начинала ощущаться первая предзимняя прохлада. Зима неотвратимо приближалась, а зима в Турае — сущий ад. Будет очень жаль, если я не смогу провести её перед камином в уюте «Секиры мщения».

На дверях оружейной лавки красовалась надпись: «Закрыто в связи с трауром». Я совсем забыл, что третий сын оружейника погиб на прошлой неделе от неосторожного обращения его брата с арбалетом. Неловкий братец (четвертый сын оружейника) должен был вот-вот предстать перед судом.

Время было позднее, и до другого оружейника я добраться не успевал. Приобретение подарка пришлось отложить на утро. По пути домой я прикупил у Минарикс кое-какое печево. Достойная дама встретила меня менее дружелюбно, чем обычно. Видимо, Макри распространяла обо мне по городу разные клеветнические слухи.

Я остановился посереди улицы, чтобы перекусить.

— Снова пришел за букетиком? — спросил с ухмылкой торговец цветами Бакс и радостно заорал, обращаясь к торговцу рыбой: — Эй, Рокс! А Фракс опять цветы покупает!

— Наверное, все никак не расплюется со своей подружкой! — прокричал расположившейся на противоположной стороне улицы Рокс.

— Относись к ней хорошо, Фракс! — присоединила к ним свой голос Бирикс, одна из наиболее преуспевающих проституток округа Двенадцати морей.

Я зло посмотрел на Бакса и швырнул ему монету лишь для того, чтобы он от меня отвязался.

В «Секиру мщения» я вернулся со здоровенной охапкой цветов.

— А я-то думал, что ты отправился за секирой.

— Секирная лавка оказалась на замке!

Объяснение было довольно хилым. Я сунул цветы Макри, которая как раз вошла в таверну. Одну руку я держал на рукояти меча — на случай, если бывшая подруга попытается прибегнуть к насилию.

Макри приподняла букет с намерением швырнуть его на пол, но в этот миг её глаза наполнились слезами. Вместо того, чтобы выбросить мой подарок, она обняла меня, а затем, всхлипывая, выбежала из зала. Я тупо смотрел ей вслед, не понимая, что это могло бы значить.

— Неужели зелень снова сработала?

— Конечно, — ответила Танроз.

Я пребывал в полном недоумении. Так же, как, впрочем, и Гурд.

— И это женщина, которая успешно сражалась с драконом! В тринадцать лет она прикончила тролля ростом в девять футов! Непостижимо!

— Думаю, что она росла в очень суровых условиях, — пожимая плечами, сказала Танроз. — Девочка не знала ласки. По-моему, Фракс, у тебя остаются ещё огромные резервы для извинений перед Макри.

— Женщины моей деревни не такие чувствительные, — фыркнул Гурд. — Чтобы произвести на наших баб впечатление, им надо подарить по меньшей мере плуг.

— Именно поэтому ты так и не женился, — заметила Танроз. — Тебе следовало бы плюнуть на плуги и попробовать цветы.

Произнеся эту фразу, стряпуха многозначительно посмотрела на престарелого варвара. Тот смущенно потупился. Все знали, что Гурд много лет неравнодушен к Танроз, но каждый раз, когда на это кто-нибудь намекал, хозяин таверны испытывал неловкость. Какие же варвары эти северные наемники! Ни грамма романтики!

Я вышел из зала, оставив их смущаться наедине.

Поднявшись к себе, я проверил запасы. Чтобы пережить зиму, требовалось прикупить побольше кли и фазиса. И, возможно, несколько новых одеял. У меня было девять сотен гуранов — достаточно, чтобы накупить множество толстых одеял. Не исключено, что я приобрету парочку и для Макри. После того, как моя подруга отдала весь свой выигрыш в бабскую ассоциацию, денег у неё не осталось. Поведения глупее представить невозможно. Но такова, увы, участь всех идеалистов. Наличие высоких идеалов заставляет их творить глупости. Что же касается меня, то я намерен сохранить каждый гуран.

Фракс и Эльфийские острова

Глава 1

Время уже далеко за полночь, а в таверне не продохнуть от дыма фазиса. Стол, за которым я сижу, кряхтит под тяжестью монет, поставленных на кон. Раз в неделю в «Секире мщения» собираются приличные люди, чтобы сразиться в рэк, но никогда ещё ставки не были так высоки на одной-единственной сдаче. За столом нас осталось всего шестеро, и следующим свое слово должен сказать капитан Ралли. Прежде, чем решиться сделать ставку, он долго вглядывался в свои карты.

— По-моему, Фракс блефует, — произнес наконец капитан и выдвинул на середину стола свои пятьдесят гуранов.

Настала очередь старого Гракса — богатого виноторговца с репутацией весьма хитроумного игрока. Как-то раз он сумел выставить на тысячу гуранов самого генерала Акария, признанного лучшим карточным игроком в армии Турая. Об истинных возможностях старого Гракса догадаться практически невозможно. Вот и сейчас он с такой уверенностью выдвинул свои деньги на центр стола, что можно было подумать — у него на руках убойная карта. Но я в этом что-то сильно сомневался.

На улице было темно и тихо. Дверь в «Секиру мщения» была заперта, и отсветы пламени очага и прикрепленных к стенам факелов играли на лицах десятка болельщиков. Зрители молча нянчили свои кружки, напряженно наблюдая за схваткой. Действо близилось к кульминации.

— Выхожу из игры, — сказал Равений — молодой человек из аристократических кварталов. Он появлялся у нас почти каждую неделю и все время помногу проигрывал. Вот и сегодня он проигрался в дым и очень огорчился. Но папенька Равения был богатым сенатором, и я не сомневался, что через неделю сынок снова появится в «Секире мщения» с мешком денег.

Гурд — владелец таверны — оставался в игре, теперь настала его очередь делать ставку. Он сидел ближе всех к очагу, и от жары у него на лбу выступили капли пота. Гурд отбросил назад упавшие на лицо седые пряди и уставился в свои карты. В огромных ручищах северного варвара эти картонки казались совсем крошечными. Давным-давно, когда я был ещё молодым, мы с Гурдом служили наемниками в армии, и нам не раз приходилось сражаться плечом к плечу. Гурд очень проницательный игрок и считает, что прекрасно изучил все тонкости моего поведения за карточным столом. Но на самом деле старик заблуждается.

— Играю, — заявил он и двинул деньги по столешнице своей коричневатой лапой.

Капитан Ралли поднес ко рту кружку и отпил немного эля. Двое солдат в мундирах Службы общественной охраны, с мечами у бедра, сидели рядом со своим начальником, внимательно следя за игрой. Повариха Танроз, оставив свое место за стойкой бара, подошла к нашему столу, чтобы ничего не упустить в этой схватке гигантов.

Теперь слово оставалось только за боссом местного отделения Братства Казаксом. Братство — мощная преступная группа, контролирующая южные районы города Турая. Присутствие за одним столом главаря бандитов и капитана Службы общественной охраны никак нельзя считать явлением заурядным. В отличие от многих других чиновников нашего города капитан слишком честен для того, чтобы брататься с видными представителями уголовного мира. Но Ралли обожает играть в рэк и делает исключение для еженедельных встреч за карточным столом.

В других обстоятельствах Казакс не уселся бы и за один столик со мной. Боссы Братства почему-то недолюбливают частных детективов. Казакс уже не раз грозился прикончить меня, а Карлокс — похожий на быка боевик — единственное, о чем мечтает, — это как бы проткнуть мечом мое брюхо. Но вот только за карточным столом никакое насилие не допускается. Именно поэтому такие достойные люди, как виноторговец или сынок сенатора, появляются в нашем округе Двенадцати морей, самом опасном округе Турая, куда в обычное время приличных людей и калачом не заманишь.

Казакс внимательно посмотрел в лица своих соперников и подергал серьгу в ухе. Возможно, он демонстрировал нерешительность. Хотя — вряд ли. Казакс — парень крутой, нерешительность не в его духе. Мы с напряжением ждали его хода. Ждали долго и молча.

— Покрываю, — наконец прорычал он. — И поднимаю.

Казакс, не глядя, протянул руку, и Карлокс вложил в неё увесистый кошель. Казакс открыл его, быстро отсчитал деньги и сказал:

— Ваши полсотни и ещё двести.

Зрители возбужденно зашептались. Две сотни гуранов! Честному гражданину приходится долго вкалывать, чтобы заработать такие деньжищи. Даже мне, чтобы заработать столько, потребовалось немало времени. А меня, по правде говоря, лишь с большой натяжкой можно отнести к числу кристально честных людей.

Появилась Макри с уставленным кружками подносом. Равений уставился на неё с неподдельным интересом. И не без основания, особенно, если вы молоды и у вас ещё сохранилась энергия на это самое дело. Макри красива и сильна. Она, видимо, единственная женщина во всем западном мире, в чьих жилах течет кровь орков, эльфов и людей. На девицу действительно стоит посмотреть, особенно когда на ней только миниатюрное кольчужное бикини. У Макри потрясающая фигура; глядя на нее, мужчины мечтают о более близком знакомстве. Словом, кольчужное бикини приносит Макри массу дополнительных чаевых.

Мои пять карт лежали на столе рубашкой вверх, и у меня не было никакой нужды в них заглядывать. На слова Казакса я, как и положено, отреагировал не слишком быстро, но и не слишком медленно. В обычных условиях две сотни гуранов на одной сдаче для меня, может, и многовато, но месяц назад я сорвал весьма солидный куш на гонках колесниц и мог позволить себе играть дальше. Большую часть денег я ещё не успел растратить, а потому имел возможность ответить на вызов Казакса. Я снял с подноса кружку пива и слегка отодвинулся от стола, чтобы освободить пространство для своего брюха. Потом взял с колен кошель, отсчитал две сотни гуранов и бросил монеты в центр стола.

В таверне повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев в очаге. Макри смотрела на меня с немым изумлением. Эта девица принадлежит к числу моих немногих друзей в городе-государстве Турай. Судя по выражению её лица, Макри явно сочла меня идиотом, готовым просто так, за здорово живешь, выкинуть собственные денежки.

Для капитана Ралли ставки были уже слишком велики. Теперь он поймет, что значит быть честным. Чтобы сражаться на столь высоком уровне, ему следовало хотя бы время от времени брать взятки. Но поскольку капитан был неподкупен, ему пришлось бросить карты. Сделал он это с явным отвращением.

Следующим был старый Гракс. Несмотря на жару, Гракс сидел в темно-синей мантии с меховым воротником — символом его высокого положения в Ассоциации достопочтенного купечества. Гракс слыл человеком очень богатым (по-иному и быть не могло, учитывая количество поглощаемого в Турае вина), но рисковать двумя сотнями гуранов с такими картами на руках явно не хотел.

Случилось так, как я и предполагал. Он швырнул карты, не выказывая при этом ни разочарования, ни гнева. Гракс знаком попросил Макри подать ему вина. Я же взмахом руки потребовал очередную кружку пива. Я не принадлежу к числу людей, которым за карточным столом обязательно оставаться трезвыми. По крайней мере мне очень хочется в это верить.

Гурд печально вздохнул. Он уже просадил довольно много, и потеря ещё двух сотен гуранов могла проделать порядочную дыру в его бюджете. Я его понимал. После прошлогоднего мятежа ему пришлось потратиться на ремонт, и рисковать он не мог. Здравый смысл, видимо, все же перевесил, и старый варвар неохотно бросил карты. Я заметил, что Танроз улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы Гурд проиграл. Наша стряпуха всегда очень мила с этим бывшим наемником. Впрочем, удивляться нечему — благодаря Гурду она неплохо зарабатывает на жизнь.

Макри вручила мне кружку и встала рядом. Здесь, в «Секире мщения», к ней все более или менее привыкли, но в городе её внешность по-прежнему привлекает всеобщее внимание, и красивое лицо и сногсшибательная фигура тут ни при чем. Красноватая кожа и остроконечные уши выдают присутствие в жилах Макри оркской крови, а орков, как известно, в Турае ненавидят. В существе с примесью крови орков здесь видят проклятого небом изгоя, и пребывание оного существа в Турае считается нежелательным. Орков — хоть мы и живем с ними ныне в мире — ненавидят все. Макри всего лишь на четверть орк, но и этого достаточно для того, чтобы она то и дело попадала во всякие передряги.

Перед Казаксом стоял стакан воды — за те шесть часов, что он провел за карточным столом, он не выпил ни капли алкоголя. Глаза у него очень темные, почти черные, и в свете факелов они поблескивали недобрым. Казакс щелкнул пальцами, и Карлокс, его боевик, порывшись под плащом, извлек на свет внушительный мешок с деньгами.

— Отсчитай-ка тысчонку, — бросил Казакс небрежно. Можно подумать, он ежедневно ставит на карту по тысяче гуранов.

Зрители, не в силах скрыть возбуждение, зашептались и ещё сильнее вытянули шеи, дабы не пропустить исторический момент.

Пока Карлокс считал, Казакс смотрел мне прямо в глаза. Я, в свою очередь, с каменным видом пялился на него. Я не думал, что бандитский босс блефует. У него наверняка отличная карта. Что ж, тем лучше. У меня на руках тоже неплохие картишки. Четыре черных дракона. При игре в рэк комбинацию из четырех черных драконов побить практически невозможно. Сильнее этой четверки считается лишь полный королевский дом. Но если у Казакса окажется вдруг эта комбинация, у меня будут все основания полагать, что не вся игра ведется на столе, и я, пожалуй, начну подумывать о том, чтобы пустить в ход меч.

Я спокойно потягивал пиво, намереваясь как следует пощипать соперника. Хотя по моему лицу невозможно было прочитать обуревавшие меня чувства, в глубине души я трепетал от радости. Я сражался в разных концах мира. Я видел орков, эльфов и драконов. Я трудился в Императорском дворце и валялся в сточных канавах. Я беседовал, пил и играл в азартные игры с королями, принцами, магами и нищими. И вот теперь я был готов сорвать куш, невиданный для нашего округа Двенадцати морей. Этого момента я ждал всю жизнь.

— Ровно тысяча, — сказал Карлокс, протягивая деньги боссу.

Казакс был готов сделать ставку.

— Не возражаешь, если я присяду на краешек твоего стула? — спросила меня Макри, нарушив молчание. — Я немного устала — очень много крови потеряла в этом месяце.

— Что? — изумленно заморгал я.

— У меня месячные. В критические дни, как ты, возможно, догадываешься, женщины сильнее устают.

На мгновение в зале повисла мертвая тишина, почти сразу сменившаяся невообразимым шумом. Люди в панике вскакивали на ноги, отбрасывая стулья. Насколько я помню, за всю историю Турая ни одна женщина не произносила подобных слов. Упоминание о менструациях является в нашем городе одним из наиболее строгих табу, и слова Макри подействовали на игроков и зрителей примерно так же, как огневой удар боевого дракона орков. Казакс просто окаменел. Говорят, что когда-то он голыми руками задушил льва, но подобного рода высказываний, видимо, ещё никогда не слышал. Лицо сидевшего рядом с ним Гурда исказила гримаса ужаса, подобная той, которую я увидел у него много лет назад, когда мы пробирались через Макианские холмы и огромная ядовитая змея укусила его за ногу.

Люди мчались к выходу, с грохотом роняя стулья. Юный понтифекс Дерлекс — наш местный священнослужитель — с воплем выскочил из таверны.

— Я немедленно открываю храм для ритуала очищения! — выкрикнул он через плечо, прежде чем выбежать на улицу.

— Ты, грязная шлюха! — взревел Карлокс, помогая своему боссу подняться из-за стола.

Казакс едва держался на ногах, и его уводили под руки. Остальные подручные сгребли со стола деньги босса — и не только последнюю тысячу, но и те ставки, которые он сделал раньше.

— Вы не имеете права! — взвыл я, лихорадочно нащупывая меч, но ребята из Братства оказались проворнее и обнажили клинки раньше меня. Судя по решительному виду, с каким капитан Ралли застегивал свой плащ, я понял, что на его помощь мне рассчитывать не приходится. Гурд, мой верный товарищ во всех передрягах, направился прочь, бормоча на ходу, что, если подобное повторится ещё раз, он закроет таверну и вернется на север, к варварам.

Ровно через полминуты после заявления Макри таверна опустела. Все убежали. Одни к себе домой, другие — в храм, дабы пройти ритуал очищения от скверны. Я с негодованием взирал на Макри. Мне хотелось высказать ей все, чем полнилось мое сердце, но язык категорически отказывался повиноваться. Я был настолько потрясен, что не мог даже кричать. Что касается Макри, то она не испытывала никаких эмоций, кроме изумления.

— Что случилось? — спросила она.

У меня так тряслись руки, что я чуть ли не минуту подносил кружку к губам. Глоток эля вернул меня к жизни, и я несвязно прохрипел:

— Ты… ты… ты…

— Перестань, Фракс. Ты что, заика? Что случилось? Я сделала что-то не так?

— Что-то не так?! — взревел я, потому что ко мне от ярости вернулся голос. — Что-то не так?! «Ты не возражаешь, если я присяду на краешек твоего стула? Очень много крови потеряла в этом месяце…» Ты что, совсем свихнулась? Или у тебя вообще нет ни стыда, ни совести?

— Не понимаю, из-за чего весь этот переполох.

— В Турае является строжайшем табу всякое упоминание о… — Выдавить запретное слово я так и не смог.

— О менструациях? — подсказала Макри.

— Перестань! — завопил я. — Посмотри, что ты натворила. Я собирался содрать с Казакса тысячу гуранов, а ты его прогнала из-за стола!

Я был ужасно зол, и меня одолевали странные чувства. Мне сорок три года, и насколько я помню, я не плакал с восьми лет, с того момента, как мой отец, обнаружив сыночка (то есть меня) в своем пивном погребе, принялся гонять его по городской стене с мечом в руке. Но при мысли о том, что тысяча гуранов Казакса, которая должна была стать моей, исчезла в трущобах округа Двенадцати морей, на мои глаза навертывались слезы. Я был готов напасть на Макри. Она, бесспорно, опасный противник, но я так поднаторел в уличных драках, что лучше меня в этом деле нет человека во всем городе. Мне казалось, что я смогу завалить неожиданным ударом ноги.

— И не думай, — вдруг заявила Макри, отходя к стойке бара, за которой она хранила свой меч.

— Я убью тебя, уродина остроухая! — прорычал я, надвигаясь на нее.

Макри схватилась за меч, я тоже выдернул клинок из ножен.

Возникшая невесть откуда Танроз встала между нами.

— Прекратите немедленно! — крикнула она. — Ты поражаешь меня, Фракс. Как ты можешь обнажать меч против своей подруги Макри?!

— Эта остроухая уродина из породы орков мне вовсе не подруга! Она только что обошлась мне в тысячу гуранов!

— Как ты смеешь называть меня остроухой уродиной и орком?! — завопила Макри, двинувшись на меня с мечом в руке.

— Замрите! — гаркнула Танроз. — Фракс, спрячь свой меч, или, клянусь, я никогда не испеку твой любимый пирог с олениной. И ты, Макри, тоже брось меч, иначе я попрошу Гурда заставить тебя чистить стойла и подметать двор! Вы меня удивляете.

Я не знал, как поступить. Как ни печально, но приходится признать, что мое существование во многом зависит от пирогов с олениной, которыми так славится Танроз. Без этих пирогов моя жизнь существенно обеднеет.

— Макри ни в чем не виновата. Девочка просто не знала, что эти слова произносить нельзя. Неужели ты забыл, что она выросла в лагере гладиаторов?

— Верно, — подхватила Макри. — Нам там было не до запретов. Все свое время мы тратили на смертельные сражения. Сменила прокладку — и в бой. Когда сражаешься с четырьмя троллями, готовыми снести тебе черепушку, тут не до того, есть у тебя менструация или нет.

У меня больше не было сил это все выдерживать. Готов поклясться, что, когда Макри произносила запретные слова, Танроз ухмылялась, и мне казалось, что эти бабы плетут против меня заговор. Короче, я был зол, как безумный дракон, а может быть, ещё злее.

— Макри, — произнес я с достоинством, — первый раз в жизни я полностью согласен с эти мерзавцем Карлоксом. Ты — грязная шлюха, а твои манеры не лучше, чем у оркской собаки. Нет, я не прав. Собаки орков воспитаны гораздо лучше, чем ты. Сейчас я уйду к себе в комнату, но сначала хочу обратиться к тебе с последней просьбой: никогда не утруждай себя разговором со мной и держи отвратительную информацию о функционировании своего организма при себе. Мы, жители цивилизованного мира, предпочитаем оставаться в неведении о том, что происходит между ног оркских полукровок, наводнивших наш славный город.

Выслушав эту речь до половины, Макри пришла в ярость и попыталась воткнуть меч в мое обширное брюхо, но, по счастью, в этот миг вернулся Гурд и схватил её за плечи. Когда я с величественным видом поднимался по ступеням, до меня доносились вопли Макри, из которых я понял, что она с нетерпением ждет того момента, когда вонзит свой клинок в мое грязное сердце.

— Если, конечно, длины меча хватит для того, чтобы проткнуть весь твой жир! — добавила она, намекая без всякой на то необходимости на мой избыток веса.

Я наложил на дверь заговор Замыкания, схватил бутылку пива, залпом её опустошил и рухнул на кушетку. Я всегда ненавидел этот насквозь протухший город, в котором нет места для порядочных людей.

Глава 2

Утром меня разбудил визгливый вопль уличной торговки, желавшей во что бы то ни стало распродать свой товар в последнюю неделю осени, пока на город не опустилась зима.

Зима в Турае — явление безрадостное. Наступают холода, дуют пронизывающие ветры, сопровождаемые ледяными дождями. Иногда выпадает столько снега, что под сугробом уже не видно бездомных бродяг, ночующих на улицах округа Двенадцати морей. Когда я работал Старшим следователем при Императорском дворце, приход зимы меня не тревожил. Я её просто не замечал, пребывая за дворцовыми стенами, которые в результате сочетания магии с инженерным искусством обеспечивали всем обитателям дворца полный комфорт и уют. В тех случаях, когда требовалось провести расследование, я бросал в дело подчиненных. Однако с тех пор, как меня вышиб из дворца мой бывший босс Риттий, жизнь изменилась к худшему. И довольно существенно. Теперь я живу в самой опасной части города и зарабатываю на жизнь частными расследованиями. Преступлений здесь навалом, но денег для оплаты моих услуг у обитателей явно не хватает. В результате я вынужден ютиться в двух комнатах над таверной и добывать хлеб насущный, постоянно рискуя жизнью. Округ Двенадцати морей кишит преступниками, готовыми с радостью выпустить человеку кишки за несколько гуранов или крошечную дозу сильнейшего наркотика, известного под названием «диво».

Вывеска у моих дверей гласит: «Волшебник-детектив». Однако этот титул в некотором роде вводит моих клиентов в заблуждение. Вообще-то, если быть честным, на вывеске следовало бы начертать: «Детектив, изучавший когда-то магическое искусство, но почти полностью утративший волшебную силу. Зато — очень дешевый».

Я вздохнул. Конечно, недавний выигрыш на гонках колесниц поможет мне продержаться зиму, но если бы я вчера сорвал банк, то мог бы выбраться из этой помойной ямы. Я уже по горло сыт жизнью в трущобах, и на продолжение подобного существования у меня просто нет больше сил.

Мне очень хотелось на завтрак пива, но для этого пришлось бы спускаться вниз с риском встретить Макри. Она наверняка горит жаждой мщения. Эта женщина — я использую слово «женщина» в широком смысле — в прошлом даже после менее оскорбительных обвинений отказывалась со мной разговаривать. Одному богу известно, как она поступит, выслушав все то, что я наговорил ей вчера. Скорее всего нападет на меня с мечом в руках. Ну и пусть! Я по-прежнему был на неё так зол, что вполне мог атаковать первым. Повязавшись мечом, я уже готовился спуститься вниз, чтобы сразиться с Макри, как вдруг кто-то постучал в ведущую на улицу дверь и знакомый голос позвал меня по имени.

Я снял с замка заговор Замыкания и распахнул дверь.

— Ваз-ар-Мефет! Что ты делаешь в городе? Входи, входи!

Ваз-ар-Мефет переступил порог, сбросил на пол зеленый плащ и обнял меня. Я ответил ему столь же дружеским объятием. Мы не виделись пятнадцать лет, но я не мог забыть эльфа, спасшего мне жизнь во время последней Оркской войны.

Я тоже спас ему жизнь. Потом мы оба спасли жизнь Гурду. Великая Оркская война явилась для нас серьезным испытанием и предоставила массу возможностей спасать друг другу жизнь.

Как и все эльфы, Ваз-ар-Мефет был высоким блондином с золотистыми глазами, но даже среди собратьев-эльфов выделялся статью. Ваз-ар-Мефет — искусный целитель, и все соплеменники безмерно уважают его.

— Не глотнешь ли кли?

Кли — местный крепкий напиток, который гонят в краю холмов. Вообще-то эльфы не любят крепких напитков, но, насколько я помню, во время войны Ваз был не против время от времени слегка улучшить кровообращение.

— А ты, как я вижу, нисколечко не изменился, — рассмеялся он.

Ваз по жизни любит смеяться, и у него гораздо больше эмоций, чем у среднего эльфа. Он на несколько лет старше меня, но возраст на нем, как и на всех эльфах, практически не сказывается. Думаю, ему уже за пятьдесят, но по виду не скажешь.

Порывшись в складках зеленой туники, он извлек на свет небольшой пакет.

— Полагаю, тебе это пригодится.

— Листья лесады? Спасибо большое. Я только что прикончил последний.

Я действительно был ему весьма премного благодарен. Лесада произрастает лишь на Островах эльфов, и раздобыть её в Турае чрезвычайно трудно. Листья лесады используют в качестве панацеи при многих болезнях, но я употребляю это средство только при похмелье. Готов поклясться, что ничего лучшего для снятия похмельного синдрома в мире не существует.

Однако, вспомнив, где я раздобыл последнюю порцию этого чудесного лекарства, я сразу помрачнел.

— Ты слышал о парочке эльфов, с которыми мне довелось познакомиться в прошлом году? — спросил я.

Ваз-ар-Мефет кивнул. Появившись у меня, эльфы заявили, что они друзья Ваза, и под вымышленным предлогом прибегли к моим профессиональным услугам. Оказалось, что мои эльфы имели криминальные наклонности — среди эльфов такое случается крайне редко. Они попытались использовать меня в своих целях, но поплатились жизнью. Убил их не я, но меня все же беспокоило, не были ли они на самом деле друзьями Ваза.

Когда я поделился с Вазом своими сомнениями, эльф меня сразу успокоил.

— Не друзья, — сказал он. — И уж тем более не родственники. На острова дошли известия об их похождениях. Они использовали мое имя и имя моего лорда только для того, чтобы произвести на тебя впечатление, Фракс. Это я должен извиняться перед тобой.

Мы улыбнулись друг другу, я радостно шлепнул его по спине, откупорил бутылку кли и спросил:

— Как жизнь на Островах эльфов? Там по-прежнему земной рай?

— Да примерно так же, как и во время твоего визита к нам. Если не считать… — Он нахмурился и умолк.

Во мне тут же проснулась интуиция детектива. Вглядываясь в лицо Ваза, я понял, что дела у моего боевого друга обстоят скверно.

— Твое посещение, Ваз, каким-то образом связано с моей профессией? Тебе нужна помощь?

— Боюсь, что да. И если ты сможешь простить мне невежливость, я поспешу изложить тебе суть вопроса, хотя мне очень хочется потолковать о нашем славном прошлом. Гурд ещё жив?

— Ты спрашиваешь, жив ли Гурд? Жив, да ещё как! Он владелец этой харчевни, а я снимаю у него жилье.

Ваз расхохотался, а когда Ваз-ар-Мефет хохочет, то это, поверьте мне, зрелище, достойное богов. Для эльфа он весьма раскован. Не из тех, что всю ночь сидят на дереве и вздыхают, глядя на звезды. Мне он всегда нравился.

— Что за спешка?

— Я прибыл сюда в свите лорда Калит-ар-Йила. Мы пришвартовались сегодня утром, раньше, чем предполагали. Лорд Калит стремится побыстрее отплыть домой, чтобы на обратном пути не попасть в шторм.

Я слышал, что лорд Калит-ар-Йил должен появиться в Турае. Калит — друг и союзник нашего города, он правит на острове Авула, одном из самых южных островов архипелага эльфов. Он приплыл, чтобы доставить к себе на остров некоторых высоких чинов Турая. Дело в том, что на Авуле раз в пять лет проводится грандиозный Фестиваль, и выдающиеся граждане Турая традиционно приглашаются туда в качестве почетных гостей. Приглашения привез уже заранее лорд Лисит-ар-Мо, чья квадрига недавно участвовала в Мемориале Тураса. Лорд Лисит-ар-Мо — правитель острова Вен, расположенного поблизости от Авулы.

— Я слышал, что ты оказал большую услугу лорду Лиситу, — сказал Ваз.

— Что было, то было. Я приложил усилия для того, чтобы состоялись грандиозные соревнования колесниц, хотя для этого мне пришлось помогать и его главному конкуренту орку. Без этого я вполне мог бы прожить. Помощь орку репутацию не повышает. Итак, ты явился сюда, чтобы захватить принца с его сворой и доставить на Фестиваль?

— Точно. Думаю, в Императорском дворце сейчас поднялась паника, поскольку мы прибыли в Турай раньше срока. А лорд Калит обязательно хочет отплыть сегодня с вечерним приливом. У меня самого дома масса дел, и торчать долго здесь я не могу.

— Что ж, в таком случае поведай мне о своих трудностях. Воспоминаниям предадимся в другой раз.

Эльфы порой бывают излишне словоохотливы. Мне довелось слышать ту речь, которой разразился лорд Лисит, приглашая наших высокопоставленных особ на Фестиваль. На мой взгляд, спич несколько затянулся. В Турае все обожают эльфов, и мы горды тем, что они пригласили нашего юного принца на празднество, но выслушивать длиннющие речи граждане города-государства Турай не склонны. По счастью, Ваз был не столь велеречив, как лорд Лисит.

— Два месяца назад наше Древо Хесуни пострадало от огня.

От изумления у меня глаза едва не выскочили из орбит. Каждый остров эльфов заселен одним кланом, и у каждого клана — свое Древо Хесуни. Как говорят, Древо ведет летопись жизни клана и в некотором роде является его душой. Мне не доводилось слышать, что эти деревья когда-нибудь страдали от пожара.

— Раньше ничего подобного не случалось, — словно прочитав мои мысли, продолжал Ваз. — Наше Древо, по счастью, сгорело не дотла, но пострадало сильно. Древовод клана сумел спасти его, но пока оно полностью восстановится, пройдет немало времени. О нашей беде мало кто знает. Мне известно, что лорд Калит сообщил о пожаре королевской семье, но мы не хотим, чтобы простой народ узнал об истинном состоянии дел.

Я зажег палочку фазиса. Ваз неодобрительно посмотрел на меня и нравоучительно произнес:

— Наркотические вещества, Фракс, оказывают отрицательное влияние на здоровье людей.

В ответ я только пожал плечами. Фазис — очень мягкий наркотик и успокоительно действует на нервную систему. Его влияние на здоровье по сравнению с затопившим город «дивом» просто ничтожно. С того времени, как «диво» подобно чуме начало наступать на нас с юга, Турай проделал огромный путь в направлении ада. Если приток «дива» не прекратится, город погибнет окончательно. Преступность здесь расцвела как никогда, что, следует признать, благотворно сказывалось на моем бизнесе.

— Расскажи подробнее о Древе.

— Кто-то напал на него с топором, а потом поджег. Нашему клану удалось спасти Древо лишь ценой неимоверных усилий.

Ваз отпил кли и продолжил:

— Ни один эльфийский клан никогда не подвергался подобному нападению. Лет триста назад в Древо Хесуни клана Урата ударила молния, и Древо погибло. С той поры клан Урата преследуют разнообразные несчастья. Но это по крайней мере был промысл Божий. Сознательно на Древа Хесуни никто никогда не нападал. Ты жил среди эльфов, Фракс, и имеешь некоторое представление, какое значение для клана имеет Древо Хесуни.

Я кивнул. Ни один эльф не способен причинить вред священному дереву.

— Особенно неприятно то, что это случилось в преддверии Фестиваля. Мы ожидаем гостей с соседних островов, и печальное событие может бросить тень на репутацию Авулы.

— Кто подозревается в этом преступлении? Неужели оркские колдуны умудрились протянуть свои лапы так далеко на юг?

Глаза Ваза подозрительно увлажнились.

— В преступлении обвиняется моя дочь, — еле слышно произнес он, и по его щекам ручьем полились слезы.

Мне довелось видеть так много несчастных, что вид рыдающего человека или эльфа меня почти не трогает, но я был возмущен тем, что какие-то злодеи сумели довести моего старого товарища по оружию до слез.

Ваз сказал, что в настоящее время девочка содержится под замком и ожидает суда за якобы совершенное ею ужасное преступление.

— Клянусь, Фракс, она ни в чем не виновата! Моя дочь просто не способна на столь ужасающий поступок. Мне нужен специалист, который мог бы вызволить её из беды, но на наших островах нет никого. У нас нет опыта в расследовании преступлений, потому что у нас нет самих преступлений… Во всяком случае, не было…

Я допил кли и, стукнув кулаком по столу, спросил:

— Итак, когда мы отплываем?

В таком случае вы всегда можете на меня положиться. Позовите, и Фракс сразу явится на помощь. А сейчас у меня, помимо всего прочего, появилась возможность сбежать от ужасной турайской зимы, что само по себе было большим благом.

— С вечерним приливом. Вот-вот наступит время зимних штормов, и нам надо как можно быстрее удалиться от побережья.

Упоминание о зимних штормах заставило меня задуматься, не поторопился ли я, согласившись на путешествие к эльфам. Мне и прежде приходилось бороздить моря, но даже с таким опытным кормчим, как лорд Калит, и командой отважных эльфов перспектива оказаться в штормовом море меня как-то не вдохновляла. Уловив мои колебания, Ваз поспешил меня уверить, что Авула — ближайший к Тураю остров, и, что плавание займет не более трех-четырех недель. Наиболее опасные воды мы должны миновать, как сказал мой друг, до пика зимних штормов.

— Мне не хватает слов, Фракс, чтобы выразить мою благодарность. Я понимаю, насколько непросто тебе вот так сразу оставить все дела и броситься на помощь старому другу.

— Пусть это тебя не тревожит, Ваз. Я перед тобой в долгу. Ты знаешь, что такое зима в Турае? Это же подлинный ад! В прошлом году я был вынужден добрых три месяца проторчать в порту, пытаясь раскрыть жульничество судоходных компаний. Я стал похож на свежезамороженную пикси, а по улице нельзя было ступить и шагу без того, чтобы не споткнуться о труп погибшего от холода бродяги. Кроме того, у меня возникли кое-какие личные трудности, и я не против некоторое время побыть подальше от города.

— Личные трудности? Какие…

Дверь, ведущая в таверну, содрогнулась от страшного удара. Заговор Замыкания ещё удерживал её, но это скромное волшебство не могло долго выстоять под ударами решительного противника.

— Разъяренная баба, — ответил я, — если можно так выразиться.

Я схватил меч и выкрикнул несколько древних слов, обращаясь к двери. Дверь распахнулась, и Макри практически влетела в комнату. В одной руке она держала боевую секиру, а другой пыталась отбиться от Гурда. Ей удалось довольно изрядно ко мне приблизиться, но Гурд все же изловчился и схватил её за талию.

— Отпусти меня, грязный варвар! — вопила Макри. — Мне плевать, что ты там говоришь, все равно я его прикончу!

Гурд продолжал удерживать её, используя превосходство в весе. Макри яростно билась в его объятиях. Странно, что она не извлекла кинжал и не ткнула обидчика в брюхо. Преимущество оставалось на стороне Гурда только потому, что Макри не хотела его убивать. Старый варвар давал ей работу и относился к ней по-отечески.

При виде Макри и обхватившего её Гурда Ваз в изумлении поднялся со стула. Как всякий эльф, он сразу же определил, что в жилах Макри присутствует оркская кровь. В то же время он уловил, что в ней есть что-то и от эльфа. Эльфы в присутствии Макри сразу теряются, да и её эльфы тоже не оставляют равнодушной. Вот и сейчас при виде целителя она прекратила борьбу, посмотрела на моего достойного друга Ваза и холодно поинтересовалась:

— А вы кто такой, дьявол вас побери?!

— Друг Фракса, — ответил эльф.

— В таком случае настоятельно рекомендую вам сказать ему последнее прости, поскольку я намерена отправить его в ад. Тот, кто посмел назвать меня остроухой оркской шлюхой, не может остаться в живых.

Ваз подошел к Макри, вежливо поклонился и, посмотрев ей в глаза, произнес:

— Мне редко приходилось встречаться с теми, кто не был рожден на наших островах, но в то же время мог столь изящно объясняться на нашем языке. Вы прекрасно владеете эльфийской речью.

Однако, его слова не умиротворили Макри. В ответ девица прошипела грязное оркское ругательство. Я поморщился. Я довольно хорошо владею разговорным эльфийским, а со времени появления в городе Макри мои познания в оркском тоже существенно улучшились. Я не мог поверить в то, что она произнесла такие слова в адрес благовоспитанного эльфа. Оставалось надеяться лишь на то, что Ваз не понял. Оскорбить его сильнее моя бывшая подруга просто не могла.

Однако Ваз повел себя совершенно непредсказуемо. Он запрокинул голову и расхохотался.

— А вы, оказывается, и оркским владеете великолепно, — сказал он, давясь от смеха. — Я тоже выучил его во время войны. Скажите мне, юная дама, кто вы? Вы живете в таверне в округе Двенадцати морей и владеете тремя языками! Невероятно!

— Четырьмя, — поправила его Макри. — Кроме этих трех, я изучаю ещё королевский эльфийский.

— Неужели? Неслыханно! Вы, как я вижу, обладаете необыкновенным интеллектом и незаурядными способностями.

Макри перестала вырываться из объятий Гурда. Комплимент высокообразованного эльфа по поводу её умственных способностей поставил Макри в затруднительное положение. Девица настолько привыкла к комплиментам по поводу её внешности, её фигуры и волос, что перестала обращать на них внимание, если они не сопровождались хорошими чаевыми. Макри оставалась в Турае только потому, что стремилась закончить учебу в Колледже гильдий. Она была прекрасной студенткой, и комплимент Ваза не мог оставить её равнодушной.

— Да, я читала кое-какие рукописи в библиотеке… Знаете…

— Не довелось ли вам познакомиться со сказанием о королеве Лиувин?

— Да, — ответила Макри. — Я читала, мне очень понравилось.

Ваз пришел в неистовый восторг.

— Это самое яркое произведение нашего эпоса! — заявил эльф. — Оно настолько совершенно, что никогда не переводилось на вульгарный эльфийский из опасения разрушить поэзию. А известно ли вам, что сказание это родилось на моем острове Авула? Это — предмет гордости моего клана. Позвольте ещё раз сказать, что я был счастлив познакомиться с вами.

Он отвесил поклон, Макри ответила тем же, и Гурд её отпустил. Макри насупилась, поняв, что разрубить меня боевой секирой не удастся, ведь это означало бы полностью уничтожить то хорошее впечатление, которое она произвела на эльфа.

— Ну что, успокоилась? — спросил Гурд.

— А вот и нет, — буркнула она. — Я прикончу его позже.

Танроз прокричала что-то снизу о торговце с партией свежей оленины, и Гурд поспешил в таверну. Макри повернулась, чтобы уйти, но Ваз её остановил.

— Я действительно рад нашей встрече, — сказал он. — Мы отплываем сегодня с вечерним приливом, и с вами, возможно, я никогда больше не увижусь. Но эльфы моего острова обрадуются, узнав, что в Турае есть юная дама, которая была восхищена сказанием о королеве Лиувин.

Меня всегда поражало то, с какой легкостью Макри добивается любви окружающих. Каждая встреча со знатным или образованным человеком, который имеет полное право считать её недостойной внимания варваркой, кончается тем, что собеседник выражает ей свое восхищение. Заместитель консула Цицерий, когда я работал на него, просто ел у неё с рук. Вот и сейчас мой друг Ваз, эльф из высшего общества, который в жизни не перемолвился словом с существом с оркской кровью в жилах, вместо того чтобы заняться делом, тратит время на пустую болтовню с Макри. Еще немного — и они начнут читать друг другу стихи.

У меня не было настроения общаться с этой женщиной. Я потерял из-за неё кучу денег и был зол, как раненый дракон.

— Когда мы отплываем? — спросил я у Ваза.

— Примерно в восемь вечера.

— И куда же вы направляетесь? — проявила живейший интерес Макри.

— На Авулу, — ответил я. — Подальше от тебя. Ваз, мне надо собраться и кое-что прикупить. Во время плавания у тебя будет масса времени, чтобы посвятить меня в подробности.

— Я плыву с вами! — заявила Макри.

— Невозможно, — рассмеялся я. — Как гласит известная поговорка, твое присутствие на корабле желательно не больше, чем появление орка на свадьбе эльфа.

— Вы ведь отправляетесь на празднество, верно? — продолжала Макри. — Я читала о Фестивале. Там разыгрываются сцены из сказания о королеве Лиувин и проводятся состязания в хоровом пении, танцах и стихосложении. Я хочу там побывать.

— Ну и хоти на здоровье, — сказал я. — Но поплыть ты не можешь. На Фестиваль не пускают всех и каждого. Он проводится только для эльфов и почетных гостей. Таких, как я, например. Итак, встречаемся на борту, Ваз. Если у тебя есть желание остаться здесь и порассуждать о поэзии с девицей из бара, должен тебя предупредить, что она не готова к цивилизованному общению.

С этими словами я удалился. Спускаясь по лестнице, я почувствовал, что воздух сделался заметно прохладнее. Зима на носу, и пока мы доберемся до теплых морей, я успею замерзнуть. Мне потребуется теплый непромокаемый плащ и, возможно, пара новых сапог. И, конечно же, пиво. Надо попросить Гурда к моему возвращению из города загрузить в фургон бочку. У эльфов отличное вино, но я не буду удивлен, если на корабле не окажется пива. А на такие жертвы я решительно не способен.

Глава 3

Примерно через семь с половиной часов я был полностью готов к отплытию. Я прибыл в порт на фургоне и перегрузил все свои пожитки на борт. Когда я поднимался на корабль с небольшой сумкой провизии, катя перед собой бочонок с пивом, охранявшие гостей солдаты взирали на меня с большим подозрением. Но увидев, как тепло приветствовали меня эльфы, чинить препятствий не стали. Члены экипажа, поняв, что имеют дело с другом Ваза, решили, что я вхожу в состав официальной делегации Турая, и отнеслись ко мне с большим почтением. Разубеждать их я не стал.

Фестиваль эльфы проводят раз в пять лет, и на него съезжаются гости с трех соседствующих островов — Авула, Вен и Коринфал. Все эльфы делятся на несколько кланов, и обитатели этих трех островов, хотя и представляют разные страны, тем не менее принадлежат к крупному клану Оссуни. Посетят ли Фестиваль эльфы с более отдаленных островов, я не знал, но в том, что там будут присутствовать люди, не было никаких сомнений. Турай страшно гордился тем, что его представителей приглашают на празднество. Это означало, что дружба между нами и эльфами не омрачена ничем.

Турай крайне нуждался в этой дружбе. За последние полсотни лет значение Турая резко упало, и это было результатом внутренней свары в Лиге городов-государств. Когда Лига была в расцвете, Турай мог заявлять о себе с позиций силы. Но теперь союз практически распался, и мы стали слабы, как никогда. Однако наше маломощное государство входит в число стран, которые эльфы считают своими друзьями. Эльфы спасли нас во время последней Великой Оркской войны, и если орки когда-нибудь, объединившись, двинутся через необитаемые земли на запад — что, кстати, весьма вероятно, — эльфы снова придут нам на помощь. Именно поэтому приглашение на Фестиваль имеет для нас столь большое значение. Принц Диз-Акан отправляется к эльфам не для того, чтобы веселиться, а чтобы крепить дипломатические связи.

Делегация Турая состояла из юного принца, занимавшего второе место в линии наследников престола, заместителя консула Цицерия — второго по значению чиновника нашего города, и нескольких не столь заметных, но тем не менее важных лиц, включая пару магов. Официальную делегацию сопровождали примерно два десятка телохранителей, адъютантов и слуг. Словом, команда была весьма внушительной, и эльфам пришлось направить за ней очень большое судно. Это была так называемая бирема — галера с двумя рядами весел по каждому борту. Однако, я сильно сомневался, что мы пойдем на веслах. Эльфы терпеть не могут грести, и большую часть пути нам предстояло преодолеть под парусами.

Закон запрещает консулу покидать город, поэтому наше правительство представлял его заместитель Цицерий. Мне несколько раз приходилось работать на Цицерия, и он остался доволен моей деятельностью. Однако друзьями нас назвать нельзя. Я знаю, что он не забыл и не простил мне того печального момента, когда меня внесли во дворец вдрызг пьяным. Особенно его оскорбило, что я при этом орал песни. Поэтому я не рассчитывал на то, что Цицерий обрадуется моему обществу.

Я полагал, что эльфы не ограничились Тураем и направили приглашения другим городам-государствам. Солдаты Турая были не единственными представителями человечества, сражавшимися бок о бок с лордом Лисит-ар-Мо и лордом Калит-ар-Йилом. На Алвуле должны были собраться представители многих морских держав. Если повезет, поездка на Фестиваль может оказаться полезной для моего бизнеса.

Втащив свой багаж на верхнюю площадку трапа, я оглянулся и увидел, что на борт поднимается Ланий Солнцелов, а за ним, согнувшись под тяжестью тюков, тащится его ученик. Ланий был облачен в радужную мантию, говорившую, что её владелец является членом Гильдии магов и волшебников. Я был с ним знаком ещё с тех пор, когда сам служил в дворцовой страже старшим следователем. Ланий запомнился мне очень милым молодым человеком. Совсем недавно он занял весьма высокий пост в дворцовой страже. Это случилось только потому, что наиболее опытных придворных магов постигла безвременная кончина.

— Фракс! — радостно вскричал маг, поднявшись на палубу. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить. Неужели ты опять в фаворе при дворе?

— Боюсь, что нет. По-прежнему топчу улицы как частный детектив. В делегацию я не вхожу, я всего лишь личный гость одного из эльфов. — Пояснив свой статус, я поздравил Лания с повышением по службе. — Ты проделал большой путь, — сказал я. — Когда мы виделись последний раз, ты все ещё бегал посыльным у старого Хасия Великолепного.

— Та скорость, с которой наши лучшие маги в последнее время отбрасывали тоги, очень способствовала моей карьере, — признался он. — Я стал Главным магом дворцовой стражи после того, как Марий Орла Оседлавший позволил себя убить. Все было бы просто отлично, если бы не Риттий, — закончил Ланий, состроив недовольную гримасу.

При упоминании о начальнике дворцовый стражи я тоже состроил кислую рожу. Риттий не пользовался любовью у подчиненных. Из дворца меня выставили из-за него, и с тех пор каждый раз, когда наши пути пересекались, у меня тут же начинались неприятности.

— Надеюсь, он не входит в делегацию?

— К счастью, нет. Цицерий отказался дать согласие на его отъезд. А ты на Авулу не по делам ли собрался? — с внезапно возникшим подозрением спросил Ланий.

— Разумеется, нет. В тех краях нет спроса на детективов. Всего лишь частный визит.

Лания я, конечно, знаю давно, и парень он, кажется, неплохой, но у меня вошло в привычку не делиться служебными секретами с дворцовыми чиновниками. Интересно, насколько могущественным волшебником он успел стать? Каждый раз, встречая молодого мага, я впадаю в расстройство по поводу своих жалких и постоянно уменьшающихся магических возможностей. Могущественным волшебником, надо признать, я никогда не был, но на пару-тройку трюков все-таки был способен. Теперь же радуюсь, когда мне удается усыпить противника или временно ослепить его яркой вспышкой света. Но даже эти простенькие заклинания оставляют меня без сил. То время, когда я мог загружать свое подсознание более чем двумя заклятиями, давно прошло. По-настоящему сильные волшебники способны одновременно использовать четыре-пять сильных заклинаний.

И все это — результат легкомысленного образа жизни и неумеренных возлияний, печально вздохнув, подумал я. Но с другой стороны, можно сказать, что мне просто не повезло. Я не получил того, что заслужил, грудью защищая свой город. И вот мне приходится влачить жалкое существование в округе Двенадцати морей, зарабатывая тяжким трудом хлеб насущный. И упадок магических сил имеет весьма отдаленное касательство к моему теперешнему незавидному положению.

На палубе появился ещё один известный маг, Хормон Полуэльф. Он приветствовал меня кивком, подхватил Лания под локоток, и оба волшебника удалились в каюту, дабы обсудить, насколько велика возможность ураганов и не придется ли им прибегнуть для успокоения океана к магическим силам. Гавань Двенадцати морей хорошо защищена от ветров, и галера спокойно стояла у пирса, хотя за молом волнение было уже достаточно сильным. Сезон бурь в наших морях иногда начинается раньше обычного, но с двумя магами на борту предстоящие ураганы не казались мне опасными.

Я отправился на поиски Ваза, всячески стараясь избежать встречи с почетными гостями, поскольку не без основания полагал, что подобная встреча их не обрадует. Ваз выделил мне крошечную каюту. Я свалил туда багаж, стащил с себя сапоги, глотнул пивка и принялся ждать отплытия. Меня навестил Ваз, и я сказал ему, что этот неожиданный вояж как раз то, что надо человеку после того, как юная идиотка ограбила его на тысячу гуранов.

Но на Ваза юная идиотка, судя по всему, произвела сильное впечатление.

— После того, как ты ушел, она мне сказала, что обучается в Колледже гильдий. Не могу поверить, что существо с кровью орков в жилах может быть настолько цивилизованным и столь образованным, — восхищенно сказал он.

— Что значит «цивилизованным»? Когда ты её впервые увидел, она пыталась всадить мне в череп боевую секиру!

— Но ты, Фракс, её чудовищно оскорбил. Она рассказала мне и о карточной игре.

— Ах вот как? А она сказала тебе, какой шум поднялся, когда она сознательно нарушила все правила общественного приличия?

— Сказала, — рассмеялся Ваз. — И могу понять, почему её откровенность вызвала такой шум. У эльфов этот предмет также считается каланиф.

«Каланиф» на эльфийском языке означает нечто вроде табу. У клана Оссуни подобных каланифов более чем достаточно.

— Когда я занимаюсь лечением, — продолжал Ваз, — мои пациентки иногда попадают в нелегкое положение. В нашем общении возникают определенные сложности. Однако бедная девочка понятия не имела о том, какое оскорбление она наносит общественной нравственности. Мне кажется, что она заслуживает большего снисхождения. Если бы ты не оскорбил её столь капитально, она, как мне кажется, принесла бы извинения за причиненный тебе ущерб.

В ответ я презрительно фыркнул. Да Макри скорее сиганет головой вниз с городской стены, чем принесет извинения. Она упряма до умопомрачения. Это очень скверное качество, и когда-нибудь ей придется за него поплатиться. Но эльфы всегда во всем стремятся видеть светлую сторону.

— Попробуй пожить вместе с ней в одной таверне, и ты поймешь, насколько она склонна к извинениям. Да и какая польза от её извинений человеку, потерявшему тысячу гуранов? Я отчаянно хочу выбраться из округа Двенадцати морей, и если мне не удастся в ближайшее время разжиться деньгами, чтобы приобрести виллу в Тамлине, то я брошусь в море, вплавь доберусь до Южных островов и навеки поселюсь на одном из ваших деревьев. Да, кстати, а там у вас в рэк играют?

Ваз улыбнулся и, покачав головой, произнес:

— Эльфы, как правило, не любят карты, они предпочитают играть в ниарит. Насколько я помню, ты в этой игре был специалистом.

— И сейчас остаюсь, — заявил я. — Чемпион округа. За доской я сущий дьявол!

Ниарит — весьма сложная настольная игра, в которой ведут сражение две армии, состоящие из гоплитов, троллей и кавалерии. Регулярные войска подкреплены ещё несколькими фигурами, изображающими арфистов, колдунов, разносчиков чумы и им подобных. Цель игры — разгромить армию противника и захватить его замок. Я прихватил с собой комплект, рассчитывая в ходе длительного путешествия убить за игрой время. В этой игре я остер, как ухо эльфа, и вот уже много лет остаюсь бессменным чемпионом округа Двенадцати морей. Я давно научил Макри играть в ниарит, однако она у меня за все время ни разу не выиграла, что сильно ущемляет её хваленый интеллект. Но Макри, по счастью, здесь нет, и если в пути подвернется случай сыграть в рэк или сразиться в ниарит, мне никто не помешает.

— Что ж, если у тебя вдруг не заладятся отношения с лордом Калитом, — сказал Ваз-ар-Мефет, — попробуй предложить ему сыграть в ниарит. Лорд лучший игрок на Авуле и ни за что не устоит перед соблазном продемонстрировать свое мастерство.

— Хорошо, что ты это сказал. Я немного попрактикуюсь и непременно с ним сыграю.

Я открыл очередную бутылку пива. Бутылок я захватил с собой столько, сколько смог унести. Кроме того, в запасе оставался ещё бочонок. Подробностей дела, которым предстояло заниматься, я ещё не знал. Мне было известно лишь то, что дочь Ваза, Элит, находится под стражей за попытку уничтожить Древо Хесуни. Я хотел попросить Ваза ввести меня в курс событий, но его срочно позвали к своим. Мой друг был все время в заботах, поскольку являлся не только главным целителем лорда Калита, но и его ближайшим советником. Поспешный уход Ваза меня не слишком огорчил — путешествие предстояло долгое и времени для бесед будет больше чем достаточно. До прибытия на Авулу Ваз успеет посвятить меня во все подробности. Я не сомневался, что без особого труда смогу снять обвинения с дочери друга. Когда доходит до расследования, ваш покорный слуга, бесспорно, первая спица в колеснице.

Лорд Калит требовал, чтобы мы отплыли с ближайшим приливом, и на судне был объявлен аврал. Я удобно устроился на койке. В моей душе царили мир и покой. Зима в Турае пройдет без меня. Мне не придется пробираться по морозу в булочную Минарикс за припасами. Я не буду бегать по обледенелым улицам за злостными должниками, грабителями, убийцами и прочими выродками. Мне не придется следить за тем, как смертельно опасные банды дерутся за рынок «дива». Никакой грязи, никаких свар, никакой нищеты. Мне предстоит приятный визит в дружественную страну. Там, на Южных островах, мне, не особенно потея, удастся снять все подозрения с дочурки Ваза, после чего я смогу спокойно валяться под деревьями и, потягивая пиво, слушать хоровое пение. Среди эльфов наверняка найдутся ветераны последней Оркской войны, и мы с удовольствием обменяемся байками о военных похождениях. Одним словом, я с нетерпением ждал отплытия.

И вот мы отчалили от пирса и стали маневрировать, чтобы выйти из гавани. Я решил не высовываться до тех пор, пока мы не окажемся в море. Несмотря на приглашение Ваза, я опасался, что кто-нибудь из городских чинов, увидев меня на судне, прикажет отправить в город. В этот момент на палубе, как мне показалось, начался какой-то переполох. Когда где-то случается переполох, я, как вам известно, не могу усидеть на месте. Боюсь, что я чрезмерно любопытен. Вот и на сей раз я выскочил из каюты и взлетел по трапу на палубу. Оказалось, что вся команда собралась у одного борта судна. Эльфы что-то возбужденно горланили и тыкали пальцами в сторону берега. Там действительно происходило нечто занятное. Воспользовавшись своей весовой категорией, я протолкался к фальшборту. От картины, которую я увидел, у меня просто отвисла челюсть. По берегу во весь дух неслась Макри с мечом в одной руке и какой-то сумкой в другой. За ней с громким топотом гнались десятка три мужчин. Макри оторвалась от преследователей довольно далеко, но у неё было мало пространства. Они гнали её на конец пирса, где не было ничего, кроме моря. Даже со своего места я смог определить, кто за ней гонится. Разъяренная толпа состояла из представителей местного отделения Братства. Я был потрясен. Стоило мне отбыть всего на пять минут, как она уже успела поссориться с самой опасной бандой во всей округе.

Макри добежала до конца пирса, повернулась к преследователям и вытащила из ножен второй меч. Как я уже говорил, девица в бою ловко владеет обеими руками. Правда, обычно она предпочитает драться мечом и боевой секирой. Два передовых преследователя тут же пали под её ударами, но остальные, рассыпавшись веером, начли обходить мою бывшую подругу с двух сторон. Галера медленно отходила от берега, и мне оставалось только беспомощно следить за неравной битвой. Стоящие рядом со мной эльфы что-то кричали в поддержку женщины, в одиночку сражающейся с бандой здоровенных мужиков, но помочь ей по-настоящему мы не могли. Даже если бы лорд Калит приказал развернуть судно, мы прибыли бы к месту схватки слишком поздно.

— Прыгай! — закричал я.

Я не мог понять, почему она не прыгает в море. Оказавшись в воде, она получит хоть какой-то шанс на спасение. Но Макри продолжала безнадежную битву. Как бы хорошо она ни владела оружием, ей ни за что не отбиться от нескольких десятков вооруженных мужчин. У её ног уже громоздилась куча тел, но каждую секунду один из множества обращенных против неё клинков мог достигнуть цели.

— Прыгай в море!!! — снова заорал я. Но мы отошли от пирса уже ярдов на восемьдесят, и она могла не слышать моих воплей. Тем более что их заглушали шум битвы, плеск волн и крики паривших над гаванью чаек.

В конце концов Макри, видимо, поняла, что ей не выйти из передряги сухой. Она развернулась на каблуках, сунула оба меча в ножны, которые носила за спиной так, что рукоятки оружия образовывали крест, и сиганула в море. К этому моменту я с помощью эльфов уже спускал на воду шлюпку. Они не были знакомы с Макри, но вид одинокой девушки, сражающейся с толпой неприятелей, заставил их вспомнить о принципах честной борьбы.

Шлюпка, подняв гроздья брызг, плюхнулась на воду. Я соскользнул в неё по канату и принялся озираться по сторонам, надеясь, что голова Макри вот-вот возникнет из моря.

Оставшиеся на пирсе бандиты тоже вглядывались в пучину морскую, ожидая появления своей жертвы. Как только я начал грести, в шлюпку спрыгнул ещё кто-то. Это был Ваз. Не тратя времени на слова, он сел на банку и навалился на другую пару весел. Нам пришлось выгребать против течения к самому выходу из гавани, туда, где кончался мол.

— Где же она? — в панике выкрикнул я.

— Судя по всему, плывет под водой, так безопаснее!

Меня одолевали сомнения. Макри оставалась под водой слишком долго. Мы уже были почти на том месте, где она прыгнула в воду, а её все ещё не было видно. Может быть, Макри ранена и не в силах держаться на поверхности? А вдруг она уже утонула?!

— Проклятие! — прорычал я и поднялся в шлюпке, чтобы лучше видеть то, что происходит под водой. Неожиданно я заметил какую-то темную массу, очень похожую на большой пучок водорослей. Это была шевелюра Макри. На мгновение примерно в двадцати ярдах от нас над водой возникла её голова. Прежде чем я успел крикнуть, чтобы Макри плыла к нам, голова снова исчезла. Причем исчезла настолько решительно, что надежд на её новое появление у меня не осталось.

Я без колебаний скинул с плеч плащ и бросился в воду. Я всегда был отличным пловцом, а потому мне потребовалось совсем немного времени, чтобы доплыть до того места, где появлялась голова, и нырнуть. Вода оказалась холодной и страшно мутной. Видимость — не больше пары-тройки ярдов. Я погружался все глубже и глубже, отчаянно пытаясь отыскать взглядом свою бывшую подругу. «Как жаль, что я такой никудышный волшебник, — думал я. — Как бы мне сейчас помогло самое захудалое спасательное заклинание!» Но таких заклинаний я не знал, и только моя решимость могла спасти Макри.

Легкие разрывались от нехватки воздуха. Я не мог больше оставаться под водой, но продолжал погружение. И вот я заметил, как передо мной медленно идет ко дну Макри. Последним отчаянным усилием я подгреб к ней, схватил за волосы и начал подъем. Мы вынырнули на поверхность, задыхаясь, плюясь и откашливаясь. Макри, правда, пребывала в гораздо худшем состоянии.

— Фракс, — еле слышно пробормотала она, открывая глаза.

Я поплыл к шлюпке, буксируя девицу за собой. Ваз греб нам навстречу, и очень скоро мы втащили Макри на борт. Мне показалось, что со стороны корабля донеслись приветственные возгласы, а с мола — разочарованный вой, впрочем, я слишком устал, чтобы вслушиваться.

Оказавшись в шлюпке, Макри начала подавать признаки жизни.

— Нырнула ты превосходно, — сказал я ей. — Но было бы лучше, если б ты ещё и куда-нибудь отплыла. Погружение наподобие булыжника не самый лучший способ спасения.

— Я не умею плавать, — ответила Макри.

— Ты не умеешь — что?

— Я плавать не умею. Неужели ты думаешь, что я торчала бы так долго на пирсе, если б могла держаться на воде?

— Кто знает. Тебя ж хлебом не корми, только дай подраться.

Ваз подвел шлюпку к галере, и нас подняли на борт.

Эльфы бросились поздравлять меня за столь удачные действия и выразили восхищение боевым духом, проявленным Макри во время битвы на пирсе. Однако все похвалы разом стихли, как только эльфы поняли, что перед ними не совсем обычная женщина.

— Кровь орков! — вполне внятно прошептал юнга.

К нам приблизился заместитель консула Цицерий. Он был облачен в свою парадную, с золотым кантом тогу.

— Детектив Фракс, — проскрипел заместитель, — а вы каким образом здесь оказались?

— Он мой гость, — поспешил вмешаться Ваз-ар-Мефет, чем бесконечно удивил Цицерия.

Однако Макри по-прежнему была вне закона.

— Вы не имеете права оставаться на судне, — объявил Цицерий моей бывшей подруге.

— Но я не могу вернуться туда, — вполне логично возразила Макри.

На краю медленно удаляющегося от нас мола все ещё топтались вооруженные люди.

— Лорд Калит, — сказал Цицерий, когда капитан подошел к нам. — Вы должны развернуть судно.

И тут задувавший со стороны гавани ветер внезапно окреп, наполнил паруса, и корабль устремился вперед.

— Это невозможно, — насупился лорд Калит. — Мы не можем пропустить прилив. Если мы вернемся в порт, то потеряем целые сутки, а это повышает степень риска угодить в зимние ураганы.

Калит внимательно смотрел на Макри. Перед лордом встала серьезная дилемма. Поворачивать ему не хотелось, но между нами и островом Авула не было никаких обитаемых земель. Если оставить Макри на борту, он окажется первым лордом, доставившим на знаменитый Фестиваль орка. И подобная перспектива, судя по всему, Калита совсем не радовала.

Я, надо сказать, тоже не радовался. Конечно, я не мог позволить Макри утонуть, но это вовсе не значит, что она должна отравлять своим присутствием мой визит на Авулу. Ни один порядочный эльф не пожелает общаться с человеком, который притащил с собой подругу столь подозрительных кровей. Цицерий предложил отправить Макри домой на шлюпке, но берег уже исчезал вдали, и идея заместителя консула оказалась невыполнимой.

— Мы позже решим, как поступить с вами, — сказал Калит, обращаясь к Макри. — А пока старайтесь не попадаться на глаза.

— Фантастика, — весело заявила Макри. — Всю жизнь мечтала побывать на Островах эльфов. И когда, по-вашему, мы туда доберемся?

Лорд Калит, не снизойдя до ответа, направился на мостик. Судя по его виду, ход событий его явно не устраивал. Он дал команду всем вернуться на свои места, и его приказ прозвучал довольно резко.

— Слушай, когда ты наконец прекратишь свои выходки? — сердито спросил я у Макри. — Вначале ты ограбила меня на тысячу гуранов, а теперь ухитрилась пробиться на корабль.

— Что ж, — ответила она, — поскольку ты спас мне жизнь, я прощаю тебе ту грязь, которую ты выплеснул на мою голову. Не мог бы ты поделиться со мной какой-нибудь одеждой, я бы хотела переодеться в сухое. — С этими словами Макри начала стягивать с себя мужскую тунику, которая, как и все её остальные одежды, оставляла открытой значительную часть тела.

Я поспешил утащить девицу вниз, дабы избежать очередного безобразия. Мне показалось, что она готова разоблачиться на глазах у всей команды. Я обратил внимание, что юнга, первым заявивший об оркской крови Макри, не только не отправился на свое место, но, напротив, следовал за нами, взирая на мою подругу с изрядной долей восхищения. Внимательно к нему приглядевшись, я понял, что это вовсе не он, а она, молодая девица из эльфов, решившая по неведомой мне причине принять участие в путешествии. Правда, для эльфа она выглядела довольно хилой и совсем не походила на пышущих здоровьем эльфиек.

Мы прошли в каюту. Каюта, как я уже успел заметить, была крошечной, а теперь вдобавок мне приходилось делить её с Макри, поэтому я не переставал ныть.

— Ну почему ты не дала мне тихо уплыть? С какой стати ты вдруг решила схватиться с Братством? А может, ты все специально устроила, чтобы пробраться на галеру?

— Ничего я не устраивала, — ответила Макри. — Но вообще-то я удивлена, почему ты не пригласил меня принять участие в путешествии.

Макри держалась подозрительно весело. Для человека, получившего несколько ран и едва не утонувшего, у неё было слишком хорошее настроение. Я спросил, из-за чего завязалась схватка.

— Мне хотелось вернуть твои деньги.

— Что?!

— Те бабки, которые Казакс увел с кона. Разве ты не говорил, что это нечестно? Я знаю правила. Если игрок сделал ставку, то он не имеет права забирать деньги. Вот я и решила восстановить справедливость.

— Вот как? И что же вынудило тебя выступить борцом за эту самую справедливость? — ядовито поинтересовался я.

Если верить Макри, то это было не «что», а «кто». Поговорив немного о достоинствах эпической поэмы о королеве Лиувин, Макри и Ваз-ар-Мефет принялись обсуждать причины, в силу которых она вознамерилась прикончить меня своей боевой секирой.

— Благородный эльф прекрасно понимал причины моего негодования. Ты нанес мне чудовищные оскорбления, хотя я ни в чем не была виновата. Ведь никто никогда не говорил мне о том, что упоминание о менструациях является в Турае строжайшим табу. Но после того, как мы с эльфом немного поговорили на эту тему, я пришла к выводу, что ты был слишком огорчен для того, чтобы ясно мыслить. Любой игрок на твоем месте был бы тоже расстроен, а у тебя, как известно, с азартными играми постоянно возникают проблемы. Кроме того, ты слишком много пьешь, это тоже мешает тебе адекватно оценивать события. Излишнее увлечение фазисом, как я заметила, также оказывает на тебя отрицательное воздействие. Короче говоря, азартные игры, алкоголь и наркотики лишили тебя рассудка. Я пришла к выводу, что несправедливо будет убить тебя, несмотря на то что даже по твоим меркам ты вел себя весьма скверно. Действуя в духе дружбы, я сочла уместным попытаться вернуть тебе потерянные деньги. Я сухо проинформировал Макри, что с разумом у меня все в ажуре и я пока довольно далек от безумия. — Это была вполне рациональная реакция человека, которого вывело из себя возмутительное и нелепое поведение женщины, не имеющей понятия, как следует держаться в обществе. Итак, что же произошло после того, как ты встретилась с Казаксом? Сдается мне, он не горел желанием вернуть деньги.

— Боюсь, что нет, — печально покачала головой Макри. — Во-первых, Казакс не горел желанием видеть меня, и мне пришлось хорошенько поработать мечом, чтобы он согласился меня принять. Я отняла у него кошель, но там оказалось всего около сотни гуранов. После этого между мной и его людьми развернулось настоящее сражение. Я и представить не могла, что их окажется так много.

Макри радостно улыбнулась, сунула мне в руки кошель и выглянула в иллюминатор.

— Острова эльфов! Авула! Место, где появилась на свет королева Лиувин! И Фестиваль! Как же мне не терпится там оказаться! Скажи, с какой целью мы туда отправляемся?

— Ты плывешь туда без всякой цели. Я же приглашен для того, чтобы вызволить из заключения дочь моего доброго друга Ваза. Ее обвиняют в нападении на дерево.

— Нападение на дерево?! И за это там бросают в тюрьмы? Эльфы, похоже, и в самом деле обожают свою флору.

— Это — особенное дерево. Оно именуется Древо Хесуни. Не сомневаюсь, что ты в своем Колледже гильдий слышала о таком.

— Сердце и душа клана! — провозгласила Макри.

— Вот именно. Я пока не знаю всех подробностей, но дочери Ваза грозят серьезные неприятности. Поэтому — умоляю, постарайся мне не мешать. Ваз мой старый друг, и я искренне желаю ему помочь. Кроме того, мне не хочется предстать в скверном свете перед Цицерием и принцем Диз-Аканом.

— Это тот алкоголик и наркоман, которого мы знаем, или другой принц, более вменяемый?

— Другой. Вменяемый настолько, насколько вообще могут быть вменяемыми наши принцы.

— Хочешь сказать, он тоже дерьмо?

— Дерьмо, но не такое, как старший братец. И прошу тебя не оскорблять членов королевской фамилии.

Мое радостное настроение полностью испарилось. Я понимал, что путешествие предстоит трудное.

— Когда мы прибудем на Авулу, тебя, как я полагаю, на берег не пустят. Но если ты каким-то чудом окажешься на суше, умоляю, не произноси… этого… Одним словом, ты понимаешь, что я имею в виду.

Глава 4

На второй день плавания Ваз-ар-Мефет ухитрился выкроить время и поведать мне о злоключениях дочери.

— Главным обвинителем является Лазас-ар-Тетос, Верховный смотритель Древа. Его родной брат Гулас-ар-Тетос избран Верховным жрецом Древа. Если верить Лазасу, то он застал мою дочь в тот момент, когда та рубила топором священное дерево. А за несколько минут до этого она якобы пыталась его поджечь.

— Что говорит в связи с этим твоя дочь?

— Она ничего не помнит.

Час от часу не легче! Я не считаю, что все мои клиенты обязательно невиновны, но по крайней мере они стараются придумать пристойное объяснение своим поступкам.

— Неужели она так ничего и не помнит?

— Абсолютно ничего. Но она не отрицает, что была там. К сожалению, все обстоятельства стерлись из её памяти. Она ничего не помнит с того момента, как вышла из дома, и до той секунды, когда оказалась в темнице.

— Все это, Ваз, выглядит довольно скверно. Неужели она даже не помнит и того, почему двинулась к дереву?

Ваз в ответ лишь печально покачал головой. Я спросил, верит ли он своей дочери, и мой друг с жаром заявил, что верит безусловно.

— Я понимаю, что все факты говорят против нее. Она ничего не может сказать в свою защиту на Совете, которому предстоит вынести приговор. Но я верю в то, что моя дочь ничем не хуже любого другого эльфа нашего прекрасного острова и не способна на такое святотатство. Кроме того, это совершенно не в её характере, и вдобавок у неё для подобного вандализма не было никаких мотивов.

Несмотря на страстное желание Ваз-ар-Мефета видеть свою дочь свободной, никаких полезных сведений он мне сообщить не смог. Мой друг не имел представления о том, что его дочурка могла делать рядом с Древом, не знал, посещала ли она Древо раньше, и не имел никаких предположений, кто ещё мог пожелать нанести вред священному растению.

— Ты не считаешь, что на её память было оказано магическое влияние? Проверка проводилась?

— Да. Следствие вели официальные представители лорда Калита, среди которых был его Главный маг Джир-ар-Эт. Насколько мне известно, он не обнаружил никаких следов магии в районе Древа, хотя всем известно, что обнаружить магию там практически невозможно. Древо создает вокруг себя мощное мистическое поле. Все магические проявления там искажаются, и заглянуть в прошлое, находясь рядом с Древом, невозможно.

Я понимающе кивнул. Мне было очень хорошо известно, что магия не работает там, где она больше всего нужна для успеха расследования. Представление о том, что маг, обратившись в прошлое и изучив обстоятельства преступления, отсеивает все наносное и дает точный ответ, хорошо только в теории. Иногда, правда, магия помогает и на практике, однако при расследовании сложного преступления возникает столько переменных величин, что магическое расследование становится ненадежным, а зачастую его просто невозможно провести. Именно поэтому я все ещё продолжаю свою работу. Для ведения следствия необходим человек, готовый в поисках ответа топтать мостовые. Или — как в этом случае — топтать ветви деревьев. Эльфы острова Авула обитают главным образом на деревьях, в жилищах, выстроенных в густых кронах или на верхушках. Отдельные поселения соединены между собой деревянными мостками-переходами. Помню, что во время прошлого визита к эльфам я бодро передвигался по этим мосткам, восхищаясь раскинувшимся под ногами ландшафтом. Но тогда я был значительно моложе и гораздо изящнее.

Как только Ваз удалился, передо мной предстала маленькая истощенная девица из эльфов и сообщила, что лорд Калит желает видеть меня в своей каюте. Мне пришлось пробираться к лорду по палубе, защищая лицо ладонью от секущих струй ледяного дождя. Несмотря на скверную погоду, ветер оставался попутным, и судно быстро бежало по волнам. Палуба мерно покачивалась под моими ногами, возвращая меня к временам юности. Со времени последнего морского вояжа прошло много лет, но искусства моряцкой походки я ещё не утратил.

Каюта лорда Калита была значительно просторнее моей, но ни роскоши, ни особых излишеств я в ней не заметил. На переборках не было никаких украшений, полагавшихся бы главе клана, хотя прекрасная мебель все же вызвала у меня прилив зависти. В моей каюте была лишь койка, и сидеть на ней было очень неудобно — особенно во время качки.

На одежде лорда Калита практически не было никаких знаков, указывающих на его высокое положение в обществе. От остальных эльфов лорда отличал лишь тоненький серебряный обруч на голове. Любое другое более броское украшение считалось бы проявлением дурного вкуса. Его плащ, несколько более изящного покроя, чем у подданных, был такого же зеленого цвета, без вышивки и позументов.

— Вы, как мне стало известно, допрашиваете членов моей команды.

Я кивнул. Какой смысл отрицать очевидное, тем более что я всего-навсего хотел ознакомиться с фоном, на котором произошло преступление.

— Я желаю, чтобы вы прекратили это занятие, — сказал лорд Калит.

— Прекратить? С какой стати?

— Как капитан корабля и правитель острова я не обязан объяснять вам причины. Я просто желаю, чтобы вы перестали отвлекать моряков от дел.

В ответ на это нелепое требование я лишь пожал плечами. Я не боялся вызвать раздражение лорда Калита или какого-нибудь другого лорда, но время ещё не пришло. Если дела на Авуле у меня пойдут плохо, то я выведу его из себя так, что мало не покажется.

В то же время я напомнил Калиту, что нахожусь на борту по приглашению Ваз-ар-Мефета и, как мне представляется, с одобрения высокочтимого лорда. Калит был вынужден признать, что это именно так, хотя, оказывается, он с самого начала считал, что Вазу пришла в голову не слишком хорошая идея.

— Я весьма высоко ценю услуги Ваз-ар-Мефета, — сказал он, — и не мог отказать ему в просьбе помочь его дочери. Но, как это ни печально, я уверен, что его дочь действительно совершила то, в чем её обвиняют. На Авуле вам будет позволено задавать вопросы. В разумных рамках, конечно. Но здесь, на корабле, вы, я надеюсь, будете вести себя пристойно и не станете донимать команду.

Я снова кивнул. На маленьком столике рядом с койкой стояла доска для игры в ниарит.

— Так называемый «Дебют арфиста», — заметил я, изучив расположение фигур.

— Вы играете в ниарит? — удивленно вскинул бровь лорд.

— И очень часто. Но «Дебют арфиста» всегда был мне не по душе. Мне кажется, что он дает противнику возможность провести атаку слонами и разносчиком чумы.

— Я работаю над новыми вариантами. Появляются некоторые ранее не встречавшиеся в практике ходы для героя и мага. Возможно, как-нибудь позже мы с вами и сразимся.

Когда я выходил из каюты, слова прощания прозвучали теплее, чем первоначальное приветствие. Хорошие игроки в ниарит всегда испытывают симпатию друг к другу. По пути в каюту я раздумывал об услышанном. Пожелание прекратить расследование прозвучало достаточно мягко. Все могло быть и хуже.

Макри сидела на моей койке и читала рукописный свиток. На моей подруге была зеленая туника, которую успела подарить ей Исуас — юная девица из экипажа. В то время как другие эльфы избегали общения с Макри, Исуас оказалась свободной от предрассудков. Судя по тому, как она сразу же прибежала в каюту с сухой одеждой, можно было подумать, что Макри наконец обзавелась подругой. Но на Макри эльфийка впечатления не произвела.

— По крайней мере ты у кого-то вызываешь симпатию. Я думал, что тебе это понравится.

— Она меня раздражает.

— Почему?

— Она такая маленькая, унылая и всегда выглядит несчастной. Неужели у эльфов все тринадцатилетние девчонки такие?

Я заверил Макри, что это не так. Исуас, конечно, ростом не вышла, но это не причина для антипатии.

— Терпеть не могу маленьких унылых девчонок, — сказала Макри. — В гладиаторском лагере их использовали в качестве мишеней в тренировочных стрельбах из лука. Будь я её размеров, так давно бы уже умерла.

— Что ж, тебе, видимо, придется простить мир за то, что он состоит не только из женщин-воинов, — сказал я и попросил подвинуться, так как мне тоже хотелось присесть. — Во всяком случае, постарайся не восстанавливать её против себя. Кроме Ваза, она, видимо, единственный эльф на корабле, который испытывает к нам симпатию. Знаешь что потребовал от меня лорд Калит? Совсем не то, что я мог ожидать. Мне казалось, лорд будет счастлив, что опытный детектив плывет на Авулу, чтобы во всем разобраться, а он, совсем напротив, запрещает мне вести расследование. Разве не удивительно то, что все мои дела с самого начала идут так скверно? Иногда мне кажется, что на мне лежит проклятие богов.

Макри была абсолютно равнодушна к религии.

— Возможно, тебе стоит больше молиться, — пожала она плечами. — Неужели и на корабле ты обязан три раза в день преклонять колени?

В Турае закон требовал от меня именно этого.

— Любой гражданин города-государства Турай должен возносить молитву по меньшей мере три раза в сутки, вне зависимости от того, где он находится, — торжественно объявил я.

— Не замечаю, чтобы ты этим занимался, — сказала Макри.

— Колени у меня стали не те, что раньше. И мне, человеку не очень молодому, трудно каждый раз их преклонять. — Однако, по правде говоря, я уже лет десять во время утренней молитвы оставался в постели, а на время двух других дневных молений всегда старался укрыться в своей комнате. — В любом случае молиться поздно, ты уже сидишь на моей шее.

— Что значит на твоей шее?! — возмутилась Макри.

— А то, что я собирался отплыть на Авулу, скрыться от тебя и нашей жуткой зимы, быстренько снять подозрения с Элит-ир-Мефет, а все остальное время валяться на солнышке, потягивая пиво. Но ты ухитрилась все испоганить. Я практически заточен в каюте и вовсе не уверен в том, что по прибытии на Авулу эльфы пожелают со мной общаться. Кто захочет иметь дело с человеком, попутчиком которого является существо с кровью орка в жилах? И не надо на меня так смотреть, ты прекрасно знаешь, что это правда. До сих пор не понимаю, почему ты из кожи лезла вон, чтобы отправиться со мной.

— Я вовсе не лезла вон из кожи! Все произошло случайно. Я просто пыталась вернуть твои деньги.

Я никак не мог избавиться от подозрения, что Макри все подстроила.

— Но разве ты не должна была сидеть дома и учиться?

Макри обучается в Колледже гильдий — заведении, в котором сыновья низших классов Турая, желающие поднять свой социальный статус, изучают философию, теологию, риторику, математику и все остальное, что там преподают. Макри — первая женщина, которую приняли в Колледж. Вначале ей отказали в приеме, но она сумела пробиться благодаря личному обаянию, исключительной силе характера и угрозе иска со стороны Ассоциации благородных дам, активисткой которой Макри является. Ее заветная мечта — поступление в Имперский университет. Никаких шансов у моей подруги на это нет, но она от своих грез не может отказаться.

— Колледж закрыт на зиму. Я подумала, что путешествие поможет мне в следующем семестре. Я смогу сделать доклад для профессоров о социальном строе эльфов и поделиться личными впечатлениями об их образе жизни.

— Наверное, ты хочешь сказать, что поделишься с ними впечатлениями о том, как чувствовала себя, оставаясь все время на борту корабля. У тебя, Макри, нет никаких шансов сойти на берег.

— Но я хочу увидеть Фестиваль! Ты только подумай — ведь там будет несколько театрализованных версий легенды о королеве Лиувин!

— Тощища смертная! В постановках эльфов всегда тесно от героев, ведущих бесконечную и безнадежную борьбу с роком. А конец всегда трагичный.

— Ну и что же тут плохого?

— Я хожу в театр не для того, чтобы страдать, а чтобы хоть немного развлечься.

— Ты хочешь сказать, что тебе нравятся спектакли, где хор распевает непристойные застольные песни, а с героини в самый неподходящий момент сваливается туника? — не скрывая презрения, поинтересовалась Макри.

— Да, что-то в этом роде, — не смутился я. — Классика всегда была не по мне.

— Они должны мне позволить побывать на Фестивале! — не отступала Макри. — Я единственная жительница Турая, способная по-настоящему оценить сценическое искусство эльфов.

— Ты не сможешь ничего оценить, если эльфы устроят бунт по поводу того, что в ряды зрителей затесался орк.

— А разве эльфы бунтуют?

Я сказал, что не знаю, но мы это выясним, как только Макри ступит на землю Авулы.

* * *

На четвертый день путешествия я начал скучать. Дул попутный ветер, и корабль быстро скользил по спокойному морю, а я страдал от безделья. Заместитель консула Цицерий настоятельно рекомендовал мне не высовываться из каюты до конца плавания. Как свободный гражданин Турая я вовсе не обязан следовать рекомендациям заместителя консула, но ссориться с ним мне было вовсе не с руки. Вернувшись в Турай, он мог устроить мне веселую жизнь. В прошлом году я удачно потрудился на Цицерия и тем самым повысил свое реноме в чиновном мире города, но если я оскорблю его или принца, то могу потерять лицензию детектива и заработать кучу иных неприятностей.

Я вздохнул, припомнив, какую часть своей жизни провел, сражаясь с разного рода неприятностями. Если бы в юные годы я учился прилежнее, то мог стать вполне приличным магом.

Что касается принца Диз-Акана, то до посещения моей каюты принц так и не снизошел. А пригласить меня к себе для дружеской неформальной встречи он и не подумал.

Я изложил суть дела Макри. Обычно я делаю это сразу — она девица толковая, — но на сей раз хотел продемонстрировать, что страшно на неё зол. Однако теперь, после того как мы оказались вдвоем в тесной каюте, продолжать ту же линию было глупо, гораздо проще было вернуться к прежним дружеским отношениям.

Некоторые факты, изложенные Вазом, вызывали удивление. Меня смущало то, что его дочь Элит-ир-Мефет обнаружили без сознания на месте преступления. В руках она ещё держала топор, которым рубила священное Древо.

— И теперь она утверждает, что ничего не делала? — спросила Макри.

— К сожалению, нет. Она утверждает, что ничего не помнит.

— Это создает для тебя дополнительные трудности.

— Даже если утверждение Элит, что она ничего не помнит, соответствует истине, то это вовсе не означает её невиновности. Я встречал преступников, у которых воспоминания о преступлениях полностью выветривались из памяти. Кажется, это каким-то образом связано с психической травмой.

— И что же ты намерен предпринять? Передернуть факты? Замутить воду настолько, что у них не хватит улик для обвинения?

— Это я оставлю на самый крайний случай. Вначале я сделаю все, чтобы установить истину. Вполне возможно, что дочурка Ваза этого не делала. Создается впечатление, что подлинным расследованием там и не пахло. Эльфы острова Авула к настоящей детективной работе непривычны. Я исхожу из предположения, что девочку могли подставить.

На море поднялось небольшое волнение, и корабль начало слегка покачивать. Мне показалось, что Макри мутит.

— Тебе не по себе? — спросил я.

— Я чувствую себя великолепно! — ответила она.

В этот момент большая волна качнула судно. Лицо Макри обрело несвойственный ему цвет, и она выбежала из каюты. Что ж, пусть это послужит ей уроком. В следующий раз хорошенько подумает, прежде чем болтаться у меня под ногами, мешая выполнению высокой миссии.

Морской болезни я не боялся. Больше всего опасался того, что за время путешествия иссякнут пивные запасы. В те далекие годы, когда я служил армии, у меня хватало сил пережить отсутствие выпивки, но терпеть эту невзгоду стало труднее после того, как я поселился в «Секире мщения», где пиво было доступно в любую минуту дня и ночи. Словом, получилось так, что я почти всегда испытываю желание выпить пива.

— Не вижу в этом ничего дурного, — произнес я вслух, поглаживая брюхо. — Пиво — единственная рациональная реакция на жизнь в коррумпированном городе, где полно воров, убийц и наркоманов.

Макри вернулась в каюту, со стоном рухнула на койку и принялась причитать об ужасах морского путешествия.

— Привыкнешь, — утешил я. — Пивка не желаешь?

Макри прохрипела оркское ругательство, которое сочли бы непристойным даже в лагере гладиаторов, и повернулась лицом к стене. Я решил выйти и потолкаться среди матросов. Компания пусть даже неразговорчивых эльфов все равно приятнее общества страдающей от морской болезни Макри.

На палубе меня встретили мелкий холодный дождь и сильнейший ветер. Пожилой офицер давал команды молодым эльфам, которые, рассыпавшись по реям, пытались убрать часть парусов.

Я с интересом наблюдал за действиями матросов, восхищаясь мастерством, с которым они выполняли нелегкую задачу. Мне не раз доводилось видеть, как убирают паруса моряки Турая. Наши парни работали достаточно умело, но до искусства эльфов им было очень далеко. По мачтам и реям эльфы летали так, словно на них не распространялись законы тяготения.

Рядом со мной остановился какой-то человек. Я хотел было поделиться с ним своими наблюдениями, но оказалось, что это вовсе не человек, а принц Диз-Акан. Это была наша первая встреча на борту корабля. Я обратился к нему с любезным приветствием. Пусть меня вышибли из дворца за то, что я себя постоянно компрометировал и в конце концов учинил скандал, безобразно надравшись на свадьбе Риттия, но как следует обращаться ко второму лицу в линии наследования престола, я ещё не забыл.

Принцу около двадцати лет. Он высок и темноволос. Наши матроны не считают Диз-Акана красавцем — особенно в сравнении с его старшим братцем. Тем не менее юный принц пользуется в городе-государстве популярностью, так как, по мнению многих, обладает более уравновешенным характером, чем наследник трона принц Фризен-Акан. Красавчик Фризен-Акан не что иное, как вечно пьяный дегенерат, готовый продать всю дворцовую мебель ради того, чтобы прикупить «дива». В прошлом году из-за него едва не погиб наш город: принц наловчился добывать наркотик при помощи колдуна по имени Хорм Мертвец. Хорн был наполовину орк, и он создал Заклинание восьмимильного ужаса, поставившее Турай на грань гибели.

Я тогда приложил руку, чтобы остановить Хорма. Кроме того, мне удалось сделать так, что участие старшего принца в преступлении осталось неизвестным широкой публике. Цицерий мне хорошо заплатил, но я до сих пор считаю, что его благодарность должна была быть более весомой.

С молодым принцем никаких профессиональных контактов у меня пока не было. Он продолжал молча стоять рядом со мной, и я начал испытывать некоторую неловкость. Во время длительных морских путешествий этикет соблюдается не так строго, и я не мог уразуметь, почему принц не хочет общаться с таким представителем низшего класса, как я. У меня создавалось впечатление, что он просто не знает, что сказать, и я решил ему немного помочь.

— Вам доводилось бывать на Островах эльфов, ваше высочество?

— Нет. А тебе?

— Да. Но очень давно. Еще до начала последней Великой Оркской войны. С тех пор мне всегда хотелось туда вернуться.

Принц посмотрел на меня. Неужели я уловил в его взгляде тень неудовольствия? Вполне возможно.

— Заместитель консула Цицерий обеспокоен тем, что ты можешь стать причиной неприятностей для Турая.

— Для моего сердца нет ничего ближе, чем забота о благосостоянии нашего великого города-государства, — поспешил я заверить юного члена королевской фамилии.

— Ты ведешь расследование, и твои действия могут создать для нас проблемы. Разве не так?

— Я приложу все усилия, чтобы никаких неприятностей не возникло.

— Надеюсь, тебе это удастся. Мне очень не нравится, что ты здесь. Я не сомневаюсь, что наши друзья-эльфы вполне способны самостоятельно разобраться со своими преступниками.

Я быстро разочаровался в юном принце, однако, несмотря на это, продолжал сохранять учтивость.

— Кроме того, Цицерий сказал, что твое присутствие всегда приводит к неприятностям, — не унимался принц.

— Это совсем не так, — произнес я как можно более убедительно. — Для частного детектива я веду на удивление мирную жизнь.

В этот момент эльф, работавший на самой высокой мачте, сорвался с реи и шлепнулся на палубу у моих ног. Шлепнулся он с большим шумом. Принц взглянул на меня так, словно эльфа с мачты сбросил я.

Я склонился над телом. Эльфы обычно живут дольше, чем люди, но даже и они не способны существовать со сломанной шеей. К нам подбежали матросы, несколько эльфов быстро соскользнули с мачт в надежде оказать товарищу помощь. Хаос царил до тех пор, пока на палубе не появился Ваз-ар-Мефет. Пробившись сквозь толпу матросов, он склонился над мертвым эльфом.

— Что случилось? — прогремел властный голос лорда Калита. Мы и не заметили, как наш достойный капитан сошел с мостика.

— Он упал с реи, сэр, — доложил молодой матрос.

— Мертв, — сказал Ваз, вставая. — У него сломана шея. Как это случилось?

Я изо всех сил пытался уловить, что галдят хором эльфы. Мне удалось понять, что матрос просто потерял равновесие, когда взялся за висевшую на шее фляжку, чтобы выпить воды. Фляжка была изготовлена из шкуры какого-то животного и до сих пор висела на шее покойного. Я нагнулся, поднял фляжку и принюхался к содержимому.

— В этом нет никакой необходимости, детектив, — прогудел лорд Калит. Мне даже показалось, что лорд оскорблен моим поведением. Достойный правитель, похоже, не сомневался в том, что во фляге не может быть ничего, кроме воды.

Эльфы, довольно вежливо оттеснив меня от покойника, подняли тело и куда-то унесли.

— Это было бестактно, — укоризненно заметил принц, когда эльфы разошлись по местам.

Цицерий поинтересовался, что его высочество имело в виду.

— Детектив вдруг решил проверить флягу несчастного, видимо, подозревая, что тот сорвался с реи потому, что был пьян. Лорд Калит определенно почувствовал себя оскорбленным, — ответствовал его высочество.

— Это правда?! — взорвался Цицерий.

— Рефлекс, — пожал я плечами. — Как-никак, а он ведь упал, пытаясь что-то выпить. Вы сотни раз могли убедиться, насколько прочно держатся на ногах эльфы. Я поинтересовался, не влил ли он в себя немного нашего кли или своего эльфийского вина.

Цицерий и принц одарили меня сердитыми взглядами.

— Это моя работа! — возмутился я. — А что, если его отравили?

Цицерий никогда не упускал случая выступить с нотацией. Вот и сейчас, объяснив в довольно сильных выражениях всю недостойность моего поведения, заместитель консула потребовал, чтобы я не совал нос в это дело.

— Пусть эльфы сами хоронят своих мертвецов, а вам я запрещаю таскаться по судну и приставать ко всем с неуместными вопросами. Вы и ваша спутница уже и без того успели доставить нам массу неприятностей.

От продолжения нотации меня избавило лишь появление Ваз-ар-Мефета. Он был чем-то серьезно обеспокоен.

— Все это очень неприятно, — сказал он. — Умоляю, скажи Макри, чтобы не выходила из каюты.

— Почему?

— Некоторые молодые эльфы начинают поговаривать о том, что с её появлением на нас легло проклятие.

— Ты, Ваз, прекрасно знаешь, что это — полная чушь! Макри не имеет никакого отношения к тому, что матрос сорвался с реи.

— Тем не менее сделайте то, что он просит, — вмешался Цицерий.

В этот момент мимо нас на заплетающихся ногах проследовала странная фигура в мужской тунике и с разметавшейся на ветру гривой волос. Это Макри торопилась к фальшборту. Достигнув цели, она свесила голову за борт и со страшной силой выплеснула в неспокойное море все содержимое желудка. Порыв ветра, подхватив часть рвотной массы, швырнул её на ноги несчастной — несчастная довольно внятно и весьма непристойно выругалась, а потом нагнулась, дабы вытереть нижние конечности. Я заметил, что ногти у неё на ногах выкрашены в золотой цвет — согласно моде, распространенной среди самых дешевых шлюх Симнии. Цицерий состроил презрительную гримасу.

— Эй, Макри! — крикнул я. — Заместитель консула желает, чтобы ты никому не показывалась на глаза.

Заместителю консула страшно повезло, так как порыв ветра унес слова Макри в противоположную сторону. Это она напрасно. Если хочет обзавестись в наших краях друзьями, ей следует отказаться от употребления непристойных оркских оскорблений.

Как только принц и Цицерий удалились, я принялся расспрашивать Ваз-ар-Мефета об усопшем эльфе.

— И ты не видишь в этом ничего подозрительного? — спросил я.

— Не вижу, — не скрывая изумления, ответил Ваз. — С какой стати я должен что-то подозревать?

— Неужели тебе не показалось странным, что один из членов экипажа вдруг падает с реи? — продолжал я.

— На море такое не редкость, — пожимая плечами, ответил Ваз.

— Возможно. Но я слышал, что на корабле лорда Калита — лучший экипаж Эльфийских островов. Так что эта трагическая смерть заслуживает того, чтобы в ней немного покопаться. Неужели лорд Калит так и не назначит никакого расследования?

Ваз-ар-Мефет, судя по всему, искренне не понимал причин моей подозрительности и полагал, что расследовать совершенно нечего. Вполне вероятно, что это — всего лишь одно из проявлений различий в наших культурных традициях. Не исключено, что любую смерть в море эльфы считают явлением естественным. Что же касается меня, то я всегда начинаю испытывать подозрения, когда кто-то умирает у меня на глазах.

Глава 5

На следующий день состоялись похороны эльфа, сорвавшегося с мачты. Прошло очень много лет с тех пор, как я последний раз присутствовал на похоронах в открытом море.

— Желаю тебе получить удовольствие, — пробормотала Макри со своей койки.

— Ты идешь со мной, — сообщил я ей.

— Я больна.

— Все, кто находится на борту, обязаны присутствовать на похоронах члена экипажа. У эльфов так принято, и никаких исключений не допускается. Поэтому готовься.

Мне, как и Макри, вовсе не хотелось идти на похороны. На торжественной процедуре следовало выглядеть прилично, и я попытался навести блеск на своих пропитанных солью моря сапогах, но из этой затеи ничего не вышло. Занятие оказалось настолько неблагодарным, что я не выдержал и заныл:

— Когда мы отплывали в страну эльфов, я думал, что решить проблему с деревом будет не труднее, чем подкупить сенатора. И что мы имеем в результате? Калит на меня зол, принц спит и видит, чтобы я вернулся в Турай, а эльфы бегут от меня как от чумы. Спрашивается, почему все так быстро пошло вразнос?

— Во всем виноват твой дурацкий характер, — сказала Макри. — Когда ты ведешь расследование, ты ухитряешься оскорбить всех. Иногда, правда, такое случается, когда ты надерешься. Но во всех остальных случаях ты кидаешься на всех, давая волю своему мерзкому и вздорному нраву. Впрочем, ты почему-то всегда ухитряешься успешно завершить расследование.

— Благодарю за комплимент, Макри.

Вся команда и делегация Турая собрались на корме, чтобы проводить в последний путь погибшего матроса. Чтобы лишний раз не мозолить глаза начальству, Макри и я заняли место в последних рядах. Принц Диз-Акан стоял рядом с лордом Калитом, полностью игнорируя наше присутствие.

— Не нравится мне этот принц, — прошептала Макри. — Его сестрица, на мой взгляд, гораздо приятнее.

В прошлом году мы имели честь общаться с принцессой Ду-Акаи. Принцесса под каким-то ложным предлогом обратилась ко мне за помощью, наговорила кучу лжи, и нас из-за неё чуть не убили. Но тем не менее она оказалась довольно приятным существом.

Лорд Калит затянул похоронную литанию. Гундосил он на королевском языке, который я совершенно не понимал, хотя в прошлом посещал немало похорон эльфов. Ритуал последнего прощания у эльфов не очень сильно отличается от наших обычаев. Во всяком случае, он ничуть не веселее, чем у нас. Вначале говорят короткие речи о заслугах покойного, затем немного поют. Вот, собственно, и все. Вообще-то эльфы относятся к жизни и смерти более философски, нежели мы, но умирать все-таки не торопятся.

Корабль мягко покачивался на волнах. Мы уже продвинулись далеко на юг, и погода существенно улучшилась. Дождь прекратился, и воздух прогрелся в лучах солнца. По ночам в чистом звездном небе сияли все три луны.

Мертвого эльфа завернули в саван, на котором были вышиты девять звезд — родовой символ лорда Калита. После того, как закончились речи, вперед выступил певец и затянул траурную песнь. Его голос звучал звонко и чисто, но древние похоронные стенания окончательно вогнали нас в тоску. Когда пение завершилось, эльфы остались стоять на своих местах. Я склонил голову и старался не шевелиться. По прошествии нескольких минут тело поднесли к борту и опустили на воду.

Лорд Калит сразу же вернулся на мостик, а другие эльфы немного задержались — они вели степенную беседу. Я направился к своей каюте и был наготове нырнуть в первый попавшийся люк, дабы избежать очередной лекции Цицерия, выволочки со стороны принца и их совместных угроз лишить меня лицензии.

— Какое несчастливое семейство, — заметила Макри, когда мы входили в каюту.

— Кого ты имеешь в виду?

— Мертвого эльфа. Разве ты не слушал выступления?

— Большая часть их была на королевском языке, а я его не понимаю.

Макри опустилась на койку, вид у неё был хуже некуда. Таких горе-мореходов, как она, я ещё не встречал.

— Я в отличие от тебя поняла почти все, — съехидничала моя подруга. — Лорд Калит великолепный оратор. Когда мы вернемся в Турай, я перескажу его речь своему профессору в Колледже. Она его наверняка восхитит.

Я выпил пива и принялся стягивать сапоги.

— Итак, кого же ты имела в виду, говоря о несчастливом семействе? — вернулся я к главной теме беседы.

— И ты ещё спрашиваешь? Один эльф в тюрьме, а другой помер. Разве это не злой рок? Эльфа, который свалился с реи, звали Эос-ар-Мефет. Он племянник Ваз-ар-Мефета и кузен Элит.

Я прикончил пиво и начал натягивать сапоги, почувствовав, что пора хотя бы слегка заняться расследованием.

— Кузен? Ничего себе! Такие важные сведения, и никто не торопится ими со мной поделиться.

Прежде чем уйти, я попросил Макри не говорить никому, что она поняла то, что было сказано в похоронных спичах.

— Думаю, чем меньше людей и эльфов будут знать о том, что ты владеешь королевским языком, — тем лучше. Ты сможешь услышать ещё кое-что интересное.

Я нашел Ваз-ар-Мефета в его каюте. Это было обширное помещение, часть которого служила жильем, а часть являлась корабельным лазаретом. Когда я подходил к каюте, из неё вышел улыбающийся эльф.

— Парень очень доволен, — сказал я. — Ты его вылечил?

— Да. Он страдал от ночных кошмаров.

— Но как можно исцелить кого-то от дурных снов? Нет, ты расскажешь об этом в другое время. А сейчас мне необходимо получить кое-какую информацию.

Ваз-ар-Мефет вдруг разволновался.

— Фракс, ты знаешь, как я благодарен тебе за готовность помочь, но…

— Но ты слышал от разномастных лордов, магов и важных шишек города-государства Турай, находящихся на борту этой посудины, что относиться ко мне следует не лучше, чем к орку на свадьбе эльфов. Пусть тебя их слова не беспокоят — они это долдонят постоянно. Ты пригласил меня не для того, чтобы я расширял круг своих друзей. Итак, почему же ты мне не сказал, что упавший с реи матрос доводится тебе племянником?

— А какое это имеет значение? — с искренним изумлением спросил Ваз.

— Очень большое. Разве тебя не заинтриговал тот факт, что внезапно и без всякой видимой причины погибший эльф был кузеном Элит?

— Нет, не заинтриговал. Какая здесь может быть связь?

— Пока не знаю. Но интуиция детектива не дает мне покоя. Я нутром чую, что тут что-то кроется. С какой стати вполне здоровый и ловкий эльф вдруг падает с реи и ломает себе шею? Тут нет разумного объяснения. Сколько раз он поднимался на мачту? Сотни раз. Я видел парня всего за несколько секунд до падения, и он совершенно не был похож на эльфа, способного совершить столь элементарную ошибку.

— Что ты хочешь этим сказать? То, что его столкнули? Рядом с ним были другие члены экипажа. Они не смогли бы этого не заметить.

— Могли быть и иные причины. Я пытался осмотреть тело, но это сделать не позволили. Первым делом я предположил, что он пьян, но, насколько я успел заметить, в его фляге была лишь вода. Но и вода могла быть отравленной.

Ваз не скрывал своих сомнений.

— Вряд ли это так, дружище, — сказал он. — Свидетели утверждают, что он потерял равновесие, потянувшись к фляге.

— Скажи, Ваз, неужели это нормально, когда опытный матрос вдруг начинает размахивать руками, работая на реях? Он мог попить воды в другое время. И это напоминает мне о…

Я со значением взглянул на стоящий на столе графин вина, и Ваз наполнил для меня бокал. Вино оказалось вполне приличным, но не более того. Лорду Калиту, на мой взгляд, стоило быть более требовательным к своим поставщикам.

Мы вернулись к беседе, и я признал, что связь между обвинением Элит и гибелью эльфа пока не прослеживается, но исключать её нельзя. Когда я веду расследование, в Турае начинают происходить странные вещи, которые в конечном итоге оказываются связанными друг с другом самым причудливым образом. Думаю, что и здесь должно происходить нечто подобное.

— Имел ли Эос какое-нибудь отношение к Древу Хесуни? Может быть, он распевал псалмы, помогал жрецам или делал что-то иное в этом роде? И насколько дружен он был с твоей дочерью?

— Этого нельзя исключать, — немного подумав, ответил Ваз. — Но до этого ужасного происшествия с дочерью я был довольно далек от жрецов Древа. А с Гулас-ар-Тетосом — Верховным жрецом Древа — я едва знаком. О том, знал ли его Эос, мне ничего не известно. Впрочем, это маловероятно. Молодые моряки, как правило, не тратят время на общение со старцами. Но с моей дочерью он дружил, и его смерть её весьма опечалит.

Ваз обещал познакомить меня с эльфами, которые могут знать что-либо поконкретнее. Но с этим придется подождать до прибытия на Авулу.

— Остается надеяться, что они будут более общительны, чем члены экипажа.

— Можешь не сомневаться. Все они — мои друзья. Возможно, что я единственный эльф на всем острове, который убежден в невиновности моей дочери, но зато очень многие будут счастливы, если её признают преступницей.

В каюту вошел эльф, видимо, нуждающийся в медицинской помощи. У молодого человека был ужасно несчастный вид. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что большинство моряков из команды лорда Калита выглядели достаточно несчастными. Возможно, что все они страдали от ночных кошмаров.

На море снова поднялось волнение, но, несмотря на это, мы продвигались довольно быстро. Корабль легко бежал по волнам не только из-за высокого мореходного искусства эльфов. Их кораблестроители, видимо, знали секреты, которые не были известны корабелам Турая. Личный маг лорда Калита Джир-ар-Эт находился на судне и в случае необходимости мог повлиять на погоду. Однако пока необходимости в метеорологической магии не возникало: он торчал в каюте и травил байки с Хормоном Полуэльфом и Ланием Солнцеловом.

После гибели матроса на судне царила печаль, и я не мог дождаться момента, когда мы причалим к Авуле. Плавание стало меня утомлять, и кроме того, у меня иссякали запасы пива. Делать было совершенно нечего. Оставалось лишь с тоской смотреть на серое небо и столь же унылые волны да по мере возможности вести расследование. Эльфы держались крайне сдержанно, и ничего нового мне узнать не удалось.

Даже юная Исуас, невесть почему привязавшаяся к Макри, не сомневалась в виновности дочери Ваза и считала, что та уже давно должна была понести наказание.

— Суд не состоялся только потому, что папа очень высоко ценит Ваз-ар-Мефета, — как-то заявила она.

— Твой отец? Кто он такой, чтобы решать столь важные вопросы?

— Как кто? — несказанно изумилась девчонка. — Лорд Калит, естественно. Неужели вы не знали, что лорд — мой отец?

— Этот эльфенок шпионит за нами! — воскликнул я. — Так вот, значит, почему ты каждый день болтаешься в нашей каюте. Ты за нами шпионишь, а потом бежишь докладывать своему папаше! Макри, немедленно гони её прочь!

— Разве не я говорила тебе, что её не следует сюда пускать? — спросила Макри, которая терпеть не могла девчонку.

— Так, значит, ты дочь лорда Калита?

— Да. Младшая.

— В таком случае с какой стати ты выступаешь в качестве юнги?

Исуас, судя по её виду, не видела в этом ничего необычного или странного. Оказывается, она плавала с отцом уже год.

— Папа хочет закалить мой характер.

— В этом что-то есть, — сказала Макри. — Похоже, что ты действительно дохлячка.

Слова моей подруги страшно огорчили ребенка. Я думаю, она знала, что здоровья и силы ей действительно не хватает. Но её постоянное присутствие в нашей каюте меня здорово нервировало. Как бы то ни было, а в нашем славном городе Турае младшие дочери правителей не плавают юнгами.

— Ты знаешь тех, кто считает Элит невиновной?

— Таких просто нет. Она сама призналась в преступлении.

— Не совсем так. Элит просто не отрицает этого. Разве ты не видишь, в чем разница?

Но Исуас вся эта история, похоже, совсем не интересовала. Все её внимание было обращено на мечи, которые Макри привезла из страны орков.

— Это клинки орков? — спросила Исуас, с восторгом глядя на оружие.

Макри буркнула в ответ нечто утвердительное.

— Таких вещей на нашем корабле никогда не было. Можно мне до них дотронуться?

— Трогай, если хочешь остаться без руки, — прорычала Макри, не терпевшая, чтобы к её оружию кто-то прикасался.

Юная дочь лорда была страшно огорчена отказом.

— А можно посмотреть, как вы будете их чистить? — робко попросила она после продолжительной паузы.

Макри угрожающе зашипела.

— Ну позвольте мне к ним прикоснуться, — заныла девочка. — Пожалуйста…

— Трогай, дьявол тебя побери! Трогай! — прорычала Макри и рухнула на койку. — Делай что угодно, маленькое отродье, только заткнись! — пробормотала она, борясь с очередным приступом морской болезни.

Исуас подняла перед собой меч, придала своей мордашке зверское выражение и спросила с надеждой:

— А вы не могли бы научить меня сражаться?

У Макри не осталось сил терпеть эту назойливость. Она схватила одну из своих сандалий и швырнула в голову девчонке. Исуас слабо пискнула и выскочила из каюты, заливаясь слезами.

— А это не чересчур жестоко? — спросил я.

— Жестоко?! Ей ещё повезло, что я не проткнула её мечом! А теперь помолчи — меня тошнит.

Я вышел из каюты, оставив Макри один на один с её страданиями. На палубе мне повстречался Цицерий. Он знал, что я интересовался обстоятельствами гибели матроса, и это его рассердило. Дождь вынудил его накинуть поверх сенаторской тоги плащ, но Цицерий тем не менее ухитрялся выглядеть так, как положено выглядеть важному чиновнику, дающему урок своему нерадивому подчиненному. Произнеся несколько вводных и, как всегда, занудных фраз, он потребовал, чтобы я немедленно прекратил расследование.

— Эльфы дали понять, что категорически возражают против ваших действий в этом направлении, и… — сказал он.

— Скажите-ка мне лучше, — довольно невежливо прервал я его, — неужели на судне не нашлось ни одного живого существа, кроме меня, естественно, которое считает, что смерть матроса заслуживает внимания? Весьма странно, если это так. Но, насколько я понимаю, мне не запрещено вести расследование, связанное с ложным обвинением, выдвинутым против дочери моего старого боевого друга Ваз-ар-Мефета? — передразнивая стиль речи заместителя консула, поинтересовался я.

— Лорд Калит весьма сожалеет о том, что выразил согласие на дальнейшее проведение следственных действий в указанном вами направлении, — не уловив насмешки, ответил Цицерий.

Заместитель консула Цицерий заслуженно слывет самым неподкупным чиновником в городе-государстве Турай, и, несмотря на некоторую черствость характера, человек он достаточно справедливый. Поэтому Цицерий не мог не сказать, что понимает мое стремление оказать посильную помощь своему боевому другу. Произнеся это, он все же добавил:

— Тем не менее я глубоко сожалею о том, что вы оказались на борту этого судна. Я понимаю, что вам было трудно не откликнуться на просьбу Ваз-ар-Мефета. Узы старой дружбы ко многому обязывают. И все же я продолжаю настаивать на том, чтобы вы, выполняя свои обязательства, не оскорбляли чувств наших друзей-эльфов. И держите женщину по имени Макри подальше от глаз наших добрых хозяев. Не далее как вчера она позволила себе появиться на палубе в совершенно непристойном виде. Ваша спутница была облачена лишь в кольчужное бикини. Вряд ли подобный стиль одежды может понравиться эльфам.

— Подобного они, пожалуй, ещё не видывали. Хотя я думаю, что она не желала оскорбить нравственность наших хозяев. Моя, как вы изволили выразиться, спутница всего-навсего спешила к фальшборту, чтобы выблеваться. Вы обратили внимание на то, что ногти на её ногах выкрашены в золотой цвет? Странно, что она обратилась к подобному оттенку, поскольку, как мне известно, Макри никогда не бывала в Симнии, а в золотой цвет ногти на ногах красят только там, да и то лишь женщины определенного рода деяте…

— Одним словом, держите её в каюте, — кисло произнес Цицерий, не позволив мне изящно завершить тираду.

— Вы же знаете, Цицерий, что представляет собой эта дама. Ее трудно в чем-нибудь убедить.

Цицерий с трудом подавил улыбку. Он не желал открыто признавать достоинств Макри, хотя и понимал, что моя подруга оказалась весьма полезной в то время, когда я последний раз на него работал. Он плотнее завернулся в плащ, укрываясь от дождя и ветра, и прекратил лекцию, повторив лишь общее требование не нагнетать обстановку.

— В некоторых случаях ваша собачья хватка приносит пользу, — сказал он. — Однако, если вы откроете на Авуле какие-то секреты эльфов, держите это открытие при себе. Как полномочный представитель города-государства Турай я категорически запрещаю вам предпринимать любые действия, способные огорчить наших друзей-эльфов. Проводимый раз в пять лет Фестиваль играет исключительно важную роль в жизни обитателей острова Авула, и они будут весьма недовольны, если на острове произойдут неприятные события в то время, когда там будут находиться важные гости из дружественных стран.

Закончив эту длиннейшую тираду, он передохнул немного и спросил:

— Вы сейчас пьете?

Я не стал этого отрицать, сказав, что выпивка помогает мне коротать время.

Цицерий убыл, высоко задрав нос. Я обратил внимание на то, что заместитель консула носил плащ так, что из-под полы была видна золотая кайма тоги. Только представители высших классов носят тоги, я же всегда одет в свою унылую тунику, поверх которой накинут тяжелый плащ, спасающий меня от капризов природы.

Я решил, что надо встретиться с Ланием Солнцеловом и Хормоном Полуэльфом, если я, конечно, смогу их найти. На палубе я их видел крайне редко, и меня весьма интересовало, не располагают ли маги какой-нибудь полезной информацией. Но прежде чем я отправился на поиски волшебников, передо мной возник какой-то незнакомый мне эльф. Он встал на моем пути, широко расставив ноги. Я вежливо его приветствовал, а он ответил мне враждебным взглядом. Большинство эльфов, находясь на борту судна, стягивали волосы пучком на затылке, однако роскошные светлые волосы незнакомца были распущены и свободно развевались на ветру. Глаза этого эльфа были чуть темнее, чем у его собратьев, и кроме того, он выделялся среди них своим могучим телосложением. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Меня зовут Горит-ар-Дел, — первым нарушил молчание он.

— Разве ваше имя для меня что-то должно означать? — недоуменно спросил я.

— Каллис-ар-Дел был моим братом. Он обратился к вам за помощью, и его убили.

Так вот, значит, что. Каллис-ар-Дел… Я помнил этого эльфа. Прошлым летом он и его дружок Джарис-ар-Миат попросили меня найти Пурпурную ткань эльфов — материю весьма редкую и чрезвычайно ценную. Они заявили, что ищут её для своего лорда Калит-ар-Йила — нашего теперешнего капитана. Однако на самом деле они просто хотели Пурпурную ткань украсть. В итоге их обоих прикончила Ханама, которая, как известно, является третьим по значению лицом в Гильдии убийц. Они встали на её пути, что по меньшей мере было глупо.

Судя по тому, как смотрел Горит-ар-Дел, он считал меня виноватым в смерти своего братца. Виноватым я, конечно, не был, но вдаваться в подробности этого дела мне очень не хотелось. Я опасался, что, узнав о криминальных склонностях близкого родственника, Горит-ар-Дел опечалится ещё сильнее.

— Я не верю в то, что мой брат пытался похитить ткань, — не унимался он. — Я считаю, что его сделали козлом отпущения за те неблаговидные события, которые произошли в чужом для него городе. Он нанял вас, чтобы вы помогли ему. Почему вы его не защитили?

Ветер набирал силу, и мои связанные пучком волосы начали раскачиваться наподобие маятника.

— Он пытался покинуть Турай, не известив об этом меня. Я последовал за ним и обнаружил его до того, как корабль отошел от причала. Однако к тому времени он уже был, увы, мертв. Гильдия убийц сделала свое дело. Об этом давно известно всем.

— Но почему в вашем городе не было принято никаких мер, чтобы наказать убийц?

— Ни один из членов Гильдии убийц ещё никогда не представал перед судом.

— Но почему?

— Чтобы объяснить это, потребуется лекция об обычаях и политике Турая. Лекция окажется настолько длинной, что вам вряд ли захочется выслушать её до конца.

Горит наклонился ко мне и произнес с угрозой:

— Сдается мне, что кто-то специально подставил моего брата и Глота, чтобы получить свою долю, после того как их убьют. Я не верю тебе, толстяк, — ледяным тоном закончил эльф и гордо удалился. Я посмотрел ему в спину, пожал плечами и продолжил поиски Лания Солнцелова и Хормона Полуэльфа.

Я нашел их на нижней палубе в каюте Хормона — гораздо более просторной и комфортабельной, чем моя. С ними вместе был и Джир-ар-Эт. Все трое, удобно устроившись, потягивали вино. Я разозлился, что они не пригласили меня. Ведь как-никак я владел зачатками магического искусства и в некотором роде был их коллегой. Впрочем, Хормон Полуэльф приветствовал меня достаточно радушно.

— Входи, входи, Фракс. Как жизнь?

— Получше, чем на каторжной галере, но весьма незначительно. Члены нашей официальной делегации мечтают о том, чтобы меня вообще не было на судне, эльфы меня не хотят замечать, а в моей каюте живет существо, которое не ноет по поводу качки только в те моменты, когда блюет за борт.

Ваз давал Макри какую-то травяную настойку и бальзам, но она оказалась на удивление подверженной морской болезни. Лекарства не помогали, и оставалось лишь ждать, когда все пройдет само собой.

Я действительно явился сюда в надежде обрести поддержку и понимание. Но вид этой компании, веселившейся без меня, почему-то вызывал раздражение. Даже маги старались меня избегать. Как получилось, что на всем судне на мою долю выпали самые большие страдания? Я был зол настолько, что принялся донимать мага эльфов не совсем тактичными вопросами.

— Что с вами, эльфами, происходит? — вопрошал я, сверля Джир-ар-Эта прокурорским взглядом. — У меня складывается впечатление, что все вы что-то скрываете. Почему никто не желает отвечать на мои вопросы? Опасаются, что я откопаю нечто неприятное?

— Вовсе нет, — ответил Джир-ар-Эт. — Боюсь, что у вас нет оснований обвинять нас в том, что мы проявляем некоторую сдержанность в отношении человека, с которым ранее не встречались. Человека, спутницей которого является особа женского пола с примесью оркской крови. Но насколько мне известно, вы смогли познакомиться со всеми фактами, имеющими отношение к нападению на Древо Хесуни.

— Да, конечно, — прорычал я, — но для меня все эти так называемые факты выглядят крайне неубедительно.

Я почувствовал, как во мне пробуждается воинственный дух, и это было отличное чувство. Мне надоело ползать по судну, проявляя вежливость. Я взял без приглашения бокал, наполнил его вином и задал ещё несколько вопросов.

В отличие от многих магов, предпочитающих носить разноцветные мантии как символ принадлежности к Гильдии, Джир-ар-Эт был облачен в обычный зеленый наряд эльфов, и лишь на плече имелась вышивка, изображавшая крошечное желтое дерево — знак его профессии. Для эльфа он выглядел необычно старообразно, светлые волосы уже поседели, но жизненные силы и энергию он сумел сохранить.

— Насколько я знаю, Элит не помнит своего преступления. Очень удобно, не правда ли?

— Вы полагаете, что это деяние совершил некто другой? Какие у вас для этого основания?

— Интуиция детектива, — гордо заявил я. — Я доверяю своей интуиции больше, чем всем вашим утверждениям. Наступит день, когда вы убедитесь в моей правоте. Могу ли я выпить ещё бокал? Благодарю вас. Итак, почему, по вашему мнению, дочь Ваза вдруг решила напасть на Древо?

Магу пришлось признаться, что он не имеет об этом никакого понятия. Элит не снизошла до того, чтобы сообщить мотивы своего якобы преступления.

— Вы не считаете, что это весьма подозрительно? Кто, по вашему мнению, мог её подставить?

— Да перестаньте вы! — возмутился Джир-ар-Эт. — Подобное у нас просто невозможно. Не надо приписывать нам все грехи человеческой расы, а нравы вашего города переносить на почву Авулы.

— Да, конечно, — говорил я, расхаживая по каюте и размахивая руками. — Вы, эльфы, не устаете хвастаться своими высокими моральными устоями. А я вам вот что скажу — мне не раз доводилось вытаскивать высокопоставленных эльфов из самых злачных мест Турая. Обычно это случалось, когда они до умопомрачения надирались в дешевых борделях и не хотели, чтобы слух об их эскападах дошел до ушей лордов.

Джир-ар-Эт взирал на меня с нескрываемым изумлением. Ланий Солнцелов, видимо, опасаясь, что Джир вот-вот обрушит на меня скверное заклинание, попытался снять напряжение.

— Вы должны извинить Фракса, — сказал он шутливо. — Он у нас всегда во всем находит нечто подозрительное. Фракс этим славился ещё в то время, когда служил во дворце.

Лично у меня намерений извиняться не было. Я решил, что настало время устроить в этой затхлой заводи небольшую бурю. Я проторчал на корабле уже добрых две недели, но так ничего и не узнал. Детектив не может просто так бить баклуши. (Во всяком случае, такой детектив, как я. Другие, не столь выдающиеся, возможно, себе это и позволяют.)

— Знаешь что, Фракс, я не вижу для твоих подозрений никаких оснований, — вмешался Хормон Полуэльф. — И кроме того, я советовал бы тебе несколько усмирить свой пыл. Цицерий и принц будут весьма недовольны, если ты оскорбишь наших хозяев.

— Цицерий и принц могут отправляться к дьяволу. Мне надоели их вечные нотации. Кто всего месяц назад во время бегов спас город от безумного оркского колдуна? Я. Не припоминаю, чтобы в то время поступали жалобы на мое скверное поведение.

— Твое скверное поведение возмущало буквально всех, но ты настолько упивался своим успехом, что не видел ничего, что творилось вокруг тебя.

Пока мы так препирались, Джир-ар-Эт слегка успокоился и, успокоившись, категорически отказался отвечать на все мои вопросы. Ланий предложил мне отправиться в каюту и немного отдохнуть.

— Хорошо, — сказал я и сунул бутылку вина в висевшую на боку сумку, — но не пытайтесь болтаться у меня под ногами, когда мы прибудем на Авулу. Если кто-то попытается скрыть от меня важные факты, я обрушусь на этого типа словно скверное заклятие.

Когда я выскочил на палубу, мне в лицо ударили струи дождя. Не обращая внимания на ливень, я отправился к себе. Войдя в каюту, я увидел, что Макри сидит на полу, а вид у неё такой же скверный, как и раньше.

— Проклятые эльфы! — воскликнул я. — Меня от них воротит. Впрочем, чего от них ждать? Торчат все время на своих деревьях и распевают о звездах. А те, кто этим не занимается, начинают угрожать мне.

— Тебе угрожали?

— Да. Какой-то здоровенный эльф по имени Горит считает, что я виноват в смерти его братца. Ты помнишь тех двух эльфов, которых прикончила Ханама в нашем округе Двенадцати морей?

— Ханама… А она мне нравится.

— Да, в компании этой профессиональной убийцы очень приятно проводить время.

Я извлек из сумки бутылку и сделал здоровенный глоток. Прямо из горлышка, естественно.

Корабль в этот момент изрядно качнуло, и у Макри, которая была не в силах видеть, как я поглощаю вино, начался приступ тошноты. До борта корабля она на сей раз добежать не успела. Более того, у неё не хватило времени даже на то, чтобы выскочить из каюты. Одним словом, все содержимое её желудка выплеснулось прямо на пол. Очередная волна резко подбросила корабль, и я от неожиданности выронил бутылку. Бутылка, естественно, разбилась. Я, в свою очередь, поскользнулся и рухнул на пол. И в тот момент, когда я и Макри, пытаясь подняться, возились в скользкой жиже, состоящей из смеси вина, пива и блевотины, в каюту вступил его высочество принц Диз-Акан.

Войдя, он замер и принялся оглядываться по сторонам с таким видом, словно не верил своим глазам. Воспитание принца имело значительные пробелы, и он совсем не был приучен к лицезрению подобного рода картин. Поднявшись на ноги, я увидел, что принц все никак не может найти в привычном для него лексиконе подходящих слов.

— Это правда, что ты оскорбил выдающегося мага эльфов Джир-ар-Эта? — разродился он наконец.

— Конечно, нет, — ответил я. — Но нельзя исключать того, что у него создалось несколько ложное впечатление. Маг не очень привычен к допросам, как я понял.

Макри издала стон и выплеснула очередную порцию рвотной массы прямо на ноги принца.

— Э… прошу прощения… ваше высочество, — давясь от смеха, произнес я. — Дама ещё не набралась навыков морского волка.

— Ты, ничтожная гадина! — завопил принц.

— Не надо беседовать с ней в таком тоне, ваше высочество, — заступился за подругу я. — Девица оказалась на корабле первый раз в жизни.

— Я имел в виду тебя, — пояснил принц.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — сказала Макри и ухватилась за ногу члена королевской семьи, чтобы подняться с пола. — К тому времени, когда мы прибудем на Авулу, я сделаю из него цивилизованного человека.

Когда Макри только прибыла в Турай из своего лагеря гладиаторов, чувство юмора было ей практически чуждо. Однако оно развивалось в ней с ужасающей скоростью, а я, увы, не успел её предупредить, что в тот момент, когда принц с ужасом взирает на погубленные сандалии, шутить не стоит.

— Как смеешь ты, мразь, обращаться ко мне! — взвизгнул принц и в ярости выбежал из каюты. Макри, отказавшись от бесплодных попыток встать на ноги, улеглась на пол в лужу собственной блевотины. Все это выглядело крайне неприятно. Я взял одну из немногих оставшихся у меня бутылок пива, открыл её и принялся лить содержимое прямо в глотку. Некоторое время мы молчали.

— Тебе не показалось, что мы произвели на него хорошее впечатление? — наконец спросила Макри.

— Превосходное. Надо ожидать, что меня вскоре снова призовут во дворец.

Макри не удержалась от смеха. Я помог ей подняться на ноги. Она потрясла головой и сказала:

— Похоже, что мне становится лучше. Когда мы приплывем на Авулу?

— Примерно через пару недель, — ответил я, протягивая ей полотенце, чтобы она вытерла лицо.

— С каким же наслаждением я снова пройдусь по твердой земле, — сказала она.

— Я тоже. И наконец-то у меня появится возможность начать следствие по-настоящему. После того, как мы с тобой обзавелись влиятельными друзьями в высших слоях общества, это будет особенно приятно.

Глава 6

Две недели спустя мы уже были совсем рядом с островом Авула. Погода, так же как и здоровье Макри, значительно улучшилась. Но путешествие нам страшно надоело. Поскольку заняться было совершенно нечем, Макри под моим давлением уступила нытью Исуас и начала давать ей уроки. Обучение проходило в тесноте нашей каюты. На палубу они не выползали, так как Исуас опасалась, что отец не одобрит подобное занятие. Макри же, со своей стороны, боялась, что её репутация бойца сильно пострадает, если общественность узнает об уроках, которые она дает такому недоразумению, каким является маленькая Исуас. Большую часть времени в каюте было невозможно повернуться, и на занятиях я не присутствовал, но Макри уверяла меня, что такого жалкого и бесполезного существа, как дочь лорда, она в жизни своей не встречала. Моя подруга призналась, что при виде вечно ноющей Исуас она с трудом удерживается от того, чтобы не вышвырнуть девчонку за борт.

— Значит, дитя тебе не очень нравится? — спросил я.

— Ненавижу её. Эта пародия на эльфа по каждому поводу и без повода распускает нюни. И почему ты заставил меня её обучать?

— Потому что на Авуле мы сможем извлечь из этого пользу для себя. Нам нужны союзники, а Исуас — дочь могущественного лорда — сможет открыть для нас кое-какие двери.

— У неё это не получится, если я сломаю ей пальцы, — пробормотала Макри.

Со мной не происходило ничего такого, что заслуживало бы внимания. Мне даже перестали угрожать. Я несколько раз встречал Горит-ар-Дела, но он не говорил со мной со времени нашего первого свидания.

Ничего полезного я не узнал, если не считать мелких слухов и сплетен, которые услышал от судового кока Осата, играя с ним в ниарит. Осат мне понравился. Он великолепный шеф. И кроме того, Осат один из немногих эльфов, окружность талии которых слегка превышает норму. Тот энтузиазм, с которым я поглощал плоды его творчества, поборол его типичную для эльфа сдержанность, и мы провели несколько прекрасных вечеров за игровой доской. Те сплетни, которые я от него услышал, давали мне интересную пищу для размышлений. Даже в таком райском месте, как Авула, имеются свои подспудные течения. И там идет нешуточная политическая борьба. При лорде Калите имелся Совет старейшин, и некоторые из этих старцев жаждали усилить свое политическое влияние. Ходили слухи, что наиболее радикальные из них требовали положить конец единоличному правлению лорда и обратиться к более демократичной системе. Для эльфов подобные заявления были неслыханным вольнодумством.

Кроме того, кое-какие интриги плелись и вокруг Древа Хесуни. Верховным жрецом древа был Гулас-ар-Тетос, но другая ветвь семьи вот уже несколько поколений заявляла, что этот пост по праву должен принадлежать ей. Интрига связана с какими-то очень сложными правилами наследования, в которых я, как ни старался, разобраться не смог.

Даже в ходе подготовки самого Фестиваля возникли некоторые противоречия. Каждый из трех соседствующих островов — Авула, Вен и Коринфал — должен был представить сценическое воплощение легенды о королеве Лиувин. Это были конкурсные представления, по окончанию которых специальное жюри называло победителя. Честь стать режиссером настолько велика, что за этот пост бьются самые высокопоставленные эльфы каждого острова. Насколько я понял, эльф, назначенный лордом Калитом продюсером и режиссером постановки, народной любовью на Авуле не пользовался. На острове господствовало мнение, что эта почетная работа поручена совсем не тому эльфу.

— Меня-то эти пьески никогда особо не интересовали, — признался Осат. — Для меня это слишком заумно, больше всего я люблю состязания жонглеров. Еще супчику не желаешь?

Все остальное время я сидел в каюте и курил фазис на пару с Макри.

— Как же я хочу слезть с этого корабля, — повторяла она, наверное, в двадцатый раз, теребя золотое кольцо в носу. Это экстравагантное украшение постоянно выводило из себя обывателей Турая. Макри только что вымыла голову, и громадная копна её волос заполняла значительную часть ограниченного пространства нашей каюты.

Мы потягивали фазис, передавая дымящуюся палочку друг другу. Иллюминатор был открыт, чтобы терпкий запах легкого наркотика не просачивался за дверь и не вызывал возмущение эльфов. Это возвращало меня к дням моей молодости, когда курить приходилось лишь тайком. Сейчас в Турае фазис курят открыто, хотя наркотик по-прежнему формально находится под запретом. После того как город захлестнул поток «дива» — наркотика смертельно опасного, — власти стали смотреть на фазис сквозь пальцы. Они были бы просто счастливы, если бы курение осталось их единственной проблемой. Но эльфов мне обижать не хотелось. Насколько мне было известно, они рьяно выступали против любых наркотических веществ.

Неожиданно в каюте появилась Исуас с округлившимися от испуга глазами. Впрочем, это был её обычный вид.

— А постучать ты не могла? — грозно спросила Макри.

Я же послал ребенку улыбку. Девочка была хилым ребенком с глазами на мокром месте и с торчащими во все стороны клочьями волос, но мне она тем не менее нравилась. Оказалось, что на сей раз она явилась к нам по поручению лорда Калита.

— Отец спрашивает, не хотите ли вы провести последний вечер путешествия за игрой в ниарит.

— Ниарит? Не может быть! Видимо, я снова угодил в его список хороших парней.

— Думаю, что у него просто закончились партнеры, — разрушила мои надежды Исуас. — Он уже успел выиграть у всех, кто находится на корабле.

— Вот это — действительно достойное дело для Фракса, — сказал я, поднимаясь. — Когда я с ним разберусь, твой папа пожалеет, что вообще учился играть в ниарит.

— Папа считается великим игроком, — плаксиво протянула Исуас.

— Это он так считает? Папаша ошибается. Что касается игры в ниарит, то я в этом деле — первая спица в колеснице! Макри это подтвердит.

— А вы поучите меня фехтовать? — с надеждой в голосе спросила девочка.

— Какой в этом смысл? — недовольно скривившись, ответила Макри. — Когда дело доходит до мечей, от тебя толку ровно столько, сколько от евнуха в борделе.

Исуас судорожно хватила воздух широко открытым ртом, настолько шокировало её это грубое выражение.

— На этот раз я буду больше стараться, — придя в себя, снова заныла она.

— Оставляю её на твое попечение, Макри, — сказал я. — Развлекайся.

— Неужели ты бросишь меня одну в обществе этого отродья? — возмутилась моя подруга.

— Естественно. Настоящий мастер игры в ниарит никогда не отказывается принять вызов. Если там вдруг окажется лишнее вино, я притащу тебе бутылочку.

Я вышел из каюты с самыми решительными намерениями. Если повезет, то лорд Калит согласится сыграть не просто так, а на интерес. На этот случай я даже прихватил с собой одну вещь, предварительно завернув её в тряпицу.

В комфортабельную каюту лорда я входил всего во второй раз. Вообще-то он мог бы приглашать меня и почаще. Ведь я как-никак тоже был гостем эльфов. Однако подобной чести лорд меня не удостаивал, хотя принц, заместитель консула и весь выводок магов часто пользовались его гостеприимством. В то время как все наслаждались жизнью, детектив-волшебник Фракс должен был торчать в своей крошечной каюте в плебейской части судна, тоскливо ожидая приглашения пообщаться с представителями высших классов общества.

Подавив свой праведный гнев, я вежливо приветствовал лорда Калита и спросил:

— Вы пожелали меня видеть?

— Не хотите ли сыграть партию? — ответил он вопросом на вопрос, показывая на стоящую перед ним доску, на которой уже выстроились две враждебные армии.

Первый ряд войска, если смотреть слева направо, состоял из пехотинцев, или по-иному — гоплитов, за которыми шли лучники. Правее лучников располагались тролли. Во втором ряду находились боевые слоны, тяжело вооруженные конные рыцари и конные копейщики. Кроме того, каждый из игроков имел в своем распоряжении осадную башню, целителя, арфиста, чародея, героя и разносчика чумы. На последних линиях доски располагались замки. Цель игры состояла в том, чтобы, защитив свой замок, захватить твердыню противника. Доска, на которой играл лорд Калит, была точно такой, как и в Землях людей, если не считать, что один из наборов фигур был не белым, а зеленым, а вместо замков по обеим сторонам доски красовались укрепленные деревья.

— Я всегда играю зелеными, — сказал лорд Калит.

— Я с удовольствием сыграю черными. Ведь недаром же в моих краях мне дали прозвище Черный Фракс. Кроме того, играя, я обычно потягиваю хорошее вино.

Прислуги в каюте не было. Поняв, что ему придется подняться и налить мне вина (что было для него по меньшей мере непривычно), лорд Калит несколько растерялся и спросил, не знаю ли я, где может находиться его дочь. Я ответил, что Исуас обретается рядом с Макри, и это его явно огорчило.

— В последние дни я только и слышу от дочери: «Ах Макри!», «Макри то, Макри се». Мне это крайне не нравится.

— Согласен. Женщина из ада — единственная ролевая модель, которая подходит для Макри. Однако оснований для беспокойства у вас быть не должно, Макри вашу дочь искренне ненавидит.

Но мои слова не произвели на него желаемого воздействия. Калит почему-то не успокоился. Дабы избавить его от неудобства, я налил себе вина самостоятельно, воспользовавшись стоящими поблизости графином и бокалами. Должен ещё раз сказать, что это было не самое лучшее из вин, производимых эльфами. Гостеприимность Калита всегда вызывала у меня серьезные подозрения, и ему даже в голову не пришло приберечь в своей кладовой бочонок пива для тех пассажиров, которые страдают от отсутствия этого волшебного напитка.

— Не желаете ли сыграть на интерес и сделать небольшую ставку? — вежливо поинтересовался я.

Калит удивленно приподнял брови на долю дюйма и сказал:

— Мне не хочется отнимать у вас деньги, сыщик.

— Вам не придется этого делать.

— Но я же наверняка выиграю.

— Именно это утверждал ваш кок перед тем, как я отправил его войско жариться в эльфийском аду.

— Да, я слышал, что вы обыграли Осата. Однако я играю гораздо сильнее, чем он. Повторяю. У меня нет ни малейшего желания отбирать у вас деньги.

Я развернул тряпицу и продемонстрировал содержимое свертка.

— Посох?

— Волшебный освещальник. Причем один из самых лучших. Его подарил мне знаменитый турайский маг Кемлат Истребитель Орков.

Я произнес нужное слово, и освещальник засиял золотыми и бриллиантовыми огнями. Это и в самом деле был замечательный освещальник. Такого хорошего прибора у меня до сих пор не бывало. Даже для лорда эльфов сыграть на столь необычную ставку было не зазорно.

Лорд Калит взял из моих рук освещальник, поднял его повыше и принялся любоваться тем, как потоки золотого света заливают самые темные уголки каюты.

— Отличная вещица, — сказал он. — Однако, насколько я помню, Кемлат Истребитель Орков был вынужден с позором бежать из Турая. Разве не так?

— Да, Кемлату очень не повезло. Он на правах старого друга попросил меня расследовать кое-какие преступления, которые сам и совершил.

— Хорошо, ваша ставка принимается. Но что должен поставить я? Может быть, золотой кубок?

Эльфы почему-то всегда считают, что мы, люди, просто помираем без золота. В принципе эльфы правы. Я и сам ради этого презренного металла совершил пару-тройку неблаговидных поступков. Но теперь мне нужно было вовсе не золото, о чем я ему и сказал.

— Может быть, вы хотите, чтобы я тоже поставил на кон какой-нибудь мистический артефакт? — спросил лорд. — Если так, то у моего мага Джир-ар-Эта сыщется множество прекрасных вещей.

— Нет, в прекрасных вещах — пусть даже магических — я не нуждаюсь. Я все время думаю о Макри.

Услыхав это имя, лорд Калит сразу насупился.

— Я хочу, чтобы она вместе со мной высадилась на остров Авула. Она всегда помогает мне при расследовании. Если я выиграю, вы позволите ей сойти на твердую землю, не задавая никаких вопросов и не ставя каких-либо условий. Кроме того, вы должны дать гарантию, что ваши подданные проявят по отношению к моей спутнице должное гостеприимство.

— Проявление какого-либо гостеприимства по отношению к женщине по имени Макри на Авуле в принципе исключено.

— Хорошо. Меня удовлетворит, если по отношению к ней не будут проявлять открытой враждебности. Итак, вы принимаете мою ставку на таких условиях?

— Я не могу разрешить ей вступить на мой остров, — покачивая головой, ответил эльф.

— Жаль, — сказал я, поднимаясь. — Вынужден откланяться, хотя с большим нетерпением ждал сражения с вами. Нечасто представляется возможность продемонстрировать лорду эльфов, специалисту в области разработки новых вариантов «Гамбита арфиста», что указанный лорд имеет столько же шансов победить Фракса, сколько имеет обычная крыса, затеявшая схватку с боевым драконом.

Гримаса гнева исказила лицо лорда. Думаю, что до сей поры его никто не сравнивал с крысой.

— Садитесь, — ледяным тоном произнес он. — И готовьтесь расстаться со своим волшебным освещальником.

И мы приступили к игре. Лорд Калит, видимо, не до конца доверяя своим новым вариантам, избрал самое обычное начало. Он двинул вперед гоплитов, а это считается весьма солидным дебютом и говорит о серьезных стратегических намерениях игрока. Я ответил ему так, как того требует дебютная теория, — в дело пошла моя легкая кавалерия. Одновременно я начал перегруппировку гоплитов, чтобы освободить пространство для троллей. Тролли могли пригодиться на тот случай, если пехоте потребуется более серьезная поддержка. Все это предполагало жаркую схватку в центре доски, что меня вполне устраивало. Когда лорд Калит попытался удивить меня, поставив впереди своей армии героя, тот после первых же ходов наткнулся на мое конное заграждение.

Действия лорда показались мне довольно глупыми. Герой обладает на доске весьма большим весом и способен побить большинство фигур, но с целой кавалерийской дивизией, поддерживаемой отрядом гоплитов и троллями, даже герой не может совладать. Окружив его, я готовился к его уничтожению, не забывая внимательно следить и за другими участками доски. Кто знает, какие коварные замыслы вынашивал лорд Калит?

Когда я был готов прикончить его героя, он неожиданно бросил лучников на мой правый фланг. Лучников подпирали боевые слоны. Этот мощный сводный отряд сопровождали арфист и разносчик чумы. Я был поражен этой перегруппировкой. Лорд Калит, видимо, намеревался спасти своего героя, но, по моему мнению, этот очень сильный отряд в любом случае не успевал вовремя добраться до гибнущей фигуры. Его арфист начал распевать перед лицом моих войск, и это пение вызывало в рядах солдат паралич. Разносчик чумы, сея вокруг себя болезнь, тоже стал причинять моему войску некоторый ущерб, но я создал из своих троллей мощную линию обороны и послал им в поддержку отряд тяжелой рыцарской кавалерии. В своем стратегическом резерве я оставил целителя и мага. Отряд лорда Калита не сумел прорваться, и я убил его героя, что, как мне казалось, давало моей армии большое преимущество.

Но вдруг я заметил, что по какой-то неизвестной мне причине арфист продолжает продвигаться вперед, и чрезмерно большое число бойцов на моем левом фланге гибнет от его сладкозвучного пения. Вдобавок совершенно неожиданно для меня легкая кавалерия устремилась в образовавшуюся на левом фланге брешь. Внешне я сохранил полное спокойствие, но в глубине души произнес пару-тройку проклятий. Калит все-таки разработал новый вариант «Гамбита арфиста», связанный с жертвой героя. Он не имел намерения спасать его и использовал некоторые ходы лишь для того, чтобы ввести меня в заблуждение.

После этого последовало несколько критических минут, в течение которых я делал отчаянные попытки укрепить левый фланг. Перебрасывая туда силы, я испытывал большие сомнения, так как не был уверен в том, что меня не ждет новый удар с другого направления и что Калит не осуществит ещё один прорыв, но уже в другом месте. Для того чтобы провести перестройку, требовался довольно сложный расчет. Кроме того, мне пришлось пожертвовать арфистом, раздавленным атакующими слонами лорда.

В конечном итоге я не только удержал фронт, но и смог организовать контрнаступление, вынуждая Калита отходить в глубину доски. Его герой давно погиб, маг почти исчерпал все свои заклинания, а тролли находились под ударом моей тяжелой рыцарской кавалерии. В такой ситуации у него не было иного выхода, кроме отступления. Как только игра переместилась на его сторону доски, войска Калита стали нести весьма ощутимые потери. Мне даже удалось изолировать, а затем и уничтожить его мага. Итак, я победил. Из той позиции, в которой он оказался, выхода не было, во всяком случае, играя со мной.

И именно этот момент выбрала Макри для того, чтобы ворваться в каюту лорда. За ней следом вбежала испуганная Исуас, а за той — два запыхавшихся адъютанта. Моя подруга широкими шагами пересекла помещение и встала в воинственную позу рядом с креслом Калита.

— Как прикажете понимать вашу дочь, которая утверждает, что я не получу позволения сойти на берег? — спросила она.

Бросив короткий взгляд на бедра Макри, я с облегчением увидел, что она явилась сюда без своих мечей. Конечно, это не служило гарантией того, что она была совершенно безоружна. Макри всегда могла извлечь кинжал или метательную звездочку из самого неожиданного места. Я никогда не встречал человека, который бы столь же умело, как она, мог прятать по ножу в каждом голенище.

— Я действительно издал такой приказ, — величественно произнес лорд Калит. Если его и пугал вид возвышающейся над ним Макри, то он этого ничем не выдал. А когда адъютанты устремились к ней, он остановил их жестом, давая понять, что ситуация под контролем.

— Не беспокойся, Макри, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Я все уладил.

Я небрежно указал на доску и, посмотрев на лорда Калита, спросил:

— Полагаю, что у вас нет желания продолжать?

Должен признать, что лорд достойно воспринял поражение. Вот что значит хорошее воспитание! Ему явно не нравилось, что он потерпел поражение, и он ясно дал понять, что он выступает против высадки Макри на остров Авула, но, глядя на него, можно было подумать, что он провел прекрасный день в своем Древесном дворце.

— Я сдаюсь. Прекрасная игра, сыщик. Теперь я вижу, что мой вариант заслуживает более глубокого анализа. Я разрешаю вам высадиться на Авуле, — сказал он. — Но не делайте ничего такого, что могло бы вывести из равновесия моих эльфов. И держитесь подальше от моей дочери.

— Что здесь происходит? — спросила Макри, и мне пришлось сказать, что я все ей объясню позже.

После этого я поспешно вывел её из каюты, опасаясь, что она снова чем-нибудь оскорбит нашего хозяина.

Оказавшись на палубе, мы сразу же встретили Цицерия.

— Неужели вы?..

— Да, именно так. Мы сознательно оскорбили лорда Калита, в результате чего возник серьезный дипломатический инцидент. Поэтому советую вам поторопиться к лорду и попытаться пока не поздно предотвратить войну между Тураем и эльфами. Прощайте. Увидимся на Авуле.

Глава 7

На следующий день вскоре после полудня мы уже скакали к сердцу острова. Растительность на Авуле просто роскошная. Пологие, становящиеся все выше и выше к центру острова холмы сплошь покрыты деревьями. Я был поражен грандиозностью этих деревьев. Я посещал остров очень давно и совсем забыл, какая здесь растительность. Самые большие дубы в королевском саду Турая выглядели жалкими кустиками по сравнению с этими гигантами. Кроме того, деревья на Островах эльфов казались мне живыми существами, в то время как в Турае они всегда оставались для меня не больше, чем деревьями.

Церемония высадки на остров оказалась не такой пышной, как можно было ожидать. На пристани собралось довольно много важных эльфов, включая супругу лорда Калита — леди Йестар, но в целом встреча прошла без унылых и бесконечно длинных формальностей, столь любимых властями Турая. Лорд Калит кратко представил собравшимся своих гостей, и мы двинулись в глубь острова. Даже появление Макри не произвело никакого фурора. Калит, видимо, сумел предупредить своих подданных о её прибытии, и те шума не поднимали, хотя и восторга явно не испытывали. Макри приветствовала леди Йестар на безукоризненном эльфийском языке, как настоящая придворная дама, хотя я не уверен, что у лорда Калита вообще имеются придворные. Правда, у него есть некоторое подобие дворца. Где-то высоко на деревьях.

Я предпочел скакать рядом с Макри в хвосте кавалькады, подальше от лорда Калита и принца Диз-Акана. Макри с любопытством смотрела по сторонам, а я был слишком поглощен мыслями о своей работе, чтобы полностью оценить великолепие острова. Интуиция детектива начинала мне нашептывать, что здесь что-то не так. Правда, этот шепот был пока едва слышен, и точно определить, в чем дело, я не мог. Я не знал, чем вызвано это смутное чувство тревоги, но любоваться порханием ярких бабочек оно мне явно мешало.

Авула — один из самых больших островов, где обитают эльфы. Во время последней Оркской войны Авула направила для защиты Запада множество судов и мощные воинские соединения. Но, следуя в глубь острова, я не видел, где именно живут его многочисленные обитатели. На поверхности земли каких-либо крупных поселений просто не было. Лишь изредка в лесу встречались отдельные домики, а основная масса эльфов предпочитала строить свои жилища высоко на ветвях деревьев. Дома строились так умело, что совсем не были похожи на искусственные сооружения, и их очень трудно было отличить от естественных древесных наростов. Даже крупные скопления домов, соединенных друг с другом подвесными мостками, настолько гармонично вписывались в природу, что казалось, будто там никто не живет. Только хорошо расчищенная и ухоженная тропа среди деревьев, по которой мы ехали, говорила о том, что в этих краях обитают эльфы.

Видимо, где-то в иных местах существовало какое-то производство, имелись мастерские, где эльфы ковали мечи, шили упряжь и изготовляли предметы домашнего обихода, но здесь мы никаких признаков промышленной деятельности не замечали. Мы видели лишь деревья с домами на ветвях да отдельных эльфов, с интересом взиравших сверху на нашу процессию.

Лошадей нам предоставили эльфы. Ваз сказал мне, что на дальней стороне острова существуют открытые пространства, служащие пастбищем для скота. Мы пересекли несколько рек, в которых струилась, поблескивая в лучах солнца, прозрачная вода.

Древесный дворец лорда Калита разместился в центре острова, в самой высокой его точке. Рядом с дворцом произрастало Древо Хесуни. Самых именитых гостей острова Авула предполагалось поселить неподалеку от жилища лорда. Мне очень хотелось взглянуть на то, как Цицерий разместится на дереве. Мрачное настроение наших хозяев улетучилось, как только они оказались в привычной обстановке, но интуиция детектива продолжала мне нашептывать, что здесь все вовсе не так хорошо, как кажется.

Цицерий теперь скакал рядом со мной. В седле он держался так, как умеют держаться только люди, служившие в армии. Во время войны заместитель консула не смог покрыть себя неувядаемой славой, но в отличие от многих теперешних политиков он по крайней мере участвовал в сражениях. Большинство наших правителей ухитрились просто откупиться от военной службы. Я чуть наклонился к нему и прошептал:

— Скажите, только мне кажется, что здесь что-то не так, или вы это тоже ощущаете?

— Что-то не так? Не понимаю…

— У меня создается впечатление, что эльфы чем-то угнетены. Что-то я не замечаю у них большого восторга по поводу возвращения их лорда. Вас не удивляет, что сидящие на ветках эльфы даже не думают приветственно помахать нам рукой или выразить свое расположение каким-то иным способом?

— Я лично ничего такого не замечаю, — ответил Цицерий.

Я же всегда доверял своей интуиции и благодаря этому до сих пор оставался в живых.

Выехав на поляну, мы увидели забавную картину. Примерно три десятка облаченных в белые балахоны эльфов синхронно совершали разнообразные танцевальные па. Их действиями руководил ещё один эльф. Эльф-режиссер отчаянно орал на танцоров, всем своим видом показывая, что таких бездарных олухов он в жизни не встречал.

— Репетиция кордебалета, — сообщил сопровождающий нас эльф. — Кордебалет и хоровое пение присутствуют во всех наших постановках.

Вопль режиссера с каждой секундой звучал все яростнее и громче.

— Постановщики частенько дают волю своим эмоциям, — чуть смущенно заметил наш гид.

Проезжая очередную поляну, мы услышали хоровое пение. Еще одна группа готовилась к Фестивалю. А проехав дальше, мы увидели тренировку жонглеров. Атмосфера вокруг нас становилась все более праздничной. Я надеялся на то, что, быстро покончив с делами, тоже смогу немного повеселиться. Так же как и повар Осат, я с нетерпением ждал состязаний жонглеров. Вне зависимости от исхода моей деятельности времени на расследования у меня было очень мало. Элит должна была предстать перед судом сразу по окончании Фестиваля, до открытия которого оставалось всего семь дней. Само же празднество продолжалось три дня.

Ваз-ар-Мефет ехал чуть впереди нас. После того как мы покрыли порядочное расстояние, прискакал посыльный и сообщил, что дом брата Ваза находится неподалеку от нас. Гонец должен был доставить нас с Макри туда, а кавалькаде предстояло двигаться дальше. Делегация славного города Турая в полной мере пользовалась гостеприимством лорда Калита. На нас же это гостеприимство не распространялось.

— Послушаете ли вы меня, если я попрошу вас не чинить беспокойства нашим хозяевам? — поинтересовался Цицерий. — Могу ли я надеяться, что вы не станете занозой в их… теле?

— Вы даже и не заметите, что я нахожусь на острове, — пообещал я.

— И что бы вы ни делали, вы ни в коем случае не должны нарушать их каланиф.

— Не беспокойтесь, Цицерий, — вмешалась Макри. — Я лучший специалист во всем, что касается табу эльфов. Ведь я сама в некотором роде табу. Я уберегу Фракса от неприятностей.

Макри прекрасно держится на лошади. Сразу видно, что она отличная наездница. Макри преуспевает во всем, за что берется, и это раздражает. После того как мы сошли на берег, её настроение значительно улучшилось.

— Я счастлива, как эльф на дереве, — весело заявила она, но, сразу же посерьезнев, добавила: — Хотя я заметила, что сидящие на ветвях эльфы выглядят не очень счастливыми. А вот хоровое пение им удается хорошо!

Наш проводник свернул на узкую тропу, и мы последовали за ним. Для эльфа у него была ужасно кислая физиономия. Все мои потуги завязать разговор ни к чему не привели. Мне удалось вытянуть из него лишь то, что его зовут Горит-ар-Мифан и что он кузен моего друга Ваза.

По счастью, в обществе друг друга нам пришлось пробыть недолго. Горит довольно быстро доставил нас на поляну, где в ожидании томились три эльфа, двое из которых оказались дамами. Горит поздоровался, представил нас, откланялся и ускакал.

— Приветствую друзей Ваз-ар-Мефета, — сказал эльф мужского пола. — Добро пожаловать в наш дом.

Оказалось, что нас встречали брат, мать и сестра Ваза.

— Полагаю, что длительное путешествие вас утомило. Мы приготовили для вас еду, и вас ждут ваши комнаты. Просим следовать за нами.

С этими словами брат Ваза направился к дереву. За ним последовали остальные родственники. Вдоль ствола, начиная от поверхности земли, тянулась лестница. Где она заканчивалась, видно не было. Я с сомнением осмотрел лестницу и повернулся к Макри:

— Как ты относишься к высоте?

— Восторгов она у меня не вызывает.

— У меня, представь, тоже.

Однако нам ничего не оставалось, кроме как сжать зубы и начать взбираться к небу. Взбирались мы очень долго. Вниз я старался не смотреть. Если учесть, что я с трудом мог подняться по ступеням в свой офис, то дом на ветвях был для меня не совсем подходящим жилищем. Когда мы наконец вылезли на платформу, я облегченно вздохнул. Жилище эльфов находилось на самых верхних ветвях дерева, захватывая часть кроны соседнего гиганта. Мы были на самой окраине большого поселения, с этого места до центра острова дома тянулись сплошной линией, и их плотность возрастала по мере приближения к древесному дворцу лорда. Если бы у меня возникло такое безумное желание, то я мог бы пересечь всю центральную часть острова, не спускаясь на землю.

Однако внутри дом оказался весьма комфортабельным и прекрасно приспособленным для житья. В простых по конструкции комнатах было отличное освещение, стены украшали ковры теплых тонов. Для нас были приготовлены кувшины с водой, чтобы мы могли умыться перед едой.

— Какой милый дом, — сказала Макри, когда хозяева вышли.

— Очень хороший, — согласился я, — жаль только, что не стоит на земле. Боюсь, что ежедневный подъем по этой лестнице мне не осилить.

Солнце склонялось к закату. Сразу же после еды я собирался приступить к расследованию.

— Я намерен повидать Элит, — разглагольствовал я. — Настало время допросить подозреваемую и дать делу ход. Если мне удастся быстро снять с неё подозрения, то до отъезда в Турай я смогу немного отдохнуть. Отдых мне просто необходим. В последнее время я слишком усердно трудился.

Ваз заранее договорился с братом, что тот отведет меня к месту, где содержалась Элит, и мне хотелось отбыть туда как можно скорее. Карит, не столь знаменитый эльф, как старший брат, был очень обрадован, узнав, что я спешу на выручку его племяннице.

— Никто в нашей семье не верит, что Элит могла совершить столь ужасное преступление, — сказал он.

Оставив Макри знакомиться с обстановкой, я отправился вместе с Каритом в долгое путешествие по шатким мосткам к центру острова, где томилась в темнице Элит. Мой проводник сказал, что племянница находится в вечно пустующем тюремном здании позади Древесного дворца лорда Калита.

— Вы не думали о том, чтобы организовать побег? — спросил я.

Мой вопрос поверг Карита в шок.

— Нет, — ответил он, овладев собой. — Мы уверены в том, что с Элит будут сняты все подозрения.

— Нельзя быть уверенным ни в чем. Ведь в конце концов она может оказаться виновной. Для того чтобы установить истину, я намерен кое-кого столкнуть лбами. Но всегда полезно иметь запасный выход.

Деревянные мостки шли мимо домов. Эльфы не сводили с меня глаз. Думаю, что им очень давно не доводилось лицезреть столь впечатляющую фигуру. Сами эльфы — ужасно тощая раса. Даже в старости лишь очень немногие из них обретают приятную округлость талии. Я поинтересовался у Карита, имеются ли на Авуле таверны, на что он ответил, что таких заведений, которые можно считать тавернами, на острове нет, но пиво на Авуле все же варят, и его любители собираются под деревьями, чтобы выпить. Для меня слова брата моего друга прозвучали сладкой музыкой. Я поведал ему, что у меня кончились запасы пива, и попросил раздобыть для меня любимого напитка как можно скорее.

Мы прошли над поляной — это была самая большая поляна из всех тех, что мне пока встретились на Авуле.

— Турнирное поле, — пояснил мой поводырь. — Оно очень редко пустует. Лорд Калит стремится держать своих эльфов в хорошей форме. Кроме того, здесь разыгрываются спектакли. На этом поле пройдет турнир юных эльфов. Надеюсь, вы погостите у нас до конца Фестиваля?

— Не знаю. Все зависит от того, как пойдет расследование.

— Странный способ зарабатывать на жизнь, — заметил Карит.

— В Турае подобное занятие не вызывает удивления. Там, где я живу, вы, едва выйдя из дома, сразу наткнетесь на то, что требует расследования.

— И вам за ваши услуги хорошо платят?

— Нет, — честно ответил я. — Но я поправляю свое благосостояние на гонках колесниц.

Карит рассмеялся. Своим веселым характером он очень походил на брата и нравился мне все больше и больше. Он поздравил меня с триумфальной победой над лордом Калитом и по секрету сообщил, что на Авуле не помнят случая, чтобы их правитель терпел поражение от кого-либо. Эта информация, должен признаться, доставила мне огромное удовлетворение.

Вечер был прохладным и чрезвычайно приятным. Поход по вершинам деревьев, после того как я немного пообвык, оказался не таким уж и трудным. Кроме того, путешествие отняло времени гораздо меньше, чем я ожидал. Карит остановился и, указывая на видневшееся сквозь ветви довольно большое деревянное сооружение, произнес:

— Дворец лорда.

Рядом с деревом, на котором стоял дворец, росло нечто огромное. Я не сомневался в том, что передо мной Древо Хесуни. Его украшала золотистая листва, и на мой взгляд Древо выглядело вполне здоровым. Посмотрев вниз, я увидел по обеим сторонам от ствола два озерца — одно побольше, другое поменьше. Мы прошли по узкому подвесному мосту к дворцу, но в тот момент, когда мы приближались к воротам, оттуда выступили несколько эльфов и с решительным видом куда-то направились. Завидев нас, они чуть ли не бегом кинулись в нашу сторону, и один из них принялся что-то втолковывать Кариту, грозя ему пальцем. Карит смутился и обернулся ко мне, чтобы объяснить положение. Но я в объяснениях не нуждался. Элит-ир-Мефет из тюрьмы исчезла.

— Сбежала? — спросил я.

Один из эльфов в ответ утвердительно кивнул. Стражники сразу узнали Карита, и им показалось подозрительным, что дядя заключенной оказался поблизости в тот момент, когда обнаружилось её исчезновение. Но прежде чем они успели учинить ему допрос, со стороны Древа Хесуни послышался душераздирающий вопль. Потрясенные этим криком Карит и остальные эльфы свесились с мостков, чтобы увидеть, что происходит там внизу. Почувствовав, что племяннице угрожает опасность, Карит оставил стражников смотреть на Древо, а сам поторопился к дворцу. Я, развивая максимальную возможную скорость, двинулся следом. Продвигался я с большим трудом, поскольку все эльфы, сколько их было, орали, размахивали зажженными факелами и вообще учиняли полный кавардак. Находясь уже совсем рядом с дворцом, Карит узрел на нижнем ярусе мостков знакомого эльфа и попросил объяснить, что происходит.

— Это Гулас-ар-Тетос, — прокричал в ответ эльф. — Он мертв. Лежит рядом с Древом. Его убила Элит-ир-Мефет.

Карит был настолько потрясен этим известием, что едва не свалился с мостков. На некоторое время он совершенно лишился дара речи и мог лишь хватать воздух широко открытым ртом. Общая паника тем временем продолжала нарастать. И это неудивительно: убийство Верховного жреца Древа для острова Авула было делом неслыханным.

— Элит… — обретя некоторое подобие речи, прошептал Карит. — Как она могла?

— Пока мы не знаем, кто это сделал, — оборвал его стенания я. — Проведи меня на место преступления, и быстро! Если придется расследовать убийство, то мне необходимо собрать как можно больше фактов. Делать это надо немедленно.

Для того чтобы он начал двигаться, мне пришлось его подтолкнуть, причем сделал я это не очень нежно. Карит вернулся в наш мир, и мы двинулись вокруг дворца в поисках лестницы, ведущей к основанию Древа Хесуни. Оказавшись внизу, мы увидели множество эльфов, и ещё большее их число мчались со всех сторон к Древу. Вокруг священного растения царили хаос и всеобщее замешательство.

Я потрогал рукоятку болтающегося у моего бедра меча и извлек фляжку кли, которую всегда ношу с собой на случай чрезвычайных обстоятельств. Когда алкоголь, обжигая горло, полился в желудок, я понял, что впервые за этот месяц снова становлюсь самим собой. Детективом по имени Фракс. Когда дело доходит до расследования, то я становлюсь первой спицей в колеснице. Думаю, что мне удастся показать этим недоумкам-эльфам пару-тройку своих уникальных трюков.

Глава 8

К тому времени, когда мы спустились на землю, не менее пятидесяти эльфов, образовав круг, стояли между озерцом и уходящим ввысь Древом Хесуни. Производимый ими шум мог поднять из гроба даже Старого Короля Кибена. Карит остался сзади, а я, проложив своим брюхом путь к центру круга, увидел там высокую молодую девицу. Мне не составило труда догадаться, что передо мной Элит-ир-Мефет. У её ног лежал явно мертвый эльф. Из страшной раны на его груди все ещё лилась кровь.

Элит держала в руках окровавленный кинжал.

— Элит-ир-Мефет убила жреца Древа, — повторяли эльфы снова и снова, и в их словах я слышал ужас и недоумение.

Похоже, что положение моего клиента становится все хуже и хуже.

Эльфы топтались на месте, не зная, как поступить. Никто из них не пытался увести подозреваемую, осмотреть труп или вообще что-либо предпринять. В дело пришлось вступить мне.

— Меня зовут Фракс, — объявил я. — Я детектив и гость лорда Калита.

После этого я осмотрел тело. Темнело. Кроме того, в мертвых эльфах я разбираюсь гораздо хуже, чем в мертвых людях. Тем не менее мне казалось, что этот эльф отправился к праотцам всего лишь несколько минут назад.

— Это вы сделали? — спросил я у Элит.

В ответ дочь Ваза лишь затрясла головой, давая понять, что она здесь ни при чем. После этого моя подопечная упала в обморок, погубив тем самым мои надежды получить ещё кое-какую информацию. В этот момент у Древа Хесуни появились три высоких эльфа с эмблемой лорда Калита на одеждах и принялись наводить порядок. Когда придворным рассказали о том, что случилось, один из них немедленно убыл, видимо, для того, чтобы сообщить о трагедии правителю острова. Два других подняли Элит и куда-то её понесли. Длинные золотистые волосы моей клиентки волочились по траве.

— Куда вы её тащите? — спросил я.

Ответом они меня не удостоили, и я двинулся за ними следом. Толпа расступалась перед нами, и я совсем потерял из виду Карита. Один эльф, как мне показалось, выл громче всех остальных, причитая что-то о своем несчастном брате. Еще до того, как мы достигли лестницы, ведущей в Древесный дворец Калита, к нам присоединилась ещё группа придворных. Они сразу дали всем понять, что дело переходит под эгиду лорда, и не позволили зевакам двигаться дальше. Это было сделано решительно, но без того озлобления, которое в подобных обстоятельствах проявляют солдаты Службы общественной охраны Турая.

— Фракс Турайский, — торжественно объявил я, когда они попытались преградить мне путь, — личный помощник заместителя консула Цицерия.

Я надувался как только мог, и это открыло мне путь наверх. Мое брюхо, бесспорно, придает мне некоторое величие. Элит понесли вверх по лестнице, и я принялся карабкаться следом.

Мы ползли к небу бесконечно долго, минуя деревянные платформы с резными орлами, увитые золотистым плющом. Деревья, на которых стоял дворец, казалось, упирались в небо, и к тому времени, когда я дополз до их вершин, мои конечности — как верхние, так и нижние — совершенно онемели и почти отказывались служить. На самой верхней платформе нас встретил лорд Калит.

Адъютанты положили Элит у его ног и отступили в стороны. Дочь Ваза слегка зашевелилась.

— Ты убила Гуласа-ар-Тетоса, Верховного жреца Древа Хесуни! — прогремел он.

Элит растерянно заморгала и ничего не ответила. Мне казалось, что она немного не в себе и что её сознание несколько затуманено. Скорее всего это был результат шока, но нельзя было исключать и иных причин. Зрачки глаз были немного расширены, впрочем, утверждать определенно я этого не мог, так как у эльфов глаза в принципе значительно больше, чем у нас, людей.

— Это всего лишь предположение, — заявил я, вставая рядом с Элит. — Нет никаких доказательств того, что Верховного жреца лишила жизни моя клиентка.

Лорда Калита встреча со мной явно не обрадовала.

— Прошу вас покинуть мой дворец, — заявил он.

— Я никогда не оставляю клиента в беде. И не мог ли кто-нибудь пригласить для неё лекаря? Разве вы не видите, что ребенку требуется медицинская помощь?

— Вы видите, какую помощь она оказала моему брату?! — вскричал какой-то эльф и попытался броситься на Элит, но стоящие рядом с ним эльфы успели его задержать.

Мне все это крайне не нравилось. Моя клиентка находилась во враждебном окружении, а правитель острова, похоже, не желал выслушивать никаких доводов в её пользу. Хотя эльфы и славятся своей терпимостью, нельзя было исключать и того, что лорд Калит под влиянием момента не прикажет сбросить Элит с самой высокой платформы и таким образом раз и навсегда покончить с неприятным делом. Когда появился Ваз-ар-Мефет, я почувствовал немалое облегчение. Ваз ничего не мог сделать, кроме как молча стоять в толпе, но я подумал, что в присутствии отца лорд не решится на подобное внесудебное решение.

Калит приказал отвести Элит в тюрьму и хорошенько там охранять. Более того, лорд позволил Ваз-ар-Мефету побыть с дочерью, чтобы исцелить её болезнь. После этого он приказал доставить к нему свидетелей, чтобы можно было получить полную картину преступления. Затем лорд обратил свое внимание на меня, велев мне убираться прочь, и притом как можно скорее.

Я без всяких возражений удалился. Свидетелей я могу опросить и самостоятельно.

Перед тем как начать спускаться по лестнице, я приготовился подкрепить себя глотком кли, но перед моим мысленным взором вдруг предстал падающий с реи эльф. Пришлось спрятать фляжку и спускаться абсолютно трезвым.

У подножия Древа Хесуни все ещё толпились эльфы. На некоторых были белые мантии, которые дозволялось носить лишь актерам.

— Новое зло обрушилось на нас! — выл какой-то эльф, обращаясь к соплеменникам.

Я вполне мог понять их огорчение. Если кто-то решил убить высшее религиозное лицо, то вряд ли это стоит делать в то время, когда на острове присутствуют важные иностранные гости. Неудивительно, что лорд Калит зол, как раненый дракон. Однако об этом пусть болит голова у эльфов, мне же следует собрать как можно больше информации и попытаться вызволить Элит из беды. В том случае, если её вина будет полностью доказана, я организую побег из тюрьмы. Фракс никогда не бросает своих клиентов! За надругательство над Древом Хесуни ей грозило лишь изгнание. За убийство Верховного жреца дочь Ваза, несомненно, лишат жизни. Нет, я не допущу, чтобы Элит обвинили в убийстве. Во-первых, я в долгу перед её отцом, и, во-вторых, лорд Калит стал по-настоящему меня раздражать.

Назвав себя группе эльфов, я спросил, кто из них видел, как Элит вонзила кинжал в Гулас-ар-Тетоса. Оказалось, что никто этого не видел, поскольку убийство произошло до их появления. Точно такой же ответ я получил и от другой группы. Какой-то эльф — они не знали, кто именно, — явившись к Древу Хесуни, нашел Гуласа уже мертвым. Рядом со жрецом лежала Элит с кинжалом в руке.

Моему расследованию страшно мешали эльфы, присланные лордом Калитом на поиски свидетелей. Едва я приступал к допросу, как объект моего интереса тут же уводили во дворец. Хорошо еще, что меня не прогоняли и не угрожали арестом. Когда стемнело и я узнал все что мог, настало время потолковать с Ваз-ар-Мефетом. Я двинулся по направлению к лестнице, ведущей во дворец. Едва успев сделать несколько шагов, я наткнулся на эльфа, идущего мне навстречу. Он вскинул голову, и, несмотря на капюшон, я узнал Горит-ар-Дела. При виде меня он испытал радости не больше, чем во время нашей встрече на корабле.

— Снова суете нос не в свои дела? — спросил он.

Отвечать ему я счел ниже своего достоинства и продолжил свой путь. Однако, прежде чем мы разошлись в разные стороны, я успел заметить его полный злобы взгляд. Это был взгляд убийцы. Передо мной был эльф, который явно не любит сидеть на ветвях деревьев, распевая песни. В этом парне что-то не так, подумал я и решил, что им следует заняться как следует. Но только чуть позже.

На ведущей во дворец лестнице мне повезло, и я появился у дворца Калита следом за принцем Диз-Аканом и его свитой. Стража расступилась, пропуская принца, и я устремился следом за соплеменниками во дворец как член официальной делегации. После второго восхождения по лестнице за один день я пришел к выводу, что желание обитать на ветвях деревьев — большая ошибка. Мое тело долго этого не выдержит. Несмотря на все старания, избежать внимания принца мне не удалось.

— Разве тебя приглашали во дворец? — спросил он.

— Да, ваше высочество, — не моргнув глазом соврал я и продолжил путь.

Привратник смотрел на меня с сомнением. Но в этот момент к нам подошел какой-то эльф с согнутой спиной и опущенными плечами, и я ринулся вперед, выкрикивая имя Ваза.

— Я здесь, Ваз! Веди меня скорее к пациенту!

Подбежав к изумленному Вазу, я схватил его за рукав и потащил через площадь.

— Где она?!

— Фракс, это все так ужасно, так…

— У нас нет времени на причитания! — оборвал я его. — Проведи меня к Элит. Если я не смогу поговорить с ней сейчас, позже мне это наверняка не удастся.

Ваз понимающе кивнул. Он никогда не принадлежал к числу тех, кто принимался ныть, когда требовалось действовать. Я запомнил это ещё со времен последней Оркской войны. Он повел меня через двор к лестнице, ведущей на более высокую платформу. Там начинались мостки, тянувшиеся через всю территорию дворца. Повсюду сновали придворные лорда Калита, но ни один из них не решился преградить путь целителю.

— Ее держат в здании позади дворца. Я могу к нему приблизиться, но внутрь нам не проникнуть.

— Ничего, что-нибудь придумаем.

Теперь мы находились высоко над дворцом и гораздо дальше от твердой земли, чем мне того хотелось. Я взглянул на кроны деревьев внизу и с ужасом подумал о том, как легко свалиться отсюда, если хоть немного потерять равновесие. Но этого, по счастью, не произошло. Благополучно добравшись да конца мостков, мы спустились на нижний уровень в другой двор. Здесь было темнее, чем при входе во дворец, и я не заметил ни резьбы по дереву, ни иных украшений. Ваз молча указал на дверь, перед которой стояли три вооруженных эльфа. До этого момента я не видел на Авуле ни одного эльфа с обнаженным мечом в руке.

— Они охраняют Элит, — прошептал Ваз. — Я не хотел от неё уходить, но лорд Калит приказал мне удалиться до того, как он лично приступит к допросу преступницы.

— И где же он сейчас?

— Выслушивает свидетелей. Думаю, что он появится здесь очень скоро. Гибель жреца Древа для нас, Фракс, катастрофа. Я не останусь жить, если мою дочь признают виновной в его убийстве.

— Главное, не спешить, — сказал я ему. — Идем к ней.

Часовые преградили мне путь. Я обрушил на них единственное имевшееся в моем распоряжении заклятие. Все три эльфа мягко опустились на землю, а у Ваза от изумления отвисла челюсть. Это было Снотворное заклинание.

— Ты применил магию против воинов лорда Калита? — не веря своим глазам, прошептал Ваз.

— А ты чего ожидал? Зубы им заговорить мне все равно не удалось бы. Мне нужно немедленно повидать Элит.

— Но когда лорд Калит…

Не желая выслушивать его нытье, я поспешил в камеру.

Элит сидела на деревянном стуле, глядя куда-то вдаль сквозь решетку окна.

Я представился ей как старинный друг её отца.

— Зачем вы здесь? — спросила она.

— Ваш отец пригласил меня помочь в расследовании дела, связанного с повреждением Древа Хесуни. Он говорит, что вы невиновны, и я ему верю. Теперь мне приходится заниматься и другим делом. Скажите мне все, и как можно быстрее. Что случилось с Древом и как понимать ваш провал памяти? Как вам удалось бежать из тюрьмы, а также почему вы оказались с кинжалом в руках рядом с трупом жреца?

Элит явно не ожидала подобных вопросов. После визита отца и лечебных процедур она выглядела лучше, но её сознание, видимо, все ещё оставалось затуманенным. Я посмотрел ей прямо в глаза и рявкнул:

— У меня нет времени! Давайте сразу к делу. Сюда идет лорд Калит, а три его воина спят под дверями. Боюсь, что, увидев вначале их, а затем и меня, лорд будет несколько недоволен. Я должен узнать все за то короткое время, которое ещё остается в нашем распоряжении. Поэтому не вздыхайте, не рыдайте и не отвлекайтесь. Выкладывайте, что произошло.

Услыхав это, Элит ухитрилась изобразить подобие улыбки.

— Теперь я вспомнила, что папа говорил о вас, — сказала она. — Вы были героем его многочисленных рассказов о войне. Очень мило, что вы согласились прийти. Но боюсь, помочь вы мне не сможете.

— Смогу, смогу. Рассказывайте о Древе. Это вы его повредили?

— Не думаю, — покачивая головой, ответила она. — Но вообще-то могла. Не помню. Они говорили, что это сделала я.

— Кто говорил?

— Гулас, жрец Древа. И его брат Лазас.

— Почему вы ничего не помните?

Элит растерянно взглянула на меня и сказала, что не помнит, и все. Как клиент она мне нравилась все меньше и меньше.

— Что вы делали у дерева?

— Просто шла мимо. Я живу неподалеку.

Мне хотелось поспрашивать её подробнее, но времени не было, а мне ещё предстояло разбираться с убийством.

— Как вам сегодня удалось бежать из камеры?

— Я находилась не в камере. Калит поместил меня в одной из комнат дворца, и я дала ему слово, что не убегу.

— Почему же вы передумали?

Она пожала плечами, а я начал терять терпение.

— Вы что, говорить не умеете? Надеюсь, вы понимаете, в каком сложном положении оказались?

Стройная, высокая, зеленоглазая, с золотистыми волосами, Элит сидела передо мной, и её, видимо, мучил сильный приступ амнезии. Я спросил, что произошло после того, как она вышла из дворца.

— Я спустилась в лес и направилась к Древу Хесуни.

— С какой целью?

— Хотела встретиться с Гулас-ар-Тетосом. Ведь он громче всех других кричал о том, что я повредила дерево.

Элит замолчала, и слезы ручьем покатились по её щекам.

— Что случилось потом?

Ответа не последовало, и я решил сменить тактику.

— Ваш кузен Эос-ар-Мефет погиб по пути из Турая на Авулу. У вас с ним были дружеские отношения?

Мой вопрос её, видимо, удивил.

— Нет, — сказала она. — Но я его хорошо знала. Почему вы спрашиваете?

— Потому что его смерть вызывает у меня вопросы. Вы случайно не знаете причин, в силу которых он мог вести себя не совсем обычно?

Элит промолчала, и я не сомневался в том, что она что-то скрывает. Я снова спросил её, что она делала после того, как убежала из дворца.

— Убивала Гуласа — вот что она делала! — прогремел в дверях чей-то голос, и в камеру вошел лорд Калит в сопровождении двух телохранителей.

— Как вы смеете прерывать доверительную беседу детектива и клиента?! — взревел я в ответ. — С каких это пор на Авуле не действуют законы цивилизованного общества?

Калит двумя шагами покрыл расстояние между мной и дверью, приблизил свое лицо к моей физиономии — для чего ему пришлось сложиться чуть ли не пополам — и грозно спросил:

— Это вы усыпили моих стражников?

Чтобы придать больше весомости словам вождя, телохранители обратили острия своих мечей прямо на меня.

— Стражников? — сделав круглые глаза, переспросил я. — Не видел я никаких стражников. Между мной и этой комфортабельной тюрьмой было совершенно открытое пространство. А теперь не могли бы вы нас покинуть на время и дать мне возможность закончить беседу с клиентом?

Телохранители уже готовились меня схватить. Не имея ни малейшего желания быть схваченным, я отступил на шаг и изготовился к обороне. Элит положила руку на мое плечо, чем положила конец довольно неприятной сцене.

— Не надо, — сказала она. — Я высоко ценю вашу попытку помочь мне, Фракс, но вы ничего не сможете для меня сделать. Лорд Калит прав, это я убила Гуласа-ар-Тетоса.

— Данное заявление не может иметь юридического значения, — поспешил вмешаться я. — Эта женщина находится в состоянии сильнейшего стресса и не может отвечать за свои слова.

— Она прекрасно понимает, что говорит, — возразил Калит. — Элит убила нашего жреца, и три эльфа были свидетелями этого ужасного преступления. В данный момент они дают показания под присягой в присутствии моих писцов.

Дела шли отвратительно, но Фракс — и это известно всем в округе Двенадцати морей — никогда не оставляет своих клиентов в беде.

— Известны случаи, когда свидетели ошибались, — заметил я.

Калит улыбнулся, что меня весьма удивило. К лорду, видимо, вернулось самообладание.

— Фракс, я смог бы полюбить вас, не будь вы таким болваном. Но вашим упорством нельзя не восхищаться. Вы проникаете в мой дворец без приглашения, проскальзываете в тюрьму, предварительно усыпив охрану. Вопреки моему прямому запрету вы допрашиваете Элит. А затем, когда она признается в преступлении, а три независимых свидетеля подтверждают её вину, вы продолжаете нести чушь о привилегиях детектива и клиента. Я никогда не приветствовал ваше участие в этом деле, и, если бы мой добрый целитель и друг Ваз-ар-Мефет не дал бы столь высокую оценку вашему вклада в общую победу во время Оркской войны, я ни за что не позволил бы вам подняться на борт моего корабля. И в некотором смысле Ваз был прав. Он сказал, что вы никогда не бросаете дела, если взялись за него. Весьма достойное качество во время войны, но в данном случае оно не годится. Элит виновна. И вы не сможете изменить этот непреложный факт. Его не могут изменить никакие силы. Оставьте это дело мне, чтобы я мог обеспечить торжество справедливости в силу своего долга и права.

Я хотел выразить протест, но он остановил меня жестом и подозвал телохранителей.

— Хватит, Фракс. Эти эльфы выведут вас из дворца. Не сомневаюсь, что мы с вами ещё встретимся на Фестивале.

Сказать мне было нечего. Четыре вооруженных эльфа вывели меня из тюрьмы, провели по двору к лестнице, сопроводили до верхних мостков и по ним — до выхода из дворца.

Оказавшись на твердой почве, я повернул к Древу Хесуни, поскольку желания идти домой у меня не было. Большая поляна была совершенно безлюдна. Свет лун отражался от гладкой поверхности озер, а на противоположном берегу, заслоняя половину неба, возвышалось Древо Хесуни. Я решил взглянуть на Древо поближе и отправился вокруг озера.

Для меня оно ничем не отличалось от остальных больших деревьев. Я не ощущал никакого духовного воздействия, что, впрочем, было неудивительно. Во-первых, я человек, а не эльф, и, во-вторых, духовность — не самая сильная черта моей личности. Не чувствовал я и присутствия здесь магических сил. Осмотрев пространство вокруг дерева, я ничего нового не обнаружил. На том месте, где нашли тело Гуласа, ничего не было, не считая следов топтавшихся здесь эльфов.

— Вы ищете доказательства, которые могли бы помочь Элит?

Эльфы способны передвигаться совершенно бесшумно, и это меня всегда выводило из себя. Резко развернувшись, я поднял свой волшебный освещальник и увидел стоящего рядом с Древом эльфа.

— Лазас-ар-Тетос?

Лазас слегка поклонился в ответ. Я выразил свое удивление, что вижу его здесь. Поскольку только что был убит его брат, ему, как мне казалось, следовало бы остаться с семьей, чтобы оплакивать родственника.

— На меня возложена забота о Древе Хесуни, и я обязан немедленно приступить к своим обязанностям.

— Почему Элит убила вашего брата?

— Она лишилась рассудка. Мы поняли это сразу, как только она повредила Древо.

— И это, по-вашему, единственная причина?

— Думаю, да. А теперь покиньте меня. Мне надо пообщаться с Древом.

— Древо, думаю, страшно огорчено всем тем, что здесь случилось. Да, кстати, вы знакомы с Горит-ар-Делом?

— Нет, — ответил он, — не знаком.

Судя по его виду и тону, мое присутствие его раздражало.

У меня создалось впечатление, что Лазас лжет. Я был готов задать ему очередной вопрос, но жрец, смежив веки, негромко затянул какую-то мелодию. Его голова при этом медленно покачивалась из стороны в сторону. На противоположном берегу озера появились эльфы с факелами, и до меня долетели их голоса. Надо было уходить.

Вскарабкавшись по лестнице и войдя в свое жилище, я первым делом увидел Макри. Она, с комфортом расположившись в моей комнате, изучала какой-то свиток.

— Как идут дела?

— Скверно, — признался я. — Элит-ир-Мефет обвиняется в убийстве жреца Древа. И, кроме того, я все не могу найти здесь пива. — Стянув с ног сапоги, я вздохнул и добавил: — Думаю, что эльфы имеют на меня зуб и по злобе просто прячут его.

Глава 9

Брат Ваз-ар-Мефета с момента нашего появления принимал нас с Макри очень радушно, за что мы ему были весьма благодарны. Мы питались вместе с семьей Карита или у себя, если того хотели. Наши хозяева позволяли нам уходить и возвращаться в любое время. Даже, если им казалось странным и унизительным принимать в своем доме существо с примесью крови орков, они этого ничем не показывали. Макри даже заявила, что её уважение к расе эльфов постепенно восстанавливается.

— После морского путешествия я решила, что ненавижу их всех. Но родственники Ваз-ар-Мефета очень симпатичные существа. Когда тебя не было, они спросили, чем могут мне помочь, а затем Карит пригласил меня на вершину дерева полюбоваться звездами.

Эльфы обожают ночное время. Просыпаются они поздно, спать отправляются далеко за полночь, чтобы полнее насладиться темным временем суток. Думаю, что такого образа жизни придерживаются не все эльфы. Фермеры и здесь должны подниматься рано, чтобы заботиться о земле. Я спросил об этом Макри, но та ответила, что не знает.

— В Колледже гильдий мы изучаем мифы эльфов, их легенды, историю войн и все такое прочее. Нам не рассказывают, как они обрабатывают поля или как доят коров. Это очень странно, поскольку в прошлом семестре профессор говорил нам, какую огромную роль сыграли простые граждане в истории города-государства. «История — это не короли, королевы или сражения», — говорил он. Как ты думаешь, есть ли на Авуле эльфы, которые чистят нужники в Древесном дворце лорда?

— Думаю, что есть, и не все эльфы слагают поэмы или глазеют на звезды. Если бы это было не так, то не только дворец, но весь остров Авула давно бы утонул в нечистотах. Знаешь, я тоже был близок к тому, чтобы потерять веру в эльфов. Я понимаю, что причиняю им неприятности, но с первого дня путешествия дружелюбия в них было не больше, чем у двухпалого тролля. Во время моего прошлого посещения острова они вели себя в тысячу раз гостеприимнее.

— Это было давно, — сказала Макри. — Возможно, после войны они стали более подозрительно относиться к иностранцам. Да, кстати, тебе известно, что все обитатели этого острова страдают ночными кошмарами?

— Неужели? Все до единого?

— Судя по всему, да, — ответила Макри. — Что касается нашего хозяина Карита, то его определенно преследуют кошмары. Эльфы просто не любят говорить об этом. Разговор о болезни с чужаком считается у них каланиф.

— Кошмары преследует жителей Авулы или приезжие с других островов ими тоже мучаются?

Этого Макри не знала, но выразила надежду, что другие эльфы пребывают в полном здравии и она сможет увидеть их представления в полном блеске. Меня же подобная перспектива вовсе не вдохновляла.

— Три версии легенды о королеве Лиувин! Неужели они не способны придумать ничего другого?

— Конечно, нет. Все пьесы на Фестивале всегда посвящаются Лиувин. В этом весь смысл.

— По мне, это — тощища.

— Почему же? Они выбирают из саги разные эпизоды. Но это делается в рамках строгих правил. Аудитория знает наизусть все сюжеты, и различие между представлениями состоит в том, как эти сюжеты подаются. На прошлом Фестивале эльфы с острова Вен так трогательно рассказали о том, как королева Лиувин случайно убила своего брата, что вся публика рыдала. Эта труппа и получила первый приз. На этот раз забрать приз намерены эльфы Авулы.

Макри, видимо, не тратила время зря и старательно изучала культуру острова. Я спросил, что ей известно о состязаниях жонглеров, и она пояснила, что это легкое развлечение проводится обычно перед началом спектаклей, чтобы привести публику в праздничное настроение.

— Кто считается главным претендентом на победу? Мне хочется поставить на него пару-тройку гуранов.

— Неужели ты готов играть на все?

— Да.

— Не думаю, что на Авуле есть букмекеры, — сказала Макри.

— Не могу в это поверить, — возразил я. — Если на Фестивале разыгрываются высокоумные трагедии, то это вовсе не означает, что там нет людей, которые занимаются низкопробными делишками. Организацией тотализаторов, например. Если услышишь хорошую наводку о фаворите среди жонглеров, шепни мне. Я сразу поставлю на него.

Поскольку Макри увлечена театром, соревнования жонглеров энтузиазма у неё не вызывают, но боевой турнир все же интересует. Ее огорчает, что к сражению допускаются бойцы, не достигшие пятнадцати лет. Моей подруге хотелось бы увидеть, как бьются взрослые воины. Но даже самая паршивая драка — лучше, чем полное отсутствие таковой, считает она.

— Я ни разу не видела турнира, — призналась Макри.

Когда я рассказал ей о характере сражения, она была страшно разочарована.

— Это всего-навсего имитация, — сказал я. — Никакой крови. Они дерутся на деревянных мечах, и, кроме того, бойцы поставлены в жесткие рамки. Удары ногой в пах, например, категорически запрещены, так же как и уколы в глаза.

— Нельзя ударить в пах? Нельзя выколоть глаз? — изумилась она. — Какой смысл в подобных запретах?

— Им же ещё нет и пятнадцати, Макри. Эльфы не хотят увечий своим отпрыскам. Они просто дают им возможность помахать мечом. И не говори мне, что ты в пятнадцать лет уже крошила драконов. Я это уже слышал. Но битва гладиаторов существенно отличается от сражения в цивилизованном и к тому же детском турнире.

Убедить Макри я так и не смог.

— Никчемная трата времени, — заключила она.

Я ел прямо с подноса. Хозяева, поняв, что имеют дело с человеком, обладающим здоровым аппетитом, присылали мне огромное количество еды. Конечно, это не был обед гиганта, которым я наслаждался в «Секире мщения» после тяжелого дня расследования, но голодным я не оставался. А выпив последнюю бутылку вина из тех, что они присылали вместе с пищей, я начинал себя чувствовать в согласии с окружающим миром.

— Карит случайно не высказывал догадок, почему эльфы вдруг начали страдать от кошмаров? — спросил я.

— Вообще-то нет. Впрочем, он считает, что это каким-то образом связано с повреждением Древа Хесуни. Все эльфы Авулы имеют духовный контакт с Древом.

— Разве Древо не исцелилось? На мой взгляд, оно вполне здорово.

Макри кивнула, соглашаясь. Все уже знали, что древесные целители сумели вернуть растению его цветущее здоровье. Однако, что-то по-прежнему вызывало у эльфов кошмары, и это явление возбуждало у меня любопытство.

— Ну и что же дальше? — спросила Макри. — Если Элит призналась, что убила жреца, тебе делать нечего. Неужели ты всерьез рассчитываешь устроить ей побег из тюрьмы?

— Не исключено. Судя по тому, как эльфы содержат темницу, сделать это будет легче, чем подкупить сенатора. В камере, где её содержали до этого, на окнах не было даже решеток. Элит просто дала слово, что не убежит.

Сказав это, я надолго замолчал. Ведь это был из ряда вон выходящий случай. Эльфы очень редко нарушают свое слово. По правде говоря, они этого никогда не делают. Ваз, например, предпочтет смерть подобному позору. Я подумал, что у Элит-ир-Мефет должна была появиться какая-то весьма необычная причина для того, чтобы бежать из дворца.

— Однако я не верю в то, что она виновна. Мне очень не нравится, что она не может вспомнить, как повредила Древо. Это означает, что она либо лжет, либо находится под чьим-то сильным влиянием. Не исключено, что на её память могло повлиять колдовство или наркотики. Мне крайне не нравится и её признание в совершении убийства. Каждый раз, когда я был с ней, она вела себя весьма странно. При первой нашей встрече она грохнулась в обморок, а здешние дамы, как тебе хорошо известно, к обморокам вовсе не склонны. У них со здоровьем и с психикой, как правило, все в порядке. Мне довелось видеть, как они сражались с орками. Готов поклясться, что, когда я задавал ей вопросы, её мысли блуждали где-то очень далеко, а взгляд был каким-то странным.

— В чем ты увидел странность?

— Не могу точно описать. Такой взгляд бывает после хорошей дозы «дива».

— Но ты же не раз говорил, что «диво» ещё не добралось до островов.

— Я готов это повторить. Кроме того, оно не производит на эльфов такого действия, как на людей. Мне приходилось видеть, как некоторые вконец разложившиеся эльфы принимали зелье, находясь в Турае. В кайф они не впадали. А об ослаблении памяти говорить вообще не приходится. Они ни за что не забыли бы совершенного ими преступления, тем более — убийства. Надо будет встретиться с магом лорда Калита Джир-ар-Этом и спросить, не находил ли он следов магии. Думаю, что он по просьбе лорда уже обследовал Элит, однако сомневаюсь, что маг поделится со мной своими открытиями. Дело шло бы гораздо быстрее, если бы эти треклятые эльфы шли на сотрудничество. Однако к чему эти стенания, я с самого начала знал, что мне здесь придется туго.

Я замолчал, чтобы ещё раз обдумать ситуацию. Элит-ир-Мефет попала в трудное положение, но скажите, когда моим клиентам было легко. До сих пор никто не удосужился выдвинуть хоть какую-нибудь версию о мотивах обоих преступлений. Ни один здешний мудрец не мог сказать, почему молодой эльф без всякой причины вдруг калечит священное Древо и отправляет к праотцам жреца. Что же касается показаний свидетелей, то я не принимал их на веру. Мне было известно, что существует множество причин, в силу которых свидетели могут дать ложные показания. Стремление ублажить своего лорда, например. Надо будет побродить вокруг Древа Хесуни и попытаться разнюхать, не имел ли кто-нибудь зуб на Гулас-ар-Тетоса. И надо будет поспрашивать о Горите. Этот парень вызывает у меня подозрение — хотя бы потому, что настроен так враждебно по отношению ко мне.

— Карит дал мне этот свиток, — проскрипела Макри. — Он целиком посвящен местным растениям. Наш хозяин ещё в школе изучал по нему ботанику. Школы эльфов расположены на деревьях, что неудивительно. Завтра я постараюсь ознакомиться со здешней флорой и взглянуть на их ножи, секиры и кинжалы. Как ты думаешь, не могли бы они бесплатно дать мне некоторые образцы их вооружения? Ведь я же их гостья. До чего же хорошо, что это бесхребетное отродье Исуас от меня отстала и больше не донимает.

— Здравствуйте, — застенчиво пролепетало бесхребетное отродье, робко входя в комнату. На ней была мягкая зеленая шляпка, похожая на клюв птицы. Такие головные уборы носят пикси в детских сказках. По пути к Макри Исуас зацепилась ногой за половик и растянулась на полу. Более жалостного зрелища я в жизни не видел, однако Макри с ледяным видом взирала, как я помогал бедняжке подняться. Девочка потерла ушибленную голову, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

— Я пришла спросить, как вы себя чувствуете, — прошептала она, теребя свою нелепую шляпу.

— Минуту назад я чувствовала себя превосходно, — ответила моя подруга.

Я по-прежнему считал, что дружеские отношения с дочерью Калита могут оказаться полезными и поэтому, пытаясь загладить грубость Макри, спросил:

— Как тебе живется на твердой земле? Довольна, что вернулась домой?

— Нормально, — пожимая плечами, ответила Исуас. — Но во дворце все всегда так заняты…

Я догадывался, почему у всех эльфов при появлении девчонки вдруг возникает бездна неотложных дел.

— Вы будете помогать Элит, несмотря на то, что она убила Гуласа? — спросила Исуас.

— Обязательно. Я убежден в том, что она этого не делала.

— Надеюсь, что это так, — сказала дочь лорда. — Элит мне нравится. Вы поучите меня еще, как надо сражаться? — неожиданно спросила она, обращаясь к Макри.

— Нет, — решительно ответила та. — Я очень занята.

— Ну пожалуйста, — заныла Исуас. — Для меня это очень важно.

Макри погрузила нос в свой свиток.

— Почему это так важно? — поинтересовался я.

— Тогда я смогу принять участие в турнире.

Макри вынырнула из-за свитка лишь для того, чтобы расхохотаться.

— В турнире? — сквозь смех спросила она. — Деревянными мечами?

— Для эльфов, кому ещё не исполнилось пятнадцать. Мой старший брат победил на турнире шесть лет назад. Другой брат выиграл год спустя. А ещё один брат победил…

— Мы получили общее представление, — оборвала её Макри. — А теперь, короче говоря, ты тоже хочешь участвовать. Но ты такая дохлячка, что не пройдешь и первого тура даже в том случае, если твой папаша позволит тебе выступить. Однако я не сомневаюсь, что он не допустит подобного позора. Ты неуклюжая дохлячка.

Исуас печально уставилась в пол, Макри достаточно ясно изложила свою позицию.

— Они мне вообще ничего не позволяют делать, — пробормотала Исуас.

— И я их за это не осуждаю, — сказала Макри.

— Ну пожалуйста, — заныла Исуас. — Я очень хочу участвовать в турнире.

Макри снова обнаружила в рукописи нечто чрезвычайно интересное. Я же нахмурился. Мне не нравилось, что она столь открыто демонстрирует свою ненависть к этому ребенку.

— И что же говорят родители о твоем участии в соревновании?

— Папа вообще отказывается слушать.

— Что ж, в таком случае нам стоит перекинуться парой слов с твоей мамой, — сказал я. — Если леди Йестар не станет возражать, то Макри, вне всякого сомнения, согласится продолжить занятия.

Личико Исуас просветлело. Она была слишком молода для того, чтобы понять мой хитроумный план, гарантирующий наше проникновение во дворец с целью продолжить расследование. Но Макри сразу меня раскусила.

— Забудь об этом, Фракс, — буркнула она. — Я не стану мучиться с этим отродьем только потому, что ты желаешь задавать кому-то свои дурацкие вопросы.

— Макри будет просто счастлива помочь, — продолжал я. — Как ты считаешь, не могли бы мы завтра во второй половине дня поговорить с леди Йестар?

Исуас утвердительно кивнула и, выдавив улыбку, пролепетала:

— Я скажу слугам, чтобы они приготовили для вас еду.

— Отлично, Исуас. А как ты считаешь, не могли бы они доставить мне немножко пива?

— Пива? Не знаю, но мне кажется, что в Древесном дворце нет пива. Но, может быть, мы сможем за ним кого-нибудь послать. Я знаю, что мама будет рада с вами встретиться.

Я же в этом сильно сомневался.

— Я каждый день повторяла все то, что вы мне показывали, — сказала, обращаясь к Макри, Исуас перед тем, как уйти.

Макри положила свиток на стол и, глядя на меня с кислым видом, произнесла:

— Очень умно, Фракс. Теперь ты сможешь попасть во дворец в качестве гостя королевской семьи и получишь возможность изображать из себя идиота по полной программе. Если, конечно, не займешься тем, что станешь освобождать остров от его запасов пива. Но я в твоих играх не участвую и отказываюсь учить эту девчонку чему-либо. Она совершенно безнадежная ученица. Кроме того, Исуас мне не нравится. На корабле я занималась с ней только от скуки. А на Авуле меня ждет масса интересных дел, и на то, чтобы нянчиться с этим заморышем, у меня не будет времени.

— Я не могу понять, Макри, почему ты её так не любишь. Она же вовсе не плохая девочка.

— Меня выводит из себя её постоянная готовность распустить нюни. Когда я была в её возрасте, любые слезы немедленно карались смертью. Кроме того, она все время спотыкается и падает. Это приводит меня в ярость. Девчонка ужасно прилипчива. Чем больше я её оскорбляю, тем сильнее она ко мне привязывается. Это меня даже пугает. Подобное поведение противоестественно. Твоя Исуас нуждается в хорошей порке.

— А ты уверена, что она тебе не напоминает тебя саму в её возрасте?

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась Макри. — Я никогда не была на неё похожа.

— Это ты так утверждаешь. Но, судя по тому, как ты её третируешь, ты сама когда-то была запуганным и слабым ребенком. Ты не хочешь, чтобы её присутствие напоминало тебе о том времени.

— Чепуха! — воинственно бросила Макри. — Перестань корчить из себя аналитика, Фракс. Ты в этом качестве никуда не годишься.

— Если ты уж так против неё настроена, — произнес я, пожимая плечами, — то занятия с ней дадут тебе возможность её поколачивать. Это тебя и успокоит, и одновременно укрепит дух Исуас.

— Я должна беречь свой авторитет, — возразила Макри. — Я не могу позволить ей выступить в качестве моей ученицы лишь для того, чтобы стать всеобщим посмешищем. Представляешь, как я буду выглядеть в глазах всех этих эльфов? Даже такой талант, как я, не сможет натаскать этого недоноска за шесть дней.

— Не надо забывать, что она будет тренироваться каждый день. А это верный способ улучшить технику боя. Кроме того, когда начнется турнир, ни лорд Калит, ни леди Йестар не позволят ей принять в нем участие. Поэтому сделай вид, что согласна. Это даст мне возможность провести день-другой во дворце. После того, как я привел в ярость лорда Калита, уложив его стражников спать, другого пути проникнуть в его жилище у меня нет.

В итоге мне удалось подвигнуть Макри лишь на то, чтобы пойти завтра вместе со мной во дворец.

— Имей в виду, — сказала она, — если все закончится тем, что я все-таки стану её учить, неприятностей нам не избежать.

— Тебе не придется этого делать, — заверил я её. — Калит и за милю не подпустит свою дочь к тому месту, где идет даже пародия на сражение. Ты над деревянными мечами, конечно, издеваешься, но драка идет по-настоящему. В годы моей молодости в Турае проводились подобные турниры. Крупные для сынков сенаторов и помельче для отпрысков рабочих сословий. Нас так готовили к службе в армии. Так вот, во время одного из таких турниров сын кузнеца сломал мне руку деревянной секирой. Отец был просто вне себя от ярости. Вопил, что я уронил честь семьи, и заставил меня вернуться в бой с рукой на перевязи.

— Ну и что дальше?

— Я врезал сыну кузнеца ногой в пах, а затем наступил каблуком на рожу, что оказалось перебором даже в свете довольно свободных правил турнира. Меня дисквалифицировали. Но отец был страшно мной доволен.

— Ты все делал правильно, — сказала Макри. — Не понимаю, за что тебя сняли с соревнований. Драться — так драться.

После этого Макри поделилась со мной своим боевым опытом, который главным образом состоял в истреблении противников из числа орков. При этом все противники были значительно старше и тяжелее, нежели она. Эти приятные воспоминания её немного развеселили. Всякий разговор о разного рода драках всегда приводит мою подругу в прекрасное расположение духа. Думаю, что в ней говорит кровь орков. Она остается дикаркой, хотя и изучает ботанику.

Глава 10

Я рассчитывал начать день как можно раньше. Поскольку эльфы встают поздно, у меня появлялась возможность не торопясь и без помех осмотреть место преступления. Однако, к сожалению, усидев вместе с Каритом ещё одну бутылочку, мы принялись обмениваться рассказами о своих военных подвигах. За этим приятным занятием мы засиделись допоздна, и к тому времени, когда я проснулся, солнце уже стояло довольно высоко. Одним словом, утро для меня пропало.

— Я не хотел тебя беспокоить, — сказал Карит, когда я, давясь, глотал поздний завтрак. — Мне известно, какое значение граждане Турая придают утренней молитве.

— Да, религиозные обязанности меня частенько задерживают по утрам, — сообщил я, проглотив пару здоровенных кусков хлеба и запив их соком местного фрукта, название которого было мне неизвестно.

Затем я спросил Карита, знаком ли он с Горит-ар-Делом.

— Да, знаком, — ответил наш хозяин. — Но знакомство шапочное. Горит — лучник и живет в западной части острова, где растут деревья, пригодные для его ремесла.

— Ты не знаешь, с какой целью он мог слоняться рядом с Древом Хесуни и при этом проявлять враждебность?

Карит понятия не имел. Ничего плохого он о Горите не слышал, хотя до него доходили слухи о тех неприятностях, которые имели его родичи во время пребывания в Турае. Слово «неприятности» показалось мне слишком мягким, поскольку, как известно, оба родича Горита были убиты.

— Меня, Карит, интересует Древо Хесуни, — сказал я. — Предположим, что повредила его не Элит, и допустим, что это вовсе не было случайным актом вандализма. Если принять подобное допущение и согласиться, что для преступления имелся более серьезный мотив, то возникает вопрос — кто из эльфов мог от этого получить пользу.

— Никто.

— Ты в этом уверен? Макри сказала мне, что все жители Авулы имеют духовную связь с Древом, а жрецы с ним даже общаются.

— В некотором роде это так, — подтвердил слова Макри Карит. — Но общение совсем не такое, как между эльфами. Речь скорее должна идти об ауре жизни, которая существует вокруг Древа.

— А что, если на Авуле сейчас происходит нечто странное? Могло бы Древо сообщить об этом жрецу?

Мой вопрос заставил Карита улыбнуться.

— Не думаю, — сказал он. — Это совсем иной тип общения. — Став вдруг серьезным, он добавил: — Но какие-то взаимоотношения между ними существуют, и нельзя исключать, что жрец Древа узнал от него некоторые вещи, неизвестные другим эльфам.

— И это могло послужить мотивом для нанесения повреждения Древа и убийства его жреца, — заключил я. — Устранение нежелательных свидетелей, так сказать.

— Невозможно получить свидетельские показания от растения, — не скрывая скептицизма, заявила Макри. — Пусть это даже будет Древо Хесуни. Ты хватаешься за соломинку.

— Хорошо, пусть я хватаюсь за соломинку. Однако прошлым летом в Турае я беседовал с дельфинами и, будучи человеком без предрассудков, не могу исключать существования говорящих деревьев. А как насчет другой ветви этого семейства? Той, члены которой претендуют на пост Верховного жреца Древа?

— Да, действительно, есть ещё один претендент, — демонстрируя явное смущение, произнес Карит. — Зовут его Хит-ар-Ки. Спор о наследии ведется уже несколько веков. Мне кажется, что претензии Хита не очень обоснованны, но эта тема практически не обсуждается за пределами Совета старейшин.

— Почему?

— Любой разговор простых эльфов на тему жречества есть каланиф, и обсуждать это дозволяется лишь в узком кругу старейшин и среди членов семьи самих жрецов. Лишь они имеют право решать, кому быть жрецом Древа, и ни один эльф не смеет об этом даже высказываться.

Я уже успел прийти к выводу, что на Авуле слишком много вещей считается каланиф. Это создавало мне дополнительные трудности, особенно в связи с тем, что заместитель Консула запретил вашему покорному слуге нарушать табу эльфов. Я решил оставить эту скользкую тему.

Макри уже была готова отправиться в путь.

— Я ещё не видела Древесного дворца, — сказала она и тут же добавила: — Посмотри, как я выкрасила ногти на ногах.

— Леди Йестар будет просто потрясена. Ты намерена появиться перед ней в этой тунике?

— А что в ней особенного?

— Ничего особенного в ней нет. Она ничем не отличается от твоих других нарядов и прикрывает лишь небольшую часть твоих телес. Разве ты не обратила внимание на то, что здешние дамы прикрывают ноги? Может быть, ты позаимствуешь у наших хозяев какой-нибудь приличный местный наряд?

— Ни за что, — ответила она. — Знаменитый философ Саманатий учит: «Никогда не прикидывайся тем, кем ты не являешься на самом деле».

— Саманатию я не доверяю.

— Но почему? Ты же его никогда не слышал.

— Насколько я понимаю, он учит бесплатно. Неужто он настолько плох, что не смеет содрать с вас пару-тройку гуранов?

— Твое невежество, Фракс, достигло новых высот, а ты пал в моих глазах так низко, как никогда. Кроме того, Йестар будет разочарована, если я предстану перед ней одетой как эльф. Исуас наверняка рассказала мамаше, с каким варваром она имеет дело.

Как бы подчеркивая последние слова, Макри прикрепила к спине ножны с парой мечей. Я приказал ей ни при каких обстоятельствах не обнажать меча орков. Темный металл, из которого выковано их оружие, сразу бросается в глаза, и нас запросто могут выкинуть с острова.

Карит проводил нас до дверей.

— Ты заметила, как он зевал во время завтрака? — спросил я у Макри, когда мы остались одни.

— Ты так вогнал его в сон россказнями о своих военных подвигах, что бедняга до утра не смог оправиться, — съязвила она.

— Карита не могли утомить мои рассказы! — возмутился я. — Совсем напротив, пребывание под крышей его дома столь выдающегося воина, как я, — большая для него честь. Если бы мы не стояли насмерть на стенах Турая, орков остановить не удалось бы. После нас настал бы черед Островов эльфов. И если говорить серьезно, то эльфы в долгу передо мной за то, что я спас их от орков.

— А я-то думала, что это эльфы явились вас спасать…

— Да, они оказали нам некоторую помощь, но мы справились бы и без них. Но я хотел сказать — до того, как ты со свойственной тебе грубостью меня прервала, — что утренняя зевота Карита, видимо, явилась следствием плохого сна ночью. Его мучили кошмары, как я полагаю. Поэтому, как только мы приблизимся к Древу Хесуни, смотри в оба. Попытаемся обнаружить, что могло вынудить благородное растение насылать на своих духовных детей дурные сновидения.

— Что это может быть?

— Откуда мне знать. Смотри внимательно. Ты здорово разбираешься в эльфах и можешь заметить то, что ускользнет от моего внимания.

Мы шагали по мосткам в направлении дворца. Даже на такой высоте растительность оставалась очень густой, а с вершин деревьев свисали лианы. Лишь изредка мы могли видеть внизу землю и пышно цветущие кусты. Между ветвей порхали яркие бабочки, а разнокалиберные птицы производили страшный гвалт. Время от времени мы замечали обезьян, которые, бросив на нас любопытствующий взгляд, тут же исчезали в зарослях. Макри следила за макаками с интересом, но я почему-то всегда недолюбливал этих созданий.

Над нашими головами был огромный синий купол неба. На Авуле уже стояла зима, но и зима в этих благословенных краях была теплой и приятной. Холодный сезон эльфов ничем не напоминал леденящий холод зимнего Турая. Мой родной город располагался гораздо севернее.

— Бедный Гурд, — сказал я, — наверное, он сейчас больше всего похож на замороженную пикси. Впрочем, наш Гурд — северный варвар и не столь чувствителен к морозу, как цивилизованные люди вроде меня.

Мы прошли над полем, где должен был состояться турнир. Сейчас на нем, готовясь к великому событию, тренировались несколько юных эльфов. Когда мы сказали Кариту о том, что Исуас просила Макри заняться с ней фехтованием, чтобы она могла выступить в турнире, тот расхохотался. Дочь лорда у островитян любовью не пользуется, а её общая хилость является постоянным предметом насмешек.

— Но у Калита четыре крепких сына и три совершенно здоровые дочери, — сказал нам тогда Карит. — Никто не осуждает его за то, что восьмой отпрыск получился неудачным. Думаю, что именно леди Йестар настаивает на том, чтобы лорд Калит брал дочь с собой в плавание, дабы закалить её характер. Однако, как я видел вчера, эти путешествия пользы ей не принесли.

На пути во дворец мы проходили мимо небольших поселений. Когда какой-то малыш при виде Макри с визгом бросился в дом, моя подруга снова погрузилась в депрессию.

— Думаю, что я зря согласилась пойти в Древесный дворец, — печально сказала она. — Боюсь, что эльфы и там не удержатся от высказываний по поводу краски на моих ногтях.

— Но ты же сама раскрасила их.

— Мне необходимо укрепить свой дух. Ты случайно не прихватил с собой фазис?

— О чем ты говоришь? Неужели ты забыла, что мы сейчас находимся в земном раю, свободном от всех наркотиков?

— Ничего я не забыла! Итак, есть у тебя фазис или нет?

— Зачем он тебе? Наслаждайся лучше чистым воздухом.

— Воздух здесь замечательный, но это меня не трогает. Ты прихватил с собой фазис?

— Конечно. Неужели ты могла подумать, что я отправлюсь бродить по незнакомому острову без запасов фазиса? Тем более никто не знает, когда мне теперь удастся выпить кружечку пива.

Я передал Макри палочку фазиса, она зажгла её, затянулась и затем удовлетворенно выдохнула струйку дыма. Я сделал то же самое. Мне неизвестно, имеется ли этот легкий наркотик на Авуле или нет, но у меня нет сомнения в том, что лорд Калит не обрадуется, узнав, что кто-то курил фазис на его острове. Мы остановились на совершенно пустынном отрезке мостков, чтобы никто не помешал нам насладиться этим запретным плодом.

— Теперь я совершенно спокойна, — объявила Макри.

В этот момент из-за поворота появились восемь эльфов. Их лица были скрыты масками, а в руках они держали длинные копья весьма зловещего вида. Восьмерка неторопливо, но явно с угрозой надвигалась на нас.

— Вот это да! — воскликнула Макри. — И зачем ты заставил меня курить эту гадость? У меня, похоже, начинаются галлюцинации!

Я даже в самом страшном сне не мог представить, что на нас в самом сердце Авулы нападут вооруженные эльфы.

— Наверное, они готовятся к турниру, — предположил я.

— Но им явно больше пятнадцати лет.

По мосткам плечом к плечу могли пройти четыре человека. Восьмерка эльфов образовала боевой порядок, построившись в две шеренги. В нашу сторону смотрели острия восьми копий, не давая никакой возможности двинуться вперед. Эльфы вначале ускорили шаг, а затем и вовсе перешли на бег. Противостоять без щитов на таком ограниченном пространстве восьми вооруженным длинными копьями противникам было невозможно.

— Ты припас какое-нибудь заклинание? — спросила Макри, обнажая оба меча.

— Не подумал об этом.

— Неужели не можешь припомнить одно, хотя бы самое плохонькое?

Макри не знала, что магические действа так, увы, не совершаются. Как только вы использовали заклинание, оно тотчас улетучивается из вашей памяти. Для того чтобы снова им воспользоваться, вам следует обратиться к книге заклятий. Так или иначе, но для продолжения дискуссии у нас времени не было. Эльфы были уже почти рядом. Однако Макри, несмотря на многократное численное превосходство противника, отступать отказывалась. Возможно, она собиралась ударить их с фланга. Но на узких мостках подобный маневр произвести было невозможно. Когда до копий оставалось всего несколько футов, Макри и я одновременно бросили мечи в ножны и прыгнули в гущу деревьев. Я молил богов о том, чтобы на моем пути оказалась крепкая ветвь, за которую можно было бы зацепиться. Но боги, к несчастью, молитву не услышали, и я продолжал валиться вниз между ветвями. При этом я отчаянно пытался ухватиться за все, что можно, но ничто не могло выдержать моего веса, и я падал, не вступая в контакт ни с чем, что могло бы остановить или хотя бы задержать этот, с позволения сказать, спуск. Но вот всего в каких-то десяти футах от земли на моем пути оказалась достаточно толстая ветвь. Она от удара моей туши согнулась, но выдержала, и в итоге, изрядно исцарапанный, но в остальном невредимый, я оказался на твердой земле.

Откуда-то сверху до меня доносились громкие проклятия и сопутствующий им треск веток. Макри нашла надежную опору выше, чем я, и теперь спускалась по ветвям, изображая обезьяну. Оказавшись на земле, мы снова обнажили мечи, не сомневаясь в том, что убийцы пустились следом за нами. Однако ждали мы напрасно, копейщики в масках так и не появились.

— Пошли, — сказал я, и мы двинулись вперед.

Шагать в густом подлеске было очень трудно, и Макри кляла весь мир, прорубаясь сквозь заросли. Отступление перед лицом врага всегда приводило её в дурное расположение духа.

— Не беспокойся, — утешал я её. — Готов спорить, что ты с ними ещё встретишься.

— Кто они?

Ни я, ни она не имели на этот счет ни малейшего представления. Мы знали лишь то, что нам грозили смертью восемь вооруженных эльфов в масках и без всяких опознавательных знаков на одеждах.

Мы долго продирались сквозь густые заросли в поисках тропы. Тропа все не появлялась. Макри вдруг остановилась и, злобно посмотрев на меня, заявила:

— Фракс, дай мне ещё фазис!

— Думаю, Макри, это вовсе не то, что нам сейчас нужно, — сказал я.

— Дай мне этот проклятый фазис! — прорычала она.

— Хорошо. Только не сходи с ума. Я знаю, что ты терпеть не можешь бегать от противника, но я не виноват в том, что мы встретили их в узком проходе.

Гнев Макри куда-то сразу испарился, и она тяжело опустилась на землю.

— У меня началась депрессия, Фракс, и я чувствую себя несчастной, как ниожская шлюха. Ненавижу такие перепады настроения.

Я поинтересовался, что на неё так скверно действует.

— Вот уже месяц, как мы покинули Турай, — ответила она.

— Ну и что?

— У меня опять наступили критические дни. Опять возмутишься?

— Нет, — вздохнул я. — Но постарайся не залить кровью Древесный дворец. Если это случится, Калит придет в ярость.

— Да пропади он пропадом, твой Калит, — ответила она, зажигая палочку фазиса. — У меня с собой нет ни тряпочки. Ты же видел, что у меня не было возможности упаковать вещи, перед тем как я прыгала в море. Может быть, леди Йестар сможет одолжить мне полотенце или что-то другое в том же роде.

К этому времени я тоже ощутил непреодолимое желание расслабиться. Закурив по примеру Макри палочку фазиса, я попытался осмыслить ситуацию. Где-то неподалеку должна быть тропа. Поэтому нам не остается ничего иного, кроме как продолжать прорубаться сквозь заросли. Я не знал, водятся ли в лесах Авулы опасные хищники, но в том, что здесь предостаточно кусачих насекомых, я не сомневался. Судя по всему, некоторые из них решили, что на всем острове нет закуски вкуснее, чем детектив по имени Фракс.

— Если эта флора затупит мои клинки, — прошипела Макри, — то кое-кому придется дорого за это заплатить. Ненавижу лес. Все ноги исцарапаны. У тебя что, не хватило ума сказать мне, чтобы я оделась более удобно? И вообще ты должен идти впереди меня, а не сваливать весь этот каторжный труд на мои плечи! Приложи некоторые усилия, Фракс, если не хочешь, чтобы, продвигаясь как черепахи, мы проторчали здесь до утра.

Оказалось, что рубка зарослей весьма изнурительное занятие, и очень скоро пот уже лил с меня в семь ручьев.

— К дьяволу все это! — заявил я, чуть ли не замертво плюхаясь на землю.

— Дай мне ещё палочку фазиса, — сказала Макри.

Я планировал крайне экономно расходовать свои запасы фазиса, но жизнь требовала внести коррективы в первоначальные планы, и мы выкурили ещё по одной. Немного передохнув, я и моя подруга снова приступили к борьбе с подлеском. Мне казалось, что мы продвигаемся в направлении дворца. Или, скорее, я на это надеялся. Попытки ориентироваться по солнцу кончались ничем, так как дневное светило крайне редко проглядывало сквозь густые ветви деревьев. Настроение Макри продолжало скакать между депрессией и яростью. Да и я тоже начинал сердиться.

— Проклятые копейщики! — ворчал я. — Если бы я знал, что этим все кончится, ни за что не стал бы прыгать вниз.

— Нам нужно было остаться там и принять бой. Я их всех перебью, если где-нибудь встречу. Ой! Меня кто-то ужалил!!!

Наконец после нескольких часов (так мне, во всяком случае, показалось) рубки кустов, проклятий, жалоб и стенаний мы наконец выбрались на поляну. С одного из деревьев свешивалась лестница, ведущая к пешеходным мосткам наверху.

Слава богам.

Когда мы вскарабкались наверх, я сел, лишившись остатков сил. Макри обнажила мечи в надежде встретиться с ещё одним взводом тяжеловооруженных воинов. Но на мостках никого не оказалось, и ей пришлось вернуть клинки в ножны.

— У меня плохое настроение, — объявила она.

Я передал ей палочку фазиса. Успокоив расшатавшиеся нервы наркотиком и немного отдохнув, мы продолжили путь.

— Где мы?

— Понятия не имею. Посмотри-ка на то дерево. На нем, похоже, какой-то эльф сидит.

Я окликнул аборигена и спросил у него о дороге к дворцу. Абориген махнул рукой, и мы двинулись в указанном направлении.

— Что-то у меня нет настроения беседовать с леди Йестар, — сказала Макри. — Дай-ка мне ещё палочку фазиса, может, я и успокоюсь.

Я решил, что это вовсе не плохая мысль. Какой смысл являться в гости чрезмерно взбудораженным? Мы запалили по палочке фазиса и выкурили их на ходу. Судя по всему, мы шли по малонаселенной части острова, так как нам больше не встретилось ни одного эльфа.

— Ненавижу этот глупый лес, — объявила Макри.

Я выдал ей ещё палочку фазиса, и мы продолжили путь.

— Дома на деревьях, — неожиданно хихикнула Макри.

Я расхохотался: до меня вдруг дошло, насколько нелепо жить на деревьях.

— Давай-ка выкурим ещё по палочке, прежде чем окажемся во дворце. Не желаю объявиться там в дурном настроении из-за менструаций и всего такого прочего.

— Ты абсолютно права, — радостно подхватил я и зажег по палочке для неё и для себя. В этот момент я вспомнил о фляжке. — Выпить кли не желаешь?

— С удовольствием, — сказала Макри.

Мостки привели нас к центру острова и закончились длинной лестницей, ведущей к большой поляне. На противоположной стороне поляны в деревьях виднелся дворец Калита. Когда мы проходили мимо эльфов, те с удивлением взирали на нас, а мы, со своей стороны, тепло их приветствовали.

— Ты сказал, что фазис не в ходу у эльфов. А может быть, он им понравится, когда они его попробуют. Как ты думаешь? А нам, прежде чем карабкаться во дворец, пожалуй, стоит спрятаться вот за этим деревом и выкурить ещё по одной.

Макри сегодня просто фонтанировала прекрасными идеями.

— А ты здорово соображаешь, — польстил я ей.

— Сама знаю. Я часто думаю на разные темы, — ответила она, затягиваясь. — На очень важные темы.

— Это хорошо, что ты часто думаешь на важные темы, — важно сказал я.

После фазиса у меня во рту остался какой-то странный привкус, и, смыв его парой глотков кли, я передал фляжку Макри. Она отпила немного и закашлялась — крепкий напиток обжег ей горло. Некоторое время мы сидели под деревом, любуясь голубыми небесами. Над нашими головами порхали бабочки.

— Никогда не думала, что бабочки так красивы, — заметила Макри.

— И я тоже. Ну разве они не милашки?

Мы долго любовались яркими насекомыми. На небе появились легкие облака.

— А куда мы, собственно, идем? — спросила она.

— По-моему, во дворец, — после некоторого раздумья ответил я.

— Верно. А зачем?

— Наверное, для того, чтобы на него посмотреть. Или поговорить с эльфами.

— Верно, — ответила, помаргивая, Макри.

Облака куда-то исчезли, и мы оказались сидящими под ярким солнцем.

— А стоит ли нам туда идти? — поинтересовалась Макри.

— Идти куда?

— Да во дворец.

— Как хочешь.

Наш содержательный диалог прервал шум какого-то горячего спора. Из леса выступила группа облаченных в белые балахоны эльфов. Все эльфы, не слушая друг друга, нещадно галдели и размахивали руками.

— Мы не можем опустить сцену, в которой король Вендрис режет своих детей! — сердито вопил один из актеров. — По традиции она должна следовать после эпизода сожжения Древа…

— Настало время внести изменения, — возражал ему седовласый эльф, который, судя по выражению тупой ярости на его физиономии, несомненно, был режиссером.

— А кто ты, собственно, такой, чтобы менять содержание древней саги о королеве Лиувин? — воинственно спросила какая-то актриса. Золотая тиара на голове говорила, что это — сама королева Лиувин.

— Я тот, кому лорд Калит доверил постановку пьесы, — высокомерно заявил седовласый.

— Какая ужасная ошибка! — с чувством возопили одновременно несколько актеров.

— Делайте то, что я вам говорю, если хотите получить первый приз…

Труппа пересекла поляну и, продолжая спорить, скрылась в лесу.

— Знаешь, Макри, а я-то думал, что выдающиеся актеры эльфов будут держаться с большим достоинством. Та дама в тиаре напомнила мне одну девицу из кордебалета, с которой я когда-то был хорошо знаком. Я помог ей бежать из Турая после того, как она спалила театр.

После этого мы погрузились в молчание.

— Я не курила фазиса с того дня, когда мы высадились на Авуле, — сказала Макри. — Ты случайно не захватил с собой палочки?

— Думаю, что захватил, — ответил я и принялся рыться в сумке.

Мы двинулись к дворцу, вовсю дымя фазисом. Встречные эльфы с удивлением взирали на нас, но ничего не говорили. Когда мы проходили между парой озер возле Древа Хесуни, Макри предложила немного задержаться, чтобы полюбоваться прекрасным видом.

— Умираю от жажды, — сказала она и наклонилась к воде.

— Я тоже, — произнес я и добавил: — А ты знаешь, фазис начал на меня немного действовать.

Макри ответила, что чувствует себя прекрасно. Мне даже показалось, что кто-то нам что-то прокричал, но это, видимо, было всего лишь одно из проявлений действия фазиса. Макри опустилась на колени и ополоснула лицо. Я сделал то же самое. Вода была прохладной и прекрасно освежала. Я выпил ещё немного и вдруг ощутил, что мой организм стал освобождаться от присутствия в нем наркотика и алкоголя. Теперь я понял, что кто-то действительно мне что-то кричал. Этого эльфа я знал, но мне показалось, что он на меня сильно осерчал.

— Неужели вам неизвестно, что пить из священного озера, питающего Древо Хесуни, запрещено? — выкрикнул он.

— Прошу прощения, — сказал я.

— Нам об этом никто не говорил, — добавила Макри.

Эльф взирал на нас с явным отвращением. Это был Лазас — брат убиенного жреца Древа.

— Просите богов о том, чтобы они очистили ваши дух и тело. Иначе вы жестоко пожалеете о том, что испили священную воду.

Поняв, что я ничем не смогу умиротворить Лазаса, я ещё раз принес свои извинения. И быстро направился к лестнице, ведущей в Древесный дворец.

— Вот и ещё одна крупная ошибка, — сказал я. — Но откуда нам знать, что эта вода священна и пить её не дозволяется. Им следовало установить там соответствующее объявление.

Я ожидал, что у нас возникнут осложнения со стражей у подножия лестницы, но охранники приветствовали нас чуть ли не дружески.

— Леди Йестар ждет вас, — объявил один из них, и мы приступили к восхождению.

— Что, по-твоему, имел в виду эльф, когда сказал, «вы жестоко пожалеете о том, что испили священную воду»? — спросила Макри.

— Кто его знает. Видимо, для того чтобы нас испугать. Думаю, что вода не ядовита, коль скоро она питает Древо Хесуни.

— Хесуни, — вдруг сказал Макри, — какое смешное название.

Она захихикала, а я, поняв, что фазис ещё продолжает действовать, собрал волю в кулак и ценою огромных усилий выбрался на платформу, в центре которой возвышались деревянные ворота дворца. Во дворец нас пропустили без всяких сложностей.

— К этому наверняка приложила руку Исуас, — сказал я. — Она облегчила нам жизнь, замолвив за нас доброе слово.

— Совершенно верно, — радостно подхватила Макри. — Исуас — очень милый ребенок. Она мне всегда нравилась. Мы проследовали через несколько прекрасно освещенных комнат и галерей. Древесный дворец намного превосходил по размерам жилища простых эльфов, но значительно уступал дворцам наших властителей и при этом создавал ощущение комфорта, а не роскоши. Воздух в нем был напоен ароматом, и я не знал, что является источником прекрасного запаха — искусственные благовония или сам материал, из которого возведен дворец. Нас провели в зал для аудиенций, который также оказался значительно меньше такого же зала во дворце Турая, но гобелен с изображением пьющего из озера оленя придавал этому официальному помещению какую-то особую теплоту.

— Леди Йестар скоро к вам выйдет, — объявил один из придворных.

— Не могли бы вы раздобыть для меня пива? — с надеждой в голосе поинтересовался я.

— Не уверен, что во дворце лорда имеется пиво, — покачав головой, ответил эльф.

В этот момент в зал вступила леди Йестар. О её высоком положении на острове говорила лишь скромная серебряная тиара. Исуас вышагивала рядом с матерью, вцепившись в её платье. Увидев Макри, она взвизгнула от восторга и, дернув мамашу за подол, заверещала:

— А это Макри! Она убила дракона, когда была рабыней и гладиатором… А однажды она прикончила восьмерых троллей, истребила всех кругом себя и убежала в Турай. А теперь она вместе с Фраксом ведет разные расследования и по-прежнему продолжает убивать людей. И она дала мне потрогать острие своего меча. У неё меч орков! Макри захватила его, когда перебила всех вокруг себя. А теперь она учит меня фехтовать. Ведь среди гладиаторов она была самым главным чемпионом!

Услыхав подобное представление, леди Йестар расхохоталась, чем весьма меня изумила. С самого начала путешествия я не видел хохочущего эльфа и к этому времени почти успел забыть о том, что они тоже умеют веселиться.

Глава 11

Леди Йестар оказалась совсем не такой, какой я ожидал её увидеть. Поскольку она, являясь супругой лорда Калита, принадлежит к высшей аристократии, я думал, что встречу холодную, надменную и замкнутую даму — типичную представительницу древнего эльфийского рода. Некоторые эльфы ухитряются прослеживать свою родословную вплоть до Великого потопа — события мифического для людей и вполне исторического для эльфов.

Йестар выглядела как законченная аристократка. Высокая, с нежной белой кожей. В ней можно было увидеть нечто эфирное. Посмотрев на нее, можно было подумать, что дела ничтожного детектива из Турая просто не могут заслуживать её внимания. Я вначале тоже так думал, но это был поспешный, поверхностный и ошибочный вывод. Леди Йестар оказалась дружелюбной, веселой и очень умной дамой. Не переставая веселиться по поводу энтузиазма своей дочери, она тепло нас приветствовала. Я заметил, что супруга Калита немного подкрашивает лицо, что среди эльфов является большой редкостью.

Что же касается Исуас, то та в присутствии матери совершенно преобразилась. Она все ещё спотыкалась о ковры, но её застенчивость практически исчезла, и малышка уже не казалась чокнутым отпрыском богатой и важной семьи.

Леди Йестар ещё больше выросла в моих глазах, когда в ответ на мой вежливый вопрос о возможности получить пиво на Авуле сказала, что, хотя этот напиток во дворце и в иных приличных местах не употребляют, многие простые эльфы его варят и с удовольствием пьют.

— Если желаете, я могу спросить у прислуги, где вы можете встретиться эльфами, разделяющими ваше увлечение.

К этому времени я совершенно избавился от последствий курения фазиса, однако мне казалось, что Макри это пока не удалось. Я был потрясен, увидев, как моя подруга ласково потрепала Исуас по головке и сказала, что восхищена её зеленой шляпкой. Шляпа, естественно, выглядела, как всегда, нелепо.

— Хотите я вам её подарю? — спросила Исуас.

Оказалось, что Макри всю жизнь мечтала иметь подобный головной убор и с восторгом приняла подарок.

— Безиновая шляпка! — сказала она, водружая шляпу на голову. На Макри эта зеленая штуковина выглядела ещё более нелепо, чем на Исуас.

«Безиновый» на вульгарном оркском означает «клевый» или, может быть, «улетный». В любом случае подобные словечки никак не годятся к употреблению во дворцах лордов. Но леди Йестар, видимо, никогда не имела дела с вульгарным оркским языком, и выходка Макри прошла незамеченной.

— У вас, кажется, была очень интересная жизнь, — сказала леди Йестар. — Исуас рассказывала о вас массу всяких историй.

— Чрезвычайно интересная, — согласилась Макри. — Абсолютный чемпион среди гладиаторов, а ныне девица за стойкой бара в «Секире мщения». Правда, я ещё учусь в Колледже гильдий и собираю средства для Ассоциации благородных дам. Ассоциация пытается улучшить положение женщин в Турае. Неужели и на Авуле эльфы смотрят на особ женского пола как на низшую расу? Все мужчины Турая просто отвратительны; вы и представить не можете, с чем мне приходится сталкиваться в таверне.

По моему мнению, подобная речь в присутствии королевы Авула была совершенно неуместна, однако Йестар только рассмеялась. Более того, она дала понять, что и ей в прошлом встречались отвратительные особи мужского пола. Я потягивал вино, предоставив им возможность наговориться всласть. Макри, судя по всему, вызывала у леди Йестар большую симпатию, а это шло на пользу моему делу. Я надеялся, что хорошее настроение у Макри некоторое время продержится и она сделает вид, что согласна давать уроки боевого мастерства крошке Исуас. Йестар, вне сомнения, выльет ушат холодной воды на эту идею, но Макри предстанет в хорошем свете, отблески которого упадут и на меня. Однако создавалось впечатление, что об уроках фехтования речь так и не зайдет. Обе дамы увлеченно делились впечатлениями о тех никчемных особах противоположного пола, которых им довелось встретить на жизненном пути. Покончив с этой животрепещущей темой, они плавно перешли к саге о королеве Лиувин. Исуас все это надоело, и она, обратившись к Макри, сказала:

— Расскажите-ка ей лучше, как вы прыгнули в океан. Знаешь, мам, Макри не была на корабле, когда мы отплыли. Она отступала по пирсу, сражаясь со множеством мужчин. Она почти всех их убила, а потом прыгнула в море. Фракс отправился за ней на лодке.

— Неужели? Какая занимательная история! Неужели вы опоздали к отплытию?

— Меня никто не приглашал в этот вояж, — пояснила Макри.

Йестар поинтересовалась, почему так произошло.

Мне пришлось вмешаться, так как возникла серьезная опасность услышать нежелательный ответ.

— Предрассудки. Примесь оркской крови, — небрежно бросил я. — Не хотелось доставлять излишние неуд…

— Фракс был страшно зол на меня, — прервала меня Макри. — Из-за меня он просадил в карты кучу денег. Фракс — жутко азартный игрок.

— И что же вы такое натворили? — поинтересовалась леди Йестар.

— Открыла рот, когда этого не следовало делать, — поспешно вмешался я, обжигая Макри взглядом.

— А Макри может подготовить меня к турниру! — закричала Исуас, потеряв последние остатки терпения.

Йестар улыбнулась. У неё была прекрасная улыбка и ослепительно белые зубы.

— Ах да, турнир. Исуас просто рвется в нем участвовать. Все её братья весьма удачно выступали в молодежных турнирах, так же как и сестры. Однако, к сожалению…

Не желая обидеть младшую дочь, леди Йестар оставила конец фразы висеть в воздухе.

— Вы, видимо, опасаетесь, что она может выступить неудачно, поскольку не знакома с приемами фехтования? — спросила Макри. — Если это единственная проблема, то позвольте мне её решить. С моей помощью Исуас обучится всем необходимым приемам боя, и я подведу её к соревнованиям в наилучшей форме.

Я был просто потрясен. Макри, вне всякого сомнения, бредила под влиянием наркотика и алкоголя. Очень странно, фазис обычно на неё действует ничуть не сильнее, чем на меня. Неужели на её мыслительные способности так повлияла вода из священного источника?

Исуас подпрыгнула от радости и пустилась в танец вокруг мамочки. Однако леди Йестар, видимо, ещё сомневалась.

— Боюсь, что не могу этого позволить, — сказала она. — Исуас даже для своего возраста мала ростом, и у неё нет никакого опыта фехтования. Я более чем уверена, что она не сможет должным образом проявить себя в схватках с юными эльфами, которые старше её по возрасту и лучше, чем моя дочь, знакомы с боевыми приемами.

— Она выступит прекрасно, — заявила Макри. — Лучший способ приобрести опыт — участие в боевых действиях. Я вам вот что скажу. Если хотите, я подготовлю ваше дитя к турниру. Уже на корабле она продемонстрировала замечательные успехи.

Исуас сияла от счастья, а леди Йестар глубоко задумалась.

— Ну что же, если вы так уверены… Мне не хочется, чтобы моя дочь пострадала, но в то же время это я заставляла супруга брать её в плавание, чтобы закалить характер малышки. Ты действительно хочешь участвовать в турнире? — спросила она, повернувшись к дочери.

Исуас заскакала ещё энергичнее, давая тем самым понять, что только этого и жаждет.

— Вот и отлично, — сказала Макри, поправляя съехавшую на глаза зеленую шляпу. — Мы начнем занятия немедленно?

— Но, возможно, лорд Калит будет возражать? — с робкой надеждой спросил я.

— Мы пока ему об этом не скажем, — ответила леди Йестар. — Пусть это для него станет сюрпризом.

— У меня есть учебный меч! Пойдемте я вам его покажу, — заявила Исуас и потянула Макри за собой.

Макри охотно удалилась, дабы насладиться видом учебного меча. Я же ничего не мог понять, но не сомневался в том, что моя подруга, проснувшись завтра утром, будет страшно жалеть о своем опрометчивом решении.

— Много ли женщин Турая протыкают себе ноздри? — вежливо поинтересовалась леди Йестар.

— Всего две, — ответил я. — Одна из них бродячая артистка, которая, кроме того, красит волосы в зеленый цвет, а вторая — Макри. Думаю, что очень скоро мы и её увидим в зеленом цвете.

— Мне кажется, что подобные вещи не помогают ей в реализации желания поступить в Имперский университет, — деликатно заметила леди Йестар.

— Вот и я не устаю твердить ей об этом. Но Макри соткана из противоречий, что, как мне представляется, есть результат смешения кровей.

— Вы, видимо, рассчитываете на то, что вам удастся задать мне вопросы в связи с печальным делом Элит-ир-Мефет?

Я был сражен столь неожиданным переходом и прямотой её вопроса.

— Да, рассчитываю, — столь же прямо ответил я. — Во-первых, меня интересует, разделяете ли вы всеобщую уверенность в её виновности?

— Возможно, — после довольно продолжительного молчания ответила первая леди Авулы. — Я знакома со всеми донесениями. Кроме того, имеются свидетели, заявляющие, что собственными глазами видели, как она нанесла удар кинжалом жрецу Древа. Но с другой стороны, я знаю Элит почти со дня рождения. Мне очень трудно поверить в то, что она вообще способна на убийство. Есть ли у вас основания объявлять её невиновной, кроме желания огорчить моего супруга?

Я поспешил заверить леди Йестар, что у меня нет ни малейших намерений огорчать достойного лорда.

— Совсем недавно мы провели дружескую встречу за игровой доской, и э-э…

— Вы у него выиграли.

Я принес свои извинения за столь неразумные действия, но оказалось, что леди Йестар не имела ничего против моей победы. После этого я заверил её, что во всех поступках мною движет лишь желание оказать посильную помощь своему старинному другу Ваз-ар-Мефету.

— Мне известно, что, если его дочь будет признана виновной, то Вазу придется отправиться в изгнание. И я не хочу, чтобы мой старый товарищ по оружию применял свои незаурядные способности целителя в каком-нибудь заштатном городишке на Западе.

— Удалось ли вам узнать нечто такое, что могло бы ей помочь?

Пришлось признать, что большого прогресса добиться мне пока не удалось.

— Мое положение позволяет мне многое увидеть, — сказала Йестар. — Заверяю вас, что я пыталась разобраться в деле Элит-ир-Мефет, но пробиться сквозь окружающую его мглу так и не смогла. Надеюсь, что ваше присутствие, детектив, вдохнет новую жизнь в расследование. Я же могу пообещать вам лишь то, что буду внимательно следить за событиями.

После этого она замолчала, глядя в пространство. Солнечный свет лился через окна, и откуда-то издалека до нас долетало пение птиц. Из всех комнат дворца, которые я успел увидеть, эта нравилась мне больше всего. Леди Йестар мне тоже очень нравилась. Интересно, куда она смотрит? Может, могущественная леди эльфов способна на ясновидение?

— Я чувствую, что вы могли бы стать очень могущественным магом, — сказала она, снова обратив на меня внимание, — если бы в молодости были готовы изучать искусство волшебства более усердно.

Это замечание, видимо, не требовало ответа, поэтому я промолчал.

— Вам, наверное, известно, что нас с недавнего времени стали преследовать кошмары? Мне кажется, что их появление каким-то образом связано с Элит. И с Древом Хесуни, хотя наш целитель заверяет, что Древо снова в полном здравии.

Йестар снова обратила взор в пространство. Затем на её лице вдруг появилась легкая улыбка, и она сказала:

— Конкурс жонглеров? Даже здесь, на Авуле, вы не избавились от тяги на все делать ставки?

Я ощутил некоторую неловкость. Если леди Йестар имеет способность к ясновидению, то я предпочел бы, чтобы она обратила свой талант на раскрытие тайны, а не на мои дурные привычки. Еще немного, и она посоветует мне не злоупотреблять алкоголем.

Леди Йестар снова погрузилась в транс. Из соседней комнаты до меня долетал возбужденный детский голос. Исуас восторженно верещала то об одном, то о другом.

— А Макри может пожалеть о своем решении, когда её разум прояснится. Вы случайно не пили воду священного озера?

Я утвердительно кивнул.

— Этого не следовало делать.

— Неужели мы снова нарушили каланиф?

— Нет, нам это просто не нравится.

Первая леди Авулы вдруг нахмурилась и снова устремила взгляд в никуда.

— Возле Древа Хесуни только что была совершена какая-то торговая сделка, — неожиданно сказала она.

— Простите, но я не совсем понял…

— Что-то было продано.

Любопытно. Но Йестар больше ничего не увидела. Она не смогла сказать, кто что продал и кому, но у неё создалось впечатление, что сделка точно состоялась. Я поинтересовался, не получала ли она в своих сеансах сведений, подтверждающих вину или невиновность Элит.

— Нет. Я не смогла увидеть, кто убил нашего жреца Древа. Но это и неудивительно. Как вам известно, Древо Хесуни не допускает никаких мистических проявлений в отношении себя или рядом.

Леди Йестар целиком вернулась в наш мир. Внимательно глядя мне в глаза, она сказала:

— Если вам удастся снять все подозрения с Элит-ир-Мефет, я буду весьма довольна. Но если будет доказано, что она виновата, то ни я, ни мой муж не позволим сфабриковать свидетельства в её пользу и в равной мере не допустим тайного вывоза преступницы с острова.

Я даже не стал тратить силы на то, чтобы отмести от себя подобные подозрения.

— Не сомневаюсь, что в таком случае она будет казнена, — сказал я, в свою очередь глядя леди Йестар прямо в глаза.

Мне показалась, что подобная перспектива её не очень обрадовала.

— Мне хотелось бы побеседовать с эльфом, которому известны подробности внутрисемейной борьбы за пост жреца Древа, — продолжал я.

— Это каланиф.

— Но такая беседа может оказаться весьма полезной.

Йестар остановила на мне долгий изучающий взгляд. Возможно, что на неё произвело впечатление мое честное лицо или она действительно была озабочена судьбой Элит, но в конце концов первая леди Авула сказала, что Хранитель знаний Визан, возможно, расскажет мне о сути конфликта, если она, Йестар, даст на это свое согласие.

Нашу беседу прервала Исуас, которая ворвалась в комнату, волоча за собой на буксире Макри.

— Макри только что показала мне новый атакующий прием! — выкрикнула она.

Настало время раскланяться. Макри обещала вернуться завтра, чтобы продолжить тренировки. Леди в свою очередь сказала, что проводит дочь и инструктора на уединенную поляну, где никто их не побеспокоит. Один из слуг повел нас к выходу их дворца.

— Ты все ещё радуешься тому, что будешь учить этого хилого эльфенка боевому искусству? — поинтересовался я.

— Еще как, — ответила Макри.

Мне казалось, что странное поведение Макри несколько затянулось. Я посмотрел ей в глаза и увидел в них тот же блеск, который видел в глазах Элит-ир-Мефет.

— Безиновая шляпка, — с удовольствием протянула Макри, поглаживая нелепый головной убор.

Затянувшееся опьянение Макри неожиданно явилось причиной небольшой комедии. Когда мы шли по коридору, дверь одной из комнат распахнулась, и из неё головой вперед вылетел Джир-ар-Эт. Бедный маг врезался в Макри и, не устояв на ногах, рухнул на пол.

— Надо быть внимательнее, — назидательно произнесла моя подруга, помогая магу подняться на ноги.

Джир-ар-Эт, видимо, решив, что уронил не только себя но и свое достоинство, неохотно принял протянутую руку и, встав на ноги, сказал:

— Вам следовало смотреть, куда идете.

Маг торопливо удалился, а я был крайне разочарован, так как не ожидал, что главный придворный волшебник оказался не очень воспитанным существом. Наш проводник повел нас дальше, но прежде чем последовать за ним, я нагнулся, чтобы подобрать бумажку, которая выпала из кармана мага и на которую я со свойственной мне ловкостью успел вовремя наступить. Скорее всего это был список вещей, отданных в Королевскую прачечную, но я использую каждую возможность для знакомства с личными бумагами важных людей. Ну и эльфов, конечно.

В конце последнего коридора, в тот момент, когда мы задержались у огромных дверей, наш гид наклонился и тихо прошептал мне на ухо:

— Мне кажется, что если вы выйдете на поляну у ручья и у трех дубов, то встретите там веселое сборище эльфов — любителей пива.

Я выразил ему свою глубочайшую признательность и сказал:

— На поляне внизу мы видели каких-то актеров. Они все спорили с седовласым эльфом. Это, видимо, режиссер-постановщик?

— Скорее всего это был Софий-ар-Эт. Лорд Калит назначил его руководить постановкой отрывка из саги о королеве Лиувин.

— Софий-ар-Эт? Имеет ли он какое-нибудь отношение к Джир-ар-Эту — придворному магу?

— Он его родной брат.

Любопытно.

— А разве у него не возникало желание стать магом?

— Возникало, и он его реализовал. Софий-ар-Эт один из самых могущественных магов на Авуле. Все были изумлены, когда ему поручили руководить постановкой пьесы для Фестиваля.

Двери распахнулись, и мы вышли в парадный двор, но лишь только для того, чтобы столкнуться нос к носу с Цицерием, принцем Диз-Аканом, Ланием Солнцеловом, Хормоном Полуэльфом. Одним словом, со всей прибывшей во дворец делегацией Турая. Я вежливо их приветствовал и отступил в сторону, давая возможность пройти. Оба мага вошли во дворец, а принц Диз-Акан встал передо мной и с выражением отвращения на роже спросил:

— Ты опять донимал наших хозяев?

Его тон мне не понравился. Моя жизнь в Турае станет нелегкой, если принц королевской крови будет регулярно обрушиваться на меня подобно скверному заклятию.

— Мы — личные гости леди Йестар, — пояснил я.

— Ты не смеешь беспокоить леди Йестар своими бессмысленными вопросами, — не унимался принц.

К нам подошла Макри — моя подруга все ещё явно находилась под воздействием фазиса.

— Второе в линии наследования лицо, — радостно объявила она, — не имеет права отдавать приказы гражданам Турая, находящимся на территории другого государства. Для этого у него нет юридических оснований. Я изучала право в Колледже гильдий и успешно сдала экзамен месяц назад. Вам нравится моя новая шляпка? Она — точно безиновая, не так ли?

— Как смеешь ты учить меня законам?! — впав в неистовство, завопил принц.

— Но вы в этом явно нуждаетесь. Это может подтвердить Цицерий, а ведь он — известный юрист.

Все взоры обратились на Цицерия. Заместитель консула чувствовал себя крайне неловко. Он принялся долго и сбивчиво объяснять права граждан Турая, находящихся за рубежом. Фактически он подтверждал правоту Макри, но при этом изо всех сил старался не обидеть принца. Как только он закончил, принц ожег его злобным взглядом, повернулся на каблуках и заспешил во дворец.

— Ну и удружили вы мне, — кисло произнес Цицерий.

— Прошу прощения, заместитель консула, — сказал я. — У меня не было намерения ставить вас в затруднительное положение. Но во дворец нас пригласила леди Йестар. Ведь мы не могли ей отказать, правда?

Заместитель консула отвел меня в сторону и, понизив голос, спросил:

— Вам удалось что-нибудь обнаружить?

— Ничего выдающегося. Но у меня возникла масса подозрений.

— Вся эта ситуация, как вы понимаете, для лорда Калита крайне неприятна. Ему приходится принимать большое число важных гостей, и ещё до убийства жреца он находился в довольно сложном положении. Насколько мне известно, некоторые члены Совета старейшин начали в частных беседах говорить о том, что повреждение Древа Хесуни так скверно отразилось на репутации Авулы, что лорду Калиту следовало бы отречься от престола. Убийство Гулас-ар-Тетоса резко усугубило положение, хотя лорд Калит стоически перенес этот удар. Повторяю, Фракс: я понимаю ваше желание помочь другу и товарищу по оружию, но я не могу осуждать правителя за то, что он пытается как можно скорей положить конец этому неприятному делу.

— Я не могу бросить расследование, Цицерий, хотя понимаю вашу позицию. Я не осуждаю вас за то, что вы целиком на стороне лорда Калита, ибо он является важным союзником Турая. Но не кажется ли вам, что, проводя расследование, я оказываю благородному лорду большую услугу? Осуждение невиновного нанесет страшный удар по его репутации.

— Но это произойдет лишь в том случае, если о судебной ошибке станет известно.

— Следовательно, вы полагаете, что осуждение Элит явится лучшим исходом. И чем быстрее она будет осуждена, тем лучше.

— Именно.

Я некоторое время молча смотрел заместителю консула в глаза. Над нашими головами в ветвях деревьев весело перекликались разноцветные попугаи.

— Цицерий, если бы мы были в Турае, — после довольно продолжительной паузы начал я, — вы бы не допустили того, чтобы невинный гражданин был осужден за преступление, которое он не совершал. И вы поступили бы так вне зависимости от того, насколько его осуждение выгодно государству. Мне известно, что, являясь сторонником короля, вы не раз защищали в суде людей, которых король желал видеть на виселице. Вы же человек честный — гораздо честнее, чем я.

Цицерий не стал спорить. Пару минут он молча смотрел на попугаев, а затем сказал:

— На вашем месте я оставил бы все как есть. Если бы лорд Калит не был уверен в том, что арест гостя его лучшего целителя ещё более ухудшит его репутацию, вы бы давно уже сидели в тюрьме по обвинению в магическом усыплении дворцовой охраны. Вы поступите немудро, если будете продолжать давить на лорда.

Цицерий замолчал, однако попугаи продолжали вопить.

— Но вас может заинтересовать слух, который циркулирует во дворце, — продолжил он после продолжительной паузы. — Люди шепчутся о том, что между Элит-ир-Мефет и Гулас-ар-Тетосом существовала любовная связь. Это абсолютное табу на острове, и обе семьи не могли допустить подобного. Жрецы Древа могут вступать в брак только с представительницами их клана.

— И авторы этих слухов утверждают, что именно она убила его?

— Я никогда не повторяю ни слухов, ни сплетен, — заявил Цицерий и, резко повернувшись, зашагал во дворец.

Всю дорогу домой Макри вела себя исключительно тихо. Она не обращала никакого внимания даже на проделки обезьян. Когда мы уже почти подошли к дому Карита, она вдруг остановилась.

— Какая примесь, дьявол её побери, содержалась в твоем фазисе, Фракс? — спросила она, тряся головой.

— Ничего, кроме фазиса, — ответил я.

— Я чувствую себя так, словно снова побывала в магическом пространстве.

— Я заметил, что ты сама не своя.

Макри снова потрясла головой. Ветер разметал её густые волосы, открывая остроконечные уши.

— Неужели я действительно согласилась учить это мерзкое отродье искусству боя?

— Боюсь, что да.

Она села на край мостков, свесив ноги, и сказала печально:

— Вот теперь у меня начинается настоящая депрессия.

— Этого и следовало ожидать. У тебя осталось всего шесть дней для того, чтобы подготовить её к турниру.

— Дай-ка мне, пожалуй, ещё палочку фазиса, — сказала Макри.

Глава 12

Мы сравнительно спокойно поужинали вместе с Каритом и всем его семейством. Карит обсуждал с супругой предстоящий Фестиваль, Макри молчала, а я был слишком поглощен процессом еды. Продукты были высочайшего качества, и мне явно не хватало слов, чтобы описать вкус оленины или рыбы, утром выловленной кузеном Карита.

Для жителей Турая эльфы предстают лишь в двух ипостасях. Либо как могучие воины, помогающие нам бороться с орками, либо как любители поэзии и песнопений. Мы никогда не представляем их в качестве владельцев рыболовных лодок, каковым был кузен Карита. Впрочем, как и в качестве актеров, яростно спорящих о постановке пьесы.

Макри держалась за столом необычно тихо, а чуть позже, когда ужин окончился, она призналась, что стала чувствовать себя как-то странно после того, как выпила воду из священного озера.

— Сейчас я почти вернулась в норму, — сказала она. — Интересно, почему вода из озера не подействовала на тебя?

— Может быть, она действует только на эльфов, а также и на тех, в чьих жилах течет их кровь, — высказал предположение я.

Какова бы ни была причина, но я был готов держать пари, что с ней связана потеря памяти у Элит. Эти священные лужи надо бы при первой возможности обследовать. Интересно, что имела в виду леди Йестар, когда сказала, что под Древом Хесуни свершилась какая-то торговая сделка?

— А сейчас я иду к трем дубам у ручья, — объявил я Макри.

— А это ещё зачем?

— За пивом. Там на поляне собираются ночные любители этого волшебного напитка.

— И как тебе не лень сотрясать небо, землю и все три луны лишь ради того, чтобы раздобыть себе пивка? — сказала Макри.

— Да ради этого я готов на все! Ты составишь мне компанию?

Макри покачала головой и пробормотала что-то о той несправедливости, которая её постигла. Оказывается, её не только тайно накачали каким-то зельем, но и вынудили обманом согласиться обучать Исуас фехтованию.

Вообще-то эта история с фехтованием меня очень смущала. Я заметил, что моя подруга понравилась леди Йестар, но после того шума, который произвела высадка на Авулу существа с примесью оркской крови, я был вправе ожидать, что достойная дама по меньшей мере хорошенько подумает, прежде чем доверить этому самому существу обучение своей дочери боевому искусству. Как на это отреагирует население острова? Как на столь неординарный поступок посмотрит Совет старейшин? Лорд Калит, вне сомнения, будет в ярости, когда узнает об экстравагантном решении супруги.

— Лорд Калит меня волнует меньше всего, — объявила Макри после того, как я высказал ей свои сомнения. — Меня беспокоит то, что на карту поставлена моя репутация воина. Чему я могу научить это ничтожество? Толку от неё меньше, чем от одноногого гладиатора. Она же не способна защититься даже от разозленной бабочки.

— Самое главное, — предупредил я Макри, — будь с ней подобрее. Леди Йестар не понравится, если её младшенькая вдруг появится дома с фингалом под глазом и вся в кровавых соплях. И помни — никаких ударов между ног, в глаза, горло или по коленям. Все эти столь любимые тобой приемы боя запрещены правилами.

— Никаких ударов в пах, горло, глаза и колени?! — возмутилась Макри. — С каждым днем дело обстоит все хуже и хуже. Какой во всем этом смысл? Это вообще не похоже на бой!

— Я же тебе говорил, что они не хотят калечить своих отпрысков. Если Исуас, выйдя на первый поединок, сразу же ткнет своего противника кинжалом в глаз, её немедленно дисквалифицируют, а публика будет возмущена. И не без основания.

— Но я всегда рассчитывала на удар кинжалом в глаз, — сказала Макри. — Без этого приема у отродья вообще не останется никаких шансов.

— Тебе следует обучить Исуас лишь некоторым приемам фехтования. Тем, которыми обычно пользуются аристократы.

— Но это же нелепо. А турнир — просто глупость.

Я более или менее был с ней согласен.

— Никогда не стану участвовать в турнирах, — объявила Макри. — Если предстоит драка, то я стану сражаться как надо или не буду биться вообще. А как насчет турниров, которые, как я слышала, проводятся на дальнем западе? Они тоже такая же глупость?

— Не все. Некоторые из них довольно кровавы. Там дерутся настоящим оружием и не опасаются нанести противнику увечье. А турниры воинов в Самсарине приобрели печальную известность в связи с большим числом смертных случаев. Так, насколько я знаю, продолжается и до сей поры. В Самсарин стекаются лучшие бойцы со всего мира — их туда привлекают весьма ценные призы.

Когда речь зашла о призах, Макри стала проявлять к моим словам неподдельный интерес.

— Ведь ты же был в Самсарине? А турниры ты видел?

— Не только видел, но и участвовал.

— Ну и как?

— Я победил.

Макри недоверчиво посмотрела на меня и сказала:

— Ты выиграл все схватки против лучших бойцов мира? Ни за что не поверю.

— А мне плевать, веришь ты мне или нет, — пожимая плечами, произнес я.

— В таком случае почему в округе Двенадцати морей никто даже не обмолвился о твоем подвиге? Боюсь, что они о нем просто не слышали.

— Это случилось очень давно. Кроме того, я выступал под чужим именем, так как предоставил сам себе незапланированный отпуск из армии. Почему, собственно, ты в этом сомневаешься?

— Да потому, что ты, как мне казалось, потратил свою молодость на то, чтобы остаться в школе магов. Но эту схватку ты проиграл, и тебя все едино вышибли оттуда.

— Так все и было. Но после этого я в совершенстве овладел боевым искусством. А иначе разве смог бы я так долго проработать детективом в нашем славном Турае?

Накидывая на себя плащ, я вспомнил о клочке бумаги, позаимствованном мною у местного волшебника. Прочитать я его не смог и поэтому передал Макри.

— Королевский эльфийский? — спросил я.

— Да. Где ты это взял?

— Листок выпал из кармана Джир-ар-Эта в тот момент, когда ты уронила его на пол. Ты можешь перевести?

Макри некоторое время изучала листок, а затем объявила, что это список.

— Список чего? Предметов, сданных в прачечную?

— Не совсем. Это список подозреваемых в убийстве Гулас-ар-Тетоса. Джир-ар-Эт при помощи магии обследовал место убийства и определил всех, кто был неподалеку от Древа Хесуни и имел возможность воткнуть кинжал в жреца. Ты, кстати, находишься в списке, так же как и Карит.

— Мы в это время находились на мостках наверху. Кто там еще?

— Элит-ир-Мефет, — прочитала Макри, — Лазас-ар-Тетос — брат Гуласа и Мерит-ар-Тет. Последний назван здесь кузеном Лазаса и Тетоса. Кроме них, в списке числятся Пир-ар-Сент — дворцовый охранник, Карипата-ир-Мин — ткачиха, и Горит-ар-Дел.

Я взял у неё бумагу и сказал:

— Макри, говорил ли я когда-нибудь тебе о том, насколько высоко ценю твой интеллект и особенно твою способность к языкам?

— Нет. Но помню, как ты однажды сказал, что не дело остроухого орка изучать королевский язык эльфов.

— Милая шутка, которую ты, как я припоминаю, поняла правильно, — со снисходительной усмешкой произнес я. — Когда Ассоциация благородных дам снова станет собирать средства на повышение образовательного уровня угнетенных женщин города-государства Турай, можешь смело обращаться ко мне. Я, так и быть, расщедрюсь на несколько гуранов. С этой бумажкой расследование пойдет веселее.

— И как тебе это удается, Фракс? Сумасшедшее везение на пустом месте, — сказала Макри.

— Это вовсе не везение, а большой опыт, — сурово поправил её я.

Оставив Макри, я отправился к Кариту, чтобы узнать дорогу к поляне у трех дубов и ручья.

— Место сборища поэтов и оружейников, — сказал он.

— Я ничего не имею против поэтов и оружейников, особенно если у них имеется пиво.

— Ориентируйся на Хвост Дракона — и не заблудишься, — напутствовал меня Карит.

Хвост Дракона — созвездие из пяти выстроившихся в линию звезд. Его видно и в Турае, но там оно указывает иное направление. Почему так получается, я не знаю.

В дорогу я прихватил волшебный освещальник, но тем не менее шагал по мосткам очень осторожно, чтобы не рухнуть вниз в темноту. Я с облегчением вздохнул, добравшись до заметного дерева, от которого к земле вела лестница. С этого места надо было идти по тропе до развилки. На развилке следовало двинуться по левой тропинке, которая и должна была привести меня к желанной выпивке.

Я шагал по темному лесу с большой опаской, хотя на Островах эльфов не водились хищные звери и там не было — по крайней мере в теории — бандитов. Я никогда в этом не признаюсь, но этот лес нагонял на меня гораздо больше страху, чем наш полный преступников город. Лес казался мне живым существом, которое знало, что мне здесь не место. Я запустил свой волшебный освещальник на полную мощность и перешел на рысь, подбадривая себя мыслью о том, что скоро получу столь желанное пиво.

Я так внимательно следил за тропой под ногами, что едва не подпрыгнул, когда до меня долетел чей-то голос:

— Это какой-то огромный человечище, а в руках у него волшебный освещальник! Как интересно!

Я резко оглянулся, проклиная себя за невнимательность. В кустах стоял и радостно ухмылялся какой-то эльф… женского пола, лет восемнадцати от роду. Капюшон плаща был откинут на спину, и я сразу обратил внимание на её стрижку. Каштановые волосы этой молодой особы были обрезаны гораздо короче, чем принято у эльфов.

— Как вы поживаете, человечище? Алкаете пива?

— Меня зовут Фракс, — пробурчал я, глядя не нее.

— А я знаю, — произнесла она с удивительно приятной улыбкой. — Всем эльфам Авулы известно, что существует детектив по имени Фракс. Этот детектив слоняется по острову и задает вопросы. Неужели вы, огромный человечище, отправляетесь к трем дубам, чтобы донимать всех вопросами?

— Нет. Я отправился к этим самым дубам для того, чтобы хлебнуть пивка. И перестаньте величать меня огромным человечищем. Или у вас так принято обращаться к почетному гостю?

— Прошу прощения. Мне просто казалось, что так будет поэтичнее. Впрочем, эпитет «огромный» не очень сочетается со словом «человечище». Думаю, что лучше было бы сказать «объемистый».

— А это уж вообще вшиво.

— А может быть, «королевского сложения»?

— Я бы предпочел, чтобы мой вес вообще не упоминался. А вы здесь почему оказались?

— Да по той же причине, что и вы. Я тоже алкаю пива.

Она подошла ко мне, и мы зашагали рядом.

— Насколько я понимаю, вы — скорее поэт, чем оружейник.

— Такая догадка делает честь вашей наблюдательности, детектив. Меня зовут Сендру-ир-Валлис, но вы можете называть меня просто Дру.

— Счастлив познакомиться с вами, Дру.

Вскоре я обнаружил, что вовсе не возражаю против её общества. Дру, как мне казалось, не принадлежала к числу тех эльфов, которые чураются иностранцев и предпочитают не вступать с ними в беседы. Она охотно поведала мне о том, что приходит к трем дубам каждой ночью, чтобы пообщаться с собратьями по перу.

— И, конечно, выпить пива, — закончила она.

— А я-то считал, что здешние поэты пьют только вино.

— Только те, кто постарше, — сообщила Дру. — Смею предположить, что вино прекрасно сочетается с эпическими поэмами. Но поэзия не стоит на месте, как вам, наверное, известно. А вот и наша поляна. На ней есть холм, с которого можно любоваться звездами сквозь туман, рождаемый водопадом. Поэтам издревле полюбилось это место.

— А где же находят приют оружейники?

— Они сидят у быстротекущего ручья, потому что используют в своих кузницах проточную воду. Мы с ними прекрасно уживаемся. Скажите, а это правда, что вы путешествуете в компании женщины с оркской кровью и тремя кольцами в ноздре?

Слава Макри распространялась по острову, видимо, ничуть не медленнее, чем моя.

— Вообще-то я никуда не хожу без нее. За исключением этой ночи. Она отдыхает дома.

Дру не смогла скрыть своего разочарования, хотя и сказала, что она чрезвычайно рада встрече с детективом.

— Я хотела тоже уплыть в Турай, но отец мне этого не позволил. Так вы намерены задавать вопросы?

— Возможно. Но прежде всего я хочу вдосталь напиться пива.

Мы вышли на поляну. Мне в жизни не доводилось видеть другого столь привлекательного места. Под ветвями могучих дубов стояли скамьи, а почтенного вида эльф, стоя в дупле в огромном старом пне, наполнял кружки. За двумя длинными столами сидели хорошо прокопченные смуглые эльфы в кожаных фартуках. Это, вне сомнения, были оружейники.

Чуть дальше, ближе к ручью, за одним длинным столом сидели более молодые и значительно более стройные эльфы. Я решил, что это поэты. Появление Сендру было встречено радостными воплями, и даже некоторые вполне солидные оружейники её поприветствовали. Атмосфера была настолько дружелюбной, что даже мое появление (хотя оно и вызвало кое-какие замечания) нисколько её не испортило.

Я, не замедляя шага, подошел к стоящему в дупле эльфу, извлек несколько мелких местных монет и потребовал пива. Эльф вручил мне кожаную кружку, я её быстренько опустошил залпом и попросил нацедить ещё одну. Он заполнил её из стоящего за его спиной бочонка и протянул мне. Вторую кружку я тоже выпил чуть ли не одним глотком и, возвращая ему посудину, рявкнул:

— Еще пива!

За третьей кружкой последовала четвертая. Когда я в очередной раз попросил её наполнить, эльф произнес:

— Может быть, вы желаете…

— Пива, — не дал ему закончить я.

После того как я прикончил пятую кружку, за моей спиной раздался добродушный смех оружейников.

— Могучий питух! — восторженно произнес один из них.

Шестую и седьмую кружки я прихватил с собой к столу.

— Принесите сразу ещё парочку, — сказал я эльфу в дупле. — Впрочем, нет. Пусть будет три. Четыре… Одним словом, продолжайте носить мне пива, пока я не попрошу вас остановиться.

— Не сыщется ли у вас местечка для умирающего от жажды человека? — спросил я, подходя к столу.

Поэты, конечно, ребята интересные, подумал я, но достойным обществом для изнуренного жаждой человеческого существа могут быть только оружейники. Похоже, что все они после трудового дня крепко нуждались в выпивке. По меркам эльфов это были весьма объемистые парни. Конечно, не столь представительные, как ваш покорный слуга, но в их компании я не чувствовал себя таким тяжеловесом, как в обществе других эльфов.

Оружейники раздвинулись, освобождая место на скамье. Я выпил одну из принесенных кружек и, приступив к другой, дал сигнал эльфу в дупле тащить подкрепление.

— Трудный день? — участливо спросил сидящий рядом эльф.

— Трудный месяц. Пиво у меня закончилось ещё на корабле лорда Калита, и с тех пор я занят его поисками.

Когда подошел эльф с пивом, я заказал выпивку для всей компании. Это было воспринято весьма благосклонно, а после того, как все выпили, один из эльфов со смехом воскликнул:

— Он хочет подкупить нас кружкой пива! Ну что, теперь ты будешь задавать нам свои вопросы? — спросил он, отсмеявшись.

— Нет, я буду пить пиво. И не настало ли время ещё раз пригласить к нам парня с кружками? А если кто-нибудь из вас, ребята, знает добрую застольную песню, будет совсем хорошо.

Как я и ожидал, мой призыв к оружейникам проорать застольную песню был встречен с воодушевлением. Я помнил этих эльфов или эльфов, очень похожих на этих, ещё со времен войны, и они мне очень нравились. Среди этих закопченных парней я чувствовал себя гораздо лучше, чем в обществе лорда Калита и его приближенных. Прогремела застольная песня, мы выпили ещё по одной, и один из сидевших в дальнем конце стола эльфов заорал, что он меня знает.

— Я был во время войны в Турае! Ты обычно дрался рядом с каким-то здоровенным варваром, только я забыл, как его зовут!

— Гурд! — проорал я в ответ.

— Точно, Гурд! Да благословят небеса этого варвара! — крикнул эльф, ударяя кружкой по столешнице. — Фракс! Когда я услышал, что к нам пожаловал сыщик человеческого рода, мне и в голову не пришло, что это ты. Я знаю этого человека, — продолжил он, обращаясь к своим приятелям. — Он здорово сражался и при этом ни разу не позволил нам остаться без выпивки.

Все верно. Я совершал набеги на винные погреба после того, как оркский боевой дракон спалил все таверны.

— Так это ты, Волут? В то время у тебя не было такой бородищи!

— А у тебя такого брюха, Фракс! — с хохотом гаркнул Волут.

Я хорошо запомнил этого эльфа. Он был не только мастером по изготовлению щитов, но и славным воином. Волут заказал для всех пива и принялся развлекать публику рассказами о наших военных похождениях. Было приятно услышать, что в этих рассказах я выглядел не последним человеком. Я улыбался всем эльфам, то и дело бросавшим на меня дружеские взгляды. Именно на такое времяпрепровождение я рассчитывал, когда выразил согласие принять участие в экспедиции.

Несмотря на все веселье, я держал ухо востро, дабы не прозевать полезной для моего расследования информации. Общий разговор, естественно, вращался вокруг моей клиентки и убийства ею жреца Древа. Если между жрецом и Элит был роман, то разговоры о нем, видимо, ещё не достигли ушей оружейников. Однако некоторые из моих новых друзей утверждали, что Гулас был ещё слишком зелен для того, чтобы стать жрецом Древа Хесуни. Его брат был ещё моложе и, как я понял, народной любовью не пользовался.

Поэты тем временем, разлегшись на траве у подножия невысокого холма, смотрели на луны и читали друг другу свои вирши. Дру вела оживленную беседу с каким-то юным эльфом. Мне даже показалось, что это вовсе не беседа, а горячий спор. Слов я разобрать не мог, но, судя по всему, обстановка там накалялась.

И вдруг я услышал громкое хоровое пение.

— Довольно поздняя спевка, — заметил один из оружейников. И все они прислушались с видом знатоков к звучанию хора. Надо сказать, что эльфы отличаются прекрасным музыкальным слухом.

— Судя по стилю, это хор с Вена, — сказал кто-то. — Очень неплохо, но думаю, что на сей раз верх возьмут певцы с Коринфала.

— Неужели и в хоровом пении во время Фестиваля идет жестокая борьба? — поинтересовался я в надежде изыскать возможность сделать ставку на возможного победителя.

— Исключительно жестокая, — сказал подсевший ко мне Волут. — Фестивали проходят раз в пять лет, хоры несколько лет готовятся к выступлению, и в решающий день никто не хочет стать неудачником. Соревнования в пении проходят даже с большим накалом борьбы, нежели театральные, и первое место считается не только грандиозным успехом хора, но и предметом национальной гордости. Триумф в театральном искусстве, так же как и в пении, приносит труппе огромные почести. Десять лет назад артисты Авулы лучше всех остальных сыграли знаменитый эпизод эпоса, в котором королева Лиувин отправляется воевать против своего сводного брата. Лорд Калит провозгласил режиссера-постановщика заслуженным рыцарем Авулы — честь, которой удостаивались лишь немногие герои войн. До сих пор режиссер ничего не платит за вино, получая его из подвалов лорда, и за оленину, которую ему доставляют придворные егеря.

— Но в последнее время нас преследуют неудачи, — вступил беседу какой-то эльф. — В прошлом году постановка оказалась вялой. Никаких ярких чувств. Весь остров был страшно разочарован.

— И как в этом случае поступили с режиссером-постановщиком? — поинтересовался я.

— Он отплыл с острова в дурном расположении духа, заявив, что жюри состоит из одних олухов. «Эти кретины, — сказал он, — не смогли бы уловить величия постановки даже в том случае, если бы режиссером стала сама королева Лиувин, спустившись к нам с небес». С той поры мы его не видели.

После этого началась дискуссия о сравнительных достоинствах и недостатках всех трех участников состязаний этого года. Насколько я понял, явного фаворита среди них не было, но общественное мнение все же склонялось в пользу Коринфала.

— Но Вен тоже намерен отлично выступить. Некоторые наши певцы навещали недавно этот остров и видели, как тщательно там готовятся к Фестивалю. Доклад наших разведчиков выглядит весьма впечатляюще.

— А какие в этом году шансы у Авулы? — поинтересовался я.

Все присутствующие дружно зачмокали, выражая тем самым свой глубокий скептицизм.

— Похоже, вы считаете, что шансов на победу мало? — не унимался я.

— Прямо скажем — не много. У нас есть отличные актеры, но где это слыхано, чтобы режиссером был маг? Не знаю, о чем думал лорд Калит, назначая постановщиком Софий-ар-Эта.

По этому вопросу мнение у всех оружейников оказалось единым.

— Он неплохой маг. Но какой из него режиссер? В этом деле Софий не имеет опыта, и у нас нет никаких шансов выиграть состязания. С тех пор, как режиссером стал Софий-ар-Эт, весь остров ропщет. Говорят, что на Совете старейшин по этому вопросу разгорелся яростный спор. Никому не хочется, чтобы наша постановка потерпела полный провал, а если верить тому, что мы слышим, то именно к этому все и идет.

Странно. Тем более, что никто не мог мне толком объяснить, чем руководствовался лорд Калит, делая свой выбор.

— Поговаривают, что леди Йестар была крайне этим недовольна. Но как всем хорошо известно, супруги вечно спорят.

Я направил беседу в другое русло, упомянув о жонглерах. По этому вопросу никакого единства не было. Разгорелся жаркий спор. Достоинства жонглеров Авулы, Ваза и Коринфала обсуждались со смаком и во всех подробностях. Но и в этом случае дискуссия не выявила явного фаворита. Лучшим жонглером Авулы считалась молодая особа по имени Шутан-ир-Хемас. Но по вопросу о том, сможет ли она победить более опытных конкурентов с других островов, голоса разделились. Я понизил голос и, склонившись к Волуту, пробормотал несколько слов ему на ухо.

— Ты можешь найти местечко, где можно сделать ставку, — осклабился он, — но учти, лорд Калит этого не одобряет.

— Неужели и это у вас считается каланиф? — с тревогой спросил я.

— Нет, просто лорду это не нравится. Но это, насколько я знаю, случается. Что касается жонглирования, то я никого не могу тебе рекомендовать. Но на турнире юниоров смело ставь на Фирис-ар-Кея. Это сын Юлис-ар-Кея — лучшего воина Авулы, и при этом — полная копия отца. Фирис в девять лет победил на турнире детишек до двенадцати лет. Сейчас он выглядит совершенно взрослым, хотя ему всего четырнадцать.

Я постарался получше запомнить эту полезную информацию. А затем попытался выудить из него ещё пару подсказок, но мне помешала Дру, втиснувшаяся на скамью между мною и Волутом. Она выглядела несчастной, но тут же повеселела, когда раздались приветственные крики оружейников в её адрес.

— Так это же крошка Дру! Не к добру, видать!

— А папа и мама знают, что их малышка пишет стихи и хлещет пиво?

Дру с искренней радостью отвечала на их приветствия. Я попытался припомнить, где в Турае поэты могли встречаться с оружейниками, но ничего придумать не мог. Возможно, на бегах? Но нашим нищим поэтам всегда не хватало денег, чтобы играть на тотализаторе.

— Ты уже знакома с Фраксом? Не собираешься ли ты посвятить ему поэму?

— Само собой, — улыбнулась Дру.

— Пусть это будет эпическая сага, — предложил Волут. — Его так много, что тебе будет что написать.

Все рассмеялись. Я заказал ещё пива.

— Я пришла, чтобы ты мог задать мне вопросы, — заявила Дру. — Не хочу остаться в стороне.

— А может быть, нам лучше плюнуть на все это дело? — спросил я.

Все взоры обратились на меня. Мне пришлось объяснить, что я впервые за месяц смог расслабиться и заниматься делами охоты у меня нет. Мое заявление их, похоже, страшно разочаровало. Но эль продолжал литься рекой, и вскоре все мои новые друзья принялись наперебой высказывать свои соображения по поводу двойного преступления. Одним словом, я против воли оказался втянутым в расследование.

Какой-то сидящий в конце стола кольчужных дел мастер, как оказалось, хорошо знал Ваз-ар-Мефета и категорически не желал верить в виновность его дочери. Сидящий рядом с ним кузнечный подмастерье заявил, что в последнее время вокруг Древа Хесуни вообще творятся странные вещи, и все знают, что именно поэтому эльфов стали преследовать ночные кошмары. Не исключено, предположил он, что эти кошмары и толкают некоторых эльфов на преступления.

Большинство моих новых друзей симпатизировали Элит, так как очень высоко ценили её отца, но общее мнение все же склонялось к тому, что она виновна в том, в чем её обвиняют. Кузнец — самый здоровенный эльф из всех, которых мне довелось когда-либо видеть, — сказал, что верит в виновность Элит потому, что его сестра во время преступления находилась рядом с Древом и не сомневается в том, кто нанес смертельный удар.

— Тебе надо поговорить с ней, Фракс. Она расскажет обо всем, что видела.

Я узнал кое-что интересное и о Горит-ар-Деле. Поскольку он был лучником, оружейники его хорошо знали. Но в последнее время он бросил это занятие, и никому не было известно, почему он так поступил и что он делает в то время, когда не находится в плавании вместе с лордом Калит-ар-Йилом.

На поляне появилась группа актеров в белых балахонах, их приветствовали добродушным приветственным ревом. Я узнал в них членов труппы, встреченной мною раньше неподалеку от Древа Хесуни. Оказалось, что сейчас они репетировали где-то рядом.

— Как продвигается сага о королеве Лиувин? — поинтересовались оружейники.

— Отвратительно. Без пива мы гибнем, — весело ответил один из них, и вся компания устремилась к дуплу-бару. Затем они смешались с поэтами, и по отрывкам разговоров я понял, что своим режиссером они по-прежнему крайне недовольны.

— Поссорилась с дружком? — спросил я, обращаясь к Дру, сидевшей рядом со мной с кислым видом.

Она удрученно кивнула и сказала:

— Он ушел после того, как мы поспорили.

— И о чем же вы спорили? — спросил я.

— Ты спрашиваешь, потому что приступил к расследованию? — с посветлевшим лицом поинтересовалась она.

— Нет. Если, конечно, Древо Хесуни повредили не ты и не твой дружок, и, если он не прикончил жреца.

— Он его не убивал, — ответила Дру и, снова впав в печаль, продолжила: — Но в последнее время он ведет себя настолько странно, что я нисколько не удивлюсь, если он совершит столь же вопиющую глупость. И, кроме того, он очень плохо отозвался о моей последней поэме.

Я выразил ей свое сочувствие, что служило иллюстрацией тому, насколько это ночное сборище размягчило мое сердце. В обычных обстоятельствах страдания юных поэтов меня нисколько бы не тронули.

Близилось утро, и эльфы начали потихоньку расходиться по домам. Дру ушла в сопровождении друзей, и я решил, что мне тоже пора на покой. Я влил в себя огромное количество пива, до дома Карита путь предстоял неблизкий. Я спросил у эльфа в дупле, имеется ли у них пиво во флягах или бутылках, которые я мог бы взять с собой.

— Если желаете, мы можем наполнить вам полные мехи.

— Это было бы прекрасно.

Я заплатил за пиво, попрощался с оставшимися за столом собутыльниками и пустился в путешествие к дому. Я не хотел показать, что вижу в темноте хуже, чем эльфы, и зажег волшебный освещальник, лишь отойдя на порядочное расстояние от поляны. Мне было страшно весело, и лес перестал казаться мне пугающим.

— Именно в этом и заключалась основная беда, — разглагольствовал я вслух. — Разве может нормальный человек находиться в лесу у эльфов без изрядной порции пива в брюхе? В данное время, когда я пребываю в должном расположении духа, эти дурацкие заросли кажутся мне даже очень веселеньким местечком.

Проходя мимо наиболее внушительных деревьев, я их радостно приветствовал. Дом уже был где-то рядом. Я вспомнил, что, прежде чем завалиться спать, мне ещё придется карабкаться по длиннющей лестнице. Проклятие. Подобная перспектива мне вовсе не улыбалась. Тропа становилась все уже и уже. Мыча веселенькую мелодию, я шагал по тропе. Но едва миновав очередной поворот, я увидел четырех вооруженных копьями эльфов. Эльфы, естественно, были в масках. Воины издали боевой клич и ринулись на меня, выставив вперед копья.

Они захватили меня врасплох. Я совсем забыл о существовании этих злобных копейщиков-эльфов. Как и при первой встрече с ними, я оказался в крайне невыгодной позиции на узкой тропе. Я пробормотал нужное слово, мой волшебный освещальник погас, и мне не оставалось ничего иного, кроме как метнуться в заросли. По крайней мере в лесу они не могли атаковать меня сомкнутым строем. Я продрался как можно глубже в чащу, остановился и прислушался. До меня не долетало ни единого звука. У меня не было никакого настроения красться домой через чащобу. Я этим уже был сыт по горло с того первого раза, когда они столкнули меня с пешеходных мостков. Я начинал сердиться. Неужели нормальный человек не может гулять по Авуле без того, чтобы на него постоянно не нападали какие-то копейщики? Одним словом, я решил незаметно выйти на тропу. Я пробирался очень тихо, а когда я этого очень хочу, у меня это иногда получается. Чуть не дойдя до тропы, я замер, едва дыша, так как опасался, что меня услышат. Тропу заливал свет трех лун, и под этим бледным светом я увидел четверых молча поджидающих меня эльфов.

Я не знал, как лучше поступить. Прямое нападение на них будет ошибкой. В открытой схватке я никого не опасаюсь. Но на узкой тропе они будут иметь передо мной неоспоримое преимущество, выступив фалангой. Кроме того, если удастся атака и я смогу их уложить, лорд Калит вряд ли будет мною доволен. Ведь меня пригласили на остров не для того, чтобы убивать эльфов.

И вдруг эльфы исчезли. Исчезли, и все тут. Испарились. Растворились в воздухе. От изумления я просто окаменел. Мне в жизни довелось видеть широкий ассортимент магических трюков, но подобного я никак не мог представить. Я был серьезно обеспокоен. Если четыре невидимых эльфа начнут охотиться за мной в лесу, то я обречен. Я до предела напряг все свои чувства, пытаясь уловить их присутствие. Я ничего не уловил, если не считать звучащих в отдалении голосов.

Немного выждав, я рискнул выйти на тропу. Там никого не было. Я зажег свой волшебный освещальник и наклонился, чтобы получше рассмотреть следы. Следов не оказалось. Создавалось впечатление, что эльфы, став невидимыми, просто улетели. Я заспешил домой и не останавливался до тех пор, пока передо мной не появилась спасительная лестница, ведущая к дому Карита. На сей раз я почему-то поднялся по ней гораздо проворнее, чем обычно.

Глава 13

На следующее утро, несмотря на обильное ночное возлияние, я проснулся веселым и бодрым.

— Наверное, это результат воздействия чистого воздуха, — предположила Макри. — Я тоже чувствую себя отлично. Чем ты сегодня намерен заняться?

— Допросом сестры кузнеца, которая собственными глазами видела, кто нанес смертельный удар. Кроме того, я хочу поговорить с Хранителем знаний Визаном, кем бы он ни оказался. Йестар сказала, что Визан может посвятить меня в подробности интриг двух родов вокруг Древа Хесуни.

— Но разве это не каланиф?

— Скажи мне, что на этом треклятом острове не каланиф? Можно предположить, что казнь молодой женщины без достаточных доказательств её вины — тоже каланиф. Однако это вовсе не так!

— Неужели ей действительно грозит смертная казнь? — ужаснулась Макри.

— Во всяком случае, они так говорят. Если это случится, то казнь будет первой на Авуле более чем за сто лет. И это произойдет сразу после Фестиваля, если я не смогу вовремя найти решение.

— Что ж, развлекайся дальше. А я буду учить эту маленькую идиотку искусству боя. — Макри уже была вооружена парой мечей, а ещё кое-какое оружие она бросила в сумку. — Когда я прыгнула в океан, у меня было всего два ножа, но я взяла взаймы ещё пару у Карита. Кроме того, я раздобыла учебный меч.

Макри с отвращением посмотрела на деревянный клинок, но я утешил её, заверив, что если она хорошенько ударит этим мечом девчонку, то вполне сможет её прикончить.

Макри предстояло встретиться с ученицей на отдаленной поляне, которой имели право пользоваться лишь члены правящей семьи. Поэтому никто помешать им там не мог. Другие молодые эльфы готовились к турниру по всему острову, но Макри должна была тренировать Исуас втайне, что её вполне устраивало.

— Если никто ничего не увидит, моя репутация, возможно, сумеет пережить предстоящий этой дурехе позор.

Она, конечно, не слишком довольна тем, что все так обернулось, но, несмотря на это, готова сделать все возможное и невозможное.

— Обучать это отродье — сплошное мучение, — сказала Макри, — но по крайней мере я сама хоть немного потренируюсь. Кроме того, у меня появится возможность улучшить свои познания в королевском языке эльфов.

Немного полистав свою книгу заклинаний, я вооружился Снотворным заклинанием и ещё одним, которое, по моим прикидкам, могло пригодиться. Мы отправились вместе, поскольку мой путь, как и путь Макри, вел на запад. На сей раз, для того чтобы не шагать пешком, мы позаимствовали у Карита пару лошадей и воспользовались широкой тропой. По пути нам встречались участники Фестиваля, до открытия которого оставалось всего пять дней. Я задержался, чтобы полюбоваться тем, как жонглирует юная девица-эльф. Она одновременно держала в воздухе четыре деревянных шарика. Затем её тренер, а может быть, и партнерша бросила ей ещё один шар, затем ещё один. В результате между её ручками возникла арка из шести летающих шариков.

— Вот, похоже, та женщина, на которую можно сделать ставку, — пробормотал я и подъехал ближе, чтобы узнать её имя. Ее звали Усат, и она прибыла на Авулу из Вена. Зеленую тунику жонглерши украшали три серебряных полумесяца. Наше появление девушку немного отвлекло, и она даже сморщила носик, видимо, уловив примесь оркской крови в жилах Макри. Однако перерыв длился недолго, и девица вернулась к тренировке. Ее помощница — тоже довольно молодая особа — бросила ей седьмой шар, но жонглерша его не поймала, и все шарики каскадом посыпались на траву. Девица довольно громко выругалась и принялась их собирать. О нашем присутствии она уже успела забыть.

— Да, с семью у неё ничего не вышло, но с шестью она работает впечатляюще, — заметил я.

— На нее, пожалуй, можно поставить, — согласилась Макри. — Я спрошу у Исуас, что ей известно о других жонглерах.

Сообразив, что она только что сказала, Макри нахмурилась.

— И как это получилось, что я вдруг заговорила о ставках? — спросила она. — Ведь я всегда отрицательно относилась ко всем азартным играм. Это ты во всем виноват, — бросила она, повернувшись в седле.

— Но в этом же нет ничего плохого, Макри. Игра на тотализаторе идет тебе только на пользу.

— Это каким же образом?

— Точно не могу сказать. Но ты сейчас гораздо более утонченная личность по сравнению с той юной девицей-гладиатором, который была по прибытию в Турай всего полтора года назад. Пиво, кли и азартные игры. Я научил тебя всей этой магической триаде. Ты даже врать толком не умела до тех пор, пока я не показал тебе, как это делается.

Вскоре наши пути разошлись. Макри отправилась на личную поляну леди Йестар, а я полез к группе древесных домов, в одном из которых жила сестра кузнеца. Она слыла хорошей ткачихой и сейчас должна была находиться за ткацким станком. Несколько вопросов привели меня в её мастерскую — крошечную хижину на поверхности земли, в которой оказался один ткацкий станок и пара ткачих. Одной из них и была Карипата — сестра кузнеца, которую я искал. Она находилась в мастерской, но, вместо того чтобы работать, сидела за станком, устремив пустой взгляд в пространство. Я назвал себя, упомянул о своем разговоре с кузнецом и спросил, не согласится ли она ответить на мои вопросы.

В ответ она едва заметно кивнула. Подобная реакция меня, по правде говоря, сильно изумила. Глядя на нее, можно было подумать, что детектив — представитель человеческой расы — появляется у неё в мастерской чуть ли не ежедневно.

— Во время убийства вы находились на поляне?

Она утвердительно кивнула.

— Не могли бы вы мне сказать, что вы видели?

— Я видела, как Элит-ир-Мефет вонзила нож в Гулас-ар-Тетоса.

— Вы уверены, что это была именно она?

— Уверена.

— Когда это случилось, было темно. Не могли ли вы ошибиться?

Карипата ещё раз сказала, что это была Элит. Я спросил, что она сама делала на поляне, и ткачиха ответила, что любит, как и каждый житель Авулы, побывать вечером вблизи Древа Хесуни.

— Вы не знаете, почему у Элит-ир-Мефет могло возникнуть желание убить жреца? Не могли бы вы рассказать мне об её отношениях с Гуласом?

— Мне надо идти, — неожиданно заявила Карипата, поднялась с табурета и удалилась.

Я просто остолбенел от удивления.

Ее подруга или, может быть, коллега все это время сидела молча.

— Куда она направилась? — спросил я.

— Не знаю, — ответила ткачиха, покачав головой. — В последнее время она ведет себя как-то очень странно. За целый месяц она так ничего и не наткала.

— И часто она вот так исчезает?

Оказалось, что часто. Еще одна загадка. Минуту назад Карипата отвечала на мои вопросы, а затем вдруг ушла. В моих вопросах не было ничего такого, что могло вывести её из равновесия. Складывалось впечатление, что она вдруг вспомнила нечто чрезвычайно важное.

Лошадь ожидала меня за дверью мастерской. Я вскочил в седло и поехал восвояси, целиком погрузившись в свои мысли. Что за странные существа эти эльфы. Интересно, они ведут себя так только со мной или у них вообще такая манера?

Теперь я направлялся к центру острова. По пути меня обогнали две группы эльфов. Их зеленые плащи и туники по цвету слегка отличались от цветов одежды жителей Авулы, из чего я заключил, что эти всадники прибыли на Фестиваль с близлежащих островов. Когда я проезжал мимо тропы, ведущей на поляну леди Йестар, меня вдруг одолело любопытство. Мне захотелось взглянуть на то, как Макри обучает Исуас, и я свернул на эту тропу. Насколько я знал, Макри никогда никого ничему не обучала. Интересно, есть ли у неё педагогический талант? Надеюсь, что есть. Пока Исуас счастлива, мне гарантирован свободный доступ во дворец.

Вокруг поляны не было ни часовых, ни изгороди. Теоретически любой эльф мог на ней расположиться. Но они этого не делали. Жители Авулы вели себя гораздо пристойнее, нежели обитатели Турая. Убийство Гулас-ар-Тетоса было первым преступлением такого рода за последние двенадцать лет. В Турае же убийства случаются каждые несколько часов.

Завидев поляну, я спешился, стреножил лошадь и двинулся вперед, стараясь остаться незамеченным. Дойдя до опушки, я осторожно выглянул из-за последнего дерева.

Макри и Исуас заняли позицию лицом друг к другу. Каждая из них в одной руке держала деревянный меч, а в другой — деревянный кинжал. На Исуас была легкая зеленая туника и рейтузы в обтяжку. Туника и рейтузы выглядели совсем новыми. Мама, видимо, специально экипировала дочь для обучения боевому искусству. Макри, напротив, скинула тунику и сандалии. Босоногая, в своем кольчужном бикини и с дурацкой зеленой шляпкой на голове она выглядела, мягко говоря, весьма экзотично. Недоброжелатель даже мог назвать вид моей подруги диким. Ее шевелюра, как всегда, выглядела великолепно, хотя на сей раз она заплела волосы в косицы, чтобы те не мешали во время схватки.

Макри, видимо, проводила теоретические занятия. Я внимательно вслушивался, пытаясь уловить её слова. Голос звучал сердито — дела, наверное, шли не так, как ей хотелось.

— А теперь нападай на меня, — услышал я. — Вначале удар мечом, а затем кинжалом.

Исуас кинулась на нее. Для новичка это было сделано, на мой взгляд, неплохо. Но Макри с презрительным видом парировала удар, и меч вылетел из рук Исуас. Юная дочь лорда попыталась, следуя инструкциям, продолжить атаку с помощью кинжала, но Макри изящным поворотом тела избежала удара и стукнула Исуас по голове рукояткой своего кинжала. Сил моя подруга, видимо, не жалела, и её ученица рухнула на траву словно подкошенная.

— Это было ужасно, — сказала Макри, повышая голос. — Поднимайся и сделай все так, как надо.

— Вы сделали мне больно, — взвыла Исуас.

Макри наклонилась, рывком подняла свою ученицу с земли, приказала немедленно прекратить нытье и взять в руки меч.

— Проведи ещё одну атаку, но старайся на сей раз не швыряться мечами.

Даже со своего места я видел, как в глазах Исуас блестят слезы, но тем не менее она выполнила приказ и провела ещё одну атаку. И на сей раз у малышки все получилось очень даже прилично. Но Макри считалась непревзойденным мастером обоерукого боя, мало известного в западных и южных частях обитаемого мира. Она обучилась этим приемам ещё в бытность гладиатором на Востоке. Моя подруга одновременно парировала оба выпада и, резко шагнув вперед, ударила Исуас правой рукой по физиономии. После этого ударом ноги по щиколотке она уложила ученицу на траву, а пока та падала, ухитрилась шлепнуть её клинком деревянного меча по мягкому месту. Дочь лорда, упав, принялась вопить, но вопль замер, как только Макри поставила ногу на горло малышки. Затем, одарив бедняжку суровым и одновременно презрительным взглядом, Макри рявкнула:

— Как, дьявол тебя побери, это назвать?! Я же просила тебя, бесполезное отродье, атаковать меня, а не твою маму! Глядя на тебя, плакать хочется! У меня был щенок, который обращался с оружием лучше, чем ты!

Макри, видимо, совсем забыла, что хотела попрактиковаться в королевском языке эльфов. Вместо изящных оборотов она пустила в ход самые ядреные ругательства, известные в вульгарном эльфийском и обычном оркском языках. А один из эпитетов, который она употребила, мог заставить покраснеть любого, говорившего на родном языке орков. Такие словечки были в ходу лишь в гладиаторских лагерях, где собирались отбросы общества со всего обитаемого мира. Одним словом, это был ураган оскорблений. Я с открытым ртом следил за этим спектаклем. У меня было подозрение, что Макри не входит в десятку лучших педагогов мира, но того, что она в первый же день занятий норовит изувечить свою ученицу, я никак не ожидал.

Видимо, почувствовав, что Исуас вот-вот испустит дух, она сняла ногу с горла малышки. Исуас зарыдала, что привело Макри в ещё большую ярость.

— Перестань реветь, маленькая никчемная шлюха! Ты хотела научиться драться, так вставай и дерись, жалкая кузикс!

Слово «кузикс» редко можно услышать даже в вульгарном оркском наречии, поскольку оно считается гнусной непристойностью. Более грубого оскорбления в мире не существует. Если Исуас употребит словечко в присутствии отца, тот, вне сомнения, направит флот в Турай, чтобы стереть наш город с лица земли. Исуас же, проведя две атаки, видимо, не испытывала ни малейшего желания начинать третью. Малышка стала подниматься с земли, но поскольку она делала это крайне медленно, Макри, дабы ускорить подъем, пнула её ногой под ребра. Исуас взвыла и снова рухнула на траву.

— Не валяйся на траве, идиотка! Неужели ты думаешь, что твой противник будет ждать, когда ты изволишь подняться? Бери оружие и нападай на меня. Советую сделать это так как надо, или, клянусь, я воткну эту деревяшку в твою глотку.

Поняв, что дело заходит слишком далеко, я поспешно вышел из-за своего укрытия.

— Привет, Макри! А вот и я. Пришел взглянуть, как тут у вас, — произнес я, пытаясь придать своему голосу нежность.

Макри резко повернулась ко мне лицом — мой визит её явно не обрадовал.

— Не могу говорить, Фракс. Я страшно занята.

— Вижу.

Исуас лежала на траве, держась за ребра и рыдая.

— Может быть, стоит устроить небольшой перерыв? Выкурим по палочке фазиса…

— У меня нет на это времени, — решительно заявила моя подруга. — Я должна учить эту кретинку искусству боя. Прощай.

Макри повернулась к своей ученице и приказала той подняться. Исуас окончательно сломалась, и у неё началась рвота.

— Не кажется ли тебе, что ты слегка… — начал я, положив руку на плечо Макри.

Макри повернулась ко мне, вне себя от ярости.

— Убирайся отсюда, Фракс! — прорычала она. — Иди расследуй. И не смей мне мешать!

Я был потрясен. Мне много раз приходилось видеть Макри в дурном расположении духа, но я даже не мог представить, что подготовка к молодежному турниру может привести её в столь невменяемое состояние. Одним словом, я решил отступить. В конце концов, это совсем не мое дело. Оставалось надеяться, что леди Йестар, узнав о варварском поведении Макри, не откажет мне от дома и я по-прежнему буду иметь доступ во дворец.

Подойдя к опушке, я обернулся и увидел, как Макри рывком подняла свою ученицу с травы, сунула ей в руку меч и заставила броситься в атаку. Я задержался на секунду и успел заметить, что Макри ударила Исуас деревянным мечом по пальцам. Несчастный эльфенок взвизгнула и выронила меч.

— Держи оружие как следует, ты, гнусный кузикс! — услышал я и ещё раз содрогнулся.

Сидя в седле, я пытался вспомнить, как меня в юности учили боевому искусству. Со мной тоже не нянчились, но грубость моих учителей не шла ни в какое сравнение с тем, что вытворяла с дочерью лорда эта безумная баба Макри. Я молил богов о том, чтобы Исуас пережила этот день и вернулась во дворец с парой рук и ног. Если она сегодня выживет, то на следующее занятие наверняка не явится.

Я неторопливо ехал через лес до тех пор, пока не добрался до одной из троп, ведущих к середине острова. Тропа шла вдоль берега реки, берущей начало в центральных холмах. Отсюда я мог доехать почти до дворца, но некоторую часть пути мне все же придется идти пешком, поскольку появление лошадей на центральной поляне запрещалось. Этой части острова я ещё не видел. Лесов здесь было меньше. Довольно обширные площади были покрыты травой, а время от времени мне попадались даже прекрасно ухоженные нивы. Хотя большинство домов в тех местах, где я проезжал, размещалось на деревьях, на земле тоже было немало строений. Дома выглядели очень простыми, но все они были выстроены с большим мастерством. Это было типично для всего острова. Эльфы, если брались за работу, делали её с душой. Мой друг Ваз-ар-Мефет как-то давным-давно сказал: «Эльфы работают с любовью и достигают в своих трудах совершенства».

Я размышлял на тему о том, имела ли его дочь любовную связь с Гулас-ар-Тетосом. Если имела, то были ли у неё специфические мотивы для нанесения вреда Древу? Отомстить любовнику, повредив его драгоценное Древо? Что же, этого исключать нельзя. Я встречал и более необычные способы мести. Но в таком случае зачем его потом убивать? Элит, судя по её характеру, на подобные крайности не способна.

Я с прискорбием был вынужден признать, что мне теперь никуда не уйти от фактов, сообщенных свидетелем, своими глазами видевшим всю сцену убийства. Хотя поведение ткачихи по имени Карипата и было, мягко говоря, не совсем адекватным, она не была похожа на лгунью и не колебалась в своих показаниях. Положение Элит явно ухудшалось. Возможно, для того, чтобы спасти её от казни, мне придется как следует поискать смягчающие её бесспорную вину обстоятельства.

Я ехал, кляня на чем свет стоит свидетельницу, так осложнившую жизнь моей клиентки. Но почему так много эльфов ведут себя странно, спрашивал я себя. Что случилось с Горит-ар-Делом, например. Его скверное отношение ко мне я ещё мог понять. Но почему он бросил свое ремесло лучника? Эльфы так не поступают. Я подумал о матросе, сорвавшемся с реи. Очень странно. А как оценить поведение Карипаты, которая за месяц не наткала ни кусочка ткани и при мне неожиданно сбежала с работы, ничего не объяснив своей коллеге? Что с ними происходит?

На тропе передо мной показался какой-то всадник. Вместо того чтобы разминуться со мной, он поставил лошадь поперек тропы, преградив мне путь, и внимательно посмотрел на меня. Это был очень старый эльф. Таких старцев мне ещё видеть не доводилось. В седле он держался прямо, но волосы его были совершенно белыми, а лоб избороздили морщины.

— Я Визан, Хранитель знаний, — сказал старый эльф. — Насколько мне известно, ты высказывал желание со мной побеседовать?

— Да.

— В таком случае говори.

— Я хотел бы узнать о порядке наследования поста жреца Древа и о споре вокруг наследства.

— Обсуждение этой темы с чужаком считается у нас каланиф. Но вообще-то это очень старый и запутанный спор о том, какая ветвь семьи в третьем поколении может считаться более древней и заслуживающей этого поста. Ты в этих хитросплетениях не сможешь разобраться даже с моей помощью. И удовольствия от моего рассказа, поверь, не получишь.

— Я ни разу не получал удовольствия с момента моего прибытия на остров. Всю подноготную мне знать не надо. Меня интересует только то, что происходит сейчас. Были ли, например, желающие отнять этот пост у Гуласа?

— Да, были, — сказал Визан, поразив меня прямотой ответа. — Хит-ар-Кей, например, заявляет, что пост жреца по праву должен принадлежать ему. Он просто засыпал Совет старейшин своими жалобами.

— Насколько обоснованны его претензии?

— Это — каланиф.

На том же основании Визан отказался ответить ещё на несколько моих вопросов. Я понял, что никаких секретных деталей интриги мне здесь выяснить не удастся.

— Не мог ли Хит повредить Древо с целью дискредитации Гуласа?

Визан не сразу ответил на этот вопрос. Некоторое время он раздумывал, величественно и уверенно сидя в седле.

— Да, мог, — ответил он наконец, снова сразив меня прямотой ответа.

— Прорабатывалась ли эта версия?

— Конечно, нет. Столь возмутительная мысль не могла прийти в голову ни одному коренному жителю острова.

— Ну а теперь, когда я, иностранец, высказал ее?..

— Отвечаю: вполне возможно, — сказал Визан, коротко кивнул и отъехал. Не знаю, что с ним случилось — то ли я невзначай нарушил какой-нибудь каланиф, то ли ему просто надоели мои вопросы. Но во всяком случае, мне удалось вытащить на сцену ещё одного подозреваемого.

Я ехал до тех пор, пока не добрался до большого загона, в котором свободно паслись восемь или девять лошадей. Отсюда мне предстояло идти пешком. Но, прошагав совсем немного, я наткнулся на толпу эльфов, внимательно созерцавших дерево. Полагая, что это всего лишь какое-то частное дерево, красоту которого способны оценить лишь эльфы, я вознамерился продолжить путь. Но меня остановил чей-то восторженный шепот:

— Величайший жонглер Авулы Шутан-ир-Хемас готовится к Фестивалю!

Раздались аплодисменты, и на большом суку появилась сама Шутан. Шутан оказалась длинной босоногой особой со столь же удивительно длинными волосами. Зрители, судя по их реакции, не сомневались в том, что сейчас станут свидетелями новых чудес в искусстве жонглирования. Не потеряв надежду получить полезную информацию по части ставок, я остановился поглазеть.

Начала она довольно бойко с тремя шарами, выделывая обычные трюки и успевая при этом корчить рожи зрителям. Подобного рода выступлений я вдоволь насмотрелся в Турае, но вот Шутан резко повысила темп, добавила четвертый шарик и принялась легко прыгать вперед и назад по ветке. Толпа взорвалась приветственными криками. Судя по реакции зрителей, Шутан-ир-Хемас была признанной фавориткой. Однако когда она попыталась прибавить шестой шар к пяти, уже летающим в воздухе, дела пошли гораздо хуже. Она его не поймала, ритм нарушился, и все шарики посыпались из рук. Пытаясь как-то исправить ситуацию, Шутан споткнулась о собственную ногу и свалилась с сука на головы зрителей. По толпе пронесся стон разочарования.

— Она сегодня не в лучшей форме, — заметил один из эльфов.

— Да, совсем утратила навыки, — согласился с ним другой.

Еще один пробормотал, что этот Фестиваль, видимо, будет крайне неудачным для Авулы, и все остальные согласно закивали. Действительно, их спектакль ставил некомпетентный маг, хор по сравнению с певцами из Вена никуда не годился, а лучший жонглер, как выяснилось, потерял былую форму.

— Если и Фирис-ар-Кей не победит в турнире малолеток, мы станем всеобщим посмешищем, — проворчал один эльф, обращаясь к своему соседу.

Я продолжил свой путь. Эльфов Авулы мне было очень жаль, но на их жонглера я не поставил бы ни гроша.

День катился к вечеру. Было очень тепло, и лишь легкий ветерок пробегал по озеру рядом с Древом Хесуни. Эльфов на поляне было больше, чем обычно, поскольку для того, чтобы выразить свое почтение Древу, сюда явились эльфы с других островов. Они не обращали на меня никого внимания. На священной поляне я был не единственным представителем рода человеческого. У малого озера эльфы-гиды показывали достопримечательности поляны членам официальной делегации из Маттеша.

Большое озеро начало вызывать у меня серьезные подозрения после того, как Макри, испив из него водицы, принялась вытворять необычные фокусы. Сейчас я пришел сюда для того, чтобы сотворить заклинание. Эльфам это не могло понравиться. Вначале я хотел навестить озеро рано утром, когда здесь спокойнее, но потом передумал, так как лорд Калит мог оставить здесь часового, и я был бы весь на виду. В толпе, как мне казалось, я мог заниматься магией, оставаясь незамеченным.

Я опустился на траву рядом с озерцом и как бы машинально погрузил палец в воду. Затем я извлек палец из воды, капнул озерной водой на клочок пергамента и огляделся по сторонам. Никто на меня не смотрел. Да и кого может заинтересовать тучный детектив, отдыхающий от своих трудов?

Неторопливо введя себя в состояние легкого транса, я принялся нашептывать магические слова Заклинания принадлежности — или Не-принадлежности, если вам угодно. Я иногда пользовался этим заклинанием, находя его простым и достаточно эффективным. Впрочем, нельзя было исключать и того, что в мистическом поле Древа Хесуни оно окажется совершенно бесполезным. Я молча смотрел на озеро и ждал. Примерно через минуту я увидел, как неподалеку от меня всплыл какой-то предмет. Я поднялся, потянулся и склонился над водой с видом человека, не имеющего в этом мире абсолютно никаких забот. На поверхности озера колыхался небольшой пакет. Я низко нагнулся, якобы для того, чтобы поправить ботинок, схватил пакет и отошел от озера, страшно довольный собой. Конечно, я не очень сильный маг, но мне тем не менее удалось совершить магическое действие на глазах у эльфов и людей, оставшись при этом незамеченным.

— Легче, чем подкупить сенатора, — пробормотал я, шагая по траве.

Нырнув за дерево, я вскрыл пакет, развернул клеенчатую обертку и увидел белый порошок. Я опустил в порошок палец и затем лизнул, чтобы определить вкус.

«Диво»! Самый убойный из всех имеющихся на рынке наркотиков. Проклятие Земли людей появилось в самом сердце страны эльфов. Я только начал поздравлять себя с грандиозным успехом, как чьи-то тяжелые руки опустились на мое плечо.

— Именем лорда Калит-ар-Йила вы арестованы, — услышал я.

Я оглянулся и увидел, что окружен по меньшей мере девятью воинами с регалиями лорда на туниках. Все девять держали наготове мечи.

— Если вы попытаетесь произнести заклинание, мы пронзим вас насквозь, — произнес их вождь, вырывая из моих рук пакет. — Можете ли вы объяснить появление этого? — спросил он, показывая на свой трофей.

Объяснить я, конечно, мог, но тратить на этого дурака время мне не хотелось. В любом случае они должны доставить меня к лорду Калиту, которому я и представлю все необходимые объяснения. Поэтому я решил поберечь дыхание до тех пор, пока не окажусь во дворце. Меня отконвоировали через поляну, а затем предложили подняться по лестнице к Древесному дворцу. Однако во дворце, вместо того чтобы вести к лорду, меня поместили в маленькую камеру с единственным стулом и прекрасным видом из зарешеченного окна на вершины деревьев.

— За окном стоят лучники, — сказал предводитель воинства. — При малейшей попытке к бегству им приказано стрелять без предупреждения. Мы не потерпим присутствия наркодельцов на нашей прекрасной Авуле.

С этой тирадой он и отбыл, оставив меня в полном одиночестве. Вообще-то это небольшое приключение меня нисколько не удивило. В Турае и в других странах Запада меня столько раз бросали за решетку, что мне оставалось только ждать, когда же наконец это сделают эльфы.

Глава 14

В камере было чисто, и она превосходно проветривалась.

На столе стоял кувшин с водой, и вскоре после начала моего заключения охранник принес мне краюху хлеба. Через окно этот, с позволения сказать, застенок заливали солнечные лучи, а откуда-то снизу до меня долетало хоровое пение. Эльфы готовились к Фестивалю. В отношении комфорта тюрьма эльфов лишь немногим уступала моим апартаментам в таверне «Секира мщения».

Первым меня осчастливил своим посещением посол Турий. Я ещё не имел возможности встретиться с нашим послом на Авуле, поэтому я тепло его приветствовал и выразил свою глубочайшую признательность за столь быстрое появление.

— Сколь приятно видеть, что наши послы преисполнены решимости встать на защиту граждан Турая, брошенных в темницу по ложному обвинению. Как только вы вызволите меня отсюда, я, представ перед заместителем консула Цицерием, дам высочайшую оценку вашей деятельности.

— Я пришел не для того, чтобы вызволять тебя отсюда, — сказал посол.

— Неужели? — изумился я.

— Нет. Что касается меня, то я не стал бы возражать против того, чтобы ты провел здесь остаток жизни. Тебе неоднократно советовали не совать нос в дела эльфов. Но ты отказывался прислушиваться к добрым советам. И вот в результате ты в тюрьме, чего, собственно, и следовало ожидать.

— Неужели вас не волнует вопрос — совершил я преступление или нет?

— Если совершил, то лорд Калит-ар-Йил тебя накажет, если нет — отпустит. Лорд — весьма справедливый эльф.

— В таком случае какого дьявола вы меня беспокоите?

— Послы Турая всегда исполняют свой долг. Я вижу, что у тебя есть хлеб и вода. Превосходно. Власти полностью удовлетворяют твои насущные потребности. Теперь прощай.

Турий ушел. Я был готов поклясться, что он получил огромное удовольствие от нашей беседы.

Следующим посетителем оказался представительный эльф в годах. Эльф сообщил, что его зовут Рекис-ар-Лин и что он член Совета старейшин. Явился оный член Совета старейшин в сопровождении писца.

— Мне поручено провести всестороннее расследование этого дела, — сказал он. — Итак, где вы нашли пакет с «дивом»?

— Я достал его из озера.

— Каким образом он туда попал?

— Не имею понятия.

— Как вы его смогли обнаружить?

— Я его специально искал.

— Почему?

— Интуиция детектива.

Советник Рекис выразил сомнение, но я не стал говорить ему, что выловил наркотик с помощью магии. Подобное признание могло доставить мне дополнительные неприятности. Тем не менее Рекис отказывался верить в то, что я по чистой случайности обнаружил злополучный пакет. Тем более что в это время на озере толпилось множество эльфов.

— У меня создается впечатление, что вы привезли «диво» с собой из Турая.

— Зачем мне это делать? Все знают, что эльфов «диво» не привлекает. Оно на них просто не действует.

— Вам, несомненно, было известно, что на время Фестиваля на остров прибудет много людей. Не исключено, что вы намеревались продавать наркотик им. Возможно, что вы сами настолько пристрастились к наркотику, что не можете без него обходиться. Так или иначе, но вы не говорите всего, что вам известно. Прошу вас подробно рассказать мне о всех ваших действиях с момента высадки на Авуле.

Я замолчал. Каждый раз, находясь в тюрьме, я испытываю отвращение, услышав требование подробно описать все свои поступки. Нашу плодотворную беседу прервало появление Джир-ар-Эта — главного мага лорда Калита.

— Он использовал заклинание, — произнес маг, внимательно на меня посмотрев. — Но какое именно, я сказать не могу.

— Вы использовали заклинание вблизи Древа Хесуни? — ледяным тоном спросил советник Рекис. — На острове Авула это считается каланиф. И одновременно преступлением. Что это за заклинание?

— Простой приворот. Я жаждал любви.

Джир-ар-Эт произнес несколько слов, и в камере повеяло прохладой.

— Я очистил помещение, — сказал он, обращаясь к Рекису. — Заключенный не сможет использовать магию для побега. Тем более что его возможности в этой области вообще крайне ограниченны. Защитный талисман? — спросил он, заметив на моей шее ожерелье. — С Пурпурной тканью эльфов? Где вы его достали?

— Нашел на дороге.

Наконец они ушли. Я съел хлеб, но настроение мое не улучшилось. Единственным посетителем до конца дня был часовой, регулярно доставлявший мне пищу. Я потребовал свидания с лордом Калитом, на что охранник вежливо сообщил, что лорд чрезвычайно занят.

Наступила ночь. Мне пришлось побывать во множестве тюрем, и заключение меня не очень беспокоило. Но мне было страшно жаль потерянного времени. Неужели мне никто не сможет помочь? Заместитель консула Цицерий, например. Или Макри. Может быть, она все ещё измывается над несчастным дитятей? Одним словом, я отправился спать в состоянии более злобном, чем бывает у самого злобного дракона-подранка. Проснулся я, надо сказать, ещё более злым.

Примерно к полудню я начал серьезно подумывать о том, чтобы оглушить очередного посетителя и бежать из заключения. Но следующим визитером оказался лорд Калит, и бегство пришлось отложить.

— «Диво» — отвратительный наркотик, — начал он, сразу беря быка за рога. — Оно является проклятием Земель людей, и на Авуле его раньше никогда не видели.

— Только потому, что никто не удосужился взглянуть. И прошу вас не читать мне лекций о недопустимости заклинаний вблизи Древа Хесуни. Если бы я этого не сделал, вы так и не узнали бы о «диве».

— Вы по-прежнему утверждаете, что не привозили наркотик на остров?

— Конечно, нет. Неужели вы серьезно в это поверили?

— А почему я не должен этому верить? — спросил лорд. — Вряд ли можно сказать, что вы показали себя человеком здорового образа жизни. На мой корабль вы притащили бочку пива, а когда оно у вас кончилось, то вы прибегли к краже, похитив из кухни Осата мехи, полные вина. Если вы думаете, что кража осталась незамеченной, то глубоко заблуждаетесь. После прибытия на Авулу вы посвятили большую часть своего времени поискам пива, поискам, закончившимся, как мне сообщили, чудовищной попойкой в обществе оружейников. И это произошло на следующий день после того, как вы и ваша подруга выкурили столько фазиса, что не могли вспомнить, кто вы такие и как вас зовут. А о ваших беседах с бабочками разговоры идут по всему острову.

— С бабочками никаких бесед не было, — с достоинством сказал я. — И вообще не понимаю, куда вы клоните.

— А клоню я к тому, что вы оказываете разлагающее влияние на моих сограждан. Фазис на Авуле не находится под запретом, но мы не одобряем его использование. И вот теперь один из достойнейших членов Совета сообщает мне, что обнаружил в комнате дочери три палочки фазиса, и что дочь его собралась в Турай, чтобы писать там стихи. Супруга советника опасается, что её дочь вернется на Авулу с ребенком, прижитым от орка.

У меня создалось впечатление, что мы несколько удалились от основной темы беседы, и я сказал лорду Калиту, что он может критиковать меня сколько ему заблагорассудится, но без моей помощи ему ни за что не удастся узнать, что творится на Авуле.

— А что здесь творится? — спросил он.

— Чтобы дать точный ответ, я должен провести дополнительное расследование.

— Что бы вы ни нашли, это не сможет изменить того непреложного факта, что Элит-ир-Мефет заколола Гулас-ар-Тетоса. Вы лично говорили со свидетельницей убийства.

— Тем не менее я должен провести дополнительное расследование.

У лорда Калита не было настроения отпускать меня на волю. До Фестиваля оставалось три дня, и времени на расследование мне катастрофически не хватало.

— Но вы не можете казнить дочь Ваз-ар-Мефета без полного и всестороннего следствия, — не сдавался я.

— О мере наказания решение ещё не принято, — ответил лорд.

— Но зато все решили, что она виновата. Вы обязаны дать мне возможность закончить расследование.

Мой тон, видимо, задел Калита, и он довольно резко заявил, что его терпению приходит конец.

— Прекрасно, — сказал я. — Но тем не менее должен признать, что не ожидал увидеть в лорде эльфов существо, не умеющее проигрывать. Аристократы Турая при всех их недостатках — настоящие спортсмены. Проиграв, они никогда не опускаются до низостей.

Калит едва не подпрыгнул от изумления.

— Что вы хотите этим сказать?

— Всем совершенно ясно, что вы преследуете меня за то, что я победил вас за игровой доской. С тех пор я не видел от вас ничего, кроме неприятностей. Вы мешали моим расследованиям потому, что не могли смириться с поражением.

Я подошел к окну и повысил голос так, чтобы часовые могли меня слышать.

— Я, конечно, понимаю, насколько неприятно чемпиону по игре в ниарит, не проигравшему никому из эльфов, видеть, как его победитель свободно разгуливает по острову, рассказывая всем и каждому, насколько плохой вариант «Дебюта арфиста» изобрел лорд Авулы. Оружейники недаром предупреждали, что вы, вместо того чтобы потребовать матча-реванша, бросите меня в тюрьму. Настолько страшит вас возможность ещё одного поражения.

До окна моей камеры долетел чей-то приглушенный смех. Лорд Калит, неоднократно доказавший свою храбрость в войне с орками, подобного оскорбления снести не мог. Поэтому уже через минуту я сидел напротив него, и нас разделяла доска для игры в ниарит. Доску принес один из охранников, повинуясь приказу лорда.

— Не трудитесь запирать дверь, — крикнул я в спину удаляющегося солдата, — я очень скоро выйду отсюда. Итак, лорд Калит…

— Хватит болтать! — рявкнул Калит. — Играйте.

Я сразу двинул вперед своих гоплитов. Калит ответил как-то вяло. Но я заметил, что он готовит к атаке слонов и тяжелую кавалерию.

Солнце весело освещало камеру. На ветвях деревьев за окном горланили попугаи. На Авуле в самом разгаре был ещё один прекрасный день. Но в камере дела обстояли не столь прекрасно — особенно для лорда Калита. Вскоре после начала игры его силы оказались в полном беспорядке. Они превращались в пыль под колесами неудержимых квадриг Фракса. После довольно ровного дебюта Калит не смог устоять против искушения бросить на мои линии свои самые лучшие силы. Я противостоял его наступлению до тех пор, пока его армии не оказались в том месте, куда я и хотел их заманить. Отходя по центру, я выдвигал вперед фланги и в нужный момент нанес ужасные фланговые удары. Его армия попала в окружение, и то, что началось после этого, можно было охарактеризовать одним словом — побоище. Его герой, разносчик чумы, арфист, маг и целитель полегли у подножия горы из мертвых слонов и порубленных на куски троллей.

Калит мрачно взглянул на жалкие остатки своего войска и признал поражение. Я мог отправляться на свободу, как мы и условились перед игрой.

— А перекусить у вас здесь не найдется? — полюбопытствовал я, перебрасывая плащ через плечо.

— Можете пройти на кухню, — сказал лорд Калит, мобилизуя остатки хорошего воспитания. — Охрана покажет вам дорогу.

— Благодарю вас. Итак, если я правильно вас понял, мне будет позволено побеседовать с моим клиентом.

Лорд Калит подтвердил свое позволение, что принесло мне большое облегчение. У меня не было никакого настроения опять оказаться в тюрьме. По пути из заключения к главному зданию дворца я повстречал двух сурового вида эльфов, тащивших в тюрьму ещё одного страдальца. Я сразу узнал несчастного, хотя имя его было мне неизвестно. Это был юный эльф, с которым на поляне у трех дубов спорила поэтесса по имени Дру. У парня был пустой взгляд, он едва держался на ногах. Охранники удерживали его в более или менее вертикальном положении. Троица скрылась за дверями тюрьмы, а я скользнул в кухню. Там я нашел повара Осата, которого не встречал с момента высадки. Он был безмерно рад встрече, поскольку знал, насколько высоко я ценю его кулинарное искусство.

— Фракс! Значит, они тебя выпустили?! А в кухне говорили, что лорд Калит был готов утопить в море ключи от твоей камеры. Что случилось? Неужели посол внес за тебя выкуп?

— От посла города-государства Турай пользы здесь не больше, чем от одноногого гладиатора на арене. Нет, для освобождения я пустил в ход свои неисчерпаемые резервы. Я выиграл у вашего лорда ещё одну партию в ниарит.

Осат расхохотался от души. Примеру шефа последовали и его помощники. Эльфов снова забавлял проигрыш Калита, что говорило о том, что даже обожаемым лордам не следует во всеуслышание хвастаться своей непобедимостью за игровой доской. Хвастовство всех раздражает.

Осат начал громоздить передо мной горы яств, а я приступил к их уничтожению.

— У меня к тебе несколько вопросов, Осат, — сказал я между глотками.

— Мы не имеем права говорить тебе об Элит, Фракс, — с сомнением в голосе произнес повар. — И нам крайне затруднительно…

— Я и не собираюсь толковать с тобой об Элит. Я хочу спросить, намерены ли ты и твои коллеги по кухне сделать во время Фестиваля ставки на жонглеров?

Уже через мгновение я обнаружил, что нахожусь в окружении Осата, его помощников и невесть откуда взявшихся поварят.

— Собираемся, — ответил шеф, а все остальные дружно загалдели, выражая свое согласие. — Я собирался поставить на молодую Шутан-ир-Хемас, — продолжил он. — Я не раз и не два видел её фантастические выступления. Но сейчас, как я слышал, она совсем не в форме.

— Да, это так. Вчера я видел её, и она спотыкалась о собственные ноги. Совсем не похожа на даму, способную победить. Кроме того, я видел юную особу из Вена. Особу зовут Усат. Так вот эта самая Усат жонглировала семью шарами и требовала добавки. Тебе о ней известно что-нибудь?

— Выступала в молодежном разряде пару лет назад, — ответил один из молодых помощников повара. — Ей пока не хватает опыта, но она может отлично выступить. Думаю, что на неё можно ставить. Но есть жонглер из Коринфала — его зовут Арит-ар-То, — который прославился совсем недавно. Обязательно взгляните на него, если вам представится случай.

Я поблагодарил их за столь ценные советы.

— Мы слышали, что Макри обучает Исуас искусству боя. Это действительно так? — спросил Осат.

— А я полагал, что это тайна.

— Для дворцовой кухни, Фракс, тайн не существует, — величественно заметил Осат. — Леди Йестар, возможно, и не говорила об этом своему супругу, но мы носим им пищу каждый день. Скажи, имеется ли хоть малейший шанс на то, что девочка выступит в турнире? Если да, то стоит ли делать на неё ставку? Исуас настолько хилый эльфенок, что можно сорвать большой куш даже в том случае, если она одержит единственную победу в первом туре против ещё более хилого противника. Более того, можно будет подзаработать, даже сделав ставку на то, что она продержится в первом бою более тридцати секунд.

Я немного помолчал, сгреб на тарелке крошки пирога с олениной при помощи ломтя хлеба, отправил их в рот и только потом ответил:

— Думаю, что Исуас откажется от занятий ещё до начала турнира. Макри учит её весьма крутыми методами. Но если что-то изменится, я сразу дам тебе знать. Но только не говори никому, что она ученица Макри, — это сразу же уронит ставки.

Скрепив разговором о ставках свои связи с низшим классом здешнего общества, я вышел из дворца сытым и в отличной форме для продолжения расследования. И это было очень хорошо, поскольку я потерял массу времени, а дел ещё оставалось невпроворот.

Лазас-ар-Тетоса я нашел в маленькой хижине, приютившейся на дереве неподалеку от Древа Хесуни. Его голову украшала желтая лента, знак его высокой должности — Верховного жреца Древа. О последних событиях он, оказывается, слышал, и его сердце, как он выразился, было преисполнено глубокой печали.

— Кто мог предположить, что столь мерзкая субстанция заражает священные воды рядом с Древом Хесуни, — сказал он. — Это — несмываемое пятно на репутации всего нашего острова.

По крайней мере новый Верховный жрец Авулы ни в чем не обвинял меня.

— Когда лорд Калит сообщил мне о «диве», я сразу сказал ему, что вы не тот человек, который мог доставить наркотик на остров. Мы должны быть вам благодарны, что вы раскрыли ужасный заговор. Вы не знаете, кто мог привезти «диво»?

Я сказал, что не знаю, и тут же заверил его, что продолжаю в этом направлении работать. Мне было весьма приятно встретить аристократа-эльфа, не взваливающего на меня ответственность за все обрушившиеся на остров беды. Теперь, оправившись от шока, вызванного кончиной брата, Лазас-ар-Тетос проявил себя как разумный и весьма ответственный эльф. Я ещё раз спросил его, не забыл ли он сказать мне ещё что-нибудь.

— Не замечали ли вы каких-то необычных событий или поведения? Не крутился ли кто-нибудь возле Древа Хесуни с подозрительными пакетами в руках?

— Боюсь, что ничего такого я не заметил. Все последнее время я держал ухо востро, но после убийства брата немного утратил бдительность. Подготовка к похоронам, новые обязанности, связанные с жреческим саном…

По крайней мере нам, похоже, удалось докопаться до корней тех ночных кошмаров, которые преследовали жителей Авулы. Лазас был убежден, что мощный наркотик, попавший в питающую Древо Хесуни воду, был единственной причиной дурных снов у добропорядочных эльфов.

— Дело в том, — пояснил он, — что эльфы находятся в постоянном духовном общении с Древом. Именно через дух они поглощали яд, вызывающий кошмары. Мы должны быть вам безмерно благодарны за то, что вы с корнем вырвали эту заразу. Теперь я намерен провести очищение всей прилегающей к Древу округи с помощью специальных ритуалов.

Обратно через поляну я шагал в прескверном настроении. Все знали, что на острове творится нечто странное, но никто не знал, что именно. И никто даже не пытался узнать. Никто не выдвинул никаких мотивов, толкнувших Элит на убийство Гуласа. Похоже, что эти эльфы вообще не желают думать.

Перед уходом я спросил Лазаса, не встречался ли он с Горит-ар-Делом.

— А разве я должен был с ним встретиться? — удивился жрец.

— Возможно, и нет. Я просто заметил, что он слоняется около Древа. Не могли бы вы мне сообщить, если он попытается вступить с вами в контакт?

Лазас обещал сообщить, и я его покинул. Хормона Полуэльфа и Лания Солнцелова я нашел неподалеку от резиденции турайского посла. Мне было известно, что Хормон Полуэльф видел заключенную, и я хотел услышать его мнение о том, не была ли она околдована.

— У меня не сложилось такого впечатления, — сказал Хормон, — хотя, находясь рядом с Древом Хесуни, точно определить это невозможно. Но я считаю, что, если её память была стерта, воля подавлена, а её саму колдовством вынудили напасть на жреца, то какие-то следы магии этого должны были сохраниться. Я знаю, что Джир-ар-Эт очень тщательно искал эти следы, но, к сожалению, безуспешно.

— Да, кстати, поздравляю тебя с освобождением из тюрьмы, — улыбнулся Ланий Солнцелов.

Нельзя сказать, что оба мага не симпатизировали моему делу.

— Мы за тебя хотя бы потому, что ты не хочешь выбросить белый флаг. Эльфы Авулы убеждены в вине Элит, но тем не менее они с восхищением следят за твоими усилиями помочь Ваз-ар-Мефету. Здесь очень высоко ценят дружбу. Но скажи, Фракс, на что ты рассчитываешь? Элит-ир-Мефет виновна. Люди видели, как она убивала Гуласа. Да и она сама это признает.

Они предложили мне вина, я выпил бокал и поднялся, чтобы уйти.

— Если я сумею найти веский мотив для убийства, то её не казнят.

И в этот момент на меня накатило вдохновение. Мне нужно было срочно найти Макри. Моя лошадь оказалась там, где я её оставил. Быстро оседлав скакуна, я двинулся вокруг острова. На каждой поляне репетировали хоры и театральные труппы, тренировались жонглеры и участники молодежного турнира. Когда тропа сужалась, я внимательно вглядывался в лес, ожидая нападения вооруженных копьями эльфов в масках. Однако никто из чащи не появлялся. До сих пор я не имел ни малейшего понятия, кем были эти эльфы и на кого они работали. Насколько мне было известно, на Островах эльфов нет ничего похожего на Гильдию убийц моего родного Турая, но кто-то, вне сомнения, хотел меня прикончить. Кто-то, имеющий мощную магическую поддержку. Я ещё раз поблагодарил мой защищающий от воздействия магии амулет. Он защищал меня от разнообразного колдовства, но появления на моем пути невидимых эльфов с длиннющими копьями даже самый лучший амулет предвидеть не способен.

Я соскочил с седла вблизи частной поляны леди Йестар и двинулся вперед, стараясь не производить шума. Интересно, думал я, капитулировала ли Исуас, или продолжает учебу? Однако очень скоро я узнал ответ, так как до меня долетел сердитый голос Макри:

— Сражайся, ты, кузикс! Если ты ещё раз споткнешься, то, клянусь, я тебя прикончу! Ты хотела увидеть мой оркский клинок? Ты его увидишь, никчемное отродье! Я приколю им тебя к дереву.

После этого я услышал удар деревянного меча по голове, за которым последовал вой маленького эльфа.

Я осторожно выглянул из-за дерева. Исуас проявила силу духа и продолжила уроки, но Макри, судя по всему, её усилий не оценила. Эльфенок поднимался с земли, преодолевая град ударов и поток разнообразных оскорблений.

— Разве я не показывала тебе, как следует парировать удары?! А теперь попробуй парировать вот этот!

Макри нанесла Исуас удар, который вполне мог сломать плечо юной дочери лорда. Та взвыла от боли. Этот вой ещё больше вывел Макри из себя.

— Я не говорила тебе: реви, как младенец! Я сказала — парируй! Повтори!

Макри нанесла рубящий удар, ученица сделала довольно удачную попытку его отбить, но моя подруга, пустив в дело свой второй меч, стукнула бедняжку по голове, и та снова рухнула на траву.

Это избиение вызвало у меня отвращение. Вид Макри, использующей все свое боевое мастерство против несчастного, беззащитного ребенка, был способен расплавить даже самое холодное сердце. Исуас рыдала, лежа на земле, а Макри поливала её оскорблениями.

— Ты — никчемная ексин, жалкая зута, отвратительный кузикс! — кричала Макри, используя самые яркие эпитеты вульгарного оркского наречия. Значения некоторых из них я не знал, а кое-какие, видимо, просто никогда ранее не звучали в западной части обитаемого мира.

Макри бросила мечи и рывком подняла Исуас на ноги.

— Неужели все эльфы такие же никчемные, как и ты? Сам бог не спасет вас, если орки нападут на Авулу! Ха! Ты настолько беспомощна, что я справлюсь с тобой без всякого оружия.

Исуас неожиданно рассердилась. Оскорбления её задели. Вскочив на ноги, она атаковала Макри с вызывающей изумление скоростью. Удары так и сыпались. Но бывший гладиатор легко от них уходила едва заметным движением тела. Затем Макри шагнула в сторону, а когда Исуас повернула лицо в её сторону, моя подруга продемонстрировала всю свою первобытную дикость, ударив юную дочь лорда ногой по голове. Исуас упала, что не помешало Макри нанести ещё пару ударов, пока бедняжка не достигла земли. На сей раз эльфенок остался лежать недвижно. Я выскочил из-за дерева.

— Будь ты проклята, Макри! Ты её пришибла!

Макри подняла взгляд на меня и без тени сомнения заявила:

— Ничего подобного. Она просто без сознания. А ты как здесь оказался?

— Пришел с тобой поговорить. Если ты, конечно, сможешь на пару минут перестать мучить это несчастное дитя.

— Несчастное? — изумилась Макри. — Боевому искусству её обучает непобедимый чемпион всех гладиаторов страны орков! Я считаю, что это подарок судьбы, а вовсе не несчастье!

Исуас застонала. Макри, обладающая, несмотря на свое хрупкое телосложение, чудовищной силой, рывком подняла её с земли и швырнула к дереву, под которым стояла фляга с водой.

— Выпей воды, — сказала моя подруга, — и перестань реветь.

— Неужели такая жестокость действительно необходима?

— Времени на учебу в обрез. Поэтому приходится торопиться. Кроме того, мы пользуемся деревянными мечами. Скажи, разве можно оказаться жестоким, сражаясь какой-то палкой?

— Можно, и даже очень, если судить по тому, что я видел. Когда леди Йестар давала разрешение на учебу, она, как мне кажется, не могла предвидеть всех последствий. Вряд ли она могла предположить, что ты станешь бить её дочь ногой по голове. Может быть, и сейчас стоит что-нибудь сделать, чтобы остановить кровотечение?

— На этом острове полным-полно всяких лекарей и знахарей. Позже они приведут её в порядок. Итак, что тебя сюда принесло?

— Мне надо с тобой поговорить. Дело почти не продвигается, а времени у меня уже нет. Я подумал, что беседа с тобой поможет мне обрести вдохновение.

— Сейчас я не могу отвлекаться. После наступления темноты я вернусь домой. Ты можешь ещё потерпеть?

— Постарайся за это время не прикончить Исуас, — сказал я, дав понять, что потерпеть могу.

— Смерть во время тренировки достаточно почетна, — жестко заявила Макри. — Это гораздо лучше, чем опозориться перед публикой на арене. А этого, — она повернулась лицом к Исуас, — не может позволить себе ни один из моих учеников. Поэтому поднимайся и дерись!

Я пошел к лесу. На подходе к опушке я обернулся и громко спросил:

— Макри, а что такое «зута»?

Она перевела, и я невольно поморщился. Это было даже хуже, чем «кузикс».

Глава 15

Вернувшись в мирное жилище Карита, я умылся, перекусил и уселся у окна. Я остро нуждался хоть в каком-нибудь озарении. Однако озарение не приходило. Откуда-то издалека доносилось хоровое пение эльфов. Это был медленный и бесконечно длинный гимн в честь одного из предков лорда Калита. Хоровое пение должно было действовать успокаивающе, однако я был настолько подавлен, что не мог оценить его красоты.

Макри вернулась вскоре после наступления темноты. Она принесла поднос с едой в мою комнату и рассказала с недовольным видом, что снова повстречала команду вооруженных копьями эльфов.

— Это случилось в той части мостков, где вообще никого не бывает. Я завернула за угол и увидела их. Они молча шли на меня, наставив копья.

Макри не хотелось бежать, и она обнажила мечи, готовясь достойно отразить нападение.

— Но они исчезли. Просто растворились в воздухе.

Я понимающе кивнул. Со мной произошло то же самое.

— Что с ними происходит? — возмущенно спросила Макри. — Они намерены, в конце концов, напасть или нет? Я хочу, чтобы они наконец решили. Мне надоели все эти появления и исчезновения. Так порядочные воины не сражаются.

— Коль скоро речь зашла о сражениях, скажи, как чувствует себя Исуас.

— Вся в синяках и кровавых соплях. Я велела ей показаться Ваз-ар-Мефету. Пусть он подлечит это отродье, прежде чем она предстанет перед отцом. Леди Йестар все ещё держит наши занятия в тайне.

Я снова выразил свое неодобрение той жестокости, с которой ведет занятия Макри. Но та осталась непреклонной, оправдывая свои действия недостатком времени.

— Но и это не единственная причина, Фракс, — сказала она. — Таким образом я закаляю её дух. Если ей когда-нибудь придется драться по-настоящему, она будет рада, что я заставила её усвоить Гаксин.

— Гаксин? Что это за штука?

— Это оркское понятие, и в приблизительном переводе оно означает что-то вроде «Боевой дух безумного воина». В этом духе надо действовать, когда сталкиваешься с многократно превосходящими силами противника. Или с врагом, с которым не можешь совладать при помощи боевого искусства или хитрости. В этом случае ты становишься Гаксин. Это особое состояние ярости, когда ты перестаешь опасаться за свою жизнь.

Интересно. То, чему научилась Макри у орков, как правило, на Западе неизвестно. Несколько месяцев назад она помогла раскрыть преступление с помощью своих познаний в оркской религии, а до этого я даже и не знал, что у них вообще есть какие-то религиозные представления.

— И сколько же времени надо учиться для того, чтобы стать Гаксин?

— Это зависит от характера человека или орка. Когда я начала сражаться, то обращению с оружием научилась довольно легко. Но мой тренер заявил, что мне не хватает боевого духа, и решил меня казнить. Он обезоружил меня и сказал четверым находившимся поблизости гладиаторам, что тот, кто меня убьет, получит награду. Услышав это, я взобралась по стене ямы, задушила голыми руками стражника, взяла его меч и в слепой ярости убила всех четверых. После этого тренер похлопал меня по спине и сказал: «Отлично, теперь ты обрела боевой дух Гаксин». Мне нравился мой старый учитель, жаль, что позже, во время побега, я должна была его убить.

— Да, Макри, это, бесспорно, сказочный подарок для Исуас. Не сомневаюсь, что лорд Калит будет без ума от восторга, когда она начнет убивать своих товарищей по играм. Как продвигаются ваши занятия? Сможет ли она победить хотя бы в одном бою, чтобы я, в свою очередь, смог бы сделать на неё ставку и сорвать приличный куш? С тобой я, естественно, поделюсь.

— Ставить на неё не надо. Пока это полная безнадега. Если у её первого противника окажется две ноги и пара рук, она обязательно проиграет.

— А что, если у него случайно будет одна рука и одна нога?

— Ей все едино не победить.

Не желая, чтобы хороший продукт пропадал зря, я взял принесенный Макри поднос и приступил к приему пищи, говоря между глотками:

— Я совершенно запутался в расследовании. Ухитрившись объяснить несколько странных явлений, я ни на йоту не продвинулся в деле Элит-ир-Мефет. Ты, наверное, слышала о «диве», найденном мною в озере? Этот наркотик отравлял воду и приносил эльфам ночные кошмары. Кроме того, я понял, почему ты так забалдела, когда мы были в Древесном дворце. Кто-то догадался, что «диво» в смеси со священной водицей превращается в наркотик, оказывающий действие на эльфов. Это объясняет, почему молодые эльфы вели себя так странно. У них блестели глаза. Они не работали. Нарушали данное слово. И так далее, и тому подобное. Я уверен, что эльф, упавший с реи, тоже был под кайфом, хотя лорд Калит никогда с этим не согласится. Он прихватил свою дозу в дорогу.

— Ты, видимо, прав, — согласилась Макри. — Теперь я понимаю, почему они так к этой смеси рвутся. Я чувствовала себя на седьмом небе, хлебнув этой водицы. У тебя, кстати, её случайно не осталось?

— От тебя, Макри, я подобной реакции не ожидал, — сурово произнес я. — Ты должна быть вне себя от того, что такая субстанция, как «диво», вносит дисбаланс в прекрасный мир столь обожаемых тобою эльфов.

— Да, и это верно. Я получила страшный удар. Жителям Авулы надо принимать срочные меры, чтобы предотвратить распространение зелья. Может быть, нам стоит порыскать по острову, чтоб найти тех, у кого есть адская смесь, и конфисковать ее?

Я бросил на Макри сердитый взгляд. Еще в Турае мне казалось, что она экспериментирует с «дивом», и мне это крайне не нравилось.

— Даже не думай о конфискации. Мы и без того успели создать себе репутацию аморальных существ. Лорд Калит прямо обвинял меня в злоупотреблении фазисом и алкоголем, и это было даже до того, как я вторично побил его в ниарит. После проигрыша он чувствует себя несчастным, как ниожская шлюха, и готов обрушиться на нас, словно скверное заклятие, если мы предоставим ему такую возможность.

Если Элит-ир-Мефет рассказала бы обо всем, что происходило между ней и Гуласом, я мог бы добраться до самых корней. Я мог бы попытаться выявить поставщиков «дива» на Авулу, но у меня здесь так мало связей, что мне не хватит времени для полного расследования. Я хочу предложить Джир-ар-Эту провести тщательное магическое обследование гавани. Возможно, ему что-то удастся выявить. И мне хочется, чтобы кто-нибудь попытался припомнить все передвижения Горит-ар-Дела за несколько последних месяцев. Этот эльф вызывает у меня серьезные подозрения. Он бросил свою работу и частенько болтается без дела рядом с Древом Хесуни.

— Ты считаешь, что те, кто доставляет «диво» на остров, и устроили на нас нападение?

— Да. В Турае у меня бы в этом не было никакого сомнения. Но здесь все, может быть, обстоит гораздо сложнее.

Макри высказала предположение о том, что Элит молчит потому, что не хочет опозорить себя, рассказав о своей связи со жрецом Древа.

— Подобная связь у эльфов считается каланиф из каланиф, — сказал я.

— Но неужели внебрачная связь со жрецом более позорна для семьи, чем публичная казнь? — удивилась Макри.

— Всякое табу кажется весьма странной штукой, если оно тебя не касается. Я, честно говоря, не знаю, что они здесь считают более важным. И никто не хочет со мной сотрудничать.

И в этот момент на меня накатило озарение.

— Я знаю эльфа, на которого можно слегка надавить. Это приятель Дру. Насколько помню, его зовут Литий. Юное поэтическое дарование, оказавшееся в тюрьме Древесного дворца. Судя по его поведению, он входит в круг мятежной молодежи, весьма близко знакомой с импортной субстанцией. Возможно, Дру сумеет убедить его рассказать всю правду, что, в свою очередь, даст мне возможность оказать помощь Элит.

— Согласится ли Дру тебе помочь?

— Не исключено. Мне кажется, что я ей понравился. Постараюсь внушить ей, что только этим она сможет лучше всего облегчить участь своего дружка. Обычно такой довод помогает, хотя он не всегда соответствует истине.

Так и получилось, когда мы обнаружили Дру в её доме, неподалеку от жилища Карита. Строго говоря, мы обнаружили Дру не в доме, а на тоненькой ветке. Она сидела высоко над землей, словно курица на насесте. Страдания Лития погрузили её в глубокую печаль, и она не слезала с дерева вот уже целые сутки. Родители юной поэтессы настолько разволновались, что очень обрадовались, увидев Макри и меня карабкающимися к их жилью. И это несмотря на то, что эти достойные эльфы, как и большинство обитателей Авулы, относились к нам не только с недоверчивым интересом, но даже и с некоторым подозрением. Макри пользовалась у них особым вниманием, и многие жители Авулы при виде её продолжали широко открывать рот, хотя и не так широко, как сразу после нашего появления на острове. Мать юной поэтессы пребывала в слезах, а папаша — в ярости. И они оба кляли злую судьбу, заставившую их дочь втюриться в такого отпетого бездельника, как Литий.

— Ну почему она не могла полюбить воина? — выла мамаша. — Или в крайнем случае сына ювелира?

— Надеюсь, у тебя нет намерения сигануть вниз? — крикнул я, стоя у дома.

— Еще не решила, — ответила Дру.

— Все не так уж и плохо. Литий не совершил серьезного преступления, и лорд Калит его через день-другой отпустит. Мы собираемся навестить его в заключении, чтобы кое-что выяснить. У тебя нет настроения составить нам компанию?

— Вы действительно хотите его увидеть? — спросила Дру, поднимая на нас глаза.

— Естественно. Благодаря леди Йестар мы имеем постоянный доступ во дворец.

Дру поднялась на ноги и легко спрыгнула с ветки. Не выказав никаких намерений слушать нотации отца, она побежала в дом, заявив на бегу, что прежде, чем встретиться с Литием, ей надо причесаться и вообще привести себя в порядок.

— Литий — дурак, — произнес папаша и, обратившись к Макри, добавил: — А ваше кольцо в ноздре — просто отвратительно.

— Пожалуй, нам пора, — поспешил сказать я.

— А вы, как я слышал, сыщик? — продолжил папаша, одарив меня суровым взглядом. — Странно… Судя по вашей внешности, вы не способны найти большое дерево посередине маленькой лужайки.

Еще один грубиян. Я начал понимать, почему юная Дру так скверно себя чувствует в родительском доме.

— Лучше бы она осталась торчать на ветке, — буркнул он и отбыл в дом.

В тот же миг в дверях возникла Дру. Ее коротко стриженные желтые волосы торчали во все стороны. Весьма экстравагантная прическа даже для продвинутого молодого эльфа.

— Вы знаете, за что арестовали Лития? — без задержки начала она. — Лишь за то, что он подрался с кузнецом из-за стихов. Нелепость какая-то. Все последнее время он вел себя очень странно. Все время совершал какие-то иррациональные поступки.

По дороге в Древесный дворец Дру внимательно изучала Макри.

— А ногти на ногах у вас действительно золотые? — поинтересовалась она, будучи не силах сдержать любопытство.

— Конечно, нет. Я их просто выкрасила.

Концепция окрашивания ногтей, видимо, оказалась для Дру чем-то новым, и слова Макри произвели на неё сильное впечатление.

— Скажите, а это очень больно, когда протыкаешь ноздри?

— Не очень. Но было больно, когда во время схватки какой-то орк вырвал кольцо из моего носа.

— Я хотела проткнуть себе уши, но отец не позволил. Сознательное повреждение своего тела считается у эльфов каланиф.

Я поспешил сменить тему беседы, поскольку у Макри развилась привычка вслух размышлять о том, стоит ли ей протыкать соски, чтобы вставить фенечки. Услышать в очередной раз рассуждения на эту тему мне почему-то не хотелось.

— И когда же Литий начал вести себя странно? — спросил я.

— Несколько месяцев назад. По правде говоря, совсем нормальным он никогда не был. Этим он мне и понравился. Но в последнее время он вообще потерял контроль над собой.

— Ты знаешь, что он употреблял «диво»?

— Я говорила ему, что это глупо, — произнесла Дру упавшим голосом.

Я поинтересовался у юной поэтессы, не знает ли она случаем, у кого его дружок приобретал наркотик. Поэтесса этого не знала. Так же как и того, кто привозит «диво» на остров.

— Я старалась держаться от этого подальше, — пояснила она.

Я не был уверен, что она говорит правду, но развивать тему дальше не стал. По пути во дворец мы наткнулись на ещё одного знакомого мне эльфа. Это была Шутан-ир-Хемаз — знаменитый жонглер. Гордость Авулы дрыхла прямо на тропе, а вокруг неё были разбросаны её жонглерские причиндалы.

— О боги! — произнесла Дру, сразу распознав симптомы.

Так же, как и я. В нашем округе Двенадцати морей нельзя пройти, не споткнувшись о валяющегося на каждом углу наркомана. Но я, оказывается, и не представлял, какое распространение получила эта зараза среди юных эльфов.

Вначале нас не хотели допускать к Литию, но Макри обратилась за помощью к леди Йестар, и нас в конце концов пропустили.

— Что бы ты делал без меня, Фракс? — сказала она.

— Не понимаю, как я существовал раньше, — ответил я. — Что ж, пойдем побеседуем с заблудшим поэтом.

В камере Лития было так же светло и чисто, как и в моей, но не привыкший к тюрьмам юнец пребывал в полной прострации. Он с безнадежным видом сидел на полу, привалившись к стене. Увидев Дру, молодой эльф с радостным воплем вскочил с пола и заключил её в объятия. Позволив им немного постоять в обнимку, я перешел к делу. Во-первых, я попросил Дру оставить меня наедине с Литием. Та неохотно повиновалась, пообещав дружку, что будет вечно ждать его возвращения.

— Литий, у меня к тебе несколько вопросов. Ответь на них, дай мне возможность все обдумать, и с тобой ничего плохого не случится. Если же ты откажешься отвечать, то лорд Калит обрушится на тебя, словно скверное заклятие. Очень скоро на него найдет просветление, и он поймет, с какой грандиозной проблемой столкнулся. Мне кажется, что он начнет отправлять в ссылку всех, кто хоть раз прикоснулся к «диву».

— Я ничего не могу вам сказать, — уныло повесив голову, ответил Литий.

— Ты должен. В противном случае тебя изгонят с Авулы, и мать отдаст Дру замуж за сына ювелира.

Этим словами я, похоже, его пронял.

— Сына ювелира? Неужели он опять крутится рядом с Дру?

— Как пчелка вокруг меда. И если ты вообще хочешь выйти из этих мрачных застенков, то все мне расскажешь. Я хочу знать все о «диве» в священном озере, об Элит, о Гулас-ар-Тетосе и о его брате. Рассказывай с самого начала и не останавливайся, пока я тебе не скажу.

Литий начал говорить, и сведения, которые он мне сообщил, оказались весьма интересными, хотя и запоздалыми. Оказалось, что юный поэт вот уже три месяца наливается «Жидкостью счастья». Начал он это после того, как его столь же возвышенный духом приятель спросил, не хочет ли он испытать нечто новенькое, позволяющее поднять творческую активность на небывалый уровень.

Начав принимать «диво», Литий не сочинил ни строчки. От наркотика у него почти совсем съехала крыша.

— Вначале я чувствовал себя грандиозно, — сказал он. — Потом мне это перестало нравиться, но остановиться я уже не мог.

Он сказал, что не больше десятка молодых эльфов употребляли «диво» и святую воду Хесуни, но я был удивлен тем, как это могло остаться незамеченным. Литий пояснил, что им не приходилось ходить к Древу Хесуни, так как сбытчик приносил им уже готовый раствор в лес на глухую поляну. Продавал он зелье очень дешево, действуя по классической схеме всех наркоторговцев. Очень скоро цены должны были взлететь до небес.

— Кто привозил «диво» на остров?

Литий этого не знал, и по части деталей его рассказ был довольно туманным. Парень заявил, что не знает даже того эльфа, который торговал наркотиком на лесной полянке.

— Ты смог бы его узнать при встрече? — поинтересовался я.

— Он носил плащ с глубоким капюшоном и всегда оставался в тени. Я ни разу не видел его лица. Все держалось в большом секрете.

— Возможно, это начиналось в секрете, — сказал я. — Но все тайное очень скоро становится явным. По пути сюда я споткнулся о девицу — лучшего жонглера Авулы. Она так нахлебалась этой, по твоему выражению, «Жидкостью счастья», что осталась валяться на людной тропе. Каким образом к наркотику пристрастилась Элит? Через Гуласа?

Литий этого не знал, но при этом высказал предположение, что моя клиентка начала баловаться зельем раньше, чем он сам.

— Элит постоянно крутилась вокруг Древа Хесуни, так как была без ума от Гуласа. Они стали любовниками ещё до того, как умер его отец, и когда он ещё не был Верховным жрецом. Гулас не хотел занимать этот пост, но выбора у него не было. Одним словом, пожениться они теперь не могли, но думаю, что любовная связь продолжалась. До меня доходили слухи об этом. Лазасу это очень не нравилось.

— Лазасу? Его брату? Но почему?

— Да потому что он тоже влюблен в Элит. Лазас от ревности сходил с ума. Разве вы этого не знали?

Глава 16

Макри ждала меня у дверей камеры.

— Узнал что-нибудь? — спросила она.

— Да. Но ничего такого, что бы мне понравилось.

Когда мы подходили к задним воротам дворца, появилась леди Йестар. Отпустив свой эскорт, она ласково приветствовала нас в своей обычной манере хорошо воспитанной дамы и спросила, надеюсь ли я на оправдание Элит. Я ответил, что надеюсь.

— Нет, вы уже на это не надеетесь, — сказала леди Йестар, посмотрев мне в глаза. — А как проходят занятия моей дочери? — поинтересовалась она у Макри.

— Очень хорошо, — ответила та.

— Я обратила внимание на то, что Исуас возвращается во дворец очень уставшей и с покрасневшими глазами.

— Мы трудимся не покладая рук.

— Кроме того, я заметила, что одежда Исуас бывает порвана, а сама она нуждается в помощи целителя.

— Мы сражаемся изо всех сил, — ощущая некоторую неловкость, сказала Макри.

— Прошу вас учитывать, что моя дочь не отличается хорошим здоровьем, и думаю, что ей не удастся выиграть ни одной схватки. Однако я буду вам очень благодарна, если она в результате занятий хотя бы немного окрепнет физически.

— Именно к этому я и стремлюсь, — бодро ответила моя подруга.

Из дворца выбежала Исуас. Несмотря на все муки, занятия она не бросила, хотя мне показалось, что дочь лорда не так весела, как несколько дней назад. Исуас поздоровалась с Макри, и они обе удалились.

— Возможно, вам будет приятно узнать, — сказала леди Йестар, прежде чем я успел уйти, — что заместитель консула Цицерий и принц Диз-Акан весьма довольны тем, что вы и ваша подруга оказываете мне услугу. Само собой разумеется, что о характере услуги я рассказывать им не стала.

— Я действительно рад это слышать. Возможно, что теперь они слезут с моего горба.

Когда до неё дошел смысл этой незнакомой ей идиомы, леди Йестар улыбнулась и сказала:

— В ходе моих предыдущих бесед с ними мне показалось, что они собирались «сесть на ваш горб» весьма… весьма…

— Крепко, — подсказал я.

— Да, именно так. Насколько я понимаю, вы в Турае вынуждены поддерживать хорошие отношения со многими людьми. Представляю, насколько осложнилась бы ваша жизнь, если бы Цицерий и принц оказались в числе ваших противников.

— Моя жизнь, леди Йестар, стала бы очень трудной. Принц обо мне невысокого мнения. Впрочем, как и я о нем. Но мне не хотелось бы восстановить против себя Цицерия. Я не хочу сказать, что он мне очень нравится, но для политика заместитель консула человек порядочный. Я не могу отрицать того, что он умен. Остр как…

Я замолчал.

— Вы хотите сказать, остр, как ухо эльфа? — со смехом спросила леди Йестар. — Мне всегда нравилось это ваше выражение, — закончила она.

Отклонив с большой неохотой предложение поужинать, я откланялся и снова направился в тюрьму, чтобы поговорить с Элит. Существенный недостаток работы детектива состоит в том, что ради дела ему частенько приходится отказываться от приема пищи.

Беседа с Элит-ир-Мефет оказалась очень короткой и произвела на меня гнетущее впечатление. Моя клиентка, похоже, безропотно согласилась принять уготованную ей судьбу. Я сказал, что подобное настроение не поможет ей выбраться из тюрьмы.

— Я не хочу, чтобы меня освободили.

— Этого хочет ваш отец, а я работаю на него. Поэтому перейдем к делу. Мне известно, что здесь происходит. Я беседовал с Литием, с которым вы, бесспорно, знакомы с того момента, когда он приобщился к «диву». Не надо возмущаться, я все знаю. Именно поэтому вы и молчали, не так ли? Вы не хотели, чтобы ваш достойный и гордый отец узнал, что вы стали одной из первых, кто на этом острове стал получать удовольствие от знакомства с «дивом». Поздравляю вас с великим открытием, позволившим сделать так, что наркотик стал действовать на эльфов! Скажите, кто первым догадался растворять «диво» в воде священного озера?

Элит поднялась со стула и, повернувшись ко мне спиной, уставилась в окно камеры.

— Я прекрасно понимаю, насколько скверно вы себя сейчас чувствуете. У вас за сравнительно короткое время выработалась сильная тяга к наркотику. Я удивлялся, почему вы вдруг нарушили слово, данное вами лорду Калиту. Теперь мне все понятно. Вам не терпелось хлебнуть волшебного зелья.

Элит повернулась ко мне. Глаза её гневно сверкали.

— Это не так, — сказала она. — Мне надо было увидеть Гуласа, чтобы узнать, действительно ли он обвинил меня в нападении на Древо Хесуни.

— И узнав это, вы его убили. Не так ли?

— Да.

— Почему вы мне не рассказали это при нашей первой встрече? Своим молчанием вы не могли предотвратить того позора, который уже пал на вашу семью и на Гуласа.

— Гулас не имел никакого отношения к этому делу.

— «Дело» — не совсем точно. Здесь более уместно слово «связь». Почему вы не сказали, что у вас с ним роман?

— Да потому, что Верховный жрец может сочетаться браком только внутри своего клана. Все остальное — каланиф. На меня и на него пал бы позор.

— А вы считаете, что уже существующего позора недостаточно?

— Боюсь, что вы это не способны понять, — устало сказала она.

— Я не брошу это дело, Элит. Вы видите, как много я успел узнать. И я докопаюсь до самого дна, чтобы открыть всю истину вашему отцу. Я перед ним в долгу.

Элит едва заметно пожала плечами, и это должно было означать, что ей все безразлично.

— Я от всего этого страшно устала, детектив, — сказала она. — Вы мне ничем помочь не сможете, и я хочу остаться наедине со своими мыслями. Вы оставите меня в покое, если я расскажу вам все?

— Обязательно.

— Ну хорошо. С «дивом» меня познакомил мой кузен Эос. Гулас только что стал Верховным жрецом Древа Хесуни, и я чувствовала себя страшно несчастной. Я понимала, что наши отношения подошли к концу. Гулас ни за что не позволил бы мне употреблять наркотик, если бы узнал об этом. Вначале я стала чувствовать себя лучше, но затем «диво» привело меня на грань безумия. Однажды, отправившись пополнить свои запасы зелья, я упала в обморок вблизи Древа Хесуни, а когда пришла в себя, Древо оказалось поврежденным. Я ничего не помнила, но многие эльфы знали о том, что я в последнее время веду себя странно, и меня на время следствия поместили в тюрьму. Находясь в заключении, я узнала, что главным свидетелем против меня выступает Гулас. Тот самый Гулас, который более года был моим любовником! Я не могла поверить, что он мог так поступить. Я так надеялась, что он выступит в мою поддержку…

Но он даже не навестил меня в тюрьме. Это сделал его брат, проявив большую доброту. Но мне надо было хотя бы раз встретиться с Гуласом. Кроме того — не стану этого скрывать, — я чувствовала острую необходимость принять дозу «дива». Теперь вы видите, что я не достойна, чтобы меня защищали. Я заслуживаю казни… Одним словом, я нарушила слово и ушла из дворца, чтобы найти своего Гуласа. Но прежде чем пойти на поиски, я приняла «диво». Когда я его нашла, он был страшно недоволен. Верховный жрец называл меня грязными именами и заявил, что мое поведение вредит его высокому положению. Чтобы окончательно добить меня, он добавил, что ни за что не связался бы со мной, если бы знал, что я так кончу. Гулас сказал, что каждый, кто осквернил священную воду озера иностранным ядом, заслуживает смерти. Потом он заявил, что никогда меня не любил и очень рад, что я наконец оказалась за решеткой. Я была не в себе от принятой ранее дозы «дива». Поэтому, подняв валявшийся рядом кинжал, я пронзила им негодяя. И это — конец моего рассказа. Все, в чем меня обвиняют, — правда. И моя смерть явится самым лучшим завершением этого дела. Она удовлетворит всех, включая меня.

Из её глаз потекли слезы, но она стерла их ладонью, и рыданий я не услышал.

У меня ещё оставалась масса вопросов, но Элит категорически отказалась на них отвечать.

— Мне нечего больше сказать. И сколько бы раз вы ко мне сюда ни приходили, я не произнесу ни слова. А теперь прошу вас уйти.

Я выполнил её просьбу. Спустившись на землю, я услышал, как репетирует хор. Мимо меня, демонстрируя на ходу свое искусство, прошли два жонглера. Где-то над головой весело галдели попугаи. Из-за деревьев вышли два актера в белых балахонах. Актеры что-то энергично декламировали. Какие-то эльфята с веселым визгом носились вокруг меня… Одним словом, все говорило о приближении праздника. До открытия Фестиваля оставалось два дня. Жизнь на Авуле была просто прекрасна.

Я же пребывал в отвратительном настроении. Так скверно я никогда себя не чувствовал. Я смотрел на Древо Хесуни, испытывая страшное желание броситься на него с топором, так угнетала меня перспектива встречи со своим старым другом Ваз-ар-Мефетом. Я не знал, как стану рассказывать ему о том, что произошло. Но больше всего меня печалило то, что я не смог выручить Элит.

Я прошел по тропе до загона, в котором оставил свою лошадь. Я протянул груму мелкую монету, но тот с негодованием отверг мою подачку. Лишь после этого я вспомнил, что эльфы считают каланиф любое вознаграждение, связанное с уходом за лошадьми. Это недоразумение ещё больше ухудшило мое настроение.

Я бездумно доехал до кольцевой тропы и двинулся влево по окружности острова. Проехав ещё совсем немного, я увидел, что навстречу мне движется всадник с мечом в руке. Я тупо смотрел на него в надежде, что он исчезнет, как исчезали прежде зловещие копейщики. Однако всадник исчезать отказывался, расстояние между нами неуклонно сокращалось. Несмотря на то что его лицо скрывал глубокий капюшон, я был почему-то уверен в том, что передо мной не эльф, а человек. Я обнажил меч. Сражение в седле не моя специализация, но свои армейские навыки я утратил не настолько, чтобы совершать очевидные глупости. Его первый, довольно неуклюжий удар я парировал без всякого труда. Противник не смог удержать коня, и в тот момент, когда он промчался мимо меня, я с разворотом нанес ему удар сзади по шее. Враг сполз с седла на землю. Он был явно мертв.

Схватка продолжалась лишь насколько секунд. Я соскочил с седла и осмотрел труп. Откинув капюшон, я увидел незнакомое загорелое лицо. Я порылся в его карманах, чтобы обнаружить нечто такое, что могло помочь установить личность злодея. В карманах ничего не оказалось. Итак, теперь я встретился с всадником, который вознамерился меня убить. Однако это была попытка с явно негодными средствами. Больше всего неудачливый этот убийца смахивал на заурядного бандита с Запада.

Я двинулся дальше, оставив труп валяться на тропе и предоставив возможность местным жителям заниматься формальностями. Мой путь пролегал неподалеку от того места, где Макри обучала Исуас, поэтому я спешился и осторожно двинулся к поляне, ориентируясь по звуку. Увидев искаженную яростью физиономию своей подруги, я понял, что она близка к тому, чтобы прикончить дочь лорда.

— Ты, вонючий эльфенок! Кузикс проклятый! — с издевкой шипела она. — Тебе пришел конец! Ты хотела испытать мой оркский клинок? Так получи его… — С этими словами она обнажила свой знаменитый меч и кинула его своей ученице.

Исуас, поймав оружие за рукоятку, явно не знала, что с ним делать. Зловещего вида клинок смотрел острием в землю, и дочь лорда выглядела весьма нелепо.

— А теперь я тебя убью! — проревела Макри, обнажая свой второй меч.

— Что? — едва слышно спросила дрожащая от ужаса Исуас.

— Ты прекрасно все слышала, гнусное отродье. Я сейчас тебя убью. Неужели ты думаешь, что я оказалась здесь как друг эльфов?

С этими словами Макри плюнула в лицо Исуас. Исуас отпрянула так, словно к ней прикоснулся разносчик чумы.

— Раскинь своими жалкими мозгами, кузикс! — с издевкой произнесла Макри. — Неужели до тебя не дошло, что вся моя верность принадлежит оркам? Меня послали для того, чтобы я принесла хаос в земли их врагов, и я здесь для того, чтобы сеять раздоры на Островах эльфов. Ты умрешь первой. После того, как я посажу твою голову на кол, я прикончу твою мамашу, потому что эта эльфийская свинья другой участи не заслуживает. Разделавшись с ней, я сожгу дворец.

С этими словами Макри нанесла удар. Но Исуас, как это ни странно, успела отпрыгнуть, и смертельное лезвие её не коснулось.

Я с интересом наблюдал за этой захватывающей сценой. У меня не было сомнения в том, что Макри не убьет свою ученицу. Если бы она хотела это сделать, то прикончила бы её первым ударом. Но моя подруга, оказывается, обладала великолепными актерскими способностями. Юная Исуас, не знакомая с порядками злобного мира за пределами островов, была уверена в том, что её голова вот-вот покатится по траве, и делала все, чтобы отдалить неминуемую гибель. Забыв о своей физической слабости и неуклюжести, она парировала очередной выпад Макри и сама ринулась в атаку.

Макри начала обмениваться ударами со своей противницей (я видел, что она делает это всерьез), продолжая её грязно оскорблять. Не выдержав льющихся на неё потоков грязи, дитя благородных эльфов издала боевой клич своей семьи и обрушила на Макри град ударов. Возможно, делала она это не слишком искусно, но в силе духа отказать ей было нельзя.

Макри захватила клинок Исуас эфесом своего меча и легким движением выбила оружие из рук эльфенка. Дочь лорда потеряла равновесие, и бывший гладиатор мощным ударом ноги отправила дитя на траву.

— Умри, кузикс! — крикнула Макри, занося меч для смертельного удара.

Однако Исуас, хотя и была потрясена, успела откатиться в сторону. Вскочив на ноги, она схватила валявшийся рядом толстый сук и кинулась на Макри с намерением размозжить той голову. Однако моя боевая подруга хладнокровно перехватила руку Исуас и приставила острие меча к шее ребенка.

— Кузикс! Оркская свинья! — выкрикнула дочь благородного эльфа и смачно плюнула в лицо Макри.

Макри задумчиво кивнула и схватила противницу за горло. Проявив в очередной раз незаурядную силу, она подняла её в воздух так, что их носы почти соприкоснулись.

— Вот так-то гораздо лучше, — совершенно спокойно сказала Макри и, поставив Исуас на землю, повернулась к ней спиной.

Исуас, так и не поняв толком, что произошло, схватила с земли оркский клинок и бросилась на удаляющуюся Макри.

Та с изумившей даже меня ловкостью обернулась и отразила наверняка смертельный удар металлическим браслетом, который всегда носила на руке. Выбив вторым ударом меч из рук Исуас, она снова подняла её в воздух и негромко сказала:

— Отлично. Бей противника в спину без всяких колебаний. Ты делаешь успехи. А теперь можешь пять минут отдыхать.

Бедная Исуас не знала, что и думать.

Макри швырнула эльфенка в ближайший куст и подняла с травы оркский меч. И в этот момент я выступил из-за дерева.

— Отлично сработано, Макри, — сказал я. — Если нам повезет, то к середине будущего года истерика у неё кончится.

— Все не так уж и плохо, — пожала плечами Макри. — С учетом её возможностей она выглядит вполне пристойно. А ты что здесь делаешь?

— На меня напал какой-то таинственный всадник. Не эльф, а человек. Мне пришлось его убить. А здесь ничего не происходило?

— Ничего. А ты, Фракс, похоже, к чему-то подобрался.

— Похоже на то. Не зря старался.

Я рассказал Макри о своей встрече с Элит, добавив, что у той практически не осталось никаких шансов на спасение.

— Она виновна. Точка.

— Ну и что же теперь?

— Попробую ещё немного покрутиться. Может быть, мне удастся наткнуться на такие детали дела, которые позволят лорду Калиту проявить снисходительность. Ведь моя клиентка совершала преступления в состоянии сильнейшего стресса и под влиянием наркотика.

Последние доводы даже для меня звучали не очень убедительно. Для прояснения сознания я срочно нуждался в пиве. Или в крайнем случае в хороших новостях.

— Ты знаешь, — сказал я, — что мы можем получить пятьдесят к одному, если поставим на то, что она пройдет первый тур соревнований?

— От кого? Она ведь даже официально не заявлена. Все по-прежнему держится в секрете.

Я поведал Макри, что провел тайное расследование о братстве игроков на славном острове Авула. Здесь, как и в Турае, тотализатор работал превосходно.

— Не беспокойся, ты знаешь Фракса. Фракс никогда не проболтается. Итак, стоит ли на неё ставить?

— Нет. Во всяком случае, пока, — ответила Макри.

И здесь меня постигло разочарование. Никаких хороших вестей.

— Неужели ты так и не понял, — продолжала Макри, — что я подхожу к её подготовке вполне серьезно? Во-первых, мне надо заботиться о своей репутации, и, во-вторых, я живу по кодексу чести гладиаторов. А тебя интересуют лишь ставки в тотализаторе.

— А тебя пятьдесят к одному не интересуют? Что касается меня, то мне необходимо подзаработать. На жонглерах большой куш не сорвешь, там все выступают почти на равных.

Макри обещала немедленно сообщить мне, если Исуас повысит свое боевое мастерство настолько, что на неё можно будет поставить. А я со своей стороны сообщил ей, что похороны Гуласа состоятся у Древа Хесуни ближе к вечеру, и поинтересовался, почему я никогда от неё ничего не слышал о кодексе чести гладиаторов.

— Его раньше и не существовало, — ответила Макри. — Я его придумала только что, потому что боевое искусство — нечто большее, чем объект для твоих дурацких ставок.

— Охотно тебе верю. Ведь ты как-никак изучаешь философию. А если ты её натаскаешь, то сколько будешь готова поставить? — спросил я.

— Все, что у меня есть. Если я выпущу её на бой, то глупо будет не воспользоваться ставкой пятьдесят к одному. Если она выйдет драться, то первый…

Со стороны опушки послышался какой-то шум, и мы одновременно повернули головы. Из-за деревьев вышел эльф в зеленой маске и с мечом в руке.

Я тяжело вздохнул. Все эти глупости начинали мне надоедать.

— Как ты думаешь, он исчезнет? — поинтересовалась Макри.

— Кто знает? Если он будет драться с тем же искусством, как и последний, то его полное исчезновение я гарантирую.

Я атаковал эльфа, не сомневаясь в быстром успехе, но он встретил меня таким умелым контрвыпадом, что я едва успел отскочить в сторону. Эльф продолжил смертельную атаку, и я облегченно вздохнул, когда в дело вступила Макри, атаковав противника с фланга. Эльф парировал её удар, и я тут же вернулся в бой. Несмотря на численное превосходство, мы не могли обнаружить бреши в его защите. Мы обменивались ударами, медленно тесня врага к деревьям. Эльф все время держал нас на почтительном расстоянии, и ни один из нас не имел возможности сделать смертельный выпад. Редко приходилось мне встречать столь умелого воина. Поняв в конце концов, что ему с нами не совладать, эльф резко развернулся и скрылся между деревьями.

— Кто это мог быть? — глядя в удаляющуюся спину, спросила Макри.

— Понятия не имею.

— Дьявольски умелый боец. И это называется райским краем эльфов! Скажи, они так встречают всех своих гостей? — Повернувшись к Исуас, которая все ещё не могла прийти в себя от картины классного боя, Макри произнесла наставительно: — Видишь, что получается, если тебя застают врасплох?

Боевое искусство эльфа произвело на неё столь сильное впечатление, что она даже забыла выразить недовольство тем, что противнику удалось уйти, и заявить, что ей не терпится встретиться с ним снова. Лично я буду счастлив, если мне с ним встречаться больше не придется.

Придя в себя, я поспешил домой, чтобы успеть до похорон бывшего Верховного жреца Древа Хесуни перекусить, отдохнуть, серьезно подумать и немного вздремнуть.

Глава 17

Возвращаясь мысленно к разговору с Элит, я вдруг подумал, с какой это стати кинжал так своевременно оказался у неё под рукой. Почему столь ценный предмет валялся на лужайке? Эльфы отличаются бережливостью и вовсе не склонны разбрасываться своими вещами. Я обдумал эту проблему и, не найдя решения, отложил её на будущее.

Я ел, но наслаждаться едой мне мешали какие-то посторонние мысли. Я не мог понять, почему вдруг Гулас проявил такое холодное равнодушие по отношению к Элит? Может быть, он действительно был возмущен её поведением? Не исключено, что, став Верховным жрецом Древа, Гулас должен был заботиться о своей репутации. Но, насколько я его знал, подобное поведение было ему не свойственно. В моих глазах он прежде всего оставался страстным любовником, невольно вынужденным принять сан жреца.

Кроме того, все лица, тем или иным образом связанные с Древом Хесуни, оказались замешанными в грандиозном наркотическом скандале. Как все это началось? Кто получает от этого скандала выгоду? Достаточно ли это прибыльное дело, чтобы идти на такой риск? Мои мысли обратились к той ветви семейства, которая боролась за пост Верховного жреца Древа. Не могли ли они попытаться дискредитировать Гулас-ар-Тетоса? Репутация Верховного жреца наверняка пострадала бы, если бы население острова Авула вдруг узнало, что добрые эльфы падают без чувств, отпив немного водички, питающей священное дерево.

Все эти рассуждения ничем не могли помочь Элит, но отвлекали меня от ещё более мрачных мыслей. Я нуждался в подобном отвлечении, поскольку после похорон мне предстояло дать отчет Ваз-ар-Мефету. Эта перспектива меня просто пугала.

Я навестил Хормона Полуэльфа и Лания Солнцелова и не без труда убедил их сделать то, что мне требовалось.

— Любые магические действия во время похорон считаются у эльфов каланиф, — важно заявил Хормон.

— На этом проклятом острове куда ни плюнь попадешь в каланиф, — парировал я.

Хормон Полуэльф резонно заметил, что большое количество табу у эльфов компенсирует малое число писаных законов, которые преобладают в Турае, и что их общество в силу этого обстоятельства более терпимо и миролюбиво.

— Каланиф приносит эльфам огромную пользу, — наставительно сказал он. — Колеса административной машины вращаются здесь без принуждения извне.

— Не мог бы ты избавить меня от лекций? — взмолился я. — Мне всего лишь нужно проверить тело Гуласа. А это действо лежит за пределами моих магических возможностей.

Мое заявление привело их в изумление.

— Проверить тело Верховного жреца Древа на наличие в нем «дива»?! — спросил Хормон. — Но насколько нам известно, Гулас слыл образцом благопристойности.

— Так здесь говорят. Я всего лишь хочу проверить справедливость этого утверждения.

— Не сомневаюсь, что маги лорда Калита уже провели подобную процедуру.

— Кто знает? Если магическая экспертиза трупа и была проведена, то её результатами со мной поделиться не удосужились, несмотря на то что я представляю интересы основного подозреваемого.

— Ты, видимо, хотел сказать: «Лица, признавшегося в совершении преступного деяния»? — удивленно вскинув брови, произнес Ланий Солнцелов.

— Да, она в этом действительно призналась, — согласился я, — но имеются смягчающие вину обстоятельства. И я не хочу, чтобы моего клиента казнили.

Чтобы добиться согласия, мне в конце концов пришлось напомнить Хормону, что прошлым летом во время мятежа горожан я спас ему жизнь.

— И не только это, — добавил я. — Я спас шкуру многих магов Турая. Если бы не я, то Астрат Тройная Луна сгнил бы в застенках Обители справедливости. А кто помог Горсию Звездочету, когда тот упился до полусмерти в дешевом борделе округа Кушни? Кто, как не я, восстановил доброе имя Тирини Укротительницы Змей после того, как её обвинили в краже тиары королевы? Гильдия волшебников Турая передо мной в неоплатном долгу. Если бы я вдруг решил сообщить властям о неблаговидных делишках нашего сообщества магов, то половина членов гильдии оказалась бы за решеткой ещё до наступления вечера, а другая половина намыливала бы пятки, чтобы смыться из нашего славного города. И в данный момент я почему-то ощущаю страшную тягу к служению обществу.

Мои доводы оказались достаточно убедительными, что, впрочем, не помешало Ланию посоветовать мне не появляться на улицах Турая без защитного амулета, когда мной вдруг снова овладеет чувство гражданской ответственности.

— Амулет тебе может понадобиться, Фракс. Вспомни, что сенатор Орсий — главный обвинитель Тирини — вскоре после суда где-то подхватил чуму.

Одним словом, оба мага согласились сделать все, что можно, не привлекая при этом внимания эльфов. Я их поблагодарил, задержался немного, чтобы прикончить бутылочку вина, и отправился на похороны.

Я не сомневался, что лорду Калиту очень не хотелось устраивать торжественные похороны жреца в то время, когда на острове было полным-полно чужестранцев. Однако высокое положение убитого требовало государственного внимания, и в ритуале прощания участвовали не только эльфы с соседних островов, но и прибывшие на Фестиваль представители многих других стран. Это было весьма впечатляющее сборище. Людям редко приходилось присутствовать на подобных мероприятиях, поскольку обычаи эльфов требовали похорон не позже чем на пятый день после смерти, и в случае кончины высокопоставленного эльфа официальные делегации с Запада не всегда успевали прибыть вовремя.

Мои приятели-маги встали в первом ряду вместе с официальной делегацией Турая, оставив меня разыскивать Макри где-то на самом краю толпы. Когда я её наконец нашел, она оживленно беседовала с тремя юными эльфами. Она держалась так, как всегда держалась в Турае, встретив на улице особенно привлекательного молодого эльфа. Моя подруга заявляла, что никогда не имела любовника, и частенько спрашивала меня, не пора ли ей наконец восполнить этот пробел в биографии. Макри не без основания считала всех мужчин округа Двенадцати морей мерзавцами и негодяями и предпочла бы, по её словам, иметь дело с эльфом. Я обратил внимание на то, что собеседникам она явно нравится, хотя присутствие оркской крови в её жилах их, бесспорно, смущало.

Макри, возможно, могла столкнуться с этой дилеммой и раньше, не окажись мы с самого начала в немилости у лорда Калифа. Видя подобное отношение властителя, многие эльфы неохотно вступали с нами в контакт. А позднее, когда отношение к нам несколько изменилось, Макри начала заниматься с Исуас, и времени на флирт с красавцами-эльфами у моей подруги просто не оставалось. Теперь же, когда Макри стала пользоваться расположением леди Йестар, у многих эльфов пробудилась отвага, и некоторые из них решили, что им следует уделять больше внимания экзотической личности, обладающей необыкновенным очарованием и демонстрирующей фигуру, которую крайне редко можно было встретить у местных дам.

Три молодых эльфа постарались забыть как каланиф, запрещающий болтать на похоронах, так и слова родителей, требовавших, чтобы их чада держались подальше от Макри. Это необычное полураздетое создание с красноватой кожей и копной черных волос было для молодых шалопаев необыкновенно притягательным.

Я был доволен, что Макри наконец-то смогла немного развлечься. По моему мнению, она губит себя чрезмерным стремлением к знаниям. Увлечение учебой может вредно сказаться на здоровье. Я вознамерился тихо удалиться, но Макри, заметив меня, быстро попрощалась с эльфами и заспешила ко мне.

Я сказал ей, что в этом не было никакой необходимости.

— Оставалась бы ты лучше со своими поклонниками, — закончил я.

— Ты думаешь, что я им понравилась? — с сомнением спросила она.

— Естественно. И это неудивительно, если посмотреть на твою тунику. Неужели ты не знаешь, что на похороны надо одеваться максимально строго?

— Но я же по такому случаю покрасила ногти на ногах в черный цвет. Разве этого не достаточно?

— И кто же из этих молодых повес больше всего привлек твое внимание?

Макри залилась краской. Бедняжка совсем не имела опыта любовных похождений, поскольку большую часть жизни провела, сражаясь на арене. Даже мысль о каких-то романтических отношениях вызывала у неё чувство неловкости. Моя боевая подруга сказала, что все три красавца намекнули, что, если ей захочется познакомиться с самыми красивыми и более уединенными местами Авулы, они были бы счастливы составить ей компанию.

— Как ты полагаешь, Фракс, — спросила она вполне серьезно, — если три эльфа приглашают меня в уединенное местечко, должна ли я выбрать фаворита уже сейчас?

— Полагаю, что этого делать не стоит, — так же серьезно ответил я. — Мы пробудем на Авуле ещё некоторое время, и у тебя останется время для выбора. А пока же играй в поле.

— Ты думаешь, что это хороший совет? — немного поразмыслив, спросила Макри. — Сам-то ты в этих делах разбираешься?

— По правде говоря, не очень, — печально покачав головой, ответил я. — Еще не было случая, когда женщина оставляла меня, не ощущая при этом отвращения. Некоторые из них даже пытались меня убить. Моя супруга клялась, что наняла киллера. По счастью, она несколько преувеличивала, хотя и разбила, перед тем как сбежать, восемнадцать бутылок моего лучшего эля. А это, как полагаю, гораздо хуже рядового убийства.

Макри, поняв, что с меня в этом вопросе взятки гладки, заявила, что посоветуется с леди Йестар. Но тут же добавила:

— Боюсь, правда, что леди Йестар на меня сердита. Я совсем забыла, что Исуас надо присутствовать на похоронах, и в кровь расквасила ей нос. Кроме того, я посадила ей под глазом синяк. Боюсь, что она не успела до конца залечить эти небольшие травмы.

Мы вытянули шеи, чтобы посмотреть на ритуал, но эльфы, как вам известно, отличаются высоким ростом, и мы не увидели ничего, кроме моря зеленых плащей и множества белобрысых голов. Толпа, как того требовали обстоятельства, вела себя пристойно.

— Как ты думаешь, — спросила Макри, — мне светлые волосы пойдут?

— Понятия не имею, — ответил я.

— На эльфах они выглядят отлично.

— Возможно. Но у нас в Турае блондинками бывают лишь шлюхи.

— Вот и неправда! — возмутилась Макри. — У дочери сенатора Лодия прекрасные золотистые волосы. Я видела её на гонках колесниц.

— Верно. Некоторые аристократки иногда тоже имеют светлые волосы. Но тебя с твоей красной шкурой и остроконечными ушами за даму высшего общества, поверь, никто не примет.

— Как ты думаешь, не стоит ли мне, когда мы вернемся домой, обзавестись хотя бы одним платьем?

— Что с тобой, Макри? Я ни дьявола не понимаю ни в прическах, ни в платьях! Утром я лишь с трудом вспомнил, что перед выходом из дома следует застегнуть тунику. И вообще, насколько мне помнится, ты хотела делать записи о похоронном ритуале, чтобы потом сделать доклад в Колледже гильдий. Неужели ты передумала?

— Я все запоминаю. Мне просто показалось, что платье будет мне к лицу. Ты обратил внимание, что леди Йестар слегка подкрашивает глаза и наносит под ними сероватые тени. Интересно, как она это делает?

— Откуда мне знать? Насколько я понимаю, твои фантазии имеют прямое отношение к этим трем эльфам. Не волнуйся. Ты нравишься им такой, какая есть.

— Ты так думаешь? А я опасалась, что они надо мной смеются. Я обратила внимание на то, что, когда я заговорила о риторике, их глаза как-то необычно поблескивали. Мне показалось, что им скучно меня слушать. А когда я заявила, что была чемпионом среди гладиаторов, они могли принять это за обычное хвастовство. Я думала, что всем этим их отпугнула.

— Прости, но мне надо провести кое-какое расследование, — сказал я, не желая и дальше выслушивать все эти глупости.

— Но мне нужен твой совет.

— Выбирай фаворита и бей его дубиной между глаз! — сказал я и поспешно удалился, опасаясь, что Макри попытается реализовать мой совет на мне.

До сей поры я считал, что моя подруга — женщина вполне разумная. Оказалось, что я её совсем не знаю. Оказалось, что пустая болтовня тройки блондинов-шалопаев смогла превратить её в полную идиотку. Понять этого я никак не мог и терпеть дальше все эти глупости был не в силах.

Я двинулся по краю толпы, не вслушиваясь в надгробные выступления и не обращая внимания на хоровое пение эльфов. На глаза мне попался Горит-ар-Дел. Последнее прощание с Верховным жрецом Древа его, похоже, тоже не очень занимало.

Кто-то сзади тронул меня за плечо. Я оглянулся и увидел Хормона Полуэльфа. Маг наклонился ко мне и прошептал:

— Я проверил труп. Это было очень трудно сделать незаметно…

— И?

— Тело Верховного жреца нашпиговано «дивом» по самые уши.

Ланий Солнцелов стоял рядом с Хормоном. Маги, судя по их виду, были страшно собой довольны. Несмотря на все их протесты, они были счастливы провести тайную операцию. Волшебники просто обожают всякого рода интриги.

Я же был страшно доволен тем, что моя догадка полностью оправдалась. Элит жаловалась, что Гулас осуждал её за тягу к наркотику. И в то же время этот лицемер сам злоупотреблял «дивом».

— И сколько же зелья он принял?

— Трудно сказать. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы полностью вырубиться.

Странно. Когда Элит вонзила в него кинжал, Гулас не спал. А в том, что он был способен принять дозу после смертельного удара, я почему-то очень сомневался. Теперь следовало выяснить, имел ли контакт с «дивом» мой главный подозреваемый Горит-ар-Дел. Поскольку Хормон уже использовал заклинание, то я поинтересовался у Лания, не хранит ли тот в памяти нужное заклятие. Получив утвердительный ответ, я незаметно показал на Горита и прошептал:

— Проверь, не имел ли этот эльф дела с «дивом».

— Мое заклинание настроено на труп, — ответил Линий. — Ты не говорил, что придется иметь дело с живым существом.

— Неужели такой могущественный маг, как ты, не способен на импровизацию? — спросил я.

Поскольку Ланий занимал пост мага-детектива в Обители справедливости, ему частенько приходилось иметь дело с «дивом», и у него развилось чутье на наркотики. Он согласился попробовать и отошел в сторону. Горит-ар-Дел прошел мимо, не обратив на мага никакого внимания. Во время действия заклинания воздух вокруг него должен был немного охладиться, но в такой прохладный день Горит вряд ли мог это заметить. Ланий сосредоточился на пару секунд, а затем подошел ко мне.

— Контакт с наркотиком этот эльф имел, — сказал он. — Совершенно определенно.

Это была очень серьезная улика против Горита. Я был страшно рад, что наконец получил подтверждение о его участии в наркотическом бизнесе.

После завершения похоронного ритуала я провел некоторое время в размышлениях. Я не знал, как поступить. Передо мной маячила неприятная перспектива встречи с Ваз-ар-Мефетом. Мне страшно не хотелось сообщать другу о том, что его дочь — убийца. Когда появилась Макри, я бесцельно бродил по опустевшей поляне.

— У меня серьезные неприятности, — начала она с ходу. — Лорд Калит рассвирепел, как страдающий зубной болью тролль, увидев, в каком виде его дочь появилась на похоронах. Ей, по счастью, хватило ума сказать, что она свалилась с дерева. Одним словом, мою ученицу заперли в комнате и запретили показываться во дворце.

— По крайней мере тебе не придется учить её драться, — сказал я.

— Нет, девчонка заявила, что ни за что не пропустит занятий. Я получила сообщение, что она будет ждать меня через тридцать минут на нашей лужайке.

— Неужели она собирается вылезти из окна и спуститься по дереву?

— Похоже на то.

Я поздравил Макри с тем, что ей удалось за столь короткий срок закалить боевой дух эльфенка.

— Наверное, впервые в истории дитя эльфов смогло проникнуться духом оркского воина, — заметил я.

— Гаксин. Она усваивает все очень быстро. У неё появился избыточный Гаксин. Теперь мне предстоит обучить её духу Саразу.

— Саразу?

— «Дух размышляющего воина». Это — своего рода медитация перед боем. В состоянии Саразу воин должен быть в полной гармонии с землей, небом, водой и противником.

— И затем убить его?

— Вроде того, — сказала Макри. — «Дух размышляющего воина» нельзя воспринимать слишком прямолинейно.

Я недоуменно потряс головой. Столь возвышенные материи всегда сбивают меня с толку.

— Гаксин мне нравится гораздо больше. Желаю успехов в обучении.

Однако Макри меня не слушала. Она с отрешенным видом смотрела на Древо Хесуни.

— Ты знаешь, — сказала, она тряхнув головой так, словно отметала какое-то наваждение, — мне кажется, что Древо пытается вступить со мной в контакт.

— Ну и что же любопытного оно тебе сообщило?

— Точно не знаю. Ведь я только на четверть эльф. Но мне показалось, что оно хочет, чтобы ты здесь немного задержался.

— Значит, это было послание для меня?

Честно говоря, я даже не очень удивился. На Островах эльфов рано или поздно может произойти все что угодно. Макри ушла, а я, последовав её совету, остался и скользнул в тень, откуда мог все видеть, оставаясь незамеченным. По крайней мере у меня есть повод отложить свидание с Вазом. Что-то определенно должно было случиться, но что именно, я не знал.

Совсем стемнело. Я прикончил вино, размышляя, какое значение может иметь тот факт, что Гулас оказался любителем зелья. Среди деревьев позади меня я уловил какое-то движение. Вначале я присел, чтобы лучше слышать, а затем, поднявшись на ноги, осторожно двинулся на звук. Пройдя шагов двадцать, я уже мог различить голоса двух человек, но по-прежнему никого не видел.

Я ничего не видел, но чувствовал всем своим существом, что являюсь свидетелем какой-то операции с «дивом». Силы правопорядка лорда Калита, оказывается, были даже более беспомощны, чем я ожидал. Лорд, судя по всему, ничего не предпринимал, чтобы попытаться положить конец распространению наркотиков на своем острове. Я дал команду своему волшебному освещальнику, который полыхнул огнем. Освещальник обычно делает это весьма эффектно. Два эльфа с опущенными на лица капюшонами и их приятель с обнаженной головой в испуге оглянулись и, увидев меня с мечом в руке, прыснули в чащу. Я хотел было пуститься за ними в погоню, но из-за тени дерева выступил ещё один эльф. Я резко обернулся и приставил острие своего меча к его горлу.

— Так, так, Горит-ар-Дел. Сожалею, что помешал твоим торговым делам. Боюсь, что ты не очень хороший конспиратор. В Турае ты давно оказался бы за решеткой.

От ярости Горит утратил дар речи.

— Полагаю, что лорд Калит будет счастлив узнать о твоих делишках, — закончил я.

И в этот момент, к моему величайшему изумлению, из-за кустов появился сам лорд.

— Лорд Калит был бы счастлив, если бы вы вообще не появлялись на Авуле, — сказал он. — Вы, Фракс, весьма умело спугнули торговцев «дивом». С чем я вас и поздравляю. Не могли бы вы мне поведать, по какому праву вы постоянно мешаете моему секретному агенту Горит-ар-Делу вести расследование?

Глава 18

У меня было скверное настроение, и я лениво ковырялся в тарелке. Карит, постоянно восхищавшийся моим незаурядным аппетитом, участливо поинтересовался, в чем дело, выразив опасение, что меня не устраивает качество пищи.

— Еда, как всегда, превосходна, — сказал я. — Но у меня был трудный день. Элит действительно оказалась убийцей, а я вел себя как последний идиот.

Мой главный подозреваемый оказался специальным агентом лорда Калита, занимающимся проблемой «дива» на Авуле.

«Ваше вмешательство существенно затруднило его работу», — сказал мне лорд и добавил, что вопреки моим предположениям прекрасно осознавал важность проблемы, с которой столкнулся его остров, и пытался её решить, не привлекая общего внимания.

— Горит-ар-Дел несколько раз был готов завершить дело — в этом ему помогал мой замечательный маг Джир-ар-Эт. Но они терпели неудачу, так как вы болтались у них под ногами и вспугивали преступников. Если бы не вы, мы знали бы, кто ввозит «диво» на остров, и преступник уже находился бы за решеткой.

Я, по правде говоря, в этом сильно сомневался, но защищался без особого энтузиазма. Теперь Калит в случае провала мог сделать меня козлом отпущения. Кроме того, будучи человеком честным, я не мог отрицать того, что совершил серьезную ошибку, преследуя Горит-ар-Дела. Лорд был прав и в том, что своей деятельностью я мог спугнуть торговцев наркотиком.

Вернулась Макри и, узнав о моем горе, выразила мне сочувствие.

— Он даже не поверил в то, что мы подверглись нападению, — жаловался я. — Когда я рассказал Калиту об эльфах с копьями, тот предположил, что это была галлюцинация под воздействием фазиса. Одним словом, лорд Калит весьма огорчен, так как не узнал, кто стоит за всем этим делом. Я же, со своей стороны, отказываюсь от дальнейшего расследования и умываю руки.

После унизительной беседы с Калитом я был вынужден сказать Ваз-ар-Мефету, что повредила Древо Хесуни и убила жреца действительно его дочь.

— Поближе к суду я попытаюсь представить Калиту смягчающие вину обстоятельства, — добавил я, чтобы подсластить пилюлю.

Ваз-ар-Мефет поблагодарил меня за усилия, но у него при этом был такой затравленный взгляд, которого мне раньше видеть не доводилось.

— Неужели ты действительно отказываешься от дела? — спросила Макри. — Раньше ты так никогда не поступал. Даже в тех случаях, когда твой клиент был виноват. Кроме того, тебе удалось обнаружить довольно странные факты.

— Что я смог обнаружить? — произнес я, воздев с безнадежным видом руки к небесам. — Лишь то, что жрец Древа перед смертью принял дозу «дива» достаточно большую, чтобы тут же уснуть. Это действительно странно. Но кто знает? Может быть, жрецы способны без вреда для себя принять лошадиную дозу. Элит клялась, что её дружок не употреблял наркотик, но она могла и соврать, чтобы не подорвать его репутацию. Кроме того, Элит нашла кинжал там, где его вовсе не должно было быть. Но что из этого следует? Ничего. Не исключено, что его просто там потеряли. Все остальное (повреждение Древа и странное поведение) можно объяснить чрезмерным употреблением дива и любовной драмой. Никакой пользы из этих сведений я извлечь не могу. Одним словом, я не оправдал доверия Ваза.

Позже вечером я отправился к своим друзьям-оружейникам, чтобы выпить пива. Но на сей раз даже обильное возлияние было не способно улучшить состояние моего духа. Оружейники веселились, предвкушая несколько дней отдыха вдали от своих горнов, и одновременно сокрушались, оценивая шансы Авулы в разного рода соревнованиях и конкурсах.

— Я видел, как наши соперники с Коринфала репетировали сцену, в которой королева Лиувин ведет свои войска на штурм древесной крепости колдуна. Это нечто потрясающее! — говорил мастер по изготовлению щитов. — Там есть все. Музыка. Драматизм. Действие. Великолепные костюмы. А что касается их королевы Лиувин… — Эльф состроил такую похотливую рожу, что все остальные расхохотались. — Одним словом, нашим актеришкам им нечего противопоставить.

Никто из оружейников не видел репетиций актеров Авулы, их подготовка к Фестивалю проходила в строжайшей тайне.

— И все это для того, чтобы скрыть вопиющую беспомощность Софий-ар-Эта, — продолжал специалист по щитам. — Не понимаю, почему лорд Калит назначил главным режиссером этого престарелого мага.

У меня сложилось впечатление, что народная поддержка мага за последние дни совсем сошла на нет.

— Каждый должен заниматься своим делом, — разглагольствовал главный критик. — Шесть лет назад ему удалось защитить нас от цунами. Честь ему за это и хвала! Что касается погоды, то лучше его никого не сыскать. Да, мы знаем, что он создал для лорда Калифа плащи, которые не способен пробить ни один клинок. Никто и не отрицает, что он первоклассный волшебник. Но ставить спектакль? Фи!

Среди жонглеров абсолютный фаворит пока ещё не выявился, хотя некоторое предпочтение все же отдавалось Шутан-ир-Хемас. Зато имя победителя турнира малолеток не вызывало сомнения. Им единогласно объявлялся Фирис-ар-Ки. О том, что Макри готовит к соревнованиям Исуас, никому известно не было, и у меня ещё оставалась надежда на небольшой выигрыш.

Из соображений такта вопрос об Элит-ир-Мефет за столом не поднимался. Ее вина была полностью установлена, но никто не хотел об этом говорить. Во всяком случае, со мной.

Юная поэтесса Дру появилась на лужайке позже всех. Она была гораздо веселее, чем во время нашей последней встречи. Оказалось, что лорд Калит выпустил Лития из тюрьмы, предупредив, что, если тот хотя бы раз прикоснется к «диву», его немедленно вышлют с острова. Дру была страшно благодарна мне за то, что я устроил ей свидание с Литием в тюрьме.

— Если вы почувствуете, что я могу вам чем-то помочь, дайте мне знать, — сказала она.

— Непременно, — ответил я.

Распрощавшись со мной, Дру отправилась к подножию холма, чтобы подискутировать со своими друзьями-поэтами. Я тоже скоро ушел, прихватив с собой изрядное количество пива. Запасов напитка, как я надеялся, мне должно было хватить до вечера следующего дня. Следствие прекратилось, а участвовать в увеселениях эльфов настроения у меня не было. Мне вдруг страшно захотелось очутиться в Турае, пусть даже и в виде замороженной пикси. Если Элит казнят сразу после Фестиваля, я все ещё буду находиться на Авуле. Несмотря на то что пива у меня было более чем достаточно, перспектива увидеть, как вешают моего клиента, ввергла меня в черную меланхолию.

Весь следующий день я бесцельно бродил по острову, натыкаясь повсюду на толпы веселящихся эльфов. Нехорошие вещи на Авуле по-прежнему происходили, но ночные кошмары у обитателей острова исчезли, и эльфы радовались от души. Они семьями стекались на поляны, чтобы понаблюдать за тренировками жонглеров и послушать последние спевки хоров. Заметно потеплело, и остров купался в лучах солнца.

— Ненавижу это место, — сказал я Цицерию.

— А я, напротив, нахожу его очень милым, — ответил заместитель консула.

Мы с ним стояли в тени Древесного дворца.

— Лишь потому, что вашему клиенту не грозит смертная казнь.

Услыхав эти слова, Цицерий заметно опечалился. До того, как обязанности заместителя консула стали отнимать все его время, он был превосходным юристом и великолепным оратором. Однако в качестве обвинителя он своим красноречием пользовался крайне редко. Являясь бастионом лучших традиций города, он предпочитал выступать в судах в роли защитника. Цицерий, так же как и я, терпеть не мог, когда мужчина, женщина или, если на то пошло, эльф отправлялся на эшафот.

Впервые в жизни я увидел, как Цицерий не может найти нужных слов. Он долго молча взирал на Древо Хесуни, а затем произнес:

— Вы сделали все, что могли.

Открытие Фестиваля намечалось на завтра. Соревнования жонглеров должны были состояться около полудня, а по их завершению начинался турнир молодых эльфов. На второй день празднества наступала очередь хоров, а затем в течение трех дней шли театральные представления. Все это означало, что Исуас тренируется сегодня в последний раз. Поскольку заняться мне было нечем, я отправился на поляну леди Йестар, чтобы посмотреть на занятия. Макри и Исуас сидели на траве друг напротив друга, скрестив ноги и закрыв глаза. На коленях у каждой лежал меч. Так неподвижно они восседали довольно долго. Это, видимо, и есть знаменитое Суразу, подумал я и решил, что Суразу все-таки лучше, чем Гаксин, поскольку в этом случае Исуас не избивают до полусмерти.

Но Исаус вдруг дернулась и потянулась к мечу. Но прежде, чем её пальцы коснулись рукоятки, Макри подняла свое оружие и плашмя ударила мечом по голове ученицы. Из раны на лбу Исуас брызнула кровь, а сама она ничком упала на траву. Макри, продолжая сидеть, скрестив ноги, схватила Исуас за волосы и, рывком подняв с земли, два-три раза шлепнула по щеке.

— Отвратительная техника, — сказала она, как только к Исуас вернулось сознание. — Вернись в позицию.

— У меня течет кровь! — взвыл эльфенок, вытирая ладонью лоб.

— Прекрати болтовню! — оборвала её Макри. — И приступай к медитации.

Исуас, у которой, видимо, все ещё кружилась голова, приняла нужную позу, и они обе смежили веки. Приняв твердое решение никогда не брать у Макри уроков медитации, я тихо удалился.

Я вернулся в тихий дом Карита и провел остаток дня, сидя у окна. Солнце давно скрылось за горизонтом, взошла луна, но мое настроение лучше не стало. Я чувствовал себя несчастным, как ниожская шлюха. А может быть, даже и того несчастнее.

Глава 19

В первый день Фестиваля эльфы со всей Авулы устремились на турнирное поле. Певцы и музыканты услаждали слух публики. Исуас должна была выступить во второй половине дня, и Макри призналась, что страшно волнуется.

— Если она меня подведет, я её прикончу.

Она пока так и не сказала мне, стоит ли ставить на её ученицу или нет.

— Подожди, пока я не увижу, как выглядят остальные участники, — ответила Макри, когда я прямо спросил её об этом.

Уложив в сумку запасной деревянный меч для Исуас, она посетовала на то, что не может прихватить с собой настоящее оружие. Пронос настоящего клинка на турнир считался у эльфов каланиф.

— Кто знает, что может случиться во время Фестиваля, — сказала она. — Если кто-то из этих пятнадцатилетних выйдет из повиновения, мы можем пожалеть, что у нас нет с собой оружия.

На голове Макри была все та же нелепая зеленая шляпка, которую она получила в подарок от Исуас. Такие шляпки здесь носили только дети, но Макри этот головной убор нравился. Она покрасила ногти на ногах в золотой цвет и облачилась в короткую голубую тунику, позаимствованную ею у Карита. В ноздрю она продела новое золотое кольцо с небольшим драгоценным камнем. Кольцо она попросила на время у супруги Карита. Одним словом, моя подруга выступала в своем лучшем виде, и хотя эльфы к ней привыкли, они на сей раз пялились на нее, когда мы проходили мимо.

Для особо почетных гостей вроде принца Диз-Акана были сооружены небольшие трибуны, но основная масса зрителей устроилась прямо на травке вокруг поляны. Поляна шла к центру покато, образуя нечто вроде естественного амфитеатра. Макри деликатно сопровождал один из эльфов, проявивших к ней внимание во время похорон. Я незаметно отошел в сторону, чтобы найти Волута, обещавшего свести меня с местным букмекером. В поисках оружейника я наткнулся на юную поэтессу Дру. Поэтесса дружески мне улыбнулась и заявила, что как раз меня она и ищет.

— Я хочу оказать тебе услугу, человечище, — сказала она.

Я слегка нахмурился, так как словечко «человечище» мне не очень понравилось. Вслух же я произнес:

— Могу обойтись и без услуг. Но коль скоро я здесь, выкладывай.

— Вчера вечером я слышала, как ты говорил о возможности сделать ставку.

Подобный поворот темы меня заинтересовал. Ведь я опасался, что она начнет читать поэму, написанную ею в мою честь. Это была бы та ещё услуга! Но вместо того чтобы завывать стихи, как делают все поэты, Дру сообщила, что может кое-что намекнуть.

— Что значит «намекнуть»? — спросил я.

— Назвать победителя.

— Это называется «наводка», — назидательно произнес я.

— Верно. Наводка, — радостно сияя, согласилась Дру. — У себя в Турае ты часто играешь на тотализаторе?

— Постоянно.

— А напиваешься часто?

— Лишь тогда, когда не играю на тотализаторе.

— До чего же мне хочется побывать в городах людей, — задумчиво протянула Дру. — Ты знаешь, папа даже не разрешает мне курить фазис. Это ужасно несправедливо.

— Насколько мне помнится, ты что-то говорила насчет наводки.

— Верно. В состязании жонглеров надо ставить на Шутан-ир-Хемас.

Я недовольно скривился. Подобная «подсказка» не стоила ни гроша.

— А как насчет её пристрастия к «диву»?

— В этом-то и весь фокус. Три последних дня она не притрагивалась к наркотику. Я это знаю точно, поскольку, после того как родители скинули её с семейного дерева, она живет в доме Лития. Шутан клянется, что решила начать новую жизнь, поносит на чем свет стоит «диво» и как сумасшедшая практикуется в жонглировании. Прошлым вечером я видела её работу. Это была фантастика! Кроме того, я слышала, как оружейники говорили, что на неё никто ставить не будет, потому что в неё не верят. Разве это не означает, что ставки будут приниматься в очень хорошем соотношении? — Дру ненадолго задумалась и закончила: — Конечно, если я что-то не перепутала. Я ничего не понимаю в тотализаторе.

— Нет. Ты все изложила правильно. Выигрыши могут быть очень приличными. Но ты уверена, что она хорошо выступит?

Дру в этом не сомневалась. Я же подобной уверенности не испытывал. Для того чтобы избавиться от привычки употреблять наркотик, трех дней мало. Тем не менее, если она твердо решила завязать, может быть, и не вредно сделать на неё ставку.

Я поблагодарил Дру и бросился на поиски Волута. У меня был мешок гуранов и немного местных денег. Макри доверила мне сделать ставки и за нее.

Волут представил меня букмекеру, уютно расположившемуся в большом дупле довольно далеко от поляны. Этот старый эльф не хотел оскорблять своим присутствием лорда Калита и Совет старейшин. На Шутан-ир-Хемас он принимал ставки один к двадцати, но, несмотря на это, желающих рискнуть было немного. Меня же соотношение 1:20 вполне устраивало, и я сделал ставку.

Поскольку на поляне собралось множество эльфов из низших слоев общества, торговля пивом шла вовсю и притом во многих местах. Я прикупил несколько бутылок и отправился на поиски Макри. Она находилась на небольшом возвышении, с которого открывался прекрасный вид на центр поляны. Мое появление не очень обрадовало её юного поклонника-эльфа, но больших успехов бедняге, судя по его виду, так или иначе добиться не удалось. Макри была слишком озабочена судьбой Исуас.

Я сообщил Макри, что сделал ставку на Шутан-ир-Хемас.

— А мы не сильно рискуем? — спросила она.

— Я получил хорошую наводку от поэтессы Дру.

Макри выразила сомнение в правильности моих действий, но развивать эту тему не стала, так как все её мысли были заняты предстоящим турниром. Одним словом, на сей раз я отделался сравнительно легко. Лично я начал возвращаться к жизни. Расследование дела Элит-ир-Мефет, конечно, закончилось катастрофой, но все сложности жизни куда-то улетучиваются, когда у меня появляется возможность сыграть на тотализаторе.

Пока жонглеры выходили на поле, зрителей развлекали певцы и акробаты. Никакого особого церемониала открытия состязаний не было, так как жонглирование не считалось высоким искусством и служило всего лишь прологом к высокоумным спектаклям из жизни королевы Лиувин.

Жонглеры — в основным люди молодые, — выстроившись в центре арены, поочередно демонстрировали свое мастерство, а публика приветствовала своих любимцев восторженными воплями. Искусство некоторых участников состязаний привело меня в восхищение. В Турае мне не раз доводилось видеть жонглеров, но эльфы подняли искусство подбрасывания шариков на невиданную высоту. Усат, тренировки которой мы видели раньше, заставила зрителей взвыть от восторга, удерживая в воздухе одновременно семь шаров. С моей точки зрения, это было нечто потрясающее, но Макри не проявила к жонглерам никакого интереса.

— Разбуди меня, когда начнется что-нибудь более близкое к культуре, — сказала она.

Несмотря на весь свой культурный снобизм, Макри превратилась в сплошное внимание, когда наступила очередь Шутан-ир-Хемас. Мы поставили на девицу приличную сумму, несмотря на то что большинство зрителей в неё не верили, считая, что она по-прежнему спотыкается о собственные ноги.

Шутан доказала, что это совсем не так. Она с уверенным видом выступила вперед и, несмотря на некоторую неуверенность и сбой в ритме в самом начале, выдала все что могла. В своем светло-желтом костюме девица смотрелась великолепно. Когда в воздухе начали летать семь шаров, публика радостно завопила, а после того, как Шутан побила рекорд Усат, добавив восьмой шар, зрители с ревом вскочили на ноги.

Ни один из них не ревел громче, чем я. Шутан удерживала шары в воздухе целую минуту. Как только она закончила, я со всех ног бросился к букмекеру, чтобы снять навар. Фестиваль начинался превосходно. И в тот момент, когда я, подзарядившись энергией большого выигрыша, направлялся обратно, мне вдруг стало ясно, что произошло с Элит-ир-Мефет и кто стоит за всеми этими преступлениями. Помог мне в этом открытии услышанный мною разговор двух молодых эльфов. Они изрядно прогорели на неожиданной победе Шутан, и один из них пожаловался другому, что проигрыш стоил ему нового плаща. Именно в этот момент я понял, кто является первой спицей в колеснице, когда дело касается расследования. Как вы понимаете — первой спицей в колеснице является, конечно, Фракс.

Я заторопился к Макри и увидел, что моя подруга уже отправляется за Исуас, чтобы вывести её на поле битвы. Я пожелал ей удачи и добавил:

— Мне до сих пор неизвестно, надо ли ставить на твою ученицу или нет.

Макри знаком пригласила меня следовать за ней. Когда мы подошли к центру поля, где собирались участники состязаний, она показала на одного из юных бойцов и спросила у стоящего поблизости эльфа:

— Какие шансы у этого?

— Он один из лучших, — ответил эльф. — Чемпион Коринфала в своей возрастной группе.

Макри извлекла из сумки деревянный меч, подошла к чемпиону и, не говоря ни слова, сделала выпад в его направлении. Не ожидавший нападения юноша все-таки ухитрился парировать удар. Макри отошла, оставив молодого эльфа в полном недоумении.

— Можешь ставить на Исуас свой плащ, — сказала она, подойдя ко мне.

— Что? — не понял я.

— Если это — один из лучших, то мы без всякого риска можем ставить на мою ученицу все, что у нас есть.

Я не мог понять, каким образом Макри пришла к такому выводу после единственного удара, но, когда дело касается боевого искусства, я ей полностью и слепо доверяю. На пути к букмекеру мне встретился повар лорда Осат, и я сказал ему, что по мнению достопочтенного тренера у Исуас есть хорошие шансы выиграть не только первый бой, но и турнир в целом. Однако повар и его дружки отнеслись к моему заявлению довольно скептически.

— Что ж, дело ваше, — сказал я. — Я передал вам мнение Макри, а она во всем, что касается сражения, — отличный судья.

В этот момент начали объявлять имена участников турнира. Я находился слишком далеко от лорда Калита и не мог видеть выражение его лица, когда было объявлено, что в последний момент для участия в соревновании была заявлена его дочь. Выражения лица я не видел, но мог хорошо его представить. Не исключено, что в семействе лорда может уже сегодня вечером возникнуть серьезная дискуссия по этому поводу. Но что сделано, то сделано. Лорд Калит не поставит под удар честь фамилии, сняв свою дочь с дистанции.

На поляну я вернулся с целой пачкой листков, подтверждающих, что я сделал ставку на Исуас как в первой схватке, так и на победу во всем турнире. В последнем случае ставки принимались в соотношении 1:500. Обычно для подобного рода крупных состязаний я разрабатываю сложную схему ставок, чтобы компенсировать возможные потери, но на сей раз для выработки беспроигрышной стратегии времени у меня не было. Что ж, будем решать проблемы по мере их возникновения.

В турнире принимали участие шестьдесят четыре эльфа — восемь из них были особами женского пола. После каждого боя проигравший выбывал, и, следовательно, для победы в турнире надо было выиграть шесть встреч подряд. Когда я подошел к поляне, первая схватка уже началась. Я с интересом наблюдал за тем, как двое участников, действуя довольно нерешительно, пытались поразить друг друга деревянными мечами. Судил каждую схватку опытный в военном деле эльф. Победителем объявлялся тот, кто нанес противнику такой удар, который в бою обычными клинками был бы смертельным. Бой происходил прямо перед местами, занимаемыми лордом Калитом и леди Йестар, и теперь я мог видеть, что достопочтенный лорд вовсе не рад участию в турнире своей дочери. Зрители вокруг меня говорили только об Исуас, и общее мнение сводилось к тому, что правитель сошел с ума, позволив своей хилой дочери подвергнуться столь суровому испытанию.

Первый бой закончился после того, как боец из Вена нанес точный удар в горло юнца с Авулы. Рефери поднял красный флажок, объявив тем самым, что сражению пришел конец. Сопровождаемый теплыми аплодисментами победитель вернулся в толпу участников. Несмотря на свою любовь к растительному миру и поэзии, эльфы — хорошие фехтовальщики и способны оценить все тонкости боевого искусства.

Макри и Исуас сидели на траве в первых рядах участников. Я использовал немалый вес своего тела, чтобы пробиться к ним поближе. Макри была здесь единственным существом с примесью крови орков, и возникновения конфликта на этой почве исключать было нельзя. Одним словом, я был готов в любой момент прийти ей на помощь. По личику Исуас было видно, что она нервничает. Но волноваться ей долго не пришлось. Ее противником был высокий эльф с Авулы. Он вышел на бой, широко ухмыляясь, и это означало, что парень своего противника ни в грош не ставит. Юнец был вооружен деревянным мечом и деревянным кинжалом. По тому, как он их держал, я видел, что его главное желание состояло в том, чтобы не изувечить дочь лорда. Зрители в предвкушении интересного зрелища вытянули шеи. Но, к их разочарованию, они не успели рассмотреть почти ничего. Противник довольно лениво атаковал Исуас, и та, без всякого труда парировав его выпад, нанесла разящий удар под его рукой. Острие деревянного меча коснулось шеи долговязого, и рефери поднял красный флажок. Исуас затрусила назад к Макри, а зрители недоумевали, то ли парень сдал бой дочери лорда, то ли той просто повезло.

— В следующем круге ей не выиграть, будь она дочерью Калита или нет, — сказал находящийся со мною рядом эльф.

Я получил свой выигрыш, сделал ставку на победу Исуас в очередном раунде и пробрался через толпу к леди Йестар. Сделать это было не так просто, и мне, боюсь, пришлось двинуть локтями под ребра нескольких важных эльфов из её окружения.

Увидев меня, леди Йестар расцвела улыбкой.

— Прекрасная победа, — сказала она. — Кто мог подумать, что Макри добьется такого впечатляющего успеха за столь короткий срок?

Сидящего рядом с ней лорда Калита горячо поздравлял посол Турая. Лорд поблагодарил посла, но его голос звучал как у человека, испытавшего сильное потрясение.

— Леди Йестар, — перейдя на шепот, произнес я. — Не могли бы вы оказать мне милость? От этого зависит судьба Элит-ир-Мефет. И тот, кто отвечает за гардероб лорда, мог бы…

Леди Йестар наклонилась ко мне и внимательно выслушала все, что я ей сказал.

Число участников сократилось с шестидесяти четырех до тридцати двух. Среди них я увидел довольно много хороших бойцов и несколько просто отличных. Каждый из островов прислал на Фестиваль своих юных чемпионов, и уровень соревнований был очень высоким. Но лучшим среди лучших был Фирис-ар-Кей, сын Юлис-ар-Кея — лучшего воина Авулы. Фирис был не по годам физически развит и вполне мог бы участвовать в настоящей битве. Своего первого противника он смел за несколько секунд, вызвав горячее одобрение зрителей. Фирис считался явным фаворитом, и ставки на его победу принимались в соотношении лишь один к двум, что, учитывая его боевое искусство, было совсем неплохо.

Начался второй круг соревнований. Фирис легко разделался с одним из лучших бойцов из Вена, а другая надежда Авулы проиграл после долгой схватки юноше из Коринфала.

Яркие лучи солнца заливали арену, а доброжелательная публика встречала одобрительными криками и аплодисментами каждый удачный маневр бойцов. Макри спокойно сидела рядом с Исуас, лишь изредка подбадривая свою ученицу. Вскоре наступила её очередь, и над толпой разнесся коллективный вздох, когда было объявлено, что её противником будет Вардис — юный гигант из Вена. Его меч, как мне показалось, был выточен из ветви необыкновенно большого дерева. Вардис словно башня возвышался над Исуас, а его решительный вид не вызывал сомнений в том, что он решил безжалостно разделаться с малышкой, будь та хоть сто раз дочерью лорда.

Он сразу бросился на Исуас, нанеся серию увесистых ударов. Ученице Макри пришлось отступать. Она отходила шаг за шагом, и казалось, что скоро у неё совсем не останется свободного пространства. Однако в тот момент, когда Вардис нанес удар, способный уложить быка, Исуас спокойно приняла его меч на рукоятку кинжала и, используя инерцию тела противника, развернула его на сто восемьдесят градусов (это был один из излюбленных приемов Макри). Вардис, потеряв противника из поля зрения, растерялся, а Исуас, не теряя времени, изо всех сил ударила его ногой по икроножной мышце. Чемпион с острова Вен опустился на одно колено. Исуас ударом предплечья по шее (в удар она вложила весь свой вес) вынудила его согнуться и опереться руками о землю, открыв спину. Удар не заставил себя ждать. Если бы это была настоящая битва, то жизненно важные внутренние органы Вардиса увидели бы солнечный свет.

Жители Авула радостным криком приветствовали успех дочери лорда, а гости из Вена громко выражали свой протест по поводу слишком жестокого стиля ведения боя, продемонстрированного Исуас. Однако, строго говоря, она никаких правил не нарушила, и её провозгласили победительницей. Лорд Калит восседал с открытым ртом. От потрясения у него отвисла челюсть. Сидящая рядом с ним леди Йестар громко аплодировала, улыбаясь от уха до уха. Другие высокопоставленные эльфы Авулы также приветствовали успех дочери лорда.

Пока продолжался второй круг состязаний, я отправился на поиски Горит-ар-Дела. Тайный агент Калита обнаружился неподалеку от дупла букмекера.

— Делаете ставки? — вежливо поинтересовался я.

— Нет.

— А следовало бы. Я успел сорвать большой куш, и жизнь на Авуле начинает мне нравиться. И вскоре она понравится мне ещё больше. После завершения турнира я намерен объявить имя убийцы.

— Убийца уже известен, — ответил Горит.

— А вот и нет. Убийцу пока не знают. Но если хотите узнать одним из первых, то держитесь ко мне поближе.

На эту вежливую речь Горит почему-то очень сердито заявил, что если мне известны новые факты, связанные с преступлением, то я обязан их немедленно сообщить лорду Калиту.

— Это дело может подождать до конца турнира. Вам не кажется, что ученица моей подруги Макри демонстрирует превосходные результаты?

Горит промолчал, и я подошел к старому, доброму эльфу в дупле, дабы ещё раз облегчить его на энную сумму. Здесь же оказался и Осат. Повар был страшно мною доволен. Несмотря на отличные результаты Исуас, лишь немногие эльфы рискнули на неё ставить, и соотношение ставок на третий круг все ещё оставалось двадцать к одному. Мало кто верил, что Исуас удастся продвинуться дальше.

Но скептики глубоко заблуждались. Этот недавно хилый эльфенок сокрушал одного противника за другим. В перерывах между схватками Макри успокаивала свою ученицу, и та расправлялась с очередным противником весьма эффектно, хотя порой и чересчур круто. Когда участника из Коринфала унесли с поля, на лицах некоторых зрителей даже появилось выражение некоторого отвращения, а соотечественники бедняги выли от возмущения. Однако Макри оставалась совершенно невозмутимой. По её мнению, Исуас не совершала ничего противозаконного. Большинство обитателей Авулы тоже не выражали никакого возмущения. Вполне возможно, что они потеряли дар речи, видя, как нежная и слабая Исуас разит своих противников направо и налево разными и порой весьма необычными способами.

Словом, дочь Калита одним махом прошла в финал. Находившиеся рядом со мной эльфы восторженно заявили, что такого ажиотажа, как сейчас, ни на одном прошлом турнире они не видели. Еще не было случая, сказали они, чтобы такой жалкий новичок, как Исуас, смог продемонстрировать столь впечатляющие успехи. Нетерпение толпы неуклонно росло по мере приближения последней схватки. Единственным зрителем, хранящим внешнее спокойствие, был лорд Калит. Он просто не мог поверить в то, что женщина с примесью крови орков за какую-то неделю обучила его дочь боевому искусству.

Противник Исуас Фирис находился в прекрасной форме. В полуфинале ему противостоял молодой эльф из Вена, который, по мнению многих зрителей, должен был победить, поскольку слыл необыкновенно искусным бойцом. Но уверенность, с которой Фирис взял верх, окончательно убедила зрителей в том, что сын лучшего воина Авулы станет победителем турнира. Букмекер теперь принимал ставки на Фириса в соотношении восемь к одиннадцати, а на Исуас пять к четырем. На дочери Калита я уже порядочно подзаработал и все же поставил на неё в финале. Но Фракс не был бы Фраксом, если бы не подстраховался и не поставил одновременно на её противника. Когда дело доходит до ставок, то я — первая спица в колеснице, точно так же, как и в расследовании.

В этот момент я чувствовал себя таким же счастливым, как эльф на дереве. Нет, неверно. Я был более счастлив, чем эльф на дереве. За один день мне удалось сорвать солидный куш и разрешить тайну убийства. Мне и раньше не следовало бы впадать в депрессию, но я себя за это не осуждал. Вам тоже было бы не до веселья, если бы вас забросили в чужую страну, лишили пива и поставили бы вашего клиента в безвыходное положение.

Бойцы вышли в центр арены. Толпа встретила их появление приветственным ревом. Даже старцы из Совета старейшин проявили некоторые признаки возбуждения. Успехи Исуас, вне сомнения, должны были поднять престиж лорда у его подданных. Даже наш принц, сильно недолюбливавший Макри, разразился приветственным криком, когда Исуас подняла меч, салютуя противнику.

Оба бойца начали схватку чрезвычайно осторожно. Ни один из финалистов не хотел сразу проиграть бой в результате какой-нибудь нелепой ошибки. Макри, до сих пор спокойно сидевшая на траве, вскочила на ноги и принялась криком подбадривать свою ученицу. Рядом с ней находился эльф, в котором по фамильным чертам лица я узнал Юлис-ар-Кея — величайшего воина Авулы.

Темп схватки быстро нарастал, и преимущество Фирис-ар-Кея начинало проявляться все более отчетливо. Он теснил Исуас, все время выискивая прореху в её обороне для нанесения решающего удара. Ученица Макри удачно защищалась, но возможности для атаки у неё не было. После нескольких минут боя я понял, что если все будет продолжаться таким образом, то Исуас выбьется из сил раньше, чем её более сильный противник.

И здесь произошло несчастье. Пытаясь парировать очередной удар, она выронила кинжал, и юный Фирис получил заметное преимущество. Ощутив близость победы, он усилил напор и вскоре оттеснил Исуас к первой линии зрителей. Но в тот момент, когда всем показалось, что все вот-вот кончится, Исуас бросилась на противника с яростью, невиданной для подобного рода турниров. Она обрушила на Фириса такой град ударов, что зрители пришли в экстаз. Все дружно ахнули, когда крошка, сумев на долю секунды отвести в сторону деревянный клинок юного эльфа, быстрым, почти неуловимым для глаза движением врезала ногой ему под ребра. Фирис пошатнулся, и ученица Макри успела поднять с травы свой кинжал. Противники снова яростно бросились друг на друга. Мне показалась, что схватка начинает выходить из-под контроля, но ни рефери, ни публика, судя по всему, были вовсе не против.

Оба врага явно устали, но ни один из них не утратил боевого духа. Они двигались уже меньше и часто останавливались, нанося и отражая удары. Но Исуас была близка к полному изнеможению. Ноги отказывались ей служить. Фирис усилил напор, и под градом его ударов ученица Макри была вынуждена опуститься на колени. И вот юный эльф нанес удар такой силы, от которого меч его противницы разлетелся в щепки. Но когда он наносил очередной и решающий удар, Исуас сумела увернуться. Вскочив на ноги, она побежала по направлению к зрителям. Фирис от изумления на мгновение замер, а затем бросился в погоню.

Зрители, решив, что она убегает с арены, громкими криками приветствовали близкую победу Фириса. Но Исуас не оставила поля боя. Подбежав к первому ряду зрителей, она схватила одного из членов Совета старейшин за тунику и сдернула его с кресла. Схватив кресло, она подняла его и, развернувшись, изо всех сил обрушила предмет мебели на голову подбегающего противника. Кресло разлетелось на части, а оглушенный Фирис закачался, бессильно уронив руки.

— Сдохни, гнусный кузикс! — выкрикнула Исуас и ударила его ногой в то место, куда благовоспитанная дочь лорда бить молодого эльфа положительно не должна. Не удовлетворившись содеянным, она врезала противнику по колену, а пока тот падал, успела ребром ладони рубануть ему по горлу и вцепиться ногтями в глаза.

Над толпой повисла гробовая тишина, которую нарушали лишь радостные вопли Макри. После этого начался хаос. Исуас побила все рекорды грязной игры, нарушив абсолютно все правила ведения боя. Все громогласно осуждали её за подобную тактику, признавая в то же время, что она проявила величайшую силу духа.

Папаша Фириса был вне себя от ярости. Он бросился на арену, чтобы вынести павшего сына с поля боя. По пути папаша оттолкнул Исуас, и в дело вступила Макри. Моя подруга что-то возмущенно крикнула и помчалась вслед за лучшим воином Авулы. Я был готов прийти ей на помощь, но уже через секунду Юлис и Макри стояли в боевой позиции друг против друга и обменивались ударами деревянных мечей. Однако, по счастью, обслуживающие турнир эльфы быстро растащили бойцов, положив конец схватке.

Я пытался держаться поближе к Макри, которая, отбрасывая удерживающих её эльфов, пыталась пробиться к Исуас. Добравшись до ученицы, она обняла её и крепко прижала к себе.

— Мы победили, тетя Макри! Мы победили! — радостно шептал эльфенок.

— Отлично сработано, крошка, — ответила непобедимая чемпионка среди гладиаторов.

Такими счастливыми я их никогда не видел. Ни Макри, ни Исуас совершенно не тронуло то, что судьи, объявив о дисквалификации дочери лорда, назвали победителем турнира Фириса.

— Плевать, — бросила Макри. — Парень валяется полудохлый, а мы стоим на ногах. — Затем, повернувшись ко мне, она спросила: — Помнишь того эльфа в маске, который напал на нас? Это был Юлис-ар-Кей.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Обменявшись с ним парой ударов, я по стилю боя поняла, что это был он.

К нам, сияя радостной улыбкой, подошла леди Йестар.

— Надеюсь увидеть вас двоих на приеме во дворце, — сказала она и удалилась, уведя с собой дочь, чтобы целитель мог подлечить её многочисленные царапины и ушибы.

События настолько захватили меня, что я не сразу вспомнил о существенных финансовых потерях, вызванных дисквалификацией Исуас.

— Жаль, — сказала Макри, когда я ей об этом сообщил. — Но по-другому она поступить не могла. Но хоть что-то мы выиграли?

— Естественно. Я ставил на неё во всех предыдущих боях. Мы с тобой огребли кучу денег. А во время приема в Древесном дворце я назову имя убийцы.

Глава 20

В честь окончания турнира лорд Калит дал в своем Древесном дворце большой прием. Как только перед нами распахнулись двери, на Макри посыпались поздравления в связи с успехом её ученицы. Это меня вовсе не удивило. Да, Исуас дисквалифицировали, но эльфы прекрасно разбираются в военном искусстве и могут отличить хорошего бойца от плохого. Кроме того, все понимали, что, начнись новая война с орками, драться по правилам на ней никто не будет.

Во дворце было полным-полно разных важных шишек. Лорд Лисит-ар-Мо, который встречался с Макри ещё в Турае, сказал, поздравляя лорда Калита:

— Ты очень мудро поступил, обратившись к услугам этой женщины. Никто лучше её не смог бы обучить твою дочь.

— Да, конечно, — без всякого энтузиазма согласился Калит.

К нам подошла леди Йестар.

— Как он к этому отнесся? — спросил я, показывая на её супруга.

— Пока ещё осваивается. Инцидент с креслом поверг его в настоящий шок. И ни один отец-эльф, конечно, не может быть в восторге, услыхав, как его дочь сквернословит на вульгарном оркском наречии. Но в глубине души муж доволен. Его очень беспокоила слабость Исуас.

— Теперь ему на этот счет беспокоиться не придется.

Леди Йестар понимала, что я пришел сюда не для того, чтобы развлекаться светскими беседами, поэтому я прямо спросил её, не могла бы она устроить для меня конфиденциальную встречу со своим мужем. И уже через несколько минут меня и Макри провели на уединенный балкон, расположенный прямо над священными озерами у Древа Хесуни.

— Какое важное сообщение вы намерены сделать?

— Элит-ир-Мефет не виновата.

Лорд Калит сердито на меня взглянул и раздраженно начал:

— Я вам уже говорил…

Однако я довольно грубо его прервал, заявив:

— Или вы услышите это от меня, или узнаете после того, как я все расскажу другим.

— Ну хорошо. Слушаю вас, детектив.

— Элит стала употреблять «диво», и у неё появилась наркотическая зависимость. И от этого, как вам известно, у неё поехала крыша. Но Древу Хесуни она вреда не наносила и Гуласа не убивала. Оба преступления совершил брат Гуласа Лазас. Он повредил Древо, чтобы дискредитировать Гуласа. Лазас очень ревнив и завистлив, и его выводила из себя связь брата с Элит. К несчастью, он тоже был от неё без ума. Когда вы бросили её в тюрьму, Лазас распространил слух, что её главным обвинителем явился Гулас. Это, как вы понимаете, не соответствовало истине. Лазас получил возможность начать интригу, обнаружив Элит без сознания рядом с Древом Хесуни. Не знаю, было ли это простым совпадением, или он сам в нужный момент подсунул ей наркотик. Впрочем, это не имеет значения. Так или иначе, но это он изуродовал Древо и сделал так, что вину возложили на нее. Но и это не самое страшное. Лазас убедил Элит бежать из заключения, чтобы объясниться с Гуласом, но к тому времени, когда она пришла на указанное им место, Гулас уже был мертв. Лазас вначале отравил его «дивом», а затем заколол. Если хотите доказательств, то два мага могут засвидетельствовать, что жрец Древа был перед смертью по уши накачан «дивом» и не мог не только говорить, но даже и стоять на ногах.

— Неужели вы не понимаете, что выдвигаете какие-то безумные гипотезы? — спросил лорд Калит.

— Здесь нет места гипотезам. Я даю вам точную картину того, что произошло на самом деле. Я мог бы сделать это раньше, если бы вы мне не препятствовали. К тому времени, когда Элит появилась у Древа Хесуни, Гулас мертвым валялся в кустах. Лазас, надо отдать ему должное, поступил очень хитро. Надев плащ с глубоким капюшоном, он прикинулся Гуласом, что было нетрудно сделать, так как Элит находилась под влиянием «дива» и была далека от реальности. Он оскорблял дочь Ваза до тех пор, пока та, не в силах терпеть обиду, подняла с земли кинжал и напала на него. Не знаю, мог быть её удар смертельным или нет, но это не имело значения. Лазас принял меры предосторожности. Он похитил один из ваших замечательных плащей. Один из тех, которые не может пробить ни один клинок. И у меня есть доказательства. Я проверил ваш гардероб с помощью отвечающего за него эльфа. Ваш приближенный подтвердил, что один из магических плащей, изготовленных Софий-ар-Этом, исчез. Затем Лазас заполз в кусты, спрятал плащ и сделал вид, что явился на место преступления вместе с остальными. Включая свидетелей, которые своими глазами видели, как Элит наносит смертельный удар. Или думали, что видели.

Это означает, что Элит не виновата ни в одном из тех преступлений, в которых её обвиняют. Должен признать, что её можно задержать за попытку убийства. Но тот, на кого она якобы покушалась, был мертв до её появления на месте событий. А вот Лазас, безусловно, виновен. Он повредил Древо, чтобы бросить тень на брата. Этот эльф из зависти и ревности не только убил брата, но и пытался возложить вину за убийство на женщину, отвергнувшую его домогательства. Полагаю, что вы, лорд Калит, должны взять его под стражу как можно скорее.

Лорд Калит, судя по его задумчивому виду, ещё не совсем избавился от своих сомнений. Но тут мне на помощь пришел Горит-ар-Дел.

— Думаю, что детектив прав, — сказал он, выступив вперед. — По меньшей мере нам следует подвергнуть Лазас-ар-Дела самому строгому допросу и попросить наших магов провести максимально тщательное обследование подозреваемого.

— Трудно поверить в то, что за всеми нашими неприятностями стоял новый Верховный жрец Древа. Неужели именно он организовал поставки «дива» на Авулу?

— Самое интересное, что к ввозу наркотика он не имеет отношения, — ответил я. — Пока он делал все, чтобы скомпрометировать брата, враждебная ветвь семейства пыталась очернить их обоих. Они доставили «диво» для того, чтобы учинить скандал вокруг Древа Хесуни. Расчет был на то, что коль скоро Гулас не мог предотвратить повреждения Древа и осквернения священного озера наркотиком, их претензии на пост Верховного жреца станут более обоснованными.

— И у вас есть доказательства?

— Строго говоря, нет. Но с того момента, как я углубился в расследование, на меня то и дело стали нападать различные типы. Некоторые из них были людьми, а другие — эльфами. Один из эльфов оказался отменным бойцом. Это был лучший воин Авулы Юлис-ар-Кей. Во время нападения на нем была маска, но Макри узнала его по манере боя.

Молчавшая до этого момента Макри подтвердила мои слова.

— Юлис — глава той семейной ветви, которая претендует на пост Верховного жреца Древа, — сказал я. — Надеюсь, теперь вы видите, что все сходится?

— Доставьте их ко мне! — приказал Калит.

Но это было единственное, что он успел сделать. Никто не заметил, как на балконе появился Юлис-ар-Кей. Мы все были безоружны, а Юлис каким-то образом сумел пронести во дворец два прекрасных меча, которыми теперь угрожающе размахивал.

— Я не позволю, чтобы меня, как обычного преступника, обследовали маги, — прорычал он.

— Почему нет? — спросил я. — На мой взгляд, это весьма уместно.

Юлис ринулся на нас, и нам пришлось бы туго, если бы не Макри. Моя подруга встала на его пути, и он обратил свое оружие против нее. Но почти неуловимым для глаза движением Макри отбила оба клинка широкими браслетами, украшающими её предплечья. Затем, сделав шаг вперед, она изо всех сил ударила Юлиса головой в переносицу. Лучший боец Авулы взвыл и, выронив оба меча, стал падать. Падая, он успел схватить Макри за ногу, и они оба, сломав хилую изгородь, рухнули с балкона прямо в священное озеро.

Мы, вытянув шеи, посмотрели вниз. К месту падения со всех концов уже сбегались эльфы.

— Она не умеет плавать! — заорал я.

Я пережил несколько тревожных моментов, прежде чем спасатели сумели извлечь Макри из воды. Еще через пару секунд на берег выполз Юлис, и его тут же задержали.

Бросив взгляд вниз на озеро, лорд Калит помрачнел и, негромко выругавшись по-эльфийски, буркнул:

— Неужели она не могла брякнуться куда-нибудь в другое место? Ведь мы только что провели ритуал очищения священных вод.

* * *

Два дня спустя я, страшно довольный собой, валялся на траве большой поляны. Начались театральные представления. Как я и ожидал, они для меня, простого детектива, оказались слишком заумными. Но у меня было много пива, а моя репутация детектива поднялась до заоблачных высот. Когда дело доходит до расследования, то я, бесспорно, первая спица в колеснице, и никто не может этого отрицать. Элит выпустили из тюрьмы. Но нельзя сказать, что её реноме совсем уж не пострадало. Как ни крути, но она под влиянием наркотика потеряла контроль над собой и покусилась на жизнь эльфа, которого считала Гуласом. Но в этом деле имелась масса смягчающих вину обстоятельств. Кроме того, что бы она ни намеревалась совершить, она этого не совершила и в глазах закона осталась невиновной. Ваз-ар-Мефет забрал Элит домой и теперь надеется, что она при помощи его целебного искусства и семейной заботы сумеет избавиться от своей пагубной привычки.

Юлис и Лазас были в тюрьме, и обе враждующие ветви семьи оказались в немилости у Калита. Лорду придется как следует пораскинуть мозгами, прежде чем произвести назначение нового Верховного жреца Древа. Но это решение может подождать до конца Фестиваля, когда разъедутся все иностранные гости. Цицерий страшно доволен моей деятельностью на острове, а лорд Калит — существо справедливое и в силу этого крайне редкого у правителей свойства не мог не выразить мне свою благодарность.

Макри в глазах островитян выглядит героиней, и не только потому что ей за короткий срок удалось обучить Исуас. Все только и говорят о том, как она безоружная разделалась с лучшим воином Авулы. Исуас мечтает о том, чтобы научиться удару головой, а Дру уже сочинила несколько поэм, посвященных последним событиям на острове. Кроме того, она сочинила большой стих о моем триумфе и принесла текст мне домой.

— Ты ей очень нравишься, — заметила Макри. — И это странно, поскольку я никогда не замечала у тебя проявлений отеческих чувств по отношению к юным разочарованным эльфам.

Театральные действа нагоняли на меня тоску. Версия жизни королевы Лиувин, представленная труппой с Авулы, показалась мне особенно скучной. Макри сказала, что я настолько толстокож, что не замечаю художественных тонкостей, и что меня интересуют лишь действия. Я же начал соглашаться с теми, кто утверждал, что Софий-ар-Эт как режиссер никуда не годится.

— До сих пор не представляю, кто были те эльфы в масках и с копьями, которые гонялись за нами по всему острову, — сказала Макри.

— Для меня это тоже остается загадкой. Скорее всего — часть банды, хотя это не совсем укладывается в общую схему.

Перед нами тем временем разыгрывалась сцена, в которой королева Лиувин собирала свою армию. Неожиданно буквально из ниоткуда на сцене появилась большая толпа размахивающих копьями злодеев в масках. Промаршировав несколько секунд перед публикой, злодеи исчезли. Зрители от изумления открыли рты. Затем копейщики появились снова, и завязалась фантасмагорическая битва. Копейщики то и дело испарялись в воздухе, чтобы через несколько мгновений возникнуть из пустоты в другом месте сцены.

Эта сценическая новация привела публику в неистовый восторг.

— Ясно, — сказала Макри.

— Яснее и быть не может, — согласился я. — Они были частью пьесы.

— Видимо, поэтому лорд Калит и назначил мага режиссером.

— Да, ему хотелось внести в постановку что-то новое.

Представление продолжалось, а я чувствовал себя довольно глупо. Все это время призраки репетировали, а я думал, что они гоняются за нами.

— Мне это представляется низкопробным трюком, — заключила Макри. — Дешевым сценическим эффектом, отвлекающим зрителя от подлинной драмы. Ничего общего с высокой культурой.

— А мне нравится, — сказал я. — Но когда, вернувшись в Турай, я стану рассказывать о своих подвигах, эту часть истории придется опустить.

Фракс и чародеи

Глава 1

Турай страдал в когтях одной из самых суровых зим на людской памяти. Промерзшие улицы покрылись толстенным слоем льда. С серых небес непрерывно валил снег. Свирепый северный ветер задувал во все проулки и заканчивал свою жизнь сугробами, способными похоронить человека. Несчастные обыватели стенали, погибая от мороза, а церковь молила богов о ниспослании тепла. Бедняки, закутавшись в тряпье, грудились в трущобах, в то время как богачи укрывались за стенами своих особняков. В открытых очагах таверн пылали огромные бревна, удерживая мороз за дверями, а в недрах Имперского дворца придворные чародеи растрачивали остатки своей магической силы на то, чтобы содержать в тепле королевское семейство. Теперь вы видите, что зима в Турае очень напоминает ад.

За три часа до рассвета снег валил стеной, и за окнами завывал ледяной ветер. Ни одно нормальное живое существо не смело высунуть нос за порог своего жилища. Попрошайки, шлюхи, наркоманы, воры и пьяницы, обычно кишащие на улицах города, куда-то исчезли. Даже у сумасшедших хватало мозгов на то, чтобы понять — появление на улице грозит им верной гибелью. Одним словом, на улицах было пусто. Дураков выползать на мороз не находилось. Кроме меня, естественно. Меня, детектива Фракса. Моя профессия довольно часто вынуждает меня совершать идиотские поступки.

Вот и сейчас я торчал в порту, разыскивая парня, которого Гильдия транспортников подозревала в краже партии драконьей чешуи. Чешуя дракона является весьма ценным грузом, но редкий товар избегает встречи с ворами сразу по прибытии в наш славный город Турай. Руководители Гильдии пригласили меня, так как полагали, что один из их сотрудников похищает грузы прямо из портового склада. Они возжелали, чтобы я схватил преступника в момент кражи. Идея сразу же показалась мне крайне непривлекательной, но я, увы, испытывал острую нужду в деньгах.

Итак, я прятался в ледяной темноте за невысокой стеной. Мороз щипал меня за нос и щеки. Я страшно устал, умирал от голода и мне ужасно хотелось принять пива. Ноги мои онемели, промерзнув, как склеп снежной королевы — то есть существенно сильнее, чем мне того хотелось. Настроение у меня — хуже некуда. От подозреваемого (его зовут Резокс) ни слуху, ни духу. Да что там Резокс! В порту вообще не было ни души. Да и с какой стати здесь кто-нибудь может появиться? Только окончательный псих может в такую ночь высунуть нос из уютного и теплого жилища. Продрожав два часа, я решил отказаться от всей затеи и отправиться домой, если в течение ближайших пяти минут ничего не произойдет. Я оставался в живых только потому, что на мне был Плащ магического подогрева, но магия плаща, к сожалению, подходила к концу.

Мне показалось, что я что-то услышал. Звук донесся со стороны склада, до которого от меня было не более десятка ярдов. Однако снег валил плотной стеной, и разобраться в том, что происходит у склада, не было никакой возможности. Но вот мне показалось, что дверь пакгауза распахнулась и из нее выступил закутанный в меха и довольно крупный мужчина. Этого было вполне достаточно. У меня не было ни малейшего желания торчать на морозе больше, чем требовалось, поэтому я поднялся на ноги, перебрался через низкую стену и, обнажив меч, зашел вору за спину. Вой ветра заглушал звук моих шагов, и когда я произнес его имя, он от неожиданности вздрогнул и, обернувшись, спросил:

— Что…?

— Ты, Резокс, арестован за похищение чешуи дракона. Пошли!

Резокс уставился на меня, снег тем временем закутывал в белый саван его лицо и шубу.

— Детектив Фракс… — пробормотал он, наконец, настолько тихо, что я его едва расслышал.

— Пошли! — повторил я.

— Объясни, почему я должен с тобой идти?

— Да потому, что я замерз до смерти, и если ты не двинешься, то я хвачу тебя по башке и потяну отсюда волоком. Пусть мне придется затратить лишние усилия, но зато дело решится быстро.

Несмотря на то, что я застал Резокса в самый разгар его преступной деятельности, он не проявлял никаких признаков тревоги. Осторожно поставив ящик с чешуей у своих ног, он еще раз внимательно на меня взглянул и спросил:

— Итак, что же ты желаешь?

— Я желаю теплую постель. Пошли.

— А деньжат разве тебе не надо?

Я не сразу сообразил, что он пытается меня купить. Что же, это вполне понятно, так как холод замутил мой разум. Разобравшись что к чему, я отрицательно закрутил головой, давая понять, что деньги мне не нужны.

— А как насчет золотишка?

Я снова помотал головой.

— Женщины?

Я тупо смотрел на него, мне жутко хотелось домой.

Закутанный в меха Резокс страшно удивился.

— Неужели ты хочешь убедить меня в том, что тебя нельзя купить?

— Пошли к фургону, Резокс. Я замерз и хочу домой.

Ветер усилился, и чтобы перекрыть его вой Резоксу пришлось повысить голос.

— В Турае можно купить всех, — заявил он. — Я подкупал даже сенаторов, и будь я проклят, если позволю дешевой ищейке из округа Двенадцати морей арестовать себя. Итак, что ты от меня хочешь получить?

Поняв, в конце концов, что я от него ничего не хочу, Резокс хлопнул в ладоши. Снег приглушил звук, но хлопок был достаточно громок, чтобы вызвать из недр пакгауза двух парней. В руках эти парни держали обнаженные мечи, и у меня сложилось впечатление, что они готовы пустить их в дело.

— Не валяй дурака, Фракс. Бери бабки и отчаливай. Неужели ты считаешь, что Гильдия транспортников не может поделиться со мной десятком драконьих чешуек?

Я приподнял меч на несколько дюймов, а Резокс сделал еще одну попытку уговорить меня не арестовывать его.

— Ты умрешь ни за что, Фракс. Возьми деньги. Об этом никто никогда не узнает. Сколько тебе платит Гильдия? Тридцать гуранов? Я дам тебе три сотни.

Я хранил молчание. Два бандита двинулись вперед. Обычно, проводя расследование, я на случай непредвиденных обстоятельств имею в запасе заклинание, но к этому времени я истратил все свои довольно ограниченные магические возможности на то, чтобы не замерзнуть. Летящие в глаза снежинки вынуждали меня все время моргать.

Когда хулиган слева попытался меня атаковать, я отступил чуть в сторону, двинул его по запястью плоской стороной клинка и одновременно сделал подсечку. Парень охнул и рухнул на обледенелую землю. Второй наемник бросился на меня, но я парировал его выпад и сделал оборот своим мечом таким образом, что его оружие, вырвавшись из руки, отлетело далеко в сторону. Не ограничившись этим, я нанес ему прямой в челюсть. Парень потерял равновесие и завалился, довольно сильно ушибшись о лед.

— Неужели ты не мог нанять кого-нибудь получше? — спросил я.

Резокс, не отвечая мне, принялся поносить своих бандитов и требовать, чтобы те продолжали бой.

— Проваливайте, парни, — сказал я. — Мое терпение на исходе. Если вы попытаетесь напасть, я вас просто прикончу.

Хотя парни были всего лишь мелкой шпаной, у них хватило ума понять, что они стоят на пороге смерти. Поднявшись на ноги и даже не взглянув в сторону Резокса, несостоявшиеся убийцы исчезли в темноте. Я прикоснулся острием клинка к горлу похитителя и по-прежнему вежливо произнес:

— Пошли.

Он, наконец, внял моей просьбе, и я провел его к соседнему пакгаузу, где стояла запряженная в небольшой фургон лошадь. Лошадке, видимо, крайне не понравилось одинокое пребывание на морозе и, когда мы появились она сердито фыркнула.

— Я поделюсь чешуей с тобой, — не сдавался Резокс, когда я помогал ему подняться в фургон.

Не удостоив его ответом я сел на козлы и мы двинулись.

— Ты — дурак, — донеслось до меня сзади. — Ты настолько туп, что даже не отдаешь отчет в своих поступках. И далась тебя эта Гильдия? Там все продажны не менее, чем другие.

— Возможно, — согласился я. — Но они наняли меня арестовать вора. Ты — вор, поэтому мы здесь.

Резокс никак не мог взять в толк, почему меня так заботит это дело. Я, впрочем, тоже.

— Я найму адвоката, и суд снимет с меня все обвинения, — продолжал арестант.

В ответ я лишь пожал плечами. Так, скорее всего, и произойдет. Наш Турай — насквозь коррумпированный город, и там всегда сыщется куча хитроумных крючкотворов-стряпчих, готовых защищать интересы таких типов, как Резокс.

Действие Заклинание подогрева окончательно прекратилось, и мой плащ перестал защищать меня от воздействия природы. Все мои члены онемели от холода, в то время как Резокс по-прежнему наслаждался теплом. Парню следовало бы предложить мне в качестве взятки свою шубу.

Глава 2

На следующее утро я проснулся поздно. Я проспал бы еще дольше, если бы ко мне в спальню не ворвалась Макри и не начала бы с места в карьер поносить погоду.

— Эта глупая зима когда-нибудь кончится? — первым делом спросила она.

Макри очень молода. Она живет в нашем городе совсем недолго и никак не может привыкнуть к его климату. Некоторые сезоны в Турае весьма суровы, но зато меняются они в точно определенное время с завидной регулярностью.

— Не сомневайся. Окончится, — заверил я ее. — Через пару-тройку недель. Ты лучше скажи, сколько раз я просил тебя не врываться по утрам в мою спальню.

— Не знаю, — пожала плечами Макри. — Раз девяносто, наверное, а, может быть, и все сто. А через две недели уже будет тепло?

— Нет. После зимы у нас наступает сезон холодных дождей. И это тоже ужасно.

— Ненавижу это место! — с чувством заявила Макри. — Летом здесь слишком жарко, осенью чересчур сыро, а зимой страшно холодно. Какой идиот решил здесь строить город? Я давно заметила, что люди ужасно глупы.

Макри — на половину человек, на одну четверть — орк и на оставшуюся четвертинку — эльф. То, какую из этих трех рас она избирала в качестве объекта для критики, зависело от обстоятельств и ее настроения.

К этому времени я уже выбрался из постели и открыл первую бутылку пива. В комнате было холодно, и я подбросил свежие поленья во все еще тлеющие с ночи уголья. — У эльфов, по крайней мере, хватило ума поселиться в теплых краях. До сих пор не понимаю, почему мы так скоро оттуда вернулись.

Здесь я полностью согласен с Макри. Всего шесть недель тому назад мы наслаждались южным теплом на острове Авула — одном из самых крупных островов страны эльфов. Поначалу мы столкнулись с некоторыми неприятностями. Во-первых, эльфы впали в панику, узнав, что в жилах Макри течет оркская кровь, а, во-вторых, я угодил в тюрьму, что, впрочем, было для меня делом обычным. Но затем все пошло, как нельзя лучше, и у нас в итоге получились прекрасные вакации. Могу без ложной скромности сказать, что у эльфов я стал довольно популярной личностью. Однако, к нашему величайшему сожалению заместитель консула Цицерий и принц Диз-Акан, возглавлявшие официальную делегацию Турая, не позволили нам с Макри задержаться на Авуле, заявив, что в Турае их ждут важные государственные дела. В итоге всем нам пришлось подняться на борт корабля и отплыть домой. Такой отвратительной погоды, которая стояла во время плавания, я никогда не видел. Макри оказалась никуда не годной морячкой и ухитрилась побить все рекорды по части морской болезни. Моя подруга время от времени клялась, что своей рукой прикончит Цицерия за то, что старик заставил нас пуститься в это путешествие. А когда мы, высадившись в Турае, оказались в объятиях жестокой зимы, я начал испытывать то же кровожадное желание.

Макри продолжала метаться по комнате, что вызывало у меня сильное раздражение.

— Если не можешь не появляться у меня в столь ранний час, то хотя бы не мельтеши перед глазами. Сядь куда-нибудь.

— Я не могу сидеть. У меня переизбыток энергии, и я хочу ходить в колледж. И с какой стати они его закрывают на зиму?

— Да потому, что большинство студентов не испытывает ни малейшего желания пробиваться туда сквозь снежный буран. Так же как и профессора.

Макри, хотя и была когда-то гладиатором, обожает учиться, и вынужденный перерыв в занятиях выводит ее из себя. Оказывается, вчера она протопала по морозу через весь город в Имперскую библиотеку лишь для того, чтобы увидеть запертые двери.

— Я страшно рассердилась, — заявила моя подруга. — Почему библиотекари решили, что они свободны от обязательств перед обществом?

— Библиотека откроется, как только все маги вернутся в город.

— Я не хочу ждать, и мне надоело бездельничать. Ты случайно не расследуешь какое-нибудь серьезное преступление? Может быть, надо кого-нибудь убить?

— Боюсь, что нет.

Макри продолжала мерить шагами комнату. Со времени нашего отбытия с Авулы моя подруга пребывала в довольно странном состоянии духа, и я не знал почему. Мне было бы плевать на ее настроение, если бы она не заявлялась ко мне по утрам. Эти визиты уже начали меня утомлять. Пятнадцать лет тому назад я мог идти маршем день и ночь, а теперь мне необходим хороший сон.

Макри поинтересовалась, насколько успешно прошла ночная операция, и я ответил, что все было в лучшем виде.

— Просто подождал рядом со складом до тех пор, пока не появился Резокс. Ничего серьезного. Для прикрытия он нанял какую-то шпану. Их даже нельзя было назвать бойцами. Когда я их прогнал, Резокс попытался меня подкупить. Я не продался, и теперь он находится под арестом в Службе общественной охраны. Его обвиняют в похищении драконьей чешуи.

— Кому нужна чешуя дракона?

— Модницам.

— Зачем?

— Как ювелирное изделие.

— Но чешуя у дракона слишком крупная, чтобы таскать ее на себе.

— Ювелиры придают чешуйкам нужные размеры и форму и продают их дамам, желающим покрасоваться в обществе. Пара серег из чешуи дракона стоит бешеных бабок.

— Гильдия транспортников тебе хорошо заплатила?

— Обычные тридцать гуранов за день работы. Я так надеялся, что с деньгами, полученными на Авуле смогу бездельничать всю зиму.

Во время пребывания на островах Макри обучала боевому искусству дочь лорда. Обучение оказалось настолько успешным, что ученица победила в турнире бойцов младшего возраста. Поскольку этот эльфенок поначалу был самым никчемным и жалким эльфенком на всей Авуле, я получил изрядную сумму, поставив у букмекера на ученицу Макри. Как вы понимаете, ставки принимались в немыслимых соотношениях, и это был триумф Фракса, как игрока. Однако победа несколько поблекла из-за полосы невезения за карточным столом во время путешествия домой.

— Глупо было терять такие деньги, — заметила Макри.

— А чем мне оставалось заняться на том паршивом корабле? По крайней мере, я от своих бабок получил удовольствие. А что ты сделала со своей долей?

Макри промолчала. Насколько я понимаю, она, скорее всего, отдала деньги в Ассоциацию благородных дам. Глупее не придумаешь! В этой, так называемой Ассоциации, полным-полно богатых дурех, однако Макри твердит, что должна вносить свой вклад.

Немного помолчав, моя подруга принялась снова проклинать погоду.

— Ненавижу холод, — заявила она. — Приходится напяливать на себя кучу одежек, а мне это не нравится. Почему они не могут открыть библиотеку? И скажи мне, как я могу практиковаться в работе с боевой секирой на таком морозе? Ты знаешь, что Гурд обругал меня за то, что я позаимствовала в баре несколько палочек фазиса? Неужели он от этого обеднеет? Терпеть не могу работу в таверне! Ненавижу Турай. А еще больше я ненавижу этот вонючий округ Двенадцати морей. Почему здесь так холодно? В лагере гладиаторов мы, по крайней мере, не умирали от мороза. Какой смысл жить в дыре, подобной этой? Здесь просто ничего не происходит. Терпеть не могу! Кроме того, мне нужна новая фенечка в ноздрю. Ты знаешь того молодого парня, который частенько заглядывает в таверну? Он работает у жестянщика. У этого недоумка хватает наглости назначать мне свидания. И это после того, как он заявлял, что всех существ с примесью оркской крови надо безжалостно гнать из города. Я хотела ему врезать как следует, но Гурд всегда ноет, когда я колочу клиентов. А ты когда-нибудь наводишь порядок в своей комнате?

— Макри, почему бы тебе не свалить отсюда к дьяволу? Неужели тебе не достаточно того, что ты разбудила меня ни свет ни заря. Я страдаю без пива, а ты клянешь жизнь, как вечно несчастная ниожская шлюха. Возьми палочку фазиса… Ты знаешь где. Надеюсь, что после курения у тебя улучшится настроение. А теперь оставь меня в покое. Я желаю наслаждаться своей первой порцией пива в мире и покое.

— Что ты злишься? Неужели тебя все еще выводит из себя предстоящая Ассамблея чародеев?

— Конечно, выводит. В Турай съедутся лучшие маги со всего мира, и это сборище еще раз напомнит мне о том, насколько я беспомощен, когда дело доходит до волшебства.

В молодости я учился магическому искусству, но так и не закончил полного курса. Мне удалось усвоить лишь азы магии, чего было явно недостаточно для вступления в Гильдию чародеев. Бросив учебу, я вначале был солдатом, потом выступал в качестве наемника, а теперь подвизаюсь в деле сыска. Работа эта нелегкая. Особенно тяжело она стала мне даваться после того, как я перевалил за сорок. Тяжко стареть, гоняясь за разнообразными преступниками в наиболее криминальном округе самого криминального города западного мира.

— Работа мага не доставила бы тебе удовольствия, — заметила Макри. — Не представляю тебя постоянно торчащим во дворце и составляющим гороскопы.

А мне это представлялось не самым плохим вариантом. Жизнь во дворце протекает очень мило. Я знал об этом не понаслышке, поскольку в свое время работал старшим следователем в Дворцовой страже. Меня вышибли из обители монарха за чрезмерное пьянство. Теперь, являясь свободным человеком, я могу пить сколько угодно.

Макри и я снимаем жилье на верхнем этаже «Секиры мщения» — одной из самых веселых таверн округа Двенадцати морей. Макри работает официанткой в главном зале, и это занятие ей совсем не нравится. Тем не менее оно позволяет моей подруге оплачивать учебу в Колледже гильдий и время от времени приобретать новое оружие.

— А снег все валит и валит, — сказала она, посмотрев в окно. — Вообще-то у меня нет времени на болтовню с бездельниками. Я собираюсь встретиться с профессором Саманатием.

— Саманатием? Этим шарлатаном-философом?

— Никакой он не шарлатан. Ум Саманатия остр, как ухо эльфа. Он — самый знаменитый мыслитель западного мира.

— Парень способен лишь на то, чтобы сидеть в кресле и делать вид, что размышляет о тайнах вселенной, — презрительно фыркнул я.

— Ничего подобного. Профессор читает лекции по этике, морали и разным другим предметам.

— Это хорошо. Возможно, он и тебя научит чему-нибудь полезному. Например тому, как зарабатывать бабки.

— Саманатий деньгами не интересуется! — возмущенно заявила Макри.

— Деньгами интересуются все.

— А вот он не интересуется. Он даже не берет плату за уроки.

— В таком случае, парень просто идиот, — заключил я. — На что годится философ, который не берет денег? Если бы у него имелся талант, то он эксплуатировал бы его вовсю. Тот, кто в этом городе делает что-то бесплатно, наверняка повредился умом.

— Твоя тупость, Фракс, меня иногда просто потрясает, — сказала Макри.

— Ты меня разбудила лишь для того, чтобы это сообщить?

Макри ухмыльнулась и спросила, не мог ли я одолжить ей на время свой плащ магического подогрева.

— Бери. Я все едино никуда не собираюсь, — сказал я, передавая ей плащ. — Но только не дари его своему дешевому философу.

— Саманатий равнодушен к состоянию климата.

— А я что тебе говорил? Теперь тебе ясно, что у него поехала крыша?

— Вот так гораздо лучше, — произнесла Макри, завернувшись в плащ. — Но я все равно ненавижу этот город. Жить в нем могут только ненормальные.

Затем она удалилась, продолжая проклинать погоду. Я задумчиво покачал головой. Настроение моей боевой подруги, похоже, с каждым днем становилось все хуже и хуже.

Я покончил с первой бутылкой пива и без перерыва приступил ко второй. Мысли о приближающейся Ассамблее чародеев действовали на меня угнетающе. В последний раз подобное сборище проводилось в Турае много лет назад, и оно было огромным событием для города. Вот и сейчас ожидалось прибытие самых могущественных магов из всех стран запада. Специалисты в области магического искусства собирались для того, чтобы избрать главу своей гильдии. Несмотря на то, что мы осуждаем магов за их склонность торчать во дворцах, значение этих людей для Турая переоценить невозможно. Без них нас всех в случае войны с орками ожидает неминуемая гибель. Орки значительно превосходят нас численностью, и когда они в последний раз двинулись на нас походом, мы лишь с магической помощью смогли продержаться до спасительного прихода эльфов.

Внизу в таверне Танроз занималась приготовлением пищи, готовясь к появлению дневных любителей выпить. Невзирая на суровую зиму, дела в таверне шли совсем неплохо. Даже снежный буран не мог заставить обитателей округа Двенадцати морей отказаться от эля, который предлагал им Гурд. Гурд был северным варваром и знал толк в этом напитке. Танроз радостно приветствовала мое появление. У меня с ней были отличные отношения, и я искренне восхищался ее стряпней. Даже в разгар зимы, когда свежее мясо достать было невозможно, Танроз и из соленой оленины ухитрялась готовить замечательные пироги. Я попросил у нее большой кусок и уселся за стойкой, водрузив рядом с собой большую кружку пива.

— Ты видел сегодня Макри? — спросила Танроз.

— Она меня разбудила. Ей не терпелось пожаловаться на погоду.

— Ты обратил внимание на то, что после возвращения с Авулы она пребывает в каком-то чудном настроении?

— Естественно. Но Макри довольно часто пребывает в чудном настроении. Как правило, я стараюсь не обращать на это внимания.

Как ни странно, но эти слова вызвали у стряпухи возмущение.

— Как это не обращаешь внимания?! Это очень плохо!

— Плохо? Чего же здесь плохого. Я — сыщик и я ловлю преступников. Если они причиняют мне неприятности, я их убиваю. Неужели ты считаешь меня человеком, способным решить возникающие у Макри проблемы?

— Неужели ты не замечаешь, что Макри во всем полагается на тебя?

— Нет.

— А следовало бы замечать.

Мне очень не хотелось дальше развивать эту тему, и я целиком сосредоточился на пироге с олениной. Но Танроз не сдавалась.

— Макри выросла в лагере рабов-гладиаторов, и после того как она прибыла в Турай, ей пришлось очень не легко. Ты — ее лучший друг, и тебе следует к ней больше прислушиваться.

Я предпочел проглотить сердитый ответ. В споре с Танроз я всегда находился в проигрышном положении. Ведь она была лучшим в Турае специалистом по приготовлению пирогов с олениной, и я не мог себе позволить обидеть ее.

— Брось, Танроз, — сказал я. — Ты же прекрасно знаешь, что когда дело касается личных проблем, я — полный профан. Можно сказать — нуль. Как ты думаешь, почему от меня сбежала жена? Макри на двадцать два года моложе меня, и будь я проклят, если знаю, что ее гложет.

— Нет, ты знаешь это. Они тебе рассказывает. Но ты отказываешься слушать. Тебе известно, что на Авуле она испытала свою первую любовь?

Я прикончил пиво и попросил еще кружечку. Неужели они так и будут меня донимать все утро?

— Да, слышал, кое-что…

— И теперь она в замешательстве.

— Не могла бы ты помочь ей во всем разобраться?

Танроз улыбнулась, и эта улыбка показалась мне несколько суровой.

— Могла бы, но у тебя это получится значительно лучше. Она тебе, Фракс, верит. Только богам известно, почему. Возможно потому, что ты умеешь хорошо обращаться с мечом. Это всегда производит на нее впечатление.

Я почувствовал себя в западне. Меньше всего мне хотелось обсуждать первое романтическое увлечение Макри, но Танроз маячит передо мной с большим куском пирога с олениной.

— Ну, хорошо, будь все проклято, — сдался я. — Видимо, придется ее выслушать, если она осмелится поднять эту тему. И под большим давлением. Вот уже пятнадцать лет у меня не было никаких романов. А может быть, и больше, чем пятнадцать. Когда речь заходит о любви, от меня толку не больше, чем от одноногого гладиатора. У меня вовсе нет желания слушать исповеди об ее свиданиях с каким-то юным эльфом.

— Мне кажется, что это погрузило Макри в депрессию.

— Да она постоянно пребывает в депрессии!

— Вовсе нет.

— Ну хорошо, скажем так: у нее всегда что-нибудь не в порядке. Она — на одну четверть орк и еще на четверть эльф. Это само по себе порождает проблемы. Почему ты считаешь, что я смогу помочь?

— Съешь-ка ты лучше еще кусочек пирога, — вместо того, чтобы дать прямой ответ, сказала Танроз.

Взяв пирога и пиво, я отправился наверх в свои комнаты. Там я первым делом посмотрел в окно, но ничего кроме снега не увидел. Огонь в очаге погас, и я попытался зажечь его с помощью простенького заклинания. Заклинание не сработало. День начинался хуже не придумаешь. Я негромко выругался. Жизнь в Турае достаточно скверная и без того, чтобы выступать нянькой при Макри.

Глава 3

Несмотря на лед, снег и общее мерзкое состояние, некоторым жителям Турая приходится вкалывать, чтобы заработать себе на жизнь. Гильдия транспортников развозит продукты и иные жизненные припасы по практически непроходимым улицам города, а кузнецы куют железо для колесных ободьев фургонов. Шлюхи, закутавшись во все одежки, выходят на охоту, а сотрудники Службы общественной охраны патрулируют улицы. Как вы понимаете, этим занимаются лишь нижние чины, в то время как их начальники ловят кайф в теплых участках. Что же касается Гильдии посыльных, то ее члены, увы, считают делом чести доставлять сообщение при любой погоде.

Юный посыльный, добравшийся до моего жилья по наружной лестнице, имел такой вид, словно ему пришлось проделать многомильное и весьма трудное путешествие. Его плащ был засыпан снегом, а лицо от мороза приобрело синюшный оттенок. Я развернул свиток и взглянул на подпись. Оказалось, что мне пишет заместитель консула нашего города Цицерий. Ничего хорошего мне это не предвещало. Содержание письма подтвердило мои самые худшие опасения. Цицерия желал, чтобы ваш покорный слуга немедленно к нему прибыл.

Предстоящая встреча никакого прилива энтузиазма у меня не вызвала. В последнее время мне приходилось довольно много работать на заместителя консула, и не могу сказать, что наши отношения складывались плохо. Совсем напротив. Но работать на этого человека было крайне сложно. Он слывет самым честным политиком Турая (единственным честным, если быть точным) и является блестящим юристом. В то же время он отличается аскетизмом, душевной черствостью и проявляет полную безжалостность в отношении частного детектива, если тот изредка прерывает свою работу, чтобы освежиться кружечкой пива. Не один раз случалось так, что обнаружив меня вдрызг пьяным во время расследования, Цицерий обрушивал на меня поток своего красноречия, прославившего его имя как в суде, так и в Сенате. Что касается меня, что я с трудом переношу эти его филиппики. Более того, несмотря на всю свою хваленую справедливость, он никогда не увеличивал мой гонорар, хотя я и оказывал ему поистине неоценимые услуги. Цицерий — типичное порождение старой аристократии, которая полагает, что низшие классы должны радоваться, получая за свой тяжкий труд разумную плату. Поскольку мне не раз, работая на него, приходилось попадать в весьма опасное для жизни положение, то я склонен интерпретировать слово «разумная» несколько иначе, чем он.

В то же время я не могу наплевать на его приглашение. Я всеми силами стремлюсь вырваться из округа Двенадцати морей и поселиться в более пристойных районах города. Мне никогда не удастся это сделать, если не заручусь поддержкой хотя бы части городской знати. С того времени, когда меня вышибли из дворца практически все мои клиенты были простолюдинами. Если я стану вести себя неразумно, то мне никогда не удастся заработать денег на то, чтобы арендовать жилье в округе Тамлин — обители всей нашей аристократии и месту проживания самых дорогих частных детективов. Я начал собираться к экспедиции на мороз, проклиная судьбу и размышляя о том, что ни один сыщик из прославленного «Частного сыскного агентства Венария» ни за какие бабки не согласиться высунуть нос на улицу в такую погоду.

В этот момент я вдруг вспомнил, что Макри позаимствовала мой плащ магического подогрева.

— Проклятая оркская полукровка! — взревел я, не представляя, как выйду на мороз без волшебного одеяния. — И как я мог оказаться таким идиотом?! Фраксу придется умирать на морозе в тот момент, когда Макри, наслаждаясь теплом и комфортам, слушает речи этого шарлатана Саманатия. Проклятие!

Покопавшись в стоящем в углу комнаты сундуке, я извлек на свет пару старых плащей и туник. Натянуть на себя дополнительные одеяния оказалось задачей почти непосильной, поскольку окружность моей талии за последние годы существенно увеличилась, и в прикид своих юных лет я просто не помещался. В конце концов мне пришлось накинуть древний плащ на свою обычную одежду и прикрыть голову меховой шапкой, снятой мною когда-то с убитого орка. После этого я рискнул выйти из дома. Ветер прошивал меня насквозь. К тому времени, когда я прошел половину улицы Совершенства, я заледенел, как могила снежной королевы, и с каждым следующим шагом леденел все больше и больше.

Городские Префекты старались делать все, чтобы улицы оставались проходимыми. Я рассчитывал, что, добравшись до бульвара Луны и Звезд, смогу поймать ландус, направляющийся в центр города. Но добраться туда будет крайне трудно, так как все боковые улицы были занесены снегом. Под снегом скрывался весьма коварный слой льда, поскользнуться на котором было плевое дело. Снег валил не переставая. Бывать на улице в такую погоду мне не доводилось с той поры, когда я был солдатом, а мой полк сражался на далеком севере. С тех пор прошло много лет. Тогда я, как вы понимаете, был гораздо моложе и значительно лучше держался на ногах. Когда я, наконец, добрался до бульвара, то я промок насквозь, дрожал от холода и на чем свет проклинал Макри за то, что она хитростью выманила у меня плащ магического подогрева.

Однако мне повезло. Прямо перед моим носом из одноконного ландуса вылез какой-то торговец. Я взлез в экипаж и велел кучеру везти меня в Тамлин. Ландус медленно двинулся по бульвару, вначале через округ Пашиш, а затем и по мосту через реку. В этих местах улицы были расчищены тщательнее, но обширные сады у домов стояли под снегом, а фонтаны замерзли. Цицерий пригласил меня не во дворец, а к себе домой, и возница, услышав адрес, высказал вслух все, что думает о Цицерии.

— Ну хорошо, — сказал он, — старик славится своей честностью. Ну и что? Каждый год он заказывает свое новое скульптурное изображение. Его тщеславие не имеет пределов. Он, в любом случае, принадлежит к партии традиционалистов — а банды более продажной, чем они, в Турае просто не сыскать. Вот что я вам скажу: богачи высасывают из города всю кровь, и я буду рад, если Лодий и его популяры вышвырнут их отсюда. Налоги такие, что владелец ландуса не может свести концы с концами. Вам известно почем нынче овес? Овес-то нынче очень дорог, и на прокорм лошади уходят почти все, что остается после уплаты налогов.

Да, наш король и его правительство не пользуются любовью народа, и большинство граждан Турая жаждет изменений. Честно говоря, я сочувствую этому большинству, однако всеми силами стараюсь держаться подальше от политики.

Я вышел из ландуса рядом с городским домом Цицерия. Гревшийся у небольшого очага в сторожевой будке привратник из Гильдии охранников изучил мое приглашение и пропустил в парк. Я промчался мимо промороженных кустов по заснеженной дорожке и забарабанил в дверь дома. Дверь открыла служанка. Я показал ей письмо, а она взглянула на меня так, словно заподозрила в подделке приглашения. Не говоря ни слова, дама снова захлопнула дверь, видимо, для того чтобы проконсультироваться со своим боссом, оставив меня замерзать за порогом. Прежде чем дверь открылась вторично, прошло довольно много времени. На сей раз служанка жестом пригласила меня войти.

— Что вас задержало? — поинтересовался я. — Ведь я мог помереть от холода. Неужели вы хотите, чтобы ваш прекрасный сад был усыпан телами мертвых детективов?

Не удостоив меня ответом, служанка провела меня в комнату для гостей, где я освободился от плаща и меховой шапки и попытался оттаять, встав рядом с камином. Когда я еще находился в процессе согревания, в комнату вошла девочка лет девяти-десяти. Судя по ее неухоженному виду, это было дитя одного из слуг.

— А ты очень жирный, — уставившись на мой живот, произнесла она.

— А ты — уродина, — тонко парировал я, так как мне крайне не понравилась попытка ребенка прислуги меня оскорбить.

Девчонка без задержки пустилась в рев и оставила поле боя, что несколько подняло мой дух. Ей следовало хорошенько подумать перед тем, как скрестить мечи с самим Фраксом. Через тридцать секунд после бегства ребенка в комнате появился Цицерий. В край его тоги вцепился только что сбежавший недомерок. Недомерок истерически рыдал, вопя сквозь всхлипывания, что я ее оскорбил.

— Что вы сказали моей дочери? — спросил Цицерий, обжигая меня взглядом.

— Вышей дочери? Я и понятия не имел, что это существо — ваша дочь.

— Скажите, Фракс, вы всегда оскорбляете детей, которых встречаете в домах ваших клиентов?

— Она начала первой! — возмутился я.

Цицерий постарался успокоить дочь, а затем отослал ее поискать маму. Маленькое отродье покинуло нас, все еще шмыгая носом, и Цицерий был явно расстроен. Итак, наше рандеву началось не с самой лучшей ноты. Впрочем, подобное случается практически каждый раз, когда я встречаюсь с заместителем консула.

— Вы недавно опять выпивали?

— Я выпиваю постоянно. Но из этого не следует, что вы не должны предложить мне вина. Вам известно, что кучера ландусов нашего города выступают против вас традиционалистов?

— Против чего в частности?

— Слишком много налогов.

Заместитель консула пренебрежительно скривился. Судя по всему у него не было настроения обсуждать со мной политику правительства. На стене комнаты висела большая картина, на которой был изображен Цицерий, произносящий речь в сенате. А в углу на высоком постаменте стоял его бюст. Да, кучер ландуса не ошибался, говоря о тщеславии блестящего юриста.

— Мне нужна ваша помощь, — начал Цицерий. — Хотя каждый раз, когда я к вам обращаюсь, у меня возникает один и тот же вопрос: почему я это делаю?

— Видимо потому, что хотите предложить мне работу не приемлемую для детективов более высокого класса.

— Нет. Я пригласил классного сыщика, но тот внезапно заболел. То же самое произошло и со вторым.

— Итак, я, выходит, третий в вашем списке?

— Четвертый.

— Да, Цицерий, я уже понял, что это то еще дельце. Может быть, вы все же скажете, чем мне предстоит заняться?

— Я желаю, чтобы вы выступили в качестве наблюдателя на Ассамблее чародеев.

— Простите, но это невозможно. Спасибо за предложение. Провожать меня не надо, дорогу к двери я найду самостоятельно.

— Что? — Цицерий был явно поражен столь резким отказом. — Почему вы говорите, что это невозможно?

— По сугубо личным причинам, — ответил я и направился к дверям.

Я не собирался говорить заместителю консула, что посещение Ассамблеи усилит мой комплекс неполноценности, еще раз подтвердит мою беспомощность и никчемность.

— Личные причины не могут быть достаточным основанием для отказа от столь важной миссии, — заявил Цицерий, занимая место между мной и дверью. Я предлагаю вам эту работу вовсе не для развлечения. Вы нужны Тураю. Когда город нуждается в помощи одного из своих граждан, все личные мотивы должны отступать на второй план. Поэтому прошу вас сесть и внимательно меня выслушать.

Я прекрасно понимал, что Заместитель консула способен отравить мое дальнейшее существование в Турае. Ему не особенно придется напрягаться для того, чтобы отнять у меня лицензию. Поэтому я сел и принялся потягивать вино, всем своим видом давая понять, что продолжать беседу мне вовсе не хочется.

— Надеюсь вам известно, что волшебники собираются для того, чтобы избрать нового главу Гильдии чародеев? — спросил Цицерий.

Я это знал. Заместитель консула мог и не говорить, что это событие имеет огромное значение, как для Турая, так и для других стран. Каждое государство имеет Гильдию чародеев со своим вождем и чиновниками. Но в отличие от других Гильдии, союз магов носит интернациональный характер. Гильдии булочников Турая наплевать на то, чем занимаются их коллеги в Симнии. По-иному обстоит дело у специалистов в области магии. Каждый практикующий в западных странах маг часто обращается за советом к руководителю Международной гильдии. Вождь всех магов пользуется огромным авторитетом и придает дополнительный престиж тому городу или стране, в которой проживает.

— Король и консул весьма заинтересованы в том, чтобы главою Гильдии был избран житель нашего города.

Подобное желание меня нисколько не удивляло. За последние годы Турай утратил значительную часть своего политического значения, и его международный вес продолжал стремительно снижаться. В свое время наш голос громко звучал в Лиге городов-государств, но сейчас эта организация почти развалилась под грузом внутренних противоречий, и наиболее крошечные государства вроде Турая остались практически беззащитными. Мы оказались на передовой линии борьбы против наступающих с востока орков. Но это еще не все. Наш северный сосед Ниож, с которым мы исторически пребывали в состоянии перманентной вражды, снова начал издавать угрожающее рычание. Король Ниожа Ламакус только и мечтал, чтобы поглотить нас. Если он на это все-таки решится, то вряд ли кто-нибудь поспешит нам на помощь. Турай, правда, по-прежнему очень дружит с эльфами, но эльфы обитают очень далеко и в случае войны вряд ли успеют нас спасти. Поэтому очень важно было сделать так, чтобы наш город-государство стал цементирующей Гильдию чародеев силой.

Однако я видел множество подводных камней, лежащих на пути к этой нелегкой цели.

— Неужели мы можем на это серьезно рассчитывать? Разве у нас имеется кандидатура на этот пост? В мире масса могущественных магов, а с учетом высокого уровня смертности среди наших чародеев, я не вижу достойного кандидата.

Цицерий кивнул, видимо, соглашаясь, отпил вино из серебряной чаши, помолчал и произнес:

— Мы очень рассчитывали на Таса Восточную зарницу. Весьма могущественный маг.

— Да, но не очень лояльный. Хорошо, что его убили. В конечном итоге, он нас все равно предал бы. Мирий Орла оседлавший мог бы быть подходящим кандидатом, не откажись он от своей тоги. Кто еще остается? Хасий Великолепный слишком стар для этого, а Хармон Полуэльф эту работу просто не потянет.

— Мы думали о Мелус Справедливой, — сказал Цицерий. — Она очень сильная волшебница. Но она уже трудится на Стадионе, и люди ее любят. Перевод ее на другой пост народной поддержки не получит. Однако в нашем распоряжении имеется еще одна очень сильная волшебница. Я имею в виду Лисутариду Властительницу небес.

— Вы, наверное, шутите? — спросил я, изумленно вскинув брови.

— Но почему нет? Лисутарида весьма и весьма могущественная дама. Лишь она сумела преодолеть Заклятие восьмимильного ужаса, едва не погубившее в прошлом году наш город. У нее прекрасная репутация как дома так и за границей. Все помнят насколько отважно она сражалась во время последней войны с орками. Люди до сих пор рассказывают о том, как он сбила целую эскадрилью боевых драконов противника.

— Я там присутствовал и прекрасно помню это событие. Действо было по-настоящему впечатляющим. Но с тех пор минуло более пятнадцати лет, и Лисутарида успела превратиться в отчаянную любительницу фазиса.

— Неужели она употребляет фазис? — делано изумился Цицерий.

— Не прикидывайтесь, Цицерий. Всем прекрасно известно, что она живет только для травки, хотя действительно является могущественной волшебницей.

Цицерия мои слова не убедили.

— Мы, Фракс, увы, живем во время декаданса, — завел он в своем обычном стиле, — и не можем требовать от людей блюсти те высокие стандарты поведения, которыми славился в прошлом наш город. Вам не хуже, чем мне, известно, что разложение затронуло все слои нашего общества, включая Гильдию чародеев. Употребление дива стало явлением обычным, а склонность наших магов к злоупотреблению спиртными напитками не может не вызывать сожаления. По какому-то странному стечению обстоятельств лучшие представители магического искусства имеют склонность к алкоголизму. Однако по сравнению с дивом и алкоголем фазис является весьма безобидной субстанцией. Поймите меня правильно, я вовсе не одобряю его употребление, но в то же время не считаю возможным для себя видеть в этом серьезное нарушение закона. Вы, например, используете фазис вполне открыто, хотя формально это все еще считается преступлением.

Мне показалось, что Цицерий не в полной мере оценил степень привязанности Лисутариды у фазису. Многие время от времени выкуривают палочку-другую, чтобы успокоить свои нервы. Когда в «Секире мщения» выдается удачный вечерок, там бывает не продохнуть от дыма этого легкого наркотика. Но страсть Лисутариды к фазису находится на принципиально ином уровне. Достаточно сказать, что она изобрела новый вид кальяна, позволяющего набирать полные легкие дыма. Добрую половину всего времени она пребывает в мире грез. Последний раз, зайдя к ней на виллу, я застал волшебницу в коматозном состоянии. Она валялась на полу в полном кайфе, после того как изобрела заклинание значительно ускоряющее рост растения. Впрочем, проблемы Лисутариды меня напрямую не касались. Она, несмотря на свою слабость, оставалась сильным магом и хорошим человеком. Одним словом, против ее избрания на пост руководителя гильдии я ничего не имел.

— И зачем же вам потребовался я?

— У нас имеются серьезные причины полагать, что выборы пройдут не так честно, как мы того делаем, — ответил Цицерий. — Ваша задача — обеспечить справедливое голосование.

За спиной заместителя консула появилась его дочь. Невоспитанное отродье скорчило мне рожу. Я решил проигнорировать гнусный выпад и промолчал. Цицерий, между тем, продолжал:

— На пост руководителя имеется еще несколько кандидатов, и страны их выдвигающие не меньше нашего заинтересованы в успехе. Мы опасаемся, что некоторые из этих государств испытывают большой соблазн прибегнуть к подковерным методам борьбы.

— В отличие от Турая?

— Да, в отличие от нас.

— Следовательно, вы не потребуете, чтобы я прибегал к каким либо противозаконным действиям?

— Если вас уличат в незаконных действиях, правительство от вас публично отречется.

— Но я спрашиваю не об этом?

Цицерий в ответ лишь пожал плечами.

— Я хочу знать, с какой целью меня нанимают. Должен ли я ограничиться лишь наблюдением за выборами, или вы желаете, чтобы я обеспечил избрание Лисутариды?

— Мы уверены в том, что, если выборы пройдут честно, Лисутарида непременно займет этот пост, — ответил заместитель консула.

— Иными словами, я должен сделать все, чтобы она стала главой Гильдии. Я правильно вас понял?

Цицерий пожевал губами и посмотрел на меня. Его глаза при этом смеялись. Вслух же он произнес:

— Турай весьма заинтересован в том, чтобы этот высокий пост достался нашему кандидату. Тем не менее, вынужден повторить: в том случае, если вы будете уличены в любых незаконных действиях, наше правительство немедленно дистанцируется от вас.

— По правде говоря, Цицерий, я не понимаю, с какой стати именно я избран для этой работы. Не лучше ли было направить на Ассамблею кого-нибудь из Службы дворцовой стражи?

— Вас выбрал лично я.

Не исключено, что у заместителя консула возникли проблемы с Дворцовой стражей. Дело в том, что эту службу возглавляет Риттий — политический соперник Цицерия.

— Важно то, — продолжал заместитель консула, — что вы обладаете достаточной квалификацией для этой высокой миссии. У вас большой опыт проведения расследований. Вы владеете — хотя и очень слабо — магическими познаниями, и это вселяет в меня надежду, что ваши, мягко говоря, грубость и неотесанность не оскорбят чувств магов так как они оскорбляют других.

— Полагаю, что не оскорбят. Чародеи, приняв вина, начинают себя вести так, что даже заместителю консула мало не покажется.

Признав кивком головы, что это правда, Цицерий продолжил:

— Турай, как вы понимаете, не может полагаться только на вас. Мы выделяем множество представителей, которым предстоит заботиться о чародеях. Надо сделать все для того, чтобы у них сложилось благоприятное мнение о Турае. Много стран претендуют на этот пост, и надеюсь, Фракс, что вы сможете предупредить нас, если заметите, что назревает нечистая сделка.

— Возможно, — сказал я, допив свое вино. — Но суть дела в том, что я вовсе не желаю присутствовать на Ассамблее чародеев. Работа мне не нужна, так как я заработал кучу денег на Авуле.

— И просадили их все на обратном пути. Теперь вы снова в нужде.

— Откуда вам это известно?

— У меня имеются кое-какие собственные источники информации. Итак, вы отправляетесь на Ассамблею.

Каждый раз, когда я встречаюсь по делам с Цицерием, возникает одна и та же проблема, мне совсем не хочется делать то, что он предлагает. Однако его мои возражения совершенно не волнуют, и это меня сильно раздражает.

— Вы же знаете, — не сдавался я, — что маги не допускают простых граждан на свои сборища. Там присутствуют только члены Гильдии и обслуживающий персонал. Это очень строгое правило, и, если вы не произведете меня в личные секретари Лисутариды, на Ассамблею мне не прорваться.

— Не думаю, что вы сможете быть достойным секретарем у Властительницы небес, — вернул меня на землю Цицерий. — Но я уже решил эту проблему. Гильдия чародеев в качестве жеста доброй воли допускает на свои заседания нескольких наблюдателей от правительства принимающего города. Я, кстати, большую часть своего времени буду проводить на Ассамблее.

— Вы — заместитель консула. А если я войду в зал заседаний, они обрушатся на меня, словно скверное заклинание и…

Цицерий оборвал мой протест нетерпеливым взмахом руки.

— Как я уже сказал, эта проблема решена. Вы будете на Ассамблее в качестве представителя граждан Турая. Я провозглашаю вас Народным Трибуном.

— Кем, кем?

— Народным Трибуном. Вы слышали о такой должности?

Я отрицательно покачал головой.

— В свое время это был очень ответственный пост, — сказал Цицерий. — Турай имел шесть Народных Трибунов, и эти люди играли важную роль в управлении города. Они, как следует из самого названия, выражали интересы простых людей в городских делах. Трое из них избирались народом, а трое назначались королем по представлению правительства.

— И когда же это было?

— Институт трибунов прекратил свое существование примерно сто пятьдесят лет тому назад. Но закон о них не отменен, и я все еще обличен властью назначать трибунов. Я уже провозгласил народными трибунами Сулиния и Виза. Эти молодые люди — сыновья сенаторов. Третьим трибуном станете вы.

Я налил себе вина. Это был божественный напиток прекрасного урожая. Цицерий почти не пьет, но его винные погреба укомплектованы просто великолепно. Аристократ должен иметь первоклассные вина, если не хочет потерять свой статус.

— Как получилось, что народные трибуны в нашем городе исчезли?

— Они впали в немилость у короля после того, как стали поддерживать наиболее радикальные политические течения. После нескольких мятежей король и правительство решили, что этот пост себя исчерпал, и институт трибунов прекратил свое существование. Но история не должна вас беспокоить. В качестве Народного трибуна вам делать ничего не придется. Это всего лишь способ обеспечить вам доступ на Ассамблею.

Эти слова меня вовсе не убедили.

— Вы уверены, что у меня не появится дополнительных забот? Если этот пост потребует с моей стороны каких-то общественных обязанностей, то я от него официально отказываюсь.

— Это всего лишь временный почетный пост, — заверил меня Цицерий. — Дополнительно работать вам не придется.

— А жалование предусмотрено?

— Нет. Но мы оплатим вам все затраченное вами время. Теперь слушайте меня внимательно. Нам противостоят весьма внушительные противники. Симния выдвинула на пост руководителя Гильдии одного из своих волшебников, а Симния, как вам хорошо известно, наш заклятый враг. Поэтому мы никоим образом не можем допустить победы их кандидата. Однако ходят слухи, что Ласат Золотая секира, действующий глава Гильдии, поддерживает Симнию, и это существенно осложняет нашу задачу. Нам придется предпринять громадные усилия для того, чтобы Лисутарида осталась в гонке и вышла на финальное голосование. Вы знакомы с Тилюпас — вдовой сенатора Гериния?

— Я слышал, что эта дама содержит своего рода салон.

— Именно. Вы будете не далеки от истины, если назовете ее самой влиятельной женщиной Турая.

— Но разве не она критиковала вас публично? За то, что вы транжирите деньги на статуи.

Цицерий вновь отмахнулся от моих слов.

— Конечно, у нас имеются разногласия, — сказал он. — У Тилюпас есть дурная привычка возникать не ко времени. Однако это не мешает ей быть дамой весьма влиятельной. Она зарекомендовала себя блестящим организатором, и сам король выразил удовлетворения тем приемом, который она устроила нашим гостям эльфам. Консул Калий считает, что Тилюпас может сыграть важную роль в завоевании голосов для Турая.

Хотя Цицерий, как великий оратор и политик, умеет скрывать чувства, мне показалось, что он и сам не очень убежден в правильности своих слов. Женщинам нашего города запрещено заниматься политикой, и Цицерий — аристократ и традиционалист — чувствует себя весьма неуютно, когда заходит речь об участии дам в управлении городом. Однако он не может игнорировать мнения консула Калия — своего прямого начальника.

— Калий доверяет Тилюпас…

Еще бы. По городу давно ходят слухи о романтической связи консула с этой прекрасной дамой.

— …и у нас есть все основания считать, что она прекрасно справится с ролью гостеприимной хозяйки. Я уже дал указание Визу и Сулинию внимательно прислушиваться ко всем ее указаниям и теперь говорю это вам. Итак, Тилюпас отвечает за протокол, Виз и Сулиний делают все, чтобы исполнить малейшую прихоть делегатов, а вы обеспечиваете чистоту выборов. Не сомневаюсь, что с такой командой мы придем к победе.

Цицериус продолжал еще некоторое время держать речь в том же возвышенном духе, несмотря на то, что его аудитория состояла из одного человека. Что касается меня, то по мере того, как заместитель консула говорил, мое настроение становилось все хуже и хуже. Высокомерные колдуны, отпрыски богатых сенаторов и наиболее влиятельная матрона Турая…Ну и компания! Я останусь там единственным простолюдином, и отношение ко мне будет, как к орку на свадьбе эльфа. Фракс — Народный трибун! Глупее не придумать. Все обитатели округа Двенадцати морей умрут от смеха, когда весть о моем назначении достигнет их ушей.

Глава 4

Возвращение домой было очень тяжелым. Кто бы мог подумать, что я окажусь на волосок от смерти, находясь в ландусе посередине улицы Совершенства. В который раз я последними словами поносил себя за то, что не сохранил хотя бы часть выигрыша, чтобы прикупить меховой одежды. Ввалившись из последних сил в «Секиру мщения», я попросил Танроз принести мне горячей пищи и уселся рядом с очагом или, вернее, почти в самом очаге.

Макри вытирала столы и собирала пустые кружки.

— Надеюсь, ты получила полный кайф от беседы с философом? — ядовито поинтересовался я. — И было ли тебе тепло в моем плаще магической сухости?

— Да. Большое спасибо. Магический плащ — великое изобретение.

— Ты получила его в последний раз, я из-за тебя чуть не умер. Проклятый Цицерий. В нем нет ничего человеческого. Ты представь — он возжелал отправить меня на Ассамблею чародеев.

Я вдруг почувствовал, что испытываю страшную неприязнь ко всему волшебному. Это же надо догадаться собрать съезд в разгар зимы!

— Они затеяли это дело, чтобы покрасоваться. Ни один человек не посмеет высунуть из дома нос, а колдуны будут расхаживать и раскатывать по улицам, демонстрируя всему миру, насколько легко они манипулируют погодой, и хвастаясь, как приятно им было добираться до Турая. Работа, которую поручил мне Цицерий — пустая растрата времени. Ведь в конце концов всем плевать на то, кого изберут руководить Гильдией.

— Но Саманатий говорит, что это очень важный пост, — заметила Макри.

— Я же говорю, что твой Саманатий — шарлатан. Не могла бы ты принести мне пива, вместо того чтобы трепать языком о философии.

— Что тебе не нравится в философии?

— Никчемное времяпрепровождение.

— Философия обогащает ум, — заявила Макри.

Эта девица начинала меня раздражать.

— Если бы философия обогащала разум, то ты перестала бы таскать это нелепое кольчужное бикини.

— Саманатий говорит, что женщина не унижает себя, если должна демонстрировать свое тело, чтобы заработать на хлеб, — сурово изрекла Макри. — Это унижает лишь зрителей.

— Твой Саманатий — идиот. Притащи мне пива.

— Возьми сам, — ответила Макри.

Официантка не смеет так разговаривать с клиентам, и ее следует научить хорошим манерам, подумал я и отправился за пивом.

Прихватив на стойке кружку, я вернулся к очагу, чтобы предаться мрачным думам. Я хорошо знаю почти всех магов Турая и знаком с многими магами из других стран западного мира. Не секрет, что я много лет назад так и не завершил курс обучения магическому искусству, но терпеть не могу, когда меня тычут носом в это обстоятельство. Я все еще афиширую себя, как детектива-волшебника, что существенно оживляет мой бизнес. Однако мне лучше, чем кому-либо, известно, что мои заклинания всего лишь детская игра по сравнению с тем, что делают настоящие маги, и они могут вызывать только жалость.

— Если чародеи станут надо мной смеяться, мне придется двинуть их в челюсть, — пробормотал я, прикоснувшись к ожерелью на шее.

Это был талисман, защищающий от воздействия магии, и талисман очень надежный. Если дела пойдут скверно, то мне может потребоваться его помощь.

У Гурда хватает разума на то, чтобы запастись дровами на всю зиму, и «Секире мщения» постоянно достаточно тепла для того, чтобы обогреть любого до костей промерзшего посетителя. Здесь настолько тепло, что Макри может постоянно носить свое крошечное кольчужное бикини. Мне не следовало издеваться над ее нарядом, он ей и самой не очень нравится. Бикини помогает ей получать чаевые. Эта стратегия оказалась успешной в прошлом году, что не удивительно, учитывая ее фигуру. Наемники, видевшие весь мир и видевшие все, что стоит видеть, просто балдеют при появлении моей подруги. Танроз утверждает, что Макри с такой красотой в один прекрасный день выйдет замуж за сенатора или даже за принца. Однако я считаю, что, учитывая оркскую кровь Макри, ее остроконечные уши и постоянное стремление вступить в драку, она кончит свою жизнь в какой-нибудь сточной канаве — вскоре после меня. Я никогда не видел в ней красавицу, но я не могу считаться в этой области специалистом, поскольку давным-давно перестал думать о женщинах.

Я прикончил пиво и потребовал принести еще кружку. Макри проигнорировала мой заказ, и я обругал ее от всего сердца. Она ответила мне тем же. Все это окончательно испортило мне настроение, и я под хохот пьянчуг удалился к себе.

Плащ магического подогрева валялся на кровати. Прежде чем выйти вечером на улицу, мне придется его еще раз подзарядить. Мне предстояла не очень сложная работа — проследить за женщиной, которую ревнивый муж подозревал в измене. Других дел в моем календаре не значилось. Цицерий прав. Я действительно нуждаюсь в работе.

В этот момент в мою комнату снова ворвалась Макри.

— Фракс, можно я….

— Когда ты, наконец, прекратишь являться ко мне без приглашения?!

По щеке Макри прокатилась слезинка. Я никогда не видел Макри плачущей — по крайней мере от огорчения. Лишь иногда у нее появлялись лишь слезы радости после того, как ей удавалось прикончить пару-тройку сильных противников. Шмыгая носом, он выскочила из моей комнаты. Весьма странное поведение.

На улице по-прежнему валил снег, и я сожалел, что мне приходится выходить на улицу. Вот уже две недели я следил за деятельностью супруги богатого негоцианта. Купец подозревал жену в неверности и оплачивал донесения обо всех ее перемещениях. В обычных условиях эта непыльная и вполне безопасная работа меня только порадовала бы. Но на морозе она казалась невыносимой. До сих пор мне не удалось обнаружить в поведении дамы ничего странного. Ее навещали лишь портные из салонов моды, стилисты, парикмахеры и прочий люд подобного рода. Правда, среди них имелся один специалист-массажист, который навещал супруга купца ежедневно Но я в этом не находил ничего странного, так как все богатые дамы Турая стремились сохранить красоту. Негоцианту даже нравилось, что его супруга наводит на себя такой лоск. Ознакомившись с моими докладами, клиент начал думать, что зря поставил под сомнение репутацию жены.

Я завернулся в плащ, повесил на пояс меч и поспешил удалиться, чтобы Макри снова не нагрянула ко мне со своим дурацким настроением. Как я и ожидал, эта экспедиция привела лишь к очередной потере времени. Если у супруги купца и появились мысли об измене, то она, видимо, отложила их реализацию до более теплых времен, когда ее муж займется торговлей в иных странах. Что же, если это действительно так, то дама поступает мудро.

К полуночи я решил закончить наблюдение. Ночь, как и все предыдущие, была скверной, а мой волшебный плащ уже начинал терять мощность. Я заспешил к дому Астрата Тройная луна. Астрат — мой старинный друг. Тройная луна очень могущественный чародей, и вполне мог бы претендовать на руководство Гильдией, если бы не кое-какие нарушения, допущенные им в его бытность магом на стадионе Супербия. Стадион платит чародею, чтобы тот предотвращал любое применение магии во время гонок квадриг. Когда пронесся слух, что Астрат Тройная луна за большую взятку не заметил, как колесницы одного влиятельно сенатора выигрывали гонки при помощи колдуна, Астрата выгнали с работы, и он довольно длительное время гнил в тюрьме.

Однако, к счастью для него, я сумел собрать или, если быть точным, сфабриковать кое-какие свидетельства в его пользу. Этого хватило лишь на то, чтобы сделать невозможным судебный процесс. Астрату позволили тихо удалиться от дел при условии, что он никогда более не покажет свой нос на стадионе. Благодаря мне ему удалось избежать исключения из Гильдии чародеев, поэтому за ним сохранилось право посещений. Правда, я не знал, собирается он это делать или нет. Это был весьма деликатный сюжет, поскольку в высших кругах нашего общества Астрат стал фигурой нежелательной, и мне не было известно, как относятся к нему его коллеги по цеху.

Хотя дом у Астрата вполне комфортабельный, он вовсе не похож на те дворцы, которыми владеют другие могущественные маги. Хармон Полуэльф, например, устраивает в парке своей виллы конные скачки для учеников. Это происходит, как вы знаете, в богатом округе Тамлин. В более скромном округе Пашиш, где обитает Астрат, вам вряд ли удастся втиснуть на задний двор дома даже одного пони.

Чародей как всегда радостно приветствовал мое появление, и мне было приятно увидеть улыбающееся лицо старого друга.

— Я ждал тебя, Фракс. Вина хочешь?

— Лучше пива. И позволь мне занять место у огня, поскольку мой плащ начал пропускать холод.

Астрат зарабатывает себе на жизнь составлением гороскопов и торговлей целительными снадобьями. Но зарабатывает он не много, поскольку обитатели округа Пашиш не очень богаты. У всех, кто живет к югу от реки, денег кот наплакал, если не считать ребят из «Братства» — группировки, контролирующей весь преступный мир южной части Турая. Бандиты здесь просто процветают, чего нельзя сказать о законопослушной части общества. У Астрата всего одна служанка, да и та закончила свой рабочий день. Поэтому хозяин дома сам открывает дверь, сам ведет меня в гостиную и лично принимает мой плащ.

— Я подзаряжу его перед твоим уходом. Как ты оказался на улице в такую мерзкую погоду?

Я рассказал ему о бесполезной слежке за женой торговца.

— Женщина, насколько я смог увидеть, ведет себя абсолютно беспорочно. Зациклилась на поддержании своей красоты, но, увидев мужа, я понял, почему ей понадобилось хоть какое-нибудь хобби.

Мы сели и принялись болтать на разные темы. Выждав, когда Астрат примет достаточно вина, я приступил к интересующей меня теме.

— Ты намерен участвовать в Ассамблее? — спросил я.

Прежде чем ответить, чародей задумчиво поскреб бороду (большинство наших чародеев бородаты, и все они носят радужную мантию, как знак принадлежности к Гильдии).

— Не знаю, как быть. Я все еще член Гильдии, но… — не закончив фразы он пожал плечами.

— Неужели ты упустишь редкую возможность встретиться со всеми старыми друзьями?

— Среди старых друзей, Фракс, есть такие, которые не желают меня видеть.

— Те, которые работают во дворце, и, возможно, те, кто крутится вокруг беговой дорожки. Твои же друзья волшебники плевать хотели на мелкие нарушения закона. Ты только представь, что произойдет, если на Ассамблею не допустят тех чародеев, которые имели недоразумения с законом. Зал заседаний останется пустым. Мне, например, постоянно приходится вытаскивать из замазки Горсия Звездочета.

Астрат рассмеялся. Занимающий высокий пост при дворе Горсий Звездочет имеет печальную привычку напиваться в борделях и закатывает там скандалы.

— Возможно, ты и прав. Ассамблеи в Турае не проводились с давних времен, и было бы обидно пропустить эту.

Астрату известно, что Турай выдвинул своим кандидатом Лисутариду, и он не высоко оценивает ее шансы.

— До меня пока доходят все слухи, и, если им верить то фаворитом гонки считается кандидат от Симнии Рамий Солнечный ураган. Он остр, как ухо эльфа, и у него куча друзей. Если он не выиграет, то за его спиной идут другие фавориты. А первую очередь это Роким Мозговитый из Самарсина. Самарсинцы контролируют много голосов. Главой Гильдии может стать и Дарий По-облакам-ходящий. Он завоевал множество поклонников, сбив во время пивного фестиваля Абелазинских магов потерявшего курс боевого дракона орков. Дарий всего лишь поднял палец, и дракон свалился среди пирующих. Дарий при этом ухитрился вылакать больше всех пива и стал победителем соревнований.

— Знаю. Дарий хорошая кандидатура, поскольку только отличный парень может стать победителем пивного фестиваля в Абелазине. Но и наша Лисутарида тоже не лыком шита.

— Возможно, Но вся Гильдия знает, что она частенько находится в состоянии, которое не только не позволяет ей заниматься делами, но даже надеть туфли. Итак, власти направляют тебя на Ассамблею подтасовать итоги голосования… — произнес он с улыбкой.

— Ничего подобного! Моя задача — обеспечить справедливые выборы.

— Маги располагают огромными возможностями самостоятельно обеспечить, как ты выразился, «справедливые выборы». До выборов нового шефа руководить ходом Ассамблеи будут Лазат Золотая секира и Чарий Мудрый. Ни одна махинация не сможет ускользнуть от внимания этой парочки.

— Тем проще будет моя задача.

Астрат промолчал. У него, как и у большинства волшебников, отлично развита интуиция, и он догадывался, что я говорю ему не все, но предпочел не развивать тему.

— Итак, ты полагаешь, — продолжал я, — что основными фаворитами являются Рамий Солнечный ураган, Роким Мозговитый и Дарий По-облакам-ходящий. Абелазин — государство отдаленное и вдобавок совсем крошечное, поэтому Дарий в случае победы никак не сможет повлиять на дела в Турае. Избрание Рокима Мозговитого не сулит нам неприятностей, хотя Самсарин тоже расположен далеко от Турая и в случае беды не сможет быстро придти нам на помощь. Наиболее скверным для нас вариантом станет избрание Рамия Солнечный ураган. Симния и Турай уже давным-давно перестали быть друзьями.

Астрат принес еще пива. Немного потолковав об Ассамблее, мы перешли к воспоминаниям о старых, добрых временах, и очень скоро я начал клевать носом, сидя на кушетке. Астрат потряс меня за плечо и провел в комнату для гостей. Всю ночь я проспал под крышей чародея и, уходя утром, не стал его будить. Мой плащ был пропитан магическим теплом и прекрасно согревал меня, пока я брел по заснеженным улицам в свой родной округ Двенадцати морей.

Людей на улицах было мало, хотя я и увидел нескольких куда-то торопящихся парней, которые, как я знал, занимались сбытом дива. Никакой мороз не способен помешать торговле наркотиками. У меня было намерение задержаться у булочной Минарикс, чтобы прикупить выпечки на завтрак, но к моему удивлению, подойдя к лавке, я увидел у дверей толпу людей. Несколько солдат Службы общественной охраны пытались сдержать напор зевак.

Я страшно разволновался, поскольку нуждался в изделиях пекарни Минарикс почти так же, как в пирогах Танроз. Если бедняжку ограбили, и ее печи остались холодными, весь мой день будет окончательно и бесповоротно испорчен.

Я подошел в тот момент, когда из булочной вышел закутанный в черный правительственный плащ капитан Ралли. Вид у него был явно печальный.

— Неприятности?

— И еще какие! Минарикс мертва.

Я хлебнул ледяной воздух широко открытым ртом. Моя любимая булочница!

Толпа застонала, когда из дома вынесли завернутое в белую простыню тело. Минарикс в округе Двенадцати морей была важной и весьма чтимой личностью.

— Что произошло?

— Передозировка, — бросил в ответ капитан.

— Передозировка?! Минарикс?

Капитан молча кивнул.

— Но этого не может быть. Минарикс не употребляла дива.

— Не знаю, не знаю. Но прошлым вечером она приняла его более чем достаточно, — ответил капитан Ралли.

Я давно не видел его таким подваленным. Сотрудники Службы общественной безопасности очень любили именно эту булочную.

Тело Минарикс погрузили в фургон, и фургон скрылся за пеленой падающего снега. Постояв еще немного, я двинулся домой, кляня все на свете. Известие о смерти Минарикс уже долетело до «Секиры мщения». Гурд, Танроз и Макри выглядели несчастными, как три ниожские шлюхи. Никто из них не верил, что наша любимая булочница ушла в иной мир от передозировки.

— Такая уважаемая дама, — произнес Гурд, печально покачивая головой. Этот невежественный варвар никак не мог взять в толк, почему наш город стал жертвой дива.

— Почему Минарикс так поступила? Ведь она казалась вполне счастливой.

— Она сумела сохранить свою пекарню даже в самые трудные времена, — печально сказала Танроз. — Минарикс выпекала хлеб, когда наш город осаждали орки, во время мятежей и даже в самые голодные годы. Пекарня работала, несмотря на то, что Истинная церковь категорически запрещала женщинам заниматься бизнесом. Ни за что не поверю, что она — достойная Минарикс ушла от нас из-за наркотиков.

Это событие окрасило жизнь в округе Двенадцати морей в еще более мрачные цвета. Его обитатели, сражающиеся с холодом, голодом и нищетой во весь голос проклинали измельченное растение, приносящее новые несчастья в наш насквозь коррумпированный город.

Макри была охвачена яростью сильнее, чем раненый дракон. Смерть Минарикс ее окончательно доконала. Правда, потеря булочной мою подругу не очень печалит. Дело в том, что Минарикс руководила местной ячейкой Ассоциации благородных дам, а Макри участвовала в сборе средств для этой организации — занятие в округе Двенадцати морей более чем неблагодарное. Цель Ассоциации, если вам это не известно, повысить статус женщин в нашем городе-государстве.

Макри клянет наши порядки, которые по ее мнению привели к гибели такой замечательной женщины, как Минарикс.

— Ты будешь расследовать ее смерть? — спросила она, обращаясь ко мне.

— А что здесь расследовать? — пожал плечами я. — Она приняла слишком много дива. За последнюю неделю в нашем округе подобная участь постигла еще тридцать человек. Ты видела их тела.

Макри разозлилась еще сильнее, и когда в таверну заглянул капитан Ралли, чтобы расслабиться и сбросить груз забот, она кинулась на него, требуя сообщить, что тот намерен делать в связи с гибелью Минарикс.

— Ничего, — мрачно ответил капитан.

— Как это ничего? Разве вы не должны арестовать человека, продавшего ей диво?

— Каким образом? Неужели ты считаешь, что мы найдем свидетелей? Или доведем дело до суда? Ничего не выйдет. Всю торговлю наркотиками контролирует Братство, а против этой банды никто свидетельствовать не станет. Да и что толку в аресте мелкого сбытчика. Его место немедленно займут другие.

— Да вы же ни разу никого не арестовали, — заявила Макри.

Капитан Ралли, как мне показалось, смущенно заерзал на стуле. Макри права, но это вовсе не вина капитана. Ралли человек честный, чего нельзя сказать о его продажных начальниках. Капитан слишком мелкая сошка, для того чтобы в одиночку выступит против могущественного Братства.

— Я не меньше тебя огорчен смертью Минарикс, — сказал он. — Но за ее смерть никто не заплатит. Так обстоят дела.

— Если я встречу этого торговца, то выпущу ему кишки, — сказала Макри.

— Вот и хорошо, — ответил Ралли. — Что касается меня, то я в этот момент постараюсь смотреть в другую сторону.

— Ненавижу Турай, — объявила Макри и отправилась наверх читать какой-то математический трактат и проклинать климат. Макри убежала из оркского лагеря пару лет тому назад. При этом она учинила такое побоище, что орки до сих пор вспоминают о ней с восхищением. В Турай она отправилась, наслушавшись россказней о наших высоких научных и культурных достижениях. Теперь же она категорически отказывается признавать, что уровень нашей цивилизации выше, чем цивилизация орков. Как ни странно, но я иногда вынужден с ней соглашаться, хотя и не высказываю своих соображений вслух. В таком городе, как Турай, говорит об орках что-нибудь хорошее просто небезопасно.

Диво словно эпидемия чумы захватило все земли людей, а несколько месяцев тому назад, находясь на Авуле, я понял, что это зло коснулось и эльфов. Ходят слухи, что орки поощряют торговлю дивом, чтобы нас ослабить. Если это так, то их можно поздравить с успехом.

Капитан Ралли заказал для меня пиво, что случается крайне редко, поскольку капитан и я разошлись довольно далеко друг от друга, и отношения наши не столь хороши, как в старые времена. Мы подняли кружки и молча выпили за булочницу.

— Поздравляю, — сказал Ралли, немного помолчав, — ты ловко разобрался с парнем, укравшим чешую дракона.

Капитан, видимо, действительно расчувствовался, поскольку последний раз он поздравлял меня с тем, что я удачно прикончил орка и сбросил труп с городской стены. Случилось это, как мне помнится, лет шестнадцать тому назад.

— Это правда, что тебе дали какой-то пост в городской администрации? — спросил он.

Я сказал, что Цицерий сделал меня Народным трибуном.

— А это что за хреновина?

— Последний раз этот пост существовал сто пятьдесят лет тому назад.

— Никогда не слышал о таком! Неужели он не требует соблюдения трезвости?

— Нет, насколько мне известно, и у меня нет ни малейшего желания оставаться трезвым во время Ассамблеи.

Капитан широко осклабился. Пламя очага играло на его длинных золотистых волосах и освещало все еще весьма привлекательное лицо.

— А ты не боишься кого-нибудь оскорбить, надравшись? — спросил он, продолжая ухмыляться.

— Совершенно не боюсь. Совсем напротив, я начну оскорблять всех этих магов, чародеев и волшебников направо и налево, если останусь трезвым.

— Ты прав. Узнав, что правительство выдвинуло нашим кандидатом Лисутариду, я решил, что они там все свихнулись. Всем известно что она каждый день балдеет под кайфом. Но кто знает? Не исключено, что это сработает в ее пользу. Чародеи просто не умеют себя контролировать.

— Помнишь, как мы расположились лагерем на севере, а Хармон Полуэльф, как считалось, стоял на часах? — спросил подошедший к нашему столу Гурд.

— Само собой, — ответил капитан. — Он был настолько пьян, что принял нашего вьючного мула за тролля и сжег его своей дурацкой молнией.

— И спалил все наши припасы, после чего нам пришлось питаться мясом обгорелого мула.

Мы расхохотались, потребовали еще пива и принялись обмениваться воспоминаниями о своих военных подвигах.

— Славные были денечки, — сказал Гурд, когда время уже близилось к утру. — Не то, что сейчас. На нас нападали орки. Мы их убивали. Они убивали нас. Никакого дива тогда и в помине не было. Хорошее время. Несмотря на всю кровь.

Глава 5

До открытия Ассамблеи оставалась три дня, и чародеи начали съезжаться в Турай. Впрочем в округе Двенадцати морей мы их не видели. Они либо останавливались у своих коллег на аллее «Истина в красоте», либо в вилах округа Тамлин, которые арендовала для них Гильдия. Наиболее отчаянные из гостей отваживались появляться в квартале Кушни, славящимся своими борделями, игорными домами, пивными заведениями и доступностью дива. Однако ни один из магов не рискнул заглянуть в наш, самый далекий от центра округ. Но, это вовсе не означает, что мы не интересуемся чародеями. Местные жители жадно поглощают сообщения о них, появляющиеся в «Достославной и правдивой хронике всех мировых событий» — дешевом, скверно изданном листке, пересказывающим свежие сплетни и снабжающим обывателей информацией о разного рода скандалах. Поскольку Тураю все время кто-нибудь или что-нибудь угрожает, пребывание большого числа могущественных магов в его стенах вселяет в граждан чувство безопасности. Мое назначение Народным Трибуном произвело на них сильное впечатление и одновременно позабавило, так как никто из них не мог представить меня в роли государственного чиновника.

— Ну и что, — заявила местная целительница Чиаракс, — не все наши начальники являются трезвыми, ответственными гражданами. Если вы взгляните на тех дегенератов, которые заседают в Сенате, то поймете, что Фракс вполне подходит для своей новой должности.

— Если они смогут подыскать для его брюха тогу подходящих размеров, — хихикнул Рокс. Ради того, чтобы встрять в беседу, он даже прекратил на время торговлю рыбой.

Вдохновленный народной поддержкой я приступил к завершению всех текущих дел. Или, вернее, единственного имевшегося у меня текущего дела. Гильдия транспортников расплатилась за блестящую поимку Резокса, и теперь мне предстояло навестить коммерсанта, подозревающего в измене свою супругу. Парень торговал лесом, и звали его Рексад. Не могу сказать, что Рексад был очень приятным клиентом, но к моим словам он отнесся с полной серьезностью и расплатился без всяких выкрутасов. Рексаду за пятьдесят, он тучен, и вряд ли кто-нибудь решится назвать его привлекательным мужчиной. Я прекрасно понимаю, почему старикан с таким подозрением относиться к своей юной красавице жене. Но тот, кто воспользовался своим богатством, чтобы купить красоту, должен быть подозрительным. Его супруга начинала жизнь на сцене, но потом приняла мудрое решение, променяв легкомысленное порхание актрисы на уравновешенную жизнь хозяйки богатого дома. По прошествии некоторого времени дамочка, натурально, начала скучать.

Я доложил клиенту, что пока все ее интересы вне брака простираются не дальше салонов красоты.

— Я проследил за всеми, кто ее посещает, и не обнаружил ничего подозрительного. Обычная банда, облегчающая кошельки супругов богатых дам города. Думаю, что и вам приходится раскошеливаться, но обо всем остальном вам пока беспокоиться не стоит.

— Последний раз я заплатил Копро ровно столько, сколько можно выручить за корабль пиломатериалов, — сказал он. — Но это меня не волнует, если она чувствует себя счастливой.

Копро — человек в Турае весьма известный. Он считается одним из лучших стилистов во всем западном мире. В Турае он приобрел такую популярность, что дамы света готовы выцарапать друг другу глаза, чтобы без очереди прибегнуть его услугам. Говорят, что принцесса Ду-Акаи клянется его именем. Копро частенько посещал супругу моего клиента, но опасности для супружеского ложа он не представлял, так как по слухам был очень увлечен своим юным ассистентом мужского пола.

Покончив с делами, я двинулся домой. Мысли о работе на Ассамблее приводили меня в скверное расположение духа, и я утешал себя лишь тем, что там, по крайней мере, будет тепло. Мороз стал еще крепче, и улицы почти совершенно опустели. Только жизненная необходимость вынуждала людей выползать из домов. Я пожалел бедолаг, которые, забравшись на акведук, пилили лед, чтобы обеспечить свои семьи питьевой водой.

Я еще не успел открыть двери своего жилья в «Секире мщения», как, рядом со мной возникла Макри. Видимо, она поджидала моего возвращения рядом с внешней лестницей.

— Я только что имела дискуссию с торговцем, который продал диво покойной булочнице, — объявила она. — Как ты думаешь, у нас могут возникнуть неприятности?

— Насколько далеко зашла ваша дискуссия?

— Торговец мертв.

Я пробормотал заклинание Размыкания, дверь открылась, и мы вошли в дом.

— Естественно, у нас будут неприятности, — ответил я, произнося заклинание Замыкания. — Тебя кто-нибудь видел.

— В проулке было темно и, кроме того, шел снег.

— Неужели ты не могла обойтись без убийства?

— У меня не было намерений убивать этого человека, — пожала плечами Макри. — Я всего лишь хотела поколотить его. Однако он вытащил нож, и мне пришлось его проткнуть.

Я плюнул в сердцах. Ведь лишь на прошлой неделе Макри с восторгом пересказывала мне лекцию, в которой говорилось о необходимости соблюдения общепризнанных этических норм, вне зависимости от внешних обстоятельств.

— И ты полагаешь, что убийство отвечает высоким моральным стандартам? — язвительно поинтересовался я.

— Он этого заслуживал.

— Уверен, что твой поступок произведет на профессора Саманатия неизгладимое впечатление. Однако, если о нем узнает Братство, то бандиты обрушатся на нас словно скверное заклятие. У меня нет ни малейшего желания бежать, когда даже городские ворота из-за мороза не открываются. Скажи, почему тебя постоянно тянет на поступки, которые сулят нам одни неприятности?

Макри вознамерилась дать мне достойный ответ. Она уже открыла рот… Но вместо того, чтобы высказать в своем обычном стиле все, что думает обо мне, о Турае и его обитателях, об их прошлом и настоящем, Макри зарыдала. Никогда раньше моя подруга не вела себя подобным образом. Когда я орал на нее, она в ответ орала на меня еще громче, а иногда ее руки даже тянулись к боевой секире.

При виде ревущей Макри я просто не знал, что делать. Это, конечно, могло быть проявлением месячного цикла. Я успешно избегал всякого упоминания об этой дамской проблеме сорок три года — до того момента, когда Макри заговорила о менструациях, нарушив тем самым одно из строжайших табу нашего города. Весть об упоминании вслух этого физиологического процесса повергла всю округу в настоящую панику, а местный жрец поклялся, что никогда более его нога не ступит на порог «Секиры мщения».

Макри, не переставая рыдать, плюхнулась на кушетку, а я стал подумывать о том, чтобы сбежать вниз и подкрепиться там пивом.

— Ммм…вообще-то… все может обернуться и не так плохо… Продавцов дива убивают постоянно. Может быть, Братство, вообще не обратит внимания..

Слезы ручьями катились по щекам Макри. Я отказывался что-либо понимать.

— Что случилось, Макри? Может быть… Может быть это что-то личное?

Макри не проявляла никакого желания вступать в беседу.

— Ну хорошо. Ты расскажешь мне все позже, а сейчас меня ждут дела, от которых…

— Ах, ты, значит, хочешь от меня избавиться?!

— Что ты лопочешь! Я делаю все, чтобы выразить свое сочувствие. Если ты намерена весь день торчать здесь с видом несчастной ниожской шлюхи, это твое дело. Я же человек занятой.

— Ну и ладно, — заявила Макри, — я не буду тебя больше беспокоить. Но и сама не стану беспокоиться, когда ты в очередной раз окажешься в замазке.

— Макри, меньше всего мне хочется обсуждать твою личную жизнь, но Танроз заявляет, что я обязан это делать. Поэтому выкладывай все.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своей личной жизни? Ни за что!!

— Это меня устраивает как нельзя лучше. Я не желаю ничего знать!

— Ну хорошо. Я тебе все скажу… — Макри шмыгнула носом и, глотнув моего лучшего кли, выдавила. — На Авуле я переспала с одним эльфом, и с тех пор чувствую себя отвратительно.

Я про себя послал проклятие в адрес Танроз. С подобными вещами кухарке следовало бы разбираться без моего участия.

— Ага… Вот значит как… Понятно… Думаю, что все образуется.

Макри размазала слезы по щекам и подняла на меня глаза.

— И это все? Больше ты ничего мне не можешь сказать…?

Демонстрируя свою беспомощность, я развел руки в стороны и сказал:

— Макри, когда речь идет о расследовании или о ставках на скачках, я, возможно, первая спица в колеснице, но я никогда не утверждал, что разбираюсь в эмоциональных проблемах. А то, что с тобой происходит, как мне представляется, входит именно в эту категорию.

— Что со мной происходит?

— Не знаю и не понимаю. Если бы ты прирезала того эльфа, то я, бесспорно, знал бы что сказать.

Макри снова ударилась в слезы, а мне вдруг ужасно захотелось, чтобы на нас напали бандиты из Братства. Хорошая драка немедленно привела бы мою подругу в чувство. У Макри никогда не было любовников, и теперь она, похоже, переживала какой-то душевный кризис.

— Чего ты переживаешь? Красивый эльф на ветке, гораздо лучше, чем какой-нибудь подонок из округа Двенадцати морей. Когда я имел первый раз дело с женщиной, сутенер в самый разгар действа вдруг решил проверить, есть ли у меня бабки, чтобы расплатиться за услуги.

— Ну почему Сиа-а-ат не дает о себе знать? — выла Макри. — Он забыл меня? Неужели ты не понимаешь, как это для меня важно?!

— Парень — на эльфийских островах в тысячах миль отсюда. Как он может дать о себе знать?

— Он мог бы прислать мне письмо.

Я обратил ее внимание на то, что в разгар зимы даже эльфы не отваживаются на путешествие в Турай. Однако все доводы разума ее не убеждали. Макри считает, что юный эльф мог бы приложить больше усилий.

— Можно направить сообщение.

— Каким образом?

— Обратившись к магу.

— Да, Макри. Маги иногда могут устанавливать связь на расстоянии. Но это очень не просто. Только самые могущественные маги способны передать сигнал с Авулы в Турай. Но и им для успеха требуются особое расположение лун, специфическая погода и, бесспорно, везение. Не думаю, что твой возлюбленный может убедить местного чародея направить послание своей подружке, как бы он того ни хотел.

— Ах вот, значит, как! — крикнула Макри. — Выходит ты целиком на его стороне!!

С этими словами моя подруга выбежала их комнаты. Чтобы несколько успокоить нервную систему, я сделал здоровенный глоток кли. Мне предстоял тяжелый разговор с Танроз. С этим делом следовало бы разбираться не мне, а ей. Мне же лучше заниматься расследованием. Я сделал еще один глоток и понял, что страшно зол на всех и вся. Причину этой злости я объяснить себе не мог.

Кто-то постучал в дверь. Я неохотно ответил, предполагая, что меня навестили парни из Братства, чтобы задать кое-какие вопроси в связи с неожиданной потерей одного из наркоторговцев. Но мои опасения не оправдались. Оказывается, меня решила навестить Лисутарида Властительница небес. Не могу не признаться, что я был польщен ее визитом. Побеседовать перед началом Ассамблеи нам было, бесспорно, полезно, но путешествовать для этого в округ Двенадцати морей могущественной волшебнице было совсем не обязательно. Если бы она того пожелала, я с удовольствием прокатился бы в уютную виллу, расположенную на аллее «Истина в красоте».

Лисутарида высока, худощава и, когда не находится под кайфом, держится очень величаво. Мы с ней примерно одного возраста, но глядя на нас, вы так ни за что бы не подумали. Волшебница сумела сохранить всю свою красоту, хотя в данный момент она закутана в меха и облачена в тяжелую зимнюю мантию, а не в обычное радужное одеяние мага.

В моем жилье всегда царит неописуемый беспорядок. Лисутариду это, видимо, не очень трогало, хотя ей, прежде чем присесть, и пришлось стряхнуть со стула какой-то мусор.

Усевшись, она первым делом поинтересовалась, не мог ли я угостить ее вином, дабы несколько улучшить кровообращение.

— Вина у меня нет, — ответил я. — Могу предложить пива.

Лисутарида кивнула, выражая свое согласие на пиво, и затянулась фазисом. Большинство людей удовлетворяют свои потребности небольшими палочками этого сравнительно мягкого наркотика, но Лисутарида, когда обстоятельства отрывают ее от кальяна, пользуется, если так можно выразиться, не палочками, а дубинами собственного сооружения. Я отправился за пивом, а она продолжала дымить. Когда я вернулся, в помещении витали клубы дыма, а волшебница уже выглядела вполне счастливой.

— На дворе холодно, как в склепе снежной королевы, — сказала она. — Я наложила заклинание подогрева на плащ, шляпу, обувь и экипаж, и все равно вся дрожу.

Я со своей стороны поинтересовался, какая сила привела ее в округ Двенадцати морей.

— До меня дошло, что ты будешь присутствовать на Ассамблее в качестве официального представителя Цицерия. Это правда?

— Точно.

— И он просил тебя сфальсифицировать выборы ради моей победы?

— Не совсем так. Он просил проследить, чтобы никто не совершал подлогов, направленных против тебя. Тебя это беспокоит?

— Не очень. Конечно плохо, если пост достанется представителю Симнии. Но поскольку орки уничтожат Турай еще до того, как это сделает Ниож, результаты выборов не будут иметь большого значения.

— Король считает, что, если пост получишь ты, наше положение укрепится.

— Кто знает. Впрочем, все возможно. — Лисутарида затянулась фазисом, вдохнула клуб дыма и продолжила: — Больше всего я хочу, Фракс, чтобы во время Ассамблеи меня не прикончили.

— Думаешь, что это может случиться?

— Я получила анонимное послание, в котором сказано, что убийца уже в пути.

Ничего больше Лисутарида сказать не могла. Она просто передала мне полученное ею письмо. На маленьком листочке бумаги аккуратным почерком было начертано:

«Во время Ассамблеи тебе будет угрожать опасность со стороны Убийцы. Ковиний уже в пути». Больше там ничего не было. Или, вернее, больше там я ничего не увидел. Однако листок бумаги может открыть важную информацию, если его подвергнуть магическому анализу. Я сказал Лисутариде, что еще поработаю с этим письмом.

— Ты сообщила об этом в Службу общественной охраны?

— Да. Но охранников на Ассамблею не допускают. Поэтому я хочу прибегнуть к твоим услугам.

Я сказал Лисутариде, что строго говоря, ей делать это вовсе не обязательно. Цицерий уже нанял меня, чтобы я защищал ее интересы. Однако Лисутарида сказала, что будет чувствовать себя увереннее, если я буду работать непосредственно на нее. Одним словом, наша короткая дискуссия закончилась тем, что она вручила мне задаток в счет оплаты будущих услуг.

— Очень трудно получить какую-либо информацию о профессиональных убийцах. Но я сделаю все, что в моих силах. Не исключено, что это просто идиотская шутка.

— Кто такой этот Ковиний? — спросила Лисутарида.

— Член Гильдии убийц в Симнии. У него весьма зловещая репутация. Говорят, что Ковиний не потерпел ни единого провала.

— Не очень утешительно, — сказала помрачневшая волшебница. — Я не настолько рвусь к этому посту, чтобы рискнуть ради него жизнью.

Лисутарида достаточно могущественная волшебница и в состоянии постоянно поддерживать действие заклинания Защиты. Это заклинание отводит удары клинков или стрел, но кто знает, какие козыри припрятал в рукаве такой матерый убийца, как Ковиний. Я еще раз сказал, что это скорее всего просто дурацкая шутка, но в сердце мне закралась тревога.

Из-под двери тянуло ужасным холодом, и мои ноги начали леденеть. Я кинул подушку к дверям, чтобы прекратить это безобразие, чем вызвал у Лисутариды улыбку. В Турае обитает множество магов, которых я и на порог бы не пустил, но Лисутарида не входит в число этих паршивых снобов. Во время войны она, как и все мы, спала в палатке под крепостными стенами. Она мне очень нравилась, и я не мог допустить, чтобы волшебница закончила свои дни с ядовитой стрелкой в сердце или шее. Во всяком случае, мне было бы очень ее жаль.

— Надо, чтобы кто-то охранял мои тылы, — сказала волшебница.

— Но разве ты наняла меня не для этого?

— Да, конечно. Но во время Ассамблеи ты будешь очень занят. Я хочу, чтобы моей телохранительницей стала Макри.

Это была вовсе не плохая идея. Если вам нужен телохранитель, то никто лучше Макри с этой работой не справится, если вы, конечно, не возражаете, что она по ходу дела дополнительно прикончит несколько человек. Кроме того, моей подруге было нечем заняться, поскольку Колледж гильдий зимой не работал.

— Думаю, что она будет рада предложению. По крайней мере, это поднимет ее настроение.

— Неужели она чем-то огорчена?

В иных обстоятельствах было бы весьма странно слышать, что Лисутарида Властительница небес — могущественная волшебница и аристократка — вообще знала о существовании Макри. Но в последнее время в нашем городе почти все особы женского пола принялись бороться за свои права. Моя подруга и чародейка познакомились на одном из сборищ Ассоциации благородных дам.

— Пребывает в печали. Личные проблемы, но с большинством из них я уже помог ей разобраться.

Лисутарида начинала терять концентрацию, и, когда я спросил ее об Ассамблее, она ответила лишь после длительной паузы.

— Какова процедура избрания нового главы Гильдии? Путем прямых выборов, или предусмотрено какое-то испытание?

— И то и другое. Чародеи голосуют за всех кандидатов, и два претендента, набравшие наибольшее число голосов, сражаются за победу.

— Что же это означает?

— Испытание в магическом пространстве.

— Какого рода испытания?

Властительнице небес это не известно. Программу испытаний разрабатывает Чарий Мудрый, и он держит свои замыслы в тайне.

— Если нам повезет, то он отправит нас на поиски растений. Из которых можно производить фазис, — мечтательно произнесла зацикленная на этом мягком наркотике волшебница.

Я проводил Лисутариду к жилищу Макри и, оставив ее у дверей, устремился вниз за пивом. Попросив нацедить мне самую емкую кружку, именуемую «Веселая гильдия», я сообщил Гурду, что его официантка будет несколько дней отсутствовать, так как одна из самых великих волшебниц Турая пригласила ее выступить в качестве телохранителя. Гурд, похоже, обрадовался, так как тоже страдал от настроений Макри. Когда же Танроз сообщила ему, что это связано с личными проблемами девушки, северный варвар пришел в ужас. Он испугался, что моя подруга начнет обсуждать свои сердечные дела и с ним. Дело в том, что у самого Гурда подобных проблем было невпроворот. Бывший наемник был по уши влюблен в Танроз, и в силу отсутствия опыта не имел представления, как вести себя в подобных обстоятельствах.

— Это немного отвлечет ее, — сказал Гурд. — И с какой стати она вдруг решила спутаться с эльфом?

— Не знаю. Наверное просто решила, что он красавчик.

— Глупость! Настоящий мужчина — тот, кто умеет драться и добывать хлеб насущный.

Гурда постоянно преследовала мысль, что Танроз считает его недостаточно красивым. Я знал, что варвар ошибается, но тем не менее поспешил сменить тему.

— А я призван следить за честностью выборов. Вот уж не думал, что когда-нибудь мне придется заняться подобным делом.

— Как ты думаешь, они будут честными?

— Я это обеспечу. Турай может положиться на меня, так же как я полагаюсь на увесистый гонорар, обещанный мне Цицерием.

— Но как быть с магией, которую они, наверняка, пустят в ход? — будучи северным варваром, он всегда побаивался всякого проявления магических сил.

— Это не имеет значения. Я сразу унюхаю любые нарушения. С моим опытом это даже легче, чем подкупить сенатора.

Таверна постепенно заполнялась людьми. Суровая зима не нанесла урона заведению Гурда. Многие обитатели округа Двенадцати морей предпочитали пить в теплом зале «Секиры мщения», а не прозябать в своих заледенелых домах. Восстановив силы несколькими мисками рагу, я нагрузился пивом и отправился наверх. Мне хотелось узнать у Макри, согласилась ли она стать телохранительницей Лисутариды. Волшебница все еще находилась у моей подруги. Она валялась на полу в бессознательном состоянии среди многочисленных окурков гигантских палочек фазиса. Макри в коматозном состоянии покоилась рядом с Властительницей небес. В комнате было не продохнуть от дыма фазиса. Пелена была настолько плотной, что я с трудом мог различить противоположную стену.

— Ты будешь отличной главой Гильдии, — пробормотал я и оставил их покоиться в мире.

Если бы Цицерий мог сейчас увидеть Лисутариду, то, наверняка, пожалел бы о своем выборе.

Глава 6

Я отнес письмо Астрату Тройная луна и попросил немного для меня потрудиться.

— Может быть, тебе удастся здесь чего-нибудь увидеть, — сказал я.

Хороший чародей часто может выудить информацию из объекта, но для этого ему надо иметь хотя бы крошечную первоначальную зацепку. Если такой зацепки не будет, Астрат может при помощи своей магии несколько дней обшаривать город, но так ничего и не найти.

— Может быть, письмо написано вообще не в Турае? — предположил он.

— Я проверил водяные знаки. Бумага произведена и продана в нашем городе, а письмо написано женской рукой.

— Откуда тебе это известно?

— Просто знаю. Я — детектив. Послание было сдано в отделение Гильдии посыльных в середине Имперского бульвара. Но это не очень сужает круг поисков. Это очень большое отделение, и сотрудники не помнят, кто принес это письмо. Но у меня есть кое-какие соображения. Очень немного людей в Турае слышали о человеке по имени Ковиний. Во-первых, это могут быть офицеры Службы общественной охраны. Но они вряд ли стали бы прибегать к помощи женщины, чтобы составить послание. Но мне известна одна дама, которая несомненно, знает, кто такой Ковиний. Кроме того, она обитает в округе Кушни неподалеку от интересующего нас отделения. Это — Ханама.

— Ханама?

— Одна из наших профессиональных убийц. Она могла послать предупреждение.

— Но разве это не противоречить правилам их Гильдии?

— Противоречит. Но Ханама, похоже, сейчас играет по своим правилам.

Астрат Тройная луна обещал мне копнуть Ханаму. А я продолжил готовиться к Ассамблее чародеев. Цицерий снабдил меня средствами на текущие расходы, так что недостатка в пиве я не испытывал. Мою жизнь отравляла лишь Макри, выводя из себя своим нытьем.

— Может быть ей стоит уплыть назад к эльфам? — с вздохом произнес Гурд, после того как моя подруга изувечила трех докеров, осмелившихся, по ее словам, выступить с гнусными предложениями. — Макри должна терпеть оскорбления. Это входит в круг обязанностей тех, кто трудится за стойкой бара, — закончил северный варвар.

Два дня спустя я уже стоял у входа в огромный Королевский зал, возведенного на границе округа Тамлин неподалеку от Имперского дворца. Дворцовый парк лежал под толстым слоем снега, деревья и статуи обледенели, а пруды и фонтаны замерзли. Снег валил не переставая, и согнанные к дворцу солдаты и сотрудники охраны, стоя в строю, тряслись от холода. Их поставили в караул, поскольку сам король вознамерился выступить на Ассамблее с приветственной речью и пожелать чародеям приятного времяпрепровождения в Турае.

Мне пришлось торчать на холоде, поскольку на эту часть церемонии меня не пригласили, и это говорило о том, что Народный трибун не такая уж большая шишка. Дожидаясь, когда мне позволят войти в помещение, я вспоминал о том, что в свою бытность Старшим следователем Дворцовой стражи видел монарха чуть ли не ежедневно. Сейчас бы он меня, наверняка, не узнал, а если бы и узнал, то не подал бы вида. Человек, которого выгнали со службы за пьянство не достоин того, чтобы его замечал король. Интересно, размышлял я, появится ли на Ассамблее мой заклятый враг Риттий. Он возглавляет Дворцовую стражу, и я доставил ему немало неприятности. Впрочем, Риттий отплатил мне с лихвой той же монетой. В прошлом году он отволок меня в суд и едва не поверг в полную нищету.

Мороз пробрался под мой плащ, и я дрожал от холода, надеясь лишь на то, что мне удастся убедить одного из собравшихся на Ассамблею магов обучить меня более эффективному заклинанию Подогрева.

Наконец, к моему великому облегчению, король закончил спич и укатил в сопровождении свиты в снежный буран, а я поплелся к величественному портику, украшающему вход в Королевский зал. Зал — одно из самых больший сооружений Турая и лишь немного уступает зданию Сената. Построен Зал был несколько сот лет тому назад, и стараниями короля содержится в отличном состоянии. Монарх желает, чтобы все общественные здания Турая имели величественный вид, и средств на это у него хватает, поскольку несколько лет тому назад вновь открылись торговые пути на юг, а на наших северных золотых копях обнаружились несколько богатейших жил.

— Пропускаем лишь магов и их персонал, — объявила стоящая в дверях девица. Ее синяя мантия говорила о том, что юная дама является ученицей чародея.

Я извлек свиток, на котором болталась печать Цицерия, помахал документом перед глазами привратницы и небрежно бросил:

— Перед вами официальный представитель правительства города-государства Турай.

— Народный трибун? — спросила девица, изучив бумагу. — А что это такое?

— Весьма важный пост, — ответил я и прошествовал мимо нее в здание. Проторчав столько времени на морозе, я не испытывал ни малейшего желания рассказывать о своих делах вспомогательному персоналу.

Теперь следовало позаботиться о пиве. Задав несколько вопросов, я выяснил, что напитки и легкие закуски подаются в так называемых «Покоях всех Святых», расположенных в самой глубине зала. Чародеи, видимо, тоже решили расслабиться после занудной речи короля, и в «Покоях» было не протолкнуться. Никто не обращал ни малейшего внимания на великолепные скульптуры святых, фрески и мозаики, изображающие величайших религиозных подвижников. Волшебники просто наслаждались жизнью. Обычно, попав в переполненную таверну, я прокладываю себе путь, раздвигая толпу брюхом, но в этой обстановке приходилось быть более сдержанным. Я знал, что ни один маг не мог обрушить на меня скверное заклятье — это было категорически запрещено под страхом изгнания, но обижать без нужды кого бы то ни было не имело смысла. Во всяком случае, пока. Время оскорблений еще не наступило.

Захватив кружку пива и небольшую бутылочку кли, я отправился в главный зал посмотреть, нет ли там знакомых мне лиц. Я должен был встретиться с Цицерием, но перед этим мне хотелось немного прийти в себя и определить, не удастся ли узнать что-нибудь, и послушать разговоры. Потолки и стены огромного зала были украшены фресками, а на мозаичном полу изображались сцены многочисленных подвигов и триумфов святого Кватиния. Во всех углах возвышались статуи героев прошлых лет славного города Турая. Особенной красотой отличались оконные витражи, среди которых имелись и работы Юзакса — величайшего художника нашего города. Эти шедевры при всей их красоте пропускали мало света, и на стенах зала были укреплены пылающие факелы.

В помещении было тесно от волшебников самых разных мастей. Каждый или каждая из них были облачены в форменные плащи гильдии, и помещение было расцвечено всеми цветами радуги.

Маги Турая толпились в центре зала, образуя нечто вроде приветственного комитета. Там были Хасий Великолепный, Хармон Полуэльф и Мелус Справедливая. Горсий Звездочет, стоя чуть поодаль, потягивая вино. А рядом с ним находилась одна из наших самых блистательных волшебниц — Тирини Заклинательница змей. Тирини единственная могла позволить себе явиться на это сборище в радужном плаще из полупрозрачного муслина. В данный момент Тирини щедро одаривала улыбками своих наиболее юных поклонников.

Итак, наиболее могущественные чародеи Турая вели себя так, словно ход Ассамблеи и результат выборов их совершенно не тревожили. Это меня почему-то разозлило.

Чуть в стороне от «великих» топтались наши молодые мастера магического искусства. Серди них я увидел недавно возведенного в ранг Главного чародея Дворцовой стражи Лания Солнцелова, Капали Кометного всадника и Орию Укротительницу огня. Их вид меня тоже раздражал. Лисутарида Властительница небес, видимо, еще не пришла. Скорее всего, она все еще пребывала в обнимку со своим кальяном. Хуже кандидата на пост вождя всех чародеев подыскать было невозможно.

Несмотря на то, что под одну крышу набилось множество тружеников магического искусства, признаков присутствия серьезного волшебства я не заметил. Хотя маги и не отличаются излишней скромностью, демонстрации профессиональных навыков в подобной компании считалась дурным тоном. Правда, время от времени они пользовались волшебным освещальником, чтобы найти припрятанную под креслом кружку пива, или прятали крупные предметы в магический карман, но о большой магии не было и речи. Сегодня здесь встретились старинные друзья, чтобы слегка расслабиться и обменяться новостями. Демонстрация могущества могла подождать, так же как и проблема выборов, до которых еще оставалось несколько дней.

Я ждал новостей от Астрата, который, в конце концов, решил поучаствовать в Ассамблее. Пока я его не видел, но предполагал вскоре встретить. Я глубине души я надеялся, что послание окажется всего-навсего чей-то злой шуткой. Но надежда была, надо признаться, весьма слабой. Ковиний меня очень беспокоил. Даже среди профессиональных убийц он считался чем-то вроде гения. Его никто не видел, и это беспокоило меня больше всего. Мне было не известно, в каком обличье он может возникнуть. Хотя маги чрезвычайно строго ограничивают доступ на Ассамблею, такой опытный убийца, как Ковиний, без труда сможет обеспечить себя всеми необходимыми пропусками. Нельзя было исключать и того, что он не только профессиональный убийца, но и профессиональный маг. Правда, до сих пор мне не доводилась слышать о чародеях — членах Гильдии убийц, но все когда-нибудь случается впервые. Даже о Гильдии убийц Турая раздобыть какую-либо информацию довольно трудно, а о деятельности подобной организации в Симнии вообще ничего не известно. Оставалось надеяться лишь на то, что Ковиний, появившись у нас, прикончит кого-то другого, оставив Лисутариду в покое. Если это случится, то расследовать убийство будет другой детектив.

Рядом со мной появился Цицерий, блистая положенной ему по рангу тогой с зеленой каймой.

— Где Лисутарида? — первым делом поинтересовался он.

— Еще не прибыла.

— Как не прибыла?! — не веря своим ушам, переспросил заместитель консула. — Как смеет она опаздывать в столь решающий час?

Цицерий никак не может взять в толк, что в Турае далеко не все из кожи лезут вон, исполняя свои обязанности. Притоптывая от нетерпения, он обвел взглядом помещение.

— Следуйте за мной, — так и не узрев Лисутариды, сказал он. — До прихода кандидата я хочу вас познакомить с вашими коллегами-трибунами и с Тилюпас.

Мы прошли через зал; среди волшебников я увидел много тех, кто вместе со мной проходил ученичество и к этому времени успел стать могущественным чародеем. Цицерий провел меня в небольшую боковую комнату — одну из многих, расположенных рядом с залом. Там уже находились Тилюпас, Виз и Сулиний. Цицерий провел процедуру формального знакомства.

Тилюпас далеко за тридцать, и в ее облике нет ничего такого, что бы бросалось в глаза. Она богата и в меру, без малейшего налета вульгарности следует новым веянием моды. Жена политика, она, овдовев, сама стала в некотором роде политиком. Сенаторы, во всяком случае, весьма считаются с ее мнением. К ней прислушивается не только консул, но и двор. Кроме того, она славится своей способностью оказывать людям услуги.

Виз и Сулиний оказались молодыми людьми двадцати лет, стоящими лишь в самом начале своей карьеры. Сулиний — сын претора Капатия, слывущего самым богатым человеком Турая. Родители Виза также принадлежат к высшей аристократии. Юнцы розовощеки, облачены в белые тоги и рвутся приступить к исполнению своих обязанностей. Пост Народного трибуна на Ассамблее чародеев — весьма необычное начало политической карьеры, но, если они здесь справятся, то Цицерий, наверняка, поспособствует их дальнейшему продвижению по служебной лестнице.

Тилюпас сказала заместителю консула, что, по ее мнению, Ассамблея началась вполне удовлетворительно. Достойная дама также сказала, что прибывшие со всех концов мира чародеи, судя по всему довольны, и, кроме того, ей удалось произвести предварительную оценку возможного расклада голосов. Как показалось Тилюпас, у Лисутариды неплохие шансы на победу.

— Основным фаворитом считается Рамий Солнечный ураган, но многие чародеи еще не определились с выбором. Убеждена, что Лисутарида победит, если сумеет проявить себя с лучшей стороны.

Страшно довольный докладом Цицерий призвал двух юных Народных трибунов как следует потрудиться во славу Турая. Ко мне он с подобным призывом не обращался и ограничился лишь тем, что потребовал докладывать ему о возникновении малейших признаков нечестной игры.

— Самое главное, — сказал он, — делайте все, чтобы согласовывать свои поступки с высшими интересами Турая. Гости должны убедиться в том, что простые граждане города обладают высочайшими моральными принципами. Ни один ваш поступок не должен бросать тень на светлый облик подданного Его Величества короля.

С этими словами Цицерий удалился, и слова взяла Тилюпас.

— Наплюйте на все, что сказал заместитель консула, — уверенно произнесла она. — Турай должен выиграть эти выборы, и я здесь для того, чтобы обеспечить победу. Если мы сможем насобирать достаточное число голосов честным путем — прекрасно. Если не сумеем — станем голоса покупать. Я располагаю неограниченными средствами в золоте, серебре, вине, шлюхах, миловидных мальчиках, диве и фазисе для того, чтобы осчастливить все это колдовское сборище. Мы способны обеспечить персональные услуги и оказать услуги политические. Мы обязаны обеспечить все, что потребуют от нас участники Ассамблеи. Ясно?

У обоих юных Народных трибунов от изумления отпала челюсть. Они ожидали услышать вовсе не это. Я же, напротив, совсем не удивился. Именно этого я и ожидал. Получить такой высокий пост, как Глава гильдии, в честной борьбе и за хорошее поведение невозможно. Цицерий это прекрасно понимает, но не желает пачкать руки разработкой деталей операции. Это работа Тилюпас, и, судя по вступительной речи благородной дамы, она ей вполне по плечу.

Затем Тилюпас принялась подробно инструктировать Виза и Сулиния, каких чародеев им следует обрабатывать в первую очередь и с какого бока к этому лучше подступиться.

Речи нашего вожака начинали меня раздражать. Я терпеть не могу выслушивать указания и очень опасался, что Тилюпас станет разговаривать со мной тоном совершенно неприемлемым для такого опытного детектива, как ваш покорный слуга. Мое настроение, и без того скверное, ухудшилось еще больше.

— Фракс, я вовсе не рассчитываю на то, что вы сумеете очаровать чародеев, и они гурьбой помчатся голосовать за нашего кандидата. Очаровывать их будут другие люди. Вас же я попрошу присматривать за Лисутаридой и немедленно информировать меня обо всем, что, по вашему мнению, снижает наши шансы на победу.

— Прекрасно. Я начну с «Палаты всех Святых». Для конспирации мне придется пить пиво, — сказал я, надеясь, что мое заявление выведет ее из себя.

— Очень милое решение, — заметила, не моргнув глазом Тилюпас. — Я с удовольствием составлю вам компанию. Ведите меня ко всем святым.

После этого мы прошли в главный зал. На мне был мой лучший плащ, но по сравнению с ее нарядом он выглядел жалкими лохмотьями. Тилюпас была одета несколько консервативно, но по моде. На ней была белая мантия и совсем немного драгоценностей. Но качество последних весьма красноречиво говорило о стоящем за ними богатстве. Зал был полон и мы остановились, чтобы дать возможность пройти двум юным волшебницам-блондинкам.

— Эта парочка с дальнего севера, — сказала Тилюпас. — Их голоса у нас в кармане.

— И во сколько это вам обошлось?

— Пустяки. Немного золота и два ожерелья из чешуи дракона. У девочек невысокие запросы.

Тилюпас обратила мое внимание на одну из самых экзотических фигур в зале — молодую, высокую женщину в мантии, сшитой из золотой ткани. Крошечная радуга, говорящая о принадлежности дамы к цеху, была вышита на воротнике. У женщины была темная кожа и роскошные длинные волосы. Такой, с позволения сказать, ниспадающий до колен сверкающий водопад без магической поддержки вырастить невозможно. В эту темную массу были умело вплетены золотые нити и бусины, в которых, как в бриллиантах, переливался свет факелов. Столько волос на голове одного человека мне видеть не доводилось. Зрелище, одним словом, было весьма впечатляющим. Под сногсшибательным золотым плащом находилась гораздо более функциональная туника и рейтузы. Это указывало на то, что дама не является гражданкой Турая. Наши женщины не носят мужские одежды, если не считать Макри и отдельных простолюдинок на рынках.

— Неужели принцесса Дайрива?

— Да. Одна из самых могущественных волшебниц на Ничейных землях.

— Надеюсь, не приятельница Хорна Мертвеца?

Великий колдун Хорн Мертвец — наполовину орк и полный негодяй — в прошлом году едва не уничтожил Турай.

— Ее владения расположены далеко к югу от земель Хорна. Не думаю, что они друзья.

Мы, граждане Турая, с большим подозрением относимся к обитателям Ничейных земель — длинной полосе неуправляемой территории, отделяющей Земли людей от страны орков.

— Да, гораздо лучше быть ее другом, чем числиться во врагах… — пробормотал я.

— И не только это. Принцесса Дайрива может сыграть решающую роль в выборах. Она контролирует очень много голосов.

— Неужели?

— Да. Земли ее отца называются «Южные холмы» и они просто кишат колдунами и магами. И это, учитывая соседство орков, вполне объяснимо. Без магической защиты они бы не выстояли. Принцесса привезла с собой десять чародеев, прямо находящихся в ее подчинении. Но и это еще не все. На Ничейных землях полным полно мелких землевладельцев, тяготеющих к более крупным владетелям. И эти малютки в совокупности тянут на три десятка голосов. Сейчас, насколько мне известно, принцесса склоняется к поддержке Дария из Абелазина, и наша, как мне кажется, главная задача, — перетянуть ее на свою сторону.

Принцесса стояла в стороне от толпы, не пытаясь вступать в контакт со своими коллегами-чародеями. Прислуживали ей две ученицы в синих мантиях. Тилюпас извинилась передо мной и двинулась в наступление на принцессу Дайриву. Я был очень удивлен тем, что столь юная особа контролирует более тридцати голосов. Сложности и хитросплетения еще не начавшегося выборного процесса уже начинали ставить меня в тупик.

В дальнем от меня конце зала я увидел кандидата от Симнии Рамия Солнечный ураган и решил подойти к чародею, чтобы попытаться произвести на него нужное впечатление. Это был человек среднего роста и умеренного телосложения. По виду мага никак нельзя было сказать, что ему уже пятьдесят пять лет. У Рамия была короткая, хорошо ухоженная борода, и держался он по-солдатски прямо. Во время оркских войн Рамий проявил себя с самой лучшей стороны, да и сейчас, судя по его виду, он оставался человеком, который не отступает перед лицом опасности. Вокруг него топтались многочисленные друзья и почитатели, и, по тому как они прислушивались к его словам, я понял, что Рамий Солнечный ураган пользуется у них непререкаемым авторитетом.

Харизматический и уважаемый лидер. Не очень хороший сюрприз для Лисутариды. Но это следовало знать, чтобы успеть во время принять нужные меры. Надо сказать, что помимо временного поручения добиться избрания Лисутариды, я занимался здесь и своим обычным делом — изыскивал наилучший вариант размещения ставок. Вне зависимости от того, выиграет Лисутарида или проиграет, я должен поставить на потенциального победителя. Для этого его следовало выявить. Честный Мокс вот уже несколько недель принимал ставки на результат выборов, но я решил тянуть с решением до тех пор, пока лично не сравню достоинства и недостатки кандидатов. Судя по первому впечатлению, Рамий Солнечный ураган вполне законно шел в числе главных фаворитов.

Я некоторое время поторчал рядом с группой сподвижников Солнечного урагана. Они обсуждали возможный ход выборов, и я навострил уши, чтобы узнать, каких кандидатов, кроме Рамия, нам следует опасаться. Лисутарида, Роким, Дарий и Рамий считались бесспорными фаворитами гонки, но это вовсе не означало, что не может возникнуть какая-нибудь темная лошадка. Были известны случаи, когда пост руководителя Гильдии получали совершенно неожиданные кандидаты. Они вырывались из стаи в том случае, когда делегаты Ассамблеи при голосовании за лидеров заходили в полный тупик. Или если, когда они были готовы заплатить за пост больше, чем чародеи, возомнившие себя великими.

Когда я направлялся к стойке бара, чтобы в очередной раз наполнить свою кружку, по залу прокатился какой-то шум, и герольды объявили о прибытии Лисутариды Властительницы небес. Главная надежда Турая выступала весьма величаво. Следом за ней шла ученица, а шествие замыкала Макри. Прическа Лисутариды выглядела весьма экстравагантно, а на плечи волшебницы была накинута ее лучшая радужная мантия. Под мантией находилось белоснежное одеяние, шлейф которого при ходьбе элегантно стелился по полу. Руки ее украшали серебряные браслеты работы эльфийских мастеров, на голове сверкала серебряная тиара, а на шее было ожерелье из трех рядов крупных изумрудов. Завершали этот роскошный туалет золотые туфли, за которые, видимо, отдали целый корабль зерна.

За ней шествовала Макри, облаченная в полный набор своих боевых доспехов. Доспехи эти мне приходилось видеть крайне редко, поскольку мы обычно встревали в драки неожиданно, и о каких-то доспехах не могло быть и речи. Латы были изготовлены из частично прикрытой кольчугой толстой черной кожи, способной противостоять большинству клинков. Моя подруга притащила этот набор из страны орков, где была гладиатором. Ее знаменитых мечей видно не было — пронос оружия на ассамблею запрещен, — но я не сомневался, что Лисутарида тайно поместила их в свой магический карман. Тот, кто хоть немного смыслил в боевом искусстве, не мог не сообразить, что обладатель подобного наряда — первоклассный боец и надежный телохранитель. Лисутарида выглядела волшебницей, шутки с которой плохи.

Когда я подошел к ним, чтобы поздороваться, Лисутарида уже была в окружении чародеев, некоторые из которых бросали любопытствующие взгляды и на Макри. Чуть красноватая кожа моей боевой подруги выдавала присутствие оркской крови в ее жилах (каждый маг в любом случае это мог понять), и многие задавались вопросом: что за экзотическое создание притащила с собой Лисутарида? Я гордился своей подругой, которая несла на себе доспехи с видом умудренного боями воина.

— Потрясающий вход, — сказал я.

— Ты так думаешь? Меня немного беспокоили доспехи, но Лисутарида захотела, чтобы ее телохранитель имел боевой вид.

— Думаю, что она поступила мудро. Почему вы опоздали? Неужели опять кальян?

— Частично, — ответила Макри. — Лисутарида занималась своей прической. Нас навестил Копро.

— Это все объясняет. Ну и как тебе понравился наш новомодный стилист?

— В порядке, — небрежно бросила Макри. — Он предложил мне новую коллекцию румян из Самсарина, но я сказала, что в подобном макияже не нуждаюсь.

Будучи взращенной в лагере гладиаторов, Макри до сих пор несколько презрительно относится к изнеженности нашей аристократии, хотя в последнее время несколько смягчила свою позицию по отношению к косметике. Особенно в части окраски ногтей на ногах.

— Твои мечи у Лисутариды?

— Нет, они в моем кармане. — Макри похлопала себя по бедру. — Волшебница дала мне магическую суму. Я положила в нее два меча, три кинжала и боевую секиру.

Магическая сума, магический кошель и магический карман — практически одно и тоже. Они содержат в себе магическое пространство. Все, что вы туда складываете, полностью теряет массу и объем, что очень удобно для тайного проноса оружия. На позднем этапе выборов в магическом пространстве и будут происходить соревнования чародеев. В принципе, ношение магического пространства находится в Турае под запретом, но консул приостановил действие этого закона на все время Ассамблеи.

Два юных мага (судя по их одеждам из Самсарина) попытались обойти меня, чтобы поприветствовать Лисутариду или представиться Макри. Я скромно отошел в сторону в надежде на то, что моя подруга втюрится в одного из них и перестанет страдать из-за своего эльфа.

Я брал очередную кружку пива, когда на мое плечо легла тяжелая рука.

— Фракс? Неужели это ты?

Я оглянулся и увидел перед собой здоровенного чародея с красной рожей и лохматой бородой. Чародей улыбался. Я его не узнавал.

— Это я — Ирит.

— Ирит Победоносный?

— Он самый! Однако ты крепко прибавил в весе.

— Посмотри на себя, — сказал я и с энтузиазмом шлепнул его по спине. Ирита Победоносного я не встречал более двадцати лет. Когда я служил наемником в Джувале, Ирит был платным армейским магом. Тогда я впервые встретил Гурда. Война была кровавой и ужасно бестолковой, а нашим единственным утешением были кли и жратва, которые добывал для нас Ирит Победоносный. В то время он был стройным юношей, а теперь объем его брюха лишь немногим уступал моему.

— Как идут дела?

— Вполне успешно. Перед тобой главный придворный волшебник королевства Джуваль. Ты, наверное, не мог представить этого в то время когда абелазинцы гоняли нас в джунглях! А ты здесь чем занимаешься?

Ирит знает, что я так и не стал чародеем. Узнав, что я работаю на заместителя консула, он разразился хохотом. Я хохотал вместе с ним. Ирит мне всегда нравился.

— На Ассамблее шесть магов из Джуваля, и мы все хотим здесь как следует оттянуться. Пойдем, я тебя познакомлю с ребятами.

И я отправился знакомиться с ребятами. Это была шестерка самых жизнерадостных чародеев, которых когда-либо создавала природа. Всех их отличали огромный рост, необъятное брюхо и громогласный голос. Главной целью их жизни, насколько я понял, было влить в себя как можно больше пива. Они громко орали, требуя подкрепления, и столь же шумно обменивались историями о прошлых, славных временах, подсаживая себе на колени обслуживающих гостей Ассамблеи девиц.

— Выборы? — ревел один из них, держа у рта здоровенную кружку (еще пара полных кружек парила рядом с ним в воздухе). — Кому нужны эти выборы? Они вполне благополучно пройдут и без нас!

Он что-то пробормотал, открыл рот, и одна из плавающих кружек, подлетев к его пасти, самостоятельно начала опорожнять свое содержимое прямо в его желудок. Я был потрясен. Такого прекрасного заклинания мне еще не доводилось видеть. Приятели шутника разразились хохотом и попытались воспроизвести его подвиг. Очень скоро пиво лилось во всех направлениях. Официантки едва успевали подносить полные кружки. Ирит Победоносный громогласно объявил себя всемирным чемпионом по части выпивки.

— Я, — орал он, — являюсь победителем состязаний любителей эля в Джувале, и больше меня никто в западном мире выпить не сможет. А тот, кто с этим не согласен — друг орков или просто орк!

— Победа в Джувале — ничто по сравнению с достижениями Фракса Турайского! — проорал я и приступил к очередной кружке.

— Ерунда этот твой Турай! — возмутился Ирит. — В этом городе никто не умеет пить. Здесь слишком холодно. Все дни, проведенные здесь, я ощущаю себя хуже замороженной пикси. Южный жар — вот что рождает настоящую жажду!

— Южный жар? — презрительно переспросил я. — Любой двупалый тролль может выпил больше джвульского мага. А ты, как я вижу, еще свою кружку не прикончил. — С этими словами я заказал еще кружечку.

— Пусть платит Цицерий! — возопил Ирит.

Мы выпили за нашего заместителя консула. Потом за заместителя консула Джуваля. Затем еще за какого-то их чиновника, титула которого я так и не просек.

— Кто-нибудь из вас делает ставки на исход выборов? — по прошествии некоторого времени поинтересовался я.

Ирит — азартный игрок, но на итогах выборов играть не очень хочет. Победоносный, как и все остальные заинтересованные маги, знает, что одна из поварих на кухне принимает (для этого ее и наняли) ставки и передает их букмекеру. Однако предлагаемы соотношения ставки и выигрыша его не очень вдохновляют.

— Основным фаворитом считается Рамий Солнечный ураган, и ставки принимаются всего лишь один к двум. Игра не стоит свеч. Выигрыш два к одному меня не волнует.

Я кивнул, соглашаясь. Действительно, ставить двадцать лишь для того чтобы выиграть десятку для такого жизнелюбивого мага, как Ирит, совсем не интересно. Что касается меня, то в гонках колесниц, я сделал бы ставку на подобных условиях только при полной уверенности в победе. В исходе же выборов я пока не очень уверен. Я видел Тилюпас в деле, и пришел к выводу, что никак нельзя исключать победу Лисутариды. Я слышал, как она в весьма доходчивых терминах объяснила юному Визу, что несмотря на преклонный возраст Главной волшебницы Мизана, он обязан показать ей все достопримечательности города и доставить карге все удовольствия, которые та может от него потребовать. Старушка отправилась в экскурсию, повиснув на руке Виза, что, судя по ее счастливому виду, должно было принести нам еще несколько голосов. Кроме того, на стороне Лисутариды выступал я, а в своих способностях я никогда не сомневался.

— Первая спица в колеснице, — заявил я.

— Что? — переспросил Ирит.

— Я первый. Первый в расследовании. Первый в выпивке. Первый в добывании голосов и во многом другом. Остер, как ухо эльфа. А где пиво?

Я считал, что Лисутарида имеет хорошие шансы на победу, если сумеет на время оторваться от своего кальяна и будет передвигаться, не спотыкаясь о собственные ноги. Моя протеже многим нравилась: как ни странно, ей удавалось поддерживать неплохую репутацию, а в случае необходимости она могла очаровать кого угодно. Прикончив еще несколько кружек, я пришел к окончательному выводу — нужно делать ставку (и ставку приличную) на Лисутариду Властительницу небес. Не откладывая дела в долгий ящик, я отправился на кухню и сделал ставку. Из кухни же я принес с собой здоровенную порцию отменной оленины и здоровенный кус пирога с персиками. Воссоединившись со своими новыми друзьями, я принялся развлекать их своими похождениями во время войн между Джувалем, Абелазином и Паргадой почти четверть века тому назад.

— Тогда в познакомился с Гурдом, и мы показали паргадимцам, как выглядит настоящий ад.

Несколько часов спустя едва держащийся на ногах метрдотель сообщил нам, что Королевский зал почти пуст, и вежливо поинтересовался, нет ли у нас желания разойтись по домам. Я с трудом поднялся, попрощался с Иритом Победоносным и его еще держащимися на ногах товарищами, а затем, легко переступив через парочку распростертых на полу магов Джуваля, пошел к дверям. Ход Ассамблеи пока мне очень нравился. Во всяком случае, мероприятие оказалось гораздо более приятным, чем я ожидал. Интересно, как провели вечер Лисутарида и Макри? Могущественная волшебница и непобедимый воин. Они вполне способны постоять за себя, и с ними ничего не может случиться.

В дверях я столкнулся с Тилюпас. Дама выглядела такой же свежей и элегантной, как и в начале дня.

— Много голосов удалось собрать? — поинтересовался я.

— Порядочно. А как ваши успехи?

— Я обеспечил поддержку всех магов Джуваля.

— Неужели вы их перепили?

— Да. Гонка шла ноздря в ноздрю, но я все-таки выиграл, так как пил за Турай.

Тилюпас рассмеялась, и это получилось у нее очень мило.

— Отлично.

— Отлично?

Я боялся, что она рассердится. Ведь я здесь не для того, чтобы пить, а для того, чтобы трудиться на правительство.

— Для того чтобы очаровывать тех, кто нуждается в очаровании, у меня есть Виз и Сулиний. Но для тех, кого ради их голосов надо упоить, у нас есть вы. Это я сказала Цицерию, что вас следует привлечь к работе и что вы сможете принести пользу нашему городу.

Тилюпас ушла. Видимо, на тайное свидание с консулом. У меня же возникло ощущение, что меня перехитрили. Ну и дьявол с ними!

Возница единственного ландуса, который мне удалось поймать, отказался везти меня на южный берег реки. Мне пришлось продемонстрировать ему свой кулачище и сказать, что ландус отправиться в округ Двенадцати морей с ним или без него. Этот аргумент его убедил, и мы двинулись сквозь снежную бурю. Улицы были пусты. Я замерз. Но в целом день прошел совсем неплохо.

Глава 7

Астрат Тройная луна прислал мне письмо, в котором извинялся за отсутствие на Ассамблее, якобы, по причине скверного состояния здоровья. Послание заканчивалось словами: «Предупреждение направила Ханама».

Я размышлял над этим известием, потягивая свое утреннее пиво. Астрат неплохо проводит магические расследования, и его выводам, как правило, можно доверять. Итак, мое предчувствие меня не обмануло. О намечающемся убийстве Лисутариду предупредила Ханама, а это, в свою очередь, означает, что мне придется с ней поговорить. Надо признаться, что я всегда недолюбливал беседы с профессиональными убийцами.

Прикончив пиво и подзарядив плащ, я отправился через снежную бурю на Ассамблею. Оказавшись в Королевском зале, я потерся в толпе, вынюхивая новости, выяснил, достаточно ли надежно Макри охраняет Лисутариду и отправился пить пиво с Иритом и его друзьями. Во всех комнатах и коридорах Королевского зала набирали силу предвыборные страсти. Пока мне удавалось держаться в стороне от всех махинаций Тилюпас. Лишь однажды она попросила меня проводить Сулиния в потайную комнату в дальнем конце здания.

— Он несет много золота, и я не хочу, чтоб его по пути ограбили.

Золото предназначалось для покупки голосов четырех магов из Карзана. Тилюпас была страшно собой довольна:

— Пусть Симния попробует их перекупить.

— Неужели и они занимаются подкупом?

— Естественно. Так же как абелазинцы. Но у них есть одна общая слабость. Они не дома. Мне же открыта сокровищница короля, и мы можем тратить больше, нежели они.

Впрочем, я получил еще одно задание. Мне было поручено отправиться в местный участок Службы общественной охраны и внести залог за двух магов из Самсарина. У них возникли неприятности за карточным столом в одной из таверн. Тилюпас компенсировала скандалистам их потери и обещала показать другое место, где они могли бы без опасений предаваться своим порокам. Одним словом, она сумела очаровать их настолько, что в монолите делегации Самсарина появилась первая трещинка. У Самсарина имелся собственный кандидат — Роким Мозговитый, и Тилюпас пыталась убедить самсаринцев поддержать Лисутариду, если Роким потеряет шансы на избрание.

— Восемнадцать голосов второго эшелона, — сказала она. — Сейчас они склоняются в пользу Симнии, но я надеюсь, что мне удастся их переубедить.

Тилюпас обладает безграничной энергией и проявила себя блестящим организатором. В данный момент ее больше всего беспокоит Дайрива. В условиях острой борьбы тридцать голосов, которыми располагает принцесса, могут сыграть решающую роль. Однако пока Дайрива намерена отдать свои голоса за кандидата Аблезина Дария По-облакам-ходящего. Дайрива давно его знает и полностью доверяет.

— Никак не могу зацепить Дайриву, — жаловалась Тилюпас. — Ее представитель отверг очень заманчивое и щедрое предложение. Создается впечатление, что она ни в чем не нуждается. Ее не интересует золото, а на красавчиков Виза и Сулиния принцесса вообще никакого внимания не обратила.

В Королевском зале, наконец появилась Лисутарида. Ее сопровождали Макри и чародеи. Наш кандидат, в целом, вела себя весьма пристойно и лишь изредка исчезала, чтобы слегка освежиться палочкой фазиса. Во всяком случае, Лисутарида пока твердо держалась на ногах и не роняла репутации Турая, падая на пол. Я проинформировал Цицерия и Тилюпас о возможном появлении убийцы из Самсарина.

Цицерий встретил это сообщение весьма скептически.

— Дворцовая стража немедленно доложила бы мне о появлении Ковиния, — сказал заместитель консула. — Не могу поверить в то, что на Лисутариду готовится покушение. На выборах главы Гильдии всегда была острая борьба, но кандидатов не убивали. Кто, по вашему мнению, мог его нанять?

— Пока не знаю. Постараюсь как можно быстрее выяснить.

Тилюпас обещала тайно предупредить остальных магов Турая и попросить их, на всякий случай, охранять Лисутариду, что вместе с Макри обеспечивало нашему кандидату достаточно надежную защиту. Я направил Ханаме послание с просьбой о встрече, но ответа пока не получил.

Ощутив в своем организме нехватку пива, я извинился и отправился в «Покои всех Святых». У самых дверей «Покоев» на меня едва не наткнулась Макри.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного.

В этот момент рядом с нами возникла принцесс Дайрива, и сама представилась моей подруге.

— Принцесса Дайрива, — сказала она. — А кто вы?

— Макри.

— Я так и думала, — удовлетворенно кивнув, произнесла принцесса. — Чемпион среди гладиаторов всех оркских земель, насколько я знаю?

Дайрива, как мне показалась, выговорила этот титул с большим почтением.

— По-моему, вы пять лет оставались непобежденной?

— Шесть, — скромно заметила Макри.

— Неужели? И однажды на арене вам пришлось схватиться с драконом?

— Было дело.

Принцесса была явно заинтригована. Ее роскошные, темные волосы слегка покачивались при разговоре, и вплетенные в них золотые нити поблескивали в свете факелов. Думаю, что в жилах Дайривы тоже была примесь оркской крови. Хотя главой Гильдии по уставу мог стать только чистокровный представитель рода людей, среди делегатов было немало магов с примесью эльфийской крови. Так что небольшое количество крови орков в принцессе у меня лично удивления не вызывало. Устав Гильдии чародеев менее строг, чем правила других гильдий. Ювелиры, например, просто выгнали бы Макри из зала, но ювелиры, как известно, славятся своей приверженностью к этикету.

Я много раз слышал об успехах моей подруги на арене, и ее хвастовство мне изрядно поднадоело. Я удалился, тем более что принцесса Дайрива совершенно не обращала на меня внимания. В «Покоях всех Святых» Тилюпас убеждала делегатов Паргадана выпить еще вина. Тилюпас спросила у меня, что принцесса хочет от Макри.

— Просто дружеская болтовня.

— Неужели? — глаза Тилюпас загорелись интересом. — Весьма любопытно. Возможно нам удастся кое-что узнать о тайных пристрастиях принцессы.

Весь остаток дня я провел в компании Ирита Победоносного. Ирит поинтересовался, каким образом я ухитряюсь справляться со своими официальными обязанностями.

— Без проблем. Работа полегче, чем ворочать веслом на каторжной галере.

Я даже и предположить не мог, что смогу посвятить зиму столь приятной деятельности. Действительно, что может быть лучше моря пива на халяву. Кроме того, один из приятелей Ирита обучил меня модернизированной версии заклинания подогрева, и теперь я не замерзну. Да, последнее поручение Цицерия было неизмеримо приятнее, нежели все предыдущие.

Вечер зимой наступает рано, и до дома я добрался уже в полной темноте. По ступеням я поднимался чрезвычайно осторожно. Пусть я по горло залился пивом, но никто не слышал, чтобы Фракс — первая спица в колеснице среди детективов Турая — когда-нибудь падал с лестницы собственного дома. Я чувствовал себя почти таким же счастливым, как пьяный наемник. Эти парни из Джуваля, действительно, умеют веселиться. Может быть, и мне стоит туда перебраться? Там моя жизнь будет наверняка лучше, чем в этом вшивом городишке.

— Лучше, чем в этом вшивом городишке!! — гаркнул я в темноту.

Поскольку вокруг никого не было, я позволили себе прореветь последний куплет армейской застольной песни. Усладив свой слух, я вошел в дом и увидел там Макри, Лисутариду и принцессу Дайриву. Дамы в бессознательном состоянии валялись на полу. Рядом с ними лежал Дарий По-облакам-ходящий, а из его спины торчала рукоятка кинжала. Я не верил своим глазам, ибо подобного зрелища никак не ожидал.

Положение было настолько кошмарным, что меня на некоторое время разбил паралич. Все помещение провоняло парами дива и дымом фазиса. Я же настолько налился пивом, что не мог сдвинуть мертвого чародея с места. Я все еще пыхтел над трупом, когда раздался стук в дверь, и знакомый голос произнес мое имя.

— Открой, Фракс. Мы хотим с тобой потолковать.

Это был Карлокс — боевик из Братства. Я пробормотал проклятие в адрес Макри, поставившей меня в эту дурацкую ситуацию. Судя по выражению ее физиономии, она приняла дива больше, чем был способен усвоить организм. Если передозировка ее не убьет, то я сделаю это сам собственными руками.

Мне захотелось прикончить Карлокса, вскочить на резвого коня и как можно дальше отъехать от этого города. Но это были всего лишь мечтания. Реальное положение оставалось хуже некуда. Цицерий поручил мне всего лишь охранять Лисутариду. Он не давал мне задания заманить ее противника в мой дом и там его прикончить. Перед моими глазами проплыла картина моего ближайшего будущего. Я увидел, как поднимаюсь на эшафот в компании Макри, Лисутариды и принцессы. Какой прекрасный материал для «Достославной и правдивой хроники».

— Открывая, Фракс! — орал Карлокс. — Я знаю, что ты там.

Карлокс, хоть и туп, как орк, но он верный слуга Братства и не отступает перед трудностями. Я догадывался, что он расследует недавнее убийство торговца дивом, что само по себе было для меня серьезной проблемой. Его убила Макри. И вот теперь она валяется без сознания на полу рядом с двумя подружками и дохлым чародеем. Здесь было отчего удариться в панику.

Но Фракс вовсе не тот человек, который паникует. Не отвечая на вопли Карлокса, я быстро оценил ситуацию. Вряд ли Карлос явился ко мне в одиночку. Бандит прекрасно понимает, что без помощи своих ублюдков он от меня ничего не добьется. Если в гости ко мне пришла целая банда, то эти парни без труда высадят дверь, несмотря на заклятие замыкания, которое я успел на нее наложить. Я не мог допустить, чтобы кто-нибудь увидел мертвого Дария рядом с Макри. Особенно с учетом того, что из спины покойника торчал кинжал моей подруги.

Если я уберу тело, меня позже ждут серьезные неприятности. Если не уберу, неприятности начнутся немедленно. Карлокс колотил ногой в дверь. Вскоре я услышал, как он дал команду приступить к взлому. Я все-таки сумел забросить бедолагу Дария себе на плечо и на заплетающихся ногах поплелся к дверям на внутреннюю лестницу. Дарий, по счастью, весил совсем немного. Вид дам и трупа настолько меня отрезвили, что я, спускаясь по ступеням, не сломал себе шею. К моему немалому удивлению, Гурд и Танроз не удалились на покой, а все еще готовились к следующему утру.

— Что…?!

— Не могу задерживаться. Ступай наверх и оставайся с Макри, пока я не вернусь. Ребята из Братства вот-вот разнесут дверь.

Гурд схватил свою боевую секиру и в сопровождении Танроз помчался наверх. Я понес тело. В идеале, тело следовало выбросить как можно дальше от таверны, но для этого следовало выйти на улицу с риском быть увиденным. Поэтому я пронес труп через задний двор и свалил через стену на соседний участок. Стена была высокой, и пришлось попыхтеть, прежде чем мне это удалось. Снег падал плотной стеной, заглушая все звуки.

Оставалось надеяться, что мои упражнения в поднятии тяжестей остались незамеченными. Правда через пару дней, когда чародеи приступят к поискам своего коллеги, все мои действия всплывут на поверхность. Я только что совершил серьезное преступление и пока не видел, каким образом сумею избежать печальных последствий этого. Но размышлять на абстрактные темы мне было некогда, и, не переводя дыхания, я взлетел по лестнице к своему жилью. Гурд и Танроз стояли лицом к лицу с Карлоксом и его шестью дружками, сумевшими силой открыть дверь.

Гурд не выносил, когда его собственность терпела ущерб. Вот и сейчас северный варвар был вне себя от ярости. Однако Гурд бандитов не интересовал. Их внимание привлекли все еще валяющиеся на полу Лисутарида, Дайрива и Макри. В комнате витал густой дух фазиса и дива.

— Вижу, что вы здесь хорошо повеселились, — проскрипел Карлокс. — Крутая, похоже, была вечеринка.

Я обнажил меч и занял позицию радом с Гурдом. В боевой секирой в руках престарелый варвар все еще являл собой внушительную силу.

— Не пора ли вам сваливать отсюда? — вежливо поинтересовался я.

— Где вы добыли диво? — спросил Карлокс. Весьма умный вопрос для такого тупицы, как он.

Желания отвечать у меня не было, но зато было твердое намерение задать этот же вопрос Макри. Я проинформировал Карлокса, что у него осталось десять секунд на то, чтобы покинуть помещение. Если он этого не сделает, добавил я, вся ответственность за последствия ляжет на него.

— Чем ты так опечален, толстячок? Мы же всего-навсего хотим вежливо задать тебе пару вопросов в связи со смертью одного из наших людей. Похоже, что тебе есть, что скрывать? Или тебе просто не терпится поскорее заняться своими девками? Не спеши, они и без того в кайфе.

Его приятели громко заржали.

— У меня уже и так есть, что доложить начальству, — бросил Карлос и, резко развернувшись, двинулся к двери.

Остальные бандиты потянулись следом за ним. Я захлопнул дверь и наложил на нее заклятие замыкания, хотя полагаться на него было нельзя.

— Что происходит? — спросил Гурд.

Но я молчал, склонившись над Макри. Я был страшно зол на эту женщину, но не мог допустить, чтобы она испустила дух от избыточной дозы наркотика. Ведь у нее нет никакого опыта в обращении с дивом. Во всяком случае, я так считал.

Листья лесады, которые я привез с островов эльфов, помогали мне справляться с похмельем, но я видел, как эльфы использовали их, чтобы спасти людей, впавших в кому от передозировки наркотиками. Я размял несколько листков в чашке с водой и вылил бурду в горло Макри. Она раскашлялась, приняла сидячее положение и с изумлением огляделась по сторонам.

— Что случилось? — спросила она.

— Чудесный вопрос.

Она продолжала крутить головой, и я спросил, не замечает ли она какой-либо пропажи.

— Какой?

— Исчезновение мага, например.

— Верно. Дарий куда-то подевался. Где он?

— Он валяется под снегом в соседнем дворе. Это ты его убила?

— Конечно, нет. С какой стати я должна его убивать?

— Кто знает. Но когда я сюда явился, Дарий валялся на полу, а в его спине торчал твой кинжал. Если мы не предпримем решительных действий, нас ждет быстрая казнь. Поэтому помоги мне привести в чувство эту парочку и поведай, что здесь происходило.

Гурд и Танроз хотели остаться, чтобы оказать нам помощь, но я их прогнал. Чем меньше они будут замешаны в этом деле, тем лучше. Я присел, чтобы заняться принцессой, а Макри тем временем принялась приводить в чувство Лисутариду.

— О чем ты думала, принимая диво? Разве ты не знаешь, чем кончила Минарикс?

— У меня было скверное настроение, — пожала плечами Макри.

На то, чтобы впадать в ярость, времени не было, поэтому я оставил ее объяснение без ответа. Затем моя подруга рассказала, что по окончанию Ассамблеи Лисутарида не захотела ехать к себе в Тамлин.

— Она вдруг заявила, что желает показать принцессе дно нашего города, и та загорелась желанием лицезреть мрачные стороны жизни Турая.

— Зачем вы притащили с собой Дария?

— Он просто увязался за нами. Мне кажется, что он неравнодушен к Дайриве.

— Теперь она ему безразлична, — не удержался я.

Тем временем Лисутарида и Дайрива постепенно приходили в себя. В этом им способствовали лесада и «дет» — отвратительный на вкус травяной настой, который употребляют для того, чтобы протрезветь. Обе дамы пребывали в сумеречном состоянии и, похоже, не осознавали всей опасности своего положения.

— Я хочу спать, — заявила Лисутарида.

— Забудь о сне, — ответил я. — Ты очень скоро уснешь навеки, если мы не выберемся из этой дыры. Как только исчезновение Дария будет замечено, чародеи гурьбой ринутся на его поиски. Его дружки при помощи магии обшарят весь город, и очень скоро наткнутся на тело. После этого они начнут искать в прошлом ответ на то, что с ним случилось. Маги обязательно сумеют увидеть события, хотя на это может потребоваться несколько дней или даже недель. В результате вашего вторжения в мой дом я тоже оказался жертвой этой катастрофы. Если нам удастся выкрутиться, то в следующий раз, когда у вас возникнет желание баловаться с дивом и убивать коллег-магов, держитесь от меня подальше.

— Да, безвременная гибель Дария несколько осложняет ситуацию, — хладнокровно согласилась Лисутарида. — Но твоя болтовня и нытье нам не помогут. Что нам следует делать?

— Первым делом вы должны мне сказать, кто прикончил Дария По-облакам-ходящего.

Все трое тупо посмотрели на меня и заявили, что в то время, когда у них еще сохранялась память, чародей был жив.

— Итак, когда вы все впали в ступор, кто-то проник в мое жилье, взял кинжал Макри и заколол беднягу. Замечательно. Вся служба общественной охраны придет от этой истории в дикий восторг.

— Ты успел осмотреть тело? — спросила Лисутарида.

— Естественно, нет. Ребята из Братства ломились в дверь.

В комнате воцарилась тишина. Версия о таинственном незнакомце явно никого не вдохновила. Думаю, что она произведет столь же мало впечатления как на Гильдию чародеев, так и на городские власти.

— Почему вы, не предупредив меня, ушли с Ассамблеи?

— Да потому, что ты надирался в компании магов Джуваля, и мы не посмели лишать тебя удовольствия, — ответила Макри.

— Да, конечно, — вмешалась принцесса Дайрива, — вы так наслаждались жизнью, что мне непонятно, какое вы имеете право осуждать тех, кто тоже желал получить удовольствие?

— Мои представления о красивой жизни не включают в себя убийство одного из фаворитов предстоящей гонки. Позволь, Лисутарида, принести тебе мои поздравления. Ты избавилась от очень опасного соперника, что, впрочем, превращает тебя в главного подозреваемого. Однако мы заболтались. Необходимо действовать.

— Но почему вы должны что-то предпринимать? — спросила Дайрива. Она сидела на кушетке, а ее волосы стелились по полу. Я подумал, что длинные волосы в некоторых случаях могут причинять неудобство.

— Чтобы спасти свою шкуру.

Вообще-то, я больше всего беспокоюсь за Макри, но не говорю об этом. Кроме того меня неотступно преследует мысль, что коль скоро Цицерий обратился ко мне для того, чтобы обеспечить победу нашего кандидата, я не имею право допустить, чтобы Лисутарида оказалась втянутой в уголовное расследование. Вывести ее из-под удара будет не просто, но Фракс никогда не подводит своих клиентов.

— Лисутарида, ты можешь воздвигнуть какой-нибудь магический экран вокруг этих событий? Прикрыть все, что будут искать.

Властительница небес задумалась. Было ясно, что ей очень хочется выкурить палочку фазиса. Если она сделает это, то я трахну ее по башке.

— Да. На некоторое время смогу. Ранее мне приходилось бросать пелену на события. Но если вся Гильдия чародеев примется за поиски, мне их не удержать. Хасий Великолепный, например, даже в одиночку, способен докопаться до истины.

— Я тоже умею скрывать события, — вступила в разговор принцесса. — Мы можем объединить усилия.

— Это позволит нам выиграть время. Я же попытаюсь установить, кто убил Дария. Это может оказаться полезным, хотя и не освободит нас от подозрений, поскольку мы делали все, чтобы скрыть преступление. Если я сумею найти доказательства против убийцы, мы сможем переключить внимание публики с вас на него. Попытаюсь доказать, что вы не виновны.

— Откуда вам известно, что мы не виновны? — поинтересовалась Дайрива.

— Мне это не известно. Вы все — подозреваемые. Я просто надеюсь на то, что сыщется более подходящий кандидат. А пока приступайте к заклинанию, — добавил я, поднимаясь. — Я хочу отнести труп куда-нибудь подальше. Ребята из Службы охраны — вовсе не дураки. Если они найдут Дария рядом с «Секирой мщения», то и без магической помощи сообразят, что я имею к этому делу какое-то отношение, и через меня выйдут на вас. И ни в коем случае не пытайтесь еще раз ловить кайф. Это приведет к катастрофе. — Подойдя к дверям, я остановился и спросил у Макри: — Где ты добыла диво?

— Взяла у мертвого торговца.

— Весьма высоконравственный поступок.

На улице было ужасно холодно. Мне не хватило времени на то, чтобы подзарядить плащ. Снег валил стеной, и на улице не было ни души. Некоторое время у меня ушло, чтобы запрячь в тележку лошадь, и еще больше сил и времени я затратил на то, чтобы извлечь из-за стены уже промерзшее тело Дария. Я швырнул труп на тележку, прикрыл его одеялом и отправился в путь. Настроение у меня было хуже некуда. Кинжал Макри из тела я извлек лишь с большим трудом, что радости тоже не добавляло.

Я знал, что Гильдия чародеев ни за что не откажется от розыска убийцы. Для этого им может потребоваться один день или целый месяц, но в конечном итоге они обязательно увидят меня, погоняющим лошадь, впряженную в тележку, на которой валяется труп их коллеги. Мне будет крайне трудно объяснить свое поведение и при этом ухитриться не навредить Лисутариде на предстоящих выборах.

Но больше всего меня беспокоил неизбежный доклад Цицерию. Он мой клиент. Мне раньше доводилось скрывать от него сведения, но это был совсем иной случай. Насильственная смерть чародея из Абелазина могла втянуть Турай в войну. Войны я не хотел и должен был предупредить заместителя консула о грозящей Тураю опасности. Меня повергала в ужас даже мысль о том, что может сказать Цицерий, и я не очень представлял, как могу объяснить события, не поставив себя при этом в дурацкое положение. Размышляя, я не забывал подыскивать место, где можно было бы оставить Дария. Я очень долго не мог найти подходящего сугроба.

Глава 8

Я давно привык к оскорблениям со стороны городских властей. Расследуя дело, я частенько слышал от префектов или капитанов Службы безопасности заявления, что без меня воздух в Турае стал бы значительно чище. Самые приличные из них читали мне нравоучения, но ничто не могло сравниться с той лекцией, которую прочитал мне Цицерий, после того как я разбудил его в три утра и сообщил, что Лисутарида Властительница небес оказалась замешанной в таинственном убийстве Дария По-облакам-ходящего.

Цицерий славится мощью своей риторики. Выступая в суде, он постоянно рвет своих оппонентов в клочья. Некоторые из его спичей стали настолько известны, что на их примере студентов учат законам правильного построения аргументации. На сей раз вся цветистая речь Цицерия велась к тому, что от меня, как от защитника интересов Турая, пользы не больше, чем от одноногого гладиатора.

— Я нанял вас лишь для помощи городу, а вовсе не для того, чтобы вы втянули его в войну с конфедерацией Абелазин! Даже в самом страшном сне я не мог представить себе того хаоса, который возникнет из-за вашего участия!

— Полегче, Цицерий, полегче, — запротестовал я. — Моей вины в этом нет. Не я пил и гулял с Дарием в округе Двенадцати морей. Это была Лисутарида.

— Вы были обязаны заботиться о ней. А чем вы занимались вместо этого? Пили пиво и травили анекдоты с этими ублюдочными колдунами из Джуваля! Разве я не предупреждал вас против этого?

— Весьма вероятно, что предупреждали. Но кто мог знать, что дело так скоро повернется подобным образом?

Говоря это, я понимал, что мои аргументы звучат довольно хило.

— Разве не вы предупредили меня о появлении в городе наемного киллера. Теперь же вы ждете, когда он будет готов к действию!

Инвективы Цицерия мне надоели и, чтобы прервать их поток, мне пришлось поднять голос.

— Да, все это плохо. Но я, так же, как и вы, кстати, думал, что присутствие Макри в качестве телохранительницы избавит Лисутариду от неприятностей. Мы оба заблуждались.

Упоминание имени Макри лишь добавило огня в речь заместителя консула, и он заявил, что женщине с примесью крови орков доверять нельзя. Я был вынужден выступить в защиту Макри, несмотря на то, что делать этого мне вовсе не хотелось.

— Макри иногда отвлекается, — сказал я. — Но если Лисутариде будет угрожать настоящая опасность, вы будет рады тому, что ее защищает Макри. Вы, конечно, можете обрушиваться на меня словно скверное заклинание, но если бы не я, то мы находились бы в еще более скверном положении. Если бы я не избавился от тела, то парни из Братства увидели бы труп и валяющихся рядом с ним Лисутариду и Дайриву. Вы представляете, что последовало бы за этим? В лучшем случае вам пришлось бы платить Братству за молчание до тех пор, пока подвалы короля не опустеют. А ведь там было семеро бандитов, и не все из них молчали бы о том, что увидели. Об убийстве Дария уже знал бы весь город. По крайней мере, мне удалось выиграть хоть немного времени.

Цицерий понимает, что времени у нас немного, и что чародеи рано или поздно обязательно докопаются до правды.

— Итак, вы выиграли время. Для чего, спрашивается?

— Для того, чтобы найти убийцу.

— А если убийцей окажется Лисутарида? Или ваша подружка?

— Не окажутся.

— Почему вы в этом так уверены?

— Я в этом не уверен. Но я успел с ними поговорить, и моя интуиция подсказывает, что дамы невиновны. В отношении Дайривы у меня, напротив, имеются серьезные сомнения.

— Если неизвестный преступник проник в ваш дом и убил Дария, то не усугубили ли вы положение тем, что скрыли тело и не сообщили властям о преступлении?

— Парни из Братства ломились в дверь, и времени на размышления у меня не было. Как мне казалось тогда, заколоть Дария могли либо Лисутарида, либо Дайрива. Я не мог допустить, чтобы об этом узнало Братство. Совершенно не важно, кто его прикончил, в любом случае нельзя было позволить, чтобы об убийстве стало известно публике. Это не оставило бы Лисутариде никаких шансов на выборах.

— Неужели она принимала диво? — печально покачав головой, спросил заместитель консула.

— Не думаю. Однако Дайрива определенно принимала.

— Это проклятие небес нас уничтожит.

Сын Цицерия в прошлом году оказался вовлеченным в скандал, связанный с дивом. А когда мы были на Авуле, заместитель консула был просто потрясен тем, что этот страшный наркотик уже добрался и до эльфов.

— Если так будет продолжаться, орки сотрут нас с лица земли. Однако вернемся к более насущным проблемам. Что вы предлагаете для ликвидации последствий этого недоразумения.

— Лисутарида и Дайрива работают над заклинанием сокрытия.

— Насколько мы можем доверять Дайриве?

— Не знаю. Спросите у Тилюпас. Принцессу окучивает она. В любом случае придется рискнуть, чтобы хотя бы на время замести следы. Действие заклинания окажется сильнее, если им поможет Старый Хасий.

— Вы хотите, чтобы я привлек Главного чародея Обители справедливости для сокрытия убийства?!

Цицерий обожает следовать букве закона. Чтобы защитить конституцию, он даже выступал против интересов собственной партии. Но сейчас положение было настолько серьезным, что заместитель консула не отверг с порога мое предложение.

— Боюсь, что для спасения города мне придется санкционировать столь противозаконное действие, — после не очень продолжительного раздумья сказал он. — Но боюсь, что убийство не долго останется секретом. Ученик Хасия является яростным сторонником сенатора Лодия. А если об убийстве узнает Лодий, нам конец.

Сенатор Лодий возглавляет оппозиционную партию Популяров. Он политический противник Цицерия и не упустит случая обрушиться на него, как только уличит в противозаконных действиях.

— Согласен, Хасий отпадает. Горсий ненадежен. Остается Мелус Справедливая. Она старинная подружка Лисутариды. Мелус согласится помочь, и ей можно доверять. Справедливая не выдаст нашего кандидата хотя бы потому, что они обе состоят в Ассоциации благородных дам.

— Прошу вас не упоминать об этой организации. От нее у нас лишь одни неприятности.

— Как вам угодно. Но думаю, что Лисутариде Мелус согласится помочь. Пока заклинание сокрытия будет действовать, я займусь поисками убийцы.

— Сколько времени будет действовать заклятие?

— Не знаю. Это зависит от положения лун во время убийства. Если луны располагались неблагоприятно, чародеям гильдии, чтобы прорваться через экран, потребуется примерно неделя. Лисутарида отправилась на свою виллу, чтобы просмотреть свои книги. Я тоже туда направляюсь. Лисутарида, прежде чем воздвигнуть экран сокрытия, хочет взглянуть на события. Если ей удастся получить четкую картину убийства, мы окажемся на один шаг впереди всех, и сможем поймать преступника еще до того, как в Турае разверзнется ад.

Мои слова Цицерия вовсе не успокоили. В нашем городе сложилась такая политическая ситуация, что он просто не знает, кому можно доверять. Ему очень хочется привлечь к расследованию Службу общественной охраны, но многие офицеры и солдаты Службы находятся на содержании либо Братства, либо Сообщества друзей, которое, как все знают, контролирует преступный мир северной части города. Кроме того, часть сотрудников Службы безопасности поддерживает Популяров.

— Думаю, что лучше всего никому об этом не говорить, — сказал я.

— Доверить вам уладить все неприятности?!

— Ничего подобного. Доверьте мне установить истину. А все неприятности пусть улаживает Тилюпас. Она, похоже, действует весьма эффективно. Не могу ли я перед уходом выпить вашего превосходного вина?

— Напивайтесь в свободное от работы время! — с чувством произнес Цицерий.

Я удалился, оставив заместителя консула в одиночестве переживать неприятности. Нельзя сказать, что и я сам сохранял полное спокойствие. Не исключено, что Цицерий был прав, когда говорил, что я должен был сразу позвать стражников. Однако интуиция подсказала мне иной путь действий, а я уже давно полагаюсь только на свою интуицию. Мой путь лежит на аллею Истина в красоте, где, как известно, обитает большинство городских чародеев. Ледяной ветер пронзает мой плащ словно сотня кинжалов. Такой холодной зимы я не помню. Я бы ни за какие коврижки не согласился взяться за это дело, если бы знал, что оно потребует столь продолжительного пребывания на холодном воздухе.

В вилле Лисутариды горит яркий свет, и, несмотря на поздний час, один из слуг отвел мою лошадь в конюшню, а другой проводил меня к хозяйке. Дом насквозь пропах фазисом, и этот аромат почему-то мне очень не понравился. Войдя в гостиную, я понял почему. Лисутарида сидела в обнимку со своим кальяном, а рядом с ней наслаждались жизнью Макри и Дайрива. Помещение выглядело очень мило. Стены гостиной были украшены зелеными с золотом гобеленами, вывезенными из страны эльфов, а на окнах и рядом с ними находилось столько прекрасных растений, что гостиная напоминала сад. Одним словом, было видно, что на вилле поработал один из дизайнеров, мода на которых в последнее время охватила высший класс нашего общества. В доме было тепло, хотя камина я не увидел. Строители Турая научились создавать такие отопительные системы, в которых тепло подается в помещение по размещенным в полу трубах. В отличие от замерзающих зимой обитателей округа Двенадцати морей, аристократия Турая никогда не дрожит от холода.

Горящих факелов в гостиной я не увидел. Комнату заливал потоком света стоявший в углу волшебный освещальник хозяйки.

Макри сняла доспехи и осталась в мужской тунике. Дайрива, как и моя подруга, была в тунике и мужских рейтузах. Одежда обеих женщин резко контрастировала с роскошным нарядом хозяйки дома.

— Что сказал заместитель консула? — поинтересовалась волшебница.

— Цицерий глубоко сожалеет, что выдвинул тебя кандидатом на этот пост. Что же касается тебя, Макри, то на твоем месте я не стал бы рассчитывать на его помощь при поступлении в университет.

Макри сразу приуныла. Моя подруга серьезно имеет намерение поступить в Имперский университет, однако это невозможно без мощной поддержки. Вид огорченной физиономии бывшего гладиатора почему-то доставил мне удовольствие. Видимо, это было проявление чувства мстительного удовлетворения за все причиненные мне неприятности.

Лисутарида потянулась к своему кальяну.

— Неужели тебе больше нечем заняться? — сердито спросил я.

— Не хочешь затянуться? — поинтересовалась волшебница.

— Не откажусь. Но меня все же интересует, ты делом способна заниматься?

Я сделал хорошую затяжку. Фазис оказался настолько крепким, что я закашлялся. Закашлялся и немного успокоился.

— Ты явился как раз вовремя, — объявила Лисутарида. — Заклинание сокрытия готово. Но прежде чем пустить его в ход, следует взглянуть на убийцу.

Рядом с ней стояла золотая чаша до краев заполненная курией. В этой черной жидкости опытный маг иногда может увидеть события прошлого. Работа с курией требует высокого искусства. Мне иногда удавалось заглянуть в прошлое, но доля успешных попыток оставалась очень низкой. Но мои магические способности не идут ни в какое сравнение с талантами Лисутариды, и я очень надеюсь, что мы доберемся до истины.

Для того чтобы работать с курией, я должен очень долго приводить себя в нужное состояние духа. Лисутариде этого не требуется. Без всякой подготовки, и даже не сделав глубокого вздоха, она небрежно махнула рукой над чашей. В помещении тотчас похолодало, а черная жидкость начала светиться. Мы вытянули шеи, чтобы лучше рассмотреть появляющуюся картинку.

Я увидел свой кабинет. Увидел очень ясно, включая грязные тарелки на столе. Когда картинка заполнила всю поверхность, стали видны лежащие на полу Макри и Дайрива. Рядом с ними валялся Дарий По-облакам-ходящий. Чародей, так же как и дамы, пребывал в коматозном состоянии. Лисутариды на картинке не было. Но вот открылась дверь, и в комнату вошла она. Осторожно пройдя через всю комнату, она склонилась над Макри. Когда Лисутарида выпрямилась в ее руке был кинжал. Затем волшебница подошла к бесчувственному Дарию и вонзила кинжал ему в спину. Оставив мага истекать кровью, убийца вышла из комнаты.

Картинка заколебалась, поблекла и исчезла. Я посмотрел на своих дам. Создавалось впечатление, что у них вдруг развился столбняк. Лисутарида выглядела так, словно только что повстречала самого ужасного демона ада.

— Что же, — сказал я. — По-моему, все ясно, и для дискуссии места не остается. Возникают вопросы. Что нам теперь делать и за каким дьяволом тебе понадобилось убивать его кинжалом Макри? Если ты так люто ненавидела своего коллегу, то почему не прикончила его каким-нибудь милым заклятием?

Властительница небес утратила дар речи. Она, тупо помаргивая, с ужасом пялилась в черную жижу.

— Сваливай отсюда! — рявкнул я. — Займись заклинанием сокрытия. И постарайся, чтобы оно работало как следует. Потому что, если это заклинание кому-нибудь и нужно, то только тебе!

Глава 9

Я проснулся, ощущая непривычный комфорт и приятное тепло. До меня не сразу дошло, что спал я не дома, а в гостевой комнате виллы Лисутариды. Лисутариды убийцы. Я даже не мог представить, что она способна на убийство. У окна комнаты стояла бронзовая статуя, на которой была развешана моя одежда. Я выбрался из постели и облачился. Как только я вышел из комнаты, камердинер поинтересовался, что мне угодно получить на завтрак.

— Пиво, и все остальное, что у вас есть. Лисутарида проснулась?

Оказалось, что хозяйка дома все еще спит. Я спустился вниз, взял пиво, жареную утку и загрузил свою тарелку со стоящих на столе серебряных блюд всякой всячиной. Намерения задерживаться у меня не было, и я быстро покончил с едой. Но, к сожалению, Лисутарида появился внизу еще до того, как я успел выскочить из дома. В руках волшебница держала фазис, а весь ее вид говорил о том, что спала она скверно.

— Я его не убивала, — заявила она прямо с порога.

То же самое она утверждала и прошлой ночью, и я промолчал.

— Ты мне не вершишь?

— Нет.

— Эта картинка была подделкой.

Я продолжал ей не верить. Сцена убийства, которую мы видели в чаше с курией, была вполне убедительной, и любой суд принял бы ее, как бесспорное доказательство.

— Говорю тебе, что кто-то сфальсифицировал картину.

— Это невозможно.

— А я думала, что ты всегда выступаешь на стороне своих клиентов.

— Так и есть. Именно поэтому я и не передал тебя в руки Службы общественной охраны.

В столовую вошла Макри.

— О чем вы? — спросила она.

— Фракс считает, что Дария По-облакам-ходящего убила я. И он страшно недоволен тем, что его клиент оказался убийцей.

— Лисутарида никого не убивала, — сказала Макри. — И ты должен ей помочь.

— Я никому ничего не должен.

Мы долго молча сверлили друг друга сердитыми взглядами. Наконец Властительница небес запалила палочку фазиса, затянулась, выпустила струйку дыма и сказала:

— Картинка была первоклассной. Даже я, со всеми своими магическими способностями, не могу доказать, что это подтасовка. Она введет в заблуждение всех без исключения чародеев.

— Нет никаких оснований считать, что мы имеем дело с фальсификацией, — довольно резко произнес я. — А если даже допустить, что это подделка, возникает вопрос: что произошло с подлинным прошлым? Хороший чародей способен скрыть прошлое, но никто не может его стереть совсем. Ты смотрела в курию минут десять, но так и не смогла увидеть подлинных событий. Или событий, которые ты считаешь подлинными. Таким образом, мы имеем дело, по меньшей мере, с двумя несоответствиями, ни одно из которых не может быть разрешено с помощью магии. Я говорю, во-первых, о возможности, полностью стереть реальность и, во-вторых, о создании новой ложной реальности. Временное сокрытие прошлого возможно. Но совсем другое дело — полное устранение из прошлого имевших место событий. Ты лучше меня знаешь, что никто этого сделать не может. Почему ты не хочешь мне сказать, что произошло на самом деле?

— Ты знаешь меня много лет, — сказала Лисутарида. — Мы плечом к плечу стояли на городской стене, когда нас атаковали драконы.

— Кемлат Истребитель орков тоже стоял рядом с нами, — заметил я. — А в прошлом году, в результате моих усилий, он был отправлен в ссылку.

— Но он был действительно виноват! — взорвалась негодованием Макри. — Лисутарида не убивала Дария. Да и зачем ей это делать? Ты должен ей помочь. В этом городе никто лучше тебя не может докопаться до истины.

Мне пришлось взять еще одно пиво. Ситуация мне крайне не нравилась.

— Насколько надежно ваше заклинание сокрытия? — спросил я.

— Достаточно надежно, — ответила Лисутарида. — Объединение усилий с Дайривой оказалось весьма успешным.

— Но ты, по-моему, не очень уверена в том, что оно долго продержится.

У Лисутариды не было никакой уверенности в продолжительности действия заклятия. Принцесса Дайрива ушла из вилы после того, как увидела сцену убийства. Дарий представлял интересы Абелазина, а Абелазин, в свою очередь, был союзником Дайривы.

— Если Дайрива считает, что Дария убила ты, она в дальнейшем откажется нам помогать.

Я понимал, что теперь Тилюпас вряд ли сумеет уговорить принцессу отдать голоса в пользу Турая, но на фоне последних событий эта проблема была сущим пустяком. Я спросил Лисутариду о взаимном расположении лун, поскольку это имеет огромное значение для магического проникновения в прошлое.

— Не очень хорошее, — ответила волшебница. — Через два-три дня луны примут положение благоприятное для всех магических действий.

Сказав это, Лисутарида тяжело рухнула в кресло, словно в этот миг на ее плечи навалился весь груз неприятностей. Я прикончил пиво.

А где-то к югу от нас в снежном сугробе валялся труп Дария. Бедняга не заслужил подобной участи.

— Советую тебе обратиться к Мелус, чтобы с ее помощью усилить действие заклинания. Ничего никому не говори. И начинай паковать вещи.

— А это еще зачем?

— Да потому, что, скорее всего, нам придется бежать из города, обскакав на один шаг Службу общественной охраны.

Я схватил еще одну бутылку пива вышел из виллы, осознавая, что совершаю серьезную ошибку. Выхода из сложившейся ситуации я не видел. Всю ночь шел сильнейший снег, и все ведущие из города дороги были непроходимы. По ним можно было путешествовать лишь с помощью магии. Похоже, что на эшафот мне придется карабкаться одному, поскольку Лисутарида сумеет бежать. Иного исхода я просто не видел. Для того, чтобы предотвратить неизбежный и весьма печальный конец, надо быть сверхчеловеком. Я же таковым, увы, не являюсь. Я всего лишь жирный сорокатрехлетний детектив, к тому же склонный к неумеренному пьянству. Никто не осмелится назвать меня суперменом.

Как только я появился в «Секире мщения», Гурд поднял на меня вопросительный взгляд.

— Кто это сделал? — спросил он.

— Похоже, что Лисутарида.

— И что же ты собираешься сделать?

— Вытащить ее из дерьма.

Гурд удивленно вскинул брови. Северный варвар знает, что я, как правило, не защищаю убийц.

— Думаешь, это тебе удастся?

— В нашем деле я — первая спица в колеснице.

— Но сможешь ли ты ее вытащить?

— Этого никто не сможет сделать, — уныло покачивая головой, ответил я.

Поднявшись к себе, я сел у окна и уставился на снег. Посидев таким образом некоторое время, нацедил себе кли и проглотил обжигающий напиток. Настроение мое после этого, несколько улучшилось. Затем я сел за доску и сыграл сам с собой пару партий в ниарит. В комнате стало холодно и мне пришлось запалить дрова в очаге. Согреться мне не удалось и я улегся на кушетку, натянул на себя одеяло, прекрасно при этом понимая, что следовало заняться делом. Однако сил для этого не оставалось. Поэтому я выпил еще немного кли и тихо отошел ко сну.

Меня разбудила Макри и заявила, что пришла извиниться.

— За что?

— За то, что принимала диво и отпала в то время, когда должна была оберегать Лисутариду. Прости меня, Фракс.

— Простить? — произнес я, величественно поднимаясь с кушетки. — В извинениях нет никакой необходимости. Ты вольна поступать, как тебе угодно.

— Перестань. Я же говорю, что очень обо всем сожалею.

— Прекрати нытье. Мне плевать на то, чем ты занимаешься!

— Перестань меня мучить! — запротестовала Макри.

— Я тебя вовсе не мучаю.

— Нет мучаешь! Ты сознательно заставляешь меня переживать, говоря, что я не должна извиняться.

— Ты, действительно, не должна.

— Перестань издеваться, — сказал Макри.

Моя подруга, похоже, начала серьезно сердиться.

— Макри, ты можешь глотать дива ровно столько, сколько хочешь. Мне на это плевать.

— Вот и отлично. Мне плевать на то, что тебе плевать.

— Тем не менее мне плевать.

— Это не твоя забота!

— А я что тебе толкую?

— В таком случае, все в порядке.

— Все в полном порядке.

Макри в ярости выбежала из комнаты, я взял бутылку кли, выпил немного и попытался сообразить, чем мне в первую очередь надо заняться на Ассамблее. Искать улики? Защищать Лисутариду? А, может быть, убить всех остальных главных конкурентов?

В комнате снова появилась Макри.

— С какой стати ты постоянно упрекаешь меня за небольшую дозу дива, когда сам непробудно пьянствуешь?!

— Я тебя вовсе ни в чем не упрекаю.

— Ты — просто невыносим! Я все расскажу Танроз.

— Что…?

— Я все расскажу Танроз.

— Неужели ты это сделаешь? Непобедимый гладиатор и гениальный философ намерен убежать, чтобы рассказывать сказки. Вот это да!

— Ну, ладно! — закричала Макри. — Вот тебе вся правда. Я стала плохо думать о Си-ате, и мне захотелось немного забыться! Перестань меня мучить!

С этими словами она схватила бутылку кли и сделала здоровенный глоток. Я же взял плащ. Времени на заклинание магического подогрева у меня не было, а мне предстояло идти по морозу в Королевский зал.

— Ты не хочешь положить что-нибудь в магический кошель? — спросила Макри.

После выпивки моя подруга стала заметно спокойнее.

— Что?

— Лисутарида дала мне его на неделю. Я поместила в кошель пару мечей, три кинжала и боевую секиру. Телохранитель должен быть готов ко всему.

— Ты — тот еще телохранитель.

— Перестань меня оскорблять. Я же уже извинилась!

Прежде чем мы нашли свободный ландус, нам пришлось изрядно прошагать по промерзшим улицам. Весь же путь до Бульвара Луны и звезд, как мне показалось, занял целую вечность. Людей и экипажей на улицах почти не было, но недалеко от порта дорога оказалась частично блокированной рухнувшим от мороза акведуком. Возница страшно медленно вел ландус, осторожно лавируя между каменными блоками и глыбами льда. Дорожные рабочие от холода едва двигались, и расчистка улицы шла черепашьими темпами.

— В этом месте дом, в котором учит Саманатий, — сказала Макри.

У меня осталось настолько мало умственной энергии, что я не имел права тратить его на философа.

— Ты уверена, что ничего больше не помнишь из событий прошлой ночи?

— Я сказала все, — пожимая плечами, ответила Макри. Ее голову украшала бесформенная зеленая шляпка, которую она привезла с Авулы. Вида более нелепого придумать было невозможно. — Лисутарида хотела показать Дайриве интересные районы города, и мы отправились в округ Двенадцати морей. За нами увязался Дарий. Он и Дайрива — старинные приятели. Я привела их в «Секиру мщения». Мы прошли в твое жилье, так как моя комната маленькая и в ней очень холодно. Еще через некоторое время мы решили выпить кли…

— Вы пили кли? Чей?!

— Твой, естественно. Я подумала, что ты не станешь возражать. Ведь твоя задача — во всем помогать Лисутариде.

— После этого вы все отпали. А, очнувшись, ты увидела Дария уже мертвым. Так, что ли?

— Да, так.

— И за все это время ты больше никого не видела? Ты не почувствовала слежки за вами по пути в округ Двенадцати морей?

— Нет.

С унылого неба непрерывно сыпал снег. Меня была крупная дрожь. Без магического подогрева от моего плаща не было никакой пользы.

— Что можно сказать о Дайриве. Как она держалась по отношению к Дарию?

— Очень дружески.

— Может быть, ей все же не нравились его ухаживания?

— Не исключено. Но не настолько сильно, чтобы убивать. Он вовсе не навязывал ей себя силой.

— Ты отпала раньше Дайривы и не знаешь, что могло произойти между ними.

Макри согласилась, но в то же время выразила сомнение, что между ними могла произойти ссора, закончившаяся убийством. Я, честно говоря, в виновности принцессы тоже сомневаюсь, но вычеркивать ее из числа подозреваемых не спешу.

— Я заметил, что ты очень понравилась Дайриве, — сказал я.

Макри смущенно промолчала и поспешила сменить тему.

— Значит, ты считаешь, что картина убийства Дария, которую мы видели в волшебной чаше, была сфабрикована?

— Ничего я не считаю. Сфабриковать подобную сцену и отослать ее в прошлое неимоверно трудно. Я слышал нечто подобное в старинных мифах, но уверен, что ни один современный чародей на подобное не способен. Ту же картину увидят и другие чародеи, когда вплотную займутся расследованием. Если это подделка, то мы имеем дело либо с небывало могущественным магом, либо с новым заклятием, которое пока никто не знает.

Макри наконец поняла всю опасность нашего положения. Как только чародеи Гильдии прорвутся через заклинания сокрытия, Лисутариду передадут городским властям, которые незамедлительно отправят ее в суд. Однако несмотря на тяжесть бесспорных улик, моя подруга не хотела верить в виновность волшебницы.

— Но почему? — спросил я.

— Интуиция.

Я, конечно, не сбрасываю со счетов интуицию Макри, но полностью доверяю только своей. Но моя интуиция не посылала мне никаких положительных сигналов. Не исключено, что она просто замерзла.

— Ну и заварушка, — пробормотал я.

Меня все время тревожила мысль о профессиональном убийце Ковине. Может быть, он имеет отношение к этому делу? Надо потолковать с Ханамой. И срочно.

Наконец, мы прибыли в Королевский зал. Лисутарида там пока не появилась.

— Волшебница занята с Копро, — сообщила Макри. — Он занимается ее прической каждое утро. Лисутарида стремится производить на всех хорошее впечатление.

— Очень скоро она произведет на всех потрясающее впечатление.

В Королевский зал стекаются маги, и со всех сторон слышатся приветствия. Многие из чародеев выглядят не столь оживленными, как накануне. Общее настроение повышается по мере того, как сходит на нет похмелье. Я поискал глазами Ирита Победоносного. Мне хотелось незаметно выкачать из него как можно больше сведений о Дарии По-облакам-ходящим. Джуваль граничит с Абелазином, и маги соседних стран должны были прекрасно знать друг друга. Не исключено, что кто-то другой хотел убрать Дария со своего пути.

Прежде чем оставить Макри, я перевел разговор на Гильдию убийц Турая, обратив особое внимание на Ханаму, бывшую третьим лицом в нашей иерархии киллеров.

— Ты приятельница Ханамы…

— Ничего подобного.

— Но вы дружите, насколько можно дружить с профессиональной убийцей. Мне надо с ней поговорить, но она не отвечает на мои письма. Может быть, ты сможешь убедить ее встретиться со мной. В противном случае мне придется брать штурмом их штаб-квартиру.

— Я с ней не дружу, — стояла на своем Макри.

— Вы встречаетесь на сборищах Ассоциации благородных дам.

— Она не ходит на собрания, — ответила Макри.

Моя подруга, мягко говоря, врала. Членство в Ассоциации должно было считаться секретом.

Тилюпас восприняла плохую новость гораздо лучше, чем Цицерий. Для нее это была лишь еще одна проблема, которую следовало разрешить.

— Вы должны держать рот на замке и постараться как можно скорее узнать истину, — поучала она, словно узнать истину было то же самое, что раз плюнуть. — Как только вы все выясните, Калий и претор Самилий арестуют убийцу, не привлекая внимания к Лисутариде. Эта мелкая неприятность не должна уменьшить ее шансы на победу.

— Ее шансы, увы, существенно уменьшатся, если она прикончила Дария.

— Ничто не сможет понизить шансов Лисутариды, пока я стою во главе ее кампании, — безапелляционно заявила Тилюпас. — Если она виновата в убийстве, вы должны найти способ скрыть от общественности этот факт.

— И как, по-вашему, я могу это сделать?

— Вы называете себя детективом-волшебником. Вот и изыскивайте способ.

— Я умею ловить лишь мелких, второсортных бандитов и волочить их в суд. Всякого рода сложные заговоры и политические трюки — вне моей компетенции. И если маги Гильдии узнают, что я пытаюсь встать у них на пути, они обрушатся на меня словно скверное заклятие.

— Я верю в ваши таланты, — сказала с теплой улыбкой Тилюпас и продолжила: — Держите меня в курсе дел и немедленно сообщите, если вам будут нужны деньги. Я со своей стороны поручу своим оперативным службам оказывать вам, в случае необходимости, полную поддержку. Да, кстати, как развиваются отношения между вашей подругой Макри и принцессой Дайривой? Я очень на нее надеюсь.

— Боюсь, что Макри не нравится выступать в роли приманки для Дайривы и тех голосов, которые принцесса контролирует.

Тилюпас сказала, что варварские предрассудки моей подруги ее не интересуют, и отбыла для дальнейшего ведения избирательной кампании. Я же отбыл для того, чтобы испить пива.

Ирит Победоносный уже сидел за столом. Вид у него, надо сказать, был изрядно помятый.

— Как дела, Ирит? — поинтересовался я.

— Не могу сказать, что я счастлив, как эльф на ветке, — ответил он. — Но думаю, что приду в себя, опустошив пяток кружек. Не желаешь ли составить мне компанию?

— Естественно, желаю.

На этот день в программе Ассамблеи намечалось проведение нескольких организованных мероприятий. Семинары по изучению новейших заклинаний, обмен информацией о состоянии дел в разных странах запада и все такое прочее. Ирит заявил, что у него сегодня нет склонности к учебе, хотя он, в принципе, и не против того, чтобы узнать, как создать такой магический кошель, в котором никогда не портилось бы помещенное в него пиво.

Мне надо было получить информацию о Дарии, чтобы как-то подступиться к теме, и я сообщил Ириту, что поставил несколько гуранов на Лисутариду.

— Ты, Фракс, поторопился. Ставить надо на Рамия Солнечный ураган. Он победит, хотя лично я предпочел бы увидеть на этом посту Дария или Лисутариду. Даже Роким был бы лучше, чем Рамий, хотя я и недолюбливаю Самсарин. Рамий чересчур похож на старого солдата, и он, боюсь, использует малейший предлог, чтобы начать войну Гильдии с орками. Я же убежденный сторонник мирной жизни. Как ты думаешь, Лисутарида может развязать войну?

— Только в том случае, если возникнет угроза ее плантациям фазиса.

— Возможно, что я проголосую за нее. Безмерно уважаю женщин со столь почтенным хобби.

Вскоре к нам подтянулись и остальные маги Джуваля. Все они пребывали примерно в том же состоянии, что и Ирит. Мне удалось получить кое-какие полезные сведения. Однако по большей части они оказались не очень приятными. У Дария не было врагов, и он со всеми прекрасно уживался. Со всеми за исключением своих учеников. В этом не было ничего необычного, поскольку чародеи склонны гнать от себя учеников в три шеи. Тем не менее, я сделал зарубку в памяти: вернуться к этой проблеме позже. Я еще немного потерся среди магов, но поскольку еще никто из них не знал, что Дарий покоится в сугробе, я, чтобы не выдать себя, не очень нажимал на интересующую меня тему.

В помещении появился Рамий Солнечный ураган. Чуть-чуть задержавшись около нас, он сказал:

— Иду учить парней из Самсарина очищать отравленную воду при помощи простенького заклинания. Не хотите ли послушать? — спросил он, обращаясь к магам из Джуваля.

Те вежливо отклонили предложение, сказав, что у них сегодня нет настроения учиться. Рамий на эти слова ответил лишь нежной улыбкой. Мне показалось, что в глубине души он не одобряет поведения коллег из Джуваля, но, будучи магом, которому требуются голоса, ничем не выдает своего недовольства.

— Ну разве это кандидат? — возмущенно спросил Ирит, когда Рамий отошел на приличное расстояние. — Даже не поставил нам выпивки. Да, кстати, а Дария никто не видел? Этот парень в отличие от Рамия всегда готов пропустить кружечку-другую. Слушай, Фракс, а твоя Лисутарида, случаем, не раздает бесплатный фазис?

— Похоже, что ты не шибко стремишься повышать уровень своего мастерства? — спросил я у дородного волшебника, улыбаясь от уха до уха.

Приятели Ирита дружно заржали.

— За последние пятнадцать лет я не узнал ни единого нового заклинания, — ответил толстяк. — У меня их и без того больше чем достаточно. Ты собираешься допить свое пиво или будешь болтать все утро?

Несколько часов спустя я не совсем уверенной походкой отправился на поиски Лисутариды. Волшебницу мне удалось обнаружить в самом углу главного зала. Рядом с ней сидела Макри. Моя подруга была облачена в доспехи, но ее воинственный вид существенно портила дурацкая зеленая шляпка. Такие шляпки в последнее время стали модными среди эльфят младшего возраста.

Увидев меня, Макри первым делом сообщила, что купила новое кольцо для носа.

— Оно волшебное. Посмотри, если к нему прикоснуться оно становится золотым. Если прикоснуться во второй раз, серебряным. Потом снова золотым, а…

— …затем опять серебряным. Замечательно. А какая-нибудь более полезная информация у тебя имеется?

Я посмотрел на Лисутариду. Лисутарида пялилась в потолок. А может быть, даже и в небо. Ее вид мне очень не понравился.

— Создается впечатление, что даже последние неприятности не отвадили тебя от фазиса, — сказал я.

Волшебница, вместо того чтобы ответить, плюхнулась лицом в стол.

— Лисутарида пребывает в состоянии сильного стресса, — вступилась за свою подопечную Макри.

Я огляделся по сторонам. К нам приближалась вся делегация чародеев из Маттеша.

— Ради всего святого, Макри! Неужели ты не можешь призвать ее к порядку? Если другие маги увидят нашего кандидата в подобном состоянии, ей никогда не набрать нужного числа голосов. Уводим ее отсюда.

Макри поднялась на ноги. Но затем ее вдруг шатнуло, и она, схватившись за виски, снова села.

— Прости, — едва слышно пролепетала она.

— В качестве телохранителя от тебя толку не больше, чем от евнуха в борделе, — заявил я, испепеляя ее взглядом.

— Я тоже пребываю в состоянии сильного стресса.

Маги из Маттеша приближались. Я рывком поднял Лисутариду со стула, обнял за плечи и повел противоположную от чародеев сторону.

— Расскажи мне о своем новом заклинании, способном защитить целый город! — громко гудел я, волоча надежду Турая в безопасное боковое помещение.

Макри, с трудом удерживаясь на ногах, брела следом за нами. Войдя в комнату, я свалил Лисутариду на кушетку. Макри плюхнулась с ней рядом. Я же отвинтил крышку на фляжке с кли и влил изрядную порцию обжигающего напитка себе с глотку.

— Почему вы поощряете пьянство Лисутариды? — прогремел за моей спиной гневный голос.

Это был Цицерий. Он увидел, как мы плетемся в этом направлении, и пошел следом.

Я заявил о своей невиновности, однако Цицерий смотрел на нас так, словно мы только что вылезли из-под скалы. Поскольку на все вопросы мог отвечать только я, он спросил тоном прокурора, почему я, вместо того чтобы вызволять Лисутариду из беды, предаюсь в рабочее время пьянству. Достойного ответа у меня не нашлось, поскольку я был зол, растерян и выпил слишком много пива. Мне не оставалось ничего иного, кроме как опуститься на кушетку рядом с Макри.

— А я купила новое кольцо в нос, — заявила вдруг моя подруга. — Если к нему прикоснуться он становится золотым… А потом серебряным…

— Ну и троица! — возмутился Цицерий. — Вы все даже на ногах не держитесь. Одному богу известно, о чем я думал, вручая судьбу города в ваши руки.

В комнату ворвался помощник Цицерия Хансий.

— Уважаемый заместитель консула! — задыхаясь выдавил он. — Поступило известие из округа Двенадцати морей. Сотрудники Службы общественной охраны только что обнаружили тело Дария По-облакам-ходящего! Он был убит!

Из-за дверей доносился гул голосов. Новость быстро растекалась среди делегатов Ассамблеи.

— Желаю еще фазиса, — прошептала Лисутарида, взглянула на нас невидящим взглядом и снова смежила веки. Я обратил внимание не ее действительно замечательную прическу и безукоризненный макияж. Утренние встречи с стилистом, видимо, проходили не зря.

Глава 10

Я налил немного курии в блюдце. Все молчали. Макри явно чувствовала себя не в своей тарелке. Цицерий дрожал от возбуждения. Зато Тилюпас хранила полное спокойствие. Мы собрались в личном кабинете заместителя консула, и я готовился продемонстрировать, что произошло в таверне «Секира мщения».

— Все, что вы сейчас увидите сокрыто для других глаз заклинанием сокрытия, наложенным на события Лисутаридой Властительницей небес и принцессой Дайривой, — комментировал я свои действия. — Лишь я имею доступ к изображению, поскольку Лисутарида дала мне ключ к заклятию.

Я взял листок пергамента и пропел короткое заклинание. Это и был ключ, предоставленный мне волшебницей. Цицерий и Тилюпас, чтобы лучше видеть, склонились над блюдцем. В комнате похолодало, и на черной поверхности жидкости начала возникать картина. Вначале появилось изображение моего захламленного жилья. Да, наверное, мне все же следует чаще заниматься уборкой. Затем мы увидели лежащих на полу Макри, Дайриву и Дария. Вся троица пребывала в бессознательном состоянии. В комнату вошла Лисутарида, вонзила кинжал в Дария и тут же удалилась. Картинка начала исчезать. Я видел ее во второй раз, и повторное лицезрение сцены убийства моего настроения отнюдь не улучшило.

Цицерию удалось подавить свое волнение. Он человек легко возбудимый, однако, подобно мне, в момент кризиса в панику не ударяется.

— Сколько человек это видело?

— Только мы. Пока все события надежно укрыты от нескромного взгляда. Чародеи в конце концов прорвутся через завесу. Но это займет у них некоторое время.

— Картина, которую мы имели несчастье наблюдать, выглядела весьма реалистично, — продолжал Цицерий. — Насколько вы верите в заверения Лисутариды о ее невиновности.

— Я согласился на то, чтобы она стала моим клиентом, — подал плечами я.

— Однако, судя по вашему тону, вы не очень в этом уверены.

— Она невиновна! — встряла в разговор Макри. — Я там была и знаю, что не она заколола Дария.

— Ты была в отпаде.

— Я уснула последней. Лисутарида этого не делала.

Тилюпас поинтересовалась, какого рода заклинания требуются, чтобы изменить прошлое.

— Мои познания в магии весьма ограничены, — сказала она. — Существует ли теоретическая возможность искусственно создать картину, которую мы только что наблюдали?

— Не исключено.

— Не могли бы вы высказаться на эту тему более детально? — спросил Цицерий.

— Здесь присутствуют три различных элемента. Сокрытие. Уничтожение прошлого. И создание новой реальности. Сокрытие — это возведение экрана между прошлым и настоящим. На это способны многие маги. Получить два других элемента гораздо сложнее. Лисутарида утверждает, что прежде чем использовать заклинание сокрытия, они попытались взглянуть на подлинные события. Однако это им не удалось. Они увидели лишь то, как Лисутарида убивает Дария. Таким образом, если и происходили какие-то иные реальные события, то кто-то сумел их стереть. Но подобное невозможно. Никто, насколько мне известно, не смог до такой степени усовершенствовать заклинание уничтожения. Спросите любого участника Ассамблеи, и он вам скажет, что такого заклинания не существует. Из этого следует, что никто прошлого не касался, и увиденная нами картина отражает подлинные события. Из этого можно сделать лишь один вывод: Дария убила Лисутарида Властительница небес.

То же самое можно сказать и о заклинании, создающем иллюзию событий. Иллюзию достаточно стойкую для того, чтобы заглядывающий в прошлое маг увидел только ее. Со всей ответственностью утверждаю, что подобного заклинания просто не существует. Но даже если оно и есть, то создать в воображении правдоподобную картину, воспроизвести ее и перенести в прошлое просто невозможно. Вы, наверное, обратили внимание на тот мусор, который, признаюсь, не служит украшением моего жилища. Неужели кто-то способен воспроизвести в мельчайших деталях весь этот беспорядок? Сомневаюсь. И из этого мы, не боясь ошибиться, можем заключить, что имели возможность наблюдать реальные события.

Закончив эту речь, я оглядел аудиторию.

— Убила Лисутарида Дария или не убила, мы все едино не можем допустить, чтобы об этом узнали, — заявила Тилюпас.

Я обратил внимание благородного собрания на то, что сокрытие убийства может лечь тяжким грузом на их совесть, не говоря уж о возможном уголовном наказании. Тилюпас в ответ лишь пожала плечами. На угрызения совести ей было плевать, а уголовного наказания дама не боялась.

Теперь все взоры обратились на Цицерия.

Если маги Гильдии, так или иначе, докопаются до истины, то не лучше ли будет сразу признаться во всем. Лисутариду повесят или в лучшем случае отправят в ссылку, Турай потеряет часть своего влияния, но никто не посмеет обвинить нас, что мы попытались скрыть убийство чародея из дружественной нам страны. Если мы попытаемся спрятать концы в воду, и это нам не удастся, то Абелазин и другие, входящие в конфедерацию страны, обратятся против Турая. А у нас и без этого несчетное число врагов.

Мы молчали, а Цицерий, видимо, принялся проигрывать в уме различные варианты. Заместитель консула был здесь главным, и решение должен был принимать он. Я же на сей раз для разнообразия со своим мнением предпочел не возникать.

— Насколько велика вероятность того, что вы найдете подлинного убийцу, если Лисутарида все-таки не виновата? — наконец сказал Цицерий.

— Шансы неплохие. Возможно, чуть ниже среднего. У меня пока нет никаких улик, и, кроме того, мне придется противостоять магии, с которой я до сих пор не сталкивался. Я не хочу сказать, что ничего не обнаружу. Преступники, как правило, обычно оставляют следы, и маги-преступники не являются в этом отношении исключением. Проблема в том, что у нас нет времени. Мы не знаем, как скоро потребуется чародеи Гильдии смогут прорваться через заклинания сокрытия.

Цицерий некоторое время задумчиво забарабанил ногтями по столу.

— Продолжайте расследование, — после довольно продолжительной паузы сказал он. Мы же со своей стороны не пожалеем усилий для того, чтобы увидеть Лисутариду во главе Гильдии чародеев.

В дверях появился Хансий и объявил, что Ласат Золотая секира выразил желание поговорить с заместителем консула. Цицерий поспешно удалился.

— Мне надо работать, — сказала Тилюпас. — Теперь, когда Дарий сошел с дистанции, я смогу получить дополнительные голоса юга. Не спускайте глаз с Лисутариды. А ты, Макри, будь мила с принцессой Дайривой. Сейчас это важнее, чем когда-либо. После смерти Дария для нас открылась прекрасная возможность получить ее голоса.

— Если она не решит, что ее приятеля прикончила Лисутарида, — заметила Макри.

— Ты должна убедить ее в обратном, — бросила Тилюпас и заспешила из комнаты.

— И что же я должна делать, чтобы получить голоса принцессы? — спросила Макри.

— Понятия не имею. Я всегда был далек от политики, — сказал я, глядя в темное зеркало курии.

После того, как действие магии закончилось, в комнате снова стало теплее. Городские власти делали все, чтобы маги не мерзли. Гости Турая не должны были страдать.

— Жаль, что тело обнаружили так скоро, — вздохнул я.

— Тебе следовало найти сугроб поглубже, — сказала Макри. — Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Да. В первую очередь Лисутариду. В некоторой степени Рамия Солнечный ураган. Он тоже выиграл от смерти Дария. Избавился от одного из соперников.

Это было не совсем точно. Дарий вовсе не был соперником Рамия. Для того чтобы одолеть представителя Симнии, ему явно не хватало голосов. Тем не менее подозрений с Рамия я не снимал. Солнечный ураган был высокомерен, могущественен и удачлив. А наличие этих свойств, я терпеть не могу не только у чародеев, но и у людей обыкновенных.

— Пора браться за дело. Ты уже перестала балдеть от фазиса?

— Да.

— Скажи, в Имперской библиотеке есть материалы о магии?

— Самые большие фонды на западе, — объявила Макри с такой гордостью, словно сама занималась комплектованием библиотеки. — Неужели ты этого не знаешь?

— Все последние годы я занимался только тем, что культивировал в себе невежество. Отвези Лисутариду домой и приезжай, как можно скорее, в библиотеку. Мне надо исследовать кое-какие заклинания, а с каталогом я, мягко говоря, не в ладах.

В главном зале, где, чтобы обсудить убийство, собирались чародеи, царило возбуждение. Маги, забыв про свои семинары и коллоквиумы, стекались в зал изо всех уголков огромного здания. Даже волшебники Джуваля покинули Палату всех Святых, не забыв, правда, прихватить с собой пива. По всему залу, словно пытаясь пролить свет на тайну преступления, сияли волшебные освещальники. Рамий Солнечный ураган вел какую-то дискуссию со своими наиболее могущественными коллегами. Пройдет еще немного времени, и они пустятся на поиски убийцы. У меня снова возникло острое желание, как можно быстрее, бежать из города. Как только колдуны увидят меня, сваливающим труп их дружка в сугроб, вся их Гильдия обрушиться на меня словно скверное заклятье. Если маги не испепелят меня на месте, то я попаду в лапы Службы общественной охраны. Одним словом, мое будущее в любом случае выглядело довольно мрачно.

Чуть в стороне от толпы стоял Астрат Тройная луна.

— Удалось ли снять какую-нибудь информацию с кинжала?

— Нет. — Неужели это тот самый клинок, которым…, - конец фразы повис в воздухе.

Я ответил ему, что в детали посвящать его не буду. Чем меньше он знает, тем лучше, и Астрат не стал возражать, предпочитая оставаться в неведении. Он сказал, что будет продолжать работу, но участие в этом деле его явно тревожило.

— Я перед тобой в долгу, Фракс, но если вся Гильдия сядет мне на шею, мне будет трудно соврать.

Воспользовавшись случаем, я спросил у Астрата, не знает ли он заклинания или мага, способного сконструировать последовательность событий, и послать его в прошлое. Астрат ответил, что о подобных заклинаниях ему ничего не известно.

— Думаю, что это не по силам ни нам, ни оркам, ни эльфам. Речь идет, насколько я понимаю, о воспроизведении мельчайших деталей продолжительной сцены. Слишком много переменных величин придется держать под контролем. Кроме того, возникает вопрос о действительно имевших место событиях. Я понимаю, что на время их можно скрыть. Но в конечном итоге они обязательно проступят через иллюзорную картину.

Весть о том, что Дария обнаружили мертвым в сугробе, распространилась с быстротой молнии. Чародеи, знакомые с нравами Турая, объясняли несведущим, что в расположенном радом с портом округе Двенадцати морей подобные преступления являются делом обычным. Общее мнение сводилось к тому, что маг из Абелазина отправился в эту часть города либо в поисках дива, либо за услугами недорогих проституток. Для находящегося на отдыхе мага в этом не было ничего необычного.

Принцесса Дайрива и ее ученица держались в стороне от основной массы. Я не знал, как поведет себя принцесса, если ее начнут допрашивать в Службе общественной охраны. Станет ли она хранить молчание, чтобы помочь Лисутариде и Макри? Или выложит все, что знает, и быстро смоется, ссылаясь на свою дипломатическую неприкосновенность. Уже слишком много людей, включая Астрата и Дайриву, могли проявить нескромность. Но даже если заклинание Лисутариды простоит еще несколько недель, Службу общественной охраны долго водить за нос нам не удастся. Эти парни знают, как надо держать след. Я не имел понятия, как выдержит допрос вечно пребывающая под кайфом Властительница небес. Я проклинал себя за то, что связался с этой бабой. Насколько было бы лучше, если бы дракон, который она сбила во время войны, рухнул ей прямо на голову.

Настало время нанести визит Ханаме. Для удобства чародеев Гильдия посыльных открыла в вестибюле Зала свое отделение. Юный посыльный несколько удивился, узрев, что мое письмо адресовано в Гильдию убийц. Однако профессиональная честь не позволила ему отказаться от поручения. Юные посыльные всегда очень ревниво относятся к своей чести. Понятия не имею почему.

Я же вышел из здания Королевского зала, сел в ландус и очень скоро уже сидел в одной из таверн печально знаменитого округа Кушни. В этом округе полным-полно питейных заведений, игорных домов, наркопритонов, публичных домов и других малопочтенных учреждений. Летом в Кушни вообще невозможно протолкаться в толпе худших образцов рода человеческого, но даже и зимой местный бизнес не приходит в упадок. В этом округе расположена и штаб-квартира Гильдии убийц. Я написал Ханаме, что если она презрит мое приглашение, я подойду к ее берлоге и начну орать во весь голос. Думаю, что таким образом мне удастся ее выманить на улицу. Убийцы не любят, когда их имена выкрикивают при публике. Они почему-то вообще склонны к уединению.

Молоденькая шлюшка с вплетенными в волосы красными лентами скользнула за мой стол. Я не удостоил ее своим вниманием. Вскоре к столу подкатил столь же юный спутник дамы. Его патлы тоже украшали красные ленты. До сих пор я думал, что Гильдия проституток не допускает в свои ряды мужчин. Видимо, я ошибался. Его я тоже проигнорировал. Продавец наркотиков предложил мне дозу «Ангельских голосов» — причем очень дешево. Я предложил ему отвалить. Однако приятель торговца оказался чересчур назойливым. Я извлек из-за пояса кинжал и положил его перед собой на стол. Наркоторговцы оскалились и, негромко выдавив несколько ругательств, оставили меня в покое, чтобы ублажить множество желающих поймать кайф посетителей. И правильно сделали. Зачем ссорится со здоровенным, злым и вдобавок вооруженным кинжалом психом?

Через некоторое время прибыла Ханама. На ней было темное одеяние, служившее своего рода униформой для профессиональных убийц. Каждый раз, встречая ее, я изумлялся тому, насколько молодо она выглядит. Если верить рассказам о ее подвигах, то Ханаме должно было быть под тридцать или даже за тридцать. Она невысока ростом, у нее очень изящная фигурка и очень бледная кожа. Немного старания, и она вполне может сойти за ребенка. Я содрогнулся, представив, как невинное на вид дитя убивает очередную жертву. Ненавижу убийц. Ханама холодна, как сердце орка. В прошлом году случилось так, что мне пришлось сражаться бок о бок с ней. Но любить больше я ее не стал.

Я предложил ей пива, но она отказалась.

— Хочешь остаться трезвой? Неужели на подходе очередное убийство?

Видимо, это было не самое лучшее начало для беседы, но, согласитесь, довольно трудно найти правильный тон общения с дамой, прославившейся убийством важных людей. Говорят, что она как-то за один день отправила на тот свет лорда эльфов, предводителя орков и нашего сенатора. Ханама смотрела на меня с каменным выражением на бледном лице. Убийце, видимо, не понравился способ, которым я извлек ее из берлоги. Интересно успею ли я свалить ее снотворным заклинанием, прежде чем она воткнет кинжал мне в горло? Но даже и этого заклинания я не удосужился приготовить. Да, пожалуй, сейчас лучше воздержаться от оскорблений.

— Почему ты так настойчиво хотел со мной встретиться?

— Мне нужна информация о Ковинии.

— Утверждают, что профессиональный убийца из Симнии.

— Но это все, что о нем известно. Мы даже не знаем, мужчина это или женщина, хотя я все же предполагаю, что мужчина. Я даже сомневаюсь в том, что он из Симнии.

— Мне о нем больше ничего не известно.

— Что привело его в Турай?

— Я не знаю о том, что он прибыл в Турай.

— В таком случае, почему ты послала письмо Лисутариде и предупредила ее об опасности?

Это вопрос застал Ханаму врасплох, но она ничем не выдала своего удивления. Когда она ледяным тоном попыталась отрицать этот факт, я вежливо попросил ее не тратить зря времени.

— Я знаю, что послание направила ты. Не сомневаюсь, что как убийца — ты первая спица в колеснице. Но, когда надо замести следы, от тебя никакого толку. Мне потребовалась пара минут, чтобы сообразить, кто был отправителем. Позже я получил и магическое подтверждение этой догадки.

На какую-то пару секунд щеки Ханамы слегка порозовели. Похоже, что мне удалось ее смутить.

— Не переживай. Расследование — моя работа. Никто, кроме меня не знает, что отправителем была ты.

Если Гильдия узнает о предупреждении, Ханаме не миновать серьезных неприятностей. Убийцы всеми силами избегают политики. Кроме того коллеги Ханамы никак не одобрили бы ее сотрудничество с Ассоциацией благородных дам.

— Думаю, что ты предупредила свою подружку Лисутариду потому, что вы обе члены Ассоциации.

Ханама хранила молчания. Я же принялся убеждать ее, что мне надо знать все, так как мне поручено заботиться о благополучии Лисутариды, и что, в конченом итоге, от меня зависит судьба Макри.

— На прошлой неделе был смертельно ранен один из агентов моей организации. Перед смертью он успел предупредить нас, что Ковиний из Симнии (Ковиний, для твоего сведения — мужчина) направляется в Турай. Агент имел с ним деловые контакты. Характер миссии нашего человека является тайной, но она никоим образом не связана ни с Лисутаридой, ни с Ассамблеей чародеев. Больше я тебе ничего сказать не могу. Однако я решила, что коль скоро маги Симнии привезли с собой убийцу, то его целью может быть Лисутарида. Ведь именно одна является основным соперником Рамия на выборах.

Ответ Ханамы меня не удовлетворил. Ведь она по существу не сказал мне ничего нового. О том, что Ковиний находится в городе, я уже знал. Когда я выразил ей свои претензии, она поднялась из-за стола и сказала:

— Мне нечего больше сказать. Я ни с кем не намерена обсуждать дела моей организации. Предупреждение об опасности — самое большее, что я могла сделать.

С этими словами она покинула таверну. Я сердито бросил на стол деньги за пиво и вышел на улицу. Беседы с профессиональными убийцами почему-то выводят меня из себя.

Имперская библиотека находилась совсем рядом. Ее здание считалось шедевром архитектуры, но я, надо признаться, посещал его крайне редко. При виде всех этих манускриптов и свитков я начинаю острее ощущать свою неполноценность. И мне не нравится, как служители слоняются вокруг меня в своих белых тогах, стремясь всем своим видом показать, что здесь мне делать нечего.

Оказалось, что там был целый зал, посвященный науке магии. Но дальше этого я в своих познаниях не продвинулся. Как только я начал работать с каталогом, у меня развился мозговой ступор, и мне ничего не осталось, кроме как ждать появления Макри. Когда она пританцовывая появилась в зале, все библиотекари ее дружески приветствовали, что еще больше ухудшило мое и без того скверное настроение. Она выросла в лагере гладиаторов у орков. Я же родился и возрос в Турае. Кто, спрашивается, заслуживает здесь большего уважения — она или я?

— Чего ты хочешь? — прошептала Макри, когда я выразил ей свое возмущение. — Помнишь, как ты однажды пролил пиво на рукопись?

— Если и пролил, то совсем каплю. Им давно следовало бы забыть об этом. Как там Лисутарида?

— Присосалась к кальяну. Все эти события отразились на ней очень тяжело. Я даже начинаю думать, что она не самый лучший кандидат на пост главы Гильдии. Мне она нравится, но я не очень представляю, как она будет трудиться на благо общества.

— Неужели это до тебя только что дошло?

— Но ты же поставил на нее, — ответила Макри.

— Это было еще до того, как я понял, что, помогая ее избранию, я вынужден буду скрывать убийство. Теперь, чтобы получить выигрыш, мне придется как следует потрудиться.

— Значит, только поэтому ты согласился взять ее своим клиентом?

— Это было последней каплей. Надеюсь, ты оставила ее в безопасности?

Макри ответила, что Лисутариде ничего не угрожает. В доме полно слуг, и им строго наказано не допускать к хозяйке незнакомых людей.

— Слуги не помогут, если великий убийца Ковиний решит нанести ей визит. Я видел Ханаму, но она мне ничего не сказала. Но Ковиний определенно находится в городе.

— Не он ли убил Дария По-облакам-ходящего?

— Кто знает? Я попытаюсь выяснить о нем, как можно больше. Что, надо сказать, будет не легко.

Поймав сердитый взгляд проходящего мимо библиотекаря, я перешел на шепот и продолжил:

— Мне надо узнать, какое заклинание могло быть использовано для того, чтобы сфабриковать ложную картину убийства. Я истощил мозги и замусолил свою книгу заклятий, но так ничего и не нашел. Астрат тоже ничего не мог припомнить.

Мне показалось, что моя подруга выглядит несколько рассеянной.

— Неужели ты тоже приложилась к кальяну? — с подозрением спросил я.

— Конечно, нет. Перестань относиться ко мне так, словно я первая наркоманка Турая! Некоторое время тому назад у меня были к этому все основания. Я пребывала в депрессии. Тебе известно, что в этот город прибыл Джир-ар-Эт, Главный маг Авулы?

— Ну и что из этого следует?

— Ты мне как-то сказал, что зимой эльфы не могут добраться до Турая.

— Джир-ар-Эт выехал оттуда довольно рано. Вскоре после нас.

— В таком случае, почему Си-ат не прислал мне с ним письмо?

— Возможно, потому, что у главного мага лорд Калита были дела поважнее, чем доставлять любовные послания. И долго ты еще будешь надоедать мне со своим Си-атом?

— Для меня это очень важно.

— Попытайся сосредоточиться, нам надо работать, — сказал я, с безнадежным видом покачав головой.

Затем я подробно объяснил Макри, что именно мне требуется, и мы с головой погрузились в каталог. Я искал заклинание. Возможно, что даже два заклинания. То, которое скрывало подлинные события, и второе — способное создать новую реальность. И то и другое представлялось мне все менее и менее вероятным. Картину убийства мы все видели очень ясно. И, судя по всему, прикончила Дария Лисутарида, хотя ее мотивов этого преступления я понять не мог. Мне приходилось сталкиваться и с более странными явлениями. Не исключено, что от переизбытка фазиса у нее поехала крыша. Никто не знает, какое действие оказывает этот, в общем легкий наркотик, если потреблять его в таком количестве.

— А дивом Лисутарида с тобой делилась? — поинтересовался я.

— Перестань все время напоминать мне о диве, — прошипела Макри. — Я же сказала, что прошу прощения.

Мы с трудом продирались сквозь манускрипты и свитки. Подобная работа оказалась мне не по плечу, и я быстро утомился. Ненавижу каталоги. Сидеть на морозе в засаде для меня гораздо приятнее, чем разбирать все эти письмена.

— Неужели нельзя организовать каталог так, чтобы в нем мог разобраться простой человек?

— Он построен совершенно логично.

— Что означают эти цифры. Лично я в них никакого смысла не вижу.

— Это система классификации, — пояснила Макри. — Она показывает, где искать документ.

— Почему нельзя сделать ее проще.

— Она и без того предельно проста. Лишь ты не способен ее понять.

Я продолжил борьбу со сном, листая каталоги, в которых содержались указания на самые разные заклятия. Если бы мне вдруг понадобилось заклинание для борьбы с троллем, то я мог бы найти его без труда. В каталоге значилось заклинание, позволяющее узнать погодные условия в радиусе двухсот миль. Меня очень заинтересовало заклинание, с помощью которого можно было определить крепость пива. Но никаких указаний на нужное мне заклятие обнаружить не удавалось.

— Безнадежно. Впрочем, я всегда утверждал, что таких заклинаний не существует. Возможно, я самый скверный маг во всем Турае, способный лишь на то, чтобы подогреть плащ или погрузить своего противника в сон. Но, тем не менее, я прекрасно понимаю принципы магического искусства и границы его возможностей. Думаю, что мы должны смотреть правде в глаза. Лисутарида виновна в убийстве.

— Но ты же сам в это не веришь, — запротестовала Макри. — Тебе просто не хочется торчать в библиотеке. Ты не имеешь права посылать женщину на эшафот только потому, что не разбираешься в системах классификации.

— Не стану спорить. Однако, как хочешь, но сосредоточиться я не в силах и испущу дух, если в ближайшее время не поем. Предлагаю вначале заглянуть в таверну на противоположной стороне улицы, а уж потом продолжить наше безнадежное занятие.

Оказалось, что Макри совсем не голодна.

— Кроме того, я не хочу прерывать исследование, пока не пройду весь каталог.

Ее настойчивость меня восхитила, но лично я корпеть над пыльной бумагой уже не мог.

— Приходи в таверну, когда у тебя кончатся силы. Может быть, после того, как я набью брюхо, у меня появятся свежие идеи.

Библиотека расположена на одной из самых красивых площадей Турая. С одной стороны площади возвышается грандиозный собор, а с другой — прекрасное здание Ассоциации почтенного купечества. Как священнослужителям, так и многочисленным труженикам коммерции надо время от времени освежаться, поэтому на улице за углом расположились несколько уютных таверн. Я выбрал заведение под именем «Ученый», которое несмотря на подозрительное название, выглядело вполне прилично. Короткая дорога от библиотеки до таверны оказалась путем страданий. Ледяной ветер пронзал меня насквозь, а снег хлестал в лицо. К тому времени, когда я добрался до спасительной двери, мой плащ покрылся тонким слоем льда, поэтому мне пришлось его снять и повесить сохнуть поближе к огню. Таверна была пуста, если не считать двух молодых людей (возможно студентов), которые внимательно изучали какие-то свитки, время от времени потягивая эль из стоящих перед ними крошечных кружечек.

Я заказал здоровенную порцию солонины, снял со стойки кружку пива и, чтобы скорее оттаять, уселся на самом лучшем месте рядом с очагом.

Еще несколько таких зим, и мне конец. Может быть, стоит сбежать куда-нибудь на юг, где больше солнца? Возможно, это следует сделать побыстрее, учитывая то, в какую замазку я угодил? Самые могущественные чародеи уже взялись за расследование убийства их коллеги. Заклинание Лисутариды мешает ходу следствия. Но как долго оно продержится? И что, если Лисутарида, находясь, как всегда под воздействием фазиса, не смогла наложить заклятие как следует? Не исключено, что в этот момент меня уже разыскивает Служба общественной охраны. Первый раз за все время карьеры детектива я начал подумывать о том, что попытался прыгнуть выше головы. Противостоять всей Гильдии чародеев не может никто. Я повел себя, как последний болван, пытаясь сделать это. Даже солонина казалась мне невкусной, и я смог прикончить ее лишь залив соусом и запив парой кружек пива.

Раскрылась дверь, в таверну ворвался клуб ледяного пара, и из этого клуба возникла Макри.

— Отвали от огня, Фракс, я промерзла насквозь, как гробница снежной королевы.

Она еще не успела усесться, как перед нами возник хозяин таверны и заявил, что женщины в его заведение не допускаются. От изумления у Макри отвалилась челюсть.

— Вы это серьезно? — придя в себя спросила она.

Хозяин подтвердил, что говорит вполне серьезно, так как это их обычная политика. По правде говоря, я знал, что в некоторых частях нашего города дискриминация женщин — дело обычное.

В последнее время Макри веля себя очень странно. Страдания по Си-ату и чрезмерное увлечение вредными для здоровья субстанциями, ослабили ее эмоционально, и она несколько утратила свойственную ей воинственность. В принципе это — неплохо. Ее постоянная готовность ввязаться в драку действовала на меня угнетающе. С другой стороны, нельзя забывать, что моя подруга тоже была угнетена, и ей была необходима хорошая разрядка. Когда хозяин потребовал, чтобы она удалилась, Макри вскочила со стула и приблизив лицо к его физиономии (что было не легко, поскольку хозяин был порядочной верзилой) выпалила:

— Я никуда не уйду! Я пришла сюда сквозь снежный буран!

И в этот момент хозяин совершил непростительную ошибку. Чтобы вывести Макри из своего заведения, он возложил на ее плечо руку. Моя подруга с такой силой ударила его коленом в пах, что следившие за развитием событий студенты взвизгнули от ужаса. Хозяин рухнул на пол, а Макри схватила стол и обрушила его на голову бедняги.

— Я обязательно доведу этот факт дискриминации до сведения Ассоциации благородных дам, — объявила она, обращаясь к распростертому на полу телу.

Выйдя на улицу, мы обнаружили, что ветер и снегопад усилились.

— Никогда не думала, что подобное возможно! — крикнула Макри, пытаясь перекрыть вой ветра.

Чудом избежав безвременной гибели, мы добрались до другой таверны. Это заведение называлось «Прилежный ученик». Макри вошла первой. Я последовал за ней, держа руку на эфесе меча. Но новых неприятностей не последовало. Нас дружески приветствовала очень милая хозяйка. Макри была заметно разочарована подобным приемом.

— Неужели ты станешь укорять меня за то, что я поставила хозяина не место? — воинственно спросила она, когда мы уселись за столик, вооружившись парой кружек пива и двумя стаканчиками кли.

— Не буду. Та таверна мне вообще не понравилась.

Год назад подобное поведение Макри меня бы возмутило. Теперь же я стал относиться к ее действиям с большим пониманием, а, может быть, просто привык.

— Неужели они действительно не обслуживают женщин? Или только женщин с примесью крови орков?

— Не знаю. Возможно, что и то и другое. Не расстраивайся. Это была очень скверная забегаловка. Хотя солонина, в общем, была приличной. Думаю, что коль скоро судьба привела нас сюда, я могу еще раз подкрепиться.

— Я всегда впадаю в депрессию, когда жизнь становится слишком пресной, — сказала она. — Думаю, это потому, что я много лет пробыла гладиатором. Мне время от времени необходимо сражаться, а я страшно давно этим не занималась.

Я не преминул заметить, что всего несколько дней назад она прикончила торговца дивом.

— Точно. А я совсем об этом забыла. Но то, что тогда случилось, и сражением нельзя назвать.

— Вскоре после этого ты учинила драку с тремя докерами.

— А ты что, ведешь запись?

— Если ты все-таки поступишь в Имперский университет, тебе там долго не продержаться. Тебя вышибут после первого же побоища.

— Возможно, что я смогу с собой справиться, — сказала Макри, с видимым удовольствием отпивая пиво.

— Не очень-то веселись и не забывай, что мы находимся в ситуации, хуже не придумать. Не исключено, что в данный момент маги гильдии любуются картиной убийства своего коллеги.

— Да, кстати! — возопила Макри, шлепнув, что есть силы, ладонью по столу. — Я забыла тебе сказать, что нашла заклинание.

— Нашла заклинание?!

Макри извлекла из кармана листок бумаги.

— «Заклинание для стирания имевших место событий, — прочитала она заголовок, подняла на меня глаза и продолжила чтение: — С помощью данного заклинания опытный практикующий маг способен стереть все следы имевшего место в прошлом события таким образом, что указанные события никогда не смогут быть обнаружены даже при самом тщательном магическом расследовании». Ты не поверишь, в каком месте я его нашла, — сказала она, закончив чтение. — Уверена, что кроме меня его никто не смог бы обнаружить. Заклинание находилось не в фондах Отдела магии, а в…

— Спасибо, Макри, — оборвал ее я. — Мне уже известно, что по части библиотек ты — первая спица в колеснице. Дай-ка мне взглянуть на заклинание.

Очень интересно. Подобного заклятия я нигде не встречал. В пояснении говорилось, что при помощи его опытный маг способен стереть в прошлом до часа событий.

— Уверен, что заклинание было создано не в Турае. Ты случайно не помнишь, где оно появилось?

— В Ничейных землях, если верить каталогу. А более точно — на Южных холмах.

Я удивленно вкинул брови, так как не забыл, что именно на Южных холмах обитает принцесса Дайрива.

— Похоже, что мы здесь напали на след. Но белые пятна все же остаются. Мы знаем, как стирать события прошлого, но нам по-прежнему неизвестно, каким образом можно создавать взамен них новые образы.

— Уверена, что наше открытие имеет большое значение, — сказала Макри. — Ты лучше меня знаешь, что во время расследования частенько происходят, якобы, случайные совпадение. В этих случаях у тебя всегда возникают подозрения. Взгляни-ка лучше на те ингредиенты, которые нужны для сотворения заклятия. — Она протянула мне еще один листок бумаги и добавила: — Насколько я помню, ты недавно ловил похитителя чешуи дракона.

Да, Макри совершенно права. Совпадение, возможно, было и случайным, но подозрение оно вызывало. Надо сказать, что на моей работе каждое случайное совпадение выглядит подозрительно.

Глава 11

Кучер ландуса категорически оказался доставить меня в округ Двенадцати морей. Эти снобы из центра терпеть не могут ездить на юг от реки.

— Я — Народный трибун.

— Никогда о таком не слышал.

Чтобы убедить его ехать, пришлось пустить в ход наиболее веские аргументы. Пока мы двигались по бульвару Луны и звезд, я пребывал в глубокой задумчивости. Надо было проследить весь путь чешуи дракона, что делало неизбежным разговор с Резоксом. Но поскольку я только что упрятал его за решетку, он вряд ли испытывает склонность к дружеской беседе. Не исключено, что в мой адрес даже последуют оскорбления. Я велел кучеру ждать и забежал в какой-то филиал местного отделения Гильдии посыльных, чтобы сочинить послание Цицерию.

После этого мы продолжили путь, возница жаловался на холод. Макри тоже жаловалась на холод. Чтобы не так мерзнуть, ей следовало бы прибавить в весе.

— Ты чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы не была такой костлявой, — сказал я.

— Принцесса Дайрива говорит, что у меня безукоризненная фигура.

— Поздравляю. Продолжай ее очаровывать в том же духе, и мы получим дополнительные голоса.

— Я не хочу никого очаровывать, — заявила Макри. — Вся эта кампания насквозь продажна, и мне это не нравится. Неужели тебе не холодно, — дрожа, спросила она.

В ответ я лишь презрительно фыркнул.

— И ты называешь это холодом? Такая погода не идет ни в какое сравнение с тем, что мне пришлось испытать в Ниоже. Мы там целый месяц стояли лагерем, а погода была хуже, чем сейчас.

— Ты — бессовестный врун, — сказала Макри, настроение которой после драки значительно улучшилось.

На углу улицы Совершенства, в том месте, где рухнул акведук, царил полный хаос. Рабочие все еще расчищали завалы, но там, помимо этого, происходило нечто новенькое. Группа граждан Турая о чем-то яростно спорила с отрядом солдат Службы общественной охраны. Я сказал кучеру, чтобы тот ехал мимо, но Макри потребовала остановить ландус.

— Что здесь происходит? Эти люди стоят у входа в Академию Саманатия.

Так называемая «Академия Саманатия» являла собой небольшой зальчик, окруженный строениями трущобного типа. Макри решила вылезти из экипажа, чтобы взглянуть на то, что происходит.

— Валяй, — сказал я. — Но только остаток пути тебе придется проделать пешим ходом.

Моя подруга удалилась, а возничий, осторожно маневрируя среди обломков, повел ландус по улицы Совершенства в направлении «Секиры мщения». Оказавшись в таверне, я первым делом хорошенько перекусил, выпил пива и спросил у Гурда, не появлялся ли здесь кто-нибудь, чтобы задать вопросы. Варвар ответил отрицательно, и это означало, что заклинание Лисутариды все еще держится. Мне хотелось как можно дольше оставаться у огня, но терять времени я не имел права. Однако прежде чем уйти из таверны, следовало подзарядить плащ магического подогрева. Выходить на улицу без защиты я не мог, сколько бы не хвастал перед Макри своей морозоустойчивостью.

Когда я поднялся к себе, то застал там Казакса и Ория Укротителя огня. Казакс, если вы запамятовали, — предводитель местного отделения Братства и весьма важная персона в округе Двенадцати морей. С тех пор как Казакс взял власть в свои руки, дела в преступном мире пошли просто великолепно. Орий Укротитель огня был очень молод. Он совсем недавно получил титул мага и, судя по всему, сидел на крючке у преступного сообщества.

— Неужели ты не мог подождать внизу и вежливо постучать, когда я вернусь?

— Такому меня не учили, — ответил босс Братства.

Он был закутан в немыслимых размеров меховую шубу и, видимо, совсем не страдал от холода. Цвет лица у него был прекрасный, хотя физиономия казалась слегка обветренной. Так бывает у тех, кто прежде чем взобраться наверх, многие годы вкалывал в доках. Казакс был спокойным, уверенным в себе и умным человеком. И к тому же весьма опасным.

— Слышал, что ты хорошо проводишь время на Ассамблее? — спросил он.

— Ни разу в жизни так не веселился.

— Это Орий сказал мне, что ты наслаждаешься жизнью.

Я начал ощущать некоторое беспокойство. Боссы преступного мира не приходят в гости для того, чтобы предаваться светским беседам.

— Я слышал, что тебе очень нравится крутиться вокруг Лисутариды и принцессы Дайривы.

— А вот это совершенно не твое дело.

Казакс едва заметно приподнял брови. В прошлом году во время гонок колесниц мы, в некотором роде, были с ним в одном лагере. С тех пор Братство оставило меня в покое. Но я не обольщался, зная, что преступный мир, в принципе, плохо переваривает детективов.

— Тебе известно что-нибудь о смерти торговца дивом? — спросил, наклоняясь вперед, Казакс.

— Какого именно? Они мрут постоянно.

— Орий сказал, что обнаружил на месте убийства следы ауры орков.

Я взглянул на чародея, а затем снова перевел взгляд на Казакса.

— Ну и что?

— Твоя юная подружка — чуть-чуть орк. И прекрасно обращается с мечом.

— В округе Двенадцати морей масса людей умеет прекрасно обращаться с оружием. И она — не единственная девица в городе, в жилах которой присутствует кровь орков.

— И это все? — вдруг спросил Казакс, окидывая взглядом комнату.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, неужели это все, что ты имеешь? Две комнатушки, набитые жалким барахлом. Твоя мебель годится только для свалки.

— Меня она вполне устраивает.

— Неужели ты так ничего не отложил? Золотишка в банке, например?

Я бросил на него изумленный взгляд.

— И почему ты этим занимаешься?

— Чем?

— Детективной деятельностью?

— Меня вышибли с последней работы, как бесполезного пьяницу.

— Все равно ты мог бы жить и получше. Резокс хорошо заплатил бы, если бы ты его отпустил. Так же как и множество других. Ты можешь жить куда лучше, — сказал, поднимаясь со стула, босс Братства.

— Если ты привел сюда своего ручного мага, для того чтобы он что-то разнюхал, то тебя, видимо, постигло разочарование, — заметил я.

— Неужели ты действительно полагаешь, что можешь как-то повлиять на мое магическое искусство? — с ухмылкой спросил юный чародей.

— Насчет магии не знаю, но нож в твою глотку, мальчик, я кину быстрее, чем ты успеешь выдавить заклинание.

— Это он может, Орий, — осклабился Казакс. — Наш Фракс — парень крутой. Не настолько крутой, чтобы меня тревожить, но ты его поостерегись. Особенно когда он трезв. — Повернувшись ко мне, босс продолжил: — Если твоя оркская подружка прикончила торговца, я обрушусь на нее словно скверное заклятие. Нельзя сказать, что я очень тоскую по этому парню. Но мы должны держать марку. Ты меня понял?

С этими словами Казакс удалился, за ним последовал и посрамленный мною маг. Я вытащил пробку из бутылки с кли. Бутылка оказалась почти пустой. Расслабиться мне не удалось, так как в мое жилье, как всегда без стука, ввалилась Макри.

— Они заходили по поводу наркоторговца?

— Во всяком случае, так они сказали. Но мне кажется их больше интересует, что здесь делают Лисутарида и Дайрива. Орию ничего не удалось узнать. Этому болтуну не пробиться через защитный экран Лисутариды. И о чем он только думает, связываясь с Братством? В его возрасте я…

— Успокойся, Фракс, — остановила меня Макри, — У меня есть что тебе сказать.

— Если ты опять намерена завести про Си-ата, то я не желаю…

— Си-ат здесь не причем. Речь идет о Саманатии. Его выбрасывают из дома.

— Что?

— В качестве предлога домовладелец воспользовался разрушением акведука. Он давно хотел избавиться от Саманатия и других жильцов. Хочет заработать на продаже земли.

Я недоуменно смотрел на Макри, не понимая, с какой стати она мне все это рассказывает. Создавалось впечатление, что она ждет от меня каких-то действий.

— Ты не имеешь права сидеть сложа руки, — заявила она.

— Что? Почему? — едва не подавившись своим последним кли, спросил я.

— Домовладелец получил добро от префекта Дриния. Но снос целого квартала без одобрения аппарата консула считается незаконным.

— Это происходит постоянно, — пожал плечами я. — Если имеется одобрение местного префекта, все домовладельцы знают, что аппарат консула им не помещает. Это всего лишь вопрос дополнительных взяток.

— Но они не могут оставить Саманатия без крыши над головой! Это же великий человек!

Мне ее Саманатий совершенно безразличен.

— Ты должен остановить беззаконие!

Макри, откуда у тебя появилась эта безумная идея, что я могу на что-то влиять? Я — детектив, а не председатель городской инспекции.

— Ты — Народный трибун и имеешь право приостановить любые работы, передав дело в Сенат для принятия окончательного решения.

Мир поплыл перед моими глазами.

— Что? — спросил я, не веря своим ушам.

— Это всего лишь часть полномочий Народного трибуна. Они многое могут сделать для того, чтобы защитить бедняков. В частности, у них есть полное право контролировать деятельность домовладельцев.

— Ты с ума сошла!

— Ничего подобного. Я все проверила в библиотеке.

— Но это же было сто пятьдесят лет тому назад!

— С тех пор никто их полномочий не отменял.

— Но я же не настоящий Трибун. Это всего лишь способ попасть на Ассамблею.

— Не имеет значения, — твердо заявила Макри. — Цицерий сделал тебя Трибуном, что отвечает всем требованиям закона. Ты обладаешь всеми необходимыми полномочиями и обязан что-то предпринять.

Я приложился к бутылке, но она оказалась пустой. Где-то здесь должно быть пиво.

— Но это же безумие, Макри! Мне жаль, что твоего приятеля выгоняют на улицу, но я не могу это предотвратить. Что, дьявол тебя побери, скажет Цицерия, когда я вдруг начну использовать свои мифические полномочия на то, чтобы давать указания префектам? У сенаторов поедут крыши, а королевский двор свихнется. Все правительство навалится на несчастного Фракса. Да, кстати, а кто там домовладелец?

— Претор Капатий.

— Капатий? Богатейший человек Турая, контролирующий сорок голосов в Сенате? Остановить такого парня, Макри, мне раз плюнуть. Достаточно сказать ему, чтобы он возлюбил людей и перестал вести себя скверно. Перестань, Макри, смотри в глаза фактам.

— Ты можешь это сделать, — упрямо твердила она. — Это часть твоих полномочий.

— Да нет у меня никаких полномочий! — окончательно потеряв терпение, взревел я. — Неужели ты не видишь, что происходит вокруг нас? Я расследую дело, которое, скорее всего, завершится тем, что я окажусь на каторжной галере, а Лисутарида будет болтаться в петле. И на уме у меня сейчас маги, заместитель консула и исход выборов, не говоря о смертельно опасном убийце Ковинии. Неужели ты хочешь, чтобы я отправился к префекту Дринию и заявил: «Простите меня, но вы должны остановить выселение, поскольку я, детектив по имени Фракс, по совместительству являюсь Народным трибуном»?

— Да.

— Забудь об этом.

— Саманатий не будет изгнан из дома.

— Я не могу этому помешать.

— Я убью каждого, кто попытается выселить великого философа.

— Желаю удачи. А теперь прости, но мне надо продолжать расследование.

Я схватил плащ и выскочил из комнаты. Остановить выселение! Еще чего? Насмешить всю округу, объявив о своих полномочиях Народного трибуна? Они животики надорвут от смеха, наблюдая за тем, как двадцать вооруженных парней, нанятых претором Капатием, будут гнать меня из округа Двенадцати морей.

Мне так долго пришлось искать ландус, что я успел замерзнуть. Оставалось лишь пожалеть, что я влил в себя слишком мало пива. Мне страшно не хотелось встречаться с заместителем консула. Да и он со своей стороны не выразил никакого энтузиазма, когда я в конце концов ввалился в его дом. Довольно странное поведения для человека, совсем недавно заплатившего мне большие деньги.

— Что вы хотите?

— Пива. Но поскольку у вас его не бывает, готов удовлетвориться тем, что вы мне предложите.

— Неужели вы посмели побеспокоить мне только потому, что вам нужен алкоголь? У меня намечена важная встреча с Тилюпас.

— Весьма полезный сотрудник, эта ваша Тилюпас. Дама остра, как ухо эльфа. Вам следует сделать ее сенатором. А мне необходимо поговорить с Резоксом. Неделю тому назад я отправил его за решетку и сейчас я должен с ним, как можно скорее, встретиться. Для того, чтобы помочь Лисутариде.

Несмотря на то, что Цицерий — страшная зануда, и в свое время был отвратительным солдатом, он в случае необходимости может действовать быстро и решительно. Как только я упомянул о Лисутариде, он приступил к действиям, состряпав официальное письмо, открывающее мне незамедлительный доступ в камеру Резокса. Когда же я дал понять, что Резокс может отказать мне в информации, заместитель консула сказал, что в случае необходимости займется этим вопросом лично.

— Насколько я помню, — сказал Цицерий, — он обвиняется в похищении со склада чешуи дракона. Скажите, какое это может иметь значение для успеха нашего кандидата? Если он откажется пойти на сотрудничество, я могу предложить ему свободу в обмен на информацию.

Я не собирался брать с собой Цицерия, но он настоял на том, чтобы мы поехали вместе. Я чувствовал, что в глубине души, он тревожится не меньше меня. Мы оба ждали, когда разразится скандал, чтобы разрушить наши планы. Заместитель консула дрожал при мысли, что его любимому Тураю будет причинен ущерб, и опасался, не без основания, что арест Лисутариды серьезно укрепит его политического противника — сенатора Лодия. Скандал может положить конец карьере Цицерия и бросить тень не только на консула Калия, но и на самого короля.

Мы отправились в тюрьму на казенном экипаже Цицерия.

— Порошок из чешуи дракона является важным ингредиентом для заклинания, способного стирать прошлое, — сказал я.

Цицерий по-прежнему настаивал на том, что, если бы я охранял Лисутариду как следует, с ней все было бы в полном порядке.

— Дело могло быть еще хуже, — ответил я, не став возражать по существу. — Некоторые лица в округе Двенадцати морей требуют, чтобы я использовал власть Народного трибуна против префекта Капатия, запретив ему выгонять жильцов на улицу.

— Что?! — словно не веря своим ушам, возопил Цицерий. — Вы ни в коем случае не должны этого делать!

— Не тревожьтесь. У меня нет намерений обижать Капатия, хотя позиция моих сограждан в некотором роде имеет оправдание. Аморально, пользуясь тем, что мороз разрушил акведук, выгонять людей из домов в холодную зиму. Капатий настолько богат, что вполне мог бы и воздержаться от сноса трущоб. Вы согласны?

Я прекрасно понимал, что этот вопрос вызовет у Цицерия раздражение, так как Капатий был сторонником Традиционалистов и часто делал существенные взносы в кассу партии.

— Видимо, Капатий просто решил улучшить жилищные условия наших граждан.

Я расхохотался, чем окончательно разозлил Цицерия.

— Капатий просто решил улучшить состояние своего банковского счета, — сказал я, перестав веселиться. — Хотя это выглядит довольно странно с учетом того, что он владеет собственным банком. Неужели Традиционалистов не волнует то, что некоторые из их сторонников занимаются тем, что сосут последнюю кровь у бедняков.

— У меня нет желания обсуждать внутреннюю политику Турая с каким-то детективом.

Цицерий не прочь порассуждать о политике с кем угодно, когда это отвечает его интересам. Мы подъехали к тюрьме и быстро прошли в здание. Капитан стражи отсалютовал заместителю консула и провел нас к Резоксу. Помощник Цицерия Хансий прибыл в тюрьму раньше нас и успел организовать встречу с заключенным в отдельной, хорошо изолированной комнате. Весьма способный молодой человек этот Хансий. Он далеко пойдет.

После пребывания в заключении Резокс выглядел таким же несчастным, как ниожская шлюха, и мое появление его настроение явно не улучшило. Первым взял слово Цицерий, но на долгие речи времени у нас не было, и я остановил его словоизвержение.

— Резокс! — рявкнул я. — Мне надо знать, кому ты сплавлял чешую дракона. Выкладывай, и Цицерий отпустит тебя на волю.

— Это правда? — с надеждой спросил Резокс.

— Сущая правда. Посмотри на зеленую кайму его тоги. У него есть право тебя помиловать. И он сделает это, если ты мне все скажешь.

Резокс взвесил у уме все варианты, и если у него даже и возникли сомнения, насколько этично предавать своего партнера, он справился с ними за пять секунд.

— Коралекс, — ответил он. — Большая шишка в Пашише.

— Коралекс? — не веря своим ушам, переспросил Цицерий. — Этот уважаемый виноторговец?

Коралекс был самым крупным продавцом краденого. А я-то полагал, что это всем известно.

— Вы, Цицерий, слишком доверчивы, — сказал я и добавил: — Можете продолжать беседу, а я отправляюсь к Коралексу.

Продолжение беседы заместитель консула счел нецелесообразным и вышел из комнаты вместе со мной.

Прежде чем расстаться, я сообщил Цицерию, что Ковиний являет собой весьма реальную угрозу.

— Не знаю, имеет ли он какое-нибудь отношение к убийству Дария, но то что он уже в Турае, сомнений не вызывает. У меня есть серьезные подозрения, что его целью является Лисутарида.

— Почему вы так думаете?

— Ведь он из Симнии, не так ли? Рамий Солнечный ураган является главным фаворитом, но это не означает, что у Симнии не может возникнуть искушения избавиться от основного соперника.

— Я считаю подобное развитие событий маловероятным, — сказал Цицерий. — Симния никогда не совершала попыток убийства во время выборов главы Гильдии.

— Все когда-нибудь случается в первый раз.

— Не думаете ли вы, что его прибытие в Турай вообще не имеет отношения к Ассамблее?

— Вполне может быть. Но надо всегда готовиться к худшему. Не могли бы вы предоставить Лисутариде еще несколько телохранителей?

Заместитель консула утвердительно кивнул и спросил:

— Неужели Коралекс скупщик краденого?

— Один из самых крупных.

— И этот человек поставляет вино в мой дом, — печально покачивая головой, произнес Цицерий. — Некоторые граждане нашего города полностью утратили понятие о морали.

Я поспешил отправиться по следам чешуи дракона. Лично я утратил все понятия о морали много лет тому назад. Этого, увы, требовала моя работа.

Глава 12

Букмекерская контора честного Мокса была на замке. Подобное на моей памяти происходило впервые. Все содружество игроков округа Двенадцати морей пребывало в шоке. Я в окружении еще двух десятков товарищей по несчастью стоял у парадных дверей заведения и взирал на большой висячий замок.

— Что случилось?

— Его сын умер. От передозировки дивом.

Несчастные, как ниожские шлюхи, игроки печально закачали головами. Подобную ситуацию представить было невозможно. Никто даже в самых кошмарных снах не мог увидеть на запоре контору честного Мокса. Все были уверены в том, что коль скоро мы смогли пробиться сквозь снежный буран, то честный Мокс встретит нас с распростертыми объятиями.

Люди стали постепенно расходиться. Большинство из них двинулось на север к конторе ближайшего букмекера. Весьма печальное событие. Я намеревался поставить небольшие бабки на Рамия. Поскольку Лисутарида могла выбыть из борьбы, я хотел компенсировать возможные потери другой ставкой. На визит к другому букмекеру времени у меня не было. Надо было, как можно скорее, встретиться с Коралексом. Я выругался. Работа становилась все противнее и противнее.

Дул северный ветер, и к тому времени, когда мне удалось добраться до дома Коралекса, я был зол, как страдающий зубной болью тролль.

Открывший дверь слуга сделал попытку удержать меня на улице, но я просто переступил через него. В мире еще не создан тип прислуги, способный мне противостоять. Еще какой-то отчаянный тип попытался меня сдержать, но я смахнул его в сторону. На верхней площадке лестницы возник Коралекс. Мне по роду деятельности уже приходилось с ним встречаться, но его дома я пока не штурмовал. Взлетев по лестнице, я схватил его за воротник.

— Слушай внимательно, Коралекс, и отвечай быстро. Времени у меня нет. Кому ты толкнул чешую дракона, полученную тобой у ворюги торговца по имени Резокс?

— Выбросите этого мерзавца из моего дома! — заорал Коралекс.

Откуда-то возник один из его служащих. Этот был сложен покрепче, чем домашние слуги. Кроме того в руке он держал меч. Я толкнул на парня Коралекса, затем схватил его за ворот и отправил вниз пересчитывать ступени.

Покончив с этим делом, я снова обратил внимание на хозяина дома.

— Повторяю вопрос. Что случилось с чешуей дракона? Перестань заикаться. Я тороплюсь. За мной стоит заместитель консула, и если ты сломаешь шею, падая с лестницы, Цицерий сотрясет землю, небо и все три луны ради того, чтобы избавить меня от судебного преследования. Он и без того страшно огорчен, узнав о тебе всю правду.

Торговец все еще колебался.

— Выкладывай, — сказал я, прикасаясь к рукоятке кинжала.

Коралекс выложил все, так как понимал, что падение с лестницы в его возрасте чревато тяжелыми последствиями. Особенно учитывая тот факт, что в доме столь богатых людей, как он, лестницы отличаются изрядной высотой.

Я вышел из дома, не обращая внимания на проклятия Коралекса, его супруги и премиленькой дочки, которая очевидно была не в курсе того, чем занимается ее папочка. Я был перегружен информацией. После того как сумел кого-то по-настоящему оскорбить, мне стало казаться, что дела пошли лучше.

Теперь у меня был список лиц, прикупивших недавно чешую дракона, и маг, наложивший заклятие на прошлое, должен находиться среди них.

По пути домой в округ Двенадцати морей я купил у уличного торговца большую связку дров и, поднявшись к себе, зажег в очаге огонь. Затем я запасся пивом и приступил к углубленному изучению списка. Но стук в дверь прервал мое занятие. Я снял с входа заклятие замыкания, и к немалому изумлению увидел на пороге своего жилища сенатора Лодия — лидера оппозиционной партии Популяров и заклятого врага Цицерия. Однажды, когда я дал маху, работая на заместителя консула, он даже заклеймил меня в своей речи в Сенате. «Хроника» подробно изложила эту филиппику, изобличавшую все мои многочисленные проступки прошлого, настоящего и будущего.

— Вы не очень заняты? — вежливо поинтересовался гость.

Лодий — человек среднего роста, ему немного за пятьдесят, но он очень хорошо сохранился. В нем есть что-то от аристократа, хотя он и пытается привить себе стиль народного вожака. Вид у него не очень импозантный, но для политического деятеля он выглядит достаточно привлекательно. У сенатора правильные черты лица, голубые глаза и коротко отстриженные седые волосы. На его плечи накинут тяжелый шерстяной плащ, под которым виднеется превосходно скроенная тога. Лодий — первоклассный оратор, и в нашем городе он пользуется широкой поддержкой.

— Я очень занят. Но, тем не менее, входите.

Я и понятия не имел, с какой стати он ко мне заявился. Лодий слишком важная шишка, чтобы приходить к такому типу, как я. Мне этот человек никогда не нравился, у меня создавалось впечатление, что он готов прицепить свой фургон к любой лошади, способной доставить его к власти. Однако, если он появился для того, чтобы предложить мне заманчивую работу, я готов изменить свое мнение о нем.

Сенатора сопровождали два помощника, больше смахивающих на телохранителей, поскольку занятие политикой в Турае — дело опасное для жизни. Я затолкал ногой мусор под стол, придвинул стул и жестом предложил сенатору сесть. К моему немалому изумлению он согласился выпить пива. Он взял бутылку и, не смущаясь тем, что у меня нет ни кружки, ни стакана, приложился к горлышку. Сделав изрядный глоток, он сразу взял быка за рога.

— Я слышал, что вы трудитесь на Ассамблее чародеев?

При упоминании об Ассамблее, я мгновенно навострил уши.

— Желаю вам всяческих успехов на этом поприще, — продолжал сенатор. — Будет просто замечательно, если наш кандидат окажется победителем.

Я решил, что Лодий обрушится с критикой на Цицерия и Традиционалистов, но оказалось, что он прибыл ко мне вовсе не для этого.

— Однако я надеюсь, что у вас найдется время и для выполнения ваших других обязанностей. Вы, надеюсь, слышали о намечающемся сносе жилых домов рядом с рухнувшим акведуком?

— Да, слышал.

— Вы понимаете, что этот акт может лишить сотен наших сограждан крыши над головой?

Я не проводил подсчетов, но, судя по тому, насколько плотно заселены трущобы, приведенные Лодием цифры не очень расходились с действительностью.

— Претор Капатий намерен использовать освободившуюся землю для получения прибыли, — продолжал сенатор. — Будучи богатейшим человеком в городе и являясь горячим сторонником Традиционалистов, претор, естественно, не заботится об интересах простых граждан Турая.

Я с подозрением посмотрел на Лодия. Мне начинало не нравиться то, куда он гнет.

— Вам известно, какими полномочиями обладает Народный трибун?

— Весьма приблизительно.

Сенатор удовлетворенно кивнул и поинтересовался, что я намерен предпринять.

— Ничего не намерен, — ответил я.

— Убежден, что вы не захотите увидеть этих людей на улице в разгар столь лютой зимы.

— Да, я предпочел бы видеть их в тепле и комфорте. Но я не настоящий Трибун. Меня назначили на этот пост только для того, чтобы я мог присутствовать на Ассамблее.

— Тем не менее, вы располагаете всеми полномочиями. Неужели вы опасаетесь гнева Цицерия за то, что посмели выступить против интересов его друга Капатия?

— Нет, этого я не боюсь. Просто я не вижу себя политиком. Кроме того, я очень занят.

— Слишком заняты для того, чтобы протянуть руку помощи своим согражданам?

Сенатора Лодия судьба сограждан никогда не интересовала, но я не имел возможности высказать это вслух, поскольку он умело загнал меня в угол.

— Я занят, и к тому же уже помогаю согражданам, обеспечивая избрание Лисутариды. Не могу же я спасать всех жителей города. Вы — вождь политической партии. Почему бы вам не положить конец этому беззаконию?

— У меня нет на это полномочий. В результате какой-то странной гримасы истории это может сделать лишь Народный трибун. Трибун имеет право требовать соблюдения буквы законов во всем, что связано с городским строительством. Я понимаю, что Цицерий, назначая вас на пост, не имел этого в виду, однако факт остается фактом: вы имеете право предотвратить выселение, передав решение вопроса в руки Сената. Как только вы это сделаете, за дело возьмусь я.

— Означает ли это, что вам необходимо прибавить четыре сотни голосов к тем, что вы уже имеете на предстоящих в будущем году выборах?

— Меня волнуют лишь страдания бедняков.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Меня очень интересовало, какие рычаги давления может использовать Лодий. Мне очень не хотелось видеть его в числе своих врагов, да и Цицерий со своими Традиционалистами пользуется гораздо большим влиянием, поэтому ссорится с ними мне и вовсе не с руки. Традиционалисты — партия короля, а иметь короля в числе своих врагов мне совсем не хотелось. Одним словом, для человека, желающего оставаться вне политики, положение было просто аховое. Взвесив все обстоятельства, я заявил сенатору Лодию, что несмотря на всю печаль, которую испытываю при виде страданий своих сограждан, выходить на политическую арену я не намерен и запрещать претору Капатию строительство не буду. Сенатор неторопливо отпил пива, а затем, повернувшись к одному из своих подручных, спокойно произнес:

— Ивитий, напомни мне, что ты видел на улице Совершенства, когда навещал своего кузена.

— Я видел, как детектив Фракс сваливал тело за стену, — ответил Ивитий.

— И когда же это было?

— В ту ночь, когда был убит Дарий По-облакам-ходящий.

— Весьма печальное событие, — сказал Лодий, снова обратившись ко мне. — Насколько я понимаю, Гильдия чародеев прилагает все усилия для того, чтобы выяснить, что случилось с Дарием По-облакам-ходящим. Но, как мне удалось узнать, кто-то набросил магический покров на имевшие место события. Чародеи в данный момент, мягко говоря, пребывают в недоумении. Беда в том, что они испытывают нехватку информации. Им известно лишь то, что тело было обнаружено в сугробе в округе Двенадцати морей. Если им станут доступны другие факты, такие, например, как точное место преступления или личности тех, кто присутствовал на этом месте в момент события — они, вне всякого сомнения, раскроют все обстоятельства, сопутствовавшие гибели их коллеги.

Я не знал, что ответить, полностью утратив дар речи.

— Мой экипаж ждет у порога, — продолжал сенатор. — Я доставлю вас на место, где творится беззаконие. В каких-либо официальных документов нет необходимости. Достаточно лишь вашего обращения к человеку, который там всем заправляет. Это — Вадинекс, один из служащих Капатия. Скажите ему, что передаете это дело в Сенат. Работы будет прекращены вплоть до получения результатов сенатского расследования.

Дар речи ко мне не вернулся, и не оставалось ничего иного, как взять плащ и отправится вслед за сенатором и его компаньонами. Мы молча проехали всю улицу Совершенства. Снег и лед толстым слоем покрывали землю, но экипаж Лодия отличался прочностью и его влекли пара крепких коней. Одним словом, мы добрались до места событий гораздо быстрее, чем мне того хотелось. Снег густыми хлопьями валил на рабочих, городских чиновников, адвокатов, солдат Службы охраны и несчастных жильцов. Несмотря на холод, в воздухе пахло грозой, и солдаты с трудом сдерживали напор толпы. Из некоторых окон верхних этажей жители трущоб выкрикивали оскорбления в адрес Вадинекса и властей.

Я знал Вадинекса еще по службе в армии. Рост у парня был чуть ли не шесть с половиной футов, а сложение, как у быка. Однажды он получил благодарность командования за то, что во время осады первым взобрался на стену. Претор Капатий использовал его в самых сложных делишках, и на этот раз ему было поручено выкинуть бедняков из их жилищ.

Мне страшно не хотелось приступать к делу и, заметив среди солдат охраны капитана Ралли, я неторопливо направился к нему. Но не успел я добраться до капитана, как в толпе послышались возбужденные крики. Обернувшись, у видел, что, расталкивая людей, к нам пробирается какой-то человек. Человек этот размахивал над головой боевой секирой. Я пригляделся получше и узнал Макри. На ней был тяжелый шерстяной плащ и нелепая шляпка, вывезенная с островов эльфов.

— Я не позволю прогнать из дома Саманатия! — вопила моя подруга.

Из толпы выступил какой-то старец в подбитым ветром плаще и положил руку на плечо Макри. Это, видимо, и был знаменитый философ, не желавший кровопролития. Вадинекс выступил ей навстречу. С флангов его прикрывали подручные. Макри занесла секиру для удара.

— Стой!! — заорал я, прыгнув вперед.

Когда требуется, я могу крикнуть очень громко, а пробиться своей тушей через любую толпу мне вообще не составляет труда. Так что не заметить меня даже в буран просто невозможно.

— Я останавливаю здесь все работы и как Народный трибун передаю дело в Сенат!

Все от изумления просто остолбенели, и лишь капитан Ралли громогласно заржал. Вадинекса мои слова почему-то не рассмешили.

— Чего ты несешь, Фракс?! Убирайся отсюда!

Из толпы раздались крики в мою поддержку, а несколько юристов, заранее приглашенных Лодием, хором объявили, что выселение должно быть прекращено.

— Народный трибун произнес свое слово!

Все взоры обратились на меня, а я ощущал себя полным идиотом. В дело вступил сенатор Лодий. Увидев его, зрители поняли, что это не шутка.

— Все законно, — сказал капитан Ралли. — Дело переходит в ведение сената. Ты обязан прекратить выселение.

Вадинекс попытался было протестовать, но капитан Ралли резко его оборвал:

— Я же сказал, что требование Фракса вполне законно. А если мне придется из-за тебя еще торчать на морозе, я отправлю тебя в тюрьму за угрозу жизни офицеру Службы общественной охраны. Выселение отменяется. Отправляйтесь по домам.

— Претор обрушится на тебя, как скверное заклятие, — с ненавистью глядя на меня, прорычал Вадинекс.

— Убирайся, или я тебя прикончу! — пришла ко мне на помощь Макри.

Терпением Вадинекс никогда не отличался и, если бы не присутствие солдат Службы охраны, он без сомнения напал бы на нее. Я бы с удовольствием посмотрел на то, как моя подруга убивает Вадинекса. Уходя, он бросил на Макри такой взгляд, что возможность прикончить его у нее еще осталась. Вадинекс ушел, уведя с собой своих людей.

— Ты, Фракс, был просто великолепен! — объявила она. Я так и знала, что ты все-таки придешь. Позволь представить тебя Саманатию.

Я потряс руку престарелого философа. Он тепло меня поблагодарил, но по тому, как он посмотрел мне в глаза, я понял: старик знает, что я выступил в роли спасителя вовсе не по своей воле. Все обитатели трущоб бросились благодарить меня за то, что я избавил их от Вадинекса.

— Отлично сработано, — прогудел сенатор Лодий и горделиво повернулся, давая зрителям понять, кто здесь является истинным радетелем бедняков.

Поздравления и благодарности согрели мою душу, но отнюдь не тело. Макри была счастлива, как эльф на ветке. Ее обожаемый профессор сохранил крышу над головой. Мне же предстояло заняться другими делами.

— Где Лисутарида? — спросил я. — Ты же должна ее охранять.

Макри сообщила, что волшебница спит в «Секире мщения» в ее комнате. С ней рядом Дайрива.

Мне это не понравилось.

— Принцесса находится у меня под подозрением, — сказал я. — Мне не по душе, что она так липнет к нашему кандидату.

— Тилюпас это одобряет. Похоже, что Тилюпас имеет большое влияние на всех. Включая консула.

— Еще бы. Ведь между ними роман. Во всяком случае, такие слухи ходят. А я слухам, как правило, доверяю. Постарайся понравиться Тилюпас, и она поможет тебе поступить в университет.

— Я об этом уже подумала.

Я спросил, входит ли Тилюпас в Ассоциацию благородных дам. Макри ответила, что влиятельная дама членом организации не является, и это казалось моей подруге весьма странным.

— Возможно, она считает, что уже достаточно хорошо преуспевает? — высказал предположения я.

Макри в ответ пожала плечами и заявила, что ей не нравится работа телохранителя.

— Я так надеялась, что смогу на этом прикончить пару-тройку наемных убийц, и вовсе не думала, что придется выступать в роли няньки у женщины, которая к обеду уже не держится на ногах. О чем вы думали, выдвигая ее кандидатуру на пост главы Гильдии чародеев?

— Я лично ее никуда не выдвигал. Это сделал Цицерий. Она все еще продолжает припадать к своему кальяну?

— Как голодный дракон припадает к туше коровы. Не понимаю, как она вообще помнит заклинания. Ведь ты не помнишь их даже тогда, когда бываешь трезвым.

— Она училась прилежнее, чем я.

— На Ассамблее творился сущий ад. Чтобы приезжие чародеи не увидели в каком состоянии она находится, мне все время приходилось ее куда-нибудь прятать. Ведь она должна пытаться производить на людей хорошее впечатление. Разве не так?

Несмотря на все свои выходки, Макри хранила в себе пуританские качества, которые время от времени вылезали наружу. Она, например, считала, что все люди должны добросовестно относится к своей работе, а Лисутарида, по ее мнению, этого не делала. Мне пришлось согласиться, что Лисутарида своим поведением может отпугнуть даже магов.

— Делегация Турая делает все, что в ее силах, — сказал я. — Два Народных трибуна ублажали некоторых гостей настолько, что те пресытившись сексом, алкоголем и дивом, готовы голосовать за того, в кого им ткнут пальцем. Этого недостаточно, чтобы набрать голосов больше, чем Рамий. Но нашему кандидату, насколько ты помнишь, надо занять место не ниже второго.

— Но первые двое должны будут вступить между собой в соревнование, — заметила Макри. — И как, по-твоему, Лисутарида сможет выдержать эту схватку?

— Кто знает? Но я был бы весьма удивлен, если бы вдруг узнал, что Тилюпас не готовит на этот случай какой-нибудь грязный трюк.

Когда мы вернулись в «Секиру мщения», Макри отправилась проверить состояние своей подопечной. Я же, едва успев заправиться рагу и олениной со сладким картофелем, отправился к себе, чтобы закончить изучение списка любителей драконьей чешуи.

Это была довольно интересная коллекция, в которой обнаружились имена личностей, довольно известных в аристократических кругах Турая. Дамы света желали, чтобы в их прическах сверкали чешуйки дракона, но при этом стремились приобретать их со скидкой, хотя это было и незаконно. Торговля Резокса и Коралекса процветала. Среди их клиентов оказались претор Капатий, префект Гальвиний несколько сенаторов и других высокопоставленных чиновников. Богатые коммерсанты также прибегали к их услугам. Увидев среди последних имя Риксада, я нисколько не удивился. Этот человек делал все, чтобы осчастливить супругу, а самым лучшим знаком внимания в Турае считалась партия хорошо обработанных, сверкающих драконьих чешуек.

Но, к сожалению, лишь немногие из списка были хоть сколько-нибудь знакомы с магическим искусством. Я не мог представить Капатия или Гальвиния рядом, склонившимися над котлом, в котором пенится волшебное варево. Больше всего мое внимание в этом списке привлекла Тирини Укротительница змей. Она могла прикупить чешую дракона для творения заклятий. Однако она была не только волшебницей, но и довольно тщеславной дамой, стремящейся привлечь к себе внимание. Поэтому нельзя было исключать и того, что чешуя потребовалась ей для вполне приземленных целей. Вряд ли она была убийцей. Насколько я знал, она никогда не интересовалась политикой, предпочитая таскаться по вечеринкам, заводить легкие романы и вообще наслаждаться жизнью. Волшебницей она была могущественной, но последнее магическое действо, которое привлекло общественное внимание, было устройство фантастического фейерверка (она заставила пылать всеми цветами радуги деревья своего сада) во время грандиозного приема в свою честь. «Достославная и правдивая хроника» была потрясена и разразилась в адрес Тирини шумным панегириком. Писакам очень понравился фейерверк. Мне он тоже пришелся по вкусу. Одним словом, Тирини Укротительница змей вряд ли могла быть убийцей.

В списке оказалось еще одно имя, мимо которого пройти было невозможно. Оказалось, что Принцесса Дайрива недавно приобрела у Коралекса партию чешуи дракона. Любопытно. Принцесса и без этого уже находилась у меня под подозрением, как возможная убийца Дария. Ее мотивов я не знал, но возможность для совершения преступления у нее определенно имелась. Теперь же вдобавок выяснилось, что она тайно купила ингредиент, используемый для сотворения неизвестного в наших краях заклинания, стирающего прошлые события.

К сожалению, Дайрива, так же как и Тирини вплетает в волосы украшения из чешуи Дракона. Если я задам ей вопрос в лоб, она ответит, что просто хотела обновить свои украшения. У нее на голове столько волос, что там есть, что украшать.

Я почувствовал, что пора выпить. Обретение столь больших полномочий, после многолетнего пребывания в роли простого обывателя, выбило меня из привычной колеи. Утешало лишь то, что у людей было много забот и без того, чтобы обращать внимание на детектива Фракса, вдруг ставшего мелким политиканом. Я не сомневался, что эта странная девиация в моей дотоле безупречной биографии будет скоро забыта. Пусть это случится, как можно скорее, ибо у меня не было ни малейшего намерения грудью вставать на защиту чьих-либо прав.

Глава 13

На следующее утро, зайдя на виллу Лисутариды, я застал Макри за уставленным яствами столом.

— Лисутарида все еще в отпаде?

— Нет. Давно бодрствует.

Я был поражен.

— Неужели кальян не выдержал непосильной нагрузки?

— Лисутарида никогда не припадает к кальяну до того, как Копро уложит ее волосы. На сеанс красоты она всегда появляется веселой и оживленной. Копро может не понравится, если его клиентка окажется несколько рассеянной. Он человек весьма нервный и темпераментный.

При упоминания о Копро я вдруг ощутил, что у меня имеются нервы и незаурядный темперамент.

— Мне надо ее увидеть, — довольно резко бросил я.

— Пока это невозможно. Копро не любит, когда прерывают его работу.

— Ты это, серьезно?! Я пытаюсь избавить ее от обвинения в убийстве, а она занимается своей прической?

— Неужели ты хочешь, чтобы столь важная персона, как Лисутарида появилась на Ассамблее с растрепанными волосами? — сказала Макри. — Вряд ли это произведет благоприятное впечатление на коллег.

— Они выбирают вождя Гильдии магов, а не самую модную даму года.

— Никто не проголосует за нее, если она не будет прилично выглядеть, — заметила Макри.

— С каких это пор ты вдруг стала столь ярой поклонницей Копро? — ядовито поинтересовался я. — Мне казалось, что ты его недолюбливаешь. Твоя внешность, по-моему, как-то изменилась.

— Ничего подобного.

— Нет, изменилась. Твоя дикая шевелюра стала совсем другой.

— Всего лишь незначительные поправки в укладке, — воинственно ответила Макри. — Копро сказал, что это лучше подчеркнет линию моих скул.

— Линию чего?! Каких еще скул? Какой дьявол в тебя вселился? Появившись в Турае, ты без устали болтала о том, насколько глупы богатые женщины.

— Я просто пытаюсь вписаться в общество, — хладнокровно произнесла моя подруга. — Будучи телохранительницей Лисутариды, я не имею права появляться на людях в неприличном виде. Отсутствие пристойной прически может создать для нас дополнительные трудности. — Отбрив меня таким образом, она принялась изучать свои ногти. — Как ты думаешь, — продолжила бывший гладиатор, — не стоит ли мне заняться и ногтями? Мне не очень нравится их цвет.

— Чего в нем не так?

— Он не гармонирует с цветом кольчуги.

Макри приложила ноготки к своим доспехам и посмотрела в зеркало.

— Фракс, ты помнишь, как, насмотревшись на эльфийских дам-блондинок, я заметила, что тоже хочу иметь светлые волосы. Что ты на это скажешь?

— Перестань молоть чушь. Вчера ты едва не изрубила в мелкие куски Вадинекса, а сегодня тебя тревожит цвет ногтей и волос.

— Я не вижу почему одно должно исключать другое, — возразила Макри.

— Мне было бы с тобой гораздо легче, если бы ты продолжала пребывать в первобытном варварстве, — сказал я.

— Я никогда не была первобытным, невежественным варваром! — возмутилась Макри.

— Во всяком случае, ты никогда не молола языком о прическе и макияже. Прибыв в город, ты мечтала лишь о том, чтобы поступить в университет.

— Я и сейчас мечтаю об этом. Поступив туда, я могла бы начать немного подкрашивать глаза.

— Что случилось с Макри, самой лучшей фехтовальщицей мира?

— Приди в себя, Фракс. Еще на прошлой неделе ты укорял меня за убийство торговца дивом. Если ты хочешь, чтобы я кого-нибудь прикончила, скажи прямо — кого. Я это сделаю с великим удовольствием.

— Я не хочу, чтобы ты кого-нибудь убивала.

— А, может быть, все-таки кого-нибудь прикончить? — продолжала Макри, вцепившись в свою любимую тему. — Если надо, я могу убить орка, человека, тролля, дракона, змею, любого мифического зверя…

— Перестань болтать об убийствах.

— Выходит, мне нельзя говорить ни о макияже, ни об убийствах? Скажи, какой предмет беседы тебя устроит?

— Проблема раскрытия убийства была бы в самый раз. Сколько еще времени Лисутарида будет заниматься своей внешностью?

— Как мне кажется, она договаривалась и о маникюре. Копро привел с собой помощника. Лучшего в мире специалиста по уходу за ногтями.

Это означало, что Лисутарида появится не скоро. Макри не проявляла никакого интереса к стоящим перед ней яствам, поэтому я загрузил тарелку и вторично плотно позавтракал, проклиная про себя Копро и все, что с ним связано. Когда я был молодым, в городе не было ни стилистов, ни визажистов. Если бы в то время появился Копро, старый консул Джувений приказал бы сбросить его со стены, и был бы прав.

— Ну и что же ты думаешь?

— О чем?

— Стоит ли мне перекраситься в блондинку?

— Думаю, что ты сразу же станешь похожа на грошовую шлюху. И перестань донимать меня глупостями.

— Почему ты ведешь себя столь недружелюбно? Ты не представляешь, насколько мне тяжко выступать в роли телохранительницы Лисутариды. Я должна как-то расслабиться.

Будучи не в силах и дальше выслушивать всю эту чушь, я схватил свою тарелку, подошел к окну и принялся жевать, глядя в заснеженный сад. Если Макри задаст мне хотя бы еще один вопрос о прическе, я объявлю ее пособницей в убийстве. В конце длинного коридора раздался какой-то шум, и через мгновение в комнату ворвался посыльный с сообщением для Макри. Моя подруга развернула листок, прочитала послание и, помрачнев, сказала:

— Плохие новости с Ассамблеи.

— Неужели чародеи прорвались через…

— Нет. Рамий Солнечный ураган велел Троверу пригласить принцессу Дайриву на ужин. Тилюпас очень обеспокоена, — сказала Макри, вставая. — Мне надо их перехватить.

— Кто такой этот Тровер?

— Самый красивый молодой человек в Симнии, если верить нашим сведениям. Его появление на сцене тревожит Тилюпас. Этот Рамий, похоже, человек изобретательный.

Макри с решительным видом принялась готовиться к выходу.

— Ничего не понимаю… — пробормотал я. — Неужели «самый красивый молодой человек в Симнии» может очаровать принцессу настолько, что та проголосует за Рамия?

— Именно. Но это бесчестный прием. Я им покажу… — натягивая броню и складывая оружие в магический кошель, сказала Макри. — Эта гнусная Симния…

— А я-то думал, что тебе плевать на то, кто за кого проголосует. Ты утверждала, что это — сплошной обман и коррупция.

— Так и есть. Но я не хочу проигрывать, — заявила моя подруга. — Присмотри за Лисутаридой, чтобы она добралась до Ассамблеи. И ни в коем случае не оскорбляй Копро. Он — легко ранимое и исключительно темпераментное существо.

Макри бросила последний, полный отвращения взгляд на свои ногти и выбежала из комнаты. Я же занял место за столом, чтобы прикончить все, что на нем было. Пива, правда, там не оказалось, и мне пришлось позвонить в колокольчик. Появилась молодая служанка, которая, судя по акценту, совсем недавно прибыла из деревни. Надежная, близкая к матери земле девушка.

— Что ты думаешь о Копро? — спросил я.

— Великий и очень нужный для города человек, — ответила девица. — Его надо избрать в сенаторы.

— Неужели и в деревни, вы так следите за своей внешностью? — спросил я, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Ради этого я и перебралась в город.

Я понял, что Турай обречен.

Из личных покоев Лисутариды выпорхнула ее ученица, и от нее я узнал, что Лисутарида скоро осчастливит меня своим появлением.

— Сколько она еще там проторчит?

— Не более часа.

По прошествии указанного времени появилась волшебница. Ее сопровождал Копро с парой помощников.

— Рада видеть тебя, Фракс, — приветливо произнесла Лисутарида.

В таком прекрасном состоянии, как сейчас, она не была ее со дня открытия Ассамблеи. Копро с гребнем в руке все еще продолжал пританцовывать вокруг нее. Это был тощий темноволосый человечек. Я думал, что знаменитый стилист значительно старше. Очень жалким и подобострастным, отдать ему должное, он не выглядел, но все же я не хотел, чтобы он оказался с мечом в руке на моей стороне. Думаю, что он владеет оружием гораздо хуже, чем гребнем. Я с раздражением заметил, что виднеющиеся из-под длинных волос мочки уха стилиста украшены золотыми серьгами с драгоценными камнями. Некоторые граждане Турая носят простые золотые серьги, как знак принадлежности к той или иной гильдии, но камни на уши вешают очень немногие мужчины, если не считать, конечно, распущенных сенаторских сынков.

— Вам нравится? — спросил у меня Копро, небрежно махнув рукой в сторону Лисутариды.

— Изумительно. Лисутарида, нам надо отправляться на Ассамблею. Цицерия начинает раздражать твое отсутствие. Если я тебя не приведу, Тилюпас устроит мне выволочку.

Лисутарида ответила, что через миг будет готова и удалилась наверх.

— Мне очень нравится ваша подруга Макри, — сказал Копро. — Какая первобытная красота!

Пробурчав нечто невнятное, я снова уселся за стол.

— Но ей надо больше заботиться о своих волосах, — продолжал стилист.

У Макри буйная и своего рода примечательная шевелюра, и я вовсе не был уверен в том, что прически, которые носят наши аристократки, окажутся ей к лицу. Я высказал вслух свои сомнения, и к моему великому разочарованию Копро полностью со мной согласился.

— Стильный куафюр совсем не годится для такой женщины, как ваша подруга, — сказал он. — Строгая прическа способна только уменьшить ее обаяние. Однако можно, лишь слегка прикоснувшись к ее роскошным волосам, подчеркнуть энергию и необыкновенную жизненную силу этой выдающейся женщины. Аблезианцы называют такой стиль «Летняя молния». Это будет потрясающе! Я уже делал нечто подобное для принцессы Дайривы.

— Вы работали с Дайривой?

— Принцесса постоянно требует самого лучшего, и меня часто приглашали на Южные холмы.

Не желая продолжать беседу с Копро, я занялся пивом. Но Копро, очевидно, нашел меня более интересным собеседником, нежели я его.

— У вас замечательная работа, — сказал он, усаживаясь за стол напротив меня. — Думаю, что преследование преступников связано с большой опасностью. Не так ли?

— Да.

— Ах, как это волнительно.

— Ничего подобного. Мне просто нужны деньги.

Копро внимательно меня изучал, и я был готов к тому, что он вот-вот отпустит какую-нибудь дурацкую шутку по поводу моего обличия. У меня длинные волосы, завязанные на затылке лошадиным хвостом, и я решил, что если он заикнется о том, что шевелюре нужно придать шик, я тут же вышвырну его из дома. Но он всего лишь задал мне еще несколько вопросов, касательно моей работы, на что я промычал нечто невнятное. В конце концов Копро оставил меня в покое и вступил в беседу с ученицей Лисутариды о только что появившихся в Самсарине новых стильных прическах. Эти прически были специально разработаны для лета, а я не мог взять в толк, почему они вдруг заговорили о летней моде в разгар зимы.

Копро явился в Турай с пустыми руками, но с тех пор уже успел разбогатеть. Я был готов поспорить на что угодно, что этот тип, несмотря на эксцентрическое поведение, постоянное размахивание руками и склонность к никчемной болтовне, человек хитрый и ловкий, который никогда не сунет палец в пасть дракона.

Утомившись от бесед, я отправился на поиски волшебницы. Слуги с неудовольствием наблюдали за тем, как я шагал в направлении личных покоев их хозяйки, но я не обращал на них никакого внимания.

Лисутариду я нашел в ее комнате и увидел, что кандидат на пост главы Гильдии чародеев присосалась к кальяну.

— Пора, — сказал я, рывком поднимая волшебницу на ноги.

— Как ты смел прикоснуться ко мне? — с детским изумлением спросила она.

— Я стоял перед выбором: взяться за тебя или прибить твоего стилиста. И, как видишь, предпочел тебя.

— Того, кто в последний раз осмелился ко мне прикоснуться, я наказала заклинанием инфаркта миокарда.

— Буду весьма изумлен если ты вдруг вспомнишь заклинание от насморка. Неужели тебе еще не надоело витать в наркотических мечтаниях? Бери свой плащ волшебного подогрева и вызывай экипаж. Мы обязаны быть на Ассамблее, а ты должна выиграть выборы. Цицерий платит мне за то, чтобы я это обеспечил. Поэтому в путь!

Лисутарида с тоской смотрела на кальян.

— Прикоснись еще раз к этому прибору, и я трахну тебя по башке!

— А я, Фракс, тебя убью!

— Кто в этом случае снимет с тебя подозрение в убийстве Дария? Смотри правде в глаза, Лисутарида. Без меня тебе никак не обойтись.

— Почему я раньше никогда не замечала, насколько ты неприятен, — с отвращением глядя на меня произнесла волшебница.

— В таком случае, ты единственная обитательница Турая, которая этого не видела. Я славен своим малоприятным видом и поведением. Собирайся, пока я не взял тебя за шиворот и не закинул в экипаж.

Лисутарида сунула сотню палочек фазиса в магический кошель и начала курить еще по пути на Ассамблею. Мы еще не успели выехать с аллеи Истина в красоте, как волшебница начала клевать носом. Я вырвал фазис из ее руки и выбросил за окно кареты.

— Что, дьявол тебя побери, с тобой происходит? Ведь ты же была первоклассным магом, а теперь от тебя толку не больше, чем от евнуха в борделе.

— Меня преследует мысль, не я ли убила Дария, — печально покачав головой, ответила Лисутарида.

— Но ты же совсем недавно была уверена в том, что не делала этого.

— А теперь я вовсе в этом не уверена, — сказала она и достала из магического кошеля еще одну палочку.

Через пару минут Лисутарида Властительница небес снова начала клевать носом, и когда мы добрались до зала Ассамблеи, она едва держалась на ногах. Тилюпас перехватила ее в дверях и препроводила в какую-то уединенную комнату до того, как другие маги увидели, в каком состоянии находится один из главных фаворитов предвыборной гонки. Макри и принцесса Дайрива с тревогой взирали на свою подопечную.

— Десять лет тому назад она была совсем другой, — сказала принцесса, покачивая головой. Ее роскошные волосы при этом колыхнулись, и вплетенная в них чешуя дракона засверкала в свете факелов всеми цветами радуги.

— Нам очень не повезло, что Рамий Солнечный ураган придерживается здорового образа жизни, — глубокомысленно заметил я.

Дайрива поинтересовалась, насколько далеко я продвинулся в расследовании убийства.

— Думаю, что в конце концов я доберусь до истины, — сказал я, не вдаваясь в подробности. — Все зависит от того, каким временем я располагаю. Как поживает ваше заклинание сокрытия?

— Пока держится, — ответила принцесса.

Прошлым вечером на виллу Лисутариды заглянула Мелус Справедливая и, поколдовав немного, усилила мощь заклинания. Я надеялся, что мы можем доверять Мелус. Эта дама остра, как уха эльфа, и очень дружна с Лисутаридой. Но объективно, увы, появилась еще одна личность, теоретически способная нас выдать. Я начинал опасаться, что события выйдут из-под контроля.

Макри спросила, что будет, если подробности убийства откроются после того, как Лисутарида получит желанный пост.

— Кто знает. Насколько мне известно, законно избранный глава Гильдии не может быть смещен. После того, как временный руководитель Ласат Золотая секира утвердит результаты выборов, новый вождь остается на своем посту при любых обстоятельствах. Таковы правила Гильдии. Учитывая то, что преступникам из высшего общества позволяют тайно ускользнуть из Турая, дело кончится тем, что Лисутарида останется в другой стране на посту главы Гильдии.

— Неужели она так и не сможет вернуться в Турай?

— Не исключено, что и вернется. После того, как осядет пыль. Думаю, что Цицерий рассчитывает именно на это. Если мне, конечно, не удастся снять с нее подозрения. Тебе или мне в подобных обстоятельствах пришлось бы гораздо хуже.

Я принадлежу к простолюдинам Турая, на что указывает даже мое имя. Если меня обвинят в убийстве, то никто и не подумает закрыть глаза, когда я попробую бежать из города.

Макри удалось перехватить принцессу до того, как та встретилась с Тровером, и теперь моя подруга развлекала ее байками о своих боевых похождениях. Дайрива, похоже, слушала Макри с интересом.

— Мне тоже приходилось сражаться, — сказала она. — Когда умер дед, мой дядя захотел отнять у отца королевство. Нашей стороне удалось восстановить контроль лишь после кровопролитной двухлетней войны. Дядя призвал на помощь наемников-орков, и одолеть врага удалось лишь при помощи дружественного нам Абелазина. Дарий По-облакам-ходящий был нашим союзником. Нам его будет очень не хватать.

— Да, это тяжелая потеря, — сказала Макри, хитро поблескивая глазами, — но теперь, после того как у вас освободилось тридцать голосов, вы без сомнения отдадите их в пользу Лисутариды.

— Неужели лишь этим объясняется все ваше гостеприимство? — с кислым видом поинтересовалась Дайрива.

— Конечно, нет, — несколько смущенно ответила Макри. — Я с восторгом встречаю любую женщину, способную стать во главе армии. Но теперь, когда ваш друг был зверски убит, вам так или иначе надо за кого-то голосовать. Мне очень жаль, что такой замечательный человек, как Дарий, закончил жизнь в сугробе с кинжалом в спине. Но нельзя жить лишь прошлым. И мне представляется, что голосование за Лисутариду было бы для вас наиболее естественным поступком… принимая во внимание тот факт, что Дарий был убит моим кинжалом… в вашем присутствии… и в офисе Фракса… — Закончив свою речь этой довольно бессвязной фразой, Макри подняла руку и спросила: — Как вам нравится мой маникюр? У меня есть сомнения относительно цвета лака.

Дайрива рассмеялась от всего сердца, что редко случается с принцессами.

— Если вас когда-нибудь вышлют из Турая, вы станете желанным гостем на Южных холмах, — сказала она. — Да, я могу отдать свои голоса за Лисутариду. Изучив состояние дел в Турае, я поняла, что городу необходим пост главы Гильдии. Я не представляла, что ваше могущество сократилось до такой степени. В случае нападения орков вам грозят крупные неприятности.

— Они еще не оправились от той взбучки, которую мы им задали в прошлый раз, — заметил я.

Принцесса Дайрива моего оптимизма не разделяла.

— Очень трудно предвидеть, когда у орков появится новый вождь, способный объединить все племена и повести их на запад, — сказала она.

Я участвовал в одной из больших оркских войн и не рассчитывал на то, что мне удастся закончить свои дни, не увидев другой. Поэтому мнения Дайривы на этот счет меня очень интересовало.

— Прошлый раз все произошло крайне неожиданно для вас, — продолжала она. — Король Бергаз Азстолский не играл сколько-нибудь заметной роли до тех пор, пока соседнее племя не попросило его вмешаться в спор о престолонаследии. В итоге он посадил на трон своего двоюродного брата, захватил контроль над восточными караванными путями, стал торговать рабами и золотом, и в итоге очень разбогател. Прошло еще немного времени и он, провозгласив себя королем Бергазом Яростным и собрав армию, поставил под свой контроль окружающие племена. Когда же на его сторону встал Резаз Мясник, Бергаз превратился в бесспорного вождя всех орков. И это случилось всего через шесть лет после того, как он взошел на трон Азстола. Ты помнишь, что произошло после этого?

Я, конечно, помнил. Если бы не своевременное вмешательство армии эльфов, то Турай к этому времени был бы одной из провинций Азстола.

— Королевство Азстол пока еще не оправилось от поражения, — продолжала Принцесса. — Однако Гзак становится все сильнее и сильнее. Это — очень богатая страна, и многие орки связывают с ней свои победы прошлого столетия.

— Значит, вы полагаете, что Гзак может вторгнуться в Турай? — спросила Макри. Судя по тону, подобная перспектива мою подругу не очень тревожила. Пребывая в Турае, она явно испытывала нехватку в орках, которых можно было бы убить.

— Вполне вероятно. Однако точно предсказать развитие событий невозможно. Для объединения орков требуются особые условия. В прошлом веке Ормизион Великий начал свое восхождение к власти как руководитель небольшой группы мятежников. Он обладал особым магнетизмом, который привлекал к нему все новых и новых сторонников. В итоге Ормозион превратился в военного вождя всего восточного мира. На землях орков редко царит мир. Кто знает, какой из мятежных принцев находится сейчас на пути к величию? До вас уже дошли слухи о принце Амраге из Козы, который только что сверг короля? Говорят, что его, как незаконнорожденного, отторгли от семьи, но он оказался таким способным воином, что с его отрядом не могла справиться целая армия. У принца репутация харизматического лидера.

Я кивнул, соглашаясь, поскольку был наслышан об Амраге. Харизматичный, удачливый и жестокий. По крайней мере, так о нем говорят.

— По-моему, ходят какие-то странные слухи, что он не совсем орк, — заметил я.

— Что значит «не совсем орк»? — заинтересовалась Макри.

— Смешанное происхождение, — ответила Дайрива. — Видимо, имеет небольшую примесь человеческой крови. Ходят совсем дикие слухи о том, что в его жилах присутствует и кровь эльфов. Я в это не верю. Но одно существование подобных легенд говорит о том, что мы имеем дело с орком, возбуждающим воображение.

Перед моим мысленным взором предстали ужасающие картины последней войны, и прогнать их мне удалось лишь ценой огромных усилий. У меня не было времени размышлять о прошлом или о том, что нам может грозить в будущем.

— Необходимо заняться текущими проблемами, — сказал я. — Найти подлинного убийцу мне пока не удается. Кроме того, в Турай прибыл Ковиний, и Лисутариде грозит смертельная опасность.

— Я попытаюсь выяснить, не узнала ли Ханама чего-нибудь новенького, — неожиданно заявила Макри.

— С какой стати ты вдруг изменила свою позицию? — спросил я.

— Потому что ты помог Саманатию, — ответила она.

Бедная Макри. Если бы она не была столь наивной, она бы давно поняла, что я не вступился бы за несчастных, если бы меня не заставили сделать этого при помощи шантажа.

Макри снова обратила свое внимание на Дайриву, но та уже увлеклась беседой с молодым человеком в радужной мантии. Золотистые волосы юного мага красивыми волнами ниспадали на его плечи. Мы сразу догадались, что это и есть тот самый Тровер.

— Откуда он возник? — спросила Макри, которой явно не понравился фланговый маневр молодого мага. — Как ты думаешь, он и вправду красавчик?

В ответ я лишь пожал плечами.

— А мне он красивым не кажется, — продолжала Макри. — Ты только посмотри на его светлые девичьи волосы.

— Но тебе же нравятся блондины.

— Верно. И очень мило с твоей стороны, что ты об этом напомнил. Мне следует вмешаться.

Макри приняла вид решительный женщины, знающей, чего она хочет, и втиснулась между Дайривой и молодым магом из Симнии. Нагло глядя ему в глаза, она заявила:

— Я слышала, что венерические заболевания стали в Симнии чем-то вроде эпидемии. Как вы там с этим справляетесь?

Я оставил ее бороться за голоса Дайривы, я отравился работать. Дела обстояли скверно, но, по крайней мере, Тилюпас не заставляла меня прибегать к обольщению. Ассамблея оставалась единственным приятным местом во всем окоченевшем от мороза городе. Если убийство Дария и бросило тень на настроение магов, то по поведению Ирита Победносного и его жизнерадостных товарищей это было вовсе не заметно. Возможно, что где-то за сценой ведущие маги размышляли о преступлении, но в главном зале царила безудержное веселье.

Цицерий был просто шокирован.

— Должен признаться, что к подобному я совершенно не был готов, — бормотал он, наблюдая за тем как темнокожие чародеи южных земель состязались в перемещении по воздуху бочек с пивом. — Но по крайней мере мы уже имеем их голоса, — продолжил заместитель консула, лавируя между пивными потоками, изливающихся из плывущих в воздухе бочек. — Благодаря тому, что догадались послать фургон пива им на дом.

После устранения Дария всеобщим фаворитом гонки стал Рамий. В его победе практически никто не сомневался. Чуть опережающей Рокима Лисутариде единодушно отдавалось второе место. Однако совершенно неожиданно для всех хорошие предварительные результаты начал демонстрировать малоизвестный маг по имени Алмалас.

— Соперника из Ниожа нам только и не хватало! — сердито бросил Цицерий.

Ниож — наш северный сосед, являющийся главной угрозой для Турая. Если он получит контроль над Гильдией чародеев, нам не останется ничего иного, кроме как добровольно отправиться на поклон к королю Ламакусу.

— Но как парень из Ниожа смог набрать голоса? — спросил я. — Их же никто терпеть не может. Они там все как один религиозные фанатики, и тамошняя церковь с трудом терпит магов. В Ниоже не пьют, не развлекаются и вообще ничего не делают. Они там только молятся с утра до вечера.

— Здоровый образ жизни не везде и не всеми предается осмеянию, — нравоучительно заметил Цицерий.

— Мы имеем дело с магами, — ответил я. — Скажите, кто из них отдаст свои голоса за человека, который не пьет?

Заместитель консула был вынужден признать, что это действительно странно.

— Может быть, он просто расшвыривает направо и налево ниожское золото?

— Вполне возможно. Однако следует иметь в виду и то, что многие северные страны рассчитывают на помощь Ниожа в их борьбе с орками. Трезвый образ жизни Алмаласа не вызывает раздражения у тех, кто ежечасно ожидает нападения. Кроме того, он прославился на войне. Во всяком случае, ничуть не меньше, чем Лисутарида или Рамий. А, может быть, даже и больше. Говорят, что он лично вел войско в бой.

— Я помню Алмаласа. Парень был отличным командиром, но по части магического искусства он с Лисутаридой сравниться не может.

— Однако в отличие от нее Алмалас способен стоять на ногах, — сухо заметил Цицерий. — Как насчет заклинания сокрытия?

— Пока держится. Его действие усилено стараниями Дайривы и Мелус.

— Вы уже вычеркнули принцессу из списка подозреваемых?

— Нет. Она состоит во всех моих списках. Мне не нравится, что она липнет к Лисутариде. Но у меня много версий. У Дария, например, имелся ученик. Когда По-облакам-ходящий прогнал парня за растрату, тот обещал убить своего бывшего учителя. Последний раз ученика видели в Маттеше. Он практикующий маг и все еще клянется, что отомстит. Кроме того, мы можем идти по следу заклинания, стирающего прошлое.

Освещение в зале постоянно менялось, становясь то оранжевым, то золотым. Это чародеи южных стран хвастались друг перед другом своими волшебными освещальниками. Первоначальная сдержанность волшебников постепенно исчезала и на смену ей пришло желание продемонстрировать свое магическое искусство. Одним словом, для тех, кто не любил сюрпризов, посещение Королевского зала было явно противопоказано.

— Я с трудом заставляю себя входить в главный зал, — признался Цицерий. — Там все, к чему ни прикоснешься, залито вином или пивом.

— По крайней мере, они все веселятся. Было бы гораздо хуже, если бы они всем скопом бросились расследовать убийство.

К нам подбежал помощник Цицерия Хансий и что-то прошептал на ухо шефу. Он мог свободно говорить во весь голос, поскольку поблизости от нас группа чародеев, заглушая все остальные звуки, заревела застольную песню. Как только помощник замолчал, Цицерий жестом его отпустил.

— Скверные новости. Рамий Солнечный ураган и Хасий Великолепный дают понять, что скоро сумеют увидеть скрытые события прошлого. Рамий особенно к этому стремится, полагая, что раскрытие тайны повысит его репутацию,

— Вы не могли бы попытаться убрать старого Хасия. Когда речь заходит о том, чтобы заглянуть в прошлое, он остр, как ухо эльфа. Не найдется ли в Обители справедливости срочного дельца, которое не оставило бы ему времени для других расследований?

— К сожалению, ничего не выйдет, — ответил Цицерий. — Король соизволил разрешить Хасию оставаться здесь, чтобы помогать в расследовании. Как вы понимаете, наш монарх готов на все, чтобы способствовать успеху Ассамблеи.

— Насколько я понимаю, король не догадывается, что главным подозреваемым является наш кандидат?

Цицерий кивнул с мрачным видом и сказал:

— Вам надо постараться, чтобы мы смогли продержаться до получения результатов голосования. От этого зависит все. Да, кстати, что там у вас произошло с претором Капатием и выселением?

Я ждал, что Цицерий задаст мне жару, но заместитель консула для разнообразия решил согласиться с тем, что я попал в безвыходное положение.

— Сенатор Лодий поступил умно, когда вынудил вас помочь ему в этом деле. Назначая вас Народным трибунам, я и представить не мог, что подобное может случиться. Остается пожалеть, что назначение вас на пост Народного трибуна принесло партии Популяров небольшую победу. Однако для общего соотношения сил это большого значения не имеет. Но как бы то ни было, постарайтесь впредь не попадать в подобные истории.

— Сделаю все, что в моих силах, — пообещал я.

Изящно ускользнув от витающего в воздухе бокала, к нам подошла Тилюпас. Создавалось впечатление, что она была единственной, кому удавалось сохранять полное спокойствие в этом бедламе. Она кратко доложила заместителю консула состояние дел, которое, если верить ее словам, за два дня до начала голосования выглядели вполне прилично. Однако, ее начинала беспокоить все возрастающая популярность Алмаласа.

— Сарипа Горная молния весьма им увлечена, — стала делиться своими тревогами Тилюпас. — Только богам известно, почему.

Цицерия эта весть сильно встревожила. Сарипа Горная молния возглавляла Гильдию чародеев в Маттеше, который, как известно, является нашим южным соседом.

— Маттеш имеет сильное влияние в Лиге Городов-государств, и Сарипа контролирует не менее дюжины голосов. Мы не можем позволить, чтобы они отошли Ниожу.

— Но разве мы Маттешу не заплатили? — поинтересовался я.

— Сарипа вернула все наше золото, — ответила Тилюпас. — Это случилось после того, как она выслушала проповедь Алмаласа о долге чародея перед Богом и Государством. Возвращая золото, Сарипа заявила, что сожалеет о том, что приняла аморальную взятку. Что я могу поделать с могущественной волшебницей, вдруг ударившейся в религию, — беспомощно разведя руки, задала риторический вопрос Тилюпас.

— Увеличить взятку.

— Это не сработает.

— Направьте в ее личные покои юного трибуна.

— Я пыталась сделать это. Сарипа отослала юношу прочь. Кроме того она заявила, что не потерпит у членов своей делегации ни фазиса, ни, тем более, дива. У этой бабы на почве высокой морали поехала крыша. Будь он проклят, этот колдун-проповедник! Фракс, — продолжила она, кладя мне на плечо руку. — Мне кажется, что в свою бытность учеником чародея, вы знали Сарипу Горную молнию. Не так ли?

— Еще бы. Насколько я помню, она переделала свой волшебный котел в перегонный куб и распивала полученный кли в веселой компании молодых солдат-наемников. Эту разнузданную девицу тогда едва не вышвырнули из колледжа. Странно, что она вдруг приобрела авторитет и уважение.

— Вам следует вернуть ее в прошлое.

— Не понял.

— Верните ее к пьянству. Как только Сарипа примет вовнутрь немного кли, она тотчас забудет о всей это этической чуши, которую преподнес ей ниожский колдун, и охотно возьмет наше золото.

Я указал Тилюпас на то, что уже имею на руках несколько важных дел, и напомнил о своих отвратительных дипломатических способностях.

— Никто по моим рекомендациям за Турай голосовать не станет, — самокритично заявил я.

— Насколько важны для нас голоса Сарипы? — поинтересовался Цицерй.

— Жизненно необходимы.

Цицерий выпрямился во весь рост, выпятил грудь, поправил тогу и, обращаясь ко мне, провозгласил:

— Приказываю вам напоить ее до полусмерти! Не спорьте. Вы просто созданы для этой работы.

Глава 14

Ирит Победоносный валялся кверху брюхом на полу неподалеку от бара, а его компатриоты возлежали рядом с ним на некотором подобии постели из скомканных радужных мантий. Тилюпас приказала закрыть близлежащую таверну, чтобы передать все пивные ресурсы заведения в распоряжение Ирита и компании. Когда этого оказалось недостаточно, она распорядилась закрыть еще одну распивочную и доставить в Королевский зал очередное подкрепление в виде кли и эля. Почти захлебнувшись в этом потоке алкоголя, волшебники Джуваля мало что соображали и проводили свои дни в полном ступоре. Приходили они в сознание лишь для того, чтобы еще выпить. Эти замечательные люди клятвенно пообещали отдать свои голоса за Лисутариду.

Поблизости от моих друзей также на полу валялась группа магов из Мизана. Диво, которым без ограничений и, естественно, бесплатно снабжала их Тилюпас, едва не перло у них из ушей. Энергичная дама получала наркотик из Обители справедливости, где хранились конфискованные у торговцев запасы. Согласно бумагам, эти горы дива уже давно были уничтожены, однако Тилюпас, судя по всему, имела неограниченные полномочия.

Четверка магов из расположенного на Дальнем Западе государства Камара появились в Королевском зале большими скромниками. Теперь же после двух суток беспредельного разврата в разнузданной оргии они были не в состоянии выбраться из своих покоев. Сексуальная ориентация и кое-какие желания магов Камары считались в Турае преступными, но организационный талант Тилюпас и возможности содержателей борделей, патриотов нашего города, позволяли удовлетворять даже самые изощренные вкусы. Камаранцы заверили, что, оклемавшись, обязательно отдадут свои голоса за Лисутариду.

Что обо всем этом думает Рамий Солнечный ураган, мне не известно, но я ни на миг не сомневаюсь, что он тоже не брезгует подкупом. Однако готов держать пари, что ему при всех его усилиях не удастся даже приблизиться к тому уровню коррупции, которую во славу нашего города сумела обеспечить Тилюпас. Нашими стараниями Ассамблея чародеев превратилась в непрерывную оргию с беспробудным пьянством, безудержным развратом и повальной наркоманией, сдобренных потоками нелегального золота. Одним словом, граждане Турая имели полное право гордиться своим городом.

— Все обитатели Турая — мерзкие, в конец разложившиеся люди, — заявила Сарипа Горная молния, когда я отвел ее в сторону для дружеского приветствия. — Не могла представить, что чародеи могут себя так вести… Это — вина Турая. Твой город прогнил насквозь.

— Вообще-то здесь не все так плохо…

— Здесь процветает гнусность, — стояла на своем Сарипа. — Но, слава богам, у нас есть Алмалас. Он — единственный луч света в этом прибежище разврата.

Неужели предо мной та самая Сарипа Горная молния, которую я так хорошо знал в юности? Когда нам было по пятнадцать, девица уже успела близко познакомиться со всем мужским населением округи, и принялась искать новых любовников в других краях.

— Почему ваши призывы к молитве не распространяются на участников Ассамблеи? — спросила она.

— В случае подобных событий допустимы небольшие послабления.

— Небольшие послабления?! Но только не для делегатов Ниожа. Они возносят молитвы шесть раз в день. Почему бы и другим не последовать их примеру? Фракс, тебе надо как можно скорее бежать из этого гнезда разврата. Я представлю тебя Алмаласу.

— Может быть, нам стоит обсудить эту проблему за бутылочкой вина? — вспомнив о своей миссии, рискнул предложить я.

Мне показалось, что Сарипа вот-вот взорвется от охватившего ее справедливого гнева.

— Вина?! Да ты понимаешь, что…

В этот момент нас разделила банда вдрызг пьяных магов, скопом преследовавших левитирующую над полом бочку пива.

— Фляжку кли тому, кто сможет заставить эту тварь приземлиться! — завопил один из них, пуляя молниями из своего волшебного освещальника.

При виде этого безобразия, Сарипа, как мне показалось, утратила дар речи. Осознав, что выпивка — не лучшая тема для беседы, я сменил тему и заговорил об ученике Дария.

— Насколько я понимаю, он ненавидел своего учителя и покинул Абелазин. Кажется, обосновался в Маттеше. Я не ошибся?

Оказалось, что Сарипа прекрасно знакома с этим типом.

— Он стал могущественным волшебником. Сейчас он здесь. С нами.

— С вами? Как это понять?

Выяснилось, что интересовавший меня ученик, благополучно закончил курс, стал гражданином Маттеша и как дипломированный маг является полноправным членом делегации.

— Он до сих пор ненавидит Дария, — сказала Сарипа. — Но подозревать его в убийстве не надо. Я строго слежу за всеми членами своей делегации.

Я попросил познакомить меня с этим человеком, и Сарипа согласилась при условии, что я буду трезв. Эта женщина по-настоящему ненавидела алкоголь. Обстоятельства более печального и придумать было невозможно.

— Ты никогда не встречалась с заклинанием, с помощью которого можно создать новую реальность и отправить ее в прошлое?

— Такого заклинания не существует, — решительно заявила Сарипа. — Отправить в прошлое искусственную реальность никто не может.

Едва я успел закончить беседу, как на меня налетела Макри. Девица была вне себя от ярости.

— Ты знаешь, что произошло?! — с места в карьер начала она. — Когда я попыталась рассказать Дайриве, как, находясь на арене, голыми руками прикончила трех троллей, появился этот жалкий Тровер и, заявив (видел бы ты его пошлую улыбку!), что здесь на Ассамблее всем следует забыть о крови и сражениях, уволок Дайриву на ужин!

— Неужели ты не смогла их остановить?

— Я страшно растерялась, встретив человека, призывающего забыть о сражениях, — простонала Макри. — Когда я пришла в себя, они уже ушли. Будь он проклят, этот Тровер! Разве можно ему доверять? В этот момент он за бутылкой вина очаровывает Дайриву, и кто знает, что случится после этого? И, вообще, он вовсе не красавец. Си-ат был гораздо симпатичнее, однако никогда не говорил, что ему надоели мои военные рассказы. Как я ненавижу этих скользких типов из Симнии! Ну и как, спрашивается, мне теперь поступать?

— Не имею понятия. Спроси у Тилюпас. Она в этих делах эксперт.

— Пойдем со мной. Ты отвлечешь Тровера рассказом о своих военных похождениях, а я тем временем попытаюсь очаровать принцессу.

— Не могу. Мне надо вести расследование.

Выходя из зала, я прошел мимо длиннобородого мага в весьма скромной мантии. Столь простого по крою и по материи радужного одеяния мне ранее видеть не доводилось. Трудно было представить, что радужная мантия может выглядеть так уныло. Хорошо поставленным голосом он обращался к группе молодых магов, и юнцы, похоже, благоговейно впитывали каждое его слово. Видимо, это и был Алмалас. Маги Ниожа никогда не присваивают себе вычурных имен. Я послушал немного, о чем он толкует, но поскольку речь шла о чести и чем-то ином в том же духе, я быстро утратил всякий интерес.

Всю остальную часть дня я провел, таскаясь по промерзшему городу и беседуя с людьми, купившими у Коралекса драконью чешую. Эти поиски меня никуда не привели. Я даже не знал толком, кого ищу. Мне был нужен человек, который приобрел чешую, но не вплетал ее себе в волосы. Мне был нужен тип, который мог сотворить неведомое в Турае заклятие. Ни один из тех, кого я посетил, не попадал ни в одну из этих категорий. Я встретил лишь множество светских дам, обремененных массой драгоценностей. Попадались мне и купеческие супруги, так же как и аристократки не страдавшие от нехватки разного рода украшений. Среди моих собеседников даже оказался капитан Службы охраны, купившей чешую для своей девушки. Бедняга капитан никогда не будет достаточно богат, чтобы сочетаться браком со своей возлюбленной.

Последним в моем списке стоял Риксад — богатый коммерсант, за женой которого я по его просьбе недавно вел слежку. Увидев меня, он почему-то не обрадовался. Я давно заметил, что прибегавшие к моим услугам люди не радуются встречам со мной. И это несмотря на то, что я хорошо справился с порученным мне делом. Оказалось, что Риксад купил чешую для своей супруги, обожавшей всякого рода украшения. Коммерсант ясно дал мне понять, что ему не нравится мое пребывание в его доме. Теперь он полностью доверял своей жене и не желал, чтобы она узнала об организованной им слежке.

Я знал, что вскоре ему снова придется следить за супругой. Бедняге не следовало сочетаться браком со столь требовательной дамой. Ей же следовало оставаться на сцене до встречи с более достойным ее внимания мужчиной.

Снег валил не переставая. Я шагал по северной окраине Пашиша, когда мне в глаза бросилась пара торчащих из сугроба ног. Видимо, погибший от холода нищий. А ведь это была не самая бедная часть города! Вспомнив о лившемся на Ассамблее золоте, я испытал прилив благородного гнева. Даже малая толика исчезающих в глотке любителей выпить на дармовщину средств, могла на всю зиму обеспечить этого несчастного крышей над головой. Я остановился, и на смену моему благородному гневу пришло уныние. Мне страшно хотелось домой, однако долг звал меня назад на Ассамблею. Необходимо было проверить состояние Лисутариды и отчитаться перед Цицерием. Меня била дрожь. Несмотря на то, что я выучил при помощи магов новые заклинания магического подогрева, плащ уже переставал держать тепло.

Я рассказал Цицерию все, не забыв упомянуть о провали операции с Сарипой Горной молнией.

— Попытайтесь еще раз.

— Хорошо, попробую. А где Лисутарида?

— Пребывает в бессознательном состоянии. Сулиний и Виз отвели ее в мой личный кабинет.

— Неужели она наберет нужные голоса, постоянно пребывая в ступоре?

Цицерий уже ни в чем не был уверен. Впрочем, поскольку более половины делегатов все время находились в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, пристрастие Лисутариды к фазису могло пойти ей на пользу.

— Думаю, что мы потратили много золота, — заметил я.

Заместитель консула печально кивнул. Ему все эти расходы явно не нравились.

— А вам не хотелось бы иметь в качестве кандидата порядочного человека, похожего на Алмаласа?

— Очень хотелось бы. Но таковых у нас нет.

— А траты, Цицерий, пусть вас не волнуют. Если наша Лисутарида окажется победительницей, нам откроют неограниченный кредит.

Цицерий снова кивнул. Но на сей раз более весело. Заместитель консула обожает кредиты, но ему не нравятся средства их достижения.

В этот момент в зале появились Макри и Лисутарида. Макри избавилась от своих доспехов, и на ней осталось лишь кольчужное бикини. В западном мире столь крошечного бикини еще никто не видел. Лисутарида, напротив, была в парадном наряде. Однако ее одеяние насквозь промокло, видимо, в результате неудачной левитации одной из пивных бочек. С губ дам свисали огромные сигары из фазиса, создавая грибовидные облака дыма над их головами.

Цицерий с ужасом взирал на наших красавиц.

— Но разве Виз и Сулиний не должны были… — начал он.

— Я вырвалась на волю, — заплетающимся языком пробормотала Лисутарида. — Мне надо было утешить Макри.

— С Дайривой получился полный провал, — объявила моя подруга. — Прошу прощения, но маг из Симнии нас облапошил. Скажите Тилюпас, чтобы она приказала мне его пришить.

— Фракс обязан соблазнить Сарипу, — неожиданно произнесла Лисутарида.

— Непосильная для него задача, — фыркнула Макри. Сигара выпала из ее рта и шипя погасла в луже пива, стекающего с мантии Лисутариды. Волшебница что-то пробормотала, и сигара, вспорхнув с пола прямо в руку Макри, сама собой задымилась. Это несколько утешало, поскольку говорило о том, что Властительница небес еще не окончательно утратила навыки волшебства.

Какое счастье, что на Ассамблею никого не допускают, подумал я. Если бы рядовой гражданин Турая увидел, как лучшие люди города без страха употребляют наркотики, он бы возмутился. Или, скорее бы, позавидовал.

— Вы оба выглядите несчастными, как ниожские шлюхи, — заявила Лисутарида. — Фазиса хотите?

— Уведите их домой, — простонал Цицерий. В таком отчаянии мне его видеть еще не доводилось.

Дамы хотели ехать только в округ Двенадцати морей. Аристократический Тамлин был им ни к чему. Я не спорил, так как это позволяло мне оставаться рядом с Лисутаридой. Макри находилось не в том состоянии, чтобы успешно справляться с ролью телохранителя. Я, не привлекая внимания, вывел их через боковую дверь и посадил в поджидающий экипаж. На пути к округу Двенадцати морей Макри вдруг спросила:

— Ты захватил мои доспехи?

— Да.

— Береги их, как зеницу ока, — распорядилась она и мгновенно погрузилась в сон. Путь нам предстоял неблизкий, и я завернул ее в свой плащ, чтобы хотя бы немного защитить от холода. Улицы были почти непроходимы, и вознице лишь с огромным трудом удавалось убедить лошадей двигаться сквозь буран. Я промерз насквозь, как склеп Снежной королевы. Впрочем таким промерзлым я оставался уже несколько недель. Если бы вы знали, как мне это все надоело!

Втащить дам по лестнице было очень не просто. Не успели мы подняться и на половину ступеней, как из бурана вдруг вынырнула многочисленная банда вооруженных людей.

— Фракс! — орал один их них.

Я не знал, кто это, и на всякий случай обнажил меч. Во всяком случае это не были крутые парни из Братства, которых так часто можно встретить в округе Двенадцати морей.

— Что?

— Мы пришли к тебе по делу, — продолжал главарь. Я же тем временем успел насчитать три десятка вооруженных бойцов.

— По какому еще делу?

— По делу претора Капатия, — ответил вожак. — Претор по рангу превосходит тебя, Трибун. Ты поступил не очень умно, помешав ему.

— Это претор поступил не очень умно, направляя вас ко мне. Я работаю на заместителя консула, а тот гораздо важнее претора.

— Неужто? — спросил главарь. — А как насчет этого?

Тридцать вооруженных бандитов двинулись в моем направлении. Макри услыхала возбужденные голоса и частично вернулась к жизни. Разобравшись в ситуации, она выхватила из магического кошеля меч… Но оружие тут же выпало из ее ослабевших рук. Ничего подобного с моей подругой никогда не случалось.

— Проклятие… — пробормотала она и извлекала второй клинок. Однако и на сей раз ей не повезло. Она поскользнулась на покрытых льдом ступенях и покатилась вниз. Люди Капатия встретили ее фиаско радостным ржанием. Макри попыталась подняться, но ноги отказывались ей служить. Враги двинулись на меня.

— Неужели вы не считаетесь с законом? — спросил я и спустился к распростертой внизу Макри.

Если бы я был один, то давно бы оказался в таверне, успев при этом произнести заклинание замыкания. Однако я был не один и не мог бросить своих спутниц. Если даже их не убьют люди Капатия, они так или иначе погибнут от холода. И это случится очень скоро.

Мое положение было безнадежным. Обычно, встретившись с превосходящими силами противника, я обрушивал на оппонентов снотворное заклятие. Однако из-за морозной погоды я не имел в запасе ни одного заклинания, и моим единственным оружием оставался меч. Я знал, что, несмотря на отличное владение клинком, тридцать врагов мне одолеть не удастся. Только самые богатые аристократы Турая могли себе позволить нанять три десятка бойцов. Итак, мне предстоит умереть за то, что встал на защиту бедняков. Ведь я же всегда знал, что от политики следует держаться как можно дальше.

Ближайший противник был от меня в трех футах, когда голос за моей спиной произнес:

— Мне холодно.

Это сказала Лисутарида Властительница небес. Оказывается, она замерзла.

— Что происходит?

— На нас напали.

Я поднял меч, чтобы парировать первый удар, но неожиданно все враги закружились в воздухе, словно перья на ветру. Затем бандиты рухнули в снег, и я с восторгом смотрел на них, хотя всего лишь секунду тому назад был готов принять героическую смерть. Оглянувшись, я увидел, что Лисударида с помощью перил сумела встать на колени. Подняться на ноги бедняге так и не удалось.

— Отличное заклинание, — сказал я.

— Всегда рада помочь, — ответила Лисутарида и добавила: — Помоги мне встать.

Я закинул Макри на плечо, внес ее в дом, а затем спустился за Лисутаридой.

— По крайней мере, ты не забыла магическое искусство, — сказал я, неся ее на руках.

— Кончено не забыла, — ворчливо ответила она. — В этом деле — я первая спица в колеснице. Подкинь-ка в очаг поленьев. У тебя здесь холодно, как в склепе Снежной королевы.

Я сложил поленья в очаг, Лисутарида небрежно сделала ручкой и дрова мгновенно запылали. Жаль, что я так не умею. Видимо, мне и вправду следовало учиться прилежнее.

Глава 15

На следующее утро я сидел вместе с Гурдом и Танроз в баре «Секиры мщения». Передо мной стояли кружка пива и тарелка великолепного рагу. Танроз готовит прекрасное рагу, сдабривая его травами произрастающими на заднем дворе таверны. Гурду и мне во время наших боевых странствий по миру приходилось частенько готовить разнообразные блюда (включая рагу), но кулинарными талантами мы явно не обладали. Я терпеть не могу округ Двенадцати морей, и единственным утешением мне служит возможность питаться яствами из котлов Танроз.

«Секира мщения» еще не открылась для посетителей, и в ней царила бы полная тишина, если бы не доносившиеся со двора звуки боя.

— Макри злее, чем самый злющий дракон, — заметил Гурд.

К счастью, Макри злилась не на меня. И даже не на насквозь прогнивший город-государство Турай. Она сердилась на себя. Моя подруга была вне себя из-за того, что ей пришлось отступить перед противником. Танроз была поражена, увидев ранним утром Макри в полном вооружении. У девицы сверкали глаза, и вид у нее был крайне решительный, поскольку она готовилась схватиться на заднем дворе с деревянными противниками. Итак, она с раннего утра, несмотря на ужасающий мороз, практиковалась во владении оружием.

Звук битвы стих, и в зал вбежала Макри, чтобы взять длинный кинжал, который хранила за стойкой бара.

— Ты же ничего не ела, — сказала Танроз. — Попробуй мое рагу.

— У меня нет времени, — ответила Макри. — Я проиграла сражение и это — позор.

Макри взяла кинжал и выбежала на мороз. Я взял еще кружку эля и продолжил схватку с рагу.

— По-моему она слишком надрывается, — заметил Гурд. — Даже самые лучшие воины не могут непрерывно сражаться. Посмотри на Фракса. Он был отличным боевым товарищем, несмотря на то, что большую часть времени не держался на ногах. Настолько был пьян.

В его словах присутствовала доля истины, но старый варвар забыл сказать, что в те дни, я в любых обстоятельствах хорошо держался в седле.

— Макри ведет себя все более и более странно, — задумчиво произнес я.

— Странно?

— Всю прошлую неделю она страдала по Си-ату — эльфу с Авулы. Затем наша подруга охотно стала телохранительницей. Однако же сразу после этого она на пару с Лисутаридой так накурилась фазиса, что перестала соображать. Придя в себя, она без задержки кинулась спасать Саманатия. В библиотеке она вела себя как интеллектуал, но вскоре снова забалдела от неумеренного потребления фазиса. Теперь же Макри снова превратилась в безумную воительницу. Я этого не понимаю. Ей следует выбрать какую-нибудь одну личину и постоянно ее придерживаться. Эти постоянные трансформации представляются мне явлением не совсем нормальным.

— Возможно это результат смешанной крови? — предположил Гурд.

Я был склонен с ним согласиться.

— Скорее всего она кончит тем, что окончательно свихнется.

— Ее остроконечные уши… — начал Гурд.

— …постоянно приводят к неприятностям, — закончил я.

— Полная чушь! — возмутилась Танроз. — Она просто очень молода и кипит энергией. Наша Макри по природе своей — энтузиастка.

— Энтузиастка? По любому поводу?

— Естественно. Макри легко увлекается. Она полна страсти. Разве ты не помнишь, как это было с тобой?

— Нет. Не помню. Еще кружечку, Гурд, если не возражаешь.

Честно говоря, я не помню, как относился к своей супруге. Воспоминания на сей счет у меня довольно туманные. В зале появилась Лисутарида. Ночь она провела на полу в комнате Макри, и ее прекрасная мантия выглядит довольно помятой. Румяна на лице волшебницы потекли, а прическа требовала внимания.

— Я, пожалуй, отправлюсь в Тамлин и приведу себя в порядок. Сегодня должен состоятся грандиозный банкет, за которым последует голосование.

Судя по ее виду, ни банкет, ни выборы не вызывали у нее никакого энтузиазма.

Лисутарида села за наш столик. От предложения Танроз перекусить волшебница отказалась. Наша добрая Танроз постепенно привыкала к разнообразию появляющихся в «Секире мщения» типов. Однако на сей раз она явно была поражена тем, что ведущая волшебница Турая, аристократка из аристократов так похожа на обычную танцовщицу, проведшую бурную ночь.

— Как протекает Ассамблея? — вежливо поинтересовалась Танроз.

— Ужасно, — ответила Лисутарида. — Меня хотят убить.

Эти слова меня потрясли. Похоже, что нервы Властительницы небес сильно сдали. Чрезмерное потребление фазиса, видимо, приводит к развитию мании преследования.

— Мы вовсе не уверены в том, что кто-то намеривается тебя убить, — сказал я.

— А я убеждена в обратном. Волшебница из Симнии вчера кое-что по секрету шепнула. Много лет тому назад я ей помогла, и вот теперь она решила ответить услугой за услугу. Эта достойная женщина сообщила, что Рамий Солнечный ураган, перед тем как уехать из Симнии, нанял киллера.

— Можно ли этой информации доверять?

— Да, можно.

Итак, мои опасения подтвердились. Рамий обратился к услугам Ковиния, чтобы убить Лисутариду.

— Мы тебя защитим, — утешил ее я. — Ни один их моих клиентов не погибал от рук убийцы.

— Тебе известно, как выглядит этот Ковиний? — спросила у меня Лисутарида.

— Пока нет.

Волшебница печально покачала головой. Лисутарида явно боялась. В битве она вела себя геройски, однако мысли о том, что за ней охотится убийца, а маги Гильдии вот-вот взломают заклинание сокрытия, очень ее угнетали. Меня это тоже начинало изрядно тревожить.

Я кликнул Макри. Ее волосы так промокли от пота и выпавшего на них снега, что острые уши орка вылезли наружу.

— Настало время снова стать телохранителем. Рамий нанял убийцу.

— Вот и хорошо, — ответила моя подруга. — Я за это его прикончу.

К Макри, видимо, вернулась ее боевая личина. Оставалось лишь надеяться, что она будет носить ее достаточно долго.

Всех обитателей Турая очень интересует результат сегодняшних выборов, но лишь немногие из них знают, что в действительности происходит на Ассамблее. «Достопочтенная и правдивая хроника», которая обычно визжит на весь свет о грязных городских тайнах, как в рот воды набрала, и ни слова не говорит о скандальном поведении участников магического сборища. Странно. «Хроника» обожает всякого рода скандалы, и писаки остры, как ухо эльфа, когда можно порезвиться. Даже королевской семье не всегда удается хранить свои секреты от грязного листка. Не исключено, что молчание прессы смогла обеспечить Тилюпас. Эта дама хорошо информирована и не очень обременена моральными принципами. Не удивлюсь, если она просто шантажировала главного редактора.

Я сомневался в том, стоит ли мне появляться в Королевском зале. На банкет меня все равно не пустят, что, несомненно, оскорбительно для любящего вкусно поесть человека. Но с другой стороны существует опасность, что старый Хасий и его дружки прорвутся через заклинание сокрытия. Я же вовсе не преуспел в обнаружении убийцы, если таковым не является сама Лисутарида. Если же Дария прикончила она, то мне вовсе не хочется никаких успехов в расследовании.

Кроме того, мне так и не удалось решить проблему Сарипы Горная молния. А ведь я должен был получить ее голос. Безнадежная затея. Эта баба никогда не будет голосовать за Лисутариду. Особенно после вчерашнего представления. Будь она проклята эта Сарипа! Я — человек терпимый, но людей, которые бросили пить, не выношу. Подобный поступок является проявлением слабости характера.

У Макри по части завоевания голосов — свои проблемы. Вчера, сопровождая Лисутариду, она бормотала о том, что «этот блондинчик из Симнии» будет торчать на ее мече как на вертеле, если не оставит попыток соблазнить принцессу Дайриву.

— А что, если я его убью? — спросила она, прежде чем отправиться с Лисутаридой на свидание с Копро. — Мы скажем, что он и есть наемный убийца из Симнии. Ты смог бы сфабриковать против него улики?

Они удалились к стилисту, чтобы тот придал Лисутариде приличный вид. Этот парень мне по-прежнему не нравился. Ему следовало убыть в то место, откуда он явился, где бы это место ни находилось. Возможно по части причесок он и первая спица в колеснице, но разве можно считать это достижением для настоящего мужчины? Мне в голову пришла довольно забавная мысль. Если бы Копро не был тем бесполезным представителем рода человеческого, которым является, то из него мог бы получиться превосходный наемный убийца. Он имеет доступ во все дома, не вызывая при этом подозрения.

На банкет, как я и предполагал, допустили только чародеев. Ни для кого другого никаких исключений не было. Поэтому большую часть дня мне пришлось провести в изгнании в Палате всех святых. Компанию мне составили два моих сотоварища — Народные трибуны и часть тех людей, которые получили доступ на Ассамблею, не являясь магами. По помещениям Королевского зала слонялись Тилюпас и Хансий, пытаясь услужить всем, кто в их услугах нуждался.

Сулиний и Виз выглядели очень усталыми. Когда Цицерий передавал их в лапы Тилюпас, оба юнца ожидали, что им придется заняться невинной дипломатией, демонстрировать гостям достопримечательности нашего города, знакомить их с нужными людьми или делать что-то иное в этом роде. Они были потрясены тем, что оказались втянутыми в водоворот коррупции и разврата. Впрочем, молодые аристократы сумели довольно быстро приспособиться к ситуации. Работа на Ассамблее служила для молодых людей хорошей школой для их будущей карьеры в Сенате или при дворе. Их обоих волновал результат предстоящих выборов.

— Тилюпас пока не уверена в том, что Лисутарида займет достойное место, — бубнил один из них. — Роким Мозговитый имеет очень хорошие шансы, да и Алмалас успешно собирает голоса.

— Ваша подруга Макри, — вставил другой, — кажется, теряет почву в борьбе за Дайриву.

Мне не понравился тон, которым Сулиний произнес эти слова. Было ясно, что когда этот тип станет сенатором, он никогда не пустит на порог своего дома женщину с примесью крови орков.

Виз спросил меня о Сарипе, и я был вынужден признать провал своей миссии.

— Ничего не получается, — уточнил я. — Под влиянием Алмаласа она ударилась в религию. Тилюпас должна была меня предупредить об этом.

— А мне за какой-то час удалось убедить делегацию Пагадана, — величественно произнес Сулиний.

— Лишь потому, что жители Пагадана знамениты своим пристрастием к диву, и ты доставил им целый фургон наркотика. Здесь каждый мог добиться успеха.

— Если бы вы меньше вмешивались в городскую политику…

Сулиний знал о моем столкновении с Претором. Не имея ни малейшего намерения извиняться, я заявил юнцу, что если его папаша и впредь желает избежать неприятностей, то ему не следует выбрасывать неимущих сограждан на мороз.

— Передай папочке, что, если он опять попытается натравить на нас своих бандитов, Лисутарида нашлет на него чуму.

— Лисутарида не придет вам на помощь.

— Ты так думаешь? Ты еще не родился, когда я сражался с ней бок о бок. Один раз она уже разделалась с посланцами твоего папаши. Ей не составит труда это повторить.

Откровенно говоря, я вовсе не был в этом уверен. Вообще-то было бы совсем неплохо, если бы глава Гильдии чародеев оставалась передо мной в долгу. Долг платежом красен, и это — серьезная причина для того, чтобы снять с нее подозрения. Может быть, мне не следовало ей грубить? Слава богам, что я не нанес ей телесных повреждений!

Широкие двери распахнулись, возвещая о том, что банкет завершился, и из них полился поток магов. Во главе потока шествовал Ирит Непобедимый. Демонстрируя завидную для человека его комплекции скорость, он ринулся к стойке бара, жалуясь на бегу по поводу того, что участникам пиршества ко всем блюдам подавали лишь вино.

— Пива и побыстрее! — проревел он девице за стойкой.

До выборов оставалось несколько часов. Я нашел возможность побеседовать с магом из Маттеша, который в свое время был учеником Дария.

— Я не убивал его, если это вас интересует, — с места в карьер заявил он. — В тот вечер, когда его прикончили, я находился в обществе своих коллег из Маттеша.

Его алиби показалось мне весьма хлипким. Если потребуется, эти маги соврут не моргнув глазом.

— Однако, у Дария побывало множество учеников, и все они любили его ничуть не больше, чем я. Я не единственный маг, который, начав обучаться в Абелазине, продолжил обучение в ином месте, поскольку По-облакам-ходящий его выгнал. Мой предшественник Розин-кар поклялся, что когда-нибудь прикончит негодяя. И тот, кто обучался до Розина, тоже был изгнан с позором. Мне кажется, что сейчас он находится в делегации Паргадана.

Подошла Тилюпас, и мне снова пришлось направиться в палату всех святых.

— Как идут дела с Сарипой? — поинтересовалась Тилюпас.

— Отвратительно.

— Вы обязаны сделать еще одну попытку.

— Я занят поисками бывших учеников Дария. Похоже, что они разбрелись по всему миру.

— Продолжайте работать с Сарипой!

— Неужели здесь нет никого, кто был бы заинтересован в раскрытии убийства?

— Естественно, такие люди есть, но заклинание сокрытия продержится еще некоторое время. Сейчас для нас более важен успех Лисутариды.

У меня создалось впечатление, что Тилюпас будет плевать на то, осудят Лисутариду за убийство или нет, если та не победит на предстоящих выборах.

— Не могли бы вы сделать что-нибудь с этим проклятым Тровером? — начала с места в карьер подбежавшая к нам Макри. — Он прилепился к Дайриве словно пластырь, и я даже не могу к ней подступиться.

— Продолжайте попытки, — пропела свою любимую песню Тилюпас.

— Неужели вы не способны посоветовать чего-нибудь более конструктивного?! Когда вы велели мне очаровать Дайриву — и в этой идее я, надо сказать, сразу уловила нечто неприличное, — вы не удосужились предупредить, что у меня появится соперник, получивший первый приз на конкурсе красоты.

От бессильного отчаяния Макри, которая не терпела проигрывать, стиснула кулаки.

— Разве можно доверять мужчине с подобной внешностью? Ведь он должен любить мальчиков! Пришлите ему молодых людей, и он, возможно, отлипнет от Дайривы.

— Он не любит мальчиков. Я проверяла.

— Неужели? Тогда пошлите ему золото.

— Тровер уже очень богат, — грустно покачала головой Тилюпас. — Он не пожелал взять деньги.

— И почему именно мне попался человек, которого нельзя подкупить?! — возмутилась Макри. — Это несправедливо! И что же мне прикажите делать?

— Ты могла бы с ним переспать, — предложил я.

— Не желаю я с ним спать! Он на меня наводит страх. Вы слышите, Тилюпас? Фракс советует мне для завоевания голосов стать шлюхой. Я ни за что не пойду на это! Я выступаю здесь в качестве телохранителя, а не как публичная девка!

— Мне пора, — сказала Тилюпас. — У магов Паргадана заканчивается диво. Полагаю, что вы вдвоем придумаете, как выйти из этого положения.

— Пусть Тилюпас не надеется, что я лягу с ним в постель, — продолжала Макри. — У меня нет желания спать с каждым колдуном, которому захотелось хорошо провести время.

— Да помогут небеса тому, кто вдруг решит, что с тобой можно хорошо провести время.

— Си-ат, во всяком случае, не жаловался, — ответила Макри. — Да и вообще твоя идея никуда не годится. Дайрива не скажет спасибо, если я уведу я нее поклонника.

Проходящий мимо высокий человек в тоге вежливо приветствовал Макри.

— Кто это?

— Математик из Симнии. Он здесь в составе их делегации. Единственный воспитанный человек на всем этом сборище. Вчера он рассказывал мне о своих работах в области теории простых чисел. Ты знаешь, что…

— Потрясающе! Ничто, Макри, не интересует меня больше, чем математическая теория. Но мне, увы, надо работать. Сарипа контролирует двенадцать голосов.

— А Дайрива — тридцать, — парировала Макри, и мы разошлись в разные стороны.

Время голосования неумолимо приближалось. У меня оставалась последняя возможность обработать Сарипу. Волшебница сидела за столом в главном зале. Стол распорядилась поставить Тилюпас, чтобы ублажить ее. Сарипа казалась спокойной, но ее коллеги из Маттеша были явно недовольны. Вздорная баба, как глава делегации, видимо, не разрешала им слишком усердствовать в развлечениях. Мне еще никогда не доводилось видеть целую команду магов, столь страдавших от жажды. Большая часть находившихся в зале делегатов по-прежнему предавалась безудержному веселью. Бокалы, кружки и бутылки поблескивали в пламени пылающих на стенах факелов, и бедные маги Маттеша всей душой рвались принять участие в веселье. Они были страшно огорчены тем, что возможность повеселиться в своем кругу, которая так редко выпадает магам в течении их жизни, пришлась как раз на период воздержания предводительницы.

Я решил предпринять последнюю отчаянную попытку сбросить Сарипу с пьедестала трезвенницы. И отнюдь не во славу Турая. Моя старинная подруга Сарипа Горная молния угодила в лапы Ниожа и нуждалась в срочной помощи.

У меня в руках была бутылка самого лучшего кли, из тех, что производят в горных краях Турая. Эта жидкость была вполне способна обжечь горло дракону. В Маттеше подобных напитков не производят. Прежде чем Сарипа успела сообразить, что происходит, я уже стоял у стола и разливал кли по сухим бокалам членов ее делегации.

— Что ты делаешь? — спросила Сарипа Горная молния.

— Это всего лишь часть моих обязанностей Народного трибуна, — ответил я. — Предлагаю выпить за здоровье Его Величества Короля Маттеша!

Глаза делегатов полыхнули огнем восторга. Ни один житель Маттеша не смеет отказаться выпить за своего короля. У них подобный отказ чуть ли не приравнивается к государственной измене. Маги подняли бокалы и вопросительно посмотрели на свою предводительницу. Та крайне неохотно подняла свой кубок и бросила на меня взгляд, от которого мне пришлось бы очень скверно, не носи я на шее защищающий от воздействия магии талисман.

Мы выпили. Волшебная жидкость обожгла им глотки, и за столом воцарилось благоговейное молчание. Сарипа же раскашлялась так, что едва не захлебнулась.

Я заполнил ее бокал настолько быстро, что только такой эксперт по бутылкам, как ваш покорный слуга, мог заметить движение посудины.

— За здоровье королевы! — провозгласил я.

— За нашу королеву!! — радостно взревели члены делегации, заполняя свои стаканы.

— Тост? За кого? — спросил возникший ни весть откуда взявшийся Сулиний.

— За королеву.

— За королеву! — заорал Сулиний, хватая чей-то бокал.

Он выпил первым, и все последовали его примеру.

— И за короля! — сказал Сулиний, наполняя опустевший бокал.

— За Маттеш! — выкрикнул я.

Ни один житель Маттеша не может отказаться выпить за свою родину. Это уж точно приравнивалось к государственной измене.

Все выпили, и я извлек из складок своего одеяния свежую бутылку.

— Дай-ка взглянуть, — сказала Сарипа, и я протянул ей кли.

— Любопытно… Неужели горный?

— Да. И при этом самой лучшей очистки.

Маги в нетерпеливом ожидании переминались с ноги на ногу.

— Пьем за короля! — объявила волшебница и до краев наполнила свой кубок.

Час спустя Сарипа Горная молния уже вызывала находившихся рядом чародеев из Симнии посостязаться в том, кто больше выпьет.

— Вы, симнийские собаки, не сможете как следует напиться, даже если вам повезет и вы свалитесь в бочку эля! — орала она.

Прежде чем оставить счастливых волшебников Маттеша, я спросил у них, не слышали ли они о заклинании, способном создавать новые версии реальности и посылать их в прошлое.

Маги, все как один, заверили меня, что подобного заклятия просто не существует. Меня уже начинало тошнить от этого однообразного ответа.

Тилюпас и Цицерий ждали меня в Палате Всех святых.

— Как дела с Сарипой?

— Я напоил ее до полусмерти. Советую вызвать аптекаря. Употребление кли одновременно с дивом иногда приводит к летальному исходу.

— А кому отходят их голоса?

— Видимо к Тураю, поскольку после третьей бутылки она начала сыпать проклятиями в адрес Ниожа.

Тилюпас выразила мне официальную благодарность.

— Вы разработали прекрасный план, — сказала она.

— Всегда остр, как ухо эльфа, — пробормотал я, с трудом удерживаясь на стуле. Поскольку даже по своим стандартам я принял слишком много кли.

Макри, Дайрива и Тровер сидел за столиком неподалеку от нас. Выглядела моя подруга весьма воинственно. Тровер слушал ее, не проявляя никаких чувств, но зато Дайрива была явно заинтересована.

— Я могу перепить любого мага из Симнии, — объявила Макри, и опустошив бокал, поставила его перед собой на стол.

То же самое сделал и Тровер. Макри налила в бокалы кли и они выпили снова. Затем еще раз.

— Никто не любит симнианцев, — заявила Макри. — Такой слабак как ты не способен понравиться боевой принцесс Дайриве.

Еще через несколько бокалов лицо моей подруги приобрело ужасающий зеленоватый оттенок, и ей не оставалось ничего, кроме как поспешно выбежать из зала. Я вышел следом в коридор и увидел, как она блюет в горшок с цветами.

— Проклятие, — бормотала она, корчась в спазмах.

— Неужели ты не понимаешь, что тебе никогда никого перепить не удастся? — спросил я, добывая из сумки листья лесады.

Макри взяла у меня листок, разжевала его и проглотила, залив моим пивом.

— Ничего другого я придумать не могла, — сказала она, почувствовав себя немного легче. Все, за что бы я ни бралась, Тровер делает лучше меня. Об искусстве и культуре он знает больше, чем я. Он повсюду бывал и все видел. И что бы он ни сказал, звучит очень умно. Принцесса Дайрива берет пищу из его рук. Она наверняка будет голосовать за Рамия.

Лесада продолжала свое благотворное действие, и лицо Мари почти обрело свой обычный цвет. Я посоветовал ей бросить это дело.

— Сдаться?! — переспросила она.

— А почем бы и нет? Неужели тебе не все равно, за кого проголосует Дайрива?

— Капитуляция — не в моем характере, — заявила Макри, и ее снова стошнило в цветочный горшок. — Если бы я сдавалась, то ни за что бы не стала чемпионом среди гладиаторов, — нравоучительно добавила она и снова судорожно склонилась над невинными цветочками.

Я тяжело вздохнул. Зрелище было довольно печальным.

— Дай-ка мне еще листок, — пробормотала она, выпрямляясь. — У меня родилась замечательная идея, — сказала моя подруга и двинулась на заплетающихся ногах к Палате Всех святых.

Я пошел следом, так как мне захотелось узнать о новой стратегии Макри. Забавно, если это будет научная дискуссия по сложным вопросам философских знаний, почерпнутых ею у профессора Саманатия.

Макри покачиваясь шагала через зал к Дайриве. Она даже не заметила, что походя сбила с ног парочку магов. Подойдя к столу, он остановилась напротив Тровера, положила руки на плечи радужной мантии и рывком подняла чародея на ноги.

— При виде тебя, меня начинает тошнить, — заявила бывший гладиатор и двинула его кулаком в физиономию с такой силой, что бедняга рухнул на пол. Дайрива от изумления едва не прикусила язык. — Не голосуй за Симнию, — сказала Макри, обращаясь к принцессе. — Я ее ненавижу. Турай, конечно, отвратный город, но Лисутарида — достойная женщина и она дала тебе кучу фазиса.

— А если мне вдруг потребуется военная помощь? — спросила Дайрива.

— Тогда зови меня, — ответила Макри и плюхнулась на стул рядом с принцессой. — Я с ними разберусь. Кто здесь, в конце концов, первая спица в колеснице по части драки?

Ирит Победоносный оккупировал большую кушетку в углу зала. Я принес ему пива и мы в последний раз крепко выпили. У нас было настроение продолжить это занятие, но явились его приятели-маги и уволокли голосовать. Когда волшебники покинули Палату Всех святых, ко мне подсела Макри. На ногах она держалась еще плохо, а ее язык слегка заплетался.

— Похоже, что все получилось, как надо, — сказала моя подруга.

В противоположном конце зала делегаты Симнии несли Тровера в помещение для голосования.

— Тебе нужна эта кушетка? — поинтересовалась Макри.

— Отдаю ее в твое распоряжение.

— Вообще-то я могу обойтись и без нее. Весь день тренировалась в фехтовании и оставалось трезвой, как стеклышко, — ни к селу, ни к городу заявила она и рухнула на пол.

Я поднял ее, уложил на кушетку, а сам погрузился в стоящее рядом кресло. Нет дела труднее, чем избирательная кампания.

Я проснулся от шума голосов, чтобы узнать сенсационную новость. Рамий занял первое место, а следом за ним почти ноздря в ноздрю пришла Лисутарида. Теперь им предстояло пройти конечное испытание. Первая часть задачи решена успешно, и Турай достиг своей промежуточной цели.

Цицерий произнес изящную речь перед собравшимися в Палате Всех святых членами своей команды. Он поблагодарил всех за усилия, и заявил, что, хотя основная заслуга принадлежит ему (сказал он это довольно тонко), остальные тоже сыграли определенную роль для достижения успеха.

Чуть позже к нам подошла Тилюпас.

— Поздравляю вас обоих, — сказала она.

Макри галантно стряхнула остатки блевотины с кушетки и предложила Тилюпас присесть. Благородная дама и глазом не повела, но знаком позвала уборщика.

— Я закажу ландус, чтобы доставить вас домой, — сказала она, — теперь, если нам удастся еще пару дней продержать имя победительницы не запятнанным, мы сможем заявить о полной победе. Заклинание сокрытия все еще держится?

— Да.

— И сколько же времени оно может простоять?

— Не знаю.

— Почему.

— Я слишком пьян для того, чтобы думать.

Тилюпас улыбнулась. Она вообще часто улыбается. Мне кажется, что она этого просто не замечает, и что это всего лишь один из способов скрыть свою неискренность.

Я помог Макри встать на ноги, и мы направились к дверям. Чародеи собирались продолжить веселье, но я, определенно, нуждался в отдыхе.

Когда мы проходили через главный зал, к нам подбежал Хансий.

— Беда, — бросил он, жестом приглашая нас последовать за ним.

Мы прошли в комнату, распложенную в дальнем конце зала. В этом помещении, зарезервированным для самых выдающихся магов, я еще не бывал. Старый Хасий Великолепный, Рамий Солнечный ураган, Ласат Золотая секира и Чарий Мудрый о чем-то совещались с Цицерием. Они говорили негромко, но я услышал вполне достаточно для того, чтобы понять — у нас серьезные неприятности.

— Лисутарида Властительница небес убила Дария По-облакам-ходящего.

— Это невозможно! — возмутился Цицерий.

— Мы ясно видели сцену убийства, — стоял на своем Рамий, — ее следует немедленно арестовать.

Почувствовав наше присутствие, Рамий огляделся по сторонам. Я не произвел на него никакого впечатления, но, увидев Макри, он встрепенулся.

— Она была в комнате в момент гибели Дария. Там же находилась и принцесса Дайрива. Что происходит с этим городом? Скажите, заместитель консула, вы пошлете за ней стражу, или прикажете мне созвать Совет магов? Мы и сами способны произвести арест.

В этот момент в комнату вошла Тилюпас. Держалась эта дама, как всегда, с потрясающей уверенностью.

— Я послала за консулом Калием. Он должен прибыть с минуты на минуту. А пока мы не в праве допустить, чтобы новость вышла за стены этого помещения.

— Почему же? — спросил Ласат.

— Это может помешать Лисутариде победить в финале.

— В финале? Лисутарида не будет допущена к последнему испытанию. Как исполняющий обязанности Главного мага, я этого допустить не могу.

Если у Тилюпас и было, что на это ответить, она предпочла попридержать язык. Однако дать знак Хансию, чтобы тот плотнее закрыл дверь, дама не забыла.

— Этим делом займется сам консул Калий, — сказала она.

Ласат Золотая секира с неохотой согласился подождать прибытия главного чиновника города, но я понимал, что это всего лишь позволит нам выиграть несколько минут. Золотая Секира — не тот маг, на которого способен оказать давление даже самый высокопоставленный чиновник. Будучи исполняющим обязанности Главы Гильдии и являясь одним из наиболее могущественных людей западного мира, он имел полное право не повиноваться приказам Тилюпас или Цицерия. Да он скорее обрушит городские стены, чем пойдет на поводу властей.

Макри по-прежнему выглядела очень скверно. Я начал опасаться, что ее снова вывернет наизнанку. Совсем недавно ей довелось окатить блевотиной сандалии кронпринца. Если она исторгнет содержимое желудка на ноги консула, ее положению в городе не позавидуешь. Но для того чтобы приобрести мировую известность, ей следовало бы выбрать целью исполняющего обязанности Главы Гильдии чародеев Ласата Золотая секира.

До нас едва слышно долетал гомон продолжающих веселье магов. Мы же в мрачном молчании ожидали прибытия консула Калия.

Глава 16

Как я уже сказал, консул Калий является первым лицом городской иерархии (не считая короля, естественно). Претор Самилий командует Службой общественной охраны. Старый Хасий Великолепный занимает пост Главного мага-детектива в Обители справедливости. Риттий стоит во глава Дворцовой стражи, а Орий Укротитель огня выступает в качестве его Старшего мага-детектива. Здесь же присутствовали Ласат Золотая секира, Чарий Мудрый и Рамий Солнечный ураган. Одним словом, сборище было весьма впечатляющим. Мне очень не нравилось то, как все они на меня смотрят.

— Я твердо убежден в невиновности Лисутариды.

— Нам очень хотелось бы разделить вашу уверенность, — сказал Калий.

— Но мы, увы, ее не разделяем, — вступил Рамий.

— На каком основании вы считаете ее невиновной? — с надеждой глядя на меня, спросил консул Калий.

Большинство высших чиновников Турая было на моей стороне. Событие, надо сказать, весьма редкое. Однако эта поддержка, к сожалению, пришла в тот момент, когда я столкнулся с практически неразрешимой задачей. После того, как старому Хасию Великолепному и Ласату Золотая секира удалось снять чары сокрытия, картина преступления каждый раз воспроизводилась без труда и при этом весьма ярко. Надо ли говорить, что сцена при каждом очередном показе не менялась? Все видели, как Лисутарида вонзает кинжал в спину Дария. Претор Самилий несколько раз спрашивал у магов, нет ли здесь какого-нибудь фокуса, и каждый раз получал ответ, что никакая фальсификация картинки невозможна.

— Никто в нашем мире не способен на подобное, — твердили они.

— Я же сказал вам, что открыл заклинание, при помощи которого подделать изображение вполне возможно.

— Ты что-то открыл? — с циничной усмешкой переспросил Рамий.

Однако все знают — могущественные маги не любят признаваться в том, что какие-то заклинания им не известны.

— Ты утверждаешь, что открыл заклятие, способное переносить фальсифицированные события в прошлое? Подобное невозможно!

Я еще раз объяснил им свою теорию заклинания уничтожения следов события и заклинания создания ложной картины. Те из присутствующих, которые не были магами, ничего не поняли, а маги нашли мои соображения абсолютно неправдоподобными.

— Я неоднократно проверял возможность фальсификации событий, — сказал старый Хасий, — и убедился, что мы наблюдаем то, что произошло в действительности. Если бы это было не так, то я без особого труда смог бы обнаружить истинное развитие событий.

— Только не в том случае, если все их следы были сознательно стерты.

— Ну хорошо, я могу допустить, что заклинание, уничтожающее следы в прошлом, существует. Но как ты объяснишь создание и перенос в прошлое новой реальности?

— У меня нет объяснения. Но тот, кто оказался способным на первую часть трюка, вполне мог совершить и другой фокус. Мы не можем быть уверены в том, что убийцей была Лисутарида.

Я посмотрел на присутствующих магов, но ничего кроме скепсиса не заметил. Что же касается городских чиновников, то те отчаянно желали видеть Лисутариду невиновной, и вопреки всему хотели мне поверить. Но на Ласата и Рамия мои слова не произвели никакого впечатления. Они продолжали настаивать на немедленном аресте Лисутариды.

Это был тяжелый удар. Самый большой патриот Турая Цицерий за все время дискуссии почти не говорил. Он притулился в углу, напоминая всем своим видом несчастную ниожскую шлюху. Впрочем, боюсь, что эта идиома в данном случае не очень подходит, так как представитель Ниожа Алмалас занял третье место, и если Лисатуриду снимут с дистанции, то место в финальном состязании достанется ему. В этом случае Турай будет не только опозорен тем, что его кандидат оказался убийцей, но и получит в качестве Главы Гильдии мага либо Ниожа, либо из Симнии. В случае опасности ни одна из этих стран не поспешит на помощь нашему городу-государству.

— Мне кажется, что вы что-то недоговариваете, — сказал Самилий.

Претор был назначен главой Службы общественной охраны по политическим причинам и не очень разбирался в тонкостях детективной работы. Ему казалось, что я замешан в это дело гораздо больше, чем говорю. Как ни странно, до сих пор никто не догадался, что убийство произошло в моей комнате, и у меня не было ни малейшего намерения просвещать на сей счет кого бы то ни было.

— Мне известно не больше, чем вам. Но я нахожусь рядом с Лисутаридой с первого дня Ассамблеи, и уверен, что она преступления не совершала. Кроме того у нее для этого не было никаких мотивов.

— Но мы своими глазами видели, как она убивала его в присутствии принцессы Дайривы и другой известной нам женщины.

— И у обеих в жилах присутствует кровь орков, — заметил Рамий Солнечный ураган. — Я настаиваю на том, чтобы вы проинформировали короля и арестовали Лисутариду.

Сказав это, он посмотрел на Ласата Золотая секира.

— Согласен, — ответил исполняющий обязанности главы Гильдии, сопровождая свои слова величественным кивком.

— Но нам по крайней мере следует подождать до тех пор, пока мы не выслушаем Лисутариду, — вмешался Цицерий.

— Где она?

— Насколько я знаю, она в это время обычно придается медитации. Мой помощник отправился на ее поиски.

В этот момент в комнате появилась Лисутарида в сопровождении Хансия. Несмотря на исключительную сложность своего положения Властительница небес хранила полное спокойствие. Возможно это был результат воздействия фазиса; но, скорее всего — нет. Во время войны она, даже попадая в, казалось бы, безвыходные положения, никогда не паниковала. Прежде чем начать допрос, консул Калий распорядился выпроводить из помещения всех, кто не имел прямого отношения к делу. Это касалось меня, Макри и Тилюпас.

— Отведите их в закрытую комнату и не позволяйте ни с кем общаться, — приказал Калий, и сержант Службы охраны провел нас через зал и короткий коридор в другое помещение.

Не знаю, ввел ли кого-нибудь в заблуждение этот приказ. Для меня было совершенно очевидно, что трюк с нашей отсылкой изобрела Тилюпас, чтобы хотя бы немного развязать нам руки. Я не ошибся. Как только за нами закрылась дверь, Тилюпас начала немедленно отдавать распоряжения.

— Макри, отправляйся назад и жди выхода Лисутариды. Если ее поведут в другое место, следуй за ними и обеспечь ее безопасность.

Макри кивнула, поняв, что наступило время вернуться к обязанностям телохранителя. Когда Макри удалилась, Тилюпас отпустила сержанта.

— Ты все достал? — спросила она, перейдя на ты.

— Да, — ответил я, — но ты, наверное, знаешь, что хороший маг может подслушать любой разговор.

— Только не в этой комнате. На всякий случай мы обили здесь все стены Пурпурной тканью эльфов.

Пурпурная ткань эльфов является непреодолимым барьером для любой магии. Ни один маг не способен через нее проникнуть. Ткань фантастически дорога и обивка всех стен комнаты, видимо, обошлась казне в баснословную сумму. Если Лисутариду изберут, то гражданам Турая еще долго предстоит расплачиваться за ее победу.

Я кивнул и передал ей объемистый документ. Тилюпас быстро просмотрела бумаги и удовлетворенно кивнула. В добытом мною документе содержались конфиденциальные подробности соглашения между Ласатом Золотая секира и богатым коммерсантом из Джуваля по имени Берисат. Этот Берисат вот уже три года облапошивал короля Самсарина, поставляя на его монетный двор обедненное золото. В обязанности Ласата входила проверка чистоты металла, идущего на чеканку монет, и он, как выяснилось, пропускал золото с недопустимым количеством примесей. Существенная часть прибыли от этой преступной операции шла в его карман. Добыча этих бесценных сведений стоила мне громадного труда, а Тилюпас операция обошлась в кругленькую сумму.

— Здесь все, что нам надо?

— Думаю, что все.

Первоначальную информацию я выкачал из Иртита, когда тот был смертельно пьян. Затем я дал поручение опытному вору, который выкрал документ, когда вся делегация Джуваля находилась в полном отпаде. Операция прошла успешно. Но мне почему-то не хотелось думать о том, что может сказать профессор Саманатий по поводу того, насколько этично обворовывать своих друзей. Я знал, что может сказать Гурд. Старый и не искушенный в тонкостях политики варвар обязательно заявил бы, что мой поступок вызывает отвращение.

— Этого вполне достаточно, чтобы Ласат Золотая секира пошел с нами на сотрудничество, — заключила Тилюпас.

— А ты не считаешь, что шантажировать главного мага западных стран рискованно?

— Об этом не беспокойся, Фракс. Риск я беру на себя.

— Если Ласат вдруг решит с тобой покончить, Тилюпас, то долго нести этот груз тебе не придется. Ему для этого достаточно пошевелить мизинцем.

— Уверена, что этого не произойдет, — ответила Тилюпас. — Ему будет гораздо проще поддержать естественное желание Турая дождаться результатов расследования.

— А что, если Ласат Золотая секира просто пошлет тебя к дьяволу?

— В этом случае ему потребуется все его магическое искусство, чтобы избежать эшафота, после того как король Самсарина узнает, что его доверенный маг вот уже три года обкрадывает монетный двор.

— Не мог даже подумать, что Ласат — мошенник.

— Он давно уже пристрастился к диву.

— Неужели?

— Да. Но он ухитряется держать свой порок в тайне. Добытая тобой информация поможет нам выиграть время. Ласат Золотая секира прикажет Рамию Солнечный ураган хранить в тайне детали преступления, и Лисутарида сможет завтра принять участие в финальном состязании.

Вся эта затея мне крайне не нравилась, хотя все проблемы этического характера я, как правило, отдавал на откуп Макри. Я не мог не понимать, что принимаю участие в шантаже, для того чтобы избежать ареста по обвинению в убийстве.

— Если даже Ласату и заткнуть рот, то ничто и никто не может заставить Рамия Солнечный ураган вечно держать язык за зубами. Если Лисутарида победит в финале, то он тут же завизжит на весь мир, что его соперница — убийца. Может быть, у вас есть возможность и его шантажировать?

— К нашему великому сожалению Рамий Солнечный не скрывает грязных тайн. Неужели ты считаешь, что я их не искала. Ты прав, мы получаем лишь очень небольшой выигрыш во времени. Если Рамий проиграет, то каждый маг запада получит доступ к изображению убийства. А это означает, что в твоем распоряжении остался один день.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Этого сейчас недостаточно. Надо сделать больше. До сих пор вы развивали версию уничтожения реалий прошлого и заменой их новыми. Теперь же тебе следует в течение суток установить истинную картину.

Мне крайне не понравилось, что мне читают лекцию, как надо действовать. Мне с избытком хватало и лекций Цицерия.

— Если тебе не нравятся мои методы расследования, то почему ты не нашла другого детектива?

— Мы это сделали, и ты не единственный, кто пытается разгрести весь этот навоз. Но ни у одного из вас ничего не выходит. Настало время получить результат, — с улыбкой сказал Тилюпас.

Да, эта баба действительно отлично воспитана.

— Ну и какой же трюк ты приберегла для финала? — спросил я, увидев, что она собирается уходить.

— Прости, но я не совсем тебя поняла.

— Только не говори мне, что соревнование нашего кандидата с Рамием пройдет в честной борьбе. Ты этого не допустишь.

— Лисутарида без всякого вмешательства способна победить Рамия.

— Возможно. Но ее шансы на выигрыш значительно повысятся, если Турай пойдет ради нее на очередное жульничество.

— Содержание состязания держится в тайне. Соперники узнают его от Чария Мудрого. Этот чудак, к нашему огромному сожалению, оказался абсолютно неподкупным. Но мы не теряем надежды и продолжаем работу, — сказала Тилюпас и отправилась шантажировать мага, исполняющего обязанности главы Гильдии чародеев. Оставалось надеяться, что он никогда не узнает о моем участие в этом деле. Ласат Золотая секира способен, не моргнув глазом, отправить меня в преисподнюю. Для этого ему совершенно не обязательно находиться со мной в одном городе. Стоит Ласату пробормотать несколько слов, и меня уже нет.

В этот момент я почувствовал, что совершенно трезв, и это мне не понравилось. Мне вообще ничего не нравилось. Я, наконец, до конца осознал, почему меня привлекли к этой работе. Они знали, что я не откажусь от темных делишек, если мне за них предложат приличные бабки. Настоящий маг, преданный идеям своей Гильдии, для этого не годился. Нужный им человек должен был обладать некоторыми познаниями в магическом искусстве, но не настолько, чтобы быть принятым в Гильдию. Он должен любить деньги и не чураться самых экзотических способов их получения. Этот человек должен иметь слабости, которые можно использовать, и сам он тоже должен уметь пользоваться в своих целях слабостями других. Да, Фракс, действительно идеальный кандидат для этой грязной работы, печально подумал я.

Я брел домой, борясь с метелью и морозом. Оказавшись в «Секире мщения», я печально уселся в своей комнате перед очагом и принялся следить за тем, как, постоянно меняя форму, танцуют языки пламени. Через некоторое время я извлек доску для игры в ниарит и сгонял несколько тренировочных партий. Когда это занятие мне надоело, я выпил пива и стал глазеть в окно. Настроение было хуже некуда.

Послышался стук в дверь и я пошел ее открывать. Если это парни из Братства или головорезы претора Капатия — тем лучше. Если они ищут неприятностей на свою голову, они получат их в полной мере. Но подраться мне не удалось. На пороге моего жилища стоял Саманатий — любимый философ моей подруги Макри.

Профессор вежливо поинтересовался, будет ли ему позволено войти в дом. Получив разрешение, он прошел в комнату, и я смог рассмотреть его получше. Саманатию шестьдесят лет, но для своего возраста он прекрасно сохранился. На ученом был дешевенький плащ, а его туника явно знавала лучшие дни. Его одеяние явно не подходило для такой ужасной погоды, но, судя по его виду, нельзя было сказать, что он сильно от этого страдал.

— Умоляю простить меня за вторжение, — произнес он, вежливо отказавшись от предложенного мной пива. — Я всего лишь хотел поблагодарить вас за помощь. Многим хорошим людям пришлось бы худо, если бы выселение состоялось.

Я был не в настроении купаться в лучах незаслуженной славы, и в понятных терминах объяснил Саманатию, что сделать это меня вынудил сенатор Лодий, и что сам бы я ни при каких обстоятельствах на подобный подвиг не пошел.

— Ему нужны голоса бедняков, — пояснил я.

— Мне это известно. Я с самого начала не сомневался в том, что будь ваша воля, вы никогда не пришли бы к нам на помощь. Однако мы в любом случае перед вами в долгу, и если вам когда-нибудь потребуется моя поддержка, обращайтесь без всяких колебаний.

Философ отвесил поклон и удалился так же неожиданно, как и появился. Я так не понял, как следует отнестись к этому посещению. Да и самого старца я не очень понимал. Острого желания прослушать курс его лекций у меня не появилось, однако профессор мне понравился. Во всяком случае, я теперь был о нем лучшего мнения, чем раньше.

Дарий По-облакам-ходящий был убит в этой комнате, и на ковре все еще оставались пятна крови. В расследовании продвинуться мне так и не удалось. Видимо, я недостаточно старался. Надо был меньше пить, и больше работать. Я обязан докопаться до истины. Меня, в конце концов, для этого и наняли. Отогнав все посторонние мысли я сел и принялся размышлять. На это занятие у меня ушло довольно много времени.

Глава 17

Проснувшись, я обнаружил, что все еще сижу в кресле, на моих коленях лежит бутылка, а шея разламывается от боли. Было уже утро, очаг давно погас, и в комнате стоял лютый мороз. На кушетке сидела принцесса Дайрива и читала мою книгу заклинаний.

— Безнадежно устарела, — сказала она, захлопывая фолиант. — С того времени, когда ее напечатали, искусство магии успело уйти далеко вперед.

— Зато я остался на месте.

— Ты так и не стал магом. Почему?

— Не хватило прилежания. А ты здесь с какой целью?

Я наложил на двери заклинание замыкания, но для такой могущественной волшебницы, как Дайрива снять столь слабое заклятие ничего не стоит.

— Ты замерз? — спросила она, заметив, как я пытаюсь унять дрожь.

— Да, я очень замерз.

Дайрива сделала ручкой, и пламя в очаге запылало с новой силой.

— Здорово, — восхитился я. — Нет ли в твоем репертуаре заклинания, способного навести порядок в моем жилье?

— Есть, — ответила Дайрива. — Но оно тебе не понравится.

— Насколько я понимаю, ты явилась в округ Двенадцати морей не только для того, чтобы демонстрировать свое магическое могущество?

— Для того, чтобы разжечь огонь, никакого могущества не требуется. Я все же не могу понять, почему ты так и не закончил курса.

— Давай сменим тему. Терпеть не могу начинать день с обсуждения своих провалов.

— Как тебе угодно.

Принцесса никогда не проявляла ко мне особой симпатии. Вот и сейчас она сидела с таким видом, словно ей хотелось быть где-нибудь от меня подальше. Это выводило меня из себя. Ведь я, в конце концов, не приглашал ее в гости.

Подавив законное недовольство, я поинтересовался, достигла ли ушей делегатов весть о том, что в убийстве Дария виновна Лисутарида. Оказалось, что на Ассамблее об этом ничего не известно. Тилюпас, видимо, сумела убедить Ласата Золотая секира хранить молчание. Нет, этой женщиной нельзя не восхищаться! Надо иметь настоящее мужество и силу воли для того, чтобы шантажировать чародея, способного остановить ваше сердце с помощью простенького заклинания.

— Участники Ассамблеи знают лишь то, что Лисутарида заняла второе место и готова приступить к финальному состязанию. В связи с этим я к тебе и пришла. Меня очень тревожит ее безопасность. Я подумала, что Ковиний может попытаться расправиться с ней в то время, когда она будет в магическом пространстве. Удобнее места не придумать.

Я не совсем понял слова принцессы. Да, Лисутарида и Рамий должны совершать свои подвиги в магическом пространстве. Но для всех остальных это пространство будет закрыто.

— Каким образом? Чарий Мудрый создаст магическое пространство, перед тем как начнется состязание. В него войдут только Лисутарида и Рамий. Никто другой допущен туда не будет.

— Но разве Ковиний зря считается мастером убийств? — спросила Дайрива. — Он вполне может изыскать способ последовать за ними. Человек может умереть в магическом пространстве точно так, как в любом другом месте. Постоянная изменчивость состояния волшебного измерения делает легко уязвимой даже такую могущественную волшебницу, как Лисутарида.

Да, в словах принцессы был кое-какой смысл. На улице города Ковиний не сможет выстрелить в Лисутариду из арбалета. Ее защитное заклинание легко отразит стрелу. Но в той необычной сфере действительности, которой является магическое пространство, заклинание может и не сработать. Мне приходилось бывать в этом измерении, и я знал, что это не самое лучше место для пикников.

Пламя в очаге начинало ослабевать и мне пришлось подбросить в него еще несколько поленьев. Жаль, что скоро все маги разъедутся из Турая, и некому будет зажигать для меня огонь.

— Я намерена отправиться вслед за Лисутаридой в магическое пространство, чтобы, в случае необходимости, оказать ей помощь, — закончила принцесса.

— С каких это пор тебя стала заботить судьба Лисутариды? Еще вчера ты не знала, будешь ли за нее голосовать.

— Аргументы Макри позволили мне принять правильное решение, — сказала Дайрива, с трудом подавив улыбку.

Думаю, что принцесса не сказала мне всей правды. Ее отец — правитель Южных холмов, видимо, долго не проживет, и Турай, скорее всего, тайно предложил ей поддержку, если она решит вступить в борьбу за престол со своим братом. Но в то же время я не сомневался и в том, что Макри сыграла роль в привлечении принцессы на нашу сторону. Во всяком случае, Тровер в глазах Дайривы утратил значительную часть своего шарма.

— Кандидат от Симнии мне никогда не нравился, — сказала она. — Думаю, что от Лисутариды на посту главы Гильдии будет гораздо больше толка.

— Чарий и Ласат никого не допустят в магическое пространство.

— Думаю, что мне тайно удастся открыть портал, через который можно будет проникнуть в волшебную сферу. До того, как Лисутарида приступит к испытанию, я успею установить с ней связь.

— Насколько это сложно? И способны ли влезть в пространство другие чародеи?

— Не исключено.

— Боюсь, что в таком случае мы там не будем одиноки.

Меня уже давно занимал вопрос: почему делегаты Симнии не очень занимаются подкупом голосов и иными безобразиями. Мне даже казалось, что они были довольны тем, что всю грязную работу делает Турай. Создавалось впечатление, что они уверены в своей окончательной победе, как бы наш город не тратился на взятки, наркотики, шлюх и выпивку для делегатов. Не исключено, что Симния сосредоточила свои усилия на том, чтобы послать направить помощь своему кандидату непосредственно в магическое измерение. Слова Дайривы укрепили мои подозрения.

— Если ты туда отправишься, я составлю тебе компанию.

— Ты? А я больше думала о Макри.

— Не сомневаюсь, что она тоже захочет присоединиться.

В волосах принцессы ярко сверкали чешуйки дракона, бросая разноцветные блики на стены комнаты.

— Ты когда-нибудь использовала эту чешую в магических целях? — спросил я.

— Нет. Я купила их для того, чтобы украшать волосы. А где Макри?

— Понятия не имею. Когда я видел ее в последний раз, она отправилась охранять Лисутариду. Если волшебницу еще не арестовали по подозрению в убийстве, то Макри должна находиться на ее вилле.

— В таком случае отправляемся туда, — сказала Дайрива. — И хорошенько приготовься к путешествию.

Я потянулся. Шея болела нещадно. Мне не следовало спать в кресле. Интересно, не может ли Дайрива помочь мне каким-нибудь заклятием, подумал я, но вслух не спросил. Есть хотелось ужасно. Если бы Минарикс не откинула копыта от передозировки дива, то по пути на виллу я мог бы прикупить у нее немного выпечки. Но булочница, увы, мертва. Я потянулся за плащом. Он был холоден, как лед. Чтобы лишний раз не демонстрировать своего убожества в области магии, заклинания подогрева я произносить не стал. Спустившись вниз, я выпил немного пива и попросил Танроз упаковать мне в дорогу немного солонины.

Оказалось, что на улице Дайриву ждал экипаж с двумя приближенными, плащи которых были украшены гербами королевского дома Южных холмов. Вид у помощников был мрачный, и они всю дорогу молчали. Я порылся в полученном от Танроз пакете и извлек на свет здоровенный кус соленой оленины.

Дайриве это почему-то не понравилось.

— Я не приглашала тебя питаться в моей карете, — заявила она.

— А я не приглашал тебя в гости, чтобы ты помешала мне позавтракать, — парировал я.

— На Южных холмах никто не смеет разговаривать со мной в подобном тоне.

— Не думаю, что уместно говорить об этикете, после того как ты в непотребном виде валялась на полу моей комнаты.

Я был очень сердит. Главным образом на то, что не преуспел в расследовании. Кроме того я злился на Дайриву за то, что она без приглашения ввалилась в мое жилище.

Недостаток почтительности с моей стороны пришелся принцессе не по вкусу, и весь путь до виллы мы проделали в молчании. На вилле нас встретили множество слуг, но Лисутариды и Макри мы не увидели.

— Властительница небес находится в обществе Копро, — сообщила одна из служанок.

Мы уселись и стали молча ждать появления волшебницы. Наступил день последнего испытания, и даже я начал ощущать серьезное волнение. Во-первых, я не доверял делегатам Симнии, и, во-вторых, не сомневался в том, что Ковиний, наконец, откроет свое лицо.

Цицерий ждал, что я явлюсь к нему с фактами, позволяющими снять с Лисутариды все подозрения. Таких фактов у меня не имелось. Давненько мне не доводилось проваливать столь важного дела.

Примерно через десять минут к нам спустилась Макри. Вид у нее был недовольный, несмотря на то, что на ее ногтях сверкал свежий слой лака. Моя подруга понимала, что, если дела пойдут скверно, она попадет в лапы Службы общественной охраны и ей придется нелегко. Охранники не будут нянчиться с существом, в жилах которого течет кровь орков и которое не способно объяснить, почему из тела убиенного мага торчала рукоятка ее кинжала.

— Я перебью их всех и убегу из города, — пробормотала она. — Фантастических успехов, как мне кажется, ты не добился.

— Пока нет. Но у меня есть для тебя хорошая новость. Мы хотим тайно проникнуть в магическое пространство, чтобы помочь Лисутариде победить в состязании.

— Замечательно, — сказала Макри. — И это поможет снять все подозрения с Лисутариды?

— Нет. Но я тружусь для этого, не покладая рук.

Однако принцесса Дайрива была не очень высокого мнения о моих профессиональных способностях.

— И чем же ты все это время занимался? — презрительно спросила она.

— Главным образом, думал.

— А сейчас что намерен предпринять?

— А сейчас я хочу выпить. Когда, наконец, соблаговолит появиться эта Лисутарида? — спросил я у Макри.

— Специально для финальных состязаний она захотела сменить наряд и сейчас обсуждает с Копро весь ансамбль. Когда я уходила, они дискутировал по поводу туфель.

— Мне нравятся те золотые, которые она носила вчера, — заметила Дайрива.

— Мне тоже. Но они совершенно не гармонируют с новым ожерельем.

Не являясь специалистом в данной теме, я наполнил кубок вином и принялся размышлять о грядущем испытании. На прошлых выборах Главы гильдии соперникам предложили перегородить при помощи волшебства реку. Задача усложнялась тем, что объем воды в реке удваивался каждые две минуты. Победил тот, кто соорудил плотину, целиком перенеся гору. Однако некоторые наблюдатели выразили сомнение в чистоте победы. Уж больно удачно в магическом пространстве возникла гора. Сторонники победителя утверждали, что все было в рамках правил, поскольку предметы и явления возникают в магическом пространстве по законам случайности.

— Лисутариде потребуются все ее способности, — сказал я. — Неужели она еще не отлипла от своего кальяна?

— Нет.

— По-моему, ей следует хотя бы на время отказаться от фазиса.

— Как видишь, она этого не сделала.

— Тебе следовало ей в этом помочь, — сказал я.

— Почему именно мне?! — возмутилась Макри, принимая воинственный вид.

— Да потому, что ты ее телохранительница.

— Но она ведь жива, не так ли?

— Если и жива, то еле-еле. И отнюдь не благодаря твоим усилиям.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что от тебя, как от телохранителя, толку не больше, чем от евнуха в борделе. Когда ребята из братства постучали в мою дверь, ты пребывала в отпаде, а во время нападения бандитов Капатия ты рухнула, как подкошенная.

Мои слова явно ее задели.

— Перестань вспоминать всякие гадости. Лучше скажи, кто тебя спас в прошлом году от напавших на тебя орков? И кто победил Кирит-ар-Йелла? Если бы я не сбросила его с балкона, от отсек бы твою глупую башку.

— Ничего. Я бы как-нибудь с ним и сам справился.

— Только в том случае, если бы Кирит задержался хлебнуть пивка.

— Неужели вы будете препираться до бесконечности? — сердито поинтересовалась Дайрива.

— А тебя-то кто вообще просит вмешиваться?

— Интересно, как вы думаете без моей помощи проникнуть в магическое пространство? — ядовито спросила принцесса.

— Да уж нашли бы какой-нибудь путь.

— Единственное место, куда ты способен отыскать путь, так это винный погреб Лисатуриды.

Все говорило о том, что наши нервы начинали сдавать. И грандиозную свару предотвратило лишь появление хозяйки.

Оказалось, что нервная система пошатнулась не только у нас. Атмосфера на Ассамблее была напряжена до предела. Чародеи притихли. Я не знал, чем была вызвана их подавленность. То ли до них дошли какие-то скверные слухи, то ли их просто попросили вести себя пристойно в столь ответственный день. Даже Ирит Победоносный держался вполне прилично.

Когда я сообщил Цицерию, что не добился успеха, почтенный заместитель консула едва не откусил мне голову.

— Неужели вы полагаете, что это просто сделать?! — справедливо возмутился я. — Человек пытается раскрыть магический заговор чародеев, и это — неслыханно сложная задача. Какой-то ловкач проник в мой дом, чтобы убить Дария, и никто даже не знает почему. Не забывайте, что кроме того вы на меня взвалили задачу помочь вашей прекрасной пройдохе Тилюпас купить или украсть для нас победу. Я должен охранять нашего кандидата от Кавиния, даже не зная, кто он такой. Нанимая меня на работу, вы даже не заикнулись о том, что власти Симнии пригласили наемного убийцу, чтобы разделаться с Лисутаридой!

— Я не уверен в том, что наемный убийца существует, — несколько успокоившись, заметил Цицерий.

— Но зато я уверен. Лисутарида не сомневается, что Рамий Солнечный ураган нанял киллера, и этого для меня вполне достаточно.

В комнату ворвался Сулиний. У него был такой вид, словно он скрывался от преследователей.

— Как ты смеешь опаздывать в этот решающий день?! — прорычал Цицерий и приготовился прочитать бедняге лекцию о долге.

— Виз умер! — выдавил Сулиний.

— Умер?

— Да. Этой ночью от передозировки дива.

Сулиний был на грани истерики, так потрясла парня гибель его юного коллеги. Цицерий потерял дар речи.

— Я прослежу за тем, чтобы об этом никто не узнал, — сказала Тилюпас и поспешно вышла из комнаты.

Цицерий несколько оправился и приказал Сулинию взять себя в руки.

— Каждый гражданин Турая должен до конца исполнять свой долг. Виз погиб во славу своего города, — напыщенно произнес он.

Все граждане Турая, появлявшиеся перед Цицерием с отчетом, так беззаветно выполняли свой долг перед родным городом, что пребывали на грани нервного срыва. Претор Самилий, едва не рыдая, сообщил, что его детективы, несмотря на все усилия, не обнаружили никого и ничего. Самилий выразил недовольство тем, что его, главу Службы общественной охраны, с опозданием проинформировали об этих неприятных событиях. Хасий Великолепный забежал только для того, чтобы сообщить о том, что по-прежнему считает убийцей Лисутариду.

— Не понимаю, почему Ласат Золотая секира позволил ей продолжать состязание, — сказал он. — Однако убежден, что это бессмысленно.

— Королевская администрация не считает решение бессмысленным, — сказал Цицерий.

— Это означает лишь то, что королевская администрация действует даже глупее, чем обычно.

Заместитель консула бросил на мага испепеляющий взгляд, но Хасий не испугался, так как был стар, мудр и пользовался всеобщим почтением. На Ассамблею прибыл консул Калий, и Хасий повторил ему, что не считает Лисутариду достойной кресла Главы гильдии. Судя по выражению физиономии Калия, тот был согласен с магом, но деваться ему было уже некуда.

Испытание должно было начаться через час, и никто не знал, в чем оно будет заключаться. Чарий призовет Лисутариду и Рамия, после чего они все трое войдут в магическое пространство. Только после этого Чарий сообщит им задание.

Я отвел Цицерия в сторону и сообщил, что Дайрива в сопровождении меня и Макри хочет проникнуть в волшебное измерение. Цицерий страшно этому обрадовался, хотя и выразил некоторые сомнения.

— Если кто-нибудь узнает, что Турай вмешался в ход соревнований, нас дисквалифицируют.

— Мы сделаем это максимально осторожно. Дайрива полагает, что мы сможем остаться незамеченными.

Вернулась Тилюпас и сказала, что ей удалось сохранить в тайне кончину Виза.

— Весьма печальное событие, — добавила она.

— Да, очень, — согласился Цицерий. — Молодым людям следует воздерживаться от употребления дива.

Лицемерие его слов меня возмутило.

— Воздерживаться? Да его практически вынуждали принимать наркотик! Вы должны наградить его медалью, как героя погибшего на поле брани.

— Итак, ты, Макри и Дайрива, отправляетесь в магическое пространство… — сказала Тилюпас, не обращая внимания на мою выходку.

— Да. Если появится Ковиний, Дайрива отвлечет его внимание, а Макри защитит Лисутариду. Я тоже сделаю все, чтобы помочь нашему кандидату. Если случится так, что будет побеждать Рамий, ему придется иметь дело со мной. Я встану на его пути. Да, кстати, вам ничего не удалось выяснить о содержании испытания?

Тилюпас печально покачала головой, а Цицерий продолжал играть в неподкупность.

— Вообще-то это не имеет большого значения, — утешил их я. — Лисутарида сможет перегородить реку не хуже, чем Рамий, если, конечно, не будет в отпаде от злоупотребления фазисом.

— Как она сейчас?

— Приходит в себя потихоньку.

Тем временем в главном зале чародеи собрались по делегациям. Большинство магов согласно традиции были трезвы. Даже самые жизнелюбы — Ирит, например, — старались себя сдерживать. Во всяком случае на время состязания. Ирит и его габаритные дружки с унылым видом сидели за столом в самом дальнем конце зала. Мне очень хотелось их поприветствовать, но я не был уверен в том, стоит ли это делать. Информацию мне удалось выкачать у них незаметно. Столь же незаметно я переправил ее Тилюпас. Одним словом, меня ничто не связывало с кражей документов. Однако у магов сильно развита интуиция, и я не очень удивлюсь, если они в конечном итоге догадаются о моей роли.

За все время с начала Ассамблеи никаких официальных церемоний не было. Если не считать приветственной речи короля при открытии. В этот день все обстояло по-иному. В зале оставались только делегаты, но до того как нас выпроводили, я увидел, как два претендента направились к облаченным в парадные мантии Асату Золотая секира и Чарию Мудрому. Чарий держал в руках небольшой глобус, с помощью которого ему предстояло создать магическое пространство. Оглянувшись с порога, я заметил, как Лисутарида возложила длань на глобус. Аудитория затаила дыхание. Наступал момент священнодействия, и я помчался в комнату Цицерия с намерением это действо осквернить.

Принцесса Дайрива и Макри уже были на месте. Макри сообщила, что рассталась с Лисутаридой, когда та пребывала в ясном уме и твердой памяти.

— Мне удалось привести ее в чувство, — похвасталась моя подруга.

Дайрива знаком призвала нас к молчанию.

— Нам пора в путь, — сказала она.

— Может быть, следует дать им немного форы? — высказал предположение я.

— Нет, если мы хотим узнать содержание соревнования. А теперь помолчите.

Цицерий отступил в угол, а Дайрива извлекла из волос и положила себе на ладонь кусочек чешуи дракона. Не отрывая взгляда от чешуйки, он пробормотала несколько фраз на одном из мистических языков магов. В комнате потянуло ледяным ветром, а вокруг чешуйки возникла зеленоватая аура. Аура стала разрастаться и скоро ее размеры превысили рост человека.

— Пошли, — сказал принцесса и вступила в зеленое марево.

Макри быстро прошла следом. Мною на миг овладело сомнение. Магическое пространство — вовсе не то место, которое мне хотелось посещать вторично.

— Это вам влетит еще в несколько сотен гуранов, — сказал я Цицерию и шагнул в волшебное пространство.

Солнце там сияло всеми оттенками пурпура, а меня со всех сторон окружала высоченная живая изгородь.

— А где же говорящая свинья? — спросила, оглядевшись по сторонам, Макри.

Когда мы в прошлый раз попали в магическое пространство, то повстречали там весьма разговорчивого хряка. Должен признаться, что он произвел на меня впечатление очень интеллигентного существа.

— Его здесь не будет. Мы находимся в другой части волшебного пространства, — сказал я, и мной тут же овладели сомнения. — Впрочем, не знаю, ведь магическое пространство лишь одно большое измерение.

— Вроде того, — отозвалась Дайрива. — Мы оказались в Лабиринте Акро. Держитесь вместе, если не хотите заблудиться и помолчите, так как я хочу подойти поближе к тому месту, где в пространство вошли другие.

Принцесса повела нас по лабиринту. Нам всем было не по себе, поскольку нас со всех сторон окружала высоченная живая изгородь. Кусты по всему протяжению был совершенно одинаковыми, но Дайрива, видимо, знала, в каком направлении следовало двигаться. Наконец, после нескольких поворотов, мы вышли на небольшую площадку, в центре которой располагалось небольшое озерцо. На противоположном от нас берегу озерца начинало появляться зеленоватое свечение. Дайрива знаком предложила нам отойти за кусты.

Магическое пространство вело себя пока достаточно прилично. Солнце, правда, имело отвратительный цвет, но зато живая изгородь не совершала никаких странных поступков. Не превращалась в гигантские ядовитые грибы или во что-то иное столь же малоприятное. В этом месте нельзя доверять никому и ничему, включая само место. Если мы сумеем выбраться отсюда, не попав под извержение вулкана, можно будет считать, что нам повезло.

Из-за изгороди до нас донеслись голоса. Первым заговорил Чарий Мудрый.

— Вы находитесь в Лабиринте Акро, и вот ваше задание.

— Что это? — спросила Лисутарида.

— Определенная последовательность цифр, — ответил Чарий. — Ваша задача — определить следующее число в этом ряду и сказать об этом мне. Кто первым найдет число, тот и станет главой нашей Гильдии.

— Ну и испытание, — не скрывая разочарования сказала Лисутарида. — Глупость какая-то.

— Это то испытание, которое я для вас приготовил.

— Я далека от математики, — продолжала возмущаться Лисутарида, — и не считаю это задание достойным соревнованием для магов.

Рамий Солнечный ураган почему-то не протестовал. Может быть, он хороший математик? Или приготовился пойти на обман? Недаром я с самого начала подозревал его в нечестной игре. Я осторожно выглянул из-за куста и увидел, как Чарий растворяется в зеленом мареве, а Рамий скрывается в лабиринте на противоположной стороне площадки. Что касается Лисутариды Властительницы небес, то та, не мудрствуя лукаво, извлекла из своего магического кошеля довольно большой кальян.

— Это тебе не поможет, — сказал я, выходя из-за кустов.

— Мне ничего не поможет, — печально произнесла волшебница, протягивая мне листок пергамента. — Взгляни на это.

Я взял пергамент и увидел, что на нем начертаны три цифры: 391, 551 и 713.

— Кто-нибудь знает, каким должно быть следующее число?

Никто их присутствующих этого, естественно, не знал.

— Довольно необычное испытание, — заметила Дайрива.

— Макри, может быть, ты сообразишь, что от нас хотят? Ведь ты же изучаешь математику.

— Попробую, — сказала Макри, но по ее лицу было видно, что она слабо верит в успех.

— Сделай что-нибудь, — произнесла Лисутарида и потянулась к кальяну.

— Ты не имеешь права сдаваться! — взревел я. — Особенно после всех тех усилий, которые мы все затратили, чтобы привести тебя в это место. Включай мозги!!

— Что…? Я не в ладу с цифрами. Даже с простым сложением у меня возникают недоразумения.

— Вызови из пекла какого-нибудь математического демона…

— Таких демонов, увы, не существует.

— Обязательно должен быть какой-то магический способ найти следующее число, — не сдавался я. — Иначе Чарий не стал бы предлагать такое испытание.

Дайрива предположила, что Чарий сделал это специально для того, чтобы обеспечить победу Рамия. Принцесса, как вы видите, целиком разделяла мои подозрения. Становилось понятно, почему делегаты Симнии не покупали голоса магов. Для победы им было достаточно подкупить одного Чария.

— Если он вернется через тридцать секунд с готовым ответом, то это окончательно развеет мои последние сомнения, — заметил я.

Мимо нас прошествовал единорог, мы не обратили на его появление никакого внимания.

— Может быть в Симнии водятся математические демоны? — предположил я.

— Вполне возможно, — ответила Лисутарида. — Но в Турае таковых не имеется, и я выбываю из игры.

Волшебница запалила кальян. Я не мог поверить в то, что она так легко капитулирует. Дайрива неожиданно подала тревожный сигнал, и мы, увидев, как в воздухе начало расплываться зеленоватое светящееся пятно, поспешно нырнули за изгородь. Из зеленого облака появилась темная фигура и скрылась за поворотом лабиринта.

— Ковиний, — прошептала Дайрива. — Не зря я говорила, что он обязательно появится.

— Ты уверена, что это Ковиний? — едва слышно спросил я. — Его лица мне рассмотреть не удалось.

— Кто еще это может быть? — сказал Дайрива, выходя на открытое пространство. — Итак, я беру его на себя. А ты, Лисутарида, должна сделать все, чтобы победить в состязании.

С этими словами Дайрива удалилась, ее роскошные волосы слегка развевались на ветру.

— Оставайся с Лисутаридой, — бросил я, обращаясь к Макри.

— А ты куда направляешься?

— На поиски.

— Но ты же заблудишься.

— Нет. Мне известны все хитрости этих магических лабиринтов. Может быть, я наткнусь на какую-нибудь умную свинью, которая хорошо разбирается в математике.

— Следующее число в ряду… — бормотала Лисутарида. — Нелепее не придумать… — Кого интересует математика?

— Волшебников из Симнии, например.

— Это не честная игра, — заныла Лисутарида тоном обиженной школьницы, усаживаясь на землю рядом со своим кальяном. — Я думала, что мне придется строить плотину, или, в крайнем случае, двигать горы. Это мне по плечу.

— Честная игра, или нечестная, но мы должны найти ответ прежде, чем это сделает Рамий. Будь я проклят, если позволю Симнии выиграть гонку на последнем круге.

Нашему кандидату, судя по всему, на исход соревнований было плевать. Лисутарида сдалась. Однако волосы волшебницы пребывали в полном порядке. Стилист на сей раз очень расстарался, и я не сомневался в том, что вечером на приеме в имперском дворце все дамы света при виде ее прически просто сдохнут от зависти.

Глава 18

Я двинулся по лабиринту, оставив Макри охранять Лисутариду. Я не сомневался в том, что Макри, несмотря на все обещания хранить трезвость, очень скоро тоже присосется к кальяну. Обладание остроконечными ушами, вне сомнения, отрицательно сказывалось на ее характере. Ну и ладно. Я нисколечко не стану жалеть, если Ковиний, разделавшись с Дайривой, снесет головы наркоманке-чародейке и ее телохранительнице. Та еще телохранительница! С того момента, как она стала бормотать об этом эльфе Си-ате, толку от нее даже меньше, чем от одноногого гладиатора.

Был ли это действительно Ковиний? Принцесса Дайрива, похоже, не сомневалась. Но что из этого? Я ей не доверял. Я вообще никому не доверял. Лисутарида — наше несчастье. Макри ненадежна. Цицерий — болтун, а Тилюпас — вообще издевательство над здравым смыслом. Что касается претора Самилия, то он не способен расследовать даже кражу детской погремушки. Все обитатели Турая — безнадежные идиоты. Если бы не я, то город уже давно бы перестал существовать, как независимое государство. Размышляя о ничтожности своих сограждан, я на всякий случай обнажил меч. Не нравятся мне эти лабиринты. Как магические, так и самые обыкновенные. Они раздражают своей бессмысленностью. Не случайно Чарий Мудрый заманил нас именно сюда.

Я свернул за угол и едва не налетел на невысокое существо, которое, впрочем, сразу узнал. Это была Ханама. Убийца, как всегда, была облачена в черное, а в ее руке поблескивал кинжал.

— Тебе здесь быть не положено, — заметил я.

— Так же как и тебе, — ответила она.

— У меня на это больше прав, чем у тебя.

— Нет у тебя никаких прав.

— Я — Народный трибун, а ты всего-навсего убийца.

— И с каких это пор Народные трибуны — пост временный и в лучшем случае почетный — вмешиваются в избрание главы Гильдии чародеев?

— С тех пор, как я решил, что это мой долг.

— Долг? Очень забавно. Отойди-ка, детектив, в сторону.

— Как ты сюда попала? И что делаешь?

— Охраняю Лисутариду. У меня нет времени на болтовню, — бросила Ханама и быстро удалилась. Мне не оставалось ничего, кроме как смотреть ей в спину.

— У меня больше прав, чем у тебя! — проревел я ей вслед. — Я — Народный трибун!

Ханама скрылась за поворотом. Будь они прокляты, эти убийцы. Всегда возникают в тот момент, когда вы их не желаете видеть.

Я двинулся дальше. Ханама по сравнению со своим обычным поведением была очень разговорчивой. Может быть, она начинает относиться ко мне лучше? Теплее, если можно так выразиться? Появился еще один единорог и зарысил ко мне. Может быть, он мне поможет? В магическом пространстве возможно все. Солнце только что стало зеленым, а маргаритки выросли и стали мне едва ли не по пояс.

— Приветствую тебя, единорог, — сказал я. — Не видел ли ты волшебника из Симнии по имени Рамий Солнечный ураган.

Единорог ответил молчанием.

— Примерно такого роста, — я отмерил рукой рост Рамия. — А вид у него, скорее всего, недовольный.

За моей спиной кто-то громко расхохотался.

— Это надо же! Он задает вопросы единорогу.

Я обернулся. Оказывается надо мной потешалась белка довольно внушительных размеров.

— Разве вам не известно, что единороги не умеют говорить?

— Известно. Но я решил, что попытаться стоит. Возможно, вы видели Рамия?

— Колдуна из Симнии? Смахивающего на отставного солдата? Конечно, я его видела, — ответила белка и, бросив на меня хитрющий взгляд, поинтересовалась: — А фазиса у вас случайно не сыщется?

— Случайно сыщется, — ответил я, достал одну палочку и вручил ее белке.

— Сверните направо, а затем все время держитесь левой стороны, — сказала белка и, держа фазис в коготках лапки, прыгнула на изгородь.

Я продолжил путь довольный тем, что мне удалось подкупить большую белку всего одной палочкой фазиса. Ветер усиливался, а маргаритки все продолжали расти. Воздух становился прохладнее. Мне показалось, что я слышу голоса, и я начал красться вперед, стараясь производить как можно меньше шума. Когда голоса стали громче, я замер на месте. Рамий Солнечный ураган находился за следующим поворотом.

— Ты получил вопрос? — послышался незнакомый голос.

— Да.

Послышался шелест передаваемого из рук в руки листка пергамента. Я набрался духу и осторожно выглянул из-за угла. Рамий беседовал с высоким человеком в тоге. Я узнал в нем одного из членов делегации Симнии. Макри утверждала, что он известный математик. Какая гнусность!! Ведь всем известно, что финальные испытания — священны и неприкосновенны! Я не ошибался, когда утверждал, что Симнии доверять нельзя.

Ученый, держа в руке гусиное перо, принялся изучать полученный от Рамия листок. Немного поразмыслив, он приступил к письменным расчетам.

— Поторапливайся, — шипел Рамий. — Лисутарида уже решает эту задачу.

Ученый одарил волшебника ледяным взглядом.

— Я лучший математик западного мира, — надменно произнес он. — Никто не найдет ответа быстрее, чем я.

Математик продолжил что-то царапать на листке, и у меня возникло сильное искушение выйти к ним и наказать за нарушение правил честной игры. Теперь я не сомневался в том, что делегаты Симнии хорошей взяткой убедили Чария придать соревнованию вид математической задачи, а сами тем временем подготовили подставного игрока, сильного в цифири. Если Рамий победит, я разоблачу его, как жулика, которым он, собственно, всегда и являлся.

— Ответ готов, — сказал, наконец, математик, самодовольно улыбнувшись. — Это…

— Только не произноси вслух, — остановил его Рамий. — Лисутарида может нас подслушать. Этим турайским собакам доверять нельзя. Напиши на листке и покажи мне.

Ученый поступил, как ему было сказано. Рамий бросил взгляд на ответ и велел спрятать бумагу. Затем он извлек из кармана мантии небольшой глобус, махнул над ним рукой, и вокруг глобуса начала возникать уже знакомая мне зеленоватая аура. Когда светящийся пузырь достиг подходящих размеров, ученый шагнул в него и исчез, чтобы вернуться в реальный мир. Когда Рамий обернулся, я нырнул за изгородь. Еще через миг он свернул за угол и буквально наткнулся на меня. Я стукнул его эфесом меча по голове, и обманщик тяжело опустился на землю.

— Не могу не выразить своего возмущения, — сказал я, глядя на распростертое у моих ног тело. — Вы симнианцы — завзятые обманщики, а на войне от вас не было никакого толка.

Сделав это обличающее заявление, я со всех ног бросился искать своих спутниц. Неожиданно похолодало и еще более неожиданно повалил снег. В магическое пространство прибыла зима. Только этого мне здесь и не хватало! Ледяной ветер швырял снег мне в глаза. Я выругался. Рамий не долго пробудет в отпаде. Если бы математик записал ответ на бумаге, я мог бы его похитить. Неужели в Турае не найдется никого, кто мог бы решить головоломку? Однако это требовало возвращения в обычное измерение. Дайрива была мне просто необходима.

Ледяной ветер ураганной силы мешал моему продвижению. Не ожидая встретить здесь зиму, я не удосужился прихватить с собой плащ магического подогрева, и, промерзнув как склеп снежной королевы, я принялся проклинать все те места, где погода меняется каждые две минуты.

Живая изгородь начала дрожать и светиться, видимо, готовясь исчезнуть. Но, очевидно, передумав, она все же осталась на месте, ужавшись, однако, до высоты двух футов. Углубившись в мысли о Лисутариде и о математической загадке, я это не сразу заметил. Вернувшись к действительности и осмотревшись по сторонам, я увидел, что параллельно со мной по соседней дорожке движется какая-то фигура. Снег лепил прямо в глаза, видимость была отвратительной, и я не сразу узнал этого человека. Лишь приглядевшись внимательнее, я сообразил, что это Копро — прославленный стилист нашей аристократии. В его руках был арбалет. Я вознамерился перепрыгнуть через изгородь, но та, к сожалению, избрала именно этот момент, чтобы вернуться к прежней высоте. В результате я всего лишь тукнулся физиономией в колючие листья.

— Копро! — прошептал я. — С арбалетом!

Присущее мне навигационное искусство каким-то чудесным образом привело меня к Лисутариде и Макри. Обе дамы сидели на земле в обнимку с кальяном. Я рассказал им о том, что видел.

— Неужели они притащили сюда математика? — возмутилась Макри. — Но это же нечестно.

— Разве я не говорил тебе, что жителям Симнии нельзя доверять?

— Говорил. Раз сто пятьдесят.

— Повтори, что ты сказал о Копро, — вмешалась Лисутарида.

— Он шляется где-то поблизости с арбалетом в руках.

— Тебе все это пригрезилось.

— Почему, ты так думаешь?

— Потому что мы находимся в магическом пространстве, где нет ничего постоянного. Кроме того снежный буран резко снижет видимость.

В последние дни Лисутарида просто выводит меня из себя. Не понимаю, как она могла мне раньше нравиться.

— А я говорю тебе, что это был Копро. Да, где Дайрива? Мне надо вернуться в Турай, чтобы найти человека, способного решить задачу.

— Кого ты имеешь в виду?

— Пока не знаю. Пойду в университет и обращусь к какому-нибудь профессору.

— На это уйдет слишком много времени, — заметила Макри и спросила: — А почему бы тебе не обратиться к Саманатию?

— А разве он сможет это сделать?

— Саманатий — лучший философ стран запада.

— А как у него со сложением и вычитанием?

Макри заверила меня, что ее любимый профессор в полном ладу с цифрами.

— Я попыталась найти ответ самостоятельно, — добавила она, — но у меня пока ничего не вышло.

— Где Дайрива? Мне необходимо срочно попасть в город.

— Используй соль, — сказала Макри, вспомнив, как мы прошлый раз выбрались из магического пространства при помощи щепотки соли. Но на сей раз меня почему-то одолевали сомнения.

— Волшебное измерение может обрушиться, и состязание магов оборвется.

— Этого не случиться, поскольку соль вообще не подействует, — сказала Лисутарида, с вожделением глядя на кальян. — Хасий воздвиг иное магическое пространство. Более прочное.

— А ты не могла бы вернуть меня в округ Двенадцати морей? — спросил я.

— Могла бы. Но это вызовет сильную турбулентность магического поля, и Хасий Мудрый сразу поймет, что происходит нечто необычное. Если мы хотим сохранить тайну, то без Дайривы нам не обойтись.

Снегопад усилился. Лисутарида взмахнула рукой, и рядом с ней запылал костер. Из-за поворота появилась Дайрива и, сделав два шага, рухнула на землю. В ее плече торчало оперение арбалетной стрелы, а из раны струей хлестала кровь.

— Кто это сделал?

Лица стрелка Дайрива не увидела.

— Это Копро! — взревел я.

— Я зачем они только наняли этого детектива? — простонала Дайрива. — День ото дня он становится все глупее и глупее.

— Копро тебе никогда не нравился, — встряла Макри. — Но это вовсе не повод обвинять его в попытке убийства.

— Ты можешь вернуть меня в округ Двенадцати морей? — спросил я у принцессы, оставив без внимания лишенное всякого смысла заявление свой подруги, Дайрива посмотрела на меня с отвращением и, собрав последние силы (Лисутарида тем временем обрабатывала ее рану), открыла портал в магическом пространстве.

— В твоем распоряжении пять минут, — сказала она, и я, шагнув в зеленое марево, оказался на углу улицы Совершенства.

Прошагав по обломкам акведука, я ворвался в небольшой и очень унылый зал академии Саманатия, где профессор читал лекцию своим студентам. Я прошел между школярами, схватил гения за рукав и отволок в сторону.

— Саманатий, вы говорили о том, что мне обязаны. Пришло время платить по векселям. Мне нужно найти число в ряду других чисел, и сделать это необходимо немедленно. От этого зависит будущее как Лисутариды, так и Турая в целом.

Саманатий сразу сообразил, что я имею в виду. Он извинился перед студентами и углубился в изучение пергамента, который я сунул ему под нос. Секунд примерно через тридцать он удовлетворенно кивнул и произнес:

— Последовательность простых чисел, насколько я понимаю.

Я ждал, что ученый возьмет перо и примется за расчеты, но, видимо, его мышление было настолько могучим, что он смог решить задачу в уме.

— Один ноль семь три, — почти сразу сказал профессор.

— Вы уверены?

— Совершенно уверен. Последовательность чисел…

— Позже. Сейчас у меня нет времени.

Я выбежал из академии под впечатлением силы ума ее основателя. Не исключено, что славу первой спицы в колеснице философии Саманатий получил вполне заслуженно. Я был почти рад тому, что спас старика от выселения. Интересно, может ли он рассчитывать шансы квадриг на бегах?

Зеленое пятно портала еще не исчезло, хотя уже и начало слегка колебаться. Я прыгнул в зеленое пятно и снова оказался в магическом пространстве, неподалеку от поляны. На меня с арбалетом в руках надвигался Копро.

— Значит, ты и есть Ковиний! — заорал я. — Я подозревал это с самого начала. Ты нацепил хорошую маску, убийца, но она недостаточно хороша для того, чтобы ввести в заблуждение знаменитого детектива Фракса!

Образующая лабиринт живая изгородь снова изменилась, и я оказался в одиночестве, окруженный со всех сторон высокой густой зеленью. Я выхватил меч и принялся отчаянно прорубаться через упругий кустарник, надеясь добраться до Лисутариды до того, как ее достанет убийца. В этот миг в изгороди передо мной образовалась брешь, из которой с боевой секирой в руке выступила Макри.

— Что случилось, и чего ты орешь? Просто зеленая загородка опять выросла.

— Ты видела Копро?

— А ты опять про свое?

— Неужели ты не понимаешь, что он — убийца?!

— Зачем ему этим заниматься? Он такой замечательный стилист…

— Я давно за ним наблюдаю, и его искусство раскрашивать баб и укладывать им прически меня не обманет. Этот тип — смертельно опасный убийца. Где Лисутарида?

— Понятия не имею.

— Тогда продолжай рубить просеку.

— Вот теперь это больше похоже на то магическое пространство, которое я знаю, — заявила Макри, увидев вышагивающих по снегу пингвинов. — Ты нашел ответ?

— Да.

— Я тоже.

— Что? — не поверив своим ушам, переспросил я.

— Я знаю ответ. Мне самой удалось его вычислить, — самодовольно произнесла Макри.

Ее слова меня почему-то разозлили.

— А пораньше ты этого сделать не могла? — поинтересовался я. — До того, как я трахнул Рамия по черепушке.

— Ты ударил Рамия по голове?

— Да. Перед тем, как навестить Саманатия. Если бы ты соображала лучше, то всех этих неприятностей можно было избежать.

— Что же, не сообразила, — печально вздохнула Макри.

Мы стали прорубаться через изгородь, громко выкрикивая имя Лисутариды.

— Однако ты мог бы меня и похвалить, — сказала Макри, переведя дух.

— За что?

— За то, что я нашла ответ.

— Я решил загадку раньше тебя.

— Ничего ты не решил! — запротестовала Макри. — Ты всего лишь узнал ответ от Саманатия.

— Но ведь ответ я получил раньше, чем ты? Не так ли?

— Знаешь, — сказала она, поднимая секиру, — с каждым днем ты все сильнее и сильнее действуешь мне на нервы. Все только и слышат от тебя: «Я сделал то, я сделал се» Неужели ты не понимаешь, как мне надоело выслушивать твои вшивые побасенки? Кроме того, я смертельно устала от постоянной критики в свой адрес. Боюсь, что настало время…

— Перестань вести себя, как остроухое отродье, и начинай рубить кусты!

Часть изгороди рядом с нами исчезла в клубе желтого пламени, и мы неожиданно отказались перед лицом трясущегося от ярости Рамия.

— Это Фракс двинул тебя по голове, — заявила Макри. — Я к этому никакого отношения не имею.

Рамий обрушил на меня свое заклинание. Защитный амулет спас мне жизнь, но на ногах я все же не устоял. Заметив, что я все еще жив, Рамий обнажил меч и двинулся вперед. Он уже готовился проткнуть меня, но Макри прыжком приблизилась к магу и ударила его по черепу плоской стороной своей секиры.

— Извинись немедленно за то, что обозвал меня «остроухим отродьем»! — потребовала она.

— Ты что, свихнулась? — сказал я, кряхтя поднимаясь с земли. — На нежности у нас нет времени.

Рядом с нами неожиданно появилась Ханама.

— Скажи, Ханама, — обратилась к ней Макри, — какое право имеет вечно пьяный алкоголик меня постоянно оскорблять?

— Как ты можешь ее о чем-то спрашивать? — возопил я. — Ведь эта баба — профессиональная убийца, и ей плевать на всякие там моральные принципы!

— Мне не нравится, что ты лишаешь меня права иметь тонкие чувства, — заявила Ханама.

— О, Боги! Что здесь происходит?! Кто несет ответственность за весь этот идиотизм? Неужели Ассоциация благородных дам?

— Не знаю, что это такое, — сказала Ханама.

— А я ни разу даже не была на их собраниях, — соврала Макри.

Мы закончили обмен мнениями и стали прорубаться через все еще растущую изгородь.

— Мне пора сменить жилье, — сказала через некоторое время Макри. — Из-за вечно пьяного Фракса «Секира мщения» становится сущим адом. Меня при виде его жирной туши начинает выворачивать наизнанку.

Изгородь перед нами в очередной раз взорвалась пламенем, и я приготовился к сражению. Но на сей раз вместо Рамия перед нами возникла Лисутарида. Одной рукой она держала кальян, а на ее плечо бессильно склонилась принцесса Дайрива.

— Я по-прежнему не верю в то, что мой Копро является убийцей Ковинием, — заявила волшебница.

— Копро? — неожиданно пробормотала Дайрива. — Кто говорит, что стилист Копро является Ковинием?

— Это утверждает Фракс, — пояснила Макри. — Но ты же знаешь, что его словам доверять нельзя.

Однако моя подруга спросила у принцессы, не был ли это все же Копро, но та ответила, что лица стрелка не видела.

— Стрела ударила меня неожиданно. Мой защитный амулет слегка изменил ее полет и тем самым спас мне жизнь.

— Если Копро убийца, то почему он меня не прикончил, укладывая мои волосы? — спросила Лисутарида.

— Не исключено, что это запрещает ему его профессиональная этика. Однако мы сможем обсудить проблему Копро позже. Сейчас же нам следует отсюда выметаться. Рамий валяется без сознания, а я нашел ответ. Таким образом, ты можешь вернуться к Хасию, чтобы выиграть состязание.

Поняв, что в моих словах есть зерно здравого смысла, Лисутарида принялась выжигать окружающую нас изгородь, и мы возобновили движение к поляне. Снегопад прекратился, однако земля обледенела, и мы то и дело скользили и падали. Солнце приобрело синий цвет и, словно издеваясь над нами, во много раз уменьшилось в диаметре.

К этому времени Дайрива обрела вид более чем нездоровый. Из раны на плече продолжала литься кровь. Я спросил у принцессы, хватит ли ей сил, чтобы, не вспугнув Чария, тайком отправить нас домой. Дайрива ответила, что пока еще может.

— А вот и поляна! — воскликнула Макри.

— А вот и Рамий! — эхом откликнулась Лисутарида.

Волшебник был мертв. Кто-то раскроил его горло от уха до уха. Из зияющей раны потоком лилась кровь.

Я повернулся к Лисутариде, чтобы спросить, не она ли прикончила конкурента. Та стала яростно отрицать это. Я печально покачал головой, припомнив, что точно так же она отрицала свою возможную роль в смерти Дария.

— Моя задача была бы значительно легче, если бы они заранее меня предупредили, что ты примешься истреблять своих конкурентов. Зная об этом, я стал бы действовать по-иному.

— Я никого не убивала, — стояла на своем Властительница небес. — Однако, убедить в этом Гильдию чародеев будет крайне трудно. Им очень не понравится смерть одного из участников финала.

— Не беспокойся, — сказал я. — Если дело для тебя обернется скверно, я заявлю, что убить ты никого не могла, поскольку отпала, перебрав, как всегда, фазиса.

— Твои слова, видимо, следует воспринимать, как упрек в мой адрес? — осведомилась Лисутарида.

— Упрек — это слишком мягко! Когда закончится эта заваруха, я сделаю все чтобы не увидеть до конца дней ни тебя, ни твоего треклятого кальяна. Это же относится к Макри, Ханаме и Дайриве.

Резкость моих слов отчасти объяснялась тем, что дамы не верили моим словам о Копро. Ну и дьявол с ними!

— Ничего не понимаю, — сказала Макри. — А я всегда думала, что убийцу нанял Рамий.

— Так и было, — заметила Лисутарида.

— Кто же в таком случае убил Рамия?

— Мы не можем быть уверены в том, что колдуна прикончил наемный убийца, — сказал я, сверля взглядом Лисутариду.

Дайрива начала готовить наш уход. А Лисутарида, сердито глядя на меня, произнесла довольно кисло:

— А теперь давай мне ответ на задачу.

— Слушай и цени. Это еще одна моя услуга тебе. Надеюсь, последняя.

Я набрал полную грудь воздуха и открыл рот. Потом снова его закрыл. Я забыл нужную цифру. Последние события стерли ответ из моей памяти, и мне не осталось ничего, кроме как беспомощно взирать на Лисутариду.

— Он все забыл! — скорчившись от хохота, выпалила Макри. — Ха, ха, ха! Пузатый детектив запамятовал ответ. Толку от тебя, Фракс, меньше, чем от одноногого гладиатора. Даже у говорящего борова мозгов больше, чем у тебя. — Повернувшись к Лисутариде, она продолжала: — Но, по счастью, я силой своего разума смогла найти ответ. Мои незаурядные математические способности нашли еще одно подтверждение. Мне не пришлось подобно Фраксу мчаться за решением к Саманатию. Я сделала это лишь…

— Может быть, ты все же назовешь цифру? — спросила Лисутарида. — Сдается мне, что принцесса Дайрива вот-вот грохнется в обморок.

— 1073! — выпалила моя подруга.

Дайрива из последних сил открыла портал. Лисутарида, чтобы вернуться на Ассамблею, создала собственный выход. Бросив последний взгляд на тело Рамия, мы покинули магическое пространство.

— Я все же не верю, что Копро и Ковиний — одно лицо, — сказала Ханама, когда мы снова очутились в кабинете Цицерия.

Цицерий был страшно изумлен тем, что мы явились из магического пространства в таком виде, словно выдержали там кровавую битву.

— Принцессе Дайриве нужен врач, — сказал я. — И как можно быстрее. Кроме того, мы нашли ответ. Лисутарида победит в последнем испытании.

— Превосходно, — улыбнулся Цицерий, знаком посылая Хансия за лекарем.

— Рамий мертв. Ему перерезали горло.

— А вот это скверно.

Теоретически в магическом пространстве посторонних лиц не было (во всяком случае, так считали иерархи Гильдии), и это автоматически превращало Лисутариду в единственную подозреваемую.

— Расскажите подробнее, — сказала Тилюпас, которая, судя по всему, уже приступила к поискам выхода из этого неприятного положения.

Глава 19

Моя вторая встреча с ведущими политиками Турая оставила, пожалуй, еще более неприятный осадок, нежели первая.

— Если коротко, то из всего сказанного следует: Лисутарида Властительница небес победила в состязаниях и теперь ожидает формального подтверждения избрания на пост главы Гильдии чародеев, — произнес консул Калий. — Однако к нашему величайшему сожалению достойная Лисутарида по-прежнему остается главным подозреваемым в убийстве Дария По-облакам-ходящего. Кроме того в ходе испытаний был насильственно умерщвлен один из известнейших магов западных стран Рамий Солнечный ураган. Хотя, согласно вашему докладу, в Магическое пространство проникли еще несколько человек, с точки зрения Гильдии чародеев там находились лишь двое. А именно Лисутарида и Рамий. В убийстве мага противостоящей стороны естественно подозревают нашего кандидата.

Консул Калий весьма обеспокоен сложившейся ситуацией. Его тогу украшает золотая кайма. Такого цвета каймы в городе больше ни у кого нет, и Калию, естественно, очень не хочется с ней расставаться.

— Итак, что же нам теперь следует предпринять? — задал вопрос консул.

— Во-первых, отбиваться от всех нападок в адрес Лисутариды, — не теряя на размышление ни секунды, ответила Тилюпас. — Нет никакой уверенности в том, что Рамий был убит. В магическом пространстве происходят и более странные вещи.

— У него было перерезано горло, — напомнил Калий. — Разве это похоже на случайную гибель? Нам никто не поверит, если мы заявим, что на него напал бешеный единорог. Остается вопрос, кто же его убил?

— Мы полагаем, что преступление мог совершить убийца из Симнии по имени Ковиний, — сказала Тилюпас. — Подобный слух уже пущен в обращение.

Но почему наемный убийца из Симнии лишил жизни своего компатриота-мага? — с сомнением спросил Калий.

— Может быть, в результате внутренних распрей? — предложил свой вариант Цицерий и добавил: — Каковы бы ни были подлинные мотивы, мы должны упорно распространять слух, что это сделал Ковиний.

Все согласились с тем, что для убийства Рамия Ковиний избрал крайне неподходящий момент. Если бы он разделался с ним в начале ассамблеи, положение Турая не выглядело бы столь скверно. В то время, когда множество иностранных магов пребывали в безудержном разгуле, мы могли обвинить в убийстве каждого их них. Лично я не знал, что и подумать. С того момента, как мне стало известно о появлении наемного убийцы из Симнии, я был озабочен лишь безопасностью Лисутариды. Однако оказалось, что на деле его жертвой пал Рамий. Если, конечно, его не прикончила Лисутарида. Сама же волшебница избежала нападения только потому, что рядом с ней находились Макри и Дайрива. И кто же этот Ковиний? Может быть, все же Копро? Я уже не был ни в чем уверен, хотя шлялся он в магическом пространстве с арбалетом в руках явно не с добрыми намерениями. Дайриву, наверняка, подстрелил он.

Мне очень хотелось спросить у Ханамы, чем она занималась, после того как мы расстались. Но она исчезла. Уменье незаметно исчезать, как вам известно, — одна из особенностей ее натуры.

— Сколько времени у нас осталось на то, чтобы решить проблему? — поинтересовался претор Самилий.

— Шесть часов, — ответила Тилюпас. — Официальное утверждение Лисутариды на посту главы Гильдии чародеев должно состоятся вечером, однако до начала процедуры Чарий Мудрый объявит ее убийцей. Мне удалось выиграть немного времени, но заставить замолчать его на конфирмации нам не удастся.

— Не могли бы вы…эээ…изыскать способ повлиять на его решение? — спросил Самилий.

— Увы, нет. Он отклонил все наши предложения и в данный момент пребывает в полной безопасности в обществе Ласата Золотая секира и других наиболее могущественных чародеев Гильдии.

Калий поинтересовался у Самилия, не обнаружила ли Служба общественной охраны чего-либо способного повлиять на ситуацию. Оказалось, что ведомство сделать ничего не сумело. После этого все взоры обратились в мою сторону.

— У меня есть кое-какие версии, — сказал я. — Но их еще предстоит проработать.

Не желая вновь оказаться объектом насмешек, я решил не выступать с обвинениями в адрес Копро до тех пор, пока не соберу убедительных доказательств.

— В вашем распоряжении шесть часов.

— Сделаю все, что в моих силах.

Хотя ведущие государственные деятели и не посвящали меня в свои политические дебаты, я знал, что на кон сейчас поставлена не только судьба Лисутариды. Город-государство Турай очень мало, но зато у нас много золота, на которое хотели бы наложить лапу наши соседи. Если Симния вдруг захочет пойти на нас войной, то лучшего повода, чем убийство их мага, для этого не сыскать. А в том случае, если к Симнии, воспользовавшись смертью Дария, присоединится Абелазин, то не надо быть острым, как ухо эльфа, чтобы сообразить — Турай окажется не самым безопасным для жизни местом.

Пока все мои усилия ни к чему не привели. Может быть, мне следовало более решительно допрашивать волшебников? Я так бы и поступил, если бы меня не заставили выкачивать информацию о Ласате Золотая секира. Старый Хасий Великолепный при помощи магии снова обшарил весь город и снова ничего не обнаружил. Если даже столь могущественный маг, как Хасий, ничего не смог сделать, что спрашивать с меня, жалкого детектива-волшебника? Все же, не опасаясь показаться назойливым, я еще раз спросил у него о меняющем реальность заклинании.

— Такого заклинания не существует, — еще раз ответил он.

Мне до смерти надоело выслушивать один и тот же ответ.

Лисутарида отдыхала на своей вилле, ожидая либо подтверждения избрания на пост главы Гильдии, либо ареста по подозрению в убийстве. Там же находилась и Дайрива. Принцесса начала оправляться от своей раны. Компанию этим двум дамам, видимо, составляла Макри. Во всяком случае, я так считал. Поэтому, когда моя подруга вдруг появилась на Ассамблее, я очень этому удивился. Появление это вызвало у меня кое-какие опасения, поскольку, когда я последний раз назвал ее «остроухим отродьем», она бросилась на меня с секирой.

— Я явилась тебе помочь, — заявила она, — при условии, что ты принесешь мне свои глубочайшие извинения.

— Ты полагаешь, что мне нужна твоя помощь?

— Моя помощь тебе нужна всегда.

Я извинился, так как понимал, что если я этого не сделаю, то моя жизнь в «Секире мщения» превратится в сущий ад.

— Оскорбление носило чисто случайный характер, — сказал я, — а твои остроконечные уши — всего лишь еще одно из многих проявлений твоей неординарной личности. Многие жители Турая отзываются о них почти с восторгом. Итак, скажи по правде, зачем ты сюда явилась?

— Лисутарида послала меня с заданием не позволить тебе убить Копро. Она считает, что мои обязанности телохранителя распространяются и на ее любимого парикмахера.

Цицерий выделил нам казенную карету, и мы отправились в округ Тамлин, где обитал Копро. По пути я сказал Макри, что Копро явно что-то затеял, вне зависимости от того, верит в это Лисутарида или нет.

— Я своими глазами видел его в магическом пространстве.

Макри понимающе кивнула. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять — галлюцинациями я не страдаю.

— Я совсем не удивлюсь, если окажется, что он гораздо более крупная фигура, чем желает казаться. Для простого стилиста парень на удивление хорошо ориентируется в проблемах мировой политики.

Макри не понимала, почему Ковиний (кем бы он ни был) убил Рамия Солнечный ураган, а не Лисутариду Властительницу небес.

— Это и меня занимает. Мы как проклятые охраняли Лисутариду целую неделю. Наша жизнь была бы значительно легче, если бы он сразу вступил с нами в контакт и сказал, что собирается прикончить Рамия.

— Ты намерен расследовать и это преступление?

— Ни в коем случае! Пусть граждане Симнии пекутся о здоровье своих волшебников. Мне лишь надо доказать, что Лисутарида не виновна в убийстве.

Вилла, в которой обитал Копро, выглядела весьма внушительно, хотя и не была одним из дворцов, в которых обитают наши самые богатые сенаторы. В округе Тамлин живет очень мало коммерсантов или представителей свободных профессий. Все, кому приходится так или иначе зарабатывать себе на жизнь, селятся в более скромных округах, и даже те, кто своим трудом или волею судьбы сколотил состояние (ювелиры, например), не считаются желанными гостями в округе Тамлин. Но Копро, видимо, удалось добиться более высокого положения в обществе. Лужайка перед его домом была укрыта снегом, однако летом она, видимо, могла служить проявлением высочайшего вкуса и образцом парковой архитектуры. Кусты, деревья, скульптура и фонтаны, расположенные по личному проекту Копро, являли собой чудо гармонии. Подобно прическам, макияжу и одежде, парк перед домом стилиста задавал тон городской моде.

Войдя в парк, я случайно наткнулся на куст, и промерзшие ветви с треском сломались под весом моей туши.

— Неужели тебе так не нравится этот человек? — спросила Макри, догадавшись, что гибель чудесного растения была вовсе не случайной.

— Не нравится, и очень. Хочешь знать, где был этот тип, когда я защищал наш город от орков? Преспокойненько торчал во дворце. И вот теперь он наслаждается жизнью на своей вилле, а я прозябаю в двух комнатушках над таверной «Секира мщения».

— Думаю, что тебе следует более критично относится к самому себе, — бросила Макри, а я, скорчив недовольную рожу, направился к дверям виллы.

Копро дома не оказалось. Об этом мне еще на пороге сообщила какая-то служанка. Я отодвинул ее в сторону и тщательно осмотрел помещение. К моему удивлению дама не соврала. На шум сбежалась вся прислуга, и самые отчаянные из слуг принялись вопить, что вызовут Службу общественной охраны. Я взял одного из них за грудки и вежливо поинтересовался, где находится его хозяин. Он сказал, что не знает, и мне пришлось его ударить. Парень упал на пол. Я рывком его поднял и снова вежливо поинтересовался, где может находиться господин Копро. К моему удивлению, он этого по-прежнему не знал.

— У меня нет времени, — сообщил я. — Или ты мне говоришь, где его искать, или я спускаю тебя с лестницы.

Слуга завыл. Я втащил его на верхнюю площадку лестницы, на секунду там задержался и пустил беднягу кувыркаться по ступеням.

— Здесь сильно попахивает колдовством, — сказал я.

— Каким колдовством? — спросила Макри.

— Не знаю. Но присутствие волшебных сил я всегда чувствую. Кто-то совсем недавно сотворил в этом доме заклинание.

Мы снова принялись за поиски. Но на сей раз нашей целью был источник магии. Поиск привел меня к книжному шкафу. Когда я отодвинул его в сторону, за ним открылась обычная на вид стена. Я надавил плечом, и по стене побежали трещины. Тогда я навалился на стену всем своим весом, и она не выдержала. Это была всего лишь тонкая деревянная панель, за которой скрывалась потайная комната. Комната была заполнена книгами, чертежами и разнокалиберными флаконами. Там же находились астролябия и другие столь же важные предметы из обихода чародея. В самом углу помещения возвышалась статуя какого-то отвратительного четверорукого существа.

— Как интересно, — заметила Макри.

— Значит он не только убийца, но и колдун? — сказал я.

— Ты когда-нибудь прекратишь называть меня убийцей? — спросил Копро, материализуясь в центре комнаты.

Макри выхватила из магического кошеля оба своих меча.

— Неужели ты действительно считаешь, что способна причинить мне вред? — усмехнулся стилист.

Макри, которая вступает в драку вне зависимости от того, кто ее враг, приняла боевую стойку. Копро, не обращая никакого внимания на воинственные приготовления моей подруги, сообщил мне, что получил огромное удовольствие, наблюдая всю последнюю неделю за бессмысленными телодвижениями Вашего покорного слуги. При этом мерзавец не постеснялся добавить, что особенно восхитительной ему показалась моя профессиональная беспомощность.

— Похоже, что тебя, толстячок, нанимают, как клоуна. Чтобы поразвлечься.

— Ты угадал. Все обычно веселятся до тех пор, пока не представляю им преступника.

— Ну что же, выходит, ты на этот раз ошибся. До сих пор не могу понять, почему ты принимаешь меня за Ковиния.

— Я не думаю, что ты — Ковиний. Однако вынужден признать, что до недавнего времени полагал, что ты и он одно и тоже лицо. Но потом меня вдруг осенило, что тебя зовут Розин-кар, и что в свое время ты был учеником Дария По-облакам-ходящего.

— И на чем же ты строил свои догадки? — спросил Копро, и в тоне, которым это было сказано, можно было уловить некоторую озабоченность.

— Прическа «Летняя молния». Абелазинский стиль.

— Это ничего не доказывает, — возразил Копро.

— Возможно, и нет. Но этого оказалось достаточно для моей интуиции детектива, и думаю, будет более чем достаточной причиной для Гильдии чародеев внимательно заглянуть в твое прошлое и связать тебя с убийством Дария.

— Убийство Дария?! — изумился стилист. — Но насколько мне известно, все видели, что это сделала Лисутарида.

— Ты сумел подтасовать факты.

— Но ты же не знаешь, как я это сумел сделать, Фракс, — улыбнулся Копро. — Я с удовольствием следил за тем, как ты носился по городу, задавая магам один и тот же вопрос. Ты всех их спрашивал: существует ли заклинание, способное изменить реальность. И все они тебе ответили, что подобного заклинания в природе нет. Никто, кроме меня, не знает, как это делается. Я — величайший чародей стран запада, и об этом скоро узнает весь мир.

К этому моменту я начал серьезно беспокоиться. По тону голоса и лихорадочному блеску в глазах мне стало ясно, что передо мной находится вконец свихнувшийся стилист. Возможно у парня поехала крыша сразу после того, как его прогнал Дарий.

— Итак, почему ты убил Дария?

— Это был мой долг ему.

— Хорошо. Но с какой стати ты решил повесить убийство на Лисутариду?

— Мне за это очень хорошо заплатил Рамий Солнечный ураган. Маги Симнии не меньше властей Турая хотели устранить наиболее опасных конкурентов.

— Но зачем тебе было вмешиваться в это грязное дело?! — воскликнула Макри. — Ты же такой великолепный стилист. Неужели тебе не нравилась твоя работа?

— Вообще-то нравилась, — ответил Копро. — Но, если честно, то я стал находить ее утомительной. Кроме того я ненавидел Лисутариду. Это навсегда присосавшаяся к кальяну женщина оскорбляет всех чародеев мира. Пока она и ей подобные гнили на западе, я объездил весь мир, чтобы поднять свое магическое искусство на недосягаемую высоту. Я узнал заклинания, о существовании которых здесь даже не слыхивали. Теперь я покажу Гильдии, что значит отказывать в завершении учебы величайшему магу современности!

Безумие Копро с каждой минутой становилось все заметнее.

— Я предложил свои услуги Симнии. Если бы Рамий был избран главой Гильдии, то я получил бы пост Главного мага всех завоеванных земель!

— Что это за земли?

— Турай и Абелазин.

— Выходит, ты просчитался. Рамий мертв, а пост получила Лисутарида.

Взгляд Копро забегал по сторонам, и он сказал:

— Я не понимал, почему Лисутариду не арестовали за убийство, и собирался пристрелить ее в магическом пространстве. Несмотря на прекрасную работу, которую я провел, чтобы представить ее преступницей, Турай каким-то непостижимым образом ухитрился вывести проклятую любительницу фазиса из-под удара. Это меня просто выводило из себя. Впрочем, теперь это не имеет значения, — пожал плечами Копро. — Она так или иначе предстанет перед судом за убийство. Никто не сможет открыть тайну моего, меняющего реальность заклинания. И никто, кроме вас двоих, не узнает, что мое имя Розин-кар. Я вижу, что вы оба носите защитные талисманы, и мне потребуются некоторые усилия, чтобы преодолеть их мощь. Чтобы не тратить время зря, я вас сейчас познакомлю с одним из моих замечательных творений.

Копро хлопнул в ладоши, и статуя за его спиной двинулась к нам. В каждой из ее четырех рук поблескивал меч. Я встал в оборонительную позицию. Макри последовала моему примеру. Статуя сделала еще несколько шагов, а затем со страшным грохотом рухнула на пол и осталась лежать без движения.

— Что случилось? — не скрывая разочарования, спросила Макри.

Копро же был вне себя от ярости.

— Не огорчайся, — утешил я его. — Анимация статуй — очень сложная задача.

Копро снова хлопнул в ладоши и из ниоткуда возникла пара тигров. Звери двинулись на нас, размахивая вооруженными когтями лапами. Макри взмахнула мечами, но я остался недвижим, понимая, что это всего лишь иллюзия. Затем я прошел сквозь одного из тигров, и оба чудовища испарились в пространстве. Но их место заняли змеи. Шипящие гадины сползали по стенам и устремлялись к нам. Почувствовав, что они обвиваются вокруг ног, я шагнул вперед. Для того чтобы идти, мне потребовалось собрать в кулак всю волю. Змеи, пусть даже иллюзорные, вызывали у меня отвращение. Из стен вдруг вырвались языки пламени, залив меня золотым сиянием, и какой-то безымянный демон замахнулся на меня копьем. Я продолжал шагать, не обращая на него никакого внимания. В конце концов мне удалось прижать Копро с дальней стене комнаты. Все иллюзии исчезли.

— А воля у тебя оказывается сильнее, чем можно было ожидать, — заметил Копро.

— Дешевые фокусы нас никогда не трогали, — ответил я.

— Говори только о себе, Фракс, — сказала Макри. — Все эти змеи были просто отвратительными.

— Но меч Аракасана — вовсе не фокус, — бросил Копро, выхватывая из-под туники короткий и широкий клинок.

Я в тревоге уставился на лезвие. Ход событий мне явно не нравился. «Меч Аракасана» — легендарное оружие, считавшееся давным-давно потерянным человечеством, делал его обладателя непобедимым. Вооруженный этим мечом новобранец мог справиться с целой армией.

— Это вовсе не «Меч…», — начал я.

Копро взмахнул мечом. Клинок двигался настолько быстро, что глаз не успевал уследить за его движением. Если бы я заранее не был готов к защите, то наверняка лишился бы головы. Удар я парировал, но мой собственный меч, вырвавшись из руки, ударил меня плоской стороной клинка по лицу. Удар был настолько силен, что я, пролетев через всю комнату, крепко приложился головой о четверорукую статую. Я попытался подняться, но ноги отказались мне служить. Копро улыбнулся. Меч снова блеснул в воздухе, и мой взгляд снова не успевал проследить за ним.

— Замечательно оружие, — произнес Копро и двинулся на меня.

На Макри он не обращал внимания, видимо, вообще не считая угрозой всех тех женщин, которым он когда-либо укладывал волосы. Моя подруга бросилась на него, но и ее гладиаторского искусства не хватало, чтобы справиться с «Мечом Аракасана». Они яростно сражались примерно минуту, но волшебный меч парировал любой удар Макри, а ей самой лишь с огромным трудом удавалось отражать встречные выпады. Вдруг сделав шаг назад она выкрикнула:

— Коли его, Фракс!!

Копро повернулся в мою сторону, и моя подруга вонзила меч в его спину. Волшебник опустился на пол, глядя на нее полными изумления глазами.

Я с трудом поднялся на ноги, а Макри взглянула на неподвижное тело Копро и печально произнесла:

— Тебе не следовало бросать ремесла стилиста. Ведь у тебя все так хорошо получалось. — И тут же с вздохом добавила: — Лисутарида будет очень недовольна. — Затем, существенно повеселев, она продолжила: — А с другой стороны, как мне кажется, наши неприятности заканчиваются. Ведь я прикончила скверного парня, а это, как известно, венчает каждое дело.

— Мы разделались лишь с одним скверным парнем. Ковиний все еще крутится где-то поблизости, и у нас нет доказательств того, что Рамия убил он, а не Лисутарида.

Рана кровоточила так сильно, что мне пришлось оторвать край туники и перевязать голову. В вилле царил полный бедлам, и мимо нас с визгом носились слуги.

— Более того, у меня нет никаких доказательств тому, что Дария убил Копро. Да, он нам признался. Но кто этому поверит?

— Но разве Самилий и маги ничего не обнаружат, если начнут целенаправленное расследование? Аура и все такое прочее…

— Возможно, что и найдут. Ласат Золотая Секира и старый Хасий достаточно могущественные маги и способны установить связь между Копро, «Секирой мщения» и смертью Дария. Но по-прежнему остается открытым вопрос о заклинании, способном менять действительность. Если бы я знал, как это делается, наша жизнь стала бы заметно лучше.

— Давай прихватим волшебный меч, — сказала Макри.

Я протянул руку, но прежде чем я успел схватиться за рукоятку, клинок исчез.

— Видимо, он решил, что мы его не заслужили.

Я сказал слугам, что скоро на место преступления прибудет Служба общественной охраны, и что их ждут крупные неприятности, если они к чему-нибудь здесь прикоснутся. Времени у нас было в обрез, и мы отправились по морозу на Ассамблею.

— Фазиса у тебя не найдется? — спросила Макри.

— Хочешь немного успокоить нервы?

— Ничего подобного. Просто хочется закурить.

Мы зажгли по палочке и с удовольствием затянулись.

— А у Лисутариды фазис гораздо лучше, — заявила Макри.

— А она не собирается вообще завязать с этим делом, после того как станет главой Гильдии?

— Не думаю, — сказала Макри и пояснила: — Лисутарида говорила, что, став главой Гильдии и установив хорошие контакты с коллегами, сможет наладить импорт с юга прекрасных растений.

— В последнее время, Макри, ты слишком увлеклась фазисом. И дивом. Ты всегда была порядочной занозой в заднице, толкуя об учебе и вкалывая в таверне, но по крайней мере у тебя все получалось. Если же к этому добавится наркота, то пиши пропало. Что с тобой происходит?

— Я печалюсь о Си-ате, — ответила она.

— Неужели нет никаких шансов на то, чтобы развеселиться?

— Мне становится гораздо лучше, когда я дерусь.

Глава 20

Хотя главный зал был переполнен чародеями, ожидающими подтверждения итогов выборов, особого веселья я не заметил. Все маги очень устали, а убийство Рамия их окончательно отрезвило. Смерть одного волшебника уже была большой неприятностью, а гибель второго превращала Ассамблею в самое позорное событие со времени подобного сборища в Самсарине двадцать лет тому назад, когда трое учеников спалили таверну, повздорив за карточным столом. Все было бы не так скверно, если бы трое юных идиотов не спалили бы вместе с таверной и себя.

Чародеи стояли делегациями и обсуждали циркулирующие по Королевскому залу слухи. Поскольку Лисутариде предстояло стать главой Гильдии, лишь немногие из собравшихся магов осмеливались вслух обвинять ее в смерти Рамия Солнечный ураган. Большинство понимало, что подобные заявления могут скверно отразиться на их карьере. Но чародеи отчаянно шептались, и я догадывался, что они обсуждают ту преступную тактику, которую для победы на выборах использовал Турай.

Мой отчет Цицерию и Дайриве был коротким и деловитым.

— Стилист Копро на самом деле оказался Розин-каром, бывшим учеником Рамия По-облакам-ходящего. С тех пор он успел превратиться в могущественного колдуна. В данный момент он валяется мертвым на своей вилле. Если претор Самилий без промедления направит туда своих людей, то им, возможно, удастся обнаружить улики, связывающие его с убийством Дария. Что касается Рамия, то я нахожусь в полном неведении, а поскольку тело было вынесено из магического пространства, чародеи начинают роптать. Я до сих пор считаю, что наиболее вероятным убийцей был Ковиний, но доказать это не могу.

— Все необходимые доказательства имеются у нас, — неожиданно заявил Цицерий.

— Что вы хотите этим сказать? — не скрывая изумления, спросил я.

— Есть свидетель, который видел, как Ковиний выскользнул из магического пространства.

— Какой еще свидетель?!

— Этого человека зовут Дирексан, прибывший в Турай в составе делегации Маттеша. Он не маг, а подобно вам Народный трибун.

Я по-прежнему ничего не мог понять, но Цицерий пояснил, что в то время, когда Дирексан занимался рядом с Королевским залом какими-то своими делами, в воздухе возникло зеленое свечение, открылся магический портал, и из него появился гнуснопрославленный Ковиний. Негодяй бросил кинжал и скрылся в снежном буране. На кинжале сохранились фрагменты одежды, ткань которых идентична ткани мантии Рамия.

— И это правда? — недоверчиво спросил я.

— Правда, только правда и ничего кроме правды, — торжественно подтвердил заместитель консула. — Дирексан в присутствии Ласата Золотая секира и Калия уже сделал соответствующее, скрепленное клятвой, заявление. Скоро будет объявлено, что печально знаменитый убийца по имени Ковиний безвременно оборвал жизнь Рамия Солнечный ураган. С Лисутариды таким образом будут сняты все подозрения.

— Но каким образом этот ваш Дирексан смог установить, что перед ним Ковиний? Никто не знает, как убийца выглядит.

— Дирексан это знал. Три года назад он своими глазами видел, как Ковиний убивал его шефа — заместителя консула дружественного нам государства Маттеш.

— Нам безумно повезло, что нашелся столь надежный свидетель, — добавила Тилюпас.

— Более чем, — не удержался я.

— Убийство, видимо, связано с внутриполитическими проблемами Симнии, — продолжал Цицерий. — В связи с этим хочу подчеркнуть, что проблема Ковиния нас тревожить не должна. Нас должна заботить Лисутарида, триумф которой приближается. Достаточно ли в нашем распоряжении фактов, чтобы снять с нее подозрения в убийстве Дария?

— Нет.

— Почему вы убили Копро, не получив нужных доказательств?

— Он напал на нас, вооружившись смертоносным магическим мечом.

— Вы обязаны найти необходимые факты. До начала Конфирмации остается всего лишь час.

Послышался стук в дверь и в комнату вошли два ученика. За ними в кильватере вышагивал Чарий Мудрый. Было заметно, что старик делает все, чтобы скрыть свое негодование.

— Вы по-прежнему настаиваете на том, чтобы Лисутарида была утверждена на посту главы Гильдии чародеев? — ледяным тоном спросил он, обращаясь к Цицерию и Тилюпас.

— Безусловно, — лучась дружелюбием, ответил заместитель консула. — Ведь она выиграла финальное состязание.

Чарий Мудрый выпрямился во весь свой немалый рост, выпятил грудь (только в этот момент я увидел, как его длинные, седые усищи трясутся от ярости) и, глядя на Цицерия сверху вниз, произнес:

— Мне прекрасно известна тактика, к которой прибегнул Турай, чтобы провести ее на этот пост. За все двадцать лет, в течение которых я руководил финальными испытаниями, мне еще не приходилось видеть столь бесстыдной демонстрации противозаконных действий. Ни одна страна никогда себе этого не позволяла. Вы же для достижения своей, якобы, «победы» использовали все гнусные методы, которые имелись в вашем распоряжении.

Цицерия и Тилюпас, являясь профессиональными политиками, отнеслись к этой филиппике достаточно спокойно, но я подобных оскорблений снести не мог. Ведь это мне, а не какому-то Чарию пришлось, борясь со снежным бураном, рыскать в поисках истины по магическому пространству.

— Брось, Чарий. Брось заниматься ерундой, пытаясь доказать, что другие страны действовали иначе! Было бы гораздо интереснее, если бы ты сказал нам, кому в голову пришла идея предложить в качестве финального испытания математическую задачу. В любом магическом соревновании Лисутарида взяла бы над Рамием верх, но в математике она слаба. И ты это прекрасно знал. Так что не пудри нам мозги. Чудная идея — кинуть непосильную задачу и направить в магическое пространство дипломированного математика! Кто из вас решил быть острым, как ухо эльфа? А если не хочешь это говорить, то лучше вообще помолчи.

Чарий от ярости едва не задохнулся. Однако, взяв себя в руки, он продолжил свои обвинения:

— Вы зашли слишком далеко в серии убийств, заместитель консула! Да, вам удалось отвести от Листуариды подозрения в убийстве Рамия, хотя я (так же как и многие другие) в ее вине не сомневаюсь. Однако она все еще обвиняется в смерти Дария По-облакам-ходящего. Я не допущу ее утверждения на этом высоком посту. Если вы немедленно не снимете кандидатуру Лисутариды на должность главы Гильдии, я разоблачу преступницу перед лицом всего собрания. Сцена убийства мага станет доступной для всех.

— Эта реальность была сфальсифицирована, — безапелляционно заявил я.

— Заклинаний, способных изменить реальность, не существует, — ответил Хасий Мудрый и, подобрав полы своей радужной мантии, двинулся вон из комнаты.

— Если бы оно и существовало, ты бы мне об этом все едино не сказал, — пробормотал я ему вслед.

В помещение быстрой походкой вошел консул Калий. За консулом семенили его секретарь и помощник.

— Лисутарида готова к отъезду? — спросил он.

— Готовится, — ответил Цицерий. — Хотя мы все еще надеемся, что этого удастся избежать.

Мне снова пришлось втиснуться в беседу двух государственных мужей.

— К отъезду куда и зачем? — спросил я.

— Лисутарида должна немедленно отправиться в изгнание, — ответил консул. — В этом случае мы сохраним шансы на то, что она возглавит Гильдию. Если нам позже удастся снять с нее все подозрения. Если же Чарий публично объявит Листуриду убийцей, у нас не останется никакой надежды на реставрацию.

Бедная женщина. Она только что потеряла любимого парикмахера и буквально в тот же день ей приходится отправляться в изгнание. В душе я осыпал себя проклятиями. Я подставил своего клиента, и никто не пытался меня утешить, сказав, что я не виноват, поскольку сделал все, что мог. И они правы. Я действительно подвел клиента и заслуживал всяческого осуждения.

— Мы не могли бы еще немного потянуть время? — поинтересовался я.

Оказалось, что это невозможно, и даже Тилюпас исчерпала все свои внушительные ресурсы.

Я нашел Макри в Палате Всех святых. Бедняжка в одиночестве сидела в самом дальнем углу. Она уже слышала все новости.

— Это несправедливо. Лисутарида не убивала Дария.

— Знаю.

Макри поинтересовалась, есть ли у Лисутариды шансы стать главой Гильдии.

— Дело темное. На пост ее не утвердят, однако, насколько мне известно, правила Гильдии не допускают повторных выборов пока жив предыдущий избранник.

— В таком случае Лисутарида долго не протянет, — заметила моя подруга, которая, видимо, стала вполне прилично ориентироваться а политических играх чародеев.

Она была права. Если враги Турая решат, что необходимо расчистить путь свежему претенденту, то уничтожить находящуюся в изгнании Лисутариду будет проще простого. Мы сидели молча. Через тридцать минут должна была бы начаться конфирмация — процедура, которой теперь свершиться не суждено. Маги слонялись без дела. Судя по их мрачному виду, я догадался, что Чарий уже начал показывать коллегам изображение размахивающей кинжалом Лисутариды. Я выпил кружку пива. Потом еще одну. И еще.

— Мне нравится Лисутарида, — уныло произнесла Макри.

Последние две недели оказались для меня весьма необычными. Начались эти дни со слежки за похитителем чешуи дракона в порту, а закончились приключениями в Лабиринте Акро. Эти два события разделяли море пива и пара убитых магов. Почти все это время я промерзал, как склеп Снежной королевы, но в конечном итоге так ничего и не добился. Нет, впредь я буду браться только за самые простые дела. Ограничусь тем, что по просьбе ревнивых мужей стану следить за их женами — когда-то бывшими актрисами. Интересно, как живет сейчас та семейная парочка? Ну ни странно ли то, что я впервые встретил Копро, когда он укладывал волосы хозяйке дома?

— Действительно странно, — произнес я вслух.

— Ты о чем, — спросила Макри, отрываясь от своей кружки пива.

— Копро посещал актрису. Ту, за которой я вел слежку. Он обслуживал ее по полной программе.

— Ну и что из того?

— А то, что Копро по горло занят, обслуживая жен сенаторов, принцесс, Лисутариду и им подобных. С какой стати этот великий человек посещает жену торговца? Да, супруг бывшей актерки богат, но мужья других его клиенток еще более состоятельны.

Через этот же дом проходила чешуя дракона. Имя коммерсанта значилось в моем списке. Тогда я решил, что чешуя предназначалась для украшения требовательной супруги. Не исключено, что за этим стояло нечто гораздо большее. Я поднялся на ноги и потряс головой, чтобы привести в порядок мозги.

— Макри отправляйся на улицу и найди для нас пару быстрых коней. Укради, если потребуется.

Макри отправилась воровать лошадей, а я быстрым шагом пройдя через залы, ворвался в личный кабинет Цицерия. Мне надо было получить от него кое-какие документы. Через пару минут я уже мчался через зал к выходу мимо Алмаласа, который все еще продолжал мучить слушателей лекцией об этике чародея. Макри ждала меня, держа за повод двух прекрасных коней. Владельцы животных были почему-то крайне недовольны, но моя подруга держала несчастных на расстоянии, направив в их сторону острие своего меча.

— Важное государственное дело! — выкрикнул я. — Вы получите полную компенсацию.

Мы вскочили в седла, и кони помчали нас через снежный буран.

Глава 21

Я прискакал назад на Ассамблею на почти загнанной лошади и в сопровождении неохотно согласившейся составить мне компанию дамы. Едва войдя в кабинет Цицерия, я понял, что Лисутарида категорически отказывается уезжать из города.

— С какой стати? Я никого не убивала.

— Даже если ты этого не совершила, Чарий докажет, что убийца — ты. Если не уедешь, то у властей не останется никакого выбора, кроме как привлечь тебя к суду.

— Кого ты имеешь в виду, говоря о «властях»? — ядовито глядя на консула, произнесла Лисутарида. — Ведь ты и есть власть. А я — глава Гильдии чародеев. Никто не посмеет изгнать меня из Турая!

Я вернулся на Ассамблею в сопровождении Хабали, жены Риксада. Именно из-за этой дамы мне пришлось проторчать столько неприятных часов на ужасающем морозе. Хотя я привез с собой сногсшибательные новости, влезть в разговор мне никак не удавалось. Из-за угрозы высылки Лисутарида вела себя покруче взбесившегося дракона.

— Неужели вы думаете, что я соглашусь уехать в разгар зимы? Вы можете лопнуть от злости, но другого места для жизни я искать не стану!

— Мы обеспечим тебе безбедное существование, — ласково произнес Цицерий.

— И начнем добиваться твоего возвращения, — добавил Калий.

— Ради блага нашего города ты должна на время удалиться, — вступила в дискуссию Тилюпас. — Это пойдет и тебе на пользу. Никто из нас не выиграет, когда все увидят, как ты вонзаешь кинжал в Дария. Гильдия потребует немедленного суда над тобой.

— Меня уже тошнит от этой картинки, — заявила Лисутарида, почти переходя на крик. — Я спалю любого, кто попробует ее еще раз показать! А если вы не прекратите свои потуги выставить меня из Турая, я обрушусь на вас, как скверное заклятие.

Поведение Лисутариды едва ли можно было назвать рациональным, и такой злющей мне видеть ее еще не доводилось. Чтобы успокоить нервы, ей, видимо, следовало выкурить палочку фазиса.

— Позвольте мне сказать! — не выдержал я и начал прокладывать путь через толпу заполонивших комнату разнообразных помощников, секретарей и охранников.

С тех пор, как я стал Народным трибуном, жизнь моя в некотором роде стала легче. Я получил возможность проникать в такие места, куда мне раньше не было доступа. Если бы я несколько недель тому назад попробовал появиться в обществе консула, заместителя консула и начальника дворцовой стражи, то меня бы встретили так, как встречают орка на свадьбе эльфа. Теперь же они все чуть ли не обрадовались моему появлению, даже несмотря на то, что от меня разило пивом. Вообще-то в обычной обстановке я не почувствовал бы этого прекрасного аромата, но сейчас он уж больно сильно контрастировал с запахом духов Лисутариды.

Следом за собой я волочил Хабаи. Женщина ужасно нервничала. Когда я убедил ее (или если хотите — заставил угрозами) составить мне компанию, она не предполагала, что окажется в комнате, набитой спорящими политиканами. Я начал было продолжить объяснения, но дверь распахнулась, и в кабинет полился поток чародеев.

— Я же просил, чтобы нам не мешали! — рявкнул Калий.

— А я настаиваю на немедленной встрече, — заявил возглавлявший эту депутацию Хасий Мудрый.

Хасий приволок с собой всех Главных магов всех стран, участвующих в Ассамблее. Среди них оказалась даже Дайрива. На ее плече белела плотная повязка.

— Пора… — резко бросил Хасий.

Цицерий растеряно посмотрел на Калия, а тот в свою очередь беспомощно взглянул на Тилюпас.

— Нам надо еще немного времени, — сказала достойная дама, сохраняя присутствие духа.

Но на сей раз обстановка была для нас совершенно безнадежной. Стоящий рядом с Хасием Ласат Золотая секира взирал на наш лагерь с мрачным удовлетворением. Мы при помощи шантажа сумели заставить его молчать, и теперь крах Тилюпас доставлял ему удовольствие.

— Настало время… — продолжил Хасий.

— …выслушать кое-какие объяснения, — подхватил, выступая вперед, я.

— Объяснения? Какие объяснения?

— Насчет изменения реальности.

Услыхав эти слова, маги одновременно издали тихий стон, поскольку я всех их уже успел достать своими вопросами о таинственном заклинании, способном менять реалии.

— Полагаю, что к этому времени вы все видели, как Лисутарида Властительница небес убивает Дария По-облакам-ходящего, и вероятно все вы знакомы с моей гипотезой о том, что кто-то сумел изменить реальность. Практически все те, к кому я обращался, твердо заявили, что ни один маг не может сфальсифицировать картину и заменить ею…

Но мою речь оборвал Чарий Мудрый.

— Неужели мы станем выслушивать типа, который успел проявить себя одним из главных возмутителей спокойствия на нашей Ассамблее?! Я настаиваю на немедленном аресте присутствующей здесь Лисутариды Властительницы небес.

По помещению прокатился одобрительный гул. Создавалось впечатление, что я потерял свою аудиторию.

— Ты можешь настаивать на чем угодно, Чарий Мудрый! — гаркнул я, поднимая руку в лучшем стиле древних Народных трибунов. — Но ни один гражданин Турая не может быть подвергнут аресту по предусматривающее серьезное наказание обвинению без согласия на то Народного трибуна. А я — Народный трибун Фракс не дам указанного согласия до тех пор, пока вы все меня не выслушаете.

Мои слова произвели впечатление, хотя все, что я сказал, было неправдой. Наступила гробовая тишина. Я вытолкнул вперед Хабали и продолжил:

— Вы все видели, как Лисутарида вонзает кинжал в Дария, и утверждаете, что нет такого заклинания, которое могло бы создать подобную иллюзию. И вы совершенно правы. Такого заклинания не существует. Сцены, которые продемонстрировал вам старый Хасий, точно воспроизводят действительность. В таверну «Секира мщения» или вернее в мое жилье вошла женщина и заколола Дария По-облакам-ходящего. Но это была не Лисутарида. Это была дама по имени Хабали, загримированная так, чтобы быть похожей на нашего достойного кандидата. А сейчас позвольте вам представить Хабали, которая когда-то считалась одной из самых талантливых актрис Турая.

Мое заявление было встречено молчанием и недоуменными взглядами.

— Актриса? Но это же невозможно… — наконец произнес кто-то.

— Нет, это вполне возможно. В комнате было полутемно, ее освещало лишь неяркое пламя очага. Надев соответствующий парик и платье, Хабаи могла выдать себя за кого угодно. Она выдала себя за Лисутариду и обманула вас всех. Более того, эта женщина обманула и меня — человека, который зарабатывает себе на хлеб тем, что не позволяет себя облапошить. Одним словом, все посчитали, что Дария убила Лисутарида. Однако она этого не делала. Во время преступления ее не было в комнате. Это Копро проник в мое жилье, заколол вашего коллегу и стер все следы своего преступления. После этого он послал в мою комнату загримированную под Лисутариду Хабаи, и та нанесла удар театральным кинжалом с прячущимся в рукоятке тупым клинком. Разве не так? — спросил я, обращаясь к Хабаи.

На какой-то миг мне показалась, что дама меня кинет. Что, впрочем, было бы не удивительно, поскольку ей приходилось признаваться в противозаконных действиях в присутствии большого числа весьма важных лиц. Но поскольку она уже имела письменное помилование, подписанное Цицерием, и устное обещание получить много золота, чтобы начать новую жизнь в другой стране без опостылевшего супруга, Хабаи решилась сказать правду.

— Да, Фракс говорит правду. Это сделала я, а Копро мне хорошо заплатил. Я приняла облик Лисутариды, чтобы создать нужную ему картину. Кроме того, я оказала Копро помощь и на начальной стадии его плана. Необходимую для заклинания чешую дракона он получил от меня.

Спор, который последовал за этим признанием, был долгим и очень шумным. Поняв, что моя роль на этом заканчивается, я отошел в сторону и, используя высокое положение Народного трибуна, послал одного из чьих-то помощников за пивом.

Чародеи тем временем продолжали пережевывать обстоятельства убийства.

— Взгляните, — сказала Хабаи, — в моих ушах те же серьги, что и в тот вечер.

— Но вас практически невозможно отличить от Лисутариды.

— Только потому, что Копро собственноручно подобрал мне парик и сделал макияж.

— Он был таким прекрасным стилистом, — произнесла с печальным вздохом Тирини Заклинательница змей, и это оказалось ее единственным вкладом в дискуссию.

Спор продолжался и нашел себе уютное место в углу.

— На сей раз ты, похоже, провел отличное расследование, — сказала Макри, присаживаясь рядом.

— Спасибо.

— Судя по всему, мы выигрываем в споре, и благодарить за успех надо прежде всего меня.

— С какой же это стати?

— Очень даже просто. Ведь я же добыла ответ на последний вопрос. Хочешь, расскажу, как мне удалось это сделала?

Я изобразил из себя заинтересованного слушателя, и Макри пустилась в объяснения.

— Последовательность чисел была следующей: 391, 551 и 713. Я потратила массу времени, чтобы установить значение каждой пары чисел, но ничего не нашла. Затем я стала размышлять о простых числах.

— Что такое простые числа?

— Это те числа, которые делятся только на себя. Три, например. Или семь. Я разложила каждое из предложенных чисел на множители. Это заняло тоже не мало времени, но в конце концов я установила, что 391 было произведением двух простых чисел 17 и 23. После этого дело пошло быстрее. Число 551 получилось из умножения 19 на 29, а 713 — из 23 и 31. После этого оставалось лишь найти два следующих простых множителя. Мне это удалось, и я получила 1073. Это число было продуктом умножения 29 на 37. Хочешь я для ясности напишу для тебя последовательность чисел?

— Спасибо, не надо. Ты очень хорошо все объяснила. Найдя ответ, ты проявила себя во всем блеске.

— Вообще-то это было не очень сложно, — сказала Мари, отпив пива. — Но я пребывала в состоянии жуткого стресса. Времени было в обрез, да и магическое пространство вело себя хуже некуда. По нему все время бродили какие-то убийцы, пингвины и единороги.

Из объяснений Макри я не понял ни единого слова, но тем не менее еще раз поздравил ее с гениальным успехом.

— Не забудь напомнить об этом Цицерию, когда я буду поступать в университет.

— А ты все еще туда собираешься?

— Конечно собираюсь. Откуда такие дурацкие вопросы?

— А я уже подумал, что ты решила бросить учебу, чтобы преуспеть в жизни в качестве наркоманки.

— Перестань, Фракс! — возмутилась Макри. — Ведь ты же знаешь, что я всего лишь печалилась по Си-ату.

Ирит в последний раз подзарядил мой плащ и отдал волшебную одежку Макри. Всю дорогу до дома моя подруга проделала в тепле и уюте. Я же промерз, как склеп Снежной королевы. Ну и ладно. Девочка заслужила эту награду.

Глава 22

Прошло три дня. Я уютно устроился рядом с очагом в родной мне «Секире мщения». Вечер только-только наступил, и таверна была практически пуста. Я был почти что удовлетворен плодами своих усилий. Лисутарида стала главой Гильдии, а я получил весьма приличное вознаграждение.

— Как бы то ни было, но Фракс, когда дело доходит до расследования — первая спица в колеснице. Мне плевать, что это говорю только я.

— Ты не просто говоришь о своем величии, Фракс. Ты долдонишь об этом по сто раз на дню.

У Макри появилась минута отдыха перед вечерним наплывом посетителей. Все время после окончания Ассамблеи она пребывала в относительно благостном настроении. За свою службу телохранителем она тоже получила хорошую плату, что для нее, постоянно нуждавшейся в деньгах, было крайне важно.

— Мне платили за драку, — лопотала она. — Так, как будто я снова стала гладиатором. Правда, когда я была гладиатором, мне никто не укладывал волосы. Нет, один раз как-то было. Но та оркская парикмахерша никуда не годилась. Бедный Копро…

— Насколько я понимаю, вся женская часть нашей аристократии пребывает в горе? — спросил я.

— Тирини Заклинательница змей уже направила человека в Паргаду за их лучшим стилистом.

— Зачем Тиринии это? — изумился я. — И без этого все твердят, что она — самая красивая волшебница в западном мире.

— Ну и что из того?

— Как что? Зачем ей стилист?

— Боюсь, что тебе не понять, даже если бы я и попыталась это объяснить, — сказал Макри и, внезапно помрачнев, добавила: — Боюсь, что теперь я стану изгоем общества. Но это же не справедливо. Я была вынуждена его убить.

— Пусть тебя это не беспокоит, Макри, — утешил ее я. — Ты и без этого была изгоем.

Макри тщательно вычистила и припрятала свои доспехи. Теперь, когда она вернулась к работе в таверне, ей снова понадобилось крошечное кольчужное бикини. Огонь факелов играл на смуглом теле моей подруги. Моряки и докеры, восхищаясь этой привлекательной картиной, отваливали ей дополнительные чаевые.

Моя ставка на победу Лисутариды принесла мне совсем крошечный выигрыш. К сожалению, я был так занят, что не успел вовремя ее увеличить, и таким образом упустил возможность приумножить свой капитал.

— Терпеть не могу таких просчетов, — горько пожаловался я. — Я бы сорвал хороший куш, если бы сынок честного Мокса не загнулся от передозировки дива.

Булочница Минарикс. Сын Мокса. Юный Народный трибун Виз. Нет, наш город воистину катится в преисподнюю.

— Не пытайся снова втянуть меня в свои игры, — в ответ на мое нытье сказала Макри. — Я начинаю копить деньги для того, чтобы внести плату за обучение в Колледже Гильдий. Мне надо возвращаться к занятиям. Я очень отстала по риторике. После четырех дней в обнимку с кальяном я напрочь забыла все самые знаменитые речи прошлого столетия.

Я предпочел воздержаться от комментариев.

— Знаешь, я все еще не могу разобраться с этим свидетелем, — продолжила она.

— Каким еще свидетелем?

— С Дирексаном. Парнем из Маттеша, который увидел, как из магического пространства появился Ковиний. Ты же сказал, что никто не знает, как выглядит киллер. Его никто никогда не видел.

Я с удовольствием потягивал пиво. Гурд знает толк в пиве и умеет его подать. А Танроз знает, как следует готовить пирог с олениной. Им следует, как можно скорее, соединить свои судьбы. Из них получится идеальная пара.

— Все это было специально организовано, — сказал я, пытаясь в очередной раз открыть глаза Макри на реальный мир.

— Кем?

— Цицерием, естественно. Или, скорее схему придумали Тилюпас и ее сердечный дружок консул.

— Боюсь, что я потеряла нить твоих рассуждений.

— Ковиния наняли для того, чтобы он замочил Рамия Солнечный ураган. И нанял его, естественно, Турай. Мне не было положено об этом знать. И я бы остался в неведении, если бы не Ханама, которая случайно узнала о прибытии убийцы.

— Ты хочешь сказать, что этот город специально нанял киллера, чтобы устранить главного конкурента Лисутариды?!

— Думаю, что именно так. Не удивительно, что Цицерий все время убеждал меня забыть о Ковинии. Он с самого начала знал, что этот тип для Лисутариды не опасен.

Симния прибегла к услугам Копро. Турай нанял Ковиния. Разобраться во всех этих хитросплетениях было чрезвычайно сложно. Да мне и не хотелось ломать над ними голову. Макри же, напротив, погрузилась в размышления.

— Но разве Цицерий не кричит на всех перекрестках, что он самый честный политик в Турае? — после продолжительной паузы спросила она.

— Да, кричит. И во многом оправданно. Он не берет взяток и никогда не позволит осудить невиновного. Однако, когда дело касается внешней политики, ему приходится становиться прагматиком.

Я допил пиво и попытался подсчитать, во что обошлась нам победа Лисутариды. Два убийства, несколько случайных смертей и немереное количество золота и дива.

— Дорогая победа. Но с точки зрения правителей она того стоила. Особенно учитывая то, что наши вожди знают, что в конечном итоге за победу заплатит обыватель. Посредством налогов, естественно.

— А как претор Капатий? Он все еще тебя преследует?

— Нет. Цицерий сказал, что претор про меня забудет при условии, что я снова не начну выступать в роли Народного трибуна — защитника сирых и убогих. Я и не намеревался это делать. Так что, если каким-то несчастным будет грозить выселение, пусть они ищут себе другого доброхота.

Да, кстати. Сенатор Лодий не забыл прислать мне за услуги солидное вознаграждение. Сенатора Лодия я по-прежнему не любил, однако вознаграждение принял.

— Может быть, теперь и Братство оставит меня в покое?

— Конечно, оставит, — снисходительно бросил я. — Традиционалы имеют огромное влияние на преступное сообщество, и Цицерий о нас позаботился.

— Здорово! — восхитилось Макри. — Все получилось, как нельзя, лучше.

Моя подруга была права. Лисутарида стала главой Гильдии чародеев. Иностранные маги начали разъезжаться по домам. Через неделю в городе останутся лишь те представители магического искусства, которые во время Ассамблеи настолько упились и обкурились, что остро нуждались в помощи аптекарей и лекарей.

— А как поживает Сарипа Горная молния? — спросила Макри.

— Все еще больна. Сильнейший приступ белой горячки, или крайняя степень алкогольного отравления, если хочешь. Как она меня благодарила!

Таверна постепенно заполнялась, и Макри пришлось вернуться к работе. Я прекрасно провел вечер, потягивая пиво и сгоняв несколько партий в Рэк с капитаном Ралли.

— Проклятые колдуны, — ворчал капитан. — Ты знаешь, что нам было запрещено задерживать их за употребление дива? Нет, этот город действительно катится в преисподнюю.

Мне было известно гораздо больше, чем ему, но я предпочел промолчать.

Капитан был вне себя от ярости из-за того, что ему пришлось проторчать в уличных патрулях несколько самых холодных ночей года. Хотя я и промерз гораздо меньше капитана, я твердо решил не высовывать носа на улицу до конца зимы. После того, как мне хорошо заплатили, в этом не было никакой необходимости. С приходом весны наверняка появятся новые прибыльные дела. Я сослужил нашему городу хорошую службу и вправе ожидать, что город ответит мне взаимностью. Цицерий и Лисутарида вполне могут рекомендовать меня паре-тройке состоятельных клиентов.

В свое жилье я вернулся глубокой ночью. В комнатах было на удивление тепло. В очаге пылал огонь, бросая колеблющийся свет на мою жалкую мебель. На полу в бессознательном состоянии валялись Лисутарида Властительница небес, Макри и принцесса Дайрива. Я печально вздохнул. Благих намерений моей подруге хватило очень ненадолго.

Дайрива открыла глаза.

— Не кажется ли тебе, что для женщины, не испытывающей ко мне симпатий, ты проводишь слишком много времени в моей спальне?

Изрядно захмелевшая принцесса ответила мне неуверенным пожатием плеч.

— Что на самом деле произошло в магическом пространстве? — спросил я.

Услыхав вопрос, Дайрива, заметно протрезвела.

— Насколько я понимаю, — продолжал я, у тебя крепко испортились отношения с братцем. Он контролирует армию, а ты руководишь магами. Полагаю, что очень скоро на Южных холмах вспыхнет гражданская война, и Турай, скорее всего, вступит в союз с подругой Лисутариды, а не с братом подруги.

— Что ты несешь, сыщик?

— А был ли Ковиний в Турае? Ведь его никто так и не видел. Никто, кроме тебя и того лжесвидетеля, которого подкупила Тилюпас.

— Конечно, Ковиний был в Турае. Он и убил Рамия.

— Возможно, что и так, — сказал я, глядя ей в глаза. — Но любой разумный человек прежде всего подумает, что это сделала ты.

— По счастью, Фракс, тебя за разумного человека никто не примет, — ухмыльнулась Дайрива.

— Полагаю, что Турай заплатил тебе за убийство Рамия. И не буду удивлен, что наш город выступит на твоей стороне, когда ты сбросишь с престола короля.

— Идиотская гипотеза, — со смехом сказала принцесса. — Разве ты не встречал в Магическом пространстве Ханаму, которая, как тебе известно, является профессиональной убийцей?

— Встречал. Думаю, что она проникла туда с целью защитить свою подругу Лисутариду. Она могла убить Рамия. Однако в моем списке подозреваемых ты стоишь на первом месте.

Честно говоря, мне было совершенно безразлично, кто прикончил соперника нашего кандидата.

— А ведь на сей раз тебе пришлось сильно потрудиться, — заметила Дайрива.

— Это что? Комплимент.

— Ничего подобного. Просто я еще раз хочу сказать, что вся твоя деятельность лишена всякого смысла.

— В любом случае, это лучше, чем ворочать веслами на каторжной галере.

После этого я взял Макри за шиворот и поволок по коридору. Пусть развлекает гостей в собственной комнате. Дайрива взяла на себя Лисутариду.

— Бедный Копро, — пробормотала волшебница, придя на мгновение в сознание.

— Не волнуйся, — сказал я. — В новом сезоне появится очередной юный стилист. Ты теперь глава Гильдии и среди его клиентов станешь первой спицей в колеснице.

— Остр, как ухо эльфа, — произнесла Лисутарида, прежде чем снова впасть в бессознательное состояние.

Я так и не понял, к кому относятся эти слова — ко мне или Копро.

Очистив жилое помещение от забалдевших от алкоголя и фазиса волшебниц, принцесс и остроухих уродин, я, прежде чем завалиться спать, выпил еще немного пива. Интересно, сколько времени мне еще придется пребывать на посту Народного трибуна? Но каким бы этот срок не оказался, с политиками я больше якшаться не стану. Нормальный человек должен держаться подальше от этого смертельно опасного ремесла.

Фракс и пляска смерти

Глава 1

Лето. Жара. Город воняет. Только что вашего покорного слугу в суде назвали лжецом и вылили на него такой поток дерьма, что под его напором могла рухнуть даже каменная статуя. Денег почти нет. Работы тоже. Кроме того, я умираю без пива. Одним словом, жизнь не удалась. И надо же так случиться, что моя идиотка-подруга по имени Макри избрала именно этот момент, чтобы канючить по поводу своих экзаменов.

— Итак, тебе предстоят экзамены. Но ты же сама рвалась вовсю в Колледж Гильдий. И чего ты теперь ноешь?

— Это ведь не письменный экзамен. Мне предстоит выступать перед всем курсом. При одной только мысли об этом меня тошнит.

— Когда-то ты выступала на арене гладиаторов — должна бы уже привыкнуть к большой аудитории.

Макри от возмущения так затрясла головой, что ее черные волосы рассыпались во все стороны, обнажив остроконечные ушки. Если такое случалось на людях, у нас частенько возникали проблемы.

— Ну… это совсем другое дело! Я тогда убивала орков, а орков убивать куда как проще, чем выступать перед группой студентов. Все эти школяры — сыновья богатых торговцев. У них куча денег, дома за ними ухаживают слуги. Они и без того надо мной потешаются, что я работаю в таверне. И как, спрашивается, я могу подготовить к экзамену что-нибудь путное, ежели в этом дурацком городе жарко, как в аду у орков, и вонь стоит, словно в сточной канаве?

Лето в Турае — всегда не самое приятное время. В этом году оно, похоже, будет таким же отвратным, как и в прошлом, когда собаки и люди падали от жары брюхом вверх, а акведук, подающий воду в наш округ Двенадцати морей, был сух, как кость, восемнадцать дней кряду.

Макри продолжала ныть по поводу предстоящих экзаменов, но я был слишком раздражен судебным слушаньем, чтобы терпеть ее глупые причитания. Несколько месяцев назад я арестовал в порту ворюгу по имени Баксин. Парень специализировался на краже импортного вина, поставляемого в Турай с Островов Эльфов. Я его задержал и вместе с неопровержимыми уликами передал в Гильдию транспортников. Однако в нашем славном городе-государстве даже схваченные за руку закоренелые преступники каким-то непостижимым образом ухитряются найти первоклассных адвокатов. Хитроумный крючкотвор, которого пригласил для защиты Баксин, сумел убедить присяжных, что его клиент пал жертвой ошибки при идентификации личности и что истинный преступник не кто иной, как известный всему городу своим несносным нравом Фракс — алкоголик, лишь по какому-то недоразумению именующий себя детективом-волшебником.

— Проклятие! Этой зимой, когда я спас город от позора, никто почему-то не говорил, что у меня несносный нрав. Если бы не я, Лисутарида ни в жизнь не стала бы главой Гильдии чародеев! «Ах, Фракс! — кричали все тогда. — Ты настоящий герой!»

— Никто ничего подобного не говорил, — заметила Макри.

— Да, не говорили. А следовало бы!

— Насколько я помню, некоторые чародеи требовали, чтобы тебя кинули за решетку. А заместитель консула был вне себя от злости, когда в последний день Ассамблеи чародеев ты заявился пьяным в стельку. А консул грозил, что…

— Хватит, Макри. Довольно. Нет никакой необходимости напоминать мне о черной неблагодарности этого города. Существуй в Турае хотя бы намек на справедливость, я бы давно уже наслаждался жизнью под сенью струй фонтанов в королевском дворце, а не прозябал бы в жалкой таверне в самом мерзком районе.

Мы шагали в каком-то пекле. Стаи собак неподвижно валялись в раскаленной пыли, на каждом углу сидели разомлевшие от неимоверной жары нищие. Добро пожаловать в округ Двенадцати морей — обитель тех, чья жизнь сложилась, мягко говоря, не совсем удачно. Здесь ютятся матросы без кораблей, работяги без работы, наемники без войны, дешевые шлюхи, сутенеры, воры, беглые преступники и все те, кто пока еще борется за свое существование. Впрочем, никто из них не борется столь отчаянно, как детектив-волшебник Фракс — бывший старший следователь дворцовой стражи, бывший солдат, бывший наемник. Теперь этот Фракс сидит без средств. Он немолод, заплыл жиром, в будущем ему ничего не светит, и, помимо всего прочего, этот несчастный человек гибнет без пива.

— Уверена, что во всем Колледже Гильдий никого, кроме меня, не заставляют выступать перед курсом, — продолжала Макри, до которой, видимо, не дошло, что я не в настроении ее выслушивать. — Профессор Тоарий хочет меня опозорить, он меня прямо-таки ненавидит. Да-да, ненавидит! За то, что я женщина, и за то, что в моих жилах течет кровь орков. С того момента, как я поступила в Колледж, только и слышу от него: «Не делайте то! Не делайте сё!» Постоянно какие-то мелкие придирки: «Вы не должны приносить меч на занятия по риторике», «Нельзя угрожать преподавателю философии боевой секирой» и так далее, и тому подобное. Нет, Фракс, такой жизни не позавидуешь!

— Да, Макри, это круто. А теперь заткнись, пожалуйста. Мне надоела болтовня о твоих экзаменах.

Путь по бульвару Луны и Звезд (главной артерии Турая) от центра города до округа Двенадцати морей не близкий. Когда мы добрели до угла улицы Совершенства, я вспотел, как свинья. Мне очень хотелось купить арбуз, но я проиграл все до последнего гурана, сделав неудачную ставку в гонках колесниц. Нет, ставка была хорошей, и колесница могла бы выиграть, если бы ее возничий не оказался безмозглым поклонником орков с двумя левыми руками и ущербным чувством как дистанции, так и направления.

Неподалеку от нас в узком проулке какие-то малолетние преступники торговали «дивом» — мощным наркотиком, схватившим наш город за горло. Подкупленные наркодельцами, а может быть, просто запуганные бандитами, солдаты Службы общественной охраны упорно не замечали торговцев. Что касается покупателей «дива», то те провожали меня и Макри взглядами, явно размышляя, не ограбить ли нас — прямо здесь, средь бела дня. Однако мои внушительные габариты и пара мечей у бедер Макри привели их в чувство, тем более что в округе вполне хватает более доступной добычи.

Солнце палило безжалостно. Толпа людей у рыночных прилавков вздымала клубы удушающей пыли. К тому времени, когда мы добрались до «Секиры мщения», я был готов молить о кружке эля. Ввалившись в дверь и проложив путь среди послеполуденных выпивох, я ухватился за стойку бара, как утопающий за соломинку.

— Пива! И побыстрее!

Хозяин таверны — северный варвар по имени Гурд. Мы с ним много лет сражались бок о бок в самых разных концах света. Осознав мое плачевное состояние, Гурд прервал треп с посетителем и нацедил мне кружку.

— Трудный денек в суде? — спросил он.

— Хуже не бывает! Они отпустили Баксина, и дополнительной награды от Гильдии транспортников мне не видать. Ты даже не представляешь, какое дерьмо вылили на меня эти стряпчие! Вот что я тебе скажу, Гурд: пора сваливать из этого насквозь протухшего города. Нормальный человек здесь и дня не проживет без того, чтобы какая-то продажная судебная вошь не втоптала его в грязь. Моя кружка опустела.

— Что с тобой, Фракс? Выше нос! Пиво в этом городе еще не иссякло, — ухмыльнулся он, наливая мне третью кружку.

Гурду под пятьдесят. Покончив с бурной жизнью наемника, он утешился тем, что стал владельцем таверны. Когда-то могучий боец Гурд скис даже больше, чем я. Но в отличие от меня ему хватило мозгов, чтобы накопить денег на свою забегаловку. Что касается меня, то, не будучи северным варваром, я все свои заработки проигрывал или пропивал.

К концу четвертой — а может, к началу пятой кружки — я громогласно объявил всем желающим меня выслушать, что Турай — самый мерзкий город на свете и порядочный человек существовать в нем не может.

— Вот что я вам скажу! — вещал я. — Даже в лачугах орков, в которых мне приходилось бывать, цивилизации несравнимо больше, чем в этом паршивом городишке. Когда городские власти станут в очередной раз умолять меня вытащить их из дерьма, я пошлю их куда подальше. Пусть ищут дураков в другом месте.

Выпитое пиво не улучшило моего настроения. Даже внушительная порция рагу, приготовленного нашей стряпухой Танроз, не подняла моего духа. Когда таверна стала наполняться закончившими дневную смену докерами, я схватил очередную кружку и устремился по лестнице на второй этаж. В те времена, когда я работал старшим следователем дворцовой стражи, у меня была роскошная вилла в округе Тамлин. Теперь же я ютился в двух комнатушках над таверной, что, естественно, мою жизнь не скрашивало. Макри обитала в комнате чуть дальше по коридору, и мы столкнулись на верхней ступеньке. Моя подруга была облачена в кольчужное бикини — начиналась ее смена в таверне.

— Ну что, Фракс? — спросила она. — Полегчало немного?

— Нет.

— Странно. Восемь или девять кружек обычно приводят тебя в благостное расположение духа. Что тебя мучает? Тебя и раньше поносили последними словами. Неужели ты забыл, какие оскорбления сыпались на тебя в прошлом году в сенате?

— Помню. Тогда меня поливали грязью лучшие люди нашего славного города. Но неужели ты не понимаешь? Я снова в том же состоянии, в котором ты меня застала, прибыв пару лет назад в Турай!

— В стельку пьяный, что ли?

— Нет. Я разорен. У меня не осталось ни гурана. Гурд кормит и поит меня в кредит. И так будет до тех пор, пока какой-нибудь дегенерат не обратится ко мне за помощью. Потом придется, рискуя жизнью, вести расследование за тридцать жалких гуранов в день. Нет в мире справедливости! Посмотри, что я сделал для города! Я сражался в войнах, отражая наскоки Ниожа, отбиваясь от оркских орд. Никто не повесил мне за это на грудь медаль. А кто спас этот вшивый Турай, когда Хорм Мертвец пытался стереть его с лица земли своим заклинанием Восьмимильного ужаса? Снова Фракс. А этой зимой я практически в одиночку обеспечил избрание нашего кандидата на пост главы Всемирной гильдии чародеев!

— В этом деле я тебе помогала!

— Ну… так, немного. И это отнюдь ничего не меняет. Я достоин большего, чем пребывание в этой жалкой таверне. В знак благодарности им по меньшей мере следовало пригласить меня на работу во дворец.

— Ты там уже работал. И тебя оттуда вышибли — за беспробудное пьянство.

— Что только еще раз доказывает мою правоту! Полная атрофия чувства благодарности! Если этот никчемный заместитель консула Цицерий еще раз заявится ко мне с просьбой о помощи, то, как у нас говорится, — «зуб дракона ему в ноздрю!». Немедленно спущу его с лестницы.

— Это несправедливо.

— А я о чем толкую? Вопиющая несправедливость!

— Не понимаю, с какой стати я должна сдавать этот экзамен? Я слишком занята обслуживанием выпивох в таверне. У меня нет времени для занятий.

Я ожег Макри ненавидящим взглядом. Если это существо с немыслимой смесью крови эльфов, орков и людей в свое время надумало убить своих дикарей-хозяев, бежать в лоно цивилизации и поступить в Колледж, то ей, кроме самой себя, в этом винить некого. Макри имела полную возможность остаться гладиатором, тем более что этим ремеслом она владела в совершенстве и была непобедимым чемпионом. Теперь, по моему мнению, она являлась самым умелым бойцом западного мира и в деле умерщвления при помощи оружия не знала себе равных. Но заниматься этим ей приходилось теперь довольно редко, поскольку изучение в Колледже Гильдий риторики, философии, математики и бог знает чего еще отнимало у бедняжки почти все свободное время. Неудивительно, что она постоянно испытывает стресс. Эта живущая по соседству со мной женщина (слово «женщина», как вы понимаете, я употребляю в самом широком смысле) большую часть времени пребывает в каком-то полубезумном состоянии. По-моему, подобный психоз — следствие смешанной крови, остроконечных ушей и непоколебимой уверенности в том, что все жизненные конфликты могут быть разрешены грубой силой.

Макри продолжила путь вниз, а я с пивом проследовал в свое, с позволения сказать, жилище. Захлопнув за собой дверь, я смахнул с кушетки разнообразный мусор. Всякой дряни тут накопилось порядочно. Нищета вынуждает меня опускаться все ниже и ниже по социальной лестнице. С этим пора кончать. Надо разработать новый жизненный план. Для талантливого, а может, и гениального типа вроде вашего покорного слуги даже в этом вонючем городишке найдутся способы выбраться наверх. Я допил пиво и, еще немного подумав, извлек из ящика комода бутылку кли. Кли по пути в желудок приятно обжигал глотку. Еще бы! Лучший сорт! Кли такого качества гонят только в горах. Солнечные лучи струились в комнату через щели в занавесках, и в моем жилище стало жарче, чем в преисподней у орков. Размышлять на серьезные темы в такой жаре просто невозможно, а строить планы — тем более. Поэтому мне, очевидно, придется закончить свои дни в полной нищете здесь, в округе Двенадцати морей, так и не получив заслуженного признания. Я допил кли, швырнул пустую бутылку в мусорную корзину и тут же уснул.

Глава 2

Мне снился конкурс любителей пива в Абеласи. Победителем в этом благородном состязании настоящих мужчин, само собой, оказался Фракс. Я видел во сне семерых соперников по финалу, валяющихся без чувств на полу, и себя, требующего подать еще пива. Это, несомненно, был один из самых славных моментов моей жизни. Но счастье длилось, увы, недолго. Кто-то грубо потряс меня за плечо, и я, еще толком не проснувшись, потянулся к мечу.

— Это я, — сказала Макри.

Ее вторжение страшно меня разозлило.

— Сколько раз можно повторять — не входи в мою комнату! — заорал я. — Если ты еще хоть раз ввалишься ко мне без приглашения, клянусь, я проткну тебя насквозь!

— Ты, старый жирный вол, не сможешь меня проткнуть, даже если мне свяжут за спиной обе руки, — ответила Макри, любившая, как я давно успел заметить, повздорить по любому, даже самому пустячному поводу.

— Наступит день, тощая обожательница троллей, и я разорву тебя на куски, — остроумно парировал я и к своему ужасу заметил, что Макри явилась не одна.

— Ты, конечно, помнишь Дандильон Одуванчик? — спросила она.

Мое сердце мгновенно ухнуло в желудок. Даже в этом полном всяких необычных типов городе, где давно перестали чему-либо удивляться, Одуванчик была существом, мягко говоря, странным. В прошлом году она прибегла к моим услугам, и, хотя завершилось все вполне благополучно, о том расследовании я вспоминаю без всякого удовольствия. Дандильон Одуванчик — существо, как я уже сказал, весьма странное. Она не такой варвар, как Макри, и не эфирное создание наподобие эльфов. Она просто странная. Мне в ней не нравится многое, В частности, мне не по вкусу ее привычка шляться по улицам босиком. Этой ее страсти я совершенно не могу ни понять, ни принять. Передвижение босиком по нашим улицам, усыпанным разного рода отбросами, говорит лишь об отсутствии даже начатков здравого смысла. Вы можете наступить на дохлую крысу или на что-нибудь похуже! Кроме того, Одуванчик носит длинную юбку, разрисованную знаками зодиака, и несет всякую чушь о своем общении с природой. Она наняла меня на работу от имени проживающих в заливе говорящих дельфинов, что, зная ее, было вовсе не удивительно.

— Что тебе надо? — проворчал я. — Неужели у говорящих дельфинов возникли очередные неприятности?

Вообще-то дельфины на нашем языке не говорят. Они изъясняются при помощи свиста. Я сам был свидетелем общения Дандильон с дельфинами, однако до сей поры не могу избавиться от ощущения, что пал жертвой тонкой мистификации.

Одуванчик попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то вымученной. Девица была явно встревожена. Впрочем, моя могучая фигура с мечом в руках способна на кого угодно нагнать ужас. Я вложил меч в ножны, надеясь услышать от гостьи что-нибудь путное. За помощь болтливым дельфинам я получил от нее в оплату несколько весьма ценных древних монет и сейчас, как вы понимаете, не мог гнать от себя потенциального клиента, каким бы чудным тот ни казался.

— Дандильон хочет тебя кое о чем предупредить, — сказала Макри с самым серьезным видом, но я, хорошо зная свою подругу, понимал, что она в глубине души веселится.

— Предупредить? Неужели дельфины хотят уберечь меня от грозящей мне опасности?

— Нет, не дельфины, — ответила Одуванчик. — Однако они до сих пор благодарны тебе за помощь. Они были бы рады, если бы ты нашел время их навестить.

— Как только у меня возникнет желание пообщаться с природой, я отправлюсь прямо к заливу. Итак, о какой же напасти ты желаешь меня известить?

— Грядущие события вовлекут тебя в ужасное кровопролитие, — глядя мне в глаза, заявила Дандильон.

Я, в свою очередь, уставился на нее. Воцарившуюся тишину нарушали лишь вопли уличных торговцев. У подножия наружной лестницы, ведущей из моего жилья прямо на улицу, шла оживленная дискуссия между торговкой рыбой и точильщиком. Уже целую неделю они занимались только тем, что увлеченно друг на друга орали. Впрочем, в их оправдание следует отметить, что жизнь в Турае никогда не протекала мирно.

— Ужасное кровопролитие? — переспросил я. — И только-то?

Дандильон удрученно кивнула, а я стал искать бутылку с кли, забыв о том, что уже ее выпил и выбросил.

— Я — детектив, и вокруг меня постоянно льется кровь. Такова уж специфика территории, на которой мне приходится трудиться. Обитатели округа Двенадцати морей недолюбливают, когда среди них ведется расследование.

— Ты не понял, — сказала Дандильон. — Я вовсе не имела в виду обычный уровень насилия, столь характерный для твоей деятельности. Более того, я говорю даже не о нескольких смертях. Я хочу предупредить тебя о гибели многих и многих людей. Смертей будет столько, что даже ты, возможно, собьешься со счета. Это будет никогда не виданная в этих краях оргия смерти.

Мое сердце вдруг заныло. Организм, судя по всему, не выдерживал вида босоногой девицы в нелепом наряде, и у меня появилось искушение спустить ее с лестницы.

— Кто поручил тебе мне это сообщить? Братство? Сообщество друзей?

— Никто мне ничего не поручал. Я прочитала это по звездам.

Макри, не сдержавшись, хихикнула. Я же, не веря собственным ушам, гневно спросил:

— Ты прочла эту чушь в небесах?

— Да, — ответила Дандильон, энергично кивая. — Прошлой ночью, на берегу залива. Я сочла своим долгом тебе это сообщить, так как нахожусь перед тобой в неоплатном…

— Убирайся! — взревел я. — Макри, как ты смеешь приводить сюда эту полоумную бабу, чтобы та донимала меня своими россказнями?! Если она задержится еще хотя бы на секунду, я… я… Я вас обеих прикончу! Вы что, не понимаете, что я человек занятой? Убирайтесь к дьяволу!

Моя подруга повела Дандильон к дверям, но на самом пороге вдруг задержалась и сказала:

— Может быть, Фракс, тебе все же стоит к ней прислушаться? Ведь в деле с дельфинами она принесла нам обоим большую пользу.

В ответ я сказал Макри, что был бы весьма признателен, если бы она впредь избавила меня от подобных визитов, и для вящей убедительности присовокупил к просьбе пяток проклятий, которые обычно приберегаю для гонок квадриг. Макри удалилась, громко хлопнув дверью. Я открыл дверь, прокричал еще пару проклятий ей вслед, а затем тяжело плюхнулся на кушетку. Настроение существенно ухудшилось, и я пришел к выводу, что надо хорошенько выспаться. В наружную дверь кто-то постучал. Я не обратил на это ни малейшего внимания. Стук повторился — и снова ноль внимания с моей стороны. Наружная дверь находилась под охраной довольно легкого магического запора, именуемого заклинанием Замыкания. Это заклинание способно не допустить в помещение большую часть людей — очень хорошо, поскольку в этот момент я не испытывал ни малейшей склонности к общению. Я еще толком не успел улечься, как дверь вдруг широко распахнулась и в мое скромное жилище вступила сама Лисутарида Властительница Небес. Лисутарида — наипервейшая волшебница города-государства Турай, а с тех пор, как ее избрали главой Гильдии, она руководит чародеями всех населенных людьми земель.

Взглянув на меня сверху вниз, Лисутарида поинтересовалась:

— Ты почему не отвечаешь на стук?

— Надеялся, что заклинание защитит меня от незваных гостей.

Лисутарида ухмыльнулась. Мое жалкое заклятие никак не могло послужить преградой для столь могущественной волшебницы.

— Ты что, намерен валяться так весь день? — спросила чародейка.

Я сделал отчаянную попытку встать. Лисутарида — особа весьма знатная и вдобавок очень богатая. Она заслуживала уважения, хотя мне не раз доводилось видеть ее в полном отпаде от чрезмерного пристрастия к наркотику под названием «фазис». Ну, короче, у меня не было настроения держаться с ней в рамках протокола.

— Ты всегда приветствуешь своих клиентов подобным образом?

— Только в тех случаях, когда требуется изжить последствия приема чрезмерной дозы пива. Чем вызван твой визит? Решила заскочить ко мне в гости? Тогда к чему весь этот маскарад?

— Нет, не в гости. Я пришла по делу — нужна твоя профессиональная помощь. А маскарад — чтобы меня никто не узнал.

Чародеи Турая обычно ходят в весьма приметной радужной мантии, а Лисутарида — дама светская — носит под мантией великолепный наряд. На ногах у нее всегда золотые сандалии, шею украшают драгоценные колье. На сей раз чародейка облачилась в убогий наряд, свойственный низшим слоям общества, хотя любой, даже не слишком наблюдательный человек без труда бы заметил, что ее экстравагантная прическа никак не могла быть создана в жалких цирюльнях округа Двенадцати морей. Лисутарида Властительница Небес даже в жалком наряде выглядела ослепительно. Мы были с ней примерно одного возраста, но она оставалась элегантной красавицей, тщательно следящей за своей внешностью.

— Насколько я вижу, здесь ничего не изменилось, — сказала Лисутарида, сметая мусор со стула, чтобы усесться. — Неужели тебе нравится жить в подобном свинарнике?

— Частным детективам, увы, слишком мало платят.

— Насколько я помню, ты получил более чем приличное вознаграждение за работу на Ассамблее чародеев.

— Не очень уж и приличное по сравнению с теми услугами, которые я оказал городу. Кроме того, инвестиции, сделанные мною совсем недавно, обернулись существенными финансовыми потерями.

— Хочешь сказать, что опять просадил все на скачках?

— Что же, можно сформулировать и таким образом.

— На последних гонках я тоже потеряла деньги, — кивнула Лисутарида. — Но в отличие от тебя, Фракс, я могу себе такое позволить. Что ж, твое положение меня вполне устраивает. Сидя без средств, ты не сможешь отказаться от моего предложения.

— Выкладывай.

Лисутарида сделала паузу для того, чтобы зажечь палочку фазиса. Мне она тоже предложила закурить, и я не стал отказываться. Для большинства людей фазис является легким наркотиком, но Лисутарида потребляет его в немыслимом количестве. Чтобы наркотический дым был погуще, она изобрела специальный кальян и, кроме того, придумала заклинание, резко сокращающее время созревания растения. Обитатели Турая неимоверно гордятся тем, что один из их сограждан стал во главе Всемирной гильдии чародеев, но они бы безмерно удивились, ежели б узнали, в каких чудовищных масштабах Лисутарида потребляет фазис. Она постоянно пребывает в такой балде, что часто даже не в состоянии передвигаться. Лисутарида была совершенно негодным кандидатом на высокий пост, но, как говорил недовольный этим обстоятельством заместитель консула Цицерий, другие еще хуже. Как бы то ни было, у короля, консула и заместителя консула словно гора с плеч свалилась, когда кандидат Турая стал главой Гильдии. А радовались они потому, что в случае войны с орками (а это рано или поздно должно произойти) Тураю гарантирована помощь всех чародеев запада.

— Ты что-нибудь слышал о зеленом камне чародеев? — спросила Лисутарида.

— Я так и не закончил своего магического образования. — Я печально покачал головой. — В моих познаниях имеются серьезные пробелы, а зеленого камня чародеев, как мне кажется, вообще не проходили.

— Да, о нем известно лишь очень узкому кругу людей, — кивнула моя гостья. — Существование камня — это, если можно так выразиться, государственная тайна. Даже я узнала о том, что есть такой камень, лишь после того, как, став главой Гильдии, получила доступ к дворцовым секретам. Этот зеленый драгоценный камень позволяет Тураю избежать внезапного вторжения. В руках могущественного чародея камень действует как всевидящее око. В какой бы тайне орки ни готовили нападение, мы все равно способны узнать, где сосредоточиваются их армии. Так что это отнюдь не простой булыжник.

Я удивился, узнав о существовании подобного артефакта, но пояснение Лисутариды изумило меня еще пуще.

— Судя по тому, что ты говоришь, этот камешек — вещь довольно полезная. Но неужели этот изумруд, или как его там, — единственная защита против вероломного вторжения орков? Разве Гильдия чародеев не обладает целым набором заклинаний раннего предупреждения?

— Разумеется. Но Гильдия оркских колдунов в течение пятнадцати последних лет делала все, чтобы нейтрализовать наши заклинания Раннего предупреждения. В былые времена в нашем арсенале имелось двадцать или даже чуть больше заклинаний Раннего предупреждения, сейчас же, если верить донесениями Королевской разведслужбы, их число уменьшилось до двух-трех. Гильдия колдунов у орков — организованная сила. Если эти оркские колдуны смогут найти противодействие и для оставшихся средств магического дальновидения, зеленый камень станет нашей единственной надеждой. Случись что-нибудь с этим камнем — и мы обречены на небытие.

Упоминание о возможной войне с орками не доставило мне удовольствия (я имел несчастье сражаться в последней из них), но все же заставило повнимательнее вслушиваться в слова волшебницы. В последней войне участвовали и Лисутарида, и Гурд. Да что там говорить! Практически каждый житель Турая, способный держать в руках оружие или произнести простенькое заклинание, поднялся на стены города, дабы остановить напор варваров. Ценой огромных усилий и больших потерь нам удалось отбросить их от границ города, но мы оставались на грани гибели до тех пор, пока с юга на помощь не явились эльфы. Если бы не они, Турай — или то, что от него осталось, — был бы ныне западным аванпостом империи орков.

— Итак, оркские колдуны трудились не покладая рук, в результате чего нам теперь приходится полагаться лишь на зеленый камень чародеев.

— Именно, — сказала Лисутарида и добавила: — Надеюсь, мне удалось убедить тебя в огромном значении этого артефакта?

— Удалось. Ну и что с ним произошло?

— Его хранение доверили мне.

— И?..

— Я его потеряла.

— Ты потеряла зеленый камень чародеев?! Каким образом?

— Отправляясь на бега, я положила камень в свою сумку, и это был совсем не такой легкомысленный поступок, как может показаться на первый взгляд. Для того чтобы правильно пользоваться камнем, надо быть могущественным чародеем и знать, как в различных обстоятельствах проявляются его свойства. Думаю, я обронила его в тот момент, когда передавала моей помощнице деньги, чтобы та от моего имени сделала ставку.

— На какую квадригу ты ставила?

— На «Разрушителя городов».

— Неудачный выбор, я на этой развалине потерял кучу бабок.

— Камень был…

— Тебе не показалось несколько странным то, что эта колесница сошла с дистанции на последнем круге? По-моему, возничего просто подкупили.

— Я, конечно, тут же принялась его искать, но…

— Мне кажется, Мелия — не лучший вариант для стадионного мага. Уверен, что на стадионе творятся темные дела, и Мелия имеет с них приличный откат…

Лисутарида проинформировала ледяным тоном, что явилась вовсе не для того, чтобы обсуждать наши потери на гонках колесниц.

— Я потеряла самый важный предмет из имеющегося в наших арсеналах оружия, и его надо найти как можно скорее.

— Ты не очень огорчайся, — продолжал я. — Я пострадал так же, как и ты. «Разрушитель городов» должен был не моргнув глазом выиграть забег. Но в нашем городе, увы, наступили такие времена, когда честный человек не может сделать ставки без того, чтобы его не облапошили.

В глазах Властительницы Небес сверкнули грозные огоньки, и я поспешил перейти к делу.

— Мне необходимы подробности, — сказал я.

— Зеленый камень чародеев вделан в оправу, как кулон. Работа ювелиров-эльфов. Весьма примечательная. Однако длительным расследованием тебе заниматься не придется. Сразу приступить к поискам камня мне не удалось, не могла же я использовать заклинание Нахождения прямо на стадионе Супербия под носом у самого консула. Однако вернувшись домой, я немедленно обратилась к магическим силам. Словом, при помощи магии мне удалось установить местонахождение кулона. В данный момент он находится в портовой таверне. Название «Остроконечный жезл» тебе что-нибудь говорит?

— Да. Это именно то место, где заканчивают свой путь украденные драгоценности.

— Так я и думала. Надеюсь, Фракс, ты осознаешь, что в этом деле требуется абсолютная секретность? Я не могу допустить, чтобы король, консул или кто-то из моих коллег узнал, что я потеряла сокровище. В подобных обстоятельствах, как ты понимаешь, я не могу отправиться в таверну и обрушить на похитителей все известные мне скверные заклятия. От меня потребуют объяснений, которые я дать, увы, не смогу.

Я прекрасно понимал, что в городе, где все от мала до велика ненавидят и боятся орков, человек, потерявший наше самое мощное оружие, очень скоро пожалеет о том, что родился на свет, будь он могущественным волшебником или жалким частным сыщиком. Со стороны Лисутариды это было проявлением величайшего легкомыслия. Однако удивляться не приходилось. После того как Лисутарида сделалась главой Гильдии, ее пристрастие к фазису стало наносить более серьезный ущерб городу по сравнению с тем временем, когда она оставалась рядовой (пусть и наделенной волшебной силой) наркоманкой.

— Почему ты не отправила за камнем кого-нибудь из слуг?

— Я решила, что это связано с большим риском. Если их там даже никто и не узнает, кто-то из них может впоследствии проболтаться. Прислуга в нашем городе не славится сдержанностью. Моя помощница-секретарь абсолютно надежна, но это — молодая женщина весьма хрупкого сложения и совсем не годится для подобных дел. Мне известен адрес дома, где находится камень, но я не знаю, с чем ты там можешь столкнуться.

— Скорее всего с типом или типами, которые не пожелают его вернуть, — сказал я. — «Остроконечный жезл» — естественная берлога для жуликов всех мастей. Однако не волнуйся. Я верну тебе безделушку.

Судя по рассказу Лисутариды, вор не имел представления о том, что украл. Скорее всего он полагает, что ему в руки попала обыкновенная дамская висюлька, и постарается сбыть ее как можно быстрее за небольшую цену.

В удушающей жаре моего жилища Лисутарида чувствовала себя довольно скверно. В зимнее время Властительница Небес, так же как и другие маги, налагала на свои одежды простенькое заклинание Подогрева (им умел пользоваться даже я), но охлаждение с помощью магии требует значительно больших усилий.

— Надеюсь, что в ходе расследования ты не станешь прибегать к своим юридическим полномочиям? — с тревогой в голосе спросила она. — Это может привести к нарушению секретности.

Услыхав эти слова, я ужасно разозлился. Ведь я делал все, чтобы поскорее забыть о своих так называемых юридических полномочиях. Пробыв всю жизнь рядовым гражданином города-государства Турай, я несколько месяцев назад неожиданно для себя получил пост Народного трибуна. Одарил меня этим высоким званием заместитель консула Цицерий. Институт народных трибунов исчез сам по себе лет полтораста назад, но официально его никто не отменял. Цицерий восстановил пост лишь для того, чтобы я мог получить доступ на Ассамблею чародеев. Ни он, ни я не рассчитывали на то, что я каким-то образом стану прибегать к власти, которой юридически наделен Народный трибун. Однако сенатор Лодий (политический противник Цицерия) грязным шантажом вынудил меня прибегнуть к власти и остановить выселение некоторых бедных граждан Турая из их домов. Мои действия привели к целому ряду нежелательных последствий, и с тех пор я всеми силами стараюсь не вступать в мутные воды политического мира Турая. Словом, я хотел, чтобы все забыли о существовании Народного трибуна по имени Фракс, и отказывался от любых действий в этом качестве, понимая, что они принесут мне одни неприятности и поссорят с сильными мира сего.

— Не волнуйся. Это не более чем почетный пост. Сенатор Лодий заставил меня один раз воспользоваться властью, и это все.

Народный трибун назначается на год, и я надеялся, что через несколько месяцев срок моего пребывания тихо истечет и я снова превращусь в обычного гражданина. Если в Турае человек хочет заниматься политикой и при этом остаться в живых, ему нужна гораздо более прочная «крыша», чем та, которой обладал я.

Лисутарида запалила очередную палочку фазиса.

— Надеюсь, ты не заложила кулон, чтобы сыграть на бегах?

У нее хватило воспитания и такта ответить с улыбкой на мой идиотский вопрос.

— Нет, — сказала она. — Я все еще достаточно богата. Однако, если потеря камня станет известна многим, ты будешь не единственным, кто задаст этот вопрос. Стадион Супербия не лучшее место для того, чтобы терять там государственные ценности. После того как я стала главой Гильдии, у меня в некоторых кругах появилось много завистников. Узнав о потере, они не преминут поднять шум, что я просадила камень на бегах.

Лисутарида взяла свою сумку и выложила на стол деньги.

— Здесь ровно тридцать гуранов. Твой обычный задаток, насколько мне известно. И еще. Я должна получить камень в самое ближайшее время. Через четыре дня я даю в своем особняке бал-маскарад, на который приглашены кронпринц, консул Калий и заместитель консула Цицерий. Я не сомневаюсь, что они пожелают взглянуть на зеленый камень чародеев. Консул Калий, насколько мне известно, не хотел, чтобы камень вообще покидал дворец.

Надо сказать, на месте консула я бы тоже выразил сомнение в целесообразности передачи драгоценности Лисутариде. Каждый, кто в здравом уме видел, как забалдевшая от фазиса Властительница Небес, спотыкаясь о собственные ноги, бродила по залам Ассамблеи, с трудом мог согласиться на то, чтобы вручить ей какой-либо представляющий минимальную ценность предмет. А уж о зеленом камне чародеев и говорить не приходится!

— Не могла бы ты отменить бал?

Этого она сделать не могла. Костюмированный бал Лисутариды был одним из гвоздей светского сезона. Интересно, подумал я, в чем смысл этого «светского сезона»?

— Я верну тебе камень.

— Когда он попадет в твои руки, ни в коем случае не смотри в него.

— Почему?

— Потому что мы имеем дело с объектом, обладающим мощным магическим полем. Он не представляет никакой опасности, если его просто подержать в руках. Но становится крайне опасным, если вглядываться в его глубокую зелень. Позволить это себе может лишь очень хорошо подготовленный маг. Камень может вызвать потерю сознания, а может, и еще того хуже.

— Я незамедлительно суну его в карман.

Лисутарида зажгла третью палочку фазиса. Докурив, она швырнула бычок в мою мусорную корзину и тут же закурила следующую.

— Как поживает Макри? — спросила чародейка.

Лисутарида прекрасно знает Макри, так как во время Ассамблеи приглашала мою подругу на роль телохранительницы.

— Как всегда очень занята и как всегда вздорна.

— У меня для нее кое-что есть.

С этими словами Лисутарида передала мне конверт, на котором изящным почерком профессионального писца было выведено имя Макри. Я обещал передать послание. Меня разбирало любопытство, однако, решив, что это не мое дело, я сразу после ухода Лисутариды зашел в комнату подруги и оставил там пакет. После этого я, чтобы изгнать из организма остатки алкоголя и фазиса, ополоснул лицо водой и опоясался мечом. Затем я загрузился единственным заклинанием — большего моя память не вмещала — и отправился на улицу. Точильщик и торговка рыбой по-прежнему продолжали вопить друг на друга. Похоже, дело у них шло к драке.

Глава 3

У подножия лестницы я нос к носу столкнулся с Моксаланом — младшим сыном нашего букмекера Честного Мокса. Точнее, с его единственным сыном, поскольку старший скончался прошлой зимой от передозировки «дива». Это произошло примерно в то же время, когда по аналогичной причине откинула копыта наша булочница Минарикс. Мне лично булочницы очень не хватает. Без ее печева жизнь стала значительно хуже. Что касается сына Мокса, то я без него совсем не скучаю, но поскольку мне частенько приходится иметь дело с Честным Моксом, я стараюсь быть вежливым и по отношению к младшим членам его семейства.

Моксалану лет девятнадцать. У него открытое дружелюбное лицо, еще не успевшее приобрести жесткого и хитрого выражения прожженного букмекера. Он носит простую, но хорошо сшитую тунику, а на ногах — сандалии, один вид которых говорит о том, что бизнес папочки процветает. После того как мы обменялись приветствиями, Моксалан пояснил, что ищет Макри, которая якобы обещала помочь ему разобраться с некоторыми вопросами теории архитектуры. Парень даже пытался рассказать, с какими именно вопросами. Впрочем, его слова звучали для меня полной абракадаброй.

— Значит, теория архитектуры? — перебил я.

— Да. Для Колледжа Гильдий. Мы с ней одноклассники. Я пропустил лекцию, а Макри делала записи.

А я и не знал, что Честный Мокс определил своего младшего в Колледж. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Человек, который гребет такую кучу бабок, вполне способен внести плату за обучение, невзирая на то, что в качестве букмекера занимает нижние ступени социальной лестницы. Довольно много разбогатевших представителей низшего сословия хотят улучшить социальный статус семьи и дают сыновьям хорошее образование, чтобы те могли стать государственными чиновниками или кем-то еще в этом роде.

— Выходит, семейный бизнес тебя не интересует?

— Я немного помогаю отцу, но он хочет, чтобы я занялся чем-нибудь более престижным. Макри сейчас в таверне?

— Да. Вся в трудах.

Моксалан не сомневался, что Макри законспектировала весь курс лекций.

— Она у нас самая хорошая студентка. Гораздо лучше, чем я. Вы знаете, что она на курсе идет первой по всем предметам?

Я этого не знал. Возможно, Макри и упоминала о своих достижениях, но я, как водится, пропустил ее слова мимо ушей. Я обратил внимание на то, что каждый раз, когда он упоминал имя Макри, его лицо обретало слегка обалделое выражение. Я сразу узнал этот симптом. Молодые люди при виде великолепной фигуры Макри, едва прикрытой двумя полосками кольчужного бикини, сразу забывают наказы мамаш держаться подальше от женщин с примесью оркской крови. Макри и на эльфов произвела неизгладимое впечатление, а для эльфов внимание к тем, кто пусть даже косвенным образом связан с орками, является почти полным табу. Все эти молодые люди и юные эльфы не понимают, насколько правы их родители в желании найти своим чадам приличных жен. Жизнь с Макри превратилась бы для них в сущий ад, какой бы сказочной им ни казалась ее фигура. Моей подруге, как мне представляется, так и не удастся до конца дней изжить в себе повадки гладиатора. Думаю, что при появлении первых признаков домашних разногласий она смахнет своему супругу голову и раскрасит физиономию покойника его же кровью.

— Я думал, она будет с вами, — сказал Моксалан.

— Почему?

— Потому что вы получили предупреждение.

Я не понял, о чем идет речь, и младший сын Мокса напомнил слова Дандильон о грозящей мне кровавой бане. В местах, подобных округу Двенадцати морей, слухи почему-то распространяются со страшной скоростью. Слова парня меня рассердили, и не только потому, что я терпеть не могу, когда в мои дела суют нос. Больше всего меня обозлил намек, что в случае опасности я не могу обойтись без Макри. Неужто все уже позабыли, что до ее появления я в течение многих лет мог с успехом постоять за себя?

— Обо мне не беспокойся, — буркнул я и удалился.

Небольшая таверна «Остроконечный жезл» располагалась рядом с портом и слыла заведением крайне неприятным. Она постоянно была под завязку набита пьяными матросами и портовыми грузчиками. В отличие от остальных местных забегаловок эта избежала контроля со стороны Братства, что было мне явно на руку. Братство, если вы вдруг забыли, — преступная группировка, контролирующая южную часть города. Если бы я попытался отнять краденый кулон у члена Братства, вся банда обрушилась бы на меня, словно скверное заклятие. Теперь же я знал, что подвеска скорее всего окажется в лапах мелкого жулика, который захочет избавиться от нее как можно быстрее, чтобы прикупить очередную дозу «дива». Если парень будет в «ломке» и отдаст мне кулон задешево, я даже наживусь на этой операции. Лисутариде при ее богатстве и вилле в округе Тамлин ничего не стоит отвалить мне дополнительно несколько гуранов. По счастью, работа оказалась простой и не требующей напряжения мыслей. Последнее меня радовало особенно, ибо в такую жару умственная деятельность — занятие крайне утомительное.

Каждая встреча с представителями аристократии пробуждает во мне зависть к их богатству. Я всегда был беден. Правда, несколько лет назад я сумел пробиться наверх и получил прекрасный пост старшего детектива дворцовой стражи. У меня был обширный кабинет, большой дом и даже прислуга. Но отец всегда утверждал, что кончу я ничем, и мне до сих пор так и не удалось доказать, что старик ошибался.

Солнце палило нещадно, и улицы ничем не отличались от преисподней орков. Однако в таверне «Остроконечный жезл» было еще жарче. Мне показалось, что я попал в настоящее пекло. Запах кислого эля и клубы наркотического дыма делали атмосферу абсолютно непригодной для дыхания. Деревянные стропила над головой почернели от времени и от копоти. По залу расхаживали шлюхи с вплетенными в волосы красными лентами, но обалдевшая от жары и алкоголя клиентура не обращала на них никакого внимания. На полу распростерлась какая-то женщина. Мне даже показалось, что она довольно давно мертва. Чтобы прийти в себя, мне пришлось потрясти головой. Ниже пасть уже невозможно. Ни один более или менее приличный человек не должен и близко подходить к этой таверне.

— Фракс! А мы-то думали, куда это ты запропастился.

Время от времени мне приходится сюда захаживать. В основном по делам. За стойкой бара работает хозяин таверны Гаваракс. В свое время он был капитаном боевой триремы, но его вышибли с флота за то, что он не поделился добычей с королем. У парня смуглая кожа, а его лицо от подбородка до уха пересекает шрам — результат какой-то морской стычки. Гаваракс любит похвастать своими боевыми подвигами, когда в его заведении собираются старые морские волки. Только для того, чтобы не показаться невежливым, я попросил пива и сразу же поинтересовался, не возникал ли в поле его зрения кто-нибудь желающий толкнуть украденный камешек. Гаваракс не тот человек, который стал бы делиться информацией со Службой общественной охраны, но меня он знает достаточно хорошо и понимает, что я не причиню ему никаких неприятностей. Более того, он, как правило, рассчитывает на то, что ему от меня кое-что перепадет.

Подождав, когда полупьяный докер с красной повязкой на голове, получив очередную кружку, отвалил от стойки, Гаваракс склонился ко мне и негромко сообщил, что такой тип действительно есть. Я выложил перед ним несколько гуранов.

— Сейчас он наверху, в одном из номеров. С парой дружков. Ни одного из них я раньше не видел.

Прежде чем я успел отойти от стойки, Гаваракс схватил меня за рукав, притянул к себе и прошептал:

— Если собираешься кого-нибудь убить, постарайся не повредить мебель.

Проходя по прокуренному шумному залу к ведущей на второй этаж лестнице, я думал о том, что дело окажется даже менее сложным, чем я предполагал. Поднявшись по ступеням, я замер у нужной двери и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Ударом ноги я распахнул дверь и со снотворным заклинанием наготове ввалился в номер. Заклинание требовалось на тот случай, если кто-нибудь вдруг надумает оказать сопротивление.

Внутри было четыре человека, но сопротивляться они явно не собирались. Трое были уже мертвы, а четвертый, судя по всему, вот-вот должен был последовать за своими товарищами. Каждый из них был заколот кинжалом, в результате чего на полу образовались довольно внушительные лужи крови. Я склонился над тем, который еще подавал признаки жизни, и спросил:

— Что здесь произошло?

Он попытался посмотреть на меня, но ему никак не удавалось сфокусировать взгляд.

— Я плыл на прекрасном золотом корабле… — прошептал он.

Я замер, ожидая продолжения, но бедняга вдруг закашлял кровью и испустил дух.

Его последние слова показались мне довольно странными, и их следовало запомнить, чтобы позже хорошенько поразмыслить.

Я быстро окинул взглядом помещение. Окно напротив двери было распахнуто, на подоконнике виднелись пятна крови. Оно было невысоко над землей и выходило в узкий проход за домом. Убежать убийце ничего не стоило, хотя я и понятия не имел, кто бы это мог быть. Во всяком случае, это был человек, который в состоянии постоять за себя. Все четверо мертвецов были вооружены мечами. Мелкие жулики, как правило, бойцы никудышные, но, как бы то ни было, прикончить вооруженных людей — дело непростое.

Стараясь действовать как можно быстрее, я принялся обыскивать еще теплые тела. Мне довольно много приходилось возиться со жмуриками, но это дело я по-прежнему недолюбливаю. Одного я опознал сразу. При жизни его звали Аксатен, и он промышлял на стадионе Супербия, таская у завсегдатаев скачек все, что подвернется под руку. Остальные были мне неизвестны. Так или иначе, но кулона на убитых не оказалось, а в сумках удалось обнаружить лишь несколько монет. На телах не было никаких татуировок, указывающих на принадлежность к преступным организациям. Обыск комнаты также завершился безрезультатно.

Я выглянул в окно. Для нормального человека прыгнуть вниз с подоконника не составляло никакого труда, но только не с моей тушей. Кроме того, в комнате оставались четыре трупа. Конечно, можно было оставить их валяться на полу, а самому потихоньку улизнуть, но особого смысла в этом не было. Гаваракс меня укрывать не станет. Как только тела будут обнаружены, он призовет Службу общественной охраны, и я стану главным подозреваемым в убийстве четырех человек.

Смачно выругавшись, я вернулся в зал. Не могу сказать, что мое известие сильно порадовало хозяина.

— Четыре? — переспросил он. — И все мертвы? Служба общественной охраны будет просто счастлива. Это ты их прикончил?

— Нет, не я. Я, увы, слишком стар и не в состоянии быстро работать мечом.

Гаваракс покосился на мое брюхо и, похоже, мне поверил. Он отправил какого-то мальчишку в Службу охраны, а мне ничего не оставалось, кроме как ждать в этой убогой таверне прибытия охранников. Впереди маячила перспектива подвергнуться довольно неприятному допросу. Если меня отпустят, выскажу Властительнице Небес все, что по этому поводу думаю. И речь моя будет отнюдь не краткой.

Глава 4

Примерно девять часов спустя я выбрался из ландуса, расплатился с кучером и направился по длиннющей аллее к принадлежащей волшебнице вилле. Служаки из Общественной охраны истязали меня вопросами добрых шесть часов. После этого мне удалось поспать всего два часа, и пребывал я, как вы понимаете, не в лучшем настроении. Вид прекрасных клумб, аккуратно подстриженных кустов и раскидистых деревьев настроения отнюдь не улучшил. Богатеи вроде Лисутариды никогда не подвергаются злобному шестичасовому допросу со стороны солдат охраны, каждый из которых туп, словно орк. У этих болванов был такой вид, будто они собирались меня измолотить, если я не дам удовлетворяющие их ответы. От возможных побоев меня спасло появление капитана Ралли. Капитан меня недолюбливает, однако насилие в отношении подозреваемых позволяет лишь в крайних случаях.

По правде говоря, солдаты Службы общественной охраны не думали, что именно я прикончил четырех человек в таверне «Остроконечный жезл», хотя им этого очень хотелось. А капитан Ралли, с которым я хорошо знаком, вообще убежден, что убийца не я. Этим, кстати, он резко отличается от своего начальства, уверенного в том, что Фракс способен на любое преступление. Префект Гальвиний, глава Службы общественной охраны, спит и видит, как бы отправить меня на каторжные галеры. Ралли относится ко мне лучше, однако его постоянно выводит из себя то, что я никогда не рассказываю о тех делах, которые веду. Капитан несколько раз спрашивал меня, что я делал в «Жезле», но у меня не было ни малейшего желания сообщать, что я занимаюсь поисками кулона для Лисутариды. Если я начну называть своих клиентов всякий раз, как у меня возникнут неприятности, то скоро вообще буду сидеть на бобах.

В конце концов капитан Ралли позволил мне удалиться, но предупредил, что обрушится на меня как скверное заклятие, если я снова окажусь рядом со жмуриком на его участке. Я же, со своей стороны заверив капитана, что впредь изо всех сил буду держаться подальше от покойников, поспешил в «Секиру мщения». Заглотав наскоро завтрак, я отправился на свидание с Лисутаридой.

Когда мне наконец удалось добраться до дверей — инкрустированных, между прочим, золотом, — я был злее самого злобного дракона и готов смести со своего пути любого, кто первым встретит меня у порога. Но и здесь мне не повезло. Дверь открыла служанка, которую я, увы, хорошо знал. Девица без разговоров пустила меня в дом.

— Я немедленно доложу госпоже, — вежливо произнесла она и удалилась, прежде чем я успел выпалить какую-нибудь грубость.

Я находился в комнате, окно которой выходило на задний двор виллы. Впрочем, о каком-то дворе не могло быть и речи. Моему взору открывался обширный сад с таким количеством деревьев, цветов и кустов, что нормальный человек просто не знал бы, что со всей этой флорой делать. Между деревьев причудливо извивались тропинки, в искусственных водоемах резвились золотые рыбки. Чуть поодаль располагался сад, в котором Лисутарида вне зависимости от сезона выращивала с помощью магических сил разнообразные овощи и фрукты. Месяц назад она устроила в своем саду роскошный прием для посла эльфов и всей его свиты. Это было восхитительно. Впрочем, о приеме я лишь читал. Мне приглашения на подобные сборища не грозили.

В комнату с несколько отрешенной улыбкой наконец вплыла Властительница Небес. Было ясно, что Лисутарида уже успела присосаться с утра к кальяну.

— Привет, Фракс. Поздравляю, На сей раз ты сработал быстро.

— Кулона у меня нет.

— Не может быть!

— Вместо кулона я имею четырех мертвецов и весьма тесное знакомство со Службой общественной охраны.

Я рассказал волшебнице о вчерашних событиях, и та, не преминув выразить свое неудовольствие, спросила:

— Значит, тебе известно, кто эти люди?

— Одного из них я узнал. Мелкий воришка по имени Аксатен. Обычно работает на стадионе или, вернее, работал, пока ему не перерезали глотку. Скорее всего он и украл кулон. Трех остальных я не знаю. Мне также неизвестно, кто их прикончил. Теперь, я надеюсь, ты мне все расскажешь.

— Что значит все? — тупо глядя на меня, спросила Лисутарида.

— Ты посылаешь меня взять у вора камень, а я оказываюсь прямо на бойне. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Нет.

— Слова «Я плыл на прекрасном золотом корабле…» тебе что-нибудь говорят?

— Нет. Это что, цитата?

— Понятия не имею. Никогда не увлекался высокой поэзией. Но слова эти были произнесены умирающим. Мне пришлось видеть множество умирающих людей, но ни один из них не произносил перед смертью столь странных слов. — Я бросил на Лисутариду многозначительный взгляд.

Ей мой взгляд явно не понравился, и она довольно воинственно спросила:

— Неужели ты хочешь сказать, что я скрыла от тебя какие-то важные сведения?

— Именно.

— Фракс, — произнесла Властительница Небес, величественно поднимаясь со стула. — Я высоко ценю твою помощь в ходе моих выборов на пост главы Гильдии. Но, боюсь, тесные контакты, в которые мы были вынуждены вступать в то время, создали у тебя ложное представление о том, что ты можешь без приглашения являться в мой дом и обвинять меня во лжи. Этого, Фракс, я никому не позволяю.

Вид у Властительницы Небес был грозный, и я попросил ее успокоиться. Она хлопнула в ладоши, и на пороге возникла служанка с подносом в руках. На подносе рядом с коробкой фазиса лежала трубка.

— Я вовсе не это имел в виду, когда просил тебя успокоиться. Неужели ты хотя бы на день не способна отказаться от своей идиотской привычки?

Лисутарида не снизошла до ответа. Она, словно священнодействуя, не торопясь набила и зажгла трубку. Я же во время этого ритуала сидел как на иголках. Глубоко затянувшись, она откинулась на спинку кресла и забросила одну ногу в золотой сандалии на другую. Это действо, видимо, должно было выражать высшую степень удовольствия.

— Думаю, что в любом месте, подобном той жалкой таверне, могут возникнуть тысячи причин, в силу которых убивают людей. Разве не так?

— Так. В округе Двенадцати морей спор между ворами нередко заканчивается убийством. Но мне не нравится, что этих прикончили в тот момент, когда в их руках находился весьма ценный предмет. Ты утверждала, что о возможностях камня никто не знает, однако у меня создается впечатление, что кое-кому стали известны возможности твоего кулона. Это мог быть тот тип, который украл кулон, или же это человек, у которого он в данный момент находится. Дело становится гораздо более сложным, чем казалось вначале.

— Никто другой не мог знать о подлинном значении камня! — возмущенно воскликнула Лисутарида. — Его возможности известны только королю, ведущим чиновникам и главе Гильдии чародеев.

— Весь Турай сверху донизу погряз в коррупции. И в городе есть масса людей, поднаторевших в раскрытии всякого рода тайн. Не забывай, что каждая тайна может очень дорого стоить. Да, кстати, а как в этом отношении обстоят дела в твоем собственном доме?

— В моем окружении никто не знает о подлинном назначении кулона. Исключением является лишь моя помощница и секретарь, которая осведомлена о всех моих делах. Но она абсолютно надежна.

— Мне хотелось бы с ней побеседовать.

— С моим секретарем ты говорить не будешь. Ты должен поверить мне на слово, что ей можно доверять.

Лисутарида сделала глубокую затяжку. Она понимала, что потеря кулона грозит ей неприятностями. Но если камень из рук воришки перейдет в руки банды, которая продаст его тому, кто готов больше заплатить, волшебнице будет по-настоящему худо. Особенно если покупатель окажется из числа орков.

Немного помолчав, она, вызывая слугу, потянула за свисающий у дверей шнурок.

— Сейчас я еще раз определю местонахождение камня, чтобы ты мог его добыть и принести мне.

— Ты в самом деле не хочешь никого привлечь к розыску? — спросил я. — Службу дворцовой охраны, например? Может быть, пришло время поставить в известность консула?

— Если Калий узнает о пропаже, он обрушится на меня словно скверное заклятие. А я еще не вполне готова к изгнанию из города.

Появилась служанка с золотой чашей. Чаша почти до краев была заполнена похожей на густые черные чернила жидкостью под названием «курия». В этой жиже хороший чародей может узреть все события прошлого и настоящего. Прежде такое удавалось и мне, хотя и не без трудностей. Однако теперь я почти полностью утратил способность сосредоточиться, чтобы привести себя в необходимое для ясновидения состояние духа. Что касается Лисутариды, она была настолько могущественной волшебницей, что никакой концентрации для работы с курией ей не требовалось. Она провела рукой над чашей, и на черной поверхности сразу же начала возникать картинка.

— Еще одна таверна, — пробормотала чародейка. — Называется «Русалка». Тебе это что-нибудь говорит?

— Да, говорит. Очень много и, увы, ничего хорошего. «Русалка» находится под контролем Братства.

— И что же из этого следует?

— Отобрать драгоценность у организации — совсем не то, что изъять ее у мелкого жулика. Это куда как труднее. Однако пока еще остались шансы на то, что бандиты не знают, что попало им в лапы. Если кулон угодил к Братству лишь в результате ссоры между ворами, а не как предмет величайшей ценности, мне, возможно, удастся его вернуть. Это будет стоить тебе дороже, поскольку я собираюсь объявить кулон семейной реликвией, за которую владелец готов выложить любую сумму. Я знаком с местным бандитским боссом по имени Казакс. Не исключено, что он согласится отдать мне камень. Казакс знает, что я не настучу на него в Службу общественной охраны.

Лисутарида вызвала еще одного слугу и велела принести мне мешок с монетами достоинством в пятьдесят гуранов.

— Верни кулон вне зависимости от того, сколько придется платить.

Выглянув в окно, я увидел, как рабочие в саду ставят большой полотняный навес.

— Подготовка к костюмированному балу? — поинтересовался я.

— Да, — коротко бросила Лисутарида и тут же продолжила: — Необходимо вернуть кулон до праздника. Уверена, что консул о нем спросит. Ты случайно не знаешь, Макри уже получила приглашение?

— Получила что?

— Приглашение на бал, — повторила Лисутарида.

— Ты пригласила Макри?!

— Да. Она была прекрасной телохранительницей во время Ассамблеи чародеев и, как мне кажется, заслуживает дополнительной награды. Кроме того, я обещала представить ее профессору математики из Имперского университета.

— С какой целью? Ничто не поможет Макри стать студенткой университета!

— Скорее всего нет, — согласилась Лисутарида. — Но от бала она в любом случае удовольствие получит.

Я не сводил взгляда с навеса. Рабочие, трудясь с редким для Турая энтузиазмом, уже успели придать ему законченную форму и теперь были заняты тем, что перетаскивали под него столы, стулья и подсвечники. Появился слуга с мешком гуранов, другой слуга проводил меня к экипажу, предоставленному в мое распоряжение Лисутаридой.

История с кулоном приобретала весьма серьезный оборот. Чтобы вернуть его, надо хорошенько пораскинуть мозгами. Но я не мог об этом думать. Я мог думать лишь о свершившейся по отношению ко мне величайшей несправедливости. Макри — варвар и бывший гладиатор, не умеющий даже пользоваться вилкой и ложкой, — получила приглашение на знаменитый бал Лисутариды. А о том, чтобы пригласить меня, даже и речи не было. Всем плевать на Фракса, который ночей не спит, сражаясь, рискуя жизнью, с преступниками. Оказывается, Фракс нужен только для того, чтобы вытаскивать людей из тех дыр, в которые они попадали по своей глупости. Ну и дрянь же эта Лисутарида! Несчастный Фракс шесть часов мается в застенках Службы общественной охраны, спасая ее честь и достоинство, а она и не думает пригласить его на костюмированный бал. Ей плевать на Фракса, который должен быть вполне счастлив, потягивая в обществе ему подобных эль в дешевой таверне «Секира мщения». Проклятая Лисутарида! Видать, недаром она мне никогда не нравилась!

Когда мы переехали на южный берег реки, возница занервничал. Работая у Лисутариды, он обычно не спускался так далеко на юг. Парень с трудом прокладывал путь между тянущимися к порту огромными фургонами. Высадив меня в округе Двенадцати морей, он поспешно развернул экипаж и отправился в обратный путь.

— Спасибо, что подбросил, — пробурчал я и двинулся сквозь палящий зной к родной таверне «Секира мщения».

Каким бы срочным ни представлялось дело, я не мог отправиться в «Русалку» с пустым брюхом. Кроме того, я страдал без пива. Лисутарида, надо отдать ей должное, угостила меня вином, но вино из винограда даже самого лучшего урожая Страны эльфов не способно удовлетворить настоящего мужчину.

У входа в таверну я снова столкнулся с Моксаланом. Мальчишка о чем-то оживленно беседовал с местным сапожником Параксом.

— Ну и много там было крови, Фракс? — поинтересовался Паракс.

Вопрос показался мне странным, и я лишь молча пожал плечами.

— Сколько убитых?

— Это никого не касается. Почему это вас вдруг заинтересовало?

— Мы тревожимся за тебя, — ответил Паракс.

Я впервые в жизни услышал, что сапожник за меня тревожится. Интересно, почему здесь до сих пор болтается сынок букмекера? К этому времени парень уже должен был получить конспект лекций по теории архитектуры. Возможно, он вернулся, чтобы еще раз краем глаза увидеть Макри. Вот дурачок!

Таверна изнутри вдруг взорвалась громкими криками, и я кинулся туда. В главном зале царил хаос. Вооруженная боевой секирой Макри рвалась к выходу, а Гурд и Танроз пытались ее удержать. Несколько столов валялись кверху ножками, а дневные выпивохи расползлись по углам. Когда дело доходит до настоящей драки, Макри становится сущим демоном, и сдержать ее натиск никто не в силах. Гурд, несмотря на возраст, парень крепкий и пока мог ее удерживать. Однако я понимал, что моя подруга давно освободилась бы от его объятий, если бы того захотела.

— Гурд, немедленно меня отпусти! — сказала Макри, исхитрившись повернуться к нему лицом. — Я за себя не ручаюсь.

Если бы дело дошло до настоящего боя, то Макри, несмотря на силищу Гурда и свое изящное телосложение, без труда побила бы варвара, но ей не хотелось применять оружие против работодателя.

Гурд это понимал и продолжал ее удерживать. Подбежав к борцам, я их развел и занял позицию между ними.

— Что, дьявол вас побери, здесь происходит?!

— Она вознамерилась истребить всех в Колледже Гильдии, — сказала Танроз.

— Что? — недоуменно моргнул я.

— Ты слышал! — прошипела Макри и рванулась к дверям. Я кинулся следом.

— Макри! Вернись! Это всего лишь экзамен. Не принимай все так близко к сердцу.

— Дело вовсе не в экзамене! — выкрикнула Макри и скрылась за дверью.

Я посмотрел на Гурда, ожидая объяснений.

— Ее исключили за кражу, — пояснил он.

Я выскочил на улицу, понимая, что после такого обвинения моя подруга действительно способна перебить всех. До чего же мне надоела эта баба с буйным нравом, будь она проклята! Я догнал Макри на углу, где она лупцевала попрошайку, выбравшего столь неудачный момент, чтобы клянчить у нее милостыню.

— Макри, не могла бы ты, вместо того чтобы размахивать боевой секирой по улице Совершенства, рассказать мне, что, собственно, произошло?

Макри посмотрела на меня. Такого полного смертельной ярости взгляда я не видел с того момента, когда в последний раз отпустил тонкое замечание по поводу ее остроконечных ушей.

— Из общей студенческой комнаты пропали какие-то деньги, и профессор Тоарий заявил, что их взяла я. Он исключил меня из Колледжа! А теперь прочь с моего пути, потому что я его все равно прикончу!

— Как он мог сказать, что деньги взяла ты? Разве проводилось какое-нибудь расследование?

— Так сказал он. Дай мне дорогу!

— Перестань долдонить одно и то же! Никуда я тебя не пущу. Неужели ты полагаешь, что, прикончив Тоария, решишь проблему?! Да тебя просто арестуют и вздернут. Может, лучше передать дело в руки человека, который способен профессионально в нем разобраться?

— Арестовать меня им не удастся! Я убью всякого, кто попытается это сделать, а потом убегу из города.

— Оставь это в качестве запасного варианта.

Бродячий пес принялся обнюхивать ступни Макри, и та поддала ему ногой. Собачка с воем взлетела в воздух. Ничего, пусть еще радуется, что сохранила голову — ведь в руках Макри была боевая секира.

У Макри несносный характер — она импульсивна, навязчива и вдобавок полукровка. По природе своей девица так и осталась варваром. Однако несмотря на все недостатки, это гладиаторское отродье — одна из немногих, кого я могу назвать другом. Макри очень помогла мне в нескольких последних расследованиях, хотя публично я это никогда не признавал. Одним словом, мне будет очень жаль, если ее повесят.

— Расскажи мне, что произошло.

Макри состроила недовольную гримасу. Ей никогда не нравилось, если ее задерживали в тот момент, когда она собиралась кого-то убить.

— Утром я пошла в Колледж. У меня сегодня должна была быть риторика. Мне надо было заскочить в общую комнату, чтобы спрятать в личном шкафчике сумку. В ней два кинжала, а входить в аудиторию с оружием запрещено.

— Зачем ты прихватила с собой кинжалы?

— А почему бы и нет?

— Да, согласен, дурацкий вопрос. Продолжай.

— В комнате находятся шкафчики. От одного из них у меня были ключи. Я спрятала кинжалы и пошла на занятия. Мы учились произносить речи в суде. Мы отзанимались примерно половину времени, когда в аудиторию явился какой-то студент и сказал, что профессор Тоарий желает меня видеть. Это было весьма необычно. Я отправилась в кабинет Тоария, и тот посмел заявить, что у одного из студентов пропали деньги и что якобы кто-то видел, как я их брала в общей комнате. После этого он исключил меня из Колледжа!

По мере развития повествования Макри говорила все громче и громче, а закончила она свой рассказ, вообще перейдя на крик. Прохожие косились на нас, но уже без того любопытства, как пару лет назад, поскольку все уже успели привыкнуть к виду Макри, появляющейся во всеоружии на улице Совершенства. Из-за своей оркской крови моя подруга особой популярностью в округе Двенадцати морей не пользовалась, но обыватели знали, что упоминать вслух об этом недостатке, а тем более становиться на ее пути — смертельно опасно.

— Ступай домой, Макри. Я все улажу. Я знаю, что профессор постоянно пытается тебе досадить, и вот теперь, когда деньги исчезли, он поспешил обвинить тебя.

— Да как он смел?!

Это и впрямь вопиющая несправедливость. Макри на удивление честное создание. Она честна настолько, что это порой начинает меня угнетать.

— Естественно, он не имел права этого делать. Но неужели ты и в самом деле хочешь бежать из города? После того, как добилась таких успехов? А как же твое намерение поступить в университет?

— Ты над этим намерением смеешься. И все остальные — тоже.

Я начинал ощущать тревожное беспокойство. Вместо того чтобы разыскивать ценный кулон главы Гильдии чародеев Лисутариды Властительницы Небес, я обсуждал карьерные возможности какой-то официантки с примесью оркской крови.

— Почему бы мне и не смеяться? Подобное — невозможно. Но ты же после появления в Турае сумела добиться многого, что до тех пор казалось невозможным. Может, ты и это сумеешь сделать. Чем дьявол не шутит? Так что кончай вопить, что убьешь профессора, и возвращайся в «Секиру мщения». Я схожу в Колледж, узнаю, в чем дело, и постараюсь все уладить.

Макри долго не сводила с меня глаз. Она не привыкла к тому, чтобы кто-то другой решал ее проблемы.

— Лисутарида хочет познакомить тебя с каким-то университетским профессором, — сказал я.

— А не мог бы ты уладить все уже сегодня? — спросила Макри.

— Попытаюсь.

— Если успеешь разобраться сегодня, тогда все в порядке. Если нет — я завтра убью Тоария. А если у меня будет настроение, так прикончу и всех остальных, кого встречу в Колледже.

С этими словами Макри развернулась на каблуках и решительно зашагала к таверне. Затем, словно что-то вспомнив, она оглянулась и спросила:

— Как твое расследование?

— Отвратительно!

— Уже есть покойники?

— Да.

— Сколько?

— А тебе-то что за дело? — с изумлением глядя на нее, спросил я.

— Просто интересно.

— Четыре. Почему всех вдруг так заинтересовали мои дела?

Макри скрылась в дверях таверны. Я последовал за ней, поскольку еще не успел наполнить брюхо пивом, и шагал к стойке бара с решительным, если не злобным выражением лица, давая тем самым всем понять, что на моем пути сейчас лучше не становиться. Однако на Дандильон Одуванчик мой суровый вид не произвел никакого впечатления. Босоножка возникла передо мной практически из ниоткуда.

— У меня для тебя ужасная новость, — прощебетала она.

— Если эта новость каким-то образом связана со звездами, можешь оставить ее при себе.

— Ты должен меня выслушать!

— Не могла бы твоя ужасная новость потерпеть, пока я не прополощу глотку пивом?

Новость, видимо, ждать не могла, поскольку убрать Дандильон со своего пути мне не удалось. Ей так не терпелось мне что-то сообщить, что, кипя энергией, она буквально подпрыгивала на месте, блокируя подходы к стойке бара.

— Они делают ставки на конечный результат, — пропищала она, — хотя я и твердила им, что это дурно.

Тут я окончательно перестал ее понимать.

— О чем это ты?

— Все пытаются угадать, сколько смертей повлечет дело, которое ты сейчас ведешь. И делают ставки у букмекера! А все из-за того, что я предрекала огромное кровопролитие. Букмекер даже приходил сюда, чтобы принять ставки.

— Дандильон! — оборвала Макри. — Не отвлекай Фракса своими глупостями. Он человек занятой.

— И откуда только у нее возникают столь странные мысли? — виновато проговорил Гурд.

— Это правда? — спросил я, испепеляя парочку взглядом.

— Первый раз слышу! — заявила Макри. — И вообще мне кажется, что ты сейчас должен быть на пути в Колледж, дабы восстановить мое доброе имя.

— Твое доброе имя может и подождать. Теперь мне ясно, почему тебя так интересовало точное число жмуриков.

— Я никогда не стала бы наживаться на трагедии, повлекшей смерть четырех человек, — с видом оскорбленного достоинства произнесла Макри.

— Четырех? — переспросил прислушивающийся к нашей беседе Паракс. — Ты сказала четырех? Уже? — Повернувшись к Моксалану, он добавил: — Я хочу увеличить ставку.

Некоторые явно заинтересованные этим сюжетом посетители таверны дружно вступили в дискуссию.

— Думаю, я мог бы удвоить ставку, — сказал один.

Я был вне себя от возмущения.

— Неужели вся таверна играет в тотализатор на покойников?! Не могу поверить, что вы могли пасть столь низко! — прошипел я, обжигая Макри, Гурда и прочих бездельников гневным взглядом.

— Ты что, промолчать не могла, идиотка? — спросила Макри, обращаясь к Одуванчик.

— Только не кати на Дандильон! — взревел я. — Она единственный порядочный человек во всей этой харчевне. А ты, Макри, вызываешь у меня отвращение!

Кто-то из ранних пьянчуг спросил:

— А правда, что Гильдия чародеев объявила войну Братству?

— Если так, — вступил другой, — маги начнут расшвыривать смертельные заклятия направо и налево. Число покойников тогда достигнет полусотни. Может, даже и больше.

— Будет ли наш счет включать Фракса, если его пришьют? — спросил у Моксалана Паракс.

— Нет. В правилах четко сказано, что со смертью Фракса счет тел прекращается.

— Каких еще правилах?

— Правилах проведения конкурса. Не пялься так на меня, Фракс! Я — сын букмекера, и то, что я посещаю Колледж, вовсе не значит, что я оставил семейный бизнес.

Я печально покачал головой. По телу под туникой текли ручьи пота. По правде говоря, я никогда не мог обнаружить у завсегдатаев «Секиры мщения» даже следов этических принципов, но сейчас их беспринципность меня просто потрясла. То, что они творили, находилось вне морали. Интересно, кто первым додумался делать ставки на число смертей в ходе расследования? Этот, с позволения сказать, «тотализатор» мог окончательно погубить мою репутацию!

Я разозлился настолько, что выбежал из таверны, так и не приняв пива. Однако послать проклятия в адрес наживающихся на смертях мерзавцев я все-таки успел. Теперь мне следовало как можно скорее добраться до «Русалки», забрать кулон и вернуться в «Секиру мщения», чтобы высказать Гурду и Макри все, что я о них думаю.

По ведущему к «Русалке» проулку курсировали юные торговцы «дивом». Ближе к заведению земля была усыпана находящимися в разных стадиях бессознательности их клиентами. Даже здесь, на открытом воздухе, можно было без труда уловить сладковатый запах «дива». Ситуация с наркотиками в городе полностью вышла из-под контроля. Лет десять назад юнцы ограничились бы кражей фруктов на рынке. Теперь же они ради нескольких гуранов готовы воткнуть нож в спину случайному прохожему. Степень насилия со стороны занимающихся продажей наркотиков банд возрастала прямо пропорционально прибылям. Огромное количество преступных денег в обращении привело к небывалому расцвету коррупции. Турай находился на краю гибели, и защищать его следовало не только от орков.

Лисутарида наняла меня найти кулон. Первый раз мне это не удалось, и потерпеть фиаско вторично мне очень не хотелось. Я шел к «Русалке» с намерением встретиться там с боссом местного отделения Братства Казаксом и потребовать, глядя ему в глаза, возвращения камня. Но этим планам не суждено было осуществиться. Когда я протянул руку к двери, она вдруг распахнулась, и на улицу высыпали Казакс, его главный подручный Карлокс и еще штук двадцать рядовых бандитов. Затем из дверей повалил дым, а заглянув в помещение, я увидел и языки пламени. «Русалка» вот-вот должна была превратиться в золу и пепел. Я печально покачал головой. Судя по всему, мне предстояло пережить еще один скверный день.

Глава 5

Лето в Турае обычно жаркое и сухое, поэтому пожары здесь вовсе не редкость. Однако, по счастью, противопожарная служба в городе хорошо развита. Некоторые даже утверждают, что наши пожарные — самые лучшие борцы с огнем во всем цивилизованном мире. Иначе и быть не может, ведь город в основном состоит из стоящих бок о бок деревянных строений. После того как лет семьдесят назад он выгорел чуть ли не наполовину, власти напряглись и создали вполне приличную службу огнеборцев. Сенат издал указ, согласно которому каждый префект обязан был иметь и содержать в образцовом порядке необходимое число мобильных цистерн, оборудованных всеми потребными для борьбы с огнем инструментами и обеспеченных соответственным количеством пожарников. Пожарники очень помогли Тураю во время последней войны, когда орки забрасывали город зажигательными снарядами. Примерно в то время один из военных инженеров придумал мощную помпу, которая в руках умелого оператора могла направить струю воды метров на пятьдесят. Вооруженные этим аппаратом, наши борцы с огнем вершили в последние годы поистине героические дела, и все пожарные пользовались в Турае подлинным уважением.

После того как таверна опустела, а из окон стали подниматься клубы черного дыма, крики «Пожар! Пожар!» стали звучать все громче. Зазвонил колокол, все люди смотрели вдоль улицы, с минуты на минуту ожидая появления удальцов-пожарников. Однако ничего не происходило. Цистерны с чудо-насосом не появлялись. Казакс, глядя на то, как его штаб-квартира превращается в дым, приходил во все большее неистовство. Босс бандитов истошным голосом велел своим людям тащить воду из всех соседних домов и для пущей убедительности даже пустил в ход кулаки. Судя по тому, с какой скоростью распространялось пламя, его усилия были напрасными.

В других обстоятельствах я бы с удовольствием наблюдал, как «Русалка» превращается в прах. Однако моим текущим задачам пожар совсем не отвечал. Я подошел к Казаксу, но тот не обратил на меня никакого внимания. Парень был слишком занят спасением таверны, чтобы замечать присутствие какого-то жалкого сыщика.

— Тебе, похоже, совсем отшибло память, Казакс? — сказал я, дергая его за рукав, и указал на молодого человека в яркой мантии. Молодой человек лежал на земле, хватая воздух широко открытым ртом, — то ли наглотался дыма, то ли пребывал в шоке.

— Твой ручной маг.

— Что?!

— Орий. Или если назвать его полным именем — Орий Укротитель Огня. Эта кличка говорит о том, что он, возможно, способен кое-что предпринять.

Казакс, надо отдать ему должное, парень сообразительный. Не теряя ни мгновения, он рывком поднял с земли несчастного юнца и поволок к пылающему дому.

— Гаси пламя! — прогремел бандитский босс.

У Ория был такой вид, словно он мечтает только об одном — оказаться отсюда в тысяче миль.

— Гаси!!!

Несчастный маг с трудом выпрямился. Не могу сказать, что мое сердце было преисполнено сочувствием. Я всегда считал, что молодой чародей не должен связывать свою жизнь с Братством. Участие в преступных делах, конечно, приносит выгоду, но временами такая жизнь может оказаться весьма тяжелой.

К тому моменту, когда здание таверны, как мне казалось, было готово рухнуть, Орий пришел в себя, глубоко вздохнул и запричитал заклинание. Пламя слегка ослабло. Орий завыл громче, и языки пламени вдруг съежились и исчезли. Толпа зевак разразилась восторженным ревом, а обессиливший Орий Укротитель Огня рухнул на землю. Будучи человеком объективным, я не мог не признать, что парень в экстремальных условиях проявил недюжинное магическое искусство и вполне заслуживал небольшого отдыха.

Казакс не стал тратить время на поздравления, ему надо было как можно быстрее убедиться, что штаб-квартира не пострадала. Он скрылся в дверях таверны, взмахом руки призвав своих подручных следовать за ним. Что касается меня, то я прошел в кабак без всякого приглашения. Внутри здание выгорело не очень сильно, хотя часть крыши все же обвалилась. Орию удалось остановить пламя до того, как оно полностью охватило «Русалку». Давясь кашлем от висевшего в воздухе дыма, я огляделся по сторонам. По правде говоря, я не знал, что именно хочу высмотреть, а в активные поиски пуститься не мог, поскольку Казакс меня узрел и сердито поинтересовался, какого дьявола мне тут понадобилось.

— Обыкновенный визит вежливости, — ответил я и добавил: — Кроме того, ты передо мной в долгу; ведь не кто иной, как я, напомнил тебе об Ории Укротителе Огня.

— Я непременно пришлю тебе презент, — проскрежетал Казакс. — А сейчас — убирайся!

— Не мог бы ты мне сказать, как начался пожар?

— Ничего я тебе не стану говорить. А вот ты, возможно, и мог бы мне кое-что сообщить.

— Мне известно только одно, — печально покачивая головой, проговорил я. — Префект Гальвиний прикарманивает деньги, которые должен был бы тратить на развитие противопожарной службы.

— Что ты здесь делаешь? Когда одновременно с появлением сыщиков начинают полыхать принадлежащие мне здания, у меня почему-то пробуждается нездоровая подозрительность, — произнес Казакс, внимательно глядя мне в глаза.

Я, со своей стороны, тоже ответил ему суровым взглядом. В прошлом нам приходилось встречаться. Никаких серьезных последствий эти встречи не имели. Смертельными врагами мы не стали. Друзьями по гроб жизни — тоже. Баш на баш. Часть парней из Братства затаптывала оставшиеся очаги пламени, часть таскала какие-то ящики. Скорее всего с крадеными вещами, а может быть, с бухгалтерскими книгами своего босса. Казакс — человек весьма организованный. Впрочем, как и все другие боссы Братства. Организованный и крайне жестокий.

Немного поразмыслив, я решил сообщить ему о цели моего визита в «Русалку».

— Я разыскиваю похищенный драгоценный камень. Или, вернее, кулон с камнем.

— Ну и что из этого следует?

— Камень был украден у чародея, и тот сказал, что драгоценность находится здесь.

— Твой чародей ошибся.

— Сомневаюсь. Он готов хорошо заплатить, лишь бы получить камешек обратно. Это — семейная реликвия.

Казакс собирался ответить, но его прервал невесть откуда возникший Карлокс.

— Они мертвы, — объявил крутой подручный босса.

— Кто они?

— Те трое, которые хотели тебя видеть. Они наверху. Но не дышат.

— Сгорели?

— Нет. Их зарезали.

— Что значит — зарезали?! Здесь никого не смеют зарезать без моего разрешения!

— А эти парни, которые уже не дышат, явились сюда, случаем, не для того, чтобы толкнуть тебе украденный кулон? — осведомился я.

— Тебе бы давно пора свалить отсюда, сыщик, — глядя на меня в упор, сказал бандитский шеф.

Поняв, что мне от него ничего не добиться, я повернулся, чтобы удалиться с достоинством. Казакс меня окликнул, а когда я обратил в его сторону лицо, он с издевательской ухмылкой произнес:

— Итого семь, не так ли?

— Семь? Семь чего?

— Семь тел. Не мог бы ты по секрету поделиться со мной и твоим другом Карлоксом информацией? Сколько будет жмуриков. Мы решили сделать небольшую ставку у молодого Моксалана.

Карлокс заржал так, словно лучшей шутки он в жизни не слыхивал. Я же, напротив, попытался скрыть охватившие меня чувства. Впрочем, без особого успеха. Итак, игра на число жмуриков, начавшаяся в недрах «Секиры мщения», докатилась и до Братства. Очень скоро ставки начнут делать все обитатели округа Двенадцати морей, а то и всего города. Одним словом, я быстро становился всеобщим посмешищем. Будь проклята эта идиотка Дандильон Одуванчик со всеми ее дурацкими предупреждениями!

Кулона я не вернул, хотя моя интуиция громко кричала о том, что, кем бы эти три убиенных парня ни были, подвеска находилась у них. Кто-то их прикончил и скрылся, прихватив с собой камень. Пожар убийцы использовали в качестве прикрытия. Отличная работа! Не каждый способен уволочь ценную вещь прямо из-под носа у Братства.

Выйдя из задымленного здания, я почувствовал облегчение. Правда, не слишком сильное, так как горячее солнце било мне прямо в лицо. Несмотря на весь вызванный пожаром переполох, в проходе между домами по-прежнему шла весьма бойкая торговля «дивом».

Итак, мы имели еще трех покойников, а всего с начала расследования их уже было семь. Настоящая кровавая баня. Не исключено, что Одуванчик была права. Неужели она и правда умеет предсказывать будущее по звездам и беседовать с дельфинами? Интересно, на скольких покойников поставила Макри? Думаю, что она малым не ограничится. Моя подруга привыкла к массовой резне. Поскольку я на Макри был сердит, мне страшно не хотелось тратить время на то, чтобы смывать грязь с ее, если можно так выразиться, доброго имени. Пускай сама с этим разбирается. В то же время я понимал, что допустить подобное никак нельзя. Бывший гладиатор с удовольствием примется за разборки, и дело кончится тем, что ее отправят на виселицу. Тяжело вздохнув, я послал проклятия в адрес всех тех, кто жаждет знаний, и поплелся по пыльной улице в сторону Колледжа.

Колледж Гильдий разместился на самом краю округа Пашиш — района почти такого же неприятного, как наш округ Двенадцати морей. Улицы там такие же узкие, но малость почище, а акведуки находятся в рабочем состоянии. Здания более приземистые и стоят посвободнее, чем у нас. Там даже имеются скверики — места отдыха для домочадцев ремесленников и мелких торговцев. Их-то сыновья и обучаются как раз в Колледже Гильдий. Большая часть студентов мечтает о государственной службе, а некоторые даже готовятся к поступлению в Имперский университет.

Макри, насколько мне известно, — единственная там особь женского пола, и ее приняли в Колледж лишь благодаря поддержке анонимной, но весьма состоятельной дамы. Ученые мужи Колледжа, обнаружив к своему неудовольствию, что в их уставе нет пунктов, прямо запрещающих женщинам обучаться в оном достойном заведении, помимо своей воли превратились в наставников этой полукровки, бывшей когда-то гладиатором у орков. Макри мне неоднократно говорила, что руководство Колледжа постоянно ищет повод от нее избавиться. Возможно, они бы ее уже вышибли, если б в прошлом году мы с Макри не помогли в одном деле заместителю консула Цицерию. Видимо, Цицерий пустил в ход все свое влияние, чтобы Макри не изгоняли из Колледжа.

Лично мне казалось, что все эти треволнения гроша ломаного не стоят. Я не представлял, какую пользу Макри могут принести познания в области философии, математики, искусства или риторики. А ее стремление поступить в Имперский университет вообще было полной нелепицей. Во-первых, устав университета четко и ясно запрещает прием женщин, во-вторых, если Макри все же пройдет через мраморный университетский портал в качестве студентки, аристократия Турая поднимет такой шум, что ударная волна докатится до сената. Ни один сенатор не пожелает, чтобы его сын обучался в одном классе с Макри, в жилах которой течет кровь орков, у которой варварские манеры и которая имеет склонность постоянно размахивать боевой секирой.

Колледж — заведение попроще. Ничего особенного. Ни просторных лужаек, ни квадратных, мощенных мрамором двориков со статуями. Там даже фонтанов нет. Колледж занимает старое мрачное здание, бывшее когда-то штаб-квартирой Ассоциации достопочтенного купечества. Ассоциация разбогатела и перебралась в лучшие кварталы города, передав дом Колледжу. В темных коридорах сновали студенты со свитками в руках. Бедные молодые люди изо всех сил старались казаться умными, но у большинства из них ничего не получалось. Несколько свирепого вида пожилых людей в тогах — видимо, профессора, — наблюдали за порядком. Тога является обычной формой одежды привилегированных классов, однако к югу от реки ее можно наблюдать довольно редко.

Войдя в кабинет профессора Тоария, я увидел, что почтенный ученый облачен прямо-таки в роскошную тогу. Попасть к профессору оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Сидящий в приемной у дверей секретарь, видимо, не привык гонять детективов столь внушительного вида. Профессор был сед, горбонос, а из всех его пор сочилось чувство собственного достоинства. В академических кругах Турая он пользовался определенной известностью. Тоарий входит в Совет управляющих Имперского университета, и назначение его ректором Колледжа Гильдий было большой честью. Для Колледжа, само собой. Со слов Макри я знал, что профессор управляет этим заведением в манере, не оставляющей места для дискуссий. Когда я вошел в кабинет, он оторвал взгляд от пыльного манускрипта и сердито спросил:

— Кто вас пустил?

— Никто.

— Если речь идет о получении образования вашим сыном, вы должны заранее договориться об аудиенции.

— У меня нет сына. По крайней мере насколько мне известно. Хотя я много странствовал по свету в качестве наемника и не могу исключать, что пара-тройка моих детишек где-нибудь найдется.

В комнате яблоку негде было упасть от манускриптов, свитков и книг. При виде столь огромного количества знаний я, как всегда, начал испытывать некоторое смущение.

— Я здесь по поводу Макри.

Профессор выпрямился в кресле и надменно бросил:

— Вон из моего кабинета!

— Какими доказательствами ее вины вы располагаете?

Профессор Тоарий ловко соскочил со стула и дернул свисающий с потолка шнурок. Из приемной в кабинет вбежал служащий.

— Вызовите охрану! — распорядился Тоарий.

Дело оборачивалось хуже, чем можно было ожидать. Отказ Тоария обсуждать обвинения в адрес моей подруги меня очень удивил. Но еще больше меня изумило то, что это ничтожное заведение обладает собственной охраной.

— Вы не имеете права исключать Макри, профессор.

— Я уже ее исключил. Прием этого создания в Колледж был большой ошибкой, и вот теперь, после того как она совершила кражу, у меня не осталось иного выбора, кроме как ее исключить. Исключить навсегда.

За моей спиной открылась дверь, и в кабинет вошли двое дюжих парней в коричневых туниках. Я не обратил на них ни малейшего внимания.

— Боюсь, что вы меня не совсем поняли, профессор. Вы не можете исключить Макри потому, что я этого вам не позволяю.

— Не позволяете? И каким же это образом вы этого не допустите?

— Передав дело в сенат. Разрешите представиться, Фракс — Народный трибун.

— Народный трибун?! Да этот пост не существует уже более ста лет.

— Совсем недавно он был восстановлен заместителем консула Цицерием. И я имею право приостановить любое действие в отношении гражданина Турая до тех пор, пока дело не будет обсуждено в сенате. Итак, почему бы нам не обсудить проблему до того, как она получит огласку?

— И вы действительно полагаете, что сенат заинтересуется судьбой какой-то оркской воровки?

Макри вовсе не орк. В ее жилах лишь четверть оркской крови и столько же крови эльфов. Она выросла в гладиаторском лагере орков и всем своим существом их ненавидит. Назвать мою подругу орком — значит смертельно ее оскорбить. Я начинал понимать, почему существование под руководством профессора представлялась ей исключительно в черном цвете.

— Сенат обязательно проявит интерес. Этого требует закон, а заместитель консула Цицерий всегда следует букве закона.

— Я знаком с заместителем консула Цицерием гораздо лучше вашего. — Отодвинув манускрипт, он подумал немного и мрачно произнес: — Вы тот самый Фракс, которого в прошлом году заклеймили позором в сенате за ту роль, что вы сыграли в деле о Пурпурной ткани эльфов?

— Да. Но позже с меня сняли все обвинения.

— Кто бы сомневался, — с кислым видом произнес профессор. — В этом городе лишь очень немногие преступники получают по заслугам. А теперь вы заявляете, что имеете какое-то отношение к правительству. Лично я об этом ничего не слышал.

— Я не распространялся об этом. Итак, что насчет Макри? Какие факты свидетельствуют о том, что деньги похитила она?

У профессора Тоария не было никакого желания обсуждать этот вопрос, и он коротко приказал охранникам вышвырнуть меня из Колледжа.

— По-моему, этот человек действительно Народный трибун, — неуверенно произнес один из стражей. — Я сам видел, как несколько месяцев назад он запретил выселять бедняков из их домов… С ним тогда был сенатор Лодий.

Охранники, не зная, как поступить, стояли, переступая с ноги на ногу. Они опасались оскорбить профессора, но еще больше не хотели предстать перед комиссией сената по обвинению в препятствии властям. Профессор Тоарий решил тупиковую проблему, выйдя из комнаты. По пути к дверям он бормотал что-то о моральном крахе города, позволяющего людям, подобным вашему покорному слуге, ускользать от заслуженного наказания.

— Он всегда такой? — спросил я у охранников.

— Да, — ответил один.

— Вы поняли, что я — действительно Народный трибун и что вы не вправе вышвырнуть меня из Колледжа, пока я веду расследование?

Парни в коричневых тогах пожали плечами. У меня не создалось впечатления, что они рвутся выполнять приказ профессора. Видимо, Тоарий не тот человек, ради которого его служащие готовы демонстрировать чудеса преданности.

— Вы знаете Макри?

Более крупный из охранников, с трудом сдержав улыбку, ответил:

— Да, мы ее знаем.

— Бешеный нрав, — добавил его товарищ.

— Как-то целый час гоняла одного юнца вокруг здания за то, что тот осмелился сделать замечание в ее адрес. Но на иное она и рассчитывать не могла, ведь девица почти не прикрывает свои телеса.

Я спросил парней, что им известно об ее исключении, но помочь они мне не смогли.

— Нас к этому делу не привлекали. Мы просто слышали, что исчезли какие-то деньги и что она их якобы взяла. Профессор велел нам не пускать ее в здание.

— Значит, вы кражу не расследовали?

— Это вовсе не наше дело, — ответил тот, что повыше. — Нам поручено гонять торговцев «дивом», чтобы не приставали к студентам. Если профессор кого-то исключает, нас это не касается.

— Скорее всего она и украла деньги, — вмешался второй. — Я ничего против этой женщины не имею, но в ней есть оркская кровь, и рано или поздно она должна была украсть.

— Зато у нее классная фигура, — добавил его приятель. — Ей следовало бы податься в танцовщицы.

Я спросил, не могли бы они рекомендовать человека, способного более детально просветить меня по этому вопросу. Немного посовещавшись, охранники назвали Рабакса.

— Это его деньги пропали. Скорее всего его сейчас можно найти в библиотеке. Недомерок в потрепанной тунике. Постоянно сидит, уткнувшись носом в свиток или книгу. Его отец — владелец рыбацкого судна. Папаша, видимо, считает, что рыболовство — недостойное занятие для его отпрыска. Но почему вы вдруг решили заняться этим делом?

Отличный вопрос, но я предпочел на него не отвечать и вышел из комнаты. В старом здании было жарко и душно, однако беспокоило меня вовсе не это. Я был вне себя оттого, что мне снова пришлось прибегнуть к своей власти Народного трибуна. Сколько раз я клялся не делать этого! И все же из-за проклятой Макри пришлось выступить с дурацким заявлением. Я прекрасно понимал, чем мне это грозит. Как только об этом станет известно, все несчастные и убогие припрутся к моим дверям с мольбами о помощи. Если угнетенные массы услышат, что я воспользовался своими полномочиями, они возжелают, дабы я выступил против их угнетателей. Каждый обитатель округа Двенадцати морей, имеющий зуб на власти, потребует от меня действий. Первым делом придется обновить и усилить заговор Замыкания, чтобы никто не смог открыть мою дверь. У меня не было никакого желания тратить время на помощь угнетенным массам. Я и сам вхожу в их число.

Но и это еще не самое худшее. Заместитель консула Цицерий был вне себя от ярости, когда прошлой зимой мне пришлось воспользоваться властью Народного трибуна. Особенно разозлило его то, что я тогда оказался невольным помощником сенатора Аодия, который, как известно, является главой оппозиционной партии популяров. Стоит мне опять сотворить нечто подобное, и Цицерий обрушится на меня, словно скверное заклятие. В нашем городе не следует ввязываться в политику — никогда не известно, чем это закончится. В прошлом случалось, что народные трибуны, начав заниматься политикой, так из нее и не вылезали. Чаще всего подобная деятельность завершалась тем, что их убивали или тащили в суд под радостный рев политических противников. Чтобы в этом городе заниматься политикой, надо иметь мощную поддержку со стороны сильных мира сего. Как раз такой поддержки мне всегда и не хватало.

Я вспомнил, что Макри не только вынудила меня прибегнуть к юридическим полномочиям, из-за чего мне, несомненно, в самое ближайшее время придется бежать из города, но и осмеливается делать ставки на число жмуриков, на которых я наткнусь в ближайшие дни. И несмотря на всю мерзость поведения этой остроухой полукровки, Лисутарида пригласила ее на свой бал, оставив меня на морозе или, вернее, на жаре. Во мне закипала ярость. Проклятая баба! Как я могу процветать в этом городишке, если мне приходится выступать нянькой при бывшем гладиаторе, который не имеет понятия о том, как вести себя в приличном обществе? Совсем недавно она привела в ужас всех порядочных обитателей округа Двенадцати морей, принявшись прилюдно разглагольствовать о своих менструальных проблемах. Но и этого ей показалась мало! Она прикончила торговца «дивом», восстановив против меня Братство. А будучи на Островах Эльфов, она умудрилась надраться так, что облевала сандалии наследного принца. Еще пара подобных поступков — и мне придется срочно седлать коня, чтобы срываться на юг. К тому времени, когда я добрался до библиотеки — еще одной комнаты с совершенно непристойным количеством книг и свитков, — я пребывал, мягко говоря, в дурном расположении духа. Не понижая голоса, я потребовал свидания с Рабаксом и, презрев многочисленные просьбы говорить тише, орал до тех пор, пока один из студиозусов не провел меня к столику за книжными полками. За столиком, уткнув нос в рукопись на эльфийском языке, сидел несчастного вида хиляк с волосами, стянутыми на затылке дешевой лентой. Я тоже говорю на языке эльфов, но по библиотекам для его изучения не рыскал.

— Я расследую похищение твоих денег.

Парень съежился на стуле.

— И если ты не скажешь мне точно, как это случилось, я отправлю тебя на каторжные галеры, и ты очень не скоро сможешь вернуться к чтению эльфийских манускриптов.

Глава 6

По пути в «Секиру мщения» я заглянул в местное отделение Гильдии посыльных и направил послание Лисутариде, в котором информировал о состоянии дел. Кроме того, я предложил ей попытаться еще раз определить местонахождение камня и узнать при помощи волшебства, что, дьявол все побери, происходит. Семь покойников на одну подвеску, о существовании которой никто якобы не знает, — явный перебор.

Солнце висело прямо над головой, на улице было пыльно и нестерпимо жарко. Город опустел, если не считать нескольких оборванных детишек, плескавшихся в старом фонтане, в который поступает вода из акведука. Еще несколько дней, подобных этому, и акведук пересохнет. Мятежа в этом случае не миновать. У меня было такое настроение, что я с превеликим удовольствием принял бы участие в любом бунте. Лишь бы он не кончился кровью. Меня одолевали самые мрачные предчувствия о том, чем может завершиться очередная попытка выступить в роли Народного трибуна. Теперь я был обязан направить официальный доклад в сенат, а как только дело станет достоянием широких масс наших политиков, исход его никто не сможет предсказать.

Одно было ясно — расследованием кражи в Колледже Гильдий никто по-настоящему не занимался. По словам юного школяра Рабакса, он оставил деньги в шкафчике всего на несколько минут, отправившись сдавать свое сочинение одному из преподавателей. Вернувшись, он обнаружил, что замок взломан, а гураны исчезли.

Я осмотрел шкафчики и их запоры. Это были деревянные коробки с пародией на замки. Открыть эти, с позволения сказать, запоры можно было за несколько секунд. Самой кражи никто не заметил, но несколько студентов видели, как примерно в это время Макри входила в помещение. Более никаких уличающих ее фактов не было. Однако это вовсе не значило, что персонал Колледжа был возмущен исключением успевающей студентки. Школяры тоже восприняли эту весть спокойно. Они, так же как и достойный профессор Тоарий, считали, что кровь орков рано или поздно возьмет свое и Макри начнет красть.

В принципе я тоже разделял эту точку зрения. Все орки — лгуны, обманщики и воры. Существу даже с небольшой примесью оркской крови доверять нельзя. В Турае это знает каждый младенец. Однако, к своему величайшему сожалению, я знал, что Макри этих денег не брала, и мне, следовательно, предстояло заняться расследованием. Мне придется вкалывать из-за кражи жалких пяти гуранов, и мои труды никто не оплатит. Я скорбно покачал головой. Как правило, я не веду расследований безвозмездно, ибо подобная филантропия может представить меня в дурном свете.

Что же касается кулона Лисутариды, то дело с его поисками с самого начало пошло наперекосяк. Если только эта несчастная подвеска может предупредить Турай о надвигающейся войне с орками, настало время валить из этого города. Вопреки мнению Лисутариды, кто-то наверняка еще до кражи знал о его волшебных свойствах. Из-за обыкновенной драгоценности людей в таком количестве не убивают и таверны не сжигают.

В центре фонтана расположилась небольшая статуя святого Кватиния, беседующего с китом. Это иллюстрировало один из многочисленных подвигов нашего небесного покровителя. Если верить легенде, кит был по самые уши набит религиозными познаниями, что, видимо, должна была символизировать вытекающая из его пасти вода. Шуганув детишек, я утолил жажду, а затем, подняв глаза на святого Кватиния, спросил:

— А ты не хотел бы мне помочь?

Святой не ответил. Вообще-то, насколько я помнил, Кватиний ни разу еще мне не помогал. Впрочем, сетовать было неуместно — ведь я частенько пропускал молитвы, хотя закон требовал, чтобы я обращался к небесам не менее трех раз в день.

Вернувшись в «Секиру мщения», я пожаловался Танроз на недостойное поведение некоторых своих сограждан, играющих в тотализаторе на то, на что играть не положено, — на имеющее отношение к Фраксу число покойников. От нашей доброй стряпухи я ожидал сочувствия, но Танроз пребывала в отвратном настроении и от моего нытья отмахнулась. В таком расположении духа Танроз бывает крайне редко. На сей раз, насколько я понял, между ней и Гурдом возник спор по поводу излишних трат на продукты. Гурд торчал у дальнего конца стойки бара, отворотив рожу к стене, но когда я, взяв кружку пива и тарелку рагу, направился к столику в дальнем конце зала, варвар присоединился ко мне. Оказывается, он тоже страдал.

— Никогда не пеняй поварам за то, что они слишком много тратят на муку и яйца, — нравоучительно произнес я. — Это всегда чревато неприятностями. Они начинают думать, что ты просто не ценишь их кулинарное искусство.

— Спор возник практически из ничего, — возмущенно сказал Гурд. — Танроз принялась орать на меня без всякой причины.

И он, и я прекрасно понимали, что все редкие недоразумения между ними возникали только потому, что Гурд никак не решался объясниться в своих истинных чувствах к Танроз.

Когда доходило до меча или боевой секиры, решительнее Гурда я человека не встречал. Однако если речь шла о том, чтобы наконец признаться в любви к стряпухе, Гурд начинал вести себя, как самый паршивый трус.

— Рано или поздно тебе придется высказаться по этому вопросу, — сказал я, чувствуя себя не в своей тарелке, как бывало всегда, когда беседа велась о столь деликатной материи. — Не можешь же ты постоянно болтаться с видом несчастной ниожской шлюхи и упрекать Танроз за плохое ведение счетов. Неужели ты ничего больше придумать не в состоянии?

Гурд в ответ печально покачал головой. В таверне стояла дикая жара, и длинные волосы варвара липли к его плечищам.

— Это не так просто, — пробормотал он и погрузился в молчание.

— Все бабы — сумасшедшие, — вмешался сапожник Паракс. Его участие в любой беседе обычно заканчивалось серьезными неприятностями.

Я сказал ему, чтобы убирался.

— И не вздумай спрашивать о последнем числе трупов, — добавил я.

— Мы уже слышали о свежей троице, — сказал Паракс. — Итого семь. Похоже, если поставить на двадцать — не промахнешься.

— Канатчик Бексан поставил кучу бабок на число между двадцатью и двадцатью пятью, — задумчиво произнес Гурд. — А ты как думаешь? Может быть, покойников будет еще больше?

— Что с тобой, Гурд? Как ты можешь играть на том, сколько будет смертей?

— Почему бы и нет? — изумился северный варвар. — Ставка есть ставка.

В этих словах, видимо, имелась доля истины.

— Женщин ублажить невозможно, — гнул свое Паракс. — Возьмите мою супругу, например. Да с ней не смог бы ужиться ни один мужчина.

Жена Паракса, возможно, была бы более счастлива, если бы ее муженек вместо того, чтобы торчать в тавернах, тачал обувь, подумал я, но промолчал. Ввязываться в дискуссию мне не хотелось.

— Но что мы, мужчины, можем сделать? — продолжал Паракс. — Нам остается их только ублажать. Бегать вокруг и заглядывать в рот, угадывая желания. Это глупо, но такова жизнь.

К этому времени Гурд уже давно ерзал на стуле, поскольку не желал, чтобы его проблемы обсуждались публично. Особенно ему не нравилось, что этим занимается сапожник, славящийся полным отсутствием такта.

— Возьмем, к примеру, Фракса.

Я резко вздернул голову.

— При чем здесь Фракс?

— А где ты только что был?

— Работал, — слегка прищурившись, ответил я.

— Занимался расследованиями в Колледже Гильдий, насколько я слышал? Опять пытаешься решить проблемы Макри?

— Что значит «опять»?

— Да брось ты, — ухмыльнулся Паракс. — Ты постоянно вокруг нее увиваешься. Трешься около с момента ее появления в городе.

Мне следовало выступить с сокрушительным опровержением, но столь откровенная наглость временно лишила меня дара речи.

— Чего ты так разволновался? — хихикнул идиот-сапожник. — Масса мужиков втюриваются в девчонок, которые им в дочери годятся. А у нее, несмотря на примесь оркской крови, классная фигура. Вполне годится, чтобы согреть тебя холодной зимой, а, Фракс?

Заметив, что я готов обнажить меч и снести этому кретину голову, Гурд возложил свою лапищу на мою руку. Я ухитрился сдержаться, но скорее всего ненадолго.

— Паракс, ты — тупее, чем орк. Убирайся отсюда и донимай кого-нибудь другого, — прошипел я.

Обожавший всякие скандалы баламут-сапожник дело миром, видно, кончать не хотел.

— И как часто ты работаешь задарма, Фракс? — поинтересовался он.

— Никогда.

— И сколько же тебе платит Макри за то, что ты занимаешься ее делами?

Мое и без того скверное настроение стало еще хуже. В двери таверны, кляня жару на чем свет стоит, вошла Макри. Короткая мужская туника насквозь пропиталась потом и прилипла к ее телу.

— Ты был в Колледже? — с места в карьер спросила она.

Паракс гнусно заржал.

— Что тут смешного? — спросила Макри.

— Из смешного тут только Фракс, — хихикнул Паракс, но, заметив, что я снова потянулся за мечом, заткнулся и отвалил от стола. Не обращая на него ни малейшего внимания, Макри стала спрашивать, что произошло в Колледже.

— Профессор Тоарий со мной говорить не пожелал. Создается впечатление, что он тебя ненавидит. Похоже, тебя там все терпеть не могут.

Макри выглядела совершенно удрученной, зато я почувствовал себя несколько лучше.

— Тем не менее Рабакс не считает, что деньги украла ты, и в краже тебя не обвиняет. Профессор Тоарий, напротив, обвиняет тебя без всяких доказательств. Странно, что профессор настроен столь воинственно. Он же должен понимать, что выдвинутые им обвинения при нормальном расследовании превратятся в прах.

— Тоарий настолько меня не переносит, что ему на это ровным счетом плевать, — сказала Макри.

— Ну ладно, не отчаивайся. И не нападай на него с боевой секирой. Я в этом деле разберусь. А тебе еще предстоит сдавать экзамен.

— Мне? Экзамен? Каким образом?!

— Данной мне властью Народного трибуна я приостановил исключение. Это означает, что вопрос будет обсуждаться в сенате, а это займет не одну неделю. До тех пор ты — студентка и можешь сдавать экзамен согласно расписанию, то есть через три дня.

Макри была мне очень благодарна, хотя со стороны это совсем не видно. Ей с трудом удалось выдавить слова благодарности. Макри — еще один человек, который не способен публично проявлять свои чувства, если это, конечно, не ярость. Перебравшийся за соседний столик Паракс взирал на нас и почему-то хихикал.

— Мне надо заняться дедукцией. — Я встал из-за стола и направился к лестнице. Едва я улегся на кушетку, как в дверях появился посыльный и вручил мне записку от Лисутариды.

 

Использовав свои магические способности, я установила, что кулон переправлен в округ Кушни, в таверну, именуемую «Слепая кобыла». Проследуй туда немедленно.

 

Час от часу не легче, думал я, печально покачивая головой. «Слепая кобыла» в округе Кушни. С каждым разом забегаловка, куда мне следовало отправляться, становилась все более мерзкой. В этой самой «Кобыле» порядочный человек может запросто лишиться не только кошелька, но и жизни. Если вас не укокошат клиенты, то кли, который там подают, вас уж точно прикончит. Пункт назначения выглядел весьма сомнительно. Я напрягся и загрузил в память сразу пару заклинаний. Далось мне это, надо сказать, очень нелегко. Мои магические способности никогда, не отличались особой мощью, а теперь они с каждым днем становились все слабее и слабее. Чтобы привлечь публику, я по-прежнему продолжал рекламировать себя как детектива-волшебника, но, если честно, мои магические силы были едва заметны. Чародей, использовав заклинание, должен для повторного использования снова загрузить его в свою память. Это занятие превращается для меня почти что в непосильный труд. Когда я уже был готов к выходу, уличная дверь моих апартаментов затряслась от сильных ударов.

Я сердито распахнул ее, и в комнату, не ожидая приглашения, ввалился босс местного отделения Братства Казакс. Он с отвращением оглядел мое жилище. Насколько я помнил, точно так же он смотрел на мою комнату во время своего последнего визита.

— Твоя берлога становится все отвратнее и отвратнее, — заявил он вместо приветствия.

— Но она по крайней мере не сгорела дотла.

Казакс ухмыльнулся:

— Самые ценные вещи спасти удалось. Ну а теперь не мог бы ты мне сказать, зачем кому-то понадобилось поджигать мою штаб-квартиру? Такие вещи мне следует знать. Ведь я как-никак главный босс преступного мира нашего округа.

— Понимаю. Подобные события скверно отражаются на твоей репутации.

— Весьма скверно. Итак, кто же это сделал?

— Откуда мне знать?

— Фракс, — сверкнул глазами Казакс, — я спрашиваю тебя по-дружески. Я испытываю к тебе добрые чувства, поскольку у тебя хватило присутствия духа вспомнить, что мой дармоед-чародей способен погасить пламя. В противном случае я явился бы к тебе в сопровождении десятка своих людей. Если ты будешь мычать, вместо того чтобы дать мне ясный ответ, я так и поступлю. Но будет гораздо проще, если ты поделишься со мной сведениями о том, что происходит. Я слышал, ты побывал в «Остроконечном жезле», чтобы добыть какой-то камень. В результате образовалось четыре покойника, а Служба общественной охраны потянула тебя на допрос. К сожалению, им пришлось тебя отпустить, и ты отправился в «Русалку», которая, как тебе известно, сгорела. А вместе с ней сгорели еще три человека, которые по какой-то странной случайности сбывали с рук краденую драгоценность. Эти факты вынуждают меня склониться к мысли о том, что ты охотишься за неким весьма ценным предметом.

Произнеся эту речь, Казакс уселся — опять-таки без приглашения.

— Это каким-либо образом связано с оркской девчонкой и с Колледжем Гильдий? — продолжил он.

Мне было крайне неприятно слышать, что Казаксу известен мой каждый шаг. Впрочем, ничего удивительного. Казакс остер, как ухо эльфа, и на него работает масса людей. Практически ни одно событие в округе Двенадцати морей не проходит мимо его внимания.

— Нет. Никакого отношения к Макри мое расследование не имеет. У нее возникли неприятности из-за пяти гуранов. Тебя такая сумма не интересует.

— Скорее всего нет. Но все же пять гуранов есть пять гуранов.

С улицы до нас долетел шум спора. Торговцы продолжали свой диспут.

— Один из моих помощников отправил сынка в Колледж. Хочет, чтобы тот окончил его и поступил в университет. Как ты это оцениваешь?

— Возможно, это все-таки лучше, чем вести преступный образ жизни, — пожал плечами я.

— Все зависит от того, что считать преступлением. Допустим, парнишка окончит университет, займет какой-нибудь пост в Обители справедливости и начнет получать взятки от сенаторов. Как ты считаешь, это преступный образ жизни или нет?

— А может быть, парень станет профессором. Мне кажется, ученая братия еще не коррумпирована.

— В Турае коррумпированы все. Впрочем, ты, возможно, и прав. Хотя для меня образование — сплошная мистика. Я занялся делом в шесть лет, доставляя ставки для букмекеров, и времени для учебы у меня никогда не было. Но если мой помощник пожелал послать сына в Колледж, я возражать не намерен.

Он помолчал, прислушиваясь к доносящимся до нас воплям торговцев, а затем сказал:

— Да, кстати, этот самый сынок не думает, что твоя оркская девчонка увела деньги.

— Она действительно этого не делала.

— Ты надорвешься, доказывая ее невиновность. Единственной реальной властью в Колледже обладает профессор Тоарий. Консул назначил его, идя навстречу пожеланиям угнетенных масс округа Двенадцати морей. Сомневаюсь, что профессор вообще обратит на тебя внимание.

— Может быть, и обратит.

— Ты не хочешь, чтобы я употребил свое влияние? Старик Тоарий быстро отыграет назад, когда увидит, что технический персонал Колледжа перестал ходить на службу. Таинственные угрозы, которые вдруг начнет получать уважаемый профессор, тоже могут возыметь действие.

Братство, если пожелает, вполне способно прикрыть Колледж Гильдий. Посыльные, уборщики, носильщики и охранники никогда не пойдут против своих гильдий, а в гильдиях, как известно, Братство пользуется большим авторитетом.

— Попробую разобраться самостоятельно. Но с какой стати ты вдруг возжелал мне помочь?

— Я уже сказал, что не прочь оказать тебе услугу, детектив, — пожал плечами Казакс. — При условии, что ты расскажешь мне о драгоценности. Кому ты хочешь ее вернуть?

— А вот это не твое дело.

— Чушь, — возразил Казакс. — Все, что происходит в округе Двенадцати морей, — мое дело.

— То, чем я занимаюсь, тебя, Казакс, не касается. Местные отделения гильдий, возможно, и дрожат при виде тебя, но я не из пугливых. А теперь почему бы тебе не свалить отсюда?

— Да… Если сама Лисутарида попросила тебя найти этот предмет, то он действительно бесценен. И не исключено, что имеет какое-то отношение к магии.

Откуда ему известно о Лисутариде?!

Увидев на моем лице изумление, он ухмыльнулся:

— Я прочитал послание, которое валяется на твоем, детектив, столе.

Я с идиотским видом посмотрел на стол. Там на самом виду красовалось письмо Лисутариды. И Казакс, естественно, его прочитал. Как я мог быть столь беспечен?!

— Знаешь, Фракс, мне жаль эту оркскую девочку. Вкалывает тут в забегаловке день и ночь, чтобы оплатить учебу. Это несправедливо, учитывая то, как она владеет мечом. Ей следовало бы работать на меня. Если тебе потребуется помощь в Колледже, дай мне знать. Это проще, чем использовать власть Народного трибуна, Напомнив о своей дурацкой должности, ты огребешь только неприятности.

С этими словами Казакс удалился, а я уставился на послание Лисутариды.

«Да, Фракс, — думал я, — ты привык считать себя первой спицей в колеснице, когда дело доходит до расследования. Но держать расследование в тайне ты разучился. Братству известно, что ты ищешь какой-то важный предмет для Лисутариды Властительницы Небес, возглавляющей Гильдию чародеев, и теперь никто не знает, что может случиться».

Я громко выругался.

Макри, возникнув в моей комнате, как всегда, без стука, прямо с порога поинтересовалась, как идет расследование дела Лисутариды. Обо всех событиях я рассказал ей еще вчера. К своему удивлению, я совсем недавно обнаружил, что ввожу Макри в курс всех своих дел. Особой причины для этого не было, и подобный подход нарушал многолетнюю привычку.

— Все хуже и хуже, — сказал я. — Тот, кто все это затеял, не смог сохранить тайны. Сам похититель или тот, кто заказал ему кражу, повел себя так, что о значении кулона стало известно чуть ли не половине Турая. Теперь за ним охотится еще и Казакс.

— Но как он узнал?

— Братство везде имеет своих людей.

Макри спросила, сколько человек изначально знали о камне.

— Очень немного, если верить Лисутариде. Король, консул, заместитель консула и, возможно, парочка самых влиятельных чародеев. Все они были обязаны держать рот на замке, но, видимо, еще кто-то имел доступ к информации. Этот кто-то и допустил утечку. Ведь у всех этих людей имеются помощники и прислуга, которых несложно подкупить. Секретарь Лисутариды, между прочим, тоже знала о кулоне. Я хотел ее допросить, но Лисутарида мне запретила.

— Она вообще весьма ревниво хранит покой своей помощницы, — заметила Макри.

— Откуда ты знаешь?

— Лисутарида сама мне сказала во время Ассамблеи магов, когда мы потягивали фазис. Что-то связанное с воспоминаниями юности, насколько я помню. Она, кажется, ее племянница или что-то в этом роде.

— Похоже, ты стала с ней очень близка.

— Ты знаешь, что она пригласила меня на костюмированный бал? — жизнерадостно спросила Макри.

— Неужели?

— Какой костюм, по-твоему, мне следует надеть?

— У меня нет ни малейшего намерения обсуждать с тобой предметы туалета. Я все еще зол на то, что ты делаешь ставки на покойников.

— Не я это затеяла, — сказала Макри. — Я присоединилась ко всем, когда Моксалан начал принимать ставки. А когда я прибыла в Турай, я даже не знала, что такое букмекер. Ты сам все время заставлял меня играть на тотализаторе.

Да, здесь она попала в точку.

— Но я не учил тебя играть на числе жмуриков!

— А разве не ты сказал мне, что Гурд как-то раз держал пари на то, сколько протянет ваш командир, когда он подхватил чуму?

— Это совсем другое дело. Тогда была война. И кроме того, нашего командира никто терпеть не мог.

— Ты злишься только потому, что не делаешь ставок с самого начала, — сказала Макри. — Если бы ты сообразил, я могла бы анонимно делать ставки и для тебя.

Как ни печально, но моя подруга была права. Однако признать я этого не мог и поэтому сказал:

— Вовсе нет. Речь идет о моей работе, а я несу ответственность перед клиентами. Лисутариде, например, вряд ли понравится, что какие-то дегенераты из «Секиры мщения» пытаются нажиться, угадывая, сколько человек откинут копыта, прежде чем завершится расследование ее дела.

— Моксалан предлагает пятьдесят к одному за точную цифру, — сообщила Макри.

— Не может быть! Неужели пятьдесят к одному?

— И двадцать к одному, если ошибка не превысит трех человек.

— Меня не интересует игра на трупах, — гордо заявил я.

— Конечно, нет, — согласилась Макри. — Твое участие выглядело бы крайне неэтично. Особенно учитывая то, что ты располагаешь надежной информацией и имеешь огромное преимущество перед всеми остальными. Ты мог бы, почти не рискуя, сделать ставку на точную цифру. Подумать только — пятьдесят к одному!

— Никто никогда не имел основания обвинять меня в неэтичном поведении.

— Не мели чушь, — сказала моя подруга. — Все только и занимаются тем, что обвиняют тебя в неэтичных действиях. Никого в Турае не поносили за полное отсутствие этических принципов, как тебя. Только на прошлой неделе…

— Хватит, — оборвал я ее, прежде чем она начала излагать очередную оскорбительную для меня басню. — Как там Танроз и Гурд? Все еще ругаются?

— Никаких признаков примирения.

Эта весть меня серьезно обеспокоила. Если разразится кризис и Танроз покинет таверну, мне будет страшно не хватать ее стряпни. Я еще не оправился от удара, которым для меня явилась безвременная кончина булочницы Минарикс. Пекарня перешла в руки ее дочери, но стала уже не такой, как раньше. Минарикс понимала толк в печеве. У нее на это был редчайший талант.

— Я была непобедимым чемпионом среди гладиаторов, — сказала Макри. — И я так хорошо научила никчемного юного эльфенка боевому искусству, что она стала чемпионом в своей возрастной группе. В Колледже по всем предметам я иду впереди всех.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что я обладаю множеством талантов. Я никогда не пыталась использовать свою природную одаренность для решения чужих проблем. Думаю, что если я это сделаю, то смогу им помочь.

При мысли о том, что Макри выступит в качестве консультанта по личным вопросам, я содрогнулся. Все еще трясясь от ужаса, я вышел из таверны и прошествовал мимо спорящих торговцев. Макри тем временем решала, помочь ли Танроз и Гурду. Одному богу известно, к какой катастрофе может привести эта помощь.

Глава 7

Округ Кушни расположен в центре Турая и слывет одним из самых отвратных районов нашего города. Там все время происходят скверные вещи. Переступая через усеявшие тротуар тела пьяниц, я размышлял о том (подобное со мной иногда случается), как я дошел до жизни такой, что мне приходится зарабатывать на хлеб расследованием грязных делишек. Есть масса иных, более достойных способов обеспечить сносное существование. Дандильон Одуванчик, к примеру, сидит на берегу и беседует с дельфинами. И ведь ничего, вполне счастлива.

Убедившись, что меч легко выходит из ножен, я попытался придать физиономии равнодушное выражение — далось мне это, надо сказать, нелегко — и вошел в «Слепую кобылу», берлогу наркоторговцев, шулеров, грабителей и убийц. Шлюхи с красными лентами в волосах терлись среди пьяных матросов, использующих все возможности, чтобы расстаться с заработанными с риском для жизни гуранами. У стойки бара два варвара состязались в армрестлинге, а их приятели выражали свою поддержку пьяным ревом. По пути к стойке я неожиданно столкнулся с человеком, которого когда-то хорошо знал, но с которым не встречался лет пять.

— Привет, Деманий!

— Здорово, Фракс!

Деманию примерно столько же лет, сколько и мне. Правда, он значительно стройнее меня, зато его волосы совсем поседели. Несмотря на это, он по-прежнему выглядит страшно крутым. Мы вместе служили в армии. Когда мы виделись последний раз, он работал в детективном агентстве Венария — весьма респектабельном и пользующемся расположением властей учреждении. Когда я служил в дворцовой страже, мне часто приходилось вести дела вместе с ребятами из агентства Венария. Воспользовавшись давним знакомством, я поинтересовался, что привело его в «Слепую кобылу».

— Выпить захотелось, — ответил он, не имея ни малейшего намерения вводить меня в курс дел.

— Мне тоже.

Мы подошли к стойке, осторожно обогнув шумливых варваров. В зале было не продохнуть от фазиса, а откуда-то сверху из номеров долетал запах тлеющего «дива». Вы будете потрясены, когда узнаете, кто приходит в этот притон, чтобы втайне побаловаться запрещенным наркотиком. Члены высшего общества Турая, не желая, чтобы их застали за этим занятием дома, не чураются самых мерзких заведений ради удовлетворения своих порочных привычек.

Агентство Венария просто купается в деньгах, и я позволил Деманию заплатить за пиво.

— Как течет жизнь в Тамлине?

Штаб-квартира агентства расположена рядом с округом Тамлин, где обитают наши сенаторы.

— Весьма мирно. Но они посылают меня сюда.

Я чувствовал себя несколько неловко. Так же, как, впрочем, и Деманий. Детективы, ведущие каждый свое дело, встречаются друг с другом крайне редко. Когда же такое случается, я никогда не знаю, как поступить. Если Деманий ведет то же дело, что и я, будет весьма неприятно, если он решит проблему первым. Это плохо отразится как на моей репутации, так и на доходах. Я быстро допил пиво и объявил Деманию, что мне пора, поскольку у меня назначена важная встреча на втором этаже.

— У меня тоже, — ответил Деманий.

Я врал. Но врал ли он — не знаю. В качестве детектива Деманий, по моему мнению, был далеко не первой спицей в колеснице. Парень, конечно, не остер, как ухо эльфа, но и не туп, как орк. Если он явился сюда за информацией, от меня ему ее не получить. Мы пересекли зал, недоверчиво косясь друг на друга и не обращая внимания на снующих между столами шлюх и на варваров, которые теперь занялись метанием ножей в цель. Факел на лестнице едва мерцал, и там царила почти полная темнота. Мы уже почти добрались до верха, как вдруг одна из дверей распахнулась, и появилась какая-то женщина. Одета она была в наряд обычной торговки, что полностью выпадало из общего стиля этого притона. На ее лице было какое-то странное выражение, однако, узнав Демания, она бросила:

— Подвеска…

Похоже, на сей раз я успел вовремя. Она открыла рот, чтобы продолжить, но продолжить не удалось, поскольку она замертво рухнула на пол. Итак, я опять пришел слишком поздно.

Деманий одним прыжком одолел оставшиеся несколько ступеней. Я рванул следом. Мой конкурент склонился над мертвым телом, а я заглянул ему через плечо. На спине женщины зияла страшная рана, из которой все еще толчками лилась кровь. Деманий выхватил меч и нырнул в комнату, из которой только что вышла женщина. Я следовал за ним по пятам. В — помещении мы обнаружили лишь одного человека. Он сидел в кресле, безучастно уставясь в пространство.

Деманий принялся задавать вопросы.

— Подожди, — остановил я. — Он что-то хочет сказать.

Мужчина говорил медленно, голос доносился словно откуда-то издалека.

— Я — король Турая, — произнес он и завалился вперед.

Довольно странное заявление. Я не знаю, кем был этот человек, но уж точно не королем. Я приложил пальцы к его шее, но биения пульса не уловил. Еще один покойник. Ран на теле я не обнаружил, и вообще парень выглядел вполне здоровым. Но тем не менее он был мертв.

Я уже начал привыкать к подобного рода событиям. Еще несколько смертей и очередное исчезновение кулона.

Значительно более изящный, нежели я, Деманий влез на подоконник и прыгнул вниз. На сей раз я за ним не последовал. Во-первых, тот, кто это сделал, давно успел скрыться. И во-вторых, прыжки из окон второго этажа — не самое приятное занятие. Ломать ноги в подобном заведении дело довольно опасное.

Я смотрел на обмякшее в кресле тело, пытаясь установить причину смерти. В то, что она явилась следствием естественных причин, я не верил. На яд не похоже. Может, здесь присутствует волшебство? Я огляделся, стараясь уловить следы магических сил. Даже со своими ограниченными способностями я, как правило, могу понять, использовалась ли магия. Но на сей раз — ничего определенного. Если след и был — то очень слабый.

За дверью толпились несколько посетителей, не поленившихся подняться наверх, чтобы насладиться видом мертвого тела. Впрочем, особого любопытства они не проявляли и не стали возражать, когда я быстренько осмотрел карманы на фартуке жертвы. Там я ничего не нашел, зато увидел на руке татуировку. Две сцепленные в пожатии ладони. Это был знак так называемого Сообщества друзей — преступной группировки, базирующейся в северной части города. Братство и Сообщество — лютые враги. В прошлом году между ними развернулась настоящая война за контроль над территорией. Война не закончилась и до сей поры, приняв более скрытый характер. Кем бы ни была эта женщина, подумал я, на рынке она не работает. Или, вернее, не работала.

Кто-то в конце концов догадался вызвать хозяина. Тот, запыхавшись, в сопровождении пары своих подручных поднялся по лестнице и принялся ворчать по поводу того, насколько сложно выносить тела из таверны и как плохо смывается с пола кровь.

— Вам следовало открыть свое заведение в более пристойной части города, — заметил я. — Но боюсь, что там вам было бы скучно. Не знаете, случаем, кто эта женщина?

— Никогда ее не видел. А вы кто?

— Детектив Фракс.

Хозяин смачно плюнул на пол и произнес:

— Вот что я думаю о детективах.

Его подручные приготовились выбросить меня из таверны, однако я избавил их от ненужных усилий, самостоятельно покинув заведение. Оставаться здесь смысла не было. Никто в этом месте на мои вопросы отвечать не станет. Кроме того, я не был уверен, что смогу эти вопросы задавать, ибо начал испытывать какое-то странное ощущение печали. Мне стало казаться, что я никогда не отыщу этот проклятый кулон. Каждый раз, оказываясь рядом с ним, я натыкался на очередную партию мертвецов. Человек способен выдержать лишь строго определенное количество покойников. Это относится и к людям, казалось бы, привыкшим к виду жмуриков.

Шагая по улицам Кушни, я пытался оценить положение, но так и не смог сообразить, что происходит. Особенно тревожила меня смерть человека в кресле. Одно дело смерть от меча, и совсем другое — когда причина смерти остается тайной. В таких случаях начинаешь думать о присутствии колдовства. Добравшись до бульвара Луны и Звезд, я уже не знал, куда направить свои стопы. Может быть, стоит вернуться домой в «Секиру мщения»? А может, повернуть на север к аллее «Истина в красоте», где обитали чародеи, и отчитаться перед Лисутаридой? Но какой в этом смысл? Она снова направит меня в какую-нибудь богом забытую дыру, где я найду еще пару-тройку мертвецов.

Жарко, как в преисподней орков. В пустыне, где мне пришлось воевать, и то было прохладнее. Может, лучше всего выпить пива? Оно довольно часто мне помогает. Я огляделся в поисках таверны, где не рисковал бы быть убитым. Во всяком случае, до того, как успею выпить. Как только я высмотрел довольно приличное на вид заведение, как прямо передо мной остановилась карета. Это был правительственный экипаж с кучером в ливрее и с ливрейным лакеем из Императорского дворца. Дверца кареты открылась, и из нее появилась облаченная в тогу фигура.

— Фракс! Вот так удача! Я как раз направляюсь к вам.

Это был Хансий — личный помощник заместителя консула Цицерия. Хансий — сын сенатора. Он обладает приятной наружностью и успешно взбирается по служебной лестнице. Не был замечен ни в каких скандалах и ухитрялся оставаться трезвым даже на Ассамблее чародеев, где все напивались до омерзения.

— Цицерий хочет, чтобы вы немедленно прибыли к нему.

Я по-прежнему с вожделением взирал на таверну на той стороне улицы.

— Скажи ему, что я занят.

— Это официальное приглашение.

— А я все равно занят.

— Чем?

Голова раскалывалась все сильнее и сильнее.

— Я же не останавливаю тебя посередине улицы, чтобы совать нос в твои дела? Я занят. Скажи Цицерию, что Фракс заглянет к нему позже.

— Если вам требуется пиво, не сомневаюсь, что заместитель консула сумеет вас им обеспечить, — сказал Хансий, что было с его стороны очень мило.

— Насколько я помню, заместитель консула предлагает только вино. Да и то со скрипом.

— Официальный вызов, — стоял на своем Хансий.

Я забрался в карету, и мы неторопливо двинулись на север, в сторону дворца. Правительственный экипаж обладал преимущественным правом проезда, но улицы были настолько забиты, что мы едва плелись. В результате дипломатических усилий нашего короля южные торговые пути несколько лет назад вновь открылись, и торговля в Турае снова стала процветать. По улицам города в любое время суток катилось великое множество фургонов. На углу улицы, ведущей к аллее «Истина в красоте», нам пришлось потерять уйму времени, поскольку какая-то фура пыталась совершить разворот, что при ее огромных размерах было совершенно невозможно. Возница сыпал проклятиями и орал на четверку ни в чем не повинных лошадей.

— Какие-то крупные поставки, — заметил я.

— Место назначения — вилла Лисутариды, насколько я понимаю, — сообщил Хансий. — Там воздвигают театр, чтобы давать представления во время бала.

Эта новость только ухудшила мое настроение. Я спросил Хансия, идет ли он на костюмированный бал. Хансий ответил, что да. Кто бы сомневался…

— Я сопровождаю заместителя консула на все подобные мероприятия.

Научившись на государственной службе быть тактичным, молодой человек не стал спрашивать, приглашен ли на бал я. Он прекрасно знает, что после того, как меня вышибли из дворца, я перестал быть желанным гостем на разного рода аристократических приемах. Ну и дьявол с ними! Кому сдались эти костюмированные представления?! Вы можете представить себе заместителя консула скачущим среди гостей в нелепом наряде? Себя я в таком виде определенно представить не могу. Это просто унизительно.

При въезде во дворец меня обыскали на предмет оружия, а у входа в здание, где расположен кабинет Цицерия, придворный чародей проверил, не припас ли я зловредного заклинания и не припрятал ли за пазухой каких-либо опасных магических предметов.

— Вы не можете встречаться с заместителем консула, имея наготове снотворное заклинание, — сказал придворный чародей.

— Неужели я должен сдать свое единственное заклинание? — возмутился я, обращаясь к Хансию. — Лично я на прием к Цицерию не просился.

Спорить, однако, было бесполезно. Дворцовая стража весьма неодобрительно встречала всех, кто, не являясь членом Гильдии чародеев, приближался к резиденции короля, имея готовое к употреблению заклинание. Дворцовый чародей протянул мне магический кристалл, я к нему неохотно прикоснулся и ощутил, как мое единственное заклинание перетекло через кончики пальцев в волшебный прибор.

— Чтобы загрузить память заклинаниями, надо хорошенько попотеть, и вы это знаете не хуже меня, — проворчал я и на всякий случай спросил: — Неужели мои затраченные попусту усилия никто не компенсирует?

Придворный чародей промолчал, и я двинулся вслед за Хансием к кабинету Цицерия. Обстановка в этом здании была до отвращения элегантной. Полы покрыты желтой плиткой, на стенах висят прекрасные гобелены эльфийских мастеров, а каждое окно, даже самое маленькое, являет собой великолепный витраж. На мгновение я даже пожалел о том, что меня когда-то выгнали из этого замечательного места, и я перестал быть придворным детективом-волшебником. Королевская резиденция — одно из самых роскошных зданий западного мира, а его внутреннему убранству могут позавидовать правители гораздо более крупных держав. Дома, где трудятся самые важные чиновники, мало чем уступают резиденции их шефа. Хотя я и не тот человек, который ахает при виде произведений искусства, я испытываю чувство некоторой досады при мысли о том, что каждая из томящихся здесь статуй или картин стоит больше, чем я зарабатываю за год. Даже столы мелких служащих сделаны из темного дерева, ввезенного в Турай с Островов Эльфов.

Наверное, мне все же не стоило так напиваться на свадьбе своего босса Риттия. Тогда меня обвинили в публичном нарушении моральных норм и вышвырнули с работы. Но Риттий меня ненавидел и все равно изыскал бы какой-нибудь предлог для моего увольнения. Так что, напившись, я поступил правильно.

Мои посещения заместителя консула давно превратились в своеобразный ритуал. Цицерий начинал обвинять меня в недостойном поведении, а я довольно вяло защищался. Когда я работал на Цицерия — а это случалось неоднократно, — наступал момент, когда у него возникала потребность заявить, что я позорю доброе имя славного города Турая.

Так произошло и на этот раз. После нескольких саркастических замечаний он перешел к резкой критике в мой адрес, несмотря на мое тонкое замечание о том, что на него в данный момент я не работаю.

— Но я назначил вас на пост Народного трибуна. И это было сделано при полном понимании с вашей стороны того, что вы не станете злоупотреблять обретенной властью.

— Не думаю, что я ею злоупотребляю. Первым своим служебным положением начал злоупотреблять профессор Тоарий, я должен был что-нибудь предпринять.

— Любое употребление власти Народного трибуна с вашей стороны является злоупотреблением, — ткнул в меня костлявым перстом Цицерий. — Возложение на вас этих обязанностей было всего лишь способом получить для вас допуск на Ассамблею чародеев. Посмотрите, что случилось, когда вы этой зимой запретили претору Капатию выселить неплатежеспособных жильцов из занимаемых ими помещений!

— Прекрасно помню. Претор попытался меня за это убить.

Это замечание Цицерия не остановило. Он продолжал сыпать словами. Он был лучшим оратором Турая, и отыскать другой пример моего злоупотребления труда ему не составило. Заместитель консула считал, что участие простого человека, как я, в политической жизни способно привести к катастрофическим последствиям.

— И кто может сказать, к чему приведут ваши действия?! — патетически воскликнул он, продолжая свою филиппику.

Заместитель консула, видимо, не подозревал, что я явился к нему вовсе не для того, чтобы обсуждать проблемы гражданского права. Я прибыл в его офис, чтобы обеспечить для себя возможность продолжать расследование.

— Участие трибуна в публичной политике никогда не встречало одобрения, — не унимался Цицерий. — Право прямого обращения в сенат не отвечало общественным интересам. Недовольство этим и послужило причиной фактической ликвидации этого поста еще в прошлом веке. Я категорически настаиваю, чтобы вы прекратили расследование.

Как я и подозревал с самого начала, у Цицерия не было никаких намерений угостить меня пивом. Жара, головная боль и непрерывный поток слов привели меня на грань срыва. Я почувствовал, что вот-вот пошлю заместителя консула куда-нибудь подальше и отправлюсь в таверну, положив тем самым конец своей и без того не слишком успешной карьере.

Но, сдержав себя, я прервал поток слов спокойным заявлением, что у меня не было иного выхода, кроме как использовать власть трибуна.

— Позвольте напомнить вам, заместитель консула, что вы въехали во власть на выборах под знаменем честности и неподкупности, — рассудительно произнес я. — Сложилось мнение, что Цицерий не берет взяток и никогда не осудит невинного. Обыватели до сих пор находятся под впечатлением того, как вы в суде защищали людей, которых считали невиновными. Защищали — вопреки политическим интересам своей партии.

Эти слова привлекли его внимание. Цицерий всегда рад услышать похвалу в свой адрес.

— Попытайтесь взглянуть на все происходящее моими глазами, — продолжал я. — Или глазами Макри. Девушка абсолютно невиновна в краже, и вам нетрудно в это поверить, ведь вы знаете, что она собой представляет. Слегка чокнутое, но абсолютно честное существо. И вам, безусловно, известно, как прилежно она занималась в Колледже Гильдий, чтобы впоследствии успешно сдать экзамены. Вам известно, что знания в Турае стоят недешево. Чтобы обеспечить плату за учебу, она, как рабыня, работает официанткой в третьеразрядной портовой таверне. Полагаю, подобная целеустремленность не может не произвести впечатление — особенно на вас.

Цицерий понял намек и прикусил нижнюю губу. Несмотря на свое аристократическое происхождение, Цицерий не был рожден в богатстве. Его отец умер бедняком, когда будущий заместитель консула был еще младенцем. Папаша вложил все свои деньги в строительство торговых судов, которые почти все затонули во время урагана. При выплате страховки возникли споры, партнеры отца выиграли судебный процесс, и матушка Цицерия, оставшись без единого гурана, оказалась в долговой тюрьме. Это означало, что Цицерию самому пришлось крепко потрудиться, чтобы оплатить учебу в университете и попасть в ряды чиновников. Несмотря на то что теперь заместитель консула стал человеком состоятельным, он вряд ли забыл годы непрерывной борьбы за выживание.

Мне, как и всем прочим, известно об этом потому, что Цицерий при каждом удобном случае с гордостью норовит напомнить сенаторам, что в жизни всего достиг самостоятельно, без помощи влиятельных родителей.

— И вы позволите, чтобы гражданина Турая… — с пафосом продолжал я.

— Макри не является гражданкой Турая, — прервал он. — Макри — чужестранка, в жилах которой течет кровь орков.

— А кто работал на вас в прошлом году, когда надо было присмотреть за колесничим орков? Неужели вы допустите, чтобы эту трудолюбивую женщину лишили возможности сдать экзамены только потому, что профессор Тоарий ее невзлюбил? Только не говорите мне, что консул Калий облагодетельствовал бедняков, поставив Тоария во главе Колледжа.

— Консул Калий оказал бедным огромную честь, поставив Тоария во главе этого учебного заведения, — почти дословно воспроизвел мои слова Цицерий.

— Плевать я на это хотел. Из его затеи не допустить Макри к экзаменам ничего не выйдет. Я наложил вето на ее исключение. И исключение не состоится без обсуждения в одном из сенатских комитетов. Ничто не заставит меня изменить это решение. Я лишь скорблю в связи с тем, что такой защитник справедливости, как вы, выступает против.

Цицерий практически утратил дар речи. Я ухитрился переговорить великого оратора только потому, что он в глубине души — человек действительно честный. С другими чиновниками мое обращение к справедливости никакого действия не возымело бы. Заместитель консула прожег меня прокурорским взглядом и сказал:

— Создается впечатление, что вы весьма озабочены судьбой этой молодой женщины. Заключили ли вы на этот предмет какой-либо договор?

Я был потрясен, как столь идиотская идея могла прийти в голову столь разумного человека.

Не опустившись до того, чтобы комментировать подобную глупость, я сказал:

— Если я докажу невиновность Макри, она в знак признательности не перебьет весь профессорско-преподавательский состав Колледжа и значительную часть студентов этого уважаемого учебного заведения. Если хотите, можете считать это нашим договором.

Цицерий был явно недоволен, но ситуация, в которой он оказался, была действительно не слишком приятной. Он не мог спокойно отнестись к откровенной несправедливости. А если бы даже и мог, у него не было власти законно отменить решения Народного трибуна. Только я мог изменить свою позицию, а я ясно дал понять, что делать этого не намерен.

— Хорошо, — пожевав в раздумье губами, произнес он. — Продолжайте свое расследование, а когда дело поступит в сенатский комитет, я позабочусь, чтобы оно было рассмотрено объективно и всесторонне. Но имейте в виду: если ваши действия повлекут за собой политические последствия и сенатор Лодий и оппозиция используют вас как инструмент достижения своих целей, я сделаю все, чтобы ваша лицензия была аннулирована. Учитывая ваши прошлые «достижения», это будет вовсе не сложно.

Поскольку сказать мне было нечего, я направился к выходу.

— Подождите, — остановил меня заместитель консула. — С какой целью вас навещала Лисутарида Властительница Небес?

— Почему вас это интересует?

— Лисутарида — глава Гильдии чародеев и играет важную роль в защите интересов нашего города-государства. Если у нее возникли неприятности, я имею полное право об этом знать.

— Даже если бы у нее и возникли неприятности, потребовавшие обращения к моим услугам, я вряд ли бы вам что-нибудь сказал, — напыщенно произнес я. — Я свято чту тайны своих клиентов. Но она приходила не для того, чтобы встретиться со мной. Ей захотелось увидеть Макри.

— Неужели?

— Да. Чтобы пригласить ее на бал.

Мои слова поразили Цицерия. Двадцать лет назад существо, подобное Макри, и близко не подпустили бы к подобному событию.

— Поэтому будьте осторожны, когда начнете волочиться там за какой-нибудь маской. Если эта дама будет вооружена парой мечей и боевой секирой, не заводите с ней беседу о Колледже.

С этими словами я удалился, оставив Цицерия переживать по поводу падения нравов в современном Турае. Пока чародей бормотал заклинание, чтобы выпустить меня из здания, я размышлял о том, какой костюм придумает себе заместитель консула. По правде говоря, я не мог представить его ни в каком забавном одеянии. Тога, и только тога.

Глава 8

Домой в «Секиру мщения» я отправился коротким путем, свернув в довольно узкий проулок, именуемый аллеей Святого Роминия. В этом проулке всегда царил полусумрак, и там постоянно сшивались торговцы «дивом». Но мне было на них плевать. Если станут меня донимать, то жестоко об этом пожалеют. Как ни странно, но торговцев наркотиками я не увидел. Вместо них я увидел единорога. Я остановился и с тупым изумлением уставился на сказочное существо. В Турае единороги не водятся. Чаще всего они встречаются в магическом пространстве. Но попасть туда можно только с помощью магии. Что же касается реального мира, то они появляются лишь в некоторых местах, имеющих некое мистическое значение. На Поляне Фей, к примеру. Поляна лежит в самой глубине леса, отделяющего Турай от необитаемых земель. Кроме того, большая колония единорогов обитает в далеких лесах запада. Если вы наверняка желаете встретить единорога, вам следует отбыть на самые дальние из Островов Эльфов. Вонючий, грязный, густонаселенный и шумный Турай для этих утонченных зверей сущее проклятие.

И тем не менее передо мной в унылом темном проулке находилось белоснежное существо с золотым рогом во лбу. Существо стояло и взирало на меня так, словно мы оба обретались в родном ему магическом пространстве. Если мне удастся поймать этого удивительного зверя, подумал я, я смогу с выгодой продать его в королевский зверинец. Там охотно прикупят единорога, ведь в зверинце не осталось ни одного сказочного животного. Обитавший там королевский дракон был изрублен на мелкие куски еще пару лет назад.

— Хороший единорожик, хороший… — сказал я ласково и, протянув руку к однорогому зверю, осторожно шагнул вперед.

Однако стоило мне шевельнуться, как единорог развернулся и порскнул за угол. Я бросился следом, но ничего не увидел. Зверь из сказки исчез.

— Глупое животное, — пробормотал я и затрусил по проулку.

Оказавшись на улице Совершенства, единорог мог стать добычей человека, гораздо менее нуждающегося в деньгах, чем я. Если его поймают другие, это будет вопиющая несправедливость. Но если я успею вовремя, то смогу выторговать свою долю.

Одним словом, я рысил по аллее Святого Роминия, не обращая внимания на жару и пыль. Выскочив на главную улицу, я выхватил меч и завопил, оглядываясь по сторонам:

— Он мой, паршивые собаки! Я первый увидел его! Две женщины у прилавка с арбузами взирали на меня с нескрываемым изумлением.

— Ты это о чем? — спросила одна.

— О единороге. Куда он побежал?

В ответ женщины взорвались хохотом и продолжали веселиться довольно долго. Судя по их виду, ничего более смешного им слышать в жизни не доводилось. И в то же время я знал, что не ошибаюсь. Сказочный зверь, выскочив из проулка, не мог их миновать.

— Разве из аллеи Святого Роминия не выбегал единорог? — спросил я.

Они внимательно взглянули на меня, и в их взоре я прочел неподдельную жалость.

— «Диво», — печально произнесла одна.

— Наркотическая галлюцинация. Очень тяжелый случай, — добавила другая.

Я принялся бешено крутить головой в надежде увидеть исчезнувшего зверя. Но не увидел никого, кроме нескольких зевак, остановившихся поглазеть на психа, вопящего о каком-то единороге. Одним словом, улица Совершенства жила своей обычной жизнью. Мне стало ясно, что никто здесь не видел сказочного существа с золотым рогом во лбу.

Видимо, кто-то решил надо мной подшутить, подумал я. Скорее всего это была проделка какого-то томящегося от безделья ученика чародея.

— Ну что же, — сказал я женщинам. — Раз так, то я куплю у вас арбуз.

Я съел арбуз на улице, и это несколько охладило мое разыгравшееся воображение. Надо быть полным идиотом, чтобы преследовать фантом. Неужели я глупею? Стаи столов, к сожалению — вполне реальных, сидели на гребнях крыш. Столы, если вы забыли, это черные мелкие птички, питающиеся падалью и всякой городской дрянью. Но в такую жару даже им было лень двигаться, чтобы добыть себе хлеб насущный. Представляете, каково было мне?

Вернувшись в «Секиру мщения», я увидел в своем жилище Макри. Рассказывать о встрече с единорогом я, как вы понимаете, не стал.

— Представляешь, мне придется стоя выступать перед всем классом, — начала она без всяких предисловий.

— Сдается мне, что ты об этом уже что-то говорила.

— Мне предстоит выйти из рядов и произнести речь публично!

— И об этом ты мне уже успела сообщить.

— Теперь положение усложнилось. Я должна буду выступать перед людьми, которые думают, что я воровка. Это несправедливо!

Когда Макри не в духе, ее руки машинально тянутся к тому месту, где обычно находится меч. То же самое она делает и сейчас, но, по счастью, оружия у моей подруги нет, поскольку она одета в свое крохотное кольчужное бикини. По ее обнаженному телу стекают струйки пота. Насколько мне известно, представители низших классов турайского общества балдеют, когда видят мою подругу в таком наряде. Это приносит ей дополнительные чаевые.

— Ты уже доказал мою невиновность? Нет? Почему?

— Я был занят.

— И долго ты еще будешь занят?

— Я расследую дело государственной важности, Макри. Вопрос жизни и смерти для нашего города. Вокруг меня трупы и трупы.

— Сколько уже?

— Девять.

Макри закусила губу, подумала немного и сказала:

— Я поставила на четырнадцать. Как по-твоему, не стоит ли поднять цифру?

— Никогда не говори со мной об этом позоре!

Она пожала плечами и вернулась к первоначальной теме:

— Выходит, я для тебя значу меньше, чем это паршивое дело?

— Именно так, — подтвердил я.

— Но почему?

— Во-первых, потому что дело, которое я веду, связано с вопросами государственной безопасности! — взорвался я. — И во-вторых, мне за него платят!

— Замечательно, — произнесла Макри. — Скажи, Фракс, разве я интересовалась тем, каков будет мой гонорар, когда спасала твою шею от вооруженного магическим мечом убийцы? Я просто спасла твою жизнь. Я не теряла времени на то, чтобы узнать о вознаграждении. Нет! Я рисковала своей жизнью, чтобы спасти твою. Но что это для тебя? Ведь я всего-навсего варвар. Бывший гладиатор орков… Когда я росла, меня не обучали правилам жизни в цивилизованном обществе. Я поступала так, как считала нужным…

— Макри! Ради всего святого, заткнись!

Когда Макри появилась в Турае, она была просто не способна на столь яркие и красноречивые выступления. Думаю, ее испортили занятия по риторике.

— Потерпи, Макри, я все для тебя сделаю. А пока сдавай свои экзамены.

— Перед людьми, которые считают меня воровкой?

Чтобы сменить тему, я поинтересовался, с какой стати она торчит в моем доме, когда ей надо быть на работе в зале.

— Гурд и Танроз все еще спорят, и атмосфера в таверне очень напряженная.

Тогда я изменил форму вопроса, поинтересовавшись, почему она пережидает бурю у меня, а не в своей комнате.

— Там Дандильон. Я сказала, что она может побыть некоторое время у меня.

— Почему ты все время путаешься с этой дурочкой? Дай ей под зад коленом.

Макри в ответ пожала плечами, а когда я принялся развивать эту мысль, впала в состояние сильного возбуждения. Я перестал к ней приставать, и поскольку моей подруге надо было отправляться на работу, проводил ее вниз. Я должен был направить очередное послание Лисутариде, чтобы дать знать о событиях в «Слепой кобыле». Но сначала, пожалуй, следовало принять одну-две кружечки пива. У стойки бара я наткнулся на Паракса, который, следуя своей обычной практике, не тачал сапоги, а донимал порядочных людей. Он поинтересовался, как прошел мой день.

— Отвратно.

— Неужели рядом с тобой сегодня не случилось ни одного нового покойника?

— С каких это пор ты стал этим интересоваться, Паракс? — спросил я.

— Я что, не имею права побеспокоиться, как дела у моих друзей? — вопросом на вопрос ответил он.

Я страшно удивился, услыхав, что Паракс входит в число моих приятелей. Сказав ему, что он может поискать информацию в оркской преисподней, я взял пиво, рагу из оленины, блюдо сладкого картофеля и большой кус яблочного пирога. Усевшись со всем этим богатством за столик, я, не переставая жевать, прочитал свежий номер «Достославной и правдивой хроники всех мировых событий» — одного из славящихся своей любовью к скандалам информационных листков. Надо сказать, что скандалы в Турае случаются постоянно, и от нехватки такого рода материалов газетенка не страдает.

Однако на сей раз скандальных событий почти не произошло, если не считать сообщения о том, что наследник трона принц Фризен-Акан продлил пребывание в своей загородной резиденции. Это должно было означать, что король отправил сыночка из города, чтобы тот протрезвел на свежем воздухе. Все обитатели Турая прекрасно понимали, что означает это закодированное сообщение. Кронпринц даже по королевским стандартам слывет полным дегенератом. В былые времена это было бы хорошо охраняемым секретом, но в наши дни, когда оппозиция во главе с сенатором Лодием постоянно набирает силу, все больше и больше людей начинают относиться к королевской семейке без всякого почтения. Когда я был мальчишкой, никто не осмеливался произнести в адрес короля ни одного дурного слова. Теперь же все кому не лень только и толкуют о том, насколько бы лучше стала жизнь горожан в условиях демократии. Некоторые члены Лиги городов-государств уже успели сильно пострадать в результате гражданских войн, разразившихся после ослабления королевской власти. Если сенатору Лодию и его партии популяров дать волю, то Тураю рано или поздно тоже не миновать гражданской войны. И это произойдет скорее раньше, чем позже.

На стул рядом со мной тяжело плюхнулся Гурд.

— Больше я не выдержу, — заявил он. — Этот рыботорговец опять приходил, и Танроз все время вокруг него крутилась.

— Ты преувеличиваешь, Гурд.

— Неужели для того, чтобы заказать рыбу на следующую неделю, требуется два часа? Ведь ее у нас не так часто требуют.

— Не знаю. По-моему, многим докерам рыбка очень по вкусу.

— А по-моему, докеры больше лопают рагу, — сказала Макри, оказавшись рядом с нашим столиком. — Ведь заказы принимаю я.

— А я — детектив и замечаю, что происходит.

— Танроз не должна… — начал Гурд.

— Нет. Докеры заказывают рагу гораздо чаще, чем рыбу! — с напором заявила Макри.

— К своему великому прискорбию, должен тебе возразить. Рыба пока еще является основным продуктом в диете портовых грузчиков.

— Как ты можешь такое говорить, Фракс?! Это же неправда! Неудивительно, что ты все время спотыкаешься, когда ведешь свои расследования. Ведь ты не способен замечать, кто что ест и…

— Довольно!!! — взревел Гурд, ударив своим похожим на молот кулачищем по столу.

— Неужели Танроз настолько тебя огорчила? — участливо поинтересовалась Макри.

— Да… Нет… Да… Я отказываюсь говорить на эту тему.

Я видел, что мой старый товарищ по оружию несчастен, как ниожская шлюха, и мне очень хотелось что-то сделать, чтобы ему помочь.

— Может, настал момент приступить к решительным действиям? — сказал я. — Помнишь, как мы пять дней сидели в горах, ожидая атаки симнийцев? Коммандер Мурсий тогда заявил, что ждать больше не намерен, и повел нас в наступление. И мы прогнали врага со своих земель.

— Помню, — ответил Гурд. — Ну и что же из этого следует?

— Может, настало время поинтересоваться у Танроз, не пойдет ли она за тебя замуж?

Воцарилось длительное молчание.

— Я что-то пропустила в твоих рассуждениях? — спросила Макри.

— Не думаю.

— В таком случае каким образом ты ухитрился связать ваше наступление с предложением Танроз выйти замуж за Гурда?

— Но связь очевидна! Наступает время, когда больше нельзя отсиживаться за стенами крепости. Необходимо атаковать. Или, как в нашем случае, жениться.

Макри немного подумала и спросила:

— А что случилось бы, если бы Симиния успела подбросить подкрепление?

— Мы бы все равно их побили.

— А если бы они вступили в союз с орками и оставили в засаде пару-другую боевых драконов?

— Подобный поворот событий был маловероятен. Симиния никогда не дружила с орками.

— Итак, по-твоему, я должен сделать Танроз предложение? — наконец спросил Гурд, явно встревоженный этой идеей.

— Видимо, да, — сказал я. — Впрочем, надо учитывать мою полную беспомощность в тех случаях, когда речь заходит о женщинах.

— Танроз говорит, что ты очень скверно относился к своей жене, — жизнерадостно подхватила Макри.

— Этой бабе следовало бы заткнуться, — сказал я.

Гурд вдруг почувствовал себя оскорбленным.

— Только по некоторым вопросам, — поспешил исправиться я.

— Рыботорговец постоянно таскался за ее юбкой. С сегодняшнего дня я запрещу ему появляться в таверне.

— Что бы ты ни говорил, Фракс, но большинство посетителей все же предпочитают рагу. А Фракс, Гурд, лопает столько, что один может поддержать твой бизнес на плаву.

Когда она закончила речь, варвар успел поднять свою тушу со стула и удалиться. Макри тут же заняла его место.

— Скажи, Фракс, почему у тебя ничего не получалось с женщинами? — спросила она.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Так и не научился с ними обращаться.

— Может быть, потому, что ты слишком много пьешь?

— А также потому, что я слишком много ем. Но по крайней мере я не употребляю «дива».

Четверо докеров, ожидающих пива, покоящегося в данный момент на подносе Макри, начали громко требовать своего напитка.

— Я тоже не употребляю «дива», — не обращая на горлопанов внимания, сказала моя подруга. — Во всяком случае, сейчас. И не начинай наводить на меня критику. Я в отличие от тебя умею устанавливать отношения.

Что касается отношений, то в этом деле Макри никуда не годится. Всю прошлую зиму она ныла по поводу юного эльфа, с которым встречалась на Авуле и который, видите ли, не слал ей писем. Я решил не тратить сил и напоминать ей об этом не стал. Докеры орали все громче, требуя пива. Макри послала в их адрес проклятие и велела подождать.

Дверь в таверну открылась, и на пороге возникла Лисутарида Властительница Небес. На сей раз она решила действовать без всякой маскировки.

— Нам надо поговорить, — величественно прошагав через весь зал к моему столику, бросила она и, не замедляя шага, двинулась к лестнице.

— Благодарю за приглашение, — сказала Макри, но Лисутарида ничего не ответила, так как в данный момент ее занимали более важные дела, нежели костюмированный бал.

Я пошел за Лисутаридой, а Макри потащила поднос с пивом изнывающим от жажды грузчикам.

Одеяние Лисутариды являло собой разительный контраст с жалкой обстановкой моего офиса. Краски ее радужной мантии переливались настолько ярко, что казалось, будто вибрирует сама ткань. Вместо того чтобы сесть, как обычно, она принялась нервно расхаживать, держа в руке дымящуюся палочку фазиса.

— Дело, насколько я понимаю, принимает скверный оборот? — поинтересовался я.

— Именно. Консул Калий подозревает, что кулон исчез. Сегодня утром он направил на мою виллу своих представителей, чтобы те спросили, насколько я уверена в безопасности камня.

— Может быть, он узнал о пропаже?

— Но каким образом? — спросила волшебница, обжигая меня взглядом. — Думаю, его подозрения вызваны твоими прогулками по городу, за которыми тянется кровавый след. Нанимая тебя, я понимала, что особой деликатностью ты не отличаешься, но мне тогда и в голову прийти не могло, что ты начнешь направо и налево истреблять обитателей города. Подобное поведение не может не вызвать вопросов.

От подобной наглости я попросту утратил дар речи.

— Я никого не убивал, — немного придя в себя, заявил я. — По тому, с каким энтузиазмом люди охотятся за твоей висюлькой, консул не мог не заметить, что дело неладно. Не могу поверить, что ты во всем обвиняешь меня!

— Не можешь поверить?! А разве это не так? Ты ведь, кажется, детектив? Какой ты, к дьяволу, сыщик, если не способен успешно завершить простейшего дела?! Скажи, Фракс, часто ли тебе сообщали, где находится искомый предмет?

— Нет.

— А я, между прочим, трижды говорила тебе, где кулон, и ты трижды не смог его захватить. Вместо этого я получаю твои послания с сообщением о том, что произошла очередная бойня, а камень вновь исчез. Ты не считаешь, что тебе хотя бы раз стоило вовремя прибыть на место и забрать кулон? Ведь я, кажется, плачу тебе именно за это?

Лисутарида остановилась в центре комнаты и обожгла меня враждебным взглядом. Поскольку этот взгляд принадлежал главе Гильдии чародеев, я несколько встревожился. Лисутарида — одна из самых могущественных волшебниц в мире, и если она решит потратить немного магических сил на нерадивого детектива, пусть лучше этим детективом будет кто-нибудь другой. Вообще-то я ношу весьма надежный амулет-ожерелье, защищающий от действия всякого колдовства, но против магии Лисутариды и он долго не продержится.

Однако, как бы то ни было, мне все равно не нравится, что кто-то, пусть даже могущественная волшебница, является в мой дом, чтобы меня оскорблять. Поэтому, глядя ей в глаза, я заявил ледяным тоном, что у меня не было времени завершить работу, которая завершаться не желает, и что я был бы весьма признателен, если бы она соизволила сообщить мне все факты, связанные с данным расследованием.

— Неужели ты считаешь, что я от тебя что-то скрываю?

— Большинство клиентов обычно так и делают. Ты сказала, что никто не знал о магических свойствах кулона. Это неправда. Судя по тому, как люди истребляют друг друга, чтобы его добыть, я считаю, что значение камня кому-то прекрасно известно. Когда ты впервые здесь появилась, работа казалась простой, я поспешил завершить дело, не узнав всех деталей. Не спросил, например, кому из твоего ближайшего окружения было известно о камне.

— Ни единой душе, кроме моего секретаря.

— В таком случае мне, возможно, следует перекинуться с ней парой слов.

— Я не позволю тебе вовлекать ее в следствие! — весьма решительно заявила Лисутарида.

— А я считаю, что должен с ней побеседовать.

— Меня не интересует, что ты считаешь. Ты не будешь разговаривать с моим секретарем! И это мое последнее слово. Если кто-то узнал о кулоне, то это весьма печально. Но теперь мне плевать. Меня совершенно не интересует, как это случилось, мне просто надо немедленно найти подвеску. Через два дня консул Калий будет в моем доме и наверняка спросит о кулоне. Это-то ты понимаешь?

— А ты не могла бы утешить его имитацией камня?

— Если бы там был только консул, то могла бы. Но он явится в сопровождении работающих на правительство чародеев. Я была вынуждена пригласить их на бал. Никакая, даже самая совершенная подделка не обманет старого Хасия Великолепного. Хасий до сих пор исходит завистью из-за того, что меня избрали главой Гильдии. Он с первого взгляда различит фальсификацию и завопит так громко, что его услышат в Симинии.

Лисутарида докурила фазис и без всякого перерыва запалила следующую палочку.

— Ну и в заваруху я попала! — продолжала она. — Во-первых, мне никогда не хотелось быть главой Гильдии. Во-вторых, я не просила, чтобы мне отдали предмет, имеющий жизненно важное значение для обороны города. Консул, узнав о том, что я потеряла эту висюльку, обрушится на меня, как скверное заклятие. Всего лишь месяц назад он говорил мне, что какой-то оркский принц покорил соседнюю страну и уже готов провозгласить себя военным вождем всех орков.

— Принц Амраг?

Лисутарида кивнула.

К нам на запад уже дошли слухи об этом принце. Орки ненавидят нас не меньше, чем мы их, но они гораздо чаще воюют друг с другом, и это мешает им напасть на нас. Однако если появится вождь, способный объединить все оркские племена, ничто не помешает им атаковать земли людей. Принц Амраг, похоже, был способен повести за собой орков, и война могла разразиться уже в недалеком будущем.

— Может, следует обратиться за помощью к кому-нибудь еще?

— Что ты имеешь в виду?

— Если кулон имеет для Турая такое большое значение, то на его поиски следует привлечь дворцовую стражу. Там хватит сил прочесать весь город.

— Ни в коем случае! — замотала головой Лисутарида, зажигая очередную палочку.

Употребление фазиса обычно уводит ее в страну грез, но сейчас, несмотря на то что от дыма в моем жилье было не продохнуть, она кайф не словила. Это лишний раз свидетельствовало о том, насколько глубок кризис.

— Если я признаюсь в потере кулона, мне конец. Король с позором изгонит меня из города, и все страны откажутся меня принять. Моя семья со времени основания города была одной из самых уважаемых, и я не желаю закончить жизнь безумной отшельницей где-то в необитаемых землях. Составление гороскопов для случайных путешественников меня не привлекает.

Я откупорил бутылку кли и налил нам по стакану. Лисутарида, которая вовсе не была пропойцей, на сей раз опустошила свой стакан залпом и протянула мне, чтобы я вновь его наполнил. Я налил стакан до краев и спросил, не знает ли она, почему детектив из сыскного агентства Венария, судя по всему, тоже занят поисками кулона.

— Понятия не имею, — сказала она и добавила: — По-моему, это невозможно.

— Я практически не сомневаюсь в том, что привело Демания в таверну «Слепая кобыла». Мне показалось, что женщина перед смертью узнала его и при этом упомянула о камне.

— Это катастрофа! — воскликнула Лисутарида и снова принялась мерить шагами комнату.

— Согласен. До сей поры камень был в руках неизвестных воров, Братства и Сообщества друзей. Обе эти организации имеют обширные и простирающиеся до правительственных верхов связи. Если допустить, что тот, кто украл кулон у тебя, с самого начала знал о его ценности и пытался продать людям тоже осведомленным, то говорить о том, что никто ничего не знает, просто смешно. Ты уверена, что не хочешь прибегнуть к посторонней помощи?

К посторонней помощи Лисутарида прибегнуть не желала.

— Как только я признаюсь в потере камня, мне крышка. В нашем распоряжении два дня. Ты должен найти кулон.

— Сделаю все, что в моих силах. Но расследование пойдет быстрее, если ты поделишься со мной кое-какими недостающими деталями.

— Какими именно?

— Во-первых, я хочу знать, почему умирает так много людей. Не может быть, чтобы они прикончили друг друга в борьбе за камень. Воры, как правило, своих коллег не убивают. Если один из них оказывается сильнее других, все отступают, признавая его главенство. Ни одно из мест преступлений не выглядело так, как должно было выглядеть и к чему я привык. Мне показалось, что на этих людей подействовала внешняя сила, лишив их рассудка. Об этом, кстати, свидетельствуют и последние слова умирающих. Один из них сообщил мне, что находится на прекрасном золотом корабле, а другой объявил себя королем Турая. Имеется ли какая-нибудь причина для того, что они стали вести себя столь странным образом?

— Да, — ответила Лисутарида. — Любой неподготовленный человек потеряет рассудок, если будет долго вглядываться в камень. Четверо людей вполне способны убить друг друга, если их видения полностью вытеснят реальность.

— Почему ты сообщаешь мне об этом только сейчас? Почему до сих пор скрывала столь важную информацию?

— Разве я не говорила тебе, что мы имеем дело с очень опасным предметом?

— Но ты не сказала, что он опасен настолько, что от одного только взгляда на него едет крыша и люди начинают истреблять друг друга. Итак, вполне вероятно, что тот, кто овладевает кулоном, сходит с ума, убивает своих компаньонов и убегает, прихватив камень.

— Да. Но далеко уйти он не может. Человек, овладевший подвеской, умрет, если продолжит ею любоваться. Никакого насилия не потребуется. Кулон просто разрушит его мозг.

У меня возникло желание обрушиться на Лисутариду, словно скверное заклятие. Ей следовало рассказать все это тогда, когда она просила меня ей помочь. Однако, поразмыслив, я предпочел промолчать. Какой смысл жаловаться, если я уже влип в это дело?

— Итак, перед нами стоят две серьезные проблемы. Во-первых, о камне знает множество людей, и, во-вторых, он будет продолжать лишать их с рассудка.

— Твой кли отвратителен, — заявила Лисутарида, разглядывая стакан. — Теперь я буду страдать от ожога горла. Где ты его добываешь?

— Гурд получает его из горного монастыря. Монахи занимаются перегонкой в свободное от молитв время.

— Что они имеют против нашего города?

— А по-моему, кли восхитителен.

Лисутарида опустошила стакан, помолчала с недовольной миной, пока обжигающий напиток не достиг желудка, а затем заявила:

— Сущая отрава. Это пойло тебя когда-нибудь прикончит. Нацеди-ка мне еще, — неожиданно закончила она, протягивая пустой стакан.

— Я попрошу Гурда прислать несколько бутылочек для твоего бала-маскарада.

— Не думаю, что сенаторы станут к нему прикладываться, — ответила она, полностью игнорируя мой намек на то, что неплохо было бы пригласить на бал и меня.

Не могу сказать, что я очень туда стремился. Перспектива увидеть наших аристократов в шутовских одеяниях не слишком меня привлекала. Но я страдал от того, что Макри получила приглашение, а я — нет. А ведь моя подруга во время Ассамблеи всего-навсего таскалась за Лисутаридой, делая вид, что охраняет волшебницу. При этом она успевала настолько накачаться фазисом, «дивом» и кли, что мне приходилось доставлять ее домой на казенной карете. Всю грязную работу выполнял я, и черная неблагодарность Лисутариды не могла меня не возмущать. Я так погрузился в эти печальные размышления, что не сразу обратил внимание, что волшебница уже довольно давно мне что-то говорит.

— Ты что-то сказала?

— А ты, выходит, совсем меня не слушал?

— Я обдумывал некоторые аспекты нашего дела. Повтори.

— Мне не удается определить местонахождение кулона.

— Почему?

Лисутарида была страшно недовольна тем, что ей приходится повторяться, но ничего другого ей не оставалось. Из ее рассказа я понял, что после того, как мне не удалось найти камень в «Слепой кобыле», она попыталась снова установить местонахождение кулона, однако на сей раз из затеи ничего не вышло. Кто-то сумел укрыть подвеску от магических поисков, что при могуществе Лисутариды было делом нелегким. Значит, кулон попал в руки человека, способного воздвигнуть мощную магическую защиту.

— В Турае не так много магов, способных на такое, — пустился в рассуждения я. — Имеется, конечно, Гликсий Драконоборец. На это его умения хватит с избытком. Я не встречал Гликсия довольно давно, но, увидев татуировку Сообщества друзей на руке женщины, сразу о нем вспомнил. Ведь Гликсий в свое время на них работал.

Нельзя, правда, исключать и того, что камень просто завернули в Пурпурную ткань эльфов, которая служит непреодолимой преградой для всех видов волшебства. Как бы Лисутарида ни тужилась, сквозь Пурпурную ткань эльфов ей все равно не проникнуть. С другой стороны, ткань фантастически дорого стоит, и ее страшно трудно купить. Закон запрещает простым гражданам владеть Пурпурной тканью эльфов, и пользоваться ею имеют право лишь король и его наиболее приближенные министры.

— Но это не значит, что кто-то в городе не смог прибрать к рукам небольшой кусок. Я и сам ношу на шее защитное ожерелье из Пурпурной ткани. Впрочем, нельзя исключить и того, что кулон уже вывезли из города. Вполне возможно, что он уже находится по пути на восток.

Подобное предположение ужасно встревожило Лисутариду.

— Уверена, что в нашем городе не найдется человека, который пал настолько низко, что готов продать кулон оркам.

— Ты изумишься, узнав насколько низко способны пасть уважаемые граждане нашего города.

— Возможно, ты и прав. Но между исчезновением камня и началом моих поисков прошло совсем немного времени. По-этому далеко от города он оказаться не мог, а если бы он был поблизости, то следы его присутствия я бы обнаружила. Думаю, что он скорее всего в Турае, но укрыт весьма надежно. Где, по твоему мнению, его следует искать?

— Понятия не имею. Он может быть где угодно. Если ты не обнаружишь его с помощью волшебства, я окажусь в тупике.

— А я-то по наивности своей думала, что ты детектив, — съязвила Лисутарида.

— Первая спица в колеснице, когда дело доходит до расследования. Но мы не знаем, кто им завладел, а Турай — большой город. Я, конечно, проведу расследование, но это потребует времени.

— Времени у меня нет.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге моего жилища возникла Сарина Беспощадная. Сарина — одна из самых опасных убийц, которых мне доводилось встречать. В руках у нее был заряженный арбалет. Наконечник стрелы смотрел в мое сердце.

— Отдавай кулон, или я тебя прикончу.

Глава 9

— Ты продолжаешь болтаться у меня под ногами, — заявила Сарина.

Сарина Беспощадная холодна, как сердце орка, и к этой женщине нужен особый подход. Боевому искусству она обучалась у монахов-воинов, и столь безжалостного убийцы, как эта, извините, баба, я не встречал за все годы своей детективной деятельности.

— Ты что, не знаешь, что закон запрещает таскаться по улицам нашего славного города с арбалетом в руках?

— Неужели?

— Вот именно. Но я вовсе не хочу сказать, что не рад твоему визиту. На тебя уже выписано столько ордеров на арест за убийства и грабежи, что я стану богатым человеком, доставив тебя властям.

— Если останешься жив.

Сарина высока ростом и носит мужскую тунику, что в Турае бывает довольно редко. Кроме того, у нее короткая стрижка, а этого в цивилизованном обществе вообще не встретишь, так как короткие волосы у женщин считаются чуть ли не табу. По какой-то непонятной, во всяком случае, для меня причине она таскает в ушах огромное количество серег. Со времени нашей последней встречи их число увеличилось, и теперь вся полуокружность ее ушных раковин утыкана металлом. Видимо, это какая-то уступка женственности, поскольку во всех остальных своих проявлениях Сарина особа весьма крутая.

Она посмотрела на Лисутариду, держа арбалет нацеленным на мою грудь. Выпущенная с такой дистанции стрела просто пришпилила бы меня к стене. Сарина уже как-то раз стреляла в Макри, и для того, чтобы вернуть мою подругу к жизни, потребовалась вся сила магического Целительного камня. Примерно в то же время она прикончила Таса Восточную Зарницу — одного из самых могущественных магов Турая.

— А вы кто? — сурово спросила Сарина.

— Лисутарида Властительница Небес, — холодно ответила волшебница. — Убери арбалет!

Вместо того чтобы повиноваться приказу, Сарина навела оружие на Лисутариду, что было с ее стороны явной ошибкой. Лисутарида слегка шевельнула пальцем, и арбалет, вылетев из рук Сарины, со стуком покатился по полу. Закончил он свой путь где-то под умывальником. Если Сарина и встревожилась, то ничем этого не показала. Она подошла к чародейке и, приблизив физиономию к лицу моей гостьи, прошипела:

— Терпеть не могу колдунов.

— А я не выношу таких, как ты.

Лисутарида не относится к числу тех, кого легко запугать. Она героически сражалась в последней оркской войне, сбивая с небес боевых драконов и испепеляя целые эскадроны врага с помощью сильнодействующих заклинаний. Исчерпав свои обширные магические возможности, Лисутарида брала в руки меч и принималась рубить головы оркским захватчикам, пытавшимся приступом взять наш город. Я это знаю, потому что сражался бок о бок с ней на стенах Турая.

— Судя по всему, ты уверена, что тебя спасет защитный амулет, присутствие которого на твоем теле я ощущаю. Если так, ты совершаешь непростительную ошибку. Убери свою рожу от моего лица, или я превращу тебя в прах.

— Неужели? — язвительно произнесла Сарина, ни на дюйм не отстранившись от Лисутариды. — Прежде чем ты успеешь выдавить свое заклятие, я сломаю тебе шею. Действия защитного амулета на это время хватит.

Как человек азартный я был вовсе не прочь поглазеть на схватку двух почтенных дам, но это грозило серьезным ущербом для мебели, что, в свою очередь, вызвало бы гнев Гурда. Северный варвар каждый раз ворчал, когда это случалось. Одним словом, драки между ними я не допустил.

— Ты явилась сюда только для того, чтобы затевать свару с моими гостями? — поинтересовался я. — Это развлечение я, как правило, приберегаю для себя.

Сарина выпрямилась, что сразу же сняло возникшее было напряжение, и сказала:

— Нет, Фракс. Я пришла к тебе за кулоном, полагая, что он у тебя. На это у меня были все основания, учитывая твое появление в том месте, где в последний раз был замечен зеленый камень. Кулон у тебя?

— Я даже не понимаю, о чем ты лопочешь.

— Я говорю о камне для ясновидения. Лисутарида наняла тебя, чтобы ты ей его вернул. Моих людей убили. Тебе, как я вижу, повезло больше.

— Меня трудно убить.

На лице Сарины появилось презрительное выражение, причем, как мне показалось, не наигранное, а вполне искреннее.

— Трудно убить? Я проходила мимо тебя, когда ты валялся в сточной канаве. Выпустить тебе кишки мне ничего не стоило.

— Когда это было?

— Если ты полагаешь, что такое было только раз, то ошибаешься. Это случается всегда, когда я тайно оказываюсь в Турае. Здесь произошли сотни нераскрытых преступлений, вину за которые можно — не без основания — подбросить к моему порогу. За расследование некоторых из них брался ты и потерпел, мягко говоря, фиаско. Те ничтожные успехи, которыми ты не перестаешь хвастать, — ничто на фоне огромного числа твоих провалов.

Я ей не верил. Сарина просто злилась на меня за то, что я не раз ставил ей в прошлом подножку. Но Лисутарида, как я заметил, после слов этой злодейки стала взирать на меня с еще меньшим уважением. Клиенты терпеть не могут, когда нанятый ими сыщик становится объектом насмешек со стороны преступника.

— Валялся я в сточной канаве или нет, это ничего не меняет. Лисутарида, насколько я понимаю, никаких кулонов не теряла. Ко мне Властительница Небес явилась для того, чтобы лично пригласить на бал-маскарад, который она дает через пару дней. Я с благодарностью принимаю твое приглашение, Лисутарида.

— Перестань паясничать! — бросила Сарина, внимательно глядя мне в глаза. — Кулона у тебя нет. И у вас, кстати, тоже, — добавила она, обращаясь к Лисутариде.

— Значит, ты научилась читать мысли? — спросил я, пытаясь придать своему тону как можно больше сарказма.

— Не совсем, — ответила Сарина, принимая мои слова за чистую монету. — Но я, как тебе известно, училась у монахов-воинов и умею разбираться в эмоциях. — Она подняла с пола свой арбалет и негромко сказала: — Ну и головоломка! Я знала, что кулон попал в руки Сообщества друзей, и в «Слепой кобыле» намеревалась отнять его у их человека. Но кто-то сумел меня обскакать. Я полагала, что это ты, но, видимо, ошиблась. Впрочем, не важно. Не сомневаюсь, что снова смогу найти подвеску. А ты, Фракс, убирайся с моего пути. Иначе я тебя прикончу.

С этими словами Сарина Беспощадная удалилась, аккуратно закрыв за собой дверь.

— По крайней мере мы не единственные, кому неизвестно местонахождение кулона.

— Довольно слабое утешение, — ответила Лисутарида и спросила: — Кто эта женщина?

— Сарина Беспощадная. Безжалостная убийца. Она едва не прикончила Макри и убила Таса Восточную Зарницу. Впрочем, доказать ее вину никто не смог. Ей однажды удалось шантажировать самого консула, и она огребла такую кучу денег, что могла бы безбедно закончить свой век. Однако Сарина предпочла преступную жизнь. Не сомневаюсь, что у нее не в порядке с мозгами. И ее заявление о том, что она видела меня валяющимся в сточной канаве, только подтверждает ее безумие. Это была просто очередная галлюцинация.

— Видимо… С кем она сотрудничает?

— Постоянных союзов Сарина не заключает. В свое время работала в одной упряжке с Гликсием Драконоборцем и с Сообществом друзей, но позже, как мне известно, с ними разошлась. И вот теперь она хотела отнять у Сообщества драгоценный камень, но ее кто-то обошел.

— Не могли бы мы использовать ее в поисках кулона?

— Это можно, если ты не будешь упускать ее из виду.

— Хорошо, — ответила Лисутарида. — Я начну следить за всеми ее передвижениями по городу и буду постоянно держать тебя в курсе дела. Но прошу тебя утроить усилия. Сделай все, что в твоих силах. И даже больше. А сейчас я должна идти. У меня назначена встреча с нашим государственным министром.

Я почувствовал, что должен предупредить своего старого боевого друга о грозящей опасности.

— Сарина — страшная женщина, — сказал я. — Если Беспощадная не сможет найти кулон в городе, она наверняка решит искать его на твоей вилле. Думаю, мне действительно стоит присутствовать на твоем балу.

— Зачем тебе утруждать себя? — пожала плечами Лисутарида. — У меня на вилле прекрасная охрана.

Волшебница ушла, а я немедленно отправился вниз, чтобы принять пива.

— Полезная встреча? — поинтересовалась Макри.

— Прекрати болтовню и дай мне пива, — сказал я.

— Скажи, почему ты ведешь себя, как вечно несчастная ниожская шлюха?

— Я веду себя нормально.

— И это называется нормально?

— Да. Должен сообщить, что мне только что нанесла визит Сарина Беспощадная.

Узнав это, Макри страшно разволновалась. Сарина, как я уже упоминал, некоторое время назад всадила арбалетную стрелу ей в грудь, и моя подруга горела желанием вернуть Беспощадной должок.

— Думаю, что Сарина — единственный человек, который сумел меня ранить и после этого остаться в живых.

Я заверил Макри, что она, возможно, очень скоро получит возможность отыграться, и добавил:

— Сарина имеет способность возникать, когда ее меньше всего ждешь.

— Неужели это означает, что ты не будешь заниматься расследованием в Колледже Гильдий?

— Это дело может подождать.

— Нет, не может! — стояла на своем Макри. — Если ты не завершишь расследование, мне придется сдавать экзамен в присутствии тех, кто считает меня воровкой.

— Ну и сдавай как можно лучше! Пользуйся случаем.

— «Пользуйся случаем»?! — чуть ли не завопила моя подруга, покраснев от возмущения. — И это все, что ты можешь мне посоветовать? Если помнишь, я вообще не просила тебя встревать в это дело! Я была бы вполне счастлива, прикончив профессора Тоария. Ты убедил меня е, го не убивать, а теперь советуешь пользоваться случаем?

Увидев, что Макри сердится, все находившиеся поблизости пьянчуги опасливо расползлись в стороны.

— Да, пользуйся случаем и сдавай экзамен. Неужели весь город, включая меня, должен ублажать тебя только потому, что Лисутарида изволила пригласить тебя на свой дурацкий бал?!

— Ага! — заорала Макри. — Так вот почему ты ведешь себя как мающийся зубной болью тролль? Завидуешь тому, что меня пригласили на бал? Поделом тебя не пригласили!

— Я никому не завидую!

— Ну да! Как та эльфийская принцесса в сказке?

— Какая еще принцесса?

— Сказка называется «Принцесса, которая не могла пойти на бал».

— Нет такой сказки.

— Нет есть! Я сама ее перевела в прошлом году.

— Потрясающе, — произнес я, с ненавистью глядя на свою подругу. — Счастлив слышать, что в то время, как я ношусь по улицам, спасая город от преступников, ты в уюте классной комнаты переводишь дурацкие сказочки эльфов!

— Я иду в Колледж, чтобы прикончить профессора Тоария, — прошипела она, доставая из-за стойки бара свой меч.

— Потерпи! — возопил я, вставая на ее пути. — Я немедленно же займусь твоим делом!

Быстро схватив у Танроз кусок пирога с олениной, чтобы съесть его на ходу, я двинулся в Колледж Гильдий.

Возможно, Макри права. Мне следовало бы более внимательно отнестись к ее делу. Поиски кулона заняли все мое внимание еще и потому, что каждый мой шаг сопровождался появлением кучи жмуриков. Но, трезво поразмыслив, я понял, что, пока волшебница не снабдит меня свежей информацией, можно заняться расследованием кражи в Колледже. Однако все мое существо протестовало, что приходится тратить силы ради каких-то жалких пяти гуранов.

Мне предстояло поговорить с некоторыми студентами, находившимися в тот день недалеко от места преступления. Это означало длительное хождение по раскаленным улицам и бесконечные просьбы впустить в дом, где никто не желал меня видеть. На своем мученическом пути я постепенно продвигался на север, и чем богаче становились дома, в которые я стучал, тем лаконичнее были полученные мною ответы. Некоторые просто отказывались меня впустить и уступали лишь после того, как я угрожал им властью Кабинета Народного трибуна. Никакого «кабинета», естественно, не существовало, но обыватели этого не знали.

— Узнав, что консул восстановил пост Народного трибуна, я и не подозревал, что эти самые трибуны станут донимать честных людей, — сердито заявил богатый стеклодув, которого я оторвал от семейной трапезы.

— Всего несколько вопросов, и я вас покину, — вежливо ответил я.

Это был уже восьмой дом, который я посетил. Семь предыдущих визитов оказались безрезультатными. Для студентов, которые чему-то обучаются, посещающие Колледж Гильдий молодые люди оказались на редкость ненаблюдательны. Однако я вполне мог их понять. В свою бытность учеником чародея я после первого года обучения смог хорошо запомнить лишь дорогу к ближайшей таверне.

Меня проводили в элегантное помещение, меблировка которого говорила о том, что мастерам-стеклодувам живется в нашем городе очень неплохо. Ждать пришлось очень долго, но никто не догадался предложить мне выпить. Эти стеклодувы, видимо, страшно невоспитанны. Приличные люди так гостей не принимают. Даже консул при встречах предлагал мне вино, хоть эти встречи никакой радости ему не доставляли. В конце концов передо мной предстал сын стеклодува Оссинакс. Сыночку было на вид лет девятнадцать, и ростом он не отличался. Даже для своего возраста. Его стянутые на затылке длинные волосы конским хвостом ниспадали на спину. Такие прически, как правило, в нашем городе носят сыновья простолюдинов. Я никогда не стриг волос, и они со времен моей юности тоже струились по моей спине. Правда, в последнее время я стал замечать в них седые пряди.

— Я рад, что вы пришли, — сказал он, немало меня изумив.

— Неужели?

— Я не думаю, что Макри взяла деньги.

— Почему?

— Потому что как-то раз я отдал ей на хранение четверть гурана, и она вернула мне его по первой просьбе.

— Почему у тебя возникла нужда хранить у нее свои бабки?

— А никакой нужды не было. Просто мы с приятелями держали пари, сколько времени пройдет, прежде чем она украдет деньги. Но она их не украла. Мы были поражены.

— Понимаю.

— Мне Макри нравится, — произнес Оссинакс, как мне показалось, несколько смущенно. — Нравится, несмотря на то что она хорошо мне врезала, узнав о нашем споре. Но я никому об этом не сказал, так как не хотел, чтобы у нее из-за какой-то пары ударов возникли неприятности.

По голосу молодого человека я понял, что он питает к Макри чувства более сильные, чем простая дружба. Это неудивительно, так как в нашем городе женщины прикрываются одеждами чуть ли не с головы до ног, и на их фоне моя подруга выглядит обнаженной. Макри не раз отсылали из Колледжа домой, чтобы она переоделась и приобрела пристойный вид.

— Кто, по-твоему, мог прикарманить деньги?

— Не знаю. Неподалеку было несколько человек.

Все, кого он назвал, уже числились в моем списке, и я успел их проверить.

— Ты уверен, что там больше никого не было?

— Нет, насколько я помню.

— А кого-нибудь из персонала Колледжа?

— С какой стати кто-то из персонала польстится на пять гуранов?

— Человеку могут срочно понадобиться деньги. Согласен?

Оссинакс не помнил, чтобы кто-то из сотрудников учебного заведения появлялся в районе студенческих шкафчиков.

— Чуть раньше там был профессор Тоарий. Он часто обходит все здание.

— Насколько раньше?

— Примерно на час. Это было перед началом занятий по философии. Он шел по коридору вместе с Барием.

— Кто такой Барий?

— Сын профессора Тоария.

— А он что там делал?

— Не знаю. Барий — студент Имперского университета. Правда, раньше я видел его лишь раз. Он приходил в Колледж навестить отца. Не сомневаюсь, что по коридору рядом с профессором шагал Барий.

До этого в моем присутствии о профессорском сынке никто не упоминал. Скорее всего во встрече отца с сыном нет ничего подозрительного. Тем более что произошла она более чем за час до кражи. Но меня все же разбирало любопытство. Профессор не соизволил упомянуть, что его в тот день навещал сынишка. Но с другой стороны, профессор многое не сказал, поспешно убежав из комнаты. Я попросил Оссинакса рассказать мне все, что ему известно о Барии, но парнишка ничего не знал. Мой профессиональный интерес к сыну профессора его, мягко говоря, удивил.

— Это очень богатая семья, — сказал он. — Барию ни к чему воровать пять гуранов.

— Я тоже так думаю.

После этого я назвал ему мой адрес и попросил со мной связаться, если он узнает что-нибудь, что может меня заинтересовать.

— «Секира мщения»? — переспросил он. — Это там, где живет Макри?

— Да.

— И это действительно опасное место?

— Любое место, где поселяется Макри, сразу становится опасным.

— А она правда убила вождя орков и перебила всю его семью, когда бежала из лагеря гладиаторов?

— Было дело.

— И на арене ей приходилось сражаться с драконом?

Моя подруга, видимо, не устояла перед искушением немного похвастаться в своем Колледже.

— Да, — ответил я. — И кроме того, она помогла мне в битве с другим драконом. Который был гораздо больше того, первого, — добавил я, не желая, чтобы у юного Оссинакса сложилось впечатление, будто только Макри способна на эпические подвиги. Дракона мы тогда не убили, зато победили сопровождавший монстра отряд орков. Макри решила исход сражения, когда, прорубившись сквозь ряды врагов, прикончила их командира.

Я направился к двери, а Оссинакс остался стоять посреди комнаты в глубокой задумчивости. Слуга проводил меня к выходу, а за нами следовал папаша, видимо, опасаясь, что я могу передумать и вернуться. До меня доносился шум работы из расположенной в глубине дома мастерской.

— Прекрасные стекла. Вы их сами делали? — спросил я у папаши, показывая на окна дома.

Стеклодув захлопнул дверь, не удостоив меня ответом. На улице было жарко, как в оркской преисподней. Я выпил воды из фонтана и посмотрел по сторонам, не торгует ли здесь кто-нибудь арбузами. У меня почему-то возникло острое желание навестить Бария, сына профессора Тоария. Я съел два здоровенных арбуза, но желание повидать сыночка не исчезло.

Остановив взмахом руки проезжавший мимо ландус, я двинулся в округ Тамлин.

Глава 10

Найти Бария было делом нелегким. В Имперском университете его не оказалось, и вот уже несколько дней парня там никто не видел. Я бесцельно слонялся по мраморным залам, задавая вопросы студентам и преподавателям, однако друзья молодого человека не знали, где он, а профессора отказывались отвечать на вопросы чужака, будь тот хоть Народным трибуном. Выслушав продолжительную лекцию какого-то профессора теологии об исторических полномочиях трибуна, я понял, что из университета пора сматываться. В окружении столь образованных людей я начинал ощущать себя полным невеждой. Глядя на сидящих в аудиториях разряженных и на вид весьма вдумчивых студентов, я размышлял о том, что эта публика сделает с Макри, если той все же удастся проложить себе путь в Имперский университет. Заместитель консула Цицерий как-то намекнул, что сможет ей в этом посодействовать, если позволят обстоятельства. Но в то время он сильно нуждался в ее услугах. Думаю, что теперь он и не подумает о помощи, даже если его об этом попросить.

Барий по-прежнему проживал в доме родителей, и теперь мне следовало отправиться туда, хотя перспектива очередной встречи с профессором Тоарием меня вовсе не вдохновляла. Если я стану донимать своими вопросами родичей его сынка, профессор обрушится на меня, словно скверное заклятие. Тоарий происходит из весьма знатного рода, и у него масса влиятельных друзей. Сам по себе пост профессора не придает человеку высокого статуса, но семейство Тоария владеет крупными угодьями за пределами города и издревле славится своим богатством. Все это очень скверно, размышлял я, направляясь к профессорской вилле. Впрочем, за свою бытность детективом я ухитрился оскорбить множество важных персон, и еще одно оскорбление уже не играло никакой роли.

Мысли об оскорблении богатых и знатных напомнили о том, что мне, видимо, все же придется потрясти секретаршу Лисутариды. Меня страшно интересовало, почему волшебница встала грудью на ее защиту. Чтобы попытаться получить ответ на этот вопрос, я временно прервал свою миссию и отправился в таверну, владелец которой когда-то служил старшим конюхом у Таса Восточной Зарницы. Когда Тас откинул копыта или, как говорят у нас, «последний раз завернулся в свою тогу», что случилось примерно год назад, конюший остался без работы. Однако парень не растерялся и вложил все свои сбережения в покупку таверны. С тех пор это заведение обеспечивало ему сравнительно безбедное существование. Когда-то я помог снять с его сына обвинения в разбойном нападении (всего лишь заурядная уличная драка), и бывший конюх, в свою очередь, оказал мне помощь, поделившись пару раз кое-какими сведениями о жизни прислуги наших магов.

— Секретарь Лисутариды? Конечно, я ее помню. Ее зовут Авенарида. Весьма нервическая малышка. Дочь старшего брата Лисутариды. После того как его убили на войне, Лисутарида взяла девочку к себе. А что, собственно, случилось?

— Ничего такого, о чем мне было бы известно. А почему она такая «нервическая», как ты выразился?

— Кто знает…

Больше он ничего не мог мне сказать. Авенарида никогда не имела никаких неприятностей и слыла преданной секретаршей. Никаких скандалов. Никаких приятелей противоположного пола. Просто нервная. Я поблагодарил парня за информацию, расплатился за несколько выпитых мною кружек и продолжил поиски Бария.

Профессор Тоарий обитал, естественно, в округе Тамлин. Не устаю удивляться порядку, царящему в этом убежище аристократов. Никаких отбросов на улицах, ни одной бродячей собаки, бегающей в поисках пищи. Тротуары и проезжая часть улиц вымощены желтой и зеленой плиткой, а перед каждым стоящим вдали от улицы домом разбит внушительных размеров сад. Улицы в Тамлине пустынны, и там лишь изредка можно встретить прекрасно вымуштрованных слуг, спешащих со свежим провиантом в дома своих хозяев. Там и сям виднеются патрули Службы общественной охраны. В округе Тамлин чужаков не особенно привечают.

Когда рядом со мной притормозил какой-то явно казенного вида экипаж, я решил, что меня приняли за подобный нежелательный элемент и хотят отсюда выставить. Представляете, насколько я был поражен, когда увидел, что из-под приподнятых занавесок на окнах кареты меня манит пальчиком сам консул Калий. Мне доводилось встречаться с консулом, но я и мечтать не мог, что самый высокий чин нашего города станет разъезжать по улицам, разыскивая вашего покорного слугу.

— Залезайте, — распорядился Калий.

Я вскарабкался в карету и спросил:

— Ну и куда же мы направляемся?

— Никуда, — бросил в ответ Калий.

Нашему консулу лет шестьдесят. Тога Калия в соответствии с его высоким постом оторочена золотом, и носит он ее с гордостью. Следует отметить, что в городе к нему относятся сравнительно неплохо. Нельзя сказать, что консул остер, как ухо эльфа, но в то же время он не столь туп, как некоторые из его предшественников. Он не так неподкупен, как Цицерий, но в открытую взяток не берет и, во всяком случае, этим не хвастает. Калий обладает гораздо большей харизмой, нежели его заместитель.

— Мне надо всего лишь поговорить с вами, — продолжил он, — и здесь мы сможем сделать это не хуже, чем в любом другом месте.

Поскольку встреча меня сильно удивила, я спросил консула, насколько она случайна.

— Я вас искал. Мой личный маг вычислил ваше местонахождение, и я быстро двинулся наперехват.

Если консул использовал для поисков мага, то мне наверняка грозят крупные неприятности. Из-за всякой чепухи сильные мира сего к помощи чародеев не прибегают.

— Какое расследование вы ведете для Лисутариды Властительницы Небес?

Я не знал, что ответить. Истинный характер расследования я раскрыть, естественно, не мог. Только в этот момент я до конца осознал, что Лисутарида скрывает от властей информацию государственного значения, и я являюсь соучастником этого — будем говорить прямо — преступления. Наркоманка-волшебница потеряла талисман, и если в Турае из-за этого разразится катастрофа, то меня обвинят в том, что я не сумел его найти. Надо думать, после этого мне до конца дней придется ворочать веслами на каторжной галере.

Поначалу я решил заявить, что Лисутарида меня вообще не нанимала, но, немного подумав, пришел к выводу, что полное отрицание чревато серьезной опасностью. У нашего консула источников информации более чем достаточно. Настало время врать, на что, как я себе льстил, у меня имеется природный талант.

— Лисутарида поручила мне найти ее личные документы.

— Какие именно?

— Потерянные дневники.

— Дневники? — одарив меня ледяным взглядом, переспросил Калий.

— Да. Властительница Небес потеряла их на бегах. Вы понимаете, конечно, что это дело весьма деликатного свойства. Ни один уважающий себя маг не хочет, чтобы его мысли сделались достоянием общественности. Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, насколько жестоким может быть наше общество. А «Достославная и правдивая хроника», если дневники попадут в ее лапы, опубликует их полностью без малейших колебаний.

Мои слова, похоже, Калия не очень убедили.

— Итак, вы утверждаете, что Лисутарида обратилась к вам для того, чтобы найти ее дневники? В это очень трудно поверить.

— Эти дневники, консул, — предмет весьма деликатный. Насколько мне известно, в них содержатся несколько любовных стихотворений. Лисутарида не хочет, чтобы они стали достоянием толпы. Желание, согласитесь, совершенно естественное.

— И вы хотите уверить меня в том, что самая высокопоставленная чародейка Турая тратит время на сочинение любовных виршей?

— Неужели вы считаете сочинение стихов о любви пустой тратой времени? — воздев руки к небу, спросил я. — В таверне, где я имею честь проживать, многие относятся к любовной лирике, как к…

— Меня совершенно не интересует, что творится в «Секире мщения», — кислым тоном прервал меня Калий.

Оказывается, консул помнил, где я живу, и я был этим крайне польщен. Однажды он меня навещал, чтобы высказать все, что обо мне думает, но я был уверен, что он об этом давно забыл.

— Лисутариде был нужен человек, которому она могла бы полностью доверять, — продолжал я развивать свою выдумку. — Не сомневаюсь, что вы способны ее понять. По правде говоря, я не должен был вам всего этого говорить и надеюсь, что информация не получит дальнейшего распространения.

— Служба общественной охраны доложила мне, что ваши действия за несколько последних дней повлекли за собой значительное количество смертей. Вам известно, что сегодня утром рядом с Садами удовольствия и развлечений обнаружено еще шесть трупов?

— Об этом я ничего не знаю. И какое отношение это печальное событие может иметь ко мне?

— Это печальное событие, как вы изволите выразиться, имеет непосредственное отношение к Лисутариде. Мне доложили, что на месте событий очень быстро появился детектив по имени Деманий и что упомянутый Деманий каким-то образом связан с Лисутаридой.

— Это имя мне о чем-то говорит… Так кто же его нанял?

Калий не соизволил мне сообщить, кто прибегнул к услугам Демания. Не поведал он и о том, откуда ему известно, что расследование моего конкурента имеет отношение к Лисутариде. Но в точности его информации сомневаться не приходилось. Служба собственной разведки в кабинете консула налажена превосходно.

Известие о гибели еще шести человек меня сильно опечалило. Еще больше опечалило меня то, что в то время как Деманий появился на месте преступления, я об этом ничего не знал.

— Весьма сомнительно, что подобное число убийств может быть связано с пропажей и поиском дневников независимо от объема любовных или иных виршей, в них записанных, — сказал Калий.

— Я не имею никакого отношения ко всем этим смертям, консул. Я просто оказывался в тех местах, где они случались. Поиски дневников, увы, привели меня в некоторые места, которые вряд ли можно назвать почтенными. Как гражданин нашего славного города я подобные места стараюсь всячески избегать, но как детектив я выбора не имею. Я допускаю, что там имелись некоторые проявления насилия, но заверяю вас, ни я, ни Лисутарида к ним отношения не имеем.

На пальце правой руки Калий носит перстень с печатью, свидетельствующей, что он является законным представителем нашего короля.

— Если я когда-нибудь узнаю, сыщик, что вы мне солгали, — задумчиво потирая печатку, произнес он, — вы будете серьезно наказаны.

Я заверил его, что не лгу. Мне страшно хотелось продолжить поиски Бария, но оказалось, что Калий свою воспитательную работу со мной еще не закончил.

— Когда Цицерий назначал вас Народным трибуном, он, надеюсь, ясно дал вам понять, что этот пост является всего лишь почетным?

— Да. Заместитель консула не забыл мне об этом сообщить.

— А вы тем не менее используете канувшие в историю полномочия вопреки ясно выраженной воли правительства.

На сей раз отпираться не имело смысла.

— Я полагал, что подобные действия оправданны.

— Насколько мне известно, одна из ваших попыток воспользоваться этой властью привела к покушению на вашу жизнь. Я не ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь.

— Можно было надеяться, что в дальнейшем это отвратит вас от подобных неразумных действий, — продолжал Калий, — но этого не произошло. Поймите — политика в нашем городе не является уделом таких людей, как вы. Должен вас еще раз предупредить. Ваш пост является чисто номинальным. Если в результате ваших действий у вас возникнут серьезные неприятности, на помощь правительства можете не рассчитывать.

С этими словами Калий выпустил меня из кареты. Возничий взялся за поводья, и экипаж тронулся с места. Интересно, какого рода наказание Калий имел в виду? Может быть, уже настало время паковать пожитки и мотать из города? Почему они не строят таверн в Тамлине? Мне страшно хотелось пива.

Свободного ландуса я так и не нашел, и весь длинный путь до центра города пришлось проделать пешком. Улицы, по которым я был вынужден шагать, не были вымощены, и скоро я стал задыхаться от пыли, проклиная консула и жару. Когда я находился где-то в середине бульвара Луны и Звезд, меня нагнал еще один экипаж. Похоже, открылся сезон охоты на Фракса. Причем охота шла в собственных экипажах.

Дверь кареты распахнулась, и меня поманила к себе Лисутарида. Интерьер был просто роскошным, но в карете изрядно воняло фазисом.

— Нашла меня с помощью заклинания? — поинтересовался я.

— Я полагала, ты раздобыл кулон.

— Ничего подобного! Консул подозревает, что ты его потеряла, — сообщил я и поведал ей о своей беседе с Калием.

Лисутарида страшно разволновалась и, как это ни странно, обеспокоила ее больше всего моя выдумка о любовных стихах.

— Неужели ничего более убедительного ты не смог придумать? — спросила она, изобразив на своем премилом личике кислую гримасу.

— У меня не было времени на раздумья. Да и не так уж это неправдоподобно. Некоторые маги время от времени ударяются в поэзию. Замужем ты никогда не была и вполне могла в кого-нибудь втюриться.

— Я начинаю думать, что Хормон Полуэльф был прав, говоря о тебе, — заметила волшебница.

— В чем же именно?

— Он был прав, называя тебя полоумным.

Судя по виду чародейки, она еще многое могла сказать по этому поводу, но, к моему счастью, над городом разнесся колокольный звон, возвещающий о послеполуденной молитве. Согласно закону, все граждане Турая должны были молиться три раза в день. Меньше всего мне хотелось в такую жару вставать на колени, но выбора не было. Поскольку закон запрещал оставаться на это время в экипажах, мы с Лисутаридой, пыхтя от злости, выползли из кареты и пополнили ряды тех несчастных, которые уже успели плюхнуться в пыль. Чародейка была особенно недовольна тем, что приходится пачкать свой роскошный наряд.

— Сдается мне, детектив, что я смогу добиться успеха только с помощью небес, — косясь на меня, прошептала Лисутарида, и по ее взгляду я понял, что волшебница начинает утрачивать веру в меня. Мы молились молча. Или скорее делали вид, что молились. Я кипел от негодования из-за того, что Хормон Полуэльф обозвал меня полоумным. Он, конечно, выдающийся чародей, но это не мешает ему быть полным придурком. Мои размышления прервал сигнал об окончании молитвы.

— Думаю, что мне придется сказать пару ласковых слов Хормону Полуэльфу, — обронил я, поднимаясь с колен.

— Ты поступишь очень неумно, если примешься оскорблять мага, — ответила Лисутарида.

— Неумно? Я что, по-твоему, побоюсь оскорбить этого остроухого шарлатана? Он будет не первым магом, которому я врежу по физиономии. Причем сделаю это так, что он даже заклинания выдавить не успеет.

Лисутарида запустила руку в сумку в поисках фазиса.

— Знай я, что ты такой вздорный, никогда бы тебя не наняла.

— Никакой я не вздорный. Мне просто не нравятся колдуны, которые смеют называть меня дебилом.

— Он употребил слово «полоумный».

— Тем более.

Мы влезли в экипаж и на большой скорости припустились по городу. Вздохнув еще раз по поводу моих ничтожных способностей, Лисутарида сообщила, что ей удалось установить местонахождение Сарины. Беспощадная скрывалась в одном из портовых пакгаузов.

— Кроме того, я выяснила, что в том направлении движется какой-то могущественный обладатель магической силы. Полагаю, это имеет какое-то отношение к кулону.

— Думаю, что ты права. Ты сумела установить, кто является обладателем этой силы?

— Нет, — печально покачала головой Лисутарида. — Его аура мне незнакома.

Мы быстро прокатили по бульвару и по мосту через реку. Кучер Лисутариды был мастером своего дела, и я не мог не восхищаться, видя, сколь умело он лавирует между ландусами и фургонами.

— Неужели Калий действительно думает, что я потеряла кулон?

— Точно не скажу. Он подозревает, что у тебя возникли какие-то серьезные неприятности. Больше консул ничего не знает. Но этого достаточно, чтобы наши правители забеспокоились. Ведь ты как-никак глава Гильдии чародеев.

— Во время бала консул наверняка попросит показать ему камень, — простонала волшебница.

— Не исключено — если я не окажусь там, чтобы придумать какой-нибудь отвлекающий маневр.

— Сомневаюсь, что тебе это удастся, — ответила Лисутарида, зажигая очередную палочку фазиса.

Всю оставшуюся часть пути я просидел молча. Лисутарида машинально продолжала стряхивать пыль со своего наряда. Одеяние волшебницы было столь же великолепно, как и ее радужная мантия. Властительница Небес — дама чрезвычайно богатая. Она унаследовала большое состояние от своего отца, весьма преуспевающего землевладельца. Папаша приумножил доходы, став сенатором, что для этих людей весьма типично. Надо сказать, что маги, происходящие из аристократических кругов, в Турае большая редкость. Дело в том, что чародейство в нашем городе считается ремеслом, а занятие любым ремеслом для знати неприемлемо. Но Лисутарида, которая была в семье младшенькой, получила возможность избирать свой путь самостоятельно, в то время как двух ее старших братьев специально готовили для того, чтобы занять место в высшем обществе. Ее отец был недоволен, когда она начала проявлять склонность к занятию магией, но поскольку два других отпрыска вполне оправдывали его надежды, он не запрещал дочери учиться магическому искусству.

В обычных обстоятельствах Лисутарида превратилась бы в заурядную волшебницу со скромными доходами, но оба ее брата погибли в последней оркской войне, оставив ее единственной наследницей громадного семейного состояния. С тех пор она играет в городе двойную роль, являясь, с одной стороны, членом высшего общества, а с другой — практикующей волшебницей. Несмотря на то что в Турае не любят никаких отступлений от традиций, громкого скандала столь двойственное положение Лисутариды не вызывало. Проявленная чародейкой во время войны отвага до сих пор защищала ее от критики, несмотря на то что чрезмерное увлечениие фазисом уже не было секретом. В «Достославной и правдивой хронике всех мировых событий» время от времени появлялись ядовитые материалы, связанные с отсутствием у нее супруга, но это также не вызвало у публики никакой реакции, поскольку одинокая жизнь магов была явлением вполне заурядным. Чародеям в нашем городе дозволена некоторая эксцентричность — особенно тем, которые отличились в последней оркской войне. А избрание Лисутариды на пост главы Гильдии, в которую входили почти все маги западного мира, не только явилось для Турая большой честью, но и укрепило его безопасность.

Наш экипаж остановился у высокого пакгауза, стоящего рядом с гаванью.

— Сарина в здании, — сказала Лисутарида.

Я не стал спрашивать, откуда ей это известно. Лисутарида обладает такими способностями ясновидения, которые я не смог бы приобрести, даже обучаясь всю жизнь.

— Отлично, — сказал я. — Но как мы проскользнем мимо кентавров?

— Кентавров? — изумилась она.

Я первым заметил, как из-за угла появились три получеловека-полулошади. Подобных существ в Турае никогда не видели, ведь они встречаются даже реже, чем единороги. Я видел несколько на Поляне Фей, но кроме этого места, насколько мне известно, кентавры нигде в мире не водятся. Мы уставились на них в полном недоумении.

— Они не могут здесь находиться, — заявила Лисутарида. — Они никогда не посещали наш город.

— А если бы и посетили, то в округ Двенадцати морей ни за что бы не отправились, — добавил я.

— Человеческая среда для них проклятие, — заключила волшебница.

Наблюдая за переминающимися с копыта на копыто кентаврами, я размышлял, не лучше ли обнажить меч, поскольку прекрасно знал, что простой кентавр может стать очень крутым кентавром, если рассердится. Мне довелось видеть, как они умеют драться. Однако эта троица не обращала на нас ни малейшего внимания. Потоптавшись у входа, они продолжили путь вокруг здания и мгновение спустя скрылись за углом.

Они гордо несли свои человеческие головы, постегивая себя по бокам пушистыми конскими хвостами.

Мы подошли к зданию пакгауза и осторожно выглянули из-за угла. Никаких кентавров.

— Они не могли исчезнуть просто так, — прошептала Лисутарида. — Я должна предупредить власти.

— А следов не видно.

— Что?

— Говорю, кентавры не оставили никаких следов. От их копыт на земле должно было остаться множество отпечатков. Это было видение. Проверь, нет ли здесь следов магии.

— Есть, — ответила Лисутарида. — Но вид магии мне неизвестен. Не могу я понять и того, кто ее использовал.

Наблюдение за кентаврами в городе — занятие, конечно, увлекательное, но у нас было дело поважнее. Я предложил осмотреть склад, пока Сарина тоже не исчезла.

В пакгаузе царила темнота. Лисутарида извлекла из-под мантии волшебный освещальник и прошептала несколько слов. Весь склад до самых дальних уголков мгновенно озарился ярким светом. Со всех сторон нас окружали ящики и бочки.

— Наверх! — бросила Лисутарида.

Я кинулся по ступеням следом за волшебницей, стараясь не пропустить появления Сарины Беспощадной.

— Она умеет обращаться с арбалетом, — прошептал я.

— Я тебя защищу, — ответила чародейка.

Я не просил о защите, я просто хотел ее предупредить, но возражать было бессмысленно. В данный момент меня больше всего волновали следы могущественных сил, которые обнаружила Лисутарида. Плохо, когда не знаешь, что может оказаться носителем колдовских сил, способных пробить броню защитного амулета.

Мы молча поднимались по, длинной лестнице. В пакгаузе была жарища, как в оркской преисподней, и очень скоро по телу уже полились струи пота. Моя интуиция детектива после встречи с кентаврами разыгралась вовсю, я чувствовал приближение опасности. Лисутарида приглушила свет волшебного освещальника и осторожно шагнула в ведущую на второй этаж дверь. Раздалось столь знакомое мне жужжание, и я инстинктивно пригнулся. Лисутарида осталась стоять, высоко подняв руку. Стрела арбалета, ударившись о магический экран, бессильно упала на пол.

Волшебный освещальник снова запылал вовсю, и я увидел Сарину, которая, стоя в дальнем углу, лихорадочно заряжала арбалет. Я поднял меч и бросился на Беспощадную с намерением снести ей голову, пока она не успела выстрелить. Я знал, что делаю. Отразить с помощью магии стрелу я, конечно, не мог, но когда доходит до уличной драки, Фракс, вне всякого сомнения — первая спица в колеснице. Я нацелил удар в шею Сарины, но когда клинок находился всего в двух дюймах от цели, невидимая рука оторвала меня от пола, закружила и бросила к противоположной стене склада. Пролетев по воздуху, я рухнул на пол бесформенной кучей. Когда я с трудом поднялся на ноги, то в глаза мне бросились две вещи. Во-первых, Сарина успела перезарядить арбалет, и, во-вторых, в помещении появился Гликсий Драконоборец. Колдун, видимо, поднялся по лестнице следом за нами. Гликсий — по-настоящему могущественный чародей, бесспорно, наиболее могущественный среди всех колдунов с криминальными наклонностями. Он взмахнул рукой, и Лисутарида закувыркалась в воздухе.

Полагая, что волшебница сможет сама постоять за себя, я метнул меч в Сарину, и в тот момент, когда она спускала тетиву, клинок ударил по краю арбалета. Стрела вонзилась в потолок, но и я остался безоружным. Сарина бросила арбалет и двинула меня ногой по физиономии. Это напомнило мне, что в последней нашей схватке она проявила себя классным мастером рукопашного боя. Мне было больно, а из разбитого носа ручьем полилась кровь. Не обращая внимания на это неудобство, я двинулся вперед, подняв кулаки. Никаких особых приемов я не приготовил, надеясь использовать преимущество в весе и придавить противницу своей тушей. Сарина взбрыкнула еще раз и отступила, но я продолжал неумолимо надвигаться на нее, как боевой дракон. Как только она оказалась прижатой к стене, я нанес сокрушительный удар, после которого она рухнула на пол, как пьяный эльф с ветки.

Я поднял меч и с удовлетворением взглянул на распростертое у моих ног тело. Итак, мы в расчете. Когда я размышлял, не стоит ли отвесить ей еще и пару добротных пинков, невидимая рука снова подняла меня в воздух, раскрутила и швырнула в окно. Я полетел вниз на ящики, бочки и битое стекло с высоты добрых ста футов.

Глава 11

На высоте пятидесяти футов я уже начал слегка нервничать. Территория вокруг пакгауза была замощена булыжником, и я, проклиная на чем свет стоит Гликсия, несся к ней с дьявольской скоростью. Вместе с ним я проклинал Лисутариду, Сарину и злую судьбу, ополчившуюся на меня со дня моего появления на свет. Тем временем высота упала до десяти футов. Я закрыл глаза, но вместо удара о землю последовало постепенное замедление полета. Дружественная магия (в дело, видимо, вступила Лисутарида) спасла меня от неминуемой кончины. Я мягко приземлился на ноги. Поскольку меч оставался в моей руке, я, не теряя ни мгновения, бросился в пакгауз, чтобы продемонстрировать Гликсию Драконоборцу, что Фракс не тот человек, которого можно безнаказанно вышвыривать из окна.

На складе царила полная неразбериха. Там появились еще какие-то люди, и, вбежав в здание, я увидел, что на деревянной лестнице кипит настоящая битва. Я сразу узнал нескольких парней из местного отделения Братства, а их противниками, как я понимал, были бандиты из Сообщества друзей. Оглянувшись, я увидел, что к складу полным ходом приближаются пять или шесть сотрудников дворцовой стражи, которая, как всем известно, является личной разведывательной службой самого короля.

— Как тебе нравится эта заварушка, Фракс? — раздался позади меня чей-то голос.

Я оглянулся и увидел сыщика Демания из детективного агентства Венария.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— То же, что и ты, — ответил он.

— А я здесь ничего не делаю.

— В таком случае и я здесь чисто случайно.

Битва над нашими головами начинала приобретать эпический размах. Некоторые бойцы были сброшены с лестницы и теперь валялись на полу по обе стороны от ступеней. Я поднял меч и сделал попытку прорубиться на второй этаж. Там моя клиентка, видимо, вела неравный бой с Гликсием Драконоборцем и Сариной Беспощадной. Я был обязан прийти к ней на помощь.

Передо мной возникли четыре парня из Сообщества друзей. Их мечи были занесены для удара, и я пожалел, что здесь нет Макри. Объединив усилия, мы без труда прикончили бы этих мерзавцев. Да и девочка была бы страшно довольна. Однако все могло кончиться тем, что моя подруга, войдя в раж, перебила бы не только бандитов, но и ребят из дворцовой стражи. А это наверняка серьезно осложнило бы мое и без того незавидное положение. Когда дело доходит до боевой секиры, Макри утрачивает над собой контроль.

Все же оказалось, что я не один. Рядом со мной появился Деманий, и мы вдвоем встретили противника. Парни из Сообщества друзей находились вдали от своей территории. Пребывание к югу от реки было для них чревато опасностью, поскольку эту часть города контролировали бандиты из Братства. Поняв, что их миссия завершилась провалом, чужаки как можно скорее попытались унести ноги. Я был готов предоставить им эту возможность, но за моей спиной раздались трели свистков Службы общественной охраны. Рискнув на мгновение оглянуться, я увидел, что пакгауз атакуют примерно два десятка стражников. Вел их мой старый знакомый капитан Ралли.

Парни из Сообщества сразу утратили к нам интерес, поскольку им очень не хотелось попасть в руки солдат Службы общественной охраны. Они бодро развернулись и побежали вверх по ступеням. Я последовал за ними. За мной по пятам мчался Деманий. Присутствие в пакгаузе парней из Братства, бандитов из Сообщества друзей, сотрудников дворцовой стражи, солдат Службы общественной охраны, пары разношерстных сыщиков, магов и смертельно опасной авантюристки говорило о том, что с тайной Лисутариды благополучно покончено. Оказавшись на втором этаже, я увидел, как из окна величественно выплывает Хормон Полуэльф. Его радужный плащ развевался на ветру. Что же, подумал я, если Лисутариде удастся благополучно пережить допрос следователей дворцовой стражи, то ей предстоит нелегкая беседа в Гильдии чародеев. Естественно, в том случае, ежели она останется в живых. Не обращая внимания на кипящую битву, я продолжал путь. Когда мне почти удалось добраться до верхнего этажа, здание пакгауза потряс сильнейший взрыв, и на мою голову обрушился ливень из камней и дерева. Какая-то сила раздирала доски пола, и те, протестуя против подобного издевательства, жалобно стонали. Здание склада начало раскачиваться, вокруг меня раздались вопли ужаса.

— Бежим отсюда! — крикнул Деманий.

Но я продолжал свое неукротимое движение. Бросать клиента в беде не положено. Схватка волшебницы с колдуном уже привела к разрушению склада, и я понятия не имел, чем может закончиться битва титанов. Перед моим мысленным взором предстали распростертая на полу Лисутарида и высящаяся над ней Сарина с готовым для выстрела арбалетом.

Стены здания начали трескаться, мимо меня полетели древесные щепы. Когда я вбежал на верхний этаж, стены уже занялись огнем, и из трещин повалил густой черный дым. В тот момент, когда я оказался в самой дальней комнате, начала рушиться крыша, и я упал, сраженный тяжелым стропилом.

Самым скверным было даже не то, что я упал, а то, что стропило придавило меня к полу. Я корчился под ним, стараясь подняться, но все мои усилия пропадали втуне.

— Фракс?

Я поднял глаза и увидел склонившуюся надо мной Лисутариду. Волшебница казалась совершенно невозмутимой.

— Я же обеспечила тебе мягкую посадку, — сказала она. — Какого дьявола ты вернулся?

— Чтобы выручить тебя.

Мне показалось, что Лисутарида улыбнулась. Впрочем, дым был настолько густым, что я мог и ошибиться.

— Спасибо, — сказала она и сделала ручкой. Стропило взмыло в воздух, а я не без труда поднялся на ноги.

— Надо убираться отсюда, — задыхаясь, пролепетал я. — Здание разваливается.

Прогремел взрыв. Грохот был настолько сильным, что мне показалось, будто в землю одновременно врезалась эскадрилья боевых драконов. Пакгауз рухнул. Второй раз в течение нескольких минут я оказался в свободном полете на высоте ста футов.

Лисутарида парила рядом со мной. Ощущение, которое я испытывал, было на сей раз довольно приятным.

— Ты действительно вернулся, чтобы меня спасти?

— Да.

— Но это же глупо! Здание уже рушилось.

— У меня есть долг перед клиентами.

Легкий ветерок нес дым пожарища нам в лица. Отсюда, с высоты птичьего полета, открывался прекрасный вид на округ Двенадцати морей.

Вскоре мы начали пологое снижение.

— Это были солдаты Службы общественной охраны? — спросила волшебница.

— Боюсь, что так. Кроме того, там появились и ребята из дворцовой стражи и Хормон Полуэльф.

— А этому-то что там понадобилось?

— Может быть, Гильдия чародеев начинает проявлять любопытство?

Лисутарида враз помрачнела. Ее длинные волосы развевались на ветру.

— Ты хочешь сказать, что моя тайна перестала быть тайной?

— Видимо, они что-то начинают подозревать. А что случилось с Гликсием и Сариной?

Этого Лисутарида не знала. Она без труда выиграла колдовскую схватку, но помешать Гликсию разрушить здание не смогла. Драконоборец успел применить заклинание большой взрывной силы. Взрыв и позволил ему скрыться.

— Что касается Сарины, то мне о ее судьбе ничего не известно.

Если мне наконец повезло, то Сарина погибла ужасной смертью. К этому моменту мы уже почти достигли земли. Нашего приземления ожидало множество людей.

— Что я должна говорить? — спросила Лисутарида.

— Не говори ничего.

— Ничего? Но своим молчанием я вряд ли смогу кого-нибудь убедить.

— Среди всех этих типов ты занимаешь самое высокое положение. Отрицай все, пока сам консул не приведет тебя к присяге в зале суда. До этого предоставь возможность говорить мне.

Уголки довольно милых губ чародейки печально опустились.

— Боюсь, что я обречена. Позволь мне еще раз поблагодарить тебя за то, что ты, рискуя жизнью, пришел меня спасать.

Мы приземлились недалеко от догорающего пакгауза, и нас тут же окружила толпа людей. Все они одновременно принялись задавать вопросы. Особенно назойливым оказался капитан Ралли. Все произошло на его грядке, и ему крайне не нравилось то, что какие-то вооруженные банды спалили довольно ценное здание.

— Или, может быть, вы разрушили здание с помощью колдовства? — вопрошал капитан.

Хормон Полуэльф топтался чуть в стороне, ожидая своей очереди. Насколько я знал, ведущие маги Турая не могли снять руководителя своей гильдии с поста, но если они выступят против Лисутариды, ее репутация потерпит большой урон. Офицер, командующий отрядом дворцовой стражи, которую, к несчастью, возглавляет мой заклятый враг Риттий, тоже вознамерился задавать вопросы. Все смотрели на Лисутариду, ожидая объяснений. Поняв, что требуются решительные действия, я выступил вперед и громогласно заявил:

— Лисутарида находится здесь по моей просьбе, а я выступаю в своей официальной роли Народного трибуна. Мне приходится решать дело громадной государственной важности, и она помогает в моем расследовании. В данный момент я запретил ей раскрывать какие-либо подробности. Когда настанет время, полный доклад будет представлен консулу.

Над толпой повисла тишина, настолько изумила и потрясла всех моя речь. Служба общественной охраны и дворцовая стража не привыкли получать команды от частного сыщика. Однако в силу каких-то обстоятельств, понятных лишь историкам, Народный трибун имел очень широкие полномочия, и отменить его решения можно было лишь на пленарном заседании сената. Неудивительно, что власти позволили институту Народных трибунов сойти на нет. Но поскольку юридически полномочий трибунов никто не отменял, это означало, что до тех пор, пока я нахожусь на этом посту, мои решения должны исполняться. Капитан Ралли, прилично разбиравшийся в законах, спорить не стал, но когда я захотел увести Лисутариду, он отозвал меня в сторону и сказал:

— Ты копаешь под себя здоровенную яму, Фракс. Я, конечно, не знаю, что происходит, но то, что ты пытаешься прикрыть Лисутариду, у меня не вызывает сомнений. Имей в виду — власти обрушатся на тебя, словно скверное заклинание. И не жди, что она выступит в твою поддержку, когда тебя вытащат на заседание комитета.

— Я ничего не жду.

— Тебе известно что-нибудь о кентаврах? Мы получили сообщение от какого-то психа, что табун из трех голов ошивается поблизости.

— Псих прав. Я их тоже видел. Но только мельком.

Капитану это известие крайне не понравилось.

— Вчера — единороги. Сегодня — кентавры. Я, было, подумал, что они всего лишь продукт чрезмерного увлечения «дивом», но теперь в этом вовсе не уверен. — Капитан обернулся к Лисутариде: — Вы случайно не знаете, в силу каких причин магические существа могли появиться в нашем городе?

— Понятия не имею, — ответила чародейка, и на этом дискуссия закончилась, поскольку капитан Службы общественной охраны не может позволить себе быть грубым с главой Гильдии чародеев.

Лисутарида направилась прочь, я последовал за ней, а в спину мне полетели слова Ралли:

— Я провел предварительный подсчет тел. Мы имеем шестерых покойников. Сколько их еще будет, Фракс?

— Откуда мне знать? — бросил я через плечо.

— Я поставил на двадцать. Как ты оцениваешь мои шансы?

Не удостоив его ответом, я вывел Лисутариду на мостовую, и передо мной открылось захватывающее зрелище. Прибывшие на место взрыва пожарные пытались залить бушующее пламя. Пожарное дело в Турае поставлено что надо. Лошади обучены не бояться шума, света и жары, и дело у борцов с огнем шло неплохо. Солдаты Службы общественной охраны отлавливали не успевших скрыться бандитов, а Хормон Полуэльф пялился нам вслед. Ну и пусть его пялится. Я не простил его за то, что он назвал меня полоумным. В конечном итоге мы покинули пожарище в карете Лисутариды.

— Надеюсь, что между Тураем и Абеласи нет договора о выдаче преступников, — сказала волшебница.

— Почему тебя это интересует?

— Просто размышляю о том, куда лучше бежать, когда возникнет необходимость.

— Бежать? Выброси эту мысль из головы. Мы еще не проиграли.

— У нас осталось два дня, чтобы вернуть бесценный предмет. До сих пор он ускользал из наших рук. Но я погибла даже в том случае, если мы найдем кулон. Сохранить пропажу в тайне нам не удастся.

С этими словами Лисутарида извлекла палочку фазиса из скрытого в складках ее наряда большого кармана.

— Не отчаивайся. Я так просто не сдаюсь. Кроме того, все эти люди не знают, что происходит. До тех пор пока ты не признаешься в утрате кулона, все останется на уровне слухов и предположений. Глава Гильдии чародеев вовсе не обязана опровергать глупые сплетни. Продолжай все отрицать.

— А что, если кулон найдет кто-то другой?

— В таком случае — встретимся в Абеласи. Но я этого не допущу. Мы добудем висюльку.

Лисутарида моей уверенности не разделяла. По правде говоря, я тоже. Но Фракс, как известно, славится своим упрямством.

— Есть ли у тебя какие-нибудь соображения в связи с появлением кентавров?

— Нет. Их появление на улицах Турая я объяснить не могу. Что имел в виду капитан Ралли, когда спрашивал у тебя о числе тел?

— Думаю, он всего лишь хотел уточнить цифры для своего доклада. Ты же знаешь, Служба общественной охраны всегда настаивает на точности статистики.

— Ты случайно не забыл, что я глава Гильдии чародеев? — обратив на меня взор, спросила Лисутарида.

Эти слова в переводе на обычный турайский означали: неужели ты, Фракс, думаешь, что сможешь меня надуть? Пришлось признаваться.

— Прошел слух, что я расследую очень крупное дело. Первой слух распустила весьма странная дама по имени Одуванчик. Эта самая Одуванчик, будь она проклята, умеет разговаривать с дельфинами. Она якобы прочитала по звездам, что моя деятельность приведет к кровавой бане, и с этого момента завсегдатаи «Секиры мщения» делают ставки на возможное число жмуриков.

Глаза Лисутариды начали округляться, а я приготовился выскочить из кареты. Но вместо того чтобы обрушиться на меня, словно скверное заклинание, чародейка залилась хохотом.

— Значит, эти типы делают ставки? — переспросила она, вытирая выступившие на глазах слезы.

Похоже, она находила это безобразие забавным.

— Итак, — продолжала Лисутарида, — пока мы лезем из кожи вон, чтобы скрыть потерю от консула, в какой-то «Секире мщения» открылся тотализатор.

— Я настаивал, чтобы они прекратили это свинство.

— С какой стати? Интересно, на какое число покойников поставила Макри?

— На четырнадцать, кажется.

— Большой недобор, — заметила Властительница Небес.

— Сам знаю. На сегодняшний день мы уже имеем двадцать один труп.

— И в каком же соотношении принимаются ставки?

— Пятьдесят к одному, если цифра будет точной, и двадцать к одному, если расхождение будет не больше трех.

— У тебя, кажется, еще остались деньги, которые я тебе дала для выкупа кулона. Поставь за меня на тридцать пять покойников, — сказала глава Гильдии чародеев.

— Ты уверена, что хочешь участвовать в этом отвратительном деле?

— Конечно! Почему бы мне не воспользоваться возможностью поправить свои дела после проигрыша на скачках?

— Да потому, что это аморально!

— Ставка есть ставка, — глубокомысленно заметила Лисутарида.

И тут я почувствовал, как с моей души свалился огромный груз. До меня наконец дошло, почему меня так злила эта затея с тотализатором. Я выходил из себя только потому, что сам не мог сделать ставку. Я, Фракс, — первая спица в колеснице, когда дело доходит до азартных игр, не мог по каким-то этическим соображениям принять участие в первоклассном спортивном событии. Не приходится удивляться, что я так скверно себя чувствовал. Теперь, получив санкцию от клиента, я вправе вступить в игру.

— Отлично. Ты уверена, что число жмуриков достигнет тридцати пяти?

— По меньшей мере, — ответила Лисутарида. — Я это чувствую.

Пока карета катила по улицам, я пытался рассчитать, на какую цифру ставить. Я покажу всем этим олухам из «Секиры мщения», на что способен настоящий игрок! Я так очищу карманы молодого Моксалана, что он жестоко пожалеет о своем решении пойти по стопам папаши и стать букмекером. И парню будет о чем жалеть, ибо к тому времени его карманы окажутся пусты.

Лисутарида высадила меня на улице Совершенства. Торговка рыбой и расположившийся на тротуаре точильщик вели бесконечный спор. Однако у меня были заботы поважнее, чем выслушивать аргументы уличных торговцев. Одной из этих забот оказалась Макри, которая снова нашла убежище в моем кабинете.

— Ты что, будешь отравлять мое существование до тех пор, пока эта полоумная уродина Дандильон не свалит из твоей комнаты? — вежливо поинтересовался я.

— Не исключено.

— Одна из твоих самых серьезных психологических проблем, Макри, состоит в том, что ты проявляешь терпимость по отношению ко всякого рода странным типам. Посмотри, к чему это приводит. Они же используют тебя! В городах, подобных Тураю, для терпимости нет места. С людьми здесь надо обращаться круто.

— А я что делаю?

— Да, когда доходит до мечей или тем более секир, тебе равных нет. Если предоставляется возможность кого-нибудь прикончить, то ты ведешь себя круче всех.

— Разве ваша вера не требует проявлять доброту по отношению к бедным? — спросила она.

— Возможно. Никогда не был силен в вопросах теологии.

— А как насчет трех твоих молитв в день? Что ты просишь у бога?

— Успехов в жизни. Так же, как и все остальные.

— Как хорошо, что я ни во что не верю!

— Это еще раз говорит о том, что ты — варвар, не получивший должного воспитания.

— Мне вполне хватит воспитания, чтобы не продолжать этой идиотской беседы, жирный лицемер! — заявила Макри.

Она достала две украденные из бара палочки фазиса и вручила одну из них мне. Некоторое время мы курили в молчании. Мягкий наркотик меня несколько успокоил, и я рассказал ей о дневных событиях.

— Словом, все кончилось очередной катастрофой, — закончил я свое повествование.

— И сколько же покойников мы в итоге имеем? — поинтересовалась моя подруга.

— Двадцать один. Но имеется указание на то, что число их возрастет. Поэтому я считаю, что мы должны сделать несколько ставок где-то в районе тридцати мертвецов и, возможно, рискнуть одной ставкой на сорок покойников. Это на случай, если события окончательно выйдут из-под контроля.

— Боюсь, я не совсем тебя понимаю.

— А что здесь понимать? За меня ставку сделаешь ты, поскольку молодой Моксалан от меня денег не примет. Парень полагает, что я обладаю внутренней информацией.

Мои слова, кажется, потрясли Макри.

— Похоже, что-то опять прошло мимо меня, — сказала она. — Последние пару дней ты только тем и занимался, что поносил меня за участие в игре на результат твоего расследования, а теперь вдруг заявляешь, что я должна для тебя сделать ставки. Что изменилось?

— Ничего.

— А как быть с вопросами этики?

— Вопросы этики я оставлю философам. Лисутарида хочет сделать ставки. Нам тоже стоит рискнуть.

— Ладно, я это сделаю. Но только если ты разрешишь мне прятаться у тебя от Дандильон.

— Что ж, прячься, коль скоро это так необходимо. Но мне надо подзанять немного деньжат.

— А куда же делись те бабки, которые дала тебе Лисутарида?

— Я заплатил за квартиру и прикупил ящик кли.

— У меня лишних денег нет, — заявила Макри.

— Нет есть! Ты откладывала чаевые, чтобы заплатить за экзамен, мне известно, что ты прячешь в своей комнате больше сотни гуранов.

— Как посмел ты…

Я поднял руку:

— Прежде чем ты приступишь к своей диатрибе, я хочу напомнить, как застал тебя за попыткой выгрести из-под моей кровати те жалкие полсотни гуранов, которые я припас на черный день. Я много раз помогал тебе деньгами. Более того, я неоднократно наставлял тебя на путь истинный, когда ты делала ставку не на ту колесницу. Я жертвовал своими потом, кровью и заработанными гуранами, дабы поднять твой дух и компенсировать финансовые потери, которые ты понесла в силу своей врожденной глупости. Вот и теперь с той информацией, которой я обладаю, и твоими бабками ты выиграешь такую кучу деньжищ, что сможешь не только заплатить за экзамены за два года вперед, но и купить себе новую боевую секиру.

— Хорошо, — согласилась Макри и добавила: — Но отныне не смей меня ни в чем поучать.

— Мне это и в голову не придет.

— Тебе удалось приблизиться к раскрытию тайны кулона?

— Нет. И это меня очень угнетает. Поначалу я считал, что никаких осложнений не возникнет. Но с этими колдунами лучше не связываться. Им совсем нельзя доверять.

Жара стояла такая, что я начал впадать в дрему. Как только Макри отправилась вниз на работу, я прекратил неравную борьбу со сном. Проснувшись страшно голодным, я спустился в зал таверны, чтобы подзаправиться стряпней Танроз. Оставалось надеяться, что нашей поварихе и Гурду удалось сгладить взаимные разногласия. Я настолько зависел от стряпни Танроз, что даже мысль о возможности ее ухода приводила меня в ужас. Моксалан стоял у стойки бара, и Макри незаметным кивком дала мне понять, что делает ставки.

Хотя в зале висел обычный гул голосов вечерних посетителей, я сразу почувствовал: здесь что-то не так. В таверне полностью отсутствовал столь дорогой для меня запах рагу. Там вообще не пахло едой. Меня охватила дрожь. Подобного ужаса я не испытывал даже при виде самого опасного врага. Случилось то, чего я больше всего опасался.

— Где Танроз? Где пища?

— Ушла, — сказал Гурд и принялся качать пиво с такой силой, что рукоятка насоса едва не развалилась в его лапище.

— А еда? — не унимался я.

— Танроз ушла, — повторил северный варвар, хлопнув кружкой о стойку перед носом насмерть испуганного клиента.

— Ушла, не оставив ничего поесть?

— Нет. Просто взяла и ушла.

— Почему?

— Макри предложила ей уйти.

— Что?!

— Я вовсе не говорила ей, чтобы она уходила! — вмешалась Макри.

Я задрожал еще сильнее.

— Кто-нибудь может сказать мне, что здесь произошло?! — взревел я. — Куда ушла Танроз?!

— Вернулась к маме, — лишенным всяких эмоций голосом ответил Гурд. — Макри посоветовала ей вернуться к маме.

— Подобное описание событий не имеет с действительностью ничего общего! — запротестовала Макри. — Я просто предложила, чтобы она немного передохнула и подумала о своих чувствах к Гурду, а потом объяснилась с ним напрямую.

Гурд зашатался, как смертельно раненный, а мне почему-то захотелось закрыть лицо руками.

— Когда это случилось?

— Танроз сказала, что сыта по горло работой на человека, который не способен оценить всего, что она для него сделала. Да еще и назвала меня низкой душонкой, — простонал Гурд. — А потом эта добрая женщина упаковала пожитки и ушла.

Макри тем временем внимательно изучала пол.

— Я такого результата не ожидала, — сказала она.

— Ну почему ты не могла оставить всех в покое?! — взревел я. — Посмотри, что ты натворила! Танроз с нами больше нет!

— Я просто пыталась помочь. Как ты мне и посоветовал.

— Неужели это посоветовал Фракс?

— Ничего подобного! Ты понимаешь, оркское отродье, что натворила?!

От этих слов Макри застыла на месте. От потрясения у нее отвисла челюсть.

— Ты назвал меня оркским отродьем?! — зловеще прошипела она, слегка оправившись от шока, а ее рука потянулась к тому месту, где обычно находились мечи.

— Да, назвал! Твое появление в Турае — хуже, чем эпидемия чумы. Из всех нелепых поступков, которые ты успела за короткий срок совершить, этот — самый мерзкий. Теперь Гурд всю оставшуюся жизнь будет несчастен, как ниожская шлюха, а я помру с голоду!

— Почему ты не могла оставить нас в покое?! — вопил Гурд.

После того как я нанес ей смертельное оскорбление, обозвав оркским отродьем, Макри, как было сказано, потянулась за мечом, но, получив свежий заряд критики от Гурда, от идеи прикончить меня отказалась.

— Я всего-навсего пыталась…

Оправдания моей подруги прервало неожиданное появление Дандильон Одуванчик.

— Фракс, у меня для тебя ужасная новость.

— Мне уже все известно, — ответил я. — Мы обязаны ее вернуть.

— Кого?

— Танроз, естественно.

— А разве она ушла? — спросила Одуванчик.

— Конечно. И это для меня — самая ужасная новость.

— Но почему?

— Как ты можешь спрашивать «почему»? Эта женщина готовит лучшее мясное рагу во всем Турае!

— Я не употребляю в пищу мясо животных, — сморщила носик Одуванчик.

Я уже занес кулак для удара.

— Не смей бить Дандильон! — заявила Макри, вставая между нами.

— Ты права. Полагаю, для начала мне следует искалечить тебя.

— Только попробуй!

Макри подняла руки и приняла боевую стойку.

— Я не смогу жить без Танроз, — простонал Гурд.

Мне никогда не доводилось видеть северного варвара столь несчастным. Однажды мне пришлось выдернуть три стрелы из его ребер, а он даже и бровью не повел.

— Почему вы не хотите выслушать мою новость? — как ни в чем не бывало продолжала Одуванчик.

— Если твоя новость имеет какое-нибудь отношение к звездам, то меня она не интересует.

— Но ведь звезды священны!

— Меня они не интересуют.

Никакая сила не способна остановить эту женщину. От желания поделиться со мной новостью Дандильон даже приплясывала на месте.

— Но это же ужасно серьезное предупреждение! — причитала она. — Прошлой ночью на небе сверкали зарницы, которых я раньше никогда не видела.

— Ну и что?

— Казалось, все небеса над побережьем занялись пламенем.

— Может, ты все же отстанешь от меня со своими предупреждениями? У меня и после первого твоего предупреждения неприятностей не оберешься.

Мои слова несказанно обидели Дандильон. Теребя с несчастным видом ожерелье — ужасающее сооружение из морских ракушек, — она невнятно забормотала о том, что хотела всего-навсего помочь. Бормотание Одуванчика было еле слышно за тем гамом, который поднялся в таверне. Вся клиентура принялась давать мне, Гурду и Макри разнообразные советы. Большинство завсегдатаев считали, что Гурду следует немедленно отправиться к Танроз и предложить ей руку и сердце. Однако в зале имелась довольно шумная группа, которая, позабыв о Танроз, хотела узнать у меня, правда ли, что Лисутарида поклялась убить каждого, кто встанет на пути ее тайной любви.

— У Лисутариды нет никакой тайной любовной связи, — отбивался я.

— Тогда зачем она наняла тебя найти ее пропавшие дневники? Говорят, в них полным-полно любовных стишков.

— И сколько же человек, по-твоему, могут встать на ее пути? — спросил Паракс. — У нас на подозрении три важные фигуры.

— Если она получила пинок под зад, — пустился в размышления какой-то докер, — то дело может обернуться круто. Она ведь может и разъяриться. Вы же знаете, как бывает, когда баба получает пинок под зад.

Потерявший всякую надежду Гурд тяжело опустился на табурет за стойкой бара. У него, судя по виду, не оставалось сил даже нацедить мне кружку пива. Макри, вспомнив, что я обозвал ее оркским отродьем, снова принялась сыпать угрозами, что лишит меня жизни. В ответ я сообщил, что буду счастлив отправить ее голову к ее же мамаше, если таковая когда-либо существовала, в чем лично я очень сомневаюсь. Казалось, положения хуже того, в каком я оказался, быть уже не может, но в этот момент в таверну вошел юный правительственный чиновник в белоснежной тоге. Не обращая внимания на мой обнаженный меч, он подошел ко мне и вручил какой-то пакет.

— Что это?

— Обвинение в трусости.

— Что?!

— Вас вызывают в комиссию сената в связи с вашим поведением во время битвы под Санасой.

От этих слов моя голова пошла кругом. Ведь битва под Санасой состоялась более семнадцати лет назад.

— О чем вы?

— Вас обвиняют в том, что вы бросили щит и оставили поле боя.

Все посетители «Секиры мщения» от изумления открыли рты. Оставить щит на поле битвы — одно из самых серьезных обвинений, которые могут быть предъявлены гражданину Турая. Вашему покорному слуге и в страшном сне не могло привидеться, что его когда-нибудь обвинят в трусости. Нет, мир положительно сошел с ума!

Глава 12

Я настолько взъярился, что стал походить на извергающийся вулкан.

— Бросил щит? Я? Да я, щенок, практически в одиночку выиграл сражение под Санасой! Если бы не я, ты бы не слонялся по этому городу в своей дурацкой тоге. Здесь вообще не осталось бы города, по которому ты мог бы ходить. Кто посмел выступить с подобным обвинением?

— Вадинекс, который также принимал участие в битве, — ответил чиновник.

— Ну, с этим я разберусь! — взревел я и, размахивая мечом, ринулся к выходу. Никто не смеет обвинять меня в трусости.

Однако мой порыв остановил Гурд, обняв меня за плечи и для верности уперевшись ногой в стол.

— Ты куда? — спросил он.

— Убивать Вадинекса, куда еще? Никто не смеет обвинять меня в том, что я бросил щит!

— Убийство Вадинекса тебе не поможет.

— Нет поможет! Убери свои лапы! Я жажду крови.

— Тебя повесят.

Я попытался высвободиться из могучих объятий Гурда. Что касается Макри, то она с любопытством следила за развитием событий.

— Вообще-то, Фракс, я не возражаю против того, чтобы тебя вздернули за убийство. Ты назвал меня оркским отродьем и вообще вел себя невыносимо. Но разве это не то же самое, когда ты не позволил мне убить профессора Тоария?

— Совсем не то! Вадинекс покусился на мою честь!

— А Тоарий — на мою.

— А мне плевать! — проревел я, возобновляя борьбу с Гурдом.

— Тебя арестуют, и ты не сможешь помочь Лисутариде.

Я прекратил борьбу. По правде говоря, я понял, что от его захвата мне не освободиться. Он в молодости был необычайно силен и с тех пор сохранил физическую форму гораздо лучше, чем я. Через некоторое время он уже волочил меня к стойке бара.

— А они действительно повесят Фракса, если он прикончит Вадинекса? — спросила Макри.

— Да, — ответил северный варвар.

— Вот здорово! — возрадовалась моя подруга. — Отпусти-ка его, Гурд.

Гурд бросил на Макри злобный варварский взгляд и заявил:

— А в твоих советах мы больше не нуждаемся. Отправляйся обслуживать посетителей!

Все это время правительственный чиновник спокойно выжидал, когда в таверне воцарится тишина и он получит возможность говорить. Тишина вскоре наступила. Что ни говорите, но вид облаченного в тогу человека вызывает у обывателей уважение.

— Я должен предупредить вас, что тот, кому предъявлены подобные обвинения, отстраняется от исполнения официальных обязанностей, и вы, таким образом, лишаетесь права выступать в качестве Народного трибуна. Более того, действие вашей лицензии на ведение розыскной деятельности, выданной консулом от имени короля, временно приостанавливается. Вы лишаетесь права вести розыскную деятельность до тех пор, пока не будете оправданы, — в этом случае действие лицензии будет возобновлено. В случае же осуждения лицензия будет отобрана окончательно.

— Вы хотите сказать, что я должен прекратить все расследования?

— Да. Именно так.

— И на какой срок?

Это ему было неизвестно. Во всяком случае, до того, как мое дело будет заслушано на заседании сенатского комитета. На это могут уйти месяцы. Не исключено, что и годы. Если вы не пользуетесь в городе влиянием, ваше дело может очень не скоро добраться до суда.

Чиновник удалился, а мне осталось только размышлять о чудовищной нелепости выдвинутых обвинений. Гурд, поручив Макри наблюдение за баром, увел меня в заднюю комнату, где и нацедил внушительный стакан кли. Я прикончил напиток одним глотком, и варвар снова наполнил стакан.

— Спасибо, Гурд, что не позволил мне убить Вадинекса. Это было бы глупо. Хотя, надо признаться, желание прикончить мерзавца у меня не исчезло.

— Понимаю, — ответил Гурд. — Я бы тоже рвался это сделать, если бы меня обвинили в трусости. Будь мы на севере, этот тип уже был бы мертв. Но здесь все по-иному.

— И с каких это пор ты стал сознательным гражданином? — изумленно глядя на варвара, поинтересовался я.

— С тех пор как купил эту таверну и начал платить налоги.

Я знал Гурда много лет, и он в моих глазах всегда оставался северным варваром, крошащим недругов боевой секирой. Я как-то ухитрился не заметить, насколько изменился мой друг. Стал более зрелым, как говорится. Нет, если дело доходило до драки, то он ее не избегал, что доказал не раз, сражаясь в последние годы на моей стороне. Уловив мои чувства, он сказал:

— Не волнуйся. Если тебе не удастся вернуть себе честное имя с помощью закона, я помогу тебе разделаться с Вадинексом, и мы убежим из города вместе.

Я принял еще стаканчик кли. Судя по тому, как шли дела, у нас могла сложиться неплохая компания беглецов. Если мы все рванем на юг, то Лисутарида станет одним из самых полезных членов банды хотя бы потому, что без труда способна разжечь костер глухой ночью в необитаемых землях. Гурд спросил, знаю ли я, что могло вызвать столь печальное развитие событий.

— Я употребил власть Народного трибуна, чтобы защитить Лисутариду, положив конец действиям Службы общественной охраны и дворцовой стражи. Я с самого начала должен был допереть, к чему может привести вмешательство в дела влиятельных людей. Кто-то решил мне отомстить. Не исключено, что за этим стоит глава дворцовой стражи Риттий. Он давно точит на меня зубы. Это должно было рано или поздно случиться.

— Никто не поверит, что ты бросил щит и оставил поле брани, — попытался успокоить меня Гурд.

— А как насчет тех, кто меня не знает? Об этом же пойдут разговоры по всему городу, и некоторые наверняка поверят в клевету.

В Турае, где каждый рад услышать какую-нибудь гадость о своем ближнем, подобные обвинения могут прилипнуть навсегда. Репутация человека может быть уничтожена, даже если дело никогда не дойдет до суда. Любое упоминание о возможной трусости на войне — страшное клеймо. Оставление щита считается преступлением и карается по закону, но презрение людей страшнее любого приговора. Обвинение считается настолько серьезным, что во время оно крайне редко выдвигалось даже против тех, кто действительно был виновен. Командир когорты, увидев проявление трусости, просто колотил солдата, поил до умопомрачения и гнал в следующий бой в невменяемом состоянии. Привлечение к суду за трусость обычно приберегалось для политиков, чьи враги пытались опорочить их доброе имя. Это могло произойти и в том случае, когда родственнички желали отнять у несчастного состояние. Если обвинение считалось доказанным, виновный лишался всех гражданских прав.

— Но почему Вадинекс? — спросил Гурд.

Мы оба неплохо знали Вадинекса. Здоровенный грубый детина. Неплохой солдат, но туп, как орк. Злобный и низкий даже в мирное время.

— Я схлестнулся с ним прошлой зимой. Он охотно наедет на меня, если Риттий не поскупится.

У меня и мысли не было прекратить расследование, которое я вел для Лисутариды. Даже король не в силах запретить гражданину ходить по улицам города и задавать вопросы. Хотя я понимал, что теперь меня поджидают серьезные трудности. Я потерял юридическое право на защиту интересов своего клиента, и Служба общественной охраны может заставить меня выложить все, что мне известно по делу. По крайней мере теоретически. На практике же Служба общественной охраны вкупе с дворцовой стражей может валить к дьяволу.

— Все могут валить к дьяволу, — заявил я. — Если мне попадется Вадинекс, я его прикончу. Все остальное останется как и прежде. Я намерен спасти Лисутариду. И вернуть доброе имя Макри. Даже если мне придется кого-то убить. А на это я способен.

— Как мне быть с Танроз?

— Навести ее. Не забудь прихватить цветы. Принеси извинения за то, что неодобрительно отзывался о ее счетоводстве. И не допускай вмешательства Макри. Она не способна советовать нормальным людям, как им строить свою жизнь.

— Как ты считаешь, может, мне стоит попросить ее выйти за меня замуж?

Поскольку мой брак оказался сущей катастрофой, на этот вопрос мне отвечать не захотелось.

— Ты же знаешь, Гурд, когда речь заходит о подобного рода отношениях, пользы от меня не больше, чем от одноногого гладиатора.

Но Гурд, к сожалению, не позволил мне сорваться с крючка. Выяснилось, что варвар желает знать мои соображения по этому поводу. Я решил, что обязан дать ему ответ.

— Да, Гурд. Валяй женись. Ведь ты же уже платишь налоги. Брак — следующий логический шаг на этом пути.

Гурд налил себе полный стакан кли. Видимо, он считал, что перспектива сочетания браком гораздо страшнее, чем встреча с врагом, в двадцать раз превосходящим тебя численностью. По крайней мере с подобным нам приходилось сталкиваться, и неоднократно. Что же касается женитьбы, то для Гурда это было в новинку.

Вспомнив, что оставил Макри распоряжаться в баре, Гурд бросился ей на помощь. Как выяснилось, Макри вполне справлялась с обслуживанием клиентов, особенно учитывая то, что ей помогала Дандильон. Когда мы подошли к стойке, Одуванчик вертела кран пивной бочки, изучая, как тот работает. Несколько вновь прибывших завсегдатаев с изумлением наблюдали за странной разливающей пиво парочкой. «Секира мщения» считалась в округе Двенадцати морей респектабельным пивным заведением, и всякого рода новшества в ней не приветствовались.

— Может, это связано с идущим сейчас дождем из лягушек? — высказал предположение один из постоянных посетителей, отнюдь не замеченный в злоупотреблении алкоголем.

— Дождем из лягушек?

Мы все высыпали на улицу, чтобы взглянуть на чудесное природное явление. С неба действительно сыпались лягушки. Они падали на землю и тут же принимались отчаянно скакать. Через пару минут дождь из земноводных прекратился, а все выпавшие лягушки исчезли.

— Никогда не видел ничего подобного, — заметил один из докеров.

— А я вчера видел единорога, — заявил его приятель. — Но мне не хотелось об этом говорить.

Никто из присутствующих не мог объяснить природы лягушачьего ливня. Однако все пришли к единому мнению, что это скверный знак и наш город обречен. Сей неутешительный вывод повлек всех к стойке бара, после чего кли и пиво потекли рекой. Я молча покачал головой. Единороги, кентавры, лягушки. Пусть в этом деле разбирается кто-нибудь другой. У меня найдутся заботы поважнее. Я отправился на второй этаж, где размещались мое жилье и, с позволения сказать, офис. Я поднимался по ступенькам, размышляя, как лучше заставить страдать тех, кто бросил мне обвинение в трусости. Никто не может без тяжких последствий для себя обвинять мужчину, подобного Фраксу, в трусости. Первый, кто бросит на меня недружелюбный взгляд, жестоко за это поплатится. Измолочу так, что мало не покажется.

Однако первым, кого я встретил, оказался Хорм Мертвец, а это вовсе не тот человек, которого можно вот так, за здорово живешь, поколотить. Хорм, как это ни печально, — один из самых могущественных и злобных колдунов нашего мира, безумный гибрид орка и человека, проживающий в необитаемых землях. Год назад он едва не уничтожил наш город. Хорм Мертвец злобен, могущественен и ненавидит Турай и меня. В силу этих обстоятельств его появление в моей конторе явилось для меня большим сюрпризом.

— Почему бы тебе не устроиться здесь поудобнее? — прорычал я.

Могущественный он колдун или нет, но у меня были хорошие шансы воткнуть ему меж ребер меч, прежде чем он успеет произнести заклинание. На мои слова Хорм никак не отреагировал, и я поинтересовался, какого дьявола ему здесь надо.

У Хорма Мертвеца запоминающаяся внешность. Черное одеяние, бледная кожа, длинные темные волосы и пальцы в серебряных перстнях, на большинстве которых изображен человеческий череп. Длинная черная мантия свисает за его спиной со стула и очень похожа на крылья летучей мыши.

— Ты всегда так груб со своими гостями? — спросил он, усмехнувшись.

Казалось, этот смех исходит из глубин могилы. Последний раз я слышал подобные глухие раскаты, когда Хорм пролетал на драконе над городом после того, как произнес заклинание, повергнувшее большинство наших граждан в безумие. Турай едва не сожрал самого себя в кровавой оргии насилия и пожаров. Город наверняка прекратил бы свое существование, если бы Лисутарида в последний момент не остановила действие заклятия Хорма контрзаклинанием. Разрушения оказались весьма значительными, что делало Хорма заклятым врагом Турая.

— Я знаменит своей грубостью. Убирайся отсюда!

Хорм проигнорировал это вежливое предложение.

— Должен сказать, — произнес он, — что ваш город производит весьма неблагоприятное впечатление.

— А ты производишь неблагоприятное впечатление на нас.

— Я так надеялся, что мое Заклятие Восьмимильного Ужаса сотрет вас с лица земли, и был страшно разочарован, когда этого не произошло.

— Теперь ты решил бомбардировать нас лягушками?

— Лягушками? Неужели у вас случился такой необычный ливень? Сожалею, но ко мне он не имеет ни малейшего отношения.

Несмотря на то что Хорм наполовину орк, излагает свои мысли он весьма изысканно. В сочетании с явной враждебностью это производит довольно странное впечатление. Поскольку шансы выставить его из моего жилья без применения насилия практически равнялись нулю, я вновь вежливо поинтересовался, какого дьявола он ко мне приперся.

— Хотел прибегнуть к твоим профессиональным услугам, сыщик, чтобы ты нашел для меня некий кулон.

— У меня дела, — коротко бросил я, стараясь скрыть тревогу.

Если Хорм Мертвец явился в Турай с целью добыть камень, это означает, что ставки взлетели до небес. А они и без того достаточно высоки.

— А тебе известно, что принц Амраг вас скоро уничтожит? — спросил Хорм.

Подобная смена темы оказалась для меня полной неожиданностью.

— Неужели?

— О да. Юный принц проявил себя на удивление сильным вожаком. Сейчас он объединяет земли орков. Не сомневаюсь, что ты об этом уже слышал. Думаю, что пройдет немного времени, и он сможет повести армию на запад.

— Что же, в таком случае у нас появится возможность сжечь массу оркских трупов, — заметил я.

— Не сомневаюсь, — пожал плечами Хорм. — Но в конце концов он сотрет вас с лица земли, так же как все остальные племена людей. Вы теперь не столь сильны, как были раньше, да и эльфы уже не те. Тебя не удивляет, что и они стали жертвой «дива»?

Похоже, Хорм владел самой свежей информацией. Несколько месяцев назад мне пришлось побывать на Островах Эльфов, и как раз в то время «диво» начало прокладывать себе путь среди местных жителей. Но я не мог полагать, что весть об этом так скоро докатится до необитаемых земель.

— Турай лишился почти всех своих союзников. Лигу городов-государств раздирают противоречия. А более крупные державы озабочены лишь охраной собственных границ. Никто не поможет Тураю, когда на него нападут орки.

— Ты явился сюда только для того, чтобы прочитать мне лекцию по внешней политике? Учти, я человек занятой.

— Что касается меня, — продолжал Хорм, — то я принца Амрага нисколько не опасаюсь. Мое королевство в необитаемых землях никогда не находилось под властью восточных варваров. И впредь этого не случится. Но я, видимо, окажу им помощь всем своим могуществом. Жизнь иногда становится очень скучной, и мне хочется, чтобы новый завоеватель появился как можно скорее. Впрочем, я несколько отвлекся, — продолжил Хорм, чуть наклоняясь вперед на стуле. — Итак, Тураю осталось самое большее год. А сейчас мне очень нужен кулон.

— Чтобы передать его принцу Амрагу? Если ты полагаешь, что я тебе в этом деле помощник, ты еще безумнее, чем кажешься.

— А не стоит ли мне тебя прикончить? — ласково поинтересовался Хорм.

— А ты не опасаешься, что твое заклятие отскочит от моего амулета и я успею проткнуть тебя мечом?

Хорм совершенно спокойно откинулся на спинку стула и произнес:

— Неужели ты меня совсем не боишься? Но это же просто глупо, хотя и не может не вызывать восхищения. Скажи, с какой стати ты так стараешься защитить этот городишко?

— Я здесь живу.

— Ты мог бы жить в любом другом месте. В Турае тебя не любят. Я скрывался внизу, когда в «Секиру мщения» явился этот крайне неприятный тип с обвинениями. Лично я склонен считать эти обвинения клеветническими. В своем королевстве я ни за что не допустил бы таких обвинений против порядочного человека. Но подобная несправедливость является, увы, обычным делом в странах, которые изволят величать себя цивилизованными. Настоящий воин в этих «цивилизованных странах» всегда может быть унижен трусливыми врагами.

Мне не нравилось, что Хорм Мертвец говорит правильные вещи, поэтому я спросил его о кулоне.

— А какое отношение имеешь к камню ты?

— Мне предложили его купить.

— Кто? Сарина Беспощадная?

— Естественно.

— Насколько я помню, когда ты работал с ней в последний раз, тебе крепко досталось.

— Да, у нас возникли некоторые разногласия, — величественно махнув рукой, ответил Хорм. — Но это была не последняя наша встреча. Потом мы с ней еще несколько раз сотрудничали с большой выгодой для нас обоих. Я вижу, детектив, тебя все это сильно тревожит. Но неужели ты и правда веришь, что знаешь обо всем, что происходит в вашем городе?

— Во всяком случае, я знаю, что у Сарины кулона нет.

— Да, к сожалению, это так. Поскольку при посещении вашего жалкого городишки мне несколько раз приходилось испытывать неприятности, сейчас я был вынужден прибегнуть к разного рода маскировке при помощи различных заклинаний, естественно. Впрочем, это не столь важно. Словом, мне удалось выяснить, что искомый предмет исчез. Передача кулона была сорвана Гликсием Драконоборцем, которого, как я надеюсь, мне скоро удастся устранить. Во всяком случае, я с нетерпением жду этого момента. По правде говоря, Фракс, все это похоже на фарс. Кулон путешествует туда-сюда по городу, а на него ведут охоту люди Сарины или Гликсия. Ни один из этих глупцов, завладев камнем, не может устоять перед соблазном взглянуть на него. После этого они, естественно, теряют рассудок. Теперь бесценный предмет снова исчез, и тот, кто им завладел, сумел весьма успешно скрыть кулон. А мне он так нужен… Как средство ясновидения он не имеет себе равных и на востоке, и на западе. Лишь так называемый эльфийский кристалл Руйяна способен конкурировать с нашим кулоном. Но кристалл в данный момент, к сожалению, вне сферы моей досягаемости.

— Каким образом Сарина вообще узнала о существовании кулона?

— Понятия не имею, — утомленно произнес Хорм. — Когда она предложила мне его купить, я не счел возможным тратить время и силы на выяснение столь незначительных деталей.

— Ты поступил весьма легкомысленно, Хорм. Если бы ты обратил внимание на детали, кулон был бы сейчас у тебя.

— Не исключено. Но откуда мне было знать, что в события вмешается Гликсий Драконоборец? Я наблюдал за этой нелепой свалкой в пакгаузе. Кулон унес с собой человек, которого я не знаю. Тем не менее я проследил за ним силами волшебства и перехватил бы похитителя, не вмешайся Гликсий. К тому времени когда я прогнал Драконоборца, кулон снова исчез. В силу каких-то пока не ясных мне причин его местонахождение с помощью магии установить не удается. Однако уверен, что все это тебе уже известно.

— Да, до меня дошли кое-какие слухи. Итак, ты рассчитываешь на то, что для тебя его найду я?

— Почему бы и нет? Я заплачу тебе значительно больше, чем Лисутарида Властительница Небес.

Слова «Властительница Небес» Хорм произнес с явной издевкой.

— Я очень веселился, когда узнал, что ее избрали главой Гильдии чародеев, — продолжал Хорм Мертвец. — И насколько я понял, ты сделал очень много для ее успеха. У меня создалось впечатление, что твоя роль в этом деле оказалась решающей. Должен признаться, что я недооценил тебя, Фракс, при нашей первой встрече. Ты — человек огромных способностей, а твоя профессиональная компетенция просто вызывает восхищение.

Я не мог этого объяснить, но в словах Хорма присутствовала какая-то смертельная убедительность. Мне следовало прогнать его до того, как он начал завоевывать мое доверие.

— Может быть, — продолжал колдун, — ты все же принесешь мне кулон?

— Я принесу тебе кулон?

— Оплата будет очень щедрой, и поскольку твой город, как мне кажется, совершенно не ценит твоих талантов, в моем королевстве ты найдешь уютное убежище…

Интересно, как это будет выглядеть? Фракс — главный детектив необитаемых земель! Звучит, во всяком случае, неплохо.

— Несмотря на то что большинство моих подданных являются, к моему великому сожалению, существами примитивными, я обитаю в великолепном, воздвигнутом в горах дворце. Дворец полностью неприступен, а климат в горах не идет ни в какое сравнение с тем, от которого постоянно страдает это… — он помолчал, пытаясь подыскать нужные слова, — … это место, которое ты называешь своим домом.

И Хорм Мертвец обвел скорбным взглядом мое жилье.

Я оглядел свой офис. Выглядел он действительно отвратительно. Хорм прав: человеку с такими талантами, как у меня, обитать в подобной дыре просто непристойно.

— Разве не правда, Фракс, что аристократы Турая вступили в заговор с целью тебя погубить? Они ставят тебе подножки на каждом шагу, они злобно используют все свое влияние, чтобы держать тебя в унижении, в то время как с твоими талантами ты, мой дорогой детектив, заслуживаешь положения гораздо более высокого по сравнению с тем, которое занимают эти недоумки.

— Да. Это действительно так.

— Не удовлетворяясь этим, они теперь нанесли удар по самому для тебя святому. Они посмели обвинить тебя в трусости. Много, много лет ты с оружием в руках служил этому городу лучше, чем другие мужчины, но где твои прежние командиры? Почему они не поспешили тебе на выручку?

— Видимо, не пожелали.

Да, Хорм был прав. Меня все предали. И я изо всех сил стукнул кулаком по столу, подняв тучу пыли.

— Аристократия Турая — всего лишь кучка вероломных, вконец разложившихся трусов, решивших погубить меня с момента моего рождения! — проревел я. — Я сыт этим по горло!

Открылась дверь, и в комнату вошла Макри. При виде Хорма она замерла и потянулась за кинжалом, который постоянно носила в своем сапоге.

— Оружие не потребуется, Макри, — сказал я. — Хорм пришел предложить мне работу.

— Что?!

— Он на нашей стороне, и мы должны помочь ему найти кулон.

— Ты что, свихнулся? При нашей последней встрече этот парень хотел нас прикончить.

— Всего лишь недопонимание. Нашим истинным врагом является король.

Макри убрала кинжал в сапог, молча подошла ко мне и отвесила пощечину. «Пощечина», впрочем, будет не совсем точно. Это был удар открытой ладонью, которым она, еще будучи гладиатором, сбивала с ног троллей. Удар оказался таким увесистым, что я, несмотря на свои внушительные габариты, рухнул на колени. В ушах зазвенело, в глазах зароились искры. Изумленно подняв взгляд, я успел увидеть, как моя подруга заносит руку для удара с другой стороны. Второй удар причинил мне новую боль и вверг в еще большее смущение. Мне совсем не нравилось то, как начали развиваться события.

— Фракс! — заорала Макри и принялась меня трясти. — Неужели ты уже не способен распознать заклинание Убеждения?! Ты же знаком с зачатками магии! Перестань слушать этого сумасшедшего полуорка и стань таким же дурнем, как всегда!

Перед столь яростным напором я устоять не смог, и моя голова начала проясняться. Я осознал, что Хорм действительно использовал заклинание Убеждения — достаточно мощное для того, чтобы постепенно просочиться через мой защитный амулет. До чего же я глуп, если не смог этого заметить!

— Не беспокойся, Макри, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Со мной все в порядке. Более слабый человек, конечно, пал бы его жертвой.

Повернувшись к Хорму, я приказал ему покинуть мое жилье, но колдун вообще перестал обращать на меня внимание. Он был поглощен созерцанием Макри. Моя подруга настолько потрясла Хорма Мертвеца, что тот поднялся со стула, подошел к ней и, почтительно склонившись, поцеловал руку. Должен сказать, в нашем округе Двенадцати морей подобное случается крайне редко.

— Вы великолепны, — произнес он, пожирая ее взглядом.

— Не вздумай использовать свое заклинание на мне! — ответила Макри.

— Я даже представить не мог, что на западе бывают такие женщины.

Макри ударила Хорма в скулу. Удар был таким быстрым и сильным, что Хорм оказался на полу, прежде чем успел сообразить, что произошло.

Я посмотрел на него, глубоко сожалея о том, что стукнул его не я.

Глава 13

Итак, дело закончилось тем, что на полу моего офиса валялся без сознания по-настоящему могущественный колдун. Через пару секунд он оклемается и примется крушить все вокруг.

— Его надо убить. Где твоя боевая секира?

— Я ее с собой не захватила, — ответила Макри.

— Почему?

— То есть как почему? Ты же сам вечно ноешь, что я повсюду таскаю с собой боевой топор.

— Я выступаю против этого только тогда, когда ты появляешься с ним не вовремя. Например, в тот момент, когда я тихо пью свое пиво. А сейчас он нам нужен!

Макри мое объяснение явно не удовлетворило.

— Это ты сейчас так говоришь. Когда я в следующий раз явлюсь к тебе с боевой секирой, ты наверняка снова затянешь свое нытье. Нельзя заранее решить, Фракс, когда женщина должна носить боевую секиру. Или она ее носит постоянно или не носит никогда.

— А я-то полагал, что тот, кто изучает философию, должен самостоятельно соображать, когда можно носить боевую секиру, а когда — нет.

Мои слова, как мне показалось, причинили Макри страдания.

— Тебе, Фракс, никогда не следует обращаться к философии. Ты в ней ни бельмеса не смыслишь. Ты не знаешь даже основ, и суть проблемы, как я заметила, — в непостоянстве твоих взглядов. Указанное непостоянство взглядов или, если хочешь, жизненная позиция меняется в зависимости от того, сколько ты выпьешь.

— Как ты ухитрилась втиснуть в нашу научную беседу проблему моего пьянства? Не понимаю.

Тем временем Хорм Мертвец поднялся на ноги.

— Умоляю вас прекратить спор, — сказал он. — От этого гвалта у меня голова болит.

Я направил на него острие меча, а Макри снова извлекла на свет кинжал. Хорм едва заметно взмахнул рукой, и в помещении похолодало. Это начало действовать заклинание.

— Я поступил весьма легкомысленно, забыв включить заклятие Личного оберега, — произнес он, чуть ли не извиняясь. — Но я не ожидал, что встречу в этой убогой таверне столь великолепную воительницу. Вы — замечательная женщина.

— Перестань, — сказала Макри, неловко переминаясь с ноги на ногу.

На ней была ее обычная рабочая одежда — кольчужное бикини. Столь минимальный наряд во всем цивилизованном мире носила только моя подруга. Похоже, она произвела на Хорма сногсшибательное впечатление.

— И прекрати на меня глазеть.

— Умоляю о прощении.

Впрочем, он не сводил с нее глаз еще несколько секунд. Являясь опытным практикующим магом, Хорм без труда мог многое узнать о любом человеке из его ауры.

— Орк, эльф и человек? — сказал он. — Весьма редкое сочетание, а по утверждению некоторых исследователей — даже невозможное. Это объясняет, как я полагаю, быстроту ваших движений. Но не объясняет вашей неземной красоты. Как случилось, что мы с вами ранее не встречались?

— Мы встречались, — ответила Макри. — На Поляне Фей. Ты летал на драконе, и я убила вашего командира. Я прикончила бы и тебя, но ты вовремя улетел.

— Так это, следовательно, были вы? В пылу битвы я, к сожалению, не мог оценить всех ваших достоинств. Боюсь, что принял вас за одно из тех магических существ, которые обитают на Поляне Фей, — произнес Хорм Мертвец и, отвесив моей подруге формальный поклон, произнес: — Позвольте представиться. Меня зовут Хорм Мертвец и я — Властелин Королевства Иалл. И, простите, ваше имя?..

— Макри.

— Макри? — изумленно вскинул брови Хорм. — Непобедимый чемпион среди гладиаторов?

— Да.

Хорм рассмеялся, и смех этот по меркам колдуна прозвучал весьма сердечно.

— Но это же великолепно! Рассказ о том, какое побоище вы учинили, убегая с арены, до сих пор передается на востоке из уст в уста. Вы убили предводителя орков и все его окружение. Та ярость, с которой вы вели бой, стала легендарной. Всего месяц назад я слышал, как о ваших подвигах распевал менестрель. А ваши сражения на арене?! Они тоже превратились в легенду. Знакомство с вами — для меня огромная честь.

Макри казалась смущенной, а Хорм продолжал:

— Как случилось, что столь прекрасная дама, как вы, служит в этой жалкой таверне?

Макри промолчала, не зная, что ответить. Она с подозрением смотрела на Хорма, стараясь понять, не пытается ли тот воздействовать на нее заклинанием Убеждения. Насколько я видел, колдун перестал пользоваться магией, переключившись на самую обычную лесть, в которой, как я полагал, он специалистом не являлся.

— Турай — действительно странный город, — продолжал Хорм, — если вынуждает величайшего в мире мастера боя прислуживать в таверне.

— Таков мой выбор.

— Приглашаю вас отправиться вместе со мной в мое королевство. Я произведу вас в генералы.

Макри покачала головой.

— Вы станете главнокомандующим всего моего войска.

Я подумал, что стоит вмешаться до того, как он предложит ей пост королевы.

— Мы не намерены помогать тебе в поисках кулона, Хорм. И тебе, пожалуй, лучше уйти. Сарина Беспощадная наверняка тебя ищет.

— Сарина? Еще одна выдающаяся женщина. Будь у меня соответствующее настроение, я поведал бы вам, какие сокровища раздобыла для меня в Турае и других городах эта дама. Естественно, без ведома их правителей. Однако, — продолжил Хорм, запахиваясь в свою мантию, — у меня нет желания хвастать своими успехами. В данный отрезок времени я хочу найти кулон, который Лисутарида Властительница Небес… — Он задумался на несколько секунд, а затем продолжил: — Надо сказать, этот титул она присвоила себе незаконно. Как раз небесами она не очень владеет. Лично я, например, значительно превосхожу эту самозванку в искусстве полета.

Чародеи часто завидуют друг другу. Я слышал однажды, как Хормон Полуэльф долго распространялся о том, что Тирини Укротительница Змей не имеет права на свой титул, поскольку не зачаровала в жизни ни единой змеи, а если и зачаровала, то это было безвредное существо не больше земляного червя. Однако Тирини была необыкновенно красива, и все знали, что она только что отвергла его домогательства. Это и объясняло все диатрибы мага в ее адрес.

— Я крайне низкого мнения о Лисутариде, — не унимался Хорм. — Ее пристрастие к фазису вызывает у меня отвращение. Слишком дешевый наркотик для чародея.

Хорм Мертвец, видимо, считал единственной приемлемой отравой для магов «диво». И в этом он был не одинок.

— Не сомневаюсь, что ее знаменитый костюмированный бал закончится катастрофой.

— А мне почему-то сдается, что она тебя на него не пригласила.

— Верно, — согласился Хорм. — Она не соблаговолила прислать мне приглашение. Но поскольку я уже в Турае, я намерен присутствовать на этом сборище. Ведь ты же знаешь, что я мастер маскировки. В необитаемых землях возможность потанцевать представляется крайне редко. Весьма сожалею, Фракс, что ты оказался среди тех, кто не удостоился приглашения.

Я не заметил никаких изменений в выражении лица Макри, но Хорм, видимо, что-то уловил.

— А вы, значит, приглашены? Превосходно. Не исключено, что во время бала мы сможем более детально обсудить мои вам предложения. — Затем, обращаясь ко мне, колдун продолжил: — Вынужден удалиться, поскольку вижу, что ты ничего не можешь сообщить мне о кулоне. У меня было намерение тебя убить, поскольку я весьма отрицательно воспринял ту роль, которую ты сыграл в спасении этого города от моего заклятия. Я многие годы упорно трудился над разработкой заклятия Восьмимильного ужаса, и из-за тебя мой труд пропал втуне. Но теперь я передумал, и уничтожать тебя не стану. Не хочу совершить ничего такого, что огорчит твою подругу Макри, которая, на мой взгляд, самый яркий цветок в Турае.

Хорм некоторое время молча рассматривал Макри, а затем произнес:

— Я восхищен вашими волосами. Они просто роскошны — и при этом без всякого вмешательства магии. Никогда не доводилось видеть ничего похожего. Кем, простите, были ваши достойные родители?

В ответ на этот вполне невинный вопрос Макри довольно злобно приподняла кинжал.

— Умоляю меня простить, — демонстрируя блестящую реакцию, произнес Хорм. — Я вовсе не хотел затрагивать интимные стороны вашей жизни. А с тобой, Фракс, мы, несомненно, тоже встретимся. А пока — прощайте.

Хорм шагнул к ведущей на улицу двери, но тут же остановился, резко повернулся и вздернул голову, весьма театрально взмахнув своими длинными черными волосами. Не сомневаюсь, что этот трюк он отрабатывал перед зеркалом.

— Да, забыл выразить вам свое сочувствие в связи с вашими неприятностями в Колледже Гильдий, — сказал он Макри и, обращаясь ко мне, добавил: — А ты не пробовал побеседовать на эту тему с Барием?

— Барием? Сыном профессора Тоария? Я как раз отправился на его поиски, но мне помешал консул Калий. Что ты можешь о нем сказать?

— Законченный наркоман. Употребляет «диво». Я узнал об этом благодаря моим деловым связям.

Сказав это, Хорм вежливо поклонился и выскользнул из дверей.

— Неожиданный визит, — заметила Макри.

— Абсолютно неожиданный, — согласился я. — И на этот раз он даже не нанес урона моему жилью.

— Не стоит ли нам за ним проследить? — спросила кипевшая жаждой деятельности Макри.

— Не могу поверить, что он будет на балу у Лисутариды, — пробормотал я. — Похоже, туда припрутся все, кроме меня.

— Перестань ныть по поводу бала, Фракс. Нас ждут дела.

Я огляделся в поисках пива.

— Это так меня раздражает! Хорм идет. Цицерий идет. И даже ты там будешь, — сказал я, злобно глядя на Макри. — Что, например, ты сделала для Лисутариды? Какую пользу ей принесла? Да, ты выступала в качестве ее телохранительницы, но кто проделал всю грязную работу? Твой покорный слуга! Если бы не я, она ни за что не стала бы главой Гильдии чародеев.

Я налил в кружку пива и сделал первый здоровенный глоток, а Макри взирала на меня с каким-то странным выражением.

— Фракс, — сказала она, — каждый раз, когда мне кажется, что я до конца определила всю мелочность твоей натуры, ты снова ухитряешься поразить меня какой-нибудь нелепой и пошлой выходкой. Как ты смеешь страдать по поводу бала, когда вокруг тебя творятся подобные вещи? Лисутарида утратила необыкновенной важности кулон, за которым охотятся почти все негодяи мира, среди них несколько могущественных магов и убийца, некогда пронзившая мне грудь стрелой из арбалета. Своим небрежением ты чинишь вред не только столь любимому тобой Тураю, но и своему клиенту. Консул Калий обрушится на Лисутариду, словно скверное заклятие, как только получит доказательства пропажи кулона. Боюсь, что он эти доказательства уже имеет. Но и это еще не все. Меня, твоего верного союзника по многим боям, исключили из Колледжа, и ты торжественно поклялся снять с меня все обвинения. Кроме того, тебя обвинили в трусости, которую ты якобы проявил в битве, имевшей место семнадцать лет тому назад. Тебя лишили права вести расследования до проведения слушаний в сенате. А что ты скажешь по поводу дождя из лягушек?

— Я это и без тебя прекрасно знаю!

— В таком случае какое ты имеешь право ныть, словно испорченная принцесса, в связи с тем, что тебя не пригласили на бал? Кончай нытье и приступай к делу.

Я сел за стол и извлек из выдвижного ящика еще одну бутылку пива.

— Знаешь что? Я выпью пивка, а расследованием занимайся ты, самый прекрасный цветок Турая. Закончив расследование, можешь отправиться в необитаемые земли и возглавить армию Хорма. Желаю удачи.

— Это в любом случае не хуже, чем выслушивать твои глупости.

— Не исключено. Но если он захочет взять тебя в жены, соблюдай осторожность. Для этого тебе вначале придется помереть.

— Как это? — спросила Макри.

— Ходят слухи, что Хорм Мертвец на самом деле уже умер. Скончался от собственной руки, а затем восстал из могилы при помощи какого-то только ему известного ритуала.

— Но зачем ему это понадобилось? — поинтересовалась моя подруга.

— Видимо, затем, что смертельный ритуал одарил его необыкновенным могуществом. Не знаю, правда, насколько эта история соответствует истине. Не исключено, что он просто притворяется мертвым, чтобы поразить публику.

— Но у него действительно очень бледная кожа, — заметила Макри.

— Не настолько бледная, чтобы врываться без спроса в мой офис и целовать кому-то ручки.

— Ты опять несешь чушь, Фракс.

— И недостаточно бледная для того, чтобы отправиться на бал и протанцевать ночь напролет в окружении сенаторов, которые за всю свою жизнь честно не проработали ни единого дня.

Макри еще раз громогласно заявила о моей глупости и полном отсутствии логики. Я же молча продолжал пить пиво. На этой ноте мы и расстались.

В помещении было жарко, как в оркском пекле. Турай и все, что в нем находилось, вызывал у меня отвращение. Больше всего меня раздражало отношение окружающих к Макри. Самый прекрасный цветок Турая! Чушь. Оркское отродье в нелепом бикини! Так будет гораздо точнее.

Не обнаружив в ящике стола пива, я отправился в другую комнату, где под кроватью хранился неприкосновенный запас.

Глава 14

В городе было полным-полно различных мифологических созданий и мертвых представителей рода человеческого. Отовсюду поступали сообщения о необъяснимом и массовом появлении в Турае единорогов, кентавров, наяд, дриад и русалок. Вреда они не причиняли, а когда их начинали преследовать, просто исчезали. Но население тем не менее начинало проявлять нервозность. Мысли о вторжении орков постоянно вертелись в подсознании обывателей, и всякое необъяснимое событие казалось им дурным предзнаменованием.

Я же как угорелый носился по городу, разыскивая наделенный волшебным могуществом артефакт, а вокруг меня происходили необычные и тоже полные магии вещи. Не надо быть гением, чтобы догадаться о взаимосвязи этих двух явлений. А именно: пропажи кулона и появления в Турае мифологических существ. Но причины этой связи никто, включая Лисутариду, установить не мог. Более того, странных явлений было слишком много для одного-единственного зеленого камня, пусть и наделенного магическими свойствами, тем более что эти свойства, как нам было известно, на вызов к жизни мифологических существ не распространялись.

Что же касается числа мертвых людей, то это походило на моровую язву. В какой бы уголок ни заглядывали власти, они натыкались на мертвецов. У части жмуриков были раны, некоторые покинули этот мир без всякой видимой причины. Между этим явлением и пропажей кулона, очевидно, тоже имелась связь, хотя определить ее характер мы не могли. В тот самый момент, когда в центре города были обнаружены тела трех рыночных торговцев, в округе Пашиш были убиты четыре водопроводчика. Кулон Лисутариды не мог вызвать все эти смерти, а в городе, где убийства были обычным делом, определить, за которым из них стоит подвеска, не представлялось возможным.

Пробудившись с раскалывающейся от боли головой, я двинулся в публичные бани, чтобы очиститься от той мерзости, что скопилась на теле за несколько дней непосильного труда по жаре. Затем я направился в Обитель справедливости повидаться с Цицерием, который, как оказалось, уже знал о выдвинутых против меня обвинениях.

— Но вам я ни в коей мере не сочувствую.

— Спасибо за доверие.

— Я неоднократно предупреждал вас, что, пользуясь властью Народного трибуна, вы ставите себя под удар.

— Но я тем не менее пренебрег вашими советами и теперь, надо думать, за это расплачиваюсь, не так ли?

— Да, вам грозят серьезные неприятности, хотя лично я не верю в то, что вы бросили щит и бежали с поля битвы, — сказал Цицерий. — Я внимательно изучил ваше досье еще до того, как первый раз обратился к вам за помощью. Насколько я понял, дисциплина у вас всегда, мягко говоря, хромала, однако ваша храбрость ни разу не ставилась под сомнение. Но я не в силах снять с вас обвинение. Дело должно быть представлено в сенатский комитет, а пока вы лишаетесь всех прав Народного трибуна, и действие вашей лицензии приостанавливается.

— Неужели вы не можете использовать свое влияние? Обвиняет меня Вадинекс, который, как вам известно, — подручный претора Капатия.

Цицерий прекрасно знает Капатия. И не только потому, что это богатейший человек нашего города, но и потому, что претор — один из самых видных членов партии традиционалистов, во главе которой стоит Цицерий.

— В прошлом году я как-то встал на его пути, — продолжал я, — и вот теперь он пытается отыграться. Не могли бы вы отогнать его от меня?

Это предложение не вызвало у заместителя консула никакого энтузиазма, хотя Цицерий знал, что я прав, утверждая, что он передо мной в долгу.

— Вы участвовали в битве под Санасой вместе с Вадинексом? — поинтересовался он.

— Мы были в одном полку. Я не помню, что во время сражения был с ним рядом. Но со мной бок о бок бились десятки людей, которые до сих пор живы и, не сомневаюсь, готовы выступить свидетелями в мою пользу.

— Это вы так думаете, Фракс. По своему опыту юриста я хорошо знаю, что память людей по прошествии семнадцати лет начинает страдать весьма странными аберрациями. На нее могут сильно повлиять деньги. Обвинение, выдвинутое против вас после стольких лет, опровергнуть в суде будет крайне непросто, особенно в том случае, если ваши противники не поленятся подготовиться к слушаниям. — Немного подумав, Цицерий добавил: — Однако я сомневаюсь, что за этим стоит Капатий.

— Ну а кто же еще? Ведь Вадинекс — его человек.

— Несмотря на это, я все же в это не верю. Да, в прошлом году вы причинили ему неприятности, но для человека его уровня они были сущей мелочью. Крошечная потеря в его огромных доходах. С того времени я много раз встречался с претором, и у меня не сложилось впечатления, что он затаил на вас зло. Я знаю, вы ему не доверяете, но он значительно более честный человек, нежели вы полагаете. Ему, как многим другим богатым людям, пришлось страдать от происков популяров, которые постоянно готовы обвинить верных слуг короля в коррупции. Капатий сам отважно сражался во главе когорты, которую собрал и вооружил за свой счет. Весь мой опыт говорит о том, что люди, храбро бившиеся во время той кампании, крайне редко возводят напраслину на других ветеранов. Подобные действия противоречат его понятиям о воинской чести.

Слова Цицерия меня не убедили. Капатий возмутительно богат, а я не верю в то, что можно разбогатеть, сохранив при этом понятия о чести.

— Не допустив полного расследования действий Лисутариды в пакгаузе, вы оскорбили множество людей, — продолжал заместитель консула, — и скорее всего один из них решил, что вас следует наказать. Это мог быть Риттий. Глава дворцовой стражи вас, мягко говоря, недолюбливает.

— Да. Не исключено, что это сделал Риттий. Но интуиция подсказывает мне, что Вадинекса на меня спустил Капатий. Поэтому я обращаюсь к вам с просьбой выступить в мою защиту. Надеюсь, вы понимаете, заместитель консула, что, если меня призовут на сенатский комитет в связи с обвинением в трусости, я буду вынужден убить клеветника и бежать из города.

Это заявление повергло Цицерия в шок.

— Вы будете следовать всем законам Турая! — жестко заявил он.

— Посмотрим, может быть, и буду.

— Однако оставим эту тему, — сказал Цицерий. — Не могли бы вы, пока вы здесь, рассказать, с какого рода сложностями столкнулась Лисутарида?

— Вообще-то ничего серьезного, заместитель консула. Всего лишь пропажа дневника, — ответил я и застенчиво добавил, что больше ничего сказать не могу, не нарушив доверия клиента, и что в этой связи располагаю особыми привилегиями.

— У вас нет никаких привилегий. Действие вашей лицензии приостановлено.

— В таком случае у меня вдруг возникла острая амнезия.

— Вчера во время моего выступления по сенату бродил единорог, — пожаловался Цицерий.

— Что же, это несколько оживило обстановку.

— Когда говорю я, оживлять обстановку не нужно. Моя речь и без того подняла всех на ноги. Может быть, вам известно, почему вдруг кентавры и единороги заполонили наш город?

— Понятия не имею.

— Не связано ли это каким-нибудь образом с нашей могущественной волшебницей Лисутаридой?

— Нет, насколько мне известно.

После этого он меня отпустил. Я был удовлетворен встречей. Во-первых, он действительно мог помочь, а во-вторых, наше свидание говорило о том, что за прошлый год мне удалось подняться на одну ступень по социальной лестнице. Еще совсем недавно мне не было бы позволено встретиться с заместителем консула, не говоря уж о том, чтобы просить у него содействия.

Примерно на полпути между офисом Цицерия и границей округа Тамлин я едва не столкнулся с быстро шагающим человеком. На прохожем был широкий плащ с низко опущенным капюшоном, но я тем не менее узнал его.

— Макри? Что ты здесь делаешь? Куда тебя несет?

— Маскируюсь, — ответила моя подруга, чуть приподняв капюшон.

— Сам вижу. Но с какой стати?

— Я собираюсь убить Вадинекса.

— За что?

— Я подумала, что смогу тебе этим помочь, — пожала плечами Макри.

— И как же ты рассчитываешь его найти?

— Зайду в особняк претора Капатия и узнаю, где он может находиться.

— И после этого его прикончишь?

— Да. Если он умрет, против тебя не останется никаких обвинений. Разве не так?

Забота Макри меня почти что умилила.

— Неплохой план. Но я только что попросил заместителя консула мне помочь, и без крайней нужды мне не хотелось бы оскорблять его убийством Вадинекса.

Макри в ответ пожала плечами. Она ни разу не спросила меня о битве под Санасой, поскольку считала, что я ни при каких обстоятельствах не мог бросить щит и бежать с поля брани. Я вспомнил, что являюсь другом Макри, и пожалел, что частенько ее донимаю.

— Я как раз собирался обежать несколько таверн, чтобы отыскать Бария — сына профессора Тоария. Думаю, если мы хорошенько надавим на парня, нам удастся добраться до дна этой грязной лужи.

Макри решила составить мне компанию, и мы отправились к центру города вдвоем.

— Это и вправду была плохая маскировка? — спросила она.

— Не очень. Но я узнал тебя по походке.

— В принципе мне маскировка не нужна, но я решила, что будет лучше, если люди не узнают, что я прикончила Вадинекса. Ведь мы с тобой живем в одной таверне. Это могло бросить тень на тебя.

— Я восхищен твоими намерениями. Прости, что рычал на тебя.

— Это было больше чем простое рычание. Это была намеренная и оскорбительная попытка, направленная на уничтожение личности.

— Что-что?

— Ты назвал меня оркским отродьем.

— Прошу меня извинить, если ты нашла мое высказывание оскорбительным. Я, как всегда, сказал это в позитивном смысле.

Жара крепчала. Мы шагали по пыльной улице, и Макри сняла свой плащ.

— Я жуть как напортачила с Танроз. Когда я сказала, что ей надо немного подумать, чтобы разобраться со своими чувствами, мне и в голову прийти не могло, что она вообще уйдет из таверны.

— Если по совести, то в этом нет твоей вины. Суть проблемы в Гурде. Этот варвар слишком долго прожил в холостяках и теперь боится признаться даже себе, что втюрился в Танроз. Вот он и начал пилить ее за якобы плохое ведение хозяйства.

— Чтобы скрыть свои чувства?

— Именно.

Макри понимающе кивнула и застенчиво произнесла:

— Я встречала нечто подобное на Островах Эльфов в пьесе местного барда Лаз-ар-Хета. О способах ведения хозяйства в ней речь, правда, не шла, но ситуация была сходной. В этой балладе Великий лорд эльфов Авенат-ир-Йил однажды заставил свою супругу рыдать, обвинив в измене с единорогом. На самом же деле он был огорчен тем, что она перестала играть ему на арфе на сон грядущий. А играть она перестала потому, что у нее болели пальцы от плетения уздечки для единорога. А плела уздечку она потому, что хотела сохранить жизнь своему сыну, но не могла сказать этого мужу, так как ей пришлось бы сообщить ему о древнем проклятии, преследующем ее семью.

У меня начала кружиться голова.

— И это, по-твоему, похоже на отношения Гурда и Танроз?

— Очень. Откровенный разговор супругов помог бы решить проблему, но у каждого из них имелась тайна, которой они не желали делиться. В конечном итоге между Йилом и Евеной возникла пропасть, которая, насколько я понимаю, не ликвидирована полностью до нашего времени.

— И ты все это слышала в песне?

Макри кивнула. Моя подруга, надо полагать, большая любительница поэзии Лаз-ар-Хета.

— Весьма необычные рифмы и несколько архаичный тон. Но очень трогательно.

— Обязательно прочитаю, когда у меня появится возможность, — заверил я ее, на что Макри весело рассмеялась. А смеется она, надо сказать, очень редко.

— Посмотри. Кажется, в фонтане поселилась русалка.

Мы уставились на большой фонтан рядом с домом напротив. На ступнях изваянного из камня святого Кватиния сидела самая что ни на есть русалка. Ребятишки со смехом показывали на морскую деву пальцами. Русалка соблазнительно улыбалась. Через несколько мгновений она исчезла.

— Турай становится весьма интересным местом. Может быть, у всех нас едет крыша?

— Не знаю. Утешает лишь то, что пока появляются только дружелюбные создания. Будет не слишком весело, если по улицам вдруг начнут бродить драконы.

— А мне нравятся лягушки, — заявила Макри.

К этому времени мы проходили через королевский рынок, расположенный на северной окраине округа Кушни. Рынок был одним из главных торговых центров Турая. Там торговали модной одеждой, ювелирными изделиями, оружием и винами. Одним словом — дорогими товарами. Продавали там и продовольствие, но не ту отраву, которую можно купить на базарах в округе Двенадцати морей. Сюда приходили слуги из богатых домов, и прилавки торговцев ломились от лучших, часто импортных продуктов. Товар сюда поступал из самых разных стран, включая Острова Эльфов.

Макри уставилась в витрину ювелирной лавки.

— Интересно, кто зарабатывает столько, чтобы позволить себе такое купить? — громко спросила она.

В этот момент из лавки вышла молодая дама в сопровождении пары слуг. Увидев мою подругу, дама едва заметно кивнула и, не говоря ни слова, прошествовала мимо. Я поинтересовался у Макри, кто эта особа.

— Авенарида. Секретарь Лисутариды.

Я тут же пустился в погоню, хоть мне и было запрещено допрашивать эту даму. У сыщиков подобные запреты всегда вызывают подозрения. Догнав, я преградил ей путь всей своей тушей. Я представился, но она уже знала обо мне и поэтому смотрела весьма нервно.

— Я хотел спросить, не могли бы вы мне помочь, ответив на несколько вопросов?

— Лисутарида не желает, чтобы я обсуждала с кем-либо ее дела, — ответила Авенарида. — Даже с детективом, к помощи которого она обратилась. Простите, но мне надо идти.

С этими словами она попыталась пройти мимо меня. Но я стоял на ее пути словно скала. Теперь она уже откровенно нервничала. Нервничала больше, чем того требовала ситуация. Мой вид не настолько ужасен. Во всяком случае, при дневном свете. Или, скажем, не настолько ужасен, чтобы вызвать у кого-нибудь нервный тик через несколько секунд после встречи. Тем не менее ресницы Авенариды начали сильно дрожать, а щеки подергиваться.

— Может быть, вы все же немного расскажете о том, что случилось в тот день на стадионе…

— Что здесь происходит?!

Это была Лисутарида Властительница Небес.

— Разве я не требовала, чтобы ты оставил моего секретаря в покое? — угрожающе спросила волшебница.

— Он стоял на моем пути, — пропищала Авенарида так, словно я совершил страшное преступление. Девица уже была готова пустить слезу.

— Прости меня, — сказала Лисутарида, пытаясь успокоить свою протеже. — Он не имел права тебя беспокоить. Иди домой, я приму меры, чтобы он впредь тебе не докучал.

Авенарида поспешно удалилась, за ней последовали слуги, а волшебница обожгла меня негодующим взглядом.

— Как ты смеешь донимать преследованиями моих людей?!

— Оставь свои нотации для других, Лисутарида. Что случилось с этой девицей? Я задал ей вежливый вопрос, а она едва не разревелась.

— Ты имеешь дело с молодой женщиной весьма нежной конституции. Она слишком утонченна, чтобы встречаться с такими типами, как ты. Я настаиваю на…

— Ты должна разрешить мне задать ей вопросы. У меня есть серьезные подозрения, что ей кое-что известно.

— Должна напомнить тебе, что Авенарида — моя племянница. И я наняла тебя не для того, чтобы ты запугивал членов моей семьи. Последний раз предупреждаю — держись от моего секретаря подальше.

На сей раз ее голос прозвучал по-настоящему угрожающе, и я оставил эту опасную тему. По крайней мере — на время. Я вернусь к племяннице позже, и мне плевать, что скажет по этому поводу ее тетка.

— Ты единорогов случайно не встречала?

— Единорогов нет. Но у моего пруда с золотыми рыбками появлялась пара русалок. Правда, ненадолго. Я в недоумении. Это, несомненно, были магические видения, но источника их появления я выявить не смогла.

— Ты получила мое сообщение о Хорме Мертвеце?

Лисутарида кивнула и с мрачным видом добавила:

— Хорм Мертвец — исключительно опасная личность. О его появлении в городе должен быть немедленно поставлен в известность консул Калий.

— И это было сделано?

— Нет, — призналась Лисутарида. — Я пока делаю все, чтобы не поднимать шума.

За последние несколько дней Лисутариде задавали вопросы как ее коллеги-чародеи, так и правительственные чиновники. Но пока все эти вопросы не носили формального характера.

— Меня посетил заместитель консула, чтобы услышать мое мнение о реконструкции акведука. Не думаю, что его очень интересовало мое мнение по вопросам водоснабжения. Хормон Полуэльф, оказавшись поблизости от моей виллы, заскочил в гости, чтобы рассказать забавные истории о магическом искусстве эльфов.

Учитывая общественное положение Лисутариды, никто не смел явиться к ней и спросить в лоб, что случилось. Хотя многие видели, что вокруг нее творится нечто странное. Кроме того, никто не хотел, чтобы она была опозорена всего лишь через три месяца после того, как мы, сотрясая землю, небо и все три луны, посадили ее в кресло главы Гильдии чародеев. В этом случае Турай понес бы большой ущерб и был бы обесчещен в глазах многих народов.

— Они все ходят вокруг да около. Я, как ты предложил, храню молчание. Но вечно так продолжаться не может. Тилюпас постоянно шмыгает вокруг меня, вынюхивая сведения. А тебе прекрасно известно, насколько эта баба искусный шпион. Я была вынуждена опуститься до того, чтобы попросить ее покинуть мой дом, так как хочу в приватной обстановке покурить фазис. Такова моя репутация среди аристократических матрон Турая. Теперь же все только и говорят о том, что Лисутарида может уделить на аудиенцию не более получаса, после чего ей необходимо выкурить фазис.

— Но разве раньше этого никто не знал? — спросила Макри, еще не постигшая искусства быть тактичной.

— У меня нет наркотической зависимости от фазиса, — ледяным тоном произнесла волшебница.

— О, прошу прощения, — продолжала моя подруга. — А я-то считала вас наркоманкой. Помню, как вы упали во время Ассамблеи, и мне пришлось тащить вас к вашему кальяну, а вы в это время бормотали, что не можете жить без фазиса, и я, естественно, решила…

— Не могли бы мы обсудить этот вопрос как-нибудь в другой раз? — сказала Лисутарида, бросив на Макри сердитый взгляд. После этого она столь же сердито посмотрела на меня: — От моей репутации мало что осталось после того, как все прослышали, что я наняла тебя найти мой дневник с любовными стихами интимного содержания. Насколько мне известно, на всех званых обедах только и гадают, кто мог бы быть моим любовником.

— Я потрясен этим обстоятельством, Лисутарида. Когда я сказал Калию о твоем дневнике, я думал, что он будет держать язык за зубами.

— А кто это? — спросила Макри.

— Ты о ком?

— О человеке, которого вы любите.

— Я никого не люблю. Всё придумал Фракс.

— Зачем? — недоуменно спросила Макри.

— Мне надо было изобрести прикрытие. Ничего лучшего я придумать не мог.

Макри сказала, что я мог бы придумать что-то получше, и добавила:

— Ведь многие считают тебя одним из лучших врунов города.

Лисутарида не сомневалась, что во время костюмированного бала консул обязательно спросит ее о подвеске.

— Нельзя, конечно, сказать, что Калий остер, как ухо эльфа, но даже он к этому времени мог узнать, что я потеряла кулон. Я жалею, что выбрала этот момент для реализации своих социальных функций.

— К вопросу о социальных функциях, — сказал я. — Хорм Мертвец сказал, что может нанести тебе визит.

— Неужели?

— Именно. И, как ты верно заметила, Хорм — весьма опасный тип. Думаю, тебе следует принять дополнительные меры для обеспечения собственной безопасности во время бала.

— Возможно, ты прав, — ответила Лисутарида.

Я ждал, что сейчас последует приглашение, однако Лисутарида повернулась к Макри и спросила:

— Ты не хочешь еще разок стать моей телохранительницей?

— С удовольствием, — ответила моя подруга.

Я с кислым видом уставился в витрину ювелирной лавки, думая о том, что Лисутарида являет собой позорное пятно на репутации нашего города. Ее увлечение фазисом просто скандально, и она заслуживает изгнания.

— Ну и что же ты предложишь мне теперь, детектив?

— Понятия не имею.

— Не могу тебя за это осуждать, — вздохнула волшебница. — Я, как и ты, понятия не имею, что делать.

Я начинал серьезно подумывать о том, чтобы вообще прикрыть расследование. Создавалось впечатление, что кто-то сознательно водит нас за нос, посмеиваясь над нами, или же обстановка стала настолько хаотичной, что принимать какие-нибудь меры не имеет смысла. Я пребывай в полной растерянности.

— Если у вас обоих нет плана спасения города, то почему бы нам не навестить Бария? — радостно спросила Макри.

— Кто такой Барий? — поинтересовалась Лисутарида.

— Сын профессора Тоария. Полагаю, он может пролить свет на причину исключения Макри.

Лисутарида предложила доставить нас на место в своем экипаже, который ждал неподалеку. Ей не хотелось возвращаться домой из опасения снова встретиться с чрезмерно любознательным магом или любопытствующим правительственным чиновником.

— Еще шесть смертей сегодня, — сказал я. — Всего по моим приблизительным подсчетам двадцать семь. Поскольку множество смертей не поддаются объяснению, Обитель справедливости призвала на помощь мага. Старый Хасий Великолепный приступил к детальному изучению дела. Он хочет заглянуть в прошлое.

— Это удастся ему очень не скоро, — заметила Лисутарида. — Луны находятся в очень неблагоприятном положении.

Для того чтобы маг мог заглянуть в прошлое, наши три луны должны располагаться в определенном порядке. Как сообщила Лисутарида, мы как раз находились в самой середине неблагоприятного периода. Причем именно этот период отличался необыкновенной длительностью. Я должен был бы это знать, не будь я таким вшивым магом.

— До того как чародеи смогут заглянуть в прошлое, пройдет несколько месяцев. Если бы дело обстояло по-иному, я сама давно бы взглянула на то, как все начиналось.

Экипаж вез нас в округ Кушни. В какой-то момент на нашем пути оказалась компания гуляк, и кучер принялся на них орать. Они было принялись отстаивать свои права, но, рассмотрев на карете радужный герб Лисутариды, поспешно ретировались. Даже самым завзятым пропойцам не нравится перспектива превратиться в пепел.

— А вы не думаете, что нам стоит пересмотреть ставку? — спросила Макри. — Мы втроем поставили на тридцать три жмурика, но поскольку их уже сейчас двадцать семь, тридцать три явно мало.

— Верно, — мрачно усмехнулась Лисутарида. — А если консул заморозит до суда все мои активы, мне потребуются деньги на адвоката. Когда будут производиться платежи?

— Когда дело подойдет к концу… — смущенно ответила Макри.

— И когда же это случится?

— Когда Фракс найдет преступников или когда его убьют. Или когда вас арестуют.

Лисутарида была явно шокирована.

— Неужели трудящиеся массы Турая делают ставки на мой арест?

— Делают. Но это как бы побочные ставки.

— И народ не испытывает никакого почтения к главе Гильдии чародеев?

— Не жалуйся, — сказал я. — Арест все же лучше, чем убийство.

— По-моему, возможность смерти Лисутариды также учитывается. Она, как и убийство Фракса, кладет конец игре, — поправила меня Макри. — Но, по правде говоря, никто не ждет, что это случится. Кроме сапожника Паракса. Мне кажется, он поставил кой-какие деньги на смерть Лисутариды. Так же, как и капитан Ралли. Может, еще кто-нибудь, не знаю. Ставки на то, что Фракс откинет копыта, гораздо популярнее. Да, кстати, у вас нет с собой фазиса?

Экипаж катил по оживленным улицам, а мы тем временем наслаждались фазисом, который у волшебницы, естественно, оказался. Даже в столь напряженной обстановке я смог оценить высочайшее качество наркотика.

— Взращен в твоем саду?

— Да. Или скорее в оранжерее, которую я построила в прошлом году.

— У тебя есть оранжерея?

— И притом особой конструкции, — гордо пояснила волшебница. — Она защищает растения от неблагоприятных природных явлений, не препятствуй проникновению жизненно необходимого для их развития солнечного света. Такие оранжереи весьма популярны в Симинии. Моя в Турае — первая.

Я никогда не слышал ничего подобного и еще раз восхитился бесконечной преданностью Лисутариды ее любимой субстанции. Фазис активно культивируется на юго-востоке и оттуда импортируется в Турай. Насколько я знаю, некоторые ухитряются и у нас выращивать фазис. Но делается это в горшках на окнах. Массового производства в городе нет. Иное дело оранжерея. Я высказал предположение, что ее содержание влетает Лисутариде в огромные суммы.

— Ты даже не представляешь, в какие, — согласилась она. — Расходы просто сказочные. Но с тем количеством осадков, которые выпадают в Турае, других способов вырастить нужное количество фазиса просто нет.

Резко повернувшись к Макри, Лисутарида спросила:

— Почему капитан Ралли сделал ставку на мою кончину? Может быть, он располагает какой-то информацией?

Макри так не думала, но Лисутарида забеспокоилась. Не исключено, что это было влияние фазиса. Чрезмерное его употребление может привести в состояние, близкое к паранойе. Я как бы между прочим поинтересовался у Макри, сколько людей делает ставку на мою безвременную кончину.

— Сотни, — ответила она. — Ты — один из бесспорных фаворитов. После того как в дело вступило Братство, деньги потекли рекой.

— Будь я проклят, если позволю себе умереть для того, чтобы на моей смерти нажилась банда дегенератов из «Секиры мщения»! Ты что, действительно думаешь, что какое-то вшивое Братство может меня беспокоить? Но вообще-то мне казалось, что ставки принимаются только на число трупов.

Макри пожала плечами:

— Игра постепенно разрасталась. К Моксалану стало обращаться так много людей, что ему пришлось взять себе помощника.

Экипаж остановился, и мы выбрались на пыльную улицу. Лисутарида осталась в своей радужной мантии. Пребывая в фаталистическом расположении духа, она никак не пыталась скрыть свою личность. Мы направились во «Вздыбленный единорог» — таверну на окраине округа Кушни, в которой, как мне сказали, часто бывает Барий. Когда Лисутарида вошла в зал, в убежище порока повисла мертвая тишина. Несколько завсегдатаев, видимо, решив, что глава Гильдии чародеев явилась сюда с официальной миссией, забились в углы.

Властительница Небес величественной походкой приблизилась к стойке бара и произнесла:

— Я ищу молодого человека по имени Барий.

— Он наверху, — невнятно пробормотал бармен и икнул: ему показалось, что на него начало действовать заклинание.

— Следуйте за мной, — велела страшно довольная собой Лисутарида и, направляясь к лестнице, добавила: — Никогда раньше не занималась расследованием. Но, похоже, это не так уж и трудно.

Воздержавшись от саркастического замечания, я проследовал за Лисутаридой к одной из четырех выходивших в коридор дверей. Лисутарида толкнула дверь и, убедившись, что та закрыта, прошептала простенькое заклинание. Дверь распахнулась. В комнате мы обнаружили тучного мужчину в тоге, сжимавшего в объятиях женщину, годившуюся ему по возрасту во внучки. Однако скорее всего они в столь близких родственных отношениях не состояли.

— Прошу прощения, сенатор Алезий, — величественно произнесла Лисутарида и вывела нас в коридор.

— Что же, мы испортили сенатору остаток дня, — заметил я. — А что касается работы сыщика, то она вовсе не сводится к тому, чтобы ломиться в каждую дверь.

— А как, по-твоему, я могла выбрать нужную?

— Это всецело зависит от опыта и интуиции, — пояснил я, — а приобрести подобные качества можно лишь после многих лет работы.

— Отлично, — сказала Лисутарида, показывая на три оставшиеся двери. — И какую из них ты рекомендуешь?

Я выбрал левую. Лисутарида снова прошептала заклинание, и дверь открылась. За ней мы обнаружили средних лет даму, увешанную драгоценностями, и обнаженного молодого человека, который, судя по телосложению, мог быть профессиональным атлетом. Оба они по очереди затягивались набитой «дивом» трубкой.

— Прости, Мальвини, — сказала Лисутарида и элегантно покинула помещение. Мы с Макри в изрядном смущении удалились за ней следом.

— Кто это?

— Супруга претора Капатия, — ответила Властительница Небес. — Ничего не понимаю. Все считают их идеальной парой. Только на прошлой неделе она за бокалом вина уверяла меня, что совершенно счастлива в семейной жизни.

— Возможно, потому, что супруг редко бывает дома?

— Неужели для округа Кушни это типичное явление?

— Довольно типичное, — ответил я. — Но боюсь, что, если ты будешь открывать двери, все твои знакомые сменят место развлечения и переберутся развратничать в другой округ.

— Следующую дверь выбираю я, — объявила Макри. За очередной дверью мы обнаружили Бария. Парень в полубессознательном состоянии валялся на кушетке. Вся комната провоняла «дивом». Судя по запаху и общему состоянию помещения, я пришел к выводу, что он торчит здесь уже несколько дней.

— Это я выбрала нужную дверь! — гордо заявила Макри.

— У тебя было всего лишь два варианта.

— Ну и что? Ты ошибся, а я угадала.

— Неужели ты не понимаешь? У тебя вероятность удачи была гораздо выше.

— Вы кончите когда-нибудь свои препирательства? — спросила Лисутарида. — Вот ваш подозреваемый. Что дальше?

— Приведу его в чувство, если это возможно.

Рядом с кушеткой стоял кувшин с затхлой водой. Из маленькой сумки на поясе я извлек листок лесады и попытался заставить Бария его проглотить. Дело было нелегким, тем более что мне пришлось следить за тем, как бы не попасть под струю блевотины, если Барию вдруг вздумается опорожнить желудок. В конце концов упорство восторжествовало, и он проглотил листок.

— Будем ждать. Лисутарида, запри, пожалуйста, дверь.

Листья лесады, произрастающей на Островах Эльфов, весьма эффективно очищают организм от всяких вредных субстанций. В землях людей достать их крайне трудно, и я, как правило, неохотно трачу их на наркоманов, которые при первой возможности снова накурятся или наглотаются «дива». Однако времени ждать, пока Барий придет в себя без постороннего вмешательства, не было. Через несколько минут его кожа обрела нормальный цвет, а зрачки слегка сузились. Парень закашлялся и попытался встать. Я дал ему еще воды.

— Кто вы?

— Детектив Фракс.

— Детектив… из Be… Be… — Ему явно не хватало воздуха.

— Нет, не из агентства Венария. Я веду независимое расследование и могу тебе помочь.

— Что вам надо?

— Мне надо задать тебе несколько вопросов.

Похоже, лесада подействовала даже слишком хорошо. К Барию вернулись юношеский задор и даже некоторое нахальство.

— Вали к дьяволу! — сказал он, попытавшись встать с кушетки.

Я положил руку ему на плечо и вернул на место. Макри стояла рядом со мной, и я чувствовал, как ее терпение подходит к концу. Я понимал, что если Барий располагает хоть какими-нибудь сведениями, позволяющими вернуть ее доброе имя, она не выпустит его из комнаты, пока он этими сведениями не поделится. Или не выпустит его живым вообще. Лисутарида тем временем заскучала. Неопрятная, вонючая комната ее раздражала, и Властительница Небес, судя по всему, утратила интерес к детективной деятельности.

Я спросил Бария, что ему известно о краже денег в Колледже Гильдий. Мне казалось, что парень настолько пропитался «дивом», что не знает ничего ни о чем и вообще не способен связать двух слов. Я был готов выступить с угрозой, что сообщу папаше и всем снобам-родственникам, где он проводит свободное время, но тут терпение Макри лопнуло окончательно.

Макри была вооружена двумя мечами — одним блестящим из Страны эльфов и черным оркским. Страшный оркский клинок она сохранила с тех времен, когда была гладиатором, а меч эльфов получила в благодарность от правителя острова Авула. Оба клинка были великолепны, и за каждый она могла выручить на аукционе сумму достаточную, чтобы оплатить обучение за год, а то и больше. Но Макри никогда не продает свое оружие. И вот она обнажила оба меча, и свет укрепленного на стене факела заиграл на клинке эльфов, но оркское оружие осталось черным, поскольку металл, из которого оно выковано, поглощает свет. Клинки из черного металла считаются подлым оружием, и эльфы были страшно оскорблены, когда она явилась к ним с таким мечом. Однако потом все уладилось. В данный момент моя подруга весьма умело приставила острие оркского меча к шее Бария.

— Рассказывай о деньгах, или я тебя прикончу, — прошипела она.

У Бария хватило мозгов сообразить, что Макри не шутит. Он бросил на меня умоляющий взгляд. Я посмотрел в потолок, а Макри двинула меч чуть-чуть вперед. Из ранки на горле парня начала сочиться кровь. Барий откинулся назад и пожал плечами.

— Ну, я взял из шкафа пять гуранов. Кого это колышет?

— Это колышет меня, грязный кузикс! — ответила Макри, занося меч для удара. — За дозу «дива» ты погубил мою жизнь.

Я едва успел схватить ее за руку.

— Все в порядке, мы узнали то, за чем пришли. Уходим отсюда.

— Вы действительно уверены, что получили то, за чем пришли? — спросила Лисутарида. — Признание, полученное под угрозой применения оружия, может быть не принято судом.

— Никакого суда не будет. Профессор Тоарий без всякого шума восстановит Макри в Колледже, после того как я скажу, что его сынок увел деньги, чтобы купить «диво». Я также сообщу профессору, что у меня имеются надежные свидетели. Профессор сделает все, чтобы защитить честь семьи. Именно из этих соображений он сразу попытался повесить кражу на Макри.

Бария била дрожь. Я вновь положил руку ему на плечо и придавил к кушетке. Пусть проспится. После этого может идти домой, хотя я очень сомневался, что он на это решится. Но это, как говорится, не моя проблема. Меня несколько тревожил тот факт, что его уже нашли люди из детективного агентства Венария. Я не знал, кто мог обратиться в агентство. Когда мы вышли из «Вздыбленного единорога», Лисутарида содрогнулась. Правда, едва заметно.

— Ну и гнусное же место! — заметила она. — Я потрясена тем, что Марвини выбрала его для своих свиданий. Кто, дьявол их побери, этот обнаженный молодой человек?

— Думаю, один из королевских атлетов. Карабкающийся вверх по социальной лестнице. Впрочем, парень может в одночасье скатиться в самый низ, если претор Капатий его прихватит.

— Я попала в весьма неловкое положение, — продолжала Лисутарида. — Дело в том, что Марвини завтра будет среди гостей на моем балу. Так же, как и сенатор Алезий. Впрочем, встретив его здесь, я не слишком удивилась. Его непристойное поведение в определенных кругах секретом не является.

— Значит, я могу сдавать экзамены? — спросила Макри.

— Завтра я поговорю с Тоарием. Все будет в полном порядке.

— Когда у тебя экзамен? — поинтересовалась Лисутарида.

— Послезавтра.

— Так скоро? Ты уверена, что сможешь быть на балу в качестве моего телохранителя?

— Конечно, смогу, — ответила Макри. — Я уже закончила подготовку. Но, как я уже говорила, мне придется встать и выступить перед всем классом. Я ужасно этого боюсь.

Пока мы влезали в карету Лисутариды, Макри продолжала ныть.

Итак, одна проблема решена. Более или менее. Оставалось решить еще две: найти волшебную подвеску и разобраться с обвинением Фракса в трусости. Я никак не мог сосредоточиться. Я был зол на эту Лисутариду, с позволения сказать Властительницу Небес, за то, что она отказывалась пригласить меня на бал-маскарад. Впрочем, этого следовало ожидать. Черная неблагодарность и полное падение нравов давно стали отличительной чертой аристократов Турая. Супружеская неверность. «Диво». Продажность. Разврат в самом гнусном его проявлении. Честному труженику вроде меня следует подальше держаться от этой клоаки мерзости.

Глава 15

В «Секире мщения» меня ждали предписание явиться к консулу и записка от Хормона Полуэльфа с просьбой о встрече. Я выбросил оба послания в мусорную корзину и отправился вниз выпить пива. За стойкой бара находилась Дандильон Одуванчик, что уже само по себе выводило из себя. Гурд по-прежнему выглядел несчастным, как ниожская шлюха. Еды никакой не было, а банда докеров жаждала узнать, были ли сегодня трупы. И если были, то сколько. Распахнулась входная дверь, и в таверну вошел правительственный чиновник в тоге. За первым чиновником тут же последовал второй — и тоже в тоге. В руках у каждого находился свиток.

В последнее время тоги то и дело появляются в «Секире мщения». Когда-то и я носил этот наряд. Я тогда занимал официальный пост при дворе. Тога — одежда весьма дорогая и страшно неудобная, зато она всем сразу говорит, что вы не принадлежите к тем жалким типам, которые честным трудом зарабатывают себе на жизнь.

— Глава дворцовой стражи Риттий требует, чтобы вы, Фракс, незамедлительно явились к нему обсудить важное государственное дело, — заявил первый чиновник.

— Лицензионный комитет сената пришел к решению, что вы своими действиями нарушаете законы, запретил вам заниматься детективной деятельностью и требует, чтобы вы явились… — начал второй.

— Немедленно отправляюсь, — заверил я, прикончил одним большим глотком пиво и добавил: — Вот только сменю сапоги.

У меня всего одна пара сапог, но чиновники этого не знают. Поднявшись к себе, я сразу направился к дверям, выходящим на внешнюю лестницу, задержавшись лишь на мгновение, чтобы пробормотать простенький заговор Замыкания. Убедившись, что дверь заперта, я сбежал вниз.

Противоборствующие торговцы уже переходили к обмену ударами. Использовав свое превосходство в весе, я разбросал их в разные стороны и быстро двинулся туда, где меня не ждут предписания явиться, запросы или иные инструменты государственной власти. Одним словом, я шагал куда глаза глядят.

Ситуация начала приобретать катастрофический характер. Я оставил все надежды благополучно завершить расследование. Мне было совершенно ясно, что с Лисутариды сорвут маску на ее же маскараде, явив миру личину некомпетентной наркоманки, не сумевшей сберечь подвеску и поставившей под угрозу само существование нашего государства. После этого последует арест всех связанных с пропажей кулона лиц, а значит, и мой тоже. Меня обвинят в недонесении о преступлении, препятствии действиям властей, обмане консула, неповиновении решениям сената и еще в целой куче самых разных преступлений. Даже заявление об особом характере отношений между детективом и клиентом будет в данном случае выглядеть весьма неубедительно, во-первых, потому, что речь идет о преступлениях, граничащих с государственной изменой, и, во-вторых, в силу того обстоятельства, что действие моей лицензии приостановлено, а значит, я не могу официально заявлять, что являюсь детективом. Таким образом, меня ждет корабль-тюрьма. Да и то в лучшем случае. Скорее всего я окажусь на каторжной галере.

Я напрягал мозги, стараясь придумать выход из этого вшивого положения, как вдруг передо мной из пыли мостовой возникло дерево и зашелестело золотыми листьями. Очень милая картинка, но в то же время крайне неуместная. Совсем не дело, когда чудеса происходят посередине улицы Совершенства и именно в тот момент, когда я пытаюсь сосредоточиться. Хотя дерево действительно выглядело весьма привлекательно, никто из прохожих его появлению не обрадовался. Совсем напротив, часть тех, кто оказался рядом с мной, начали что-то бормотать о неизбежной гибели города, а самые впечатлительные принялись завывать и преклонять колена, дабы вознести молитву о спасении.

У меня по части чудес был достаточно богатый опыт. Мне не раз пришлось побывать в магическом пространстве, куда имеют доступ лишь существа, владеющие волшебным даром. Магическое пространство — это своего рода параллельное измерение, где предметы постоянно то появляются, то исчезают. Я не возражал, когда это были цветочки или единороги. Но когда я находился там в последний раз, прямо передо мной начал извергаться вулкан, и мне с трудом удалось унести ноги. Если магическое пространство каким-то образом прорывается в Турай (в принципе это невозможно, но иного объяснения я найти не могу), то это действительно означает гибель нашего города. И чем больше я думал об этом, тем сильнее начинал опасаться, что это может привести к разрушению всего нашего мира. Дерево исчезло так же быстро, как и появилось. Утешив себя мыслями о том, что Гильдия чародеев принимает меры в связи с этими явлениями, я вернулся к собственным проблемам.

Можно пойти к Калию и рассказать ему все, что мне известно. Но не исключено, что я уже опоздал. Как только Калий поймет, что я более недели знаю о пропаже кулона, он обрушится на меня, словно скверное заклятие. Меня передадут в лапы дворцовой стражи, и Риттий будет плясать от счастья, помещая меня в кутузку. Поэтому о правдивом рассказе не могло быть и речи. Но и молчание, к сожалению, не сулило радужных надежд. Завтра во время бала все так или иначе станет известно властям.

Интересно, думал я, что будет, если я точно узнаю, при каких обстоятельствах пропал кулон. Нельзя исключать, что эти сведения окажутся очень полезными. Лисутарида последовательно запрещала заниматься мне расследованием момента пропажи, особо подчеркивая, что значение имеет лишь возвращение кулона. Если я сообщу консулу все обстоятельства кражи и скажу, кто и как украл драгоценный амулет, то мне, возможно, удастся выторговать себе более мягкий приговор. Но тогда мне придется действовать против правил. Я пойду против прямого требования своего клиента. Хотя план этот тоже, мягко говоря, никуда не годился, я все же решил оставить его в резерве.

Итак, мне оставалось только одно: немедленно найти кулон и вернуть его Лисутариде. Она, в свою очередь, продемонстрирует камешек консулу Калию, после чего все успокоятся. Волшебница с порога будет отметать все домыслы о том, что кулон куда-то исчезал. И кто докажет обратное? А значит, у меня пока еще были кое-какие шансы сорваться с крючка.

И тут меня осенило! Не совершаю ли я ошибку, бегая по указаниям Лисутариды по всему городу? Если детектив разыскивает пропавший кулон, а к нему является глава Гильдии чародеев и утверждает, что напала на след пропажи, то этот детектив, естественно, сломя голову мчится на указанное место. Ну и куда это меня привело? Точно. Никуда. Я находил лишь кучу мертвых тел и приобретал головную боль, бегая по жаре. Насколько я понял, драгоценный камень мог и не быть ни в одном из этих мест. Кто-то водил Лисутариду за нос. Пусть Властительница Небес и могущественная волшебница, однако это вовсе не значит, что она всегда права. Нельзя исключать, что, вернувшись к собственной методе расследования, я добьюсь гораздо больших успехов. Я раскрыл множество преступлений, просто бродя по городу и задавая вопросы.

К этому времени я добрел до южной городской стены. Пройдя через небольшие ворота, я оказался на берегу — полоске скалистой земли, довольно удаленной от порта. Дальше по берегу располагались песчаные пляжи, но здесь, вблизи города, волны разбивались о камни, образуя множество крошечных лужиц. Вся эта часть побережья пропиталась запахом фекалий, вытекающих в море из коллекторов городской канализации. Жители Турая всячески избегали этих мест и уж никак не выбирали их для прогулок.

Даже рыбаки, отлавливающие крабов из луж, старались держаться подальше от этих вонючих мест. Особенно к концу лета. Смердело так, что я сморщил нос, недоумевая, каким образом вообще тут оказался. На самом деле мне следовало бы пойти в порт и выяснить, какие суда там ошвартованы. Если сыщется отправляющаяся на юг трирема, я мог бы сразу попроситься в пассажиры.

И тут я заметил какого-то человека, частично скрытого выступом скалы. Я хотел было удалиться, но движения этого странного любителя прогулок показались мне знакомыми. Влекомый любопытством, я двинулся к нему, стараясь не поскользнуться на покрытой водорослями поверхности камней. Добравшись до выступа скалы, я увидел Хорма Мертвеца, копающегося в одной из лужиц.

— Ловишь крабов?

Хорм поднял глаза. Судя по изумленному виду, моего появления он явно не ждал.

— Я отправил сюда кулон на сохранение, после того как взял его у Гликсия, — объявил Хорм Мертвец. — Но кулон исчез.

Прежде чем я успел объявить о своей невиновности, Хорм уже знал, что я здесь ни при чем.

— Твои возможности сыщика уже давно перестали меня тревожить. Тебе на роду написано всегда опаздывать. Но кто мог найти кулон в этом заброшенном месте?

Хорм вытащил руки из лужи и с видимым отвращением стряхнул с них темную, липкую жидкость.

— Очень скверно, — продолжил он. — Я этим делом уже сыт по горло.

— Им все по горло сыты.

— Но тем не менее я должен получить этот кулон.

— Почему бы тебе не вернуть его владельцам? — спросил я. — Ведь, по правде говоря, он тебе ни к чему.

— Боюсь, что он мне все-таки нужен, — сказал Хорм и, неожиданно улыбнувшись, добавил: — Я обещал его принцу Амрагу. Возможно, я поторопился, но дело сделано. Новый предводитель орков, похоже, на меня в обиде за кое-какие комментарии в его адрес. Об этом ему донесли шпионы. Само собой, мои замечания были вырваны из контекста… Тем не менее… Одним словом, кулон мне необходим.

— Хочешь сказать, что, если ты не отгрузишь товар, твоей заднице грозит опасность?

— Ну, так далеко я бы заходить не стал, — ответил Хорм. — Но такой подарок, несомненно, несколько сгладит возникшее между нами недопонимание.

Из всего этого я заключил, что Хорм Мертвец серьезно разругался с принцем Амрагом. Могущественный лорд-колдун не будет просто так, за здорово живешь, разгребать голыми руками полную дерьма воду на заброшенном берегу. Для этого нужны весьма серьезные причины.

— Да, Хорм, мягко говоря, ты попал в скверное положение, — заключил я — Оскорбить владыку, который способен превратить твою жизнь в сущий ад? Впрочем, не горюй, со мной такое случается постоянно.

— Власть Амрага на меня не распространяется.

— Верно. Но вскоре под его знаменами окажется самая большая армия Восточных стран.

Мы неторопливо шагали по берегу. Хорм был настолько мил (по своим меркам, естественно), что даже не пытался пустить в ход заклинание Убеждения. Колдун не видел во мне угрозы, и его не интересовало, что мне известно о его делишках. Более того, создавалось впечатление, что он просто рвется обсудить их со мной.

— Поскольку ты все еще бесцельно болтаешься по городу, я делаю вывод, что из лужи кулон выудила не Лисутарида.

— Насколько мне известно, нет.

— У Гликсия Драконоборца его точно нету. Что касается преступных банд Турая, то они тоже камнем не завладели. В подпольном мире Турая у меня очень хорошие связи, и если бы кулон был у бандитов, я бы об этом знал. А как ты считаешь, не могла ли увести зеленый камень сама Гильдия чародеев?

Не имея на сей счет никаких соображений, я пожал плечами.

— Я нахожу всю ситуацию крайне неудовлетворительной, — сказал колдун. — В делах подобного рода, как я полагаю, должна соблюдаться тайна, и меня поражает, что такое количество людей осведомлено о пропаже кулона. Такое положение могло бы даже показаться забавным, если бы не причиняло столько неприятностей.

— Я думал, слух о краже распустил именно ты. А теперь ты радуешься тому, что Лисутарида может слететь со своего недавно обретенного трона.

— Подобная перспектива меня, конечно, радует, — согласился Хорм, — но слух о том, что наша Властительница Небес, находясь под кайфом, посеяла чародейский кулон, пошел не от меня.

Нашу беседу прервало мелодичное пение. Это оказался хор появившихся неподалеку от берега русалок.

— Твоя работа? — поинтересовался я.

— Я здесь совершенно ни при чем, — заверил меня Хорм Мертвец. — С какой стати я буду тратить время на подобные глупости? Вчера меня едва не сбил с ног кентавр. Я решил, что это какой-то турайский обычай, но испуганные крики детей убедили меня, что это не так. Боюсь, что магическое пространство каким-то образом просачивается в реальный мир.

— Я тоже об этом подумал. Ты представляешь, каким образом это может происходить?

— Понятия не имею. Но если это произойдет, ваша гибель неизбежна.

— Если магическое пространство продолжит распространяться, тебе тоже конец.

Русалки исчезли. Я не знаю, где существуют русалки и существуют ли они вообще. Мне уже приходилось встречать единорогов, кентавров, дриад и наяд, но русалки мне еще не попадались.

— Задумано все было в лучшем виде, — мрачно произнес Хорм. — Сарина Беспощадная должна была добыть кулон и передать его мне. После этого я намеревался покинуть город, чтобы вручить этот замечательный подарок принцу Армагу. До сих пор не могу понять, что пошло не так. Возможно, во всем виноват Гликсий. Он хорошо знаком с Сариной Беспощадной и мог узнать о нашем деле раньше, чем я предполагал.

— Возможно, Сарина решила, что Гликсий окажется более щедрым?

— Не исключено. Эта женщина всегда действует энергично и весьма результативно, но мне не раз приходилось журить ее за продажность.

— От кого Сарина получила подвеску? — спросил я.

— Насколько я понимаю, поиски ответа на этот вопрос находятся в центре твоего расследования, — сказал Хорм, — и чтобы не лишать тебя удовольствия, делиться этими сведениями не стану.

К этому времени мы уже подошли к небольшим воротам в городской стене. Ворота охранял обалдевший от скуки солдат.

— Люди, насколько я понимаю, умирают по всему Тураю, — задумчиво произнес Хорм. — И это для меня тоже загадка. Узнав о первых смертях, я решил, что они связаны с кулоном. Нетренированный ум очень быстро становится жертвой зеленого камня. Но поскольку люди сейчас мрут повсюду, эти смерти, или, во всяком случае, их большая часть, не имеют никакого отношения к подвеске. Камень, бесспорно, обладает волшебной силой, но находиться одновременно в нескольких местах он не может.

— Да, Хорм, для меня это тоже тайна. А твои слова о том, что ты не понимаешь, что происходит, меня не очень убедили.

Хорм едва заметно вскинул бровь, словно удивившись тому, что кто-то осмеливается заподозрить его во лжи.

— Скажи, сыщик, почему ты думаешь, что не свихнешься, если по какой-то случайности наткнешься на магический камень?

— Меня спасет сила воли.

— Ты так полагаешь? Особой силы воли у тебя я как-то не заметил. Да и слова Сарины о том, что она видела тебя валяющимся в сточной канаве, о силе воли тоже не говорят.

— Сарина — лгунья!

Хорм обернулся и посмотрел в сторону моря. Затем он показал на стоящие у кромки воды скалы.

— Еще три тела, — сказал я.

— Неужели? У тебя хорошее зрение, сыщик.

— Парни из Сообщества друзей, как мне кажется. Видимо, следили за Гликсием, и все закончилось тем, что они друг друга перебили.

— Гликсий Драконоборец, — задумчиво протянул Хорм Мертвец. — Я трижды вступал с ним в схватку и каждый раз одерживал победу. И несмотря на это, он никак не желает успокоиться. Возможно, кого-то подобное упорство и восхищает, но меня оно только утомляет. Боюсь, что при следующей встрече мне придется его убить.

— Ты большой мастер раздавать подобного рода обещания, Хорм.

Мои слова, похоже, привели его в изумление, и он снова едва заметно вскинул бровь. Легкий ветерок с моря играл полами его мантии. Я помирал от зноя, а этому колдуну-полуорку несусветная жара была хоть бы хны.

— Неужели? Кого же еще я угрожал убить?

— Меня, например.

— Думаю, что подобное маловероятно, — сказал Хорм. — С какой стати мне тебя убивать? У тебя нет и никогда не было ни малейших шансов помешать реализации моих планов. Ты настолько ниже меня, Фракс, что даже не в силах представить то расстояние, которое нас разделяет. Ты всего лишь жалкий сыщик и при этом до того туп, что даже не смог завершить курс обучения искусству магии. — Хорм улыбнулся своей зловещей улыбкой. — Передай, пожалуйста, мой почтительный привет твоей прекрасной подруге Макри. Если мне придется срочно покинуть Турай, не попрощавшись с этой великолепной женщиной, то пусть она знает — когда принц Амраг придет с огромной армией, чтобы стереть с лица земли этот город, я сделаю все, чтобы ее спасти.

Хорм Мертвец отвесил мне официальный поклон и двинулся вдоль городской стены. Я вошел в ворота, и на меня сразу обрушились все ароматы округа Двенадцати морей.

Весьма содержательная беседа и чрезвычайно вежливая. Итак, Хорм, сбросив меня со счетов, стал изъясняться на вполне приемлемом языке, размышлял я, шагая к «Секире мщения». Однако, несмотря на все свое могущество, он так же, как и я, не знал, где кулон. Хорм Мертвец не смог его обнаружить даже с помощью всей своей, магии. Так что в конечном итоге мое положение было ничуть не хуже, чем его. А в некотором смысле — даже лучше. Ведь я все-таки детектив. Первая спица в колеснице, когда надо что-то найти. А он всего лишь могущественный чародей, которому посчастливилось иметь свое королевство. Кроме того, восстав из могилы, он приобрел особую магическую силу. Меня очень занимали слухи о том, что он, по существу, мертв. Жаль, что я его об этом не спросил. Впрочем, тема беседы была совсем иной, и этот вопрос был по меньшей мере неуместен. Я обратил внимание на то, что Хорм снова упомянул о Макри. Он явно был ею увлечен. Видимо, прошло много времени с того дня, когда Мертвец получал от дамы пощечину. Не исключено, что именно этого он и искал, строя свои отношения с женщинами. У меня возникла тревожная мысль. Вполне вероятно, что Хорм почерпнул свои взгляды на идеал женщины в стране мертвых. Однако попытка превратить Макри в этот идеал наверняка вызвала бы у моей подруги серьезные возражения. И у меня тоже. Макри, конечно, меня частенько напрягает, но я еще не дошел до того, чтобы желать ей смерти.

Но — жив ли Хорм или умер (не исключено, правда, что он пребывает между этими двумя состояниями) — я все равно найду кулон. А на его высокомерие мне ровным счетом плевать.

Когда я, задыхаясь от жары, шагал по пыльной пустыне, именуемой улицей Совершенства, мне на ум пришли слова, сказанные накануне Одуванчиком. Она видела вспышки света над побережьем. Интересно, не собиралась ли она поведать мне еще нечто любопытное, прежде чем я заткнул ей пасть? Я поискал ее в таверне, и там мне сказали, что она наверху, в комнате Макри.

Я постучал в дверь. Ответом было молчание. Я постучал снова и, не дожидаясь результата, вошел в комнату. Дандильон сидела на полу посреди комнаты, и в руке у нее маятником качался кулон с драгоценным зеленым камнем. Одуванчик словно завороженная смотрела на сверкающий амулет.

— Отдай немедленно! — взревел я.

Но она, видимо, пребывая в иной реальности, качала головой и тупо помаргивала. Я вырвал кулон у нее из рук и мгновенно сунул себе в сумку. Если у Дандильон поехала крыша, я был готов хорошенько ей врезать, чтобы привести в чувство. Но разве можно, имея с ней дело, точно определить, в своем она уме или свихнулась?

— Красивый цвет.

— Да. Очень красивый.

Дандильон улыбнулась и легла на пол вздремнуть. Судя по ее виду, никаких опасных глупостей она совершать не собиралась. Я был поражен. До этого все те, кто смотрел на камень, становились агрессивными психами. Может, чтобы стать буйно помешанным, надо для этого иметь врожденную склонность? Не исключено, что кулон не может сделать вас сумасшедшим, если вы обожаете цветочки и беседуете с дельфинами.

Покинув спящую Дандильон, я отправился к себе. Следовало хорошенько поразмыслить, как поступить с камнем. Я испытывал почти неодолимую тягу взглянуть на свой трофей. Просто для того, чтобы получше узнать, как он выглядит. Преодолев с огромным трудом смертельно опасное искушение, я бросил сумку с камнем в ящик стола.

Итак, я сумел вернуть кулон. Отличная работа, сказал я самому себе, понимая, что мне просто чудовищно повезло. Но рассказывать кому-либо о своем везении я не собирался. Пусть все знают, что я первая спица в колеснице, когда дело доходит до расследования. А о том, что Дандильон Одуванчик слоняется по берегу и роется в вонючих лужах, знать никому не обязательно. Итак, мне известно, кто увел кулон из-под самого носа Хорма Мертвеца.

Теперь следовало решить, что делать с камнем. Оставлять его здесь слишком рискованно. Лучше всего как можно скорее вернуть его Лисутариде. Я отважился на то, чтобы спуститься вниз, выпить пива и заодно попросить Гурда присмотреть за Дандильон.

— Неприятности?

— Скорее всего нет. Она пялилась на вещь, на которую смотреть не следовало, но я думаю, что особого вреда это ей не принесло. А где Макри?

— Ищет деньги.

— Вот как?

— Хочет сделать еще одну ставку у Моксалана.

Умница. Три новые смерти довели число жмуриков до тридцати, и дело закончится, как только я верну подвеску Лисутариде. Нам действительно надо как можно быстрее раздобыть денег. Жизнь вдруг предстала предо мной в новом, гораздо более радостном цвете. Я спасу Лисутариду, успешно завершу дело и получу неплохой навар у Моксалана. Лето окажется вовсе не плохим, если, конечно, наш город не погибнет от нашествия единорогов и кентавров. Я поднялся наверх, чтобы поискать там Макри, и обнаружил свою подругу стоящей рядом с письменным столом в моей комнате.

В одной руке она держала кулон, а в другой — обнаженный оркский меч. Глаза ее пылали диким огнем.

— Я — Макри. Я — великой полководец, командующий непобедимой армией.

— Положи кулон обратно в стол, Макри.

— Готовься к смерти! — прорычала Макри и взмахнула мечом.

Глава 16

Лет двадцать назад я выиграл соревнования по фехтованию, проводившиеся в далеком Самсарине. Каждый год туда со всех концов мира съезжаются самые лучшие бойцы и гладиаторы. Я сумел победить кучу отличных воинов. О жестокости этих соревнований слагаются легенды, но я все же оказался лучшим из лучших. Конечно, в то время я был значительно моложе, существенно тоньше и гораздо более голодным. Но и за прошедшие с той поры годы мне редко приходилось встречать человека, способного противостоять мне в схватке один на один. Однако Макри определенно была на это способна. Мне иной раз приходилось видеть, как она владеет мечом.

Сейчас она находилась под влиянием камня, и это несколько замедляло ее движения. Если так, то я мог ее победить. Но мертвая Макри — тоже не очень хороший выход из положения. Я мог попытаться убежать, но Макри скорее всего всадит мне нож в спину еще до того, как я доберусь до дверей. Поэтому я поднял меч просто для того, чтобы держать оборону. Я проклинал небо, землю и все три наши луны, надеясь, что действие кулона скоро выветрится.

С мечом в правой руке и с кинжалом в левой я был вооружен несколько лучше, чем Макри. Мне несказанно повезло, что у нее с собой оказался всего один меч. Ее техника владения двумя мечами походила одновременно на ураган и на работу механической сенокосилки. Даже сражаясь одним мечом, она довольно быстро вынудила меня прижаться спиной к стене.

— Прекрати! Это все камень! — выкрикнул я.

Мои слова не возымели никакого действия. Макри продолжала наступать. По ее отрешенному взгляду и некоторой странности движений я сделал безошибочный вывод, что она дерется значительно ниже своих обычных возможностей. Но даже и в этих условиях я с трудом отбивал ее атаки. На какую-то долю секунды она открылась, но я воздержался от смертельного удара и продолжил оборону. Макри зацепила мое лезвие клинком и сделала выпад. Удар черной оркской стали был настолько силен, что гарда моего меча разлетелась вдребезги, а из раненой руки полилась кровь. Я снова заорал на свою подругу, но докричаться до ее сознания мне опять не удалось. Я всегда подозревал, что она меня в конце концов прикончит.

Отчаяние заставило меня отбросить все предрассудки, и я принялся биться в полную силу, решив, что мертвая Макри все же лучше, чем мертвый Фракс. Однако, несмотря на все мои усилия, она продолжала меня теснить, и очень скоро, отступая вдоль стены, я оказался припертым к письменному столу. Я уже был готов метнуть кинжал в ее незащищенный торс, но Макри каким-то неуловимым движением захватила кинжал острием своего меча и отправила его в полет через всю комнату. Вторым столь же быстрым движением она нанесла рубящий удар, который я едва успел парировать. Однако черный клинок разрубил мой меч, и я остался безоружным. Она занесла меч для последнего удара.

— Тебе пора на экзамен, — сказал я.

Эти слова сбили ее с толку.

— Что? — неуверенно спросила она.

— У тебя начинаются экзамены. Тебе предстоит встать перед классом и рассказать все, что ты знаешь. Это очень важно. Приступай немедленно.

Рука с мечом опустилась на несколько дюймов.

— Я не хочу стоять перед классом, — сказала она. — Мне страшно.

— Но ты должна это сделать. Прямо сейчас.

Макри опустила меч, медленно прошла через комнату и тяжело опустилась на кушетку.

— Не буду я этого делать, — сказала она. — Это нечестно.

Я задыхался. Мне казалось, что я вот-вот умру от недостатка воздуха. Кроме того, так жарко мне не было никогда. Я поднял кувшин с водой и сделал огромный глоток. Вода оказалась теплой и затхлой. Я протянул кувшин Макри, и она неловко отпила из него.

— Ну как, я сдала экзамен? — спросила моя подруга. Ее лицо приобрело обычное выражение. Во всяком случае, частично. Помолчав секунду, она вдруг потрясла головой и совершенно нормальным тоном спросила:

— Что произошло?

— Ты слишком долго смотрела на камень, — ответил я, поднимая кулон с пола.

— Выходит, я не командую армией?

— Боюсь, что нет.

— А я думала, что командую. Это было так приятно. Мы уничтожили всех врагов.

Макри отпила еще воды, а остатки вылила себе на лицо.

— Ну так как, я сдала экзамен?

— Ты к нему еще не приступала. У тебя в голове был полный кавардак из-за камня.

— Даже не приступала?

От огорчения она сгорбилась. Печаль моей подруги выглядела несколько комично.

— Экзамен не сдала. Армией не командовала. Ну конечно. Я всего лишь официантка. До чего же мерзкий денек!

К этому времени я уже смазал лосьоном порезанные пальцы. Лосьоны и примочки готовит для меня местная целительница Чиаракс. Особенно хорошо удается ей лечение всякого рода ран.

— Это я сделала?

— Да. Но настоящей схватки, по правде говоря, не было. Я давал тебе возможность прийти в себя. Как ты понимаешь, я не хотел пользоваться твоим ослабленным состоянием.

— А мне кажется, я хорошо помню ход сражения, — сказала она, глядя на обломки моего меча.

Я предпочел сменить тему.

— Зачем ты полезла в мой стол?

— За деньгами.

— Естественно. Как я не догадался? Ведь ты же считаешь мои деньги своими.

— Я хотела сделать ставку за нас обоих, — сказала Макри, демонстрируя своим видом, что в нашу обычную пикировку пускаться не намерена.

Она тяжело поднялась на ноги — камень, видимо, продолжал оказывать действие. Ее роскошные волосы слиплись от пота, и из-под прически торчали острые кончики ушей.

— Спасибо, что ты меня не убил, — сказал она, легонько чмокнула меня в щеку и вышла из комнаты.

— Всегда к твоим услугам! — крикнул я ей вслед.

Кулон был в моих руках. Он был очень красив. Серебряная оправа эльфийской работы и прекрасный зеленый камень средних размеров очень хорошей огранки. Он играл зелеными искрами, отражая солнечные лучи, проникающие через жалюзи на окне кабинета. Этот камень несет смерть. Если задержать на нем взгляд больше, чем на миг, скрытая в камне магическая сила полностью завладеет вами. Не поддавшись соблазну, я оторвал край старой, служившей мне полотенцем туники, завернул в него камень и сунул сверток в сумку. Пока он не натворил новых бед, его следует вернуть Лисутариде.

По мере того как проходило вызванное схваткой возбуждение, я начинал все больше и больше восхищаться собой. Вы знаете, что произойдет, если вы попросите Фракса найти пропавший кулон? Он найдет для вас этот пропавший кулон. В то время, когда орды злобных колдунов, армии правительственных чиновников и беспощадные убийцы и бандиты тщетно тратили силы на поиск пропавшей драгоценности, я, Фракс, нашел кулон без помощи магии или хорошо укомплектованной разведывательной службы. Просто серьезный профессиональный подход и желание честно трудиться. Это неизбежно. Так или иначе, но это должно было случиться. У вас возникли проблемы? Обращайтесь к Фраксу. Этот человек делает то, что обещает. Думаю, что во всем Турае не сыщется другого человека, который смог бы найти кулон.

Раздался стук в дверь, и в мой кабинет вошла секретарь Лисутариды Авенарида.

— Лисутарида нашла кулон, — заявила она.

— Неужели? — спросил я, вскинув брови.

— Да. Сегодня утром. Она поручила мне сказать вам, чтобы вы прекратили поиски. А также выплатить ваш гонорар.

С этими словами Авенарида положила на стол деньги. И, как всегда, я заметил, что секретарь волшебницы сильно нервничает. Было видно, что она хочет покинуть мой кабинет как можно скорее.

— И каким же образом ей удалось обнаружить кулон?

— Она мне этого не сказала.

— А вы не проявили любопытства?

— Мне пора. Помните, вы никому не должны рассказывать об этом деле.

— Верно. Не стоит огорчать тех немногих, которые о нем еще не слышали.

Меня очень интересовала эта нервная особа, на защиту которой горой вставала Лисутарида.

— Вам известно, каким образом пропал кулон? — спросил я.

— Что?

— Вы меня прекрасно слышали. Вам поручили хранить сумку Лисутариды, и подвеска тотчас исчезла. Мне с самого начала это казалось весьма странным.

— Не понимаю, почему Лисутарида наняла такого человека, как вы! — выпалила Авенарида.

— Потому что я очень хорошо замечаю всякие мелочи. Я, например, всегда вижу, когда люди нервничают сильнее, чем того требуют обстоятельства. Почему Лисутарида так старается вас защитить? Вы действительно нуждаетесь в защите?

— Нет.

— Она относится к вам хорошо?

— Лисутарида всегда была очень добра ко мне. Мне действительно надо идти.

У нее опять начало подергиваться лицо. Я только сейчас заметил, насколько она тоща. Кожа да кости. Макри в этом отношении ей и в подметки не годится. Совсем не похожа на молодую женщину, наслаждающуюся изысканными деликатесами. Перед моим мысленным взором почему-то возник лежащий на койке и жадно хватающий воздух широко открытым ртом Барий.

— Кто-нибудь когда-нибудь называл вас наркотой? — жестко спросил я.

Легкое подергивание превратилось в сильнейший тик, и Авенарида прикрыла лицо ладонями.

— Нет! — выкрикнула она. — И перестаньте меня допрашивать! Лисутарида вам это запретила!

С этими словами она выбежала из кабинета. Я еще размышлял о возможных последствиях этой встречи, когда через порог переступила Сарина Беспощадная, на сей раз без наведенного на меня арбалета.

— Я очень разочарован, — сказал я.

— Чем?

— Я так надеялся, что ты погибла, когда развалился пакгауз.

— Как видишь, я этого не сделала, — ответила Сарина.

Эта женщина явно не расположена к шуткам.

— Итак, что тебе надо?

— Я хочу продать кулон.

— Кулон?

— Тот, который принадлежит Лисутариде. Мне удалось его добыть. Вначале я намеревалась продать его Хорму Мертвецу, но обстоятельства изменились, и теперь я готова продать его либо Лисутариде, либо правительству. А ты выступишь в качестве моего агента.

— Выходит, изменились обстоятельства? Попробую догадаться, каким образом. Хорм Мертвец подозревает тебя в двойной игре и намерении продать кулон Гликсию Драконоборцу. И теперь ты опасаешься, что станешь жертвой заклинания Инфаркта. Я не ошибаюсь?

Сарина ответила молчанием.

— И почему ты решила, что я соглашусь быть посредником?

— Ты уже выступал в этой роли, — сказала Сарина, и ее слова соответствовали истине, хотя обстоятельства тогда были совсем другими.

Сарина была готова расстаться с кулоном за пять тысяч гуранов.

— Надеюсь, за шкуру Лисутариды это не чрезмерная цена, — сказала она.

— Возможно, Сарина, возможно. Но наступит день, когда ты горько пожалеешь о том, что вмешиваешься в дела магов. Ведь все они не втюрятся в тебя наподобие Таса Восточной Зарницы. Да, кстати, что ты с ним сделала? Просто воткнула кинжал в спину?

— Что-то типа того, — ответила Сарина Беспощадная. — Даю Лисутариде время до завтрашнего дня. И настоятельно советую ей выкупить камень. Если она этого не сделает, я направлюсь прямиком во дворец. Они пойдут на все, чтобы камень не попал в лапы орков.

— Неужели ты сможешь продать кулон нашим врагам?

— Естественно.

— Но если орки пойдут войной на запад, то тебя они не пощадят.

Сарина посмотрела на меня пустыми глазами, и мне вдруг показалось, что Беспощадная ищет смерти. Не желая продолжать разговор, она выскользнула из кабинета, оставив меня размышлять над ее предложением. Ее наглость меня восхищала. Даже не имея кулона, она затевает аферу, чтобы выжать из этого дела прибыль.

Чувствуя необходимость освежиться, я спустился вниз, чтобы опустошить громадную кружку, именуемую «Веселая гильдия». Гурд по-прежнему выглядел несчастным, как ниожская шлюха, а Макри отдыхала наверху, оставив никчемную Дандильон бороться с бочонками эля. К тому времени, когда она наконец плюхнула передо мной на стол «Веселую гильдию», я уже выпил бы не одну кружку, дошагав до близлежащей таверны.

— Ты о чем-то задумался, — сказала Одуванчик, узнавшая от Гурда, что клиенты иногда любят перекинуться парой слов с официанткой.

— Слишком много кулонов…

— Что?

Я недоуменно потряс головой. Если я дошел до того, что обсуждаю профессиональные проблемы с Дандильон, мне пора на покой.

— Что ты видела, когда смотрела на камень?

— Массу красивых цветов и переливы дивных красок.

Итак, кулон не причинил ей никакого вреда. У всех остальных поехала крыша. А Дандильон созерцала лишь переливы дивных красок. Может быть, в хождении босиком все-таки имеется какой-то смысл? Я сказал ей, чтобы она ни с кем не делилась своими впечатлениями, и попросил принести еще кружечку после того, как она справится с большим заказом парусных дел мастеров, громогласно требовавших выпивки. Парни только что закончили оснастку большой триремы и получили кучу бабок. В «Секиру» ввалилась еще одна команда специалистов по изготовлению парусов и с порога принялась кричать, требуя эля. При этом они продолжали хвастать друг перед другом, сколько денег огребли. Хорошее дело шить паруса, когда торговля процветает. А сейчас она как раз процветала. Много судов — много работы. Почему я не учился шить паруса?

Я прикончил еще одну кружку и поднялся к себе. Я пока не знал, как поступить. Наверное, стоило начать с визита к Лисутариде. Она утверждает, что вернула кулон. Но этого быть не могло. Кулон у меня. И почему она мне сообщила явную неправду? Я понимаю, Властительница Небес могла соврать консулу, но с какой стати ей врать мне?

Прежде чем я успел сесть, на пороге возник Казакс — босс местного отделения Братства. Мой кабинет вдруг стал необычайно популярным местом. Думаю, пора требовать с клиентов увеличения гонорара.

— Хочешь купить подвеску, за которой сейчас все гоняются? — с места в карьер спросил Казакс.

— Почему ты этим интересуешься? — осторожно поинтересовался я.

— Да потому, что она у меня, — сказал босс преступного мира. — Один из моих парней нашел ее в Кушни. Но я — патриот и не хочу, чтобы камень попал в руки чужаков. Я верну его тем, кому он принадлежит, рассчитывая получить приличное вознаграждение.

— Мне ничего не известно о пропавшей подвеске.

— Я знаю, что ты ничего не знаешь о пропавшей подвеске. Но если бы ты знал о пропаже кулона с камнем, который способен заранее предупредить наших магов о наступлении врага, ты бы его купил?

— Коль скоро ты ставишь вопрос таким образом, я не стал бы исключать возможность покупки. Сколько ты за него хочешь?

— Три тысячи гуранов. Золотом.

— Но это — куча золота. Для патриота.

— Мне тоже надо жить, — ответил Казакс.

Я попросил показать мне кулон.

— Он спрятан в надежном месте.

Казакс рассчитывал, что я ему поверю. И рассчитывал, видимо, правильно. Босс Братства не станет транжирить время на то, чтобы толкнуть мне предмет, которого у него нет. В таком случае — почему он продает кулон? Я не мог найти этому объяснения. Кулон находился в моей сумке. Мне это точно известно, поскольку я проверял его наличие всего минуту назад. Может быть, все эти люди участвуют в какой-то грандиозной афере? Не исключено, впрочем, что это один из плодов того магического бедлама, который творился на улицах нашего города. Может, Казакс действительно верит, что кулон у него? А может, он уже научился говорить с единорогами?

— Вчера вечером в мою таверну заходил кентавр, — сообщил босс преступного мира, заставив меня подумать, что мое предположение не очень далеко от реальности.

— Неужели?

— Точно. Я раньше никогда не видел кентавров. По-моему, это противоестественно — быть наполовину лошадью и наполовину человеком. Но кентавр против этого, кажется, ничего не имел.

— И что же дальше?

— Он выпил пива и исчез. Может, теперь, когда найден кулон, все это кончится? Как ты думаешь? Странные события происходят по всему городу, и это скверно отражается на бизнесе. Мои люди начинают забывать о своих обязанностях. Вчера вечером я направил пару парней получить небольшой должок, и они вернулись ни с чем, что-то бормоча о русалках в фонтанах. Я убил бы их на месте, если бы в таверну не зашел кентавр. Появление четвероногого придало их рассказу достоверность. Но для бизнеса это, как ни крути, плохо.

Я признался, что мне неизвестно, кончатся ли все эти странности или нет, и что я не знаю, связаны ли все события с кулоном или не имеют к нему никакого отношения.

— Нам, простым людям, этого не понять, но думаю, что Гильдия чародеев разберется, — утешил я Казакса, добавив, что передам его предложение Лисутариде.

Интересно, что скажет Лисутарида, когда это услышит? Не понимаю, почему они все врут. Я не мог как следует думать. Мысли мешались. Впрочем, причину этого явления я прекрасно знал. Дело в том, что вот уже несколько дней я не вкушал ни пирога с олениной, ни рагу все из той же оленины. С того момента, как «Секиру мщения» покинула Танроз, у меня во рту не было ничего, что пришлось бы мне по вкусу. Нормальный человек в таких условиях работать не в состоянии. Ну, короче, я решил навестить Танроз. Не исключено, что мне удастся убедить ее вернуться в «Секиру мщения». А если и не удастся, то поужинать с ней она мне все равно предложит.

Однако прежде чем уйти, мне пришлось потревожить покой Макри.

— Я ухожу. Сделай ставку на сорок покойников. Их число еще будет расти.

— Хорошо.

— Я собираюсь к Танроз. Не хочешь, чтобы я принес тебе кусок пирога?

Макри с видимым отвращением покрутила головой. У нее по-прежнему не было аппетита.

Глава 17

Танроз обитает вместе с матерью на верхнем этаже мрачного каменного здания, расположенного на границе округа Двенадцати морей и округа Пашиш. Пять пролетов по лестнице, которую не мешало бы хорошенько помыть. Несколько лишних факелов, чтобы освещать подъем, тоже не были бы лишними. Когда я вошел, Танроз накрывала стол для ужина. Одна из немногих удач, выпавших на мою долю за все лето. Не желая казаться невежливым, я принял предложение разделить трапезу с хозяйками. Оказавшись за столом, я полностью утратил над собой контроль и съел по три-четыре порции всего, что мне предлагали. Танроз веселилась так же, как и ее мама — пожилая женщина с седыми волосами, уже слышавшая от дочери о моем необыкновенном аппетите.

— Люблю, когда у мужчины завидный аппетит, — сказала она и принесла мне еще кусок паштета, достав его из кухонного шкафа.

Я не знал, как поступить. Поскольку Танроз перестала получать жалованье в «Секире мщения», в доме, наверное, было не так много денег. Но я не хотел показаться невежливым и все-таки съел паштет.

— Танроз, ты обязана вернуться в «Секиру мщения». Все население округа Двенадцати морей погибает голодной смертью. Кругом царит уныние. Особенно в моем жилище.

Танроз спросила, не послал ли меня к ней Гурд.

— Нет, — ответил я.

— Он даже не способен передать мне привет, — печально произнесла Танроз.

Она была права, но я попытался прийти на помощь северному варвару.

— Он всю жизнь воевал. В деле истребления солдат Ниожа напарника лучше, чем Гурд, у меня не было. Ты даже себе не представляешь, насколько трудно воину привыкнуть к оседлой жизни. Он тебя любит, я знаю. Просто не может этого сказать.

— Однако же он смог сказать, что ему не нравится, как я веду счета.

Я начал ощущать полную беспомощность. Несколько минут разговора на подобную тему лишили меня всех сил. Я понятия не имел, как надо мирить рассорившиеся пары. Никогда раньше не занимался подобными вопросами.

— Скажи, что может вернуть тебя в «Секиру мщения»? Извинение? Предложение руки и сердца? А может, букет цветов?

— Последнее, возможно, поможет.

— Меня всегда потрясало, Танроз, насколько ты любишь цветы!

— За ними скрывается нечто большее, — улыбнулась она.

— Видимо, что-то непомерно большое?

— Но ведь с Макри они тебе помогли? Разве нет?

Вот уже несколько раз, когда Макри разрывала со мной отношения из-за моих оскорблений в ее адрес (я поносил ее манеры, или ее острые уши, или стиль одежды, или еще что-нибудь), мне удавалось погасить пожар с помощью цветов. Сам я до этого никогда бы не допер, если б мне не подсказала Танроз. Дарить цветы! Само это действие для такого мужчины, как я, было крайне унизительным и вызывало поток язвительных насмешек со стороны цветочников, Гурда и всякого рода пьянчуг, наслаждавшихся жизнью в «Секире мщения». Но все это ничего не значило в сравнении с тем адом, который устраивала мне и всем прочим опечаленная и злая Макри. А пребывать в подобном состоянии она могла несколько недель кряду.

— Да, я это делал. Но Макри слишком наивна, чтобы понять: я дарил ей букеты не от чистого сердца.

— Не от чистого сердца?

— Естественно! Мне глубоко плевать, огорчена она или нет. Просто ее взбрыкивания мешают мне спокойно наслаждаться пивом. Ты заметила, сколько шума она производит в последнее время?

— Нет, не заметила.

— В ней произошли серьезные изменения, — сказал я.

— А может быть, дело не в ней, а в тебе? — предположила Танроз.

— Ты это о чем? — спросил я, уставясь на нее с подозрением.

— С тех пор, как у Макри на Авуле завязался роман с эльфом, ты пребываешь в дурном расположении духа. И я обратила внимание на то, что ты постоянно ее обижаешь.

— И что же из этого следует?

— А то — слухи могут соответствовать истине.

Мне начинало казаться, что беседа пошла не в ту сторону.

— Какие такие слухи?

— О том, что ты, возможно, ничего не имеешь против, чтобы зимой твою постель согревала молодая спутница жизни.

Я едва не подавился куском пирога.

— Танроз, ты в своем уме? — Я вскочил из-за стола. — Я пришел сюда попытаться помирить тебя с Гурдом, а ты выступаешь с какими-то безумными инсинуациями! Конечно, я время от времени задаю Макри жару. Этот полуорк являет собой угрозу обществу и, кроме того, может меня в любой день прикончить. Поэтому прошу тебя воздержаться в дальнейшем от подобных высказываний!

— Прости меня, — рассмеялась Танроз. — Садись и доедай свой пирог. Ты знаешь, что я не могу просто так взять и вернуться в «Секиру мщения». Можешь передать Гурду, что он будет желанным гостем в моем доме. Первый шаг к примирению должен сделать он.

— А если Гурд считает, что первый шаг за тобой?

Судя по всему, простого решения проблемы не существовало. Именно подобного рода сложности много лет назад привели к краху мою семейную жизнь. Я был благодарен за прекрасный ужин, но даже короткий разговор об отношениях между Танроз и Гурдом поставил меня в трудное положение. Я ушел, выразив свое личное пожелание, чтобы Танроз вернулась как можно скорее.

На улице у входа в здание весело кружили какие-то серебряные голубки. Я отогнал их со своего пути, не в настроении радоваться всяким волшебным пташкам. Чуть дальше на улице я наткнулся на отряд Службы общественной охраны, а на следующем углу — на эскадрон королевской кавалерии. В городе царила нервозность. Тревога нарастала по мере того, как поступали сообщения о все новых и новых необъяснимых смертях и всякого рода магических явлениях. Лично меня больше всего беспокоили слова Танроз о том, что я тайно желаю, чтобы Макри согревала мою постель зимними ночами. Я вбежал в таверну, намереваясь смыть неприятные ощущения мощным потоком пива.

Зайдя в «Секиру мщения», я взял свежий экземпляр «Достославной и правдивой хроники». Одна сторона этого листка была целиком посвящена сообщениям о появлениях магических созданий, возникновению на пустом месте золотых деревьев и прочим подобным явлениям. В некоторых материалах говорилось о необычно большом числе необъяснимых смертей. Даже по меркам Турая подобное сокращение населения вызывало тревогу.

«Кто должен за это отвечать? — громогласно вопрошали авторы «Достославной хроники». — И почему никто не пытается арестовать этого якобы Народного трибуна, ренегата Фракса?»

Что? Я недоуменно потряс головой, не веря своим глазам. Тихонько добравшись до столика в дальнем углу, я уселся, надеясь, что никто меня не заметит, пока я читаю статью.

 

Все указывает на то, что Фракс, так называемый детектив из округа Двенадцати морей, о гнусных проделках которого нам приходилось писать раньше, тесно связан с творящимися в городе безобразиями. Наше независимое расследование показало, что в течение последних трех дней этот человек оказывался в тех местах, где необъяснимо умирали люди. Владельцы некоторых таверн свидетельствуют, что упомянутый Фракс — заплывшее жиром и отличающееся чудовищным аппетитом существо — посещал их заведения за несколько минут до того, как там имела место серия убийств. Упомянутый Фракс покидал место преступления лишь после того, как обыскивал тела, вероятно, с целью похищения всех ценностей усопших.

Но и это еще не все. Фракс — и это имя мы произносим с отвращением — несколько раз подвергался допросу со стороны консула и заместителя консула. Допросы проводились после того, как Лисутарида Властительница Небес стала объектом шантажа. Мы не располагаем бесспорным доказательством того, что за этим шантажом стоял Фракс, но он, как сообщают, пытался продать несколько личных вещей главы Гильдии чародеев, включая ее дневник и несколько драгоценностей. Согласно другим сообщениям, охране Колледжа Гильдий пришлось силой выдворить его за пределы учебного заведения после того, как он угрожал профессору Тоарию из-за ничтожной суммы в пять гуранов.

Хотя нет прямых доказательств тому, что упомянутый Фракс несет ответственность за таинственные явления, которые в последнее время тревожат город, он, то есть Фракс, имея поверхностное знакомство с магическим искусством, обладает несколькими разрушительными заклинаниями оркского происхождения (он свободно владеет несколькими оркскими наречиями и, по слухам, имеет несколько помощников из числа орков). Совсем недавно общественности стало известно, что эта мерзкая личность однажды бежала с поля брани, бросив свой щит. В ближайшее время ему придется за измену предстать перед судом. Почему этот человек до сих пор на свободе? Народ желает знать, по какому праву он был назначен Народным трибуном? Даже в таком насквозь коррумпированном городе, как Турай, человек с подобной репутацией не должен иметь возможности получить с помощью взяток столь привлекательный пост…

* * *

И так далее в том же духе. Я был вне себя от злости! «Хроника» не раз нападала на меня и раньше. Но никогда так уничтожающе. Слова о том, как я якобы бросил щит, пробудили во мне такую ярость, которую я давно — а может быть, и никогда, — не испытывал. Почему я до сих пор не убил Вадинекса, спрашивал я себя. Вначале прикончу этого мерзавца, решил я, потом отправлюсь в «Хронику» и изувечу редактора. Чтоб они сдохли! Никто не смеет клеветать на меня и остаться при этом безнаказанным! Я оттолкнул в сторону недопитую кружку и ринулся из таверны, чтобы кого-нибудь как можно скорее покалечить.

На улице Совершенства меня перехватила Макри.

— А я тебя ищу, Фракс, — сказала она.

— Ты видела эту статью?

— Ее все видели. Тебе нельзя возвращаться в «Секиру мщения». Солдаты Службы общественной охраны ждут тебя, чтобы арестовать. У них имеется ордер.

— Службы общественной охраны? Будь она проклята! Каждый раз, когда «Хроника» осмеливается сказать в их адрес недоброе слово, они считают, что с газетенкой следует разобраться, и обрушиваются на нее словно скверное заклятие. Когда я доберусь до издателя, ему…

— А как насчет кулона? — не дала мне закончить Макри.

— Он все еще у меня.

— В таком случае почему три часа назад на соседней улице без видимой причины умерли три человека? Они не могли смотреть на камень.

Это меня тоже занимало.

— Я думал, что все смерти так или иначе связаны с кулоном. Теперь я в этом не уверен. Может, это всеобщее безумие наслал на нас Хорм Мертвец? Как бы то ни было, но я хочу отнести подвеску Лисутариде. Получив кулон, она успокоится и вернется к обязанностям главного мага нашего города. Пусть она тогда и разбирается с кентаврами, единорогами и прочей нечистью.

— Но как ты доберешься до Лисутариды? Тебе опасно ходить по улицам.

В нашем направлении двигался патруль Службы общественной охраны. Я отступил в тень навеса над дверями какой-то лавчонки. Уже смеркалось, и солдаты не обратили на меня внимания.

— Я пойду проулками.

Макри заметила, что самые большие осложнения у меня возникнут на подходе к дому волшебницы.

— Они наверняка выставили там посты. Все знают, что вокруг Лисутариды что-то происходит. Как только ты объявишься у дверей, тебя сразу скрутят.

— Ты права, — ответил я, пытаясь осмыслить ситуацию.

— У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, какой костюм мне надеть на бал? — спросила Макри.

— Что?

— На бал-маскарад, он ведь состоится уже завтра. Лисутарида сказала, что я должна прийти в костюме. Это для меня в новинку. Чтобы узнать, как решить проблему, я могла бы пойти в Имперскую библиотеку, но у меня нет времени. Ты же видишь, что творится вокруг.

— Сейчас не время обсуждать костюмы.

— Но я совсем не знаю, что надеть, — печально вздохнула Макри. — И не хочу стать посмешищем.

Это уже было слишком! Всему есть предел. Даже такой железный человек, как Фракс, не способен выдержать непрерывных издевательств. Все. Под покровом темноты убегу из города и больше никогда не вернусь.

— Все богатые люди явятся в классных костюмах, — не унималась Макри. — Как я смогу с ними соперничать?

— Нацепи свои доспехи, — предложил я.

— Доспехи?

С тех времен, когда Макри была гладиатором, она сохранила прекрасные доспехи. Тонкая, но прочная кольчуга, черная кожа и весьма впечатляющий шлем привлекали всеобщее внимание. В Турае не часто увидишь лучшие, творения оркских оружейников.

— Почему нет? Такой костюм полностью соответствует роли телохранительницы, в которой ты там будешь выступать.

— А разве он должен соответствовать роли? — удивилась Макри. — Разве сенаторы не наряжаются пиратами или другими столь же почтенными людьми?

— Да, это так.

— В таком случае, если я буду телохранителем, то мне следует надеть костюм философа. Нет?

Наступала ночь. Очень скоро я убегу из этого вонючего города. Но пока у меня было время, я объяснил Макри, что, хотя многие люди приходят на бал в костюмах, не имеющих отношения к их роду деятельности, это не является строго установленным правилом.

— Очень сомневаюсь, что Цицерий придет на бал в костюме пирата. Скорее всего он будет в своей тоге заместителя консула, но с небольшой чисто символической маской. Среди сенаторов только самые ярые экстраверты влезут в экстравагантный прикид.

Наконец-то моя подруга меня поняла.

— Значит, годится любой костюм? — спросила она.

— Полагаю, что так.

— Но мне кажется, что особенно хороший костюм может повысить социальный статус человека, который его надел. Ведь этого человека заметят. Разве не так?

— Да, Макри, да. Ты, похоже, на этом зациклилась. Может, прекратим дискуссию о костюмах? У меня есть другие более важные и срочные дела.

— Ладно, — сказала Макри. — Мне просто хотелось прояснить для себя этот вопрос. Если верить твоим словам, то мой костюм телохранительницы будет в самый раз. Сколько человек может прийти на бал в полном наборе легких оркских доспехов? Уверена, что очень мало. Кроме того, возможность надеть шлем представляется мне крайне редко. Благодарю тебя, Фракс.

Теперь она выглядела вполне счастливой. Мысль о костюме, очевидно, крепко сидела в ее башке. Несмотря на кучу одолевающих меня проблем, я продолжал злиться, что меня не пригласили на бал. Но тут до меня дошло, что костюмированный бал открывает прекрасную возможность проникнуть в дом Лисутариды незамеченным.

— Ну конечно! — воскликнул я. — Наряжусь кем-нибудь и, пританцовывая, войду в ее дом. Там я передам кулон Лисутариде, она продемонстрирует его консулу, и все проблемы будут разом решены. После этого я начну доказывать, что никого не убивал и не шантажировал. Лисутарида замолвит за меня словечко, поскольку я снова сделал ее счастливой.

Макри закусила губку и сказала с вызовом:

— Тебя никто туда не приглашал!

— Что из того? Я сам сделаю себе любое приглашение.

— Ты просто не можешь пережить, что меня пригласили, а тебя — нет, — заявила она.

— Одно с другим никак не связано.

— Как бы не так! Признайся, Фракс, ты начал строить планы, как пролезть на бал, сразу после того как узнал, что я получила приглашение. Типичное поведение незрелой личности.

— Ты заткнешься наконец или нет?! Мне глубоко плевать, что ты обожаешь шляться по всяким вечеринкам. У меня не было никаких намерений идти на эти танцульки, и я планирую туда отправиться лишь для того, чтобы закрыть дело.

— Так я тебе и поверила! — сердито заявила Макри и не менее воинственно продолжила: — А что, если тебя изобличат? Люди решат, что тебя провела я.

— И кто же так подумает?

— Все.

— Ну и что? С каких это пор тебя стало волновать мнение нашей разложившейся аристократии?

— Я не хочу, чтобы меня унизили во время моего первого появления в приличном обществе.

Я изумился настолько, что принялся тереть лоб. Надо признаться, делаю я это не часто.

— Никогда не мог предположить, что у нас может состояться подобный разговор. Может, ты еще не совсем оправилась от влияния камня? Неужели ты не понимаешь, что у меня есть важные дела?

Макри по-прежнему не сомневалась, что я всего-навсего хочу проникнуть на бал.

— Ты сильно пожалеешь, если поставишь меня в ложное положение, — сказала она.

— Я поставлю тебя в ложное положение?! Кто так набрался на Ассамблее чародеев, что его пришлось поднимать с пола и выносить на руках из зала? Кто блевал под ноги заместителю консула?

— Это совсем другое дело. На Ассамблее чародеев было полным-полно людей, которые перепились и блевали. Почти все маги находились в таком состоянии, насколько я помню.

На соседней улице над крышами домов вдруг возник огненный гриб. Зазвучали свистки, и к месту события со всех сторон кинулись солдаты Службы общественной охраны. Я еще крепче вжался в дверь. Огненный гриб вначале позеленел, а потом исчез вовсе.

— Еще одно магическое явление. С каждым днем все хуже и хуже.

— Сегодня в округе Двенадцати морей опять видели табун единорогов, — меланхолично заметила Макри.

— Мне пора. Я хочу спрятаться в порту. Кулон у меня. Если меня раньше не найдет Хорм Мертвец, встретимся на балу. Посмотри, что можно узнать об Авенариде — секретарше Лисутариды.

— О ком?

— Об Авенариде. У меня есть сильные подозрения, что она имеет какое-то отношение к Барию.

— Откуда ты это взял?

— Интуиция опытного сыщика. И еще. Смертность населения полностью вышла из-под контроля. Люди мрут повсеместно. Не знаю, каким образом Моксалан повесит на меня всех этих жмуриков, но на случай, если это ему удастся, сгреби последние деньги и сделай ставку на шестьдесят покойников.

— Шестьдесят?

— Именно. Увидимся завтра.

— А какой у тебя будет костюм?

— Отличный вопрос. Тебе придется что-нибудь для меня подыскать.

— Я раздобуду тебе пару бивней, и ты без всякого грима сойдешь за слона, — сказала Макри, которой по-прежнему не нравилось, что я собираюсь на бал.

Я предпочел игнорировать этот глупый выпад.

— Принеси мне мою тогу.

— У тебя есть тога?

— Да. Сохранилась со времен моей службы во дворце. Она, наверное, под кроватью. И какую-нибудь маску. Ее можно купить на базаре.

— Все равно это будет хуже, чем костюм телохранителя, — сказала Макри и спросила: — Где тебя найти?

— Я спрячусь в одном из портовых пакгаузов. Там есть сарай, в который должны завезти партию лошадей из-за моря. Он будет пустовать еще пару дней.

Макри согласилась принести мне завтра тогу. Я прокрался по улице Совершенства до первого угла и нырнул в проулок. Знание всех закоулков округа Двенадцати морей позволило мне незамеченным добраться до гавани. Солдаты Службы общественной охраны по проулкам не ходят. Хорошо, что я навестил Танроз. Без ее пищи в желудке мне бы до утра не продержаться.

Глава 18

Я совсем не плохо провел ночь в стоге сена в одном из портовых строений. Солнце поднялось довольно высоко, а я все еще продолжал наслаждаться тишиной и покоем. Здесь было полным-полно стойл и кормушек, так как предназначено это строение было для передержки разного рода скота, прибывающего в город из-за моря. По счастью, владелец еще ожидал прихода корабля с партией лошадей, и сарай пустовал. Одним словом, все стойла и кормушки находились в моем распоряжении. Если не считать устойчивого запаха скотного двора, это временное убежище лишь немногим уступало моему жилью в «Секире мщения». В пустом служебном помещении я обнаружил немного сушеного мяса, чем и смог поддержать свое бренное тело. Каждые несколько часов в пакгауз заглядывал сторож, и я зарывался в сено. Однако все остальное время меня никто не беспокоил. Я был почти уверен, что Служба общественной охраны искать меня здесь не станет, но меня не оставляла тревожная мысль, что Хорм или Гликсий могут напасть на мой след. Однако никто так и не появился, и я провел весь день, валяясь на сене, поглощая сушеное мясо и осмысливая ситуацию.

Это был первый спокойный день за очень долгое время. После девяти или десяти часов, проведенных на сене, моя голова прояснилась, и я почувствовал себя отдохнувшим. Похоже, что быть лошадью совсем не плохо. Ближе к вечеру в моем убежище появилась Макри. Я выполз из сена, чтобы ее поприветствовать.

— Ты принесла мою тогу?

— Тогу, сандалии и маску. А еще пива.

С этими словами она опустошила свою сумку. Мне не хватало слов, чтобы выразить свою благодарность за пиво. Я выпил и осмотрел тогу. Она, бесспорно, могла бы быть чище. Впрочем, сойдет и так.

— Тоги, к твоему сведению, весьма трудно носить. Их нужно очень точно драпировать. Одно резкое движение — и одеяние может свалиться. Поэтому ты никогда не увидишь бегущего сенатора. Слишком рискованно. А какую маску ты для меня выбрала?

Макри купила дешевую маску на базаре. Это было карикатурное изображение заместителя консула Цицерия.

— Единственная, какая у них осталась, — сказала Макри и поинтересовалась, почему я не даю ей кулон, чтоб она, а не я, вернула его Лисутариде.

— У тебя возникнет искушение снова на него взглянуть.

— Ты прав, — кивнула Макри. — Мне страшно понравилось командовать армией.

— Что ты сотворила со своими волосами? — спросил я, вдруг заметив, что ее и без того пышная шевелюра стала еще пышнее.

— Помыла лосьоном из волшебных трав.

— Чем?

— Его продают на базаре, и он делает волосы пышнее. Кроме того, он придает им особый блеск. Я не хочу на балу выглядеть какой-то бродяжкой, ведь там будет полным-полно сенаторских жен. А теперь мне пора.

— Заниматься макияжем?

— Возможно.

Во время Ассамблеи чародеев Макри познакомилась с Копро — лучшим визажистом города. После того, как выяснилось, что Копро — наш заклятый враг, ей пришлось его убить. Но даже краткое знакомство не прошло для моей подруги без следа. Ранее равнодушная ко всяким выкрутасам нашей аристократии Макри начала вдруг красить ногти.

— Как дела в городе?

— Сущий ад, — ответила она. — Единороги, кентавры, вспыхивающие огни, необъяснимые смерти и всякие видения. Короче, полный хаос. Я действительно хочу попасть к визажисту. Лисутарида пригласила их целую команду. На весь день. Если я приду раньше, то она, возможно, одного мне уступит.

Макри удалилась, а ночь, напротив, приближалась. Ухитрившись закутаться в тогу и убрав маску в сумку, я попытался запрятать свои длиннющие волосы за ворот непривычного одеяния. Когда мне это более или менее удалось, я вышел на улицы округа Двенадцати морей и зашагал с видом сенатора, направляющегося на бал-маскарад. Меня тут же принялись донимать детишки. Они тыкали в меня грязными пальцами, чтобы убедиться, что я не являюсь магическим видением. Я отогнал их, использовав некоторые выражения, которые они от сенатора никак не ожидали.

— Так с детьми не разговаривают, — услышал я.

Это был капитан Ралли. Капитан взирал на меня с некоторым изумлением. За его спиной стояли три солдата Службы общественной охраны.

— Вы арестованы, сенатор Фракс, — с ухмылкой объявил он.

У меня на вооружении было одно заклинание. Я быстро прошептал короткую фразу, и капитан со всеми его подчиненными рухнул на грязную мостовую. Снотворное заклинание — одно из немногих, которым я владею в совершенстве, действует весьма эффективно. К сожалению, этим я исчерпал все свои магические возможности, а чтобы снова подзарядиться заклинанием, мне следовало заглянуть в колдовской справочник. Я рассчитывал сохранить заклинание на случай, если на балу у Лисутариды у меня возникнут неприятности.

Использование снотворного заклинания против находящихся при исполнении обязанностей сотрудников Службы означало, что я уже нахожусь в весьма незавидном положении. Сопротивление аресту с применением магии считается здесь весьма и весьма серьезным правонарушением. Скрывшись почти бегом с места преступления, я остановил первый попавшийся ландус.

— К дому Лисутариды Властительницы Небес. И побыстрее!

Я поерзал немного, чтобы не усесться на скрытый под тогой меч. Лишь несколько месяцев назад я видел представление бродячих комедиантов, в котором сенатор терял тогу именно в тот момент, когда в комнату входила принцесса. Я не стал бы держать пари, что подобного не случится этой ночью. Интересно, пригласила ли Лисутарида на бал принцесс? Юная принцесса Ду-Акаи жить не могла без тусовок. Она когда-то была моим клиентом в расследовании весьма деликатного дела. Пожалуй, мне стоит держаться от нее подальше.

Всю дорогу я сидел, опустив голову как можно ниже. Однако, когда наш ландус влился в кавалькаду карет, ехавших по аллее, именуемой «Истина в красоте», я рискнул выглянуть в окно. Справа и слева от меня катили роскошные кареты, полные людей в замысловатых костюмах. На мне же были старая тога и простенькая маска, и я уже начинал ощущать собственную неполноценность. С другой стороны, я понимал, что мой наряд не привлечет особого внимания. Я буду не единственным, в чьем кармане не позвякивает хотя бы пара гуранов. Вам не придется долго изучать жизнь нашей знати, чтобы найти людей, залезших в долговую яму настолько глубоко, что им оттуда никогда не выбраться.

Я швырнул вознице монету, выскочил из ландуса и затерялся в толпе хихикающих дамочек в нарядах уличных танцовщиц. Дамочки, естественно, направлялись на бал. Впрочем, они могли быть и настоящими танцовщицами. Приняв облик снисходительного патриарха, управляющего своей паствой, я уверенно вошел в дверь, взял у официанта бокал вина и оглядел собрание.

Основные события происходили на свежем воздухе, и я, следуя указаниям многочисленных слуг, прошел в огромный парк, где повсюду играла музыка, а около огромных шатров толпилась масса людей в элегантных костюмах и масках. В этот момент до меня дошло, что найти Лисутариду в этом сборище будет не так просто. Я надеялся, что она будет приветствовать прибывающих гостей у дверей, но этого не случилось. Хозяйка бала обреталась где-то в толпе или переодевалась для выхода на публику. В прошлом году, работая на нее, я не уставал удивляться, сколько времени она тратит на туалет. Решив, что Лисутарида из гордости или, если хотите, тщеславия влезет в самый необыкновенный костюм, я выискивал наиболее потрясные прикиды. К сожалению, здесь было из чего выбрать. По саду бродили гости в самых разнообразных нарядах, начиная с людей, которые, подобно мне, ограничились формальной тогой и небольшой маской, и кончая теми, кто потратил многие недели на сооружение сложнейших костюмов.

Пираты, солдаты, эльфы, знаменитые исторические личности, варвары и так далее, и тому подобное. Одним словом, все мыслимые и немыслимые костюмы. Я подошел к фантастической фигуре с изящной маской золотой орлицы, полагая, что это и есть Лисутарида. Но меня постигло разочарование, когда я услышал, как орлица жалуется прекрасной лани на дороговизну продуктов на рынке. Лисутарида вряд ли стала бы обсуждать подобные темы. Проблема роста цен Властительницу Небес явно не интересовала.

Интересно, а где сейчас Макри? Она могла быть наверху с визажистом. Или скорее всего моя подруга и Лисутарида делят между собой не мастера макияжа, а кальян с фазисом. Последнее означало, что они могут предстать перед гостями через несколько часов, и притом в непотребном состоянии. Мне надоело таскать с собой магический кулон. Я начал опасаться, что скрытая в нем волшебная сила просочится наружу и дурно повлияет на меня. Я уже видел древесную нимфу, которая выглядела весьма реалистично. Это не могло не тревожить. Кулон следует вернуть как можно скорее. Никто не знает, в какой момент консул Калий потребует, чтобы Лисутарида продемонстрировала ему камень. А если Хорм Мертвец действительно решил нанести визит, то я предпочел бы, чтобы в момент его посещения кулон находился у главы Гильдии чародеев. Пускай сама разбирается с этим злющим колдуном. Надо было не теряя времени отправляться на поиски Лисутариды.

Но больше всего мне хотелось пива. Единственными людьми без масок были официанты.

— Полагаю, что пива здесь не подают? — спросил я, презрительно оглядывая поднос, уставленный бокалами с дорогим вином.

— Думаю, вы сможете найти пиво в голубом шатре. Там его держат для музыкантов.

Не тратя больше времени на поиски Лисутариды, я поспешно двинулся к голубому шатру, где плавно двигались пары под полные достоинства звуки, исторгаемые небольшим оркестром. Официант дал мне отличный совет. Ни один профессиональный музыкант не будет играть всю ночь, заправляясь лишь коллекционным вином. Пиво там, естественно, было, и я отдал ему должное, подняв кружку в честь музыкантов. Ожидая очередную порцию, я наблюдал за танцующими. Они исполняли медленные и весьма сложные придворные танцы, которым их обучили танцмейстеры Турая. В свою бытность при дворе я тоже учился этому искусству, однако не могу сказать, что стал с ним на «ты». Мужчина в костюме уличного жонглера вел даму, наряженную монахиней. За ним по периметру площадки следовала толпа пиратов, уличных торговок, солдат, варваров и полный набор нимф, наяд и дриад. Судя по количеству танцоров в шатре и числу приличных людей у его входа, бал Лисутариды удался на славу. Однако мне все-таки следовало ее найти, Я заправился пивом, если можно так выразиться, про запас и вышел из шатра, намереваясь проникнуть в дом хозяйки бала. Неподалеку от синего шатра я снова столкнулся с уже знакомым мне официантом.

— Вы не видели Лисутариду? — спросил я у него. — Не знаете случайно, в каком она костюме?

Парень одарил меня презрительным взглядом и негодующе воскликнул:

— Неужели вы не знакомы с этикетом балов-маскарадов?

— Какой раздел этикета вы имеете в виду?

— Тот, где запрещается интересоваться, кто скрывается под маской, — ответил он. — Это считается чрезвычайно дурным тоном.

Залившись краской стыда, я направился к дому Лисутариды, но почти сразу увидел шагающего мне навстречу заместителя консула Цицерия. На Цицерии была его обычная тога и небольшая маска. Узнать заместителя консула не составляло никакого труда. Если он увидит меня в маске Цицерия, неприятностей не миновать. Я нырнул в кусты и оказался лицом к лицу с крупным мужчиной в костюме снежного пикси.

— Я самый богатый человек в мире, — объявил он.

— Очень рад за вас.

Снежный пикси вдруг обмяк и свалился на траву. Я присел рядом с ним и увидел, что он мертв. Еще одна жертва камня? Это невозможно! Камень надежно спрятан в моей сумке. Я снял с покойника маску. Этого человека я не знал. Обычный сенатор, всю жизнь мечтавший стать самым богатым человеком в мире. Под моим коленом находился какой-то твердый предмет. Оказалось, что это уже знакомый мне кулон. Пропавший кулон. Я открыл маленькую сумку, которую закрепил под тогой. Кулон оказался на месте. Теперь у меня было уже две пропавшие подвески. Но кулон существовал в единственном экземпляре. В этом никто не сомневался. Я бросил находку в сумку и продолжил путь к дому. Когда я приблизился к двери, мимо меня прорысил единорог. Публика разразилась аплодисментами, решив, что это часть развлекательной программы.

За дверями всех гостей встречала прислуга, чтобы провести через дом в сад. На второй этаж в личные апартаменты волшебницы не позволяли подниматься никому. Я дождался удачного момента и проскользнул мимо двух стражей к юноше в красной тунике.

— Сугубо личное дело, — шепнул я ему. — Отвернись.

Он отвернулся, и я помчался вверх по ступеням. С домом я был знаком и знал, что если Лисутарида не вышла к гостям, то она все еще в своих покоях торчит перед зеркалом или курит фазис. Апартаменты главы Гильдии чародеев располагались в дальней части дома. В коридоре появилась Макри в своих оркских доспехах. Она уверенно шагала, не обращая на меня никакого внимания.

— Макри…

Никакой реакции.

— Ну и катись к дьяволу! — крикнул я ей вслед.

Наверное, она продолжала злиться на меня за то, что я проник на бал.

Я нашел салон хозяйки бала и без стука сунулся в дверь.

— Лисутарида, у нас возникли серьезные проблемы.

Волшебница сидела перед зеркалом, а стилист занимался укладкой ее волос. Неподалеку от нее на кушетке восседал консул Калий. Он был в костюме пирата, однако маску с лица снял. У окна стояла Макри.

— Какие проблемы? — поднимаясь с кушетки, поинтересовался консул.

— У музыкантов закончилось пиво.

Консул расхохотался и поздравил меня с удачной маской. Макри (которая не должна была здесь находиться) смотрела на меня с удивлением, а Лисутарида явно рассердилась.

— Кто вы? — спросила она.

Я не мог назвать себя, пока Калий находился в салоне.

— Этикет не позволяет раскрыть мне свое имя, — нашелся я.

— Убирайтесь к дьяволу из моей комнаты, пока я не приказала слугам вас вышвырнуть! — заявила Лисутарида.

На ней был прекрасный наряд, украшенный парой крыльев. Насколько я понял, чародейка изображала Ангела Южного Урагана.

— Но музыканты действительно нуждаются в пиве. А заместитель консула Цицерий повсюду разыскивает консула Калия по какому-то очень важному делу.

Лисутарида наконец узнала мой голос и встревожилась. Она повернулась к консулу:

— Если вам надо удалиться…

Калий, не дав ей закончить, улыбнулся. Он совсем не был похож на человека, который мог только что обвинять главу Гильдии чародеев в измене городу. Консул просто лучился счастьем.

— Я со всем разберусь, — сказал он, — а вы продолжайте готовиться к большому выходу. Так вы говорите, что музыканты желают пива? Не сомневаюсь, что смогу решить эту проблему. А Цицерий хочет меня увидеть? Не сомневаюсь, что по делам государственной важности. Заместитель консула всегда — даже в разгар веселья — думает прежде всего о своих обязанностях.

Консул отвесил формальный поклон Лисутариде и удалился.

— Консул, похоже, счастлив, — сказал я, снимая маску.

— Что тебе здесь понадобилось? — спросила Лисутарида.

— Он никак не переживет, что его не пригласили, — сказала Макри, — и поэтому ведет себя как ребенок. Совсем как принцесса эльфов в одной из легенд.

— Какая еще легенда?

— Легенда называется «О принцессе эльфов, которая вела себя словно дитя».

— Нет такой легенды.

— А вот и есть. Я переводила ее в прошлом году.

— Неужели это действительно так? Ты осмелился вторгнуться в мой дом назло нам всем?

— Назло вам, идиотам?! — взревел я. — Разве ты забыла, что пригласила меня тебе помочь? Найти для тебя фантастически важный предмет, именуемый кулоном.

— Но я уже нашла его, — возразила Лисутарида. — И только что показала консулу. Ты же видел, как он был рад.

— Что же, возможно, он радовался бы меньше, если бы увидел и это, — сказал я, извлекая из сумки два кулона.

— Явная подделка, — едва взглянув на камни, заявила Лисутарида.

— Ты так думаешь? В кустах валяется мертвец, который с тобой не согласен. Взгляни-ка получше.

Лисутарида взяла один из кулонов и вонзила в него взгляд. После этого она довольно хмуро изучила второй камень. Затем Властительница Небес положила мои подвески на бюро, выдвинула ящик и извлекла из него третий камень.

— Они все подлинные.

— Но ты никогда мне не говорила, что их будет три, — заметил я.

— Трех кулонов не существует! Есть только один. Тем не менее все эти камни подлинные.

— В таком случае мы столкнулись с еще одной тайной, — усаживаясь на кушетку, сказал я. — Но это по крайней мере объясняет, почему жители Турая продолжают сталкиваться с единорогами даже после того, как я нашел камень. Город просто завален магическими кулонами.

— Ты сказал, что в моем саду лежит покойник?

— Да. Не беспокойся, он хорошо спрятан в кустах. Но надо готовиться к худшему. Магические явления не прекращаются, а я знаю еще ряд людей, которые заявляют, что кулон у них. Одному богу известно, сколько камней находится в городе. А ведь каждый из них таит в себе смерть! Если все они окажутся в одном месте, твой бал-маскарад запомнят на века.

Послышался деликатный стук, и в комнату вошла горничная.

— Кентавры разрушают зеленый шатер, мисс, — сказала она.

Лисутарида посмотрела на Макри.

— Я займусь этим, — сказала моя подруга, надевая шлем.

— А ты полагаешь, что должен остаться? — спросила Лисутарида.

— Нам надо кое-что обсудить. Меня интересует, например, откуда такое изобилие кулонов и что нам следует предпринять.

— Но я действительно не могу заниматься этим во время бала, — запротестовала Лисутарида. — Настало время моего выхода.

— Неужели ты не понимаешь, что там вот-вот произойдет? Кентавры поедают твой шатер, а ото означает, что их породил другой кулон. Каждый из тех, кто находится в парке, может умереть, если найдет кулон и на него посмотрит. А если над одним из шатров возникнет огненное видение, то начнется паника, в которой погибнет не один человек. Не забывай также, что тебя обещал навестить Хорм Мертвец. А значит, мы не можем исключать возможности появления Гликсия Драконоборца. Сарина Беспощадная также пытается продать кулон. Повторяю: этот бал может запомниться тем, что все его участники откинут копыта.

— Ты действительно знаешь, как испортить праздник, да? — сердито бросила она, как будто во всех ее неприятностях был виноват я.

— У тебя есть хоть какие-нибудь соображения о том, как кулон смог размножиться? Существуют ли какие-нибудь заклинания, способные создавать копии предметов?

Лисутарида продолжала возиться перед зеркалом с прической. Такого огромного и красивого зеркала мне видеть не доводилось. Этот громадный кусок стекла должен был иметь запредельную цену. Думаю, подобного зеркала не было даже в Императорском дворце.

— Да, опытный практикующий маг способен создавать копии, — пробормотала Лисутарида. — Для этого требуется исключительное искусство. Но кто мог пойти на такое?

— Попытаемся определить всех, кто мог быть связан с этим делом, — сказал я. — Прежде всего Хорм и Гликсий. Мотивы их поведения мне неизвестны. Хорм с самого начала хотел тебя дискредитировать. Может быть, он решил отдать настоящий кулон принцу Амрагу и сделать тебя посмешищем, оставив у тебя копию. Не исключено, что Хорм, вознамерившись истребить твоих гостей, спланировал операцию так, чтобы все копии собрались здесь. Отличный способ разом избавиться от всех лидеров Турая. Но кто бы за этим ни стоял, нам необходимо что-то предпринять. Тебе известно лучше, чем мне, что сосредоточение многих магических предметов в одном месте чревато большой опасностью. А что, если копии окажутся нестабильными? Что мы станем делать, если магическое пространство проникнет в твой сад? Кроме того, может произойти мощный взрыв.

В прошлом веке в силу так и оставшихся неизвестными причин маг из Симинии по имени Балиний Сверхмощный создал свой дубликат. Как утверждали свидетели, копия была само совершенство, но когда Балиний решил пожать руку самому себе, произошел взрыв такой силы, что от оригинала и копии не осталось ничего. Да и весь город почти сровнялся с землей. Воронку от взрыва можно увидеть и сейчас.

Лисутарида оторвалась от зеркала.

— Мы не знаем, имеются ли поблизости другие экземпляры. Их может быть всего три. А с тремя я справиться смогу.

— А я думаю, что есть и другие.

— На каком основании?

— Интуиция.

Лисутарида, как мне было известно, весьма скептически относилась к моей интуиции. Вот и сейчас, вместо того, чтобы сразу согласиться, она подошла к окну и принялась разглядывать сад. Секунд через тридцать она повернулась лицом ко мне и со вздохом произнесла:

— К сожалению, ты прав. Я чувствую присутствие других кулонов. Не могу назвать их число. Боюсь также, что ты прав и в отношении нестабильности. Создать абсолютно точную копию предмета с таким мощным магическим зарядом практически невозможно.

С этими словами Лисутарида приблизилась к висевшей на стене картине, произнесла несколько слов, и картина отъехала в сторону. За ней оказался сейф. Властительница Небес прошептала довольно длинную серию древних слов и, когда сейф открылся, извлекла из него небольшую сумку.

— Сумка сшита из Пурпурной ткани эльфов, и если положить в нее кулоны, она погасит их магическое действие. Но никто не должен видеть, чем ты занимаешься. Частным лицам, включая даже меня, владеть Пурпурной тканью запрещено. Король обрушится на меня, словно скверное заклятие, если узнает об этой сумке.

Из слов волшебницы было ясно, что она намерена свалить на меня всю грязную работу.

— Ты и вправду хочешь отправить меня на сбор неизвестного количества волшебных кулонов? Я чуть не умер от страха, таская с собой всего один.

— Я должна выступать в роли хозяйки бала. Что скажут люди, если я вдруг начну ползать с мешком по кустам? Ведь я наняла тебя для того, чтобы ты охранял мою репутацию. Так что приступай, но не позволяй консулу Калию узнать, чем ты занимаешься. Я только что ухитрилась убедить его, что никогда не теряла камень. Наличие фальшивых кулонов бросит на меня тень. Возьми вот это. — Лисутарида протянула мне медный браслет и добавила: — Вблизи от любого магического предмета он начнет светиться.

— Он уже светится.

— Это потому, что в комнате полным-полно разных магических артефактов. Браслет поможет тебе обыскивать сад. Если наткнешься на покойников, прикажи слугам от моего имени тайком вынести их и где-нибудь припрятать.

— Не нравится мне все это.

— У нас нет выбора. Я сделаю все, чтобы контролировать магические проявления. Мне пора. Я открываю балет с принцем Фризен-Аканом.

— Будь осторожнее, чтобы он не оттоптал тебе ноги.

— Все равно оттопчет, — ответила она, и я вышел в коридор.

Поначалу я вознамерился двинуться в сад, но затем принял другое решение. Комнаты Авенариды находились этажом выше. Пока меня никто не видит, я могу подняться и осмотреть их. Лисутарида, если поймает меня за этим делом, задымится от злости. Ну и пусть себе дымится — все равно она мне сделать ничего не сможет. Я ей необходим для грязной работы. Я сообразил, что забыл спросить ее о таинственной фигуре в оркских доспехах, которую принял за Макри. Может быть, это ничего и не значило, но скорее всего появление второй Макри грозит нам неприятностями. Ведь это вполне могла быть Сарина. Однако сейчас мне было не до того, и выяснением, кто же скрывается под доспехами, я решил заняться позже.

Дверь Авенариды оказалась на запоре. Я прошептал несколько магических слов, но дверь не открылась. Когда же я навалился на нее всей своей тяжестью, дверь начала понемногу поддаваться. Мало какой запор способен противостоять туше Фракса. Еще одно усилие — и дверь распахнулась. Переступив порог, я увидел апартаменты, декорированные и обставленные с большим вкусом. Ничего такого, что резало бы глаз или контрастировало с остальными вещами. Я приступил к работе.

Глава 19

В саду царило веселье. Помимо музыки, танцев, деликатесов и вина развлечением служила необыкновенная игра цветных огней и постоянное появление различных персонажей из другого мира. Толпа гостей, полагая, что все это — проявление магических способностей хозяйки дома, была просто очарована.

Создавалось впечатление, что только я и Макри осознавали опасность происходящего. Макри делала все, чтобы не позволить потусторонним созданиям наносить чрезмерный ущерб. Со стороны было очень забавно наблюдать за женщиной в оркских доспехах, следом за которой по аллеям сада тащился табун кентавров и единорогов. Сластолюбивые кентавры делали все возможное и невозможное, чтобы привлечь внимание Макри (нечто подобное я имел возможность наблюдать пару лет назад на Поляне Фей), а Макри, напротив, изо всех сил пыталась отогнать назойливых ухажеров. Это продолжалось до тех пор, пока магические силы, вызвавшие к жизни четвероногих, не дестабилизировались, и кентавры исчезли. Что касается единорогов, то я не совсем понимал их влечения к моей подруге. Чистоту сердца и помыслов ей, по-моему, сохранить не удалось.

— Ничего подобного я никогда не видел! — сказал своей спутнице весьма состоятельный, судя по костюму, тип, заметив рысящую Макри и преследующих ее сказочных созданий. — Лисутарида знает, как развлечь гостей.

Темноту неба над головой разорвала яркая вспышка молнии.

— Она — лучший маг нашего города! — продолжал восхищаться пират.

Я же тем временем занялся поиском кулонов. Это оказалось делом нелегким, поскольку браслет Лисутариды вспыхивал каждый раз, когда в моем поле зрения возникала очередная наяда или русалка. Очень трудно сосредоточиться, когда то и дело звучит ложная тревога. Заметив в дальнем конце сада двух Макри (за одной из них брел табун единорогов), я помчался к той, что пребывала в одиночестве. Мне казалось, что имитирующий мою подругу тип имеет ко всему этому безобразию какое-то отношение. Заметив мое приближение, фигура нырнула в кусты, а я последовал за ней. Как только я вступил в заросли, браслет ярко засветился. За кустами оказался какой-то человек в костюме епископа. Он что-то поднимал с земли. Я одним прыжком подскочил к нему и вырвал находку из его рук.

— Он мой! — взвизгнул епископ.

Я сунул кулон в сумку, а достойный гость Лисутариды удалился, осыпая меня словами, абсолютно не соответствующими его одеянию.

— Позже ты скажешь мне спасибо! — рявкнул я ему вслед и продолжил поиски.

Итак, первый успех налицо.

Очередной кулон я нашел в фонтане, в котором резвился выводок русалок, и еще один отнял у какого-то придворного. Придворный во всю глотку орал о государственном перевороте, который якобы совершил. Хорошо хоть остался жив. Сунув кулон в сумку, я оставил мятежника предаваться снам о власти. Итак, я нашел три кулона, но, судя по парящей над садом комете, еще несколько штук гуляли на свободе.

— Почему они все оказались здесь? — сердито спросил я вслух.

— В какой-то мере это моя заслуга, — раздался за моей спиной хорошо поставленный голос.

Это был Хорм Мертвец, наряженный в костюм Царя Глубин и вооруженный для полноты картины трезубцем.

— Так я и думал!

— По правде говоря, я этого не планировал, — признался Хорм. — После того как кулон попал в мои руки, я собрался покинуть город. Но когда я, к своему величайшему сожалению, нашел еще один кулон, мне стало ясно, что кто-то создает дубликаты. За последние несколько дней я обнаружил их еще несколько штук.

— И ты отправил их все на бал Лисутариды?

— Мне показалось, что это будет забавно, — рассмеялся Хорм. — Меня всегда занимал вопрос, что произойдет, если в одном месте окажутся несколько несовместимых магических артефактов. Если повезет, думал я, они могут исчезнуть в одном громадном взрыве, сровняв весь город с землей. Посмотри на небо. Звезды, как мне кажется, начинают множиться.

Хорм не ошибся. На темном куполе неба вспыхнули миллионы новых светлых точек. Затем точки стали разрастаться, и на нас посыпался дождь комет. Кометы, все разных цветов, падали в саду. Гости взорвались овацией.

— Великолепное зрелище! — восхитился Хорм. — Все они скоро умрут и тем не менее аплодируют. А тебе, значит, поручили собирать кулоны в мешок? Ничего более смешного я в жизни не видел!

В кустах возникло какое-то движение, и перед нами предстала Макри. Или, если быть точным, какая-то женщина в оркских доспехах. Я сразу понял, что это не Макри. Все мои шесть чувств напряглись до предела, когда женщина достала из кармана кулон и протянула его мне.

— Не так быстро, Сарина! — взревел я и двинул ее так, что она рухнула на траву. После этого я вырвал кулон из ее руки и кинул камень в сумку. — Ты правда считаешь, что можешь безнаказанно крутить подвеской перед моей физиономией?! — грозно спросил я, срывая маску с ее лица.

Увы, это была вовсе не Сарина! У моих ног лежала принцесса Ду-Акаи — самая высокопоставленная женщина Турая и третье лицо в линии наследников престола.

— Простите меня, принцесса Ду-Акаи. Произошло недоразумение.

Я прекрасно понимал, что путей к спасению нет. Нельзя ударить особу королевской крови и остаться безнаказанным. Передо мной открылся прямой путь на каторжную галеру.

— Я плавала вместе с дельфинами, — сконфуженно пробормотала принцесса.

Естественно. Ведь девчонка пялилась на кулон. Она не понимала, что происходит. Хорошо, что она не откинула копыта. Вот это было бы действительно скверно. Я уложил ее поудобнее, а Хорм Мертвец хохотал так, что едва не задохнулся. Не желая оставлять принцессу наедине со злым колдуном, я нахлобучил дурехе на голову шлем, взвалил ее на плечи и понес к дому.

— Позаботьтесь об этой даме, — крикнул я слугам. — Она слегка перебрала, и ей нужен покой.

Должен признаться, всем этим безумием я уже был сыт под завязку. Мне казалось, что кошмару не будет конца. Здесь могло быть и сорок, и пятьдесят кулонов. Я обратил внимание на то, что некоторые гости начали нервничать, когда очередной табун кентавров протопал по шатру, не проявляя никакого намерения исчезнуть даже после того, как Макри продемонстрировала свои мечи. Лисутариде удалось их прогнать при помощи магии, однако становилось ясно, что события выходят из-под контроля.

— Он меня укусил! — громко жаловалась какая-то дама, обращаясь к хозяйке дома.

Надо было установить, сколько еще кулонов находится в саду, а для этого следовало пустить в ход угрозы. Времени у меня не оставалось. Я огляделся, пытаясь найти старшего по положению слугу.

Вычислив такового, я сказал:

— Мне нужно срочно найти секретаря Лисутариды. В каком она костюме?

— Это серьезное нарушение этикета, боюсь, что…

Я предложил ему взятку, но чудак остался неподкупным. В результате пришлось взять его за горло и прижать к стене, не обращая внимания на возбуждение остальной прислуги, вызванное столь неординарными действиями.

— Выкладывай!

— На ней костюм древесной нимфы с желтыми цветами, — просипел несчастный.

Итак, после нападения на принцессу я выступил с угрозами в адрес слуг Лисутариды. При этом не надо забывать, что я употребил снотворное заклинание против капитана Ралли и его подчиненных в то время, когда достойные служители правопорядка находились при исполнении. Суду, вынося приговор по внушительному реестру преступлений, видимо, придется придумывать для меня специальное наказание.

Я принялся охотиться на древесную нимфу с желтыми цветочками. Вскоре меня увидела Макри и присоединилась к поискам.

— Ты все еще не нашел все камни? Если нет, то поторопись! События выходят из-под контроля. Кентавры кишат повсюду. И, представляешь, эти твари едва меня не раздели догола!

— Кентавры — они такие. А как насчет свежих жмуриков?

— Может быть, один или два. Хочешь, чтобы я провела точный подсчет тел для новой ставки?

— Нет, просто интересовался, как обстоят дела. Но раз уж ты об этом упомянула, продолжай подсчет. А мне надо найти Авенариду. По-моему, она знает точное количество кулонов.

— Лисутарида обрушится на тебя, словно скверное заклятие, за то что ты тревожишь ее секретаршу.

— Не только тревожу, но уже успел обыскать ее комнаты.

— Неужели?

— Точно. И нашел различные предметы, имеющие прямое отношение к Барию. Она водила шашни с сыночком профессора Тоария. И, вне всякого сомнения, финансировала его страсть к «диву», после того как папаша отказал парню в средствах.

Я рассказал Макри о том, как обошелся с принцессой Ду-Акаи. Больше всего во всей этой истории моей подруге не понравилось то, что на принцессе был костюм оркского гладиатора.

— Я чувствую себя оскорбленной, — заявила она.

— Это не главное. Суть в том, что я ударил принцессу. Если она об этом вспомнит, меня ждет казнь.

— Ничего, прорубимся.

— Возможно, нам ничего иного и впрямь не останется. А теперь помогай искать Авенариду.

К этому времени бал-маскарад превратился в потрясающую вакханалию, сопровождаемую буйством разноцветных огней и разнузданным поведением разнообразных фантастических существ. Веселье царило необыкновенное. Я должен положить ему конец, если не хочу, чтобы город сровнялся с землей. А это могло произойти в любую минуту. Я с трудом пробивался через толпу. Необычный наряд моей подруги вызывал живой интерес гостей, облаченных даже в самые нелепые костюмы. Маска Цицерия на моем лице тоже вызывала улыбки. Улыбались многие, но сам Цицерий почему-то помрачнел, когда я наткнулся на него рядом с зеленым шатром, и сурово уставился на меня, очевидно, пытаясь вспомнить, где же ему попадался мужчина столь внушительных габаритов.

— Вижу нимфу с желтыми цветочками! — закричала Макри, и мы перешли на рысь.

Прихватить Авенариду нам удалось во фруктовом саду.

— Только не покалечь ее, — предупредила Макри.

Сильнейший взрыв возвестил о начале нового метеоритного дождя. Довольно увесистые камни с гулким звуком шлепались вокруг нас на траву.

— Разводить антимонии у меня нет времени, — прорычал я и, прихватив Авенариду за плечи, уволок ее в тень деревьев. Затем я сорвал с себя маску и сказал: — Мне надо получить ответы на ряд интересующих меня вопросов.

Авенарида попыталась вырваться из моих объятий.

— Уходите, уходите, — лепетала она.

— Ты это видишь? — спросил я, показывая на падающие с небес разноцветные огни. — События выходят из-под контроля, и если я не найду все дубликаты кулона, произойдет катастрофа вселенских масштабов.

Секретарша ударилась в рыдания. Слезы из-под маски лились ручьем.

— Кругом умирают люди, — сказал я, обнажая меч. — Выкладывай, или я прикончу тебя на месте.

— Помогите! — взвыла Авенарида, обращаясь к Макри.

— Прошу прощения, — произнесла моя подруга, доставая свой черный оркский клинок. — Настал момент истины.

Авенарида все сильнее прижималась к стволу дерева, и получилось так, что через несколько секунд она уже сидела на земле у его корней, очень похожая на маленького ребенка. Затем секретарша главы Гильдии чародеев сняла маску, шмыгнула носом и сказала:

— Я не знала, что такое может случиться. Я дала камень Барию. Он очень нуждался в деньгах.

— Знаю. Чтобы купить «диво». Ну и дружка ты себе выбрала!

— Барий сказал, что вернет кулон. Он хотел сделать и продать одну копию. Я не знала, что он наплодит их так много.

— И сколько же всего он ухитрился их изготовить?

— Я украла заклинание, — всхлипнула Авенарида. — Из личной библиотеки Лисутариды. Барий отнес его знакомому ученику чародея.

— До тебя доходит, в какую опасность ты поставила не только всех нас, но и город?

Авенарида выглядела несчастной, но сказать, чем вызван этот вид, я не мог. Скорее всего дуреху печалила не грозящая катастрофа, а те неприятности, которые ждут ее дружка.

— Ты поступила очень вероломно по отношению к Лисутариде, — заметила Макри.

Авенарида вскинула голову, и на ее лице появилось весьма странное выражение. До конца я его понять не мог, но мне казалось, что девчонка смотрит на нас даже с каким-то вызовом.

— Это я, а не Лисутарида должна была стать богатой! — заявила она. — Главой семьи был мой отец.

Сказав это, Авенарида опустила голову и снова обрела вид, призванный вызвать у нас сочувствие.

— Итак, сколько кулонов он сделал?

— Пятнадцать. После этого заклинание перестало действовать.

— В сумке у меня девять кулонов. Три — у Лисутариды. Значит, осталось еще четыре.

— Три, — уточнила Макри, доставая из своей сумки подвеску.

— Ты нашла одну? — удивился я. — И не стала на нее смотреть?

— У меня очень сильная воля, — ответила она.

Мы помчались прочь, оставив Авенариду рыдать под деревьями. Три кулона, которые нам предстояло найти, превратились в два после того, как мы споткнулись о труп молодого человека, продолжавшего сжимать в пальцах драгоценный камень. Я опустил очередную находку в сумку, надеясь, что Пурпурная ткань эльфов сумеет противостоять магическому напору изнутри, как уверяла Лисутарида.

— Неужели весь город может сровняться с землей? — спросила Макри.

— Подобное вполне возможно.

— Но у меня же завтра экзамен! Я так к нему готовилась…

Из-за деревьев показался рысящий единорог. Вообще-то единороги животные довольно приятные, и я никогда не мог предполагать, что мне при их виде будет становиться тошно. Единорог подбежал к Макри и принялся вылизывать ей лицо.

— Не понимаю, что в тебе находят единороги? Почему ты им так нравишься? Ведь, ты же, насколько я понимаю, не девственница.

— Это что, оскорбление? — с подозрением спросила Макри.

— Нет. Всего лишь констатация факта.

— Уверена, что девственность к этому не имеет ни малейшего отношения, — сказала Макри, ласково поглаживая единорога. — Их привлекает мой солнечный характер. Или моя эльфийская кровь. А как ты думаешь, этот единорог настоящий?

— Откуда мне знать? Но исчезать он, похоже, не собирается. Так же как и русалка, завораживающая мужчину в матросском костюме. Однако пошли. Нам предстоит найти еще два кулона.

Медный браслет засветился. Я влез в фонтан и, отшвырнув русалку, нащупал на дне очередную подвеску. Оставалось найти еще одну.

Появилась Лисутарида в своем ангельском наряде. Компанию ей составлял какой-то человек, который вполне мог быть принцем Фризен-Аканом. Его наряд был весьма роскошен. Кроме того, спутник Властительницы Небес едва держался на ногах. Так что скорее всего это и был Фризен-Акан. Увидев нас, Лисутарида деликатно отослала своего спутника и поинтересовалась о наших успехах.

— Осталось найти один.

— Ты уверен, что только один?

— Да.

— В таком случае дело закрыто, — заявила волшебница. — Последний кулон у меня. Я взяла камень у двух сенаторов, которые, в свою очередь, отняли его у единорога. Они были готовы вступить в бой. По счастью, я успела вмешаться, пока тайные мечты этих достойных людей их не убили. — Волшебница облегченно вздохнула. — Рада, что все завершилось благополучно. События в последний час приняли довольно бурный характер. Мне пришлось изрядно потрудиться, изгоняя банду горных троллей, пожирающих всю еду. А консул затеял свару с рассвирепевшей дриадой. Впрочем, это мог быть и рассвирепевший горожанин. Со стороны понять было трудно.

Мы отошли в тень деревьев. Ночь была теплой, и по моему лицу под маской струился пот. Макри стянула с головы шлем и вытерла лоб. Лисутарида взяла у меня сумку с кулонами и опустила туда последний камень. Затем она сунула руку в мешок, порылась немного и, достав одну из подвесок, объявила:

— Это — подлинник.

— Как ты определила?

— Ведь я же как-никак глава Гильдии чародеев.

— Но до этого имитация смогла ввести тебя в заблуждение.

— Мне просто не с чем было ее сравнивать. Кроме того, мне надо было показать консулу хоть что-нибудь!

Я взял кулон в руки. Он ничем не отличался от всех остальных, поэтому пришлось поверить Лисутариде на слово. Властительница Небес разбиралась в подобных делах значительно лучше меня. Во всем, что касается магии, она — первая спица в колеснице.

— Поздравляю, — прозвучал знакомый голос.

Это был Хорм Мертвец в маскарадном костюме.

— Не помню, чтобы я тебя приглашала, — ледяным тоном произнесла Лисутарида.

— Я не мог пропустить столь блистательное событие. Так же, как и возможности вновь увидеть Макри.

С этими словами он отвесил моей подруге низкий поклон. Мне показалось, что та настолько смутилась, что даже слегка покраснела.

Глядя на кулон в руках Лисутариды, колдун продолжил:

— Мне пришлось приложить серьезные усилия, чтобы доставить все эти кулоны на твой бал. Некоторые удалось добыть с помощью магии… Казакс, например, никак не желал расставаться со своим. Часть из них я купил. Особенно крупную сумму мне пришлось заплатить Сарине. Некоторые я получил… устранив их временных владельцев.

— Сочувствую, — сказал я. — Твоему плану не суждено было осуществиться.

— Моему плану?

— Вызвать магическую нестабильность, способную привести к общей катастрофе.

— Да, — согласился Хорм. — Это было бы превосходно. Но мой план, по правде говоря, состоял вовсе не в том, чтобы сровнять с землей ваш паршивый городишко. Это был бы всего лишь приятный побочный эффект. Я намеревался, да и сейчас не оставил эту мысль, презентовать кулон принцу Армагу. До тех пор, пока вы не собрали их в кучу, я не был уверен до конца, какой из них подлинный. И поскольку ты, Лисутарида, сумела найти один, я решил выждать, пока ты отыщешь все остальные. И вот теперь ты была столь любезна, что даже выбрала для меня настоящий.

— Твое могущество, Хорм Мертвец, значительно уступает моему.

— Ошибаешься. Наши магические возможности по меньшей мере равны. Но состязаться мы не будем. Ты передашь мне кулон, а я со своей стороны не стану посыпать вот этим порошком вашу сумку.

— Что?!

— Изготовленный по моему собственному рецепту порошок за считанные секунды разлагает Пурпурную ткань эльфов. Лишившись волшебной защиты, находящиеся рядом друг с другом пятнадцать кулонов приведут к магическому явлению такого масштаба, что лишь немногим из твоих гостей удастся остаться в живых. Прошу тебя, — продолжил Хорм, переведя взгляд на меня. — Не делай резких движений. Я к ним готов, и ты можешь умереть. Лисутарида, давай кулон.

Похоже, что мы попали в безвыходное положение. Настал момент, когда следовало принимать мгновенные решения. У меня таковых, увы, не оказалось. Хорм высыпал совсем немного порошка на горловину сумки. Пурпурная ткань эльфов мгновенно начала расползаться.

— У тебя еще останется фальшивый камень, с помощью которого ты можешь водить за нос консула, — сказал Хорм и протянул руку.

Выбора у Лисутариды не было. Если она не отдаст кулон, все те, кто пришел в ее дом, умрут. Она протянула Хорму кулон, и тот мгновенно исчез в складках его мантии. Затем, совершенно неожиданно для нас, колдун снял маску и, приблизившись к Макри, нежно поцеловал ее в губы. Макри окаменела, а колдун, отступив на шаг, произнес:

— Смею надеяться, что когда-нибудь вы посетите мое королевство.

С этими словами он повернулся на каблуках и двинулся прочь, оставив мою подругу в полном смущении.

Но далеко ему уйти не удалось. Из-за дерева выступил невысокий человек в маске. В руках он держал короткую, но весьма увесистую дубинку. Мгновение — и дубинка с силой обрушилась на затылок Хорма. Колдун рухнул на землю. Отличная работа! Не теряя ни секунды, человек нагнулся и выхватил кулон из кармана мантии Хорма.

— Отличная работа, Деманий, — сказал я.

Человек в маске изумленно обернулся.

— Я узнал твою фирменную работу дубинкой. А теперь отдай кулон Лисутариде и помоги мне припрятать Хорма.

Сыщик снял маску, явив миру свое лицо.

— Не могу, Фракс, — сказал он. — Я работаю на Риттия, и кулон отправится к нему.

— Но это же нелепо!

— За дискуссии мне не платят, — бросил Деманий.

Нет, находясь в здравом уме, подобное вынести невозможно. Мы прошли через страдания и смертельные опасности, а кулон никак не желает возвращаться домой. Когда Деманий двинулся прочь, я все еще размышлял о том, что нам грозит, если кулон окажется у Риттия.

— Остановите его! — крикнула Лисутарида.

Когда сыщик входил в тень деревьев, он вдруг резко дернулся назад. На какой-то момент я подумал, что его заклятием остановила Лисутарида. Но затем, после того, как Деманий повернулся и упал на траву, я увидел, что из его груди торчит оперение арбалетной стрелы. Из-за дерева выступила еще одна фигура в маске. Высокая и изящная женщина. Сарина Беспощадная! — без труда сообразил я. Сарина схватила кулон и растворилась в толпе. Интересно, куда она направляется?

Глава 20

— Ты ее так и не нашла? — спросила Лисутарида, когда в комнату вошла Макри.

С момента смерти Демания прошло порядочно времени.

— Очень скользкая женщина, — заметил я. — Пока ты обыскивала шатры, она скорее всего перелезла через наружную стену.

— Ты что-то не очень рвешься мне помочь, — сказала моя подруга, устало опускаясь на позолоченную кушетку.

— Я за сегодняшний вечер уже достаточно набегался, — парировал я.

Лисутарида с отрешенным видом сидела на другой кушетке.

— Но у вас осталось еще много подделок, — попыталась утешить волшебницу Макри.

— Во дворце быстро определят, что это фальшивки. Не могу поверить, что мы потеряли кулон после того, как он уже побывал в наших руках.

Я же переживал смерть Демания. Он был отличным парнем. Его тело слуги тайком перенесли в подвал, теперь он покоился рядом с трупами двух несчастных гостей, ставших жертвами магического камня. Два жмурика. Не так уж и плохо по сравнению с тем, что могло произойти. Лисутарида, возможно, сумеет убедить всех, что обе смерти были вызваны естественными причинами. Некоторые пожилые сенаторы так пили и плясали, что летальные исходы были просто неизбежны.

Я порылся в складках тоги и извлек из-под одеяния бутылку вина.

— Распоряжаешься моими запасами? — спросила Лисутарида.

— Решил, что заслужил это, — ответил я.

У меня возникло сильное желание спросить, почему меня не пригласили на бал. Обида рвалась на волю. Но я все же еще раз сумел ее проглотить. Я не хотел услышать от Лисутариды, что не принадлежу к классу людей, которых приглашают на подобные празднества.

— Тебе известно, что вся эта заваруха началась благодаря усилиям твоей обожаемой секретарши?

— Это всего лишь твои слова.

— Не только мои слова. Я это знаю точно. Я осмотрел ее комнаты. Ты изумишься, узнав, что я там нашел. Письма к Барию. Дневник с массой интереснейших замечаний о твоей персоне. И кое-какие предметы, которые она украла у тебя за несколько лет. Неужели ты этого не подозревала?

— Я сказала тебе, чтобы ты оставил ее в покое.

— Она ненавидит тебя за то, что ты унаследовала семейное состояние. Ты это знаешь? Не удивлюсь, если выяснится, что она обвиняет тебя в смерти ее отца.

— Фракс, — обожгла меня взглядом Лисутарида, — неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Неужели ты можешь поверить, что я не допускала мысли о том, что дочь моего брата завидует моему положению? Более того, я прекрасно понимала, что девочка готова на неразумные поступки, чтобы, как она считает, отомстить мне за то, что я унаследовала большую часть отцовского состояния.

— Но разве тебе не следовало что-то предпринять и…

Волшебница жестом остановила меня.

— Я постоянно что-то предпринимаю. В первую очередь я делаю все, чтобы ее защитить. Это мой долг перед семьей. Не смей упоминать о ее роли в этой печальной истории и никогда не возвращайся к этой теме в разговоре со мной. Тебе повезло, что я не наказала тебя за обыск ее жилья.

Я пожал плечами. Если тетке Лисутариде так хочется проснуться в один прекрасный день с ножом под ребрами, куда его сунет обиженная племянница, — это ее дело.

— Ты наняла меня найти кулон, и я делал то, что считал нужным. Это — моя работа.

— Ты провалил дело.

Бедная Лисутарида! Внизу гремел бал, который стал потрясающим успехом, а она сидела, опустив плечи, и курила фазис. Вид у Властительницы Небес был несчастный, как у ниожской шлюхи. Да, тяжела жизнь главы Гильдии чародеев!

— Провалил? Я? Провал и детектив Фракс — понятия несовместимые. — Я извлек из своей сумки подлинный кулон и добавил: — Всем известно, что, когда дело доходит до расследования, сыщик по имени Фракс — первая спица в колеснице.

Лисутарида вскочила с кушетки и выхватила кулон из моих рук.

— Как ты его добыл?

— Спрятал его в ладони, когда ты принялась им хвастать. И сделал я это под самым твоим носом. Ловкость рук и никакого волшебства. На это я очень горазд.

— Но почему ты так поступил?

— Почему? Неужели я мог позволить тебе оставить кулон у себя в то время, когда твой сад буквально кишит существами вроде Хорма Мертвеца и Сарины? Это значило нарваться на новые неприятности.

— Неужели ты не мог мне этого сказать до того, как я ринулась на поиски Сарины? — возмутилась Макри.

— Вот именно. Ринулась. Я просто не успел. Ты слишком импульсивна, Макри, и я не раз уже тебе это говорил. Кроме того, ты хотела ее убить, и становиться на твоем пути не имело смысла. Не огорчайся, у тебя еще будут возможности сделать это.

Лисутарида принесла мне свои поздравления. Она уже выглядела далеко не такой несчастной, как ниожская шлюха.

— У меня кулон! — сказала она. — У меня все фальшивки. Тот, что унесла Сарина, очень скоро дестабилизируется и исчезнет. Мое имя останется незапятнанным!

— Твое — конечно. Но, увы, не мое. Мне грозят неприятности за то, что я не откликнулся на вызов Службы общественной охраны.

— Думаю, это можно уладить, — сказала Лисутарида.

— Я применил снотворное заклинание против капитана Службы общественной охраны и его людей.

— Это тоже пустяк. Можешь не беспокоиться.

— Я врезал по физиономии принцессе Ду-Акаи.

— А вот это действительно серьезно, — протянула Лисутарида. — Тебе грозят крупные неприятности, и здесь я смогу всего лишь тебя положительно характеризовать, выступив в качестве свидетеля.

Волшебница предложила мне выкурить фазис, и я принял ее предложение с благодарностью.

— Да, кстати, — сказала Лисутарида, обращаясь к Макри, — как прикажешь понимать твои поцелуи с Хормом Мертвецом?

— Я его не целовала. Это он поцеловал меня.

— Я как-то не заметила, чтобы ты сопротивлялась.

Макри снова залилась краской.

— Он застал меня врасплох.

Слова моей подруги Лисутариду, судя по всему, не убедили.

— Я думала, что ты его ударишь, — сказала волшебница.

— Однажды я попыталась это сделать, — сказала Макри, — но это его не остановило.

— Я понимаю, что внешне он выглядит очень эффектно. Бледный, с правильным овалом лица, высокими скулами. Но берегись, Макри. Ты не должна связываться с такими существами, как Хорм. Ты ведь знаешь, что, по слухам, — он уже мертвец.

— Фракс мне об этом говорил, — еле слышно прошептала Макри и припала к кальяну, явно не желая развивать эту тему.

— Как бы то ни было, он исчез, — продолжала Лисутарида. — Я проверила сад, и его нигде не обнаружила. В случае если он вернется, советую тебе держаться от него подальше.

— Он предложил Макри пост главнокомандующего его армией, — вставил я.

— Неужели?

— Давайте оставим эту тему! — возмущенно бросила Макри.

Мы замолчали, и я подумал о том, что если злобный колдун положил на мою подругу глаз, то она в этом не виновата, хотя этого могло и не произойти, одевайся она должным образом. Мужчина, постоянно обитающий в необитаемых землях (прошу прощения за парадокс), наткнувшись в городе на даму в кольчужном бикини, просто не может не обратить на нее внимания.

Я оставил Лисутариду и Макри зарядиться фазисом перед тем, как отправиться на финал бала. Я же направился домой, поскольку уже успел получить от этой великосветской тусовки удовольствия выше крыши. В коридоре я наткнулся на Цицерия.

— Ведь вы, как мне кажется, Фракс? — довольно кисло произнес заместитель консула.

— Да. Что касается маски, то она была единственной, оставшейся в продаже.

— Меня совершенно не волнует ваша гротескная схожесть со мной. Меня больше занимает то, как вы поступили с принцессой Ду-Акаи.

Все! Передо мной открылся прямой путь на каторжные галеры.

— Она рассказала мне, что на нее в саду напал разъяренный единорог, и вы спасли ее от чудовища. Это действительно так?

Принцесса, видимо, страдала весьма странной аберрацией памяти.

— Да, все так и было. Но мне не хотелось бы, чтобы об этом шумели. Я, конечно, рисковал жизнью, однако не сомневаюсь, что на моем месте так бы поступил любой порядочный мужчина Турая.

— Тем не менее это был поступок, достойный всяческого уважения и требующий немалого мужества. Некоторые из подаренных нам Лисутаридой развлечений носили, как мне кажется, несколько экстравагантный характер. Я просто вне себя от того, что дочь нашего монарха подверглась опасности.

Заместитель консула — один из самых ярых сторонников короля. И его благодарность была совершенно искренней.

— Как вы считаете, — спросил я, — мне можно рассчитывать на возвращение лицензии?

— Да, — ответил Цицерий. — Я все устрою.

— А не могли бы вы сделать так, чтобы с меня сняли обвинения в трусости?

— К сожалению, нет. Для этого существует определенный порядок. Да, кстати, вы ошиблись, обвинив в своих злоключениях претора Капатия. Обвинение против вас инициировал профессор Тоарий. Он был готов на все, чтобы не допустить расследования поведения сына.

— Да, все сходится. Вы знаете, что его сынок законченный наркоман и его в этой связи могут ожидать крупные неприятности?

От каких-либо комментариев Цицерий предпочел воздержаться. Когда я уходил, заместитель консула с явным неодобрением взирал на девиц, которые, надо полагать, были дочерьми сенаторов, но вели себя весьма неподобающим образом. А может быть, как раз и подобающим. Ведь дочки сенаторов славятся в нашем городе своей разнузданностью.

На следующий день в послеполуденное время я сидел в «Секире мщения», а рядом со мной расположился Гурд. Пыхтя и потея от напряжения, он сочинял письмо Танроз. Северный варвар находил эту работу непосильной.

— Никогда не писал писем, — жаловался он.

— Все будет в лучшем виде. Только напихай в него побольше комплиментов. Можешь сказать, что Фракс на глазах худеет.

— Ну уж в это она ни за что не поверит!

Я делал все, чтобы примирить Гурда со стряпухой. Ни он, ни я не могли без нее жить.

Я был страшно доволен тем, как завершились события. По большому счету все получилось как нельзя лучше. Я сделал доброе дело, найдя для Лисутариды кулон, волшебница мне безмерно благодарна. Заместитель консула Цицерий снова выступает на моей стороне. Единственной нерешенной проблемой оставались обвинения в трусости, якобы проявленной мною семнадцать лет назад. Интересно, будет ли профессор Тоарий настаивать на этой клевете после того, как я вывел его сыночка на чистую воду? Ведь этим обвинением он хотел положить конец моему расследованию, но теперь, когда о поведении сына стало известно всем, он, возможно, от своих слов откажется. Наркоманы — беда нашего города. Ради удовлетворения своей страсти они готовы украсть все — от жалких пяти гуранов и до самого ценного предмета во всем городе.

Краем глаза я следил за соседним столом. Там юный Моксалан в окружении заинтересованных зрителей трудился над листком бумаги. Парень подсчитывал, сколько смертей явилось прямым результатом последнего расследования Фракса. Ведь в городе были и другие смерти, которые на указанного Фракса повесить было невозможно.

Дверь распахнулась, и в таверну вступила Макри. Не говоря ни слова, она швырнула на пол свою сумку, стянула через голову тунику и бросила ее к стене. Оставшись в кольчужном бикини, моя подруга вскинула обе руки к потолку и с триумфальным видом принялась маршировать по залу. Ничего подобного мне раньше видеть не доводилось. Наверное, она выкидывала подобные штучки в свою бытность гладиатором, порешив очередного противника.

Макри прошагала по всему периметру зала со вскинутыми руками. На ее лице сияла широченная улыбка. Посетители, даже не понимая, в чем дело, принялись аплодировать.

— Макри, — наконец завила она, — первая спица в колеснице, когда дело доходит до экзаменов!

— Сдала?

— Ты спрашиваешь, сдала ли я экзамен? Слово «сдала» не отражает моих достижений. Я подняла образование на новый уровень! Никогда никто не проходил экзамен с таким блеском. Студенты онемели от восторга, а когда я закончила спич, все как один поднялись на ноги и устроили мне овацию.

Гурд радостно осклабился, а Дандильон, которая все еще торчала в «Секире мщения», притащила моей подруге кружку пива отпраздновать грандиозный успех.

— Отличная работа, я не сомневался, что все пройдет как нельзя лучше!

— Это был настоящий триумф, — продолжала кипеть восторгом Макри. — Даже профессор Тоарий не смог произнести ни единого слова критики. Я же говорю тебе, что была просто великолепна. И это после бессонной ночи. Ведь я до утра танцевала на балу, который стал главным событием светского сезона. Лисутариду засыпали комплиментами. Утром прямиком из ее дома я отправилась в Колледж и сдала экзамен. В последний год обучения я вступаю лучшим учеником из всего класса. Да, кстати, о поведении Бария каким-то образом узнали все, и в краже меня никто не подозревает.

Одним словом, прекрасный день. И он может стать еще лучше. Моксалан был готов выступить с заявлением.

— С помощью моих добровольных аудиторов, — произнес он, — я объявляю, что окончательное число покойников, связанных с последним расследованием присутствующего здесь Фракса, значительно превысило все первоначальные ожидания, и скрупулезный подсчет говорит о том, что всего оказалось шестьдесят три усопших!

По залу прокатился стон разочарования. Никто не рассчитывал, что жмуриков окажется так много.

— Итак, на цифру шестьдесят три не ставил никто. Переходим к установлению ближайшего к ней числа. Соотношение ставки и выигрыша в этом случае, как вы понимает, несколько снижается. Кто ставил на шестьдесят два? Никто? Шестьдесят один? Шестьдесят?

— Я! — заорала Макри, вскакивая из-за стола. — Я ставила на шестьдесят! — добавила она и принялась рыться в сумке, чтобы достать квиток.

— Не нравится мне это, — заявил сапожник Паракс. — Она имела доступ к закрытой информации.

Все взоры обратились на меня, что было, мягко говоря, возмутительно.

— Никакой информации от меня Макри не получала, поскольку я делал все, чтобы оставаться как можно дальше от этого, с позволения сказать, состязания. Я считал и считаю его проявлением крайне дурного вкуса. Вы все вызываете у меня отвращение, и я глубоко сожалею, что вообще с вами знаком.

Бросив им в физиономии эти обличительные слова, я удалился. Удалился с достоинством и двумя кружками пива.

Через некоторое время в моем кабинете появилась Макри. Судя по восторженному виду, она все еще никак не могла прийти в себя после своего триумфа.

Моя подруга уселась за стол, вывалила из сумки деньги и принялась раскладывать их на три равные кучки для себя, меня и Лисутариды.

— Двадцать к одному. Совсем неплохо. Мы потеряли довольно много на первых ставках, но все равно оказались в большом выигрыше. Мне теперь есть чем платить за учебу в будущем году. Это была отличная ставка, Фракс! Ты назвал цифру шестьдесят и не ошибся.

— В этих делах я остер, как ухо эльфа. Да, кстати, зачем ты соврала Лисутариде, что меня можно не приглашать на бал, поскольку я якобы терпеть не могу подобных мероприятий?

— Кто тебе сказал? — вскинула на меня взгляд Макри.

— Интуиция сыщика.

— Твоя интуиция тебя обманула. Но не огорчайся. Сгребай эту кучу бабок. Думаю, что теперь ты будешь чувствовать себя значительно лучше.

Фракс на войне

Глава 1

Я сижу за стойкой в таверне «Секира мщения». В одной руке у меня кружка пива, в другой — палочка фазиса. Я сосредоточенно размышляю, стоит ли заказать стакан кли вместе со следующей кружкой пива. Непростое решение. В моей конторе наверху стоит целая бутылка этого напитка… Можно подождать, пока я попаду туда. Но ведь нет ничего лучше стакана кли, разбавленного свежим пивом Гурда. Поразмыслив над этой проблемой, я решаю довериться своему богатейшему опыту и взять себе кли и еще одно пиво.

Дандильон, тупая трактирщица, смотрит на меня так, будто собирается что-то сказать по поводу моего решения начать пьянствовать в такую рань. Я бросаю в ее сторону суровый взгляд. Меньше всего мне хочется, чтоб меня отчитывала Дандильон, девушка, которая в свободное от работы за стойкой время обычно валяется на пляже и болтает с дельфинами.

Я мрачнею. Эта таверна, похоже, и впрямь изживает себя. Приходится мириться с Макри, у которой характер не подарок, да еще выносить эту дуру Дандильон. Хуже всего, что повариха Танроз, кажется, не намерена возвращаться на работу. Я уже несколько недель не ел приличной еды. М-да, жизнь становится все хуже.

Гурд, хозяин таверны «Секира мщения» и мой лучший друг, сидит рядом. Я уже собрался было пожаловаться ему на плохих трактирщиц, да сдержался.

— Ты сейчас без работы, Фракс?

Я качаю головой.

— Дела идут неважно, и ты знаешь почему.

— Расследование?

Я киваю. Несколько месяцев назад меня обвинили в трусости перед лицом врага. Якобы я бросил свой щит на поле брани. Обвинение это относится к битве при Санасе, произошедшей семнадцать лет назад. Оно не имеет под собой абсолютно никаких оснований, и дело не должно доходить до суда. Тем более что обвиняемый храбро сражался за город. К несчастью, Турай не то место, где человека ценят за прошлые заслуги. Здесь честных людей стараются втоптать в грязь. Богатые и порочные процветают за счет бедных, но добродетельных.

— Дела у меня неважные.

— Никто не верит в это, Фракс.

— Может, и так, но я опорочен. Начинаю жалеть, что не убил Вадинекса, когда он выдвинул против меня обвинение. Тогда бы все очень быстро разрешилось.

— Ага, и сейчас тебе пришлось бы скрываться, — справедливо замечает Гурд.

Вадинекс сражался в битве при Санасе. До сих пор не могу понять, что понудило его нагородить такую ложь.

Последние несколько недель я собираю доказательства своей правоты, чтобы защищаться в суде. Многие мужчины, все еще живущие в Турае, принимали участие в этом сражении, однако нелегко найти тех, кто находился рядом со мной в тот миг, когда произошли события, вменяемые мне теперь в вину. Даже такому опытному мастеру сыскных дел, каким являюсь я, потребовалось немало усилий, чтобы найти старых товарищей. Пришлось изрядно порыскать по городу в жаркую и дождливую погоду сезона горячих дождей. Мне все же удалось отыскать несколько верных друзей, и теперь я почти уверен, что выиграю дело. Если только враги мои не дадут крупную взятку, что не исключено в нашем городе. Коли такое случится, я убью своего обвинителя и покину здешние места. В любом случае Турай — не самый замечательный край.

У меня давно бы возникли проблемы с деньгами, если б не посещения стадиона Супербия, где я успешно играл на гонках колесниц. Я ставил на победителя гонок в честь Туроса, и мне в целом везло, так что в конце недели у меня уже имелась хорошая прибыль, а репутация игрока, подмоченная, когда я продулся в прошлом году, немного окрепла. Так ведь исход прошлогодних гонок определенно был предрешен заранее. Все знают, что в нормальных условиях Фракс так крупно не проигрывает.

Двери таверны распахиваются настежь. Раздаются грязные оркские ругательства, и появляется Макри. Оркская брань — табу в Турае и преследуется законом. Однако в плохом настроении Макри обычно прибегает к языку своей молодости. Она росла в лагере гладиаторов и в детстве наслушалась разнообразнейших оркских словечек.

Гурд хмуро смотрит на нее, Дандильон расстроена, однако Макри не обращает на них никакого внимания.

— Представляете, меня сейчас оскорбили на улице. Иду себе, думаю о своем, и вдруг какая-то скотина ни с того ни сего тычет в меня: «Глянь, костлявая оркская девка».

Макри подходит ко мне, забирает у меня палочку фазиса, прикуривает ее от свечи и делает глубокую затяжку.

— Ненавижу это место, — говорит она.

Макри — орк только на четверть, и все равно в городе, где все ненавидят орков, это сулит неприятности. Большинство людей в округе Двенадцати морей уже привыкли к ней, но на улице она порой все еще сталкивается с недоброжелательным отношением. Ни Гурд, ни я не спрашиваем Макри о том, что случилось после. Мы и так знаем.

— Так вы что, не хотите спросить меня о том, что было дальше? — вопрошает Макри.

Я потягиваю свое пиво.

— Позволь мне предположить. Незнакомец называет тебя костлявой оркской девкой, когда ты идешь по улице Совершенства. Как же ты реагируешь? Весело усмехаешься и проходишь мимо? Поздравляешь его с удачной фразой? Нет уж, дудки. Ты сбиваешь этого человека с ног и, приставив к его груди меч, сообщаешь, что в следующий раз покончишь с ним без всякой пощады.

Макри явно разочарована.

— Ну да, что-то в этом роде, — соглашается она. — Черт, ты испортил мой рассказ!

Макри не произносит больше ни слова. В последние недели ей не веселее, чем мне. И не только из-за сезона горячих дождей и неприязни к ливням. Даже теперь, когда к нам наконец пришла осень и климат Турая — что бывает редко — можно назвать сносным, она несчастлива. Нынешнее лето стало значимым в жизни Макри. Она достигла больших высот, получив высшие оценки в Колледже Гильдий, и перешла на последний курс лучшей студенткой. Однако лишь только улеглась эйфория, связанная с этим событием, девушка вспомнила, что ее первый роман преждевременно оборвался. Она встречалась с юным эльфом на острове Авула, а теперь этот эльф не желает ее видеть. До Авулы от Турая плыть несколько недель, но, по словам Макри, он мог бы хоть прислать ей послание. Так что в течение последнего месяца она грустна, как ниожская шлюха, и только расстраивает посетителей таверны.

Были времена, когда вид Макри в крошечном кольчужном бикини мог взбодрить самых суровых местных докеров. Фигура девушки, которой, по всеобщему признанию, нет равных во всем городе-государстве, была так хороша, что люди забывали обо всех предрассудках, связанных с происхождением Макри. Как говорит старик Паракс, сапожник, нельзя обвинять девушку с таким телосложением в наличии оркской крови. Да многие утверждали нечто подобное. И все же никакая фигура, пусть даже самая замечательная, не может извинить подавальщицу, которая чуть не швыряет стаканы на стол и смотрит на посетителя так, будто хочет оторвать ему голову. Когда докеры, парусных дел мастера и прочие работники приходят в «Секиру мщения» после тяжелого трудового дня, они желают немного расслабиться, что весьма непросто, если Макри не в духе.

Она бросает мне небольшую сумку. Там лежат булочки из кондитерской Морикс, которая унаследовала дело от своей матери Минарикс после того, как Минарикс, к несчастью, приняла слишком много «дива». Роковая ошибка с ее стороны. Этот наркотик унес немало жизней в городе. На большинство покойников мне абсолютно наплевать, но я тоскую по своей любимой булочнице. Морикс не обладает умением своей матери и не так ловка у печи, хотя, надо отдать ей должное, старается изо всех сил и в последнее время делает большие успехи. Что меня радует. Пища в «Секире мщения» стала гораздо хуже. Не поддерживай меня эта булочная, я бы давно потерял форму. Я человек не маленький.

В «Секире мщения» недавно появилась новая повариха, женщина по имени Эльсиор. Готовит неплохо, однако не идет ни в какое сравнение с Танроз — та мастерица по части тушеной оленины. Так ведь, чертовка, бросила Гурда и живет с матерью в Пашише. Когда они с Гурдом не смогли разобраться в своих романтических делах — главной проблемой явилось то, что Гурд так и не смог стать романтиком, — я думал, это лишь временное явление. Привыкнув полностью полагаться на тушеное мясо, кондитерские изделия, пирожки и сладкое от Танроз, я не мог поверить, что она ушла надолго. Я даже зашел так далеко, что отправился навестить ее по сердечному вопросу Гурда, хотя это нелегко для человека, не привыкшего быть ходатаем по любовным делам. Визит мой не имел успеха, ибо Танроз все еще пребывала в обиде по поводу недовольства Гурда ее бухгалтерскими способностями и отказалась вернуться. Моя попытка объяснить, что это просто варварский способ показывать свою привязанность к любимому человеку, не дала никаких результатов. Танроз грустит в своем доме, а посетители «Секиры мщения» страдают без нее.

Я обошел весь мир с мечом в руках. Воевал с орками, с драконами и троллями. Видел своих друзей, разрубленных на куски, и города в пламени пожаров. Но ничто не сравнимо для меня со смертью Минарикс и уходом Танроз. Как же я мучаюсь и страдаю без этих женщин.

Гурд берет пиво из рук Дандильон, хотя он редко пьет во время рабочего дня. Ему сейчас тоже невесело. Уход Танроз стал для Гурда суровым ударом. Он пять лет не мог признаться ей в своих чувствах. В конце концов этот непокорный старый воин уже готов был сделать ей предложение, когда случилось такое несчастье. Гурд не тот человек, чтобы выражать свои тайные чувства, пусть даже и старейшему из верных друзей, но я вижу, как он страдает. На прошлой неделе я рассказывал группе наемников о нашей славной победе над ниожцами. Когда я взглянул на Гурда, ожидая, что он подтвердит мой правдивый рассказ, как мы вдвоем обратили в бегство целый эскадрон ниожских гвардейцев, тот сидел с отсутствующим выражением лица, бормоча, что дело происходило очень давно и он уже плохо помнит детали. Короче, совершенно испоганил мне выступление. Я был ошеломлен. Уж если Гурд не желает вспоминать старые армейские байки, значит, у него случилось что-то серьезное.

В общем, мы — Гурд, Макри и я — составляем довольно унылое трио. Я заказал себе еще пива. В данных обстоятельствах только и остается, что пить.

Глава 2

Ближе к вечеру Гурд покидает свое место возле меня, чтобы обслуживать пьяниц, начинающих в больших количествах набиваться в таверну. Закончив работу в местных доках, на складах, в кузницах и кожевенных мастерских, многие из них не против взбодрить себя кружкой-другой пива, прежде чем отправиться домой, в продуваемые ветрами лачуги с худыми крышами. Их семьи ютятся в жалких двухкомнатных квартирках с плохим водоснабжением.

Каждый год король обещает улучшить условия жизни бедных обитателей Турая. То же самое сулит и консул, произнося блестящие речи в сенате. Наш префект Дриний разделяет их благие пожелания и гордится этим. Однако ничего не меняется. За последние двадцать лет Турай, безусловно, стал богаче, только вот богатство это не очень-то пошло на пользу обитателям округа Двенадцати морей.

Я взял две кружки пива и тушеное мясо в свою контору наверху. Еда вновь разочаровала меня. Вот Танроз — та умела готовить. У нее дар. Скорее даже призвание. А новая повариха никак не освоит искусство тушения оленины.

За окном шумит улица. Торговцы, пользуясь хорошей погодой, стараются продать как можно больше товаров, надеясь сколотить достаточный капитал, чтобы пережить суровую зиму. Через месяц придет зима. Еще один повод для тоски. Зима в Турае — настоящий ад. В этом смысле Макри права. Глупо было строить тут город. Хорошая гавань — это еще не все.

Раздается стук в дверь, ту самую, что выходит на лестницу, ведущую прямо на улицу. Открыть — не открыть? Надо бы все же открыть, вдруг это клиент? С другой стороны, я устал и прилично накачался пивом. Лучше бы поваляться на кушетке. Пусть обращаются со своими проблемами в Службу общественной охраны. Для того она и существует. Стук продолжается, и вслед за ним раздается громкий голос:

— Фракс, открой дверь. Дело государственной важности.

Я узнаю голос Хансия, помощника претора Цицерия. К несчастью, этого я не могу игнорировать. Я открываю дверь и с неприязнью смотрю на молодого человека.

— Чего тебе?

— Государственное дело.

— Ну и что?

Я впускаю его в комнату. Я ничего не имею против Хансия, за исключением того, что он молод, чисто выбрит и стремится к беззаботной жизни сенатора. Это мне в нем не нравится.

Хансий одет в официальную тогу. Он красивый молодой человек, и его зубы немного белее, чем у большинства жителей округа Двенадцати морей.

— Если Цицерий опять хочет нанять меня, скажи ему, что на этот раз он должен платить мне больше.

— Претор хорошо платил тебе за службу, — грубо отвечает Хансий.

Он быстрым взглядом окидывает беспорядок, который царит в моей комнате. Это раздражает меня.

— Хочешь пива?

— Нет.

— Тогда чего ты хочешь?

— Цицерий приказал мне вызвать тебя на собрание, которое состоится завтра.

— Извини, но в настоящее время я не расположен посещать собрания.

— Это официальный вызов, — заявляет Хансий, как бы ставя точку.

— А кормить там будут?

— Полагаю, продовольствие туда завезут.

— За мной пришлют карету?

Молодой Хансий обладает тактом и умением вести себя как дипломат. В качестве помощника претора он отточил свое политическое мастерство. Нынче в силу каких-то причин он проявляет признаки нетерпения.

— А своим ходом ты не можешь добраться?

— Конечно, могу. Будет ли Цицерий поддерживать обвинения против меня?

— Обвинения против тебя, Фракс, не имеют никакого отношения к кабинету претора. Ты сам прекрасно знаешь, что если есть заявление, то дело поступает в суд.

— Да уж знаю. И им плевать на то, что я сотни раз рисковал жизнью, сражаясь за этот вшивый городишко. Чего хочет от меня Цицерий?

— На собрании тебе все объяснят.

— На собрании? Там будут другие люди? Цицерий, случайно, не нанимает меня для того, чтобы прикрыть скандальное дело какого-нибудь своего дружка-взяточника?

Хансий хмурится, теперь уже я раздражаю его. У меня немного улучшается настроение.

— Собрание официальное. В кабинете консула.

— В кабинете консула?

Странно. Претор Цицерий иной раз вызывает меня к себе, если нуждается в помощи по делу, не подходящему для детективов высшего класса, которые работают в центре города, но простых граждан чрезвычайно редко приглашают в кабинет консула Калия, главного чиновника города-государства.

— Пожалуйста, будь там в полдень.

Устав препираться с крупным (по размерам) и злым детективом, Хансий поспешно уходит. Я направляюсь к кушетке, но, прежде чем успеваю улечься на нее, в комнату входит Макри.

— Сколько раз я говорил тебе, что нужно стучаться!

Макри пожимает плечами. Она, кажется не может привыкнуть к правилам хорошего тона и никогда не стучит в дверь. Ничего удивительного. Прожив два года в Турае, она даже не научилась готовить котлеты.

— Чего хотел Хансий?

Я беру со стола пустую тарелку и размахиваю ею.

— Видишь это тушеное мясо? Оно неудовлетворительно по всем пунктам. По вкусу, по качеству и по внешнему виду. Сплошные недостатки. А знаешь почему? Я скажу тебе почему. Потому что его готовила не Танроз. А почему она больше не занимается этим? Да потому что ты уговорила ее свалить!

Макри отказывается признаться в этом. Она утверждает, что всего лишь посоветовала Танроз побыть немного одной и хорошенько подумать о своих отношениях с Гурдом. Она не ожидала, что та вдруг соберется и уедет. В результате я крайне недоволен едой и проклинаю тот день, когда в совершенстве владеющая секирой варварка решила, что она вправе давать советы другим людям.

— Когда ты только перестанешь жаловаться? — протестует Макри. — Я тоже скучаю по Танроз. Меня доканывает, что вы с Гурдом пребываете в вечной тоске, точно ниожские шлюхи, а теперь я к тому же не могу обсудить…

Я поднимаю руку.

— Прошу тебя. Если дело касается физических отправлений женского организма, я ничего не хочу слушать. Никак не очухаюсь от прошлого нашего разговора.

— Отлично, — говорит Макри, присаживаясь на единственный стул. — Итак, чего же хочет Хансий?

Еще совсем недавно я ни с кем не стал бы обсуждать свои дела. Детективу следует быть сдержанным. Но около двух лет назад, когда в город приехала Макри, я незаметно для себя приобрел привычку рассказывать ей о своих проблемах. Макри умеет держать язык за зубами, ей можно доверять, и, что самое главное, она такой искусный боец, каких еще не видел наш город. Много раз за последние два года я имел удовольствие драться с ней бок о бок. Не раз меч Макри выручал меня. Впрочем, я не собираюсь признаваться ей в этом. Макри постоянно хвастается своими гладиаторскими подвигами и не нуждается в поощрениях.

— Он вызвал меня на собрание в кабинет консула, что весьма необычно.

— Тебе что-то угрожает?

— Вполне возможно, но Хансий ни о чем таком не говорил.

— Может, они хотят предложить тебе какую-нибудь государственную должность? — предположила Макри.

— Сомневаюсь.

— Но ты ведь был трибуном.

Это верно. Я был трибуном. Формально я все еще остаюсь им. Прошлой зимой Цицерий назначил меня народным трибуном, чтобы придать мне государственный статус, необходимый для посещения Гильдии чародеев. У народного трибуна оказалось довольно много власти. Однажды я не позволил претору Капатию изгнать жильцов одного из домов в округе Двенадцати морей. Претор — один из самых богатых людей в Турае, и мой поступок ему не очень понравился.

Срок моего трибунства теперь уже почти подошел к концу, и я не могу сказать, что сожалею об этом. Должность сия не принесла мне большого богатства. Мне вообще ничего не платили, и, что бы я ни делал, все вело к неприятностям. Политические игры в этом городе весьма опасны, особенно для человека без мощной поддержки. В последнее время я не пользовался полномочиями трибуна и не собираюсь.

— Мне скучно, — заявила Макри.

— Еще бы, ведь ты страдаешь из-за эльфа.

— Да, я страдаю из-за эльфа, но мне еще и скучно. Колледж на неделю закрыли. Какой-то глупый праздник. На кой им нужны праздники?

— Возможно, чтобы отдохнуть от тебя. У тебя что, нет книг или свитков, чтобы почитать?

— Я уже все прочитала и выучила.

В плане учебы Макри давно уже обогнала других студентов. Энергия этой женщины порой просто пугает меня. Она читает свитки, ходит в Имперскую библиотеку, посещает лекции в Имперском университете и еще посменно работает в «Секире мщения», чтобы платить за свое обучение. А в свободное от работы и учебы время упражняется с разным оружием. Каждый день в определенный час во дворе таверны раздается страшный грохот — это Макри разделывается с мишенями при помощи своей коллекции мечей, секир, ножей, звездочек и что там у нее ещё хранится в оружейном сундуке. Для женщины, которая проявляет странный интерес к какому-нибудь скучному древнеэльфийскому драматургу, она весьма неплохо владеет оружием.

Разумеется, я и сам в юности был отличный боец. Но мне вовсе не обязательно было тренироваться все свободное время. У меня врожденный талант.

— Нет ли у тебя на примете каких-нибудь преступников, на которых я могла бы напасть?

— Ну, они ведь должны сначала совершить преступление, Макри. А в этом деле в данный момент наблюдается затишье.

— Хочешь опять отправиться на Поляну Фей? — неожиданно спрашивает Макри.

— Туда долго добираться.

Мы с Макри однажды посетили Поляну Фей, но с той поры у нас не имелось повода ездить туда. Макри вздыхает. Ей там понравилось, и волшебные существа поляны тоже вроде бы полюбили ее, хотя ни одно создание с оркской кровью не должно появляться в этом месте. Феи просто облепили Макри, а еще ей пришлось чуть ли не драться с похотливыми кентаврами.

Макри мрачнеет.

— Я сейчас не могу отлучаться из таверны. Мне нужны деньги, чтобы оплачивать посещение библиотеки. Знаешь, когда я перебила всех этих орков и убежала в Турай, чтобы получить здесь образование, я не думала, что за него придется так много платить.

Верно, Турай славится своими учебными заведениями, но почти все студенты — дети представителей высших классов, чьи отцы могут позволить себе оплачивать обучение чад в Имперском университете. Колледж Гильдий, который посещает Макри, не так дорог, и Федерация Гильдий оказывает студентам некоторую помощь. Тем не менее почти все студенты являются детьми относительно богатых членов Гильдий — купцов, золотых дел мастеров, стекольщиков и тому подобных. Не думаю, чтобы там учился еще кто-нибудь, лично оплачивающий свое обучение, как это делает Макри.

— Может, стоит просто прогуляться за городскими стенами. Хочешь пойти со мной?

Меня так озадачивает мысль о прогулке за стенами города без всякой на то причины, что я затрудняюсь дать немедленный ответ. Макри объясняет, что хочет сменить обстановку.

— Не могли бы мы просто посмотреть на Поляну Фей?

— Ты имеешь в виду — посредством волшебства?

Я качаю головой. Хороший маг вроде Лисутариды способен без особого труда открыть окно для наблюдения за Поляной Фей, но мои собственные магические силы в последнее время настолько ослабли, что на это потребуется огромная затрата энергии.

— Похоже, придется обойтись фазисом, — вздыхает Макри, зажигая одну из моих палочек.

Я наливаю ей немного пива, а затем передаю стакан кли.

Потом начинаю расставлять фигурки на игральной доске ниарит. Это хитрая игра, предполагающая умение и особое стратегическое чувство. Макри, несмотря на ее хваленую ученость и высокий интеллект, никогда не обыгрывала меня в ниарит. Я ведь неоспоримый чемпион в округе Двенадцати морей и в свое время обыгрывал лордов, дам, философов, магов и всех тех, кто имел глупость сесть играть со мной. Я делаю большой глоток огненного напитка и готовлюсь к пешей атаке при поддержке слонов, которая сметет силы Макри с игральной доски.

— На сей раз ты покойник, — бормочет Макри и передвигает фигуру Героя, быстро вводя его в игру.

Макри вся дрожит, огненное зелье обжигает ей горло. Это высококачественный напиток, производимый монахами, живущими в горах. Я разрешаю ее Герою продвигаться по доске, притворно отводя свои войска назад, даже не вводя в игру Арфиста, чтобы поднять мораль на передовой. Макри посылает тяжелую кавалерию на мой правый фланг, намереваясь, как я полагаю, взять меня в клещи. Бедная Макри. Может, она и первая на колеснице с мечом в руке и самая умная студентка Колледжа Гильдий, но ей еще многому предстоит научиться в деле искусства войны. Менее чем через полчаса девушка мрачно взирает на остатки своей армии, которые теперь поспешно отступают под натиском моих слонов, пехоты и легкой кавалерии. Сейчас они усыпали всю доску, ведомые непобедимым Фраксом.

Верная себе Макри отказывается сдаваться и играет до самого горького конца. Мои войска устанавливают осадную башню возле ее замка, карабкаются вверх по лестницам, убивают всех, кого видят, и разворачивают знамя победы.

Макри в негодовании гасит свою палочку.

— Почему ты всегда побеждаешь?

— Я умнее тебя.

— Как же, умнее. Просто дольше играл в эту игру.

Макри всегда изрекает эти слова, обычно сопровождая их гневным взглядам, а порой и обвинениями в надувательстве. Она страшно не любит проигрывать. Я спрашиваю, не хочет ли она сыграть еще раз. Макри качает головой.

— Мне нужно идти.

— Идти? Но куда?

— Я веду класс. Я удивлен.

— В колледже?

— Нет, там мне не разрешили бы преподавать. Не потому что я бы не смогла. Мой эльфийский язык гораздо лучше, чем у некоторых профессоров. Я хожу в булочную Морикс, чтобы учить женщин читать.

Я в недоумении. Макри объясняет, что ее попросила обучить грамоте женщин округа организатор местного отделения Ассоциации благородных дам.

— Я и не знал, что у тебя есть программа обучения.

Макри улавливает в моем голосе неодобрительные нотки.

— Считаешь, это плохая идея?

— Вовсе нет. Идея отличная. Если бы только занимался этим кто-то другой.

— А где ты возьмешь другого?

Тут Макри права. Очень немногие женщины в Турае посещают школу. Богатые семьи обычно нанимают для своих дочерей платных учителей, но в бедных районах, таких как округ Двенадцати морей, лишь небольшая часть женского населения обучается грамоте. Да и мужчины здесь не шибко образованны. Впрочем, я вовсе не имел бы ничего против обучения женщин, если бы не вмешательство Ассоциации благородных дам, состоящей из группы недовольных скандальных старух, на которых косо смотрят все честные граждане Турая.

— Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты занималась преподаванием?

Макри нахмурилась.

— Ты о чем?

— Я бы не сказал, что ты терпеливая учительница. Ты ведь чуть не убила ту молодую эльфийку на Авуле.

Макри отмахивается.

— То совсем другое дело. Я учила ее сражаться. Это требовало грубого обращения.

— Грубого обращения? Я видел, как ты лягнула ее в лицо.

— Ну и что? Она научилась драться, разве нет? Победила на юношеском турнире по фехтованию на мечах. И все благодаря мне.

— Что ж, — говорю я, — если ты начнешь лягать местных женщин в лицо, не приходи жаловаться, когда тебя вышвырнут из города.

— И не приду, — обещает Макри и уходит.

Позднее я вижу, как она покидает таверну, направляясь на свою первую преподавательскую работу. Я успеваю заметить, что на поясе у нее меч, а в сапоге нож. Макри несет сумку со свитками, но ее ноша, по-моему, состоит также из короткой секиры. Уж слишком сумка топорщится.

Макри никуда не ходит без оружия. Я качаю головой. Поскольку мероприятие по обучению женщин грамоте проводится вспыльчивой Макри при поддержке бездарной Ассоциации благородных дам, я полностью убежден, что дело закончится катастрофой.

Глава 3

Палаты консула находятся на территории дворца. Это на север от реки и довольно далеко от округа Двенадцати морей. Не расположенный к долгим прогулкам, беру ландус. Пока запряженная лошадью карета едет по бульвару Луны и Звезд, медленно прокладывая путь среди оживленного движения, я думаю о том, зачем я им понадобился. Насколько я знаю, город в данный момент не охвачен каким-либо кризисом, хотя, когда король приближает к себе таких людей, как принц Фризен-Акан, жди скандала. Если этот человек умрет от беспробудного пьянства, прежде чем взойдет на трон, он окажет городу большую услугу.

У Королевского тракта мы сворачиваем налево и едем по богатому округу Тамлин. Когда-то я здесь жил. В то время я служил старшим детективом во дворце. А потом меня вышвырнули вон под предлогом, что я слишком много пью.

Показался Императорский дворец. Если бы на меня производили впечатления большие постройки, я был бы поражен его видом. Величием своим он затмил дворцы многих других государств, куда побольше Турая. Один только вход заставляет посетителей застывать в изумлении — огромные ворота сделаны в форме двух одинаковых львов, в шесть раз больше роста человека. Внутри находится один из самых прекрасных садов в Землях Людей. Длинные аллеи деревьев ведут к четко очерченным лужайкам и сверкающим фонтанам, спроектированным Афета-ар-Кьетом, великим эльфийским создателем садов. В одном из углов территории дворца находится Имперский зоопарк, содержащий множество замечательных существ. Среди них когда-то был даже дракон с Востока, но его недавно убили. Дракон пал жертвой гнева королевской дочери, принцессы Ду-Акаи, однако дело это не подлежит широкой огласке.

Сам дворец представляет собой огромное здание, сооруженное из сверкающего белого мрамора и увенчанное серебряными минаретами. Сказочное место. Когда-то я здесь работал. Теперь я тут нужен как орк на эльфийской свадьбе. Так что созерцание подобной роскоши лишь усиливает тоску, преследующую меня все последние дни.

Охрана во дворце очень строгая. Дворцовая стража не подпускает близко подозрительных лиц, а по территории ходит патруль. Если кто захочет убить короля, ему придется приложить к этому немало усилий. Впрочем, нельзя винить монарха за то, что он принимает такие меры безопасности. В городе-государстве Турай живет несколько весьма талантливых наемных убийц, а у короля имеются враги.

Меня обыскивают, когда я ступаю на территорию дворца, и еще раз, когда я приближаюсь к палатам консула. Отдаю меч дворцовым охранникам, а в это время маг проверяет, не принес ли я с собой заклинаний.

Меня проводят в приемную. Какой-то незнакомый мне человек смотрит в окно. Для меня важнее то, что в углу стоит изящная тележка, уставленная всякими яствами. Я успел проголодаться, так что сразу иду к тележке и принимаюсь за дело. Еда, предлагаемая гостям консула, отлично приготовлена, хотя величина порций не слишком впечатляет. Пирожки с олениной способны удовлетворить самый взыскательный вкус, но так малы, что вряд ли насытят здорового человека.

Кладу в рот пирожок. Потом беру другой. Наконец хватаю с тележки все блюдо.

На столе стоит графин с вином, которым я запиваю пирожки, прежде чем перейти к другому блюду — сладким пирожным со льдом. Великолепная еда, но, боги, как ее мало! Кладу на свою тарелку все имеющиеся в наличие пирожные и сажусь на стул в углу, не выпуская из рук графин с вином.

Не успел я усесться поудобней, как моя тарелка уже опустела. На меня смотрит один из приглашенных — значительного вида человек в зеленой мантии. Похож на чужеземного священника или чиновника средней руки.

— Не слишком щедрое угощение, верно? — приветливо обращаюсь я к нему.

Незнакомец не отвечает мне и отворачивается к окну. Возможно, не говорит на нашем языке. Я не спеша иду к тележке, однако там не осталось ничего, кроме тарелки с яйцами. Придется, конечно, съесть и яйца, но я не удовлетворен. Если уж консул приглашает человека на собрание, то по крайней мере должен накормить его. В надежде найти еще какую-нибудь еду осматриваюсь по сторонам. В это мгновение открывается внешняя дверь, и входит женщина в длинном белом платье. Довольно причудливый наряд для официантки, но во дворце любят строгую одежду.

— Будет ли подана еще одна тележка? — вежливо обращаюсь я к ней.

— Простите?

— Мне хочется еще пирожков. Они все уже кончились. Хорошо бы также принести пару подносов пирожных. Черт возьми, и тащите побольше яиц, если хотите избавиться от них. Я не слишком привередлив в еде. И не могли бы вы наполнить графин вином?

Официантка как-то странно смотрит на меня. Неужели я обидел ее? Дворцовый этикет — штука довольно сложная; тут даже со слугами надо уметь разговаривать.

— Фракс, гость консула Калия, — представляюсь я. — Интересуюсь, не могли бы вы принести мне кушаний с кухни?

— Я жена джувальского посла, — отвечает женщина с неприязнью в голосе.

— О, простите…

Она проплывает мимо меня, высоко подняв голову, и останавливается рядом с человеком у окна, который, судя по гневному выражению лица, и есть джувальский посол. Я и не знал, что они носят зеленое.

— А вам нигде не попадалась официантка? — обращаюсь я к ним, но они не отвечают мне.

Открывается внутренняя дверь, раздается тихий голос, и посла с женой — безусловно, это хорошо воспитанная женщина, которая никогда не работала официанткой» — проводят в кабинет для встречи с консулом. Я недовольно оглядываюсь по сторонам. Мне просто необходимо что-нибудь съесть. Внешняя дверь открывается, и появляется еще одна женщина в длинном белом платье. Я недоверчиво смотрю на нее.

— Вы жена посла?

Она качает головой.

— Молодая родственница короля?

— Нет. Я подаю еду гостям консула.

Тут я начинаю оживать. Именно то, что нужно. Я показываю на пустую тележку.

— Могу я надеяться, что мне удастся немного перекусить? К моему приходу здесь осталось только несколько корок. Джувальский посол и его жена едят как свиньи.

Официантка любезно улыбается, кивает и уходит. Она отсутствует несколько минут, а потом появляется вновь с тележкой, на которой высится груда разнообразной еды — кондитерские изделия, нежное мясо, пирожки, пирожные и всякие экзотические деликатесы.

— Вот, угощайтесь, пожалуйста, — говорит она весело.

Какая приятная девушка. Когда она достает новый графин с вином, я понимаю, что даже в таком враждебном человеку городе, как Турай, порой можно встретить кого-то, кто поможет вам в трудную минуту. Официантка уходит, и я принимаюсь за работу. Если мне повезет, джувальский посол еще долго пробудет у консула. И я не спеша начинаю уничтожать первый ярус еды, жадно посматривая на то, что скрывается под ним.

Несмотря на все усилия, закончить трапезу к моменту появления посла и его жены мне не удалось. Они проходят мимо, даже не глядя в мою сторону, и покидают комнату. Меня приглашают пройти в кабинет, где я вижу консула Калия. На нем расшитая золотом тога. Он сидит за огромным деревянным столом в компании вице-консула Цицерия, Лисутариды Властительницы Небес, главы Гильдии чародеев, старого Хасия Великолепного, главного колдуна дворца, Риттия, главы Службы общественной охраны, и Гальвиния, префекта округа Тамлин. С ними также генерал Помий, самый высокопоставленный военный в государстве. Представлены все люди, обладающие верховной властью в Турае. Я несу с собой графин с вином, который ставлю на стол.

Калий окидывает меня холодным взглядом.

— Посол был оскорблен.

— Такую ошибку мог совершить каждый.

— Как человек, ранее служивший во дворце, вы, уж конечно, могли бы заметить разницу между важной иностранной гостьей и простой официанткой.

— Фракс редко был трезв, когда служил во дворце, — замечает Риттий, вечный мой враг. — Он, наверное, мало что помнит.

— Тебя-то, Риттий, я хорошо запомнил.

Консул с суровым видом поднимает руку. Седовласый Калий с лицом, будто вылепленным из мрамора, умеет при желании произвести должное впечатление. Этот человек не слишком умен, до Цицерия ему далеко, но выглядит внушительно. Город, в общем, доверяет ему, и Калий пользуется определенной популярностью.

— Хватит. Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы обсуждать ваше недостойное поведение во дворце.

Я готов выслушать длинное и замысловатое объяснение причин, почему меня сюда вызвали, особенно если оно будет исходить от Цицерия. Всякий раз, как помощник консула просил меня что-то для него сделать, просьбе предшествовала длинная лекция о том, как жизненно важно это дело для благосостояния города, за которой следовала еще одна — о патриотическом долге турайцев. Однако Калий не лицемерит.

— Лисутарида Властительница Небес полагает, что нам грозит нападение из Страны орков. Всю эту неделю мы консультировались со всеми заслуживающими доверия лицами в Турае относительно защиты города. В своей должности трибуна вы должны сыграть определенную роль в наших приготовлениях.

Вот уж чего я совсем не ожидал. Последняя война с орками была то ли шестнадцать, то ли семнадцать лет назад. Мы отбросили их от наших стен, но то была самая кровавая битва в истории Турая, и нам просто повезло, что мы победили. Не подоспей вовремя эльфийская армия, город бы неизбежно пал. Я всегда знал, что мне вновь придется сражаться с орками, однако надеялся, что чаша сия минует меня.

Я впервые услышал эту новость, а в таком городе, как Турай, очень трудно держать что-либо в тайне. Если они целую неделю проводили собрания и никто ничего не узнал, значит, им пришлось приложить к этому немало усилий.

Меня не приглашали сесть, так что я уселся без приглашения.

— Принц Амраг?

Калий кивает. В последнее время до нас доходили некоторые сведения о деятельности принца Амрага. Он начинал как молодой бунтарь в Земле Орков, через относительно короткое время завоевал все королевство и стал претендовать на близлежащие территории. Ожидалось, что однажды он станет воинственным вождем и покорит все оркские земли, но это случилось раньше, чем кто-либо мог предположить.

Орки ненавидят нас не меньше, чем мы ненавидим их. Единственное, что удерживает их от нападения, так это внутренние распри. Как только находится вождь, способный объединить оркские народы, нападение на запад становится неизбежным.

— Что я могу для вас сделать?

— Прежде всего, — говорит Калий, — ты должен соблюдать молчание. Мы еще не вполне уверены, что нападение состоится.

— Очень даже уверены, — категорично заявляет Лисутарида.

Старый Хасий Великолепный презрительно фыркает.

— А я не уверен, — бормочет он.

Лисутарида — глава Гильдии чародеев не только Турая, но и всего Запада. Эта женщина обладает огромной магической властью и несравненным умом. Если она говорит, что это случится, я склонен верить ей. Старый Хасий — могущественный волшебник, но ему уже более сотни лет, и я не уверен, что его ум сохранил прежнюю остроту.

— Мы хотим, чтобы вы в качестве трибуна помогали префекту Дринию решать различные задачи в округе Двенадцати морей. Эта помощь включает в себя проверку южной части городских стен, инспекцию водоснабжения, подсчет людей, годных к несению воинской службы, и распределение районов для хранения оружия и припасов.

— Консул Калий, я, разумеется, готов помочь вам, но у меня нет ни знаний, ни опыта в таких делах.

— Мы понимаем. У префекта есть свои люди, и он назначит дополнительное количество специалистов по разным отраслям. Мы хотим, чтобы вы помогали ему в организационных вопросах. Как у трибуна у вас есть власть заставлять людей делать их дело. В каком-то смысле у вас даже больше власти, чем у префекта. Мы не намеревались увеличивать количество трибунов, но теперь приходится назначить по одному на каждый квадрант города. Вы будете играть жизненно важную роль в обороне.

Я киваю. Значит, я должен работать на префекта Дриния, или Дриния Гальвиния, как он иногда называет себя. Он кузен Гальвиния, префекта округа Тамлин, и старается пользоваться родством с таким влиятельным человеком. Я никогда особенно не ладил с местным префектом, но в данных обстоятельствах возражать бессмысленно.

— Пожалуйста, запомните, на данной стадии население города не должно ничего знать об угрозе. В противном случае может возникнуть паника, а если в итоге окажется, что тревога ложная, то мы понапрасну взбудоражим людей.

Лисутарида хмурится.

— Тревога не ложная, — возражает она.

У меня создается впечатление, что Лисутарида далеко не в первый раз повторяет эти слова.

— Сколько времени в нашем распоряжении?

— Точно сказать не могу, — отвечает консул. — Даже в том случае, если приготовления орков, как утверждает Лисутарида, зашли слишком далеко, до наступления зимы остается всего три недели. Мы уверены, что они не выступят раньше, и, разумеется, зимой они не пойдут, будут ждать тепла.

Покидая собрание, я знал о событиях гораздо меньше, чем мне хотелось бы. Я не требовал, чтобы мне сообщили больше. Они и не собирались говорить мне все, что знают, к тому же в приемной ждали другие. Нужно просто как можно скорее навестить Лисутариду. В свое время я оказал главе Гильдии чародеев ряд услуг, и она просто обязана рассказать мне, с чем нам предстоит столкнуться. По крайней мере я на это надеюсь.

Вернувшись в «Секиру мщения», отправляюсь на поиски Макри. Она во дворе, тренируется в выполнении сложных движений с секирой. Прошу ее на время оставить оружие и подняться ко мне. Наверху убираю с пола всякий мусор и достаю свои последние запасы курии.

— Что случилось? — интересуется Макри. — Тебе дали дело?

Сосуд с курией может воспроизводить волшебные картинки. Опытный практикующий маг способен с ее помощью заглянуть практически всюду, даже в прошлое. Я не великий спец, однако все-таки усвоил несколько уроков волшебства и иногда могу заставить эту штуку работать. Сосредотачиваюсь, и воздух вокруг сосуда с черной жидкостью становится прохладней.

— Что это? — спрашивает Макри, когда в сосуде начинает появляться изображение.

— Поляна Фей.

На Поляне Фей царит спокойствие. В озере лениво плещутся наяды. Феи порхают в кустах, а кентавры отдыхают под деревьями. Мы долго смотрим в сосуд. Перед нашим взором открывается мирная волшебная сцена. Не помню, чтобы раньше я ценил это. Через какое-то время моя власть над жидкостью пропадает, и изображение чернеет. Оборачиваюсь и гляжу на Макри. Та улыбается.

— Интересно. Но зачем тебе понадобилось увидеть Поляну Фей?

— Да вот захотелось вдруг. Располагай я временем, я бы даже совершил прогулку за стенами города.

Макри хмурится, понимая, что дела обстоят неважно.

— Что стряслось?

— Орки. Принц Амраг собирает армию, и Лисутарида говорит, они намереваются напасть на нас. Возможно, после зимы. Когда это случится, всем мирным заботам конец.

Глава 4

В течение следующей недели я занимался проверкой водоснабжения округа Двенадцати морей и отсылкой сообщений о неисправных акведуках и заблокированных колодцах. Работа не шибко интересная, но крайне важная. Если город окажется в осаде, жители до прибытия подмоги должны полностью полагаться на себя. Консул, конечно, старается привести Турай в порядок, хотя все настолько запущенно, что сделать ремонт весьма трудно. Не то чтобы Калий и его военные советники ждали непременной осады города. Исторически люди давно уже объединились перед лицом оркской угрозы и не раз били врага на полях сражений. Хоть я и не участвую в секретных переговорах, которые ведутся в данный момент между разными странами, у меня нет сомнений, что срочные совещания проходят на самом высоком уровне. Когда орки прибудут сюда с востока, они столкнутся с огромной армией, набранной в Землях Людей. А еще на нашей стороне будет биться армия эльфов.

Работать под началом префекта Дриния не так уж обременительно. Он слишком занят постановкой задач своим служащим, чтобы помнить о личной неприязни к детективам. Я не обращаю особого внимания на то, что мое задание не самое важное. Когда придет время, я все равно окажусь в гуще сражения.

Население Турая до сих пор пребывает в неведении. Префект Дриний распустил слухи о том, что король якобы увеличил денежную сумму на благоустройство округа Двенадцати морей. А служащие сейчас, мол, занимаются переучетом всего необходимого для этого района, перед тем как начнутся всякого рода улучшения. Меня бурно приветствуют граждане и кричат наперебой, что уже давно пора обратить внимание на местные колодцы и акведуки.

Возвращаясь домой после тяжелого рабочего дня, я взбираюсь вверх по лестнице к своей комнате, намереваясь сбросить плащ и спуститься в бар, и испытываю нечто вроде шока, обнаружив в своем кабинете Макри и еще пятерых женщин. Не могу сказать, что я в восторге.

— Что здесь происходит?

— Идет урок чтения, — говорит Макри, словно это исчерпывающее объяснение.

— В моем кабинете?

— В булочной у нас сейчас небольшой кризис, — сообщает одна из женщин.

Это Морикс, наследница мучной империи покойной Минарикс. Она объясняет, что задняя комната, которой они пользовались для занятий, в данное время занята мешками с пшеницей, заготовленной на зиму.

— Вот потому мы и пришли сюда, — добавляет Макри.

— Но почему именно в мой кабинет? У тебя ведь есть собственная комната.

— Она слишком мала.

Я очень недоволен. Никакой детектив не был бы доволен таким положением дел. Кабинет нужен человеку для работы, для приема напитков и для отдыха на кушетке. Может быть, еще для того, чтобы обдумывать какое-то расследование. Но только не для уроков чтения Макри. Я уже собираюсь сказать ей пару ласковых, когда вспоминаю, сколь много значит для меня булочная.

— Надеюсь, это не повторится? — спрашиваю я.

Макри качает головой.

— Мы уже заканчиваем. В следующий раз проведем урок в булочной.

Что ж, будем считать инцидент исчерпанным. Нет смысла злить булочниц по пустякам. Женщины — судя по платьям, обитательницы округа Двенадцати морей, — покидают кабинет. Я смотрю на Макри, а она смотрит на меня.

— Не начинай, — говорит Макри.

— Что я не должен начинать?

— Критиковать и жаловаться.

— И не думаю. В конце концов, чего можно ожидать, если делами занимается Ассоциация благородных дам? Тогда повсюду жди хаоса. Если то, что сейчас произошло, самое худшее, я еще легко отделался. Как проходят занятия?

— Хорошо, — кратко отвечает Макри. — Как идут приготовления к войне?

Макри и Гурду я сообщил об ожидаемом нашествии орков. Гурд воспринял новость философски: наточил свое оружие и готов хоть сейчас в бой. Как чужестранец, живущий в городе, он будет призван в армию. А Макри туда не возьмут, и она уже нервничает по этому поводу.

— Думаешь, я буду сидеть здесь, когда оркская армия пойдет на нас войной? И не надейся. Я пойду воевать вместе с остальными.

— Но женщины не могут служить в армии.

— Тогда я последую за ней по пятам.

Само собой, Макри будет участвовать в сражении. Отговаривать ее бесполезно. Она ненавидит орков и обожает хорошую потасовку. Ничто не сможет удержать ее от участия в войне. И все же я пытаюсь убедить Макри в том, что ей придется испытать нечто необычное.

— Ты любого победишь в рукопашной схватке, Макри. Я видел, как ты это делаешь. Но поле брани не похоже на гладиаторскую арену, и биться там не то же самое, что драться на улице. Там нет пространства для маневра и некуда отходить. Ты просто стоишь в фаланге с длинным копьем в руке, и на тебя наступает фаланга врага. Побеждает сильнейшая фаланга, которая отбрасывает силы противника назад. Тебя затопчут до смерти или издалека пронзят копьем, а ты даже не сможешь приблизиться к вражескому воину. Поверь мне, искусное владение мечом не имеет к войне никакого отношения. В большинстве случаев до окончания сражения меч даже не удается вынуть из ножен.

Макри сдержанно сообщает мне, что знакома с тактикой ведения боя. Она прочитала об этом все, что смогла найти в Имперской библиотеке. Я отмахиваюсь.

— Книги и свитки не расскажут тебе всего. Я могу поведать больше, чем любой военный историк, потому как сам сражался в фаланге. Мы сметали дивизии врага и убегали со всех ног, когда наш строй разрывали на части. Во время войны с…

Я прерываю рассказ. Теперь, когда на нас надвигаются орки, мне уже не так приятны воспоминания о воинской доблести. Макри собирает свои свитки и увесистые книги.

— О чем книжки? — спрашиваю я.

— Об архитектуре. Исследование о сводчатых арках прошлого века. Я это изучаю в колледже.

— Для чего?

— Что ты имеешь в виду?

— Хороший вопрос. На город вот-вот обрушатся несметные орды орков. Кому нужны сводчатые арки?

— Мне, — отвечает Макри. — Если город будет разрушен и понадобится построить новые сводчатые арки, я смогу.

Мы спускаемся вниз. Я — выпить кружку пива, она — занять свое место за стойкой. Навстречу, спешит Дандильон. Она приближается к Макри, и та отступает назад, опасаясь, что подавальщица опять начнет рассказывать про дельфинов. Дандильон носит длинную юбку, расшитую знаками зодиака, и расхаживает по таверне босиком. Возможно, по этой причине она не может вести осмысленную беседу. Этой девушке следует отдать должное. Она, изрядно намучившись, все же научилась обращаться с пивными бочонками. В остальном от нее мало толку. Здесь она находится по вине Макри. Любой разумный человек вышвырнул бы Дандильон сразу же, но Макри, выказав невиданную ранее в ней мягкость, позволила девушке остаться и прижиться в таверне, где та стала работать барменшей и подавальщицей.

— Тебе прислали цветы! — радостно восклицает Дандильон. — Я поставила их в воду. Посмотри, они за стойкой!

Там действительно стоят цветы. Очень большой букет, который отлично смотрится в голубой вазе. Я гляжу на Макри и вижу: она надеется, что это ее эльф ищет с ней встречи. Притворяясь, будто ей все равно, Макри спокойно проходит мимо.

— Там есть открытка, — говорит Дандильон, — но я не могу прочитать ее. Она, наверное, на эльфийском.

Макри готова улыбнуться. Она берет открытку, однако, как только начинает читать, ее лицо мрачнеет.

— Это чьи-то шутки? — бормочет она, оглядываясь по сторонам.

— В чем дело?

— Это не эльфийский, это оркский язык.

Я поспешно смотрю на открытку.

— Оркский?

Мало кто в Турае говорит на оркском, и еще меньше людей читают на нем. Мы с Макри свободно владеем этим наречием. Рассматриваю открытку, написанную аккуратным почерком.

«Самому красивому цветку Турая. От Хорма, правителя королевства Йал».

Макри в замешательстве, я тоже ничего не могу понять.

— Хорм Мертвец прислал тебе цветы?

— Похоже на то.

— Грязный орк!

Макри в негодовании швыряет цветы на пол вместе с вазой.

–. Но они были очень красивые, — протестует Дандильон.

— Я не принимаю подарков от орков! — Макри с шумом покидает таверну.

Хорм, повелитель королевства Йал, или Хорм Мертвец, как его обычно называют, на самом деле наполовину орк, наполовину человек. Тем не менее он оркский лорд, равно как и безумный колдун, который, по слухам, воскрес из мертвых посредством какого-то ужасного ритуала, тем самым увеличив свое могущество. Несколько месяцев назад он появился в Турае, пытаясь украсть какой-то весьма ценный предмет у Лисутариды Властительницы Небес. Макри произвела на Хорма очень сильное впечатление. Он даже предложил спасти ей жизнь, если оркские войска в ближайшем будущем захватят город. Надо было видеть, какую Макри отвесила ему оплеуху, чего этот негодяй уже давно добивался. Хорм пытается уничтожить Турай и заслуживает гораздо более сурового наказания. Мерзавец ненавидит нас всей душой. Не могу понять, почему его так привлекает Макри.

Приятно, что цветы отвергнуты. Долю секунды я опасался, что Макри польстит подношение, ибо, хотя мало кто знает об этом, она питает слабость к разного рода дарам, особенно к цветам. В прошлом я не раз улаживал всякие проблемы при помощи подобных подарков. Сам бы я, конечно, до такого не додумался, так как Макри — мужественная женщина-воин, а я вовсе не тот человек, который дарит цветы налево и направо, но меня надоумила Танроз, и все прошло гладко. Слабость Макри имеет какое-то отношение к лагерю гладиаторов, где она выросла. А еще она никогда в жизни не получала подарков. Так считает Танроз.

Мысли о Танроз пробуждают во мне зверский аппетит: ведь я не ел несколько часов. Заказываю большую миску тушеного мяса, которое опять дурно приготовлено. Да сколько это будет продолжаться? Если мне суждено пасть на поле брани, я не желаю выглядеть так, будто несколько месяцев не ел нормальной пищи. Я встаю.

— Пора бы уже привести назад Танроз, и тут не может быть двух мнений! — заявляю я. — Я совсем отощал.

— Да ты почти как слон, — говорит Макри.

— Вот именно — почти. Я просто таю на глазах. Мне нужна Танроз.

Покидая таверну, я натыкаюсь на маленькую женщину — темноволосую, бледнолицую, в обычном одеянии рыночной торговки. Это Ханама, мастер-убийца из Гильдии убийц. Отвратительная особа, занимающаяся негодным делом. Я резко отступаю назад, хватаясь за рукоятку меча.

— Чего тебе? — спрашиваю я.

— Не твое дело, — отвечает Ханама.

Как обычно, я с трудом верю, что эта маленькая, с виду невинная молодая женщина — зловещая убийца. Ну точь-в-точь школьница, которая и курицу не обидит. А она убивает людей налево и направо, и ей за это хорошо платят. Хотя как-то раз я и сражался с Ханамой бок о бок, мне неприятно ее видеть.

— Все, что здесь происходит, в высшей степени мое дело. Я местный трибун.

Ханама слегка улыбается, хотя взгляд ее остается абсолютно холодным.

— Как я понимаю, это почетная должность. У тебя нет власти запрещать свободным гражданам заниматься своими делами. Отойди, я пришла к Макри.

Макри действительно поддерживает дружеские отношения с этой противной бабой. Я окидываю ее хмурым взглядом и прохожу мимо, качая головой в знак того, что положение дел в «Секире мщения» принимает в последнее время просто ужасный оборот. Подумать только: Дандильон, Макри, Ханама. Целый набор исчадий ада в женском обличье. Им всем в пору рвать цветы зла с Хормом Мертвецом.

Покинув «Секиру мщения», Танроз поселилась со своей престарелой матерью в небольшом домике в округе Пашиш к северу от Двенадцати морей. Я пробираюсь по оживленным улицам, затем с решительным выражением лица поднимаюсь по лестнице. Танроз сама открывает дверь. Она явно рада меня видеть и приглашает войти. Матери, кажется, в доме нет, так что я сразу же перехожу к делу.

— Танроз, ты должна…

— Не хочешь ли ты чего-нибудь поесть? — спрашивает добрая женщина.

Я с готовностью киваю — дело может и подождать. Танроз уходит из комнаты, и я слышу, как она какое-то время гремит посудой на кухне, а потом возвращается с большим подносом, заваленным едой. После того как мне не удалось нормально перекусить в «Секире мщения», я набрасываюсь на пирог с олениной и овощное ассорти словно дракон на стадо жирных овец.

— Ты не хотел бы…

Я с энтузиазмом киваю. Я буду есть все что угодно. Танроз приносит еще одну порцию. Покончив с едой, я удовлетворенно вздыхаю. Теперь я готов действовать. Давно уже я не чувствовал себя так хорошо.

— Танроз, тебе надо вернуться в «Секиру мщения». Я знаю, что у вас с Гурдом дела идут не гладко, но, может быть, вы как-то разберетесь между собой и поймете, что вам не стоит злиться друг на друга. Зачем придавать значение мелочам? В жизни есть более важные вещи. Неужели ты покинешь такое хорошее место из-за каких-то пустяковых обид? Да ты просто создана для «Секиры мщения». Лично я готов смириться и терпеть все невзгоды при условии, что ты вернешься на свое место и станешь готовить отличное тушеное мясо.

Танроз хмурится.

— Фракс, неужели твой желудок важнее моего душевного спокойствия?

— Выражайся точнее.

— Я не могу вернуться, пока все не наладится.

Какое разочарование.

— Пожалуйста, вернись. Умоляю тебя.

— Извини, не могу.

— Ты знаешь, я все еще трибун. Я приказываю тебе вернуться.

Танроз смеется.

— Фракс, мне приятно слышать, что ты так сильно скучаешь по мне. Или по крайней мере скучаешь по моей еде. Но, знаешь ли, я действительно не могу вернуться, не поговорив прежде с Гурдом.

Я тяжело опускаюсь в кресло, чувствуя, что потерпел поражение. В последний раз было так же погано, когда мы с Гурдом служили наемниками в джувальских джунглях и после ночной пьянки случайно набрели на лагерь неприятеля. Я все еще помню выражение лица командира отряда противника после того, как я дружески похлопал его по плечу и предложил глотнуть из моей фляги. К счастью, в этот миг лагерь подвергся атаке со стороны третьей армии, которая сражалась в тяжелой обстановке, и мы с Гурдом, воспользовавшись суматохой, рванули оттуда.

А на сей раз бежать некуда. Я оказался в ловушке и должен есть некачественную пищу, которую готовит Эльсиор. Когда прибудут орки, мне очень повезет, если я смогу меч поднять.

Внезапно меня озаряет. Стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, я сообщаю Танроз, что если она не вернется сейчас, то может уже никогда не вернуться.

— Что ты имеешь в виду?

— Орки собираются напасть на нас, как только кончится зима.

— Это правда?

— Да. Это государственная тайна, и я не должен никому говорить, но все и так вскоре узнают. Так что если хочешь разобраться с Гурдом — а может быть, и испечь несколько пирогов и потушить для меня мясо, — это твой последний шанс.

Танроз задумывается.

— Мы победим орков?

— Возможно.

— Или, возможно, не победим?

Я киваю. Танроз требуется только несколько секунд, чтобы принять решение.

— В таком случае, Фракс, ты прав. Мне лучше вернуться.

Я радостно вскакиваю на ноги. Перспектива возвращения Танроз в таверну делает меня счастливей эльфа, сидящего на дереве.

— Ты не поверишь, как плохо обстоят сейчас дела в таверне. Дандильон сошла с ума. Макри тоже спятила. Хорм присылает туда цветы.

— Что?

Я рассказал Танроз про случай с цветами.

— Это, конечно, тревожный знак. Ты ведь знаешь, как Макри обожает цветы.

— Как же она это восприняла? — спрашивает Танроз.

— Швырнула их на пол. И правильно поступила. Наглец же все-таки этот Хорм. Чего он добивается? Тот факт, что сам я не способен при помощи цветов произвести впечатление на отлично владеющую секирой госпожу с крутым нравом, еще не значит, что у него все должно получиться. Знаешь, чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь в том, что Хорм украл эту идею у меня. Возможно, шпионил за мной, когда я возвращался домой от продавца цветов. Сам Хорм до такого никогда бы не додумался.

— Да уж, ты приложил немало усилий, — соглашается Танроз. — Но не стоит беспокоиться. Макри никогда не влюбится в лорда орков.

— А кто беспокоится? Макри может делать все, что пожелает. Мне просто не нравится, что Хорм крадет мои идеи.

Я покидаю дом, все еще испытывая блаженство. Ладно, мне пришлось открыть Танроз важную государственную тайну, чтобы убедить ее вернуться. Ну и черт с ней! Главное, что это сработало. Танроз можно доверять. Она никому не расскажет.

Я беру ландус в Пашише и велю кучеру отвезти меня к аллее «Истина в красоте», месту обитания турайских магов. Пока мы едем по Королевскому тракту, я держу руки сложенными на животе, впервые за несколько недель чувствуя себя по-настоящему сытым. Пусть орки приходят. Когда они встретятся с хорошо накормленным Фраксом, мерзавцы пожалеют о том, что родились па свет.

Глава 5

Успешные маги в Турае обычно богатеют, и их виллы на аллее «Истина в красоте» представляют собой великолепные постройки, возле которых раскинулись обширные сады, а внутри содержится немало слуг. Ничего не указывает на то, что в этих виллах живут волшебники, а не сенаторы. Маги так же обеспокоены своим социальным статусом, как и остальные представители турайского высшего класса, и не стремятся публично демонстрировать свои сверхъестественные способности. Порой они устраивают развлечения в своих садах, но не помышляют о том, чтобы осветить фасады домов чарами или устроить какое-нибудь вульгарное шоу. Представители высшего класса Турая редко обращаются к волшебству, считая его ниже своего достоинства. Маги обычно не совершают действий, которые могут быть восприняты как плохой тон.

Двигаясь к вилле Лисутариды, я замечаю признаки неких серьезных событий. А именно: все высокопоставленные маги города-государства выходят из ее дома и усаживаются в кареты. Хормон Полуэльф, старый Хасий Великолепный, Мелия Неподкупная, Ланий Солнцелов, Тирини Заклинательница Змей. Даже Кораний Точильщик — знаменитый как своей магической силой, так и скверным нравом — присутствует, а ведь он чрезвычайно редко посещает город, предпочитая оставаться круглый год на своей вилле у побережья вблизи городка Ферия. Когда Кораний шагает к карете, более молодые волшебники вроде Капали Кометного Всадника и Анумарии Молнии оказывают ему знаки почтения, тогда как менее значимые члены Гильдии, такие как Горсий Звездочет и Паталикс Повелитель Дождя, с завистью взирают на это.

Последним покидает виллу Овиний Верный, который садится в карету при помощи нескольких слуг в ливреях. Овиний не так уж могуч, но он главный королевский советник по магии, что придает ему большой вес. Подобно другим волшебникам Турая, он носит радужный плащ, только у него он особенно яркий. Плащ Лисутариды сшит с большим вкусом; он отличается хорошим покроем и сдержанностью красок. Я бы сказал: чем могущественнее волшебник, тем скромнее его одежда. Кораний одет в серое, и мотив радуги едва заметен на его воротнике. Тирини Заклинательница Змей являет собой исключение. Она могущественна, но абсолютно несдержанна и любит все самое модное. На ней очень элегантный шелковый и практически прозрачный плащ, сочетающийся с не менее элегантным платьем. Платье тоже шелковое и полупрозрачное. Тирини — красавица, самая шикарная волшебница в городе-государстве, и старается, чтобы никто не забывал об этом. Она ослепительная блондинка. А женщина, чьи волосы по природе темные, должна пользоваться специальными травами и даже заклинаниями, чтобы изменить их цвет. В прошлом году Тирини явилась причиной скандала, прибыв на празднование дня рождения принцессы Ду-Акаи в таком облегающем и просвечивающимся платье, что нанесла этим ущерб здоровью нескольких престарелых сенаторов, присутствовавших на торжестве. Епископ Гжекий так разгневался, что на следующий день, к изумлению Тирини, лишил ее причастия.

В юности я изучал магию, однако вскоре бросил и научился лишь крохе того, чем в полной мере владеют эти люди. Шарахаюсь от ворот, чтобы пропустить магов. Не то чтобы кто-то из них чем-то лучше меня, просто не хочется напоминать им о своих былых ошибках.

Когда все разъехались, иду по длинной садовой дорожке, ведущей сквозь кусты и заросли, и наконец стучусь в дверь. Открывает служанка, которая знает меня по прежним посещениям. Она с удивлением сообщает, что собрание уже закончено.

— Я пришел не на собрание. Это частный визит. Лисутарида примет меня.

Служанка, глядя на меня так же приветливо, как собаки, охраняющие ворота в ад, вовсе не уверена, что волшебница захочет увидеть Фракса. Она заставляет меня ждать у двери. Я жду долго. Наконец нахалка возвращается с сообщением, что ее госпожа занята и просила передать, чтобы я пришел в другое время.

— Да что ты говоришь! — не верю я и прорываюсь мимо служанки, пользуясь своим недюжинным весом и оттеснив девушку в сторону.

В последние годы я нередко применяю такую тактику. Я знаю, где должна быть Лисутарида. Властительница Небес рабски привязана к фазису, потребляя его в таких количествах, которые и не снились обыкновенным гражданам города. Так как она не могла предаться любимому занятию в присутствии своих друзей-магов, то теперь, должно быть, удалилась в уютную комнату с видом на сад и там курит кальян. Я направляюсь в дальний конец дома, преследуемый сердитыми слугами. Мы проходим по удивительно роскошному ковру. В этом доме сосредоточено большое богатство. Стены увешаны эльфийскими гобеленами, а тщательно расставленная, не слишком бросающаяся в глаза мебель является антикварной, в основном эльфийской и чрезвычайно дорогой. Лисутарида — одна из немногих волшебниц, по праву рождения принадлежащая к высшему классу турайского общества, и располагает большим состоянием.

Внезапно воздух возле меня становится прохладным. Я оказываюсь во власти некой силы, временно парализующей меня. Я ношу с собой амулет, который защищает от чар, но Лисутарида — глава Гильдии чародеев, и у нее имеются такие заклинания, которые нелегко разрушить.

— Лисутарида! — рычу я. — Сними чары и впусти меня. Я знаю, что ты ничем не занята, а просто куришь фазис.

Я борюсь с заклинанием, с трудом продвигаясь вперед на несколько дюймов.

— Я все равно не уйду. Впусти меня, или я выбью дверь!

Чары слабеют, и я стрелой лечу вперед. Дверь открывается, и я с шумом валюсь на пол. Лисутарида, сидя в своем любимом кресле на золотой подушке, смотрит на меня сверху вниз с праздным презрением.

— Фракс, если попытаешься выбить одну из моих дорогих дверей, я взорву твою голову, — говорит она. — Что привело тебя сюда? У меня в данный момент очень мало свободного времени.

Проведя за кальяном всего несколько минут, Лисутарида еще не слишком опьянела, однако, судя по стойкому аромату в комнате и отсутствующему выражению на ее лице, скоро забалдеет. Она набивает в трубку такое количество фазиса, которое может вырубить даже дракона.

— Меня привело сюда стремление к знаниям.

— А, так Макри все же удалось заставить тебя заняться самообразованием?

— Весьма забавно. Я пришел, чтобы узнать, что происходит на самом деле и сколько еще времени осталось до битвы, а также все, что ты знаешь о готовящемся вторжении. Никто в правительстве не хочет говорить мне об этом. Да брось ты свою соску на минуту!

Посторонний наблюдатель очень удивился бы тому, что я так запросто разговариваю с Лисутаридой. Она ведь, в конце концов, глава Гильдии чародеев, не говоря уже о том, что в ее жилах течет аристократическая кровь. Однако в нынешнем году я оказал ей ряд весьма значимых услуг. Именно я практически в одиночку помог Лисутариде во время выборов стать главой Гильдии, а летом спас ее репутацию, установив местонахождение весьма ценного магического кристалла, который она по рассеянности обронила на скачках. Кроме того, я видел, как Лисутарида, накурившись фазиса, упала навзничь в моей конторе. После того случая я счел возможным вести себя в ее присутствии непринужденно.

— Приходится прибегать к успокоительным средствам после общения с этими людьми. Хормон ужасный зануда, а Ланий Солнцелов и старый Хасий сомневаются в точности моих наблюдений.

— В самом деле?

Ланий — главный маг при дворцовой страже. Хасий служит главным магом в Обители справедливости. Внезапно на лице Лисутариды появляется выражение досады.

— Да, в самом деле. Трудно заглядывать в центр Земли Орков, Фракс. Даже обладая зеленым драгоценным камнем и всеми магическими силами, которые только имеются в моем распоряжении, почти невозможно получить чистое изображение. Гильдия оркских колдунов старается изо всех сил, чтобы защититься от нашего проникновения в их тайны. Я не могу напрямую связаться с принцем Амрагом и не в состоянии подслушивать, что говорится во время его встреч с другими орками. Но мне удалось узнать о том, что он планирует. В их планы, без сомнения, входит молниеносное вторжение. Я видела, как собираются войска и слетаются драконы.

— Так почему же другие маги сомневаются в твоих сведениях?

Лисутарида пожимает плечами и затягивается трубкой.

— Хасий Великолепный всегда был против моего избрания главой Гильдии чародеев. Он не может объективно оценивать мои доводы. Да к тому же он очень стар. Давно пора отправить его на пенсию. Что до Лания… кто знает? Дворцовая стража постоянно преследует свои собственные интересы. Его босс Риттий никогда не был моим другом. Им трудно что-либо доказать. Городу пора готовиться к войне и собирать союзников, а не рассуждать о точном значении моих наблюдений на Востоке. Естественно, этот глупец, Овиний Верный, сообщает во дворец об их сомнениях. Круглый дурак! Как он стал главным советником по магии при короле, просто уму непостижимо.

Я сочувствую.

— В этом городе всегда так. Достойными людьми пренебрегают в пользу всяких никчемных личностей, которые умеют хорошо льстить. Посмотри на меня. Сняли с работы во дворце и вышвырнули вон. А ведь такого приличного детектива у них никогда в жизни не было.

— Ты напился на свадьбе Риттия и оскорбил его невесту, — говорит Лисутарида. — А ранее оскорбил самого Риттия. А еще ранее, если мне не изменяет память, оскорбил претора Капатия.

— Чем ты занимаешься? Ведешь записи? Эти люди заслуживают того, чтобы их оскорбляли. Неудивительно, что меня принудили напиться. Кстати, нельзя ли здесь выпить стакан вина?

Лисутарида игнорирует мою просьбу, чрезмерно увлекшись рассказом об Овиний.

— Он имел наглость заявить, что мои предположения слишком туманны в силу моего недовольства Эрминией. Как будто я позволяю семейным делам мешать моим военным исследованиям!

Боюсь, Лисутарида собирается прочитать мне лекцию насчет Эрминии. Я уже несколько раз слушал критику по этому поводу из уст Макри. Эрминия — жена сенатора или являлась таковой до того момента, как несколько месяцев назад вонзила ему в спину его же собственный кинжал. В суде она утверждала, что сенатор жестоко издевался над ней все десять лет брака. Суд, понимая, что такая защита не может снять обвинение в убийстве, приговорил ее к смерти. Сейчас она томится в тюрьме, ожидая приведения приговора в исполнение. Макри и, возможно, Лисутариду особенно раздражало то обстоятельство, что, окажись сенатор убийцей своей жены, его всего лишь изгнали бы из Турая. Во всех случаях, кроме исключительных, членам турайского правящего класса позволяется покидать город до казни. На Эрминию это положение не распространялось. Тяжелый жребий выпал на долю этой дамы, но так уж обстоят дела в Турае. Не понимаю только, почему Лисутарида считает своим долгом высказывать мне свое возмущение по этому поводу. Срочно меняя тему, я спросил ее, как обстоят дела по формированию союза.

— К счастью, все идет очень хорошо. Мы разослали вестников по всему Западу и связались с эльфийскими народами.

Странно думать, что в то время, когда мы сидим здесь и мирно курим фазис, на Западе начинаются первые приготовления к созданию гигантской армии.

— Что за силы может подчинить себе принц Амраг?

— Трудно сказать. Он у власти относительно недавно. Однако из моих наблюдений видно, что другие оркские нации отвечают на его призыв. Мы предполагаем, что армия принца будет по величине практически такой же, какой была армия орков в последней войне.

— Кто такие эти «мы»?

— Военный Совет, созданный консулом. Я никогда особенно не уважала Калия, но тут он стал действовать довольно быстро и решительно.

Некоторое время мы сидим и просто молчим, вспоминая прошлую войну. После отчаянной борьбы наступил момент, когда нам удалось отбросить врагов от стен города, и так случилось, что в этот самый переломный миг я находился рядом с Лисутаридой. Я видел, как она сбивает драконов и они падают с неба на землю, а когда ее магические силы иссякли, Лисутарида схватила меч и обезглавила орка, который взобрался на стену. Сразу же после этого стена обрушилась. Не имею понятия, как мы остались живы. Нам все равно не удалось бы выжить, не прибудь вовремя эльфийская армия, которая ударила по врагу с фланга.

— Мы все же разгромили их в прошлый раз. И снова победим.

— Возможно, — говорит Лисутарида задумчиво. — Хотя сейчас объединенная армия людей и эльфов, пожалуй, слабее, чем тогда. Надеюсь, что ненамного. В противном случае придется бежать далеко на Запад и затаиться.

Не помню, чтобы Лисутарида распоряжалась о еде и напитках.

— Нельзя ли тут чем-нибудь подкрепиться?

— У меня нет пива.

— Зато в твоем винном погребе хранится чудесное вино. Хорошее эльфийское вино очень украсило бы наш стол.

Лисутарида звонит в колокольчик, вызывая слугу. Эта волшебница на самом деле не такая уж плохая женщина. Правда, слишком много курит и тратит большие деньги на одежду, прически и тому подобное, но она хорошо послужила своему городу. Мы с ней практически ровесники, хотя по виду и не скажешь. Впрочем, Лисутарида сохранилась гораздо лучше, чем я. Конечно, ей было что сохранять; моя жизнь оказалась намного суровее, чем ее.

Я беру стакан с вином.

— Хорошее вино. Возможно, тебе следует провести следующие четыре месяца, наслаждаясь содержимым своего винного погреба.

— Если только у нас есть эти четыре месяца, — говорит она.

— Что ты имеешь в виду?

— Я подозреваю, что орки могут прийти раньше.

Я в недоумении.

— Раньше? До зимы всего пара недель. Они не смогут пересечь пустыню зимой.

Лисутарида задумывается.

— Все так говорят. Раньше они действительно не могли этого сделать. Но я перехватила сообщение, посланное Амрагом другому лорду орков, в котором есть намеки на то, что на сей раз они планируют зимний поход.

Я настроен довольно скептически. Кампании крайне редко начинаются зимой — уж больно сильные стоят холода для таких походов.

— Не верю, что Амраг решится. Какую выгоду это ему принесет?

— Он будет здесь еще до прихода эльфов. Они не смогут отплыть зимой. Если Амрагу удастся привести свою армию до прибытия эльфов, он избежит столкновения с половиной наших союзных сил.

— Но как насчет обеспечения? Зимний поход — это не шутки. Орки не выносливей людей. Им не удастся подойти к Тураю. Да и драконы не долетят, потому как в холодное время становятся медлительными. И с поддержкой флота ничего не выйдет.

— Военный Совет придерживается того же мнения, — сообщает Лисутарида. — Старый Хасий вообще имел наглость заявить, будто я перехватила послание, которое принц Амраг распространил намеренно, чтобы ввести нас в заблуждение. — Она пожимает плечами. — Может, так оно и есть. Оркская Гильдия чародеев сейчас стала гораздо более могущественной, чем прежде, и, возможно, действует тоньше. Некоторые магические средства защиты, которые они установили за последние годы, невероятно сложны. Не исключено, что меня ввели в заблуждение. Тем не менее я крайне обеспокоена.

— Какой-нибудь другой маг пришел к такому же выводу, как и ты?

Лисутарида признает, что таковых больше нет. Ни один маг не думает, что орки могут напасть на нас раньше окончания зимы. По мнению Лисутариды, некоторые чужеземные маги вообще сомневаются в том, что орки планируют нападение. Лично я верю словам Лисутариды на все сто. Мало кто из волшебников равен ей в плане могущества и знаний. Мало кто на Западе и вообще никто на Востоке. Властительница Небес обладает несравненным талантом. Кроме тех периодов, когда слишком увлекается фазисом и не способна создавать чары, что случается не слишком часто.

— Не мог бы ты позвонить в колокольчик? — обращается ко мне Лисутарида. — Я так ослабла, что не в силах руку поднять.

Я хмурюсь.

— Ты не собираешься бросить курить на период военных действий?

— А зачем?

— Чтобы направить силы западных магов на спасение человечества.

Лисутарида заливисто смеется.

— Спасение человечества, — повторяет она несколько раз и смеется еще громче. Смех стихает, лишь когда она вставляет в рот свою трубку.

Последние сведения, которые мне удается получить от Лисутариды, заключается в том, что завтра состоится собрание членов Военного Совета. Вслед за ним пройдет собрание Совета в малом составе, которое я должен посетить. Когда я покидаю комнату, Лисутарида лежит в кресле, потягивает свою трубку и все еще посмеивается по поводу моих забавных слов о спасении человечества. Ее слуги провожают меня до парадного входа.

— Госпоже не следует пускать вас в дом, — говорит служанка, мимо которой я прорвался внутрь помещения.

— Ты права. Не следует этого делать. Я тип еще тот.

Она смотрит на меня с ненавистью. Что ж, мне к этому не привыкать.

Глава 6

Собрание Малого Военного Совета возглавил Цицерий, ему помогал Хасий. В конференц-зале собрались тридцать человек, со многими я никогда раньше не встречался. Префекты каждой части города, их помощники, преторы, которые обычно подчиняются только консулу, вновь назначенные трибуны плюс еще чиновники из дворца, представители Службы общественной охраны и военные. С удивлением обнаруживаю здесь сенатора Лодия. Лодий возглавляет оппозиционную партию популяров и является главным оппонентом консула в сенате, а также резким критиком традиционалистов. Реформаторская, антимонархистская партия Лодия в последние годы пользуется большой поддержкой населения Турая. Вследствие этого правители города ненавидят его. Могу лишь предположить, что его присутствие здесь объясняется попыткой властей объединить нацию перед лицом кризиса.

Мне и самому Лодий не очень нравится. Он постоянно твердит о том, что нужно более справедливо распределять богатство города-государства. Я бы, конечно, не прочь, чтобы кое-что из казны попало и в мои руки, но всегда считал Лодия человеком, который готов говорить что угодно, лишь бы дорваться до власти. Не сомневаюсь, приди он к власти, весь этот треп о демократических реформах будет тотчас забыт. Кроме того, сенатор путем шантажа заставлял меня в прошлом году помогать ему, а Фраксу не нравится, когда его шантажируют. Лодия сопровождает Риттий, который является его политическим союзником. Риттий ненавидит меня больше всех в городе.

Как-то странно себя чувствуешь на таком собрании. Я никогда раньше не состоял ни в каких комитетах. Мне это против шерсти. Однако ввиду остроты момента и опасности, с которой мы столкнулись, я на время забываю о своем недоверии к городским властям. Мне даже удается исполнять приказы префекта Дриния, не оскорбляя его при этом, однако, слушая, как префект Ризий бубнит что-то о возможностях хранения зерна в Храме Нефритовых Полей, я начинаю с нетерпением ждать окончания собрания. Организация защиты города, разумеется, чрезвычайно важна, но все это сильно действует на нервы.

Пока префект Дриний читает доклад о наличии сырья для изготовления оружия — за ним последует еще один доклад о возможностях королевского арсенала, — я начинаю клевать носом и должен постоянно сосредоточиваться, чтобы не заснуть. С нетерпением жду перерыва, когда можно будет перекусить. По моим расчетам, вот-вот должны подать обед. К несчастью, Цицерия не удовлетворяют некоторые аспекты доклада Дриния. Следует череда вопросов, на которые префект дает пространные ответы. Я вздыхаю. В прошлый раз я сражался на войне, но не участвовал в ее планировании. Даже вообразить себе не мог, что это так скучно.

Начинаю мечтать о еде. Ее доставят, как мне удалось узнать от обслуги, через заднюю дверь на нескольких тележках. Будут ли это куски говядины и оленины? Или просто набор из разнообразных сластей, которые так любят в кабинетах консула? Будем надеяться на что-то посущественнее. Не то чтобы я не любил выпечку, но ее явно недостаточно, чтобы насытить мужчину, который в течение нескольких часов слушал сообщения о всяких там акведуках. Я подозрительно осматриваюсь по сторонам, пытаясь определить, кто еще может внезапно кинуться к еде. Не допустил ли я тактическую ошибку, сев в середине зала? Префект Гальвиний, который сидит прямо за мной, славится своим аппетитом, равно как и его помощник. Оба выглядят довольно голодными и занимают удобную позицию для стремительного рывка к тележкам с едой. Если они доберутся до съестного первыми, там уже мало что останется для остальных. Я ругаю себя за невнимательность и начинаю отодвигать свой стул назад. Если префект Гальвиний полагает, что ему удастся опередить меня, то он сильно ошибается. Я и не таких умников обставлял, когда дело касалось поедания кондитерских изделий.

— В следующем месяце в это время у нас будет по меньшей мере сто тонн железной руды на…

Помощника консула обрывает на полуслове стук тележек, которые вкатывают в зал. Я вскакиваю и бросаюсь к ним, прежде чем кто-то сообразил, что происходит. Гальвиний видит это и делает отчаянное усилие встать со стула, но я по ходу движения толкаю его и наступаю на ногу помощнику. Они совершенно сбиты с толку и топчутся на месте. Я первым добираюсь до тележки и хватаю толстый кусок оленины, бросаю на свой поднос несколько булочек, после чего беру то, что могу унести.

— Ты неотесанный грубый остолоп!.. — шипит Гальвиний, появляясь у меня за спиной.

— Время-то военное, — отвечаю я. — Надо быстро включаться в боевые действия.

В целом моя миссия удалась, и я покидаю тележку с тяжелым подносом, заваленным едой, в то время как отставшие неудачники только-только приближаются к ней. Именно благодаря таким резким броскам Фракс непобедим на поле битвы. Я оказываюсь рядом с помощником консула Цицерием и радушно приветствую его.

— Быстро же вы научились пользоваться гостеприимством консула, — сухо заявляет он.

— Когда наступает кризис, я знаю, как действовать.

Цицерий смотрит на меня с неприязнью.

— Мне пришлось прервать речь.

— И такую интересную речь. Я почитаю за честь состоять у вас на службе.

Извиняюсь и иду к своему месту, опустив голову и не глядя на присутствующих. По правде говоря, они тоже игнорируют меня. Здесь я в компании людей другого класса, нежели тот, к которому принадлежу сам. Это очевидно. Большинство тут турайские аристократы в тогах, по сравнению с которыми моя простая туника выглядит совсем убого. У них короткие волосы и модные стрижки. Мои же патлы свисают по спине. Их речь более изысканна, а манеры куда утонченнее. Само мое имя — Фракс — выдает во мне простолюдина.

Только по некой иронии судьбы я добился своего настоящего положения.

Оленина просто замечательная, да и пирожки отличные. Кто бы ни готовил для кабинета консула, он хорошо знает свое дело. Этот человек делает честь городу. Еда такая вкусная, что я просто потрясен, когда, начав есть сдобу, вдруг обнаруживаю, что ее плохо пропекли. Тесто внутри сыровато, как будто его недостаточно долго держали в печи. Пожимаю плечами и отодвигаю булочку на край тарелки. Даже у самого лучшего повара случаются проколы. А может, за плохое качество несет ответственность его помощник. Впрочем, другие кондитерские изделия вполне соответствуют норме, и я забываю о своем мимолетном разочаровании.

Цицерий и Хансий стоят у тележки с видом людей, опоздавших на праздник жизни. Из еды осталась только пара пирожков. Цицерий старается сохранять чувство собственного достоинства, притворяясь, что ему все это безразлично, но я уверен, он был бы не прочь отведать оленины или копченой рыбы. Она, кстати, превосходна. Говорю вам как человек, который, как правило, не ест много рыбы. Но если ты в чужом доме, довольствуешься тем, что предлагают.

Только я собираюсь спросить кого-нибудь из подавальщиков, есть ли у них пиво, как в комнату входит сам консул, и мне приходится встать, дабы выразить ему свое уважение. Городские префекты — Гальвиний, Дриний, Ризий — сразу же окружают его. Наступает минута неловкости, когда консул поворачивается и видит перед собой сенатора Лодия. После небольшой заминки вежливо здоровается с ним. Принимая во внимание то обстоятельство, что Лодий в сенате неоднократно обвинял консула в разных грехах в течение всего последнего года, далось это ему нелегко. Лодий, возможно, тоже старается не раскачивать лодку в такое грозное время и вежливо отвечает на приветствие консула.

Калий отходит назад, чтобы поговорить с Цицерием, оставляя префектов в компании Лодия. Известно, что Гальвиний и Дриний — оппоненты Лодия, хотя префект Ризий в последнее время, кажется, проявляет симпатии к партии популяров. Вновь наступает некая неловкость. Гальвиний теребит в руках свиток, Риттий почесывает голову, но, в общем, они ведут себя вполне пристойно. Никто не желает быть обвиненным в расколе, даже Лодий с Гальвинием, которые затеяли между собой тяжбу по какому-то запутанному делу о мошенничестве. Пытаясь выглядеть цивилизованным, сенатор Лодий заходит так далеко, что предлагает Гальвинию угощаться из его серебряной тарелки. Префект принимает предложение и берет маленькое печенье. Впечатляющее зрелище — национальное единство становится главной темой дня.

Префект Гальвиний поворачивается к помощнику консула сенатору Беварию, и тут вдруг лицо его наливается краской, префект хватается рукой за горло, как будто ему трудно дышать. В комнате наступает мертвая тишина, все смотрят на префекта. Гальвиний медленно опускается на пол, Дриний бросается к нему.

Я тоже спешу к месту происшествия, причем у меня сильное подозрение, что Гальвиний не просто поперхнулся. Рассмотреть его за спинами префектов и преторов трудно, однако, глядя на то, как лицо его становится зеленым, а глаза вылезают из орбит, можно с большой долей уверенности утверждать, что Гальвиния отравили. Люди взволнованно кричат, зовут лекаря. Я прокладываю дорогу к префекту. Гальвиний уже в агонии. Еще несколько минут он вздрагивает, потом замирает. Доктор не потребуется — префект мертв.

В комнате воцаряется хаос. Кто-то взывает к помощи, в то время как другие проталкиваются к бездыханному распростертому на полу телу, как будто их присутствие может чем-то помочь мертвецу. Я отступаю назад и осматриваюсь по сторонам. Единственный человек, который остался на месте, это Лодий, который и угостил префекта. Я пересекаю комнату, приближаюсь к нему и смотрю сенатору прямо в глаза. Судя по ошарашенному взгляду Лодия, он глубоко потрясен. Может быть, даже испуган.

— Лодий, что вы думаете о случившемся?

Лодий непонимающе смотрит на меня. Я трясу его за плечо, и он, кажется, приходит в себя.

— Лодий, где вы взяли эту чашу?

— Уберите руки! — кричит он.

Прежде чем я могу ответить, между нами появляются два стражника в форме. Комната быстро наполняется представителями Службы общественной охраны, что только увеличивает суматоху. Наконец над многоголосием толпы раздается громкий командный голос. Цицерий, лучший оратор в городе, говорит таким властным тоном, что в зале сразу же наступает тишина.

— Дорогу доктору! — произносит он. — Всем оставаться на своих местах до дальнейших распоряжений консула.

Это вызывает некоторый испуг. Высокопоставленные сенаторы и преторы не приучены, чтобы их подозревали в убийстве. Я-то не раз бывал в подобных переделках. В то время как другие мечутся туда-сюда, я спокойно сажусь на стул и жду дальнейших событий. Будет задано немало вопросов, и всем нам придется пробыть здесь довольно долго.

Глава 7

Турай и ранее не раз ввергался в состояние хаоса. Мы страдали от бунтов, эпидемий, нападений колдунов и наводнений, не говоря уже об актах гражданского протеста, которые происходят каждые два года в преддверии выборов. За последние несколько лет преступность во много раз увеличилась из-за роста торговли «дивом» — сильным наркотиком, который захватил весь город и способствует беспорядкам. И все же, сколько живу здесь, такого еще не было.

Префекты умирали на поле битвы или от разных болезней, но никто не помнит, чтобы они становились жертвами отравлений. Будучи префектом самого большого района города, Гальвиний являлся весьма важным чиновником, равняясь по чину чуть ли не претору. В каком-то смысле он был даже влиятельней любого претора, если принять во внимание богатство его избирателей. Убийство Гальвиния потрясло жителей. Правда об обстоятельствах отравления довольно быстро стала достоянием общественности. Вскоре весь город уже знал, что консул вызывал к себе должностных лиц, чтобы обсудить с ними план защиты города от орков. Разразилась паника. Газеты сообщали ужасные подробности. На улицах собирались толпы людей, и все сходились во мнении, что наступает конец света. Что ж, может, оно и так.

Покинуть консульские палаты мне позволили лишь в десять часов. Пришлось ответить на много вопросов. Хорошо хоть на сей раз я не попал в число подозреваемых. Три дня назад я с усердием проверял акведуки, однако, принимая во внимание тот факт, что скоро наступит конец света, лучше всего сидеть в таверне и пить пиво. Я послал короткое сообщение префекту Дринию и направился прямо в «Секиру мщения». День выдался тяжелый, да и погода стала портиться. Подбадривала лишь мысль о бутылочке кли, припрятанной в моей конторе.

Неприятности не ходят поодиночке. В конторе я обнаруживаю Макри, еще восемь женщин, множество свитков и вязкий аромат фазиса.

— Мы уже заканчиваем, — сообщает Макри.

— Заканчиваете? А что вы здесь вообще делаете?

— Читаем.

— Как вы смеете читать в моем кабинете! Разве ты не говорила мне, что такое больше не повторится?

— В булочной все еще нет места.

Я говорю собравшимся у меня женщинам, что мне наплевать на то, что в булочной им не хватает места. Моя квартира абсолютно не подходит для их занятий. Тут я замечаю на столе пустую бутылку.

— Мое кли!.. Вы что, выпили мое кли?

Макри и не думает извиняться.

— Я просто проявила гостеприимство по отношению к моим гостям.

— Предложив им мое спиртное? Ты не подумала о том, что за него надо платить? А где мои пирожки и печенье? Вы съели их?

Я вдруг понимаю, что все смотрят на меня с явным неодобрением. Булочница Морикс поворачивается ко мне и довольно сурово заявляет:

— Женщины округа Двенадцати морей живут не только для того, чтобы печь вам пирожки, детектив. У нас есть и другие стремления. И мы будем претворять их в жизнь, несмотря на все препятствия.

— Препятствия? Это мне чинят…

— Ну точь-в-точь мой папаша, — говорит молодая гетерочка своей подруге. — Он вогнал мать в гроб раньше времени. Макри, если этот человек будет угрожать тебе, дай знать. Я сразу же пришлю сюда людей из нашей Гильдии, чтобы защитили тебя.

Женщины берут свои вещи и начинают одна за другой покидать комнату. Макри вежливо прощается с каждой из них и закрывает за ними дверь.

— Мне только что угрожали Гильдией гетер?

— Кажется, да. Тебе лучше поостеречься.

— Макри, это нужно прекратить. Я требую, чтобы ты больше не использовала мою контору для своих занятий.

Макри пожимает плечами.

— Хорошо. Мы пойдем куда-нибудь еще. Хотя не такое уж это для тебя неудобство. Мог бы и поддержать нас. Тебе ведь известно, что я нуждаюсь в деньгах. Я полагаю, что могла бы зарабатывать в таверне больше, если бы не помогала тебе заниматься сыском. И, конечно же, пришлось платить, чтобы мне наточили секиру, ведь она затупилась, когда я спасала тебя от…

Я поднимаю руку.

— Довольно шантажа! Просто найди другое место для своих уроков. Я с утра до ночи работаю как проклятый, мне нужно где-то отдыхать.

Макри зажигает еще одну палочку фазиса. Комната наполняется специфическим запахом.

— Я думала, ты будешь занят расследованием убийства.

— Никто не попросил меня об этом.

— Но ты ведь присутствовал при отравлении.

Макри все еще не совсем понимает, что я не веду дела ради собственного удовольствия. Я зарабатываю себе на хлеб.

— Никто не собирается нанимать меня для дела Гальвиния. Этим занята дворцовая стража и Служба общественной охраны.

— Я все еще в замешательстве. Почему существует два Гальвиния? — говорит Макри. — Разве префекта нашего округа зовут не Гальвиний?

— Ты говоришь о Дринии Гальвиний, кузене убитого. Все аристократы в родстве между собой.

— Говорят, это дело рук Лодия. Я признаюсь, что не уверен.

— Но ты ведь видел, как он угощал префекта.

Да, видел. Но не уверен, что сенатор Лодий собирался отравить Гальвиния. Если это так, то ему следовало быть более осмотрительным. Я не очень-то доверяю детективным способностям дворцовой стражи или Службы общественной охраны, но мне кажется, что они раскроют дело хотя бы потому, что ради такого особого случая употребят все силы и таланты придворных магов Турая. Волшебники иногда в состоянии заглядывать в прошлое, и хотя это весьма сложная штука, я не вижу причины, почему объединенные усилия Лисутариды, Хасия и Лания не смогут выявить преступника.

— С момента убийства прошло три дня, — замечает Макри, — а никто еще не арестован.

— Верно. Я бы не отказался принять участие в расследовании. Меня оскорбляет сам факт, что кого-то убивают в моем присутствии. Но никто не собирается воспользоваться моими услугами, вот и все.

На данный момент существует две версии происшедшего. Первая заключается в том, что сенатор Лодий, устав от многолетней политической борьбы с традиционалистами, решил ускорить ход событий, прибегнув к прямому действию. Но даже самый ярый приверженец традиционалистов увидит тут некоторые нестыковки. Лодий не так глуп. А передать кому-то отравленное печенье на виду у тридцати сенаторов и полагать, что это сойдет ему с рук, может только круглый дурак.

Другая версия предполагает, что в убийстве замешаны орки, которые стараются дестабилизировать город перед нападением. Я в этом сомневаюсь. Орки — низкие, презренные существа, но они никогда раньше не пытались отравить ни одного человека.

Консул Калий настаивает, чтобы приготовления к защите города продолжались, однако в такой неразберихе трудно сосредоточиться. Я просто не в силах заниматься делом. Раньше люди с радостью наблюдали за тем, как служащие проявляют показную активность в деле улучшения условий жизни в городе; теперь, когда стало известно о планах орков, любого чиновника тотчас окружают любопытные граждане, жаждущие узнать новости и требующие сообщить им, сколько времени осталось до вторжения врага.

В воздухе уже веет холодом, а это значит, что до зимы остается не более недели. Когда наступает зима, город обычно замирает, но на этот раз придется шевелиться. До весны необходимо проделать большую работу. Лисутарида предупреждает, что рождаемость драконов в последние годы очень возросла, хотя оркским колдунам до самого последнего времени удавалось это скрывать.

— Так пусть они прилетают на своих драконах, — говорит Макри, когда мы спускаемся по лестнице в бар. — Мне и раньше доводилось убивать драконов.

— Ты убила всего одного дракона.

— Что ж, если бы прилетел второй, я бы и его прикончила.

— Нам не удалось убить дракона на Поляне Фей, — напомнил я ей.

— Так он же был здоровенный, — призналась Макри. — И все-таки я прогнала его.

— Не ты одна. Я тоже там присутствовал.

— Ты в это время заигрывал с наядами, что плещутся в воде.

— Очень смешно, Макри. Я как раз рубил на куски целый эскадрон орков, чтобы дать тебе возможность добраться до командира.

Дверь «Секиры мщения» отворяется настежь, и входит посыльный, едва удерживая в руках большой букет цветов. Он ставит их на стойку.

— Доставка для Макри.

Посыльный уходит. Макри смотрит на карточку, хмурится и бросает цветы на пол.

— Опять Хорм? — интересуется Гурд, появляясь из кладовой.

Макри кивает. Видно, что ей все это не нравится. Гурд тоже обеспокоен. В преддверии нападения орков ни один владелец таверны не хотел бы получать цветы от вождей неприятеля. Люди могут понять это превратно…

— Почему он продолжает посылать тебе цветы? — спрашивает Гурд.

Макри пожимает плечами.

— Ты как-то поощряешь его?

Макри обижена.

— Разумеется, я не поощряю его!.. Фракс, поощряю ли я Хорма Мертвеца присылать мне цветы?

— Конечно, нет. Никакого поощрения. Хотя ты вошла как-то в мою контору, одетая в кольчужное бикини, как раз когда там находился Хорм. Может быть, если бы ты прикрылась получше…

— Точно, — говорит Гурд, согласно кивая. — Уж это мне кольчужное бикини.

— Которое в последние месяцы становится все тоньше и тоньше…

— Мне ведь нужно зарабатывать чаевые! — восклицает Макри. — Вы же знаете, как дорого стоит обучение в колледже!

— Полагаю, в этом есть доля правды. Хотя непонятно, зачем тебе рисоваться перед чужеземным лордом, который, насколько я помню, даже не купил себе выпивку.

— Возмутительно! — рычит Макри. — Я вовсе не рисовалась перед ним.

— Ну знаешь ли, — говорю я, — безумный волшебник-полукровка проводит все свое время в пустыне, где его окружают каменноликие девушки-тролли, а когда прибывает в Турай, первое, что он видит, это ты, разгуливающая по таверне практически голышом. Немудрено, что парень был потрясен. Он видел тебя всего несколько минут и уже стал предлагать выгодное место.

Гурд смеется.

— Что за место?

— Должность капитана его армии, — мрачно сообщает Макри.

— И еще он назвал тебя самым прекрасным цветком в Турае. Я запомнил. Это как-то объясняет его упорство в отношении посылки цветов. Возможно, покинув Турай, Хорм чахнет в своем горном дворце или где там он еще живет, думая только о тебе.

С Макри довольно; она поворачивается на каблуках и покидает нас в весьма скверном настроении, бросив на прощание несколько оркских ругательств. Я как раз принимаю кувшин с пивом из рук Гурда, когда открывается дверь, и в таверну входит Танроз. Я собираюсь обнять ее — такого я не делал уже давненько, — но меня опережает Гурд.

Лучше оставить их наедине. Я задерживаюсь только для того, чтобы сказать Танроз о моем желании иметь сегодня вечером на ужин добрый пирог с олениной и, может быть, лимонный торт на десерт. После этого отправляюсь в свой рабочий кабинет и убираю мусор с кушетки, прежде чем улечься вздремнуть после обеда. К несчастью — и такое случается нередко, — как раз когда я направляюсь к кушетке, в дверь стучат. Я распахиваю дверь настежь, готовый отразить вторжение непрошеного гостя. Передо мной стоит полная женщина средних лет в сопровождении мускулистого молодого человека, судя по одежде — ее слуги.

— Можно войти? — спрашивает женщина таким тонким голосом, что им можно бы резать стекло.

— Раз уж пришли, то входите.

Я хмурюсь, но пропускаю гостей. Чего хочет от меня эта сенаторская жена? Она с достоинством усаживается на стул, стоящий перед моим письменным столом.

— Я желаю нанять вас.

— Длячего?

— Чтобы снять позор с доброго имени моего мужа.

— В чем он обвиняется?

— В убийстве префекта Гальвиния.

Наступает краткое молчание, необходимое мне для постижения смысла сказанного.

— А кто ваш муж?

— Сенатор Лодий.

Я встаю и указываю дамочке на дверь.

— Ничем не могу помочь. Обратитесь в агентство Венария в центре города. Эти люди вам больше подойдут.

Женщина продолжает сидеть. Она абсолютно невозмутима, и я чувствую себя глупо.

— Вы ведь детектив, которого можно нанимать, не так ли?

— Верно. Но ваш муж в прошлом году шантажировал меня. Он назвал меня простолюдином и подонком…

— Он вправду так выразился? На него не похоже.

— Не ручаюсь за точность слов. Смысл был такой.

Она слегка морщит лоб.

— Понимаю. Но когда мне рекомендовали вас как опытного детектива и человека, который не раз сражался на поле брани, я не ожидала, что вы окажетесь таким чувствительным.

— Я вовсе не чувствительный. Я оскорблен. Благодаря вашему мужу я должен был препятствовать выселению.

— Выселению? Несправедливому?

— Ну…

Я умолкаю и сажусь на стул.

— Может быть, и нет — с точки зрения арендатора. Но это означало конфронтацию с претором Капием, что принесло мне кучу неприятностей.

И неприятности еще не кончились. Они лишь положили начало выдвинутым против меня обвинениям. Влезать в политику в Турае — очень опасное дело. А Лодий меня заставил.

— Его арестовали?

— Арестуют, и очень скоро. Я уже получила сообщение об этом.

— И сенатор Лодий послал вас, чтобы вы наняли меня?

Она качает головой. Ее муж тут ни при чем.

— Вас мне порекомендовал помощник консула Цицерий.

Ничего себе… Да, я славно потрудился на благо помощника консула в течение последнего года, но он даже не намекнул, что ценит мои услуги. Я и не знал, что он так высоко ставит меня и даже рекомендует другим людям. Все это вдвойне странно, ибо Цицерий является злейшим врагом Лодия.

— Цицерий? Но почему он пытается помочь вашему мужу?

Сенаторша качает головой. Это ей неизвестно.

— Я знаю, что он сказал вам. «Обратитесь к Фраксу. Он пьяница и позор города, но не прочь испачкать руки в грязи».

— Он был гораздо более вежлив.

Женщина слегка изменяется в лице, однако слез в ее глазах еще не видно. Представительницы высших классов редко плачут, когда у них серьезные неприятности, считая слезы дурным тоном. С другой стороны, они могут разрыдаться, если опаздывает их парикмахер.

Не хочется мне заниматься этим делом. Причина не только в моей нелюбви к сенатору Лодию, но еще и в том, что у меня сейчас и без того немало забот. Кроме того, через несколько месяцев орки вообще могут стереть город с лица земли. Тогда кого будет интересовать, кто убил префекта? И все же я не могу допустить, чтобы убийца гулял на свободе. Если Службе общественной охраны и дворцовой страже не удастся поймать убийцу, он останется ненаказанным, а это неправильно. Если же я займусь делом и оправдаю Лодия, возможно, и подлинного убийцу поймать будет легче. Тогда восторжествует справедливость. А я окажусь в лагере противников короля, который презирает Лодия. И это плохо.

Пытаюсь взвесить все «за» и «против», но от выпитого пива меня клонит ко сну. К тому же я слишком устал от хождения по округу Двенадцати морей.

— Я видел, как ваш муж передавал еду Гальвинию, после чего префект упал замертво. Его положение никак нельзя назвать завидным.

— Мой муж не убивал префекта! — взволнованно говорит жена сенатора. — Не важно, что там говорят маги из дворцовой стражи.

— А разве они утверждают, что он убил префекта?

— Полагаю, маги скоро заявят об этом. Пока мы с вами разговариваем, выписывается ордер на арест.

— В таком случае Лодий обречен.

— Мой муж не обречен.

— Еще как обречен. Если маги укажут на него, ему крышка. Извините, мадам, но тот факт, что он богатый сенатор, еще не значит, что ему не нужно отвечать за свое преступление.

Женщина холодно смотрит на меня. Потом встает и обращается к слуге:

— Пошли. Этот человек не хочет помочь нам. Помощник консула Цицерий неправильно информировал нас о его способностях.

С чувством собственного достоинства она отворачивается.

— Сожалею, что отняла у вас время.

Сенаторша подходит к двери и спускается по лестнице на улицу. Я жду, пока посетители уйдут, потом делаю большой глоток из бутылки кли. Мне не по себе. Обычно, когда я отшиваю нежелательных клиентов, те произносят напыщенные речи, а затем оскорбляют меня. Называют меня пузаном, пьяницей, трусом или кем-то в этом роде. Но никогда не извиняются за то, что отняли у меня время. И не уходят, преисполненные чувства собственного достоинства. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне становится не по себе. Почему эта женщина выслушала мои оскорбления и ушла весьма благородным образом?

Я быстро подбегаю к двери и распахиваю ее настежь. Внизу слуга все еще помогает своей госпоже усесться в карету.

— Ладно. Я возьмусь за это чертово дело! — кричу я ей.

Сенаторша поднимает на меня взгляд.

— Хорошо, — просто говорит она. — Не хотели бы вы посетить мой дом, чтобы узнать детали? Может быть, сегодня вечером?

Я киваю и закрываю дверь. Макри пользуется моментом, чтобы войти.

— Итак, ты берешься? — говорит она. — Лодий невиновен?

— Откуда ты все знаешь?

— Подслушивала у двери. Так что? Он невиновен?

— Понятия не имею. Но теперь мне придется выяснить. Черт возьми! Я не хотел работать на сенатора Лодия. Терпеть его не могу.

— Тогда почему ты принялся за расследование?

— Его жена подкупила меня тем, что вела себя вполне достойно.

— Эта сучка все рассчитала заранее. Ты не мог ей противостоять.

— Не все так просто. Теперь мне придется защищать человека, которого считают убийцей Гальвиния. Весь город так думает. Возможно, его заставили орки. Газеты обрушатся на меня словно дурное заклинание. И почему только мне всегда достаются плохие дела?

— Что ж, — задумчиво проговорила Макри. — Ты живешь в плохом районе города. Возможно, приличные дела попадают к первоклассным детективам, которые живут в округе Тамлин. К тому же ты слишком много пьешь, что отталкивает от тебя достойных клиентов. У тебя буйный нрав, что также не привлекает людей. Кроме того, у тебя серьезная зависимость от азартных игр, так что некоторые считают, что тебе нельзя доверять деньги. Тебя несколько раз бросали в тюрьму, осуждали в сенате и подвергали резкой критике в газетах. Однажды там даже появилось весьма пространное сообщение о том, как ты предстал перед судьей по обвинению в краже буханки хлеба и бутылки вина из храма на аллее Спокойствия. Тебя уволили с работы во дворце, жена убежала от тебя, порой ты встречаешься с клиентами, обкурившись фазиса, что вряд ли производит хорошее впечатление. И разве ты однажды не…

— Макри, заткнись, пожалуйста.

— Я просто объясняю, почему…

— Отлично. Теперь картина мне ясна. Сходи лучше посмотри, не прислал ли тебе цветы какой-нибудь знатный орк. А мне нужно поспать.

— Ты всегда спишь вместо того, чтобы работать.

Макри уходит. Да и черт с ней. Когда-нибудь эта женщина выведет меня из терпения. Я выпиваю еще кли и ложусь спать.

Глава 8

Проснулся я с мыслью о том, что мне предстоит какая-то работа, вот только какая именно? Я сполоснул лицо и тотчас припомнил, что меня наняла жена сенатора Лодия. Одно из самых крупных дел в истории Турая. Надо бы радоваться, что я участвую в нем, но я вовсе не рад, и не только потому, что мне опять придется скучать по Танроз и ее превосходной еде.

Я ругаюсь вслух. Из всех аристократов, которые когда-либо смотрели на меня сверху вниз, Лодий один из худших. Не случись этого несчастья, он бы меня в дом не впустил. Лодий, несомненно, смеялся, когда меня выкинули из дворца, лишив работы. Сенаторы вообще недолюбливают меня. Да и сам я питаю отвращение к сенаторам, префектам и консулам. Я служу этому городу верой и правдой, порой рискуя жизнью. А что во время Оркской войны делали они? Прятались на своих виллах, пока простые люди вроде меня сражались на поле битвы. А разве они отблагодарили нас после войны? Никак нет. Я их просто не перевариваю.

Пристегиваю к поясу меч, закладываю в память нужное заклинание на случай, если в нем возникнет необходимость, и спускаюсь вниз, чтобы выпить последнюю кружку пива, прежде чем отправиться в путь. Макри уже сменилась и желает знать, куда я так спешу.

— Иду навестить жену Лодия.

— Я хочу пойти с тобой.

— Зачем?

— Гурд с Танроз выясняют отношения, и мне как-то не по себе. А Дандильон так радуется по поводу их примирения, что действует мне на нервы. Талдычит о том, как звезды улыбаются им с небес, и я не могу больше этого выносить.

Я собираюсь сказать Макри, что она не может сопровождать меня, так как я иду в дом сенатора, где ее, на четверть орка, вряд ли будут рады видеть, однако передумываю. Стоит ли напрягаться ради того, чтобы угодить какой-то сенаторше? Макри — не самый лучший человек в городе, но она мой друг. А друзей у меня не так уж много. Пусть идет, если хочет. Жителям округа Тамлин полезно посмотреть на обитателей других районов. Достаю из-за стойки еще бутылку кли. Дандильон хмурится. Она, возможно, единственная барменша в Турае, кто не одобряет пьянства. Макри надевает мужскую тунику, пристегивает к поясу два меча, вставляет в сапог нож и спрашивает меня, стоит ли ей взять с собой секиру.

— Мы не с драконом собираемся сражаться, а идем на беседу к жене сенатора.

— Ты всегда так говоришь, а в итоге происходит какая-то неприятность, и мне приходится пускать в ход секиру.

— Поверь мне, нынче секира нам не понадобится.

Макри слегка расстроена.

— Тебе просто не нравится идти по улице с женщиной, которая несет оружие.

Скоро наступит ночь. Если мы не хотим идти в округ Тамлин пешком, нужно поскорей взять ландус. После наступления темноты поездки в Турае запрещены. Мы находим коляску у входа на бульвар Луны и Звезд. Я говорю кучеру, куда нас отвезти, и прикладываюсь к своей бутылке, пока мы едем вдоль реки. Макри зажигает палочку фазиса. Курить фазис официально запрещено, но ввиду эпидемии куда более сильного наркотика — его называют «диво» — власти уже не обращают внимания на курильщиков. Кучер хочет поговорить об угрозе нападения орков. Мы молчим, но это его не останавливает.

— Тураю конец, — говорит он. — Мы не сможем победить их еще раз. Где мы возьмем армию? Половина молодых людей в городе обезумела от «дива». Да и многие сенаторы увлеклись этим наркотиком. Я слышал, генерала Ламизия на прошлой неделе вытурили из армии за продажу «дива» подчиненным. К тому же оружейные склады пусты; Братство и Сообщество друзей давно продали все наше оружие. А кто придет к нам на помощь? Симинийцы? Да никогда. Они останутся сидеть у себя дома, когда нас будут резать на куски. И не думаю, чтобы помогли эльфы. С какой стати? У них своих проблем хватает. В любом случае эльфы не любят участвовать в чужих войнах. С кем же мы остаемся? Ниож? Эти ни в жизнь не станут помогать нам. Северные свиньи будут только рады, если орки нас уничтожат. Остается Лига городов-государств. А чего она стоит в наши дни? Лига уже давно в состоянии разброда и хаоса. Думаете, они сумеют выставить армию? Да скорее солнечный свет проникнет в подземный мир. Мы обречены, и все это знают. Как только закончится зима, я вместе с семьей отправлюсь на запад. Надо убираться отсюда подальше.

Я пытаюсь не обращать на него внимания. У меня и так полно забот, чтобы еще выслушивать глубоко пессимистичные высказывания кучера ландуса. Кроме того, в его словах немало правды, и мне не хотелось бы это признавать.

Виллу сенатора Лодия охраняют четыре человека в форме. Я ожидаю, что нас могут не пропустить, но как только называю свое имя, они жестами велят мне проходить. На Макри смотрят с любопытством, однако проходу не препятствуют. Служанка, открывшая нам дверь, кажется, немного удивлена, тем не менее приглашает войти в дом. Она ведет нас в приемную, где я мрачно взираю на маленький бюст святого Кватиния, который, как мне известно, поступил сюда из мастерской Дрантаакса, самого знаменитого скульптора в Турае. Вернее, он являлся таковым, пока его не убили в прошлом году. Я расследовал это дело. Еще одно отвратительное преступление на почве жадности.

Мы ждем довольно долго. Макри громко спрашивает меня, все ли мои клиенты заставляют себя ждать.

— Только богатые. Сенаторы, префекты — они не способны по-человечески обходиться с людьми. А их жены ведут себя еще хуже. Когда она появится здесь, то сразу потребует, чтобы я за пару часов снял с ее мужа все подозрения, и вдобавок к этому, возможно, прочитает мне лекцию о моем общественном долге.

Я делаю еще один глоток кли и шумно рыгаю.

— Почему она наняла тебя?

— Потому что я первая спица в колеснице среди детективов, — отвечаю я.

В комнату входит жена сенатора Айварис. Ее сопровождает молодая служанка. Сенаторша извиняется за то, что заставила нас ждать, объясняя это каким-то из ряда вон выходящим происшествием на кухне.

— Я надеялась, что вы не передумаете, — говорит она. — А вы?… — Она смотрит на Макри.

— Макри. Я помогаю Фраксу, если дело доходит до драки.

Айварис вежливо улыбается, и я жду, когда же она вышвырнет нас за дверь. Но даже острые уши Макри, ее мужская одежда и два меча у пояса, кажется, не расстроили сенаторшу.

— Я очень надеюсь, что вы поможете моему мужу. Будет ужасной трагедией, если его осудят.

— Да, он прекрасный человек. Дляменя большая честь работать на вашего мужа.

— Я не верю в то, что вы любите его, — говорит Айварис.

— Не люблю. Но за дело берусь. Никто не может отравить человека в моем присутствии и остаться безнаказанным. Особенно если я сам в этот момент ем.

— Вы находите это особенно оскорбительным?

— Да, нахожу. Вмешательство в процесс принятия пищи — серьезное преступление. Я хочу тридцать гуранов в день плюс оплату всех расходов. Но раз уж я взялся за дело, оно полностью находится в моих руках, так что не надо объяснять мне, как я должен выполнять свою работу.

Айварис слегка озадачена.

— Я и не думала.

Она так вежлива, что начинает меня раздражать.

— А где Лодий?

— В Обители справедливости. Якобы помогает таким образом следствию; на самом деле они просто не хотят выпускать его из вида. Мужа могут арестовать и предъявить ему обвинение в любую минуту.

Жене сенатора опять удается скрыть свои переживания, хотя они, безусловно, причиняют ей боль. Интересно, стоит ли мне относиться к ней немного лучше? Будучи такой богатой, упитанной и чистой, она кажется совсем бессильной, но это обманчивое впечатление. Она дочь сенатора и происходит из древнейшего турайского рода. Надо думать, она получила немало денег от отца, который владеет золотоносными приисками и имеет отношение к судостроительству.

Лодий также родился в богатой семье, хотя и любит показать себя человеком из народа, когда это в его интересах, ибо его предки некогда были простыми фермерами и жили за стенами города. Но они сделали хорошие деньги, в прошлом веке скупив землю у разорившихся во время войны людей. Сомневаюсь, что кто-либо в этой семье прикасался к плугу за последние пятьдесят лет. Он аристократ до кончиков ногтей, что, однако, может на этот раз не спасти его от смерти. Хотя аристократам-мужчинам в отличие от несчастной Эрминии обычно позволяется уйти в изгнание, если их обвиняют в тяжком преступлении, вряд ли в данном случае будет применена такая мера. Общественное мнение не допустит подобного по отношению к убийце префекта Гальвиния. Но даже если и допустит, дворец ни за что на это не пойдет. Лодию грозит смертная казнь. Король будет рад случаю избавиться от него.

— Вы знаете о каких-то доказательствах его вины за исключением того факта, что он передал отравленную еду Гальвинию?

Айварис качает головой.

— Мы потрясены. Не понимаю, зачем кому-то обвинять в убийстве моего мужа. Он на такое не способен.

— Ваш муж всю жизнь ругает традиционалистов. Гальвиний являлся весьма влиятельным традиционалистом. Вряд ли они были большими друзьями.

— Но так делаются дела в сенате. Мой муж никогда не потворствовал насилию.

Это, конечно же, вранье. Во время выборов чинится много насилия, которому способствуют те, кто хочет победить и быть избранным. Я не заостряю вопрос, но замечаю, что быть оппонентом консула чревато неприятностями.

— Это не первое обвинение в убийстве, выдвинутое в нашем городе ради политических целей. Я сам пострадал от ложных обвинений, а Лодий и его партия популяров не очень-то старались мне помочь.

Айварис явно расстроена. Я продолжаю:

— А как насчет судебного разбирательства? Говорят, Гальвиний собирался подать на вашего мужа в суд.

— Там какой-то спор по поводу завещания, — говорит Айварис, — я не знаю подробностей.

Весьма сомнительно. Айварис не похожа на женщину, которая не в курсе дел мужа. Ничего, узнаем о подробностях где-нибудь еще. Впрочем, и так ясно, что перспективы у Лодия весьма мрачные. Он угостил отравленной едой человека, который собирался подать на него в суд. И этот человек был его врагом.

— Цицерий устроит мне встречу с вашим мужем?

— Да-да, вы можете пойти туда прямо сейчас? Или после окончания Сабава.

— Простите, не понял.

— Вечерней молитвы. Она уже должна начаться.

Граждане Турая, согласно закону, обязаны молиться три раза в день. Наиболее верующие ходят в церковь, хотя закон этого не требует. Можно молиться где угодно. Если я нахожусь у себя дома, то игнорирую призыв к молитве. Когда же мне не везет и призыв застает меня на улице, я обычно преклоняю колени вместе с другими невезучими и несколько минут дремлю, пока остальные молятся. Что касается Макри, то она вообще не имеет никакого отношения к турайским религиозным ритуалам и обычно в часы молитв где-нибудь прячется.

Сейчас Айварис фактически предлагает нам воспользоваться семейным храмом. Внезапно я осознаю, что от меня разит кли. Не стоит посещать часовню, когда от тебя несет спиртным. Это грозит неприятностями. Боги и так частенько наказывают меня за тот или иной проступок, зачем отягощать свою участь. Я уже начинаю придумывать какой-то предлог, однако Айварис жестом дает понять, что не желает ничего слушать. Макри переминается с ноги на ногу, и по ее виду ясно, что ей все это не нравится.

Когда Айварис ведет нас к храму, находящемуся в центре дома, Макри поспешно шепчет мне на ухо:

— Мне нужно что-то говорить?

— Нет, — шепчу я в ответ. — Только кивай, когда необходимо. И не пой всяких там оркских гимнов.

— Я не пою, — шипит Макри. — Я только ругаюсь по-оркски.

— Тоже не следует.

— С чего бы мне ругаться?

— Кто знает. Мне вообще непонятны твои поступки.

— Ты обвиняешь меня в том, что я орк? — довольно громко спрашивает Макри.

— Вовсе нет.

— Но ты намекаешь на это.

— Ну так что?

Макри рассержена.

— Думаешь, однажды оркская кровь победит, и я начну убивать людей?

Я качаю головой.

— Видишь ли, Макри, я потому и не хочу брать тебя с собой, когда занимаюсь расследованиями. Ты нервничаешь из-за пустяков и сразу же хватаешься за меч.

— Я не хватаюсь за меч.

— Ну, почти хватаешься. Успокойся, пожалуйста.

— Успокоиться? — орет Макри. — Да я просто занимаюсь своими делами, а ты вдруг обвиняешь меня в том, что я пою оркские гимны. Я не знаю ни одного оркского гимна. А если и знаю парочку?!.

— Прекрати, пожалуйста, кричать. Я привел тебя в дом сенатора, а ты ведешь себя как невоспитанный дикарь.

— А сам ты воспитанный? Берешь у сенаторши деньги и при этом говоришь, что ненавидишь сенатора и ему подобных. Да ты просто кузукс.

— Вот видишь, оркские ругательства так и прут из тебя. Так и знал, что ты не обойдешься без них во время молитвы. Нам повезет, если ты не захочешь принести кого-нибудь в жертву.

Айварис приглушенно кашляет, чтобы привлечь наше внимание. Мы оборачиваемся и видим, что около двадцати слуг буравят нас глазами. Несколько мускулистых молодцов явно готовы броситься защищать свою хозяйку.

— Пришло время молитвы, — тихо говорит Айварис.

— Мы готовы, — бормочу я, и мы смущенно входим в храм, расположенный во внутреннем дворе.

Не припомню даже, когда я в последний раз посещал подобное место. Пожалуй, во время расследования кражи в доме ниожского атташе. Здесь чисто, спокойно, преобладает белый цвет. По стенам вьется плющ, облачко дыма из курильни благовоний медленно поднимается к небу, расточая в воздухе приятный аромат. Вечер еще довольно теплый. Тишина необыкновенная; не верится, что находишься в городе. Поставьте где-нибудь кушетку приличных размеров, и лучшего места для послеобеденного сна просто не придумаешь.

У семьи есть собственный архиерей, ведущий службу. Это старый, седой человек, который в силу преклонного возраста уже не служит в церкви. Он монотонно произносит слова молитвы, и я изо всех сил стараюсь не заснуть. Макри, стоящая возле меня на коленях, явно волнуется. Наверное, думает, что молитва продлится несколько часов. Я потихоньку задремываю и даже забываю об оркских ордах, которые вот-вот свалятся нам на головы. Мне даже жаль, что молитва так быстро заканчивается. Слуги расходятся, и Айварис благодарит архиерея. Макри старается побыстрее покинуть храм, но я задерживаюсь, чтобы вежливо попрощаться с женой сенатора. Хочу поблагодарить ее за приглашение на семейную молитву, однако не нахожу нужных слов. Я смотрю на нее в некотором замешательстве.

— Я верну доброе имя вашему мужу, — говорю я наконец.

Ловко поворачиваюсь, беру за руку Макри и веду ее к двери. На улице нас поджидает ландус, и мы направляемся к Обители справедливости. Там нас встречает помощник Цицерия Хансий.

— Помощник консула ожидает вас.

По длинному коридору нас ведут в приемную.

— У нас уже неприятности, — шепчу я Макри. — Властям не понравится, что я сделал Лодия своим клиентом.

Мне как-то не по себе, ибо я уверен, что решение о наказании Лодия принято на самом верху, то есть во дворце. Мне действительно грозят большие неприятности. Черт бы побрал сенаторшу с ее вежливостью и гостеприимством.

Цицерий — худой, седой и еще более строгий, чем обычно, — быстрым шагом входит в приемную. На нем тога с зеленой отделкой, что указывает на его ранг. Помощник консула являет собой необыкновенную смесь честности, усердия и чрезмерного тщеславия. Он все лето старался делать вид, будто ему не очень нравится его новый бюст, воздвигнутый перед сенатом. «В знак благодарности за верную службу городу», — как выразился консул на церемонии открытая. На самом деле Цицерий очень доволен, хотя публично осуждает трату общественных денег на такие цели. Ходят слухи, что он сам инициировал кампанию по установке бюста. На постаменте выбита цитата из его речи: «Человека судят не по его достижениям, а по его стремлениям». Неглупая мысль. Цицерий уже давно стремился к тому, чтобы у него был такой бюст.

— Вы занимаетесь расследованием дела Лодия?

Я киваю. Цицерий изображает на лице задумчивость и долгое время не произносит ни слова.

— Сам король назначил судебное разбирательство, — говорит он наконец.

— Я так и думал.

— Значит, вам придется столкнуться с множеством трудностей. И король, и консул Калий хотят, чтобы справедливость восторжествовала, причем как можно быстрее. Никто из должностных лиц Турая не окажет вам никакой помощи.

— Они и так никогда не оказывают мне никакой помощи, — говорю я. — Если вы хотите отговорить меня, Цицерий, то напрасно теряете время.

— Я не собираюсь отговаривать вас. Ведь это я рекомендовал вас жене Лодия.

— Сами вы тоже не станете помогать мне.

— Я не собираюсь защищать его! — резко бросает Цицерий. — Но я хочу, чтобы дело было расследовано должным образом.

— То есть Лодия обвиняют в преступлении, которого он не совершал, и ваша совесть протестует против этого?

Цицерий пристально смотрит на меня. Он уже готов прочитать мне лекцию о том, как вести себя в приличном обществе, ко сдерживается.

— Нет. Против сенатора есть некоторые улики. Я не знаю, насколько они основательны. Если он виновен, то я без сожаления расстанусь с ним. Сенатор Лодий позорит наш город и за последние годы причинил много вреда. Теперь, когда неприятель практически у наших ворот, Лодий представляет собой подрывной элемент, без которого вполне можно обойтись. И все же…

Слова Цицерия повисают в воздухе. Я понимаю намек. Помощник консула — один из немногих политиков, обладающий целостностью натуры. Он, возможно, слишком стремится к почестям, зато не берет взяток. Устранить Лодия было бы и в его интересах, но Цицерий не может видеть, как творится несправедливость.

— Мой помощник Хансий ознакомит вас с деталями дела. Затем вам позволят увидеть сенатора Лодия. И, я думаю, вам лучше пока не участвовать в Малом Военном Совете. Все потрясены трагическими событиями, произошедшими во время последнего собрания. Будет нехорошо, если один из членов станет заниматься защитой виновника преступления.

— Предполагаемого виновника.

— Вот именно.

Цицерий кивает и выходит из комнаты. Наверное, пойдет любоваться на свой новый бюст. Мне он даже удачи не пожелал.

Глава 9

Улики против сенатора Лодия не слишком убедительны, но их достаточно для того, чтобы повесить предполагаемого преступника, если только не появится другой подозреваемый. Согласно Хансию, информация, поступающая от правительственных магов, еще не является окончательной. Выравнивание лун позволило им заглянуть в прошлое, но результаты все еще туманны. Поблизости от жертвы находилось слишком много людей, что затрудняет возможность отчетливо видеть действия каждого из них. Никто не может сказать определенно, кто подложил яд. Старый Хасий Великолепный — мастер заглядывать в прошлое, однако даже ему не удалось с точностью определить момент, когда сдоба была отравлена. Слишком много людей прошло мимо еды, и даже самое лучшее волшебство не в силах установить поведение каждого в переполненной комнате. Если Лодий и положил что-то в кондитерские изделия, это невозможно доказать с помощью магии.

Хасий изучил остатки выпечки. Конечно же, он выявил на них ауру Лодия, но это ничего не доказывает. Лодий не утверждает, что не прикасался к отравленной пище. Он признает, что передал ее префекту Гальвинию, но настаивает на том, что взял ее с тележки, не зная о смертоносной начинке. На выпечке также обнаружилась аура кухонных работников, помощника Лодия, Гальвиния, сенатора, который взял печенье, но потом передумал и положил его на тележку, и некоторых других, пока не установленных личностей. Удивительно, сколько людей успело прикоснуться к сдобе, прежде чем ее съели. Принимая во внимание энтузиазм, с которым я сам набросился на тележку, мне просто повезло, что я не коснулся отравы.

По словам Хансия, никто в Обители справедливости не верит в то, что Лодий случайно взял печенье. Если бы это было так, значит, яд в еду клали наугад, и любой мог взять отравленный кусок. Тут не просматривается никакого смысла, если только кухонные работники в то утро не решили кого-нибудь прикончить. Однако в таких вещах редко просвечивается злой умысел, пока не копнешь поглубже. Только потому что другого подозреваемого пока нет, нельзя утверждать, что мой клиент на сто процентов виновен.

Я говорю Хансию, что из наличия отравленного печенья на тарелке Лодия можно сделать вывод о том, что кто-то хотел отравить самого сенатора. Хансий потрясен или делает вид, что потрясен.

— Традиционалисты не убивают своих, политических противников.

Насколько мне известно, это правда, хотя я не готов ручаться, что они не убрали кое-кого из них другими методами.

Яд оказался каразином, что редко встречается в наших краях. Каразин производят из растения, которое растет далеко на юге, и его употребление неизменно ведет к смерти. Он также используется для изготовления цветного пергамента, на котором дамы пишут изысканные послания возлюбленным.

— Данное обстоятельство свидетельствует не в пользу сенатора Лодия.

— Почему?

— Потому что он владеет единственной в Турае мастерской, где производится цветной пергамент.

— Ну и что? Любой человек может достать каразин.

Хансий качает головой. Семья Лодия владеет эксклюзивным правом на поставки каразина. Это право даровалось отцу Лодия в те дни, когда их семья еще не выступала против традиционалистов. На Хансия данная улика произвела впечатление, а вот меня она не убедила.

— Итак, Лодий — единственный законный получатель каразина в Турае. Выпечка, начиненная ядом, убивает Гальвиния. Похоже, кто-то хочет подставить моего клиента.

— Ваш клиент передал печенье префекту. А ведь только он один в городе получает подобный яд.

— Значит, его очень грамотно подставили. Но я не вижу доказательств вины моего подопечного. Какой у него может быть мотив?

— Судебный иск, который Гальвиний намеревался выдвинуть против него, — уверенно заявляет Хансий.

Ах да, судебный иск.

— Вы знакомы с деталями дела? — спрашивает меня Хансий.

— Напомните мне их, пожалуйста.

— Префект Гальвиний намеревался привлечь Лодия к суду по обвинению в подделке завещания. Покойный Комозий, умерший в Абеласи в прошлом году, оставил большое состояние. Комозий был кузеном Гальвиния, и, так как у него не оказалось наследников, префект, будучи главой семьи, собирался унаследовать состояние умершего. Однако сенатор Лодий предъявил властям завещание, из которого следовало, что Комозий оставил все состояние ему. Префект утверждал, что завещание подделано в Абеласи по приказу Лодия. Дело вот-вот должно было быть передано в суд, а деньги тем временем заморозили. Со смертью Гальвиния судебное разбирательство приостанавливается, а значит, деньги получит Лодий. Нельзя не признать, что тут кроется сильный мотив, дающий право обвинить этого человека в убийстве.

Я признаю, что некий мотив есть. Подделка документов людей, которые умирают за границей, — давняя проблема. Префект Гальвиний стал бы не первым, которого надули таким образом, лишив всех денег. И все же мне кажется невероятным, чтобы сенатор Лодий стал так рисковать. Он знает, что власти не любят его. Зачем же ему лишние проблемы? Сенатор и без того очень богат.

— Политическая кампания, проводимая Лодием в последние годы, нанесла большой урон бюджету его семьи, — говорит Хансий. — Расследование, проведенное в Обители справедливости, показало, что ему явно не хватает денег для продолжения своей деятельности.

М-да, тут есть о чем поразмыслить.

Макри ждет меня у ворот. Мы садимся в ландус. Она, кажется, не сердится на меня за то, что пришлось так долго ждать. Макри изучала окрестную архитектуру.

— Здесь есть сводчатые арки?

— Несколько. Тут много и других интересных построек. Странно, что дворец и окружающие его здания такие роскошные, а дома в округе Двенадцати морей — настоящие трущобы. Почему население по-прежнему любит короля?

— Сложный вопрос. Наверное, потому что люди всегда любили его. Он — символ нации.

— Хорошо устроился.

— Короли всегда неплохо устраиваются.

— Что ты узнал от Хансия?

— Улики магов не носят окончательного характера, однако префекта Гальвиния отравили ядом, который ввозит в Турай один только Лодий. Гальвиний собирался подавать на Лодия в суд за подделку завещания с целью завладения большой денежной суммой. Сам Лодий нуждается в деньгах, ибо он разорен. Теперь, когда Гальвиний мертв, деньги переходят к сенатору.

— Сильный мотив, — говорит Макри.

— Может быть.

— Считаешь, он невиновен?

— Конечно же, невиновен. Ведь он мой клиент.

Макри говорит, что здесь прослеживается какая-то странная логика. Я не обращаю внимания на ее слова. Пусть практикует логику на лекциях по философии. Когда дело касается моих клиентов, я следую интуиции.

— Моя интуиция подсказывает, что Лодий невиновен.

Макри смотрит мне прямо в глаза.

— Врешь.

Я начинаю сердиться. Макри не настолько проницательна, чтобы знать, когда я лгу, а когда говорю правду.

— Нет, не вру.

— Врешь. Я наблюдала за тобой и вижу все признаки обмана.

— Чепуха. Тебе придется долго изучать тему вранья в цивилизованном мире. Интуиция никогда меня не подводит.

Макри пожимает плечами.

— Ладно. Пусть будет так.

На самом деле моя хваленая интуиция молчит. В конце концов, Лодий вполне мог начинить кондитерские изделия ядом и угостить ими Гальвиния. Надеюсь, что он этого не сделал. Не люблю, когда мои клиенты оказываются убийцами, тогда все как-то путается.

На обратном пути мы чувствуем, что становится холоднее. Я дрожу и закутываюсь в плащ. Поднимаясь по лестнице в свою контору, замечаю, как на мое плечо падает первая снежинка. Наступает зима. Завтра, прежде чем идти на встречу с сенатором Лодием, надо будет наложить на плащ заклинание Подогрева.

Из уважения к рангу сенатора Лодия поместили до суда под домашний арест. Это, конечно, унизительно для человека, принадлежащего к высшему классу, но все же лучше, чем томиться несколько месяцев в камере вместе с обыкновенными преступниками. Правосудие в Турае вершится страшно медленно, и мало шансов на то, что Лодий вскоре предстанет перед судом. Предварительное слушание обычно не начинается, пока не проходят злые холода. Я полагаю, однако, что консул может назначить специальную сессию раньше окончания зимы, чтобы быстрее покончить с делом. У Лодия много сторонников в Турае, и они не станут сложа руки наблюдать за развитием событий. Консул, конечно, рассчитывает на то, что надвигающиеся холода и предполагаемое нападение орков уберегут город от акций гражданского неповиновения, но полной уверенности у него нет.

Суммируя все вышесказанное, можно предположить, что в данных обстоятельствах суд, вероятно, состоится в ближайшее время.

На следующий день встаю гораздо раньше обычного. С трудом выбираюсь из-под одеяла и начинаю накладывать заклинание Подогрева на плащ. Такое простенькое волшебство пока еще удается мне, и оно, принимая во внимание собачий холод турайских зим, все эти годы буквально спасает мне жизнь. Затем я выхожу на улицу, чтобы в первый зимний день попытаться спасти честное имя сенатора Лодия, главного врага консула.

В столь ранний час не видно ни одного ландуса, и мне приходится проделать долгий путь пешком до бульвара Луны и Звезд, прежде чем я нахожу транспорт до округа Тамлин. Повсюду уже царит утреннее оживление — городские торговцы стараются воспользоваться последними деньками, когда еще можно продавать свои товары на улице; с наступлением настоящей зимы мелкая торговля прекратится. Корабли спешат стать на причал в доках; их капитаны радуются тому, что успели добраться домой до свирепых штормов. Последние фургоны, везущие товары с юга, вскоре проедут через городские ворота. Суша и море вокруг Турая вот-вот станут непреодолимы. В сильные холода останавливается движение даже в самом городе. Каждую зиму я мечтаю накопить побольше денег, чтобы не работать и сидеть у жаркого камина в «Секире мщения» с кружкой пива в одной руке и добрым куском оленины в другой. Впрочем, случается такое не часто.

Сенатор Лодий, кажется, не слишком радуется при виде детектива, собирающегося распутать егодело. Он далеко не так радушен, как его жена, и с ходу сообщает мне, что не уверен, гожусь ли я для подобной работы.

— Это преступление, безусловно, является частью заговора традиционалистов с целью дискредитировать меня, а у вас нет нужных связей среди сенаторов, чтобы должным образом провести расследование. Более того, я не одобряю тот факт, что вы приводите в наш дом девушку оркской крови. Мой семейный храм в данный момент подвергается очищению.

Как многие из турайских политиков-демократов, Лодки ужасный сноб. Сенатор до кончиков ногтей.

— Мне тоже не понравилось то, как вы пытались шантажировать меня прошлой зимой. Так что мы квиты. Может быть, расскажете мне какие-то подробности дела?

— Насколько я понимаю, вас рекомендовал моей жене помощник консула Цицерий. Зря она воспользовалась его советом, принимая во внимание антипатию ко мне этого человека. Вы работаете на него?

Я начинаю раздражаться. Я не жду любви от клиентов, но какому следователю понравится, если его называют шпионом. Лишь вспомнив, как обходительна была со мной жена сенатора, я сдерживаюсь.

— Нет.

— Разрешите вам не поверить.

— В чем вы пытаетесь меня обвинить?

— Помощник консула хотел бы иметь в моем доме доносчика.

— Сенатор Лодий, никакие деньги не заставят меня шпионить за клиентом.

— Вы хотите, чтобы вас считали честным человеком? — Сенатор усмехается. — Но когда прошлой зимой мне понадобились ваши услуги, я без особых усилий заставил вас служить.

Теперь я борюсь с собой, чтобы не оскорбить Лодия. Я ведь взял деньги у его жены. Он мой клиент. Делаю последнюю попытку.

— Может быть, расскажете мне о завещании? Гальвиний ведь собирался подать на вас по этому поводу в суд.

Лицо Лодия становится суровым.

— Вы не будете расследовать мое дело.

— Буду.

— Повторяю: вы не будете заниматься этим.

— Я должен. Вас обвиняют в убийстве, сенатор Лодий. Если я хочу добраться до самой сути, мне нужно знать все.

— Без сомнения, помощник консула с удовольствием услышит все подробности, которые вы хотите выведать у меня.

Лодий открыто глумится надо мной. Вот же болван!

— Лодий, вы глупец. Вас хотят повесить, и я единственный, кто в силах вам помочь.

— Это говорит мне человек, которого обвиняют в том, что он бросил свой щит и дезертировал с поля боя.

— И что?

— А то, что у вас есть веская причина работать на Цицерия. Наверняка он обещал снять с вас все обвинения, если вы согласитесь шпионить за мной.

Я делаю три шага в направлении Лодия и сильно толкаю его животом. Сенатор отлетает к дальней стене и тяжело падает на пол, однако быстро вскакивает на ноги. Он в ярости.

— Как вы смеете прикасаться ко мне?

— Считайте, что вам повезло. Не будь вы моим клиентом, я бы вам голову оторвал.

Выхожу из комнаты и направляюсь домой. Сейчас я так раздраконился, что самый свирепый дракон и в подметки мне не годится. Вступив в спор относительно ландуса на бульваре Луны и Звезд с каким-то купцом, торгующим шерстью, я не выдерживаю и безжалостно отбрасываю его в сторону. Не могу поверить, что меня обвинили в таком низком предательстве. Закутываюсь в теплый плащ и смотрю в окошко ландуса. Порхает легкий снежок, дует восточный ветер. Впервые я чувствую приближение оркских войск. Интуиция. По крайней мере я склонен ей верить. А она говорит, что оркские армии идут на нас.

Интересно, есть ли в королевстве принца Амрага детективы, которые шныряют по улицам, стараясь снять подозрения в убийстве с какого-то оркского аристократа? Сомневаюсь. Макри, единственный человек в Турае, живший в оркском обществе, утверждает, что их уровень цивилизации не такой примитивный, как хотелось бы думать людям. Возможно, она права. Но даже если и так, я никогда не слышал об оркских детективах. Если такие типы существуют, то я сочувствую им.

— Как дела у сенатора? — интересуется Гурд, когда я подхожу к стойке и протягиваю руку, чтобы принять кружку освежающего пива.

— Пришлось его приложить маленько.

— Я имею в виду твоего клиента.

— О нем я и говорю.

Гурд в недоумении.

— Не думал, что ты на такое способен.

— А что делать, некоторых клиентов приходится битьем наставлять на путь истинный.

— На севере мы обходились без детективов, — говорит Гурд. — Да у нас и преступности, собственно, нет. Разве что кто сопрет бочку тюленьего жира в соседней деревне… — Он вздыхает. — Не думаю, что мне вновь удастся увидеть родную деревню.

— Почему?

— Да ладно, Фракс. Разве кому-то удастся выжить в этой войне?

В таверне появляется Макри, одетая в свою обычную одежду — короткую мужскую тунику. Ее сопровождают Ханама и еще одна женщина, мне незнакомая. Они идут к лестнице, делая вид, что не замечают нас.

— Они от кого-то прячутся? — спрашиваю я Гурда.

— Не думаю.

— А по-моему, прячутся. Не доверяю я Ханаме. Всякий раз, когда она общается с Макри, случаются неприятности.

— Ты имеешь в виду покушение на убийство?

Я качаю головой.

— Нет. Ханама не станет делить с кем-то заказы. Но что-то нехорошее все равно происходит.

Гурд кивает:

— В тех краях, откуда я родом, женщина вроде Ханамы не убивала бы людей. Она сидела бы дома и готовила бы тюлений жир.

— Хорошее занятие. Город Турай мог бы многому поучиться у твоих земляков, Гурд.

Интересно, что замышляет Макри? Я знаю, что она не учит Ханаму читать. Маленькая убийца — образованная женщина. С того момента как жену сенатора Эрминию приговорили к смерти, Макри ведет себя весьма странно.

— Тебе не кажется, что они собирают деньги для обжалования приговора?

— Кто?

— Ассоциация благородных дам.

Одно упоминание об этой организации заставляет Гурда нахмуриться.

— Лучше бы ей не заниматься этим в моей таверне.

Мало кто в Турае испытывает симпатии к Ассоциации благородных дам. Король не любит их, консулу они не нравятся, не в восторге от них и сенат. Владельцы таверн, равно как и детективы, тоже недолюбливают их.

— Эрминия убила своего мужа, — замечаю я. — Чего они ждут от властей города? Чтобы ей дали медаль?

— Она заслужила виселицу, — качая головой, говорит Гурд.

— Вне всяких сомнений.

— В прошлом месяце сенатору Диванию разрешили отбыть в изгнание после того, как он спустил жену с лестницы, — говорит Танроз.

— Это совсем другое дело, — отвечаю я. — Диваний — герой войны.

— Ну и что?

— Героев войны нельзя казнить. Это не пойдет на пользу городу. Особенно учитывая нападение орков.

— Какое лицемерие! — Танроз переводит взгляд на Гурда.

— Как раз об этом я и говорю Фраксу, — соглашается Гурд. — В нашей деревне мы хорошо обращались с женщинами.

Я настолько потрясен предательством Гурда, что не могу вымолвить ни слова. Танроз обнимает его.

— Фракс, тебе стоит поучиться у Гурда. Жизнь в городе меняется, а ты застрял в прошлом.

С меня довольно. Беру пиво и сажусь за столик перед камином, чтобы хорошенько обдумать план расследования. Тут очень уютно, и после недолгих раздумий я погружаюсь в сладкий сон.

Глава 10

Спустя две недели зима сковывает весь город. Снег покрывает землю, дует резкий северо-восточный ветер. Суровое время года, но для нас это не так уж и плохо. Оркам не подойти к городу до окончания зимы, что бы там ни твердила Лисутарида. Никто из магов и политиков не верит в возможность зимнего нападения. Впрочем, теперь, когда Малый Военный Совет больше не нуждается в моих услугах, я не знаю, о чем они там говорят. Кое-какие слухи, правда, доходят; Астрат Тройная Луна передает их мне. Мой старый друг Астрат впал в немилость из-за того, что вел себя крайне неосторожно, будучи официальным магом на стадионе Супербия. Его должность подразумевала неподкупность, однако Астрат проявил слабость. К счастью, его не изгнали из Гильдии чародеев, и он в курсе всех новостей.

Думаю, старый Астрат с нетерпением ждет начала войны. Его призовут в армию, и он получит шанс обелить себя, если собьет парочку драконов. Магов в военное время очень ценят, и все они будут задействованы в сражении. Ходят даже слухи о том, что призовут Кемлата Истребителя Орков. В данный момент он в изгнании, так как подозревается в убийстве. А во время прошлой войны маг принес немалую пользу.

По словам Астрата, Лисутариду подвергли остракизму в связи с ее теорией о том, что принц Амраг может начать наступление зимой. Это привело к ослаблению ее влияния в Военном Совете. Овиний Верный неблагоприятно отзывался о ней в своем докладе королю. Принц Диз-Акан, которому подчиняется Военный Совет, якобы заявил в частном разговоре, что глава Гильдии чародеев теряет былую силу.

Что касается приготовлений к войне, они идут относительно хорошо. Весь Запад взбудоражен, и, вопреки пессимистическим прогнозам, многие союзники с энтузиазмом откликнулись на призыв Турая. Симиния, большое государство к западу от Турая, пришлет армию, как только закончится зима. Лиге городов-государств удалось преодолеть разногласия, и каждый участник делает необходимые приготовления. Лига соберет армию под командованием абеласинского генерала Хифира, которого повсюду уважают за заслуги в прошлой войне. Войска дальнего запада — Хадасса, Камара и другие города — прибудут вслед за симинийцами. Даже Ниож, кажется, готов сотрудничать. Восточные границы Ниожа не так уж далеки от Оркских Земель, однако защищены горной преградой, которую не в силах преодолеть никакая армия. Тем не менее, если орки пойдут войной на Турай, ничто не помешает им повернуть на север и двинуться на Ниож с юга. По этой причине ниожцам выгоднее защищаться на турайской территории, чем на своей собственной.

Эльфы прислали сообщение, что они приплывут, как только море немного успокоится. У Турая хорошие отношения с большинством эльфийских народов, и мы можем на них полагаться. По всему западу и югу государства вооружаются, готовятся к войне. Хорошая новость. Турай — город-ключ. Пройдя через узкую полоску земли, на которой располагается наш город, орки могут легко покорить остальной Запад. Вот почему даже не жалующие нас симинийцы готовы защищать турайские рубежи. Благодаря ранним предупреждениям Лисутариды нам, возможно, все-таки удастся отбросить врага.

Действующая армия Турая крайне мала. Во время национального кризиса призывают всех боеспособных мужчин. Если позволит погода, за стенами города будут проводить учения фаланг. В последние годы этим, к сожалению, пренебрегали, хотя большая часть населения так или иначе служила в армии. Любой человек, достигший тридцатилетнего возраста, вне зависимости от должности, обязан взять в руки меч или копье и вступить в бой с врагом.

Чтобы увеличить силы, мы рекрутируем наемников, что ведет к росту населения города. Они прибывают поодиночке или небольшими группами. Королю удалось нанять несколько тысяч человек в Сумарке, расположенном на далеком севере. Воины вошли в город еще до наступления зимы и разместились на стадионе Супербия, прямо за стенами города.

Из-за такого большого количества наемников Макри теперь постоянно занята, обслуживая столы, что мешает ей жаловаться мне на то, что колледж закрыт на период зимы. Зато она жалуется на манеры наемников. Впрочем, Макри очень быстро заставила их уважать себя. В «Секире мщения» идет бойкая торговля напитками и едой. Такое положение дел, естественно, нравится Гурду. А еще для него большое удовольствие поболтать со старыми знакомыми, соратниками прошлых лет. При виде бывшего товарища, который теперь владелец таверны, они смеются, грохочут кулаками по столам и желают знать, почему старый солдат зарабатывает на жизнь торговлей пивом.

— У меня отлично идут дела, негодяи, — громыхает Гурд. — И не сомневайтесь: когда прибудут орки, я начну рубить их на части, пока вы, слабаки, еще будете нежиться в койках.

Гурд вынимает из-за стойки секиру и начинает размахивать ею, показывая, что вовсе не утратил свое мастерство. Наемники отвечают ему дружным смехом, ведрами заливают в себя спиртное и бросают на Макри сладострастные взгляды. На шее у девушки висит кошелек, куда она складывает чаевые, и, надо отметить, сейчас она зарабатывает больше, чем когда-либо в прошлом. Война — очень хороший бизнес, по крайней мере для таверн и борделей.

Танроз и Гурд, кажется, помирились. Может, они и не собираются немедленно пожениться, но их отношения носят дружеский характер. В результате этого и принимая во внимание рост доходов, Гурд перестал походить на ниожскую шлюху и снова превратился в веселого варвара, с которым я весь мир прошагал бок о бок. Такие перемены можно только приветствовать. Равно как и возвращение Танроз на кухню. Впервые за многие месяцы мне удалось утолить голод. Предвидя увеличение спроса на еду, Танроз не отказывается от услуг Эльсиор и учит ее искусству приготовления пищи. Похвальная идея. Если Танроз убьют на войне, я не останусь без тарелки прилично приготовленного тушеного мяса.

— Ты собираешься стать командующим войсками? — спрашивает Макри.

— Командующим? Сомневаюсь.

— Но ведь ты трибун. Ты состоишь в Малом Военном Совете. И у тебя есть опыт участия в боевых действиях.

— Все это очень хорошо, — соглашаюсь я, — только меня выгнали из Совета. А остальное в нашем городе не имеет большого значения. Все командующие принадлежат к классу сенаторов. Никто, чье имя оканчивается на «акс» или «оке», никогда не был произведен в высший чин. В любом случае, с тех пор как я стал заниматься делом Лодия, меня как бы заморозили. Фракса в Тамлине ждут как орка на эльфийской свадьбе. Я уже три недели расследую преступление и практически не продвинулся вперед.

— Почему бы тебе не бросить это дело? Лодию ты не нравишься.

— Меня наняла его жена. Я взял у нее деньги. Лодий — мой клиент, нравлюсь я ему или нет.

Такова теория. На практике я в общем-то топчусь на месте. Расследование со всех сторон блокируется. Любой чиновник, с которым я хочу поговорить, либо занят, либо в отъезде. Власти хотят пришить убийство Лодию, и нетрудно понять почему. У Лодия такая мощная поддержка среди недовольной части населения, что дворец боялся идти против него. Теперь же, когда орки стоят чуть ли не у городских ворот, а обыватели объединяются для защиты государства, король и его партия спешат воспользоваться шансом избавиться от Лодия.

— Так пусть его повесят, — говорит Макри.

— Я не могу этого допустить. Вдруг он невиновен?

Макри пожимает плечами. Всякий раз, как Макри подозревает, что я придерживаюсь каких-то моральных правил, она начинает смеяться и напоминает мне о многочисленных случаях, когда я вел себя крайне аморально. Не знаю, шутит она или говорит всерьез. По-своему она весьма нравственная женщина.

— На самом деле тебя не очень беспокоит то обстоятельство, виновен он или нет, верно? Просто тебе не хочется подводить клиента.

— Может быть.

— Странно, — говорит Макри. — Иногда на арене гладиаторов меня заставляли выступать с напарником. Мне очень не нравилось, когда их убивали. Я старалась по возможности защищать их и убивала их противников. По крайней мере иногда. Но такое, очевидно, случалось лишь потому, что я любила убивать.

— Ты любила убивать?

— Само собой.

— Ты, должно быть, с нетерпением ждешь начала войны.

— Точно.

— Мы ведь скорее всего погибнем, — замечаю я. Макри пожимает плечами. Ее не страшит смерть, пока есть возможность убивать орков в больших количествах. Макри их страшно ненавидит.

Обдумываю следующие шаги в расследовании. Благодаря Астрату Тройной Луне я имел возможность увидеть все лучшие картинки, полученные Гильдией чародеев, когда они пытались заглянуть в прошлое. Нам повезло даже меньше, чем Хасию Великолепному. Слишком много поблизости людей, и нет никакой ясности. Астрат сбит с толку. По его расчетам, выравнивание лун в момент совершения преступления должно способствовать лучшему магическому видению.

— Что-то блокирует поле зрения?

— Астрат так не думает.

Картинки не такие чистые, как я ожидал, но иногда такое случается. Маги не могут объяснить все.

Изображения, добытые Астратом, говорят мне больше, чем сообщил Хансий. Прежде чем пойти на собрание, Лодий некоторое время находился в коридоре, что свидетельствует не в его пользу. С другой стороны, по коридору прошло много людей: сенаторы шествовали туда и обратно, обсуждая друг с другом различные вопросы, претор Капатий спорил о чем-то с префектом Дринием. Потом к ним присоединились Цицерий и Хансий. Консул Калий и его помощник Беварий разговаривали с Риттием. Однако в их поведении нет абсолютно ничего подозрительного, и никто из них, насколько можно видеть, не заходил на кухню.

Так как официальные лица не желали со мной встречаться, я начал наносить визиты сторонникам Лодия, стараясь найти какую-нибудь зацепку в противоположном лагере, но у них оказалось нелегко выведать что-то интересное. Приверженцы Лодия опасаются меня. Знают, видно, что сенатор Лодий не доверяет Фраксу.

Мне удалось поговорить с человеком, который отвечал за приготовление выпечки, ставшей причиной смерти префекта Гальвиния. В каком-то отношении посещение консульской кухни пошло мне на пользу. Главный там — Эрисокс, отличный повар. Он охотно угощал меня образцами своего искусства. Лишь только отведав угощение, я сразу же признал его как великого мастера своего дела, с которым очень приятно познакомиться. Мы разговаривали о кондитерских изделиях, оленине, рыбе и других интересных вещах. Эрисокс любит всякую еду, и тот факт, что ему приходится готовить изысканные блюда для гостей консула, вовсе не означает, что он гнушается тарелки тушеного мяса, которое особенно полезно в холодное зимнее время.

К сожалению, сей великий человек не смог сообщить мне что-нибудь важное об убийстве. Шеф-повар клялся, что посторонние в тот день на кухню не заходили. Я допрашивал его с большим пристрастием, но он твердо стоял на своем. Никто не беспокоил Эрисокса во время приготовления еды, и он ни под каким предлогом не покидал кухню.

Я склонен ему верить. Я доверяю людям, обладающим таким талантом к кулинарному делу. Эрисокс, разумеется, не мог знать, что случилось с его выпечкой после того, как ее унесли из кухни. Пищу увозили на тележках, некоторые из них оставались в коридоре довольно долгое время, прежде чем их вкатили в конференц-зал. Не следовало Лодию шляться по коридору без всякой на то причины.

Тогда я попробовал исследовать факт попадания карасана в наш город каким-то иным путем. Кто еще мог доставить его, кроме поставщиков Лодия? Никакого просвета. Я много узнал о методах изготовления пергамента, но и только. Такая задача под силу лишь большой организации вроде Службы общественной охраны, а они этим заниматься не намерены. Охранник Джевокс, один из немногих моих приятелей в Службе, сразу же заявил, что я попусту теряю время, вынюхивая что-то в охранке. Никто там не окажет мне никакой помощи.

Единственное, где я немного продвинулся, так это в деле о судебном иске Гальвиния против Лодия по поводу фальшивого завещания. Чиновники в Обители справедливости охотно поделились со мной всеми подробностями, которые говорят не в пользу Лодия. Материалы, собранные в Абеласи и дополненные докладами магов по поводу завещания, предполагают наличие мошенничества. Гальвиния хотели обмануть. Принимая во внимание эти факты, выгоду мог получить только Лодий. Ему придется приложить немало усилий, чтобы объяснить свои действия судье. Опять-таки у традиционалистов на Лодия большой зуб. Кто станет утверждать, что Гальвиний не участвовал в заговоре, состряпанном во дворце с целью дискредитировать лидера оппозиции? До тех пор, пока у меня нет другой информации, вопрос этот остается открытым.

Удалось выяснить только одно: в Турае хватает людей, которые желали смерти Гальвиния. Например, Сообщество друзей. Они контролируют организованную преступность в северной части города, а Гальвиний только-только закрыл два дома с дурной репутацией, стоящих на границе округа Тамлин. Возможно, Сообщество прибегло к мести. Ранее преступники не смели убивать известных политиков, однако, разбогатев, они обнаглели. Я не думаю, что именно они отважились на убийство префекта, но вера людей в возможность такого является признаком смятения в обществе. Кое-кто даже допускает причастность к убийству Ассоциации благородных дам, которая обвинила Гальвиния в том, что он не захотел отменить смертный приговор Эрминии.

Я размышляю об этом, попивая пиво и закусывая олениной, когда вдруг кто-то так сильно ударяет меня по спине, что я бьюсь головой о стойку и роняю пирог. Я в гневе оборачиваюсь, хватаясь за рукоятку меча, и вижу перед собой огромного светловолосого мужичину с кустистой седой бородой и шрамом на лице от виска до подбородка.

— Виригакс!

— Фракс! Сукин ты сын! Прибыл участвовать в сражении?

— Если бы. Я живу здесь.

— Ты живешь здесь?

— И это еще не все, — добавляю я. — Гурд — хозяин этой таверны!

— Хозяин?

Виригакс разражается громким смехом и наносит мне еще один дружеский удар по плечу. Я отвечаю тем же.

— Рад тебя видеть.

Виригакс — наемник с какого-то богом забытого острова на холодном севере. Мы сражались с ним бок о бок во многих битвах. Я не видел Виригакса около двенадцати лет, но он почти не изменился, разве что слегка раздался вширь. К спине моего товарища прикреплена секира, которой можно надвое разрубить лошадь, а на плече весит стальной щит. Увидев Гурда, он издает дикий рев, который слышен в самых отдаленных уголках таверны. Гурд осматривается по сторонам, на лице его появляется радостная улыбка, и он спешит к нам.

— Ты заправляешь этим постоялым двором? — спрашивает Виригакс.

— Да, — отвечает Гурд.

— Тогда где наше пиво? — ревет наемник, который, насколько я помню, не умеет говорить тихо.

Виригакс бросает взгляд по направлению к стойке бара и морщит лоб, увидев Дандильон, которая выходит в зал босиком. Однако прежде чем ему удается сказать что-то по этому поводу, к нам, вальсируя, приближается Макри в кольчужном бикини. На плече она несет поднос с напитками. У Виригакса отпадает челюсть, когда он видит ее кожу цвета бронзы и острые уши.

— Разве орки уже здесь?

— Она служит у меня, — объясняет Гурд.

Ему явно не по себе.

— Клянусь северными богами, странное у вас тут местечко, Гурд. Девушки без обуви и орки почти голышом!

Виригакс хлопает себя по бедру и громко хохочет.

— Ну и жизнь тут, в городе! Для мужчины явно неподходящая! Так где же пиво? У меня страсть как горло пересохло, пока я сюда добрался!

Гурд велит Дандильон принести пива, убирает со стола, и мы усаживаемся, чтобы потолковать о войне и вспомнить старые времена. После трех-четырех кружек доброго пива мы погружаемся в прошлое.

— Помните тех джувальцев, что пытались надуть нас в карты? Мы им показали, как надо играть.

— Как-то раз Фракс упал в овраг, и мы два дня не могли его найти.

— Он не хотел кричать и звать на помощь, так как у него с собой было много еды. Клянусь, он с удовольствием сидел в той дыре, пока не закончились все его запасы!

— Там я был в большей безопасности, чем на передовой! Виригакс, ты отстаешь. Вы, северяне, никогда не умели пить пиво.

— Что? — рычит Виригакс, опустошая кружку и ударяя ею о стол. — Я покажу тебе, как пьют северяне! Еще пива!

Через несколько часов я напрочь забываю о сенаторе Лодии. Фактически я уже почти ничего не помню и счастлив, как эльф на дереве. Я с энтузиазмом распеваю застольную песню лучников, хотя сам никогда не стрелял из лука. Однако песня отличная. С прекрасной мелодий и припевом, во время исполнения которого надо ударять кружками по столу. Мы почти дошли до того места, где поется о вражеских драконах, которые, пораженные нашими стрелами, летят вниз на землю, когда дверь таверны распахивается и появляется посыльный с еще более экстравагантным букетом, чем в прошлый раз.

— Кто здесь Макри? Для нее посылка.

Макри за стойкой наполняет кружки пивом, так что Гурд подзывает посыльного и ставит цветы на наш стол. Большая ошибка. Впрочем, Гурд вылакал чуть не бочку пива, и его сознание несколько помутилось.

— Это еще что такое? — спрашивает Виригакс, лицо которого уже слегка распухло от выпитого. Он держит в руках открытку, прилагающуюся к огромному букету. — Написано на оркском?

— Я полагаю, послание от Хорма, — вздыхает Гурд.

Виригакс не может понять, что это значит. Тем временем Макри, предупрежденная Дандильон, спешит к нам. Она подбегает как раз в тот момент, когда до Виригакса доходит, кто такой Хорм.

— Твоя барменша получает цветы от оркского лорда? — кричит он, после чего вдруг вскакивает и отбрасывает в сторону стул. — Да у тебя тут логово предателей!

— Предателей?! — орет Гурд, пытаясь подняться на ноги, но они запутались под столом, к тому же он отяжелел после пива.

Проходит немало времени, прежде чем Гурд встает. Поднявшись в полный рост, он представляет собой внушительное зрелище.

— Вот так я обращаюсь с оркскими цветами! — ревет Виригакс и бросает цветы на пол.

— Послушай, цветы мои! — кричит Макри.

— Как ты смеешь оскорблять мою подавальщицу? — громко вопрошает Гурд.

— Я уже по горло сыт цветами, которые ты получаешь от Хорма, — говорю я Макри. — Они действуют мне на нервы.

— Я не просила присылать цветы! — протестует Макри.

Она поворачивается к Виригаксу и разражается бранью за то, что он посмел прикоснуться к ее собственности.

Группа наемников с Севера окружают моего приятеля, чтобы в случае необходимости прийти ему на помощь. Виригакс временно парализован яростным нападением Макри. Однако вскоре он приходит в себя, и к нему возвращается его незаурядный голос. Какое-то время в таверне слышны оркские ругательства и грубые ответы наемника.

— Извините, — обращается к ним Дандильон и, опускаясь на колени, начинает собирать цветы, рассыпанные по всему полу. — Я думаю, цветы еще можно спасти, если поставить их в вазу с водой.

— Я не желаю, чтобы их спасали, — визжит Макри. — Ненавижу эти цветы!

— Ну конечно, теперь ты их ненавидишь! — кричу я. — Вот только мне начинает казаться, что тебе нравится получать подарки.

— Нет, не нравится.

— Эта женщина — предательница! — рычит Виригакс.

— Не смей называть ее предательницей! — набрасывается на него Гурд.

— Никогда не думал, что придет день, когда северянин Гурд станет на сторону какой-то оркской сучки!

До драки остается полсекунды, но за этот краткий миг я успеваю вздохнуть, приложить руку ко лбу и подумать о том, почему я дошел до жизни такой. Теперь я должен биться со своим старым товарищем из-за того, что Макри не нравится, когда ее обзывают оркской шлюхой. Лишь только Виригакс произносит эти слова, Макри прыгает на стол и пинает его ногой в грудь с такой силой, что забияка летит на пол и растягивается у ног своих товарищей. Вслед за этим в таверне начинается такая драка, какой я не видел с тех пор, как Братство и Сообщество друзей разбирались на предмет контроля над заведением «Слепая лошадь» в пригороде Кушни. Друзья Виригакса наваливаются на Макри, а я прыгаю на их головы. К нам присоединяются Гурд и остальные наемники, которые не желают упустить случай поучаствовать в хорошей потасовке. Им в принципе все равно, за кого драться, лишь бы кулаками помахать.

Со всех сторон доносятся крики, визг, воинственные призывы и заклинания. Таверна превращается в арену ожесточенной борьбы. В ход идут столы и стулья. Над головами летают остатки разбитой мебели. Я обрушиваю кулак на спину какого-то наемника, который пытается напасть на Макри сзади, но меня тут же сбивают с ног ударом ножкой стола. Затем этой же ножкой меня пытаются треснуть по башке, однако Макри опережает негодяя и валит его на пол ударом в висок. Гурд мощными кулачищами пробивается к нам на подмогу, пытаясь разметать плотное кольцо свирепых северян.

— Назад, подонки! — кричу я, хватаю стул и начинаю угрожающе размахивать им во все стороны. — Первый, кто приблизится, получит…

Закончить мысль я не успеваю, ибо на меня нападают с левого фланга. Не теряясь, бью нападающего стулом по голове.

— Ага! — радостно орет Гурд. — Вспомним старые добрые денечки!

Он дерется с таким энтузиазмом, что начисто забывает, чья мебель идет на дрова. Три северянина уже летят по воздуху, а Гурд продолжает неистово работать кулаками.

Вскоре положение ухудшается. Я оказываюсь рядом с наемником с Юга, который принимает нашу сторону, и совместными усилиями мы добиваемся некоторого успеха, но тут три северянина, используя остатки стола, вбивают между нами клин. Меня прижимают к стене. Я неистово отбиваюсь. Макри, которая не очень хороша в ближнем бою из-за хрупкости телосложения, тем не менее демонстрирует великолепное мастерство. Она прыгает и уклоняется от ударов, не переставая при этом бить противника при помощи гладиаторских приемчиков. Макри любит повторять, что она непобедимый чемпион в возрастной категории от тринадцати до девятнадцати лет. Ее загоняют в угол, рука девушки тянется к сапогу, где спрятан нож, и я понимаю, что дело может зайти слишком далеко. Существует неписаное правило, запрещающее применять оружие во время стычек в кабаках. Вот только Макри плевать на запреты, она скорее убьет противника, чем признает себя побежденной.

К счастью, раздается резкий свист, и в заведение толпой вваливаются стражники. Размахивая дубинками, они разнимают драчунов.

Вперед выходит капитан Ралли. Он быстро окидывает взглядом зал, оценивая обстановку. Повсюду валяются стонущие люди, а лица тех, кто еще держится на ногах, украшены синяками и залиты кровью.

— Что тут у вас происходит? — интересуется капитан, глядя на Гурда.

Тот пожимает плечами. У Гурда с Ралли неплохие отношения, однако хозяин таверны не собирается жаловаться Службе общественной охраны из-за мелкой разборки между старыми приятелями. Капитан устремляет взгляд на меня. Когда-то я даже дружил с ним, но в последние годы наши отношения стали довольно прохладными.

— Это вы начали драку?

— Я? Да я в ней почти не участвовал.

Ралли не верит мне. С другой стороны, в «Секире мщения» редко происходит что-то противозаконное. Капитан никак не решит, то ли оставить происшествие без последствий, то ли арестовать всех участников драки.

Неожиданно вперед, улыбаясь во весь рот, выходит Виригакс.

— Друзья немного поспорили между собой, капитан, вот и все дела, — гремит он на весь зал.

— И о чем же вы спорили?

— Мы обсуждали цветы.

После этих слов друзья наемника разражаются хриплым смехом, а сам Виригакс стонет от удовольствия. Северяне, оказывается, не лишены чувства юмора. Макри из темного угла с подозрением наблюдает за происходящим. Виригакс подходит к ней, обнимает за плечи своими бронзовыми от загара руками и поворачивает лицом к капитану.

— Эта девушка и я — мы просто обсуждали достоинства особого рода букетов, когда ситуация вышла из-под контроля.

Огромный северянин, возвышающийся над Макри, одаривает девушку лучезарной улыбкой. Видно, после удара ногой в лоб Виригакс проникся к нашей красавице уважением.

Капитан Ралли пристально смотрит на Макри.

— Так и знал, что без тебя тут не обошлось. Если хочешь остаться в городе, держись подальше от всяких заварушек.

Он поворачивается к Гурду.

— А вы, если хотите сохранить лицензию, не устраивайте потасовок в таверне. У нас и так полно работы.

Ралли дает своим людям сигнал, и они быстро уходят. Верно, у стражников много забот. С ростом преступности в последние годы они постоянно патрулируют неблагоприятные районы вроде округа Двенадцати морей. Положение осложняется тем обстоятельством, что город полон наемников.

После хорошей драки Виригакс полностью удовлетворен. Много ли надо пьяному солдату для счастья? Он достает из складок туники толстый кошелек и орет:

— Выпивку для всех! Мы покажем оркским собакам, почем фунт лиха, пусть только сунутся.

Глава 11

На следующий день я просыпаюсь, ужасно страдая от похмелья. Кляну себя за то, что опять напился, как последний идиот. Бреду из спальни в кабинет и ищу запасы листьев лесады — они завернуты в шелковую материю и хранятся на дне ящика письменного стола. Кладу маленький листик в рот, глотаю, запиваю водой и некоторое время сижу без движения, дожидаясь благотворного эффекта.

Растение лесада растет только на эльфийских островах. Эльфы используют его как лекарственную траву. Я по достоинству оценил ее, как только понял, что она помогает от похмелья. Возможно, эта травка — лучшее из всего, что пришло к нам от эльфов. И уж конечно, она гораздо полезнее их эпической поэзии.

Голова еще гудит, и я не сразу понимаю, что в дверь кто-то царапается. Быстро — насколько это возможно в моем состоянии — подхожу к двери и распахиваю ее. Задача не из легких. Меня мутит, и тошнота не проходит даже при виде Макри. Бедняжка, пить она никогда не умела. Вчерашнее празднование продолжалось довольно долго, и ей не следовало стараться не уступать мужикам. Листик лесады уже начал оказывать свое целительное действие, и я в состоянии сочувствовать девушке.

— Странно, в самом деле, — говорю я, глядя, как она вползает в комнату. — В тебе намешана оркская, эльфийская и человеческая кровь, что благоприятно сказывается на твоих способностях. Ты отлично владеешь мечом, хорошо учишься, знаешь разные языки. Да и секира играет в твоих руках. Однако спиртное тебе противопоказано.

— Заткнись и дай мне лист лесады, кузукс! — каркает Макри.

— Ты, конечно, худовата, — продолжаю я, — что может служить объяснением твоей слабости. Советую пить легкие напитки, которые употребляют по праздникам женщины и дети.

Макри клянется, что убьет меня, если я не перестану болтать и тотчас не дам ей лечебное растение. Опасаясь, что ее вот-вот вырвет прямо на пол, в чем она и не подумает раскаяться, я даю девушке спасительную травку. Макри глотает лист целиком, затем, дрожа и постанывая, опускается на ковер. Постыдное зрелище.

По мере того как лекарство оказывает свое действие, лицо девушки розовеет.

— Мне казалось, я умираю, — говорит она. — Что случилось вчера вечером?

— Вчера вечером? Да ничего особенного. Я и веселые дружки Виригакса соревновались, кто больше выпьет. Естественно, я поставил их на место.

— Я принимала в этом участие?

Я презрительно улыбаюсь.

— Ты? Как ты можешь участвовать в соревновании пьяниц? Трудно в такое поверить. Ты просто вырубилась после четвертого стакана кли. Если бы Гурд не отнес тебя в твою комнату, ты так и осталась бы валяться на полу посреди таверны.

Макри хмурится, однако без труда поднимается на ноги. Лесада хорошо действует на нее, и, ополоснув лицо и плечи водой, девушка заявляет, что готова приступить к работе.

— Еще денек потружусь на эти наемнические орды и заработаю больше денег, чем обычно за год. Ты продолжаешь заниматься расследованием?

Я качаю головой.

— Не могу. Сегодня начинаются военные учения. Если позволит погода, моя фаланга займется маневрами.

— У тебя есть фаланга?

— Ага. Турайская фаланга номер семь. Я еще не видел воинов. Мне предстоит обучить правилам рукопашного боя четыреста девяносто девять солдат.

Макри слушает меня с любопытством. Все, что касается военного дела, крайне интересует ее.

— Воины опытные? Не слишком у вас много времени на тренировки.

— Половина из них достаточно закаленные бойцы. А молодым, конечно, есть чему поучиться. Мы, старые вояки, должны показать, как вести себя на поле брани. Ты права, времени у нас очень мало.

Около десяти лет назад все мужское население города участвовало в учениях каждый год, но потом городские власти стали пренебрегать военной подготовкой. Кажется, консул Себерний прекратил регулярные занятия после того, как Ассоциация почетных купцов пожаловалась на то, что людей отрывают от работы, и это обходится им недешево. Я и сам уже несколько лет не держал в руках длинное копье.

Чувствуя прилив сил, я хватаю свечку и начинаю размахивать ею, показывая Макри, как сдерживал натиск орков в битве при реке Горокс.

— Мы загнали их в реку, а потом уничтожили всех до единого.

— Но вы превосходили врага числом, — замечает Макри, которая хорошо подкована в военной истории.

— Ах вот как. Но когда орки двигаются на вас строем с тридцатифутовыми пиками наперевес, никому и в голову не приходит вести подсчет. В тот день мои ребята отличились. Оркам не поздоровилось.

Испытывая воодушевление, я расхаживаю по кабинету. Вдруг свеча выскальзывает из моих рук и падает на пол. Я смотрю на нее с философским спокойствием.

— Просто надо немного потренироваться.

Надеюсь, так оно и будет. Нелегко управлять фалангой. В ней пятьсот человек, и каждый должен знать свое место как при наступлении, так и во время отхода. Надо уметь бежать по бездорожью, сохраняя боевой порядок. Хорошая фаланга должна врезаться во врага и сметать его, как мощная волна, или отражать атаку, став непробиваемой стеной. Но для этого нужно много тренироваться. Надеюсь, у нас будет опытный командир. Не дай бог, подсунут какого-нибудь сенаторского сынка, который никогда в жизни не воевал, вот тогда жди неприятностей.

— А что мне делать во время войны? — спрашивает Макри. — В армию меня не возьмут. Ничего, я все равно буду сражаться. Может, есть смысл примкнуть к какому-нибудь подразделению во время боя?

— Это нелегко, Макри. Турайские женщины не воюют, только чародейки. Помнится, одна женщина присоединилась к действующей армии во время последнего нападения орков. Она переоделась в мужскую одежду и сражалась в составе легкой пехоты. Никто об этом не догадывался, пока бедняжка не пала на поле брани, и нам не пришлось ее хоронить.

— Может, и мне так поступить?

— Вряд ли получится. Она была мускулистой девушкой, которую легко спутать с мужчиной. А тебя сразу разоблачат. Не знаю, что и посоветовать. Кроме гражданских фаланг, сенаторских кавалерийских полков и эскадронов наемников, в нашей армии имеются бригады лучников, легкая конница и тому подобные части. Однако всеми соединениями командуют сенаторы. Они просто не допустят, чтобы в армию затесалась женщина. Впрочем, если мы потерпим поражение на поле брани и город будет осажден неприятелем, никто не запретит тебе защищать его стены.

— Я не собираюсь ждать поражения, — с негодованием заявляет Макри.

Я обещаю поразмыслить о том, как ей поступить. Может быть, мне удастся придумать какой-нибудь способ, чтобы Макри взяли на службу. Лично я предпочел бы, чтобы такого не случилось. В войне с орками не избежать тяжелых потерь, так что лучше бы Макри сидеть в городе. Если мы оба ввяжемся в драку, кто-то из нас наверняка погибнет. Я по собственному опыту знаю. Когда качалась последняя Оркская война, я был еще молод и имел столько друзей, что они могли бы заполнить всю таверну. В конце войны осталась лишь горстка приятелей, которые все умещались за одним столом. Товарищей юности никем не заменишь. Временами я все еще скучаю по ним.

Зима — неподходящее время для военных учений, но у властей нет выбора. Мы плохо подготовлены. Турай за последние десятилетия стал гораздо богаче, однако мы богатели в ущерб обороноспособности. Теперь придется пострадать.

Снег перестал, но на улице очень холодно. К счастью, на мой плащ наложено заклинание Подогрева, которое должно действовать по крайней мере полдня. Я направляюсь к стадиону Супербия, расположенному за городскими стенами. Там проходят военные учения. Несмотря на плохую погоду, грозящую опасность и разочарование, связанное с моим расследованием, я чувствую себя на удивление хорошо. Вновь превращаясь в солдата, я как будто оживаю. А оказавшись в компании воинов, вместе с которыми я сражался на прошлой войне, начинаю думать, что смерть не так уж и страшна. В конце концов, лучше погибнуть в бою, чем умирать в старости и нищете в округе Двенадцати морей.

Достигнув нужного места к югу от стадиона, я присоединяюсь к пяти сотням воинов фаланги номер семь. Некоторые из них ведут разговоры о друзьях, другие о чем-то раздумывают. У большинства довольно суровый вид. Мое хорошее настроение становится еще лучше, когда я вижу высокую фигуру сенатора Марсия, который стоит на небольшом возвышении вместе со своим помощником. Во время войны сенатор, тогда еще совсем молодой человек, командовал фалангой, отлично зарекомендовал себя и был отмечен начальством за храбрость. Я буду только рад, если он станет нашим командиром. Могло быть и хуже.

Фаланги выстраиваются вокруг стадиона. Поодаль лучники стреляют по мишеням, за ними стройными рядами скачут кавалеристы. Какие-то люди наблюдают за нами со стен стадиона Супербия. Армия наемников расположилась где-то внутри. Возможно, их забавляют наши старомодные и неумелые солдаты, которые только вчера еще были простыми горожанами.

— Покажем им, на что мы способны, — говорю я стоящему возле меня человеку.

— Тишина! — кричит сенатор Марсий. — Слушать мою команду.

К несчастью, он заметил, что я разговариваю. Сенатор морщит нос и хмуро смотрит на меня.

— Я вас знаю.

— Не думаю…

— Вы Фракс. Во время прошлой войны вы сражались в полку моего дяди.

— В самом деле? Я и не знал, что он…

— Молчать! — орет Марсий.

Сенатор необыкновенно высокий человек, так что ему не составляет труда пренебрежительно смотреть на меня сверху вниз.

— Помнится, дядя говорил мне о вас. Большую часть времени вы были так пьяны, что не могли держать копье.

— Какая несправедливость. Может, я пару раз и напился…

— В моей фаланге я не допущу пьянства, — мрачно замечает сенатор. — Вы пожалеете, если попадетесь мне пьяным. Гравий, следи за этим человеком.

Центурион Гравий окидывает меня свирепым взглядом, и я начинаю припоминать все то, что не нравилось мне в армии. Приходится подчиняться воинской дисциплине, и командир может за непослушание незамедлительно вышвырнуть тебя вон. Как только попадаешь в боевое подразделение, твои гражданские права сильно урезаются.

Марсию все мало. Он протягивает руку и прикасается к моему плащу.

— Что такое? Теплый магический плащ? Вы пользуетесь заклинаниями, чтобы утеплять одежду?

Я очень смущен, на меня смотрит вся фаланга.

— Кто же идет служить в таком плаще? — ревет сенатор. — Это что, женский батальон? Вы не переносите холодной погоды?

Он подходит ко мне вплотную.

— У тебя будут неприятности похуже плохой погоды, толстяк! А ну снимай плащ!

Я делаю, как мне велят, проклиная судьбу за то, что она привела меня в фалангу Марсия. Этот человек просто мелкий диктатор и позор армии. Надо подумать, как перевестись в другую часть.

Начинаются учения. Молодые люди все делают не так. Они теряют свои копья во время наступления и цепляются щитами за других воинов, когда мы отступаем. Температура понижается. Марсий выкрикивает приказы и угрозы. Он не распускает нас, даже когда с затянутого тучами неба начинает сыпать снег. Я продрог до самых костей. На могиле Снежной Королевы и то, наверное, теплее. А как хорошо начинался день… Будь прокляты безмозглые солдафоны!

Когда учения наконец заканчиваются, уже темнеет. Холод стоит лютый. Я закутываюсь в плащ, но все магическое тепло из него ушло. Мы молча покидаем поле. Бывалые солдаты наверняка разделяют мои мысли — наша фаланга безнадежна, и у нас вряд ли есть время, чтобы исправить положение.

Я направляюсь от стадиона к городской стене. По дороге меня обгоняет консул Калий со свитой. Он проверяет, как идут дела с подготовкой армии. Из небольшого шатра доносится аромат вкусной еды. Ныряю туда и обнаруживаю шеф-повара Эрисокса, который вынимает из маленькой полевой печки теплые кондитерские изделия и кладет их на серебряную тарелку. Наш консул и во время путешествий любит хорошо поесть.

Повар узнает меня и улыбается.

— Занимаюсь своим расследованием, — вру я ему. — Общался с консулом.

Эрисокс, возможно, понимает, что я лгу, но не мешает мне взять несколько булочек.

Я быстро удаляюсь, жуя на ходу, и присоединяюсь к толпе, входящей в город через Восточные ворота. Надо сказать, булочки отменные. Шеф-повар консула умеет делать свое дело даже в походных условиях.

Множество людей направляются на юг, поэтому поймать ландус практически невозможно. Я уже настраиваюсь на долгую пешую прогулку до дома, когда замечаю служебную карету претора Самилия, стоящую возле городских ворот. Самилий возглавляет Службу общественной охраны. Я две недели не могу попасть к нему на прием в Обители справедливости. Уверен, он способен рассказать много интересного по поводу ареста Лодия. Однако, как и все другие официальные лица Турая, претор не желает меня видеть.

— Сегодня у тебя несчастливый день, Самилий, — бормочу я. — Если уж Фракс захочет встретиться с тобой, он своего добьется.

Берясь за ручку дверцы, я слышу внутри кареты голоса. Претор, безусловно, будет взбешен, когда увидит, как я вхожу без всякого уведомления и начинаю с ходу допрашивать его. Но мне так холодно, я так устал и разочарован событиями последних дней, что не прочь поцапаться с властями. Распахиваю дверь и врываюсь внутрь.

— Не надо пытаться протестовать, Самилий. У меня к вам несколько вопросов, и вы должны ответить на них, нравится вам это или нет. Сопротивление бесполезно…

Я умолкаю. Внутри восьмиместной кареты нет никаких признаков претора. Да и префектов с сенаторами тоже не видно. Ни одного высокопоставленного чиновника. В карете сидят Макри, Ханама, Лисутарида и еще несколько женщин. Они изучают свитки.

— Какого…

— Фракс! — восклицает Макри. — Что ты здесь делаешь?

— Как ты смеешь вторгаться сюда столь наглым образом? — спрашивает Лисутарида.

— Он постоянно так поступает, — взволнованно говорит Макри. — Всякий раз, когда я занимаюсь со своей группой грамматикой, он врывается в комнату и мешает нам.

Лисутарида окидывает меня холодным взглядом.

— Ты что, возражаешь против того, что Макри учит читать женщин Турая?

— В карете претора?

— Мы с претором инспектировали маневры, — объясняет Лисутарида. — Самилий попросил меня побыть здесь, пока он занят на поле. Тем временем женщины учатся читать, и никого это не касается.

— Убирайся к черту, — добавляет Макри.

— Но ты ведь умеешь читать? — неуверенно обращаюсь я к Лисутариде.

— Я помогаю Макри в ее патриотических начинаниях. Морикс, ты опять неправильно написала слово.

Теперь, когда в карете находятся восемь женщин и один довольно большой детектив, тут остается совсем мало свободного места. За моей спиной кто-то открывает дверь, что вызывает некоторую суматоху. Раздаются громкие голоса.

— Что все это значит? — вопрошает претор Самилий, влезая в карету. — Кто эти люди?

— Ладно, на сегодня хватит, — говорит Макри и выходит через другую дверь.

За ней карету поспешно покидают еще шесть женщин, оставляя меня и Лисутариду наедине с разгневанным претором.

— Хорошо ли прошли учения? — спрашивает Лисутарида.

— Так себе, — отвечает Самилий. — Кто эти люди?

— Мои гости, — спокойно отвечает Лисутарида. — Я взяла на себя смелость показать им служебную карету. Обивка произвела на них большое впечатление.

— Серьезно?

— Конечно. Женщины были потрясены.

Претор явно доволен. Он кивает, затем переводит взгляд на меня.

— Один из ваших гостей?

— Нет, — отвечает Лисутарида. — Я не знаю, почему он здесь.

Теперь я уже далеко не в том воинственном настроении, в котором пребывал, когда садился в карету. Макри и ее проклятые ученицы поумерили мой пыл. Я сообщаю претору, что мне нужно задать ему несколько вопросов, но при этом как-то теряюсь и вовсе не похожу на того безжалостного детектива, каким казался самому себе несколько минут назад. Претор сообщает мне, что у меня есть три секунды, чтобы убраться к чертовой матери, иначе он кликнет охранников, которые бросят меня в камеру в Обители справедливости. Я смотрю на Лисутариду, ожидая от нее помощи.

— Нам нужно обсудить очень важный вопрос, касающийся предстоящей войны, — произносит Властительница Небес.

Я сдаюсь. Мне больше не хочется заниматься расследованием. Пора убираться отсюда. Совершая продолжительную прогулку под непрекращающимся снегом до «Секиры мщения», я придумываю обидные слова для Макри. Безумие этой женщины достигло новых высот, что крайне мешает моей работе. Просто не понимаю, как ее группа осмелилась проникнуть в служебную карету претора. Неслыханная наглость.

Войдя в дверь таверны, я направляюсь прямо к стойке, однако не узнаю ее. Стойка вся покрыта цветами. Я в недоумении. До сих пор Гурд никогда не украшал свое заведение растениями. Ему нравятся более мужественные темы: пара секир на стене или что-то в этом роде.

Появляется Макри.

— Что это? — спрашиваю я.

— Подарок Торагакса.

— Кого?

— Племянника Виригакса. Он купил для меня цветы. Ведь его дядя испортил букет, который прислал мне Хорм.

— Но ты же не желаешь получать подарки от Хорма.

— Что не дает право всем и каждому уничтожать их, — говорит Макри. — В любом случае он поступил мило.

— Господи, меня от всего этого уже тошнит.

Макри пожимает плечами.

— Как прошли учения?

— Какое тебе до них дело? Почему вы залезли в карету Самилия?

— Нашей группе надо где-то заниматься, — объясняет она.

— Но почему именно там?

— Нас пригласила Лисутарида.

— Я хочу сказать, почему именно в этой части города?

— Так нам было удобнее. Морикс во время учений продавала еду солдатам.

— Довольно странно. А что там делали сенаторские жены?

— Ты считаешь, что я не должна учить сенаторских жен?

— Я полагаю, ты должна учить их в тех местах, где я не занимаюсь расследованием моих дел.

— Где же справедливость? — спрашивает Макри. — Ты уже однажды пытался выгнать нас из округа Двенадцати морей. Может, мне увезти группу в страну Самсарин?

— Отличная идея.

Мне вдруг страшно захотелось выпить пива. Хватит на сегодня дискуссий. Макри протягивает мне кружку. Я залпом выпиваю ее и велю наполнить вновь.

— Так как же прошли учения? Армия в хорошей форме?

Я качаю головой.

— Мне приходит на ум фраза «позорное поражение».

— Все так плохо?

— Просто ужасно. Фаланга номер семь не смогла должным образом пройти по улице Совершенства. Впрочем, фаланга номер восемь оказалась еще хуже. Она врезалась прямо в стадион Супербия. Ладно хоть наемники, засевшие там, посмеялись от души. Еще пива. День выдался хуже некуда. Как можно наслаждаться пивом, если ничего не видно из-за чертовых цветов. Сколько тут букетов? Чем занимался этот Торагакс? Город грабил?

Макри наклоняется над стойкой и шепчет мне на ухо:

— По-моему, он ко мне неравнодушен.

— Точно. Он, наверное, слабоумный, — ухмыляюсь я. — Деревенщина.

— У тебя все слабоумные, — говорит Макри. — Сенаторы, северные варвары, все население Симинии.

— Совершенно верно. О Торагаксе беспокоиться не стоит. Как только его дядя узнает, что племянник дарит цветы девушкам Турая, он быстренько отделается от него.

— Виригакс и сам принес мне небольшой букет.

Я потрясенно смотрю на нее.

— Врешь.

— Вот и нет.

Возможно, Танроз и права. Времена, должно быть, меняются. Но мне трудно поверить в то, что старый Виригакс, суровый наемник, прошедший через сотни сражений и наводящий ужас на неприятеля во всех частях света, бродит по Тураю в поисках зимних цветов. Как-то не согласуется такое со здравым смыслом.

Настроение у меня падает, и я забираю пиво наверх. В кабинете царит страшный холод, и я силюсь вспомнить заклинание, с помощью которого можно зажечь камин.

Глава 12

Следующий день я начинаю с плотного завтрака. Мне потребуются силы для визита к Риттию. Отношения у нас с ним не сложились. Я подозреваю, что именно он — инициатор обвинения в трусости, которое все еще висит надо мной.

Будучи главой дворцовой стражи, Риттий несет ответственность за расследование обстоятельств смерти Гальвиния, так как убийство произошло в пределах дворца. Претор Самилий, возглавляющий Службу общественной охраны, также ведет это дело. Возможно, участие двух служб обострило ситуацию, вызвав некоторое напряжение. Эти две организации не любят работать вместе.

Я затратил немало усилий, чтобы добиться встречи с Риттием. Официальные лица Турая игнорируют меня, но я не думал, что Риттий с ними заодно, ибо он слывет сторонником партии популяров, возглавляемой сенатором Лодием. Надеюсь, он сможет оказать какую-то помощь человеку, который старается ради их партийного лидера.

Танроз пребывает в хорошем расположении духа. Она накладывает мне полную тарелку отличной еды. Не знаю, как там у нее обстоят дела с Гурдом, но они по крайней мере перестали ссориться. С прибытием наемников забот у них поприбавилось. Гурд полагает, что нынешний сезон принесет им невиданную прибыль. Он будет полностью обеспечен на год или даже на два, если только все мы не погибнем в сражении.

— Плохо дело, — говорю я, прожевав хлеб, который Танроз печет с добавлением трав и оливок. Отличный продукт.

— Ты имеешь в виду расследование?

— Нет. Плохо, что все начали дарить Макри цветы. Что только на них нашло? В таверне никогда не было ничего подобного, а теперь тут шагу не сделаешь, чтобы не споткнуться о вазу с зимними цветами. Не думаю, что наша безумная девица так уж любит их. Просто ей нравится получать подарки.

— Ну и что здесь плохого? — спрашивает Танроз.

— Плохо то, что теперь все начали засыпать ее подарками. Так не должно быть. А ведь ты первая предложила мне преподнести ей букет, когда она расстроилась из-за какого-то пустяка.

— Ты назвал ее остроухой ненормальной оркской девкой.

— Что-то в этом роде. Не понимаю, почему она так обиделась. Такая она и есть на самом деле. Должен признать, что тогда все обошлось. Но теперь Макри разбаловалась. Если все мужчины округа Двенадцати морей станут преподносить ей букеты, где окажусь я сам? В следующий раз, когда Макри расстроится из-за какой-нибудь ерунды, она взбесится и превратит мою жизнь в ад.

— Далеко не все мужчины округа дарят ей цветы. Только оркский лорд и наемники с Севера.

— Но чем все это кончится? Не хватало нам Хорма Мертвеца в роли поклонника. А теперь ее обхаживает слабоумный племянник Виригакса.

— Я бы не сказала, что он слабоумный. Может быть, он не так умен, как древний эльф, но достаточно сообразителен. Да к тому же красавец. Волосы золотистые, тело крепкое.

— Довольно хвалебных речей. Конечно, он слабоумный, иначе не стал бы понапрасну терять время. Город обречен. Чтобы защищать его, нам нужны воины, а не женственные юноши, пускающие слюну при виде кольчужного бикини.

Танроз улыбается.

— Бикини, конечно, играет свою роль, но дело не в этом. Макри нравится людям. Может, тебе стоит присоединиться к большинству?

— Что ты имеешь в виду?

— Подари Макри цветы.

— Но сейчас мы не в ссоре.

— Вручи их ей просто так.

Я совершенно сбит с толку.

— Без всякой на то причины? Но зачем?

— Чтобы сделать девушке приятное.

— Ты же меня знаешь. Я детектив крутого нрава, который не склонен делать людям приятные вещи.

— Я это заметила. Может быть, тебе пора стать другим?

Меня кидает в дрожь.

— Подай мне еще миску тушеного мяса, Танроз. После того как меня покинула жена, я перестал оказывать знаки внимания женщинам.

— Пока она находилась здесь, ты не сделал для нее ничего хорошего.

— Да где же мое мясо? Можно тут нормально поесть, в конце-то концов?

Танроз кладет мне еще мяса. Не желая больше слушать добрые советы, я направляюсь к столу перед камином и начинаю думать о том, что сказать Риттию. Никаких новых идей у меня нет. Чем глубже я погружаюсь в это дело, тем хуже оно становится для Лодия. Я довольно хорошо изучил материал о завещании, и, насколько я могу судить, у префекта Гальвиния имелись основания обвинить Лодия в подделке. Вполне возможно, сенатор хотел его обмануть. Я попросил юриста ознакомиться с документами и дать мне официальное экспертное заключение. Однако я не верю в то, что результат окажется для нас благоприятным. Если Гальвиний действительно установил, что Лодий пытался обмануть его, то у сенатора имелись основания для убийства. Собрание Малого Военного Совета, конечно, не идеальное место для совершения преступления, но, возможно, Лодий просто не захотел упускать такой возможности.

Я опять пожалел, что ввязался в это дело. Впрочем, слишком поздно что-то менять. Ничего не остается, как только наложить на плащ заклинание Подогрева и отправляться искать ответы на жгучие вопросы. А если ответы окажутся неприятными, надо сказать Лодию, чтоб побыстрее уносил ноги из Турая. Помолившись прежде в своем домашнем храме. Полагаю, я обязан оказать ему такую услугу. Если бы не его жена… Покидая «Секиру мщения», я опять натыкаюсь на Ханаму.

— Идешь учиться читать?

Она проходит мимо, не отвечая на мой вопрос. Убийцы не любят болтать по пустякам.

Разговор с Риттием оказался неприятным. Чувствуя, что я застрял в ходе расследования, глава дворцовой стражи не желает помогать мне.

— Пожалуйста, задавай мне любые вопросы, — говорит он. — Я готов сотрудничать. Я с радостью наблюдаю за тем, как ты стараешься отвести подозрение от виновного человека.

— Лодий невиновен.

— На чем ты основываешь такое заключение? Только не на уликах. Может быть, на интуиции? Помнится, ты постоянно прибегал к ее помощи во время краткой службы в дворцовой страже.

Риттий насмешливо улыбается.

— А теперь ты живешь в округе Двенадцати морей и получаешь за свою грязную работу несколько гуранов, которых едва хватает на оплату квартиры. Да, с такой интуицией далеко можно зайти.

— Есть ли у государства прямые доказательства того, что Лодий имел при себе каразин во время собрания?

— Он единственный человек в городе, кто получает это вещество.

— Вы проверяли других людей, присутствовавших на собрании? Пользовались ли вы услугами магов? Маг мог бы определить следы яда, принеси его кто-то другой.

— Пустая работа, — отвечает Риттий. — Есть прямые доказательства вины сенатора.

— Пытались ли вы узнать, кому еще могла быть выгодна смерть Гальвиния?

— Других подозреваемых у нас нет.

— То есть вы практически не занимались расследованием, не так ли?

Риттий подается вперед.

— А ты? Ты занимался изучением материалов о подделке завещания?

— Я работаю над ними.

— Тогда ты должен понять, что Лодий действительно обманул Гальвиния на большую сумму. Префект подал на сенатора в суд и определенно выиграл бы процесс. Единственное, что могло бы остановить разбирательство и последующий позор Лодия, так это смерть истца.

— Все верно. Согласно турайским законам, только потерпевшая сторона может подавать иск. Устранив Гальвиния, Лодий уходил от ответственности.

— Какие тебе еще нужны мотивы?

— Мотив не является доказательством.

— Для такого детектива, как ты, существуют только те доказательства, которые тебе нравятся.

Я пропускаю оскорбления Риттия мимо ушей.

— Не понимаю, почему ты так настаиваешь на судебном преследовании, Риттий. В конце концов, ты ведь сторонник партии популяров.

— Я выполняю определенную работу, — отвечает он. — Личные привязанности должны оставаться в стороне. Особенно когда нация в опасности.

Странно, не ожидал я, что Риттий станет безоговорочно поддерживать в этом деле консула. Ранее он был помощником консула и в качестве начальника дворцовой стражи является довольно влиятельным политиком. До сих пор Риттий во всем поддерживал популяров. Как-то не верится, что он решил бросить своего политического хозяина просто потому, что верит в его виновность. Что ему до того, причастен сенатор к убийству или нет? По моему твердому убеждению, ему вообще нет до этого никакого дела. Тоже мне праведник.

Задаю Риттию еще несколько вопросов, однако не получаю никакой полезной информации. Мне интересно знать, кто еще был заинтересован в устранении Гальвиния.

— Сообществу друзей не понравилось, когда он прикрыл их притон.

— У нас достаточно сведений о деятельности этой криминальной группировки. Они не убивали его.

— Правительство не очень-то следит за такими организациями. В основном потому, что преступники подкупают государственных чиновников. Но даже если за убийством и не стоит Сообщество, то на префекта могли покушаться другие его враги. Например, Ассоциация благородных дам.

Риттий смеется.

— Ты это серьезно? Эти шлюхи могут наделать много шума, но они не убийцы.

Надеюсь, что нет. Хотя Риттий вряд ли знает, как много богатых и влиятельных женщин Турая поддерживают Ассоциацию. В их числе, безусловно, Лисутарида и Мелия Неподкупная. Благородные дамы пользуются сочувствием во всех слоях населения — от богатых матрон до бедных подавальщиц вроде Макри. Уверен, что к этой организации имеет какое-то отношение и Ханама. Участие в деле наемной убийцы такого высокого класса делает возможным любое преступление. Хотя лично я в это не верю. Устранение Гальвиния ничего им не дает. После смерти префекта Эрминию не выпустили на свободу. Подделку документов расследует арбитражный суд, а убийствами занимается государство. Дело перейдет к приемнику Гальвиния, если только Ассоциация не устроит так, что этот приемник помилует Эрминию. Что не исключено, принимая во внимание власть и влияние Лисутариды. Надо хорошенько поработать над этим вариантом.

— А как насчет войны? Рассматривали вы происшествие под этим углом? Префект округа Тамлин располагает большим количеством секретной информации. А что, если он получил сведения о том, что кто-то запустил руку в государственную казну?

— Бессмысленные измышления.

— На кон поставлена жизнь человека. Надо отработать все возможные версии.

Риттий встает и оправляет тогу.

— Фракс, сенатор Лодий заслуживает справедливого суда. Все улики нужно тщательно проверить. Он имеет право на защиту, хотя дело его безнадежно. Возможно, ты тот самый человек, который должен заниматься расследованием этого преступления. Можешь работать, если хочешь. Удачи тебе. Однако мы оба знаем, что надежды нет никакой.

После этих слов Риттий выходит из комнаты. Некоторое время я тупо смотрю в пол, затем начинаю изучать свои сапоги. Они в плачевном состоянии. Надо бы купить новые. Следует позаботиться об этом еще до нападения орков. Я гляжу на стену, украшенную великолепными эльфийскими гобеленами. Выхожу из здания и бреду в южном направлении, завернувшись в магический плащ, который защищает меня от пронзительного ветра.

На улице ничего интересного. Двое детишек, закутанных в теплую одежду, спешат домой в сопровождении гувернантки. Они что-то возбужденно кричат друг другу. Ребятишки не ведают о грозящей нам беде или слишком малы, чтобы понять и оценить опасность. Я в каком-то ступоре рассматриваю голую стену. Что-то здесь не так. Риттий чуть ли не рассыпался передо мной в комплиментах. Сказал, что я гожусь для такой работы. Мне знаком его насмешливый юмор, однако на сей раз он, кажется, не шутил. Я иду дальше, тупо глядя себе под ноги. Если Риттий начинает отпускать мне комплименты, значит, что-то не так. Вот только что?

По бульвару Луны и Звезд иду вдоль реки и подхожу к округу Пашиш. Достигнув аллеи Святого Роминия, сворачиваю на нее, так как это ближайший путь к «Секире мщения». Прошлым летом я повстречал на аллее единорога, Я бросился за ним, но он скрылся из моих глаз. Странное выдалось лето. Свернув за угол, я вижу перед собой троих вооруженных людей. Они поднимают мечи.

У меня с собой Снотворное заклинание — никогда не хожу по делам без него. Произношу тайные слова, и разбойники валятся на землю. Нашли, с кем связываться. Вдруг за спиной раздается какой-то шум. Поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть четырех человек, вооруженных мечами. Еще двое появляются прямо передо мной, перешагивая через лежащих на снегу товарищей. Полагаю, они хорошо обдумали свои действия.

Негодяи послали парочку приманок, чтобы выудить из меня заклинания. Теперь я не в силах воспользоваться заклинаниями, пока снова не выучу их. Больше у меня ничего нет. В последнее время стало как-то обременительно загружать слишком много заклинаний.

Прислоняюсь спиной к стене. Шестеро мерзавцев приближаются и окружают меня. Плохи мои дела.

В правой руке я держу меч, в левой — кинжал. Уличные грабители в Турае не слишком хорошо владеют оружием. Да хоть бы и так, все равно сражаться с шестеркой преступников, не имея возможности отступить, очень нелегко. Вряд ли у меня есть шансы победить.

Один из них пытается достать меня мечом.

— Еще один шаг, и я спалю тебя своим заклинанием, — кричу я.

Громила кидает взгляд в сторону лежащего на мерзлой земле товарища. Остальные медлят, раздумывая, смогу ли я осуществить угрозу. Один из них — большой, рыжеволосый и по виду вожак — ухмыляется:

— Мы слышали, в последнее время ты носишь с собой только одно заклинание, детектив.

Начинается отчаянная схватка. Я убиваю человека справа от себя прямым ударом меча в горло и защищаюсь от клинков слева. Негодяй, стоящий передо мной, делает выпад, но я резко отскакиваю в сторону, и его меч вонзается в старую штукатурку стены. Прежде чем ему удается извлечь его оттуда, наношу ему удар по руке. Мерзавец со стоном опускается на землю. Я ожесточенно защищаюсь от четырех нападающих. В юности я был чемпионом по фехтованию и с тех пор успел поднабраться опыта. Бывалый рубака, я вижу, что эти люди — вовсе не любители. Невозможно будет одолеть их всех. Пытаюсь воткнуть клинок одному из них в живот. Промахиваюсь, но заставляю его отступить. Он толкает локтем своего товарища, и за какую-то долю секунды, пока он отвлекается, я вонзаю острие ему в грудь. Но негодяй носит толстый кожаный щиток, так что мне не удается причинить ему вреда. Теперь я пытаюсь одновременно отбиваться мечом и кинжалом от двух атакующих меня подонков. При этом мое левое плечо остается открытым, и кто-то из противников наносит по нему режущий удар. Кровь заливает тунику. Нет, мне не выдержать. Я устану раньше, чем выдохнутся они. Кроме того, две жертвы моего Снотворного заклинания начинают приходить в себя. Несмотря на то что трое убийц уже лежат на земле, пятеро готовы продолжать сражение.

Неожиданно в конце аллеи раздается рев, похожий на крик разозленного дракона. Я сразу узнаю этот голос. Однажды услыхав боевой клич Виригакса, вы уже никогда не забудете его. Разбойников атакует сзади лучшая секира Запада. Один из них падает, причем голова его на лету отделяется от туловища. Почти сразу же на землю валится еще один молодчик, сраженный секирой моего товарища. Я пользуюсь минутой замешательства в стане противников и вонзаю кинжал в спину одного из них. Он падает у моих ног. Остальные, включая рыжеволосого вожака, посчитав, что их дело проиграно, удирают со всех ног. Они мчатся по аллее Святого Роминия с такой скоростью, что мне никогда бы не догнать их, даже если бы я не истекал кровью и не задыхался.

Виригакс смотрит на убегающих, затем переводит взгляд на убитых.

— Рад видеть, что ты не забыл, как нужно сражаться, Фракс! — ревет он. Тут наемник замечает мою рану. — Царапина, не о чем беспокоиться. Надо отпраздновать победу!

Мой друг взваливает меня себе на спину, и мы движемся по улице Совершенства. Я не благодарю его за помощь. Начни я выражать признательность, он обидится. Выручать друзей в трудную минуту — его прямой долг.

В «Секире мщения» Танроз обрабатывает мою рану. Не желая выглядеть в глазах наемников слабаком, заявляю ей, что это пустяки, однако не возражаю, когда она посылает за Чиаракс, местной целительницей. Та бинтует рану и заверяет меня в том, что я буду жить, хотя впредь мне не стоит сражаться против восьмерых противников.

Я пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Зря Виригакс вмешался в бой и все испортил, — говорю я, поднося ко рту кувшин с пивом. — Обладай он здравым смыслом, держался бы в стороне. Восемь нападающих для меня пустяк.

Виригакс смеется.

— Только восемь? Я-то думал, их больше, а то не стал бы вмешиваться.

Глава 13

Пиво может подождать, надо подняться в контору. Я совершенно обессилел после стычки с бандитами, и мне следует немного поспать.

Дандильон собирает со столов кружки.

— Я слышала в вашем кабинете какие-то голоса, — говорит она.

Виригакс смотрит вверх.

— Вы кого-то ждете?

Я качаю головой.

Виригакс встает и подает знак своим людям. Я не протестую. После того как на меня напали восемь вооруженных молодчиков, я не возражаю против охраны. Если кто-то устроил мне засаду, его ждет неприятный сюрприз.

— Я думал, у тебя нет проблем в этом городе, Фракс. Однако, похоже, жизнь тут у тебя веселая.

Я обнажаю меч и прикладываю ухо к двери конторы. Там слышен какой-то шум. Дандильон права — непрошеные гости. Ногой распахиваю дверь и врываюсь в комнату, размахивая мечом. Виригакс и его приятели следуют за мной с секирами наготове. Нам не страшна никакая опасность. За время работы детективом мне приходилось сражаться с драконами, наемными убийцами и самыми мерзкими подонками, которых только можно встретить в нашем городе, так что я готов ко всему. Тем не менее, должен признать, я крайне удивлен, поскольку в моем кабинете расположилась целая компания женщин. Они навели отменный порядок и постелили на пол ковер. На подоконнике стоят цветы, пахнет благовониями. Котелок с дитом — напитком из трав — закипает на огне.

— Фракс? — говорит Макри, поднимаясь с кушетки. — Что ты здесь делаешь? Ты должен заниматься расследованием.

Полностью лишенный дара речи, я удивленно смотрю на женщин. Их около двенадцати. Влиятельные чародейки — Лисутарида Властительница Небес и Мелия Неподкупная сидят рядом с Гиниксой, управляющей публичными банями в Турае, и Морикс, молодой булочницей. Две женщины одеты в длинные платья, какие носят представители сенаторского сословия. Одна из них седовласая, другая — совсем молодая. Они сидят на ручках кресла. Рядом с ними рыночные торговки и еще одна женщина, которую я видел в доках. Она управляет фургоном. В дальнем углу расположилась убийца Ханама.

Дар речи наконец возвращается ко мне.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

— У нас собрание, — отвечает Макри.

Я удивленно моргаю.

— Собрание?

Виригакс опускает секиру и с недоумением смотрит на меня.

— Женщины проводят в твоем доме собрания?

— Нет!

— Извините меня, — обращается Макри к своим подругам. — Я не ожидала, что нас побеспокоят.

— Все в порядке, — говорит Лисутарида. — Я уверена, что Фракс на некоторое время оставит нас в покое. Я взбешен.

 

— Ах так? С каких это пор мой кабинет стал местом проведения собраний? Чем вы вообще тут занимаетесь?

— Учимся читать.

— Серьезно? Вы хотите сказать, что Мелия Неподкупная не умеет читать?

— Мы обсуждали возможности расширения программы, — заявляет Мелия. — Многие женщины, живущие около стадиона Супербия, хотели бы присоединиться к нам.

— Тогда идите к стадиону и набирайте свою группу, — парирую я.

— Мы так и сделали, — вступает в разговор Лисутарида, — но ты помешал нам, когда у нас шли занятия в карете Самилия.

— Я все же не могу понять, зачем вы собираетесь в округе Двенадцати морей. И почему вас так притягивает моя контора?

— Я пригласила их в мою комнату, — объясняет Макри, — но она слишком мала.

— Раньше ты не могла об этом подумать?

— Не могли бы эти люди оставить нас в покое? — спрашивает одна из дам.

Я ловлю на себе удивленные взгляды наемников. Похоже, они начинают сомневаться в личных качествах Фракса, легендарного воина. Из последних сил пытаясь спасти свою репутацию, я требую, чтобы посторонние покинули контору.

— В самом деле, Фра-акс, — тянет Лисутарида. Она уже явно накурилась фазиса. — Разве ты недавно не вторгся в мой дом? Никто тебя туда не приглашал, насколько мне помнится. А разве ты не посещал стадион под покровительством моей верной подруги Мелии?

— Ты каждый день питаешься в моей булочной, — говорит Морикс.

— Иногда он посещает публичные бани Гиниксы, — добавляет Макри. — Хотя и не слишком часто.

— Ты просто обязан на некоторое время оставить свой кабинет в нашем распоряжении.

— Но я тут живу. Здесь не место для собраний…

Я умолкаю, так как стыжусь произнести слова «Ассоциация благородных дам» в присутствии Виригакса.

— Этого не случилось бы, имей Макри комнату побольше, — замечает Лисутарида.

— Вам не кажется, что ей необходимо предоставить большую жилплощадь? — спрашивает Гиникса.

— Что ж, возможно, однако дело не в этом! Дело в том…

— Мне каждый день приходится подолгу работать в таверне, подавая пиво в кольчужном бикини, а потом в свободное время учиться в колледже, — с чувством провозглашает Макри.

Все смотрят на нее с сочувствием, а на меня устремляют обвиняющие взгляды.

— Вы заставляете ееносить кольчужное бикини? — гневным голосомвопрошает одна из сенаторских жен.

— Ничего ей ненадо носить!

Собравшиеся тут ведьмы, видимо, шокированы.

— Вы предпочли бы, чтоб она ходила голая? — спрашивает Мелия.

— Я не это имел в виду.

— Дела обстоят хуже, чем мы опасались, — с волнением замечает жена сенатора. — Даже от подобного типа я не ожидала услышать таких речей.

Виригакс, который думает, что тихо шепчет своим товарищам разъяснения, громыхает на всю комнату, что «старый пес Фракс всегда интересовался танцовщицами».

— Он заплатил кучу денег рыжеволосой девице в Джувале. Помню, как здорово она снимала…

Я поспешно прерываю его:

— Давайте вернемся к главной теме. Моя контора подверглась вторжению чародеек, наемных убийц и других непонятных особ. Я хочу вернуть свою жилплощадь. Макри, избавься от них. И убери отсюда ковер. Зачем его здесь постелили?

— Но здесь стало как-то уютнее.

— Ты принесла сюда мои цветы, — говорит Торагакс, племянник Виригакса.

— Они очень красивые, — говорит Макри.

Торагакс явно польщен.

— Я могу принести еще.

— Убирайтесь из моей конторы! — реву я.

— Бедная Макри, — говорит Лисутарида и гладит девушку по руке. — Я и не знала, какая у тебя невыносимая жизнь.

Прежде чем я успеваю выразить все свое негодование, раздается стук в дверь. Я подхожу к двери и настежь распахиваю ее, ожидая увидеть перед собой какую-нибудь опоздавшую ученицу, которую намереваюсь тотчас отправить домой, напомнив ей, что это кабинет для работы, а не место сборища недовольных женщин. К сожалению, на пороге капитан Ралли.

— Мне нужно поговорить с вами… — начинает он, но, заметив женщин, умолкает. — Что происходит?

Я затрудняюсь дать подходящий ответ на его вопрос. Капитан проходит в комнату.

— Ассоциация благородных дам? Здесь?

Капитан Ралли явно что-то подозревает. Ассоциация является легальной организацией, но она не слишком популярна у властей. Ралли обращается к Лисутариде:

— В чем дело?

— Вас это не касается, капитан Ралли.

— Я в своем районе. Все, что здесь происходит, касается меня.

— Нет, — настаивает на своем чародейка, — к вам это не имеет никакого отношения.

Лисутарида прибегает к помощи заклинания. Никто не замечает, как она это делает, за исключением, пожалуй, Мелии Неподкупной. Однако я, учившийся в свое время колдовству, вижу ее намерения. Капитан Ралли сбит с толку.

— Вы правы. Меня это не касается.

— И вы все забудете.

— Я все забуду, — повторяет капитан.

Он уходит, закрывая за собой дверь.

— Фантастика! — рычу я. — Теперь ты заколдовываешь капитана Службы общественной охраны в моем кабинете. Только это незаконно. Если власти узнают об этом, они обрушатся на меня почище дурного заклинания.

— Не узнают, — заверяет меня Лисутарида.

— Не пытайся использовать против меня чары.

— Я и не думала. В конце концов, мы занимаемся в твоей конторе. Но женщины были бы тебе крайне признательны, если бы ты помалкивал об этом и на некоторое время оставил их в покое.

— Хорошее предложение, — необычно сладким голосом замечает Виригакс и уводит своих людей из комнаты.

— Ты воздействовала на них заклинанием? — спрашиваю я. — Не надо сорить в моей квартире своими чарами.

— Фракс, — обращается ко мне Макри. — Не мог бы ты перестать задавать вопросы и убраться отсюда к черту? Я много раз спасала твою никчемную жизнь. Неужели ты не можешь сделать мне небольшое одолжение?

— Небольшое одолжение? Я шагу не могу сделать по городу, чтобы не наткнуться на тебя и твоих подруг. Как долго такое будет продолжаться?

— Даже северные наемники обращаются с ней лучше, — обращается к Ханаме женщина-возница.

— У него дикий, необузданный нрав, — заявляет та. — На добрые чувства он не способен.

Снова на меня смотрят двенадцать пар обвиняющих глаз. Вдруг, остро почувствовав свою чужеродность в этом окружении, я отступаю к двери, ведущей в таверну.

— Хорошо. Но я с вами еще поговорю. И не прикасайтесь к моему кли.

— Мы уже выпили его, — заявляет Макри, которая всегда говорит так, как есть.

— Мы купим вам еще одну бутылку, — спешит добавить Мелия Неподкупная…

Я собираюсь разразиться бранью, но, видя перед собой столько женщин, как-то падаю духом. Возможно, на меня угнетающе действует новый ковер. В любом случае я, не говоря ни слова, покидаю их, стараясь держаться с достоинством, и спускаюсь вниз по лестнице в бар.

Виригакс с друзьями уже вовсю пьянствуют, сидя за столиком в углу. Они ничего не помнят. Лисутарида стерла из их памяти воспоминания о происшествии наверху. Я в раздражении направляюсь к стойке, бросаю огненный взор на Дандильон и грубо заказываю пиво. Глупышка Дандильон не понимает, что я злюсь, и с улыбкой передает мне кружку. Понимая, что не стоит досаждать ей, я двигаюсь вдоль стойки к тому месту, где Танроз накладывает тушеное мясо.

— Танроз, похож ли я на человека с прогрессивными политическими взглядами?

— Нет, — отвечает она. — Не похож.

— Я не тот человек, который способен внедрять новые идеи в западном мире?

— Определенно не тот.

— Так я и думал. Но почему же Макри считает возможным приводить благородных дам в мою контору? У них что, своих домов нет?

— Им трудно найти место для проведения своих собраний, — объясняет Танроз. — Сенаторам их организация не нравится. В булочной они мешают работникам.

— Ты, кажется, в курсе дел.

Танроз пожимает плечами.

— Я считаю, что комната Макри — это все, что им удалось найти.

— Но они собираются не у Макри, а в моей конторе.

— Что ж, ее жилплощадь крайне мала, — замечает Танроз. — Полагаю, им понадобилось больше места.

У меня такое чувство, что мы уже беседовали на эту тему. Понимая, что город охватывает предвоенное безумие, и тут уж ничего не поделаешь, я несу свое пиво к столу перед камином и готовлюсь к встрече с орками. Надо по крайней мере знать, где ты находишься, когда налетят драконы.

Мороз крепчает. Скоро весь город будет походить на могилу Снежной Королевы. Может быть, холодная погода хотя бы уменьшит панику, которая охватила население после распространения новостей о предстоящем вторжении. Как только наступит весна, слабонервные граждане станут покидать Турай через Западные ворота. Однако пока мы все торчим здесь и стараемся как можно лучше проводить время. Занятие не из легких, ибо вскоре станет ощущаться нехватка продовольствия. Зимой дела с продуктами и так обстоят неважно, а в нынешнем году все будет гораздо хуже, ибо население, опасаясь ужасов войны, уже скупило все, что можно, и склады опустели. Запасаться продовольствием — обычное дело во время войны, как бы власти этому ни препятствовали.

Назначены следующие воинские учения, однако я не уверен, что они состоятся, принимая во внимание плохую погоду. Надо попробовать. По крайней мере у короля хватило мудрости призвать наемников, которые в основном надежные вояки вроде Виригакса. Эти без борьбы не сдадутся. У нас также есть маги, которых в Турае всегда было в избытке. К несчастью, за последние годы мы потеряли нескольких влиятельных членов Гильдии — Таса Восточной Зарницы нам на поле брани точно будет не хватать. И все же чародеев в городе пока хватает.

Взвешивая все «за» и «против», нужно сказать, что силы у нас почти равные. Все будет зависеть от того, какую армию приведет принц Амраг. Наши маги заранее сообщат о ее численности, но до встречи с ней будет неясно состояние дисциплины и морального духа оркских воинов. Многое зависит также от наших союзников. Здесь все пока обстоит неплохо. Армии людей соединяются, да и эльфы приплывут, лишь только утихнут бури.

Интересно, как поступит королева Дайрива, правительница Южных холмов? Возможно* предпочтет отсидеться в своем королевстве. Она не дружит с орками, но Южные холмы расположены поблизости от оркских земель, и Дайрива не станет вмешиваться в конфликт, если у нее будет возможность остаться в стороне. Кто знает, как развернутся события. Мы уже не раз били орков. Может, я еще доживу до своих сорока четырех лет.

Однако пора возвращаться к расследованию. Если я уцелею в войне, мне будет крайне неприятно видеть, как Лодия повесят за преступление, которого он не совершал. Смотрю на огонь и раздумываю о своем деле, пытаясь найти какую-то зацепку. Я ведь был там в момент убийства. Фракс — опытный наблюдатель. Неужели я что-то упустил? Мысленно воспроизвожу все события, что делал уже неоднократно в течение последних недель. Однако как ни стараюсь, ничего нового в голову не приходит. Если и существовал какой-то ключ к разгадке, я его упустил. Хорошо помню только великолепные мучные изделия. Ради них стоило посетить то собрание.

Вот промелькнула какая-то мысль, не связанная с выпечкой, но идентифицировать ее невозможно. Почему Гальвиния устранили именно тогда? Почему не позже, когда поблизости находилось меньше народу? Разумеется, так было бы надежней. Кондитерские изделия, правда, были замечательные. Хотя, насколько помнится, одну булочку явно недопекли. Нужно вспомнить что-то еще. Стараюсь очистить ум от всех воспоминаний, связанных со сдобой.

Там был какой-то свиток, правильно? Изо всех сил напрягаю память. Гальвиний держал в руках свиток. А после убийства его и след простыл. Это важно? Может, префект упал на него? Хотя вряд ли. Возможно, свиток просто исчез во время суматохи. Надо спросить о нем очевидцев происшествия.

Начинаю думать о Сообществе друзей. Всякий раз, когда в деле замешана эта организация, мне не хватает нужных связей. Сообщество работает в северной части города, а это не моя территория. Иногда мне удается кое-что выведать о них в Кушни, но у меня нет верного информатора. Неплохо было бы побольше узнать об их деятельности в последнее время. Может быть, капитан Ралли что-то слышал? Надо навестить его и спросить, что он хотел от меня до того, как Лисутарида ввела капитана в беспамятство и удалила прочь.

Магический плащ висит у меня наверху. Не хочу подниматься туда, пока там находятся женщины. Проклиная их за то, что приходится выходить на холод без теплой одежды, я все же направляюсь на улицу Совершенства. Первыми, кого я там встречаю, оказываются Палакс и Кабн — молодая пара, которая зарабатывает на жизнь пением и акробатическими номерами. Обычно они живут в фургоне, стоящем за «Секирой мщения», однако в последнее время в городе их не было. Они выступали где-то за границей. Теперь молодые люди вернулись, чтобы провести зиму в Турае. Ох, не стоило им возвращаться. Я относился к ним с подозрением, в основном из-за их внешнего вида — волосы Палакса выкрашены в зеленый цвет, а у Каби пирсинг в губах и бровях. Оки, безусловно, шокируют простых граждан города, однако странствующим музыкантам такое прощается. Теперь я уже привык к ребятам и здороваюсь с ними на улице.

— Вовремя мы успели вернуться. Дороги стали практически непроходимыми. Боялись, что застрянем где-нибудь.

— Возможно, вы еще пожалеете, что не застряли, если протянете тут до весны.

Каби несет в руках какой-то сверток.

— Что это у вас?

— Цветы.

— Мы привезли их для Макри, — объясняет Палакс.

— Она их очень любит.

Я довольно холодно прощаюсь с ними и удаляюсь вдоль по промерзшей улице Совершенства. Мне действительно надоел этот город. Честный человек здесь жить не может. Турай загнивает. Если орки сожгут его дотла, то окажут всем нам большую услугу.

Улица почти безлюдна, а со мной нет Снотворного заклинания или каких-либо других средств магической защиты. Нужно учить их заново, а для этого необходимо вернуться в контору. Еще один повод недобрым словом вспомнить Макри и ее подруг. Всего несколько часов назад на меня совершили нападение. Откуда мне знать, возможно, еще одна банда поджидает меня где-нибудь впереди. Интересно, кто они и кем посланы. Если кто-то нервничает по поводу моего расследования, они, должно быть, полагают, что я далеко продвинулся в этом деле.

Из подворотни доносится голос. Кто-то зовет меня по имени. Этого дрожащего от холода человека в лохмотьях зовут Керк. Он мой осведомитель, вернее, бывший. Сейчас он слишком увлекся наркотиком «диво» и уже никуда не годится, разве что просить милостыню.

— У меня есть кое-что для вас, — взволнованно говорит Керк.

— Что именно?

Керк протягивает руку за деньгами.

— Давненько ты не сообщал мне ничего интересного.

Керк выглядит совсем плохо, просто кожа да кости.

Такое впечатление, что он не ел несколько недель. Все деньги, которые ему удается заработать, идут на наркотики. Судя по его виду, он вряд ли переживет зиму. Вынимаю из кармана несколько монет и даю их Керку скорее в знак прежних заслуг, чем в надежде получить полезную информацию.

— Итак, что там у тебя?

— Расследуете дело Гальвиния, верно?

— Да.

— В день убийства Гальвиния охранники нашли еще одно мертвое тело в округе Тамлин. Труп принадлежал Ораксину, продавцу наркотиков.

— Ну и что?

— Ораксин работал на Гальвиния.

— Что он делал?

— Информировал его.

По словам Керка, Ораксин зарабатывал деньги, сообщая префекту нужную ему информацию. Будучи наркоторговцем, Ораксин порой слышал интересные вещи.

— Как он погиб?

— Его закололи кинжалом. Никого не арестовали.

Даю Керку еще одну монету и продолжаю свой путь.

Эти сведения могут быть полезны. Доносчик, работающий на Гальвиния, убит в тот же день, что и его хозяин. Возможно, тут есть какая-то связь. Хотя скорее всего убили его из-за «дива». Такова участь всех наркоторговцев.

Когда я вхожу в участок, капитан, как мне кажется, не очень-то рад видеть меня. Мы с ним давно знакомы. Вместе сражались. Какое-то время вместе работали, когда я недолго служил в дворцовой страже, а у капитана было хорошее место в центре города. После того как я покинул дворец и занялся частным сыском, он не слишком дружелюбен со мной. У стражников нет времени для детективов. Когда капитана увольняют с хорошей работы и отправляют патрулировать улицы округа Двенадцати морей, он ни с кем не поддерживает дружеских отношений. Я сочувствую Ралли. Честным людям в нашем городе не заработать больших денег.

Он крупный человек. У него длинные светлые волосы, заплетенные сзади в косичку. Ралли все еще красив, и черная форма ему к лицу. Сохранился он гораздо лучше, чем я.

— Как жизнь в охранке?

— Лучше, чем у рабов на галерах! — рычит капитан. — Что тебе нужно?

— У меня появилось чувство, что ты хочешь поговорить со мной.

Капитан явно в замешательстве. Заклинание Лисутариды стерло часть его памяти. Некоторое время у него еще будет ощущение, будто с ним что-то произошло, а потом капитан все начисто забудет. Без сомнения, Лисутарида очень сильная чародейка.

— Теперь я вспомнил, что действительно хотел встретиться с тобой по поводу трупов на аллее Святого Роминия. Неподалеку от «Секиры мщения». Знаешь что-нибудь об этом?

— Абсолютно ничего. Наверное, наркоманы что-то не поделили между собой.

Может быть, и следовало рассказать капитану о покушении на меня, однако у нас как-то принято отрицать все в разговоре со стражниками. Странно, но капитан прекращает допрос.

— Может быть, и наркоманы. Хотя среди убитых не оказалось людей, замеченных в торговле «дивом». Меня это уже не интересует, есть дела и поважней.

— Например?

— Шпионаж. Нам сообщили, что в городе действуют шпионы. Все службы безопасности наблюдают за чужестранцами. Хотел сообщить тебе об этом. Ты все еще трибун — помоги Господь этому городу! — так что я обязан уведомить тебя. Если заметишь что-то странное, доложи мне.

Я удивленно поднимаю брови.

— Со мной постоянно случаются странные вещи, капитан. Но обычно я не бегу в Службу общественной охраны сообщать о них.

— Забудь свои обиды, — фыркает Ралли. — Сейчас военное время. Пронюхаешь о чем-то необычном, дай знать мне или префекту Дринию, если он тебе больше нравится. Хотя, мне кажется, он не будет рад видеть тебя, принимая во внимание то обстоятельство, что ты занимаешься защитой человека, который убил его товарища и коллегу.

— Вот мы и подошли к тому, что составляет суть моего визита. Никак не могу найти зацепку в этом деле.

— И что дальше?

— Хотел узнать, не слышал ли ты чего-нибудь интересного.

Капитан пристально смотрит на меня.

— Я разговариваю с детективом Фраксом, верно?

— Полагаю, что да.

— Не тот ли это Фракс, который прошлым летом усыпил меня своим заклинанием? — спрашивает он.

— Я занимался важным государственным делом. Меня реабилитировали.

— Я знаю, что Властительница Небес сняла с тебя обвинения. Тогда мне это не понравилось, да и сейчас не нравится. Я уже давно перестал помогать тебе, Фракс. Ступай домой.

Глава 14

В моей конторе стоит старый письменный стол, залитый пивом, усыпанный табаком и до черноты затертый моими локтями. Стол большой и уродливый и чем-то напоминает меня самого. Я сижу за столом и просматриваю список имен людей, опрошенных по поводу свитка, который Гальвиний держал в руках за минуту до смерти. Всего их около двадцати. В основном сенаторы или государственные чиновники. Пришлось потрудиться, чтобы найти их, однако большой пользы мои труды не принесли. Большинство даже не помнит, имел ли Гальвиний что-либо при себе. Так они по крайней мере утверждают. Даже те сенаторы, которые в прошлом являлись сторонниками Лодия, кажется, не желают сотрудничать со мной. Риттий не единственный, кто отрекся от вождя. Сейчас подходящее время для консула Калия начать нападки на сенатора Лодия. Ввиду приближающейся войны никто не хочет прослыть нелояльным.

Вчера я явился с докладом к жене Лодия. Она снисходительно поблагодарила меня за проведенную работу. Я честно признался ей, что никаких результатов пока нет. Перед уходом я все же выразил осторожный оптимизм по поводу расследования, и она, кажется, слегка приободрилась. Что касается самого Лодия, то он отказывается встречаться со мной. Ох, отказаться бы мне от этого дела. Нет ничего постыдного в том, чтобы бросить клиента, которого вы не устраиваете. Я, наверное, так и поступил бы, не пошли его жена слугу на кухню принести мне поднос с едой. Будь проклята эта женщина с ее хорошими манерами.

Я вновь пытался связаться с Астратом Тройной Луной, но мага нет дома. На период военных действий он отозван в Гильдию чародеев. Вследствие этого Астрат счастлив как эльф на дереве. Я навел справки об Ораксине. Ничто не указывает на то, что смерть его как-то связана с судьбой несчастного Гальвиния. Ораксин доносил префекту о торговле наркотиками. Никто особенно не удивился, узнав, что он убит. Сообщество друзей активно вовлечено в торговлю «дивом» и не жалует стукачей. У Ораксина не было ни семьи, ни друзей. Никто о нем не скорбит. Он оставил после себя лишь пустую комнату, трубку для курения «дива» да долг за квартиру.

Такова судьба торговцев наркотиками.

Завтра утром я собираюсь посетить Домасия — юриста, которого нанял для изучения документов о подделке завещания. Надеюсь, что заключение данного эксперта прольет хоть какой-то свет на это темное дело. Если и тут ничего не прояснится, я просто не знаю, что мне делать.

Макри без приглашения входит в контору. Я с неприязнью смотрю на нее. Удивительно, насколько агрессивна эта женщина. Красит ногти золотой краской точно симинийская шлюха. За одно это ее следует изгнать из общества приличных людей. Добавьте к этому проколотый булавкой нос, длинные густые волосы, оркскую кровь и мужскую одежду, и вот вам дамочка, которая позорит город. Консул Калий слишком мягок и разрешает чужестранцам жить в Турае. В былые времена таких, как Макри, не подпускали к городским воротам.

— Все еще расстраиваешься из-за нашего собрания? — весело спрашивает меня Макри.

— Само собой. Ваше сборище в моем кабинете понизило мой статус в глазах наемников.

— Но лишь на короткое время, — замечает Макри, — Лисутарида стерла их память.

— Что ж, тогда все в порядке. А теперь извини, но у меня много работы. Спускайся вниз обслуживать клиентов.

— У меня есть новости, — нетерпеливо говорит Макри.

Я обращаю на нее холодный взгляд.

— Если новость не заключается в том, что ты в самое ближайшее время покидаешь город, мне она неинтересна.

— Я хочу рассказать тебе кое-что, — взволнованно говорит Макри.

— Обратись к своим подружкам из Ассоциации благородных дам. Да иди куда угодно, только покинь мою контору.

— Так нечестно. Да, я пользовалась кабинетом, не спросив твоего разрешения. Ну и что в том плохого? Теперь в нем чисто и уютно, как никогда.

— Мне больше нравится, когда здесь неубрано.

— Мы принесли новый ковер.

— Я ненавижу этот ковер. Видишь ли, мы опять сталкиваемся с той же проблемой. Ты просто не умеешь вести себя в цивилизованном обществе.

— Далась тебе эта цивилизация, — протестует Макри. — Ну, я воспользовалась твоей жалкой комнатой без разрешения. Что из того? Я росла в лагере гладиаторов, где нас не учили правилам хорошего тона. А кто спасал твою жизнь от Хорма Мертвеца? И я пришла на помощь тебе, когда…

Я поднимаю вверх руку.

— Хватит. Я благодарен тебе за все, что ты сделала для меня в прошлом. Но с данной минуты детектив Фракс вполне может обойтись без тебя.

Макри в бессильной злобе топает ногой. Раньше я не замечал за ней такой привычки.

— Я знаю, чем буду заниматься во время войны! — кричит она. — Я стану телохранителем Лисутариды. Буду защищать ее от орков.

— Замечательно. А в перерыве между нападениями неприятеля вы будете обсуждать проблему роста статуса женщины в турайском обществе. Уходи.

Макри, похоже, крайне разочарована. Все спорные вопросы она привыкла разрешать путем насилия, так что я на всякий случай готовлюсь к защите. Спустя несколько секунд она резко поворачивается на каблуках, выходит и громко хлопает дверью. Я возвращаюсь к своему списку.

На улице холодно, однако снег прекратился. Во второй половине дня мне нужно быть на учениях. Шесть часов маршировки с новичками. Турайская фаланга наступает, ощетинясь тридцатифутовыми копьями. Следует приложить немало усилий, чтобы обеспечить порядок в рядах. До сих пор фаланга номер семь демонстрирует полное отсутствие дисциплины. Я бросаю список и спускаюсь вниз, чтобы выпить пива.

Гурд тоже участвует в учениях. Ему такие занятия не очень по душе. Как иностранец, живущий в Турае, он обязан принимать участие в военных действиях во время кризиса. Гурд относится к такому положению дел нормально, однако не одобряет беспорядок, царящий в его части. Хотя раньше Гурд сражался в свободных соединениях, ему известно, как обстоят дела в фалангах. Его пугает низкий уровень подготовки воинов.

— Они не умеют ни наступать, ни отступать. Если моей фаланге придется пройти более восьми футов в любом направлении, нам крышка.

— Да и нас ждет та же участь. Если какой-нибудь парень, идущий за мной, еще раз уронит копье на мое плечо, клянусь, я воткну его ему в горло.

— Ты помнишь фалангу, в которой мы сражались в симланской пустыне? — спрашивает Гурд. — Вот это было соединение. Мы мчалась по долинам и холмам, ни разу не нарушив строй.

Я киваю. Так оно и было. Нас называли нерушимыми. Самая лучшая фаланга в пустыне. Мы тогда победили армию, втрое превышающую нас по численности.

— Если бы с нами сейчас были «нерушимые», — мечтает Гурд. — Как ты считаешь, насколько организованны будут орки в этой войне?

— Полагаю, что не слишком. Принц Амраг совсем недавно стал их вождем. У него просто не хватило времени хорошенько подготовить своих воинов. Возможно, они будут наступать толпой без всякого понятия о строе. Обычно они используют только несколько отрядов с хорошо обученными солдатами.

— Тогда у нас есть преимущество. Вот только удастся ли нам навести порядок? Городу следовало давно обратить внимание на дисциплину в войсках.

Тут Гурд меняет тему разговора и сообщает мне, что Макри впала в ярость точно обезумевший дракон.

— Чем ты так ее расстроил?

Я объясняю ему суть дела. Гурд потрясен.

— Почему эти женщины проводят свои собрания?

— Потому что они сумасшедшие. Возьми Ханаму. Она же убийца, черт возьми! Ходят упорные слухи, что именно она убила главу Ассоциации почетных купцов. Вряд ли такая женщина может придерживаться прогрессивных политических взглядов. Однако она попивает винцо вместе с Лисутаридой и строит козни против общества.

Гурд явно обеспокоен.

— Они плетут заговор?

— Кто знает? Макри говорит, что обучает их чтению. Вранье.

— Хорошо хоть Танроз не имеет к ним никакого отношения, — говорит Гурд.

— Ну как же. Она дала им ковер.

— Для чего?

— Чтобы в моей конторе стало уютней.

Гурд растерянно моргает. Все гораздо серьезнее, чем он предполагал.

— Я поговорю с Макри, — заверяет он меня. — Нельзя допустить, чтобы продолжались такие вещи.

Потом он спрашивает, выяснил ли я, кто организовал нападение на аллее Святого Роминия.

— Понятия не имею.

Плохи мои дела. Занятый расследованием обстоятельств причастности Лодия к убийству Гальвиния и воинскими учениями, я даже не успел разобраться, кто в тот вечер собирался убить меня.

— Возможно, ты вот-вот схватишь преступника.

— Для меня это будет сюрпризом.

Макри пробегает мимо с подносом, на котором стоят шесть больших кружек пива. Она умудряется пронести поднос через набитый народом зал, не пролив ни капли. Тоже надо иметь талант. Макри несет кружки к столу Виригакса, и наемники ревут от восторга. Их возбуждает как пиво, так и сама Макри. Они громко и грубо высказываются по поводу ее фигуры, девушка добродушно ругает их. Я замечаю, что Торагакс не участвует в подшучивании, а только лишь вежливо благодарит ее за пиво. Как будто его хорошие манеры могут произвести впечатление на безумную воинственную женщину. Глупый молодой человек. Макри берет чаевые, кладет их в пухлый кошелек, который висит у нее на шее, и идет к другому столу. На улице сейчас страшно холодно, но в «Секире мщения» пылает камин, распространяя тепло по всему помещению. По лицу официантки течет пот. Я и сам изрядно вспотел. Вытираю лоб рукавом куртки.

— Дела идут хорошо, — говорит Гурд. — К концу зимы у меня скопится приличная сумма…

Он не заканчивает предложение и растерянно смотрит на меня. В последнее время Гурд мне не нравится. Как может человек, который не раз вступал в поединок с драконом, проявлять такое малодушие?

— Ради бога, сделай ей предложение. Или просто женись на ней.

— Но как?

— Откуда мне знать. Я в этих вопросах не специалист.

— Я хочу знать твое мнение.

— Прошу тебя больше не обращаться ко мне по этому поводу.

— Дай мне совет как старый друг, — говорит Гурд с видом обиженного человека.

Я качаю головой.

— Скажи ей, чтобы выходила за тебя замуж. В конце концов, мы скорее всего погибнем в начале весны.

Гурд кивает:

— Это верно.

— Так что даже если ваша семейная жизнь и не сложится, долго это не продлится. Я хочу сказать, что женитьба — серьезный шаг. Однако, учитывая то обстоятельство, что всех нас ждет смерть от орков, нужно относиться к этому спокойно. Если бы я был поэт, то сочинил бы стихотворение о том, как вы вместе отправляетесь в мир иной.

Гурд бьет по столу могучей рукой.

— Да! — восклицает он. — Надо вместе отправляться в загробный мир!

Образ царства теней, очевидно, пришелся по душе нашему варвару. Он встает, допивает пиво и идет к выходу. Сильный, стройный и дикий. Седые волосы, заплетенные в косичку, болтаются у него за спиной. Я опустошаю свою кружку и поднимаюсь в контору. Эти романтические разговоры заставили меня вспомнить жену, которая покинула меня много лет назад, связавшись с учеником мага. Вообще-то я стараюсь не думать об этом.

Таверну я покидаю раньше намеченного времени и в результате прибываю на учения слишком рано. Приходится стоять в поле у городских ворот и коченеть от холода, поджидая прихода остальных фалангистов. Я первый из прибывших ополченцев, и сенатор Марсий приветствует меня довольно тепло:

— Возможно, ты не такой уж конченый человек.

Затем он спрашивает, чем отличается наша фаланга от других, в составе которых мне приходилось сражаться.

— Она гораздо хуже.

Он кивает:

— Я знаю. Можно подумать, что некоторые молодые люди вообще никогда не держали в руках копье. Ты, Фракс, плохой солдат, но по сравнению с остальными просто бравый вояка. Я произвожу тебя в капралы.

Я киваю — в этом есть смысл.

— Может быть, нам удастся подготовить их до прихода орков.

— Дай бог.

Мы оба не слишком верим в такую возможность. Начинают прибывать новобранцы, и сенатор идет посовещаться с генералом Помием, который расположился на холме.

Итак, меня произвели в капралы. В фаланге, численность которой составляет пятьсот человек, десять капралов, которые подчиняются пяти центурионам и нашему командиру. Серьезная должность. Теперь рекруты не станут безответственно тыкать в меня копьями.

Когда мы начинаем строиться, я замечаю, что впереди движется фаланга претора Капатия. Он один из богатейших людей в Турае. У него свой банк и другие источники дохода. Как-то в ходе расследования мне пришлось столкнуться с ним, и одно время я полагал, что именно он стоит за выдвинутыми против меня обвинениями в трусости. Однако теперь я в этом не уверен. Профессор Тоарий, возглавляющий колледж, где учится Макри, испытывает ко мне неприязнь. У него большие связи в аристократических кругах. Возможно, это он плетет интриги.

Откуда бы ни взялась эта клевета, передал дело в суд Вадинекс, наглец, состоящий на службе у Капатия. Вот он, шагает впереди фаланги. Когда-то мы вместе служили в наемниках. Он плохой человек во всех отношениях, но отличный солдат, а это сейчас самое главное.

Капрал страдает на учениях не меньше остальных. Мы маршируем на месте, дрожа от холода. Половина воинов подчиняется командам Марсия, а остальные делают все неправильно. Сенатор почем зря кроет центурионов, а те бранят капралов. Я ругаю своих подчиненных, но не слишком усердствую. Никогда мне не быть офицером. Вокруг столько негодных для армии людей, что бессмысленно оскорблять их. Вот, скажем, этот человек лет тридцати, маленький и костлявый, прибыл в Турай только в позапрошлом году, чтобы поступить на службу в Имперскую библиотеку. А теперь он должен нести длинное копье, понятия не имея, как с ним обращаться. Я — сначала довольно мягко, а потом все суровее, по мере того как иссякает мое терпение, — пытаюсь объяснить ему, куда нужно направлять оружие. Он будет рядом со мной, когда мы сойдемся с орками в смертельной битве. Я сочувствую бедняге, однако не хочу расставаться с жизнью из-за его неопытности.

Не только мое подразделение страдает от необученных рекрутов. В соседней фаланге я вижу главу Гильдии кожевенников. Толстяк знаменит на весь Турай. По объему он превосходит даже меня. Удивительно, как он еще ходит. Бог знает, что случится, если ему прикажут бежать с копьем наперевес. Впрочем, надо отдать ему должное: он сам пришел сюда. Глава Гильдии мог легко уклониться от службы в армии. То же можно сказать и о Саманатии, которого трудно представить в боевом строю. Он известный философ. Насколько я понимаю, Саманатий просто морочит людям головы, хотя Макри ценит его довольно высоко. Мошенник он или нет, но наш ученый мог бы законно уклониться от призыва, учитывая его почтенный возраст. Однако вон он, марширует в одном ряду с молодыми людьми, обучающимися в академии. Я всегда считал Саманатия пацифистом, но Макри как-то раз сообщила мне, что он рассматривает защиту государства от иностранной интервенции священным долгом всех граждан. С тех пор философ начал мне нравиться.

К концу учений я окоченел от холода и окончательно понял, что нам грозит сокрушительное поражение при первом же столкновении с неприятелем. После того как рядовые расходятся по домам, сенатор Марсий не отпускает центурионов и капралов.

— Не беспокойтесь, — говорит он на удивление веселым голосом. — Я и не таких неумелых рекрутов обучал военному делу.

— Разве могут быть более неумелые солдаты? — бормочу я.

Мы смотрим на проходящую мимо фалангу профессиональных военных из королевской гвардии. Они идут безукоризненным строем. Разница между ними и нашими ополченцами огромная. Эти не дрогнут после первой же атаки противника, их ряды не расстроятся во время наступления.

Капралы почему-то не вспоминают веселые военные истории. Вместо этого на память приходят неприятные эпизоды.

Никто не хочет рассуждать на эту тему. В действительности, прибудь тогда эльфы на час позднее, Турай был бы обречен. Восточная стена уже начала рушиться, когда на поле брани появилась эльфийская армия.

Я страшно голоден. Ищу шатер консула Калия, надеясь получить там свежую выпечку от шеф-повара. Но сегодня Калия нет на поле. Приходится плестись домой голодным и злым. У Восточных ворот встречаю Вадинекса. Он на голову выше меня и мускулист как бык. За спиной его висит длинный меч. Я вплотную приближаюсь к нему.

— Хорошенько осмотрись вокруг! — рычу я.

— В чем дело?

— Больше ты всего этого никогда не увидишь. Если тебя не убьют орки, то это сделаю я.

Вадинекс ухмыляется. Он не страшится никакого колдовства. На шее у него висит предохранительный амулет от всяких чар. Он стоит дорого, и его нелегко достать в городе, но, очевидно, Капатий хорошо заботится о своем подчиненном.

— Ничего у тебя не выйдет, пузан.

— Ты и твой хозяин, вы оба прекрасно знаете, что я не дезертировал во время битвы при Санасе.

— А мне кажется, ты бежал с поля брани.

Я решаю убить его на месте. Глупо защищаться от обвинений в суде. Вынимаю меч из ножен. Вадинекс обнажает свой клинок. Внезапно между нами появляются четыре человека в форме. Прибыл претор Капатий с охраной. Я вкладываю меч в ножны.

— Успею еще до тебя добраться, — говорю я.

Однако Вадинекса трудно запугать. Однажды его наградили за то, что он первым взобрался на стену осажденного города. Впрочем, мне плевать, боится он меня или нет. Когда-нибудь я все равно убью его.

Глава 15

Домасий — неплохой юрист, только слишком любит выпить. Возможно, не прочь брать мелкие взятки. Зато когда дело касается доказательств, он остр, как ухо эльфа. Я бы чаще консультировался с ним, однако его услуги стоят довольно дорого. Домасий живет между храмом Нефритовых Полей и округом Тамлин. Возможно, он мечтает переехать в Тамлин, но этого не случится, пока ему не дадут по-настоящему крупного дела. В его возрасте — адвокату около пятидесяти — такое вряд ли произойдет. Он работает в захудалом кабинете, где повсюду валяются свитки и всякие документы, а в воздухе висит аромат фазиса.

Я прихожу к Домасию на консультацию около полудня и застаю его за чтением ежедневной газеты «Правдивое описание событий, происходящих в мире», которая специализируется на криминальном материале. В Турае, слава богу, криминала хватает. Домасий качает головой, указывая на передовицу, которая сообщает об одном купце, уличенном в подделке страхового полиса и требовавшем денежной компенсации за пропавший груз с зерном, который на самом деле не существовал.

— Ему следовало нанять меня, — говорит Домасий. — Я бы его оправдал.

— Но он виновен.

Адвокат пожимает плечами.

— У вас было много виновных клиентов?

— Один или два.

Домасий поправляет тогу, не отличающуюся особенной белизной, и наливает мне кубок вина. Его седые волосы коротко пострижены согласно сенаторской моде, однако прическу надо бы обновить, а бороду подровнять. Глядя на этого человека, вы понимаете, что ему уже никогда не подняться на новые высоты. Мне приходит в голову, что мои клиенты также видят во мне неудачника.

— Как там наши документы?

Домасий роется в бумагах, лежащих на столе, и достает несколько листов.

— Хотите, чтобы я пользовался юридическими терминами?

— Нет. Упростите, пожалуйста, язык.

— Сенатор Лодий, без сомнений, виновен. Он организовал подделку завещания и даже не счел нужным обставить все должным образом. Префект Гальвиний легко разоблачил бы его в суде.

Я допиваю вино и встаю.

— Разве вы не хотите узнать все подробности?

— Этого пока достаточно. Можете прислать отчет вместе с вашим счетом.

Я направляюсь к двери.

— Постарайтесь заплатить мне еще до нападения орков! — кричит юрист мне вслед.

Он не единственный человек в городе, который старается уладить свои денежные дела до прибытия сюда принца Амрага.

Сенатор Лодий все еще содержится под домашним арестом. Стражники у ворот его дома пропускают меня. Они уже привыкли ко мне. Я долго жду у парадного входа, пока служанка ходит за женой Лодия. Дверь покрашена в белый цвет, как и все парадные двери в Турае. Даже дверь моей квартиры. Этот цвет считается счастливым.

Айварис чего-то явно опасается. Я вижу это по ее глазам, когда она появляется в прихожей. Она не получила моего уведомления о визите, а значит, не успела предупредить мужа, чтобы он куда-нибудь скрылся.

— Все в порядке. Я как раз хочу повидать его.

У нее виноватое выражение лица.

— Боюсь, он все еще не хочет вас видеть.

— Не важно. Мне необходимо поговорить с ним.

Она плотно сжимает губы.

— Вам не удастся этого сделать. Мне стоило большого труда нанять вас. Я пошла на это, полагая, что вы поможете нам. Но есть определенные границы. Вам нельзя видеть моего мужа.

— Айварис, простите меня. Я понимаю, что причиняю вам неудобства, а мне не хотелось бы обижать женщину, которая пригласила меня участвовать в молитве в ее семейном храме и всякий раз кормит отличной едой. Но мне нужно поговорить с Лодием.

Она загораживает путь.

— Если вы полагаете, что я не смогу убрать вас с дороги, то очень заблуждаетесь, — говорю я ей.

— Вам не удастся этого сделать.

— Еще как удастся. Нанимая Фракса, вы получаете весь комплекс услуг. Устранение препятствий входит в стоимость. Так что вы лучше отведите меня к мужу, иначе я обыщу весь дом. Да скажите слугам, чтоб они не вмешивались, а то получат сполна.

Я прохожу мимо нее, не прикасаясь к ней, но и не позволяя ей остановить меня. Один слуга пытается препятствовать мне, но я отбрасываю его в сторону и направляюсь в комнаты, расположенные в средней части дома. Услыхав шум, сенатор Лодий появляется собственной персоной.

— Я не хотела пускать его, — говорит Айварис, поспешая за мной.

Сенатор бросает на нее гневный взор, а потом поворачивается ко мне.

— Не надо на меня так смотреть. Мне необходимо побеседовать с вами. Можно здесь, но если вы не хотите, чтоб о наших делах знали слуги, лучше уединимся где-нибудь.

— Идите сюда, — говорит Лодий и ведет меня в свой кабинет. — Может, мне позвать охранников, чтобы они выкинули вас отсюда?

— Не стоит. К тому же ваша популярность в последнее время так упала, что они вряд ли поспешат на помощь. У меня есть к вам несколько вопросов.

— Я уже намекнул, что не желаю разговаривать с вами. Вы не занимаетесь моим делом.

— Еще как занимаюсь. Возможно, я работаю на вашу жену. В любом случае я веду ваше дело. Мой юрист только что сообщил мне, что вы виновны в подделке завещания.

— Прошу прощения?

— Имеется в виду завещание Комозия. Вы подделали его, или, лучше сказать, кто-то сделал эту работу для вас. Гальвиний был прав — вы пытались завладеть принадлежащим ему наследством. В его распоряжении имелись свидетели и необходимые документы. Он собирался поджарить вас в суде.

Я ожидал, что Лодий начнет спорить со мной и все отрицать. Я ошибался.

— Вы абсолютно правы. Я приказал подделать завещание.

— Вы признаете это?

— Да.

— Но почему вы это сделали?

— Я нуждался в деньгах. Политическая кампания обходится мне очень дорого, У популяров нет доступа к королевской казне.

— И вы решили завладеть чужим наследством?

— Можно и так сказать. Гальвиний был жалким паразитом, который нажил состояние, грабя бедных людей. Я счел, что могу обмануть его.

Сенатор Лодий смотрит мне прямо в глаза. Не скажу, что он слишком страдает от чувства вины. Думаю, ему вообще наплевать. Он холоден, как сердце орка. Таковы все политики.

— Вы по-прежнему отрицаете свою причастность к убийству Гальвиния?

— Да.

— Даже учитывая, что он собирался преследовать вас по суду за преступление, которое вы действительно совершили?

— Еще неизвестно, признали бы меня виновным.

— Скорее всего признали бы.

Сенатор пожимает плечами, ему не откажешь в самообладании.

— Вы не хотите, чтобы я занимался вашим делом, потому что мне все известно о завещании?

— Нет. Любой детектив узнал бы об этом. Я не хочу, чтобы вы работали на меня, так как вы неподходящий человек для моей семьи.

— Я не из тех, кто занимается подделкой завещаний.

— Но вы живете на дешевом постоялом дворе в округе Двенадцати морей в полной нищете. Помните, я посещал вашу контору?

— Хорошо помню. Вы пытались шантажировать меня.

Мне страшно хочется выпить пива.

— Не велите ли принести чего-нибудь выпить?

— Нет.

— Я полагал, что есть повод. Вы понимаете, что вас повесят?

— Возможно.

— Без сомнения. Дело о мошенничестве после смерти Гальвиния закрыто, но вас обвинят в убийстве. И вам не позволят удалиться в изгнание. Вы что, думаете покинуть город до того, как дело будет передано в суд?

— Мои дела вас абсолютно не касаются, детектив. Я настаиваю на том, чтобы вы оставили меня в покое.

Пытаюсь придумать, что еще сказать, однако ничего не приходит в голову. Так что я подчиняюсь сенатору, покидаю его кабинет и иду по коридору к парадному. Айварис поджидает меня там. Она с болью во взгляде смотрит на меня.

— Больше не приходите, — говорит она. — Считайте, что вы свою работу закончили. Я отказываюсь от ваших услуг.

Я покидаю дом, не попрощавшись. Стражники у ворот безучастно смотрят на меня, переминаясь с ноги на ногу. Морозит. Теперь меня отвергли и сенатор, и его жена. Я стою, не зная, что делать дальше. Глупо заниматься этим делом. Надо было еще раньше от него отказаться. Но я хочу знать, кто убил Гальвиния. Всю жизнь я страдаю из-за своего любопытства.

Необходимо навестить Лисутариду. Правда, она скорее всего будет или крайне занята, или не пожелает видеть меня. Без сомнения, чародейка все еще злится за те резкие слова, которые ей пришлось услышать в «Секире мщения». Будь прокляты женщины, в особенности колдуньи. Понимая, что стучаться трезвым в двери Лисутариды абсолютно бесполезно, начинаю искать таверну. В округе Тамлин их не слишком много, и мне приходится изрядно поколесить, прежде чем я нахожу соответствующее заведение. Там, как назло, полно сенаторских слуг. Я поспешно выпиваю пару кружек пива, беру с собой бутылку кли и ухожу. По дороге прикладываюсь к бутылке.

Настроение поднимается. Дойдя до аллеи «Истина в красоте», я становлюсь более добродушным и уже даже не злюсь на Лисутариду. Она не так уж плоха на самом деле. Храбро сражалась во время войны и хорошо заплатила мне за помощь в период выборов.

Неприветливая служанка проводит меня в приемную. В данный момент я крайне непопулярен среди слуг. Не знаю, что я буду говорить Лисутариде, но мне нужно убедить ее помочь мне своими чарами. Возможно, ей удастся обнаружить неуловимый свиток. Она — моя последняя надежда, и я даже готов просить у нее прощения за дерзкие слова, сказанные мной в «Секире мщения». Делаю еще один большой глоток бодрящего напитка и замечаю, что выпил уже полбутылки. Для крепких мужиков вроде меня это вполне нормально. Однако неопытным людям такая доза может повредить.

Минут через десять другая служанка ведет меня в любимую комнату чародейки, окна которой выходят в сад, покрытый снегом. Там есть пруд с рыбками. Богатые позволяют себе такие забавы. Можно угощать гостей рыбой из собственных водоемов. Это неизменно производит впечатление.

Хозяйка недовольно смотрит на меня.

— Лисутарида, мне нужна твоя помощь, — начинаю я, не мешкая. — Извини, что говорил с тобой грубо в «Секире мщения» прошлым вечером. Нужно было сдержаться. Хотя мое состояние тоже можно понять. Я был потрясен, увидев в своей конторе столько женщин. Любой удивился бы. Нельзя полностью винить меня. Хочу сказать, что я не очень-то люблю Ассоциацию благородных дам. Они — нарушительницы спокойствия. Допускаю, что у тебя может быть другое мнение. Так что хоть я тут и жертва, но, знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон.

Чародейка, похоже, сбита с толку.

— К чему ты клонишь? — спрашивает она.

— Я прошу прощения.

— Что-то не похоже.

— Как еще должен извиняться человек, в чью квартиру врывается толпа гарпий, преследующих трудолюбивых граждан Турая? Черт возьми, кто разрешил вам приводить в мою контору кровожадных убийц и паразитирующих сенаторских жен? Им-то чего жаловаться? Они купаются в деньгах и проводят время с мускулистыми атлетами, пока их мужья заняты в сенате. Заявляю официально, что именно такого рода люди губят Турай. В прежнее время консул выслал бы большинство членов вашей группы из города.

Я делаю еще один глоток кли.

Лисутарида поднимает одну бровь.

— Ты все еще извиняешься?

— Так ты хочешь, чтобы я извинялся? Для этого ты и затащила меня сюда? Не я должен извиняться. Я хочу знать, что ты можешь сказать в свое оправдание.

— Ты пьян?

— Возможно. Не сомневаюсь, что, когда Ассоциация благородных дам придет к власти в городе, вашим первым актом будет закрытие таверн. Признай, что вы просто шайка лицемерок, которые постоянно критикуют меня…

— Мы никогда не упоминали твоего имени, — прерывает она меня.

Я жестом руки успокаиваю ее.

— Вы постоянно критиковали меня за то, что я иногда употребляю пиво, хотя все знают, что Ассоциация — просто прикрытие, под которым скрываются самые буйные и неуправляемые пьяницы города. С тех пор как Макри связалась с вами, я редко вижу ее трезвой. А как насчет твоего злоупотребления фазисом? Об этом вы, кажется, не говорите на своих собраниях. Нет-нет, там слышится лишь резкая критика честных детективов и другого трудового элемента. Вы все такие ядовитые, что не можете видеть, как человек получает удовольствие от кружки пива. А кто помог тебе стать главой Гильдии чародеев? Случайно не я? И не я ли спас тебя, когда ты потеряла зеленый драгоценный камень прошлым летом? Тебе бы не поздоровилось, узнай об этом консул. Я рыскал по всему городу, охотясь за этим изумрудом. И вот как ты отплатила мне. Ты без приглашения врываешься в мой кабинет, оскверняя его благовониями и новым ковром. Говорю тебе…

Я умолкаю. Возможно, я не прав, но мне кажется, на глаза ее навернулись слезы. Мне сразу же становится как-то не по себе. Ненавижу, когда кто-то плачет. Не знаю, что и сказать. Был ли я чересчур резок? Помнится, я хотел извиниться перед волшебницей и вовсе не собирался бичевать ее. Странно, что Лисутарида начала плакать. Она не из тех женщин, которые не переносят критики.

— Извини. Может быть, я позволил лишнее. Я не хотел доводить тебя до слез.

Лисутарида встает.

— Фракс, ты идиот. Твои слова не заставят меня пролить ни единой слезинки. Ты просто шут гороховый! Как ты смеешь врываться в мой дом и критиковать меня?

— Ах, теперь ты расстраиваешься по поводу непрошеных гостей. А в мою контору, значит, можно вторгаться…

— Да замолчи ты! — ревет Властительница Небес.

— Значит, тебе можно жаловаться…

— Если будешь продолжать в том же духе, я отправлю тебя в Симинию! — орет она. — Мне дела нет до твоей конторы, твоего ковра и твоего отвратительного пьянства. Сегодня меня отстранили от участия в Военном Совете! Меня! Лисутариду, главу Гильдии чародеев!

Я быстро начинаю трезветь.

— Что? Они не могут отстранить тебя.

— Могут. Принц Диз-Акан предложил приостановить мои полномочия. С его подачи я больше не считаюсь советницей, заслуживающей доверия.

Она откидывается в кресле. Слезы вновь выступают на ее глазах. Ничего удивительного, кому легко переносить такой стыд и позор? Особенно если вы глава Гильдии чародеев. Просто немыслимо. Видя, как слезы катятся по щекам чародейки, я становлюсь трезвым как стекло, но впадаю в отчаяние.

— Хочешь, я позову служанку?

Чародейка качает головой. Кто-то должен утешить ее. Видит бог, мне это не под силу.

— Как насчет твоей секретарши? Безумной племянницы?

— Она уехала, — отвечает Лисутарида.

Ее верхняя губа дрожит. Я ругаюсь вполголоса. Мне приходилось видеть, как эта женщина рубит головы оркам сломанным мечом. Почему она плачет именно сейчас, когда в комнате нет никого, кроме меня? Ей ли не знать, как дурно на меня действует женский плач.

— Скажи мне, что случилось, — прошу я.

— Я предупредила их, но они не обратили на мои слова никакого внимания. Риттий и Овиний Верный смеялись надо мной. Принц Диз-Акан выразил мнение, что моя тревога связана с чрезмерным увлечением фазисом, и уведомил меня, что мое присутствие в Военном Совете более нежелательно.

Она готова разрыдаться в любую минуту.

Я начинаю ерзать от волнения.

— Ничего более возмутительного в жизни не слышал, — заявляю я. — Ты величайшая чародейка Турая. Ты — лучшая волшебница в Землях Людей. Все это знают. Вот почему тебя выбрали главой Гильдии чародеев.

— А я считала, что вы с Цицерием помогли мне.

— Мы не имеем к этому никакого отношения. Тебя выбрали, потому что ты первоклассная волшебница, и точка. Для города ты значишь больше, чем десять принцев. Что сделал для Турая этот человек? Ты сбивала драконов и защищала городские стены, когда он еще держался за тогу своего учителя. Он не участвовал в боевых действиях. Да половина членов Военного Совета никогда не воевала. Все старые вояки помнят твои заслуги. Люди во всем мире знают о них. Эльфы помнят о них. Они сложили песню в твою честь.

— Эльфы не делали этого, — опровергает меня Лисутарида.

— Они как раз сейчас ее сочиняют. Сначала им надо было закончить свои оды, посвященные деревьям. На такие вещи у них уходит уйма времени.

Чародейка улыбается и вытирает слезы.

— Что ж, спасибо на добром слове. Но ты все же помог мне.

— Мы проделали отличную работу! Клянусь, некоторые из иностранных наблюдателей все еще пьянствуют в борделях Кушни. Но ты действительно самая лучшая чародейка.

Лисутарида раздумывает над моими словами. Кажется, рыданий больше не будет. Вдруг она с удивлением смотрит на меня.

— Никогда раньше не слышала от тебя комплиментов, Фракс.

— Разве? Всегда рад похвалить человека, если есть за что.

— Ты хочешь сказать, что при виде моих слез так испугался, что был готов на все, лишь бы предотвратить их?

— Можно и так сказать. Тебе уже лучше? Я больше не могу подбадривать тебя. Как думаешь, бутылка доброго вина из твоего погреба могла бы помочь мне восстановить силы?

Волшебница готова улыбнуться, однако, вспомнив о Военном Совете, снова начинает хмурить брови. Взмах рукой, и трубка с фазисом поднимается в воздух. Некоторое время Лисутарида пристально смотрит на нее.

— Принц прав. Я курю слишком много.

Я поражен. Лисутарида — заядлая курильщица, что верно, то верно. Но я никогда не слышал, чтобы она выражала по этому поводу озабоченность.

— Я не могу отказаться от курения, даже если бы захотела. Существует какой-то изъян в моем характере.

— У каждого свои недостатки. Как можно жить в этом городе и оставаться абсолютно совершенным?. Мне намекают, будто я слишком много пью. Да пошли они к черту! Что касается твоего винного погреба…

Чародейка смеется. Она зажигает трубку и звонит в колокольчик, вызывая служанку. Я спрашиваю, о чем она хотела предупредить Военный Совет.

— Я сказала им, что принц Амраг, возможно, уже послал армию в королевство Йал, принадлежащее Хорму Мертвецу. А оттуда недалеко и до Турая. Подозреваю, что они нанесут по нам удар еще до конца зимы.

— Понимаю, почему им трудно в это поверить. Но другие маги в Совете могли проверить твои данные.

— Тут есть проблема, — признает Лисутарида. — Ни один из чародеев не может обнаружить присутствие оркской армии в Йале. Теперь этого не могу сделать и я. Однако, просматривая Восток при помощи моего изумруда, я на секунду увидела их. Теперь же от них не осталось никаких следов.

— Значит, старый Хасий и его друзья не обнаружили никаких признаков орков?

Лисутарида кивает и затягивается кальяном.

— Принц Диз-Акан открыто заявил, что я страдаю от галлюцинаций, вызванных фазисом. Возможно, он прав.

— В самом деле? Она раздумывает.

— Мне кажется, я видела их. Трудно сказать с полной уверенностью. Оркская Гильдия чародеев очень могущественна. Они научились нейтрализовать наши чары, действующие на дальние расстояния. Даже изумруд не всегда помогает. Чувствую, что против него действует какое-то заклинание.

Ее драгоценный камень в Турае засекречен. При его помощи можно видеть на большие расстояния, и вражеские колдуны не способны ничего против него сделать. Так было до последнего времени. Лисутарида смотрит в пространство, как будто ищет эфир для своих чар.

— Не думаю, что зеленый камень подвергся непосредственному воздействию, но здесь что-то не так. Существует нечто неуловимое, чего не могут обнаружить другие маги. Оно же влияет и на мои чары.

— Какое-то новое блокирующее заклятие?

Она качает головой:

— Нет. Мы всегда в состоянии обнаружить оркские блокирующие заклинания, даже если не можем работать с ними. Тут что-то другое, ни на что не похожее. Происходит какое-то вмешательство в мою магию. Только я ничего не могу доказать. Оркские маги не в состоянии вмешиваться в мое чародейство. Они слишком далеко.

— Но они могли послать магов к Тураю.

Лисутарида раздумывает над моими словами, но приходит к выводу, что, случись такое, она установила бы их местонахождение.

— Не могу объяснить происходящее, однако что-то явно не так. К несчастью, другие маги вообще ничего не чувствуют. Никто из них не видел оркскую армию в Йале.

Дела обстоят довольно мрачно. Мне кажется странным, что Военный Совет уделяет так мало внимания предостережениям Лисутариды.

— У меня есть противники в Совете. Принц никогда не любил меня. Что касается Риттия, то он с самого первого собрания выступал против меня.

— Риттий — паршивый пес! — с чувством говорю я.

— Так оно и есть. Но он возглавляет Службу общественной охраны. Он пользуется большим весом, особенно сейчас, когда его принудили отречься от сенатора Лодия.

— Именно из-за него я сюда и пришел.

— А я думала, ты пришел извиниться передо мной.

— Я уже извинился. Теперь мне нужна твоя помощь.

Я кратко сообщил Лисутариде о своем расследовании, которое не двигается вперед ни на шаг. Она удивляется, почему я все еще веду это дело. Трудно дать удовлетворительный ответ.

— Не люблю я, когда преступники безнаказанно разгуливают на свободе. Возможно, я просто очень упрям.

— Я уже старалась проникнуть в события, связанные со смертью Гальвиния, по просьбе Обители справедливости, — замечает чародейка. — Нельзя определить, когда отравили пищу.

— Ты уверена, что хорошо все разглядела?

— Ты опять пытаешься оскорбить меня?

— Никаких оскорблений. Но ты занималась приготовлениями к войне. Кстати, Гальвиний тебе не нравился.

— Я же говорю — ты оскорбляешь меня.

— Просто констатирую факты, — возражаю я. — В конце концов, именно он не позволил Эрминии удалиться в изгнание. Ассоциация благородных дам, насколько я понимаю, крайне недовольна этим.

— Почему ты не скажешь, что мы убили его?

— В самом деле?

— Нет. Хотя и не оплакивали его смерть.

— Для этого у него есть семья. Странные вещи происходят у нас в городе. Всем наплевать на гибель человека, поскольку никто не любил его. Я никогда не рассматриваю дела под таким углом.

— Не читай мне лекций, — говорит Лисутарида и делает затяжку.

— Гальвиний держал в руках какой-то свиток, прежде чем упал на пол. Я хочу знать, что с ним случилось.

Властительница Небес встает, берет со стола золотое блюдце и наливает в него черную жидкость. Это курия, при помощи которой можно заглядывать в прошлое. Я тоже могу заниматься подобными вещами, но мое умение не идет ни в какое сравнение с мастерством чародейки. Для любого чародейства, пусть даже сверхсложного, ей не требуется никаких приготовлений. Просто взмах руки, и все начинается. В жидкости проявляется какая-то картинка. Я вижу, как Гальвиний берет еду у Лодия. Он держит свиток, который падает на пол. Лисутарида щелкает пальцами, и картинка меняется, фокусируясь на том месте, куда упал свиток. К нему тянется чья-то рука, хватает свиток и прячет под тогу. Это Беварий, помощник консула Калия.

Картинка темнеет.

— Беварий?

Я встревожен. Не знаю, что и думать.

— Не ожидал, что в деле замешан кабинет консула. Может быть, это ничего не значит. Неизвестно, что написано в том свитке.

Я благодарю Лисутариду за помощь и вспоминаю, что Макри собирается стать ее телохранительницей. Она и раньше служила ей, хотя и не при таких чрезвычайных обстоятельствах. Волшебница довольна.

— Распространяя чары во время битвы, трудно одновременно заботиться о своей безопасности. У меня есть верные друзья, которые защищают меня. Макри, возможно, умеет драться лучше всех.

— Может быть, и так. Хотя ей еще не приходилось принимать участие в настоящем сражении.

— О себе-то она всегда сумеет позаботиться.

— Знаю. Тем не менее она скорее всего погибнет.

— Мы все, наверное, погибнем, — совершенно серьезно говорит Лисутарида.

Так что мои пессимистические прогнозы относительно нашего будущего все-таки имеют под собой почву.

Глава 16

Я отправил Домасию послание с просьбой навести справки относительно Бевария, Калия и Гальвиния. Гильдия перевозчиков работает безостановочно даже в самых тяжелых условиях. Их юные бегуны преданны своей работе. Бог знает почему…

Пока иду по бульвару Луны и Звезд, мой плащ остывает. Ускоряю шаг и ругаюсь, скользя по льду. На главной улице еще много людей. Таких мрачных лиц я уже давно не видел. В период кризиса город, естественно, обращает свои взоры в сторону королевской семьи, однако она не подает примера для подражания. Король пользуется уважением, но он стар и редко появляется на публике. Вместо него государством давно управляют министры. Старший сын короля, принц Фризен-Акан, совершенно спился, и даже самые закоренелые роялисты не делают на него ставку. Младший сын, Диз-Акан, более цельная натура, но народ почему-то не испытывает к нему теплых чувств. Возможно, он слишком колок и тяжел в общении. Юная принцесса Ду-Акаи весьма популярна и очаровательна, но в такие суровые времена люди больше заинтересованы в военном лидере.

Я размышляю о Беварие. Он поднял свиток. Но почему? Может, просто освобождал дорогу доктору? Или его заинтересовал текст? Что сталось со свитком после этих событий? Надо снова допросить помощника консула. Я подхожу к аллее Святого Роминия, где на меня недавно напали неизвестные. Можно идти домой кружным путем, минуя злополучную аллею, но я совсем замерз. Сейчас этот путь скорее всего безопасен. Ступаю на узкий тротуар, и после первого же поворота передо мной появляются три человека, вооруженные мечами.

Ну вот, начинается.

Активизирую Снотворное заклинание, и негодяи падают в снег. Делаю несколько шагов вперед и останавливаюсь, услышав шаги за спиной. Оборачиваюсь и вижу перед собой рыжеволосого человека, который насмешливо смотрит на меня.

Рядом с ним стоят четыре его товарища.

— Ты довольно глуп для детектива. Во второй раз наступаешь на те же грабли. Теперь тебе крышка.

Он подает знак своим людям, я использую еще одно заклинание, и они падают на землю.

Не так уж я и глуп.

Прежде чем покинуть виллу Лисутариды, я попросил ее дать мне какое-нибудь средство для усиления моей магической силы, и она пошла мне навстречу. Теперь я могу усыпить любое количество нападающих, и мои чары будут действовать несколько часов. Взваливаю рыжеволосого атамана на плечи и держу путь к «Секире мщения». Негодяй довольно тяжелый, и, добравшись наконец до дверей таверны, я задыхаюсь. Тащу пленника вверх по лестнице в свою контору. Когда я усаживаю его на стул и связываю веревкой, он начинает приходить в себя. Обыскиваю мерзавца, но нахожу только старенький кошелек и в нем несколько гуранов. На кошелке вышито имя владельца: Керинокс.

Он открывает глаза и видит острие меча, направленное прямо ему в лицо.

— Кто послал тебя убить меня, Керинокс? — спрашиваю я, надеясь расколоть негодяя, прежде чем он соберется с мыслями.

К несчастью, он или слишком умен, или беспросветно глуп. Мозг его работает очень четко. Керинокс трясет головой, чтобы прочистить ее. Потом начинает ругаться и посылает меня к черту. Влепляю ему пощечину. Вновь раздается ругань.

— Кто тебя послал?

— Как только встану со стула, я убью тебя, пузан.

Еще одна пощечина, и Керинокс замолкает. И все же мне не удается запугать его.

— Хочешь, чтоб я применил заклинание Правдивости?

Пленник смеется.

— Все знают, что у тебя нет такой власти. Ты только и можешь, что усыплять людей, пузан.

То, что он постоянно называет меня пузаном, начинает действовать мне на нервы. Пристально гляжу на него, прикидывая, что же делать дальше. Быть частным детективом — не то же самое, что работать в Службе общественной охраны или в дворцовой страже. Избиение людей противозаконно. Не то чтобы меня слишком волновал закон, ибо этот негодяй дважды покушался на мою жизнь. Но если я слишком изуродую его и он пожалуется властям, у меня могут возникнуть неприятности. Я приставляю меч к его горлу.

Керинокс хладнокровно смотрит на меня.

— Мои друзья скоро поймут, где я. На этот раз мы уж точно убьем тебя.

Он прав. По крайней мере в том отношении, что сообщники найдут его. Проснувшись, они начнут искать своего вожака и вполне могут прийти в «Секиру мщения». Или просто пойдут домой. Все зависит от того, сколько им заплатили. Обдумывая дальнейшие действия, я слышу стук в двери в конце коридора. Высовываю голову и вижу Макри. Она, задрав нос, проходит мимо.

— Макри!

— Не трогай меня, чурбан, — говорит она.

Я преграждаю ей путь.

— Мне нужна твоя помощь.

— Тебе не повезло. Я редко помогаю людям, которые оскорбляют меня и выставляют вон.

— Разве я так поступил?

— Конечно.

— Полагаю, я был пьян и вел себя неразумно. Ты же меня знаешь. Кстати, я только что от Лисутариды. Делал ей комплименты по поводу ее решения взять тебя в телохранители.

— В самом деле?

— Ну да. Мы оба пришли к мнению, что ты идеально подходишь для такой работы.

— Даже не думай, Фракс. Лестью ты меня не возьмешь.

— Насколько я понимаю, сам консул выразил удовлетворение по поводу твоего нового назначения.

— Вот как? Он это говорил?

Макри, кажется, польщена, но тотчас хмурится.

— Я все же сержусь на тебя.

Было время, когда Макри покупалась на простенькие комплименты. Теперь к ней так просто не подъедешь. Цивилизация испортила ее. К счастью, она постоянно нуждается в деньгах. Занятия в Колледже Гильдий стоят недешево.

— Я заплачу тебе пять гуранов.

— Десять.

— Семь с половиной.

— Хорошо. Что мне надо делать?

Вкратце посвящаю ее в суть дела.

— Ты хочешь, чтобы я напугала Керинокса, заставив его отвечать на вопросы?

Я качаю головой.

— Так не пойдет. Он не из пугливых. К тому же он надеется, что его спасут. Здесь нужно действовать тонко. В дворцовой страже мы пользовались особой техникой для допроса упрямых заключенных. Она называлась «хороший стражник, плохой стражник».

— Что?

— Все очень легко. Мы входим к обвиняемому вдвоем. Я буду угрожать ему, обращаться с ним грубо, а ты отнесешься к нему с симпатией. Меня он отвергает, а тебе расскажет всю правду.

— Почему? — недоумевает Макри.

— Точно не могу сказать, но в дворцовой страже это срабатывало. Здесь есть какая-то связь с подсознательной деятельностью мозга.

Макри задумывается. Я предполагаю, что она станет тратить время на дальнейшие расспросы, но вместо этого девушка согласно кивает.

— Мне кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Нечто подобное описано в великом эльфийском эпосе «Сказание о двух дубах и воинственных принцах». Там есть эпизод, когда один из принцев попадает в опасное…

Я поднимаю руку.

— Не могли бы мы обсудить эльфийскую поэзию как-нибудь в следующий раз? Сейчас нам нужно срочно допросить подозреваемого.

— Хорошо. Но ты уверен, что мне надо быть хорошим стражем? Может быть, я буду плохим?

— Нет. Тебе больше походит вид сочувствующего дознавателя.

— Вот уж нет, — протестует Макри. — Вчера вечером я ударила наемника, который рассказывал о своей любовнице. В ходе повествования он забыл, кто является его любовницей, и ущипнул меня за бедро.

— Что ж, если только Керинокс не начнет щупать тебя, ты сможешь сыграть роль сочувствующего стражника. Только не брани его по-оркски.

Макри соглашается попробовать, и мы входим в контору. Я сразу же начинаю наезжать на рыжеволосого вожака. Бью его при этом по щекам, угрожаю мечом и кинжалом и всячески унижаю. Негодяй по-прежнему не желает ничего говорить. Макри тем временем сидит тихонько за столом и наблюдает за происходящим. Когда мне начинает казаться, что я довел его до нужной кондиции, делаю вид, что мне все надоело, и отхожу в сторону.

— Если не заговоришь, я прикончу тебя прямо здесь, — предупреждаю я, прежде чем отойти.

Макри встает.

— Помни, побольше сочувствия, — шепчу я ей.

Теперь я сажусь за стол, а она стоит напротив пленного.

— Вам очень неудобно сидеть здесь, Керинокс, — говорит Макри голосом, полным сострадания. — Можно я развяжу ваши руки?

— Отойди от меня! — рычит рыжеволосый.

— Может, выпьете немного воды?

— Убирайся к черту!

Макри несколько сбита с толку.

— Не хотите ли вы рассказать мне о своих проблемах? — пробует она найти к нему подход.

— Заткнись, сука! — ревет пленник.

— Почему ты не отвечаешь на вопросы, черт возьми?! — срывается Макри и бьет Керинокса так сильно, что тот падает вместе со стулом.

Я смотрю на неподвижное тело, лежащее на полу.

— Отлично, Макри, ты убила его. Как же твое сочувствие?

— Я взбесилась, когда он начал оскорблять меня.

Девушка надула губы.

— Надо было мне быть плохим стражником. Я больше подхожу для такой роли.

Мы поднимаем стул. Керинокс без сознания, слышится его тихий стон. Слава богу, хоть жив. Развожу руками и поворачиваюсь к Макри.

— Не знаю, что делать дальше.

— Может быть, попробуешь стать хорошим стражником? — предлагает она.

— Слишком поздно, я уже бил его. Ну почему ты не могла хоть раз в жизни сдержать себя?

Макри отмахивается.

— Слушай, я сделала все, что смогла. Проблема в том, что у тебя нет необходимых рычагов. Он знает, что ты не убьешь его. Ему надо только продержаться какое-то время. В конце концов ты отпустишь его. Ты допустил тактический просчет. Надо было все хорошенько продумать заранее.

— Некогда мне было думать, когда на меня напали четверо негодяев.

— Что ж, твой план не удался, — заключила Макри. — Он слишком сложный.

— Все получилось бы, не начни ты при первой же возможности бить пленника. Предполагалось, что ты хороший стражник, а не агрессивный костолом.

— Нельзя винить меня за неудачу, — возражает девушка. — Мероприятие было обречено с самого начала.

Мой пленник начинает подавать признаки жизни.

— Ты мало ему угрожал, — говорит Макри.

— Что? Угроз было более чем достаточно.

— Нет мало. Помнишь, как я напугала парня в пригороде Кушни, когда мы искали зеленый камень? Вот это, я понимаю, угрозы. Подожди здесь.

С этими словами Макри покидает комнату, а через минуту возвращается с черным оркским мечом в руках. Страшное оружие. Темное и острое, точно бритва. Клинок не отражает свет, а скорее поглощает его.

— Я покажу тебе, как угрожать, — бормочет она.

Потом подходит к рыжеволосому, приставляет острие к его горлу и дергает негодяя за волосы.

— Видишь этот меч? Он ковался оркскими демонами в кузнице за проклятыми заракскими горами. Когда он вонзится в тебя, то выпьет до дна твою душу и пошлет тебя в оркский ад, где ты проведешь целую вечность и будешь единственным человеком среди проклятых орков. А теперь посмотри сюда.

Макри откидывает назад волосы и демонстрирует свои острые уши.

— А это значит, что я знаю, как пользоваться моим оружием. Сегодня мне что-то особенно не нравится род людской. Итак, или ты начинаешь давать показания, пока я не досчитаю до пяти, или приготовься к встрече с легионами оркских грешников.

Макри начинает быстро считать. Теперь несчастный Керинокс по-настоящему испуган, и я полагаю, что он вот-вот начнет говорить, но тут Макри заносит над ним меч. Он пронзительно кричит. Я жду, что голова Керинокса отделится от туловища, однако Макри чудесным образом задерживает клинок на расстоянии дюйма от его горла.

— Что ты говоришь?

Рыжеволосый вожак умоляюще смотрит на меня.

— Уберите от меня эту ведьму. Я скажу вам. Кто послал меня сюда.

Мне в самом деле жаль его. Не хотел бы я быть привязанным к стулу и чтобы при этом Макри размахивала мечом над моей головой. Она удаляется к письменному столу, садится и начинает курить мой фазис. А я допрашиваю задержанного.

Керинокс рассказывает мне, что его подослал убить меня Беварий, помощник консула. Тот самый человек, который поднял свиток.

— Ты часто убиваешь людей за деньги?

Керинокс пожимает плечами.

— Время от времени.

Больше от него ничего не удается узнать. Признаться, мне все это уже осточертело. С меня достаточно сведений о том, что Беварий нанимает убийц.

— Если будешь шляться поблизости от «Секиры мщения», Макри убьет тебя оркским мечом. Я видел, как люди умирают от него. Нелегкая смерть.

Я развязываю его. Он весь в синяках, из пореза под правым глазом идет кровь. Я не должен испытывать к Кериноксу никакого сочувствия, ведь он дважды пытался убить меня. Но мне все же жаль его. Он уходит, не сказав больше ни слова. В течение всего этого времени Макри сидит за столом и курит фазис. Я даю ей семь с половиной гуранов и благодарю за помощь. Она с обычным безразличием принимает мои благодарности.

— В последнее время ты стал слишком вспыльчивым, хотя никогда не отличался сдержанностью.

Я пожимаю плечами и зажигаю палочку фазиса.

— Я веду трудное дело. А тут еще на меня покушается всякая сволочь. Город завалило снегом, война на носу. Поневоле станешь дерганным.

— Пожалуй, ты прав. Хотя не понимаю, почему ты ругаешься всякий раз, как мне присылают цветы. Это ведь не моя вина. Ты не знаешь, почему это происходит?

— Сам не пойму. Кажется, у тебя появился новый почитатель.

— Торагакс? — спрашивает Макри. — Он мне нравится.

— В самом деле? Не сказал бы, что он тебе подходит.

Ранее Макри не проявляла никакого интереса к наемникам. Да и вообще ее не волновали люди.

— Он умный и вежливый. Она гасит палочку фазиса.

— Я беседовала с одним профессором в академии. Он изучает растения. Я спросила его о каразине. Ты ведь говорил, что Гальвиния отравили этим ядом. А сенатор Лодий — единственный человек в Турае, который получает его.

— Верно.

— Оказывается, существует целое семейство растений, которые могут оказывать подобный эффект.

— Что ты имеешь в виду? У растений нет семей.

— Есть. Ну, типа того. Профессор квалифицирует их по видам.

— Впервые слышу. Ну и что?

— Так вот. Есть еще три других вида растений, подобных каразину. Из них тоже можно добывать яд со схожим действием. Они так похожи, что почти всех можно ввести в заблуждение. Растения эти малоизвестны, так как не используются в коммерческих целях. Однако профессор говорит, что человек, знающий о них, мог бы изготовить яд, который власти сочли бы за каразин. — Макри улыбается. — Интересно?

— Очень интересно. Где встречаются эти растения?

— Одно из них произрастает на холмах к северу от города. Так что ты зря тратил время на выяснение обстоятельства, кто привез каразин в Турай. Сведущие люди могли добыть яд из местных растений.

Макри по праву довольна собой. Я размышляю над тем, кто может хорошо разбираться в ядовитых растениях. Полагаю, что наемные убийцы. Или, может быть, некто, кто по своей работе сталкивался с редкими ядами.

Наступает ночь. Я спрашиваю Макри, работает ли она сегодня в таверне, но она отрицательно качает головой.

— Учишься?

— Нет. Иду гулять.

— Куда?

— Просто хочу прогуляться, — отвечает она.

— Это как-то связано с вашими таинственными собраниями?

— Никаких таинственных собраний не существует. Я веду группу. Обучаю женщин чтению.

— Не мое дело. Не стоит развивать эту тему.

— На улице холодно, как на могиле Снежной Королевы, — говорит Макри.

— Верно.

— Одолжи мне плащ.

— Он мне самому нужен.

Макри начинает жаловаться на неблагодарность частного детектива, который не в состоянии обойтись без более грамотных товарищей, постоянно оказывающих ему ценную помощь. Я хмурюсь, но передаю ей плащ.

— Обязательно верни утром. Я не для того учился магии, чтобы помощница разгуливала в моем волшебном плаще.

Макри закутывается в плащ, без разрешения берет еще одну палочку фазиса и уходит.

У двери появляется посыльный. Он принес ответ Домасия. В послании говорится, что наследство Гальвиния поделено между его женой и консулом Калием.

Что ж, такие сделки нередко устраиваются среди членов сенаторского класса. Гальвиний — кузен Калия.

Важно, чтобы состояние осталось в семье. Согласно завещанию, одна половина денег отходит жене, а другая — консулу. Тут нет ничего странного. Вот только я расследую обстоятельства смерти Гальвиния, а помощник консула пытается убить меня. К тому же помощник поднял свиток, который находился в руках Гальвиния до момента его смерти. И Беварий, и Калий присутствовали в зале, когда умер Гальвиний. А пищу доставили из кухни консула. Теперь Калий стал гораздо богаче, чем раньше.

Просматриваю вторую часть послания Домасия. В ней пишется, что Калий по уши в долгах. Он потерял большие деньги, занимаясь спекуляцией зерна, и брал в долг у многих людей в городе.

Тут есть о чем подумать, но я смертельно устал. Обдумаю все завтра. Докуриваю фазис и прохожу в спальную комнату. Она маленькая, холодная и невеселая. Произношу заклинание, и загорается мой волшебный освещальник. Для человека с моим достатком у меня роскошный освещальник. Я отбил его у оркского лорда в Ниарите. Золотистый свет преображает унылую комнатку. Говорю еще одно заклинание, чтобы сделать свечение не таким ярким. По моей прихоти свет будет гореть всю ночь.

Глава 17

Ночью кто-то будит меня, тряся за плечи. Я чуть было не хватаюсь за меч. Резко сажусь в постели.

— Фракс, это я!

Макри. Она явно взволнована. Волшебный плащ порван, а на ее руках и на лбу видны царапины.

— Что случилось?

— Слушай и не перебивай. Сегодня ночью мы отправились освобождать Эрминию. Ради нее устраивались наши собрания. Мы планировали ее спасение, но у нас ничего не получилось.

— Разумеется.

— Почему разумеется?

— Потому что ваша никчемная Ассоциация не могла организовать битву на мечах в тюрьме.

— Я же просила не перебивать! — говорит Макри довольно резко. — Эрминию переводили из тюрьмы на место казни, и мы знали, когда это должно было произойти, так как тюремная повариха состоит в Ассоциации. Итак, Лисутарида и Тирини Заклинательница Змей…

— Тирини?

— Да.

— Она могущественная чародейка, но больше известна тем, что носит великолепные наряды и устраивает сказочные вечеринки.

— Они колдовали, заставляя стражей забыть, что им надо делать, в то время как мы с Ханамой перехватили тюремный фургон с Эрминией.

— Безумие. Стражники должны были обрушиться на вас, как дурное заклинание.

— Нет. Лисутарида четко рассчитала, как и когда напускать чары, так что маги стражи никогда не прознали бы об этом. Она ведь глава Гильдии, в конце концов. Не перебивай. Все шло отлично. Мы ехали в фургоне по пригороду Кушни. Никто не видел нас, потому что шел сильный снег. Затем мы направились на тайную виллу — большой дом на окраине Кушни. Он принадлежит дворцу, и в нем есть потайная комната с занавеской из Пурпурной ткани эльфов.

— С чем?

— С Пурпурной тканью эльфов, которая защищает от магии.

— Я знаю, как она действует. Не знал, что в Кушни есть потайная комната с такой штуковиной.

— Вилла построена бывшим королем для встреч с любовницей. Поэтому она и называется тайной виллой.

— Как вы узнали о ее существовании?

— В прошлом году у Тирини был роман с принцем Диз-Аканом. Они там встречались, и Тирини сохранила ключи.

— Теперь понятно. Продолжай. Нет, постой. Не хочешь ли ты закончить свой рассказ, сообщив мне, что Эрминия сейчас в моем кабинете?

— Конечно, нет. Неужели ты держишь нас за таких дур? Мы собирались спрятать ее на тайной вилле, а потом вывезти из города. Итак, мы добрались до виллы, где нас встретила Тирини. Все шло гладко, но когда мы вошли в комнату, защищенную от воздействия волшебства, то увидели там оркского мага.

— Ты уверена?

— Конечно.

— Что он там делал?

— Спал. Но чертовски быстро проснулся и наслал на меня чары, которые сбили меня с ног. Только мое заклинание Личного оберега сохранило мне жизнь. А потом Ханама бросила в него нож, который непременно поразил бы его в шею, не имей он при себе какой-то оберег. Тирини наслала на него чары, он ответил тем же. В итоге вспыхнул огонь, и комната загорелась. Маг оказался очень могущественным. Своей волшебной палочкой он посылал в нас одно заклинание за другим, и Тирини могла только защищаться.

Макри замолкла, чтобы перевести дух.

— И что случилось потом?

— Мне удалось отвлечь внимание мага, бросив в него стулом. Тогда Тирини сбила его с ног. Ханама пнула колдуна ногой, а я схватила волшебную палочку. Тут начался настоящий пожар, и нам пришлось удирать.

— А что стало с магом?

— Кто его знает. Когда мы покидали виллу, рухнула крыша. Люди, живущие по соседству, стали сбегаться на шум. Они кричали и звали пожарных. Наша четверка едва успела погрузиться в фургон и уехать оттуда.

— Вас было четверо?

— Я, Ханама, Тирини и Эрминия.

— Куда вы отвезли Эрминию?

Макри закидывает ногу на ногу и смущается.

— Она в соседней комнате.

— Черт возьми! Ты же говорила, что ее там нет!

— Я хотела как-то смягчить сообщение.

Я шагаю из спальни в контору, где нахожу Эрминию и Тирини. Они не в лучшем виде.

— Поздравляю с успешным завершением вашей благородной миссии! — ядовито говорю я. — Благородные дамы своими холеными ручками могут производить только откровенную халтуру.

— Надо сделать нам снисхождение, — оправдывается Макри, — мы не ожидали, что в таком надежном месте может оказаться оркский колдун.

Полагаю, она права. Но все равно они схалтурили. Я подступаю к Макри.

— Почему тебе так полюбилась моя контора? В прошлом году, когда тебя разыскивали стражники, ты привела сюда экзотическую танцовщицу.

— Она нуждалась в помощи.

— Она оказалась шпионкой, работающей на Братство. А теперь ты тащишь в мой кабинет эту презренную убийцу. Второй этаж «Секиры мщения» не предназначен для беглецов. Капитан Ралли днем и ночью рыщет поблизости. Он каждую неделю наведывается в таверну. Почему бы вам не отвести ее в другое место?

— Куда, например?

— В булочную Морикс. Там ее вполне можно спрятать. Зачем вы втягиваете меня в свои дела?

Эрминия, хрупкая женщина лет тридцати, с белой кожей и голубыми глазами, встает на ноги. Несмотря на месяцы, проведенные в тюрьме, она в хорошей форме. Заключенные под стражу сенаторские жены получают отдельную камеру. Они могут носить свою одежду, а пищу им присылают из дома.

— Сожалею, что причиняю вам неудобство… — начинает она.

Я жестом останавливаю ее.

— Прекратите. Я и так уже сильно пострадал от вежливых сенаторских жен. Что с вами происходит? Вы считаете, вам все сойдет с рук, если будете придерживаться хороших манер?

Эрминия в замешательстве поворачивается к Макри. Глаза воинственной девы вспыхивают гневом.

— Не оскорбляй эту даму. Она провела в тюрьме четыре месяца. Я привела ее сюда, так как считала, что ты можешь помочь ей.

— В самом деле?

— Да. После схватки с колдуном у нас слегка помутился разум. Мы просто не знали, что делать.

Макри не свойственно признавать свои ошибки.

— Поэтому ты решила втянуть меня в свою глупую затею?

— Нам всем грозит арест и казнь, Я полагала, ты можешь что-нибудь придумать. — В ее голосе слышатся гнев и раздражение. — Я забыла, что ты способен лишь на язвительные замечания и оскорбления. Как глупо я поступила.

Она берет Эрминию за руку.

— Пойдем. Посмотрим, что предложит нам Морикс.

Я сдерживаюсь, чтобы не высказать им сотню язвительных оскорбительных слов, которые приходят мне на ум, и, подойдя к двери, загораживаю выход.

— Не уходите. Вы только еще больше себе навредите. Стражники уже, должно быть, прочесывают город. — Поворачиваюсь к Тирини. — Ты можешь спрятать нас?

Она отрицательно качает головой.

— У меня кончились заклинания. Оркский маг оказался очень могущественным.

Употребив одно заклинание, чародеи не могут пользоваться им опять. Они должны заново выучить его. Великие маги запоминают много заклинаний, но, пустив их в ход, они остаются ни с чем. Я достаю с полки гримуар, или книгу магии, и протягиваю ее волшебнице.

— Эта книга несколько устарела, но кое-что в ней можно найти. Быстро заучивайте заклинание и пускайте его в ход.

Тирини открывает книгу и смотрит оглавление. На ней очень дорогой плащ. Материал такой плотный и роскошный, что я даже не знаю, из шкуры какого животного он сделан. Может быть, это северный волк или даже редкий золотой медведь. Волосы чародейки перекрашены в светлый цвет, а из ушей свисают серьги в виде драконов. Скромной ее никак не назовешь. Надеюсь, никто не видел, как они подъезжали к таверне. На дворе ночь, идет снег.

— Вы поставили лошадей в конюшню?

Макри кивает.

— Фургон мы спрятали.

Я замечаю, что у Ханамы сильно идет кровь из раны на ноге. Роюсь в ящике стола, пытаясь найти остатки целебных трав, которые оставляла мне целительница Чиаракс. Протягиваю Ханаме связку и немного воды.

— Вы умеете пользоваться травами?

Ханама кивает. Она макает листья в воду и прикладывает их к ноге. Кровотечение скоро пройдет. Да она и не смотрит на рану, считая ее пустяковой.

Тем временем Тирини Заклинательница Змей нашла в книге заклинание Невидимости. Присаживаюсь рядом и читаю вместе с ней. Хочу добавить ей своих сил, чтобы выиграть время. Из-под плаща чародейки выглядывают серебряные туфельки. Кто же носит такую легкую обувь в зимнее время. Тирини начинает произносить слова заклинания, и в комнате становится заметно прохладней. Как только сна заканчивает, я делаю то же самое. На время Эрминия будет надежно спрятана. Но ненадолго. Скоро качнется охота с применением магии.

Эрминия ежится. Тирини произносит заклинание, и в печи загорается огонь.

— Что теперь будет? — спрашивает Макри.

— Скорый суд, за которым последует незамедлительная казнь. Нужно сообщить о случившемся Лисутариде.

Я думаю не только о нашей судьбе. Тут дело посерьезнее. В городе затаился оркский колдун. Представить не могу, как ему удалось незамеченным пробраться на виллу. Предательство затаилось где-то на самом верху, а это предвещает для города тяжелые последствия. Кто знает, чем все это время занимался мерзкий маг.

— Я могла бы послать Лисутариде сообщение, — говорит Тирини. — Мне только надо подзарядиться магической силой.

— Слишком опасно. Если старый Хасий Великолепный проверяет город на предмет посторонних чар, он может перехватить послание.

Макри предлагает взять лошадь и ехать в округ Тамлин, но я против. Им повезло, что не попались патрулю на пути сюда, так зачем лишний раз рисковать. Прикидываю, не поехать ли мне самому, однако отказываюсь от этой идеи. Я, пожалуй, смог бы беспрепятственно миновать стражников, но улицы покрыты льдом, там страшно холодно, и со мной обязательно случится какая-нибудь неприятность.

— Я сам отправлю ей послание.

Недалеко от бульвара Луны и Звезд есть пересылочный пункт Гильдии перевозчиков. Придется, правда, проделать неблизкий путь по улице Совершенства, но Лисутариду необходимо поставить в известность. Я прошу Макри написать послание на королевском эльфийском. Почти никто в Турае не знает этого языка, за исключением некоторых старших магов, которые пользуются им в заклинаниях. А Макри изучает его в колледже.

— Что написать? — спрашивает Макри, беря со стола лист бумаги.

— Напиши, что вы не справились с заданием из-за своего упрямства и некомпетентности, — предлагаю я. — Попроси Лисутариду, чтобы она приехала сюда и спасла вашу так называемую «группу спасения». И не забудь упомянуть об оркском маге.

Тут я замечаю, что из кармана плаща Тирини торчит темная деревяшка.

— Волшебная палочка?

Она кивает. Я хребтом чувствую оркское колдовство, заключенное в палочке. Наши волшебники редко пользуются чужеземной магией, а вот некоторые оркские колдуны пропускают энергию через палочки. Они считают, что это делает их более могущественными, а мы полагаем, что это примитивно.

Времени перезарядить волшебный плащ не нашлось, и в результате, пока дохожу до конца улицы Совершенства, я замерзаю как последний пикси. Кругом ни души. Дежурный по станции с удивлением смотрит на меня. Я весь в снегу.

— Должно быть, срочное дело?

— В семье родился ребенок, — объясняю я, подавая ему запечатанное письмо.

— Поздравляю.

Возвращаясь назад по заснеженной улице, чувствую, как ухудшается мое настроение. Я-то хотел хорошенько выспаться перед воинскими учениями, а тут вся эта неразбериха. Подумать только, в мою контору заявляются представительницы Ассоциации благородных дам вместе с разыскиваемой властями преступницей. Ну нет, ни одна женщина больше не переступит порог моей квартиры. В случае необходимости возьму у Астрата Тройной Луны мощное заклинание, которое не позволит им войти ко мне. Кто знает, что еще придумает Макри, если не положить этому конец. Все и так весьма скверно. Если власти узнают, что я давал прибежище Эрминии, придется мне покинуть город. А уезжать из Турая зимой крайне сложно, знаю по собственному опыту. Если уж собрались поссориться с властями, делайте это летом.

К снегу добавляется дождь, так что, добравшись наконец до «Секиры мщения», я промок как одеяло русалки. Одна только надежда, что глупые бабы получили хороший урок и сделают из него соответствующие выводы. Единственное утешение.

Открыв двери комнаты, я сразу же ощущаю стойкий аромат фазиса и слышу приглушенный смех. Макри прыгает с мечом в руках, очевидно, демонстрируя, как она сражалась с оркским магом. Тирини Заклинательница Змей притворяется, будто посылает чары оркской волшебной палочкой. Даже Ханама, не отличающаяся веселым нравом, улыбается. На полу рядом с кувшином пива стоит пустая бутылка из-под кли.

— Выпей с нами! У нас праздник.

— И что же вы празднуете?

— Освобождение Эрминии.

Макри поднимает кружку.

— Наша колесница пришла первой!

Тирини, Ханама и Эрминия поднимают кружки и пьют до дна, Я в ужасе.

— Вы что, забыли, какая нам грозит опасность?

— Да ну, — отмахивается Тирини. — Никакой опасности нет. Я спрятала нас.

Она вновь поднимает кружку. Разделавшись с моим кли, Макри определенно навестила бар внизу.

— Стражники Службы общественной охраны, тюрьма, оркские маги, заклинания, взрывы, плохая погода! — кричит Макри. — Ничто нас не остановило. Мы вызволили Эрминию из неволи, наша славная миссия войдет в историю. Мы сражались со стражниками, вывели их из строя, подожгли дворец и умчались.

— Мы им показали! — вторит Ханама.

Она почти улыбается. Я пристально смотрю на нее.

— Вы пьяны?

— Гильдия наемных убийц не терпит пьянства, — холодно отвечает Ханама.

Я прихватываю бутылку пива и уже собираюсь покинуть их, когда замечаю нечто странное. Не могу понять, в чем дело, однако ощущения редко подводят меня. Я чувствую колдовство.

— Тирини, вы ощущаете нечто странное?

— Да.

— Что именно?

— Победу Ассоциации! — кричит она и тянется к бутылке.

— Сконцентрируй свое внимание, пожалуйста. Происходит что-то… оркское.

Я кладу руку на волшебную палочку, пытаясь понять, исходят ли от нее замеченные мною вибрации. Кажется, нет, но палочку окружает аура, которая не позволяет обнаружить что-либо еще. Может быть, есть какая-то связь между палочкой и Макри?

— Макри, дай мне руку.

— Что?

— Я прошу твою руку.

— Просьба неожиданная, — говорит Макри. — Ну да, мы опять стали друзьями, однако я не думала, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства.

— Я просто хочу проверить…

— Ты удивляешь меня, — продолжает она. — Конечно, между нами существует разница в возрасте. И смогу ли я в таком случае продолжать учиться в колледже? Муж должен обеспечивать меня. А что скажут твои родственники, когда узнают, что ты женишься на девушке оркских кровей? У тебя есть родственники?

— Макри, если будешь продолжать в том же духе, клянусь, я убью тебя.

Я хватаю ее руку и, не обращая внимания на всеобщее веселье, пытаюсь сосредоточиться на оркской ауре, которая наполняет контору. Насколько можно судить, она не исходит ни от волшебной палочки, ни от Макри. Вынимаю меч и велю Макри обнажить ее клинок.

— Для чего?

— Оркский маг где-то рядом.

— Чепуха! — возражает Тирини Заклинательница Змей. — Я ничего не чувствую.

— Потому что ты пьяна.

— Кто здесь настоящий маг, ты или я? — осведомляется она.

В этот миг дверь, выходящая на улицу, распахивается, и в комнату начинает проникать темное облако.

— Черт побери! — кричит Макри, вскакивая на ноги. — Почему ты раньше нас не предупредил?

На пороге появляется оркский чародей, он весь в черным.

— Вы завладели моей вещью, — сообщает он таким студеным голосом, что кажется, его выковывали в кузнице на проклятой горе Заракс.

Маг бормочет какие-то заклинания, и мы все отлетаем к дальней стене. При этом я больно ударяюсь и поднимаюсь на ноги не в самом лучшем расположении духа. Заклинание Личного оберега спасло от самых худших последствий злого колдовства, но мне все равно больно. Поднимаю вверх меч и бросаюсь на мага. Он еще не добрался до своей палочки и уже израсходовал почти всю магическую силу во время схватки с Тирини. А это значит, что у меня есть шанс всадить клинок ему в грудь, прежде чем подлец сможет воспользоваться новым заклинанием.

Для орка он мал ростом, с ног до головы закутан в темный плащ. На лбу у мага черный драгоценный камень — знак Гильдии. Я оказываюсь перед ним вместе с Макри, и мы оба готовы поразить его. Мой меч натыкается на какую-то невидимую защиту, и я роняю его. Рука тотчас немеет. Маг употребил заклинание Личного оберега. Оно у чародея превосходное, судя по тому, как отлетает к стенке Ханама. Тирини, кажется, не оказывает сопротивления, потому как колдун парализовал ее силы. Возможно, она все еще пьяна и не может вспомнить нужные заклинания.

Одетый в черное маг поднимает руку, и я уже готовлюсь опять лететь куда-нибудь, как вдруг он замертво падает у моих ног. Я в недоумении смотрю на колдуна. Подходит Макри и толкает тело ногой.

— Не ожидала, что такое может случиться, — говорит она.

— Я тоже, — признаю я.

— Возможно, у него было слабое сердце.

Тут в комнату входит Лисутарида.

— Я прикончила его, — сообщает она.

— Еще одна победа, — заявляет Макри, тяжело опускаясь рядом с Тирини.

— Я прибыла, как только получила ваше послание. Что тут происходит?

— Эти идиотки притащили в мою контору Эрминию. Ведут себя как безумные.

— Я хотела узнать, что делал здесь оркский чародей.

Все начинают говорить одновременно, пытаясь что-то объяснить. Лисутарида внимательно выслушивает их, а потом опускается на колени, чтобы осмотреть тело. Она прикладывает руку к сердцу колдуна, потом к камню на его лбу и только теперь обращает внимание на волшебную палочку.

— Этот маг несколько месяцев вел в Турае подрывную работу, — заключает она. — Неудивительно, что кто-то вмешивался в мое чародейство.

Могущественный вражеский маг находился среди нас. Гильдия оркских чародеев действовала очень тонко. Они внедрили чародея в город и спрятали его в комнате с занавеской из Пурпурной ткани эльфов, где он оставался невидим. Ему требовалось только иногда покидать помещение и напускать чары, которые мешали турайским колдунам. Затем он, незамеченный, возвращался к себе. Мага из дворцовой стражи и Обители справедливости ежедневно проверяли город на наличие вражеского колдовства, но даже их высококлассная магия не в состоянии проникнуть за занавеску из Пурпурной ткани эльфов.

— Он мог бы оставаться там в течение всей войны, — говорит Ханама.

— Нам повезло, что мы его обнаружили, — говорит Макри. — Город должен наградить Ассоциацию благородных дам.

— Огласки допустить нельзя, — замечает Ханама — Мы же нарушили закон.

— Это все осложняет, — соглашается Лисутарида, — Я немедленно должна сообщить в Военный Совет, но…

Она умолкает. Как только власти узнают о том, что оркский чародей скрывался на тайной вилле, они тотчас начнут широкомасштабное расследование, которое и приведет к обнаружению подробностей преступной деятельности Ассоциации благородных дам.

— Воспользуемся заклинанием Невидимости, — обращается Лисутарида к Тирини. — Может быть, нам удастся все скрыть. Сообщим им о маге, а себя не выдадим. Тирини, ты слушаешь меня?

Но чародейка сладко спит на кушетке. Только теперь Лисутарида понимает, что ее помощница не в лучшей форме.

— Мы тут… праздновали, — объясняет Макри.

— Надо же расслабиться после тяжелого боя, — уточняет Ханама.

— Страшное дело, — говорю я.

— Фракс, — обращается ко мне Лисутарида. — После окончания последней войны ты числился в списках погибших, ибо тебя целую неделю не могли найти. Потом стали расчищать развалины и извлекли тебя из пивного погребка «Три дракона», где ты праздновал победу.

Я отмахиваюсь.

— Тогда шла настоящая война. Нельзя сравнивать события тех лет с какой-то вульгарной драчкой. Мне просто надо было прийти в себя.

Лисутарида начинает передавать свою магическую силу заклинанию Невидимости, которое уже хранит нас. Макри засыпает с горящей палочкой фазиса в руке. Ханама забирает у нее фазис, докуривает его, после чего сама закрывает глаза. Эрминия зевает и спрашивает Лисутариду, не опасно ли ей оставаться здесь.

— Пока тебе нечего опасаться. Можешь остаться, если только Фракс не возражает.

— Возражаю.

— Он разрешит тебе остаться, так как знает, что я собираюсь оказать ему услугу.

— Какую услугу?

Чародейка уже произнесла заклинание Невидимости. Теперь моя контора надежно защищена от всевидящих глаз старого Хасия Великолепного, Лания Солнцелова и других любопытных чародеев, состоящих на службе у правительства. С моей конторой такое случается не впервой.

— Так что за услуга?

— Оркский маг очень тонко вмешивался в турайскую магию, его невозможно было засечь. Но теперь он мертв. Я чувствую перемены и благодарю тебя за помощь. Возможно, я смогу найти что-то новенькое в деле, которое ты расследуешь.

Лисутарида достает из кармана платья небольшую склянку. В ней курия. Я протягиваю ей блюдце, и она наливает туда магическую жидкость. Его достаточно для создания небольшой картинки. Чародейка взмахивает рукой. Я смотрю на результат. Видимость гораздо лучше, чем раньше. Калий и Беварий стоят в коридоре. После их исчезновения появляется Лодий. Он стоит рядом с тележкой, на которой лежит еда. Вот он берет печенье, но потом кладет его назад. Раньше я такого не видел, и мне это не нравится. Появляется еще один неизвестный мне сенатор. Лодий какое-то время беседует с ним. Кажется, они секретничают. Образ блекнет.

— Подожди, — шепчет Лисутарида. — Там есть что-то еще.

Мы смотрим на изображение и видим в коридоре консула Калия. Этого я тоже раньше не видел. Тот самый сенатор, который разговаривал с Лодием, теперь общается с консулом. Картинка темнеет.

— Что-нибудь прояснилось? — спрашивает Властительница Небес.

— Может быть. Есть о чем подумать.

Кто этот сенатор? Почему Лодий и Калий разговаривали с ним? И почему ни один из них не упомянул об этом? Я видел, как Калий торчал в коридоре поблизости от тележек с едой. А помощник консула Беварий нанимает убийц, которые охотятся за мной. Если только Кериноксу можно верить. А почему бы и нет? Все нити ведут к кабинету консула. И все-таки мне пока ничего не ясно.

Лисутарида выражает желание переночевать у меня. Я оставляю женщин и удаляюсь в свою спальню. Уходя, вижу, как Властительница Небес достает палочку фазиса из своих неистощимым запасов и пристально смотрит в огонь, размышляя об орках и спасении Эрминии.

Глава 18

Прошел ровно год с того момента, как помощник консула Цицерий назначил меня трибуном. Сегодня срок моей службы истекает. В течение года я почти не пользовался данной мне властью, но нынче собираюсь изменить свой стиль. Напоследок надо побыть чиновником. Мне необходимо беспрепятственно поговорить с Калием и Беварием.

— Трибун Фракс на прием к консулу Калию.

Стражник у ворот не хочет пропускать меня.

— Вам назначено?

— Разве вы меня не слышали? — громыхаю я. — Я же назвал себя. Народный трибун Фракс. Я имею право арестовать вас за вмешательство в государственные дела, если сейчас же не откроете ворота.

Торопливо прокладываю себе дорогу среди стражников, служащих, мелких чиновников и магов и направляюсь в покои Калия. Останавливаюсь только на минутку, чтобы съесть несколько сладких картошек. Надо отдать должное таланту шеф-повара Эрисокса — они отличные. У последней двери передо мной вырастает чиновник в тоге.

— Консул занят.

— Пусть он немедленно освободится. Его требует народный трибун по срочному делу.

Чиновник не хочет пускать меня, он хорошо знает законы.

— Вы можете встретиться с консулом после того, как он закончит беседу с Коранием…

— Я не могу ждать, — говорю я и прохожу мимо него.

Консул поражен, видя, как я широким шагом вхожу в кабинет. Кораний Точильщик также удивлен. Этот маг известен своим могуществом и несносным нравом. Он в волнении вскакивает со своего места.

— Как вы посмели…

Я поднимаю руку.

— Вот так и посмел. Я трибун Фракс. У меня к консулу неотложное дело.

— Вы понимаете, что у нас важная встреча?! — ревет Калий.

— Можете продолжить ее сразу после того, как ответите на вопрос. С кем вы разговаривали у тележки с едой непосредственно перед убийством Гальвиния?

Лицо Калия краснеет от гнева. Он приказывает мне покинуть кабинет. Напрасно теряет время. Я сообщаю ему, что видел магическое изображение тех событий.

— Итак, если не хотите, чтобы я обратился в сенат, отвечайте.

Кораний изумленно смотрит на меня. Он не состоит в близких отношениях с представителями верховной власти города и, возможно, даже рад видеть консула в неловком положении.

Маг встает. У него бледная кожа, песочного цвета волосы. Он невысок и совсем не представителен.

— Я оставлю вас, консул. У меня назначена встреча с Лисутаридой Властительницей Небес. Мне очень жаль, что я не смог помочь в поисках Эрминии. Возможно, глава Гильдии чародеев сможет проникнуть в тот мрак, которым покрыто это дело.

Очевидно, консул обсуждал побег из тюрьмы сенаторской жены. Но я ведь тоже замешан в этой афере. На мгновение мне кажется, что сейчас могущественный Кораний объявит меня соучастником преступления. Может, он неспроста упомянул имя Лисутариды? Неужели они уже что-то подозревают?

Кораний задерживается у дверей. Я жду, что меня разоблачат.

— Передайте от меня принцу Диз-Акану, что он поступил в высшей степени глупо, удалив Лисутариду из Военного Совета.

Консул сдержанно кивает. Если он и передаст сообщение, то вряд ли употребит те же слова. Прежде чем удалиться, маг приветливо смотрит на меня. Думаю, я произвел на него хорошее впечатление. Дверь закрывается, и консул поворачивается ко мне:

— Вы пожалеете об этом. Когда вас назначали трибуном, речь не шла о том, чтобы вы вмешивались в государственные дела.

— Конечно, нет. Эта должность понадобилась мне для того, чтобы Лисутариду избрали главой Гильдии чародеев. А сюда я пришел задать вам несколько непростых вопросов. В день убийства Гальвиния события развивались забавно. Что вы делали в коридоре незадолго до трагедии?

— Я уже говорил, что совещался с Риттием и Беварием.

— Не тогда, после. Вы все прошли по коридору, однако вернулись вы один, о чем ранее не сказали ни слова. И вы разговаривали с кем-то у тележек с едой. С каким-то неизвестным мне сенатором. Кто он такой?

— Вы полагаете, что вам позволено врываться в мой кабинет и наглым образом допрашивать меня? Я ведь консул Турая.

Я нависаю над столом.

— Вы считает, что это допрос? А как насчет ваших долгов? Кредиторы охотятся за вами, и если вы в ближайшее время не найдете денег, то окажетесь в суде. Вас отстранят от должности. Отнимут роскошную карету и лишат места в сенате. Прощай тогда большой дом в округе Тамлин. Прервутся и отношения с вашей милой подругой Тилюпас. Даже преданный вам Капатий не в состоянии покрыть такие долги. А тут внезапно умирает префект Гальвиний, и вы получаете приличное наследство. Как кстати. Только вот весьма подозрительно то обстоятельство, что вы находились в коридоре один, а затем беседовали с кем-то прямо у тележек с едой. Эти сведения необходимо передать в сенат.

— Я сделаю так, что вас выкинут из города.

— Но доклад-то я успею послать.

Калий явно колеблется. Он раздумывает над тем, видел ли я волшебные картинки упомянутых событий или просто блефую. Будучи консулом, он, разумеется, имеет доступ ко всем материалам, собранным магами к данному моменту. Он не заметил в них ничего подозрительного. А тут вдруг являюсь я и все порчу.

Калий напрягается. Есть что-то, чего он не желает признавать.

— Вам лучше все рассказать мне. Все равно я докопаюсь до сути. Политики угрожают мне, однако я продолжаю свою работу. Многим не нравится то, что я делаю, но таков уж мой стиль.

— Вы хотите, чтобы я откровенно признался в чем-то человеку, работающему на Лодия?

— Я сохраню все в тайне. Если только вы не убивали Гальвиния. Выбора у вас нет: или вы рассказываете мне все как есть, или я пишу донесение в сенат.

Калий сдается.

— Хорошо, детектив. Меня пригласили для встречи с сенатором Крисием. Я не хочу, чтобы моя беседа с ним стала достоянием гласности.

— А почему нет?

— Потому что Крисий — ростовщик. У меня такие большие долги, что выбора просто не оставалось. Ни один турайский банк не стал бы иметь со мной дела.

Несколько минут обдумываю его слова. Я слышал о Крисий, хотя никогда не встречался с ним. Не знал, что он ростовщик. У Крисия сильно подмоченная репутация, и Калий, безусловно, хочет держать все в тайне. Странно только то, что они беседовали в общественном месте.

— Я не планировал встречу заранее, — объясняет он. — Но утром я получил записку от моего банкира, в которой он сообщал мне, что намерен обесценить мой заклад. Именно поэтому я велел помощнику связаться с сенатором Крисием во время собрания и обговорить суть дела экспромтом. А теперь, детектив, вы должны покинуть мой кабинет. Никогда больше не приходите сюда. Я уже сказал — в городе вам не жить.

В глубокой задумчивости покидаю я консула. Возможно, он и не врет в отношении Крисия. Ему срочно требовались деньги, вот почему и произошла такая встреча. То же относится и к сенатору Лодию. Этот человек также нуждается в денежных средствах. Возможно, в коридоре всего-навсего пересеклись два аристократа, желающих взять взаймы. И все же мне как-то не по себе. И Лодий, и Калий выигрывали в случае смерти Гальвиния. Что еще они могли обсуждать в коридоре помимо вопроса о ссуде?

Пора бы уже встретиться с Беварием. Его секретарь сообщает мне, что помощника консула нет на месте, так что я отправляюсь к нему домой. Беварий холост и живет в доме средних размеров на окраине округа Тамлин. По дороге я так глубоко погружаюсь в раздумья, что забываю о морозе. На улице никого, за исключением нескольких слуг, спешащих за покупками. Как все постройки в Тамлине, дом Бевария недешев и вполне подходит для молодого человека, чьи родители даже не жили в Турае. Несколько больших комнат, маленький храм да пара слуг. Вот и все.

Стучу в дверь, однако никто не спешит открывать. Наваливаюсь на дверь всем весом, но она не поддается. Пробую применить заклинание Размыкания, и двери сразу же распахиваются передо мной. Помощнику консула следовало бы соблюдать меры предосторожности. Прихожая светлая и просторная — белые стены, мебели почти нет. То же и в гостиной. Беварий определенно не любит роскошь. Вдруг я оборачиваюсь и вижу, что он стоит на пороге и целится в меня из небольшого лука. Беварий делает шаг вперед. Мне не нравится оружие в его руках. Стрела нацелена прямо мне в сердце. Беварий замечает мой пристальный взгляд.

— Такие луки делаются по заказу для кавалерийских командиров, — объясняет он. — Маленькие и легкие, чтобы ими можно было пользоваться, сидя верхом на лошади. Кажется, их изготовляют из рога арквикса. По мощности не уступают боевому луку. Стрела могла бы пригвоздить вас к стене.

— Я и не знал, что вы кавалерийский командир.

— Меня только что назначили. Что вы делаете в моем доме?

— Занимаюсь расследованием.

— Что вы расследуете?

— Дело Керинокса.

— А, того самого человека, которого я нанял убить вас, — спокойно говорит он.

— Именно.

Беварий проходит в комнату. Я подыскиваю подходящий момент, чтобы броситься на него, однако он осторожен и не приближается ко мне.

— Почему вы хотели убить меня?

— Уверен, вы уже знаете причину, детектив. Вы почти докопались до истинной причины смерти Гальвиния.

Беварий даже не пытается врать, что может означать только одно — он намерен убить меня. А почему бы и нет? В данных обстоятельствах это неплохой выход. Меня убивают, и стражники Службы общественной охраны не очень рассердятся на помощника консула за то, что он прикончил незваного гостя.

Я пытаюсь выиграть время.

— Почему вы убили Гальвиния?

— Он узнал об оркском маге. Ему сообщил его стукач. Нельзя было допустить, чтобы он нас выдал.

— Как вам удалось подставить сенатора Лодия? Он мог бы передать печенье кому угодно или съесть его сам.

Беварий улыбается.

— Вы ведете расследование не лучше, чем Служба. А там работают паршивые сыщики. Гальвиния убило не печенье с подноса Лодия. Наш яд так быстро не действует. В отличие от каразина ему требуется пара минут. Я накормил Гальвиния отравленной едой еще до прихода консула. Хорошо, что Гальвиний упал именно в тот момент. Все подозрения пали на Лодия. В последующей суматохе я подсыпал яда на печенье, которое ел несчастный префект, и тем самым обманул чародеев.

— Умно придумано.

— Да уж.

— Орки, должно быть, хорошо платят за услуги такому умнику.

Беварий щурит глаза.

— Может, и платят. Ладно, пора кончать разговор.

Он готов пустить стрелу.

— Так на кого же вы работали? На Калия?

Помощник консула хмурится. Вдруг он хватается за горло, будто ему трудно дышать, и подается вперед. Пальцы его разжимаются, и стрела падает на пол. Я подбегаю к Беварию и вижу другую стрелу, которая вонзилась ему в шею. Оглядываюсь по сторонам, не понимая, откуда она взялась. Одно из окон приоткрыто, но невозможно вообразить, чтобы кто-то с такой точностью мог пустить стрелу в столь узкий проем. Однако другой версии у меня нет. Очень меткий стрелок только что убил Бевария, а поблизости никого не видно. Убийца уже давно скрылся и исчез среди заснеженного города.

Возвращаюсь к трупу. Кровь так хлещет из шеи бедолаги Бевария. Я шарю в его тоге в поисках потайного кармана. А вот и он. Достаю какие-то бумаги, среди них какой-то бланк и один исписанный лист. Он залит кровью, однако мне удается разобрать некоторые буквы. Текст на оркском. На улице слышится шум, и я выглядываю в окно. Двое слуг тащат к дому сумки с продуктами. Я бегу к черному ходу и ухожу еще до того, как они открывают парадное. Быстрым шагом иду по улице и слышу крики о том, что Беварий убит.

Идет сильный снег. Я втягиваю голову в плечи, надеясь, что никто не обратит на меня внимания и не сообщит стражникам мои приметы, когда они прибудут для расследования. Хочу поскорее попасть в «Секиру мщения», чтобы прочитать оркское послание. Я неплохо знаю язык, но Макри знает его еще лучше.

Нахожу ее в комнате за изучением старинных книг — у Макри их довольно много. Она бы и больше накупила, да стоят они дорого.

— Макри, я поклялся не разговаривать с тобой после инцидента с Эрминией, но мне требуется твоя помощь в переводе оркского документа.

— Хорошо, — весело соглашается Макри.

— У тебя новые книги?

— Мне их дал Саманатий. Я ходила в академию попрощаться с ним.

— Он покидает город?

— Нет, собирается сражаться с орками.

Я понимаю, почему Макри прощается с ним. Престарелый профессор вряд ли выживет в битве.

Расстилаю лист бумаги на полу, чтобы Макри могла посмотреть на него. Он порван и залит кровью. Макри надувает губы и говорит, что с этим вариантом оркского она не знакома.

— Кое-что я понимаю, но встречаются слова, которые мне совершенно неизвестны. Нужно время, чтобы разобраться с ними. Похоже на старый гзангский диалект. Его теперь используют оркские маги.

— Хорошо. Но что говорится в тех отрывках, которые ты можешь прочитать? В заголовке что-то сказано о кормлении драконов?

— Не о кормлении, — отвечает Макри, — а о перевозке.

— О перевозке?

— Когда оркская армия на марше, сведения о транспортировке драконов не могут быть хорошей новостью. Где ты достал эту бумагу?

Рассказываю ей о Беварий. Макри спрашивает, работал ли помощник консула в одиночку. Я признаю, что не уверен в этом.

— Кто-то убил его еще до того, как я закончил допрос.

Осматриваю бланк. Это не официальный документ одной из турайских букмекерских контор, а что-то типа записей ставок или напоминание о том, кто на что ставил. Возможно, это не относится к делу. В Турае ставки делают представители всех классов.

— Относительно яда ты оказалась права. Использовался не каразин. Похожий яд более медленного действия. Беварий отравил печенье…

Я умолкаю. Где Беварий начинил сдобу отравой? Только не на кухне. Повар говорил, что туда никто не входил. Тогда в коридоре? Может быть. Но этого эпизода нет в реконструкции событий, произведенных Лисутаридой при помощи магии. Может быть, яд подложил консул? Он определенно находился возле тележек с пищей. Но я как-то не могу представить Калия, отравляющего выпечку в коридоре в тот момент, когда ведет разговор с ростовщиком о кредитах. Калий недостаточно хладнокровен для такого дела. Все факты вроде бы указывают на консула, и все же я колеблюсь. Не могу представить его в роли убийцы. Да, он некомпетентен. Жаден. Но не способен на убийство. Подобное скорее мог бы проделать такой безжалостный человек, как Риттий. Он без всяких зазрений совести организовал несколько убийств. Ему ничего не стоит стать предателем ради денег. К сожалению, против него никаких улик — он не мог отравить сдобу. Хотя Риттий, кажется, стоял в коридоре рядом с Беварием. Однако ни один из них не приближался к еде. Партнер Бевария по преступлению, очевидно, кто-то другой.

Я спрашиваю у Макри, где сейчас Эрминия. Она отвечает, что ее перевезли в надежное место.

— Не является ли этим надежным местом моя контоpa?

— Нет.

Оставляю Макри переводить оркский текст, а сам спускаюсь вниз, чтобы попробовать все блюда, обозначенные в меню. Только столкновение со смертью может по-настоящему возбудить мой аппетит. Виригакс и его товарищи пьянствуют за соседним столом. Юный Торагакс, понуждаемый друзьями, вливает себе в глотку большую кружку пива. Он новичок в команде и ни в чем не хочет отставать от остальных. Выглядит юноша, однако, неважно. Как только парень допивает пиво, Виригакс добродушно хлопает его по спине и передает ему еще одну кружку.

Я начинаю дремать на стуле, а потому поднимаюсь к себе, выпиваю последнюю кружку пива и засыпаю.

Глубокой ночью я просыпаюсь от шума за стеной. Кто-то гремит в коридоре. В такой поздний час все в таверне должны давно спать. Набрасываю тунику, хватаю меч и шепчу заклинание волшебному освещальнику, чтобы пригасить свет. Осторожно открываю дверь, опасаясь нападения, и в глубине коридора натыкаюсь на Макри, которая выволакивает из своей комнаты бесчувственного Торагакса. Макри гораздо сильнее, чем кажется на вид, но ей тем не менее нелегко тащить здоровенного наемника.

— Помочь?

Она резко оборачивается и виновато смотрит на меня.

— Нет.

Я смотрю на человека, находящегося в бессознательном состоянии.

— Что случилось? Ты вырубила его, когда он хотел проникнуть в твою комнату?

— Он не пытался проникнуть. Парень постучал в дверь, и я открыла ему.

— А когда он начал приставать к тебе, ты ему врезала.

— Я вообще его не трогала, — отвечает Макри. — Он просто упал на пол и вырубился.

Я киваю.

— Перепил пива. Старался не отстать от Виригакса.

Тут я задумываюсь.

— Как ты могла впустить к себе пьяного наемника?

Девушка пожимает плечами.

— Так и смогла.

— И что случилось?

— Да ничего. Он вошел, а потом упал и потерял сознание. А тебе-то что?

— Да, собственно, ничего. Твое дело, приглашать к себе пьяных наемников или нет.

— Я не приглашала его к себев спальню. Он сам пришел.

Макри вдруг заглядывает мне через плечо. Я оборачиваюсь и вижу, что на месте событий появляется Ханама, она передвигается абсолютно бесшумно. Мастер-убийца слегка ошарашена увиденным.

— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я. — Как вы проникли в таверну?

— Я открыла замок. А что тут происходит?

— Ничего, — отвечает Макри.

— Просто она выносит из своей комнаты пьяного наемника, — объясняю я.

— Он пытался проникнуть к тебе?

— Нет, — говорю я. — Она пригласила его войти.

Ханама хмурится.

— Ты приглашаешь к себе мужчин? Когда это началось?

— Ничего не началось! — чуть ли не кричит Макри. — Он постучал в дверь, и я позволила ему войти. Не вижу тут ничего странного.

— Лично мне все это кажется чрезвычайно странным, — заявляет Ханама, которой почему-то не нравится происходящее. — Раньше ты никогда так не поступала.

— Она права, — соглашаюсь я. — На тебя это совсем не похоже. Обычно ты бьешь парней.

— Скорее лягает их, — добавляет Ханама.

— Или даже разит кинжалом.

— Да заткнитесь! — сердито обрывает нас Макри. — Не ваше дело.

Тут я замечаю несколько листьев, торчащих из зимнего плаща Ханамы.

— Это цветы?

— Нет.

— Конечно, цветы.

— Ну и что?

Наемных убийц с раннего возраста учат скрывать свои чувства. При этом, могу поклясться, я на мгновение уловил на лице Ханамы выражение неловкости.

— Ты принесла их мне? — спрашивает Макри.

— Нет, — отвечает Ханама. — Просто взяла с собой.

Пауза.

— Если хочешь, можешь взять цветы.

— Спасибо, — говорит Макри.

— Конечно, если ты слишком занята с военными…

— Ничего я не занята.

Внезапно Ханама начинает сердиться.

— Я считаю крайне странным то, что ты приглашаешь северных наемников в свою спальню поздно ночью. Задумывалась ли ты о последствиях?

— Черт побери! — восклицает Макри. — Я и не знала, что надо спрашивать разрешение.

На лестнице раздаются тяжелые шаги Гурда. Он подходит к нам, держа в руках факел. Его интересует причина шума.

— Что происходит?

— Ничего, — говорит Макри.

— У нее в комнате пьяные наемники, — ядовито замечает Ханама.

— Это правда? — спрашивает Гурд.

— Частично, — отвечает Макри.

Гурд смотрит на бесчувственное тело Торагакса.

— Ты ударила его?

— Что это вы все обвиняете меня в том, что я бью людей? — в негодовании вопрошает девушка. — Можно подумать, я только этим и занимаюсь.

— Так оно и есть, — говорит Гурд.

— Ей не нужно было бить его, — объясняет Ханама. — Она же пригласила его к себе.

— Но для чего?

— Это нам не совсем ясно, — отвечаю я.

Приходит Танроз. Она одета в модное платье, вышитое желтыми розами.

— Что случилось?

— Макри пришибла наемника, — отвечает Гурд, который не совсем разобрался в случившемся.

— Я не била его, — протестует Макри. — Я пригласила его к себе.

— Так ты признаешься? — спрашивает Ханама.

Гурд подозрительно смотрит на Макри и Ханаму.

— У вас что, собрание? Я предупреждал, чтобы вы не собирались в таверне.

— Да какое собрание! — Макри в отчаянии.

— Я запрещаю вам встречаться у меня в заведении.

— Мы все поняли, — раздраженно говорит Макри.

— Почему они не могут устраивать здесь свои собрания? — спрашивает Танроз.

— Почему? Ты хочешь, чтобы таверна превратилась в место сборища странных женщин, которые вечно всем недовольны? Я не потерплю баб, ненавидящих мужиков.

— Как можешь ты утверждать, что Макри ненавидит мужчин? — возражает Танроз. — Она только что сообщила нам, что приглашает на ночь молодых людей.

— Макри зовет к себе на ночь наемников? — спрашивает Дандильон, появляясь среди нас в такой яркой ночной рубашке, что она вполне могла бы служить маяком. — Разве ты поступаешь благоразумно? Думаешь ли ты о последствиях?

— Я то же самое говорю, — кричит Ханама.

— Здравствуй, Ханама, — говорит Дандильон. — Красивые цветы. Ты принесла их Макри?

— Нет, — отвечает Ханама, — они валялись на улице.

Дандильон смотрит на безжизненное тело Торагакса.

— Если уж ты пригласила парня на ночь, зачем выбивать из него дух?

— Я его и пальцем не трогала, — оправдывается Макри.

Дандильон озабочена.

— Ты ударила его кинжалом? Он мертв?

— Не могли бы вы все оставить меня в покое? — требует Макри.

— Ну конечно, — ледяным тоном заявляет Ханамa. — Я бы не пришла с визитом, если бы знала, что у тебя тайное свидание с юным Торагаксом.

— Не было у меня никакого свидания! — ревет бедная девушка.

— Вы проводите здесь собрание? — взволнованно спрашивает Дандильон. — Примите меня, пожалуйста, в Ассоциацию благородных дам.

Лучше бы ей не произносить этих слов. После них начинается настоящая перебранка. Гурд, Танроз, Макри и Ханама орут друг на друга, а Дандильон с глупой улыбкой смотрит на них. Понимая, что всех охватило предвоенное безумие и здесь уж ничего не поделаешь, я возвращаюсь к себе. Хорошо хоть на меня никто не кричит. Тем не менее я залезаю обратно в кровать не в самом лучшем настроении.

Глава 19

Ландус медленно движется по бульвару Луны и Звезд. В нем сидят три довольно унылых пассажира. Гурд, Макри и я храним молчание. Кучер с трудом правит лошадьми, которые скользят копытами по льду. Сегодня наша фаланга должна выйти на учения. Погода слишком суровая для занятий, но консул постановил, что они не будут отменены. Что до Макри, то она направляется на виллу Лисутариды. Чародеи Гильдии должны появиться на учебном поле, и Макри приступает к своим обязанностям в качестве телохранительницы. В сумке у нее на коленях лежит оружие. Там же находится бумага, которую я нашел у Бевария. Макри не сумела перевести весь оркский текст, но речь, кажется, идет о транспортировке драконов. Надо показать документ Лисутариде.

Гурд не произнес ни слова с того момента, как мы уселись в ландус. Полагаю, он зол на Макри за вчерашнею ссору, хотя не в его натуре иметь зуб на ближнего. Ландус останавливается возле поста — стражники проверяют все экипажи в поисках Эрминии. Один из них просовывает голову в окно, после чего машет рукой: можно ехать. Хотя город охвачен предвоенным кризисом, сенсационный побег из тюрьмы завладел воображением жителей. «Хроника» сообщает, что вооруженная банда с помощью магов освободила женщину из заключения, а теперь за ней охотится Служба общественной охраны в полном составе.

— На этот раз вы все же втянули меня в свои делишки, — шепчу я Макри так, чтобы не слышал Гурд.

— Тебе не о чем беспокоиться, — шепотом отвечает она. — Лисутарида и Тирини надежно спрятали беглянку и все улики.

— Я не готов, — вдруг произносит Гурд.

— К чему?

— Я не готов жениться.

Я не расположен дискутировать по этому поводу и ничего не отвечаю. Гурд хватает меня за руку.

— Ты видел, как Танроз приняла сторону Макри и выступила против меня сегодня ночью. Как же мы можем с ней пожениться? Почему ты заставлял меня сделать это?

— Что?

Гурд явно обижен.

— Почему ты настаивал на том, чтобы я взял Танроз в жены? Я не готов к этому.

— Я не уговаривал…

— Я спас тебе жизнь в битве при Экимсборге! — кричит Гурд. — И вот как ты отплатил мне!

Я качаю головой — на него жалко смотреть.

— Не беспокойся, мы все погибнем еще до начала свадебной церемонии.

— А что, если не погибнем? — вопрошает Гурд. — Если я выживу в войне, мне все равно придется жениться.

— Да, счастливого исхода не предвидится, — холодно замечает Макри. — Может быть, тебе стоит попросить Танроз готовить и убирать в таверне до конца твоих дней и забыть о замужестве?

— Прекрати говорить со мной в таком тоне! — сердито восклицает Гурд. — Как ты смеешь проводить собрания в моей таверне и воровать пиво из погреба!

Макри бросает на меня обвинительный взгляд.

— Ты рассказал ему?

— Ему нет нужды делать это! — вопит Гурд. — Думаешь, я сам не вижу?

— Если бы ты платил мне больше, я бы сама покупала себе пиво, — защищается Макри.

— Ты уволена!

— Отлично, я и сама собиралась уходить. Никогда больше не переступлю порог твоей отвратительной таверны.

— Тебя больше туда и не пустят.

Она злобно смотрит на меня.

— Нужно было тебе рассказывать басни?

— Рассказывать басни? Что в этом плохого? — отвечаю я, испытывая чувство справедливого негодования. — В последнее время ты ведешь себя просто ужасно. Будь проклят тот день, когда ты переступила порог «Секиры мщения».

Наступает тягостное молчание. Макри выходит, как только мы въезжаем на аллею «Истина в красоте», где живут чародеи. Она не прощается с нами. Мы поворачиваем на восток и едем к воротам Супербия, однако дальнейшее продвижение становится невозможным, когда мы оказываемся в гуще солдат, идущих к полю, где должны проходить учения. Выходим из ландуса и присоединяемся к толпе. Идет сильный снег. Почти ничего не видно. Некоторые весельчаки пытаются радостными криками подбодрить своих друзей, но большинство граждан хранят молчание. Как бы ни сложились дела на войне, многие из этих людей не доживут до лета.

В городе распространяются мрачные слухи. Эльфы не смогут приплыть, ибо вся эльфийская молодежь пристрастилась к наркотику «диво». Симинийцы не придут, потому что решили защищать свои границы. Ниожцы подписали с орками договор о разграблении Турая и дележе добычи. Королева Дайрива заключила сделку с орками и предоставляет им эскадрон драгун в обмен на то, что они оставляют в покое ее королевство.

Впрочем, есть и утешительные слухи. На прошлой неделе мы узнали о том, что принц Амраг был убит после того, как по стране прошел слух, будто в его жилах течет и человеческая кровь. Впрочем, вероятность того, что это правда, весьма незначительна.

Прежде чем мы доходим до городских ворот, нас сметает на обочину правительственная кавалькада. Мимо проезжает консул со своей свитой. Глядя на него, я вдруг понимаю, насколько тщетно проводимое мною расследование. Я должен обвинить консула в причастности к убийству префекта Гальвиния. Как я могу сделать это? Прервать работу Военного Совета и обвинить консула в убийстве? Вряд ли. В лучшем случае на меня не обратят внимания. В худшем — от меня потихоньку избавятся. Никто не хочет знать правду об убийстве Гальвиния.

Появляются другие правительственные кареты, препятствуя нашему продвижению вперед. На сей раз едут принц Диз-Акан и члены Военного Совета. Сегодня состоится генеральный смотр наших войск.

Лишь только выходим за ворота, я спешу присоединиться к своей фаланге. Я наблюдаю за тем, как строится мое подразделение. Копья бойцов первого ряда выступают вперед почти на двадцать футов. Я стою в третьем ряду вместе со своими подчиненными. Первый ряд состоит из самых сильных и молодых парней. Им приходится носить большие щиты и принимать на себя главный удар неприятеля. Я по личному опыту знаю, что это не очень приятно.

Что-то не видно фаланги Гурда — она где-то слева от нас. Я сожалею о нашем сегодняшнем споре, но, без сомнений, к вечеру Гурд преодолеет свой страх перед женитьбой. По крайней мере он не станет больше винить меня. Гурд старый товарищ и не будет ссориться со мной; мы с ним столько пережили вместе.

Сенатор Марсий подает команду, и центурионы орут на нас. Мы маршируем по полю, разворачиваемся и возвращаемся на исходную позицию, сохраняя видимость строя. Никто не падает — это уже прогресс. Нам даже удается пройти рядом с фалангой претора Капатия и не столкнуться с ней. Со стадиона Супербия выходят роты наемников и присоединяются к участникам учений. Занятые своими маневрами, они больше не насмехаются над нами. До меня доносится громкий голос Виригакса. У юного Торагакса, наверное, болит голова после вчерашнего пьянства. Меня раздражает тот факт, что Макри впустила его к себе в комнату. Не знаю почему. Это ведь, в сущности, не мое дело.

После часовой подготовки сенатор приказывает нам построиться.

— Приготовиться к встрече принца!

Принц Диз-Акан подъезжает к нам верхом на лошади. Молодой человек производит впечатление доблестного военного. На нем сверкающая кольчуга и шлем с золотыми пластинами. Принц приподнимает шлем и обращается к нам с речью. Диз-Акан — хороший оратор, и я чувствую, что людей, стоящих рядом со мной, вдохновляют его бодрые слова. Он хорошо играет свою роль.

После вступительной части принц призывает нас стоять насмерть, но тут речь прерывает громкий стук копыт. К нам на белой лошади быстро приближается Лисутарида Властительница Небес. На чародейке мужская туника и высокие сапоги. В таком одеянии я не видел ее с прошлой войны. На боку у Лисутариды меч. Следом за ней скачет Макри на черной лошади. На девушке легкая защитная одежда, которую она привезла с собой из оркских земель. Она из кожи с искусно вплетенной кольчугой. Других магов Гильдии пока не видно. Лисутарида явно спешит. Она спешивается и быстрым шагом направляется к принцу.

Я стою довольно близко от них и прекрасно слышу, о чем они говорят. Начинается разговор с резких слов. Диз-Акан, не выражая никакого уважения к высокому рангу чародейки, грубо спрашивает у нее, что она здесь делает. Лисутарида говорит, что у нее срочные новости. Принц отвечает, что ее новости могут подождать, пока он закончит инспекцию частей. Лисутарида настаивает, что дело не ждет. На повышенных тонах они пререкаются перед строем солдат, чего делать никак нельзя.

— Вы даже не являетесь членом Военного Совета. Покиньте немедленно поле.

— Я не уйду, пока не сообщу вам о том, что узнала.

Генерал Помий, уступающий в звании только принцу, переминается с ноги на ногу. Ему явно не нравится, что главнокомандующий приказывает главной чародейке города покинуть поле. Слышны недовольные возгласы наемников и солдат. Город может проиграть, если принц и Лисутарида не поладят между собой. В конце концов чародейка обращается к Помию:

— Генерал, орки идут на нас. Скоро они будут здесь. Они послали армию в Йал и начнут наступление оттуда еще до конца зимы. Вмешательство врага в турайскую магию лишило нас возможности следить за их передвижениями. Хуже всего то, что они научились перемещать в пространстве, то есть телепортировать, своих драконов. Они могут оказаться здесь в любую минуту.

— Вы, конечно… — начинает генерал, но принц знаком руки велит ему умолкнуть.

— Я запрещаю вам разговаривать с этой женщиной. Лисутарида, если вы не удалитесь, я прикажу стражникам убрать вас отсюда.

Макри стоит поблизости и внимательно наблюдает за происходящим. Когда раздаются угрозы принца, я вижу, как рука девушки тянется к мечу. Как раз в этот момент появляется еще один всадник, еле видимый из-за метели. Это Хормон Полуэльф. Плащ лишь накинут на его плечи. Похоже, он одевался в спешке. Вслед за ним прибывает Кораний Точильщик. Он очень мрачен.

Маги обращаются к главе своей Гильдии.

— Мы получили ваше послание и немедленно прибыли сюда. Остальные следуют за нами.

— В чем дело? — спрашивает принц. — Вы собираете членов Гильдии, не посоветовавшись со мной?

Кораний пристально смотрит на принца и хриплым голосом говорит:

— Разве вы еще не действуете в соответствии с предостережениями Лисутариды?

Перед нами появляются еще три всадника. Анумария Молния, слишком юная для того, чтобы участвовать в предыдущей войне, прыгает с лошади и дико осматривается по сторонам, воздев вверх руки, как бы ожидая встречи с драконом. Когда подъезжает Астрат Тройная Луна с видом человека, который рад вновь сесть на коня, принц приходит в бешенство.

— Как вы смеете не подчиняться моим приказам! — орет он.

— Возможно, нам следует выслушать ее, — предлагает генерал.

Он не желает идти против принца, но этот старый воин слишком мудр, чтобы вступать в конфликт с магами.

— Мы должны слушать ее бред о наступающих орках? В такие холода?

— Их части состоят из обитателей северных гор, — говорит Лисутарида. — Они привыкли к суровому климату.

— А к перенесению драконов в пространстве с помощью магии они тоже привыкли? Кто здесь видит драконов?

Я подаю голос:

— Я вижу одного вон там.

Все смотрят в небо. Сквозь тонкую серую тучу и пелену идущего снега можно различить зловещие очертания кружащего над нами дракона. К нему присоединяется еще один. Потом третий. Вот они пошли на снижение. Тут в восточной части поля раздаются громкие крики, слышен звон оружия.

Сверху на нас опускаются драконы, а с левого фланга по нашей не готовой к бою армии ударили оркские части.

Глава 20

Воцаряются неописуемый хаос и суматоха. Шум и грохот. Оркские фаланги, скрывавшиеся за высокими снежными сугробами, неожиданно напали на незащищенные фланги наших частей. Одновременно с ними драконы обрушили огонь на наши головы. Если бы не мощные обереги, разбросанные по полю всеобщими усилиями магов, прибывших сюда по тревоге, я бы сразу погиб.

В наступившей неразберихе сенатор Марсий пытается построить фалангу и направить ее против неприятеля. Однако сделать это нелегко. Среди солдат началась паника. К тому же перед выступлением принца несколько фаланг стали рядком, что весьма ограничило место для маневра. Снег усиливается и густеет, и мы пока не видим противника, хотя слышим крики и вопли сражения. Вскоре наши ряды разрывают толпы отступающих в беспорядке воинов — это остатки частей левого фланга. Орки моментально смели их со своего пути.

Все это время драконы, которых не меньше двадцати, не прекращают атаковать нас. Каждый дракон несет на себе всадника-колдуна и с десяток простых орков, которые стреляют по нам из луков. Маги насылают на нас чары, пытаясь пробить заградительный барьер, созданный Лисутаридой и ее товарищами. Вспышки огня озаряют небо — наши маги отвечают на огонь врага.

Из-за оглушительного грохота никто не слышит приказов сенатора Марсия. Центурионы изо всех сил стараются построить своих людей. Шум и суматоха всегда сопровождают битву, и хорошо тренированная фаланга справляется с этим. А вот мы не справляемся. К тому времени как наше соединение наконец поворачивается лицом к врагу, мы уже недосчитываемся многих бойцов.

Левый фланг тащится где-то далеко сзади. Я ору на подчиненных, приказывая им занять места в строю и взять копья наперевес. Бойцы бегают с места на место, но так и не успевают толком организоваться, когда из-за снежной пелены появляется оркская фаланга. Угловатые фигуры орков, одетых в черное и с темным оружием в руках, наводят ужас на новичков.

Как только они появляются, я понимаю — мы обречены. Мы надеялись, что они плохо организованны, но, похоже, ошибались. На нас идет прекрасно организованное соединение. Увидев нас, орки начинают дуть в рожки, а их длинные пики, прежде поднятые к небу, направляются на нас. Орки наступают сплошной темной стеной, потом переходят на легкий бег, все ускоряя его. Наши солдаты хватают короткие пики, надеясь отразить атаку противника и разорвать его ряды. Бесполезно. Вся фаланга должна метнуть копья одновременно, а стоящие в первом ряду не слышат приказов и торопятся, забывая, чему их учили. Копья летят слишком рано, и большинство из них не долетают до врага. Тем временем орки, не останавливаясь, засыпают нас копьями. Смертельный ураган обрушивается на головы солдат.

Все наши маги заняты драконами, и у нас нет защиты от вражеских копий. Все воины носят шлемы и защитные нагрудники, но летящие сверху копья легко пробивают это снаряжение. Если избежишь одного копья, летящее следом непременно поразит тебя в руку или ногу. По обе стороны от меня люди падают на землю. Я поднимаю над головой щит, копье ударяет в него, пробивает и царапает шлем. К счастью, я остаюсь невредим.

К этому времени в первых рядах моей фаланга зияют значительные пробелы, которые становятся все больше по мере того, как подтягивается подмога — это легкая пехота. Оставшиеся в живых бойцы, бросив на землю длинные пики, пытаются организовать строй и противостоять атаке. Человек передо мной падает на землю со стрелой в глазу. Я делаю шаг вперед и занимаю его место. Теперь я в первом ряду. Орки на расстоянии сорока футов и быстро приближаются. Мы видим их длинные копья, направленные прямо на нас. Хватаю пику и держу ее наготове, шепча при этом молитву.

Темная оркская фаланга врезается в наши ряды. Моя пика вонзается в горло вражеского воина, а вот из моих соратников мало кто в состоянии поразить нападающих. Наша передовая линия не выдерживает натиска, орки сметают нас и валят на землю. На меня падают другие люди. Нас втаптывают в снег.

Дышать тяжело. С невероятным трудом я приподнимаюсь на колени. Мой шлем исчез. Я не могу высвободить руки, а орк, стоящий совсем рядом, отводит назад меч, чтобы отрубить мне голову. Я выкрикиваю заклинание против орков, которое выучил очень давно, и оркский воин падает на землю. Заодно валятся еще четверо его соратников. Наконец я освобождаю руки и выхватываю меч, но ситуация остается безнадежной. Моя фаланга разбита, я изолирован от других частей, передо мной сотни орков. Можно еще раз воспользоваться заклинанием, что я и делаю. Три орка поблизости от меня валятся в снег. Ну, вот и все, мои магические силы иссякли. Я убил восемь орков — неплохо поработал перед смертью. Поднимаю щит и наблюдаю, как враги со всех сторон надвигаются на меня.

Вдруг меня ослепляет сильная вспышка, воздух зеленеет. Меня бросает на землю, и я вновь лежу, присыпанный снегом. Поднявшись на ноги, понимаю, что я единственный, кто остался в живых. Вокруг валяются трупы орков — жертвы человеческой магии. Быстренько пристегиваю щит к спине и бегу со всех ног, наступая на мертвые тела. Как часто случается во время сражения, я понятия не имею, что происходит. Полагаю, однако, что дела у нас плохи.

Через сотню ярдов натыкаюсь на остатки своей фаланги. Они спешат вперед под защитой юной Анумарии Молнии, которую совсем недавно приняли в Гильдию. Она потеряла лошадь, радужный плащ разорван в клочья. Несмотря на это, Анумарии удалось спасти часть людей моей фаланги.

— Хорошие чары, — говорю я. — Еще есть?

— Только одно заклинание, — отвечает она. Всего в живых около сорока человек, многие из них ранены. Не видно ни сенатора Марсия, ни центурионов. Нет и капралов. Я принимаю командование на себя, приказывая солдатам построиться в четыре шеренги по десять человек в каждой. Мы направляемся в сторону городских стен, хотя их теперь не видно из-за метели и дыма магических чар.

В небе над нами все еще неистовствуют драконы, хотя некоторые уже убиты, а другие опустились на землю, чтобы взять воинов и магов. Намерения орков совершенно ясны: принц Амраг хочет захватить Турай и сделать его базовой крепостью для завоевания Запада. Мерзавец рискнул напасть зимой, не ожидая, пока прибудут наши союзники. Возможно, его риск оправдан.

Веду своих людей к воротам. Основные оркские части уже обогнали нас. Если турайские войска везде понесли такие же потери, у нас мало шансов.

Я подгоняю свое небольшое подразделение. Анумария трусцой бежит рядом. Ее лицо мертвенно-бледно — никогда раньше ей не приходилось видеть ряды трупов и обрызганных кровью орков. Я присматриваю за ней. Юная чародейка спасла мне жизнь, и, если будет нужно, я понесу ее на руках.

Перед нами открывается вид на величественный стадион Супербия — огромное сооружение, покрытое снегом. У входа лежат тела мертвых бойцов. Они пали жертвами драконов и колдунов в самом начале битвы. Интересно, жив ли Виригакс?

Сквозь пелену снега замечаю большую группу орков. Поднимаю руку, останавливая солдат. Что делать? Будь рядом Гурд и десяток испытанных в боях воинов, я бы решился на атаку, но нынешние мои сотоварищи в основном молодые новобранцы. Некоторые из них ранены, другие напуганы — вряд ли они готовы к бою. Порыв ветра разгоняет дым, и я вижу небольшой холм, на котором стоит Макри с поднятым мечом в руках. У ее ног лежит Лисутарида Властительница Небес. Она без сознания или мертва. Макри защищает чародейку от отряда орков численностью примерно в сотню. Ее лицо закрыто шлемом, но девушку легко узнать по волосам и по оружию: темный оркский меч и здоровенная серебристая секира. Орки со всех сторон наступают на нее.

Даю приказ своим бойцам идти вперед — нет времени убеждать их или даже угрожать, через несколько секунд Макри может погибнуть. Я бегом бросаюсь к ней в надежде, что подчиненные последуют за мной. Такое ощущение, что время течет очень медленно и вокруг меня все как будто застыло. Пробегаю мимо огромного мертвого дракона. Вижу, как Макри отбивается от орков. Она в кольце из мечей и копий. Я все еще слишком далеко. Мне не раз приходилось видеть девушку в тяжелых сражениях, но такой трудной ситуации я не припоминаю. Она уклоняется и изгибается, как только может, нанося при этом смертельные удары и с неимоверной скоростью отбиваясь от врага. Вот она рубит напавшего на нее орка, в то время как другой пытается вонзить ей в спину копье. Каким-то чудесным образом Макри удается блокировать удар. Она тут же резко поворачивается и вонзает клинок в лицо вражеского бойца, а через мгновение уже отбивается от вооруженного мечом воина. Макри подпрыгивает, пропуская меч под ногами, и в следующий миг голова врага летит прочь. Я бегу и бегу к ней, а в голове проносится мысль о том, что Макри останется в моей памяти как величайшая фехтовальщица в мире.

Сердце мое вот-вот выскочит из груди. Не могу бежать быстрее. А Макри уже больше не в состоянии сдерживать орков, несмотря на все свое мастерство. Шутка ли, сотня против одной девушки! Ее кольчуга разорвана, несколько стрел застряли в высоких сапогах. Вокруг Макри гора трупов, но враги не отступают. Мне остается пробежать каких-то двадцать ярдов, когда девушка получает сильный удар по голове и начинает шататься. Между мною и Макри четыре шеренги орков. Я спешу ей на помощь в одиночестве, так как товарищи мои остались далеко позади. Врезаюсь в тыл противника, ломая строй и разбрасывая воинов во все стороны. Макри стоит на коленях, но продолжает сражаться. Я убиваю орка, который чуть было не нанес ей удар кинжалом, и обрушиваюсь на его соратников. Орки ошеломлены и отступают на несколько шагов. Макри, размахивая секирой, поднимается на ноги. Из-под ее шлема струится кровь.

— Рада тебя видеть, Фракс, — говорит она.

— Я тоже, — отвечаю я.

Орки, поняв, что я один, более не колеблются и со всех сторон бросаются на нас. Макри стоит по одну сторону от тела Лисутариды, я — по другую. Мы уже готовимся распрощаться с жизнью, когда в воздухе внезапно вспыхивает зеленый огонь, и орки валятся на землю. Анумария наконец добралась до нас и использовала свое последнее заклинание. Как же я благодарен ей. Тут силы покидают меня, и я опускаюсь на колени. Еще бы, проделать такое расстояние бегом, да еще с раненным плечом. Нужно отдышаться.

— Передохни, — говорит Макри. — Почему бы тебе не выпить пива?

Я достаю из-под кожаного защитного жилета флягу.

— Лучшее средство от усталости.

Делаю большой глоток и передаю спиртное Макри. Она также прикладывается к фляге.

Анумария Молния склоняется над Лисутаридой.

— Она жива.

— Конечно, я жива, — фыркает Лисутарида, открывая глаза. — Что случилось, черт побери?

— Дракон ударил тебя хвостом, — говорит Макри.

— Что стало с драконом?

— Ты убила его.

— Хорошо.

Лисутарида окидывает взглядом заснеженное поле.

— Нужно возвращаться в город.

Мы отправляемся в путь. Сорок солдат, две чародейки и телохранительница. Когда приближаемся к городу, с востока начинает дуть сильный ветер, и снегопад прекращается. Ворота закрыты, но рядом с ними идет бой. Орки пытаются покончить с остатками турайской армии, которая сейчас представляет собой сборище оборванных ополченцев и наемников, которым просто некуда отступать.

Внезапно Лисутарида останавливается, осматривается по сторонам и кричит:

— Хормон? Кораний?

Перед нами появляются Хормон Полуэльф и Кораний Точильщик.

— Лисутарида? Мы думали, ты погибла.

— Жива, как видите.

— Мы сбили кучу драконов, — сообщает Хормон, — но не смогли спасти войско.

Оба могущественных чародея живы и невредимы, хотя и прибыли на зов Лисутариды без охраны. Теперь надежда только на них, но как магам вернуться в город? Они истощили свои чары, а оркская армия преграждает путь к воротам.

В небе осталось только два-три дракона. Некоторые сбиты магами, другие просто улетели. Драконы не слишком эффективны зимой, а вот в летнее время эти твари способны причинить немало бед. У последних драконов, наверное, почти не осталось огня. А маги, которые сидят на них, израсходовали свои чары. Если оркской армии все же не удастся ворваться в город, у нас еще остаются шансы.

— Надо идти на юг, — советую я. — Минуем орков и подойдем к воротам на берегу.

— И не вступим в бой? — протестует Макри.

— Нужно доставить магов в город, чтобы они перезарядили свои чары.

Возможно, нам и удастся проскочить незамеченными благодаря скверной погоде и плохой видимости. Придется оставить на произвол судьбы людей, защищающих ворота, но я не вижу, чем мы можем им помочь. Лисутарида придерживается другого мнения. Ей не нравится, что мы оставляем защитников Турая на произвол судьбы.

Я пожимаю плечами и обнажаю меч.

— Хорошо, — говорю я. — Давайте драться. Начинаю строить своих сорок человек и готовить их к атаке на тысячную армию орков, стоящую между нами и городскими стенами.

— Идите за мной, — велит Лисутарида.

Мы следуем за ней к месту сражения. Несколько сотен турайцев, прижатых к крепостной стене, бьются с упорством обреченных, используя как прикрытие опрокинутые фургоны. Со стен люди забрасывают орков копьями и камнями, а находящиеся на валу чародеи посылают вниз чары. Однако у орков есть свои колдуны, которые защищают их и ведут ответный огонь заклинаниями. Тем временем неприятельские воины обстреливают защитников из луков.

Появляется новая оркская фаланга. Свежие части готовы добить отчаянно сопротивляющихся турайцев, после чего ворвутся в ворота. У оркской армии нет осадных орудий, но, разгромив турайские силы на поле брани, они и так могут войти в город. Достаточно пробивного тарана да нескольких заклинаний.

Мы следуем за Лисутаридой, которая слегка прихрамывает. Макри поддерживает ее. Она сняла шлем. На шее девушки запеклась кровь, волосы растрепаны. За сотню ярдов до орков Лисутарида останавливает нас.

— У вас есть заклинания? — поворачивается она к Хормону Полуэльфу и Коранию Точильщику.

Те отрицательно качают головами. Ни у них, ни у Анумарии не осталось больше чар. Лисутарида кивает. Она устала, ее рана болит. Удар драконьим хвостом — дело нешуточное. Лисутарида роется в своей тунике, достает смятую палочку фазиса и зажигает его волшебным словом. Делает глубокую затяжку. Над нашими головами два дракона летят к месту битвы, готовясь изрыгнуть пламя на защитников города. Воины оркской фаланги опускают копья и переходят на бег.

Лисутарида передает палочку фазиса Макри, затем поднимает вверх руки и начинает произносить заклинание. Я его никогда не слышал, хотя основательно знаком с магическими текстами. Сейчас же колдунья говорит на языке, который мне неизвестен. Это резкое гортанное колдовское наречие. Хормон Полуэльф начинает беспокоиться, а Анумария Молния крайне удивлена. Один только Кораний Точильщик одобрительно кивает. Я полагаю, это заклятие содержит в себе нечто такое, что колдуны предпочли бы хранить за семью печатями.

Становится холодно, как на могиле Снежной Королевы. По мере того как чародейка монотонно читает заклинание, холод возрастает. Кажется, что могила Снежной, Королевы разверзлась и готова поглотить нас своей ледяной пастью. Слышится рев ветра, и два темно-пурпурных луча срываются с рук чародейки в небо, поражая драконов над нами. Их крики гнева и боли заглушают даже грохот битвы. Драконы застывают в воздухе, потом начинают извиваться. Лисутарида, опустив руки, пытается сбить их на землю. Тотчас несколько молний ударяют в нее — колдуны, сидящие на драконах, оказывают сопротивление. Лисутарида шатается, но Макри помогает ей устоять на ногах. Время останавливается. Драконы без движения висят над нашими головами. Затем что-то происходит, и драконы перестают бить крыльями. Они стремительно падают вниз, прямо на оркскую фалангу. Как только они достигают земли, раздается такой мощный взрыв, что земля едва не уходит из-под ног.

— Да-а, такое не каждый день увидишь… — шепчет Макри.

Оркская фаланга уничтожена силой взрыва. Остатки войска разбросаны вокруг пылающей воронки.

Лисутарида в изнеможении падает на землю. Я поднимаю ее, кладу себе на плечи и приказываю своим бойцам шагать вперед.

Глава 21

Орки в панике разбежались кто куда, и я веду остатки подразделения между трупами драконов, сожженных чарами Лисутариды. Мы в пятидесяти ярдах от ворот, и я молю богов, чтобы кто-нибудь за городскими стенами открыл их и впустил нас. Лисутарида довольно тяжелая, но я не останавливаюсь. Если упустим этот шанс, другого у нас не будет.

Наконец ворота открываются. Мы уже почти достигаем городских стен, когда я чувствую, будто меня трахнули молотком. Какое-то время я ничего не соображаю, потом пытаюсь встать. Наконец мне это удается, и я осматриваюсь по сторонам.

Хормон, Кораний и Анумария помогают друг другу подняться с земли. У чародеев всегда есть при себе заклинания Личного оберега вроде тех, что носим мы с Макри. У моих солдат ничего подобного нет, и они остаются лежать на снегу. Когда мое сознание немного прочищается, я замечаю, что мы не одни — перед нами стоят двенадцать орков. Три колдуна, семь воинов и два офицера. Один из магов — Хорм Мертвец.

Лисутарида у моих ног начинает шевелиться. Хорм смотрит на нее.

— Ты убила моего дракона, — говорит он с болью в голосе. — Самого любимого.

Хорм переводит взгляд на Макри. Если он опять предложит ей цветы, я убью его голыми руками. Но Хорм не произносит больше ни слова, так как вперед выходит оркский офицер. Высокий и хорошо сложенный. Одетый в латы. У него черные волосы и маленький золотой кружок на лбу. Я понимаю, что это сам принц Амраг. Он некоторое время смотрит на нас, особенно на Макри. Лисутарида, шатаясь, поднимается на ноги. Телохранители принца бросаются вперед, чтобы защитить повелителя.

Амраг вопросительно глядит на Хорма.

— У них не осталось чар, — говорит колдун.

— У вас их тоже нет, — отвечает Лисутарида.

— Нам пришлось израсходовать их, чтобы спастись, когда ты низвергла нас с небес.

Бледнолицый медлительный Хорм, одетый в длинный плащ, являет собой странную фигуру.

— Но у нас есть армия, — добавляет он.

И в самом деле, на горизонте появляется не меньше тысячи орков.

Я подталкиваю Лисутариду в сторону городских стен.

— Идите! — говорю я. — Сейчас же.

И подаю чародеям знак, чтобы бежали. Хормону и Анумарии не надо повторять дважды, а вот Лисутарида колеблется, но тут Кораний Точильщик хватает ее за порванный плащ и тащит за собой.

Мы с Макри выхватываем мечи. Густой дым от дохлых драконов все еще висит в воздухе. Жду, когда принц велит стражникам броситься в погоню. Их семеро. Мы с Макри можем сдержать их до подхода орков.

Принц не шевелится. Он смотрит на Макри, а потом обращается к ней на языке, известном лишь немногим оркам.

— Ну, здравствуй, сестра.

— Ну, здравствуй, брат.

— Радуюсь твоим воинским успехам.

— Ты бросил меня подыхать среди рабов в гладиаторском лагере.

Принц пожимает плечами.

— А теперь ты сражаешься за Турай.

— Точно.

— Не хочешь присоединиться к моей армии?

Она плюет на землю.

На губах принца появляется усмешка.

— Эльфийская кровь. От нее все беды.

Он смотрит вперед.

— Ворота закрываются. Если вы хотите вернуться в город, идите прямо сейчас. Встретимся за крепостными стенами.

Макри хочет что-то сказать. Ее губы дрожат. Я хватаю ее и сквозь густой дым и падающий снег тащу за собой к Восточным воротам. Они вот-вот захлопнутся перед нами. Я издаю самые грязные и громкие ругательства, которые только знаю. Слава богу, кто-то услышал меня. Ворота открываются на несколько дюймов, и мы проскакиваем внутрь. Закручиваются тяжелые болты, опускаются огромные перекладины. Мы последними возвращаемся в Турай.

Я поворачиваюсь к Макри.

— Он назвал тебя сестрой? Принц Амраг— твой брат?

— Наполовину. У нас один отец, но матери разные. В Амраге не течет эльфийская кровь.

— Ты давно знаешь об этом?

Она качает головой.

— Я не знала, что случилось с ним после того, как он убежал из лагеря гладиаторов.

Вокруг царит полный хаос, Лисутариды нигде не видно.

— Что нам теперь делать? — спрашивает Макри.

Хороший вопрос.

Я и сам не знаю, что делать. Никто не знает.

— Мне надо найти Лисутариду, — говорит Макри.

Я следую за Макри. Давненько я уже не был столь неуверен в себе. Может быть, мне отправиться в округ Двенадцати морей, залезть на какую-нибудь стену и ждать атаки орков? Или лучше находиться поблизости от Восточных ворот — на случаи если орки ударят здесь? Не знаю.

Возле восточной стены расположен Сад удовольствий. Пруды сейчас все замерзли, а деревья покрыты снегом. На стылой земле тут и там валяются тела убитых и раненых. Турай не готов к таким потерям — не хватает докторов, аптекарей и травников. Раненые лежат в снегу, и никто не оказывает им помощи.

— Ты был прав относительно войны, — говорит Макри. — Я с самого начала сражения ничего не могла понять.

— Мы тоже. Кроме того, что нас били.

— Гурд жив?

Я качаю головой.

— Понятия не имею.

Мы натыкаемся на человека, стоящего на коленях. Это Эрисокс, повар консула. Когда началось сражение, бедняга оказался за городской стеной. Он едва успел вернуться в город, сохранив при этом свою тележку и маленькую печку. В ногу Эрисоксу попала стрела, и он пытается вытащить ее. Я наклоняюсь помочь. Стрела вонзилась не слишком глубоко и не принесет большого вреда. Одним рывком выдергиваю ее, Эрисокс вскрикивает от боли и на мгновение теряет сознание.

— Рана пустяковая, — говорю я ему.

Осматриваю портативную печь. Я уже давно ничего не ел. Открываю дверцу в поисках съестного, нахожу булочку, достаю ее и протягиваю половину Макри. Она отказывается, и я разом съедаю всю сдобу.

— Эрисокс — мастер своего дела. Сомневаюсь, есть ли в городе лучший повар. Выпечка просто замечательная.

— В самом деле? — спрашивает Макри.

— Идеальная. Подумать только, в каких трудных условиях ее готовили. Портативная печь, пурга, орки наступают, драконы кружат над головами… А человек печет отменную сдобу! Ничто не может остановить его.

Умолкаю и вдруг понимаю, что Эрисокс мне врал. Тут он стонет, и я помогаю ему сесть ровно.

— Эрисокс, в ходе расследования убийства Гальвиния я доверял только вам одному, потому что вы великий повар. Но вы врали мне, не так ли? Вы сказали, что никто не входил на кухню. Это неправда.

У Эрисокса несчастный вид.

— Беварий был на кухне вместе с Риттием. Я ходил в кладовую вместе со своим помощником и Беварием.

— Зачем?

— Чтобы сделать ставки на скачках. Все кухонные работники кабинета консула обычно сдают деньги повару Бевария.

— Так почему на этот раз деньги взял Беварий?

— Он сказал, что повар болен. Мы сочли это странным, но ведь все знают, что сенаторы любят делать ставки.

Я киваю. Беварий просто воспользовался случаем, чтобы удалить из кухни шеф-повара и его помощника.

— Зачем вам понадобилось идти в кладовую?

— Консул не любит, когда обслуга делает ставки во время работы.

— А где все это время находился Риттий?

— Оставался на кухне.

Риттий был на кухне один. Вне всяких сомнений, он и отравил пищу.

Помогаю Эрисоксу забинтовывать лодыжку. Его ложь осложнила расследование, но я не могу испытывать ненависть к человеку, который так хорошо готовит.

— Орки уже у ворот. Надо идти воевать.

— Но как вы узнали, что я врал вам?

— Мне помогло отличное качество приготовленной вами еды. Я ел печенье, сделанное вами, в кабинете консула и на поле во время учений, и я пробовал вашу сдобу, когда на нас напали орки. Отличное качество. В самых тяжелых условиях вы готовите превосходную еду. И тут я вспомнил, что в день убийства Гальвиния ел недопеченную булочку. Объяснение может быть только одно — вы на время отлучились из кухни.

Эрисокс опускает глаза.

— Несколько булочек вышли сыроватыми. Не следовало мне уходить.

— Не расстраивайтесь. Ставки тоже надо делать.

— Фракс! — раздается самый громкий голос на всем Западе.

Не кто иной, как Виригакс. И в хорошей форме.

— Черт знает какие дела! Как драконы умудрились прилететь зимой? Половина моих воинов погибла, прежде чем мы смогли добраться до орков.

Виригакс и его друзья-наемники внесли в город раненых бойцов и сейчас ищут врачей. Некоторые воины серьезно ранены, кое-кто из них умер. Подхожу к телу одного из них.

— Это Торагакс?

Виригакс кивает.

— Бедняга. Погиб в первом же бою.

Макри подходит к телу убитого. Оно крайне изуродовано. Девушка безучастно смотрит на него. Даже не хмурится.

— Вы знаете, что ваш принц мертв? — спрашивает Виригакс.

— Нет.

— Он оказался плохим вождем.

— Что правда, то правда. Ему следовало верить предсказаниям Лисутариды.

Макри отходит от тела Торагакса.

— Кто несет ответственность за внезапное нападение? Может быть, маг, действующий в Турае? Или имело место предательство?

— Думаю, нас предал Риттий, — бормочу я.

Макри кивает.

В Сад наслаждений въезжают всадники: генерал Помий, Лисутарида и другие должностные лица. Консула среди них не видно. Офицеры по приказу генерала пытаются организовать разобщенные части.

— Это карета Риттия? — спрашивает Макри, показывая на коляску в конце кавалькады.

— Похоже на то.

Макри направляется к карете, я за ней. Сейчас, когда идет сражение не на жизнь, а на смерть, нет времени заниматься расследованием убийства, но я тем не менее хотел бы переговорить с Риттием. Пробираюсь через толпу солдат и офицеров, которые окружают карету генерала. Никто не обращает на меня внимания. По полю бесцельно бродят воины, потрясенные случившимся. Макри рывком распахивает дверцы кареты Риттия и прыгает внутрь. Я бросаюсь за ней и закрываю за собой дверь. Риттий сидит на покрытом ковром сиденье.

Он поднимает на Макри удивленный взгляд.

— Риттий, ты пес, — начинаю я. — Я знаю, что ты предатель…

Я умолкаю. У меня есть что сказать ему, но в этот момент Макри вонзает кинжал ему прямо в сердце. Я смотрю на Макри, потом перевожу взгляд на Риттия.

— …тебя привлекут к суду, и ты по закону ответишь за свои злодеяния.

Риттий подается вперед — он мертв. Я поворачиваюсь к Макри.

— Ты что, не могла подождать, пока я закончу речь?

— Ради чего?

Я хотел кое-что сказать ему. Макри пожимает плечами.

— Это уже не важно.

— Я пока только подозревал Риттия. Доказательства против него еще не собраны. У нас обычно не казнят людей только лишь на основании моих подозрений. Мы ждем решения суда.

— В этом городе больше никого не будут судить, — заявляет Макри.

— Возможно, ты и права. Ладно, нужно убираться отсюда.

Мы покидаем карету. В царящей суматохе никто не обращает на нас внимания. Я, в общем, не сожалею о том, что Макри убила Риттия. Мой давний враг предал город. Не говоря уже о том, что он отравил Гальвиния. Возможно, Риттий также несет ответственность за смерть информатора Гальвиния. Не исключено, что он убил Бевария, чтобы замести следы. И все же я испытываю неудовлетворенность. Я хотел многое сказать ему. Макри могла бы и подождать.

Мы сталкиваемся с Лисутаридой Властительницей Небес, и я шепчу Макри:

— Не говори ей о том, что случилось.

— Лисутарида, — изрекает Макри, — я только что убила Риттия, потому что он предал город.

Чародейка удивлена.

— Не понимаю.

— Фракс сообщит вам подробности.

— С этим можно подождать, — говорит Лисутарида. — Меня требуют к Восточным воротам.

Она явно не в лучшей форме.

— Ты не можешь продолжать участие в сражении, — говорю я. — Последнее заклинание лишило тебя последних сил.

Появляется Тирини Заклинательница Змей. Она прекрасно выглядит. Волшебница то и дело прикладывает к лицу надушенный носовой платок, чтобы не чувствовать смрад смерти.

— Тирини помогает мне, — сухо замечает Лисутарида. — У нее еще много чар. Она пока не участвовала в бою.

— Я делала прическу, — защищается чародейка.

Они уходят. Орки, кажется, еще не атакуют город, но я чувствую запах гари. Макри на минуту останавливается.

— Никому не говори, что принц Амраг — мой брат.

— Не скажу.

Она спешит вслед за Лисутаридой.

Ко мне подходит центурион и спрашивает, что я делаю тут, в Саду наслаждений, и почему не участвую в обороне Турая. Я объясняю ему, что моя фаланга была разбита за крепостной стеной.

— Вот как? — лает он. — И ты вот так и будешь стоять здесь? Отправляйся к Южным воротам и полезай на стену.

Заворачиваюсь в плащ и иду туда, куда мне приказано. Драконов в небе нет, и шум битвы практически стих. По мере моего продвижения на юг запах гари усиливается. По-видимому, драконам удалось поджечь несколько зданий. Зерновые склады у гавани горят. Мимо меня проносятся пожарные фургоны. Нахожу офицера и докладываю ему, что прибыл для прохождения службы. Он посылает меня на стену. Взбираюсь наверх и смотрю на холодный берег. Темно, идет снег, однако орки не нападают.

Я проголодался.

— Ты еще жив? — слышу я знакомый голос.

Гурд. Я так рад, что готов обнять его. Но я никогда не обнимаю людей.

— Пока жив. Единственный, кто выжил в фаланге номер семь.

Гурд устало качает головой.

— Моя фаланга дрогнула и рассыпалась при первой атаке. Бог знает, как я уцелел.

Я знаю, как он уцелел. Он рубил головы всем оркам, которые приближались к нему. Мы ждем окончания ночи. Настроение у нас весьма мрачное. Турайская армия разгромлена, принц Диз-Акан убит, погибли многие военачальники и бесчисленное количество солдат. Оркская армия стоит у наших ворот. Не нужно быть чутким, как эльфийское ухо, чтобы понять, какая опасность нам угрожает.

Вспомнив о том, что сегодня я закончил сложное расследование, я готов улыбнуться. Но кому теперь интересно знать, кто убил префекта Гальвиния? Никому. Вскоре все мы умрем.

Глава 22

Спустя три дня я все еще несу дежурство на крепостной стене. Орки пока не пытаются штурмовать, но и не отступают. Основная часть их армии укрылась на стадионе Супербия и в прилегающих к нему зданиях. Остальные наблюдают за городскими воротами. Город в осаде.

Пожар на складах зерна тушили два дня. В результате этого целенаправленного налета драконов запасы еды значительно уменьшились. Наша армия почти полностью уничтожена. У наемников дела ненамного лучше. Люди мрут как мухи. В Турае хватает врачей и целителей, некоторые из них прибегают к помощи магии, но многие раны, нанесенные нашим воинам орками, не поддаются лечению.

Если намерения принца Амрага заключались в том, чтобы захватить Турай зимой и использовать его в качестве форпоста летом, то он не совсем достиг своей цели. Мы сдержали натиск орков и заперлись в городе. Однако принц не ушел и не собирается уходить. Никто не знает, ждет ли он осадных орудий, подкрепления или просто разрабатывает новый план взятия города. Но мало кто может спать спокойно, когда орки стоят у наших стен. Ни одна из союзных армий не придет к нам на помощь до наступления весны. Эльфы не смогут приплыть в плохую погоду. Если Турай даже выстоит до конца зимы, лучше городу не будет. Союзники, возможно, решат воевать где-то еще.

Мое дежурство заканчивается в полночь. Не торопясь спускаюсь со стены и с удивлением вижу, что меня поджидает карета. В ней сидит Лисутарида. Будучи членом Военного Совета, куда ее вновь ввели, она имеет право пользоваться экипажем в ночное время. Внутри тепло и приятно пахнет фазисом.

— Почему ты решила подвезти меня?

— Дело в оркском заклинании, которое ты обнаружил у Бевария. Относительно транспортировки драконов. Ты не догадываешься, почему он хранил его у себя?

— Да нет.

— Оно служило мишенью. Драконы не смогли бы пролететь такое большое расстояние в зимнее время. Телепортация, конечно, отличное волшебство, но оно не помогло бы, не имей орки своего агента в Турае. Оркский маг устроил так, что заклинание действовало как маяк. Именно Беварий доставил драконов в город.

Лисутарида хочет знать, с кем работал Беварий.

— Я думаю, только с Риттием, — говорю я.

— Ты уверен?

— Нет, но у меня нет данных о других соучастниках.

— Какое гнусное предательство.

— Полагаю, глава дворцовой стражи много лет состоял на службе у орков. Если поискать, где-то в тайниках обязательно найдутся крупные суммы денег.

— Я рада, что ты убил его, — говорит Лисутарида.

— Его убила Макри, — поправляю я.

— Наверное, расстроилась из-за смерти Торагакса.

— Возможно. К счастью, ее герой Саманатий выжил, иначе она уничтожила бы все правительство.

— Ты не одобряешь ее действий?

— Нет. Любой преступник заслуживает справедливого суда, даже Риттий.

Лисутарида молчит. По крайней мере мага в Обители справедливости не станут заглядывать в прошлое, чтобы узнать, как был убит Риттий. Они заняты драконами, которые мешают их магической деятельности.

— Кто убил Бевария? — спрашивает Лисутарида.

— Член Гильдии наемных убийц, нанятый Риттием. Только очень умелый стрелок мог пустить стрелу в такую узкую щель. Эти люди не задают вопросов и не болтают лишнего.

— Почему Риттий хотел умертвить Бевария?

— Чтобы замести следы. Риттий знал, что Беварий расколется. Видишь ли, Гальвиний пронюхал о предательстве Риттия и принес свиток, содержащий улики по этому делу, на собрание, чтобы передать консулу. К несчастью для претора, его помощник Беварий находился в союзе с Риттием и предупредил его. Поэтому Риттий и отравил Гальвиния. В тот же день они заказали убийство осведомителя претора, а когда я начал задавать вопросы, попытались избавиться и от меня.

— Ты сообщал об этом консулу?

— Я не мог к нему пробиться.

— Никто не может.

— Он тяжело ранен?

Чародейка качает головой.

— Ранен он легко. К несчастью, у консула нервный срыв, и он не в состоянии исполнять свои обязанности. А принц Фризен-Акан пьян как сапожник с того момента, как появились орки.

— Как насчет короля?

— Практически не встает с постели. Правительство возглавил Цицерий. Я его уважаю, но он не военный человек. Еще повезло, что генерал Помий цел и невредим.

Лисутарида пару минут размышляет.

— Предательство Риттия дорого нам обошлось. Теперь я понимаю, кто распространял слухи с целью дискредитировать меня в глазах Военного Совета. Хуже всего то, что оркскому магу удалось блокировать почти все наши чары наблюдения. Никто, кроме меня, не видел сборы оркской армии в Йале. И никто не ожидал, что они смогут зимой доставить сюда драконов.

Интересуюсь, что известно Военному Совету о намерениях орков.

— Ничего. Возможно, принц Амраг рассчитывает на прибытие новых драконов. Наши маги трудятся над тем, чтобы воспрепятствовать этому. У принца много северных орков. Они хорошо переносят холод и окопались у ворот.

Лисутарида делает паузу, чтобы зажечь палочку фазиса.

— Ты раскрыл еще одно преступление. Поздравляю.

Я ошибаюсь, или в ее голосе чувствуется ирония?… Хорошо бы я раскрыл его раньше. Карета сворачивает на улицу Совершенства.

— Еще одно, — говорит Лисутарида. — Эрминия. Вряд ли в такое время власти станут разыскивать ее. История ее побега не станет достоянием общественности.

— Но почему?

— Потому что яжизненно необходима Военному Совету, — объясняет Лисутарида. — Меня нельзя отвлекать обвинениями в том, что я помогала бежать заключенной. Мне нужна твоя помощь. Потребуется магия, чтобы надежно спрятать ее,…

— Одну минуту, — встреваю я. — Не хочешь ли ты сказать, что Эрминия находится в моем офисе?

— Конечно, нет. Думаешь, я совсем спятила?

— Просто проверяю. Что я должен делать?

Карета останавливается у «Секиры мщения». Лисутарида вслед за мной поднимается в контору. Я крайне удивлен, видя дверь открытой. Кто-то снял мое заклинание Замыкания! Вхожу в комнату, и в лицо мне ударяет запах фазиса. Макри и Эрминия расположились в моих апартаментах, как у себя дома.

— Черт возьми, Лисутарида, ты ведь сказала, что она не у меня!

— Не хотела тебя шокировать.

Макри не без труда встает на ноги. Судя по расширенным зрачкам и неуверенным движениям, можно с уверенностью утверждать, что она принимала «диво». Убийственный наркотик, который на словах она отвергает.

— Фракс! Первая спица в колеснице среди детективов. Он раскрыл преступление, поедая пирожные!

Макри тяжело опускается на стул. Я кратко информирую Лисутариду о том, что каждый день выхожу на дежурство и не могу помогать сокрытию Эрминии.

— Еще как можешь, — говорит чародейка. — Каждое утро ты будешь укреплять мое заклинание Невидимости.

— Поищи кого-нибудь другого.

— Других нет. Все маги Гильдии заняты на войне.

Что верно, то верно, все чародеи принимают участие в боевых действиях. Задействован Астрат Тройная Луна. Кемлат Истребитель Орков возвращен из изгнания. Даже Гликсия Драконоборца извлекли из небытия.

— А как насчет Тирини? Не хочешь ли ты сказать мне, что она начинает исполнять свои воинские обязанности ранее полудня?

— На Тирини нельзя рассчитывать, по утрам она очень занята: к ней приходят парикмахер и массажист. Да и одежду необходимо привести в порядок.

— Будем надеяться, что она не сломает ногти, когда орки полезут на стены.

— Тирини исполнит свой долг, — заявляет Лисутарида. — А ты бы очень облегчил нам задачу, если бы сказал мне услугу.

— Я отказываюсь помогать тебе.

Раздается легкий стук во внешнюю дверь. Открываю и вижу перед собой сенатора Лодия. Выражение лица у него довольно мрачное. Сенатор не пытается войти в контору, предпочитая стоять на заснеженной лестнице.

— Кажется, вы сняли с меня обвинения.

— Вроде бы да.

Пока что неофициально, но результаты моего расследования скоро будут обнародованы в сенате. Лодия не будут судить за убийство префекта Гальвиния.

Сенатор протягивает мне кошелек.

— По тридцать гуранов за каждый день расследования. Если у вас были дополнительные расходы, пришлите мне счет.

Он поворачивается и уходит. Даже не поблагодарил меня. Ладно хоть хорошо заплатил. Не успеваю я закрыть внешнюю дверь, как вспыхивает свет над внутренней. Ох не нравится мне, что моя квартира превращается в место встреч турайских отверженных.

При виде Ханамы я мрачнею.

— Как ты сюда попала?

— Открыла замок.

— Черт, Гурду не понравится, что ты врываешься в его таверну каждую ночь!

— Вы преувеличиваете, — говорит Ханама и мимо меня проходит в контору.

Она протягивает Лисутариде лист бумаги. Чародейка смотрит на него.

— Отлично, — бормочет она. — Фракс, с тебя снимаются все обвинения в трусости, выдвинутые Вадинексом. Он признает, что лгал. Ты никогда не бросал щит на поле брани.

— Как тебе удалось получить это?

— По частным каналам.

— Путем угроз и взяток?

— Точно. А также благодаря дружбе с претором Капатием, на которого работал Вадинекс. Я дам тебе эту бумагу, если ты выполнишь мою просьбу.

Беру лист в руки. Обвинения в трусости давно тяготят меня. Я хочу, чтобы их сняли.

— Хорошо. Я помогу тебе с чертовыми чарами.

— Что там у тебя под плащом? — спрашивает Лисутарида у Ханамы.

— Ничего, — отвечает маленькая убийца.

— Там что-то есть, — настаивает чародейка. — Букет цветов.

— Ну и что?

— С каких пор ты начала собирать цветы?

— Я не собирала их, они просто валялись на улице. Не знаю, зачем я их подняла. Хочешь, я отдам цветы тебе, Макри?

— Риттий обращался в вашу проклятую Гильдию по поводу убийства Бевария? — спрашиваю я.

— Гильдия не обсуждает свои личные дела, — отвечает Ханама.

Лисутарида зажигает огромную палочку фазиса. Я не желаю, чтобы в моей конторе опять собрались обкуренные и пьяные члены Ассоциации благородных дам, и гоню их прочь в комнату Макри, где они могут делать все, что хотят. Достаю бутылку кли из нового тайника, о существовании которого еще неизвестно Макри, и начинаю пить.

Меня больше не обвиняют в трусости. Отлично. Раскрыто дело Лодия, за что мне хорошо заплатили. Орки у стен города. Вот это плохо. Турай вот-вот падет. Ужасно.

Макри — сводная сестра принца Амрага. Темное дело.

Со дня нападения орков я не имел возможности нормально выспаться. Приходится выпить полбутылки кли и выкурить несколько палочек фазиса, прежде чем удается задремать. Проснувшись на следующее утро, я чувствую себя разбитым. Ем холодную пищу внизу, когда еще только брезжит рассвет. Макри подходит ко мне до того, как я успеваю покинуть таверну. Некоторое время она стоит и смотрит на меня, потом протягивает плащ.

— Вот что я тебе принесла. Лисутарида наложила на него заклинание Подогрева. Он послужит тебе дольше, чем твой старый.

— Спасибо, Макри.

Может быть, мне стоит попросить прощения за те обиды, которые я причинил девушке в последние дни? Пока я раздумываю, она поворачивается и уходит. Я заворачиваюсь в новый плащ и выхожу на улицу.

Фракс в осаде

Глава 1

— Турай обречен, — буркнул старый сапожник Паракс, никогда не отличавшийся избытком оптимизма.

— Турай выживет, — объявил Гурд. — Никаким оркам, чтобы они все передохли, не удастся изгнать меня из города.

Он покосился на меня в поисках поддержки. Я же в ответ лишь пожал плечами. Мне не дано было знать, выживем мы или нет. Трудно быть оптимистом, когда твоя армия разбита, войско орков ошивается под стенами города, а о подмоге ни слуху ни духу. В прошлом месяце мы потерпели катастрофическое поражение от рук верховного предводителя орков. Застав нас врасплох, он окружил и уничтожил наши силы у городских стен. Чего-чего, а наступления в зимнее время мы никак не ждали. Городские власти проигнорировали предупреждение главы Гильдии чародеев Лисутариды, и нам пришлось платить по полной.

Несмотря на этот успех, оркам не удалось с ходу захватить город. Они сумели в середине зимы не только пройти через необитаемые земли, но и ухитрились приволочь с собой драконов. Эти варвары рассчитывали на молниеносную победу. Если бы они прорвались в город, то смогли бы провести холодное время года в комфорте на зимних квартирах, поджидая прибытия свежих сил с востока, чтобы позже продолжить вторжение в Земли Людей. Как бы то ни было, но они по уши увязли в снегу под стенами и даже по суровым оркским стандартам ощущали нехватку комфорта. Вообще-то холодная погода для орков — дело привычное.

— С приходом весны, — продолжал Гурд, — к нам придет подмога и снимет осаду.

Гурд — владелец таверны и, следовательно, мой домохозяин. Кроме того, он мой самый старый друг. Мы сражались бок о бок во всех частях света. Теперь его волосы поседели, и он зарабатывает себе на жизнь, подавая пиво. Однако его воинский дух ничуть не увял. Гурд не сомневается, что с приходом весны мы выступим из Турая и отправим орков туда, откуда они пришли. Он считает, что в данный момент для этого собираются армии. Симния и все остальные страны к западу от нас вооружаются, а генерал Хифир из Абеласи формирует армию Лиги городов-государств. Эльфы Южных островов готовят корабли и вострят копья, чтобы поспешить к нам на помощь. Гурд считает, что с первыми весенними днями в сторону Турая движется огромное войско с запада и еще одно — с юга.

Это — в теории. К сожалению, никто не знает, не выступит ли на нас с запада громадное войско орков. Подкрепление принца Амрага может появиться там раньше. И вообще, с какой стати принц Амраг вдруг станет дожидаться весны?

— Думаю, что он попытается захватить Турай еще до прихода тепла, — сказал я.

Гурд со мной категорически не согласен.

— Это невозможно. У него не хватает сил для штурма. Осадных машин у принца мало, а летные характеристики драконов в холода существенно снижаются. Наши маги смогут держать их на расстоянии.

Гурд прав. Лисутарида Властительница Небес имеет под своей командой довольно внушительные магические силы. Орки разгромили армию, но истребить наших чародеев они не смогли, а чародеи, как известно, всегда были нашим самым мощным оружием. Гурд уверен, что принц Амраг просчитался.

— Отличное наступление. Но его оказалось недостаточно, — сказал Гурд. — Принц не смог ворваться в город, и не думаю, что он предпримет еще одну попытку. Зачем ему торчать всю зиму по уши в снегу? Он наверняка отправится домой, чтобы повторить нападение как-нибудь в другое время.

Я дал знак Дандильон, чтобы та притащила мне пива. Зима в Турае — время отвратительное, и единственное достойное занятие для настоящего мужчины — ждать прихода весны, сидя перед ревущим пламенем и потягивая пиво. К сожалению, гражданский долг вынуждает меня проводить много часов на стене в дозоре, и, надо признаться, это занятие вашему покорному слуге совсем не нравится. Если бы не плащ магического подогрева, я бы уже давно откинул копыта.

По профессии я детектив, но никакими расследованиями сейчас не занимаюсь. С момента нападения орков у меня не было ни единого дела. После того как враг оказался под стенами, население стало крайне бережно относиться к своим пожиткам. Вообще-то всякого рода дефицит возникал в Турае каждой зимой, но на сей раз положение было значительно хуже, чем обычно. Вражеские боевые драконы сожгли склады, и в скором времени следовало ожидать нехватки продовольствия. Преступный мир никуда не делся, но при таком изобилии наемников, солдат и представителей Службы общественного порядка даже наиболее мощные, заправляющие подпольным миром банды были вынуждены существенно снизить свою активность. Все это означало, что мне никто не платил денег — а впрочем, возможно, оно и к лучшему. Ежедневные военные обязанности все едино не оставляли времени на расследование.

В таверне Гурда, которая, если вам это неизвестно, именуется «Секира мщения», кипела жизнь. Завсегдатаи старались изо всех сил забыть о своих проблемах. Хотя мы потеряли под стенами множество людей, народу в городе было много, как никогда. Во всяком случае, я такой толкотни давно не видел. Одних наемников пруд пруди. Обитатели пригородов, деревенские жители и фермеры сбежались в Турай в поисках убежища. Гурд, Танроз и Дандильон-Одуванчик сбивались с ног, подавая еду и выпивку. Тем же занималась и Макри в те часы, когда не выступала в роли телохранительницы при Лисутариде.

Макри трудится в «Секире мщения» в качестве официантки. В свое время девица была гладиатором у орков, и она весьма искусна в обращении с мечом. В ее жилах течет оркская кровь. Так же как кровь людей и эльфов. Кроме того, она сводная сестра предводителя армии орков принца Амрага, и я — единственное существо в Турае, кому об этом известно. Распространять эту информацию я не намерен, поскольку жители города-государства Турай орков ненавидят. Количество замечаний и оскорблений, полученных Макри в последнее время, значительно превысило среднюю норму. Ее обижали все, кто замечал ее красноватого оттенка кожу и остроконечные уши. Если бы люди узнали, что Макри связана родственными узами с принцем Амрагом, ее вполне могли бы выбросить за стены города.

Гурду тоже приходилось тратить время и силы на исполнение воинского долга. Это, впрочем, делали почти все. Трактирщики, частные детективы, сапожники, работники складов, возницы фургонов и докеры. Даже те обитатели Турая, чье занятие не поддается никакому определению, должны были ежедневно являться с мечом в руках и быть готовыми отразить нападение орков.

Я смотрел, как Дандильон тащит кружку пива наемнику, который все еще потирал руки, чтобы согреться, и стряхивал снег со своей туники. Ей удалось завершить эту операцию сравнительно быстро, что явилось для меня некоторым сюрпризом. Дандильон, если можно так выразиться, — слегка придурковата. Она беседует с дельфинами, а подол ее юбки украшен знаками зодиака. Никому не известно, каким образом она появилась в «Секире мщения». Девицу никак нельзя считать типичной официанткой, особенно учитывая то, что ей приходится трудиться в округе Двенадцати морей, считающемся самым скверным районом города. В наших местах, чтобы не сдохнуть, надо быть крутым, а Дандильон совсем не такая. Когда эта чокнутая возникла в таверне впервые, ее неуклюжесть потрясала, но теперь она уже научилась более или менее справляться с кранами пивных бочек. Дандильон не умеет подобно Макри разделываться с навязчивыми или чрезмерно агрессивными посетителями, но ей все же удается выжить, поскольку она просто не замечает происходящего вокруг и безмятежно улыбается даже самому злобному наемнику.

Из кухни с горшком дымящегося рагу в руках появилась Танроз. Отшвырнув в сторону несколько стоящих в очереди за жратвой конкурентов, я принял из ее рук миску с приличной порцией рагу.

— Еще немного ямса, Танроз, если можно.

— Не могу, Фракс. — Она печально покачала головой. — Ямса на базаре сегодня не было. Это дефицит.

— Уже?

Танроз ответила на мой вопрос молчаливым кивком.

Большая часть зимних запасов ямса сгорела на продовольственных складах. Я немедленно впал в депрессию. Еще ползимы не прошло, а ямса у нас уже нет.

— Я за это всех орков поубиваю, — мрачно пробормотал я.

Я знал, что говорю. Ваш покорный слуга обладает здоровым аппетитом, и ему надо обеспечивать существование довольно объемистого тела. Тот, кто покушается на его пищевой рацион, рискует нажить кучу неприятностей.

Глава 2

И зрядно обеспокоенный ситуацией с ямсом, я поднялся с пивом в свой кабинет и проверил, как обстоят дела с кли. У меня осталось лишь четыре бутылки этого огненного напитка. Не исключено, что придется снизить темп. Каждый раз, отправляясь на стены, я укреплял дух и тело несколькими стаканчиками, но, если нам грозит зима общего дефицита, я буду вынужден урезать дозу. Хотя я не могу представить, как здоровый мужчина может стоять на часах и пялиться на холодный снег без стаканчика горячительного в желудке. Даже в лучшее время жизнь в осаде — вовсе не сахар, а о прозябании в осажденном городе без алкоголя даже и думать не хотелось.

Месяц назад я не сомневался, что орки захватят Турай. Но теперь я уже не был так в этом уверен. Возможно, Гурд прав. Принц Амраг может решить, что упустил благоприятную возможность. Впрочем, мы даже не знаем, сколько орков обретается за стенами города. Некоторые из них стали на постой на стадионе Супербия к востоку от Турая, однако больше ничего нам о них не известно. Амраг вывел войска из поля нашего зрения. Наши маги обшарили волшебным взором всю округу, но колдуны орков тоже не лыком шиты. Они пустили в ход заклятие Укрытия, и теперь никто с уверенностью не может сказать, сколько врагов окружают город. Лисутарида полагает, что супостаты сторожат каждый выход из Турая, а их главные силы ушли на юг в леса, где легче укрыться от воздействия природных стихий. К нашему великому сожалению, зима выдалась не такой холодной, как последние несколько лет. Зимы в Турае бывают весьма леденящими, но в этом году после нескольких холодных, вьюжных дней погода сделалась необычно теплой. Ни один акведук даже не покрылся льдом, а узкие проулки округа Двенадцати морей, обычно забитые громадными сугробами, остались проходимыми. Будь зима чуть похуже, наши дела обстояли бы лучше. Орки и впрямь могли отступить от города.

После пары стаканов кли я стал взирать на мир с несколько большим оптимизмом. До весны мы продержимся, а с наступлением тепла на помощь придут армии из Симнии и приплывут на своих кораблях эльфы. Мы выживем, как выжили пятнадцать лет назад во время послед — ней оркской войны.

Воспоминания о тех временах навеяли на меня грусть. Тогда после отчаянной борьбы нам удалось прогнать орков, но мы не выстояли бы, не явись в последний миг эльфы. Когда рухнула восточная стена, я дрался как раз на ней, и, если бы не спасители, я погиб бы под копытами оркских скакунов. Никакое количество кли и никакие годы не могли стереть в моей памяти эти малоприятные картины. Меня преследовала одна скверная мысль: если мне придет конец на стенах Турая, то можно будет сказать, что я так ничего и не добился в жизни. Чародей-неудачник, зарабатывающий жалкие крохи от нищих клиентов в самом нищем округе города. Этому, с позволения сказать, детективу, то есть мне, приходится браться за самые безнадежные дела, от которых отказались все более приличные сыщики. Я выругался, бросил еще одно полено в очаг и выразил сожаление, что, будучи учеником чародея, бил баклуши. Если бы я, находясь еще в нежном возрасте, не открыл для себя пиво, то мог стать настоящим чародеем, а не дилетантом, владеющим парой-тройкой потертых трюков. Я бы жил во дворце, купался в роскоши, не страдал от нехватки ямса и ни в чем не испытывал недостатка.

Впрочем, в данный момент дворец — не лучшее место для проживания. Король слаб здоровьем и практически прикован к постели. Наследный принц Фризен-Акан окончательно спился и настолько подсел на «диво», что ему запретили показываться на публике. Юный принц Диз-Акан погиб, защищая город от орков. Консул Калий, сделавшись после ранения калекой, передал бразды правления своему заместителю Цицерию. Цицерий — человек по-своему неплохой, но совсем не военная косточка. Все боевые операции планирует генерал Помий. Утешением служит лишь то, что генерал — опытный солдат. Он с большим уважением относится к Лисутариде, и не исключено, что им на пару удастся вытащить нас из беды. Лисутарида Властительница Небес возглавляет Гильдию чародеев и является одной из наиболее могущественных волшебниц стран Запада. С таким магом, как она, шансы отразить наступления орков существенно возрастают, а ведь, кроме нее, в Гильдию входят и другие весьма могучие чародеи.

Мои размышления прервало появление Макри.

— Ты научишься когда-нибудь стучать?

— А зачем? — пожала она плечами.

— Так принято в цивилизованном мире.

— Мы сейчас в осаде.

— Это вовсе не повод для полного отказа от приличных манер. Вообще-то я полагал, что ты проводишь все свое время, охраняя Лисутариду.

Макри скорчила недовольную рожицу, освободилась от тяжелого зимнего плаща и уселась на стул поближе к огню.

— Лисутарида отправилась во дворец на встречу с королем, а ехать с ней мне не позволили. — Ее глаза сверкнули гневом, и она продолжила: — Скажи, разве это не идиотизм? Я, оказывается, не могу присутствовать на ее частной встрече с королем, поскольку в моих жилах течет оркская кровь. А кто, спрашивается, спас Лисутариду от орков?

Макри злилась, хотя прекрасно понимала, на что идет, соглашаясь на эту работу. Нет никого, кто ненавидел бы орков сильнее, чем Макри, и в свое время она изрубила их в изрядном количестве. Но она сама — на четверть орк, что закрывает ей путь в приличное общество и во все те места, где это общество тусуется.

Я обратил внимание, что Макри в последнее время стала чуть костлявее. Впрочем, телеса девицы по-прежнему заполняли кольчужное бикини достаточно соблазнительно для того, чтобы пьющие в таверне наемники не скупились на чаевые. Но помимо работы официанткой в «Секире мщения», ей приходилось выступать в роли телохранительницы Лисутариды, и я боялся, что она питалась вовсе не так, как следует питаться молодой девице с хорошими формами.

— Терпеть не могу, когда библиотеку закрывают на зиму! — выпалила она. — Мне надо учиться.

Макри вкалывает в таверне, чтобы оплатить курс обучения в Колледже Гильдий. Я не мог поверить, что она может думать об учебе в столь тяжкие времена.

— Орки готовятся штурмовать город. Не могла бы ты хотя бы ненадолго передохнуть от учебы?

— Мне нравится учиться, — пожала плечами Макри. — И, кроме того, Самантий не отдыхает.

Самантий — известный в Турае философ, Макри относится к нему с громадным почтением. Я же считаю его слегка чокнутым, поскольку он не берет плату за обучение. Скорее всего у него просто нет тех знаний, которые можно было бы с прибылью толкнуть. Но справедливости ради следует отметить, что во время наступления орков он храбро сражался, несмотря на то, что в силу своего преклонного возраста делать это был не обязан.

Макри с недовольным видом взъерошила копну своих черных волос.

— Я хочу перекраситься в блондинку, — ни с того ни с сего сказала она.

Должен признаться, это заявление застало меня врасплох. Макри в возрасте тринадцати лет уже была чемпионом среди гладиаторов. Она столь преуспела в боевом искусстве, что я мог представить ее только с мечом в руке. Никогда не забуду, как она, стоя на городской стене над впавшей в беспамятство Лисутаридой, демонстрировала потрясающее мастерство. Девицу ничуть не смущал тот факт, что шансов выстоять перед превосходящими силами противника у нее практически не было. В свете этого все проявления с ее стороны дамского тщеславия казались мне неуместными и даже несколько искусственными. Впрочем, после прибытия в Турай Макри взяла на вооружение некоторые заморочки наших модниц — главным образом из низших слоев общества. В частности, она увлеклась пирсингом и начала красить в яркие цвета ногти на ногах.

— Ты сразу станешь похожей на шлюху.

— А вот и нет. Дочь сенатора Лодия перекрасилась в блондинку.

Она права. Женщины Турая, как правило, черноволосы. Осветляли свои волосы в основном проститутки, но в последнее время эта мода захватила дочерей сенаторов и даже некоторых сенаторских жен. Почему блондинками становятся только богатые дамы и проститутки, я в толк взять не могу.

— Никому и в голову не взбредет принять тебя за дочку сенатора. Но с какой стати тебе этого захотелось? Ты и без того ухитрялась не раз ставить на уши весь город. Что тебе даст еще одно крошечное публичное посрамление?

— Плевать я хотела на публику, — сказала Макри. — Просто у меня мало времени. Сейчас я учусь, работаю, выступаю в качестве телохранителя. А потом придут орки и меня убьют. Не то чтобы я сильно против этого возражала, но мне хотелось бы до того выяснить, как я смотрюсь блондинкой.

Нет, это уже за пределами моего понимания. Мои волосы, как и у большинства скромных граждан мужского пола города-государства Турай, болтаются длинным конским хвостом на спине, и я вспоминаю о них лишь по большим праздникам. Я поинтересовался у Макри, какие новости у Лисутариды.

— Ничего особенного, — ответила она. — Лисутарида не может сказать, сколько орков стоит у города, а генерал Помий не желает направлять разведчиков, чтобы не рисковать людьми. Чародеи постоянно обмениваются посланиями. Все по весне готовятся нам помочь.

Слова Макри звучали не слишком убедительно. Наша западная соседка Симния могла бы решить дать отпор врагу на собственных границах. Находящийся к северу от нас Ниож вполне способен был последовать ее примеру. Все утверждали, что отправятся к нам на помощь, но сделают они это или нет, не знал никто. Одним словом, посмотрим.

Рассказ Макри о текущих событиях серьезно испортил мое настроение. Меня выводило из себя то, что информацию о ходе военных действий приходилось получать от Макри. В бытность свою главным следователем дворцовой стражи я находился в курсе всех государственных событий. У меня имелась масса полезных контактов. Я был человеком, который знал, что вокруг него происходит. Теперь же я стал тем жалким типом, который полностью зависит от разного рода слухов и сплетен. Это не могло не злить. Однако больше всего злило меня то, что я каждое утро вынужден от имени Лисутариды произносить заклинание. Вы мне не поверите, но это заклинание было призвано скрыть от взоров людей некую супругу сенатора по имени Эрминия. Макри, Лисутарида и ряд других обладающих криминальными наклонностями баб выкрали ее из тюряги незадолго до нападения орков. Эрминию приговорили к смерти за убийство мужа-сенатора. В дело решила вмешаться Ассоциация благородных дам. В результате безумной операции Эрминия оказалась в «Секире мщения», и Лисутарида самым наглым образом, используя подкуп, угрозы и шантаж, вынудила меня стать охранником убийцы, укрывшейся от властей в благородном заведении. Мне это абсолютно не нравилось, но отказаться я не мог.

— Это неправильно, — сказал я.

— Что неправильно?

— То, что я помогаю этой треклятой Эрминии. Если узнают в Обители справедливости, они обрушатся на меня как скверное заклятие. И во всем виновата ты.

— Почему я?

— Да потому, что так и не смогла провалить спасательную операцию. Этой спасательной операции, по моему мнению, вообще не должно было быть. Затем Лисутариде хватило наглости заставить меня выступить для нее прикрытием. Вот и толкуй после этого о чувстве благодарности. Я вынес эту женщину с поля брани. Я спас ей жизнь. И разве она сказала мне спасибо?

— Ты не прав. Лисутарида подарила тебе плащ магического подогрева.

— Плащ магического подогрева? — отмахнулся я. — Да она одним движением мизинца способна изготовить десяток таких плащей! Нет, это не та вещь, которая означает: «Благодарю тебя, ты спас мне жизнь». Особенно для такой богатой дамы, как Лисутарида. Думаю, она бы не сильно пострадала, открыв ради меня один из своих сундуков. Вот что я тебе скажу: все эти аристократы схожи по крайней мере в одном. У них отсутствует само понятие порядочности.

— Слушай, Фракс, ты когда-нибудь заткнешься?

— Ни за что. Я тебе вот еще что скажу. Когда Лисутарида в следующий раз окажется не на том конце оркской фаланги, пусть ищет себе другого спасителя. Неблагодарность этой женщины носит скандальный характер.

— Да, кстати, она прислала тебе подарок. Он остался внизу.

— Что?

— Я привезла его в фургоне. Кроме того, Лисутарида сказала, что весьма благодарна тебе за ее спасение.

— Что ж, возможно, я был чересчур резок, — после короткой паузы сказал я. — Ну и что же там?

— Понятия не имею, — пожала плечами Макри. — И меня это нисколечки не интересует.

Мой гнев утих, однако ныть я не перестал.

— Все равно она виновата в том, что втравила меня в свои делишки с Эрминией.

Макри обозвала меня дураком, сладко зевнула и удалилась в свою комнату. Я же поспешил вниз, чтобы взглянуть на неожиданный дар. Честно говоря, я уже не помню, когда мне кто-то что-то дарил. Кажется, только моя бывшая супруга в день нашей свадьбы. Но это было так давно, что я даже не могу точно подсчитать годы. А моя бывшая супруга, где бы она сейчас ни находилась, скорее всего постаралась об этом вообще забыть.

Таверна была забита любителями надраться, а за стойкой бара я увидел здоровенный ящик. Гурд жаждал ознакомиться с его содержимым, а Виригакс и вся его банда наемников просто изнывали от любопытства. Сделав вид, что ничего не замечаю, я поволок ящик к себе наверх. У меня не было ни малейшего желания делиться с пьяными наемниками тем, что прислала мне Лисутарида. Особенно если в ящике окажется что-то, имеющее хотя бы минимальную ценность.

Я отвинтил крышку ящика, извлек мягкую прокладку и принялся выставлять содержимое на стол. На самом верху лежал ряд бутылок. Как только я взял первую, мое сердце забилось сильнее, и я замер, уставившись на посудину. На боку бутылки красовались три золотые луны. Я знал, что это означает. Это был кли, именуемый «Эксклюзивная дистилляция Горного монастыря», — напиток настолько прекрасный и редкий, что его невозможно увидеть за пределами императорского дворца или вилл некоторых особо важных шишек, обитающих в округе Тамлин. По сравнению с тем, что я лакаю обычно, это… это… да какие здесь могут быть сравнения?! Единственный раз в жизни мне довелось выпить «три луны» на банкете во дворце, да и то я тогда тайком умыкнул бутылочку со стола консула. Я благоговейно водрузил бутылку на стол и обнаружил, что в ящике находятся еще три бутылки божественного нектара. Четыре бутылки «Эксклюзивного», приготовленного с большой любовью и тщанием самыми одаренными монахами далекого Горного монастыря. Я ощутил, как уходят в небытие все мои тревоги.

Углубившись в ящик, я извлек на свет еще одну бутылку из темного толстого стекла со странной надписью на этикетке. Когда я понял, что держу в руках, ноги мои ослабели, и я едва не сел на пол. Это был знаменитый «Аббатский темный эль», производство которого в Горном монастыре, насколько я знал, едва ли достигало пятидесяти баррелей в год. Стоило это, да простят меня боги, «пиво» так много, что поставка лишь одного бочонка вошла специальной статьей в наш договор с Симнией. Ничего лучше темного аббатского в мире не существует, и вот уже более десяти лет я не пробовал его ни капли. Лисутарида, эта благородная дама, к которой я всегда относился с бесконечным уважением, прислала мне восемь бутылок. Я смахнул навернувшуюся на глаза слезу. Такое пиво попадает человеку единственный раз в жизни.

Под пивом я обнаружил небольшой мешочек фазиса, но не с той сухой бурой соломой, которую мы обычно смолим в округе Двенадцати морей, а с зеленой, чуть влажной листвой с пикантным ароматом. Я испытал очередное потрясение. Волшебница обожает фазис. Она не только выращивает его в специальной стеклянной оранжерее в саду — что уже само по себе неслыханно, — но и изобрела специальное заклинание, ускоряющее рост травки. Фазиса лучше этого не сыщешь во всем мире, а того, что она мне прислала, хватит, чтобы я смог скоротать зиму.

Ниже кисета с фазисом находились шесть бутылок эльфского вина. Я, увы, не могу считать себя знатоком этого питья, но, если судить по качеству других составляющих дара, вино должно было быть с лучших виноградников Южных островов, где обитали эльфы. На самом дне ящика я увидел завернутый в какой-то необычный полупрозрачный муслин огромный оковалок оленины. Мясо на вид не было ни вяленым, ни соленым, как обычно бывает зимой. К муслину была приколота записка.

«Из королевского леса. Останется свежим, пока тебе хочется его есть.

Я ощутил присутствие магии, сохранявшей свежесть мяса. Положив окорок на стол рядом с другими дарами, я сел на стул и принялся разглядывать это чудо. Четыре бутылки кли, восемь бутылок эля, шесть бутылок вина, кисет фазиса и целое бедро оленя. И все — невиданного в этой части города качества. Поистине выдающийся дар. У вашего покорного слуги хватало мужества признать, что, скверно оценивая Властительницу Небес, он ошибался самым непростительным образом. На самом деле Лисутарида — благородная женщина, являющая собой ценнейшее достояние города Турай. Могущественная волшебница, острая, как ухо эльфа. Я всегда это утверждал. И пусть она долгие годы ведет Гильдию чародеев к еще большей славе.

Прежде чем отойти ко сну, я со всей тщательностью наложил на обе двери заклинание Замыкания. Недостойным обитателям округа Двенадцати морей не удастся стащить замечательный дар Лисутариды.

Глава 3

Н а следующее утро я проснулся с чувством огромной радости. Подобного подъема я не испытывал вот уже много недель. Даже перспектива нехватки продовольствия не могла погасить энтузиазма человека, внимания которого ждут восемь бутылок «Аббатского темного эля». Я было собрался приложиться к бутылочке еще до завтрака, но, призвав на помощь всю свою незаурядную волю, смог побороть искушение. Надо подождать, когда кончится моя вахта, чтобы насладиться чудесным напитком в тепле и уюте. Решив заменить эль фазисом Лисутариды, я соорудил себе умеренного размера самокрутку. Уже после первой затяжки мир, который и без того был совсем не плох, стал еще лучше.

За дверью, ведущей вниз в таверну, раздались какие-то странные звуки. В обычных условиях столь раннее нарушение моего дневного покоя вывело бы меня из себя, но на сей раз, являясь воплощением благодушия, я дотащился до двери и открыл ее. В коридоре я увидел Палакса и Каби — парочку юных уличных музыкантов. Было время, когда я их с трудом выносил, поскольку молодые люди своим видом вовсе не соответствовали стандартному облику добропорядочных граждан Турая. У них были нелепые прикиды, немыслимые прически и куча металлических феничек на рожах и иных частях тела. Подобные особи в нашем благопристойном городе ранее не водились. Ребята обитали в фургоне, который поставили во дворе за таверной «Секира мщения». Одним словом, они вряд ли могли вызвать восторг у рядового обывателя, да и у меня тоже. Но постепенно я к ним привык и теперь частенько, потягивая пиво в «Секире мщения», с удовольствием слушал их игру на лютне и скрипке.

— Нам нужна помощь! — взволнованно выпалил Палакс.

Заметив, что Каби дрожит, я бросил на парочку полный осуждения взгляд и сказал:

— Разве я не говорил вам, что «диво» вас доконает?

«Диво» — мощный наркотик, ставший в последние годы смертельным проклятием нашего города.

— Каби не принимала «дива». Она заболела.

Я посмотрел на Каби внимательнее. Лицо девушки покраснело, ее била дрожь, а на лбу блестели капельки пота. Да, здесь явно что-то не так. Я это заметил бы сразу, если бы не превосходное качество зеленого фазиса Лисутариды.

— Она подхватила зимнюю хворь, — сказал я.

— Знаю, — ответил Палакс, — и теперь она умрет.

В этот момент Каби чихнула, и я невольно отпрянул. Зимняя хворь не так смертельна, как летняя чума, но проходит она достаточно тяжело. Я не удивлюсь, если в переполненном людьми городе разразится эпидемия. Каби тем временем начала трястись всем телом.

— Палакс, хватай Каби и тащи ее в комнату в конце коридора. Это помещение для гостей, оно сейчас свободно. Заверни ее в теплое одеяло и не давай ничего, кроме воды. Не выходи из комнаты и никого не впускай к себе. Болезнь заразная, тот, кто приблизится к твоей подружке, может ее подхватить.

— Неужели теперь она умрет? — произнес Палакс с несчастным видом.

— Нет. Каби — девица молодая и крепкая. Через несколько дней ей станет легче. А теперь тащи ее в комнату для гостей, а я приведу лекаря.

Палакс последовал моему приказу. Тащить Каби ему было нелегко, но я помощи не предлагал. Я уже болел зимней хворью. Хотя существует массовое поверье, что к тем, кто переболел, хворь не липнет, рисковать мне не хотелось. Болезнь, как правило, не смертельна, но ход ее предугадать трудно. Были случаи, когда она принимала не — обычно острые формы, и люди гибли. Я глотнул кли и отправился вниз, дабы поделиться с Гурдом малоприятной новостью. Услыхав о болезни, Гурд страшно встревожился.

— Насколько ей плохо? — спросил он.

— Не могу сказать. В начале заболевания люди всегда выглядят скверно.

— Ну и что будем делать?

Честно говоря, я не знал. Законопослушным гражданам следовало докладывать в местное отделение префектуры о каждом случае зимней хвори в общественном месте, и префект, как это ни печально, имел право объявить карантин. Если Гурд сообщит префекту Дринию о болезни Каби, тот может потребовать закрытия «Секиры мщения» по меньшей мере на неделю. Это грозило Гурду большими финансовыми потерями. Он, конечно, может и промолчать. Ничего не произойдет, и никто ничего не узнает, если Каби поправится. Но если она вдруг помрет, или префект случайно прознает о болезни, Гурда ждут серьезные неприятности.

Гурд задумчиво пожевал губу и сказал:

— Три года назад ювелир из Лорна подхватил зимнюю хворь. Он остался в своей комнате и благополучно выздоровел. Одним словом, я не стану ни о чем сообщать…

Я помнил этот случай. Тогда все завершилось благополучно, как и бывает довольно часто с зимней хворью. В иные годы ею заражается совсем мало людей, и протекает болезнь легко. Но случается и так, что зараза приобретает чрезвычайно острые формы. Мой младший брат умер от зимней хвори. Впрочем, это случилось давным-давно. В тот год умерло множество людей.

Чтобы оценить состояние болящей, Гурд решил на нее взглянуть, а потом тайком пригласить целительницу Чиаракс. С целительницей он дружил и знал, что та без крайней необходимости не закроет его заведения. Проводив Гурда взглядом, я направился к стойке бара, где хозяйничала Макри.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил я. — Скажи, ты слышала что-нибудь о Мулифи?

Макри в ответ лишь покачала головой.

— Она певичка в «Золотом единороге».

Макри презрительно фыркнула.

— Скажи, откуда столько снобизма в официантке, взращенной в лагере гладиаторов? — вскинув брови, поинтересовался я.

— Никакой я не сноб, — ответила Макри.

— Разве? А кто презрительно фыркает на все, что не было создано пять сотен лет назад каким-нибудь давным-давно забытым эльфским бардом?

— Я фыркаю на все увеселения, где исполнитель заголяется еще до того, как хор закончил вступление.

— Что же, подобный трюк может внести некоторое оживление даже в самую залежалую пьеску твоих эльфов. Кроме того, я слышал, что у Мулифи потрясающий голос.

— И кто же тебе этот сказал?

— Капитан Ралли. У капитана с недавнего времени завязалась с Мулифи теплая дружба.

Этот огрызок последних новостей заинтриговал даже Макри, которую городские слухи и сплетни, как правило, не интересовали. Капитан Ралли был завзятым сердцеедом, но в последнее время ему было не до юбок. Он — начальник одного из постов Службы общественной охраны и, находясь на страже с половиной своих людей, занят даже больше, чем всегда.

— Он счастлив, как эльф на ветке. Капитан ходил вокруг нее на руках, вызывая ревность местных ухажеров. — Я с завистью подумал о капитане, ведь я даже не видел выступления Мулифи. — А я, увы, довольно давно не заходил в «Золотой единорог».

— Неужели ты не можешь жить без экзотических танцев?

— Без танцев могу. Но там каждую неделю игра в рэк. Собираются очень богатые граждане города. Мне хотелось бы посидеть с ними за столом.

— Ну и в чем загвоздка?

— Не могу себе позволить, — вздохнул я. — Человек, намеревающийся перекинуться в картишки с претором Капатием и генералом Акарием, должен иметь при себе кучу бабок.

— Ты слишком много играешь, — нравоучительно произнесла Макри, и мне пришлось ей напомнить, что и она после прибытия в Турай пару раз ставила на кон приличные суммы.

— Последствия твоего дурного влияния, — вздохнула она.

— Ты называешь это дурным влиянием, а я — шлифовкой личности. Ты только работала и училась. Теперь же благодаря мне ты стала не столь невыносима, как прежде.

Чуть поодаль от нас за стойкой работала Танроз, отгружая мясное рагу Виригаксу и его наемникам. Заполнив миски вояк, она поспешно подошла ко мне, перегнулась через стойку бара и, понизив голос так, чтобы услышать ее мог только я, сказала:

— Фракс, мне нужна твоя помощь.

— Ты имеешь в виду расследование?

Танроз утвердительно кивнула.

— Сейчас я отправляюсь на пост. Это может подождать до моего возвращения?

Танроз снова кивнула, и я предложил ей подняться ко мне в кабинет после того, как закончится моя вахта на стене. Я понятия не имел, какого рода расследования она желала, но поскольку такой поварихи, как она, «Секира мщения» прежде не знала, я был более чем готов оказать этой достойной женщине любую помощь.

Глава 4

У меня есть два плаща магического подогрева. Один обладает весьма хилой эффективностью. Некоторое время он кое-как отгоняет холод, но довольно скоро начинает терять согревающие свойства. Я сотворил его самостоятельно, однако мои магические способности, увы, не позволяют решить даже самую простую задачу. Совсем другое дело — плащ, подаренный мне Лисутаридой Властительницей Небес. Она наложила на него заклятие, для обновления которого требуется всего лишь раз в день произнести одно-единственное слово. Плащ держит тепло очень долго. Когда-то я был солдатом и поэтому способен оценить подарок волшебницы. Однако не стоит забывать, что ваш покорный слуга со своей стороны тоже оказал Лисутариде пару серьезных услуг, как и было справедливо отмечено в моей беседе с Макри. Да и другим я тоже помогал, размышлял я, с неудовольствием разглядывая расстилающиеся за городской стеной заледеневшие просторы. Я геройски сражался за этот город. Я здесь жил, работал, платил налоги. Я решал проблемы богачей и бедняков. Мой дар детектива помог Лисутариде удержаться на своем посту и спас заместителя консула Цицерия от позора. И что, спрашивается, мне это дало? Две комнатенки над таверной в самом занюханном округе без всякой надежды на лучшее.

Ветер сделался холоднее, и я еще плотнее закутался в плащ. За стеной вдоль берега по направлению к гавани тянулась невысокая гряда скал. После разговора о капитане Ралли и его новой подружке я непрестанно размышлял об игре в карты на верхнем этаже «Золотого единорога». Генерал Акарий и претор Капатий частенько сиживали там за ломберным столиком. Генерал считался лучшим игроком турайской армии и к тому же был очень богат. Половина кораблей нашего флота построена из деревьев, произрастающих в его обширных владениях. Что касается Капатия, то он — просто самый богатый человек Турая. Претор владеет банком, а его торговая империя тянется далеко на запад. Если бы мне удалось сесть вместе с ними за стол, то я очень скоро показал бы им, как играют в рэк настоящие мастера.

По части игры у меня имеются кое-какие связи с театральным миром. Сын сенатора Равений выступает на сцене и заглядывает в «Секиру мщения», чтобы поучаствовать в еженедельном карточном сражении. Ставки у нас куда как ниже тех, к котором парень привык в «Золотом единороге», но он настолько одержим игрой, что готов играть где угодно. Возможно, он мог бы представить меня генералу Акарию. Едва подумав об этом, я тут же печально покачал головой. Полная безнадега. Прежде чем они позволят мне присоединиться, я должен буду вывалить на стол такую кучу гуранов, какую мне ни за что не собрать.

Моим напарником на посту был Озакс — старый солдат, ставший ныне мастером-строителем. Что-то привлекло мое внимание, и я спросил его:

— Корабль?

Это было весьма неординарное событие. Зимой в водах Турая бушуют сильнейшие штормы, и навигация прекращается. Хотя эта зима не отличалась суровостью, здесь уже разразилось несколько бурь, способных потопить любое военное или торговое судно, сунувшееся сдуру в наши края.

Мы с интересом наблюдали, как корабль ползет в направлении гавани.

— Торговец, — пробормотал Озакс. — Едва держится на плаву.

Мачты корабля были сломаны, он шел под единственным рваным парусом. Судно сидело очень низко, и хотя с нашей позиции деталей не разглядеть, нетрудно было догадаться, что все не занятые рулем и парусом члены команды сейчас бешено работают помпами, откачивая воду из трюма, чтобы удержать корабль на плаву. Я увидел, как к стенам порта бегут солдаты, готовые во всеоружии встретить любую неприятность. Во время войны ни одно судно не имеет права войти без разрешения в порт. Вход в гавань защищен цепями и заклинаниями, и начальник порта не пропустит ни один корабль, не убедившись, что у него нет враждебных намерений.

Судно приблизилось ко входу в порт и замерло. Его форштевень уткнулся в запирающие фарватер тяжелые цепи. Над водой прокатились чьи-то вопли. Судя по всему, люди на борту орали защитникам порта, чтобы те пустили их в гавань, пока они не отправились на корм рыбам. Судно опасно покачивалось, все больше погружаясь в воду. В тот момент, когда оно, как мне показалось, окончательно созрело, чтобы уйти на дно, цепи опустили, дежурный чародей снял заклинание Непроходимости, и корабль начал вползать в порт. В итоге они все же успели достичь безопасного укрытия.

Интересно. Как человек любознательный я вполне мог отправиться в порт, дабы выяснить, в чем дело, но я обещал Танроз помощь, а потому сразу поспешил домой. Шагая в «Секиру мщения», я наткнулся на Макри. На ней были мужской плащ и рейтузы, голову украшала зеленая остроконечная шляпа. Этот дурацкий головной убор моя подруга приобрела на эльфском острове Авула, где их носят только эльфята. На ней этот, с позволения сказать, «чепчик» выглядел совершенно нелепо. А сели учесть новое золотое кольцо в носу, то вид у девицы был абсолютно идиотский. Разносортные завсегдатаи «Секиры мщения» всякий раз приходили в восторг при виде телес Макри под ее крошечным кольчужным бикини. Однако самого главного, как мне кажется, они не замечают. Во-первых, она, на мой вкус, слишком костлява. И, во-вторых, даже если вы любитель тощих девиц, все равно приятное личико и фигура не способны компенсировать ее многочисленные недостатки. Она красит ногти на ногах в золотой цвет, как симнийская шлюха, нос ее украшает множество феничек, что делает ее похожей на беглянку из оркского борделя, а еще у Макри самая длинная и самая лохматая во всем Турае шевелюра, под которой прячутся остроконечные уши. Все вышеперечисленное вкупе с взрывным нравом, глупым рвением к интеллектуальному совершенству и пуританскими замашками создает весьма непривлекательную комбинацию. Тот, кто когда-нибудь решит шагать рядом с ней по жизни, очень скоро об этом пожалеет.

— Что за спешка, Фракс?

— Не могу без пива.

— С тех пор как под стенами появились орки, ты, по-моему, вообще не просыхаешь.

— Кому захочется оставаться трезвым, видя эту орду рядом с любимым городом? Когда они были здесь прошлый раз, я без устали пил три месяца. И при этом сражался, как герой.

Кое-какие прохожие на улице имелись, но из-за войны и холода движение никак нельзя было назвать оживленным. Веселья, естественно, тоже не наблюдалось. Макри не оживляла картину. Моя подруга была сама мрачность, что случалось с ней крайне редко. Даже новый набор мечей в витрине оружейной лавки не заставил ее улыбнуться, а ведь Макри просто обожает оружие.

— Ты заметил, что эта зима не так уж и плоха? — спросила она.

Я кивнул, соглашаясь. Было, конечно, холодно, но совсем не так, как в прошлом году.

— Как ты думаешь, не может ли Колледж Гильдий открыться по причине тепла раньше, чем обычно?

У Макри прямо-таки болезненная страсть к образованию, и это еще один из ее недостатков.

— Колледж всегда закрывают на зиму. И потом, не ты ли мне говорила, что, пока идет война, он не будет работать?

— Но они вполне могли бы открыться, чтобы мы до весны успели сдать все экзамены. Пока орки не пошли на штурм, мы вполне могли бы завершить учебный год.

— Макри, боюсь, что ты единственное существо в городе, которое думает об учебе. Может случиться так, что к весне от города ничего не останется.

— Об этом и речь! — заявила Макри, к которой вернулась ее обычная энергия. — Колледж может сгореть, и все документы погибнут в пламени. Я вот уже два года — лучшая студентка, и через пару месяцев должна была окончить с отличием. Но кто об этом узнает, если они не выдадут мне сертификационный свиток?

Бедная Макри! Если бы кто другой рискнул в такое время пустить слезу из-за невозможности учиться, я бы поднял его на смех. Но за последние два года я понял, что значит для нее образование. Чтобы завершить учебу в Колледже Гильдий, Макри сотрясала небо, землю и все три луны. В Колледж, где продолжают образование сыновья из семей среднего сословия, ее принимать не хотели. Макри проложила туда путь в борьбе и до сих пор продолжала борьбу, пытаясь наскрести денег на учебу и преодолевая враждебность окружающих. Многие ненавидели Макри за то, что в ее жилах течет оркская кровь, а она тем временем мечтала о поступлении в Имперский Университет города-государства Турай. Мечта безнадежная, но я все равно перестал издеваться над Макри.

— Не горюй. Так или иначе мы сумеем отбиться от орков. Мы даже не знаем, какие силы держит под городом принц Амраг.

Мои слова не утешили Макри. Она печально покачала головой и сказала:

— Даже если мы и выиграем войну, все равно экзамены будут отложены. Мне нужен сертификат, чтобы подать заявление в Университет.

— Скажи, Макри, у тебя есть средства на учебу в Имперском Университете?

— Нет.

— А есть ли у тебя план, с помощью которого можно обойти статью университетского устава, запрещающего прием особ женского пола?

— Нет.

— Есть способ обойти те статьи, которые запрещают прием лиц с примесью оркской крови?

— Нет, — прикусила губу.

— В таком случае — какая разница? Если ты даже приколотишь гвоздями свой сертификат к двери Университета, они тебя все равно не примут.

— Я что-нибудь придумаю, — сказала Макри, упрямо не желая смотреть в глаза неприятной истине.

— И что же ты придумаешь?

— Пока не знаю. Что-нибудь.

— Угроза боевой секирой здесь не сработает.

— Тогда придумаю что-нибудь другое.

— Впрочем, если принц Амраг захватит город, он может сделать тебя профессором.

Макри бросила на меня взгляд, исполненный ярости.

— Сколько раз я тебя просила не упоминать его имени?!

— Я детектив, и мне трудно не замечать некоторых очевидных фактов.

Макри по-прежнему пепелила меня взглядом, но от продолжения дискуссии отказалась. Прознав про то, что моя подруга является сводной сестрой нового владыки орков, я, естественно, захотел узнать побольше. Но выяснил лишь то, что у Макри и Амрага общий отец и разные матери и что Амраг сбежал из лагеря гладиаторов раньше, чем она, оставив единокровную сестру в одиночку сражаться за выживание. Макри категорически отказалась обсуждать эту тему и требовала, чтобы я никому не говорил о ее родственных связях. Меня ее требование не напрягало, я и так не собирался никому ничего говорить. Это отнюдь не то, что следует знать широкой публике. Но я полагал, что Макри должна рассказать о брате Лисутариде Властительнице Небес. Во время войны любая информация о вожде врага может принести пользу, а Лисутарида Макри не выдаст. Мы миновали несколько узких проулков, в каждом из которых обосновались торговцы «дивом» или потребители оного. Специфический запах этого сильнейшего наркотика оскорблял наше обоняние. Нельзя было пройти и нескольких ярдов без того, чтобы перед тобой не возник человек, предлагавший продать энное количество «дива». После четвертого или пятого предложения я перестал отвечать и просто смахивал торговцев с нашего пути.

— Турай катится в преисподнюю, — пробормотал я, переступая через очередного наркомана, распростершегося на узком тротуаре. Многие из нарков были молодыми людьми, которые по закону должны служить в армии. Если так будет продолжаться, этот город не стоит того, чтобы его защищали. — Мне давным-давно следовало отсюда свалить, — сказал я, покачав головой.

— Так в чем же дело? — поинтересовалась Макри. — Что тебя останавливало?

— Не смог найти более пристойного места.

К гавани примыкали самые скверные кварталы города, гораздо хуже остальных, тоже достаточно скверных кварталов округа Двенадцати морей. Дрожащие от холода юные проститутки, завернувшиеся в протертые до дыр плащи, попрошайки с протянутыми без надежды на подаяние руками и оборванные дети, топчущиеся у входов в таверны в ожидании своих родителей. Положение нисколько не улучшилось, когда я увидел шагающего в нашем направлении Гликсия Драконоборца. Гликсий — здоровенный, широкоплечий и полный жизненных сил парень. Даже без своей радужной мантии он разительно отличался от жалких обитателей нашего округа.

Завидев меня, он слегка прищурился. Я ответил ему тем же. Мы с Гликсием Драконоборцем — старинные враги. Гликсий — могущественный чародей, но отнюдь не из тех, кем может гордиться город. До недавнего времени он не подчинялся Гильдии чародеев, но в силу военного положения и общего кризиса его призвали к порядку. Впрочем, и после этого он оставался преступником. Однажды он сумел избежать наказания, введя в заблуждение Гильдию чародеев, но меня ему обмануть не удалось.

Как любой преуспевающий волшебник, Гликсий был богат. Интересно, подумал я, какого дьявола он делает в беднейшей части города. Что ему понадобилось? За этим наверняка стоит какое-то беззаконие. На мне был защищающий от заклятий амулет, но я приготовился действовать, зная, что этот типчик не погнушается и физическим контактом, а Гликсий Драконоборец, как я уже говорил, парень крепкий.

Остановившись напротив меня, Гликсий сразу взял быка за рога.

— Привет, Фракс — дешевый сыщик, — произнес волшебник и, поскольку я не удостоил его ответом, тут же продолжил: — Я говорил с Равением, и он сказал, что вы раз в неделю играете в вашей вонючей таверне в рэк.

Я был поражен. Интересно, с какого это бока наши игры могли заинтересовать Гликсия.

— Обычно я играю с генералом Акарием и претором Капатием на вилле сенатора Кевария. Но Кеварий на несколько дней закрыл двери дома. Его супруга слегла с зимней хворью. — Драконоборец одарил меня презрительным взглядом и издевательски добавил: — Полагаю, ваши ставки в игре настолько малы, что у порядочных людей не могут вызвать интереса.

Я не понимал, к чему он клонит: напрашивается на приглашение или пользуется случаем меня оскорбить.

— Почему бы тебе к нам не присоединиться?

— С вашими жалкими ставками игра не стоит свеч.

— Можешь ставить, сколько твоей душе угодно, а я буду счастлив забрать у тебя бабки.

Некоторое время Гликсий молча смотрел на меня. Возможно, он при этом улыбался, ручаться не буду. У Гликсия квадратная челюсть и стальной взгляд. Чтобы его мрачная рожа хотя бы малость просветлела, необходимо приложить массу усилий.

— Я не сажусь за стол, если передо мной не лежит пять сотен гуранов.

— Пять сотен меня вполне устроят, — бодро ответил я. — Если хочешь, приноси больше. Я с огромным удовольствием покажу тебе, как надо играть.

Гликсий презрительно фыркнул, едва заметно кивнул и удалился.

— О чем это вы? — недоуменно поинтересовалась Макри.

— Он хочет сразиться в картишки.

— В «Секире мщения»? Почему?

— Да потому, что он меня ненавидит, — ответил я. — Не может до сих пор пережить, что я заехал ему по роже. Возможно, Драконоборец все это время ищет возможность отомстить. И вот теперь он решил, что сможет унизить меня за карточным столом. Недоумок. Ему невдомек, что по части игры в рэк я — первая спица в колеснице.

— Довольно странно, — задумчиво произнесла Макри, — что он вдруг возник из ниоткуда и с ходу согласился явиться в «Секиру мщения» сыграть в карты.

Мою подругу явно грызли сомнения.

— Ты сомневаешься только потому, что не способна оценить всей глубины его ненависти к Фраксу, — сказал я. — Ведь я публично обвинил его в преступлении, которого он не совершал.

— Ну, аналогичным образом ты обошелся с половиной города, — заметила Макри.

— Верно. Только в отличие от других он с тех пор носит камень за пазухой.

Мы двинулись в сторону улицы Совершенства.

— А тебя есть пять сотен гуранов? — спросила Макри.

Честно признавшись, что нет, я поинтересовался, не найдется ли у нее немного свободных средств.

— Нет, конечно, — ответила она. — Да и у кого могут быть такие бабки?

Когда мы были уже почти у «Секиры мщения», пошел легкий снежок.

— Когда ты встречаешься с Лисутаридой? — спросил я.

— Забудь, — сказала моя остроухая подруга. — Я не стану просить ее дать тебе денег в долг.

— И не надо. Расскажи ей о нашей встрече с Гликсием, и она, возможно, сама их мне предложит.

Макри отказалась, и я не стал продолжать разговор.

Танроз уже ждала моего прихода. Мне очень хотелось согреться перед пламенем огромного очага, но ей вскоре надо было возвращаться к плите, а потому мне пришлось довольствоваться бутылкой пива рядом со скромным камином моего кабинета. В помещении было холодно. Не снимая плащ, я сел у большого письменного стола из темного дерева, за которым обычно вел дела.

Танроз заняла кресло напротив. Она женщина не худая, но и не такая уж и массивная, как можно было бы ожидать, учитывая отличное качество ее готовки. В те дни Танроз была одним из самых веселых обитателей «Секиры мщения». Если ее и тревожило неминуемое вторжение орков, то вида она не показывала. После помолвки с Гурдом Танроз просто лучилась счастьем.

— Я чувствую себя как-то странно, толкуя с тобой по делу, Фракс, — начала она.

Я молча пожал плечами.

— Речь пойдет о моей маме.

— Как она себя чувствует? — вежливо поинтересовался я.

Прежде чем окончательно перебраться в «Секиру мщения», Танроз жила со своей матушкой в округе Пашиш. Я пару раз бывал у них.

— Прекрасно, — ответила Танроз, — но память ее уже не та, что прежде. — Танроз немного помолчала, барабаня пальцами по столу, а затем слегка неуверенно продолжила: — На прошлой неделе мама сказала мне, что ее отец в свое время закопал бочонок с четырнадцатью тысячами гуранов и что этот бочонок не откопали.

— Четырнадцать тысяч гуранов? — Я изумленно вскинул брови.

— Золотом.

— Откуда такие деньги?

— Он командовал кораблем, который напал на симнийский конвой.

— Выходит, твой дедушка был капитаном военно-морского флота?

Танроз кивнула.

Я был удивлен. Рядовые моряки имеют в Турае довольно низкий статус, но капитаны, как правило, происходят из богатых семей. Если дед Танроз действительно командовал кораблем, то это означало одно — семья с тех пор сильно опустилась по социальной лестнице. Танроз это прекрасно понимала.

— Деда посадили в тюрьму, большую часть семейного достояния конфисковали, и мама оказалась в округе Пашиш.

— За что его посадили?

— Его обвинили в том, что он извлек личную выгоду из войны с Симнией. Всю добычу полагалось отдать королю, но дед, как утверждали в сенате, этого не сделал.

— Если верить словам твоей матушки, это вполне соответствовало истине, — заметил я.

Танроз снова кивнула и продолжила:

— Тогда возник спор о том, сколько денег он доставил в Турай и какая часть причитается ему. В те годы, если я не ошибаюсь, не все капитаны служили в военно-морском флоте. Некоторые корабли были частными, и флот использовал их во время войны.

Танроз не ошибалась. Многие знаменитые мореходы прошлого века сражались за Турай, не будучи на службе. Некоторые из них до начала великой войны Лиги городов-государств с Симнией мало чем отличались от простых пиратов. Когда разразилась война, Турай, закрыв глаза на прошлое, поставил их на службу флоту. Довольно часто случалось так, что капитаны, раздобывшие хорошие трофеи, вступали в спор с королем о том, кому принадлежит награбленное.

— Все это было давным-давно, Танроз. Впрочем, в твоем рассказе нет ничего невероятного. Что потом случилось с твоим дедушкой?

— Он умер в тюрьме. Вскоре после суда, насколько я помню.

— Почему твоя матушка не упоминала об этом раньше?

Танроз точно не знала, а потому высказала предположение, что мама делала все, чтобы забыть о семейном позоре.

— Но сейчас она боится, что город захватят орки, и решила отыскать золото.

— Когда это произошло? Если, конечно, вообще произошло.

— После сражения у острова Дохлого дракона. Сорок два года назад.

— Где закопаны деньги?

— Неподалеку от гавани.

— А поточнее нельзя?

— Это все, что она смогла мне сказать.

— За сорок лет вокруг порта многое изменилось. Впрочем, я не припомню баек о находке бочонка с четырнадцатью тысячами гуранов. Не исключено, что золото по-прежнему под землей. Если оно было там с самого начала. — Я внимательно посмотрел в глаза Танроз. — Ты сказала, у твоей матушки плохая память. Насколько плохая?

— По правде говоря, не такая уж и плохая для женщины, которой перевалило за восемьдесят. Как по-твоему, это может быть правдой?

— Не исключено, — ответил я, гася окурок фазиса. — Но для начала мне надо с ней поговорить.

Мы условились навестить матушку на следующий день, и Танроз поспешила вниз кухарить. Когда она ушла, в моем кабинете возникла Макри.

— Что ей надо?

— Деловой разговор конфиденциального характера, — ответил я.

— О чем?

— Секрет.

— Но я хочу знать, о чем вы толковали, — насупилась Макри.

— В таком случае тебе не повезло. Частный детектив Фракс никогда и никому не открывает деталей конфиденциальной беседы с клиентом. А теперь — прочь с дороги. Мне срочно надо спуститься и промыть пересохшие внутренности пивком, сидя у ревущего пламени очага.

Глава 5

Я сидел у огня, размышляя о рассказе Танроз. Вполне возможно, что это всего лишь болтовня подвинувшейся умом старухи. Но проверить надо. Во-первых, мне нравилась Танроз, а во-вторых, мне до зарезу нужны были деньги. Чтобы сесть за карточный стол с Гликисием, следовало раздобыть не менее пять сотен. Если я откопаю бочку с четырнадцатью тысячами гуранов, то хотя бы пятьсот в качестве вознаграждения получить должен. А в зависимости от щедрости Танроз — может, и больше.

Мои размышления прервал Гурд. Каби не выздоровела. Но и это не все. Палакс тоже слег с зимней хворью. Парочка трясется в ознобе, оставаясь в комнате для гостей. Несмотря на это, Гурд отказывался сообщить властям о вспышке болезни в своем заведении.

— Они закроют таверну. Едва купив «Секиру мщения», я узнал о первой заповеди владельца: «Не позволяй властям ее закрыть».

Гурд спросил, не смогу ли я отнести болящим тарелки с едой.

— Почему я? — Фракс никогда не теряет бдительности!

— Ты уже перенес эту хворь, — ответил он.

Хотя и считается, что тот, кто раз перенес зимнюю хворь, не может подцепить ее снова, рисковать мне не хотелось. Воспоминания о лихорадке, одышке, острой боли в каждой мышце и каждом суставе остались в памяти, несмотря на то что болел я более пятнадцати лет назад.

— Тогда мне пришлось целую неделю провести без пива. Это был сущий ад.

Из кухни появилось Танроз с миской мясного рагу в руках. Ее сопровождала Эльсиора — девица, осваивающая ремесло поварихи.

— Ни за что не поверю, Фракс, что ты смог прожить целую неделю без пива, — сказала Танроз.

— Это лишний раз говорит о том, как я страдал.

— Я там был, — вмешался Гурд, — и готов засвидетельствовать, что целую неделю он без пива не оставался.

— Нет оставался. Я точно помню.

— Лекарь велел тебе забыть о выпивке, — покачал головой Гурд, — Через два часа мы нашли тебя ползущим к таверне. При этом ты как безумный бормотал, что лекари сговорились тебя прикончить. Чтобы оттащить тебя назад в палатку, понадобилось три человека. Но даже лежа на койке, ты продолжал вопить и вопил до тех пор, пока я не принес тебе кружку. Поскольку к тому времени я был готов собственноручно тебя придушить, я подумал: «Ну и дьявол с ним».

Танроз рассмеялась.

— А я все запомнил совсем не так, — возмутился я.

— Хватит о болезнях, — быстро оглянувшись по сторонам, сказал Гурд. — Не надо, чтобы об этом узнали.

Гурд явно нервничал, и не только из-за того, что в таверне мог быть объявлен карантин. С тех пор как Танроз согласилась выйти за него замуж, он то впадал в эйфорию, то начинал психовать.

Танроз прикоснулась к его руке, и Гурд страшно смутился. Ему казалось, что даже такая невинная ласка неуместна в присутствии старого товарища по оружию. То есть меня. Он сунул мне в руки миску горячего варева, и мне, хочешь не хочешь, пришлось тащить еду на второй этаж. Каби и Палакс — славные ребята, но я их не настолько обожаю, чтобы рисковать снова подцепить хворь. Кроме того, я терпеть не могу выступать в роли официанта. Моя жизнь и без того унизительна. С другой стороны, в Турае существует давняя и весьма уважаемая традиция ухаживать за всеми, кто заболел под крышей вашего дома. Отказ от помощи Каби и Палаксу был бы очень близок к нарушению табу и грозил мне, согласно преданию, серией провалов, что было бы крайне неприятно в свете предстоящей карточной битвы.

Каби и Палакс съежились рядом на узкой кровати гостевой комнаты. Несмотря на зимний холод, они, истекая потом, сбросили с себя одеяла.

— Вот принес вам немного поесть, — сказал я, ставя миску на пол.

— Спасибо, — еле слышно выдохнула Каби.

— Не волнуйся. Все скоро пройдет. Если тебе еще что-нибудь понадобится, Макри принесет.

Я поспешно удалился и в коридоре столкнулся с Макри.

— Смотри, Фракс, куда прешь… Что ты здесь делаешь?

— Принес еду страдальцам.

— А теперь в панике отступаешь?

— И правильно делаю. У меня нет ни малейшего желания снова свалиться с зимней хворью.

— Болезни приходят и уходят. Таково естественное течение жизни.

— Кто это изрек?

— Самантий.

— Этот старый шарлатан?

— Самантий, чтоб ты знал, невежда, — величайший философ Запада! — оскорбленно заявила Макри.

— В таком случае попроси его таскать жратву Каби. Ты сама, как я вижу, не горишь желанием этого делать.

— Я не хочу болеть, — ощутив некоторое замешательство, сказала Макри. — Я нужна для обороны города.

— А я нужен для важной игры в карты.

Макри вежливо поинтересовалась, каким образом я намерен наскрести нужные для игры деньги.

— У меня есть план. Ты попросишь для меня бабки у Лисутариды.

— Она на это не пойдет. Лисутарида не настолько свихнулась, чтобы ставить пять сотен гуранов на твое весьма сомнительное искусство игрока.

— Мое искусство вовсе даже не сомнительное.

— На прошлой неделе ты проиграл Гурду, Ралли, Равению и Граксу, что дает мне полное право усомниться в твоих возможностях.

— Чистая случайность. Карты были против меня. Полная непруха! Такое иногда случается и с самыми лучшими игроками. По части игры в рэк я — первая спица в колеснице. И перестань скалиться!

— Лисутарида скоро будет здесь. Ты сам сможешь ее попросить.

— Что ее сюда привело?

Макри не знала, однако высказала предположение, что Властительница Небес прибудет для того, чтобы лично проверить, повторяю ли я ежедневно оберегающие Эрминию заклинания. Если власти прознают, что я содействовал ее побегу, они обрушаться на меня, как скверное заклятие. Интересно, подумал я, нельзя ли воспользоваться ситуацией и малость надавить на Лисутариду. Может быть, стоит намекнуть, что, если она не ссудит мне денег, я могу и забыть обновить заклинание?

— Не смей даже и думать о том, чтобы шантажировать Лисутариду! — сказала Макри, словно прочитав мои мысли. — Она тратит все силы на магическую защиту города. Ей сейчас не до твоих ничтожных делишек.

Я хотел сказать, что выигрыш в карты — не такое уж ничтожное дело, но в коридоре появилась сама Лисутарида. Волшебница, как всегда, была прекрасно одета. Поверх указывающей на ее высокое положение радужной мантии красовалась меховая накидка, на ногах — элегант — ные белые сапожки по последней зимней моде, пригодные лишь для дворца, а вовсе не для хождения по зимним улицам Турая в плохую погоду. Впрочем, Лисутариде не приходилось передвигаться пешком. В ее распоряжении как главы Гильдии чародеев и важного члена Военного совета находилось множество разнообразнейших экипажей. Несмотря на прекрасно уложенные волосы и макияж, выполненный личным визажистом, вид у Лисутариды был помятый, что, вне всяких сомнений, являлось результатом скверной погоды и напряжения, вызванного необходимостью творить чересчур много заклинаний. За прошлый месяц Лисутариде в сражениях с орками пришлось затратить фантастическое количество энергии. Ей удалось сбить двух самых крупных боевых драконов, на которых обычно летали принц Амраг и Хорм Мертвец. Зверюги были защищены самыми мощными заклятиями, которыми владели наиболее могущественные колдуны орков. В тот момент я находился рядом с Лисутаридой и помню, как она нараспев произносила заклинания на каком-то странном, давным-давно забытом языке. Лисутарида тогда собрала всю свою волю, чтобы преодолеть грубую силу драконов и снять защищающие их колдовские чары. Думаю, это было одной из самых грандиозных демонстраций волшебных сил за все время битвы с орками. С того времени Лисутарида не имела возможности как следует отдохнуть, и это сказывалось на ее состоянии и внешнем виде.

Я поблагодарил волшебницу за бесценный подарок и спросил:

— Не желаешь ли… м-м… аббатского темного? Или, может быть, ты предпочитаешь эльфское вино?

Лисутарида, сразу уловив не совсем искреннюю интонацию, улыбнулась:

— Оставь все для себя, Фракс. Я очень рада, что это пойло выпьешь ты, а не бездельники, болтающиеся при дворе. Ты изумишься, узнав, сколько вполне здоровых молодых людей вдруг возжелали заняться администрированием, вместо того чтобы сражаться с врагом. Не помню, чтобы подобное происходило во время последней оркской войны. Что случилось с боевых духом наших сограждан?

Я уже давно размышлял об этом. Лисутарида права. Патриотизма у граждан Турая оставалось все меньше и меньше. Я не знал, в чем дело. Впрочем, недостаток патриотизма мог явиться следствием потока богатств, захлестнувшего город в последние годы. Деньги и «диво», подумал я.

Лисутарида пошла в мой кабинет, а следом за волшебницей без всякого приглашения двинулась Макри. Я бросил на свою подругу вопросительный взгляд.

— Я телохранительница, — объявила Макри. — А что это за штука — аббатский темный?

— Бесподобный и очень редкий напиток.

— Хочу попробовать.

— Я храню его для особых случаев, — ответил я и сообщил Лисутариде, что каждое утро обновляю заклинание Защиты, хотя и сомневаюсь в его действенности.

Лисутарида заверила, что заклинание действует безотказно, а затем добавила:

— Эрминию уже никто не ищет. У города и без нее забот выше крыши.

Властительница Небес села в кресло и достала элегант — ную серебряную табакерку с фазисом.

— Я веду расследование, — сказала она, — и ты, будучи профессиональным детективом, способен мне помочь.

— А мне заплатят за помощь?

Волшебница молча покачала головой и сосредоточилась на изготовлении палочки фазиса — весьма умеренных по ее стандартам размеров. Покончив с этим важным делом, она заявила:

— Никакой оплаты. Расследование является частью наших военных усилий, и все добропорядочные граждане обязаны участвовать в нем безвозмездно.

— Исполняя свой гражданский долг, я уже начинаю умирать голодной смертью.

— Ты можешь позволить себе сбросить немного веса, — сказала Лисутарида. — Впрочем, я здесь не для того, чтобы тебя вербовать. Следствие возглавляет сенатор Самилий, и у него полным-полно агентов в округе Двенадцати морей. Мне же требуется твой совет. — Лисутарида как следует втянула в легкие наркотик, выдохнула и спросила: — Ты слышал когда-нибудь об «Укротителе урагана»?

— Нет. А что это?

— Волшебный артефакт. Один из тех, которые я унаследовала, встав во главе Гильдии.

— И что же он делает?

— Укрощает ураганы.

— Ясно.

Лисутарида пояснила, что «Укротитель ураганов» — это раковина моллюска, обладающая способностью успокаивать море.

— «Укротитель» был создан Элистратием Великим Магом примерно восемь веков назад. В Турай его привезла дочь волшебника после того, как ее папаша погиб в морском сражении в далеких южных морях. Дочь Элистратия сумела приплыть сюда в разгар зимних штормов, используя раковину, чтобы утихомирить волны. Во всяком случае, так гласит легенда.

— Полезная вещица, — заметил я. — Особенно в этой части мира. Как получилось, что ею никогда не пользовались? Ведь мы каждый год теряем множество судов.

— Артефакт слишком важен, чтобы использовать его в столь узких целях, — пояснила Лисутарида. — «Укротитель ураганов» — часть системы нашей национальной обороны, как Зеленый камень, который я использую для дальновидения. Его существование держится в тайне, и он будет использован только тогда, когда какой-нибудь вражеский колдун попытается разрушить наши стены гигантскими волнами.

— Когда ты прошлый раз говорила о другом артефакте, связанном с системой национальной безопасности, — заметил я, — он оказался потеряннным. И что, «Укротитель ураганов» тоже пропал?

— Нет. Он в целости и сохранности. Но его брат исчез.

— Неужели «Укротитель ураганов» имеет братца?

— Это только фигура речи. До недавнего времени о нем никто ничего не знал, но, очевидно, существует еще одна раковина, именуемая «Творец бурь». Ее нашел этой осенью на необитаемом острове Эволи один из наших капитанов. Во всяком случае, он так говорит. Никаких иных подтверждений существования «Создателя» нет. Капитан направил в Гильдию чародеев письмо, в котором сообщает, что купил артефакт у какого-то старого эльфского отшельника.

— На острове Эволи?

— Да.

— Выходит, не такой уж он и необитаемый?

— Там, кроме этого отшельника, никто не живет.

— Неужели никого? Может быть, кухарка? Или горничная?

— Какой отшельник, по-твоему, станет держать горничную? — раздраженно спросила Лисутарида. — Перестань вставлять глупые замечания.

— Я детектив, и мне следует знать всю картину. Полный набор фактов.

— У нас нет никакого набора фактов. Мы всего-навсего получили сообщение о существовании волшебного артефакта, достаточного мощного, чтобы с помощью огромных волн сокрушить морские укрепления Турая и позволить оркам вплыть в город.

Властительница Небес принялась готовить очередную палочку фазиса. Следует заметить, что волшебница испытывает необычайную привязанность к этой наркотической субстанции.

— На прошлой неделе «Творец бурь» был на пути в Турай. Ни один корабль не удержится на воде при такой погоде. Но этот доплыл.

— Я его видел. Судно едва-едва доковыляло.

— Его привели первый помощник и четыре оставшихся члена экипажа — все весьма опытные моряки, насколько я понимаю.

— А куда делся капитан?

— Капитана Арекса никто не видел. Он исчез.

— Прихватив с собой «Творца»?

— Именно. И это создает для нас серьезную проблему. Во-первых, мы не знаем, существует ли этот артефакт вообще. Ни один из выживших членов команды его не видел. По их словам, они даже не знали, что капитан направил послание в Гильдию чародеев. Если «Творец» существует, то нельзя допустить, чтобы он попал в чужие руки. Это означает, что сейчас мы должны сотрясти небо, землю и все три луны, чтобы найти предмет, который либо попросту не существует, либо в лучшем случае находится за чертой города.

Я погрузился в размышления, предварительно запалив свою палочку фазиса.

— Вся эта история представляется мне маловероятной, — сказал я.

— С какого конца?

— С любого. Откуда ни глянь. Начнем с того, что мы имеем могущественный волшебный артефакт, о котором никто никогда не слышал. Тебе лучше, чем мне, известно, что подобные предметы не возникают из ничего по семь раз на неделе.

— Верно. Но мы не можем рисковать. Если оркский колдун начнет рушить стены с помощью нового мощного оружия, город ждут серьезные неприятности.

— По счастью, его не так легко пустить в дело.

— Верно, — снова согласилась Лисутарида. — Надо быть по-настоящему могущественным волшебником, чтобы, получив незнакомый талисман, тут же им воспользоваться. В первую очередь это относится к предметам управления погодой. — Она сделала очередную глубокую затяжку и продолжила: — Я на это способна. Если «Творец бурь» действительно существует, то я смогла бы его пустить в ход. Есть еще несколько магов, которые могли бы справиться с «Творцом бурь», включая наиболее могущественных оркских колдунов. Такие, как Хорм Мертвец или Дизиз Невидимый.

Услыхав последнее имя, я немного удивился. Дизиз считался самым могущественным колдуном Земель Орков, но последний раз его видели где-то в глубине горной системы Гзак, и вот уже более десяти лет о нем не было ни слуху ни духу.

— Дизиз? Но его же нет в армии Амрага! Насколько я знаю, Дизиза никто не видел со времен последней оркской войны.

— Он удалился на вершину горы в поисках мудрости. Так по крайней мере говорят. Некоторые, правда, утверждают, что после поражения орков его туда сослали, — сказала Лисутарида. — Узнать о нем что-то конкретное практически невозможно. Он прячется под заклинанием Многослойного Укрытия, и мы не можем сказать, где он находится. Даже когда он появлялся среди людей, никто не видел его лица.

Дизиз постоянно носил густую вуаль. Многие считали, что его лицо страшно обезображено. Учитывая зверский характер оркской магии, это вполне могло соответствовать действительности. Я спросил у Лисутариды, с какой стати она вдруг вспомнила о Дизизе.

— Может, ты слышала, что он направляется в наши края?

— Нет, — покачала головой Властительница Небес, — о нем по-прежнему ничего не известно. Но я сразу о нем вспомнила, когда услышала о «Творце бурь». Дизис всегда мастерски управлял погодой. Если он вдруг появится под стенами города с «Творцом бурь» в руках, нас ждут весьма серьезные неприятности. Впрочем, это не обязательно должен быть Дизиз. Хорм скорее всего тоже смог бы пустить его в ход. Одним словом, мы не можем допустить, чтобы «Творец бурь» попал к врагу.

— А ты не думаешь, что капитан просто решил нагреть руки, продав нам кусок никчемного мусора?

Лисутарида подобного варианта не исключала, но считала его маловероятным.

— Не знаю, каким образом он смог бы убедить меня в его подлинности, — сказала она. — Глава Гильдии чародеев не может купить поддельный, якобы волшебный артефакт.

— Да. Тебя бы ему провести не удалось. Но нельзя исключать того, что парень собирался толкнуть подделку какому-нибудь недоумку из правительства. Я знаю лохов-сенаторов, которые покупались и на более идиотские штучки.

— А разве ты не могла использовать свои магические способности, чтобы установить, не появился ли в городе новый волшебный предмет? — спросила Макри, опережая меня.

— Я пыталась, но из этого ничего не вышло, — ответила волшебница. — Во всяком случае, ничего определенного. Неизвестный магический артефакт, не будучи активированным, не обязательно подает сигналы, которые можно зафиксировать. В Турае есть множество людей и вещей, излучающих магические вибрации. Разглядеть среди них новый источник излучения крайне сложно.

— А что говорят об исчезновении капитана остальные члены команды?

— Ничего. Они не знают, как это произошло. Людей не хватало, и все матросы стояли по своим местам, чтобы провести корабль в порт. И вдруг капитана на судне не оказалось.

— Возможно, он спьяну свалился за борт, — заметил я. — Если он хоть немного похож на здешних судоводителей.

— Вполне вероятно, что за этим ничего нет, — согласилась Лисутарида, — однако представь, что «Творец бурь» существует и кто-то его похитил. Что ты на это скажешь?

— Если так, положение серьезное. Артефакт мог попасть в руки негодяя, который спит и видит, когда орки разрушат стены гавани приливной волной и введут свои боевые корабли в порт. Самилию удалось хоть что-то узнать?

— Нет.

— Неудивительно. Самилий — круглый идиот.

— Знаю. Я взяла на себя всю магическую часть расследования и направила несколько хороших магов на поиск «Творца бурь». — Помолчав, Лисутарида добавила: — Надеюсь, ты не считаешь меня идиоткой?

— Я считаю тебя замечательной женщиной, осчастливившей меня прекрасным подарком. Итак, что ты от меня хочешь?

— Помоги нам в розыске, — ответила Лисутарида. — Должна признать, что у тебя есть талант задавать неприличные вопросы и находить пропавшие предметы в самых невероятных местах.

— Великий дар, сказал бы я. А ты уверена, что эта работенка не стоит денег?

Волшебница обиделась.

— Рассматривай это как продолжение боевого задания, Фракс. На войне как на войне.

— Само собой, Властительница Небес. Это — мой патриотический долг. Но в настоящее время все мое внимание посвящено чрезвычайно важному и требующему существенных затрат делу. Не могла бы ты найти возможность ссудить мне из своих личных средств пять сотен гуранов?

Лисутарида вдруг зашлась в кашле, и я воспользовался возникшей паузой для дальнейшей аргументации.

— Ты ничем не рискуешь. Это будет лишь долг с гарантированным возвращением.

Лисутарида попыталась встать с кресла, но ноги подвели ее, и она рухнула на пол. Я в изумлении взирал на Властительницу Небес. Неужто ее привела в такой шок элементарная просьба одолжить денег?

— Понимаешь… может быть, мне хватило бы и трех сотен, чтобы начать…

— Ты полный идиот, Фракс! Ты что, не видишь, что она заболела? — взревела Макри.

— Заболела?

Лисутарида покраснела, дыхание ее сделалось частым и прерывистым, на лбу выступили капельки пота.

— Она подхватила зимнюю хворь, — сказала Макри.

— Это невозможно Лисутарида — глава Гильдии чародеев.

Я обратил взор на лежащую на полу волшебницу, проклиная на чем свет стоит очередную неудачу. В кои-то веки одна из богатейших женщин Турая появилась в «Секире мщения» и, не успев дослушать мое деловое предложение, хлопнулась в обморок. Я всегда чувствовал, что боги имеют на меня зуб.

— Зови Чиаракс, — распорядилась Макри. — А я положу Лисутариду на твою кровать.

— Не думаю, что мое жилье — достойное место для…

— Тащи сюда целительницу! — рявкнула Макри.

Мне очень не хотелось заполучить к себе в постель даму, страдающую зимней хворью, но иного варианта я не видел. Дело принимало серьезный оборот. Очень плохо, когда в столь напряженное время валится с ног сраженная болезнью глава Гильдии чародеев.

— Если придет в себя, попроси ее одолжить мне немного деньжат, — бросил я и удалился. Прежде чем выйти на улицу Совершенства и направиться к дому Чиаракс, задержался внизу, чтобы сообщить Гурду о развитии событий. Выслушав меня, этот старый, но еще крепкий варвар сильно встревожился.

— Лисутарида? Больна? Нельзя ли спровадить ее куда-нибудь в другое место?

— В ее состоянии — невозможно.

Гурд тихо выругался. Сохранить в тайне болезнь главы Гильдии не удастся, а значит, последует распоряжение о карантине. Крайне неудачно! В таверне постоянно торчало множество наемников и солдат, и дела у Гурда шли хорошо, как никогда. Если город не захватят и не разрушат орки, варвар в ближайшие месяцы мог бы ждать приличного навара.

Оставив Гурда наедине с его тревогами, я поспешил к Чиаракс. Когда я ввалился в ее кабинет, целительница страшно встревожилась: наверное, это потому, что, когда я ворвался к ней в последний раз, Макри помирала от арбалетной стрелы в груди. Из арбалета в мою подругу стреляла Сарина Беспощадная — одна из самых мерзких злодеек, когда-либо досаждавших нашему городу.

— Макри? Она снова…

— Нет. Лисутарида. Свалилась с зимней хворью.

Чиаракс с мрачным видом принялась складывать в свою сумку разные травы.

— Она очень плоха?

— Очень. Сначала закашлялась, а потом рухнула без сознания. А я-то думал, у таких могущественных магов есть защита от болезни.

— Волшебство против зимней хвори бессильно, — покачала головой Чиаракс. — Чародей может умереть, как простой смертный.

Мы направились в «Секиру мщения». Чиаракс поинтересовалась, были ли в таверне другие случаи заболевания, и мне пришлось сознаться, что были.

— Палакс и Каби лежат с зимней хворью.

— А префекту Гурд об этом сообщил?

Я промолчал. Чиаракс укоризненно почмокала губами.

Я провел целительницу по наружной лестнице, прямиком ведущей в мой рабочий кабинет. Мне очень не хотелось, чтобы посетители таверны, заметив Чиаракс, заподозрили нечто нехорошее.

Однако в моем кабинете, к сожалению, находились посторонние. Я выбежал из дома, забыв о заговоре Замыкания, и из-за этой промашки на моей софе бок о бок восседали капитан Ралли и его новая подружка Мулифи. Макри тревожно топталась у двери в мою единственную жилую комнату, где лежала больная Лисутарида.

Мы с капитаном — ровесники, но он сохранился гораздо лучше меня. Его светлые, забранные в длинный конский хвост волосы едва начали седеть, а постоянная беготня по улицам поддерживала его в хорошей физической форме. В свое время мы были друзьями. Давным-давно мы сражались плечом к плечу, а потом вместе работали. Я был Главным следователем во дворце, а капитан занимал весьма достойный пост в дворцовой страже. Меня со службы вышибли, капитана же вынудили покинуть пост дворцовые интриги, фаворитизм и мелкое политиканство. С тех пор наши отношения несколько испортились. Капитану не нравилось, что ему приходится топтать мостовые в таком паршивом месте, как округ Двенадцати морей, а любой частный сыщик, по его мнению, был лишь бельмом в глазу честных стражей общественного порядка.

Встречать Мулифи мне еще не доводилось, я знал о ней только понаслышке. Говорили, что у Мулифи хороший голос. А еще у нее были красивые светлые волосы и прекрасная фигура, что, несомненно, облегчало ее существование. Выглядела певичка значительно моложе, чем капитан, и у меня сложилось впечатление, что Ралли получает удовольствие от того, что имеет возможность демонстрировать себя рядом с ней. Немало мужчин сражались за внимание Мулифи, и капитан отнюдь не возражал, чтобы в нем видели победителя.

— Что привело тебя ко мне, капитан? — спросил я.

— Кто тут болен? — спросил Ралли, глядя на Чиаракс.

— Я.

— Что с тобой случилось?

— Пусть это останется между мной и Чиаракс, — ответил я.

Капитан не скрывал недоверия. Я тонко намекнул ему, что мне не терпится приступить к решению своих медицинских проблем и что им с певичкой следует поторопиться. Оказалось, он хочет на несколько дней поселить Мулифи в «Секире мщения».

— В «Золотом единороге» у нее возникли кое-какие проблемы.

— А именно?

— Сложности с импресарио. Ей пришлось срочно бежать. Мне хотелось бы, чтобы ты присмотрел за ней, пока не осядет пыль.

В иных обстоятельствах я нашел бы массу причин для отказа. Если у Мулифи возникли проблемы в округе Кушни, это может означать только одно: здесь замешано Сообщество друзей — именно эта преступная группировка контролирует «Золотой единорог». Мне страшно не хотелось обижать Сообщество. Кроме того, капитану я ничего не должен. Но в соседней комнате лежала больная Лисутарида, и мне просто необходимо было выставить капитана как можно скорее. Нельзя, чтобы Служба общественной охраны узнала, что Гурд скрывает от властей больных зимней хворью. Вот почему я сказал капитану, что готов помочь.

— Если Гурд найдет для Мулифи свободную комнату, я позабочусь о ее безопасности. А теперь позволь Чиаракс приступить к обследованию.

Едва они переступили порог, я провел целительницу в спальню. Вид у Лисутариды был, мягко говоря, скверный. Не обращая никакого внимания на меня и Макри, Чиаракс извлекла из сумки свои травы и снадобья и приступила к работе.

Я сообщил Макри, что у нас возникла еще одна проблема.

— Капитан Ралли хочет поселить Мулифи в комнате для гостей. Мы не можем позволить ему застать там Каби и Палакса.

— И что же нам теперь делать?

— Перетащи их в свою комнату.

— Они мне вовсе ни к чему, — недовольно скривилась Макри.

— Других вариантов нет.

— А разве нельзя перевести их сюда?

— У меня уже один больной имеется. Хочешь, чтобы я ухаживал за всеми?

Чиаракс прервала нашу дискуссию. Ее указания были точны и обсуждению не подлежали.

— Лисутарида очень серьезно больна. Необходимо, чтобы она оставалась в изоляции. Переносить ее отсюда нельзя. Если вам надо деть куда-нибудь Палакса и Каби, тащите их в комнату Макри.

— Но я не желаю их там видеть! — запротестовала Макри.

— А я не желаю, чтобы Лисутарида оставалась в моей спальне! — вступил в дело я.

— Плевать я хотела на ваши желания, — заявила Чиаракс. — Делайте, как вам велят.

Макри и не подумала реагировать на слова целительницы. Вместо этого она обратила взор на меня и спокойно поинтересовалась:

— Как ты считаешь, Фракс, она имеет право здесь командовать?

— Не тратьте время попусту. Делайте то, что я вам сказала.

Спорить с лекарями, когда те выхаживают больных, — полная безнадега. Мы с большой неохотой переместили Каби и Палакса в жилище Макри.

— Это неправильно, — не переставала ныть Макри. — У меня всего лишь одна маленькая комнатенка. Как можно разместить там двух больных? Я ж не смогу заниматься! А что, если я сама подхвачу зимнюю хворь?!

Чуть только мы успели завершить транспортировку, как на второй этаж поднялись Гурд и Мулифи. Гурд бросил на меня вопросительный взгляд, на который я ответил едва заметным кивком: «Комната для гостей свободна». Мулифи поблагодарила Гурда. А у нее, оказывается, милая интонация и очень приятный голос — гораздо менее грубый, чем мог бы быть у певички из сомнительного заведения в округе Кушни. Затем подружка капитана сказала, что очень устала и хотела бы прилечь.

— Плохо дело, — заявил Гурд, как только певица удалилась.

— Верно подмечено, — согласился я. — Глава Гильдии чародеев того и гляди помрет в моей постели, и одним только богам известно, чем по этому поводу разразится «Достославная и правдивая хроника всех мировых событий».

Мы вернулись в мой кабинет. Из спальни вышла Чиаракс — как всегда деловая и энергичная.

— Ты должен сообщить властям, — сказала она Гурду.

— Не могу, — ответил Гурд. — Они закроют таверну.

— Будет гораздо хуже, если они узнают, что ты пытался скрыть вспышку болезни, — гнула свое целительница.

— Ничего я сообщать не буду, — не уступал Гурд.

— В таком случае — сообщу я, — кладя конец спору, заявила Чиаракс.

— Мы не можем хранить все это в тайне, — вмешалась Макри. — Пропажу главы Гильдии чародеев заметят довольно скоро.

И она, бесспорно, была права. Лисутарида входит в число самых важных лиц Турая и не может просто так взять и исчезнуть. Поэтому наш долг — сообщить властям о случившемся, и у Гурда, похоже, не оставалось иных вариантов, кроме как рассказать обо всем префекту округа Двенадцати морей.

Кто-то легонько постучал в дверь. Все как по команде обернулись. Я осторожно открыл замок и увидел перед собой маленькую бледную женщину с темными волосами. Я мог бы принять ее за торговку с ближайшего рынка, если бы не знал, что это Ханама, третье лицо в Гильдии убийц.

— Что тебе надо? — злобно поинтересовался я.

— Мне нужна Макри, — нежно проговорила Ханама.

Слушая эту хрупкую женщину, вы ни за что не поверили бы, что она прикончила столько народу. Я ее не люблю, так же как всех прочих убийц. Мерзкая и смертельно опасная порода, без которой жизнь в нашем городе стала бы гораздо лучше.

Я уже был готов захлопнуть дверь, но тут к нам подлетела Макри.

— В чем дело? — спросила она.

Ханама что-то зашептала прямо в ухо моей подруги.

— Я требую, чтобы убийца прекратила плести смертельный заговор на пороге моего дома! — решительно заявил я.

Внезапно Ханама схватилась за горло и упала лицом вниз. Весьма странное событие. Ханама отнюдь не входит в число тех дам, которые столь бурно реагируют на довольно мягкое оскорбление.

— У нее зимняя хворь! — воскликнула Макри.

— Это невозможно! — завопил я. — Только не она! И не в моем рабочем помещении! — Я повернулся к Гурду. — События выходят из-под контроля. Нам надо выбросить всех больных из таверны.

Не обращая внимания на мои вопли, Макри и Чиаракс подняли Ханаму с пола и положили на кушетку. На лбу убийцы выступили капли пота, дыхание сделалось тяжелым и прерывистым. Я жег ее взглядом.

— Неужели ты не могла заболеть в каком-то другом месте? — спросил я. — Здесь ты не останешься! Я этого не позволю!

— Никто в Турае не может отказать в помощи больному гостю, — заметила Чиаракс.

— Никакой она не гость. Она прорвалась сюда силой.

Безнадежно. Чиаракс уже начала возиться со своими травами.

— Принесите одеяло, — скомандовала она.

— Я не позволю тебе укрывать ее моим одеялом! — запротестовал я.

Но мой протест повис в воздухе. Макри уже несла одеяло.

— Как Ханама может быть моей гостьей?! Я терпеть ее не могу. Любого спросите!

Меня никто не слушал.

Я взял бутылку кли и сделал здоровенный глоток. Когда напиток горячей волной прокатился по глотке, я содрогнулся всем телом. Итак, мою спальню заняла больная волшебница, а больная дама-убийца оккупировала кабинет. Я недоуменно потряс головой, не понимая, как такое могло случиться. Неужели у этих людей нет своих домов, где они могли бы не только спокойно заболеть, но и тихо скончаться?

Глава 6

З аместитель консула Цицерий примчался в округ Двенадцати морей, как только получил мое послание. Префекту Дринию я пока ничего не сообщил. У меня с префектом, мягко говоря, неважные отношения, и бремя принятия решений я решил возложить на Цицерия. Когда он прибыл, я не сразу решился проводить его в свой кабинет. По тому, как развивались события, можно было ожидать, что заместитель консула рухнет на пол, едва переступив через порог.

— Я переболел зимней хворью, — сообщил он, проходя мимо меня в мой скромный офис.

Однако его помощнику Хансию в присутствии больных было явно не по себе. Увидев лежащую на кушетке Ханаму, Цицерий изумился. Мне кажется, он ее не узнал. В бессознательном состоянии Ханама еще больше походила на ребенка и уж никак не была похожа не женщину, убившую в один день правителя эльфов, предводителя орков и нашего сенатора. Во всяком случае, так о ней говорили.

— Выходит, у вас здесь еще одна жертва болезни? А где же Лисутарида?

— В соседней комнате.

Перспектива посещения моей спальни заместителям консула вовсе не радовала. Главным образом потому, что там царил жуткий беспорядок. У меня вдруг возникло такое чувство, будто я снова служу в армии, и командир намерен проверить содержимое моего сидора. Я внутренне ощетинился. Одно критическое замечание — и я вышвырну всех на улицу. Чиаракс проследовала за ними в спальню, а Гурд отправился вниз, оставив меня наедине с Макри. Если, конечно, не считать погрузившуюся под воздействием какого-то снадобья в сон Ханаму.

Я увлек Макри в самый дальний угол комнаты и принялся шептать, а то вдруг Ханама услышит? Профессиональному убийце доверять нельзя, в каком бы состоянии тот ни находился.

— Чего хотела Ханама? Может, это нечто такое, что мне следует знать?

— Понятия не имею, — пожала плечами Макри. — Она хлопнулась на пол до того, как успела мне сказать.

— И даже не намекнула?

— Ты же видел, как быстро она рухнула.

Да, здесь явно кроется какая-то тайна. Будь проклята эта Ханама! Неужели она не могла продержаться на ногах еще каких-то тридцать секунд?

— Видимо, это было что-то и впрямь очень серьезное, — сказала Макри.

— Еще бы! Если, конечно, у нее не возникло желание дружески с тобой побеседовать.

— И как прикажешь это понимать? — резко бросила моя подруга.

— В прошлом месяце она притащила тебе букет цветов.

— Сколько можно молоть одно и то же? Тебе что, не о чем больше думать?

Из спальни вышел Хансий и попросил меня составить компанию заместителю консула. Я заметил, что он постоянно косится на Макри. Хансию и раньше приходилось бывать в моем кабинете, но не думаю, что он когда-либо видел Макри в кольчужном бикини. Многие считают это замечательным зрелищем. И дело тут не только в ее груди — таких мощных и столь хорошо очерченных мышц живота, как у нее, я у женщин не видел. Даже у профессиональных танцовщиц в театрах из богатых кварталов брюхо более мягкое. Об остальных я ничего сказать не могу — все более или менее приличные дамы пупков не демонстрируют.

Зная, что, если Хансий продолжит пожирать Макри взглядом, он обязательно нарвется на грубость, я взял его под руку и провел в спальню, где рядом с постелью Лисутариды в задумчивости стоял заместитель консула Цицерий. Лисутарида была в сознании, но выглядела чрезвычайно слабой.

Цицерий поблагодарил меня за то, что я поставил его в известность, а затем сказал:

— Дело плохо. Я не хочу, чтобы о болезни Лисутариды стало известно — это нанесет тяжелый удар по моральному духу города. Еще более важно, чтобы об этом не пронюхали орки.

Заместитель консула был совершенно прав. Лисутарида играет такую важную роль в системе обороны города, что одной только вести о ее плачевном состоянии будет достаточно для того, чтобы орки начали штурм.

Цицерий — высокий, тощий мужчина с седой шевелюрой. Люди ему доверяют, хотя и не очень любят. Для того чтобы пользоваться всеобщей любовью, он чрезмерно тщеславен и слишком большой аскет. Но как личность он все же гораздо более привлекателен, чем наш высший чиновник консул Калий. Калий был ранен в бою, причем ранен довольно-таки бесславно. Теперь он выздоравливал, но моральная травма оказалась слишком тяжелой, чтобы он смог снова взять бразды правления в свои руки. Одним словом, первым лицом в городе — после короля, естественно, — остался Цицерий. Постоянное напряжение наложило на него свой отпечаток. Его и без того тощая физиономия еще больше вытянулась, а у тоги (всегда безупречно чистой, белой и тщательно отутюженной) был такой вид, словно надевали ее второпях.

— Состояние Лисутариды беспокоит целительницу, но не чрезмерно. Властительница Небес — женщина крепкая и должна быстро встать на ноги.

Я взглянул на Лисутариду. Ее глаза были открыты, но я не знал, видит ли она нас. И слышит ли.

— Итак, вы, как я понимаю, намерены прислать карету, чтобы отвезти ее домой?

— Нет. Она должна оставаться здесь до полного выздоровления, — заявил Цицерий. — Ваша целительница рекомендует полный покой.

Я принялся возражать.

— Ты не доверяешь этой целительнице по имени Чиаракс?

Пришлось признать, что я полностью ей доверяю.

— Благодаря ей население округа Двенадцати морей до сих пор еще не вымерло, а это, поверьте, дело непростое…

— Мне кажется, что ей можно доверять, — прервал меня Цицерий. — Я мог бы прислать сюда дворцовых лекарей, но… — Немного помолчав, он продолжил: — Но я предпочитаю, чтобы о ее болезни знало как можно меньше людей. За этот месяц наша служба безопасности обнаружила во дворце оркского шпиона и еще одного — в сенате. Возможно, там есть и другие. Я предпочитаю, чтобы Лисутарида выздоравливала здесь, подальше от нескромных взоров. Макри уже выступает в роли телохранительницы, а я тайно пришлю сюда нескольких агентов, чтобы еще лучше обеспечить безопасность Властительницы Небес. Если все пойдет нормально, чародейка через несколько дней встанет на ноги, и никто даже не заподозрит, что она болела.

— Но разве ее не хватятся во дворце? Или на военном совете?

— Я скажу, что дал ей задание, требующее временного отсутствия на военном совете, — ответил Цицерий. — А для появления перед публикой, чтобы избежать подозрений, мы воспользуемся услугами ее двойника.

— Двойника?

Цицерий холодно сообщил мне, что в распоряжении консула есть люди, способные в случае необходимости выступить в роли нескольких наиболее значительных граждан Турая. А сейчас мы имеем дело именно с таким случаем.

— Во дворце трудится хранительница архивов, которая однажды уже выступала в роли ее дублера.

Я был просто потрясен, ибо даже не подозревал о столь высокой степени организованности наших вождей.

— А как быть с карантином?

— Информировать префекта Дриния совершенно не обязательно, и карантин в «Секире мщения» введен не будет. А до тех пор, пока Лисутарида полностью не исцелится, не делайте ничего, что могло бы привлечь к этой таверне излишнее внимание.

— А как нам быть с Ханамой?

— Она тоже должна остаться здесь. Мы не имеем права рисковать, отпуская ее из «Секиры мщения». Она может распространить сведения о болезни Лисутариды.

— Но оставлять ее здесь небезопасно, — запротестовал я. — А что, если она убьет Лисутариду?

— Маловероятно, — покчал головой Цицерий. — Члены Гильдии убийц не устраняют людей просто так. Они работают только по найму.

— Не нравится мне все это. С какой стати я должен приглядывать за болящей убийцей?

— Тебе, несомненно, известно о древней традиции нашего города, согласно которой все граждане должны оказывать помощь больному гостю?

— Само собой. Только я никогда не думал, что это относится и к убийцам.

— Это относится ко всем, — назидательно сообщил Цицерий, который всегда чтил турайские традиции, какими бы глупыми они ни были. — Если ты будешь за ними ухаживать и заниматься своими обычными делами, болезнь Лисутариды останется незамеченной.

Я сдался, отказавшись от продолжения дискуссии. По крайней мере таверну не посадят на карантин, и карточная игра состоится. У меня появилось искушение попросить у Цицерия взаймы пять сотен, но я тут же отбросил эту идею. Цицерий не славился щедростью. Кроме того, он скорее всего высказал бы свое недоумение: «Как можно думать о картах в столь тяжелое время?»

И тут на меня снизошло.

— Как идут поиски «Творца бурь»? — поинтересовался я.

— Тебе известно о поисках? — подозрительно спросил Цицерий.

— Естественно. Лисутарида пришла ко мне за советом. Ей известно, что я — первая спица в колеснице, когда речь идет о потерянных предметах.

— Любое твое содействие получит высокую оценку, — весьма грубо бросил Цицерий. — Но в поисках уже участвуют множество людей. Организует работу претор Самилий.

— В таком случае вы вряд ли что найдете. Будет гораздо лучше, если вы пригласите меня. Мне уже доводилось на вас работать. Поиск «Творца бурь» обойдется вам не больше, чем… ну, скажем… пять сотен гуранов.

Заместитель консула, казалось, был в шоке.

— Ты вымогаешь деньги за поиски предмета, от которого зависит наша национальная безопасность?!

— Вымогаю? Разве можно называть столь умеренное вознаграждение вымогательством?!

— Насколько я помню, твой обычный гонорар за день работы составляет тридцать гуранов, — сказал Цицерий. — Мне горько видеть, когда гражданин Турая пытается нажиться на кризисе.

— Мне, представь, тоже. Но получилось так, что я срочно нуждаюсь в пяти сотнях гуранов. Не очень большая сумма, которая достаточно легко может затеряться в балансовых отчетах казначейства. Итак, что скажешь о награде в пятьсот гуранов за быстрое обнаружение «Творца бурь»?

Цицерий одарил меня испепеляющим взглядом. Заместитель консула явно считал меня одним из тех, кто наваривает большие бабки, скупая оптом дефицитный товар, чтобы толкнуть его несчастному, страдающему народу.

— Если ты найдешь указанный артефакт, я смогу дать разрешение на скромное вознаграждение. Но каких-то милостей в будущем от меня не жди.

— Не припомню, чтобы ты оказывал мне какие-то милости и в прошлом, — скромно произнес я.

Хансий напомнил своему шефу, что у того во дворце назначена важная встреча. Цицерий кивнул и с важным видом продекламировал:

— Фракс, на тебя возложена ответственнейшая обязанность заботиться о Лисутариде Властительнице Небес. Пока эта достойная дама обретается под крышей сего дома, ты, как я смею надеяться, умеришь свои нездоровые привычки. Постарайся хотя бы раз в жизни поставить интересы города выше собственных эгоистических устремлений.

С этими словами Цицерий удалился. Как все это для него типично! Он всегда ухитрялся меня оскорбить, одновременно поручая мне на него вкалывать. Цицерий был замечательным оратором. На судебных слушаниях он выдавал фантастические речи, но над улучшением своего имиджа в глазах народа явно не работал.

Чиаракс проинструктировала меня, как надо ухаживать за Лисутаридой и Ханамой. Это был несложно. Поить их как можно больше водой и каждые несколько часов давать целебную настойку.

— И следи, чтобы они были в тепле. Это, как я понимаю, несложно.

Я тупо уставился на нее.

— Волшебство, — пояснила Чиаракс. — Ты можешь зажечь очаг с помощью заклинания.

— Что верно, то верно, — ответил я.

Мое заклинание Поджога уже давным-давно не работает. Мне для него теперь не хватает волшебной силы. Когда Чиаракс ушла, я проверил состояние своих подопечных. Ни одна из них не выглядела так, будто готовилась в ближайшие минуты откинуть копыта, а потому я сделал то, о чем мечтал все время, — помчался вниз в бар.

— Пива! Побольше и побыстрее!

Гурд передал мне здоровенную кружку. Судя по выражению его лица, ему самому не повредило бы несколько таких.

— Это ужасно, — прошипел он.

— Все не так уж и плохо, — негромко ответил я. — Никакого карантина.

Однако эти слова варвара не успокоили.

— А что, если Лисутарида умрет?

— Вряд ли в ее смерти обвинят тебя.

— А разве они не могут этого сделать? Ведь я же не заявил о болезни Каби. А обязан был.

Я сказал ему, что он может расслабиться.

— Заместитель консула поручил все это дело мне.

— Что ты понимаешь в целительстве?

— Прямо скажем — не много, — честно признался я. — Но для выздоровления надо всего лишь регулярно давать им то травяное пойло, которое приготовила Чиаракс. Необходимо вливать его в глотки пациентов и ждать, когда они поправятся. Не слишком трудно. Я всегда подозревал, что эти лекари производят много шума из ничего. Возможно, это позволяет им вздувать свои гонорары.

Я сказал Гурду, что «Секира мщения» может существенно выиграть после того, как Лисутарида поднимется с ложа болезни.

— Не исключено, что среди наших чародеев пройдет слух, будто твоя таверна — прекрасное место, а чародеи — не дураки выпить. Во время своего сборища, в котором я, как тебе известно, принимал участие, они пили так, словно от этого зависела их жизнь.

Волшебники и маги весьма редко демонстрируют умеренность. Будь то алкоголь, «диво» или, как показывает опыт Лисутариды, фазис, чародеи часто доходят до крайностей.

К нам подошла Макри с уставленным пустыми кружками подносом.

— Где ты собираешься спать? — спросила она.

— В комнате для гостей, — ответил я. — Где же еще?

— Не выйдет: там остановилась Мулифи.

Это печальное обстоятельство совершенно выпало из моей памяти. Теперь я понятия не имел, где проведу ночь. Макри объявила, что будет спать на полу рядом с Лисутаридой.

— И кто же так решил?

— Я. Это — моя работа. Я ее телохранительница.

До меня вдруг дошло, что дела обстоят довольно скверно. Макри намерена дрыхнуть на полу в моей спальне. Где те счастливые годы, когда ко мне лишь изредка заглядывали потерявшие надежду клиенты? Теперь же у меня не осталось места спокойно насладиться пивом.

— Похоже, тебе придется пустить меня к себе, — сказал я Гурду. — Это напомнит нам о тех временах, когда мы с тобой ютились в одной палатке.

Но Гурд почему-то смутился.

— Это будет немного… э…

Не закончив фразы, Гурд вдруг вспомнил, что ему надо протереть дальний конец стойки бара. Он поспешно удалился и принялся отчаянно водить тряпкой по дереву.

— Что это с ним? — недоуменно спросил я.

— Ты не сможешь остаться в его комнате, — с жалостью глядя на меня, ответила Макри. — Там уже поселилась Танроз. Ты что, не знал?

— Конечно, не знал. И давно?

— После того, как он попросил ее руки.

Ничего больше я придумать не мог.

— Может, лечь на полу за стойкой? — задумчиво протянул я.

— Если хочешь спать на полу, то почему бы тебе не улечься в своем кабинете?

— Спать под одной крышей с мастером-убийцей?! — возмутился я. — Ни за что!

— Между вами может возникнуть близость, — не унималась Макри. — Тебе давно следовало бы обзавестись дамой-компаньонкой. Вот посмотри, даже Гурд уже не один.

Из дверей кухни появилась Танроз с подносом разнообразной выпечки.

— Как ты думаешь, Танроз, не пора ли Фраксу обзавестись женщиной? — громко спросила Макри.

— Совершенно определенно, — подхватила Танроз. — Я постоянно твержу, что ему пора остепениться.

— Конечно, Ханама маловата ростом, поэтому тебе придется быть с ней осторожным…

Не желая выслушивать новые издевательства, я схватил миску рагу — увы, без ямса — и ретировался в самый дальний угол зала. Там, усевшись напротив огня, я слушал, как наемники врут о своих боевых подвигах. Я размышлял о «Творце бурь» и закопанном золоте. Смогу ли я на этих делах зашибить уже в ближайшее время деньгу? Передо мной был трудный выбор. В итоге я решил уже на следующий день заняться обоими делами, а там видно будет.

Глава 7

Н а следующее утро я вышел из дома так рано, что застал первую доставку пива. Я сразу узнал крупного рыжего мужчину, катающего в подвал бочки.

— С чего это ты вдруг связался с фургоном, Партулакс? — спросил я его.

Партулакс не работал на фургоне уже несколько лет, сделавшись чиновником Гильдии перевозчиков. С тех пор он большую часть времени торчал в кабинете, распределяя работу и составляя контракты.

— Нехватка возниц, — ответил Партулакс. — Большую часть членов Гильдии призвали на войну. Парень, который возил вам пиво, сидит в Саду.

Часть войск Турая размещалась в Саду удовольствий, прикрывая Восточные ворота. Некоторые горячие головы призывали атаковать оттуда стадион, но, насколько мне было известно, генерал Помий выступал против этой авантюры. Никто не знал, сколько орков засело на стадионе, и до прибытия подкрепления ворота лучше не открывать.

— Надеюсь, по части пива недостатка не наблюдается?

— Пока нет.

Что ж, не все так скверно. Дефицит моего любимого напитка станет сокрушительным ударом по городу. Я в этом случае вряд ли смогу продолжать сопротивление.

На дворе было тепло, и Гурд потел, помогая заполнять погреб.

— Шагаешь на стены?

— Сегодня я свободен от военной обязанности, — ответил я.

— И чем же тогда намерен заняться?

— Буду вести расследование.

Никто не смог пролить свет на таинственное исчезновение капитана корабля, доставившего в Турай «Творца бурь», а потому я вознамерился потолковать с первым помощником. Помощник окопался в таверне под названием «Русалка». Забавный выбор, если вспомнить, что «Русалка» — штаб-квартира местного отделения Братства. Законопослушные граждане, как правило, не избирают это заведение для своего обитания, что, впрочем, вовсе не означало, что моряк является членом преступной банды. Возможно, он просто решил припасть к самому источнику снабжения «дивом». Нельзя было исключать и того, что помощника тошнило от разного рода допросов, и он захотел укрыться там, куда не дотянется рука закона. Служба общественной безопасности, дворцовая стража и местный префект уже успели крепко его достать.

Вдоль ведущего к «Русалке» узкого прохода сплошной стеной стояли торговцы «дивом»: в начале самые мелкие, а наиболее крупные — почти у входа в таверну. Торговля, как всегда, шла полным ходом. Меня уже в который раз поразило число мужчин, которые вместо того, чтобы исполнять гражданский долг на стенах, занимались бизнесом. Весьма прибыльное для Братства дело может на поверку оказаться не столь привлекательным, когда орки штурмом возьмут стены и нанижут всех на копья.

Когда я уже вознамерился войти в таверну, из дверей заведения появился Гликсий Драконоборец. Его знаменитые черные сапоги, пошитые вручную мастерами из Джуваля и стоившие больше, чем я мог заработать за три месяца, были в грязи. Видимо, ему не так давно пришлось изрядно пошагать по узким проулкам Турая. Будь у меня пара таких роскошных сапог, ни за что бы не потащился в них в «Русалку». Увидев Гликсия, я изрядно удивился. Насколько мне известно, он не употребляет «дива». Когда я хотел его обойти, он преградил мне путь.

— С нетерпением жду игры, — сказал волшебник.

— Я тоже. А теперь прочь с дороги. У меня нет времени.

— Выходит, ты еще не отказался от этой мысли? — нарочито громко, так, чтобы слышали роящиеся у входа в таверну, спросил Гликсий. — Из-за нехватки денег.

— Я там буду.

— Значит, скоро увидимся. — И он зашагал прочь так быстро, что радужная мантия флагом взвилась за его спиной.

Весьма необычная картина для такой дыры, как «Русалка». Чародеи редко появлялись в этих местах, однако я не заметил, чтобы Гликсий привлек особое внимание наркоторговцев и их клиентов. Все были слишком увлечены своими делами.

Первым, кого я встретил, войдя в таверну, был Казакс — местный босс Братства.

— Так-так… — произнес он. — Два волшебника в течение двух минут.

Это была в некотором роде шутка. Мои провалы на ниве волшебства успели получить широкую известность.

Голова у Казакса была гладко выбрита, на лице застыло угрюмое выражение, а в ушах висели золотые серьги. Казакс умен и в случае необходимости может действовать без всякой жалости. У него мощное сложение, и он высок, хоть и уступает в росте работающему на него головорезу Карлоксу. Карлокс всегда торчит рядом с боссом, и по сравнению с ним все прочие кажутся карликами. Абсолютно все, включая даже вашего покорного слугу, хотя для того, чтобы превратить меня в карлика, требуются серьезные усилия.

— Ты никогда не говорил мне, что затеваешь необычную игру, — сказал Казакс.

— Что за необычная игра? — поинтересовался я.

— Ну, ты ведь будешь за одним столом с Гликсием и генералом Акарием. Как это ты ухитрился заманить Акария в «Секиру мщения»?

— Я даже понятия не имел, что генерал тоже примет участие. Гликсий напросился сам.

— А я слышал, что чародей пригласил Акария. Обычно они играют в компании с претором Капатием. Если претор явится, это будет самая крутая игра за всю историю округа Двенадцати морей. Таких ставок там никогда не видели.

Казакс скептически посмотрел на меня — так, словно я выглядел типом, у которого нет бабок для подобного сражения.

— Справлюсь, — сказал я.

Он пожал плечами:

— Начинай игру, лишь убедившись, что у тебя на руках хорошая карта. Иначе они довольно быстро выкинут тебя из-за стола.

Казакс почти каждую неделю появлялся в «Секире мщения», чтобы перекинуться в рэк. Большие деньги для него не проблема. С того времени, как Казакс стал смотрящим от Братства в округе «Двенадцати морей», он слегка придушил остальной преступный мир и увеличил свои доходы.

— Как поживает капитан? — поинтересовался этот тип.

— Если ты о Ралли, то прекрасно. Почему это тебя интересует?

— Посоветуй ему получше охранять свой тыл. Тебе наверняка известно, что баба, с которой он сейчас путается, имеет серьезные неприятности с Сообществом друзей. Она задолжала им бабки. Девка подцепила Ралли для того, чтобы заполучить крышу. Во всяком случае, я так считаю, — сообщил Казакс и добавил: — Мне очень нравится капитан. Он меня восхищает своей честностью.

— До тех пор, пока Ралли не вмешивается в твой бизнес.

— Служба общественной безопасности давным-давно не сует нос в мои дела.

Казакс неодобрительно взглянул на моряка, производящего слишком много шума у стойки бара. Моряк, заметив его взгляд, мгновенно заткнулся.

— Как бы то ни было, но в округ Двенадцати морей они ради нее не сунутся, — сказал Казакс. — Так что тебе, возможно, и не стоит беспокоиться.

— Сообщество беспокоит меня не больше, чем Братство, — ответил я, подходя к нему ближе.

— Ты слышал, Карлокс? Оказывается, мы его не волнуем, так что постарайся не портить настроение этому крутому парню.

Карлокс осклабился от уха до уха. В прошлом мне с ним приходилось сталкиваться. Он туп, как орк, но по части драки равных ему мало.

— Но что здесь забыл Гликсий? — спросил я, не ожидая услышать ответ.

— Он хотел потолковать с моряком в связи с пропажей одного предмета, — сказал Казакс и ткнул пальцем в направлении стола, за которым виднелась едва различимая в дымном полумраке «Русалки» фигура. Не знаю почему, но в этом заведении всегда очень дымно. Интересно, подумал я, ищет ли Гликсий Драконоборец «Творца бурь» от имени Гильдии (Лисутарида сказала, что призвала на помощь нескольких магов) или действует самостоятельно. Первое было маловероятно, поскольку доверять Гликсию нельзя.

Казакс уже утратил ко мне всякий интерес. Ему было без разницы, стану я беседовать с моряком или нет. Видимо, он счел за благо сотрудничать с Гильдией чародеев, Службой общественной охраны и префектом Дринием, агенты которых вились вокруг «Русалки». Впрочем, не исключено, что он решил проявить вежливость лишь в свете предстоящей игры. Казакс — игрок неплохой. Он остр — почти как ухо эльфа, а по выражению его лица трудно что-либо понять.

Я уселся рядом с моряком. У того были пустые глаза, и взгляд не стал живее, когда появился я.

— О «Творце бурь» я ничего не знаю, — сказал он, прежде чем я успел сформулировать вопрос.

— Как вы догадались, что я собираюсь спросить вас о «Творце»?

— Все другие только об этом и спрашивают. Префект. Служба общественной охраны. Волшебники, — произнес он крайне усталым тоном.

Возможно, его утомило тяжелое морское путешествие, но скорее всего он тосковал между двумя порциями «дива».

— Что случилось с капитаном Арексом?

— Он пропал. Мы с трудом ползли к гавани, а когда ошвартовались, капитана на борту не оказалось.

— Выходит, он просто исчез?

— Я это и говорю.

— Я видел подход вашего корабля. Море было на редкость спокойным, и смыть за борт его не могло. Куда же он мог подеваться?

Первый помощник покачал головой, давая понять, что сие ему не ведомо.

— Вы не ощутили чего-то необычного? Присутствие магической ауры, например?

Он снова покачал головой. Впрочем, имеется масса заклинаний, которые рядовой гражданин уловить не способен.

— Расскажите мне о «Творце бурь».

— Я о нем ничего не знаю.

Подошла официантка. Я заказал себе пива и принялся молча ждать прибытия любимого напитка. Мой компаньон не испытывал никакого желания добровольно снабжать меня информацией. Мои проблемы его не тревожили. Они его просто не интересовали. Я отхлебнул пива и спросил:

— Скажите, предлагали ли люди, которые с вами беседовали, я имею в виду сотрудников Службы охраны, префекта и чародеев, какое-либо вознаграждение за информацию?

Этот вопрос не оставил его безразличным. Глядя мне в глаза, он сказал:

— Теперь, когда вы об этом упомянули, до меня дошло. Нет, ничего подобного не было.

Я достал сумку.

— Ни один из них не знает, как вести расследование, — пояснил я. — Они жалкие дилетанты. Поэтому я прошу вас сотрудничать со мной.

С этими словами я выудил из сумки пару гуранов и положил перед моряком на стол. Сумма была больше, чем я обычно плачу за информацию в местах, подобных этому.

— Зачем вы заходили на остров Эволи?

Первый помощник смахнул монеты во внутренний карман.

— Набрать воды. В этом нет ничего необычного.

— Но на сей раз произошло нечто необычное?

— Капитан в сопровождении нескольких матросов ушел в глубь острова и вернулся с каким-то предметом в сумке. Он не сказал, что это такое, и не упомянул о том, где был. Позже матросы рассказали мне, что капитан уходил на встречу с каким-то старым монахом. С монахом-эльфом. Я даже не знал, что на Эволи кто-то живет. Это всего лишь скала в море. Несколько деревьев да родник.

— Эволи лежит на вашем обычном торговом пути?

— Нет. Нам пришлось отклониться от маршрута.

— Неподходящее время для подобных экскурсий. Сезон бурь на пороге.

— Да, верно. Нам повезло, что мы смогли вернуться в Турай.

— Итак, что же случилось с капитаном?

Первый помощник привычно покачал головой:

— Не знаю. Когда мы входили в порт, я работал на помпе. Мы набрали в трюм так много воды, что едва не пошли на корм рыбам.

— Я плачу вам не за то, чтобы вы вешали мне на уши те же сказки, что и префекту. Мне приходилось бывать в море, и я не могу поверить, чтобы никто на корабле не знал, куда делся капитан. Не верю я и в то, что вашего кэпа смыло с палубы скверное заклятие. Итак, куда же он подевался?

Первый помощник со значением посмотрел мне в глаза, и я выбросил на столешницу еще один гуран.

— У него есть женщина, которая живет на Серебряной аллее.

— В таком случае — гоните мне точный адрес, и я оставлю вас в покое.

Первый помощник продиктовал адрес, а я прикончил пиво и удалился, испытывая полное удовлетворение от того, что сумел отмести глупую версию о таинственном исчезновении. Теперь я имел кое-какое представление о том, что могло произойти на самом деле. Капитан, возможно, вел переговоры с Гильдией чародеев, но затем решил, что может заработать больше. Кто-то предложил более серьезную сумму, чем ему называли маги, и капитан решил залечь на дно, пока не завершит сделку. Воровство и алчность. Что же, я снова оказался на родной почве. Серебряная аллея находилась недалеко от «Русалки». Это была одна из небольших улиц округа Двенадцати морей, по обеим сторонам которой теснились высокие дома. Подобного рода жилища никогда не отличались комфортом, зато частенько бывали опасными для жизни. Домовладельцы подкупали городских чиновников, чтобы те отвернулись на то время, пока возводятся эти слишком высокие строения. Каждый год один из домов рушился, и в городе некоторое время звучали возмущенные вопли. Затем вопли затихали, и все оставалось в том же виде. Я полагал, что капитан должен жить в более приличном месте. Но если он в бегах, Серебряная аллея — неплохое укрытие. Впрочем, если бы волшебники и Служба охраны не были столь бездарны, им без особого труда удалось бы его обнаружить.

Лестничная клетка оказалась узкой, темной и грязной. Я поднялся на третий этаж и постучал в дверь. Ответа не последовало. Может быть, хозяева вышли, а может, не испытывают желания принимать гостей. Я пробормотал простенькое заклинание отмыкания, и дверь без каких-либо осложнений распахнулась внутрь. Я был страшно доволен. Я вообще всегда радуюсь, если мои хилые познания в магии неожиданно приносят плоды. В прихожей царила чистота. Там стоял небольшой стол, на полу лежала циновка. Женщина капитана содержала свое трущобное жилье в полном порядке. Я уловил запах свежевыпеченного хлеба. В первой комнате никого не было. Я заглянул в другую, и та оказалась не такой пустой. Там находилось немного мебели и два мертвых тела. Одно принадлежало мужчине примерно моего возраста. Лицо мужчины было обветренным и огрубелым, что свидетельствовало о длительном пребывании в открытом море. Моряк был заколот ударом в спину. Второй труп принадлежал довольно толстой молодой женщине, облаченной в наряд, который небогатые дамы приобретают, чтобы встретить любовника. Женщина также была убита ударом ножа в спину.

Зрелище довольно неприятное, а царивший в комнате порядок только усиливал гнетущее впечатление. Женщина жила в беднейшей части города, но при этом пыталась держать жилище в приличном виде. Ее любовник вернулся с планом зашибить хорошую деньгу, чтобы, возможно, улучшить условия их существования. И вот они оба мертвы. План моряка оказался никуда не годным.

Я огляделся по сторонам. Обнаружить чего-либо полезное я не надеялся и оказался прав. Если капитан и держал «Творца бурь» при себе, то артефакт уже давно уплыл из этого дома. В крошечной кухне на столе лежал только что испеченный каравай. Женщина капитана была прекрасной хозяйкой и искусным кулинаром. Этому парню следовало бы наслаждаться домашним уютом, а не шляться по морям, подумал я. Прежде чем закрыть за собой дверь, я отломил от каравая приличный кусок и сунул его в рот.

Выйдя на улицу, я ощутил печаль. Я потратил слишком много времени, решая проблемы этого города. И чего я, собственно, так волнуюсь из-за того, что орки стоят под нашими стенами? Какой-то нищий, когда я проходил мимо него, протянул руку. Его одежда состояла из одних лохмотьев, и бедняга страдал от холода. В суровые зимы нищие мерли, как мухи. Может, в этом году им и удастся дотянуть до весны. Мне следовало спросить его, не видел ли он выходящих из дома людей, но вместо этого я заспешил прочь — мною овладело весьма неприятное чувство. Почему-то мне показалось, что я обречен закончить свое земное существование так же, как и он. Бездомным и нищим. Судя по тому, как шла моя жизнь в последние годы, подобное будущее было вполне возможным. Настроение ухудшилось еще больше, когда я проходил мимо таверны, распложенной в конце бульвара Луны и Звезд. На ее дверях был намалеван знак карантина — большой черный крест. Зимняя хворь набирала силу.

Я был неподалеку от того места, где жила матушка Танроз. Можно было заскочить к ней и обсудить интересующие меня вопросы, но я не был уверен, стоит ли это делать. После близкого контакта с парой трупов у меня не было настроения пускаться в новое расследование. Однако времени было в обрез, и мне срочно требовались деньги. Я вздохнул и направился к ее дому.

Глава 8

М атушка нашей кухарки была женщиной хрупкой и совершенно седой. Она дотянула до восьмидесяти — в наших краях возраст весьма преклонный, — и я не стал бы биться об заклад, что старушка пробудет с нами еще много лет. Служанка, которую оплачивала Танроз, провела меня в единственную большую комнату, где в массивном кресле восседала, закутав ноги в одеяло, хозяйка дома. Хотя семья и не была состоятельной, жилье, в котором она обитала, было лучше большинства других в бедных кварталах. Маленькая квартирка была обставлена со вкусом. Стены украшали небольшие гобелены, на оконных стеклах не было и намека на трещины, а на лакированных полах лежали толстые ковры. Я походя бросил взгляд на находящееся сразу за прихожей семейное святилище. Святилище было светлым, чистым и благоухало ладаном.

Служака принесла бокал вина, и я принялся ждать, когда матушка Танроз начнет говорить по делу. Для начала она горестно поведала мне о том, как скверно в Турае обошлись с ее папочкой. Старушка до сих пор не простила городские власти за то, что те бросили его в тюрьму.

— Каперы заключили договор с королем о том, что могут забрать себе всю добычу, захваченную ими до воссоединения с королевским военным флотом. Мой отец, капитан Максий, напал на корабль Симнии всего за день до своего рандеву с эскадрой, к которой был приписан. И все, что он тогда захватил, по праву принадлежало ему.

Власти же, как утверждала она, взглянули на дело иначе. Капитан Максий достаточно сражался в битве у острова Дохлого дракона, но по возвращении в порт его вызвали во дворец и обвинили в укрытии сокровищ от короля.

— Остальные капитаны умирали от зависти к его успеху, и все судилище было неправедным. Когда он отказался вернуть сокровище, его бросили в тюрьму.

Матушка Танроз закашлялась, в ее глазах стояли слезы. Старушка была очень расстроена.

— Вскоре после этого он умер. Папа заболел еще в море, а в тюрьме так и не оправился. Они убили его. После этого они много раз допрашивали маму, но та им ничего не сказала.

Старушка вздохнула и, покинув меня, целиком погрузилась в прошлое.

Вернувшись наконец к реальности, она сказала:

— Это случилось давным-давно, а сейчас орки собираются захватить город. И это хорошо.

— Хорошо?

— А почему я должна думать иначе? Город разорил мою семью. Папа был богатым человекам. Взгляните, как мы живем сейчас.

Она снова замолчала. Старушка явно утомилась и долго приходила в себя, прежде чем продолжить, бросив на меня острый взгляд:

— Но оркам деньги отца достаться не должны. Найдите их для меня. Там четырнадцать тысяч гуранов. Если найдете золото — одна тысяча ваша.

— Где он их закопал?

— Недалеко от порта. Под китом.

— Под чем?

— Под китом.

Я недоуменно поскреб подбородок.

— Мне ничего не известно о каком-либо ките в нашей гавани.

— Так сказала мне мама. Под китом. Больше я ничего не знаю.

— Но я и правда ничего не слышал о ките в порту Турая.

— Не в порту, а неподалеку от порта.

— Но даже и… — начал я и тут же остановился. Веки старушки стали смыкаться, и можно было ожидать, что в любую секунду она начнет клевать носом.

Появившаяся служанка бросила на меня вопросительный взгляд.

— Удаляюсь, — сказал я и раскланялся.

Уходил я, погрузившись в глубокие размышления. Старушка не казалось безумной, а ее память, похоже, сохранилась в неприкосновенности. Ее повествование, учитывая военно-морское прошлое Турая и бесконечную алчность королевского двора, вовсе не представлялось фантастическим. Любой вернувшийся с большой добычей капитан немедленно должен был стать жертвой тех, кто возжелал освободить его от груза излишних сокровищ. Кроме того, мне было предложено вознаграждение в одну тысячу гуранов, а это придавало рассказу матушки Танроз еще большей достоверности.

Однако я был готов поклясться, что в окрестностях гавани не было никакого кита, что серьезно осложняло поиски. Входя в «Секиру мщения», я все еще размышлял над китовой проблемой.

Я сильно рассердился, застав в своем кабинете Макри. Особенно меня разозлило то, что она стояла на коленях рядом с Ханамой, а их лица почти соприкасались.

— Чем, дьявол тебя побери, ты здесь занимаешься?! — завопил я. — Впрочем, можешь не отвечать. Только впредь выбирай для подобных дел другое помещение.

Схватив бутылку кли, я сделал хороший глоток. Переизбыток нездорового бабья в моем жилье начинал действовать мне на нервы.

Макри легко вскочила на ноги. Все, что бы она ни делала, у нее выходило легко, проворно и элегантно. Интересно, почему раньше я не замечал, что эта ее способность вызывает такое раздражение?

— Ханама пыталась мне кое-что сказать, — заявила Макри.

Я уселся за стол, и в кабинете повисла тишина. Впрочем, ненадолго.

— Перестань делать вид, будто тебя это не интересует!

— Меня в принципе не интересуют слова убийцы. Что бы она ни сказала.

— Думаю, тебе, Фракс, пора перестать ненавидеть убийц. Сейчас не то время. Это становится утомительным.

— Утомительным?! Девка убивает за деньги. Это грязное ремесло следовало бы давным-давно поставить вне закона.

— Ты служил наемником и тоже убивал за деньги.

— Совсем другое дело!

— И в чем же отличие?

— Просто другое дело, и все! И не пытайся запутать вопрос при помощи хитроумных аргументов, которые ты позаимствовала у так называемого философа Самантия.

Эти слова окончательно расстроили Макри.

— Так ты хочешь услышать, что сказала Ханама, или нет?

— Нет.

— Вот и хорошо.

Макри уселась на кушетку, а я, чтобы ее не видеть, глазел в потолок. Она тем временем внимательно изучала свои ногти. Я побарабанил пальцами по столу и взял свежий номер «Хроники». В листке оказалось полным-полно материалов о зимней хвори. Самая серьезная вспышка произошла в северной части города, и предполагалось, что болезнь будет распространяться. Когда я закончил читать газету, Макри по-прежнему изучала ногти.

— И что же могла сказать твоя Ханама? Чтоб она сдохла! — взревел я.

— Прости, не расслышала, — подняла глаза Макри.

— Что она сказала?

— Не могу припомнить.

Поняв, что больше не в силах этого выносить, я вскочил на ноги.

— Макри, в моем доме яблоку негде упасть от изобилия болящих убийц и колдуний, и это серьезно действует на мою нервную систему. Я не в том настроении, чтобы выносить твой идиотский спектакль. Что сказала Ханама?

— Она просила передать: «Если этот жирный тип вернется, скажи ему, что он — не детектив, а вечно пьяный олух».

Я резко опустил руку на эфес меча и вытянул клинок из ножен на несколько дюймов.

— Говори, что она сказала!

Глаза Макри сверкнули огнем. Она извлекла из голенища сапога длиннющий нож и сделала шаг в моем направлении.

— А если не скажу? — спросила моя подруга, поигрывая клинком.

Я полностью обнажил меч. В этот момент раздался стук в дверь, и в комнату вошла Танроз. С отвращением взглянув на мой меч и на кинжал Макри, она поинтересовалась:

— Что здесь происходит?

Убрав меч в ножны, я с достоинством произнес:

— Небольшое расхождение во взглядах. Противоречия личного плана.

— Постыдились бы, — заявила Танроз. — Взрослые люди так себя не ведут.

Макри с угрюмым видом сунула нож за голенище и буркнула:

— Это Фракс первый начал.

— Я собиралась попросить тебя присмотреть за баром, пока я буду у рыботорговца, — сурово сдвинув брови, произнесла Танроз. — Но теперь думаю, что лучше попросить Дандильон. А вы за время моего отсутствия постарайтесь друг друга не укокошить.

Танроз ушла. Я уселся за стол, запалил палочку фазиса и швырнул Макри. Макри ловко поймала ее и сунула в рот. Некоторое время мы молчали.

— Все это как-то странно, — сказала Макри.

— Что именно?

— Да эта свара. Даже по нашим меркам вопрос не заслуживал того, чтобы хвататься за оружие.

— Орки под стенами, и в Турае все просто свихнулись. — Я пожал плечами. — Так бывает всегда, когда город в осаде. Теперь, когда мы вдобавок ко всему получили вспышку зимней хвори, население в полной мере начнет демонстрировать свое безумие.

Я затянулся фазисом, и мягкий наркотик меня успокоил.

— Итак, что же сказала Ханама?

— Она сказала, что на Лисутариду готовят покушение.

— Кто?

— Она не успела сказать, снова отключилась.

Я обернулся и посмотрел на крошечную убийцу. Ханама что-то бормотала себе под нос, погрузившись в беспокойный, присущий зимней хвори сон.

— Ну и дела! Она что, не могла продержаться в сознании еще с десяток секунд?

— По крайней мере мы предупреждены.

— Толку-то. В сложившейся ситуации половина горожан размышляет, какое бы предательство совершить, чтобы спасти свою шкуру после победы орков.

— Чего от тебя хочет матушка Танроз? — спросила Макри.

У меня, как всегда, мгновенно зародилось подозрение.

— Откуда ты вообще об этом знаешь?

— Слышала, как кто-то о ней упоминал, — туманно ответила Макри.

— Это все очень личное. У нее возник конфликт кое с кем из соседей.

Мне не хотелось сообщать Макри, что я ищу след четырнадцати тысяч гуранов. Нетрудно угадать, что произойдет, если весть о бочонке с золотом достигнет ушей наших жителей. В таком пораженном алчностью городе, как Турай, половина его обитателей мгновенно окажется в порту, чтобы начать раскопки.

Прежде чем Макри попыталась вытянуть из меня дополнительную информацию, кто-то постучал в дверь. Это был молодой человек из Гильдии посыльных. Он вручил мне скрепленный печатью свиток. Я расписался в книге доставок, закрыл дверь и сорвал печать. Заместитель консула Цицерий писал следующее: Положение осложнилось. Лисутариде грозит серьезная опасность. Не предпринимайте ничего, что могло бы привлечь внимание к «Секире мщения». Для обеспечения магической защиты направляю к вам Тирини Заклинательницу Змей.

— Я же сказала тебе, что Лисутарида в опасности, — не преминула заметить Макри.

Весть о предстоящем прибытии Тирини не очень подняла мой дух. Девица не принадлежала к категории магов, способных принести пользу в кризисной ситуации. Я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы Цицерий прислал отряд солдат, который взял бы таверну в кольцо. Однако это было невозможно; орки, догадавшись о болезни Лисутариды, немедленно пошли бы на приступ.

— Теперь ты, конечно, намерен отменить карточную игру, верно? — поинтересовалась Макри.

— С какой это стати? — изумился я.

— Она привлечет внимание к таверне.

— Ничего подобного!

— Еще как привлечет! Люди будут вовсю о ней толковать. Особенно если в игре примут участие генерал Акарий и претор Капатий.

Мне начинало казаться, что события выходят из-под контроля. В таверну, где полно больных, должны прибыть богатейшие игроки города, а меня вынуждают отменить игру. Однако я сделал все, чтобы выбросить эту мысль из головы.

— Во время кризиса, — сказал я, — следует вести себя как можно более естественно. Я не могу носиться по городу, объявляя о том, что отменяю карточную игру. Помимо всего прочего, это будет выглядеть крайне непатриотично.

— Тебе приказано не привлекать внимания к «Секире мщения», а проведение карточной игры с невиданными для округа Двенадцати морей ставками вполне можно трактовать как сознательное привлечение внимания, — заявила Макри.

— Отмена вызовет еще больше подозрений.

— Да, кстати. Тебе удалось собрать деньги на игру?

— Пока нет, но события развиваются в нужном направлении.

Глава 9

О статок вечера я провел, сидя перед огнем в таверне, потягивая пиво и сражаясь с огромного размера пирогом с олениной. Это было не свежее мясо, а солонина, но Танроз знала способ, как вернуть зимнюю заготовку к жизни. Настроение постепенно улучшалось. Да, в моих комнатах наверху по-прежнему оставались больные люди; да, пирог без добавленного в соус ямса был не совсем таким, каким ему следовало бы быть. Однако если взглянуть на светлую сторону, то мне казалось, что в поисках «Творца бурь» я стою на твердой почве. По крайней мере мне удалось разрешить загадку так называемого «таинственного исчезновения» капитана, и я знал, куда двигаться дальше. Мне было неизвестно, кто прикончил капитана после того, как, тайком сбежав с корабля, он бросился в объятия возлюбленной, — однако это меня не тревожило. Что касается убийств в округе Двенадцати морей, то ваш покорный слуга был докой в их раскрытии. Преступники в нашем округе отличаются легкомыслием и совершают массу ошибок. Я всегда вывожу их на чистую воду. Порой для этого приходится поломать голову, а в иных случаях — проявить терпение, топая по улицам. Одним словом, мне, как правило, удавалось отловить злодея.

В таверне Гурда было полным-полно посетителей, и, несмотря на горячее соревнование по части выпивки между группой северных наемников и отрядом арбалетчиков из селения Гелакс, все внимание публики было обращено на Мулифи. «Секире мщения» еще никогда не приходилось привечать под своей крышей артистку такого калибра.

Капитан Ралли делал вид, что ничего не замечает, но я знал, что он счастлив, как пикси. Ему ужасно нравилось сидеть за одним столом с Мулифи и знать, что люди видят ту нежность, с которой взирает на него знаменитая певица. Капитан сменил старую поношенную черную униформу на ловко сидящий новый мундир, до блеска отполировал сапоги и подровнял усы. Пьянчуги, глядя на парочку, замирали, не донеся кружки к губам. Все изнывали от зависти к капитану, подцепившему столь завидную добычу. Певички и танцорки находятся на довольно низкой ступени в социальной иерархии Турая, но златовласые красавицы вроде Мулифи, как правило, вращаются в обществе представителей почтенной Ассоциации торговцев или даже сенаторов. Странно, что Мулифи подцепила Ралли, несмотря на то что тот был всего лишь капитаном Службы общественной охраны с небольшим жалованьем. Это говорило о его чисто мужских достоинствах. Во всяком случае, он думал именно так.

Некоторые завсегдатаи интересовались у капитана, не сможет ли его дама спеть. Поначалу Ралли просто отмахивался от этих просьб, но страшно разозлился, когда парочка юных наемников принялась оказывать излишнее внимание его спутнице. Однако Мулифи предотвратила ссору, послав юнцам ласковую улыбку и сказав, что будет рада исполнить несколько песен. Когда она поднялась из-за стола, стало ясно, что перед нами уверенная в себе женщина, привыкшая развлекать самую разнообразную публику. В таверне повисла тишина. Макри плюхнулась на стул у моего столика. После долгой вечерней смены она выглядела очень усталой.

— Все мужики в Турае — дураки, — заявила она.

— Мы ведем кровопролитную войну, и нет ничего плохого, если защитники Турая немного отвлекутся.

Макри фыркнула, запалила палочку фазиса и повернулась спиной к Мулифи, демонстрируя полное отсутствие интереса к предстоящему представлению. В своем презрении она осталась в одиночестве. Когда Мулифи запела, тишина стала полной, и даже соревнование выпивох на время прекратилось. Как только певица затянула шлягер «Люби меня всю зиму», аудитория взорвалась восторженным ревом. «Люби меня всю зиму» было ее хитом, и вот уже несколько месяцев мальчишки-посыльные и возчики фургонов насвистывали эту мелодию. Песенка была очень ритмичной, и к тому времени, когда она добралась до первого припева, таверна содрогалась от ударов кружек по столам. Последние слова были встречены мощной овацией. Кулаки, кружки, мечи и сапоги, колотя по столешницам и полу, создавали невообразимый шум.

— Какой ужас, — сказала Макри. — Нужно быть полным идиотом, чтобы получать удовольствие от подобных творений. Фракс, перестань барабанить кружкой по столу!

— Не понимаю, почему тебе это не нравится. Мулифи — замечательная артистка.

Я продолжал стучать. Макри с отвращением потрясла головой, вскочила со стула, вырвала кружку из моих рук и поставила на поднос.

— Принеси мне еще пива! — проорал я.

— Завтра получишь, — фыркнула Макри и двинулась сквозь толпу выпивох, отбирая кружки направо и налево.

Мулифи спела еще несколько песен. Это был запоминающийся вечер. Война с ее тревогами осталась где-то далеко, и посетители забыли ненадолго о потерянных в боях друзьях и родственниках. Пусть Макри и не одобряла это дешевое развлечение, зато «Секира мщения» встретила его на ура. Что касается капитана Ралли, то я никогда не видел его таким радостным. Он пребывал в столь прекрасном настроении, что даже забыл разозлиться на то, что мы с ним занимались расследованием одного и того же дела.

— Фракс, — сказал он, — до меня дошло, что ты разыскиваешь «Творца бурь».

Я в ответ кивнул.

— Что-нибудь удалось?

Я отрицательно покачал головой. Я известил Службу охраны о наличии пары усопших в доме на Серебряной аллее, и капитан Ралли знал об убийстве. Сообщение о находке было анонимным, капитан не знал, кто обнаружил тела. Впрочем, думаю, он догадывался. Капитан Ралли — далеко не дурак.

— Этот предмет крайне важен для города, — сказал капитан. — Если наткнешься на эту штуковину, немедленно передай ее чародеям. Получено сообщение, что в водах рядом с Тураем появился флот орков. Ты об этом слышал?

Слух об этом до меня дошел, но его подлинность вызывала у меня сильные сомнения.

— Не думаю, что они решатся в такую погоду выйти в море. Вдоль берега нет подходящих якорных стоянок. Если попадут в шторм, им крышка.

— Не исключено, что они не планируют оставаться в открытом море долго.

Этим капитан хотел сказать, что, если «Творец бурь» окажется в руках орков, они с помощью магического талисмана взломают нашу оборону и войдут в порт. Для принца Амрага это был бы наилучший исход. Его войско не имело осадных машин, и я не представлял себе, как он может начать штурм стен зимой. Восточные и западные ворота города надежно прикрыты войсками и магией. Северные, через которые в город втекала река, также имели надежную защиту. Штурм города через гавань, возможно, оставался единственным вариантом.

На поиски артефакта капитан Ралли направил множество людей, но преуспели они в этом деле ничуть не больше, чем Гильдия чародеев или претор Самилий. Капитан посмотрел на Мулифи, увлеченно беседующую с Танроз и Дандильон. Затем перевел взгляд на меня, вероятно, ожидая комментариев.

— Замечательная женщина. Думаю, с ней твоя жизнь стала светлее.

— Замечательная, — согласился капитан и как-то резко опечалился. — Я, конечно, понимаю, что она останется со мной, лишь пока идет война. Ты же знаешь, когда враг стоит у ворот, все вдруг сходят с ума.

Ралли снова поднял глаза на меня, но если он ждал, что я стану уверять его в вечной любви певицы, то искал утешение не у того человека.

— Когда мы первый раз были вместе с тобой в бою? — спросил он.

Я лишь пожал плечами.

— Лет двадцать назад, — ответил он на свой же вопрос.

— Да, мы славно дрались плечом к плечу.

— Думаю, этой войны мне не пережить, — сказал капитан, глядя в свой стакан.

— Это почему же?

— На помощь к нам никто не придет. Звезда Турая клонится к закату.

Я весьма удивился, услыхав от капитана столь пессимистическое заявление. Он никогда не сомневался, что даже в самой трудной ситуации может решить любую проблему.

— По крайней мере ты можешь утешаться тем, что твои последние дни скрашивает Мулифи.

— Верно. Но для приезда в наш город она выбрала неудачное время.

— Для тебя это время оказалось счастливым.

Капитан кивнул, соглашаясь, и сказал:

— Очень странно, что она вдруг решила сойтись со мной.

— Ты уже второй раз это говоришь.

— Ну и что?

— Что тебя гложет? Может, ты думаешь, что Мулифи хочет выкачать из тебя бабки?

Капитан расхохотался. Мы оба знали, что его убогое жалованье никоим образом не способно привлечь охотниц за богатством.

Появилась Макри — по-прежнему с недовольной рожей.

— Тебе понравилось пение? — спросил капитан.

— Нет! — отрезала Макри, схватила кружку и, не говоря ни слова, удалилась.

— В чем дело? — изумленно глядя ей вслед, спросил Ралли.

— У девицы крайне высокие эстетические стандарты, и ей не нравится все, что не имеет отношения к эльфам. Кроме того, это должно быть нечто очень древнее.

Капитан покачал головой.

— Макри — жуткая интеллектуалка, — пояснил я. — Не завидую тому, кто решится связать с ней жизнь.

Капитан снова посмотрел мне в глаза. В этот вечер он почему-то смотрел мне в глаза слишком часто.

— А я-то всегда думал, что ты имеешь на нее виды.

— Значит, ты ошибался. Я сойду в могилу с кружкой пива в руке.

— Но другая рука все-таки останется свободной.

— Тогда прихвачу с собой еще кружечку.

— Может, тебе стоит еще поразмыслить над этим? Ведь с приходом весны никого из нас здесь уже не будет.

— Типун тебе на язык, Ралли! С каких пор ты сделался несчастным, словно ниожская шлюха? Сдается мне, твоя красавица-певичка недостаточно стимулирует твое веселье.

— Красавица-певичка пробуждает во мне желание прожить немного дольше.

Я провел ужасную ночь, пытаясь уснуть рядом с очагом на полу своего кабинета. Лисутарида по-прежнему пребывала у меня в спальне, Макри ночевала на полу рядом с ней. Ханама лежала на кушетке. Я привык к уединенному существованию, и мне было крайне трудно смириться с нахождением в моем жилье этих женщин. Я даже подумывал о ночевке в кладовой или в коридоре, но после короткой рекогносцировки убедился, что это невозможно. Там было холодно, как в склепе Снежной королевы, а я не был готов заморозить себя до смерти ради того, чтобы избавиться от дамочек. Я закутался в плащ и растянулся у огня, проклиная зимнюю хворь и всех, кто ухитрился ее подхватить.

По крайней мере мне светила карточная игра. Послезавтра вечером я буду сидеть за одним столом с Гликсием, претором Капатием и генералом Акарием. Фракс научит их кое-чему, подумал я, но, вспомнив, что на игру пока нет средств, впал в уныние. Надо срочно что-то предпринимать. Я настроился на ранний подъем, чтобы сразу пуститься на поиски зарытого золота. Не исключено, что, занимаясь кладом, я смогу наткнуться и на «Творца бурь». Это будет фантастический успех. Такие вещи иногда случаются с каждым.

На следующее утро я завернулся в плащ магического подогрева и отправился на свидание со своим осведомителем Керком. Торговцы на улице Совершенства уже установили лотки и дрожали от холода, сторожа свой жалкий товар. Я возблагодарил богов за то, что у меня имеется создающий тепло плащ. Обладание столь ценным предметом рождало во мне чувство некоторого превосходства над другими прохожими, шагающими по своим делам. Ни один из них не имел волшебного предмета, создающего такой комфорт.

Керк оказался дома. Парень обитает в грязной ободранной комнате на верхнем этаже разваливающегося здания в дальнем конце аллеи Святого Роминия. В подобного рода дырах завершают свое земное существование бедняки, отсюда до ночевки на улице всего один шаг. Домовладельцы делят этажи на все более мелкие пеналы до тех пор, пока площади с трудом хватает на размещение одного человеческого существа. В таких, с позволения сказать, жилищах нет ни туалетов, ни вентиляции, ни умывальников, ни возможности уединиться. Одним словом — ничего.

Дверь открыл Керк и, увидев меня, явно огорчился. В его внешности, особенно в глазах, есть нечто от эльфа. Если в нем и имеется капля эльфьей крови, то эта капля, вне всякого сомнения, была влита в турайскую шлюху каким-то заезжим эльфом. Даже заезжим эльфам иногда необходимо легкое развлечение. Мне кажется, в юные годы Керк был довольно ловким парнем. Иногда эта ловкость проявляется и сейчас, но он сильно подсел на «диво», и светлые периоды случаются у него все реже и реже. Керк наскребает немного бабок, тратит их на «диво», а потом снова ищет бабло, чтобы прикупить еще наркотика. Совершая этот бесконечный процесс, он разрушает себя все сильнее и сильнее. Думаю, что в последние годы он ни разу не ел как следует. Вряд ли подобное существование можно назвать жизнью, и орки окажут ему огромную услугу, разрушив город и истребив его обитателей. Но даже если они этого и не сделают, очень скоро он без посторонней помощи отдаст концы.

Я сказал ему, что ищу попрошайку, которого видел около дома на Серебряной аллее.

— У того места, где убили кэпа?

— Точно.

Керк протянул руку. С утра парень еще сохранял рассудок, но его уже била дрожь. Я вручил ему самую мелкую монету.

— Еще.

— Получишь после того, как что-нибудь скажешь.

— Я знаю, где его можно найти. Гони деньги.

Я вложил в его ладонь еще одну мелку монетку. В свое время Керк был надежным информатором, но теперь на него трудно было полагаться, и я не хотел тратиться только для того, чтобы узнать, что ему ничего не известно. Керк недовольно покосился на мелочь и сказал:

— Его зовут Неринакс. По утрам он обычно просит у входа в храм Святого Волиния. Хорошее место. Ему, как правило, перепадает кое-что от самого понтифекса.

Я сунул Керку более крупную монету, он перестал кривиться, а я ушел, тщательно выбирая путь по заляпанной дерьмом лестнице. До церкви было совсем недалеко. Начался холодный дождь, и я торопливо шагал по закоченевшей улице, надеясь, что не наткнусь на служителя культа Дерлекса. Он засел у меня в печенках со времени моего последнего, мягко говоря, диспута с его непосредственным начальником епископом Гжекием. Готов признать, я не самый благочестивый житель города-государства Турай, но выставлять меня скопищем четырех смертных грехов (чревоугодие, страсть к азартным играм, пьянство и склонность к насилию) — это, согласитесь, слишком! Дети на улицах до сих пор тычут в меня пальчиком.

Профессиональный нищий Неринакс все еще сидел перед храмом. Последний раз, будучи в церкви, я наткнулся на орков, и Макри их благополучно прикончила. Девица делала это так споро, что мне не оставалось ничего иного, как тащиться за ней в кильватере.

Перед Неринаксом стояла миска с несколькими мелкими монетами на дне, а к стене церкви за его спиной был прислонен костыль (одна нога Неринакса заканчивалась чуть ниже колена). Когда я подошел, он обратил на меня умоляющий взгляд, и я извлек из сумки еще одну мелкую монету.

— У тебя есть постоянное место на Серебряной аллее? — спросил я, и луч надежды в его взоре сразу погас, ибо я превратился из человека дающего в человека желающего что-то получить. Надо сказать, что отвечать на вопросы в округе Двенадцати морей всегда было занятием крайне непопулярным.

— Серебряная аллея, — повторил я. — Ты там протягиваешь руку?

— А в чем дело? — ответил он вопросом на вопрос.

— Кого ты видел выходящим из здания?

— Никого.

Я швырнул монету в его миску и достал из сумки еще одну. Я уже успел подкупить моряка в «Русалке» и Керка, теперь настал черед Неринакса. Надо сказать, подкуп — самый легкий способ получить информацию. По крайней мере в этом случае вам не приходится много думать.

— Ты из охраны?

— Нет. Я частный сыщик. В доме, рядом с которым ты стоял, был убит капитан Арекс. Не сомневаюсь, что ты об этом знаешь. Итак, кого ты видел?

— Я видел тебя.

— Кого еще?

— Людей из Службы общественной охраны. Это — после тебя.

— Кого ты видел до меня?

Неринакс тревожно огляделся по сторонам. Ему не терпелось получить еще одну монету в миску, но он не хотел, чтобы другие видели, как он делится сведениями с сыщиком. Осведомительская деятельность в округе Двенадцати морей — весьма вредное для здоровья занятие. Вокруг нас никого не было, и я бросил медяк в его миску.

— Я видел несколько человек, входящих в дом и выходящих из него. Какого-то чародея, например.

— Чародея? Здоровенный детина в длинной мантии и стильных черных сапогах?

Нищий утвердительно кивнул. Итак, в доме капитана побывал Гликсий Драконоборец. Любопытно.

— Кто еще?

— Какой-то тощий тип в плаще.

— Как он выглядел?

— Капюшон был опущен, — пожал плечами Неринакс. — Могу только сказать, что он был тощим и смотрел вниз, словно не хотел, чтобы его узнали.

— Это было до появления чародея?

Нищий кивнул. Я задал ему несколько вопросов, но он ничего не смог добавить. Тощий мужчина в плаще. Среднего роста. Под плащом серая туника из тех, что носит большая часть мужского населения округа Двенадцати морей. Да… то еще описание.

— Кто еще?

Неринакс снова испуганно огляделся по сторонам. Опасаясь, что он умолкнет окончательно, я извлек из сумки очередную монету.

— Боринбакс, — нервно прошептал он.

Я слышал о нем. Этот парень работал на Братство, вот почему нищий не хотел, чтобы кто-то узнал, что он его видел. По своему роду занятий Боринбакс был вором. Особой славы на ниве воровства не приобрел, но без работы не сидел. В центре его интересов были портовые склады, однако он не брезговал и грабежом прибывающих в город фургонов. Украсть «Творца бурь» Боринбакс вполне мог, но я никогда не слышал, чтобы он шел на мокрое дело. Если «Творца бурь» украл этот тип, то теперь талисман в руках Братства, и вернуть его — дело непростое.

Я дал Неринаксу монету. Дождь усилился. Нищий вдруг затрясся и сделался еще более испуганным, чем прежде. Дверь церкви открылась, вышел понтифик Дерлекс. Служитель культа испепелил меня взглядом, и я поспешно ретировался.

Боринбакс снимал несколько комнат над лавкой парусных дел мастера в доме неподалеку от порта. К тому времени, когда я туда добрался, небо потемнело, дождь сменился ливнем. Поверхность воды в гавани пошла рябью, и было слышно, как за пределами порта грозные волны тяжело разбиваются о стены. Если в море и находились оркские суда, сейчас их команды чувствовали себя крайне неуютно. Ну что ж, если принц и его армии в полном составе пойдут ко дну, это избавит нас от множества неприятностей, подумал я.

Прежде чем заглянуть к Боринбаксу, я побродил по округе в поисках кита. Ничего, даже отдаленно похожего на это морское млекопитающее я не обнаружил. Честно говоря, ничего иного я не ждал. Почти всю жизнь я прожил в районе гавани и никогда не слышал, чтобы там имелось нечто, именовавшееся «китом». Но матушка Танроз помнила утверждение своей мамаши — золото зарыто под китом. Побродив некоторое время по улицам и не обнаружив ничего полезного, я задумался, не поехала ли у старой дамы крыша. После долгой жизни в округе Двенадцати морей это может случиться с каждым.

Территория вокруг порта кишит тавернами. Вполне возможно, что одна из них называется «Кит». Решив отработать эту версию позже, я прекратил поиски и отправился на рандеву с Боринбаксом. Рядом с входом в лавку парусных дел мастера находилась еще одна дверь, которая вела в жилище вора. Дверь была не заперта, и я, соблюдая все меры предосторожности, начал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж. Тот, кто похитил «Творца бурь», без колебаний совершил убийство, и, поднимаясь, я не снимал руки с эфеса меча. Кроме того, я держал наготове Снотворное заклинание, способное отключить любого, кто окажется на моем пути. Это довольно простенькое заклятие, но оно часто помогало мне выбраться из очередной заварухи.

Дверь жилища Боринбакса была выкрашена в белый цвет. В Турае вообще почти все двери белые. Считается, что этот цвет приносит удачу. Дверь Боринбакса, судя по виду, была выкрашена недавно, что, в свою очередь, говорило о том, что парень процветает. Дверь открылась без всякого труда. Странно. Ни один уважающий себя вор не оставит дверь незапертой. Я извлек меч из ножен и вошел в прихожую. Там было темно, и я, достав свой волшебный освещальник, произнес магическое слово, чтобы заставить его работать. Мгновение спустя прихожая наполнилась золотым светом. Мой волшебный освещальник — отличная штука. В свое время я выиграл его у вождя эльфов, обставив беднягу в ниарит. Вождь сглупил, согласившись со мной сразиться. Фракс по части этой умственной игры — первая спица в колеснице.

В прихожей царил полный порядок. Потолок и стены были недавно оштукатурены, в углу висела небольшая икона святого Кватиния в золотом окладе. На полу лежал ковер — тоже весьма высокого качества. Ковер был соткан из абеласинской шерсти, а подобный предмет для округа Двенадцати морей — штуковина крайне редкая. Да, по всей видимости, ворюга живет весьма недурственно. Или, правильнее было бы сказать, жил весьма недурственно, ибо он валялся на полу мордой вниз и уже не мог наслаждаться видом своего ухоженного жилища. Как вы, несомненно, догадались, Боринбакс превратился в труп.

Я прокрался мимо тела и осмотрел остальные комнаты. Они были чистыми, и в них не обнаружилось ни души. Вернувшись к покойнику, я осторожно перевернул его на спину. На груди зияла отвратительная рана. Я потратил некоторое время на ее изучение. Это было не колотое отверстие. Я попытался уловить наличие магической ауры, но ничего не учуял. Я еще раз осмотрел жилье Боринбакса, не ожидая, по правде говоря, ничего найти. Так оно и вышло. «Творец бурь» снова от меня ускользнул.

Глава 10

О казавшись на улице, я заскочил в первую попавшуюся таверну, заказал кружку пива, залпом ее опустошил и отправился в «Секиру мщения». «Творец бурь» унес уже три жизни. Каждый раз, когда я приближаюсь к талисману, кто-то успевает меня опередить. Интересно, кто еще может идти по следу. И еще меня весьма занимала странная форма раны на груди Боринбакса.

С моря накатил густой туман, что никоим образом не улучшило настроения. Не радовало и то обстоятельство, что мой кабинет и моя спальня были наводнены больными дамами. И долго еще Лисутарида будет валяться в моей постели? Ей уже пора идти на поправку. А Ханама, так называемая мастер-убийца. Ей-то вообще следовало сразу отразить болезнь, а не падать в обморок в моем рабочем кабинете и после этого лежать без движения. Я решил спросить Гурда, не может ли он освободить от запасов кладовку в подвале. Тогда я, наверное, просто брошу Ханаму в подвал, и пусть она там приходит в себя. А Чиаракс со своими советами может катиться в пекло. Я сыт по горло приказами этой знахарки.

В сборе средств для игры я, увы, ни на йоту не продвинулся. «Творца бурь» не добыл, золота не нашел. Никаких признаков кита. Если на меня не накатит вдохновение и я не соображу, что капитан Максий имел в виду, говоря «под китом», сокровище так и останется под землей. Мысль о том, что у меня нет денег на игру в карты, наполнила мою душу печалью. Может быть, здесь, в «Секире мщения», сыщется человек, который мне поможет? Дандильон, например. Каждую неделю она получает жалованье, деньги ей тратить не на что. Как известно всем и каждому, она занимается только тем, что ходит на берег для бесед с дельфинами. Не исключено, что Одуванчик смогла отложить несколько гуранов.

Я ввалился в «Секиру мщения» с ужасно мрачной рожей. Не обращая внимания на дружеские приветствия завсегдатаев, я прошествовал к стойке и попросил Дандильон нацедить самую большую кружку. Вспомнив о своем намерении занять у Одуванчика денег, я даже поблагодарил ее, когда она поставила передо мной кружку. Из задней комнаты появилась Макри с ящиком кли, чтобы пополнить запасы в баре.

— Ты выглядишь несчастным, как ниожская шлюха, — сказала она.

— Еще бы! У меня масса нерешенных проблем. Дандильон, не могла бы ты одолжить мне деньжат?

— Неужели у тебя финансовые затруднения? — изумленно спросила она.

Я хотел было соврать, но даже на это не было сил.

— Мне они нужны для игры в карты.

— Хорошо, — сказала Дандильон.

Макри, естественно, не могла не вмешаться:

— Ты с ума сошла, Дандильон!

— Заткнись, Макри. Сколько ты сможешь мне одолжить?

— Пятьдесят гуранов, — подумав с минуту, ответила Дандильон.

— Отлично, я тебе очень благодарен.

— Можешь распроститься со своими гуранами навеки, — не унималась Макри. — Ты видишь их в послед — ний раз.

— Но ведь Фракс замечательно играет в карты, — сказала Дандильон. — Он всегда выигрывает. Разве не так?

— Именно так. И я не останусь в долгу. Ты получишь хороший навар на свои деньги, Дандильон. Как жаль, что у большинства находящихся в этой таверне ничтожеств нет твоей веры в людей.

Я поинтересовался у Макри, не проявляет ли Лисутарида каких-нибудь признаков выздоровления.

— Если и проявляет, то очень слабо. Хворь протекает у нее в тяжелой форме.

Палаксу и Каби немного полегчало, но съехать из комнаты Макри они пока были не в силах. Макри страшно боялась подхватить заразу. Чиаракс регулярно появлялась в «Секире мщения», чтобы дать лекарства пациентам. Если верить целительнице, хворь распространялась быстро, и город был уже на грани полномасштабной эпидемии. Скверная новость, особенно учитывая то, что орки стояли под стенами Турая. Нам и без того не хватало бойцов.

— Народ на рынке толкует о том, что орки намерены разрушить стены порта, — сказала Макри. — Я сама это слышала.

— Что? Кто об этом говорит?

— Торговцы за прилавками. До них дошел слух, будто у орков появилось новое оружие, с помощью которого они намерены ворваться в гавань.

Я не сомневался, что подобные слухи рано или поздно просочатся в народ, поскольку о «Творце бурь» знали в Гильдии чародеев, в Службе общественной охраны и администрации префекта.

Я задумался, и Макри спросила:

— Как ты думаешь, тебе удастся найти артефакт?

— Не знаю. За ним охотится еще кто-то. Он идет на шаг впереди меня и при этом не стесняется убивать.

Макри поинтересовалась, почему тот, кто охотится на «Творца бурь», убил капитана и Боринбакса. Я ответил, что не знаю, и высказал предположение, что убийца тем самым хотел скрыть свою личность.

Меня по-прежнему беспокоила форма раны на груди Боринбакса. Она совсем не походила на те, которые бывают после удара мечом или кинжалом.

— Его грудь похожа на твою, — сказал я.

— Что?! — изумилась Макри.

— На твою грудь после того, как мы вытащили из нее арбалетную стрелу.

— Арбалетная стрела? — заинтересовалась Макри.

Убийца по имени Сарина Беспощадная однажды едва не прикончила мою подругу выстрелом из арбалета, и с тех пор Макри мечтала о реванше.

— Я не удивлюсь, если выяснится, что это была Сарина Беспощадная. Она умна и обожает свой арбалет. Вполне возможно, что она же и извлекла стрелу, чтобы себя не выдать. Сарина без колебаний убивает всех, кто оказывается на ее пути.

— Если она снова объявится, я ее прикончу, — радостно заявила Макри. Эта светлая перспектива явно улучшила ее настроение.

Я допил пиво и задумался, а не заказать ли еще кружечку. Мне надо было поддерживать угасающие силы. Особенно в свете того, что приходится спать на полу. Спина у меня ныла с самого утра. И тут я вдруг сообразил, что если Танроз перебралась к Гурду, то ее комната теперь свободна, а значит, я смогу там поселиться.

— Ну конечно! — воскликнул я, хлопнув себя по лбу. — Как же я раньше до этого не допер? Я буду жить в комнате Танроз, пока моя превращена в ад.

— Ничего у тебя не получится, — сказала Дандильон.

— Почему? Танроз ведь не станет возражать.

— Комната не пустует.

— А я думал, что Танроз…

Я замолчал, не желая говорить дальше в присутствии Дандильон.

— …спит с Гурдом, — закончила за меня Макри, которой понятие деликатности было совершенно чуждо.

— Так оно и есть, — сказала Дандильон-Одуванчик. — Но ее комнату заняла Чиаракс.

У меня от удивления отвисла челюсть. Да и у Макри тоже.

— Это почему же?

— Она заболела.

— Что ты несешь, Дандильон? Чиаракс не может заболеть. Она же целительница.

— А она взяла и заболела, — безмятежно проговорила Дандильон. — Сегодня во второй половине дня. Рухнула без чувств, когда готовила какой-то отвар. Вот нам и пришлось перетащить ее в комнату Танроз. Целебное варево для всех буду готовить я. Чиаракс дала мне рецепт. Теперь, когда сама целительница стала жертвой хвори, нам всем надо трудиться еще упорнее.

Я утратил дар речи, да и Макри не выглядела чрезмерно счастливой.

— Да, дело, похоже, совсем плохо, — сказала она. — Это серьезно подрывает мою веру в способности Чиаракс.

— И мою тоже. Менее всего ждешь, что целитель заболеет.

— Будь они все прокляты! — взорвалась Макри. — Неужели эти бабы не могли попытаться заболеть в другом месте!

— Это ты постоянно потакала им, чтобы они ошивались в «Секире мщения».

— Ничего подобного, — ответила Макри. — За исключением Лисутариды. И, может быть, Ханамы. Мне все это жутко не нравится, Фракс. Все цепляют зимнюю хворь. Может, здесь действует какое-то заклятие?

Похоже, такое развитие событий полностью выбило Макри из колеи, ведь она в любых, даже самых безнадежных обстоятельствах всегда умела хранить присутствие духа. Кажется, что ее выводит из себя одна только мысль о возможности подхватить заразу.

— Расслабься. Если ты заболеешь, тебе станет легче.

— Точно. Мне не надо будет разносить микстуры.

— Мы и без тебя как-нибудь справимся, — подхватила Дандильон.

— Будь они все прокляты! — повторила Макри.

Но зимняя хворь была мгновенно забыта, когда в таверну ворвался капитан Ралли в сопровождении четырех перебудораженных солдат Службы охраны. Он бабахнул кулаком по столу, требуя тишины, и проорал, обращаясь ко всем присутствующим:

— Поступили сообщения о появлении в округе Двенадцати морей орков! Там, рядом с храмом! Все, у кого имеются мечи, следуйте за мной!

Все тут же принялись искать оружие, из-за чего возникла небольшая свалка. Виригакс и его наемники, вскочив на ноги, поспешно схватили мечи и кинулись к дверям. Из-за стойки бара с боевой секирой в руке возник Гурд и побежал вслед за наемниками. Я тоже с максимально возможной скоростью двинулся за ними. Если орки каким-то образом проникли незамеченными в округ Двенадцати морей, это означало, что Турай падет раньше, чем мы предполагали. Макри бросилась наверх в мой кабинет, чтобы прихватить оружие. Она обернулась так быстро, что, сбежав по наружной лестнице, оказалась рядом со мной.

Следом за наемниками и капитаном мы побежали к церкви. К сожалению, ветер стих, и накативший с моря туман окутал округ густой белой пеленой. Капитан и его солдаты уже скрылись из вида, а те, кто мчался следом, то и дело натыкались на пытавшихся добраться домой сквозь белую мглу прохожих. Городские фонарщики зажгли стоявшие почти на каждом углу факелы, но их свет едва пробивался через туман, и увидеть то, что творится впереди, было практически невозможно.

Густые зимние туманы для Турая — дело обычное, но я не был до конца уверен в естественном происхождении этого марева. Если орки решили напасть, то идея сопроводить штурм магической ледяной мглой представлялась не так уж и плоха. Управление погодой с помощью магии — дело чрезвычайно трудное, но то, что мы узнали об оркских колдунах за несколько последних лет, свидетельствовало о неуклонном росте их могущества.

Добравшись до церкви, я потерял из виду всех, включая Макри. Где-то впереди слышался рев Виригакса, приказывавшего наемникам держать строй и не терять его из вида. Я не слышал звона оружия, но со всех сторон долетали вопли, а несколько человек наткнулись на меня сзади, боясь опоздать на битву. Весть о вторжении орков, видимо, успела распространиться по городу. Там, где, по моим расчетам, должна была находиться гавань, зазвонил колокол. Это был тревожный набат.

— Оркские корабли! — проорал кто-то, хотя с того места, где мы стояли, моря при всем желании увидеть было невозможно. Но тревожный вопль сыграл свою роль, и мгновение спустя все собравшиеся у церкви толпой ринулись через туман, размахивая оружием. Кто-то истерично кричал, что орки вошли в город. Я мог видеть только на расстоянии вытянутого меча, и мне казалось, что, судя по тому, как разворачивались события, я, прежде чем вступлю в бой с врагом с врагом, буду затоптан насмерть не в меру возбужденными наемниками во главе с Виригаксом. Двигаясь в сторону гавани, я в самом буквальном смысле налетел на капитана Ралли. Он потерял всех своих людей и сильно взмок от беготни по славному округу Двенадцати морей.

— Ты что-нибудь видел? — рявкнул капитан, обнаружив меня.

Я отрицательно помотал головой, а он помчался прочь, дуя в свисток, чтобы собрать своих людей. Свисток, к великому конфузу Ралли, отказался работать. Со всех сторон, создавая неописуемую какофонию, неслись крики, свистки и женский визг. Потеряв надежду найти орков у церкви, я двинулся к порту, чтобы там дать отпор захватчикам. Двигаться приходилось медленно. От идеи бежать рысью я предусмотрительно отказался и теперь шагал, соблюдая максимальную осторожность. На этих улицах мне был знаком каждый дюйм, но свет факелов был не в силах одолеть мглу, и видимость приближалась к нулевой. Я то и дело наталкивался на нищих или наступал на валяющихся в коматозном состоянии любителей «дива». Этих типов не могло пробудить даже вторжение орков. Меня толкали наемники, солдаты Службы охраны и простые обыватели, которые, вооружившись чем попало, ринулись спасать свой город. Шагнув за угол с мечом в руке, я едва не срубил головы участникам каких-то похорон. Двое мужчин в черных плащах с капюшонами и женщина с лицом, закрытым густой вуалью, возвращались домой, низко склонив головы. Я мельком заглянул под капюшоны. Конечно, трудно предположить, что орки вторглись в город под видом похоронной процессии, но кто знает, на что они способны. По счастью, все участники похорон оказались не орками, а людьми. Вообще-то я всегда чувствую присутствие орков. Этот полезный дар сохранился у меня с тех далеких времен, когда я был учеником чародея. Одну из скорбных рож мне удалось разглядеть как следует, поскольку, пытаясь заглянуть под капюшон, я наступил на чью-то ногу, и пострадавший, открыв лицо, рявкнул:

— Смотри, куда прешь!

— В город, возможно, вторглись орки, — пробормотал я в качестве извинения и нырнул в туман.

Уже почти добравшись до гавани, я наткнулся на Макри. В одной руке она держала черный оркский меч, а в другой — среднего размера боевую секиру. Ее эльфский меч висел в ножнах за спиной.

— Ты видел орков?! — крикнула она.

— Нет. А ты?

Она покачала головой.

— Никаких признаков врага, — сказал я. — Однако я буквально столкнулся лбом с большей частью населения округа Двенадцати морей.

— Я тоже.

Некоторое время мы стояли молча, вслушиваясь в царящий вокруг хаос.

— Мы с тобой обшарили почти весь округ, и по крайней мере один из нас должен был наткнуться на орков, — разочарованно произнесла Макри. — Тебе не кажется, что тревога была ложной?

— Да, похоже, что так.

Большой колокол в гавани уже не звонил, но издали по-прежнему доносились растерянные крики. Макри дрожала от холода. Она выбежала из «Секиры мщения» в одном кольчужном бикини, и теперь, когда прошло возбуждение от ожидания схватки, она впервые заметила, что ее наряд не годится для ночных прогулок в ледяном тумане.

— Я хочу пива и возвращаюсь в «Секиру мщения», — заявил я.

Макри не знала, как поступить. Моя подруга любит битвы и обожает убивать орков, а потому страшно огорчилась, упустив возможность предаться любимому занятию.

— Может, враги просто попрятались? — спросила она с надеждой.

Но все другие воители, как профессионалы, так и любители, тоже начали расходиться по домам. Он брели в тумане по двое и по трое, кляня на чем свет стоит тех, кто вытащил их из теплого дома сражаться с врагами, которых и помине не было.

— Сомневаюсь, — сказал я. — Орки не мастаки прятаться. К этому времени мы бы их уже нашли. Короче, тревога оказалась ложной.

Мы пошли по туманной улице. Я остановился на мгновение, а затем продолжил движение. Через несколько шагов я снова замер на миг.

— В чем дело? — спросила Макри.

— Ни в чем, — ответил я и, возобновив движение, прошептал ей на ухо: — По-моему, за нами кто-то следит.

Макри удивленно вскинула брови, но продолжала шагать как ни в чем не бывало, чтобы тот, кто за нами следил, не догадался, что его присутствие обнаружено.

— Будет лучше, если мы все выясним раньше, чем дойдем до таверны, — прошептал я.

Макри не возражала. Туман сделался еще гуще, и видимость уменьшилась до нескольких футов. Но позади нас, вне всяких сомнений, слышались чьи-то мягкие шаги. Когда мы проходили мимо очередного узкого прохода, Макри бесшумно исчезла между двумя строениями, а я даже не замедлил шага.

При этом я продолжал болтать так, словно она по-преж — нему была рядом.

— Ты права, Макри. В прошлом месяце я проявил себя на поле брани настоящим героем и надеюсь, что город в ознаменование моих подвигов воздвигнет мне монумент. Наш славный Турай давно ищет достойного человека, который мог бы возглавить борьбу, и я вовсе не удивлюсь, если меня сделают сенатором. Облачите меня в тогу, и я сразу во всем разберусь.

Если преследователь не заметил, что Макри нырнула в узкий проход, то в этот момент он должен был находиться между нами. Я развернулся и двинулся в обратном направлении.

— Макри, — совершенно четко донесся из тумана чей-то голос.

Я ничего не видел, а потому зашагал быстрее. Затем я услышал голос Макри:

— Маризаз.

Услыхав оркское имя, я перешел на бег, опасаясь, что моя подруга столкнулась с силами вторжения. Но, домчавшись до места, я увидел, что Макри стоит лицом к лицу с одним-единственным орком. Не очень высоким по оркским меркам, но чрезвычайно широким. В обеих руках он держал по мечу, а капюшон плаща был низко опущен, что позволяло ему идти в тумане без риска быть обнаруженным. Когда я появился, орк бросил на меня взгляд и спросил:

— А это кто?

— Мой друг, — ответила Макри.

— Выходит, у тебя завелись друзья среди людей?

— Да.

Орк одарил меня презрительным взглядом. Было ясно, что сильного впечатления я на него не произвел. Я обнажил меч, надеясь, что этим смогу изменить его первоначальное мнение о Фраксе.

— До нас доходили слухи, что ты переметнулась к людям, — сказал орк. — Но до нашей встречи я в это не верил.

Они говорили на вульгарном оркском, которым я тоже сносно владею.

— Так, значит, вы старинные друзья? — спросил я Макри, зачехлившую боевую секиру и взявшую на вооружение пару мечей.

— Это Маризаз, — пояснила Макри, — второй после меня гладиатор на оркской арене.

— Теперь я — первый.

— Только потому, что я ушла.

— Тебя-то я прикончу быстро и без всяких проблем, — ответил на это Маризаз.

— А здесь ты что делаешь? — полюбопытствовала Макри.

— Я здесь для того, чтобы убить вождя ваших колдунов.

— Боюсь, это вряд ли получится, — вмешался я в разговор.

— Я бы давно ее прикончил, если б она не убежала из своего дома.

Услыхав, что этот орк-убийца уже успел навестить виллу Лисутариды, я забеспокоился по-настоящему. Кроме того, у меня имелись сильные подозрения, что он прибыл в Турай и шлялся по хорошо охраняемому округу Тамлин не без посторонней помощи.

— Как ты пробрался в город? — спросил я.

— Без всякого труда. Точно так, как сюда проникнет и принц Амраг, что произойдет очень скоро, — ответил орк.

Его ответ не сильно прояснял ситуацию.

Видя, как Макри и Маризаз испепеляют друг друга взглядами, я пришел к выводу, что и на арене цирка они никогда не были друзьями.

— Тебе следовало остаться гладиатором, — сказала Макри. — На роль убийцы ты не тянешь.

— Очень даже тяну, — ответил Маризаз. — И когда я тебя прикончу, это будет славное бесплатное приложение.

— Неужто ты забыл, как я умею сражаться? — изумилась Макри.

— Для тебя выбирали слабых противников, — презрительно фыркнул Маризаз. — Как для особы женского пола.

Макри изменилась в лице. Я оскорблял ее множество раз, но такой оскорбленной еще никогда не видел. Повернувшись ко мне, она бросила:

— Не вмешивайся, Фракс.

Не так давно, когда моя подруга обучала на Авуле искусству битвы эльфенка, она поведала мне о двух стилях ведения боя, усвоенных ею в бытность гладиатором. Один из них, именуемый стилем Гаксина, требовал яростной агрессии, направленный на то, чтобы уничтожить противника любой ценой. Другой назывался стилем Саразу и помимо безумной отваги подразумевал некоторую работу мозга — или, если так можно выразиться, был неким гибридом воды и огня. Если честно, я всей этой зауми так и не понял. Зачем усложнять, если оба стиля предусматривали смерть противника? С последней задачей Макри справлялась прекрасно, и я вовсе не собирался критиковать ее за чрезмерное теоретизирование.

В ее схватке с Маризазом, как я заметил, было больше Саразу, нежели Гаксина. Они не нападали друг на друга с бешеной яростью. Даже наоборот — вначале они вообще друг на друга не нападали. Вместо этого парочка ходила кругами, выжидая момент для удара. Затем Макри прекратила движение, подняла взгляд на противника и подняла оба меча. Маризаз сделал то же самое. Некоторое время они стояли, не моргая и не двигая ни единым мускулом. Затем Макри немного изменила позу. Один меч она подняла над головой, обратив острие на противника, а другой держала внизу, чуть отведя руку в сторону. Это была весьма необычная поза. Мне, во всяком случае, ничего подобного видеть не доводилось. Маризаз принял примерно такую же позу. Он стоял перед ней подобно невысокому, но весьма крепкому дубу.

Впервые за долгое время у меня мелькнула тревога по поводу боевого искусства Макри. Я никогда не был гладиатором, но мне довелось сражаться во многих частях мира, а в юные годы я даже выиграл фехтовальный турнир в далеком Самсарине. Силу противника всегда можно узнать по тому, как он держится. Должен признать, что Маризаз был очень сильным. Чтобы выжить в оркском лагере гладиаторов, он и не мог быть иным. Маризаз имел огромное преимущество в весе, и я не видел ни единой прорехи в его защите. Он был чуть выше Макри и, следовательно, выигрывал у нее в длине удара. Я не стал снимать руку с эфеса меча, чтобы в случае необходимости быстро прийти на помощь.

Пожирали глазами они друг друга довольно долго. На мой взгляд, даже чересчур долго. Лично я не приучен жечь противника взглядом. Я не помнил случая, чтобы Макри так долго не переходила к делу. Встретив противника, она тут же идет в атаку и убивает его.

Маризаз атаковал первым. Он проделал это так быстро, что я даже не понял, как это произошло. Легко, без всякой подготовки он прыгнул вперед, и оба его меча мелькнули с такой скоростью, что глаз не мог уловить их движения. Макри не двинулась ни на шаг. Ее мечи опустились, и сталь ударила о сталь. Затем раздался крик боли, и я увидел, как Маризаз, не выпуская мечей из рук, валится на землю. Из смертельной раны у него на шее фонтаном била кровь. Макри, снова заняв оборонительную позицию, не сводила с противника глаз. Насколько я успел заметить, она парировала оба удара черным оркским мечом и поразила Маризаза в шею более легким эльфским оружием. Это произошло настолько быстро, что я, по правде говоря, не был уверен, что все случилось именно так.

Рана оказалась такой страшной, что Маризаз испустил дух уже через несколько секунд. Макри хладнокровно взглянула на тело и опустила мечи.

— Поздравляю, — сказал я.

Она кивнула, выражая благодарность, и проговорила:

— Он был прекрасным бойцом, ему следовало бы остаться дома.

Я оттащил труп в узкий проход между домами и накрыл валявшимся рядом куском гнилой парусины.

— Я сообщу обо всем Службе общественной охраны, как только доберусь до «Секиры мщения», — сказал я, и мы зашагали по направлении к таверне.

— Ненавижу орков, — пробурчала Макри и, помолчав, добавила: — Дай мне свой плащ.

Я заметил, что она дрожит, но с плащом мне расставаться не хотелось.

— Плащ? Но он и мне нужен.

— Ты же видишь, на мне только бикини.

— Прежде чем выбегать на улицу, тебе следовало одеться потеплее. Ты же никогда не видела, чтобы я сражался с орками в бикини.

— Благодарю богов, что они избавили меня от подобного зрелища. Гони плащ, а то я замерзаю! — заявила Макри, сопроводив свои слова оркским проклятием весьма непристойного свойства.

— Перестань сквернословить по-оркски! Тебе страшно повезло, что, завидя твои остроконечные уши и оркский меч, наши добрые граждане не принимают тебя за врага.

Макри обругала меня снова, использовав такое вульгарное выражение, которое вряд ли кто-либо слыхивал за пределами гладиаторского лагеря. Я сокрушенно покачал головой и вылез из плаща, хоть это и не доставило мне ни малейшего удовольствия. Ледяной туман мгновенно проник под тунику.

Макри порекомендовала мне прекратить кривить рожу.

— Никак не могу взять в толк, почему ты иногда бываешь таким толстокожим. Я только что убила лучшего бойца орков из тех, кто находится по эту сторону горного хребта Гзак, а ты ноешь из-за того, что на время одолжил мне свой плащ. Услыхав твое нытье, все решат, что ты хочешь, чтобы я пала жертвой зимней хвори.

— Имей в виду, если ты прихватишь хворь, то тебе придется заботиться о себе самой. Я не стану вливать в тебя это глупое, якобы целебное варево.

Макри остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Ты хочешь сказать, что не станешь за мной ухаживать?

— Не надейся. Я и без тебя сыт по горло больными бабами.

— Я спасла тебе жизнь.

— Это когда же?

— Да сотни раз!

— Действительно, должен признать, что иногда ты мне помогала.

— И?..

— Что поделаешь? — вздохнул я. — Если ты заболеешь, я буду поить тебя этим зельем.

— Только попробуй отказаться!

Едва мы успели пройти десяток шагов, как Макри снова остановилась.

— А пот со лба ты мне вытирать будешь?

— Ни за что.

— Что значит «ни за что»?! Ты же вытираешь пот со лба Лисутариде.

— Лисутарида — глава Гильдии чародеев.

— Ах вот, значит, как! — произнесла Макри, повышая голос. — Ты тратишь кучу времени на протирку лбов высокопоставленным персонам, а когда дело доходит до женщины, без который ты давно бы лежал в гробу, то оставляешь ее помирать в сточной канаве?!

— Каким образом в нашей беседе вдруг начала фигурировать сточная канава? — в отчаянии выдавил я. — Кто сказал, что я намерен оставить тебя помирать в сточной канаве?

— Впрочем, лучше погибнуть в сточной канаве, чем получать от тебя помощь. Скорее всего ты вообще не станешь давать мне целебного отвара, поскольку напьешься и обо всем забудешь. Зачем тревожиться о Макри, ведь она всего-навсего орк с острыми ушами. Она может заболеть, и всем будет на это плевать.

— Заткнись. Что ты несешь? Я никогда не позволю тебе умереть.

— Ты ждешь не дождешься, когда я умру. Тебе просто не терпится увидеть меня в могиле.

Я остановился и с подозрением посмотрел на Макри. Может, у нее уже началась горячка, и она бредит?

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался я.

— Прекрасно, — заявила Макри.

— В таком случае почему весь этот шум?

— Не скажу, — несколько смешавшись, ответила Макри.

— Ты боишься заболеть?

— Я ничего не боюсь! — яростно провозгласила моя подруга.

— Да, конечно. Мне известно, что ты ничего не боишься. Но если оставить в стороне это «ничего», то ты опасаешься болезни. Верно?

— Да. Но совсем чуть-чуть. Дело в том, что я никогда не болела. Мне отвратителен вид этих людей, которые нещадно потеют и мечутся в постели. Я не хочу, чтобы такое случилось со мной.

Я попытался говорить ласково и успокаивающе — в чем, мягко говоря, я не мастак.

— Скорее всего ты вообще не заболеешь. Ведь ты уже продержалась достаточно долго. А если все-таки захвораешь, я обязательно буду поить тебя целебным зельем.

— Да уж, пожалуйста. Иначе тебя ждут крупные неприятности, — несколько успокоилась Макри.

— Но если я еще немного проторчу здесь, как замороженный пикси, то нас ждут еще более крупные неприятности.

Мы двинулись домой.

— До сих пор это была какая-то странная зима, — задумчиво сказала Макри. — Орки разбили нас в битве, мы заперты в городе, страдаем от зимней хвори и ждем, когда враг ворвется в Турай. Кроме того, по городу бродят засланные орками убийцы. Как все это могло случиться?

Я признал, что сие мне неизвестно, и добавил:

— Нашим магам следовало бы обнаружить их присутствие в городе.

— Мы не должны сидеть и ждать, когда нас всех перережут, — продолжала Макри. — Надо что-то предпринять.

— Что именно?

— Собрать всех здоровых и атаковать.

— Город для этого слишком слаб.

Макри не нравилось сидеть сложа руки и ждать появления орков. Она хотела, чтобы все способные держать оружие собрались вместе, вышли за стены и гуртом кинулись на врага. В ответ на это я сказал, что мы даже не знаем, где он находится, этот враг. Макри тут же заявила, что, если бы ей поручили, она бы мигом все выяснила. И добавила, что ей вообще плевать на численность противника и на его расположение.

Я не входил в число сторонников подобной стратегии. Мне, конечно, приходилось участвовать в войнах, когда наш небольшой отряд одерживал верх над превосходящими силами противника в результате неожиданного и молниеносного удара, но в данном случае дело обстояло совсем по-иному. Командовавший армией Турая генерал Помий был чрезвычайно осторожным человеком. Слишком осторожным для того, чтобы вывести войско за стены и сразиться с армией врага, численность которой была ему неизвестна.

— У Амрага небольшое войско, — стояла на своем Макри. — Он одержал победу только потому, что застал нас врасплох, и нам следует попытаться ответить ему тем же.

— Мы не знаем, что творится за стенами. К этому времени численность его войска могла возрасти.

— Вот еще одна причина, чтобы атаковать его как можно скорее, — не сдавалась она. — Если это произойдет, я вскочу на боевую колесницу и нападу прямо на принца. Стоит отрезать башку принцу Амрагу, и его орда тут же разбежится.

— Мы сделаем это весной, как только прибудет подкрепление.

Макри сильно сомневалась в том, что подкрепление прибудет. По базарам уже ползли слухи, что объединенные силы Запада решили установить линию обороны на границе с Симнией, предоставив Турай его судьбе. Возможно, эти слухи соответствуют действительности.

— Ну и ладно, — сказала Макри. — Будем сидеть и ждать, когда орки захватят город. Жаль только, что я не получу диплома в Колледже Гильдий, не поступлю в Имперский Университет, не увижу себя блондинкой и не встречусь со своим эльфом.

— Ты все еще влюблена в этого эльфа?

— Вовсе нет, — скорчила недовольную гримаску Макри.

Когда мы пребывали на Южных островах, у нее случился короткий роман с каким-то эльфом. Ее постоянно огорчало то, что с той поры о возлюбленном не было ни слуху ни духу.

— Счастливый ты человек, — вдруг сказала она.

— Счастливый? Это почему же?

— Да потому, что у тебя не осталось никаких амбиций или желаний.

В основном она права. Хотя я всегда мечтал о том, что когда-нибудь сорву громадный куш в карты или угадаю результаты всех заездов на Мемориале Тураса.

 

Безрезультатные поиски врага в округе Двенадцати морей отнюдь не способствовали укреплению морального духа жителей Турая. На следующий день весь город говорил только о том, что орки пробрались за стены и чудесным образом исчезли. На самом деле мы с Макри были единственными, кому посчастливилось встретить живого орка, да и тот оказался лишь одиноким убийцей, а вовсе не представителем сил вторжения. Я рассказал об этом событии Лисутариде, но та была еще слишком слаба, и я не был уверен, что она сумела оценить ситуацию в полной мере. Я направил Цицерию и капитану Ралли сообщение, в котором кратко описал случившееся. Капитан забрал тело еще до того, как на него наткнулись горожане, предотвратив тем самым усиление паники среди испуганного населения.

Это самое население, находясь в осаде и сражаясь с болезнью, и без того пребывало не в лучшем расположении духа. Не поднимали настроения и просочившиеся в массы слухи о «Творце бурь». Вскоре весь город знал о существовании нового магического оружия, способного разрушить оборонительные редуты и впустить вражеский флот в порт. Все от мала до велика прослышали, что местонахождение этого оружия никому не известно. «Достославная и правдивая хроника всех мировых событий» поместила статью о таинственном артефакте, а в сенате последовали соответствующие запросы. Заместитель консула Цицерий был вынужден заверить сенаторов, что события находятся под контролем. Для укрепления обороны он направил на юг дополнительные силы и командировал туда нескольких магов. В этом был определенный риск, поскольку оборона других участков ослабла, хотя магов пока хватало на то, чтобы поддерживать действие защитных заклинаний по всему периметру стен. Отвечая на ехидные вопросы сенатора Лодия, Цицерий заверил своих политических противников, что Лисутарида Властительница Небес полностью контролирует оборону города. Эти слова, мягко говоря, не совсем соответствовали истине, ибо Властительница Небес валялась в «Секире мщения» на моей койке.

На поправку Лисутарида шла очень медленно. Волшебница крайне тяжело переносила хворь. Я в свое время поднялся на ноги гораздо быстрее, чем глава Гильдии чародеев. Впрочем, я всегда отличался крепостью организма. Недаром в молодости у меня было прозвище Фракс-Бык. Да, меня звали именно так. Я тогда славился своей силой. Спросите кого угодно. Люди это еще помнят.

Глава 11

X анама — третье лицо в Гильдии убийц — валялась на кушетке в моем рабочем кабинете. Я с отвращением посмотрел на убийцу и, наверное, в пятидесятый раз подумал, не вышвырнуть ли ее вон. Типа, который первым запретил обижать больных гостей, следовало бы поставить в мое положение. Интересно, что бы он тогда сказал? Я так до конца и не поверил в то, что это не злокозненная интрига с ее стороны. Какой-то хитрый трюк. Я нисколько не удивился бы, если б она вдруг вскочила с постели и кого-нибудь прикончила.

Я уселся за стол и открыл книгу по истории военно-морского флота Турая, позаимствованную в комнате Макри. В ее жилище осталась еще куча книг и свитков. Кажется, за последнее время их число возросло. Это все довольно дорогие штучки, и она тратила на них значительную часть своего скромного бюджета. А еще моей подруге удалось настолько одурачить профессора Самантия и его дружков, что те стали считать ее первой ученицей и охотно ссужали ей всякие книжки.

Я вникал в текст, кляня на чем свет стоит мелкий шрифт и наводящее сон содержание. Даже самые яркие морские сражения историк ухитрялся излагать так уныло, что они выглядели вполне заурядными событиями. Кроме того, он приводил массу цитат, как будто это кому-то интересно. Я сосредоточился на сражении у острова Дохлого дракона, надеясь наткнуться на информацию, способную пролить свет на зарытое дедушкой Танроз золото. К этому времени я уже убедился, что вблизи гавани не было ничего даже отдаленно напоминающего кита. Но кто знает, может быть, моряки употребляют слово «кит» для обозначения чего-то совершенно иного. На столе стояла масляная лампа, но шрифт оказался таким скверным, что мне пришлось запустить на полную мощность волшебный освещальник. И даже несмотря на это, я с трудом продирался сквозь набор скучнейших фактов. До меня вдруг дошло, что я ни разу не читал исторических сочинений. И правильно делал. Как выяснилось, они зубодробительно скучны. Вскоре я так возненавидел участников сражения, что стал надеяться на то, что в конце главы их всех ждет гибель.

Раздался стук в дверь, и прежде чем я успел ответить, в комнату влетела Макри. Я посмотрел на нее с негодованием.

— В чем дело? — поинтересовалась она. — Я ведь постучала.

— Тебе следовало подождать, пока я отвечу.

— Как ни старайся, а ты все равно недоволен. Может, мне следует слать тебе письменные уведомления о визите? — Увидев на столе книгу, Макри удивленно подняла брови. — Неужели ты читаешь?

— Да.

— С какой это стати?

— Для расширения познаний.

— Расширять тебе ввиду полного отсутствия познаний нечего. Что это за книга? — Взглянув на обложку и прочитав название, она заявила: — Это моя книга. Ты стащил ее из моей комнаты?

— Естественно, я позаимствовал ее в твоей комнате. И в чем дело? Она тебе нужна прямо сейчас?

Макри призналась, что прямо сейчас ей книга не требуется, однако выразила недовольство моим поступком. У меня сложилось впечатление, что она просто боится оставить в моих руках сей занудный опус.

— Это всего лишь книга. Что с ней может случиться?

— Мало ли что… Ты можешь залить ее пивом. Я еще не забыла случай в библиотеке.

Я отодвинул кружку подальше.

— Чушь. И почему ты скулишь? Ты должна радоваться, что я хочу почерпнуть кое-какие знания.

— Ты что-то затеваешь, — с подозрениям глядя на меня, сказала Макри. — Скажи — что?

— Ничего я не затеваю. Неужто я не могу насладиться книгой без того, чтобы вокруг этого не поднимали шум? Итак, чего тебе от меня надо?

— Время разносить целебное варево, — сказала Макри, и в этот миг как по команде в дверь вошла Дандильон. В руках у нее была дымящаяся миска с приготовленным из различных трав лекарством.

— Как Чиаракс? — спросил я, надеясь, что целительница чудесным образом выздоровела.

— Неплохо, — ответила Дандильон. — Ее болезнь протекает в более легкой форме, чем у остальных. Она даже хотела подняться, чтобы раздать лекарство, но я сказала, что сделаю это сама.

Я подумал, что целительница сильно пожалеет, когда Одуванчик уморит всех ее пациентов, но вслух говорить не стал. Дандильон одолжила мне денег, и я как порядочный человек должен был проявлять к ней вежливость. Ну хотя бы несколько дней.

Дандильон никогда не носит обуви. Видя, как она босиком расхаживает по моему жилищу, я ощущал какую-то неловкость. Босые женские ноги, строго говоря, не считаются в нашем городе табу, однако встречаются довольно редко. Что касается венка в ее волосах, то это было откровенным оскорблением общественного мнения.

Дандильон приподняла голову Ханамы и влила ей в рот лекарство. Сознание к Ханаме вернулось не полностью, а потому часть жидкости потекла по ее подбородку. Зрелище, надо сказать, не самое приятное.

Макри положила ладонь на лоб Ханамы.

— Ее все еще лихорадит.

— Может, она скоро помрет? — спросил я, не до конца потеряв надежду на столь благоприятный исход.

Макри и Дандильон направилась в спальню ухаживать за Лисутаридой. Я ополоснул лицо и посмотрел на шкаф, где хранились подарки Лисутариды. Можно было бы приложиться к темному аббатскому, но я боялся делать это, пока Макри и Дандильон рядом. У меня не было ни малейшего желания делиться с кем-либо этим волшебным элем.

Вскоре они вышли из спальни. Дандильон, вместо того чтобы направиться к двери, остановилась и посмотрела на меня.

— Только не позволяй мне тебя задерживать, — тонко намекнул я ей.

— Дандильон должна тебе кое-что сказать, — вмешалась Макри.

Ее глаза хитро поблескивали, и у меня мгновенно возникли подозрения. Макри всегда получала большое удовольствие, когда я начинал выходить из себя, слушая бессмысленную болтовню Дандильон.

— Я занят.

— Это очень важно, — сказала Дандильон. — Я хочу сказать о линии дракона.

— О чем?

— О линии дракона.

— Таких линий не существует, — мрачно произнес я.

— Нет существует, — ответила Дандильон, — и одна из них тянется из грота дельфинов через «Секиру мщения» до самого дворца.

Я возмущенно затряс головой. Так называемые линии дракона, по утверждению некоторых больных на голову типов, являют собой некие мистические поля силы. Особенно часто об этом толкуют уличные шарлатаны, прежде чем их успевает изгнать из города Гильдия чародеев. Эти знахари обещают темным легковерным обывателям исцеление от болезней и решение иных проблем после того, как те пройдутся вдоль линии дракона или потанцуют на ней или совершат иное действо из тех, что рекомендует в данный день дурацкий ритуал уличных шарлатанов. Все это — полнейшая чушь. Линий не существует. Только люди, которые подобно Дандильон беседуют с дельфинами и помешаны на астрологии, способны верить в их существование. Настоящие чародеи точно знают: никаких линий нет.

— Линии существуют, — повторила Дандильон. Судя по ее виду, она была изумлена моим скепсисом. — Как ты считаешь, почему дельфины так любят именно этот грот?

— Может, он просто более уютный, если вообще можно говорить об уюте подводных гротов.

— Грот находится на линии дракона, — стояла на своем Дандильон. — И их влечет туда энергетика линии. Она исцеляет. И способствует духовному росту.

Я побарабанил пальцами по столу. Итак, если дело дошло до духовного роста дельфинов, это значит, что я уже готов вступить в то странное и причудливое царство, где постоянно обитает Одуванчик.

— Все это очень интересно, Дандильон, но я…

— Но я действительно чувствую, что это страшно важно. Ведь «Творец бурь» еще не найден.

Я остолбенел. Дандильон настолько погружена в собственный мир, что нельзя было не изумиться, узнав, что она наслышана о волшебном предмете.

— О чем ты?

— Неужели ты не понимаешь? — сказала она. — Если орки получат «Творца бурь», они используют его силу вдоль линии дракона. Действие амулета в этом случае станет еще мощнее. Они используют его, чтобы создать сильнейшую бурю по всей территории, начиная с грота дельфинов и кончая «Секирой мщения». Стены гавани будут разрушены. Меня очень беспокоит судьба дельфинов.

Босоножка, похоже, была искренне встревожена.

Я заметил, что у меня отвисла челюсть, и для того, чтобы закрыть рот, потребовались определенные усилия. Затем я двинул кулаком по столу с такой силой, что старинное черное дерево содрогнулось от удара.

— В жизни не слыхивал подобной чуши! Линия дракона, тянущаяся от грота дельфинов до «Секиры мщения»?! Ты что, совсем свихнулась? Можешь не отвечать. Вот что я тебе скажу: во-первых, линий дракона не существует, а во-вторых, не считаешь ли ты, что если они все же существуют, то мы в первую очередь должны беспокоиться о людях, а не о нескольких дельфинах?

— Люди могут позаботиться о себе сами, — с непоколебимой уверенностью ответила Дандильон. — Мы обязаны помочь дельфинам.

Я был готов схватить Дандильон за шкирку и вышвырнуть из кабинета. Не сделал я этого только потому, что вспомнил о своем намерении вести себя по отношению к ней вежливо. Ну, хотя бы несколько дней. Физическое насилие могло привести к отказу в жизненно важном для меня финансировании. Я взял себя в руки, что, надо признаться, удалось мне с большим трудом.

— Дандильон, я действительно не думаю, что дельфинам грозит опасность. У них, надеюсь, хватит мозгов уплыть подальше, когда появится флот орков. Кроме того, оркам не удастся овладеть «Творцом бурь». Об этом позабочусь я и еще куча людей. Мы найдем его раньше орков.

— Это правда? — спросила Дандильон.

— Ну конечно.

— Хорошо, — сказала она, собирая кувшинчики с целебным травяным настоем. — Я пойду успокою дельфинов.

С этими словами Дандильон удалилась, довольная тем, что Фракс вносит свой вклад в поиски волшебного артефакта.

Макри взяла палочку фазиса с моего стола и раскурила ее.

— Это с твоей подачи? — гневно спросил я.

— Нет, конечно.

— Ты всегда находишь забавным, когда Дандильон начинает болтать о дельфинах.

— Не всегда, а лишь тогда, когда ее болтовня обращена к тебе. Если она заводит речь о дельфинах со мной, я просто ухожу. А линий дракона и вправду нет? — задумчиво спросила она.

— Нет. Они нужны только жуликам и самозваным предсказателям.

— В лагере гладиаторов я мало сталкивалась с оркским колдовством, но разговоры о линиях дракона помню.

Я закурил палочку легкого наркотика, вспомнив о подаренном мне Лисутаридой и припрятанном первоклассном фазисе. Макри он наверняка бы понравился. Даже очень. Вот почему я решил не извлекать его из укромного места.

— Они не существуют!

— Как скажешь, — пожала плечами Макри.

Пришла пора кончать теоретические изыскания и отправляться на улицу. Я взял свой самый лучший плащ магического подогрева и пробормотал нужные слова для его активации. Плащ мгновенно стал прогреваться, а я загрузил его глубокие карманы несколькими палочками фазиса и небольшой фляжкой кли. Этого должно было хватить на весь день детективной деятельности. Собираясь в путь, я машинально мурлыкал какую-то мелодию.

— Люби меня всю зиму, — неожиданно произнесла Макри.

— Что?

— Песенка, которую ты мычишь. Ее поет Мулифи.

— Прилипчивая мелодия.

— Она поет ужасно, — заявила Макри, так и не смягчив своей оценки артистических способностей певицы. — Неудивительно, что ей во время пения приходится заголяться. А мелодия привлекательна потому, что ее стянули из старинной эльфской баллады.

— Что?

— Баллада называется «Песнь властителя эльфов, обреченного на гибель».

— Никогда не слышал.

— Баллада малоизвестна, — вынуждена была признать Макри. — Она является частью пьесы Ариата-ар-Мита. Пьеса так и не стала популярной. Даже среди эльфов. Думаю, ее не показывали лет четыреста, если не больше.

— Макри, тебя не тревожит то, что ты знаешь о древней эльфской культуре больше, чем о самих эльфах?

— Мне нравится узнавать новые вещи. Но не кажется ли тебе странным, что Мулифи пела песню, в основе которой такая старинная мелодия?

— Возможно, это не больше, чем совпадение. Сколько мелодий существует? Со временем, как мне кажется, все варианты заканчиваются, и дальше уже идут повторы.

— Нет, — начала Макри. — Существует четырнадцать основных групп…

Сразу поняв, что мне грозит, я остановил ее движением руки и сказал:

— Избавь меня от лекции о любых известных человечеству музыкальных формах. Как древних, так и современных. Я должен заняться сыском.

Макри сказала, что хотела бы выйти на улицу вместе со мной. С тех пор, как я высказал предположение об участии во всей этой заварухе Сарины Беспощадной, Макри так и рвалась в бой. Но сделать это было довольно затруднительно, поскольку ей приходилось весь день вкалывать в таверне.

— Если я ее встречу, то убью ради тебя, — пообещал я.

Ханама беспокойно заворочалась на кушетке и тихо застонала. Макри, естественно, встревожилась. Я сунул в рот палочку фазиса и направился к дверям. Прежде чем выйти на улицу и приступить к расследованию, я должен был подкрепиться знаменитым рагу. Гурд и Дандильон стояли за стойкой бара. Вид у них был явно озабоченный.

— Что случилось?

— Танроз подхватила зимнюю хворь.

Я в ужасе посмотрел на них и с трудом выдавил:

— Это невозможно.

Гурд печально кивнул, а я, сраженный горем, тяжело опустился на табурет.

— Неужели это никогда не кончится? — пробормотал я и, дав слабым взмахом руки знак, чтобы мне нацедили пива, прошептал: — Мы прокляты.

— Мне кажется, она не очень плоха… — начала Дандильон, но я очередным движением руки велел ей заткнуться.

— Танроз… Больна… Кто же теперь будет готовить пищу?

— Эльсиор, — ответила Дандильон.

— Эльсиор? Да разве она способна приготовить настоящее рагу? О боги, какой грех мы совершили, чтобы заслужить подобную кару?!

Произнеся это, я мысленно погрозил кулаком всем нашим богам. Они и прежде играли со мной гадкие шутки, но чтобы сразить болезнью лучшую повариху в округе Двенадцати морей… Нет, это уж слишком.

— Боюсь, я просто не смогу этого пережить, — сказал я.

Дандильон положила руку мне на плечо и ласково произнесла:

— Ты должен быть сильным, Фракс. Мы сможем это пережить.

— Нет. Это конец, — обреченно прошептал я и, подняв глаза на Гурда, продолжил: — Это ты во всем виноват. Ты обязан был сообщить о болезни, как только ее подхватила Каби. Тогда в таверне не было бы орды больных людей, и Танроз, возможно, смогла бы избежать неприятностей. Не понимаю, как можно быть столь безответственным!

— Мы говорим о женщине, с которой я помолвлен, — заявил Гурд, повышая голос. — Это была твоя идея — не сообщать о болезни.

— Что?!

— Ты не хотел сообщать, чтобы не отменили карточную игру!

— Чушь! Это тебя больше всего беспокоили доходы. Если бы ты поменьше думал о деньгах и чуть больше беспокоился о благополучии других, этого бы не случилось!

— Танроз больна, а ты печешься о своем брюхе! — взревел Гурд.

— Если Танроз умрет, ты горько пожалеешь о том, что вынуждал ее трудиться в опасной обстановке.

— Я не вынуждал ее работать!!

Гурд был в ярости. Так же, как и я. Он перегнулся через стойку, а я, готовясь к схватке, вскочил с табурета.

— Прекратите! — завизжала Дандильон. — Как вам не стыдно?!

Я обжег взглядом ее, потом Гурда и поспешно сказал:

— Мне надо заняться сыском, а вы за время моего отсутствия попытайтесь никого больше не уморить.

Оставив за собой последнее слово, я гордо удалился. Мысль о существовании в округе Двенадцати морей без варева Танроз — пусть и ненадолго — была невыносима. Я был почти готов не только отказаться от поиска «Творца бурь», но и забросить все другие дела. Чтобы найти в этом городе приличную жратву, надо протопать много миль и иметь гораздо больше денег, чем есть у меня. Если я сорву в карты большой куш, то, возможно, некоторое время смогу питаться в приличных заведениях. Не исключено, что тогда я даже буду заглядывать в харчевню в округе Тамлин, которую облюбовал еще в бытность свою старшим детективом во дворце. Их яства стоили того, чтобы ради этого немного пошагать по улицам. Я потряс головой, чтобы отогнать сладкое видение. Вскоре мне предстояло снова заступить на боевое дежурство. Я буду стоять на обдуваемой ледяным ветром стене и пялиться в пространство. Странствовать по городу в поисках приличной жратвы у меня просто не останется времени. Надо смотреть правде в глаза. Не видать мне хорошей миски рагу до тех пор, пока Танроз не поправится.

Может быть, ее болезнь не затянется. Она — сердечная, энергичная и полная жизненных сил женщина. Люди вроде меня и Танроз принадлежат к старой доброй турайской породе. Мы не валяемся на кушетках, жалуясь даже на самую легкую хворь. Лишь слегка отдохнув, мы в отличие от этих заполонивших таверну выродившихся магов и мерзких убийц возвращаемся к своим делам.

Послав проклятие в их адрес, я вернулся к детективной деятельности. Факт, что странной формы рана на груди Боринбакса была явно от арбалетной стрелы, мало что давал расследованию, если не считать того, что рана навела меня на мысль о Сарине Беспощадной. Сарина готова убить любого, кто встанет на ее пути, и продать волшебный артефакт оркам. Я по собственному опыту знал, что Сарина Беспощадная — враг весьма упорный и предприимчивый. Она без колебаний прикончила могущественного мага Таса Восточную Зарницу, имевшего неосторожность вступить с ней в союз.

Я два дня был свободен от дежурства на стене, что позволяло посвятить все силы расследованию. Этот день так же, как и предыдущий, оказался теплым, и я шагал по округу Двенадцати морей, широко распахнув плащ. По пути я повстречал несколько отрядов солдат, маршировавших к гавани. Цицерий честно выполнял свое обещание укрепить силы защитников порта. Солдат радостно приветствовали несколько юных оборванцев. Рядом со свечной лавкой я увидел, как весьма могущественный чародей Хормон Поуэльф что-то живо обсуждает с владельцем заведения. Появление Хормона Полуэльфа в округе Двенадцати морей было весьма незаурядным событием. Полагаю, он тоже отправился на поиски «Творца бурь». Теперь, когда новость о новом оружии просочилась в массы, вести поиск в тайне не было никакой необходимости. Хормон не единственный, кто в этот момент прочесывает город. Однако я буду весьма удивлен, если кому-то удастся найти волшебный талисман. Расследование — искусство специалистов. Кроме того, Хормон не принадлежал к числу тех, кого можно назвать ловким и сообразительным. Однажды он назвал меня слабоумным, что явно свидетельствует о его неспособности к здравым суждениям. Все знают, что, когда дело доходит до расследования, Фракс остр, как ухо эльфа.

Неожиданно для самого себя я вдруг подумал, что все это может оказаться пустой тратой времени. Возможно, «Творца бурь» вообще не существует. Может быть, капитан Арекс был самым обыкновенным мошенником, надеявшимся выжать из Гильдии чародеев несколько гуранов. Однако поиски в любом случае надо было продолжать.

Я шагал к южной оконечности бульвара Луны и Звезд, надеясь поймать ландус, но мне не повезло. В местах к югу от реки ландусы — явление весьма редкое, и мне пришлось проделать весь путь до округа Пашиш на своих двоих. Я собирался навестить старого друга Астрата Тройную Луну. После того как его вышибли с поста официального мага стадиона Супербия, Астрат влачил довольно жалкое существование. Теперь же, когда на Турай напали орки, Гильдия чародеев снова распахнула ему свои объятия. В трудное время Тураю понадобились услуги абсолютно всех магов, как честных, так и слегка жуликоватых. Если Астрату удастся хорошо проявить себя на войне, он сможет полностью вернуться к делам, а потому он из кожи вон лез, чтобы оправдать доверие. Когда город атаковали орки, Астрат одним из первых появился на поле битвы и с тех пор был настолько занят, что мы встречались крайне редко.

На сей раз мне повезло. Астрат был дома и пригласил меня разделить с ним трапезу. Такого изобилия в этом доме я не видел довольно давно.

— Как обстоят дела в детективном бизнесе? — спросил Астрат.

— Лучше, чем на каторжной галере, или примерно так же. А ты как?

— Я близок к тому, чтобы вновь стать действительным членом Гильдии чародеев.

У Астрата роскошная седая борода. Когда он в хорошем настроении, борода придает ему благожелательный или даже благостный вид.

— Как приятно возвратиться к прошлому, — сказал он.

Я ответил ему кивком. Астрат с большим трудом переносил бесчестье. Прежде чем приступить к делу, я за — грузился огромным куском оленины и половиной бутылки вина.

— Я занят поисками «Творца бурь», — заявил я.

Волшебник нисколько не удивился.

— Этим сейчас увлечены все, — сказал он.

— Не мог бы ты рассказать мне чуть больше о «Творце бурь»? — попросил я.

Астрат позвонил в колокольчик и велел принести еще вина. Он расширил штат прислуги, а это говорило, что его дела вновь перли в гору. Астрат оказался одним из тех, кому война пошла на пользу.

— Рассказывать особенно нечего. О нем мало что известно. Даже если «Творца бурь» найдут, в Турае сыщется мало людей, способных его использовать. Это — Лисутарида и, возможно… Кораний Точильщик.

— А как насчет орков? Их колдуны смогут пустить в дело «Творца бурь»?

— Большинство из них явно не смогут, — немного поразмыслив, ответил Астрат. — На то, чтобы найти ключ к подобному талисману, нужно время. Впрочем, некоторые из самых могущественных колдунов, видимо, способны сразу пустить его в ход. Хорм Мертвец, например. Или Дизиз Невидимый. Хотя последнего в войске Амрага скорее всего нет.

— Ты действительно считаешь, что у талисмана хватит мощи разрушить оборонительные стены порта?

— Возможно. Наш «Укротитель ураганов» — исключительно мощный магический инструмент. Он может положить конец любой буре. Если существует аналогичный инструмент, начинающий ураган, то шторм может разрушить оборонительные стены порта. Даже если «Укротитель ураганов» нейтрализует действие «Творца бурь», орк — ские колдуны так или иначе выиграют время, чтобы пустить в ход другие заклятия.

Астрат налил мне вина. В столь благодушном состоянии я его давно не видел.

— Обмен боевыми заклинаниями на поле битвы… — мечтательно произнес Астрат. — Это снова вернуло меня к жизни.

— А мою фалангу смело с лица земли, — вставил я.

Чародей спорить не стал.

— Да, многие погибли, — сказал он. — Но, если быть до конца честным, Фракс, то за последние тридцать лет мне много раз казалось, что орки неизбежно сотрут Турай с лица земли. Никогда не верил, что мы вечно сможем отражать их атаки. Просто я рад тому, что мне выпало счастье оказаться в гуще событий во время последней битвы.

— Похоже, ты ждешь не дождешься этой самой последней битвы?

— Во всяком случае, ничего не имею против, — пожал плечами Астрат. — Не самая плохая смерть.

— Ты прав, не самая плохая. Но у меня возникает искушение свести счеты с жизнью не в Турае, а в ином, более приятном месте.

Я спросил Астрата, имеются ли какие-нибудь новости о ходе войны, помимо тех, которые власти довели до широких масс. Гильдия чародеев наверняка должна была обладать более полными сведениями. Астрат сказал, что маги, возможно, установили наличие крупных сил противника где-то к северу от города.

— Скорее всего они пришли из Сораза, — сообщил Астрат.

— Ты имеешь в виду Резаза Мясника?

Астрат кивнул.

Резаз Мясник, властитель Сораза, был одним из оркских вождей, едва не захвативших Турай семнадцать лет назад. Когда началась эта война, Резаз не пошел вместе с принцем Амрагом, и никто не знал, давал ли властитель Сораза клятву верности принцу. В последнее время Турай и лорд Резаз даже сотрудничали по ряду экономических вопросов, что шло на пользу обеим странам. Однако это вовсе не означало, что Резаз не воспользуется очередным шансом пойти на Турай.

— Мы до конца не уверены, — продолжал Астрат. — Весь район скрыт завесой оркских заклятий. Это может быть Резаз, но нельзя исключать и того, что мы имеем дело с войском Амрага.

— Мне кажется, Амраг отвел свою армию на юг, — сказал я. — Ходят слухи, что там видели курсирующий вдоль берега флот.

— Вполне возможно, — согласился Астрат. — Однако мы уверены в том, что Дайрива, королева Южных гор, не поддержала Амрага, в это снижает вероятность его продвижения на юг. Одним словом, невозможно точно сказать, что происходит.

Я выпил очередной бокал вина и достал из сумки небольшую стрелу.

— Арбалетная? — спросил Астрат.

— Да. Та, которой Сарина Беспощадная едва не убила Макри.

Услышав эти слова, Астрат разулыбался.

— Как поживает Макри? По-прежнему соблазняет клиентов?

— Если ты считаешь соблазнительным расхаживание практически голой и с недовольной рожей, то в таком случае — да, соблазняет.

Я извлек из сумки небольшой клок материи с пятном запекшейся крови.

— Это кусок туники человека, которого, как я полагаю, прикончила Сарина. Она выдергивала из его груди стрелу, а значит, касалась одежды. Не мог бы ты с помощью этих предметов определить ее местопребывание?

Астрат взял стрелу в одну руку, материю — в другую и как бы попробовал их на вес. Затем несколько минут рассматривал материю и стрелу и лишь после этого произнес:

— Не исключено. Думаю, что и там, и там присутствует ее аура. Это срочно?

— Более чем.

— Не мог бы ты заглянуть через час?

— Время совсем не терпит.

Астрат пожал плечами. В свое время я кое в чем ему помог, и он знал, что я не стал бы на него давить без острой необходимости. Приказав прислуге исполнять все мои желания, он со стрелой и материей удалился в рабочую комнату в глубине дома. Я прикончил оленину в тарелке, выгреб остатки со стоящего в центре стола серебряного блюда и позвонил в колокольчик.

— Еще оленины, — сказал я.

Служанка вежливо объяснила, что оленины больше не осталось. Окинув ее подозрительным взглядом, я сказал:

— Разве ты не слышала, что Астрат распорядился исполнять все мои желания?

— Простите, сэр, но на этом закончились все наши запасы.

Что ж, вполне правдоподобное объяснение. Но скорее всего слуги экономили хозяйское добро, считая, что если не станут делиться провизией со всякими пришлыми детективами, то смогут, не ограничивая свой рацион, питаться до весны.

— А как насчет пикантного ямса?

— Боюсь, что ямс закончился еще вчера.

Я сурово взглянул на нее, но она и глазом не моргнула. В конце концов мне пришлось удовольствоваться выпечкой и еще одной бутылкой вина. Если верить служанке — бабе с весьма суровой рожей, — Астрат уже не держит в своем погребе пиво.

Служанка удалилась, оставив меня наедине с бутылкой. Я снял с полки какой-то магический текст и быстро пробежал его взглядом. Это было стандартное руководство. Ничего передового и прогрессивного. Однако, несмотря на это, в руководстве оказалась масса заклинаний, о которых я даже не слышал. Эта книга служила учебником еще в то время, когда я сам был учеником чародея, но готов поклясться, что большинства упражнений я не видел. Все это лишний раз свидетельствовало о том, как мало внимания я уделял учебе.

В комнату быстрым шагом вошел Астрат. Я хотел поговорить с ним прямо, как мужчина с мужчиной, и спросить, действительно ли в его погребе нет пива. Но Астрат был страшно взволнован и жестом велел мне заткнуться.

— Ты сказал, что эти вещи трогала Сарина?

— Да.

— И она — убийца?

— Именно.

— В таком случае немедленно возвращайся в «Секиру мщения».

— Почему?

— Потому что Сарина в данный момент направляется именно туда.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Я встал со стула, опустошил бокал и накинул на плечи плащ магического подогрева. Все это было проделано в рекордно короткое время.

— Не мог бы ты найти для меня ландус?

— Возьми мой экипаж.

— У тебя есть свой экипаж? — изумился я.

— Всем чародеям в военное время положен собственный выезд, — сказал он.

Я был поражен. Астрат и впрямь со страшной скоростью пер в гору.

Через минуту я, крепко держась за поводья, с грохотом мчался по округу Пашиш в направлении округа Двенадцати морей. Свернув на бульвар Луны и Звезд, я полетел на юг, разбрасывая в разные стороны пешеходов.

— С дороги, псы! — рявкнул я, увидев, что какой-то учителишка со сворой детишек недостаточно быстро переходит улицу. Для проявления бесчеловечности у меня были веские причины.

Глава Гильдии чародеев сражена зимней хворью и неподвижно лежит в таверне «Секира мщения», а к ее ложу крадется смертельно опасная убийца. Убийца, каких Турай прежде не видывал.

Глава 12

Я прибыл в «Секиру мщения», побив все рекорды скорости. Остановившись у главного входа, я выскочил из экипажа словно голодный дракон, преследующий жирного, аппетитного ягненка. Первым встреченным мною человеком была Макри с подносом пивных кружек.

— Сарина — здесь, — прошептал я и понесся через две ступени вверх по лестнице.

Когда я влетел в свой кабинет, Макри отстала от меня совсем немного, хотя ей пришлось забежать к себе, чтобы прихватить боевую секиру. Я, готовясь к бою, уже держал в руке обнаженный меч. Ведущая на внешнюю лестницу дверь была распахнута, а Сарина стояла рядом с кушеткой, глядя на спящую Ханаму.

— И почему твое заклинание Замыкания никого не может удержать за дверью? — спросила Макри, занеся секиру для удара.

— Макри, прежде чем ты ее прикончишь, позволь мне узнать, какого дьявола ей здесь надо.

Сарина окинула нас ледяным взглядом и сказала:

— Ни один из вас меня не убьет.

Сарина высока ростом, ее темные волосы коротко пострижены, что для Турая весьма необычно. В отличие почти от всех женщин города, начиная с рыночных торговок и кончая женами сенаторов, она совсем не пользуется макияжем. Сарина всегда носит лишенную всяких украшений мужскую тунику очень простого покроя. По какой-то непонятной причине она обожает серьги, и в каждом ухе у нее болтается по меньшей мере восемь серебряных колец разного диаметра. У ее бедра висел короткий кривой меч, а небольшой арбалет смотрел прямо мне в сердце.

— Ты что, не знаешь, что закон запрещает ношение арбалетов в городе?

— Пока меня никто за это не арестовывал, — сказала Сарина.

Она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Макри. Это был какой-то мертвый взгляд, что несколько действовало на нервы.

— Я искала то, что является моей собственностью, — сказала она. — Его там не оказалось, но зато там был ты. — Она протянула руку и потребовала: — Отдай «Творца бурь».

Я был поражен наглостью этой бабы. У нее хватило нахальства ворваться в мой дом, чтобы потребовать возврата украденного предмета, словно она имела на него какое-то право.

— Почему это я должен тебе его отдать? — осведомился я.

— Потому что ты под прицелом арбалета.

— Верно. Так ты и правда хочешь, чтобы я с помощью заклинания изжарил твои потроха?

— Ничего у тебя не получится, — заявила Сарина. — Тебе для этого умения не хватит. Я не терплю пустой болтовни. Гони сюда «Творца бурь»!

— Я бы с удовольствием, Сарина, но только я не до конца уверен, что он принадлежит тебе.

— У меня был договор с капитаном Арексом.

— Дело плохо. Кто-то прикончил его раньше тебя.

— Дело и впрямь плохо. Давай талисман, или я тебя убью.

Макри решила действовать внезапно. Она метнула секиру, причем настолько молниеносно, что выбила арбалет из рук Сарины прежде, чем та успела нажать на спуск. Изрыгнув проклятие, Сарина выхватила из ножен свой кривой меч. А потом вдруг закашлялась, поднесла руку ко лбу и мягко опустилась на колени. По ее лбу струями катился пот, меч вывалился из рук.

— Только не это! — с несчастным видом воскликнула Макри.

Сарина продолжала падать и успокоилась, лишь оказавшись на полу. Дыхание ее сделалось судорожным и прерывистым.

— Что происходит? — спросил я, глядя на Макри. — Может быть, в городе расклеены объявления, в которых сказано, что все те, кто намерен заболеть, должны отправляться в контору Фракса?

— Все равно я ее прикончу! — заявила Макри.

— Я не против. Будь я проклят, если хочу получить еще одного пациента в своем доме.

На лестнице послышались шаги, и в распахнутую дверь вошел Хансий. Узрев Сарину, он страшно встревожился.

— Разве заместитель консула не велел вам соблюдать тайну? Почему открыта дверь? И почему на полу для всеобщего обозрения распростерлась еще одна жертва зимней хвори? Немедленно скройте ее с глаз.

Я сурово посмотрел на Хансия. Если Цицерий приходил сюда и отдавал мне приказы, это вовсе не означает, что его помощник может делать то же самое.

— Что тебе надо?

— Кто это?..

— Сарина Беспощадная.

Хансий нахмурился. Наши вожди не забыли, что Сарина уже раз вытянула из правительства шантажом десять тысяч гуранов.

— Зачем вы ее впустили?

— Я ее не впускал. Она сумела преодолеть мое заклинание Замыкания.

— От заклинаний Фракса пользы не больше, чем от евнуха в борделе, — вмешалась Макри. — Их способен преодолеть любой.

— С какой целью явилась Сарина? — поинтересовался Хансий.

— Кто знает? Мне кажется, в последнее время люди просто полюбили это место.

— Разве заместитель консула не проинформировал вас о том, что мы подозреваем наличие заговора с целью убить Лисутариду и сдать город?

Я посмотрел на Макри и сказал:

— Что-то не помню. Он нам это говорил?

Макри пожала плечами и равнодушно произнесла:

— Сейчас столько заговоров, что все и не упомнишь.

— Вы должны постоянно помнить о необходимости соблюдать осторожность, — бубнил свое Хансий.

Я наклонился, чтобы поднять Сарину.

— Что вы делаете? — спросил Хансий.

— Выбрасываю ее вон.

— Но я же хочу ее убить! — запротестовала Макри.

— На улице она и так умрет, — попытался урезонить ее я.

Хансий вдруг сорвался с места и прикрыл дверь своим телом.

— Неужели вам непонятно, что такое — подлинная безопасность?! — возопил он. — Эта женщина слышала наши слова о Лисутариде. Ни один человек, которому известно о пребывании Лисутариды в таверне, не должен покидать помещения. Проще направить письмо принцу Амрагу с приглашением начать штурм.

— Вот и славненько, — сказала Макри, выступая вперед. — Сейчас я ее прикончу.

Дверь, ведущая в таверну, внезапно распахнулась, и раздался громкий крик:

— Что ты делаешь?!

Кричала разносящая лекарства Дандильон-Одуванчик.

— Закалываю Сарину Беспощадную, — пояснила Макри.

Дандильон бросилась вперед с искаженным от ужаса лицом.

— Ты хочешь заколоть больную женщину?!

— Но она этого заслуживает, — слегка смутившись, ответила Макри.

— Спрячь свой меч! — потребовала Дандильон.

— Ни за что!

— Ты не можешь убить больного человека, — заняв место между Макри и Сариной, сказала Дандильон.

— Очень даже могу. И сделаю это немедленно.

— Нет, ты этого не сделаешь, — решительно заявила Одуванчик. — Никто не смеет убивать человека, которого лечу я.

— И с каких же пор ты ее лечишь?

— С тех пор, как заболела Чиаракс и я взяла это в свои руки.

— Но это же нелепо, — сказала Макри. — Ведь ты не целительница.

— Я целительница, — твердо произнесла Дандильон. — И я ухаживаю за всеми больными.

Мне никогда не приходилось видеть Дандильон столь решительной. Она даже вызывающе посмотрела на Хансия, на случай если тот вдруг вздумает с ней спорить.

— Я намерена ее прикончить, — стояла на своем Макри.

— Ты не можешь убить больного гостя, — ответила Дандильон.

— Лицо, которое врывается в дом с целью совершить преступление, нельзя считать гостем! — взорвалась Макри.

— Да… — протянул Хансий. — Это — спорный вопрос. У нас существует древняя традиция гостеприимства.

Макри выругалась на вульгарном оркском наречии, что считалось в Турае табу. Хансий, судя по его виду, отнесся к словам моей подруги крайне неодобрительно.

— Но если бы Сарина так внезапно не заболела, то к этому времени я бы ее уже убила, — сказала Макри.

— Вовсе не обязательно, — заметил Хансий.

— Что?!

— Она могла бы выжить в схватке. И не только выжить, но и победить.

Эти слова вызвали возмущение Макри, и я счел нужным выступить в ее поддержку:

— Чепуха. Макри — куда лучший боец. Ей уже удалось с помощью секиры выбить из рук Сарины арбалет.

Хансий взглянул на пол и сказал:

— Да, но у Сарины оставался меч. А ваша приятельница бросила секиру и, как мне кажется, была безоружной.

— Я бы по-любому с ней справилась, — сказала Макри. — А с какой стати вы о ней так заботитесь?

— Я вовсе о ней не забочусь, — ответил Хансий. — Я просто еще раз обращаю внимание на всю глупость и непредсказуемость боев между женщинами. Женщинам не следует сражаться. Поле битвы — не их место.

Макри потянулась к лежащей на полу секире то ли для того, чтобы показать Хансию его место, то ли с целью прикончить Сарину. Меня вполне устраивали оба варианта, но тут снова вмешалась Дандильон.

— Прекратите. Совершенно не важно, кто из них мог победить в схватке. Теперь Сарина больна, и нам придется за ней ухаживать.

— Нет, не придется, — отрезала Макри.

— Ты не можешь убить больного человека, — гнула свое Одуванчик. — Во-первых — это будет неправильно. И, во-вторых, сулит беду. Разве не так?

Дандильон обратила взор на Хансия в надежде получить поддержку. Отрицать, что табу на убийство больного человека очень строгое, было совершенно бессмысленно. И я промолчал.

— Согласен, — сказал помощник заместителя консула. — О Сарине следует заботиться до тех пор, пока она не выздоровеет. И лишь после этого ее следует арестовать за совершенные ею злодеяния.

— Прекрасно, — сказала Дандильон, не обращая внимания на полный ненависти взгляд, которым одарила ее Макри. — А теперь помогите мне перенести ее в кресло.

С этими словами она поволокла Сарину к креслу, но никто даже не шевельнулся, чтобы ей помочь.

— Мне все это жутко не нравится, — сказала Макри. — Значит, получается, что она может расхаживать по городу и палить направо и налево из арбалета, а я не могу ее тихо заколоть? Это никак не отвечает требованиям естественной справедливости. Все ваши табу — одна сплошная глупость. И не вините меня, когда орки захватят город.

Окончательно потерявшая сознание Сарина истекала потом.

— Весьма серьезный случай, — пробормотала Дандильон. — Она потребует особенного внимания.

— Итак, зачем все-таки ты сюда приперся? — обратился я к Хансию.

— Заместитель консула Цицерий поручил Тирини Заклинательнице Змей использовать свое могущество в охране Лисутариды. Я эскортировал ее… Она может появиться в любой момент.

И тут словно по команде в мой кабинет вступила Тирини Заклинательница Змей. Тирини — самая гламурная волшебница Турая и прославилась тем, что трудилась шесть месяцев над созданием заклятия, способного при любых обстоятельствах сохранять лак на ногтях в безукоризненном состоянии. Нельзя не признать, что с тех пор ее пальчики всегда выглядели просто восхитительно. Вот и сейчас она явилась, как всегда, блестящая и элегантная, полностью выпадая из суматошной обстановки моего кабинета. Волшебница была задрапирована в золотой, подбитый мехом плащ. Мех был настолько густым, что, как мне казалось, затруднял ее движение. Волосы цвета спелого зерна пышным каскадом ниспадали ей на плечи. Я подумал, что сохранять подобную прическу без какого-то перманентно действующего заклинания нет никакой возможности. Эта женщина была одержима своей внешностью. Принцы, генералы и сенаторы восхищались ею, а их жены и дочери завидовали по-черному. Ее осуждали епископы, и она занимала столько места в скандальных листках города, сколько не занимал никто за всю историю Турая.

Несмотря на это, Лисутарида, насколько мне было известно, считала ее могущественной чародейкой и острой, как ухо эльфа, во всем, что касалось магии. Лично я в этом сомневался. Тирини была слишком молода, чтобы проявить себя в прошлой войне, и я понятия не имел, какова она в бою. Так или иначе, но я пока не стал бы ставить большие бабки на ее героизм. Прекрасно, когда ты можешь употребить магию для укладки волос. Однако совсем другое дело уметь произнести заклинание в тот момент, когда с неба на тебя пикирует дракон, на спине которого восседает оркский колдун, мечущий в тебя молнии, а рота лучников в то же время пытается обойти тебя с фланга.

С учетом вышесказанного я приветствовал ее довольно прохладно.

— Цицерий попросил меня проследить за здоровьем нашей дорогой Лисутариды. — Тирини с сомнением оглядела помещение и добавила: — Он не сообщил мне, что здесь есть и другие больные.

— Здесь в каждом углу по больному, — сказал я.

— И кто же они?

— Смертельно опасная убийца и еще более опасный наемный киллер, — ответил я, кивнув в сторону валявшихся без сознания Ханамы и Сарины.

— Неужели? Представляю, как это должно тебя возбуждать. А где же Лисутарида?

— В спальне.

— Проводите меня к ней.

— А ты уверена, что это стоит делать? Всех, кто заходил к ней, сразила зимняя хворь.

— Я уже ею переболела, — улыбнулась Тирини. — И, насколько припоминаю, это было ужасно скучно.

Тирини прошла в спальню, за ней последовал Хансий.

Дандильон тем временем принялась поить целительным варевом Ханаму и Сарину. Состояние Ханамы по-прежнему оставалось крайне тяжелым. На лбу у нее поблескивали капельки пота. Поднимая голову к чашке, она слегка поморщилась. Сопутствующие зимней хвори мышечные боли могли быть очень сильными, и у Ханамы они пока не прошли.

— Скоро тебе станет лучше, — ласково произнесла Дандильон.

— Знаю, — прошептала Ханама и попыталась придать себе бодрый вид. Но глаза ее тут же закрылись, и она погрузилась в сон. Интересно, как бы она себя повела, если бы положение оказалось зеркальным. Я как-то слабо представлял убийцу в роли заботливой сиделки, подающей лекарства. Забота о людях противоречит ее естеству. Да и моему тоже.

Из дверей спальни появилась Тирини.

— Вряд ли это место можно назвать подходящим для нашей дорогой страдающей Лисутариды, — сказала она.

— Полностью согласен, — подхватил я. — Если у тебя есть охота ее куда-нибудь переместить, действуй смело.

— Цицерий строго-настрого запретил ее куда-либо перемещать, — тут же вмешалась Дандильон.

Тирини недовольно поморщилась.

— Я не очень верю в Цицерия. Если бы не Гильдия чародеев, город давно оказался бы в руках этих отвратительных орков. — С неудовольствием изучив собственные руки, она продолжила: — Я вся в пыли. Неужели твоя горничная никогда не убирает жилье?

— У меня нет горничной.

Тирини глянула на меня так, словно я умственно неполноценный. Мысль о том, что у кого-то, возможно, нет горничной, никогда не приходила в ее красивую головку. Когда волшебница увидела стоящий в углу маленький рукомойник, неудовольствие на ее личике сменилось отвращением.

— Найдется ли здесь достойное место, где женщина могла бы помыть руки? — поинтересовалась она.

Я направил ее в комнату Танроз на первом этаже. Возможно, это был ее последний шанс обнаружить в «Секире мщения» что-то чистое и радующее глаз. В комнате, конечно, находилась и больная целительница, но куда бы вы здесь ни сунулись, вы непременно наткнулись бы на больного человека. Подобное положение, впрочем, было присуще не только «Секире мщения». Эпидемия охватила все круги общества, и стены города постепенно оголялись, так как многие защитники не являлись на свои посты.

Тирини удалилась с неторопливой грацией женщины в туфлях на высоких каблуках, пригодных для изящного передвижения на придворных балах, но совершенно не приспособленных для хождения по пересеченной местности округа Двенадцати морей. В последние двадцать лет каблуки дам высшего общества становились все выше и выше, что вызывало постоянную критику со стороны церкви и прочих ревнителей общественной морали. И в этом я был с ними для разнообразия согласен. Епископ Гжекий нес полную ахинею, заявляя, что азартные игры — самый короткий путь в ад, однако попадал в яблочко, говоря о чрезмерной фривольности предметов обуви. Туфли Тирини были пошиты из какой-то желтой ткани. Каблуки и подошвы сияли золотом, а на мысках имелась изображающая розовые цветы вышивка. Все это, бесспорно, свидетельствовало о моральном разложении высшего общества города-государства Турай. Думаю, что какой-нибудь парусных дел мастер и за год не заработал бы денег, чтобы прикупить такие баретки для своей достойной супруги.

Когда волшебница удалилась, Макри довольно зло произнесла:

— Боюсь, это не лучший выбор для охраны «нашей дорогой» Лисутариды. Но по счастью, Лисутариду защищаю я.

Прежде чем уйти, Хансий подробно расспросил нас о встрече с засланным орками убийцей. По существу дела я не смог поведать ему больше того, что сообщил в своем докладе Цицерию, но тем не менее постарался поделиться с Хансием всеми оставшимися в памяти деталями. Орки и прежде ухитрялись взламывать систему безопасности Турая, но сейчас, во время войны, когда наша линия защиты была запущена на полную мощность, подобное вторжение становилось стократ опаснее.

Проинструктировав нас оберегать Лисутариду, хранить тайну и блюсти все меры безопасности, Хансий удалился. Макри повернулась к пребывавшей в беспамятстве Сарине и сказала:

— Как только ей станет лучше, я все равно ее прикончу.

— Теперь тебе по крайней мере есть, чего ждать, — сказал я и двинулся в спальню.

— Ты куда? — спросила Макри.

— Взглянуть, как там Лисутарида.

— Держись подальше от той комнаты.

— Какого дьявола ты несешь?! Что значит «держись подальше»? Это моя спальня.

— Ты намерен клянчить у нее деньги.

— Чепуха. Тебе прекрасно известно, что забота о ней — мой прямой долг.

Я проскользнул мимо Макри, но она последовала за мной.

— Я не позволю тебе занимать деньги у больной женщины.

— Я вовсе не собираюсь занимать у нее деньги. Да и вообще, какое тебе до этого дело?

— Я ее телохранительница.

— Ну и что? Ты призвана защищать ее от оркских убийц, а не от впавших в нужду частных детективов. Кроме того, я обязан задать ей несколько важных вопросов касательно «Творца бурь». Я должен сделать это без свидетелей.

— Ни за что! — отрезала Макри. — Как только я шагну за порог, ты начнешь клянчить у нее деньги.

— Я требую, чтобы ты покинула мою спальню!

— Ты не имеешь права отдавать приказы телохранителю главы Гильдии чародеев, — твердо заявила Макри. — Я остаюсь.

Со стороны кровати послышался стон Лисутариды.

— Вот видишь? — сказал я Макри. — Ты плохо на нее действуешь. Ей нужны тишина и покой.

— Ей не видать ни тишины, ни покоя, пока ты тянешь лапы к ее деньгам.

— Что значат для Лисутариды несколько жалких сотен? Она купается в бабках. Она, будь я проклят, ничем не рискует.

— Ты же только что заявил, что не собираешься занимать деньги.

— Я и не собираюсь этого делать. Но если бы и собрался, то оказал бы Лисутариде большую услугу. Она обожает азартные игры.

— Лисутариде надо защищать город! — заорала Макри. — Нам надо как можно скорее поднять ее на ноги, чтобы она могла сражаться с орками! Ты что, забыл?

— Жизнь не кончается из-за того, что орки осаждают город! — заорал я в ответ. — Граждане города обязаны делать все, чтобы жизнь шла как обычно. Это способствует повышению боевого духа.

— Карточные игры вовсе не способствуют повышению боевого духа, — возразила Макри.

Какое-то шевеление на кровати прервало нашу дискуссию. Лисутарида с трудом приподняла голову и прошептала:

— Я дам Фраксу денег, если вы оба оставите меня в покое.

— Нет, ты…

— Согласен! — поспешно выпалил я, ловя момент. — Очень красивый поступок, Лисутарида. Я бы сказал — по-настоящему спортивный! Ты ничем не рискуешь, я не забуду о тебе, когда обдеру их до нитки.

Макри была вне себя от ярости, а я, не теряя времени, приблизился к кровати. Волшебница приподняла голову еще на несколько дюймов и едва слышно прошептала:

— Сколько тебе надо?

— Не давай ему ничего!

Лисутарида, ухитрившись выдавить едва заметную улыбку, сказала:

— Послушай, Макри, Фракс ухаживает за мной и проявляет заботу, что полностью противоречит его естеству. Подобный героизм требует награды.

Волшебница знаком велела мне передать ей украшенную вышивкой сумку, что я и поспешил сделать. Она стала копаться в недрах сумки. Это потребовало от нее таких усилий, что я стал опасаться, не хлопнется ли она в обморок еще до того, как передаст мне деньги. Если такое случится, мне придется вступить в схватку с Макри. Только тогда я смогу взять бабки.

Лисутарида наконец нащупала кошелек и почти совсем лишилась сил.

— Посмотри, сколько там…

Я заглянул в кошелек. Там оказалось семь монет. Семь серебряных монет, каждая достоинством в пятьдесят гуранов. Крайне редкое явление для округа Двенадцати морей.

— Триста пятьдесят гуранов.

— Этого достаточно?

— Почти.

Лисутарида сказала, чтобы я взял деньги. Я был страшно тронут. Эта дама, несомненно, одна из достойнейших личностей, обитающих или когда-либо обитавших в Турае. Я выгреб монеты и сунул их в карман туники.

— Может быть, ты чего-то хочешь? — поинтересовался я.

— Немного покоя, — прошептала Лисутарида.

— Да. Покой — именно то, что тебе требуется.

— Ты слышала ее слова? — спросил я. — Ей необходим абсолютный покой. Ты должна сделать все, чтобы, начиная с этого момента, никто не тревожил Лисутариду.

С этими словами я выскочил из комнаты, бесконечно радуясь успеху своей операции. Теперь у меня было четыреста сорок гуранов, и до полного счастья не хватало еще шестидесяти. Я не сомневался, что смогу собрать их в течение нескольких часов. Когда я пристегивал меч, меня вдруг посетила тревожная мысль о «Творце бурь». Последнее, в чем я сейчас нуждался, были любого рода озарения. В данный момент меня больше волновала проблема шестидесяти гуранов для завтрашней игры. Я не знал, как поступить. Следовало либо вообще плюнуть на расследование, либо вернуться к нему позднее. Но ничего не получилось. Я направился к дверям и тут же со вздохом вернулся. Как ни старался, но выкинуть из головы расследование я не мог.

Я вошел в спальню. Макри сидела рядом с Лисутаридой. Моя подруга не вытирала с ее лба пот, но мне показалось, что она готова приступить к этому в любой миг. Когда я появился на пороге, Макри обожгла меня злым взглядом.

— Тебе снова понадобились деньги?

Игнорируя ее сарказм, я сказал:

— Лисутарида, на меня вдруг снизошло озарение.

Лисутарида повернулась ко мне лицом. Выглядела она по-прежнему очень скверно. Глава Гильдии чародеев крайне тяжело переносила болезнь. Я встречал куда менее крепких, чем она, людей, которые оправились от болячки значительно быстрее.

— Что за озарение?

— Вчера мы повстречали засланного орками убийцу. Никто не знает, как он смог незамеченным пробраться в город. Ты об этом не думала?

Волшебница покачала головой и прошептала:

— Сейчас мы пытаемся это выяснить.

— Перед тем, как мы его встретили, неподалеку от порта мне попалась похоронная процессия. Двое мужчин и женщина. Во всяком случае, я тогда решил, что это женщина. Ее лицо скрывалось под вуалью. Но теперь я задаю себе вопрос, не мог ли это быть Дизиз Невидимый.

Лисутарида изумленно уставилась на меня. Она пялилась на меня так долго, что я подумал, не отключилась ли она вообще. Нет, она оставалась в сознании. Выдавив в конце концов микроскопическую улыбку, она прошептала:

— Дизиз Невидимый, говоришь? А мне-то казалось, что больна я. У тебя уже начались галлюцинации.

— Это не галлюцинации. Я не увидел ничего особенного. Обычная женщина под вуалью, возвращающаяся с похорон. Всем известно, что Дизиз носит вуаль. Потому я и спрашиваю, не мог ли это быть он?

— Но на похоронах женщины часто носят вуаль, — вполне справедливо заметила Макри.

— Ты не уловил присутствия колдовства? — спросила Лисутарида.

— Нет. Ничего похожего.

— Не почувствовал ли ты присутствия орков? — в свою очередь поинтересовалась Макри.

Мне пришлось признать, что и орков я не учуял.

— Никаких доказательств. Всего лишь ощущение.

Лисутарида попыталась приподняться на локте. Попытка оказалась безуспешной, и волшебница снова уронила голову.

— Дизиз Невидимый сидит на вершине горы в сотнях миль от Турая, — едва слышно произнесла она. — Если бы он появился рядом с городом, мы сразу бы это уловили. Служба разведки Цицерия не могла бы не узнать о появлении Дизиза.

— Могла и не узнать, — возразил я. — Уже бывали случаи, когда оркские колдуны проникали в город. Макри столкнулась с одним из них за несколько мгновений до того, как спасла Эрминию. — Я умолк, чтобы бросить злобный взгляд на Макри, а затем продолжил: — И мы с ней оба наткнулись на их колдуна примерно год назад во время гонок квадриг.

— Верно, — согласилась Лисутарида. — Но с момента нападения Амрага все наши чародеи проявляют крайнюю бдительность. Думаю, нам удалось бы уловить появление незваного гостя. Кроме того, генерал Помий считает, что Дизиз вообще не поддерживает принца.

Лисутарида знаком попросила Макри подать ей воды, и та поднесла стакан к губам больной.

— Словом, у тебя нет серьезных оснований полагать, что Дизиз находится в городе. Ничего, кроме твоей интуиции.

— Да, это так. Но я давно привык полагаться на свою интуицию. Тебе не кажется странным, что ты так тяжело переносишь болезнь? К этому моменту ты должна бы уже выздоравливать. А что, если Дизиз атаковал тебя заклинанием? Магия способна продлить и обострить болезнь.

Оказалось, что Лисутариде это уже приходило в голову.

— Я проверяла. Никакого влияющего на мое здоровье заклинания я не обнаружила.

— А что, если ты ошибаешься?

— Я не ошибаюсь.

— А мне кажется, что дело обстоит именно так.

Щеки больной едва заметно порозовели. Лисутарида Властительница Небес терпеть не может ничего, что хотя бы отдаленно напоминает критику ей магических способностей.

— Я глава Гильдии чародеев.

— А я детектив, которому в прошлом несколько раз удавалось вытащить тебя из дерьма. Что, если я прав, и самый могущественный колдун орков бродит по Тураю? Кто знает, какие новые заклинания он с собой принес?

— Не понимаю, о чем ты. Никто не способен застать меня врасплох. — Лисутарида явно сердилась. — Я только что дала тебе триста пятьдесят гуранов, чтобы ты оставил меня в покое, а ты продолжаешь докучать мне своими глупостями. Макри, избавь меня от него, чтобы я смогла вздремнуть.

— Не буду, — ответила Макри.

— Что? — изумилась Лисутарида. — Но ты же моя телохранительница.

— А если Фракс прав?

Лисутарида рассердилась так, что ей даже хватило сил принять сидячее положение.

— А я всегда держала тебя за умную…

— Я умная, — парировала Макри, — но Фракс в своих расследованиях часто добивается успеха. По-моему, тебе не следует его игнорировать. Может быть, Дизиз и правда здесь. Может, он наложил на тебя заклятие, а ты об этом не знаешь.

— Сколько раз можно повторять, что на меня нельзя наложить заклятие без того, чтобы я об этом не узнала?! Все! Я сыта по горло. О чем думал Цицерий, бросая меня в этой дыре? Я должна быть дома, где могла бы спокойно выздоравливать, не будучи окруженной идиотами.

Лисутарида предприняла попытку подняться с постели, но Макри положила руку ей на плечо и вернула на место. От изумления глаза Лисутариды стали круглыми.

— Тебе нельзя уходить, — твердо сказала Макри. — Тебе нужен покой. А Фракс пока продолжит расследование.

— Ты хочешь, чтобы я тебя испепелила?

— Это был бы не самый умный поступок, если вспомнить, что я твой телохранитель, — сказала Макри.

Отказать ей в логике было довольно трудно.

Лисутарида рухнула в постель и с трудом выдавила:

— Мне нужен фазис…

— Нельзя, — ответила Макри. — Целительница сказала, что это губительно сказывается на здоровье.

— К дьяволу всех знахарей! — прошептала Лисутарида и легким движением руки призвала к себе свою сумку.

Сумка поднялась с пола, но Макри перехватила ее в полете и швырнула в ящик комода.

— Никакого фазиса, пока тебе не станет лучше, — произнесла приговор Макри.

Опасаясь, что Лисутарида и впрямь примется испепелять людей с помощью заклинаний, я благоразумно предпочел удалиться. Выходя из комнаты, я слышал, как глава Гильдии чародеев ноет по поводу того, что ее лишают фазиса. Макри оставляла стенания без всякого внимания.

Почувствовав, что необходимо подкрепиться, я спустился вниз, собираясь ознакомиться с сегодняшним меню. Когда я вошел, ученица повара Эльсиор стояла за стойкой бара, перегружая в миски какое-то печиво. На девице был белый фартук. Я поинтересовался, нет ли у нее чего-то более существенного. Поскольку в таверну в полуденное время приходит куча голодных докеров, готовить обед начинают рано.

— Я немного в запарке, — смущенно сказала Эльсиор, — но первая порция тушеного мяса скоро будет готова. Сегодня здесь что-то очень жарко, — добавила она, положив ладонь себе на лоб.

— Жарко? А я не заметил.

— Видимо, на меня подействовал кухонный жар, — пояснила она.

У меня возникли серьезные подозрения относительно того, что сейчас случится. Подозрения оказались вполне обоснованными. Эльсиор несколько раз моргнула, смахнув выступившие на лбу капли пота. Затем она наклонилась вперед, схватилась за край стойки и медленно сползла на пол.

Посмотрев на нее сверху вниз, я спросил:

— Значит, говоришь, рагу почти готово? Ты позволишь мне загрузить мисочку прямо в кухне?

Эльсиор не ответила. В зал спустилась Макри. Увидев распростертую на полу девицу, она спросила:

— Наши потери растут?

— Боюсь, что так, а тушеное мясо еще не готово.

— Тяжелый удар.

Мы оба посмотрели на Эльсиор.

— Мне начинает казаться, что я сыта всем этим по горло, — сказала Макри.

— Мне тоже.

— Как ты думаешь, хотят ли эти люди вообще выздоравливать? Каби и Палакс больны уже лет сто. Не пора ли им к этому времени поправиться?

— Трудно сказать, — пожал я плечами. — Иногда болезнь протекает так. Хорошо, что никто из них пока не умер.

— Ну и куда же мы ее денем?

Ханама и Сарина страдают в моем кабинете. Лисутарида — в спальне. Палакс и Каби занимают комнату Макри, а Чиаракс лежит в комнате Танроз. Мулифи занимает единственную свободную комнату для гостей.

— Остается только комната Дандильон. Ничего иного я не вижу.

В то время, когда она ночами не беседует с дельфинами на берегу моря, Дандильон спит в маленькой комнате в глубине таверны. Мы подняли Эльсиору и понесли через кухню. По пути нам встретилась Дандильон.

— О боги, — сказала она. — Еще одна?

— Мы собираемся положить ее в твоей комнате.

Дандильон весьма благосклонно приняла это известие.

— Дандильон, — сказал я. — Надо известить Гурда. Через пару часов сюда хлынет поток докеров и наемников, а кормить их решительно нечем.

— Я не очень хорошая кухарка, — сдвинув брови, заметила она. — А ты умеешь готовить? — спросила Дандильон, повернувшись к Макри.

Макри с оскорбленным видом отрицательно замотала головой.

— Ну ладно, мне пора заняться расследованием, — сказал я и поспешил свалить.

Хоть я и неплохо умел помешивать варево над походным костром, у меня не было ни малейшего желания встать в ряды кашеваров или превращаться в кухонного мальчика. Более нелепой картины, чем Фракс, готовящий жратву для докеров и наемников, представить невозможно. Но судя по тому, как идут дела, я не стал бы отрицать возможности того, что кто-то выступит с подобным предложением.

Глава 13

Я поднялся в кабинет, чтобы взять меч и загрузиться парой заклинаний. Сунув в карман несколько палочек фазиса и фляжку с кли, я повернулся и увидел, что на меня во все глаза пялится Сарина Беспощадная.

— Тебе еще не полегчало? — поинтересовался я, обжигая ее взглядом.

Сарина не ответила. Она лежала, завернувшись в одно из моих одеял. Так же, как и Ханама. Ханама по меньшей мере выглядела не столь зловеще. Можно даже сказать, что она выглядела миролюбиво. Сарина же, как всегда, была похожа на безжалостную убийцу.

— Я отправляюсь на поиски «Творца бурь». Ты, несомненно, хотела им завладеть, чтобы толкнуть оркам. Теперь можешь об этом забыть.

— Он был бы уже у меня, если бы я не заболела, — прошептала она.

— Ничего подобного, — возразил я.

— Я могла перехитрить тебя раньше.

— Это ты так утверждаешь. Посмотри, что мы имеем. Ты валяешься больная на моей кушетке. Попробуй перехитрить это обстоятельство.

— Что за чепуху ты мелешь! — презрительно фыркнула Сарина.

— Чепуху? Взгляни правде в глаза. Я работаю каждый день и, кроме того, защищаю свой город. Ты же — паразит, питающийся за счет честных граждан. И это, по-твоему, чепуха?

Сарина вытерла лоб. Она просто утопала в поту, сильно страдая от зимней хвори.

— Между нами нет никакой разницы, — сказала она. — Мы оба опустошены внутри. Я заполняю эту пустоту преступлениями, а ты — жратвой и пивом.

Я лишь беспомощно моргнул. Какие странные вещи она говорит…

— Пустая болтовня, Сарина. За тебя говорит болезнь. Выздоровев, ты поймешь, кто из нас честный и добропорядочный гражданин. Но здоровой ты пробудешь недол — го, поскольку Макри с тобой разделается.

— Будь у нее хоть капля здравого смысла, — ухмыльнулась Сарина, — она бы меня уже давно прикончила. Но по крайней мере ее жизнь не столь пуста, как твоя.

— Неужели?

— Именно.

— Она работает официанткой и бездарно тратит время, слушая этого лжеученого Самантия.

— Тебе не нравится Самантий? — спросила Сарина.

— Нет.

— Ну вот еще одно подтверждение того, какой ты дурак.

Не желая тратить время на беседу с явно бредящей женщиной, я вышел через наружную дверь, наложив на нее заклинание Замыкания, и быстро сбежал по ступеням на улицу Совершенства. Когда я оказался внизу, до меня вдруг дошло, что я не знаю, что, собственно, ищу. Скорее всего китов. Но я уже тщательно облазил весь округ Двенадцати морей и был готов поклясться, что даже в самых темных его закоулках не прячется ни одного кита. Что касается «Творца бурь», то одним богам известно, где он обретается. Насколько я понимаю, он исчез из дома Боринбакса до того, как Сарина прикончила жулика. Будь иначе, талисман находился бы у нее, и у меня не осталось бы причин для тревоги. Мимо меня прошагал взвод солдат, направляющихся на защиту порта. Каждый воин был вооружен копьем и щитом. Весь город уже полнился слухами о том, что орки намерены снести стены гавани, в результате чего силы, защищающие город со стороны моря, получали все новые и новые подкрепления. Помимо дополнительно воинского контингента, Цицерий выделил для защиты морских рубежей еще нескольких чародеев. Среди них был даже Кемлат Истребитель Орков. Ему поручили защищать одну из секций стены. Кемлата выслали из города за совершенные им и раскрытые мною преступления, но с началом войны снова призвали на службу. Я ничего не имел против. Городу нужны все, кто способен размахивать мечом или заклинанием.

Я оказался на узкой улочке, где мы с Макри повстречали засланного орками убийцу по имени Маризаз. Да, это было весьма странное событие, тщательным расследованием которого мне следовало бы заняться. Я не должен был тратить умственные и физические силы на добывание денег и уход за больными. Однако я вряд ли заслуживал сурового осуждения за этот пустяковый недосмотр в ходе расследования. В «Секире мщения» было вполне достаточно больных, чтобы выбить из колеи любого, даже самого здравомыслящего человека. Не стоит ли за всем этим колдовство, в десятый раз подумал я. Лисутарида может твердить все что угодно, но я считал противоестественным то, что каждый, кто вступал в мой кабинет, немедленно падал, сраженный болезнью. Это противоречило здравому смыслу.

Я посмотрел на то место, где Макри убила Маризаза, и мое внимание привлек небольшой розовый мазок, хорошо заметный на унылом фоне замерзшей грязи. Я наклонился, чтобы рассмотреть его получше. Это оказался небольшой клочок ткани или скорее лишь несколько розовых нитей. Весьма странное явление. В округе Двенадцати морей подобная ткань не встречается. Такой цвет не по карману обитателям округа. Розовый краситель доставляют в Турай откуда-то с запада. Дамы из высшего общества носят розовые одежды, дабы продемонстрировать свое богатство, но в округе Двенадцати морей никто не может себе позволить подобного. Интересно, как могла здесь оказаться розовая ткань? Насколько я помню, на Маризазе не было ничего розового. Я сунул нити в карман и посмотрел, нет ли рядом других обрывков розовой ткани. Ничего не обнаружив, я вернулся в «Секиру мщения».

Капитан Ралли сидел за столом с Мулифи. Я отклонил предложение присоединиться к ним. Капитан в послед — нее время стал гораздо более общительным, но у меня не было настроения восхищаться достоинствами его подружки. Меня начинало выводить из себя то, что он с самодовольным видом сидит здесь, в то время как я должен вести расследование, бегая по холодным улицам. Я попробовал выяснить, как обстоят дела с возможностью получить пищу, и узнал, что Гурд обратился за помощью к временному повару. Пока помощь не прибыла, он сам и Дандильон пытались сварганить нечто напоминающее рагу. Зная об отсутствии у Гурда всякого кулинарного опыта, я не питал в связи с их творчеством никаких иллюзий. Оставалось надеяться, что временный повар окажется человеком большого таланта и сможет спасти положение. Однако шансов было крайне мало.

Пребывая в отвратном настроении, я потащился на второй этаж в свою комнату, чтобы еще раз взглянуть на книгу Макри. Однако, к моему великому сожалению, ее там не оказалось. Я с подозрением покосился на Ханаму, но она мирно спала, и книги в ее руках не было. Я по-настоящему встревожился. Если кто-то увел книгу, Макри сойдет с ума от злости и обвинит меня, что я не уберег ее собственности. Я обыскал свою комнату — разумеется, без всякого успеха. Сунув нос в спальню на случай, если книгу позаимствовала Лисутарида, я весьма удивился, увидев, что Макри сидит на полу и читает указанное произведение. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и несколько растерянно спросила:

— Это ты, Фракс? Уже закончил поиски?

— Вернулся, чтобы провести кое-какое исследование, — сказал я и, глядя на книгу, продолжил: — Исследование, связанное с этой книгой.

Я протянул руку, но Макри спрятала книгу за спину и заявила:

— Ты ее не получишь.

— Как прикажешь понимать эти слова? Мне она нужна.

— Мне тоже.

— Зачем?

— Для Колледжа.

— Колледж на замке.

— Я должна готовиться к семинару. К следующему учебному году. Семинар по истории флота.

— Макри, враль из тебя никакой, — заявил я, глядя ей в глаза. — Тебе не надо готовиться к семинару, чтобы ни означало это словечко. Иначе ты вообще не дала бы мне книгу. Гони ее сюда! — сказал я, делая шаг по направлению к ней.

— Назад! — крикнула Макри, вскакивая на ноги. — Мне нужна эта книга!

— Ты что, занялась изучением китов? — взревел я.

— Каких еще китов? Перестань нести чепуху. С какой стати я вдруг буду изучать китов?

— Да потому, что хочешь наложить лапу на золото Танроз! Как ты о нем узнала?

— Не понимаю, о чем ты, — не слишком убедительно произнесла Макри.

Лгунья из нее и впрямь никудышная. Оказавшись лицом к лицу с асом этого дела, Макри попусту тратила время. Как бы то ни было, но, похоже, она не собиралась отдавать мне книгу без боя. Я отступил на шаг и выпрямился во весь рост.

— Мне следовало этого от нее ожидать, — с достоинством произнес я. — Я покидаю свое жилище, чтобы чест — но трудиться, и, возвращаясь домой, получаю подлый удар в спину.

— Никто не наносит тебе удар в спину. А что означают твои слова: «Мне следовало этого от нее ожидать»? — спросила Макри.

— Оркская кровь. Никогда не доверяйте существам с остроконечными ушами.

Макри нахмурила брови. Когда она это делает, ее глаза становятся по-восточному узкими — еще один признак оркского происхождения. А этим существам, как известно, доверять нельзя. Они, как ни крути, — не люди.

— Я сыта по горло твоими оскорблениями, — сказала она.

— Можешь катиться из города, тебя никто не станет задерживать, — ответил я.

Несколько секунд мы стояли, набычившись и испепеляя друг друга злобными взглядами.

— Откуда ты узнала о ките? — спросил я.

— Это все знают! — бросила Макри. — Когда тебя не было, сюда приходил Гликсий Драконоборец и интересовался китами.

— Гликсий? А он как узнал?

— Болтовня слуг. Служанка матери Танроз — родная сестра одной из поварих Гликсия.

Прислуга славится своей способностью разносить слухи. Мне следовало раньше сообразить, что это недолго останется тайной. Надо отыскать золото. И как можно скорее. Невозможно даже предположить, сколько людей ввяжется в поиски, если я этого не сделаю. Я послал Гликсию проклятие. Этот тип — просто заноза в моей заднице. Он не только ищет «Творца бурь», но еще и гоняется за зарытым золотом. Ему-то не придется в отличие от меня делиться с кем-то четырнадцатью тысячами гуранов. Это пробудило во мне еще больший гнев. Однако мысль, что очень скоро у меня появится возможность отнять у него бабки за карточным столом, подняла мое настроение. К сожалению, я тут же вспомнил, что для игры у меня пока не хватает денег, и снова осерчал.

Я вышел из спальни. К дьяволу их всех! До того, как самые богатые игроки Турая соберутся в «Секире мщения», у меня оставалось еще целых тридцать шесть часов. Никто и ничто не сможет помешать мне раздобыть денег, чтобы усесться с ними за один стол. Кто-то постучал во внутреннюю дверь, я открыл и увидел перед собой Тирини Заклинательницу Змей. Тирини не наносила мне удара в спину, но она была коллегой Лисутариды, а Макри выступала в роли телохранительницы последней. Одним словом, появление Тирини не могло меня не разгневать.

— Чего тебе надо? — довольно грубо поинтересовался я.

— Охранять Лисутариду, естественно, — удивленно ответила Тирини. — Ты забыл, что именно с этой целью меня сюда и прислали?

Я впустил ее в дом, тихо бормоча проклятия.

— Это не моя вина, — сказала волшебница, глядя на меня с легким отвращением. — Ваша таверна — послед — нее место, где мне хотелось бы проводить время. Но некоторые из нас должны идти на жертвы ради нашего славного города. А ты, похоже, уже перестал нести вахту на стенах.

— У меня два свободных дня.

— Неужели? — произнесла Тирини, вскинув брови. — Как мило! Можно подумать, что орки тоже взяли небольшой отпуск.

С этими словами она проскользнула в спальню, дабы проверить состояние Лисутариды. Я обратил внимание на то, что на ногах у нее была пара стильных туфель, украшенных розовой и золотистой вышивкой. Я не мог припомнить, носила ли она их раньше. Розовая вышивка была очень похожа на нити в моем кармане. Те, что я подобрал на том месте, где мы оставили Маризаза.

Скорее всего это ничего не значит. Туфельки многих богатых дам украшены вышивкой. Это весьма распространенный способ показать свое богатство. Однако, пожалуй, стоит проверить обувь волшебницы, чтобы узнать, все ли нити на месте. Я не до конца доверял Тирини. Она ни разу не появлялась на поле битвы и вполне могла оказаться оркской шпионкой. Лисутарида ей доверяет. Однако Лисутарида считает возможным держать Макри в качестве своей телохранительницы. Последнее вызывает большие сомнения в здравости ее суждений.

Послышался стук в ведущую на улицу дверь.

— Идите к дьяволу! — выпалил я.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Хормон Полуэльф. Длинные белокурые волоса, элегантная зеленая мантия с вышитыми по воротнику радужными мотивами. Радужная расцветка говорила о его принадлежности к Гильдии чародеев.

— Где проходит собрание? — поинтересовался он достаточно вежливо для человека, без труда снявшего заклинание Замыкания и ворвавшегося в мой кабинет.

— Какое собрание?

— Собрание чародеев.

— Какое еще собрание чародеев?!

Прежде чем он успел ответить, в распахнутую дверь ввалился Кораний Точильщик. Кораний — один из самых могущественных волшебников Турая и славится бешеным нравом.

— Где собрание? — коротко бросил он.

— Нет здесь никакого собрания, — ответил я, чувствуя, как закипает раздражение.

— Перестань молоть чушь, — сердито уставился на меня Кораний.

У наружной лестницы остановилась карета, и в кабинет вбежала одна из самых молодых волшебниц Турая по имени Анумарида Громовой Раскат.

— Привет, Фракс — сказал она. — Надеюсь, я не опоздала на собрание?

Я ответил ей вежливым кивком. Пару месяцев назад, когда орки атаковали нас за стенами, я сражался плечом к плечу с Анумаридой. Это было ее первое сражение, но девочка тем не менее держалась превосходно. Я приветствовал ее более чем вежливо, не преминув упомянуть о том, что в моем доме не проводится никакого собрания.

Распахнулась дверь спальни и из-за нее возникла голова Тирини.

— Все идите сюда, — сказала она.

— Что происходит? Неужто вы устроили собрание в моей спальне, ничего мне не сказав?!

Меня никто не слушал. Еще до того, как Хормон, Кораний и Анумарида скрылись в спальне, в кабинет вбежал главный маг дворцовой стражи Ланий Солнцелов, а следом за ним — постоянно работающая на стадионе Супербия Мелия Неподкупная.

— Не найдется ли здесь бокала вина? — поинтересовалась Мелия.

Я утратил дар речи. Если эта банда чародеев считает, что, ворвавшись в мой дом, они вправе требовать у меня вина, они глубоко заблуждаются. Я был готов высказать все, что о них думаю, когда в кабинет в сопровождении трех ассистентов вступил сам Хасий Великолепный. Считается, что Хасию сто двенадцать лет, и выглядит он примерно на этот возраст. Хасий очень редко покидает свои палаты в Обители справедливости, но тем не менее он собственной персоной оказался здесь, в округе Двенадцати морей, и при этом держался так, словно это для него самое обычное дело.

Появились и прочие чародеи — одни могущественные, другие не очень. Некоторых я вообще видел впервые. Я протолкался в дверь спальни и посмотрел поверх голов. Помещение являло собой море радужных мантий разнообразных фасонов. Чародеи примостились кто где — на полу, на постели, на подоконнике и вели себя так, словно это было не мое, а их жилище. Макри спокойно сидела рядом с Лисутаридой. Этого было достаточно, чтобы любой, даже такой спокойный человек, как я, потерял терпение.

— Может быть, кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? — спросил я достаточно громко, чтобы они прекратили болтовню.

— Собрание чародеев, — строго ответил Кораний.

— Да, мне известно, что это — сборище чародеев. Но с какой стати в моей спальне?

— Потому что здесь Лисутарида.

— А нельзя ли ее куда-нибудь отправить?

— Прости, Фракс, — вмешалась Лисутарида, которая, хоть и выглядела слабой, ухитрилась усесться на кровати. Она накинула свою роскошную мантию на плечи, что придавало ей весьма величественный вид.

— Но разве ее пребывание здесь не должно было оставаться тайной? — спросил я.

— Оно и останется тайной, — ответил Кораний.

— Та еще тайна, когда все волшебники Турая вдруг появляются в таверне «Секира мщения».

— Мы — маги, — надменно произнес Кораний, — и умеем заметать следы.

Я собирался выдвинуть еще ряд возражений, но в моем доме появился Гликсий Драконоборец.

— Прошу прощения за опоздание, — прогудел он, протискиваясь мимо меня. — Неужели собрание еще не началось?

Испытывая отвращение ко всей этой банде, я перестал задавать вопросы. В мой единственный интимный уголок вторглись враги, и я ничего не мог с этим сделать. Выкинуть их за дверь по одному я был не в состоянии. Даже самый ничтожный из собравшихся здесь магов был гораздо сильнее меня. Не сумев продумать изящное отступление, я просто повернулся на каблуках и удалился. Я кипел злостью еще и потому, что Макри, похоже, была желанным гостем на этой тусовке, в то время как меня, законного владельца помещения, вышвырнули вон. Я направился прямо в бар. Я хотел пива. Как можно больше. И быстро. За стойкой находился Гурд, и это было единственной приятной новостью.

— Пива. Быстро. Мое жилище кишит магами.

Гурд налил пива и передал мне кружку, сопроводив это действие сочувствующим взглядом.

— Это возмутительно, — сказал я. — Человек уже не может называть свои комнаты своими. Вначале их заполонили страдалицы, а теперь — чародеи. Терпеть их всех не могу!

— Возможно, они все там заболеют, — утешил меня Гурд.

— Надеюсь. Вот что я тебе скажу, Гурд. От этого города меня тошнит. Я ненавижу всех его обитателей. Всех, кроме тебя.

Гурд широко осклабился, но улыбка вдруг потухла, а выражение лица стало каким-то отрешенным. Он провел рукой по лбу и, осмотрев мокрую от пота ладонь, спросил:

— Здесь действительно жарко?

Прежде чем я успел ответить, северный варвар медленно опустился на пол.

— Вот и ты заболел, — сказал я, печально покачав головой. — Теперь я ненавижу всех.

— Позаботься о таверне, — еле слышно выдавил Гурд.

В баре появилась Дандильон. Увидев лежащего на полу Гурда, она негромко вскрикнула:

— О боги! Гурд заболел. Помоги мне перенести беднягу в его комнату. Ты меня слышишь? Фракс! Что ты делаешь?!

— Наливаю себе пива.

— Нам надо помочь Гурду.

— Я непременно это сделаю. Только сначала выпью пива.

Если все пойдет тем же темпом, в таверне скоро не останется ни единого здорового человека. Теперь, когда упал в беспамятстве мой старый друг, я остался один на один с враждебным миром, и у меня складывалось впечатление, что этот самый враждебный мир одерживает надо мной победу.

Рядом со мной неожиданно возникла Макри.

— Почему ты покинула своих друзей-магов?

— Они меня выгнали, — ответила Макри. — Я оскорблена до глубины души.

— Маги всегда одержимы секретностью.

— Но я — телохранительница Лисутариды.

Бедная Макри! Она почему-то полагает, что это придает ей социальный статус. Ложное представление. Макри — признанный мастер меча, но умение сражаться как таковое не повышает общественного положения человека в этом городе.

— Помоги нам перенести Гурда в его комнату.

— Если бы ты знал, Фракс, как я ненавижу всех этих больных! — сказала Макри.

Глава 14

В тот вечер в «Секире мщения» царил хаос. Макри и Дандильон трудились за стойкой. Официанток в зале не осталось, и исстрадавшиеся от жажды посетители выстроилась в длиннющую очередь к стойке, чтобы получить желанную выпивку. Наемники и портовые рабочие начинали проявлять нетерпение. Не привыкнув так долго ждать своих кружек, они не стеснялись в выражениях. Еду готовила какая-то временная повариха, чье имя оставалось для меня тайной. На варку у нее ушла уйма времени, что существенно усугубляло возмущение публики. Макри и Одуванчик старались как могли, но резкий обмен колкостями между персоналом и клиентурой почти не умолкал. Ситуация была действительно скверной, и менее опытный выпивоха, чем я, мог легко удариться в панику. Я же, по счастью, обладаю огромной практикой и весьма серьезным весом. Эти два обстоятельства часто оказывают мне неоценимую помощь. Отодвинув в сторону парочку-другую наемников и уложив на пол парусных дел мастера вместе с подмастерьем, я сравнительно легко добрался до стойки.

— Пива, и побыстрее, Макри! — сказал я, протягивая ей для очередного заполнения свою огромную кружку.

— У тебя нет желания нам помочь? — гневно глядя на меня, спросила она.

— Помочь? С какой стати?

— Да потому, что мы нуждаемся в помощи, — довольно логично ответила она.

Невзирая на всю логику, я с ходу отмел эту нелепую идею.

— Я здесь не работаю. Я платный жилец и клиент.

Какой-то наемник настолько активно потребовал внимания со стороны Дандильон, что даже она немного испугалась.

— Было бы очень мило с твоей стороны, Фракс, если бы ты согласился нам немножко помочь, — пискнула она.

— Боюсь, это невозможно, — ответил я.

Макри протянула какому-то пьянчуге кружку пива поверх моего плеча и спокойно проговорила:

— В таком случае мы тебя не обслуживаем.

От изумления у меня отвисла челюсть.

— Как прикажешь тебя понимать? — только и сумел спросить я.

— Если ты откажешься помогать, я изгоню тебя из таверны.

Лишь подпирающие меня сзади тела не позволили мне брякнуться на пол от изумления. Фракс не привык к тому, чтобы его изгоняли из таверн. Правда, если быть до конца честным, то я привык к тому, что мне время от времени запрещают появляться в той или иной таверне, но чтобы в той, где я постоянно живу!..

— Не мели чепухи. Ты не можешь запретить мне появляться в «Секире мщения». Я здесь постоянный жилец.

— А мне плевать, — ответила Макри. — Ты не получишь ни капли. Или помогай, или отваливай. Люди ждут.

— Собака! — заорал я, выхватывая меч. — На сей раз ты зашла слишком далеко!

Я стал протискиваться между людей, чтобы оказаться за стойкой и порешить Макри, как только она окажется в зоне досягаемости. Макри схватила боевую секиру, которую постоянно держит на всякий случай под стойкой, и стала ждать моего приближения.

— Никто не смеет отказать в пиве Фраксу! — ревел я, пробиваясь сквозь толпу.

На моем пути возник какой-то варвар-наемник. Он был семи футов ростом и примерно столько же в ширину. На то, чтобы обойти его, потребовалось некоторое время, что отнюдь не способствовало укрощению моей ярости. Я выкрикивал оскорбления в адрес Макри, она отвечала мне тем же. Когда я наконец оказался за стойкой, на нас с любопытством взирали не менее полусотни докеров, наемников и прочих разношерстных представителей низших слоев общества округа Двенадцати морей. Я не обращал на них ни малейшего внимания.

— Налей мне пива, или я проткну тебя как собаку! — вопил я.

— Убирайся из-за стойки, — подняв боевую секиру, кричала Макри, — или я снесу тебе башку, проклятый кузикс!!

Даже для докеров и наемников, которых вряд ли можно отнести к сливкам общества, язык Макри звучал несколько грубовато. Услыхав непристойное оркское ругательство, некоторые из них изумленно вскинули брови. Я сделал шаг вперед, но между нами встала Дандильон.

— Прекратите немедленно, — сказала она. — В то время, когда все больны, мы должны работать дружно.

Я бросил на нее ненавидящий взгляд и спросил:

— Дандильон, я когда-нибудь говорил тебе, как я тебя презираю?

— Не смей орать на нее, жирная скотина! — крикнула Макри. — Отойди, Дандильон, чтобы я могла отрубить ему голову!

— И тебе следует остановиться, — сказала Одуванчик. — Мы не должны сражаться друг с другом.

— Прочь, проклятая зутта! — рявкнула Макри, употребив еще одно из своих любимых окских ругательств. — В сторону, или я разрублю тебя пополам!

Дандильон испуганно отступила, посмотрела на меня, потом на Макри, потом снова на меня и неожиданно разревелась.

— Я всего лишь хочу помочь! — пискнула она и кинулась в заднюю комнату, оставив нас с Макри лицом к лицу.

Мы стояли, занеся оружие для удара, что со стороны должно было выглядеть довольно глупо.

— У вас не было никакой нужды заставлять девочку плакать! — прогремел самый громкий в Турае голос. Это был Веригакс. Командир наемников торчал у стойки, не — одобрительно наблюдая за происходящим.

— Бедная малютка, — произнес сапожник Паракс, — постоянно старается, чтобы всем было хорошо.

— Терпеть не могу, когда запугивают молоденьких девушек, — рычал Веригакс. — Это не лезет ни в какие ворота.

— Брось. Мы ее вовсе не запугивали, — запротестовал я. — Всем известно, что Дандильон — полная идиотка.

Какой-то наемник со шрамом от уха до подбородка выразил свое несогласие со столь категоричным утверждением.

— А я всегда считал эту девчушку самым полезным существом в забегаловке. Не вижу причин, в силу которых ей следует угрожать мечом или боевой секирой.

По таверне прокатился гул одобрения.

— На самом деле я вовсе не собиралась нападать на нее, — заявила Макри.

— Ты оскорбила ее на оркском языке, — сказал наемник со шрамом, подозрительно глядя на мою подругу.

— Мы когда-нибудь получим нашу выпивку? — поинтересовался другой здоровенный наемник и стукнул кулачищем по стойке бара. Осознав, что общественность против нас, и вспомнив последнюю просьбу Гурда присматривать за таверной, я вздохнул и вложил меч в ножны. Если эти люди немедленно не получат выпивку, они непременно взбунтуются. Я взял пустую кружку и поставил ее под кран. Я не верил своим глазам. Фракс, бывший главный следователь в Императорском дворце, пал столь низко, что подает пиво.

— Я тебе этого не прощу. Ты у меня получишь по полной, — прошипел я Макри.

Она сунула секиру под стойку, взяла кружку и пробормотала:

— Это все ты начал.

Глава 15

Я проснулся еще до рассвета и обнаружил, что полулежу на полу, привалившись спиной к стойке бара. Спина нещадно ныла.

— Это была одна из худших ночей в моей жизни.

— А разве я тебе не говорила, что подавать пиво — работа трудная.

Макри отхлебнула из стакана и поморщилась. Даже самые лучшие сорта кли обжигают, как огонь, а кли в запасах Гурда никогда не отличалось качеством.

— И зачем я только пью эту гадость?

— Она возвращает нас к жизни, — ответил я и налил немного для себя. Я всегда любил темно-золотой цвет напитка, способного согреть человека еще до того, как попадет в глотку. — Как это могло случиться? — задумчиво произнес я.

— Что именно?

— Да все. Я был учеником чародея, потом пошел в наемники, потом стал дворцовым детективом и вот теперь подаю пиво наемникам и докерам. Вряд ли можно сказать, что я взбираюсь вверх по социальной лестнице.

— Ты подаешь пиво только потому, что все другие больны, — пожала плечами Макри. — А что касается остального, то кто знает? И весь вопрос в том, хочешь ли ты вообще карабкаться вверх по этой самой социальной лестнице.

— Я ужасно хочу выбраться из округа Двенадцати морей.

— Это может случиться очень скоро.

Я отпил немного кли и залил его пивом.

— Верно. Если орки прорвут укрепления со стороны моря, то мне, возможно, придется сменить место жительства.

— А я и на дюйм не сдвинусь, — объявила Макри. — Мы позорно бежали прошлый раз, и я не желаю повторения.

По правде говоря, Макри никуда не убегала, она просто гнала стадо чародеев в город после того, как мы потерпели сокрушительное поражение. Если бы нам тогда не удалось вывести из боя Лисутариду, шансов на спасение было бы существенно меньше. Макри видела события в несколько ином свете.

— Я буду стоять здесь насмерть.

Спорить с ней я не стал. Стоять насмерть она будет не одна, поскольку бежать будет все равно некуда.

— Зачем тебе понадобилось золото Танроз?

— Чтобы оплатить учебу в Университете. Если, конечно, Университет сохранится.

Макри выглядела расстроенной. Она не имела ничего против того, чтобы погибнуть в битве, но ее очень огорчало, что все усилия в Колледже Гильдий пойдут прахом. Ведь совсем недавно она входила в таверну, победно вскинув руки, что означало очередной триумф на экзамене. По окончании учебного года моя подруга была признана лучшим студентом.

— Если бы нам удалось найти «Творца бурь», шансы города выжить существенно повысились бы. Гильдия чародеев смогла бы сдержать врагов.

— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, где он может быть?

— Ни малейшего. Тот, у кого он сейчас, — тип могущественный и очень хитрый. Он не оставил ни малейшего следа. Ладно, пора приступать к делу, — сказал я, вставая.

— К какому делу? Куда ты собрался?

— В гавань. Искать китов, золото и «Творца бурь».

— Я с тобой.

— Давай, если тебе неймется, — пожал я плечами.

— Но я получу свою долю золота, если мы его найдем.

— Я над этим подумаю.

— У меня масса соображений по поводу того, что могут означать слова «под китом», — заявила она.

— Неужели? — Я вскинул брови.

— Нет, — призналась Макри. — По правде говоря, у меня нет никаких соображений. Но я способна что-нибудь придумать. Если мы найдем клад, то я смогу заплатить за учебу в Университете. А если отыщем «Творца бурь», то спасем город.

— И станем героями. Тебе не кажется, что все это звучит несколько упрощенно?

В моей спальне по-прежнему было полным-полно чародеев. Они тусовались там вот уже много часов. Я проскользнул в свой офис, взял оба плаща волшебного подогрева и передал один из них Макри. Затем мы сбежали вниз по наружной лестнице и зашагали по холодной и совершенно пустынной улице Совершенства. Масляные фонари на углах бросали слабый свет, которого едва хватало, чтобы передвигаться по скользкому тротуару. Я произнес простенькое заклинание, чтобы задействовать свой волшебный освещальник.

Мы миновали ночной патруль Службы общественной охраны. Солдаты насторожились, но, признав в нас обитателей округа Двенадцати морей, успокоились. Воины прошли дальше, шагая вразброд. Мечи уныло болтались у их бедер. Я подумал (далеко не в первый раз), что солдаты нашей Службы общественный охраны имеют далеко не импозантный вид. Вряд ли они способны нагнать ужас на орков, когда те займутся разграблением города. В распоряжении властей есть кое-какие боеспособные войска и отряды опытных наемников, но по большей части его защитники — не что иное, как скверно обученный сброд. Были времена, когда каждый мужчина Турая, вне зависимости от рода занятий, проходил серьезную военную подготовку и при возникновении опасности мог мгновенно взять в руки оружие. Каждый был способен сражаться не хуже профессионального солдата. Теперь все изменилось. Тогда в городе не было столь разительного социального неравенства. В наши дни во дворце скопились неимоверные богатства, а в трущобах царила невиданная нищета. Связывающий короля с народом сенат стал продажным и, вконец разложившись, лишился вообще какой-либо власти. Деньги, преступность, коррупция и наркотики полностью уничтожили наш боевой дух.

— Когда должна состояться игра?

— Сегодня вечером.

— Выходит, ты пустился на поиски в такой несусветно ранний час лишь для того, чтобы раздобыть бабок на игру? Это твоя последняя, отчаянная попытка? Спасение города тебя не волнует?

— Макри, ты остра, как ухо эльфа.

— Теперь мне стало как-то легче. Мысль о том, что ты решил вести себя как герой, меня слегка беспокоила.

Болтая таким образом, мы дошли до гавани. В конце городской стены возвышалась сторожевая башня, на вершине которой горел яркий фонарь и находился наблюдательный пост. Со стены, закрывая вход в порт, свисали массивные цепи. Я чувствовал окружающую цепи магическую ауру, которая делала их более прочными. Поскольку Цицерий придавал особое значение обороне южной части города, здесь все было пропитано магией.

— Киты сюда никогда не заходят, — сказала Макри.

— Знаю, — ответил я.

— Лишь иногда волны приносят их трупы. Ты, случайно, не помнишь, когда это случилось в последний раз?

— Помню, в молодости я видел мертвого кита. Но это было задолго до битвы у острова Дохлого дракона. Не думаю, что того кита где-то закопали. Скорее всего он просто сгнил на берегу.

— Но, может быть, дедушка Танроз и закопал золото на самом краю суши?

— Она сказала, что он закопал рядом с гаванью. А открытое побережье от гавани довольно далеко.

— Может, у дедули временно затуманились мозги?

— Даже если и так, то с какой стати он стал бы зарывать золото под тухлым скелетом? Дело не такое простое, как может показаться.

Мы устремили взгляд в море.

— А если спросить у дельфинов? — предложила Макри.

— У тебя, видимо, начинается горячка, — заметил я.

— А вот и нет, — резко бросила Макри. — Почему ты вдруг решил?

— Да потому, что ты, как правило, не выступаешь с безумными идеями. Впрочем, нет, выступаешь. Только они не имеют отношения к дельфинам.

— Дельфинам может быть известно о каком-то событии, связанном с китом.

— Ты становишься похожа на Дандильон.

— Возможно, — улыбнулась Макри. — Но мне нужны эти деньги. Я хочу поступить в Университет. Как бы то ни было, а дельфины дали нам целебный камень. Они спасли мне жизнь.

Макри была права, они сделали это. И я получил от них весьма приличное вознаграждение. Несколько очень ценных старинных монет, в обмен на которые мне достался солидный кошель гуранов. Это была прекрасная сделка, но я предпочитал о ней не говорить, ибо не хотел, чтобы самые крутые обитатели округа Двенадцати морей узнали, что Фракс принимает плату от дельфинов.

Я до сих пор не уверен, что дельфины обладают даром речи, хотя Дандильон уверяет, что способна с ними общаться.

Макри достала палочку фазиса и запалила ее, сложив ладони ковшиком, чтобы случайный порыв ветра не погасил спичку. Спички стоят дорого, тратить их понапрасну не следует. Будь я сносным магом, то без труда зажег бы фазис без всяких спичек. Но поскольку я таковым не являюсь, то и огонь зажигать не умею. Я тоже достал палочку и прикурил у Макри.

— Ты как-нибудь мог бы дать мне попробовать тот фазис, что подарила тебе Лисутарида, — недовольно произнесла Макри.

— А разве она не поделилась с тобой своей роскошной травкой? — спросил я. — Ведь ты как-никак ее телохранительница.

— Нет. С какой стати она будет со мной делиться? Лисутарида не хочет, чтобы ее телохранительница была под кайфом. Кроме того, ты мог бы дать мне попробовать и особого пива. Скажи, почему ты такой скаредный, когда речь заходит о твоем добре?

Я сделал попытку объяснить ей ситуацию.

— Привычка, как мне кажется. Ты же знаешь, что такое округ Двенадцати морей. Он кишит кровососами.

К этому времени мы добрались до небольшой калитки в стене. Она вела к окружающим порт скалам. Отсюда можно было легко пройти к песчаному берегу. Во время национального кризиса стражник не имеет права выпускать кого-либо за черту города, но на сей раз на страже находился старый обитатель округа Двенадцати морей — человек, которого я знал всю свою жизнь. Я сунул ему в ладонь медяк, и он пропустил нас в калитку. Когда мы проходили мимо него, стражник блудливо ухмылялся, видимо, решив, что я отправился поразвлечься с девкой.

— Весьма тревожно, что какая-то крошечная подачка позволила нам выйти из города, — заметила Макри, когда мы начали карабкаться по скалам.

— Думаю, что с орков он возьмет больше, — сказал я и спросил: — А ты уверена, что Дандильон — здесь?

— Когда она чем-то расстроена, то всегда идет к дельфинам, — ответила Макри. Немного помолчав, она встревоженно спросила: — Как ты думаешь, не стоит ли нам извиниться за то, что мы ее обидели?

— Не знаю.

— Извиняться будешь ты, — решительно заявила она. — Я не могу, у меня это никогда не получается.

Я чувствовал усталость. На меня, видимо, подействовали фазис и необходимость ползать по скалам. Макри легко перепрыгивала с камня на камень, а я, давно утратив прежнюю живость, пыхтя, старался изо всех сил не плюхнуться в ледяную лужу. В конце концов нам удалось до — браться до песчаной полосы.

— Не могу поверить в то, что отправился беседовать с дельфинами, — пробормотал я. — Уже во второй раз.

Поселившиеся в заливе дельфины пользуются в Турае большой популярностью. Считается, что они приносят удачу. Что касается меня, то мне они никакой удачи не принесли. Впрочем, и неприятностей они мне тоже не причиняли. Как бы то ни было, но я даже готов погладить одного из них по головке, если это принесет мне удачу за карточным столом.

— Вот она, — сказала Макри.

Я всмотрелся во тьму, но ничего не заметил. Эльфские глаза Макри видели в темноте гораздо лучше, чем мои, и мы прошли довольно много, прежде чем я углядел силуэт молодой женщины, стоящей у самой кромки воды. Когда мы подошли, она повернулась на пятках. Я поднял волшебный освещальник так, чтобы свет упал на лицо Дандильон. Мне показалось, что она все еще плачет, и я тут же почувствовал себя довольно скверно. Макри предательски отступила на шаг, вынуждая меня разруливать ситуацию.

— Привет, Дандильон. Ну как? Хорошо поболтала с… этими… ну, с дельфинами?

Дандильон ничего не ответила. Вид у нее был несчаст — ный, как у ниожской шлюхи, а может, и того хуже.

— Мы с Макри подумали, что ты сможешь нам помочь…

Дандильон молчала, и я начинал ощущать свое бессилие.

— Прости, что мы довели тебя до слез. Но согласись… ведь это был всего лишь небольшой спор. Это же постоянно происходит в тавернах — особенно в округе Двенадцати морей. Если ты думаешь, что в «Секире мщения» плохая обстановка, загляни в «Русалку». Там постоянно обнажают мечи. Там каждый день убивают людей. Послушай, мы ведь вовсе не собирались тебя убивать. Но ты же не можешь требовать, чтобы мы с Макри следили за каждым своим шагом, чтобы тебя не огорчать. Что ты, дьявол тебя побери, от нас ждешь?! Не можем же мы все время шляться на море и сочинять поэмы про дельфинов. Некоторым из нас приходится работать. Я хочу сказать, что тебя, Дандильон, вряд ли можно считать полностью нормальной.

Я умолк.

— Прекрасное извинение, — восхитилась Макри. — Одно из твоих лучших.

Дандильон смахнула слезинку и сказала:

— Я плачу не из-за вашего спора. Дельфины сказали мне, что орки уже здесь, и это вызвало мои слезы.

Мы с Макри мгновенно выхватили мечи и повернулись на каблуках, чтобы достойно встретить врага, но никого не увидели.

— Где они?

— В «Секире мщения».

Мы с Макри переглянулись, и я сказал:

— Мы только что оттуда, там нет ни единого орка.

— Может, они напали после того, как мы ушли? — спросила Макри.

— Нет, — покачала головой Дандильон, — они там уже несколько дней.

— Несколько дней?

— Да.

— И никто этого не заметил? — спросил я, убирая меч в ножны.

Дандильон молча кивнула и сказала:

— Дельфины это знают.

Я не смог сдержаться и фыркнул. У меня начинала болеть голова — явление довольно обычное, когда я беседовал с Дандильон.

— Может быть, они просто учуяли присутствие Макри? — предположил я.

— Ну, ты! Полегче! — возмутилась Макри. — Я не орк.

— Ты на четверть орк. Вполне достаточно, чтобы ввести в заблуждение дельфинов на таком расстоянии.

— Это не Макри! — горячо воскликнула Дандильон. — Дельфины ее любят.

Я снова презрительно фыркнул и произнес:

— Кто бы сомневался!

— Что это должно означать? — грозно поинтересовалась Макри.

— Это должно означать то, что все нелюди к тебе странным образом липнут. Я не забыл, как сильфиды в Долине фей роились вокруг тебя.

— Ага! — возопила Макри. — Так я и знала, что это гложет тебя по сей день. Тебе не по нутру, что на тебя они внимания не обращали.

— Статус человека с моей репутацией не зависит от стаи дельфинов или роя сильфид.

— Кентаврам я тоже нравлюсь, — не унималась Макри.

— Кентавры обожают всех, у кого большие сиськи.

— Наяды по отношению ко мне вели себя очень дружелюбно.

— Наяды славятся своей глупостью, и вообще перестань хвастать тем, что тебя обожают нелюди. Здесь нечем гордиться!

— Ты завидовал мне с момента моего появления в Турае, — заявила Макри. — Постоянно стремился меня принизить. А с тех пор, как я стала телохранительницей Лисутариды, ты особенно злишься на меня, поскольку я узнаю такие вещи, о которых тебе неведомо. Я не виновата, что тебя вышибли из дворца. Тебе не следовало постоянно напиваться.

— Что? Ты снова читаешь мне нравоучения? Кошмар какой-то! Я приперся ночью на берег моря только для того, чтобы выслушивать лекции от существа с остроконечными ушами!

Макри потянулась к эфесу меча.

— Перестаньте ругаться! — взвизгнула Дандильон. — Почему вы все время вздорите?!

— Война. — Я покачал головой. — Орки стоят под стенами города. У всех едет крыша. За исключением тебя, естественно.

— Верно, — со вздохом произнесла Дандильон. — Турай в эти дни стал очень печальным местом. А теперь и в «Секире мщения» поселились орки. Как вы думаете, не поэтому ли там все заболевают?

— Кто знает. Мы проверим все, когда вернемся. А ты пока не могла бы спросить у дельфинов, что им известно о здешних китах?

Дандильон подняла на меня изумленный взгляд, и мне пришлось ей все объяснить.

— Тебе действительно нужны эти четырнадцать тысяч гуранов? — спросила она. — Эти деньги сделают тебя счастливым?

— Мы намерены раздать их бедным.

— О… Хорошо. В таком случае…

Дандильон повернулась к воде и начала издавать какие-то странные звуки. Очень странные. Я бы серьезно обеспокоился, если бы не слышал их раньше. Однако и сейчас они не оставили меня равнодушным. Дандильон посвистела, пощелкала языком и уставилась в океан в ожидании ответа. В этот момент я впервые заметил, что она вплела себе в волосы обрывок сухих водорослей — украшение настолько необычное, что я даже не осмелился спросить о нем.

Потолковав с дельфинами еще немного, Дандильон повернулась к Макри и сказала:

— Они рады, что ты выздоровела, — и, обращаясь ко мне, добавила: — Дельфины очень сожалеют, что ты слишком много пьешь.

— Перестань. Ты все выдумала. Как, к дьяволу, эта рыба узнала, что я много пью?

Дандильон повернулась к воде и снова посвистела. Закончив беседу, она прощально помахала морю ручкой.

— Я заверила их, что мы не отдадим город оркам, — сказала она.

— А как насчет китов?

Дандильон затрясла головой; водоросли остались на месте, так как, видимо, были хорошо закреплены.

— Они вообще не знают, что означают слова «сокровище закопано под китом».

— Великолепно, — сказал я. — Притащиться среди ночи к морю, чтобы выслушать оскорбления от стаи дельфинов. Можно смело сказать, что наши хлопоты были не напрасны.

С этими словами я двинулся следом за Макри по направлению к скалам.

— Возможно, тебе не следует воспринимать их слова как оскорбление, — сказала она. — Скорее всего их просто беспокоит состояние твоего здоровья.

Ее слова меня не успокоили.

— Проклятые рыбины, — пропыхтел я. — Пусть лучше пекутся о собственном здоровье. Если они не перестанут распространять обо мне гнусные слухи, я обрушусь на них, словно скверное заклятие. Это надо же придумать: «он слишком много пьет»!

Я достал из кармана серебряную фляжку, которую всегда ношу с собой, и отхлебнул кли. Мы вернулись в город через те же маленькую калитку.

— Обращай внимание на все, что хоть отдаленно напоминает кита, — сказал я, когда мы проходили через порт.

— Я и так все глаза проглядела, — ответила Макри. — Здесь нет ничего, хотя бы отдаленно похожего на кита.

Когда мы проходили мимо большого зернового склада, какой-то голос потребовал, чтобы мы немедленно остановились.

Это был капитан Ралли.

— Привет, капитан. Дежуришь в ночном дозоре?

Капитан отрицательно покачал головой.

— В таком случае какого дьявола ты здесь делаешь?

Мне казалось, что каждую свободную секунду капитан проводит с Мулифи, но рубить об этом сплеча мне почему-то не хотелось.

— Просто смотрю по сторонам, — сказал капитан. — Кстати, вы не видели здесь ничего, чтобы могло бы быть похожим на кита?

— Ты, капитан, видать, слегка перебрал, — сурово взглянув на него, произнес я. — Разве ты не знаешь, что в наших краях киты не водятся?

— Это может быть не настоящий кит, — пояснил Ралли. — Это может быть нечто такое, что названо китом. А у тебя нет никаких соображений? — спросил капитан, глядя на Макри. — Может быть, на этот счет имеется какое-то древнее эльфское словечко?

— Эльфы редко вспоминают китов, — покачала головой Макри. — А если быть точным, то почти никогда. Во всей эльфской поэзии на удивление мало упоминаний о китах.

— Ты специально изучала этот предмет? — с подозрением глядя на нее, поинтересовался капитан.

— Естественно, нет. Скажи, Фракс, разве я когда-нибудь занималась китовыми проблемами?

— Насколько я знаю — нет.

— А что вы здесь делаете в столь неурочный час? — спросил Ралли.

— Просто прогуливаемся, — ответила Макри. — Не имеет никакого отношения к китам. В нашей с Фраксом беседе киты даже не упоминались. До тех пор, пока о них не заговорил ты. Но даже и теперь мне на ум не приходит ничего, что могло бы иметь связь с этими животными.

Я пожелал капитану спокойной ночи и поволок Макри прочь.

— Скажи честно, Макри, ты специально тренируешься для того, чтобы быть такой никудышной вруньей?

— Что значит «никудышной»? Мне показалось, мои слова звучали очень убедительно.

Я с отвращением потряс головой. Проклятая служанка матери Танроз! Похоже, что она протрепалась всем и каждому. Скоро весь город явится сюда искать золото.

Глава 16

В «Секиру мщения» мы вернулись в самый разгар утра. Макри сразу поднялась наверх проверить состояние Лисутариды, а я отправился в глубину таверны, чтобы узнать, как чувствует себя Гурд. Хотя я старался ступать как можно тише, мое появление его разбудило.

— Прости, не хотел тебя беспокоить.

Гурд ухитрился изобразить слабую улыбку. Тем не менее это существенно превосходило то, на что были способны остальные жертвы зимней хвори. Гурд всегда был крепким парнем, и я не сомневался, что через пару дней он будет на ногах.

— Мне надо еще немного поваляться, — сказал он. — Я скоро поправлюсь.

— Обязательно.

Рядом с Гурдом я прошагал по всему миру. Если бы его со мной не было, то я давным-давно стал бы покойником.

— Таверна… Все в порядке?

— Все держу под личным контролем, — заверил я.

— А как Танроз?

— Тоже все в порядке. Через денек-другой ей станет легче. Не волнуйся, под моим руководством все идет как нельзя лучше.

Гурд слабо кивнул. Таким бледным этого старого варвара я еще никогда не видел.

— Сегодня вечером большая карточная игра… — прошептал Гурд. — Жаль, что я не смогу сыграть.

— И тем самым сохранишь бабки. Я в отличной форме.

Гурд снова улыбнулся, затем его веки смежились, и он уснул.

В моем кабинете, как я и опасался, царил полный разгром. Маги славятся своей несдержанностью, и я не удивился бы, увидев их смертельно пьяными на полу. Но они, к моему изумлению, остались трезвыми. Это говорило о том, в каком серьезным положении оказался наш город. Кораний Точильщик восседал за моим рабочим столом. Тирини Заклинательница Змей сидела в моем кресле. Ханама, как ни странно, тоже приняла сидячее положение. Болезнь явно отступала. Она по-прежнему была смертельно бледна, но взгляд уже не казался страдальческим, как было в разгар болезни.

— Тебе лучше? — буркнул я.

— Завтра я уйду, — ответила она.

Я должен был бы ощутить счастье. Но этого не случилось. Мне все стало безразлично, и я лишь пожал плечами.

— У тебя имеется какая-либо информация о «Творце бурь»? — спросил Кораний.

— Абсолютно никакой. А что знает Гильдия чародеев?

Кораний печально покачал головой. Артефакт исчез, и никто не имел ни малейшего представления о том, где он мог бы находиться.

— Мы обсуждали эту проблему с Лисутаридой, — сказал Кораний. — Положение весьма тревожное.

Если чародей со мной об этом заговорил, то положение и впрямь весьма тревожное.

— А как насчет этой женщины… — продолжил он. — Я о Сарине. У нее имеется на этот счет какая-нибудь информация?

— Точно не знаю. Однако не думаю. Она, как мне представляется, убила вора по имени Боринбакс. «Творец бурь» был у него, но исчез еще до появления Сарины.

— Нам следует допросить ее, как только она придет в себя.

— Она не знает, где артефакт, — вмешалась Ханама.

— Откуда тебе известно?

— Я у нее спрашивала.

— И ты ей поверила?

— Да.

— С какой стати?

— Я знакома с Сариной лучше, чем вы думаете, — сказала Ханама. — Она не знает, где «Творец бурь», и явилась сюда, так как считала, что он у тебя.

Я заметил, что убийцы, о которой шла речь, в моем кабинете не было.

— Где она?

— Сарина сползла вниз, — ответила Ханама. — Она сказала, что готова страдать в кладовке, лишь бы не оставаться в этом месте.

Итак, Сарина отсюда свалила. Это была хорошая новость, хотя я вновь почувствовал, что, по большому счету, мне плевать.

— Здесь заболело множество людей, — сказал я, обращаясь к Коранию, — и болеют они на удивление долго. Особенно Лисутарида. Может быть, не обошлось без колдовства?

— Лисутарида считает, что магического влияния нет.

— А ты что думаешь?

Кораний пожал плечами. Он был человеком среднего роста с волосами песочного цвета. Вряд ли его можно было назвать импозантным. Но несмотря на заурядную внешность, Точильщик был одним из наших сильнейших чародеев, лишь немногим уступая в могуществе Лисутариде.

— Я не обнаружил никаких следов волшебства. Но ты прав, они выздоравливают необычайно медленно… — с некоторой тревогой произнес Кораний.

— Люди всегда заболевают группами, — сказала Тирини. — Таково свойство зимней хвори. Я не думаю, что здесь работают колдовские чары. Будь иначе, мы обязательно обнаружили бы их присутствие.

— Между тем мы не можем определить местонахождение «Творца бурь», — заметил Кораний.

— Нам неизвестно, существует ли он вообще.

Я уселся на кушетку так, чтобы быть как можно дальше от Ханамы. Мне казалось странным, что важнейшие вопросы государственной безопасности обсуждаются в присутствии убийцы. Но если взглянуть с другой стороны, она была третьим лицом в Гильдии убийц — организации, официально признанной в Турае. На ступенях социальной лестницы она в некотором смысле стоит выше меня.

— Я думаю, что он существует, — сказал Кораний. — Его следов мы не нашли, зато обнаружили массу следов присутствия орков на южных подступах к городу. Рейды убийц, корабли неподалеку от берега, аура шпионских заклятий.

Вспомнив слова Дандильон о том, что орки уже находятся в «Секире мщения», я сказал об этом Коранию. Он сразу помрачнел. И помрачнел очень сильно.

— Кто такая эта Дандильон?

— Странная девица с сухими водорослями в волосах.

— Водорослями? Почему водорослями?

— По правде говоря, не знаю. Обычно это бывают цветы. На ее юбке вышиты знаки зодиака, и она беседует с дельфинами.

— И это ей сказали дельфины?

— Да, если ей верить. Только у нее мозги набекрень.

Но Кораний уже не слушал меня. Вскочив со стула, он двинулся в спальню. Я последовал за ним и, переступив через порог, услышал, как яростно спорят Макри и Лисутарида.

— Дай мне фазис, дьявол тебя подери!

— Ни за что, — отвечала Макри, — целительница сказала, что тебе нельзя.

— Целительница больна!

— Ну и что? Это ничего не меняет.

Лисутарида Властительница Небес сделала ручкой, и ее сумка, взмыв с пола, поплыла по воздуху к хозяйке. Макри, перехватив сумку в полете, бросила на пол и для верности поставила на нее ногу.

— Дай мне сумку!

— Ни за что!

— Давай сумку, или я прошибу тобой стену! — выкрикнула Лисутарида и от напряжения тут же зашлась в кашле.

— Ты не можешь пробить мною стену, — сказала Макри, — я — твой телохранитель. А теперь успокойся, пора принимать лекарства.

Лисутарида рухнула на подушку, испепеляя Макри злобным взглядом, который моя подруга оставила без внимания. Тирини и Кораний чувствовали себя крайне неловко, видя тот афронт, который потерпела глава их гильдии.

— Неужели больная женщина не заслуживает хотя бы пяти минут покоя?! — враждебно глядя на чародеев, спросила она. — Чего вам надо?

— Фракс доложил, что одна из его знакомых беседовала с дельфинами, и те сообщили, что орки уже находятся в таверне.

— Послушайте, это же всего лишь Дандильон, — вмешался я. — На вашем месте я не стал бы…

— Заткнись! — рявкнул Кораний.

— Это сказали дельфины? — спросила Лисутарида. — Воспроизведите точно их слова.

Я разозлился, а Кораний снова велел мне молчать. Я был готов посоветовать ему валить из моего дома и самому потолковать с дельфинами, если они его так интересуют, но Макри испортила мне удовольствие, повторив слова Дандильон.

— Ты там тоже была?

Макри кивнула.

— И эта женщина по имени Дандильон действительно умеет разговаривать с дельфинами?

— Вполне возможно. Во всяком случае, раньше она это делала.

— Почему никто нам не сообщил? Способность беседовать с дельфинами — дар чрезвычайно редкий даже среди чародеев, — сказал Кораний, глядя на меня с осуждением.

— Но меня об этом никто никогда не спрашивал, — ответил я. — Дандильон — женщина с большими странностями. Она считает, что от грота дельфинов до «Секиры мщения» и далее к дворцу тянется линия дракона.

— Оставьте, — рассмеялась Тирини, — не стоит сызнова начинать о линиях дракона…

— А они существуют?

— Нет, — отрезала Тирини.

— Вполне вероятно, — произнес Кораний.

— Точно мы этого не знаем, — вставила Лисутарида.

Все это мне крайне не нравилось, и я сказал:

— С каких это пор дельфины стали столь важными персонами? Ведь они способны лишь на то, чтобы плавать и жрать рыбу.

— Макри, — сказала Лисутарида, — немедленно доставь сюда Самантия. Я хочу получить от него консультацию.

Макри кивнула, накинула плащ и повесила сумку Лисутариды на плечо.

— Оставь сумку здесь! — приказала волшебница.

— Ни за что. Фазис ты не получишь, — заявила Макри и удалилась.

— Эту женщину подослали ко мне силы ада! — крикнула ей вслед Лисутарида.

Волшебница взяла с прикроватного столика листок бумаги, написала несколько слов и что-то пробормотала, запечатывая послание.

— Фракс, отправь это Цицерию. Он нам нужен здесь.

— Столько шума из-за каких-то дельфинов…

— Делай, что сказала Лисутарида, — оборвал меня Кораний.

Я подошел к магу и, приблизив к нему лицо, прошипел:

— Никто не смеет приказывать мне в моем доме, и если ты не оставишь этого тона, я спущу тебя с лестницы.

— Ты хочешь умереть? — прорычал Кораний.

— Нет, я всего лишь хочу, чтобы ты вел себя прилично, а если ты попробуешь пустить в ход заклинание, я снесу твою отвратительную башку до того, как ты успеешь выдавить первое слово.

Вполне возможно, что мне пришлось бы это сделать, ибо Кораний относился к числу тех, кто не привык отступать, но прежде чем он успел заговорить, в нашу беседу вмешалась Лисутарида.

— Кораний, прекрати! Фракс прав. Мы его гости, а я занимаю его спальню вот уже неделю. Он заслуживает нашей благодарности. Фракс, отправь, пожалуйста, мое письмо. Дело крайне срочное.

Я кивнул Лисутариде и, дымясь от злости, вышел из комнаты. Уходя, я слышал, как Тирини жаловалась, что испачкала туфли, поскольку «в этом месте никогда как следует не убирали». Чародеи! Как я их всех не люблю! Возможно, за исключением Лисутариды.

Прежде чем отправиться с письмом Лисутариды в ближайшее отделение Гильдии посыльных, я отворил дверь для Мулифи. Ниожская певичка выглядела не столь гламурно, как обычно. Прическа слегка растрепалась, никаких драгоценностей. Мулифи держала поднос с медицинской поилкой, в которой дымилась какая-то жидкость.

— Я только что из кухни, — сказала она. — Дандильон попросила меня принести это Лисутариде.

Я понимающе кивнул. Дандильон приходилось ухаживать за множеством пациентов, и очень мило со стороны Мулифи, что она протянула ей руку помощи, несмотря на то что платит за свой постой. Провожая ее в спальню, я обратил внимание, что ее ноги под роскошным, отлично скроенным голубым платьем (такого одеяния рядовой обитатель округа Двенадцати морей позволить себе не может) украшают желтые с розовой вышивкой туфельки, очень похожие на те, что носили Анумарида Громовой Раскат и Тирини Заклинательница Змей. Да, похоже, что найденные мной розовые нити резко сузили круг подозреваемых, ограничив его обществом всех модниц города.

Шагая по улице Совершенства, я вдруг обнаружил, что мурлычу мотив самой популярной песни Мулифи «Люби меня всю зиму». Несмотря на то что она пела ее в таверне не раз, публика по-прежнему обожала эту песенку. Мулифи — прекрасная певица, что бы ни говорила по этому поводу Макри. Я покачал головой, вспомнив, как капитан Ралли бродит по ночам у порта, разыскивая золото. Ничего удивительного. Чтобы содержать такую женщину, как Мулифи, требуется куча бабок.

Отослав письмо Лисутариды, я стал размышлять, чем бы заняться. Итак, сегодня вечером Гликсий Драконоборец, генерал Акарий и претор Капатий должны прибыть в «Секиру мщения», чтобы сразиться в карты. У меня вряд ли хватит средств сесть с ними за один стол. Несмотря на все старания, добыть еще денег мне не удастся. С тем, что я занял у Дандильон и Лисутариды, плюс мои жалкие накопления, получается примерно четыреста сорок гуранов, что недостаточно, учитывая богатство моих противников.

Я горько покачал головой. Зарытое золото и магический артефакт. Вместо того чтобы заниматься серьезным расследованием, я попусту тратил дни, гоняясь за призраками. Ведь я вполне мог посвятить это время раскрытию мелких преступлений, слежкой за неверными женами, ловлей воришек и всем прочим. Во-первых, это мне лучше подходит, и, во-вторых, я мог бы зашибить на этом больше денег.

Я дошел до общественных бань, заплатил за вход и долго плескался в бассейне. Несмотря на царящую в округе Двенадцати морей нищету, дела с общественной гигиеной там обстояли неплохо. Несколько лет назад король слегка развязал свой кошель и помог обновить пару-тройку старинных банных заведений. Даже самые нищие обитатели округа могли позволить себе время от времени насладиться теплом публичных бань. Насколько я знал, ничего подобного в других городах-государствах не было, и их обитатели не могут похвастаться чистотой, которой славимся мы, турайцы.

Впервые за долгое время мне удалось немного расслабиться. Когда я покидал бани, я уже стал больше походить на самого себя — старого доброго Фракса. По пути я заскочил в булочную Гиниксы, купил немного свежей выпечки и принялся жевать на ходу. Увидев очередного попрошайку с вытянутой рукой, я, ощутив прилив благодушия, разломил одну лепешку и сунул половину в его грязную лапу. Нищий поблагодарил и двинулся прочь. И тут на меня снизошло озарение. Возможно, это было наградой за проявленное мною милосердие, а может, результатом расслабляющего действия бани. Но скорее всего на меня благотворно повлияла выпечка. Полный желудок, как правило, хорошо влияет на мои мыслительные способности.

Макри практиковалась во владении оружием на заднем дворе «Секиры мщения».

— Святой Кватиний однажды беседовал с китом, — сказал я.

— Кто?

— Святой Кватиний. Небесный покровитель нашего города. Одна из самых почитаемых религиозных фигур. Так вот однажды он разговаривал с китом.

— Зачем?

— Кит был кладезем религиозных откровений. Так, во всяком случае, говорит легенда.

— И тебе это только что пришло в голову? — изумленно глядя на меня, спросила Макри.

— Мои мысли крайне редко погружаются в мистические глубины религии, — ответил я. — Как бы то ни было, но в конце улицы Совершенства в боковом проезде находится небольшой фонтан. Посреди его чаши стоит беседующий с китом святой Кватиний.

— И ты только что до этого допер? — язвительно поинтересовалась Макри.

— Ты пойдешь со мной или останешься здесь источать сарказм?

— И этот тип смеет называть себя первой спицей в колеснице в деле расследования, — проворчала она, пряча меч в ножны. — Он только что вспомнил, что в округе Двенадцати морей имеется фонтан с фигурой кита.

И мы вновь двинулись по улице Совершенства.

— Не могу понять, почему ты не вспомнил о нем раньше, — разглагольствовала моя подруга. — Еще до того, как мы истоптали весь город в поисках чего-то такого, что хоть немного напоминало кита.

— Не надо преувеличивать. Кроме того, я тебе уже говорил, что впадаю в ментальный ступор, когда речь касается религии.

— Это же — фонтан. Со скульптурным изображением кита. Что может быть более очевидным?

Мы уже были неподалеку от улочки с фонтаном. Повернув за угол, мы увидели, что там происходит нечто похожее на народное восстание. Орущая толпа рвалась к фонтану, солдаты Службы общественной охраны с трудом сдерживали ее напор. Толпа в основном состояла из нищих, но я увидел в ней нескольких лавочников и пару-другую ремесленников. Мы остановились на углу и стали наблюдать за схваткой.

— Создается впечатление, что у тебя и всех этих попрошаек один и тот же ход мыслей, — заметила Макри.

Мне оставалось только согласиться. Видимо, все эти люди решили заглянуть под статую. Толпа мятежников чуть продвинулась вперед. Солдаты зачехлили дубинки и обнажили мечи. Толпа заколебалась, но не отступила. Множество обитателей округа Двенадцати морей были готовы лезть на клинки ради того, чтобы завладеть четырнадцатью тысячами гуранов.

Прежде чем противоборствующие силы успели схватиться в битве, на улицу с грохотом влетела карета в сопровождении эскадрона конных солдат. Дверца кареты распахнулась, и из нее вышел префект Дриний. В своей белоснежной тоге он выглядел весьма элегантно. Префект поднял руку, и рев толпы умолк. Несмотря на то что за последние несколько лет Турай стал, мягко говоря, слабоуправляемым городом и в нем царил беспорядок, вида префекта хватило для того, чтобы успокоить толпу. Дриний высокомерно оглядел собравшихся и заговорил. Надо отдать ему должное, оратором он был неплохим. А если по правде, так просто превосходным. И это при полном отсутствии всех прочих талантов, которых требовал его высокий пост. Даже самым никчемным из наших сенаторов-аристократов прекрасно удаются публичные выступления. Ораторскому искусству они учатся вначале в школе, а затем — у частных риторов. Здесь, в Турае, никто не может преуспеть в политике, не овладев искусством оратора.

Префект бичевал толпу за ее безобразное поведение, подчеркнув, что в столь тяжелое для родины время каждый должен находиться на своем посту, выполнять свой долг, а не охотиться за мифическим золотом. Затем префект привел несколько примеров героизма из славного прошлого Турая. После этого он заклеймил слушателей за намерение совершить святотатственное действие в отношении покровителя города.

— Ничто не может сильнее способствовать падению города, чем этот кощунственный акт! — гремел он.

Когда толпа несколько успокоилась, Дриний смягчил тон и заверил всех присутствующих в том, что, если они мирно разойдутся по домам, власть забудет о мятеже и не станет принимать мер против его участников. Кроме того, добавил он, под статуей никакого золота нет.

— До меня тоже доходили слухи, — сказал префект, — но я не верю ни единому слову. Золота в округе Двенадцати морей не было и нет. А если бы и было, то только не под этим фонтаном. Я лично присутствовал на торжестве, когда консул заложил первый камень в его основание. Я, как и многие из вас, следил за строительством. Фонтан покоится на доброй турайской земле, а не на мифическом сундуке с золотом.

Вид фонтана, казалось, подтверждал правоту Дриния. Это было массивное каменное сооружение, и я не представлял, как морской капитан мог в одиночку что-то под ним закопать. Макри придерживалась того же мнения.

— По крайней мере ты не единственный, кто выступил с этим нелепым предположением, — сказала она.

Дриний закончил речь. Утратившая уверенность и задор толпа начала расходиться. Префект отлично справился со своей работой.

— Любопытно, как человек, облаченный в тогу, может манипулировать массами, — заметила Макри.

Когда мы уходили с улицы, солдаты уже начали выставлять посты, чтобы ее блокировать. К фонтану двинулась бригада рабочих, вооруженных кирками и лопатами.

— Что происходит? — спросила Макри.

— Убрав со своего пути толпу, Дриний намеревается заглянуть под фонтан. Неужели ты допускаешь, что местный префект упустит возможность поохотиться за сокровищами? Впрочем, я сомневаюсь, что он что-то найдет. Один-единственный человек, да еще и в страшной спешке, не мог ничего зарыть под фонтаном.

— И что дальше?

Пришлось признать, что никаких новых идей у меня не возникло.

— Я думал, фонтан с китом решает вопрос. Это была ошибка. Что ж, видимо, мне придется садиться за карточный стол с тем, что есть, и уповать на удачу.

— Ты говоришь как-то неуверенно, Фракс. Это на тебя не похоже.

— Я и чувствую себя неуверенно.

— Почему?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Война… Зимняя хворь… Преследующие меня в последнее время неудачи…

Макри хлопнула меня по плечу так, что я едва не присел.

— Неужели я говорю с Фраксом? Бойцом, игроком, пьяницей и знаменитым хвастуном? Возьми себя в руки. Выше нос! Я не сомневаюсь, что, оказавшись за карточным столом, ты заставишь их всех обливаться горючими слезами. Что с того, что Гликсий богат, а претор Капатий владеет банком? Что из этого следует? Кто лучше играет в карты? Ты или они?

— Я.

— Совершенно верно. Поэтому отправляйся туда и покажи им путь в преисподнюю. Я рассказывала тебе, как однажды на арене дралась с восемью орками и мой меч сломался?

Она рассказывала мне эту историю не один раз, но останавливать ее я не стал.

— Я не начала клясть судьбу, — продолжала Макри. — Я не сомневалась в том, кто, пользуясь твоими словами, первая спица в колеснице. Я голыми руками прикончила ближайшего орка, завладела его мечом и продолжила начатое. Тогда я установила новый рекорд множественного убийства.

— У вас фиксировались и такие рекорды?!

— Естественно, — ответила Макри. — Я была чемпионкой во всех категориях. Итак, я жду, что ты обрушишься на своих противников, словно скверное заклятие, какими бы ничтожными ни казались твои шансы.

Мы шагали к таверне. Поддержка Макри меня немного взбодрила. Она была далека от понимания тонкостей игры в рэк, но в словах моей подруги была большая доля истины. Она права хотя бы в том, что впадать в уныние — совсем не в духе Фракса.

— Ты чертовски права, Макри. Не понимаю, что со мной случилось. Я покажу им, что такое настоящий ад. Этой ночью ничто и никто не сможет преградить мне путь.

Мы поднялись в мое жилье. Ведущая на наружную лестницу дверь была открыта настежь. Мне это крайне не понравилось, и я торопливо вошел в кабинет. Там меня поджидал Хорм Мертвец — один из самых могущественных чародеев в мире и смертельный враг Турая.

— Похоже, что у нас возникли небольшие проблемы, — сказал я, обнажая меч.

Глава 17

З а последние несколько лет в моем кабинете побывало довольно много весьма любопытных типов. Чародеи, сенаторы, воры, убийцы, демагоги, орки, эльфы и прочие существа, чьи имена я назвать не могу, переступали мой порог. Среди посетителей попадались даже члены королевской семьи. Сама принцесса Ду-Акаи была однажды моим клиентом. Однако надо признать, что это сборище далеко превосходило все предыдущие разнообразием типажей.

В центре кабинета стоял Хорм Мертвец — оркский колдун и властитель королевства Йал. Однажды он прилетал в Турай на драконе с целью уничтожить город при помощи зловредного заклинания. Надо признать, ему это почти удалось. Хорм доставил Тураю массу неприятностей, и тот факт, что, оказавшись здесь последний раз, он прислал Макри букет цветов, нисколько не способствовал улучшению его имиджа.

На кушетке сидела Ханама — холодная беспощадная убийца. Она все еще была нездорова, но выглядела значительно лучше, нежели раньше. Ханама тоже дарила Макри цветы — явление настолько странное, что мне даже не хочется об этом вспоминать.

У дверей в спальню с мрачным видом стоял Кораний Точильщик — самый мрачный чародей Турая, славящийся к тому же своим отвратным нравом. За ним виднелась гламурная, как и прежде, Тирини Заклинательница Змей, из-за спины которой выглядывала Анумарида Громовой Раскат. Анумарида была юна и прелестна, и ее явно радовало то, что между нею и Хормом находились Кораний и Тирини. Если вам еще кажется, что общество было недостаточно блестящим, то вскоре букет украсили заместитель консула Цицерий и его помощник Хансий. Пока я пожирал взглядом Хорма, две эти важные персоны поднялись по наружной лестнице. Следом за Цицерием и Хансием в кабинет вошла пара вооруженных охранников. Увидев Хорма, телохранители выдвинулись вперед и заняли позицию между заместителем консула и оркским колдуном.

Хорм Мертвец приветствовал вошедших изящным взмахом руки и поинтересовался:

— Вы получили мое послание?

Цицерий в ответ молча кивнул. После быстрого подъема по лестнице он слегка запыхался. Консул явно физически не был готов к подобного рода упражнениям.

Последовала довольно продолжительная пауза.

— Если я скажу, чтобы вы убирались из моего кабинета, от этого, видимо, не будет никакого толку? — нарушил молчание я.

— О, Фракс! Это ты? В последнее время мы встречаемся довольно часто, не так ли?

— Исключительно по твоей инициативе. Ты, как мне кажется, просто не можешь держаться в стороне.

— Неужели? — задумчиво протянул Хорм. — Возможно, ты и прав.

На Хорме была сияющая черная мантия. Его ниспадающие на плечи длинные черные локоны подчеркивали неестественную для полуорка бледность тонкого лица. Эта бледность и породила всеобщую уверенность в том, что он умер и вернулся к жизни с помощью какого-то жуткого ритуала. Смерть, как все считали, придала ему необыкновенное магическое могущество. Правда это или нет, но Хорм действительно обладает страшной силой. Тураю пока удавалось отражать все его угрозы, но о могуществе Хорма свидетельствовал тот факт, что ему неоднократно удавалось проникнуть в город незамеченным. Колдун держался так, словно все окружающее его страшно утомляло, но я знал, что это не более чем жеманство. Ко мне в кабинет, во всяком случае, его привела явно не скука.

— Я следил за ходом твоего расследования, — сказал он. — И должен признаться, что страшно разочарован.

— Что?

— У меня создается впечатление, что ты теряешь хватку, — сказал Хорм. — Я хорошо помню, как ты пресек все мои попытки в деле с Зеленым камнем. И до этого ты довольно удачно вмешался в мои денежные дела с принцем Фризен-Аканом. Да, кстати, как поживает достойный принц?

В комнате повисла злобная, замешенная на сильном смущении тишина. Никто не хотел слышать, как орк издевается над наследником престола, но выступить в защиту его высочества было довольно сложно. Принц в свое время вступил в деловые отношения с Хормом, и всем присутствующим были прекрасно известны унизительные подробности их сделки.

— Однако в данном случае, сыщик, ты потерпел полное фиаско, — продолжал Хорм. — «Творец бурь» от тебя ускользнул. После того, как он исчез из дома Боринбакса, ты к нему не приблизился ни на шаг. Да и в поисках золота ты бродишь в полнейшей тьме. Все это крайне забавно.

— Почему ты находишь это забавным?! — пролаял Цицерий. — И с какой целью ты здесь? Говори, или я прикажу Коранию вышвырнуть тебя вон!

— Вышвырнуть вон? — с несколько наигранным изумлением переспросил Хорм. — Не выслушав моего предложения? Вы не находите, что это было бы крайне неразумно?

И он легко поклонился Коранию. Кораний оставил приветствие без ответа. Тогда Хорм снова обратил свое внимание на меня. Макри стояла рядом со мной, ожидая момента для прыжка. На ней, как и на мне, был защищающий от волшебства амулет. Эти штуки из Пурпурной ткани эльфов действуют довольно эффективно, но кто знает, какое колдовство может применить Хорм.

— Интересно, почему Фракс не может добиться успеха? — продолжал Хорм. — Может быть, что никаких причин просто нет. Сыщик, возможно, просто не тот человек, который способен решать серьезные проблемы. Ему для этого не хватает ни интеллекта, ни проницательности. Но с другой стороны, я заметил, что его собачья настойчивость иногда приносит результат. Несмотря на то что соперники существенно превосходили его умом, он с ними в конечном итоге справлялся. Возникает вопрос, не указывает ли его провал в последнем деле на более серьезное заболевание, жертвой которого пал ваш город? Ничто не способно исцелить вас. Вас не спасет ни самое великое, ни самое жалкое деяние. Ваше время прошло. Принц Амраг сотрет вас с лица земли. И это случится очень скоро.

В спальне послышалось какое-то движение, и в дверях возникла Лисутарида. Властительница Небес сумела наконец восстать с ложа страданий. Если сказать, что она выглядела по-королевски величественно, то это была бы явная ложь. Лицо ее было бледно, волосы растрепаны, а вид — утомленный. Одним словом, она полностью соответствовала облику женщины, не до конца справившейся с серьезной болезнью.

— Никто не сотрет нас с лица земли, — сказала она.

— Приветствую тебя, Властительница Небес, — сказал Хорм и отвесил главе Гильдии чародеев учтивый поклон. — Счастлив видеть собственными глазами, что ты находишься на пути к выздоровлению. Наблюдая за твоими страданиями, я страдал вместе с тобой. Зимняя хворь порой протекает очень тяжело.

Если Лисутариду и обеспокоило, что Хорм Мертвец мог следить за ее болезнью, оставаясь незамеченным, она этого никак не показала.

— Бесспорно. Но я уже вполне здорова, чтобы выпроводить тебя отсюда. Что я и намерена осуществить немедленно, если ты не приведешь достаточно веских причин, почему этого делать не следует.

— Совершенно верно, — заявил Цицерий. — Что привело тебя сюда?

— Вот это. — И Хорм буквально из воздуха воспроизвел большую морскую раковину.

— Что — это?

— Неужели не узнаете? — Он изобразил изумление. — Ведь это же и есть «Творец бурь». Заполучив этот артефакт, оркские маги смогут разрушить оборонительные стены порта, и флот принца Амрага войдет в город.

— Кораблей Амрага нет в радиусе сотен миль от Турая, — сказала Лисутарида.

— Вам просто хочется в это верить, — парировал Хорм и, подняв руку, продолжил: — Прошу тебя, Кораний, успокойся. Мне кажется, ты вознамерился увести у меня «Творца бурь» при помощи магического трюка. Если так, уверяю тебя, фокус не пройдет. Я наложил на талисман собственное заклинание. Если рядом с ним проявятся какие-либо чары, он мгновенно исчезнет и попадет через магическое пространство в руки Азлакса — личного мага принца Амрага. И вы увидите его снова лишь тогда, когда начнут рушиться ваши стены.

Кораний покосился на Лисутариду, но та, нахмурившись, промолчала — это свидетельствовало о том, что она поверила словам Хорма.

— Каким образом ты его получил? — спросила Лисутарида.

— Я шел по следам талисмана с момента его прибытия в Турай. Некоторое время он от меня ускользал, переходя из одних преступных рук в другие. Мне пришлось бороться с весьма хитроумными личностями. В конечном итоге я обнаружил «Творца бурь» в жилище некоего Боринбакса и изъял за несколько минут до того, как это успел сделать другой, известный вам преступный элемент. Насколько я понимаю, этот элемент убил Боринбакса, поскольку тот имел неосторожность утратить талисман.

— С какой целью ты принес его сюда? — спросил Цицерий.

— Для заключения сделки, само собой.

— С орками мы сделок не заключаем, — заявил заместитель консула.

— Неужели? Насколько я помню, именно это вы сделали, позволив лорду Резазу принять участие в гонке колесниц. В то время это отвечало как вашим, так и его интересам. — Он обернулся к Макри: — Вы, конечно, помните тот случай. Тогдашний Мемориал принес вам весьма существенную сумму.

Макри нахмурилась. Колдун был прав — она выиграла на бегах кучу бабок, но ей не хотелось, чтобы об этом вспоминали типы вроде Хорма. И вообще ей не хотелось, чтобы об этом вспоминали, поскольку ее успех базировался на чудовищном жульничестве, за которым стояла Ассоциация благородных дам. Этому жульничеству способствовала Мелия Неподкупная, работающая магом на стадионе Супербия и призванная следить за чистотой гонок.

— Вообще-то я не так уж и много выиграла, — произнесла Макри настолько виновато, что все взоры обратились на нее. — Во всяком случае, не так много, чтобы внести существенную лепту в кассу Ассоциации благородных дам… — добавила она и замолчала, демонстрируя полную растерянность. Собравшись силами, моя подруга продолжила: — Ассоциация благородных дам не жульничала на бегах, и Мелия Неподкупная ее тайно не поддерживала. Это возмутительное обвинение.

— Неужели я вас оскорбил? — спросил Хорм. — Если так, умоляю меня простить. Ваш успех на бегах я привел лишь в качестве еще одного примера вашего всестороннего совершенства. Вы, Макри, — изумительная личность. Лучшая фехтовальщица в Землях Людей, самый способный студент в городе и самая прекрасная женщина как на Востоке, так и на Западе. — Хорм умолк, и по лицу его пробежала мимолетная улыбка. — Но вы по-прежнему трудитесь официанткой в дешевой таверне в окружении слабоумных типов из низших слоев общества. Почему вы не хотите признать тот простой факт, что Турай никогда не признает ваших талантов?

— Вы позвали меня сюда, чтобы обсуждать таланты Макри? — с негодованием спросил Цицерий.

— Да. Именно так, — ответил Хорм. — И предложить вам сделку. Или, если хотите, спортивное соревнование. Сегодня вечером Фракс примет участие в игре в обществе людей, считающихся лучшими карточными бойцами в городе. Фракс уже не раз срывал мои планы, и теперь я хочу побить его в деле, где он считает себя лучшим из лучших.

Настал мой черед презрительно фыркнуть. Я ни при каких условиях не сяду за карточный стол с орком, явившимся без приглашения в мой дом и публично ставящим под сомнение мои умственные способности.

— Откуда ты взял, что мы пустим тебя в игру? Это — сугубо человеческое мероприятие; орки не допускаются.

— Видите? — спросил Хорм, обращаясь к Макри. — Видите, как они ненавидят тех, в чьих жилах течет оркская кровь? Нет, здесь вам не место.

— Нет место, — впервые подал голос Самантий. — Ей в этом городе рады.

— Возможно, ты и рад ее присутствию, философ, — ответил Хорм гораздо более уважительно, чем обращаясь ко мне. — Но ты человек цивилизованный и отличаешься несравненной мудростью. Что касается других… Неужели заместитель консула чувствует себя комфорт — но, оказавшись в одной комнате с женщиной, в жилах которой течет оркская кровь? Разве он возвысил голос, когда Макри не пустили вместе с Лисутаридой во дворец? А ты, Лисутарида? Почему ты не выступила в ее поддержку?

— Идет война, — ответила глава Гильдии чародеев. — У нас нет времени на пустые споры.

— Ну конечно. У вас нет времени. Ты вполне удовлетворена тем, что находишься под защитой несравненного боевого искусства Макри, но совсем иное дело, когда речь заходит о контактах в высшем обществе. Как мне представляется, за время ее служения тебе у нее было очень мало контактов подобного рода.

Лисутарида Властительница Небес слега покраснела — видимо, вследствие продолжающегося недомогания. Впрочем, нельзя исключать, что Хорм попал в больное место.

— Мы рады видеть Макри в своей среде, — прорычал я. — Но мы еще не услышали от тебя, почему я должен позволить тебе сесть за один карточный стол с нами.

Хорм поднял руку, в которой держал «Творец бурь», и произнес:

— Потому, сыщик, что если ты сможешь победить меня за карточным столом, то я вручу этот артефакт Цицерию. — Он выдержал эффектную паузу и закончил: — Это повысит шансы Турая на выживание.

— А если не сможет? — вмешался Цицерий. — Что тогда?

— В таком случае Макри вернется вместе со мной в королевство Йал как моя супруга.

Мне еще никогда не доводилось видеть, как заместитель консула утратил дар речи. Но именно это с ним и произошло. Он молчал, переводя взгляд с Хорма на Макри и обратно. Кораний и Лисутарида вели себя точно так же. Я пытался сформулировать сокрушительный ответ, но меня опередил Самантий.

— Об этом нечего даже и говорить, Хорм, — сказал он. — Макри не какая-нибудь невольница, которую можно обменять по чьему-либо капризу.

Ответ, конечно, оказался не столь сокрушительным по сравнению с тем, что мог приготовить я, но по крайней мере позволял продолжить беседу.

— Забудь об этом, Хорм, — сказала Лисутарида. — Ты не будешь играть в карты на моего телохранителя.

— Да он окончательно свихнулся! — заорал я. — Лисутарида, Кораний, обрушьте на него какое-нибудь заклятие, чтобы я мог спустить его с лестницы!

Хорм спокойно обвел нас взглядом и сказал:

— Не думаю, что вы трое уполномочены принимать решения от имени всего города. Поэтому я и пригласил сюда заместителя консула Цицерия. Итак, что скажешь, Цицерий?

Цицерий не знал, что сказать. Впрочем, надо отдать ему должное — колебался он недолго.

— Я отказываюсь рассматривать твое предложение, Хорм. Людей в этом городе как товар не обменивают. Подобные действия противоречат закону.

— Насколько я понимаю, во время чрезвычайного положения король имеет право приостановить действие любого закона. Если же король недееспособен, то это может сделать консул. Поскольку ваш консул в настоящее время также не может принимать решения, то его полномочия переходят к тебе. Разве я не прав?

— Я не приучен перекраивать законы по своему вкусу, — с оскорбленным видом и довольно резко произнес Цицерий. — И делать этого без обсуждения и голосования в сенате я не буду.

Молчавший до сих пор Кораний выступил вперед и сказал:

— Вообще-то для города эта сделка выглядит неплохо.

— Перестань! — сурово взглянув на мага, бросила Лисутарида, однако Кораний был слишком сильным чародеем, чтобы опасаться гнева даже главы своей Гильдии.

— Сделка выглядит не так уж и плохо, — гнул он свое. — Мы имеем предмет, способный причинить Тураю существенный вред. И получить его мы можем, только выиграв в карты. Так почему же не согласиться на сделку? Все знают, что Фракс весьма сильный игрок.

— На карту будет поставлена свобода личности, вот почему!

— Судьба одного существа — ничто по сравнению с судьбой города, — пожал плечами Кораний.

— Кораний, это возмутительно! Я отказываюсь обсуждать предложение Хорма.

— Мы просто обязаны его обсудить.

В дело вступили Цицерий и Самантий, но Кораний не сдавал позиций, и очень скоро высокая дискуссия о правах личности превратилась в обычную перебранку.

— Кто знает, — вмешалась Тирини, — а может, Макри понравится быть королевой Йала. Мне кажется, что Йал лучше, чем эта таверна. Вы только представьте, здесь даже нет слуг, чтобы убирать помещение.

— Лисутарида, не могла бы ты что-нибудь предпринять, чтобы обойти это препятствие?

— Что, например?

— Использовать свою магию, естественно. В этой комнате находятся четверо турайских магов. Неужели лучшие маги города не в состоянии изъять объект у Хорма?

— Нет, — покачала головой Лисутарида. — Хорм не лжет. «Творец бурь» мгновенно исчезнет в магическом пространстве и закончит свой путь в руках принца Амрага.

— И в силу этого обстоятельства мы должны согласиться сыграть на него в карты, — стоял на своем Кораний.

Цицерий вяло махнул рукой и произнес:

— Полагаю, Фракс обладает некоторым искусством…

— Я категорически против! — грозно выкрикнула Лисутарида, ужасно раскашлялась и умолкла.

Повисла пауза.

— Может быть, нам стоит поинтересоваться у Макри, что она думает по этому поводу? — произнес Хорм Мертвец.

— Превосходная идея, — довольно бодро откликнулась Макри и повернулась к заместителю консула: — Я соглашусь, если вы поможете мне поступить в Имперский Университет.

— Что?

— Я готова служить ставкой в игре, если вы разрешите мне поступить в Университет. Я объявлена лучшей студенткой Колледжа Гильдий, и этого достаточно, чтобы быть принятой в Университет. Но они не принимают женщин. Так же, как и тех, у кого есть примесь оркской крови. Если вы обещаете обойти эти правила, я рискну.

— Макри, не сходи с ума, — вмешалась Лисутарида. — Если Фракс проиграет, тебе придется стать женой Хорма.

— Фракс — отличный игрок.

— Не такой уж и отличный, насколько я слышала.

— По части игры в рэк Фракс — первая спица в колеснице! — возмутился я. — Но это не значит, что я согласен на сделку.

— Зато согласна я, — не сдавалась Макри. — В том случае, если смогу поступить в Университет.

Все взоры обратились на заместителя консула.

— Это потребует изменений в уставе Имперского Университета, что, в свою очередь, нуждается в одобрении сената. — Он немного подумал. — Полагаю, мне удастся провести через сенат нужное решение.

— В таком случае я согласна, — решительно объявила Макри. — Ступай, Фракс, и выиграй для нас «Творца бурь».

— Не желаю, — ответил я.

— Почему?

— Не хочу, чтобы ты была на кону.

— Разве ты не величайший игрок в рэк? — спросила Макри.

— Или величайший в Турае хвастун? — пробормотал Кораний.

Я выпрямился во весь рост (несмотря на это, Хорм возвышался надо мной на несколько дюймов) и горделиво заявил:

— Я одновременно и величайший в Турае игрок, и величайший хвастун. Но, к сожалению, я не богатейший человек в Турае. И мне будет трудно противостоять состоятельным сенаторам. А как насчет Хорма? Кто знает, сколько у него денег?

Хорм извлек из глубин своей мантии кошель. Это была довольно симпатичная вещичка из черной, прошитой серебряными нитями кожи. Хотя Хорм был облачен во все черное, я обратил внимание, что мелкие детали его туалета выглядят весьма элегантно. Серебряные стежки на кошеле, прекрасное ожерелье из темных камней на шее, крошечные серьги из чешуи дракона в ушах и весьма сложная серебряная инкрустация на ножнах. Этот полуорк весьма серьезно относился к своей внешности.

— Я готов рискнуть тысячью гуранов, — сказал он.

— В этом-то и весь фокус, — сказал я, глядя на Цицерия. — У меня лишь четыреста сорок гуранов. Вы не можете бросать меня в бой, когда противник имеет столь внушительный гандикап. Мне тоже нужна тысяча, и вы обязаны сделать все, чтобы я соответствовал необходимому уровню.

— Деньги я обеспечу, — обжигая меня взглядом, прошипел Цицерий.

— В таком случае я принимаю вызов. Хорм, готовься потерять «Творца бурь», деньги и все ценное, что может быть на тебе. Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще появляешься в нашем городе.

— Я постоянно об этом жалею, — ответил Хорм, — но на сей раз, как я надеюсь, для разнообразия будет по-другому.

Глава 18

Г урд все еще болел, и известие о том, что Макри поставлена на кон, отнюдь не способствовало улучшению его самочувствия.

— Ты играешь на Макри? Но это же страшный риск!

— Я бы так не сказал. Я изгоню Хорма из-за стола, как, впрочем, и всех остальных. К завтрашнему утру я, возможно, стану богатейшим человеком Турая, и мы получим «Творца бурь». Я спасу город, и они воздвигнут мне статую. Что скажешь?

Гурд не разделял моего энтузиазма. Причиной, видимо, служила его болезнь.

— А как насчет дельфинов?

Этот простой вопрос заставил меня помрачнеть. Зимняя хворь может вызывать временное слабоумие, но даже с учетом этого становится как-то не по себе, когда столь разумный и уравновешенный человек, как Гурд, вдруг заводит речь о дельфинах.

— А в чем, собственно, дело?

— Дандильон. Когда девочка принесла лекарство, она сказала, что орки уже в моей таверне.

— Они говорили о Хорме. Самантий и Лисутарида обсуждали эту проблему.

— Самантий? Философ?

— Тот самый. Он, видимо, выступает хранилищем знаний по данному вопросу. По правде говоря, это меня нисколько не удивляет. Каждый, у кого хватает глупости преподавать философию в округе Двенадцати морей, готов тратить свое время на беседы с дельфинами. Одному богу известно, почему Лисутарида тратит на этого типа свое время. Как бы то ни было, но теперь все встало на свои места. Видимо, во время болезни Лисутариды Хорм регулярно появлялся в таверне. Этот мерзавец, к сожалению, прекрасно владеет заклинанием Сокрытия.

Раздался весьма деликатный стук в дверь, и на пороге появилась Мулифи. В руках она держала поднос с лекарствами. Гурд попытался принять сидячее положение. Я помог ему подняться, и он поднес медицинскую поилку к губам. Приняв лекарство, Гурд в своем варварском стиле весьма вежливо поблагодарил Мулифи.

— Она нам очень помогает, — прошептал он, когда певица вышла из комнаты. — Надо сказать, я от нее этого не ожидал.

— Я тоже. Ведь Мулифи — классная певица, и трудно предполагать, что она станет разносить травяное зелье страдающим массам. Может быть, она все время симпатизировала тебе, хотя и слонялась со стариком Ралли.

— Ралли… — осклабился Гурд. — Сколько раз мы сражались с ним рядом, плечом к плечу.

— Не счесть.

— И еще сразимся, — сказал Гурд, снова вытягиваясь в постели. — Когда мне станет лучше.

— Обязательно. Орки еще пожалеют о том, что сунули к нам нос. Нельзя напасть на Гурда, Фракса и Ралли, тотчас не пожалев об этом.

— Сегодня вечером у тебя игра, — внезапно помрачнел Гурд. — С Хормом. Смотри не проиграй Макри. И постарайся проследить за тем, чтобы в таверне не случилось ничего плохого.

— Сделаю.

Я оставил Гурда и поднялся в себе в кабинет. Там по-прежнему было полным-полно людей. Вокруг моего письменного стола сидели Цицерий, Хансий, Лисутарида, Кораний, Тирини, Анумарида, Ханама, Макри и Самантий. На плечи Лисутариды было накинуто одеяло, зато Ханама выглядела прекрасно, весьма продвинувшись в своем выздоровлении. В очаге пылал яркий огонь, в центре стола находилась бутылка, а перед каждым участником сборища стоял небольшой серебряный стаканчик.

— Присоединяйся, Фракс, — сказала Макри.

Я с подозрением взглянул на бутылку и мрачно произнес:

— «Эксклюзивная дистилляция Горного монастыря». Макри, неужто ты воруешь выпивку из моих скромных запасов?

— Нет, конечно, — заявила Макри. — Но поскольку я вот-вот могу стать невестой Хорма Мертвеца, полагаю, ты мне в выпивке все равно не отказал бы.

— Бутылку я взяла, — сказала Лисутарида. — Тебе следовало бы знать, что спрятать алкоголь от турайского мага невозможно. Мы как раз собирались выпить за твой успех сегодня вечером.

— Неужели?

Я был весьма польщен: не каждый день заместитель консула выпивает за мои успехи.

Открылась дверь, ведущая на внутреннюю лестницу, и в кабинет вошли капитан Ралли и Мулифи.

— Мулифи сказала мне, что происходит. Выходит, вы ставите Макри на кон?

— Да, — ответил Цицерий. — И сейчас мы пьем за удачу Фракса.

Капитан прошел через комнату и сел за стол. Слегка потеснившись, он устроил Мулифи на углу.

— Удача ему потребуется, — сказал капитан. — Сегодня здесь соберутся прекрасные игроки.

Что верно, то верно. Я намеревался их всех обыграть, но по условиям договора с Хормом это было вовсе не обязательно. Я должен был выиграть только у него. Тот из нас, кто дольше продержится за столом, получает наши ставки. Нельзя было исключать и того, что, изгнав Хорма из-за стола и отняв у него все бабки, я смогу проиграть претору Капатию или генералу Акарию. Но даже если подобное и произойдет, то нашей сделки касательно Макри и «Творца бурь» это никак не затронет.

— Удачи тебе, Фракс, — сказал капитан Ралли, поднимая стакан, и все мы выпили.

— Я все еще пытаюсь найти способ вырвать талисман из лап Хорма, — сказала Лисутарида. — Он наложил на него сильнейшую магическую защиту, но я не сомневаюсь, что мы найдем решение.

— Главное, постарайся не проиграть слишком быстро, — добавил Кораний.

— Я вообще не намерен проигрывать, — ответил я и достал свой волшебный освещальник. — Вы видите это? Я выиграл его у властелина эльфов посреди океана, когда делил каюту с Макри. Более стрессовой ситуации представить невозможно. Однако же я взял верх.

В этот момент появилась Дандильон. Она принесла лекарство. И ее сильно озаботило то, что Лисутарида с Ханамой хлещут кли.

— Перестань хныкать, — сказала Лисутарида, — нам уже лучше. Однако мы тебе благодарны за заботу.

— Да, конечно, — присоединилась к волшебнице Ханама. — Большое тебе спасибо.

Я страшно удивился, услыхав, что убийца произносит слова благодарности. Не исключено, что ее скромная учтивость явилась следствием болезни — своего рода осложнением. Через пару-тройку дней она, несомненно, опять начнет убивать людей.

Дверь распахнулась снова. Совсем недавно это помещение было моим личным кабинетом, а теперь тут кипела жизнь похлеще, чем в сенате. В комнату вошла Сарина Беспощадная. Она выглядела нездоровой, но никакой учтивости не выказывала. Хорошо еще, что она не держала нас под прицелом своего арбалета.

— Я услышала, что Фракс играет в карты с Хормом на «Творца бурь». Как это прикажете понимать? — спросила она.

— Я намерен выиграть «Творца» для города, — вежливо ответил я.

— Это — не игра Хорма, — сказала Сарина. — Он украл талисман у меня.

Я покачал головой. Зимняя хворь, видимо, лишила злодейку разума. В присутствии заместителя консула Турая, главы Гильдии чародеев и капитана Службы общественной охраны она заявляет о своих правах на краденый артефакт.

— «Творец бурь» не имеет к тебе ни малейшего отношения, — сказал Цицерий, — и тебе следует позаботиться о своей защите в суде. Как только минует болезнь, ты будешь взята под стражу.

— Я убью Хорма, — объявила Сарина. — И тебя тоже. И всех тех, кто пытается меня ограбить.

Ее била дрожь и плохо держали ноги.

— Пора принимать лекарство, — весело произнесла Дандильон.

— Будь оно проклято, твое лекарство! — завопила Сарина, повернулась на каблуках и двинулась в свою комнату.

Я предложил Цицерию арестовать ее немедленно.

— Она не сможет покинуть таверну, — ответил заместитель консула. — «Секира мщения» окружена моими людьми. Мы возьмем ее завтра, если она полностью поправится.

— Ты действительно веришь в эту чушь о «неприкосновенности больного гостя»?

— Естественно, — ответил Цицерий. — Это — одна из наших древнейших традиций. Турай зиждется на традициях.

— Даже на тех, которые безмерно глупы?

— Ни одна из них не может быть глупой, — возразил заместитель консула.

Тут же завязалась дискуссия о ценности традиций для жизни города. Первыми в нее вступили Лисутарида и Самантий. К ним, не теряя времени, присоединились Кораний и Макри. У всех, кроме Тирини, было на этот счет свое, отличное от других мнение. Что касается Тирини, то она со скучающим видом уселась у зеркала и принялась наводить марафет. Макри горячо спорила с Самантием по каким-то историческим проблемам. Философ внимательно выслушивал аргументы моей подруги и обстоятельно возражал. Лисутарида высказала какую-то весьма экстравагантную точку зрения, и Цицерий сообщил ей, что она заблуждается. Через пару минут в ход пошли факты и сентенции по таким насущным вопросам, как традиции гостеприимства в далеком Самсарине и этические взгляды древних оркских воинов.

Я, надо признаться, не создан для подобных дискуссий, а потому наполнил стакан «Эксклюзивным», с наслаждением его опустошил и отправился вниз готовиться к игре.

Глава 19

Я восседал за самым большим столом таверны. Слева от меня расположился молодой Равений, справа — генерал Акарий. Рядом с генералом пристроился претор Капатий, бок о бок с которым сидел Казакс — босс местного отделения Братства. Прямо напротив меня уселся Гликсий Драконоборец, а рядом с ним — старый Гракс, виноторговец. Между Граксом и Равением оставалось свободное место.

Входная дверь в «Секиру мщения» была заперта, публика в таверну не допускалась. Цицерий решил, что при столь высоких ставках и с учетом пребывания в помещении Хорма Мертвеца предпочтительнее держать народ подальше.

Если богатые игроки и посчитали странным, что игра должна состояться в жалком округе Двенадцати морей, то вслух своего удивления не высказали. Более того, мне даже показалось, они благодарны, что получили возможность принять участие в столь жаркой схватке. Впрочем, генерал Акарий выразил свою благодарность в весьма расплывчатой форме. Поскольку его друг сенатор Кеварий закрыл свой дом в связи с разразившейся там зимней хворью, они искали место для хорошей игры и не очень возражали, когда им представили такую возможность в округе Двенадцати морей. Так — или примерно так — высказался генерал. Даже претор Капатий не выражал возмущения. Как и всякий представитель высших классов, он очень пекся о своем имидже, но перспектива хорошей игры заставила претора на время об этом забыть. Впрочем, если учесть состав присутствующих в таверне, Акарий, Капатий и Гликсий вполне могли чувствовать себя в своей тарелке. Они находились в обществе высшего должностного лица города Цицерия и Лисутариды — одной из наиболее выдающихся жительниц Турая. Что касается виноторговца Гракса, то он был членом Ассоциации почтенных купцов и вращался в аристократических кругах города. Гракс — очень состоятельный человек, и ему уже не раз доводилось играть с Акарием. Появление в таверне каждого нового игрока сопровождалось удивленными и даже радостными возгласами. Претор Капатий деликатно поинтересовался, что делает в таверне заместитель консула. Цицерий столь же деликатно уклонился от ответа.

Лисутарида Властительниц Небес, Тирини Заклинательница Змей, Кораний Точильщик и Анумарида Громовой Раскат остались в таверне, чтобы понаблюдать за игрой. Что было неудивительно — ведь с учетом того, что в схватке должен был принять участие оркский колдун. Если бы выяснилось, что Хорм Мертвец имеет какие-то злобные, пока не известные нам задумки, четверка турайских чародеев должна была взять злодея на себя. «Секира мщения» стала одним из самых защищенных мест в городе. Вся округа вплоть до гавани кишела солдатами и магами. Если принц Амраг надумает бросить свой флот на штурм, город встретит его во всеоружии.

В обычных обстоятельствах капитан Ралли тоже мог принять участие в игре, но на сей раз он заявил, что ставки для него слишком высоки, и остался в качестве простого наблюдателя. Капитан изо всех сил пытался не показать своего огорчения, но я знал, что он предпочел бы сидеть за столом, а не рядом с Мулифи, как бы сильно она ему ни нравилась.

Карлокс устроился неподалеку от своего босса Казакса, а Ханама и Самантий, скромно притулившись в углу, молча наблюдали за происходящим. Гликсий, войдя в зал, вежливо приветствовал Лисутариду, но я видел, что он, как всегда, кипит внутри.

— Для кого этот пустой стул? — спросил он, заняв место за столом.

Я отошел к бару, чтобы выпить пива, и Макри, увидев меня у стойки, нахмурилась.

— Ты уже выпил кли, — сказала она. — Тебе нужна ясная голова.

— Я всего лишь стаканчик опрокинул, — возразил я.

— Не один, а четыре. Я считала.

— Макри, неужто мы с тобой сочетались браком, сами того не заметив? С каких это пор ты следишь за тем, сколько я выпил?

— С тех пор, как я поставлена на кон в твоей игре.

Меня на миг снова охватило сомнение.

— Может быть, ты хочешь выйти из игры? Тогда действуй. Время еще есть. Честно говоря, мне вся эта затея страшно не нравится.

— Наверху ты был более решительным, — заметила Макри.

— Я слишком увлекся, когда Цицерий предложил мне деньги.

Макри рассмеялась, а мне почему-то стало совсем не весело. Я ни за что не сел бы за карточный стол, не будучи уверен в выигрыше, но мне никогда не доводилось ставить на кон будущее человека.

— А если Хорм выиграет?

— Тогда я стану фантастически потрясающей невестой колдуна, — ответила Макри. — И командующей его войском. Может статься, ты еще увидишь меня под стенами города во главе оркской фаланги.

— Это вовсе не смешно. Скажи Цицерию, что ты передумала. К дьяволу Хорма! Пусть он подавится этим «Творцом бурь». Мы в любом случае разобьем орков.

— Увы, нет, — покачала головой Макри. — Мы все погибнем. Кроме того, это открывает мне путь в Университет.

Сраженный подобной логикой, я сказал:

— Мы найдем другой способ. Придумаем какой-нибудь план. И ты окажешься в Университете.

— Разве не ты твердил мне целых три года, что у меня нет никаких шансов туда попасть? — удивленно вскинула брови Макри.

— Да. Но теперь я изменил мнение. Я не хочу участвовать в игре, где ставкой служишь ты.

— Неужели ты снова теряешь уверенность в себе? — спросила она. — Что с тобой? Садись за стол и покажи им дорогу в ад! — Макри налила мне пива. — Больше уверенности, Фракс!

На Макри был ее обычный наряд официантки — кольчужное бикини. Зрелище впечатляющее. Мужчины, глядя на нее, облизывались, и я заметил, что Тирини, проходя мимо, бросила на мою подругу завистливый взгляд. Я выпил пиво залпом и протянул кружку, требуя повторения.

— Я посоветовала тебе, Фракс, быть уверенным, а не вдрызг пьяным.

— Для того, чтобы надраться, мне предстоит пройти еще очень длинный путь.

— Рюмку кли, пожалуйста.

Я сразу узнал этот голос. Он принадлежал Хорму, который, как всегда, возник таинственно и тихо. Ворот его плаща был приподнят так, чтобы никто не мог узнать его в лицо.

Макри на секунду замерла, затем наполнила рюмку кли и протянула руку за деньгами. Хорм улыбнулся и бросил монетку в ее ладонь. Это почему-то вывело меня из себя.

— А принцу Амрагу известно, что ты ставишь на кон «Творца бурь»? — спросил я.

— Все, что связано с принцем, тебя не касается, — ответил Хорм.

— Тебе грозят крупные неприятности, когда он об этом узнает, — продолжал я.

Хорм поднял брови.

— Если ты перед игрой пытаешься вывести меня из равновесия, то попусту теряешь время. — Он улыбнулся Макри и произнес: — Мое горное королевство — красивое и дикое место. Оно просто создано для вас.

Макри обожгла его взглядом, но промолчала.

— Она никогда его не увидит, — сказал я. — Боюсь, что и ты тоже. Амраг убьет тебя, как только узнает, что ты натворил.

— И кто же ему об этом сообщит?

Хороший вопрос. Во всяком случае, у меня ответа не было.

— А как насчет Дизиза Невидимого? — предположил я.

— Что? При чем здесь Дизиз? Он в сотнях миль отсюда.

— А может быть, и нет. Мне почему-то кажется, что он где-то рядом.

На лице Хорма вроде бы мелькнула тень озабоченности. Но это продолжалось миг.

— Полная чушь, сыщик! Дизиза Невидимого в Турае нет, — сказал он.

— Остается надеяться, что ты прав. Потому что, если он скажет Амрагу, что ты собирался сделать или сделал, принц обрушится на тебя, как скверное заклятие, и ты сможешь сказать своему горному королевству «прощай».

Я был доволен, что мне все же удалось вывести Хорма из равновесия. Всегда полезно разозлить противника перед тем, как сесть вместе с ним за карточный стол. Я принялся изобретать новые оскорбления, но мои усилия прервал шум голосов.

— Вы, наверное, шутите, заместитель консула! Неужели здесь появится Хорм Мертвец?! И будет играть в карты?

Это возмущался претор Капатий. То, что он узнал, ему крайне не понравилось. К протесту претора присоединился генерал Акарий, заявив, что он просто шокирован.

— Но почему? — вопрошал генерал. — В чем причина?

Цицерий не стал вдаваться в подробности, заявив собравшимся, что это дело большой государственной важности. Согласно нашему договору с Хормом, остальные игроки не должны были знать, что происходит. В противном случае, утверждал Хорм, они могут выступить против него единым фронтом. Хорм был прав. Находясь в его положении, я тоже опасался бы сговора.

— Это — возмутительно! — кричал Капатий. — Ни один порядочный человек не согласится сесть за один стол с этим грязным орком!

— Посмотрите! — крикнул Гликсий. — Да вот он! Рядом с Фраксом.

Все головы повернулись в нашу сторону, и я поспешно отступил.

— Фракс угостил его рюмкой кли! — орал Капатий. — Неужели этот сыщик шантажирует тебя, Цицерий?! Скажи нам правду, и мы сбросим его с городской стены.

— Молчать!! — рявкнул Цицерий. — Ни Фракс, ни Хорм Мертвец меня не шантажируют. Я разрешил послед — нему принять участие в игре по причинам, разглашать которые не имею права. Достаточно сказать, что это чрезвычайно важно для города.

Когда я шел следом за Хормом к столу, меня сопровождали злобные и подозрительные взгляды.

— Ты хочешь сказать, присутствие здесь Хорма никак не связано с Фраксом? — не унимался Гликсий.

Цицерий слегка забеспокоился. Он не нашел сразу, что ответить, и это все заметили. Когда я достиг стола, все были уверены в том, что я привел Хорма Мертвеца в «Секиру мщения» по личным причинам, осуществляя тем самым первый этап предательского плана сдачи города. Я чувствовал, что находящиеся в зале чародеи прилагают все силы, чтобы уловить присутствие в зале оркского колдовства. Они искали следы заклятий, одновременно изыскивая волшебные способы изъятия «Творца бурь» у Хорма. Хорм, несомненно, тоже ощущал магическую возню, однако ничем этого не показывал. Приветствовав всех сидевших за столом изящным полупоклоном, он занял пустующий стул и спросил:

— Мы готовы начать?

Последовала длительная пауза. Первым молчание нарушил генерал Акарий.

— Кто будет сдавать? — спросил он.

— Обычно мы сдаем сами, каждый по очереди, — ответил Гракс.

— Будет лучше, если в данных обстоятельствах для этой цели выделят специального человека, — сказал генерал.

— Уверяю вас, что у меня нет ни малейшего намерения прибегать к шулерским приемам, — заявил Хорм.

— Я имел в виду не вас, — прорычал генерал, глядя в мою сторону.

— Именно, — также глядя на меня, вмешался Гликсий. — Лучше иметь постоянного сдатчика. Есть игроки, которые способны манипулировать картами в свою пользу, и мы им не можем доверять.

— Ты называешь меня шулером?! — проорал я, вскакивая на ноги.

— И не думаю, — ответил Гликсий. — Но мне кажется странным, что всякий раз, как Хорм Мертвец чинит зло нашему городу, ты оказываешься каким-то образом вовлеченным в это дело.

— Господа! Прекратите немедленно! — закричал Цицерий. — Игра должна начаться! Постарайтесь вести себя как цивилизованные граждане Турая. Гликсий, уверяю тебя, неоднократное участие Фракса в делах, связанных с Хормом, — не более чем простое совпадение.

Все пялились на меня, и мне казалось, они подсчитывают в уме, сколько людей потребуется для того, что скинуть меня с городской стены. Думаю, не так уж и мало, хотя я и сбросил пару фунтов с того времени, когда начались сложности со снабжением.

— Кто согласен сдавать? — спросил Цицерий, оглядываясь по сторонам.

Мулифи поднялась со стула.

— Я охотно это сделаю, — сказала она. — В свое время мне часто приходилось сдавать карты.

По-моему, эстрадная певичка в качестве сдатчика не очень устраивала Цицерия, но он слишком хотел, чтобы игра началась. Заместитель консула кивнул и поинтересовался, нет ли у кого-нибудь возражений. Возражений не было, и Мулифи, усевшись за карточный стол, взяла колоду. Наконец-то мы были готовы начать.

Глава 20

С уществует несколько разновидностей рэка. В тот вечер мы играли в так называемый дворцовый рэк, со стандартной колодой из сорока восьми карт и четырех мастей: черной, красной, зеленой и синей. В каждой масти было по двенадцать карт — от единицы до восьмерки, за которыми по старшинству следовали епископ, королева, король и дракон. На руки каждый игрок получал по две карты, и, если расклад его устраивал, он делал ставку. После этого он получал еще одну карту и мог повышать ставку. Получив последнюю, четвертую, карту, игрок продолжал торговлю, если расклад его устраивал. Лучшей комбинацией, как вы понимаете, были четыре дракона. Но подобное случалось крайне редко.

Первые карты, полученные мною от Мулифи, были зеленая тройка и красная восьмерка. Слабое начало — я тут же вышел из игры. Следующие пять раскладов оказались ничуть не лучше, я не сделал ни единой ставки. Я вовсе не против поблефовать, более того, я в этом деле мастак, но мне, как правило, не хочется прибегать к этому приему на ранней стадии.

У остальных карта тоже не шла. Все вели себя крайне осторожно. Игра предстояла долгая, и никто не хотел нести финансовые потери на первых кругах. Я потягивал пиво и разглядывал противников, выискивая признаки, способные служить ключом к пониманию их манеры игры.

Мулифи сдавала быстро и умело. Мне показалось, что она даже приоделась по случаю. На ней было длинное платье из темно-красной ткани — по-своему весьма привлекательное. Руки ее оставались открытыми, и я обратил внимание, что, несмотря на все их изящество, они довольно мускулисты — почти как у Макри. Да она вовсе не мягкотела, эта самая Мулифи, и вполне способна за себя постоять. Когда она сдавала по очередному разу, игру прервал сильный кашель. Старый Гракс-виноторговец что-то бессвязно пролепетал и обессиленно откинулся на спинку стула, по лбу его струями катился пот. Сидящий рядом с ним претор Капатий мгновенно отодвинулся в сторону.

— Он подхватил зимнюю хворь!

Я уже был на ногах.

— Только без паники, — сказал я. — В таверне больных навалом.

Я помог Граксу подняться со стула. На помощь мне пришла Макри, и мы отвели его в кладовку за стойкой бара. Дандильон озабоченно следила за нашими действиями.

— У тебя еще осталось лекарство? — спросил я.

Дандильон утвердительно кивнула. Мы настолько привыкли таскать больных, что мигом доставили Гракса до кладовой. Гракс был завсегдатаем «Секиры мщения», и мы обошлись с ним весьма бережно. Пара дней отдыха, хорошая доза микстуры, и он поднимется на ноги.

Прежде чем вернуться к столу, я отвлек Макри чуть в сторону и прошептал ей в ухо:

— Мулифи — совсем не то, чем хочет казаться.

— Как это?

— В ней что-то не так. Трудно представить, что простая хористка из Ниожа способна так ловко обращаться с картами.

— Почему? — изумилась Макри.

— У меня такое ощущение. Может быть, она — ниожская шпионка?

— И что же ты намерен предпринять? — спросила Макри.

— Не знаю. Скорее всего ничего. Я упомянул об этом на случай, если что-то произойдет.

Макри понимающе кивнула, а я вернулся к столу и вновь занял свое место. Некоторые из игроков вежливо осведомились о состоянии Гракса.

— С ним все будет в порядке. В таверне есть целительница, которая сейчас как раз дает ему лекарство.

По правде говоря, это никого не волновало. Если бы игрок умер прямо за столом, это можно было бы считать крупной неудачей; все остальное вовсе не мешало продолжать игру. Равений сорвал приличный куш, побив трех драконов Казакса четырьмя шестерками. Казакс потерял довольно много, но как хороший игрок сумел скрыть разочарование. После того как улегся вызванный этим событием ажиотаж, игра снова пошла довольно спокойно.

До сих пор Мулифи так и не сдала мне ничего, с чем можно было бы начать торговлю. Это означало, что серьезных потерь я не понес, но и ничего не выиграл, так и не вступив в игру. Я немного взбодрился, когда она выдала мне при первой раздаче двух королев. Это означало, что я мог перейти к действию. Когда все получили по паре карт, Гликсий кинул на центр стола тридцать гуранов. Равений ответил на его вызов, и я добавил в кучу тридцать монет. Акарий и Капатий поступили точно так же. Я спокойно потягивал пиво.

Третья карта тоже оказалась королевой. Теперь у меня на руках был явно забойный набор. Я бросил небрежный взгляд на трех дам в архаичных нарядах, положил карты перед собой рубашкой вверх и стал ждать следующего шага со стороны Гликсия. Драконоборец выложил на стол еще сотню гуранов. Настала моя очередь дать ответ.

— Даю сотню, — сказал я.

Равений немного подумал и вышел из игры, швырнув свои карты Мулифи. Генерал Акарий бросил карты без всяких раздумий, а претор Капатий, напротив, сразу выложил свои сто гуранов. На столе была куча денег, но Хорм, по существу, не вступил в игру, ни разу не сделав сколько-нибудь заметной ставки. Если я сорву этот кон, то намного его обойду, но если проиграю — окажусь далеко позади.

Следующей моей картой оказалась девятка. Я был разочарован, но три королевы — все равно отличная комбинация. Настал черед Гликсия делать ставку. Немного пораскинув мозгами, он отсчитал еще сотню гуранов и уверенно продвинул кучку монет в центр стола. Пожалуй, слишком уверенно. У меня создалось впечатление, что он блефует.

Равений пожал плечами и передал свои карты Мулифи, сделав это так, чтобы никто не увидел их лицевой стороны. Даже выходя из торга, не следует позволять противнику видеть, что у вас на руках, поскольку это может дать ключ к пониманию вашей общей стратегии.

Я имел возможность попросить Гликсия открыться или повысить ставку еще. Я был уверен, что у меня на руках победная карта, и мне хотелось поднять его повыше, но в то же время я сознавал, что у меня нет права на ошибку. Двести тридцать гуранов — существенная часть моего капитала. Играя за себя, я мог бы и рискнуть, но сейчас мне следовало думать о Макри. Я мысленно выругался. Дело дошло до того, что из-за этой остроухой девицы мне приходится отказываться от своего агрессивного стиля ведения игры. Я отсчитал сотню гуранов, предложил Гликсию открыться и выложил трех своих королев на всеобщее обозрение. Гликсий открыл карты. У него были: шестерка, семерка, восьмерка и девятка. Все зеленой масти. Стрит и флеш одновременно — комбинация, бьющая три моих королевы. Гликсий рассмеялся, что считается за карточным столом непристойным поведением.

— Похоже, это моя игра, — сказал он и сгреб со стола деньги с таким лицом, словно никогда раньше не видел нескольких сотен гуранов.

Я внутри весь дымился, но виду не показывал.

К столу подошел Цицерий.

— Время устроить небольшой перерыв, господа, — сказал он. — В баре вы найдете освежающие напитки.

— Перерыв? — довольно резко переспросил Акарий. — Да ведь мы только что начали.

Заместитель консула сурово взглянул на генерала и повторил:

— Пора устроить перерыв.

Акарий пожал плечами, и все игроки поднялись из-за стола. Я двинулся следом за ними к бару, но меня тут же взяли в кольцо озабоченные граждане города-государства Турай.

— Ты потерял двести тридцать гуранов за один круг, — прошипел Цицерий. — Ты действовал слишком авантюрно. Ты, случаем, не забыл, что значит для Турая эта игра?

— С тремя королевами на руках, — возразил я, — риск был вполне обоснованным.

Цицерий презрительно фыркнул, хотя я был готов поклясться, что он не способен отличить лицевой стороны карт от их рубашки. В разговор встряла все еще завернувшаяся в одеяло Лисутарида. Волшебница, не теряя времени, также продемонстрировала свою озабоченность.

— Фракс! Если ты будешь продолжать в том же духе, то вылетишь из игры за пять минут.

— Фракс, к твоему сведению, делает все как надо! — не отступался я. — Даже у лучших игроков случаются временные неудачи. Послушай, Макри рискует гораздо больше, чем кто-либо из вас, но она не волнуется. Правда?

— Когда я взглянула на нее последний раз, — ответила Лисутарида, — она сидела, уткнув лицо в ладони. Я ничуть этому не удивлена. Если ты будешь продолжать в том же духе, то нам придется очень скоро покупать для нее свадебные подарки.

— Почему вы не хотите верить в меня хотя бы чуть-чуть больше? — произнес я, пытаясь не перейти на возмущенный рев. — Как я могу успешно играть, если каждые пять минут вы садитесь мне на шею?

Цицерий и Лисутарида открыли рты, чтобы, как я догадался, выразить мне недоверие, но, прежде чем они успели что-то сказать, я от них отвалил и прошел к стойке бара, за которой стояла Макри.

— Отличная работа, Фракс, — сказала она. — Скажи, ты будешь навешать меня в Йале?

— Ты не поедешь в Йал.

— А я думаю, что мне, пожалуй, пора паковаться. Сколько времени, как ты полагаешь, у меня осталось? Полчаса? А может быть, целый час?

— Оставь свой сарказм и нацеди мне пива. Гликсию просто повезло. В следующий раз я его достану.

— Хорм, как мне кажется, еще ни разу по-настоящему не вступал в игру. Если ты продолжишь проигрывать, ему этого и делать не надо. Он выиграет у тебя по определению.

— Он вообще у меня не выиграет! Наливай мне пиво и кончай психовать. Это только разминка.

К нам подошла Ханама, и я был готов поклясться, что никогда не видел мастера-убийцу такой встревоженной.

— Я с самого начала знала, что это глупая затея, — сказала она. — Макри, я не позволю Хорму увезти тебя в Йал. Как только Фракс проиграется, я вытащу тебя отсюда.

— Я не намерен проигрывать.

— Сколько, по твоему разумению, у нас времени? — спросила Ханама. — По моей оценке, не более получаса.

Я злобно замотал головой и схватил свое пиво.

— Тебе не следовало бы пить, — сказала Ханама. — Для игры требуется ясная голова.

— Разве я учу тебя, как следует убивать людей?

— Нет. Но я и без твоих советов хорошо умею это делать.

Не имея желания обмениваться репликами с гнусной убийцей, я направился к столу, избегая встречаться взглядом с теми, кто смотрел на меня с нескрываемым недоверием. То есть практически со всеми теми, кто находился в таверне.

Мы были готовы занять места, когда кто-то вдруг забарабанил во входную дверь. Мы не обращали внимания на стук, но находившийся за дверью принялся громко звать Казакса. Карлокс отодвинул щеколду и вышел на улицу. Вернувшись, он что-то прошептал на ухо Казаксу.

— Проклятие! — пробормотал босс Братства. — Мне придется покинуть вас, господа. Надеюсь, ненадолго. В «Русалке» возникли кое-какие неприятности. За меня пока посидит Карлокс.

Некоторые из находившихся за столом согласно кивнули, другие недовольно заворчали. Игроки редко покидают стол в разгар игры, но такое случается — с условием, если при игре присутствует ваш друг, способный занять опустевшее место. Согласно существующим в Турае правилам, вернувшись, вы можете снова приступить к игре. Казакс чуть ли не бегом покинул таверну, а на его стул плюхнулся Карлокс. Казакс умен. Карлокс — полный болван. Мне представилась отличная возможность вернуть честному человеку заработанные преступным путем деньги Братства.

К сожалению, вернул эти бабки не я. Мулифи продолжала сдавать мне такие отвратные карты, что я никак не мог приступить к игре. Особенно удручало меня то, что Хорм Мертвец неожиданно сделал ход и, втянув несчастного Карлокса в необоснованную торговлю, побил его пару восьмерок и пару драконов тройкой своих епископов. Тем самым Мертвец сорвал несколько сотен гуранов. Я снова мысленно выругался. Хорм оставил меня далеко позади. К этому времени я потерял примерно семьсот пятьдесят гуранов, а он, по моим подсчетам, выиграл около полутора тысяч.

Казакс вернулся довольно быстро, видимо, разобравшись с уголовными проблемами, возникшими в его таверне. Если босс и разозлился, увидев, сколько денег проиграл Карлокс, то вида не показал. Он занял свое место, взял карты и вернулся к игре. Уже наступила ночь. В очаге уютно потрескивали поленья, на стенах ярко полыхали факелы. Зрители беседовали между собой вполголоса, а игроки погрузились в размышления, глядя в свои карты. Я потерял еще полсотни гуранов, сделав неосторожную ставку и не имея возможности продолжить торговлю. Мысленно я проклинал Мулифи, сдающую мне такие скверные карты. Гора монет перед Хормом росла, а количество моих гуранов медленно, но неуклонно сокращалось. Генерал Акарий также оказался в большом выигрыше, в то время как юный Равиний нес, как обычно, большие потери.

Мулифи снова сдала карты. На этот раз она прислала мне черного дракона и красного дракона. Весьма многообещающий расклад. Генерал Акарий поставил тридцать гуранов, и я последовал его примеру. Кроме меня, ставки сделали еще некоторые игроки. Прежде чем Мулифи успела раздать по третьей карте, у генерала начался сильнейший приступ кашля. По его лицу потекли струйки пота. Акарий стал очередной жертвой зимней хвори.

— Еще один? — сказал Равений. — Весьма странно.

Да, это было очень странно и, кроме того, не позволяло целиком сосредоточиться на игре. Я поднял глаза на Хорма.

— Твоя работа? Наводишь на всех хворь, чтобы оказаться победителем?

— Я к этому не имею никакого отношения, — запротестовал колдун.

Мы отволокли генерала в кладовку, которая к этому времени уже напоминала полевой госпиталь. Дандильон с неугасающим энтузиазмом принялась пичкать лекарством очередную жертву болезни. Лично я был по горло сыт болящими и ничего не имел против того, чтобы они все перемерли, но Дандильон, судя по всему, наслаждалась ролью сиделки и хотела, чтобы они выжили. Появилась Макри и поинтересовалась, не требуется ли ее помощь. Дандильон помотала головой:

— Спасибо, не надо. Я управлюсь со всеми больными.

Макри кивнула и задумчиво произнесла:

— У тебя это здорово получается.

— Что именно?

— Уход за всеми этими типами. Я бы давным-давно бросила это дело. Но ты все держишь под контролем. Выходит, ты можешь действовать очень эффективно, если включишь в ход мозги.

— Неужели? — с изумленным видом спросила Дандильон.

Я не стал спорить. Когда Макри произнесла это вслух, я вдруг понял, что она совершенно права. Дандильон, несмотря на ее странное одеяние и подозрительную нелюбовь к обуви, ухитрялась держать «Секиру мщения» на плаву в течение всего вызванного зимней хворью кризиса.

Когда игра возобновилась, моей третьей картой стала четверка, ни с какого боку не способная помочь паре драконов. Гликсий поднял ставку на сто гуранов. Следовать его примеру было рискованно, но я все же пошел на это. У меня было хорошее предчувствие относительно четвертой карты. Когда Мулифи начала сдавать, я обратился с краткой молитвой к святому Кватинию. Мои обращения к вере обычно случались за карточным столом.

Следующая карта оказалась восьмеркой. Теперь у меня были два дракона, восьмерка и четверка. Комбинация очень слабая. Гликсий поставил еще сто гуранов. Не зная, блефует он или нет, я обдумал ситуацию. Мне очень хотелось продолжить игру, но в то же время я понимал, что, если проиграю, мне придется уйти из-за стола. Мои средства и без того уменьшились до опасного уровня. Я мог выдержать унижение от проигрыша Гликсию, но ставка в этой игре была неизмеримо больше. Я еще раз проклял в душе Хорма за его нелепую страсть к Макри. Это высокое чувство просто мешало моей игре.

Я покачал головой и сложил карты, одновременно послав упрек святому Кватинию за то что он выступает на стороне эксплуататоров простого народа. Отсюда следовало, что все рассказы о том, как он помогает бедным и нуждающимся, — наглая ложь.

Претор Капатий во всеуслышание поинтересовался, кормят ли в этом заведении. У претора хороший аппетит, и в доме сенатора Кевария, где он обычно играет, его, видимо, регулярно подкармливают. Дандильон объявила, что временная кухарка заканчивает приготовление нашего знаменитого рагу, и Капатий без восторга (он, конечно, привык к более деликатным харчам) согласился его попробовать. Цицерий тем временем предложил всем остальным устроить перерыв, дабы немного освежиться. Некоторые отправились к стойке бара выпить и закусить, а часть игроков осталась за столом — их неожиданный перерыв явно раздражал. Что касается меня, то, едва выйдя из-за стола, я подвергся нападению разъяренной толпы.

— Что, дьявол тебя побери, ты творишь?! — вопрошала Лисутарида. — Ты хочешь, чтобы Макри увезли в Йал?

— Ты, видимо, забыл, насколько важна эта игра? — скрипел Цицерий. — Я ни разу не видел человека, который столь легкомысленно бросается деньгами!

— И как только ты ухитрился заработать репутацию хорошего игрока? — интересовалась Ханама. — Похоже, ты ее совершенно не заслуживаешь.

— И это называется хороший карточный игрок? — кривился в усмешке Кораний. — Мы могли с таким же успехом сразу отдать «Творца бурь» в руки орков и не тратить время в этой жалкой таверне.

Оказывается, Лисутарида еще не нашла заклинания, с помощью которого можно было бы отнять талисман у Хорма.

— Ты должен был выиграть для меня время, а ты вместо этого капитулируешь при первой возможности, — заявила Лисутарида.

— Не могли бы вы все сгинуть с моих глаз долой? — вежливо поинтересовался я. — Я делаю все, что в моих силах.

— Все, что в твоих силах? — возмутилась Властительница Небес. — Ты уже почти разорен, а Хорм сгребает все больше и больше денег!

— Мне пока не везет с картами. Вы уверены, что эта баба Мулифи работает честно? Я вижу в ней нечто очень странное.

— Самое странное здесь то, что мы доверили тебе судьбу Турая, — сказал Цицерий. — И в этом виноват я. Я предал город.

К нам подошла Макри с подносом пива в руках.

— Бери две кружки, — сказала она. — Ни в чем себе не отказывай. Не забудь навестить меня в Йале.

— Ты не поедешь в Йал. У меня вот-вот начнется полоса везения.

Я никогда в жизни не видел столько недоверчивых лиц в одном месте. Вера самых выдающихся граждан Турая в способности Фракса как игрока опустилась до самого низкого уровня в истории. Даже вечно радостная Дандильон заметно погрустнела. Оторвав взгляд от казана с только что приготовленным рагу, она пролепетала:

— Пожалуйста, не вынуждай Макри выходить замуж за Хорма Мертвеца.

— Макри ни за кого замуж не выйдет! — с нажимом объявил я.

— Макри, тебе надо бежать, — сказала Ханама. — Хватай свои мечи, мы прорубим себе путь.

В этот момент я увидел на стойке бара горку каких-то незнакомых предметов. Вглядевшись в них, я воскликнул:

— Ямс?! Откуда?

— Из последних поставок на рынок, — ответила Дандильон. — Новая повариха принесла его из округа Пашиш.

Я схватил четыре самых крупных ямса и, прижав к груди миску с рагу, отошел. Рагу оказалось вполне приличным. Мне доводилось пробовать и хуже. Словом, временная повариха оказалась лучше, чем я опасался. Кроме того, она ухитрилась добыть ямс. Полностью отключившись от внешнего мира, я сосредоточился на поглощении пищи. Она открывала во мне новые добрые силы. Я вдруг понял, почему все мои начинания в последнее время заканчиваются крахом. Я слишком плохо питался. Вполне понятно, что если человека морить голодом, то нельзя требовать от него, чтобы он раскрывал преступления, успешно искал золото и выигрывал у всех в карты. Ни одна живая душа не выдержит подобного. Проглотив рагу и ямс и залив их парочкой кружек пива, я почувствовал себя значительно лучше. Настолько хорошо, что на меня вдруг нашло озарение — я сообразил, где дедушка Танроз мог спрятать сокровище.

Я отнес пустую миску к стойке, игнорируя все попытки недовольных граждан Турая встать на моем пути. Поманив пальцем Макри, я прошептал:

— Макри, у меня кончаются бабки. Мне нужны гураны, и при этом быстро. Я только что дорубил, где зарыто золото, и немедленно отправляюсь за ним. Займи на некоторое время мое место за столом.

— Но я почти не умею играть.

— Это не важно. Просто ставь каждый раз свой гуран и не участвуй в торговле. Это поможет выиграть время. Я скоро вернусь.

— Хорошо, — согласилась Макри. — Это я могу. А ты не намылился сбежать из города, чтобы избежать позора? — с подозрением спросила она.

— Ты с ума сошла? Мне приходилось попадать и в более позорные положения, но я никогда не убегал из города.

— Нет — убегал.

— Во всяком случае — не часто.

— Но разве это не противоречит договору с Хормом? — спросила она. — Ведь вы условились играть только на те деньги, которые имели. Ты не должен ни у кого брать денег.

— Не противоречит. Никто мне денег не дает. А о том, можно или нельзя самостоятельно найти дополнительные средства, в договоре ничего не сказано. Присмотри за моим местом за столом и не совершай никаких безумств.

С этими словами я поспешно удалился.

Глава 21

Х рам Святого Волиния — самое представительное здание округа Двенадцати морей. Сооружение это скорее массивное, нежели элегантное, и оно очень богато украшено за счет многочисленных даров от местных торговцев. Если вы хотите сделать карьеру в Турае, вам следует установить добрые отношения с Истинной Церковью.

Мне несколько раз приходилось сталкиваться с местным понтифексом по имени Дерлекс и начальником последнего епископом Гжекием. Они не видят во мне друга церкви и не раз осуждали меня с кафедры.

Церковь была заперта. Не желая терять времени, я подошел к главным вратам и пробормотал заклинание Размыкания — одно из немногих, которыми уверенно владею. Врата со скрипом раскрылись, и я вошел в храм, бросив на ходу слово, пускавшее в ход волшебный освещальник. Я посмотрел на стены. В дальнем конце собора, справа от алтаря и того места, откуда понтифекс произносит свои проповеди, на стене висело изображение святого Кватиния и кита. Я видел его и раньше. Я видел его мельком в тот момент, когда разговаривал с нищим. Это случилось, когда на миг открылась дверь, и из церкви вышел понтифекс Дерлекс. Но картина не зафиксировалась в моей памяти. И вот теперь, насытившись ямсом и рагу, я сразу вспомнил о святом Кватинии и ките.

На полу под картиной была металлическая решетка с прикрепленной к ней медной пластинкой. На пластинке значилось: «Деметрий, первый префект округа Двенадцати морей».

В склепе под решеткой покоились кости одного из древних городских аристократов. К ним много столетий никто не прикасался, если не считать капитана Максия с его золотом. Я снова пробормотал заклинания Размыкания, и решетка со скрежетом поднялась. Пока все шло как надо. Под решеткой я увидел большой мраморный блок. Несколько секунд я простоял в нерешительности. Мне предстояло открыть могилу. У некоторых людей это могло вызвать неудовольствие.

— Но это для блага города, — пробормотал я. — Никто не может меня обвинять.

Я еще раз произнес заклинание Размыкания. В ответ блок издал лишь жалобный стон. Таких тяжестей мне перемещать еще не приходилось. На какой-то момент я подумал, что у меня ничего не получится. Но затем я наклонился и принялся помогать волшебной силе руками. В конце концов нам удалось совместными усилиями подвинуть мраморный блок примерно на фут. Я вытер выступивший на лбу пот. Вот это — сила! Если бы не чрезвычайные обстоятельства, мне ни за что бы не удалось сдвинуть эту глыбу. Я протянул руку к гробу, но тут врата церкви распахнулись, и в храм быстрым шагом вошли епископ Гжекий и понтифекс Дерлекс. Мне редко доводилось видеть изумление, подобное тому, что появилось на их физиономиях.

— Что здесь происходит?!! — взревел епископ.

— Это Фракс, — сказал Дерлекс, — он грабит могилы.

— Зови Службу охраны! — орал епископ. — Его за это повесят.

Понтифекс Дерлекс был в шоке.

— Подобного, Фракс, я не ожидал даже от тебя, — крикнул он и обернулся, чтобы позвать охрану.

— Это — для блага города… — начал было я, но тут же отказался от попытки что-либо объяснить. Убедить их мне все равно не удастся, а времени в обрез. Я не привык налагать два заклинания одно за другим, но, когда требуют обстоятельства, пока еще на это способен. Я пробормотал Снотворное заклинание, и епископ с понтифексом грациозно опустились на пол. Но и я был вынужден присесть. Упражнения в магии отняли у меня все силы. Прежде чем я смогу выдавить еще одно заклинание, пройдет не меньше недели. Я потряс головой и, заставив себя двигаться, запустил руку в мраморный саркофаг. Мои пальцы коснулись деревянной шкатулки. Я облегченно вздохнул, так как перспектива выгребать кучу костей меня вовсе не вдохновляла. Я извлек шкатулку из могилы. Она была запечатана, а на крышке имелась небольшая металлическая пластинка с именем. «Капитан Максий».

Итак, вот оно. Золото капитана. Зарыто под китом. Более или менее. Я взял шкатулку под мышку, поднял с пола волшебный освещальник и устремился из церкви. Для первой попытки ограбления могил все прошло весьма неплохо. Если повезет, заместитель консула сможет все объяснить епископу, предотвратив таким образом поспешные попытки меня повесить.

Оказавшись на улице, я был готов вскочить на лошадь, когда чья-то рука схватила меня за плечо и резко рванула назад. Я упал на землю и увидел перед своим носом пару щегольских черных сапог и нижний край радужной мантии. Это был Гликсий.

— Вот уж не ожидал, Фракс, что ты будешь грабить церкви, — прогремел он. — Гони сюда эту штуку.

Я попытался подняться — ничего не вышло. Затраченные на магические действия силы ко мне еще не вернулись. Как-то раз мне удалось уложить Гликсия одним ударом, но сейчас я был на это не способен.

— Мне нужны эти деньги, — сказал я.

— Мне тоже.

— Для чего? — поинтересовался я, пытаясь потянуть время в надежде на возвращение сил.

— Карточные долги, — ответил Гликсий. — Я задолжал Братству, а если быть точным, то самому Казаксу. Он только что узнал, что одно из моих кредитных писем за прошлый месяц не подкреплено средствами. У меня могут возникнуть неприятности. — Гликсий поднял руку и продолжил: — Но убив тебя с помощью заклинания и получив четырнадцать тысяч гуранов, я, похоже, решу все свои проблемы.

Колени Гликсия вдруг подогнулись, и он упал вперед, уткнувшись лицом в землю. Это тихо возникшая из-за угла Макри врезала ему по черепу короткой, обшитой кожей дубинкой.

Я изумленно посмотрел на нее и спросил:

— Кто сидит на моем месте?

— А ты не хочешь поблагодарить меня за то, что я спасла тебе жизнь? — поинтересовалась она.

— Я благодарю тебя за то, что ты спасла мне жизнь. Так кто же сидит за столом на моем месте?

— Дандильон.

— Аааагррр!

— Это ты вскрикнул?

— Дандильон играет за меня в карты… Как же мне не вопить?!

Я сделал попытку влезть в седло, кипя от ярости при мысли о том, что босоногая идиотка сидит на моем месте за карточным столом.

— Она справится, — ответила Макри. — Я велела ей не предпринимать никаких поспешных действий.

— Ты что, свихнулась, оставляя ее на хозяйстве?! Может, ты спишь и видишь, как бы выскочить замуж за Хорма?

— Если на то пошло, то и у тебя мало что получалось, — сказала она. — И вообще, не стоит ли тебе поторопиться назад в «Секиру мщения», вместо того чтобы торчать здесь, занимаясь пустопорожней болтовней?

Я влез в седло и пришпорил скакуна. В скачке был определенный риск, поскольку в ночное время она запрещена, но сейчас округ Двенадцати морей кишел солдатами, охранниками и чародеями — как конными, так и пешими, — и мое передвижение осталось совершенно незамеченным. Макри как менее опытный наездник довольно сильно от меня отстала.

Поместив коня в стойло, я поспешил в таверну. Если Дандильон успела пропереть все мои деньги — игра закончена. Согласно правилам, оставшийся без средств игрок обязан немедленно покинуть стол и вернуться к игре уже не может. Я питал слабую надежду на то, что Макри пошутила и на моем месте сидит кто-то другой. Но, когда я вбежал в зал, мое сердце упало. Это была не шутка. На моем месте сидела Дандильон, и кучка монет перед ней была подозрительно маленькой. Гора гуранов перед Хормом была, напротив, весьма внушительной. Я сразил зрителей яростным взглядом и спросил, адресуя свой вопрос Лисутариде:

— Как ты это позволила? Ты что, свихнулась?

— Капитан Ралли выразил желание занять твое место, — пожала плечами Властительница Небес. — Но Хорм не согласился.

Я обернулся к Хорму и грозно спросил:

— С какой стати какой-то приблудный орк присваивает себе право не соглашаться с людьми?

— Существует лимит на число заместителей, — без всякого смущения ответил Хорм. — Все с этим согласились.

Я обвел присутствующих ненавидящим взглядом.

— Все в порядке, Фракс, — весело заявила Дандильон. — Я уже почти насобачилась.

— И сколько же денег осталось?

— Хм… Почти пятьдесят гуранов.

Я вытянул идиотку из-за стола и, пребывая в не самом лучшем настроении, занял свое законное место.

— Все это жутко смешно. Вы отнимаете у человека заработанные тяжким трудом деньги, пользуясь тем, что его место занимает Дандильон. Но у меня для вас имеется небольшой сюрприз, — заявил я и поставил перед собой шкатулку. — У меня были еще деньги.

В том, что игрок приносит деньги, не было ничего удивительного. Но только в обычных обстоятельствах. В данном случае дело осложнялось тем, что мы с Хормом условились играть на тысячу гуранов каждый. Я опасался, что услышу протесты — по крайней мере от него. Но когда я посмотрел ему в глаза, он всего лишь вскинул брови, давая понять, что ему плевать на мои потуги.

— Я уже намного обогнал тебя, сыщик, и не возражаю против того, что ты наскреб еще немного деньжат.

— Наскреб, говоришь? Взгляни на это, оркская пародия на карточного игрока!

Я открыл шкатулку и театрально опрокинул ее над столом, ожидая, что оттуда польется водопад золотых монет. Но этого не произошло. Из шкатулки капитана вывалилось четырнадцать монет, достоинством в один гуран каждая. Я посмотрел на кучку монет и потряс шкатулку. Никакого результата. Сокровища капитана, видимо, возрастали в геометрической прогрессии каждый раз, когда легенда о них переходила из уст в уста. Все собравшиеся за столом просто давились от хохота.

— Неужели ты решил пожертвовать всем, что скопил на безбедную старость? — заливался Казакс.

Я же продолжал скрести ногтем по дну шкатулки, надеясь откопать золото. Я не мог поверить в то, что пережил столько неприятностей из-за жалких четырнадцати гуранов. Будь проклята эта Танроз и вся ее лживая семейка! За моей спиной презрительно сопел Цицерий. К нему были готовы присоединиться Лисутарида и Ханама, но празднество прервал громкий стук в дверь.

— Откройте во имя Истинной Церкви! Мы требуем немедленного ареста грабителя могил по имени Фракс!

— Что это значит? — спросил удивленный поднявшимся гамом Цицерий.

— Не обращайте на них внимания, — сказал я. — Церковь не имеет права шляться по городу и требовать то, что ей не принадлежит.

— Я — епископ Гжекий, и я от имени Истинной Церк — ви требую ареста гробокопателя Фракса!

— Это вопрос спорный, — сказал я. — Но в любом случае ваши властные полномочия превосходят полномочия епископа.

— Что ты натворил? — спросил заместитель консула.

— Ничего.

— Но они говорят, что ты ограбил могилу.

— Небольшое непонимание. Они решили, что я делаю что-то нехорошее, когда я опустился на колени, чтобы вознести молитву. И вообще, господа, не пора ли нам вернуться к игре?

Цицерий направился к входной двери с целью — во всяком случае, я на это надеялся, — умиротворить епископа. Он должен это сделать. Церковь не могла вытащить меня отсюда, ведь в моих руках находилась судьба города. Турай целиком зависел от меня и моих шестидесяти четырех гуранов. Мне предстояла трудная битва. И я нуждался в пиве. Я повернулся на стуле и проревел успевшей вернуться на свое рабочее место Макри:

— Пива!

Макри взглянула на меня как-то странно, сдвинула брови и рухнула на пол.

— Макри больна! — крикнула Дандильон. — Она подхватила зимнюю хворь!

— Но мне надо пива, — стоял я на своем, чувствуя, что весь мир настроен против меня.

Капитан Ралли помог Дандильон отнести Макри в кладовую в компанию к остальным жертвам этого вечера. Не обращая внимания на общий шум, я сосредоточился на выполнении стоящей передо мной задачи. По самой грубой прикидке, перед Хормом Мертвецом возвышалась гора из двух тысяч гуранов, и мне предстояло отыграть кучу бабок. Для большинства людей эта миссия была бы невыполнима. Но это большинство не покоряло мир, вооружившись лишь мечом и собственной природной смекалкой. Большинство не сидело чуть ли не за каждым карточным столом западного мира. И не вставало из-за него с победой. Если кто-то посмеет сравнить неподражаемого детектива-волшебника Фракса с другими, то это будет неправомерное сравнение. Ему нет равных. Я хлопнул кулаком по столу и рявкнул:

— Так мы будем играть или нет?! Мулифи, начинай сдавать! А ты, Дандильон, тащи мне пива. Или вы, черт возьми, сговорились держать меня здесь всю ночь с пересохшей глоткой?

В помещении воцарилась тишина. Мулифи сдала карты, и я начал один из самых героических арьергардных боев из тех, что случались когда-либо за карточным столом в мире людей. С шестьюдесятью четырьмя гуранами шансы на победу представлялись очень незначительными, но я не пал духом. Лисутарида говорит, ей нужно время, чтобы завершить свое заклинание. Прекрасно, я предоставлю ей это время. Я потягивал пиво, изучал свои карты, не позволял никому втянуть меня в опасные авантюры и даже немного выиграл на четверочном каре. К середине ночи я стал использовать весь набор трюков, вставляя палки в колеса другим игрокам и вынуждая их испытывать сомнения. На подобное способен лишь гениальный игрок в рэк, когда его загоняют в угол. К этому времени Равений, необоснованно поверив в то, что Казакс блефует, серьезно залетел, подняв ставку сразу на пятьсот гуранов. Я увеличил свой капитал до девяноста гуранов, ощущая себя мужчиной, способным преодолеть кризис в тот момент, когда все вокруг уже потеряли голову.

Три часа спустя я все еще оставался в игре. Я громко требовал пива, клял Мулифи за то, что она сдает мне плохие карты, и настаивал, чтобы Дандильон принесла мне ямса. И как можно быстрее.

Хорм Мертвец веселился, наслаждаясь ситуацией. Он по-прежнему был далеко впереди меня и не сомневался, что покинет наш город, ведя Макри на буксире. Я ему покажу! К трем часам утра за столом оставались лишь четверо — претор Капатий, Хорм Мертвец, Казакс и я. Каждый из них имел несколько тысяч гуранов, мой же капитал составлял сто восемьдесят монет. Хорм решил, что пора изгнать меня из-за стола. Когда я осторожно объявил ставку в десять гуранов, он спокойно взглянул на лежащие передо мной деньги, насчитал сто восемьдесят гуранов и вытолкнул на середину стола ровно сто восемьдесят монет. Если я отвечу на его вызов, на это уйдут все мои средства, и если их потеряю — мне каюк.

Я чуть-чуть повернул голову и увидел, как Лисутарида едва заметно покачала головой. Это означало, что она еще не нашла заклинания, с помощью которого можно было бы напасть на Хорма, и не хотела, чтобы я рискнул всем. Вместо того чтобы последовать ее тайному совету, я выдвинул все свои деньги на центр стола и сказал:

— Давай посмотрим, что там у тебя.

Хорм открыл пару драконов и пару королей, я же продемонстрировал ему три десятки. Моя комбинация была сильнее, и я сгреб деньги, став обладателем трехсот шестидесяти гуранов.

У стола появился Цицерий и заявил, что настало время для очередного перерыва. Это вызвало протест игроков. Дела претора Капатия в последний час шли не очень хорошо, и он, как любой попавший в полосу невезения игрок, требовал продолжения. Хорм на слова заместителя консула лишь пожал плечами. Ему было все равно. Я предпочел бы продолжать игру, так как у меня было сильное подозрение, что Цицерий устраивает перерыв, чтобы снова начать читать мне нотации. Но как бы то ни было, мы все поднялись из-за стола. Я направился к бару, однако добраться туда мне не удалось — меня снова окружила озлобленная толпа сознательных граждан.

— К чему была эта спешка? — начала Лисутарида. — Я же сказала тебе не ставить на кон все до тех пор, пока не буду готова.

— Я знал, что делаю.

— Мне очень хотелось бы выяснить, что происходит, — прошипел Цицерий. — Ты действительно ворвался в храм Святого Волиния и ограбил могилу?

— Да. Но только как часть текущего расследования.

— Ты знаешь, что тебя за это могут вздернуть?

— За что? За то, что я спасаю город? Я должен был это сделать. Скажи епископу, что это была военная операция стратегического значения. И вообще ты должен поддерживать меня, а не отравлять мое существование. Кто здесь работает? Кто тот человек, который заставляет выглядеть Хорма за карточным столом болваном?

— Хороший вопрос, — сжав губы, процедила Лисутарида. — У него пять тысяч гуранов, а у тебя — триста шестьдесят.

— У меня было неудачное начало. А теперь, простите, мне надо выпить пива.

Я вырвался из окружения и направился к бару, где Дандильон наливала рюмку кли для Хорма.

— Я хочу видеть Макри, — сказал Мертвец.

— Это невозможно, — решительно ответила Дандильон. — Она больна и нуждается в покое.

— Неудивительно, — пожал плечами Хорм. — Этот вонючий город способен отнять здоровье у любого человека. В моем горном королевстве Макри всегда будет в добром здравии.

К нам совершенно беззвучно приблизилась Ханама.

— Макри даже рядом не появится с твоим горным королевством, — сказала она.

— Неужели ты веришь, что Фракс ее спасет? — искренне изумился Хорм.

— Ни на грош не верю. Ее спасу я.

Хорм вяло улыбнулся и, ничего не ответив, удалился.

— Благодарю за доверие, — сказал я Ханаме.

— Я не питаю никакого доверия, — ответила она. — А если ты допустишь, чтобы Хорм увез Макри, я прикончу тебя собственными руками.

Рядом с нами возник Казакс и поинтересовался, куда мог подеваться Гликсий Драконоборец.

— Наверное, продолжает искать бабки, которые тебе задолжал, — ответил я.

По выражению лица Казакса было заметно, что ему очень хочется при первой возможности перекинуться с Гликсием парой ласковых слов. Я был страшно доволен. Даже если вы могущественный чародей, обижать Братство все едино не стоит.

Капитан Ралли выглядел страшно усталым. Я не сомневался, что он давно бы уже мирно спал, но пока Мулифи сдавала карты, он должен был торчать в таверне. Она сидела рядом с капитаном, однако все ее внимание было поглощено беседой с Тирини об изысках текущей моды.

— Я восхищена твоим платьем, — щебетала Тирини. — Новая линия из Самсарина тебе определенно к лицу. А туфли! Готова поклясться, мои не идут с ними ни в какое сравнение.

Обе весьма мило вытянули ножки, дабы сравнить обувь.

— Какой благородный розовый цвет, — заметила Тирини.

— Спасибо, — ответила Мулифи. — Но туфли далеки от совершенства — кажется, я потеряла несколько нитей из вышивки.

Я посмотрел на туфли. Нескольких розовых нитей действительно не хватало, хотя это было почти незаметно. Не хватало розовых нитей, очень похожих на те, что находились в моем кармане. Те, что я подобрал в том месте, где Макри сражалась с оркским убийцей. Я пока не знал, что это должно означать, но в тот момент, когда я садился за стол, у меня уже было весьма нехорошее предчувствие.

Глава 22

К апатий, Хорм, Казакс и я возобновили сражение. В зале было не продохнуть от дыма фазиса, в очаге неярко горел огонь, поддерживаемый время от времени словом, небрежно брошенным одним из чародеев. Если бы кто-то посмотрел на Лисутариду, Корания, Анумариду и Тирини, ни за что не догадался бы, что они трудятся над заклинанием, способным поразить Хорма. Но я знал, что они целиком погружены именно в это благородное занятие. По крайней мере трое их них. Тирини скорее всего размышляла о том, какой из прикидов выбрать для очередного дворцового приема.

Цицерий сидел рядом с Самантием. Я был искренне удивлен тем, что философ, по мнению заместителя консула, заслуживает уважения. Так же почему-то считала и Лисутарида. Я никак не мог понять, почему практичный Цицерий тратит свое драгоценное время на ученого недоумка.

Имея всего триста шестьдесят гуранов, я по-прежнему не мог позволить себе никаких поспешных действий. В ту ночь я очень редко решался на блеф, хотя иногда это у меня хорошо получается. Однако претор Капатий, будучи богатым до неприличия, то и дело блефовал, что оборачивалось для него большими потерями. Особенно крупно он налетел, пытаясь блефом заставить Хорма сложить оружие. Хорм выдержал и побил расклад Капатия. Претор остался почти без средств, и надо было видеть, какую недовольную рожу он скроил, бросая карты.

— Выхожу из игры, — проворчал он, потянулся и направился к бару узнать, не осталось ли еще рагу. Претор был крупным мужчиной с отменным аппетитом и, безусловно, привык к разным экзотическим блюдам, но и наше фирменное рагу могло послужить неплохим утешением для человека, вдрызг проигравшегося в карты.

Казакс, Хорм и я продолжали сражение. Все взоры были обращены на нас. Я увеличил свой капитал до четырехсот гуранов и, когда Мулифи сдала мне трех королей, поднял ставку сразу на сотню. Хорм вышел из схватки, а Казакс последовал моему примеру. И я снова был вынужден поставить на кон весь свой капитал. Когда Казакс открыл карты, нервы мои были на пределе. Однако моя рука оказалась сильнее. Теперь у меня имелось 800 гуранов, и я мог вернуться к настоящей игре. Казакс завелся и при следующей сдаче торговался упорнее, чем следовало. Дело кончилось тем, что я взял у него еще три сотни гуранов. К этому времени я набрал ход. Хорм играл неторопливо и осторожно, в то время как я раз за разом бил Казакса, демонстрируя игру, которая, несомненно, войдет в анналы. В конце концов мне удалось выставить босса Братства из-за стола, стерев его в порошок при помощи мастерского сочетания великолепной игры и ряда удачных комбинаций карт. Казакс устало поднялся со стула, набросил на плечи плащ и вышел из таверны, даже не удостоив меня прощальным оскорблением. Его подручный Карлокс обжег меня злобным взглядом, который я просто проигнорировал. Всем ведь известно, что по части игры в рэк Фракс — первая спица в колеснице. Никто не смеет этого отрицать.

— Итак, Хорм, мы остались один на один, — проворчал я и потребовал принести пива.

Хорм отпил из рюмки немного кли и молча взглянул на меня. По выражению его лица я не мог понять, о чем он думает. Парень, оказывается, играет в рэк гораздо лучше, чем я мог ожидать.

— Верно, сыщик. Лишь ты и я. На карте «Творец бурь» и Макри.

— Лично меня больше всего волнуют деньги, — сказал я.

— Ты серьезно?

— Женщин и магических безделушек в мире сколько угодно. Я предпочитаю солидную кучу бабок.

Хорм не знал, что сказать. Похоже, мне впервые удалось выбить его из колеи.

К этому времени все находящиеся в таверне наверняка знали о том, что стоит на кону. С самого начала всем было ясно, что игра — необычная, и по мере того, как расползалась информация, интерес к ней все возрастал. В помещении, если не считать потрескивания поленьев в очаге, царила мертвая тишина. Меня вдруг обуяла сильнейшая жажда, удовлетворить которую обычным пивом было невозможно. Я сказал Хорму и Мулифи, что мне надо кое-что взять в своей комнате, и поспешил наверх. Вернулся я, держа в руках бутылку темного аббатского эля. Я открыл бутылку и перелил часть содержимого в свою кружку.

— Ты готов? — более раздраженно, чем обычно, поинтересовался Хорм.

Мулифи сдала карты. Она дала мне черную восьмерку и черного епископа. Хорм с ленцой взглянул в свои карты, положил их лицом вниз на стол и выдвинул в центр столешницы сто гуранов. Я ответил ему тем же. Мулифи снова дала нам по карте. Я получил черную семерку. Итак, семь, восемь и епископ. Все черные. Расклад был такой, что рискнуть стоило. Хорм поднял ставку на две сотни, и я принял его вызов. Мулифи дала мне последнюю карту. Это была черная королева. У меня на руках был стрит одной масти. Побить его можно было лишь с помощью каре. Хорм некоторое время изучал свои деньги. Его монеты стояли аккуратными стопками, в то время как мой капитал лежал кучей в полном беспорядке.

— У меня семь тысяч гуранов, — сказал он. — У тебя, по моей оценке, примерно столько же. — С этими словами он выдвинул все свои деньги в центр стола и добавил: — Такова моя ставка.

Я подсчитал свои ресурсы. Денег у меня было ровно столько, чтобы покрыть его ставку. Если я пойду на риск, то одному из нас придется покинуть стол. У меня была возможность одним ударом спасти Макри и принести Тураю «Творца бурь». С другой стороны, я мог потерять сразу все. Мой одноцветный стрит был отличной комбинацией. Впрочем, карта Хорма могла быть еще лучше. Я мог отказаться принять его ставку и, выйдя из торговли, потерять всего несколько сотен гуранов. Я спрашивал себя, не блефует ли Хорм? Определить это было невозможно. Глотнув божественного пивка, я погрузился в размышления.

Я припомнил те времена, когда, будучи наемником, сражался где-то на далеком юге. Командир нашей роты попытался выдворить меня из игры, поставив сто гуранов на пару двоек. Сто гуранов было все, что я имел в то время, и чтобы их заработать, я должен был сражаться очень долго. Одним словом, я ответил на вызов и проиграл. В итоге, проработав наемником полгода, я имел меньше, чем в то время, когда вступал на эту стезю. Гурд был вынужден меня кормить по пути домой, и мне страшно повезло, что северный варвар оказался рядом. Иначе я умер бы от голода в каком-нибудь богом забытом краю.

Я начал выталкивать монеты на центр стола одной бесформенной кучкой за другой. На то, чтобы отсчитать семь тысяч гуранов, у меня ушло порядочно времени. Сделав ставку, я взглянул Хорму в глаза и сказал:

— Итак, что там у тебя?

— «Творец бурь» тебе не принадлежит, и ты не имеешь права на него играть, — произнес знакомый, но чем-то необычный голос.

Это сказала Сарина. Вид у нее был совершенно безумный. В руках она держала свое любимое оружие — арбалет, категорически запрещенный в пределах города. По ее глазам было видно, что у нее лихорадка. Находясь во враждебной стране, такой могущественный чародей, как Хорм, наверняка был защищен эффективным заклятием. Но я не был до конца уверен, сможет ли оно его спасти. Арбалетная стрела, выпущенная почти в упор, — страшное оружие. С такого расстояние она пробивает насквозь здорового мужчину и поражает второго, стоящего у него за спиной. Я видел подобное, и, честно признаться, мне не хотелось быть даже третьим. Словом, я не рискнул бы поставить бабки на то, что Хорм Мертвец выйдет из этой переделки невредимым.

Прежде чем кто-то из нас успел дернуться, Сарина Беспощадная нажала на спуск. Я потянулся к Хорму, ожидая, что удар выбросит его из-за стола, но волновался я напрасно. Я краем глаза увидел, как Мулифи подняла руку и схватила стрелу. Но это же абсолютно невозможно! Никто не может поймать арбалетную стрелу в полете. Ведь ее даже нельзя увидеть в воздухе. Услыхав изумленные возгласы, я повернулся лицом к певице и спросил:

— Может быть, ты еще одна колдунья? Только замаскированная.

— Именно, — ответила Мулифи.

— В таком случае, как я догадываюсь, ты — Дизиз Невидимый.

— Твоя догадка соответствует действительности.

— Чушь! — завопил Хорм Мертвец. — Дизиз — никакая не женщина!

— Уверяю вас, что я женщина. Хотя постоянно скрывалась под завесой колдовства и вуалью. В определенный период это меня больше устраивало.

Несколько стульев с грохотом упали на пол, когда Лисутарида и ее коллеги-маги резко вскочили на ноги. Они были не одиноки. Капитан Ралли, тоже оказавшись на ногах, стоял с выражением полного недоумения. Он явно был потрясен тем, что крутил любовь с самой прославленной колдуньей оркских земель.

— Видишь? — сказал я, обращаясь к Лисутариде. — А ведь я тебе говорил, что Дизиз в городе.

Но Лисутарида меня не слышала. Она уже выкрикивала заклинание. Я поспешно отступил с линии огня, но Дизиз продолжала безмятежно сидеть на месте. Создавалось впечатление, что колдунья ничего не боится. Она спокойно подняла руку, и воздух в таверне слегка заколебался. Раздалось легкое потрескивание, и колдунья сказала:

— Я нейтрализовала твое заклятие. Ты ничего мне не сможешь сделать.

— Это мы еще посмотрим! — прорычал Кораний Точильщик и попытался поразить колдунью мощнейшим огненным разрядом. Яркая синяя молния растворилась в воздухе уже в нескольких дюймах от его ладони.

— Вы попусту тратите время, — сказала Дизиз Невидимая. — Во мне больше мощи, чем в любом из вас.

— Сомневаюсь, — фыркнула Лисутарида.

— Сомневайся, не сомневайся — но это так, — ответила Дизиз и грациозно поднялась со стула. — Пока ты, Властительница Небес, посещала дворцовые балы и приемы, я десять лет трудилась на вершине горы. Я совершенствовала свое мастерство, в то время как чародеи Турая составляли гороскопы для принцев. Мне удалось поднять искусство магии на новый уровень. Ты сомневаешься в моем могуществе? Сомневаешься во мне? В волшебнице, сразившей тебя зимней хворью и высосавшей у тебя все силы?

— В колдунье, которая сделала из меня дурака, выдавая себя за певичку из Ниожа?! — взревел капитан Ралли.

Я прекрасно понимал его возмущение. Дизиз, введя его в заблуждение, поступила, мягко говоря, нецивилизованно. Если мы выберемся из этой переделки живыми, то репутация капитана в округе Двенадцати морей сильно пострадает.

— Притворяться красивой женщиной, будучи на самом деле грязным орком! — не унимался Ралли.

— Это неслыханно, капитан, — несколько обиженно сказала Дизиз. — Мне кажется, я регулярно мылась и никогда не была грязной.

Мулифи сделала ручкой, и с нее тут же спало человеческое обличье. Кожа потемнела, волосы стали иссиня-черными, а черты лица слегка огрубели. Она посмотрела на меня и спросила:

— Ты считаешь меня непривлекательной?

— Хм-м… — протянул я и огляделся в поисках поддержки.

— По-моему, ты по-прежнему очень мила, — сказала Дандильон.

— Прекрасные черты сильного лица, — заметила Тирини.

— А я нахожу вас очень красивой… — выпалил юный Равений и тут же умолк, увидев, что все повернули голову в его сторону. Он покраснел и, смешавшись, добавил: — Для вражеской чародейки, я хотел сказать…

— Пусть даже и так, — сказал я, — но ты, наверное, догадываешься, почему рассердился капитан.

— Капитан оказался весьма милым спутником, — ответила оркская колдунья. — И благодаря любезному капитану мое пребывание в этом городе стало более сносным, чем могло бы быть в иных обстоятельствах. Но хватит об этом. Лисутарида, ты меня глубоко разочаровала. Твое магическое искусство оказалось не столь высоким, как меня уверяли. А вы, заместитель консула Цицерий, — просто глупец. Что же касается тебя… — она посмотрела на Хорма Мертвеца, — …то твоя жизнь ничего не будет стоить, когда принц Амраг узнает, что ты был готов рискнуть «Творцом бурь» ради женщины.

Хорм мгновенно метнул в нее заклятие, но Дизиз легонько взмахнула рукой, и Мертвец, полетев спиной вперед, врезался в стену. Ничто не могло лучше продемонстрировать ее мощь, чем та легкость, с которой она разделалась с Хормом. Оставалось лишь надеяться, что у Лисутариды сыщется какой-нибудь план, чтобы справиться с колдуньей. У меня такого плана определенно не имелось.

Дизиз щелкнула пальцами, и «Творец бурь», выскользнув из мантии Хорма, приплыл к ней в руки. Колдунья несколько секунд рассматривала талисман, затем перевела взгляд на Цицерия.

— Возможно, я была чрезмерно резка, назвав вас глупцом. Ведь как бы то ни было, намерения у вас были благие, и вы делали то, что в каждый данный момент казалось вам наилучшим. Вы направили войска и чародеев на юг города охранять портовые укрепления. Но, как вы теперь видите, это была роковая ошибка.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Цицерий.

— Я хочу сказать, что вы делали именно то, что вас вынуждали делать мы. Я сеяла в Турае панику и подозрение. Я распускала слухи об оркском вторжении и создавала фантомы, которых видели рядом с гаванью. Я также пустила слух об оркском флоте вблизи берегов Турая. Для того, чтобы усилить панику, я впустила в город убийц. Одним словом, я вынудила вас направить главные силы обороны к южным стенам, ослабив тем самым защиту других участков городских укреплений. У вашей Гильдии чародеев не хватит сил на оборону города.

Дизиз снова взглянула на «Творца бурь» и совершенно неуместно затянула песню. Она пела куплет из самой знаменитой песни Мулифи «Люби меня всю зиму». Пение было лишено тех эмоций, которые она демонстрировала во время своих выступлений. Напротив, она выводила мелодию ровно и почти заунывно. Все заинтригованно уставились на колдунью. Если в вашей среде оказывается самый могущественный колдун врага, то музыкальное соло — последнее, что от него можно ожидать.

Мулифи закончила куплет и, взглянув на Лисутариду, сказала:

— После прибытия в город я каждый день пела эту песню. В ее основу положено древнее эльфское заклинание. Чтобы ввести в заблуждение врагов и добиться их погибели, я вплетала в его ткань свои заклятия. И вот теперь все закончено.

— Что закончено?

Дизиз положила «Творца бурь» в свою элегантную маленькую сумочку.

— Вам известно, что эта таверна стоит на линии дракона? — спросила она.

— Да, — ответила Лисутарида.

— Линия проходит через весь город к северным воротам. К тому месту, где река вступает в пределы Турая. Я направила всю силу «Творца бурь» вдоль линии дракона. Примерно через тридцать секунд по реке помчится гигант — ский вал неслыханной мощи, который разрушит стены и смоет ворота. Как только это произойдет, армия лорда Резаза ворвется в Турай.

— Резаза около Турая нет! — вскричал Кораний.

— Ты заблуждаешься. Лорд и его армия готовы войти в город через пролом в северной части стены.

В этот миг Лисутарида еще раз попыталась метнуть в Дизиз огненное заклинание, и в очередной раз колдунья небрежно отвела удар.

— Ваша магия против меня бессильна, но армии лорда Резаза она может причинить вред. Поэтому для принца Амрага будет лучше, если вас всех не окажется поблизости.

С этими словами Дизиз Невидимая вытянула перед собой обе руки и выкрикнула коротенькую фразу. Прогремел взрыв невиданной силы. Взрыв отбросил меня к стене, и я мгновенно потерял сознание.

Глава 23

К огда я очнулся, вокруг меня царила кромешная тьма, а мой разум был изрядно помутнен. Это было не то помутнение, которое возникает после чрезмерного увлечения прекрасным пивом Гурда, когда вы приходите в себя на полу и интересуетесь, какой сегодня день. Это было помутнение, заставлявшее спрашивать, кто ты такой и как тебя зовут.

Я поднялся на ноги и тупо огляделся по сторонам. Вокруг меня стояли стулья и столы. На столах находились недопитые рюмки и кружки, на полу разбросаны карты. В помещении, кроме меня, никого не было. Огонь в очаге едва теплился. Я по-прежнему пребывал в смятении. Все, что меня окружало, не имело никакого смысла. Я почувствовал, что горло у меня пересохло. Столы были уставлены самыми разными напитками, но мое внимание привлекла бутылка, стоявшая на столе, на котором, по-видимому, недавно играли в карты. Я поднял бутылку и взглянул на этикетку. «Аббатский темный эль». Весьма странное название для пива. Я поднес бутылку к губам и разом ее опустошил.

И в тот же миг все встало на свои места. «Аббатский темный» вернул мне память. Я — Фракс, частный детектив, играющий в данный момент в карты с Хормом Мерт — вецом и некоторыми другими. Все оставалось как и было, если не считать того, что Хорм Мертвец и «некоторые другие» куда-то подевались. Последнее, что я запомнил, была творящая заклятие Дизиз. Полагаю, это было мощное заклинание Тотальной Заморочки. Или его модифицированная версия. Заклинание было настолько сильным, что я потерял сознание, несмотря на защитный амулет из Пурпурной ткани эльфов. Интересно, как же оно в таком случае подействовало на всех остальных? Видимо, очень сильно. Об этом говорила куча денег на столе. Надо впасть в тотальную заморочку, чтобы оставить лежать деньги на всеобщее обозрение.

Мои карты все еще валялись на столе. Я перевернул их лицом вверх. Семерка, восьмерка, епископ, дама и король. Все черные. Я перевернул карты Хорма Мертвеца и увидел, что у него четыре дракона. Комбинация более сильная, чем моя. Он стал бы победителем. Но формально игра не была закончена, так как мы оба не успели объявить наши карты. Однако поскольку он покинул игру, а я остался на месте, победителем следовало считать Фракса — первую спицу в колеснице, когда речь идет об игре в рэк. Я смешал карты и сгреб все деньги в сумку.

Пройдя через бар, я осмотрел находящиеся за ним комнаты. Комната Гурда была пуста. Никаких следов старого варвара или Танроз. Я проверил кладовые. Все они также оказались пустыми. Я взлетел по лестнице на второй этаж. У меня было ощущение, что произошло нечто из рук вон выходящее, но что именно, сказать я не мог. Мой кабинет был пуст. Спальня тоже. Мне показалось, что на улице стоит страшный шум. Я забежал в комнату Макри и увидел, что моя подруга лежит, истекая потом, на полу, а рядом с ней валяется потерявшая сознание Лисутарида. Я опустился на колени, Макри чуть приоткрыла глаза.

— Ты в заморочке? — спросил я.

— По сравнению с тобой — нисколько, — ответила она. — Что случилось?

— Дизиз. Вражеская колдунья. Там внизу. Сразила всех мощнейшим заклятием.

— Я слышала взрыв, — прошептала Макри. — Когда я нашла Лисутариду, она бесцельно брела по коридору. Я перетащила ее сюда.

— Ты еще кого-нибудь видела?

Макри покачала головой.

Шум на улице усилился.

— Что там происходит?

— Думаю, что город захватили орки.

— Что?

Макри попыталась сесть, но потерпела полный провал. Она была очень слаба, а перетаскивание Лисутариды из коридора в комнату лишило ее последних сил. Я велел ей ждать, а сам отправился на рекогносцировку, чтобы попытаться узнать, что происходит за стенами таверны. Я прошел по коридору и засунулся в крохотный закуток, где начиналась ведущая на крышу лестница. Поскольку последний раз мне приходилось заниматься этим очень давно, подъем показался страшно тяжелым. К тому времени, когда я, пыхтя, выбрался на крышу, шум на улице стал оглушающим. Пребывающие в состоянии паники и полной растерянности люди издавали нечленораздельные вопли. Я посмотрел на север. Над городом кружили драконы, а над тем местом, где стоял дворец, клубился густой дым, сквозь который мелькали отблески пламени. Резаз Мясник захватил город, и обыватели разбегались куда глаза глядят. Спустившись вниз, я двинулся в свой кабинет. Я накинул на плечи плащ волшебного подогрева, взял меч, волшебный освещальник и книгу заклинаний. Затем положил в сумку бутылку «Эксклюзивного», мешочек фазиса и присланный Лисутаридой большой оковалок оленины. Груз оказался тяжелым, но все же не таким, каким должен бы быть багаж человека, прожившего в городе почти всю свою жизнь.

Теперь мне предстояло доставить себя, Макри и Лисутариду в безопасное место. Меня беспокоил Гурд, но поблизости его не оказалось, а пуститься на поиски не было никакой возможности. Вполне возможно, что его увела Танроз. Или он сам, пребывая в состоянии тотальной заморочки, бесцельно побрел по улице и пал жертвой орков.

Вернувшись в комнату Макри, я спросил, может ли она держаться на ногах. Она печально покачала головой.

— Орки захватили город, — сказал я. — Нам надо уходить.

— Орки? В городе? — пробормотала она. — Мы должны сражаться.

Макри попробовала встать на ноги, но попытка оказалась тщетной.

Я рывком поднял ее с пола.

— Мои мечи, — прошептала она.

Я взял ее мечи, ее любимую боевую секиру и, взвалив Макри на плечо, направился вниз, в глубину здания. Фура, по счастью, оказалась в конюшне. Все, видимо, пребывали в таком замешательстве, что не догадались ею воспользоваться. Я свалил Макри в фуру и побежал наверх. Я представления не имел, каким временем располагаю. Орки зачищали город. Если сопротивление полностью прекратилось, то они, видимо, очень скоро окажутся в округе Двенадцати морей. Взяв на руки Лисутариду, я снес ее вниз, бросил в фуру и принялся запрягать лошадь.

Выехав на улицу Совершенства, я стал свидетелем страшной паники. Люди беспорядочно носились в разные стороны, крича, что орки уже здесь и истребляют всех подряд. Последнее заявление вполне могло соответствовать действительности. Но я встречал орков много раз и до сих пор истреблен не был. Поэтому у меня не было ни малейшего намерения заранее поднимать лапки кверху. Я погнал лошадь сквозь толпу беглецов, устремившихся в отчаянной попытке спастись на юг в гавань.

У меня не было и мысли о том, чтобы остановиться и принять бой. Драконы над дворцом и войско лорда Резаза в городе означало, что войну мы уже проиграли, и я вовсе не стремился бессмысленно расстаться с жизнью на грязных улочках округа Двенадцати морей. Я гнал лошадь вперед.

Макри, выйдя из ступора, поинтересовалась:

— Что происходит?

— Мы покидаем Турай.

— Почему?

— Думаю, что сейчас самое время начать новую жизнь.

Макри открыла было рот, чтобы выразить негодование, но силы оставили ее, и она снова погрузилась в беспамятство. Когда толпа окончательно блокировала фуру, мне пришлось остановиться. Я отчаянно крутил головой в поисках выхода, но такового, по-видимому, не имелось. Если сейчас здесь появятся орки, нам конец.

Лисутарида и Макри пребывали в таком состоянии, что помочь мне ничем не могли.

В этот миг над нашими головами пролетел дракон, а на улице Совершенства появился отряд орков, гоня перед собой толпу ошалевших от ужаса людей. Охваченные паникой люди ныряли рыбкой в окна домов и карабкались на стены. Словом, делали все, чтобы спастись. Я даже подумал, не стоит ли взяться за меч и достойно встретить орков. В таком случае, прежде чем умереть, я смогу прикончить тройку врагов с помощью меча и еще четверых посредством заклинания. Соотношение, прямо скажем, не очень плохое. Но в этот момент я заметил узкий проход, который показался мне знакомым. В этом проулке мне однажды довелось выбираться из канализационной системы. В проходе на некотором расстоянии от улицы Совершенства находился люк. Я захватил Макри одной рукой, Лисутариду другой и вывалил милых дам через край фуры. По счастью, ни одна из них не страдала избытком веса — иначе мне бы это не удалось. Когда я добрался до люка, орки были в каких-то пятидесяти ярдах. Я отодвинул крышку, столкнул Макри и Лисутариду вниз в канализационный коллектор, спустился в люк и задвинул крышку над головой. После этого я с максимальной для меня скоростью спустился по лестнице. Торопиться надо было хотя бы потому, что уровень жидкости в коллекторе стоял довольно высоко; Макри и Лисутарида могли запросто утонуть.

Глубина жижи в коллекторе составляла несколько футов. Макри пыталась держаться на ногах, в то время как Лисутарида плавала лицом вниз. Попросив бога, чтобы тот не позволил мне угробить ведущего мага города-государства Турай, я вытянул Властительницу Небес из неприятно пахнущей жидкости.

— Что ты делаешь? — прохрипела Макри несколько более оживленно, чем до этого. Вероятно, пребывание в канализационных водах содействовало улучшению ее здоровья.

— Спасаюсь. Орки — над нашими головами. Ты можешь идти?

Макри кивнула и тут же рухнула в вонючую жижу.

— Я серьезно спрашиваю, — сказал я, придавая ей вертикальное положение. — Ты способна передвигаться?

— Я крепка, как никогда, — выдавила она и снова рухнула в воду.

На какой-то миг я пожалел, что не остался наверху и не вступил в смертельный бой с орками. Но слабина мгновенно прошла, и я, подхватив Макри и Лисутариду, потащил их по сточной канаве. Мне приходилось бывать здесь прежде. Тогда по канализационной системе за мной гнался Гликсий Драконоборец — будь проклято имя его. Интересно, подумал я, имеет ли Гликсий какое-либо отношение к появлению Дизиз Невидимой в «Секире мщения». Я был готов обвинить его во всех смертных грехах.

Волшебный освещальник позволял выбирать путь, но продвигались мы страшно медленно. Когда я был здесь в прошлый раз, смертельную опасность представлял для меня не только Гликсий. В канализационном коллекторе мне повстречался аллигатор. Будь прокляты все эти сточные канавы! Будь прокляты Макри и Лисутарида за то, что у них нет сил идти! Если вдруг появится аллигатор, я скормлю ему обеих женщин, а сам спасусь.

Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Лисутарида захрипела, открыла глаза и пробормотала:

— Что происходит?

— Ты стала жертвой заклинания Тотальной Заморочки, а город захватили орки. В данный момент мы пытаемся уйти через канализационную систему.

— Мы должны сражаться! — вскричала Властительница Небес.

— Слишком поздно.

— Мы не можем бежать!

— Ты помнишь хоть какое-нибудь заклинание?

Лисутарида тупо на меня посмотрела и переспросила:

— Заклинание?..

— Ну да. Это то, с помощью чего творят магию.

Лисутарида задумалась и после довольно продолжительной паузы сказала:

— Ах да. Заклинания… Нет, не помню.

— В таком случае нам лучше продолжить путь. Мы находимся недалеко от выхода коллектора в море. Если повезет, то мы окажемся довольно далеко от орков. Вряд ли они этой ночью займутся зачисткой побережья.

После того как Лисутарида пришла в сознание, наше продвижение ускорилось. Я шагал, перекинув Макри через плечо. Даже в бессознательном состоянии моя подруга не выпускала из рук сумки с двумя мечами и боевой секирой. Что же, по крайней мере никто не мог сказать, что она покидает Турай с пустыми руками.

Когда мы вышли к морю, на всем побережье ближе к городу то и дело мелькали яркие вспышки. Некоторые чародеи в районе гавани все еще продолжали сопротивление, а от причалов отваливали последние набитые беженцами суда. Те, кто не смог попасть на борт, разбегались в холодной зимней ночи кто куда. Некоторые не разбирая дороги, перепрыгивая со скалы на скалу, направлялись в сторону моря. Над городом клубился дым, во многих местах ярко полыхало пламя. Впрочем, я не думал, что орки целиком сожгут Турай. Скорее всего они используют его как базу, где на зимних квартирах станут собираться их новые армии.

Мы находились далеко от порта, и о том, чтобы проникнуть на какое-нибудь судно, не могло быть и речи. Я не видел иного выхода, кроме как продолжать путь.

— Очень плохо, — сказала Лисутарида. — Я страшно слаба.

Последствия затянувшейся болезни и заклинание Дизиз отняли у волшебницы все силы.

Макри пришла в себя и соскользнула с моего плеча.

— А вон там в море — пустая лодка, — сказала она.

Мы с Лисутаридой не видели никакой лодки.

— Я вижу, — стояла на своем Макри. — Я зорка, как эльф. — Она подняла на меня глаза и добавила с несчастным видом: — У меня ведь зимняя хворь, правда?

— Ты выздоровеешь, — утешил я ее. — Лисутарида, не могла бы ты привести лодку сюда?

— Я не могу вспомнить ни одного заклинания, — покачала головой Властительница Небес.

Я извлек из мешка свой потрепанный и давным-давно устаревший справочник заклятий. Большинством из них я не умел пользоваться и в лучшие времена. Может быть, главе Гильдии чародеев удастся извлечь отсюда какую-нибудь пользу? Я протянул книгу Лисутариде, та взглянула на первую страницу и сказала безнадежным тоном:

— Я не умею читать.

Мое терпение лопнуло окончательно.

— Неужели ты не можешь чуть-чуть постараться?! — взорвался я. — Я только что ценой страшных усилий вытащил тебя через канализацию к морю, а ты даже не пытаешься припомнить простенького заклятия! На, получи.

Я достал из сумки немного фазиса. Он по-прежнему оставался зеленым и свежим. Взгляд Лисутариды стал немного живее, она с необыкновенной ловкостью соорудила самокрутку, машинально произнесла нужное слово, и фазис мгновенно задымился. Властительница Небес глубоко затянулась и сказала:

— Ах да, конечно. Я — волшебница и умею творить заклинания. Дай-ка мне еще разок взглянуть на эту книгу.

Я освещал книгу заклинаний, а Властительница Небес просматривала страницу за страницей. Я прикрывал волшебный освещальник рукой сверху, а то какой-нибудь заблудший дракон, заметив свет, мог запросто послать струю пламени в несчастных стоящих у кромки воды беженцев.

Лисутарида захлопнула книгу и произнесла несколько слов заклинания Принудительного привода.

— Лодка на подходе, — сказала она.

— Отлично. Дракон тоже.

Над городскими стенами возник лениво хлопающий кожистыми крыльями дракон. Чудовище направлялось в нашу сторону. В поле зрения появилось небольшое суденышко. Это была рыболовецкая одномачтовая лодка, оснащенная единственным парусом. Я снова закинул Макри на плечо и зашлепал по воде навстречу лодке. Бросив Макри через борт, я вскарабкался на это, с позволения сказать, плавающее средство. Лисутарида не смогла самостоятельно перебраться через борт, и я помог ей это сделать.

— Используй заклинание! — крикнул я. — Уводи нас отсюда скорее!

Лисутарида щелкнула пальцами, и лодка начала дрейфовать в открытое море. Дракон повернул морду в нашу сторону, но преследовать не стал. Эти зверюги не любят летать над водой.

Лисутарида улеглась на палубу и прошептала:

— Еще фазиса… Я хочу фазиса.

Я вручил волшебнице свой кисет, и она скатала себе еще одну палочку.

— Когда ко мне вернутся силы, — мрачно произнесла она, — я вернусь и погоню орков до самых гор.

Я посмотрел в сторону берега. Не исключено, что я вернусь вместе с ней гнать орков. С другой стороны, я могу двигаться все дальше на запад, чтобы посмотреть, нет ли где спроса на детективов-волшебников. Этот вариант казался мне не самым плохим, учитывая то, что случилось с Тураем за последнее время.

Под действием остатков зимней хвори, заклятия Дизиз и двойной дозы фазиса величайшая волшебница всего западного мира снова оказалась в полном отпаде. Я отнес Макри и Лисутариду в крошечную каюту, накрыл их плащами и, вернувшись на палубу, взглянул в сторону Турая. Над дворцом по-прежнему поднимались клубы дыма, а в небе продолжали кружить драконы. Лодку несло течением, и я спрашивал себя: увижу ли когда-нибудь снова этот город?

Фракс и ледяной дракон

Карта

Глава 1

Мы торчим на этой лодочке восемь дней. Мы не видели землю с тех пор, как отплыли от берегов Турая. Дождь шёл постоянно, и волны угрожали накрыть нас. Я замёрз, промок и сыт по горло всем этим.

Если уж пришлось застрять на маленькой лодчонке посреди океана, то Лисутарида Повелительница Небес покажется не столь уж скверным обществом. Её колдовство хотя бы снабжало нас пищей. Когда Лисутарида хватает своими пальцами, рыба сдаётся. Нас это спасло от множества хлопот со снастями для рыбной ловли. Другим своим второстепенным заклятием она может очистить воду, так что от жажды мы не умрём. К сожалению, Лисутарида не имеет власти над течениями и ей не хватает силы управлять ветром, чтобы вновь прибить нас к берегу. Мы плывём по воле волн, не зная, где — если вообще где-нибудь — мы причалим к берегу.

Турай-град был осаждён. Мы надеялись продержаться до прихода подмоги, но не сдюжили. Турай покорился оркам. Их колдуны свели на нет нашу оборону, а повелитель Резаз Мясник со своей армией прорвался через северную стену. В этой неразберихе я спасся, таща с собой Марки и Лисутариду. Лисутарида находится в подавленном состоянии с самого вхождения на борт. Она является главой гильдии Волшебников и одной из самых сильных чародеек Запада. Именно её обязанностью была защита города от колдунов орков, и она не справилась. К её оправданию, её поразила болезнь; и тем не менее, она винила себя.

Макри, бывшая гладиаторша и подавальщица на полставки, — даже ещё менее подходящее общество. Она в бешенстве из-за того, что покинула город без боя. Что по мне, так на самом деле она клянёт меня за своё спасение. Та данность, что Макри была столь сильно больна зимней лихорадкой, что и ходить-то не была способна — куда уж там сражаться, — не мешает ей проклинать себя из-за ухода из Турая без единого удара ради обороны.

Маленькая каюта лодочки предоставляет скудную защиту от холодного зимнего дождя, и вызывает тревогу появление у нас тяжёлых опухолей. Эти моря имеют печальную славу в зимние месяцы, и само по себе уже чудо, что нас не поглотила буря. Наш единственный парус — рванина и лохмотья, почти не позволяющий держать направление, о чём Макри не преминула пожаловаться.

— Не мог найти лодку с лучшей оснасткой, что ли?

— По-твоему, у меня было время разыскивать лучшую лодку? Если б я по-быстрому не вытащил нас, мы б там, на берегу и погибли от дракона, раскрошившего наши косточки.

— Твои кости, возможно, — сказала Макри. — Я же распорола бы любого дракона, приблизься он ко мне.

— Да ты ходить-то не могла.

— Ну, зато сейчас я ходить могу, — возразила Макри и прошагала по палубе. — Моешь отвезти нас назад? — потребовала она, повернувшись к Лисутариде. — Сотвори заклинание или ещё там чего.

Лисутарида пожала плечами. Она уже объясняла, что покуда она хоть немного изменяет погоду, сил заставить ветер прибить нас к земле у неё нет. Никто из нас в моряки не годится. В своё время я путешествовал по океану, но всегда в качестве бойца, моряком — никогда. Макри же лишь раз совершила плавание на острова Эльфов, и у неё постоянно была морская болезнь. Что же касается Лисутариды, в городе она куда как более в своей тарелке. Ни у кого из нас нет ясного представления о спасении из нашего затруднительного положения.

Глава 2

Наступил новый день, унылый, пасмурный и ветреный. Я просыпаюсь, дрожа. Свой волшебный плащ я захватил, но мы делимся им. Прошлой ночью в нём спала Лисутарида. Я вышел на палубу.

— С меня хватит, — провозгласил я. — Я замёрз, как замороженная фея, уж не говорю о том, что мокр, как русалочье одеяло. Я застрял на лодчонке без пива, с подавленной волшебницей и злобной варваркой. Тошнит от этого.

Я взглянул на небо и вознёс молитву тому из богов, который может сейчас глядеть на эти места.

— Как на счёт того, чтобы причалить нас к земле?

Ничего не произошло. Вокруг нас царило спокойствие. Я начал раздражаться и потряс в небо кулаком.

— Я требую, чтобы вы отвели лодку к берегу!

Лисутарида выбралась на палубу и вопросительно посмотрела на меня.

— Чем это ты занимаешься?

— Требую, чтобы боги вернули нас к земле.

— Не получится, — проворчала Лисутарида и устало села на край лодки. — Наловлю рыбы на завтрак.

— Не хочу я рыбы. Сыт я по горло рыбой. Я хочу пива и хочу вернуться на берег.

Я вновь стал трясти кулаком в небо.

— Святой Кватиниус? Как на счёт помощи? Мы наставили тебе изваяний по всему Тураю. Не стоит ли тебе вернуть что-нибудь взамен? Больше на рыбе я не протяну. Мне требуется мясо. И пиво. Много пива.

Спокойствие вокруг нас сохранялось. Я почувствовал раздражение к святому Кватиниусу. Как от святого покровителя помощи от него — чуть. Из каюты появилась Макри, дрожащая.

— На кого это орёт Фракс?

— На святого Кватиниуса.

— Он спятил?

Лисутарида кивнула.

— Похоже на то. Слишком много рыбы.

— У нас до сих пор была бы оленина, умей он себя сдерживать.

Я зыркнул на Макри. Когда мы бежали из города, я на самом деле предусмотрительно прихватил с собой шматок оленины. Верно рассчитанная, её могло бы хватить на некоторое время. Может, и глупо, что я сожрал её за одну ночь, чувствуя потребность заправиться сообразным образом.

— Ну схарчил я всю оленину. Человеку моих пропорций на рыбе не протянуть. Мне требуется мясо. И пиво.

Я вновь потряс в небо кулаком и пожаловался святому Кватиниусу.

— Не стоит ожидать, что Фракс протянет неделю без пива и не сорвётся, — сказала Макри, садясь рядом с Лисутаридой, чтобы разделить с ней тёплый плащ.

Я уставился на неё.

— Я хотя бы пытаюсь что-нибудь сделать.

— Что? Никто из нас даже не верит в святого Кватиниуса.

Я пристально уставился в небеса.

— Прошу, не покидай меня из-за этой оркской неверующей, святой Кватиниус. Я не виноват в том, что она не верит в тебя.

— Эй! — завопила Макри. — Я не орк. И прекрати орать этому воображаемому святому.

— Не обращай на неё внимание, святой Кватиниус. Не надо карать добропорядочного гражданина Турая из-за того, что ему не посчастливилось плыть с неверующей орчихой.

Макри взвилась и подскочила ко мне.

— Прекрати называть меня орком!

У Макри четверть оркской крови. Сие может оказаться весьма чувствительным предметом.

— Может, коли ты бы тоже помолилась, мы бы и получили чего.

Макри усмехнулась.

— Я не верю в западных богов.

— А что на счёт орочьих?

— В них я тоже не верю.

Я вознёс свои руки в мольбе.

— Видишь, с чем мне приходится мириться, святой Кватиниус? Приведи-ка меня к земле, и я пожертвую тебе денег в ближайшем храме.

Макри зарычала в раздражении. Она взглянула в серые облака в высоте.

— Святой Кватиниус, я начну верить в тебя, если ты просто доставишь меня на берег, чтобы я могла избавиться от этого чурбана.

В это время подул ветер. Лисутарида поднялась на ноги.

— Ветер дует с юга. Если он продолжится, то сможет прибить нас к берегу.

— Ага! — сказал Макри и посмотрела самодовольно. — И кто из нас неверующий?

— Ты это о чём?

— Это моя молитва принесла ветер.

— Не пори чушь, — сказал я.

— Чушь? Что-то я не видела, как святой обращал внимания на твои потрясания кулаком. Не удивительно. Затем я вежливо попросила, и вот вам, мы движемся, — она повернулась к Лисутариде. — Помнишь, как тогда я остановила дождь в Турае? Как считаешь, может у меня быть какие-то скрытые религиозные силы?

В отвращении я потряс головой, потом прошествовал к носу, чтобы посмотреть вдаль, надеясь на проблеск земли. Не возможно сказать, сколь далеко на юг отнесло нас за последнюю неделю, но теперь, по крайней мере, мы двигались в верном направлении.

— Так сколько денег ты имел в виду? — спросила Лисутарида.

— Что, прости?

— Ты обещал пожертвовать храму, если святой Кватиний приведёт нас к земле.

— Доберёмся до берега, вот и обдумаю.

Прикрытых туманом, некоторое время нас относило к северу.

— А что если мы так далеко забрались на запад, что земли не осталось? Мы можем просто так продолжать, покуда…, — я позволил высказыванию повиснуть неоконченным. Макри взглянула на меня.

— Продолжаю твердить тебе, Фракс, что земля круглая. Свалиться с её края нельзя.

— Не понимаю, с чего ты так в этом уверена.

— Я слышала, как Самантий доказал это логически и математически.

— Этот старый мошенник? — Я фыркнул с усмешкой по поводу Самантия. Он был главным мудрецом в Турае, если верить Макри. Но он скорее всего мёртв, как и многие люди, коих мы знали. Гурд, сотник Ралли, Танроза, все мои старые соратники. Кто знает, что с ними стряслось, когда город пал? Лисутарида не могла быть уверена, что кто-нибудь из её приятелей волшебников спасся. Орки накрыли нас так неожиданно, что даже самые могущественные могли пасть. Я почувствовал, как дух покидает меня. Макри жаждала вернуться в Турай, как только доберётся до земли и вновь ввязаться в битву. Я же — я же не уверен. Я желаю лишь следовать на запад в поисках спокойного местечка для жизни.

— Впереди земля, — сказал Макри.

Наряду с орочьей кровью, у Макри есть и эльфийская. Её зрение на много лучше моего. Мы с Лисутаридой вгляделись сквозь туман над океаном, но ничего не углядели. С тревогой ждали мы, дрейфуя на север. Наконец, на тусклом горизонте появилась тонкая полоса.

— Оранжевые утёсы, — сказал Лисутарида.

Оранжевые утёсы Самсарины. Хорошо известный береговой знак. Мы не зашли так далеко, как я опасался. Всего в двух странах от Турая, на деле. От дома нас отделяла лишь Симния.

— По крайней мере, высаживаемся не в Симнии, — проворчал я.

— Какая она, Самсарина? — спросила Макри.

— Не так уж плоха, как Симния. Что не означает, что они обе великолепны.

Пока нас сносило к Самсарине, Лисутарида Повелительница Небес пребывала в задумчивости. Тяжёлым грузом на её душе висело падение Турая во время её пребывания главой гильдии Волшебников. Я бы сказал, что она слишком строга к себе. У города было множество худших провалов. Наша королевская семья, разведка, войско. Никто из них не покрыл себя славой. Я свою часть выполнил, само собой, что же касается остальных вырожденцев, они исчезли под натиском.

— Теперь уж сюда достигла новость о падении Турая, — пробормотала Лисутарида. — По всей вероятности, я считаюсь погибшей. Ласат Золотая Секира потирает руки в предвкушении новых выборов.

Не повезло Лисутариде, что мы направляемся в Самсарину, где главным волшебником является Ласат. Во время последних выборов главы гильдии Волшебников, турайский градоначальник шантажировал его, чтобы обеспечить победу Лисутариды. Сомневаюсь, что он окажет дружественный приём. Лисутарида зажгла палочку фазиса. Она поглядела на мешочек в своих руках.

— У меня заканчивается фазис.

Лисутарида зависима от фазиса. В общем-то, дурь мягкая, Лисутарида же вывела потребление её на новые уровни. Она разработала заклинание, чтобы ускорить рост растений, производя более сильную разновидность обычного. Сомневаюсь, что она способна обойтись без него. Я убеждён, что в Самсарине к фазису не столь терпимы, как в Турае, но решаю не упоминать об этом. Нас прибивало прямо к Оранжевым холмам.

— Я здесь была прежде, — сказала Лисутарида. — Мы недалеко от порта Оросис. Я знаю волшебника гавани, Кублиноса.

— Так на что похожа Самсарина? — спрашивает Макри. — На Турай?

Я потряс головой.

— Вовсе нет. В большей части, это земледельческая страна. Бароны и крестьяне. Хотя страна и весьма зажиточна. Хорошие сельскохозяйственные угодья.

Лисутарида соглашается со мной.

— На Турай не похожа. Сената нет, консула нет, театров нет, университета нет. Лишь король и куча баронов, соперничающих за влияние. Старомодная по сравнению с нашим городом, — сморщила губы Лисутарида. — Их волшебникам не понравилось, когда женщину выбрали главой Гильдии.

— Поздравляю, — говорю я ей, — мы военные беженцы. Такие обречены на расположение.

— Не будут они к нам расположены, если узнают, что мы позволили оркам победить нас без боя.

— Без боя? — усмехнулся я. — Никогда ещё Фракса не обвиняли в том, что он сдался без боя. Фракс Сердце Дракона, так они звали меня.

— Нет, не звали, — сказала Макри.

— Да, звали. Говорю же, Макри, будет тебе неожиданность. Не забудь, я победил в соревновании по бою на мечах в Самсарине. Сомневаюсь, что смогу пройти по улице неузнанным. Для меня не будет неожиданностью, если мне воздвигли изваяние.

Макри посмотрела на меня с сомнением. Соревнование по бою на мечах в Самсарине — самое известное состязание на западе. Макри никогда особо не верила мне, когда я рассказывал о том, что победил в нём двадцать лет тому назад. Ясное дело, в те дни я был в лучшем состоянии. Не такой большой в окружности в поясе.

— Сосредоточься-ка на том, чтобы не оскорбить местных, Макри, и у нас всё будет ништяк. Не веди себя, словно спятившая баба, сумасшедшая орчиха или обе вместе. И прячь свои остроконечные уши.

— Ты оскорбишь их намного быстрее, чем я, ты, жирный чурбан, — возразила Макри. — Сколько пройдёт времени, прежде чем ты наклюкаешься?

— Зависит от того, сколь далеки мы от ближайшего источника пива.

Мы медленно проплывали вдоль берега, пока не показался порт Оросис, большой и серый, его мрачные стены гавани, защищающие корабли от суровых зимних условий.

— Я с радостью выйду на берег, — сказала Лисутарида. — Тошнит уже от поедания рыбы.

Глава 3

Мы подошли отдохнуть на сером пляже из гальки, немного западней от стен гавани. При нашем прибытии несколько морских птиц пронзительно кричат над нами. Холодное утро, и небо уныло. Хотя приближается конец зимы, нет и следа потепления.

— Нам нужно найти Кублиноса, — сказал Лисутарида.

Мы отправляемся на поиски волшебника гавани. Галька хрустит под нашими ногами, покуда мы плетёмся вдоль берега. В конце пляжа перед нами встаёт одна загвоздка. Стены гавани примыкают к утёсам, не оставляя зазора.

— Как попадём внутрь? — спросила Макри и посмотрела на Лисутариду, поскольку волшебница может поднять нас по воздуху через стены.

Лисутарида наморщила губы.

— Не уверена, не ворота ли там? — она достаёт свой мешочек с фазисом и хмурится, покуда сворачивает маленькую палочку. — Как только мы достигли цивилизации, у меня почти закончилось.

— Я бы не стал надеяться, — заявил я ей, — в Самсарине фазис запрещён.

Лисутарида резко смотрит на меня.

— Уверена, главе гильдии будут обеспечены запасы.

— Может, и так. Может, нет. В любом случае, не стоит тебе дымить, когда мы прибудем.

Лисутарида не обращает на меня внимание и курит свою палочку фазиса во время похода вдоль стены. Наконец, мы приходим к маленькой, запертой дверце. Макри стучит в неё. Ничего не происходит. Лисутарида хмурится.

— Я не для того пресекала океан на утлой лодочке, чтобы простоять на холодной пляжу всю свою жизнь.

— Она поднимает руки, чтобы сотворить заклинание, что, по-моему, может быть не самым мудрым поступком, поскольку никому не понравится нарушение обороны его гавани незнакомцами, когда вдруг дверца открывается и человек в форме глядит на нас с подозрением.

— Вы кто такие? — потребовал он. Позади него я замечаю ещё больше охранников с оружием наготове.

— Лисутарида Повелительница Небес, глава гильдии Волшебников, — объявила Лисутарида величественно. — Отведи нас к волшебнику гавани Кублиносу.

К нашему удивлению, стражник взрывается от хохота.

— Не похожа ты на волшебницу, — он перевёл взгляд на Макри, которая, со своей красноватой кожей, копной чёрных волос, проколотым носом и в мужской тунике, представляет из себя необычное зрелище.

— А это ещё кто такая?

— Макри. Телохранительница Лисутарида.

Сие вызывает ещё больше веселья. Я пропихиваюсь вперёд.

— Пиво у тебя есть?

— Чего?

— Пиво.

Лисутарида поворачивает голову ко мне.

— Не может ли пиво чуть обождать, Фракс? — сказала она весьма прохладно. — Стражник, веди нас к Кублиносу. Турай пал, и я должна посоветоваться с вашими волшебниками.

Стражники впускают нас через калитку, хотя всё ещё настроены с подозрением. Лисутарида известна на Западе, но я не уверен, что они верят в то, что замарашка у их ворот на самом деле она. Я зыркаю в поисках пива, покуда нас ведут через стены и в караульную. Возникает длительная задержка, пока воины с сотником приходят и уходят, задавая вопросы Лисутариде и отсылая сообщения. Лисутарида весьма близка к тому, чтобы потерять терпение и сообщает сотнику, что если он не ускорится, то она докажет, кто она есть, заставив его голову взорваться. Поскольку теперь она выглядит достаточно сердитой, он получает сообщение и спешит привести Кублиноса.

Лисутарида ворчит в раздражении.

Я знала, что Самсарина такая, — пробормотала она Макри. — Если ты думаешь, что женщинам трудно жить в Турае, подожди, покуда не поживёшь здесь некоторое время.

Я отвлекаюсь на звук сталкивающихся мечей. Внизу во дворе несколько человек отрабатывают свои навыки.

— Начальство много заставляет вас совершенствоваться? — спросил я стражника, оставленного с нами.

— Да это Базинос, победитель боя на мечах из южных войск. Он готовится к соревнованиям.

Конечно же, знаменитые соревнования по бою на мечах. Я не просёк, что они уже близко.

— Он фаворит? — Я всегда хочу собрать подсказки, коли выдаётся возможность для ставок.

— Один из лучших в Самсарине. Но тут полно хороших бойцов. Я бы сказал, в этом году вновь победит Элупус Симниец.

Само собой, я слыхал об Элупусе. Он победил в состязаниях по всему Западу. Макри подходит посмотреть. Несколько секунд изучив манеру Бузиноса сражаться, она издаёт издевательский смешок.

— Защита слаба, — сказал она. — Я б его достаточно быстро уделала.

Охранник усмехается мне. Может, Макри и таскает с собой два меча и секиру, но он явно не представляет, что она умеет ими пользоваться. Я усмехаюсь ему в ответ, потому что меня только что озаряет, что Макри — один из наиболее смертельных бойцов на мечах, когда-либо выходивших в круг; она совершенно не известна в Самсарине. Если ей придётся выйти на состязание, никто не поверит в неё. Ставки букмекеров будут потрясающими. Стоя за ней, можно приобрести хорошую выгоду.

Наконец, пожаловал чиновник, чтобы отвести нас к Кублиносу.

— Пошлите за пивом, — сказал я ему, но не думаю, что он действительно обратил внимания. Он проводит нас по узким улочкам, выравненным продавцами рыбы и парусными лавками. Как только мы поворачиваем за угол, он указывает на большое, великолепно выглядящее здание на расстоянии.

— Должностные палаты Кублиноса.

Лисутарида выпрямляется, покуда мы приближаемся. Потрёпанная или нет, она всё ещё источает мощь и достоинство, пока шагает через ворота палат Кублиноса, где нас приветствует дежурный в форме.

— Доложи Кублиносу, что прибыла Лисутарида Повелительница Небес.

— И нам незамедлительно потребно пиво, — добавил я.

— Простите? — слуга выглядит ошарашенным.

— Нам потребно пиво. Глава гильдии Волшебников только что пережила опасное путешествие через океан. Я поражён тем, что до сих пор никто не предложил нам пива. Принеси-ка нам бадейку.

Лисутарида корчит губы.

— Мой, э-э-э… главный советник Фракс… он…, — она потрясла головой. — Неси ему пива. А меня отведи к Кублиносу.

Лисутарида и Макри исчезают под фиолетовым ковром, что ведёт к главной лестнице, тогда как я следую вниз с кухонным слугой.

— Волшебнице потребен особый вид пива? — спросил он.

— Трудно сказать. Неси давай им всё, а я сам отпробую. И не зажимай бадейки, покуда я сам не велю тебе остановиться.

Вот что я скажу о самсаринцах: может, они и кучка деревенщин, всё время ковыряющихся в земле, но пиво они варят отличное. Тёмное и с насыщенным вкусом. С шестью или семью бадьями внутри меня и оставшимися четырьмя караваями хлеба на столе, я вновь начинаю чувствовать себя самим собой. Впервые после вынужденного бегства из Турая жизнь кажется не столь уж безнадёжной.

— Само собой, — сказал я весьма громко слуге, несущему мне восьмую бадейку. — Нельзя винит человека, впавшего в отчаяние, коли он застрял на лодке с сумасшедшей орчихой, подавленной волшебницей и без пива. Более сильный духом, чем я, сник бы. Хлеб у тебя ещё есть? Может, сладкая картошечка?

Замечаю, что моя бадья пуста.

— Что за дела? С пивом, что ли, напряги? Глава гильдии Волшебников не обрадуется, когда услышит, что вы зажимаете пиво.

Мне показалось, что слуга несколько замешкался с четвёртым большим бочонком, но я не стал суетиться. В конце концов, в этой стране я гость. Дабы показать признательность за их гостеприимство, я встаю на ноги, обнимаю его рукою за плечо и подтягиваю его поближе.

— Вы, самсаринцы, не так уж и плохи, как говорят. Пиво у вас отличное. Прочищает голову. Знаешь, когда я сидел на этой лодке, думал плюнуть на всё. Пусть орки побеждают нас с лёгкостью. Но теперь…, — я вытащил меч. Слуга, видимо, не правильно истолковав, попытался выскользнуть. — Я буду гнать орков назад в их грязные горы, откуда они явились. Сразу после того, как ты притащишь мне ещё пива. И на этот раз постарайся принести чару сообразного размера. И ещё снеди, чёрт возьми; не ведомо вам в этой стране, что ли, как следует принимать гостей? Где Лисутарда? Я её советник, мне должно давать ей советы.

Слуга вручает мне ещё один бочонок пива, затем ведёт меня наверх, где показывает на приёмную и просит меня подождать. Ждать я не в настроения. Я стремительно шагаю через большую дверь передо мною, заходя в залу для приёмов, в которой находятся Макри, Лисутарида, Кублинос Волшебник Гавани и другие лица.

— Хватит тратить время понапрасну! — заорал я, ударяя мечом по огромному резному столу в центре комнаты. — Пора действовать! Нам необходимо собрать войско и выдвинуться в Турай!

Наступает краткая тишина. Один из присутствующих, раскормленный человек с резкими чертами лица и длинными серыми волосами, с удивлением смотрит на меня, затем поворачивается к Лисутариде.

— Кто это?

— Мой главный советник, — сказала Лисутарида устало.

— Именно! — произнёс я. — И я советую вам отставить разговоры и начать выступление.

Неожиданно я начинаю подозревать сероволосого.

— Вы только что говорили о сдаче? У самсаринцев всегда была кишка тонка, чтобы сражаться.

— Как ты смеешь разговаривать подобным образом с бароном Мабадосом! — кричит сановник с причудливой цепью на шее. Не обращаю на него внимания, заметив женщину в красном платье, стоящую в дверном проёме. Она кажется мне смутно знакомой. Может, служанка, которую я встретил по пути.

— Не могла бы ты принести мне пива? Кружку или две пока будет в самый раз.

— Фракс! — завопила Лисутарида. — Это баронесса Демелзос.

Я сосредотачиваю взгляд на женщине. Орлиные черты, причудливого вида венец, закреплённый в её волосах. Полагаю, что она может оказаться баронессой.

— В этой комнате сплошное дворянство? Нет ли тут кого, кто принесёт мне пиво? А то на кухне одни жмоты.

— Нет у меня жмотов на кухне! — сказал Кублинос с вызовом.

В это мгновение, возможно, ослабленного невзгодами морского путешествия, великая усталость сокрушает меня, и я вынужденно сажусь на стол. Хорошее удобное сидение, роскошно обитое мягкой коричневой кожей. Погружаясь в сон, я всё ещё чувствую негодование по поводу самсаринцев из-за их скаредного гостеприимства.

Глава 4

Просыпаюсь я в неожиданно уютной кровати. Мягкая лежанка, подушки из перьев и много одеял. Не помню, как я сюда попал. Всё ещё пыжусь вспомнить, когда дверь хлопает и входит Макри. Я киваю ей радушно. Обычно, я нахожу раздражающим то, когда Макри заходит без стука — выросшая в орчьих ямах для гладиаторов, она не обучалась хорошему поведению, — но я не обращаю внимания.

— Доброе утро, — сказал я.

— Фракс, ты — кузикс, — пролаяла она, используя грязное орочье ругательство, крайне редко слышимое на Западе. — Ещё большим дураком можешь быть? Нет, куда уж там. Ты — наипервейшая спица в колеснице среди дураков. — Она опёрлась на кровать. — Ты хоть понимаешь, каких бед накликал? Лисутарида пытается завязать войну с орками, а ты почти всё разрушил из-за того, что и пяти минут не мог подождать, чтобы не нажраться и не вести себя гнусным образом.

Я широко развожу руки.

Восемь дней я провёл на лодке. Я нуждался в одной или двух кружках пива. К тому же, уверен, что ты преувеличиваешь.

— Преувеличиваю? Ты обвинил барона Мабадоса в трусости! И принял его жену за девку чернавку! У Лисутариды и так забот по горло без того, чтобы прикрывать тебя, придурошного.

Я пытаюсь возражать, но не могу вставить ни слова.

— Фракс. Прекрати трепаться, прекрати жаловаться, прекрати пить и поднимай свою неприлично жирную тушу с кровати. Вместе с бароном и Кублиносом мы плывём вверх по реке в Элат на встречу с королём. Ладья отходит через десять минут, но если ты желаешь остаться здесь и пьянствовать в кабаке, никто по тебе скучать не станет.

Макри выносится вон. С усилием я выбираюсь из кровати, пересекаю комнату к маленькому умывальнику в смежной комнате и брызгаю на себя воду. За бортом меня никто не оставит. Я уже бывал в Элате. Маленький городишко не далеко от столицы, известный своими минеральными банями. А ещё это то самое место, где проводится состязание на мечах. Мне нужно поспешить, чтобы собраться, покуда ладья не отчалит, но такой старый вояка, как я, привык быстро шевелиться. Не более, чем через десять минут после появления Макри, я скатываюсь к причалу с бочонком пива подмышкой и мешком хлеба и печенья под другой.

— Фракс, — сказала Лисутарида, холодно взглянув на меня, когда я взошёл на борт. — Справился-таки.

Лисутарида быстро вернулась к своему прежнему изяществу. Я бы не сказал, что она когда-либо числилась среди записных красавиц Турая, но она очень привлекательная женщина, всегда в хорошем виде: дорогие одежды, красиво причёсанные волосы и всё такое. Макри тоже привела себя в порядок, хотя в её случае это означает всего лишь ношение ещё более неподходящего мужского платья, зачёсывание её нелепо огромной гривы волос примерно в том же направлении, а также чистки своего оружия. Теперь она стоит на палубе с мечом у каждого бедра и с топором у пояса, выглядя именно той дикаркой, коей и является. Её внешность, считающаяся странной даже для такого космополитичного города, как Турай, ещё более диковинна среди однообразных жителей Самсарины. В Турае, граничащем со степью, появление людей оркских кровей не является чем-то неведанным, но в Самсарине, полагаю, это событие совершенно не слыханное. Матросы глядят на неё с осторожностью, возможно, гадая, не является ли она передовым отрядом вторжения орков. Я предлагаю ей завтрак из мешка, что несу, но она отказывается, или из-за того, что всё ещё дуется на меня, или из-за того, что всегда мало ест. Макри ни разу не жаловалась на голод, когда мы были на лодке. Ещё одна странная черта.

Также на ладье присутствует волшебник Кублинос. Я радушно приветствую его. Он не отвечает. Ясно дело, его не вдохновило первое знакомство с Фраксом, частным сыщиком и воином. Да и плевать мне. Скоро он начнёт ценить мои лучшие стороны, о чём я заявляю Макри в каюте под палубой.

— Нет у тебя лучших сторон, — ответила Макри.

— Да что на тебя нашло? Ну ладно, я наклюкался. И что? Это же не конец белого света.

Лицо Макри несколько смягчилось.

— Полагаю, что нет. Хотя это было грубо даже для твоего уровня. Я же на грани. Все тут на меня пялятся, словно я чудище какое. И мне не нравится, каким образом барон Мабадос разговаривал с Лисутаридой. У меня складывается впечатление, самсаринцы не думают, что она сделала достаточно для того, чтобы удержать орков от подхода к Тураю. Курам на смех. Лисутарида болела, когда произошло нападение. Тем не менее, коли бы не её предупреждения, город пал бы ещё раньше.

Что ж, правдиво — Лисутарида оказалась единственной, кто правильно предвидел нападение орков. Без её предупреждений город пал бы раньше. Но её не красило то, что, когда Турай в итоге пал, произошло сие из-за того, что Дизис Невиданная, самая могущественная колдунья орков, умудрилась проникнуть в город незамеченной. Её колдовство обмануло всех, включая Лисутариду.

— Ты бывал в Элате? — спросила Макри.

— Да. Всего лишь маленький городишко в предгорьях. Туда бы никто носа не казал, не будь там горячих бань. Не задумывалась на счёт того, чтобы выйти на соревнования по бою на мечах?

Макри покачала головой.

— Соревнования — глупость.

Макри была вовлечена в соревнование на Эльфийских островах. Она обучала молоденькую эльфийку, очень действенно, но она не терпела состязаний, на которых пользуются только оружием для занятий.

— Эти соревнования не похожи на эльфийские для молодняка, — пояснил я. — Они пользовались деревянными мечами, потому что эльфы не хотели, чтобы дети порубились на кусочки. Здесь всё более опасно.

— Настоящим оружием?

— Не совсем, — признал я, — наконечники затуплены, а состязающиеся в целом носят достаточно брони, чтобы предотвратить свою гибель. Но и это достаточно опасно. Куча ранений и возможно несколько смертей.

Видно, что Макри испытывает отвращение. Хотя она боец увлечённый, мысль о том, что драться надо понарошку, не вдохновляет её.

— С тупым оружием и дурацкими правилами, кто лучший боец, не выяснишь. Или дерёшься сообразно, или нет. В бессмысленное позорище меня не вовлечёшь.

Нахожу её отношение досадным. Макри всегда давала понять, что лишь она единственная знает всё о драке.

— Это не позорище, это сложное состязание. Оно требует особого умения, чтобы победить.

Макри поднимает брови.

— Как ты двадцать лет назад?

— Именно.

— Странно, что никто больше в Турае не знает о твоей победе.

— Я же тебе рассказывал. Мне пришлось выходить под вымышленным именем, потому что я ушёл в самоволку из отряда. Подожди, пока доберёмся до Элата, там полно людей, которые помнят Фракса, ужаса бойцового помоста. Конечно, если ты столь боишься участвовать…

— Твоя жалкая попытка разозлить меня тщетна, Фракс. Я не выйду. Не хочу. Кроме того, я слишком занята в качестве телохранителя Лисутариды.

— Но это же утерянная возможность. Ты должна участвовать.

— А тебе-то что?

— Тебе понравится.

— Нет, не понравится.

— Да, понравится. Кроме того, подумай о возможности сделать ставки.

— Ага! — закричала Макри. — Так и знала, что ты хочешь только играть!

— И что с того? Подумай о ставках, что мы сделаем. Неизвестная женщина, выходящая на самые великие соревнования на Западе, а? Мы же можем получить сотня к одному. Можем ли мы, как ответственные граждане, отказаться от ставки сотня к одному?

На мгновение Макри выглядит вовлечённой. Когда она впервые прибыла в Турай, у неё не было влечения к играм на деньги. С тех пор мне кое-как удалось улучшить её естество. Нынче она может вдохновиться хорошей ставкой. Она твёрдо сдвинула губы, противясь.

— Нет. Я здесь, чтобы помогать Лисутариде сплотить волшебников, собрать войско и двинуться на орков. На остальное отвлекаться я не собираюсь, — Макри вновь выглядит сердито. — Лисутарида обеспокоена тем, что они более даже не признают её главой гильдии Волшебников. Кублинос слышал, что Ласат уже намекал, что он должен стать новым главой.

Это заставляет меня хмуриться, хотя неожиданностью и не является. Если гильдия Волшебников поверила, что Лисутарида погибла, им быстро понадобился новый глава и времени на проведение сообразных выборов не было. Ласат Золотая Секира стал бы очевидным выбором. Самсаринский волшебник прежде являлся временным главой Гильдии.

Я пожимаю плечами.

— Что ж, Лисутарида жива, никаких сложностей. Она всё ещё является главой Гильдии.

— Она должна возглавить войско, — сказала Макри.

— Вот теперь ты бежишь впереди себя. Понадобится множество совещаний и переговоров, прежде чем они изберут воеводу.

— Ввязываться во всякую ерунду я не стану, — сказал Макри. — Лисутарида поведёт войско прямо на Турай.

Я не стану разуверять её, но вряд ли всё будет так просто. Войска западных народов имели время на подготовку к нападению орков, но сомневаюсь, что она ещё готовы. И ещё надо принимать в расчёт эльфов. Без их участия вероятность победы над князем Амрагом у нас мала, а им понадобится время, чтобы приплыть с Южных островов. Могут пройти месяцы, прежде чем мы окажемся в состоянии напасть. И даже тогда сие вовсе не означает, что силы Запада поставят отбитие Турая первостепенной задачей. Они могут решить просто держать оборону на границе Симнии и ждать прихода Амрага к нам.

Макри раздражается от этой мысли.

— Так что, просто сдадим город? Оставим Турай в руках орков? Поверить не могу, что кто-нибудь может подумать об этом.

— С каких это пор ты так возлюбила Турай?

— С тех пор, как поступила в Королевский университет, — ответила Макри. — Помощник консула сказал, что я могу поступить, и я собираюсь это сделать, даже если придётся выкинуть орков самой.

Что ж, полагаю, это тоже точка зрения. Макри обучалась в училище гильдии Сообщества. Там она числилась лучшей ученицей. Академически, она не подходила для учёбы в университете. На деле же, у неё не было ни единой возможности поступить, потому что она женщина и она оркских кровей — две вещи, полностью делающие поступление не возможным. Однако, после оказанных ею значительных услугах Тураю во время осады, помощник консула Цицерий на самом деле заявил, что использует своё влияние, чтобы позволить ей. Но Цицерий, скорее всего, мёртв, и мне не ведомо, состоятся ли когда-либо ещё занятия в университете.

Дверь каюты с ударом открывается, и Лисутарида шагает внутрь, её радужный плащ колеблется вдоль её ног. Она выглядит возбуждённой.

— Всё даже труднее, чем я думала, — сказал она.

— Орки выдвинулись?

— Нет, нигде не могу достать фазиса. Поверишь ли, он полностью запрещён в Самсарине. Чёрт побери этого нового короля и его правила против фазиса. — Лисутарида с озабоченностью пристально глядит на свой почти пустой мешочек с фазисом. — Даже у Кублиноса нет. Видели когда-нибудь волшебника без фазиса? Что творится с этими самсаринцами?

Я с пониманием кивнул.

— Странные они. Не замечали, похоже, у них не так уж и много пива?

Лисутарида тяжело садится и хмуро глядит на свои сапожки. Похоже, она позаимствовала прекрасную пару, видимо, у баронессы. Больше они её не вдохновляют, даже не смотря на то, что она женщина, любящая обувь.

— Есть новости о войне? — спросила Макри.

— Я на самом деле считала, что у Кублиноса где-нибудь припрятан фазис, — сказал Лисутарида. — Лучше бы он нашёлся в Элате, иначе быть беде. — Она поднимается на ноги. — Я глава гильдии Волшебников, чёрт побери! От меня нельзя ожидать, что я буду следовать каждому мелкому ничтожному закону в такой никчёмной стране, как Самсарина.

— Будет фазис в Элате, — сказал я, успокаивающе. — Делов то — узнать, где его найти. Я это дело утрясу.

— Утрясёшь? — говорит нетерпеливо Лисутарида. — Хорошо. Как мой главный советник, это твоя наипервейшая задача.

— Вообще-то, я тебе не главный советник.

— Что ж, в следствии военной необходимости, я назначаю тебя.

— С жалованием?

— Нет, — выпалила Лисутарида. — Исполняй в качестве патриотической повинности. И повинность сия — найти мне фазис, чтобы я могла шевелиться. — Она поглядела в окошко. — Любопытно, может ли эта ладья двигаться чуточку быстрее? Может, я могла бы выдать какое-нибудь заклинание…

Макри выглядит взбешённой.

— На счёт войны?

— Да, знаю, идёт война, — сказал Лисутарида. — Тебе не обязательно напоминать об этом.

— Не злись на меня потому, что у тебя заканчивается фазис, — возразила Макри. — Ты ничуть не лучше Фракса и его постоянной жажды пива.

— Что? — прорычала Лисутарида. — Не ты ли как-то свалилась на улице Эфира из-за того, что приняла дозу дива, способного свалить дракона?

Макри сжимает губы. Диво намного мощнее фазиса.

— Было-то всего один раз, — сказала она. — Не считается.

— Один раз? — усмехнулся я. — И остальные. Кто наблевал на пол на собрании волшебников?

— Почти все, — возразила Макри. — После того, как туранцы всех накачали и отравили дурью.

— Данность таковы, Макри, что ты была не трезвее кого-бы то ни было.

— Я намного трезвее тебя. Как ты может сравнивать случайный опыт с дивом со своим продолжительным запоищем?

— Предпочитаю считать это умеренным излишеством. Я-то не имею пристрастия. Вот как Лисутарида к фазису, например.

— Что? — воскликнула Лисутарида. — Ты смеешь порицать меня? Да ты ни разу не протрезвел за последние пятнадцать лет.

— Что ж, — послышался голос из-за двери каюты. — Возможно, не удивительно, что Турай пал перед орками с такой лёгкостью.

Это барон Мабадос. Он откинул часть прядей своих длинных серых волос, позволяя его взгляду неотрывно и свирепо впериться прямо в меня. Он очень большой мужик, высокий и мускулистый. Тот вид баронов, кои возглавляют своих людей в битве.

— Вижу, ты решил сопровождать нас, — прорычал он.

— Решил.

— Позаботься об улучшении своего поведения, — его глаза стрельнули на Макри. Если угодно, отвращение в его взгляде стало ещё большим.

— У твоих служанок принято носить меч? — протявкал он Лисутариде. Не ожидая ответа, он говорит Лисутариде, что Кублинос пригласил её разделить стол.

— Порядочный поступок с его стороны, — сказал я приветливо и направился к двери. Барон выбросил руку, чтобы помешать мне уйти.

— Приглашение только для главы гильдии Волшебников, — и с этим барон ушёл.

— Он назвал меня служанкой! — сказала Макри.

— Как смеют они не приглашать меня трапезничать с ними, — протестую я.

— Ой, тише ты, — сказала Лисутарида раздражённо. — Я удостоверюсь, что тебе прислали поесть, — она отбыла, оставив меня с Макри размышлять о том, что пока нам Самсарина не нравится.

Глава 5

Мы плывём вверх по реке мимо бесконечных полей, усеянных там и сям сельскими домиками и без особого разнообразия. После отхода из порта Оросиса ничего в большем количестве, кроме деревень, мы не видели. Голые поля, тянущиеся вдаль, создают мрачное зрелище. Я пытаюсь заручиться поддержкой Лисутариды, чтобы подтолкнуть Макри участвовать в соревновании, но волшебница по очереди то раздражена, то подавлена, и я не могу привлечь её. Замечаю, что Кублинос Волшебник Гавани пытается взбодрить её, присоединившись к ней у поручней ладьи, выкладывая старые чародейские шутки и всё такое прочее, но это толку мало. Лисутарида несчастна, словно ниожская шлюха, и не может избавиться от подавленного настроения. Марки меряет шагами палубу, сердясь по любому поводу. Большинство времени я провожу в каюте, попивая из пивного бочонка и стараясь не думать о тех, кого я знал в Турае.

Мы провели в пути два дня, когда Марки вдруг неожиданно завопила, указывая в небо.

— Дракон!

Я взглянул вверх. Не вижу и следа дракона. Орки ошеломили нас, притащив драконов, чтобы напасть на Турай зимой, но я и подумать не мог, что им удастся забраться столь далеко. Однако Макри выглядит уверенной и спешит привести Лисутариду.

— Ничего не вижу, — сказала Лисутарида, глядя в серое небо.

К этому времени барон Мабадос и Кублинос, сопровождаемые рядом матросом, слуг и воинов, появляются на палубе.

— Нет там ничего, — провозгласил Кублинос.

— Бабе мерещится, — сказал один воин, усмехаясь в сторону Макри.

Мне же не смешно. Макри — эльфийских кровей и обладает эльфийским зрением.

— Слепые, что ли? — вопросила Марки. — Прямо вон там.

Она тычет в белое небо, и, наконец, к вящему ужасу и изумлению, мы видим, о чём она толкует. Большой дракон только что разрушил покрывало облаков и проносится по небу. Его трудно было обнаружить, потому что он белый. Таких я никогда прежде не видел. Драконы бывают серыми, чёрно-зелёными и бронзовыми. Изредка, что-то вроде блеклых, тёмно-серебряных. Белые — никогда. Кроме этого. Зрелище вызывает панику. Воины хватаются за луки и самострелы, тогда как гражданские прячутся.

— Пристанем к берегу? — спросил капитан Кублиноса.

Не похоже, что Кублинос знает, как поступить. Полагаю, прежде ему не доводилось вступать в противоборство с полноразмерным боевым драконом. Когда видишь его впервые, сие зрелище лишает душевного равновесия.

— Готовьтесь отразить нападение, — завопила Лисутарида, коей много раз приходилось противостоять драконам. Она шагает на открытый участок палубы, руки свободно свисают вдоль её боков. — Лучники, приготовьтесь стрелять, как только я поражу его заклинанием.

Макри встаёт рядом с Лисутаридой — в каждой руке по мечу. Я присоединяюсь к ним. Я чувствую силу, растущую в руках у Лисутариды. В колдовстве я не состоялся, но всё ещё чувствую его наличие. Глаза Лисутариды становятся фиолетовыми, что означает, что она призывает что-то могущественное. Я видел, как в битве за стенами Турая три месяца назад она сверзла двух драконов за раз, и я держу пари, что, придись ей, она свершит это вновь. Выходит так, что возможности ей не предоставляется. Дракон взмывает вверх, не обращая на нас внимания. Его большие белые крылья несут его в вышине мимо наших луков и споро уносят прямо на север.

— Он направляется в Элат, — сказал Кублинос. — Видимо, он направляется напасть на короля.

Барон Мабадос наставляет Кублиноса выжать всю скорость, дабы побыстрее закончить наше путешествие. В отличие от ратников, барон не выказал страха при виде дракона. Лисутарида остаётся на страже, глаза же её возвращаются к обычному цвету. Она поворачивается к Марки.

— Когда-нибудь на Востоке видела белого дракона?

Макри качает головой. Загадка, и предвещает она нехорошее. Драконами руководят лишь орки. Сие может оказаться началом вторжения. Гребцы ускоряются, и мы движемся к Элату на полном ходу. Который, на такой-то огромной ладье, не столь велик. Эти речные суда хороши для путешествий со всеми удобствами, но для доставки куда-либо по-быстрому, не столь годятся. Лисутарида раздражается, покуда смотрит вслед дракону.

— Есть способы, заставить эту посудину двигаться побыстрее?

— Можем выбросить Фракса за борт, — предложила Макри. — Возможно двойное ускорение.

Я зыркаю на Марки, но подходящего ответа не придумываю, всё ещё отвлечённый произошедшим. Мы медленно ползём вверх по широкой реке, всматриваясь вдаль в поисках разрушений, ожидая увидеть далёкие языки пламени занимающегося огнём Элата. На самом деле, довольно пустая трата времени, так как мы всё ещё далеко от Элата. Немного погодя, я перестаю вглядываться вдаль и спускаюсь с палубы хлебнуть пивка. Макри присоединяется ко мне.

— Бесит, — сказал Макри.

Я киваю. Коли дракон в самом деле вот-вот нападёт на Элат, мы не поспеем туда вовремя, чтобы что-нибудь предпринять.

— В общем-то, это всего лишь один дракон, — указал я. — В Самсарине полно чародеев. Ласат Золотая Секира и Чариус Мудрый. Они должны сдержать дракона.

Макри не уверена в Ласате или Чариусе, разумно размышляя о том, что от любого волшебника, ненавидящего Лисутариду, толку чуть. Она глядит в зеркальце на стене каюты и играет со своим кольцом в носу. Почти всё что касается Макри, её проколотый нос, с трудом принимаемое в Турае, в Самсарине вызывает возмущение. Я видел слуг, содрогающихся, когда она проходила.

— Кублинос выглядел впавшим в ступор, когда появился дракон, — сказал я. — Возможно, прежде ни одного не видел. Не по нраву он мне.

— Заметил, как он подкатывает к Лисутариде? — спросила Макри. — По-моему, он запал на неё.

Странная мысль. Я давно знаю Лисутариду. Не припомню, чтобы у неё когда-либо было что-то вроде любовного увлечения. По всей вероятности, Макри придумывает. Её взгляды на любовные отношения обычно неустойчивы. Один раз, на Южных островах, она спуталась с одним эльфом, а когда всё закончилось неважнецки, она хандрила из-за этого несколько месяцев.

— Может, он просто старается навести мосты с главой Гильдии, — предположил я. — Волшебники всегда честолюбивы.

— Но разве добрые отношения с Лисутаридой не выставят его в дурном свете перед Ласатом? И, может, перед бароном Мабадосом, — Макри выглядит задумчивой. — Конечно, при дворе у барона Мабадоса есть соперники. Может, Мабадос и Кублинос хотят заполучить Лисутариду в союзницы. Очевидно, что все борются за влияние на нового короля.

— С каких это пор ты стала знатоком в делишках самсаринского двора?

— Просто держу ушки на макушке, — ответила Макри, достаточно самодовольно. — Бароны всегда стараются усилить своё положение. Вот почему эта свадьба так важна.

— Какая свадьба?

— Та самая свадьба, о которой все судачат.

— Я не обращал внимания.

— Сын барона Мабадоса женится на дочери барона Возаноса. Это создаст сильный союз. Некоторым остальным баронам не по нраву наметившиеся последствия.

У меня нет желания думать о борьбе между баронами. Я всё ещё вспоминаю о старых сотоварищах из Турая. И моих любимых заведениях: лавке букмекера, булочной, Разящей Секире. Всё сгорело дотла или наводнено орками. Я качаю головой и наливаю пива. Лисутарида не особо взбадривает меня своим появлением. Она раздражена отсутствием фазиса и настроена мрачно на счёт приёма в Элате.

— Ненавижу борьбу за власть среди дворян. Шагу нельзя предпринять, не оскорбив кого, — она взглянула на меня весьма многозначительно. — То, конечно, в чём ты несомненный знаток. Нам повезло, что баронесса не путешествует вместе на этой ладье.

— Может, перестанете распространяться на счёт баронессы? Ну принял я её за служанку. С любым могло случиться.

— Она носила венец! — провозгласила Лисутарида. — Когда попадём в Элат, постарайся не нажраться, когда рядом окажутся важные люди.

— Учту. Собираешься смотреть соревнование?

Лисутарида пожимает плечами.

— Сомневаюсь, что у меня выдастся время. Мне нужно встретиться с остальными волшебниками и начать продумывать военный поход.

— Я пытался убедить Макри участвовать.

— Зачем?

— Сыграть на ней, ясное дело. Она тёмная лошадка, её не победить.

— Я слыхала, на её пути встанет множество настоящих бойцов.

Я отметаю её высказывание.

— Макри уничтожит их.

Лисутарида наливает себе кубок вина и выпивает его большими глотками. Руки её трясутся. Курение целого куста фазиса в день в течение двадцати лет даром не проходит.

— Можешь её уговорить? — спрашиваю я Лисутариду. — Ты же сама хороший игрок.

— Хороший. Но Макри — моя телохранительница. Она нужна мне рядом. В любом случае, денег на игру у нас нет.

Это заставляет меня приостановиться. У меня за душой ни гроша, но от Лисутариды, являющейся богачкой, я ожидал, что она что-нибудь придумает.

— А не вложены ли где-нибудь в Самсарине у тебя деньги?

Она качает головой.

— Я потеряла всё в Турае. Золото, собственность, вложения — всё исчезло. Полагаю, у меня всё ещё есть земля, если когда-нибудь мы отобьём назад город, но я разорена. Полагаюсь на милосердие Кублиноса.

— Что ж, весьма неудовлетворительно, — провозгласил я. — Мы подходим к самому большому на Западе соревнованию по бою на мечах и не можем делать ставки.

Лисутарида больше не слушает. Она пялится в пол. Или, возможно, ни на что не пялится. По-моему, её глаза не сосредоточены должным образом. Ей действительно требуется фазис.

Глава 6

В свете предположения Макри о том, что Кублинос запал на Лисутариду, я приглядываюсь к нему. Он возраста Лисутариды, может, на год или два моложе. Хотя нет особых отличий между ним и обычным населением тёмноволосых, среднего телосложения самаринцами, он носит весьма искусно сшитый радужный плащ и нашейник из голубых камней королевы. Плащ и нашейник несколько вычурны, но ничего особо нелепого по меркам волшебников. Он достаточно поживший, чтобы сражаться в последней Оркской войне, но не сражался, будучи раненным в то время. Небось, лежал со сломанной ногой после падения с лошади. Это не вызывает у меня любви. Я с подозрением отношусь к любому, кто не сражался с орками. Мне не ведомо, сколь могущественно его колдовство. Довольно могущественно, полагаю, раз уж он является волшебником главного самсаринского порта. Король не дал бы это место кому слабому.

Макри наклоняется через перелила с борта ладьи, пялясь на какие-то развалины вдали. Старинный город, судя по виду. Она спрашивает меня, знаю ли я что-нибудь о них. Я качаю головой.

— Просто мёртвый город.

— Тебе не любопытно?

Мне — нет. Макри, с её странной жаждой знаний, не удовлетворена. В конечном счёте, окрестности меняются по мере нашего приближения к южному краю великого горного кряжа, разделяющего северную Самсарину. Река сужается, и большак, видимый с ладьи, оживлён. Вёрсты непрерывных сельских угодий дают дорогу скоплениям домов, селений и случайных деревушек.

— На что похожи бани? — спрашивает Макри.

— Больше. Тёплые. Весьма приятно лежать в них. Считается полезным для здоровья.

— Доступ для всех?

— Да, но лучшие бронируются для баронов.

— Так значит, я попаду в бассейн для черни?

Определённо. Вместе со мною. Ну, не совсем вместе со мною. Мужчины и женщины моются отдельно. Но в Королевский помывочный дом мы не попадём, это уж точно.

Река меняет направление на восток, как только мы приближаемся к горам. Можно проплыть дальше до Самсары, столицы Самсарина, но, чтобы попасть в Элат, нам надо высадиться и нанять лошадей на почтовой станции, затем скакать на запад в предгорья. Барон Мабадос скачет около Лисутариды, погрузившись в беседу. Мне бы хотелось послушать, что они говорят, но барон весьма ясно даёт мне понять, что моё общество им не приветствуется.

— А кажется, что он уже забыл о произошедшем, — сказал я Макри, скачущей рядом со мной в хвосте отряда.

— На твоё счастье, его жены здесь нет.

Возможно, это правда. К счастью, она путешествует отдельно. При приближении к Элату, дорога становится более загруженной. Снаружи городишки возведены палатки и ларьки, в которых бронники, кожевники и поставщики пищи занимаются торговлей. Элат — городишко, растущий, как оказалось, в случайном порядке. Большие, хорошо скроенные особняки на севере, используемые в качестве летних домов баронами, но остальные строения — бестолковые сборище низких, из серого камня и дерева строений. Многие из них намекают о дешёвом возведении и бедном содержании. Узкие улочки явно разбегаются в беспорядочных направлениях, скапливаясь вокруг ратуши, являющейся чем-то нечто, но огромным. Даже изваяние святого Кватиния выглядит второсортным.

Макри оглядывается вокруг с отвращением.

— Они не заморачиваются зодчеством, так ведь?

— Вероятно, нет. Более чем десять месяцев в году местечко пустует.

Палаты Кублиноса оказываются самым большим строением в северной части городишки. Пока он лично сопровождает Лисутариду в какие-то роскошные гостевые покои, младший служка проводит меня и Макри в две крошечные комнатки наверху здания. Я не жалуюсь. Живал я и похуже. Если уж я точно не счастлив, словно эльф на дереве, то вполне удовлетворён. В конце концов, я в тепле, с крышей над головой. Вздрагиваю при мысли о лодке. Я ложусь на маленькую кровать и, засыпая, раздумываю о соревновании по бою на мечах и о прекрасной возможности для игры, предоставляемой ими.

Когда я проснулся на следующий день, чувствую себя, что баня, что поблизости, поскольку я нахожусь в городе, славящимся своими банями. Возможно, я ставлю себя слишком низко, позволяя себе плестись в обычные бани. В конце концов, я главный советник Лисутариды Повелительницы Небес. Это должно что-нибудь да значить для положения в обществе. Я ловлю Кублиноса по этому поводу после завтрака, который мы едим в отделанной дубом комнате с тяжёлыми кожаными креслами и мило мерцающим пламенем за решёткой. Именно такого рода обстановку стоит ожидать у богатых жителей Самсарины. Уютно, но ничего современного: обстановка, доставшаяся им от прародителей, и серебряная утварь, что ещё древнее. Кублинос живо разрушает все мои надежды быть принятым в Королевских банях.

— Здание бронировано для дворянства. Лишь король, его бароны и некоторые сановники двора допускаются внутрь.

— Включая тебя?

— Старшие волшебники допускаются, да.

— Но Лисутарида собирается в бани Королевы. Разве у меня нет определённого положения, как у её советника?

Очевидно, у меня нет. Макри не появляется на завтраке. Я нахожу её снаружи на площадке, занимающейся с мечами. Ей не нравится долго обходится без оружия в руках. Сие делает ещё смешнее её отказ выходить на состязания.

— Чем это ты так расстроен? — спросила она.

— Сословным обществом! Не справедливо, что бароны получают лучшую горячую воду, а я должен толкаться в грязной луже с кучкой земледельцев.

— Точно так же, как было в Турае, разве нет?

— Полагаю, так. Но я считал, что положение главного советника Лисутариды, могло бы повысить моё положение.

— Ты попрощался со своим положением, когда принял баронессу Демелзос за девку-чернавку, — сказала Макри. — В любом случае, твоё положение не столь низко, как моё.

— Тебе нужно отомстить, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду?

— Покажи им, что ты не хуже их всех. Вступи в соревнования и выиграй их.

Макри смеётся.

— Забудь. Не стану я принимать участие в этих нелепых состязаниях. Я занята. Лисутарида встречается с самсаринскими волшебниками, а я иду вместе с ней в качестве телохранительницы.

— Она не говорила мне о какой-либо встрече. Куда вы идёте?

— В бани Королевы.

Я моргаю.

— Что? Ты идёшь в бани Королевы?

— Само собой. В военное время нельзя ожидать от главы гильдии Волшебников, что она будет ходить без своей телохранительницы. Что если оркский соглядатай попытается убить её?

Эту новость я воспринимаю скверно. Мысль о Макри, плескающейся с дворянками, сильно раздражает меня. Проклятье, более затрапезное существо, чем Макри, ещё надо поискать. Она родилась в орочьей яме для рабов. Я же — добропорядочный гражданин с чрезвычайно огромным списком общественных деяний и проявленной в военное время отвагой. Им стоит с распростёртыми объятиями привечать меня в Королевских банях. Теперь, в скверном настроении, я решаю укрепить дух парочкой или двумя кружками пива. Ещё раннее утро, но нет ничего оскорбительно в том, чтобы прошвырнуться по местным кабакам. Я иду мимо низких серых строений в центре города, размышляя о том, что мне с трудом удалось бы заработать на жизнь в Самсарине. Не уверен, что здесь свершается достаточно преступлений среди в основном деревенского населения, дабы обеспечить работой сыщика.

— Помогите! — раздался мучительный крик поблизости. Возможно, я ошибался на счёт преступлений. Я бегу за угол, где обнаруживаю пожилого господина в состоянии отъёма его пожитков тремя вооружёнными мужиками:). Я хватаю одного мужика за воротник и бросаю его на землю. Его сотоварищи окружают меня.

— Не лезь, — один из них размахивает ножом в моём направлении.

— Проваливай с глаз долой, а то заставлю проглотить нож.

Я кладу руку на рукоять меча. Без каких-либо других угроз, окромя этой, он спешит вон, преследуемый своими сотоварищами. Весьма жалкий уровень уличного ворья, коли их достаточно напугать лишь этим. Нельзя сказать, что мои действия остались неоценёнными сероголовым, серобородым мужем, отряхивающим теперь свой плащ и выглядящем успокоившимся. Он совершает поклон, благодарит меня, затем представляется.

— Арикдамис, главный математик двора короля Гардоса.

— Фракс из Турая, — отвечаю я. — Главный советник Лисутариды Повелительницы Небес.

— Правда? — мой собеседник выглядит впечатлённым. — Лисутарида здесь, в Элате?

Я оглядываюсь в поисках ворья. Не самые храбрые грабители, встреченные мною, но у них могут оказаться дружки поблизости, поэтому задерживаться здесь смысла нет. Я предлагаю Арикдамису двигаться. Он говорит мне, что следовал в бани. Посчитав, что не плохо быть на короткой ноге с важным членом королевского двора, я обещаю ему составить общество. Это жертва, поскольку я искал кабак, но та, что я желаю совершить. Мы идём назад в северные предместья городишки, затем поворачиваем налево к банным зданиям.

— Почему это ворьё напало на тебя? И не хочешь ли ты заявить об этом кому-нибудь?

— Заявить кому-нибудь? — Не похоже, что Арикдамис задумывался над этим. Хотя его глаза весьма тревожны, выглядит он слегка отстранённым, будто часть его рассудка постоянно погружена в какую-нибудь математическую задачу. Он на это вполне способен, полагаю я.

— Я так полагаю, ты живёшь в одном из особняков на склоне? — спросил я.

— Верно.

— Коли ты шёл в бани, не сбился ли ты несколько с пути?

— Просто прогуливался, — ответил он весело. — Хорошее упражнение.

Он худ и высок, и слегка сутул. Он похож на способного упражняться. Стоило просто не обращать внимание. Часто есть вещи, о которых не стоит говорить. Но не говорить о вещах — именно то, что часто для меня оказывается затруднительным.

— Что ж, если хочешь мой совет, в следующий раз, когда выходишь с целью прикупить незаконный мешочек фазиса, не заходи в тёмные переулки.

Это привлекает его внимание. Он останавливается и пялится на меня. Я достаю свёрток из кармана.

— Ты уронил его, когда на тебя напали. Полагаю, за этим они и охотились. За него дадут хорошую цену, поскольку это незаконно, а король спешит искоренить его, — Арикдамис выглядит сильно встревоженным. Я отдаю ему свёрток. — Не беспокойся. Я никому не расскажу. По занятию, я частный сыщик. Не в моих привычках выдавать тайны.

— На самом деле жизненно важно, чтобы никто не узнал об этом, — сказал он.

— Пока ещё мне не приходилось делать западло математикам. В какие бани ты собираешься пойти?

Я ожидаю, что он направится в Королевские бани, но, видимо, место главного математика не включает столь высокое положение в обществе. Он направляется в обычные бани, как и я. Мы взбираемся на холм вместе. Я спрашиваю его, встречался ли он когда-либо с Лисутаридой. Не встречался, но слышал одобрительные отзывы о её могуществе и её уме.

— Лисутарида хотела бы с тобой встретиться, — сказал я ему.

— На самом деле?

— Несомненно.

Арикдамис выглядит довольным. На сколько мне ведомо, Лисутариду не особо волнуют математики, но она определённо будет рада повстречать человека с милым мешочком фазиса к кармане.

Глава 7

Из-за присутствия короля охрана усиленная. Воины расположены на дорогах вокруг городских особняков. У них тёмно-зелёные наряды, надраенные зерцала и сверкающее оружие. На обратном пути к дому Кублиноса я остановлен на пропускном стане, где военный чародей обыскивает меня на наличие опасных заклинаний, покуда начальник стражи устанавливает мою личность.

Фракс из Турая, главный советник Лисутариды Покорительницы Небес, — проворчал я. Уже достало это говорить. Не похоже, чтобы кто-нибудь верил в то, что я даю ей советы.

— Турай? — усмехнулся начальник. — Не долго продержались, а?

Ответом себя не утруждаю. Самсаринцы способны собрать большую рать, но ратным умением они особо не отличаются, и не важно, сколь круто выглядит королевская охрана. Двигаюсь дальше к особняку Кублиноса. Слуги следят за мной, как только я вступаю на боковую лестницу на чердак. В приёмную Кублиноса меня пока не приглашали, или в его капище, или в его основную трапезную. И всё же, после посещения минеральных бань, чувствую себя лучше прежнего. Мне пришлось потолкаться и поучаствовать в давке, чтобы отбить себе у земледельцев и торговцев немного места, но как только мне удалось это, я отлично отмок. Арикдамис был не плохим спутником — для математика. Вероятно, он разрабатывает военные устройства — осадные приспособления и прочее, — что объясняет, почему он принят на службу к королю. Будучи старым воякой, я благоволю тем, кто может рассказать несколько хороших баек о походах, в которых сам участвовал; Арикдамис мог.

Отмокая в горячей воде, я всеми силами старался собрать побольше сведений о соревнованиях по бою на мечах. Коли Марки не станет участвовать, я всё ещё могу поставить на других бойцов. Предвижу успешную азартную игру, ежели смогу разжиться деньгами для начала. Я размышляю, где же точно можно было бы поднять ставки, когда в мою дверь раздаётся отчётливый стук и входит Лисутарида, выглядящая озлобленной. Не обращая внимания на все приличия, она водружает себя на кровать и начинает жаловаться.

— Жизнь — это ад, — начала она и продолжила в том же духе. Чародейка провела утро на встрече с королём Гардосом, его баронами и волшебниками. По её мнению, приём был холодным.

— Ласат посмотрел на меня, словно я нечто, выброшенное на пляж. Чем я и была, полагаю. Он слышал, что я пропала — какой-то колдун сообщил ему, не знаю кто, — и он уже начал управлять Гильдией. Там был Чариус Мудрый, и он ненавидит меня так же, как и Ласат. Чёрт побери этих самсаринских колдунов. Бароны не лучше. Распространились слухи о том, что оркский колдун проник в Турай вне моего внимания, и теперь шепчутся, что я не справляюсь с этой работой.

— А что король? Против тебя?

— Гардос юн. Он сидит на престоле всего несколько месяцев. Не думаю, что он на самом деле утвердил себя. Не могу себе представить, чтобы он пошёл против баронов и волшебников ради меня. Кроме того, это не тот человек, которого можно назвать смышлёным.

— Правда?

— Конечно, да. Имей он хоть чуточку разумения, не носился бы с этими правилами против фазиса.

Лисутарида стучит пальцами по краю кровати.

— Чёрт побери это место, — проворчала она. Посмотрела на меня сердито. — Разве не подразумевалось, что ты должен найти фазис? Ты мой главный советник. Неужели, на самом деле тебе не…

— Я нашёл.

— Что? Где? Давай сюда!

Признаюсь, что на самом деле у меня его нет.

— Но я знаю потребителя и уверен, что он поделится с тобой. Зовут Арикдамисом. Математик короля.

— Арикдамис? Он здесь?

— Ты о нём слышала?

— Конечно, — сказала Лисутарида. — Он один из самых известных учёных и математиков в мире. Уверен, что у него есть фазис?

— Да. И он ждёт не дождётся встречи с тобой.

— Тогда идём, — Лисутарида встала.

— Разве ты не должна встречаться с Кублиносом?

— Кублинос подождёт.

Ничто не удовлетворит Лисутариду, окромя нашего немедленного ухода. Она вызывает слугу, чтобы оставить весточку для Макри, ныне совершенствующуюся с оружием на улице, предлагая ей встретиться с нами нам месте, и мы отбываем. Небо снаружи всё ещё серо, но потеплело на один или два градуса. Дальше на востоке скоро начнёт таять снег. Бури в великом океане на юге скоро успокоятся. Почти пришло время для войны.

— Макри захочет повидать Арикдамиса, — сказала Лисутарида. — Он написал не мало важных научных работ.

— Не сомневаюсь, что она прочла их все, — отзываюсь я насмешливо. — И до смерти меня занудит длинными наставлениями о каком-либо нескончаемо скучном предмете, о коем никто в здравом рассудке и заботится-то не стал.

Лисутарида проносит себя по-королевски, когда мы проходим мимо стражи или ратников. Если она и чувствует себя напуганной местными баронами, об этом не скажешь, глядя на то, как она остужает волшебника, который пытается проверить меня на заклинание.

— Главный советник главы гильдии Волшебников не нуждается в проверке, благодарю.

Мы мчимся мимо. Я благодарю Лисутариду.

— Вот теперь я получил здесь толику уважения. После прибытия в Самсарину одно оскорбление следовало за другим.

— Например?

— Например, возмутительно, что Макри получает доступ к баням Королевы, тогда как я вынужден плестись в обычные. Я чуть не утоп под весом земледельцев и кузнецов.

— Мне жаль, Фракс. Они согласны подвинуться ради моего телохранителя, но не ради моего советника. Там на самом деле было так плохо?

— Нет, не на самом деле. Хотя, народу многовато. А как выглядят бани Королевы?

— Чрезвычайно изящно. Мраморные полы, парилки, банщицы — всё такого рода.

— Как родовитые баронессы встретили не-особо-родовитую-Макри?

Мой вопрос заставляет Лисутариду нахмуриться.

— Что такое? Она скверно себя вела?

— Нет, вела она себя весьма учтиво. Просто… Не думаю, что ты видел Макри обнажённой, так?

— Видел.

Лисутарида смотрит на меня удивлённо.

— Видел?

— Да. Когда она врывалась ко мне в комнату, не утруждаясь одеться. Пока не поживёшь на том же постоялом дворе, что и Макри, не узнаешь, насколько она дика.

Некоторое время Лисутарида продолжает смотреть на меня с сильным сомнением, затем продолжает.

— Ну, коли ты видел её обнажённой, ты поймёшь, о чём я толкую. У неё тело, как… как…, — Лисутарида мучительно старается найти сравнение. — Как у женщины-силача, если подобные вообще существуют. У неё совершенно плоский живот. Видны все её мышцы, которых прежде я у женщин не видывала. Оказывается, у неё нигде нет ни доли лишнего жира. Окромя грудей, которые, как ни странно, кажутся весьма щедрого размера. Ты не представляешь, какие чувства это вызвало в бане.

— Правда?

— Когда она зашла в предбанник, возникло своего рода общее удушье. Баронесса около меня, видимо, не задумывалась о своём собственном теле последние двадцать лет, но я клянусь, что она втянула свой живот, когда Макри прошествовала мимо. Там не было ничего, кроме богатых женщин, бесящихся от зависти.

Такого я не ожидал, но понять в силах. Дворянство Самсарины ничем другим, кроме как пустышками и надутыми болванами, не является — точно такими же, как и в Турае.

— А что на счёт острых ушей? — спросил я. — Уверен, к орочьей крови они не ревновали.

— Ну да, нет. Но даже так, она произвела весьма чувствительное воздействие. Плавая, Макри, показала замечательно проработанные мышцы. Я поймала взгляд одной молоденькой княгини, сгибающей свою руку, чтобы увидеть, есть ли там хотя бы намёк на двуглавую мышцу. Что печально, там её не оказалось.

Лисутарида глядит в сильной задумчивости вниз на своё тело.

— Как она это делает?

— Не знаю. Она мало ест, и она постоянно занимается с оружием. Но я всегда считал её слишком костлявой.

— Правда, Фракс? Лишь мгновение назад ты наслаждался тем, что видел её голой.

— Я не наслаждался. Просто сообщил, что было.

Лисутарида выглядит раздражённой.

— Мне необходимо добиться поддержки баронов против Ласата. Я не буду пользоваться расположением у многих, коли их жёны будут несчастны из-за того, что Макри заставила их почувствовать себя дряблыми.

— Может, они порадуются тому, что их жёны начнут лучше заботиться о себе?

Лисутарида качает головой.

— У меня сложилось впечатление, что король не особо проникся тем, что у меня в телохранительницах Макри. Возможно, не верит, что она вообще умеет сражаться.

— Тебе стоит убедить её принять участие в соревновании. Коли твоя телохранительница победит в них, твоё положение резко повысится.

Лисутарида не отбрасывает эту мысль. К этому времени мы достигли северной части городишки, где особняки разбросаны случайным образом. По-видимому, бароны понакупили лучшие участки земли, которые смогли найти, и начали строиться. Улочки между их особняками уже, чем можно ожидать, и в этом месте необычайно высокое сосредоточение благородных. Временами кажется, что за каждым углом по барону, а поведение более развязно, чем при дворе.

Любопытно, оценивает ли Лисутарида всю опасность своего посещения Арикдамиса.

— Тебе же ведомо, как король относится к фазису. Если тебя застукают за его употреблением, он обрушится на тебя, словно скверное заклятие.

Чародейка пожимает плечами.

— Я дерзну. Макри была права. В моём естестве есть изъян, и ничего с этим не поделать. Уверен, что мы идём, куда надо?

— Думаю, да.

— Не хочу, вновь столкнуться с бароном Мабадосом или Ласатом.

— Расслабься, — сказал я. — Мы ещё далеко от домов баронов.

Я веду нас за угол. Там, с удобствами расположившийся на своём дворе, пребывает барон Мабадос. Ласат Золотая Секира рядом с ним. Лисутарида рассерженно стреляет в меня взглядом и ругается про себя.

— Барон Мабадос, — изрекла она. — Какая приятная неожиданность встретить вас вновь. Как и Ласата. Кажется, мы расстались лишь мгновение назад.

Хотя звучит малость вымученно, лучше проявить большую учтивость, чем Ласат. Он едва ли замечает приветствие Лисутариды, хотя барон утруждает себя чопорным поклоном женщине, общественного положения уровня Лисутариды. Несколько мгновений мы топчемся там с неловкостью. Мне жаль Лисутариду из-за её острой нехватки фазиса. Я замечаю несколько бисеринок пота на её брови. Главные ворота особняка открыты и оттуда выходит отряд из нескольких человек. Другой барон, полагаю, и несколько человек с мечами, включая Базиноса, победителя боёв на мечах южных войск.

— Мой боец и участник соревнований по бою на мечах, — сказал барон Мабадос.

— И мой, — вторит Ласат, указывая на другого витязя. — Элупус Симниец.

Элупус легко кланяется. Он не особо высок для бойца, но крепко скроен и движется уверенно, как приличествует человеку, побеждавшему по всему Западу. Большая неожиданность узнать, что ему покровительствует Ласат. Волшебник на самом деле хочет повысить своё положение в обществе.

— А ты выдвинешь свою телохранительницу на состязания? — спросил барон Мабадос Лисутариду.

— Ту худышку? — сказал Ласат. — Сомневаюсь, что она захочет обменяться парой ударов с Элупусом или Базиносом.

— Мою телохранительницу соревнования не привлекают, — произнесла Лисутарида беспристрастно.

— Весьма разумно, — ответил Ласат. — Не хочется видеть её раненной.

Другой пришедший барон, чьё имя мне не ведомо, хихикает на это. Лисутариде не по себе. Я злюсь.

— Можете считать, вам повезло, что Макри не выходит на состязания, — сказал я. — Иначе она бы показала вам, кто первая колесница в бою на мечах.

Моя вспышка вызывает ещё больше смеха.

— Мудро ли, — сказал Ласат Мабадосу, — в нынешние-то опасные времена, нанимать столь бесполезного телохранителя?

Лисутарида готова ответить, но ей не удаётся.

— Я выступлю на соревнованиях, — раздался голос сзади. Прибыла Макри.

— Выступишь? — сказал я.

— Конечно, — ответила Макри, весьма спокойно, словно всегда собиралась выступать. — И когда я выиграю, все увидят, какой волшебник лучше смыслит в телохранителях.

— Отлично сказано, Макри, — произнесла Лисутарида. — Нам пора. Доброго дня, Барон, Ласат.

Мы двигаемся дальше.

— Благодарю за твой поступок, — сказала Лисутарида. — Знаю, ты не хотела участвовать в соревнованиях.

— Я не позволю им оскорблять тебя подобным образом, — произнесла Макри.

— Ласат всё ещё считает, что может выгнать меня из гильдии Волшебников и взять власть в свои руки, — сказала Лисутарида. Она помолчала. Замечаю, что её кулаки сжались. — Далеко до дома Арикдамиса? Если вскорости я не получу фазиса, я взорву шаровую молнию, способную уничтожить весь городишко. Фракс? Ты слушаешь?

— Ясное дело, он не слушает, — сказала Макри. — Теперь, когда я согласилась участвовать в соревнованиях, он продумывает подход к ставкам.

Она права. Я чую, для меня грядут благодатные времена. Макри сметёт всех своих соперников. Если мне удастся увеличить ставку, я покажу этим самсаринским букмекерам парочку приёмчиков.

Глава 8

Недалеко от дома Арикдамиса баронесса Демелзос проходит по другой стороне дороги в обществе двух хорошо одетых женщин — баронесс, по словам Лисутариды. Демелзос замечает нас, но не подаёт виду о нашем присутствии.

— Весьма грубо, — сказал Лисутарида. — Всего пару часов назад мы вместе были в минеральных банях.

— Но тогда там не было Фракса, — поясняет Макри.

— Верно. Не стоит ожидать, что она остановится ради беседы, когда рядом Фракс. Никогда не знаешь, что он способен выкинуть.

Я не обращаю внимания на их издевательства. Впервые я встретил баронессу со времени нашей неудачной встречи в Орозисе. Теперь я трезв, и Демелзос кого-то мне напоминает, но не могу вспомнить, кого.

Арикдамис живёт намного скромнее, чем эти бароны.

— Я думала, у него дом побольше, — сказал Макри.

— Видимо, он всё время сидит и размышляет, — предположил я. — Много места ему и не требуется.

Макри смотрит на меня с презрением.

— Ты не представляешь, сколь обширны научные увлечения Арикдамиса, ведь так?

В это время Лисутарида дёргает цепь на двери, звоня во внутренний колокольчик. Появляется пожилой слуга.

— Лисутарида Повелительница Небес с целью встретиться с Арикдамисом по важному делу, — она проскальзывает мимо, не ожидая ответа. Слуга, недовольный подобным нарушением правил поведения, пытается закрыть ей дорогу. Я отодвигаю его, не желая увидеть его уменьшающимся до состояния кучки пепла, что весьма возможно, поскольку он стоит между Лисутаридой и мешочком фазиса. Колдунья быстро исчезает за дверью в конце прихожей. Макри спешит за ней, а слуга следует за ними, предоставляя меня самому себе. Прихожая несколько захудалая, не ветхая, просто заброшенная. Арикдамис явно не сторонник чистоты, и я сомневаюсь, что его слуги делают больше, чем должны. Я гляжу в сторону его родового капища в центре дома. Оно голое, с маленьким изваянием святого Кватиния. По пыли на полу могу судить, что Арикдамис не особо сюда заходит. Следующая комната забита книгами и бумагами. Стол захламлён рисунками, чертежами каких-то устройств. По мере моей прогулки по дому я не нахожу чего-то с хорошей отделкой, красочного или радостного. Лишь целесообразная обстановка и множество книг и бумаг. Похоже на огроменную разновидность комнаты Макри в Турае.

Нахожу Лисутариду, сидящую на траве за домом, курящую фазис. То, что ей столь быстро удалось достать дурь у математика, кое что говорит о силе её убеждения. Очевидно, что он стал бы торопиться отдать дурь, но вот она — уже ковыряется в его запасах. Арикдамис с большим вниманием беседует с Макри.

— Да, я вычислил значение числа Пи между тремя целыми одной седьмой и тремя целыми десять первых.

Макри выглядит взволнованно.

— Правда? Какая точность! Можно мне посмотреть вычисления?

Я предоставляю их этому занятию и подсаживаюсь на траву к Лисутариде. Протягиваю руку. Она передаёт маленько фазиса.

— Хорошие земли, — бормочу я. Много земли, учитывая, что дом сам по себе небольшой. Земля тянется далеко назад, заканчиваясь на лесистом склоне, уходящем в горы. Лисутарида ворчит — звук, который я растолковываю, что ей плевать, хороша ли земля или нет. Я скручиваю себе маленькую палочку фазиса и прикуриваю от её. Здесь в саду спокойно; возможно, впервые, после падения нашего города, нам выдалось спокойное время. Мы долго сидим в тишине. Несколько лучей солнечного света проникают сквозь облака. Скоро придёт весна.

— Растения начнут расти, — бормочу я.

— Да, — сказала Лисутарида.

— И мы отправимся на войну.

— Верно.

— Любопытно, сколько раз я ходил на войну?

— Вниз по холму идёт дракончик, — сказала Лисутарида.

Какой-то странный ответ.

— Э-э-э… я в знамениях слабоват. Дракончик олицетворяет нас или орков?

— Ничего он не олицетворяет. На холме на самом деле гуляет дракончик.

Я оглядываюсь и мгновенно вскакиваю на ноги в тревоге. В точности со словами Лисутариды, маленький дракончик шествует вниз по холму по направлению к нам. Белый, размером с очень большую собаку, и у него много зубов и когтей. Он движется прямо к Макри и Арикдамису. Я кричу предупреждение. Макри замечает его и взметается в действии. Она вынимает оба своих меча, встаёт в боевую стойку и готова защищаться. Мне требуется всего мгновение, чтобы присоединиться к ней, и я вынимаю свой меч, готовый биться с чудищем.

Дракон подкатывает к Макри, переворачивается на спину, затем как бы изгибается вокруг неё и начинает лизать ей лодыжки. Макри смотрит вниз на него с подозрением.

— Что это за мерзкое чудище? — вопросила она. — И почему оно лижет мне лодыжки?

— Это королевский детёныш дракона, — сказал Арикдамис. — Я за ним ухаживаю.

— Зачем?

— Научные изыскания. Их никогда не выращивали в неволе.

— Ладно. Но лодыжки-то зачем лизать?

— Может, он считает тебя своей мамой? — предположил я.

Макри хмурится.

— Думаю, сейчас я его ударю, — она поднимает свой меч.

— Нет! — закричал Арикдамис. — Этот дракон очень дорог королю! Нельзя причинять ему вред!

Хотя Арикдамис спешит на защиту малыша-дракончика, не похоже, чтобы он любил его. Когда он кладёт руки на хвост, пытаясь оттащить его от Макри, тот поворачивает голову на него и рычит, весьма взбешённо, прежде чем вновь вернуться к лодыжке Макри.

Арикдамис выглядит озадаченным.

— Никогда не наблюдал у него такого поведения. Скажи, Макри, у тебя есть опыт ухаживания за драконами?

— Нет, конечно.

— Странно. Похоже, он определённо тянется к тебе.

Макри выглядит недовольной и продолжает попытки отодвинуться от зверя, который, однако, не хочет отпускать её.

— Может, попробуешь так? — спросил Арикдамис. Он опускается и пытается погладить голову дракону. Дракон выдаёт свирепый рык и обнажает клыки. Макри убирает мечи в ножны и наклоняется. Она легко хлопает дракошу по голове. Дракон издаёт звук, хотя и не совсем приятный, но вполне можно принять за мурчание. Арикдамис выглядит восхищённым.

— Великолепно! Ты не представляешь тех бед, какие мы терпели ради его удовольствия. Почти не возможно было заставить его жрать. Я боялся, что он просто помрёт, и я не могу тебе сказать, сколько бедствий он мне принёс. И вот пришла ты, теперь всё будет по-другому.

Недовольная ходом разговора, Макри прищуривает глаза.

— Ты это о чём?

— Ты должна помочь ухаживать за драконом. У тебя он будет сразу же есть.

— Даже не обсуждается, — сказала Макри, повышая голос. — У меня: победа в состязаниях на мечах, защита волшебницы и отбитие города от орков. Нет у меня свободного времени на уход за дракончиками, — Макри зыркает вниз на зверя. — Да и не люблю я детёнышей дракона.

— Но ты должна помочь, — умоляет привечающий нас. — Я стою на грани потери рассудка. Уверен, король будет весьма благодарен.

В это время вдоль дома появляется шествие из восемнадцати воинов, трёх колдунов, трёх баронов, нескольких сановников и короля Гардоса. Впервые я вижу молодого короля, но его легко узнать по скромному венцу на голове. Арикдамис низко кланяется. Он не выглядит удивлённым их прибытием, поэтому я предполагаю, король не впервые приходит на его земли без стука в дверь. Король не обращает внимания на Арикдамиса, предпочитая вместо этого сверкать глазами на Макри.

— Что здесь происходит? — потребовал он. — Что ты творишь с моим драконом?

— Ваше величество, — объяснил Арикдамис, распрямляясь из поклона. — Замечательное происшествие. Эта женщина обладает способностью успокаивать и умиротворять дракона.

Хмурый взгляд короля медленно исчезает при виде дракончика, играющего у ног Макри.

— Удивительно! — сказал он. — Кто эта молодка?

— Макри, ваше величество. Телохранительница Лисутариды Повелительницы Небес.

Брови короля слегка сморщиваются по мере изучения им Макри.

— Она орк?

— Частично, полагаю, — сказал Арикдамис. — Но она весьма хороша с драконами.

— Посмотрим, — сказал король. — Принесите мяса.

По приказу короля один из королевской обслуги снимает с серебряной тарелки крышку, обнажая шматок сырого мяса.

— Накорми дракона, — повелел король.

Дежурный дёргано выдвигается вперёд. Он держит мясо, стараясь держаться как можно дальше от зверя. Как только он подходит близко, маленький белый дракончик начинает рычать на него. Он быстро отступает. Король глядит на Макри.

— Частичная орчиха. Попытайся накормить дракона.

Я беспокоюсь, что Макри, будучи дикой, не привыкшей к самодержцам и не жаловавшая, когда её обзывали орком, может отказаться сотрудничать. К счастью, она просекает то, что нельзя вести себя грубо с королём, когда являешься беженцем в его стране. Она пожимает плечами, берёт мясо и тычет им в дракона.

— Жри, зверёныш.

Дракон прыгает к оленине и за раз сжирает её. Шествие издаёт дружный вздох при виде счастливо пирующего дракона. Когда тот дожирает мясо, он опять устраивается вокруг лодыжек Макри. Король Гардос оборачивается к одному из своих советников, полагаю, самому важному, судя по золотым знакам на его платье.

— Эта женщина должна ухаживать за моим драконом. Устрой всё так, чтобы у неё было всё ей необходимое.

Глава 9

Пару часов спустя, вернувшись в особняк Кублиноса собрать наши жалкие пожитки, Макри жалуется.

— Не хочу я ухаживать за драконом.

— Посмотри на это с хорошей стороны, — сказал я. — Мы все переезжаем в дом Арикдамиса, который намного лучше, чем этот чердак для слуг. У тебя будет полно места для занятий с мечом, а Лисутарида сможет смолить фазис, сколь душе угодно.

— Это, конечно, удача, — согласилась Лисутарида. — Покуда ты будешь осчастливливать дракона, у меня будут хорошие отношения с королём. Да и соревнования скоро. Если ты победишь, моё положение во истину сильно упрочится.

Макри хмурится.

— Как же так, похоже, всё лежит на моих плечах?

— Так уж всё оборачивается, — сказала Лисутарида благожелательно.

Макри продолжает ворчать. Я указываю на то, что ухаживать за драконом будет не особо тяжело.

— Пощекочешь его за ушком и бросишь в него мясцом. Ничего такого сложного.

— Он пытался откусить мне руку.

Это правда. Тварь не обрадовало моё поглаживание. Мне повезло сохранить пальцы на своих местах. Похоже, кроме Макри она никого не принимает. Странное явление, хотя с одним я прежде сталкивался. Когда мы посещали Поляну Фей, кентавры, феи и всякого рода волшебные создания — все, казалось, льнули к Макри.

— Что, если его мамаша вернётся? — сказала Макри.

Мы замолчали, думая об огромном белом драконе, летевшем над нами, когда мы плыли по реке. Хотя доказательств того, что это была мамаша дракона, у нас нет, но весьма похоже на то. Согласно Арикдамису, детёныш дракона был найден яйцом, когда был осуществлён научный поход в самые недоступные уголки гор на севере. Они передали его королю, который отдал его Арикдамису с повелением вырастить. Возможно, он замыслил стать первым властителем среди западных, повелевающим драконом. Что по мне, так глупейшая попытка. У короля Турая как-то был дракон в зверинце, и кончилось всё весьма скверно.

— Что за дурацкая мысль, сказать королю, что ты мой управляющий? — продолжила Макри.

— Мне пришлось так сказать. Я не собирался оставаться на этом чердаке. К тому же, почти что так и есть. Если ты выходишь на состязания, тебе потребуется управляющий твоими делами. Я могу этим заняться. Что подводит нас к одной задачке: деньги. За участие существует плата, и тебе потребуется оружие и доспехи, что не дёшево. Лисутарида, поможешь?

Колдунья качает головой. Она всё ещё живёт за счёт милости Кублиноса.

— Я не могу просить его о большем.

— Почему?

— Унизительно.

— Ну и?

— Вряд ли моё положение улучшится, если узнают, что я выпрашиваю деньги на покупку доспехов для моей Телохранительницы, так ведь?

— Полагаю, нет. Что ж, придётся мне что-нибудь придумать. И надо ещё учесть игру.

Лисутарида глубокомысленно кивает.

— Ясное дело, мы должны поставить на Макри. Если бы мне только удалось выиграть чуточку. На моё положение подействует, если я возьмусь за частную работу?

— Да, подействует, — провозгласила Макри. — Ты глава Гильдии. Ты не можешь составлять гороскопы ради денег. Фракс, коли собираешься ставить на меня, я хочу честную долю от выигрыша. И никаких выпендрёжных, опасных игр. Я хочу уверенный, работающий подход.

Я улыбаюсь. Макри вовсе не противны игры на деньги, как она притворяется.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

— Почти постоянно.

Тут меня осеняет, что я, возможно, мог бы заработать денег в Элате.

— В городе должны свершаться преступления — с баронами, бойцами и разными игроками. Возможно, я смог бы найти дело, требующее расследования.

Лисутарида поднимается и вытягивает шею, чтобы изучить себя в крошечном зеркале на стене чердака.

— Не могу закрыть. Как оно действует?

Я поднимаю очи горе. Коли приключилась беда из области женских одеяний, от Макри помощи не жди.

— Отойди-ка и позволь взглянуть воспитанному туранцу, — сказал я и оттёр Макри в сторону. — Зажим заел.

— Это мы и так знаем, — сказала Лисутарида.

— Дай-ка я попробую ещё раз, — сказала Макри.

— Чем? Топором своим? Насилием можно решить не всё.

Я беру зажим и делаю рывок. Ничего не происходит. Тяну сильнее. Зажим вырывается из платья, которое сразу спускается до талии Лисутариды. Макри взрывается от хохота. В этот миг в комнату заходит Кублинос. Видя Лисутариду Повелительницу Небес с платьем вокруг пояса, он поражён.

— Что тут… э-э-э…?

— Макри, пошли со мной в мою комнату, посмотрим, можно ли исправить, — сказала Лисутарида. Они исчезают. Кублинос смотрит на меня с сильным подозрением.

— Что это было?

— Всего лишь маленькая неувязочка с одеждой.

— Не ты ли порвал платье Лисутариде?

— Случайно.

Его глаза сужаются.

— Должен сказать, Фракс, твои попытки заслужить расположение Лисутариды весьма несообразны. Кроме твоего скверного естества, нужно учитывать вашу разницу в сословиях.

Прежде, чем я могу возразить, он гонит дальше.

— Одно лишь то, что ты спас Лисутариду — или заявляешь, что спас, — не даёт тебе права навязываться ей. Я видел твой подход и мне он не по нраву.

Стоя лицом к лицу с разъярённым и, очевидно, невменяемым колдуном, я начинаю думать, как здорово, что я ношу мощный оберег-ошейник от чар. Мысль Кублиноса о том, что я подкатываю к Лисутариде, столь смешна, что я с трудом понимаю, что надо ответить.

— Вечно ты шепчешь ей на ушко, пытаясь проторить себе путь к её привязанности. Не мудрено, что ты уговорил её переехать с тобой в дом Арикдамиса, чтобы ты беспрепятственно продолжил свой лживый натиск, — он наклонился ко мне. — Предупреждаю тебя, Фракс. У меня куча заклинаний, только и ждущих применения на любом бесстыдном прохиндее, положившем глаз на сокровища Лисутариды.

Трудно сказать, как бы всё это закончилось, но нас прервало появление слуги. По-видимому, я понадобился внизу. Я сразу же удаляюсь, благодарный за это вмешательство. Там я нахожу слугу, молодого человека, в изящном платье с излишним количеством золотого шитья.

— Фракс? Баронесса Демелзос желает видеть тебя.

Сие застаёт меня врасплох. Я предполагал, что она счастливо заживёт своей жизнью без лицезрения меня. Я пожимаю плечами и следую за слугой по узким улочкам, разделяющим владения баронов в Элате. Через каждые несколько шагов мы проходим мимо богато одетых сборищ дворянства. Редкость, когда столько лордов и баронов толпятся вместе на столь маленьком пространстве. Слуга останавливается напротив маленькой повозки с двумя лошадьми впереди и тёмными занавесками на окошках. Слуга проверяет улицу, чтобы убедиться, что на нас никто не смотрит.

— Сюда, — сказал он.

Дверь открывается. Я захожу внутрь. Великолепная повозка, обитая в фиолетовый с серебряной отделкой. Внутри баронесса Демелзос.

— Закрой дверь, пожалуйста.

Делаю, как она говорит, затем сажусь напротив неё. Некоторое время мы сидим в тишине.

— Красивая повозка, — сказал я в итоге.

Она выглядит раздражённой.

— Хорошее поведение отсутствует, верно?

— Почти.

— И никогда у тебя не было.

Я поднимаю брови.

— Мы встречались?

— Имеешь ввиду, до того, как ты принял меня за служанку в Орозисе?

Баронесса Демелзос глядит ещё более раздражённо. Я начинаю гадать, не позвала ли она меня лишь для того, чтобы было на кого пошипеть.

— Почему ты был столь ужасно груб? И пьян?

— Я только что провёл восемь дней в затворничестве на лодке без вёсел. До этого меня выперли из моего города орки. Я чувствовал, что заслуживаю одну или две кружечки пива.

— Ты действительно всегда слишком много пил. Даже будучи молодым имел с этим трудности, — баронесса Демелзос слегка наклоняется и пригвождает меня недружелюбным взглядом. — Я и не ожидала, что ты будешь дорожить памятью обо мне, Фракс, но не думала, что ты совсем меня забудешь.

Я тупо смотрю на неё.

— Да кто ты такая?

— Я Демми, разносчица, с которой у тебя были отношения после твоей победы на состязании, — она тяжело садится назад. — Полагаю, ты забыл обо мне за неделю.

Вот это удар. Я на самом деле имел короткую связь с трактирной служанкой, пока пребывал в Самсарине. Случилось это более двадцати лет тому назад.

— Ты Демми? Ну, чёрт возьми, как бы я тебя узнал-то?

— Не сильно я и изменилась, — сказала Демелзос. Она окинула мой пояс. — В отличие от тебя.

— Но ты же была разносчицей. Я не ожидал, что ты станешь баронессой. Как это случилось?

— Мой отец бросил работу на руднике и отправился на север искать камни королевы. Он открыл неслыханно богатое месторождение. Два года после твоего ухода из Самсарины я стала богатейшей женщиной в стране. Вскоре после этого я вошла в дворянский круг. Баронство — закрытое сословие, но молодая женщина с деньгами желанна.

Баронесса носит ошейник из камней королевы, и даже в повозке, с опущенными занавесками, камни сверкают. Это весьма дорогое сырьё, обнаруженное лишь в Самсарине, на сколько мне известно.

— Так каково это — быть замужем за бароном Мабадосом?

— Лучше, чем быть подавальщицей. А как жизнь обошлась с тобой?

— Двадцать лет в наёмниках, в конце притулился жить на постоялом дворе в худшей части города.

Демелзос была привлекательной разносчицей, насколько я помню, и за прошедшую жизнь она не особо растеряла красоту. Её длинные каштановые волосы свободно ниспадают на плечи, в причёске местных знатных женщин, с двумя тонкими шнурками, заплетёнными вокруг, чтобы встретиться на задней части шеи, где они соединяются серебряным зажимом. Хотя погода становится умеренной, она не отказалась от меховой накидки, которая роскошна даже для меховых накидок. Её сапожки, хотя и не вызывающи и не на высоком каблуке, как те, что носят светские женщины Турая, расшиты золотыми нитями. Я бы сказал, она к себе не слишком строга.

— Полагаю, ты просила меня прийти не за тем, чтобы обсуждать старые времена, — сказал я.

— Нет. Хотя, коли бы и так, мне было бы что сказать о том, как ты сбежал, не попрощавшись.

— Мне требовалось вернуться в расположение. Я ушёл в самоволку.

— Мог бы попрощаться.

— Прости. В молодости мне не хватало обходительности.

— Научился?

— Да нет.

Я чувствую себя не в своей тарелке на этой встрече. Тяжело понять верный настрой, чтобы принять его в отношениях с баронессой, которую знал подавальщицей.

— Мне говорили, ты называешь себя сыщиком, — сказала она. — Чем именно ты занимаешься?

— Разыскиваю всякое для людей.

— Каких людей?

— Всяких. Бедняков, которые не могут нанят хорошего защитника. Богатеев, которые не хотят, чтобы хороший защитник знал, в какие неприятности они попали. Людей, которые перешли дорогу могущественным, — я замолчал, ожидая речи от неё. Она молчала. — Ты попадаешь в этот список?

— Как ты разнюхиваешь? Колдовством?

— В ворожбе я не столь сведущ, чтобы сказать, который нынче день.

— Разве ты не пошёл учиться на чародея? Я помню, ты часто об этом говорил.

— Так и не сложилось.

— Так как ты проводишь сыск?

— В основном, таскаясь туда-сюда, задавая вопросы, которые остальные не утруждаются задать. Потратим меньше времени, если ты скажешь мне, в чём дело.

Демелзос размышляет ещё немного. Уютная повозка. Я не прочь подождать. Сим у меня есть время переварить то, что молодая разносчица, с которой у меня была короткая связь, продвинулась в баронессы. Может, стоило немного подождать, пока она разбогатеет.

— Моя дочь думает, что её пытаются убить, — сказала она наконец.

— А пытаются?

— Не думаю. Кому бы понадобилось убивать дочь барона?

— У барона есть враги, полагаю.

— Возможно, — согласилась баронесса. — Но не вижу причин, по которым они стали бы вредить моей дочери Мерлионе. Но после того несчастного случая она испугалась.

Я подаюсь вперёд.

— несчастного случая?

— Её подруга Алцетен погибла под покатившейся повозкой. Мерлиона видела, как это произошло. Она пошла на встречу с ней в королевский Учётный приказ. Отец Алцетен являлся хранителем Приказа. Она вышла из здания, направилась к моей дочери и затем была сбита повозкой. Ужасный случай. Семья Алцетен обезумила от горя. Но это было тем, чем и было — несчастным случаем.

— Мерлиона так не считает?

Баронесса Демелзос качает головой.

— Она убеждена, всё было преднамеренно. Хуже того, она считает, что она — следующая.

— Свидетели были?

— Думаю, да. Дарингос, королевский главный тиун, провёл дознание. Если бы были намёки на грязную игру, уверена, всё бы открылось, — баронесса вздохнула. На краткий миг, она выглядит постаревшей. — Моя дочь просто не хочет принять то, что это был несчастный случай. Она тихий ребёнок…, — голос баронессы замолк.

— Имеешь ввиду, тихий и чувствительный или тихий и дёрганный?

— Моя дочь не дёрганная.

— Значит, чувствительная?

— Да, я бы так сказала. И у неё добрый нрав и она умная. Я нежно люблю её. Уверена, опасности ей не грозит, но мне сильно не нравится видеть её напуганной. Как по-твоему, у тебя получится с ней поговорить? Так, на случай, если в этом что-то есть?

Некоторое время я всё обдумываю. Снаружи слышу размеренную поступить проходящих баронов и голоса их детишек.

— Тяжело быть замужем за бароном? Когда выросла в бедности?

— Не слишком ли это дерзкий вопрос?

— Возможно.

— Моё замужество за Мабадосом было весьма успешным.

«Весьма успешным» не кажется самым тёплым описанием замужества, когда-либо слышанным мною. Чувствуя мои сомнения, Демелзос пользуется возможностью спросить, оседал ли я где-нибудь достаточно надолго, чтобы жениться.

— Оседал.

— И?

— Полный провал.

— Дети?

— Нет. Пожитков тоже.

Баронесса улыбается. Это молодит её, делая больше похожей на подавальщицу, которую я помню.

— Что обо всём говорит барон?

— Он в это не верит. Не могу его винить, звучит так неправдоподобно. Это бросает пятно на мою семью. Моя дочь отказывается покидать дом. Она не отправилась с нами в Орозис. Мой муж был взбешён.

— Неловко получается, со свадьбой-то на носу.

— Неловко. Если она не появится на свадьбе своего брата, начнутся пересуды. Баронессы могут быть весьма мстительными в своих сплетнях. Как считаешь, ты можешь помочь?

— Да. Я могу.

Баронесса роется в сумочке.

— Какова оплата?

— Тридцать гуранов в день. Но тебе можно не платить мне.

— Любезно. Не припомню, чтобы ты был любезным. Разве не возникали вопросы о твоих приёмчиках на соревнованиях?

Я усмехаюсь.

— Один или два. Но я всё-таки победил. Не нужно мне платить.

Демелзос улыбается. Она довольна, что я не беру с неё платы.

— Но ты могла бы одолжить мне денег.

Демелзос глядит поражённо, а затем смеётся.

— Вот это больше похоже на того человека, что я помню. Для чего тебе нужен заём?

Я объясняю, что мне требуются деньги, чтобы Макри вышла на соревнования.

— Та орчиха?

— Да. Хотя ей не понравилось бы, что ты её так называешь.

— Она умеет сражаться?

— Победительница боёв в гладиаторской яме орков.

— Но она слишком худа для девушки.

— Верно. Но она частично орк, частично человек и частично эльф. Такого быть не может, но ей как-то удалось. Смешанная кровь творит с ней нечто странное. Она движется быстрее любого другого. Драться ей тоже по нраву, что вносит разницу. Но нам нужны деньги на доспехи и оружие.

— И ещё следует брать в расчёт игру, я полагаю?

— Не похоже, чтобы ты обо мне многое забыла. Да, может, и сделаю несколько ставок.

— И какая же женщина твоя? — спросила она, отсчитывая монеты.

— Что?

— Орчиха или колдунья? Кто твоя любовница?

— Никто. С женщинами я завязал, когда мой брак распался.

Демелзос явно не верит мне, но оставляет этот разговор.

— Сколько тебе требуется?

— Для Макри? Около двух сотен.

Демелзос передаёт мне три сотни. Двадцать тяжёлых золотых монет.

— Это должно помочь твоим свершениям. Удостоверься, чтобы бароны никогда не узнали об этом.

Глава 10

Макри глядит на меня с подозрением.

— Не могу поверить, что у тебя была связь с баронессой.

— Тогда она баронессой не была. Она была разносчицей.

— Не могу поверить, что у тебя была связь с разносчицей.

— А что тут такого странного? Я только что победил в состязаниях. Подавальщицы со всей Самсарины спешили завязать со мной отношения. Лишь то, что я не хвастался об этом, не означает, что в молодости я не был мечтой женщин.

Макри качает головой.

— Уверен, что не придумываешь?

Я стучу по кошельку, который несу.

— Тебе стоило бы быть благодарной за то, что я столь сильно запал баронессе в душу. Иначе у нас не было бы денег тебе на доспехи, — я потряс кошельком, заставляя монеты звенеть. — Полагаю, все эти годы она вспоминала обо мне с большой нежностью.

— Ты же это обожаешь, не так ли? — спрашивает Макри, которая, похоже, отчего-то воспринимает всё происходящее излишне резко.

— Полагаю, то, что она до сих пор с доброжелательностью вспоминает меня, на самом деле кое-что говорит о решительности в любовных вопросах молодого Фракса. Но я не хвастаюсь.

— Ежели барон Мабадос когда-нибудь разузнает, он сбросит тебя обратно в океан, — в голосе Макри не слышно особого сожаления от подобного развития событий.

Мы бредём по Элату, по пути покупаем доспехи и оружие. Предпочитаемый Макри способ боя — использовать два меча, но правила соревнования предусматривают, что каждый боец должен выходить на помост с мечом и щитом.

— Тупой меч, — ворчит Макри. — Какой от него прок?

У оружия должно быть сточено остриё, прежде чем им можно будет пользоваться. Макри продолжает ворчать по этому поводу. Мы идём по городку в восточном направлении, покуда не достигаем предместий, где установлены палатки с продажей разного добра. По мере нашего приближения Макри становится более вовлечённой. Она действительно любит оружие и не может ничего поделать с тягой к рядам мечей, щитов, шлемов и всего прочего. Мы изучаем выставленные кинжалы, когда кто-то сердечно хлопает меня по спине.

— Скарф? Ты? Ах ты старый пёс!

Я поворачиваюсь, чтобы обнаружить перед собой человека, на пару вершков ниже меня, сероволосого, но жилистого и сильного.

— Комбиус?

— Скарф! — он снова хлопает меня по плечу. — Рад видеть тебя!

— Скарф? — говорит Макри.

— Под этим именем я победил в соревнованиях. Тогда я ушёл в самоволку из войска. Пришлось скрывать свою личность. Макри, это Комбиус из Юваля. Победитель за год до меня и один из лучших бойцов, виденных мною.

— На следующий год после тебя я тоже победил бы, не получи я ранения, — рычит Комбиус приветственно. Слишком спорное утверждение, но я не обращаю внимания.

— Скарф — это же Фракс наоборот, — говорит Макри. — Ничего лучше родить не смог?

— Чем здесь занимаешься, Комбиус?

— Продаю оружие. Сделался оружейником после ухода из бойцов.

— Тогда именно тебя я и ищу. Это Макри. Ей нужно оружие для соревнований.

Комбиус с удивлением глядит на Макри.

— Ты выходишь на состязания?

— Ничего не смог придумать лучше Скарфа? — спрашивает Макри.

Я сжимаю губы.

— Может, прекратишь пытать на счёт моего имени? Да, Комбиус. Макри выходит на соревнования. В нынешнее время она телохранительница у главы гильдии Волшебников, и я предоставляю ей любую возможность добиться успеха.

Комбиус не выглядит убеждённым, но он не собирается выказывать неодобрение нашему делу.

— Тут у меня любое оружие. Тебе какое?

— Всё. Меч, щит, кольчугу, нагрудник, кольчужные перчатки, шелом, сапоги, поножи. Верю, с хорошей скидкой старому сотоварищу.

Комбиус ведёт нас за свой стол и знаком показывает своему молодому помощнику помочь найти подходящую броню для Макри.

— Она значительно тоньше всех, кого я одеваю, — размышляет он. — Понадобится подгонка.

Макри выбрала меч со стола и совершает несколько пробных уколов. Когда она идёт вдоль товаров, изучая различные части брони, Комбиус понижает свой голос.

— Что за затея, Скарф? Она же не на самом деле выходит на соревнования, так?

— Выходит.

— Ты спятил, когда Турай пал перед орками? Люди погибают на этом состязании. Зачем подвергать опасности жизнь девушки?

— Она не подвергает опасности свою жизнь.

— Правда? Здесь не особо привечают орочью кровь. Сумасшествие — позволять ей участвовать.

В это время Макри примеряет кольчуги Комбиуса, все из которых ей слишком велики. Она жалуется на вес, неблагосклонно сравнивая их с оркской бронёй, оставленной ею в Турае, что не одобряется Комбиусом.

— Орки не умеют делать броню.

— Умеют. Хорошую броню.

Комбиус, как и его помощник, не довольны. Ни один западный бронник не признает, что оркские кузнецы что-то умеют.

— Что на счёт этой маленькой кольчуги сзади? — предлагаю я, чтобы продолжить дело.

— Может подойти, — говорит Комбиус. — Молодёжный размер. Сделана для сына барона. Погиб при падении с лошади, прежде чем надел её, бедняга. Я мог бы подогнать под неё.

К тому времени, как мы ушли из оружейной лавки Комбиуса, Макри прикупила меч, щит и кольчужные перчатки. За остальным мы должны заехать позже, после подгонки. Макри сердито глядит на свой меч.

— Тупой.

— Ясное дело, тупой. Ты не можешь осознать своей башкой, что тебе нельзя никого убивать?

— Нет. И я всё равно считаю, что Скарф — убогий выбор для имени. Я б его сразу раскусила.

— Да, Макри, чудесно. На счастье, тогда в Элате не было никого с твоим могучим разумом. Теперь мне нужно поесть. Чем я могу заняться вот в этой палатке с прапором на верхушке.

— Прапор с мясным пирогом на нём?

— Тот самый. Идём.

Сейчас на полях людно, но требуется кое-кто покрепче, чтобы помешать Фраксу продвинуться к мясному пирогу. Я расчищаю путь, вхожу в палатку, водружаю себя на свободную лавку и делаю знак служанке в наше направление.

— Три пирога, кружку пива и другие закуски, какие у вас там есть. И живо, по возможности, я давно не ел.

Половая смотрит на Макри, Макри качает головой, ничего не желая.

— Тебе надо сохранять силы, Макри. Тебе в состязаниях побеждать.

Губы Макри кривятся в слабой усмешке.

— Я могла бы победить их во сне. Что все эти люди знают о сражении? Я одна перерезала всю почётную стражу повелителя орков, поэтому не собираюсь беспокоиться о каких-то потешных бойцах.

— Здесь будет много хороших бойцов.

— Нет в них ничего хорошего.

Мне не нравится самоуверенность Макри.

— Говорю же тебе, хорошие бойцы будут. Элупус, например.

Макри усмехается.

— Элупус? Он не умеет сражаться.

— Ты откуда знаешь? Ты никогда не видела его в бою.

Макри пожимает плечами.

— Я могу сказать. Меня не впечатлил при встрече. Я побью его. Легко, словно подкупить сенатора. Меня более привлекает Арикдамис и его исследования. Тебе ведомо, что он разрабатывает особую разновидность огромного самострела, чтобы сбивать драконов? Он показал мне чертежи.

Теперь мой черёд сомневаться.

— Не получится. Уже пробовали ранее. Не получается создать что-либо достаточно большое, чтобы стрелять достаточно крепкой стрелой, способной пробить шкуру дракона. Устройство получилось бы слишком тяжёлым.

— Арикдамис не считает это невозможным. У него есть вращающийся станок, который позволяет быстро перемещаться. И он изобрёл новый вид прицела, в нём маленькое зеркальце — это самая хитромудрая вещь, виденная мною.

Я готов высказать нелицеприятное мнение на счёт рассудка любого, достаточно глупого, чтобы считать, что он способен сбить боевого дракона самострелом, когда Макри неожиданно грустнеет.

— Как бы мне хотелось, чтобы Арикдамис повидался с Саманатием, — говорит она, — но, полагаю, Саманатий погиб.

На это особо нечего сказать. Саманатий мёртв почти наверняка. Я сильно сомневаюсь, что пожилой мудрец спасся при крушении Турая. Уныние Макри быстро предаётся и мне, и я ем пироги достаточно тихо, всю дорогу размышляя о Гурде, тысяцком Ралли, Танроз и об остальных, кого я знал в Турае.

— Мы должны отправиться туда сейчас же, а не сидеть здесь, — выдаёт Макри.

— Знаю. Но требуется время обстряпать все эти дела. Как только Лисутарида вновь возьмёт управление гильдией Волшебников в свои руки, мы увидим шевеление.

Хотя шатёр полон, около нас образовалось немного места. С Макри не ходят садиться рядом. Если она и замечает это, показывать не хочет. Ожидаю некоторую неловкость, когда мы выводим её на ристалище. Там есть небольшой шатёр, в котором участники записывают свои имена для состязания. Царит суматоха, поскольку состязающиеся окликают друг друга и обмениваются дружескими нападками, покуда их поддержка присматривает за противником и обменивается сведениями о поединочном списке. Здесь, как нигде больше, самсаринский сословный строй нарушен. Бароны и их свита смешиваются с их любимыми бойцами, наставниками и оружейниками. По мере нашего приближения, насмешки затихают. Ответственные лица не выражают никаких замечаний, покуда Макри заявляет своё имя — самсаринское ристалище гордится своей открытостью для любого, — однако они далеки от радушия. Я записываю Макри в обстановке враждебного молчания.

— Мне рады так же, как орку на эльфийской свадьбе, — ворчит Макри, когда мы вылезаем из шатра.

— Точно.

— Как по-твоему, эльфы когда-нибудь пригласят меня на свадьбу?

— Видимо, нет.

Теперь, когда Макри записалась на соревнования, я спешу как можно скорее сделать ставки. Ставки на состязаниях принимают несколько игровых контор, все ведут дела из палаток рядом с ристалищем. Самые крупные сделки проворачивает Большой Биксо. Насколько я могу понять, он достаточно честен, хотя бы потому, что за всеми сделками приглядывает лично барон Мабадос, который, как председательствующий в этом месте дворянин, наложил руки на наиболее выгодные дела, связанные с соревнованиями. Ему придётся поделиться хорошей долей прибыли с королём, само собой, но всё одно — это хороший заработок для барона.

Я спрашиваю Макри, хочет ли она составить мне общество, покуда я делаю ставки, но она отказывается. Она должна быть с Лисутаридой на встрече. Прибыл первый из эльфийских послов, как и военные чиновники из Хадассы, Камары и других стран с юга и запада. Со времени падения Турая уже прошло несколько недель, и ещё несколько недель с той поры, как орки выступили с Востока. Не смотря на это, силы Запада всё ещё не готовы встретиться с ними.

— Отсутствие вождя, — говорит Макри. — Симния и Самсарина — крупнейшие государства, но они ни в чём не могут прийти к согласию. Ниож ни с кем не уживается, а Лига городов-государств дышит на ладан. Что необходимо, так это чтобы кто-нибудь взял дело в свои руки.

— Было бы не столь плохо, коли у эльфов был бы приличный воевода, — говорю я, — но, похоже, даже они сейчас не сплочены. Нет настоящего вождя. Воевода Акариус — возможно, единственный приличный воин, оставшийся у нас.

— Но он же ювалец, — говорит Макри, которая явно стала знатоком мировых подковёрных делишек. — Юваль — маленькое местечко, и Симния с Самсарином не пойдут за Ювалем. Есть лишь одно подходящее лицо — Лисутарида.

— Ну, может быть, — говорю я. — Но множеству воинов не по нраву быть под началом у колдуна.

— Глава гильдии Волшебников прежде водил войска Запада на рать.

— Давно это было, и тогда главой Гильдии была не женщина. Не уверен, что симнийцы и самсаринцы пойдут за Лисутаридой. А где она сейчас?

Макри выглядит озабоченной.

— Готовит заклинание.

— Для чего?

— Заставляющее её новые посевы фазиса расти быстрее. Пойду-ка я. Надо убедиться, что она будет в состоянии провести встречу.

Макри спешно удаляется, неся свою новую броню. Я качаю головой, и тащусь к палатке Большого Биксо. Необходимо ознакомиться с предлагаемыми ставками и продумать подход к игре. Ограниченному в средствах, мне придётся тщательно продумывать действия. Когда состязания проходят сообразно, всего участвуют тридцать два бойца. Однако, чтобы достичь помоста, Макри придётся пройти отбор. Из тридцати двух мест шестнадцать доступны по приглашениям. Некоторые из этих приглашений отходят всемирно известным ратоборцам. Другие идут местным победителям, в основном поддерживаемым самсаринскими баронами, и ещё несколько — бойцам, выставляемым дворянами из соседних стран. Оставшиеся шестнадцать мест можно занять, но хорошему бойцу потребуется выиграть их. Мне пришлось доказать свои умения, и пришлось не сладко. Некоторые из бойцов были весьма умелы, даже не смотря на их малую известность. Меня охватывает мгновенная тревога за то, что Макри относится к происходящему спустя рукава. Не уверен, что она оценивает качество соперников.

Я стряхиваю тревогу. Макри — лучший боец из виденных мною, а видал я достаточно. Она выиграет состязание. Я вхожу в палатку Большого Бикса с выражением спокойной решимости. Пора немного ощипать самсаринских букмекеров.

Глава 11

Сделав ставки, направляюсь в особняк баронессы Демелзос, где я обязан поговорить с её дочерью Мерлионой. В Турае существовали повозки под наём, но единственные повозки в Элате, похоже, принадлежат баронам и их родам. Горожане всюду идут пешком. Молодой слуга, который принимает меня, носит простое белое платье. Я ожидал, что слуги барона Мабадоса носят что-нибудь повычурней. Вышивку, хотя бы. Может, барон слишком скаредничает одевать своих слуг хорошо. Или, может быть, в Самсарине признак хорошего вкуса — одевать своих слуг просто. Не могу сказать. Мне не известны тонкости одеяний слуг так, как это было в Турае. Мне не ведомы любые тонкости этого общества.

— Баронесса просила меня сопроводить тебя в западную приёмную. Мерлиона ждёт.

Для подобного второстепенного поместья для отдыха, это достаточно большое. Мы идём по простым белым переходам, увешанным картинами предков барона, и проходим мимо центрального капища, где я бегло замечаю весьма простого кумира святого Кватиния. Давненько я не молился. В Турае было обязательным молиться три раза в день. Правила веры в Самсарине отличаются. Вечером существует время, когда все останавливаются ради молитвы, но днём установленного времени нет. Возможно, бароны не хотят, чтобы их земледельцы часто отвлекались, когда работают на их полях.

Я нарисовал себе дочь Демелзос в виде застенчивой девицы, полной воображаемых страхов и беспокойств. Выходит, не достаточно точно. С одной стороны, она несколько старше, чем я полагал. Восемнадцать, видимо. Достаточно взрослая быть выданной замуж в выгодном династическом браке. Дело в том, что, возможно, ей что-то не рассказывали о семье, но я не знаю, что. Она приветствует меня достаточно уверенным образом. Довольно привлекательная женщина — хотя мне становится труднее судить об этом с возрастом, — весьма просто одетая, в простой голубой накидке поверх белого платья, выглядящего сильно похожим на те, что носит большинство женщин в Элате. Хорошо скроенное платье, но не особо тянет она на дочь барона. Она не носит разэтаких драгоценностей, которые были бы обязательными для богатой девицы в Турае. Зато она развлекается не надетым наручником из камней королевы.

Я сажусь и перехожу к делу.

— Я так понимаю, тебя пытаются убить?

— Пытаются, — говорит она. — И да, я не воображаю.

— Кто считает, что ты воображаешь?

— Все. Но они ошибаются. И смерть Алцетен тоже не была случайной, чтобы ни говорили. Её убили.

Мерлиона смотрит мне в глаза, бросая мне вызов не верить ей. У неё весьма тёмные глаза. Она похожа на мать, когда та была молодой. Сие возбуждает во мне слабые воспоминания о времени, когда я был значительно моложе.

— Расскажи, что случилось.

— Только если ты пришёл, чтобы найти её убийцу. Коли же ты явился, чтобы убеждать меня, что это был несчастный случай, тогда не стану.

— Я так понимаю, проведённое расследование тебя не впечатлило?

Мерлиона смеётся, весьма горько.

— Расследование? Не было расследования. Дарингос, королевский тиун, задал несколько вопросов и поверил в то, во что ему было проще всего поверить. Повозка, убившая Алцетен, принадлежала барону Гиримосу, поэтому Дарингос не собирался доставлять неприятности последнему.

— Кто такой барон Гиримос?

Мерлиона смотрит на меня гораздо менее дружелюбно.

— Разве ты не должен знать?

— Я новичок в городе.

— Сие твои способности не красит.

— Выкажи мне снисхождение. У меня есть скрытые дарования. Кто такой барон Гиримос?

— Он владеет всей землёй на западе страны. Очень богат и важен. Он один из основных сподвижников короля, поэтому его ни в чём не обвинят.

— По-твоему, барон Гиримос стоял за смертью твоей подруги?

— Не знаю. Не вижу, с чего бы ему. Но некто преднамеренно направил эту повозку на Алцетен. Сказали, что просто лошадь погнала, но я видела, как кто-то управлял ей. Он лежал на сидении, почти скрытый за подножкой. Он не мог соответствующе управлять таким образом, но всё же подстегнул лошадей, и они наехали на Алцетен. Повозка полетела вниз по улице. Когда её нашли, ямщика и след простыл.

— И никто больше его не видел?

— Нет. Только я.

— Всё приключилось вечером? Темно было?

— Достаточно темно, да.

— И шёл дождь?

Мерлиона посмотрела оскорблённо.

— Да, шёл дождь. Но я знаю, что видела. В повозке кто-то был.

— Другие свидетели были?

— Только Зинлантол. Она работает в Учётном приказе. Она сказала королевскому тиуну, что в повозке никого не было. Но она вышла из здания после Алцетен, она не могла видеть всё хорошо.

— Объяснили, почему лошади погнали?

— Дарингос сказал нам, они явно были испуганы собаками. Там полно собак, иногда. Но я не слышала, чтобы кто-нибудь из них лаял.

Я принял это к сведению. Мне известно, что лошади могут погнать от лая собак. Мне также известны люди, погибшие под повозками, на узких городских улочках. Я спрашиваю Мерлиону, что она делала снаружи королевского Учётного приказа.

— Алцетен попросила меня встретиться с ней. Её отец был королевским Хранителем Приказа.

— Ты часто с ней встречалась там?

— Не часто, — говорит Мерлиона, — но иногда мы встречались перед походом в бани Королевы. В тот день она послала мне сообщение о том, что хочет увидеться со мной.

— На какой предмет?

— Я не знаю. В сообщении лишь просилось о встрече со мной в тот вечер.

— И ты прибыла как раз во время, чтобы видеть, как она погибла. Есть соображения, что может крыться за всем этим? У неё были враги?

— Нет, на сколько мне известно.

— А у тебя?

Мерлиона качает головой, хотя в первое время нашей беседы она выглядит озабоченной.

— Не думаю. Но я находилась весьма близко от Алцетен, когда она попала под колёса. По-моему, повозка предназначалась нам обоим. Случилось не только это. Два дня спустя я гуляла по Королевскому Царскому тракту и с крыши сорвалась черепица и упала прямо около меня.

— Думаешь, это не было случайностью?

— Уверена, что нет.

Я убеждён не сразу. Черепица, падающая с крыши, — явление не такое уж необычное. Королевский Царский тракт, не смотря на изысканное название, является довольно ветхим рядом зданий, который ведёт от домов баронов в середину Элата. Дорога в плохом состоянии, да и дома тоже.

Мерилона отпивает воды из серебряного кубка.

— Зачем моя мама наняла тебя? — спрашивает она вдруг.

— Для розыска.

— Но ты же приезжий в городе. Почему ты?

— Я работаю сыщиком. У вас таких в Элате нет.

Мерлиона выглядит сомневающейся.

— Мне это кажется странным. Кто-нибудь посоветовал тебя ей?

Я бы предпочёл избежать вопроса о том, как я познакомился с баронессой Демелзос. Меня осеняет, что я некоторое время не пил пива.

— Могла бы ты послать за пивом?

— То есть за вином?

— Нет, за пивом.

— Не думаю, что у нас имеется пиво.

— Обычно у слуг есть.

Мерлиона удивлена моим запросом, но хлопает в ладоши, призывая слугу поспешить.

— У нас имеется пиво для нашего гостя?

Слуга одаривает меня взглядом иссушающего презрения.

— Полагаю, у главного повара имеется запас на кухне.

Мерлиона улыбается, когда слуга уходит.

— Не думаю, что когда-нибудь кто-нибудь просил пива. Правда, что у тебя жена — орчиха?

— Нет. У меня соратница частично орчиха.

— Сильно дикая?

— Временами. Ещё она учится.

— Правда? — Мерилона, кажущаяся полностью дружелюбной с той поры, как я попросил пива, наклоняется вперёд привлечённой. — Что она изучает?

— Всё. Сейчас мы переехали к Арикдамису, она обсуждает с ним измерение объёма конуса. Или цилиндра. Или парабол. Что-то вроде того, я не разбираюсь в этом.

Когда слуга возвращается с пивом, я прошу Мерлиону поведать мне больше обстоятельств. Я не совсем убеждён, что её подругу убили или что её жизни грозит опасность, но я обязан перед баронессой Демелзос вести расследование тщательно. Частично потому, что она заплатила мне, а частично, потому что я скрылся без подобающего прощания. Даже не смотря на то, что стряслось всё двадцать лет назад, меня это малость гложет.

О большинстве, рассказанного мне Мерлионой, я уже имел некоторые представления от Демелзос — свадьба её брата Оргодаса, например. Домашнее хозяйство находится в состоянии возбуждения от его женитьбы на старшей дочери барона Восаноса, ещё одного состоятельного самсаринского дворянина. У меня складывается впечатление, что Мерлиона не столь близка с братом или отцом, и может быть не столь увлечена свадьбой, как ей полагалось бы. Любопытно, является ли это следствием её нежелания покидать дом, хотя настаивать на то, что твоя жизнь в опасности лишь чтобы избежать свадьбы, похоже на чрезмерное восприятие происходящего.

Мерлиона, похоже, не имеет других близких подруг, даже хотя в Элате полно баронских дочерей, кои должны бы являться подходящими товарками. Но она — вдумчивая молодка, прилежная, возможно. Не из тех, что проводят время, закупаясь в лавках и сплетничая. Когда я удаляюсь, я не уверен, что предпринять по этому делу. Я испытываю предрасположенность к Мерлионе, кажущейся одинокой, но есть ли правда в её подозрениях, нет ли, я сказать не могу.

Снаружи начался дождь. Вода справно течёт вниз по сливам в проложенных вокруг баронских домов дорожкам, но дальше в городке, где дороги не столь справно сделаны, земля начинает раскисать. Многие дома не ухожены. Меня не удивило бы, коли черепица валилась с крыш постоянно. Я иду мимо городской ратуши, ещё одного невыдающегося, из серого кирпича, здания, и бросаю взгляд на водяные часы на главной площади, позади кумира святого Кватиния. Часы были разработаны, как поведала мне Макри, Арикдамисом. Вода бежит по подземным трубкам и заставляет их работать. Понятия не имею, как.

Сейчас Элат наводняется людьми, многие из которых непривычны по местным меркам. Частично это из-за состязаний, а частично — из-за приближения войны. Странная обстановка. Смесь ожидания и страха. Узнаю это чувство. Уже сталкивался с ним. Люди чувствуют беззаботность, желая получить удовольствие, возможно, в последние недели своей жизни. Появились один или два эльфа, или совершив опасное путешествие с Южных островов, или придя по суше из соседних земель. Волшебники, наёмники, воины, воеводы и послы — все прибыли в Элат. Королевская стража увеличила количество дозоров, высматривая подозрительных лиц. Меня осеняет, что я нахожусь здесь в обществе несомненно самого подозрительного лица во всей стране, а именно Макри. Коли её не наняла бы Лисутарида, быть ей уже изгнанной из городишки, как, возможно, и мне.

Глава 12

Я нахожусь в предвкушении пары кружек пива и пирога из кладовой, когда возвращаюсь в дом Арикдамиса. К несчастью, в доме я застаю гвалт, или ровно такой гвалт, который может создать пожилой математик, два слуги и возбуждённая воительница-полуорчиха, которые дружно что-то галдят, когда я вхожу в прихожую. Мне приходится закричать, чтобы быть услышанным.

— Макри? Разве ты не должна присутствовать на встрече с Лисутаридой?

Макри резко разворачивается.

— Лисутарида не в состоянии идти!

— Почему это?

— Слишком много фазиса. Она не может шевельнуться.

Вот это неожиданность. Видал я, как Лисутарида не может пошевелиться, перебрав фазиса. В особенности пару лет назад, когда я был загнан в дом колдуньи в Тамлине толпой, жаждущей крови. В тот раз понадобился смачный шлепок, чтобы привести её в чувство. Думаю, нечто подобное и сейчас придётся кстати. Макри ведёт меня туда, где Лисутарида возлегает в саду, её голова с удобством покоится на маленьком холмике, умиротворённая улыбка на её лице. Рядом с ней — кучка пепла. Беру её за плечи и трясу.

— Лисутарида, важная встреча. Бароны и чародеи. Тебе надо вставать.

Она не шевелится. Я трясу сильнее.

— Без толку, — кричит Макри. — Она разработала новое заклятие, делающее фазис Арикдамиса более мощным, и перебрала его. Что нам теперь делать?

На улице цокают копыта лошадей, останавливающихся около дома Арикдамиса.

— Небось, посланец Ласата любопытствует, где Лисутарида, — говорит Макри.

Я замечаю, что рука Макри тянется к мечу.

— Убийство вестового не поможет. Они пришлют ещё.

Время действовать быстро. Я хватаю Лисутариду за ноги и толкаю в руки Арикдамиса и слуги.

— Прогуливайте её по саду. Макри, пойдём со мной, — я шагаю назад по дому и открываю входную дверь, обнаруживая за ней на ступеньках двух посланников.

— Ласат Золотая Секира просит узнать, когда Лисутарида Повелительница Небес соизволит прибыть на встречу.

Я внимаю им холодно.

— Должно быть, Ласат Золотая Секира ошибается. Лисутарида переназначила собрание сюда.

— Что?

— Собрание состоится здесь, в жилище Арикдамиса.

— Но оно должно было проходить у Ласата. Ему это не понравится.

Я вытягиваюсь во весь рост.

— Лисутарида — глава Гильдии Волшебников. По положению она выше Ласата. Вообще-то, она выше всех. Поэтому, ежели Лисутарида желает проводить собрание здесь, именно здесь оно и будет проведено. Милостиво прошу сообщить Ласату, что Лисутарида выражает сожаления в связи со сбоем связи, но ожидает всех здесь на встрече в наикратчайше возможные для них сроки. И передайте лучшие благопожелания от Фракса, главного советника главы Гильдии.

Вестовым сие не нравится. Впрочем, спорить — не их забота. Они взбираются на лошадей и уезжают. Стоящая рядом Макри восхищена.

— Ну ты здорово всё устроил.

— Благодарю.

— Хотя меня напрягает то, что примерно через пятнадцать минут сборище озлобленных баронов и колдунов обнаружит, что Лисутарида в дупелину пьяна от фазиса — в стране, в которой фазис запрещён.

— Значит, у нас имеется пятнадцать минут привести Лисутариду в подобающее состояние.

Мы спешим назад в сад, где Арикдамис и его слуга — оба достаточно престарелые, да и силой никто из них не отличается — всё ещё задорно прогуливают Лисутариду по саду. Пока, кажется, без толку.

— Очень глупо со стороны Лисутариды было увеличивать силу своего фазиса, — говорит Арикдамис, который кажется поражённым происходящим. — Повелительница Небес склонна к подобным излишествам?

— Весьма редко, — откликаюсь я и отсылаю слугу готовить питьё — травяной настой с мощными отрезвляющими свойствами. Мы с Макри принимаем выгуливание Лисутариды по саду на себя, тогда как Арикдамис падает в кресло, чтобы отдохнуть.

— Ты бы сказал своим слугам, что скоро прибудут бароны, колдуны, и, возможно, некоторые иноземные послы.

Арикдамис вскакивает на ноги.

— Что? Я не готов принимать баронов. У нас нет готовой снеди, да и питья, и…

— Скажи им, что грядёт война. Придётся затянуть пояса. Чёрт тебя побери, Лисутарида, ну-ка прекрати глупо лыбиться и открывай давай глаза, ну?

Как только Арикдамис исчезает внутри дома, я отвешиваю Лисутариде по лицу довольно тяжёлую оплеуху. Её веки дрожат. Такое отчаянное положение, что Макри не возражает. Лисутарида открывает глаза.

— Фракс, если ещё раз меня треснешь, я взорву тебе голову.

Мы сажаем Лисутариду в садовое кресло и начинаем вливать в неё питьё. Колдунья трясёт головой.

— Заклинание слишком мощное. Но у Арикдамиса слабенький фазис. Я всего-то чуточку попробовала его усилить, — она зевает. — Прилягу-ка я на чуток.

— Нельзя тебе ложиться! — восклицает Макри. — Ты что, забыла о встрече?

— Встрече?

Макри посвящает Лисутариду в развитие событий. Лисутарида широко открывает глаза.

— Не хочу я встречаться с баронами. Я не готова.

Цокот копыт и звук колесниц раздаётся с улицы. Лисутарида бросает мрачный взгляд в мою сторону, затем поднимается на ноги. Ноги подкашиваются, и она валится назад в кресло.

— Я не могу идти, — говорит она довольно тихо.

— Арикдамис, — говорю я, — скажи баронам, что Лисутарида примет их в саду.

В это время молодой дракончик, до сей поры не участвовавший во всех этих разборках, решает показаться. Он вылезает из кустарника и следует прямо к Макри.

— П-шёл отсюда, мерзкий зверёныш, — говорит Макри.

Дракончик вновь начинает тереться о ногу Макри. Макри пытается отпихнуть его, что лишь придает тому новых сил. Он поднимается на задние лапы и пытается лизнуть ей лицо. Макри вздрагивает, когда он погружает в её плечо когти. Макри весьма грубо валит его на траву. Дракон, считая это замечательной игрой, урчит от удовольствия и вновь начинает взбираться на неё.

— Меня это начинает доставать, — говорит Макри.

Барон Мабадос, барон Маркос и Ласат Золотая Секира бурей врываются в сад.

— Какова причина переноса места встречи? — вопрошает Ласат. — Сим показывается возмутительное неуважение к совету.

Элупус, его телохранитель, следом входит в сад. За ним следуют ещё несколько самсаринских баронов вместе со своим окружением. За ними входят несколько чародеев, включая Кублиноса, и различные люди в военном облачении, воеводы из Самсарины. Наконец, Дарингос, королевский тиун, великолепный в своём тёмно-красном платье, заходит внутрь, задирая нос. Царит некоторый беспорядок из-за вопросов, задаваемых со всех сторон. Самый громкий голос исходит от барона, ранее мною не встречавшегося — мужа чрезвычайно огромного, по крайней мере, в обхвате, — коей требует пояснить, где же напитки с закусью.

— Только не надо говорить мне, что нас пригласили в дом, где нечего есть, верно? — говорит он, оглядывая пустой сад в некоторой тревоге.

— Забудьте вы о еде, барон Гиримос, — говорит Дарингос, — я всё ещё жду ответа, почему Лисутарида решила доставить нам всем неудобства.

Полный набор враждебно глядящих глаз вперивается прямо в Лисутариду. К сожалению, она ещё не до конца прояснила свой разум. Она оглядывается вокруг, взгляд не сосредоточен, и бормочет что-то невразумительное. Ласат изучает её с большим подозрением. Думаю, он мог учуять в воздухе следы фазиса. Я поспешно опускаю ногу на груду пепла.

— Всё весьма просто, — провозглашает Макри громко. — И Фракс, главный советник Лисутариды, сейчас всё объяснит.

Я сморщиваю губы. Вот тут основная закавыка. Пробел в моей задумке, можно сказать. Но только ежели не ведомо, сколь находчивым может быть такой человек, как Фракс, в безвыходном положении. Остёр, словно ухо эльфа — так, как известно, говорят мои поклонники. Я шествую к столу, сгребаю чертежи Арикдамиса, чтобы было видно самострел, и картинно трясу ими.

— Лисутариде стало известно, что Арикдамис, распрекраснейший изобретатель, математик и учёный на Западе, изобрёл устройство столь разрушительное, столь важное для наших ратных дел, что она не решилась оставить их незащищёнными. Она расценила — весьма справедливо, — что встреча должна быть перенесена сюда, дабы предотвратить опасность попадания их в руки врага, покуда ей не выдастся время создать мощное заклинание для защиты.

Ласат Золотая Секира хмурится.

— А с собой она их принести не могла?

— Слишком важные, чтобы таскать туда-сюда, — говорю я, хотя сразу же понимаю, что это далеко не самый убедительный ответ.

— А ещё Лисутарида помогала мне ухаживать за дракончиком, — говорит Макри. — Вам же известно, сколь дорог он королю.

В этот миг дракончик решает игриво ущипнуть Макри за лодыжку.

— Чёрт тебя побери! — орёт она и отвешивает ему мощный удар по рёбрам.

К этому времени Ласат Золотая Секира выглядит полностью взбешённым, а по выражению на лице королевского тиуна Дарингоса ясно, что он не станет докладывать о происходящем королю в благоприятном для Лисутариды ключе.

— Возможно, Повелительница Небес сама желала бы поведать нам, зачем призвала нас сюда? — говорит он.

Лисутарида поднимается на ноги, несколько покачиваясь.

— Как объяснил мой главный советник, я была занята важным делом. Мне бы не хотелось докладывать королю, что нежелание его волшебников немного пройтись привело к потере нового оружия.

На самом деле, Лисутарида не высказала ничего более значительного, чем я или Макри, но она обличена властью, и из её уст всё звучит весомее.

— Что это за оружие? — спрашивает барон Мабадос.

— Улучшенный самострел, оборудованный особым прицелом, позволяющим нашим войскам сбивать боевых драконов орков во время всего боя.

— Что? — восклицает Мабадос. — Быть того не может. Нет таких стрел у самострелов, чтобы пробили драконью шкуру.

— Я собираюсь построить устройство, способное стрелять десяти вершковыми стальными сулицами с усиленными наконечниками прямо сквозь их чешую, — говорит Арикдамис в защиту своего детища.

— Чтобы стрелять высоко и быстро в небо такой тяжёлой стрелой, понадобится самострел огромного могущества, — возражает Мабадос, видевший драконов в бою. — Само собой, такое устройство окажется слишком огромным и медленным, так? Драконы же не зависают в воздухе в ожидании, что их подстрелят.

— Мой самострел крепится на вращающихся козлах и использует новый вид прицела. Полагаю, я могу поразить дракона в полёте.

Заявления Арикдамиса встречены собравшимися с некоторой долей сомнения, особенно воями. Но теперь всё внимание направлено на Макри и дракона. После непродолжительных пиханий туда-сюда, тварь с удобством устроилась у её ног.

— Это что, зверюга мурлычет? — спрашивает один из воевод, темный, видавший виды муж в зелёном ратном одеянии.

— Моя телохранительница Макри имеет свой подход к тварям, — говорит Лисутарида.

Зрелище весьма впечатляющее. Детёныш дракона, прежде известный своей буйностью, теперь в присутствии Макри кажется полностью послушным.

— У тебя был опыт общения с драконами? — спрашивает этот же воевода.

— Я сражалась с одним на ристалище, когда мне было пятнадцать, — отвечает Макри, и никто не смеётся над её ответом. Даже Элупус выглядит задумчиво.

Теперь, когда Лисутарида вновь стала хозяйкой положения, я пользуюсь случаем изучить наших гостей. Большинство из них захвачены видом Макри и дракончика, но барон Гиримос взирает вокруг с выражением голодного человека. Я бы не возражал поговорить с Гиримосом. По словам Мерлионы, он владелец повозки, убившей Алцетен. Я подкрадываюсь к нему и понижаю голос.

— Ты уж прости Арикдамиса за скверную подготовку. Он слишком большой чудак, чтобы накрыть своим гостям сообразную поляну.

— Ну это вообще ни в какие ворота не лезет, — говорит барон с чувством.

Я сочувственно киваю.

— Не волнуйся, его слуги хорошо набивают погреб и кладовую. Пойдём со мной, и я всё беру на себя.

Барон Гиримос нетерпеливо следует за мной в дом. У нас за спинами Макри отвечает на вопросы воеводы о днях, проведённых ею в гладиаторах, покуда главный королевский тиун Дарингос напоминает всем, что им всё ещё предстоит провести собрание. Внизу, в погребе, я нахожу в бароне весьма приятное общество. Наплевав на внешние обряды, он снимает с крюка целый копчёный окорок, пододвигает себе ящик в качестве сидения и приступает к работе. Я беру другой целый окорок себе, приношу две бутылки вина и маленький бочонок Элатского горного пива из другой двери и присоединяюсь к нему на соседнем ящике. Мы усердно едим и пьём, и обмениваемся парой баек о ратных делах. Как и я, барон сражался с орками. Вместе с его искренней прожорливостью, сие является ещё одной доводом в его пользу.

— Само собой, тогда я был в лучшем виде, — говорит барон, похлопывая свой внушительный живот. — Не передашь мне вон ту утку с полки?

Разделяя на нас утку, я перевожу разговор на настоящие дни и умудряюсь разузнать достаточно много сведений о происходящем среди баронов. На счёт женитьбы Демелзос и Мабадоса и грядущей свадьбы их сына он оказывается настоящим кладезем знаний.

— Мабадосу повезло, — говорит он мне, приступая ко второй бутылке красного эльфийского вина. — Женился на самой богатой в стране девице. Мещанке, это да, что вызвало некоторое недоумение. Не столь уж много, как тебе может показаться, когда распространился слух о её состоянии. Её папаша нашёл невиданное количество камней королевы. А семья Мабадоса была разорена. Все об этом знали, хотя семья и пыталась скрыть, — барон Гиримос смеётся. — Без её дохода он до сих пор сидел бы на мели.

— Но он владеет Элатом. Разве не прибыльно — бани и ристалище?

— Должно бы, коли он не был бы столь бездарен в денежных вопросах. Ужасный игрок, знаешь ли. И неудачно вложился в перевозки — всё пошло коту под хвост. Да ещё до кучи в последнее время урожай на его полях был не столь обильным. Хотя, не столь весомо, когда они владеют приисками камней королевы.

Всё состояние Демелзос, конечно же, после свадьбы отходит барону, позволяя тому сорить деньгами, как пожелает. Я спрашиваю Гиримоса о предстоящей свадьбе.

— Событие будет роскошным. Сын Мабадоса и старшая дочь барона Возаноса. Возанос — один из состоятельнейших людей страны. Не удивлюсь, коли они выпишут для готовки лучших иноземных поваров.

Барон Гиримос явно смакует мысль о яствах, приготовленных лучшими иноземными поварами. Не трудно понять, отчего он является мужем столь выдающегося обхвата. Мне он нравится всё больше и больше. К этому времени барон становится столь приветливым, что не трудно затеять разговор на счёт покатившейся повозки, убившей Алцетен.

— Печальный случай, — говорит барон. — Так и не ясно, кто взял эту повозку.

— Её украли?

— Да. Она исчезла из моей конюшни ночью в день происшествия. Не сомневаюсь, воры затевали нехорошее. В Элате всегда так, когда на носу состязания. В город прибывает много мрази.

Когда мы вылезаем из кладовой, встреча идёт во всю. Учитывая малообещающее начало, она проходит вполне сносно. Лисутарида докладывает властям задуманные действия по сплочению колдунов, войск и правительства. Ласат и его отвратительный любимчик Чариус пытаются подкопать под неё, но я бы не сказал, что у них это хорошо получается. Лисутарида всё ещё действует под давлением обстоятельств, позволивших Тураю пасть, но в боях с ней случалось много всякого, а её слава боевой колдуньи остаётся на высоте. Некоторые самсаринские предводители-ратоборцы видели её в действии ещё тогда, во время войны с орками, когда они были младшими начальниками, а она была обещающей молодой волшебницей. Встреча прерывается, и достигнуты соглашения о встрече через два дня с королём и несколькими иностранными послами, которые должны прибыть в Элат к тому времени.

— Я бы сказал, что твоё положение всё ещё сильно, — говорю я Лисутариде после ухода баронов. — Особенно, коли эльфы тебя поддержат.

Лисутарида не возражает.

— Ты заметил, каким образом Ласат возражал против всего, мною сказанного? Этот человек ненавидит меня, — волшебница хмурится. — Зачем ты сказал всем, что я охраняю новое оружие Арикдамиса, будто это наиважнейшая вещь в мире?

— Пришлось выдать что-нибудь эдакое, чтобы прикрыть тебя.

— Полагаю. Но я буду глупо выглядеть, ежели это оружие не заработает. А где сам Арикдамис?

— Изучает остатки своей кладовой. Барон Гиримос отличается чудовищным обжорством. Я пытался ограничить его, но сие почти не возможно. А что это за воевода, который столь явно проявил участие в Макри?

— Воевода Хемистос. Воевода пехотных фаланг.

— Хемистос? Молодой центурион, который возглавил поход на мост Гацгар? — я помнил его. Он отличался храбростью, восемнадцать или около того лет назад. Я не знал, что он стал воеводой. — Вот и выходит, что некоторые страны подобающе награждают своих выдающихся витязей. Будь Турай таков, я б тоже стал воеводой.

— Несомненно, — говорит Лисутарида и отбрасывает свои длинные каштановые волосы со лба. Она глядит на свой серебряный с камнями королевы наруч. Подарок от Кублиноса, полагаю.

— Извиняюсь за свой проступок с фазисом. Больше такое не повторится.

Макри наконец-то избавляется от дракона, прогоняя его в гнездо на деревьях.

— Воевода Хемистос хочет посмотреть на меня в бою на ристалище, — говорит она. — Он на самом деле был самым отличившимся центурионом в последней войне?

— Может быть, — отзываюсь я. — Но ты же знаешь этих самсаринцев. Они выдают награды за всё.

— Где чертежи? — говорит Лисутарида неожиданно.

— Какие чертежи?

— Чертежи самострела и прицела. Ты же знаешь, той самой важной военной тайны, которую я вроде как должна охранять.

— На столе.

— Нет тут.

Мы все пялимся на стол. Чертежи пропали. Я кричу Арикдамису. Он высовывает голову в окно. У него их нет. Вчетвером мы приступаем к лихорадочным поискам. Чертежей нет нигде. Арикдамис стонет и оседает вниз.

— Как они могли просто взять да исчезнуть? — вопрошает Макри.

Я спрашиваю Лисутариду, может ли она произнести какое-нибудь поисковое заклятие. К сожалению, Лисутарида больше не слушает. Мешочек фазиса на её коленях открыт. Она живо скручивает огромную цигарку, щёлкает пальцами, чтобы зажечь её, затем глубоко затягивается. Я сажусь рядом с ней.

— Мне тоже дай, — говорю я.

— И мне, — говорит Макри. — Вот теперь мы в полной жопе.

Глава 13

Уныние нисходит на дом Арикдамиса. Трудно поверить в то, что кто-то стянул чертежи прямо у нас из-под носа. Арикдамис в бешенстве, полагая, что вражеские соглядатаи удрали с ними. Он уже представляет себя казнённым за измену. Ни Лисутарида, ни Макри, ни я не верят в то, что вражеский соглядатай взял эти чертежи. Скорее всего, за всем стоит Ласат Золотая Секира.

— Он пойдёт на всё, чтобы выставить меня на позор, — говорит Лисутарида.

— Если их забрал Ласат, как он с ними поступит? — любопытствует Макри.

— Он предъявит их в тот самый миг, который сочтёт самым убийственным, — говорит Лисутарида. — Может, вместе с подложной байкой об оркском соглядатае, стащившем их у меня, и как он их былинно отбил.

— Мы должны были доложить о краже, как только она произошла! — говорит Арикдамис. — Теперь же всё выглядит так, будто мы сговорились с врагом.

— Нельзя позволить узнать об этом. Слишком скверно для Лисутариды.

Арикдамис с тревогой принялся теребить свою длинную серую бороду. Он удаляется, бормоча о том чёрном дне, когда пустил туранцев в свой дом. Наши отношения, прежде сердечные, остыли. Макри смотрит ему в спину.

— Вот мы и обидели Арикдамиса, — говорит она, и звучит это с искренней расстроенностью.

— Ежели мы уверены, что чертежи взял Ласат, не стоит ли нам попытаться вернуть их? — предлагаю я.

— Теперь уж Ласат их хорошенько спрячет, — говорит Лисутарида.

— Ну и? Ты же сильнее его. Или была недавно.

Лисутарида сверкает глазами.

— Ты это к чему клонишь?

— К тому, что сил у тебя не особо остаётся, когда ты продолжительное время пьяна от фазиса.

— Не надо читать мне наставлений о пьянстве, — кричит Лисутарида.

— Отчего же? Ты ж не просыхаешь от фазиса с той поры, как вступила в этот дом. Не мудрено, что Ласат стал лучше тебя.

— Ты ведёшь себя бесчестно! — говорит Макри. — В конце концов, у Ласата тоже есть тайное пристрастие. Он принимает диво, помнишь? Возможно, он даже больше одурманен, чем Лисутарида — иногда.

— Я не одурманена! — орёт Лисутарида. — Если я бы была, смогла бы сотворить вот это?

Чародейка выхватывает пузырёк курии, чёрной жидкости, используемой в различных волшебных целях. Для большинства волшебников управление ею представляется затруднительным. Не для Лисутариды. Она выливает жидкость в блюдце и щёлкает пальцами.

— Я вам покажу, кто одурманен. Курия, где чертежи?

Мы с Макри всматриваемся в тёмную жидкость. Лисутарида, используя свои могучие силы, в состоянии выдать картинку нынешнего местонахождения пропавшей вещи. Мы пялимся долгое время. Ничего не происходит. Повелительница Небес пытается снова.

— Покажи мне местонахождение чертежей Арикдамиса, — ничего не происходит. — Ясно, что луны находятся в неблагоприятном положении, — говорит Лисутарида. — Я должна сверится со своими картами.

С этими словами она быстро уходит, оставляя несработавшую чашку с курией. Макри глядит на меня со встревоженным выражением.

— Её силы на самом деле убывают?

Я пожимаю плечами.

— Трудно сказать. Глядеть в курию всегда сложно, и с нею у многих волшебников случались провалы. Три луны должны пройти круговорот. Может, мы попали в неблагоприятный.

Первый бой Макри назначен позже этим днём. Они с Лисутаридой думают посетить бани Королевы перед отправкой на ристалище. Я же отправляюсь на расследование. Я всё ещё далёк от убеждения в том, что расследование вообще требуется, но тем не менее, я его проведу. Я думаю посетить королевский учётный приказ, где погибла Алцетен, чтобы изучить место происшествия и задать вопросы. Были свидетели, с которыми имеет смысл поговорить. Прежде, чем покинуть дом, я высказываю слова поддержки Макри.

— Я поставлю на тебя все деньги. Коли не победишь, мы будем побираться на улице.

На оснащение Макри ушла большая часть средств, занятых мною у баронессы Демелзос. У меня осталось всего шестьдесят гуранов — удручающе мало, учитывая хорошие ставки, доступные у букмекеров. Большой Биксо давал шесть к одному на победу Макри в её первом бою, шестнадцать к одному на прохождение ею отборочного круга, и сотня к одному на её победу в соревнованиях. Я надеялся, что ставки на её победу в соревнованиях будут лучше, учитывая её полную неизвестность, однако здешние букмекеры ничего лучшего не предлагают, если боец-новичок оказывается умелым в обращении с мечом. Такое случается чрезвычайно редко, но случается. Меня никто не знал, когда я славно победил всех противников много-много лет назад.

Некоторое время изучив ставки и взвесив все «за» и «против», я поставил тридцать гуранов на Макри на победу в первом бою и ещё тридцать на победу в самом соревновании. Всё же жаль, что у меня всего шестьдесят гуранов на игру, но хотя бы начало положено.

Вот теперь Элат на самом деле наполнился жизнью. Трудновато найти свободное место. Приезжие разбили становища в полях вокруг города. Куда ни пойдёшь, везде обсуждают возможность победы своих любимцев или сплетничают о том, кто хорошо владеет мечом, кто может получить увечье или, кто слишком много времени проводит в кабаках. Элупус всё ещё является всеобщим любимцем, но есть некоторый откат в пользу других известных бойцов. Габрил-иксс с какого-то дальнего северного острова недавно победил в соревнованиях и привлекает много внимания. Так же и с Узбистером из Маттеша. В том году он выбыл — тяжёлая рана плеча, — но теперь вернулся и пользуется любовью.

Королевский учётный приказ, что позади ратуши на главной площади, — ещё одно уродливое здание. Улица перед ним узка. Не особо много места уклониться, коли повозка покатилась на вас. У двери стоят два стражника, однако они едва ли утруждаются взглянуть на меня, когда я вхожу, и не запрашивают у меня объяснений, на счёт того, что я, главный советник главы Гильдии Волшебников, прибыл сюда по делу. Внутри здание впечатляет не в большей степени. Несколько столбов, старый кумир святого Кватиния, ещё несколько маленьких кумиров мелких святых, и плохо прорисованная фреска древнего самсаринского короля, отправляющегося на рать. В поле зрения виден лишь один человек — женщина с длинными, серыми волосами, сидящая за весьма длинной деревянной доской и пишущая что-то в главной книге. Я вежливо приветствую её.

— Фракс из Турая, главный советник Лисутариды Повелительницы Небес.

Я ожидаю от этой хранительницы записей среднего возраста враждебности, но вместо этого она весьма тепло приветствует меня. Может быть, она утомилась от работы. Хотя она просто одета, я замечаю у неё пару милых серёжек с камнями королевы.

— Могу я помочь?

— Я ищу Зинлантол.

— Я Зинлантол.

— Мне говорили, ты была свидетельницей гибели Алцетен.

Губы Зинлантол сжимаются. Она откладывает своё писало. Раз, и она уже не дружелюбна.

— Была. Я не хотела бы говорить об этом.

— Я лишь хотел бы задать пару вопросов.

Зинлантол где-то моего возраста, может, чуть помоложе. Она обладает удивительно стальным взглядом.

— Кто тебя послал? — требует она.

— Баронесса Демелзос.

Зинлантол смотрит на меня с большим подозрением, гадая, говорю ли я правду.

— Так видела ты происшествие или нет? — спрашиваю я.

— Да.

— Можешь рассказать, что случилось?

— Я уже рассказывала тиуну Дарингосу всё, что знаю. Он провёл весьма тщательное расследование.

Ответ кажется странным. Я же не подразумевал, что он не проводил. Я продолжаю.

— Ты углядела, хотя бы мельком, кучера в повозке, наехавшей на Алцетен?

— Нет, конечно. Я бы заявила, если б увидела. Простой несчастный случай. Лошадей подобающе не закрепили, и они понеслись.

— Почему?

— Прошу прощения?

— По-видимому, что-то их напугало.

— Однако ты не знаешь, что?

— Нет. Я только покинула здание, когда всё произошло. Всё, что я видела, это как на несчастную Алцетен наехали.

— Не похоже, будто у тебя было много времени на то, чтобы увидеть, что стряслось. Я слышал, что к тому же шёл дождь. Сильный дождь. Видимость не могла быть особо хорошей. Почему же ты так уверена, что кучера не было?

Зинлантол встаёт на ноги.

— Если у тебя нет служебной надобности в Королевском учётном приказе, думаю, тебе пора удалиться.

Мы уставились друг на друга. Я оглядываю её платье, простую шерстяную отделку, покрывающую плечи, и тонкое металлическое кольцо на её безымянном пальце — всё дешёвка. Но вот натыкаюсь на дорогие серьги с камнями королевы.

— Милые серёжки, — говорю я. — Подарок от дружка?

Хранительница записей резко разворачивается на каблуках и выходит, исчезая из видимости в двери с надписью «личный». Я иду к выходу, прохожу мимо кумира святого Кватиния. По-моему, он пялится на меня.

— Вот чем я занимаюсь, — говорю я ему. — Запугиваю женщин среднего возраста ради пропитания.

Ратники за дверью не обращают на меня внимание, когда я ухожу. Они обсуждают соревнования.

— Вновь победит Элупус, — говорит один. — Я уже вложил свои деньги.

Глава 14

Погода быстро налаживается. В этой части мира весна проявляется быстро. Тепло, и я прилагаю некоторые усилия по мере продвижения к баням, чтобы встретиться с Лисутаридой и Макри. Когда я прохожу бани Короля, появляется воевода Хемистос, выглядящий чистым, здоровым и закалённым человеком. На удивление, он весьма тепло приветствует меня.

— Фракс, если не ошибаюсь? Не твоя ли подружка Макри сегодня дерётся?

— Должна, если остальные бои не пройдут позднее.

— Превосходно, — говорит воевода. — Жду не дождусь. Она на самом деле была победительницей среди гладиаторов в орочьих землям?

В голосе Хемистоса присутствует нетерпение, что заставляет звучать его голос моложе своих лет. Узнаю этот настрой. Слыхал я, как молодые мужчины тянутся к Макри. Обычно, когда просто наблюдают за ней, разгуливающей в кольчужном купальнике в кабаке. У воеводы Хемистоса полно вопросов, и даже тогда, когда мы встречаем барона Геримоса и волшебника Пристани Кублиноса, он не останавливается. Мы встречаем других баронов, все направляются в бани Королевы забрать своих жён перед тем, как отправиться на ристалище. Обычно подобное общество избегает меня, но столь сильно их любопытство к Макри, что я оказываюсь желанным гостем.

— Она обычно предпочитает использовать два меча, полагаю? — говорит воевода. — А с мечом и щитом она справится?

— Должна, — отвечаю я. — Макри владеет любыми видами оружия.

Хотя и приятно не быть изгоем, но я не особо доволен неожиданным возвышением Макри. Я бы предпочёл, чтобы она оставалась незнакомкой. Коли бароны начнут благоволить ей, ставки на неё начнут резко падать. Было ошибкой с её стороны появиться перед всеми вчера, пихаясь с дракончиком, словно со щенком. И, естественно, в её откровенно неприличном мужском одеянии и поголенниках она показала намного больше женских очертаний, чем они привыкли видеть. Не мудрено, что она привлекла их внимание.

— Возанос! — зовёт барон Гиримос. — Только что прибыл в город?

Узнаю это имя. Барон Возанос, отец девицы, на которой женится сын Демелзос. Я озираю его, пока он пересекает загруженную улицу, чтобы присоединиться к своим друзьям баронам. Он пожилой человек, самый старый барон, если так посмотреть. Некрепкого телосложения, длинные седеющие волосы, с гладкой прогулочной тростью в руке. Не смотря на теплынь, он одет в тёплую шубу с толстым меховым воротником — того рода шуба, которая даёт понять, что у её владельца куча денег. Его дочь — хорошая пара для сына Демелзос, по мнению всех прочих.

— Я же говорю! — говорит воевода Хемистос громко. Все взгляды следуют указанному ему направлению в сторону бань Королевы. Мраморные ступени, ведущие вниз к дороге, заняты женщинами, входящими и выходящими. Все они состоятельные и все они великолепно одеты. Как и Лисутарида Повелительница Небес, которая шествует по лестнице с присущей ей изящной осанкой; одежда и радужный плащ отлично уложены, ни волосинки не выбивается. Рядом с ней Макри, не потрудившаяся полностью одеться перед уходом из здания и спускающаяся по ступенькам, натягивая платье через голову. С голыми телесами на показ, двумя мечами у бёдер и торчащими в беспорядке всё ещё мокрыми волосами, она представляет необычное зрелище.

— Боже мой! — говорит пожилой барон Возанос. — Кто это?

— Макри, — говорит симнийский посол, недавно присоединившийся к сообществу. — Телохранительница Лисутариды. Она сражается в состязаниях.

— Великолепное телосложение, — рявкает барон. — Ничего подобного не видел со времён, когда бывал на Востоке.

Лисутарида выглядит удовлетворённой, обнаруживая огромное сборище баронов около бани. Она вежливо приветствует их, обмениваясь любезностями.

— Думаю, они начинают склоняться в мою сторону, — говорит она, когда мы следуем к ристалищу.

— Где твои доспехи и щит? — спрашиваю я Макри.

— Здесь, — говорит Лисутарида, помахивая крошечным жёлтым кошельком за прикреплённую к нему тесёмку.

— Волшебный кошелёк? Где ты его взяла? — волшебный кошелёк — вещь дорогая. Внутри можно носить любое количество тяжёлых вещей — все теряют вес и объём, пока вновь не достать их.

— Кублинос одолжил. Ещё он одолжил мне коляску.

Отборочный круг начнётся позже, но покуда жребий не бросят, мы точно не узнаем, когда дерётся Макри. Достигнув ристалища раньше положенного, мы прогуливаемся сквозь оживлённые палатки и ларьки.

— Взгляни на вывеску — «Состязания по поеданию пирогов. Выигрыш — пятьдесят гуранов», — я прихожу в оживление. — Я могу победить. Легко, словно подкупить сенатора.

— Уж соперников у тебя точно не будет, — соглашается Макри. — Собираешься участвовать?

— Нет, не собирается, — говорит Лисутарида.

— Почему это?

— Как отразится на положении главы Гильдии Волшебников то, когда обнаружат её главного советника, мающимся дурью на состязании по поеданию пирогов?

Я признаю её правоту, хотя меня и раздражает потеря такой возможности.

— Может, тебе выйти под придуманным именем? — предлагает Макри. — Скарф, возможно?

Лисутарида отклоняет это предложение.

— Этим никого не обмануть.

— Мы можем выручить пятьдесят гуранов, — указываю я, — у нас не осталось средств.

— Но ты же поставил на меня, разве нет? — говорит Макри. — А это верный выигрыш.

Надеюсь, что так. Всё же мне не нравится сверхвысокая самоуверенность Макри. Мы продавливаемся сквозь толпу, направляясь к большому шатру, где будет брошен жребий. Требуется время, чтобы проложить путь. Даже радужного плаща Лисутариды, легко узнаваемого, не достаточно, чтобы заставить толпу расступиться без борьбы. Я вынужден использовать вес своего тела, чтобы расчистить местных землепашцев с нашего пути.

— Казалось бы, им следует оказывать главе Гильдии Волшебников больше почёта, — говорю я, расчищая путь, — не говоря уже обо мне. Я бывший победитель. В этих палатках стоило бы продаваться мои изваяния.

— Возможно, это должны быть большие изваяния, — говорит Макри.

— Не вижу, почему бы и нет. Таких воинов, как Фракс Непобедимый, мало, скажу я вам.

Макри смеётся.

— Забей. Хоть Демелзос вспоминает о тебе с любовью.

Эти слова заставляют Лисутариду резко остановиться.

— Баронесса Демелзос? Что она помнит с любовью?

— Фракса.

— Почему?

— У них была любовная связь — давным-давно.

Волшебница хлопает ртом.

— Фракс крутил шашни с баронессой Демелзос? Правда?

— Тогда она не была баронессой Демелзос, — говорю я. — Она была подавальщицей Демми.

— Поверить не могу, — произносит Лисутарида. — Фракс и Демелзос? Уму не постижимо.

Не особо мне всё это по душе. С одной стороны, Макри не следовало бы болтать об этом, а с другой, Лисутариде не надо было отзываться так, будто это самый странный случай на свете.

— Почему ты столь грубо повёл с ней в Орозисе? — спрашивает Лисутарида.

— Я её не узнал. Прошло более двенадцати лет с той поры, как я видел её. Ну ещё принял одну или две чарочки пива.

— Вот же, должно быть, был удар для баронессы, — говорит Макри, — видеть, что её прошлое возвращается, чтобы преследовать её в виде Фракса. Ни одна женщина не была бы готова к подобному.

— Тебе надо было рассказать мне об этом раньше! — орёт Лисутарида. — Ты со всеми членами самсаринского дворянского круга крутил шашни?

— А тебе-то есть до этого дело?

— А то. Ты мой главный советник. Я не хочу, чтобы мои дела были разрушены позорными откровениями из прошлого. Барону Мабадосу об этом известно?

— Нет.

— Один чёрт.

— Я знал Демелзос до того, как она даже встретилась с бароном, — поясняю я. — Это не то, как если бы она его обманывала.

— Всё одно он взбесится. Как он почувствует себя, если остальные бароны узнают, что его супруга увивалась вокруг бойца на мечах?

— Плевать мне на все чувства барона Мабадоса. Вот нужный нам шатёр.

Я захожу внутрь, чтобы приготовиться, оставляя Лисутариду и Макри около огороженного места для разогрева бойцов. Устроители только что провели жеребьёвку на отборочный круг и заняты выравниванием списка бойцов. Всего сорок восемь соискателей, из которых шестнадцать будут отобраны для соревнований. Устроители разделили этих сорок восемь человек на восемь частей по шесть. Правила мне уже известны, но я пробегаюсь по ним вновь, чтобы уж быть уверенным. Все бойцы в каждой части дерутся с каждым бойцом лишь единожды. Победитель получает одно очко. Двое лучших из каждой части проходят на настоящие состязания. Макри предстоит пять боёв. Трудностей с попаданием в двойку лучших у неё быть не должно. Плохо лишь то, что часть Макри записана последней, что означает долгое ожидание.

Я направляюсь назад к разогревочному месту, где Макри беседует с воеводой Хемистосом. Кублинос тоже появился и стоит рядом с Лисутаридой. Я рассказываю Макри, что ей следует сделать.

— Я выиграю в своём кругу, — говорит она скучно.

— Ты бы разогрелась, — предлагаю я.

Макри пожимает плечами.

— Я же пока не дерусь. Позже разогреюсь.

— А, Повелительница Небес, — раздаётся голос. Ласат Золотая Секира в обществе королевского тиуна. Он глядит на шатёр.

— Отборочный круг? Удачи. Моему-то бойцу, Элупусу, проходить отбор не нужно, само собой.

Я поражён подобной мелочностью. Для лучшего волшебника этого народа Ласат никогда не упускает возможности подколоть по пустяку.

— Элупус — неоспоримый фаворит, — продолжает Ласат. — Что букмекеры вынуждены говорить о твоей барышне?

— Ничего, — говорю я, гня свою линию в разговоре, — к своему несчастью, потому что мы наживём целое состояние, когда Макри победит.

— Да ну? Лисутарида, что скажешь на счёт маленькой ставки на то, чей боец продвинется дальше?

— Скажу, что мысль хорошая, — отвечает Лисутарида, проглатывая наживку. Когда столько баронов смотрит на происходящее, трудно не проглотить.

— Скажем, пять тысяч гуранов, а?

Я моргаю. Куча денег, когда у тебя вообще ничего нет.

Лисутарида не моргает.

— Всего пять тысяч? А я думала, ты настроен увереннее. Давай десять.

Ласат подаётся назад, хотя применяет все усилия, чтобы не показать этого.

— Десять тысяч? Прекрасно. На того, кто дальше продвинется в соревнованиях.

Он прощается с нами и отчаливает с улыбкой на лице. Во время всего действа Макри не проявила ни следа своих чувств. Кублинос, однако, весьма обеспокоен.

— Десять тысяч? Не хочу показаться грубым…, — он бросает взгляд на Макри, — но ты в этом уверена?

— Совершенно, — заявляет Лисутарида. — У Ласата Золотая Секира не получится запугать меня. Макри победит. Фракс, у меня есть небольшое дельце, требующее обсуждения с тобой.

Лисутарида тянет меня в сторону, подальше от чужих ушей.

— Фракс, подыщи мне тихое местечко, где я могу пыхнуть фазиса.

— Здесь? Опасно.

— Не так опасно, как смолить цибарку у всех на виду. Чем я займусь через пятнадцать секунд, коли ты не подыщешь мне уголок для уединения. Ты не понял, что ли, что я только что поставила десять тысяч гуранов?

— Я думал, что ты хорошо выдержала, в таких-то обстоятельствах.

— У меня нет денег! Что если Макри проиграет?

— Мы можем смыться. Смыться от игровых долгов не зазорно, я так уже несколько раз поступал.

— Правда?

— Да, это весьма устоявшийся обычай.

К этому времени я привёл нас в тихое местечко позади одной из хижин, используемых в качестве переодевалки. Мы проскальзываем внутрь. Лисутарида вытаскивает палочку фазиса и щёлкает пальцами. Её колдовская сила во истину значительна. Сомневаюсь, что какой-нибудь волшебник на свете мог одновременно накладывать заклинание для запирания двери, поджигать цибарку фазиса и стирать запах дыма одной рукой, а другой в это время скручивать ещё одну цибарку.

— Коли Макри проиграет, возможно, мне придётся выйти замуж за Кублиноса. У него полно денег. Я на самом деле не замечала, что он увлечён мною, пока Макри не указала мне на это, — она замолкает. — Очень странно. Мужчины не часто пленяются мною.

Волосы позади моей шеи шевелятся. У меня всегда возникает странное чувство, когда женщина готова выдать что-нибудь о любви, чувствах или сердечных делах, то есть о чём-нибудь таком, о чём мне разговаривать не хочется.

— Как думаешь, почему так происходит? — говорит Лисутарида.

— Может, боятся твоего положения. Ты же понимаешь, глава гильдии Волшебников. Это может отпугивать.

Лисутарида не убеждена.

— Не думаю, что это так уж отпугивающе.

— Ну, возможно, есть другое простое объяснение, — осмеливаюсь я.

— Я не привлекательна? Ты к этому клонишь?

— Вовсе я не это имею ввиду.

— Это и говорить не надо, ведь так? То есть, такова данность. Мужчины просто не считают меня привлекательной.

Лисутарида выглядит такой несчастной, что я боюсь, что она может разрыдаться — то, с чем я совершенно не способен справиться.

— Может, прекратим этот разговор? — говорю я в отчаянии. — Нам пора возвращаться к Макри.

— Конечно, ты и пяти минут не можешь без Макри, — говорит Лисутарида. — Ясно же, что в моём обществе вообще утомительно. А знаешь, ты зря теряешь время, Фракс. Такая красивая молодая женщина, как Макри, никогда на тебя не западёт, сколько бы ты не прикладывал усилий для её соблазнения.

— Да я и не пытался её соблазнять, — отнекиваюсь я.

— Полагаю, слово «соблазнять» не подходит. Больше похоже на прятанье около бань Королевы в надежде вновь увидеть её голой. Говорю тебе, Фракс, сие выглядит скверно для мужа твоих лет. Начнут обращать внимание.

— Кто?

— Многие. Твоё неустанное волочение за Макри — предмет пересуд у баронесс в купальне.

— Отказываюсь продолжать этот разговор.

— Ха, — Лисутарида докуривает фазис в мрачной тишине. По-моему, её настроение ухудшается. Не понимаю, почему. Полагаю, перспективы постыдного унижения перед её сословным кругом могут иметь к этому отношение.

— Мне надо поговорить с королевским тиуном Дарингосом, — говорю я. — Можешь устроить?

— Думаю, да, — говорит Лисутарида. — А зачем?

— Он занимался исходным расследованием смерти, которую я расследую для баронессы.

— Я могла бы устроить. Я поговорю с ним.

Когда Лисутарида докуривает фазис, я открываю дверь. Как-то не удивительно встретить снаружи Кублиноса, подозрительно глядящего на меня. Лисутарида молча проходит мимо него. Я пытаюсь поступить так же, но колдун хватает меня за руку.

— Предупреждаю тебя, туранец, — шипит он, — я не собираюсь стоять в бездействии, покуда ты пытаешься завладеть такой прекрасной женщиной, как Лисутарида.

Я зыракаю на него в ответ.

— Отпусти руки или я тебя прикончу.

Кублинос, поражённый, отпускает. Я разворачиваюсь и ухожу, разозлённый на всеобщую тупость. К этому времени ответственные лица состязаний прикрепляют наскоро приготовленные списки на доску объявлений, распределяя расписание на остаток дня. У Макри, оказавшейся в заключительной отборочной части, всего один бой этим вечером, а весь круг ей заканчивать завтра. Небольшое неудобство, и более ничего. Макри кажется полностью расслабленной, когда удаляется с Лисутаридой переодеться в броню. Воевода Хемистос, барон Гиримос и остальные всё ещё здесь. Когда я вижу приближение барона Мабадоса, я протискиваюсь в толпу, не чувствуя в этот миг никакого желания сталкиваться с ещё одним недружелюбным самсаринцем.

Глава 15

Забрало Макри закрывает её глаза. Правила состязаний гласят, что все участники должны быть полностью в броне. Вместе со шлемом у Макри надет железный обод для защиты шеи и толстое стальное зерцало на груди. Её поножи покрыты кольчугой со стальными пластинами, свисающими по бокам, и ещё стальные пластины на плечах и предплечьях. Намного тяжелее, чем привычный для Макри доспех. Надеюсь, она пообвыклась в нём. Я не уверен, часто ли она его носила, чтобы привыкнуть.

Я занимаю место сбоку от неё и сопровождаю на поле ристалища. Поле примерно круглое, с деревянными лавками, установленными для зрителей, превращающих его во временную арену. Народищу порядком. В ранних боях возбуждение пока ещё не вскипело — все жаждут увидеть, не появятся ли новые одарённости. В середине поля председательствующий главный надзиратель, в своём отличительном красном платье, проверяет её снаряжение. Он изучает остроту меча, чтобы убедиться в положенной затупленности, затем исследует её щит, проверяя, чтобы обод не был незаконно заточен. Оглядывает её броню. Главный надзиратель призван убедиться, что броня у всех без каких бы то ни было изъянов, но на деле он осматривает весьма поверхностно. Тогда как устроители прилюдно показывают заботу о безопасности бойцов, складывается общее ощущение, что выходишь на свой страх и риск. Ежели шлем столь плохо скован, что расколется от удара меча, это твои трудности.

Главный надзиратель проверяет соперника Макри. Я не смог много узнать о нём, кроме того, что зовут его Парасас и он из Ниожа, что необычно. Ниожцы не участвуют в соревнованиях, как правило. Он пялится на Макри. Макри пялится в ответ. Его управитель пялится на меня. Я пялюсь в ответ. Главный надзиратель подаёт нам знак удалиться, и мы удаляемся, оставляя своих бойцов. Лисутарида ожидает меня на краю поля. Рядом с ней несколько баронов, два посла, несколько чародеев и воевода Хемистос — все пришли посмотреть, как выступит Макри.

На северном краю поля стоит деревянная башенка, ещё одно временное сооружение. Сидящий наверху — Маркинос Лунный Камень, колдун состязаний. В его обязанность входит убедиться, что никто не жульничает с помощью волшебства. Колдунам не чуждо влиять на бой, повышая способности сражающихся, особенно, коли игра идёт по-крупному. Знающий волшебник состязаний должен уметь засекать и предотвращать подобное. Мне не ведомо, сколь умел Маркинос. Лисутарида считает, что он, возможно, честен, хотя о его способностях она низкого мнения.

Несколько условностей. У главного надзирателя имеется шест с маленьким жёлтым прапором. Он поднимает его, затем опускает, начиная бой. Макри и Парасас сближаются. Каждый держит меч в деснице и маленький круглый щит в шуйце. Выглядит весьма обыденно. Парасас делает выпад первым. Макри легко отводит его удар и немедленно нападает в ответ. Я уже было ожидаю, что она нанесёт смертельный удар — такова её скорость, — но Парасас в свою очередь отражает. Быстрый. Тоже весьма одарённый, я бы сказал, по его следующему удару. Макри отводит его меч, но он ударяет её щитом. Макри падает назад. Она колет мечом, но он проходит над плечом Парасаса. Он продвигается очень быстро. На моё удивление, Макри потеряла опору, то, чего прежде с ней никогда не случалось. Парасас бьёт сбоку ей по шее, издавая громкий лязг при столкновении. Бойцам не полагается наносить смертельные удары, но никто особо не сдерживает, а удар мощный. Толпа ревёт. Макри отшатывается. Главный надзиратель прыгает между бойцами, поднимая свой посох.

— Смертельный удар! — кричит он. Бой окончен. Макри проиграла.

Я припускаю бегом, в волнении, не поранил ли удар Макри. К тому времени, как я достиг середины поля, Макри встаёт ноги, крича на надзирателя.

— Что значит, я проиграла? Я не проиграла! Ты не засчитал мой удар в шею!

— Ты не поразила его в шею, — говорит главный надзиратель.

— Поразила! Ты просто слишком медленный, чтобы заметить его.

— Ты промахнулась.

— Не промахнулась! И что-то силой сбило меня с ног. Со мной жульничают!

Макри в бешенстве. Знаю, спорить бесполезно. Надзиратель своего решения не изменит. Даже если она на самом деле нанесла удар, который надзиратель не увидел, она всё равно была сбита с ног и явно поражена в шею. Скверное выступление. Когда я веду Макри с поля, она продолжает в ярости жаловаться.

— Что-то схватило меня за лодыжку! Кто-то точно использовал против меня заклинание.

Я не почувствовал на ристалище колдовства. Как и Маркинос Лунный Камень, иначе он бы заявил. Мы останавливаемся около Лисутариды. Волшебница сильно бледна, возможно, воображая ту беду, которая угрожает поглотить её.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Да. Мне жаль, что я проиграла.

— Не повезло, — говорит воевода Хемистос. За воеводой барон Мабадос, Ласат, Чариус и некоторые другие не пытаются скрыть своего веселья. Хвалёная телохранительница Лисутариды, заявленная чародейкой как победительница среди гладиаторов, проиграла первый бой неизвестному чужаку. Макри кипит от бешенства и унижения.

— Следующий бой будет другим, — говорит она.

Макри уходит. Мы с Лисутаридой следуем за ней. До повозки Лисутариды мы идём так быстро, как только можем. Я спрашиваю Лисутариду, не почувствовала ли она колдовства на ристалище. Она качает головой. Мы втроём залезаем в двухместную коляску. Я беру вожжи. Пока мы едем, я чувствую, как закипает мой гнев. Я потерял на Макри ставку на то, что она победит в бою, и у нас не осталось денег в запасе. Я знал, что она не важно подготовилась. Я решаю поделиться с ней своими соображениями.

— Что ж, зря потеряли время, — говорю я для начала. — Ты…

Дальше я не продвигаюсь. Макри зарыдала навзрыд. Зрелище поразительное что для меня, что для Лисутариды. Мы едем домой в тишине, за исключением рыданий Макри, продолжающихся не малое времени. Я пытаюсь придумать что-нибудь успокаивающее, но ничего не приходит на ум. Макри, победительница среди гладиаторов земель орков, не знающая поражений в боях с тех пор, как появилась на Западе, проиграла первое сражение на соревнованиях, и никакие мои слова ничего изменить не в силах.

Глава 16

У меня нет особого времени придаваться печали, потому что у меня назначена встреча с баронессой Демелзос в её особняке, чтобы дать ей отчёт. Нельзя сказать, что меня не посещали упаднические мысли, покуда я шёл по городку. Неожиданный проигрыш Макри похерил продуманный мною подход к игре. У меня ещё есть ставка на её победу в состязаниях, но для ставок на каждый бой у меня денег нет. Макри предстоит драться ещё четыре раза. Я всё ещё уверен в том, что она может победить следующих противников, но горький привкус останется, если мне не удастся сделать ставки.

Что же касается пропавших чертежей Арикдамиса, так это ещё одна задачка, к решению которой мы пока даже не приступали. Лисутарида твёрдо уверена, что их взял Ласат, чтобы с помощью них давить на неё. Возможно, она права, но мы не можем решить, как поступить. Открыто обвинить его в воровстве мы не можем. Я не прочь залезть к нему в дом и поискать их, но у такого могущественного чародея, как Ласат, полно защитных заклинаний, чтобы удержать домушников.

Служанка открывает дверь и ведёт меня к баронессе. Демелзос соответствующе оделась для приёма посетителей, что выражается в одеянии и украшениях, стоящих более моего годового заработка. Она встаёт, чтобы поприветствовать меня.

— Опаздываешь.

— Был занят соревнованиями.

Она не спрашивает меня, как всё прошло, ну и отлично.

— Моя семья приглашена завтра на ужин к барону Возаносу, — рассказывает она мне.

Я смотрю на неё безучастно.

— Моя дочь отказывается присутствовать. Сильно затруднительное положение. Ты выяснил, что к чему?

— Зависит от того, что ты имеешь в виду под словами «выяснил, что к чему».

— Можешь убедить Мерлиону, что её подруга не была убита? И что у неё нет причин для беспокойств?

— Ты именно этого ожидаешь?

— Именно на это я надеюсь, — говорит баронесса.

Я замечаю на столе соблазнительную бутылку вина. Баронесса не предложила мне её. Возможно, это ниже её достоинства.

— По-моему, весьма возможно, что Алцетен была убита. Сие означает, что у твоей дочери есть все основания для беспокойства.

Демелзос выглядит ошеломлённой.

— Конечно же, ты шутишь?

— Я поговорил в королевском Учётном приказе и не уверен, что там говорят правду. Думаю, им дали понять, что надо хранить молчание. Убедили или подкупили.

— Доказательства у тебя есть?

— Нет.

— Любые доказательства?

— Нет.

— Значит я должна позволить своей семье погрузиться в беспорядок лишь потому, что у тебя имеются неясные подозрения?

Я пожимаю плечами.

— Ты не обязана позволять что-либо. Тебе решать. Но ты просила меня выяснить, есть ли основания для подозрений у Мерлионы, и я считаю, что они могут быть.

Демелзос садится, сильно встревоженная.

— Что мне можно сказать своему супругу?

— Я так понимаю, он не знает, что ты меня наняла?

— Нет. И он не будет доволен, узнав, — баронесса пожимает плечами. — Фракс, ты действительно уверен? Если Мерлиона в опасности, тогда я должна защитить её, но это причинит ужасно много неприятностей.

— Думаю, в смерти Алцетен есть что-то подозрительное. Означает ли это, что Мерлиона тоже в опасности, в точности я сказать не могу. К твоей дочери это отношения может и не иметь. Она могла просто появиться там в скверное время. Но твоя дочь на самом деле считает, что повозка пыталась наехать и на неё тоже, поэтому, я бы сказал, тебе следует рассматривать угрозу со всей ответственностью.

Демелзос протягивает руку, берёт бутылку и наполняет вином две серебряных чарки. Одну передаёт мне.

— Что мне теперь делать?

— Держи Мерлиону в безопасном месте и не показывай на людях, покуда я провожу расследование.

— А что если ты ничего не выяснишь?

— Выясню, — говорю я и живо допиваю своё вино. — Мне надо поговорить с отцом Алцетен. Я так понимаю, он важный сановник.

— Цетенос? Довольно важный, полагаю.

— Не дашь ли мне сопроводительное письмо? Оно облегчит мне жизнь.

Баронесса колеблется.

— Если я дам его, скоро все узнают, что я наняла тебя для расследования.

— А это представляется сложным?

— Королевский тиун уже проводил дознание. Я, наняв тебя, будто заявляю всем и каждому, что не доверяю ему.

— Он всё одно очень скоро узнает, потому что с ним я тоже поговорю.

Брови баронессы хмурятся в тревоге.

— Я могу пойти и без сопроводительного письма.

Баронесса на миг задумывается.

— Я не подвергну жизнь своей дочери опасности из-за страха перед бесчестием.

Она хлопает в ладоши, и слуга спешит в комнату.

— Принеси пишущие принадлежности, — говорит она. — И мою личную печать.

Возвращаясь в дом Арикдамиса с сопроводительным письмом от Демелзос в кармане, я прохожу мимо «Веселого разбойника», привлекательно выглядящего трактира с льющимся из ставен светом и музыкой. Игрецы исполняют задорную застольную песню. Я слышу, как толпа стучит пивными кружками, присоединяясь к припеву. Я вздыхаю. Ничего столь сильно я не желаю, как присоединиться там к этой весёлой песне и влить в себя несколько кружек пива. К несчастью, у меня за душой ни гурана. Я сетую на подобную несправедливость и медленно тащусь по дороге. Домой я не спешу. Арикдамис несчастен с тех пор, как его чертежи пропали, да и Лисутарида не лучше. Надеюсь, Макри перестала реветь.

— Чёрт возьми, — говорю я в голос. — Не реветь — было её единственным достоинством. И что мне теперь ей говорить?

Макри известно, что я терпеть не могу женский плач. Мы говорили об этом. Не удивлюсь, коли Лисутарида тоже завелась. Весь день она несчастна, словно ниожская шлюха. Я немного оттаиваю при мысли о погребах Арикдамиса. Они несколько истощились со времени моего поселения, но, возможно, мне удастся найти там пирог, а то и пару, и бутылочку эльфийского винца. Если повезёт, я смогу утянуть их в мою комнату, не столкнувшись ни с кем.

— Может, не всё сложится так уж плохо, — бормочу я, возясь с ключом в незнакомом замке. — Может, они взяли себя в руки.

Я вхожу в дом и чуть не спотыкаюсь об Лисутариду, лежащую на полу. Совершенно ясно, что они не взяли себя в руки. По крайней мере, она хоть не ревёт. Проход окутан своего рода плотным туманом, который может быть произведён лишь особо решительным курильщиком фазиса.

— А, Фракс. Мой главный советник. Главный советник, который полон славных советов. Что бы ни посоветовал Фракс, он выдаст лучший совет. Он мой главный советник, в конце концов.

— Случилось что?

Лисутарида с трудом занимает сидячее положение.

— Надо мною насмехаются со всех сторон, и я становлюсь беднейшей женщиной Запада. Окромя этого, всё прекрасно.

— Макри оправится. Она пока что не выбыла из состязаний.

Лисутарида трясёт головой.

— Помоги подняться.

Я беру Лисутариду за плечи и ставлю её на ноги, затем помогаю пройти в главную гостиную, где она валится на кушетку.

— Знаешь, курение фазиса не поможет, — говорю я.

— Я глава Гильдии Волшебников. Я буду курить всё, что пожелаю.

— Где Макри?

— В саду, крушит всё вокруг топором.

Лисутарида зевает, затем закрывает глаза. Я пялюсь на неё, размышляя, а действительно ли это такая замечательная мысль поставить эту женщину во главе рати против орков. Ласат, может, и глупец, но хотя бы большинство времени он находится в сознании. Вообще-то, явно не находится — с такой-то привязанностью к диву. Чёрт бы побрал этих колдунов. Не могут побыть трезвыми хотя бы пять минут, что ли?

Я беру свой волшебный светильник в сад. Знакомый запах наполняет мои ноздри. Я хмурюсь и иду на запах, покуда не нахожу Макри, валяющуюся без сил на траве. Дракон обвился вокруг неё спящим. На земле рядом с Макри лежит дешёвая оловянная коробочка с дырочкой наверху, закопчённая пламенем. Именно этот предмет используют для поджигания и вдыхания дива. Подобным открытием я не потрясён. Не знаю, откуда она раздобыла дурь. Невероятно глупое поведение. Кроме естественной опасности, эта дурь может привести к казни, ежели власти проведают обо всём. Если уж король не любит фазис, это окажется цветочками по сравнению с тем, что король думает на счёт более мощного дива.

Я наклоняюсь и поднимаю Макри. Дракон шевелится, но не пробуждается. Я заношу её внутрь и несу в гостиную, где кладу на другу кушетку, рядом с Лисутаридой.

— Плохо всё кончится, — бормочу я.

Ночи ещё прохладные. Я беру толстое расшитое одеяло, висящее на спинке каждой кушетки и накрываю оба дремлющих тела. Всё ещё держа свой волшебный светильник, я следую вниз в погреб. Быстрый осмотр показывает кусок жаренной говядины, половинку круга козлиного сыра и бочонок пива.

— Я окружён дураками, — говорю я, открывая бочонок. — Впутывают меня, как обычно.

Я занимаюсь говядиной, сыром и пивом, кляня по ходу дела свою несчастливую судьбину быть обременённым столь бестолковыми сотоварищами.

Глава 17

Я просыпаюсь с болью в шее от сна на жёстком каменном полу. Скоро обнаруживаю, что голова у меня тоже болит. По мере тяжкого приема стоячего положения, дабы преодолеть путь из этого мрачного подвала, я гремлю пустыми винными бутылками. Не помню, чтобы я пил вино. Видимо, показалось хорошей мыслью после пива. Голова раскалывается. Даже такой непревзойдённый потребитель хмельного, как я, может случайно заиметь похмелье от смешивания эльфийского вина и пива, а я, похоже, сделал разумную попытку опустошить винные запасы Арикдамиса. Мне требуются листья лесады. Эльфийское растение чрезвычайно действенно против похмелья. До меня доходит, что у меня ужасная жажда. Я ковыляю наверх по лестнице и вваливаюсь в кухню. Там находится молодой повар, занятый своими делами. Не обращая внимания на его протесты, я присваиваю стоящее рядом с ним ведро свежей воды, пью прямо оттуда, затем засовываю голову в оставшееся.

Я вспоминаю вчерашний вечер и осознаю, что всё ещё зол на Лисутариду и Макри. Что за парочка. Совершенно не способны справляться с трудностями не прибегая к одурманиванию. Нахожу обеих всё ещё лежащими на кушетках в гостиной.

— Вот вы где! — ору я. — Что скажете в своё оправдание?

Лисутарида зевает при пробуждении.

— Ты это о чём?

— Ты вообще не владеешь собой, Лисутарида. Малейшая неудача, и ты сразу же…, — я замолкаю. Неожиданно моя головная боль становится намного сильнее. Я чувствую тошноту. Очень тяжело сажусь на свободную кушетку.

— Что такое? — говорит Лисутарида.

— У тебя есть листья лесады?

Лисутарида начинает хохотать, но хохот оборачивается кашлем.

— Лицемер, — задыхается она, когда кашель отступает. — Опять ты опустошал погреб.

— В капельке пивка нет ничего плохого. У тебя есть листья лесады или нет? Голова меня прикончит.

— Фазис хотя бы не приносит похмелья, — говорит Лисутарида самодовольно. Она приподнимается на одном локте. Её лицо приобретает зеленоватый оттенок, и она ложиться опять.

— Мне не хорошо.

В этот миг просыпается Макри. Как только она это делает, её тошнит на край кушетки.

— Теперь мне ещё хуже, — стонет Лисутарида. — Что с Макри?

— Она принимала диво.

— Что? — Лисутарида выглядит сильно напуганной. — Правда?

Макри опять тошнит. Надеюсь, ковёр не слишком дорогой.

— Как только мне полегчает, я сильно-сильно разозлюсь, — говорит Лисутарида.

— Листья лесады у тебя есть?

— Не помню. Все свои пожитки я сложила в волшебный кошелёк. Может быть, там есть.

Лисутарида начинает копаться в кошельке.

— Чёрт возьми, голова болит, — стону я.

— Слишком много пьёшь, — говорит Макри.

Я собираюсь выдать ей несколько резких замечаний на её счёт, когда появляется Арикдамис. Ему открывается зрелище Лисутариды, Макри и меня, растянувшихся на его прекрасных кушетках, и беспорядок на полу.

— Что это всё означает? — требовательно спрашивает он. — Я не приглашал вас в свой дом для того, чтобы превратить его в логово безнадёжных пьяниц.

Макри опять тошнит, затем она падает с кушетки. Лисутарида разрождается ужасным приступом кашля, заканчивающимся стонами и хватанием ртом воздуха. Арикдамис в ужасе пялится на происходящее.

— У тебя есть листья лесады? — спрашиваю я.

— Нет! — рявкает Арикдамис. — И из того, что я вижу, в моём погребе тоже ничего не осталось.

— Ну взял я маленький бочоночек пива. Я ж верну, само собой.

Престарелый математик стреляет гневным взглядом по комнате.

— Я сильно в вас разочарован. Особенно тебе, Лисутарида Повелительница Небес, стоит знать лучше, — с этими словами он удаляется.

— Не понимаю, почему он винит меня, — бормочет Лисутарида. — Фракс намного хуже. Всем об этом известно.

Колдунья так глубоко засовывает свою руку, что она исчезает.

— Никак не могу привыкнуть к этому новому волшебному кошельку — ничего не могу найти.

Она достаёт меч, затем книгу заклинаний, прежде чем наконец находит то, что ищет.

— Листья лесады. Они у меня давно уже. Не уверена, есть ли в них ещё сила.

Я беру два листа, съедая один и передавая второй Макри. Лисутарида кладёт один себе в рот, кривясь от горького привкуса. Некоторое время мы лежим молча. Листья, будучи старыми, действуют не сразу, но постепенно я начинаю чувствовать себя лучше.

— Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой скверный нрав? — говорит Лисутарида.

— Переживёт. Макри сгладит, поговорив с ним о математике или ещё о чём. У тебя есть заклинание, чтобы очистить ковёр?

Как только мы поправляемся, я посвящаю Лисутариду и Макри в своё расследование. Было время, когда я никогда не делился подробностями своей работы, но нынче я привык делиться с Макри своими делами. Что же на счёт Лисутариды, мы вместе попали в это сложное положение, поэтому я понимаю, как это хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.

— Ты имеешь дело с важными людьми, — говорит Лисутарида. — Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, тиун Дарингос.

— Знаю. Я постараюсь не давать им предлог обвинить тебя по какому-либо поводу.

Лисутарида кривит лицо. Она нетвёрдо встаёт и идёт к большому зеркалу, висящему в простой бронзовой раме над очагом.

— На этот счёт не беспокойся, — говорит она. — Я сыта по горло отчуждённостью. И самсаринскими причёсками я тоже сыта по горло. — Она вытаскивает заколки из волос, позволяя им свободно ниспадать по плечам. — Я вообще сыта по горло попытками задобрить самсаринцев. Они вольны любить меня или нет. Пришло время мне самой брать вожжи в свои руки.

Я разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги на счёт положения в обществе никуда нас не приведут. Был бы я в Турае, я б уже значительно продвинулся в расследовании.

— На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военачальника, — говорит Лисутарида. — И я — неоспоримый соискатель.

— Вот тогда-то Ласат и предъявит пропавшие чертежи, — говорит Макри.

Лисутарида несколько бледнеет вновь разрумянившимся лицом, но овладевает собой.

— Разберёмся и с этим.

— Как?

— Не знаю. Фракс? Есть мысли?

— Пока нет. Но кое-что у меня на уме имеется. Состязание по поеданию пирогов.

— Прошу прощения?

— Ты не хотела, чтобы я выходил, потому что это было плохо для твоего положения. Раз уж больше ты о нём не заботишься, я участвую. Нам нужны деньги.

— Замечательно, — говорит Лисутарида. — Участвуй. Может, нам даже удастся подать это, как великое достижение.

— Сомневаюсь, — говорит Макри. — Ты видела, как Фракс жрёт?

В этот день у Макри по расписанию бой. Она решительно настроена не повторить предыдущий провал.

— Я знаю, что против меня использовали заклинание, — ворчит она.

Лисутарида не заметила колдовства, но признаёт, что не была полностью сосредоточена, поскольку там присутствовал Маркинос Лунный Камень. Если враждебное заклинание использовалось, то он бы его почуял.

— Я удостоверюсь, чтобы впредь против тебя колдовство не использовали, — обещает Лисутарида.

Макри всё равно настаивает, что она победила в бою.

— Я ему шею порезала. В настоящем бою он был бы мёртв. Никчёмное судейство.

Она выходит в сад, продолжая жаловаться. Этим вечером у Лисутариды другая встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я пойти с ней. Наконец-то прибыл посол из Ниожа. Ниож, Самсарина и Симния предоставят большую часть войска в предстоящей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие по-настоящему крупные союзники — эльфы. Их посол должен вскорости прибыть.

— Думал, бароны не хотят видеть меня на встрече.

— Не хотят, — говорит Лисутарида. — Но я беру вожжи в свои руки. Ты мой советник, поэтому должен там быть. Ежели им это не по нраву, это их сложности. Есть вероятность того, что ты не напьёшься и не будешь вести себя неучтиво?

— Вероятность есть всегда.

— Если Дарингос будет присутствовать там, я постараюсь устроить тебе с ним разговор, — говорит Лисутарида.

После завтрака, состоящего из каравая хлеба и последнего копчёного куска говядины из кладовки, я топаю в Королевский учётный приказ поговорить с Цетеносом, отцом несчастной Алцетен. Я несу с собой сопроводительное письмо от баронессы Демелзос.

Охранниками те же два ратника, и на этот раз они не безразличны ко мне. Они допытываются на счёт моего дела и не дружелюбны. Ясно, кто-то поговорил на мой счёт. Говорю им, что пришёл перетереть с Цетеносом.

— Хранитель Королевского учётного приказа не разговаривает с посетителями.

— Со мной поговорит, — отвечаю я. — Да и причин мешать мне входить у вас нет.

Один из ратников смеётся.

— Впусти его. Всё одно Зинлантол его вышвырнет вон.

Зинлантол сидит за своим столом. Она начинает люто пялиться на меня, пока я ещё нахожусь на достаточном расстоянии, и продолжает это делать.

— Я пришёл поговорить с Цетеносом.

— Он не принимает.

— Сопроводительное письмо от баронессы Демелзос свидетельствует об обратном, — я не теряю время на размахивания им. Зинлантол воспринимает это как большой удар. Изучив личную печать, она неохотно признаёт, что она подлинная. Она встаёт со стула и говорит с молодым помощником.

— Скажи Цетеносу, к нему пришли. Сыщик из Турая, и, можешь себе представить, с представлениями от баронессы Демелзос.

Долгое время я жду, пока Зинлантол подчёркнуто не обращает на меня внимания. Позади неё выстроились ряды полок, полных книг и свитков. За полками находятся шкафы из потемневшего от времени дерева. Я замечаю, что помощники приходят с коробками и начинают загружать бумаги в шкафы.

— Что это? — спрашиваю я.

— Учётные записи добычи руды, — бормочет Зинлантол. Прошу не мешать, я занята.

Наконец, приходит первый помощник и делает мне знак следовать за ним. Он ведёт меня по тускло освещённым комнатам, полным пыльных книг и свитков, вверх по витой лестнице, через другие комнаты и, наконец, в то, что может сойти за частную приёмную, не до конца забитую коробками с бумагами, которые явно ещё ожидают разборки. Я сажусь и жду. От нечего делать я пытаюсь читать некоторые бумаги на столе рядом со мною, но они все о производительности серебряных рудников, и мои глаза слипаются.

Цетенос оказывается старше, чем я ожидал. Поздно женился, видать. Он опирается на трость для ходьбы, когда медленно шаркает по комнате. Волосы у него тонкие и седые, но длиннее тех, которые я бы ожидал у самсаринского правительственного чиновника. Нарукавники его обветшали, а ботинки, некогда нарядные, протёрлись и износились. Он похож на человека, коего свой внешний вид больше не заботит. Когда я встаю поприветствовать его, он стоит без движения, глядя на меня, оценивая меня в тишине. Я достаю письмо Демелзос.

— Баронесса просит, чтобы я побеседовал с тобой.

Он осматривает письмо.

— Ты расспрашиваешь на счёт Алцетен?

— Верно.

Рука старичка начинает трястись, то же происходит и с его тростью. Какое облегчение, что он безопасно добирается до кресла.

— Её смерть была страшным ударом, — говорит он. — Боль от этого почти…, — его голос затухает.

— Когда вы виделись в последний раз?

— За минуту до происшествия. Она была здесь, в этой комнате. Но почему ты спрашиваешь об этом?

— Просто пытаюсь прояснить некоторые подробности.

Цетенос, поражённый несчастьем, тем не менее остроты ума не утерял.

— Есть подозрения, что смерть моей дочери не была случайной?

— Да. Но если ты станешь твердить об этом всем и каждому, мне станет сложнее проводить расследование.

— С чего же это может оказаться не несчастным случаем? Никому и в голову не пришло бы вредить Алцетен.

— Не расскажешь ли, чем она занималась в том день, прямо перед тем, как покинуть здание?

— Она была здесь, разбирала записи.

— Какие записи?

— Не особо уверен. Алцетен взвалила на себя львиную долю моей работы, — он машет головой, показывая на беспорядок полок и коробок. — У нас тут столько всего…

— Какого рода записи вы храните в этом здании?

— Все. Об урожае, о налогах, о добыче полезных ископаемых, ввозные пошлины, семейные записи, поправки к законам — это главное хранилище для всех государственных дел.

— Но сказать, чем именно она занималась, вы не можете?

Цетенос прижимает руку ко лоб и вздыхает, будто даже думы о дочери являются слишком тяжкими для него.

— Я действительно не уверен. Права на добычу руды, полагаю. Постоянно подают много заявок. Их необходимо сверить с существующими заявками и дважды сверить с нашими записями уставов и наследств, чтобы удостовериться, что права никому уже не принадлежат.

— Ваша дочь работала здесь одна?

— В этой комнате — да.

— Она намекала вам, что нашла нечто странное? Некие денежные переводы, о которых не хотели бы распространяться, например?

— Нет, она никогда мне ничего подобного не говорила. Правда, всё это звучит слишком маловероятно. Разве тиун Дарингос не расследовал произошедшее?

— Расследовал. Я не уверен, сколь тщательно он это делал.

Я беседую с Цетеносом ещё некоторое время, так и не выяснив чего-нибудь существенного.

— Когда они встречались с Мерлионой, то всегда снаружи здания?

— Не уверен. По-моему, они обменивались сообщениями, договариваясь о встречах.

— Значит, кто-то мог проведать о назначенной встрече?

— Да. Но почему ты расспрашиваешь о Мерлионе?

— Чтобы уяснить некоторые подробности.

Окружённый столькими пыльными книгами и свитками, начинаю чувствовать жажду. Встаю с кресла. Покидая здание, я больше не сомневаюсь в том, что Алцетен могла быть убита. Завещания, денежные переводы и торговые соглашения привели в прошлом ко множеству смертей. Невезение, что её отец не смог рассказать мне, над чем она работала. Спустившись, я продолжаю расспросы нескольких молодых помощников, но это к чему ни приводит. Никто их них не знает, над чем могла работать Алцетен перед гибелью. Рассказывают ли они правду или замкнулись, как Зинлантол, я не уверен.

Мучаюсь от жажды, а денег на пиво нет, и горько это признавать мужу — а именно мужу, который отважно служил своей стране и усердно трудился, чтобы сделать своей город лучше. Сорок пять лет от роду, а не хватает денег на кружку пива. По крайней мере, впереди ждёт состязание по поеданию. Меня греет мысль о том, что для подобных мероприятий обычное дело обеспечивать состязающихся достаточным количеством пива, но мои надежды быстро разбиваются распорядителем торжества.

— Нет пива? Вы что, шутите?

— Воду мы обеспечиваем вволю.

— Воду? По-вашему, едок-победитель управится с водой? Да что же это за дешёвые соревнования? Глубоко же в народе Самсарины засела скверна, раз они не могут обеспечить людям пиво во время еды. Мы в Турае с подобным никогда не мирились.

— Так, может, тебе тогда вернуться в Турай, — говорит распорядитель торжества.

— Вернулся бы, коль самсаринцы перестали маяться дурью и собрались силами. Скажу я тебе…

Меня перебивают хлопком по плечу. Подошли Макри с Лисутаридой.

— Вы чего пришли?

— Пришли поддержать тебя, — говорит Макри.

— Похоже, как раз вовремя, чтобы предотвратить происшествие международного уровня, — говорит Лисутарида. — Я бы смягчила наезды на самсаринцев, пока мы пребываем в самой Самсарине.

— А ты этого мужика слышала? Пива нет! На состязании по поеданию пирогов! Курам на смех. Мне потребно пиво.

— Никогда не думал о том, что у тебя сложности?

— Какие сложности?

— Ты зависим от пива.

— Зависим от пива? Ничего подобного.

— Да, зависим.

— Назови хотя бы одного врача, когда-либо заявлявшего, что чрезмерное потребление пива представляют сложности.

— Да все об этом твердят.

— Полнейшая чушь. Глоток пивка идёт человеку на пользу. Уж тебе от глоточка пива там и сям точно была бы польза. Меньше худобы, в первую очередь. Может, и нрав улучшился бы.

— У меня есть несколько четвертаков, — говорит Лисутарида, неловко ковыряясь в своём волшебном кошельке. — Вот, поспеши-ка.

Я мчусь за пивом, возвращаясь как раз вовремя, чтобы услышать объявление о начале состязаний. Стенки палатки скручены наверх, позволяя большой толпе зрителей лицезреть внутренности, и раздаются крики воодушевления различных любимцев толпы. Распорядитель состязаний звонит в колокольчик, и появляется сборище прислужниц, каждая из которых несёт поднос, до краёв заполненный пирогами. Пироги с говядиной, дают мне понять. Должно быть, приличного качества, судя по количеству здешних угодий. Служанки начинают раздавать пироги. Я вдруг ощущаю спазмы от голода. Я ведь так и не оправился от всех тех голодных страданий на лодке.

Когда перед всеми на столе лежит большой пирог, возникает короткая, ожидающая тишина. Затем, по приказу, мы бросаемся жрать. Я уничтожаю половину своего пирога одним-двумя укусами, делаю глоток воды, доедаю пирог и требую следующий. Ближайшая прислужница шлёпает на мою тарелку ещё один. И вновь я очень быстро сжираю.

— Что за дела? — ору я, глядя на пустоту перед собой. — Пирогов не хватает, а?

Служанка спешит положить передо мною ещё один. Вот теперь я пришёл в соответствующее состояние упоения едой. Пироги, хотя и не совершенного качества, весьма приемлемы — вкусная говядина, хрустящее тесто и приправы как раз самое оно. Я проглатываю третий и четвёртый и продолжаю дальше. Служанки с подносами бегают во всех направлениях, и возникает случайная задержка на несколько мгновений, прежде чем я получаю следующий пирог, что мне кажется раздражительным. Всё ещё слышны выкрики, но я не обращаю на них внимания и продолжаю есть. У меня возникает неясное ощущение, что мой сосед стонет от боли, но я не позволяю себе отвлекаться.

Когда я криком требую ещё пирог, звонит колокольчик. Я бью кулаком по столу и кричу громче, чтобы перекричать его.

— Где следующий пирог? Что за промедления? И вы называете это честным состязанием?

Вдруг я замечаю стоящую передо мною Макри.

— Принесла мне пирог?

— Нет. Состязание окончено.

— Чего?

— Ты победил.

Я замечаю, как все глядят на меня. Чувствую небольшое разочарование.

— Значит, ещё пирог мне не дадут?

Появляется распорядитель состязаний.

— Судари и сударыни, — кричит он, поднимая мою руку. — Объявляется победитель. Девять пирогов уничтожено! Ксарф из Турая!

Раздаются множественные поздравления. Я встаю и кланяюсь. Нескольким из моих супротивникам по состязаниям не хорошо. Некоторые валятся на столы. Распорядитель состязаний передаёт мне пятьдесят гуранов.

— Попрошу поздравить нашего могучего жруна! — орёт он. Надо быть честным по отношению к самсаринцам, они хлопают в ладоши от души. Я чувствую себя весьма довольным собою, когда покидаю палатку вместе с Макри и Лисутаридой.

— Видали? Фракс — наипервейшая спица в колеснице по пожиранию пирогов. Вообще никаких сложностей. Я б и больше съел.

— Ты пытался, — говорит Макри.

— У меня ещё осталось свободное место. Раз уж на то пошло, пироги не особо-то были большими.

— Твой ближайший соперник осилил всего шесть.

— Зелёный ещё. Что ж, надеюсь, вы обе зарубите себе на носу. Пока вы тут шлялись, я сделал дело.

— Это ты к чему? — спрашивает Лисутарида.

— А к тому, что тогда, когда некоторые члены нашего сообщества ломаются при первом же виде опасности, что заканчивается впадением в полумёртвое состоянием от фазиса, а другие спотыкаются, словно дети с игрушечным мечом, проигрывая свой первый бой и направляясь домой в слезах, я, Фракс из Турая, просто подхожу к сложной задаче с решительностью и исполняю своё дело. Девять пирогов съедено, участники состязаний хнычут, раздавленные в пух и прах, а мы заработали пятьдесят гуранов. Так пусть сие послужит вам вдохновением.

— Ты просто сказочный вдохновитель, — говорит Лисутарида неприветливо. — Я уж точно никогда не забуду картину, как ты пожираешь эти пироги.

— Благодарю, Лисутарида, — раздаётся знакомый, недружелюбный голос. Ласат Золотая Секира, который, вместе со своим корешем Чариусом, похоже, часто посещает это заведение. — Правда, что твой главный советник только что состязался по пожиранию пирогов?

— Правда, — говорит Лисутарида натянуто.

— Да ну? Вот-то будет занимательная байка для короля…

Лисутарида Повелительница Небес выпрямляется во весь свой рост. Её плащ, изящный, тёмно-голубой, с радужными украшениями, вышитыми вдоль краёв, по-королевски развевается на ветру.

— Состязание по поеданию пирогов — благородное занятие там, откуда я родом. Я горжусь стараниями моего главного советника.

— Да ну? — Ласат ухмыляется. — Я бы не позволил своей челяди участвовать.

— Что ты там стал бы делать или не стал, мне без разницы. Могучее обжорство Фракса всегда является предвестником наиболее великолепных его советов. Идём, Фракс и Макри. Пришло время подготовиться к состязанию на мечах.

С этими словами Лисутарида удаляется, высоко держа голову. Мы следуем за ней.

— Спасибо за поддержку, — говорю я.

— Пожалуйста. Если действительно встретишь короля, постарайся не упоминать о поедании пирогов. Макри, ты готова к бою?

Макри кивает. В её глазах чрезвычайная решительность. Её круг заканчивает сегодня, что означает, у неё четыре боя в быстрой последовательности. Жёсткое расписание. Я покидаю их по пути в раздевалку, спеша к букмекеру поставить пятьдесят гуранов, что я выиграл.

Глава 18

По пути к палатке букмекера я сталкиваюсь с моим старым товарищем Комбиусом из Юваля. Он приветствует меня намного менее весело, чем прежде.

— Ну что, Фракс, втянул ты меня в это дело.

— Что я сделал?

— Убедил меня своим глупым трёпом, что эта девица умеет драться. Я поставил на неё деньги.

— А. Прости.

— На кой ты сказал, что она умеет сражаться? Теперь я стал посмешищем в гильдии Оружейников.

Комбиус выглядит оскорблённым. Для ратоборца он всегда был слишком чувствительным.

— Макри умеет сражаться. Как раз сейчас она должна выходить на поле. Я пришёл сюда поставить на неё. И тебе стоит, чтобы восполнить потери.

— Шутишь? Моими расходами заведует жена. И так будет очень сложно с ней объясниться.

— Твоя жена ставки не делает?

— Нет, даже на пушечный выстрел не подойдёт.

Я кладу руку ему на плечо.

— Комбиус, наступает время, когда мужчина должен отстаивать то, во что он верит. Всего лишь минуту назад я участвовал в одном важном состязании, и я не дрогнул. К тому же, ты можешь восполнить потери на следующем бое Макри.

— А ежели она вновь проиграет?

— У меня пятьдесят тяжёлым трудом выигранных гуранов, кои говорят, что она не проиграет.

Большой Биксо встречает меня, словно старого приятеля.

— Вновь пришёл испытать свою удачу?

Я собирался поставить все пятьдесят гуранов на выигрыш Макри в следующей схватке, но замечаю, что ставки на её выигрыш в соревнованиях дошли до двух сотен к одному. Посмотрев её первый бой, букмекеры вообще не рассматривают возможность её победы. Я ставлю десять гуранов на это, а оставшиеся сорок — на её победу во втором бою. Биксо даёт мне шесть к одному. Противник Макри пользуется значительным успехом — один к десяти. Будучи опытным букмекером, Большой Биксо не собирается дразнить приносящего ему деньги, но даже не смотря на это могу сказать, что по его мнению, я зря трачу свои деньги. И остальные рядом стоящие тоже так считают. Когда за мной подходит Комбиус, от насмешек удерживаются с трудом.

— Теперь надо мною насмехается не только Оружейная гильдия, — жалуется он, когда мы покидаем палатку. — Кожевники там тоже были. Они постоянно ехидничают. Мне этого не пережить.

— Расслабься. Макри — это верняк.

— Уверен, некоторые серебряных дел кузнецы тоже смеялись.

Я поворачиваюсь к своему старому другу.

— Комбиус, что с тобой случилось? Я помню, как мы шли в бой с одним сломанным копьём на двоих, и тогда ты не волновался так, как сейчас.

— Тогда я не был женат.

— Расслабь мозги. На тебя снизойдёт золотой водопад.

Рядом с ристалищем мне удаётся перетереть с Лисутаридой, пока Макри готовится.

— Макри принимала, чего не следует?

— Нет.

— Уверена?

— Вполне. Откуда у неё вообще взялось диво?

— Заявляет, что то она привезла из Турая и больше не осталось.

— Уверена, что в Самсарине ей больше не найти, — говорит Лисутарида. — Посмотри, как они строги на счёт фазиса.

— Диво расползлось повсеместно. И здесь тоже отыщется, ежели получше поискать.

Из раздевалки появляется Макри, облачённая в броню. Позади нас кто-то смеётся. Чариус Мудрый.

— Хоть уши свои прикрыла, — говорит он. — Повелительница Небес, раз уж тебе пришлось нанять орка, так наняла б хотя б крутого.

Лисутарида не снисходит до ответа, вместо это решая сопроводить меня до края ристалища. Мне одному позволено сопровождать Макри на поле боя, но Лисутарида решает держаться как можно ближе.

— Готова, Макри? — спрашиваю я.

— Я готова.

— Если тебе требуется вдохновение, лишь вспомни о том, как я расправился с пирогами.

Раздаётся несколько свистков, когда Макри выходит на поле, но и один воодушевляющий голос я тоже слышу. Воевода Хемистос, сидящий в первом ряду, определённо не потерял в неё веры.

Соперник Макри, симниец по имени Зеторекс, оказывается чрезвычайно здоровым мужиком. Есть некое забавное несоответствие, когда они встают друг напротив друга. Перед тем, как он надевает шлем на бритую голову, в его глазах читается оскорблённость тем, что он вынужден предстать перед столь тщедушным противником. Главный надзиратель, ярко одетый в красное, поднимает прапор. Я быстро иду назад к краю маленького поля. Как только я поворачиваюсь, надзиратель подаёт знак к началу сражения. Зеторекс прыжком нападает. Макри ловит его меч на свой и пользуется его инерцией, чтобы полностью развернуть его в противоположную от неё сторону. Попытки исполнить это весьма изящное движение можно наблюдать на занятиях, но в жизни оно никогда не получается. Окромя того случая, когда его исполняет Макри. Три секунды боя, а Зеторекс смотрит в не туда, а кромка меча Макри тычет ему в шею с обратной стороны. Сие засчитывается смертельным ударом, и главный надзиратель показывает, что она победила.

Из толпы раздаются поощрительные хлопки в ладоши, и несколько удивлённых смешков. Таким скорым был бой, и столь неожиданно его окончание, что большинство людей расценивает его, как случайность.

— Ей повезло, — говорит один из зрителей рядом со мной, и его сосед соглашается.

Макри убирает меч в ножны и спокойно идёт назад к нам. Мы с Лисутаридой поздравляем её.

— Скоро тебе вновь в бой, — говорю я ей. — Отдохни, покуда я сбегаю к Большому Биксо.

— Мы теперь побеждаем? — спрашивает Лисутарида.

— Дела идут на лад. Мы выручили двести сорок гуранов за этот бой. С исходной ставкой, у нас двести восемьдесят. Я вновь всё поставлю на Макри.

Предоставив Макри на попечение Лисутариды, я спешу именно так и поступить. На краю поля на дереве поёт птичка. Это соответствует моему настроению, кое улучшилось относительно прежнего. Ничто другое, кроме удачной ставки, не способно просветлить дух. Большой Биксо передаёт выигрыш с угрюмым выражением лица. Я изучаю написанные мелом на доске ставки. Макри всё ещё числится в хвосте, но уже не так. Биксо предлагает пять к двум на её победу в следующем бою, а ставки на выход из круга снизились до восьми к одному. Я ставлю двести сорок на её победу.

В большинстве случаев хороший подход — сделать ставки везде, где только возможно, поэтому я иду по полю к следующей букмекерской палатке, вывеска которой гласит: «Щедрый Гез, Друг Игрока». Щедрый Гез предлагает те же ставки, что и Большой Биксо. Ставлю оставшиеся сорок гуранов на Макри, на её выход из круга, в расчёте восемь к одному, затем спешу назад к ристалищу. По пути встречаю Комбиуса, празднующего с кружкой пива.

— Теперь доволен? — спрашиваю я.

— Да. Поставить на неё ещё раз?

— Определённо.

Возвращаюсь вовремя, чтобы увидеть сражение Парасаса, бойца, победившего Макри. Вынужден признать его умение, когда он устраняет своего соперника. Всё время Макри смотрит на него с негодованием.

— Как я могла ему проиграть? — вопрошает она. — На самом деле, я не проиграла. Со мною сжульничали.

Толпа увеличилась. Шумное место — бряцание оружия, гомон голосов и песни бродячих игрецов. Второй бой за день Макри длится не особо дольше первого. Она сразу же переходит в нападение. Её противник защищается от первого удара и не замечает следующего. Макри приставляет край меча, задерживая его на полвершка от его шеи, как того требуют правила. Главный надзиратель сразу же указывает на неё, как на победителя. И вновь на толпу это не произвело особого впечатления. Обычно бои длятся намного дольше; перед тем, как исход будет решён, рубка идёт напропалую с сильными ударами по щитам. Не каждый бой заканчивается смертельным ударом. За удары, засчитанные надзирателем как нанесённые, но не считающиеся смертельными, даётся половина очка. Бойцу требуется четыре таких половины очка, чтобы выиграть бой, и подобное окончание боя далеко от необычного. Смертельный удар выполнен совершенно, не оставляя простора для сомнений главного надзирателя на счёт его смертельности в настоящем бою, прежде чем тот объявит своё решение. Макри дважды исполнила подобное, и очень быстро. Когда она покидает поле, раздаётся ворчание.

— Удар на самом деле был смертельным?

— По-моему, главный надзиратель идёт у ней на поводу. Проклятые орки.

Живо проверив, не поранена ли Макри, как можно скорее спешу к палатке букмекера. Не удивительно, что Большой Биксо не рад видеть меня. Мои две сотни и сорок гуранов на ставке пять к двум выиграли мне шесть сотен. Вместе с моей ставкой, сие означает, что Биксо должен заплатить мне восемьсот сорок гуранов, что больше содержимого его кассы. Ему приходится посылать помощника за наличностью. Когда тот возвращается, его сопровождает человек, мне не знакомый. Моложе Биксо, с суровым, плоским лицом и шрамом вокруг рта.

— Поздравляю, — говорит суроволицый и от его голоса разит холодом даже по меркам букмекеров.

— Кто это? — спрашиваю я Биксо.

— Мой сотоварищ по делам.

У сотоварища по делам Биксо вдоль бедра маячит меч и ещё плохо скрываемый кинжал под рубахой. Могу догадаться, что его деловые отношения ограничиваются различными разборками.

Естественно, что ставки на следующий бой Макри, четвёртый в её отборочном круге, теперь значительно упали, в особенности потому, что ей выпало драться с бойцом, чьи шансы на прохождение отбора оцениваются меньшими, чем её. Макри слегка опережает, и Большой Биксо даёт лишь пять к шести. Когда я сравниваю с Щедрым Гезом, у него такие же расценки. Если Гез на самом деле такой щедрый, похоже на лучшие, чем у остальных букмекеров ставки его щедрость не распространяется. Оставляю шестьдесят гуранов на расходы и ставлю остальное, семьсот восемьдесят, на победу Макри.

Настроение у Лисутариды намного лучше, чем до побед Макри. Нахожу её разговаривающей с Кублиносом. Для посещения состязаний Волшебник Пристани оделся в весьма роскошный плащ, и занимается приглашением Лисутариды на ужин. Он одаривает меня ненавидящим взглядом, когда я перебиваю и увожу Лисутариду в сторону для частного разговора. Я достаю двадцать гуранов из кошелька и передаю ей.

— Что это? — спрашивает она.

— Пособие на жизнь.

— Двадцать гуранов? Ты что, шутишь? И что мне прикажешь с ними делать?

— Столько же я даю Макри. И себе. Остальное мне требуется для ставок. Ты же хочешь сорвать большой куш, так ведь?

Волшебница смотрит на меня с выраженной подозрительностью.

— Ты же не пропил остальное, правда?

— Так, значит, разговариваем со своим старшим советником? Я поставил семьсот восемьдесят на победу Макри.

Лисутарида пялится на маленький кружок куны в своей руке.

— Я надеялась привести в порядок волосы. И ногти. И купить новое платье. И туфли.

— А нельзя ли обойтись без всего этого?

— Конечно, ежели я не против отправиться на встречу с королём, выглядя, словно крестьянка, только что пришедшая с поля.

— А если колдонуть? — предлагаю я. — Наколдовать себе новое платье?

— Можно, — говорит Лисутарида. — Но это не тоже самое, что прикупить что-нибудь миленькое.

— Ты примешь приглашение Кублиноса на ужин?

— Не знаю.

— Если примешь, постарайся принести еды домой. Не думаю, что в ближайшее время Арикдамис собирается пополнить свои запасы.

Макри вот-вот настанет пора сражаться, третий раз за день. Я веду её в центр ристалища, затем отступаю на несколько шагов назад, чтобы наблюдать, как она уничтожит своего соперника, что она и делает, весьма споро. Макри защищается от нескольких выпадов, затем наносит вихрь ударов, один из которых уж точно был смертельным. Её противник заканчивает, распростёршись на спине, когда надзиратель присуждает ей победу. Это выступление толпе понравилось больше. Короткое, но хотя бы проявлено некое насилие.

Когда я отдаю Макри двадцать гуранов, она принимает их, не жалуясь, но в отместку говорит, что недовольна своим защитным воротником, который неудобно сидит на шее. Сейчас времени на это нет, но мы можем изменить его после прохождения отбора, который она пройдёт, коли победит в следующем бою.

— Теперь у нас одна тысяча четыреста гуранов.

— Правда? — Макри впечатлена, и мне это приятно.

— Да, я мучаю букмекеров. Слишком много, чтобы им понравилось. Могут возникнут неприятности, если мы продолжим тянуть из них деньги.

Макри дотрагивается до головки рукоятки меча и улыбается.

— С небольшими неприятностями от букмекеров мы сможем сладить.

Я улыбаюсь ей в ответ. Ясен пень, сможем. Мчусь назад в палатку Большого Биксо. После безоговорочных побед, Макри считается несомненной победительницей в следующем бою, даже не смотря на то, что её соперник, Муксилос, — местный житель с сильной поддержкой. Биксо предлагает лишь шесть к четырём, или, если иначе, четыре к шести. Оставляю двадцать гуранов на пиво и ставлю одну тысячу четыреста десять на Макри. Это принесёт мне выигрыш в девятьсот сорок, что не так уж плохо. Теперь не я один ставлю на Макри, и когда я покидаю платку, его помощник занят изменением ставок на неё, понижая их в соответствии с наметившимися обстоятельствами этого дня. Беру ещё кружечку пива и пью её по пути назад к ристалищу. Хотя последние события мешают верному туранцу чувствовать себя счастливым, в точности как эльф на дереве, но живости в моём шаге уж точно прибавилось.

Глава 19

К вечеру почти вся знать Элата собралась в окрестностях ристалища. Распространились слухи о выдающемся выступлении Макри. Бароны, как увлечённые сражением на мечах, так и увлечённые игрой на ставках, жаждут увидеть её в действии. Я замечаю в толпе Мабадоса. Надо бы с ним поговорить с целью расследования, но я откладываю беседу. С ним будет не легко вести расспросы. Лисутарида, отделавшаяся от Кублиноса, ожидает Макри около раздевалки.

— Я купил вам по пирогу, — говорю я.

Лисутарида смотрит на самсаринское печево с некоторым презрением.

— Его есть-то безопасно?

— Конечно. Я ж десяток их съел.

— А мне казалось, что на состязании ты съел девять.

— И после этого всё ещё оставался голоден.

Макри откусывает на пробу от сдобы — картина, всегда меня бесившая.

— Да съешь ты этот чёртов пирог, тебе же надо поддерживать силы.

С мыслью о тысячи четырёх десяти гуранов, поставленных на неё, я довольно спокойно веду Макри на ристалище на последнее её испытание. Уверен, она победит, хотя её соперник, Муксилос, показал хорошую подготовку. Для прохождения отбора обоим бойцам требуется победа, поэтому от этого боя зависит многое. Как только бой начинается, он находится в крепкой обороне, избегая начального нападения Макри, а затем подлавливая её тычком щита и опрокидывая на землю.

— Макри так и не научилась владеть щитом, — шепчу я Лисутариде. — Она к нему не привыкла.

Макри быстро восстанавливается, живо отражая лезвие Муксилоса. Она делает обманное движение, нападая, а затем, показывая свою противоестественную скорость, колет мечом соперника в глотку. Я уже собираюсь поздравлять её с победой, когда происходит нечто странное. Макри заметно встряхивает, будто какой-то невидимой силой. Её клинок пролетает мимо глотки Муксилоса. Макри теряет стойку, и Муксилос наносит ей сильный удар по плечу.

— Половина очка Муксилосу! — выкрикивает главный надзиратель. Толпа ревёт.

— Что за дела! — ору я. — Жульничество! Кто-то использует колдовство!

Лисутарида поднимается на ноги, осознавая, как и я, что сейчас стряслось нечто неуместное. Она внимательно изучает толпу, затем переводит взгляд на волшебника состязаний в башне. Бой возобновляется. Макри, без видимой причины, оступается. Она вынуждена отчаянно защищаться, стоя на одном колене, когда Муксилос пытается использовать своё преимущество сполна. В то самое мгновение, когда она восстанавливает свою стойку, надзиратель вновь останавливает бой.

— Удар под рёбра! — кричит он. — Половина очка Муксилосу!

Толпа взрывается. И я тоже.

— Не было удара по рёбрам! Жульничество! Главного надзирателя подкупили!

Вот теперь Макри придётся действительно туго. Ей предстоит иметь дело с двумя по половине очка в чужой копилке, надзирателем, который явно настроен против и таинственно наведёнными чарами.

— Сделай же что-нибудь! — ору я Лисутариде. Она не отвечает. Её губы сжаты, поскольку она проверяет толпу. Вдруг раздаётся ещё один чудовищный рёв. Макри испытывает ещё одно встряхивание, замирая на долю секунды, и меч Муксилоса вновь опускается на её плечо. Надзиратель выбрасывает прапор, обозначая третью половину очка. Ещё одно, и Макри проиграет сражение. Я вновь ору Лисутариде.

— Да сделай что-нибудь!

— Прекрати орать, — говорит Лисутарида. — Криком ты мне не поможешь.

Она поднимает ладонь шуйцы вверх, сжимает кулак и бормочет нечто неразборчивое. Я поворачиваюсь к сражению, надеясь, что что бы не делала Лисутарида, за сим нападения на Макри прекратятся. Муксилос, теперь весьма уверенный, стремительно приближается. Меч и щит Макри кажутся висящими слишком низко. Трудно заметить, что же затем в точности происходит, но Макри, неким сочетанием меча и ноги, подсекает его ногу. Он с силой валится на землю, и шлем слетает у него с головы. Макри встаёт сверху на него, её нога пригвождает его руку с мечом, а её меч — у его глотки. Толпа разрождается бурным одобрением. Надзиратель выглядит поражённым. Кажется, что на принятие решения ему требуется вечность, но выбора у него просто нет.

— Смертельный удар, — озвучивает он. — Победила Макри.

Немедленно по окончанию боя я спешу к главному надзирателю.

— Что это всё значит? — кричу я. — Ни один из ударов не попал! И наведённые чары! Что за тёмные делишки вы тут проворачиваете?

Надзиратель поворачивается на пятках и удаляется без ответа. Я уж было готов преследовать его, когда Лисутарида хватает меня за шиворот.

— Нам надо идти.

— Идти? Нам надо разобраться во всём этом.

— Некогда. У нас назначена встреча. Позже я поговорю с волшебником ристалища. Макри, ты в порядке?

— В порядке, — Макри вздрагивает, снимая шлем. Она потирает ушибленное плечо. — Но колдовство всё затруднило. Разве никто его не заметил?

— Тонко проделано, — говорит Лисутарида. — И исходило от мощного источника. Мне понадобилось время, чтобы отразить его.

Как и всегда, Макри носит защищающий от чар ошейник, сделанный из красной эльфийской ткани. Я ношу в точности такой же. Они защищают нас от сильнейшего проявления колдовства, что, возможно, и помогло Макри противостоять нападению так, как противостояла она. Воевода Хемистос ожидает нас на краю ристалища.

— Невероятное выступление, Макри! — восторгается он. — Сперва сложилось опасное положение, но ты справилась.

Воевода пристраивается к ней.

— Идёшь на встречу с послами? Превосходно.

Появляется Кублинос и просачивается прямиком к Лисутариде. Обнаруживаю себя бредущим в одиночестве, тогда как воевода и Кублинос из кожи вон лезут, чтобы очаровать Макри и Лисутариду. Я не против. Нет у меня настроения на светские беседы. Я обеспокоен случившимся. Теперь, пройдя отбор, Макри предстоит множество боёв. Она не может позволить себе проиграть даже единожды. Главные соревнования — состязания полностью на выбывание. Победитель переходит на следующий круг, проигравший отправляется домой.

По пути к Королевскому залу Собраний Самсарины мы проходим мимо бань. К этому времени я прибываю в середине протяжённой, разрозненной толпы баронов, колдунов, военачальников и послов, все из которых направляются на собрание. Это не уполномоченный военный совет, поскольку представители всех народов ещё не собрались, но может за него сойти. Необходимо решить важнейшие вопросы дальнейших действий. Орки осуществили неожиданный для нас бросок, захватив Турай в середине зимы. Как только дороги Запада станут проходимыми, ещё большие орды орков направятся из орочьих земель на соединение со своим предводителем, князем Амрагом. Мы обсуждали отбитие Турая, но более вероятным развитием событий кажется то, что орки помчатся на запад даже прежде, чем у нас будет время сплотиться.

Зал собраний наводнён людьми в чёрных одеждах. Местные сановники не носят тоги. Мне кажется это странным. Как-то не цивилизованно. Женщин всего ничего, помимо Лисутариды да Макри, две другие — старшие волшебницы. Тут сильная давка, и я замечаю самсаринского посла, погружённого в разговор с ниожскими посольскими работниками. Посланцы маленького народа Юваля только что прибыли в Элат и направились прямо в Зал собраний, всё ещё одетые в дорожное платье. Лисутарида и Кублинос заняты разговором с бароном Возаносом и Гиримосом. Макри, с большой ответственностью воспринимающая свои обязанности телохранителя, держится поблизости, молча наблюдая. Я пытаюсь выглядеть похожим на особого советника, хотя надеюсь, что советы у меня спрашивать не станут, в особенности тогда, когда я отвлечён запахами жаренной оленины.

— Кормить будут? — спрашиваю я.

Лисутарида не обращает внимания на меня, но барон Гиримос прерывает беседу и принюхивается.

— Да! Оленина! Превосходно. Знаешь, Фракс, доводилось мне тут бывать тогда, когда еду вообще не подавали.

— Подобное просто не приемлемо. Нельзя заниматься важными делами на пустой желудок.

— Вот и я всегда говорю то же самое! — кричит барон.

Мне нравится барон Гиримос. Он тот человек, который заботится о важных жизненных материях. Не могу сказать то же самое о бароне Возаносе, раздражённого прерыванием. Возанос — высокий, худощавый человек, с дорогим меховым воротником на шубе и украшенной каменьями застёжкой на шее, хотя ни то, ни другое не соответствует важности происходящего. О Возаносе мне не известно немногое, хотя он и сражался в войнах с орками, поэтому совсем скверным человеком он быть не может. Приближается барон Мабадос со своим сыном Оргодасом, которому предстоит жениться на дочери Возаноса. Они обмениваются дружескими приветствиями, прежде чем Мабадос поворачивается ко мне, сердито сверкая глазами, а затем спрашивает меня, правда ли, что я лезу к его домашним с расспросами и доставляю неприятности. Не желая, чтобы скверно отразилось на Лисутариде, стараюсь ответить как можно более вежливо.

— Я действительно задал несколько вопросов, барон. Ничего особо важного.

— Больше никаких вопросов, пустяковых или нет, — провозглашает барон. — Мне не нужен неприятный чужак, достающий мою семью.

Я храню молчание. Сие Мабадоса не удовлетворяет.

— Ну? — требует он.

— Что — ну?

— Отказываешься от этого докучливого расследования?

— Нет.

Барон пододвигается ближе.

— Вы, туранцы, меня поражаете. Появились здесь, грязные беженцы, гости в нашей стране, и чем же вы занимаетесь? Начинаете докучать важным людям своими дерзкими расспросами. Нет, ну правда, Лисутарида, ты что, не управляешь этим человеком?

Хотя это неловкий момент для Лисутариды, она не подаёт виду.

— Мой главный советник поднаторел в расследованиях. Если его наняли по этой причине, не вижу в этом ничего плохого.

— Какое он имеет отношение к смерти той женщины у Учётного дома? Дело уже было расследовано.

— Вполне возможно, что королевский тиун Дарингос мог проглядеть некоторые подробности, — говорю я, всё ещё пытаясь оставаться вежливым.

— Какие подробности? Это был несчастный случай. А коли и были бы сомнения, это мне пришлось бы расследовать, а не тебе. Я являюсь председательствующим бароном в Элате, и я приказываю тебе прекратить расследование.

В это время вмешивается барон Возанос.

— Какого рода расследование? Волшебное? Должен сказать, мне не по нраву то, что иноземный чародей будет тут вынюхивать.

— Я не пользуюсь чарами, — говорю я им. Что почти что правда. Теперь чары почти не подвластны мне. — Я лишь задаю вопросы.

— Так каким же образом ты вообще добиваешься успеха в расследованиях? Вряд ли преступники делятся сведениями, так?

— Я упорный. Продолжаю расспросы.

Барон Возанос смеётся.

— Не вижу, чтобы ты особо продвинулся. И кто же считает смерть девушки подозрительной? Я первый раз об этом слышу.

— Правда? Мне казалось, хорошо известно, что кое-что подозрительное в ней есть. Именно поэтому Дарингосу велели провести расследование.

— Нет в ней ничего подозрительного, — говорит барон Мабадос.

— Ваша дочь так не считает, — отвечаю я.

Обстановка, уже и так накалённая, раскаляется до бела. Прилюдное упоминание дочери барона, в связи с расследованием, можно расценивать, как огромный общественный промах. Но с меня хватит вежливости, и, возможно, пришла пора встряхнуться.

— Если ты дойдёшь до того, что осмелишься поговорить с моей дочерью, я изгоню тебя из города, — говорит Мабадос.

— Я уже разговаривал с ней. И ниоткуда вы меня не выгоните.

— Что ж, я…, — взрывается Мабадос, но продолжить не может, поскольку в это время прибывает молодой король, торжественно объявленный трубами. Все склоняются в уважительном поклоне. Краем глаза вижу барона Мабадоса, свирепо глядящего на меня с ненавистью. Возможно, он знает больше, чем пытается показать.

Глава 20

Обозревая сборище важных лиц перед собою, король Гардос выглядит каким угодно, но уж точно не уверенным в себе человеком. Мы ожидаем, что он посветит нас в последние приготовления, но после короткой встречи, вместо себя он возлагает эту обязанность на воеводу Хемистоса.

— Симния почти что приготовила свои полки, — докладывает воевода. — Но не везде всё так радужно. Камара пообещала слишком мало. Ниожские послы заявляют нам, что у них выходит задержка. Йон, Амара и Бандид обещают выслать нам всё, что имеют, но рати их не велики. Что же касается Лиги Городов-государств, они отрезаны взятием Турая князем Амрагом и боятся покидать свои границы.

— А что на счёт Дальнего Запада?

— Кастлин обещает лучников, но не известно, сколь долго им до сюда добираться. Что же касается эльфов с Южных островов, — воевода поднимает руки, — сегодня прибыл посыльный орёл, и новости не радостны. Они надеются скоро отплыть, однако рассчитывать на то же количество воинов, которое они выставили в прошлый раз, не стоит.

Это вызывает некоторое беспокойство. Всем известно, что эльфы нужны нам. Без них объединённые силы Востока нам не победить. Воевода поворачивается к Лисутариде.

— Повелительница Небес, какова обстановка в Гильдии?

— Каждый Волшебник Запада прибудет сюда, если я призову заклятием переноса. Коли уж наше войско не будет столь же сильным, как в прошлый раз, по крайней мере, у нас будут самые могущественные из когда-либо собранных чародейские силы.

Сановники временно воодушевляются. Ласат Золотая Секира остужает всех напоминанием о том, что колдовство орков тоже стало сильнее, чем когда бы то ни было.

— И они управляют драконами, а их умение низводить на нет наши чары усилилось. Только что, в прошлом месяце, Повелительница Небес, ты оказалась обведённой вокруг пальца их главой, Дизиз Невидимой.

— Меня не обвели вокруг пальца, — говорит Лисутарида спокойно.

— Турай пал.

— И его отобью его. Что подводит нас к следующей задаче. Пришло время выбрать военачальника.

Хемистос хмурится.

— Ещё не все прибыли.

— Нас здесь достаточно. Сейчас нам требуется военачальник, и я выдвигаю себя, как главу Гильдии Волшебников.

Воевода Хемистос смотрит на короля в сомнении, видимо, гадая, не окажется ли затруднительным для Самсарины поддержать Лисутариду. Было бы, захоти Гардос сам занять это место. Первым заговаривает глава посланцев Ниожа.

— Мы пришли к мнению предложить воеводу-епископа Ритари.

Ритари верховодит восточным полком Ниожа. Без понятия, что это за человек, но это и не важно. Вряд ли Запад последует за ниожским военачальником. Никто их особо не любит, хотя о себе ниожцы весьма великого мнения.

— А не должно ли отдать эту должность воеводе Акариусу? — спрашивают посланцы Юваля. — Это самый опытный наш воин.

— А ещё ему за шестьдесят, — ворчит один из ниожцев.

— Я поддерживаю Лисутариду, — говорит глава послов Аделези, маленького государства на Южном побережье. — Она лучше всех поднаторела в военных делах.

Голоса повышаются, и встреча быстро теряет чувство порядка. Этого я и ожидал. Выборы военачальника никогда не были простым делом. Утверждённого порядка тут нет. Нет законов или договоров между народами о том, как это дело следует обстряпывать. Просто надо найти человека, за кем все последуют, а это часто представляется сложным. Порой случается, что воин или государственный деятель, лучше всего подходящий для этого, не избирается, потому что соседние страны ему не верят или завидуют. Народы вечно ревнуют или подозревают друг друга. По этой причине должность иногда занимают колдуны. Поскольку их гильдия является международной, они не столь сильно сопоставляются с отдельной страной.

Ниожцы продавливают своего воеводу-епископа Ритари, но в Зале Собраний витает чувство, что ни один воин не обладает достаточной поддержкой для руководства войсками. Не смотря на это, обсуждающие не возвращаются к соглашению по Лисутариде. Их сомнениям придаётся голос Чариуса Великого, предлагающего, раз уж военачальником должен быть чародей, им должен стать Ласат Золотая Секира.

— Как-то это не слишком правильно, да? — спрашивает посол из Абелези. — В конце концов, Лисутарида — глава Гильдии.

— С этим решением согласились не все, — заявляет Чариус. — Были сомнения на счёт справедливости голосования.

— Не было никаких сомнений! — выкрикивает Лисутарида. — Я безоговорочно победила.

Это правда, раз уж на то пошло. Она действительно победила на выборах, но лишь после ряда различных грязных уловок, включающих в себя воровство, подкуп и шантаж, осуществлённых наиболее бесстыдными гражданами Турая. В основном, мною да Макри. И я по-прежнему горжусь нашими усилиями. Король, доселе молчавший, задаёт вопрос Ласату.

— Хочешь это место?

— Я бы его принял, если необходимо, — отвечает Ласат.

— Мы бы предпочли Ласата Золотую Секиру вместо Лисутариды, — говорит посол Симнии. Особо не удивительно. Симния никогда не любила Турай.

— Как и мои самсаринские войска, — добавляет барон Мабадос.

— А эльфы не захотели бы, — говорю я, повышая голос. — Каждый эльфийский остров доверяет Лисутариде.

Все мигом затыкаются. Нам нужны эльфы.

— Возможно, сейчас не подходящее время, чтобы… э-э-э, — король беспомощно глядит на воеводу Хемистоса. Воевода сам выглядит неуверенным, как же поступить.

— Предлагаю выждать день-два, — говорит Ласат, — чтобы дать нам время на размышления.

Другими словами, дать ему время на подкуп. Подобное не приемлемо, но встреча прерывается без решения. Лисутарида воспринимает это весьма спокойно, хотя имела полное право пойти в разнос из-за неверности самсаринских волшебников. Когда мы уходим, к нам подходит король. Я ожидаю, что он станет советоваться с Лисутаридой по важным военным делам, но вместо этого он спрашивает Макри о его драконе.

— Живёт-поживает, — рассказывает ему Макри, — крыльями начал махать. Думаю, скоро начнёт летать.

— Великолепно! Продолжай держать меня в известности. Ласат создаёт особый загон, чтобы держать эту тварь, когда она сможет летать.

— Надеюсь, дракон сожрёт Ласата, — говорит Лисутарида, когда мы выходим из Зала Собраний. — Чёрт побери этих самсаринцев. И симнийцев.

— Да и не заметил особо, чтобы ниожцы тебя поддерживали, — говорю я, — им не нравятся, когда женщина получает власть.

— Жизнь стала бы намного легче, будь здесь эльфы.

— Сможем продержаться до их прибытия? — спрашивает Макри.

— Нет. Вопрос требует скорейшего решения. Князь Амраг зря время даром терять не станет.

Я замечаю, что Макри потирает рёбра и спрашиваю о ранении. Она говорит, что в порядке.

— Готова к завтрашнему бою?

— Полагаю.

— Не слышу особого желания.

Макри пожимает плечами. Макри всё ещё не увлечена этими состязаниями.

— Тебе нужно победить, — говорю я ей. — Теперь ещё больше, чем когда бы то ни было. Если дойдёт до прямого выбора между Лисутаридой и Ласатом, твоё положение, как её бойца, может значительно повлиять. Ласат покровительствует Элупусу, его победа поколеблет людское мнение.

— Глупо звучит, — говорит Макри. — И не последовательно.

— Люди глупы и непоследовательны.

— Боюсь, Фракс прав, — говорит Лисутарида. — Важно, чтобы ты справилась лучше Элупуса. Живо, спрячьте меня.

— Что?

— Вон там сзади Кублинос. В данное время с меня хватит его ухаживаний.

Продвигаясь дальше, мы с Макри прикрываем Лисутариду, стараясь избежать Кублиноса.

— Не давайте ему понять, что я избегаю его, — говорит Лисутарида. — Мне всё ещё может понадобиться занять у него денег.

— Я думал, что Кублинос тебе по боку, — говорю я.

— По боку. Но он очень навязчивый, а сейчас не подходящее время для ухаживаний, разве не так? Только не тогда, когда идёшь на войну.

— Я в этом не уверен, — говорю я. — Разве любовь не расцветает перед войной? Последняя возможность для счастья, перед тем, как всех зарежут, нет?

— По мне, так не сообразно это.

— По-моему, ты просто используешь войну как предлог, чтобы избежать чувственного влечения, — говорит Макри.

С этим мы резко останавливаемся.

— Чего?

— Люди, беспокоящиеся при мысли о любых чувственных влечениях, имеют склонность искать видимые оправдания, чтобы уклониться от них.

— Что за дичь, — говорит колдунья. — Кто вообще это сказал?

— Саманатий.

— Да что знал этот старый мудролюб о порывах чувств?

— Многое, — настаивает Макри. — Ему был ведом ход человеческих мыслей, — она неожиданно выглядит осунувшейся. — Я скучаю по Саманатию.

На это особо нечего сказать. Старый мудрец несомненно погиб, похороненный под развалинами Турая. Макри, которая, возможно, наконец почувствовала воздействие всех своих деяний за последние несколько недель, впадает в молчание и выглядит уставшей и подавленной по мере нашего приближения к дому в полной тишине. Солнце заходит, но на улицах всё ещё ярко, и весёлые выкрики гуляк из кабаков, смех и пение. Теперь Элат полон приезжих, и местные власти установили больше масляных светильников, освещающих улицы. Поскольку ни Лисутарида, ни Макри, ни я не чувствуем в себе радости, как те кутилы, облегчение добраться до дома Арикдамис. Моё облегчение длится меньше всего. Меня ожидает Мерлиона. Она завёрнута в грубый тёмный плащ и капюшон поверх её обычной одежды, пришедши сюда скрываясь. Понять можно. Превеликое нарушение правил поведения для дочери барона — посетить незнакомцев поздней ночью. Мабадос лопнет от злобы, коли узнает. Я отвожу её в одну из гостевых комнат Арикдамиса, где мы можем поговорить с глазу на глазу.

— У меня всего несколько минут, — говорит она. — Мне нужно вернуться прежде, чем меня хватятся. Сегодня меня пытались убить.

— Рассказывай, что стряслось, — нас прерывает сильный грохот, и Мерлиона с тревогой вскакивает. — Всё в порядке, это просто Макри с драконом.

Мерилона с трудом успокаивается. Напряжение накатывает на неё.

— Я вышла в цветочный садик, и кто-то пустил в меня стрелу.

— Кто?

— Не знаю. Не видела. Видимо, спрятались в зарослях или деревьях. Но я нагнулась, чтобы сорвать цветок, и в этот миг стрела пролетела мимо и застряла в ограде.

Она залезла под плащ, доставая стрелу.

— Что произошло потом?

— Я вбежала внутрь, — она выглядит измученной. — Я никому не рассказала. Мне бы не поверили. Мой отец уже считает, что я всё придумываю.

— Надо было рассказать матери. Она тебе поверит.

— Я не хочу её ещё больше беспокоить. И так всё слишком сложно.

— Расскажи ей. Она выдержит. И впредь оставайся внутри дома.

— Ты что-нибудь выяснил? — спрашивает она.

Признаюсь, что особо не продвинулся, хотя заверяю её, что продолжаю работать. Я сопровождаю её до дома и продолжаю следить, покуда она благополучно не заходит внутрь.

Глава 21

Рано, следующим утром, выхожу из дома. Без ясных представлений и особых устремлений, значит пора начинать доставать людей. Я собираюсь поговорить со всяким, кому может быть хоть что-то известно о семье барона Мабадоса. Следующие шесть часов провожу именно за этим занятием. В основном, беседую со слугами, но также задаю вопросы посыльному, доставляющему письма в особняк Мабадоса, ученику на шорне, где у него содержится осёдланная лошадь, и женщине, нанятой для озеленения цветами свадьбы его сына. Немного денег уходит на взятки, но тут уж ничего не поделаешь. За здорово живёшь слуги с незнакомцами не болтают.

Ученик шорника представил меня другому ученику из каретной лавки, где мне удаётся обследовать повозку, задавившую Алцетен и повреждённую при столкновении. Среднего размера фаэтон, подобный тому, что Кублинос одолжил Лисутариде. Эти фаэтоны не особо большие и хотя обеспечивают некоторое укрытие, спереди значительно открыты. Не уверен, что в нём можно спрятаться при управлении. Спереди находится высокая подножка для ног. Вполне возможно лечь за ней, если размером не велик. Мерлиона так и сказала, что видимость была плохая. Я покидаю каретную лавку так ни к какому выводу и не склонившись.

Благодаря Лисутариде мне удалось договориться о встрече с Дарингосом, королевским тиуном. Он слишком занят, чтобы уделить мне больше пяти минут, но, когда я по договорённости встречаюсь с ним около Дома Собраний, он настроен дружелюбней, чем мною ожидалось. Он даже сподобляется сказать мне, что способен понять, почему могут возникнуть подозрения на счёт смерти Алцетен, поскольку событие это ужасающее и неожиданное.

— Но я тщательно всё расследовал, и это был несчастный случай. За ночь до этого кто-то украл повозку из владений барона Гиримоса. Преступника мы найти не смогли, хотя, по всей вероятности, это были гуляки из-за города. Во время соревнований Элат становится неспокойным местом. Взявший её бросил повозку на улице. Видимо, лошади были возбуждены и понеслись. Возможно, напуганные собаками — там полно беспризорных.

— Уверен, что всё не подстроено? — спрашиваю я.

— Доказательств обратного нет. Старший хранитель записей, Зинлантол, видела, как всё произошло. Свидетель она надёжный.

— Как по-твоему, повозкой могли управлять?

— Нет, конечно. Зинлантол заметила бы. Да к тому же, кому понадобилось бы убивать эту несчастную молодку? В своё время мне довелось расследовать не мало дел, и всегда был повод. Повода убивать дочь хранителя записей ни у кого не было. У неё вообще не было врагов. В этом я уверен, я знаю эту семью.

— Коли повозка была пуста, могли лошадей напугать преднамеренно?

Королевский тиун поражён подобным предположением, но сохраняет вежливое самообладание.

— Полагаю, подобное возможно, но, ещё раз, кто-нибудь да заметил бы это.

— Ты просил местного колдуна вглядеться, что да как?

— Наши колдуны подобными делами не занимаются, — отвечает Дарингос, — особенно в условиях подготовки к войне.

Особых косяков я тут не вижу. Скорее всего, власти Турая вообще не стали бы проводить такое тщательное расследование, какое провёл Дарингос. Уж не для столь незначительной личности, как дочь хранителя записей. Теперь мне становится ясно, что здесь мне ничего не узнать. Я ухожу, чувствуя, что не продвинулся ни на шаг. К тому времени, как я прихожу в дом Арикдамиса, чувствую себя утомлённым и мечтаю отдохнуть перед боем Макри, который состоится после полудня. Я нахожу её в саду с Лисутаридой, на тёплом солнышке.

— Надеюсь, с Макри ты фазисом не делилась. У неё сегодня бой. А вот мне он нужен, — я присоединюсь к ним, опершись спиной на стену дома.

— Провёл день в расследованиях? — спрашивает Лисутарида.

— По всему городу вёл расспросы, — вдыхаю из цибарки Лисутариды.

— Что узнал?

— Шорник Мабадоса не доволен им. Поздно платит по счетам.

— И всё?

— Вроде того. Никогда не встречал такое количество плохо осведомлённым слуг и лавочников. Чушь одна, а не сведения. Хотя неуплаты Мабадоса по счетам — постоянный предмет для разговоров.

— Дворяне всё такие, — говорит Макри. — Всегда запаздываю с оплатой торговцам.

— Верно. Шорнику также не нравится барон Возанос. Должен ему кучу денег, хотя является богатейшим человеком этого городишки, — я поворачиваюсь к Лисутариде. — Мне нужна твоя помощь, — я описываю недавнее нападение на Мерлиону.

— А я-то удивлялась, зачем Мерлиона приходила сюда прошлой ночью, — говорит Макри. — Я подумала, что это вроде тайной связи.

— Очень смешно, Макри.

— Ну ты же восхищался её матерью. Если спишь ещё и с дочерью, разве это не своего рода преступление против богов?

— Ты не веришь в наших богов. И не могла бы ты прекратить свои попытки пошутить? Ты язвишь с той самой поры, как узнала обо мне и баронессе Демелзос. Я не считаю странным наши прошлые любовные отношения.

— Все остальные считают.

— Надеешься, что мне удастся посмотреть в прошлое? — говорит Лисутарида. — Поймать проблески преступления?

— Вроде того.

— Курия не отзывалась. Я уже пыталась разузнать, кто взял чертежи Арикдамиса. У меня ничего не вышло. Я знала, что луны приходят в неблагоприятное расположение, но это случилось намного быстрее, чем я ожидала. Думаю, мои гильдейские астрономические карты стали негодными.

— Можешь узнать, кто стрельнул этим? — спрашиваю я, показывая стрелу Лисутариде. Несколько мгновений она изучает её, затем качает головой.

— Жаль, но её слишком многие трогали. Стрелы с железным наконечником содержат мало сведений о своём прошлом.

В раздражении я качаю головой.

— Хоть что-нибудь можешь сделать?

— Что, например?

— Что-нибудь выдающееся, достойное главы Гильдии волшебников. Если бы мне только удалось выяснить, над чем работала Алцетен в Королевском Учётном приказе, всё бы встало на свои места.

Лисутарида сворачивает себе ещё одну цибарку фазиса и на некоторое время задумывается.

— Когда она пребывала в Доме Записей, она обычно находилась в одном и том же месте?

— Она работала в одной из комнат наверху. Но комната большая, и там полно различных бумаг, и я не могу сказать, чем она занималась.

— Я могла бы сузить для тебя поиски. У тебя есть что-нибудь, ей принадлежавшее?

— Это мне дала Мерлиона, — я достаю маленький кружевной носовой платок. В моей огромной руке он выглядит несообразно.

— Хорошо, — говорит Лисутарида. — Может сгодится. Кружева всегда содержат много сведений.

Впервые слышу об этом. По-моему, все эти колдуны выдумывают всякую херь просто по ходу дела.

— Если поскорее пойдём, сможем зайти в Учётный приказ до боя Макри. Ещё надо оставить достаточно времени на букмекеров.

— Как дела с нашими ставками? — спрашивает чародейка.

— Хорошо. Мы получили 2700 гуранов. Сегодня часть пришлось потратить на взятки. И немного я сохраню нам на расходы. У нас всё ещё остаётся 2500 на ставки на Макри. Можете не стесняться и поздравить меня с великолепно продуманным подходом к игре.

— Поздравляем с твоим великолепным подходом, — говорит Лисутарида. Звучит как-то не искренне.

Снаружи бездельничает ватага детей. Они орут, когда мы выходим.

— Вот она! — дети пялятся на Макри, но когда она делает шаг вперёд, они кричат и убегают.

— Раздражает, — говорит Макри.

— Хотя бы камнями не бросались.

Макри привлекает не только детей. По мере нашего медленного продвижения по городу, обыватели, заметив её, толкают локтём попутчиков и тычут пальцем.

— Я начинаю смущаться.

Советую Макри не волноваться.

— Больше они не показывают на тебя, как на странного оркского уродца. Теперь они показывают на тебя, как на успешного бойца.

— Благодарствую. От этого мне намного легче.

В Королевском Учётном приказе Цетенос всё также, как и раньше, находится внизу, хотя обрадован, узнав, что я попросил Лисутариду помочь. Он ведёт нас в комнату, где работала его дочь, затем оставляет нас одних. Лисутарида ковыряется в своём волшебном кошельке.

— Не могу найти платок. Вот он… нет, это мой… Уверена, он где-то здесь…

— Не можешь, что ли, научиться правильно пользоваться своим волшебным кошельком?

Лисутарида выглядит огорчённой.

— Он действительно большой внутри, я к нему ещё не привыкла. Вот он, — она достаёт комочек кружева и подбрасывает его в воздух. Он зависает перед ней. Она произносит несколько слов на одном из тайных языков, которыми пользуется.

Платочек лениво плывёт в угол комнаты, где ниспадает на кресло.

— Вот здесь работала Алцетен в последний раз, когда была здесь, — говорит Лисутарида. Кружевной платок приземлился на стол рядом с несколькими шкафами, полными бумаг, и ещё поблизости полки, наполненные книгами и свитками.

— Рудокопские записи, — говорит Макри, изучая бумаги в шкафу, — и семейные записи на полках. Ещё записи о налогах. А это явно не отсюда, не правда ли? — она поднимает со стола очень тяжёлую книгу. — Самсаринский торговый закон. Ему следует стоять с остальными книгами по законам.

Я изучаю огромную книгу. Она не отсюда.

— Думаешь, Алцетен нашла какие-то незаконные денежные переводы? — спрашивает Макри.

— Возможно. Дело не шуточное, раз её из-за этого убили. И я не понимаю, каким боком это касается Мерлиону, — я оглядываю остальные записи, рассыпанные вокруг. Лисутарида сузила поиски, но всё одно многое требует изучения, а я не дружу с древними правовыми свитками и бумагами. Я спрашиваю волшебницу, не могла ли она сделать ставки на Макри. — А я тогда смогу начать разбираться здесь. Позже встречусь с вами на ристалище.

— Лисутарида не может пойти в лавку букмекеров, — говорит Макри. — Это нанесёт непоправимый удар по её положение в обществе.

— Сама сделай, — я сую деньги Макри. — Только убедись, что сделала всё правильно.

— А ты убедись, что придёшь на бой вовремя, — говорит Лисутарида. — Тебе выводить Макри. Этого я тоже не могу сделать.

Управлять делами бойца считается занятием для низших сословий. Хотя бароны и их сородичи проявляют участие в бойцах, никто из них не запятнает своё имя выводом бойца на ристалище.

Предоставленный сам себе в комнате для записей, я страшусь предстоящего мне продирания сквозь множество должностных отчётов. Может, мне повезёт. Возможно, я быстро обнаружу что-нибудь. Первый свиток, поднятый мною, озаглавлен «Распределение прав на медные рудники в северных областях за последние четырнадцать лет правления короля Гарасолоса». Моё сердце опускается. Король Гарасолос жил два века назад. Я кладу его и вместо него беру книгу по торговым законам. Она написана убористым почерком писца, чьё письмо понятно, но мелко и напрягает при чтении. Осиливаю половину страницы по праву властей причалов налагать мыто на ввозные товары, прежде чем отложить книгу в отчаянии. Возможно, вместо попыток прочитать все эти книги и списки, мне стоило держаться поблизости к Мерлионе в надежде, что в неё вновь выстрелят.

Я зеваю, трясу головой и возвращаюсь к работе, уже чувствуя, что было ошибкой не захватить с собой пива. Восседание в одиночестве на столе, окружённом свитками, заставляет меня вспомнить неприятный случай, много лет назад, когда, провалив задание в колдовском училище, меня послали учиться самостоятельно, тогда как остальной класс совершенствовался в заклинаниях в полевых условиях. Никогда мне тот наставник не нравился.

После двух часов чтения у меня появились вполне сносные знания самсаринских торговых законов в области ввоза товаров, некоторое понимание сложностей прав на добычу меди и никаких мыслей о том, кто мог убить Алцетен, то есть то, что было для меня первостатейным. На столе находится большая свеча, размеченная в часах, и какое же это облегчение, когда я замечаю, что пора идти. Я оставляю всё на столе опрятно разложенным, чтобы понять, какие книги и свитки я просмотрел.

Когда я прибываю на состязания, Лисутарида раздражена.

— Фракс, ты опоздал. В кабаке прохлаждался?

— Ясен пень. Мне было необходимо смыть во рту пыль от всех этих книг. Когда дерётся Макри?

— Примерно через тридцать секунд.

— Ставки сделали?

— Да, Макри ходила к Биксо. Но я беспокоюсь. Ей выпало драться против Базиноса.

Я кривлю лицо. Крутой жребий. Победитель южных войск — сложный противник.

— Всё одно ей он по плечу.

— Надеюсь, — говорит Лисутарида. — Базиносу покровительствует барон Мабадос. Все самсаринские колдуны будут на его стороне.

— Можешь разобраться с этими колдунами?

— Предпочту, чтобы они не знали, что я подозреваю их в использовании волшбы. Так мне будет проще свести на нет их старания, ежели им не известно, что мне о них ведомо.

— Думаю, надо взять и открыто выступить против них. Вывести их жульничество на чистую воду.

— Я не в силах справиться со всей гильдией самсаринских волшебников, Фракс.

— Нет, ты в силах.

— Нет, не думаю, что в силах.

Я душевно хлопаю Лисутариду по плечу.

— Я уверен в тебе.

— Ты сколько пива вылакал?

— Три или четыре кружки. Точно забыл. А вот и Макри. Верно, пора показать этим злодеям, на что способны трое туранцев.

— Так я теперь туранка? — говорит Макри.

— Конечно. Мы всякому рады. Идём.

Одетый в красное главный надзиратель ожидает нас в середине поля. Базинос медленно приближается с противоположного конца, и пока ему самые громкие поздравления. Будучи победителем южных войск, он хорошо известный боец, и, хотя и не местный, но самсаринец. Сразу же становится ясно, что Базинос на голову выше большинства бойцов, виденных в отборочных кругах. Оснащён он лучше: у него отлично отполированный шлем, замечательная кольчуга на груди и животе и хорошего качества пластины на плечах и руках. По сравнению с ним Макри выглядит потёртой, с длинными волосами, торчащими из-под железного шлема. Её щит изготовлен из простой коричневой кожи, тогда как у Бизиноса она ярко голубая, с причудливой выпуклостью по серёдке в форме рычащего льва. Меч Базиноса длиннее и тяжелее. Сам он на пять вершков выше Макри и выглядит в два раза шире. Он медленно приближается, вызывая бурю хлопков в ладоши. Макри стоит бездвижно. Надзиратель поднимает прапор. Я живо удаляюсь на край поля и когда поворачиваюсь, Базинос уже проводит яростное нападение.

Макри играючи защищается, но далеко не так просто защищаться мечом и щиток, если к этому не привык. Если не справиться, щит легко может оказаться перед глазами, застя обзор. Ежели воспользоваться им для нападения и ошибиться, станешь открытым для противника. Коли уделить слишком много внимания защите, зажмёшься в движениях и не сможешь действенно нападать. Наоборот, тяжело провести действенное наступление на человека, умеющего правильно обороняться щитом, чем Базинос владеет. Некоторые предыдущие соперники Макри оставляли явные бреши в обороне, которыми она воспользовалась посредством своей скорости, но Базинос не того рода-племени. Макри вынуждена отступать, а её случайные удары, которыми она пытается поразить его над или под щитом, все достаточно легко отражаются.

Руки Лисутариды находятся вдоль её боков, но ладони повёрнуты вперёд. Она чувствует чары, готовая рассеять их при необходимости. Раздаётся громкий лязг удара меча Базиноса по щиту Макри. Столкновение отталкивает её назад. К тому времени, как она восстанавливает стойку, Базинос, всё тем же ударом, рубит мечом под её щитом, где тот ударяет по кольчуге, защищающей ей бедро. Толпа ревёт, и надзиратель поднимает прапор.

— Половина очка Базиносу! — выкрикивает он.

Вот теперь я хмурюсь. Не думаю, что эта половина очка получена из-за воздействия вражеских чар. Она получена потому, что Базинос — очень умелый боец. Бой начинается вновь. Вновь Макри вынуждена отступать. Толпа кричит, подзуживая его. Он силён и быстр — один из самых быстрых состязающихся бойцов из виденных мною. Где-то слышу барона Мабадоса, присовокупляющего свой голос к толпе.

— Давай, Макри! — ору я. Базинос нападает, опять отталкивая Макри. Он делает режущее движение поверх щита Макри, которое она отражает, но затем, тем же самым движением, что он перед этим использовал, он поворачивает локоть, приводя свой клинок прямо к бедру Макри. Но на этот раз, вместо того, чтобы ткнуться в её бедро, клинок ударяется в её щит, который Макри мгновенно и верным образом перенесла. В тот же миг она режет своим клинком поверх щита Базиноса, который в следствии его нападения висит на полвершка ниже. Её лезвие бьёт ему по защите горла. Этого должно быть достаточно для смертельного удара, но Макри, не удовлетворённая или не доверяющая надзирателю, мгновенно переводит меч вниз к запястью Базиноса, выбивая у того клинок из руки, прежде чем по дуге вернуть его назад, ещё раз покоиться у его горла. Надзиратель выглядит разочарованным.

— Смертельный удар, — заявляет он наконец.

Мы с Лисутаридой выкрикиваем поздравления, весьма заметные, учитывая тишину вокруг нас. Я спешу на поле поздравить Макри. Необычное для неё поведение: она всё ещё стоит перед своим противником.

— Хороший бой, — говорит она ему. Он соглашается с ней, прежде чем плетётся вон.

— Великолепно исполнено, Макри, — кричит Лисутарида.

Макри снимает шлем и пожимает плечами.

— Не особо-то здорово. У меня была бы ранена нога, будь бой настоящим. Он хороший боец, — она смотрит на свой щит. — Не могу привыкнуть к этой штуковине.

Я ликую, когда мы удаляемся с поля. Спрашиваю Лисутариду и Макри, какие ставки они сделали у букмекеров.

— Семь к четырём, — рассказывает мне Макри, — Базинос считался лучшим — два к пяти.

— Но мы поставили не всё, — говорит Лисутарида.

Часть денег мы взяли на расходы, и мне ещё пришлось давать взятки, но после этого боя у нас ещё оставалось 2500 гуранов. Я ожидал, что Лисутарида и Макри сыграют на все.

— Мы решили, что это слишком опасно, — объясняет Макри. — В случае моего проигрыша у нас ничего бы не осталось. Я подумала, что лучше всего сохранить тысчонку. Мы бы могли использовать её для ставок на других бойцов. Потому что в случае моего проигрыша Лисутариде понадобилось бы отвалить Ласату 10000.

Лисутарида и Макри глядят на меня.

— Не одобряешь? — спрашивает Лисутарида.

Я пожимаю плечами.

— Да нет. Вполне разумно. Хотя не думал, что доселе мы с вами представляли из себя саму разумность. Я бы поставил всё.

Большой Биксо не лучится от радости, передавая мне выигрыш, но и не слишком удручён. Он всё одно прилично наварил на тех деньгах, что поставили на Базиноса. Наша ставка в 1500 при семи к четырём принесла нам 2625. Вместе с исходной ставкой получается 4125. И ещё 1000, зажатая нами, даёт нам 5125 гуранов. Наша куча денег включает несколько тяжёлых кун по сотне гуранов и даже гривну в тысячу гуранов, которые Лисутарида несёт в своём волшебном кошельке.

Перед боем Макри с Базиносом её оценивали в четырнадцать к одному на победу в соревнованиях. Теперь ставки упадут. Элупус в целом остаётся фаворитом — на трёх к одному. Когда мы покидаем Большого Биксо, я продумываю следующую ставку.

— Думаю, надо ставить всё.

Макри не соглашается.

— Слишком опасно.

— Почему? Ты победишь. Если бы это я высказал, что слишком опасно ставить всё на тебя, ты бы расстроилась. Ты бы сказала, что я не слишком уверен в тебе.

— Может быть, — говорит Макри. — Но я просто считаю, что нам надо быть острожными. Что-нибудь может пойти не так.

— Что может пойти не так?

— Злокозненные чары.

— Лисутарида с ними справится.

— Всё языком мелешь, — говорит Лисутарида. — В основном потому, что не представляешь, каково это пытаться сопротивляться Ласату, Чариусу и куче других одновременно.

— Я полностью в тебе уверен. И в Макри.

Глава 22

По дороге домой мы забегаем в кабак, где Лисутарида съедает умеренный обед, я заказываю три пирога из оленины и тушёное мясо с ямсом, а Макри грызёт корочку хлеба. В дом Арикдамиса мы прибывает в самом из благодушнейших настроений с тех пор, как нас выбросило на эти берега.

— В саду Ласат Золотая Секира и Чариус Мудрый, — докладывает нам Арикдамис. Наше благодушное настроение испаряется.

— Вот так вот, — бормочет Лисутарида. — Он пришёл шантажировать меня пропавшими чертежами. Это должно было произойти. Макри, убери меч, мы не можем взять и убить их.

— Можно выдать за несчастный случай.

— Вполне может получиться, — говорю я.

Лисутарида глядит на нас.

— Да что это с вами? Никого убивать мы не будем. Совсем головою скорбные стали?

Слегка смущённые, мы следуем за Лисутаридой в сад.

— Думаю, мы могли бы смыться, — шепчет Макри.

Не сразу становится ясно, что же затеяли Ласат с Чариусом. Они прибыли в обществе рабочих, занятых на некотором удалении, в том месте, где земли Арикдамиса поднимаются вверх к горам. Мы наблюдаем, как рабочие растягивают верёвку между большими деревьями.

— Что происходит? — спрашиваю Арикдамиса.

— Они создают клетку для дракона — прежде, чем он сможет летать.

— Они создают клетку из нескольких верёвок?

— Это просто скелет. Как только огородят место, Ласат и Чариус нанесут на него чары.

— Мне это не нравится, — говорит Макри. — Не слишком-то хорошо держать дракона в клетке.

— Ты же ненавидишь этого дракона.

— Наши отношения улучшились.

Правила поведения требуют, чтобы Лисутарида поприветствовала своих сотоварищей-волшебников. Прежде, чем подойти к ним, она наставляет нас с Макри проявить сдержанность.

— В прения не вступайте. Я не хочу, чтобы они заподозрили, что нам известно об их колдовстве против Макри. Проявите обходительность.

— Я всегда обходительна, — заявляет Макри. — А вот из-за Фракса стоит беспокоиться.

— Макри намного менее сдержана, чем я!

— Также постарайтесь не спорить, как парочка школьников, — говорит Лисутарида и отправляется к краю сада. Встреча с самсаринскими колдунами напрягает — как всегда. Ледяная вежливость, проявляемая каждой стороной, даже не пытается скрыть взаимное неприятие. Ласат, как всегда надутый от самомнения, величаво разговаривает с Чариусом о великолепии своих новых чар, которые, возможно, надолго удержат дракона на месте, позволив им изучить тайны управления драконами.

— Это станет великим шагом вперёд для Самсарины, — говорит он. — Представь, как наши драконы сражаются с орочьими.

Макри глядит с высшей степенью сомнения, хотя молчит. Я тоже сомневаюсь, не веря, что когда-нибудь человек полетит на драконе. Ласат так доволен собою, что великодушно благодарит Макри за то, что кормила дракона.

— Сам король благодарен. Тебе стоит гордиться.

— Я горжусь, — говорит Макри, стараясь проявлять обходительность.

— Поздравляю с победой над Базиносом, — продолжает Ласат. — Даже Элупус похвалил твои умения. Возможно, некоторые на самом деле недооценили твою доблесть.

— Возможно, недооценили, — говорит Лисутарида. — Возможно, они недооценили и мою.

— Не понимаю, что ты имеешь ввиду, Повелительница Небес.

— Я о тех, кто ставит под вопрос мою должность в качестве главы гильдии Волшебников и положение военачальницы.

Ласат Золотая Секира вытягивается во весь свой рост и выглядит, по крайней мере, на миг, весьма величественно в своём радужном плаще и с длинными седыми волосами, развивающимися на ветерке.

— Никаких личных оскорблений не подразумевалось, — заявляет он, — но военачальник — слишком важная должность, чтобы отдавать её тому, чьи притязания на должность главы Гильдии, по меньшей степени, сомнительны.

— Сомнительны? — кричит Лисутарида. — Ты смеешь называть моё избрание сомнительным?

— А как же мне его ещё называть? Весь ход выборов был сплошной вознёй. Власти Турая пошли на все подлые, презренные уловки, которые только можно представить, чтобы выбрали тебя. Я не забыл твою постыдную попытку запугать меня, используя облыжные обвинения.

— Облыжные? Да ты годами мошенничал со своей податью! — кричит Лисутарида.

— Я попрошу не повторять всю эту ложь! — ревёт Ласат.

Мне не нравится то, как его рука колеблется около его пояса. Похоже на то, что он пытается выстрелить заклинанием. Я обнаруживаю свою собственную руку, блуждающей около защищающего от чар ошейника на моей шее.

— В противном случае, — продолжает Ласат, — последствия будут весомыми!

— Никак, запугивать меня вздумал! — орёт Лисутарида.

— А что, коли и задумал? Сейчас ты не в Турае, вокруг нет всех этих твоих соглядатаев, пройдох и преступников, готовых прийти тебе на помощь! Посмотрим, как ты справишься без них!

— Увидишь, как я справлюсь, если осмелишься бросить мне вызов! — кричит Лисутарида. — Я выкину тебя вон из Элата, словно кучку дымящейся золы. И уж коли я коснулась твоего презренного поведения, прекрати мошенничать на состязаниях.

— Мошенничать? Я? Да как ты смеешь!

— Ты используешь чары против Макри! — Лисутарида подходит прямо к Ласату, и её лицо приближается к его. — Лучше бы больше этого не повторилось, иначе я заставлю тебя пожалеть.

Чариус Мудрый украдкой поднимает свою руку, незаметно для Лисутариды. Я живо обнажаю меч и приставляю ему к животу.

— Как по-твоему, успеешь колдануть, прежде чем я проткну тебя?

Теперь сад шипит от готовой сотвориться волшбы. Ядовитыми взглядами обмениваются во всех направлениях. Ласат Золотая Секира хлопает в ладоши, подзывая своих работников, затем заговаривает с Чариусом.

— Пойдём, Чариус. Король не обрадуется, услышав, что наша работа была прервана иноземными колдунами. Мы вернёмся под его защитой.

— Тебе потребуется очень сильная защита, если вновь начнёшь доставать меня! — орёт Лисутарида в его отступающую спину.

Я пялюсь на Лисутариду.

— И куда же делись выдержка с обходительностью?

— Задумка была никудышная. Ты должен был дать мне совет получше.

— Мне бы стоило посоветовать тебе выяснить, не влияет ли чрезмерное курение фазиса на колебания настроения.

— Фазис, — бормочет Лисутарида, — отличная мысль. — Она начинает сворачивать себе цибарку, не потрудившись проверить, не видит ли кто-нибудь. Я веду её за раскидистое дерево — так, на всякий случай.

— Я ненавижу самсаринских колдунов, — говорит она.

— Не беспокойся, — говорит Макри. — Я выиграю состязания. Тогда Ласат заплатит тебе 10000 гуранов, и будет выглядит дураком за то, что покровительствовал проигравшему.

Лисутарида довольно тяжело садится на траву.

— Полагаю, что так. Но эти доводы не способствуют военному предприятию. Что толку выиграть деньги, ежели орки придут и всё захватят?

— Тогда мы всё ещё сможем убежать далеко на запад, — предлагаю я. — Говорят, что прямо на краю мира находится Воинский Покой.

— Что это? Монастырь какой?

— Нет, кабак. Подаёт отличное пиво, видимо. Возможно, они поладят с колдуньей, чтобы присматривала за делами. И Макри придётся как раз впору. Только наденет кольчужный купальник и начнёт раздавать напитки.

— Я не собираюсь заканчивать свои дни кабацкой девкой, — заявляет Макри. — Я собираюсь выбить орков из Турая, а потом пойду учиться в университет.

Из подлеска появляется дракончик. Я напрягаюсь, готовый сражаться, но похоже, он стал менее враждебным. Он ковыляет прямо к Макри, вытягивая крылья, затем ложиться рядом с ней и засыпает. Теперь дракон стал больше человека, и явно вот-вот начнёт летать. Теперь это уже не щенок, его чешуя начала правильно расти, и она чистого белого цвета. Необычное зрелище. Макри покровительственно кладёт на него руку. Сегодня у неё по расписанию поздно вечером бой, к этому времени количество состязающихся уменьшится до шестнадцати. Мне бы хотелось остаться здесь, бездельничать, но я не могу. Мне ещё заниматься расследованием.

— Макри, не поможешь мне в Учётном приказе? Просто один я не в состоянии продраться через всю эту хрень.

— Ладно. Если я не нужна Лисутариде.

— Да ничего, ступай с Фраксом, — говорит волшебница. — Я согласилась отужинать с Кублиносом. Он настойчив, ужин я ему позволю. Он даже притворяется, что ему нравится моя туранская причёска, хотя мне известно, что за моей спиной баронские жёны ёрничают на её счёт.

Лисутарида оглядывает меня и Макри. Возникает долгая заминка.

— Ну? — наконец-то говорит она.

— Что — ну? — спрашиваю я.

— Ты знаешь, о чём я.

Макри сбита с толку.

— Я не понимаю.

— Что ж вы за никчёмные такие? — вопрошает Лисутарида. — Когда я говорю, что баронские жёны прокатываются на счёт моей причёски, вы оба должны сказать, что моя причёска чудесна. Не ясно, что ли?

— Прости, — говорит Макри. — Я не особо хорошо умею выделывать все эти кренделя.

— Я тоже, — признаюсь я.

Лисутарида вздыхает.

— Боюсь подумать, что за жизнь была у тебя в том кабаке. Ясно же, что правилам поведения ты никогда не обучалась, — её черты приобретают плаксивое выражение. — Тирини была бы поражена, увидев меня сейчас. Она бы сказала, что я выгляжу ужасной растрёпой.

— Я тоже только на днях думал о Тирини, — говорю я.

— Она была одной из последних, кого мы видели в Туаре, — говорит Макри.

Тирини Заклинательница Змей является — или, скорее всего, являлась — туранской волшебницей. Колдовство её было могущественно, но более всего она была знаменита своими роскошными нарядами и непрерывным участием во всяких громких неприличных делишках. Она находилась в Разящей Секире как раз перед падением города, ухаживая за Лисутаридой, когда та была больна. Бедная Тирини была в ужасе, пребывая в убогой обстановке моей комнаты над кабаком. Я тоже был не рад видеть её там, но, думая о ней теперь, я чувствую тоску по своему старому городу и подавлен его разрушением.

— Сколько же из моей гильдии выжило? — задаётся вопросом Лисутарида.

— Думаю, вполне возможно, что многие колдуны выбрались оттуда.

— Если и так, то ни один из них со мной пока не связался.

Мы с Макри уходим, оставляя Лисутариду готовиться ко встрече с Кублиносом.

— Как по-твоему, Кублинос и Лисутарида могли бы пожениться? — спрашивает Макри, когда бы бредём по Элату.

Замечаю, что ей не по себе.

— А что? Тебя это волнует?

— Немного.

У Макри, недавно прибывшей на Запад и посвящавшей почти всё время работе или учёбе, было очень мало друзей в Турае. Полагаю, она сдружилась с Лисутаридой из-за недавних событий и боится потерять её. Таким образом останусь я один, а я постоянно склонен напиваться и подводить её.

— Не вижу, чтобы Лисутарида на самом деле втюрилась в Кублиноса, — говорю я ей. — Он носит этот вычурный плащ. Видимо, не во вкусе Лисутариды.

— Ты не имеешь представления, кто по вкусу Лисутариде, правда? — говорит Макри.

— Ни малейшего. Вот Учётный приказ. Приготовься к дополнительной учёбе.

Перед тем, как отправиться на ристалище, у нас есть два часа. Наверху Учётного приказа я пододвигаю ещё одно кресло к столу в углу и приступаю к чтению. Макри начинает работу со своего конца с содержимого полок слева, а я беру шкафы справа.

— Безнадёга, — говорю я, с трудом осилив судебный доклад о торговцах, занимавшихся надувательством. — Больше не выдержу.

— Мы провели здесь всего десять минут.

— Кажется, что десять часов.

— Мне нравится. Увлекательно.

Я вздыхаю и возвращаюсь к работе. Я изо всех сил заставляю себя прочитать ещё один судебный случай о торговце, жалующимся, что его обманули со сделкой с землёй. Когда он вложился в предположительно ценный рудник камней королевы в горах, только тогда выяснилось, что тот ничего не стоит. Я слегонца удивляюсь, замечая, что другим подписавшимся под судебным иском является барон Возанос, который, возможно, тоже потерял кучу денег. Сие приучит его скаредности. Любопытно, известно ли об этом баронессе Демелзос. Возможно, её сын женится на девушке не из столь богатой семьи, как ей казалось. Я оборачиваюсь к Макри и говорю ей, что больше не могу.

— У меня голову сносит от всех этих бумаг.

Макри пожимает плечами.

— Если хочешь добиться правосудия, тебе надо выполнить эту работу.

— Кто заявлял что-нибудь на счёт правосудия? Я зарабатываю вознаграждение и помогаю Демелзос. Правосудие тут вообще ни при чём.

— Что ж, а должна быть. Алцетен заслуживает правосудия.

— С каких это пор ты заботишься об Алцетен?

— С тех самых, как я узнала, что её убили, а всем плевать, — говорит Макри.

Я качаю головой. Иногда Макри посещают подобные странные мысли. У неё есть наклонности заботиться о правах и справедливости, в особенности там, где дело касается женщин. Я виню в этом мудреца Самантия. Это его скверное влияние.

— Это Самсарин. Правосудия тут совсем в обрез, даже по сравнению с Тураем. Если окажется, что Алцетен БЫЛА убита, и в ответе некто влиятельный, тогда забудь о правосудии. Сокроют, и вся недолга.

— Так чего ж ты утруждаешься расследованием? — спрашивает Макри.

— Я тебе сказал. Чтобы помочь баронессе. Если мне удастся найти виновного, Демелзос сможет защитить свою дочь. Но это всё, до чего дойдёт. У меня нет особых надежд отправить кого-нибудь в суд за убийство. В Самсарине всё устроено не так. У баронов слишком большая власть, чтобы быть призванными к ответу.

— Думаешь, виновен кто-нибудь из них?

— Напрямую виновен? Сомневаюсь. Но на подготовку к убийству требуется влияние и средства, и ещё удостовериться, что после этого не будут трепаться. Так что за этим стоит кто-нибудь с хорошими связями. У любого из здешних со связями, в конечном счёте, имеется барон или какой-нибудь подобный покровитель.

Макри не удовлетворяется.

— То есть по-твоему, даже если ты выяснишь, кто это сделал, ничего не случится?

— Видимо. Коли убийцу защищает барон, только король может сделать что-нибудь в этом случае. Ты же видела, что представляет из себя король. Слишком молод и неопытен, он не захочет ссориться с могущественным человеком.

— Так значит можно убить молодую девушку и уйти от ответа?

— Да.

— Может, у меня получится удостовериться, что им это не удалось.

Я гляжу на Макри.

— Оставь все мысли о самоуправстве. Это плохо отразится на Лисутариде.

— Буду иметь это в виду, — говорит Макри и возвращается к свитку. Некоторое время мы читаем в тишине. Несколько раз я бросаю взгляд на размеченную свечу, желая, чтобы время текло быстрее.

— Я так не чувствовал себя со времён школы, — ворчу я.

— Ты ходил в школу?

— Учебное заведение святого Алембиуна для детей неимущих туранских граждан. Одна из наихудших образовательных чёртовых дыр в городе. Я до сих пор не люблю святого Алембиуна, кем бы он ни был.

— Незначительный святой из Маттеша, до того, как Истинная Церковь пересмотрела свои законы, — даёт мне справку Макри.

— Никогда не задумывалась над тем, что ты переучилась сверх меры?

— Я задумывалась над твоими словами, что барон Возанос богат, — говорит Макри.

— Богат.

— Тогда почему ему предъявили иск за неуплату податей?

— Дайка взглянуть, — Макри изучала большую книгу судебных бумаг — список предстоящих дел. Барон Возанос на самом деле упоминается в одном деле, обвинённый королевским казначеем в неуплате податей за имущество.

— Странно. Он один из важнейших лиц страны. Почему он довёл до этого?

— Может, разорился, — говорит Макри. — Разве ты не упоминал о том, что он был вовлечён в некие лопнувшие торговые сделки?

— Да, но они не кажутся столь уж значительными. Поверить не могу, что он довёл дела до такого состояния, что оказался перед вызовом на суд короля.

Я сажусь и некоторое время думаю. Денежные затруднения Возаноса любопытны. Барон Мабадос тоже известен денежными сложностями. Сын Мабадоса женится на дочери Возаноса. Странно, что оба барона лезут из кожи вон. На сколько я знаю, женитьба никоим образом не повлияет ни на одного, ни на другого. Мне нужно расспросить баронессу Демелзос на счёт дополнительных сведений.

— Поможет тебе это в твоём расследовании? — спрашивает Макри.

— Не знаю. Не вижу, каким боком это касается Мерлиону. Жива она или мертва — на то, сколь богаты эти бароны, это никак не влияет. Всё одно, я хочу узнать побольше. Ещё есть бумаги?

В книге больше ничего нет, но номер дела из неё известен. Я нахожу молодую служащую на нижнем этаже и спрашиваю её, есть ли в здании Цетенос, но, по-видимому, он занят передачей записей королевским сановникам. Я спрашиваю служащую, может ли она показать ещё бумаги, касающиеся дела барона Возаноса, и зачитываю ей номер дела. Она ведёт меня к огромному забитому шкафу, размером с небольшое деревце, затем открывает верхний ящик и некоторое время роется там.

— Вот, — говорит она, вынимая коричневую кожаную папку с номером на ней. — Всё здесь.

Я открываю папку. Она пуста. Служка выглядит удивлённой.

— Обычно в тех, что с номером, содержится больше бумаг. Я не знаю, почему здесь их нет.

Я возвращаюсь наверх к Макри.

— Остальные бумаги пропали, — я бросаю взгляд на свечу. — Нам пора, у тебя скоро бой.

Глава 23

Следуя назад к ристалищу, Макри спокойна. Не думаю, что она сколько-нибудь озабочена следующим боем. Значительная разница с моим опытом от данного состязания. Тогда они занимали меня весь день напролёт. Днём я совершенствовался, а ночью шёл пьянствовать с друзьями-ратниками, обмениваясь байками об увиденных нами бойцах, но её состязания не заботят. Они стали частью всей моей жизни. Макри не жаждет победы, потому что гордится своими ратными навыками, но ей плевать на соревнования. Меня это раздражает. Ей следует относится к ним с большим уважением.

Следующий соперник Макри — Габрил-иксс с далёкого севера. Недавно он победил в соревнованиях, поэтому должен быть умел и хорошо подготовлен. У Большого Биксо он идёт слегка впереди на четырёх к шести, тогда как на Макри — одиннадцать к десяти. Мне бы хотелось поставить всё, что у нас есть, однако, следуя пожеланиям Макри и Лисутариды проявить большую осторожность, я ставлю 2500 гуранов на победу Макри. Теперь у Макри намного больше поклонников. Она всё ещё не стала всенародной любимицей, но настоящих игроков это не заботит. Они видели её в деле.

Лисутарида встречает нас на краю ристалища. В её поведении есть нечто странное.

— Ты странно выглядишь, — говорю я.

— Благодарю, Фракс. Всегда рада это слышать.

— Почему ты так держишь свою голову? — подбородок Лисутариды опущен — почти покоится на её груди. — Что это ты там носишь?

— Ничего.

— Да нет, что-то есть. Я же вижу, как оно сверкает.

— А, это? — Лисутарида глядит вниз на тяжёлую полосу драгоценностей, свисающей вокруг её шеи. Ошейник из камней королевы, изделие весьма прекрасного качества.

— Это просто… маленький подарок, — говорит она и чуть краснеет. — От Кублиноса.

— Ты согласилась выйти за него? — спрашивает Макри.

— Да нет, конечно! Почему ты спрашиваешь?

— Да потому что он только что подарил тебе самый драгоценный ошейник по эту сторону от королевской сокровищницы, разве нет? — предполагаю я.

— Мне пришлось принять его, — говорит Лисутарида раздражённо. — Было бы грубостью отказываться. Это не значит, что я вот-вот выскочу за него. Подобное вообще не обсуждалось. Макри, готова сражаться?

— И что ты ответишь, когда он спросит? — говорит Макри.

— Нельзя ли не обсуждать этот вопрос именно сейчас? Фракс, послушай внимательно. Я уверена, Ласат собирается предпринять отчаянную попытку помешать Макри в бою. С ним и Чариусом я справлюсь, но остаётся ещё остальная гильдия, поэтому заклинания могут лететь со всех сторон. Мне потребуется твоя помощь в их отражении.

— Моя? И как же я смогу это сделать?

— Ты же прошёл колдовскую подготовку, полагаю?

— Меня выперли из колдовского училища ещё учеником. Мне было известно всего пару заклинаний.

— Не правда, — говорит Лисутарида. — Ты знал больше, прежде чем посвятил свою жизнь пьянству. Ты способен помочь, если сосредоточишь свой разум. Я дам тебе заклинание обнаружения посторонних чар.

— Фракс будет помогать мне своей волшбой? — спрашивает Макри.

— Да.

— Я обречена.

— Она права, — говорю я. — Я на самом деле не думаю, что гожусь для этого.

— Замечательно, — говорит Лисутарида. — Раз уж ты желаешь видеть меня униженной, Турай — опозоренным, Макри — побеждённой, а Ласата — избранным военачальником, почему бы тебе вместо этого не отправиться и не выпить пивка?

— Ладно, я сделаю это! — я стреляю глазами в Макри. — Теперь я погибну от сердечного заклятия, защищая твою худую шкуру.

— Уверена, сердечным заклятием стрелять не будут, — говорит Лисутарида спокойно. — Скорее всего, просто будут пытаться столкнуть Макри, чтобы она потеряла равновесие. В любом случае, у тебя есть оберег от чар.

Не могу сказать, что рад подобному развитию событий. Хороший защитный оберег действительно долго сдерживает враждебные чары, однако от всего не спасает. Фраксу Турайскому в бою никто не страшен, но меня вовсе не привлекает становиться мишенью для упражнений Самсаринской гильдии Волшебников. Лисутарида вынимает клочок бумаги из кошелька и наговаривает на него. Появляется предложение, хотя на неизвестном мне языке.

— Прочти, — говорит она.

— Я не понимаю.

— Просто прочти.

Исполняю это указание. Лисутарида затем произносит это предложение громче и творит странное движение перед моими глазами.

— Теперь ты способен засекать, привлекать и отражать внешние заклинания, — говорит она.

— Что значит — привлекать? Мне не говорили на счёт привлечения.

— Это часть данного способа, — объясняет Лисутарида беспечно. — Как только заметишь чары, они притянутся к тебе. У тебя будет полно времени, чтобы отразить их. Добрая половина секунды или около того.

— А что, если я не смогу?

— Получишь лёгкие повреждения. Готова Макри? Пора облачаться в броню.

Макри идёт облачаться. Я проверяю плотную толпу, выискивая враждебных волшебников. Кажется, что радужные плащи повсюду, куда ни взглянь. Самсаринская Гильдия прибавила в силе. Замечаю, что вновь касаюсь своего оберега, и думаю, что же Лисутарида имела под лёгкими повреждениями. Выводя Макри на ристалище, ловлю злобный взгляд Ласата Золотой Секиры, как раз около башни волшебника состязаний. Несомненно, они вместе что-то задумали. На этот раз, когда надзиратель поднимает прапор, я бегу назад к Лисутариде.

— Готов? — спрашивает она.

— Нет.

Бой объявлен. Габрил-иксс принимает выжидательную стойку, хорошо защитившись щитом. Возможно, слишком хорошо защитившись, поскольку замедленно отвечает на нападение Макри. Она проносит свой меч под его защитой, нанося ему удар по ноге, достаточно короткий, чтобы быть объявленным надзирателем грязным приёмом за чрезмерное применение силы. Он слегка запинается, а тем временем Макри перемещается по кругу в бок от него, держа меч у его шеи — движение, которое в настоящем бою снесло бы ему голову. Макри победила, в самом коротком бою доселе. Она идёт с поля, улыбаясь.

— Я не дала этим колдунам времени начать колдовать.

Мы поздравляем Макри.

— Заберём наш выигрыш? — говорит Лисутарида.

Нам приходится прорываться сквозь толпу, многие из неё проталкиваются, чтобы взглянуть на Макри. Вокруг я слышу упоминание её имени и имени Элупуса тоже — любопытствуют, что произойдёт, если они выйдут друг против друга. Всё больше и больше похоже, что именно так и будет. Макри проходит последнюю восьмёрку, и не вижу кого-нибудь стоящего у неё на пути. Окромя самсаринских колдунов, конечно.

— В следующий раз, как только Макри выйдет на поле, они сразу же начнут.

— Возможно, — соглашается Лисутарида. — Мы должны будем убедиться, что готовы.

Я качаю головой с отвращением.

— Печальное положение дел. Самсаринские соревнования по бою на мечах всегда славились своей честностью. Когда я победил, колдовство не применялось. Только сильные духом мужи выясняли в сражении. Со стальным духом — вот лучшее описание. В те дни муж должен был отличаться чем-то особенным, чтобы победить в соревнованиях.

— Как ты? — говорит Макри.

— Именно. Мы были правильными воинами. Весь день дрались и всю ночь пьянствовали. Ясное дело, в Самсарине тогда был правильный король. Он бы не позволил своим колдунам отбиться от рук. Потом же всё покатилось вниз. Нет больше чести. Не как в мои дни.

— Разве ты не сбежал в самоволку из войска? — спрашивает Лисутарида.

— Да. Но честно.

От благодушных насмешек Большого Бикса не осталось ни следа. Не видно и его подельника, хотя я сильно уверен в том, что без встречи с ним мне Элат не покинуть. Наша ставка в 2500 гуранов при одиннадцати к десяти вернула 5250. Прибавив 2625, что мы оставили, у нас теперь 7875 гуранов.

— Замечательный бой, Макри.

Воевода Хемистос. Воевода, и так сам по себе представительный мужчина, выглядит особенно ухоженным. Он облачён в плащ и мундир — наряд, годный для парадов.

— Благодарю, — говорит Макри.

— Я принёс меч, который тебе обещал.

Похоже, Макри не понимает. Воевода напоминает ей, что обещал ей заменить её меч на лучший, если ей удастся пройти отбор. Хорошее обещание, полагаю. Оружие и броня Макри не из лучших.

— Если не против составить мне общество, можем забрать его. Прямо за оружейниками есть постоялый двор, в котором подают еду получше, если ты не против отведать их яства.

Макри на мгновение выглядит смущённой.

— Я должна оставаться рядом с Лисутаридой. Я её телохранительница.

— Да всё хорошо, — говорит Лисутарида немедленно. — Этим вечером я в полной безопасности. Меня защищает Фракс.

Макри злобно стреляет глазами в Лисутариду.

— Забирай меч, — говорю я. — Некоторое время Лисутарида без тебя обойдётся.

— Отлично, — говорит воевода и уводит её.

— Сие на некоторое время отвлечёт её от меня и Кублиноса, — говорит Лисутарида, когда мы идём. Тёплый вечер, и на улицах Элата шумнее, чем обычно. Я чувствую слабое покалывание по мере того, как заклинание по отражению колдовства, которому научила меня Лисутарида, выветривается из моей памяти. Ей придётся обучать меня вновь каждый раз, когда я им пользуюсь. Такой человек со слабым уровнем колдовской подготовки, как я, не способен держать подобное заклинание в своей памяти.

— Я бы и подумать не могла, что ты так обрадуешься тому, что Макри уйдёт с воеводой, — говорит Лисутарида.

Отказываюсь отвечать, чувствуя ниже своего достоинства обращать внимания на бредовые выдумки Лисутариды, дескать, я ревную к любому, заигрывающему с Макри. Остроухая туземка может шляться, с кем угодно — жаловаться не стану.

Наибыстрейший путь к дому Арикдамиса ведёт нас через узкий переулок, разделяющий кабак «Весёлый разбойник» и кузницу. Я б и рад зайти в «Веселый разбойник», но это не то место, где привечаются женщины общественного положения Лисутариды. Возможно, боль от угрызений совести по поводу того, что не удалось хлебнуть освежающего пива, делает меня невнимательным. Или потому, что я не ожидаю таких тупиц, которые решаться напасть на меня, когда я сопровождаю главу гильдии Волшебников. Так или иначе, меня застают врасплох, когда в четырёх шагах от нас отворяется дверь и оттуда вышагивают три мужика. У двоих повязки, скрывающие их черты, а третий носит закрывающий лицо шлем. У всех мечи.

— Деньги давайте, — говорит мужик в шлеме.

К этому времени мой меч уже у меня в руке, но боя я не ожидаю. Переулок достаточно широк для троих, что предоставляет мне место отойти в сторону, позволяя Лисутариде поразить их заклинанием. Я наполовину поворачиваю голову. Лисутарида находится на месте, хотя не делает никаких попыток начать ворожить.

— Не могла бы ты…, — начинаю я, но продолжить не могу. Мужик в шлеме совершает выпад мечом. Я отражаю кинжалом в левой руке и колю его, но мой удар замедлен, и он уклоняется. Немедленно человек слева от него выбрасывает свой клинок, и мне приходится отражать его и отступать в защите.

— Вот теперь самое время для заклинания! — ору я, но ничего не происходит. Вместо этого, третий мужик пытается обойти меня сбоку, и раздаётся громкий лязг металла, когда я отражаю его лезвие. Неподалёку в кузне работает кузнец, и звуки от нашего оружия смешиваются со звуками от его наковальни. Головорез в шлеме непрерывно давит на меня, я подступаю вплотную к нему, позволяя нашим телам чуть ли не касаться, затем колю кинжалом ему в руку. Он задыхается от боли, и я толкаю его тело на нападающего слева от меня. Одновременно поднимаю меч, защищаясь от нападающего справа. Поскольку его клинок наклоняется к земле, я поднимаю мой и обрушиваю ему на плечо. Он орёт и роняет меч. У меня образуется время хорошенько пнуть его в профилактических целях, и он валится на землю. Нападающий слева, неустрашённый, зачинает бешенное нападение. Достаточно легко отражаю его лезвие, и когда он готовится вновь напасть, он открывается. Я приставляю свой клинок к его груди, и он с лёгкостью проникает сквозь его кожаную безрукавку прямо в сердце. Он валится замертво у моих ног. Я поворачиваюсь с мечом и кинжалом наготове, но к этому времени мужик в шлеме убегает, всё ещё сжимая рану на руке. Другой головорез поднялся и бежит за ним по переулку вдогонку.

Сердито поворачиваюсь к Лисутариде.

— Какого ляда? — требую я.

— Ты о чём? — говорит Лисутарида.

— Почему ты не помогла мне?

— Я хотела посмотреть, сколь хорошо ты обращаешься нынче с мечом.

— Что?

— Ты постоянно треплешься на счёт состязаний и умений Макри и насколько ты сам был хорош. Вот мне и захотелось посмотреть, насколько ты сохранил умения.

— Меня могли убить!

— Я бы вступилась, если бы понадобилось.

Подобное меня вовсе не устраивает.

— Нельзя бросать человека драться против трёх лишь потому, что тебе любопытно его уровень владения мечом! Товарищи так не поступают!

— А мы разве товарищи? — говорит Лисутарида.

— Я так считал.

— Ну правда, Фракс, по мне, так ты раздуваешь из мухи слона. Особенно, когда ты так хорошо дрался. Я восхищена. Может, пойдём, а? Ведь для моего имени не особо хорошо оказаться в подобном переулке с мертвецом у ног.

Я пялюсь на неё рассерженно. Перед уходом срываю с супротивника повязку. Я такого не знаю, а в его карманах нет ничего, что может раскрыть его личность. Даже и так я могу вполне справедливо быть уверенным, что он работал на сотоварища Большого Бикса. Им вполне может оказаться тот человек в шлеме — похожее строение тела. Мы спешим дальше, выходя из переулка на широкий проезд, ведущий к дому Арикдамиса. Я всё ещё зол на Лисутариду за то, что не помогла мне. Эта баба способна низвергать с неба драконов. Ей бы яйца выеденного не стоило расправиться с тремя головорезами.

— Всё ещё дуешься? — спрашивает Лисутарида безмятежно.

— Да.

— Не понимаю, с чего. Я же была наготове, случись чего.

— Что это вообще за мысль такая — возжелать посмотреть на моё умение обращаться с мечом? Будто я вообще способен врать на счёт этого.

— Я бы не стала выворачивать всё подобным образом — преувеличивать, может быть. Ты же горазд на это. В любом случае, разве ты не рад размяться?

— Размяться? Мне пришлось убить человека!

— Тебя это тревожит?

— Нет, — признаю я. — Не тогда, когда он пытался меня убить.

Мы идём в тишине. Почти уже подходим к дому Арикдамиса, когда Лисутарида заговаривает вновь.

— Мне нравится предложение о дружбе.

— Что?

— Товарищество. Это слово в гильдии Волшебников мы не используем. А мне бы хотелось. Все в едином порыве. А Макри тоже будет считаться нам товаркой?

— Думаю, да.

— Хорошо. Я обязательно расскажу ей, как здорово ты показал своё владение мечом. Нет, правда, ни один из нападавших не подошёл достаточно близко, чтобы поразить тебя, — Лисутарида копается внутри своего волшебного кошелька и, на моё удивление, достаёт оттуда бутылку пива.

— Где ты её взяла?

— Использовала заклинание, чтобы стянуть её из «Весёлого разбойника».

Я незамедлительно открываю бутылку и отпиваю.

— Всё одно я тобой не доволен.

— Будешь, когда допьёшь, — говорит Лисутарида.

Глава 24

В доме Арикдамиса я допиваю пиво, и я размышляю. В основном, размышляю о том, что не против выпить ещё пивка, но и о дочери Демелзос не забываю. Почему ей грозит опасность? Насколько всем известно, она всё время проводит дома, будучи примерной дочерью, не имея ни единого врага на свете. Вдруг её лучшая подруга убита, а ей грозит опасность. Беспричинно. Мои изыскания не выявили намёков на то, что она была вовлечена во что-либо необычное. Ни опорочивающей любви. Ни тайного выгоды в делах. Никаких тайн вообще, насколько я могу судить.

Думы мои поворотились к её семье. С её братом я сталкивался лишь мимолётно. Во всех отзывах он предстаёт почтительным благопристойным молодым человеком. Ему светит хорошее супружество. Хотя, возможно, и не столь хорошее, сколь ему представляется, размышляю я, вспоминая о денежных затруднениях барона Возаноса, испытываемых им. Сие заставляет меня хмуриться. Не нравится мне то, что у Возасноса денежные затруднения. Денежные затруднения доводят до преступления. Но ещё раз: при чём здесь Мерлиона? Бессмыслица.

Ищу в кладовке пиво. Пива там нет. Арикдамис явно отказывается пополнять запасы в кладовой, пока я нахожусь в его особняке. Плохой способ привечать гостей. Тащусь наверх, неожиданно сокрушённых страшным наплывом печали. Я должен был сидеть в «Секире Мщения», пить пиво и обмениваться байками с Гурдом. Я скучаю по Гурду, этому старому туземцу. В проходе встречаю Лисутариду.

— Фракс. Чего такая кислая мина?

— Скучаю по Гурду. И по «Секире Мщения». И по питию пива с друзьями.

Лисутариде удаётся выглядеть участливей, чем можно ожидать.

— Раздели питие вина со мной, — предлагает она.

Так сильна печаль моя, что я не способен даже изобразить воодушевление.

— Я — настоль скверная замена? — спрашивает кудесница.

— Ты не скверная замена, Лисутарида. Но я нуждаюсь в пиве в кабаке. И в мужах для обмена военными байками.

Чародейка смеётся, не зло.

— Я тоже скучаю по старым друзьям, — говорит она. — Ты бы удивился, узнав, сколько времени мы провели с Тирини, сплетничая. Но я была во множестве битв. И Макри тоже, учти это. Возможно, мы могли бы попытаться рассказать друг другу несколько своих воспоминаний?

Из входной двери раздаётся звук ключа. Макри.

— Лисутарида! Воевода Хемистос пытался поцеловать меня! И он пригласил меня в своё имение на ночь!

— Что? Правда? Расскажи-ка мне всё, — волшебница глядит извиняющееся. — Похоже военным байкам придётся подождать.

— Верно. Ведь с вашим-то делом явно не сравнится.

Лисутарида с Макри уходят для беседы о мужчинах своих жизней. Я удаляюсь в свою комнату и ложусь на кровать, пялясь в перекрытия. Пытаюсь раздумывать о расследовании, но продолжаю терять сосредоточенность и вместо этого думаю о Турае, и о «Секире Мщения», и о питие с Гурдом, и игре в карты с тысяцким Ралли. С этим погружаюсь в тяжёлый сон и рано встаю. Живо одеваюсь и следую в общественные бани для продолжительного отмачивания, которое подготовит меня к предстоящему дню. Сегодня у меня плотное расписание. Во-первых, я собираюсь посетить баронессу Демелзос для получения дополнительных сведений о денежном положении её семьи. После этого я вернусь в Королевский Учётный приказ продолжить чтение. Также мне нужно поговорить с Цетеносом о бумагах, касаемых дела барона Возаноса в суде, которые, видимо, пропали. В полдень мне надо быть на ристалище для следующего боя с Макри. Макри выпало драться с Парасасом Ниожцем, который победил её в отборочном круге. На этот раз она горит решимостью поскорее приступить, желая стереть из своей памяти унизительное поражение.

По пути в бани натыкаюсь на барона Гиримоса. Он радушно приветствует меня.

— Фракс из Турая! Ты являешься мужем отменного обжорства. Разделишь со мной завтрак?

Отказываться от предложения барона откушать я не собираюсь, хотя озадачен, с чего вдруг барону бродить по Элату, явно с целью поесть в кабаке. Очевидно же, что, будучи состоятельным бароном, у него имеется своя кухня. Вскоре барон сообщает мне о своих причинах.

— Ты не поверишь, в каком состоянии находится мой дом сейчас. Повсюду родственники. Родственники жены, в основном. Паразиты на шее у мужчины. Терпеть их не могу, но ты же знаешь, каковы жёны. Ты знаешь, каковы жёны?

Рассказываю, что моя оставила меня много лет тому назад.

— Великолепное известие! — восклицает он. — Вот бы моя исчезла и своих родственничков с собой прихватила. Поесть подобающим образом не могу — со всеми этими стервятниками за столом, — я же без еды остаюсь. И пить подобающе тоже не могу — с моей-то дочерью, фукающей-нукающей каждый раз, как я дотрагиваюсь до бочонка, — барон замирает, глядя на здание впереди нас. — «Весёлый Разбойник»? Что это за местечко?

— Подают хорошее пиво, — говорю я ему. — И неплохие пироги с говядиной.

— Превосходно! — орёт барон и следует прямиком к туда. Вряд ли в «Весёлый Разбойник» частят посетители из высшего сословия, но барон Гиримос подобные препятствия не останавливают. В этот утренний час кабачок пуст, окромя женщины, вытирающей столы, и мужчины, катящего бочку пива на место около стойки.

— Нам тотчас нужна еда и питье! — кричит барон.

— Простите, но мы ещё не открылись…

Барон достаёт кошель и хлопает несколькими золотыми по прилавку.

— Две кружки вашего знаменитого пива и столько говяжьих пирогов, сколько уместите на тарелке, — говорит барон. — И я подразумеваю большую тарелку. Сложите их на лотке, коли достаточно большими тарелками не располагаете.

Мужик за стойкой сгребает золото.

— В сей же миг, — говорит он и начинает выкрикивать распоряжения невидимым личностям в кухне позади себя. Этот барон мне нравится намного больше, чем кто-либо из встреченных мною в Самсарине. Мы занимаем стол около окна — приличного вида часть обстановки, созданную для принятия пищи и пития голодными мужами, — и когда начинают прибывать пироги, принимаемся за дело. Барон Гиримос опустошает чару пива одним длинным глотком.

— Надеюсь, ты не из тех, кто думает, что по утрам пить невместно? — говорит он.

— Никогда не видел причин, отчего же.

— Именно это вчера я сказал своей дочери! — кричит барон. — Но она и слушать не стала. Половой, ещё пива. Охлаждённые фазаны в кладовой имеются? Нет? Утки? Сгодится. Тащи.

К этому времени несколько половых суетятся вокруг, вынужденно вовлечённые в действие неожиданным явлением состоятельного барона. Появляются миски исходящих паром овощей на ряду с хлебом, сыром и холодной уткой — Гиримос указал приносить всё по мере готовности.

— Несколько недель подобающе не ел, — восклицает он, жадно вгрызаясь в здоровенный кусман. — Чёртовы родственнички повсюду.

Я допиваю вторую кружку пива, временно отвлекаясь на совершение подрывных действий в миске с ямсом в масле, а затем возвращаясь к говяжьим пирогам.

— Неплохой пирог, — говорит барон, — много мяса. Удовлетворительно. Не как эти незначительные маленькие фитюльки, которые моя жена получает от её модного повара. Напоминают мне о тех пирогах, что всегда имел наш воевода у обоза во время похода в Грикуре. Мужу требуется заправиться доброй снедью, когда драконы сыпятся с неба. Бывал в Грикуре?

— Был там на рати, — говорю я. — Вёл фалангу весь путь по холмам Драконьей кости.

— И я был на холмах Драконьей кости! — заявляет барон воодушевлённо. — Я был молодым начальником. Не многие орки могли выстоять перед моим конным батальоном, скажу я тебе. Но тяжко было. Помню, мы находились в меньшинстве при четырёх к одному, взбираясь на высоту Чёрные Крылья, и поступил приказ к отступлению. «Что за дела? — сказал я. — Отступать? Девятый батальон самсаринских всадников не отступает!» — я велел горнисту трубить выдвижение… половая, где пиво? Нас тут мучает жажда!

Половая спешит с двумя большими кружками. Она удаляется, улыбаясь щедрым чаевым барона.

— Продолжайте подносить пиво, — кричит он ей вслед. — Где я остановился? А, да, горнист. Я велел ему трубить выдвижение, и прямо в этот миг он получил стрелу в горло. Упал с лошади замертво. Поэтому я сам взял горн и протрубил наступление. Ты бы видел нас, скачущих по этому холму! Орки сбежали, когда увидели наш, как мы подступаем.

— Я тоже был на высоте Чёрные Крылья! — говорю я. — На южной стороне, в пехоте, — я беру солонки и перечницу и начинаю передвигать их вокруг стола, дабы показать положение наших войск. — Когда я вёл фалангу вверх по склону, неожиданно на холм подошёл четвёртый орочий полк с поддержкой драконов! — я беру маленький стаканчик, чтобы обозначить им оркские силы и начинаю продвигать перечницу.

— Я был там со всадниками, — говорит барон, беря ложку и кладя её позади вилки, обозначающей отряд западных колдунов.

— Не то, чтобы от колдунов было много проку, — говорит барон.

— И никогда не было! Всю тяжёлую лямку тянули ратники! — замечаю, что моя кружка пуста и, похоже, что на столе маловато пирогов. Я открываю рот, чтобы зареветь о добавке, но теперь кухня раскочегарилась вовсю, и половые уже направляются к нам. Утро проходит, а стол скрывается под горой приправ и приборов, по мере того, как мы с бароном воссоздаём поход на холмах Драконьей Кости в Грикуре, в котором побоище на высоте Чёрного Крыла было всего лишь одним из множества волнующих событий, однако тем, в котором былинные действия моей фаланги широко прославились. В один прекрасный миг барон оказывается на ногах с длинным батоном хлеба в руках, показывая лучший способ срубить супротивника с лошади долой, тогда как я поднимаю лоток и использую его в качестве щита, показывая, как я вёл своих людей против отборных войск четвёртого полка орков. Теперь уже приближается обеденное время, и в кабаке больше посетителей, хотя нам до них особого дела нет.

— Как на счёт открыть бутылочку кли? — предлагает барон. — Смыть еду, прежде чем приступать к сладкому?

Мысль кажется превосходной. Давненько я не пивал стаканчик кли, сильного, пламенного спирта, который гонят по всему Западу. Качество может значительно розница, но владелец «Весёлого Разбойника» приносит нам бутылочку, изготовленную монахами с холмов, а он весьма недурственен.

— Хороший кли! — говорит барон, стуча стаканом по столу. — Напоминает мне ту стопочку, что я принял сразу после нашего перехода с высоты Чёрное Крыло в долину Солнечный Ужас. Ты был в этой долине?

— Вёл свою фалангу прямо туда.

— Превосходно! — кричит барон. — Конечно, нам пришлось провести множество боёв, чтобы пропустить через неё пехоту. Орки были тут, — барон берёт солонку, — а мы вот тут. И только-только мы собирались наступать, чёрт меня побери, ежели не самый огромный дракон из когда-либо тобою виденных не свалился прямо на долину с вырывающимся пламенем из его пасти и колдуном на шее, разбрасывающим заклинания вокруг да около!

Глава 25

Просыпаюсь в на удивление хорошем самочувствии, учитывая мои недавние упражнения. Никакой головной боли. Еды вволю — вот где собака зарыта. Закусите лишнее пиво отборными пирогами, и все дела. Оглядываюсь. Я нахожусь в гостиной Арикдамиса. Не помню, как попал сюда. Пёхом, думаю, после ухода из «Весёлого Разбойника». Сколько времени? Снаружи светло и солнечно. Около полудня, я бы сказал. Ещё есть время добраться до ристалища до боя Макри. Задуманное на это утро расследование накрылось, но можно посетить баронессу Демелзос и попозже.

Принимаю вертикальное положение и сажусь на край кровати. Замечаю, что моя обувь мокрая. Странно. Может, воду на себя пролил, когда показывал моё наступление на крепость орков в долине Солнечный Ужас. Я действительно помню, что в один миг использовал кувшин для воды в качестве палицы. Тотчас чувствуя жажду, оглядываюсь в поисках своего кувшина с водой, но он пуст. Следую на кухню. Я наполняю большой оловянный стакан, когда появляется Макри.

— Здорово, Макри.

— Никогда больше со мной не заговаривай, — говорит Макри.

— А что такое?

— Я же сказала, никогда со мной не заговаривай, — Макри смотрит на меня с ненавистью и пулей вылетает из кухни. Загадка. Но настроение Макри бывает неустойчивым. Не понимаю, чем я ей досадил. Может, она всё ещё раздражена на счёт замыслов Ласата посадить дракошу в клетку. Смотрю вниз на своё одеяние, ещё достаточно влажное. Замечаю, что ему требуется штопка. Воротник выглядит изорванным. Видимо, надо что-то с ним сделать, чтобы не доставлять неудобства Лисутариде. В этот миг появляется Лисутарида. Я приветствую её дружелюбно. Она стреляет в меня глазами. Начинаю задумываться, мог ли я её чем-нибудь обидеть.

— Что-то не так?

— Что-то не так? Сам не знаешь?

— Ничего не приходит на ум…

— Прежде всего, ты пропустил бой Макри, — говорит Лисутарида громко.

По мне, бессмыслица какая-то.

— Ты это о чём? Она же не дерётся до полудня.

— Это было вчера!

— Не-а, не вчера — сегодня.

— Это было вчера! Ты нажрался с бароном Гиримосом и отправился кутить что есть мочи по всему Элату, что закончилось тем, что вас вышвырнули из Королевских бань за нарушение порядка и запугивание молодых купальщиков.

Я пялюсь на колдунью. Не может такого быть.

— Я ничего подобного не помню.

— Я не удивлена! Вы с бароном заходили во все кабаки по дороге от «Весёлого Разбойника» до бань, выпивая кли и приставая к кабацким служанкам. Наконец, вы притулились в частном королевском горячем бассейне, пытаясь воссоздать некие морские сражения. Всё произошедшее теперь является главным предметом для разговоров в Элате. Король не доволен. А моё положение теперь скатилось ниже плинтуса.

— А ты совершенно уверена во всём этом?

— Именно я вытаскивала тебя из кутузки. Мне понадобилось четыре человека, чтобы поднять тебя ко мне в повозку.

— Ух.

Наступает неприятная тишина.

— Так я пропустил бой Макри?

— Пропустил.

— Что произошло?

— Она победила — не благодаря тебе. Тебя не было, чтобы вывести её на ристалище. Ей пришлось просить воеводу Хемистоса, а именно этого ей очень не хотелось бы делать. Ты о чём думал, проводя весь день в стельку пьяным, тогда как должен был сопровождать Макри? Ты же знал, насколько этот бой был для неё важен. Она сражалась с Парасасом, победившим её до этого.

Я широко развожу руки.

— Я же не собирался так поступать, как-то само собой случилось. Я рано ушёл из дома, чтобы провести расследование, и встретил барона. Гиримос горазд выпить.

— Так ты даже с собой совладать не мог на несколько часов?

Хотя и неприятно, когда глава гильдии Волшебников столь сильно зла на меня, без боя я не сдаюсь.

— Можешь ругать меня, — сообщаю я ей, достаточно убедительно. — Есть смягчающие обстоятельства. Подумай, кого мне приходилось терпеть после нашего попадания сюда. Никого, окромя тебя да Макри, обсуждающих свои любовные сложности. Не Кублинос, делающий что-либо тебе неприятное, так Макри, жалующаяся на воеводу Хемистоса. Один лишь постоянный поток того, о чём я слышать не желаю. Не мудрено, что мне нужен был выходной с хорошим обществом для пития.

Лисутарида качает головой.

— Фракс, я могу понять, что время от времени тебе нужно скатывать на предельный уровень свинства, но подождать-то ты мог? Ведь для боя Макри вышло скверно. Она полностью взбешена. Да и я тоже. Ты что, забыл, что тебе нужно было помогать мне отражать враждебные чары?

— Были враждебные чары?

— Думаю, вряд ли. Я не заметила. Хотя Макри пришлось туго, бой выдался сложный. Парасас нанёс ей несколько болезненных ударов, прежде чем она победила его.

— Я с ней помирюсь.

— Я бы на это не поставила. И говоря о ставках, мне пришлось сделать ставку у Большого Биксо. Да, Фракс, благодаря тебе, я испытала до селе ни с чем не сравнимое унижение, зайдя в лавку букмекера и делая ставку — то, чего глава гильдии Волшебников никогда прежде не совершал, даже Юлия Скверная, а она много что натворила. Сплетни об этом тоже расползлись по Элату, дальше изничтожая моё доброе имя. Теперь я кудесница, пристрастившаяся к азартным играм и нанимающая самого горького пьяницу Турая в качестве своего советника.

— Меня на самом деле задержали?

— Да. Но в темницу тебя не посадили, потому что ты был с бароном. Вас лишь бросили в кутузку и послали посланника ко мне, чтобы я забрала тебя.

Убеждён, что Лисутарида всё приукрашивает.

— Коли я был настолько пьян, как ты утверждаешь, отчего же я чувствую себя таким здоровым?

— Потому что я использовала на тебя сонное и восстанавливающее заклинание. Отчасти потому, что беспокоилась, что ты умрёшь от отравления кли, а частично, чтобы прекратить твоё пьяное распевание непристойных песен.

Лисутарида копается в своём волшебном кошельке и, наконец, достаёт мой оберег.

— Вот, это твой. Я сняла его, прежде чем наводить чары, — Лисутарида ещё раз копается в кошельке, покуда я застёгиваю оберег на шее.

— Так что случилось, когда ты пошла делать ставки? — спрашиваю я.

Лисутарида содрогается при воспоминании.

— Нелицеприятные пересуды. Не открыто мне в лицо, конечно, но я слышала, как народ шептался. Когда я достигла начала очереди, я даже не была уверена, как правильно делать ставки. Всё это приводило меня в замешательство.

— Какие ставки ты сделала?

Лисутарида рассказывает мне, что оба бойца шли на пять к шести.

— Обоснованно? Или Большой Биксо надул меня?

— Терпимо, я этого и ожидал.

— Хорошо. Я поставила 5000. Я могла бы поставить больше, но Биксо сказал, что это самое большее, что он возьмёт. Это честно?

Я киваю.

— Букмекеры так себя и ведут. Когда начинаешь побеждать, они вдруг не торопятся брать твои ставки. Ставят ограничения.

Ставка Лисутариды в 5000 выиграла нам 4167, составляя всего 9167. С отложенными ею 2875 теперь у нас имеется 12042 гуранов.

— Никогда прежде я не добивалась такого успеха в игре, — говорит Лисутарида.

— Хоть что-то идёт хорошо. Значит теперь Макри в полуфинале. Когда?

— Этим полднем, — говорит мне Лисутарида. — И он будет трудным.

— Само собой. Любой прошедший так далеко является крутым соперником.

— Я не только об этом. Меня заботило, почему Ласат не колдовал против Макри. Я надавила на одного младшего волшебника, и он рассказал, что Ласат осадил в надежде, что Макри проиграет в честном бою. Но она не проиграла, поэтому теперь он собирается убедиться, что полуфинал она не пройдёт. Можем ожидать полноценное нападение, пока волшебник соревнований смотрит в другую сторону. Тебе следует приготовиться отражать заклятия.

— А нет ли какого-нибудь способа разобраться с этим? — говорю я. — Королю не обрадуется, узнав о том, что состязания сорваны колдовством. Они должны быть справедливыми.

— Не вижу, что я могу тут предпринять. Не могу же я отправиться рассказывать небылицы королю. Будет выглядеть, будто я испугалась Ласата.

Мы покидаем кухню. Макри ожидает в проходе, стоя перед бюстом святого Кватиния. Трудно сказать, кто выглядит более сердитым.

— Макри, мне жаль, я…

— Лисутарида, через несколько минут нам надо идти на бой. Воевода Хемистос встретит нас у букмекера. Он сделает ставки для нас и выведет меня на ристалище. Если случайно увидишь этого жирного, пьяного быка, Фракса, и он окажется достаточно трезвым для разговора — что маловероятно, — передай ему, чтобы не утруждался своим появлением. Я не хочу пятнать своё имя.

Макри отчаливает. Лисутарида смотрит на меня.

— Макри зла, как троль с зубной болью. Ты бы сделал что-нибудь.

— Не кажется ли тебе, что всё зашло несколько далековато — обвинять меня в запятнании её имени? У оркской гладиаторши нет имени, чтобы запятнать его.

— Этого я не знаю, — говорит Лисутарида. — У Макри появилось не мало поклонников. Она хорошо сражается. Она прилично ведёт себя в окружении баронов, из уважения ко мне. Она не нападает на Королевские бани, ревя оскорбления по поводу самсаринских войск.

— Неумехи в сражении. На счёт Макри не волнуйся, мне ведомы её слабости. Я примирюсь с ней.

Позже, по пути к баронессе Демелзос, я прохожу мимо «Весёлого Разбойника». Я б не прочь хлебнуть пивка, чтобы подготовиться к предстоящему дню, но решаю, что рисковать не стоит. Что может случиться, не ведомо. В особняке баронессы мне приходится подождать, пока меня не отводят в приёмную. Баронесса приветствует меня холодно.

— Я думала, ты собирался посетить меня вчера. Я прождала несколько часов.

— Помешали другие обстоятельства, — объясняю я. — Важные новые зацепки в расследовании.

— Правда? Я думаю, что тут всему виной твои возлияния с бароном Гиримосом.

— Ты слышала об этом?

— Об этом слышали все, — говорит баронесса, — Мой тиун был в Королевских банях, когда ты, спотыкаясь, ввалился туда, размахивая палкой. Его доклад был чрезвычайно живописен.

— Ну, это всё барон Гиримос, в основном…

— А моя кухонная прислуга натолкнулась на тебя снаружи «Весёлого Разбойника». Это ты или барон предложил ей пятьдесят гуранов за ночь блядства?

— Ну, явно же барон. У меня таких денег не было.

— А вот моя пекарша, она видела тебя…

— Хоть кто-нибудь из твоей прислуги не провёл весь день в слежке за мной? Им что, заняться, что ли, нечем?

Баронесса Демелзос неожиданно смеётся, весьма дружелюбно.

— Я надеялась, что ты не потерял хватку, Фракс. В старые добрые времена ты постоянно развлекался, — баронесса наливает вино в чару из серебряного графина и передаёт мне. Я сажусь за стол напротив неё. Она спрашивает меня, продвинулся ли я.

— Немного. Можешь рассказать мне побольше о вашем денежном положении?

— Что ты имеешь ввиду?

— Я слышал, что у вас возникли затруднения.

Баронесса хмурится.

— Не слишком-то вежливо. И не имеет отношения к делу, насколько я понимаю.

— Я проверил все имеющие отношения к делу концы. Они ни к чему не приводят. Я расширяю границы расследования.

Демелзос морщит губы.

— Это правда, мы потерпели несколько неудач. Мой муж действительно потерял деньги в судоходных предприятиях. Некоторые явились следствием невезения. Некоторые — следствием плохого ведения дела. Тебя это устроит?

— Ты знала, что у барона Возаноса тоже трудности?

— Мне в это трудно поверить. Возанос является одним из самых состоятельных людей Самсарины.

— Больше — нет, не является. Он задолжал подати королю. Он старается сохранить всё в тайне, но это правда.

— Любопытно, — говорит баронесса. — Но ты сказал, что у него тоже трудности. Это неверно. Может, моя семья и потела деньги, но трудностей у нас нет. Неудачи моего мужа не коснулись рудников камней королевы. Они всё ещё обеспечивают хороший доход. Поэтому мы выделили один из рудников Оргодасу на его свадьбу.

— Что ты имеешь ввиду?

— Наш сын получает этот рудник в качестве свадебного подарка от нас. Возанос выделит дочери что-нибудь равноценное. А может, и нет, если твои слова окажутся правдой, — баронесса отпивает вино, изящно, как Лисутарида. — Почему это важно?

— Не знаю.

— Ничего из этого моей дочери не касается.

— Она может быть связана со свадебным подарком?

— Нет, конечно. Мой муж владеет всем нашим состоянием согласно закона. Он может передавать наши рудники, кому пожелает. В конечном счёте, Оргодас унаследует всё.

— Тебя не напрягает то, что ты принесла все деньги в семью, и теперь ими заправляет твой супруг?

— Таковы законы Самсарины, — говорит баронесса.

— Я знаю. Но тебя это напрягает?

— Я бы не хотела об этом говорить, — отвечает баронесса.

— А Мерлиону напрягает то, что Оргодас унаследует всё?

— Она будет обеспеченной. Нашу дочь мы не бросим. Я не вижу, чтобы она была против наследования Огродасом. Дело житейское. Мне не нравится отвечать на эти вопросы.

— Большинство моих работодателей чувствуют подобное.

— Тебе известно, что некоторые бароны жаловались моему мужу по поводу твоих расспросов среди их слуг?

— Бароны могут жаловаться сколько угодно. Ты наняла меня помочь Мерлионе. Именно этим я и занимаюсь.

— Мой супруг настаивает, чтобы ты завязывал с расследованием.

— И?

— Я же настаиваю, чтобы ты не прекращал.

Я отпиваю вина. Мне нравится Демелзос. Жаль, у меня нет лучших мыслей по поводу расследования.

— Как ты собираешься мириться с Макри, — спрашивает она неожиданно.

— Что?

— Я так понимаю, она оскорблена тем, что ты не появился, чтобы вывести её на ристалище.

Я пялюсь на Демелзос, удивлённый.

— А ты-то откуда об этом прознала?

— Моя прислуга с кухни гуляет с конюхом воеводы Хемистоса. Домой она приносит множество сплетен.

И чему я удивляюсь. Обычно слугам ведомо всё.

— Я думал купить ей цветы.

— Цветы? — Демелзос слегка поднимает брови. — Маловато, кажется.

— Макри неравнодушна к цветам. Она выросла в гладиаторской яме для рабов и никогда не получала подарков. Охапка цветов оказывает мощное воздействие.

Баронесса кивает.

— Это мне понятно. Я так понимаю, ты и прежде так поступал?

— Несколько раз.

— На этот раз тебе нужно что-нибудь получше. Вот…, — баронесса берёт маленький предмет с буфета и продвигает его по столу. Записная книжка, полагаю, хотя называть её так во истину не справедливо. Страницы сделаны из наивысочайшего качества пергамента, а сама она покрыта чёрной кожей с маленьким украшением из камней королевы посередине, и с серебряной пряжкой, её закрывающей. Сомневаюсь, что даже у Лисутариды имеется для записей что-нибудь столь же изящное.

— Ты говорил, что она обожает учиться. У неё есть что-нибудь миленькое для ведения заметок?

— Таких милых вещичек для ведения записей нет ни у кого.

— Отдай её ей, — говорит баронесса. — Она простит твоё оскорбительное поведение.

Я смотрю на неё подозрительно.

— А тебе какое до этого дело?

— Мне не нравится видеть, что между тобой и твоей молодой барышней пробежала чёрная кошка.

— Макри мне не барышня.

Баронесса смеётся.

— Да ну? Тогда с чего бы тебе покупать ей цветы?

— Трудноописуемые неудачные обстоятельства.

— И скольким же женщинам ты покупал цветы?

— Ни одной. Но у тебя сложилось полностью превратное впечатление.

Баронесса выглядит довольной. Раздражает. Я благодарю её за книжку и говорю ей, что перед уходом хотел бы поговорить с Мерлионой.

— Она должна быть в своей комнате. Я позову слугу отвести тебя. И было бы прекрасно, коли ты справился бы по-быстрому. Мой муж может скоро появиться. Я должна тебе денег? Выданная сумма покрывает лишь несколько дней.

— Не важно. Ты ссудила мне денег на игру.

— И как продвигается игра?

— Хорошо.

Я следую за слугой Демелзос вдоль длинных, выкрашенных в белый цвет стен её летнего имения, раздумывая, что же со мной такое стряслось, что я отказываюсь от денег работодателя. Бросаю взгляд на книжку, что несу. Видимо, Макри попытается сломать её о мою голову.

Здесь, в своих комнатах, в безопасности от стрел и смертельных угроз, Мерлиона вновь предстаёт уверенной в себе девицей, которую я впервые встретил. В её глазах нет ни намёка на неудобства, когда она приветствует меня. Вдруг нахожу это раздражающим. Всем не по себе, а с чего ей не должно быть?

— О чём ты мне не договариваешь? — спрашиваю я её.

— Что, прости?

— Что-то об этом деле ты мне не договариваешь. Я хочу знать, что именно.

— C чего бы мне утаивать что-нибудь?

— Не знаю. Почему бы тебе самой не рассказать?

— Выглядит так, будто я тебя обманываю, — говорит Мерлиона.

— Можешь считать и так, коль тебе нравится. Так в чём ты меня обманываешь?

Тёмные глаза Мерлионы гневно сверкают.

— Возмутительно, — говорит она. — Что ты за сыщик такой? Ведь это именно мне угрожают.

— По-моему, ты догадываешься, из-за чего.

— Нет, не догадываюсь.

— Я прошёл по всем обычным путям, Мерилона. Любовники, соперники, деньги, наследственная грызня, шантаж. Ни один ни к чему не привёл. Людей просто так не убивают. Ну, уж точно не баронских дочерей. У кого-то есть причины убить тебя, и начинаю думать, что ты знаешь, за что.

— Не знаю.

— Ты лжёшь.

Щёки Мерлионы становятся пунцовыми от гнева. По крайней мере, я вывел её из себя.

— По всей видимости, ты просто не особо хороший сыщик.

— Я являюсь наипервейшей спицей в колеснице в расследованиях. Все это говорят. Выкладывай, что тебе известно.

— Я ничего не знаю.

— Ты не против того, что твой брат наследует всё, а тебе не достанется ничего?

Мерлиона удивлённо глядит на меня.

— Что? С чего бы вдруг?

— А почему бы нет? Именно рудники камней королевы твоей матери обеспечивают процветание семье. Теперь один она отдаёт Оргодасу на свадьбу. А когда твой отец умрёт, Оргодас унаследует остальное. Тебя это не злит?

— А что, если и так? — голос Мерлионы поднимается. Разозлилась вконец, хотя в основном на меня. — Какое это имеет отношение к делу?

— Не знаю. Может, это зацепка. Расскажи мне.

— Похоже, отец был прав на твой счёт, — говорит Мерлиона, восстанавливая самообладание. — Ничего-то ты не умеешь. Уходи.

Долго и пристально смотрю на неё, затем поворачиваюсь и выхожу из приёмной. На стене снаружи весит изображение её отца в полном воинском облачении. Скверно нарисовано. Самсаринцы никогда не разбирались в искусстве. Я начинаю не любить их столь же сильно, как и симнийцев.

Глава 26

Захожу в дом Арикдамиса и сразу же чую колдовство. Возможно, Лисутарида совершенствуется. Если она вообще когда-нибудь совершенствуется, в чём я не уверен. Может, всё само легко получается, и ей не требуется. В проходе появляется Арикдамис, печально бредя к входной двери. Давненько я не видел пожилого математика счастливым. Видно, приём гостей не согласуется с его образом жизни.

— Колдуны, — ворчит он, проходя мимо. — Вечно спорят.

— Кто спорит?

— Лисутарида и Ласат. И Чариус. Никто из них мне не по нраву.

— А Макри здесь?

— Она тоже спорит, — математик устало приветствует меня. — Нашёл мои чертежи самострела?

— Нет.

— Со мной покончено, — стонет он.

— Я бы столь сильно не выражался. Ты можешь начертить другие.

— Сложные математические расчёты делают это долгой задачей, — говорит он мне. — И зачем? Всё одно я окажусь опозоренным, когда раскроется, что их украли из моего дома.

— Лисутарида тоже окажется опозоренной.

— Как того и заслуживает, — говорит Арикдамис и высказывает злобно. — Ежели бы она могла контролировать своею неестественную жажду фазиса, они бы не исчезли.

— Не беспокойся, найдём мы твои чертежи.

Арикдамис не кажется убеждённым и печально качает головой, прежде чем удалиться. Как только он уходит, из дальнего угла дома раздаётся ужасный шум. Раздаются голоса и хлопает дверь. Я узнаю голос Макри, и с удивлением обнаруживаю, что она ругается на Лисутариду.

— Почему ты утащила меня оттуда?

— Потому что нам не о чем спорить с Ласатом.

— Почему, не о чём?

— Дракона надо посадить в клетку! — говорит Лисутарида. — Что ещё делать королю? Позволить ему беспрепятственно летать?

— Прежде всего, ему не стоило приводить дракона сюда, раз уж он собирался посадить его в клетку, — говорит Макри.

— Я на самом деле не понимаю твоих возражений. Ласату нужно разработать заклятие, чтобы удерживать его.

— Не подобающе это, — Макри говорит весьма огорчённо.

— Не подобающе? А что подобающе для дракона? Во всех случаях встречи с ними я пыталась их убить. И ты тоже.

— А мне плевать, — говорит Макри. — Мне это не нравится.

Наконец, Лисутарида замечает моё присутствие.

— Фракс! Ты видишь в этом какой-нибудь смысл?

— Конечно.

— Ты видишь?

— Макри не нравится наблюдать, как некую благородную дикую тварь кидают в клетку. Это напоминает ей её собственное воспитание.

Лисутарида останавливается и, похоже, удивлена моей проницательностью. Макри стреляет в меня глазами.

— Я же говорила тебе никогда не заговаривать со мною, — ворчит она.

Я к этому готов и рывком достаю вычурную записную книжку Демелзос из кармана своей туники. Украшение из камней королевы на обложке сверкает на солнечном свете, отражаясь на задней двери.

— Прости, что не пришёл вывести тебя на ристалище. Я принёс тебе это.

Я отдаю книжку Макри, которая пялится на неё, озадаченная.

— Пергамент высочайшего качества, — добавляю я. — Превосходен для ведения заметок во время твоих раздумий.

Макри смотрит на украшение посередине обложки, затем открывает серебряную застёжку, чтобы изучить записную книжку. Во истину, прекрасное изделие. Наибогатейшие ученики наилучшего университета Запада не нашли бы ничего лучшего. Макри внезапно ударяется в слёзы и выбегает из комнаты, что меня совершенно не удивляет. Лисутарида, наоборот, озадачена.

— И что это было? — спрашивает она.

— Я только что помирился с Макри. Я же тебе говорил, всё будет хорошо.

— И как же ты помирился?

— С помощью правильно подобранного подарка. Макри крайне восприимчива к подаркам. Из-за её прошлого, понимаешь, — я доволен собой и разъясняю. — Конечно, не каждый старый подарок сгодится. Надо подбирать правильный. Я провел много времени, рыская по Элату в поисках чего-нибудь особенного. Должно быть, лавок двадцать обошёл, прежде чем нашёл эту книжку.

Лисутарида качает головой.

— Есть тут нечто неправильное.

— Не понимаю, о чём это ты.

— О том, что ты расстраиваешь Макри своим ужасным поведением, а затем выкручиваешься, просто даря подарок, — есть в этом что-то несправедливое. Уверена, ты не заслуживаешь прощения.

— Что ж, — говорю я, копаясь с мешочке, который несу с собой. — Иногда я могу дать маху. Но Фракс из Турая всегда согласен признать свои ошибки и исправить их. Тогда, в «Двенадцати Морях», я славился своим умением ладить с людьми. Вот принёс тебе, — я отдаю Лисутариде букет цветов.

— Цветы?

— Дабы извиниться за причинённое тебе беспокойство при посещении лавки для ставок Большого Биксо.

— Надеюсь, от меня рыданий ты не ожидаешь.

— Нет, конечно. Цветы — всего лишь небольшой знак моего извинения и выражение огромного уважения, которое я к тебе питаю.

— Ох, — Лисутарида кажется ошеломлённой. — Ну, спасибо тебе. Я поставлю их в воду.

— Пожалуйста, — я живо отступаю, пока нахожусь на коне. Как не глянь, а утро выдалось удачным. Вот дом полон баб, злящихся на Фракса. И раз — уже всё в шоколаде. Кто бы мог предположить, тогда в Турае, когда Танроз впервые сказала мне, что покупка цветов для Макри приведёт к положительным последствиям, что тот же самый подход окажется полезным и в будущем? Самому бы мне ни в жизнь до подобного не допереть.

После трудового утра могу и отдохнуть. Удаляюсь к себе в комнату, снимаю сапоги, ложусь, натягиваю покрывало на себя и погружаюсь в освежительный сон.

Позже этим днём, когда мы готовы отчалить, согласие почти что возвратилось в дом. Рука Лисутариды покоится на плече Макри, творя слабое колдовство над одним из множества ушибов, полученных ею в состязаниях. Лисутарида не подвизается в лечащих чарах, но достаточно умело справляется со множеством ранений. Лечение ран Макри чарами дозволяется правилами соревнований с учётом того, что любые нанесённые чары рассеиваются ко времени выхода бойца на ристалище.

— Не похоже, чтобы кто-нибудь теперь заботился о правилах, — говорит Лисутарида. — Ожидаю, что Ласат и его подельники вылезут все, чтобы сегодня остановить Макри.

Я соглашаюсь. Ласат не захочет рисковать выходом Макри на заключительный бой и встречей с Элупусом. Вновь Лисутарида даёт мне заклинание отражения, чтобы помочь ей сдерживать вражеские чары.

— Коли Самсаринская гильдия Волшебников действительно совершит всеобщее нападение, будет трудно сдержать их, — говорю я.

— Знаю. Но у Макри имеется хороший оберег от чар, её не так-то просто поразить. Мы можем справиться с её защитой.

Я всё ещё не рвусь становиться преградой для колдунов, то есть в то, во что я позволил себя втянуть. Есть у меня другая задумка по поводу наших действий, уже свербящая в моей голове, хотя я и не собираюсь рассказывать о ней Лисутариде. Противником Макри в полуфинале является Бхуралин, воин из Камары, с северо-запада от Самсарины. Я видел его в бою и был впечатлён его владением мечом. Макри берёт свой меч и щит.

— Благодарю за записную книжку.

— Пожалуйста.

— Но плакала я не по этому поводу, — говорит Макри. — Просто я расстроилась из-за дракона.

Повозка Лисутариды находится снаружи. Как обычно, рядом околачивается ватага ребятишек и чуть более старшей молодёжи, глазеющие на Макри. На некоторое время я задерживаюсь с ними для разговора. Затем мы едем к окраине городишки, где уже собралась плотная толпа, поскольку состязания подошли к высшей своей точке. Оба полуфинала начнутся позже полудня, а заключительный бой состоится в полночь, при факелах. Потом будет попойка, пляски и пир у костров. Жду не дождусь попойки и пира. Нужды же в пляске я давно не чувствую.

— Макри, знаешь, как камни королевы получили своё имя?

— Говорят, их назвали в честь королевы Эферинис.

— Разве она не была простым вымыслом?

— Рассказы о ней частично вымышлены, но мой старый учитель истории считал, она, вероятно, существовала. Ей приписывается нахождение камня королевы в Самсаринских горах с помощью её чар. Она отдала его своим дочерям, чтобы убранство их было великолепным, когда навестить их прибудут сыновья Звёздного Бога. Эта часть, видимо, придумана.

На соревнования собралось столько народищу, что весь путь нам проехать не удаётся и приходится выбираться из повозки и идти пешком. Мы минуем впечатляющий костёр, помимо линии вертелов для жарки говядины.

— Лучшая часть всего вечера, — говорю я. — Дармовая жрачка.

В толпе снуют певцы. Отрадное зрелище, хотя вновь я ощущаю витающее в воздухе ощущение буйства, которое царит, когда война стоит на пороге. Молодые пары танцуют, вцепившись друг в друга, словно для них это последняя возможность. Наряду с гуляками, здесь полно колдунов. Ласат Золотая Секира собрал всю силу своей гильдии. Лисутарида сопровождает Макри в переодевалку. Кто-то стучит меня по плечу. Кублинос.

— Я слышал, ты вновь увиваешься вокруг Лисутариды, — говорит он.

— Мне не требуется увиваться вокруг Лисутариды. Я её советник, и мы живём в одном доме.

— Её советник? Дарение ей цветов является частью обязанностей?

Я вздыхаю. Стоило бы догадаться, что он быстро прознает об этом. Слуги Арикдамиса, без сомнения, рады посплетничать, как и все прочие.

— Кублинос, я сыт этим по горло. У меня нет влечения к Лисутариде. Не то, чтобы была особая разница, ибо она и так никогда не западёт на такого хлыща, как ты — с этим твоим расфуфыренным плащом и с этим дурацким ошейником. По-твоему, Лисутарида увлеклась бы разодетым щёголем, даже не бывавшем на войне?

Кублинос с яростью и отвращением глядит на меня.

— Да как ты смеешь так разговаривать со мной! Я старший волшебник!

— В каждой харчевне Турая было по волшебнику получше тебя.

Выражение Кублиноса становится ещё более яростным.

— Ты пожалеешь об этом, — говорит он. Теперь ты мне враг на всю жизнь, — с этими словами он растворяется в толпе. Несколько переиграно, я бы сказал, но что ещё ожидать от самсаринского колдуна, гарцующего в расфуфыренном плаще.

Появляются Лисутарида и Макри. Теперь у Макри новое зерцало — любезность со стороны воеводы Хемистоса, — так же, как и новый меч, оба превосходного качества. Хорошее снаряжение или нет, она всё одно выглядит маленькой по сравнению с Бхуралином из Камары, другого большого ратоборца. Бой предстоит тяжёлый, в особенности, если подключатся самсаринские чародеи. Даже если она пройдёт Бхуралина, ей ещё драться с Элупусом. Меня вдруг охватывает мысль, что всё это предприятие является нечестным по отношению к Макри.

— Ты сама этого хочешь? — спрашиваю я её.

— Ты о чём?

— Ты уже провела слишком много боёв. Может, теперь тебе пора взять и остановиться.

— Я не могу остановиться, — возражает Макри, — Лисутариде нужно, чтобы я победила.

— Ласату необходимо, чтобы ты проиграла. Полуфинал будет тяжёлым. Надзиратели не будут столь придирчивыми в отношении незаконных ударов. Какое-то количество да пройдёт. Если какому-нибудь самсаринскому колдуну удастся наложить удачное заклятие на меч твоего супротивника, он может срубить тебе голову.

— Никто мне голову не срубит, — заявляет Макри. — Лисутарида, скажи Фраксу, что он порет чушь.

— Я думаю, что Фракс может быть и прав, — говорит Лисутарида, поражая нас. — Ты провела множество боёв. Когда я сподвигла тебя на участие в соревнованиях, я не понимала, что это так опасно.

— Но ты же проиграешь 10000 гуранов Ласату.

— Нам это по карману. У нас уже больше 12000.

— Но Ласат станет военачальником.

— Возможно. А может, и нет. Можем придумать другой способ улучшения моего положения.

Макри переводит взгляд с Лисутариды на меня, а затем обратно на Лисутариду.

— Мне необходимо сражаться, — говорит она. — Я не могу сдаться. Я никогда не прощу себе этого.

— Хорошо, — говорит Лисутарида. Она оглядывается. — Кублиноса не видели? Он хотел встретиться со мною здесь.

— Похоже, я его спугнул, — признаюсь я. — А ещё, он объявил меня врагом всей своей жизни.

— Как такое случилось? Мы же отошли всего на пять минут.

— У меня дар оскорблять людей.

— Подождать, что ли, не мог? — говорит Лисутарида. — Я надеялась, что он поведает мне о задуманном Ласатом.

— Теперь этого явно не произойдёт. Пойду сделаю ставки. Биксо пожалеет, что встретился со мной.

— Уже жалеет, — говорит Лисутарида. — Разве не он подослал тех убийц?

— Возможно. Хотя доказательств того, что он стоит за всем этим, у меня нет.

Несмотря на выдающееся выступление Макри в этом бою предпочтение отдают не ей. Её ценят на равных. Её противник, Бхуралин из Камары, — восемь к одиннадцати. Видимо, потому, что Бхуралин победил на нескольких небольших состязаниях, и люди видят в нём возможного противника Элупусу. Но я задаюсь вопросом, не просочились ли слухи о том, что самсаринские колдуны собираются вредить Макри. Подобное, несомненно, сделало бы её менее привлекательной для ставок.

Как и прежде, Биксо не принимает ставки больше 5000 гуранов. Я ставлю их на Макри, затем топаю неподалёку в лавку к Щедрому Гезу, и повторяю то же самое. Спешу назад к ристалищу, как раз во время, чтобы вывести Макри на поле. Её принимают шумно, но ещё более враждебно. Бхуралин получает намного лучшее одобрение. Он высок и широк, с весьма заметным шрамом вдоль одной части лица. Он уверенно широко шагает, создавая впечатление молодого бойца, находящегося на пути к вершине, коим он и является.

Покуда главный надзиратель готовится к началу боя, я живо покидаю поле. Мои чувства уже звенят. Сейчас, когда я ношу в себе заклинание Лисутариды, я чувствую колдовство повсюду. Занимаю место рядом с ней. Ласат находится неподалёку, стоя с Чариусом и ещё двумя из их гильдии. Остальные радужные плащи видны по всему ристалищу. Надзиратель машет прапором. Бхуралин и Макри неспешно двигаются друг к другу. Мощный рёв исходит от толпы. Незамедлительно я ощущаю заклятие, летящее к Макри и пытаюсь отразить его. Это заставляет волошбу ударить меня в лицо и сбить с ног. Я встаю на ноги, злобно ругаясь, и вижу Бхуралина отступающим, сбившимся с шага. Похоже, Лисутарида сама задействовала заклинание, видимо, как итог того, что я принял главный удар на себя. Макри сближается с Бхуралином, но как только её клинок мерцает над навершием его щита, она сама спотыкается и отшатывается назад.

— Чёрт, — бормочет Лисутарида. Её пальцы подёргиваются, поскольку она пытается обнаружить и отразить громадную долю самсаринской волошбы, наполнившую ристалище. Я ощущаю новое нападение и умудряюсь задействовать заклятие Лисутариды, отражая колдовской удар от Макри, но это усилие заставляет меня отшатнуться назад на человека сзади, клянущего меня за неуклюжесть. Пока я получил два мощных удара — больше, чем оба сражающихся, поскольку они тщетно пытаются вступить в схватку друг с другом. Люди в толпе начинают в голос гадать, что же такое творится. Макри колет мечом Бхуралина, но клинок замирает посередине, и Макри отдёргивается назад.

Вдруг, над толпой пролетает помидор и ударяет Ласата в лицо. К моему великому удовлетворению, сразу за помидором следует несколько тяжёлых ямсов. Чариус Мудрый обнаруживает себя под огнём из яблок. Эта картина повторяется по всему ристалищу, поскольку самсаринские колдуны подвергаются нападению градом из плодов и овощей. Из толпы раздаются смешки, даже не смотря на то, что Макри и Бхуралин продолжают свои мытарства.

— Что происходит? — говорит Лисутарида.

— Моя запасная задумка, — объясняю я. — Я подкупил детвору.

Мне это обошлось в сорок гуранов, что оказалось больше ожидаемого, но их атаман провёл крутой торг. Говоря это, нельзя отрицать, что подготовил он всё отлично. Дети выныривают и исчезают в огромной толпе, вооружённые набором из ямса, яблок, капусты и помидоров, непрерывно забрасывая самсаринских колдунов. Чародеи оказываются в неудобном положении. Они не могут поразить самсаринских детей смертельными заклинаниями. Даже помешать им тяжело, учитывая, что люди повсеместно, и любое заклинание, направленное на детей, обязательно попадёт и в кого-нибудь из толпы.

— Теперь бой будет честным, — говорю я.

— Ну его к чёрту, — ворчит Лисутарида. Она открывает ладонь, бормочет слово и разрозненно посылает заклинание на ристалище. Щит Бхуралина опускается. Макри мгновенно набрасывается на него. Как только её меч соприкасается с его шеей, он валится на землю, и шлем слетает с него вон. Макри встаёт на него с мечом, упирающимся ему в шею.

— Смертельный удар, — говорит надзиратель.

— Никогда не рассказывай Макри о том, что я сделала, — говорит Лисутарида.

К этому времени вокруг царит картина совершеннейшего беспорядка. Дети гомонят и смеются, бегая сквозь толпу, всё ещё бросаясь плодами. Волшебники орут и бегают за ними. Устроители гоняются за всеми ними, безуспешно, так как дети просачиваются в крошечные дырочки, куда за ними не последуешь. Наблюдая за мельтешением их оборванных тел и обозревая разрушения, ими сотворённые, я удовлетворён, что взятка в сорок гуранов оказалась хорошим вложением. Мы с Лисутаридой идём на ристалище, чтобы сопроводить Макри с поля.

— Что происходит? — вопрошает Макри.

— Фракс натравил ватагу ребятишек на волшебников.

— Меня продолжали сбивать с ног, — говорит Макри.

— В твоём направлении летело множество чар, — объясняет Лисутарида. — Я не могла отразить всё.

— Я принял несколько мощных ударов для твоей защиты, — говорю я. — Но всегда рад услужить. Не надо меня благодарить.

— Я честно победила? — спрашивает Макри.

— Конечно, — отвечает Лисутарида, которая, как я заметил, является весьма умелой лгуньей, когда не находится под воздействием фазиса. — Как только чародеев вывели из игры, я позволила событиям идти своим чередом.

— Я сообщу об этом произволе королю! — кричит голос в моё ухо. Ласат Золотая Секира. С лицом, выставляющим на показ несколько синяков, и с остатками четырёх-пяти помидоров, всё ещё висящих на его радужном плаще, он выглядит не особо внушительно.

— О каком произволе? — спрашиваю я.

— Эти адские дети!

Я смеюсь, по-доброму.

— Я действительно заметил маленьких бездельников, шныряющих вокруг. Дети повеселятся.

— Они забросали меня плодами и овощами!

— И меня! — кричит Чариус, прибывающий даже ещё в более худшем состоянии, чем Ласат. — Невыносимое оскорбление!

— Ко мне они не приближались, — говорит Лисутарида спокойно.

— Я собираюсь подать полный доклад королю.

— Доклад о чём? — спрашиваю я. — Что дети помешали твоей незаконной попытке навредить Макри?

Подходят ещё несколько забрызганных плодами самсаринских волшебников, все далеко не в радостном расположении духа. Дело угрожает пойти в разнос, когда в середину между нами вклинивается барон Мабадос.

— Тихо! — ревёт он. — Как барон, ответственный за эти соревнования, я не доволен этими событиями. Как и король, — барон смотрит на Лисутариду и Ласата. — Король назначил собрание, которое будет проведено до заключительного боя.

— Буду рад присутствовать, — говорит Ласат. — Королю нужно многое узнать о туранских гостях.

Ласат разворачивается и уходит прочь, со всем достоинством, которое ему удаётся показать, учитывая то количество плодов и овощей, всё ещё висящее на его одеянии. Я покидаю поле с Макри и Лисутаридой.

— Что ж, вот так вот, — говорит Лисутарида. — Ласат собирается рассказать королю о том, что мы потеряли чертежи Арикдамиса. Он ждал лишь удобного случая объявить об этом.

— Он скажет, а ты всё отрицай, — предлагает Макри.

— Каким образом, если он покажет их? Я полностью буду опорочена.

— Веселее, — говорю я. — Мы справлялись и с худшим. И мы только что выиграли 10000 гуранов. Разве я не говорил вам, что я лучший игрок в Турае?

Макри хохочет.

— Смешно было увидеть Ласата, измазанного плодами.

Лисутарида тоже хохочет, и я за ними. Смешно, и это в целом подтвердило, по мере выполнения задуманного, что моя мысля оказалась особенно действенной.

— Но больше подобное с рук нам не сойдёт, — говорит Лисутарида. — Заключительный бой будет тяжёлым.

Глава 27

Макри и я направились к Большому Биксо. Подготовка к предстоящим увеселениям шла ускоренным ходом, все вокруг готовилось к полуночному финалу.

— Макри, ты видишь парня, идущего мимо пивного шатра?

— Тот, что с повязкой на руке?

— Это один из тех, кто напал на меня в переулке. Он был в шлеме, но я узнаю его по рыжим волосам. И его увечье. Ты готова немного размяться?

— Запросто. Нам следует его прикончить?

— Мимо. Я хочу узнать, кто приказал ему напасть на меня.

Мы следуем за тем человеком на расстоянии, пока он идет вдоль ряда шатров, неспешно покидая фестиваль и направляясь в город.

— Ты собираешься задать ему несколько вопросов? — спрашивает Макри.

— Да.

Макри замедляет шаг.

— Я не буду этого делать.

— Что, черт побери, означает твое: «я не буду этого делать»?

— Я знаю, что у тебя на уме. Ты хочешь, чтобы я изобразила оркскую женщину-демоницу, чтобы напугать его.

— Тебя это волнует?

— Ты же знаешь, что мне это не по душе. Это унизительно.

— Погоди, Макри, ты же проделывала это раньше. Просто убедись, что твои остроконечные уши видны, и что в твоих глазах — безумный блеск. Да, именно так, это то, что надо. Теперь поторопимся, пока он не скрылся.

Мы остановили нашу жертву на темной дорожке между последним шатром и первой постройкой Элата, сумев застать его врасплох. Я хватаю его и скручиваю позади дерева, затем обнажаю мой клинок.

— Ты пытался меня убить, — говорю я. — Я хочу знать, почему.

— Отравляйся в ад.

Человек делает шаг в сторону, как если бы пытался сбежать, но я прижимаю меч к его груди.

— Ты работаешь на Большого Биксо?

Он с вызовом глядит на меня.

— Я не скажу тебе ничего, пузан.

— Может, тебе придется по нутру мой меч в твоем сердце?

— Ты этого не сделаешь, турайская собака. Только не тогда, когда ты работаешь на Лисутариду. Ты же не можешь навлечь на нее неприятности, не так ли?

Он попадает в точку. Не ожидал, что он настолько осведомлен.

— Я, может, и нет, — говорю я ему, — но вот она определенно сумеет.

По сигналу Макри появляется из-за дерева. Ее длинная, пышная шевелюра растрепана, раскидана по лицу и плечам, и ее глаза сверкают безумием. Она извлекает свой черный оркский клинок. Мрачное, отталкивающее оружие. Вместо того чтобы отражать свет, оно, казалось, поглощало его. Одним неуловимым движением она хватает парня за волосы и приставляет острие к его глотке.

— Этот меч был выкован демонами в оркском горне у подножия проклятой горы Заракс, — рычит она. — Он выпьет твою душу и отправит ее в оркскую преисподнюю. Полчища проклятых орков будут вечно измываться над тобой.

Макри использует другую руку, чтобы отбросить волосы.

— Видишь эти уши? Они становятся острее с каждой человечьей душой, что я пью! Умри, человек, и познакомься с оркским умертвием!

Макри заносит меч. Парень в ужасе вопит.

— Не дай ей прикончить меня! Это Магранос послал меня за твоей головой!

— Кто такой Магранос?

— Главный управляющий барона Возаноса.

— Почему он приказал убить меня?

— А я почем знаю? Он просто хотел твоей смерти. Убери от меня подальше этого демона.

Я киваю Макри. Она убирает клинок. Человек бросается в бега и исчезает без оглядки.

— Отлично сработано. Ты его здорово напугала, — говорю я Макри. — Убрать волосы было шикарным приемом.

— Это так унизительно, — говорит она. — Я ведь даже не верю, что оркский ад существует. — Мы продолжаем путь. — Так что ты узнал?

— Ну, я не уверен. Магранос, главный управляющий барона Возаноса? Почему вдруг барон вознамерился убрать меня с дороги?

— Его дочь выходит замуж за сынка Демельзы, разве нет?

— Верно. Выглядит так, словно ему не по душе, что я кругом навожу справки.

Я замечаю, что Макри не спешит совать меч в ножны, что ей несвойственно. Обычно она держит его там. Один лишь вид нечистого оркского лезвия может вызвать недовольство и отвращение на Западе.

— Зачем ты разглядываешь свой меч?

— Я размышляю о его силе. В действительности он не может никого отправить в оркскую преисподнюю, но он весьма могущественный. Его выковали под горой Заракс. Орки говорят, будто клинки, вышедшие из того горнила могут разрезать все что угодно, даже предметы, защищенные колдовством. — Макри обнажает свой второй меч, яркий серебряный клинок с Эльфийских островов.

— Могут ли эльфийские мечи также преодолевать волшебство?

— К чему ты ведешь?

— Ни к чему, — говорит Макри, убирая мечи. — Я просто интересуюсь.

Я с подозрением гляжу на нее.

— Ты намереваешься сокрушить что — то волшебное?

— Нет.

— Хорошо, убедись, что ничего такого не замышляешь. Мы и без того по уши завязли в неприятностях.

Макри прячет мечи в ножнах. Эльфийский клинок был даром эльфов Авулы, а что касается оркского меча, она то ли выиграла его, будучи гладиатором, то ли прихватила с собой в качестве военного трофея, когда устроила всеобщую резню при побеге на Запад. Не уверен, что именно. Она может заполучить другой прекрасный клинок, если победит в состязании, — как часть приза.

Дом Арикдамиса пустует. Все слуги отправились на фестиваль. Я озираюсь в кладовке в поисках хоть какой-нибудь еды. Был ранний вечер.

— Глянь, — говорит Макри, — я нашла для тебя пива на кухне.

Я принимаю его с благодарностью.

— Тебе следует выспаться, — говорит она.

— Я не думаю, что у нас есть время. Лисутарида встречается с королем. Мы должны быть там же. И нам все еще нужно навестить Большого Биксо перед финалом.

— У нас полно времени, — говорит Макри. — Я тебя разбужу.

Я гляжу на Макри, затем пожимаю плечами и укладываюсь на кушетку, где мирно дремлю какое — то время. Когда Макри расталкивает меня, снаружи уже темно. Я зеваю, потягиваюсь и пристегиваю меч перед тем, как мы возобновим путешествие. Хотя в Элате сейчас и мрачно, свет достигает этих мест благодаря факелам и кострам с турнирного поля. Макри просит поделиться с ней моими новыми мыслями по поводу дела, над которым я тружусь.

— Есть кое-что. Думаю, мне известно, что происходит. Мне необходимо повторно посетить Королевский Архив.

— Завтра я пойду с тобой, — говорит Макри.

— Если ты победишь, ты все еще будешь праздновать.

— Я не буду.

— Ты просто обязана веселиться.

Мы идем дальше мимо дерева, у которого Макри устрашала моего обидчика.

— Я знаю, что ты освободила дракона.

— Ничего я не делала. И как ты вообще мог что-либо знать?

— Когда ты притащила мне пива и уговаривала вздремнуть, я сказал себе — это верный знак, что ты желаешь избавиться от меня на некоторое время. И когда ты интересовалась, могут ли твои мечи прорубаться сквозь чары…

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к своей спутнице.

— Итак, что же произошло?

— Это заняло время. Но я управилась с канатами и ветками. Я проделала достаточно большую дыру, чтобы дракон мог выбраться наружу.

— Что случилось потом?

— Он лизнул меня в лицо и улетел.

Я киваю.

— Не говори Лисутариде, — просит Макри. — Ей это могло бы не понравиться.

— То, что ты пошла против прямых указов короля и освободила зверушку, что была его гордостью и радостью? Да, скажу я, ей это могло бы не понравиться.

— Ты полагаешь, что это отразилось бы на ее статусе?

— Думаю, ее бы вышвырнули вон из страны. А тебе пришлось бы несладко, если бы король обнаружил, что ты причастна к пропаже его любимца. Было бы чудесно, если б он подумал, что всему виной никчемное магическое искусство Ласата, которое не сумело удержать дракошу.

Я расцениваю действия Макри как до крайности нелепые, и практически связываю с далеко идущими последствиями, но я не могу пробудить в себе чрезмерные переживания касаемо этого. Настолько много всего произошло в последние несколько недель, что один мелкий дракон, беззаботно порхающий вокруг, уже не казался чересчур большой заботой. Когда грянет война, что уже не за горами, я встану в середине фаланги с копьем в руке, удерживая щит над головой, в то время, как куда более гигантский и смертоносный дракон будет пикировать на меня. Возможно, даже с оркским колдуном на спине, расшвыривающим заклинания.

— Орки скоро выступят, — говорю я. — Если мы до тех пор не выберем себе вождя, нас ожидают неприятности.

— Возможно, все решится на встрече, — полагает Макри.

Это заставляет нас прибавить ходу, прокладывая себе путь через толпы народа, собравшиеся у кромки поля, чтобы попасть в королевскую приемную как можно быстрее. Солдаты охраняют подходы, но пропускают нас после быстрого обыска. Некоторые из них даже поздравляют Макри с удачным выступлением на состязании и желают ей успехов. Возможно, она заполучит какую-то поддержку. Элупус из Симнии, в конце концов, а Самсарин не ждет ничего хорошего от Симнии.

— Опаздываете, — шипит Лисутарида, как только мы проходим сквозь мраморные врата.

— Моя вина, — говорю я. — Я пил пиво и отсыпался. Что случилось?

— Барон Мабадос жалуется королю, что чистота его состязания была опорочена магией.

— С этим не поспоришь. Ты сообщила ему, что Ласат был тем, кто заварил всю кашу?

— Самсаринские колдуны обвиняют во всем меня.

В этот момент возбужденные голоса баронов перекрывает речь Дарингоса, королевского дворецкого.

— Все это недоказуемо. Соревнование мечников широко известно повсюду. Репутации Самсарина сильно повредит, если люди усомнятся в честности его проведения. Король глубоко потрясен, что волшебству позволили вмешаться.

С другой стороны король, восседающий на троне, одобрительно кивает, позволяя нам самим оценить, насколько глубоко его потрясение.

— Что произошло с турнирным волшебником? — спрашивает симнийский посол. — Или он не в ответе за предотвращение подобного рода помех?

— Я сделал все, что в моих силах, — говорит Маркинос Лунный Камень. — Но там было использовано колдовство, значительно превосходящее мой уровень.

Он кидает взгляд на Лисутариду, как будто это все ее вина.

— У вас есть, что сказать по этому поводу, Властительница Небес? — требует ответа Дарингос.

Не желая лишь все отрицать, Лисутарида сама переходит в наступление.

— У меня не было выбора. Гильдия самсаринских волшебников пыталась помешать моему бойцу. Я была обязана защитить ее.

— Что за чушь! — вопит Чарий. — Мы абсолютно ни в чем не виновны. Убежден, что злодейские чары Лисутариды целиком и полностью обеспечили победу ее протеже.

— Макри не нуждалась бы в моей помощи, если бы вы сами на нее не напали.

— То есть, вы признаетесь, что помогали ей? — спрашивает Чарий.

— Никому нельзя использовать магию, — возмущается барон Мабадос. — Я настаиваю, чтобы все прекратили сорить заклятьями на моем состязании.

— Я вот определенно не собираюсь вмешиваться в ход боя, — важно заявляет Ласат.

— Какой вздор, — говорю я, обращаясь к королевскому дворецкому. — Как главный советник Лисутариды, я могу подтвердить, что Ласат был наипервейшим зачинщиком. И он явно собирается продолжать это дело. Он будет сыпать заклятиями на протяжении всего финала, чего бы он тут ни обещал.

— Это возмутительно! — пыхтит Ласат. — Как смеют эти турайские беженцы бросать тень на мое доброе имя? Я требую удовлетворения!

— А я требую, чтобы ты прекратил встревать со своей магией.

— Отныне никаких вмешательств! — подчеркивает Дарингос. — Соревнование должно быть честным.

Чтобы привести в замешательство самсаринцев, симнийцы и ниожцы обрушиваются с критикой на самсаринскую некомпетентность, которая раздражает любого, и угрожают срывом встречи. Чарий Мудрый, от которого, насколько я помню, я ни разу не слышал чего-то особенно разумного, стучит своим посохом о пол, дабы привлечь к себе внимание.

— У меня есть предложение, — изрекает он.

— Говорите, Чарий, — просит главный распорядитель. — Ваш совет всегда стоит того, чтобы его выслушать.

— Возможно, наилучшим решением было бы разрешить Ласату и Лисутариде поступать, как они пожелают.

— Я не улавливаю вашей идеи.

— Позвольте им поддерживать своих бойцов таким способом, как они сами захотят. Лисутарида может помогать Макри, тогда как Ласат окажет поддержку Элупусу. Пусть лучшие маг и боец победят. После этого мы займемся избранием военного вождя. Почему бы им не побороться за это звание?

Барон Мобадос начинает возражать, но юный король выбирает этот момент, чтобы сказать свое королевское слово.

— Мне это нравится. Так мы и поступим. Ласат и Лисутарида могут применять магию для помощи своим бойцам, и кто бы ни победил, я порекомендую его в качестве предводителя нашей армии.

Король улыбается в восторге от своей идеи. Этого достаточно, чтобы убедить баронов. Даже послы не находят возражений. Но в том способе, который вполне удовлетворяет Ласата и Чария, я нахожу неучтенные нюансы.

— Один момент, — вмешиваюсь я. — Лисутариде не составит труда справиться с Ласатом, но что об остальной Самсаринской гильдии волшебников? Состязание едва ли можно будет назвать честным, если все они разом ополчатся против нее.

— Уверен, такого не произойдет, — отмахивается король. — Ласат, такое возможно?

— Определенно нет, сир. Даю слово, что нет, но сам я приложу все силы.

— Неужели мы этому поверим? — я оглядываюсь вокруг в поисках поддержки. Никто не возражает. Судя по всему, король и его бароны безоговорочно верят, что самсаринские колдуны не прибегнут к грязным уловкам. Или они делают вид, что доверяют им, что более вероятно.

— Как вы к этому относитесь, Властительница Небес? — спрашивает король.

Лисутарида, также как и я, понимала, что нет ни единого шанса на честную игру, но она оказалась в трудном положении. Король доверяет своим магам, так что она будет выглядеть не в лучшем свете, если примется обвинять их, называя бандой мошенников. Будет гораздо хуже, если она откажется от брошенного вызова.

— Для меня это приемлемо, — говорит она.

— Великолепно, — изрекает король Гардос. — Это будет увлекательное состязание.

Собрание разбивается на оживленно галдящие стайки.

— Итак, против нас вся Самсаринская гильдия волшебников, — говорит Лисутарида, когда мы направляемся к выходу.

— Это нечестно, — жалуюсь я. — Нам не следовало этого допускать.

— У нас не оставалось другого выбора. Чарий загнал нас в угол. Возможно, он не такой дурак, каким я его всегда считала.

— Макри, — говорю я. — Постарайся победить до того, как множество дурных заклятий обрушатся на меня. Это действительно неприятно.

— Самсаринцы сделают своей целью всех нас, — качает головой Лисутарида. — Это обещает быть весьма трудным.

Мы покидаем королевскую приемную, держась в хвосте потока баронов, колдунов, послов, генералов, слуг и чиновников, устремившихся на поле сражения. Облака приобретают багровый оттенок в отблеске пылающих костров. Воздух полон ароматом жарящихся быков, шумной музыкой менестрелей и застольными песнями. Когда мы достигаем кромки турнирного поля, Лисутарида вновь налагает на меня отклоняющие чары.

— Постарайся действительно отклонять заклинания, хотя бы на первых порах, — советует она. — Вместо того, чтобы просто позволять им отскакивать от тебя, как от стенки горох.

Она проверяет защитные амулеты у меня и у Макри. В это время Ласат проделывает подобные манипуляции над Элупусом.

— Я запросто могла бы одолеть его в честной схватке, — заявляет Макри. — Я бы его побила.

Она права. Недавнее выступление Макри на арене было просто превосходным. Я сообщил бы ей об этом, если бы она уже и так чересчур не хвасталась своей техникой боя.

— Фракс, можно тебя на минутку?

Я оглядываюсь. Это баронесса Демельза в сопровождении слуги, который маячил за спиной вне пределов слышимости.

— Баронесса. У меня не так много времени.

— Я знаю. Но свадьба назначена на завтра, а Мерлиона все еще опасается покидать дом.

— Я считаю, это весьма здраво.

— Ты не можешь представить, какие проблемы это вызывает. Мой супруг заявляет, что теряет терпение. А мой сын просто не понимает, почему она не является на его свадьбу. Ты уже близок к разгадке, что происходит?

— Да.

— Действительно? — Баронесса выглядит удивленной.

— У меня имеется отличная мыслишка, что за всем этим стоит. Но у меня все еще нет каких — либо доказательств. Если получится, я навещу тебя завтра с утра. Возможно, я сумею тебя чем-нибудь порадовать.

Демельза в момент преисполняется надежды.

— По крайней мере, кое-что есть, — она хмурится. — Фракс, исходя из того, как твои компаньонки на меня таращатся, я догадываюсь, что они знают о нашем прошлом.

— Я упомянул кое о чем в разговоре с ними.

— Это вряд ли было галантно с твоей стороны.

— Увы, я всегда был далек от всякой галантности.

— Как они отреагировали?

— Они засмеялись.

Баронесса выглядит обиженной.

— Они засмеялись? Это весьма оскорбительно.

— Они не смеялись над тобой, они потешались надо мной. Они не считают, что я отношусь к тому типу мужчин, кто вступает в роман с женщинами, которые становятся баронессами.

Демельза поглядывает на Лисутариду и Макри, а те и впрямь пялятся на нас, даже не озаботившись хоть как — то скрыть свой интерес.

— Фракс был вполне захватывающим, — сообщает баронесса. — Весьма бравым молодым мечником. Множество женщин Элата охотилось за ним.

Она наклоняется и кладет свою ручку на мою ручищу.

— Он все еще не утратил того очарования силы и уверенности, вам так не кажется?

На том баронесса стремительно покидает нас, пропадая вместе со слугой в толпе.

Лисутарида и Макри взирают на меня с удивлением. Я не помню, когда еще до этого видел рот Макри разинутым. Проходит какое — то время, прежде чем они смогли заговорить.

— Очарование силы? — переспрашивает Лисутарида. — Бравый молодой мечник?

— Когда те женщины гонялись за тобой, — интересуется Макри, — было ли это из — за неоплаченных долгов?

Я улыбаюсь им так снисходительно, насколько могу.

— Смеяться — это все, что вы можете. Теперь вы из надежного источника узнали, что Фракс, чемпион битвы на мечах, был настолько привлекательным. Может, проследуем на арену?

— Как я могу сосредоточиться после всего этого? — бормочет Макри. — Такое серьезно пошатнуло мое мировоззрение.

Глава 28

Я все еще не забрал наши выигрыши от последней победы Макри. Пока Макри уходит примерять свою броню, я тороплюсь в букмекерскую палатку Большого Биксо. Для этого приходится прокладывать путь сквозь толпу. Создается впечатление, что весь Элат вознамерился рискнуть деньжатами, поставив их на исход финала. Оружейник Комбиус уже находится в самой толчее.

— Собираешься ставить на Макри? — спрашиваю я.

Комбиус чувствует себя неуютно.

— Я не очень — то уверен в ее победе.

— Она способна одолеть Элупуса.

— Возможно. Но ведь теперь еще и волшебники подключились к игре.

— Лисутарида гораздо могущественнее Ласата, — объясняю я ему.

— У меня сомнения на этот счет. В любом случае, — Комбиус понижает голос, — среди людей распространился слух, что вся гильдия колдунов Самсарина собирается помогать Элупусу. Лисутарида ничего не сможет противопоставить двадцати самсаринским волшебникам.

— Брось, она с ними легко управится. Ставь на Макри, она точно победит.

Комбиус уходит, будучи полон сомнений. Я же спешу в палатку. Я ожидаю, что соотношение ставок на Элупуса и Макри будет примерно одинаковым, однако упорный слух, что вся самсаринская волшебная гильдия станет горой за Элупуса, направил поток денег в пользу его победы. Ставки на этот исход принимают из соотношения два к пяти, тогда как шансы Макри определяют как семь к четырем.

Наши десять тысяч, выигранные на полуфинале, увеличили наши капиталы до 22042 гуранов. Я бы рискнул ими всеми, однако Большой Биксо соглашался принять лишь ставку, ограниченную пятью тысячами. Я ставлю у него, затем кидаюсь к Щедрому Гезу и делаю то же самое там. Закончив, я проклинаю всех букмекеров за их скаредность. Если вы проигрываете, они спешат содрать с вас каждый гуран. Однако стоит начать побеждать, как они тут же урезают ставки. Все же, ставка десять тысяч гуранов при семи к четырем не так уж и плохо.

Финал был готов начаться в любую минуту. Я тороплюсь вернуться на турнирное поле. Однако там мой дух стремительно падает, когда я пересчитываю самсаринских колдунов, противостоящих нам. Они, казалось, мельтешат повсюду. Я пытаюсь ничем не проявить свою тревогу.

— Просто сосредоточься на том, чтобы задать Элупусу хорошую взбучку, — говорю я Макри. — Мы же позаботимся об остальном.

Элупус не отличается особенным ростом, но зато обладает крепким торсом и весьма сильной рукой. Он — яркая личность, что демонстрировало блестящее серебряное покрытие его щита, а также пурпурная лента на шлеме — знак благосклонности к нему какой-то дамы или что-то в этом роде. Его грива свободно ниспадает на спину, завязанная толстым конским хвостом. Это вполне обычное явление среди представителей низшего сословия Турая, таких как я, но несвойственно симнийцам. Подобно большинству ветеранов арены, его лицо отмечено шрамами. Когда он шествует на середину поля, то имеет наглость вежливо поклониться Макри, словно это было светское мероприятие. Макри никак не отвечает на его поклон.

Мои чувства опять зудят от еле сдерживаемой магии, коей было пронизано все вокруг. Будет большой удачей, если я успею вернуться за ограждение, прежде чем кто-нибудь метнет заклинание. Судья поднимает флажок, и я поспешно отступаю к Лисутариде. Глава гильдии волшебников готова действовать. Ее волосы беспорядочно откинуты назад, заправленные за уши и перевязанные клочком плаща. Руки уже сияют слабым лиловым светом. Теперь, когда нет нужды скрывать свое участие, все ее тело начинает излучать магию. Вся поверхность ее глаз, включая белки и зрачки, приобретает лиловый оттенок. Это и есть жутковатый взгляд, что присущ наиболее сильным волшебникам.

Судья опускает флажок, и в этот момент происходит множество событий. Макри поднимает свой щит, свет вспыхивает в руках у Лисутариды, мне на грудную клетку обрушивается что-то, смахивающее на удар молотом кузнеца. Я валюсь на площадку, но быстро встаю, потрясая кулаком самсаринским колдунам. Возможно, из-за моего гнева отражающие чары, что наложены на меня, кажутся сильнее, и я отчетливо ощущаю сгусток энергии, летящий в сторону Макри. Я поднимаю руку и заставляю его изменить курс так, что он врезается в землю.

— Принимаю на себя! — кричу я. Тотчас я получаю другой сокрушительный магический удар, что повторно швыряет меня на землю. Я делаю усилие, чтобы встать на ноги, рыча от злости. Лисутарида отмахивается от заклинаний, летящих со всех сторон, не давая им достичь Макри, одновременно пытаясь сковывать Элупуса. Он и Макри отчаянно сражаются в центре арены. Их битва столь неистова, будто не от мира сего. Каждые несколько секунд одному из них яростно наносится резкий удар, словно по груше, и нужно приложить немало сил, чтобы остаться в вертикальном положении, при этом безрассудно действуя щитом, держа противника подальше от себя. Макри теснит Элупуса, когда его щит уходит в сторону, но, как только она собирается нанести удар, ноги ее заплетаются. До того, как она успевает выровняться, Элупус поправляет свои дела, нанеся сокрушительный удар в ту ее руку, что держит щит.

— Половина очка Элупусу! — возвещает судья. Зрители громкими воплями выражают свое одобрение.

— Мошенничество! — кричу я. — Ласат жульничает! Вся его гильдия помогает ему. Мой голос тонет во всеобщем хаосе. Я отражаю еще одно заклинание, но самсаринских волшебников против нас столь много, что это совершенно безнадежно. От того, что Ласат и Чарий пребывают в растерянности, я догадываюсь, что Лисутарида нейтрализовала их волшебство, но еще остается множество других магов. Я лезу из кожи вон, но я им не соперник. Макри вновь подвергается мощным, яростным атакам Элупуса, и он зарабатывает еще пол очка, произведя выпад, проскользнувший под ее щитом, и поражая ее в бедро. Этот болезненный удар серьезнее, чем тот, что был пропущен в прежних раундах. Я обеспокоен ранением Макри. Даже без учета атак волшебников, она страдает от лютого шквала ударов Элупуса, чьи усилия вдобавок приумножены самсаринской гильдией. Я отражаю следующее заклятье, но добиваюсь лишь того, что оно обрушивается на меня же. Я опрокидываюсь на землю в третий раз. На этот раз я борюсь с собой, чтобы встать, и ощущаю кровь во рту.

— Черт тебя дери, — выпаливает Лисутарида, рывком поднимая меня на ноги. — Соберись!

— Я делаю, что могу!

Я начинаю думать, что наилучшим выходом было бы извлечь мой меч и промчаться через все поле, укокошивая столько самсаринских колдунов, сколько сумею. К счастью, перед тем как я могу действовать, Лисутарида сотворяет столь мощное заклинание, что каждый самсаринский волшебник замирает на месте. Несколько мгновений на Макри и Элупуса не действует магия, и Макри использует этот шанс, чтобы начать атаку, блокируя клинок Элупуса, и затем скользящим движением своего меча пробивает пластину брони на его голени.

— Половина очка Макри! — выкрикивает судья.

К тому времени, как борьба возобновляется, самсаринские волшебники оправились от эффекта чар Лисутариды. Они отбрасывают все притворство и в открытую размахивают руками, швыряют магические стрелы и завывают заклинания. Каждому теперь очевидно, что происходит. Но я не жду, что кто-нибудь предпримет что-либо в связи с этим. Как только я бухаюсь на землю в четвертый раз, я сожалею, что в свое время не уделял должного внимания обучению магии. Если б не это, то я бы мог оказать бóльшую помощь. Сейчас же все, что я могу, это снижать нагрузку на Лисутариду, главным образом позволяя делать целью самого себя. Мое тело потряхивает, когда я пытаюсь отражать сильные заклятья от Макри, которые, вероятно, прикончат меня, проломив в итоге защиту ожерелья из пурпурной ткани эльфов.

Макри постоянно подвергается магическим атакам, и только ее неподражаемое боевое мастерство не дает ей вылететь с матча. Немного погодя, она теряет равновесие, что дает возможность Элупусу усилить натиск, но она как-то изловчается отражать его то мечом, то щитом. В конечном итоге, что неизбежно, она пропускает удар, и шансы Макри падают: пол очка против полутора. Толпа ликует и ревет. Из моего носа течет кровь. Лисутарида задыхается под градом заклятий. Ситуация быстро становится безнадежной. Элупус надвигается и лупит Макри своим щитом. Она снова отступает под натиском магии и растягивается на площадке. Затем, быстрым движением, которое изумляет и зрителей, и Элупуса, она зарабатывает пол очка, нанеся удар мечом снизу вверх по ребрам нависшего над ней противника, хотя это считается смертельным ударом.

Я издаю одобрительный вопль: «Давай, Макри!» Что-то бьет меня по голове и все погружается в темноту на несколько секунд. Я прихожу в себя и слышу, как Лисутарида проклинает судью за то, что он присудил Элупусу еще пол очка. Теперь счет два против одного, и Элупусу остается нанести всего лишь один критический удар. Я пытаюсь собраться с силами, но я совершенно выжат и почти не могу двинуться. Лисутарида тяжело дышит, пытаясь отражать безжалостные атаки целой самсаринской гильдии волшебников. Элупус вновь нападает и звук его меча, столкнувшегося с щитом Макри, может быть слышен даже сквозь шум зрителей. Элупус с силой напирает, подгоняемый мощью волшебства, стоящего за ним. Макри теснят назад, и, когда она поворачивается, чтобы избежать удара, я вижу кровь, сочащуюся из-под ее доспеха. Это зрелище приводит меня в бешенство.

— Ну всё, — кричу я, извлекая меч. — Я собираюсь прикончить кое-кого.

Я шагаю на поле. Распорядитель пытается втащить меня обратно. Я отталкиваю его и устремляюсь вперед, но впадаю в столбняк, когда, весьма неожиданно, маленький белый дракон стремительно падает с неба и налетает на Элупуса. Симнийский мечник получает тяжелый удар, и это повергает его на землю. Зрители пронзительно вопят. Судья с глупым видом глазеет на это и кажется совсем недвижимым. Макри все еще соображает, что говорит в ее пользу. Она прыжком достигает распростертого тела Элупуса и с плеча рубит мечом, останавливая лезвие, как только оно коснулось его глотки.

— Смертельный удар! — кричу я и бегу вперед. К тому времени, когда я достигаю центра поля, молодой дракон увязался за Макри и лижет ее лицо. Судья все еще не сделал заявления.

— Что за задержка? — требую я. — Объяви Макри победителем. Был смертельный удар!

Судья, чей поднятый флажок безвольно висит в воздухе, по-видимому, с трудом представляет, что сейчас произошло.

— Я… э-э… был нанесен…

— Макри произвела смертельный удар в горло. Объявляй или я тебя убью!

— Смертельный удар, — мямлит судья.

Ласат Золотая Секира выскакивает на поле.

— Это просто издевательство, — бушует он. — Дракон атаковал моего бойца. Это против правил! Что он вообще здесь делает?

— Твои чары, очевидно, были недостаточно хороши, чтобы удержать его, — отвечаю я. — Во всяком случае, Макри — победитель.

— Она не победитель! Было вмешательство со стороны!

— Да весь этот поединок был одним сплошным вмешательством со стороны!

Возле края поля возникает движение, когда появляются некоторые самсаринские волшебники, но распорядители и чиновники топчутся на месте, так как им не по нраву дракон, который нынче значительно крупнее человека. Солдаты бросились на защиту короля, выстроившись полукругом, наложив стрелы на свои луки. Приближается Лисутарида, медленно двигаясь и морщась от боли.

— Что происходит? — она с трудом дышит. — Макри победила?

— Да, — говорю я.

— Нет, она не победила! — кричит Ласат. — Я не потерплю такого оскорбления.

Он неожиданно поворачивается к Макри, взмахивая рукой. Дракон расценивает это как опасность для своей подруги и угрожающе рыкает. Ласат в гневе насылает на него заклятье. Юный дракон ревет от боли, затем плачет, словно маленький ребенок.

— Не делай этого! — вскрикивает Макри. — Ты не должен…

Макри не успевает закончить фразу, так как в этот момент гигантский белоснежный дракон приземляется позади нас, сотрясая землю. Здоровенная зверюга с яростью ревет и извергает пламя. Я одной рукой хватаю ладонь Макри, а другой — Лисутариду за рукав.

— Бежим, — говорю я, и мы спасаемся бегством. Мы несемся к кромке поля, где столпившиеся зрители от страха сбиваются в кучу. Вскоре от шокирующего появления такого чудовищного дракона распространяется паника. Подобного зверя никогда до этого в Элате не видывали.

— Я полагаю, его мамаше следовало бы вернуться туда, откуда она взялась, — я задыхаюсь, когда наша тройка ковыляет к безопасному месту. Оглядываясь по сторонам, я вижу, что если бы та тварь за нами погналась, то я бы лицом к лицу столкнулся с кошмарным зрелищем. Ледяной дракон, взбешенный атакой Ласата на ее дитя, хватает его своими челюстями и размахивает им, будто игрушкой. Несколько волшебников приближаются так близко, насколько осмеливаются, но их чары не возымеют эффекта. Дракон, наконец, выплевывает Ласата. Когда его искалеченное тело приземляется на траву, становится очевидным, что самсаринской гильдии волшебников потребуется новый глава.

Вблизи короля раздается призыв к оружию. Генерал Хемистос сплотил вокруг себя несколько отрядов. Среди солдат я замечаю барона Гиримоса, играючи продвигающегося вперед, несмотря на свой возраст и внушительные габариты. Ледяной дракон игнорирует их. Он глядит вниз на своего детеныша, затем вполне ласково берет его за загривок, словно кошка, подхватывающая котенка. Он поднимает ужасный ветер и величественно возносится в небо. Дракон делает круги в несколько полетов стрелы, набирая высоту, потом направляется на север. Крики прекращаются, и тишина опускается на турнирное поле.

— Это был ценный урок, — выдыхает Лисутарида.

— Ага, — отвечаю я. — Макри, ты серьезно ранена?

Макри сдвигает доспехи. Кровь капает из ее рта и носа, под глазами темные круги.

— Я в порядке, — говорит она. — Я действительно победила?

— Да. Судья объявил смертельный удар, перед тем, как сбежал с поля.

Подбегает юный посыльный в королевской ливрее.

— Лисутарида Властительница Небес, — говорит он. — Король желает видеть вас немедленно.

— Сначала я должна осмотреть своего телохранителя, — отвечает она.

— Король сказал «немедленно».

— Передай королю, что я приду, немедля, после того, как позабочусь о Макри.

Посыльный пожимает плечами и поспешно удаляется. Лисутарида кружевным платком, полученным из клочка ее накидки, частично вытирает кровь с лица Макри.

— Все в порядке, — повторяет Макри. — Не беспокойся об этом.

— Я наложу на тебя малые исцеляющие чары. На большее у меня нет сил.

Лисутарида возлагает руку на лоб Макри. Ничего не происходит. Волшебница хмурит брови.

— У меня и впрямь кончились все силы. Ты хочешь домой? Я могу отправить тебя в моем экипаже.

Макри отказывается. Она хочет составить компанию Лисутариде. Я поднимаю боевые принадлежности Макри, и мы втроем устало бредем через поле. Растерянное сборище самсаринских колдунов топчется у тела своего мертвого лидера.

— Ты могла бы подлечить также и меня, когда к тебе вернутся силы, — говорю я Лисутариде. — Я получил немало магических ударов в течение состязания.

— Фракс, я уверена, те пироги, что ты проглотил, и без того поднимут тебя на ноги.

— И это вся благодарность, которую я получил, рискуя своей жизнью, чтобы защитить тебя и Макри?

Лисутарида останавливается.

— Минутку, — говорит она. — Как молодой дракон освободился?

Макри тут же принимает виноватый вид.

— Возможно, заклинания Ласата были не слишком хороши, — предполагаю я.

— Чары Ласата были прекрасными, — говорит Лисутарида. — Я их проверяла.

— Ну хорошо, в таком случае, это загадка.

Лисутарида протягивает руку к ножнам черного оркского меча Макри.

— Это оружие было использовано против волшебства. Недавно.

— Я освободила дракона, — признается Макри. — Извини.

— Это действительно неплохо сработало в конце, — добавляю я.

Лисутарида трясет головой.

— Понадеемся, что король не прознает об этом.

Нам приходится протискиваться сквозь толщу солдат, все еще охраняющих своего монарха на тот случай, если дракон вздумает вернуться. Король окружен чиновниками и целым табуном баронов. На редкость, он, видимо, готов говорить сам за себя:

— Это вовсе не то, что мы ожидали, Властительница Небес. Некоторые из моих советников гадают, не следует ли объявить турнир недействительным из-за вмешательства драконов. — Король делает паузу, затем повышает голос: — Я отклонил их предложение. Появление такого зверя должно сосредоточить наши мысли на опасностях, с которыми мы вскоре столкнемся. Запад нуждается в опытном военном лидере, и я отныне буду поддерживать Лисутариду на этом посту.

Лисутарида благодарит короля в той любезной, учтивой манере, на какую способна, невзирая на то, что сильно измучена.

— Вы не знаете, каким образом молодой дракон покинул свою клетку, защищенную волшебством?

Макри заливается краской, хотя при ее потемневших глазах и запятнанных кровью губах это не так-то легко заметить. Лисутарида не знает, как ответить. Настает пора и мне возвысить мой голос.

— Чары Ласата были целиком и полностью дефектными, — говорю я. — Я пытался сказать ему об этом, но он не пожелал меня выслушать. Прискорбно, что это закончило его счеты с жизнью, но подумайте, сколько всего ужасного могло бы произойти, если бы Лисутарида не спровадила отсюда драконов так своевременно.

Лисутарида выглядит изумленной.

— Я не…

— Прекрасная работа Властительницы Небес, — продолжаю я, — спасла много жизней. Она будет превосходным военным вождем. Между прочим, Ваше величество, если мне будет позволено задать вопрос — некоторые аморальные элементы выражают сомнения в победе Макри. Не могло бы прозвучать официальное сообщение о победителе?

Король кивает головой.

— Совершенно ясно, что победитель — Макри. Так и будет объявлено официально.

Встреча подходит к концу. Мы возвращаемся через поле, направляясь к экипажу Лисутариды.

— Я не прогоняла драконов, — говорит Лисутарида.

— Нет никакого вреда в том, что твоя репутация подрастет, — зеваю я. — Когда я доберусь до дома, то собираюсь отправить слугу за едой, а потом намереваюсь завалиться спать на недельку.

— Ты сказал, что утром тебе нужно нанести визит баронессе Демельзе, — напоминает Макри.

— Вот черт! Ведь это означает, что перед тем надо заглянуть в Королевский архив.

Мы забираемся в экипаж.

— Мне бы не помешала капелька той исцеляющей магии, — говорю я Лисутариде. Но волшебница уже скрутила себе палочку фазиса, которая никоим образом не поможет ей быстрее восстановить силы. Мне остается уповать на крепкий сон и какое — то количество пива. Обойдусь своими силами.

Глава 29

Я встаю спозаранку. Все мое тело ломит. Я ощущаю себя старым и потрепанным. Я рассуждаю, стоит или нет вновь засыпать, когда Макри просовывает голову в мою комнату.

— Ты собираешься заняться расследованием?

— Тебе-то почему не спится?

Макри пожимает плечами.

— Я чувствую себя лучше.

— А вот я нет. — Я с трудом поднимаюсь с кровати и сердито гляжу на Макри. Она интересуется, почему я такой раздраженный.

— Это все ты. Когда я победил в состязании, то гулял целую неделю. И дальше бы веселился, если б меня и бармена Демми не арестовали за непристойное поведение в фонтане. А здесь вот вижу тебя, трезвую и здоровую. Ты даже спать отправилась раньше. Это неправильно!

— У меня не было желания так праздновать.

Я брожу кругами, собирая воедино мои разбросанные обувь и меч. Я прошу Макри прихватить немного еды с кухни или из погребка, пока я прихожу в себя. Я нахожу, что благоразумие Макри мне скорее на руку. Сегодня я просто нуждаюсь в ее помощи. Однако то, что она не отмечает победу, просто идет вразрез со всякой разумностью. Любой на ее месте не стал бы сдерживаться.

— Я кое — что получила, перед тем как мы вернулись сюда, — говорит Макри.

— И что же?

Она протягивает мне блестящий эльфийский клинок.

— Это часть моего приза за победу на состязании. У меня уже есть два прекрасных меча, так что этот можешь взять ты.

Я беру меч. Это весьма ценная вещица, и она значительно превосходит мое нынешнее оружие. Это прекрасный подарок. Я разглядываю Макри. У меня нет ни одной идеи, как лучше всего ее поблагодарить. Я чувствую себя неловко и не нахожу слов. Возможно, ее способ выражения благодарности, а именно заливаться слезами и выбегать из комнаты, не так уж и плох.

— Пойдем уже, — говорит Макри.

Выйдя, я заимствую экипаж Лисутариды.

— Нам нужно спешить. Сын Демельзы сегодня женится, и это уже скоро. Мне необходимо все утрясти до того, как это произойдет.

— Есть хоть какая — то возможность этого? — спрашивает Макри. — Я и не знала, что ты близок к разгадке.

— Меня недавно осенило, что происходит. Дочурка Демельзы Мерлиона каким-то образом мешает своему братишке заграбастать наследство. Как именно, я пока не знаю, но это определенно так.

Макри выглядит растерянной.

— Как ты обо всем этом узнал?

— Просто больше ничего не подходит. Братец Мерлионы благодаря своей женитьбе входит в семью барона Возаноса, и часть денег уходит туда вместе с ним. Возаносу позарез нужны деньги. Неким образом Мерлиона спутывает ему все карты. Это то, что ее подруга Алцетен нарыла среди древних бумаг. Вот почему ее убили, и вот почему кто-то пытается отправить на тот свет и Мерлиону.

— Полагаю, это следует назвать чутьем, — говорит Макри. — Но не является ли все это пустыми догадками?

— Нет. Я уверен. Более чем, с тех самых пор, как я услыхал, что Зинлантол из Королевского архива является кузиной Маграноса, главного управляющего барона Возаноса.

Мы делимся хлебом, взятым на дорожку. Макри протягивает мне бутыль, что она принесла из кухни. Я делаю глоток.

— Вода?

— А что ты еще ожидал на завтрак?

Я трясу головой от омерзения. Когда мы достигаем Королевского архива, я покидаю коляску и прохожу мимо охраны, не обращая на них внимания. Зинлантол, как обычно, сидит за своим столом. Когда я приближаюсь, она разглядывает меня с отвращением. Куча народу делала так же недавно.

— Ты сообщала своему кузену Маграносу что — либо о работе Алцетен?

— Мне нечего сказать тебе, — говорит Зинлантол. Она быстро встает и исчезает за дверью позади нее, что ведет в помещение, куда вхож лишь персонал.

— Она явно при делах, — недовольно бормочу я Макри, когда мы поднимаемся наверх. — Она уже избавилась от доказательств долгов барона, уничтожив бумаги. Когда она рассказывала, что Алцетен нашла что — то, что несло угрозу деньгам барона Возаноса, то забыла упомянуть, что имеет родственников в его окружении.

Наверху, уголок, где трудилась Алцетен, все еще завален книгами и свитками, многие из которых я все еще даже не открывал. Я поднимаю толстенную книгу самсаринских торговых законов и передаю ее Макри.

— Эта книга была не на месте. Алцетен могла ее читать, перед тем, как была убита. Полистай ее и посмотри, есть ли там что — то полезное. Я начну со свитков.

— Как долго мы тут будем?

— Около трех часов.

— Я не могу справиться за три часа.

— Сделай то, что сможешь.

Мы усаживаемся и читаем. Как только я подбираю свиток, я начинаю вспоминать, как сильно я пострадал. Эти самсаринские колдуны действительно задали мне жару. Я просматриваю свиток, не нахожу ничего подходящего, отбрасываю его в одну сторону и принимаюсь за другой. «Закон о правонарушениях, касающийся вмешательства в права собственности со стороны враждебных орков при нарушении ими границы». Я мотаю головой. Мои глаза уже начинают затуманиваться. Разве нельзя этим секретарям, возящимся с законами, делать их писанину немного короче? Я откладываю свиток, будучи четко уверен, что никакие орки не вмешивались в дела с местным имуществом. Я замечаю, что Макри отошла в дальний конец комнаты и рыскает там по кабинету. Я поднимаю следующий свиток. Он посвящен хозяйственным спорам между баронами и их вассалами во время голода. И вновь это написано так многословно, что я насилу могу прочесть. Я сражаюсь с письменами так долго, сколько могу, затем в отчаянии трясу головой. Я совершенно сломлен. Если какой — то юридический секрет здесь и есть, мы не сумеем его найти.

— Я его нашла, — говорит Макри.

— Что?

— Алцетен сделала запись в третьем приложении книги законов. Она ссылается на другую книгу, трехвековой давности. Я уже прочла нужную часть.

— И?

— Там отсылка на другую юридическую статью. Я нашла ее тоже.

— Ты собираешься подходить к концу?

— Слушай. — Макри читает из очень древнего свитка. — В память о королеве Эфериниде, которая первой открыла камни королевы и облачила своих дочерей в блестящие драгоценности, все камни королевы отныне переходят от матери к дочери и будут предаваться по наследству по женской линии.

Я отбираю свиток у Макри.

— Составлено королем Мозлосом. Он правил около шести сотен лет назад. Является ли это все еще актуальным в наши дни?

— Я полагаю, это так. Вряд ли этот закон когда — то был использован. Каждый уже должен был забыть о нем, пока Алцетен не извлекла его на свет.

— Алцетен открыла, что Мерлиона должна унаследовать матушкины копи камней королевы.

Я достаю из кармана туники магический кошель.

— Где ты его взял? — спрашивает Макри.

— Я одолжил его у Лисутариды, пока она спала. Пойдем. Мы должны остановить свадьбу.

Мы контрабандой выносим необходимые документы из Королевского архива, используя магический карман, затем быстро катим в особняк баронессы Демельзы. Возле особняка все уставлено многочисленными экипажами, готовыми отправить всю семейку на свадебную церемонию.

— Тебе уже приходилось разрушать свадьбы? — интересуется Макри.

— Один или два раза. Это никогда хорошо не заканчивалось.

Привратник пытается преградить нам путь. Я отбрасываю его в сторону.

— Фракс Турайский, главный советник Лисутариды Властительницы Небес. Являюсь гостем баронессы Демельзы.

Внутри дома царит та суматоха, которую можно ожидать, когда старший сын известной аристократической семьи намеревается связать себя узами брака. Хотя ни я, ни Макри своим видом не походим на приглашенных гостей, каждый слишком занят своими делами, чтобы обращать на нас внимание. Я веду Макри наверх, в покои баронессы Демельзы. Я врываюсь внутрь и обнаруживаю, что над ее прической орудуют двое слуг.

— Фракс! Как ты смеешь вламываться, когда…

— Извини, баронесса. У меня важные известия.

Я многозначительно гляжу на слуг. Баронесса кивком головы приказывает им удалиться.

— Ну?

— Кто-то из семейства барона Возаноса пытался убить Мерлиону. Это или сам барон, или же его управляющий, точно не знаю. Но они повинны в этом. — Я извлекаю свиток из магического кошеля. — Согласно старинному закону, Мерлиона наследует твои копи камней королевы, а вовсе не твой сын. Барон Возанос разорен. Он рассчитывал, что твой сын поправит его семейные дела. Но твой сын разбогатеет лишь в случае гибели Мерлионы. — Я передаю свиток баронессе.

— Но он такой старый, — говорит она.

— Я думаю, он все еще действителен. Алцетен была убита, потому что нашла его. Барону было известно все о ее работе, так как у его главного управляющего есть кузина в Королевском архиве. Она снабжала его сведениями об исследованиях Алцетен.

— Я действительно не могу поверить, что барон Возанос пытался убить мою дочь.

— Я не знаю, виноват ли он напрямую. Что более вероятно, он просто приказал своему управляющему Маграносу разобраться с проблемой. Магранос способен организовать убийство. Он пытался расправиться со мной. Если твой сынок породнится с той семейкой, я не думаю, что твоя дочь будет в безопасности.

Баронесса Демельза вызывает слуг и просит их сообщить, покинул ли уже ее супруг дом. Его роль в предстоящей церемонии частично сводилась к сопровождению своего сына в церковь. Они отвечают, что ее благоверный уже собрался уходить.

— Подождите здесь, — просит баронесса, затем выбегает из комнаты. Макри и я выходим в приемную. Я наливаю себе стакан вина.

— И что теперь? — спрашивает Макри.

— Или барон верит мне и отменяет свадьбу, или же он решает, что я лжец и вышвыривает меня вон. При любом исходе я сделал все, что мог.

Макри протягивает руку к графину и болезненно морщится. На ней все еще сказываются последствия турнира, даже если она и делает вид, что ей все нипочем. Мы прихлебываем винцо из серебряных бокалов, ожидая возвращения баронессы. Спустя почти час мы все еще ждем.

— Она вообще вернется?

— Пока ничто не предвещает этого. — Я поднимаюсь с кресла. — Поехали домой.

Я прошу слугу снаружи передать баронессе Демельзе, что мы отбыли. В доме все еще активно суетятся, но я могу почувствовать беспокойство снующих туда-сюда слуг и торговцев. Им становится известно нечто не очень приятное. Макри правит коляской, когда мы покидаем дом. Мы пропускаем эскадрон тяжело вооруженных солдат, которые только что прибыли в Элат. Думаю, это подкрепление из Хадассы, что на юге, если судить по их вооружению. Вскоре должно появиться гораздо больше отрядов.

— Грандиозный человек!

— Кто-то сейчас выкрикнул «грандиозный человек»? — спрашивает Макри.

— Я думаю, это так.

— Это, должно быть, относится к тебе. — Макри останавливает экипаж, и мы оглядываемся вокруг. Бегущая к нам с ослепительной широченной улыбкой на лице тощая юная девица из эльфов обладала короткой и колючей соломенной шевелюрой. Я узнаю ее. Это Сендру с эльфийского острова Авула.

— Привет, Фракс! Привет, Макри!

— Дру? Что ты здесь делаешь?

— Я отплыла с передовым отрядом. Я — гонец в Эльфийском разведывательном полку!

— Ты — что?

В последнее время, когда я видел Дру, ей было около восемнадцати, на мой взгляд, она была поэтессой и при этом частенько балдела от дива. Я не ожидал ее появления в Самсарине, одетой в тускло — зеленые тунику и рейтузы эльфийского разведчика. Да, в военное время кого только ни встретишь.

— Ага! Разве это не чудесно? А что вы сами тут делаете?

— Мы бежали из Турая, — объясняю я ей.

— Но мы собираемся вернуться, — добавляет Макри.

— Это так здорово, видеть вас снова! Сейчас мне некогда болтать с вами, мое отделение направляется к королю. Скажите мне, где вы живете, и я навещу вас.

Макри улыбается Дру.

— Будет приятно увидеть тебя.

Мы даем Дру наш адрес. Она бежит по улице, догоняя свое отделение и по — прежнему улыбаясь. Она тащит лук на спине и целый пук стрел. Я трясу головой. Я не убежден, что присутствие Дру в передовом эльфийском отряде придает мне уверенности. По крайней мере, это означает, что эльфийские войска выступают.

Когда мы возвращаемся к дому Арикдамиса, Лисутарида выходит из чужого экипажа.

— Кто придумал угнать мою коляску?

— Нам она была необходима, — говорю я. — Я спешно должен был повидаться с баронессой Демельзой.

— Имеет ли это какое — то отношение к тому, что свадьбу отменили?

— Ее отменили?

— Да. Я и около четырех сотен самсаринских аристократов впустую прождали в церкви словно куча придурков, пока барон Мобадос не соизволил явиться и не сообщил, что свадьба не может состояться по причине семейного заболевания. Очень внезапный приступ, по всей видимости. Я предполагаю, это не настоящая причина?

— Нет. Я поведаю тебе об этом внутри.

Немного погодя, рассказывая, как, увязывая воедино все цепочки выдающихся рассуждений, и благодаря своей неустанной тяжелой работе сумел решить задачу, я замечаю, что Лисутарида выглядит рассеянной. Я спрашиваю ее о причине.

— Кублинос. Он вскоре появится, чтобы пригласить меня на обед. Я не хочу идти.

— Ты больше не зависишь от него в плане денег, — отмечаю я. Я достаю магический кошель Лисутариды, пропускаю мимо ушей ее протесты, что я позаимствовал его без спросу, и вываливаю 31500 гуранов на стол. Это солидная гора монет, даже с учетом того, что некоторые из них сделаны из слитков достоинством в тысячу гуранов.

— Мы закончили с 34582 гуранами, — говорю я им. — Но я вернул баронессе те три сотни, что она одолжила нам. Я предлагал ей также большой навар с этих денег, но она отказалась принять его. Я передам Арикдамису 282 гурана за ущерб, причиненный его погребам. И я отдал две с половиной тысячи здешней больнице для бедных имени святого Кватиния. Когда мы плыли в лодке, я обещал Кватинию пожертвовать ему что-нибудь, если мы благополучно доберемся до берега.

Я ожидаю претензии с их стороны, в особенности от язычницы Макри, но они не возникают. Они одобряют, что я сделал пожертвование. Недавно нам привалила немалая удача; возможно, что некий святой приглядывал за нами.

— Таким образом, нам достается 10500 гуранов каждому. Не стоит благодарить меня за блестяще проведенную кампанию. Хотя меня огорчает, что ты, Лисутарида, не получила свой выигрыш, победив в споре Ласата, которому не слишком повезло.

— Это единственная досадная вещь в его смерти, — говорит Лисутарида. — В любом случае, спасибо за блестяще проведенную кампанию. Так приятно заиметь кучу денег и не зависеть больше от Кублиноса. Но я вряд ли могу просто сказать ему убираться, разве нет? Только не после того, как он был столь щедр.

— Конечно, ты можешь, — говорит Макри. — Просто скажи ему, что он тебе неинтересен.

— Легко сказать, — вздыхает Лисутарида. — Что-то я не вижу, как ты прогоняешь генерала Хемистоса, хотя тебе этого так хочется.

— Я не очень хороша в таких вещах. Он придет вместе с Кублиносом?

Лисутарида кивает. Макри выглядит обеспокоенной.

— Фракс, не мог бы ты передать Кублиносу и Хемистосу, что они в самом деле нам не интересны?

— Не самая здравая мысль, — говорю я, — если вы не хотите привлечь излишнего внимания к своей проблеме. И раз уж Кублинос и Хемистос заявятся сюда, то я ухожу к Джолли-Бандиту за культурной капелькой эля.

Я покидаю дом, но, не успев далеко отойти, слышу цоканье причудливой обувки Лисутариды по мостовой. Судя по всему, они обе решили сбежать со сцены, прежде чем столкнутся с потенциальными женихами.

— Жалкое зрелище, — сообщаю я им. — Две взрослые женщины не могут справиться с одной маленькой личной проблемой.

— Заткнись и пошли в таверну, пока они не появились, — говорит Лисутарида, спеша в заведение Джолли-Бандита. Это не то место, которое ей следует посещать согласно ее статусу, как я полагаю, хотя, возможно, все это уже не имеет значения, раз ее выбрали военным вождем. Как только мы заходим внутрь, подавальщица спешит навстречу, признавая во мне достойного клиента. Я заказываю пива себе и вина для Лисутариды и Макри.

— Кстати, Лисутарида. Тебя все еще волнуют чертежи Арикдамиса?

— Те, что были украдены? Конечно.

— Хорошенько поройся в своем магическом кошеле. В седьмом отделении.

Волшебница хмурится и копается в кошеле. В конце концов она выуживает оттуда чертежи.

— Как они сюда попали?

— Они были здесь все время, — объясняю я ей. — Ни один из них не был украден. Ты просто положила их туда, накурившись фазиса, и забыла об этом.

Макри смеется. Лисутарида приходит в замешательство.

— Тебе и впрямь следует урезать дозу, — говорю я ей. — Теперь ты — военный лидер. Едва ли можно ожидать, что объединенные армии запада отправятся воевать по приказу женщины, которая не знает даже, что кладет в свой кошель. Это вовсе не обнадеживающе.

— Утихни, — говорит Лисутарида. — Волшебники никогда не знают, что у них валяется в сумках. Мы знамениты этим.

— Что теперь будет с баронессой и ее дочерью? — спрашивает Макри.

— Ничего, насколько я представляю. Барон Мабадос будет поддерживать версию о нездоровье своего сына, пока все со временем не позабудут о свадьбе. Таков наиболее деликатный способ сохранить лицо. Возаносу и его семейству это не доставит удовольствия, но они не станут публично болтать об этом.

— Так что, они просто замнут дело?

— Да. Бароны не собираются обвинять друг друга в попытках убийства членов семьи. Они бы выглядели неважно перед лицом своих крестьян. Королю бы это точно не понравилось.

Макри размышляет об этом какое — то время.

— А что насчет Алцетен?

— А что с ней не так?

— Она была убита. Разве никто не собирается доводить это дело до суда?

— Нет. Этого никогда не случится, даже если б стало известно, кто убийца.

— Интересно, кто же это сделал?

— Трудно сказать. Зинлантол снабжала Маграноса информацией об Алцетен. Подозреваю, она всю кашу и заварила.

— Но кто же в действительности ее убил?

Я пожимаю плечами.

— Кто-то достаточно низкорослый, чтобы укрыться за передней частью повозки, что ее переехала. Сомневаюсь, что удастся установить, кто это сделал. Это вообще могли быть люди не из Элата. Магранос мог нанять несколько головорезов и потом сделать так, что они быстро исчезли.

— Так это Магранос, — говорит Макри, — был тем человеком, кто отдал приказ убить ее?

— Наиболее вероятно. Но этому нет никаких доказательств. И даже если б они были, король все едино не дал бы им ход.

Макри это не удовлетворяет. Ей не нравится, что молодая женщина была убита, и никто не понесет ответа за это.

— Барон Возанос собирается на войну?

— Да.

— А его управляющий Магранос отправится с ним?

— Скорее всего.

— Если я встречу его, я с ним поквитаюсь, — угрожающе заявляет Макри.

— Фракс! — раздается зычный, грохочущий голос. — Я надеялся найти тебя здесь.

Барон Гиримос хлопает меня по плечу. Он выглядит внушительно, пышущим здоровьем, и в настроении хлебнуть пивка.

— Только что случилось чертовски неприятное событие. Все принарядились на свадьбу, а ее взяли и отменили. Жена и ее подружки вовсю судачат сейчас об этом, а мой дом превратился в кошмар. Я был вынужден сбежать. Разносчица — тащи сюда пива, кли и все, что есть на кухне, будь так любезна!

Барон уже встречал Лисутариду и вежливо ее приветствует. Когда он узнает Макри, то весьма тепло поздравляет ее с победой в состязании.

— Замечательная техника, — говорит он. Не удивлен, ведь Фракс учит тебя. Отличный парень, этот Фракс. Я воевал вместе с турайскими фалангами у Распростертых Черных Крыльев. Конечно, он бы там и остался, если б моя кавалерийская часть его не спасла.

— Чепуха! — восклицаю я. — Это моя фаланга прибыла как раз в то время, чтобы предотвратить массовое избиение кавалерии.

Гиримос смеется от всего сердца.

— В твоей памяти опять все перемешалось. Гляди, мы были здесь, — барон принимается расставлять перечницы и столовую посуду, чтобы продемонстрировать расположение частей, — а вы были там. Четвертый оркский пехотный полк был здесь, а шестой занял гору, прикрываемый драконом.

— Это был не шестой полк, — заявляет Макри. — Там был девятый.

— Что? — Мы удивленно таращимся на Макри. — Как ты могла знать что — то об этом?

— Мой оркский хозяин командовал им, — говорит Макри. — Я частенько слышала, как он про это рассказывал. Взгляни, — Макри начинает переставлять посуду. — Я покажу, что там произошло. Девятый оркский полк был здесь, у речной банки.

— Его не могло там быть, — говорит барон. — Это место, где турайских волшебников загнали в угол.

— Прошу прощения, — вмешивается Лисутарида. — Загнали в угол? Что там насчет турайских волшебников, пойманных в ловушку?

— Они были прижаты к стенке плотной стрельбой из луков, — говорит барон. — Я хорошо это помню.

— Ерунда, — кричит Лисутарида. — Возраст, должно быть, повлиял на твою память. Я была там в тот день, будучи юной волшебницей на моей первой кампании. Я помню, что тогда происходило: фаланги были безнадежно скованны драконами на южном склоне, а кавалерия прижата к северной части холма гильдией оркских колдунов из Агбана. Если бы я не возглавила турайских волшебников и не привела их в центр, никто бы из вас не вышел бы живым из той переделки.

— Возглавила волшебников? — говорю я. — Я думал, ты была юной волшебницей на своей первой кампании.

— Наш командир, Эгберет Красное Пламя, был убит драконом, так что я приняла командование. Я вышла вперед и сказала волшебникам: «Мы или займем вершину, или же умрем, пытаясь!»

— Твои волшебники были заперты на речной банке, тогда как моя фаланга стала героем дня!

— Что за абсурд, — говорит Лисутарида. — Дай мне перечницу, я покажу, что действительно случилось.

Она поворачивает голову и подзывает разносчицу:

— Принеси мне еще стакан вина, пока я показываю этим выжившим из ума воякам, как я спасла их шкуры у Черных Крыльев. Еще лучше, тащи сразу бутылку. Это может затянуться.

Конец

Фракс и Оракул

Предисловие

Для Фракса настает пора решительно вернуться в Турай, в составе армии, возглавляемой Лисутаридой. Когда я начал серию, то и помыслить не мог, что Фракс когда-либо сумеет занять официальный пост, но нынче он становится капитаном. Я и не предвидел, что Лисутарида стала бы военным лидером, а Макри вступила бы в ряды армии. По-видимому, эти герои просто взяли да и вышли на новый уровень. Фракс был бы рад посидеть в «Секире Мщения» с фляжкой эля, хотя на данный момент он не уверен, существует ли все еще «Секира Мщения». Макри по-прежнему намерена поступить в Турайский Университет, хотя и он мог бы оказаться разрушенным. Если вас интересует, знаю ли я, как все обернулось, скажу вам — ответов у меня нет. Пока я не знаю, в целости ли «Секира Мщения». И мне не ведомо, достигнет ли Макри успеха при поступлении в Университет — никогда не был умелым стратегом. Я просто даю жизнь персонажам и наблюдаю за ходом истории. Это может привести к трудностям. Задуматься чуть наперед на самом-то деле помогло бы избежать ошибок.

Глава 1

— Ты же понимаешь, Фракс, что должен будешь оставаться трезвым. Нельзя допустить, чтобы твое былое поведение повторилось.

Я озадачен словами Лисутариды. По-видимому, она несет вздор.

— На что именно ты намекаешь?

— Думаю, мои намеки совершенно прозрачны. Тебе надлежит оставаться в трезвом рассудке все время. Мы на пороге отчаянной борьбы за выживание, и я не хочу, чтобы ты валялся в грязи на самом дне общества, когда могут потребоваться твои услуги в жизненно важном деле.

Мои отношения с Лисутаридой, главой Гильдии волшебников, стали куда лучше, чем до недавнего времени, но мне не нравится, как звучат ее слова.

— Во-первых, Лисутарида, я не «валяюсь на дне общества». Я могу осушить фляжку эля как ныне, так и впредь, чтобы расслабиться. Никто даже не обвинил меня в неумеренности…

— Все обвинили тебя в неумеренности.

— Во-вторых, никак в толк не возьму, почему степень моего опьянения станет решающим фактором в войне против орков.

Я мог бы добавить еще и «в-третьих, какого дьявола ты говоришь, что мне делать», но Лисутариду Властительницу Небес недавно назначили военным лидером, и сейчас она является Верховным командующим западных армий и действительно способна указывать людям, что им делать, даже мне.

— Фракс, вообще-то я доверила тебе чрезвычайно важный пост, приближенный к моей особе. Я назначила тебя капитаном, наперекор советам всех, кто тебя знает. Так что кончай спорить, будь готов действовать и оставайся трезвым.

Я мог бы и дальше спорить, потому что на самом-то деле, как свободный турайский гражданин, имею полное право пить столько, сколько пожелаю. Это вопрос принципа, даже если всех свободных граждан Турая изгнали из родного города. Турай, может, и покорен орками, но наши законы по-прежнему действуют. Пускай я вновь возвращаюсь в армию, подобное меня никогда прежде не останавливало. Лисутарида прекращает дальнейшую дискуссию, властно вздымая руку — к чему она пристрастилась с тех пор, как ее назначили военным вождем.

Нынче все народы Запада сумели собраться воедино, эльфы с Юга примкнули к нам, и мы наконец-то готовы выступить. Я ожидал, что займу свое место в обычной пехоте и планировал присоединиться к одной из фаланг турайских изгнанников. Несмотря на многолетний военный опыт, я никогда не занимал командные посты. Генералы склонны игнорировать таланты Фракса Турайского. Лисутарида, очевидно, считает иначе. Она призвала меня в штаб и зачислила на должность. Нынче я — капитан Вспомогательного волшебного полка. Не какой-то там старый капитанишка. Я главный офицер службы личной безопасности командующей. Могу докладывать о себе, как о капитане Фраксе из СЛБ. Капитан Фракс, ГО СЛБК ВВП, если правильно понимаю. Я испытывал смутное чувство гордости, пока Лисутарида не принялась читать нотации о моей трезвости.

Лисутарида поворачивается к Макри, которая бежала из Турая с нами, отправившись в плавание на запад в легкой рыбацкой лодке, пока, наконец, нас не вынесло к берегам Самсарина.

— Ты останешься моим телохранителем. Я дам тебе звание знаменосца Вспомогательного волшебного полка. Как и Фракс, ты — часть службы личной безопасности командующей. Ты отвечаешь только передо мной, но должна также уважать и воинскую дисциплину. Держи свой норов в узде и подчиняйся моим приказам.

Таким образом, Макри тоже обладает званием, и обязанностями, и набором букв после имени. Знаменосец Макри, ТХ СЛБК ВВП. Я не разделяю оптимизма насчет Макри. Она не та женщина, которая с удовольствием исполняет приказы. Строго говоря, она вообще не женщина, с ее примесью эльфийской и оркской кровей. Однако она воспринимает назначение довольно спокойно. Макри и прежде выступала в качестве телохранителя Лисутариды. Слабое отличие от того, что ей в действительности предначертано в армии. Ношение формы, так сказать, могло бы ей помочь рассеять подозрения на свой счет. Макри родилась на Востоке и выросла в оркском загоне для гладиаторов. С красноватой кожей и остроконечными ушами она и впрямь склонна вызывать подозрение на Западе, особенно здесь, в Самсарине, где не приемлют никого с оркской кровью. В настоящее время она хорошо известная личность — после победы в величайшем соревновании по бою на мечах, — но я не уверен, счастливы ли широкие массы самсаринцев от ее присутствия.

— Я буду на передовой? — спрашивает Макри.

— Вряд ли. Во всяком случае, не на первых порах. Я военный лидер. Мне нужно планировать, организовывать и приводить армию в самое боеготовое состояние. Я не могу отправиться в битву при первой же возможности, как бы мне этого ни хотелось.

Макри хмурится. Это не то, что она надеялась услышать.

— Но я хочу драться.

— Рано или поздно шанс представится. Когда произойдут важные баталии, я окажусь там с остальными чародеями. Но нас нельзя вовлекать в битвы на передовой.

Макри глядит сердито.

— Но я…

— Хватит, знаменосец Макри. — Лисутарида опять поднимает руку. — У меня нет времени на дальнейший спор. Через пять минут мне нужно побеседовать с тремя послами, и ты отправляешься со мной. Капитан Фракс, встретимся через час у моего командного пункта. Не опаздывай.

— Мне все еще не нравится это дело с «сохранением трезвости».

— А ты тоже обращайся ко мне, как к своему командиру, — говорит Лисутарида. — Теперь ты в армии.

Главу Гильдии волшебников уносит прочь из комнаты в компании более чем несчастной Макри. Я и сам тороплюсь выйти. Неподалеку находится таверна. Лучше всего влить в себя несколько кружечек пива, пока есть такая возможность.

Глава 2

К северу от столицы, восточнее реки, Самсаринская равнина тянется на тридцать миль или около того, далее земля начинает подниматься к гористой области, что отделяет Самсарин от Симнии. Главным образом это фермерские угодья, но на данный момент большинство их реквизировано королем в качестве плацдарма. Военный лагерь разрастается день ото дня. Самсаринская армия собирается с силами, прибывали отряды из мелких южных государств, таких, как Хадасса и Намаст. Здесь и несколько батальонов с дальнего запада, хотя и меньше, чем ожидалось. Обычное дело. Приготовления прошли довольно гладко, но каждая прибывшая союзная армия меньше той, на которую надеялись. Включая эльфов. Они продолжали двигаться сюда с Южных островов на своих продолговатых кораблях, но большая часть островов отправляет меньше солдат, чем в прошлый раз.

Самсаринский король Гардос более не мог ждать опоздавших. Скоро мы выступим на северо-восток и присоединимся к армии Симнии, затем встретимся с ниожскими войсками. Передвижение таких громадных сил и их снабжение доставляет много проблем. Крупнейшие западные народы к этому привычны, однако. Тыловая поддержка еще сохранилась с прошлого раза, когда мы отразили оркское нашествие, менее двадцати лет тому назад.

В промежутке между длинными рядами военных палаток и городскими стенами, в роще деревьев, с которых гирляндами свисают пришпиленные к стволам послания, располагается сборочный пункт для беженцев, рекрутов и всех лишившихся крыши над головой из-за войны. Прибывают наемники и северные варвары, чтобы влиться в ряды армии. Кто-то ищет пропавших родственников или просто размещается здесь до поры до времени. Среди масс растерянных людей находится большой, четырехугольный шатер, над которым полощется флаг Турая. Сидящий за столом перед шатром — чиновник из остатков турайских городских служб, бывший придворный. За последнее время сюда обратилось большинство уцелевших. Все население Турая или мертво, или оказалось бездомными, и беженцы прилагали отчаянные усилия, чтобы попасть в Самсарин до конца зимы. Мужчины призывного возраста зачислялись в сохранившиеся турайские полки, а остальных старались разместить так хорошо, как только возможно.

Я был знаком с этим турайским чиновником долгое время. Его зовут Дазиний. Он был старшим писцом в королевском дворце, когда я служил там же следователем. Мы никогда не любили друг друга. Теперь это уже не имеет значения. После захвата нашего города орками старые распри растеряли свою важность. Когда я приближаюсь, он устало мотает головой. Он знает, зачем я здесь. Каждый день я выискивал тут Гурда или Танроуз, моих старых друзей из «Секиры Мщения». Практически нет шансов застать их в живых. Мне повезло бежать из взятого в кольцо Турая, и нет причин проявлять оптимизм, что кому-то еще удалось спастись. И даже после этого я не теряю надежды. Гурд суровый мужик. Он бы не расстался с жизнью так легко. Если он сумел бежать, невозможно, чтобы он сюда не добрался. Симния ближе к границам Турая, но турайцы никогда не ладили с симнийцами. Более вероятно, они бы последовали в Самсарин, даже если это означает долгое путешествие по заснеженным землям.

Не обнаружив старых друзей, я направляюсь за городские стены и выпиваю две кружки пива. Хорошее пиво, должен сказать. При таком обилии чудесных угодий самсаринцы знают толк в выращивании высококачественного хмеля и ячменя. Я подумываю о третьей кружечке, но одергиваю себя. Вероятно, мне не следует много пить, когда скоро исполнять свои служебные обязанности с Лисутаридой. Во всяком случае, не в тот день, когда она предостерегла меня от обильного возлияния.

Продолжаю путь в генеральную ставку, между делом размышляя о своем неожиданном повышении до капитана. Я ходил в солдатах и наемниках множество раз, в офицерах же никогда. Самое высокое звание, какое я когда-либо достигал, — капрал в фаланге, ответственный за нерушимость линейного построения своей части. Несмотря на мой боевой опыт, командиры даже не задумывались принять его во внимание для моего дальнейшего продвижения по службе. В большинстве своем, из-за сословных предрассудков, я бы сказал. Ограниченные аристократы, угодившие в генералы, редко способны оценить лучшие качества такого сильного, работящего мужчины, как я.

«Если б они произвели меня в генералы, мы бы, вероятно, не погрязли прямо сейчас в таком хаосе. Возможно, теперь ко мне станут относиться с некоторым уважением — ведь я капитан».

Странно, что Макри тоже в армии, в звании знаменосца. Не очень-то высокое звание, но для нее престижно другое — должность личного телохранителя военачальника. Это весьма важный пост, от которого так легко не отмахнешься. Впервые в своей жизни Макри занимает пост, требующий уважения от окружающих, даже от тех, кто имеет на ее счет подозрения. Это должно облегчить ей жизнь, хотя я не жду, что общественное мнение успокоится. С тех пор, как она победила в состязании мечников, я слышал перешептывания, что своим боевым мастерством она во всем обязана грозному оркскому колдовству. По слухам, она может разговаривать с драконами и призвала себе одного на помощь для победы в состязании. Конечно же, все это чепуха, хотя объяснить произошедшее сложно. В обычных условиях людям трудно понять ее невероятное боевое искусство.

Я захожу в один из многих складов снабжения, расположенных вокруг городских стен, чтобы забрать свою военную форму. Предъявляю разрешение за подписью Лисутариды. Стандартная серая воинская туника, что мне выдают, поблескивает на воротнике небольшой радужной эмблемой с мечом поверх нее.

— Что это?

— Знак отличия Вспомогательного волшебного полка, — говорит каптенармус.

Хмурюсь, принимая облачение. Быть капитаном — прекрасно, но, по правде говоря, я не рад служить во Вспомогательном волшебном полку. Основное его занятие — защита чародеев на поле боя. Не так уж и плохо, полагаю, но не идеал. Люди, как известно, насмехаются над ВВП, считая служащих там пародией на солдат. Люди, подобные мне, например. Я не хочу тратить все свое время, гоняя стадо никчемных колдунов по плацу. Ерунда, что якобы каждый чародей в военное время является ценным достоянием. Сильные волшебники, вроде Лисутариды, конечно, незаменимы, когда драконы сыпятся с неба, но я видал, как юные чародеи, прибывающие на поле брани, в первую минуту строят из себя невесть кого, ну а уже в следующее мгновение поджимают хвост, когда не справляются с поставленной задачей.

Иду сквозь городские ворота по улице, что ведет в штаб-квартиру Лисутариды. Дорога запружена фургонами снабжения, посыльными и правительственными чиновниками. Вокруг настоящая суматоха; удивительно даже, что я сумел добраться до особняка. Нынче много всего происходит, а мне же следует подготовиться к ожиданию. Ждать долго время — обычное дело во время войны.

Самсаринский капрал ведет меня по коридору и далее вверх по широким пролетам лестницы. Он и впрямь обращается ко мне как к капитану, заметив значок на моем рукаве, но я не уверен, что он преисполнен надлежащего уважения. Заглядываю в приемную и в очередной раз удивлен срочному вызову. Юная волшебница проводит меня через комнату. Лисутарида и Макри стоят перед огромной картой, пристально ее изучая. Лисутарида задрапирована в простой серый плащ с радужным украшением чародейной гильдии, отдельно вышитом на каждом плече. Помимо этого не видно иных указаний на ее звание. Макри облачена в броню, искусно выделанную из кожи и кольчужных звеньев — подозрительно похожую на оркский доспех, что она носила в Турае. Не представляю, где она могла ей разжиться. С учетом обстоятельств, возможно, было бы тактично не расхаживать в оркском доспехе, но Макри неведомо чувство такта.

— Капитан Фракс, — говорит Лисутарида. — Благодарю за оперативное появление. И распитие только лишь двух фляжек эля.

Не знаю, является ли это просто точной догадкой. Возможно, она применила какое-то заклинание.

— Готов исполнять свои обязанности?

— Я действительно должен быть во Вспомогательном волшебном полку?

— Что плохого во Вспомогательном волшебном полку?

— Да их же не признают за воинов. И они таскают дурацкие радужные значки. — Я сердито таращусь на свой эполет.

— У нас серьезная проблема, — говорит Лисутарида. По всей вероятности, она не имеет в виду мой радужный значок. — Ты помнишь Дизиз?

— Конечно.

Дизиз Невидимая — самая сильная колдунья орков. Несколько месяцев назад она проникла в Турай, незаметно ни для разведслужбы, ни для нашей Гильдии волшебников. Она полностью нас перехитрила. Именно ее действия привели к падению города.

— Я верю, что она может направиться сюда.

Это и впрямь звучит как серьезная проблема. Я не прочь сойтись с Дизиз лицом к лицу, потому что есть куча вещей, за которые мне хотелось бы ей отплатить, предпочтительно с мечом в руке, но такое вряд ли произойдет. Если она обратит свой взор на Самсарин, будет трудно раскрыть ее местонахождение. Дизиз проникла в «Секиру Мщения», мою родную таверну, настолько хорошо замаскировавшись, что даже Лисутарида не смогла ее раскусить. Ее колдовство оставило всех в дураках. Она выдавала себя за популярную певичку под именем Мулифи, и так преуспела в этом, что капитан Ралли в нее втюрился. Когда она сбросила обличие, представ оркской колдуньей, это оказалось шоком. У нас не было времени заострять на этом внимание, поскольку она тут же обрушила северную стену Турая, позволив оркской армии ворваться в город.

Лисутарида мрачнеет. Когда Дизиз наконец сбросила маску, то высмеяла Лисутариду за чрезмерное увлечение вечеринками, растрачивающими волшебную силу, тогда как сама Дизиз усердно практиковалась, повышая колдовскую мощь. С учетом того, как обернулись события, было трудно с ней спорить.

— Дизиз, безусловно, обладает самыми мощными способностями сокрытия из тех, с которыми я когда-либо сталкивалась, — продолжает Лисутарида. — Никто не догадался, что она затесалась среди нас. Даже Хорм Мертвец был одурачен. В последние недели я немало потрудилась над усилением чар обнаружения. Я видела ее ауру в тот день в таверне, и есть шанс, что вновь ее опознаю. С тех пор, как мы появились в Самсарине, я искала следы ее деятельности на востоке. Два дня назад мне показалось, что я кое-что почуяла. Что-то промелькнуло, на долю секунды. Я могла ошибаться, но…

— Но она могла бы прискакать в город, переодетая в девицу из таверны.

— Именно. Ее чары сокрытия настолько сильны, что я даже не уверена, будет ли она оставаться женщиной. Она могла бы принять мужской облик и присоединиться к армии — или к наемникам.

Мы смолкаем нам мгновение. Нет нужды особо указывать на ущерб, который мог быть учинен, если сильнейшей колдунье орков позволить шнырять среди нас никем не замеченной.

— Я продолжаю разрабатывать чары обнаружения. Не могу посвятить им то время, какое бы хотелось — с моими-то обязанностями, — но я поручила нескольким волшебникам трудиться в этом направлении. Меж тем, я хочу, чтобы ты взял это дело в свои руки, Фракс. Я назначила тебя главой службы безопасности. Если Дизиз Невидимая появится, найди ее.

— Это практически невозможно.

— Знаю. Но мне надо, чтобы ты этим занялся.

Я трясу головой.

— Что-нибудь придумаю.

— Если Дизиз попытается затесаться в армии — или же, с другой стороны, убить меня, — она не может действовать в одиночку. Вдали от дома даже для такой сильной женщины существует огромный риск провала, среди стольких-то врагов. Подозреваю, она может обзавестись поддержкой. Сетью агентов, предоставляющих ей укрытие, например. На мой взгляд, самое меньшее, что ей бы потребовалось, — гонец для связи с орками. Сомневаюсь, что она бы осмелилась отправлять волшебные послания. Наши чародеи постоянно отслеживают подобное.

— У тебя есть идеи, как ее опознать? Если у меня возникнут подозрения, есть ли какой-нибудь магический тест, который бы ее разоблачил?

Лисутарида мотает головой.

— Пока нет. Мой отдел Волшебного Обнаружения пытается разработать более продвинутое заклинание, которое могло бы подействовать.

— Кто в этом отделе?

— Ирий Победоносный из Джуваля и еще двое из его гильдии. Ты его знаешь?

— Знал много лет тому назад. На Ассамблее чародеев мы с ним вновь повстречались.

Я обеспокоен, услышав имя Ирия, хотя этого и не проявляю. Впервые я познакомился с ним, когда сражался на юге еще молодым солдатом. Когда он прибыл в Турай на Ассамблею чародеев, несколько лет назад, мы с ним на славу повеселились. Потом я ограбил его, валяющегося в отключке после пьянки, так как обязался спереть сведения, жизненно необходимые для нашего города. Тогда я не ждал ничего хорошего от своего поступка. Не знаю, прознал ли он о нем. Вероятно, да.

— Они работают втайне ото всех. Пока успеха не достигли, но я полна надежд. На первых порах тебе придется справляться самому, без магической помощи.

— Я собираюсь много колесить вокруг, разыскивая подозрительных личностей. Помощь бы мне не помешала.

— Я распоряжусь насчет твоего личного состава, — говорит Лисутарида. — Пока что я попросила кое-кого помочь тебе.

Лисутарида щелкает пальцами, подзывая кого-то из-за двери. Небольшая темная фигурка неслышно входит в комнату.

— Ханама? — я даже не скрываю недовольства.

— Капитан Ханама. Новый главный офицер разведки Службы личной безопасности командующей.

— Капитан? Главный офицер разведки? Ты осознаешь тот факт, что она убийца?

— При данных обстоятельствах это несущественно.

— Несущественно? Она убивает людей за деньги.

— И что, мы же солдаты, — говорит Макри. — Такое можно сказать обо всех нас.

— Это не то же самое! Почему ты берешь ее на службу? Ты уверена, что она хотя бы на нашей стороне?

Я бросаю злобный взгляд на Ханаму. Она миниатюрная женщина, с короткими черными волосами, выглядит весьма молодо, и ее кожа очень бледна. Вероятно, из-за того, что большую часть времени проводит, выслеживая по ночам своих жертв и убивая их.

— Изо всех людей, которые, как я надеялся, пережили гибель Турая, меньше всего я ожидал увидеть тебя.

Ханама не удостаивает меня ответом.

— Как ты сюда попала? — требовательно спрашиваю я.

— Своим ходом.

— Тебе бы стоило и дальше гулять.

— Довольно! — говорит Лисутарида. — Я доверяю Ханаме, и этого должно быть достаточно для тебя. Как главные офицеры безопасности и разведки, вы станете работать сообща, без споров, или я найду, что сказать по этому поводу.

Я был бы рад глотнуть еще пива. Ханама, номер три в турайской Гильдии убийц — или, возможно, уже выше с известного мне времени — прямо в самом сердце военных действий. Не могу поверить, что это хорошая идея.

— Мне следует начать немедленно, — говорю я. Отчасти потому, что желаю сразу же и начать, частично из-за того, что испытываю раздражение, находясь в одной комнате с Ханамой.

— Хорошо. Я определяю Анумариду Громовую Молнию под твое начало. Ты же знаком с ней, полагаю?

Анумарида Громовая Молния по команде заходит в комнату. Она молода, недавно в Гильдии и без особого опыта. И даже так, я по понятной причине рад ее видеть, поскольку именно с ней столкнулся на поле битвы за стенами Турая. Для юной волшебницы она неплохо себя проявила. Не потеряла голову и выпалила несколькими мощными заклинаниями в буйных орков.

В окружении Лисутариды, Макри, Ханамы и Анумариды я испытываю желание спросить Лисутариду, собирается ли она призвать на службу настоящих мужчин для сражений, но держу язык за зубами. Анумарида сообщает мне, что мы можем использовать кабинет на верхнем этаже, пока армия не на марше. Выхожу следом за ней. В коридоре толпится группа светловолосых эльфов, ожидающих встречи с Лисутаридой. Никого не узнаю, хотя, судя по одежде и эмблемам, они важные персоны. Даже если их число меньше ожидаемого, приятно видеть эльфов. Без них нет ни шанса одолеть принца Амрага и его орду орков.

Поднимаюсь по лестнице с Анумаридой.

— Будет восхитительно вступить в битву вместе с эльфами, — говорит она.

Киваю. Я бы не назвал это восхитительным, но уверенности они придают.

— Они в любом случае куда надежнее подонков, которые были со мной в фаланге.

— Подонков?

— Турайские фаланги формировали из того еще цвета общества. Половина — отбросы со всей земли. Их строй бы разрушился в битве, не держи его на себе такие мужчины, как я.

— Понятно.

— Если бы не я, турайская пехота уже давно бы рассыпалась на куски. И Турай тоже, скорее всего. Это и есть наш кабинет? Нет ли где попросторнее?

— Это только на короткое время, пока не выступим на север.

Я осматриваюсь. Не сильно-то впечатляет.

— А где же кушетка?

— Тут есть кресло. Разве не подходит?

Я строго гляжу на Анумариду.

— Кресло? Анумарида, какое у тебя звание?

— Чародей штормового класса, Полк волшебников.

Не представляю, что означает штормовой класс. Пропускаю мимо.

— Что ж, чародей штормового класса Анумарида, раз уж ты собираешься работать в моей службе безопасности, есть кое-какие вещи, которые тебе необходимо знать прямо с самого начала. Самое важное — твой старший офицер нуждается в кушетке. Я не могу нормально выспаться в кресле. Отыщи мне кушетку.

Юная Анумарида находится в растерянности.

— Вы же не собираетесь спать в своем кабинете?

— Конечно же, собираюсь. Способность спать в трудных условиях я приобрел, пройдя через столько кампаний, сколько ты даже не видывала.

— А когда мы в походе? В чистом поле?

— Будем импровизировать. Точнее, ты будешь. Ты же чародейка. Ожидаю, что при необходимости ты окажешься способна наколдовать кушетку.

— Постараюсь.

— Хорошо. Держись меня и перенесешь войну. Лисутарида сказала, что распорядится насчет моих подчиненных. И где же они?

— Пока что я одна.

— Правда? Тогда тебе придется отдуваться за всех, как понимаю. Помимо кушетки, мне необходимо еще и пиво.

Анумарида морщится и выглядит сконфуженно.

— Что-то не так?

— Мне не разрешено приносить вам пиво. Приказ Лисутариды.

Я с подозрением смотрю на нее.

— Лисутарида Властительница Небес, военный лидер и Верховная командующая сил запада, специально дала тебе указание не приносить мне пива?

— Да.

— В самом деле?

— Да.

— Очень странно. Можно подумать, у нее нет более важных занятий. Организация армии, например. Едва ли такое вселяет уверенность.

Анумарида не отвечает. Складывается впечатление, что она не из тех, кто с легкостью игнорирует приказы военного лидера. Это могло бы вызвать раздражение. Замечаю, что ее радужный плащ выглядит безупречно. Как и остальная одежда. Она не похожа на молодую женщину, недавно испытавшую невзгоды.

— Ты сражалась, чтобы выбраться из Турая?

— Нет, — признается она. — Я находилась за стенами города, когда орки атаковали. Навещала родителей в их усадьбе. Я пыталась вернуться, но безуспешно. Все беглецы рассказывали, что город пал. Так что я направилась на запад, разыскивая остальных волшебников. Делала то, чему обучены.

— Вижу. Мне же пришлось прокладывать путь в кровавой схватке, в то же время спасая Лисутариду и Макри. После этого я приплыл сюда на старом дырявом корыте и помог Лисутариде стать во главе армий. Вспомни это в следующий раз, когда примешься укорять меня за кушетку и пиво.

Пытаюсь устроиться в кресле. Неудобно. Не предназначено для человека моих габаритов.

— С тобой были другие турайские чародеи?

Анумарида мотает головой.

— Нет. И едва ли кто-то здесь появился.

Плохие известия, как для военных усилий, так и для города-государства Турай. Турай меньше по сравнению со многими соседями, но у нас всегда было полно волшебников. Магия высокого класса защищала нас.

— Возможно, мы отыщем кого, когда воссоединимся с симнийцами. Они могли бы ждать нас там, — я встаю на ноги. — Теперь о Дизиз Невидимой. Нужно ее найти.

— Откуда начнем?

— С ближайшей таверны.

Анумарида выражает озабоченность.

— Вы же не полагаете на самом деле…

— Тебе неведома воинская дисциплина? Мы так и будем топтаться на месте, ежели ты станешь спорить всякий раз, как я отдаю приказ. Последнее появление Дизиз в человеческом городе было в «Секире Мщения», таверне. Прежде она работала певичкой в театре, а также имела успех у охочих до выпивки людей. Так что вполне вероятно, если она здесь появится, то мы найдем ее в каком-нибудь похожем месте. Начнем с местных таверн, а потом поищем и за их пределами. В кабинете есть какая-нибудь наличность?

— В сейфе в стене. Не уверена, много ли там.

— У тебя есть заклинание, чтобы его открыть?

— Да.

— Тогда сгребай бабки и двигай за мной. Готовься получить первый урок работы в службе безопасности.

Глава 3

Мы находимся в зажиточной части города, где располагаются особняки, виллы и церкви.

Нам приходится пройти несколько улиц на юг, пока не достигаем таверны. Анумарида застенчиво мнется.

— Что такое? Раньше в таверне не бывала?

Она мотает головой.

— Никогда?

— Нет.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

Я изумлен. Едва ли знаю, что на это сказать. Двадцати двух лет от роду, и никогда не была в таверне? Первая моя мысль — она могла бы страдать некоторой умственной неполноценностью. Боязнь толпы, возможно. Однако она вступила в Полк волшебников, так что общества не так уж страшится. Вероятно, ее родители не одобряли посещение многочисленных злачных мест Турая. Юная Анумарида выражается весьма учтиво. Не аристократка, но все же дочь знатных землевладельцев. Несомненно, они были уважаемой семьей. Она нерешительно топчется перед вывеской над дверью. «Королевский щит».

— Тут безопасно?

— Безопасно? Какую же затворническую жизнь ты вела?

— Вовсе не затворническую! — обижается Анумарида. — Просто случай не выпадал посетить таверны. Я росла в фамильном поместье. Потом поступила в колледж для волшебников. Это считалось довольно смелым поведением.

Я готов уже отпустить парочку добродушных замечаний о ней, ее фамильном поместье и чародейском колледже, но сдерживаюсь. В конце концов, она все-таки вступила в битву за стенами Турая и выстояла перед вражеской атакой, когда множество остальных осталось на поле боя. Что-то в ней есть.

— Довольно разговоров, — я открываю дверь и захожу внутрь. Юная волшебница проскальзывает за мной. В таверне людно и шумно, как и в каждой другой таверне Самсарина, — полно наемников и солдат в увольнительной, которые используют возможность повеселиться в последние минутки перед отправкой на войну. Есть тут и группа торговцев с рынка, поближе к барной стойке. Я вынужден использовать свой вес, чтобы протиснуться сквозь них, волоча за собой Анумариду.

— Видишь это? Воспринимай как первый урок в расследовании. Когда впереди тебя толпа, не дает добраться до бара, нет смысла приставать ко всем, вежливо упрашивая расступиться. Это никуда не приведет. Просто ищи их слабое место и прокладывай дорогу сквозь него.

— Такое действительно нужно делать при расследовании?

— Не слышала, что я сказал? Таверна — лучшее место для сбора информации. Обо всем, что происходит в городе, ты узнаешь здесь. В Турае, бывало, я посещал семь или восемь за день. Бармен, две кружки эля, пожалуйста.

— Можно мне стакан воды? — говорит Анумарида.

— Только если ты хочешь прослыть безнадежным аутсайдером, который никогда не будет хорош для службы безопасности, вследствие чего подведет армии запада и, возможно, допустит наше безоговорочное поражение. А теперь возьми кружку и постарайся не выглядеть так, словно выросла, катаясь на пони в цветастом платьице.

Анумарида Громовая Молния хмуро глядит на меня, отхлебывает эль и кривится.

— Как только примешь это внутрь, сразу окажешься на полпути к успешному следователю.

— Но Лисутарида сказала…

— Хватит о Лисутариде. Нет нужды постоянно ее вспоминать. Она занимается ее работой, а мы — своей.

— На самом-то деле я не представляю, чем мы здесь занимаемся!

— Ищем нечто странное. Просто держи ушки на макушке. Если не попадется ничего такого, двинем в следующую таверну.

Я обследую толпу.

— Когда Дизиз Невидимая заявилась в Турай, то замаскировалась популярной певицей под именем Мулифи. Интересно бы знать, есть ли тут иностранные певцы, недавно прибывшие в Самсарин.

— Она, наверно, не стала бы повторять свою проделку?

— Вероятно, нет, но это все, от чего надо отталкиваться.

Анумарида испытывает разочарование.

— Дизиз могла бы выдать себя за служанку в таверне или же рыночную торговку. Вообще за любую женщину. Лисутарида полагает, что она даже могла бы переодеться мужчиной. Как же нам ее обнаружить? Это выглядит безнадежно.

Делаю добрый глоток эля.

— Расследования частенько выглядят безнадежно поначалу. Но это не означает, что не нужно с чего-то начинать. Ты делаешь, что можешь, и так и продолжаешь, пока на что-то не наткнешься. Возможно, нам улыбнется удача. Быть может, Дизиз совершит ошибку. Или волшебники Лисутариды чего-то добьются. В любом случае, продолжаем пытаться.

Анумарида весьма впечатлена моей длинной речью. Что не мешает ей неодобрительно коситься, когда я хватаю вторую кружку со стойки. Говорю, чтоб прекращала жаловаться.

— Я не жаловалась.

— Но ты определенно об этом думала. Прибереги свой противопивной фанатизм для другого времени. И постарайся вступить в беседу с людьми. Мы здесь для сбора сведений.

— Мне сложно разговаривать с незнакомцами.

— Тогда тебя ожидает фантастическая карьера следователя. Если ни с кем не можешь беседовать, слушай меня и учись, как это делается.

Никогда не испытывал проблем при разговоре с незнакомцами. Главным образом, этим-то и зарабатывал на жизнь. Сейчас, в этой таверне, это легче обычного, потому как капитанский значок дарует мне определенную степень уважения. Всем ясно, что я не один из тех офицеров, кто возвысился благодаря семейным связям. Я — человек, повидавший множество боев. Закаленный в сражении, как мне нравится считать. Я беседую с солдатами, наемниками, официантками и торгашами, в большинстве своем о надвигающейся войне. Узнаю много всего о надеждах и страхах народа, но ничего необычного не замечаю. У меня возникает чувство, что если Дизиз прибыла в Самсарин, то уже должен бы проявиться какой-нибудь след ее присутствия. Какой именно след — не знаю, ничего не улавливаю.

Отмечаю, что настроение вполне себе оптимистичное, хотя всякому известно, что грядет тяжелая кампания. Принц Амраг зарекомендовал себя опытным военачальником для всего Запада. Его ненавидят, как и любого оркского лидера, но люди не закрывают глаза на его таланты. Оркские фаланги и кавалерия основательно вымуштрованы. Различные государства орков проявляют небывалые доселе единодушие и дисциплину. Но не только это: оркские колдуны ужасают не меньше своим продвинутым умением управляться с драконами. С учетом того, что наша армия не столь велика, как ожидалось, остается только гадать, откуда вокруг столько оптимизма. Отчасти из-за того, что прибыли эльфы, а их репутация весьма высока. И в какой-то степени потому, что для большинства людей война все еще не началась по-настоящему. Самсарин, Симния и Ниож пока что не понесли никаких потерь. Пока армии не выступают, легко воображать, что все будет хорошо и обернется быстрой победой и возвращением на гребне славы. Такое редко происходит.

— Или, возможно, просто все из-за того, что мы в таверне, и все до ушей накачались пивом, — бормочу я себе под нос. Турайцы не так давно ощутили на себе тяготы войны, и им пришлось несладко. Вспоминаю всех друзей-товарищей, которых потерял. Чувствую, что мое настроение портится.

Во второй таверне, куда мы заходим, Анумарида Громовая Молния наотрез отказывается от выпивки. Она просит у бармена стакан воды, что порождает насмешки, которые я воспринимаю не очень-то благожелательно. Я все еще остро реагирую из-за своей службы во Вспомогательном волшебном полку. Он не снискал славы ни в сражениях, ни в гулянках.

— Стараешься выставить меня на посмешище?

— О чем вы?

— Распитие воды дурно сказывается на Вспомогательном волшебном полку.

— Я так не считаю, — говорит Анумарида. — Во всяком случае, я не служу в ВВП. Я в Полку волшебников.

— Еще хуже, — ворчу я. — Давай поищем другую таверну.

— Я все-таки думаю…

— Хватит с меня твоих размышлений. Когда вернемся, я попрошу Лисутариду дать мне другого подчиненного. Не такого безнадежного педантичного юнца, который ничего не смыслит ни в войне, ни в выпивке. Если она ждет, что я буду нянчиться с тобой на протяжении всей войны, то глубоко заблуждается.

Юная чародейка выглядит задетой. Не обращаю на нее внимания и выхожу через дверь. На улице я сталкиваюсь с крепким седым варваром. Собираюсь дать ему совет смотреть по сторонам, когда он вдруг выкрикивает:

— Фракс!

— Гурд!

Не могу поверить. Гурд, мой стародавний товарищ, все еще жив.

— Гурд! Я думал, ты погиб.

— Я-то? Никакой орк со мной не совладает.

— Где Танроуз?

— Она тоже здесь.

Известия о том, что Танроуз, чудеснейшая повариха Двенадцати Морей, спаслась из развалин Турая, озаряет мое сердце непривычной радостью. Ее бесподобное тушеное мясо и мастерская выпечка пирогов были одними из тех немногих вещей, что скрашивали мою жизнь в Турае. Порываюсь обнять Гурда. Не припоминаю, когда в последний раз кого-либо обнимал.

— Так и знал, что отыщу тебя здесь, ах ты пес, — ревет он и лупит меня по спине. — Ты вступил в Турайский полк?

— Нет, я с Лисутаридой. Ответственная работа на военного лидера.

— Она может обождать?

— Конечно, — кричу я. — Нужно разыскать таверну, — поворачиваюсь к Анумариде. — Расследование на сегодня закончено. Мне необходимо поговорить с Гурдом.

— Не думаю, что…

— Плевать, что ты думаешь, — резко бросаю я ей. Затем по-дружески хлопаю Гурда по плечу, и мы уходим на поиски таверны, где было бы можно отметить наше обоюдное спасение и поделиться друг с другом свежими новостями. Застать Гурда в живых — единственное хорошее событие за долгое время.

Глава 4

Позднее, удобно устроившись за угловым столиком в «Пивном Пройдохе», небольшой, темной таверне в маленьком темном закоулке, я поднимаю увесистую кружку эля в честь спасения Гурда и Танроуз. Он сообщает мне, что в городе всего-то пару дней.

— Мы живем в палатке на краю лагеря для беженцев, к северу от стен. Не так плохо, как звучит — они сумели там все обустроить. Всякий годный к военной службе получает возможность вступить в армию. Завтра я так и поступлю.

— Как ты выбрался из Турая? Когда Дизиз выдала заклятье, я отрубился. Когда пришел в сознание, в «Секире Мщения» не было ни души, кроме Макри и Лисутариды. Я вытащил их наружу прямо перед тем, как нас бы схватили. А на пляже довелось нарваться на дракона.

Гурд кивает.

— Я тоже отключился. И без того был ослаблен зимней хворью. Пришел в себя на улице, с Танроуз и еще кое с кем. Я едва ли понимал, что происходит. Оркская колдунья действительно всех нас заморочила. Я так и торчал там, гадая, что творится, когда целый эскадрон орков выскочил из-за угла, ощетинившись пиками. Я вытащил меч и приготовился дорого продать свою жизнь.

Гурд бьет кулаком по столу.

— Это был бы славный бой насмерть. Я бы захватил с собой множество врагов, — он смеется. — Но меня бы довольно быстро убили. Я с трудом стоял на ногах — из-за болезни и колдовства. Танроуз тоже бы погибла.

— Так что же случилось?

— Тирини спасла нас.

— Тирини Заклинательница Змей?

— Точно. Помнишь, она тоже была в таверне, во время большой карточной игры? Она приковыляла, все еще ошеломленная, как и все остальные, по-прежнему одетая в меховую накидку и вычурные туфли. Еле плелась. Но спасла нас всех, спору нет. Говорю тебе, Фракс, я и не представлял, что женщина может оказаться такой сильной чародейкой. Она махнула рукой и выпалила какое-то заклятье. Следующее, что я осознал — мы за городскими стенами, довольно далеко на западе. Виднелись пожары в городе, но поблизости нигде не было ни орков, ни драконов.

Мои брови вздымаются:

— Так это все Тирини?

— Ага. Прихватила меня и Танроуз, ну, и еще двоих-троих с собой. Просто выдернула и вернула на землю уже за милю оттуда. А казалось, прошло всего несколько секунд. Наистраннейшая вещь, что когда-либо случалась со мной.

Я впечатлен и удивлен не меньше. Лисутарида упорно настаивает, что Тирини Заклинательница Змей могущественная волшебница, хотя, судя по ее репутации, такое и не скажешь. С ее тщательно выкрашенными светлыми волосами, экстравагантным макияжем, дорогущими причудливыми нарядами и тому подобным, она всегда казалась помешанной на моде и куда более скандальных делишках, чем занятия магией. Ее имя постоянно мелькало на страницах злословных листков, расходящихся по всему Тураю. Архиепископ Гжекий не единожды клеймил ее позором со своей кафедры, называя олицетворением падения нравов Турая и нечестивости высшего сословия. Может, она нечестива и аморальна, но мгновенно перенести группу людей с места на место — страшно трудное дело. Полагаю, она как-то открыла портал в магическом пространстве и вытянула всех через него. Сильному чародею и себя-то довольно трудно переместить. А прихватить с собой спутников — для такого понадобилась бы магия весьма высокого уровня, выше, чем у нее, как я думал.

— И помыслить не мог, что у Тирини столько силы.

Гурд кивает, но выглядит озабоченным.

— Она определенно спасла наши жизни. Но это дорого ей стоило.

— Что ты имеешь в виду?

— По-видимому, такое могучее заклинание сказалось на ее рассудке или что-то вроде того. Впоследствии она и слова не могла произнести. Она с трудом ковыляла, и не только из-за своих неудобных чопорных туфель. Выглядело так, словно она исчерпала всю силу без остатка. Мне пришлось ее нести. В конечном итоге мы раздобыли лошадь и телегу и отправились в путь на ней. Мы думали, что Тирини станет лучше, но — увы. Спустя денек-другой я оправился после зимней хвори, и мы чувствовали себя более-менее сносно, за исключением Тирини. Она так и не поправилась, всю дорогу молчала. Даже покормить ее было непросто, а уж остальное…

Киваю головой.

— Мгновенное путешествие сквозь магическое пространство таит в себе как опасность, так и трудность. Волшебники редко идут на это.

Гурд хмурится.

— Не нравится мне это, Фракс. Не по душе, что она спасла нас столь дорогой для себя ценой. Ты вряд ли ее узнаешь, если увидишь.

— Где она?

— Танроуз везет ее к Лисутариде. Может, она сумеет помочь. Хотя я вполне понимаю, что повидаться с Лисутаридой в эти дни не так-то легко — ведь она военачальник.

— Не волнуйся, Лисутарида поможет. Тирини была ее лучшей подругой.

— Надеюсь на то. По пути сюда мы повстречали еще одного турайского волшебника, но толку от него чуть.

— И кого же?

— Корания. Он не пришелся мне по вкусу.

— Кораний Точильщик? Хорошие новости, Гурд. У него хватает силенок. Окажет помощь в войне.

— Возможно, но человек он скверный. За всю дорогу и парочку слов не произнес. И Тирини не помог. Сидел с таким видом, словно считает, будто ей самой следует справляться.

Подавальщица ставит миску с рагу на стол. Я благодарю ее, даю щедрые чаевые и принимаюсь размешивать клубни ямса.

— Вот как, опять нам на войну.

Гурд кивает. Он крепок телом и широк в кости, с внушительными мускулами на руках и длинной гривой волос, сейчас по большей части седых, и все еще выглядит тем варваром, который когда-то заявился в Турай — должно быть, более двадцати лет тому назад. Много раз мы сражались плечом к плечу в качестве наемников и солдат. Закончил он владельцем таверны, а я — его платным жильцом. Это что-то, да говорит о том, кто из нас самый мудрый.

— Что ты там толковал о своей службе в отдельном отряде охраны? Я ожидал, что ты будешь со мной в турайских фалангах.

— Я бы и рад туда попасть. К несчастью, я столько раз спасал жизнь Лисутариде, что она и шагу без меня ступить не может. Говорю тебе, Гурд, если б я не приглядывал за Лисутаридой, мы бы уже проиграли войну.

Гурд смеется.

— Ты спасал ей жизнь? Уверен, что не Макри?

— Макри? Да от нее с самого начала не было толку. Абсолютно бесполезная. Если б я не втащил ее скелет, обтянутый кожей, на лодку, нынче она бы уже была пищей для дракона. И разве я дождался от нее благодарности? Говорю тебе, Гурд, последние недели прошли как кошмарный сон. Приходилось повсюду пасти этих двух баб.

Я бахаю кружкой о стол.

— Можно подумать, могучая волшебница и так называемый чемпион среди гладиаторов окажутся способны сами о себе позаботиться. В действительности же они все взвалили на мою шею. А сами большую часть времени провели в рыданиях.

— В рыданиях?

— Да. В высшей степени омерзительно. Ты же знаешь Макри — она обожает бахвалиться тем, каким крутым гладиатором была и сколько схваток выиграла. Вот что я тебе скажу: когда что-то идет не так, она тут же ударяется в плач. С тех пор, как Турай пал, она практически все время ревет, как дитя. И Лисутарида не лучше. Болтает, как повергает оземь драконов, а при малейшем поводе тоже исходит слезами.

Гурд выглядит пораженным.

— И Лисутарида тоже?

— Клянусь, что это правда. Слушай, Гурд, было время, когда я чуть рассудка не лишался: тут завывает Лисутарида, с другой стороны Макри пускает пузыри. Ты же знаешь, что я не могу выстоять против женского плача.

— Никто не может.

Я награждаю Гурда суровым взглядом.

— Ты же не планируешь удариться в слезы сейчас, когда мы вновь встретились, а?

— Уж точно нет.

Благополучно выяснив, что никто из нас не собирается рыдать, мы опустошаем несколько кружечек. Не могу описать словами, какое же это облегчение видеть его живым. Мы все еще травим байки, как Гурд заявляет вдруг, что должен меня покинуть. Он обещал Танроуз купить с ней припасов и отнести в их палатку. Я разочарован.

— Она сама не справится?

— Я пообещал, что не подведу.

В отличие от меня, Гурд — человек, который держит слово, даже если б ему хотелось и дальше хлестать эль. Вероятно, мне следует восхищаться им за это. Когда он уходит, я немного ворчу и позволяю себе еще одну кружку пива, дабы сгладить разочарование. Бросаю взгляд на пустую миску из-под рагу. Не так уж и плохо. Но, конечно, и рядом не стояло с яствами от Танроуз. Осматриваю небольшую таверну, смутно представляя, что же делать дальше. Расследовать, полагаю. Но расследовать-то и нечего. Даже нет никакой зацепки. Если уж Дизиз Невидимая и заявилась в Самсарин, сомневаюсь, что у нее есть намерение показаться в «Пивном Пройдохе». Начинаю испытывать легкое раздражение. Все это прекрасно, что Лисутарида велит мне отправиться на розыски Дизиз, но разве это дело не для чародеев? Да, у меня когда-то имелись волшебные силенки, но нынче от них мало что осталось. Я никак не способен магически обнаружить Дизиз. Что я там плел Анумариде Громовой Молнии о кропотливом распутывании клубка загадок? Не припоминаю. Какую-то ерунду, наверно.

— Катитесь вы все к дьяволу, — ворчу я. — Особенно Анумарида. Никогда не подозревал, что настанет день, когда я окажусь в таверне с кем-то, кто выпрашивает стакан воды. О чем только думала Лисутарида, подсовывая ее мне в качестве помощницы? Если это наилучшая молодая волшебница, что у нас есть, Запад обречен.

Зеваю. Не мешало бы поспать. Прибыв в столицу, я разместился в казармах в западной части города, но топать туда далековато. Решаю вернуться в свой новый кабинет в штаб-квартире Лисутариды и завалиться спать там. Вспоминаю, что там нет кушетки. Я велел Анумариде придумать что-нибудь взамен, но сомневаюсь, что она справилась. И вообще, где она? Разве ей не следует околачиваться поблизости? Я все ей выскажу за то, что оставила меня в одиночестве, когда нам полагалось нести службу.

Весна уже наступила, и столица Самсарина купается в тепле. Радостно машу рукой отряду тяжеловооруженных эльфов, марширующему в строгом порядке. Все еще зеваю, когда взбираюсь по лестнице и захожу в кабинет. Внутри Анумарида Громовая Молния. Юная чародейка не слишком рада меня видеть.

— Куда ты запропастилась? — требовательно спрашиваю я. — Нельзя просто так блуждать, когда ты на службе.

— Вы приказали мне убираться.

— Нет, не приказывал.

— А вот и приказали. Вы были грубы до невозможности.

Сердито смотрю на нее.

— Война, как-никак. Чего ты ожидаешь? Поглаживания по головке от местного дамского кружка рукоделия? Мой отдел безопасности крутая боевая единица. Если тебе это не по душе, ступай работать куда-нибудь в другое место.

— Ваша крутая боевая единица, похоже, тратит все время на пьянство в тавернах.

— Имеешь в виду, расследование в тавернах. И разве тебе не следует обращаться ко мне «генерал»? Мы в армии, прояви немного дисциплины.

— Вы не генерал. Вы капитан.

— Уверена?

— Вполне.

— Прекрасно. Капитан так капитан. А теперь выйди, мне необходимо отдохнуть. — Я вдруг ударяюсь ногой о неожиданно большой предмет обстановки. — Это еще что?

— Кушетка. Нечто в этом роде.

— Что значит «нечто в этом роде»? Это кушетка или нет?

— Свободных кушеток нет. Я взяла четыре кресла и соединила их заклинанием.

Осматриваю работу ее рук. Четыре кресла, довольно удобные, выстроены в линеечку и закреплены вместе. Весьма ловко, правда.

— Неплохо. На этот раз тебе удалось что-то полезное. Остальная твоя работа была сплошным разочарованием.

С этим я ложусь на свою новую кушетку и проваливаюсь в сон. Мой первый день в качестве главного офицера безопасности Лисутариды был весьма напряженным, без отдыха мне никак.

Глава 5

Изготовленная на скорую руку кушетка в полной мере себя оправдывает, но мне не удается отдохнуть, сколько хочется. Кажется, я лишь на минутку закрыл глаза, как меня трясет Анумарида. Злобно гляжу на нее.

— Разве я не дал указания не беспокоить меня?

— Нет.

— Тогда даю сейчас. Ступай прочь.

— Командующая Лисутарида проводит совещание и вам надлежит немедленно туда отправляться.

— Проклятье. Чего она хочет?

— Вести боевые действия, полагаю, — говорит Анумарида с оттенком сарказма.

С трудом поднимаюсь на ноги. Меня пошатывает.

— Вы не можете появляться там в таком виде, — говорит Анумарида.

— В каком виде?

— Как человек, только что выползший из таверны, опустошив десяток фляжек эля.

— Их было десять?

— Не знаю! Это всего лишь догадка.

— Может статься, довольно точная.

— От вас несет алкоголем. Лисутарида специально же приказала вам не пить! А мне поручила в этом удостовериться! Вы не сумели даже день продержаться.

Юная чародейка выглядит более чем возбужденной от всего этого. Неожиданно она тычет в меня пальцем и проговаривает несколько слов на тайном наречии. Меня вдруг обдает холодом и пробирает озноб.

— Что это было? Ты только что применила на мне заклинание?

— Да. Слабые очищающие чары. Теперь вы более не пахнете элем. И выглядите чуть опрятнее. Сумеете продержаться все совещание.

Уверен, неожиданно выпаливать в своего начальника заклинания идет вразрез с воинским уставом. С другой стороны, возможно, не так уж это и плохо. Лисутариде не к чему прицепиться.

— Все в порядке, идем.

— Не думаю, что меня приглашали, — говорит Анумарида.

— Ты идешь как мой помощник. Запоминай, о чем будет идти речь, позднее, если понадобится, ты мне все это повторишь.

В короткий срок с момента своего избрания военным вождем Лисутарида Властительница Небес умело выстроила систему командования. На самом верху всего четыре человека. Она сама, как всеобщий военачальник и старший чародей, генерал Хемистос в качестве командующего пехотой, генерал-епископ Ритари, кавалерийский командир, и лорд Калит-ар-Йил — вождь эльфов. Такое назначение практично и политически верно. Каждый из этих военачальников обладает высокой репутацией и боевым опытом, к тому же они представляют самые многочисленные части, составляющие армии Запада. Хемистос — самсаринец. Ритари — из Ниожа. Мы еще не воссоединились с ниожской армией, но Лисутарида заранее его назначила, чтобы ниожцы знали, что их командир занимает важный пост. Лорд Калит-ар-Йил, с кем мне уже доводилось сталкиваться, самый уважаемый эльф среди присутствующих и пользуется поддержкой всех южных Эльфийских островов.

Один из важных народов отсутствует в верхушке командования. Все еще нет представителей от Симнии. Это может создать проблему. Симния никогда не любила Турай, и скорее всего их раздражает тураец в роли военного лидера. Они еще больше возропщут, ежели не будут представлены среди главнокомандующих. Не знаю, как Лисутарида собирается это улаживать. Как бы то ни было, позиция Лисутариды на своей должности кажется незыблемой. Юный король Самсарина на ее стороне. Эльфы не стали бы считаться с кем-либо еще. Ниожцы не собираются особо радоваться назначению Лисутариды, в особенности из-за того, что она женщина, но, похоже, принимают положение вещей: ни у какого другого командира нет весомой поддержки.

Ведущим командующим подчиняется ряд других командиров. Они отвечают за такие важные направления, как военно-морской флот, который станет крейсировать вдоль побережья, готовый оказать поддержку, если наш маршрут будет пролегать вблизи моря. Потом есть командиры, ответственные за доставку продовольствия, другие — за вооружение, и прочие — за снабжение армии тяжелым оборудованием: самострелами на конной тяге, осадными машинами и тому подобным. Их не так много, как ожидалось, но на основании того, что я заметил, Лисутарида держит все в ежовых рукавицах. Она мельком глядит на меня, когда я вхожу в комнату.

— Капитан Фракс, — бормочет она.

— Командующая Лисутарида, — вежливо отвечаю я. Все вышеупомянутые командиры здесь, как и Макри. У нее есть допуск, но самые важные секреты не покидают круга главнокомандующих. Крутой поворот судьбы для оборванного и дикого гладиатора, который прибыл в Турай всего пять лет назад, не имея понятия о том, как следует себя вести в приличном обществе. Она даже не знала, как пользоваться столовыми приборами. Ей повезло, что попала ко мне. Я научил ее практически всему, что она знает на сей день.

Мы выслушиваем доклад самсаринского генерала Мексеса, отвечающего за вооружение, о снабжении армии пиками, мечами и щитами. Он краток и точен, как и заключение эльфийского адмирала Арита о наших военно-морских силах. Я весьма впечатлен. Обеспечение передвижения и снабжения огромной армии, вроде, проходит гладко. Это многое говорит о способностях Лисутариды к организации и наделению полномочиями. Когда прозвучали доклады каждого командира, Лисутарида заявляет, что ход событий ее удовлетворяет.

— Мы выдвинемся в течение двадцати четырех часов. За шесть дней нам надлежит воссоединиться с армией Симнии.

Держу рот на замке на протяжении всего совещания. Лисутарида не допустила, чтобы ее подозрения насчет возможного проникновения в наши ряды Дизиз Невидимой широко распространились. Моя работа пока засекречена. Полагаю, именно поэтому она просит меня задержаться, когда собрание расходится.

— Чародей штормового класса Анумарида, ты тоже задержись.

Когда все колонна разномастных генералов выходит, я остаюсь с Лисутаридой, Анумаридой и Макри. Лисутарида бросает на меня косой взгляд и оборачивается к Анумариде.

— Прекрасное отрезвляющее заклинание. Ты практически вернула Фраксу представительный вид.

— На самом деле в этом не было необходимости, — протестую я.

Судя по всему, у Лисутариды другое на уме, так как она не развивает эту тему. На доли секунд она колеблется.

— Фракс, мне нужна твоя помощь в деликатном деле. Никому ни гу-гу, ясно?

— Конечно, — я томлюсь в неведении, какого рода проблема постигла Лисутариду. Вероятно, тяга к фазису. Лисутарида заядлый курильщик, и прежде это вызывало сложности. Я уже заметил, что она маловато дымила с момента становления военачальником, но меня б не удивило, если бы она исчерпала запас незаконного вещества и испытывала острую нужду во мне, чтобы я отыскал ей немного.

— Ты слышал о Витинском оракуле?

— Да. Было одно известное местечко, где люди спрашивали совета у оракулов. Пока Истинная Церковь не объявила их всех святотатцами.

Лисутарида светит огоньком от небольшой палочки фазиса. Вспышка неодобрения озаряет лицо Анумариды, но быстро пропадает.

— Некоторые люди все еще обращаются к оракулам, — говорит Лисутарида. — Даже несмотря на то, что церковь их осудила.

Истинная Церковь, преобладающая религия на Западе, не любит прорицателей. Не знаю уж почему. Вероятно потому, что их воззрения проистекают из более ранних религий. В любом случае, церковь запрещает своим последователям обращаться к ним. Их деяния по меньшей мере восьмидесятилетней давности, и так как Истинная Церковь обладает силой, прорицатели в большинстве своем сошли на нет. Витинский оракул, посвященный богине Витине, был самым известным.

— Прямо перед тем, как встретиться с армией Симнии, мы будем проходить аккурат рядом с Витинским оракулом, — продолжает Лисутарида. — Несколько моих старших волшебников желали бы посоветоваться с ним. Само собой, это следует держать в тайне. Истинная Церковь такое бы не одобрила. Это могло бы вызвать трудности, особенно с Ниожем.

Уверен, что могло бы. Ниожцы все как один религиозные фанатики. Хотя мы не повстречаем их армию еще несколько дней, их командующий, генерал-епископ Ритари, уже здесь, наряду с легатом Апирои, еще одним дипломатом высокого ранга. Если они пронюхают об этом визите, худо будет. Королю Ламакусу отправят разгневанные послания, и нельзя сказать, чем все обернется. Но не только о Ниоже стоит беспокоиться. У Истинной Церкви не так много влияния на другие народы, но все же оно есть. Слишком много, чтобы наш военный лидер мог позволить себе оскорбить ее, в подобное-то время.

— Почему твои чародеи хотят обратиться к оракулу? — спрашивает Макри, впервые подавая голос. — Они в него верят?

— Ну… — Лисутарида слабо жестикулирует. — Не так уж. Это скорее традиция. Некий отголосок былых времен. Гильдия волшебников действительно во многом отождествлялась с богиней Витиной и ее оракулом. Корни магии уходят глубоко в прошлое. В Гильдии есть несколько членов, которые все еще придерживаются старых верований.

Настал мой черед вступить в беседу.

— Когда ты говоришь «В Гильдии есть несколько членов, которые все еще придерживаются старых верований», можно ли уточнить, что в Гильдии волшебников имеется значительная, хорошо организованная группа последователей древности, включая тебя?

Наш вождь выглядит обеспокоенной.

— Я бы не стала выражаться таким образом.

— Да ну? Даже несмотря на то, что ты тайно ведешь делегацию к оракулу прямо после того, как тебя избрали самой главной? Делегацию, куда входит присутствующая здесь Анумарида, которая, как я замечаю, не очень-то удивляется.

Лисутарида сверкает глазами.

— Да что ты можешь знать об этом?

— Я был в твоем особняке в Турае. Тебе не следовало оставлять частную переписку с другими чародеями лежать без пригляда. Во всяком случае, не так заметно.

— Я никогда не оставляла частную переписку лежать без пригляда!

— Ну ладно, тебе не следовало оставлять ее в легко доступных выдвижных ящичках.

— Как осмелился ты копаться в содержимом моего личного стола!

— Я же сыщик. Меня терзает любопытство. Особенно когда я вынужден прохлаждаться четыре часа, пока ты возишься со своей прической.

Лисутарида выказывает признаки неминуемого взрыва. К счастью для меня, она сдерживается и вместо этого запаливает очередную палочку фазиса.

— Это правда? — интересуется Макри.

— Ага. Если станет известно, то приведет Лисутариду и остальных из ее Гильдии к открытой вражде с каждым церковником и епископом западного мира.

Лисутарида вздыхает.

— С большинством из них, полагаю. Они действительно не склонны проявлять терпимость. В особенности ниожцы. Генерал-епископ Ритари обрушится на меня, словно скверное заклятье, если прознает, что я обращалась к оракулу. Ниожцы, вероятно, откажутся меня поддерживать на посту военачальника. Я буквально хожу по тонкому льду.

— Самое простое решение — не идти. Просто оставь оракула в покое.

Лисутарида мотает головой.

— Это придется не по вкусу моим старшим волшебникам. Мы никогда не отправлялись на войну, не испросив совета у богини Витины и не произведя надлежащего подношения. Это важный аспект нашей веры, хоть он и держится в секрете. По крайней мере, был секретом до того, как ты принялся рыться в моей личной корреспонденции.

— Ты и впрямь веришь в оракула? — спрашивает Макри, которая скептически относится ко всему сверхъестественному.

— Его предсказания в прошлом оказывались весьма точны. И полезны. Я намереваюсь обратиться к нему. Мне нужно, чтобы это осталось неизвестным. Вот почему я посвящаю тебя в тайну. Фракс, необходимо, чтобы ты помог мне проскользнуть туда незамеченной, а если кто и заметит, то понадобится хорошее прикрытие. По-моему, в этом ты мастак.

— Определенно. Если попадешься, сложностей не возникнет. Как далек наш путь?

— Около полудня верхом. Я планирую отправиться вместе с Ибеллой Ливневый Град. Она глава Гильдии волшебников Абеласи. Их группа невелика, но сама она сильна и разбирается в древней религии. Кораний Точильщик будет сопровождать нас.

— Как поживает Кораний?

— Нелюдим как и прежде. Он квартирует в отдаленной части города, так далеко от всех, насколько возможно. Будет хорошо иметь его под боком.

— Слышал, он прибыл с Тирини Заклинательницей Змей.

Лисутарида выглядит обеспокоенной при упоминании имени Тирини.

— Она в плохом состоянии. Заклинание, которое она применила, чтобы переместить людей за пределы Турая, было слишком опасным. Ей не следовало к нему прибегать.

— Оно спасло жизнь Гурду.

— Знаю. Оно почти опустошило Тирини. Жизнь в ней едва теплится. Нельзя мгновенно перенестись через магическое пространство так, чтобы это плохо на тебе не сказалось. Я волнуюсь из-за нее, но не могу посвятить ей то время, которое необходимо. Я попросила одну из абеласинских чародеек-целительниц, Саабрил Чистую Воду, приглядеть за ней, пока она не поправится.

Лисутарида тушит палочку фазиса.

— Пора вернуться к работе. Капитан Фракс, есть ли у тебя успехи?

— Нет, командующая, — признаюсь я. — Но они будут.

— Я передаю еще двух рекрутов под твое начало. Анумарида их тебе представит. Убедись, что готов завтра отправляться.

Совещание подходит к концу. Я возвращаюсь в свой кабинет выше по лестнице. Будь мир совершенным, я бы опять завалился на кушетку и заснул, но мой мир далек от совершенства вот уже тридцать лет, и вряд ли изменится к лучшему сейчас. Почти сразу же Анумарида вводит внутрь парочку человек.

— Наши новые сотрудники.

Глава 6

Я с подозрением рассматриваю новых членов службы безопасности. Один — юноша-чародей, невысокий, загорелый, откуда-то с юга, скорее всего. Его плащ украшен радужной вышивкой — символом Гильдии волшебников — по странной моде. Я видел такое раньше, но не припомню где. Другой — юный эльф, еще моложе, с колючей соломенной шевелюрой, в тускло-серой тунике и с небольшим луком наискось за спиной.

— Это… — начинает Анумарида.

— Я знаю, кто это. Сендру-ир-Валлис с Авулы. Более известная как Дру. Одна из самых отъявленных наркоманов среди юнцов-эльфов по всей их округе, — я пялюсь на нее. — Так это тебя назначили в мою службу?

Юная эльфийка награждает меня лучезарной улыбкой.

— Мой командир рекомендовал меня для выполнения особых поручений!

— Вероятно, чтобы от тебя избавиться. Ты осознаешь, что мы занимаемся опасными делами, связанными с войной? Ты хоть чего-то еще умеешь, кроме как хлестать вино, карябать стишки и сваливаться с деревьев?

— Сендру обладает превосходным послужным списком в своей части, — поспешно говорит Анумарида. Для юной волшебницы Анумарида ведет себя на редкость уверенно и деловито. Не уверен, что мне это нравится.

— Полагаю, Лисутарида направила ее сюда, так как ты с ней знаком. И связь с эльфами не помешает.

Возможно, но Дру не та связь, которую я бы выбрал. Ей около восемнадцати, и, по моим воспоминаниям о визите на остров Авула, она вполне дружелюбный эльф, но я никогда не видел, чтобы она проявляла способности к разведслужбе. Если бы военное положение не было столь серьезным, я бы подумал, что Лисутарида надо мной издевается.

— Каково твое звание?

— Младший знаменосец Эльфийского разведполка, временно прикомандированного к Вспомогательному волшебному полку. — Дру все еще сияет. Анумарида движется дальше.

— Это Риндеран из Гильдии волшебников Южных холмов. Он старший знаменосец Полка волшебников.

Вспоминаю, где уже видел эту причудливо-модную вышивку. Принцесса Дайрива носила нечто разукрашенное подобным образом, когда посетила Турай во время великой Ассамблеи чародеев, на которой Лисутариду выбрали главой Гильдии. Мне интересно узнать, что Дайрива — ныне королева, правительница Южных холмов — отправила к нам чародея. Дайрива — союзник Запада, но она находится в сложном положении. Ее королевство располагается на юге западных земель и ему постоянно угрожает вражеское нашествие орков. Дайрива и ее гильдия славятся мощью своей магии. До нынешнего момента это помогало хранить мир и покой, но сомневаюсь, что ей удастся выстоять перед нападением всех сил армии принца Амрага.

— Как дела на Южных холмах?

— Орки поблизости, но пока не атаковали. Королева Дайрива им не поддается и не позволяет выйти к побережью.

Приятно слышать, во всяком случае, в данную минуту. Если б Южные холмы пали, оркский флот заимел бы множество удобных бухт для стоянок. Я гляжу на Риндерана. Меня частенько раздражают встречи с новыми чародеями. Они склонны напоминать мне мои давние неудачи на поприще магии. Все же, если его послала королева Дайрива, слабаком он быть не может. Вероятно, он пригодится в розысках Дизиз.

— Бывал в сражении?

— Нет, — сознается он. — В прошлую войну я был слишком молод.

Еще один молокосос-новобранец. Моя так называемая служба безопасности, возможно, даже ни разу не видела боевого дракона или агрессивного орка. Если наш полк намеревается сойтись с врагом, надеюсь, на моей стороне окажутся более опытные воины. Я, может, и один из самых прославленных бойцов, когда-либо бравших меч в руки и выступавших на восток, но не могу же я действовать в одиночку. Усаживаюсь за свой стол. Зрелище стоящих напротив трех подчиненных на миг навевает воспоминания о тех деньках, когда я служил главным следователем в королевском дворце в Турае. Кажется, что это было так давно.

— Командующая Лисутарида подозревает, что Дизиз Невидимая держит путь сюда, чтобы шпионить за нами. Мы не можем этого допустить. Если ей удастся проникнуть в главный командный состав, она такого наворотит, что и сказать нельзя. По меньшей мере, выдаст наши планы врагу. В худшем случае она могла бы убить командиров или нарушить снабжение. Нужно отыскать и остановить ее.

— Разве оркская колдунья смогла бы появиться тайно? — говорит Риндеран. — Наши волшебники ее бы обнаружили.

— Она уже доказала, что сможет. Она пробралась в Турай и никто этого не заметил. Оставила в дураках турайскую службу безопасности, что, разумеется, не так уж и трудно. Но она также одурачила Лисутариду, что уже непросто. Она и меня облапошила, а вот это почти невозможно. Мы долгое время недооценивали оркскую Гильдию колдунов.

— Тогда как нам ее отыскать? Она может быть где угодно.

— Верно подмечено. — Я озираюсь в поисках пива. Пива на столе ни капли. Я пялюсь на Анумариду.

— Что случилось с моим пивом?

— Каким пивом?

— Тем, которое тебе следовало принести. Это часть твоих обязанностей.

— Это не входит в мои обязанности. Лисутарида сказала мне…

— Я твой непосредственный командир. Мне решать, каковы твои обязанности. На чем я остановился?

— Оркская Гильдия колдунов.

— Точно. Они сильны. Орки омерзительны, но могущественны. Их армия тоже организована как подобает. Я видел их фаланги у стен Турая. Если собираемся их победить, необходимо, чтобы все работали не на страх, а на совесть. А не отказывались, например, выполнять приказы своего старшего офицера, когда он просит снабдить его пивом.

Троица моих подчиненных выглядит смущенно. Осознаю, что меня, возможно, слегка занесло.

— Так вот, нам нужно быть собранными в поисках. Дизиз неизвестно где, но я считаю, она попытается проникнуть в круг командующих самого высокого ранга. Это означает, что каждый в штабе находится под подозрением.

— Каждый?

— Да. Кроме меня. И Лисутариды, и Макри. Я с ними постоянно вместе после того, как Турай пал. Знаю, что они действительно те, кем кажутся. Что касается остальных, то хочу их хорошенько проверить. Солдат охраны, младших, старших чинов, всех. Необходимо проверить всех, кто близок к Лисутариде. Убедитесь, что они не исчезают загадочно по пути сюда или не могут толком объяснить, что делали. Любой из тех людей на самом деле может оказаться Дизиз.

— Те люди, которых нужно проверять — к ним относятся командующие? Генерал Хемистос? Генерал-епископ Ритари?

— Да. Дру, ты узнаешь об их передвижениях в прошлом месяце. Анумарида и Риндеран, вы магией прощупываете все подозрительное.

— Им это не понравится, — говорит Анумарида.

— Вероятно. Будьте как можно незаметней. А если и заметят, не беда. Мне поручена личная безопасность Лисутариды, так что я наделен полномочиями. Любые жалобы отсылайте ко мне. А еще лучше, сперва попробуйте от них отделаться. Но если не выгорит, переправляйте мне.

Младший знаменосец Дру улыбается и восторженно отдает честь. Риндеран и Анумарида тоже, но с меньшей охотой.

— Тем временем я буду осуществлять поиски по городу, в местах, представляющих интерес, пока мы не выступим. Еще есть вопросы?

Вопросов не возникает. Я отправляю свой персонал трудиться. Накладываю слабое Замыкающее заклинание на дверь и вытягиваюсь на кушетке, дабы завершить прерванную дрему. Я удовлетворен тем, как прошел день. Не так много времени ушло на то, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Фракс — первая спица в колеснице в расследовании. Я только-только засыпаю, как тяжелый удар сотрясает дверь. Пытаюсь игнорировать его. Он раздается вновь, еще громче.

— Фракс, я же знаю, что ты там.

Издаю проклятие. Это Макри. Мне на собственном опыте известно, что нет смысла пытаться игнорировать ее. Она просто вышибет дверь. Отдираю себя от кушетки и плетусь открывать дверь.

— Что-то важное? Я был погружен в серьезную работу.

— Ты дрых на кушетке, — Макри врывается в комнату с улыбкой до ушей. Она нечасто так широко улыбается.

— Чему ты так радуешься?

— Гурду и Танроуз. Мы и не чаяли увидеть их вновь. Мне их не хватало.

— Мне тоже их не хватало. Я думал, старина Гурд, быть может, уже завернулся в тогу, ведь меня не было рядом, чтобы прийти на выручку.

— И мы наконец-то готовы выступить! Мы вышвырнем орков из Турая!

Макри выросла в неволе, будучи оркским гладиатором. Она люто их ненавидит.

— Как считаешь, орки выйдут нам навстречу или предпочтут отсиживаться в Турае?

— Не знаю. Но что бы они ни делали, это здорово осложнит нам жизнь. Принц Амраг хороший командир.

Макри с насмешкой глядит на меня.

— Ты только что похвалил орка?

— Возможно. Нет ничего, что говорило бы, будто он плохой вождь. Мы до сих пор увиливаем от вопроса о его способностях. Ты собираешься рассказать Лисутариде о своей связи с ним?

— Нет.

Макри сестра Амрага, точнее, сводная сестра. У нее замысловатое происхождение, о котором она особо не распространяется. Амраг старше ее, без примеси эльфийской крови, но они близкие родственники. Никто об этом не знает, кроме меня. Я уже предлагал Макри посвятить в тайну Лисутариду, но она отказывается. Это можно понять. Для Макри и без того настали тяжелые времена, чтобы давать людям дополнительный повод для подозрений.

— Макри, тебе обязательно продолжать так лыбиться? Это неестественно.

— Тебе бы тоже следовало испытывать радость. Ты же всегда похвалялся тем, каким был великим солдатом. Разве ты не ждешь с нетерпением начала сражений?

— Ждал бы, если б меня не засунули во Вспомогательный волшебный полк, в сборище желторотых неумех.

— Желторотых неумех?

— Ты знаешь, что Лисутарида перевела Дру в мой отдел? И что прикажешь делать с восемнадцатилетним эльфом, чей жизненный опыт ограничен сидением на деревьях и сочинением стишков? А что касается Анумариды Громовой Молнии, то она просто одержима нетерпением к алкоголю. И минуты не проходит, чтобы она не поучала меня не пить так много. Подозреваю, Лисутарида умышленно всучила самую никчемную команду, назло мне.

Макри смеется.

— Или же, вероятно, просто не хотела, чтобы ты валялся пьяный, когда нужно расследовать. Тебе бы следовало брать с нее пример. Она и впрямь урезала прием фазиса с тех пор, как стала военным лидером.

— Это она так заявляет. Вероятно, она все еще дымит им, когда никто не видит. В любом случае, нельзя нас с Гурдом отправлять на бой, когда в желудке не плещется эль. Эль — основа хорошей фаланги. Нет ни шанса на то, что я попаду в хорошую фалангу, пока пасу неопытных молокососов. Лисутарида отправила мне назвавшегося Риндераном чародея с Южных холмов, а он никогда не бывал в бою. И, скорее всего, улепетнет при первом же признаке дракона.

— Все мы чем-то жертвуем. Ведь мы заняты важным делом.

Я сердито гляжу на Макри.

— С каких пор ты стала гласом мудрости?

— С тех самых, как стала знаменосцем Макри во Вспомогательном волшебном полку, телохранителем нашего военного вождя, командующей Лисутариды Властительницы Небес. На период войны я покончила со всем легкомыслием. Ничто не повлияет на мою сосредоточенность на порученной работе, и советую тебе привыкнуть к такой позиции.

Макри встает, излучая серьезность, и открывает дверь.

— Увидимся на марше, капитан Фракс.

Макри и в лучшие времена может проявлять твердолобость. Эта новая, несущая ответственность версия еще хуже. Она уходит. Иду к кушетке. Но не успеваю дойти, как дверь распахивается, и Макри влетает в комнату.

— Спрячь меня! — кричит она, прежде чем захлопнуть дверь и нырнуть за наспех состряпанную кушетку.

Я, более чем озадаченный, пялюсь на ее скрюченную фигурку.

— В чем дело?

— Си-ат!

— Что?

— Си-ат. Эльф с Авулы. Он там, в коридоре. Нельзя, чтобы он меня заметил.

— Так это тот Си-ат…

— Да! — шипит Макри.

Бедная Макри. Она весьма увлечена эльфами. Эльфы же, увы, склонны относиться к ней с подозрением из-за ее оркской крови. Не сказать, что они не находят ее привлекательной. Большинство людей без ума от привлекательности Макри, особенно в кольчужном бикини, которое она носила, будучи подавальщицей. Но когда ей наконец-таки выпал шанс, и она спуталась с одним юным эльфом на острове Авула, это хорошо не закончилось. Во всяком случае, так я понимаю. Она никогда не раскрывала подробности своего увлечения.

Я с интересом гляжу на нее.

— И что же случилось с твоим «На период войны я покончила со всем легкомыслием»?

— Это было до того, как я узнала, что Си-ат здесь.

— Не можешь же ты всю войну прятаться за моей кушеткой.

— Почему нет?

— Прежде всего потому, что завтра нам отправляться в поход. Тебе действительно настолько неприятно его видеть?

— Да.

— Да ну, Макри, у людей все время случаются неудачи на личном фронте. Так что не выйдет. Это не так уж и скверно. Возможно, слегка неловко, ничего более.

— Это куда больше.

— Почему? Что же произошло на Авуле?

Макри, все еще скрываясь за кушеткой, морщится.

— На Авуле-то все было нормально. Это случилось позже.

— Позже? Но вы же позднее не виделись?

— Знаю. Меня огорчило, что он не дает о себе знать. Я отправила ему несколько посланий.

— Послания? Как?

— Корабельной почтой. И магически. Один раз даже почтовым голубем.

— Ну и ну. И о чем же шла речь в тех посланиях?

— Вначале о том, что мне его не хватает, и почему не связывается со мной. Потом я немного расстроилась и… ну…

— Пригрозила ему расправой?

— В девятом письме я пообещала, что снесу ему голову с плеч и скормлю дракону. Или это было в десятом, забыла точно.

— Так вот почему возникла щекотливая ситуация. Это не вполне нормальное поведение.

— У меня не так много опыта в таких вещах.

Я качаю головой. Бедняга Макри.

— Что мне делать? — причитает она.

— Как насчет мужественно — или женственно, если это подходящее слово — встретиться с ним лицом к лицу и все обсудить?

— И речи быть не может. Я не в состоянии видеть его вновь.

— Тогда каков же твой план?

— Не упоминал ли ты о неком местечке на дальнем западе? Я бы туда сбежала.

— Ради всего святого, Макри, — я вытаскиваю ее из-за кушетки. — Не можешь же ты прятаться вечно. Ты, наверно, даже и не повстречаешься с ним снова. Он же молод, не так ли? Значит, не из числа командиров эльфийских войск. Вероятно, просто прибыл в штаб передать сообщение или что-то в этом роде. Как только армии завтра выступят, вас с ним разделят тысячи людей.

Макри размышляет об этом.

— Быть может, ты прав. Не мог бы ты вместо меня проверить коридор?

Открываю дверь и высовываю голову наружу. Там никого нет, ни эльфов, ни кого-то еще.

— Берег чист. Тебя нужно провожать к Лисутариде?

Макри осторожно выглядывает в коридор.

— Все в порядке. Но ты не запирай дверь на случай, если мне потребуется прибежать обратно.

С этим чемпион среди гладиаторов оркских земель, непобежденная в бою с момента появления на Западе, победитель величайшего соревнования по бою на мечах в Самсарине, а теперь личный телохранитель командующей армией Запада украдкой выбирается в коридор, словно виноватая школьница, которая припоздала с гулянки. Душераздирающее зрелище. С грустью качаю головой и наконец-таки возвращаюсь на кушетку ради отсроченного послеобеденного сна.

Глава 7

Несмотря на неопытность, у моей службы безопасности хватает умений для поставленной задачи. Прежняя одурманенная и безответственная Дру как будто переменилась. Снует повсюду, собирая и записывая сведения, и в основном занимается тем, что сказано. Кажется, ей все это доставляет удовольствие. Она впервые выбралась за пределы Эльфийских островов, так что, полагаю, все это приводит ее в возбуждение. Что касается Анумариды и Риндерана, то оба этих молодых чародея выказывают деликатность и деловитость, осуществляя магически поиски. Я бы не удивился наплыву сердитых старших офицеров, взбешенных тем, что кто-то роется в их прошлом, но пока что такого не происходит. Анумарида и Риндеран сумели установить целостную и непрерывную хронологию событий и для генерал-епископа Ритари, и для генерала Хемистоса. Никто из них не исчезал недавно, и их обычный распорядок неожиданно не прерывался. За прошедшие несколько месяцев никто из них не пропадал надолго. Да и магическое расследование, по-видимому, не допускает возможность того, что кто-то из них самозванец. Я прекрасно осведомлен о силе Дизиз, но определенно уверен, что она не прикидывается ни пехотным, ни кавалерийским главнокомандующим. Они наиболее близки к Лисутариде, что уже утешает. Даю указание Анумариде и Риндерану заглянуть в прошлое их ближайших подчиненных.

— Особое внимание уделите заместителю генерал-епископа Ритари, легату Апирои. У меня на его счет подозрения.

— Почему?

— Потому что он возмущался тем, что Лисутарида набрала весь свой личный состав из турайцев низшего сословия. Звучит так, словно я какой-то смутьян. Возможно, он оркский шпион.

Мы все еще проверяем лорда Калита-ар-Йила, чем Дру занимается с большим рвением. Она находит прекрасным, что наводит справки об эльфийском лорде, который в своем собственном государстве был бы избавлен от любых видов расспросов.

Анумарида и Риндеран разделяют некоторые общие черты характера, и даже внешности. Они оба юные волшебники с хорошей репутацией, у обоих длинные темные волосы, и они всегда облачены в плащи чародеев. Каждый весьма педантичен — неплохая черта при нынешних обстоятельствах. Никого из них не назовешь общительным, но у Риндерана есть большое преимущество над Анумаридой. Волшебник Южных холмов неожиданно оказывается докой по части пива. Его семья владеет пивоваренным заводом. Я впечатлен.

— Целый пивоваренный завод? И они там распоряжаются?

— Самый крупный на Южных холмах. Мы поставляем пиво во все таверны в округе. И я должен был заняться семейным бизнесом, но проявил талант к магии и вместо этого поступил в колледж для чародеев. Мой отец был разочарован, зато мать гордилась мной. У нас в семье никогда раньше не было волшебника.

— Какое же пиво вы варите?

— Главным образом, темный эль, но и мягкий тоже. Мы используем собственноручно выращенные хмель и ячмень.

— Никогда не слышал ничего более интересного о волшебстве. Рассказывай дальше.

В этот момент на нашу телегу грузят инвентарь. Я полагал, что отправлюсь в путь пешком, но нам, как неотъемлемой части команды Лисутариды, предоставили крытый фургон. Мы будем ехать следом за нашим военным вождем. Скидываю с себя броню, бережно обращаясь с мечом, новеньким эльфским клинком, подаренным мне Макри. Он был частью приза за победу в соревновании мечников. То был хороший приз и прекрасный подарок. Так хорош, что я не знал, как ее отблагодарить, переминаясь в неловкой тишине, насколько помню. Только Риндеран приступает к описанию процесса пивоварения, как вбегает Анумарида и прерывает нас какими-то дурацкими вопросами насчет провизии. Пытаюсь отмахнуться от нее, но Анумарида настойчиво наседает, и трудновато отказаться ее слушать.

— Мы выступаем через три часа, — зудит она. — Нужно удостовериться, что в итоговом перечне продуктов ничего не забыто.

Пялюсь на перечень.

— Ты забыла пиво.

— Мы не перевозим никакого пива.

Начинаю по-настоящему ее ненавидеть. Отправляю Дру искать пиво и возвращаюсь к беседе с Риндераном. Вокруг царит хаос, поскольку армия готовится к маршу. Приказы сыпятся во все стороны. Звучат трубы — офицеры силятся выстроить своих людей. На севере вздымаются огромные облака пыли — там перестраивается кавалерия. Привести армию в движение нелегкая задача. Тот факт, что мы все еще следуем графику, — еще одно подтверждение организаторских способностей Лисутариды.

Мне более не выпала возможность еще разок потолковать с Гурдом, хотя я и сумел вскользь с ним увидеться. Гурд вступил в турайскую фалангу, но, к его разочарованию, тут же был переведен во Вспомогательный волшебный полк, как и я. Его это не особо радует. Он хотел быть на передовой и опасается, что не увидит никаких сражений.

— Защищать волшебников? Не дело это для воина.

Гурд старше, чем я, а мне уже стукнуло сорок пять. Можно сказать, что человеку такого возраста не место в первых рядах фаланги. В действительности же вы бы не осмелились высказать все это в лицо Гурду, иначе он бы измолотил вас до потери сознания, — но это могло быть причиной его перевода. Или, быть может, все дело в просьбе какого-то турайского офицера, распределяющего обязанности. Гурд известен в городе как человек, достойный доверия. Если обернется так, что он окажется в одиночку между беззащитным чародеем и ордой орков, то и не подумает сбежать. У меня все еще тепло на душе из-за его появления, и я гадаю, сумел ли кто-то еще из моих старых друзей спастись из Турая. Капитан Ралли, например. «Старый друг», может, не совсем верное определение для Ралли. Мы оказывались по разные стороны баррикад куда чаще, чем вместе — он, из Службы Охраны, и я — частный сыщик. Даже так, я долгое время был с ним знаком, и, надеюсь, он выжил. Догружаю последнюю сумку со снедью в фургон, когда в поле зрения появляется бегущая трусцой Дру, баюкающая в руках корзину с бутылками, с улыбкой на все лицо.

— Я достала пиво, преогромный человечище.

— «Капитан Фракс» было бы более правильным обращением.

— А еще лорд Калит-ар-Йил желает видеть тебя.

— Для чего?

— Что-то вроде «Юные эльфы, по которым тюрьма плачет за нарушение субординации» и «Жду, когда же мне в руки попадется тот проклятый мерзавец Фракс, который, вероятно, натравил ее на меня».

— Так понимаю, он не в курсе, что ты проводишь проверку в интересах безопасности?

— Нет. Он довольно грубо ушел от ответа, когда я спросила, чем тот завтракал последние тридцать дней. Тебе известно, что он на день пропадал с острова? Утверждает, что по рутинной религиозной обязанности лорда Авулы, но все это вызывает подозрения, — юная Сендру светится от счастья при этой мысли. Ее радует возможность приводить в замешательство своего лорда. Я подогреваю ее бунтарский дух.

— Хорошая работа, — говорю я ей. — Так и продолжай. Я хочу, чтобы ты проверила каждого эльфа, что крутится возле Лисутариды. При любых жалобах уведомляй всех, что капитан Фракс, главный офицер персональной службы безопасности командующей наделил тебя всеми полномочиями осложнять им жизнь.

Дру поднимается по лестнице собирать свои вещи.

— Вы разве полагаете, что лорд Калит-ар-Йил на самом деле может оказаться Дизиз Невидимой? — спрашивает Анумарида.

— Не особо. Но он мне проходу не давал на своем острове. Не вижу причин, почему бы и мне не попортить ему слегка кровь.

— Можно ли утверждать, что Дизиз станет выдавать себя за мужчину? Или эльфа мужского пола?

— Нет, нельзя. В Турае она предстала певичкой. А до того мы считали ее мужчиной. По-видимому, нельзя ни в чем быть твердо уверенным. С учетом ее силы лучше всего полагать, что она может изображать кого угодно.

Когда наш фургон до отказа набили провизией, подручными инструментами и всякой всячиной, мы долгое время ожидаем, пока армейские подразделения, все еще торчащие внутри городских стен, неторопливо выбираются через главные ворота, присоединяясь к собравшимся снаружи. Риндеран берет управление на себя, Анумарида держится с ним рядом, тогда как я и Дру усаживаемся позади. Только мы проезжаем главные ворота, как Макри неожиданно забирается в фургон и валится на дно. Опускаю взгляд на нее. Несмотря на страсть к войне, она не обрезала свои волосы — весьма длинные и густые, и теперь они покрывают значительную часть дощатого настила дна.

— Разве тебе не следует оберегать нашего военного вождя?

— Собрание наивысшей секретности, — объясняет она. — Допущены лишь Лисутарида, Хемистос, Ритари и Калит. Меня освободили от несения службы. Я подумала, что мне стоит узнать, как у вас дела.

— Оно и видно.

Мы не спеша выезжаем в поля.

— Ты здесь только по этой причине?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты валяешься на полу, словно от кого-то прячешься.

— Почему Макри прячется? — спрашивает Дру.

— Из-за своей эмоциональной зрелости пятилетнего ребенка и невозможности встретиться лицом к лицу со своим бывшим любовником-эльфом.

Макри выглядит страдальчески.

— Они произвели его в вестовые! Как они пошли на это? Он же постоянно таскает донесения Лисутариде. Мне то и дело приходится от него скрываться.

— Прискорбно, Макри. У тебя не выйдет всю войну прятаться от эльфа. Нам суждено быть на одной стороне.

— Возможно, мне повезет, — говорит Макри, — и я смогла бы его быстро прикончить.

Юная Дру следила за всей беседой.

— О чем вы? Что случилось?

— У Макри было мимолетное увлечение во время посещения твоего острова. Очевидно, оно плохо закончилось. Впоследствии он ни разу с ней не связался.

— Оо! — заинтересовалась Дру. — И кто же он? Может, я его знаю?

— Его зовут Си-ат, — бормочет Макри, по-прежнему беспокоясь о том, чтобы ее не было видно.

Дру довольно бестактно смеется.

— Си-ат? Это все объясняет.

— Поясни.

— У Си-ата сотни подружек. Он известный серцеед.

— Нет, он не таков, — возражает Макри со злостью. — Он признался мне, что застенчив и робеет при разговоре с женщиной.

От этого Дру разражается ничем не прикрытым весельем. К лицу Макри приливает краска.

— Прекрати хохотать!

— Извини. Но это так смешно. На самом деле Си-ат совсем не стесняется женщин. У него множество любовниц.

— И насколько же много?

— Практически каждую неделю новая. Нет, преувеличиваю — каждый месяц. Нет, и это не вполне верно. Словом, одна в две недели. Две за месяц. Может, чуть больше.

Физиономия Макри суровеет.

— А мне он говорил, что я особенная.

— Ты отправила ему волшебное послание, угрожая снести голову прочь, — замечаю я. — Вероятно, это можно считать особенным. Явно не лучший способ.

— Боже мой, — Макри прячет лицо в ладонях. — Поверить не могу, что отправила ему все эти письма. Я должна сбежать. Передай Лисутариде, что я подхватила чуму, и ты был вынужден спешно предать мое тело земле.

В этот момент Лисутарида с легкостью атлета запрыгивает в фургон.

— Почему это Макри притворяется умершей от чумы? Я думала, ты намерена отправиться на войну. Макри, я ожидала от тебя лучшего.

— Это личное, — безнадежно говорит Макри.

— Ничего не личное, — говорит Дру. — Фраксу все известно. Как и мне. Си-ат, наверно, тоже с кем-то поделился, особенно если ты пригрозила срубить ему голову.

Макри съеживается. Я прилагаю отчаянные усилия, чтобы не рассмеяться. Недостаток деликатности у Дру в действии.

— Что такое? — требует ответа Лисутарида. Она многозначительно глядит на Макри. Макри неохотно разъясняет ситуацию вновь. Лисутарида проявляет интерес, затем хмурится.

— В прошлом году, помнится, я спрашивала волшебника-связиста Джуриаса, не мог бы тот отправить важное послание на Эльфийские острова. Он сказал, что придется подождать, так как истратил всю магическую силу для другого клиента. Ему требовалось время для восстановления. Твоя работа?

— Может быть, — печально отвечает Макри. — Я отправила кучу писем.

— Восхитительно, — говорю я. — Кто бы мог подумать, что безнадежный роман Макри завершится, сведя на нет военные приготовления.

— Может, хватит это обсуждать? — возмущается Макри. — В любом случае, я выше всего этого. — Она встает на ноги, выглядя донельзя свирепо.

— И представить не могла, что ты впуталась в историю с Си-атом, — говорит Лисутарида. — Какой конфуз. Но, возможно, он тебя и не помнит?

— Не стоит на это полагаться, — вмешиваюсь я. — Макри — единственная особа с оркской кровью, ступавшая на землю Авулы. Она произвела неизгладимое впечатление. После того, как свалилась в священный водоем, и им пришлось проводить специальный ритуал его очищения.

— Нельзя ли сменить тему? — спрашивает Макри. Она сердито таращится. — Хватит с меня эльфов.

Лисутарида ставит точку в разговоре, извещая знаменосца Дру, что прибыла сюда обсудить кое-что в частном порядке со своим главным офицером по безопасности, а именно со мной.

— Пойду гляну, не отыщется ли еще пива, — весело говорит Дру, выпрыгивая из фургона.

— Вижу, она хорошо вписывается в твое отделение, — замечает Лисутарида после ее ухода. — Речь пойдет о посещении оракула. Мы отправимся послезавтра ночью. Жди за пределами лагеря после полуночи.

— Командующая, меня все еще тревожит эта прогулка. Если Дизиз Невидимая уже проникла в наши ряды, то, быть может, уже прослышала о ней. Это же отличная возможность устроить засаду. Не думаю, что тебе следует идти.

— Я не буду беззащитной. Кораний, Ибелла и я способны управляться с огромным количеством волшебной силы. Ты будешь со мной. И Макри.

— Не нравится мне все это, — качает головой Макри. — Все, что потребовалось бы — одна стрела из хорошего укрытия, когда ты окажешься уязвима.

— Очень рискованно оставлять армию и плутать по сельской местности малой группой. Ты наш военный лидер. Запад нуждается в тебе.

Лисутарида не отметает полностью наши подозрения, но все же непоколебима.

— Возможно, какой-то риск есть, но он невелик. Никто, кроме вашего отдела и Ханамы, не знает, куда мы собираемся.

— Я пока не доказал непричастность Ханамы.

— Уверяю тебя, она и есть Ханама.

— Все равно ее проверю, — упрямо заявляю я.

Лисутарида не возражает мне, обстоятельно загибая пальцы:

— Генерал Хемистос и генерал-епископ Ритари уже пожаловались, что твои подчиненные досаждают им своими проверками. Я посоветовала смириться с этим. То же касается и лорда Калита. Несмотря на все, это и правда Ханама.

— Она может быть самозванкой.

— Я знаю ее куда лучше, чем ты себе представляешь, Фракс.

— Как? По Ассоциации Благородных дам?

— Члены этой организации неизвестны, — говорит Лисутарида и переводит беседу в другое русло: — Путешествие к оракулу займет семь часов. Мы обернемся за день. Я должна это сделать. Если не посоветуюсь с оракулом перед отправкой на войну, боевой дух Гильдии волшебников упадет. Пока мы держим все в секрете от генерал-епископа Ритари и остальных религиозных фанатиков, все будет чудесно.

Слова Лисутариды звучат убедительно. Для женщины, на чьи плечи легла такая ответственность, она держится молодцом. Пока что основное мнение армии — она хороша на посту военного лидера.

— Есть ли успехи у абеласинских чародеев в разработке заклинаний для изобличения Дизиз?

Лисутарида мотает головой.

— Нет. Мы уже собрали все сведения о ней. Я даже разрешила Ибелле Ливневый Град погрузиться в мои воспоминания, не упущено ли чего из нашей встречи в «Секире Мщения», а ведь обычно я не позволяю никому копаться в моей памяти, даже таким близким друзьям, как Ибелла. Пока что все это ничего нам не дало. Они не открыли заклинания обнаружения Дизиз. Но продолжают попытки.

— Будем ждать орков на границе или двинемся к Тураю?

— Пытался подловить меня этим вопросом?

— Да.

— Тогда тебе это удалось, — сознается Лисутарида. — Но я не могу тебе ответить. Это тайна Генерального совета.

— Вы уже приняли решение?

— И этого я не могу сказать, — наш военный лидер поворачивается к своему телохранителю. — Готова приступить к обязанностям, знаменосец Макри?

Макри кивает.

— Приношу извинения за минутную слабость. Си-ат более мне не помеха.

— Хорошо. Мы не можем позволить мелким личным проблемам мешать нашей работе. Я столкнулась с отвлекающим фактором в виде Кублиноса, но по зрелом размышлении сумела выбросить его знаки внимания из головы.

Это уже преувеличение. Кублинос, самсаринский портовый чародей, воспылал страстью к Лисутариде, и я бы не сказал, что она с легкостью позабыла о его знаках внимания. Помню, как она скрывалась в таверне, неспособная совладать с его ухаживаниями. Лисутарида и Макри отбывают. Звучит резкий приказ одного из командиров, отвечающих за приведение армии в движение, и наш фургон громыхает вперед. Дру взбирается на борт с бутылью вина в руке.

— Гляди, что я нашла.

Она передает мне бутыль. Делаю глубокий глоток. Мне нравится Дру. Она отличное дополнение к команде.

Глава 8

Спустя два дня путешествия обильные пахотные угодья Самсарина все так же бесконечно тянутся впереди.

— Ты знаешь, что я терпеть не могу Самсарин?

— Почему же? — спрашивает Дру.

— Слишком много полей.

Юная эльфийка смеется.

— А для меня нормально. Но я бы предпочла побольше деревьев.

Не только фермерские земли маячат впереди. Мы тащимся за длинной войсковой колонной, что размеренно ползет на северо-восток. Это движение создает огромное облако пыли, которое плывет над вереницей повозок и замыкает шествие. Сидя с поводьями в руках, я обмотал лицо легким шарфом, уберегая легкие от пыли, как поступают Дру и большая часть людей в хвосте колонны. Пока что мы передвигаемся без происшествий. Во главе колонны, вдалеке от нас, на флангах Лисутарида разместила патрули волшебников, прикрываемые частями Вспомогательного волшебного полка. Они следят за тем, чтобы по пути нас не подстерегала беда. Мы не ждем, что прямо сейчас повстречаем силы орков, но нельзя быть слишком беспечными. Принц Амраг уже сумел нас удивить, доставив драконов к Тураю зимой, чего раньше никогда не случалось. Его драконам до Самсарина вроде как не долететь, но сильнейшие колдуны врага могли бы придумать, как помочь им преодолевать большие расстояния.

Риндеран и Анумарида расположились внутри фургона. Во время привалов, когда армейские части устраиваются на обед, все четверо из нас шныряют среди них, охотясь за чем-либо подозрительным. Если это и называть как-то, то только никудышной затеей. Я не достиг ничего особо выдающегося. Опять-таки, и чародеям, которым поручено то же самое, нечем похвастаться. Ирий Победоносный не изобрел никакого заклинания, способного помочь. Во всяком случае, по словам Лисутариды. Я так и не повидал Ирия. А следовало бы, но я по-прежнему волнуюсь из-за этой встречи. Она обещается быть весьма неловкой.

— А что если Дизиз вообще тут нет? — задается вопросом Дру. — Может, она решила остаться с орками?

— Возможно. Но не вижу, с чего бы сильнейшей колдунье орков заниматься мелкими диверсиями. Полагаю, она могла бы выдать какое-нибудь всесокрушающее заклинание, но это не так-то просто, когда вокруг столько волшебников-людей. Даже если им невдомек, что надвигается, они постоянно поддерживают поле, гасящее чары. Не дают заклинаниям застать нас врасплох. Чародеи основательно гасят заклятья. В сражении это куда менее увлекательно, чем следовало бы ожидать.

— Что ты имеешь в виду?

— Каждая сторона стремится нейтрализовать другую. Они тратят кучу сил на защиту своей армии от насылаемых противником чар. Или предотвращают их, успев первыми метнуть заклятья. Война может подойти к концу, а никто так и не получит преимущества.

— Так что же происходит тогда?

— Остается обычным солдатам кромсать друг друга на куски. Во времена последнего нашествия наши чародеи сумели вывести из игры вражескую гильдию, но у врага хватило войск, чтобы достичь стен Турая. У них и драконы имелись, что давало им преимущество. Не прибудь эльфы, Турай бы пал.

— А почему на этот раз мы вас не спасли?

— Потому что орки атаковали зимой. Если подумать, дьявольски неприличное поведение. Война — это летнее занятие.

— Что же, сейчас мы здесь, — говорит Дру и выглядит счастливой от этого.

Дру — жизнерадостная молодая эльфийка. Сидя в фургоне, глотая пыль от огромной армии, оторванная от привычной жизни, она ни на что не жаловалась. Очко в ее пользу. С тех пор, как я видел ее последний раз, ответственности у нее прибавилось. Возможно, то было мое благотворное влияние. Вдалеке звучит труба. Солдаты устраивают привал. Пора поесть и отдохнуть. Только минул полдень, и мы остановимся на час или около того. Анумарида и Риндеран просовывают головы в парусину, что отделяет кузов фургона и место кучера.

— Есть новые инструкции? — спрашивает Анумарида.

— Те же, что и всегда. Ищите что-то странное.

Риндеран хмурится.

— «Что-то странное» — это так туманно. Мы посередь огромной армии на марше. Трудно понять, что странное, а что нет.

— Просто будьте начеку. Если попадется нечто действительно странное, вы это опознаете.

— Как?

— Понятия не имею. Дизиз не отправила нам инструкции, как ее искать. Побродите вокруг, порасспрашивайте людей и взгляните, что можно выведать.

Они уходят вместе, Риндеран так и не удовлетворен. Я сползаю с сиденья.

— Куда пойдем? — интересуется Дру.

— Куда-нибудь, где можно выпить. Когорта Гурда неподалеку. Если повезет, готовить будет Танроуз.

— Мы собираемся там расследовать?

— Так же, как и где-либо еще. Пускай Риндеран и Анумарида слоняются по округе, задавая вопросы, им это в удовольствие.

Мы пробираемся через скопление солдат. Кто-то тратит перерыв на сон, тогда как другие стряпают быстрый перекус — то, в чем бывалые служаки набили руку. Насколько мне известно, Танроуз раньше никогда не участвовала в военной кампании, но она такой талантливый повар, что сумеет приготовить великолепный обед при любых обстоятельствах.

— Танроуз нравится, когда хвалят ее блюда, — объясняю я Дру. — Вот почему я их ем так много. Это ей помогает.

Гурд и еще несколько изгнанников собрались вокруг костерка. Над огнем — металлическая тренога, на которой висит котелок, чье содержимое слегка побулькивает. Танроуз хлопочет над ним, добавляя специи.

— Уже вернулся? — хохочет Гурд. — Тебя в твоей части не кормят, что ли?

— Не так хорошо, как Танроуз — тебя. Я захватил фляжку вина, так что прекращай обжираться тем мясом и поделись-ка им с пристойным едоком.

Гурд не вполне справился с огорчением от перевода во Вспомогательный волшебный полк. Он не слишком рад служить в одном из отрядов, призванных защищать Лисутариду, и все еще надеется побывать в настоящем деле.

— Что это за война, если приходится все время бить баклуши, якобы защищая чародеев.

— Мы повидаем множество заварушек. Лисутарида непременно окажется в самой гуще событий.

— Уверен?

— У нас не хватает силенок справиться с орками без ее волшебства.

Танроуз обеспокоена.

— Мне не по себе от твоего предположения, что оркские колдуны поблизости.

— Не бойся. Когда те колдуны сосредотачиваются на своих заклинаниях, не составляет труда быстро проткнуть их копьем. Видел такое множество раз. Все будет в порядке. Пока я в хорошей форме. Ты же понимаешь — куча пирогов и тому подобное.

— Прости, Фракс, я не могу состряпать пирог на таком слабом лагерном костре. Тут нужна печь.

Даже не пытаюсь скрыть разочарование.

— Я таю на глазах. К тому времени, когда мы встретимся с орками, я стану тенью былого себя.

— Думаю, это вряд ли случится, — говорит Танроуз, поглядывая на мою талию.

Усаживаюсь и принимаюсь за котелок с тушеной говядиной от Танроуз. Разговор о пирогах и печах напоминает мне о человеке под именем Эрисокс. Еще в Турае он готовил отличную выпечку в переносной печи, когда над головой кружили драконы. Он наговорил мне самой настоящей лжи в ходе моего расследования, но я его простил за такие пироги. Этот случай наводит на мысль о высшем чиновнике Турая, консуле Калие.

— Есть ли какие-нибудь известия о консуле? Или королевской семье?

Никто из турайцев у лагерного костра ничего не слышал. По общему мнению, наш стареющий больной король, вероятно, погиб со всем семейством, наряду со старшими чиновниками. Дворец и главные правительственные учреждения находились близко к разрушенным северным стенам, через которые ворвались орки. На то время заместитель консула Цицерий фактически управлял городом. Цицерий был лучшим человеком, чем консул, но о нем тоже ничего не известно. На данный момент Турай остался без руководства. Что будет, если мы вернем город, никто не знает.

На некоторое время воцаряется мирная атмосфера, пока все наслаждаются готовкой Танроуз. Я не даю оставить себя позади.

— Где этот бездельник капитан Фракс? Приведите его ко мне!

У кого-то, разозленного на капитана Фракса, сильный ниожский акцент. Поднимаю глаза и вижу, как неистовствующий легат Апирои направляется ко мне, а в хвосте у него плетутся Анумарида и Риндеран. Легат, заместитель генерал-епископа Ритари, крупный мужчина, наголо остриженный и постоянно угрюмый. Он облачен в тунику ниожского офицера строгого черного цвета, а в ножнах на поясе — короткий меч.

— Капитан Фракс! — рычит он. — Ты в ответе за этот произвол?

Вскакиваю на ноги.

— Возможно. О каком произволе речь?

— Твои лакеи осмеливаются донимать меня! Вот какой произвол! Было довольно скверно, когда они домогались деталей моих передвижений. Это дерзкое требование не тот краткий перегиб, с которым военный лидер рекомендовала смириться. А теперь обнаруживаю — они проверяют ответы, что я им дал! Как ты смеешь приказывать им это? Если ниожский офицер снисходит до ответа на нелепые вопросы по безопасности, надлежит верить ему на слово, а не устраивать возню за спиной.

Анумарида и Риндеран, стоящие за ним, выглядят взволнованно, явно сомневаясь, как относиться к гневу старшего офицера.

— Ну и, турайский пес! — продолжает легат. — Что скажешь в свое оправдание?

Я поворачиваюсь к Анумариде Громовой Молнии.

— Вы закончили исследовать прошлое легата Апирои?

— Не совсем, капитан.

— Тогда проверьте его до конца.

— Что? — легат практически лопается от ярости. — Ты смеешь оскорблять меня, заместителя генерал-епископа Ритари? Тебя за это головы стоит лишить!

Гляжу ему в глаза.

— Каждого, кто близок к Лисутариде, необходимо проверять. Без исключений. Приказ самого военного вождя. Или он тебя коробит, грубиян? Тебе есть что скрывать?

Рядом со мной поднимается Гурд, готовый прийти на помощь, если легат вытащит меч и нападет, что не кажется невероятным. Легат приближается так, что наши лица почти соприкасаются.

— Ты заплатишь за это оскорбление. Ниожский легат вовсе не должен отвечать такому, как ты. Весьма дурно для военного лидера держать на службе грязного орка в качестве телохранителя, не говоря уж о личном штате, набранном из худородных турайцев. Предупреждаю тебя, Фракс, если генерал-епископу или мне вновь станет докучать твоя служба безопасности, последствия будут ужасны.

Легат Апирои сердито таращится на меня, Анумариду и Риндерана. Удовлетворив себя пристальным обзором, он удаляется, все еще пребывая в бешенстве.

— Обидчивый парень, — говорит Гурд.

— Ниожцы никогда не отличались дружелюбием.

— Что нам делать? — спрашивает Риндеран.

— Подсаживайтесь и подкрепитесь тушеным мясом и кувшинчиком винца. Потом возвращайтесь к его проверке. У него подозрительный характер.

— Это и впрямь мудро? — нервничает Риндеран.

— Мудро иль нет, мы этим займемся. Никто не избежит внимания моего отдела безопасности.

— Что если он нападет на нас?

— Вы же волшебники. Это не должно представлять для вас серьезной угрозы.

— У старших ниожских офицеров приличная защита от чар, — говорит Анумарида.

— Тогда ткните ему палкой в глаз. А теперь: мы собираемся болтать тут весь день или все-таки поедим?

Тушеное мясо Танроуз одно из чудеснейших блюд, что я едал после бегства из Турая. У нее такой метод добавления приправ и варки на медленном огне, что даже самые обычные ингредиенты просто тают во рту. После нескольких полных мисок наше будущее предстает в радужном свете.

— Мы погоним этих орков туда, откуда они вылезли.

Кулинарное мастерство Танроуз так благотворно подействовало на мое душевное состояние, что по возвращении к фургону меня даже не волнует присутствие там незнакомой волшебницы.

— Капитан Фракс? Я вас ищу.

— Зачем? И кто вы?

— Саабрил Чистая вода. Чародей-целитель первого класса из Камары. Командующая Лисутарида направила меня присматривать за Тирини Заклинательницей Змей.

— Понятно.

Саабрил Чистой воде под тридцать, она светловолоса и светлокожа. У нее довольно необычный акцент, хотя я такой уже слышал от камарских торговцев, которых повстречал во время путешествия. Камара — небольшое государство далеко на западе, возле Кастлина. Его граждан не так часто заметишь на дальнем Востоке. Не думаю, что мне когда-либо встречался камарский чародей.

— Как Тирини?

— Не очень. Лисутарида считает, вы могли бы помочь.

Я не отбрасываю мысль о помощи Тирини после того, как она помогла Гурду и Танроуз бежать из Турая, но и понятия не имею, как это сделать. Если уж целителю первого класса не справиться с лечением, мне-то и подавно. Саабрил просит меня сопроводить ее к Тирини, восстанавливающей силы в собственном фургоне неподалеку от передвижного штаба Лисутариды. Повсюду солдаты и маркитанты заканчивают с обедом, сворачивают лагерь и готовятся к выдвижению.

— Чем больна Тирини?

— Трудно сказать. Мгновенное перемещение через магическое пространство весьма опасно. Можно столкнуться с чем угодно. Острые предметы могут пройти через тело или повредить голову. Потом существуют непонятные энергетические области. Волшебники полагают, что они вызваны постепенным смещением пространства, но в действительности мы не понимаем их суть. Только одно перемещение через энергетическую область могло оказать ужасное воздействие. Но на самом деле я не представляю, чем больна Тирини. Ее тело выглядит здоровым, но она не встает на ноги, хотя и должна бы.

К тому времени мы достигаем небольшого фургона. Залезаю внутрь после Саабрил. Я не готов к зрелищу, что открывается моему взору. Тирини, записная красавица, известная модными нарядами и дорогими украшениями, выглядит словно нищенка, попрошайничающая в доках Турая. Она закутана во вполне приличное шерстяное одеяло, но ее тело будто съежилось. Лицо покрыто морщинами, а глаза слезятся. Ее волосы, прежде ослепительно-светлые, достойные модной вечеринки в Императорском дворце, свалялись и потускнели. Потемневшие корни виднеются по всей голове. На ней нет драгоценностей, а на ноги натянута пара старых тапочек, которые в Турае она бы не стала носить даже под страхом смерти. Я шокирован. Она будто бы постарела лет на двадцать за эти несколько месяцев. Не уверен, как мне ее приветствовать.

— Привет, Тирини, — отваживаюсь я.

Она не отвечает. На столике рядом с ней стоит нетронутая миска с супом. Перевожу взгляд на Саабрил Чистую Воду.

— Она мало говорит, — мягко сообщает чародейка.

Расстроенный этим, я по-прежнему теряюсь в догадках, зачем Саабрил позвала меня сюда. У меня нет медицинских навыков, помимо опыта оказания первой помощи, полученного на поле боя, — так, подштопать товарищей, пока они не сыщут надлежащего ухода. Если Тирини влетела в область энергии в магическом пространстве и таким образом иссушила себе мозги, ничего не могу с этим поделать. Вероятно, никто не сможет.

Тирини бормочет что-то неразборчивое.

— Чего?

— Они забрали мои туфли, — говорит она чуть громче.

— Кто взял твои туфли? Какие еще туфли?

— Они забрали мои туфли, — слова Тирини звучат невыносимо грустно. Ее голос стихает. Она закрывает глаза.

— Что это значит? Кто взял ее обувь?

— Не знаю, но это все, что она вообще произносит. Командующая Лисутарида подумала, что вы могли бы помочь. Она сказала, вы сыщик.

— Это поможет, если известно, что искать. О каких именно туфлях идет речь?

— Не знаю.

— Те туфли важны для поправки ее здоровья?

— Про это я не скажу. Но ничего из моих процедур не помогает, и ей становится все хуже.

В сознание закрадывается мысль грубо указать чародейке-целительнице, что война в самом разгаре, а я и так занят жизненно важной работой, чтобы взваливать на себя еще и это. Но я испытываю неловкость, видя Тирини в таком плачевном состоянии, и потому храню молчание. Мы покидаем фургон.

— Не страдает ли она от действия враждебного заклинания? — спрашиваю я.

— Ничего не обнаруживаю. Как и Лисутарида. Никто из нас не может поставить диагноз или сделать что-то полезное, — Саабрил виновато глядит на меня. — Знаю, вы заняты, но Лисутарида просила посоветоваться с вами, просто на случай, если удалось бы что-то обнаружить.

— Посмотрю, что можно сделать.

Поворачиваюсь и ухожу, направляясь к своему фургону. Меня из колеи выбило то, что я только что увидел. Куда сильнее, чем я мог бы представить. В Турае, насколько я мог судить, Тирини была тщеславной женщиной и легкомысленно проводила время. По-видимому, впустую тратила всю свою жизнь, не отказывая себе в скандальных увлечениях, спуская бабки на бесконечные потоки вычурных нарядов и драгоценных погремушек. Она еженедельно тратила на прическу больше, чем бедняки Турая на прокорм семьи за год. При встречах она в каждом случае ясно давала понять, что по сравнению с собой считает меня ничтожеством.

Прямо рядом с фургоном наталкиваюсь на Макри. Рассказываю ей о посещении немощной Тирини.

— Поэтому ты такой печальный?

— Наверное, да.

— Но тебе она никогда не нравилась.

— Знаю. Она легкомысленная курица. Но она наша легкомысленная курица. Эффектная чародейка, тратящая несуразные бабки на расшитые золотом меховые накидки и розовые туфли и порицаемая епископом за сомнительное поведение, являлась частью того, что делало Турай таким, каким он был, — качаю головой. — Не по вкусу мне видеть, в кого она превратилась. Особенно после того, как спасла Гурда и Танроуз.

— Что собираешься предпринять?

— Не знаю. Пожалуй, разберусь, что она подразумевала под «они забрали мои туфли». Это могло что-то значить.

Макри облачена в легковесную оркскую броню: темная кожа, усыпанная звеньями кольчуги и металлическими бляшками. Оркское мастерство своеобразно. Спрашиваю, что она здесь делает.

— Опять скрываешься от Си-ата?

— Конечно же нет. Отныне меня это не волнует, — Макри понижает голос, хотя маловероятно, что ее услышат из-за шума колес катящихся повозок и топота марширующих солдат. — Меня беспокоит визит к Витинскому оракулу. Не нравится он мне. Это опасно.

— Мне он тоже не по душе. Лисутариде не следовало бы отправляться на секретную миссию всего лишь с несколькими спутниками.

— Я пыталась ее отговорить, — сообщает Макри, — но она озлобилась и велела прекратить разговор.

— Получается, Витинский оракул слишком важен для Гильдии волшебников, чтобы она о нем забыла.

— Почему?

— Не знаю. Может, они все еще тайно поклоняются богине Витине. Или, может, им и впрямь необходим совет оракула.

— Не верю, что кто-то способен предсказывать будущее.

Соглашаюсь с Макри.

— Я всегда считал оракулов мошенниками. Они или дают предсказание так расплывчато, что это может ничего не значить, или же напускают такого тумана, что вообще не понять, о чем речь.

Макри глядит ввысь, исследуя облака на предмет драконов. Ненадолго мы едем в тишине.

— Где ты нашла еще один набор оркских доспехов?

— В королевском арсенале.

— Почему бы тебе не носить обычную, человеческую броню?

— Мне больше нравится эта.

— Она однозначно вызовет раздражение у некоторых людей.

— Имеешь в виду эльфов?

— Скорее, у ниожцев.

— Генерал-епископ Ритари и легат Апирои меня и так не любят. Не думаю, что и к Лисутариде они относятся лучше. Они терпят ее на посту военного лидера из-за эльфов, но я им не доверяю. Не устроят ли они каверзу, когда мы соединимся с симнийцами?

— Не могу сказать. К тому времени мы будем готовы сойтись в бою с орками. Нельзя в последний момент менять главнокомандующего.

— Вот еще одна причина, из-за которой Лисутариде не стоит отправляться к оракулу. Если до легата Апирои дойдет слух об этом, он обрушится на нее, словно скверное заклятье.

— Мы просто должны будем… — я смолкаю, так как вдруг раздается хлопок парусины, и Макри исчезает, теряясь в фургоне. Какое-то время я еду в одиночестве. Армия движется вперед, медленно, но верно. Спустя несколько минут я просовываю голову через полог.

— Мне казалось, ты утверждала, что Си-ат тебе безразличен.

— Я лгала.

— Он пропал из виду.

Макри вновь появляется.

— Как бы я хотела, чтоб он прекратил таскать донесения Лисутариде. И почему эльфы должны посылать ей столько писем?

Глава 9

На следующий день я просыпаюсь еще затемно. Вставать в любые часы — мой давний талант. До того, как я увлекся пивом прежней ночью, он обычно не подводил. Тихо одеваюсь, засовываю эльфийский меч в ножны и выскальзываю из фургона. Ночь темна, луна скрыта за облаками. Единственный огонек, что озаряет мой путь, пробиваясь через скопление палаток и фургонов, исходит от далеких факелов у южного караульного поста. Когда армия разбивает лагерь, всегда остается несколько дорожек, где можно пройти. Минуя палатки, выбираюсь на тропинку, ведущую на юг, затем тороплюсь к центральному посту. Я наглухо закутан в плащ, а на голове капюшон — редко я так одеваюсь. Уголком глаза замечаю движение еще одной фигуры, параллельно мне, но не обращаю внимания. Я не сообщил своему отделу об уходе, а оставил записку, где говорилось, что меня внезапно вызвали и я вернусь через день-другой. Анумарида узнает, куда я отправился, но будет помалкивать. Четверка тяжеловооруженных гвардейцев и офицер столпились возле жаровни у пропускного пункта. Ночью холодно, как часто бывает на открытых землях.

— Стой, кто идет? — негромко спрашивает офицер.

— Пароль «будущие дни», — отвечаю я, умышленно не сообщая свое имя или звание. Офицер кивает и дает отмашку — проходи. Ухожу с опущенной головой, не желая, чтоб меня опознал какой-нибудь случайный наблюдатель. Не успеваю выйти из предела слышимости, как до меня доносится знакомый голос, отвечающий гвардейцам как полагается. Углубляюсь в темноту. На ремне за спиной у меня чудесный освещальник. Я мог бы воспользоваться им, но не делаю этого — мы ведь стараемся удалиться как можно незаметнее. Направляюсь на юг, придерживаясь дорожки, проторенной армейскими лошадьми и фургонами. Через несколько сотен ярдов наталкиваюсь на группу из четырех людей и семи скакунов. Каждый человек кутается в плащ, их лица скрывают капюшоны.

— Капитан, — бормочет Лисутарида.

— Командующая, — отвечаю я низким голосом.

Другая фигура в капюшоне вручает мне поводья коня. Опознаю Макри по ее походке, хотя она хранит молчание.

— Капитан, — шепчет Лисутарида Ханаме, которая, как мне известно, тихо следовала за мной по пятам. Ей тоже достается лошадь, менее крупная, чем та, что повезет меня.

— Все на месте, — говорит Кораний Точильщик, узнаваемый по грубому голосу. — Выступаем. — Он вставляет ногу в стремя, желая взгромоздиться на лошадь.

— Одного не хватает, — говорю я.

— Чего? — Лисутарида удивлена, хотя и не повышает голос.

— В последнюю минуту план поменялся. Я позвал Гурда.

— Тебе было запрещено ставить кого-либо в известность!

— Как твой главный офицер службы безопасности, я решил, что нам необходим еще один клинок. Ты можешь доверять Гурду.

— Ничем не оправданный риск, — раздается женский голос, мне не знакомый. Должно быть, Ибелла Ливневый Град, абеласинская чародейка.

Появляется Гурд, тихо выступая из темноты. Он на редкость подвижен при своем крупном телосложении. Лисутарида изучает его несколько секунд.

— Прекрасно, — говорит она. — В путь.

Садимся верхом и как можно быстрее скачем прочь. Наше тайное путешествие к оракулу началось. Мало кто знает, что мы исчезли, и никому из них неведома наша цель. Лисутарида и Ибелла держатся впереди. Мы огибаем лагерь и поворачиваем на северо-восток. Местность почти неразличима в темноте, но Лисутарида заверила нас, что дорога ей известна. Мы ищем небольшой ручеек, что струится с холмов к востоку. Если следовать к его верховьям, можно добраться до Витинского оракула. Несомненно, задача не из трудных. Тропинка углубляется в лес, но за минувшие годы она основательно протоптана паломниками. К полудню, скорее всего, окажемся на месте. Хотя Истинная Церковь осудила оракулов, в действительности это не поставило их вне закона, кроме как в Ниоже. Чего нам ждать, и будет ли кто ожидать нас — не представляю.

Первые нечеткие признаки подъема появляются, когда мы достигаем мелкой речушки. Лисутарида и Ибелла ненадолго останавливаются. Моя прекрасная, крепкая лошадь радостно и громко ржет и погружает морду в воду, делая глубокие глотки. Прошло немало времени с тех пор, как я садился в седло, но я довольно опытный всадник. Чего не скажешь о Макри — будучи оркским гладиатором, она ни разу не ездила верхом и все еще неважно держится на лошади. Окрестности становятся чуть более дикими, когда мы поднимаемся на холмы. Сельские угодья остаются позади. Тропинку легко приметить, но она страшно заросла, так как ей мало пользовались. С каждой стороны — гущи кустов. Подстегиваю лошадь, нагоняя Лисутариду.

— Если тропа еще больше утонет в кустах, будет лишь один способ ехать — колонной по одному. Начиная отсюда, всех поведу я. Макри, ты за мной. Гурд, хватай поводья. Ханама, иди с ним. Лисутарида, держись между Коранием и Ибеллой.

— Когда это ты получил право нам приказывать? — возмущается Ханама.

— Как только стал главным офицером службы личной безопасности командующей.

Ханама сердито таращится на меня, но более никто не возражает. Я слегка удивлен, что Лисутарида старательно следует моему совету. Мы трогаемся вновь. Хотя уже позднее утро, свет с трудом просачивается сквозь нависающие ветви деревьев. Тропинка скрывается во мраке. Кусты буквально лезут под ноги, задевая бока лошадей. Мне это не по душе. Для засады лучше места и не придумать. Главнокомандующей сил Запада не стоило бы находиться в столь уязвимом положении. Мы приняли меры, чтобы сохранить поход в тайне, но я не теряю бдительности. Я не забыл, с какой легкостью Дизиз Невидимая обставила нас в Турае. Втихую ругаю себя. Не следовало нам затевать эту экспедицию. Не так уж эти оракулы хороши, чтобы рисковать ради них своими драгоценными жизнями.

Мы едем в тишине. Каждый испытывает тревогу. Не знаю, какие сейчас заклинания у чародеев действуют, но надеюсь, они дадут знать о приближении врагов. В противном случае в такой густой чаще мы попросту не сумеем их заметить. Никто из нас не защищен доспехами. Стальная кираса, которую следует надевать для боя, не очень-то располагает к длительным поездкам верхом — слишком уж тяжела. Начинаешь задумываться, а спасет ли моя кожаная туника от стрелы. Возможно. А вот от арбалетного болта едва ли.

В густом лесу, который мы пересекаем, царит неестественное затишье. Даже вполне ожидаемого щебета птиц и звериных рыков — и тех нет. Мы передвигаемся в полной тишине, нарушаемой лишь мягким и размеренным перестуком копыт лошадей. Мы все еще поднимаемся, хотя взгорье не особо круто. Речушка справа, что сейчас не более ручейка, прячется в растительности. Слева целое скопище кустов и терновника под крышей из переплетающихся веток деревьев. Задаюсь вопросом, известна ли дорога Лисутариде. Для меня все выглядит одинаково. Вскоре тропа приводит к статуе, древней и частью увитой зеленью. Фигура женская. Возможно, богиня, хотя мне она не известна. Быть может, для Лисутариды это послужит ориентиром. Я поднимаю руку, командуя остановку. Оборачиваюсь к Лисутариде.

— Сколько еще?

— Меньше мили.

— Чье это изваяние?

— Витины. Богини знаний и мудрости.

Витина. Ее почитание всецело поносилось и осуждалось Истинной Церковью еще до того, как я родился. Не исключено, что ей могли поклоняться и в Турае, но будь даже так, ее статуи и храмы давно уже снесли или передали церкви. О ней ничего не напоминает, кроме нескольких ссылок в старых книгах и свитках в Имперской библиотеке.

— Дорога что, всегда была такой непроходимой?

— Нет, — говорит Лисутарида. — Раньше было почище. В нынешние же дни жрицы не допускают и мысли о легком пути к себе.

— Почему же?

— Так как не желают, чтобы их осаждали оголтелые религиозные фанатики. В Ниоже храм Витины сровняли с землей.

Окрыленный известием, что мы почти на месте, я перехожу на рысь, лишь бы побыстрее выбраться из диких зарослей. Интересно, как долго Лисутарида, Кораний и Ибелла пробудут у оракула. Возможно, им предстоит пройти некую церемонию перед обращением к верховной жрице, или к кому они там хотят обратиться. Буду только рад, когда все это закончится и мы в целости и сохранности вернемся в лагерь.

Мы минуем еще несколько статуй. Одни фигурой походят на богиню Витину, оставленную позади, у других иные женские очертания. Все искусно высечены из древнего камня, хотя и являют признаки старения, разъедаемые временем и погодой. Когда вскоре появляется расчищенная тропинка, я издаю вздох облегчения. Не сказать, что мы в безопасности, но теперь застать врасплох нас не удастся. Впереди — храм из белого мрамора, большего размера, чем ожидалось, изумительное строение с шестью огромными колоннами перед портиком. Мрамор чист, не поврежден и хорошо сохранился. В отличие от статуй время на нем не сказалось. Кто-то заботился о нем все эти годы. Когда мы приближаемся, одинокая фигура идет навстречу — девушка в нарядной голубой мантии и с непокрытой головой. Ее темные волосы необычайно длинны, даже длиннее, чем у Макри. Останавливаю нашу процессию.

Девица, не уделяя мне особого внимания, кроме беглого обзора, обращает взгляд к Лисутариде. Хотя лицо чародейки все еще скрыто, ее опознают.

— Добро пожаловать, Лисутарида Властительница Небес. Верховная жрица ожидает вас.

Лисутарида плавно соскользнула с седла. Я уже заметил, что она — прекрасная наездница. Вероятно, росла в тесном общении с лошадьми и обучалась верховой езде наряду с прочими науками. Кораний следует за ней. Он бледнолицый человек с шевелюрой песочного цвета, невысокого роста, да и телосложение подкачало. Слабовато похоже на того, кто обладает великой мощью. Как и Лисутарида, он представитель высшего сословия Турая, но в отличие от нее, не слишком знатен. Самые сливки аристократии весьма неодобрительно относятся к тому, что их сыновья и дочери увлекаются профессией волшебника. Лисутарида исключение из общего правила, будучи выходцем из весьма родовитого семейства.

Ибелла спешивается следом, менее изящно. Не знаю ее положения на социальной лестнице Абеласи. Возможно, подобно Коранию, происходит из благочинной и почтенной семьи, не самой знатной. Лично же я глубоко увяз корнями в низшем сословии. Даже имя мое простонародное. Только у благородной знати имя заканчивается на «-ий». Окончание «-акс» или «-окс» указывает на то, что ты с рождения один из черни. В Турае эта разница значила много. Даже теперь, с падением города, она никуда не делась. Отпрыски аристократов получают все лучшие посты: мало кто из офицеров турайских полков худого рода.

Я рассчитывал, что в храм не попаду, но Лисутарида велит следовать за ней.

— Мне лучше остаться здесь и смотреть в оба.

— В храм заходит каждый посетитель из группы, — говорит Лисутарида.

— Надо кого-то оставить на страже.

— Нет необходимости, — вмешивается длинноволосая девушка в причудливой мантии. — Эта местность находится под защитой богини Витины.

— Что она может противопоставить тяжеловооруженным оркам?

— Эта местность под защитой богини Витины, — гнет свое жрица.

Лисутарида опять манит меня. Пожимаю плечами и следую за ней внутрь. Как только мы входим, все склоняют головы в знак уважения. Прохожу вдоль шеренги, но увиденное меня не радует. Все же нам было необходимо оставить кого-нибудь снаружи, охранять.

— Как-то мне не по себе, — шепчу я Макри.

— Да и мне, — шепчет она в ответ. Не понять, то ли из-за того, что опасается засады, то ли ей просто неуютно внутри религиозного строения. Когда дело доходит до этого, она выпячивает свою отъявленную языческую натуру, не оказывая уважения ни нашим, ни каким-либо еще богам. Вероятно, она однажды получит по шее от какого-нибудь божества.

Мы оказываемся в зале с высоким сводчатым потолком. Для храма в самой глуши это впечатляющее произведение архитектуры. Все отделано белым мрамором. Материал высокого качества, стоит заметить, вероятно, столь же хорош, как и камень, что применялся при постройке Королевского дворца в Турае, — и его много на что ушло. Несколько статуй высекли из мрамора, какие-то — бронзовые, а ниже огромной усыпальницы в комнате для обрядов — изваяние богини Витины в натуральную величину. Стены вокруг увешаны рядами бронзовых щитов, серебряных пластин, золотых кубков и множества иных дорогих вещичек. Не представляю, откуда они взялись. Подношения былых прихожан? Впечатляющее зрелище. Очевидно, здешний культ не из тех, кто чурается выставлять свое богатство напоказ. Любопытно, и кто же его оберегает? Изобилие драгоценного металла здесь, в уединенном глухом районе, — привлекательная мишень для разбойного люда. Быть может, богиня Витина и впрямь защищает это место. Или, возможно, сама Гильдия волшебников втайне оказывает помощь.

Изучаю изваяние. Богиня Витна изображена с миролюбивым ликом, длинными волосами, подобно девушке, встретившей нас, и двум другим, что стоят в ожидании. Одна, пожилая и седовласая, облачена, пожалуй, в самый причудливый плащ, что я когда-либо видал — пурпурно-красного цвета, искусно вышитый, по краям отделанный золотом. Плащ, наверно, стоит целое состояние, но цена его ничтожна по сравнению с ожерельем, составленным из нескольких толстых золотых цепочек, украшенных рядами бриллиантов и камней королевы. Я порядком изумлен его видом. Вещица выглядит столь тяжеловесной, что даже удивляет: как ее владелица при этом может ходить.

Да и не только ходить — при таком пожилом возрасте Верховная жрица ухитряется сохранять прямую осанку. Она молча ждет приближения Лисутариды и Ибеллы. Обе волшебницы склоняются перед ней. Дивлюсь тому, что Лисутарида не гнушается выразить почтение. Никогда прежде не видел, чтобы она так уважительно к кому-то относилась.

— Прекрасно, что вы навестили нас, — произносит Верховная жрица. У нее сильный, звонкий голос.

— Мне бы не хотелось упустить такую возможность, о Верховная жрица.

— Я высоко ценю, что вам пришлось ради этого испытать немалые трудности за минувшие дни.

Лисутарида вытаскивает что-то из глубин своего плаща. Кошель, который, как я помню, содержит магический карман.

— Я принесла вам дары Гильдии.

— Право, не стоило.

— Нет, безусловно стоило, Верховная жрица, — настаивает Лисутарида.

Если меня и удивили текущие церемонии, то это ерунда по сравнению с тем, что я испытал, когда Лисутарида принялась извлекать золото из кошеля. Магический карман внутри него совсем не сказывается на его объеме. Туда можно запихивать что угодно, и содержимое никак не отражается на весе и размерах кошеля, пока вы его оттуда не достанете. Лисутарида начинает вытаскивать золотые слитки достоинством в тысячу гуранов, складывая их к ногам Верховной жрицы. Жрица весьма спокойно взирает, словно это самая обычная вещь в мире. По мере того, как увеличивается гора монет, следом возрастает мое изумление. Сколько же именно бабок Гильдия волшебников готова пожертвовать сему месту? Помимо слитков в тысячу гуранов попадаются и немалые горки золотых монет, солидная кучка отборного жемчуга, ритуальный треножник из золота, несколько серебряных диадем, сколько-то позолоченных венков и даже небольшая золотая статуэтка.

Оглядываюсь на Гурда и Макри — видно, что они оба заворожены видом богатства, что изливается из кошеля Лисутариды к ногам Верховной жрицы. Когда поток наконец стал иссякать, уголки ее губ слабо приподнимаются. Слишком слабо для того, кого только что осыпали грудой золота, серебра и драгоценных камней.

— О, вы столь щедры.

— Это знак почтения к богине Витине, ее пророчествам и к вам, Верховная жрица.

Лисутарида вновь кланяется, как и Ибелла. Думаю, с уверенностью можно сказать, что Лисутарида лукавила, заявляя, будто бы мало интересуется старой верой. Первейший и ярый последователь — было бы куда точнее.

Верховная жрица воспринимает все это с невозмутимостью, хотя в глазах юной жрицы, стоящей рядом, я определено уловил блеск. Не могу ее осуждать. Это изрядная гора сокровищ. Юная жрица поднимает серебряную чашу с декоративного позолоченного столика и передает Верховной жрице.

— Мне известно, что у вас мало времени в запасе, Лисутарида, ведь ты же теперь военный вождь, — говорит Верховная жрица. — Желаешь обратиться к мудрости богини?

— Да, о Верховная жрица.

По-видимому, наконец-то мы переходим к делу. Мне любопытна церемония, хотя я и испытываю некоторое беспокойство. Если она включает в себя ритуальные песнопения и пляски, удовольствия мне это не доставит. Если придется распевать гимны, то Макри уж точно такое не выносит. Гадаю, что Макри и я тут забыли. И Ханама, и Гурд. Мы подрядились просто помочь. Мы и не собирались ни к кому обращаться.

— Не стоит ли нам обождать снаружи? — отваживаюсь я.

Пожилая Верховная жрица впервые удостаивает меня взгляда.

— Оракул пророчествует всем.

— Да чего там, мы просто сопровождали…

— Оракул пророчествует всем, — повторяет она, ставя точку в беседе.

Гурд рядом со мной выглядит сконфуженно. Северный варвар и в лучшие времена не жаловал волшебство и чувствует себя неуютно, будучи вовлечен в любого рода магическое действо. Я тоже отношусь к этому с прохладцей, хотя и задумываюсь, не удастся ли обратить это себе на пользу. Быть может, жрица сумеет направить меня на верный путь, указав на победителей в гонках колесниц? Полагаю, бега в Симнии по-прежнему проводятся, несмотря на войну.

Наша четверка — Макри, Ханама, Гурд и я — пристроились в хвосте. Жрица Витины дает знак двигаться, и мы неохотно повинуемся.

Макри шепчет мне в ухо:

— Не верю я в оракулов.

— Да и я тоже. Разве что предрекут чего хорошего. Вот только они никогда ничего хорошего не пророчат.

Мы гуськом бредем следом за жрицами.

— За ответы придется платить? — спрашиваю я. — Я не взял с собой денег.

Лисутарида бросает на меня враждебный взгляд. Отвечаю ей тем же. Может, она и полна религиозного рвения к своей разлюбезной богине, но я-то не подписывался на визит к оракулам. Меня не запугать благоговением перед храмом, который год от года явно загребает себе имущество легковерных прихожан. У меня все еще стоит перед глазами золотой водопад, порожденный Лисутаридой.

— Пожалуйста, сохраняйте тишину, не мешайте Верховной жрице, — просит ее помощница. Мы замолкаем. Верховная жрица, сверкая мантией, выстраивает нас в линию перед собой. Она отхлебывает из серебряного кубка в руке. Уж было подумываю, что она впадет в транс и примется сыпать пророчествами, но та вполне невозмутимо делает несколько шагов к нам. Ни пускает слюни изо рта, ни чего-то еще. Она останавливается напротив Ханамы. Убийца по причине невысокого роста глядит на нее снизу вверх, причем довольно спокойно.

— Многая смерть, — произносит Верховная жрица. Поворачивается, шагает к Гурду и таращится ему в глаза.

— Многая жизнь.

Гурд испытывает облегчение. Что бы оно ни значило, это не звучит слишком скверно. Верховная жрица останавливается снова, уже перед Ибеллой.

— Опасайся одной лишь отравы.

Она поворачивается к Макри, и возникает заминка. Довольно длительное время она пожирает Макри глазами, будто сомневаясь, что с ней делать. Это как раз понятно. Макри своим чудачеством, вероятно, способна привести в замешательство любую почтенную жрицу.

— Счастливая или же несчастная королева, — наконец изрекает она.

Сдерживаю рвущееся из меня насмешливое фырканье при мысли о королеве-Макри. Мое доверие к оракулу стремительно исчезает. Вся эта затея была идиотской с самого начала. Мне бы хотелось, чтобы она просто напророчила чего-нибудь Лисутариде и мы бы смогли свалить отсюда. Жрица предстает перед Коранием Точильщиком. Он до невозможности раздражителен и вздорен, но в здешней обстановке выглядит умиротворенным. Это лишний раз показывает, насколько сильно Гильдия волшебников поддалась чарам этого культа. Какое легковерие.

— Блистательное окончание.

Кораний не реагирует, хотя это звучит не как самое величайшее пророчество для человека. Все зависит от того, когда настанет конец. На протяжении всего я переминаюсь с краю, надеясь, что жрица обойдет меня вниманием. Если дам понять, что на самом деле я не из тех, кто наслаждается прорицательными штучками, возможно, она просто пройдет мимо. К сожалению, она останавливается передо мной. Мне не нравится ее взгляд. Думаю, таким взглядом она намекает, что нужно раскошелиться. Она глазеет на меня несколько секунд и выдает следующее:

— Ты бросишь щит и сбежишь.

— Чего?

Она отворачивается, собираясь уйти.

— Что это значит? — требую я ответа. — Обвиняешь меня в трусости?

— Тишина в храме! — со злостью кричит Лисутраида.

— Но она сказала…

— Тишина!

Озлобленно пялюсь на нашего военного лидера и на спину Верховной жрицы, когда та шествует прочь. Как они смеют давать мне такое оскорбительное пророчество. Когда мы окажемся снаружи, я выскажу несколько резких словечек насчет всего этого фарса.

Жрица наконец достигает Лисутариды. Подозреваю, она приберегла это напоследок. Оракулы всегда любят держать слегка в напряжении. Шарлатаны, вот они кто. Она пристально вглядывается в Лисутариду. Впервые веки Верховной жрицы смежаются. Она держит глаза закрытыми около тридцати секунд и, наконец, распахивает их.

— У богини Витины важное известие для тебя, Лисутарида Властительница Небес.

Мы ждем, а я так в особенности.

— Но еще не время. В должный момент ее пророчество достигнет тебя.

Я поражен и лишь с трудом мне удается подавить смех. Лисутарида втягивает нас в дурацкую миссию, отваливает целую кучу золота и даже не удостаивается предсказания? Идиотизм в высшей степени. Предвкушаю жалобы Лисутариды — у нее на то есть веская причина. Увы, но происходит иное — Лисутарида почтительно кланяется.

— Благодарю за уделенное время, о Верховная жрица.

— Не стоит благодарности, Лисутарида Властительница Небес. Двери нашего храма всегда открыты для вас.

Еще бы не открыты, если сюда таскают магические кошели, битком набитые золотом. Все это вызывает лишь омерзение. А более всего «ты бросишь щит и сбежишь». Вопиющая клевета. Я этого просто так не оставлю. Мы дружно и молча покидаем храм. Снаружи тотчас же начинаются взаимные упреки. Первой не выдерживает Лисутарида.

— Настанет ли конец твоему хамскому поведению? Как смеешь ты грубить Верховной жрице?

— Что? А ты слышала, что она мне ляпнула? Ты бросишь щит и сбежишь! В жизни меня так не оскорбляли!

— Тебя оскорбляли куда хуже, — бушует Лисутарида. — Или до тебя не дошло, насколько эта экспедиция важна для меня? Тебе что, нельзя выразить другим уважение?

— Не в том случае, когда они обвиняют меня в трусости! Да что вообще происходит с тобой и остальной Гильдией чародеев? Сколько золота вы перетаскали той старой мошеннице за годы?

Глаза Лисутариды мечут молнии. Вероятно, злить такую сильную чародейку, как Лисутарида, не самая здравая мысль. Я ношу замечательный талисман-ошейник из Пурпурной ткани эльфов, защищающий от магии, но он не настолько силен, чтобы противостоять заклинаниям главы Гильдии волшебников. Мало какие вещи на это способны. Тем не менее, я отказываюсь идти на попятный.

— Все это мероприятие было опасной тратой времени. Если по пути назад мы угодим в засаду и нас прикончат, я не виноват.

— Это не было тратой времени, — вмешивается Ибелла.

— Да ну? Лисутариде даже пророчества не досталось.

— Оно будет сообщено в подходящий момент, — говорит Лисутарида.

Я смеюсь.

— Почему-то Верховная жрица не упомянула об этом, прежде чем вы расстались с имуществом. Если уж так много платишь, следует ждать незамедлительных результатов.

— Верховная жрица пред тобой не отчитывается! — в ярости кричит Лисутарида.

— Выглядит так, словно она вообще ни перед кем не отчитывается. Никого не задевают те никуда не годные пророчества? Любой дурак так может. Она сказала «многая смерть» Ханаме. И сколько провидческой силы на это потребовалось? Ханама убийца! И это разве великолепный образец ворожбы?

— По-моему, интересная проницательность, — чопорно говорит Ханама.

— А мне понравилось мое пророчество, — заявляет Гурд.

— Потому что она посулила тебе «многую жизнь»! Всякий был бы рад услышать такое перед отправкой на войну. Это не означает, что у той женщины дар предсказывать будущее. «Счастливая или несчастная королева» — и это о Макри. И какие на то шансы?

Лисутарида делает широкий шаг ко мне.

— Капитан Фракс. Приказываю тебе закрыть свой рот.

Лисутарида, конечно же, мой начальник. Она может приказать мне заткнуться. Не ожидал от нее такого на секретной миссии. Пристально гляжу на нее.

— Слушаюсь, командующая.

— Буду с нетерпением ожидать «блистательного окончания», — ворчит Кораний. По его тону невозможно судить, что он думает о предсказании. — Нам следует отправляться.

Уже далеко за полдень. Взбираюсь на лошадь, с меньшей ловкостью, чем привык. Отношения между всеми нами далеки от сердечных. Лисутарида по-прежнему в бешенстве, да и я зол, как страдающий зубной болью тролль. Несмотря на это моя обязанность — вернуть всех в лагерь. Кручусь в седле, проверяя, чтобы все выстроились в правильном порядке.

— Выезжаем, — говорю я, и мы направляемся прочь от храма. Слышу, как позади Ибелла обращается к Лисутариде.

— Жрица поведала мне «опасайся одной лишь отравы». Не так уж скверно при нынешних обстоятельствах.

— Ты тщательно применяешь мое заклинание Противодействия ядам? — спрашивает Лисутарида.

— Да.

— Тогда ты защищена от всех известных вредных субстанций. Убедись, что постоянно поддерживаешь заклинание.

Какое полезное магическое изобретение. К сожалению, ко мне оно не относится. Многие из самых сильных заклинаний Гильдии волшебников достаются лишь армейским шишкам и дипломатам наивысшего ранга. Они не в силах защищать каждого. Мы проезжаем храмовый двор, чистый и ухоженный, и возвращаемся к цепляющимся кустам. Сразу же погружаемся почти в кромешную темноту из-за обилия растительности — и сверху, и вокруг. Это соответствует моему настроению. Ненавижу оракулов.

Глава 10

Путешествие назад протекает в более мрачной обстановке. Возможно, из-за того, что полуденное небо скрыто облаками, хотя плотный купол из деревьев над узенькой тропинкой не позволяет судить об этом. Мы едем в тишине, нарушаемой лишь карканьем где-то в лесу, которое быстро начинает действовать на нервы. Стараюсь подавить раздражение и сосредоточиться на возвращении в лагерь — и как можно быстрее. У меня все еще плохое предчувствие насчет этой миссии, а своим ощущениям я доверяю. Они помогли мне выйти целым из множества передряг. Не нравится мне этот надрывный крик невидимой птицы. Он прекращается. Это мне не нравится еще больше. Поднимаю руку, призывая остановиться, спешиваюсь и пробиваюсь через остальных к Лисутариде. Она интересуется, почему остановились.

— Нас поджидают.

Лисутарида крутит головой во все стороны.

— Ничего не чую.

— А я чую.

— Дай-ка я проверю, — Кораний Точильщик вздымает руку и бормочет какие-то слова. Несколько секунд ожидания завершаются тусклым сполохом.

— Это еще что?

— Заурядные поисковые чары. Поблизости никого не обнаруживается. Мы одни в лесу.

— У меня другое мнение. Слишком странно птица смолкла.

— Наверное, у нее обед, — говорит Кораний с некоторой долей сарказма.

Лисутарида хмурится. На данный момент я не отношусь к числу ее любимчиков, но махнуть рукой на мои тревоги ей не хочется. Она что-то произносит на древнем языке.

— Я также исследовала местность, — говорит она мгновениями позже. — И тоже ни на кого не наткнулась.

Очевидно, Лисутариде не требуется особая подготовка к волшбе. Она просто мгновенно исполняется. Впечатляет. Но это не значит, что она права.

— Может, мы уже двинемся? — раздается голос Ханамы из хвоста колонны. — Нет причины тратить здесь время.

— Я бы прислушался к Фраксу, — говорит Гурд. — Я исходил с ним множество лесов. Он способен чуять опасность.

Спрашиваю Лисутариду, может ли она защитить нашу группу магически.

— Не хочу, чтобы кто-то пальнул в тебя арбалетным болтом.

— Он меня не заденет, — отвечает чародейка.

— Мог бы, совместно с заклятьем. Ты вовсе не неуязвима.

— Я в курсе, — говорит Лисутарида. — Но не так-то просто поддерживать барьер, находясь в движении. Если я наложу защиту, это нас замедлит, а мы ограничены во времени.

— То самое время, которое мы тут теряем, — бурчит Кораний. — Вокруг ни души.

Глава Гильдии волшебников морщится, вновь обследуя чащу, затем оборачивается ко мне.

— Точно уверен, что это необходимо?

— Да. Нам грозит опасность.

Лисутарида кивает.

— Ибелла, на тебе защита правого фланга. Кораний, на тебе левый. Я же защищу фронт и тыл.

— Правда? — Ибелла Ливневый Град недовольна. — В этом районе? Мы же будем ползти как черепахи.

— Делай, что говорю, — велит Лисутарида. Ибелла и Кораний принимаются бубнить заклинания, накладывая защиту по бокам. Как только их чары приводятся в действие, это слегка сказывается на температуре воздуха. Над каждой стороной колонны висят едва заметные синеватые огоньки. Лисутарида делает то же самое. Ей достается более трудная задача по поддержанию барьера спереди и сзади, который, к тому же, постоянно должен перемещаться вместе с нами.

— Макри, держись поближе к командующей.

Макри заставляет лошадь приблизиться к чародейке. Расталкивая всех, сажусь верхом, что не так уж легко в таком тесном пространстве. Мы отправляемся, передвигаясь гораздо медленнее. Впереди я вижу тускловатое синее свечение барьера Лисутариды и слежу, чтобы не выскочить за него. Не сомневаюсь, остальные считают меня глупцом, но мне наплевать. Моя обязанность — приглядывать за нашим военным лидером.

Мы тащимся около получаса — без происшествий. Но меня все равно не оставляет чувство, что за нами наблюдают. Ибелла бормочет Коранию, что поддержание магического барьера утомительно и лишено смысла. Как только она прекращает жаловаться, во мраке леса сверкает вспышка желтого цвета. Желтый свет становится зеленым, натыкаясь на правый барьер — со стороны Ибеллы. На долю секунды кажется, что две неосязаемые силы сошлись врукопашную.

— Держите барьер! — вопит Кораний.

Следующее, что я осознаю — мне в лицо летит дротик. Повсюду яростно громыхает. Когда поднимаю глаза, множество дротиков врезается в защитные стены и рассыпается на куски. В руке у меня меч, но вспышки света, град дротиков и враги, укрытые где-то среди деревьев, не дают понять, куда наступать. Макри загораживает собой Лисутариду. Подозреваю, Лисутарида усилила барьер Ибеллы, противостоящий дротикам, но в суматохе сложно сказать, что случилось. Когда наш фланг озаряется еще одной вспышкой, улавливаю мелькнувшую в чаще тень.

— Гурд! — зову я. — Ко мне.

Гурд соскакивает с лошади. Я тоже, и мы готовимся нырнуть в чащобу. Резко кричу Макри и Ханаме оставаться на месте. В этот момент вспыхивает лиловый свет, ярче, чем прежде — ответный удар нашей группы. Он ломится сквозь деревья с такой силой, что сучья отлетают прочь и мешанина из веток и листьев бурлит в воздухе. Где-то вдали пронзительно кричат — возможно, птица. На мгновение становится тихо. Оглядываюсь. Лисутарида стоит в стременах, рука ее все еще вытянута в сторону леса, только что отправив туда какое-то ужасающее заклятье. Ее глаза полностью приобрели лиловый оттенок, и ее пальцы все еще искрят лиловыми огоньками. Никакие стрелы или заклинания больше в нас не летят. Кто бы ни были напавшие, Лисутарида, похоже, избавилась от них.

— Двигаем! — выпаливаю я и намереваюсь вернуться в седло.

— Подождите! — кричит Кораний.

Я со злостью поворачиваю голову:

— Мы должны… — мой голос стихает при виде Корания, держащего на руках обмякшее тело Ибеллы. Лисутарида трясет головой, проясняя мысли. После столь сильного колдовства даже такому чародею, как Лисутарида, требуется несколько секунд, чтобы прийти в чувство.

— Что такое?

— Ибелла. Она мертва.

— Что?

Я продираюсь через шеренгу из остальных. Кораний все еще придерживает безжизненное тело абеласинской волшебницы. Единственная рана, что видна, — из-за небольшого дротика в плече.

— Что? Как?

Кораний обследует рану.

— Яд, — говорит он.

— Она же сказала, что невосприимчива к ядам!

— Видимо, кроме этого.

Лисутарида в сердцах ругнулась. Она спешивается и возлагает руки на Ибеллу, ища признаки жизни. Исходя из расстроенного выражения на ее лице, нет сомнений, что Ибелла и впрямь мертва.

— Нужно ехать, — громко говорю я. — Прямо сейчас. Положите тело Ибеллы на ее лошадь и давайте уже убираться отсюда. Гурд, будешь замыкающим. Макри, оставайся с Лисутаридой. Лисутарида и Кораний, возобновите барьер.

— Пока что я не в состоянии, — говорит Лисутарида. — Те чары, что использовала, нужно заново учить.

Даже сильнейшие наши чародеи не способны удерживать в сознании безграничное число заклинаний. Если Лисутарида исчерпала чары барьера, то для повторного использования ей необходимо освежить их, воспользовавшись книгой заклинаний.

— Тогда нам лучше двигаться быстрее и надеяться на лучшее, — говорю я. — Я привяжу тело Ибеллы поперек ее седла.

— Не нужно, — говорит Кораний Точильщик и с легкостью взваливает ее тело на лошадь. Физически, да и магически, он сильнее, чем выглядит. Он нараспев произносит короткое заклинание, касаясь ее тела.

— Теперь она не стронется с места.

— Прекрасно. Поехали.

Мы живо садимся верхом и отправляемся, стараясь как можно скорее выбраться на открытое пространство. Экспедиция аукнулась несчастьем, в точности как я и боялся. Трата времени у оракула привела к гибели одного из наших чародеев. Если далее по пути мы подвергнемся еще одной мощной атаке, то можем потерять Лисутариду и, возможно, проиграем войну, даже не покинув Самсарина.

Спустя десять минут езды я замечаю просвет в деревьях. Самая чаща остается позади. Дорога становится шире. Моя кожаная туника разодрана и зияет прорехами из-за веток и колючек буйной растительности, а лицо слегка расцарапано, но зато мы почти выбрались. Когда мы обнаруживаем, что толстые деревья сменяются травяным склонам, я испытываю облегчение, хотя и не утрачиваю бдительности. Мы спускаемся почти милю. Никто не разговаривает. В конце концов, я поднимаю руку, давая знак остановиться в небольшой рощице. Вечереет. Я отъезжаю назад на несколько ярдов к Лисутариде.

— До лагеря около мили. Вскоре мы достигнем внешних караульных постов. Мы рассчитывали проскочить их поодиночке и попарно, чтобы избежать внимания, но теперь у нас на руках мертвая чародейка. Как думаешь выкручиваться?

Ибелла Ливневый Град все еще закреплена на лошади заклинанием Корания. Такое трудно объяснить. Лисутарида колеблется.

— Не могла бы ты заставить ее двигаться? — спрашивает Ханама. — Придать ей вид, словно она живая?

— Нет. И это отвратительное предложение.

— Если прискачем в лагерь с покойным товарищем напоказ, такое не оставят без внимания. Нельзя верить тому, что часовые будут держать рот на замке.

— Что еще я могу сделать? Мне не удастся сохранить смерть Ибеллы в тайне. Вероятно, ее сослуживцы из Абеласи уже гадают, куда она делась.

— Ты по-прежнему намерена держать всех в неведении насчет своего визита к оракулу? — интересуется Ханама.

— Да, — упорствует Лисутарида. — Нельзя допустить огласки. Ниожцы просто отказались бы нас поддерживать. А мы нуждаемся в их силах.

— Неужели у вас с Коранием не хватит чар, чтобы провезти ее в лагерь так, что часовые не заметят? Тебе, конечно, придется объяснить ее смерть своим офицерам, но хотя бы рядовые не увидят.

— Думаю, так мы и поступим. Мы могли бы пронести ее в магическом пространстве, — слова Лисутариды не звучат с воодушевлением. Неудивительно — ведь это предполагает прогулку в лагерь со спрятанной в кошеле убиенной подругой.

— Кто же напал на нас? — спрашивает Гурд.

— Дизиз Невидимая, — отвечаю я.

— Нельзя это утверждать, — протестует Кораний.

— А у кого бы еще нашлись силенки сражаться с тобой, Лисутаридой и Ибеллой? И укокошить Ибеллу отравленным дротиком, хотя вы, как предполагается, невосприимчивы к ядам?

— Мы невосприимчивы, — заявляет Лисутарида. — К каждому яду, известному чародейной науке, ботанике и биологии.

— Похоже, Дизиз Невидимой известно о ядах поболе нашего. — Кораний в который уже раз мрачнеет. Когда он адресует эти слова Лисутариде, замечаю в его голосе нотку упрека.

— Очевидно, да. — Лисутарида хмурится. — Фракс прав. Это может быть только она. Более никто не сумел бы полностью скрыть свое присутствие от чар обнаружения. Значит, самая опасная колдунья орков прямо в наших рядах. Она крутится где-то рядом, настолько, что знает о наших планах, даже самых секретных.

— Откуда ей стало известно, что мы собираемся к оракулу? — задумывается Кораний.

— Не исключено, что она находится в лагере, в личине, которая не вызывает подозрений, — говорю я.

— Разве найти ее не твоя работа?

— Да. Пока что я не преуспел. Но я довольно долго оберегал наши жизни, так что заслужил еще попытку.

Мы спешиваемся рядом с лагерем. В подступающей темноте вечера виднеются огоньки у караульных постов и костры внутри лагеря. Гурд спрыгивает с лошади и идет со мной наравне. У него несколько царапин на лице, но в остальном он невредим.

— Все прошло не так уж и гладко, — говорит он.

— Я знал, что не следовало тратить время на посещение оракула.

— Ты запоешь иначе, когда я стану королевой, — произносит Макри в паре шагов позади.

— Королевой чего?

— Кто знает. Хотелось бы надеяться, хорошего местечка.

— Я бы не стал возлагать на это надежды. Верховная жрица вешала лапшу на уши. Погляди, что она мне напророчила. Брошу мой щит и сбегу. Возмутительное обвинение. Я потратил двадцать лет, защищая Турай, и никогда еще не спасался бегством.

— Она оказалась права насчет Ибеллы. Предупредила ее об отраве. И что же случилось? Часом позже она погибла от яда. Гурд, тебе следует глядеть в оба. Оракул считает, что у Фракса душа уходит в пятки. Вероятно, он скроется с поля боя при первом же признаке орка.

— Секунд через пятнадцать я собираюсь расправиться с орком, если ты продолжишь в том же духе.

— Называешь меня орком? — возмущается Макри.

Мы разделяемся прежде, чем достигаем лагеря, появляясь поодиночке и вдвоем, сохраняя тайну. Как только мы оказываемся в безопасности внутри, я задерживаю Гурда.

— Будет ли Танроуз готовить ночью? Я нуждаюсь в чем-нибудь сытном.

— Не время для этого, — Лисутарида выныривает из темноты. — На совещании в моем шатре без тебя не обойтись.

— Значит, я должен умирать от голода?

— Если необходимо. Будь там через десять минут.

Лисутарида спешно уходит. Макри следует за ней по пятам.

— Не такой уж она великий военачальник, — говорю я Гурду. — Всякому известно, что лучшим воинам нужно отводить время на еду.

Гурд смеется. Он обещает приберечь для меня тушеного мяса, затем направляется в свою часть.

Глава 11

Нахожусь не в самом лучшем настроении, когда приближаюсь к командному пункту Лисутариды — огромному прямоугольному шатру, все помещение которого заставлено столами, креслами и увешано картами. Я оскорблен оракулом и лишен еды — и то и другое на вершине списка нетерпимых мной вещей. Мало того, еще я стал свидетелем того, что значимая чародейка теряет жизнь без веской на то причины. Если б я успел хлебнуть более одной фляжечки эля, то смог бы поделиться с военным лидером своей мудростью. Я в любом случае мог бы так поступить.

Внутри шатра Лисутарида уже проводит совещание с командирами — генералом Хемистосом, генерал-епископом Ритари и лордом Калитом-ар-Йилом. Когда охрана пропускает меня внутрь, неприятная для нее беседа в самом разгаре.

— Смерть Ибеллы очень прискорбна, — говорит генерал Хемистос. — Она была одной из самых могущественных волшебников Запада.

— Я все еще не понимаю, почему вы оказались так далеко от лагеря, на тайной миссии без нашего ведома, — добавляет генерал-епископ Ритари и многозначительно глядит на Лисутариду, ожидая ответа. Скорее, требуя ответа. Ниожцы всегда подозрительны. Лисутарида не может выложить правду, особенно Ритари. Она колеблется.

— Я за все в ответе, — объявляю я.

— Ты?

— Будучи главным офицером безопасности главнокомандующей, я узнал о серьезной магической угрозе. По моей рекомендации Лисутарида лично занялась этим делом, с небольшой группой помощников. С чем она и справилась, весьма эффективно. К сожалению, Ибелла не уцелела. Тем не менее, миссия завершилась с великим успехом, устранив угрозу.

— А нельзя и нам узнать детали угрозы?

— Я бы настоятельно не советовал. Лучше всего, если посвященных как можно меньше. Из соображений безопасности.

— Каких еще соображений безопасности? — возмущается Ритари.

— Их нельзя раскрывать. Я несу полную ответственность.

Поставив их всех в тупик, передаю эстафету Лисутариде.

— Капитан Фракс прав, — говорит она. — Эту тайну лучше хранить в узком кругу лиц. Я дам вам знать о каких-либо подвижках. А теперь, господа, мне необходимо в частном порядке посовещаться с моим главой безопасности. Встретимся завтра до выступления.

— Я не рад тому, что мне отказывают в информации, — заявляет генерал-епископ Ритари. — Нельзя держать Ниож в неведении насчет важных военных дел.

Не сказал бы, что Хемистос, Ритари или Калит относятся ко мне с теплотой, выходя из шатра. Никакому генералу не понравится, что капитан остается для приватных разговоров. Генерал-епископ находит время, чтобы недружелюбно сверкнуть глазами на Макри, которая безмолвно маячит на заднем плане.

— Благодарю за выдумку, — говорит Лисутарида, когда они ушли. — Ритари источал подозрительность, и никак не удавалось его разубедить. Скоро мы встретимся с армией Ниожа, и это должно пройти без сучка и задоринки.

— Есть возможность того, что генерал-епископ помешает ниожской армии присоединиться к нам?

Лисутарида так не считает.

— Генерал-епископ лишен дружелюбия, но он рвется в бой. Легат Апирои более проблемный тип. Такое впечатление, что Апирои не прочь подсидеть Ритари. Он уже намекал, что ему следовало бы войти в совет командующих. Они оба отправляют рапорты королю Ламакусу, и сомневаюсь, что легат Апирои представляет меня в выгодном свете.

Король Ламакус известен своей враждебностью по отношению к Тураю. Не то чтобы ниожцы испытывали большую любовь и к иным странам. Они недружелюбная нация. Нашему союзу развалиться на части — раз плюнуть, даже перед лицом оркского нашествия.

— Мы просто не можем дать Ниожу предлог выйти из альянса. Разведка капитана Ханамы полагает, что Апирои мог склонять к этому при условии, что это поможет ему в отчаянной борьбе с генералом-епископом.

— Нельзя сражаться с орками без Ниожа.

— Само собой, — говорит Лисутарида. — Убедись, что никто не проведает о нашем визите к оракулу. Это бы явно пошатнуло мои позиции.

— Не следовало нам ездить.

— Гильдия волшебников требовала. Как я подробно объясняла.

— По-прежнему считаю это потерей времени. Более того…

— Если намерен жаловаться на то, что Верховная жрица тебе поведала, не дергайся. Верховная жрица никогда не ошибается. Погляди, что случилось с бедняжкой Ибеллой.

— Но она даже ничего тебе не предсказала! Ты впустую проделала весь путь!

— Вовсе не впустую, капитан Фракс. Если Верховная жрица сказала, что мое пророчество появится в нужное время, так оно и произойдет.

— Я продолжаю думать…

— Мне неинтересно, что ты думаешь, — грубо говорит Лисутарида. — Во всяком случае, об оракуле. Я бы все еще злилась на тебя за твое хамское отношение к Верховной жрице, если б ты так хорошо не проявил себя по пути назад. Я не учуяла опасность, а ты сумел. Если б мы не поставили барьеры, дела могли обернуться гораздо хуже. Я считала, что с моими улучшенными чарами обнаружения не составит труда понять, что Дизиз находится рядом. Я ошибалась.

Лисутарида достает из кошеля палочку фазиса и запаливает ее, к чему в последнее время прибегает нечасто.

— Не надо говорить тебе, насколько все серьезно.

— Знаю. В любой момент она могла бы устроить нападение. Как эта оркская женщина стала столь могущественной? Превосходство всегда было у западных чародеев.

Лисутарида пожимает плечами.

— Кто знает? Вероятно, она и впрямь провела десяток лет, медитируя на вершине горы. Десять лет, которые я тратила на балы и вечеринки, на что она поспешила указать при нашей встрече в Турае.

— Я бы не сказала, что это справедливо, — заявляет Макри. — Ты не тратила все время на балы и вечеринки. Хотя ты и закатывала шикарный бал ежегодно. И ты посещала кучу вечеринок. Но, уверена, ты также занималась и магией.

— Благодарю, Макри.

— Пожалуй, и во дворце бывало много танцулек. Но тебе и впрямь необходимо было на них ходить. Нельзя же отклонять приглашения королевской семьи. Не твоя вина, что ты практиковалась меньше Дизиз.

— Да, спасибо тебе, Макри. А теперь, если мы прекратим обсуждать мою неполноценность, может, придумаем план? Так продолжаться не может, нам нужно найти Дизиз.

Лисутарида пялится на меня. Я храню молчание.

— Капитан Фракс? Жду твоих предложений.

— Понимаю. Но их нет. Моя служба все еще исследует прошлое людей, пытаясь обнаружить несостыковки, провалы в их истории, когда под их личиной могла выступать Дизиз.

— Это было бы чудесно, касайся лишь проверок новых профессоров в Университете, — говорит Лисутарида. — Но у нас иное. Мы же ищем самую опасную колдунью в мире, колдунью, способную сорвать нашу кампанию еще до ее начала. Тебе надо придумать что-то получше.

— Ничего не приходит на ум.

— Я полагала, ты хорош в такого рода вещах?

— Остр, как ухо эльфа. Но мне по-прежнему ничего не приходит в голову.

Посыльный врывается внутрь, вручает записку Лисутариде и торопится обратно. Она пробегает ее глазами.

— Волшебники из Абеласинской Гильдии будут здесь через пару минут. Я должна обсудить с ними смерть Ибеллы.

Спрашиваю Лисутариду, не найдется ли у нее время перекинуться словечком насчет Тирини Заклинательницы Змей.

— Не особо. В чем дело?

— Саабрил Чистая Вода просила меня навестить ее. Она в скверном состоянии и не идет на поправку.

Лисутарида, которой и так приходится о многом волноваться, на мгновение доведена до отчаяния. Она печально качает головой.

— Мне известно. Я пыталась ей помочь, но мне нечем.

— Насколько хороша Саабрил Чистая Вода?

— Лучший доступный чародей-целитель. Она прибыла с двумя волшебниками из Кастлина, хорошо мне знакомых, и они весьма высоко отзывались о ней. По пути сюда она подлатала одного из них после неудачной поездки верхом.

— Тирини сказала: «они забрали мои туфли». Тебе это ни о чем не говорит?

— Ни капельки. Но она, конечно же, славилась увлеченностью туфлями.

— Я в курсе. Но она словно зациклилась на них. Была у нее пара туфель особенной важности?

— Нет, насколько мне известно. У нее сотни пар.

— А ее чародейская сила не могла быть связана с одной особой парой? Не могла ее утрата привести к болезни?

Лисутарида сомневается.

— Ну… такая сильная волшебница, как Тирини, могла поместить часть своей силы в неживой предмет — нельзя это полностью отметать. Хотя никто не стал бы использовать для этого туфли. Обычно берут жезл или, возможно, оружие, например, меч.

— Может, Тирини воспользовалась туфлями.

— Не думаю, что она и впрямь так поступила, Фракс. Сама видела, как она за месяц сменила сотню разных пар, а ее сила не убывала. Даже если она и поместила часть своей магии в пару туфель, по какой-либо причине, их потеря ее бы не убила. Ей должно бы уже стать лучше.

Стражник просовывает голову в шатер.

— Прибыли абеласинские волшебники, командующая.

Лисутарида кивает ему и поворачивается ко мне.

— Капитан Фракс, найди Дизиз Невидимую. Вот зачем я взяла тебя на службу.

Покидаю шатер в раздумьях, почему вдруг успех военных начинаний лег на мои плечи. Я всегда утверждал, что отлично подхожу для фаланги, и только. Я никогда не говорил о том, чтобы провести самую хитроумную в мире колдунью. Это не то, к чему меня следует побуждать. Снаружи я застаю горячую перебранку между двумя часовыми и легатом Апирои. Ниожский чиновник пытается пройти в шатер, а часовые его не пропускают.

— Приказ командующей. Входить запрещено.

— Тогда почему турайский капитанишка оттуда выходит? — легат Апирои ухитряется вложить немалую неприязнь в слова «турайский капитанишка».

— Меня пригласили, — сообщаю я ему. — Чего не скажешь про тебя.

— И что же командующей от тебя понадобилось?

— Важнейшее военное дело. Засекреченное, конечно же.

Черный мундир легата находится в первозданном виде, как и остальное его снаряжение. Он не похож на человека, привычного к полям сражений. Из расследования его прошлого, проведенного моим отделом, мне известно, что он не стяжал воинской славы. В отличие от генерал-епископа Ритари, опытного солдата, легат Апирои более натаскан в политике.

— Говорят, по твоему совету главнокомандующая покидала лагерь ради секретной миссии?

— Опять-таки, легат, это не для посторонних ушей. Ты или входишь в число приближенных к Лисутариде, или же нет.

Легат шагает вплотную ко мне. У него мускулистая фигура, широкая шея проглядывает под коротко остриженными волосами.

— Если среди приближенных полно бездарей, сующих нос не в свое дело, вроде тебя, я и в грош не ставлю наши шансы против орков. Какой дурной совет ты давал нашему вождю? Что еще за дурацкая миссия, куда ты ее отправил?

— Не твое дело.

— Сильная волшебница мертва. Так что это и мое дело. Я здесь, чтобы убедиться, что жизни ниожцев не пропадут зря из-за никуда не годного командования.

Я отталкиваю его рукой в грудь. Я прикладываю немало силы, но его сдвинуло лишь на несколько дюймов.

— Еще раз прикоснешься ко мне, турайский пес, и я тебя выпотрошу.

— Еще раз мне пригрозишь, и я тебя проткну.

— У меня будет что сообщить королю в следующем послании.

— Чудесно. Приятного общения. Я же займусь необходимой военной работой.

Я удаляюсь. Позади легат опять требует доступа в шатер Лисутариды, а часовые удерживают его снаружи. Легат — важная птица, но часовые больше опасаются рассердить Лисутариду, нежели его, что благоразумно. Возвращаюсь в свой фургон, проверить, как дела у моей службы безопасности, когда Макри нагоняет меня.

— Лисутарида попросила покинуть ее на время совещания с абеласинскими чародеями. Не думаю, что я им там нужна, пока они обсуждают свою тайную веру. Ты знал об их потаенной религии?

— Да. Но не осознавал, насколько она для них важна.

— Почему Лисутарида так сильно почитает Верховную жрицу?

Не могу ответить. Не припоминаю, чтобы она вообще кого-либо почитала.

— Я видела, как ты бранился с легатом Апирои.

— Раздражительный тип. Не любит турайцев.

— Он и меня ненавидит, — говорит она.

Могу представить, что легат думает о Макри, и не возражаю ей. Мы проходим множество лагерных костров. Солдаты провожают Макри глазами. Нынче она широко известная личность.

— Ты подобрался к Дизиз?

Признаюсь, что нет. Макри хмурится.

— Так дальше нельзя. Как можно что-то планировать, когда она шпионит прямо среди нас?

— Ну и задачка.

— Бывал ли ты в кампаниях, когда вражеский колдун находился в лагере?

— Нет. Обычно наши собственные чародеи это предотвращали. До чего ж досадно, что Дизиз настолько хорошо себя скрывает.

— Что собираешься делать?

— Не знаю.

— Но ты же главный офицер безопасности. Почему ты не проявляешь больше беспокойства?

— Потому что я голоден. Все мои мысли только о еде.

— Что же, пока ты проглотишь вдоволь пирогов, Дизиз уничтожит нашу армию. Нет причин беспокоиться, — говорит Макри. Когда она впервые прибыла в Турай, уверен, она даже не знала, что такое сарказм. Город способен сильно развращать.

— Макри, я чувствую, тебе определенно не хватает веры в мои способности.

— Ты только что заявил, что и понятия не имеешь, что делать!

Я внезапно останавливаюсь и поворачиваюсь с своей на четверть оркской, на четверть эльфской и наполовину человеческой спутнице.

— Верно. Но это не значит, что меня вдруг не осенит. Это лишь вопрос времени.

— Сколь долгого времени?

— Не знаю. Но мне что-нибудь придет в голову. В прошлом всегда так случалось. А уж тогда-то убедись, что готова.

— К чему?

— Быстро действовать. Помнишь оркского колдуна, возникшего на гонках колесниц? Он метал заклятья во все стороны, пока я не огрел его креслом по голове. Он сразу перестал дрыгаться. Возьми это на заметку. Даже самый могучий колдун может быть уязвим, когда увлечен волшбой. Они склонны не замечать людей, что крутятся рядышком со здоровенным обломком мебели в руках. Вот зачем существует Вспомогательный волшебный полк — защищать собственных чародеев. Так что когда придет время и я разоблачу Дизиз, убедись в своей готовности.

— Шарахнуть по ней креслом?

— Да. Или же заколоть — выбирай, что легче.

Когда я добираюсь до фургона, Дру с воодушевлением приветствует меня. Анумарида и Риндеран выражают озабоченность моим отсутствием.

— Секретная работенка по поручению военного лидера, — рассказываю я им.

— Вы посещали…

— Не спрашивай. Это тайна. Не поднимай опять этот вопрос.

Анумарида недовольна.

— Не могли вы предупредить нас, что уезжаете?

— Тогда это не было бы тайной. Узнали ли вы что-то полезное, пока я отсутствовал?

Риндеран достает из плаща записную книжку и читает:

— Окружение лорда Калита-ар-Йила может представить полный отчет в своих действиях до прибытия в Самсарин. Нет причин подозревать кого-либо из них. У лорда Калита, однако, имеется период времени, за который он не способен отчитаться. Нет независимых свидетелей, подтверждающих его заявление, что он исполнял единоличные религиозные обязанности для своих людей.

Анумарида сверяется со своей книжкой.

— Ханама и ее служба разведки, по-видимому, вне подозрений, кроме эльфийки, привлеченной в качестве ее помощницы. Эта женщина, Меглет, отказывается сообщать нам подробности своего прошлого местопребывания. Ханама также отказывается предоставлять о ней сведения.

— Откуда она? Чем занимается в отделе Ханамы?

Анумарида не знает. Очевидно, Ханама отказывается даже вступать с ней в беседу.

— Это не слишком удовлетворительно, — говорю я. — Глава разведки Лисутариды не может держать на службе загадочных эльфов и отказывать нам в сведениях о них. Я затею расследование. Что-нибудь еще?

— У нас также имеются некоторые подозрения насчет заместителя генерал-епископа Ритари, легата Апирои. Ниожское командование направило его в помощь Ритари, но он не путешествовал вместе с генерал-епископом, и его путь длился на два дня дольше, чем следовало бы. Легат не может — или же не хочет — это объяснять.

— С ним кто-то был?

— Нет, он путешествовал в одиночку.

— Занятно. Легат Апирои однозначно тот тип смутьяна, которого стоит ожидать от оркского шпиона. Кичится своим положением, обзывает людей турайскими псами без повода. Я подозреваю его с первой нашей встречи. Продолжайте его разрабатывать.

Поворачиваюсь к Дру и спрашиваю юную эльфийку, сумела ли та что-то расследовать.

— Я расследовала кучу всего! Всю армию обошла в поисках таинственных певцов. Знаешь, вроде той Мулифи, о которой ты нам рассказывал.

— Чего обнаружила?

— Самсаринским пехотинцам выдается две бутылки пива, как часть дневного рациона. Пожалуй, не такая большая порция, но пиво нормальное. В кавалерии каждый получает небольшую бутылочку вина. Я его пробовала, хорошее вино. Полк турайских изгнанников перебивается тем пивом, которое удается раздобыть. Его не хватает, поскольку беженцам много не достается, но Лисутарида сумела наладить снабжение, так что все они сейчас куда счастливее. Лучники Кастлина употребляют вино, но в придачу они получают еще несколько бутылочек кли. Никогда прежде его не пробовала, сильная штука. Любопытно, могли бы мы гнать его на Авуле? Надо разузнать. Абеласинские волшебники притащили бочонок…

Анумарида Громовая Молния прерывает ее.

— Ты что-нибудь выведала помимо распорядков армейского пития?

— О чем, например?

— Например, о загадочных певцах или актерах. То, что тебе поручили выяснять.

— О. Точно. Но ничего такого я не обнаружила.

— Только зря время потеряла! — кричит Анумарида.

Это для меня как ножом по сердцу. Мне наоборот нравится доклад об изысканиях Дру.

— Так и продолжай, — говорю я ей. — Никогда не знаешь, какая информация пригодится. Мой интерес вызовут все истории, связанные с пивом, вином или кли.

Довольная Дру улыбается. У Анумариды и Риндерана кислые лица.

— Хочу проверить еще кое-кого. Саабрил Чистую Воду, волшебницу из Камары. Она прибыла с двумя кастлинскими чародеями. Они работают вблизи Лисутариды, гляньте, нет ли в них чего подозрительного. Также держите ушки на макушке по поводу любых загадочных событий с туфлями.

— Туфлями?

— Тирини Заклинательница Змей заявляет, что кто-то забрал ее туфли. В чем тут смысл — не знаю, но я заинтересован.

— Так точно, капитан, — говорят Анумарида и Риндеран. Никто из них не проявляет особого интереса.

— Как насчет нашей провизии? Может ли кто из вас, двух чародеев, живо сварганить ужин? За прошедшие сорок восемь часов мне практически не выпадал шанс поесть.

— Я разожгу костер, — говорит Анумарида. Разжигать огонь при необходимости — одна из прерогатив чародея. Наблюдая, как Анумарида заклинанием возрождает наш лагерный костер, я вспоминаю Тирини за схожим занятием, еще холодной зимой в «Секире Мщения». В моей памяти держится брезгливое выражение ее лица, словно использовать магию для такой черной работы — ниже ее достоинства. Она испытывала отвращение от того, что обязана пребывать в таверне округа Двенадцати Морей, и не упускала ни малейшей возможности напоминать всем о своем погружении в среду низшего сословия.

У нас достаточно пристойной похлебки. Не идет в сравнение со стряпней Танроуз, но этого хватит, чтобы продержаться какое-то время. Появляется Макри. Она могла бы питаться с другими членами Вспомогательного волшебного полка, подчиненными Лисутариды, но, подозреваю, ей с ними неуютно. Она порой захаживает к нам на огонек, одним глазом посматривая на командный шатер — на случай вызова.

— Как считаешь, Цицерий жив? — немного погодя, спрашивает она.

— Вероятно, нет. Сомневаюсь, что ему удалось бежать из Турая.

Макри хмурится.

— Он же был с нами в «Секире Мщения», когда появились орки. Не заметил, что с ним стряслось?

Мотаю головой.

— Я потерял сознание, когда Дизиз применила заклятье. Когда очнулся, его не было поблизости. Никого не было.

Макри задумывается.

— Если он мертв, как по-твоему, мне могли бы помешать поступить в университет?

— Откуда мне знать. Зависит от того, в чьих руках окажется город.

Уныние Макри усугубляется. Понятно, почему она переживает. Ее амбиции хлещут через край, распространяясь на поступление в университет. Эта тяга не померкла даже перед тем фактом, что университет не принимает ни студентов женского пола, ни тех, в чьих жилах течет оркская кровь. Выглядит как безнадежное стремление, даже несмотря на то, что Макри приобрела необходимые навыки в Колледже гильдий. Ее выдающаяся служба во благо Турая все и предопределила: заместитель консула Цицерий пообещал, что походатайствует перед Сенатом, чтобы ей дозволили поступить.

— Множество людей слышало его обещание, — говорит она. — И ты, и Лисутарида. И Кораний. — Тень сомнения закрадывается в ее голос. — Они могли бы поведать будущим заправилам, что Цицерий взялся мне посодействовать, верно?

Было время, когда я бы высмеял устремление Макри. Теперь же нет. В этом Макри достойна поддержки. Она заслужила это место.

— Лисутарида тебя не оставит, — говорю я ей. — Как и я. Каким бы ни было следующее правительство Турая, я удостоверюсь, что им известно об обещании заместителя консула насчет возможности твоего поступления. И я удостоверюсь, что они сдержат свое обещание.

Отпиваю чуток вина, чтобы смыть привкус пищи.

— У тебя сейчас и деньжата завелись — победный трофей из Элата.

Благодаря моей неповторимой и блестящей системе ставок Макри, Лисутарида и я, в конце концов, выиграли более десяти тысяч гуранов каждый, ставя на успех Макри в величайшем состязании мечников, — деньги, которые на данный момент уютно угнездились в магическом кошеле Лисутариды. Настает моя очередь хмуриться.

— Если только Лисутарида не осыпала ими Верховную жрицу.

— Уверена, она бы так не поступила.

— Надеюсь, что нет. У нее было навязчивое желание сделать ту богатой женщиной.

Когда опускается ночь, и я укладываюсь спать в фургоне, невзначай размышляю о туфлях Тирини. Не следует такому быть моей главной печалью. Сейчас самое важное — найти Дизиз. Но мои мысли упорно сворачивают на исчезнувшие туфли. Есть тут что-то странное, хотя и не представляю, что именно.

Глава 12

Путь для воссоединения с армией Симнии занимает еще двое суток. Оба эти дня не богаты на события. Что не освобождает меня от забот насчет Дизиз Невидимой. Ничто не говорит об ее очередном шаге. Для тех из нас, кто осведомлен об ее присутствии, это лишний повод для беспокойства, вдобавок к напряженности перед грядущей войной. По сообщению от Макри, Лисутарида дымит фазисом с новой силой.

— Это не было бы так скверно, будь у меня должный доступ к пиву, — говорю я Макри. — Но Вспомогательный волшебный полк, увы, снабжается из рук вон плохо. Досадная оплошность со стороны Лисутариды. Это заставляет задуматься, так ли уж она пригодна для работы.

Я довольно уныло пялюсь в пустую кружку в руке.

— Я совершенно иссяк, а продажный болван-квартирмейстер отказывается выдавать заранее завтрашние запасы. И как прикажешь действовать в таких условиях? Не удивительно, что я не могу поймать Дизиз. Будь дело в Турае, я бы уже вдоволь напился пивка, возможно, счастливо развалившись на кушетке.

— Это никогда не помогало тебе в расследованиях, — замечает Макри.

— Конечно же, помогало.

— Только в твоих фантазиях.

— И все не было бы настолько скверно, если б не эта педантичная Анумарида. Я, совместно с Дру, уже почти состряпал многообещающую схему присвоения излишков продуктов, пока она не влезла и не начала читать нотации о наших обязанностях. Как будто урвать чуть больше пивка нанесет вред военным приготовлениям. Начинаю ненавидеть эту бабу.

— Она работящая и дотошная, — говорит Макри. — Тебе следует быть благодарным за то, что она есть.

Сердито гляжу на Макри.

— Я не нуждаюсь в поучениях от женщины, которая постоянно прячется в моем фургоне из-за того, что ее бывший любовник-эльф таскает донесения нашему военному вождю.

— Сбавь свой тон, — беспокоится Макри. — Он поблизости и может нас услышать.

— Как долго все это будет продолжаться?

— Пока не закончится война и эльфы не уберутся восвояси. Или меня не убьют. Одно из двух.

— Тебе придется иногда с ним встречаться.

— Нет, не придется.

— А вот и придется.

— Нет, этого действительно не случится, — говорит Макри. — Я собираюсь и дальше скрываться, пока все не кончится. Я никогда не смогу увидеться с Си-атом, вот и все тут. Также я никогда не полюблю вновь. Вероятно, я и вовсе не стану общаться ни с одним эльфом — на всякий случай.

— А что если ты охраняешь Лисутариду в какой-нибудь ответственный момент, и тут возникает он? Ты дезертируешь?

— Надеюсь, до такого не дойдет.

Качаю головой и выглядываю через щель в парусине. Си-ат скрывается в противоположном направлении. Говорю Макри, что он ушел. Она выпрямляется.

— Не стоило мне вообще путаться с эльфом.

— Сама связь не была проблемой. А вот последующие смертельные угрозы все осложнили. Твое нежелание общаться с эльфами распространяется на особ женского пола?

— Не знаю. А что?

— А то, что я озадачен новым эльфским соратником Ханамы. Неизвестная женщина с темным прошлым. Не тот тип персон, кому следует находиться рядом с Лисутаридой, с учетом наших нынешних затруднений. Идем со мной.

— Зачем?

— Потому что обычно я и словом не могу перемолвиться с Ханамой без того, чтобы это не переросло в спор. Ты ей нравишься, вдруг это поможет.

— Уверен, что Си-ат ушел?

— Вполне.

— А что если он вернется? Было похоже, что он намерен вернуться?

— Макри, будь добра, прекрати. Давай уже нанесем визит так называемой главе разведки.

Мы покидаем фургон. Мы находимся на южной границе Симнии, симнийская армия встретилась с нами, как и уговаривались, вовремя и в отличном состоянии. Ее сопровождают различные части с территорий к северу от Симнии, включая родину Гурда. По всему разросшемуся лагерю можно услышать странные наречия и, к сожалению, большинство — симнийское.

— Никогда не любил симнийцев.

— Ты уже в сотый раз это твердишь, — говорит Макри.

— Повторение лишним не будет.

— Пожалуй, это первое, что я услышала от тебя, когда только-только прибыла в Турай. За этим последовало «Не купишь ли мне пива?».

Макри тормозит и бросает на меня свирепый взгляд.

— Я только что вспомнила третью вещь, что ты сказал.

— И что же?

— А не купишь пива, засунь свои острые уши куда-нибудь в другое место, остроухая девка.

— Откровенно и в точку. Я закалял тебя для городской жизни.

Ханама и ее разведслужба расквартированы в веренице небольших, скромных палаток, разбитых с другой стороны от огромного командного шатра Лисутариды. Мы прокладываем дорогу сквозь стражников, чье число возросло с нашего возвращения от оракула.

— Ты и правда подозреваешь ту эльфийку? Или пользуешься ей как поводом обругать Ханаму?

— И то и другое. Ей не стоило вводить в наши ряды незнакомого эльфа. И она заслуживает критики. Она — убийца. Я не верю в ее преданность кому-либо, за исключением Гильдии убийц. Если Лисутарида и впрямь считает, что ей можно доверять, то совершает ошибку.

— Я верю Ханаме, — говорит Макри.

— Да она бы прикончила тебя без задней мысли, возьми ее Гильдия заказ на эту работу.

— Возможно. А возможно, и нет.

Когда мы подходим, Ханама сидит скрестив ноги перед своей палаткой. Она не выказывает эмоций, когда скользит по мне взглядом, однако улыбается при виде Макри. Улыбка убийцы не освещает ее лицо, хотя и делает моложе.

— Привет, Макри, я тут медитировала. Не хочешь перекусить?

Макри вежливо отклоняет приглашение. Она никогда не отличалась особым аппетитом. Ханама выглядит разочарованной. Меня слегка задевает, что она не предложила поесть мне, но от убийцы иного ожидать и не стоило.

— Кто та эльфийка, которую ты взяла на службу? — требую я ответа, беря быка за рога.

Ханама плавно встает на ноги. Она некрупная женщина, на несколько дюймов ниже меня, и около четверти моего обхвата.

— Зачем тебе знать?

— Затем, что всякого, кто работает рядом с Лисутаридой, нужно проверять. Она может оказаться неблагонадежной.

— Это не так.

— Предоставь мне решать.

— Нет, не тебе.

— Нет, мне, капитан Ханама. Будь так любезна предоставить мне исчерпывающие подробности, чтобы я мог выполнять свою работу.

— Ее зовут Меглет, и она — эльф, — говорит Ханама. — Вот и все, что я могу тебе сказать.

Мы пялимся друг на друга.

— Требую большего.

— Это все сведения.

— Я старше тебя по званию.

— Нет, не старше, мы оба капитаны.

— В этом деле я тебя превосхожу. Я капитан, отвечающий за безопасность.

— Ты все равно не выше меня, — холодно говорит Ханама. — Командующая Лисутарида уже поставлена в известность насчет Меглет.

— Я тебе не верю.

— Мне не интересно, чему ты веришь.

Как и всегда, сталкиваясь с Ханамой, я ощущаю смесь раздражения и неприязни. Не выношу убийц.

— Итак, где же эта таинственная эльфийка?

— С командующей Лисутаридой.

— Она с Лисутаридой? — Я поворачиваюсь к Макри. — Почему ты оставила Лисутариду одну? Эльфийка Ханамы, вероятно, ее уже убивает.

— Лисутарида велела мне уйти. Она обсуждала секретные чародейские дела. — Макри морщится. — Не люблю, когда она так поступает.

— Да и я тоже. Нам следовало убедиться, что она в безопасности.

— Ты мелешь чепуху, — говорит Ханама. — Опасности нет.

В этот момент небо темнеет, его пронизывает яркая вспышка и раздается ужасающий удар грома. Дождь принимается лить как из ведра с неба, которое только секунды назад было ясное. Штормовой ветер проносится по лагерю, расшвыривая потоки дождя и играя подхваченными с земли обломками. Шторм настолько неожиданный и яростный, что на секунду-две я ошеломлен, не зная, что делать. Я живо прихожу в себя, когда над головой опять оглушительно бабахает.

— Макри! — кричу я во весь голос. — Шторм неестественный! Надо добраться до Лисутариды.

Буря могла быть вызвана лишь вражеским колдуном. Она возникла из ниоткуда, а в Самсарине для такой скверной погоды неподходящий сезон. Макри и я спешим к командному шатру. Хотя дождь лил всего несколько минут, почва под ногами уже ненадежна. Дождь настолько плотный, что земля превратилась в слякоть, а вода поднялась по лодыжки. С учетом ветра, завывающего в ушах, продвижение замедляется. К тому времени, когда показывается шатер Лисутариды, мы бредем по болоту глубиной в несколько дюймов. Мое лицо изранено падающими каплями дождя, который оборачивается градом.

На земле валяются вырванные ветром колышки палаток. Солдаты силятся удержать полотна, грозящие улететь вместе с ураганом. Предметы обмундирования, продукты и даже оружие проглочены бурей и кружатся над головами. Безумная картина. Мимо скачут лошади, напуганные свирепым штормом, сбивают центуриона, топя его в луже грязной воды. Солдаты вытаскивают его из лужи и ищут укрытие, но укрытия и в помине нет. Мы застреваем в открытом поле в эпицентре столь ужасной бури, в какую мне еще не доводилось попадать.

Часовые по-прежнему на посту, снаружи шатра Лисутариды, однако предпринимают отчаянные усилия, чтобы остаться на ногах. Шлем слетает с головы у одного из солдат, и тот падает в грязь, пытаясь его подхватить. Мне становится трудно идти дальше. Мой вес — который я отказываюсь признавать помехой в большинстве случаев — затрудняет быстрое продвижение по густой грязи. Макри совершает рывок, оказываясь впереди меня, и достигает шатра Лисутариды как раз, чтобы увидеть его обрушение. Огромное, квадратное сооружение проседает, погребя под собой все и всех, бывших внутри. Когда и я добираюсь до шатра, Макри пытается приподнять его, что абсолютно безнадежно, учитывая размеры парусины, которая пропиталась водой и крайне тяжела. Под ветром и шквалом градин мы ни в чем не преуспеваем. Мы все еще в замешательстве от происшедшего, как вдруг шатер начинает взмывать в воздух. Не безудержным порывом с места в карьер, подобно другим палаткам, а безмятежно. Делаю шаг назад. Шатер продолжает воспарять, зависая в футах десяти над землей. Под ним стоит Лисутарида. Она легонько шевелит пальцами, побуждая шатер спуститься, и тот плавно приземляется позади нее.

— Что тут творится? — спрашивает она.

— Внезапный жестокий шторм, вероятно, магического происхождения, — отвечаю я.

Глава Гильдии чародеев хмурится. Она задирает голову. Сполохи сверкают в небе, порождая оглушительные раскаты грома.

— Действует на нервы, — говорит она. — Это уж слишком для послеобеденного отдыха.

Проливной дождь уже превратил изысканную прическу Лисутариды в свалявшуюся мокрую массу, расплывающуюся по плечам. Насквозь промокший плащ хлопает ее по голеням. Приходя от этого в раздражение, она прищелкивает пальцами. Над ее головой возникает тусклый лиловый свет, действующий на манер зонтика, и дождь огибает ее. Какое полезное заклинание. Макри и я перешагиваем на сухой островок.

— Можешь остановить бурю? — кричу я. — При таком раскладе смоет всю армейскую дорогу.

— У меня есть чародеи, способные это предотвратить, — заявляет Лисутарида. — Куда они подевались?

В поле зрения возникает растрепанный и перепачканный волшебник и направляется к нам, сражаясь с мусором и грязью и разбрызгивая воду при каждом шаге. Он, спотыкаясь, достигает Лисутариды и пытается отдать ей честь.

— Хабинтенат Тучегонитель, старший чародей штормового класса, отделение погоды, полк волшебников, самсаринское подразделение, — лопочет он. При нынешних обстоятельствах — довольно длинное вступление.

— Ну, Хабинтенат Тучегонитель, что стряслось? Вы же вроде как отвечаете за погоду.

— Мы были ошеломлены внезапным вражеским заклятьем, командующая. Ни с чем таким раньше не сталкивались. Мы не смогли его преодолеть. Остальное отделение погоды все еще старается.

Известия не радуют Лисутариду.

— Вам следовало быть готовыми ко всему. Ведь подразумевается, что вы избавляете меня от необходимости тратить силу еще и на это.

— Простите, командующая. Заклинание слишком могущественное.

Несчастный Хабтинтенат, промокший до нитки и преисполненный сожаления, не сгущает краски. Какое бы заклятье ни вызвало шторм, оно определенно могучее.

Неожиданный порыв ветра швыряет Макри ко мне, и она выглядит сконфуженно, утратив почву под ногами. Она вытаскивает меч, чтобы не допустить повторения этого.

— Отойдите немного, — велит Лисутарида. Мы опять оказываемся на проливном дожде. Я натягиваю отяжелевший плащ на голову, защищаясь от шквала градин. Лисутарида взмахивает было рукой, но останавливается и морщится. Она ненадолго колеблется, словно подбирая верное решение. По-прежнему слегка морщась, она вздымает вторую руку. Ее глаза лиловеют, и искорки того же цвета мерцают вокруг ее рук — оба эти явления означают, что она прибегает к серьезному разделу магии. Она нараспев произносит что-то на тайном наречии, обожаемом Гильдией волшебников. Напев длится десяток секунд — продолжительнее, чем большинство слышанных мной заклинаний Лисутариды. Как только она заканчивает причитать, дождь начинает ослабевать. Набираюсь смелости высунуть нос из-под плаща. Град прекратился, а ветер стихает. Вспышек молний не видать. Дождь превращается в морось, потом вообще перестает идти.

Наш военный лидер пребывает в задумчивости.

— Несомненно, то было мощное заклятье шторма. Чародей Хабинтенат, возвращайся в расположение части и помоги там с осушением лагеря. Когда покончите, вернись сюда со своим отделением — я научу их, как необходимо следить за погодой.

Старший волшебник штормового класса Хабинтенат салютует, затем отбывает, всю дорогу то утопая в грязи, то шлепая по лужам. Там, где только полчаса назад торчали стройные ряды палаток, теперь одни лишь груды промокшей парусины. Фургоны по оси увязли в грязи. Лошади тихо ржут, обтряхиваясь, а солдаты бродят повсюду в растерянности. К этому времени появился юный адъютант Лисутариды Юлий, и группа младших офицеров и молодых волшебников собираются вокруг остатков командного шатра. Лисутарида покрикивает на гонцов, приказывая собрать командующих и старших чародеев. Они торопятся, что есть сил, но похвастаться им нечем — с учетом грязи, воды и всеобщего хаоса. На мгновение становится тихо. Я поеживаюсь, когда вода стекает по шее.

— Я промок, как русалочье одеяло.

— Все мы промокли, капитан Фракс. — Лисутарида не без отвращения разглядывает свой радужный плащ. — Это лохмотья. Явно следовало наложить на него водоотталкивающие чары. Я никак не ожидала бури. Никто не ожидал. А ведь отделение погоды якобы пресекает все подобные атаки вражеских колдунов.

— Уверена, что это была магия? — спрашивает Макри.

— Однозначно. Это была не просто магия, а погодное заклинание более мощное, чем те, с какими мне доводилось сталкиваться так далеко от моря. Вызвать такой сильный дождь без моря или озера под рукой весьма трудно.

У всех троих из нас, Лисутариды, Макри и меня, волосы беспорядочно облепляют телеса, словно нас только что вытащили из океана. Просто чудесное зрелище, в некотором роде, хотя я решаю не намекать на это.

— Капитан Фракс. Это из рук вон плохо. Глянь на царящий вокруг беспорядок. Этот шторм отсрочит наше выступление на день или и того больше и приведет к опозданию на встречу с ниожцами. Дизиз Невидимая где-то рядом, и я желаю обнаружить ее. Ты глава моей личной службы безопасности, так что отыщи ее. Найди ее быстро, или я поручу это кому-нибудь другому, кто справится.

— Сделаю все, что в моих силах, — говорю я и сам же понимаю, что звучит это неубедительно.

— Этого недостаточно. Я слышала, как ты довольно часто похвалялся своим умением расследовать. Наступает время показать, на что ты годен.

— Я уже…

— Пьянствуешь, в основном, как мне докладывают, — рычит Лисутарида, которая слишком промокла и зла, чтобы дослушать до конца. — Меня тут же сместят, если я не сохраню в тайне, что Дизиз здесь.

— Мы пришли сюда, чтобы узнать о Меглет, командующая, — говорит Макри. Я уже почти и забыл об этом.

— Эльфийке? Зачем?

— Капитан Фракс подозревает ее в намерении убить тебя.

— Капитану Фраксу следовало бы заниматься лучше своими непосредственными обязанностями.

— Капитан Ханама отказывается предоставлять какие-либо сведения о ней, командующая. Мне нужно знать больше, в интересах безопасности.

— Меглет не требует проверок, — говорит Лисутарида.

— Кто она такая и чем занимается?

— Забудь о Меглет. Отыщи Дизиз. Если армия узнает, что мы в опасности из-за оркской колдуньи, будет катастрофа.

Громкий плеск рядом предупреждает нас о появлении легата Апирои. Он выглядит на удивление сухим, хотя его сапоги заляпаны грязью.

— Командующая Лисутарида, — грохочет он. — Что это я слышу об оркских колдунах? Ходят слухи, что среди нас — Дизиз Невидимая! Это так?

— Полная чушь! — говорит Лисутарида.

— Поговаривают, это она вызвала шторм!

— Что ж, люди ошибаются. Погодные аномалии, и только, легат.

Лисутарида посылает в меня убийственный взгляд, чье значение вполне очевидно. Найти Дизиз Невидимую или распрощаться с должностью главы безопасности. Я быстренько ретируюсь. Макри след в след бредет за мной по грязи.

— Разве ты не должна охранять нашего военного лидера?

— Я держу ее на виду, — говорит Макри. — Я всего лишь отойду на несколько ярдов, пока она не остынет.

— Она и на твой счет прохаживается?

Макри уныло кивает.

— Вчера напустилась за то, что я слишком шумела, когда она пыталась размышлять. Я всего-то упражнялась с клинками. Мне нужна ежедневная тренировка.

У Макри один меч — эльфийский, ярко-серебряный, прекрасной ковки. Другой — темный оркский клинок, зловещее оружие, которое, казалось, поглощало свет вместо того, чтобы отражать. Большинство подумало бы, что оно сулит беду. Ниожский генерал-епископ, вероятно, счел бы это святотатством, извлеки она меч из ножен в его присутствии.

— Я в поте лица бьюсь над расследованием, — говорю я Макри. — Но Лисутарида этого не ценит. Возмутительно, что она меня оскорбляет. Я спас ее из Турая!

— Ты постоянно тычешь этим в лицо.

— На нее давит ответственность. Она не справляется. Хороший военный лидер, независимо от перепадов настроения, не позволяет себе закрывать глаза на выдающиеся качества личной команды, особенно капитана Фракса, турайского воителя.

— Ты знал, что Кублинос повсюду разгуливает под ручку с эльфийской красоткой-волшебницей?

Прихожу в замешательство от внезапной перемены темы.

— Кублинос?

— Портовый чародей бухты Оросиса.

— Я в курсе, о ком ты. Что с ним?

— В Элате он страстно домогался Лисутариды.

— И что с того? Лисутариде он был безразличен.

— Знаю. Но он встречается с эльфийкой из эльфского полка волшебников и повсюду таскается с ней, и водит на всякие собрания чародеев.

— Ну и что?

— Возможно, в этом-то и причина скверного настроения Лисутариды.

Тупо пялюсь на Макри.

— С чего бы ей из-за этого хандрить?

— Потому что Кублинос везде гуляет с красивой эльфийской волшебницей.

— Но Лисутариде он безразличен.

— Это не означает, что ей приятно видеть, как он моментально забыл о ней и встречается с кем-то еще. Это обидно.

— Где тут обида?

— Ему бы следовало скорбеть подольше после того, как Лисутарида его отшила.

— В этом нет смысла!

— Нет, есть, — настаивает Макри. — Ему следовало дольше грустить вместо того, чтобы цепляться к первой же встречной красавице-эльфийке. Теперь это выглядит так, словно быть брошенным Лисутаридой — не значило вообще ничего.

Я испытываю необоримую жажду пива. Оглядываюсь вокруг в надежде, что бутылочка-другая всплывет в реках грязи, но ничего не видать.

— Не думаю, что ей нравится, как Кублинос на встречах чародеев хвастается новой женщиной, — говорит Макри.

Убежден, она несет ахинею.

— Да что ты в этом понимаешь? Разве ты, по своему же признанию, не абсолютно беспомощна во всяких амурных делишках?

— Только в личных увлечениях. На счет других людей я вполне сведуща.

— Говоришь, из-за этого Лисутарида в дурном настроении?

— Скорее всего.

— Просто превосходно. Теперь-то мы по-настоящему обречены. Нашего лидера не только обставляет оркская колдунья, где только можно, еще она дуется словно школьница, отвергнутая своим дружком. Говорю тебе, Макри, вот что происходит, когда всем заправляет женщина. Так и знал, что ее назначение было ошибкой. Вероятно, Лисутарида не может совладать с Дизиз, так как слишком занята, наводя очаровывающий марафет, чтобы возбудить у Кублиноса ревность. Запад погибнет в пламени, потому что Лисутарида хандрит из-за мужчины, который, прежде всего, ей даже не нравится. Зря мы сделали ее военным лидером. Лучше бы ей присматривать за Тирини. Вместе они могли бы всласть наболтаться о туфлях.

— Сейчас ты выставляешь себя полным идиотом. И мне не по душе, что ты оскорбляешь женщин.

— Да ну? Ты не лучше. Сколько немаловажных посланий от эльфов мы не досчитались из-за того, что ты увиливаешь от работы, повсюду прячась от Си-ата?

— Нисколько.

— Это ты так говоришь. Меня б не удивило, если бы ты разрушила всю цепочку связи между Лисутаридой и эльфским командованием. Какой стыд, что такие храбрые воины, как я, вынуждены гибнуть из-за женщины, у которой на уме ничего, кроме любовников и туфель. Я собираюсь повидаться с Гурдом для подобающей военному времени беседы об истреблении орков.

— И пить пиво?

— Немного пивка не помешает.

— Если ты надерешься, Лисутарида об этом услышит, и тебе не поздоровится.

— Лисутарида будет всецело поглощена рыданиями, что Кублинос ее не замечает.

Макри-телохранитель возвращается к несению службы. Я плетусь по грязи на поиски Гурда, пива и разговора по-мужски. Нахожу его и нескольких турайских солдат за возрождением своих палаток. Они уже почти закончили, работая споро и успешно. Солнце взошло, и парок вьется над промокшими полотнищами и одеждой, развешанной для просушки на палаточных веревках.

Я хлопаю своего старого товарища по плечу.

— Напоминает время, когда симнийцы атаковали нас на болотах. Мы показали им, как сражаться, сухими или мокрыми.

Делаю паузу, ожидая, что Гурд подхватит нить истории. Эта одна из наших самых любимых. В «Секире Мщения» мы, должно быть, сотни и сотни раз пересказывали ее. Гурд не поддерживает. Он выглядит смущенным. Он направляется к кострищу. Следую за ним и повторяю попытку.

— Помнишь, мы отбивались от них, и вдруг наш центурион выкрикнул: «Эй, сзади нас аллигатор?» Это всех заставило подскочить.

Я утробно хохочу. Гурд не смеется.

— В чем дело? — интересуюсь я. — И у тебя есть пиво?

Гурд вытаскивает из продовольственной сумки маленькую бутылку и передает мне.

— Да так, ни в чем.

— Тогда почему ты не засмеялся, когда я припомнил аллигатора?

— Я уже сотни раз слышал эту байку. И сам сотни раз ее травил.

— Что с того? Симнийцы и аллигатор — одна из самых лучших наших историй. Мы всегда веселились.

Гурд принимается уныло копошиться в головешках, разыскивая для розжига наиболее сухую.

— Черт подери, Гурд, да что же стряслось? Я заявился сюда в надежде на сердечную беседу между старыми солдатами, а ты возишься, как беременная кобыла. Не поверишь, с какой чепухой от Лисутариды и Макри мне приходится мириться. Я отчаянно нуждаюсь в пристойном общении. О чем угодно, только не о женщинах.

Гурд поднимает взгляд на меня.

— Танроуз хочет ребенка.

Я настолько ошарашен этим, что чуть было не выпускаю пиво из рук.

— Ребенка? Сейчас? В разгар войны?

— Она не хочет затягивать. Будем надеяться, война закончится прежде, чем он появится.

Борюсь с волной уныния, которая угрожает утопить меня. Чтобы скрыться от Макри и ее девичьего стрекотания я и пришел к Гурду, а теперь нарываюсь на разговор о детях со своим старым боевым товарищем. В дни моей молодости этого бы не произошло. С Тураем покончено. Запад обречен. Непосредственное мое желание — прикончить пиво и удрать, но поступить так с Гурдом я не могу. Я попал в западню. Если повезет, он не затребует моего мнения.

— Что думаешь на этот счет? — спрашивает Гурд.

— Эх…

— Знаю, время неподходящее. Я рассчитывал, мы обождем конца войны, когда поженимся. Но что если я не выживу? По крайней мере, ребенок будет напоминать Танроуз обо мне. У меня нет детей, Фракс. Мужчина должен продолжить свой род. Танроуз остро этого хочет. Она не в том возрасте, когда можно повременить.

Рассказ о нашем сражении с симнийцами, произошедшем в трудных условиях болот, с угрозой в виде аллигаторов, — фантастическая история. Страшно жаль, что я не рассказывал ее сейчас. Напрягаю мозги, пытаясь подобрать слова для Гурда.

— Что ж, если ты хочешь ребенка, то, пожалуй, не мешкать — верное решение. Война затянется не меньше, чем на девять месяцев. К тому времени мы или умрем, или победим.

Гурд кивает. Надеюсь, это все, что мне требуется сказать по этому поводу — это не та тема, которую я желаю обсуждать в первую очередь, — но Гурд не останавливается.

— Что если я не готов? Что если я окажусь плохим отцом? Думаю, что, возможно, мы торопим события. Но если мы не поторопим их, я, быть может, погибну в бою, и что тогда будет с Танроуз? Как считаешь, может, нам тотчас же следует пожениться? В соседней когорте есть священник, он, думаю, не отказал бы.

Я награждаю седоволосого варвара суровым взглядом.

— Гурд, ты уже долго меня знаешь, чтобы понимать, что я не в состоянии вести подобные беседы за одной скромной бутылочкой пива. Если хочешь моего совета, доставай-ка остальные запасы, что припрятал, — все равно какие.

Глава 13

Выражать мнение, стоит или нет кому-то заводить детей, мне не особо охота. Кому-нибудь другому я бы отказал, но не Гурду — мужчина принимает на себя определенные обязательства, когда дерется плечом к плечу с другим мужчиной. И даже так, это печальный опыт, и требуется время, чтобы решить для себя эту дилемму. Я бы так и не пришел к решению, не извлеки Гурд из тайничка несколько бутылок эля. Не могу справиться с приступом гнева. Даже если такой могучий воин, как Гурд, вгоняет себя в смущение из-за подобной вещи, то каковы наши шансы? Можно быть уверенным, что в оркской армии не болтают о детях. И о туфлях, с горечью думаю я. Продолжаю размышлять об обувке Тирини, и это меня раздражает. Я зол на себя за бесцельную трату времени. Мне бы следовало сосредоточиться на поисках Дизиз. Туфли Тирини лишь отвлекают от дела.

Я останавливаюсь. Под ногами — грязь, в желудке — добрая порция пива, идти трудновато. Замечаю, что неподалеку палатка Тирини. Что же она имела в виду под «они забрали мои туфли»? Кто забрал? И зачем? Ни Гурд, ни Танроуз не сумели пролить свет на этот вопрос. Танроуз припомнила, что когда Тирини одним махом вытащила их из города, на ногах у нее была изящная пара. Желтая с розовым вышивка и непрактично высокие каблуки. Нечто в этом роде Тирини носит постоянно. Никто из них не мог вспомнить, что случилось с этими туфлями. Танроуз полагает, что когда они наконец добрались до Самсарина, Тирини носила невзрачную пару шлепанцев, но откуда они взялись, ей не известно.

Конечно же, Тирини могла бы таскать с собой любое количество обуви — скажем, в магическом кармане. Так бы она и поступила. Меня б не удивило, если бы у нее имелись запасные комплекты модной одежки, припрятанные в магическом пространстве, готовые исторгнуться по первому же требованию. Избавляет от необходимости тащиться домой, чтобы переодеться в перерывах между фешенебельными вечеринками. Ломаю голову над ее туфлями. Удивительно, что она все еще не выздоровела. По мнению Лисутариды и Саабрил, ее волшебниц-сиделок, ей бы уже следовало поправиться. Решаю заскочить к ней и взглянуть, как у нее дела.

Снаружи палатки Тирини сидит Саабрил и читает свиток. Буря, похоже, не сказалась на ней слишком пагубно. Какой бы урон ни был нанесен, его быстро устранили. Учитывая волшебную силу Саабрил, это не составило бы труда. Любопытно, достигла ли она такого же успеха со своей пациенткой.

— Как Тирини?

Лицо юной чародейки-целительницы кривится, и это выражение следует трактовать так, что Тирини по-прежнему нездоровится.

— Улучшений не отмечается. Она отказывается от еды и плохо спит. Меня это весьма беспокоит. — Она указывает на свиток, что держит. — Я все пытаюсь отыскать альтернативное лекарство от магической школы Камары, но безуспешно.

Саабрил поднимается.

— Что бы ни приключилось с ней в магическом пространстве, похоже, это истощило ее жизненные силы.

— Она действительно на пороге смерти?

— Возможно.

— Вы же волшебник-целитель. По словам Лисутариды, высочайшего класса. Почему вы не можете поставить ее на ноги?

Саабрил Чистая Вода качает головой.

— Я просто не в силах помочь. Даже не представляю, чем она больна. В магическом пространстве случаются всякие странности.

— Странности могут возникать и вне магического пространства. Не была ли она атакована магией?

— Нет. Или, по крайней мере, ничем таким, что я могу опознать. Я попросила другого чародея-целителя, симнийца, дать свое заключение, но он не сумел поставить диагноз.

— Мне бы хотелось взглянуть на нее.

Саабрил отворачивает полог палатки, и я захожу внутрь. Тирини закреплена на походной постели, глаза ее уставились в пустоту. Она почти не изменилась. Волосы спутались, прежде светлые, они потемнели у корней. Ее лицо осунулось в большей степени. Не надо быть знатоком врачевания, чтобы осознавать: долго она так не протянет. Отказ от еды и нечто, поразившее ее в магическом пространстве, на пару сведут ее вскорости в могилу. И вновь это зрелище вызывает у меня неприятие. Одно из моих последних воспоминаний о Тирини, еще до бегства из Турая, — то, как она поносит беспорядок и нечистоплотность в моих комнатах в «Секире Мщения». Ее изумило, что у меня даже слуги нет, чтобы следить за порядком. Нынче же она не в состоянии проследить даже за собой, хотя Саабрил по возможности ухаживает за ней. Саабрил действительно создает впечатление заботливой дамы. У нее доверительная манера общения и мягкий, приятный голос.

— Привет, Тирини.

Взгляд Тирини направлен в никуда. Она не узнает меня. Слегка повышаю голос. Мне неуютно от того, что я пытаюсь допросить больную женщину. Мне и прежде доводилось выбивать ответы у недужных людей, в ходе расследований, но удовольствия это не доставляло.

— Я интересовался твоими туфлями.

Это привлекает ее внимание. Она глядит в моем направлении, хотя сосредоточен ли ее взгляд на мне в должной степени, не могу сказать.

— Каких именно туфель ты лишилась? У них были непомерно высокие каблуки?

Она не отвечает. Повторяю попытку.

— Или то были шлепанцы? Слышал, у тебя имелись какие-то тапки, когда ты находилась в компании Гурда и Танроуз.

По-моему, я вижу слабый отклик. Глаза Тирини фокусируются на моем лице. Она усиленно старается заговорить.

— Колледж, — шепчет она.

— Колледж? О чем ты?

Взгляд Тирини вновь рассеян.

— При чем тут колледж? Что мне делать с твоими туфлями?

Тирини расслабляется и таращится в пустоту. Я повышаю голос, повторяя вопрос, но Саабрил Чистая Вода трогает меня за руку.

— Скорее всего, она больше не воспринимает вопросы, — мягко произносит она.

Она права. Тирини Заклинательница Змей не способна отвечать. Она вообще ни на что не способна. Она довольно скоро умрет, если не найдется способ исцелить ее. Мы выходим из палатки. Саабрил говорит мне, что ей надо было еще раз увидеться с Лисутаридой в надежде на ее помощь. Лисутарида не нашла времени посетить ее лично, но пообещала прислать целителей из других частей. Магия — весьма широкое поле деятельности; никто не разбирается сразу во всех заклинаниях, методах и подходах. Возможно, кто-нибудь сумеет помочь.

Возвращаясь в свой фургон, я держу путь через расположение Полка волшебников и Вспомогательного волшебного полка. Большинство армейских палаток уже восстановлено, лошадей изловили, фургоны поставлены на колеса, но это стоит нам целого дня путешествия. Мы опаздываем на встречу с ниожцами. Я удручен визитом к Тирини, хотя на душе у меня по-прежнему тепло от пива Гурда. Возможно, поэтому-то я замедляю шаг у командного шатра Лисутариды. Мне бы хотелось задать ей несколько вопросов. Припоминаю, что не так давно она осыпала меня оскорблениями. Я пожимаю плечами. Вероятно, сейчас она вряд ли опустится до этого. А даже если нет, то я и раньше вытягивал ответы у людей, которые вовсе не горели желанием со мной общаться. Этим-то я и занимался большую часть своей жизни, проводя расследования.

Разночинные офицеры и воинские делегации ожидают беседы с главнокомандующей: симнийские офицеры в высоких званиях, пара эльфийских командиров, группка старших волшебников. Проталкиваюсь во главу очереди и докладываю о себе.

— Капитан Фракс, главный офицер отдела личной безопасности командующей. К лидеру по срочному делу.

К досаде собравшихся офицеров, охрана меня пропускает. Когда я перешагиваю через порог, позади слышится глухое недружелюбное ворчание. Лисутарида сидит за столом, тогда как Макри — сама бдительность — притаилась за ней.

— Капитан Фракс. Не ожидала увидеть тебя так быстро. Я очень занята, — говорит Лисутарида.

— Важное дело, командующая. Оно не терпит отлагательств.

— И что же?

— Не можешь рассказать мне о Тирини поболее?

— Что?

— Тирини Заклинательница Змей. Я хочу больше знать о ней.

— Зачем?

— Ее туфли не дают мне покоя.

Лисутарида барабанит пальцами по столу — не припоминаю, чтобы она раньше так делала.

— По-моему, тебе было поручено разузнать о Дизиз.

— Мне необходимо побеседовать о Тирини.

— Почему?

— Это важно.

— И чем же?

Трудно ответить. Не могу выразить, чем это важно. Я чувствую это, и все тут.

— Поторопись, — говорит Лисутарида. — Что ты желаешь узнать?

— Почему она так обожает туфли? Она родилась в богатой семье? Выросла в роскоши?

— Нет. Отец Тирини служил мелким чиновником во дворце. Полдий вроде его звали. Добропорядочный, но состояния не нажил. Происхождение как и у большинства волшебников.

Я киваю.

— Так когда же она помешалась на моде и всем таком прочем?

— Думаю, она всегда такой была. Это действительно важно?

— Никогда не знаешь, что может пригодиться.

Лисутарида многозначительно глядит на меня.

— Начинаю думать, что не все может оказаться полезным.

— Я тут вспоминаю: когда я уличал ее в непригодности, еще в Турае, ты выступила в ее защиту. Заверяла, что у нее сила хоть куда. Это правда, или ты просто ее защищала, потому что вы подруги?

— Она сильна! И всегда была, еще с первых дней в колледже для чародеев. Именно там она и заслужила свое прозвище.

— И как же?

— Одно из заклинаний учителя сработало неверно. Он нечаянно освободил магически видоизмененную змею, что вызвало панику во всем здании. Зверюга оказалась не по зубам студентам. Им было приказано оставаться в комнатах, пока учителя ее не изловят. Но Тирини обнаружила ее в гардеробе, и та грызла ее туфли. Естественно, она пришла в ярость, и взорвала змею на кусочки. Никакой магической твари не дозволено изгаляться над ее обувью. Тирини всегда была необычайно могущественна.

Взгляд Лисутариды становится довольно грустным.

— А еще она была хорошим другом. Надеюсь, ты сумеешь ей помочь, но я не могу уделить тебе больше времени. Мне нужно переговорить с эльфийскими офицерами.

— Когда я спрашивал Тирини, она произнесла две вещи. «Кто-то взял ее туфли» и «колледж». Она носила некую особенную обувь в чародейском училище?

Лисутарида нетерпеливо мотает головой.

— Откуда мне знать? Тирини моложе меня, она поступила в колледж, когда я уже выпустилась.

— Значит, от тебя не дождешься важных сведений касаемо туфель Тирини и колледжа?

— Нет. Не собираешься ли поставить точку в беседе, удивив меня сообщением, что тебя постигло вдохновение насчет Дизиз?

— Нет.

Лисутарида пялится на меня.

— Знаменосец Макри, если Дизиз прикончит меня, убедись, что капитана Фракса с позором вышибли из армии и выдворили из Турая.

— Да, командующая.

Мающиеся ожиданием снаружи офицеры и эльфы недовольно провожают меня глазами, когда я иду мимо, не обрадованные легкостью, с которой я проникаю к Лисутариде, тогда как они все еще торчат за стенками шатра. Ухожу, пытаясь придать себе вид донельзя ответственного человека, между тем гадая, чем заняться в следующую очередь. Необходимо отыскать Дизиз, но я угодил в тупик. Меня интересуют туфли Тирини, но нужно выбрать время и обдумать следующий шаг. Я останавливаюсь.

— Пиво. Ну конечно.

Неудивительно, что мне никак не собраться с мыслями. Нельзя ожидать, что Фракс, первая спица в колеснице среди сыщиков, подобающе справится с работой, лиши его пива. Работа просто не заладится. Добираюсь до фургона и вижу, как из-за него выплывает Анумарида с записной книжкой в руке.

— В этом в значительной степени твоя вина, — говорю я ей.

— Что?

— Я тут блуждаю впотьмах, неспособный совершить прорыв в жизненно важном расследовании. И знаешь почему? Изуверские противопивные инструкции Лисутариды, одобряющие и подстрекающие доносчика, которого она ко мне приставила, шпионить за мной и докладывать о каждом моем движении. Я тебя имею в виду. Все это просто превосходно, что ты убегаешь к Лисутариде рассказывать басни всякий раз, когда я чересчур внимательно поглядываю на бутыль с элем, но разве ты остановилась хотя бы на минутку и задумалась, какой вред это наносит моей работе? Если я в расследовании дам маху и Дизиз Невидимая укокошит Лисутариду, в этом, главным образом, будет твоя вина. Каково это ощущать? Тебя запомнят как женщину, повинную в гибели Запада.

— Я не убегаю к Лисутариде всякий раз…

Я поднимаю руку.

— Довольно, чародей штормового класса Анумарида. Я не собираюсь продолжать этот разговор. Я отправляюсь на поиски пристойных запасов пива, и ты с этим ничего не поделаешь. Скажи спасибо, что армия не слышит мое обвинение. Если б они узнали, как ты мешаешь моей работе, то, вероятно, в два счета расправились бы с тобой. Знаменосец Дру, где тут поблизости можно легко разжиться элем?

— У симнийцев.

— Ненавижу симнийцев.

— Их квартирмейстер забил до отказа восемь фургонов.

— Правда, что ли? Что же, во время войны нам всем необходима сплоченность. Веди меня к нему.

Я отбываю с Дру, направляясь на левый фланг медленно ползущей армии с целью досконально обследовать симнийские запасы эля.

Глава 14

Я промаршировал по всему миру. Поэтому не так уж удивительно, что я знаю симнийского квартирмейстера. К сожалению, сюрприз не из приятных. Должно быть, лет двадцать тому назад я повстречался с Колбеши, передвигаясь с армией на юг, к Маттешу. В молодости он зарекомендовал себя крикливым хвастуном и безнадежным солдатом. Вряд ли за прошедшие годы он изменился к лучшему.

— Какого черта? — восклицает он. — Фракс? Как тебя еще не повесили за трусость?

— Колбеши, можно было догадаться, что ты отыщешь себе непыльную работенку, подальше от сражений. Сколько пива ты своровал, став квартирмейстером?

— Глядя на тебя, не так много, как ты уже вылакал, — рычит Колбеши. Он крупного телосложения, с выпирающим животом, лысый и уродливый.

— Я считал, что ты давно уже помер, — говорит он. — Получив стрелу в спину при бегстве с поля боя.

— На счастье слабаков-симнийцев, нет. Я сражаюсь с орками, пока ты в безопасности валяешься в кровати.

— Не слишком-то хорошо ты справляешься. Турай позорно уничтожен. Не слыхал, чтобы ты прославился в боях.

— Боевой славы у меня поболе, чем ты вообще когда-нибудь снискаешь. Тебе пришлось довольно долго сюда добираться.

— А я и не торопился. Твоей армией командует баба, — Колбеши переводит взгляд на Дру. — И рядом с тобой эльфийка. Просто милашка. По правде говоря, она, вероятно, круче большинства турайцев.

— Еще раз оскорбишь мой город, и я продырявлю тебе брюхо.

Колбеши гогочет.

— По тебе сразу видно, что последний десяток лет твой меч ржавел в ножнах.

Отряд снабжения разгружает бочонки с пивом, перед отправкой в свои полки, но я замечаю, что один уже почат, снабжен краном и стоит на земле, что помогает в разгрузке. И здорово помогает, я бы заметил. Я пялюсь на Колбеши.

— Так и будешь торчать здесь, словно никчемный симнийский пес, или все же дашь мне пива?

Брови симнийца ползут вверх.

— С чего бы мне это делать?

— Потому что я не дал спустить с тебя шкуру в Маттеше. Без меня ты бы никогда не выбрался из джунглей.

— Прежде всего, если б не ты, мы бы никогда не попали там в ловушку. — Колбеши берет с ящика кожаную кружку. Привычная для солдата вещица — грубая и легкая, которую невозможно сломать. Он наполняет ее из открытого бочонка и протягивает.

— Турайский отброс, — говорит он, вручая ее мне.

— Симнийский кобель, — отвечаю я, приподнимая кружку. Замечаю, что Дру стоит уже с полной кружкой. Понятия не имею, как она управилась. Наверно, подошла и вежливо попросила. Полагаю, это другой возможный способ.

Колбеши подливает себе пивка.

— Ну, и как она жизнь вообще?

— Не так, чтобы очень. Орки более собранны, чем в прошлый раз, а наша армия меньше.

— Как там Лисутарида держится на посту военачальника?

— Хорошо. Она и у нас навела порядок — поскольку-постольку. Какого мнения о ней симнийцы?

— Большинству не по нраву получать приказы от женщины, но нашлись и те, что толкуют, будто она мастерица сбивать драконов. Очко в ее пользу. Она и впрямь на это способна?

— Еще бы. И это при том, что орки управляются с драконами лучше прежнего. Они приучили их летать зимой. Я видел, как она сбила парочку прямо у стен.

— Хотя город это не спасло, а?

— Не спасло. Однако никому другому я бы не доверил вести нас назад.

Я заглядываю в свою кружку — там пусто.

— Нужно повторить.

— Мы не для того всю дорогу тащили пиво, чтобы заливать им жирные турайские утробы.

— Просто налей еще пива, Колбеши, и я не расскажу твоим людям о твоем бесчестном поведении в Маттеше.

— Бесчестном поведении? Да я был единственным, кто знал толк в сражении.

— Для симнийца — возможно. Это мало о чем говорит. Ты вообще собираешься наполнять эту кружку?

— Ты бы поостерегся. Это доброе симнийское пиво, а не то дешевое пойло, что вы варите в Турае.

— Симнийское пиво? Ты и знать не знаешь, что это слово означает.

Колбеши наполняет мою кружку и свою. Мы пьем. Для лживого мошенника-симнийца он, пожалуй, не так уж плох.

Дру примостилась у пивного фургона с большой флягой для своих маленьких ручек.

— Я познакомился с этим олухом, когда нагрянул в Маттеш, — рассказываю я ей. — Остальные симнийцы удрали словно кролики, но он сумел там застрять, насколько помнится. В свое время мы с Гурдом спасли ему жизнь четыре-пять раз, и он почти выучил, с какой стороны хвататься за меч.

Колбеши со смехом ревет:

— Гурд? Для северянина он был неплох. Представить не могу, зачем он тратил время, водясь с турайцами. Мы с Гурдом, должно быть, раз восемь или девять спасали Фракса — жирного, бесполезного пьяницу даже в юности.

Мы опустошаем четвертую флягу.

— Какой там еще турайский придурок был с вами? — спрашивает Колбеши. — Долговязый идиот с секирой?

— Полдакс. Хороший парень. Пережил войну, помню.

Мы переходим к обмену военными байками. Вокруг нас команда Колбеши, более прилежная, чем ее начальник, выгружает пиво и рассылает его по симнийским частям, нынче составляющим левый фланг армии. Дру усаживается на фургон, обозревая окрестности, выглядя вполне бодро в непривычном ей окружении. На бедре у нее длинный нож. Гадаю, может ли она пользоваться им в бою. Не очень-то представляю себе Дру, идущую в бой. Это может случиться раньше, чем она воображает. Вот-вот встретимся с ниожцами. После этого мы выступим на восток. У нас нет разведданных о расположении оркской армии, но где-нибудь мы на них натолкнемся.

Отпиваю еще пивка и повторно пускаюсь в перебранку с Колбеши. Внеся свой вклад с турайско-симнийские отношения, я направляюсь назад к своему фургону. Дру плетется рядом, пошатываясь. Она довольно тщедушный эльф. И не способна поглотить столько же выпивки, как я. Она спотыкается. Протягиваю к ней руку, чтобы поддержать. Она ухитряется сделать еще несколько шагов, затем ее ноги заплетаются и она растягивается на земле. Оказавшись в лежачем положении, она и не думает вставать.

— Чума на твою голову, Дру, поднимайся.

— Мне и тут неплохо.

— Не сомневаюсь. Но тебе нужно встать и идти.

— Зачем?

— Люди же смотрят. Ты губишь славное имя моей службы безопасности.

Дру находит это забавным и начинает смеяться. Я в смятении и не уверен, что предпринять. Мне не нужны такие члены моего отделения, которые валяются пьяными на службе. Эта привилегия закреплена за мной. От стоящей неподалеку группы симнийских пехотинцев слышатся ехидные замечания, посвященные нам. Что-то там о Вспомогательном волшебном полке, в котором полным-полно тучных клоунов и хилых эльфов. Мое настроение начинает падать.

— Черт тебя дери, Дру, будешь ты…

— Капитан Фракс. Мне необходимо поговорить с тобою наедине.

Это капитан Ханама. Это не улучшает моего настроения.

— Нельзя ли обождать?

— Нет. Командующая Лисутарида приказала информировать тебя о последних событиях. — Ханама опускает взгляд на пьяную молодую эльфийку у своих ног. — Гляжу, твоя служба безопасности трудится, как и ожидалось.

Я хватаю Дру за тунику и ставлю на ноги. Она опять валится. Я поднимаю ее и перебрасываю через плечо. Она принимается распевать эльфийскую песню, затем смолкает.

— Тебе известно, что пьянство на службе нарушает устав? — говорит Ханама.

— Просто сообщи мне новости, капитан Ханама.

Она неодобрительно косится на Дру.

— Это не для чужих ушей.

— Мой отдел безопасности абсолютно благонадежен. В любом случае, она спит.

Мы отправляемся, держа путь к моему фургону. Капитан Ханама понижает голос, выкладывая свои новости.

— Данные моей разведслужбы свидетельствуют о том, что орки предположительно пытаются подготовить чары великого сокрытия, способные укрыть всю их армию.

— Невозможно.

— Таково всеобщее мнение. Однако Лисутарида относится к этому со всей серьезностью. Мой оперативник Меглет доставила известия, что в прошлом году ограбили дом эльфийского посла в Абеласи. Из библиотеки были похищены определенные книги. В том числе и древний том магии, повествующий об укрытии острова от врага.

— Укрытие острова? Это тоже невозможно.

— Ты намерен постоянно меня прерывать, болтая, что ничего не возможно? Повторяю, Лисутарида принимает это всерьез. Согласно рапортам, за прошедший год также отмечается поток кристаллов редкого голубого кварца с севера на восток. Кто-то их скупал. Этот кварц обычно используют для усиленных заклинаний сокрытия. Это, наряду с некоторой перепиской, перехваченной в прошлом месяце, приводит меня к убеждению, что оркская Гильдия колдунов, возможно, пытается спрятать всю армию целиком прежде, чем напасть.

— И наша командующая этому верит?

— Да.

— Тогда у нашей командующей помрачился рассудок. Нельзя спрятать целую армию. Она слишком большая и слишком многолюдная. Такое не провернешь. Будь это возможным, это бы уже проделывали.

Капитан Ханама сжимает губы.

— Полагаю, тебя вышвырнули из колледжа для волшебников после того, как твои никчемные усилия изучить магию ни к чему не привели?

— Можно и так считать.

— Тогда ты простишь меня за то, что я ценю мнение Лисутариды повыше твоего. Командующая озабочена тем, что Дизиз, возможно, способна сотворить подобное заклинание, и хочет, чтобы я довела это до твоего сведения. Что я и сделала.

К этому времени мы приближаемся к командному шатру Лисутариды и можем расслышать голоса на повышенных тонах. Мгновениями позже мы оказываемся прямо в эпицентре ожесточенной ссоры. Генерал-епископ Ритари и легат Апирои окунулись с головой в горячую перебранку с нашим вождем. Самсаринский генерал Хемистос и лорд эльфов Калит-ар-Йил околачиваются поблизости и чувствуют себя не в своей тарелке, как и другие разнообразные старшие офицеры, включая генерала Мексеса и адмирала Арита. Макри держится вблизи Лисутариды, сердито сверкая глазами на ниожцев.

Легат Апирои проталкивается вперед.

— Я настаиваю, чтобы вы рассказали нам правду об этих слухах, командующая Лисутарида. В наши ряды пробрался оркский колдун?

— Нет, — заявляет Лисутарида. — Не стоит доверять нелепым сплетням.

— Нелепые сплетни? — кричит легат. — Я бы сказал, больше, чем сплетни. Убита волшебница, из ниоткуда возник шторм, и кто знает, что еще? Как нам прикажете выступать в поход при данных обстоятельствах? Я не допущу предательства ниожской армии даже еще до того, как мы сойдемся с орками.

От такого Лисутарида приходит в ярость. Не удивлюсь, что она пальнет в легата заклятьем за нарушение субординации. Но она сдерживается, вероятно, потому, что рядом с ним генерал-епископ Ритари. Ритари возглавляет личный состав ниожцев, и в него нельзя метать заклинания. Если не желаем развала армии.

Лисутарида смотрит в глаза легату Апирои.

— Я главнокомандующая, — говорит она. — И не отвечаю перед тобой.

— А вот я отчитываюсь перед королем Ламакусом Ниожским.

Делаю шаг вперед. Чувствую, что меня слабо тянут за рукав.

— Не начинай тут всех оскорблять, — шепчет Дру. — Это не поможет.

Пожалуй, она права. Я отступаю, хотя мне не нравится, какой оборот принимают события. В интересах единства и сотрудничества Лисутарида нарочно отдала высшие должности союзникам в обход земляков-турайцев, однако если дела пойдут из рук вон плохо, она может остаться в одиночестве. Да и сейчас она выглядит обособленно. Капитан Юлий, ее адъютант, не из числа волевых личностей, способных дать отпор разгневанным генералам.

— Король Ламакус поддерживает меня на посту главнокомандующего.

— Условно поддерживает, — говорит легат Апирои. — Зависит от моих официальных рапортов.

Вопиющая наглость, даже по меркам легата. Генерал Хемистос и лорд Калит-ар-Йил оба взирают на Лисутариду: как она собирается отвечать. Несговорчивость легата ставит ее в трудное положение. Она не может позволить себе отступить на глазах у всех, но и не может выдумать для ниожцев предлог выйти из спора без потери лица. Я шагаю вперед. Дру вновь дергает меня за рукав.

— Не беспокойся, — шепчу я. — Я проявлю вежливость.

— Легат Апирои, — говорю я достаточно громко, чтобы всем было слышно. — В пределах пятидесяти миль вокруг нас оркских колдунов нет и в помине. Но если вас так пугает парочка диких слухов, то, возможно, вам следует поторопиться и бежать назад в Ниож, тогда как настоящие воины вроде меня и командующей Лисутариды пойдут и погонят орков обратно на восток. Никто по вас скучать не станет.

Дру смеется. Макри улыбается уголками губ. Что же касается остальных, наступает ледяная тишина, которую вскоре нарушают возмущенные протесты легата Апирои, генерал-епископа Ритари и всяческих младших ниожских офицеров позади них. Передовое охранение подбирается поближе, гадая, не придется ли им гасить в зародыше драку, что вот-вот разгорится между разночинными командирами. Дело необычное, но слышать о таком уже доводилось. Напряжение быстро разряжается, когда высшее командование ниожцев вопит на меня, а я ору на них, в то время как генерал Хемистос и эльфийский лорд запрашивают разъяснения происходящего у Лисутариды. Неприглядная картина, однако можно сказать, что это лучше, чем допустить обрушения на Лисутариду шквала тягостных вопросов и обвинений.

Лисутарида поднимает руку и кричит, требуя тишины. Перебранка стихает.

— Генерал-епископ, — говорит она, не обращая внимания на легата. — Кавалерия готова выступать?

— Да, но…

— Тогда возвращайтесь к ней и готовьтесь к выступлению. — Лисутарида поворачивается к генералу Хемистосу. — А пехота?

— Все части в готовности, командующая.

— Хорошо. Приготовьтесь выступать, лорд Калит, возвращайтесь к вашим эльфийским подразделениям и готовьтесь выдвигаться. Все возвращайтесь в свои части. Пора двигаться дальше. Старшим офицерам собраться вечером на наше обычное совещание.

Главнокомандующая одаривает всех тяжелым взором: не дерзнет ли кто бросить ей вызов. Хемистос коротко кивает и спешит уйти, обрадованный поводу оказаться подальше от ссоры. Лорд Калит-ар-Йил колеблется несколько секунд, прежде чем также удаляется. Ниожцы по-прежнему не уступают. Генерал-епископ Ритари таращится на Лисутариду, явно не удовлетворенный, пока, наконец, не разворачивается и не уходит с неохотой, прихватив с собой легата. Я провожаю их взглядом.

— Легат Апирои определенно высокого мнения о себе. Я бы сказал, генерал-епископу Ритари стоит приглядывать за свой спиной.

— Капитан Фракс, — говорит Лисутарида. — Почему ты тащишь знаменосца Сендру?

Неудобный вопрос.

— Она напилась?

Опять тот вопрос, на который я не горю желанием отвечать.

— Капитан Фракс, в мой шатер, немедленно. Капитан Ханама, ты тоже. Капитан Юлий, вызови чародея Ирита Победоносного. Он нужен здесь безотлагательно.

Капитан Юлий спешит прочь. Я укладываю знаменосца Сендру на землю, затем осторожно следую за Лисутаридой в ее командный пункт. Меня терзает смутное чувство, что она не очень-то мной довольна.

Глава 15

На сей раз я не против, что рядом Ханама. Возможно, сейчас не лучшее время оставаться наедине с нашим военным лидером. Похоже, она в весьма дурном настроении. Понять легко — после стычки-то с ниожцами, хотя нет причин вымещать его на мне. Это же не моя вина.

— Капитан Фракс, — рычит Лисутарида. — Я возлагаю всю вину в основном на тебя.

— Я виноват?

— Да, ты виноват. Как, по-твоему, легат Апирои пронюхал о Дизиз? Она явно как-то ему намекнула. Возможно, анонимным сообщением. Эта женщина сеет хаос в моем лагере, а теперь доносит об этом моим противникам!

— Полагаю, вполне вероятно…

— И чьей обязанностью было предотвращать такие случаи? Твоей! Если б ты израсходовал на поиски Дизиз столько же времени, сколько тратишь, надираясь элем с симнийским квартирмейстером, возможно, сейчас ты бы ее уже обнаружил.

— Надираясь элем? Опять Анумарида шпионила за мной? Она явно преувеличивает…

— Преувеличивает? Одна из членов твоей команды бесстыдно валяется снаружи шатра, выведенная из строя после очередной твоей бесконечной пьянки! Не удивительно, что ты не можешь найти Дизиз. Она могла бы прогуливаться в своем лучшем наряде оркской колдуньи, а ты бы, вероятно, даже и не заметил. Когда я назначила тебя главой службы моей личной безопасности, то ожидала, что ты хоть как-то обеспечишь безопасность! Пока же твои бесплодные усилия ни к чему не привели, и это никуда не годится!

Лисутарида поворачивается к Ханаме. Она рослая женщина и возвышается над миниатюрной убийцей.

— Что же до тебя, капитан Ханама, ты проявила себя не лучше. Твое отделение разведки не доставило мне никаких полезных сведений о Дизиз, а твой хваленый эльфийский агент впустую растрачивает время. — Лисутарида берет со стола листок пергамента и глядит в него: — «Полевой отчет от Меглет. Следов армии принца Амрага не обнаружила. Подозреваю, они скрыты высшей магией».

Лисутарида швыряет листок обратно на стол.

— Что от него толку? «Мы не можем обнаружить армию принца Амрага»? Мне это уже известно! Когда ты уговорила меня взять на службу эту проклятую эльфийскую убийцу, то заявляла, что она мастер в шионском деле.

— Она весьма талантлива, командующая, — говорит Ханама, и я рад заметить, что ей приходится несладко от обвинений. Она это заслуживает.

— Весьма талантлива? Будь у нее хоть капля таланта, она бы уже нашла эту чертову оркскую армию! Разве это трудно? Спрятать куда труднее! Это же армия! Из тысяч орков! Однако твой лучший агент не может отыскать ее?

— Возможно, она права насчет высшей магии, — бурчит Ханама.

— Ты же талдычила мне, что для Меглет Эльфийки магия не помеха!

— Обычно так, — безнадежно бормочет Ханама. — Возможно, это великое заклинание сокрытия…

— Великое заклинание сокрытия! — кричит Лисутарида. — Еще одни никчемные сведения. Пока все, что вы узнали, — орки запасаются кристаллами и воруют книги. Может Дизиз выдать это заклинание или нет? Может она спрятать их армию?

— Не знаю.

— Так узнай! Прекрати слать мне бесполезные отчеты и займись, наконец, делом!

Ханама отчаянно глядит на Лисутариду, затрудняясь с ответом. Хотя я наслаждаюсь зрелищем критикуемой убийцы, подозреваю, что довольно скоро Лисутарида вновь мной займется. Поэтому испытываю облегчение, когда Ирит Победоносный врывается в шатер. Не такое уж и облегчение, стоит признать. Ирит Победоносный ненавидит меня за то, что я обманул и ограбил его на Ассамблее чародеев. Мое оправдание, что это было необходимо во славу Тарая, ситуацию ничуть не улучшило.

— А вот и ты, Ирит, — говорит Лисутарида. — Все ли прекрасно у тебя и у твоего отдела волшебного обнаружения?

— Да, командующая.

— Рада это слышать. Помнишь то небольшое поручение, что я тебе дала?

Настает черед Ирия смущаться. Он крупный человек, почти такой же тяжеловес, как я. На Ассамблее не было никого жизнерадостнее, и никто не пил больше. Сейчас-то он выглядит не так уж весело.

— Ну?

— Похвастаться нечем, командующая, — признает Ирит.

— А с чего бы мне ожидать иного? Я прошу тебя и твоих предположительно сильномогучих абеласинских чародеев найти Дизиз Невидимую, и сделали ли вы это? Нет, конечно. Проку от вас не больше, чем от Фракса и Ханамы.

— Мы стараемся в поте лица, — возражает Ирит.

— В поте лица? Правда, что ли? Так ты это называешь? У вас есть доступ к любому разделу магии поиска, известной на Западе, да еще мои собственные воспоминания о Дизиз вдобавок. Этого должно быть более чем достаточно, чтобы обнаружить ее. Почему же вы этого так и не сделали?

— Где-то вкралась ошибка, — говорит Ирит с безысходностью.

— Где-то вкралась ошибка? — Лисутарида положительно лопается от гнева. — Фантастическая догадка, Ирит! И как же долго ты шел к такому выводу? Конечно же, есть некая ошибка! Ты не в силах отыскать вражескую колдунью, которая прямо среди нас!

— Если бы она применяла обычные чары сокрытия, мы бы уже пробились через них. Должно быть, она использует вид магии, с которым мы прежде не сталкивались.

От этого наш военный лидер чуть ли не взвивается. Она обрушивается с бранью на злосчастного Ирита Победоносного и его товарищей-абеласинцев.

— Не вздумай еще раз заявляться сюда и лопотать, что Дизиз пользуется магией, с которой ты прежде не сталкивался! — кричит она. — Это было очевидно с самого начала, ты, жалкое оправдание для чародея! Ваша задача обнаружить и противостоять ей! Можешь усвоить этот простой факт?

— Да, командующая, — мямлит Ирит.

Лисутарида обжигает всех нас злобным взглядом.

— В качестве глав безопасности, разведки и магических исследований вы все провалились. От тебя, Фракс, пользы, как от одноногого гладиатора. Даже не верится, что я все время на тебя полагалась. Ирит Победоносный — у моей бабушки было больше волшебной силы, чем у тебя, а ведь она применяла магию только на кухне. А тебе, капитан Ханама, добрый совет: прекращай слоняться по лагерю, якобы добывая сведения, и займись чем-то и впрямь полезным, например поиском Дизиз. Или еще ты бы могла, наконец-таки, установить расположение оркской армии. Если только не желаешь, чтобы они провальсировали сюда, не подняв тревоги, и не перерезали всех нас во сне.

Никто не отвечает. Похоже, сказать тут нечего. В течение всего разноса Макри торчит сзади с самодовольным видом. Для нее было неприятной неожиданностью, что Лисутарида накидывается и на нее.

— Не вижу причин, чего ты так собой довольна. Не очень-то ты отличилась, когда мы посетили оракула, нет, что ли? В противном случае Ибелла Ливневый Град, возможно, не погибла бы. А в следующий раз, когда легат Апирои и этот проклятый богами генерал-епископ возжаждут моей крови, не могла бы ты чуток поднапрячься и удержать их подальше от меня? Конечно же, если только ты не предпочтешь пьянствовать с Фраксом. Может, он бы тебе и дива раздобыл. Почему бы вам всем просто не присоединиться к нему в его фургоне для небольшой приятной вечеринки, пока я тут рву жилы и руковожу армией, в то время как глава оркской Гильдии колдунов делает из меня полную дуру?

Макри лишается дара речи. Возникает неловкая пауза, пока Лисутарида не приказывает нам убраться из ее шатра. Мы, толпясь, выбираемся наружу. Охрана, которая, наверное, слышала каждое словечко, глумливо скалится нам вслед. Дру поднимается на ноги и плетется за нами, когда мы уходим.

— По-моему, это было несправедливо, — довольно подавленно говорит Макри. Никто более не раскрывает рта. Не многого тут скажешь. Мы расходимся по своим дорогам. Не могу поверить, что наш военный вождь упрекала меня, будто я бесполезен, как одноногий гладиатор. Едва ли ожидаешь, что благородная глава Гильдии волшебников станет изъясняться на таком языке. Возвращаясь в фургон, я погружен в раздумья и до удручения трезв. Симнийское пиво на деле не такое уж и хорошее. Выветривается напрочь слишком быстро.

Анумарида Громовая Молния сидит с вожжами в руках, повозка медленно катит вперед, когда армия вновь продолжает путь. Приветствует она меня лишь для виду. Сомневаюсь, что она восхищается капитаном Фраксом хоть немногим больше Лисутариды. Я решаю прикорнуть на какое-то время. Возможно, меня посетит вдохновение, когда я высплюсь. Прежде чем отхожу ко сну, на меня обрушивается мысль. Стараюсь выкинуть ее из головы. Мысль никуда не девается. Издаю проклятие и сажусь. Припоминаю времена, когда бывал в Маттеше с Гурдом. Этот никчемный симниец Колбеши тоже там ошивался, обманом получая свой кусок хлеба, корча из себя наемника. Лет двадцать уже минуло с того. Может, больше. С нами был еще один тураец. Полдакс. Здоровенный мужик с секирой. Я ни разу о нем не задумался за прошедшие годы, пока Колбеши не напомнил. Не знаю, что с ним сталось после той кампании. Что-то не дает мне покоя. Что же? Трясу головой и оглядываюсь, разыскивая пиво. Ничего нет. Будь проклята эта война.

Еще одно имя всплывает у меня в голове. Полдий. Лисутарида сказала, что отца Тирини звали Полдием. Мелкий придворный чиновник, уважаемый человек. Всю жизнь я прожил в Турае и никогда не слышал это имя среди знати. Заставляю себя встать и просовываю голову через полотнище поближе к вознице, чтобы потолковать с Анумаридой. Ее длинный чародейский плащ весь запылен, а лицо обмотано шарфом.

— Ты когда-нибудь слышала о турайце с именем Полдий?

Для разговора она сдвигает вниз шарф.

— Как-то не приходилось.

— Уверена? Он, вроде как, из твоего сословия.

Анумарида убеждена, что никогда о нем не слышала.

— Не знаешь часом, где можно найти Дазиния? Дворцовый писец, занимался турайскими беженцами, когда те прибывали в Самсару. Отправился он в путь с армией?

— Если так, то он должен быть среди нестроевых турайских чиновников в административном подразделении. Их фургоны метрах в ста позади, чуть правее.

Я спрыгиваю на землю, выбираюсь на свободный участок дороги, постоянно сохраняемый между повозками в движении, и жду, пока армейские части медленно тянутся мимо. Когда замечаю вереницу фургонов под турайским флагом, что трепыхается над ними и ездоками преклонного возраста, я устремляюсь к ним наперерез и спрашиваю Дазиния. Меня направляют к одной из турайских повозок, где на переднем сиденье сидит дворцовый писец с вожжами в руках. Как и Анумарида, он обмотал нижнюю часть лица шарфом для защиты от пыли, поднимаемой армией на марше. Он с кислым видом глядит на меня.

— Зачем явился?

— Немного потолковать о населении Турая.

К его явному неудовольствию, я забираюсь к нему на сиденье. Похоже, никто из чиновников, знакомых мне со службы во дворце, не поминает меня добрым словом. Сословные предрассудки, я бы сказал.

— В прежние времена ты работал в дворцовой канцелярии, так ведь? Регистрировал рождения, и смерти, и свадьбы, и тому подобное?

— Я был главой отдела. — Слова его звучат с гордостью. Я же никогда не считал, что тут есть, чем гордиться.

— Всплывало там у тебя когда-нибудь имя Полдий?

— Нет.

— Уверен?

— Да, уверен. В Турае не было Полдия.

— Может, ты просто с ним никогда не встречался?

Дазиний приспускает шарф и награждает меня злобным взглядом.

— При моем возрасте и без того тяжко быть изгнанным из Турая, а тут ты еще лезешь с вопросами, Фракс, бывший дворцовый следователь. За что тебя выгнали? За пьянство? Лень? Или растрату?

— Лучше ответь на вопрос, Дазиний. Я личный офицер безопасности Лисутариды. Не хочешь же ты вызвать ее гнев.

Пожилой чиновник смеется.

— Гнев Лисутариды? Да и черт с ним. Моя жизнь окончится в сражении с орками, которые захватили мой город и обставили нас по всем статьям. Лисутарида ничего тут не поделает.

Очевидно, боевой дух турайцев не так высок, каким мог бы быть.

— Так что там о Полдии?..

— Нет никакого Полдия. Я бы узнал это имя.

— Во всем Турае нет Полдия? Вообще?

— Черт тебя дери, Фракс, сколько раз я должен повторять?

Минуту-две размышляю над этим. Дазиний кашляет и натягивает шарф обратно на рот.

— А Полдакс?

— А о нем что?

— Он был чуть старше меня. Одно время сражался как наемник в Маттеше.

— Знаю, помню его. Я заполнял его брачное свидетельство. И свидетельство о смерти, лет пятнадцать назад.

— Кем он работал?

— Городским служащим. Трудился по найму Управления общественными работами для проверки канализации.

— Дети у него были?

Дазиний слегка задумывается.

— Одна дочь. Тирина.

Его знания о жителях города-государства воистину впечатляют. Интересно, о каждом ли он так осведомден.

— Тирина? Что с ней сталось?

Дазиний пожимает плечами.

— Не знаю. Не припоминаю ни одного свидетельства, выданного на нее — ни о свадьбе, ни о смерти, ни о чем-то еще. Возможно, она покинула город.

Я благодарю Дазиния. Оставив его, я быстро иду вперед между строгими вереницами медленно едущих фургонов, пока не нагоняю свой. Анумарида все еще правит, Дру так все и дрыхнет. Надо бы и мне чуток подремать. Подкладываю плащ под голову вместо подушки и ложусь. Появились новые сведения, над которыми следует поразмыслить. Нужен отдых.

Глава 16

На следующий день в армии множатся слухи. Внезапно имя Дизиз Невидимой оказывается у всех на языках. Похоже, всем известно, что самая могучая колдунья орков прямо в сердце армии, незамеченная. Оптимизм солдат сменяется дурными предчувствиями. Буря, что приостановила поход, прежде казалась злополучным природным явлением, теперь же воспринимается, как доказательство силы Дизиз. Жестокий удар по боевому духу. Даже несмотря на то, что наше воссоединение с ниожцами было отсрочено, армия отличалась высоким духом. Теперь же нет. Слухи, поражающие воображение, оставляют неизгладимое впечатление. Везде, куда ни глянь, солдаты с подозрением посматривают на соседей, гадая, не оркский ли это шпион или оркская колдунья. Вера в Лисутариду-военачальника подорвана.

Я угрюмо сижу в глубине фургона, когда туда забирается Дру с полупустой бутылкой вина в руке. Дрянного урожая, но тут ничем не помочь. Если б не чудесное чутье Дру на сэкономленные запасы выпивки, я бы находился в гораздо худшем состоянии.

— Дизиз — коварный орк, — бормочу я, изрядно отхлебнув из бутыли вина. — Она распространяет слухи о своем же собственном присутствии. Теперь все подразделения охвачены тревогой, а Лисутарида выглядит в дурном свете.

Могло быть хуже. Если Дизиз решит отправить ниожцам анонимное послание о визите Лисутариды к оракулу, нашему союзу, возможно, придет конец.

Появляется Риндеран. Юный чародей тащит перечень имен.

— Волшебник Ирит и его сослуживцы проверили каждого из перечня, — сообщает он мне. — Безуспешно.

— Что, прямо всех проверили?

— Так Ирит говорит. Они использовали всю доступную магию и изучили всех, кто близок к нашему военному лидеру. Каждого командира, каждого из ее личных службистов, каждого, кто с ней контактировал. Также они проверили в армии всех тех, у кого есть хоть крохи магической силы — волшебников-фронтовиков, связистов, чародеев-целителей, даже отделение погоды. Ни у кого нет хоть каких-нибудь признаков оркского самозванца.

Я досадливо хмыкаю. Если верить Ириту, так его отделение по обнаружению чар разработало новые способы магического расследования, которые он выдает за надежные. Ясно же, что все это ерунда. Беру перечень и отпускаю Риндерана, довольно усталый. Вся эта затея начинает казаться безнадежной. Перечень содержит подробности о каждом возможном подозреваемом, о каждом, кто достаточно близок к Лисутариде, чтобы знать ее планы. Он до удручения пространен. Там и ее военный совет — генерал Хемистос, лорд Калит-ар-Йил и генерал-епископ Ритари. Ее адъютант Юлий. Мой собственный отдел безопасности. Макри. Ирит Победоносный и его товарищи абеласинские чародеи. Каптан Ханама со своими подчиненными, включая таинственную Меглет, эльфийскую убийцу. Далее Тирини и ее сиделка Саабрил Чистая Вода. Два чародея из Кастлина, ее бывшие спутники. Кораний Точильщик. Доверенные охранники, которые всегда окружают ее шатер. Там нет старших офицеров, но они легко вхожи к Лисутариде, так что способны выведать кучу сведений, возникни такое желание. Старший чародей штормового класса Хабинтенат и его отделение погоды. Офицеры рангом ниже верховного совета — генерал Мексес и адмирал Арит. Всех этих людей уже проверяли — и моя служба, и волшебники Ирита. Я пристально вглядываюсь в перечень со смутной надеждой, вдруг снизойдет вдохновение. Получасом позднее я все еще таращусь в него, когда Макри забирается в фургон. Ее волосы туго стянуты длинным хвостом и перевязаны тесьмой, возможно, некоторая дань попытке выглядеть более дисциплинированно. Интересуюсь, прячется ли она от Си-ата.

— Нет. Поблизости его нет. Лисутарида попросила меня оставить ее ненадолго.

— Очередное сверхсекретное совещание командиров?

Макри хмурится.

— Говорит, что встречается с легатом Апирои. Не нравится мне это.

— К чему ей с ним встречаться?

— Не знаю. Вчера она хотела, чтобы он убрался с ее дороги, а сегодня встречается наедине. Не очень-то хороший знак. Легат Апирои заинтересован лишь в одном — росте своего влияния. Думаю, он хочет подсидеть генерал-епископа Ритари. Не удивлюсь, если его амбиции простираются и на место военного лидера. — Макри отбирает у меня бутылку вина и пьет. — Как-то дурно от этого пахнет. Лисутариде следовало бы избавиться от него.

— Она обязана проявлять учтивость. Отношения с ниожцами всегда замысловаты.

Макри замечает свиток в моей руке.

— Что читаешь?

— Перечень возможных подозреваемых.

— Помогает?

— Нет, он бесполезен. Там, должно быть, человек сорок или пятьдесят, кто общался с Лисутаридой достаточно тесно и способен навредить. Мое отделение исследовало прошлое у них у всех. Ирит Победоносный проверил их всех магически. Безрезультатно. Если Дизиз так ловка, то, возможно, не имеет значения, какие проверки мы устраиваем. Наверное, она может напустить туману где угодно. Может, она способна подменять людские воспоминания фальшивыми.

— Это возможно?

— Не знаю. Начинаю задумываться, есть ли хоть что-то, непосильное для этой оркской бабы. На вершине горы она определенно обучилась куче всего. Может, Лисутарида и впрямь слишком часто шастала по вечеринкам.

Делаю еще глоток из бутылки.

— Я всегда знал, что наша вырожденная аристократия превратит Турай в руины. Лисутарида и Тирини провели все свое время, отплясывая и сплетничая на дворцовых званых вечерах, тогда как Дизиз занимается тем, что подобает волшебнику — углубляет познания в магии. А теперь погляди, что случилось. Тирини на пороге смерти, Лисутарида свихнулась, а честного человека, вроде меня, облили грязью и злоумышленными пророчествами продажной Верховной жрицы. Вот что я скажу, Макри, дело плохо. Мы даже не можем обнаружить армию орков. Для Ханамы и ее разведслужбы эта задачка не по зубам. У нас есть чародейное отделение погоды, которое неспособно справиться с бурей, и отделение волшебного сыска, которое не смогло бы обнаружить оркскую колдунью, даже разгуливай она у них перед глазами и заявляя о себе во все горло.

— Иными словами, всю вину надо валить на других? — говорит Макри.

— Точно. Никчемные, криворукие дегенераты, все они.

— Сколько же вина ты выдул?

— Недостаточно. Поверить не могу, что Лисутарида сравнила меня с одноногим гладиатором. Такого грубого выражения слышать от своего военачальника никак не ожидаешь.

— Мне не понравилось, что меня попрекнули смертью Ибеллы. Но Лисутарида под грузом ответственности. Она обеспокоена тем, что не сумеет уберечь армию от развала.

— Еще большая причина ценить своих доверенных товарищей. Я спас эту женщину из Турая!

— Ты когда-нибудь прекратишь хвастать этим? — Макри отпивает из бутылки.

— Во всем виноват оракул.

— Оракул?

— Мы прокляты с тех пор, как посетили это место. Ненавижу оракулов. Вечно никуда не годятся. Какое-то невнятное мумбо-юмбо. Никогда не дождешься от оракула стоящих изречений, например, «Завтра тебе купят флягу эля и пирог с бараниной». Вот такое пророчество было бы достойным.

— Интересно, насколько же крепко оракулы держат в своих тисках людское воображение, — говорит Макри.

— Люди глупы. Оракулы — чепуха.

Макри пожимает плечами.

— Я знаю. Хотя некоторые предсказания Верховной жрицы до странного точны. Ибелла погибла от яда сразу же, как ее предостерегли об опасности одной лишь отравы.

— Одно-единственное пророчество. Любому может повезти. Я же по-прежнему считаю, что ее слова, посвященные Ханаме, смехотворны. «Многая смерть». Ханама — убийца, не требуется нечеловеческого прозрения, чтобы дойти до этих слов.

— А Верховная жрица осведомлена, что она убийца?

— Не исключено. Я бы не удивился, если б ее последовательницы шептали ей на ушко подсказки о посетителях. Шарлатаны, вот они кто. А Гурду — «Многая жизнь», — я делаю паузу. — Теперь же, говоря об этом, вспоминаю, как Гурд сказал мне, что Танроуз хочет ребенка. Пожалуй, это можно отнести ко «многой жизни».

Макри удивлена.

— Может, Верховная жрица знала, о чем говорит.

Не позволяю сбить себя с толку. Я же в курсе, что Макри верит в оракулов не больше моего.

— Почему Гурд рассказывал тебе, что Танроуз хочет ребенка?

— Так как ему известно, что я — один из немногих здравомыслящих людей, оставшихся на Западе, и он нуждался в совете.

— И что же ты ему насоветовал?

— Главным образом то, что не желаю обсуждать детей.

— Из него бы вышел хороший отец, — говорит Макри.

— Вышел бы. Но он беспокоится, сумеет ли прожить достаточно, чтобы увидеть своего ребенка. Здравое беспокойство. Если эта кампания так и продолжит катиться в тартарары, никто из нас долго не протянет.

Мы все еще медленно катим по низким холмам, приближаясь к границе Симнии и Ниожа. Мы можем встретиться с ниожской армией уже в любое время. Гадаю, какие же рапорты легат Апирои и генерал-епископ Ритари им отсылают.

— Я выяснил кое-что странное о Тирини Заклинательнице Змей, — говорю я Макри, понижая голос, чтобы не подслушала Анумарида. — Она происходит не из знатной семьи, как заявляет. Не думаю, что она вообще вышла из знати Турая. Ее отец служил смотрителем за сточными трубами. Если он тот, кого я знал, его происхождение не выше моего — а оно весьма низкое по турайским понятиям.

— С чего бы Тирини лгать об этом?

— Ты же прожила в Турае достаточно долго, чтобы осознавать положение дел. Сословный строй сильно разделяет общество. Знать захапала себе все плюшки и не любит делиться привилегиями.

Макри, как иностранка-гладиатор с оркской кровью, в Турае обладала статусом ниже некуда, поэтому понимает, о чем речь. И даже при этом ее озадачивает Тирини.

— Разве чародеям обязательно происходить родом из аристократии?

— Большинство волшебников — сыновья и дочери знатных семей. Не из высшей аристократии, но уважаемых. Есть несколько худого рода, но в Гильдии волшебников они далеко не ушли. Лучших постов им не досталось. Полагаю, Тирини не желала разглашать свое прошлое, в особенности потому, что помешалась на желании быть самой эффектной женщиной Турая. Могу понять. Но я в недоумении.

— Почему?

— Никогда бы не подумал, что скрывать свое прошлое от других волшебников так уж легко. Во всяком случае, на начальном этапе. Когда она впервые пришла в Колледж чародеев, не могла же она обладать такой силой. Тамошние профессора обязаны распознавать любую попытку обмана. При собеседовании они, в том числе, делают упор на исследовании прошлого студентов.

Макри вынимает мешочек из кармана из-под кольчужной рубашки.

— Лисутарида отдала его мне.

— Выходит, она прекратила его курить?

— Сильно урезала дозу. Весьма сильно. Ну, курит она меньше привычного. — Макри скручивает палочку фазиса и запаливает. Затягивается, затем передает мне. Несколько минут мы мирно курим вместе.

— Что плохого работать смотрителем за сточными трубами? — спрашивает Макри.

— Извини?

— Ты сказал, что Тирини стыдилась своего отца — смотрителя за сточными трубами. Не вижу причин, чего бы вдруг стыдиться работы в канализации. Тебе не доводилось иметь с ней дело при расследованиях?

— Разок-другой.

— И мы бежали из города через канализацию. Можно сказать, что она спасла жизнь Лисутариде. Да и вообще, это годный образчик архитектуры.

— Канализация, что ли?

— Конечно. Турайская система сточных труб — одна из лучших, возьми любой город. Она была разработана Главным архитектором Янавием.

— Тебе-то откуда известно?

— По учебе в колледже. Если б не нововведения Янавия, Турай стал бы гниющей выгребной ямой, как того и заслуживает. Он построил под городом восемь новых туннелей, объединив три древних трубопровода в систему, и он отвечал за…

Я поднимаю руку.

— Макри, тебя никогда не беспокоило, что ты способна читать лекции по любому мыслимому поводу?

— Нет.

— А меня это беспокоит.

— Наверное, ты просто бесишься, что женщины могут получать хорошее образование в Колледже гильдий.

— Я возмущаюсь этим, лишь когда они читают мне наставления на этот счет, — я затягиваюсь из палочки фазиса и возвращаю ее Макри. — Приму на веру твои слова, что наша канализация — чудо архитектуры. На убеждение остального населения потребовалось бы время. Могу понять, почему Тирини старалась сохранить это в тайне.

— Я того же мнения. Хотя Янавий действительно заслуживает большего доверия к его работе. Тебе известно, что он предложил добавлять вулканический пепел в цемент, что дало возможность строить под водой? Он обнаружил это благодаря…

Я вздыхаю и пытаюсь сдержать напор поучений Макри о чудесах турайской подземной архитектуры. Стоит ей раскрыть рот, и ее не остановить. Я почти радуюсь тому, что через полог просовывает голову Анумарида Громовая Молния со злым выражением лица.

— Мне почудился запах фазиса! Его нельзя курить.

— Почему?

— Нельзя одурманиваться на службе.

— Мы не на службе.

— Нет, на службе. Что, если грянет бедствие?

— Тогда ты им и займешься.

Передаю палочку фазиса обратно Макри.

— А я-то полагал, что ты допекла меня нотациями о непрерывном пьянстве. Но нынешняя Анумарида в десять раз хуже.

— Я просто исполняю свой долг! — протестует юная чародейка. — Мы отправляемся на войну. В любой миг нас могут поднять по тревоге. Кто знает, что произойдет.

— Лучше правь фургоном, Анумарида. Ничего не произойдет.

В этот момент, Лисутарида, военный вождь, главнокомандующая западных армий, появляется позади фургона. Она весьма проворно забирается внутрь.

— Я же говорила, что-нибудь да произойдет, — замечает Анумарида.

Глава 17

Замечаю, что взгляд нашей командующей на палочку фазиса в руке Макри и бутыль вина в моей далек от одобрения.

— Мы всего лишь обсуждали мое расследование.

Лисутарида хмурится.

— Ты хоть бы один день прожил без бутылки или фляжки в руке?

— Восемь дней в море, без пива, на дырявом корыте, командующая. После того, как спас тебя из Турая.

Лисутарида улыбается, что удивляет, с учетом ее недавней враждебности.

— Мне, наверно, стоит быть благодарной, что это твой единственный порок, — говорит она.

Она роется в своем кошеле и вытаскивает оттуда мешочек фазиса, сворачивая себе палочку со сноровкой, рожденной из долгой практики.

— Не думаю, что справедливо утверждать, будто пьянство единственный порок Фракса, — говорит Макри. — Следует упомянуть и его обжорство. И азартные игры. На самом деле он просто не может устоять перед азартными играми.

— Я пришла обсудить с вами нечто важное… — начинает Лисутарида.

— Еще и сквернословие. А его лень? Иногда его просто с места не сдвинуть, что бы ни творилось.

— Ты забыла мою склонность к насилию, — рычу я.

— Видишь? Пьянство, азартные игры, насилие, одно за другим. Вообще не понимаю, как ты можешь говорить, что пьянство единственный изъян Фракса. Такое описание этого человека неточно.

Лисутарида поджимает губы.

— Полагаю, ты изложила свою точку зрения, знаменосец Макри. Будет ли мне дозволено продолжить?

— Конечно, командующая.

Лисутарида будит Дру, пихая ее в бок острым локтем.

— Младший знаменосец Сендру, выйди наружу, прихвати Анумариду, и проследи, чтобы никто не подслушал мою тут беседу.

Молодая эльфийка кивает и быстро исчезает. Лисутарида всплеснула рукой и пробормотала заклинание.

— Это еще зачем?

— Предотвратить подслушивание. Осторожность не повредит, — чародейка глубоко затягивается фазисом. — Только что у меня был неприятный разговор с легатом Апирои. Я бы предпочла с ним не видеться, но он отправил мне послание, которым я не могла пренебречь. Очевидно, легат выведал, что я посещала оракула.

— Как?

— Он умолчал. Допускаю, что за этим стоит Дизиз. Вероятно, у нее призвание слать анонимные письма и сеять вражду. Апирои считает, что поставил меня в трудное положение. Он угрожал, что расскажет королю Ламакусу о моем визите, если я не допущу его в Верховный военный совет.

— Возмутительно! — воскликивает Макри. — Как он мог тебя шантажировать! Ты же главнокомандующая.

— Апирои, похоже, способен на все. Он — один из самых честолюбивых гадюк, что мне попадались. Он определенно намерен завладеть местом командира всей ниожской клики, и не удивлюсь, если следом положит глаз и на мою должность.

Лисутарида прерывается, чтобы затянуться фазисом.

— В общем, встреча была нелегкой.

— Как ты на это ответишь? — спрашивает Макри.

— Я сказала ему, что учту его предложение.

— И надолго это его удержит?

— Достаточно, чтобы я разобралась с ситуацией.

— И как думаешь это разгребать? — интересуюсь я.

Лисутарида выдыхает струйку фазисного дыма.

— Не могу сказать. Но я разберусь.

Замечаю, что чародейка выглядит относительно спокойно, несмотря на возможную тяжесть ее положения. Любопытно, что она имела в виду, говоря, что разберется.

— Однако я здесь не по этой причине, — продолжает Лисутарида. — Я пришла сказать тебе, что мне вновь надо покинуть лагерь, тайно. Ночью.

— Ночью прибудут ниожцы.

Лисутарида кивает.

— Это все затрудняет. Мне следует находиться здесь и встречать их командиров. Тем не менее, эта поездка мне необходима.

— Зачем?

— Верховная жрица Витины доставляет мне пророчество.

— Что? — я чуть ли не взрываюсь. — Это безумие. Ты же только что нам рассказывала, что легат Апирои пытается тебя шантажировать еще прошлым визитом. И вот теперь ты вновь жаждешь повидаться с Верховной жрицей?

— Так уж неудачно совпало. Вот почему я держу это в тайне. Никто не узнает, кроме тебя и Макри. Никто из вас не Дизиз. После восьми дней на лодке, проведенных вместе, я прекрасно вас знаю. Никогда бы не подумала, что буду благодарна за это.

Макри приходит в волнение.

— Лисутарида, — начинает она, забыв назвать ее «командующая», как подобало. — Не думаю, что это ладная затея. Слишком опасно. В прошлый раз Дизиз устроила нам засаду. Это может повториться.

— Что если мы напоремся на целую оркскую армию? Нам даже неизвестно, где она.

— Тот факт, что нам неведомо расположение армии орков, — стоящая причина для поездки. Надеюсь, у Верховной жрицы найдутся для меня вести. Она направила мне послание, что мое пророчество готово, а мне оно позарез необходимо.

Я решительно протестую против этой задумки.

— Не может она сама прибыть сюда и отдать его тебе?

— Верховная жрица и близко не подойдет к ниожцам, поставившим ее веру вне закона. Или к любому служителю Истинной Церкви, кто путешествует с армией.

— Что ж, мне бы не хотелось доставлять ей неудобство. Однако, на мой взгляд, она могла бы приложить какие-то усилия. Почему бы ей не послать его письмом?

— Нет. Предсказание должно быть передано лично, в надлежащем месте. Я собираюсь встретиться с ней в небольшом храме богини Витины, неподалеку отсюда. Нынче он заброшен, но все еще годится для передачи пророчества. Это большая честь. Обычно Верховная жрица не жалует путешествия.

Присасываюсь к винной бутылке. Пустая. Макри передает мне свою палочку фазиса.

— Командующая, это и впрямь ни в какие ворота не лезет. Как твой личный офицер безопасности, я выступаю против. Пятнадцать лет назад мы плечом к плечу сражались с орками. Мы стояли на одной и той же стене Турая, когда она обрушилась. Когда дело касается орков и безопасности, я знаю, что говорю. Не покидай армию и не блуждай где-то в одиночку.

Лисутарида затягивается от другой палочки фазиса. В фургоне не продохнуть от едкого дыма.

— Прости, Фракс, — говорит она. — Я на самом деле ценю твое мнение. Но мы едем.

— Если легат Апирои и впрямь болтает на каждом углу о твоем посещении оракула, а ты тут же наступаешь на те же грабли, ниожцы не последуют за тобой, как за военным вождем, — говорит Макри.

— Знаю. Но мне необходимо пророчество Верховной жрицы. Богиня Витина для меня важнее ниожцев.

— Разумно ли с моей стороны ждать встречи с Верховной жрицей? В прошлый раз она поведала мне, что я брошу свой щит и сбегу. Я все еще оскорблен.

Лисутарида пожимает плечами.

— Возможно, твое пророчество сработает лучшим образом?

— Как утеря щита и бегство с поля боя могут сработать лучшим образом?

— Не имеет значения. Мы едем. Втроем. Ночью. Никому об этом не проболтаться. Я удостоверюсь, что мы покинем лагерь незаметно.

Я категорически против этого, но ничего не поделать. Лисутарида Властительница Небес, военный лидер, главнокомандующая и глава Западной Гильдии чародеев, приняла решение помчаться в дебри на встречу с жуликоватой Верховной жрицей.

— Быть беде, — бормочу я.

Лисутарида копается в сумочке. Это маленькая, элегантная сумочка, но она содержит магический карман, куда что угодно влезает. Она достает бутылку пива.

— Я принесла ее тебе.

Беру бутылку и откупориваю.

— Это недостаточная компенсация.

— Это все, что ты получишь. — Она затягивается фазисом и садится спиной к боковой стенке фургона.

— А у тебя в фургоне не так-то и плохо. После моего шатра — мир да покой. Я уже устала от генералов, дипломатов и старших волшебников.

Похоже, заклинание Лисутариды от подслушивания не пропускает сюда ни звука снаружи. Мы сидим в тишине несколько минут, потягивая пиво и куря фазис. Лисутарида чуть расслабляется. Она поднимает взгляд на Макри.

— Этот идиот Кублинос опять разгуливает напоказ около моего шатра со своей эльфийской чародейкой. Или так называемой чародейкой. Исходя из того, что я слышу, силенок у нее с гулькин нос. Как по-твоему, она привлекательная?

— Нет, — говорит Макри, проявляя большую осмотрительность, чем обычно. Лисутарида поворачивается ко мне. — Ты считаешь ее привлекательной?

— Я ее в глаза не видел.

— А ведь должен был. Кублинос повсюду с ней шастает, как с великим трофеем. Можно подумать, он единственный волшебник-человек, кому удавалось соблазнить эльфийку. С потасканным обликом. Буквально немочь. Сомневаюсь, что она вообще вхожа в Гильдию чародеев. Вероятно, ее пустили на порог лишь благодаря влиянию семьи. Не представляю, что он в ней нашел. Глаза у нее причудливые. Вы замечали, какие у нее странные глаза?

— Очень странные, — соглашается Макри.

— Не понимаю, как мог ты ее не заметить, Фракс. Просто поищи эльфийскую чародейку с потешными глазами, без магической силы и с весьма дурным вкусом. Тотчас ее узнаешь. Она всегда висит на хвосте у Кублиноса. Мне его почти что жаль.

— А я считал, что Кублинос тебе безразличен.

Глаза Лисутарида сверкают.

— Разумеется, Кублинос мне безразличен! Что заставляет тебя думать иначе?

— То, что ты продолжаешь мусолить тему о нем и его новой подружке.

— Полнейшая чепуха. Макри, что-нибудь из сказанного мной дало тебе хотя бы мизерное ощущение того, что Кублинос вообще меня заботит?

— Нет, командующая. — Макри, которая прежде никогда не выказывала мне ни малейшей учтивости, явно научилась некой осмотрительности в общении с нашим военным лидером.

— Причина проста, — продолжает Лисутарида. — Кублинос, бесспорно, без ума от меня. Он никогда не перестанет таскаться повсюду с этой бабой на буксире, ведь это должно меня якобы огорчать. Ну что за ребячество. Я поражена его незрелостью. — Она встает на ноги. — Встречаемся в моем шатре в два часа ночи. Ни перед кем не распространяться и не опаздывать.

На этом она уходит. Я внимательно смотрю на Макри.

— Правда, что у этой эльфийской чародейки смешные глаза и она не умеет одеваться?

— Нет, она ослепительная красотка, — говорит Макри. — Но я бы не советовала ставить Лисутариду в известность.

Я вздыхаю.

— Видишь, вот почему женщинам не место на войне. Теперь мы все погибнем, потому что Лисутарида отвлекается на мужчину, который, по ее заявлению, ей безразличен. Насколько могу судить, есть лишь одна колдунья, которая хороша по части магии, и она на другой стороне. Держу пари, Дизиз Невидимая не теряет времени зря, жалуясь на мелкие любовные разочарования.

Я не горю желанием отправляться на ночную поездку. Будь проклята Верховная жрица. Она не смогла бы подвергнуть нас большей опасности, даже работай на врага. Возможно, она и работает на врага. Оракулы известны своей слабостью перед подкупом. Пялюсь на пустую пивную бутылку. Я испытываю чувство обреченности, и одной бутылкой пива его не сгладить.

Глава 18

Мы с Макри выскальзываем из фургона через час после полуночи. Анумариде и Дру известно, что мы куда-то отправляемся, но я приказал им держать языки за зубами и не задавать вопросов. Анумариду это не радует, и она с подозрением пялится нам в спины, когда мы уходим, вероятно, воображая себе, что мы намереваемся кутить ночь напролет. Как бы я этого хотел.

Ранним вечером на небе сияло две луны, а от третьей имелось лишь тусклое пятно на горизонте. Сейчас же ледяной ветерок нагнал плотную завесу облаков, и нам приходится тщательно глядеть под ноги, пробираясь по темному военному лагерю. Внешнее охранение расступается, давая нам проход в шатер Лисутариды. Глава Гильдии чародеев уже нас поджидает. На поясе у нее короткий клинок. Мне нечасто доводилось видеть, чтобы Лисутарида носила меч, хотя могу припомнить, как она рубила орков на стенах Турая после того, как исчерпала всю свою магию. Она не отвечает на наше приветствие. Вместо этого она выставила перед собой магический кошель и что-то буркнула. Пасть кошеля разевается до такой степени, что можно шагнуть внутрь. Я не жажду идти на этот вынужденный шаг.

— Мы отправляемся в путь сквозь магическое пространство?

— Я доставлю вас за пределы лагеря необнаруженными.

— Опасно путешествовать по магическому пространству так далеко. Это почти прикончило Тирини.

— Она переместилась слишком быстро, — говорит Лисутарида. — Я буду более осторожна.

Макри испытывает восторг не больше моего, когда мы следуем за Лисутаридой в разверстый зев кошеля. Она уже попадала в магическое пространство, и приятного в нем всегда было мало. Много странностей там случается, и никогда не предугадаешь, что грянет в очередной раз. Рискованно даже, вступив в него, стоять столбом на одном и том же месте. Лисутарида планирует перебросить нас через кусок реального мира, что особенно опасно. Тирини Заклинательница Змей вот до сих пор тяжело болеет.

Размышляю о Тирини, шагая в магическое пространство. Что-то назойливо вертится в голове. Но что? У меня нет времени на этом останавливаться, так как меня здорово обдает шквалом морозного ветра со снегом вместе. Скверная погода в магическом пространстве — еще одна типичная проблема. Мы тащимся по льду. Я кутаюсь в свой плащ, дрожа от холода, плетясь за Лисутаридой и Макри. Волшебница ведет нас по льду около сотни ярдов, затем останавливается. Она указывает на ледяную макушку горы поодаль, затем вполголоса бормочет несколько слов. Мы тут же оказываемся на горе.

— Пока что все гладко, — говорит Лисутарида. В сей же миг гигантский орел камнем падает с неба и пытается откусить ей голову. Лисутарида замешкалась, но Макри спешит ей на помощь с мечом наголо и обезглавливает орла одним резким движением. Лисутарида глядит на брызги крови на своих ногах.

— Все гладко, за исключением гигантского хищного орла. Идем.

Мы следуем за ней по предательской тропинке, огибающей вершину горы. Стоит трескучий мороз, снег глубиной восемнадцать дюймов, а мои ноги обледенели. У меня добротные армейские сапоги, но они не предназначены для покорения гор зимой. Как ни странно, но единственные звуки — хруст наших шагов по снегу. Я засунул руки глубоко в карманы, тогда как Макри продолжает идти с мечом в руке, бдительно поглядывая по сторонам всю дорогу.

— Это место словно создано для ледяных горных троллей, — говорит она. — Но, к счастью, их не существует.

— Точно.

Вдруг откуда ни возьмись возникают три огромных ледяных горных тролля, каждый семи футов ростом и у каждого — здоровенная дубина.

— Черт бы тебя побрал, Макри! И надо было тебе ляпнуть про ледяных горных троллей! — Я извлекаю меч. Тролли топают прямо на нас. Лисутарида простирает руки и палит голубоватой молнией, что расширяется веером, охватывает всех трех троллей и отправляет их в продолжительный полет к подножию горы.

— За мной, — говорит она. Мы подчиняемся.

— Не вздумай припомнить еще какой мерзости, — предупреждаю я Макри.

— Я же не виновата, что появились тролли.

— Тогда это до странного точное совпадение. Тут же магическое пространство, никогда не известно, что может случиться.

— Помнишь, как мы повстречали говорящего борова? — Макри улыбается, вспоминая прошлый наш визит в магическое пространство. Я не разделяю ее веселости. Говорящий боров — сущие пустяки по сравнению с множеством других грянувших скверных событий. Небо неожиданно меняет окраску, пылая оранжевым цветом, который сменяется темно-красным. Снег весь тут же тает, как только начинает накрапывать теплый дождь. Земля под ногами вдруг расцветает зеленью, а трава увивается вокруг наших щиколоток, затем добирается и до колен, затрудняя движение. Мы отчаянно сражаемся с ней. Макри своим клинком косит траву, которая теперь разрослась до пояса. Земля впереди нее извергает дерево.

— Грязный орк! — кричит дерево. — Скверна на этой земле!

Макри выглядит оскорбленной. Я сдержанно посмеиваюсь, пока дерево не обзывает меня жирным.

— Не понимаю, отчего растения в магическом пространстве всегда такие недружелюбные, — бормочу я, пиная подальше куст, который пытается грызть мне лодыжку. — Что мы им сделали?

Трава, кусты и деревья так и продолжают расти и сплетаться друг с другом, пока мы не оказываемся прямо в глубине диких джунглей. Здесь почти невозможно двинуться.

— Остается уже немного, — говорит Лисутарида. Понятия не имею, откуда ей известно. Я же вообще не представляю, где мы находимся, но мы выкладываемся на полную, прорубая себе дорогу сквозь густую растительность. Я пользуюсь эльфийским мечом, что мне подарила Макри, — тем, который выиграла в величайшем состязании на мечах. Это чудесный клинок, и он слегка облегчает мне жизнь. У Макри по мечу в каждой руке, один эльфский, другой оркский. Ее умение сражаться парными клинками, почти неизвестное на Западе, оказывается убийственно эффективным в бою, но тут она все еще продолжает яростно прорубаться свозь массивы переплетающихся кустов, деревьев и лиан, что окружают нас со всех сторон. В конце концов, мы останавливаемся.

— Мы еще не добрались, — говорит Лисутарида.

— Можешь помочь заклинанием?

— Я старалась приберечь свое волшебство. — Наша командующая способна хранить огромное количество чар, при необходимости метая заклятье за заклятьем, но даже у них есть предел. Разок использовал — и учи по-новой. Она хмурится, когда лиана пытается обвиться вокруг ее шеи.

— К дьяволу все это, — бормочет она и поднимает руку. Вспышка синего света — и растения впереди вянут и ссыхаются, расчищая широкую дорожку для прохода. Так значительно лучше, и мы спешим вперед.

— Вдали что-то сияет, — говорит Макри, чье зрение весьма остро благодаря эльфийской крови.

— Там выход. Можешь разглядеть чего-нибудь еще?

— Несколько медведей.

— Медведи? Для них же лучше убраться с пути по-хорошему. — Лисутарида не в восторге от нашего путешествия. Она способна на действия, требующие физической силы, но это ниже ее достоинства и не то, к чему бы ей хотелось прибегать. Когда мы приближаемся к сияющим вратам, медведи проявляют к нам интерес. Они — громадные зверюги и выглядят так, словно готовы напасть. Однако при виде одной разозленной чародейки, одной телохранительницы с двумя мечами в руках, и раздраженного сыщика, они передумывают и растворяются в клубах лилового дыма.

— Мудро с их стороны. Я не в настроении любезничать с медведями. — Лисутарида изучает конструкцию впереди нас. — Эти врата выведут нас из магического пространства близко к храму. Верховная жрица будет нас ожидать.

— Надеюсь, пророчество того стоит.

— Будет стоить, — слова Лисутариды звучат с убежденностью. Ее вера в Верховную жрицу кажется непоколебимой. Глупость, по моему мнению, но она командующая.

— Мне кажется, нас кто-то преследует, — говорит Макри.

— Нас преследуют? — Я оборачиваюсь. Ничего не видать. Лишь длинная полоса высохших растений, уже начинающая зеленеть вновь.

— По-моему, я видела какую-то тень. Да и на горе позади тоже что-то промелькнуло.

Лисутарида вглядывается вдаль.

— Не думаю, что кто-нибудь мог красться за нами по магическому пространству, — наконец говорит она. — Никто даже не знал, что мы здесь.

Никто из нас вслух и не допускает, будто способности Дизиз Невидимой безграничны, но все мы, вероятно, так думаем. Командующая проводит нас сквозь врата, назад в реальный мир. Хотя наше путешествие показалось и долгим, и опасным, в действительности мы удалились лишь на милю от лагеря. Мы плетемся впотьмах вниз по пологому склону к небольшой рощице. По мере приближения я напрягаю глаза, опасаясь нападения орков. Благодаря неумелости разведслужбы Ханамы, мы без понятия, где оркская армия. На данный момент мнения наших генералов разделились: одни считают, что принц Амраг и его войска остались в Турае, поджидая нас. Другие полагают, что они, вероятно, уже выступили и могут находиться даже недалеко от симнийской границы. Если Дизиз и в самом деле завершила великое заклинание сокрытия, они могли быть прямо у нас под боком. Я готовлюсь к худшему.

Я поеживаюсь. Ночью прохладно, да и воздух влажный. Плотные облака висят низко над головой, свет звезд и лун с трудом пробивается сквозь их толщу. Когда мы достигаем деревьев и подошвы холма, не видим почти ничего дальше ярда. Макри задает путь, не убрав мечи. Она останавливается и подает знак.

— Мы на месте.

Я упорно пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Наконец мне удается различить очертания мраморной колонны. Где-то сбоку мерцает тусклый свет. Идем туда. На глаза попадаются еще колонны. Мы в глубине древнего, разрушенного храма. Крыша обвалилась, остались лишь увитые плющом опоры и алтарь, на котором горит слабый огонек. У алтаря стоит Верховная жрица. Она выглядит в точности, как в прошлый раз. Пожилая, седовласая, высокая, держится с достоинством. При любом раскладе подозрительный характер.

Лисутарида шагает вперед и склоняется. На мгновение я опасаюсь, что она опять примется осыпать золотом Верховную жрицу, возможно, чувствуя, что неописуемого богатства, которое ей уже досталось, могло бы и не хватить. Этого не происходит. Они безмолвно приветствуют друг друга. Ненадолго возникает тишина. Затем Верховная жрица, будто сознавая, что ее дело надо бы решить поскорее, негромко говорит Лисутариде:

— Устремись в облака.

Лисутарида кивает.

— Благодарю, о Верховная жрица. Я весьма польщена, что вы проделали такой путь, чтобы передать мне пророчество.

Верховная жрица поворачивается, собираясь уходить. Видя это, я никак не могу сдержаться. Я стараюсь, но не могу подавить разочарованное фырканье при мысли о том, что мы перенесли все тяготы путешествия ради еще одного никудышного совета. И вправду, «устремись в облака».

К моему удивлению, Верховная жрица останавливается, разворачивается и делает шаг к нам. Она на несколько дюймов выше и глядит на меня сверху вниз в той манере, которую я не перевариваю.

— Ты считаешь, что Лисутарида советовалась со мной зря.

— Так и есть.

— Прошу, не обращайте на него внимания, — говорит Лисутаида.

Жрица глазеет на меня.

— Тебе не понравилось пророчество, что ты получил.

— Естественно, не понравилось. Никогда не настанет тот день, когда я брошу свой щит и сбегу.

Верховная жрица слабо улыбается.

— Увидим. — Она опять поворачивается к выходу.

— Почему ты не сообщила мне чего-нибудь полезного, — кричу я ей в спину. — Например, где туфли Тирини.

Сам не знаю, зачем я это спрашиваю. Наверное, туфли Тирини потеснили остальные мысли.

— Капитан Фракс, приказываю тебе замолчать, — шикает Лисутарида. — Прошу прощения, Верховная жрица, этот человек…

Верховная жрица оборачивает голову.

— Новые туфли могут скрывать старые туфли, — произносит она. С этим она исчезает в темноте. Видимо, ее ожидают служители, дабы сопроводить домой. Или, может, в ее распоряжении имеются магические способы путешествия, уж не знаю. В любом случае, мы видим ее в последний раз.

— Капитан Фракс, я не собираюсь терпеть эту наглость, — говорит Лисутарида со злостью. — Когда мы вернемся…

— Сверху что-то есть, — перебивает ее Макри.

— Что?

Мы пробегаем глазами по небу, но в темных облаках ничего не видать. Я извлекаю меч. У меня очень дурное предчувствие. Вдруг ужасный визг режет воздух. Узнаю этот звук — звук пикирующей атаки дракона. Из облака выныривает темный силуэт и падает на нас, его крылья яростно хлопают. Лисутарида вздымает руки, готовая сразить его заклинанием, но прежде чем оно накапливает силу, дракон пропадает за макушками деревьев.

— Почему он не напал?

— Может, кого-то ссаживал, — предполагаю я. Внезапно дрожит земля, и слышится звук, словно дерево с треском рушится на землю.

— Кого-то, кто способен вырывать с корнем деревья.

Мы готовимся к сражению.

Глава 19

Мы стоим спинами к алтарю. Спереди несколько древних колонн. Между колоннами и деревьями узкий промежуток. В это пространство проскальзывают шесть тяжеловооруженных орков. Позади них бредет самое громадное из виденных мной двуногих существ. Какая-то разновидность тролля, возможно, но гораздо больше. По меньшей мере, раза в три выше человека. Его ноги и лапищи подобны стволам дерева, и он волочет гигантскую железную булаву, которая выглядит так, словно способна превратить в щебень целое здание. В моем мозгу промелькнула мысль, что такого тролля не бывает. Никакое человекоподобное существо не может вырасти до таких размеров. Мышцы просто отказались бы его поддерживать. Однако эта мысль быстро истаяла, поскольку, похоже, мускулы тролля прекрасно его выдерживают. Он шагает на нас, помахивая своей ужасной дубиной из-за спин оркских бойцов.

Краем глаза я замечаю лиловый свет. Лисутарида не теряла времени даром, копя силу для заклинания. Ее глаза приобретают лиловый оттенок, вокруг ее рук искрится воздух, и она посылает в тролля заряд видимой для нас энергии. Существо стопорится, рычит, трясет башкой и продолжает движение. Лисутарида только что всадила в него столько волшебства, что хватило бы сбить дракона, а ему хоть бы хны.

— Вдарь еще разок! — кричу я.

Лисутарида качает головой. Она израсходовала много волшебства, чтобы провести нас через магическое пространство. Я догадываюсь, что какое-то время у нее не выйдет сколдовать столь же мощное по силе заклинание. Орки уже приближаются. Макри вступает с ними в бой. Я оттесняю Лисутариду к алтарю — где мы можем ее защитить — и бросаюсь к Макри.

— Я знал, что жрица приведет нас к гибели. Проклятые оракулы.

Макри уже расправилась с одним из противников, прикончив орка ловким ударом в глотку, угодив в узкий зазор в его доспехе, — прием, на который лишь она способна. Я продеваю небольшой щит на левую руку и что есть сил отбиваюсь от противника слева, вместе с тем рубя того, что спереди. Я не столь икусен, как Макри, но и у меня имеется солидный опыт по части драки. Я обрушиваю клинок на его правую руку, и, когда он отшатывается, колю его в незащищенную голень, и тот падает, пусть не мертвый, но сражаться уже не сможет — в лучшем случае. Отражаю щитом тяжелый удар слева, а Макри одновременно парирует меч одного и копье другого орка. Она кидается вперед и пронзает орка с копьем в подмышку, меч проникает аж до грудной клетки. Он падает замертво. На протяжении нескольких секунд мы убили или вывели из строя трех врагов из шести. Можно сказать, действуем мы неплохо, но гигантскому троллю это безразлично. Он вдруг решает, что пора вступить в сражение. Огромными шагами он вырывается вперед, грубо расшвыривая трех оставшихся орков, и машет дубиной по широкой дуге. Это движение куда быстрее, чем ожидалось от существа его габаритов. Макри и я отпрыгиваем назад. Дубина, здоровенная глыба металла, обрушивается на одну из мраморных колонн, и та от удара падает навзничь. Осколки мрамора хлещут меня по лицу. Не задерживаясь, громадный тролль, явно усиленный некой жуткой магией, машет дубиной обратно. Макри и я вынуждены отскочить прямо к алтарю.

— Неужели не получится еще одно заклятье? — кричу я.

— Нет, — говорит Лисутарида. Она извлекает меч — самое большее, на что способна. Тролль опять заносит дубину. Я хватаю Лисутариду, отшвыриваю за алтарь и бросаюсь следом как можно скорее. Мы успеваем вовремя. Палица тролля попадает в алтарь, разбивая его на кусочки. Я оказываюсь на спине, взирая на груду мраморных обломков. Макри, в свою очередь, не спряталась за алтарем вместе с нами. Она воспользовалась возможностью нырнуть под дубину и атаковала. Ей удается всадить меч в голень этого существа. Храбрый поступок. К сожалению, безуспешный. Похоже, тролль даже не почувствовал укол. И в довершение всех бед меч Макри увяз. На высвобождение меча у нее уходит лишь секунда, но троллю и этого хватает, чтобы разделаться с ней. Сильным ударом Макри отправлена в полет. Она приземляется рядом с нами, оглушенная и истекающая кровью. Тролль надвигается. Позади тащатся трое оставшихся оркских бойцов. Ситуация кажется пропащей.

Я должен отвлечь тролля от Лисутариды. Если наш вождь здесь погибнет, Запад падет перед принцем Амрагом. На земле рядом со мной дымится чаша с благовониями. Я встаю, поднимаю чашу и швыряю ее в тролля. Не возлагаю на нее особых надежд, но это отвлекает его на секунду. Я одним махом прыгаю вперед, разворачиваю меч и со всей силы вонзаю в мизинец на ноге зверюги, что выглядывает из громадной сандалии. Из-за моих ли массы и силы, или же, может, из-за уязвимости пальцев, но это как раз и возымеет эффект. Гигантский тролль ревет от боли и переключается на меня, рожа его искажается безумной яростью.

— Каково, а? — кричу я и давлю мечом на палец. Это вызывает еще один бешеный вопль и взмах дубиной, которая, попади она в цель, превратила бы меня в лепешку. Завладев вниманием чудища, я тут же бросаюсь бежать, изрыгая проклятия и оскорбления на ходу. Если я сумею отвлекать тролля достаточно долго, Лисутарида смогла бы что-нибудь отчебучить. Или сбежать. А с оставшимися тремя орками Макри и сама управится.

Я петляю между деревьями, сбегая по склону. Кидаю взгляд через плечо и прихожу в ужас при виде того, что тролль меня нагоняет. Я не самый быстрый бегун в мире — для такого рода упражнений у меня многовато веса, — но я думал, что его-то могу обогнать. Очевидно, нет. Кто бы ни создал этого тролля, он наградил его солидной скоростью. Тролль чуть ли не дышит мне в спину. Я отбрасываю щит в попытке ускорить бег. Не очень-то помогает. Уже в любой момент меня может расплющить громаднейшая из виданных на Западе палица. Отваживаюсь на еще один взгляд через плечо. Тролль прямо позади. Его оружие зависло в воздухе и устремляется ко мне. В этот острый миг моя нога цепляется за древесный корень, и я грохаюсь на землю. Рожа тролля расплывается от животного удовольствия, когда он готовится раздавить меня, как жука.

— Дьявол тебя дери! — кричу я с земли, когда он нависает надо мной. В яростном отчаянии я тыкаю мечом ему в морду. К моему полнейшему изумлению, эльфийский клинок попадает аккурат в глаз троллю, утопая глубоко и надежно. Огромное существо замирает, вздрагивает, затем падает на землю. Встаю на ноги, не в состоянии до конца поверить в только что случившееся. Мечи не созданы бить с такой меткостью. Я бы не смог такое повторить, даже если б от этого зависела моя жизнь. И все же вот они мы — мертвый тролль и один живой сыщик, вполне собой довольный.

Извлекаю меч из глаза тролля. Острый эльфский клинок проник весьма глубоко. Надо как-нибудь выразить эльфам мою признательность. Устало карабкаюсь по холму обратно. Я выжат досуха и не могу двигаться быстрее. Если Макри и Лисутарида не разделались с оставшимися орками, помочь я им не успею. По пути к вершине склона подбираю свой брошенный щит и с трудом плетусь дальше. Когда я возвращаюсь к разбитому алтарю, то натыкаюсь на Макри, стоящую над телами трех дохлых орков. Лисутарида с ней рядом. Весьма не к месту Макри ухмыляется.

— Чего зубы-то скалишь?

— «Ты бросишь свой щит и сбежишь».

Перевожу взгляд на щит. Пожалуй, я действительно его бросил.

— Я же говорила тебе, что пророчество может обернуться к лучшему, — произносит Лисутарида.

— Эта Верховная жрица знает толк в своем деле, — говорит Макри. — Любопытно, когда же я стану королевой?

Теперь уж я сомневаюсь, как относиться к изречениям Верховной жрицы. Интересно, что она имела в виду под «Новые туфли могут скрывать старые туфли». Хотелось бы мне подумать об этом, правда, сейчас нет времени на размышления.

Лисутарида изучает огромного тролля.

— Никогда не видела ничего подобного.

— Может, его сотворила Дизиз.

— Его явно увеличили с помощью магии, — говорит Макри. — Человекоподобное существо не может вырасти настолько — во всяком случае, не естественным образом. Мыщцы бы не выдержали. Закон квадрата-куба гласит, что по мере роста тела сила, требуемая для…

— Мне это уже известно, — перебиваю я ее.

Макри выглядит обиженной.

— Мог бы дать мне закончить.

Я поворачиваюсь к Лисутариде.

— Говорил же я тебе, что это была дурная идея. Дизиз определенно следовала за нами по пятам. Опять она устроила нам засаду. Тебя едва не убили.

— Я целиком полагаюсь на своего телохранителя и главного офицера безопасности. И разве вы не защитили меня?

— Нам повезло.

— Позволю не согласиться. Мы справились с бедой. А теперь, получив мое предсказание, нам нужно поторопиться назад. — Лисутарида достает свой волшебный кошель. Она растягивает завязки кошеля, пока он не становится достаточно большим, чтобы в него шагнуть.

Я взираю на него без энтузиазма.

— Нам что, опять проходить через эту штуку? Мы не так уж далеко от лагеря, могли бы и пешком дойти.

— Нужно вернуться немедленно, — говорит чародейка. — На этот раз мы переместимся быстрее.

— Быстрее? Ты имеешь в виду, как Тирини, когда она почти себя угробила?

— Да.

— И что дает основание считать, что это нас не прикончит?

— Я сильнее Тирини.

— Обычно да. Но ты же истратила всю свою колдовскую силу.

— Капитан Фракс, хватит жаловаться и полезай в кошель. Знаменосец Макри, приготовься к быстрому путешествию.

Сомневаюсь, что Макри более моего настроена на еще один поход сквозь магическое пространство, но она не возражает. Мы следуем за Лисутаридой назад в магическое пространство.

— Мы должны придерживаться того же пути… — начинаю я, но продолжить не успеваю. Лисутарида щелкает пальцами, и нас немедленно несет по воздуху с огромной скоростью — путешествие настолько стремительное, что почти невозможно видеть, куда мы летим. Дождевые капли колотят меня по лицу, словно камни. Мы скатываемся с горы, будто лавина. В определенный момент мне кажется, что я отскочил от тролля. Менее чем через минуту я осознаю, что лежу на земле лицом вниз и все мое тело ноет.

— Мы вернулись, — говорит Лисутарида, также лежа лицом вниз.

— Я, должно быть, прошла сквозь говорящего борова, — говорит Макри.

Мы поднимаемся на ноги. Я сердито гляжу на Лисутариду.

— Это было ужасно. Мы выжили лишь чудом.

— И все же мы справились, — говорит Лисутарида.

Поблизости сияет знакомый овал — дверь в реальный мир. Прежде чем вывести нас наружу, Лисутарида обозревает местность позади. Она спрашивает у Макри, не замечает ли та, что кто-то нас преследует. Макри мотает головой, однако в калейдоскопе цветов и меняющегося вокруг ландшафта нельзя ничего утверждать.

— Если Дизиз нас преследует, возможно, я смогу задержать ее здесь ненадолго. Будьте готовы к быстрому перемещению.

Лисутарида взмахивает в воздухе одной рукой, при этом нараспев читая короткое заклинание на тайном наречии. Землю охватывает пламя, оно распространяется во все стороны так стремительно, что мы вынуждены бежать к выходу и прыгать в него. Я вываливаюсь в командном шатре Лисутариды, мое лицо опять пострадало. Макри приземляется прямо на меня. Лисутарида появляется более достойным образом. Когда я заглядываю в ее волшебный кошель, врата в магическое пространство лижут языки пламени. Она наглухо его застегивает.

— Если Дизиз Невидимая там была, это заставит ее призадуматься.

— Это ее убьет? — я встаю.

— Нет. Но закроет все ближайшие выходы. На недолгое время она, возможно, задержится. Недолгое время, которым я собираюсь воспользоваться.

Я надеюсь присесть и отдохнуть, пока Лисутарида пошлет слуг за вином и, возможно, устроит перерыв, чтобы поздравить меня с отважной битвой с громадным троллем. Ничего такого не происходит.

— За мной, — отрывисто произносит Лисутарида и спешно покидает шатер.

Погода снаружи ухудшилась. Луны все еще прячутся за облаками, а дождь усилился. Вдали глухо рокочет гром. Внешняя охрана отдает честь выходящей Лисутариде. Она поворачивается и пристально глядит на восток, хотя в темноте трудно что-то различить.

— Макри, — говорит она. — Права ли я, полагая, что облака касаются вершин тех холмов?

Макри, обладающая острым зрением, кивает:

— Касаются.

— Очень хорошо. — Она обращается к охране. — Немедленно вызвать гонцов.

Два стражника спешат исполнить приказ. У Лисутариды под рукой масса юных гонцов, в основном людей, хотя есть и несколько эльфов. Они спят поблизости на случай срочного вызова. Они привыкли к побудкам и живо высыпаются гурьбой из своих палаток, торопясь к нам и застегиваясь на ходу. Лисутарида обращается к ним негромко, но настойчиво.

— Я желаю немедленно видеть здесь командиров и их заместителей. Сообщите им, что дело срочное и задержки неприемлемы.

Молодые гонцы бодро отдают честь и спешат прочь, рассыпаясь по сонному лагерю к шатрам различных военачальников.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— «Устремись в облака», — бормочет наша главнокомандующая. Я с удивлением таращусь на нее.

— Ты имеешь в виду прямо сейчас?

— Да.

— Уверена, что пророчество говорило об этом?

— Скоро узнаем, — отвечает чародейка. — Ты бы лучше вызвал сюда свое отделение — будете меня сопровождать.

Не убежден, что этот план — лучший из когда-либо составленных, но с Лисутаридой нет смысла спорить, коли ей что-то взбрело на ум. Я тороплюсь вернуться к своему фургону и там расталкиваю Дру, Анумариду и Риндерана.

— У вас секунд тридцать на сборы, — говорю я им. — Мы начинаем боевые действия.

— Враг уже близко? — встревоженно спрашивает Риндеран.

— Возможно. Точно не знаю.

У нас все еще нет сведений о расположении принца Амрага. Пренебрегая дырой в наших знаниях, Лисутарида явно намерена вести армию в облака только потому, что так ей насоветовала Верховная жрица. Я откупориваю бутылку пива, делаю добрый глоток, затем передаю ее Дру. Дру отпивает и передает Анумариде. Наперекор своему обычаю, молодая волшебница принимает ее и пьет.

— Все взяли свои мечи, щиты и все необходимое? Прекрасно, отправляемся.

Мы торопимся назад к шатру Лисутариды. К этому времени сюда начинают стекаться ручейки сонных и раздраженных командиров, и никто из них не в восторге, что их вытащили из постелей холодной, дождливой ночью. Генерал-епископ Ритари и легат Апирои уже здесь, в сопровождении двух одетых в черное ниожских генералов, только что прибывших в лагерь со своими войсками. Я даже не уверен, успела ли Лисутарида толком посовещаться с ниожцами. Она созывает всех в свой шатер. Возникает некоторое замешательство, когда они заходят, зевая и ворча. Даже несмотря на то, что явно назревают важные события, замечаю, что ниожские генералы косо поглядывают на Макри. По первости люди всегда так делают, обнаруживая ее оркскую кровь. Эльфийские командиры точно так же чувствуют себя неуютно в ее присутствии, хотя у них было время к ней привыкнуть. В толпе генералов и их подчиненных крутится Ханама. Я мог бы догадаться, что она-то себе дорогу как-нибудь, да проложит.

Лисутарида поднимает руку, прекращая ворчание. Для женщины, которая недавно совершила два трудных путешествия сквозь магическое пространство, она держится хорошо. Не могу сказать того же о Макри или о себе — мы оба выглядим так, словно выдержали несколько поединков с драконом. Является ли это природной аристократической стойкостью Лисутариды или же она на скорую руку наложила на себя заклинание, пока никто не видит, уж не скажу, но она, собранная, стоит перед толпой с властным и командным видом.

— Господа, — начинает она. — Пора выступать. Мы немедля отправляемся на восток, в боевом построении.

Тишину нарушает громкий гвалт.

— Что? Мы обнаружили армию орков?

— Принц Амраг рядом?

— Каков наш план? Когда мы выходим?

— Мы выходим как можно скорее, — говорит Лисутарида. — Я хочу, чтобы армия выступила через пятнадцать минут после того, как вы покинете этот шатер.

— Мы только что сюда добрались, — говорит один из ниожских генералов. — Люди утомились. У нас не было времени отработать какую-либо тактику с остальными частями.

— Вы уже участвовали в битве. Ниожцы займут левый фланг. Симнийцы и эльфы — правый. Я же с самсаринцами буду наступать по центру.

— А обоз? — говорит генерал Хемистос. — Чтобы организовать его защиту, потребуются часы.

— Мы оставим его без охраны, — говорит Лисутарида.

Никого из генералов это не радует. Как и всякая армия, мы тянем за собой немалый обоз. Фургоны и тыловые службы, следующие за армией, везут припасы — припасы, без которых армии не выжить. Оставлять их без защиты — дело необычное и кажется безрассудством. Если мы выступим, ничего не найдем, а затем возвратимся и обнаружим, что наши запасы уничтожены, мы, практически, окажемся побеждены, даже не вступив в сражение.

— Я не успел разместить кавалерийские части, — возражает генерал-епископ Ритари.

— Тогда сделай это сейчас, — говорит Лисутарида спокойно. — Отправь свою конницу и легкую пехоту по флангам, разверни части по своему усмотрению. Прояви инициативу.

Легат Апирои, ниожский политик, недоволен.

— К чему предпринимать такие порывы? Нам же неизвестно расположение оркской армии.

— У тебя нет сведений об армии орков, — парирует Лисутарида, — но ты и не главнокомандующий. А я — да. Готовьтесь выступать.

— А что если мы угодим прямо в ловушку? — спрашивает самсаринский генерал Мексес. — Если принц Амраг окружит нас в темноте, то уничтожит.

Вопрос здравый и отвечает моим мыслям. Я так и вижу, как мы наугад забираемся на вершину холма прямиком в гущу оркских фаланг, спрятанных великим заклинанием сокрытия, готовых напасть на нас с обеих сторон. Если такое произойдет и наше войско как следует не подготовится — а этому и не бывать, — тогда беда обрушится на все наши головы. Главнокомандующая не станет слушать ничьи доводы. Она успокаивает генералов и политиков и распоряжается насчет готовности.

— Мы выступаем в боевом построении через пятнадцать минут. Я надеюсь, ваши части будут готовы. Если же нет, я назначу новых офицеров. Свободны.

Генералы организованно выходят из шатра. Никто из них не горит энтузиазмом. Лисутарида запаливает палочку фазиса.

— Мы выступаем вместе с войсками? — спрашивает Макри.

— Вместе, — говорит Лисутарида. — У меня нет времени идеально распределить Полк волшебников по остальной армии, так что он в полном составе последует за мной в середине.

Макри выглядит довольной. Что до меня, я не прочь оказаться в гуще событий. Гурд, наверно, тоже будет рад: Вспомогательный волшебный полк будет передвигаться прямо перед Лисутаридой, так что он окажется неподалеку от боевых действий.

— Чародеи здесь? — говорит Лисутарида. Ее адъютант Юлий докладывает, что те собираются снаружи.

— Позови их сюда. Полку волшебников выпадает сражаться на передовой, раньше, чем ожидалось.

Глава 20

Двадцатью пятью минутами позднее я шагаю вверх по холму в почти полной темноте. Дождь льет как из ведра, ветер бьет в лицо, а я вообще не представляю, куда иду. На вершину холма, очевидно, но что мы повстречаем на другой стороне, не знаю. Лисутарида отправила Ханаму и ее команду вперед с приказом доложить, если что-нибудь обнаружат. Так как до сей поры они не особо преуспели в разведке, то я не жду, что на этот раз что-то изменится. Или армия орков за много миль отсюда, или же Дизиз Невидимая ухитрилась столь удачно ее спрятать, что мы ничего не заметим, пока они не повалятся на нас. Я даже без понятия, в правильном ли боевом порядке маршируют наши отряды. По плану только что прибывшая ниожская армия образует левый фланг, но я их не вижу. Все огни потушены по указанию главнокомандующей, и она же распорядилась, чтобы армия наступала в полной тишине. Никаких труб и никаких устных приказов. Ветер и дождь заглушают шаги при нашем передвижении.

Я ни на йоту не впечатлен таким наступлением. Наша армия еще не готова к сложным маневрам во тьме. Не станет сюрпризом, если в конце концов если все мы разойдемся кто куда: ниожцы налево, самсаринцы посередине, а эльфы и симнийцы — направо. Впереди нас, не особо далеко, идет Гурд, и я знаю, что и его гложут сомнения. В прошлом нам обоим приходилось наступать в условиях неопределенности, и у нас обоих хватает опыта, чтобы знать, как легко события могут пойти наперекосяк. Если мы в темноте угодим в засаду, нам устроят кровавую баню. Несколько чародеев из Гильдии были направлены вперед, чтобы замаскировать наше передвижение силой магии, но смогут ли они спрятать нас от могущественных оркских колдунов, еще предстоит выяснить.

До того, как мы достигаем вершины холма, чувствую, что температура понижается и воздух остывает. Видимость падает почти до нуля. «Устремись в облака», как выразилась Верховная жрица. Замечаю, что Дру нервничает. Никогда раньше она не участвовала в боевых действиях. Сомневаюсь, что, служа эльфским разведчиком, она представляла себе, как окажется в самой гуще сражения. Во всей армии то же самое. Мы так спешно покинули лагерь, что не было времени построиться должным образом. Передовые фаланги более-менее располагаются, где надо, но остальным частям пришлось разместиться, как получится. Самсаринская тяжелая пехота марширует вперемешку с эльфийскими лучниками, тогда как легковооруженные застрельщики, чаще используемые на флангах, оказываются рядом с отрядами солдат в бронзовых кирасах и со щитами. Да и наши чародеи размещены не столь хорошо, как следовало бы. Обычно им полагается быть на флангах, а некоторых назначают в тыл, но, похоже, этого не произошло. Большинство их находится рядом с Лисутаридой, прямо передо мной. Такого скверного построения и врагу не пожелаешь. Надеюсь, нам не придется об этом пожалеть.

Несмотря на свою тревогу, Дру держится достаточно хорошо, бодрости ей придает фляжка кли, которую она достает из-под своей тускло-зеленой туники. Она отхлебывает и передает фляжку мне. Я делаю большой глоток. Мое горло обжигает.

— Хороший кли, — шепчу я.

— Украла у ниожцев, — шепчет она в ответ.

Я передаю флягу Анумариде Громовой Молнии. Сомневаюсь, что обычно она прикладывается к кли, но она отпивает чуток огненного спирта, содрогаясь, когда тот тонкой струйкой бежит по ее горлу, затем уступает очередь Риндерану. Молодой волшебник с Южных Холмов выглядит довольно неплохо, учитывая, что в настоящей битве ему не доводилось бывать. Местность выравнивается. Мы на вершине холма, в облаках. Меня вдруг охватывает сильное чувство обреченности. Дизиз Невидимая нас одурачила, как-то обманув Лисутариду. Мы спустимся с холма и обнаружим оркские полчища, поджидающие нас и справа, и слева. Нас окружат, загонят внутрь и перебьют, половина наших войск будет смята и раздавлена, даже не нанеся удара. Я трясу головой. Полагаю, решающая битва с орками — не такой уж плохой исход. Именно этого я ожидаю последние пятнадцать лет. Вот только погоду бы получше. Я уже промок, как русалочье одеяло, а поход сквозь низковисящие облака дела не меняет.

Мы начинаем спуск, двигаясь впотьмах в напряженной тишине. Ветер и дождь все еще скрывают наше присутствие. Склон становится круче. Облака чуть редеют. Могу различить лишь два размытых силуэта впереди, приближающихся к Лисутариде. Ханама и ее подружка — эльфийская убийца. Они что-то шепчут нашему вождю на ухо, затем вновь исчезают. Лисутарида что-то бормочет своим юным гонцам. Они шустро разбегаются. Замечаю, что Макри обнажает мечи. Секундами позже трубят сигнал к атаке. Армия немедленно откликается. С мощным ревом мы бежим вниз по холму, сквозь мрак, не представляя, что нас ждет.

Внезапно меня осеняет, что же подразумевала Верховная жрица под словами «новые туфли могут скрывать старые туфли». Конечно. Теперь-то я знаю, кто же Дизиз. Гадаю, выживу ли я, чтобы рассказать кому-нибудь.

Армия волнами валит вниз, темп наш все нарастает. Мы разрываем покрывало облаков, когда лишь первые лучи рассвета робко озаряют небосвод. Прямо перед нами длинная цепочка мерцающих факелов — словно какое-то шествие. Факелы несут тысячи орков. На их беду, они не в боевом построении. И даже не обращены к нам лицом. Они огибают подножие холма, мы зашли к ним в бок, и к нападению никто из них не готов. Самсаринские и турайские фаланги во главе нашей армии вгрызаются в их незащищенный фланг. Орки, не успев перестроиться, сражены копьями наших фаланг, затем затоптаны ногами, когда мы накатываемся на них. Их линия смята почти без сопротивления. Орки вопят и спасаются бегством, лишь для того, чтобы их поглотила хаотичная толпа наседающих орков. Им не хватило ни времени, ни места, чтобы организовать хоть какое-то подобие защиты. Наши фаланги сметают их подчистую. К тому времени, когда я достигаю подножия холма, живых орков уже не видать, хотя множество мертвых валяется и там и сям. Куда ни кинь взгляд, и слева, и справа, везде произошло одно и то же. Армия орков, под прикрытием горы, вовсю готовилась внезапно напасть на наше войско. К их несчастью, мы первые напали внезапно. Мы разбили их в пух и прах. Моя память возвращает меня к событиям, когда силы принца Амрага сокрушили неготовую армию Турая. Нас смяло, как лист пергамента, с тяжелыми потерями. На этот раз мы отплатили им тем же.

Сейчас небо празднично сверкает яркими бликами чародейного огня — наша Гильдия волшебников вовсю использует свое преимущество. Краем глаза подмечаю, как несколько восточных колдунов отчаянно огрызаются, но они, как и остальные орки, захвачены врасплох и быстро гибнут от рук многочисленных подопечных Лисутариды. Мы многократно раздробили строй орков. Каждая часть их разрозненного воинства отступает без оглядки, зажатая в тиски с трех сторон атакующими: ниожцы напирают слева, а симнийцы и эльфы — справа. Многие орки погибают, даже не успев достать оружие, раздавленные своими же товарищами, охваченными паникой. Обычно в сражении слабо представляешь, что происходит, но тут, даже в тусклых отблесках рождающегося рассвета, ясно видно, что Лисутарида записала на свой счет ошеломительную победу над доселе непобедимым принцем Амрагом. Его армия наголову разбита в устроенной нами резне. Потери же наших войск незначительны.

Некоторые битвы тянутся часами, но эта с успехом завершилась за минуты. Когда враг разгромлен начисто, как случилось с орками, то оправиться уже не сможет. Все закончилось настолько быстро, что я едва ли заметил какие-либо действия. Меч мой слегка запятнан кровью, и то лишь потому, что я добил раненого орка, валяющегося на земле. Дру и Анумарида взбудоражены нашей победой. Дру рвется преследовать остатки бегущих орков, но я ее осаживаю. Погоню можно предоставить всадникам, натасканным на это. Сейчас им тоже предстоит зачищать местность от остатков наших врагов. Как особая охрана Лисутариды, мы должны оставаться рядом с ней. Я веду свое отделение к чародеям, многие из которых все еще толпятся вокруг Лисутариды. Кто-то из них продолжает держать магические щиты над нашим лидером, тогда как другие прекратили все дела и восстанавливают волшебную силу. Я нахожу Макри, стоящую на своем посту, неподалеку от Лисутариды. Обнимаю ее. Она удивляется. Да и я тоже.

— С чего ты вдруг разнежничался?

Пожимаю плечами. Я и не планировал с ней обниматься. Просто само так вышло. Макри награждает меня взглядом, исполненным подозрения. Несмотря на нашу победу, радости она не испытывает.

— Я почти не увидала сражения. Они все сбежали прежде, чем я смогла туда добраться.

— Лучший вид битвы, — говорю я ей. — Мне надо потолковать с Лисутаридой.

— Она занята со своими генералами.

— И все же я должен с ней поговорить.

Я иду вперед. Влекомые любопытством насчет моей затеи, Макри, Дру и Анумарида следуют за мной. Боевой пыл еще не угас, а гонцы и младшие офицеры уже носятся взад-вперед, разнося приказы и доставляя рапорты от частей с поля боя. Эльфы и люди, кто пешком, а кто верхом, спешат во всех направлениях. После нашей победы воздух пронизан неким ликованием, однако мы выиграли битву, а не войну, и еще множество решений ждет своего часа. Лисутарида увлечена беседой с самыми старшими командирами и чародеями. Когда я к ней приближаюсь, один из ее подчиненных простирает руку, преграждая мне путь.

— В данный момент нельзя отвлекать командующую, — говорит он.

Я отшвыриваю его с дороги. Он хватается за меня, когда я прохожу мимо, в попытке задержать. Продолжаю идти напролом. Другой офицер из той же команды вцепляется в мою тунику, силясь помешать мне добраться до Лисутариды. Продолжаю свой путь. Вес у меня немалый, а еще мы на покатом склоне. Не на таковского напали, чтобы надеяться меня остановить. Проталкиваюсь мимо какого-то незнакомого генерала с еще двумя офицерами чином поменьше, которые пытаются меня оттащить. Поднимается дикий гвалт. Лисутарида, беседуя с генералом Хемистосом, поднимает взгляд.

— Что происходит?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Это подождет, — резко бросает Лисутарида и оборачивается обратно к Хемистосу.

— Ждать нельзя, — говорю я и хватаю ее за руку. В ответ на это раздаются звуки извлекаемых мечей — это оскорбленные офицеры личной команды Лисутариды готовятся изрубить меня на кусочки за неподчинение.

— Капитан Фракс! — рычит Лисутарида, выведенная из себя моей наглостью.

Я наклоняюсь к ней, чтобы шепнуть на ухо:

— Я знаю, кто Дизиз. Полагаю, у тебя есть тридцать секунд, чтобы изловить ее, пока она не сбежала, так что предлагаю вытащить магический кошель и вернуть нас в лагерь.

Несколько секунд наша главнокомандующая поедает меня глазами.

— Черт тебя дери, Фракс, если это ложная тревога, я тебя казню.

— Вероятно, у нас осталось двадцать секунд.

Лисутарида поворачивается к генералу Хемистосу.

— Займитесь погоней, пока меня нет, — с этими словами она отстегивает свой магический кошель и бормочет необходимые слова, открывая светящийся овал портала. Она шагает внутрь, за ней следом Макри. Я хватаю Анумариду и Дру, каждого одной рукой, и ступаю в свет.

Глава 21

Два наших первых путешествия в магическом пространстве оказались довольно отвратными. Третье — еще хуже, хотя, к счастью, короткое. Лисутарида ведет нас сквозь какой-то леденящий ужас, и я чувствую себя на волосок от смерти. Я вижу неприглядные очертания и слышу жуткие звуки, которые не в силах описать. Когда мы вновь возникаем в лагере, вид у нас у всех тот еще.

— Я и не знала, что вы способны столь быстро перемещаться по магическому пространству, — бормочет Анумарида, колени ее подгибаются от слабости.

Макри дрожит. Даже энергичная Дру выглядит больной. Лисутарида, уже не такая элегантная и подтянутая, поворачивается ко мне.

— Ну?

— Сюда.

Анумариде требуется время прийти в себя. Оставляем ее сидеть на своем месте. Остальных я веду за командный шатер Лисутариды. Несколько тыловиков, не ведающих о последних событиях на поле боя, набрасываются на нас вопросами.

— Что там случилось? — кричит одна девица, самсаринская повариха.

— Мы победили, — отвечает Дру, но ей не удается придать голосу особую радость. Понадобится какое-то время, чтобы избавиться от последствий экстренного перехода через магическое пространство. Я останавливаюсь у шатра, где нашла себе приют немощная Тирини Заклинательница Змей.

— Здесь.

Я вхожу внутрь и чуть не врезаюсь в Саабрил Чистую Воду, чародейку-целительницу первого класса. Мы резко останавливаемся, лицом к лицу. Делаю шаг назад. Саабрил вежливо кивает мне и приветствует Лисутариду.

— Можешь отбросить фальшивый камарский акцент, — говорю я ей. — И лживое обличье тоже. Я знаю, что ты Дизиз Невидимая.

Я поворачиваюсь к своим спутницам, лицо мое светится от триумфа. Для сыщика нет ничего более приятного, чем драматическое разоблачение. Это всегда производит впечатление на клиентов. Передо мной полукругом стоят Лисутарида, Макри и Дру. Как-то не замечаю, что они впечатлились.

— Саабрил и есть Дизиз Невидимая? — голос Лисутариды исполнен скепсиса.

— Да.

— Не думаю, что это она. Я не вижу никаких следов сокрытия личности.

— Это потому, что она искусна в этом деле.

— Но я величайшая волшебница на Западе.

— Ну она — величайшая колдунья на Востоке!

— Мы тщательно ее проверили, — говорит Дру. — И не нашли ничего подозрительного.

— Конечно же не нашли. Она же глава оркской Гильдии колдунов! Она вас провела.

Появляется Анумарида Громовая Молния, все еще бледная.

— Что происходит?

— Фракс считает, что Саабрил Чистая Вода — это Дизиз Невидимая.

— Но мы же ее проверили, — говорит Анумарида. — И не нашли ничего подозрительного.

— Тогда, может, вы проверили ее не очень-то тщательно! — срываюсь я на крик.

Тирини Заклинательница Змей лежит в углу на походной кушетке и, вероятно, спит. Саабрил глядит на нее мельком, прежде чем обратиться к Лисутариде.

— Уверена, у капитана Фракса есть основания так говорить. Но на самом-то деле я не Дизиз. Прошу прощения, что ввела кого-то в заблуждение.

— Перестань прятаться за напускной вежливостью! Я знаю, что ты Дизиз! Ты собиралась сбежать!

— Нет, не собиралась.

Признаков скорого бегства не заметно. В руках у нее нет ни сумки, ни чего-то подобного. На деревянном столике стоит ополовиненный кубок с вином и лежит развернутый свиток.

— Ну хорошо, может, по части бегства я ошибаюсь. Но это лишь потому, что она считает себя намного хитрее нас. Все равно она Дизиз. — Это как-то подрастеряло ту убедительность, которую я себе воображал.

Лисутарида нетерпеливо постукивает ногой по земле.

— Капитан Фракс, вообще-то у меня там война в самом разгаре…

— Она Дизиз, и я могу это доказать.

— Как?

— Языкознанием! Ее имя Дизиз. Когда она появилась в Турае, назвала себя Мулифи. А сейчас ее зовут Саабрил. Видите связь?

Лисутарида, Дру и Анумарида стоят с каким-то отсутствующим видом, тогда как Макри кивает.

— Речь идет о долгой гласной в первом слоге, за которым идет «И»?

— Да. Дизиз, Мулифи, Саабрил. Все имена построены по схожему принципу.

— Не совсем схожему, — говорит Лисутарида.

— Ну, они в основном похожи!

Лисутарида поворачивается к Макри:

— Это существенно?

— Гласные диграфы? Не знаю. Пожалуй, существенно. Некая подсознательная связь при выборе новой личности.

Лисутарида не сводит глаз с Саабрил, пытаясь уловить какой-нибудь признак того, что она не та, за кого себя выдает. Молодая камарская чародейка весьма спокойно глядит в ответ. У нее светлая кожа и длинные светлые волосы. Она выглядит в точности той, кем себя называет.

— Капитан Фракс, — говорит Лисутарида. — Ты меня не убедил. Это единственное твое доказательство?

— Есть еще. Она украла туфли Тирини.

Брови Анумариды поднимаются.

— Туфли Тирини?

Лисутарида вздыхает.

— Фракс просто помешался на них.

Можно сказать, ее вера в меня стремительно падает, и я не уверен, была ли она высокой хоть когда-нибудь раньше.

— Туфли Тирини обладают особой волшебной силой! Они способны скрывать прошлое носящего их. Именно на это намекала Верховная жрица, говоря «Новые туфли могут скрывать старые туфли».

— Ты же не веришь словам Верховной жрицы, — возражает Лисутарида.

— Возможно, она не такая полная дура, как я представлял. Тирини при рождении не звали Тирини, ее звали Тирина. Она была дочерью смотрителя за сточными трубами. Каким-то образом она завладела парой волшебных туфель, которые специально создали для сокрытия прошлого их носителя. Она воспользовалась ими, чтобы скрыть свое низкое происхождение при поступлении в Колледж чародеев. И даже после этого она хранила их, потому что не желала, чтобы кто-либо проведал о ее семье.

Тут Тирини открывает глаза. Она сердито таращится на меня.

— Все вранье до последнего слова.

— Это правда! Вот почему мы не могли найти Дизиз! Она приумножила силу туфель Тирини своей магией. Этого хватило с лихвой, чтобы скрыть ее прошлое и оградиться от любого заклинания или расследования. Вместе с тем она заставляет Тирини хворать, чтобы та не потребовала вернуть ее туфли.

— Фракс болтает всякий вздор, — говорит Тирини. — Ишь куда загнул — дочь смотрителя за сточными трубами.

Саабрил Чистая Вода поднимает руки, отстаивая свою невиновность.

— Я совершенно не понимаю, что пытается сказать капитан Фракс.

— Да она, наверно, прямо сейчас обута в те туфли! — кричу я. — Оранжевые, домашние, полагаю. — Я победоносно тычу в ноги Саабрил. К сожалению, на ней заурядные армейские сапоги Полка волшебников. Наша главнокомандующая глядит на меня с выражением, не сулящим ничего хорошего.

— Она могла спрятать их заклинанием, — оправдываюсь я.

Молчание затягивается.

— Лисутарида, эта женщина только что преследовала нас по магическому пространству и вернулась сюда. У тебя же должны быть какие-то заклинания, чтобы подтвердить это?

— Нет.

— Неужели ты не способна хоть как-то доказать, что кто-то был в магическом пространстве?

— Нет.

— Почему нет?

— Такого заклинания не существует.

— Мы же досконально изучили прошлое Саабрил Чистой Воды, — повторяет Анумарида.

Я отчаянно стараюсь придумать, что еще сказать, когда Макри делает шаг вперед.

— Странно, — произносит она.

— Что странно? — спрашивает Лисутарида.

— Странно то, что обычно в такого рода вещах Фракс не ошибается. Потому как в остальном он полный болван.

Макри молниеносно обнажает серебряный эльфийский меч и, он описывает дугу и нацеливается Саабрил в шею. Чародейка отвечает мгновенно. Вспыхивает свет, и Макри отбрасывает на стенку шатра. Саабрил более нет. Вместо нее перед нами предстает знакомая фигура — Дизиз Невидимая. Она выглядит в точности, как в прошлый раз, когда мы сошлись с ней в Турае, за мгновения до того, как она обрушила северную стену и впустила оркскую армию. Она задирает руку, но прежде чем ей удается произнести заклинание, Лисутарида прыгает вперед и хватает ее за запястье. Они стоят, лицом к лицу, вцкпившись друг другу в руки, лиловые искры слетают с их пальцев, пока они борются за превосходство.

Когда вражеский чародей занят магией, сосредоточившись на противнике, зачастую с ним можно разделаться и обычными способами. Пытаюсь это воспроизвести, извлекая меч и коля Дизиз под ребра. Когда я от ударной волны отлетаю к стенке шатра, взвыв от мучительной боли, пронизавшей мою руку, до меня доходит, что подобная тактика, очевидно, не работает против столь могущественной колдуньи, как Дизиз. Я валяюсь в неуклюжем положении рядом с Макри. Мы наблюдаем, как две сильнейшие в мире чародейки упорно пытаются превзойти соперницу. Они все еще сцеплены друг с дружкой, их брови сведены от сосредоточенности, с кончиков пальцев выстреливаются искрящие сполохи, но никто не может одержать верх. Шатер вот-вот охватит пламенем, но на данный момент я не в состоянии и шевельнуться. Я вижу, как Анумарида пытается помочь, но сколдованное заклинание рикошетом попадает по ней же. Она стонет от боли и валится на землю рядом с нами. Дру накладывает стрелу на лук. Надо бы ей сказать, что это бестолку, но с острой болью в руке говорить трудновато.

Лицо Лисутариды лишь на дюймы отстоит от лица Дизиз.

— Теперь-то я тебя знаю. Второй раз ты от меня уже не спрячешься.

— Ты не проживешь столько, чтобы меня искать.

Свет вокруг них становится все ярче. Дру пускает стрелу в Дизиз. Ее даже не задевает. Вместо этого, стрела разворачивается, летит обратко к молодой эльфийке и вонзается ей в плечо. Дру вскрикивает от боли и оседает, огорченная и с нездоровым видом.

Огоньки и искры так и сыпятся. Я уже по-настоящему волнуюсь, что шатер может загореться. Пытаюсь встать на ноги. Возможно, если я просто накинусь на Дизиз, то под весом моего тела она отшатнется на секунду, ненадолго склонив чашу весов в пользу Лисутриды. Нужно что-то предпринять, потому что Лисутарида, сражаясь собственноручно, как-то не очень близка к победе. На деле же, Дизиз видится мне посильнее. К моему удивлению, болящая Тирини поднимается со своей постели. Видок у нее — краше в могилу кладут, но я ясно замечаю, что на ее лице поселилась решимость. Она поднимает руку, указывая на Дизиз. Облако лилового цвета охватывает оркскую колдунью со спины, заставляя пошатнуться. Лисутарида тут же перехватывает инициативу. Свет вокруг ее рук усиливается, и по Дизиз словно стекают искры. Ее волосы волнами струятся назад, как на сильном ветру, поскольку с одной стороны ее лупцует Лисутарида, а с другой — Тирини. Но даже так они не могут с ней справиться. Глава оркской Гильдии колдунов взмывает в воздух на несколько дюймов. Позади нее загорается оранжевым светом большой овал. Когда она говорит, ее голос на удивление звучит спокойно, несмотря на яростную атаку с двух сторон.

— До скорой встречи, Лисутарида Властительница Небес.

С этими словами Дизиз Невидимая плывет по воздуху, проникая в овал оранжевого света. Перед тем как исчезнуть, она поворачивает голову ко мне.

— Фракс, — говорит она. — Ты оказался довольно назойливым. С тобой я тоже еще повидаюсь.

На этом она исчезает. Оранжевый портал тает, не оставив и следа. Наша главнокомандующая тяжело садится.

— Эту женщину невозможно убить, — Лисутарида дышит с трудом. Она переводит взгляд на свою подругу-волшебницу, сейчас полулежащую на кровати. — Благодарю, Тирини.

— Не стоит благодарности, — Тирини садится. — Я чувствую себе лучше.

— Это потому, что Дизиз заставляла тебя болеть, — говорю я.

Тирини Заклинательница Змей поворачивается ко мне. Ее глаза сужаются.

— Если я когда-нибудь услышу, как ты повторяешь эту нелепую басню, будто бы я дочь смотрителя за сточными трубами, я сожгу твои потроха. Волшебные туфли скрывают мое прошлое? Полная чепуха.

Анумарида Громовая Молния поднимает с пола пару оранжевых комнатных туфель, с того места, над которым исчезла Дизиз.

— Твои?

Тирини вырывает их.

— Моя домашняя обувь. Что такого? А теперь, если вы любезно удалитесь и оставите меня одну, я займусь своей прической и макияжем.

Мы выходим. Макри помогает Дру подняться на ноги. Снаружи шатра Лисутарида осматривает рану в ее плече. Она просит прощения у юной эльфийки за то, что истратила всю магию в борьбе и ей не хватает сил на исцеление, затем посылает за лекарем. Дру показушно бодрится, хотя, могу сказать, для нее большое потрясение заработать свое первое настоящее боевое ранение. Макри и Анумарида помяты, но здоровы. Я чувствую себя вполне сносно, хотя пиво бы не помешало.

— Я должна вернуться на поле боя, — говорит Лисутарида.

— Разумеется. Генералы тебя ждут не дождутся. Поздравляю с блистательной победой. Возможно, ты спасла Запад. Я же просто подожду здесь и…

— Ты тоже идешь, капитан Фракс. Анумарида, раздобудь нам лошадей. У меня нет сил, чтобы еще раз провести нас сквозь магическое пространство.

Глава 22

Проходит немало времени, пока мне удается хлебнуть пивка. Объединенные армии Запада только что одержали выдающуюся победу, но после битвы царит беспорядок. Полки, фаланги и батальоны сумбурно перемешаны друг с другом. Застрельщики и отряды преследования все еще гонятся по пятам за рассеянными орками, тогда как наш обоз с припасами так и стоит в тылу без защиты. Лисутариду это не устраивает, она изливает поток приказов на своих подчиненных, приводя все к порядку. Она могла бы отправить часть армии в немедленную погоню за орками, но этим мы рискуем слишком растянуть силы, вероятно, не нанеся существенного удара. Мы добились важной победы, но еще не выиграли войну. Под началом принца Амрага множество войск. Он соберет свои силы в кулак. Нам не известно, отступят ли они к Тураю, чтобы сразиться с нами там, или же перестроятся и набросятся, когда мы выступим. Довольно скоро мы это выясним. Лисутарида дает армии день отдохнуть, после чего мы продолжим поход на восток.

— Нужна небывалая смелость, чтобы вот так слепо ринуться в облака, — говорит Гурд спустя примерно двенадцать часов, когда мне наконец-то предоставляется шанс присесть у походного костра и наполнить утробу рагу и пивом. — Откуда Лисутарида узнала, что мы застанем орков врасплох?

— Хорошая рассудительность. Мы это с ней обсуждали. Она колебалась, но я ее убедил.

Уверен, Лисутарида никому не станет рассказывать, что выступила по совету Верховной жрицы — оракула Витины. Люди будут считать, что расположение орков открылось ей благодаря искусному волшебству. Лучше всего позволить им так и думать. Появляется Макри с изможденным видом. Она сопровождала Лисутариду повсюду — и на поле битвы, и в армейском лагере. Танроуз накладывает в миску еды и дает ей.

— Славный денек, — говорит Макри. — Даже притом, что в бою мне особо не довелось участовать.

— Не волнуйся, — говорю я ей. — Не всем же быть героями.

— А ты вообще сражений не повидал!

— Никакой разницы, — говорю я. — Я был неотъемлемой частью боевых действий. Выследил Дизиз, защитил нашего военного лидера и послужил для армии главным вдохновителем.

— Вдохновителем? — брови Макри поднимаются.

— Естественно. Когда Лисутарида мучилась сомнениями, стоит ли ей выступать во главе толпы неготовых, неиспытанных войск, она взглянула на меня и подумала: «Если на моей стороне воитель, подобный Фраксу, что может пойти не так? Ведь есть человек, который вас не подведет».

Макри качает головой и смеется.

— Теперь-то все генералы поддерживают Лисутариду? — спрашивает Гурд. Он находился неподалеку от линии фронта, когда мы сражали орков, и вышел из боя без единой царапины.

— Да, ее главенство не вызывает сомнений.

В битве мы отделались ничтожными потерями. Самсаринцы, симнийцы, ниожцы, эльфы, сборные войска малых народов — все прошли через сражение полностью невредимыми. Это одна из наших самых убедительных побед, когда-либо одержанных над оркскими воинствами.

— Отныне, когда Лисутарида упрочила свое положение, жить станет полегче, — говорю я.

Макри кивает.

— Особенно теперь, когда легат Апирои не стоит на пути.

— Не понял?

— Он погиб в бою.

— Что? — я поражен этой новостью. — Апирои? Убит? Уверена?

— Я видела его тело.

С трудом верится, что легат погиб. Потери с нашей стороны малы, а он не походил на человека, который рискует своей шкурой без необходимости.

— Но ведь он же не вел ниожцев в бой, верно?

Макри пожимает плечами. Она не знает, как легат встретил свой конец, но уверена на все сто, что он мертвехонек.

— Всегда кто-нибудь, да помирает, даже если побеждаешь, — говорит Гурд. — А вот если это случается с тобой, то тебе просто не повезло.

Я отпиваю пива и беру еще порцию восхитительного рагу Танроуз. Я все еще поражен новостями о несвоевременной кончине легата Апирои. Мы сидим вокруг костра и разговариваем, пока Танроуз не зевает и не заявляет, что хочет спать. Скоро рассветет, и на горизонте появляются слабые отблески зари. Я тоже устал. Чувствую себя, будто ходил, бегал или сражался несколько дней подряд. Мои суставы ноют, когда я поднимаюсь. Макри составляет мне компанию на обратном пути к фургону.

— Ты так находчиво разоблачил Дизиз.

— Может, Лисутарида вручит мне медаль.

— Сомневаюсь.

— Ну и пусть, ведь ты же мне поверила, — говорю я Макри. — Никто, кроме тебя, даже не пикнул.

Если бы Макри мгновенно не приняла решение напасть на Саабрил, тем самым побудив раскрыть, что она и есть Дизиз, то не знаю, удалось бы мне вообще убедить Лисутариду.

— Теперь-то до нее дойдет, что мне надо доверять.

— Она тебе доверяет, более или менее.

Я внезапно останавливаюсь.

— Что такое?

— Мне не нравится, что легат Апирои погиб.

— Не нравится? — говорит Макри. — Я думала, это чудесные известия. Он же, по сути, шантажировал Лисутариду. Угрожал рассказать людям, что она наведывалась к оракулу, если не получит места в главном военном совете.

— Помнишь, когда Лисутарида сообщила нам про это? В моем фургоне? Тебе не показалось странным, что она не выглядела особо взволнованной?

— Я не заметила, чтобы она не волновалась. Скорее, наоборот.

— Не так уж она беспокоилась, как бы ей подобало.

— К чему ты клонишь? — спрашивает Макри.

— Ты сказала, что видела тело легата. Где оно?

— Положили с другими погибшими ниожцами. Их немного. Завтра похоронят.

— Покажи-ка, где они.

— Сбрендил в одночасье? Мы мчимся по магическому пространству, сражаемся с троллями, орками и колдунами, и вот теперь ты хочешь глянуть на тела?

— Да.

Макри пожимает плечами.

— Во всяком случае, спать мне тоже неохота.

Она ведет меня через лагерную стоянку. Хотя рассвет уже близко, движения нет никакого. Сегодня солдаты будут спать допоздна — нечастая роскошь.

— В этой палатке, — Макри указывает на большое квадратное сооружение из парусины.

Палатка не охраняется. Никто не видит, как мы входим. Внутри, на земле, тщательно уложены десять тел. Они все завернуты в свои черные плащи — характерная форма ниожской армии. У всех упокоившихся руки сцеплены спереди. До того, как похоронить своих павших, ниожцы выражают им почтение. В палатке находится длинный стол. На столе лежит легат Апирои. Выглядит он умиротворенно. Подхожу ближе, чтобы его осмотреть. У него на горле глубокая рана.

Макри глазеет на тело.

— Это его мгновенно бы прикончило.

— Так-то оно так, — я хватаю тело и переворачиваю. Это требует много сил — нельзя считать, что я отнесся к покойнику без должного уважения.

— Что ты делаешь?

Я изучаю спину легата в коричневой кожаной тунике. Отправившись в бой, он должен был облачиться в добротный нагрудник с кольчужной сеткой, прикрывающей спину. Вероятно, со звеньями отличного качества, способными обеспечить недурную защиту. Наклоняюсь, чтобы пристальнее рассмотреть легата.

— Тут, — говорю я, показывая.

— На что именно мне глядеть?

— На это махонькое отверстие в тунике.

— И что с того?

Я задираю тунику. Посередь спины легата находится малозаметная отметина, трудноразличимая, если не искать ее специально.

— Знаешь, что это?

— Нет, — говорит Макри. По ее тону нельзя сказать, что она говорит правду. В общем, Макри — никудышная лгунья.

— Это отметина от стрелки убийцы. Достаточно маленькой, чтобы проникнуть сквозь кольчугу, если применять с умом. Отравленная, несомненно. Выпущенная в него из укрытия в сумятице боя.

— Стрелка убийцы? Звучит нелепо.

Укладываю легата в исходное положение.

— Его убила Ханама. Видимо, по приказу Лисутариды. Она уложила его стрелкой, вытащила ее, затем перерезала ему глотку, чтобы выглядело так, словно он погиб в бою. Пожалуй, со стороны Лисутариды это ловкий ход. Нет человека — нет проблемы.

— Я в это не верю, — говорит Макри.

— Возможно, ты об этом уже знала.

— Не знала! Я все равно в это не верю, даже сейчас.

Я пялюсь на Макри.

— Ненавижу наемных убийц. Легат Апирои был раздражающим, властолюбивым глупцом, но не заслужил смерти от рук Ханамы.

— У тебя нет тому доказательств. И вообще, кого это волнует? Без него куда лучше.

— Так считаешь? Если Лисутарида действительно послала Ханаму его убить, она, наверно, навела чары, чтобы ее прикрыть. Такое имеет обыкновение заканчиваться плохо. Другие тоже способны колдовать. Ниожцы, например. Если они это раскопают, станет лишь в десяток раз хуже.

Мы покидаем палатку. Я устал, и меня здорово клонит в сон. Несколько ниожских часовых недружелюбно поглядывают на Макри, когда мы проходим через их расположение.

— Знаешь, Лисутарида ведь не королева Запада. Не ей решать, кому жить, а кому умирать.

— Она должна делать все во благо армии, — говорит Макри упрямо.

— Убийство ниожского дипломата не идет армии во благо.

— А я бы сказала, что пошло.

— Это едва ли удивляет, учитывая твои прошлые достижения.

Макри остановилась и уставилась на меня.

— На что это ты намекаешь?

— На то, что тебе не впервой истреблять людей по малейшей прихоти. Не заботясь о том, чтобы следовать букве закона.

— Когда же я так поступала?

— Еще в Турае. Ты прикончила Риттия, главу Дворцовой охраны.

— Он был изменником!

— Я лишь подозревал его в измене. Я уже почти его арестовал, когда ты вдруг решила, что это слишком хлопотно, и вместо этого его проткнула.

— Поверить не могу, что ты на это жалуешься! Забыл, сколько турайцев погибло за городскими стенами, когда напали орки? Риттий предал город. Ты же сказал, что он еще и Гальвиния отравил.

— Я сказал, что подозреваю его в отравлении Гальвиния. Мне бы хотелось посмотреть, как он за это предстанет перед судом. Но ты решила сразу привести приговор в исполнение. Не удивительно, что Лисутариде нравится держать тебя в телохранителях — ты не лучше всех остальных.

Макри приходит в ярость. Она не из тех женщин, кто нормально воспринимает критику.

— Риттий заслужил смерть! Турай был в осаде, до суда бы и дело не дошло, и тебе об этом известно. И не припоминаю, чтобы ты тогда сильно расстраивался, что я с ним разделалась.

— Моя голова была занята другими вещами. Исполнением своего долга и защитой города. А не тем, чтобы бегать взад-вперед и истреблять своих же граждан. Да тебя вообще-то и гражданкой не назовешь.

Замечание весьма обидное. Макри не принадлежала к числу подлинных граждан Турая, хотя нашла себе там приют. Чувствую, что мои слова ее больно ранят. Я устал. Я зол. Восторг от победы над орками сменился странной подавленностью. Мне не по душе, что Лисутарида послала Ханаму убить легата Апирои. Это беззаконно, а я верю в закон.

Макри обжигает меня взглядом полным ненависти.

— Я никогда не захочу быть гражданкой того места, где обитаешь ты.

— Прекрасно. Мы в любом случае не рады видеть в своих рядах остроухого орка-маньяка.

Рука Макри скользит к оголовью меча. С трудом ей удается удержать себя в руках.

— Ненавижу тебя. Не смей никогда со мной заговаривать. — Макри разворачивается на каблуках и шагает прочь.

Несколько ниожцев невдалеке гогочут. До меня доносятся обрывки их разговора. Что-то о жирном турайце и безумной оркской бабе. Есть в этих словах доля истины. Плетусь назад, держа курс на свое убежище в лагере. По пути прохожу мимо стоянки фургонов под началом симнийского квартирмейстера Колбеши. При виде меня он смеется.

— Фракс, выглядишь хуже обычного, а это о чем-то, да говорит. Ты где пропадал? Опять избегал сражения?

— Хватит возникать и налей мне пива, Колбеши.

Квартирмейстер наполняет кожаную кружку и вручает мне. Утро, солнце ползет по небу, и становится все теплее. Я сажусь, опираюсь спиной о фургон квартирмейстера, пью пиво, а затем проваливаюсь в сон.

Глава 23

Несколько часов спустя я просыпаюсь, чувствуя себя отдохнувшим. Колбеши и его людей нигде не видать. Где-то бездельничают, наверно. Симнийцы только и годны на это. Следую назад к фургону, приписанному моему отделу. Уже жаркий полдень, и до завтрашнего выступления, мне, возможно, выпадет шанс еще покемарить. Я должен убедиться, что мы готовы выезжать, но, возможно, Анумарида возьмет на себя заботу об этом. Солнце припекает голову, и я полон жизнерадостности, прогуливаясь по нашему лагерю. Шевеления считай что и нет. Видно, как несколько солдат проверяет свое снаряжение, но большинство пользуется возможностью отдохнуть.

Когда я почти миную расположение турайцев, сталкиваюсь с Танроуз. Она вроде как злится. Понятия не имею, почему.

— Что ты наговорил Макри? — требует она ответа.

— Чего?

— Что ты ей ляпнул? Почему ты ее расстроил?

— Слегка разошлись во мнениях. Ничего серьезного.

— Ничего серьезного? Никогда раньше не видела ее такой огорченной.

— Верится с трудом. Она вечно из-за чего-то переживает.

— Почему ты сказал, что ей не рады в Турае?

— Это не совсем точно…

— Разве она не поддержала тебя, когда все считали, будто ты обознался насчет Дизиз?

— Да, но…

— Так плохо с твоей стороны, Фракс. Я думала, ты уже перестал издеваться над Макри.

— Издеваться? Издеваться? Ты сошла с ума? Я не издевался на ней! Она меня оскорбляла. Я лишь защищался.

— Назвав ее остроухим оркским маньяком?

— Ну, может, какие-то грубости случайно вырвались. Но сама посуди, Танроуз, тут же не «Секира Мщения». Сейчас мы не сидим в безопасной таверне. Мы на войне. Я не могу постоянно шататься повсюду с милой улыбкой на лице. Я должен выполнять свою работу.

Враждебности во взгяде Танроуз ничуть не убывает.

— Твоя работа заключается в оскорблении Макри?

— Строго говоря, нет. Но нужда в этом может возникнуть.

— Не неси вздор. Я настаиваю, чтобы ты с ней помирился.

— То есть, извинился? Нет уж, дудки. И цветов ей больше не потащу. Это не праздник по поводу дня рождения маленькой девочки. Это война.

На этом я удаляюсь. Мне плевать, что болтает Танроуз, я не стану извиняться перед Макри. Я все еще разгневан тем, что Лисутарида заказала убийство легата Апирои, и подозреваю, Макри об этом знала.

Лисутарида, Макри, Ханама, все они в Турае состояли в Ассоциации Благородных дам — незаконной оганизации, заполоненной смутьянками. Никому из них нельзя верить. Слово закон для подобных людей — пустой звук.

Я шагаю дальше, мое хорошее настроение улетучивается. Восстанавливаю в памяти свой разговор с Танроуз, надеясь, что не сказал ничего ей ничего слишком оскорбительного. Ей в голову может закрасться мысль лишить меня места у ее походного костра. Мне никак не перенести эту войну, если живот не набит ее яствами. Проходя мимо командного шатра Лисутариды, я резко останавливаюсь. Макри, стоя спиной ко мне, занята разговором с эльфом — Си-атом, ее бывшим любовником. Или она наконец решила встретиться с ним лицом к лицу, или они просто столкнулись друг с другом по чистой случайности. Так или иначе, но Макри не по себе, судя по тому, как она переминается и смотрит в землю.

— Прости за все те послания, — мямлит она.

Си-ат с мрачной серьезностью взирает на нее. Его длинные светлые волосы струятся по плечам. Юный красавец-эльф. Мне же он таким не кажется.

— Ты доставила мне немало проблем, — говорит он. — Послала целую прорву сообщений. У волшебника-связиста Авулы длинный язык. Я стал посмешищем всего острова.

Макри еще сильнее ковыряет землю ногой.

— Прости, что я их отправила.

— Я нипочем не стал бы с тобой связываться, знай, что ты сумасшедшая. Ты угрожала срубить мне голову!

Голова у Макри совсем поникла, и, похоже, она не находит слов в ответ.

— А теперь ты опять устраиваешь суету, — продолжает эльф. — Думаешь, люди не заметили, как ты ныряешь в укрытие, чуть только я приближаюсь к шатру главнокомандующей? Каждому в моем отделении про тебя известно. Мой начальник почти готов направить жалобу Лисутариде. Тебе обязательно продолжать меня унижать? Не можешь ли вести себя нормально?

Макри уже и так не знает, куда деваться от стыда. Голова ее опускается еще ниже.

— Извини.

— Тебе повезло, что на острове я обратил на тебя внимание. Знаешь, что люди сказали, когда я завел разговор с женщиной с оркской кровью? Сказали, что я вконец опустился. И они были правы. Должно быть, я обезумел.

Посчитав, что услышал достаточно, я выступаю вперед. Прохожу мимо Макри и хватаю Си-ата за складки его зеленой туники. Затем, используя движение, которым в совершенстве овладел еще на школьном дворе, подцепляю его ногу своей и толкаю в грудь. Он валится на землю, ошеломленный. Я свирепо пялюсь на него.

— Следи за языком, когда разговариваешь с Макри, — говорю я ему. — Это тебе следует считать себя счастливчиком, что она вообще посмотрела в твою сторону, ты, костлявое эльфийское недоразумение. Можешь сообщить своему отделению, твоему командиру и всему твоему распроклятому острову, что у Макри, члена личной службы безопасности главнокомандующей, знаменосца Вспомогательного волшебного полка, телохранителя военного лидера, непобедимого чемпиона среди гладиаторов всех оркских земель, лучшей студентки выдающегося Турайского Колледжа для всех сословий и недавнего победителя престижного самсаринского состязания по бою на мечах, есть более важные занятия, чем тратить время на тебя. Еще раз поймаю на том, что ты ей грубишь, я тебе башку снесу.

Я беру Макри под руку.

— Пойдем.

Макри позволяет себя увести. Ее голова и плечи все еще опущены от стыда, и ей требуется время, чтобы прийти в себя.

— Благодарю, что спас меня, — говорит она, когда мы подходим к моему фургону.

— Пожалуйста.

Она опускает взгляд на мою руку.

— Теперь можно меня отпустить.

Я высвобождаю руку. Замечаю, что у Макри глаза на мокром месте.

— Собираешься удариться в слезы? Коли так, полезай в фургон, чтобы никто не увидел.

Макри шмыгает носом.

— Да все путем.

— Все равно, лучше-ка забирайся в фургон, так, на всякий случай.

В фургоне пусто. Макри садится, промокает глаза и восстанавливает душевное равновесие. Она поднимает на меня взгляд.

— Я собиралась больше с тобой не разговаривать. Ты очень сильно меня обидел.

— Случайно вырвалось, в запале или типа того. Во время войны такое то и дело случается между товарищами.

Несколько мгновений стоит тишина. Пиво сейчас было бы в самый раз. И тут внутрь влезает Дру с улыбкой на лице и бутылкой вина, которую откуда-то стащила.

— Я видела, как ты толканул Си-ата! — хохочет она. — Он мне никогда не нравился.

Весь день напролет мы потягиваем вино Дру и бездельничаем. Появляются Анумарида и Риндеран. Как помощники в деле безопасности, они оба проявили себя удовлетворительно. Что касается Анумариды, тут даже больше, чем удовлетворительно. Без ее организаторских способностей все дела в моем отделе пошли бы вразброд. Наверно, следует ей об этом сообщить, в свете моего с ней обращения, не всегда подобающего. Подумаю об этом. Вряд ли стоит забивать ей голову похвалой на самой заре военной карьеры. Я, конечно, отмечу ее безупречную работу в очередном рапорте Лисутариде. После полудня расслабленность невообразимая, даже несмотря на то, что завтра выступать на восток. Чем дальше мы заберемся, тем большая вероятность повстречать оркских драконов. Удовольствия в этом мало. Однако это приблизит нас к Тураю, и у меня с Макри становится тепло на душе при этой мысли. Когда нас выгнали из города, я не был уверен, что когда-нибудь удастся вернуться. Теперь же, после победы над орками, это кажется возможным.

Макри засыпает рядом со мной, ее голова покоится у меня на плече. В памяти всплывают события минувшего дня. Меня все еще гнетет гибель Апирои. Если это вызвало хоть какие-то подозрения, предвижу, что на голову вскоре посыпятся беды. Ниожцы не дураки. Лисутариде, вероятно, придется объясняться. А возможно, я зря беспокоюсь. Люди гибнут на поле боя. Никто, может, даже и не заподозрит о его не столь естественной кончине.

Делаю последний глоток вина, допивая бутылку. Дизиз Невидимая изгнана из нашего лагеря, и капитан Фракс у всех на хорошем счету. Не так уж и худо, с учетом всех обстоятельств. Мои глаза слипаются, и я погружаюсь в сон рядом с Макри.

About

Первоначальный вариант файла для читалок Kindle в виде AZW собран, сделан, оформлен одним "Очень добрым дизайнером". Обложка тоже сделана им. Все претензии .

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg