«Джекаби»

Джекаби (fb2) - Джекаби (пер. Bookish addicted: Переводы книг, рецензии Группа) 1994K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Уильям Риттер

О переводе

Оригинальное название: Jackaby (Jackaby #1) by William Ritter 

Уильям Риттер "Джекаби"

Серия: Jackaby #1 / Джекаби #1

Перевод: Татьяна Безобразова, Виктория Салосина

Редактура: Виктория Салосина, Светлана Егошина

Количество глав: 32

ПЕРЕВЕДЕНО В РАМКАХ ПРОЕКТА 

Аннотация

— Мисс Рук, я не оккультист, — произнес Джекаби. — У меня дар видеть правду там, где другие видят иллюзии — а их так много. Весь мир — театр, как говорится, и похоже только у меня одного место с видом на закулисье.

1892 год, Новая Англия. Приехав в Нью Фидлхем и находясь в поисках работы, Эбигейл Рук знакомится с Р.Ф. Джекаби, исследователем необъяснимого и загадочного, который не только тонко подмечает все экстраординарное, но и обладает способностью видеть сверхъестественных существ. Дар Эбигейл замечать обычные, но важные детали делает ее идеальной для должности ассистента Джекаби.

В свой первый же день Эбигейл оказывается в самом разгаре захватывающего дела: на свободе серийный убийца. Полиция считает его обыкновенным преступником. Но Джекаби уверен, это нечеловеческое создание, чье существование отрицается всеми, кроме красивого и молодого детектива Чарли Кейна.

Дебютный роман Уильяма Риттера напоминает смесь приключений Доктора Кто и Шерлока Холмса. Рассказ о паранормальном детективе от лица его отважного и интеллигентного ассистента, сдобренный дерзким юмором и дозами жути.

Глава Первая

Стоял конец января. Когда я сошла по трапу на берег, Новую Англию уже укрыл одеялом недавно выпавший снег. Нью Фидлхэм сверкал в уходящих сумерках. Заледеневшие стены выстроенных вдоль набережной домов мерцали в свете фонарей, словно бриллианты во мраке. Их сияние отражалось, танцуя, на волнах иссиня-черной глади Атлантики.

Окруженная размытыми очертаниями домов, я продолжала идти, имея при себе один-единственный чемодан, в котором уместился весь мой нехитрый скарб. После стольких недель плаванья ступать по твердой земле было слегка непривычно. До боли знакомый теперь город тогда, холодной зимой 1892, казался загадочным. Каждое светящееся окно, каждая темная аллея были полны неизведанных опасностей и увлекательных тайн.

Город не был стар, во всяком случае, не настолько, как те города, что я успела посетить во время своих странствий. Но со всем этим стойким великолепием и гранитной уверенностью он ни в чем не уступал портовым городам Европы.

Я бывала в горных селениях на Украине, в острогах Польши и Германии, в поместьях родной Англии. Но и мне было не просто устоять перед пугающим гулом оживленного, пульсирующего американского порта. Даже когда последний луч света исчез в темноте вечера, док все бурлил смутными силуэтами, спешащими по своим делам.

Лавочник запирал ставни, закрывая свой магазин на ночь. Уволенные на берег моряки брели вниз по набережной в поисках безумных развлечений, на которые можно спустить с трудом заработанные деньги. Женщины с глубокими декольте, жаждущие помочь им спустить эти деньги побыстрее.

В одном мужчине я узнала своего отца. Уверенный и успешный он, как обычно, поздно возвращался домой, предпочтя провести вечер на работе, чем с семьей, заждавшейся его дома.

Девушка в другом конце дока плотнее запахнула свое пальто и опустила голову вниз, когда толпа моряков проходила мимо. Ее немного трясло, но она продолжала идти, не давая бурному смеху мужчин сбить себя с курса. В ней я видела себя - потерявшую любимого девушку, упрямую и идущую куда угодно, лишь бы не домой.

Холодный ветер пронесся по пирсу, пробравшись под подол платья и сквозь швы моего тоненького пальто. Я ухватилась за старый твидовый картуз, прежде чем его сдуло. Эту мальчишескую моду отец называл «под газетчика», но мне она пришлась по душе. Хотя в этот раз я пожалела, что не предпочла пышные нижние юбки, без которых, по мнению моей матери, был не мыслим надлежащий наряд для леди. Крой моего простого зеленого платья был крайне удобен для прогулок, но ткань легко пропускала холод.

Я подняла вверх шерстяной воротник, укрыв горло от снега. В карманах позвякивала горсть монет, оставшихся от работы заграницей. Ничего кроме сочувствия на них не купишь, сколько бы ни торговался. Но каждая из них могла рассказать свою историю. И я радовалась этой звонкой компании, продираясь сквозь хрустящий снег к гостинице.

Джентльмен в длинном коричневом пальто со шрамом под бровью придержал дверь, пропуская меня внутрь. Повесив пальто и шляпу у двери и пристроив рядом свой чемодан, я стряхнула с волос снежинки и оглянулась. Здесь пахло дубом, дровами и пивом. Мои онемевшие на морозе щеки щипало от исходящего от огня тепла. Полдюжины клиентов разместились за тремя - четырьмя простыми круглыми деревянными столами.

В дальнем углу стояло пианино, скамья возле него пустовала. Я выучила несколько мелодий наизусть в те времена, когда брала уроки в гимназии. Мама настояла. По ее мнению, леди должна владеть инструментом. Она бы упала в обморок, если бы узнала, каким вульгарным образом я намерена использовать это умение, да к тому же находясь в одиночестве в этой странной американской таверне. Я постаралась поскорее переключить мысли с властного благорассудства моей матери, а то еще ненароком увижу в нем смысл. Нацепив свою самую очаровательную улыбку, я направилась в сторону бармена. Стоило мне подойти, как он приподнял густую бровь, из-за чего на лысине собрались морщины.

— Добрый вечер, сэр, — сказала я, остановившись у стойки. — Меня зовут Эбигейл Рук. Я только сошла с корабля и ограничена в финансах. Могу ли я немного подзаработать, сыграв на вашем пианино пару...

— Оно не работает. Уже несколько недель, — ответил он, перебивая.

Должно быть, на моем лице отразилось смятение, судя по сочувствию, с которым он смотрел на меня, когда я собралась уходить.

— А хотя, подождите. — Он налил пинту пенистого пива и, поставив ее передо мной, произнес: — Устраивайтесь, мисс, и переждите снегопад.

Спрятав удивление за благодарной улыбкой, я устроилась у стойки рядом со сломанным пианино. В голове звучал голос матери. Он упрекал, что я выгляжу как девушка «такого сорта» или хуже. А пьяные дегенераты, посещающие такие заведения, наверняка смотрят на меня, как волки на заблудшую овечку. Я огляделась. Пьяные дегенераты, кажется, даже не заметили меня. Несмотря на небольшую усталость после долгого дня, большинство из них выглядело вполне прилично. Двое в конце комнаты играли в шахматы — более чем приличную игру.

Пока я сидела с пинтой эля, меня не покидало странное ощущение, что вот-вот за спиной возникнет директор гимназии, от этого все время тянуло оглянуться. Конечно, это не первая моя порция алкоголя. Но я не привыкла, чтобы со мной обращались, как со взрослой.

Я разглядывала свое отражение в замерзшем окне. Прошло меньше года, как я оставила берега Англии, но сейчас я едва узнавала себя в той суровой девушке, что отражалась в стекле. Соленный морской воздух сделал мое лицо не таким мягким и загорелым, во всяком случае, по английским меркам. Волосы распущены, их не украшают ленты, как это было при маме. Вместо этого я заколола их в простой пучок. Он выглядел бы слишком степенным, если бы не висящие у воротника завивающиеся пряди, которые растрепал ветер. Девушка, сбежавшая из общежития, исчезла. Ее заменила эта незнакомая женщина.

Переведя взгляд с отражения на кружащиеся в свете фонарей снежинки, я неожиданно заметила силуэт стоявшего за мной человека. Я медленно повернулась, чуть не разлив пинту, которую прижимала к себе.

Самым поразительным в его внешности были глаза. Вытаращенные и пристально разглядывающие меня. Его глаза и тот факт, что он стоял в полушаге от моего стула, отчего, обернувшись, я чуть не столкнулась с ним нос к носу.

Его черные или темно-темно каштановые волосы, до невозможности взъерошенные, при этом были в неряшливой манере убраны назад.  Но несколько прядей остались танцевать у висков. Острые скулы, глубокие круги под бледными, дымчато-серыми глазами. Эти глаза словно прожили не одну сотню жизней, хотя он сам выглядел вполне молодым и полным кипучей энергии.

Я немного отодвинулась, рассматривая его. Он был худым и угловатым, а его толстое коричневое пальто на вид казалось, пожалуй, тяжелее его самого. Оно опускалось ниже колен, словно под весом нескольких излишне заполненных карманов. Длинный шерстяной шарф, висящий вдоль лацкана и доходивший почти до низа пальто, я видела на мужчине, придержавшем мне дверь. Видимо, он зашел следом за мной.

— Здравствуйте, — произнесла я, балансируя на стуле. — Могу я чем-то помочь?

— Вы недавно были на Украине, — произнес он утвердительно, спокойным и я бы даже сказала недовольным голосом. Невероятно. Его серые глаза скользили по мне, исследуя каждую деталь, прежде чем та будет озвучена вслух, — вы путешествовали через Германию, — продолжил он, — а затем долго плыли на огромном судне, бьюсь о заклад, изготовленном в основном из железа.

Он склонил голову набок, продолжая смотреть на меня, но не прямо в глаза, а чуть в сторону. Будто был очарован моими волосами или плечами. Обычно я легко избавлялась от навязчивого внимания мальчишек из гимназии, но здесь было что-то совершенно иное. Казалось, он был всецело поглощен мной и в тоже время совершенно не заинтересован. Это выбило меня из колеи. Я была заинтригована и взволнована одновременно.

Изобразив некое подобие осознания, пусть и с небольшой задержкой, я улыбнулась и произнесла:

— Вы тоже с Леди Шарлотты, не так ли? Мы встречались на палубе?

Искренне озадаченный, он взглянул на меня, наконец-то найдя мои глаза, и произнес:

— С какой леди? О чем вы вообще говорите?

— Леди Шарлотта, — повторила я, — торговое судно из Бремерхевена. Вы разве не были его пассажиром?

— Никогда не встречал эту леди. Она звучит кошмарно.

Этот странный, худой тип продолжал изучать меня, по-видимому, куда больше впечатленный моими волосами и швами моего жакета, нежели речью.

— Что ж, если мы не плыли вместе, как вы могли... а, вы, должно быть, видели бирки на моем багаже, — я старалась говорить спокойно, отстраняясь, когда мужчина подвинулся ближе, продолжая разглядывать меня. Дубовая столешница неудобно впилась мне в спину. От него слабо пахло смесью гвоздики и корицы.

— Я не делал ничего подобного. Это было бы неприличным вторжением в личное пространство, — заявил он решительно, снял пушинку с моего рукава, и, лизнув ее, запихнул в карман своего мешковатого пальто.

— Я поняла, — заявила я, — вы детектив, так ведь?

Его глаза снова смотрели прямо в мои. Кажется, я недалека от правды.

— Да, вы как тот, как же его имя? Как тот, что консультировал Скотланд Ярд в этих рассказах, так? Так что же? Дайте угадаю, вы почуяли запах соленной воды на моем пальто? Какая-то определенная разновидность грязи засохла на платье или что-то в том же духе? Так это было?

Мужчина задумался на мгновение, прежде чем ответить.

— Да, — произнес он наконец, — что-то в этом духе.

Он слабо улыбнулся, и, развернувшись на каблуках, направился к выходу, обматывая шарф вокруг головы. Надвинув на уши вязаную шапку, он распахнул дверь и вышел в морозный вихрь, несущийся мимо. Прежде чем дверь медленно захлопнулась, я успела поймать последний взгляд его дымчато-серых глаз между шерстяными краями шарфа и шапки.

Все. Он ушел.

После столь неожиданной встречи я обратилась к бармену, известно ли ему что-нибудь о незнакомце. Он усмехнулся и закатил глаза.

— Я слышал многое и что-то из этого вполне может оказаться правдой. Почти каждый здесь может рассказать о нем хотя бы одну историю. Правда, ребята?

Несколько посетителей засмеялось, начав делиться обрывками этих историй.

— Помнишь историю про кошку и репу?

— Или о сумасшедшем пожаре в доме мэра?

— Мой двоюродный брат верит в него. Хотя он так же верит в морских чудищ и русалок.

Кажется, мой вопрос возродил давно забытую дискуссию между двумя джентльменами за шахматной доской, которая быстро переросла в спор о суевериях и наивности, привлекший остальных посетителей. Мнения разделились. Одни называли мужчину шарлатаном, в то время как другие утверждали, будто он посланник небес. В разгаре этой странной перепалки я наконец услышала его имя. Мистер Р.Ф. Джекаби.

Глава Вторая

К следующему утру мне удалось вытеснить мистера Джекаби из своих мыслей. Кровать в моей комнатке была тепла и уютна и обошлась всего в какой-то час мытья посуды и подметания полов — однако трактирщик очень ясно дал понять, что оказывает мне подобное одолжение ненадолго. Я раздернула шторы, чтобы впустить утренний свет. Если я собиралась продолжить свое дерзкое приключение, при этом не ночуя под мостом и не питаясь мусором (или того хуже, обратившись к своим родителям за помощью), мне необходимо найти подходящую работу.

Я положила чемодан на кровать и открыла защелки. Одежда внутри была прижата к стенкам, будто была смущена, что кто-нибудь увидит её в обществе друг друга. С одной стороны, наряды из великолепных тканей, с вышивкой по подолу и слоями кружев начали немедленно подниматься, расправляясь в утреннем свете, словно оживая. Нежная пастель и непрактичная мишура с другой стороны, лежали вместе с коричневыми, как пыль, практичными брюками из денима и ужасно благоразумными рубашками. А пространство между - тихонько делили нижнее белье и носовые платки.

Еще раз взглянув на свой багаж, я вздохнула. Вот и весь выбор? Нарядиться розовощеким юнцом или превратиться в огромное нелепое нечто, смахивающее на пирожное? Перемерив одно за другим, я еще раз прошлась по нарядам, но вынуждена была признать, что иного выхода и правда нет. Вытянув простой лиф и панталоны, я раздраженно запихала изысканные платья в самый низ чемодана, не замечая их глухих протестов. Простое зеленое платье для прогулок, что я надевала вчера, висело на столбике кровати. В солнечном свете оно смотрелось слегка поношенным. Потрепанный подол все еще не просох после вчерашнего снегопада. Но я все равно надела его и спустилась вниз. Сначала найду работу, потом займусь одеждой.

В дневном свете Нью Фидлхем выглядел свежо и многообещающе. Воздух казался хрустящим от мороза, но холод уже не так пробирал, как вчера ночью. Я направилась в город. Все внутри трепетало от возбуждения, а надежда волнами разливалась вдоль позвоночника, пока я несла свой чемодан вверх по мощенным улочкам. В этот раз я решила найти приличную работу. Мой предыдущий и, пожалуй, единственный значимый опыт работы начался с глупой рекламы, пестрящей от надписей огромными жирными буквами: «УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ», «ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС В ЖИЗНИ» и «ДИНОЗАВРЫ», что особенно заинтересовало такую наивную особу, как я.

Динозавры, именно. Работы моего отца в антропологии и палеонтологии породили во мне жажду открытий, в утолении которой он отказывался мне помогать. В детстве единственное место, где я видела вблизи работы отца, это музей, куда мы вместе приходили. Я была всецело поглощена учебой, преуспев в гимназии, и с восторгом предвкушала обучение в университете. Пока не узнала, что в день начала моих занятий отец отправится руководить самыми значимыми раскопками в его карьере. До этого я умоляла его позволить мне поступить в университет и не отставала, пока он не убедил в этом маму. Но теперь же мысль о том, что я буду чахнуть над пыльными учебниками, пока он совершает невероятные открытия, не давала мне покоя. Я хотела быть в гуще событий, как и мой отец. Я упрашивала его взять меня с собой, но он отказался. Он заявил, что полевая работа —  не лучшее занятие для молодой леди. По его мнению, я должна была поскорее закончить обучение и выйти замуж за мужчину с приличной работой.

Вот почему за неделю до начала семестра я сорвала рекламу с «УВЛЕКАТЕЛЬНОЙ ВОЗМОЖНОСТЬЮ» и, прихватив отложенные родителями на мое обучение деньги, присоединилась к экспедиции, направлявшейся в Карпаты. Я побаивалась, что они могут не взять с собой девушку. Потому в магазине подержанной одежды купила несколько брюк, правда слишком больших для меня. Я подколола отвороты, подобрала ремень, попробовала говорить низким голосом и убрала длинные каштановые волосы под старый дедушкин картуз, один из тех, что носят газетчики, который и завершил мой камуфляж. Результат был невероятным. Я умудрилась перевоплотиться в глупую девчушку в мужской одежде.

Как выяснилось, руководитель экспедиции был слишком озабочен организацией этой плохо финансируемой и едва спланированной авантюры, чтобы заботиться, человек ли я вообще, не говоря уж о моей гендерной принадлежности. Он был просто рад паре рук, готовых работать за еду.

Последующие месяцы едва ли попадали в определение «увлекательной возможности». Изо дня в день я питалась чем-то безвкусным, спала на неудобных койках и ковырялась в грязи в бесплотных поисках. Ничего не найдя и лишившись финансирования, экспедиция распалась. Я осталась в одиночестве и вынуждена была самостоятельно выбираться с окраин Восточной Европы.

После такого катастрофичного провала единственно логичным решением было бы перестать мечтать и взяться за голову. Оказавшись в одном из портов в Германии, я пыталась найти какое-нибудь судно, идущее в родную Англию. По-немецки я говорила отвратительно. Да что уж там, совсем не говорила. Я почти договорилась о цене за койку на торговом судне Леди Шарлотта, когда поняла, что оно не плывет в Англию, а лишь делает короткую остановку во Франции, прежде чем отправится в плаванье по Атлантике в Америку.

Куда более ошеломительным стало открытие, что плаванье через океан в Штаты казалось мне менее страшным, нежели возвращение домой. Не знаю, чего я боялась больше, объясняться с родителями после кражи у них денег или признать, что мое приключение подошло к концу, едва успев начаться.

В тот вечер я купила три вещи: открытку, марку и билет на Леди Шарлотту. Мои родители, скорее всего, получили почту примерно в то же время, когда я наблюдала за берегами удаляющейся Европы и огромным затуманенным океаном, разрастающимся прямо у меня на глазах. Я была уже не настолько наивной и преисполненной надежд, какой оказалась в начале своего путешествия, но мир день ото дня становился все больше. Открытка моя была краткой и незатейливой:

«Дражайшие Матушка и Отец.

Надеюсь, вы в здравии. Как вы и предсказывали, раскопки — не лучшее место для молодой леди. Отправляюсь на поиски куда более подходящего занятия.

С наилучшими пожеланиями,

Э.Рук»

Прибыв в Нью Фидлхем, я все еще была не готова расстаться с мечтой о приключениях, но в качестве компромисса с собой решила прежде найти достойную работу, чтобы скопить на эту самую мечту.

Моей первой остановкой стал небольшой магазинчик. Колокольчик у двери зазвенел, когда я вошла внутрь, и хозяйка, худая пожилая женщина, выглянула из-за стеллажа с мешками с мукой.

— Доброе утро, дорогуша! Сейчас подойду, — она пыталась запихнуть один из мешков на полку позади себя, но он зацепился за угол и выскользнул из ее рук. Он упал на пол, оставив белое облако из муки. — Вот незадача! Вы подождете минутку? — спросила она, извиняясь.

— Конечно. Может, я могу помочь? — ответила я, оставив чемодан у двери и подойдя ближе. Женщина с радостью приняла мое предложение, и я принялась убирать мешки на полку, пока она подметала.

— Я не видела вас здесь раньше, — заметила она, убираясь.

— Я только приехала, — ответила я.

— Лондон, судя по акценту?

— Немного южнее. Маленький городок в Гэмпшире. Бывали в Англии?

Женщина никогда не покидала Штаты, но с радостью слушала рассказ о моих приключениях. Мы мило беседовали, пока я разбиралась с мешками. Когда последний из них оказался на полке, она подтолкнула пустую тележку и обе скрылись за стеллажами. В этот момент зазвенел колокольчик и в магазин зашел мужчина с густой бородой и румянцем на щеках.

— Мне банку Старого Барта, спасибо!

Я все еще стояла за стойкой, оглядываясь в поисках хозяйки, когда поняла, что он обращается ко мне.

— Оу, я не...

— Это табак для трубки, дорогая. Он прямо за тобой. Тот, что с желтой этикеткой.

Я подцепила жестянку с бравым моряком на этикетке и поставила на стойку.

— Хозяйка появится через минутку, сэр, — произнесла я.

— Ты и сама прекрасно справляешься, — улыбнулся мужчина и принялся считать монеты.

В этот момент вернулась хозяйка, вытирая руки о передник:

— О, доброе утро, мистер Стейплтон! — произнесла она любезно, — баночку Барта?

Я выскользнула из-за стойки, оставив женщину саму обслуживать посетителя.

— Мне нравится новая девушка, — произнес мистер Стейплтон, уходя. Он снова улыбнулся мне, прежде чем открыть дверь. — Не волнуйся, дорогая, ты здесь скоро освоишься. Только держи свою прелестную головку повыше, — произнес он и скрылся за дверью.

— О чем это он? — спросила хозяйка.

— Просто недоразумение.

— Ну что ж, не знаю, как и отблагодарить вас за помощь, юная леди, — сказала она, закрывая кассу. — Так за чем вы пришли?

— Что ж, если у вас есть хоть какая-то работа... возможно, вы ищете...

Она жалостливо улыбнулась:

— Мне очень жаль, дорогая. Попробуйте счастье на почте, им часто требуется помощь. А здесь я управлюсь сама.

Утирая пот со лба, я взглянула на полки за ней, просевшие от веса различных товаров.

— Вы уверены, что вам не пригодился бы помощник?

В благодарность за то, что я была такой хорошей девочкой, она вручила мне кусок помадки и отправила восвояси. Подхватив чемодан, я решила последовать совету мистера Стейплтона и, держа свою прелестную головку повыше, направилась дальше.

Исследуя замерзшие улочки Нью Фидлхема, я встретила еще нескольких лавочников и служащих, но безрезультатно. Это был невероятный город, хоть я и запуталась в его географии. Казалось, будто улочки шли параллельно друг другу лишь несколько домов. Улицы прокладывались бессистемно и путано. Постепенно я научилась распознавать расплывчатые границы кварталов: скопление броских торговых зданий здесь; блок практичных, но непримечательных офисных зданий там; промышленный район, где здания перерастали в широченные фабрики, обросшие дымящимися трубами. Переполненные жилые районы посередине.

Каждая улица обладала своим характером, борясь с соседками за господство над районом. Улицы были усеяны торговцами, которых не спугнул снег, детьми, несущимися на верхушки огромных сугробов, чтобы скатиться с них вниз. Стук шагов и колес экипажей сливался в единый ритм городской жизни.

Я блуждала уже несколько часов, когда наконец нашла почту. Несмотря на совет хозяйки, здесь мне тоже не повезло. Я уже уходила, когда что-то бросилось мне в глаза. На доске между объявлениями о пропавших животных и сдаче комнат висел листок смятой бумаги со словами «УЖЕН АССИСТЕН», едва различимый между эскизом сбежавшей колли и свободной комнатой на Уолнат Стрит.

Я аккуратно сняла рекламку и принялась читать.

В детективное агентство

требуется ассистент.

Жалование - 8 долларов в неделю.

Грамотный,

непредвзятый, с острым умом

и желательно небрезгливый.

За подробностями обращайтесь на Огр Лейн, 926

Не смотрите на лягушку.

Судя по описанию, я подходила идеально. А 8 долларов помогут найти пропитание и укроют от снега. Следуя указаниям почтальона, я отправилась по адресу.

Маленькое здание разместилось между высокими, широкими строениями в деловом районе. По обеим сторонам улицы мужчины в строгих костюмах спешили по замерзшим дорожкам. Стоило им подойти к дому 926, как они прибавляли шагу или начинали двигаться в противоположном направлении. Словно школьники, старательно избегающие неловкого младшего брата на перемене.

Табличка из кованого железа, висевшая над дверью, гласила: «926, ДЕТЕКТИВНЫЕ УСЛУГИ, частные расследования и консультации: необъяснимые феномены — наша специальность».

Здание в три этажа с комнаткой на чердаке было перегружено фронтонами и богатой отделкой. Казалось, архитектор впихивал колонны, арки, изогнутые фестоны в любое свободное пространство, не задумываясь о стиле, форме или функциональности. Балюстрады и карнизы выглядывали под разными углами, из-за чего сложно было угадать, к какому этажу они относятся. Несмотря на весь этот беспорядок, здание, как ни странно, не теряло целостности. И пусть ни один из элементов не подходил к другим, в общем и целом оно выглядело неплохо.

Ярко-красная дверь была скромно украшена молотком в виде подковы. Подойдя, я постучала трижды и замерла в ожидании. Я напрягла слух, стараясь уловить звук приближающихся шагов или отодвигаемого стула. Прождав немного, я толкнула дверь, и та отворилась.

— Здравствуйте, — произнесла я, аккуратно ступая внутрь. Прихожая переходила в комнату, которую можно было назвать приемной. Деревянная скамья рядом с заваленным книгами и листами бумаги столом. Я пристроила у стены чемодан и прошла дальше. Справа расположился длинный книжный стеллаж, уставленный томами в кожаном переплете и странными артефактами, среди которых был череп, маленькая каменная статуэтка, полная и обнаженная, и нечто, походящее на гнездо из палок и нитей. В конце стоял стеклянный ящик с грязью и листвой, с небольшим резервуаром для воды внутри.

Я наклонилась и уставилась через стекло на внутреннее пространство в поисках обитателя. У меня заняло несколько секунд, чтобы узнать в комке грязи серо-зеленую лягушку, которая в ответ пялилась на меня. Она раздувала свои крошечные ноздри и, казалось, сердилась. Лягушка неожиданно рыгнула и выпятила на меня свой массивный двойной подбородок. Когда он напрягся, из глаз тварюги просочился видимый поток газа. Я таращилась на неё во все глаза. Я не ошиблась. Газ, не сильно отличавшийся по цвету от влажной кожи амфибии, быстрыми потоками лился из обоих глаз. Вскоре весь террариум был заполнен грязноватым желто-коричневым дымом, и только по слабому свисту можно было догадаться, что он пропускает воздух. Следом появилась и вонь.

За моей спиной распахнулась дверь и я резко развернулась. Из внутренней комнаты, заправляя руки в свое огромное пальто, вышел никто иной, как сам мистер Р.Ф. Джекаби. Он замер и озадаченно уставился на меня, пока застегивал пальто. Я же со свой стороны, не нашла ничего красноречивее, чем выдавить из себя:

— Ээээ...

Изменившись в лице, он неожиданно произнес:

— О Боже! Вы пялились на лягушку, не так ли? Да не стойте же там столбом. Откройте окно рядом с вами. Потребуется несколько часов, чтобы все проветрить.

Он не мешкая распахнул окно в дальнем конце комнаты. Я оглянулась в поисках другого окна и повторила его движения. Едкая вонь выползла из террариума и забила мои ноздри, усиливаясь с каждой секундой, словно разминающийся перед боем боксер.

— Вы...? — начала было я, а потом сказала: — Я здесь из-за рекламы, эээ, оставленной на почте. Вы...

— Вон! Вон! — Джекаби схватил свою шляпу с крюка, висевшего возле двери, которую он распахнул решительным жестом. — Вы можете плестись следом, если угодно. Только здесь не оставайтесь!

Мы успели дойти до тротуара, когда из моих глаз полились слезы и я порадовалась свежему морозному воздуху. Я бросила взгляд на красную дверь и помедлила, раздумывая, стоит ли вернуться туда за своим багажом. Джекаби шагал по переулку, перебрасывая свой длинный шарф через плечо. Быстро пораскинув мозгами, я решила довериться воле случая и поспешила за этим загадочным мужчиной.

Глава Третья

Мне пришлось пробежаться, чтобы догнать Джекаби. Он уже почти завернул за угол, когда я поравнялась с ним. Он быстро шевелил губами, безмолвно изрекая мысли, которые не потрудился озвучить. Буйные локоны волос выбились из-под его своеобразной шляпы, и я не могла винить их за свершенный побег.

— Вы работаете на... эээ... агентство? — спросила я.

Он бросил взгляд в мою сторону.

— Агентство?

— Следственное. Вы один из их детективов, верно? Я так и знала... разве я не так тогда сказала?! Я сказала, что вы, должно быть, детектив!

Джекаби улыбнулся.

— Посему я именно он.

Он резко развернулся, а я старалась не отставать.

— А вы случайно не знаете, есть ли у них свободная вакансия помощника, а?

— Что у «них» есть? И кто это «они»?

Я протянула ему рекламку. Джекаби какое-то мгновение сердито взирал на неё.

— Мне кажется, вы, должно быть, сбиты с толку, — сказал он. — Но не расстраивайтесь... это обычное дело. Для большинства. — Он сложил объявление и убрал его в свой пиджак, вновь неожиданно свернув за угол. — Меня зовут Джекаби. И как я уже сказал, я — детектив. Однако я не состою ни у кого на службе... Я и есть следственная служба. О, или вернее, я её представляю в своем лице. Иными словами, я это они, они — это я. А вы стало быть...?

— О...Эбигейл, — ответила я. — Эбигейл Рук.

— Рук, — повторил он. — Как птица или как шахматная фигура [1]?

— И то и другое? — предположила я. — А может и не то, и не другое? Как… мой отец, наверное. — Казалось, мой ответ успокоил его, а может и нагнал на него тоску. В любом случае, он лишь кивнул и вернулся к мощенной мостовой и своим собственным мыслям.

Мы плутали какой-то извилистой дорожкой и, учитывая спешку Джекаби, казалось, лучше бы наняли повозку. Мы успели пройти несколько кварталов, прежде чем я вновь открыла рот.

— Так... он укомплектован? — спросила я. — Штат?

— Да, — ответил мой компаньон и я поникла. — С момента опубликования объявления, он был укомплектован... пять раз. И столько же раз вакансия оказывалась свободна. Трое молодых мужчин и одна женщина решили оставить работу после первых же дел. Последний раз джентльмен оказался гораздо устойчивее и куда полезнее. Он остается со мной в... другой ипостаси.

— Какой ипостаси?

Джекаби споткнулся и слегка повернул голову в сторону. Он промямлил ответ, который чуть было не улетел с ветром:

— Он временно стал водоплавающей птицей.

— Чем стал?!

— Не суть. Место в настоящее время вакантно, Эбигейл Рук, но не думаю, что вам подходит эта работа.

Я взглянула на этого, совершенно не подходящего под определение «детектив», мужчину и постаралась переварить оборот, который принял наш разговор. Его нелепая шляпа вела цветовой бой с его длинным шарфом. Пальто, висевшее на долговязой фигуре, выглядело дорогим, но сильно поношенным, набитые карманы оттопыривались. Когда он шагал, их содержимое позвякивало. Одно дело, когда тебе дает отворот-поворот костюм в цилиндре, но этот совсем другой случай.

— То есть вы просто морочили мне голову? — требовательно спросила я.

Джекаби одарил меня пустым взглядом.

— Я определенно и пальцем не коснулся вашей головы, мисс Рук.

— Я имела в виду: вы серьезно? Вы настоящий детектив... как там у вас на вывеске сказано... расследую «необъяснимые явления»? Это и впрямь ваше здание?

— Необъясненные, — поправил меня Джекаби. — Но все верно.

— Тогда, что это за «необъясненные явления»?

— Я замечаю кое-что... что не видят другие люди.

— Как тогда в таверне? Вы так и не рассказали, откуда столько узнали обо мне, увидев впервые.

— Когда тогда? Юная леди, мы разве уже встречались?

— Встреч... это что шутка? В таверне? Вы каким-то образом узнали о моем путешествии...

— А, так это были вы. Точно. Именно. Как я уже сказал... я замечаю не видимое другими.

— Оно и видно, — ответила я. — Мне бы очень хотелось узнать, что же такое вы заметили во мне? Явно не мое лицо. Я могу быть крайне настойчива, если захочу. Это одно из тех качеств, что делают меня отличным ассистентом.

Это было, пожалуй, лишним. Но раз уж мне в очередной раз отказывали, я хотела знать почему. Я выпрямилась и продолжала идти с ним плечом к плечу, хотя, говоря по правде, мое плечо едва доставало до его предплечья.

Джекаби вздохнул и остановился, стоило нам дойти до угла очередной мощенной улицы. Он повернулся и посмотрел на меня, поджав губы.

— Давайте посмотрим, — сказал он наконец. — Я заметил, вы были недавно на Украине. Простая дедукция. Молодой домовик, родом из Украины, дух славянских домов, успел удобно устроиться в складках полей вашей шляпы.

— Что?

— Домовик. Если бы мех был немного длиннее, его легко можно было бы спутать с русским домовым. Он хорошо устроился, скорее всего зарылся поглубже, когда вы садились на корабль. Что приводит нас в Германию. Совсем недавно вы подобрали молодого Клабаутермана, разновидность домовых из Германии. По своей природе домовых привлекают минералы, и они меняют свой цвет на цвет приглянувшегося вещества. Например, ваш носит милое пальто серого, ближе к железу, цвета. Любовь к железу редко встречается у фей и им подобных. Большинство сказочных существ не могут к нему прикоснуться. Видимо поэтому ваш бедный домовик зарылся поглубже. Клабаутерманы самые полезные в своем виде. Видите, он подшил подол вашего пальто, таким образом, говоря вам спасибо за поездку. Эти милые существа всегда помогают морякам и рыбакам. Генри Уодсворт Лонгфелло написал об одном нахальном малыше, который...

— Подождите, вы утверждаете, что в моей одежде живут два вымышленных существа, которых я даже не замечала? — спросила я, перебив его.

— О, они не вымышленные. И думаю, это хорошо, что вы их не видели, — он зашелся в хриплом смехе. — Боже, это ужасная примета — заметить присутствие домового, особенно на корабле. Вы бы потопили ту посудину!

— Но вы видите их? — спросила я. — Вы сразу заметили их в пабе, не так ли?

— Не сразу. Только когда вы повесили пальто. Я заметил помет на лацкане и подумал...

— Помет?

— Да, вот здесь. На лацкане.

Я посмотрела вниз, стряхнула несколько пушинок со своего в остальном безупречно чистого лацкана и выпрямилась, чувствуя себя идиоткой.

— И люди платят вам, чтобы услышать подобное?

— Если в этом решение их проблемы, то да, — ответил Джекаби, возобновляя движение. — Некоторые из клиентов бывают особенно признательны. Мой дом на Огр Лейн — подарок мэра Спейда. Он был особенно счастлив избавиться от гнезда домовых, что устроились в углу его имения. Эти маленькие негодяи были источником бесконечных проблем. В конце концов, брови мэра отросли быстрее, чем розовые кусты его жены.

— Ваши клиенты платят вам недвижимостью? — переспросила я с удивлением.

— Конечно, нет, — усмехнулся Джекаби, — это был особый случай. Большинство платит купюрами, кто-то монетами. Нередко со мной расплачиваются толикой золота или серебра, если они есть под рукой. Чайных сервизов и подсвечников у меня больше, чем я могу сосчитать. И все же я предпочитаю банкноты.

— В таком случае, почему вы одеваетесь так ужасающе плохо? — спросила я бестактно, не успев вовремя прикусить язык. Мама была бы в ужасе.

— Плохо? — ответил Джекаби, нахмурившись. — Моя дорогая, мой гардероб состоит из бесценных нарядов.

Пытаясь понять, серьезно ли он или издевается, я нерешительно переспросила:

— Пожалуйста, не поймите меня превратно, сэр, но эта шапка относится к бесценным нарядам?

— Шелк ценнее хлопка, благодаря способу его производства, так ведь? Тонкие нити собирают у маленьких шелкопрядов, тратя на это кучу времени. Тогда как хлопок можно собрать на любой ферме в Штатах и доставить на лодке. Моя шапка, мисс Рук, сделана из шерсти единственного выжившего йети в Швейцарских Альпах. Выкрашена красками, смешанными самой Бабой Ягой. А связала ее моя хорошая подруга Агата на мой день рождения. Агата — новичок в вязании, но она вложила сюда не мало труда. К тому же, она лесная нимфа. Не многие нимфы вяжут. Так что скажите, ценнее ли моя шапка шелка?

Он говорил серьезно.

— О, конечно. Теперь понятно, — я кивнула, стараясь выглядеть убедительно. — Извините, просто на первый взгляд она не кажется такой впечатляющей, как после вашего рассказа.

Джекаби издал нечто среднее между рыком и смешком.

— Я давно перестал беспокоиться, как выгляжу в глазах других людей, Эбигейл Рук. И тоже советую сделать и вам. По моему опыту, они обычно неправы.

Я пристально смотрела на своего компаньона, когда мы завернули за угол, а потому едва избежала столкновения с полицейским. Полдюжины одетых в униформу офицеров охраняли периметр перед входом в жилое кирпичное здание, сдерживая нарастающую толпу любопытных.

— А, — сказал Джекаби с улыбкой. — Вот, мы и на месте.

Глава Четвертая

На нас уставился высокий бочкообразный полицейский с орлиным носом, и стало очевидно, что у моего компаньона влияния здесь едва ли больше, чем у меня. Джекаби отреагировал на препятствие с завораживающей уверенностью. Детектив целеустремленно прошагал к офицерам.

— Внимание, господа, спины прямо. Похоже, толпа подступает все ближе. Давайте-ка отодвинем её еще на пять футов. Вот так.

Офицеры в дальнем конце, не видя по-настоящему Джекаби, отреагировали на его авторитетный голос, подошли к толпе зевак и заставили их отойти на несколько шагов. Ближайшие офицеры последовали примеру, при этом неуверенно бросая взгляды то на своих коллег, то на появившегося новичка в нелепой зимней шляпе.

Джекаби подошел к ближайшим офицерам.

— Когда главный инспектор Марлоу приедет, скажи ему, что он опоздал. Чертов любитель.

Молодой офицер в униформе, которая, судя по всему, принадлежала мужчине больших габаритов, застенчиво вышел вперед.

— Но Марлоу уже внутри около получаса, сэр.

— Что ж... тогда скажи ему, что он появился слишком рано, — не унимался Джекаби, — что еще хуже.

Неуверенность полицейского «Орлиный нос», с которым я чуть не столкнулась, когда бросилась за Джекаби к дверному проему, превратилась в раздражение. Он пошел наперерез Джекаби и стукнул того по руке своей блестящей черной дубинкой.

— Придержите-ка это недоразумение здесь, — выкрикнул он.

Я обнаружила, что сама шагаю вперед.

— Прошу прощения, сэр... — Хотелось бы мне сказать, что я была преисполнена той же уверенности, что и детектив, используя свое остроумие и изобретательность, чтобы одним предложением проложить себе путь сквозь баррикады. Но правда менее впечатляюща. Офицер глянул себе через плечо и я открыла было рот, чтобы заговорить, но нужные слова, столь отчаянно мне необходимые, так и не слетели с моих губ. Я стояла вот так, молча, в течение нескольких быстрых ударов сердца, а потом без видимой причины, противореча всем здравомыслящим импульсам своего тела, хлопнулась в обморок.

Я раз видела, как женщина упала в обморок, на одном необычном званном ужине, и попыталась повторить её движения. Покачиваясь, я закатила глаза, приложила тыльную сторону ладони ко лбу. Дамочка на ужине очень разумно решила потерять сознание возле бархатного дивана. На мощенной улице мои шансы на мягкое приземление были, ох, как малы. Поэтому, когда мои коленки стали подгибаться, я бросилась прямо в объятья звероподобного полицейского, жертвуя последними крупицами своего достоинства.

Я дала себе несколько секунд, а потом похлопала глазками, уставившись на офицера. Судя по выражению его лица, непонятно, кто из нас чувствовал себя более неловко. Гнев и подозрения были явно более естественными выражениями для него, чем забота и беспокойство, но к его чести, он, похоже, очень старался.

— Хм, вы в порядке, мисс?

Я выпрямилась, держась за его руки, делая вид, что с трудом перевожу дыхание.

— О Боже! Должно быть, всему виною свежий воздух и быстрая ходьба. Столько сил отняла. Ну, знаете, какие мы женщины. — Я себя даже слегка возненавидела, но не отступила. Нас окружило еще несколько офицеров, которые закивали в подтверждение моих слов. Их я тоже возненавидела. — Спасибо вам огромное, сэр.

— Может, хм... присядете? — спросил полисмен.

— О, ну конечно же. Офицер, я присяду где-нибудь внутри. Да, сэр. Не хочу уходить слишком далеко от своего провожатого. Он будет беспокоиться, если я куда-нибудь денусь. Разумеется, вы совершенно правы. Еще раз, спасибо вам.

Грубиян кивнул, выглядя уже не таким и грубым, когда согласился со мной. Я любезно улыбнулась офицерам и проскользнула в здание, прежде чем они смогли догадаться о моей уловке.

Джекаби смотрел на меня, приподняв бровь, пока я закрывала за собой дверь. Мы оказались в небольшом, но хорошо освещенном холле. Слева от нас расположились маленькие почтовые ящики с бронзовыми краями, а справа — огромная лестница в окружении двух колон. Впереди была дверь с окошком, смотрящим на стойку, надпись на которой гласила «Эмерланд Арк Эптс: Менеджер». Рядом с маленьким кабинетом другой полисмен записывал показания человека в униформе швейцара. Ни один из них не обратил на нас никакого внимания.

— Это нелепое маленькое представление, устроенное вами, не должно было сработать, — сказал Джекаби.

— Не мне вам об этом говорить. — Я бросила взгляд на дверь. — Вообще-то, я немного оскорблена, что это сработало.

Он усмехнулся.

— Тогда зачем устраивали его? Разумеется, для того, чтобы получить работу, не требуется наглого обмана вооруженных офицеров.

Прежде чем ответить, я на мгновение замялась.

— Ну, не такой уж и наглый, — слабо возразила я. — Я считаю, что большинство мужчин более чем счастливы полагать, будто молодая женщина — это хрупкая вещица. Так что фактически они уже обманывались, а я просто этим удобно воспользовалась.

Он внимательно посмотрел на меня сквозь прищуренные глаза, а затем усмехнулся.

— Может быть, вы и подходите для этой работы, мисс Рук. Поживем-увидим. Держитесь рядом.

— Куда мы идем? — спросила я.

— Вот и выясним. — Он пригнул голову и вошел в кабинет начальника. Раздался его голос, на который ему кто-то ответил, и Джекаби, что-то бормоча себе под нос, появился передо мной, а потом жестом указал на лестницу. — Комната 301. Идем?

Стук наших шагов эхом разнесся по лестнице, когда мы ступили на первый пролет.

— Значит тот полисмен просто сказал вам куда идти? — спросила я.

— Да, очень предупредительный джентльмен, — ответил Джекаби.

— Так значит вы и правда сотрудничаете с полицией.

— Нет, нет, не по этому делу... не то что бы. Я просто задал вопрос, а он просто ответил. — Джекаби перегнулся через перелила, когда обогнул их, чтобы попасть на следующий пролет.

Я на мгновение задумалась.

— Это какая-та магия?

Идиотский вопрос.

— Разумеется, нет. — Данное предположение вызвало презрение у Джекаби. Он остановился, чтобы рассмотреть перила, а затем продолжил свой путь наверх.

— Нет? Тогда как вы, ну знаете, заколдовали его или вроде того?

Мужчина остановился и повернулся ко мне.

— Да что, черт подери, заставляет вас так думать? — поинтересовался он.

— Ну, мы вроде как пробрались на место преступление, но вас не беспокоит, что это вызовет подозрения у полицейских, и все, что вы говорите... ну, вы поняли.

— А с чего бы этому полисмену быть подозрительным? Там полдюжины вооруженных стражей закона, следящих, чтобы внутрь входили лишь уполномоченные лица. В отличие от вас, маленькая притворщица, я лишь разрешил его предположениям сыграть мне на руку. И никакой магии, мисс Рук.

— Знаете, сложно предсказать, что взбредет вам в голову. Я вообще-то не верю в этот... этот... в оккультизм. Я не верю в домашних привидений, гоблинов или Санта Клауса!

— Ну, конечно, нет, это же глупо! Не духи и гоблины, они-то как раз реальны. Но существование Санты — нонсенс?!

— Вот опять! Как вы можете что-то называть нонсенсом, когда сами верите в сказки?

— Мисс Рук, я не оккультист, — Джекаби остановился на площадке и посмотрел на меня, — я человек разума и науки. Я верю в то, что вижу и могу доказать. И то что вижу я, остальным зачастую сложно понять. Это мой дар, и он, как выяснилось, уникален. Я вижу правду там, где остальные видят иллюзии — а их так много, этих масок, фикций. Весь мир — театр, как говорится, и похоже только у меня одного место с видом на закулисье. Например, я не верю, что феи любят мед и молоко, только потому что так утверждают старые предрассудки. Я верю в это, потому что, когда несколько раз в неделю я оставляю для них блюдце, они останавливаются и выпивают. Они удивительные создания, кстати. Прекрасные крылышки: тонкие, как паутина, и переливающиеся в лунном свете.

Он говорил с глубочайшей убежденность, поэтому сложно было усомниться в этих странных заявлениях.

— Если у вас... — начала я осторожно, — дар, то что вы видите здесь? Кого мы ищем?

Темные тени затуманили выражение его лица.

— Я никогда не знал, что видят остальные. Скажите сначала, что вы заметили, а я поправлю. Используйте свои чувства.

Я осмотрелась.

— Мы на площадке второго этажа. Ступеньки сделаны из дерева, старые, но выглядят крепкими. На стенах висят масляные лампы, но они не горят. Свет исходит от замызганных окон на внешней стене. Посмотрим... Пылинки танцуют в лучах солнца. Воздух свежий и щиплет мне уши. По ощущениям напоминает старое дерево и что-то еще, — я сделала вдох и попыталась описать то, чего не заметила раньше, — что-то... металлическое.

Джекаби кивнул.

— Интересно, — произнес он, — мне нравится, как вы это описали. Танцующие пылинки — очень поэтично.

— Хорошо, а что видите вы? — не унималась я.

Он нахмурился и стал медленно подниматься на третий этаж. Когда мы вошли в коридор, он протянул руку и пощупал воздух, как тянутся к лодке, чтобы по ряби отследить путь. Он выглядел встревоженным, а на лбу появились морщины.

— Оно становится плотнее, чем ближе мы подходим. Оно темное и словно кровоточит. Как капля краски на воде тускнеет и исчезает, чем больше размывается.

— Что это? — спросила я шепотом. Мои глаза силились узреть невидимое.

— Смерть.

Глава Пятая

Коридор был длинным и узким, в конце виднелось широкое окно. Слабо горящие масляные лампы придавали всему вокруг эффект сепии. Прямо под дверью в квартиру дежурил один единственный полисмен. Он стоял, облокотившись на дверной косяк и глядя на комнату, которую должен был охранять. На табличке над его головой виднелся номер квартиры, 301. По мере нашего приближения, запах меди и гнили усиливался. Джекаби шел впереди меня, и я заметила, что он слегка колеблется. Он остановился и, склонив голову набок, посмотрел на полисмена.

Мгновенно подбираясь, на звук закрываемой двери обернулся офицер, но увидев нас, слегка расслабился. Он смотрел, как мы приближаемся, но не сделал ни единой попытки заговорить с нами. Он был чисто выбрит; униформа свежая, хрустящая, и отутюженная. Воротничок накрахмален, значок и пуговицы блестели. Его ботинки напоминали остроносые туфли для парадной униформы, нежели крепкие ботинки обычных копов. Они были начищены так сильно, что, казалось, принадлежат бронзовой статуе, а не живому человеку.

— Добрый день, офицер, — произнес Джекаби, — Марлоу ждет нас внутри. Не хочу заставлять его еще больше ждать.

— Нет, не ждет, — ответил мужчина просто. Его лицо ничего не выражало, изучая Джекаби. При свете ламп он казался на год или два старше меня. Вьющиеся, черные как смоль волосы выглядывали из-под полей его форменной фуражки. Он поприветствовал меня кивком, и его темно-карие глаза смотрели прямо в мои. Смущенно улыбнувшись, он снова переключился на детектива. Мое лицо горело, и я была рада, что он снова смотрит в сторону.

— Ах, да — ответил Джекаби, не теряясь, — но он все же захочет увидеть нас. Элемент неожиданности. Он будет в восторге.

— Очень в этом сомневаюсь, — ответил полисмен. Его акцент сложно было уловить. Восточно-европейский, но успевший растворится в американском. — Я вас знаю, — произнес он.

Джекаби приподнял бровь:

— Да неужели?

— Да, вы детектив. Вы расследуете, — он замешкался, подбирая слова, — особые преступления. Инспектор Марлоу вас недолюбливает.

— У нас с инспектором сложные отношения. Как ваше имя?

— Чарли Кейн, сэр. Вы можете звать меня Чарли. Главный инспектор сейчас в конце коридора, разговаривает со свидетелями, — он отступил в сторону, открывая дверь перед Джекаби, — я все про вас знаю. Вы помогаете людям. Помогли моему другу, пекарю ниже по Маркет Стрит. Никто больше не смог. Никто ему не верил. У него не было денег, но вы помогли все равно.

— Антон. Хороший пекарь. Откладывает для меня багет каждую субботу.

— Постарайтесь побыстрее, мистер Джекаби, — Чарли посмотрел в начало и в конец коридора, пока детектив проскальзывал в комнату позади него, — и вы, мисс...?

— Рук, — ответила я, стараясь говорить, как можно профессиональнее, надеясь, что он не почувствует моего волнения, — Эбигейл Рук.

— Что ж, мисс Рук, вы тоже будете осматривать комнату?

— Я... конечно. Да, я ассистент мистера Джекаби. Буду, ну вы понимаете, ассистировать.

Джекаби бросил мимолетный взгляд в мою сторону, но ничего не сказал. Я проскользнула внутрь и была мгновенно поражена сильнейшим запахом меди. В квартире было всего две комнаты. Первая — гостиная, обставленная небольшим диваном, письменным столом, простым дубовым столом и таким же простым деревянным буфетом. Декора в комнате тоже было немного, скучная масляная картина с парусником на одной из стен и портрет блондинки на письменном столе.

За широко распахнутой дверью в соседнюю комнату скрывался источник ужасного запаха. Пятно темно-малинового цвета расползалось под телом. Мертвец был одет в простой жилет и накрахмаленную рубашку, на груди они были окрашены в ярко-красный цвет и разодраны так тщательно, что сложно было определить, где заканчивается одежда и начинается плоть. Я почувствовала легкое головокружение, но попыталась взять себя в руки и не упасть в настоящий обморок. Усилием воли я оторвалась от этой кровавой сцены и стала следить за детективом, который кружил по первой комнате.

Спартанскую гостиную Джекаби осматривал бегло. Обмотав пальцы шарфом, он открыл и закрыл буфет, затем заглянул под стол. Он ненадолго задержался у письменного стола, вытащив, а затем поставив на место, стул. Напротив стола стоял еще один стул, который Джекаби обследовал обстоятельнее, склонившись и деликатно проведя пальцем вдоль волокон древесины. Порывшись в переполненных карманах, он выудил пузырек из синего стекла и сквозь него принялся разглядывать стул.

— Хмм, — протянул он и, выпрямившись, перешел к жуткой сцене в спальне. Пузырек снова исчез в недрах пальто. Я последовала за ним, дыша через рукав, который едва спасал от запаха. Джекаби так же стремительно обошел комнату, заглянув в шкаф и под подушку, и вернулся к трупу. Я постаралась обследовать комнату, произведя аккуратный и неспешный осмотр, но все вокруг плыло перед глазами. Против моей воли глаза все время фокусировались на ужасающем присутствии мертвого тела, выжигая эту картину в моем мозгу.

— Скажите, мисс Рук, — произнес Джекаби, склонившись и изучая жертву, — что вы заметили в последней комнате?

Я перевела взгляд с тела убитого обратно на дверной проем, вспоминая что-нибудь необычное.

— Он живет просто... точнее жил просто, — неловко поправила я саму себя. Мой мозг медленно переключался с трупа и фокусировался на окружающих меня вещах. — Я бы сказала, он жил один. Хотя, кажется, у него была девушка — вон там стоит фотография в милой рамке. Немного еды в буфете. Зато полно бумаг на столе рядом с современной печатной машинкой. Несколько ручек, как минимум, у одной из них протекают чернила. Судя по имени на бланках, его зовут Артур Брегг. Мусорная корзина полна скомканной бумаги. Не удивлюсь, если он был писателем.

— Ха, — Джекаби взглянул на дверь, — мусорная корзина?

Я пыталась разгадать его выражение лица, не смотря на тело. Что за детектив не смотрит в корзину? Мужчины в моих приключенческих журналах всегда находили важные улики в корзине.

— Да. Вон там, у стола.

Джекаби вернулся к осмотру тела. Он приподнял угол ковра и рассматривал что-то под ним.

— Как на счет стульев?

Я задумалась.

— Стульев? Ах, конечно — два стула у письменного стола. Один там, где ожидаешь его увидеть, но второй — у него была компания! — я еще раз осмотрелась. — Точно. Я вижу, откуда его переставили. Кто-то сидел напротив него за письменным столом. Вот что вас заинтересовало? Это странно, что они не сидели рядом? Что это может значить?

— Без понятия, — ответил Джекаби.

— Что ж, я увидела все детали? Или вы заметили что-то, что я пропустила?

— Естественно, заметил, — произнес Джекаби деловым тоном, почти затмившим все высокомерие в его ответе, — вы совершенно проигнорировали тот факт, что его гость не был человеком. Я полагаю, в других обстоятельствах, это может быть незначительным. Но судя по его состоянию сейчас, это кажется весьма уместным.

Я моргнула.

— Не человеком?

— Именно. На стуле отчетливо видны остатки магической ауры, они еще сильнее на теле. Сложно сказать, какое именно создание здесь находилось, но оно старое, это точно. Прямо-таки древнее. Не расстраивайтесь, вы никак не могли заметить этого. Так, а теперь расскажите, что вы заметили на теле?

Я замялась:

— Ну, он мертв, — сказала я, не желая снова на него смотреть.

— Хорошо, и...?

— Очевидно, он потерял много крови, будучи — я сглотнула, удерживая взгляд на Джекаби, — разорванным, вот так.

— Прекрасно! — Джекаби ухмыльнулся. — Проницательное наблюдение.

— Наблюдение? — переспросила я. — При всем уважении, сэр, но это невозможно не заметить. Бедняга превратился в месиво!

— А, но странна не сама рана, не так ли?

— Не странна? Я предполагаю, вы каждый день видите людей с разобранной грудью?

— Что пытается сказать... детектив, — произнес с порога новый голос, запнувшись на слове «детектив», словно даровав этот титул с большой неохотой, — так это то, что кровь, которой здесь нет, куда большая загадка, чем та, что здесь присутствует.

Я повернулась. Одетый в форму с двумя серебряными полосками на рукаве, полисмен зашел в комнату, глядя прямо на Джекаби. Его тяжелый подбородок был гладко выбрит. У него на поясе висели тяжелые металлические наручники, которые при ходьбе позвякивали. Он остановился в нескольких шагах от тела.

Джекаби даже не взглянул на него. Он продолжал изучать тело через различные пузырьки и тонированные линзы, вытащенные из его кармана.

— Именно так, главный инспектор, — произнес Джекаби. — Этот ковер должен был полностью пропитаться кровью, а на нем лишь несколько пятен рядом с туловищем. Выглядит так, будто рану пытались заткнуть. Вот здесь, словно кто-то взял полотенце и вытер его, — он убрал продолговатый нефритовый диск обратно в карман и встал на ноги. Говоря больше с самим собой, нежели с нами, он продолжил. — Вопрос в том, зачем чистить тело, если собираешься оставить все, как сейчас?

— Спасибо вам большое, — сказал главный инспектор Марлоу, — за эту дедукцию, которую я и сам произвел еще за час до того, как вы проникли на мое место преступления. А теперь, мистер Джекаби, почему я не должен отправлять вас за решетку за вторжение в расследование?

— Что? За то, что я по-дружески заглянул к вам на работу?

— И за это тоже. А так же за препятствие следствию, незаконное проникновение... черт, да одной этой ужасной шапки достаточно для пары обвинений. Вы все еще не выкинули ее?

— Препятствие? Так вы называете мое безвозмездное предложение своих неоценимых знаний?

— Не много ценности в знаниях, которые я могу добыть самостоятельно.

— Подождите, но это еще не все, — вторглась я в разговор, тут же пожалев, что не осталась стоять тихо в углу. — Эм, он заметил кое-что еще...

— Нет, нет, — перебил главный инспектор — дайте я угадаю, подозреваемый — он замолчал, высмеивая эффект драматизма — не человек?

— Вообще-то, так и есть, — ответил Джекаби.

— Как и воры в деле о банке на Уинстон Стрит?

— Они абсолютно точно не были людьми, — ответил Джекаби. — Уэльские феи, маленький клан.

— И драка в таверне Мики?

— Что ж, не щуплый парнишка, конечно. Но я уверен, что бугай был троллем. Полукровкой, по меньшей мере.

— А как же «привидение бакалейной лавки», которое переставляло продукты после закрытия?

— Ладно-ладно, я уже признал, что ошибся в том случае. Как мы узнали, это была мисс Моди с Хэмптон Стрит. Но и вы должны признать, эта старушка очень странная.

Марлоу сделал глубокий вдох, выдохнул и покачал головой, а потом обратился ко мне:

— А вы кто?

Я представилась и начала рассказ о своем приезде и поиске работы, но он снова меня прервал.

— Еще одна? — спросил он Джекаби, а потом вернулся ко мне. — Маленький совет, девушка. Уходите, прежде чем он втянет вас в свое безумие. Это дело не для женщин. Вы оба, я хочу, чтобы вы покинули место преступления и убрались с моей дороги. Это не драка в баре — это убийство. Вон! — он повернулся и крикнул в коридор — Детектив Кейн, с меня достаточно слабоумия на сегодня, особенно после разговоров с этим идиотом и мистером Хендерсоном. Покажите, пожалуйста, этим двоим, где выход.

Марлоу отошел в сторону, и на пороге появился Чарли Кейн. Он определенно чувствовал себя неловко, поэтому нервно вертел руками отполированные пуговицы своей униформы.

— Приятно пообщаться, как и всегда, Марлоу, — любезно произнес Джекаби, проходя мимо. Марлоу хрюкнул. Я последовала за своим новым работодателем в коридор, и главный инспектор захлопнул за нами дверь.

— Что ж, сегодня он особенно жизнерадостен, — съязвил Джекаби.

— О, Марлоу — исключительный главный инспектор, — ответил Чарли.

— Уверена, так оно и есть, — произнесла я. — детектив Кейн, верно?

Он опустил взгляд и смотрел застенчиво в сторону.

— Младший детектив, если быть точным, мисс, — он заметил мой взгляд и, улыбнувшись, продолжил: — Это правда честь работать с главным инспектором Марлоу. Он немного резок сегодня. Новый комиссар лично контролирует это дело. Что особенно напрягает Марлоу.

— Кто такой Хендерсон? — спросил Джекаби.

— Кто? — переспросил Чарли.

— Хендерсон. Марлоу упоминал его. Что-то по поводу слабоумия.

— О, Уильям Хендерсон — квартира 313. Он немного... странный. Мы думали, он сможет рассказать нам что-нибудь дельное, потому как он утверждал, что слышал плач рано утром. Будто кто-то рыдал навзрыд. Но когда инспектор спросил, как долго продолжался плач, мистер Хендерсон посмотрел на того удивленно и заявил, что плач так и не остановился. Он заставил нас всех прислушаться и все повторял: «Неужели вы не слышите?». Мы все прислушались — а у меня отличный слух — но ничего не услышали. Хендерсон настаивал, что звук настолько громкий, словно кто-то рыдает прямо в его комнате, и не можем ли мы что-то сделать с этим. Он так разволновался, что инспектору пришлось извиниться и пообещать разобраться с этим. Очень странно.

— Интересно. — Джекаби пошел дальше по коридору, смотря на номера квартир. Я поспешила за ним.

— Подождите, — произнес Чарли, следуя за нами, — я обещал инспектору вывести вас из здания.

— Вы так и сделаете, — ответил Джекаби через плечо — мастерски, и следуя инструкциям, я полагаю. Однако я не припомню, чтобы инспектор Марлоу давал какие-то указания о времени или пути, по которому следует нас выводить. Так что давайте немного поболтаем с кем-то странным, хорошо? Я люблю странных. А, вот мы и пришли!

Джекаби постучался в дверь комнаты 313. После небольшой паузы, она отворилась, и мы удивили плохо выбритого мужчину с густыми бакенбардами, уставшими впалыми глазами и в ярко-красной пижаме. Кожаный ремень вокруг его головы плотно прижимал к ушам две декоративные подушки. Маленькие кисточки на одной из них медленно покачивались, пока он рассматривал нас из-под наморщенного лба.

— Что? — спросил мужчина.

Джекаби улыбнулся и, протянув руку для рукопожатия, произнес:

— Мистер Хендерсон, я полагаю?

Глава Шестая

Мистер Хендерсон сделал шаг назад, чтобы дать нам пройти в его квартиру, которая была практически один в один такой же, как и у жертвы. Разве что на месте письменного стола находился знававший и лучшие дни диван, а блюдо на обеденном столе заполнили разноцветные плоды. Мистер Хендерсон не сделал ни единого движения, чтобы убрать подушки. Вместо этого он выкрикнул свое недовольство в адрес полиции тем, что та так и не удосужилась прекратить шум, а затем повалился на диван и нахмурился.

— Мы не из полиции, — сказал Джекаби. Он вынул из кармана маленький кожаный рулончик и положил его на стол.

— А я из полиции, — возразил Чарли.

— Мы не из полиции, за исключением одного из нас, — поправил себя Джекаби. — Мистер Хендерсон, не могли бы вы описать плачь, который вы слышите, пожалуйста? — Он развязал кожаный шнурок рулончика и с тихим звоном развернул мешок на столе. Из-за его плеча я смогла разглядеть, что в нем содержаться три маленьких кармашка, в которых находятся какие-то металлические инструменты.

— Да как же вы его не слышите? — требовательно вопрошал мужчина, все еще на повышенных тонах. — Или со мной... со мной... что-то не так?

— Просто опишите звук, пожалуйста, — повторил Джекаби.

— Он такой... такой... такой... — Голос старика дрогнул и с каждым «такой» становился все тише и тише, а потом он потупил взор. — Такой печальный.

— Уберите подушки, мистер Хендерсон, если вы не против, — сказал Джекаби. Он выбрал небольшой металлический стержень, который раздваивался на два длинных зубца.

Хендерсон поднял глаза. Его взгляд был слегка затуманен слезами, а брови больше не хмурились, а расправились, придав выражению лица жалобный, умоляющий вид.

— Мистер Хендерсон, — повторил Джекоби, — подушки, пожалуйста.

Хендерсон медленно поднял руки и стянул с головы ремень. Подушки упали. Его глаза тут же зажмурились, а все тело задергалось, напрягаясь от безмолвного вопля, который, по-видимому, атаковал его слух.

— Откуда исходит плачь? — решительно спросил Джекаби. — Можете указать направление?

Из зажмуренных глаз Хендерсона потекли слезы, и он покачал головой, вместо ответа «нет» или отмахиваясь от звука. Трудно было сказать.

Джекаби поднял свой инструмент и постучал металлическими штырями по столу. Раздался чистый ясный звон. Это был простой камертон. Тело Хендерсона мгновенно расслабилась, и он чуть не рухнул на диван. Он шмыгнул носом и посмотрел вверх с широко раскрытыми глазами. Нота гудела приятным звуком в воздухе в течение нескольких секунд, становясь все тише и тише. И прежде чем она бы совсем затихла, Джекаби вновь стукнул камертоном по столу.

— А теперь? — поинтересовался Джекаби.

— Я-я все еще слышу это плачь, — пробормотал Хендерсон, в его голосе смешались облегчение и растерянность. — Но он уже доносится откуда-то издалека. Он все еще такой печальный. Это звучит, как... — Он шмыгнул носом и умолк.

— Как? — подстегнул его Джекаби, мягко, но безжалостно.

— Он напоминает мне, — с трудом выговорил мужчина, — плачь мамы на похоронах отца. Вот... точно такой же плачь.

Джекаби вновь постучал камертоном.

— Значит это женский голос? — Хендерсон кивнул. — А теперь подумайте, откуда он исходит?

Хендерсон задумался и поднял взгляд к потолку.

— Откуда-то сверху, — решил он.

— Прямо над нами? — уточнил Джекаби. — Может быть, из квартиры сверху?

Хендерсон вновь сконцентрировался и Джекаби вновь ударил камертоном по столу, чтобы помочь ему.

— Нет, — ответил старик, — просто чуть... выше, кажется.

— Превосходно. Тогда давайте перейдем непосредственно к делу. Пока вы в состоянии просветления. Я был бы признателен, если бы вы смогли вспомнить вчерашний вечер. Вы случайно не заметили ничего странного? Может, незнакомцев на лестнице?

Хендерсон тяжело задышал и почесал голову там, где еще недавно были подушки.

— Не думаю. Ничего особенного. Её голос...

— Что-нибудь до появления голоса. Что угодно?

Мужчина вновь задумался, его голова раскачивалась взад и вперед.

— Не думаю. Кто-то наверху играл на скрипке. Я часто слышу их игру, особенно ближе к концу дня. Неплохо. Кто-то проторчал всю ночь в холле возле окна. Возможно, тот Грек, что живет напротив. Он выходит выкурить сигару на балкон... думает, что его жена не знает. Он не очень-то скрытный, топает как слон. Ничего странного. Хотя...

— Я вас слушаю, — подтолкнул его Джекаби.

— Я слышал еще один звук... похожий на... на... брр... не знаю. — Его лоб сморщился. Он выглядел разочарованным, потратил столько усилий, чтобы вспомнить. Джекаби вновь ударил камертоном, и мужчина выдохнул. Он опять сосредоточился.

— На что-то металлическое. Клац-клац. Как-то так. Может, это его часы позвякивали на цепочке. А потом прошло совсем немного времени и начался плачь. Она плакала так печально...

— Большое спасибо за сотрудничество, мистер Хендерсон. — Джекаби свернул кожаный рулончик свободной рукой и убрал его в недра пальто. Он в последний раз звякнул камертоном, прежде чем шагнуть к Хендерсону. — Я вернусь позже, чтобы забрать это, — сказал он, протягивая ему камертон, — но думаю, будет лучше, если сейчас камертон будет при вас.

Хендерсон аккуратно взял предложенный предмет, бережно держа его за ручку, чтобы случайно прикосновением не нарушить кристальную чистоту звучания. Его веки покраснели в тон его же пижамы, но сами глаза были преисполнены благодарностью. Он кивнул, и Джекаби немного неловко похлопал его по плечу, а потом направился к двери.

Когда я вышла от мистера Хендерсона, Джекаби уже осматривал окно в коридоре. Он нажимал за щеколду, открывал и закрывал окно, снова и снова прощупывая раму. Снаружи был виден очень узкий балкон, где жил горшок с почвой, в котором, предположительно, могло обитать растение до наступления холодов. И прежде чем я успела задать вопрос, заметил ли он что-нибудь необычное, он, широко шагая, двинулся по коридору в противоположном направлении. Мы с Чарли догнали Джекаби. Он оказался между нами. Все вместе мы быстро и тихо прошли мимо закрытой двери квартиры 301 и вышли на лестницу.

— Интересно, сколько этажей над нами, — размышлял вслух Джекаби, поднимаясь по лестнице.

— Должен быть только один, — высказалась я. — В фойе всего четыре ряда почтовых ящиков, и цифры идут от одной сотни до четырех. Так что, если не считать чердака... — Я умолкла. Мы добрались до лестничной площадки. Лестница действительно заканчивалась еще одним дверным проемом, и Джекаби повернулся, чтобы взглянуть на меня, склонив голову на бок, когда я догнала его.

— Почтовые ящики? — сказал он.

— Эээ, да. В фойе.

Уголок его рта дернулся вверх, заставив губы смущенно улыбнуться.

— Это довольно проницательно, мисс Рук. В самом деле, проницательно.

— Вы так считаете? — Как оказалось, мне очень хотелось произвести впечатление на своего работодателя. — Это как-то поможет в расследование?

Джекаби усмехнулся, разворачиваясь, чтобы открыть дверь.

— Ни чуть... но тем не менее, отличное наблюдение. Вы очень внимательны.

Глава Седьмая

Четвертый этаж в Эмерлад Арк был практически идентичен третьему. Короткие всполохи от масляных ламп едва достигали пола, почти не освещая его. Джекаби поспешил к двери под номером 412 и громко постучал.

— Так что мы именно ищем? — прошептала я своему работодателю, пока мы ждали. Я услышал шаркающие движения в комнате.

— Знать не знаю, — ответил Джекаби, — но буду рад выяснить, а вы?

Дверь открыл мужчина средних лет в нижней рубашке и отутюженных брюках на подтяжках. Он держал в руках мокрое полотенце, а уголках его подбородка все еще осталось немного крема для бритья.

— Да? — спросил он.

Джекаби осмотрел мужчину с головы до ног.

— Нет, простите. Не та квартира, — объявил он. — Вы определенно просто мужчина. — И без дальнейших объяснений, он оставил озадаченного мужчину наедине со своим утром.

Джекаби постучался в 411, где дверь открыла женщина. Она была одета в простое белое платье, аккуратно застегнутое до самой шеи. Ее рыжие волосы были убраны в чопорный пучок.

— Здравствуйте! Что еще? Я же уже объяснила, что ничего не видела, — в ее голосе отчетливо слышались ирландский акцент и тихое раздражение.

— Просто женщина, — сказал Джекаби, после очередного беглого осмотра. — Бесполезно. Мои извинения. — Он развернулся на пятках и шагнул к квартире 410.

Женщина, будучи еще менее довольной от встречи чем Джекаби, вышла из комнаты.

— Что вы имеете в виду? — потребовала она ответа.

Я из всех сил старалась слиться с обоями, когда она проследовала за детективом. Чарли же, как я заметила, неожиданно увлекся разглядыванием носов своих ярко начищенных ботинок.

— Просто женщина? — повторила она. — Ничего простого в этом нет! С меня достаточно таких, как вы, болтающих без умолку о слабом поле и прочем. Не желаете узнать, мистер Умник, кто на самом деле слабее?

— Я имел в виду, что вы бесполезны для данного дела, — ответил Джекаби, даже не обернувшись.

Чарли покачал головой.

Женщина рассвирепела.

— Я образованная женщина, медсестра и сиделка! Да как вы смеете...

Наконец Джекаби повернулся.

— Мадам, уверяю вас, я имел в виду только то, что в вас нет ничего особенного.

Я закрыла ладонью рот.

Женщина побагровела. Джекаби улыбнулся ей, считая, что этот разумный ответ успокоит ее. Он был готов списать все это на дружеское недопонимание. К чему он не был готов, так это к удару по лицу.

В этом ударе не было ничего символического или женственного. От силы удара детектива развернуло в пол-оборота, но от немедленного падения его спасла стена. Чиркнув по ней ухом, он продолжил свое путешествие на встречу с полом.

От ярости, белая как полотно, женщина склонилась над ним.

— Ничего особенного? Просто женщина? Я Мона О'Коннор, из гордого рода О'Конноров, идущего от королей и королев Ирландии. И во мне куда больше задора, чем в таком никчемном куске мужчины, как вы. Что вы скажете на это?

Джекаби, слегка покачиваясь, сел. Он осторожно попробовал пошевелить челюстью, а потом перевел свое внимание на напавшую. Мысли в его серых глазах сменялись, словно тучи во время шторма.

— Вы сказали, О'Коннор?

— Именно так. У вас проблемы и с ирландцами что ли? — мисс О'Коннор сжала челюсть и посмотрела вниз на Джекаби, подзадоривая его признать предубеждения.

Джекаби поднялся, отряхнул свое пальто, которое немедленно отозвалось побрякиванием и позвякиванием содержимого его карманов. Перебросив шарф на одно плечо, он произнес:

— Рад был знакомству, мисс О'Коннор. Полагаю, у вас нет соседки?

Мона дрогнула. Она бросила быстрый взгляд на меня и на Чарли. Встретив ровно такое же недоумение на наших лицах, она вновь обратила все свое внимание на детектива. Он снова улыбнулся ей с очаровательной, невинной любознательностью. Левая сторона его лица раскраснелась, и на щеке медленно проступало очертание четырех изящных пальцев. Он вел себя совершенно противоположно человеку только что получившему пощечину.

— Возможно, старая родственница? — подсказал он, продолжая себя вести как ни в чем не бывало. — Или подруга семьи? Которая, как мне думается, была рядом, когда вы были еще девочкой.

Мона чуть побледнела.

— Предполагаю, человек в летах, но сложно определить сколько именно лет, — настойчиво продолжал Джекаби. — Похоже, она был рядом с вами, сколько вы себя помните, и такой же старой, как и сейчас?

Лицо Моны стало белее белого.

— Как вы...? — начала было она.

— Меня зовут Р. Ф. Джекаби, и мне бы очень хотелось познакомиться с ней, если вы не возражаете, — сказал он.

Лоб Моны расправился, но вся ее решимость явно пошатнулась.

— Моя мама... моя мама взяла с меня обещание, что я буду приглядывать за ней.

— Я не причиню ей никакого вреда, даю слово.

— У неё один из... один из очередных приступов. Я... Послушайте, я сожалею о... э... о том деле, но, думаю, вам лучше зайти как-нибудь в другой раз.

— Мисс О'Коннор, я полагаю, что несколько жизней висят на волоске. Так что сейчас самое время. Обещаю помочь всем, чем смогу с её приступом. Можем мы войти?

Мисс О'Коннор, бдительность которой была основательно расшатана, прошла обратно к своей двери. Она застыла в нерешительности на какое-то мгновение, а затем посторонилась и жестом предложила войти внутрь.

Планировка квартиры оказалась уже знакомой, но здесь было чище и просторнее, чем в тех, других квартирах. Мягкий дневной свет проникал сквозь белые занавески и падал на стол, покрытый простой коричневой скатертью. Украшением скатерти служили кружевные салфетки, на которых стояла ваза с живыми цветами, белая фарфоровая миска для умывания и кувшин. Небольшой, но добротный диван был покрыт толстым одеялом. В углу стояло деревянное кресло-качалка. В комнате повсюду веяло уютом. Она как будто приглашала остаться. Разительный контраст с ужасным видом, оставшимся внизу.

— Можете присесть, если хотите, — сказала Мона, и я с благодарностью приняла приглашение. Когда я опустилась на подушки, то осознала, как же сильно гудят мои ноги от утренней пробежки по холодным тротуарам.

Офицер Кейн поблагодарил женщину, но остался стоять у двери. У меня наконец появилась возможность рассмотреть его при свете дня. Он и правда был слишком молод для детектива, даже для младшего. Он держался уверено и собрано, но угол его бровей выдавал неуверенность. Периодически он выпрямлял спину, словно активно сопротивлялся естественному стремлению скрыться в самом себе. Его глаза встретились с моими, и он тут же отвернулся. Я поспешила перевести свой взгляд на Джекаби и женщину.

Мисс О'Коннор аккуратно подошла к двери в спальню. Джекаби следовал за ней, сняв вязаную шапку с головы. Я вытянула шею, чтобы посмотреть, как они проскальзывают внутрь. В комнате едва хватило места для двух кроватей в разных углах и единственной прикроватной тумбочки между ними. На ней лежала потрепанная книга и серебряная расческа. Одна кровать оказалась пуста, белье на ней было плотно заправлено на больничный манер. На другой лежала женщина с длинными белыми волосами. Она была одета в бледную ночную рубашку и будто подперта подушками. Казалось, она слегка покачивалась, но рассмотреть ее получше мне не удалось, Мона и Джекаби встали прямо перед ней.

— У нас гость, — сказала Мона. — Мистер... Джекаби, кажется? Это миссис Морриган.

— Миссис Морриган. Ну, разумеется, — ласково произнес Джекаби. Он опустился на колени рядом с фигурой. — Здравствуйте, миссис Морриган. Это такая честь. Вы меня слышите?

Я передвинулась в сторону к дивану, чтобы получше разглядеть пожилую женщину за Джекаби. Она была худой и светлокожей с серебряно-белыми волосами. Ее лицо — вот что поразило меня особенно. Ее тонкие серые брови были словно перекошены от скорби. Тонкие губы были напряжены и слегка вздрагивали, когда она глубоко вздыхала. Вдруг ее голова откинулась на подушки, а рот открылся в трагической пантомиме крика. У меня заныло внутри от симпатии к этой бедной измученной женщине.

Ее челюсть дрожала, пока она выдыхала остатки воздуха. На мгновение мы оказались в подавляющей тишине. Она вновь медленно вдохнула, и все ее тело превратилось в очередной крик, не слышимый для нас.

По моему позвоночнику пробежал холодок. За очевидной странностью этого зрелища крылось что-то еще, что-то глубоко тревожащее было в немом крике этой женщины. Необъяснимый спазм горя и ужаса заставил меня содрогнуться. Будет ли такой моя жизнь, если я последую за Джекаби? Полная смерти, сумасшествия и отчаянья за каждой дверью?

— Иногда на нее находит, — произнесла Мона шепотом. — Так всегда было. Она не может это контролировать. Эти приступы похожи на судороги... правда, я не видела ничего подобного в своих учебниках по медицине. Дома она могла неделями, иногда даже месяцами жить без них. Здесь должно было быть еще лучше. Всего неделя, как мы сняли эту квартиру и тут такое... хуже обычного. Не проходит со вчерашнего дня.

— Со вчерашнего дня? — переспросил Джекаби.

— Да, с раннего утра вчерашнего дня и всю ночь.

Тело миссис Морриган просело, когда воздух вновь покинул ее тело. Ее глаза остались открытыми и были устремлены на Джекаби. Ее рука потянулась к нему, он аккуратно накрыл ее своей. Самый человеческий жест, что я за ним заметила. Потом ее глаза закрылись, все началось по новой.

Джекаби наклонился как можно ближе и что-то прошептал ей на ухо. Мона с беспокойством за ним наблюдала. Миссис Морриган снова открыла глаза и печально кивнула в ответ детективу. Она продолжила свой немой крик, но ее тело слегка расслабилось. Джекаби положил ее руку обратно на кровать и встал.

— Спасибо, — сказал он вслух, и вышел в гостиную квартиры. Мона последовала за ним, прикрыв тихонько дверь.

Детектив откинул темные непослушные волосы назад и вновь надел шапку.

— Что вы ей сказали? — спросила Мона.

Джекаби задумался над ответом.

— Ничего важного. Мисс О'Коннор, спасибо за ваше время. Боюсь, я не могу помочь миссис Морриган, но, если это вас утешит, ее состояние улучшится уже сегодня.

— Сегодня? — переспросила она. — Вы говорите так уверено.

Джекаби вышел в коридор и повернулся. Я встала и выскользнула за ним.

— Я довольно уверен, да. Позаботьтесь о своей пациентке, мисс О'Коннор. Всего хорошего.

Мы были уже у лестницы, когда я услышала, как за нами закрылась дверь. Мы с Чарли сразу же засыпали детектива вопросами. Что он сказал? Что это были за судороги? Почему он так уверен, что они пройдут уже сегодня?

— Она не страдает от судорог. Она оплакивает. А остановится все сегодня, потому что завтра мистер Хендерсон умрет, — голос Джекаби был спокойным, скрывавшим лишь небольшую заинтересованность. Словно у ботаника в разговоре о редком виде орхидей, — Миссис Морриган — банши.

На несколько ступенек слова повисли в воздухе.

— Оплакивает? — переспросил Чарли.

— Она банши? — выпалила я. — Та старушка? Так значит она наш убийца?

— Наш убийца? — Джекаби остановился на лестничной площадке и развернулся ко мне. Я споткнувшись замерла. — Как, во имя всех святых, вы до этого додумались?

— Ну, вы же это сказали, не так ли? В комнате жертвы было что-то нечеловеческое. Что-то древнее. И башни... это те, чей крик способен убить, правильно? Разве они не те, кто... закричат тебя до смерти?

Слова выскользнули из моего рта и спрятались в тени, словно боясь, что их увидят рядом со мной. Взгляд, которым смотрел на меня Джекаби, не был злым, скорее жалким. Это был взгляд, которым смотрят на маленького щенка, который падает с кровати, гоняясь за своим хвостом.

— Значит, не наш убийца?

— Нет, — сказал Джекаби.

— Что ж, это хорошо, — я сглотнула.

— Оплакивать, — произнес Джекаби в сторону Чарли, — это такое выражение горя по умершему. — Он отвернулся и продолжил объяснение, пока мы спускались. — По традиции, женщины, зовущиеся «плакальщицами», исполняли печальные элегии на похоронах в Ирландии.

— Считалось, что у нескольких семей «плакальщицами» были феи. Эти сказочные женщины, пришедшие с другой стороны холма, назывались «женщины со стороны», что в Ирландии звучит, как «бан-ши». Они были преданы выбранным семьям и исполняли самые печальные элегии, когда умирал член их семьи. Даже если они были вдали от него, и новость о его смерти еще не дошла до домашних. Как вы догадались, семья мисс О'Коннор принадлежала к числу привилегированных домов, выбранных банши.

Джекаби резко остановился, разглядывая потертости на деревянных ступенях. Чарли, шедший за ним, вынужден был схватиться за перила, дабы избежать столкновения со склонившейся фигурой. Так же резко Джекаби выпрямился и продолжил спуск. Его взгляд высматривал что-то под ногами. Но судя по количеству спускавшихся и поднимавшихся жильцов, я сильно сомневалась, что он сможет найти какие-нибудь существенные улики здесь.

— Где я остановился? — спросил Джекаби.

— Банши, — напомнил Чарли, — плачущие по умершим, даже если они умерли вдали от дома.

— Точно. Так вот, плач банши стал предзнаменованием смерти. Обреченные на свои роли, с годами банши стали более чувствительными. Эти сказочные женщины могли предчувствовать приближение смерти. Вместо того, чтобы скорбеть по умершим, банши начинали петь свои ужасные песни обреченным.

Они все еще близки со своими семьями, но по мере роста их сила распространилась на всех поблизости. Любая бедная душа, чье время подходило к концу, могла услышать этот плач, особенно те, кто был обречен на жестокую и безвременную кончину. Если вы злополучный путешественник, случайно услышавший этот плач, значит, ваша смерть уже близка. Их боялись и ненавидели все, кто мог слышать их. Что сильно отличалось от того уважения и почитания, что они получали за свои услуги. Банши сами по себе не опасны, хотя и обречены выражать потерю и боль.

Я вспомнила выражение лица миссис Морриган и устыдилась собственных поспешных выводов. Я была рада, что Джекаби отнесся к ней с заботой. Неожиданно я поняла, единственное, что он мог дать ей, это его благодарность.

— Это прекрасно, что ни вы, ни я не можем услышать плач банши, — продолжил он, — он не предназначен для нас. Хендерсон слышит его, потому что это плач по нему. Наша жертва в 301 комнате слышала его так же, я думаю из-за своей безвременной кончины. У миссис Морриган не было ни минуты покоя из-за этих непрекращающихся панихид.

Мы были на последнем лестничном пролете, когда свет из холла осветил ступени.

— Может, мы должны что-то сделать для него? — спросил Чарли, — Если кто-то идет за мистером Хендерсоном, мы не можем просто ждать и позволить тому убить его. Может, стоит перевезти его, спрятать? Поставить охранников у двери?

Джекаби ступил в холл. Солнце было уже высоко в утреннем небе. Облака укутали заснеженный мир, и его мягкая белизна теперь сияла в лучах света.

— Если это успокоит вашу совесть, тогда вперед! Но навряд ли это хоть что-то изменит. Если он слышит плач банши, его судьба определена.

Глава Восьмая

Джекаби обмотался шарфом до самого подбородка и толкнул входную дверь Эмерлад Арк. Чарли не мешкая прошел вперед, чтобы придержать дверь для меня. Толпа любопытных зевак разрасталась, и полиции пришлось расставить несколько козлов для распилки бревен и натянуть между ними веревку, чтобы очертить границы, за которые нельзя заступать. В конце тротуара на улицу вышел главный инспектор Марлоу и разговорился с симпатичной молодой женщиной с белокурыми локонами, по щекам которой катились слезы. Она высморкалась в носовой платок и всхлипнула. Я же держалась молодцом, заставляя страх, жалость и ужас осесть где-то в моем желудке. Но нескрываемые эмоции женщины внесли сумятицу, оставив после себя дискомфорт и тошноту. Я мечтала, чтобы эти неприятные ощущения прошли. Марлоу не прилагал никаких усилий, чтобы как-то утешить её, но внимательно слушал, листал страницы и изредка кивая делал какие-то пометки в своем маленьком кожаном блокноте. Главный инспектор не походил на человека преисполненного сочувствия. Именно такой образ в расследовании преступлений описывался в моих журналах. Он держал блокнотик как щит, стоически баррикадируя себя от человеческой трагедии. Мне стало интересно, а почему Джекаби не носит с собой никакой записной книжки. Меня поразило это наблюдение. У детектива обязательно должен быть блокнот.

Чарли Кейн куда больше заинтересовался сияющей черной каретой, катящейся по мощеной мостовой. Она остановилась, поскольку вознице пришлось прогонять пешеходов с дороги. Нью Фидлхем был растущим городом, и улицы, изначально предназначавшиеся для причудливого поселка, теперь же едва справлялись с движением в повседневной городской жизни. Сплетни и болтовня привлекали все больше людей. Несмотря на присутствие стольких полисменов, на улицу выплескивалось все больше и больше зевак, желавших поглазеть на происходящее.

— Сэр, я ценю вашу помощь, но теперь я настоятельно прошу вас уйти, — сказал Чарли, указывая на карету. — Это личная карета Комиссара Свифта. А если уж и он прибыл на место преступления, держу пари, что инспектор Марлоу будет еще менее... радостным.

Джекаби нахмурился.

— Любопытно. Комиссар проявил настоящий интерес. Разумеется, Марлоу справлялся прежде и без надзора.

— Не так уж и любопытно, — отозвался Чарли, чувствуя себя все более неуютно в нашем присутствии по мере приближения кареты. — Мэр назначил Свифта несколько месяцев назад. Первое, что он сделал — увеличил штат и двойные уличные патрули. Он пытается влезть в политику и очень обеспокоен численностью и общественной репутацией. Ходят слухи, что Артур Брэгг помог ему получить некоторую огласку в Кроникл. Теперь вам должно быть понятно, почему он слегка расстроен.

— Значит наша жертва работала в газете?

— Все так. Он был репортером, писал в основном о политике и местных новостях. Правда, сэр, вам уже пора!

Джекаби перевел взгляд на тротуар, когда карета подъехала к Марлоу. Инспектор прервал свой разговор со всхлипывающей блондинкой и шагнул к карете, встав у её двери по стойке смирно. Девушка выглядела растерянной. Она помедлила, не зная что делать дальше, пока не подошел другой офицер и не отвел ее в сторону. Я поняла, что уже видела её лицо. Это была девушка с фотографии, что я заметила наверху. Эмоции вернулись, но я сдержала комок, застрявший в горле.

— Хорошо. Спасибо, детектив. Вы очень помогли, — сказал Джекаби. Он кивнул младшему детективу и поспешил к углу здания. Я помахала на прощание Чарли, а его ответная улыбка неожиданно вызвала румянец на моих щеках.

Я развернулась и поспешила вслед за Джекаби, завернув за угол и чуть было не налетев на него. Он стоял, прильнув спиной к стене, и пристально наблюдал за происходящим.

— Что вы делаете? — спросила я, оглядываясь и прячась в тень вместе с ним.

Переулок был широким, он пробегал между Эмерлад Арк и приземистым кирпичным зданием, от которого несло рыбой. Напротив нас вдоль стены высилось нагромождение мусорных контейнеров и старых ящиков, но ничего такого, за что можно было бы спрятаться. А прямо над нами этажом выше из стены торчал узкий балкон.

— Что ж, мисс Рук, пришло время вам уйти, — просто произнес Джекаби, поглядывая на аллею, не удосуживаясь даже взглянуть мне в глаза.

— Вы отказываете мне в работе? — я побледнела.

— Что? Нет же, откуда вообще у вас взялась эта идея? — он подошел к груде старых ящиков и вытащил один из них с крепкой деревянной рамой и большой эмблемой в виде красной рыбы, нарисованной сбоку. Он поставил ящик внизу под балконом и вытащил еще два. Выстроив из них простую пирамиду, он посмотрел наверх. — Если вы все еще согласны, даже после утренних событий, тогда работа ваша... во всяком случае предварительно. Давайте назовем это испытательным сроком.

После небольшого разочарования во мне бурлила радость от его слов.

— О, я согласна, мистер Джекаби, — ответила я. А после небольшой паузы добавила. — А на что конкретно я согласна?

— Превосходно, уже задаете верные вопросы, — продолжая говорить, он сложил сверху еще три или четыре ящика. — Мне пригодится ваше присутствие в некоторых случаях, как сегодня, например, и умение подмечать мельчайшие детали, которые могут оказаться полезными. Я буду диктовать вам под запись выводы, которые вы сведете воедино в надлежащее досье. Вы будете моим добрым слушателем. Мне лучше думается вслух, и я предпочитаю не слишком много разговаривать сам с собой. Это вызывает у меня головную боль. Иной раз вы просто будете выполнять для меня те или иные поручения. Выписывать счета и квитанции, управлять счетами и тому подобное. Еще вопросы?

— Почему вы изменили свое мнение? — слова сами сорвались с моих уст.

— Изменил мнение о чем?

— Вы сказали, что я не подхожу для этой работы. Почему вы изменили свое мнение?

Джекаби перестал складывать старые ящики и, прежде чем ответить, заглянул мне в глаза:

— Марлоу хороший человек и грамотный детектив, но он замечает то, что заметил бы кто угодно: странности. Он увидел пятна крови и мужчину в красной пижаме. Я же вижу вещи куда более странные. То, что другие не видят. Но вы... вы обращаете внимание на почтовые ящики и мусорные корзины... и людей. Вы, Эбигейл Рук, та, кто может видеть обычное в необычном. Еще вопросы?

У меня остался последний.

— Почему у вас нет маленького блокнота? — спросила я.

— Что? Блокнота?

— Именно, для записи улик, находок и прочего. Думаю, это ужасно удобно для детектива. Вот у Марлоу есть. В кожаном переплете, и страницы удобно перелистываются. Я бы и сама не возражала против такого блокнота. У нас должно быть по одному. Тогда бы мы больше походили на настоящих детективов.

— Во-первых, — со вздохом произнес Джекаби, — хорошим детективам редко хочется выглядеть как «настоящий детектив», в большинстве случаев. Во-вторых, идея в целом неплоха, но у меня уже были блокноты, и я нашел их абсолютно бесполезными для себя. Я отдал их моим ассистентам, чтобы те их перепечатали, но ни один из них не смог разобрать мой почерк. Один из них даже предположил, довольно грубо, что мой почерк сильно смахивает на каракули шимпанзе.

— Ну тогда вы всегда могли бы прочесть мне свои записи для внесения в досье — или нет. Вы могли бы просто использовать блокнот для собственных нужд.

— Это уж совсем бесполезно.

— Почему?

— Потому что «шимпанзе» было еще мягко сказано. Я сам с трудом могу прочесть, что написал. Куда проще вообще пропустить это действие. Я могу диктовать свои выводы вам в конце дня, удобно расположившись в кабинете.

— Ну, все же я считаю, что и для себя мне нужен блокнотик. Думаю, я буду куда презентабельнее смотреться с кожаным блокнотом. О, и с увеличительным стеклом. С увеличительным стеклом я еще больше буду походить на детектива.

— У меня есть несколько, но почему вам так хочется почувствовать себя детективом? Я нанимаю вас в качестве помощника в расследованиях, а не детектива. Увеличительное стекло поможет вам почувствовать себя следственным помощником? Если так, я с радостью одолжу вам одно, пока вы будете привыкать к новой роли.

— Не поймите меня превратно, сэр, но умеете же вы лишать события радости. — Я поплотнее закуталась в пальто, спасаясь от холодного ветра. — Значит, мы здесь закончили?

— Не мы. Мне нужно еще кое-что сделать. — Детектив бросил взгляд наверх и вниз, потом еще раз на переулок. — Встретимся в моем офисе. Думаю, запах уже будет терпимым. Ознакомьтесь с местом... и заклинаю вас, не соскользните в пруд. Грязь на удивление такая скользкая.

— Я не заметила никакого пруда... Он где-то поблизости?

— Нет. На третьем этаже. Вы не пройдете мимо. — Джекаби поставил ногу на шатающуюся пирамиду и быстро взобрался по импровизированной лестнице.

— Постойте, а что это вы делаете? — Я схватилась за самую верхушку конструкции обеими руками, стараясь зафиксировать её, потому что она грозилась вот-вот разрушиться.

Джекаби схватился за металлическую решетку и запрыгнул на узкий балкон.

— Мне нужно вернуться в квартиру 301. Если Артур Брэгг был репортером, который оказался в самой гуще событий, а теперь у него дыра в груди и отсутствует несколько пинт крови... — Он позволил неоконченной фразе повиснуть в воздухе.

— Ну конечно, — отозвалась я. — Он скорее всего был убит за что-то написанное им. Но... почему вы не хотите, чтобы я шла с вами?

— Потому что... — Джекаби поставил ногу на тонкие металлические перила и ухватился за следующий балкон. Когда он подтягивался вверх, то носками обуви провел по кирпичной стене. — Вы провели со мной все утро и ни разу не упали в обморок, ничем в меня не запустили и не превратились в водоплавающую птицу. Мне бы очень хотелось, чтобы хотя бы в первый день так все и оставалось.

— Вот как. — Я начала понимать, что проще принять слова детектива на веру, нежели просить объяснение. — Тогда увидимся позже у вас в офисе?

Джекаби приземлился на балкон третьего этажа и принялся открывать окно. Потом замер, на что-то пристально уставился и что-то пробормотал.

— В чем дело? — крикнула я.

— Ни в чем. Это окно в конце коридора. Отсюда мне видно дверь мистера Хендерсона. — Он открыл окно и закинул внутрь ногу.

— Не попадитесь! — предупредила я самым громким шепотом.

— К слову об этом, — сказал он, останавливаясь, — в моем кабинете стоит банка с пометкой «Залог». Если вы ничего не услышите обо мне к вечеру, тогда просто принесите её в полицейский участок на Мейсон Стрит, сделаете? Меня обычно помещают в первую или вторую камеру. Вот и умничка. Тогда до скорого!

Джекаби исчез в окне, и уже знакомое ощущение скользнуло вверх по моему позвоночнику. Все было таким новым и невероятным сегодня, ровно до этого момента. Но быть оставленной не удел, вот так, вот уж в чем мне вполне хватало опыта.

Мой отец был очень уважаем в определенных научных кругах, и эта известность держала его вдали от нас в вечных командировках. Конечно, со мной была мама, но её самые смелые амбиции включали в себя зонтики от солнца и бутерброды с огурцами. Большинство маленьких девочек, вероятно, предпочли бы играть в дочки-матери, чем интересоваться работой своего отца. Но у них не было бесстрашного Дэниела Рука в качестве отца. «Работа» для него означала поездки в экзотические страны в компании других таких же одетых в хаки искателей приключений. Сколько раз я умоляла его показать мне настоящие раскопки, но все напрасно. В то время, как он исследовал потерянные цивилизации и раскапывал кости чудовищных животных, я исследовала сад и полола сорняки за вознаграждение в два пенса.

Сейчас я не в мамином саду. Я стояла под балконом в аллее, где слегка пахло протухшей рыбой и водой после стирки. Моя голова кружилась от событий сегодняшнего дня, словно с трудом балансировала на неустойчивой конструкции. В этот раз все иначе. За последний час у меня было куда больше настоящих приключений, чем за все время моего пребывания дома или за границей.

Инспектор Марлоу придерживался того же мнения, что и мой отец. «Это неподходящее для женщин дело», — сказал он. Но Джекаби не был против моего погружения в эти ужасы и интересовался моим мнением. От чего предвкушение дальнейшей работы с этим сумасшедшим детективом становилось особенно волнительным. Оглядываясь назад, думаю, мне следовало меньше бояться быть оставленной не удел и в безопасности и больше бояться маячившей впереди пропасти.

Я вернулась на улицу, стараясь держаться в нужном направлении, когда поняла, что кратчайший путь к странному маленькому зданию на Огр Лейн шел мимо полицейских ограждений. Решив, что Марлоу навряд ли заметит меня в толпе зевак, я отправилась туда. Держась поближе к передним рядам, я вглядывалась в окна в поисках моего нового работодателя.

Я надеялась, что он будет двигаться быстро, а потому радовалась, что не заметила ни единого его следа. Главный инспектор Марлоу уже шел обратно к входной двери, его металлические наручники все так же позвякивали при ходьбе. Рядом с ним шел кто-то еще, должно быть, комиссар. Мужчина был одет в дорогостоящий костюм из тех, что привлекают к тебе внимание. Немного старомодный, на манер униформы, подогнанный по фигуре. Длинное угольно-черное пальто с эполетами на армейский манер и красной окантовкой. На голове — красная бархатная дерби со слегка широкими полями и аляповатым пером, заткнутым за темную ленту. Он нес полированную металлическую трость, выпятив грудь вперед, и задрав вверх подбородок. В целом он выглядел так, словно над его головой светилась надпись «лучше тебя», сделанная большими печатными буквами.

Он был слишком помпезным во всем... кроме, вдруг осознала я, своей походки. Длинное пальто и плотная толпа скрывали его ноги от моего взора. Но стоило мне подойти поближе, я заметила что-то странное в его манере ходить. Для начала, он опирался на свою трость всем телом, делая ее не просто аксессуаром. Было в этом что-то тяжелое, мешающее его походке быть непринужденной. Я подобралась совсем близко к ограждениям, когда он прошел мимо. Поверх идеальных черных брюк были закреплены фиксаторы, которые слегка поблескивали в солнечном свете, когда он проходил мимо.

Я уже видела такие, на немецком мальчике, когда была за границей. Хотя заболевание редко встречалось здесь в Штатах, эпидемия полиомиелита во всю сеяла хаос в Европе. Из-за гордости или собственной силы мужчина отказывался проявить хоть малейшую слабость и шел достаточно быстро, не замечая ограниченности своих возможностей. Марлоу приходилось периодически ускоряться, чтобы поспеть за ним.

— Не уверен, что вы понимаете, инспектор, — рычал комиссар Свифт. Его голос был глубоким и злым, — в моем городе, под моим носом! Вы хоть представляете, что со мной сделают мальчишки из компании Спейда, если я выдвину свою кандидатуру в разгар всего этого? Мне нужны подозреваемые, в камерах, и еще вчера...

Тирада приостановилась, когда Свифт неуклюже преодолел ступеньку перед входом, отбросив руку Марлоу, который инстинктивно потянулся помочь ему. Чувствуя себя немного виновато, я все же облегченно вздохнула, понимая, что у Джекаби куда больше времени, чем я предполагала. Комиссару предстояло преодолеть три лестничных пролета.

На этой мысли я выбралась из тепла собравшейся толпы и отправилась по морозным мощенным улочкам назад на Орг Лейн.

Глава Девятая

К тому времени, когда я нашла дорогу обратно к 926 Огр Лейн, солнце уже стояло в зените, а снег попрятался в уличных подворотнях. Я уверенно шагнула в сторону здания, которое отныне станет моим рабочим местом.

В полуденном солнце красный цвет входной двери казался еще насыщенней. Я была безмерно счастлива, обнаружив, что она, как и прежде, не заперта. Внутри практически исчезнувшую вонь вытеснил хрустящий морозный воздух, беспрепятственно проникающий в распахнутые окна. Я повесила шляпу и пальто на вешалку, отметив, что мой чемодан стоял там, где я его оставила и второй раз оглядела комнату. У стены с дверным проемом стояла видавшая виды скамья, которую, возможно, спасли от несчастной участи до конца своих дней стоять в приемной какого-нибудь доктора, но определенные признаки говорили за то, что, скорее всего, её просто украли из церкви. У противоположной стены стоял неиспользуемый письменный стол, на котором высились груды бумаг и пухлых папок. Справа от меня находились полки с книгами и экспонатами, и террариумом, на который я изо всех сил старалась не смотреть.

В дальнем конце комнаты на левой стене находился дверной проем в обрамлении двух картин. На одной полотне изображался рыцарь на коне, протыкающий копьем ящера размером со спаниеля. Как я поняла, это было изображение Святого Георгия, сразившего дракона. На другой было нарисовано бушующие море, по волнам которого деревянное суденышко тащила огромная оранжевая с золотом рыбина. Хотя эти картины были нарисованы в разных стилях и противоположной цветовой гамме, все равно создавалось впечатление, что они были взаимосвязаны. Как и все в доме их связывало какой-то неведомой силой, большей, чем эстетическая логика.

Я пошла было к двери, но остановилась возле стола. На небольшой долине незанятой столешницы между стопками бумаг лежало никому ненужное вечное перо. Я сделала два шага, чтобы обойти стол и схватила ручку, не желая, чтобы она засохла, но мой взгляд зацепился за документ, на котором та лежала. Документ был датирован несколькими месяцами ранее и написан убористым почерком:

Мистер Джекаби совершенно уверен, что все дело разрешится в некоем дьявольском ритуале этим вечером. Он как обычно не потрудился углубиться в детали. Единственная связь, которую я уличил между инцидентами — это участие Отца Графтона и нескольких членов его округа. Предположу, что наши запросы, направленные в церковь, не были встречены с энтузиазмом.

Когда я стал усерднее в своих расспросах, мистер Джекаби сообщил, что в дальнейшем расследование не нуждается в моих услугах, ибо я подвержен проявлению чрезмерного любопытства, поэтому я счел правильным задавать свои «жалкие вопросики» без него. Должен признаться, что испытываю по этому поводу некоторую нервную дрожь, учитывая отвратительную природу случая, но предположу, что мистер Джекаби не стал бы отправлять меня в одиночку, почувствуй он хоть малейшую опасность.

И, несомненно, по возвращении я сделаю запись результатов моего первого независимого расследования.

По сути продолжения не последовало. Я нашла еще несколько страниц, исписанных тем же почерком, но все они датировались более ранними числами. Я почистила перо пальцем и смахнула несколько высохших хлопьев чернил. Потом я закрыла ручку, вернула её обратно на стол и очень сильно попыталась не рассматривать эти бумаги как предзнаменование чего-то зловещего. С меня было довольно тех доброжелателей в моей жизни, которые твердили, что я не смогу то или иное, что мне не по плечу, поэтому последнее, что я намеревалась сделать — это соглашаться с ними.

Я нервно отмахнулась от мыслей и вернула свое внимание к двери. Надавив, я отворила её в коридор, который все длился и длился, пока не закончился четырьмя проемами по два с каждой стороны и винтовой лестницей в самом дальнем конце. Я заглянула в первую дверь.

Книжные полки прекрасной библиотеки от пола до потолка занимали все пространство вдоль стен. Центральный шкаф был устроен так, чтобы свет лился в проходы из окна, выполненного в форме ниши, и это пространство немедленно вызывало ощущение тепла и уюта. Я бы могла часами сидеть в этой комнате, свернувшись калачиком в кресле, но не поддалась искушению и вернулась в коридор, чтобы исследовать остальные комнаты.

В соседней оказался кабинет. Он был хорошо освещен, но книги с досье здесь прибывали в полном беспорядке. Когда я заглянула внутрь, то меня охватило жуткое ощущение, что за мной следят. Обернувшись, я увидела, что прихожая пуста. Я закрыла дверь, почувствовав себя человеком, без спроса вторгающимся в чужие владения. Я решила не лезть со своим любопытством в оставшиеся два помещения, но когда увидела, что последняя дверь была чуть приоткрыта, то уже ничего не смогла с собой поделать.

Дверь легко поддалась моему легкому толчку, но затем ударилась обо что-то твердое и дальше не открывалась. Я просунула свою голову в щель. Оказалось, что здесь была оборудована лаборатория. Вдоль стен и на подоконниках стояли мензурки и пробирки, наполненные мириадами цветов, зафиксированные в сложных латунных приспособлениях. Сквозь них просвечивал лунный свет, рисуя на стенах цветной узор. На ковре было множество пятен и от былого узора мало что осталось, а в нескольких местах были еще видны и подпалины. В комнате стоял странноватый запах сладкий и едкий — смесь бананового аромата с запахом сожженных волос.

Меня не покидало жуткое чувство, что я не одна, хотя единственным обитателем лаборатории оказался потрепанный, безрукий манекен, ютившийся возле стены. Я наклонила голову, чтобы заглянуть за дверь и обнаружила, что меня атакуют два массивных ряда ослепительно-белых зубов, разинувших пасть над моим лицом. Я резко дернулась назад, мой вопль оборвался, когда я врезалась затылком в дверной проем, а потом лбом в дверь, прежде чем спешно ретироваться в коридор.

Тяжело дыша, уставившись на щель, я ждала появление чудовища. Но ничего не происходило. Все еще потирая затылок, я вновь заглянула в лабораторию и обнаружила семифутовый скелет аллигатора, подвешенный на леске к потолку. Я позволила мистеру Джекаби затуманить мое воображение сверхъестественной чепухой. Костлявая зверюга, висевшая надо мной, была не более опасна, чем те, что выставлялись в музеях естественной истории.

Я потянула лабораторную дверь и она со скрипом захлопнулась, а я повернулась к винтовой лестнице. Велев себе успокоиться, я поднялась по ступенькам наверх до плохо освещенной прихожей на втором этаже.

Чувствуя себя в полутьме еще более подозрительной личностью, я попытала счастье с первой дверью справа от меня, надеясь на небольшое количество света из окон. Но вместо света я наткнулась на сомнительные сокровища в виде горы мусора и старинных безделушек. На стене висела рогатая оленья голова, которая подпиралась дорогим новомодным патефоном, а раструб был завален разнообразными галстуками. Шахматы в чашках, чашки и блюдца в инструментах. Кровать была почти скрыта под насыпью всякой всячины. По крайней мере, наконец-то хоть немного света над горами беспорядка, поэтому я оставила дверь открытой, когда пошла в комнату напротив.

Эта дверь открылась в спальню, которая, должно быть, была того же размера, но показалась едва ли не больше в два раза, наверное, благодаря тому, что выглядела исключительно опрятно. Кровать была заправлена свежим бельем и накрыта шикарным стеганым одеялом. На окнах висели кружевные занавески и, когда я подошла, чтобы раздернуть их, до меня донесся резкий вздох. Я повернулась в поисках его источника, напрягая глаза, чтобы разглядеть что-нибудь в темноте. Я распахнула шторы и покружилась. Кроме меня в комнате никого не было, но покалывание в позвоночнике вернулось, которое стремительно поползло к затылку. Мое сердце бешено колотилось.

— Эй? — хриплым голосом поинтересовалась я. — Есть кто-нибудь?

В комнате напротив сдвинулась одна из куч. Серебристое блюдце соскользнуло со своего сервиза и с лязгом ударилось о половицу. Оно прокатилось мимо дверей и исчезло в коридоре, где завращалось, чтобы потом остановиться.

Вздоха не прозвучало, только звук хаоса, пришедшего в движение. Я вышла в коридор, чтобы подобрать тарелку. Дверь в спальню тут же захлопнулась у меня за спиной, и я обернулась. Свет под дверью исчез, как будто занавески задернулись, и я опять ощутила ледяной холод.

Спеша обратно в кабинет на первом этаже, я обнаружила, что чрезвычайно сложно перепрыгивать через две ступеньки и изящно спускаться по винтовой лестнице, когда на вас платье. Как результат мое возвращение на первый этаж ознаменовало весьма несолидное сальто. У меня разболелось плечо и растрепались волосы, наконец, я поднялась на ноги и отступила в безопасность офиса.

Я уселась за стол и ждала пока покалывания оставят мой позвоночник в покое, а пульс придет в норму. На стене висела пыльная классная доска. Я попыталась прочесть хотя бы одно слово, но они в полумраке казались смазанными, будто бы и никогда не были четко написаны. Несколько заметок были обведены и объединены подобием сети, от которой теперь остались призраки линий.

Призраки.

Я подняла взгляд к потолку. Прямо надо мной находилась безупречно опрятная комната с начищенными полами и заправленной кроватью. И чем-то еще.

Я помотала головой. Не то что бы я не верила в приведения; я верила в них примерно так же, как в гигантских кальмаров или в счастливую монетку, или в Бельгию. Все перечисленное, скорее всего, существовало, но меня это как-то не волновало по-настоящему. И о призраках я не особо много думала, ну разве что будучи ребенком на сон грядущий, вглядываясь в тени.

Но Джекаби за время нашего скоро знакомства умудрился открыть тот самый уголок на задворках моего сознания. Это был тихий маленький уголок, в котором я жила, когда была совсем юной. Это был уголок, в котором все возможно, где магия не была невероятной мечтой, но очевидным фактом — разве что она была вне досягаемости. В те дни я знала, что в мире существовали монстры, но я бы с радостью с ними познакомилась, зная, применяя всё ту же логику, что должны быть еще и волшебники, и волшебные палочки, и летающие ковры. По большому счету, я до конца так и никогда не закрыла этот уголок в своем сознание, просто перестала его посещать, когда стала старше. Я оставила его незапертым, как была оставлена та комната с сокровищами наверху, в ожидании кого-то, кто придет и будет там копаться.

Где же пропадал Джекаби? Он уже однозначно должен был вернуться. Я подумала о Свифте и всех тех ступеньках, но даже ковыляющий комиссар рано или поздно должен был добраться до той комнаты. Я нашла стеклянную банку, которую Джекаби (или один из его предыдущих помощников) опрометчиво подписал жирными буквами «ДЕНЬГИ НА ЗАЛОГ» и вытащила её с полки. Скомканными бумажки в неё насчитывалось больше двухсот долларов! Я вытаращила глаза, глядя на эти деньги. Сколько же мне нужно будет принести в участок? Я никого прежде не вытаскивала из тюрьмы. Вряд ли я буду чувствовать себя в безопасности, расхаживая по улице с полугодовой зарплатой в кармане.

К счастью, прежде чем я успела принять решение, я услышала стук двери в фойе. Я затолкала банку на место и поспешила на звук по кривому коридору. Джекаби как раз вешал свою шляпу рядом с моей на крючок, когда я просунула голову в фойе.

— О, здравствуйте, мисс Рук. Ну что, у вас была возможность осмотреться чуть-чуть?

— Ну разве что чуть-чуть, — уклончиво ответила я.

— Славно, славно. — Его шарф свисал почти до пола, но его придерживало громоздкое пальто, повешенное следом. — Пока вы тут прохлаждаетесь, я обнаружил бесценную, основанную на очевидном, информацию, которая может оказаться очень важной для нашего расследования.

— Что?

— Я кое-что нашел. Пойдемте со мной.

Глава Десятая

Джекаби рассказывал мне в деталях свое возвращение в комнату 301, пока мы шли вниз по кривому коридору. Ему с успехом удалось проскользнуть внутрь и выбраться из комнаты незамеченным, а также найти несколько интересных бумаг.

У Артура Брегга хранились кипы исписанных бумаг, большинство из них были застенографированы. Среди бумаг на его столе Джекаби обнаружил записи с деталями недавних политических дебатов и поминутные комментарии к заседаниям в мэрии. У него были заметки к интервью с мэром Спейдом и комиссаром Свифтом. Насколько мог судить Джекаби, бегло просмотревший эти записи, оба мужчины обсуждали предстоящие выборы.

— Похоже, детектив Кейн был прав, — сказала я, — Брегг мог быть «связями» комиссара Свифта в газетах.

— Похоже на то.

— Теперь понятно, почему Свифт был так зол, ведь это произошло прямо у него под носом. Дело не в том, что убийство произошло в его городе. Его персональный газетчик убит прежде, чем успела выйти его бесплатная реклама.

— Да, что ж, похоже, мистер Брегг искал кое-что еще.

Джекаби дошел до конца коридора и толкнул дверь в свою лабораторию. Она со скрипом открылась, и он протиснулся мимо чего-то, что блокировало вход. Несколько красных яблок покатились по ковру.

— Черт, он опять переполнен, — пробормотал он, подныривая под скелет аллигатора, словно продираясь сквозь что-то, — входите аккуратнее. И угощайтесь, если любите яблоки.

Я остановилась у двери. Тяжелый черный котел, висящий с другой стороны, был переполнен свежими фруктами. Я ничего не ела со вчерашнего дня, но запах жженых волос и неизвестных химикатов, висящий в комнате, окончательно убил мой аппетит.

Джекаби пересек комнату и привычным движением повесил пальто на манекен. Из его карманов он вытащил несколько пузырьков, которые я видела раньше, и поставил их в пустые ячейки на металлической стойке. Он выборочно вытаскивал различные предметы, например, изящный пузырек, через который производил осмотр сегодня, и заменял их другими. Новые артефакты расположились в бесчисленных карманах. Среди них былf китайская монета, четки и маленький пузырек с чем-то дребезжащим внутри. Я перестала следить за его движениями.

Без пальто мужчина выглядел еще более долговязым. Казалось, он состоит из одних углов, начиная с длинных ног и заканчивая острыми скулами. На нем была простая, чистая, белая рубашка и бледно-коричневые подтяжки. Его неукротимые волосы в тусклом освещении комнаты казались угольно-черными, предавая совсем изможденный вид.

— Что еще искал Брегг? — спросила я.

— Пока не знаю. Но уверен, ответ кроется здесь, — он вытащил свернутый лист бумаги и протянул его мне, — я нашел это под кожаной записной книгой на его столе. Скажите, что вы думаете об этом?

Я развернула и перевернула лист.

— Это карта, — ответила я.

— Гениально. Уже вносите бесценный вклад в нашу организацию.

— Это не обычная, печатная карта, — продолжила я. — Выглядит так, словно Брегг начертил ее, хотя здесь полно деталей. Береговая линия, кажется, там же, где и должна быть. Вот и мы, прямо в центре, — я указала на точку, где Брегг отметил Нью Фидлхем. — Кажется, здесь изображены окрестности в 50 миль вокруг. Слишком много для прорисовки улиц детально. Но он не изобразил здесь ни ближайшие города, ни границы округа.

По всей схеме Артур Брегг разбросал дюжину иксов, нарисованных красными чернилами. Они были расставлены по всем сторонам города, некоторые сбивались в группы по двое-трое, другие же стояли слишком далеко друг от друга. Рядом с некоторыми из них он написал Р.Г., с другими — Р.Ш.. Каждый был отмечен датой. Даты шли вразнобой, начиная с трехмесячной давности и заканчивая прошлой неделей.

— Как вы думаете, что значат эти заметки? — спросила я.

— Это я как раз и намерен узнать, — Джекаби, видимо, довольный новым содержимым карманов, оставил пальто на манекене и вернулся в коридор. Я отступила в сторону, давая ему пройти, и последовала за ним в кабинет.

Он вытащил пыльную тряпку из-под рамы и прошелся ею пару раз по поверхности доски. Довольный результатом, он отложил ее в сторону, взял с подставки кусок мела и приготовился писать.

— Думаю, стоит начать с дат, — произнес он. Прочитайте их мне. Начните с наиболее ранних.

Я произнесла самую раннюю дату, 23 октября, и поискала взглядом следующую за ней, и еще одну. После четвертой или пятой я посмотрела на доску.

— Что это вы рисуете? — спросила я.

Джекаби нахмурился.

— Записываю даты. Продолжайте.

— На эльфийском?

Он отошел от доски и уставился на нее.

— Нет.

— Похоже на пиктограммы. Что это? Та, что последняя? Похожа на гуся, тянущего нить.

— Это 7.

— О, — мы оба смотрели на доску. Я наклонила голову. — О, точно, теперь вижу. Кажется.

Джекаби отдал мне мел и взял карту. Мы поменялись местами без комментариев, и возобновили работу. Джекаби читал даты и места, я записывала их, и вскоре перед нами предстал список из 12 дат. Разница между ними была в среднем в 5-6 дней. Ничего больше мы не заметили, и Джекаби перешел к сокращениям.

— Г и Ш, — размышлял он вслух, — Р присутствует и там, и там. Что могут означать эти буквы?

— Главная улица? Широта? — предположила я. — Это же карта.

— Возможно, но тогда она не точна. Смотрите, там две отметки вокруг Гленвилля, южнее нас, и самая южная из них отмечена Ш. Что еще это может быть?

— Давайте посмотрим, Брегг освещал выборы. Он брал интервью у действующего мэра. Возможно, он этими буквами, по какой-то причине обозначал действующего мэра и нового? Может он проводил опрос?

— Неплохо. Только большинство из отметок за пределами округа. Точнее, все они. Смотрите. Три в Браннасбурге, четыре в Кроули, по две в Гленвилле и Гедстоне, еще одна в долине Геда. Это, по меньшей мере, четыре различных юрисдикции со своими... — Джекаби замер, уставившись на карту.

— Что? — спросила я, — Что вы обнаружили?

Глаза Джекаби скакали взад и вперед, словно гнались за мыслью.

— Что? Нет, ничего. Возможно ничего. Скорей всего. Просто догадка. Мне нужно выйти, отправить телеграмму, или две. Вы можете остаться здесь и обустроиться, если пожелаете.

Мои глаза метнулись к потолку, когда Джекаби свернул карту и вышел в коридор.

— Прежде чем вы уйдете, — решилась я, — скажите, кто-нибудь еще живет в этом здании? Какие-нибудь постояльцы или арендаторы?

— Оу, эм, — Джекаби запнулся на ответе. — Да, да, предполагаю, что так, — произнес он из коридора.

— Что ж. Есть что-нибудь, что мне следует знать о них?

— О ком именно?

— О ком именно? Сколько людей здесь живет?

Джекаби просунул голову в дверной проем. Он открыл рот, намереваясь сказать что-то, но тут же его закрыл, поджав губы.

— Ну, — произнес он наконец, — все зависит от вашего определения людей... и живых, — он натянул мешковатое коричневое пальто, — Это не просто объяснить. Принести вам мясной пирог?

Пересматривая свои определения этих понятий, я находила перспективу остаться здесь все менее и менее приятной.

— Может мне лучше составить вам компанию? — ответила я. — В целях... обучения.

— Дело ваше, мисс Рук.

И без дальнейших объяснений мой работодатель вышел на улицу, а я бросилась вдогонку за ним.

Глава Одиннадцатая

Мой живот громко заурчал, когда Джекаби заплатил продавцу за два дымящихся мясных пирога. Я была более чем благодарна, что по дороге на телеграф нам попалась эта лавочка.

Пироги были огромные, с толстой корочкой, от чего их легко было есть на ходу. Джекаби осторожно держал свою порцию концом шарфа и дул на нее, чтобы остудить. Слишком голодная, чтобы ждать, я, роняя крошки и начинку на брусчатку, расправилась со своим с меньшей грацией и манерами, которые заставили бы покраснеть мою бедную маму.

— Итак, что нам удалось пока узнать, — неожиданно начал разговор Джекаби, который, видимо, прокручивался в его голове, и теперь он соблаговолил им поделиться. — Наш преступник оставил беднягу Брегга с жуткой раной в груди и скорбящей подругой, и удрал с порядочным количеством крови этого бедолаги. Внешний осмотр говорит о том, что была украдена только кровь. Сердце и другие органы оказались нетронутыми, а его бумажник и часы все так же лежали нетронутыми в карманах жилета.

— Кто крадет кровь? — спросила я, вытирая лицо.

— Больше существ, чем вам кажется, и еще столько же, на которых вы бы сроду не подумали. Кровь во многих кругах ходовой товар, она используется для бесчисленного количества вещей. Как утверждают легенды: одна конкретная венгерская графиня в шестнадцатом веке принимала кровавую ванну. Перепуганный народ прозвал её «Кровавая графиня» и «Кровавая дама».

— То есть вы считаете, что Артур Брегг был убит Венгерской графиней из шестнадцатого века?

— Конечно же, нет. Кровавая дама была человеком. А мы ищем что-то определенно сверхъестественное. Хотя, по правде сказать, в нашем преступнике проявляется достаточно человеческого. Он или она явно встали со стула, чтобы околдовать беднягу Брегга, прежде чем тот представился.

— Значит мы ищем кого-то очень похожего на человека. Не очень сужает круг поисков, вам так не кажется?

— Наоборот, значительно сужает, мисс Рук. Одним ловким движением мы убрали очень много видов из круга подозреваемых. Кроме того, похоже, что мы ищем очень тяжеловесное существо или того, кто носит очень прочную обувь.

— Прочную обувь? Простите, вы меня совсем запутали.

— Следы ботинок, — ответил Джекаби. — Разве вы их не видели? Я абсолютно уверен, что тот, кто оставил их, совершенно точно, нанес визит Артуру Бреггу. В этой ауре невозможно было усомниться. Конечно же, это ничего не доказывает. До безвременной кончины Артура, его могло навестить большое количество людей. Но вот что интересно, следы были достаточно четкими, даже вы могли их заметить.

— И, тем не менее, я их не заметила. Может быть, вы будете столь любезны и опишите мне их?

— На деревянных ступеньках остались глубокие отпечатки. По их чередованию можно проследить шаги. На ковре так же остались характерные вмятины. Правда я  удивлен, что они до сих пор видны. К моменту нашего прибытия, полисмены, таскавшиеся взад-вперед по месту преступления, успели затоптать большинство из них. На лестнице же следы отчетливо видны. Обычные кожаные башмаки едва ли могли повредить древесину. Логично предположить, что наш подозреваемый либо невероятно массивен, либо носит обувь, сделанную из очень плотного материала, например, из стали. Судя по размеру следов, я бы предположил последнее.

— Это же гениально! Наш убийца носит металлическую обувь! Этого и правда достаточно... даже Марлоу должен был принять эту ключевую подсказку.

— Конечно, достаточно! Но все же нам стоит поостеречься преждевременных суждений. Следы могут и не принадлежать убийце. Следы свежие и оставлены примерно в тоже время, когда произошло убийство. Но возможно их оставили незадолго до смерти Брегга. Или же они могут принадлежать невольному свидетелю. Обычно волшебные создания стараются не привлекать к себе внимания. Если кто-то из них натолкнулся на тело Брегга, вполне понятно, почему он постарался избежать дачи показаний вооруженному офицеру и попросту сбежал.

— А вы абсолютно уверены, что мы ищем кого-то... — я все еще чувствовала себя неловко, говоря о народных сказках и реальных преступлениях, связывая одно с другим. — Кого-то сверхъестественного?

Джекаби ответил на мой скептицизм тяжелым укоряющим взглядом.

— Ну ладно, хорошо, — сказала я. — Итак, сколько всего известных сверхъестественных существ, расхаживающих в металлических ботинках?

Он на мгновение задумался.

— Одиннадцать... или двенадцать навскидку. Умножьте их на двое, если считать дюжину рыцарей Аллеберга. Они были одеты в броню, когда стали призраками. К сожалению, мы не можем так поспешно исключать и другие возможности. Средневековые големы, например. Существа из глины, которая при должном обжиге не уступает в прочности стали.

Я уставилась на детектива.

— Откуда вы все это знаете? — спросила я.

— Это моя профессия — знать. Будь я рыбаком, я бы рассказал бы вам о... — Он умолк, на мгновение, таращась в пространство тупым взглядом.

— О рыбе? — предположила я.

— Вот именно.

Мы добрались до телеграфа. Им оказалось вытянутое строение с высоким потолком, теснящееся возле почты. Я заметила, что моя мысленная карта Нью Фидлхема медленно заполняется деталями. Было сложно поверить, что прошло всего несколько часов с момента, как я сорвала объявление Джекаби с соседней двери. И этот маленький клочок бумаги обернулся моим билетом в столь удивительный мир, о котором я и мечтать не смела.

Джекаби подошел к телеграфисту, пожилому мужчине, имеющему в своем распоряжении всего несколько зубов и ни единого волоска, а я осталась стоять на почтительном расстоянии, пока он закончит все свои дела. Джекаби продиктовал телеграмму, и старик перечитал ее вслух. И хотя я не могла разобрать ее содержания, я все же слышала ритмичный свист и клацанье, когда старик заканчивал точкой каждое предложение.

Сидя на скамье у окна, я наблюдала за потоком пешеходов, и иногда проезжающими телегами, да каретами, гремящими по булыжной мостовой.

Я думала о странностях этого дела, о недостающей крови у Брегга, о загадочной карте и о подозрительных следах, оставленных очень тяжелыми башмаками. Если мой работодатель прав, убийца несчастного хоть внешне и похож на человека, но на самом деле он был очень древний... кто же? Все выше перечисленное не имеет ровным счетом никакого смысла. Возможно, будь у меня добротный кожаный блокнот, с удобно перелистываемыми страницами, я смогла бы структурировано записать всю информацию, и тогда все бы встало на свои места. Но улики казались несвязанными, и их смысл ускользал от меня, как только я пыталась сосредоточиться на них.

— Юная леди... — окликнула меня женщина высоким гнусавым голосом. Отвлекшись от размышлений, я увидела перед собой персонаж с кислым выражением лица в крошечном модном капоте, сдобренным таким количеством цветов и лент, что его едва хватало, чтобы удержать все это великолепие.

Она медленно оглядела из-под опущенных век моего работодателя, а потом заговорщически зашептала:

— Терпеть не могу досужие сплетни, — сказала она, — но просто обязана вас предупредить. Как женщина женщину. Человек, которого вы сопровождаете, не самая подходящая компания. Не знаю, что он вам рассказал, но у него имеется определенная репутация... — она склонилась ниже, — неблагопристойного человека.

Я кивнула.

— Да, мадам, благодарю вас. На мой взгляд значение «благопристойности» несколько завышено. Так уж вышло, что я теперь работаю на мистера Джекаби, и сопровождение его входит в мои обязанности.

— Вот как, — произнесла женщина и неодобрительно заохала и запричитала. — Девушкам вашего возраста не должно работать, чтобы прокормить себя. Вы должны думать о замужестве. Еще не поздно для такой милашки, как вы, найти славного респектабельного мужа, чтобы он заботился о вас.

— Предпочитаю сама о себе заботиться, мадам, но благодарю за совет. Ценю вашу заботу о моем благополучии, но у кого-то из нас есть более насущные дела, которые требуют пристального внимания, нежели практика в реверансах и превращение дурацких шляпок в топиарное искусство.

Женщина хмыкнула.

— Похоже, вы два сапога — пара.

Она усмехнулась и хлопнула дверью. Я и без того была груба, потому старалась не улыбаться, когда наблюдала за тем, как цветастая масса на вершине её головы подпрыгивала в такт ходьбе. Было так легко представить домовика, живущего незамеченным у неё в шляпке.

— Идемте, мисс Рук? — раздался голос Джекаби у меня за спиной. Он закончил все свои дела и направился к выходу, не дожидаясь ответа, а я поспешила за ним на улицу.

Когда я вышла, мое внимание привлек какой-то звук, похожий на лязг. Это могло быть все что угодно: конская сбруя или дверная щеколда. Но мне тут же вспомнились слова мистера Хендерсона про шум, который он слышал в ночь убийства Брегга. Клац-клац. Еще одна деталь, которая добавилась в мешанину у меня в голове. Как бы мне хотелось, чтобы тетка в цветочном капоте дала мне спокойно подумать.

— Думаю, мне и правда нужна подходящая записная книжка, если от меня требуется помощь в качестве детектива, — сказала я, поравнявшись с Джекаби.

— Вы не детектив, — заметил Джекаби. — Вы помощник.

— Все же, не мешало бы, — упорствовала я. — Пока вы диктовали телеграмму, я встретила женщину, которая похоже считает, что я не должна на вас работать.

— Верно подмечено. Я тоже сомневаюсь, что вам следует на меня работать. И как вы на это отреагировали?

— Должна сознаться, довольно грубо.

— Гмм, — буркнул он. — В будущем подобные дискуссии могут показаться вам бессмысленными. Она не первая и не последняя, кто станет пугать вас тем, кто я такой и что из себя представляю.

— Так кто же вы? — спросила я. — Чародей? Волшебник?

— Я же уже говорил вам, мисс Рук, я не занимаюсь подобной ерундой. Я человек науки.

— Хорошо, тогда как же называется то, чем вы занимаетесь?

— Я называю это умозаключением. Дедуктивным рассуждением. Логической связью...

— Я не совсем об этом. Я говорю о другой стороне. Как называются такие люди, как вы, которые могут... ну, понимаете... подмечать невидимое глазу других?

— Ах вы об этом... — Он кивнул. — Термин, который использую я — ясновидец. Это не идеальное название. Им во все времена пользуются всевозможные гадалки и пророки, но оно простое и понятное. Я ясно вижу. Я ясновидец. На самом деле это правильное значение слова Ясновидец. Одно-единственное на данный момент. Я долго изучал этот вопрос, и не нашел никого, кто видит так же, как я. В прошлом встречались другие, но никогда по двое одновременно. Эта способность словно перемещается. Когда умирает один носитель, она возрождается в другом.

— Откуда вам это известно? Откуда вам знать, что нет похожего на вас где-нибудь в Китае, который тоже считает себя единственным... и еще одного в Австралии, а третьего во Франции?

Джекаби вздохнул и замедлил шаг.

— Я очень долго надеялся именно на это. У меня было столько вопросов, и я жаждал получить на них ответы. Существуют определенные сообщества, очень старые, которые питают интерес к такого рода вещам. Они меня разыскали. Я получил ответы, хотя и меньше, чем мне бы хотелось, и не бесплатно. Я подневольный очень старого и почитаемого предназначения, которое никуда не исчезнет после того, как меня не станет.

— Но почему вы?

Он хмыкнул.

— Это один из тех ответов, которые мне бы хотелось получить, но этого так и не произошло.

— А вы когда-нибудь встречали предыдущих ясновидцев?

Джекаби остановился. Его лицо выглядело изможденным, а взгляд бушующих серых глаз унесся куда-то далеко. Он глубоко вздохнул, а потом медленно зашагал вперед.

— Данная способность может проявиться где угодно и в ком угодно. Очередным ясновидцем может легко оказаться какой-нибудь мальчишка, живущий здесь по соседству, или старушка на другом конце земного шара.

— Но вы ведь узнали кто он, не так ли? Кто это был?

Джекаби замолчал на какое-то время.

— Это она, — наконец тихо выдавил он. — Я предпочитаю не обсуждать этот вопрос. — Мрачность его голоса, вынудила проглотить мое любопытство. Пройдя еще один мощенный булыжниками квартал, я вновь решилась заговорить. — Как вы думаете, вы бы смогли научить меня? Видеть сквозь иллюзии?

— Нет, — ответил Джекаби еще до того, как я закончила говорить. — Скорее всего, нет. Почти наверняка нет. Как я уже объяснил, эта способность уникальна. Видение дано только одному единственному индивиду.

— А вы когда-нибудь пытались? — спросила я. — Может быть, я не могу научиться этому точно так же как у вас это получается... но мы посмотрим насколько далеко я смогу продвинуться.

Джекаби нахмурился, но я заметила, что ученый в нем был заинтригован этой идеей.

— Полагаю, что мы могли бы установить экспериментальные параметры, измерить чувствительность при определенных постоянных условиях и варьирующихся показателях, ввести внешние раздражители...

Он принялся рассматривать меня с тем же сосредоточенным вниманием какое обращал на свои своеобразные экспонаты и флакончики со странными жидкостями. Это одновременно обнадеживало и внушало тревогу.

— Я обдумаю эту возможность, — заключил он. — Если я вообще решу вас оставить, разумеется.

Он вновь уставился на тротуар.

— Должно быть, это не просто, — сказала я, — заниматься этим всем в одиночку. Не много-то помощи, если никто, кроме вас, не видит то, что вы ищите.

— Есть такое, — согласился Джекаби. И вдруг он резко остановился. — Нет. Не совсем в одиночку.

— Что ж, я рада оказаться рядом, — скромно сказала я.

— Это не вы, мисс Рук. Но раз уж вы об этом упомянули.... есть кое-кто... кто ясно видит... не совсем в той степени, что я вижу их, но в очень похожем смысле... иногда. Её зовут Хатун. Нам может быть полезна информация о том, что она видела в последнее время.

Мы шли в сторону офиса, но теперь Джекаби развернулся и, перейдя на другую сторону улицы, двинулся в противоположном направлении.

— Еще один ясновидец? Вы же только что сказали...

— Нет, она не то что бы ясновидящая. Она... маятник. Она видит мир в трех основных вариантах, и её как бы качает в них от одного к другому. Порой она воспринимает мир, как любой другой простак-обыватель... такой, как вы.

— Вот спасибо.

— Однако иной раз она видит, как я, мир за зачарованной пеленой. Мне кажется, ей не всегда понятно, что она видит. Это скорее на уровне ощущений, интуиции или предчувствия, и она позволяет своему воображению заполнить пробелы. Хотя надо признать, хорошему воображению. Обычно она на правильном пути, даже если не знает, что это за путь.

— А что за третий?

— Третий?

— Ну, вы сказали, она видит мир в трех вариантах?

— Ах, да. Как бы это сказать? Первый — это самый предсказуемый, второй — видение мира таковым, каков он на самом деле. А третий... непредсказуемый, каким мир не является. Видится всяческий вздор и безумие. Решительно не самый полезный способ. Бывает немного сложно определить в какой версии мироздания она находится... ну и разумеется они слегка накладываются друг на друга.

— Туманно как-то.

— Как и она сама. Но Хатун хорошая женщина. Как-то раз посреди ночи кто-то умудрился выкорчевать все до единого булыжники в переулке Мейсон Стрит. Целая аллея исчезла за одну ночь. Едва ли не в двух кварталах от полицейского участка, если не меньше!

— И она помогла схватить преступников?

— Ха! Лучше! Несколько дней спустя ее обнаружили, тянущей огромный мешок, полный камней, в какое-то особенное место в лесу. К ней прислали полицейского, чтобы порасспросить об этом, а она лишь улыбнулась и похлопала того по руке. А потом заверила его, что теперь все будет в порядке, и несчастий больше не случится. Неделями она предупреждала людей, что от шестиугольной формы камней исходят проклятья. Заметьте, какая неподдельная забота и внимание к согражданам. Она выкорчевала их сама, камень за камнем, и спрятала их в шести мешках за зданием каменщиков, пока не смогла оттащить в безопасное место. Никто бы никогда не заметил лишнюю кладку во дворе каменщиков. Умное планирование и самоотверженные усилия. Должно быть, она работала на износ.

— А камни были причиной невезения? — спросила я.

Джекаби покачал головой и криво улыбнулся.

— Только для несчастных городских ворчунов, которым пришлось по новой их укладывать. По специальному запросу мэра Спейда были выложены восьмиугольники. Я, конечно, заинтересовался этим вопросом и провел расследование, но могу смело вас уверить, в тех камнях, что изначально были выложены в аллее, не было никакого намека на нечто злобное. Это были просто камни. Она всегда вытворяет нечто подобное. Защищает город от демонов, живущих лишь в её воображении. Как-то раз она предупредила меня, что флюгеры в сговоре. Просто она чувствовала, что я должен это знать.

— Значит, она всего лишь чокнутая?

Джекаби задумался, и когда он заговорил, его ответ был тих и серьезен.

— Хатун видит мир не так, как вижу его я или вы, а куда более пугающим, полным большим количеством ужасных опасностей. И все же она предпочитает быть героем, в котором нуждается мир. Она спасла этот город и его людей от бесчисленных монстров бесчисленное количество раз. Тот факт, что сражения обычно происходят в ее голове, не умоляет её храбрости. Ведь это всегда самые трудные сражения.

Мы подошли к окраине города, где закончилась архитектура, и от леса город отделяли лишь трава да кустарники. Недалеко от дороги через извилистый ручеек был перекинут мост, от которого в лес убегала тропинка. Когда мы свернули с дороги и подошли ближе, первое, что я заметила — ручей был скован льдом. Его твердую поверхность засыпал снег вместе с увядшими листьями и ветками, сломанными ветром. Второе, что бросилось мне в глаза — сгорбившаяся фигура у подножия моста. Она рыбачила в замерзшем ручье... или, по крайней мере, держала жердь и позволяла крючку лениво царапать ледяную корку. Металлический грузик отскакивал ото льда, звеня как колокольчик на ветру.

— Вечер добрый, Хатун, — приветливо крикнул Джекаби, когда мы подошли ближе. — Клюет?

Глава Двенадцатая

Хатун подняла глаза и улыбнулась детективу.

— Вам прекрасно известно, что рыба не клюет. Однако я дала слово, что буду пытаться, по крайней мере раз в неделю. Символический жест, но лучше замерзший зад, нежели злобный сами-знаете-кто. Даже если он всего лишь малыш. — Она заговорщически постучала пальцем по носу.

— А у вас хорошая память, — сказал ей Джекаби, а потом обратился ко мне: — Она дала обещание троллю... если мне не изменяет память, звали его Гамметт. Если она что-нибудь поймает, то должна оставлять улов под мостом. А случилось это ранней осенью.

— Еще один из её воображаемых демонов? — шепотом спросила я.

— О нет. Вполне реальный. Это его мост. Он крошечный, но уж больно сварлив и противен для своего размера. По его вине безвременная кончина постигла большинство потерявшихся домашних питомцев и несчастную местную фауну. Однако он, похоже, питает особую любовь к кошкам... он ездит на полосатых, рыжего окраса, бродячих представителях кошачьих, когда ему надо куда-нибудь отправиться неподалеку.

— Тролль? — усомнилась я. — Вы серьезно?

— Издевайтесь сколько вам влезет, но если вы заинтересованы в сохранении всех ваших пальцев и конечностей, то я бы посоветовал вам, держаться от него подальше или приносить подношения.

— Как скажете, — я снова подавила свой скептицизм — упражнение, к которому я прибегала все чаще и чаще, работая на Джекаби. — Итак, тролли... они же людей пожирают, не так ли? Может быть Гамметт наш убийца?

— Интересная мысль. Ни разу не видел, чтобы взрослый тролль оставлял тело, не обгладывая его при этом до костей. Это сродни тому, как если бы вы или я съели апельсиновую корку и оставили сам фрукт нетронутым. В случае с Гамметтом, он не такой грозный каким кажется при всей своей заносчивости. Он с удовольствием погрыз бы нас зубами, но я лично видел, как он проиграл барсуку в честном бою. Так что... сомнительно.

Он вновь обратил все свое внимание на Хатун, которая спрятала удочку под мостом и пошла нам на встречу.

Она оказалась ниже меня. Её вьющиеся седые волосы были связаны в неаккуратный пучок, а морщинистая кожа говорила о том, что эта женщина провела много лет на открытом воздухе. На ней были надеты одна на другую множество изодранных рубашек, юбок и накидок, все выцветшие до пастельных и серых оттенков. Она стояла прямо и излучала гордость, а на лице было выражение доброжелательной уверенности. Несмотря на свои лохмотья, выглядела она почти величественно.

— Хатун, я бы хотел, чтобы вы познакомились с моей новой помощницей, мисс Эбигейл Рук. Мисс Рук будет тесно сотрудничать со мной в обозримом будущем. Не стесняйтесь говорить открыто перед ней.

Хатун посмотрела на меня прямо и слегка подозрительно, а потом сместилась на полшага в одну сторону, затем в другую. Занимаясь этим, она пристально смотрела мне в глаза.

— Гммм, — сказала она. — Ну что ж. Рада знакомству мисси. Я полагаю, вы оба занимаетесь этим дельцем в Эмералд?

Я взглянула на Джекаби, которого казалось нисколько не испугало её странное поведение и точная догадка.

— Так и есть, — ответил он.

— Откуда вы узнали? — хотела я просить так, как бы это сделал настоящий детектив, но боюсь, что это больше напоминало испуганный шепот.

— Ну разумеется она знала. — Джекаби нетерпеливо махнул в сторону города. — По крайней мере, дюжина мужчин в форме и десятки пешеходов шумели по сему поводу не далее, как в трех кварталах от того места, где мы находимся. Если бы не эта мельница на дороге, то и вы, скорее всего, это увидели.

— Ох, думаете, вы много знаете? — Хатун погрозила детективу пальцем. — Ну хорошо, я вижу куда больше каких-то мальчишек со значками и множеством идиотских веревок. Я была там прошлой ночью и заглянула дьяволу в глаза. Точно вам говорю. Предположу, что и вы видели, да? Невозможно игнорировать то, что видел собственными глазами, правда? Только не вам.

— Вы видели его? — глаза Джекаби округлились. — Хатун, вы только что сказали, что на самом деле видели убийцу прошлой ночью?

— Убийцу? — Теперь Хатун выглядела удивленной. — О Боже. Должно быть, так и было. Я и не поняла. А кого он убил?

— Брегга, — ответила я. — Артура Брегга. Репортера. Вы знали его?

Она покачала головой.

— Нет. Бедная душа. Но я замолвлю за него несколько слов сегодня вечером.

— Не думаю, что вы говорили с Марлоу или кем-то из его офицеров? — спросил он.

— О нет. Это я держу при себе. Я плотно завернулась в шаль на всю ночь, не хотела, чтобы меня нашли, после всего, что я видела.

— Вы прячетесь в своей шали? — переспросила я.

Хатун нежно подергала бледно-голубую шаль, повязанную вокруг плеч.

— Только уличный народ может увидеть меня в этом, нищие да бездомные. Никогда не было особых причин, чтобы прятаться от них... это хорошие души, большинство из них. Что до остальных... шаль не делает меня невидимой или вроде того, просто меня невозможно заметить.

Она горделиво улыбнулась. Мы с Джекаби обменялись взглядами.

— Гмм, я вас нашел, — сказал мой коллега.

Хатун понимающе подмигнула ему.

— Вы точно не следуете правилам, когда дело доходит до поисков, так ведь, детектив?

Джекаби вновь посмотрел на меня.

— Мисс Рук? Вы можете...?

— Да, разумеется, я могу её видеть.

Джекаби вновь обратился к Хатун.

— Боюсь, ваша шаль работает не так как надо, — сказал он, глядя на неё с жалостью. — А теперь расскажите, что вы видели на самом деле на Эмералд Арк прошлой ночью?

— О, нечто со злобными лицами. — Хатун подошла вплотную и осмотрела меня с головы до ног. — Юная леди, какое чудесное платьице у вас.

— Спасибо, я...

— А где вы живете?

— Ну... — Мне пока не удалось подыскать себе подходящую квартирку, я всего несколько часов как получила оплачиваемую работу и еще не уверена, что имею права просить Джекаби выплатить мне жалование за неделю вперед. — Я пока в поиске.

Женщина показала детективу язык.

— Видите? Бездомная. Все работает как надо.

Джекаби приподнял бровь, глянув на меня, но не стал отвлекаться от главного вопроса.

— Эмералд Арк, Хатун? Что вы видели? Конкретно.

— В общем... — Она быстро оглянулась по сторонам и понизила голос до шепота. — Это случилось поздним вечером. Солнце уже зашло, и ближайшие фонари не освещали тот угол. Фитили бы им сменить, во всем квартале, постоянно портятся... но луна была полной, и довольно хорошо освещала улицу. Я только-только вышла, чтобы поглядеть, смогу ли я чем-нибудь поживиться для Гамметта. Он угрожает, что сделает из меня рагу, но ему тут холодно, и я переживаю за него. Бедняжка уже ни одну неделю заходится кашлем. Вот, значит перешла я улицу позади Свечного рынка (Рей бывает просто выбрасывает кости и рыбьи головы) и услышала какой-то звук со стороны дома Эмералд Арк. Я подняла глаза вверх и увидела темную фигуру в окне — не в самом верхнем, но то окно тоже было высоко. Окно заскрипело, и в него высунулась голова, которая оглядела улицу.

— Вам удалось хорошенько разглядеть его лицо? — с нажимом спросил Джекаби.

— О да. Никогда мне не забыть этого лица. В общем, его голова высунулась, и он зыркал такими зловещими глазами, а еще у него были ужасно острые зубы. Он оглядел улицу, вверх и вниз, но я-то была в своей шали, понимаете, и он не увидел меня. Та ужасная голова занырнула обратно внутрь на секунду, а потом в окне показалась его нога, и он начал спускаться на балкон. Ну вот примерно тогда я и попятилась назад, подальше от этого чудовища, и угодила прямо в ящик со старой черепицей, который оставил какой-то остолоп в переулке. Раздался стук и чудовище запрыгнуло обратно в окно и закрыло ставни.

— Вы совершенно уверены, что тот, кого вы видели был существом, а не человеком? — спросил Джекаби.

— Он был чудовищем, понятно. Не было ничего человеческого в его роже. Однако вот что странно, он был одет как человек. Было темно, да и находился он высоко, но я разглядела его брюки и пиджак. Мне показалось, что он был очень добротно одет, за исключением башмаков. Его обувь блестела металлом. Когда он вылез из окна, подошвы его обуви были похожи на горячую сторону утюга, и они лязгали, когда он ступил на балкон. Я надолго засела в переулке, чтобы поглядеть, вернется ли он, но он этого так и не сделал. Наверное, вышел через парадную дверь.

Лицо Джекаби было затуманено мыслями.

— Так он и сделал, Хатун. Его след возобновился на внутренней лестнице. Было ли что-нибудь еще?

Дальше Хатун сообщила нам, что после она вернулась домой и больше не видела чудовище, и вообще больше никого необычного.

— Однако, будьте осторожны, — добавила она. — Дымоходы последнее время редко поют. А это всегда плохой знак для города. Им-то известно, что что-то не так.

Джекаби поблагодарил её за потраченное время и совет, и предложил ей яблоко, которое извлек откуда-то из рукава. Выразив кое-как наше дружеское отношение, мы оставили женщину наедине с обледенелым мостом и вернулись на улицы Нью Фидлхема.

Мы прошли несколько кварталов, прежде чем я выдернула Джекаби из задумчивости.

— Вы были правы, — сказала я. — По поводу обуви, я имею в виду. Даже, если она не все правильно поняла, она видела именно то, о чем вы говорили. Значит, они все-таки металлические. Это же хорошо, да? Мы сузили круг поиска... сократили количество вариантов?

— Да, именно. За исключением того, что это вовсе не хорошо.

— Разве?

— Она сказала, он носит пиджак.

— А это плохо?

— С монстрами все просто, мисс Рук. Они монстры. Но чудовище в костюме? В принципе, это просто злой человек, негодяй, а злой человек куда опаснее.

Глава Тринадцатая

По просьбе моего работодателя, эта глава была пропущена.

Эбигейл Рук

Глава Четырнадцатая

Вернувшись в его дом на Орг Лейн, мы прошли через тихий холл — мои глаза все еще старательно избегали лягушки — по кривому зеленому коридору. Вместо того, чтобы продолжить в кабинете, Джекаби открыл дверь библиотеки. Сквозь альков окон в дальнем конце комнаты струился мягкий свет, поэтому детектив не стал зажигать свет. Он принялся вытаскивать книги с полок. Одни выглядели впечатляюще, массивные, в кожаных переплетах, другие же казались едва больше брошюры.

— Вам помочь? — спросила я.

Он поставил стопку книг рядом со мной и посмотрел вверх.

— Что? О. Да, конечно. Конечно. Для этого я вас и нанял. Так, посмотрим, в этом проходе должно быть несколько полезных изданий. Ищите Альманах Аркана и что-нибудь Менделя.

Он суетился за углом, а я осматривала ближайшие полки. Кажется, ни имена авторов, ни названия книг не учитывались, когда Джекаби расставлял книги.

— Здесь есть хоть какая-то система? Как вы находите здесь хоть что-нибудь? — спросила я.

Голос детектива раздался из соседнего ряда.

— У меня простой и утилитарный метод расстановки. Они рассортированы по сверхъестественным силам и цвету ауры. Сейчас вы в бежевом, например.

— Знаете, я могу все это каталогизировать и рассортировать подобающе, если вы пожелаете. В школе я много времени проводила в библиотеках. Уверена, это займет не больше недели или двух.

Его голова неожиданно появилась в конце моего ряда.

— Боже мой, нет! Нет, нет, нет! Они расставлены ровно так, как мне удобно. Просто... просто смотрите и не трогайте их. И не потеряйте мои закладки. О, и не заходите в секцию Опасных документов, — он махнул рукой в сторону, скрытую от глаз коридором полок, где тени были немного плотнее, чем следовало бы, — да, и не...

— Возможно, будет лучше, если я просто возьму у вас эти, — предложила я, забирая стопку уже отобранных Джекаби книг, — и отнесу их туда, где вы сможете, удобно расположившись, продолжить свои исследования?

— Прекрасная идея. Спасибо, мисс Рук.

В итоге мы перенесли стопку из одиннадцати или двенадцати томов и три большие карты в его кабинет. Казалось, Джекаби выглядел удовлетворенным, предвкушая предстоящее погружение в работу. Но сперва он отправился в лабораторию и заварил чайник невероятно крепкого чая. Чайный сервиз, с которым он вернулся, совершенно ему не подходил. Это был очень изящный набор, раскрашенный в мягкие пастельные цвета с цветочными узорами и завитушками, слишком женственный.

— Надеюсь, вы пьете без молока? Оно закончилось, — произнес он, отодвигая в сторону несколько бумаг, чтобы поставить поднос на угол стола.

— Я обойдусь. Спасибо, сэр.

— Так же, в прошлом месяце произошел небольшой инцидент с сахаром. Вы найдете несколько кусков в сахарнице, но они слишком карамелизовались. Боюсь, термохимическое разложение необратимо, и все же технически это сахар.

Из сахарницы торчали несколько волнистых, темно-коричневых завитков. Они  застыли в странных изгибах, словно миниатюрный осьминог был повержен в неподвижность элегантной серебряной ложкой.

— В самый раз, — ответила я, — так чем я могу помочь вам?

Джекаби уже устроился в широком кожаном кресле и принялся просматривать первую книгу из стопки. Полностью поглощенный своим исследованием, он рассеяно грыз завиток коричневого сахара и не подавал ни единого признака, что слышал меня. Испытывая неловкость, я села в кресле напротив и отпила из чашки, находя утешение в такой простой привычке, в то время как он пролистывал страницы, оставляя то тут, то там клочки бумаги в качестве самодельных закладок.

Мой праздный взгляд блуждал по комнате, изучая книги и декор. Здесь было множество интересных артефактов и томов, но я все же заметила, что кое-чего не доставало. Ни единой фотографии или портрета — да, даже простого силуэта — не украшало стены этой комнаты. Даже в одинокой холостяцкой квартире Артура Брегга был портрет женщины. Женщины, которую он любил. Которая любила его. Которая рыдала на улице, когда его не стало. Воспоминания сковали мне горло. Я задумалась, что печальнее: оставить кого-то плакать по тебе после твоей смерти или вообще не иметь никого, кто мог бы скучать по тебе.

Мой взгляд снова упал на банку с надписью «залог», набитую банкнотами, что помогло мне перейти от жалости к другим до жалости к себе. Встреча с Хатун напомнила мне о моем бездомном состоянии. И я старалась придумать, как бы получше поднять тему аванса, прежде чем наступит вечер, и мы расстанемся до утра. То ли от крепкого чая, то ли от полнейшего безделья, я почувствовала волнение, ожидая, когда Джекаби оторвется от чтения.

Я налила еще чашку горького чая из прекрасного чайника и вернулась на свое место. Я заметила проблеск света на стене и обернулась в поисках того, что могло его отражать. Когда я посмотрела назад, то увидела, что свечение разрослось, распространяясь по поверхности. Я не могла отвести взгляд. Мой мозг лихорадочно пытался понять, на что именно я смотрю. Это было лицо. Лицо женщины, серебристое и бледное. Затем показалась гладкая, стройная шея, а за ней и тело, одетое в простое платье, белое и такое же нематериальное, как и она сама. Она выплыла из стены, как пловец выныривает из бассейна. Только здесь не поверхность за ней, а она сама словно покрылась рябью от движения. Осторожно и плавно призрак вошел в кабинет.

Я замерла, и чашка выскользнула из моих пальцев. Мой рот раскрылся, но я кажется забыла, как издавать звуки. К счастью, горячий чай, обжигая мое бедро, пробил себе дорогу сквозь мой ступор и напомнил мне, как это делать.

— Ааааагрррр! — все, что я смогла произнести.

Это привлекло внимание Джекаби.

Детектив быстро положил меловую тряпку в мои руки и поднял кресло. Не помню, чтобы я вставала, но сделала это видимо чересчур поспешно, опрокинутая мебель была тому доказательством. Я прикоснулась к своей влажной, болящей ноге, уставившись на спектральную фигуру. Она дрейфовала на полпути через стол и подняла чашку, которая закатилась туда.

— Если вы собирались принимать гостей, — произнес призрак со вздохом, — неужели было так сложно предупредить меня?

Ее глаза под тяжелыми веками были темными. Нежные черты ее лица и мягкие скулы обрамляли два одинаковых изогнутых локона. Остальные волосы были заправлены за уши и опускались серебристыми волнами на спину и плечи, словно оживший водопад. Стройная, словно воздушная, фигура с плавными движениями, напоминающая дым на легком ветерке. С тихим звоном она поставила чашку на поднос и продрейфовала к месту на подоконнике. Через ее прозрачную фигуру я могла видеть покачивавшиеся ветви плакучей ивы во дворе.

— Как грубо с моей стороны. Дженни, это мой новый ассистент, Эбигейл Рук. Мисс Рук, это Дженни Кавано. Прошу прощения, что не представил вас раньше, но мы с мисс Рук были заняты вопросами жизни и смерти. Вы же понимаете?

— Понимаю, — ответила она задумчиво, — даже больше, чем вы можете себе представить. Вообще-то мы уже встречались, пока вас не было. Ну, почти встречались. Думаю, вы не рассказали ей обо мне, так ведь? Неужто вы стыдитесь меня? А, Джекаби?

— Что за ерунда? Конечно, нет. Просто увлекся другими вещами. Вы поладили? — внимание Джекаби вернулось к томам на столе. Он рассеяно развернул одну из карт. Темные глаза Дженни уставились в окно.

— К вашему сведению, мы не поладили, — произнесла она, — совершенно. Мы не поладили, потому что леди не ладит с незнакомцами, которые врываются в ее спальню. Ей повезло, что я не приняла ее за вора, — а потом добавила тоном, свойственному старым привычным спорам. — Хотя, я была бы не против, окажись она обыкновенным вором. Возможно тогда она бы остановилась в гостиной и унесла бы часть того хлама, которым вы заполонили комнату, вместо того, чтобы врываться ко мне.

— Это не хлам. И вещи лежат именно там, где мне это удобно. Спасибо.

Я была единственной, кто по-настоящему смотрел хоть на кого-то. Мой взгляд блуждал между ними, пока они небрежно подтрунивали друг над другом, словно соседи за живой изгородью.

— Конечно. Что может быть лучше для бабушкиного дивана, чем стоять под грязным брезентом, засыпанным каменным крошевом?

— Руническими камнями, — поправил её Джекаби, все еще не смотрящий в ее сторону. — Я уже объяснял, это редкая и значительная летопись древних скандинавских богов.

— Правда? Потому как последнее, что вы потрудились перевести, была шутка о группе шумных пьяниц.

— Да, это они и есть. Северяне знали, как выбирать своих богов. Эти крошащиеся камни, должен заметить, приносят куда больше пользы, чем вы или ваша покойная бабушка, между прочим.

Последовала неловкая пауза, прерываемая время от времени звуком переворачивающихся страниц или перемещением книг на столе Джекаби. Вскоре стало казаться, что детектив совсем забыл о беседе. Его губы беззвучно произносили слова, словно декламируя мысли, которым суждено было остаться между ним и его пыльными бумагами.

Призрак Дженни осталась сидеть на подоконнике, изучая мир за пределами нарастающих сумерек. Под ее серебристой маской скрывалась вполне живая женщина, немногим старше меня. Несмотря на все ее бахвальство, она выглядела уставшей и грустной.

— Извините за комнату, — произнесла я, — я не знала.

Она немного повернула голову в мою сторону.

— Все в порядке.

— И по поводу чая. Вы так... я не ожидала увидеть вас.

— Я знаю. Потому и поступила так, — она встала, зависнув над полом, и начала дрейфовать к двери Джекаби. — Вы бы совсем меня не заметили, если бы я того не захотела, дорогая. Последнему я не показывалась неделями.

— Что ж, я рада, что вы показались. Это... я рада познакомиться с вами, мисс Кавано.

Она замерла на пороге и оглянулась через плечо. Ее взгляд скользнул по Джекаби, который все еще был поглощен работой, а потом метнулся ко мне.

— Вы, правда, рады?

Теперь, когда первоначальный шок прошел, я находила ее все менее пугающей и более интригующей. Стоило привыкнуть к ее мерцающей прозрачности и невесомости и все сложнее было опасаться этой поразительной переливающейся леди. Я задумалась, пожалуй, немного ревностно, была ли она так же прекрасна при жизни. Ее летящее платье заставило меня вспомнить о своем бледном платье с грязным зеленым подолом и свежим пятном от чая. Впервые после Англии, я пожалела, что не выбрала что-нибудь менее практичное. Что-нибудь с корсетом и лентами. Если бы у меня была такая же фигура, как у Дженни, мне бы, возможно, понравилось наряжаться. И я точно никогда бы не беспокоилась, что со мной будут обращаться, как с ребенком.

Осознав, что я уставилась на нее, я протянула руку.

— Я очарована.

Она не ответила на мой жест, развернулась и прошла сквозь дверь. Но поскольку та стояла раскрытой, она прошла сквозь лишь небольшой её кусочек. Из коридора она пригласила меня следовать за ней.

Я взглянула на Джекаби, чьи темные волосы торчали поверх особенно массивного тома с кельтским орнаментом на обложке.

— О, он будет погружен в это еще долго, — сказала она со вздохом, — идемте.

Я вышла в коридор, и она продолжила подниматься по винтовой лестнице.

— Вы встречались с Дугласом? — спросила она, проходя сквозь ступени.

— С кем?

Она остановилась у поворота, улыбка играла в ее глазах.

— Вы просто обязаны познакомиться.

Глава Пятнадцатая

Дженни привела меня на третий этаж. Дойдя до площадки, я резко остановилась, восхищенно разглядывая пространство вокруг. Лестница на предыдущих двух этажах выходила на узкие, слабо освещенные коридоры. На этом этаже — в широкий холл. Внутренние стены со всех сторон были выбиты, лишь оставленные изредка колоны поддерживали потолок. Широкие окна на каждой стене пропускали свет, который освещал нечто невероятное.

Я стояла на деревянном настиле довольно длинном, который затем, слегка видоизменяясь, таял в траве и грязи. Остальная часть пола была движущимся, живым пейзажем. На месте, где должен был быть коридор, расположился молодой лесок, молодые побеги которого создавали витиеватый узор. Грань между настилом и травой была удивительно тонкой, доски слева и справа словно терялись в земле. Я заметила, что от некоторых колон отходят тонкие веточки, и задумалась, покрываются ли они листвой по весне.

Господствовал в этом пространстве огромный пруд, оккупировавший большую часть пола. Он находился слева от тропинки — продолговатый бассейн в зелено-синих цветах, изгибом напоминающий фасоль, с маленьким островом посередине. На покрытом кустарником острове стояло высокое кресло с темно-сливовой обивкой. Пруд был около двадцати футов [2] в ширину и несколько футов в глубину, что казалось совершенно невозможным, судя по размерам здания и высоте потолка предыдущего этажа. Несколько золотисто-оранжевых рыбок плавало у самой поверхности.

Здесь и там по землистому полу были расставлены столы и комоды, охваченные наполовину лозой и сорняками. Стулья, дверцы шкафов, даже картины на стенах заросли мхом, будто природа забралась через открытое окно и застала их ночью врасплох. Все это просто стало частью буйного, хорошо обставленного пейзажа.

— Сначала я была против этого, — раздался голос Дженни у меня над моим плечом. — Правда, Джекаби меня не спрашивал. Он любит собирать разнообразные вещички, особенно от своих не совсем традиционных клиентов. Хотя теперь мне сложно представить это место без них. В ясную ночь можно раздернуть шторы, тогда звезды заиграют в волнах, а их свет отразится на потолке. Это бесконечно красиво. Для человека, сосредоточенного на рациональности и науке, он, похоже, не может отойти от невероятного и волшебного.

Последние лучи заходящего солнца окрасили небо в кроваво-красный и оранжевый цвета, а слабые волны теплого света играли на потолке над прудом. От чего казалось, будто комната наполнена спокойствием и легкостью. Я перевела взгляд на Дженни, которая смотрела на меня, поджав губы.

— Вы влюблены в него? — спросила она.

— В кого? — В голове невольно всплыло лицо одного молодого полисмена, а на щеках появился румянец, когда я попыталась отбросить эту мысль в сторону.

— В Джекаби, конечно.

— Боже мой, конечно же, нет! — я не хотела, чтобы мой ответ звучал настолько ошеломленным, но вопрос застал меня врасплох. Однако моя реакция, кажется, порадовала призрака и выражение ее лица смягчилось.

— Не стоит так изумляться моему вопросу. Он хороший человек... и непривлекательным его не назовешь.

— Допустим, — ответила я, запнувшись. — Пожалуй, если бы его еще и убедить сжечь эту ужасающую шапку.

Дженни залилась искренним смехом.

— О да! Да! Я давно проиграла эту битву. Не переживайте, весной он будет носить ее реже. — Ее прелестное хихиканье было заразительным, и через мгновение я присоединилась к ней. — Есть кто-то еще, не так ли? — спросила она.

— Я, что ж я… нет. Не совсем. — Четкие скулы, глубокие карие глаза и завитки иссиня-черных волос, торчащих из-под фуражки, снова вспыли перед глазами, и мои щеки вновь залились румянцем. — Нет.

Дженни вздохнула.

— Не тратьте попусту время. Жизнь так коротка для безответной любви. Уж поверьте эксперту, — она пронеслась над деревянным настилом и зеленью к центру комнаты. Ее невесомые шаги раздували травинки, словно слабый ветерок. — Принесите немного хлеба из ящика, — попросила она.

Я обернулась и увидела простой деревянный ящик с несколькими буханками засохшего хлеба. Выбрав одну из них, я пошла по тропинке, стараясь не отставать. Деревянный настил постепенно утопал в травянистой грязи. Призрачная леди устроилась на скамейке из кованного железа с видом на пруд. Она похлопала по сидению, приглашая меня присоединиться.

— Зачем же вы тогда пришли сюда? — спросила она, когда я села рядом.

— Это была ваша идея, — ответила я. — Хотя здесь мило, вы правы. Очень умиротворяюще.

— Я не о пруде, глупышка. Почему вы пришли работать на Джекаби?

— Ах, это. Что ж, все произошло так быстро, — ответила я. — Я пробыла в Восточной Европе большую часть этого года и только недавно приехала в Штаты. Просто искала работу. Любую работу, лишь бы хватало на крышу над головой. И вот я нашла объявление...

Над прудом к нам подлетел селезень, оставляя на поверхности глубокий след своей перепончатой лапой, прежде чем приземлиться у самой кромки воды. Я отломила кусок хлеба и, разломав его в крошки, бросила в траву.

— Сейчас, когда я уже втянулась... не знаю. Это все, конечно, невероятно и так неправдоподобно. Пожалуй, мне очень понравится помогать раскрывать тайны и спасать жизни. Предполагаю, есть гораздо более плохие способы заработать деньги.

— Он слегка сумасшедший, знаете ли. Но приключения могут быть весьма заманчивыми.

Я кивнула, наблюдая, как утка плавает на поверхности, подъедая крошки.

— Мой отец тоже искатель приключений, — неожиданно произнесла я. — Хотя не уверена, что он бы одобрил мой выбор.

Я предпочла не упоминать, как старательно избегала возможности узнать, что обо всем этом думали мои родители. С того момента, как я решила пустить деньги, отложенные на обучение, на оплату моих путешествий, я намеренно старалась не поддерживать связь с ними. Время от времени я посылала им открытки, заверяя их в своем благополучии и безопасности. Но никогда не оставляла обратного адреса или других признаков, способных помочь им отследить место моего пребывания.

Уверена, что мама волновалась за меня, но отец... Всю свою жизнь я боготворила его и беспрекословно подчинялась его воле, держась у него за спиной, как послушная дочь, в то время как он шел на встречу новым открытиям. Не то что бы его слова потеряли свою власть надо мной, как раз наоборот. Втайне, я боялась, что, если ему представить шанс призвать меня обратно в безопасную монотонность бытия, мне придется подчиниться.

Голос Дженни ненавязчиво прервал мое молчание.

— Плотное общение с Джекаби может быть... опасным. Вас это не пугает?

— Конечно, пугает. Немного, — подтвердила я. Похожие предупреждения я получала сегодня весь день, начиная от малоприятной женщины на почте и заканчивая  инспектором Марлоу. Даже Джекаби, казалось, не верил, что я справлюсь с работой. — Но сегодня... не знаю, как это объяснить. Я так легко влилась. Все было так естественно. Как если бы я вернулась в детство и мир оказался бы именно таким, каким описан в книжках со сказками. Пожалуй, я просто забыла про страх и наслаждалась долгожданным приключением.

Дженни вздохнула и откинула голову назад. Она произнесла что-то очень тихо, и мне послышалось:

— Именно это и делает его таким опасным.

Покончив с крошками, селезень подобрался ближе в поисках добавки. Он был статным, голова и спинка были угольно-черными с зелеными и фиолетовыми вкраплениями. Крылья у него были коричневого цвета и напоминали чопорный жилет над его белым брюшком. Пятнышки на слегка выпяченной груди отливали красным цветом и напоминали галстук, потому что сужались к низу. Он подошел поближе и с надеждой замер. Я бросила ему пригоршню крошек.

— Там была женщина, — произнесла я. — Когда мы с Джекаби вышли, увидели плачущую женщину. Ее фото было в квартире жертвы. Это так грустно... ужасно и трагично, конечно, но мне не было грустно, пока я не увидела, как плачет эта женщина. Этот момент совсем не напоминал приключения из книжек. Джекаби говорит, что это еще не конец. Сегодня мы встретили человека, который умрет к утру, если верить Джекаби.

Дженни кивнула, разделяя мою грусть, и некоторое время мы наблюдали за селезнем, клевавшим крошки.

— Вы же знаете, что вы не первый ассистент, с которым он работал?

Я кивнула.

— Он сказал мне. Несколько ушли от него... но, кажется, был кто-то, кто все же остался, так? — Я вспомнила зашифрованную страницу из журнала, на который наткнулась внизу, и неожиданно меня осенила печальная мысль. — Это были вы, так ведь? Вы... ну, знаете... во время одного из его расследований, так?

Она подняла бровь.

— Умерла? Нет, это случилось задолго до встречи с мистером Джекаби. И я никогда не работала на него, если вы об этом. Это место принадлежало моей семье. Несколько семей пытались въехать сюда до Джекаби, но, видимо, присутствие призрака не входит в достоинства дома. Пошли слухи. Участок перешел во владение города и мэр Спейд позвал Джекаби, надеясь, что тот сможет произвести изгнание или что-то в этом духе. Так мы и познакомились, — она улыбнулась своим воспоминаниям.

— Я так понимаю, он не изгнал вас?

Она мягко рассмеялась.

— Нет, он не изгонял меня. Он разговаривал со мной. Как с человеком. Он заварил чай, даже спросил моего разрешения воспользоваться кухней, и просто заварил чай. Мы сели за стол и поговорили. Это была первая полноценная беседа за последние десять лет. Он налил мне чашку чая и позволил ей остывать передо мной, пока мы разговаривали. Он был откровенен. У него не было претензий к попыткам Спейда продать это место. Сказал, что у мэра есть все права на это. «Если каждый умерший решит оставить свое жилье за собой, нам негде будет жить», - сказал он, что в общем-то справедливо. Спейду он сказал, что я так же имею право остаться здесь. «Раз здесь нет злобных духов, нет и приказа о выселении», — так, кажется, он сказал. На этом все и закончилось. Неделю спустя Спейд отдал это место ему.

— Та еще сделка, — ответила я, все медленнее разбрасывая крошки, из-за чего селезень подбирался все ближе, бросая на меня многозначительные взгляды.

Закатив глаза, она стряхнула признательность с лица.

— Это было до того, как он разворотил мою кухню, переделав ее в свою лабораторию. Это была такая милая кухня, с плиткой и кружевными занавесками. Вы видели, во что он превратил ее? При виде этих безвкусных костей, что он подвесил к потолку, хочется умереть. Вы меня понимаете?

Я помассировала затылок, вспоминая.

— Вы тоже заметили это?

Ее глаза сияли от удовольствия, и она с благодарностью продолжила.

— Хотя бы эта затея с полом оказалась удачной. Открытое прекрасное пространство против того хаоса в лаборатории. В этом весь Джекаби. Наука и магия, красота и бедлам. Вещи, которые не должны сочетаться, в случае с Джекаби, перестают следовать этому правилу. Несмотря на его недостатки, он по-настоящему удивительный человек, — она смотрела на пруд, пока говорила, и серебристое выражение ее лица выдавало тоску. — Мне не удается выбраться отсюда, — продолжила она, — и это место стало настоящим спасением. Конечно, большая часть хлама, что хранилась здесь, разошлась по всему дому. Я давно перестала убирать за этим мужчиной... и в гостевой! — она неожиданно прервалась, задохнувшись.

— Что... что случилось?

— Вам нужно где-то остановиться! И вы наконец-то сможете заставить его убрать кучи своего мусора на чердак. Вы ведь будете поддерживать чистоту в комнате, мисс Рук?

— Мне... эм... не уверена, что буду чувствовать себя комфортно, прося о комнате и питании. Меня ведь только что наняли.

— У Дугласа есть и комната, и питание. Джекаби не сможет вам отказать. Идеально!

— Не уверена, — ответила я. — И кто такой Дуглас?

— Вы новый Дуглас! Он был ассистентом Джекаби, как и вы сейчас. Сейчас же Дуглас занимается архивами, — она указала на шкафы у стены, вершины которых были покрыты мхом и полевыми цветами.

— А где он спит?

Дженни засмеялась над шуткой, которую я не поняла. Селезень, устав ждать, когда я брошу новую порцию крошек, взмахнул крыльями и неуклюже плюхнулся мне на колено. Птица была немаленькой, особенно лапы и часть от клюва до хвоста. Ее нынешнее положение поставило нас лицом к лицу. Он смотрел на меня, а не на хлеб в моей руке, и его маленькие глазки словно сверлили меня.

— Дуглас? — спросила я, уверенная в ответе.

Красновато-оранжевый клюв дернулся, словно кивая. Птица расправила крыло и закачалась, ловя равновесие. Когти на его лапах неудобно впивались мне в ногу.

— Ну же, — захихикала Дженни, — не будьте грубой. Эбигейл, поприветствуйте Дугласа.

Правой рукой я взялась за перья и слегка потрясла их. Дуглас убрал крыло, выравнивая свое положение, затем схватил остатки багета и спорхнул вниз. Лениво он перелетел на темно-сливовое кресло в центре заросшего острова и, приземлившись, принялся клевать добычу.

— Джекаби чувствовал себя очень виноватым из-за того, что случилось с Дугласом, — сказала Дженни, когда тот улетел. — Когда-то он был человеком. Джекаби отправил его в одиночку проверить одну ниточку, которая могла никуда не привести, но Дуглас угодил прямо в гущу событий. Когда Джекаби осознал свою ошибку и поспешил на помощь, было слишком поздно. Единственное, что он смог сделать, прежде чем мощная волна магии сразила Дугласа...

— Подождите, — произнесла я. — Он превратил его в...

— В селезня, — раздался голос Джекаби, и мы с Дженни повернулись, чтобы увидеть его, ступающего по тропинке. — Именно так. Моя попытка помочь Дугласу оставила свой след в его проклятье. Ирония этой ситуации не ускользнула от меня. Я поклялся не брать дел, пока не найду способ обратить эти метаморфозы. — Детектив остановился за нашей скамейкой, хмурясь от воспоминаний.

— Бог мой, — ответила я, — Тогда... эти убийства как-то связаны с делом о трансформации Дугласа?

— Что? Нет. Эти дела никак не связаны друг с другом.

— Тогда, что заставило вас отступиться от вашей клятвы?

— Я не отступился, я нашел решение, — ответил он. — Оно пришло ко мне после исчерпывающего вечернего исследования и одной короткой поездки за город за припасами.

— Тогда, почему Дуглас до сих пор утка?

— Это, черт побери, лучше спросить у него!

— Но... он утка!

— Он бесконечно упрям.

— Оно не сработало, — вмешалась Дженни.

— Конечно, оно не сработало, — огрызнулся Джекаби. — Он должен захотеть измениться! По своему собственному желанию.

— Но... почему он хочет оставаться уткой? — спросила я.

— Потому что, — ответила Дженни, — никто не хочет терять себя. Дуглас хранит все воспоминания о времени, когда он был человеком, но он утка.

— Хоть изначально он таковым и не был, — проворчал Джекаби.

— Это был не его выбор — потерять жизнь, которая у него была. Ее попросту забрали, — сказала Дженни, — но сейчас выбор за ним, сохранить или потерять свою нынешнюю жизнь. Сохранить или потерять себя.

— Он все равно был бы собой. Он был бы Дугласом. Ему просто нужно захотеть стать человеком снова.

— Нет, — голос Дженни был спокоен. — Он был бы другим Дугласом. Дуглас, который принял бы это решение, ушел бы навсегда.

— Полнейшая глупость. Это идиотское упрямство.

— Не стоит так опрометчиво спорить с упрямым духом, детектив, — произнесла она многозначительно. — Вы говорить с подобным.

Джекаби закатил глаза и вздохнул.

— Хорошо, хорошо, — произнес он, — но не думайте, что тот факт, что вы мертвы, делает вас специалистом в каждом споре.

— Нет, но моя правота делает. Никто не хочет терять себя, не зависимо от того, какую форму они принимают. А уж об этом я кое-что знаю, — Дженни встала со скамейки и начала медленно опускаться, проходя сквозь травянистый пол. — А сейчас я, пожалуй, оставлю вас двоих. Не забудьте спросить о комнате, Эбигейл! — и в следующее мгновение ее серебристые волосы скрылись под полом.

— А что с комнатой? — спросил Джекаби.

Я замялась.

— Ничего. Нашли что-нибудь в своих исследованиях?

— Много всего, — он помахал небольшим смятым конвертом и протянул его мне, — и мы получили наши телеграммы.

— О, прекрасно. Ваше чутье привело нас к чему-то?

— О, да, — ответил Джекаби, — именно так, мисс Рук. Кажется, история куда масштабнее и опаснее, чем мы думали.

Прим. переводчика: *чуть больше шести метров

Глава Шестнадцатая

В конверте лежали телеграммы из трех городов. Контакты в органах правопорядка Браннасбурга, Гэдстона и Гленвиля, личности которых Джекаби не посчитал нужным раскрывать, ответили достаточно оперативно. По просьбе детектива, на почте собрали все телеграммы вместе и отправили нам. Еще две или три должны были прийти в ближайшее время, но по содержанию одной из них легко было судить об остальных. В разнообразии стенографических фраз таилось одно и тоже послание, и послание это было простым — убийство.

Я просматривала страницы, пока мы спускались по винтовой лестнице назад в кабинет Джекаби. ПОДТВЕРЖДЕННЫЙ ИНЦИДЕНТ В БРАННАСБУРГЕ -ТЧК- гласила надпись в верху листа. ДЕТАЛИ ПОДХОДЯТ ПОД ОПИСАНИЕ -ТЧК- 11 НОЯБРЯ МЯСНИК ПС РАНА НА ШЕЕ -ТЧК- 5 ДЕКАБРЯ ПОЧТАЛЬОН ПС РАНА НА ГРУДИ -ТЧК- 20 ДЕКАБРЯ СЕМЬ БРОДЯГ ПС РАНА НА ГРУДИ -ТЧК-

— ПС? — спросила я, когда мы спустились.

— Причина смерти, — просто ответил он.

ДЕЛА НЕ РАСКРЫТЫ -ТЧК- ПОХОЖИХ ДЕЛ В АРХИВЕ НЕ ОБНАРУЖЕНО -ТЧК- ПОМОЩЬ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ -ТЧК- На этом послание заканчивалось. Взглянув на страницы из Браннасбурга и Гэдстона, я увидела похожие записи, отличавшиеся лишь датами и профессиями жертв.

— Бог мой, — произнесла я, пролистывая страницы, — их так много!

— Да. Кажется, мистер Брегг шел по следу серийного убийцы, который объявился несколько месяцев назад, а может и раньше. Отметки на его карте, Р.Ш. и Р.Г., обозначают рану на шее или на груди. Судя по всему, наш убийца предпочитает грудь. Все они произошли за пределами юрисдикции Нью Фиддлхема, следовательно, убийца приложил немало стараний, чтобы держать власти в неведении. Попытка Брегга пролить свет на эти смерти лишь привела к его собственной.

Вернувшись в свой кабинет, Джекаби развернул нарисованную от руки карту погибшего репортера и разместил ее поверх своей прекрасно детализированной карты, которая занимала большую часть его стола. Порывшись в ящике, он вытащил небольшую упаковку булавок с толстыми, блестящими головками. Вытряхнув булавки на стол, он принялся сравнивать карты.

Разложив их, мы увидели, что они вполне соответствуют друг другу. Брегг был аккуратен при копировании. Джекаби начал переносить отметки с одной карты на другую с помощью булавок, которые вдавливал глубоко в дерево, прикрепляя карту к столу на некоторое время. С другой стороны стола я захватила несколько булавок и принялась помогать.

— Вот это место, — сказала я.

— Не совсем, — сказал Джекаби

Я снова просмотрела оригинальную карту и пересчитала отметки. Джекаби убрал лишние булавки обратно в упаковку, пока я все проверяла. Мы перенесли все двенадцать отметок. С печальным многозначительным взглядом детектив передал мне еще одну булавку. Я поняла его замысел и, наклонившись, чтобы найти нужное место на карте города, закрепила булавку, обозначавшую Артура Брегга. Тринадцать блестящих отметок смотрелись как отполированные надгробия.

— Брегг не был отмечен на собственной карте по очевидным причинам. Что еще, как вы думаете, отличает его смерть от остальных убийств? — спросил он.

Я взглянула на карту. Булавка, обозначавшая Брегга, стояла в одиночестве в центре карты. Остальные стояли небольшими группами по двое-трое, окружая ее, словно громилы на школьном дворе.

— Он единственный из Нью Фиддлхема, — поделилась догадкой я.

— Очень хорошо. И о чем это говорит нам?

Пугающая мысль пришла мне в голову.

— Это значит... что убийца убивает несколько человек в каждом городе, а затем переезжает в следующий. Сейчас он здесь, в Нью Фиддлхеме... и он только начал!

Я была в театре и знаю, что за подобными открытиями следует драматичное звучание органа и вздох толпы зрителей, но в реальной жизни слова просто повисли в воздухе.

— Разумно, — ответил он, — но все же неправильно.

Он вытащил моток бечевки из верхнего ящика и взглянул на доску, на которой сохранились аккуратные строчки нашего списка дат.

— Двадцать третье октября, — прочитал он и привязал конец нити к соответствующей булавке в Гэдстоне, — а следующее было здесь, тринадцатого, — он протянул шпагат в противоположную сторону карты, обернув его вокруг булавки в Кроули, — затем пятое ноября вот здесь, — линия пролегла на карте, дойдя сначала до Гленвиля, затем поднявшись к Браннасбургу. Нить тянулась по карте в разные стороны. В одном городе никогда не совершалось по два убийства за раз, еще реже в соседних городах. Чаще всего они происходили в разных концах карты. В итоге перед нами оказалось нечто, напоминающее небрежное изображение звезды, с зигзагообразными линиями вокруг Нью Фиддлхема. Джекаби отрезал конец и закрепил его вокруг одинокой булавки в центре этого хаоса.

— Он старательно заметал следы, чтобы отложить свое обнаружение так надолго, насколько это вообще возможно, — сказал Джекаби. — Проходили недели, даже месяцы, прежде чем он возвращался на прежнее место. Это позволяло избежать лишнего внимания. Он менял юрисдикции, так что потребовалось бы несколько месяцев, прежде чем полицейские поняли, что охотятся за одним и тем же подозреваемым. Благодаря стараниям Брегга, убийце пришлось нарушить свое самое важное правило.

— Какое же? — спросила я.

— Он совершил убийство там, где живет. Судя по расположению убийств до этого, можно заметить, что он избегал Нью Фиддлхема и кружил по его окрестностям. Обычно полицейские ожидают увидеть преступника прямо в центре кучи мертвых тел. Потому наш убийца старательно разрабатывал свои преступления, дабы выпасть из их поля зрения. Его дом здесь. Я уверен в этом.

— Что? Здесь в городе? — спросила я. Мой взгляд ненароком метнулся к окну и тусклому свету раннего вечера. Луна была еще низко, но уже отчетливо видна в убывающем свете дня, почти идеальный белый шар в обрамлении зловещих темных пальцев тонких веток. — Не проще ли монстру прятаться в лесу? Скрываться в тени и выходить по ночам?

— Это вполне возможно, но я подозреваю, что мы ищем человека. Человека, у которого есть дом, — сказал Джекаби, — Хатун утверждает, что успела хорошо разглядеть убийцу. Существо, которое она описала, может, и не существует, но я верю, что она была там, когда наш злодей попытался ускользнуть через окно. Он оставил следы на подоконнике, но не на балконе, что подтверждает ее рассказ. Итак, если бы вы были хладнокровным убийцей, способным разорвать грудь взрослого мужчины, вы бы побоялись встретиться с хромой, седовласой старушкой?

— Думаю, нет.

— А если вы не увидели, кто или что ждет вас? Тогда, как и наш осторожный злодей, вы бы искали другой выход, чтобы оставаться в безопасности. Что если он взглянул вниз на аллею и ничего не увидел, как говорит Хатун? Возможно, ее шаль все же обладает способностью отводить взгляды посторонних. Если злодей не заметил Хатун, тогда у него есть дом. И если у него есть дом, то мы можем с уверенностью заявить, что он в Нью Фиддлхеме. Если он обитает в Нью Фидллхеме, тогда все до единого здесь в опасности, — поспешно договорил Джекаби и остановился, чтобы вздохнуть.

С каждой минутой мне все меньше хотелось заниматься поисками жилья.

— Но почему он начал убивать в Нью Фиддлхеме? — спросила я. — Должно быть, произошло что-то особенное. Брегг нашел его. Как вы сказали, репортер был убит скорее всего потому, что начал складывать воедино эти убийства.

— Как мы только что сделали? Вы об этом? — спросил Джекаби с поднятой бровью. — Я понимаю, о чем вы, но убийца был уверен, что его план поможет задержать расследование надолго. Теперь же он знает, что его плану пришел конец. Как загнанный гусь, он будет непредсказуем, сумасброден и смертельно опасен для каждого, кто окажется рядом с ним.

— Гусь? — спросила я.

— Да, гуси могут ужасать. Кем бы он ни был, взявшись за расследования Брегга, мы вскоре попадем в его поле зрения. На мой взгляд, разумно было бы усилить защиту этого дома и нашу собственную, пока все не кончится. Это вопрос времени, когда наш злодей нанесет нам такой же визит, что и Бреггу, узнав о наших расспросах.

Холодок пробежал по моему позвоночнику, и я бросила нервный взгляд через плечо. Стоило мне заговорить, как неожиданно сверху раздался оглушительный грохот. Мы с детективом обменялись настороженными взглядами. Затем он схватил шишковатую деревянную дубинку с полки за столом и поспешил наверх. Я осмотрелась вокруг в отчаянных поисках чего-нибудь устрашающего, и остановилась на огромной тяжеленной книге. Я несла ее, как метатель ядра, стараясь держать эту необъятную вещь на уровне уха. Запястье тряслось, но я была слишком напряжена, готовясь запустить ее в любого негодяя.

Мои нервы вибрировали, как натянутые струны, и я тихо проклинала винтовую лестницу, поднимаясь наверх в холодном поту. Поднявшись на последний пролет, я увидела груду артефактов, разбросанных по коридору. По всей видимости, они вывалились из загроможденной комнаты справа. Тарелка из китайского фарфора с золотой инкрустацией по-прежнему вращалась на месте, а медленно оседающие перья говорили о разодранной подушке, лежащей где-то в этой груде.

Дженни стояла в дверном проеме, ее колени исчезали в перевернутом фонографе. Выражение лица призрака было сложно понять. Ее серебристое лицо казалось покрасневшим, щеки и нос потемнели до серого цвета. Позади нее Дуглас заходил на посадку на изогнутое изголовье кровати, которая была наполовину развернута с моего последнего визита. На нем было два шелковых галстука, обернутых вокруг шеи, словно церемониальное одеяния.

— Что...? — начал было Джекаби.

— О, привет! — сказала Дженни, застенчиво улыбаясь. На ней была пара кружевных перчаток, чья материальность странно выделялась на фоне ее полупрозрачной фигуры, — Просто решила помочь вам. Нам нужно столько всего перенести. Вы будете удивлены, как сложно оставаться сильным, когда пытаешься передвигать огромные неудобные вещи.

Дуглас крякнул и кивнул клювом.

— О, как будто от тебя было много помощи! — Дженни ткнула пальцем в его направлении, потом вернулась к нам. — Я знала, что вы согласитесь, Джекаби. Так что Дуглас согласился помочь мне найти свободное место на чердаке, — она перевела взгляд с детектива на меня. — Вы же останетесь, так ведь?

— Я не...  — начала было я, но Джекаби меня прервал.

— Конечно же, она останется здесь! Где еще ей оставаться? Но это не повод разбрасывать мои вещи по всему дому!

На этом все и решилось. Дженни захлопала в ладоши, широко улыбаясь, а Джекаби повернулся посмотреть на меня.

— Что, черт побери, вы делаете с моей копией «Истории Ликантропов»?

— Я... что? — спросила я удивленно.

— Книга в ваших руках? Зачем она, ради всего святого, понадобилась вам?

— Ну, вы взяли эту палку.

Он нахмурился.

— Это дубинка. Вырезанная из ирландского терновника одним леприконом-ремесленником, закаленная в печи Гофанона и пропитанная сверхъестественными силами для защиты. Это, — указал он на книгу, — просто книга.

— Зато тяжелая. Леприконом? Таким маленьким существом, которое хранит горшочек с золотом за радугой?

— Не говорите глупости. Я имею в виду настоящего леприкона. Этот том отпечатан в шестнадцатом веке. Я очень надеюсь, вы не собирались использовать его, как снаряд.

Он забрал протянутую мной Историю Ликантропов и вернулся на лестницу.

— Джекаби, — произнесла я прежде, чем он начал спускаться вниз, — спасибо!

— За что вы меня благодарите?

— За то, что приютили меня... и за то, что взяли меня на работу. Спасибо.

— Не стоит благодарности. Просто постарайтесь из всех сил не умереть, хорошо? И еще кое-что, мисс Рук. Пообещайте мне, что если станете голубем или ежиком, или кем-то подобным, вы не будете так упорствовать в своем стремлении им остаться. Что ж, мне нужно кое-что сделать. Почему бы вам не помочь мисс Кавано разобрать свою комнату? — его голос исчез, стоило ему спуститься.

Остаток вечера мы с Дженни провели, перенося нешуточную коллекцию эклектичных предметов. Какие-то из них нашли пристанище среди зелени, другие же мы перенесли на еще более захламленный чердак. Дуглас проводил время, поедая хлебные крошки и крякая в неодобрение нашего выбора места для мебели. Джекаби занялся проверкой ставней и «поддержкой безопасности», окружив дом солью, рожью, святой водой и чесноком.

На другом конце города мистер Хендерсон — мужчина, который слышал немой крик банши — проводил вечер, умирая. Точнее, он провел за этим занятием очень небольшую часть вечера, в оставшееся время он был мертв.

Глава Семнадцатая

Утром я проснулась от грохота тарелок внизу. На мгновение я словно вернулась в родительский дом, в котором мама на кухне готовила завтрак. Я была в безопасности, и все было в порядке. Слабый запах чего-то горелого заставил меня открыть глаза, и мое дезориентированное сознание снова оказалось в странной, захламленной комнате за тысячи миль от дома. Несмотря на всю нашу с Дженни работу, кресла и старые столы, захваченные вычурными подсвечниками и деревянными масками, были расставлены по углам. Наших сил едва хватило разобрать коллекцию, расположившуюся на кровати. Но стоило мне закончить работу и забраться в постель, как я тут же провалилась в сон.

Я спала в белье, оставив мое унылое зеленое платье для прогулок проветриваться. Свет пробивался сквозь шторы. Я потерла сонные глаза и потянулась за платьем. Но оно исчезло. Чемодан стоял у кровати, там же, где я его оставила. Я поставила его на кровать. Застежка кликнула, открываясь и выпуская воздух.

Несколько нижних юбок и очень жесткий корсет спустя, я вышла в коридор в красном вечернем платье — подарке мамы на мой шестнадцатый день рождения. Узкий лиф сжимал грудь, пуговицы были слишком тугими, а высокий воротник плотно обнимал мое горло. Подол волочился по полу, и я чувствовала себя фарфоровой куклой со всеми этими слоями кружев вокруг моей шеи. Не говоря уже о нелепых пышных рукавах, которые так раздули мои плечи, что мешали боковому зрению. Несмотря на все эти слои, я чувствовала огромный бант на спине, подпрыгивающий при каждом шаге. Я подумала, не стоит ли вернуться в комнату и переодеться в грязные рабочие брюки, но отказалась от этой мысли. Я достаточно провела времени в них, чтобы знать, что удобнее от этого не станет.

Аккуратно спустившись по лестнице, я нашла дверь в лабораторию. Джекаби оказался внутри. Он перемешивал что-то в железной сковородке, стоящей на небольшой конфорке, и фальшиво напевал что-то под нос. Среди банок и бутылок, окружавших его, он нашел перечницу и добавил немного перца в сковородку. По столешнице были разбросаны яичные скорлупки и остатки овощей, тут и там припорошенные порошками разных цветов. Стоило мне зайти внутрь, как Джекаби обернулся, услышав скрип двери.

— А, доброе утро, мисс Рук. Омлет?

— Эм, пожалуй, немного. Спасибо, мистер Джекаби, — я отодвинула стул и неловко уселась, расправив под собой юбки. — Я полагаю, вы не видели мое другое платье, так ведь?

— Нет, но Дженни упоминала что-то о прачечной этим утром. Она удивительно хорошо справляется со стиркой... это особенно впечатляет, учитывая, что она может взаимодействовать только с собственными вещами. Уверен, она носит старую пару перчаток в качестве эксперимента. Было бы прекрасно, если бы она помнила о своем маленьком расстройстве и не торопилась помогать переставлять мои вещи, но разве ее убедишь? Вы можете выглянуть и посмотреть, висит ли оно на улице.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Мое простое платье действительно висело на веревке для белья, а вмести с ним и мои чулки с носовым платком. Нижняя юбка сверкала белизной, а подол наконец-то утратил налет пыли и темный овал чайного пятна, оставленного вчера. И все же вещи оставались довольно сырыми. Вода с них стекала на траву. На улице было холодно, а потому мне сильно повезет, если они высохнут до захода солнца.

— Проклятье! — сказала я. — Я хотела сказать, как мило с ее стороны. Я должна быть благодарной.

Я развернулась, и подол платья зацепил ногу стоящего на подставке манекена, из-за чего тот полетел в сторону стеллажа с лабораторными склянками рядом с моим работодателем. Я потянулась, чтобы поймать его, но рефлексы Джекаби сработали быстрее. Он остановил манекен в шаге от дорогих мензурок и пипеток, затем вернул его на место и наконец-то взглянул на мое громоздкое красное платье.

— Что, во имя всего святого, на вас надето? — произнес он. — Я надеюсь, вы не намерены одеваться подобным образом, пока мы работаем.

Я сглотнула. Мои щеки горели, а атласный воротник, казалось, сильнее сжал горло.

— Это просто... — ответила я. — У меня остались только похожие на это вещи. И еще пара мальчишеских брюк, но я, конечно же, не могу разгуливать в них по городу.

— Кажется, вы и в этом едва можете ходить, — произнес Джекаби, возвращаясь к готовке. Он взял два одинаковых красных контейнера и обнюхал каждый. — Если вам нужна одежда, вам стоит обратиться за помощью к Дугласу.

— Дуглас носил женские вещи? — удивленно спросила я, поднимая бровь.

— Не то чтобы я был в курсе. Хотя я бы предпочел видеть его в платье, чем в перьях. Он ведет учет моих предыдущих расследований, а также занимается бухгалтерией. Я получил как-то груду женских вещей в качестве оплаты от одного клиента. Они принадлежали его покойной жене, если я правильно помню, а может его матери. Спросите Дугласа, уверен, он вспомнит. Как по-вашему, пахнет паприкой или порохом? — он поднес один из контейнеров мне под нос, и я осторожно вдохнула.

— Паприка? — предположила я, не имея ни малейшего представления, так ли это.

Джекаби кивнул и щедро посыпал ей содержимое сковородки. Сверх того он добавил немного содержимого из другого контейнера. Он отступил, закрыв лицо руками, когда порошок затрещал, буйствуя на жирной сковородке. Когда ничего так и не взорвалось, он выпрямился, вдыхая приятный аромат и улыбаясь.

Я же отправилась на поиски утки, чтобы разузнать о платьях.

Дуглас был мил, как все птицы, и в ответ на мой неопределенный вопрос подтолкнул меня к мшистому сундуку позади пруда. Я любезно его поблагодарила, и он улетел к своему насесту на маленьком острове. Я же открыла сундук и вытащила пыльное черное платье. Он выглядело так, что даже пуританская бабушка могла бы счесть его немного старомодным. Я все же приложила его к плечам. Покойная жена клиента — или, возможно, его мать — была по всей видимости крошечной и совершенно не обладала вкусом. У меня за спиной раздалось тихое хихиканье.

Приведение с комфортом расположилось на поросшем травой бревне. Ее мерцающую голову подпирала рука.

— Оу! Я не... Доброе утро, мисс Кавано, — сказала я.

— Дженни, вполне достаточно, — она улыбнулась. — Вам, правда, не стоит носить это, знаете?

— Я спросила.

— Уверена, что вы так и сделали, дорогая. Вам не стоит носить это, потому что оно ужасно.

— О, — ответила я, — полагаю, вы правы. Хотя, будь я на голову ниже и на десять килограммов полегче, я бы была очаровательным пилигримом. Крошечным, очаровательным пилигримом.

— Я думаю, вы чудесно выглядите в этом милом красном наряде, дорогая. Правда, это скорее вечернее платье, чем дневное, так ведь?

— У меня не такой уж большой выбор. Все, что у меня есть с собой, либо милое, либо практичное. За исключением того платья, что вы постирали. К слову, спасибо вам за это.

— Если они вам не нравятся, зачем же вы их брали с собой?

— Это было первое, что я увидела в шкафу, — вздохнула я. - До моего побега из дома, мама любила одевать меня в эффектные платья от своих любимых кутюрье, будто я ее кукла. Я никогда не думала о том, что носить, потому как ей было глубоко безразлично, что я думаю об этом. Возможно, мой выбор был бы больше, если бы она собирала мои вещи. А еще мне бы понадобился отдельная каюта для шляпных коробок. Ее самый большой страх, что ее дочь могут увидеть одетой в лохмотья. Под это определение подходит любой наряд без жесткого корсета, кружев и пяти слоев ткани. Я взяла с собой несколько комплектов школьной формы и с радостью ходила бы в них. Но я надевала их прежде, и они созданы для сидения за столом, а не для карабканья по скалам. Они легко рвались, а подолы скоро разошлись на ленты. В конце первого месяца они и в правду напоминали лохмотья. Оставшееся время на раскопках я провела в мальчишеских брюках.

— Вы не могли!

— Еще как могла! Более того, мне это понравилось... по началу. Это было частью моего большого акта неповиновения: смело, дерзко и захватывающе. Могу вас заверить, чувство освобождения покинуло меня после нескольких месяцев тяжелой пыльной работы. Сейчас я бы хотела, чтобы у меня были с собой платья, чуть меньше напоминающие... платья.

— Ну что ж, — сказала Дженни, — если вам нужно выбрать между двумя противоречивыми вариантами, поступайте как Джекаби. Выбирайте оба, — она похлопала по стопке сложенной одежды, лежащей рядом с ней. — Если вы ищите что-то более функциональное, примерьте эти. Мне кажется, вы чуть меньше меня, но, если вы захотите, я могу помочь вам с ними. Не то что бы они могли мне пригодиться в ближайшее время.

Я взяла в руки первую вещь. Это была шоколадно-коричневая юбка из прочного хлопка. Не такая прочная и грубая, как деним, но плотнее и практичнее, чем те, что были у меня. Я приложила ее к талии. В длине она не достигала пола. Мама была бы подавлена при мысли о моих голых лодыжках, открытых миру. Мысль о том, что мне не придется спотыкаться, ступая на тротуар, приводила в восторг.

— Это простое дневное платье, ничего невероятного, — сказала Дженни.

Следующей вещью оказалось простое платье с застёжками спереди. Оно было минимально расшито неброской вышивкой, не теряя при этом женственных черт. Длинный приталенный жакет собирался складками на талии и перетекал свободно в юбку. Представший передо мной наряд был простым и элегантным, и выглядел куда комфортнее, чем все мои вещи.

— Застежки расположены на спине, здесь и здесь есть карманы, — Дженни показала на юбку.

Карманы! Я была в восторге. Никогда не понимала неприязни карманов в женской моде. Как будто это было бы величайшим стыдом, если бы кому-то понадобилось захватить что-то с собой.

— Они принадлежали вам? — спросила я, тут же почувствовав, как бестактно прозвучал этот вопрос. Но Дженни, кажется, ничего не заметила. Она кивнула.

— Скукота, я знаю.

— Что вы, они прекрасны!

— У меня есть еще несколько юбок и передников, если вы пожелаете, — улыбнулась она. — Ничего особенного, но они прекрасно служили мне, когда я помогала в лаборатории.

— В лаборатории? Вы были ученым? — спросила я.

— Мой жених был ученым, а я училась, — она улыбнулась неуверенно. — Смею сказать, это подготовило меня к жизни под одной крыше с мистером Джекаби. Насколько это вообще возможно в случае с Джекаби.

— А ваш жених? Что с ним случилось? — у меня складывалось ощущение, будто я сплетничаю со старшей сестрой.

Дженни поджала губы и промолчала. Я тут же пожалела, что спросила. Мгновения спустя, она вежливо улыбнулась.

— Примерьте их, ну же! — настояла она.

Я отвернулась, чтобы расстегнуть мой пышный красный наряд, и обнаружила чопорную утку, усевшуюся на мшистом шкафу позади меня.

— Господи, Дуглас! Ты не собираешься... хм... улетать или что-то подобное? — сказала я ему.

Дуглас повертел головой из стороны в сторону, выглядя при этом как обычная птица.

— Не понимаю, почему ему стоит это делать? — произнесла игриво Дженни за мной. — Он же утка, в конце концов. К тому же, я наблюдала, как он одевается несколько раз, — добавила она, ностальгически улыбаясь, — неплохая фигура. Думаю, это будет честно.

Я почувствовала, как горят мои щеки.

— Скорее смело, — ответила я.

— Свободный дух, Эбигейл, — рассмеялась она. — Во всем виновата утрата тела.

— Вы не относились так беспечно к уединению, когда я случайно зашла в вашу комнату.

Ее озорная улыбка исчезла, сменившись суровым выражением лица.

— Это другое, — ответила она, но уступила, пожав плечами, — Но если вы настаиваете. Пойдем, Дуглас, оставим девушку в одиночестве.

Она сложила руки и нырнула обратно, как пловец в бассейне, исчезая в мшистом полу позади нее. Зелень слегка вздрогнула, будто поцелованная легким бризом. В мгновение ока единственным знаком присутствия спектральной леди была пара белых перчаток, оставленных во мху. Дуглас подошел к краю шкафа и пролетел над мелководьем. С другой стороны завесы из плюща я услышала всплеск воды под его лапами. Из вежливости я подняла перчатки Дженни и положила их на бревно к ее возвращению.

Одежда сидела идеально и слабо пахла духами и сосной. Дженни так же оставила мне пару толстых шерстяных чулок, которые чудесным образом успокоили мои больные ноги. Я поблагодарила Дугласа за его благоразумие и направилась к выходу, стараясь идти по настилу, чтобы не намочить мои новые теплые шерстяные чулки. Я спускалась по лестнице и была почти внизу, когда услышала резкий стук в дверь. Джекаби высунул голову из лаборатории, когда я появилась в коридоре.

— О, мисс Рук, прекрасно. Посмотрите, кто там. Я почти закончил с яйцами, — он, кажется, совершенно не заметил моей смены одежды.

— Я думала, они были почти готовы еще до того, как я ушла наверх, — сказала я, проходя мимо.

— Это другие яйца, — сказал он, возвращаясь в комнату. — Последние были несколько... несговорчивыми.

Я скользнула в холл и открыла ярко-красную дверь, за которой стоял взволнованный младший детектив Кейн.

— Офицер Кейн! — Я отошла в сторону, приглашая его войти. — Пожалуйста, проходите. Мой бог, вы выглядите ужасно! Вы вообще спали?

— Мне не представилось шанса, — он снял шляпу, входя в комнату, — спасибо, мисс Рук. Вы же, напротив, выглядите прекрасно. — Мои щеки вновь залились румянцем, а рука потянулась к волосам, и я пожалела, что не причесала их прежде, чем спустилась вниз. — Мистер Джекаби дома, мисс? Боюсь, это срочно!

Я провела мужчину по коридору и заглянула в лабораторию.

— Это Чарли Кейн, мистер Джекаби, — сказала я, вкладывая в свой голос тот профессионализм, которого не хватало моим нечесаным волосам и ногам, одетым лишь в чулки.

— Кто?

— Вчерашний офицер полиции. Он говорит, у него срочные новости.

Джекаби распахнул дверь.

— О, это вы, — он с налетом подозрительности осмотрел Чарли. — Так, я полагаю, наш друг в красной пижаме мертв?

Чарли кивнул.

— Мистер Хендерсон, сэр. Да, сэр.

— Печально, — Джекаби задумчиво кивнул и при этом не выглядел удивленным. — Так же, как и предыдущая жертва?

Чарли снова кивнул.

— Точно так же. Только в этот раз больше крови, сэр.

— Это объясняет пятна на ваших коленях, — сказал Джекаби, — я так понимаю, вы осматривали труп?

Последняя фраза, казалась, была для Чарли, как удар мешком с песком. Я смотрела, как он глубоко вдохнул, беря себя в руки. Пятна на его коленях и правда были цвета мерло, но на фоне темного цвета брюк едва различались. Осмотрев его пристальнее, я заметила, что его отполированные до зеркального блеска ботинки были залиты чем-то красным.

— Я был там, — произнес Чарли. — Я был там всю ночь и не смог спасти его.

— Конечно, не могли, — ответил Джекаби пренебрежительно. Я посмотрела на него с укором. Младший детектив выглядел пораженным. Заметив мой взгляд, Джекаби потянулся, чтобы погладить Чарли по руке. — Никто не смог бы спасти его, — добавил он. — Этого невозможно было избежать, стоило ему услышать плач. Хорошо, что вы попытались. Лучик надежды в этой трагедии, конечно, то, что у нас есть новая, свежая сцена преступления. После того, как мы с мисс Рук быстро позавтракаем, отправимся смотреть, какие улики оставил нам наш злодей в этот раз.

Чарли нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— Детектив, но время очень важно! Человек умер!

— Прискорбно, но ни спешка, ни беспокойство не вернут его к жизни. Он все еще будет мертв, когда мы прибудем, уверяю вас. А горячий завтрак только улучшит наши способности и поможет нам ничего не пропустить...

Но неожиданный взрыв и треск не дали детективу закончить фразу. Часть железной сковородки застряла на полпути в стене коридора. Ее черная ручка торчала из стены под странным углом, металл вибрировал от удара. Звенящая тишина, повисшая после, была нарушена позвякиванием и стуком полдюжины красных яблок, разлетевшихся по коридору.

— Слишком много паприки? — предположила я.

— С другой стороны, — продолжил беспечно Джекаби, — нас не будет отвлекать переваривание пищи, и мы будем мыслить яснее, когда приступим к расследованию, что скажете?

Рот Чарли открылся и закрылся без слов, стоило тому взглянуть на сковороду.

— Да, быстрый перекус подойдет лучше. Яблоко? — Джекаби протянул одно, и я приняла предложенный фрукт.

— Я только надену туфли, — произнесла я.

— Поторопитесь, — напутствовал Джекаби, — время имеет значение, мисс Рук. Человек умер.

Глава Восемнадцатая

По сравнению со вчерашним днем, охраны вокруг Эмерланд Арк прибавилось. Здание окружало, словно веревкой, в два раза больше полицейских. Быстрый взгляд на аллею, мимо которой мы прошли, убедил меня, что Джекаби не сможет повторить свой трюк с балконом. Разве что он не против выполнить его в компании трех офицеров. Впрочем, судя потому что я успела увидеть за эти двадцать четыре часа, этот странный детектив все же мог провернуть что-то подобное, убедив детективов подсадить его и пожелать ему удачи.

Чарли провел нас мимо охраны у входной двери. Я узнала одного из них — полного, с орлиным носом полисмена, мимо которого мы проскользнули вчера. Его сконцентрированное, подозрительное выражение лица не изменилось.

— Кейн, — произнес он без симпатии, но не попытался остановить нас в этот раз, когда мы проследовали за кордон.

— О'Дойл, — ответил Чарли тем же тоном.

Очевидно это было максимальное проявление дружеских чувств друг к другу. Мы быстро прошли мимо и вскоре оказались в холле. Чарли успел поделиться несколькими деталями с места преступления, пока мы шли, но это больше напоминало расплывчатые, хаотичные фрагменты информации. Когда мы подошли к лестнице, Джекаби попросил детектива повторить свою историю с самого начала, не пропуская ничего.

— Что ж, посмотрим. Думаю, все началось после того, как вы ушли, сэр, — начал Чарли, — я вернулся на свой пост, снаружи комнаты мистера Брегга, точнее комнаты покойного мистера Брегга. Когда пришел главный инспектор Марлоу, я сказал ему, что было бы неплохо поставить охрану для защиты мистера Хендерсона. Он спросил почему. Вы должны понять, главный инспектор очень... придирчив в том, во что стоит верить. Другие чуть менее предвзяты. Офицер Портер рассказывал, что однажды присутствовал на сеансе. И я видел, как лейтенант Дюпен стучит по дереву. Но Марлоу совсем другое дело. Он не верит даже в удачу. Я не мог рассказать ему о банши. Поэтому мне пришлось сказать, что при повторном посещении мистер Хендерсон сообщил мне, что у него есть информация об убийце, которой он боится делиться, так как опасается за свою жизнь.

Главный инспектор выглядел рассерженным и спросил, когда я успел поговорить с его свидетелем без его разрешения. Я ответил, что мы просто зашли по дороге к выходу, и что вы сумели успокоить беднягу. Это была ошибка. Он покраснел и спросил, какого черта я пустил этого безумного идиота — простите, сэр, это его слова — блуждать по зданию вопреки его приказам. Он напомнил мне, кто здесь главный, и сказал, что заберет мой значок, если я продолжу не подчиняться.

Моя вина. Нужно было внимательнее подбирать слова. Комиссар Свифт приехал, как вы знаете. Он появился в коридоре как раз во время нашего разговора, тяжело дыша после подъема по лестнице. Присутствие комиссара всегда действует инспектору Марлоу на нервы. Я извинился и заверил его, что это больше не повторится. Потом спросил, поставит ли он кого-нибудь присмотреть за Хендерсеном. Это была еще одна ошибка. Используя несколько неприятных слов, он ответил отказом. Я не мог спорить с главным инспектором, особенно в присутствии комиссара...

— Но вы так же не могли сидеть сложа руки, когда жизнь человека была в опасности? — предположил Джекаби. — Вы все равно вернулись, так ведь?

— Я должен был попытаться помочь ему. Да, я вернулся после окончания моей смены, когда остальные полисмены уже ушли.

— Лучше бы вы провели это время со своей семьей.

— У меня нет здесь семьи, мистер Джекаби. И я не могу придумать лучшего времяпрепровождения, чем служба нашему городу.

— Звучит ужасно одиноко, — произнесла я. — Неужели у вас нет хоть кого-нибудь...?

— Моя жизнь... непроста, — ответил Чарли. — Мне проще жить одному.

Я хотела бы узнать побольше о стоическом полисменом, но Джекаби напирал с вопросами.

— Хендерсон был уже мертв, когда вы прибыли?

— Нет, вовсе нет. Я постучал в дверь, и он открыл. Он выглядел уставшим и держал в руках ваш камертон, но в целом был в порядке. Я не хотел его тревожить, поэтому сказал, что присматриваю за всем зданием. Он пожелал мне спокойной ночи и закрыл дверь. Я слышал, как звякнула щеколда, и щелкнул замок. Я остался в коридоре. В течение нескольких часов он был там. Я знаю это, так как слышал перезвон камертона каждую минуту или около того.

У меня очень хороший слух, сэр. Я наблюдал и прислушивался ко всему странному во всем здании. Было около полуночи, когда я услышал какой-то звук на лестнице. Звучало очень знакомо, но я никак не мог вспомнить, где мог слышать этот звук раньше. В коридоре было темно, и я старался держаться в тени, как я всегда делаю во время расследований. Скрип половиц, должно быть, выдал меня, потому как стоило мне приблизиться, звук умолк. Я помчался к лестнице, но, когда выглянул, там никого уже не было.

Я не мог покинуть третий этаж, оставив Хендерсена без охраны, поэтому вернулся на свое место в коридоре. Чем ближе я подходил, тем яснее видел его дверь. В коридоре горели светильники, а лунный свет, струящийся из окна, был еще ярче. Могу поклясться, что, подойдя ближе, услышал из его комнаты какой-то шум, похожий на удар. Так что, тихо как мышка, я прислушался у двери. Я простоял так минут пять или шесть, без движения, едва дыша, но ни единого звука не раздалось из комнаты Хендерсона. Именно тогда я понял, что что-то не так.

— Вы поняли, что что-то не так, потому что... не слышали ничего? — спросил Джекаби.

— К сожалению, ушло несколько минут, чтобы понять это, но да, сэр. Чего я не слышал, так это перезвон вашего камертона. В комнате мистера Хендерсона, как говориться, было тихо, как в могиле. Сперва я постучал, затем представился, как нас учили. Ответа не последовало, а дверь все еще была закрыта, поэтому мне пришлось, — опередив нас на несколько шагов, Чарли бросил быстрый взгляд через плечо на Джекаби, — выбить ее. Зрелище было отвратительным, детектив, а запах! Он был там, все еще в красной пижаме, только красный растекался по полу. Больше, чем в прошлый раз, гораздо больше. Окно было распахнуто, и в комнате было так холодно, что можно было увидеть, как тепло покидает тело большими облаками пара.

Я осмотрел комнату и поспешил к окну, но там уже никого не было. Правда я слышал его. Звук, словно подковы по брусчатке, но ритм шагов человека. Он двигался быстро. Так быстро, что был уже в нескольких кварталах от меня, когда с помощью эха я смог определить его направление. Слишком медленно. Медленно и поздно.

Я поискал зацепки, но вокруг не было ничего не обычного, кроме, конечно, истекающего кровью тела. Я побежал в участок на улице Мейсон и отправил курьера предупредить главного инспектора. Я прихватил с собой несколько офицеров из ночной смены, и мы вместе ждали приезда инспектора Марлоу.

Мы дошли до третьего этажа, когда его история подошла к концу. В обоих концах коридора стояли охранники. Стоило подойти к одному из них, как он уставился на нас, но, заметив Чарли, кивнул и пропустил. Тот же сильный запах металла разливался по коридору. Я заметила, что Джекаби снова прощупывает воздух, как в тот раз, когда мы шли осматривать первую жертву.

— К слову, о Марлоу, — произнес Джекаби, продолжая движения рукой, — где же он? Я думал, в этот раз он глаз не сведет с места преступления.

— Он и не сводит, — с порога квартиры донесся голос главного инспектора, который вышел встретить нас. Несмотря на свое полуночное пробуждение, Марлоу был гладко выбрит и одет в свежую отутюженную форму, как и вчера. Наручники так же позвякивали при ходьбе, а серебряные нашивки на его форме отражали лучи утреннего света.

— А, Марлоу, доброе утро! — произнес Джекаби чересчур бодро. — Выглядите хорошо.

— А вы выглядите, будто вас протащили через ад, как обычно. Довольно любезностей. У меня была короткая ночь и очень длинное утро. И меня уже давно ждут объяснения.

— Ах да, не будьте строги с младшим детективом — это не его вина. Мы просто были рядом и подумали, что было бы грубо не зайти...

— Детектив Кейн не работает за моей спиной... в этот раз, — Марлоу бросил взгляд на Чарли, от которого тот съежился, втянув шею в воротник формы. - Он привел вас сюда по моему приказу. Он не сказал?

Инспектор отступил в сторону, приглашая нас войти в комнату 313.

Дверь была выбита, всю поверхность покрывали трещины, рама раскололась у замка. Запах здесь был сильнее, металлический и приторный, пахло монетами и испорченными фруктами. Внутри, рядом с потертой софой, лежало тело мистера Хендерсона.

У меня перехватило дыхание. Тело выглядело еще хуже, чем предыдущее, и повсюду кровь была. Темно-бордовые капли, похожие на небрежный шрам, стекли по обоям, оставив за собой темные линии. Ярко-красная пижама покойного мистера Хендерсона приобрела еще более насыщенный оттенок, а рана на груди напоминала рану Артура Брегга из соседней квартиры. Кровь заполонила комнату, ручейками обволакивая половицы и стекаясь в темные лужицы. Перед глазами все плыло, а в животе что-то екнуло, но я никак не могла отвести взгляд от этой ужасной сцены. Марлоу шагнул вперед, загораживая вид. Моргнув, я снова смогла дышать, выходя из транса.

— Можно? — спросил мой работодатель, и Марлоу кивнул, разрешая войти.

Джекаби аккуратно ступил в комнату, делая широкие неровные шаги, стараясь обойти разлив. Я осталась стоять в дверях позади Марлоу, пока Джекаби исследовал тело. Он дошел по следу из капель до окна и выглянул наружу.

Главный инспектор внимательно наблюдал, не вмешиваясь и не задавая вопросов детективу, пока тот кружил по комнате, осматривая ее через линзы и пузырьки, вытащенные из карманов, и даже наклонился обнюхать подоконник. Он двигался с грацией новорожденного жеребенка, старательно избегая лужи жидких улик. Наконец он допрыгал до двери, где, опустившись на колено, аккуратно провел пальцем по расщепленным отметинам на полу. Одним плавным, почти незаметным движением, он поднял одну из щепок и, как уличный фокусник в трюке с монетой, заставил ее исчезнуть, прежде чем встать.

— Вы сказали, что не видели никого в коридоре. И дверь была закрыта изнутри, когда вы вошли? — спросил он, обернувшись.

— Именно так, — подтвердил Чарли. — Я увидел открытое окно.

— И ничего не изменилось с вашего первого осмотра?

Чарли заглянул внутрь и сглотнул, кивая.

— Пятно увеличилось. Но в остальном, да, все так же.

— Ни о чем не забыл? — подсказал детективу инспектор Марлоу, не сводя глаз с Джекаби.

— О. Да, сэр. Конечно, сэр. Один предмет унесли в качестве улики, — Чарли скривился и указал на руку Хендерсона, скрюченную, но пустую.

Марлоу кивнул и полез в карман, доставая оттуда небольшой матерчатый сверток.

— Мистер Джекаби, — произнес он, перекладывая сверток из одной руки в другую, — вы успели оглядеться. Ничем не хотите поделиться?

Джекаби перевел взгляд с Чарли на Марлоу, прежде чем ответить.

— Очевидно, мы столкнулись с тем же злодеем. В этот раз он торопился, но детали совпадают.

— И какие именно детали? — давил Марлоу. Его голос был спокойным, но взгляд напоминал хищника, смотрящего на полевую мышь. — Можно конкретней?

— Ну, самая очевидная — это рана в груди и изъятие крови. В обоих преступлениях определенно мотивом является не жажда наживы: возле окна на столе остались лежать довольно дорогие наручные часы, точно так же как не был тронут бумажник мистера Брегга. А еще он оставил нетронутым камертон, который мистер Хендерсон сжимал в руках, который, как я предполагаю, вы спрятали в свой носовой платок. Этот предмет очень ценен для меня, и мне бы хотелось вернуть его по окончанию расследования.

Марлоу приподнял бровь, но не сделал ни единого движения, чтобы вернуть сверток.

— Ваш, неужели? Что-нибудь еще?

— Я бы хотел добавить еще об остаточной сверхъестественной ауре, которая необычайно сильна и ясна в этой комнате, но мы с вами оба знаем, что вы непременно отмахнетесь от этих «бредней», так что я воздержусь от лишней траты времени, чтобы описать её.

— Ценю вашу сдержанность, — сухо сообщил Марлоу. — Но что вы скажете о крови? Вы были правы, последняя жертва была удивительно чистой, но вряд ли подобное можно сказать о Хендерсоне.

— Должно быть, вы уже заметили, что кровь размазана по телу? — поинтересовался Джекаби. — И след? — Лицо Марлоу было непроницаемым, и немного помолчав Джекаби продолжил: — Вот, вдоль туловища, и тянется немного в сторону софы. Оставшаяся кровь протекла, разбрызгалась или сбежала естественным образом, но эта, как вы видите, размазана. Кто-то вытер её, возможно обыкновенной тряпкой. На подлокотнике дивана остался кровавый след, который прерывается, очевидно, размазанной лужей, но потом возобновляется и ведет прямо к окну. Единственное, что можно предположить — преступник испачкал некий предмет в крови из раны, а потом ринулся бежать. Предположу, что след есть и на асфальте под окном. Если проследить по нему, то возможно он выведет нас...

— Не выведет, — прервал его Марлоу. — Я прошелся вдоль него с двумя своими лучшими детективами.

Джекаби на мгновение вновь взглянул на Чарли, и следующий свой вопрос адресовал ему:

— И вы все втроем его потеряли?

— Детектив Кейн не присутствовал при преследовании, — отрезал Марлоу. — Но да, капли крови обрываются на Уинстон Стрит. Я смог пройти по его следам еще несколько кварталов до Рынка, на затем след оборвался окончательно, — инспектор пристально следил за Джекаби, будто старался приковать его к себе.

Из чистого жеманства или по простой рассеянности Джекаби не обратил никакого внимания на поведение инспектора:

— Интересно. И почему он не присутствовал при преследовании?

Марлоу моргнул:

— Что?

— Детектив Кейн. Вообще-то он обнаружил тело. Есть какая-та причина, почему он не участвовал в поисках?

Марлоу бросил суровый взгляд на Чарли, который чуть отпрянул, как нашкодивший щенок.

— Младший детектив Кейн был занят.

— А, кажется, я понял. — Джекаби кивнул. — И как долго вы держите детектива в заключении?

— Я этого не говорил.

— Да, но подразумевали именно это. Вы не доверяете своему детективу, как, в общем, и мне. Уверен, что его вы допросили первым, что разумно. Скорее всего, вы сделали это, прежде чем удосужились пуститься по следу, что крайне неразумно. Ну и стоит ли удивляться, что след остыл? К тому же, будучи запертым в камере, прилагаешь больше усилий, чтобы привлечь внимание. И выпущен мистер Кейн, полагаю, был исключительно ради того, чтобы привести меня? — Было похоже, что эта мысль даже показалась ему забавной.

Инспектор Марлоу насупил брови, и у его глаз, на которые легла тень, появился угрожающий вид, который обычно бывает у громил в подворотнях в плохих районах. Но Джекаби продолжил, как ни в чем не бывало:

— Вы велели ему следить за нами, поэтому, он, разумеется, и смог позвать меня. И да, кажется, я узнал лейтенанта Дюпена, держащегося на расстояние, когда мы шли по Четвертой Улице. Из чего я заключаю: совершенно очевидно, что вызвали вы меня сюда не для профессиональной консультации, Инспектор. Я подумал, возможно, покопавшись в глубинах своего сознания, вы все-таки решили воспользоваться моими навыками, но мы оба знаем, что это не тот случай. Итак, вот он я, на месте преступления, под вашим пристальным надзором, в то время, как ваши люди имеют достаточно времени, чтобы обыскать мой дом. Может у вас есть желание задать мне какой-нибудь вопрос, прежде чем бросить меня в тюрьму?

— Думаю, это может подождать до тех пор, пока мы не окажемся в участке, — со стоном ответил Марлоу.

В дверном проеме неожиданно появились караульные, дежурившие в коридоре. Джекаби вышел так тихо, как это свойственно дилижансу, вытянув при этом руки, чтобы на них надели наручники.

— Что? — У меня голова шла кругом от столь неожиданного поворота событий. Это было каким-то безумием! — Мистер Джекаби... они что, могут вас арестовать? Вы же ничего не сделали! Инспектор, одумайтесь. Он ничего не сделал!

Марлоу аккуратно отвернул уголок носового платка, который держал в руках, обнажив металлический блеск камертона, окрашенного красным — и это могла быть только кровь. Он сделал вид, что размышляет над данным объектом в течение какого-то времени, пока Джекаби заковывали в наручники.

— Не стоит переживать, мисс Рук, — обратился он ко мне, заворачивая камертон обратно в тряпицу. — Он не останется один. Я ведь вас предупреждал, чтобы вы не позволили ему втянуть вас в его сумасшествия, не так ли?

На моих запястьях щелкнули тяжелые железные ледяные наручники Марлоу. Когда нас вывели в вестибюль, нам пришлось пройти мимо небольшой толпы квартиросъемщиков, сдерживаемых полисменами. Женщина в канареечном платье поставила перед собой задачу оповестить как можно больше соседей. Они толкались и одновременно следили за нашим проходом, не спеша при этом давать показания, но охотно прислушивались к происходящему. Репортер установил в дверном проеме фотоаппарат и стоило нам только появиться, он тут же щелкнул вспышкой. Марлоу рявкнул на него, чтобы того убрали его с глаз долой, и офицер немедленно приступил к выполнению приказа. Я же как можно выше подняла воротник пальто, краснея от смущения. А вот Джекаби казался совершенное невозмутимым. Он уверено шагал за полисменом, словно это он здесь был хозяином положения, а не наоборот.

Репортер больше не пытался фотографировать, но благородно предоставил свои уши для надоедливой сплетницы в белом. Она украдкой бросала на нас взгляды, и я видела, как из её рта с надменным презрением вылетели слова: «та девушка!» — прежде чем из толпы вырвалась другая фигура.

Мона О'Коннор прошла мимо своих соседей и встала перед Джекаби, прежде чем кто-нибудь из офицеров успел её остановить. Она ткнула Джекаби пальцем в грудь и сообщила:

— Вы! Вы солгали мне!

— Уверяю вас, мисс О'Коннор, я не делал ничего подобного. Это какое-то недоразумение. Если вы не возражаете, то нам нужно ехать. — Его спокойствие было завораживающим, и, если бы не звон наручников на запястьях, я бы даже и не вспомнила, что он находился под арестом. Но Мона была неумолима.

— Ничего подобного! Вы мне солгали!

Страж, державший Джекаби за руку, попытался протиснуться между ними, бормоча что-то вроде:

— Отойдите, мадам. С дороги. Отойдите.

Но это не помогло. Тогда подошел другой офицер, стоявший в вестибюле, чтобы оттащить её за руку. Но она вырвалась и не сдвинулась с места.

— Вы заверили меня, что к утру ей станет легче! — выкрикнула она, как только мы продолжили двигаться вперед.

Теперь невозмутимость Джекаби дала трещину. Глаза у него расширились, а лоб наморщился. Он попытался остановиться, и офицер шедший следом толкнул его в спину.

— Миссис Морриган? — крикнул он через плечо, когда нас уже оттеснили к двери. — То есть вы говорите, что ей не стало лучше?

— Ей хуже! — прокричала Мона, сдерживаемая офицерами. — В тысячу раз хуже! Она еще никогда не была в таком состоянии!

Офицерам наконец-то удалось задержать женщину и благополучно вывести нас за дверь.

Когда мы вышли на дневной свет, лицо Джекаби приобрело пепельный оттенок. Он не открыл рта, пока нас обоих не усадили сзади в полицейский фургон. Полисмен захлопнул дверцу, и мы уселись на жесткие деревянные сидения, которые воняли пивом и блевотиной.

— Все так плохо? — спросила я.

Прежде чем ответить, он медленно выдохнул.

— Каждый раз, когда миссис Морриган причитает ночью, чья-то жизнь жестоким образом обрывается, теперь же... её причитания стали в тысячу раз хуже... да, думаю, что так и есть, все очень плохо.

Глава Девятнадцатая

— Что ж, давайте взглянем на это с другой стороны, — предложила я, после того, как офицер захлопнул за нами двери камер и повесил крепкие замки. — По крайней мере, мы в тюрьме.

Мой работодатель, сидевший в соседней камере, убрал назад темные волосы и приподнял бровь, глядя на меня. Оформивший нас офицер забрал наши личные вещи и Джекаби выглядел исключительно тщедушным в пустой камере без своей дурацкой шляпы и пальто, в которые обычно прятался.

— Мы здесь заперты, это верно, — продолжила я. — Но мы сможем установить, что убийца где-то на свободе, а это уже что-то.

Было не так плохо, как я боялась. Мы с Джекаби торчали, разумеется, в отдельных камерах, но ограждения вдоль стен соединялись друг с другом, поэтому я не чувствовала себя совсем одиноко. Кроме моего нанимателя и меня в заточении находился всего один жилец, лежавший на противоположной стороне лавки от Джекаби — мирно похрапывающий пьяница в развеселых красных подтяжках. Наши камеры состояли не сплошной цементной стены, как я себе навоображала, а выходили в помещение с простыми ковровыми дорожками, которыми застелили полы, с парой письменных столов с официальными документами, аккуратно рассортированными по лоткам. Ближайший сидевший к нам офицер штамповал бумаги, и это действие сопровождалось соответствующим звуком «пуф-пуф». В уголке стоял маленький столик с несколькими кружками кофе и недоеденным тортом с ярко-белой глазурью. Над столом висел плакат с надписью: «С Днем Рождения, Алан». Я слышала, что порой в офисах люди чувствуют себя как в тюрьме, но в данном случае наша тюрьма скорее напоминала несколько необычный офис.

— Я бы предпочел камере свой дом, — сказал Джекаби.

— А я вот благодарна, что констебли не вызвали моих родителей, чтобы те внесли за меня залог, — сказала я. — Не хочу, чтобы они подумали невесть что, увидев меня сейчас.

— Какое вам дело до того, что подумает старый констебль?

— Да не констебль, а мои родители. Я себе даже не представляю, как буду выглядеть в их глазах.

— А в сущности, разве это важно, что думают о вас родители?

— Ну... разумеется, это важно. Они же мои родители. Как повели себя ваши родители, когда вы начали... ну вы поняли?

Джекаби пробежал пальцами вдоль толстых прутьев решетки, грозно сведя брови на лбу.

— Мой дом, в отличие от этой клетки, лучше всего в городе укреплен против разного рода опасностей. Я бы чувствовал себя куда более защищенным, находясь на территории своей собственности на Огр Лейн.

— Видала я ваши «укрепления». Думаю, кирпичи и сталь являются эффективнее в качестве сдерживающих средств, чем щепотка соли и чесночный порошок. Кроме того, не такая уж мы и легкая добыча. Мы окружены полицией.

— Справедливо, мисс Рук. Все верно, — ответил Джекаби. — Правда я начинаю подозревать, что наш злодей носит значок.

Я бросила взгляд на дежурного офицера за столом. Он ритмично штамповал бумаги. Это был дородный, розовощекий мужчина с моржовыми усами и щетиной на бороде, испачканной белой глазурью.

— Вы серьезно так думаете?

— С большой долей вероятности.

Мне снова вспомнилась сцена преступления.

— Дверь, — произнесла я. — Чарли сказал, что ему пришлось выбить дверь.

— Гмм? И что с того? Он так же резонно предположил, что убийца, должно быть, сбежал через окно.

— Тогда чьи когти поцарапали дверь Хендерсона? — спросила я.

— О. — Джекаби откинулся спиной на решетку и некоторое время молча смотрел на пьяного соню, а потом сказал: — И вы заметили, да?

— Дверь была в ужасном состоянии, вся в трещинах и было много щепок. Это определенно от того, что её выбили, как он сказал, но следы человеческих ног — есть следы человеческих ног, а следы от лап — есть следы от лап. И я знаю, что вы тоже это заметили.

— Действительно. Мне удалось собрать несколько маленьких волосков, и когда я смогу вернуться в лабораторию, чтобы провести некоторые анализы, скорее всего, они смогут рассказать нам столько же, сколько карманные часы.

— Но почему Чарли лжет? — спросила я, понизив голос, когда открылась дверь в дальней стене офиса. Вошел Инспектор Марлоу, а следом еще двое в форме. — Это какая-та бессмыслица... он был самым полезным! Что он скрывает?

— Превосходный вопрос, — сказал Джекаби. — Похоже, у детектива парочка-другая секретов.

— Забавно, — сказал старший инспектор с порога, — то же самое я думаю о вас. Может быть, вы и на самом деле умеете читать чужие мысли, или чем вы там занимаетесь. — Он остановился перед камерой Джекаби.

— Ах, Марлоу, — отозвался Джекаби, — рад, что вы присоединились к нам. Я бы предложил вам выпить, но боюсь для этого нужно бы выйти отсюда.

— Вон еще торт в углу, — услужливо подсказала я.

— Отлично, да. Там и правда в углу стоит торт, как подметила моя юная помощница.

— А ну вы оба — довольно, — отрезал Марлоу. — Я терпел ваши идиотские претензии, ваше пренебрежение авторитетами. Но я не потерплю сокрытия улик в самый разгар преступления.

— А мы и не занимаемся ничем подобным, — слегка надменно возразил Джекаби. — У вас мой камертон, который, напомню, мне бы хотелось вернуть. Мы ничего не утаиваем.

— Да неужели? — взвился инспектор. Он протянул руку и один из мужчин в униформе вложил ему в руку сложенный листок бумаги. Марлоу медленно его развернул. — Полагаю — это карта, которую мы нашли у вас в офисе на Огр Лейн. Разве она не написана рукой Артура Брегга, потерпевшего?

— Ах это, — сказал Джекаби. — Ну мы её скорее не утаивали, а позаимствовали, или, если хотите, взяли на хранение.

Марлоу ничего не сказал, но в выражении его лица читался упрек. У полисменов, вставших по обе стороны от Марлоу, был такой же угрюмый вид, который давал понять, что в жизни они не склонны к самоиронии. Я заметила, что у одного из них забрызгано плечо какой-то светло-серой жидкостью. Видимо, именно он послужил прекрасной целью для утки-Дугласа. Пятна попытались стереть, но в камеру постепенно проник болотистый сернистый запах.

— Ох, да ладно вам так сильно расстраиваться, — сказал Джекаби. — Вы просто могли спросить.

— А я и спрошу, много о чем, — ответил Марлоу. Он бросил взгляд в мою сторону и добавил: — С вас обоих. Но допрашивать вас мы будем по одному. Джекаби, думаю, начнем с вас. У меня есть к вам небольшой разговор.

Марлоу кивнул, отдав безмолвный приказ, и к двери камеры подошел коп с испачканным плечом, встав наизготовку.

— Задержанные, отойдите от двери! — рявкнул он.

Джекаби, уже стоявший посреди кутузки, закатил в ответ на это глаза и сделал еще шаг назад. Мужчина отпер дверь и приоткрыл её. Джекаби вышел, и охранники с подозрением оглядели его, когда он закрыл дверь. Этому парню удалось, похоже, развеселить Марлоу.

Джекаби, Марлоу и рьяный страж исчезли в коридоре, оставив второго унылого полисмена приглядывать за мной. Надо полагать, от меня не оберешься неприятностей, когда я нахожусь в запертой клетке размером со скворечник. И тут до меня дошло, что я фактически осталась совсем одна, отчего на меня накатило ощущение беспомощности. Я заерзала на лавке, терзая бахрому своего нового платья.

Все это было так нелепо. Не понимаю, почему я чувствовала себя более защищенной с мужчиной, которого знаю меньше дня (если учесть, что почти все, кто мне встретился в этом городе, предупредили, чтобы я держалась от него подальше), но очень надеялась, что он скоро вернется.

Я растянула губы в вежливой широкой улыбке, глядя на своего охранника. Но он в ответ лишь смотрел на меня пустым взглядом — он смотрел на меня не просто ничего не выражающим взглядом, с каким бывало и сам стоишь в очереди в банке, а очень агрессивным пустым взглядом. И позу его принять мог только тот, кому удалили чувство юмора хирургическим путем. Его мундир похоже был чист, ни следа помета, но и от него исходила знакомая серная вонь.

— Здрасьте, — рискнула я.

Офицер не ответил.

— Так значит вы, должно быть, обыскивали дом Джекаби? То еще местечко, не правда ли?

По-прежнему никакого ответа.

— А если честно, вы поди посмотрели на лягушку? Было такое?

Офицер молчал, но ноздри его непроизвольно дернулись. И он продолжал сверлить меня злобным пустым взглядом.

— Так я и думала. — Я улыбнулась и, плюхнувшись на лавку, откинулась назад, прислонившись спиной к стене.

Глава Двадцатая

Следующий час я проводила за разглядыванием серого клочка неба через тюремное окошко, тихого выстукивая пальцами по лавке. И только я доработала ритм, чтобы получалось в унисон с орудующим штампом офицером, как дверь, наконец, распахнулась и голос Джекаби ознаменовал его скорое появление.

— Ну разумеется вы бы так и думали. Это тоже самое, что измерять человеческую устойчивость посредством банана, который он будет или не будет есть, тогда как никаких бананов нет в принципе. Ограничено и снисходительно, Инспектор. Впрочем, как всегда.

Охранник с грязным плечом открыл дверь в камеру Джекаби и впихнул туда детектива. С грохотом захлопнув решетку, он подошло к моей.

— Вы следующая, — он указал мясистым пальцем в мою сторону и замер в ожидании.

Поднявшись, я шепотом спросила Джекаби:

— Мне стоит говорить им правду?

— Вы кого-нибудь убили? — спросил он тихо.

— Нет, конечно, нет!

— Тогда вам нечего скрывать.

В коридоре стояла тишина, которая перемежалась редким клацаньем пишущей машинки, доносившегося из кабинетов, мимо которых мы проходили. Я почувствовала себя гимназисткой, которую по узкому коридору вели в кабинет директора, а вслед мне посмеивались школьные дежурные по этажу. Охранник направил меня в комнату в конце коридора. Маленькое помещение оказалось чуть больше камеры, но умудрилось выглядеть еще более серым и менее привлекательным. Пространства не хватило даже на зарешеченное окно. Не было ничего, чтобы хоть как-то разбавить унылость голых стен. Единственным источником света была газовая лампа, висевшая высоко на стене позади Марлоу, который сидел за столом и читал свои записи. Я присела на стул напротив него и принялась ждать, когда старший инспектор заговорит. Полисмен, приведший меня, занял позицию перед дверью, будто я могла в любое мгновение сорваться с места и броситься наутек из участка.

Передо мной стоял крепкий на вид деревянный стол, правда, вся его столешница была в пятнах и выщерблинах. Сверху лежал завернутый в платок инспектора камертон, карта Брегга и блокнот Марлоу. Последний был открыт и Марлоу читал какие-то свои последние записи. Мне точно нужен такой же дневник. Инспектору Марлоу понадобилось время, чтобы медленно закрыть свой блокнот и отложить его на столе рядом с собой.

— Итак, мисс Эбигейл Рук, — произнес он спокойно и облокотился на руки, сцепив пальцы под подбородком. — Вы прибыли в Нью Фидлхем совсем недавно, правильно?

— Да, пару дней назад. Я приплыла на корабле поздно вечером.

— Какое неудачное стечение обстоятельств, мисс Рук. Поздно вечером два дня назад Артур Брегг был еще жив. А после уже не был. Вы когда-нибудь встречались с ним?

— Я никогда с ним не встречалась. Видела только его тело вчера в квартире.

— Вы остановились в апартаментах в Эмерланд Арк, мисс Рук?

— Нет, сэр. Я снимаю комнату в доме мистера Джекаби на Огр Лейн.

Бровь Марло удивленно поползла вверх:

— Вот как?

— Да, сэр. Он нанял меня в качестве своего ассистента.

— И вы были приглашены остаться в его доме? Есть что-то еще, что мне следует знать о природе ваших... отношений? — его голос оставался таким же холодным и без эмоциональным. Но что-то в том, как он запнулся перед словом отношения, намекало на непристойность.

— Что? Нет!

Марлоу кивнул и сделал пометку в блокноте.

— Как вы оказались в Эмерланд Арк, если не искали себе квартиру?

Я постаралась не дать грубым вопросам инспектора и его холодности смутить меня.

— Я... я только приступила к работе у мистера Джекаби. Точнее, думаю, я приступила к работе, пока мы были там. Я следовала за ним в его расследовании.

— В самом деле? — Марлоу сделал еще одну пометку. — Удивительно, как быстро вы нашли работу у человека, который по случайности был замешан в убийстве... которое произошло в ночь вашего прибытия в город. Вы искали его, потому что хотели еще раз взглянуть на место преступления?

Кровь стучала в ушах, предположения инспектора были возмутительными.

— Со всем уважением, сэр, я могла бы получить работу в полудюжине других уважаемых мест, если бы они нанимали. У мистера Джекаби нашлась работа для меня и на этом все. И я рада, что она нашлась, инспектор. Он немного странный, это правда, но во всяком случае, он компетентный следователь. В его методы не входят аресты любого, кто готов помочь.

Я поняла, что позволила Марлоу окончательно выбить меня из колеи, и нервно откинулась назад, ожидая его упреков.

К его чести, главный инспектор пропустил мой комментарий мимо ушей. Он просто сделал еще одну короткую пометку в своем блокноте и продолжил тем же ровным тоном с легким налетом холода в голосе.

— Кстати, о методах мистера Джекоби, узнаете это? — он пододвигал ко мне карту.

— Да, сэр, — ответила я кротко.

— Можете объяснить?

— Это карта. Мистер Брегг, по всей видимости, расследовал серию убийств вокруг Нью Фидлхема. Мы считаем это возможной причиной его убийства.

— Важная улика. Расскажите, как она оказалась в офисе на 926 по Огр Лейн.

— Оу, да. Думаю, Джекаби нашел ее в комнате мистера Брегга и решил, что на нее стоит взглянуть еще раз.

— И потому он украл эту важную улику?

— Не думаю, что он собирался красть ее. Уверена, он хотел...

— Это было до или после того, как я поймал вас за проникновением на место преступления?

Я сглотнула.

— После.

— До или после того, как вы проигнорировали мой приказ покинуть место преступления и отправились опрашивать свидетеля — свидетеля, который был жестоко убит следующей ночью?

— Эм, так же после этого, — подтвердила я.

— Почему бы нам с вами не начать сначала, мисс Рук?

И мы начали сначала. Я рассказала ему все от домового на своем пальто до крика, терзающего мистера Хендерсона, который слышал только он, и о том, как камертон Джекаби эффективно боролся с этим криком. Мне пришлось объяснить ситуацию с Моной и банши, и только я добралась до Хатун с её частично-невидимой-шалью, как раздался стук в дверь. Марлоу, несмотря на постоянно сведенные вместе брови и редкие закатывания глаз, слушал очень внимательно и делал записи в блокноте.

— Мы вернемся к нашему разговору через мгновение, — пообещал мне он и кивнул полисмену у двери.

Охранник со скрежетом открыл дверь, а после быстро отошел в сторону, позволяя двери распахнуться шире. Он в мгновения ока вытянулся по стойке смирно. В коридоре стоял Комиссар Свифт, внимательно осматривая полицейских, численность которых составляла почти четверть участка. На нем был все тот же дорогой китель с красной отделкой и соответствующая шляпа-котелок. Воротник накрахмален, а на шее повязан темный платок-пейсли. Он тяжело оперся на свою блестящую трость, но завидев Марлоу слегка выпрямился, и я отвела взгляд.

Целеустремленно чеканя шаг, Свифт вошел в комнату для допросов. Он изо всех сил пытался изобразить нормальную походку, стискивая зубы каждый раз, когда во время движения механизм слегка скрипел. Он прошествовал к столу и остановился рядом с Марлоу.

Главный инспектор был так же удивлен его визиту его, как и я.

— Комиссар, — кивнул он с уважением, — чем я могу быть вам полезным?

— Можете продолжать, инспектор. Я просто понаблюдаю за процессом. Кто это у нас? Я думал, вы допрашиваете знаменитого мистера Джекаби.

Комиссар поднял блокнот Марлоу и пролистал несколько страниц, читая записи.

— Это его ассистент, сэр, Эбигейл Рук. Я как раз записывал ее показания.

— Понятно, — Свифт хмуро листал блокнот. — Банши? Волшебная шаль? Серьезно? Тролли, мисс Рук? — его голос сочился злобным скептицизмом, когда он взглянул мне в глаза.

— Только один тролль, — ответила я робко. — Мне сказали, он очень маленький.

— Мы почти закончили, — Марлоу встал и потянулся за блокнотом. — Позволите?

Свифт бросил его обратно на стол, игнорируя руку Марлоу.

— Вы точно здесь закончили. Я не позволю своему главному инспектору тратить свое время на сказки, пока какой-то сумасшедший разносит в клочья мой город. Вы хоть представляете, как плохо я выгляжу в свете этих событий? Как низко падает мой рейтинг каждый раз, когда находят новое тело в пределах моей юрисдикции?

— Да, комиссар, я понимаю, но...

— Никаких но! Я хочу, чтобы вы и ваши люди вернулись на улицы, где вам и место, и искали ответы! Найдите мне убийцу!

Марлоу в целях самосохранения прикусил язык, и я воспользовалась возможностью.

— Это значит, что я могу идти?

Свифт взглянул на меня, словно забыл о моем присутствии.

— Вы? Определенно нет. Марлоу, заприте их обоих, пока все это не кончится. Держите их под присмотром, пока будете выполнять свою чертову работу. Заодно научите их не тратить наше время попусту. В конце концов, мы можем объявить прессе, что главный подозреваемый взят под стражу. Публика любит быстрые решения. О, это неплохо. Диксон!

Комиссар двинулся к двери, выкрикивая чье-то имя, пока тощий мужчина в замшевом костюме и соломенном канотье не появился перед ним. Вскоре эти двое скрылись из виду за углом, и ревущий голос комиссара затих вдалеке.

Марлоу медленно закрыл блокнот и придвинул стул к столу.

— Это еще не конец, — произнес он. Забрал окровавленный камертон и карту Брегга и вышел за дверь.

Офицер в грязной форме проводил меня назад в камеру, и я плюхнулась на скамейку. Зарешеченное окно на стене напротив было открыто, и свежий воздух проникал в комнату. Пока я была на допросе, начался дождь, и, несмотря на прохладу, было приятно слышать, как он барабанит по мостовой.

— Хорошо провели время? — спросил Джекаби, прислонившись к решетке между нашими камерами.

— Хорошо ли я провела время? Допрашиваемая о двойном убийстве в полицейском участке на второй день работы?

— Это значит «нет»?

— Это было... поучительно, — сказала я. — Должна признать, не думала, что молодая девушка подойдет на роль подозреваемого для такого человека, как Марлоу. Это даже бодрит быть униженной в равной степени с вами.

— О, это не совсем так, — ответил Джекаби. — Культура и знания формируют наши социальные ожидания, и Марлоу без сомнения повстречал бесконечное количество архитипов злодеек. Ла Ллорона и ее убитые дети, Сирены и их кораблекрушения, Ева и яблоко.

— Спасибо, мне стало лучше, — я прислонилась к стене.

— Так вы и попали под бдительный взор Марлоу, не так ли? Думаю, он прибил бы к позорному столбу даже Дугласа, пока все это не кончится.

Я приступила к рассказу о драматичном входе и выходе комиссара, а так же о продлении срока нашего заключения.

— Как бы мне хотелось хотя бы разок увидеть потеющего Марлоу, мне бы это понравилось, — усмехнулся Джекаби.

Ветер вне зданий свирепствовал и хлестал дождем по окнам. Видимо, для очередного снегопада было слишком тепло. Я невольно задрожала, но не от холода. Дежурный офицер забрал мое длинное удобное пальто, но тяжелое платье, которое мне одолжила Дженни, было плотным и теплым и прекрасно подходило для холодной погоды. Что-то другое вызывало во мне дрожь. Несмотря на то, что была лишь середина дня, затянутое облаками небо стремительно чернело.

— Что ж, думаю, мы пробудем здесь какое-то время, — произнесла я, стараясь сохранить бодрость духа. — Полагаю, нам стоит устроиться поудобнее. Во всяком случае, здесь кормят, так ведь? Это будет первая нормальная еда с моего прибытия в порт.

Казалось, Джекаби, нахмурив брови, полностью погрузился в свои мысли.

— Ммм? О, да. Это не так уж и плохо, если вы любите кукурузное пюре.

— Нужно было раньше попасть под арест — не пришлось бы убирать комнату для меня, так ведь?

Ветер неожиданно ворвался в участок, разметав бумаги по комнате. Дородный офицер плотно закрыл окно и принялся быстро собирать разлетевшиеся листы. Но даже через закрытые окна было слышно, как сильно бьется в стекла непогода.

Джекаби сидел на скамье в своей камере, но его взгляд где-то блуждал.

— Помолчите минутку, — произнес он, приложив палец к губам. Он закрыл глаза, и, прислушиваясь, повернул голову на бок. Я тоже прислушалась, но различить хоть что-то в завывающем ветре было почти невозможно.

И вдруг, будто у меня в мозгу щелкнул переключатель, — я узнала звук. На фоне бури он неуклонно становился все громче и громче. Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, как позвоночник сковал лед, а руки с ногами онемели. На мою щеку упала капля, и я смахнула свою горячую слезу.

— Вы тоже слышали это? — мрачный голос Джекаби пробился сквозь ветер.

Я угрюмо кивнула.

— Так грустно, — произнесла я.

— Да, — ответил Джекаби, — у миссис Морриган удивительный голос.

При упоминании имени банши в маленьком окошке мелькнул разряд молнии, но гром потом так и не прогремел. Я плюхнулась на лавку, у меня закружилась голова. Я слушала плачь, плачь банши — слушала звук неминуемого приближения сквозь шторм наших смертей.

— Торт?

Мой затуманенный взгляд сфокусировался. Полисмен с моржовыми усами держал поднос с несколькими веселенькими кусочками торта ко дню рождения. Он протолкнул один через отверстие внизу моей камеры.

— В любом случае, он зачерствеет, — произнес он любезно, — и у нас заведутся муравьи.

Джекаби изобразил слабую улыбку, когда мужчина протолкнул и ему кусочек.

— Спасибо, офицер, — произнес он. — Желаю вам долгих лет.

Глава Двадцать Первая

Следующие часы, в течение которых штормовой ветер набрасывался на стены участка, казались днями. Мы сидели в полумили от Эмерланд Арк и слушали вопли банши, которые как приливы и отливы то нахлынут, то отступят. Я вспомнила образ мистера Хендерсона. Подушки привязаны к ушам в тщетной попытке заглушить звук. Сейчас его действия не казались таким уж сумасшествием.

Песня, словно водоворот, мощный, сбивающий с ног, затягивала меня все глубже. Временами мелодичная, воспетая красивыми стремительными тонами изысканной печали, она сменялась жалким диссонансом женщины в муках печали, и так снова и снова. Между ними не было перерывов, и чем больше я погружалась в плач, тем больше мне казалось, что они единое целое. Казалось, это голос моей мамы и одновременно мой голос, и в тоже время вообще никаких голосов. Никакие слова на всех языках мира не могли бы так точно передать мое ощущение печали предстоящей погибели. Это была последняя песня, которую мне суждено услышать.

С большим трудом я смогла вернуть сознание в тусклый полицейский участок. Я взглянула на Джекаби в соседней камере, который стоял у узкого, высоко расположенного окна и разглядывал бурю. Как долго он стоял там? Минуты? Часы? Я не могла вспомнить. Он выглядел невероятно спокойным.

Я поплотнее завернулась в колючее шерстяное одеяло и подошла к Джекаби. Его дыхание было глубоким и ровным. Серые глаза на мгновение вспыхнули в свете молнии.

— Что вы видите? — спросила я сквозь решетки.

— Ничего, — ответил он негромко, — просто дождь.

— Вам не страшно? — спросила я, вытирая глаза уголком одеяла.

Он взглянул на меня и нежно улыбнулся.

— Конечно, мне страшно.

— По вам не скажешь.

— Полагаю, прежде всего, мне любопытно. Я позволяю себе впадать в страх, когда мое любопытство утолено полностью. А поскольку мое любопытство может быть утолено лишь когда я взгляну нашему убийце в лицо, маловероятно, что у меня останется много времени для страха.

— Оу, — сказал я, — разумно.

— Не то слово.

Я проследила за его взглядом в окне.

— Итак, — произнесла я, — мы умрем.

— Конечно, мисс Рук. Не глупите. Все умирают.

— Сегодня, — продолжила я.

Джекаби вздохнул.

— Да.

— Какие-нибудь предположения, какого именно монстра мы ждем? — спросила я.

— Слишком много.

— Никакой конкретики?

Глаза Джекаби сузились, и он взглянул на меня. Что-то промелькнуло в его взгляде. Сумасшествие? Восторг? Надежда? Меланхоличная мелодия банши прорвалась сквозь деревья, и я вздрогнула, стараясь удержать внимание на его взгляде, словно на горячем угольке в куче холодной золы.

— Есть кое-кто, кто вызывает у меня любопытство, — произнес он, отворачиваясь, — Но это только теория. Подозрение без доказательств.

— Кое-кто? Подозреваемый? Кто?

Ответ Джекаби, если он вообще намеревался дать мне его, был прерван. Вопль банши перешел в крещендо, стоило подняться ветру. Холодный озноб прошелся по моей спине, и даже детектив поморщился. В дальнем конце комнаты распахнулась дверь, и зашел младший детектив Чарли Кейн.

Он кивнул полному дежурному офицеру, который быстро спрятал свой дешевый роман в верхний ящик стола и делал вид, что разбирает важные бумаги. Чарли прошел к изолятору. Его плечи промокли от дождя, а глаза выглядели еще более усталыми, чем когда мы виделись в последний раз, покрасневшие, с тяжелыми мешками.

Я взглянула на Джекаби, который следил за движениями молодого детектива так сосредоточено, словно кошка, наблюдающая на подоконнике за бездомной собакой. Чарли? Мог ли этот милый мужчина, чьи помысли были так чисты, оказаться злодеем, за которым мы охотились? Злодеем, охотившимся на нас? Он соврал о следах когтей на двери, вспомнила я. Джекаби был прав, детектив хранил свои секреты. Я уставилась на него своим самым холодным взглядом и ждала, пока он заговорит. Чарли, кажется, даже не заметил. Он остановился рядом с решеткой камеры Джекаби, тяжелые тени пролегли подо лбом, голова сбыла опущена. Он сделал несколько глубоких вдохов, и несколько капель упали с его мокрых волос, оставив пятна на острых носах его полированных туфель.

— Что ж, мисс Рук, мистер Джекаби, — произнес он наконец, — вот и все.

Тон его голоса, серьезный и зловещий, только усиливался от завывания ветра и ледяного воздуха, но он не казался угрожающим. Он словно отражал беспокойство, написанное на лице. С глубоким вздохом он поднял голову и посмотрел на меня своими налившимися кровью глазами.

Несколько секунд он пытался прочесть мое выражение, а я его. В смятении, нахмурившись, он смотрел то на меня, то на Джекаби. Но затем осознание озарило его лицо.

— Вы тоже слышите ее, так ведь? — спросил он.

— Именно так, — ответила я, мой страх сменило негодование. — Как и Брегг, как и Хендерсон. Так мы следующие, не так ли?

Чарли кивнул. Его лицо все еще не было похоже на лицо убийцы, преследующего свою жертву. Напротив, казалось, оно было полно покорности и подлинной печали.

— Да, мисс Рук, кажется, мы следующие.

Это не казалось насмешкой охотника, скорее плачем жертвы. Я все еще колебалась, но мои подозрения разлетелись как тени от света.

— Мы? Вы тоже слышите плач?

Он кивнул.

Конечно. Как эгоистично было думать, что только мы с Джекаби привлекли к себе внимание, засунув носы в это дело. Если убийца, словно загнанное животное, пытался скрыться, пока мы с каждой новой уликой подбирались все ближе, то Чарли попал в фокус зверя вместе с нами. Для публики он был таким же участником расследования, как и каждый из нас.

Джекаби двинулся к решетке, сокращая расстояние с каждым шагом, пока не оказался нос к носу с Чарли. Выражение лица моего работодателя не изменилось, и он продолжал разглядывать молодого детектива, уставившись в его красные глаза, изучая состояние его волос и одежды.

— Джекаби, — произнесла я, — оно идет и за ним тоже. Он может слышать вопль банши. Кем бы или чем бы не был этот монстр, он идет за всеми нами.

Он проигнорировал меня, наконец, перестав изучать Чарли и уставившись на него агрессивным взглядом.

— Как вы держитесь? — спросил он тихим, но решительным шепотом.

Чарли выглядел смущенным этим вопросом.

— Я не позволяю своим эмоциям встать на пути моих обязанностей, если вы об этом, сэр, — ответил он. — Я не боюсь смерти.

— Я не это имел в виду. Я спросил, как вы держитесь? — с нажимом повторил Джекаби свой вопрос. Глаза Чарли распахнулись от удивления. Он глянул на офицера за столом позади себя.

— Вы знаете? — зашептал он, затем встряхнул головой и засмеялся тихо себе под нос. — Конечно, знаете. Да, детектив. Я всегда держусь, уверяю вас.

— Не забивайте глупостями свою голову, Кейн. Я все еще звезда этого шоу, — буркнул грубый голос позади Чарли.

Он обернулся лицом к Марлоу, который вышел из коридора. Побрякивающие наручники все еще висели на его ремне. Но оказалось, что он мог вести себя невероятно тихо, когда это ему было нужно. Что особенно удивительно для человека с его телосложением.

— Ты идешь со мной. Назад в Эмерланд Арк. Сейчас же.

Инспектор не остановился, чтобы дождаться Чарли, и продолжил идти к выходу, на ходу надевая темно-синюю фуражку.

Чарли бросил на нас последний жалкий взгляд и бросился вслед за Марлоу, скрывшись за дверь. Я повернулась к Джекаби.

— Думаю, вы мне не расскажете, что только что произошло?

— Нет. Не думаю, что расскажу. Не переживайте. Я обязательно поделюсь с вами, если что-нибудь случится.

Я вернулась на скамейку, не став тратить силы на спор.

— Не думаю, что это имеет значение. К утру мы трое будем мертвы.

— Боюсь, все может быть гораздо хуже, — спокойно произнес Джекаби.

— Хуже чем смерть?

— Нет, умрем не только мы. Или вы не заметили. Без сомнения, он спешил выйти, чтобы мы не успели заметить, но глаза главного инспектора были такими же опухшими, что и ваши. Он плакал.

— Значит Марлоу тоже слышит? — произнесла я. — Но это ужасно. Они с Чарли идут прямо на место преступления.

Джекаби откашлялся и кивнул, призывая меня оглядеться. В камере позади него проснулся наш опьяненный сосед в красных подтяжках и угрюмо ковырялся в куске торта. Время от времени он всхлипывал, вытирая нос о рукав. Слезы оставляли чистые дорожки на его грязных щеках. Я обернулась. За столом полный полисмен вытер глаза платком, а затем, облокотившись на локти, поднял руки, чтобы закрыть свои уши.

Они слышали плач банши. Каждый из них.

Глава Двадцать Вторая

— Мы должны предупредить их! — я повернулась к Джекаби, который выглядел удивительно собранным для человека, выяснившего, что городу грозит массовая резня.

— Вы слышите этот стон и знаете, что вам грозит уничтожение. Помогло ли вам это знание?

Я нахмурилась, но вынуждена была признать его правоту. Не знаю, сколько времени я уже потеряла, уступив ритму воплей. Не замечать их было проще, когда они были лишь смутным ощущением на границе сознания, едва уловимым дуновением печали. Но знание об их настоящем значении давило на меня своим весом. Я погибну сегодня, но что еще хуже, я потрачу последние минуты на мысли, что погибну сегодня.

— Счастье в неведении, так ведь?

— Не совсем. Счастье в блаженстве, а неведение — анестетик. И в свете грядущего, это лучшее, на что мы можем надеяться для своих обреченных знакомых.

Вопли банши все больше отделялись от ветра и дождя. Буря ослабевала. Вместо идущего стеной дождя небольшие всплески ударили в небольшое зарешеченное окно. Скорбный плач напротив же — набирал силу, становясь невыносимым. Я только подошла к окну, когда еще одна волна печали поглотила меня. Глаза закрылись, ноги подкосились, и я рухнула на пол. Закрывая руками уши, я заставила себя открыть глаза и выглянуть наружу.

В приглушенном звуке с отголосками последнего вопля, пульсирующими в голове, я постаралась сориентироваться. В дальней камере, свернувшись в позе эмбриона, слабо покачивался мужчина. Джекаби кричал что-то о своем камертоне, лежащем на столе офицера. Но полный мужчина ссутулился в кресле, прижимая руки к своей голове. Я попыталась отвести руки от ушей, но тут же была захвачена еще одной волной ужасающего вопля.

Я снова заставила себя открыть глаза, все вокруг немного расплывалось. Джекаби оставил попытки вразумить полисмена и выглядел так, словно простая задача стоять требовала максимальной его концентрации. За исключением вопля банши в голове, вокруг стояла тишина. Песня и крик слились воедино, позволив сконцентрироваться на болезненной красоте мелодии.

В преддверии новой волны в голове появилось несколько последних мыслей, желаний и сожалений. Я сожалела, что не могу увидеть родителей в последний раз и сказать им, как сильно люблю их. Я представила маму, обнимающую меня, как она всегда делала, когда я была маленькой. Картинка сменилась, и мама превратилась в отца, который с силой прижимал меня к себе. Видение снова сменилось, и предо мной появился прекрасный Чарли Кейн. Теперь я могла не смущаться своего желания оказаться в его объятиях. В мгновение мое сознание стало кристально чистым. В нем не было ничего, кроме скорбного вопля.

Вот и все, думала я. Скоро я умру. Меня охватило странное умиротворение. Ужасающая песня достигла своего пика, мелодия обрывалась на последней изящной ноте. Я глубоко вздохнула и опустила руки, готовясь к продолжительному финалу. Боль и страх отступили, оставив только звук полного освобождения и облегчения. Словно лучик света, прорвавшийся сквозь дождь в маленькое окно. Когда дрожащий звук стал смягчаться, голос резко оборвался.

Перемены были столь резкими, словно падение с кровати во сне. Звуки обычной жизни внезапно вернулись, совсем чуждые в своей нормальности: мягкое хлюпанье воды в канаве, перестукивание капель на мокрых скамейках, тяжелое дыхание и вздохи мужчины в дальней камере. Сомневаясь, жива ли я, я моргнула и быстро ощупала тело. Не найдя ни единой раны, я молча посмотрела на Джекаби.

Он оглядел участок и посмотрел на меня.

— Интересно, — произнес он.

— Мы живы, — ответила я.

— Похоже на то, — он подошел к окну и выглянул наружу. Все вокруг казалось совершенно нормальным, за исключением гнетущей тишины. Обычный стук шагов и повозок на улице прекратился, в отсутствии привычного шума едва уловимые отголоски звучали сейчас очень четко.

— Думаете, они поймали его?

Джекаби поднял бровь.

— Возможно. Это объяснило бы неожиданный поворот в наших судьбах.

— Я была уверена, что мы все погибнем, — сказала я, давая мыслям загореться внутри меня, — но никто не умер! Мы спасены! Все спасены!

Я взглянула на моего работодателя, который позволил себе ухмыльнуться.

И в этот момент далекий крик прорвал стену тишины. Это был крик женщины, не банши, а самой обычной женщины, полный ужаса и печали. Он звучал одиноко, раздаваясь эхом на тихих улицах.

Я тяжело сглотнула, восторг от нашего спасения моментально прошел.

— Как вы думаете, кто...? — я остановилась, позволив вопросу повиснуть в воздухе.

— Без понятия, — голос Джекаби прозвучал резко, он угрюмо смотрел в маленькое окно несколько тихих минут. — Мне нужно выбраться из этой камеры. Это зашло уже слишком далеко.

Он начал расхаживать из угла в угол.

— И как вы намерены сделать это? — спросила я. Нескончаемые стресс, который раздражал моего работодателя, оказывал совершенно иной эффект на меня. Без нависающей над нами опасности, мой адреналин спал, а тяжесть этого длинного полного эмоций дня давила на глаза. Я скользнула вниз по стене и устроилась на холодном полу, положив голову на колени.

— Я использую свой дар оратора, тонко и аккуратно. Уверен, нашего надсмотрщика легко убедить.

— Вы собираетесь заболтать его?

— Меньше скептицизма. Просто наблюдайте, мисс Рук. Через минуту мы выберемся и вернемся к расследованию. Я очень хорошо лажу с людьми.

Несколько часов спустя меня разбудил звук открываемой камеры. Джекаби в нетерпении ждал под своей дверью. Его попытки договориться о нашем освобождении прекратились некоторое время назад. Взглянув на дверь, я узнала, что нас пришел освободить младший детектив Кейн. Он ободряюще улыбнулся мне и открыл камеру Джекаби, пока я стряхивала с себя остатки сна и поднималась на ноги. Чарли выглядел собранным и профессионально собранным, как обычно, но я сомневалась, что он смог поспать хоть немного за эти два дня. Его волосы были растрепаны, темная густая щетина покрывала подбородок, а глаза покраснели.

— Значит, — произнесла я, — мы свободны?

— Мы выпущены под подписку о невыезде, мисс Рук, — произнес Джекаби, стряхивая пыль с рукавов и потягиваясь.

Чарли кивнул.

— Марлоу все еще не доволен тем, что вы скрывали улики. Но он согласен, что находиться под арестом во время убийства — это убедительное алиби, — его голос был хриплым и немного скрипучим, с пробивающимся акцентом, добавляя к словам славянское звучание.

— Так было еще одно убийство?

Чарли кивнул.

— Да. Мы были рядом, когда это произошло. Та ирландская женщина, мисс О'Коннор, была там, когда мы нашли тело. Все так же, как и в предыдущих случаях, сэр, — его голос помрачнел. — Миссис Морриган мертва.

Глава Двадцать Третья

Чарли кивнул дежурному офицеру, когда мы вышли из своего заточения, и толстяк закрыл за нами дверь.

— Банши, — сказал он по дороге. — Она пела панихиду по себе. Как все это грустно. Мы слышали её смерть, и даже не знали об этом!

Чарли провел нас все по тому же коридору, через который нас водили на допрос. Но на этот раз мы свернули, и он постучал в решетчатое окно со столешницей в углубление. За стеклом и решеткой из тонких прутьев стояли длинные полки проволочных корзин. Из корзин выглядывали самые разные вещи: начиная от шляп и перчаток джентльменов для верховой езды и заканчивая кеглями для боулинга. Некоторые вещи были настолько большими, что не помещались в корзинах и стояли вдоль стен. Пока мы томились в ожидании, Джекаби усмехнулся и ткнул пальцем на мексиканское сомбреро, расшитое бисером по полям, с огромной дырой. Будто какой-то огромный зверь решил попробовать её на зубок, словно это был шоколад, а потом, разочаровавшись во вкусе, вернул надкусанное лакомство в коробку.

— Это был незабываемый день, — изрек он.

Наконец появился клерк, который при виде Джекаби тут же закатил глаза. Чарли стал поименно называть нас, но мужчина отмахнулся от него. Он протянул Чарли через длинную широкую щель внизу окна планшет, а потом ушел. Когда он вернулся, то держал в руках металлический поднос и лист бумаги. Он положил поднос на стол и зачитал листок.

— Э. Рук. Одно пальто. Один носовой платок. Пожалуйста, распишитесь за получение личных вещей, мисс.

Я натянула на себя пальто Дженни и убрала платок в карман. Чарли протянул мне планшет, и я расписалась там, где он показал. Клерк вновь моментально исчез и вернулся с тремя переполненными подносами, которые с громким стуком водрузил на стол. Он вздохнул и первым через щель просунул выпотрошенное пальто Джекаби. Сшитое из толстой ткани пальто с опустошенными карманами теперь больше напоминало сдувшийся шар, нежели предмет одежды.

— Терпеть не могу, когда вы проводите здесь ночь, — проворчал клерк. — Я еле-еле закончил описывать эти вещи. У меня всегда уходит вечность, чтобы выудить все из этих проклятущих карманов. — Он кашлянул и вернулся к ровному профессиональному голосу, когда вывалил содержимое первого подноса и зачитал бумагу: — Р. Джекаби. Одно пальто — коричневое, одна шляпа — неопределенного цвета; одна кроличья лапка на цепочке; один флакончик с неопознанной жидкостью — голубого цвета, еще один флакончик с неопознанной жидкостью — желтого цвета, спичечный коробок с высушенным жуком внутри, один...

Я чуть было не заснула, пока Джекаби загружал карманы своими вещичками, которые весили почти в два раза больше него. Потом он взял планшет у Чарли и нацарапал свою роспись.

— Всегда пожалуйста, Томас. До скорого!

Клерк со стоном забрал планшет, потом махнул нам, чтобы мы убирались, и потащился в недра канцелярии.

Я была удивлена, что, когда мы выбрались из участка, на улице было так поздно. Солнце уже клонилось за горизонт и безобидные тени дня вытягивались в предчувствии скорейшего наступления сумерек. В некоторых окнах уже загорался свет, который отражался в изломанных узорах влажных улиц. Но они служили только, чтобы сделать тени еще темнее и добавить им еще больше угрозы — хотя, надо признать, мое восприятие было скорее под воздействием осознания, что где-то здесь разгуливает серийный убийца, мотивом которого является зверское убийство само по себе. И ему ничто не мешало сбежать и беспрепятственно блуждать по городу. Меня утешало только то, что нас, по крайней мере, сопровождали. И несмотря на мои предыдущие сомнения по поводу Чарли, я вновь была благодарна ему за компанию.

— Прошу меня простить, — сказал Чарли, когда мы остановились на первом перекрестке. — Это был длинный день и от меня будет мало толку, если я немного не отдохну.

Возразить на это было нечего. Темные мешки под глазами Чарли говорили сами за себя. Его лицо было бледным и остро нуждалось в бритье, пот и дождь наложили свои отпечатки на коротких завитках. Но ни погода, ни усталость ничего не могли поделать с линией его волевого подбородка и блеском насыщенно-карих глаз, однако, больше всего меня радовало, что он не оказался ни нашим злодеем, ни последней жертвой.

— Ну разумеется, — ответил Джекаби. — Только перед сном убедитесь, что вы в безопасности.

— Непременно. Как и вы, — ответил Чарли. — Впредь мне не хочется видеть столько трупов, сколько я видел на этой неделе. Не хочу, чтобы меня разбудили сообщением о том, что обнаружены ваши тела.

Кивнув он развернулся и зашагал вниз по улице, быстро скрывшись в тени. Джекаби продолжил идти прямо, а я постаралась держаться к нему еще ближе. Трудно было не обращать внимания на гнетущее чувство, которое нагнетали пугающе пустынные дороги и морозные сумерки. Хотя я сильно сомневалась, что еще один спутник станет для нашего подлого злодея сдерживающим фактором, все-таки мне не хватало присутствия Чарли и упомянула об этом Джекаби.

— Серьезно? — Мой работодатель в своей обычной спешной манере вилял по вымощенным булыжниками переулкам. — Вы, кажется, вновь обрели веру в человека.

— Ну, в конечном итоге, приятно осознавать, что он все-таки наш союзник.

Джекаби замедлил свой темп и повернулся лицом ко мне, приподняв бровь.

— Ну что? — поинтересовалась я. — Вы же не можете больше его подозревать! Вы видели его в участке, как и я. И он рисковал не меньше нас.

Мой работодатель поджал губы и посмотрел так, будто решая, стоит ли раскрывать правду о зубной фее ребенку, который не нашел монетку под подушкой. Он заговорил размеренным тоном:

— Мисс Рук, я с самого начала не считал мистера Кейна в чем-нибудь виновным. Он упомянул, что жизнь его сложна, и я верю, что он не лукавит. Рассмотрим, однако, обстоятельства, при которых вы нашли его невиновным. В ходе своего визита в тюрьму, стало ясно, что он слышит вой банши — в связи с чем, можно предположить, что он станет следующей жертвой. Но как оказалось, все слышали этот вой — значит, и убийца мог его слышать. Исходя из этого — этот инцидент ничего не доказывает.

Мне потребовалось время, чтобы переварить эту мысль.

Тени стали темнее, а за каждым деревом притаились клыки и налитые кровью глаза. В листве рядом с нами что-то прошмыгнуло и (мне нечего стыдится) я взвизгнула и отпрыгнула назад. Из листвы вынырнул голубь и улетел на карниз здания в полу квартале вниз по переулку.

— Возможно, это кое-что и доказывает, — сообщил Джекаби, не обращая внимания на мое выступление. Я надеялась, что если когда-нибудь со мной что-нибудь случится и я попаду в ловушку настоящего злодея, то он проявит больше учтивости. Но дабы не растерять последние крохи достоинства, решила промолчать. Он зашагал дальше, углубившись в свои размышления. — Это означает, что убийце было известно про миссис Мориган — он знал, кто она. Пока банши жива, жертва будет знать, что её убьют. Пока миссис Морриган была жива и плакала, нам, по крайней мере, было известно, что наш убийца поблизости. Он убил ее, чтобы устранить наше преимущество.

Мы пересекли улицу, и я поняла, куда Джекаби нас ведет. Нам осталось пройти всего половину квартала до Эмерэлд Арк.

— Думаете, мы найдем новые зацепки? — спросила я.

Джекаби пожал плечами.

— Может, и найдем. Но я здесь не из-за них.

— Но тогда зачем...?

— На этот раз я нахожусь здесь, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Когда мы добрались до места, увидели Марлоу, который стоял в дверях, давая указания нескольким полицейским. Он поднял палец, когда увидел нас, чтобы мы подождали, а сам повернулся к офицерам. Когда Марлоу отправил их по делам, он развернулся к нам и несколько секунд пристально смотрел на нас.

— Я велел мальчишке отдохнуть, и мы бы вас утром освободили. Клянусь, до вашего появления, Кейн был одним из моих лучших детективов. Надежный. Преданный до безобразия. Всегда подчинялся приказам. Но вот вы со своим дурным влиянием.

— Стараюсь изо всех сил.

— Может, вы постараетесь не портить его, а? У него есть чутье на такие вещи. Он снова был первым на месте преступления. Он вам рассказал?

Джекаби помотал головой.

— У него на лице появилось странное выражение, стоило нам только подойти к зданию. Он что-то прокричал про четвертый этаж и помчался вверх по лестнице, перелетая через три ступеньки за раз. К тому времени, как мы добрались до него, он стоял у их двери и разговаривал с женщиной по фамилии О'Коннор. Она вообще ничего не знала. Она сказала, что почувствовала, что что-то не так... но, наверное, мы все это почувствовали. Она ведь была в соседней комнате, и даже не знала, что произошло, пока к Кейн не вломился в их спальню. Жуткое зрелище. Она закричала и прямо у нас на глазах сломалась. Я её не виню. Как я уже говорил, есть вещи, которые не предназначены для женщин, с их-то складом характера — Последнюю фразу он адресовал мне и впервые посмотрел на меня.

— Осмелюсь предположить, что вы правы, сэр, — уступила я, встречаясь с ним взглядом. — И тем не менее, любопытства ради, а какой склад характера должен быть для подобного рода вещей? Думается мне, что вас бы слегка встревожил человек, который нашел бы подобное зрелище приятным.

Я уж было подумала, что Марлоу отчитает меня за подобное нахальство, но тот лишь хмыкнул и покачал головой.

— Нет там ничего приятного. — Он снова умолк на пару секунд. Наконец, он вздохнул, и на мгновение бросил взгляд наверх, прежде чем вернуть свое внимание к двери.

— Что ж, пойдемте. — И без лишних объяснений или приглашений он поплелся внутрь здания. Джекаби, не испытывая надобности ни в первых, ни в последних, тут же пошел следом, я же поспешила уже за ним и успела проскочить как раз перед тем, как захлопнется дверь.

Я переживала, что обнаружу Мону О'Коннор в её квартире. Кто-то накинул ей на плечо толстое одеяло, наверное, офицер, неподвижно стоящий у неё за спиной. Сама она сидела на диване и безучастно смотрела в пространство. Её волосы были растрепаны, а пара рыжих локонов свисала на лицо. У неё было совершенно тупое выражение лица, какое бывает у тех, кто полностью исчерпал себя и не знает, что делать с пустотой. Хотя нет, пустота еще не совсем ею овладела. Где-то в глубине её глаз и все же виднелись тлеющие угольки чего-то только начинающего пылать. Это напомнило мне рассеянность Джекаби, но с куда более опасными гранями.

— А ей обязательно находится здесь? — спросила я шепотом Марлоу. — Не лучше было бы увезти её... с места преступления?

Главный инспектор кивнул.

— Мы уже пробовали. — Он бросил взгляд на офицера, у которого в ноздри были воткнуты марлевые тампоны, а на переносице красовался синяк.

Марлоу шагнул к двери спальни и остановился. Джекаби не пошел за ним, он подошел к дивану и присел на колени рядом с Моной. Он говорил так тихо, что я не могла услышать его слов, а он вытащил из кармана что-то, что нежно звякнуло в его ладони. Её глаза на мгновение просветлели, и она встретилась с ним взглядом и едва заметно кивнула. Он поднялся и зашагал к двери спальни. Марлоу открыл дверь, чтобы впустить его.

Я за ними не пошла. Мне и через дверной проем были видны серебристые женские волосы и я видела, как Джекаби аккуратно положил две монеты на веки усопшей. Я была благодарна Марлоу, что он перегородил собой место преступления. Приторный запах крови чувствовался даже на расстоянии, и я не испытывала никакого желание созерцать удручающее состояние тела старой женщины.

Джекаби пробормотал что-то, похоже на латыни, а потом вышел из комнаты. Главный инспектор закрыл за ним дверь. Когда оба мужчины направились к выходу, Мона протянула руку и провела ею по руке Джекаби. Он обернулся, и она уставилась на него взглядом, полным отчаяния.

— Убей его, — только и всего сказала она.

Мой наниматель громко сглотнул и встретился взглядом с Моной, но ничего не ответил.

Мы молча спустились по лестнице и вышли в фойе. Первым заговорил Марлоу.

— Становится все хуже, — сказал он. — Ублюдок торопится и потому неаккуратен.

— Все равно он не стал бы пить кровь миссис Морриган, — негромко произнес Джекаби. — Она ему вроде как и не была нужна, но вы правы. Он знает, что мы близко подобрались.

— Должен признать, Джекаби, я надеялся на большее.

— Инспектор?

— Вы были добры, там, наверху. Я считаю, что вы поступили со старушкой должным образом. Не поймите меня неправильно. Но впервые я приглашаю вас поучаствовать в деле, а вы едва взглянули на место преступления.

— Марлоу, означает ли это, что вам наконец-то понадобились мои услуги?

Главный инспектор непроизвольно вздрогнул, сжал кулаки и покрутил шеей.

— Сегодня случилось нечто, чему я не могу найти объяснение. Люди умирают. Я не верю в вас или ваши нелепые утверждения о магии и чудовищах, но вы умеете каким-то образом заставить появляться ту или иную вещь, как с той картой. Я не могу игнорировать это только потому, что вы псих и мне не нравитесь.

— О, Марлоу, вы тоже так добры.

— Да идите вы, — проворчал Марлоу. — И давайте проясним все до конца. Если вы участвуете в деле, то докладываете мне о продвижении в следствии. Никакой ложной информации. Улики скрывать нельзя. Я должен всегда знать, где вы и что вам известно. Вы будете соблюдать субординацию, не задавая вопросов. Я здесь главный. Это понятно?

Джекаби улыбнулся, а глаза его заблестели. Где-то под ужасной вязаной шляпой и копной курчавых волос пришли в движение шестеренки.

— Все понятно? — переспросил Марлоу.

— Как быстро вы сможете стянуть все полицейские силы на городскую площадь? — неожиданно спросил Джекаби.

— Что?

— Всех. Всех до единого. От высших чинов до низших. Если мы собираемся поймать его сегодня, то нам нужен каждый.

— Что?

— Вы правы, этого будет недостаточно. Мне еще понадобится несколько книг! Просто созовите их, всех. А мы с мисс Рук встретимся с вами на городской площади... дайте-ка подумать... через полчаса?

— Что?

— Осмелюсь предложить, Марлоу, что нам нужно чаще вместе работать. Это же гениально! — И с улыбочкой маньяка Джекаби распахнул дверь и перепрыгнул через ступеньки. — Мы обязательно должны будем поймать его сегодня ночью! — выкрикнул он. Его шарф и пальто развевались у него за спиной, когда он вылетел на вечерний воздух.

Марлоу, потеряв дар речи, остался стоять на месте. Я в недоумении пожала плечами и устремилась вслед за своим работодателем.

Глава Двадцать Четвертая

Я едва не потеряла Джекаби из виду, когда мы неслись по городским улицам. Вода мощеных мостовых превратилась в лед, и я уже не раз успела поскользнуться, когда пыталась обогнуть острые углы по дороге.

К тому времени, когда я добралась до красной двери с подковой в виде дверного молоточка, я была вымотана и запыхалась, к тому же как никогда сбита с толку. Дженни находилась возле двери в офис, когда я прошла по коридору. Она уставилась на меня в ожидании разъяснений.

— Я понимаю не больше вашего, — сказала я, заглядывая внутрь.

Огромная карта была отброшена в сторону, и я заметила, что несколько булавок умудрились сохранить свои позиции, зацепившись за обрывки карты, другие же рассыпались по полу. Из-за стола вылетела книга и приземлилась в кучу других на кожаном кресле. Откуда-то выскочил Джекаби, пролистывая страницы другой, тихо ругаясь на отсутствие полезной информации.

— Что вы делаете? — спросила я.

— Ищу, — ответил тот, не глядя на меня. Он запихнул два тома под мышку и принялся листать третий, проходя мимо меня в коридор. Дженни нахмурилась, когда он прошел сквозь ее плечо, прежде чем она успела отойти в сторону.

— Разве вы уже не просматривали их все?

— Да, но теперь я знаю, что ищу! — он ушел дальше по коридору.

— И что же это? — крикнула я вслед Джекаби, но он скрылся из виду. Он либо не услышал меня, либо не посчитал нужным ответить. Я извинилась перед застывшей Дженни и поспешила за Джекаби. По дороге я заметила, что кто-то вытащил сковородку из стены. В месте, где она врезалась в стену, осталась неприятная дыра, сквозь которую в коридор проникал оранжевый свет закатного солнца. Я поймала себя на мысли, что, учитывая все обстоятельства, бедное приведение было невероятно терпеливым соседом.

Я поймала Джекаби на полпути. Он был настолько погружен в одну из своих книг, что я сомневалась, заметит ли он мое присутствие, не говоря уже о том, куда идет. Но стоило мне подойти, как он тут же сунул две книги мне в руки. Его губы тихо и быстро двигались вслед за глазами по страницам книги.

— Джекаби, что мы ищем? — требовательно спросила я.

Он медленно поднял глаза от страницы и поймал мой взгляд.

— Свинец.

— Свинец? В смысле, металл?

Он бросил последнюю книгу поверх остальных у меня в руках.

— Это должно подойти. Хотя бы для хорошей растопки.

Он выскочил из дома и поспешил в центр города. Все, что мне оставалось — это стараться не уронить его книги и не сломать копчик при падении на обледенелых улицах, пока я пыталась поспеть за ним.

Солнце, закатываясь за здания и верхушки деревьев, таяло в красноватом тумане. Я подняла воротник пальто, спасаясь от холода. То там, то здесь на темном небе появлялись звезды, но луна была лишь рассеянным свечением за занавеской облаков. Этого света едва хватало для освещения темных улиц. Мы оказались на широком тротуаре с аккуратной кладкой, охватывающем полукругом статую важно выглядящего солдата на необузданной лошади. Несколько больших цветочных ящиков были расставлены вокруг в попытке добавить этому месту цвета, но мороз давно расправился с цветками. Напротив высилось царственное здание мэрии, белые колонны доминировали в фасаде, оставляя главный вход непроницаемо черным пятном.

Вокруг статуи собралась примерно дюжина офицеров. Столпившись вместе, одни старались выглядеть собранными и внимательными, в то время как другие спокойно сидели на краю ящиков и курили.

В домах вокруг тут и там откидывались шторы, открывая лица любопытных, заметивших присутствие полиции. Несколько проходивших мимо работяг остановились, прильнув к ограде, и передавали друг другу серебряную фляжку, ожидая, что будет дальше. К концу дня они не будут разочарованы. Я заметила пару дам, перешептывающихся в стороне и бросающих в мою сторону снисходительные, едкие взгляды. Одна была в перегруженном цветами капоте, а другая в канареечно-желтом платье.

— Да, именно так, — над монотонных гулом площади раздался шепот капота с цветами, — она именно такого рода.

— Какое бесстыдство, — вторило ей желтое платье.

У меня не было никакого желания играть перед ними роль раскаявшегося потерянного ягненка. Вместо этого я дерзко подмигнула им и поднялась по ступенькам на площадь. Похоже, моя выходка сработала. Они выглядели пристыженными и, подняв вверх носы, суетливо поспешили в противоположном направлении. Я встала рядом с моим работодателем, когда он, наконец, остановился. Мое тяжелое дыхание превращалось в пушистые белые облачка, улетающие вверх. Он осматривал собравшихся офицеров, пока те стекались к Мейсон стрит, когда его глаза сузились, а осанка выпрямилась.

Я постаралась утихомирить свое дыхание и определить, что его так заинтересовало.

— Что такое? — прошептала я.

Джекаби кивнул в сторону узкой аллеи, по которой шел кто-то в темном плаще и жестом цилиндре. Вокруг клубился пар от дренажных решеток, превращая человека в бледный силуэт. Но чем больше он приближался, тем отчетливее становился. Когда он вышел из тумана и теней, мы увидели бородатого мужчину с розовыми щеками. Джекаби расслабился.

— Ничего. Не берите в голову.

— Подождите, я встречала его, — неожиданно осознала я. — Его зовут... мистер Степлтон, кажется. Он пытался купить банку Старого Барта у меня.

Он заметил меня, когда проходил мимо, и, узнав, вежливо кивнул. Я кивнула в ответ, прежде чем он скрылся из вида.

Джекаби взглянул на меня.

— Где вы продавали банки... подождите, Степлтон?

— Кажется, да.

— Как литейный завод Степлтона? Металлопрокатный завод Степлтона?

— Возможно. Я не знаю. Он был милым. Посоветовал держать подбородок выше.

Джекаби уже спешил за мужчиной.

— Ждите здесь! — бросил он через плечо. — Посмотрю, не приведет ли нас куда-нибудь этот мужчина!

Я осталась в одиночестве и смотрела на собравшихся офицеров, прижимая к груди старые книги Джекаби и притоптывая на месте, стараясь согреться.

— Снова здравствуйте, Эбигейл Рук, — произнес знакомый женский голос позади меня. Я обернулась посмотреть, но вокруг были только мужчины в форме, и никто из них мной не интересовался.

— В вас что-то изменилось, — продолжил голос. Она была в нескольких шагах от меня, когда я, наконец, ее заметила.

— О, здравствуйте, Хатун! Прошу прощения, я не сразу вас заметила.

Старушка понимающе улыбнулась.

— Нашли свое место в мире, как я вижу, — произнесла она и откинула шаль одним движение руки в варежке. — Как новое жилье? Удобное?

— Что? Ах, да, думаю так. Джекаби позволил занять одну из комнат. К слову о нем, вы случайно не видели, куда...

— Нет, не в этом дело, — прервала она меня, пристально изучая своим полным подозрения взглядом, как при нашей первой встрече. — Здесь что-то еще...

— Так, что ж, — ответила я, — я бы с радостью поболтала вами, но мне правда нужно...

— О, дорогая, — Хатун покачала головой и моргнула несколько раз, словно стараясь избавиться от пятен, которые появляются, если долго смотреть на солнце. — Дорогая, ох, дорогая, именно так. Вам не стоит искать его. Нет, не лучшая идея. На самом деле вам стоит сегодня держаться подальше от него. Подальше от Джекаби, — она покосилась на меня. — Вот что в вас изменилось, я думаю.

Я замешкалась.

— Во мне что-то изменилось и это связано с Джекаби?

— Думаю, так, дорогая. Вам не стоит идти за ним. Это очень опасно.

— Что именно?

Она вновь покачала головой и ее лицо сморщилось, будто она съела лимон. Женщина вдруг посмотрела на меня и похлопала по щеке удивительно милым, бабушкиным жестом.

— Как же это называется? Необъятная, невинная, неизбежная, вот — вот это слово. Неизбежна, — сказала она, — ваша кончина.

— Моя кончина неизбежна? — я уставилась на женщину с ее нежными глазами и слоями морщинок и впитывала ее глаза.

Я поняла, что верю ей. Но я так часто сталкивалась сегодня со смертью, что подобным заявлением напугать меня было сложно. Я уже поднималась на этот эмоциональный холм и вид мне был знаком.

— Спасибо вам, правда, — произнесла я спокойно, — ваша забота так трогательна.

Поделившись своим предчувствием, Хатун, как сказал бы Джекаби, колебалась между бесконечной темнотой и нормальностью. Она кивнула и, пожелав всего доброго, будто мы встретились за обедом, ушла, растворившись в собирающейся толпе.

Вскоре количество прибывших офицеров достигло сотни, а люди все продолжали стекаться с ближайших улиц и аллей. Кто-то был полностью одет в форму, другие же второпях успели натянуть поверх повседневной одежды только темно-синие куртки, когда их вытащили из своих домов по зову службы. Один продрогший юноша был в заляпанной пижаме, фуражке и с черной дубинкой на поясе, только это и выдавало его принадлежность к силам правопорядка. Меня поразило, что Марлоу всё же согласился с безумной идеей Джекаби и смог собрать такое количество людей, да еще и так быстро.

Наконец, в дальнем конце толпы появился главный инспектор. Знакомые с ним офицеры повернулись в его сторону при звуке позвякивающих наручников на поясе, пораженные присутствием такой значимой фигуры. Даже те, кто работал в других департаментах, старались сидеть прямее на своих ящиках. Инспектор встал рядом со мной и заговорил, осматривая мужчин.

— Где он?

— Скоро вернется, — заверила я инспектора, изо всех сил желая, чтобы Джекаби появился. Я перехватила его книги другой рукой, чувствуя себя маленькой и нелепой рядом с главным инспектором. Последний раз, когда в отсутствии Джекаби мы стояли рядом настолько близко, он обвинял меня в убийстве. Хотя бы теперь он с нами на одной стороне. — Вы проделали впечатляющую работу, сэр, собирая эту толпу. Это все полисмены Нью Фидлхема?

— Конечно, нет, — проворчал Марлоу. — Большинство дежурных офицеров останутся на своих постах. Было бы безответственно оставить город без защиты. Но я отправил посыльных по домам предупредить остальных полисменов в каждом районе города. Я надеюсь, вы понимаете, мисс Рук, — главный инспектор повернулся в мою сторону и посмотрел на меня, — что я использовал расположение комиссара Свифта в самый последний раз, чтобы собрать столько людей. Я несу ответственность за то, что начинает казаться невероятным публичным представлением. Крайне важно, чтобы все это не превратилось в колоссальную трату времени и ресурсов. Поэтому, спрашиваю еще раз, где Джекаби?

— Он... вот-вот, — я осматривала толпу в поисках этой глупой вязанной шапки. Я заметила несколько знакомых лиц в толпе. О'Дойл, грубиян с широкой грудью, которого я впервые встретила в Эмерланд Арк, был здесь рядом с двумя охранниками, которым пришлось обыскивать дом Джекаби. Кажется, у них было достаточно времени, чтобы переодеться в новую форму. Дородный офицер с усами, как у моржа, стоял рядом со своим коллегами и разговаривал, потирая руки, пытаясь согреться.

В конце толпы, к своему удивлению, я даже заметила Чарли Кейна. Бедный уставший детектив снова натянул свою форму, если вообще снимал ее. Он явно был не в лучшем состоянии. Его отполированные пуговицы и остроносые туфли все еще блестели, но форма уже не была свежей, да и сам он выглядел помятым. Он держался в стороне, не общался с коллегами и посматривал в конец улицы, словно мечтая вернуться в постель. Я попыталась поймать его взгляд, чтобы подбодрить дружеской улыбкой, но его голова была опущена и глаза смотрели вниз.

Наконец, я увидела Джекаби в дальнем конце за статуей, прокладывавшего дорогу через толпу офицеров, когда слева от меня раздался гул голосов. Я повернулась и увидела, как затихают разговоры, и стена офицеров расходится в стороны, чтобы пропустить комиссара. Реакция офицеров на появление Марлоу теперь казалась вялой в сравнении с метаморфозами, которые происходили с ними при появлении комиссара. Животы втянуты, сигареты выброшены и из хаоса стройные ряды образуются. И только Чарли стал исключением в распространении такого профессионализма. Он все еще стоял позади толпы и смотрел по сторонам, словно думая скрыться в любой момент. Что-то еще казалось странным в его поведении. Мне понадобилось несколько минут, чтобы разобраться, но несмотря на холод, я заметила, что Чарли блестит от проступившего пота. Его было едва видно из-за тумана от дыхания толпы и увядающего дыма сигарет. Но я все же заметила, как от него, словно от печки, поднимаются волны пара. Он тяжело дышал, и я забеспокоилась, не мог ли он заболеть от переутомления. Что-то внутри меня рвалось помочь ему. Однако мое внимание переключилось на комиссара, стоило ему появиться рядом.

Свифту потребовалось время, чтобы натянуть его длинное темное пальто с темно-красной отделкой и малиновые дерби в тон, но из-под подола пальто виднелись ноги в шелковой пижаме. Его протезы в спешке были надеты поверх пижамы, оставляя заломы и складки на материи. Он шел своей обычной решительной походкой, усилием воли превозмогая боль и впадая в ярость. От холода или от того, что ему не хватило времени смазать их, при каждом шаге они скрипели и позвякивали сильнее обычного.

— Лучше бы это стоило того, — прорычал он главному инспектору, останавливаясь рядом. Голос комиссара был глубоким и прерывистым, и несмотря на то, что он был на пол головы ниже Марлоу, главный инспектор вытянулся и казался мальчишкой, вызванным выступать перед классом. Комиссар Свифт мрачно хмурился, осматривая людей так же, как и Марлоу до этого.

Пробравшись сквозь толпу, к комиссару подошел юноша в соломенном канотье, которого я видела в участке. Он встал рядом со Свифтом и прошептал что-то ему на ухо. Я услышала слово «избиратели». Взгляд Свифта метнулся на лица в окнах и на наблюдателей, собравшихся по другую сторону площади. Он встречался со взглядами тут и там и попытался изобразить приятную, обнадеживающую улыбку политика на хмуром лице. Но до глаз она не добралась, из-за чего лицо превратилось в неприятную гримасу.

Его взгляд встретился с моим и замер, а затем перешел к Марлоу.

— Разве я не приказал вам оставить ее под замком, пока все не закончится? — прорычал он сквозь вымученную улыбку.

— Да, сэр, — Марлоу взглянул на меня раздраженно, словно сожалея о моем присутствии. — Но в деле произошли серьезные изменения.

Джекаби наконец добрался до центра площади, когда я заметила его. У него не было никакого металла с собой, насколько я могла видеть, но по дороге он успел собрать несколько маленьких сломанных веток. Рядом с мужественными офицерами в форме он смотрелся особенно нелепо, схватившись за ногу мраморной лошади и пытаясь забраться на пьедестал. В какой-то момент он повис вниз головой, и его пальто болталось под ним.

Свифт, конечно, заметил.

— Кто, чёрт побери, этот идиот?

Прежде чем Марлоу успел ответить, Джекаби обратился к толпе.

— Прошу прощения! Можно минутку вашего внимания? — прокричал он совершенно напрасно. Взгляды всех присутствующих уже были прикованы к сумасшедшему детективу, который стоял, сгорбившись, под вздыбленными копытами мраморной лошади. — Да, всем привет! Многие из вас уже знакомы со мной. Но для тех, кто не имел возможности поработать со мной или арестовать меня — мое имя Р.Ф.Джекаби. Я хотел бы поблагодарить всех вас за то, что пришли сегодня. Мне бы хотелось, чтобы вас было больше, но что ж. И спасибо вам, инспектор Марлоу, что собрали всех

Свифт очень, очень медленно повернулся к Марлоу.

— И это ваш информатор?

Марлоу, повернувшись, перевел внимание на меня.

— Что творит этот сумасшедший?

— Боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, сэр, — произнесла я.

Джекаби продолжал, все еще стоя на вершине пьедестала.

— Теперь хочу заверить вас, сегодня мы поймаем нашего злодея. Но для начала мы должны подготовить пару вещей, так что обратите свое внимание. Для начала, было бы прекрасно, если бы один из вас, стоящих в первом ряду, мог развести небольшой огонь. Он не должен быть огромным, не пожарище, просто небольшой костер. Да, вы там, с бирюзовой аурой и сигаретой за ухом — у вас есть спички? Да? Прекрасно. Я собрал немного хвороста, который не окончательно вымок — держите.

Легкий смех и приглушенные голоса раздались в толпе, и мужчину, на которого указал Джекаби, вытолкнули вперед. Джекаби нагнулся и отдал ему ветки.

Лицо комиссара Свифта сливалось по цвету с его шляпой.

— Марлоу...

— Его методы... нетрадиционны, — Марлоу уставился на детектива, словно стараясь силой воли сделать Джекаби чуть меньше похожим на Джекаби, — но как бы странно это не звучало, его вмешательство в расследование не раз приводило нас к результату.

Кто-то из толпы выкрикнул:

— Давай же. Разведи огонь, Дэнни! Он не может произнести свои заклинания без хорошего огня!

Толпа залилась приглушенным смехом.

Джекаби выпрямился и крикнул:

— Уверяю вас, я профессионал. Я не произношу заклятий!

Это звучало бы убедительнее и успокоило толпу, если бы он не задел головой копыто лошади, пока говорил. Этого было вполне достаточно, но он продолжал защищать себя.

— И, к вашему сведению, открытый огонь редко требуется для успешного заклятья. Судя по моим наблюдениям, это самый незначительный фактор, — он произнес это с такой уверенностью, что толпа замерла на мгновение, прежде чем разразиться новой порцией шуток и смеха.

Джекаби выглядел уязвленным. Свифт бросил на нас убийственный взгляд.

— Вот что у вас на уме, Марлоу? Если ваш идиот сделает посмешищем моих полисменов или меня, да еще в самом, черт подери, центре города, да поможет мне...

— Так точно, сэр, — Марлоу все еще смотрел прямо на детектива. — Если он сможет указать нам на убийцу, даже выставив себя идиотом публично, никакого вреда нашей репутации в этом не будет.

— Господа, — произнес Джекаби, взволнованный своим заявлением, — то, что я вам сейчас сообщу, будет непросто принять. Но наш злодей прячется за значком. Я хочу сказать, что даже сейчас он здесь, среди нас, скрывается из виду — ужасное существо в облике не простого человека, а полисмена.

Пока он говорил, облака над площадью разошлись. Лунный свет осветил лица сотни полисменов неуверенных, что делать: рассмеяться, обидеться или испугаться. Наблюдатели же перестали улыбаться, и еще больше лиц появилась в окнах ближайших домов.

Свифт практически вибрировал. Его глаз дергался, а на виске проступила темная вена.

— С вами покончено, Марлоу, — прорычал он сквозь зубы, а затем сделал шаг в сторону Джекаби и произнес громко. — Достаточно!

Яростный приказ комиссара потерялся в звуке того, что и так шло плохо, теперь же окончательно неслось под откос.

Глава Двадцать Пятая

Первый крик прозвучал, как предупреждение, затем, словно взрыв, раздался второй с задних рядов. Стена офицеров разошлась, но не так плавно, как при появлении комиссара, а запинаясь, словно что-то отталкивало их. Даже Свифт, не привыкший, чтобы его игнорировали, выглядел больше встревоженным, чем злым, пытаясь определить источник раздражения. Я встала на цветочный ящик, чтобы посмотреть, что происходит ровно в тот момент, когда женщина в окне на втором этаже зашлась в продолжительном крике.

Офицеры отступали, оставляя вокруг младшего детектива Чарли Кейна свободное пространство. Он распадался на части, отчаянно пытаясь собрать их воедино, но новый спазм сотряс его тело. Что-то было ужасно не так с его руками, они выглядели темнее, и текстура была совсем другой. Его нога выгнулась, и он упал на землю. Кожа на голове разошлась, и в невероятно ярком свете луны я увидела его лицо. Только это было не нежное лицо, которое я стала узнавать на улицах Нью Фиддлхема. Это было даже не человеческим лицом, а устрашающей гримасой чудовища.

Я стояла, замерев на месте, пока мое сердце и желудок наперегонки рвались к горлу. Ноги Чарли казались сломанными, сгибаясь в тех местах, где у человека не может быть изгибов. Но несмотря на это, он встал, развернулся и бросился бежать вниз по мощеной улице, подальше от потрясенных офицеров. Он споткнулся, но упав на руки, продолжил бег, едва сбившись с ритма. Он стащил с себя форменную куртку и отбросил прочь, обнажив торс, покрытый темными жесткими волосами. Его тело снова сотряс спазм, и он вновь споткнулся и упал на руки, начав использовать их, как ноги. Стук его полированных остроносых туфель по брусчатке разносился вслед за его бегом. Существо, еще недавно бывшее Чарли Кейном, исчезло в туманном переулке. Это не было бегом человека, больше напоминало огромного хаунда, скачущего прочь на своих гигантских лапах.

В напряженной тишине, царившей на площади, были отчетливо слышны шаги чудовища. Первый, кто вышел из оцепенения, был комиссар. Гнев окончательно схлынул с его лица. Бледный, как приведение, он выступил вперед и выкрикнул:

— Остановите его! — его голос слегка дрогнул, и он кашлянул. Прочистив горло, он повторил. — За ним! Все, живо! Я хочу, чтобы вы убили этого монстра.

Толпа офицеров загудела от бурлящей энергии, словно чайник, готовящийся закипеть, и рванула в бешеном темпе. Джекаби наконец отошел от удивления и закричал:

— Подождите! Остановитесь!

Все происходило так быстро, что я не могла понять, пытался ли он предостеречь офицеров об ошибке или натравить их на чудовище... на Чарли Кейна.

Я постаралась дойти до Джекаби, упираясь, чтобы не быть унесенной вслед за офицерами. Мне пришлось врасти в кирпичную кладку, пока они неслись вслед за Чарли. Кто-то чуть не выбил книги из моих рук, и я прижала их плотнее к себе, будто находясь в эпицентре шторма. Я оглянулась вокруг, потерянная в этом месиве. Комиссар и Марлоу скрылись в толпе, зато Джекаби неожиданно оказался рядом.

— Быстрее, мисс Рук! — прокричал он, подталкивая меня, и мы оба заспешили вслед за толпой.

— Но... — запнулась я, — это был офицер Кейн!

— Да, и очень важно, чтобы мы поймали его до того, как это сделают остальные. Все пошло совсем не так. И если мы не поторопимся, смертей сегодня прибавится.

Я сглотнула. Если могут погибнуть люди, то поймать чудовище раньше полиции могло значить, что эти смерти будут нашими.

В конце улицы полисмены разделились. Кто-то выкрикивал приказы, призывая офицерам разойтись, охватив как можно большую территорию. Толпа редела, а я следовала за Джекаби, устремившись налево вниз по улицам Нью Фиддлхема. В другом конце переулка послышался крик, а затем стук ящиков и хруст ломающегося дерева. Двое офицеров перед нами бросились в том направлении, но Джекаби продолжил бег. Его руки двигались, прощупывая воздух, словно ища следы.

— Вы что-нибудь видите? — спросила я, задыхаясь.

— Он был здесь. След исчезает слишком быстро, нам нужно торопиться.

Погоня увела нас из центра на окраины города. Мы пробежали мимо задворок нескольких фабрик, когда кусты и кустарники сменились травянистой местностью с березами. Вдали от обледенелой брусчатки мои ноги уверенней чувствовали себя на твердой поверхности, и мне стало легче следовать за Джекаби, пока мы сокращали путь через дерн. Я даже заметила признаки того, что чудовище было здесь. Лунный свет отражался на высокой, обледеневшей траве, за исключением длинной темной дорожки, похожей на шрам, которая шла до центра поля. Кто-то пронесся здесь, оставив позади помятую и растоптанную траву. Перепрыгнув через лужу грязи, я заметила огромный смазанный отпечаток лапы. Не нужно быть провидцем или мастером дедукции, чтобы понять, что мы движемся в нужном направлении.

Следы привели нас к реке, ее берег был покрыт льдом и грязью, а впереди я заметила знакомый мост Хамметта. Сначала я едва узнала его, хотя прошел всего день с момента, как я познакомилась с Хатун на этом самом месте. Все выглядело совсем по-другому, маленькая смешная женщина, держащая удочку над коркой льда в свете дня. Теперь же с ледяными глыбами, выступающими из воды, и с тенями, перетекающими в зловещую темноту, рассказы старухи о монстрах, живущих под мостом, неожиданно стали более правдоподобными.

Я отбросила эту мысль прочь, когда мы добрались до моста, не желая мыслям о троллях, грызущих мои кости, встать на пути моего подлинного страха быть разорванной на куски — я решила называть его — оборотнем. Я заметила, что, несмотря на спешку, Джекаби все же бросил пару медных монет у моста, когда перешел его. Думаю, он, как и Хатун с ее символическими попытками рыбачить, считал, что не будет лишним обезопасить себя. В этот момент мне в голову пришла идея.

— Джекаби, подождите! — я скользнула вниз у моста и остановилась у самой кромки воды в месте, где в первые увидела Хатун. Я отложила в сторону старые книги и уставилась в тень под мостом. Под небольшой аркой было непроглядно темно, на пальцы быстро нашли искомое. На мгновение я могла поклясться, что почувствовала липкие пальцы на запястье, когда пыталась вытащить ее. — Я позаимствую ненадолго, — заверила я темноту. — Клянусь, я принесу вам целого палтуса, если мы выберемся живыми.

Моя рука свободно выскользнула, крепко сжимая удочку.

Джекаби скользнул вниз по склону, остановившись рядом со мной.

— Что, черт подери, вы делаете? — спросил он. — У нас нет времени на рыбалку!

Я положила удочку Хатун на землю и возилась с узлом, стараясь просто выпрямить леску. Наконец я смогла отвязать грушевидное металлическое грузило.

Джекаби не выглядел впечатленным. Вообще-то он выглядел еще более раздраженным.

— Это свинец, — воскликнула я.

Выражение лица моего работодателя не изменилось.

— И что мы должны сделать со свинцом размером с наперсток? — спросил он, его глаза метнулись к дороге над нами. — Это безделушка вряд ли зацепит хотя бы его большой палец! Скажите, мисс Рук, — он снова взглянул на меня, — если бы вы могли обогнать самого быстрого человека в мире, три-четыре грамма свинца сильно бы вас замедлили?

— Не очень, — согласилась я, — но ведь вы никогда не говорили, как намерены использовать его. Есть много способов, как люди используют свинец.

Джекаби покачал головой и стал карабкаться наверх. Я подхватила старые книги, запихнула в одну из них грузило, как закладку, и последовала за ним.

— Вы сказали, что свинец способен убить его. Разве это не серебро? В историях это всегда серебро.

Джекаби впереди меня продрался сквозь листву и вытащил небольшую коллекцию тонированных линз, держа их в лунном свете. Он посмотрел сквозь несколько из них, прежде чем смог определить направление, в котором продолжил преследование с усиленной интенсивностью.

— Во-первых, — ответил он на ходу приглушенным голосом, — я никогда не говорил, что свинец убьет его. Это не так. Я только сказал, что он может замедлить его. Во-вторых, в сказаниях серебро выступает, как оружие против оборотней, реже ведьм, и в одной невероятно странной легенде против болгарского портного, но не против... — Джекаби замер, склонив голову набок, и я врезалась в него, едва не опрокинув обоих на землю.

— Не против кого? — прошептала я, когда мы замерли на несколько секунд. — Если он не оборотень, тогда кто...?

— Тихо, — шикнул на меня Джекаби, закрывая мой рот своей рукой и напряженно вслушиваясь.

После очередной длинной паузы я услышала шорох, словно кто-то очень быстро пробирался сквозь деревья. Сначала казалось, что он впереди нас, но затем он повернул назад к мосту, двигаясь невероятно быстрой. Я подумала, что он уже ушел, и собиралась снова заговорить, когда неожиданно приглушенный крик раздался в лесу. Затем выстрел, и Джекаби бросился бежать в сторону звука, перепрыгивая через кусты своими длинными ногами.

Я прыгнула за ним, но зацепилась ногой за корень дерева и упала. В одной руке я держала книги, а другая оказалась слишком медлительной, чтобы остановить мое падение. Моя голова ударилась о покрытый мхом пень, и лес передо мной вспыхнул ярко и красочно. Придя в себя, я потеряла след Джекаби. Какое-то время я пыталась идти на звук ломающихся веток, но вскоре поняла, что это бессмысленно. Я окончательно заблудилась.

Облака, наконец, поредели, и сквозь густые деревья можно было разглядеть сверкающие на небе звезды. Огромная полная луна висела прямо над головой, освещая лес своим светом, но этого было недостаточно, чтобы я могла сориентироваться. За неимением других идей я шла вперед. Стоит ли звать Джекаби? Или это привлечет ко мне еще больше внимания? Может стоит спрятаться?

Размытое движение рядом заставило мое сердце биться быстрее. Я вжалась в ствол дерева, когда из кустов выскочил офицер, смахивая в панике листья с лица. Это был О'Дойл, грубый полисмен с орлиным носом, правда теперь он выглядел менее пугающе. Совсем бледный он обливался потом, и хрипел. Он бежал с пистолетом в руках, то и дело оглядываясь назад. Я позвала его, но он начал стрелять в моем направлении, не переставая бежать.

Я инстинктивно пригнулась, хотя стреляли высоко и не целясь. Я замерла, пока он не скрылся в лесу, но не собиралась оставаться здесь, чтобы выяснить, что могло его напугать.

Я пробиралась сквозь кусты так быстро и тихо насколько могла, следуя за шумным побегом О'Дойла. Я протискивалась через стволы деревьев, когда шум прекратился. Затаившись в тени, я прислушалась. Где-то на расстоянии снова раздались выстрелы. Я осмотрелась вокруг и увидела ноги О'Дойла. Он лежал на спине в луже малиновой крови, которая разливалась по залитой лунным светом травой. Он был не один. Темный силуэт наклонился над ним, спиной ко мне. Мое сердце снова бешено забилось... когда я поняла, что вижу. Силуэтом было не чудовище... не Чарли. Его вообще не было рядом.

Это был комиссар Свифт. Он опустился на одно колено, неловко расставив ноги, железные протезы только сковывали его движения. Его угольно-серое пальто смялось, когда подол коснулся земли. Он снял шляпу, и под ней я увидела седеющие волосы и небольшую лысину, когда он почтительно склонил голову перед павшим офицером. Несмотря на свою публичную браваду и бахвальство, его реакция на ужасную трагедию была душераздирающе человечной. По ближайшим кустам прошло какое-то движение, и я вернулась в реальность. Не было времени оплакивать потери. Я пробралась поближе к Свифту, стараясь оставаться в тени, всматриваясь в темноту в поисках малейших следов присутствия чудовища.

— Комиссар! — позвала я громким шепотом. — Пожалуйста, сэр. Здесь небезопасно. Чудовище рядом и готово напасть.

Комиссар медленно надел шляпу.

— Вы правы. Конечно, юная леди.

Его голос был тихим и очень низким. Красный бархат дерби странным образом напоминал о луже, растекающейся у него под ногами. Он оперся на трость и с мучительной медлительностью стал подниматься. Его протезы позвякивали, словно протестуя против движения. И в этот момент все внутри меня замерло в тревоге. Подошва его обуви, к которой скобами прикреплялись протезы, была сделана не из кожи. Она отражала лунный свет, словно зеркало. Я увидела, что она, словно подошва утюга, заострялась к пальцам и была сделана полностью из металла. Когда он встал, туфли тяжело погрузились в мшистую землю, а протезы распрямились с тихим звяканьем.

Сверкнула дерби, с ее краев капало что-то малиновое, когда он выпрямился и поднял на меня глаза. Тень от шляпы скрывала верхнюю половину его лица, но его глаза были ясно видны, налитые кровью, полные злобы и огня. Что-то темно-красное разбрызгалось по его подбородку и щекам, а его губы расплылись в широкой ухмылке, обнажая острые зубы.

— Да, вы правы, — произнес он. — Охота в самом разгаре.

Глава Двадцать Шестая

Я отшатнулась назад, лес закрутился вокруг меня. Я бросилась бежать, но комиссар уже был рядом. В отчаянье я бросилась бежать в другую сторону, но он снова догнал меня, двигаясь с нечеловеческой скоростью. Только поскрипывание его металлических протезов доказывало, что он вообще движется, а не появляется в новом месте с помощью магии.

Я чуть не упала на него, но все же смогла устоять и замерла в нескольких дюймах от него. Когда я взглянула на лицо комиссара, его обаяние исчезло. Он выглядел, как обычно, но в этот раз мой разум позволил мне заметить те детали, которые до этого я упорно игнорировала. Над гротескно широким ртом, полным маленьких острых зубов, изогнутый мост носа переходил в тяжелый лоб. Его уши, слегка прижатые шляпой, были заостренными, а кожа была жесткой и покрыта пятнами. Из-за острых изогнутых скул все лицо перекосилось под странным углом. Но самым устрашающим во всем этом был отвратительный рот и заостренные, окровавленные зубы — зубы напоминали разбитые бутылки или лезвия бритв. Он засмеялся, и от его дыхания пахнуло отвратительным медным запахом крови. Он был похож на кота, играющего со своей жертвой, прежде чем убить.

Путей к отступлению не было, но я все равно отступила назад. Споткнулась и упала к основанию старого дерева. Книги Джекаби свалились в грязные корни. Губы Свифта растянулись в последней злобной ухмылке, а из кончиков пальцев тянулись ужасные окровавленные когти. Закончив играть со мной, кот набросился.

То же самое сделала собака.

Сфит был в воздухе, его ужасные клыки и когти приближались ко мне, когда огромный хаунд врезался в него. Оба свалились на землю и перевернулись. Трость Свифта отлетела в сторону, его темное пальто хлестало и запутывалось в коричневом мехе чудовища. Они остановились, гигантский пес прижал своими тяжелыми лапами плечи комиссара. С рычанием он и набросился на комиссара, который ответил ревом и увернулся от челюстей хаунда. Ноги Свифта скрипнули под волосатым монстром, и огромный хаунд отлетел назад, его ребра трещали от удара тяжелых железных ботинок. Чудовище врезалось в широкое дерево и свалилось на землю, испустив очень человеческий стон.

Его прекрасное тело скрывал мех, но эти теплые карие глаза невозможно было спутать. Их переполнял страх, боль и человечность. Он попытался встать после удара и переориентироваться. Но Свифт уже стоял на ногах и уже через секунду оказался позади него. Его когти и зубы заскрежетали прежде, чем лохматый пес успел подняться. Он двигался слишком медленно. Кто-то закричал «Чарли!» — и я осознала, что это я.

Комиссар бросил ядовитый взгляд в мою сторону, прежде чем набросится на жертву. Но этой паузы было достаточно, чтобы хаунд обернулся. Удар пришелся на его бок вместо яремной вены. На плече Чарли проступили три окровавленных следа. Еще чуть-чуть и Свифт определенно вспорол бы ему горло.

Они шли по кругу. Чарли двигался мало, первый удар, казалось, сильно ушиб, а может и сломал ему ребра. Он ждал, когда Свифт нападет.

Последующее я видела, как в тумане. Комиссар широко замахнулся когтями, но стоило Чарли увернуться, как тот нанес тяжелый удар ему в челюсть. Чарли вскрикнул от боли, а Свифт захихикал. Он легко уклонился от попытки Чарли укусить его, обошел хаунда с другой стороны, снова замахнулся когтями и нанес очередной удар. В этот раз Чарли предугадал движение, он поймал челюстями лодыжку комиссара и потрепал ее.

Комиссар упал спиной на землю, размахивая одной рукой и держа окровавленную шляпу в другой. Чарли его не отпустил, рыча сквозь сжатые челюсти, и продолжил мотать его по земле в разные стороны, словно кисть. Он успел собрать весь мох, оставив полосу длиною футов шесть, когда что-то в зубах хаунда громко звякнуло, словно колокольчик, оповещающий об ужине, и его голова откинулась назад. Свифт вскочил на руки, вокруг его колена свисали куски металла и кожаных ремней. Он сорвал остатки протеза с ноги и уставился на огромного хаунда.

Его железные ботинки погрузились в свежую грязь, и он ждал, словно спринтер стартового пистолета. Чарли опустился, сквозь шелушащиеся губы раздался злобный рык. В мгновение Свифт оказался позади него, и зубы пса укусили воздух. Свифт выбрал кусок уха хаунда, и темные ленты крови струились по его косматой шерсти. Свифт снова и снова нападал на Чарли, нанося глубокие порезы и тяжелые удары по его косматой шерсти во всех направлениях. Чарли повернулся и слегка зарычал. Он держался низко, защищаясь от серьезных ранений, но при всех своих стараниях не мог сравниться со Свифтом. Это был лишь вопрос времени.

Наконец, шквал быстрых атак остановился. Свифт откровенно издевался над оппонентом, опустив шляпу с притворным радушием злобно ухмыляясь, затем повернулся к хаунду спиной и отступил.

— А ты хорош, — произнес он довольно.

Покрытый темно-красными пятнами, тяжело дыша, Чарли все же удерживал свою позицию, наблюдая за движениями комиссара.

— Такие монстры, как мы, не должны устраивать драк друг с другом, согласись? —продолжил комиссар, все еще смотря в сторону и неторопливо прогуливаясь к центру поляны. — Ведь у нас так много общего. И такой щенок, как ты, вдали от своей стаи... тебе бы пригодился сильный наставник. Вот что я скажу, как только я закончу с этой, — он махнул рукой в моем направлении, — ты можешь подобрать остатки.

Свифт неторопливо дошел до места, где валялась его трость. Он остановился, чтобы поднять ее, все еще не пытаясь защититься с широко открытой спиной. Я уловила коварный блеск в его глазах, когда он медленно наклонился, обхватив пальцами металлический прут. Чарли ухватил наживку и бросился на комиссара мощным скачком.

В мгновение ока Свифт потянул за широкую рукоятку трости и отбросил ее в сторону, оставив длинное плоское лезвие на конце. Металлическая трость успела подняться вверх в ожидании своей цели, прежде чем Чарли успел затормозить в своем прыжке. Лезвие вошло в правый бок хаунда, пройдя насквозь до спины, чуть ниже лопатки. Чарли взвыл от боли и осел на лезвии.

Свифт обошел голову чудовища, цыкая в неодобрении поведения своей жертвы. Он поморщился и пнул блестящий металл с резким лязгом в том месте, где тот торчал из шкуры Чарли.

— Плохой пес, — крикнул он.

Чарли вздрогнул и захныкал. Его тело дрожало, лапы дергались.

— Несколько дюймов левее и с тобой было бы покончено, паршивая дворняжка. Теперь придется разбираться с тобой самостоятельно.

Они стояли там, в двадцати футах от меня. Я в ужасе наблюдала, как комиссар Свифт преклонил колено над окровавленной головой Чарли. Он провел когтем вниз по щеке Чарли в отвратительной нежности, предвкушая убийство, а Чарли оставил все попытки к сопротивлению. Я хотела закричать или убежать, или... или что-нибудь еще, но я была лишь глупой девчонкой, заблудившейся в лесу, а происходящее не походило на приключения, описанные в романах.

Книги. Книги Джекаби все еще лежали у грязных корней. Мои трясущиеся пальцы нащупали ближайший кожаный переплет и запустили его до того, как я успела это осознать. Тяжелый том медленно перевернулся в воздухе, его страницы в полете, трепыхались раненной птицей, пока он летел в отвратительную рожу комиссара. Я стояла в двадцати футах от моей цели. Книга приземлилась в пятнадцати. Комиссар остановился и поднял бровь. Моя попытка сопротивления неминуемому его нисколько не впечатлила.

Я потянулась и нащупала ее один том и запустила его следом. Свифт даже не попытался увернуться, и тот приземлился далеко за его плечом. Он поднял голову и уставился на меня высокомерным, несколько презрительным взглядом.

— Не возражаете?

Последний том попал прямо в цель, и на секунду я подумала, а вдруг это сможет помочь. Не знаю, что мог бы сделать кожаный том с чудовищем-комиссаром, когда двухсотфунтовый хаунд едва ли смог задеть его. Свифт убрал руку с шеи жертвы и поймал на лету приближающуюся книгу. По инерции грузило выпало из страниц и угодило комиссару прямо в лоб. Мы оба наблюдали за его полетом в грязь в нескольких футах от нас, а затем посмотрели в глаза друг другу.

Лицо Свифта покраснело от злости, глаза сузились до угрожающих прорезей, но его голос оставался холодным.

— Я остановился на самом интересном, но раз вы так настаиваете, — он отбросил голову хаунда и встал, — полагаю, можем начать и с вас. Леди вперед, так ведь?

Он перешагнул через изломанное, истекающее кровью тело, и неторопливо пошел в мою сторону. Как и его асимметричное лицо, ритм шагов был совершенно неравномерным. Левая нога, все еще в протезе, двигалась, не сгибаясь, скрипя и позвякивая. Правая нога шагала свободно, но у железных ботинок был свой звук, приглушаемый землей. Когда он подошел ближе, в нос ударил запах — приторно-сладкий запах меди. Мужчина был покрыт кровью… не своей.

Предсказание Хатун сбывалось. Как она меня и предупреждала, я последовала за Джекаби в лес на свою смерть. Мое сердце билось о ребра, меня знобило, а тело было липким и влажным. Дышала я прерывисто и часто. Свифт, казалось, наслаждался моей паникой, ухмыляясь своей кривой улыбкой, подойдя вплотную ко мне. Джекаби не доставил бы ему удовольствия, подумала я. Что бы он сделал? Сохранил спокойствие. Остался бы хладнокровным. Я постаралась успокоиться и сделала протяжный глубокий вдох.

— Вам очень повезло, Комиссар, — произнесла я с большим трудом, — что политика не женское дело, потому что вы точно потеряли мой голос.

Звук, раздавшийся от этого омерзительного существа мог быть хриплым смехом или глухим рычанием, но у меня не было времени разбираться, его противные когти погрузились в мою грудь. Волна боли сбила меня с...

Бэнг!

Второй раз за сегодня Свифта отбросило назад, он крутился на земле вдали от меня. Стоило отвратительным когтям испариться, как моя грудь словно загорелась. Через завесу сильной боли и адреналина, я почти поверила, что Чарли снова встал на мою защиту, но нет. Комиссар был один, пытался подняться, а огромный хаунд лежал там, где его оставили, почти бездыханный.

Бэнг!

Свифт снова свалился на землю, а мои глаза проследили путь до силуэта, идущего через поляну. Пистолет был направлен на комиссара. Мое зрение плыло, но это взбухшее пальто, шарф и нелепую вязанную шапку невозможно было не узнать.

— Вы были правы, мисс Рук, — произнес Джекаби, — есть много способов использования свинца.

Моя грудь горела от боли, перед глазами потемнело, но я улыбнулась детективу.

— Я бы предпочел сделать все должным образом, с плотным слоем вещества, — продолжил он, его голос был таким обычным, словно мы вели беседу за послеобеденным чаем, — но учитывая обстоятельства, несколько пуль должны достаточно замедлить его, чтобы окончить работу.

Он стоял прямо над комиссаром, который корчился на земле, и вытащил небольшой кусочек кожи из своего пальто. Он направил пистолет в грудь Свифта, и прочитал вслух:

— Жизнь существа заключается в крови... И кровь очищает души. Левит, семнадцать.

Свифт зарычал. Пистолет выстрелил в третий раз, и лес вдруг стал тихим, когда теплое одеяло темноты укутало меня.

Глава Двадцать Седьмая

Мерцающий свет и запах дыма потихоньку вытаскивали меня из сна. Я попробовала сесть, вздогнув от боли в груди. Мое длинное пальто, в которое я была завернута, как в одеяло, сползло, и холодный воздух быстро вернул меня к реальности. Я все еще была в лесу. Взглянув вниз, я увидела, что теплый верх платья Дженни с меня сняли, а вместо него вокруг груди был обмотали шарф Джекаби на подобии длинного неуклюжего бандажа. Пораженная, я инстинктивно постаралась прикрыться, от резкого движения грудь пронзила острая боль. У меня перехватило дыхание. Очень медленно я просунула пальцы под повязку, аккуратно исследуя рану.

— Она не глубокая, — произнес Джекаби. Взглянув наверх, я увидела его, подкидывающего веток в костер. — Уверен, вы будете в порядке. Но лучше, чтобы утром рану осмотрели, если пожелаете. Вы потеряли немного крови. Но мне кажется, что сознания вы лишились из-за напряжения, а не из-за травмы. Вам стоит больше заниматься, — он подбросил еще веток в огонь. — Вы отключились на пару часов. Потребовалось чуть больше времени, чем я планировал, чтобы развести костер. Конечно, мне нужно было присматривать еще и за вами. Боюсь, состояние нашего друга более чем печальное.

Я оглянулась. За костром все еще в образе хаунда неподвижной грудой лежал Чарли. Лезвие было удалено, а на его месте появился грубый компресс из разодранной на полосы ткани. В этих полосках я узнала бывший подол прекрасного платья Дженни. Дыхание Чарли было таким тихим, что в свете костра его почти невозможно было разглядеть.

С другой стороны огня лежало что-то темное, что могло быть лишь комиссаром, завернутым в свое угольно-серое пальто с малиновой подкладкой, виднеющейся в тени. Джекаби подбросил последнюю горсть веток в огонь и подошел к телу.

Я вздрогнула и осторожно натянула пальто на себя, отбрасывая ноющую боль подальше.

— Он...? — начала я.

— Мертв? Еще нет. Он не сдвинется в ближайшее время, пока эти свинцовые пули в его груди, но пока эта вещь не сгорела, монстр будет жить.

Он присел над головой комиссара.

Я взглянула на чахлый костерок Джекаби. Неплохая работа, даже впечатляющая, учитывая мокрый, замерший пейзаж, но точно не погребальный огонь. Стоит бросить в него тело, как он затухнет. Одно пальто Свифта способно потушить его в одночасье.

— Нам потребуется куда больше дерева, если мы собираемся... — последние слова я проглотила. Свифт не был хорошим человеком, даже не человеком вовсе, но все же мой разум протестовал против сжигания кого-то живьем.

— Совсем нет, — Джекаби встал. Он нес дерби комиссара перед собой, удерживая ее пальцами, как будто нашел «подарок», оставленный на пороге чересчур усердной кошкой. — Возможно, мы не сможем сжечь ее до пепла, но думаю, мы вполне в состоянии зажарить ее до хрустящей корочки.

— Его шляпу? — спросила я.

— Ну, конечно, его шляпу! Что же еще? — Джекаби раздраженно покачал головой и кивнул в сторону одного из кожаных томов, что лежали на мокрой траве. — Возможно, если бы вы хотя бы иногда читали книги вместо того, чтобы бросаться ими при первой же возможности, то смогли бы и сами догадаться. — Он вздохнул. — Мы столкнулись с существом по имени Редкап, — объяснил он наконец.

Редкап — это ужасный гоблин, который обычно охотится в руинах старых замков, в основном в Шотландии и Англии, — продолжил он. — Это недружелюбные монстры. Это неслыханно, встретить кого-то из них в шумных городах. Но времена меняются, видимо, пора и нам. Интуиция меня не подвела. Его магия очень древняя. Редкапы — старинные существа, почти бессмертные, если они правильно ухаживают за тезками, — он повертел блестящей шляпой, словно это все объясняло, и огромная липкая капля упала на землю.

Я должен был поймать его раньше, как глупо с моей стороны. Все это укладывалось в ваше описание, но я никогда не встречался с ним до сегодняшнего дня. Эти глупые рисунки его в газетах совсем на него непохожие, конечно. Протезы от полиомиелита легко вводили в заблуждение, должен заметить. Скрывали звуки его ботинок и привлекали внимание, пока его сказочное обаяние скрывало все остальное. Это классическое обаяние — старая магия. Хотя были и другие признаки, по всей вероятности, он не готов был расставаться с традициями. Редкапы в отличие от остальных не боятся железа и стараются лишний раз показать это, нося тяжелые железные ботинки, шпаги или пики. Он держал лезвие скрытым в трости, но Свифт, высокомерный мерзавец, носил много всего, и я все это упустил.

— Не расстраивайтесь, — подбодрила я, — я встречалась с ним лицом к лицу и тоже не заметила этого.

— Да, но никто не рассчитывал на ваш ум, мисс Рук.

— Вот спасибо, — произнесла я.

— В конце концов, мы смогли поймать его. Это уже что-то.

— И как мы покончим с ним? — спросила я. — Вы сказали, что его шляпа поддерживает в нем жизнь.

— Кровь, — ответил Джекаби. — До тех пор, пока его шляпа насквозь пропитана человеческой кровью, он не умрет. Вот почему он продолжал искать новые жертвы.

— И чего же мы ждем? Сожгите эту отвратительную вещь.

— Не так быстро! — прогремел новый голос из темноты леса. Джекаби замер с окровавленной дерби в руках над огнем. Тяжелая капля скользнула вниз и зашипела на углях. Мы оба повернулись и увидели главного инспектора Марлоу, выходящего из кустов на поляну, его пистолет был направлен на Джекаби. Его глаза прошлись по месту, пока он шел, перескакивая с погибшего О'Дойла на лежащее тело Свифта, и расширились, когда дошли до Чарли. — Не знаю, что здесь произошло, но попросил бы вас не уничтожать улики.

— Ох, уберите это, Марлоу, — ответил Джекаби. — Мы выполнили всю работу за вас. Все кончено. Осталось только прикончить его прежде, чем он убьет снова, — он кивнул в сторону комиссара, — а затем отправить этого в больницу как можно скорее, — он указал на Чарли.

Марлоу опустил оружие и посмотрел на Чарли.

— Вы правы, — проворчал он. — Город будет спать спокойно сегодня, зная, что это чудовище мертво и погребено.

— Что, Чарли? Не будьте недоумком. Вы сами говорили, что мальчик был одним из лучших ваших детективов.

Услышав свое имя, Чарли зашевелился, от одного глубокого вдоха его тело задрожало. Он лежал ничком, но его тяжелые, фетровые веки дрожали, силясь открыть глаза.

Марлоу, заметив движение, вытащил пистолет и направил его на Чарли. Джекаби оказался проворнее и встал между инспектором и его целью.

— Ну что вы, Марлоу? Давайте не будем совершать необдуманных поступков.

— Вы что, окончательно и бесповоротно сошли с ума? — проревел Марлоу. Его оружие, направленное теперь на грудь Джекаби, не колебалось.

Я услышала тихое звяканье, и мой взгляд метнулся в сторону Свифта. Комиссар все еще лежал на мокрой земле, но теперь темный силуэт начинал пробуждаться. Шелковое серое пальто поднималось и опускалось в такт дыханию, а лунный свет отразился от его каблука, когда дернулся металлический ботинок.

— Джекаби! — крикнула я хриплым шепотом, но детектив был занят инспектором.

— Как и всегда, инспектор, вы снова не смогли увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

— Да что с вами, Джекаби? Впервые, за всем этим стоит и вправду невозможный монстр, и теперь вы тот, кто не верит в это?

— Марлоу! — позвала я, когда нога комиссара снова немного дернулась.

— Вы видели, что он сделал с О'Дойлом и Свифтом, — главный инспектор был слишком занят перепалкой. — Отойдите в сторону!

— Я сам не видел, как погиб офицер О'Дойл. Но уверен, что офицер Кейн не был к этому причастен, — произнес Джекаби. — И он точно не всадил эти пули в комиссара. Это сделал я.

Марлоу даже отступил на шаг.

— Знаете, вам совершенно не дано говорить убедительно?

Слабый хрип вырвался у комиссара, а его темное пальто шевельнулось, подавая признаки жизни, и поползло на тело.

— Мужчины! Умоляю! — крикнула я.

— Вы думаете, я сумасшедший? — продолжал Джекаби. — Тогда позвольте мне сжечь шляпу.

— Да, потому что это совсем не сумасшествие.

— Если я сумасшедший, тогда это просто шляпа. Она сгорит. Ничего не изменится. Тогда вы убьете бедное чудовище. Если же я прав, сожженная шляпа уничтожит Свифта, монстра, который в действительности стоял за всем этим. И вы увидите, какая магия была замешана в это дело. В любом случае, вы получите своего убийцу.

Марлоу задумался на очень долгое мгновение, а я прикидывала в уме, сумею ли подняться, прыгнуть и сжечь эту чертову шляпу. Оттолкнувшись от ствола дерева, я сразу же поняла, что не осилю прыжок. Малейшее напряжение отзывалось болью в груди, заставляя все вокруг кружиться. Перед глазами плыло, и я опустилась обратно в грязь.

— Мы опоздали, — произнес Джекаби с неожиданной разумностью. Я силилась сфокусироваться в направлении его голоса. — Посмотрите сами, Марлоу. Свифт сбежал... Да поможет нам бог.

Я задохнулась, стараясь сконцентрироваться на месте, где лежал злодей, надеясь, что зрение прояснится. Марлоу тоже развернулся, насколько я могла видеть, а затем медленно повернулся к Джекаби.

— Нет, — произнес Марлоу спокойно удивительно терпеливым тоном, каким обычно говорят с маленьким ребенком, — Он здесь.

Мой взгляд наконец нашел серую тень в темноте. Свифт не двигался.

— Моя ошибка, — прощебетал детектив. — Боже мой, в возбуждении я случайно уронил шляпу бедняги.

Рубиново-красная дерби плюхнулась на вверх башни из палочек, языки пламени принялись лизать ее края. На мгновение казалось, что шляпа иммунная к огню, он лишь слегка поджарил ее снизу, но затем она загорелась. Перо в секунду истлело, пламя перешло на ленту. Шляпа сильно дергалась и трещала, пока тяжелые капли падали в сердце огня, который плевался и шипел. Дерби сморщилась, и густой черный столб дыма поднимался от огня, закрывая звезды. В конце концов, огонь полностью поглотил ее. Свифт закричал.

Тело комиссара пронзил спазм, его всего скрутило, он опустился на колени. Его гротескное лицо исказилось в агонии, а глаза словно сошли с ума от смущения и ярости. Из-под его серого пальто сочился дым, и он рванулся вперед. Может из-за протеза, который все еще был пристегнут к его ноге, а может из-за кипящего внутри ада, он споткнулся, цепляясь и барахтаясь в грязи, прежде чем смог снова встать на ноги. Острые кожистые пальцы Свифта вцепились в мшистую землю, толкая его вперед, пока и они не отказали, и он не рухнул, корчась на земле. В воздух поднимались огромные облака едкого дыма, одежда комиссара рассыпалась в сажу, кожа покрылась трещинами и шелушилась, превращаясь в пепел. Все это время он кричал от боли, его голос не походил на человеческий, а больше напоминал вопли животного.

На этом все и закончилось. Крики прекратились, и воздух наполнился запахом чернил и едкого дыма. Обугленные края шляпы, словно скелет, напоминающий об искореженной вещи, сдвинулись и скользнули в самое сердце маленького костра рядом с нами.

Все молчали, пока рассеивался дым. Там, на краю мерцающего огня, появилась выжженная отметина на мху, несколько стержней с обугленными кожаными ремнями и два толстых металлических ботинка.

Глава Двадцать Восьмая

Время тянулось неровными вспышками, пока я дрейфовала между реальностью и снами. Мгновение назад я лежала на поляне и вот я уже на столе Джекаби в передней комнате. Дженни маячила надо мной, смотря нежно и ободряюще. То же призрачное лицо, что напугало меня два дня назад, теперь же дарило ощущение покоя и нормальности.

Через мгновение Дженни исчезла. Джекаби и кто-то еще — Хатун, как я поняла — перекладывали Чарли на широкую деревянную скамью у противоположной стены. Где-то между темнотой леса и мостовой Огр Лейн он успел вернуться в человеческое обличье. Он был голым, за исключением мест, прикрытых окровавленными кусками ткани, что раньше были блузкой. Его лицо было почти таким же белым, как и у Дженни, а тело потным. Голова кружилась, но я уставилась на него, не в силах отвести взгляд от ужасных увечий. Без меха, способного скрыть их, глубокие красные порезы от когтей Свифта теперь были отчетливо видны. Хуже всего выглядело плечо. В человеческом обличье было видно, что его ранили прямо под ключицу, едва не задев легкое. Я вздрогнула и закрыла глаза, стараясь не заплакать, осознав, что ему очень повезет, если он сможет пережить эту ночь.

Я была удивлена, когда проснулась от ранних утренних лучей солнца, ворвавшихся в комнату. Моя голова покоилась на подушке, а мягкое одеяло укутывало тело. Чарли все еще безобидный и в человеческом облике спал на скамье. Дуглас устроился над ним, словно пернатый дозорный. Голова Чарли также покоилась на подушке, а одеяло прикрывало нижнюю часть тела. Немного цвета вернулось к его щекам, а тело покрывали полоски белой марли, умело перевязанные вокруг тела, хотя пот все еще блестел на лбу, а кожа казалась липкой.

Я смотрела, как поднимается и опадает его грудь от неглубоких вдохов. Синяк стал желто-синим, а красные злые порезы покрывали всю кожу. Мои глаза переходили от отметины к отметине, вспоминая каждый удар. У меня перехватило дыхание, а грудь пронзила тупая боль.

Мой маленький шрам был мягким, когда я провела рукой по ране, но ощущения были куда глубже. Мысль о Чарли, человеке или монстре, павшем жертвой ужасного чудовища по моей вине, была невыносимой, словно удар под дых. Сейчас, когда он лежал рядом едва дыша, я добавила эту вину к уже имеющимся смущающим меня чувствам. Приглушенные голоса в коридоре вернули меня к реальности. Я вытянула шею и прислушалась.

— Вам не следовало перевозить его в таком состоянии, — прошептал женский голос.

Голос не принадлежал Хатун или Дженни, но интонации и ирландский акцент были знакомы.

Джекаби ответил ей:

— Я понимал риск, но инспектор Марлоу вполне доходчиво объяснил, что после вчерашней ночи оставлять его на попечении полиции — куда больший вред для здоровья бедняги. Спасибо, что пришли так быстро. Это крайне странная ситуация и не самая простая для того, чтобы вмешивать вас в нее.

— Если то, что вы сказали вчера, действительно произошло, то это самое малое, что я могу для него сделать за ту роль, что он сыграл в этом.

— Как скоро, по вашему мнению, его снова можно будет передвигать?

— Позвольте ему отдохнуть. Как можно дольше. Учитывая произошедшее, он восстанавливается на удивление быстро.

— Уверен, лунный цикл не имеет ничего общего с этим. Мы можем только надеяться, что его состояние будет улучшаться. Спасибо вам еще раз, мисс О'Коннор.

Свет из коридора проник в комнату через открытую дверь. Мона О'Коннор, медсестра из Эмерланд Арк, прошла внутрь первой. Она выглядела уставшей, кудрявые рыжие пряди выбились из-за уха, а весь ее фартук был в медно-красных пятнах. Она кивнула мне.

— Вижу, вы уже очнулись, дорогая. Прекрасно, — произнесла она. — Пейте побольше жидкости в ближайшие несколько дней и постарайтесь отдохнуть, пока не вылечитесь, хорошо?

Я кивнула.

— Чудненько. Вы поправитесь. Приятная мягкая постель принесет вам куда больше пользы, чем этот настил наверху.

Она взяла пальто и шляпку, и Джекаби проводил ее от выхода. Он вернулся ко мне, как только закрыл дверь.

— Она, правда, очень талантлива, — произнес Джекаби буднично. — У нее золотые руки, хотя ее манера обращения с больными немного грубовата на мой взгляд. Однако, с другой стороны, вряд ли ее пациенты превращались в животных и обратно в людей во время лечения. Ей пришлось быть изобретательной в применении своей силы.

— Он же будет в порядке? — спросила я. Грудь сжало от боли, пока я говорила, но вскоре боль притупилась. Я оперлась аккуратно на подушку, накинув мягкое одеяло на плечи для поддержания тепла и достоинства.

— Он поправится. Но нам стоит задуматься, как спрятать его в безопасном месте до того, как Марлоу решит поискать его здесь.

— Марлоу?

— Предупреждение этого мужчины просто приводит в ярость. После преданной службы прекрасный детектив пожертвовал собой и получил ранения, а этот упертый болван продолжает называть мистера Кейна оборотнем и врагом народа, и требует заковать его в цепи.

— Что ж, разве можно его винить? Если Чарли не оборотень, тогда кто...?

— «Каини», так они себя называют. «Псы». В Румынии их называют «Ом-Каини» или «Кейн Барбати». Это кочевое племя, перевертыши да, но не оборотни. Они не злобные, хотя и могут быть враждебными.

Я моргнула.

— Повторите?

Мой работодатель вздохнул и провел рукой по лицу.

— Чарли член очень старого, очень замкнутого рода перевертышей. Дом Кейнов не имеет постоянного жилья, редко останавливается где-то надолго, и вы можете понять почему. Они цыгане, запуганные и непонятые, и постоянно в движении. Каини не так сильны, как оборотни, но более преданны. Однажды я увидел его сущность и был поражен, узнав, что он смог устроиться здесь, в Нью Фиддлхеме. Я изо всех сил старался не выдавать парня, но сейчас, полагаю, слишком поздно для этого. Способности Каини растут и убывают с лунными циклами, но такой взрослый пес, как Чарли, должен уметь поддерживать любую форму в любое время месяца. Это его упрямая преданность довела до перенапряжения после смерти банши, и вы видели к чему это привело. Я знал, что он теряет контроль, дурак. Теперь, благодаря его преданности этому невежественному городу и его суеверным жителям, Чарли Кейну придется поступить так же, как и его предкам — бежать.

Я смотрела, как меняется Чарли во сне. Одеяло пошевелилось, когда его ноги бессознательно дернулись. Он напоминал щенка, перебирающего лапами во сне.

— Так значит... он не совсем монстр? — произнесла я слабо. — Хорошо. Это хорошо.

Джекаби смотрел на меня несколько долгих минут.

— Видите эти картины у двери? — спросил он.

Я проследила за его жестом и кивнула. Слева висело изображения рыцаря, убивающего дракона, а справа корабль, который тащила за собой сквозь бурное море огромная золотая рыбина. Я видела их, когда осматривала дом в первый день.

— Вы узнаете эти истории? — спросил Джекаби.

— Я узнаю святого Георга, но нет — не совсем.

— Святой Георг. Золотая легенда, — произнес Джекаби, проходя под картиной с рыцарем. — Город осажден драконом. Скот и дети принесены в жертву для усмирения чудовища. Когда же настал черед дочери короля быть принесенной в жертву, святой Георг вмешался и спас девушке жизнь. Он ранил чудовище и связал его, чтобы привезти обратно в город и убить на глазах горожан.

Джекаби подошел к следующей картине.

— Как на счёт этой?

Я покачала головой, и он перешел к следующей.

— Это история о Ману и рыбе, из индуизма. Как гласит легенда, маленькая рыбка приплыла к Ману за защитой. Ману сжалился над ней и, поместив ее в банку, хранил в безопасности, пока она не выросла достаточно большой, чтобы постоять за себя. Рыба росла и росла, и стала невероятно огромной, когда Ману наконец-то выпустил ее обратно в реку. Помня о доброте Ману, рыба предупредила его о приближении великого потопа и сказала Ману готовиться. В разгар наводнения рыба вернулась и помогла ему добраться до безопасного места, где можно было подождать, пока не схлынут воды.

К этому моменту Джекаби дошел до меня и встал рядом.

— Легенда о святом Георге рассказывает об опасности мифических существ и ценности человека, победившего их. История Ману, напротив, подчеркивает ценность милосердия, сосуществования и мирного симбиоза.

Он прервался на некоторое время, наблюдая за медленными вдохами и выдохами Чарли.

— Если бы не вмешательство нашего юного «монстра», вы бы точно не выжили после нападения Свифта. Марлоу хороший человек, — добавил Джекаби задумчиво, — но он знает лишь, как сражаться с драконами. В этом мире слишком много воинов с драконами. Нам нужно чуть больше людей, не слишком горделивых, чтобы слушать рыбу.

Я почувствовала тяжесть в груди и перестала слушать.

— Джекаби, — произнесла я. — Думаю, Хатун знала, что произойдет.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Думаю, она знала, что на меня нападут. Правда, из ее уст это звучало так, словно я умру.

— Она сказала, что вы умрете?

— В целом, — ответила я, — она сказала, что я погибну, если последую за вами. Думаю, вы были правы, ее нельзя назвать надежной. Мне повезло, предпочитаю повреждения вместо смерти. Она попыталась предупредить меня, но я не послушалась.

Джекаби не ответил. Он разглядывал меня с задумчивым выражением. Неловкость нарастала, но он вдруг словно очнулся.

— Да, что ж, в любом случае, — произнес он, и штормовые облака исчезли из его глаз, — хорошо, что все уже позади. Пойду, займусь завтраком. Приходите в лабораторию, когда будете готовы.

Дуглас, сидя на своем насесте, покачал своей пернатой головой. Я кивнула, когда Джекаби спустился вниз. Даже на расстоянии я могла его слышать.

— Дженни! Вы не видели кастрюлю? Одну из тех, что оставила вам ваша бабушка?

— Вы о той, что пробили картечью в прошлом месяце? — донесся приглушенный ответ призрака, — или о той, что вы расплавили прошлым летом, когда увлеклись алхимией?

— О первой!

Я аккуратно села. Двигаться было тяжело, но не слишком, и я поняла, что улыбаюсь от того, что снова нахожусь в этом сумасшествии. Так приятно снова оказаться дома.

Глава Двадцать Девятая

К полудню к Чарли вернулся нормальный цвет, а большая часть мелких красных царапин превратилась каким-то образом в бледные шрамы. Я смотрела, как поднимается и опускается его грудь, пока не пришла Дженни, чтобы помочь мне переодеться в свежую свободную блузу. Я успела сменить одежду, выпить чашку чая с тостом, а Чарли все еще спал.

Теперь, когда я проснулась, Дуглас решил покинуть свой пост и улетел куда-то вглубь дома, оставив меня наедине с раненым. Я осторожно подошла к скамье, где он лежал. Он казался таким же милым и скромным, как и всегда. Возможно даже больше, особенно когда его лоб морщился, и мышцы напрягались во сне. Меня угнетала мысль, что он может переживать эту дикую битву снова. Мне отчаянно хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить его смятение. Я протянула руку, чтобы убрать прядь кудрявых темных волос с его лба, но заколебалась.

Мое сердце сильно билось у шрама. В сказках прекрасная принцесса вернула бы его к жизни поцелуем, и они жили бы долго и счастливо. Но я не прекрасная принцесса. Я девушка из Хэмпшира, которая любит играть в грязи.

Холодный ветерок скользнул по моему локтю, а мгновение позже мягкий голос Дженни раздался за спиной.

— Как вы себя чувствуете, Эбигейл?

— Беспомощной, — ответила я честно. — И мне не нравится это ощущение.

Она встала рядом со мной, наблюдая за Чарли.

— Он прекрасно справляется, учитывая обстоятельства.

Я кивнула. Он и правда быстро восстанавливался. В какой-то степени это и разочаровывало меня. Мне хотелось уравнять весы. Но у меня не было особенного дара, чтобы помочь ему в восстановлении. Он должен был справиться с этим самостоятельно, что он и делал. Я была окружена невероятным. Чарли, Джекаби, Дженни — все они могли делать потрясающие вещи, а я была просто ассистенткой Эбигейл Рук.

— Он спас мне жизнь, а все что я могла сделать в ответ, смотреть, как его рвут на куски.

— Джекаби утверждает обратное, — сказала Дженни. — Как я поняла, вы и сами держались героически прошлой ночью. Думаю, он впечатлен.

— Джекаби так сказал?

— Ну, он больше фокусировался на бросании антиквариата... полагаю, чаще всего он использовал слово «безрассудно». Но вскоре вы начнете понимать его. Вы, правда, отбивались от редкапа книгами?

— Что-то вроде того, — промямлила я.

— Кажется, это вы его спасли.

— Полагаю, мы делали это по очереди, — я вернулась к спящему младшему детективу и откинула прядь темных волос с его лица. Он немного пошевелился от моего прикосновения, дыша глубоко. Его брови расслабились, и он погрузился в мирный сон.

Было давно за полдень, когда Чарли окончательно проснулся от стука Джекаби в переднюю дверь.

— Вы проснулись! Прекрасно. Как раз вовремя. Как вы себя чувствуете, юноша?

— Бывало и лучше. Свифт... он...? — начал Чарли.

— Мертв? Да, все закончилось.

Чарли аккуратно сел и взял чашку чая.

— Я еще многого не понимаю, — произнес он. — Почему сейчас? Почему они? И если вы знали, кто я на самом деле, почему не узнали, кто такой Свифт?

Джекаби кивнул и посмотрел в окно, прежде чем ответить.

— Последний вопрос самый простой. Свифт старательно избегал встречи со мной, как и я с ним. Я никогда не встречался с этим мужчиной или чудовищем до вчерашней ночи, скорей всего по случайности. А может, он слышал о моей репутации и не хотел рисковать, проверяя, верны ли слухи. Со своей стороны, у меня нет привычки заводить знакомства в управлении полиции, если я могу их избежать. Я считаю, что те, кто находится на дне этой цепочки, более склоны к сотрудничеству и менее вероятно, что они изолируют от меня подозреваемых.

Что касается его жертв, то они погибли следующим образом: мистер Брегг, журналист, очевидно, наткнулся на череду убийств Свифта и совершил досадную ошибку, упомянув об этом открытии комиссару, скорей всего, во время интервью для очередной глупой политической статьи. Свифт не мог допустить, чтобы журналист предупредил общественность о его злодеяниях, поэтому он избавился от бедняги, а дальше последовали столетия инстинкта и практики впитывания крови в его ужасную красную шляпу. Убив Брегга, Свифт сбежал. Он собирался выбраться через окно, но на алее была Хатун, поэтому ему пришлось воспользоваться лестницей. В спешке он не заметил, что его железные ботинки оставили следы на дереве. На этом могло бы и завершиться кровопролитие в Нью Фиддлхеме, но именно вы, мистер Кейн, случайно решили судьбу следующей жертвы. Чтобы избежать рассказа о нашем визите к банши, вы скормили Марлоу убедительную ложь о то, что мистер Хендерсон обладает некой информацией об убийце. Это не сыграло на руку Хендерсону, потому как комиссар был рядом и знал о своей причастности. Он не мог допустить, чтобы его раскрыл назойливый сосед жертвы. И потому ничего не знавший о Свифте бедняга стал жертвой номер два.

Чарли сглотнул и уставился на дно чайной чашки. Джекаби продолжил:

— Убийство Хендерсона произошло в спешке, в отличии от убийства Брегга. Пока вы охраняли дверь, Свифту пришло пролезать через окно. Может из-за вашего присутствия, а может, потому что шляпа Свифта была уже вымочена в свежей крови, в этот раз комиссар едва притронулся к трупу, прежде чем уйти. Он оставил след, но сумел избежать больших скоплений крови на полу. Если бы не категоричность Марлоу, возможно, вы поймали бы его. Третья жертва Свифта уже на наших руках. Мисс Рук и я указали на ее истинную личность в своих показаниях и немного позже, после того, как Свифт прочитал наши показания, она завела свой печальный плач по самой себе.

— Но зачем было убивать старушку? — спросил он. — Она ведь не знала про редкапа.

— Дело было не в ее крови, не в тот раз. К тому же она не была человеком. Думаю, Свифт считал ее системой оповещения, сигналом о каждом убийстве, слишком большая помеха для его спокойного ухода. Брегг, Хендерсон, Морриган — одну за другой Свифт убирал угрозы своего секрета, но все происходило слишком быстро.

— Понятно, — Чарли снова глянул наверх. — А... прошлая ночь? Боюсь, все словно в тумане.

— После того, как мы оставили вас, Марлоу помог мне сложить паззл воедино. Его нонсенс о невозможности допроса управления подсказал мне, где может прятаться чудовище — на самом верху. Я вспомнил детальное описание мисс Рук комиссара и ответ стал очевидным. Когда я понял, с кем мы имеем дело, я искал способы остановить его. Самый знаменитый из их рода, Робин Редкап, был закован в свинец и сожжен вместе с его злобным мастером. Но у нас не было на это времени. Самый надежный и быстрый способ убить его - уничтожить его шляпу. Шляпа и чудовище одно целое. Я прибег к более современному использованию свинца и нескольких стихов из Библии, но сжигание шляпы было самым верным способом.

Чарли кивнул и открыл рот, чтобы заговорить, но был прерван тремя громкими ударами подковы о дверь. Джекаби выглянул в окно и нахмурился.

— Марлоу. Я надеялся, у нас чуть больше времени, но это было ожидаемо.

Я предложила спрятать Чарли, но он отказался сбегать от главного инспектора. Джекаби пробурчал что-то об упрямой преданности и открыл дверь. Приветствие было коротким и совсем не добрым. Марлоу вошел внутрь, держась от Чарли на расстоянии.

— Что ж, — произнес Джекаби цинично, — полагаю, вы готовы забрать этого юношу? Скажите, вы поместите его в кандалы за цементные стены или сразу отправите на расстрел?

— Ни то, ни другое, — ответил инспектор. Его голос был хриплым и уставшим. — Я пришел не за этим.

— О, не притворяйтесь, что оставите его в покое, Марлоу. Мы оба знаем, что это невозможно.

Повисла тишина, Марлоу сделал глубокий вдох.

— Нет, — сказал он наконец. — Нет, это невозможно. Слишком многие видели его... трансформацию, и это не то, что они смогут быстро забыть. Даже если бы я позволил офицеру Кейну остаться, его жизнь здесь была бы закончена.

Джекаби мрачно кивнул.

— Изгнание? Как мило.

— Что-то вроде того, — проворчал инспектор. — Мэр Спейд предложил мне исполнять обязанности комиссара, пока не пройдут выборы. Быть запертым за столом — последнее, чего бы мне хотелось, но я согласился принять его предложение... в данный момент.

— Так вот о чем вы пришли поговорить? О своем повышении?

Марлоу продолжил, не обращая внимания на детектива.

— Это позволит мне наладить больше связей с соседними районами. Мои люди говорят, что Брегг неделями рассылал телеграммы, расследуя дело. Довольно приличная работа детектива, вообще-то, хотя и прискорбно, что моим людям нужен журналист, чтобы найти преступника. Если бы мы сверяли записи с Кроули и Браннасбургом, веселье Свифта не зашло бы так далеко. Я даже убедил их о необходимости продления телефонных линий до дальних сельских городков.

Он сделал шаг вглубь комнаты.

— К слову, я послал телеграмму коммандеру Беллу в Гедстон сегодня, — продолжил он. — Вы когда-нибудь бывали в Гедстоне? Это небольшой город, значительно меньше Нью Фиддлхема, но очень милый. Много открытой местности, долина Гед. Идеально для жизни на природе, — впервые с того момента, как он пришел, он посмотрел на Чарли. — Одно из преимуществ быть комиссаром, даже просто исполняющим обязанности, это влияние. Моя рекомендация для перевода подающего надежды, молодого офицера не может быть проигнорирована. Вам потребуется новое имя, конечно, но думаю, что смогу устроить это.

Мы замерли на мгновение, переваривая услышанное.

— Спасибо, сэр, — произнес Чарли кротко.

— Не буду больше отнимать ваше время. Господа, мисс, — он кивнул и положил руку на дверь. — О, на случай, если вы еще не слышали, церемония прощания состоится в это воскресенье в полдень. Все пятеро жертв будут почтены на этой церемонии. Мэр Спейд считает, что это поможет городу забыть о данном неприятном инциденте.

— Спасибо, инспектор, — ответил Джекаби.

— Пятеро? — спросила я прежде, чем Марлоу закрыл дверь.

Он кивнул.

— Заметили? Внимательная. Да, юная леди, пятеро. Трое из апартаментов в Эмерланд Арк, затем офицер О'Дойл в лесу прошлой ночью... и трагическая кончина нашего комиссара Свифта.

— Что? — переспросила я.

Джекаби нахмурился.

— Почти верно.

Марлоу вздохнул.

— Людям и так сложно поверить во все произошедшее. Когда Свифт возглавлял полицию, он запретил любое упоминание чего-то сверхъестественного. Говорил, что это плохо отразится на нас, если официальные отчеты будут напоминать суеверную чушь. Конечно, он просто использовал свою должность, чтобы скрыть правду о себе. И все же это не лишено смысла. Одного монстра в газетах вполне достаточно. Сейчас половина города может поклясться, что видела оборотня, даже те, кто на самом деле ничего не видел. Будет куда проще для всех, если Свифт будет захоронен с остальными жертвами.

— Да, произнес Джекаби с ухмылкой. — Ведь правда может быть так губительна для кого-то.

— Хорошего дня, Джекаби.

Марлоу ушел.

В течение следующих дней потеплело, хотя зимний холод все еще прятался в темных уголках, напоминая о себе прохожим неожиданными порывами ветра. Мир прояснился.

На второй день после инцидента Джекаби нанял повозку до долины Гед. Он связался со старым знакомым, в коттедже которого под новым именем Чарли мог остаться, пока не поправится. А заодно и решить, стоит ли возобновлять свои попытки укорениться и наладить собственную жизнь или вернуться к кочеванию со своей семьей.

Марлоу прислал чемодан с вещами Чарли, отчего он стал больше походить на себя в чистом комплекте подходящей по размеру одежды.

— Вы уверены, что сможете оставить Нью Фиддлхем позади? — спросил Джекаби, пока мы помогали Чарли дойти до повозки. — У вас аура непоколебимой верности. Не пытайтесь отрицать этого, это совершенно отвратительно. Марлоу не будет там с вами, чтобы вновь привязать вашу преданность к нему... не будет и меня.

Чарли улыбнулся.

— Полагаю, я… привязан, — ответил он детективу, — но не к вам. И не к главному инспектору, хотя это было огромной честью работать с вами двумя.

— Тогда к кому? — взгляд Джекаби метнулся на меня, и я почувствовала, как щеки заливает румянец.

Чарли смущенно смотрел в сторону. Он оперся на плечо Джекаби и порылся в кармане пальто. Он вытащил отполированный значок и встал немного прямее.

— Я давал присягу, детектив.

Джекаби ухмыльнулся.

— Ах, конечно. Леди правосудие не могла просить о более верном сторожевом псе.

Мужчины пожали руки, и Джекаби помог открыть дверцу экипажа. Чарли кивнул мне.

— Мисс Рук. Приятно было познакомиться.

— Напишите, как доберетесь, — произнесла я.

Его лицо помрачнело.

— Не думаю, что это разумно. Вы оба были невероятно добры, немногие отличаются подобным пониманием. Я бы не хотел навлечь на вас еще больше неприятностей из-за того... кем являюсь. После всего произошедшего, всего, что видели горожане... что ж, есть вещи, не поддающиеся объяснению.

Мое сердце ухнуло вниз. Я стояла в онемении, неожиданно осознав, что мы прощаемся навсегда.

— Как удачно, — произнес Джекаби, закрывая дверь повозки, — необъяснимые события, так уж случилось, наша специальность. Никаких отговорок. Вы знаете, где нас найти.

Чарли позволил себе улыбнуться и кивнуть в знак согласия. Я могла бы поцеловать их обоих.

Остаток недели я провела в безмятежности на третьем этаже, посвятив себя своему же выздоровлению. И хотя моя грудь с каждым днем заживала все больше, иногда я все же чувствовала уколы боли от глубокого вдоха или резкого поворота. Я гадала, исчезнет ли когда-нибудь маленький розовый шрам или останется навсегда отметкой на коже? Не уверена, что обрадовалась бы его исчезновению, ведь он был напоминанием о моем первом настоящем приключении.

Я часто лежала на мягкой траве, наблюдая за танцующими на потолке бликами от поверхности пруда, и наслаждаясь компанией Дженни и Дугласа. Однако до церемонии прощания с жертвами я почти не видела Джекаби. Однажды задремав на ковре из полевых цветов у самой кромки воды, я вдруг проснулась от негромкого голоса Дженни.

— Она прекрасно справляется, — произнесла она. — У нее останется шрам на память, но он быстро заживает. Бедняжка. Она так юна.

Я лежала с закрытыми глазами и старалась дышать ровно, слушая ответ Джекаби.

— Она старше своих лет, — произнес он.

— Почему-то от этого только грустнее, — вздохнула Дженни.

— Как бы то ни было, меня беспокоит не ее грудь, а ее голова.

— Все еще думаете, подходит ли она для этой работы? — спросил призрак.

— О, она подходит, — ответил Джекаби. — Вопрос, подходит ли работа ей?

Вечером я спустилась в приемную. Куча бумаг и книг, которые когда-то оккупировали стол, лежали теперь грудой на полу, куда их сдвинули, превращая комнату в импровизированную медицинскую палату. В остальном все выглядело, как и в первый мой визит. Я оглянулась, помня, что не стоит задерживать взгляд на террариуме.

Я взглянула на корзину в дальнем углу, рядом с двумя зонтиками и молотком для крокета стояла полированная металлическая трость, на верхушке которой, как я уже знала, была фальшивая рукоятка. Смертоносная шпага Свифта безобидно стояла рядом с различными безделушками, оставаясь при этом тонким напоминанием о своих жертвах... и о моем промахе, который чуть было не сделал меня одной из них.

Эклектичный дом Джеками вдруг стал более понятен мне. Здесь не было портретов или фотографий, но он окружил себя моментами из фантастического прошлого. Каждый маленький предмет мог рассказать целую историю. Оглядываясь, я чувствовала, будто вернулась к раскопкам или собиралась разгадать древний текст. Я гадала, о каких историях я могла бы узнать, если бы научилась понимать их. Сколько здесь воспоминаний? Сколько из них, как полированное оружие редкапа, были безмолвным напоминанием об ошибках, а может, и о потерянных жизнях?

Глава Тридцатая

Церемония прощания превратилась в царский прием, половина города пришла оплакать погибших, в то время как другая — принять участие в спектакле. Искренние соболезнования и последние сплетни блуждали по толпе, когда мы с Джекаби приехали. Изначально мероприятие решено было провести в маленькой церкви, примыкающей к Розмэри Грин, но из-за огромного количество пришедших, пришлось проводить службу на свежем воздухе. Тонкий слой снега припорошил землю, а воздух был морозным, но сам по себе день был безоблачным и чистым.

Дженни убедила Джекаби отказаться от своего огромного, порванного пальто и надеть более представительное черное, которое она нашла на чердаке. В отсутствии его многочисленных карманов он настоял на коричневом выцветшем рюкзаке. Пока мы не вышли, я успела подержать его, и, несмотря на его размеры, казалось, он весил тонну.

— Это церемония прощания, — сказала я, — что вы туда положили? Что вообще вам может понадобиться на церемонии?

— Именно из-за такого мышления у вас, юная леди, шрам на груди, а мой бесценный экземпляр «Апотропакона» лежит теперь с разорванным переплетом. Я предпочитаю приготовиться к неожиданным схваткам, спасибо.

Мы нашли места позади собравшихся и ждали, когда церемония начнется. Все еще не согласный с решением скрыть правду о Свифте, Джекаби бросал взгляды в сторону Марлоу и мэра Спейда, сидевших впереди. Поскольку двое из погибших были офицерами полиции, во всяком случае, в глазах жителей города, церемония проходила торжественно, но чинно. Все пять гробов были сделаны из дуба, стоившие, пожалуй, куда дороже, чем некоторые семьи могли себе позволить. Я задумалась, что могли положить в гроб Свифта, чтобы придать ему вес.

За шумом толпы я заметила слабую нежную мелодию, которая то и дело медленно нарастала, поднимаясь и опускаясь, как нарастающая волна. Меланхоличный тон напомнил мне о покойной миссис Морриган. Я сфокусировалась на звуке и не заметила, что Джекаби что-то говорил.

— Прошу прощения, что вы сказали?

— Я сказал, что пришел к решению, мисс Рук. Я долго думал и решил больше не использовать вас в полевой работе.

— Что?

— О, не волнуйтесь. Я не выброшу вас на улицу. Вы по-прежнему будете заниматься каталогизацией старых файлов и домом, и счетами. Кажется, у Дугласа есть коллекция записей, которую он до сих пор не привел в порядок. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на нее при первой возможности...

— Вы больше не хотите со мной работать? Но почему?

— Потому что последнее, что мне нужно, это очередной призрак, висящий над головой. Или, что еще хуже, очередная проклятая утка. Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что вы дома в безопасности. Хотя, если подумать, вам лучше держаться вдали от секции «Опасных Документов» в библиотеке... и не трогать контейнеры в лаборатории... и вообще держаться подальше от всего северного крыла на втором этаже.

Я чувствовала, как загорелись мои уши и сердце рухнуло вниз, но не была уверена в причине. Расправив плечи и сделав глубокий вдох, я обратилась к своему работодателю:

— Мистер Джекаби, я не ребенок. Я могу сама принимать решения, пусть даже и плохие. Всю свою жизнь я готовилась к приключению, а потом смотрела из первых рядов, как оно уходит от меня. С первых книг я полностью погрузилась в мир невероятных открытий, бесстрашных исследователей и фантастических существ, изредка выходя за порог своего дома. Отец мне часто повторял, что я прочла больше, чем его самые одаренные студенты. И все же, несмотря на всю мою подготовку, единственным дерзким поступком, на который я сподобилась до встречи с вами, был побег из университета в охоте на динозавров, который на проверку оказался лишь четырьмя месяцами грязи и камней.

Я отдышалась.

— Не знал, что вы охотились на динозавров, мисс Рук.

— Вы никогда не спрашивали.

— Да, не спрашивал. Полагаю, я стараюсь не фокусироваться на подобных вещах. Вот, что впечатлило меня в вас в первый день — ваше умение подмечать банальности и обыденности.

— И снова не самый приятный способ говорить комплемент. Но я все же приму его. Что же до вашего решения, мой ответ нет.

— Это не вопрос для обсуждения. Мое решение окончательное.

Я хотела запротестовать, но на импровизированную трибуну в начале толпы поднялся священник, и все замолчали. С начала церемонии я старалась помалкивать, но мне была не по душе эта ложь.

Когда все успокоились, я нашла источник ритмичной музыки. Четыре женщины с длинными серебряными волосами и в бледных нарядах стояли левее трибуны. Пока разные люди поднимались на трибуну с прощальными речами, женщины тихо плакали и напевали, их плачь разносился нежными аккордами над собравшимися. Когда служба подошла к концу, женщины запели самую прекрасную и печальную песню. Она безошибочно была сродни последней песни миссис Морриган, но сложнее и интенсивнее. Их голоса сливались в единую элегантную мелодию, которая, словно ковром звуков, накрывала собравшихся, вызывая слезы, но при этом даря непреодолимое чувство умиротворения.

Когда они закончили, женщины склонились перед гробом миссис Морриган, прежде чем выйти через ворота кладбища. Я заметила Мону О'Коннор, которая нежно обнимала каждую. Последняя из них провела по кудрявым рыжим волосам Моны, заправив выпавшую прядь за ухо, и поцеловала ее в лоб, как добрая тетушка. Мона подержала ее руку чуть дольше, а затем женщина вышла за ворота, исчезнув в ярком дневном свете.

В толпе появились платки, слезы были стерты и люди стали расходиться. Перед погребением молодая блондинка, которую я видела снаружи Эмерланд Арк, робко вышла вперед и положила белую гвоздику на гроб Артура Брегга. Несколько людей так же оставили различные предметы на других гробах: цветы, серебряные монеты и даже коробку сигар для покойного мистера Хендерсона. Только один гроб стоял пустым.

— Может, мы возобновим нашу дискуссию за обедом? — предложила я моему работодателю, но взгляд Джекаби был прикован к чему-то впереди. — Я хотела бы зайти на рынок по дороге, если вы не против, — настаивала я. — Я все еще должна троллю рыбину.

Мой работодатель не подавал никаких признаков, что вообще слышал меня, вместо этого неожиданно направился в сторону гробов. Я последовала за ним, протискиваясь мимо скорбящих, как форель, идущая на нерест.

Когда я подошла, Джекаби стоял у гроба Свифта.

— Давайте не будем устраивать сцен, Джекаби, — говорил Марлоу. — Просто отпустите это.

— Это оскорбление, — произнес Джекаби. Он указал на гроб. — Это неуважение к мертвым.

— Джекаби... — вздохнул Марлоу. Его мускулы напряглись, и я заметила, что он не хотел бы с силой выдворять детектива с тихой церемонии прощания. — Эти милые семьи просто хотят попрощаться со своими близкими.

— Но это неправильно, — продолжал мой работодатель, открыв свой маленький коричневый ранец, — что наш дорогой, уважаемый комиссар должен быть единственным одиноким трупом с простой лилией у головы. Погодите, уверен, у меня есть подходящий подарок для него.

Марлоу выглядел озадаченным, но все же отступил, пока Джекаби притворялся, что роется.

— А, вот и они. Он так любил их.

Взмахнув рукой, он швырнул их в гроб, послышалось эхо от клацанья невероятно тяжелых железных ботинок Редкепа, когда они стукнулись о дерево. Согнутый и обугленный кусок протеза, который крепился к лодыжке заклепками, все еще был пристегнут к ботинку. Джекаби прошествовал прочь, оставив все объяснения Марлоу.

Я догнала его уже за воротами.

— Знаю, знаю... — произнес он прежде, чем я успела что-либо сказать, — я не должен всё так усложнять для Марлоу.

— Но и упрощать тоже не стоит, — ответила я. Джекаби удивленно посмотрел на меня, пока мы шли. — Свифт пытался убить меня и стал народным героем. Чарли спас мне жизнь, а стал для всех врагом. Вам не нужно ничего мне объяснять.

Джекаби кивнул, и мы отправились к дому 926 по Огр Лейн.

Глава Тридцать Первая

На следующее утро я устроилась за стойкой регистрации и начала сортировать горы счетов, записок по разным делам и квитанций, лежащих передо мной. Джекаби исчез прежде, чем мы смогли вернуться к разговору о моих обязанностях, так что я решила заняться делами. Через несколько часов перетасовки и перекладывания бумаг, я наконец-то отвлеклась от беспорядка в связи с возвращением моего работодателя. Он повесил свой шарф и шляпу на крючок, видимо, не заметив меня.

— Доброе утро, сэр. Не знала, что вы выходили.

— Приходил почтальон, — ответил он, просматривая пачку писем. Он остановился на маленьком коричневом свертке, поджав губы.

— Что это? Что-то, что вы заказали?

— Нет, — он запихнул конверт под остальную почту, — или да, я еще не до конца разобрался... — он замолчал. — Это адресовано вам. Вот, — все еще не глядя мне в глаза, он бросил конверт на только что расчищенное мною место на столе и ушел дальше по коридору.

Письмо было от мистера Баркера из Гадстона, новая личность Чарли. Долина Гед, писал он, была так же прекрасна, как рассказывал Марлоу. Коммандер Белл предложил ему тихий пост в полиции, как только его раны заживут, и Чарли собирался согласился. С каждым днем ему становилось лучше, и теперь, когда он снова мог ходить, он пользовался каждой возможностью выбраться и прогуляться по округе. В своем постскриптуме он настаивал, что я и детектив должны приехать и навестить его, как только у нас появится возможность. С момента отъезда Чарли, я старалась убрать свои чувства подальше, но от мысли, что я могу увидеть его снова, в животе запорхали бабочки.

Джекаби энергично ворвался в комнату, как раз, когда я дочитала письмо.

— Чарли прислал нам весточку, — проинформировала я его.

— Боюсь, сейчас не до этого. У меня срочное дело в городе.

— Что-то случилось?

— Еще как случилось, я бы сказал! — он с энтузиазмом размахивал письмом. — Женщина, к сожалению, с легко забывающимся именем, попросила меня взглянуть на больную кошку. Кошку, я полагаю, зовут миссис Непоседа.

— Вам не кажется, что это шаг назад? От поимки серийного убийцы до больного животного?

— Возможно, но детали восхитительны, — Джекаби обмотал вокруг шеи шарф и натянул вязанную шапку. — По всей видимости, миссис Непоседа в последнее время уменьшилась в росте, начала линять и может часами на пролет лежать в миске с водой. Самое загадочное, она начала покрываться чешуей от кончиков лап до хвоста. Ветеринар глупо пошутил о ее превращение в рыбку, а затем прописал масло для кожи. Все это жутко странно.

— А вы обожаете странности, — произнесла я. — Только захвачу пальто. Куда мы отправляемся?

— Вы никуда, — категорично ответил Джекаби. — Что до меня, то я прослежу за письмом до написавшего его. Здесь на бумаге остались отчетливые следы сверхъестественного и без сомнений следы любопытного любимца нашей дамы. Письмо оставило следы своей ауры на всем пути до меня, их я и отслежу, если успею до того, как они исчезнут.

— Или, — произнесла я, повернув голову, чтобы взглянуть на заднюю сторону разорванного конверта в руке моего работодателя, — мы можем отправиться на Кембелл стрит в дом 1206.

Джекаби взглянул на обратный адрес, затем на меня.

— Думаю, ваши наблюдения могут дополнить мои, но нет! — он покачал головой, концы его смехотворной шляпы болтались, пока он пытался убедить себя в правильности своего решения. — Просто подумайте, как это будет выглядеть для ваших родителей, — сказал он. — Если они узнают, что вы бросили образование и цивилизованные книги ради того, чтобы бегать по городу в поисках сверхъестественных бредней. Не говоря уже о том, как вы будете выглядеть в глазах жителей Нью Фиддлхема. Они подумают, что вы так же безнадежны, как и я.

Я задумалась на мгновение, прежде чем ответить:

— Я отказываюсь оценивать свои поступки с точки зрения других, — произнесла я. — Как кто-то сказал мне, другие люди часто ошибаются.

Его глаза заблестели на мгновение, но он поборол искушение.

— Нет, это для вашего же блага, мисс Рук. Вы останетесь здесь. Марлоу был прав. Эта работа не походит для впечатлительных юных особ.

— Не хочу лишать вас иллюзий, мистер Джекаби, — сказала я, но ущерб уже нанесен. Впечатление произведено. — Я больше не хочу ждать на пороге. Я хочу охотиться на великанов и пикси, и драконов. Я хочу встретить загадочных незнакомцев на перекрестках и повернуться против часовой стрелки при лунном свете. Я хочу послушать рыб, Джекаби. Просто подумайте об этом. Я уже переписываюсь с псом, которым, должна заметить, все больше увлекаюсь. А еще я в тайне надеюсь, что миссис Непоседа превратиться в палтуса, когда все закончится, и мне не придется идти на рынок... хотя если тролль Хатун дружит с полосатой кошкой, возможно, он не захочет есть рыбу, которая когда-то была котом.

Джекаби смотрел прямо на меня.

— Я уже вас испортил, так ведь?

— Похоже на то.

— И, полагаю, нет шансов это исправить?

— Ни единого.

— Что ж, тогда, возможно, это все же должно быть у вас, — Джекаби вытащил из кармана коричневый конверт и повертел его немного в руках. Он постукивал им по ладони, словно задумавшись на какое-то время, но все же отдал его мне. — Не подумайте ничего такого, — пробормотал он, — это просто безделушка.

Заинтригованная, я развернула конверт. Избавившись от бумаги, я улыбнулась. Это был блокнот с обложкой из гладкой черной, явно дорогой кожи. Обложка откидывалась вверх. Страницы были невероятно белыми, сверху у них крепился карандаш. Он удобно уместился в моей ладони и легко помещался в кармане. На задней обложке стояли инициалы «Э.Р.», а под ними изображена летящая птица — грач.

— Стандартные полицейские блокноты сделаны из простого картона, но вы, кажется, упомянули что-то о коже. Я заказал его в небольшом магазинчике на Маркет стрит. Ах да, и это еще, — Джекаби порылся в карманах и достал увеличительное стекло около пяти дюймов в диаметре с простой деревянной ручкой и протянул его мне. — У меня есть и другие, если это не подойдет. Так же, пока мы это обсуждаем, я подумал и решил, что вы вполне можете представляться детективом.

— Правда? — я засмеялась. — Я буду настоящим следователем, а не ассистентом?

— Определенно, нет, — сказал он, небрежно отмахиваясь. — Характер вашей работы останется прежним. Звания, как и внешний вид, не имеют никакого значения для меня. Но если это сделает вас счастливой, называйте себя, как пожелаете. Вы уронили несколько бумаг на пол. Вижу, вы над чем-то работали.

Я задумалась на мгновение и решила все-таки насладиться ею, как бы бессмысленно это не было.

— Спасибо, Джекаби.

— Всегда пожалуйста. Хорошо, что вы в моей команде, — из-под длинного шарфа на миг появилась улыбка. — Ну, и чего же мы тогда ждем? Берите свое пальто, мисс Рук. Нас ждут приключения!

Дополнительные материалы: История трех камертонов

Во время событий по «Делу о немом крике», один из предметов, принадлежащих моему работодателю, конфисковали как улику. После всего произошедшего, Джекаби пришел в негодование от отказа полиции вернуть его незамедлительно.

— Ошибка правосудия, — кричал он. — Как непрофессионально. Как бесчестно. Боюсь, я вынужден назвать это «надувательством»!

Через какое-то время я все же смогла убедить его, что, по всей видимости, это было лишь обычной бюрократической проволочкой, и что вежливое письмо с запросом вернуть этот предмет скорей всего поможет решить данную проблему. Ниже следует письмо, которое продиктовал мне Джекаби, с моей небольшой редактурой:

«Ко вниманию полицейского департамента Нью Фиддлехема: У вас мой средний камертон и я хотел бы получить его назад. Чтобы объяснить вам необходимость его срочного возвращения, я расскажу вам его удивительную историю.

Это была старая церковь. Она стояла в центре городка, как это часто бывало в те дни, и была сердцем маленького сообщества. Соседи встречались здесь на празднованиях, крестились дети, женились влюбленные и похоронные процессии проходили здесь же, в этой скромной церквушке. Сердцебиение маленького города озвучивали церковные колокола.

На колокольне висел не один, а три мастерски сделанных колокола. По особым случаям викарий звонил во все три и их звучание дополняло друг друга. Но чаще всего он звонил в какой-то один. Каждый колокол служил для определенной цели.

В 1861 году гражданская война потрясла страну. Мужчины и мальчишки под звон церковных колоколов были призваны воевать, а те, кто остался, из всех сил старались поддержать воевавших. В это время викарий чувствовал, что должен внести свою лепту, и отдал прекрасные колокола на переплавку под пушки и клинки.

В день, когда колокола сняли, викария сразил жар и жуткий звон в ушах. Церковные реликвии превратили в оружие, которое помогало братьям истреблять братьев. Это был и в правду страшный день. Когда жар ушел, викарий понял, что полностью потерял слух.

Тем временем солдат, отвечавший за их перевозку, поддался желанию сохранить хоть какую-то память об этих великолепных колоколах. Вопреки приказам и собственной разумности, он заметил, что маленькие кусочки каждого из них были отложены в сторону. Их он и привез обратно в свой город и передал знакомому ремесленнику, который мог перековать металл. Звонивший хотя бы раз колокол должен звонить, поэтому он попросил мужчину сделать что-нибудь, что могло бы как-то вернуть колоколам их голоса.

Кузнец расплавил обломки, превратив их в три уникальных камертона. В его голове не возникло вопроса, в каком тоне должен звучать каждый из них, металл пел ему с первого дыхания мехов. Когда он закончил, каждый из камертонов звучал так же, как один их колоколов на колокольне.

Все же было что-то странное с этими камертонами. Каждый был словно чистой и концентрированной версией своей предыдущей реинкарнации и обладал ее эмоциональной силой.

Звучание самого низкого раньше использовали для сообщения о похоронах, теперь же его звук стал предвестником мрачной трагедии. Те, кто слышал его, не могли не расплакаться. Не такой мощный, как плачь банши, больше похожий на одну ноту из ее мелодии печали. И все же это ощущение охватывало каждого, кто слышал звон.

Второй камертон был выкован из среднего колокола, который добросовестно звонил каждый час почти шесть веков. Он был утешением горожан, маяком для тех, кто потерялся в тумане, спустившимся с холмов. Средний камертон дарил ощущение нормальности и покоя. Он проходил сквозь туман страха и смятений, обнадеживая любого, кто его слышал.

Последний камертон, самый высокий, был выкован из колокола, объявлявшего о самых радостных событиях: рождении детей, крестинах, свадьбах и прочих торжествах. Звучание этого камертона могло поднять настроение слушателей с одного звука. Пока оно длилось, с легкостью забывался гнет прошедшего дня, а ощущение счастья переполняло человека.

Эти три артефакта сыграли свою маленькую роль в недавних печальных событиях, которые мой ассистент против моей воли окрестила, как "дело о немом крике". Во время нашего расследования я выбрал средний камертон для успокоения обреченного мистера Хендерсона. Это был осторожный и сознательный выбор. Если бы я позвонил в нижний, его отчаянье только бы усилилось. Высокий же свел бы его с ума, подтолкнув его разум к двум противоположным эмоциям. Появление этого бесценного предмета внесло существенную лепту в раскрытие тайны и поимке преступника.

Надеюсь, теперь вы сможете оценить значение полного набора этих камертонов в моей работе. Мисс Рук предположила, что письменное напоминание поможет ускорить возвращение вышеупомянутого среднего камертона, который все еще проходит как улика по закрытому делу».

Когда Джекаби закончил диктовать и вышел из комнаты, я написала второе письмо: «Пожалуйста, верните Джекаби его камертон. Он становится все невыносимее». Его я отправила утренней почтой.

А вечером прибыл курьер.

Джекаби был приятно удивлен результатом.

— Во всяком случае, хоть кто-то в этом участке обладает разумом, — заметил он. — Я беспокоился, что эти болваны не потрудятся даже прочитать его, но посмотрите.

Он передал мне записку, когда вытащил камертон из обертки. Дежурный офицер написал всего три слова. Я улыбнулась, прочитав это: «Я вас понимаю».

Сноски и примечания

[1] Rook — в переводе с англ. ладья.

[2] Чуть больше шести метров

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg